Николай Яковлевич Самохин

Николай Яковлевич Самохин (1 августа 1934 – 11 января 1989)
(село Утянка Западно-Сибирского края - Голицыно Московской области)
Советский прозаик и журналист.
Детство и юность провел в Новокуз­нецке, куда семья переехала вскоре после его рождения. В 1953 поступил на гидротехнический факультет Новосибирского института водного транспорта, участвовал в студенческом театре миниатюр. После окон­чания вуза работал в проектном институте, мастером на стройках Академгородка. Дебютировал в газете «Советский воин», печатался в «Советской Сибири», «Вечернем Новосибирске», «Литературной газете» и «Литературной России», журналах «Смена», «Кроко­дил», «Сибирские огни». Штатный сотрудник отдельной прозы «Сибирских огней», затем стал ответственным секретарем журнала. Занимал должности собкора «Литературной газеты» по Сибири и Дальнему Востоку и секретаря партийной организации Новосибир­ского писательского союза.
Покончил жизнь самоубийством. Похоронен в Новосибирске.
Он обладал «абсолютным чувством смешного» – как бывает у других абсолютный слух. И вместе с тем был наделен «внутренними часами», позволявшими ему безошибочно чувствовать время.
За 30 лет работы Николай Самохин создал своеобразную летопись Новосибирска, в которую, в частности, вошли рассказы об Академгородке.
Но что бы ни писал Николай Яковлевич – веселый ли сатирический рассказ, пронзительную ли лирическую повесть или путевой очерк – к труду своему он относился предельно честно, не делая ни малейших уступок конъюнктуре или моде.

[collapse collapsed title=И. О. Фоняков. Из книги «Созидатели»]"Большой дружеской компанией мы сидели в очередной раз в мастерской художника Николая Грицюка на первом этаже стандартного кирпичного дома на Советской улице, когда в окно, выходившее во двор, энергично постучали. «Кто там?» - приоткрыл форточку хозяин. «Очернитель!» - послышалось в ответ. Николай Демьянович, добродушно ворча, пошел открывать входную дверь, и вскоре его тезка, Николай Самохин, в сопровождении молодой жены Татьяны, присоединился к застолью и включился в общий разговор.
«Очернитель» - такое за ним утвердилось кодовое прозвище. Не без гордости свидетельствую, что первым пустил его в ход я. Чему служит косвенным подтверждением кличка «лакировщик», которой Николай ответно наградил меня. «Лакировщик?» - спрашивал он меня по телефону, едва я успевал поднять трубку. - Все воспеваешь?» «Как дела? - в свою очередь осведомлялся я. - Все очерняешь?» «Все очерняю, - со вздохом отзывался Николай. - Вот еще поочерняю немного и поеду в издательство, там гонорар заплатить обещали...» Объяснялись прозвища просто: Самохин был известен как сатирик и юморист, я же ходил в лириках. Сатирику полагается, естественно, высмеивать и обличать, лирику - умиляться и воспевать.
«Очернитель», «лакировщик» - самые словечки эти, возможно, мало что скажут новым поколениям. Однако в те годы в бесхитростной лексике приятельского поддразнивания отчетливо угадывались отзвуки нешуточной идеологической борьбы. Директивы, исходившие сверху, постоянно менялись. То вдруг звучало: «Нам Гоголи и Щедрины нужны для борьбы с нашими недостатками! А лакировка действительности нам ни к чему!» То «руководящие и направляющие» инстанции спохватывались: «Не дадим очернять нашу действительность, не позволим мазать дегтем самое светлое и дорогое!» В итоге Николая Самохина стали иногда звать не только «очернителем», но и «дегтемазом».[...]
Никаким «очернителем», а тем более «дегтемазом» Николай Самохин на деле, конечно же, не был. Просто он обладал, как выразился один новосибирский писатель, «абсолютным чувством смешного» - как бывает у других абсолютный слух. И вместе с тем был наделен «внутренними часами», позволявшими ему безошибочно чувствовать время. [...]
Откуда же он взялся, Николай Самохин, откуда появился в писательских рядах?
В 1966 и 1973 годах в Новосибирске вышли две книги под одинаковым названием: «Писатели о себе». В первой из них Самохина не было: «в писателях» он к тому времени еще не утвердился. А во второй был уже представлен достойно: портретом, краткой биографической справкой и собственной заметкой в свободном жанре. [...] Не откажу себе в удовольствии привести здесь небольшой отрывок:

Мне было лет восемь-девять. В один прекрасный день на нашей заводской улочке Аульской готовилось очередное сражение между красными и синими. По этому случаю происходила раздача званий. Красными командовал, разумеется, Клим Ворошилов - самый почитаемый на улице сорванец. Под рукой у него были такие прославленные полководцы, как Чапай, Александр Невский, Суворов и Буденный. В синие с большой неохотой согласились пойти Григорий Котовский, Пархоменко, Щорс и Великий Моурави.
- А ты кем будешь? - спросили меня. Я только что прочел удивительную книгу Соловьева «Насреддин в Бухаре», был свежо влюблен в ее героя, побеждавшего свирепых воинов и могучих правителей одной веселой мудростью, и поэтому сказал:
- Я буду Ходжа Насреддин.
Ну ладно. Ходжа так Ходжа. Ребята с нашей улицы почти не читали книг - им негде было их взять. Раз человек желает быть каким-то Ходжой - значит, существовал такой полководец. Меня даже приняли в красные.
Но оказалось, что это еще не все.
- А как зовут твоего коня? - спросили они. - Вот у него, - кивок в сторону напыжевшего грудь Буденного, - коня зовут Казбек.
- У меня не конь, - тихо сказал я. - У меня ишак...
Разве я мог знать тогда, что делаю выбор на всю жизнь.
Из-за ишака меня, прежде всего, поперли из красных. Синие тоже долго упирались - не хотели брать. Потом взяли, однако списали в обоз - запретили высовываться вперед, чтобы не позорить доблестное воинство...

Другие, не менее колоритные подробности жизни на улице Аульской можно узнать из повести Николая Самохина «Где-то в городе, на окраине...». Родился он, если быть документально точным, в 1934 году в Алтайском крае. Но вскоре семья перебралась в Кузбасс. И окраинная улица в городе угольщиков и металлургов стала для писателя Самохина «малой родиной», началом всех начал. Отец - работник знаменитого металлургического комбината, но не доменщик, не сталевар, а конновозчик: даже самой современной индустрии в какой-то из ячеек ее многосложной структуры, как выяснилось, нельзя было обойтись без лошадиной тяги. Мать - домашняя хозяйка. «Из простой семьи», - до сих пор еще говорят в подобных случаях. В своих позднейших лирических повестях «Сходить на войну» (посвященной памяти отца) и «Наследство» (памяти матери) Николай Самохин сумел, ничуть не впадая ни в полемический пафос, ни в фальшивое умиление, показать, как непросты на самом деле так называемые «простые люди», как прочно бывают укоренены в них понятия о порядочности, справедливости, долге. В повести «Наследство» использованы отрывки из рукописи матери, решившей на склоне лет зафиксировать (вдруг пригодится кому-то?) опыт прожитой жизни. Первые абзацы приводятся без правки: со всеми ошибками, сливающимися воедино словами, без знаков препинания. Само заглавие звучит так: «Воспоминания о своих прошлых лет». И все-таки читая эти страницы (в дальнейшем уже бережно отредактированные сыном) понимаешь, где лежат истоки самохинской интеллигентности.
Конечно, многое он добирал сам. Учился. Сначала в техникуме в Новокузнецке, потом [...] в институте инженеров водного транспорта, в ту пору - одном из культурнейших вузов Новосибирска[...]. Как все мы тогда, Самохин много и жадно читал. Пробовал уже и писать сам: сначала миниатюры для студенческого театра, потом - рассказы.[...]
Помню Самохина, наезжавшего в редакции новосибирских газет из Академгородка, где он по окончании института работал мастером на стройке: гидротехнический факультет водного института давал, в сущности, строительную специальность. Но эта работа «в соответствии с дипломом» продолжалась недолго. Стихия слова властно затягивала.
И привела сначала в редакцию окружной газеты «Советский воин», а потом - на долгих пять лет - в «Вечерний Новосибирск». Газета была новая, молодая, все темы для нее были свежи, незахватанны - происходило своего рода открытие мира, и Самохин с готовностью включился в этот процесс. Тем более, что работал он в отделе, какого не было в других новосибирских газетах: в отделе городского хозяйства. Острые, свежие заметки и фельетоны молодого сотрудника многих задевали за живое, сделали имя автора известным, а для него самого послужили хорошей школой: научили писать емко и сжато.
Что бы о том времени не говорили - это было во многом хорошее время. Конечно, существовала и цензура, и недреманный идеологический надзор соответствующих инстанций, и многое другое. Но все таки - живое было время! [...] Несмотря на все усилия консерваторов, дух «оттепели» никак не выветривался в обществе. Одаренный молодой писатель мог рассчитывать на поддержку - возможности для этого были. Для тех, у кого еще не набиралось материала на большой том, в Новосибирске придумали «Библиотечку одного рассказа» - в ней и вышла в 1962 году первая отдельная книжка писателя Николая Самохина: рассказ «Прекрасная несправедливость». Прекрасная несправедливость - это, конечно же, любовь. Даже неудавшаяся, несчастливая, она все равно - счастье. Чуть сентиментальный, чуть литературный, но милый, добрый, лаконичный, уже достаточно умело выстроенный, рассказ пользовался успехом. Его не раз читали по радио. [...]
Второй рассказ Самохина, вышедший в той же серии в следующем году, - «Ровесники» - был намного суровей и жестче «Прекрасной несправедливости»: речь в нем шла о военном детстве.
А потом было много книг. Больших и малых. Преимущественно - сатирических и юмористических рассказов. Так, видно, и впрямь было предопределено еще в ту пору, когда играли мальчишки в войну на улице Аульской, и восьми-девятилетний Колька Самохин всех озадачил, объявив, что у него, как у Ходжи Насреддина, будет не конь, а ишак [...]
[...] Писал же он год от года все лучше, точнее, лаконичней. Его читали и взрослые, и подростки, и дети. Кстати, самую лучшую «рецензию» на книги Николая Самохина «выдал» однажды очень юный - двенадцатилетний в ту пору - читатель.
Кто-то из взрослых сказал: «Я считаю Самохина одним из лучших прозаиков Сибири». И тут способный отрок подал голос: «А по-моему дядя Коля не совсем прозаик!» «Почему же это?» - подивились старшие. «А потому, - пояснил малолетний критик, - что у него слова переставить нельзя!»
И точно: попробуйте-ка переставить хотя бы словечко в том же автобиографическом повествовании о событиях на улице Аульской! Или - в таком вот отрывочке из сравнительно поздней повести «Так близко, так далеко...», представляющем собой характеристику уличных собак в пригородном сибирском поселке Пискуны: ...Это вполне современные собаки, воспитанные в условиях наступления технического прогресса на деревню. Они давно не лают на машины, проносящиеся по бетонке мимо Пискунов, мирно сосуществуют с мотоциклистами - с одной стороны, и коровами, козами, свиньями - с другой. А вот странное, бесшумное сооружение на двух жидких колесах и странный ездок, в отличие от привычных мотонаездников подозрительно шевелящий ногами, вызывают в них недоумение и злобу...
Писательское мастерство Николая Самохина высоко оценивали и куда более искушенные эксперты. «Прочитал Вашего «Героя» и от души порадовался за Вас, - писал ему Федор Абрамов, человек взыскательный, мало кого хваливший. - Крепкая, честная вещь! Все очень точно, весомо и просто. С истинным пониманием жизни, человека и зверя. И что еще меня восхитило - без малейших художественных побрякушек...» Главный герой рассказа «Герой» - сильная, умная собака, которую завела для своей безопасности в сорок шестом, «страшно голодном» году многодетная семья на городской окраине (не иначе как все на той же улице Аульской в старом Кузнецке!). Большой этот рассказ (или маленькая повесть?) продолжал ту линию в творчестве Самохина, которая когда-то началась рассказом «Ровесники», потом эта линия была продолжена в нескольких повестях Николая Самохина. Так что все же не в одной сатире и юморе проявил он себя ярко. Что же касается «истинного понимания» не только человека, но и зверя, здесь Абрамов абсолютно прав: «братьев наших меньших» Николай и понимал, и любил, водились в его доме и коты, и собаки, и об их проделках и подвигах он умел рассказать и весело, и увлекательно.
Но что бы ни писал Николай Самохин - веселый ли сатирический рассказ, пронзительную ли лирическую повесть или путевой очерк, - к труду своему он относился предельно честно, не делая ни малейших уступок конъюнктуре или моде. Не побоюсь сказать: в душе он был правдоискателем. Принадлежа своему времени, искренне разделяя многие настроения, увлечения и даже иллюзии современников, не удовлетворялся расхожими клише, ни к кому не подлаживался, не стремился понравиться. Высмеивал бюрократизм и косность, сочувствовал демократическим переменам в стране.
Увлеченно пел песни Окуджавы, ценил поэзию Вознесенского и Евтушенко. И в то же время, встречаясь в Иркутске с Валентином Распутиным, в Москве с Владимиром Крупиным - эти имена часто бывали у него на языке, - прислушивался и к ним, потом делился впечатлениями, пересказывал, в чем-то соглашался... А потом писал в упоминавшейся повести «Наследство»: «Артамонову (это главный герой повести, alter ego автора) - И. Ф.) как-то один знакомый писатель-»деревенщик» толковал: зря, мол, в свое время кулаков перевели. Ведь что такое кулак, если разобраться? Крепкий мужик, настоящий хозяин, кормилец страны в конечном счете...» И все, вроде, правильно, только как быть с воспоминаниями матери, вдоволь натерпевшейся в бедняцкой своей молодости от «крепких хозяев»? Ведь она «кулаков, кулачество, самый дух кулацкий в людях ненавидела всю жизнь». И «с охотниками поидеализировать прежнюю деревенскую жизнь, патриархальный уклад и здоровые нравы» тоже спорила всем своим непридуманным опытом. И не мог он, писатель Николай Самохин, этим опытом пренебречь. Думал, тревожился, искал ответов на непростые вопросы: как относиться к прошлому, как жить сегодня?
Вольно или невольно, я оттягиваю финал этих заметок, но никуда не денешься - близкие и друзья знают: замечательный русский писатель Николай Самохин ушел из жизни по собственной воле, 11 января 1989 года, в подмосковном Доме творчества Голицыне. Почему? Незадолго перед тем он звонил - из Москвы - в Ленинград, где мы к тому времени жили уже пятнадцатый год, вернувшись из Сибири. Собирался заехать к нам - ведь близко! Получив роковую весть, я немедленно примчался в Москву, оттуда в Голицыно, нашел на столе в комнате Николая порядок: видно было, что человек приехал с серьезными творческими намерениями. Поверх тут же лежала моя свежая стихотворная книжка «Мирное время», которую я успел послать Николаю в Новосибирск. Кто знает, что произошло в ту ночь? Какие сошлись невыносимые обстоятельства? Сыграл ли свою роль алкоголь, которого Николай Самохин не был чужд, как и многие пишущие люди? Никто и никогда не ответит до конца на этот вопрос.
Но остались книги. С ними, правда, не все просто. Перечитывая сегодня сатирические рассказы Самохина, ощущаешь: многое в них - на первый взгляд - устарело. Иные реалии вокруг, иные сюжеты, иные персонажи взывают сегодня к зоркости юмориста. Но думается, люди еще будут возвращаться к этим книгам. Перечитываем же мы сегодня Аверченко и Тэффи! А повести «Сходить на войну», «Наследство», «Рассказы о прежней жизни» (как и многое другое) и сегодня актуальны и поучительны. Потому что есть в них заряд человечности и доброты, а это ценности непреходящие и не тускнеющие."

За 30 лет работы Николай Самохин создал своеобразную летопись города Новосибирска, в которую, в частности, вошли рассказы об Академгородке.
Николай Самохин, рассказы.

Последние стихи
Пора достойно умереть,
Пора нам умереть достойно —
Не ждать, когда благопристойно
Нас отпоет оркестра медь.

Наш бой проигран — и шабаш! —
Хоть мы все время наступали.
Да не туда коней мы гнали —
Промашку дал фельдмаршал наш.

Не тех в капусту посекли,
Совсем не тем кровя пущали,
Гремели не по тем пищали
И слезы не у тех текли.

И вот — лишь дым...
Не очагов —
Дым бесталанных тех сражений.
В нем — только наши отраженья,
И нет — иль не было? — врагов.

Так что ж, солдат не виноват?
Душа солдата виновата!
А ну, еще разок, ребята:
Ура! и с Богом! и виват!

И в круп коня, в кровавый — плеть!
Туда! На эти отраженья!
В свое последнее сраженье!
Исчезнуть!.. Или одолеть![/collapse]

[collapse collapsed title=Библиография]
Библиография
САМОХИН Н.Я. Краткая библиография :
САМОХИН, Н. Я. Рассказы о прежней жизни : Рассказы. Повести. [Стихи] / Н. Я. Самохин. - Новосибирск : Кн. изд-во, 1990. - 447 с. - (Б-ка «Сиб. огней»). - Произведения Н. Я. Самохина в журн. «Сиб. огни» : библиогр. указ.: с. 443 - 445. - Рец.: Многоликий и светлый талант / А. Горшенин // Вечер. Новосибирск. - 1990. - 7 авг. - С. 5 ; Когда приходит зрелость / В. Н. Шапошников // Сибирские огни. - 2004. - № 8. - С. 182 - 184.

САМОХИН, Н. Я. Мешок кедровых орехов : повести [«Помню солдата» и «Тоськины женихи»] и рассказы / Н. Я. Самохин. - М. : Современник, 1988. - 256 с. : ил. - (Новинки «Современника»).

САМОХИН, Н. Я. Юмористические рассказы / Н. Я. Самохин. - Новосибирск : Кн. изд-во, 1988. - 287 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Прощание с весельем : Рассказы. Фельетоны / Н. Я. Самохин. - М. : Совет. писатель, 1987. - 240 с. : портр.

САМОХИН, Н. Я. Где-то в городе, на окраине : повести / Н. Я. Самохин ; [послесл. И. Фонякова]. - М. : Совет. Россия, 1986. - 335 с. : ил. - Рец.: Современность далекая и близкая / А. Шиндель // Знамя. - 1987. - № 6. - С. 232 - 234.

САМОХИН, Н. Я. Повести / Н. Я. Самохин ; [предисл. Н. Яновского]. - Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1984. - 399 с., [1] л. портр. - Рец.: Вечные улицы детства / Б. Тучин // Вечер. Новосибирск. - 1984. - 16 июля. - С. 3.

САМОХИН, Н. Я. Так близко, так далеко... : [одноим. повесть и рассказы] / Н. Я. Самохин. - Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - 224 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Время больших снегопадов : рассказы и повести / Н. Я. Самохин. - Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1977. - 296 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Бескорыстный Гена : рассказы / Н. Я. Самохин. - М. : Современник, 1976. - 175 с.

САМОХИН, Н. Я. Три прекрасных витязя : Юморист. рассказы. Очерки / Н. Я. Самохин ; [вступ. ст. Б. Егорова. - Новосибирск] : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1972. - 208 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Шашлык на свежем воз-духе : [юморист. рассказы] / Н. Я. Самохин. - Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1970. - 191 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Блондинка на букву «Л» : юморист. рассказы / Н. Я. Самохин. - Кемерово : Кн. изд-во, 1967. - 207 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Странные люди : юморист. рассказы / Н. Я. Самохин. - [Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1966]. - 180 с.

САМОХИН, Н. Я. Только правда, или Кошмарные вещи : юморист. рассказы, фельетоны / Н. Я. Самохин. - [Новосибирск] : Зап.-Сиб. кн. изд-во, [1965]. - 128 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. 2000 колумбов : юморист. рассказы / Н. Я. Самохин. - Новосибирск : Кн. изд-во, 1963. - 71 с. : ил.

САМОХИН, Н. Я. Ровесники / Н. Я. Самохин. - [Новосибирск : Кн. изд-во, 1963]. - 13 с. : ил. - ([Б-чка одного рассказа]).

САМОХИН, Н. Я. Прекрасная несправедливость / Н. Я. Самохин. - [Новосибирск : Кн. изд-во, 1962]. - 12 с. : ил. - (Б-чка одного рассказа).

САМОХИН, Н. Я. Любовь без мягкого знака : (Маленькая повесть [1963 г.]) : [1-я публ.] / вступ. ст. З. Ибрагимовой // Проза Сибири. - 1995. - № 3. - С. 165 - 188.

НИКОЛАЙ Самохин // Писатели о себе. - Новосибирск, 1973. - С. 198 - 202 : портр. -
[/collapse]
И еще о жизни и творчестве Н.Я.Самохина