Александр Шаров

Александр Шаров (Шер Израилевич Нюренберг)
Страна: Россия
Родился: 25 марта 1909
Умер: 13 февраля 1984

Александр Шаров (Шер Израилевич Нюренберг) родился в Киеве, в семье профессиональных революционеров. Отец — Израиль Исакович Нюренберг (1883-1949), журналист, историк, погиб в заключении. Мать — Фани Ефимовна Липец (1884-1937) расстреляна. Воспитывался в Московской опытно-экспериментальной школе-коммуне им. Лепешинского. В 1932 году окончил биологический факультет МГУ по специальности генетик. Участник Великой Отечественной войны. Печататься начал с 1928 г. Член Союза Писателей.
Первая жена — Наталия Вениаминовна Лойко, дочь Нина (р. 1931), вторая жена — Анна Михайловна Ливанова, сын Владимир (р. 1952).
Награждён орденами Боевого Красного Знамени и Отечественной войны II степени, медалями.
Умер Александр Шаров в 1984 году, в Москве.
Научно-фантастическое творчество Александра Шарова немногочисленно, однако его ироничные рассказы и повести, в основном, принадлежавшие к сатирической фантастике, оставили яркий след в советской фантастике 1960-х гг.
В повести «После перезаписи» (1966) описано серийное внедрение в нашу жизнь андроидов-«бисов»; также известны: повесть-памфлет «Остров Пирроу» (1965) и цикл рассказов о «редких рукописях». Перу Шарова принадлежат также множество сказок для детей.

Александр Шаров является автором популярной истории литературной сказки и судеб ее создателей — «Волшебники приходят к людям» (1974).
Из воспоминаний сына писателя Александра Шарова, Владимира, об отце:
«Мне кажется, до последних своих дней был он ребенком. Я не говорю ни о каком упрощении, ни о каком детском эгоизме или беспечности. Отец прожил очень нелегкую жизнь, вообще человеческую жизнь считал страшной, до краев полной горя и слез. И в то же время, как ребенок, всё — и хорошее, и плохое — видел необыкновенно ярко и будто впервые: хорошему сразу верил, готов был идти за ним, куда угодно. Наверное, эта вечная, никогда не преходящая детскость — то, без чего настоящие сказки писать невозможно.

Я помню отца очень печальным — смотрел на события совершенно трагически и был таким большую часть времени в последние пятнадцать лет своей жизни. Помню и редкостно добрым, мудрым, всё понимающим, всё прощающим... Помню и удивительно радостным, буквально фонтанирующим идеями, остротами...

Еще совсем маленьким я впервые услышал, как один из гостей говорил другому: «Сегодня Шера в форме». Несколько историй из цикла «Когда Шера в форме» мне и хотелось бы рассказать.

Отец начинал как генетик, учился у Николая Кольцова, но потом стал журналистом. Уже корреспондентом «Правды» в тридцать седьмом году участвовал в зимнем арктическом перелете вдоль побережья Ледовитого океана.

Передохнув на Чукотке, им надлежало отправиться дальше, на всемирную выставку в Америку, в город Портленд. Недалеко от Анадыря прямо в воздухе отказал мотор. Сели чудом... Но настоящим чудом считал отец не приземление, а поломку — по возвращении из Портленда всех наверняка расстреляли бы как американских шпионов.
А так — встретили как героев. Большие ордена, банкеты, чествования. Торжества скоро осточертели. Когда командир самолета на очередной прием не позвал отца, тот был только рад. Но когда не взяли на второй и на третий — удивился, обиделся, потребовал объяснений. Командир молча указал на толстую пачку вскрытых писем, повернулся и вышел.

В пачке — около восьмидесяти адресованных отцу посланий: тридцать от брошенных детей, сорок от жен и девять от матерей (его газетный псевдоним был распространенной местной фамилией). Дети, жены и матери умоляли вернуться в семью беглого сына, мужа, отца... Письмо одной женщины было так прекрасно и трогательно, что до конца своих дней жалел отец, что не поехал...

— Ну, хорошо! — сказал он командиру. — Допустим, я бросил тридцать детей и сорок жен. Но что же, по-вашему, у меня девять матерей?

Командир долго смотрел на него и медленно произнес:
— Достаточно и одной…

На фронт пошел отец в июне сорок первого. Добровольцем. После Арктики был орденоносцем, единственным в полку, и старшина, обучавший новобранцев, одобрял отца как солдата, мол, всем хорош, но есть два недостатка: высокий рост, поэтому будет правофланговым и первым погибнет, ну и, конечно, высшее образование — много думает, затягивает шаг... Тот же старшина, участник еще первой мировой, говорил по опыту и вздыхая: интеллигенты быстро вшивеют (в буквальном смысле).

Отец много пил. Но, как бы сказать, не боялся Страшного суда. Потому что за всё оправдался на фронте, в сорок третьем году.
Дело было на Украине. Шел бой. Наши — в полукольце, боеприпасы на исходе. Но взяли в плен двух венгров и трех чехов. Отправить в тыл не с кем: на счету каждый солдат. Командир решил их повесить (жалел патроны... вдобавок выстрелы обнаружат роту). Отец — военный журналист и майор, ротный — капитан. Чехи и венгры стояли рядом, слушали перепалку и всё понимали (чехи переводили венграм). Отец отбил пленных как старший по званию. Сам и повез на редакционном «козлике» без всякой охраны. Пятеро солдат обязаны ему жизнью... »
Лаборатория фантастики.
Борис Чичибабин. «Слово о любимом писателе».
Вадим Нестеров. Ели качаются, а сказки кончаются.

Да, это действительно литература:
"Другой коллекционер собирал несчастья; разумеется, погашенные, непригодные для практического применения.Он их хранил в голубых альбомах, спрятанных в дубовых шкафах. Каждому году - один шкаф; но были годы, в одном шкафу не уместившиеся."