Вот ирония судьбы: человек при жизни может быть изрядным мерзавцем, но только его настигнет смерть, все забывается, и даже имя его становится знаменитым.

Похороны Фрэнчи Мэлмена проходили в полном соответствии с этой традицией, и прямо-таки с гигантским размахом, став самыми грандиозными похоронами, которые когда-либо видел Лас-Вегас. В них приняло участие свыше трех тысяч человек, среди которых, правда, едва ли нашелся бы хоть один друг покойного.

На похороны Мэлмена людей привлекло, скорее всего, чистейшее любопытство. Ведь Мэлмен был известнейшим профессиональным игроком наших дней. Больше сорока лет его приезды и отъезды – и, разумеется, все события между ними – освещались прессой с таким вниманием, какое она оказывает только кинозвездам или плейбоям мирового масштаба.

Для него было привычно находиться под огнем всеобщего интереса, потому оставалось загадкой, как ему удавалось так тщательно скрывать свою личную жизнь. Он был маленького роста, смуглый, с острым носом и такими тонкими губами, что казалось, будто рот на этом худощавом лице прорезан бритвой. Его черные глаза были настолько невыразительны и неподвижны, словно навсегда застыли в одном положении.

Другой загадкой было происхождение его клички Фрэнчи – «Француз», так как кровь, преобладавшая в его жилах, уж французской-то определенно не была. Ходили слухи, что родился он где-то на южном побережье Средиземного моря, а родителями будто бы были гречанка и египтянин. Когда-то он даже выдавал себя за последнего законного потомка фараонов. Но, нужно отдать ему должное, Мэлмен в своих притязаниях никогда не был мелочным.

Он был известен довольно переменчивым характером и в зените своей славы стоял рядом с такими фигурами, как Нико «Грек», «Титаник» Томпсон и Арнольд Ротштэйн. Однажды он якобы выиграл за ночь у Арнольда Ротштэйна полмиллиона долларов. Правда в это не очень-то верится. Люди, которые выигрывали у Арнольда столько денег, редко доживали до преклонного возраста Фрэнчи Мэлмена.

Профессиональных игроков всегда представляют людьми, готовыми поставить тысячи долларов на выпавшую им карту, на исход поединка боксеров, футбольного матча или даже на птичьи трели. Однако действительность выглядит иначе. Эти люди всегда действуют наверняка. Они редко рискуют своими собственными деньгами, если только исход игры заранее не оговорен. А вот известность для них имеет огромное значение. Она позволяет им находить все новые и новые жертвы, зачастую умных, даже хитрых дельцов, которые финансируют своими деньгами их крупные, скандальные пари или игры. В тридцатые годы Фрэнчи, играя в одном из тех плавучих казино, которые нелегально стояли на якорях у побережья Калифорнии, на деньги одного из самых прожженных продюсеров Голливуда едва не сорвал банк. Так и осталось неизвестным, чего стоила эта попытка тому продюсеру, который был в своем роде самым крупным проходимцем Голливуда.

Когда Фрэнчи наконец прибыл в Лас-Вегас, он уже был стариком. Ему, должно быть, давно перевалило за семьдесят, хотя его метрики никто никогда не видел. Однако преклонный возраст еще не мешал ему часами стоять у игорного стола, проигрывая крупные суммы, а иногда и выигрывая. Уже одно его появление в игорном зале крупных отелей Лас-Вегаса привлекало массу людей. Подобной притягательностью обладали лишь Фрэнк Синатра и Сэмми Девис-младший.

Осталось покрыто тайной, откуда Фрэнчи брал деньги, которые так легко проигрывал. Когда он впервые появился в Лас-Вегасе, наше ведомство мельком им заинтересовалось и, ко всеобщему изумлению, выяснилось, что «Француз» был полным банкротом. Однако ходили слухи, что он практически выполнял роль подсадной утки: будто бы он получал жалованье и играл на деньги заведения, чтобы приманивать любопытных клиентов.

Мы в службе шерифа Лас-Вегаса не очень-то обрадовались его появлению в городе. В конце концов, он слыл одним из самых изощренных мошенников в этом промысле, а слабости человеческой натуры давали ему возможность развернуть здесь свои таланты вовсю.

Страстное желание загребать деньгу, не затрачивая труда, превратило Лас-Вегас из маленькой пыльной станции в ослепительную столицу мира азарта. Миллионами туристов, ежегодно прибывающих в этот город, движет убеждение, что им, и только им должно удаться то, что не удалось никому другому: что они одержат победу над принципом вероятности и вернутся домой, сорвав крупный куш.

Но такое окружение было как раз по душе и по способностям Фрэнчи Мэлмену. Мы были убеждены, что за те три года, которые он провел у нас, ему удалось выпотрошить многих глупцов, – но никаких жалоб никогда не поступало. И совсем неудивительно. Лишь немногие жертвы мошенников и аферистов добровольно сознаются в своем проигрыше; большинство принимает свое поражение с гневом, но молча, чтобы друзья, а тем более родные не узнали про их глупости.

Из всего этого следует вывод, что о кончине «Француза» мы узнали с известным облегчением.

С точки зрения полиции, Лас-Вегас – это пороховая бочка. Главной своей задачей мы считаем предотвращение преступлений, до того, как они могут совершиться. Наша цель – защитить тысячи гостей, позаботиться о том, чтобы они чувствовали себя уверенно во время своего пребывания в Вегасе и могли без помех предаваться наслаждениям, о которых у себя дома даже не смели мечтать.

Я был одним из первых, кто узнал о смерти Фрэнчи, и, как уже говорил, моей первой реакцией на это известие было некоторое облегчение. Тогда я еще не мог представить, что мертвый он доставит мне куда больше неприятностей, чем живой.

Случилось это жарким июлем, в ночь с четвертого на пятое, когда город постепенно приходил в себя после натиска гостей, проводивших в Лас-Вегасе День независимости. Я ехал в патрульной машине с Элом Фридом за рулем, когда вдруг поступило сообщение диспетчера патрульной службы.

Каждый отель у нас условно именовался определенным цветом. Таким образом мы пытались помешать любопытным, которые могли слышать полицейское радио, примчаться туда и путаться у нас под ногами. В сообщении говорилось о «красном», что означало отель «Флорентина», одно из новейших экстравагантных зданий на Стрип.

Мы проезжали поблизости, предстояло только пересечь улицу. Так что вскоре мы уже оставили машину на стоянке отеля, и я передал в диспетчерскую:

– Макс Хантер и Эл Фрид у «Флорентины».

Джексон, начальник патрульной службы, сообщил:

– Речь идет о Фрэнчи Мэлмене. У него сердечный приступ.

– Умер?

– Не знаю. Болдинг ничего не сказал.

Клайд Болдинг был нашим сотрудником, который в тот день дежурил в «Флорентине».

– Вероятно, так и есть, – заметил я. – Иначе он бы нас не вызывал.

Я положил трубку, мы вышли из машины и к нам тут же подошел сторож в белой куртке.

– Машину оставьте, где стоит.

– Ладно, лейтенант.

Мы с Элом Фридом протиснулись сквозь людскую толпу в широкие стеклянные двери. Фрид был родом из Техаса, стройный блондин с обманчивой кроткой внешностью и тягучим акцентом, которым он часто и эффективно пользовался. Один из наших лучших людей.

В отеле, как всегда, было шумно и многолюдно. Гул из огромного игорного зала накатывался на нас волнами, время от времени его перекрывали звонки игровых автоматов и совсем редко – пение трио, выступавшего в баре.

Я подошел к стойке администратора, где трое служащих были заняты регистрацией новых гостей.

– Где Дэниельс?

Один из служащих раздраженно оглянулся, но узнав меня, сдержался.

– У себя в кабинете, лейтенант.

Я направился к скромной двери в конце зала, Эл Фрид следовал за мной по пятам.

Гарри Дэниельс и Бак Пангуин у письменного стола в чем-то убеждали Клайда Болдинга. Когда мы вошли, они оглянулись; на лице Болдинга проступило явное облегчение. Он всего с неделю как попал в криминальную полицию назад и пока чувствовал себя не очень-то уютно на новой службе.

– Лейтенант пришел.

Дэниельс кивнул. Он был крупным мужчиной на исходе четвертого десятка, с красным лицом, ловкими манерами и довольно полный, что его, впрочем, не портило. Пангуин был его полной противоположностью, – маленького роста, сутулый, морщинистый, и казалось, только дорогой, сшитый на заказ костюм удерживал его в стоячем положении. Лицо узкое, череп обтянут землистого цвета кожей, а во взгляде жизни не больше, чем у дохлой рыбы. В его ведении находился игорный зал.

Я мысленно еще раз повторил основные сведения о нем: пятьдесят восемь лет, в Лас-Вегас прибыл три года назад, чтобы принять игорный зал в только что построенной тогда «Флорентине». До этого много лет руководил казино в округе Джефферсон. Он был очень опытен в своем деле и не имел судимостей. Но в казино, где он раньше работал, вроде бы отмывались деньги гангстеров. Я не сомневался, что его прежние шефы заполучили долю в «Флорентине», хотя их участие и было тщательно замаскировано.

Голос у него был высокий, почти детский.

– Паршивое дело, лейтенант. Я ничего не имею против Фрэнчи, но лучше бы он сегодня вечером оказался в каком-нибудь другом казино.

Я взглянул на него. На лице никаких эмоций, в голосе тоже, однако я заметил, что он чем-то разозлен, и даже очень.

– Он мертв, так?

Пангуин кивнул.

– Отчего же он умер?

Голос Болдинга звучал напряженно, почти нервно.

– Он упал в обморок возле игорного стола.

– Инфаркт?

– Этого никто не знает.

– Разве доктор ничего не мог сказать?

– Врач его еще не осматривал.

Я не мог скрыть удивления.

– Врача еще не было? Когда же он упал в обморок?

– Около девятнадцати часов.

Голос Болдинга был срывался, словно он пытался мне втайне что-то сообщить.

– В девятнадцать часов?

Я непроизвольно посмотрел на свои часы: двенадцать минут до полуночи. Потом перевел взгляд на Дэниельса.

– Почему прошло столько времени, прежде чем нам сообщили?

Дэниельс несколько утратил свой лоск и даже слегка вспотел, хотя кондиционер поддерживал в комнате приятную прохладу.

– В то время он еще не умер.

– А когда же? – холодно поинтересовался я.

– Минутку, Макс. Не нужно неправильных выводов. Я всегда тесно сотрудничал с вашим ведомством, всегда…

Я возразил:

– Никаких выводов я не делаю. Просто хочу узнать, что случилось.

– Тут не было злого умысла…

Дэниельс вспотел еще больше.

– Просто я потом совсем об этом забыл…

– Некий Фрэнчи Мэлмен возле вашего игорного стола лишается чувств, а вы даже не думаете вызвать ему врача?

Он вынул дорогой даже с виду носовой платок и вытер лоб. Пангуин смотрел на нас, однако выражение его лица не изменилось. С таким же успехом вместо него здесь могло находиться бесчувственное бревно.

Дэниельс продолжал:

– Вы поднимаете много шума из ничего. Ведь Фрэнчи был величайшим комедиантом на свете, для него годились все средства, лишь бы только оказаться в центре всеобщего внимания. Я подумал, что он пьян и опять хочет устроить представление, потому распорядился отнести его в свободный номер, чтобы он мог там проспаться.

– Когда он умер?

– Я этого просто не знаю.

Теперь я уже не скрывал нетерпения.

– Когда вы узнали о его смерти?

Дэниельс, казалось, несколько успокоился.

– Всего несколько минут назад. Гости, для которых был зарезервирован этот номер, прибыли в двадцать три тридцать. Администратор послал посыльных разбудить старика и освободить помещение. Однако те не смогли привести его в чувство, и позвонили мне; я тут же поставил в известность Болдинга.

– Ладно, – буркнул я. – Где тело?

Пангуин передернул плечами, словно желая стряхнуть скрытое напряжение.

– Я должен вернуться. Если я вам понадоблюсь, найдете меня в зале.

У меня сложилось впечатление, что он предпочел уйти, чтобы не смотреть на Фрэнчи.

Отель имел форму гигантского прямоугольника, замыкавшего внутренний двор с плавательным бассейном. В нем было шесть этажей и восемьсот номеров. Мы вышли из кабинета, пересекли вестибюль, прошли по коридору первого этажа в юго-западном направлении, миновали лифт и остановились у двери.

Дэниельс постучал. Дверь открыл один из охранников в униформе. Узнав меня, он кивнул и шагнул в сторону, пропуская нас. Я следовал за Дэниельсом; Болдинг и Эл Фрид шли за мной.

Фрэнчи Мэлмен лежал на кровати, стоявшей посреди комнаты. Кто-то прикрыл его голову одеялом. Я откинул одеяло, чтобы взглянуть на его лицо. Затем подошел к телефону и позвонил в управление.

Потом мы сидели и ждали коронера. Никто не разговаривал. Мы мрачно молчали, глядя на мертвеца.

Когда я вернулся, Боб Ортон еще сидел в своем кабинете. Было четверть четвертого. Я устал и, должно быть, это было заметно, так как Боб нажал кнопку и попросил принести кофе. Я упал в кресло и закурил.

Боб спросил:

– Что там случилось?

Боб – заместитель нашего шерифа; следовательно, вопрос на самом деле означал приказ начинать доклад.

Я пожал плечами.

– Сейчас я знаю не больше, чем уже говорил по телефону. Как мы установили, Фрэнчи появился в игорном зале в восемнадцать тридцать и прошел к игровым столам. Он купил фишек на тысячу долларов и начал делать ставки. Проиграл первую тысячу, а затем и вторую, прежде чем ему повезло; Француз вернул весь проигрыш и еще получил тысячу долларов сверх него. Старик как раз хотел продолжить игру, но внезапно отвернулся от стола и упал.

– Он пил?

– Фрэнчи пил всегда, насколько я знаю. Но подробности станут известны только после вскрытия. Похоже, что инфаркт, возможна также эмболия. Коронер уже распорядился, – я взглянул на свои часы, совершенно забыв, что часы стояли и на столе. – Они собирались закончить часам к четырем.

– А что случилось с его деньгами, лежавшими на игорном столе?

– О них позаботился крупье.

Принесли кофе, мы молча выпили. Я очень устал, так как находился на службе с полудня. Больше всего мне хотелось отправиться домой и лечь в постель, но нельзя было оставить Ортона одного с этим делом.

– Да, – задумчиво протянул он, – немногие будут опечалены смертью Фрэнчи. Я даже сомневаюсь, что на свете найдется хотя бы один человек, который пожалеет о нем, и для которого его смерть что-нибудь значит.

– Зато многие должны были его ненавидеть, – заметил я. – Как можно оставить человека лежать пять часов, не вызывая врача? Если это был сердечный приступ, то его смерть на совести Дэниельса так же бесспорно, как если бы тот его застрелил собственноручно.

Голос Ортона был сух.

– К сожалению, в нашем штате за неоказание помощи никакого серьезного наказания не предусмотрено. Но с чего бы Дэниельс мог быть заинтересован в смерти Фрэнчи?

Я пожал плечами.

– Не берусь утверждать, что он имел какой-то интерес, или что сделал это преднамеренно. У Гарри Дэниельса, конечно, много дел, и он мог просто забыть о старике. Но все равно это бессердечно.

Боб проворчал:

– Я и без того не считал, что Дэниельс прямо-таки истекает любовью к ближнему.

Я покачал головой:

– Я тоже. Но, однако, он всегда дружелюбен и жизнерадостен. Впрочем, Бак Пангуин казался чем-то озабоченным.

– Откуда ты знаешь?

– Ничего я не знаю, но чувствую. Просто задаю себе вопрос, связана ли его озабоченность с Дэниельсом.

– В таком случае Дэниельс может быть спокоен. За Пангуином стоят большие деньги, готов держать пари на что угодно.

Зазвонил телефон, и Боб Ортон снял трубку. Судебный медик пригласил нас к коронеру.

Когда мы вошли, врач еще оставался в белом халате, но резиновые перчатки уже снял. На его длинном лошадином лице отражалось какое-то напряжение.

– Я хотел вам кое-что показать, – он откинул простыню, под которой лежало тело, и показал на маленькое пятнышко на груди Фрэнчи, прямо над сердцем. Красное пятнышко, охваченное пурпурным кольцом, было немногим больше точки, поставленной карандашом, и походило на укус насекомого.

– Что это? – спросил Боб.

– Я полагаю, – сказал врач, – это место, где орудие убийства проникло в тело.

– Орудие убийства? – мы уставились на него. – Значит вы хотите сказать, что Фрэнчи умер не от инфаркта?

– Может быть, точно я пока не знаю. У него было сильное внутреннее кровотечение. Оно могло быть вызвано разрывом сосуда, но я думаю, скорее уколом тонким, острым предметом.

Мы переглянулись, потом Боб спросил:

– Полагаете, его закололи прямо у стола? Или там у него случился сердечный приступ, и только потом в номере нанесли укол?

Врач покачал головой.

– Этого я действительно не знаю. Возможно и то, и другое.

– Вы проверили его кровь на алкоголь? – спросил я.

Он несколько помедлил с ответом.

– Он пил, и довольно много. Но судя по всему, старик к такому «режиму» привык. Трудно сказать, был ли он настолько пьян, что лишился чувств. Это зависит от слишком многих факторов: от его возраста, его чувствительности к алкоголю и общего физического и душевного состояния.

– Где его одежда? – спросил Боб.

Врач позвал ассистента, и одежду принесли. Боб взял рубашку, поднес ее к лампе и осмотрел левую переднюю сторону. Там оказалось отверстие, едва заметное, всего несколько разорванных волокон, и коричневое пятнышко, такое маленькое, что и не увидишь, если не искать специально.

Боб сказал:

– Мы отправим ее в лабораторию, но держу пари на что угодно, что это кровь, и притом той же группы, что у Фрэнчи.

Я не возражал. Мы поблагодарили врача, послали рубашку в лабораторию и вернулись к себе в отдел. За окном уже рассвело, но никто из нас не думал о сне. Для нас не имело большого значения, что Фрэнчи Мэлмена убили, но убийцу упускать мы не собирались. Теперь стало ясно, что речь идет об убийстве.

Ортон продолжал:

– Теперь волей-неволей придется еще раз поехать в отель и побеседовать с крупье, которые работали за столом Фрэнчи. Хотя они уже закончили работу, можно получить их домашние адреса. Кроме того, нам нужно поговорить с посыльным, который доставил Мэлмена в номер.

– Может быть, нам лучше позвонить Джо?

Собственно, Джо Кейну, как начальнику отдела по расследованию убийств, и полагалось заниматься уголовными преступлениями, в то время как Боб Ортон больше разбирался с гражданскими делами. Джо в свои пятьдесят лет смахивал на англичанина, был хорошим полицейским и моим самым лучшим другом.

Ортон на миг задумался.

– Нет, – сказал он наконец. – Джо весь день выглядел изрядно утомленным. Дадим ему поспать. Я поеду вместе с тобой.

Мы снова поехали к «Флорентине». На автостраде номер 91 еще хватало автомобилей: тяжелые грузовики из Лос-Анджелеса, туристы и бизнесмены, предпочитавшие преодолевать голую пустыню прохладной ночью. Все вместе они напоминали бесконечную цепочку ползущих муравьев.

В игорном зале отеля еще оставалось немало людей. Работали три стола для игры в кости и два с рулеткой. А в другом конце зала шла игра в покер впятером.

Правда, здесь было больше оплачиваемых «подсадных уток», чем истинных игроков, но для тех, кому не спится, в казино – самое место. Кондиционеры поддерживали в помещении приятную прохладу.

Бак Пангуин уже давно ушел домой, в зале теперь распоряжался человек по имени Ральф. Я подозвал его к шнуру, натянутому между двумя последними столами, и пояснил, чего мы хотим. Через пять минут он вернулся со списком людей, которые около девятнадцати часов были на работе.

Боб остался у первого стола и как раз разговаривал со старшим посыльным Хобартом, коренастым мужчиной лет тридцати пяти. Когда я подошел, он мне коротко кивнул.

В это время Боб спросил:

– Значит вы не думаете, что он был пьян?

Парень пожал плечами.

– Я за свою жизнь столько пьяных уложил в постель… Но если вас интересует мое мнение, то тут было что-то с сердцем.

– Вы сказали об этом Дэниельсу?

Хобарт, казалось, несколько смутился.

– Ну, он меня прямо об этом не спрашивал…

– Кто-нибудь говорил, что нужно вызвать врача?

Он смутился еще больше.

– Я… я спросил Дэниельса, должен ли я вызвать врача, но он сказал, что сам позаботится о старике.

– Кто помогал вам доставить Мэлмена в номер?

– Один из охранников, по фамилии Фостер. Он кончил работу в полночь.

– У вас есть его адрес?

– Могу узнать.

– Да, пожалуйста. Дэниельс еще здесь?

– Нет, он уходит в половине второго. Могу я еще чем-нибудь помочь?

Боб покачал головой. Хобарт ушел, Боб спросил меня:

– У тебя что-нибудь есть?

– Только адреса. На большее я и не рассчитывал.

– Я тоже.

Он устал, по меньшей мере так же, как я.

Мы узнали немного. Крупье, который работал за столом Мэлмена, жил в новом районе на окраине, в чистеньком домике с оштукатуренными стенами и новой шиферной крышей. Когда мы подъехали, света в окнах не было. Я подошел к двери, пока Боб сообщал в управление, где мы.

Задребезжал звонок. Где-то в глубине дома затявкала собака. И опять тишина. Подошел Боб. Я вновь нажал кнопку звонка. Теперь стала слышна какая-то возня. Зажегся свет, кто-то открыл дверь, и перед нами оказался крупный белокурый мужчина в купальном халате. Вид у него был недовольный, но, узнав меня, он пожал плечами.

– А, это вы, лейтенант…

Фамилия его была Ковски. Тот, кто наблюдает за отелями так долго, как я, знает людей, которые там работают. Я в тот вечер уже разговаривал с ним, когда услыхал о Фрэнчи, но это было до того, как мы заподозрили убийство.

– Мы хотели бы еще раз поговорить с вами о Фрэнчи, – начал я.

– Но я уже рассказал все, что знаю, – возразил он.

– Да, – кивнул я, – но есть еще несколько вопросов.

Он пригласил в прихожую. Карликовый пудель встретил нас яростным тявканьем, оставаясь, однако, на безопасной дистанции. Крупье приказал ему успокоиться.

Я спросил:

– Где за вашим столом стоял Мэлмен?

– Слева от меня. Долго ли – не знаю, так как он уже стоял там, когда я сменил своего коллегу.

– А когда он упал в обморок?

Крупье задумался.

– После десяти. Минут пятнадцать одиннадцатого. Мы всегда двадцать минут работаем и двадцать – отдыхаем.

Это я знал. Крупье постоянно меняются. Отчасти потому, что очень высока нервная нагрузка, а с другой стороны – чтобы игра была чистой и честной. Одна из мер предосторожности, принятых в казино.

– Он был пьян?

Ковски пожал плечами.

– Во всяком случае, держался он прямо. При мне Дора дважды подавала ему выпивку.

– Кто такая Дора?

– Моя жена. Она подносит коктейли.

До того момента я не слишком внимательно его слушал, но теперь взглянул на него с новым интересом.

– Где она?

– В постели.

– Позовите, пожалуйста.

Он подошел к двери и позвал. Такой голос можно было услышать и в другом конце дома.

Появилась жена – миниатюрная брюнетка с круглыми черными глазами, в огненно-красном халате. Ее маленькие ступни были обуты в белые сандалии. Нетрудно было представить, как она получила это место: для официанток внешность имеет решающее значение. И я был готов поспорить на что угодно, что ее чаевые превосходили зарплату мужа.

– В чем дело, Майк?

– Ты знаешь лейтенанта?

Судя по ее глазам, она меня узнала и слегка кивнула.

– Они хотят кое-что узнать о Фрэнчи. Сколько раз ты приносила ему выпивку?

– Ах, я точно не знаю. Должно быть, раз пять-шесть, – она виновато посмотрела на меня. – Мы не считаем. Вы ведь знаете, как это бывает: шеф говорит: «Отнеси каждому гостю к столам по бокалу». И я иду, спрашиваю, что желают выпить, и подаю это. Каждым в отдельности я особенно не интересуюсь.

– Фрэнчи не казался вам пьяным?

Она лишь пожала плечами.

– Когда он упал, вы были поблизости?

Женщина покачала головой.

– Я была на раздаче, ставила напитки на поднос.

Я сидел в машине перед входом на кладбище и смотрел, как толпа народа топает по газонам. Распорядитель из похоронной конторы едва не сошел с ума. Никто не ожидал такого наплыва, не рассчитывал на такой всплеск любопытства.

«Флорентина» передала в окружной суд необходимую сумму, и судья разрешил погребение. Не знаю, кто организовал похороны, но те определенно не понравились бы старому игроку. Она вышли небывало многолюдными, но недостаточно пышными. Фрэнчи Мэлмен лежал в простом гробу, и поначалу там было всего несколько венков от похоронной конторы.

Мы внимательно наблюдали. В конце концов, при разборках в преступном мире существует старый обычай: убийца почитает своим долгом прислать жертве самый большой венок.

Однако непохоже было, что в нашем случае убийство совершено профессионалами. Короли порока редко пользуются такими мудреными способами; выстрел из проезжающего мимо автомобиля, очередь из автомата или подстроенная автомобильная катастрофа – вот их методы.

А убийце «Француза» его преступление стоило немалых трудов. Разумеется, подмешать наркотик в спиртное – пара пустяков. Но тот, кто это сделал, должен был кое-что продумать заранее. На подносе официантки бокалов много. Как же мог убийца знать, какой бокал достанется «Французу» Мэлмену?

Сам собой напрашивался вывод, что официантка – соучастница. Хотя поверить в это было трудно. Милая, открытая женщина выглядела более невинной, чем многие ее коллеги. Хотя на внешность никогда полагаться нельзя – прежде всего это касается убийц, – но до сих пор мы не смогли установить наличие хоть какой-то связи между ней и «Французом».

Ее муж стоял за игорным столом рядом с Мэлменом. Ему тоже нетрудно было тайком подмешать наркотик в стакан «Француза». Сантиметрах в двадцати ниже края игорного стола идет узкая полочка, на которую игроки ставят свои бокалы и пепельницы. Несомненно, на этой полке стоял и стакан «Француза». Для Майкла Ковски не было ничего проще, чем подсыпать туда хлоралгидрат.

Однако и здесь мы не видели причины, по которой Ковски мог пойти на убийство. С таким же успехом в этом можно было обвинить любого, кто играл за тем столом.

Крупье Грир все еще оставался в Лос-Анджелесе. Мы узнали, что там заболел его отец. Вполне уважительная причина. В его прошлом тоже не обнаружилось ничего подозрительного.

Оставались еще Пангуин и Дэниельс, но прежде чем вновь их допрашивать, мы хотели дождаться похорон и посмотреть, не появятся ли тут какие-то зацепки.

До сего момента не прорезалось ни малейшего намека на мотив убийства. Если бы «Француза» убили несколькими годами раньше, подозреваемых нашлось бы множество. Но он был стар и – насколько мы знали – давно отошел от дел. А из-за проигрыша вряд ли кто-нибудь настолько рассвирепеет, чтобы решиться на убийство.

На траурной церемонии никого из служащих отеля видно не было. Толпились лишь зеваки, туристы, да Пинки Уайт, которому предстояло подготовить репортаж об этом событии для «Кроникл».

Пинки вышел из толпы и остановился у моей машины. Более необычного репортера трудно было себе представить. Волосы у него на самом деле розовые. Это маленький, подвижный человечек с двумя слабостями: женщины и игра по системе. Ни в том, ни в другом он, похоже, особых успехов не добился.

– Добрый день, Макс. Жарковато сегодня, да?

На круглом лице выступили капли пота. Он был в одной рубашке, с фотоаппаратом через плечо.

– Могу я подсесть к тебе на минутку?

Не дожидаясь разрешения, он открыл дверцу и, тяжело дыша, сел рядом со мной. В машине работал кондиционер. Я за все эти годы привык к Пинки, как привыкают к легкому похрапыванию соседа. Он парень неплохой, но иногда ужасно действует на нервы.

– Ну, что новенького? Кто прикончил старика?

Я покосился на него. Мы пока держали факт убийства в тайне; публично о начале расследования предстояло сообщить лишь на следующий день.

– Что ты имеешь в виду, говоря «прикончил»?

Пинки понимающе улыбнулся.

– Ну послушай, Макс, я ведь не вчера родился. Ваши люди рыщут по всему городу и задают дурацкие вопросы. Если бы вы не почуяли что-то неладное, вся эта история была бы забыта еще позавчера.

– Дружище, – сказал я, – с твоей фантазией нужно писать для телевидения.

– Только не уходи от ответа.

– Поговори с Ортоном, – посоветовал я. – Ты прекрасно знаешь, что не должен задавать мне такие вопросы. А теперь вылезай, если не хочешь уехать вместе со мной в управление. С меня этого представления достаточно.

В управлении меня окликнул дежурный:

– Вас ожидает какая-то женщина, лейтенант.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Она хотела поговорить с шерифом. Его нет, и Боба Ортона тоже. А Кейн сказал, что слишком занят.

Он казался удивленным, так как Кейн редко отказывал в приеме посетителям.

– И что же?

– Она вдова «Француза» Мэлмена.

Я был поражен.

– Вдова? – я даже не знал, что он был женат.

Дежурный пожал плечами.

– Ладно, я о ней позабочусь, – вздохнул я.

Мысленно я представил себе маленькую старушку с седыми кудряшками, может быть даже с палкой. Как же можно, однако, заблуждаться.

Женщине, которая сидела у моего письменного стола, было лет двадцать пять. Фиолетовые глаза, изумительная фигура. Ее волосы красиво золотились в лучах вечернего солнца, падавших сквозь окно. Белое платье из хлопка сидело безупречно.

Я остановился в дверях, осознав, что не смог скрыть удивления. Однако тут же взял себя в руки.

– Миссис Мэлмен?

Она робко кивнула.

– Я лейтенант Хантер.

– Добрый день, лейтенант. Я приехала, как только смогла. Узнала обо всем только из газеты.

– Примите мои соболезнования, – сказал я, обошел стол, сел и уставился на нее. – Мы даже не знали, что он был женат. В его документах нет об этом ни слова.

Ее глаза на мгновение опечалились, и я уже решил было, что она заплачет; однако она не заплакала.

– Мы это особо не афишировали. Фрэнчи был таким чудаком…

Да, пожалуй, чудаком его назвать можно было. Если бы я в возрасте «Француза» имел такую жену, то трубил бы об этом на каждом углу.

– Вы, вероятно, знаете, что сейчас проходят его похороны?

– Я проезжала мимо, – она вздрогнула. – Все эти ужасные люди… Кто они?

– Любопытные.

– Для которых нет ничего святого?

Я снова взглянул на нее. «Святой» – это слово, которое мы легко употребляем только в связи со смертью. Но, быть может, она говорила о своей собственной скорби.

– Долго вы были замужем за «Французом»?

– Семь лет.

Это озадачило меня еще больше. Как я уже говорил, выглядела она самое большее лет на двадцать пять. Получается, когда они поженились, ей было в лучшем случае восемнадцать.

– Вы вышли замуж довольно рано, не так ли? – спросил я.

– В семнадцать лет, – сказала она, слегка покраснев. – Я знаю, что вы имеете в виду, но все было не так…

– Что я имею в виду?

– Что я… что я вышла замуж только ради денег. Это не так. Я вышла за него, потому что хотела уйти из дома.

– Да?

– У меня был отчим, который очень сурово со мной обращался.

Может быть, ей и было двадцать пять, но разговаривала она как подросток. Впрочем, если подумать как следует, так ведет себя множество женщин.

– У Фрэнчи был приятель, священник, он нас и обвенчал. Потом мы уехали в Нью-Йорк, и там вели роскошную жизнь.

– А почему вы не поехали с ним в Лас-Вегас? Почему до сих пор держали в тайне свое замужество?

Стало заметно, что под своим тщательно наложенным макияжем она покраснела.

– Ну, Фрэнчи считал, что если станет известно о его женитьбе, это повредит его делам. Я хочу сказать, что его вечно приглашали в такие места, куда не возьмешь с собой жену.

– Допустим. Но я не думаю, что вы были очень довольны таким положением, верно?

Она опять заволновалась и поспешила внести ясность.

– Понимаете, Фрэнчи был намного старше меня; у нас было мало общего; хотя я его и любила, и он хорошо ко мне относился, мы…

– Вы договорились жить раздельно?

– Да, верно, – подтвердила она.

– А как, собственно, вас зовут?

– Норда. Раньше меня звали Норма, но я изменила имя. «Норма» звучит так заурядно, вам не кажется?

Я не успел сказать ей, что мне кажется, так как в этот момент постучали, и Джо Кейн впустил в комнату какую-то женщину.

При взгляде на него мне показалось, что с ним что-то не в порядке. Выглядел он неважно, в последнее время слишком много работал; надо бы немного разгрузить его перед отпуском.

Темноволосая женщина лет тридцати пяти была в дорогом, явно сшитом на заказ летнем костюме. По ее поведению можно было заключить, что она способна моментально овладеть любой ситуацией, такие исходили от нее жесткие импульсы. Она могла быть, скажем, редактором «Вог». На первый взгляд, я бы отнес ее к категории несколько постаревших жемчужин из роскошной коллекции.

Джо едва взглянул на молодую женщину, сидевшую у моего стола. Усталым бесцветным голосом он произнес:

– Извини за беспокойство, Макс. Позволь представить тебе миссис Мэлмен.

Если бы он вошел и сказал, что меня сию минуту запустят в космос, я не был бы ошеломлен больше, чем сейчас. Я покосился на Норду Мэлмен. Та была поражена ничуть не меньше. И причем не притворялась, не играла. Я медленно встал.

– Она была на похоронах, – казалось, Джо трудно было говорить. – Приехала в Вегас только нынче утром.

Он придвинул для нее стул, сам сел у окна и уставился в стекло.

– Это становится интересным, – протянул я. – Миссис Мэлмен, могу я представить вам миссис Мэлмен?

Джо не отреагировал. Женщина, которую он привел, попыталась улыбнуться, однако эта улыбка была какой-то неестественной, замороженной. Ее лицо, как бывает у некоторых красивых женщин, исказилось гримасой; рот приоткрылся. После длительной паузы она холодно бросила:

– Должно быть, здесь какое-то недоразумение.

– Какая милая семейная встреча!

Это прозвучало саркастически, даже жестко, но с меня уже было довольно спектакля с похоронами, а теперь еще вдобавок явления двух скорбящих вдов.

Когда Мэлмен появился в Лас-Вегасе, мы тщательно изучили его жизненный путь и не нашли ни единого следа того, что он хотя бы однажды был женат.

Джо с любопытством взглянул на женщин, нахмурился и немного подался вперед, но ничего не сказал, предоставив мне инициативу. Вторая миссис Мэлмен посмотрела на него и повторила:

– Вероятно, это недоразумение.

– Возможно, – кивнул я. – Если не существует двух «Французов» Мэлменов, то вы обе были замужем за одним и тем же мужчиной. Когда вы с ним развелись?

– Развелись? С Фрэнчи? – она произнесла это таким тоном, будто я обвинил ее в убийстве собственного отца. – Я никогда с ним не разводилась.

– Когда вы развелись? – повернулся я к Норде.

Ее голос звучал чуть громче шепота:

– Никогда.

Она взяла свою непомерно большую сумку, стоявшую на полу рядом со стулом, и принялась в ней что-то искать, пока не вытащила мятый конверт.

– Вот, это последнее письмо, которое я от него получила, – ее голос чуть дрогнул. – Вот доказательство того, что он всегда оставался моим мужем.

Я взял письмо. Оно было отправлено из Лас-Вегаса, примерно за неделю до смерти Мэлмена.

Джо сказал:

– Читай вслух.

Я взглянул на женщину.

– Не возражаю.

В ее голосе прозвучал вызов, словно она желала принять бой с другой женой. Я начал читать вслух:

Я взглянул на Джо, но тот сидел, сгорбившись и уставившись на свои руки, которые зажал между колен.

Вторую жену это нисколько не смутило. Она лишь слегка приподняла бровь и с состраданием улыбнулась.

– Узнаю Фрэнчи. Он всегда был в поиске и предпочитал молодых и глупых.

– Кто это здесь глупый?

Норда вскочила, я поднялся из-за стола, положил руку ей на плечо и заставил сесть на место.

– Успокойтесь. Человека, за которым вы обе как будто были замужем, в этот момент несут на кладбище. Едва ли сейчас подходящее время…

Блондинка казалось смущенной, у брюнетки мина стала довольно презрительной.

Я заметил:

– Вы нам еще не представились.

– Рут. Рут Мэлмен.

Я придвинул стопку писчей бумаги, взял ручку и записал ее имя и фамилию.

– Откуда вы?

– Из Кливленда.

– И продолжаете там жить?

– Разумеется. Со своим мужем Фрэнчи. То есть жила, пока он не умер.

– «Француз», – попытался я ей напомнить, – последние три года жил в Лас-Вегасе.

Это ее нисколько не смутило.

– Он всегда много разъезжал, но постоянным местом его жительства был Кливленд, штат Огайо.

– Что вы понимаете постоянным местом жительства?

– Ну, например, его избирательный округ.

Я снова покосился на Джо. В нормальном состоянии он бы отреагировал на это точно так же, как и я, то есть с трудом скрывая усмешку. Представить себе «Француза» Мэлмена домовитым, простодушным обывателем было просто невозможно.

Тогда я спросил:

– Когда вы вышли замуж за Мэлмена?

– Около десяти лет назад.

Я с трудом расслышал ее ответ, так как в этот момент Джо встал, придвинул свой стул ближе к столу и уперся в него руками. Он внимательно рассматривал Рут Мэлмен, и по его глазам я заметил, что что-то его поразило.

– Вы выходили замуж в Кливленде? – спросил он.

– Нет, в Мериленде. То есть… я думаю, что это был Мериленд.

– Но ведь это должно быть указано в вашем свидетельстве о браке.

Впервые с того момента, как она вошла в комнату, Рут Мэлмен несколько смутилась.

– Ну… я… Свидетельство хранилось у Фрэнчи.

– Вы помните имя священника?

Она покачала головой. Напряжение нарастало.

– Нет. Понимаете, мы выпили…

Джо поднял брови; Рут больше не скрывала своего раздражения.

– Мы большой компанией были за городом. Устроили грандиозный праздничный обед, так как Фрэнчи выиграл пятьдесят тысяч долларов, и кто-то – мне кажется это был Гудмен – сказал: «А почему бы вам, собственно говоря, не пожениться?» Фрэнчи ответил: «В самом деле, почему бы нет?» И тогда мы все сели в несколько машин и поехали в город. Перед каким-то совершенно обычным домом остановились и вытащили из постели мирового судью. Фрэнчи дал ему сто долларов, и дело было сделано.

Джо приложил руку ко лбу, словно у него разболелась голова. Обычно он очень хорошо вел допросы, действуя так спокойно и мягко, что люди добросовестно рассказывали ему то, что другим сотрудникам удавалось узнать лишь с большим трудом. Но сегодня он был не в форме. Я хотел опять взять инициативу на себя, но в этот момент вошел Ортон.

Боб был не один. С ним вошла плотная женщина, чьи волосы, которые вероятно уже поседели, были выкрашены в ярко-красный цвет, а лицо размалевано. Не загримировано, а именно размалевано. Я дважды взглянул на нее, не веря своим глазам. Будь она актрисой, то лишь на одно амплуа: хозяйки борделя прежних времен.

– Это, – сказал Боб Ортон, – миссис Ирис Мэлмен. Она только что с похорон.

Сильное произношение в нос выдавало ее происхождение со Среднего Запада.

– Мой дорогой муж! Какие туда стекались толпы! Ну, конечно, Фрэнчи всегда привлекал к себе внимание.

Она выглядела гордой и вполне удовлетворенной.

Я покосился на Джо, но тот уставился на свои руки, лежавшие на столе, задумчиво покусывая верхнюю губу. Ортон взглянул на него, затем кивнул мне, предлагая продолжить беседу.

Я заметил:

– Теперь дело становится втрое интереснее. Миссис Ирис Мэлмен, я хочу вам представить миссис Нору Мэлмен и миссис Рут Мэлмен.

Тут я откинулся назад, чтобы насладиться спектаклем. Однако я не был готов к трубному хохоту этой толстухи. Он звучал как мужской, громкий, глубокий, от всей души, проникшейся всей комичностью ситуации.

– Значит сюда слетелись все курочки Фрэнчи. Ну ясно, так всегда бывает, когда запахнет денежками.

Норда застыла на своем стуле у письменного стола, а Рут выглядела так, будто ощутила что-то, что давно уже умерло. Джо поднял голову, его глаза немного сощурились, когда он посмотрел на Рут, не обращая внимания на остальных, и кивнул, когда Рут сказала:

– Значит в самом деле…

– Можешь не продолжать, – презрительно бросила размалеванная женщина, – здесь не нужно разыгрывать из себя леди, дорогуша. Фрэнчи мне все о тебе рассказал.

Ортон закрыл дверь. Он редко проявлял свое удивление, но сейчас это отчетливо читалось на его лице.

– Что все это значит, Макс?

Я с трудом сдержался, чтобы не ухмыльнуться.

– Похоже, мы имеем минимум троих миссис Мэлмен. И видимо каждая из них считает, что Фрэнчи к моменту смерти обладал круглой суммой в двести тысяч долларов.

– О! – воскликнул Ортон, и лицо его окаменело.

Джо немного подался вперед и негромко спросил Рут:

– Что вы сделали с той собакой?

Она непонимающе уставилась на него и я вдруг понял, что он знал что-то такое, о чем я понятия не имел, и стал ждать, о чем он спросит дальше. Но Ортон его не слышал, он обратился с вопросом к раскрасневшейся толстухе:

– Как давно вы вышли замуж за Фрэнчи?

Женщина свирепо уставилась на него.

– Почему, черт побери, я должна вам это говорить? Если речь идет о деньгах, я успею все сказать в суде. А эти двое уже могут убираться.

Джо все еще смотрел на Рут, но ничего не говорил; я предположил, что он позволил допросу идти своим чередом, а сам хотел спокойно поразмыслить.

Тогда я обратился к прибывшей последней миссис Мэлмен.

– Все, конечно, возможно, но мы довольно внимательно изучили жизненный путь Фрэнчи и не нашли никаких намеков на то, что он вообще был женат.

Она посмотрела на меня так, словно я был невоспитанным ребенком, который отваживается открывать рот в присутствии взрослых.

– Ладно, малыш, если это может вас осчастливить: мы поженились в 1920 году.

– Где?

– В одном маленьком городке в Индиане, он называется Суинберн. Слышали о таком?

Я никогда не слышал и спросил:

– Вы венчались в церкви?

– Нет, это было гражданское бракосочетание у мирового судьи.

– И у вас есть документ?

Она ухмыльнулась, кивнув в сторону двух других женщин.

– А у них такие документы есть?

– Это не ответ на мой вопрос. Нам нужно видеть свидетельство. Вы ведь развелись с Фрэнчи?

– Вы шутите?

– Это должно было, в конце концов, случиться.

– Ну конечно, такова жизнь. Но почему мы с Фрэнчи должны были доставлять себе лишние хлопоты?

– Ну, возможно, он захотел жениться на другой женщине.

Ее смех снова заполнил всю комнату.

– Фрэнчи никогда об этом не беспокоился. Он наверняка женился на этих двух куклах, а может быть и еще на полудюжине, но это для него ничего не значило.

Ортон спросил:

– Значит, он был многоженцем?

– Нет, конечно нет. Чтобы стать многоженцем, нужно оформить брак законно, верно? Но тут не тот случай. Фрэнчи находил своего парня, который открывал какую-то книгу и что-то из нее читал, а они принимали это за венчание. Эти бабы ничего не подозревали. А у Фрэнчи всегда была теплая постель в тех городах, где они жили.

Ортон сухо заметил:

– Звучит так, словно вам это было приятно.

Она, казалось, искренне была удивлена.

– Что же тут должно быть для меня приятного? Нет, вы послушайте! Вы, мужчины, все одинаковы. Если хочешь иметь мужа, нужно принимать его таким, какой он есть. Изменить его невозможно.

– Вы довольно циничны, верно?

– Глупости. Фрэнчи всегда пялил глаза на красивых девушек. И я знала это с самого начала. Но получала от него то, что мне нужно. Так почему я должна была портить ему удовольствие?

– А что вы от него получали?

– Свободу. Я работала официанткой в одном баре в Индианаполисе, когда Фрэнчи приехал туда на скачки. Однажды он зашел в этот бар, и, как только я подошла к его столу, ущипнул меня за задницу. – Она засмеялась. – Для меня это было так неожиданно, что я едва не швырнула ему в лицо поднос с грязной посудой. Ведь у мужчин обычно принято время от времени хлопать по заду официанток.

– Тогда почему же вы были так удивлены?

Она подмигнула.

– Девушки там прозвали меня «Железные Штаны». Я тогда носила очень жесткий корсет, и уже немало мужчин вывихнули пальцы, пытаясь меня ущипнуть. Потому меня оставили в покое. Но у Фрэнчи силы в руках было больше, чем у остальных. Он мог разорвать телефонный справочник или колоду карт. И когда он меня ущипнул, мой любимый, я это почувствовала! Я буквально подпрыгнула и хотела тут же ему вмазать. Но потом посмотрела на него еще раз. Он был такой маленький – вы ведь его знали – и так шикарно одет, костюм за двести долларов (тогда это были большие деньги), к нему туфли ручной работы и красивый платок с его инициалами в нагрудном кармане – ах, как здорово он выглядел! Милый мальчик.

Ее слова о том, что Фрэнчи Мэлмен мог когда-то быть «милым мальчиком», показались мне более чем смешными. Он был хладнокровен и беспощаден, как змея, и я сказал об этом.

Она лишь кивнула.

– Конечно, он был порядочным негодяем. Но Фрэнчи знал то, чего не знают многие мужчины: он умел понравиться женщине. Не правда ли, дорогие дамы? – Она подмигнула двум другим женщинам.

Норда сделала вид, что шокирована, Рут молча смотрела на нее, как окаменев… А «Железные Штаны» продолжала:

– Он покупал мне самые красивые наряды, о которых я только могла мечтать. И показал мне красивейшие места. Он возил меня в Саратогу, и во Флориду, и в Кентукки на дерби. Я все это видела, можете мне поверить. Я повидала свет, как немногие другие женщины.

С глубоким трепетом она делилась своими драгоценными воспоминаниями.

– Когда он вас оставил? – безжалостно спросил Ортон.

– Оставил? Он никогда меня не оставлял, как вы изволили выразиться. Мы не всегда были вместе. Иногда я не видела его неделями или даже месяцами. Но он всегда заботился обо мне. И потом он устроил мне хороший бизнес.

– Бизнес? Что за бизнес?

– Публичный дом. Хороший публичный дом. На котором я заработала много денег, а позднее продала его.

Рут Мэлмен сдавленно вскрикнула, словно не в силах перенести услышанное. «Железные Штаны» посмотрела на нее с нескрываемым презрением.

– Что с вами, моя дорогая? Завидуете, что не получили от Фрэнчи столько, сколько я?

Я не хотел допустить боксерской схватки между дамами и потому быстро спросил:

– Когда вы его видели в последний раз?

– Несколько дней назад. Он приехал в Тахо, чтобы повидаться со мной. Я несколько лет назад купила там себе дом, такое маленькое бунгало у Эсмеральд-Бей. Он сказал мне, что мне нужно приехать в Вегас, потому что ему не везет, когда меня нет рядом. И я тут же приехала. Быстренько сняла себе квартиру и еще раз вернулась в Тахо, чтобы решить с домом. И тут услышала, что он умер. Я никогда не думала о том, что он может умереть. Я бы никогда не поверила, что Фрэнчи Мэлмен мог умереть.

Рут Мэлмен вскочила. Она окончательно потеряла самообладание и шипела, как разъяренная гусыня.

– Мерзавка! Грязная шлюха! Все-то ты врешь, скотина!

Джо Кейн быстро повернулся к ней.

– Да, – сказал он, – кстати о животных. Что вы сделали с Терри?

Тут у меня в голове вдруг проплыли картины событий, происшедших несколько лет назад. И волосы на затылке зашевелились. Пять лет назад был похищен Терри, пудель одной кинозвезды, выступавшей тогда в Эль-Ранчо. Актриса доставила нам немало хлопот, но Джо в конце концов раскопал, как было дело и доказал, что виновна горничная актрисы. В этом самом кабинете он добился от нее признания. Так вот, Рут Мэлмен была очень похожа на ту горничную.

Ортон вытаращил глаза. Джо все еще продолжал твердым суровым тоном.

– Перестаньте врать! Ваш приятель признался. Где…

Я взял его за руку, пытаясь направить к двери.

– Джо, можно тебя на минутку?

Рут Мэлмен сделала шаг назад, на лице ее были написаны смущение и испуг. Я стоял между ней и Джо и пытался его оттащить. Глаза его пылали безумным огнем, но, когда он узнал меня, словно раздвинулся занавес и взгляд стал нормальным.

– Макс, я…

Ортон в два шага обошел стол и вмешался:

– Джо, зайдем-ка на минуту ко мне кабинет.

Он взял Джо за руку, тот стоял между нами, смущенно переводя взгляд с одного на другого. Потом высвободился, вновь опустился на стул и скрестил свои руки. Потом очень медленно опустил на них голову.

В комнате стояла жуткая тишина. А потом Джо заплакал. Он плакал громко, истерично, как ребенок, и казалось, никогда не перестанет.

Норда Мэлмен приложила руку ко рту, глаза у нее выкатились до величины серебряного доллара. Рут стояла, разинув рот. «Железные Штаны» откинулась на стуле и уставилась на трясущуюся фигуру.

– Это ведь полицейский? Надо же…

Я накинулся на нее:

– Да, это полицейский, и притом очень неплохой. Если бы вы много лет по шестнадцать часов в сутки занимались поисками убийц, краденых денег и похищенных собак, то однажды бы тоже сломались. А теперь…

Я хотел сказать: «Прошу всех выйти», но сумел взять себя в руки. Мы же были заняты делом.

Ортон попытался успокоить Джо, однако безуспешно. Я подошел к телефону, снял трубку и крикнул телефонисту, чтобы тот срочно вызвал врача. Толстуха неуклюже встала, подхватила Норду и Рут и потащила их от стола.

– Пойдемте, девочки, – сказала она, направляясь к двери. – Нам нужно исчезнуть. Сейчас мы здесь лишние.

Я успел схватить ее за руку, распахнул дверь и крикнул Эла Фрида.

Он появился тотчас же и уже с оружием в руке, но быстро огляделся и опустил пистолет.

Я приказал:

– Доставь этих дам в кабинет шерифа и задержи их до моего прихода.

Эл не задавал никаких вопросов, лишь коротко кивнул, пропустил женщин вперед и зашагал следом.

Пришел врач, следом за ним шериф. В дверях показались другие лица, любопытные, озабоченные. Шериф захлопнул дверь перед их носами. В комнате снова стало тихо, если не считать непрерывных судорожных рыданий Джо.

Врач действовал быстро. Он наполнил шприц и посоветовал мне вызвать санитарную машину. Укол подействовал почти мгновенно. Когда прибыли санитары с носилками, Джо уже погрузился в глубокий сон. Я удивился, но одновременно испытал облегчение, услышав, что врач распорядился отправить Джо не в больницу, а домой. Шериф поехал с ним.

Когда санитарная машина скрылась из виду, мы с Ортоном снова поднялись в лифте наверх. Ортон пошел к себе, а я сказал Элу Фриду, чтобы он по очереди посылал женщин ко мне, причем первой Ирис Мэлмен.

Ее первый вопрос относился к Джо.

– Что с ним случилось?

– Просто переутомился.

– Еще бы! Бедняжка!

– Ну, подробности узнаем у врача. Но вернемся к «Французу»: не было ли у него врагов, людей, которые могли бы желать его смерти.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Вы уже и раньше что-то говорили об убийцах. Не хотите ли вы намекнуть, что Фрэнчи умер не от сердечного приступа, как написано в газете?

Мы, собственно говоря, пока не собирались разглашать факт убийства. Но после того, как я уже однажды проболтался, и здесь появились эти три вдовы, все, естественно выглядело иначе.

Она уставилась в окно, словно пытаясь вновь увидеть там прошедшие годы.

– Были времена, когда дюжины людей рады были бы смерти Фрэнчи. Но теперь уже нет. Фрэнчи стал слишком стар. И большинство из тех людей давно умерли.

Я попытался выстрелить наугад.

– Вы знаете Бака Пангуина?

Она покачала головой.

– Я никогда не была с ним знакома. Но Фрэнчи о нем рассказывал. Игрок из Нового Орлеана.

– Теперь он работает в «Флорентине».

Она пожала плечами.

– А вы действительно верите, что Фрэнчи выиграл двести тысяч долларов?

– Конечно верю.

– И останетесь в Вегасе?

– А вы не советуете? Если эти деньги существуют, у меня них больше прав, чем у тех…

Я отпустил ее. Рут сообщила, что владеет салоном мод на Эвклид-авеню в Кливленде и остановилась здесь в отеле «Сахара». Норда работала стенографисткой на телевидении в Чикаго и жила в «Тропикане». Все три жены были полны решимости всеми силами защищать свое предполагаемое право на деньги Мэлмена.

После того, как ушла и Норда, я попросил Стива Холмэна из службы идентификации связаться с полицией по месту жительства всех троих. Кроме того, Фриду предстояло выяснить в авиакомпаниях, когда Рут и Норда прибыли в город.

Я спросил у него:

– Ты ведь производил обыск в квартире Фрэнчи. Как он жил?

Эл Фрид пожал плечами.

– Просто и скромно. Всего пара комнат в старом доме, с отдельным входом.

– То есть жилье не того сорта, какое снял бы Фрэнчи Мэлмен, водись у него и в самом деле деньги?

– Нет и еще раз нет. Денег у него не было. В шкафу висели только два костюма, и оба не новые.

Пока одно с другим не сходилось.

Позади Эла Фрида открылась дверь и появился Пинки Уайт.

– Что слышно о Джо? – спросил он еще с порога.

Пинки в этот момент нужен был, как расстройство желудка. Ортон сообщил прессе, что Джо заболел.

– Входи, наконец, и закрой дверь.

Эл Фрид проворчал:

– Может его вышвырнуть?

Сержант и репортер терпеть не могли друг друга.

Пинки его просто игнорировал. Я посоветовал Фриду:

– Тебе сейчас лучше поехать в аэропорт.

Он кивнул и вышел. Пинки опустился на стул рядом с письменным столом.

– Итак, я весь внимание.

Я сказал:

– Послушай, ты же знаешь Джо, потому я хочу тебе все сказать откровенно. Но ничего об этом не хочу видеть завтра утром в газете. Мы в самом деле не знаем, что с ним случилось. Во время допроса ему стало плохо. Врач сделал укол и отвез его домой. Надо надеяться, что это всего лишь переутомление.

– А еще чем это может быть? – Пинки внимательно смотрел на меня.

– Спроси у врача. У меня еще не было времени с ним поговорить. Но если ты только посмеешь приблизиться к дому Джо или станешь докучать Китти, тебе придется иметь дело со мной. Ты понял?

Он не ответил, спросив вместо этого:

– Значит, наш дорогой Фрэнчи имел трех жен? Какая же из них настоящая?

– С чего ты это взял?

– Я установил в этом кабинете микрофон, ты же знаешь.

Тому, что он узнал о трех женщинах, я не удивился. Пинки хороший репортер и у него свои информаторы.

– Ладно. Если хочешь знать мое мнение, я думаю, что ни одна из трех женщин по закону за ним замужем не была. Ясно, что он по необходимости устраивал видимость бракосочетания, но до сих пор нет никаких документов, подтверждающих заключение брака. Возможно, завтра мы будем знать больше.

– Как зовут этих дам?

Я дал ему имена и адреса. Он узнал бы их и без моей помощи.

– А что с двумя сотнями тысяч баксов, которые старик якобы выиграл и которые теперь все ищут?

– Ну, в них я не верю.

– Хороший, однако, получится репортаж. Завтра утром, когда выйдет газета, в Лас-Вегасе начнутся самые грандиозные поиски клада, которые этот город когда-либо видел.

Он встал и ухмыльнулся. Но тут же снова стал серьезным.

– Если что-нибудь услышишь о Джо, дай мне, пожалуйста, знать, ладно?

Я сидел в гостиной рядом с Китти, женой Джо. Наконец я смог поговорить с доктором Хольстеном, но тот был не в состоянии поставить диагноз. Джо ввели сильное снотворное и он спал спокойно и крепко.

Китти – миловидная миниатюрная женщина, в чьих темных волосах пробилось уже столько седины… Обычно она – само спокойствие, но в тот вечер казалась нервной и напряженной.

И плакала:

– Я этого не понимаю, – всхлипывала она. – Ведь Джо всегда казался человеком предельно сдержанным, казалось, он ничего не принимает близко к сердцу. А теперь случилось такое…

– Доктор Хольстен спрашивал меня, – сказал я, – не пережил ли Джо в последнее время какой-либо стресс.

Она покачала головой.

– Меня он об этом тоже спрашивал. Конечно, он много работал, но так было всегда. А Джо мужчина еще не старый: ему всего пятьдесят один.

Я ничего не ответил, и она продолжала:

– Шериф был очень внимателен. Он сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась, и Джо может отдыхать столько, сколько понадобится. Сейчас у вас много работы?

Джо обсуждал с ней многое. Поэтому я решил, что спрашивает она, желая немного отвлечься. И рассмеялся, надеясь, что получилось естественно.

– История с «Французом» взбудоражила весь город. На похороны явилось больше трех тысяч. Я никогда бы не подумал, что наберется столько любопытных.

– В этом виноваты газеты, – сказала Китти. – Из таких людей, как «Француз», они делают героев.

– Завтра все совсем сойдут с ума, узнав, что внезапно объявились три вдовы Мэлмена.

– Три?

Я рассказал ей об этих женщинах, прежде всего об Ирис, по прозвищу «Железные Штаны». Она напряженно слушала.

– Ты вряд ли этому поверишь, но она выглядит, как персонаж из фильма ужасов. Думаю, в свое время они с Фрэнчи немало натворили.

– Он был странным человеком.

– Что?

– Я говорю, он, видимо, был странным человеком и обладал немалой притягательной силой для женщин.

– Тогда у него еще были деньги, это и привлекало. Каждой из этих женщин он написал письмо и сообщил, что выиграл двести тысяч долларов.

– Так много?

Я снова рассмеялся.

– Да вряд ли. Во всяком случае, он их хорошо спрятал. Жил он довольно скромно. Отсутствие сейфа мы проверили по всем банкам. А в личных вещах нашлось меньше сотни долларов.

Несмотря на усталость, я все же предложил:

– Тебе нужно немного поспать. Хочешь, я сегодня ночью останусь здесь?

Она покачала головой.

– Нет, спасибо. Доктор Хольстен сказал, что Джо наверняка проспит до утра. Доброй ночи, Макс. И большое спасибо.

Телефон разбудил меня яростным звоном. Для большинства людей телефонный звонок среди ночи означает самое худшее. Но для меня это дело обычное.

Я ожидал услышать голос дежурного, но звонила Китти. И казалась испуганной.

– Макс, прости, что я тебя разбудила. Но… все дело в Джо.

– Что случилось?

– Он потерял сознание в ванной. Я вызвала врача и санитарную машину.

– Выезжаю.

Бросив трубку, я вскочил на ноги. Норда стояла в дверях.

– Что случилось?

– Джо. Капитан Кейн, – бросил я, прошел мимо нее в спальню и торопливо оделся.

Она спросила:

– Мне пойти с тобой?

Я отрицательно помотал горловой.

– Нет. Никто не должен знать, что ты здесь.

В глазах ее появился страх.

– Да, конечно, – тихо и неуверенно прошептала она.

– Просто запри за мной дверь и никому не открывай.

Когда я добрался к дому Джо, санитарная машина была уже на месте. Автомобиль доктора Хольстена стоял у тротуара. Он еще занимался с Джо. Китти встретила меня в прихожей.

– Так что произошло?

– Я услышала, что он встает, выскочила в прихожую и попыталась снова уложить его в постель, но он только сказал мне, чтобы я не говорила глупости. И пошел в ванную, а потом я услышала, как он упал.

Врач был скептическим мужчиной небольшого роста, который знал Джо уже много лет. Он буркнул:

– Кровяное давление сто девяносто на сто четыре. Что он делает? Хочет лопнуть?

Мы стояли у постели Джо. Голос больного звучал слабо и устало, но говорил он разумно.

– Ну и что? У меня высокое кровяное давление, у других язва желудка. И что из этого?

– Это значит, что тебе придется долго отдыхать, хочешь ты того или нет. Давление мы приведем в норму, а потом основательно тебя обследуем.

– Зачем, к чему? Я просто слишком устал. – Джо был упрям. – А через несколько дней снова буду в форме.

Доктор Хольстен взглянул на меня и пожал плечами. Китти стояла позади, глаза ее на бледном лице казались огромными. Я возражать не стал. С больными не спорят, а Джо Кейн был болен. Пришлось позвонить Бобу Ортону.

– Приезжай сюда, – сказал я. – Джо опять было плохо. А сейчас он препирается с Китти и доктором Хольстеном.

Боб приехал через десять минут, поговорил с врачом, потом с Китти.

Китти сказала:

– Тут удержать его в покое невозможно. Можно его перевозить, доктор Хольстен?

Врач с минуту помедлил.

– Не вижу причин, по которым его нельзя было бы перевозить. Только дадим успокоительное и легкое снотворное. А что?

– У нас есть друг в Рочестере, он врач. Если увезти Джо так далеко, что он не сможет заниматься делами даже по телефону, тогда он, может быть, успокоится.

– Хорошо. Если вы возьмете места в спальном вагоне и уложите его в постель, он сможет ехать. Нужно ли мне сопровождать вас?

– Об этом я и мечтать не смею.

– Почему же? – спросил доктор Хольстен, и я вдруг осознал, что он испытывает к Джо такие же теплые чувства, как и я. – Несколько дней отдыха мне не повредят.

Ортон согласился. Он зашагал в комнату Джо, мы следом.

– Я разговаривал с доктором Хольстеном, – прямо сказал Боб. – Тебе нужно основательно обследоваться. И никаких возражений. Китти и доктор Хольстен повезут тебя завтра утром в Рочестер. Или ты поедешь, или будешь уволен.

Джо знал, что Ортон говорит всерьез, и протестовать бесполезно. Он только покосился на меня и закатил глаза, словно желая сказать: «Это же совершенно лишнее». Но промолчал.

Врач дал ему легкое снотворное, и скоро Джо заснул снова. Я не вернулся домой, а прилег на диване в гостиной.

В десять тридцать утра мы посадили Джо в поезд. Больше всего ему не понравилось, что мы везли его к вокзалу на каталке.

Теперь настала моя очередь уставиться на нее.

– Ящики? Какие ящики?

– У Фрэнчи в гараже стояли ящики. Держу пари, что в них деньги. – Ее лицо омрачилось. – Ах, лучше бы я этого не говорила. Мне полагается вознаграждение?

Этого я, к сожалению, не мог ей обещать.

– Пойдемте-ка, посмотрим.

Она повела меня вокруг дома. Шла быстро, почти бежала. Я редко видел кого-либо столь возбужденным, но я и сам был взволнован.

Дверь гаража охранял ржавый висячий замок. Женщина сняла ключ с гвоздя на боковой стене, скрытой кустами. Замок поддался, дверь со скрипом приоткрылась на несколько сантиметров. Пришлось мне подналечь, чтоб распахнуть ее.

В мрачном сарае не было никакого автомобиля, а только очень много пыли и несколько картонных коробок и ящиков в дальнем углу. Женщина проскользнула в дверь передо мной.

– Какой из них принадлежал «Французу»?

Она поспешила в угол и указала на деревянный ящик, размерами примерно вдвое больше ящика из-под яблок. Я поставил его на пол и обнаружил, что он тщательно заколочен гвоздями.

– У вас найдется молоток?

Она помчалась в дом, а я тем временем потащил ящик к двери. Он оказался поразительно тяжелым, и я задал себе вопрос, не хранил ли Мэлмен часть своих сокровищ в долларовых монетах.

Женщина вернулась с молотком и мощной отверткой. Я взял инструменты и вскрыл крышку. Внутри ящик был выстелен коричневой упаковочной бумагой. Женщина оттолкнула меня в сторону, разорвала бумагу… И остолбенела.

Ящик до краев заполняли газетные вырезки. Их были буквально тысячи. Я поворошил их рукой. Каждая вырезка содержала какую-то информацию или сообщение о Фрэнчи Мэлмене. Очевидно, он был тщеславнее, чем кинозвезда, и очень заботился о тщательном сохранении внешних атрибутов своей славы.

Я вынул стопку газетных вырезок. На дне ящика лежало несколько фотоальбомов, а под ними два конверта с документами. Даже не потрудившись на них взглянуть, я тут же уложил их обратно. Едва я с этим покончил, пришел Фрид с сообщением, что эксперты уже выехали.

Эл с любопытством взглянул на ящик.

– Что это?

– Прошлое «Француза». Он, видимо, вырезал и хранил каждую заметку, в которой упоминалось его имя. Некоторые могут в дальнейшем оказаться нам полезны.

– Но никаких денег?

– Никаких.

Я повернулся к женщине, которая все еще неподвижно стояла, уставившись в ящик.

– Это все, что оставил «Француз»?

Она молча кивнула.

Тогда я указал на другие ящики в углу.

– Что в них?

– Всякий хлам.

Я подошел, чтобы взглянуть. Не то, чтобы я ей не верил, но когда речь идет о двух сотнях тысяч долларов, никакая предусмотрительность не будет излишней. В двух ящиках лежали пустые стеклянные консервные банки, в других – тряпье. Я огляделся. Больше ничего видно не было.

– Ладно, я заберу этот ящик с собой. Эл, ты дождешься людей из лаборатории.

Поставив ящик в багажник, я поехал обратно на службу. И на стоянке позади меня тут же остановилась машина Пинки Уайта. Он ездил на допотопном «додже» с подвязанной дверцей и разбитым ветровым стеклом. Пинки был ярым приверженцем игры по системе и потому всегда проигрывал. Пока я вытаскивал ящик из багажника, он вылез из машины.

– Что у тебя здесь – очередной труп?

– История жизни Француза. Миллион газетных вырезок. И в каждой говорится, каким он был великолепным парнем. – Я покачал головой и зашагал ко входу.

Пинки шел следом. Мне хотелось от него отделаться, но полиции нельзя ссориться с прессой, так что мы вместе вошли в лифт.

– Как ты справляешься с гаремом Мэлмена? – спросил Пинки.

– Близко к себе не подпускаю, чтобы чего не вышло.

– А что случилось с маленькой блондинкой? В отеле мне сказали, что она выехала.

– В самом деле?

Он окинул меня долгим испытующим взглядом. Я, игнорируя его, внес ящик в кабинет Джо и водрузил на письменный стол. Не успел я сесть, как зазвонил телефон. Звонили из лаборатории и срочно хотели меня видеть.

– Пока я не вернусь, держи свои грязные пальцы подальше от этих вырезок, – предупредил я Пинки.

Я знал, что требую от него невозможного, но для меня это ничего не значило. Тогда я вряд ли мог представить себе что-нибудь менее существенное, чем газетные заметки о Фрэнчи Мэлмене.

В лаборатории я пробыл минут двадцать. А когда вернулся, Пинки уже разложил вырезки по всему письменному столу и с явным интересом листал один из фотоальбомов. Я заглянул через его плечо. На большинстве фотографий был запечатлен Фрэнчи с какими-то знаменитостями двадцатых и тридцатых годов. Нашлось среди них и семь-восемь снимков разных женщин. При всех его недостатках на женщин глаз у Фрэнчи был верный.

Пинки извлек из альбома одну фотографию и сунул ее мне под нос. Там крупным планом была снята девушка в матросской блузе.

– Не узнаешь?

Я наморщил лоб. Лицо было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, откуда именно.

– Не помнишь?

Пинки наклонился и, вытянув руку, поднес этот снимок к стоявшей на столе фотографии Китти Кейн. Целую минуту я рассматривал оба фотоснимка. Сходство ошеломляющее.

– Ты с ума сошел! – вскричал я.

– Неужели?

На углу стола лежал конверт. Пинки открыл его и вытащил свидетельство о браке, развернув передо мной на столе. Его пальцы скользнули по бумаге и указали на имена Алексиса Мэлмена и Кетлин Хейнс. Свидетельство было выдано в Стратфорде, Онтарио.

Меня словно обдало холодным душем. Я знал, что девичья фамилия Китти была Хейнс, и что она родом из Канады. Взяв в руки документ, я попытался выиграть время, чтобы обдумать ситуацию. Свидетельство было датировано 1928 годом и подписано священником по имени Гиббс и двумя свидетелями, Адой и Джоном Бартонами.

Джо с Китти поженились в 1931 году. Я присутствовал на праздновании тридцатой годовщины их свадьбы. Теперь меня как будто оглушили. Я попытался представить себе Китти, сияющую, живую, милую Китти рядом с Фрэнчи Мэлменом.

В документе был указан возраст Китти – семнадцать лет. Фрэнчи было тогда тридцать восемь, но он всегда питал пристрастие к юным девушкам, а свидетельство о браке казалось абсолютно подлинным.

– Здорово, – сказал Пинки. Чувствовалось, что он очень доволен собой. Как репортер, он обладал инстинктами голодного вампира. – Все это очень интересно. Теперь мы имеем даже четырех жен вместо трех. Может быть, деньги у Китти?

Мои колени вдруг обмякли, и я вынужден был сесть. Потом сказал:

– Давай-ка спокойно обсудим эту историю, Пинки. Даже если Китти и была замужем за этим негодяем, это никак не связано с его убийством.

– О? Значит все-таки убийство?

Я готов был свернуть ему шею.

– Ну, ладно, – буркнул я. – Его убили. Теперь выслушай меня внимательно. Джо болен, а Китти уехала и не может нам ничего объяснить. Если ты опубликуешь эту историю в своем грязном бульварном листке, я собственноручно тебя прикончу. Я не шучу, для меня это очень серьезно.

– Понимаю, конечно, – ответил Пинки, который отнюдь не казался удрученным. – Что ты теперь намерен делать?

– Послушай, Пинки, ты также должен иметь в виду, что Джо безусловно никак не связан с этим делом.

– Действительно не связан?

Мне не понравился его тон.

– Действительно. Ничто не говорит о том, что он знал о прежнем браке Китти с «Французом».

– Я в этом не слишком уверен.

– Что ты хочешь сказать?

Пинки задумчиво почесал нос.

– Врач ведь сказал, что Джо, вероятно, перенес какой-то стресс. Что, если он как раз узнал, что его жена была замужем за Мэлменом? Разве это не стало бы для него сильнейшим ударом?

Я, не отвечая, уставился в окно, вниз, на оживленную улицу, где кишели толпы туристов.

– Предположим, Фрэнчи хотел шантажировать Джо. Что бы стал делать Джо, начни такой тип угрожать Китти?

– Пристрелил бы, – тотчас ответил я. – Но он не стал бы утруждать себя, сначала подсыпая в выпивку наркотик, а потом орудуя каким-то шилом.

– Так вот, значит, как все произошло! – Пинки торжествовал.

– Проклятие! – Я так расстроен был из-за Китти и Джо, что просто проболтался. – Но ты заблуждаешься: Джо Кейн не имеет отношения к этой истории. Я даже сомневаюсь, перебросился он с Французом хотя бы парой слов.

– Он с ним разговаривал, причем в тот самый день, когда того убили.

Я недоверчиво посмотрел на Пинки.

– Да что ты говоришь? Где это могло произойти?

– В мужском туалете «Флорентины».

– А когда?

Пинки пожал плечами.

– Точно не знаю. Часов около шести вечера или чуть позже. Я как раз приехал в отель и шел в туалет. Там, в углу, я видел разговаривавших Джо и Фрэнчи.

– О чем?

– Не знаю. Когда я вошел, говорил Фрэнчи. Увидев меня, он тут же замолчал.

– Джо говорил с тобой?

– Нет, и это самое смешное: он смотрел прямо на меня, глазом не моргнув. Казалось, он меня просто не видел. Я подумал, что помешал чему-то важному, и он был этим недоволен.

– Почему же ты не сказал об этом раньше?

Он пожал плечами.

– Я хотел спросить Джо, о чем они беседовали, но не успел – он заболел. Откровенно говоря, Макс, я никогда бы не подумал, что Джо мог иметь дела с «Французом», если бы не нашел сейчас свидетельство о браке.

– Он не имел с ним никаких дел, – упрямо настаивал я. – А что было дальше? Еще что-то?

– Да. Когда я вошел, Фрэнчи как раз передал Джо какой-то пакет.

– Что за пакет?

– Размером примерно с упаковку бумаги для пишущих машинок, но вдвое толще. Хочешь знать, что, на мой взгляд, было в этом пакете?

Я не хотел этого знать. Хотя уже имел свое собственное представление. Я видел этот пакет, когда извлекал вещи Джо из письменного стола. Теперь он находился в картонной коробке на складе.

Пинки заметил мои колебания и невесело усмехнулся.

– Пропавшие двести тысяч долларов. Держу пари, что Джо Кейн вынес их из отеля.

Я должен был знать это точно. Мне нужно было посмотреть, что в пакете. Но сначала – отделаться от Пинки. Это оказалось легче, чем я думал, так как в этот момент меня вызвал к себе Ортон.

С облегчением вздохнув, я удалился. Ортон поднял глаза от письменного стола.

– Ну, как дела?

Я доложил ему о письмах с угрозами. Он нахмурился.

– А что слышно о третьей жене? Как там ее зовут?

– Рут? О ней я пока ничего не знаю.

– Узнай-ка, не получила ли она такое же письмо.

Я пообещал это сделать. Потом доложил ему о ящике Фрэнчи с газетными вырезками, но умолчал о свидетельстве о браке и фотографии; еще я не упомянул о том, что Пинки видел Джо беседовавшим с Фрэнчи незадолго до убийства. Впервые я скрыл доказательства и чувствовал себя при этом не слишком хорошо.

Из кабинета Боба я сразу спустился на склад и позвонил. Нельсон, ворча, подошел к двери. Он всегда ворчал, как медведь, потревоженный в берлоге.

Я сказал:

– Мне снова понадобилась коробка с вещами Джо, которую я принес сегодня утром. Нужно кое-что проверить.

– Почему же вы не проверили раньше?

– Спешил.

– С этими молодыми людьми вечно одно и то же: они никогда не задумываются и тем самым создают старику лишние хлопоты.

Нельсон носил синюю рубашку с белым целлулоидным воротничком. Я думаю, это был единственный целлулоидный воротничок в США. Он повел меня между полками и показал коробку, на которой стояло имя Джо Кейна. Я снял ее с полки и отнес к столу. Старик стоял рядом и бдил, как сторожевой пес.

Как поступить, я просто не знал. Открыв коробку, отложил пакет в сторону и сделал вид, что ищу что-то на самом дне. Но тут мне помог случай: кто-то позвонил, и Нельсон поспешил к окошку.

Едва он скрылся из виду, я оторвал полоску бумаги, которой был заклеен пакет. Она высохла и отошла легко. Затем я раскрыл бумажный пакет и уставился на пачки денег. Немного приподняв купюры, убедился, что там были одни сотенные.

Тогда я снова быстро закрыл пакет, смочил языком клеевую полоску и прижал ее к прежнему месту. Когда Нельсон вернулся, я уже укладывал последние вещи. И попытался заметить как бы между прочим:

– Пакет, собственно говоря, не имеет отношения к этой коробке.

Нельсон уставился на него, сморщив нос от врожденной недоверчивости.

– А что в нем?

– Всего лишь некоторые бумаги.

– Которые принадлежат капитану?

Я кивнул.

– Тогда он должен их затребовать. Я ничего не могу выдавать из хранилища без письменного запроса владельца. Вы это знаете, лейтенант.

Я с трудом сдерживался.

– Послушайте, Нельсон. Я ведь сам принес сюда эти вещи. Почему же теперь вы ищите какой-то подвох? Собственно говоря, мне нужно было отнести эти вещи Китти.

Старик тупо упорствовал:

– Я не могу их вам выдать. Как только вещи попадают сюда, за них несет ответственность округ. Джо мог бы подать жалобу.

– Вы старый упрямец, Джо никогда бы не стал жаловаться, и вы это прекрасно знаете. А теперь кончайте этот цирк и отдайте пакет.

Он колебался. На какой-то миг я даже подумал, что он уступает. Но тут его лицо просияло.

– Вы пишете капитану и просите его согласия, а потом можете получить ваш пакет.

Теперь он был счастлив, найдя решение проблемы. А я понял, что больше уже ничего поделать не смогу. Пришлось снова положить пакет в коробку и поставить ее на полку. Однако затем мне в голову пришла пугающая мысль: первого числа каждого месяца этот старый бюрократ проводит инвентаризацию. Станет ли он открывать пакет или только внесет его в свой реестр как «пакет, принадлежащий капитану Кейну»? Этого я не знал, но представил себе картину, как Нельсон открывает пакет, вынимает пачки банкнот и тщательно их регистрирует своим аккуратным бухгалтерским почерком. Возможно, он пересчитает все купюры и запишет их номера. А копия реестра официальным путем пойдет к шерифу. Я вспотел, пока шел со склада. Но что бы ни случилось, я не мог поверить, что Джо умышленно взял эти деньги. Впрочем, он же не упомянул о них после смерти Джо? Почему он умолчал об этом, когда допрашивал женщин?

Не успокаивала меня еще и мысль о том, что Пинки знал и о том разговоре, и о пакете. Когда я поднялся, репортер вертелся возле дежурного. Я не хотел его больше видеть – требовалось время, чтобы подумать. Но когда я зашагал к себе кабинет, он следовал за мной по пятам.

– Куда собираешься?

– Ортон хочет, чтобы я поехал к Рут Мэлмен и выяснил, не получала ли и она угрожающего письма. Туда я тебя взять с собой не могу.

Он лишь ухмыльнулся и все-таки увязался следом. В отеле «Сахара» я позвонил Рут из вестибюля и попросил спуститься. Через несколько минут она появилась, оглядываясь по сторонам. При виде нее Пинки тихо присвистнул сквозь зубы. Он походил на терьера перед крысиной норой.

Я поднялся и представил его:

– Это Пинки Уайт, из «Кроникл».

Она одарила репортера мимолетной настороженной улыбкой и сказала:

– Я знаю, мы уже познакомились сегодня утром.

Я взглянул на Пинки. Тот мне ничего об этом не говорил, но я не особенно удивился.

– Извините, если помешали. Но я хотел бы знать, не получали ли вы письма с угрозами.

Она кивнула, как мне показалось, несколько разочарованно. Очевидно, она уже ожидала деньги.

– Да, я получила такое письмо.

– Почему же не сообщили нам?

– Но я отдала его мистеру Уайту. Он сказал мне, что тоже работает в управлении шерифа.

Я взглянул на Пинки. В этот миг я мог бы разорвать его на части. И причем по нескольким причинам.

– Почему ты мне не сказал?

Пинки преспокойно ответил:

– Ты бы прочитал об этом в газете. Я же не знал, что в этой истории еще не все ясно, пока не поговорил с тобой.

Я хотел устроить ему взбучку, но передумал. С Пинки это было бесполезно.

– А если бы с женщиной за это время что-нибудь случилось? – только и спросил я.

Он подмигнул Рут.

– Я поручил понаблюдать за ней. Я не так уж глуп.

Чертыхнувшись, я вопросительно взглянул на женщину.

– Что вы собираетесь делать дальше? Благоразумнее было бы вернуться в Кливленд.

– Меня не так просто запугать. У меня на эти деньги есть права, по меньшей мере такие же, как у тех двоих, и я остаюсь в Вегасе. Деньги найдутся, я уверена. Не могли они так просто исчезнуть. Вы еще ничего не добились? Никаких следов?

Что я мог сказать?

– Может быть, я не должен вам этого говорить, но знайте, что Фрэнчи оставил завещание. В пользу той жены, которую вы видели вчера у нас в управлении. Я имею в виду ту, постарше.

– Помню, – в голосе ее звучало презрение. – Когда оно составлено?

– В 1926 году. Точной даты я не помню.

– Подождите, пожалуйста, минутку. – Она поспешно встала, вышла из вестибюля и вскоре вернулась с листом бумаги. Я уже догадался, что это новое завещание.

Постепенно до меня дошло, что Фрэнчи Мэлмен, обычно такой холодный и сдержанный, обладал весьма специфическим чувством юмора. Я прекрасно мог представить, как он после каждой новой «женитьбы» со злорадством сочиняет новое «завещание», радуясь скандалу, который произойдет между его «женами» по поводу наследства.

– Ну? – спросила она, когда я прочитал документ и вернул его. – У кого теперь, по-вашему, больше прав? Это завещание составлено в 1947 году и отменяет все предыдущие распоряжения.

– Покажите его хорошему адвокату и поручите представить завещание в суд. – Я взглянул на часы и поднялся. То, на что я рассчитывал, произошло: Пинки подмигнул Рут и остался сидеть.

Гарри Дэниельс, кажется, не слишком обрадовался, увидев меня в своем кабинете, хотя и привычно улыбнулся.

– Привет, Макс. Что слышно о Джо?

Все, что происходило в управлении шерифа, очевидно, тотчас становилось известно всем. Я попытался как можно небрежнее ответить:

– Ему нужно немного отдохнуть. Он отправился в очередной отпуск.

– Довольно неожиданно, а? Ведь еще на днях он был здесь, в отеле – в тот вечер, когда умер Фрэнчи.

Я испытующе взглянул на Гарри, но не мог понять, хотел ли он на что-то намекнуть этим своим замечанием.

– Да, – кивнул я. – Он приходил сюда около шести вечера, так как собирался проверить одного из ваших гостей.

Дэниельс не проявил особого интереса.

– Ладно-ладно. А вас что беспокоит?

– «Француз».

– Да забудьте вы о нем, наконец. Он умер и похоронен. А я рассказал вам все, что знаю.

– В это я не верю. Завтра состоится следствие у коронера, и я думаю, что там пойдет речь о некоторых странных вещах. Положив его в номере и не вызвав врача, вы рассчитывали на то, что он умрет?

Он побагровел.

– Хотите выставить меня убийцей?

– Просто интересуюсь.

Он взял со стола ручку и несколько минут повертел ее в пальцах, потом поднял глаза.

– Ну хорошо, буду откровенен. Я действительно не огорчен, что он умер. От него были одни неприятности, но, покажись мне его состояние критическим, разумеется, я вызвал бы врача. Вы же не думаете, что я желал для отеля такой «рекламы».

– Вряд ли.

– Я и в самом деле не думал, что дела обстоят так плохо. Что вообще случилось – сердце?

– Хуже.

Лицо Гарри напряглось.

– Что же тогда?

Если я скажу ему, ничего не случится. Все равно завтра это станет известно всем, а жены и без того уже знают.

– Мы полагаем, что его убили.

Дэниельс с минуту сидел совершенно неподвижно. Потом глотнул воздух, словно рыба, выброшенная на песок.

– Как?

– У него над сердцем была маленькая колотая рана. Нанесенная шилом или длинной иглой.

– Вы хотите сказать, что его закололи, когда он находился за игорным столом?

Я покачал головой.

– Не думаю. Кто-то подмешал ему в выпивку наркотик. Он потерял сознание, а убит был, очевидно, позже, когда лежал в номере.

– Кем?

– Этого мы еще не знаем. Но в его желудке обнаружили хлоралгидрат.

– И тот дали ему здесь, в отеле?

– Да, вероятно, в его последнем бокале. Бак Пангуин знал, что Фрэнчи потерял сознание. Знал он, куда вы его отправили?

Дэниельс заколебался.

Я негромко предупредил:

– Лгать не стоит, я все равно узнаю.

Он опять побагровел и отрывисто бросил:

– Знал. Когда сообщили о происшествии, он сидел здесь.

– Спасибо. – Я встал и направился к двери.

– Подождите…

Не успел я дойти до двери, как он схватился за телефон; конечно, звонил Пангуину. Для меня бы лучше застать старого игрока врасплох, но ничего изменить я не мог. Миновав вестибюль и игорный зал, я остановился перед окошком кассира.

– Добрый день, лейтенант, – сказал человек в окошке.

– Пангуин у себя?

– Сейчас посмотрю. – Он исчез и через минуту вернулся вместе с Пангуином.

– Заходите, Макс.

Щелкнул электрический замок, я открыл дверь и последовал за Пангуином в его кабинет. Комната была такой же, как и сам он: простой и бесцветной. Не было даже картин на стене. Люди типа Фрэнчи Мэлмена бывают очаровательны, но большинство управляющих казино безличны и неприметны, а тепла в них столько же, сколько в куске мороженого мяса.

Пангуин указал на кресло перед письменным столом, обошел вокруг стола и тоже сел.

– Чем могу служить?

– Я хотел бы еще раз побеседовать с вами о Французе.

– Вот как?

– Подозреваю, вы могли бы рассказать о нем больше, чем любой другой. Верно?

Он с минуту раздумывал. Его веки были так тяжелы, что нависали над самыми зрачками глаз, таивших в себе ледяной холод.

– Ладно, – сказал он. – Может быть, я действительно знаю о Фрэнчи больше, чем другие. Но просто не понимаю, почему ваше ведомство поднимает вокруг него такую шумиху.

– Это играет какую-то роль?

– Следовательно, вы мне ничего говорить не хотите. Ладно, я не возражаю. Фрэнчи устроил меня на мою первую работу, еще в те годы, в Новом Орлеане. Тем самым – косвенно – он меня поставил и на это место. В то время он был большим человеком и оказывал мне некоторые любезности. Не спрашивайте, почему. Он не был щедр и любезен с людьми, кроме тех случаев, когда он что-то с этого имел.

Я слушал молча.

– Но все уже давно позади, а счастье непостоянно. Фрэнчи остался без гроша. Я встречал его время от времени, одалживал ему деньги – деньги, которые он мне всегда возвращал. В конце концов я приехал сюда, и Фрэнчи тоже здесь появился. Он был полным банкротом, и сам это знал. Но все еще оставался знаменитостью. Когда он входил в казино, туристы тянулись следом, как за кинозвездой.

Пангуин умолк и, барабаня пальцами по стеклянной поверхности письменного стола, казалось, раздумывал, тщательно подбирая слова.

– Я дал ему взаймы тысячу долларов. Он ее проиграл. Я дал еще тысячу, она последовала за первой. Он считал не совсем приличным проигрывать их здесь и ходил для этого в «Звездную пыль». Но когда он в третий раз пришел за деньгами, я сказал «нет». Это стало бы просто бездонной бочкой.

– Итак, вы его бросили?

– Нет. Я предложил ему работу. Сто долларов в неделю, подсадной уткой. Он притягивал массу людей, как только подходил к игровому столу. Не спрашивайте меня, почему – от него, видимо, исходит такая аура.

– И ему нравилась эта работа?

– Совсем не нравилась. Но он не жаловался. Я сказал ему четко и ясно: его время прошло. Но если он будет вести себя соответственно, то продержится у нас до конца своих дней.

Он замолчал, некоторое время раздумывая. Затем изобразил некоторое подобие улыбки.

– Когда становишься старым, это плохо. Фрэнчи так гордился своей репутацией завзятого игрока, будто был национальным героем. Ну, это может случиться с каждым.

– Значит, он был звездой – подсадной уткой с окладом сто долларов в неделю?

– Да, так и было.

– Но это еще не все. – Я посмотрел на него в упор. – Сейчас в Лас-Вегасе находятся три женщины, каждая из них утверждает, что она замужем за «Французом». И каждой из них он сообщил, что выиграл двести тысяч долларов и собирается прекратить играть, как только накопит четверть миллиона.

Пангуин скривил губы.

– Это типично для Фрэнчи. Он был просто помешан на женитьбах. В Новом Орлеане я за год дважды был у него свидетелем на бракосочетаниях.

– Как же он это устраивал?

– Чистый блеф. Просил какого-нибудь приятеля облачиться в черное, надеть воротничок задом наперед и сыграть комедию. Он даже заказывал печатать фальшивое свидетельство о браке.

Это меня не удивило.

– Вы ведь знали его жену Ирис, по прозвищу «Железные Штаны»? Или Фрэнчи о ней рассказывал?

– «Железные Штаны»?

– Француз женился на ней в двадцатые годы.

Пангуин покачал головой.

– Не припомню, чтобы когда-то слышал о ней.

– А что вы думаете об этих двухстах тысячах долларов? Были у «Француза» шансы так много выиграть, и чтобы вы не знали?

– Ни в коем случае. Мы с ним не желали допускать никакого риска. Каждую ночь перед уходом из казино его обыскивали. Вся история с двумя сотнями тысяч – его обычное надувательство. Этот человек просто не умел говорить правду. И прежде всего женщинам.

– Еще кое-что, – продолжал я. – Когда пришло сообщение, что «Француз» потерял сознание, вы были в кабинете Дэниельса. Как выясняется, вы были старым другом Фрэнчи. Почему же вы не послали за врачом?

Пангуин развел руками.

– Я решил, что он просто пьян. У нас с ним была договоренность, что каждый раз, когда заведение угощает всех игроков, он тоже получает выпивку. И он никогда не пропускал. Это могло быть причиной того, что сердце в конце концов не выдержало.

– Сердце тут ни при чем. Кто-то подмешал ему в выпивку наркотик.

Я внимательно следил за Пангуином. Казалось, он был твердо убежден, что Фрэнчи умер нищим. Я бы тоже в это поверил, не будь того пакета на складе.

Пангуин вскочил. Казалось, он вот-вот взорвется. С трудом проглотив слюну, он спросил:

– Наркотик? В нашем отеле? Как это? Зачем кому-то давать Фрэнчи наркотик?

Я игнорировал его возмущение.

– Знай мы это, имели бы ответы на многие другие вопросы. Значит, вы уверены, что Мэлмен не мог выиграть двести тысяч долларов? Может быть, он играл на высоких ставках против какого-нибудь техасского нефтяного магната?

– А что он мог поставить?

Да, он прав. Но ведь деньги существовали! Они лежали у меня на душе тяжким камнем. Почему Джо принес их из отеля и положил в свой письменный стол? Может быть, он убил Француза? До сих пор я не отваживался задавать себе этот вопрос, но теперь и не мог от него уклоняться. Были еще какие-то обстоятельства, которых я не знал. Ведь не знал же я, что Китти когда-то была замужем за Мэлменом. Скажи мне кто-то об этом, тут же не предъявив доказательств, я бы тоже не поверил.

Следовательно, Джо мог… Но это абсурд! Я не мог сомневаться в Джо.

– Вы точно знаете, что это был наркотик? – Пангуин смотрел на меня, словно уличая во лжи.

– Врач нашел в его желудке хлоралгидрат. Кто-то его умышленно отключил, а потом убил – в номере вашего отеля.

Пангуин, как ракета, взлетел со стула.

– Убил! Но послушайте…

– Приходите завтра на слушание, и все узнаете. Все равно вы должны прийти. Вы-то знаете о Французе больше, чем все остальные.

С тем я и вышел. Брошенный им последний взгляд меня вовсе не успокоил. Черные глаза пылали, осыпая меня искрами сдерживаемой ярости, будто он считал меня лично ответственным за смерть «Француза».

Коктейль-бар был почти пуст. Я подошел к стойке и спросил Дору Ковски, однако той еще не было на работе. Тогда я позвонил в управление и велел Элу Фриду заехать за ней и ее мужем, привезти в отдел и ждать меня вместе с ними.

По пути к выходу я еще раз остановился у стола старшего посыльного. Роб Хобарт разговаривал по телефону.

– Добрый день, лейтенант, – вежливо поздоровался он, закончив разговор.

Я кивнул.

– Хочу еще раз спросить вас спросить: как все в деталях происходило в тот вечер, когда умер Фрэнчи?

С минуту он молчал, раздумывая.

– Ну, я сидел здесь и услышал, как в игровом зале вскрикнула женщина. Затем увидел, что все гости сбегаются к одному столу, и пошел посмотреть, что случилось. Протиснулся сквозь столпившихся людей и увидел Майка Ковски, склонившегося над «Французом». Я спросил, что произошло, и он сказал, что Фрэнчи лишился чувств и что я должен вызвать Пангуина. Тут же один из крупье сказал, что Пангуин в кабинете Дэниельса, поэтому я, оглядевшись по сторонам, увидел Фостера и послал его к шефу.

– И сколько прошло времени, пока они оба пришли?

– Самое большее три-четыре минуты. Охранники в зале немного оттеснили людей, и Фостер принес носилки. Мы с ним положили на них Фрэнчи, Пангуин пощупал пульс, а затем сказал Дэниельсу, что того нужно уложить в номере. Что мы и сделали.

– А что происходило после этого?

– Ну, ничего особенного. Мы положили его на кровать и укрыли одеялом; потом я пошел в кабинет, доложил Дэниельсу и спросил, следует ли вызвать врача. Он сказал, что Фрэнчи просто пьян, и он сам о нем позаботится. Поэтому я вернулся на свое место.

– И это все?

– Нет, не совсем. Люди, для которых был зарезервирован этот номер, прибыли около двадцати трех часов, и портье послал меня вывести оттуда Француза. Однако тот уже был мертв.

– Тогда вы пригласили Дэниельса.

– Да. А он сразу же вызвал вашего сотрудника, Болдинга.

Остальное я знал, но все же спросил:

– Значит ни один человек не видел Фрэнчи с того момента, как вы уложили его в номере, и до того, когда вы же нашли его мертвым.

– Насколько мне известно, никто.

– Ладно. Завтра состоится слушание этого дела. Приходите, вы вызываетесь как свидетель.

У выхода мне встретился Клайд Болдинг. Я поручил ему опросить всех служащих отеля, которые могли проходить мимо номера, где лежал «Француз»; возможно, один из них видел, как кто-то туда входил. Он должен был также установить, что делал Фрэнчи в тот вечер, когда пришел в отель, с кем разговаривал, и не было ли в его поведении чего-то необычного.

Ковски уже ожидали меня в кабинете. Майк был довольно сердит.

– Что означает наша доставка сюда? Дора опаздывает на работу.

Я сел за письменный стол, Фрид подпирал стену у двери.

– Означает это, – ответил я, – что кто-то подмешал наркотик в бокал «Француза» в вечер его смерти. А именно – ваша жена.

Ковски был по натуре бойцом и тут же закричал:

– Если вы обвиняете Дору…

Я устал и не имел желания тратить время на бесполезные диспуты.

– Выведи его, – велел я Элу Фриду. – Подержи у себя в кабинете, пока я буду говорить с дамой.

– Эй, подождите…

Ковски, очевидно, собрался поскандалить, однако Эл о нем позаботился. Он не то чтобы очень силен, но умеет правильно приложить свою силу. В один миг Майк оказался в его захвате и сразу стал послушным. Эл открыл дверь, вытолкнул Ковски и закрыл ее за собой.

Глаза женщины расширились от страха.

– Что вы собираетесь с ним делать?

– Ничего, если он будет правильно себя вести, а вы ответите на мои вопросы. Если вы в этом деле не замешаны, бояться нечего.

– Но я действительно ничего не знаю. И Майк тоже.

– Кто готовил напитки, которые вы разносили гостям?

– Фред, бармен.

– Мог ли он знать, какой именно бокал достанется «Французу»?

– Не представляю, каким образом.

– Сколько бокалов было у вас на подносе?

Она задумалась.

– Не знаю. Возможно, пять-шесть. Обычно бывает столько.

– Значит, кроме вас едва ли кто-нибудь мог определить, какой бокал получит Фрэнчи?

– Тут вы правы. Но я ничего не подсыпала в его бокал. Никогда в жизни я бы этого не сделала; я даже не знаю, как это делается.

– Хорошо. Может быть, вы громко спрашивали у Фрэнчи, что он будет пить, и кто-то мог это услышать?

– Я не спрашивала, он всегда пил одно и тоже: «скотч» с водой. Но сейчас мне вспомнилось кое-что, довольно забавное. В тот раз все гости заказали себе «скотч» с водой. Такое случается редко.

Я откинулся на спинку стула. Шесть «скотчей» на одном подносе. Значит наркотик добавили в бокал уже после того, как его получил «Француз». Я уже верил, что она сказала правду. Большинство лгунов отвечают быстро и без колебаний.

– Еще один вопрос: вы дали Фрэнчи бокал в руку или поставили его на полочку внизу игорного стола?

– Он в этот момент был поглощен игрой, поэтому я поставила бокал на полку.

Я позвонил Элу Фриду и велел привести ее мужа.

– Подождите, пожалуйста, в коридоре.

Она бросилась к двери, будто хотела от кого-то убежать. Ковски немного успокоился, но все еще ворчал.

– Послушайте, Дора еще молода, и если ее запугать, может сказать все, что угодно.

– Что вы имеете в виду?

Он пожал плечами.

– Я же не знаю, о чем вы ее спрашивали.

– Ведь вы уже имели дело с полицией?

Одно мгновение он помедлил.

– Да, я работал в нелегальном игорном клубе в Новом Орлеане. Время от времени у нас случались облавы, и полицейские меня забрали. Но только взяли небольшой штраф.

Я посмотрел на него с новым интересом.

– Вы приехали в Лас-Вегас вместе с Пангуином?

– Да.

– И знали Фрэнчи прежде?

– Конечно. Он постоянно бывал в том клубе.

– Значит, Пангуин был вашим приятелем, раз привез вас сюда?

– Никто меня не привозил, я сам приехал. В конце концов устаешь постоянно жить вне закона. Здесь, в Лас-Вегасе, я могу чувствовать себя таким же гражданином, как и любой другой.

– Однако вы знали его достаточно хорошо, чтобы сразу получить работу?

– Да, это верно.

– А если бы Пангуин вас о чем-то попросил, вы бы выполнили его просьбу – вы или ваша жена?

– Вы хотите сказать – добавить в выпивку наркотик? Может быть. Но Пангуин меня об этом не просил.

Я взглянул на него. У него было продолговатое, узкое интеллигентное лицо. Таких парней не так легко вывести из себя.

– Вы ведь говорили с Пангуином о Фрэнчи?

Ковски усмехнулся.

– Лейтенант, вы не там ищете. Пангуин никогда не разговаривал со мной о гостях. Он едва здоровается. Он холоден, как рыба. Он не разговаривает ни с кем из нас, кроме тех случаев, когда отдает распоряжения.

– Вы оказались первым около «Француза» после того, как он упал. Как это получилось? За столом ведь было много людей?

– Очень просто, – объяснил Ковски. – Когда Фрэнчи повернулся, у него в руках еще были кости. А крупье никогда не должны выпускать игральные кости из поля зрения, чтобы их не подменили.

– Я знаю.

– Когда он повернулся, я, естественно, посмотрел на него. Он сделал несколько шагов, как слепой. Я видел, как он пошатнулся и упал. Не раздумывая, я бросился к нему. В руках у меня еще была лопаточка. Я бросил ее и нагнулся к Фрэнчи. Он был без сознания.

– Кто-нибудь пришел к вам на помощь?

– Охранник. Я сказал, чтобы он сдерживал людей. А потом пришел Хобарт.

Я отпустил его с женой. На каком основании я должен их задерживать? Против них нет никаких доказательств, абсолютно никаких. И к тому же, я устал. Недостаток сна в последние дни давал о себе знать.

Дейв Мадиган вошел вместе с Элом Фридом и сообщил:

– «Датч» Дитмар и Оскар Френд только что прибыли самолетом из Чикаго и направляются в «Флорентину». Звонили наши ребята из аэропорта.

– Ладно, присмотрите немного за ними.

Он кивнул, оба вышли. Мы старались следить за перемещениями известных криминальных элементов, не хотели видеть их в нашем городе и предпринимали необходимые меры безопасности. Часто коллеги из других городов предупреждали нас об отъезде того или иного известного преступника. Хотя «Датч» Дитмар и Оскар Френд не были крупными величинами в преступном мире, но судились за воровство и грабеж; я не хотел бы о них даже слышать. Однако в тот вечер я ничего больше предпринять не мог и вынужден был ждать утреннего доклада Мадигана.

Потом я прочитал несколько телеграмм, закончил разные текущие дела и отметился у дежурного сержанта, сказав ему, что ухожу домой, и чтобы меня не беспокоили, разве что произойдет убийство.

По дороге домой я заехал в аэропорт и захватил чемодан Норды, который утром для вида отвез туда, чтобы имитировать ее отъезд из города. Как оказалось, Норда уже приготовила ужин и очень обрадовалась своему чемодану, так ей не терпелось переодеться.

После того, как я принял душ, мы сели ужинать. Норда надела светлое платье без рукавов, которое очень ей шло.

– Ты что-нибудь узнал сегодня?

– О чем? – спросил я.

– О том, кто прислал мне письмо с угрозами.

– Ты не единственная. Твои соперницы получили такие же.

– В самом деле? – спросила она, не выказывая, однако, особого удивления. – Они уехали?

Я покачал головой.

– Ни одна не оказалась такой трусихой, как ты.

Она поставила стакан, подошла ко мне, села на подлокотник кресла и посмотрела на меня сверху вниз. Последние лучи вечернего солнца, падая через большое окно, отражались в золоте ее волос. Я почувствовал запах каких-то духов, но такой слабый, что не мог определить, что это было.

– Итак, это значит, что мне пора уходить?

Я не хотел, чтобы она уходила. Я хотел, чтобы она осталась, хотел сжимать ее в своих объятиях.

– Оставайся столько, сколько захочешь.

Она обняла меня за шею, наклонилась и поцеловала. Губы были холодными и жесткими. Она подняла голову, но я вновь притянул ее к себе.

– Еще, – сказал я.

Она тихонько рассмеялась, потом принялась целовать меня снова. Теперь ее губы уже не были холодны.

Через некоторое время она выпрямилась.

– Не нужно, Хантер.

Ее слова безжалостно спустили меня с розовых облаков на землю. Что только на меня нашло? У меня и без того достаточно забот. А теперь я собирался связаться с человеком, причастным к нераскрытому убийству.

Но она было так привлекательна, и к тому же мне было немного жаль ее… Норда снова села на место и одним глотком опустошила свой стакан.

– Поговорим о чем-нибудь другом.

– Например?

– Ну, о деньгах.

– Послушай, девочка, даже если деньги найдутся, я не уверен, что ты хоть что-нибудь из них получишь.

– Ты хочешь сказать, что у тех двоих лучшие шансы? Но ведь я последней вышла за него замуж.

Может быть. Но у меня было такое чувство, что по-настоящему замужем за этим старым мошенником была только Китти.

– Я видел сегодня два завещания, и оба были подписаны Фрэнчи.

– Это ничего не значит, у меня тоже есть такое. – Она вскочила и почти бегом кинулась в спальню.

Я слышал, как она копалась в своем багаже; затем с торжественным видом вернулась.

У нее действительно было завещание. Точно так же, как и завещания двум другим женам, оно было подписано «Французом» и отменяло все предыдущие распоряжения. В нем Фрэнчи завещал все имущество своей жене, Норде Мэлмен.

Теперь она вопросительно смотрела на меня.

– Это ведь законное завещание, верно?

– Не стал бы этого утверждать, но похоже так и есть.

– И оно составлено семь лет назад. Разве это не самая последняя дата из всех трех завещаний?

Я кивнул.

– Значит деньги принадлежат мне.

В этот момент зазвонил телефон. Эл Фрид сказал:

– Приезжай в управление.

– Что случилось?

– Возможно ничего, но будет лучше, если ты приедешь.

Я застонал и положил трубку.

– Что случилось? – быстро спросила Норда.

– Не знаю. Я должен ехать в управление.

– Это в самом деле необходимо?

Я кивнул.

– Я не хочу оставаться одна.

Я пожал плечами.

– Запри двери. Тогда с тобой ничего не случится.

– Не в этом дело. – Она подошла и положила руку мне на плечо. – Я чувствую себя так одиноко, Макс.

Я поцеловал ее и уехал. Фрид уже ждал в моем кабинете, но не один. С ним сидела Дора Ковски.

Я взглянул на стенные часы. Скоро полночь. Я даже не заметил, что уже так поздно.

Фрид, кажется, вздохнул с облегчением при виде меня.

– Мне жаль, что я тебя побеспокоил, шеф.

С тех пор, как я перебрался в кабинет Джо, он называл меня шефом, и мне это изрядно действовало на нервы.

– Что случилось? – спросил я, взглянув на женщину и отметив, как та взволнована.

– Возможно, это ничего не значит, – начал Фрид, – но все же лучше тебе послушать, что она говорит.

Дора Ковски коротко откашлялась.

– Возможно, я веду себя довольно глупо. – Однако по ее голосу не чувствовалось, что она так думает. – Майк убьет меня, если узнает, что я болтаю всякий вздор, но я больше просто не могу выдержать.

– О чем идет речь?

– В том-то и дело: я не знаю. После смерти «Француза» Майк ведет себя просто смешно.

– Что значит «смешно»?

Она поджала губы, пытаясь найти нужные слова.

– Ну, совсем не так, как обычно. Обычно он всегда в хорошем настроении, ничто его не беспокоит, у него нет ни малейших забот. Иногда меня это даже злит, потому что он относится к делам не так серьезно, как следует.

– И?

– И вдруг он совершенно изменился. Когда мы сегодня возвращались из вашего управления, он очень нервничал и волновался. А по дороге вдруг сказал: «Мы должны быть откровенны, детка. Сейчас это важно». Я спросила его, что он, собственно имеет в виду, но он велел забыть об этом. Потом я ушла на работу. У Майка сегодня ночная смена, с полуночи до восьми часов утра.

Она на мгновение остановилась, раздумывая.

– Итак, я ушла на работу. А три часа назад мне позвонил Майк. И говорит, что я должна немедленно уйти из отеля и ждать его у подъезда. Я хотела узнать, в чем дело, но он сказал, чтобы я не задавала вопросов и никому ничего не говорила; нам нужно исчезнуть из города, и притом немедленно.

– Он объяснил, почему?

Она покачала головой, готовая заплакать.

– Когда я его спросила об этом, он только накричал на меня.

– Что дальше?

– Ну, я разыскала бармена и отпросилась у него. Мне показалось неудобным просто исчезнуть, как велел Майк…

– А потом?

– Стала ждать Майка перед отелем; он обещал подъехать за мной около половины десятого. Прождала еще час, но он не приехал. Я начала беспокоиться и позвонила людям, которые живут рядом с нами, и те сказали, что Майк вынес из дома наши вещи, уложил их в машину, а ключ от дома оставил у них. Поэтому я пошла к ним.

Фрид посмотрел на меня. Я снова взглянул на часы: почти полночь. Снял трубку телефона, позвонил в «Флорентину» и спросил в игорном зале, вышел ли на работу Майк Ковски. Нет, тот еще не появлялся. Я положил трубку. Дора начала плакать.

– Номер вашего автомобиля?

Наизусть она не помнила, но он был на брелоке с ключами.

– Какой марки машина?

– «Додж-купе». Синий.

Я позвонил дежурному сержанту и приказал объявить розыск машины, а заодно известить полицию Калифорнии, Аризоны и Юты. Из Лас-Вегаса не так легко исчезнуть – дорог всего с полдюжины. Потом положил трубку и посмотрел на Дору.

– Вы совершенно не представляете, в чем дело?

Женщина покачала головой. Она все еще плакала, но теперь постепенно брала себя в руки.

Помедлив, я спросил:

– Вы можете вернуться домой? Полагаю, мебель и все прочее еще там?

– Мы сняли дом меблированным, – ответила она. – Думаю, Майк забрал только одежду.

– Хорошо, – кивнул я. – Подождите, пожалуйста, минутку. – И сделал Фриду знак выйти со мной в коридор.

– Отправь ее домой с патрульной машиной и распорядись установить за домом наблюдение до тех пор, пока не разберемся, что все это значит. Что слышно о Дитмаре и Френде?

– Они как будто собираются остаться здесь на несколько дней. По делам. Их навестил адвокат.

Я поморщился.

– Есть какие-нибудь предположения, что они замышляют?

Он покачал головой.

– Я оставил там Мадигана и сказал Сэму Шульцу, чтобы тот завтра утром сменил его.

Я кивнул и пошел вниз к своей машине.

Когда я свернул к гаражу, в доме было темно. Я воспользовался черным ходом, стараясь не шуметь. В кухне все блестело. Чисто вымытая посуда стояла на сушилке.

Пришлось позволить себе порядочный глоток. Обычно я пью мало, ведь мы, в сущности, всегда на службе. Но теперь мне нужно было заснуть, а напряжение мешало. Я выключил свет и ощупью направился к дивану, чтобы тихо раздеться в темноте. Как по пути в ванную вдруг прозвучало:

– Макс? – В ее голосе был страх. – Макс, это ты?

– Да, – сказал я, продолжая чистить зубы.

Когда я вернулся в гостиную, Норда снова позвала:

– Макс, подойди ко мне на минутку.

Я ощупью прошел в темную спальню.

– Что случилось?

– Да ничего особенного. Ничего, что касалось бы тебя. Спи дальше.

– Я не могу заснуть. Давно уже лежу без сна и при каждом шорохе умираю от страха. Обними меня, пожалуйста, покрепче.

Я колебался.

– Пожалуйста, Макс. Тебя так долго не было…

Опять телефон. Я вскочил, но не сразу взял трубку. На шторах вырисовывался светлый прямоугольник дневного света. Норда крепко спала рядом. Наконец я подошел к аппарату. Звонил Эл Фрид.

– Извини, что бужу тебя, но нашли Майка Ковски.

– Где?

– В небольшом пруду за Парадиз-велли. Я подумал, что ты, возможно, сам захочешь посмотреть.

Я чертыхнулся про себя. Сейчас у меня не было для этого ни малейшего желания. Однако в конце концов я буркнул:

– Ладно, сейчас приеду.

Одного у Норды нельзя было отнять: когда она наконец засыпает, ее и пушками не разбудишь.

В кухне я быстро приготовил себе чашку кофе, побрился и оделся. Когда я вышел из дому, было без четверти пять, но солнце уже пригревало.

Стало еще жарче, пока мы стояли на берегу мелкого пруда и смотрели вниз на синий «купе». Автомобиль был опрокинут. Ковски еще лежал в нем, его застывшее тело зажало рулевым колесом. Пришлось ждать, люди из лаборатории и от коронера еще не прибыли.

Мы спустились с крутого берега вниз. Следы падения были отчетливо видны. Видимо, машина Ковски перевернулась несколько раз. Стоя перед изуродованным автомобилем, мы смотрели сквозь разбитое окно. Фрид нервно жевал спичку.

– Что об этом думаешь? Несчастный случай?

Уже по его тону я понял, что в несчастный случай он не верит. Во-первых, машина была очень высокой проходимости, даже для спуска по плохой дороге; во-вторых, у Майкла Ковски не было никаких оснований ехать по этой пустынной дороге, которая никуда не вела.

Он здесь с кем-то встречался. Следы шин его автомобиля перекрывались следами какого-то другого, который, должно быть, ехал следом.

– Как же его нашли? – спросил я.

Фрид пожал плечами.

– Обычное дело. Время от времени здесь проезжают патрульные машины. Это место довольно популярно у молодых парочек. – Его взгляд опять перебежал на фигуру в машине. – Скорей бы приезжали эксперты. Очень жарко.

Минут через десять они прибыли и принялись за работу. Подошел автокран и поставил разбитую машину на все четыре колеса, так, чтобы можно было открыть дверцы.

Первое, что они извлекли, был мертвый карликовый пудель с разбитой головой. Я вспомнил его яростное тявканье, когда мы приходили к Ковски ночью. Он, вероятно, пытался защищать своего хозяина. Эксперту я сказал:

– Осмотрите его зубы. Возможно, найдете человеческую кровь. Может быть, он укусил убийцу.

Потом мы с Элом поехали в управление.

По пути Фрид спросил:

– Знаешь, что я думаю?

– Что?

– Я думаю, Ковски что-то знал. Он попытался кого-то шантажировать, и назначил там встречу.

– Возможно.

– Но его поджидали и убили. Потом завели мотор и просто направили машину в пруд.

– Да, но вопрос: кто?

– Вопрос – почему? – поправил Фрид. – Что он знал? Если узнаем, сможем пойти дальше.

– Сначала мы должны поговорить с его женой.

Мы ненадолго зашли в отдел, потом отправились на скорую руку перекусить и около девяти приехали к Доре Ковски. Та уже встала, встретила нас и извинилась за свой вид.

– Я еще даже не причесывалась, – сказала она и попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. – Вы что-нибудь узнали?

– Мы нашли его, – сказал я как можно осторожнее. Что можно в таких случаях выразить словами?

Ее лицо побледнело.

– Он умер? – прошептала она.

– Умер.

– О Боже…

– Давайте зайдем в дом и там продолжим разговор.

Дора провела нас в гостиную и села на диван. Положив руки на колени, она молча выслушала мое сообщение, я когда я умолк, глубоко вздохнула.

– Я это чувствовала.

– Что он погиб?

Она кивнула.

– Когда вчера вечером он за мной не приехал, я поняла, что его нет в живых. Если бы он только не пытался это сделать…

– Что именно?

Дора покачала головой.

– Не знаю. Но он пытался что-то сделать. Что-то опасное.

– Вы думаете, это он подсыпал «Французу» наркотик?

– Уже не знаю, что и думать. Я…

– Мог Майк покинуть казино и пойти в номер, где лежал «Француз»?

Теперь она вскинула голову.

– Вы хотите сказать, что Майк убил Фрэнчи? Но почему?

– Я этого не утверждаю. Но он мог случайно видеть убийцу и теперь попытался его шантажировать.

Она глубоко вздохнула.

– Может быть. Во время перерыва он вполне мог… – она замолчала и заплакала.

Во время слушания я не разговаривал с Дэниельсом, но сразу после окончания поехал вместе с Элом Фридом в «Флорентину». Когда мы вошли в кабинет Дэниельса, тот разговаривал по телефону и жестом предложил немного подождать. Наконец он положил трубку и уставился на нас; я заметил, что Гарри слегка смущен.

– Что случилось?

Я сел.

– Полагаю, вы уже знаете, что вчера вечером убили одного из ваших крупье.

Дэниельс развел руками.

– Да. Его жена была здесь и говорила со мной.

– Насколько хорошо вы знали Ковски?

Дэниельс покачал головой.

– У нас пятьдесят крупье. Я не могу знать их всех. Это компетенция Пангуина.

– Хорошо, я поговорю с ним.

– Он сразу после слушания улетел в Лос-Анджелес и вернется самолетом только около полуночи.

– Ладно. – Я пожал плечами. – Чего от вас хотела Дора Ковски?

– Пару недель отпуска. Она хочет перевезти тело мужа в Новый Орлеан, как только это разрешат.

– Вы дали ей отпуск?

– Я сказал, что ей нужно договориться с барменом. Вероятно, он согласился. Мне кажется, он питает к Доре некоторую слабость.

– Как его зовут?

– Адамс, Берт Адамс. Довольно крупный парень. Вы наверняка его уже видели.

В тот момент я не мог его вспомнить, и мы с Фридом прошли через вестибюль в бар.

Берт Адамс выглядел неплохо. Ему, пожалуй, было лет тридцать пять, но он казался моложе. Выйдя из подсобного помещения за стойкой, Берт подошел к нам.

– Вы хотите поговорить со мной, лейтенант?

– Сядем, – я кивнул.

В баре было почти пусто, однако за невысокой перегородкой, отделявшей его от собственно игорного зала, слышались возгласы крупье, стук фишек и гул голосов играющих. Адамс взглянул на меня. Мне показалось, что он немного нервничает. Однако это свойственно большинству людей, когда их собирается допрашивать полиция, даже если им нечего скрывать.

– Дэниельс сказал нам, что Дора Ковски взяла две недели отпуска.

Он удивленно раскрыл глаза, видимо от неожиданности, что я заговорил с ним о Ковски. Но быстро овладел собой и сказал обычным тоном:

– Да, верно. Она хочет похоронить Майка на юге.

– Вы его знали?

– Кого? Майка? Конечно.

– У вас нет подозрений, кто мог его убить?

Он с минуту помедлил, потом осторожно сказал:

– Пожалуй, нет. Дора считает, что это как-то связано со смертью Фрэнчи.

– Вы в это верите?

Он провел рукой по густым темным волосам.

– Откуда мне знать, лейтенант?

– Хорошо ли вы знали Майка Ковски?

– Довольно хорошо. Мы познакомились через его жену и даже вскладчину купили лодку; она стоит в Уиллоу-бич.

– Вы часто пользуетесь ей?

– Когда бывает время. Мы оба заядлые рыбаки… теперь приходится говорить – были.

– Дора ездила с вами?

– Да, конечно.

– Вы женаты? – спросил Эл Фрид.

Адамс покосился на него.

– Сейчас нет. Я был несколько лет женат, но не сложилось.

– А какие у вас отношения с Дорой Ковски?

Несмотря на загар, было заметно, как побагровело лицо Адамса. Он взглянул на Фрида и со сдержанной яростью в голосе произнес:

– Ваши намеки мне не нравятся.

Фрид игнорировал его возмущение.

– Подходила ли Дора к вам вчера вечером, говоря, что уходит с работы, чтобы с Майком уехать из города?

Адамс кивнул.

– Ей хотелось уезжать?

Бармен задумался. Но прежде чем он успел ответить, Фрид добавил:

– С ней мы уже разговаривали, не забывайте.

– Нет, она не хотела. Считала это ошибкой. До того, как они поступили сюда, им приходилось довольно туго. Но здесь они постепенно встали на ноги. Дора зарабатывала не меньше Майка, иногда даже и больше. Она не могла понять, почему Майк вдруг решил уехать из Вегаса.

– А вы могли это понять?

– Нет… я…

– Вы пытались уговорить ее остаться? Говорили ей, что Майк – человек несерьезный, что вы могли бы лучше о ней заботиться?

– Да нет же, я…

– Вы выходили из отеля вместе с ней?

Адамс взглянул на меня, словно ожидая помощи. На его лице появилось мучительное выражение безнадежности.

– Выходили или нет? Швейцар все равно скажет…

Адамс коротко кивнул.

– Я вышел с ней, чтобы дождаться Майка и отговорить его.

– В самом деле? А может быть, вы сели к Майку в машину и поехали с ним в пустыню?

Адамс вытаращил глаза.

– Вы хотите сказать, что Майка убил я? Этого я себе позволить не мог. – Он повернулся и посмотрел на меня. – Если вы считаете, что против меня есть доказательства, лейтенант, тогда забирайте меня к себе в управление и вызовите мне адвоката. – С этими словами он встал и исчез за баром.

Фрид недовольно вздохнул.

– Полагаете, это был он?

– Ты довольно жестоко с ним обошелся, – покачал я головой.

– Да. – Он кивнул. – Но они здесь ни при чем. У него просто не хватило бы времени убить Ковски, а потом доставить его жену к нам в управление. Врач утверждает, что смерть наступила около полуночи.

Я тоже не верил, что это сделали Дора с Адамсом, но нам следовало учитывать все возможности.

– Женщина могла прийти к нам одна и рассказывать свою историю, пока Адамс расправлялся там с Майком.

Фрид кивнул.

– Нужно выяснить, надолго ли Адамс покидал отель. Я спрошу швейцара, а вы поговорите со старшим посыльным.

– Хобарта вчера вечером здесь не было.

Фрид посмотрел на меня.

– Откуда вы знаете?

– Он говорил мне вчера, что заканчивает работу в восемь вечера.

– Хорошо, тогда давайте расспросим швейцара.

Швейцар в тот момент стоял за своей конторкой у главного входа и вызывал по телефону такси для одного из гостей. Я дождался, пока он закончил разговор, и спросил:

– Вы работали вчера вечером?

Коренастый крепыш с курчавыми черными волосами и очень черными глазами спокойно кивнул.

– Да.

– Вы ведь знаете бармена Адамса?

– Конечно.

– Выходил ли он вчера вечером вместе с официанткой из отеля?

– Да. Мне это бросилось в глаза, потому что девушка плакала. Стало любопытно, поэтому я за ними проследил.

– И что они делали?

– Ну, они прошли через автостоянку к скамейке у автобусной остановки. Подошел автобус, но никто из них в него не сел.

– Долго они там оставались?

– Около часа, может быть немного дольше. Через несколько минут я о них забыл, у нас в это время много работы. Потом женщина вернулась и вызвала от меня такси. Я еще слышал, как она велела водителю ехать к управлению шерифа. Это была жена Ковски, верно?

– Вы его знали?

– Конечно. В перерывах он всегда выходил на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Как его жене тяжело, наверно…

– Да, – кивнул я. – Что делал Адамс после того, как женщина уехала?

– Ничего. Он с минуту постоял, глядя вслед автомобилю, и вернулся в отель.

– После этого вы его еще видели?

– Вчера вечером – нет.

Мы вернулись обратно и разыскали главного крупье. Но тот ничего сказать нам не мог, кроме того, что вчера вечером Майк Ковски не явился на работу.

– Что дальше? – спросил Фрид, когда мы вышли из игорного зала.

– Теперь нам нужно перекинуться парой словечек с Дитмаром и Френдом. – Я остановился у регистратуры.

– В каком номере остановились Дитмар и Френд?

Портье с минуту колебался.

– Они… Мы имеем указание их не беспокоить.

– А кто дал эту команду?

– Мистер Дэниельс.

И мы опять пошли в кабинет Дэниельса. Тот сделал попытку пошутить:

– Мы могли бы, собственно говоря, внести вас в нашу платежную ведомость, лейтенант. Вы ведь постоянно здесь находитесь…

Однако я не находил в этом ничего смешного.

– У вас в отеле находятся два постояльца, с которыми я хотел бы поговорить. Дитмар и Френд. – Все веселье с Даниэльса как рукой сняло. – Насколько мне известно, вы отдали команду, чтобы этих господ никто не беспокоил?

Его смех прозвучал несколько нервно.

– Они попросили меня об этом. Сказали, что хотят немного отдохнуть.

– Они ваши друзья?

Дэниельс слегка вспотел.

– Я их никогда прежде не видел.

– Тогда почему же вы теперь оказываете им такой царский прием?

– Один приятель из восточного штата позвонил мне и попросил немного о них позаботиться.

– В каких номерах они живут?

Он пожал плечами.

– Апартаменты «С». На втором этаже, в самом конце.

Я кивнул.

– Не предупреждайте их, что мы идем. Пусть это будет сюрпризом.

Фрид шел на шаг впереди меня. Он постучал в белую дверь апартаментов «С». Почти в тот же миг дверь открылась, и мы оказались лицом к лицу с Робом Хобартом, старшим посыльным. Не знаю, кто из нас удивился больше. Однако Хобарт быстро опомнился, улыбнувшись:

– Хелло, лейтенант, – и отступил в сторону от рванувшегося в номер Эла Фрида.

Хобарт повернул голову.

– Больше ничего не желаете, мистер Дитмар?

У окна стоял маленький человечек с серьезным, но равнодушным выражением кошачьей физиономии. Выглядел он прилично, только глаза немного навыкате портили впечатление.

– Нет, благодарю. Это все. – В гортанном голосе слышался сильный бруклинский акцент.

Хобарт вышел, кажется, весьма довольный тем, что может исчезнуть. В другом углу комнаты удобно расположился в кресле, вытянув свои длинные ноги, Оскар Френд; его ступни казались слишком крупными для такого тела. Он был почти так же худ, но на этом и заканчивалось его сходство с Дитмаром. Оскар был на добрый десяток лет старше; его длинная голова с лошадиным лицом была совершенно лысой.

Не меняя позы, он спросил:

– Кто Вы?

– Хантер. Из службы шерифа.

– О!

Он бросил быстрый взгляд на Дитмара. Потом встал.

– И чем мы можем быть вам полезны?

– Можете нам сказать, что вы ищете в Вегасе.

Дитмар отошел от окна. У него был суровый и решительный вид.

– Об этом мы уже сказали вашему сотруднику еще вчера вечером. Нам нужно уладить кое-какие дела. На это понадобится дня два, может быть три.

– У вас есть на это время только до полуночи. Именно тогда отправляется ближайший самолет на восток. Я выделю пару людей, которые позаботятся о том, чтобы вы оказались на его борту.

– Послушайте, мы живем в свободной стране. Вы не можете сказать о нас ничего дурного. Мы ничем не провинились…

Фрид сделал несколько быстрых шагов, протянул руку, схватил Дитмара за кисть и заломил ему руку за спину. Свободной рукой он прощупал карманы Дитмара и в конце концов обнаружил пистолет двадцать пятого калибра.

– Я так и думал.

Френд хотел вмешаться, однако я повернулся так, чтобы он мог видеть мое лицо. Локтем я слегка отодвинул полу своего пиджака с тем, чтобы он мог бросить взгляд на мою плечевую кобуру и ее содержимое. Он остался сидеть неподвижно, только закатил глаза так, что были видны одни белки.

– Будем составлять протокол? За это они могут получить от шести месяцев до года. – Эл Фрид был само усердие.

Однако я покачал головой. Почему налогоплательщики Невады должны оплачивать судебный процесс, а Дитмара, кроме того, еще и кормить целый год в заключении? Я лишь хотел выставить их из города.

– Подождем. Это мы всегда успеем сделать, если они в полночь не улетят отсюда.

Я кивнул Фриду, и мы вышли из номера.

Клайд Болдинг сидел на скамейке в конце вестибюля рядом с лифтами и делал вид, что читает газету. Он поднял глаза, только когда мы остановились прямо перед ним.

– Вчера они выходили из номера? – спросил я.

Он покачал головой.

– Были посетители?

– Заходил только Хобарт с бутылкой виски, льдом и стаканами.

– Я сказал им, что они должны исчезнуть с ночным рейсом. До тех пор не спускайте с них глаз.

Мы вернулись в управление и я позвонил домой. Несколько минут слушал гудки, однако никто не снял трубку. Я медленно положил трубку, размышляя, где могла быть Норда. Позвонил дежурному сержанту. Ничего. Казалось почти невероятным, что она могла исчезнуть из города, не замеченной нашими патрулями.

Но потом мне в голову пришла другая мысль. В районе Лас-Вегаса буквально сотни мотелей. Она могла поселиться в одном из них под вымышленным именем, и пройдет немало времени, пока мы ее отыщем. Я велел диспетчеру патрульной службы обзвонить владельцев таксопарков и сообщить им приметы Норды для передачи всем водителям такси. А сам поехал домой.

В половине десятого раздался телефонный звонок. Я весь вечер был дома, долго стоял под душем, выпил пару рюмок и затем прилег на диван вздремнуть.

Звонил Боб Ортон, и его голос звучал так же устало, как я себя чувствовал.

– Тебе лучше приехать сюда, Макс. У нас опять происшествие.

– Что случилось? – Я проснулся только наполовину.

– Убийство.

– О нет! И кто же на этот раз?

– Мужчина по фамилии Хобарт. Старший посыльный из «Флорентины».

Я сидел, не двигаясь, и пытался сосчитать до десяти. Потом спросил:

– Где ты сейчас?

– В «Флорентине». Мы встретимся снаружи, за генераторной.

При строительстве «Флорентины» был предусмотрен еще вспомогательный агрегат, на случай, если прекратится энергоснабжение от городской сети. Тогда автоматически включался дизельный двигатель, и генератор снабжал отель необходимой электроэнергией.

Я оставил свою машину на стоянке, прошел мимо машин служащих отеля и, наконец, подошел к зданию генераторной.

Здесь, в самом конце участка, собралась небольшая группа людей. За забором начиналась голая пустыня, простиравшаяся до Красных гор. Ортон был здесь, стоял рядом с представителем коронера. Эл Фрид находился возле трупа. Я взглянул на мертвеца. Того едва можно было узнать. Кто-то изуродовал ему лицо.

Когда коронер ушел, Ортон подошел ко мне.

– Что произошло? – спросил я.

– Ничего еще точно не известно. Похоже, его кто-то убил молотком или рукояткой пистолета. Но наверняка станет ясно только после вскрытия.

Он не стал продолжать, так как из-за угла генераторной появился Пинки Уайт.

Пинки переводил взгляд с Ортона на меня, с меня на Фрида.

– Просто семейное торжество. Что случилось?

– Умер один из посыльных.

– Что ты говоришь! Кто же?

– Хобарт.

– Старший посыльный! Ну и ну! Это не тот ли самый, который тогда доставлял «Француза» в номер?

Ортон посмотрел на меня. Я кивнул.

– А Ковски был первым, кто оказался около Фрэнчи, когда тот упал.

По дороге к отелю я подумал о том же.

– Ну, и что же вы можете рассказать? – спросил Пинки.

Ортон буркнул:

– Пока почти ничего. Мы знаем не больше тебя. Кто-то ударил его, вероятно, пистолетом. Здесь повсюду кровь.

– Кто его нашел?

– Сторож, при обходе.

Я подошел к Фриду и тихо спросил у него:

– Где Болдинг?

– Полагаю, присматривает за Дитмаром и Френдом.

– Я пойду в отель. Скажи об этом Ортону.

Он кивнул, и я ушел. В отель я вошел через кухню, миновал ресторанный зал и оказался в вестибюле. У регистрационной стойки стояли двое служащих, а один из посыльных сидел на месте Хобарта. Я остановился перед ним.

– Где Хобарт?

Парень пожал плечами.

– Не знаю. Час назад ему позвонили, и он велел мне оставаться здесь до его возвращения.

– Он был взволнован?

Мужчина задумался.

– Не знаю. Но похоже было, что он очень торопился.

Я подошел к стойке.

– Кто-нибудь из вас знает, где Хобарт?

Портье, казалось, удивились и пожали плечами. От швейцара я узнал несколько больше. Он сказал мне, что Хобарт около часу назад вышел через главный вход, постоял некоторое время снаружи, словно кого-то ожидая, затем сел в небольшой автомобиль, на котором перевозят багаж гостей отеля, и поехал за здание.

Я опять вернулся в вестибюль и в лифте поднялся на второй этаж. Болдинг уже не сидел на скамейке, его нигде не было видно. На мгновение я остановился, затем пошел по коридору к номеру «С» и постучал; хриплый голос рявкнул:

– Войдите!

Я открыл дверь. Дитмар лежал на кровати. Я быстро огляделся. Дверь ванной комнаты была открыта, но внутри темно.

– Где Френд?

– Уехал в город.

– Куда?

– Он мне не сказал.

Я разозлился.

– Встаньте!

Он неприязненно покосился на меня и медленно сел.

– Где он?

– Он хотел встретиться с одним человеком. Послушайте, лейтенант, нам в самом деле не нужны здесь никакие неприятности. Оскар должен обсудить кое-какие дела. Вы ведь потребовали, что мы в полночь улетели. Поэтому он поехал в город и сейчас пытается найти нужного человека.

– Как его зовут?

– Этого я вам говорить не обязан, вы прекрасно знаете.

– Ладно. Сегодня вечером вы выходили из номера?

– Только поесть. В кафетерий. Можете проверить у официантки, которая обслуживает столик у окна. Я с ней разговаривал.

Я подошел к телефону и позвонил в управление:

– Пошлите ближайшую патрульную машину к «Флорентине». Я буду ждать у главного входа.

Потом положил трубку и посмотрел на Дитмара.

– Надевайте пиджак.

– Я никуда не собираюсь.

– Вы пойдете со мной.

Он пристально посмотрел на меня, потом пожал плечами, снял со спинки стула пиджак и надел его. Мы спустились вниз, молча пересекли вестибюль. Когда мы миновали стеклянные двери, подошла патрульная машина. Я поручил сотрудникам доставить Дитмара в управление. Дитмар начал было протестовать, но его никто не слушал. Проводив взглядом автомобиль, я вернулся в здание и поговорил с официантами, обслуживавшими номера. Они не видели Хобарта уже часа два. Затем я справился в баре об Адамсе. Его там не было, в тот вечер он не работал. И, наконец, в игорном зале я спросил о Фостере.

Главный крупье указал мне на высокого человека, стоявшего в углу у окошка кассира. Охранники в зале, в определенном смысле, находились под юрисдикцией нашего управления. Но платил им отель, и, хотя мы очень основательно проверяли их перед приемом на работу, я знал лишь немногих. Фостера я узнал, так как он присутствовал при слушании дела «Француза».

Я подошел к нему.

– Мне нужно с вами поговорить.

Фостер неуверенно посмотрел на меня.

– Но я не могу покинуть игорный зал, лейтенант.

– Попросите кого-нибудь заменить вас и приходите в кафетерий.

Не дожидаясь его ответа я отправился в кафетерий и разыскал там столик у окна. Подошла рыжеволосая официантка.

– Два кофе, пожалуйста.

Когда она она вернулась с двумя чашками, я спросил:

– Сегодня вечером здесь сидел один мужчина, – я описал ей внешность Дитмара. – Вы помните его?

– Еще бы. – У девушки было красивое лицо с темно-серыми глазами, отливавшими зеленью. Она презрительно скривила рот. – Довольно мрачная фигура.

Я улыбнулся.

– Точно, так оно и есть. Когда он был здесь?

Она на миг задумалась.

– Уже давно. Где-то около половины седьмого, может быть, в семь.

– Большое спасибо.

Фостер стоял в дверях и осматривал зал. Подойдя к столику, он просто рухнул в кресло.

– Как же у меня болят ноги!

Я знал, что он имел в виду. Лучше бегать, чем долго стоять на месте.

Он закурил и спросил:

– О чем вы хотели со мной говорить, лейтенант?

Я немного подался вперед и тихо, чтобы не услышали сидящие за другими столикам, сказал:

– Хочу еще раз спросить вас о том, что произошло, когда Француз упал у стола. Вы ведь помогали Хобарту доставить старика в номер?

Он кивнул, наморщив длинное умное лицо с добрыми глазами.

– Да, это так.

– Вы присутствовали при том, как Хобарт предлагал Дэниельсу вызвать врача?

Он глубоко затянулся сигаретой, потом сказал:

– Я не хочу никому создавать неприятности, лейтенант.

– От вас этого и не требуется. Если у кого-то возникли неприятности, он должен сам их расхлебывать.

Фостер с минуту помолчал, потом спросил:

– А кто вам сказал, что Хобарт хотел вызвать врача?

– Он сам. Ну, прямо он не говорил, но намекнул, что делал такое предложение, а Дэниельс якобы его отклонил.

– Насколько я знаю, все было не так.

– Тогда расскажите мне, что вы знаете.

– Верно, я помог отнести Фрэнчи в номер и положить там на кровать. Хобарт все время повторял, что старик пьян. Но я так не думал. Он показался мне скорее одурманенным.

– Да. Кто-то подмешал ему в спиртное наркотик.

– В самом деле? Ну, это меня не удивляет. Итак, мы были в номере, когда пришел Дэниельс. Он был изрядно возбужден. Обморок Фрэнчи посреди игорного зала переполошил весь отель. Он еще сказал: «Собственно говоря, нам следовало бы вышвырнуть этого типа на улицу, но все же я считаю, что о нем нужно позаботиться». Хобарт сказал: «Не беспокойтесь, ему просто нужно проспаться». Я хотел возразить, но потом подумал: «Все это тебя не касается, и будет лучше, если ты не станешь вмешиваться». Эх, если бы только я тогда решил иначе, Фрэнчи ведь мог остаться жив.

Я с удивлением взглянул на него. Казалось, он считал себя виновным в смерти «Француза».

– Вы не должны так думать.

– Я не желаю Хобарту никаких неприятностей. И не думаю, что он говорил это со зла. Он просто считал, что Фрэнчи был пьян; кроме того, старик его как раз рассердил.

– Каким образом?

– До того, как Фрэнчи пошел играть, между ними случился какой-то спор. Я их видел.

– Где это было?

– У двери мужского туалета. Не знаю, о чем шла речь, но Хобарт был страшно зол. Он схватил «Француза» за руку и тряс его.

– И что произошло дальше?

– Ничего. Я как раз хотел подойти к ним, но тут Хобарт увидел меня, отпустил «Француза» и ушел со словами: «Не пытайся уйти из отеля».

– И?

– Фрэнчи направился к игорному столу.

– А Хобарт?

– Пошел в туалет.

Я затаил дыхание, но не мог не задать этот вопрос.

– Никто не выходил из туалета с большим пакетом?

– Нет, не заметил.

Я кивнул, вспомнив, что в мужском туалете была еще одна дверь. Следовало бы спросить Пинки, через какую дверь выходил Джо. Хотя мне это не слишком нравилось, так как не хотелось заострять внимание Пинки на этом пакете.

Отпустив Фостера, я выпил еще чашку кофе и отправился в вестибюль, где увидел спешащего к лифту Оскара Френда. Едва за ним успела закрыться дверь кабины, как в вестибюль вошел Болдинг.

Я зашагал к нему, не скрывая возмущения.

– Где ты был?

Он удивился.

– Следил за Френдом.

– А в это время Дитмар мог делать все, что заблагорассудится.

Балдинг взглянул на меня.

– Но, лейтенант, как же я мог поступить иначе?

Я вполголоса выругался. Мне следовало помнить о том, что Болдинг совсем недавно перевели в криминальную полицию.

– И что произошло?

– Немногое.

– Что ты понимаешь под этим «немногим»?

– Френд сел в такси на углу Секонд и Фримонт. Он заезжал в «Золотой самородок», затем в другой отель, и, казалось, кого-то искал.

– Кого-то встретил? Или говорил?

– Нет. В конце концов он снова вернулся в «Самородок» и там поужинал. Потом зашел в игорный зал и проиграл пару сотен в кости. Затем приехал сюда.

– Ладно, пошли со мной.

Я видел, что он хотел о чем-то спросить, но промолчал.

Мы поднялись на лифте на второй этаж. Я не стучал. Дверь была не заперта, я просто толкнул ее.

Френд упаковывал лежавший на кровати кожаный чемодан. Он обернулся и рука автоматически взлетела к подмышке. Однако тут он нас узнал.

– Ах, это вы.

Я вошел в комнату, Болдинг следовал за мной по пятам.

– Да, я. Что вы делали в городе?

– Кто вам сказал, что я был в городе?

– Он все время следовал за вами, – я указал на Болдинга.

– Тогда вы знаете, что я там делал, – проворчал Френд.

– Наденьте свой пиджак.

– Что?

– Вы пойдете с нами.

Он удивленно посмотрел на меня.

– А теперь послушайте-ка, сыщик: вы уже сделали свое дело. Сказали, что мы должны исчезнуть самолетом в полночь – мы так и сделаем.

– Нет, вы этого не сделаете. Не этой ночью.

– А когда?

– Как только я узнаю, зачем вы с партнером приезжали в Лас-Вегас.

Мы сидели впятером в кабинете Боба Ортона: сам Ортон, Фрид и я по одну сторону стола для совещаний, Дитмар и Френд – по другую. Часы на стене показывали без четверти час. Мы сидели здесь уже три четверти часа и знали так же мало, как вначале.

Фрид вел допрос; кажется это доставляло ему удовольствие.

– Итак, начнем все сначала: зачем вы приехали в Лас-Вегас?

Дитмар казался очень усталым. У него под глазами проступили черные тени.

– Я уже говорил: мы хотели пару дней отдохнуть.

С меня было достаточно.

– Уведите их в камеру.

Когда их увели, Ортон спросил меня:

– К чему ты клонишь?

Я пожал плечами, так как сам этого не знал.

– Не спрашивай меня, откуда я это взял, но эти двое приехали сюда по вполне определенной причине. Я запрошу полицию Бостона, не разыскивают ли их там.

– У тебя есть подозрение?

Я на мгновение задумался. Подозрение было настолько слабым, что я сам был почти готов посмеяться над ним.

– Я видел Хобарта, выходящего из их номера. Якобы он принес им бутылку виски со льдом, что подтвердил и Болдинг. Но от шефа официантов, обслуживающих номера, я слышал, что Хобарт с тех пор, как стал старшим над посыльными, никаких заказов сам уже не выполнял.

Ортон с минуту размышлял.

– Но из-за этого мы не можем их задержать. Любой адвокат мигом добьется освобождения.

– Конечно. Но я все-таки думаю, что у них были какие-то дела с Хобартом. И считаю, что его убили они; то есть убил Дитмар, пока Френд водил Болдинга за нос по всему городу.

– Но зачем его было убивать?

– Не имею понятия.

– Ты думаешь, это связано со смертью «Француза»?

– Не знаю, но похоже, что так. Хобарт и Ковски относили «Француза» в номер. Теперь оба мертвы.

– Но Дитмара с Френдом не было в городе, когда убили «Француза».

– Этого мы точно не знаем. Ведь они могли приехать на машине, убить старика и снова отчалить.

– Может быть, – по тону, каким он произнес эти слова, я понял, что Боб со мной не согласен. – Как бы я хотел, чтобы Джо сейчас был здесь!

Я знал, что он хотел сказать. Он больше доверял интуиции и опыту Джо, чем моим. Я тоже. Но я бы не хотел возвращения Джо. Хотя пакет с деньгами и лежал спокойно на складе, но он был опасен, как бомба замедленного действия. Он лежал там, и тикал, и тикал. Рано или поздно мне придется сообщить о его существовании. Рано или поздно придется доложить Ортону и о том, как Джо получил этот пакет. Я отодвинул назад свой стул и, вставая, пошатнулся, настолько устал.

Почему Джо взял у «Француза» деньги? Знал ли Джо, что Китти была раньше замужем за Фрэнчи? Не Джо ли убил старого игрока за то, что тот приставал к Китти?

Последнюю мысль я отодвинул подальше. По крайней мере, я был уверен, что Джо не мог иметь отношения к убийствам Ковски и Хобарта. Он находился за три тысячи километров от Вегаса.

Хобарт – вот кто был ключом ко всему. Это он доставил потерявшего сознание «Француза» в номер, и он же обнаружил, что старик мертв. Это он под благовидным предлогом заходил в номер Дитмара.

Кем был Хобарт? Какую роль он играл? Нужно точно выяснить, и подробно ознакомиться с его прошлым. Я решил на следующее утро запросить соответствующие бумаги.

Я сидел у себя в кабинете и размышлял обо всем этом деле. По меньшей мере один убийца свободно разгуливал по городу, и мы были не в состоянии что-то предпринять для его поимки. Мы не знали, кто он. Мы не знали, почему он убивал. Мы не знали, что он предпримет в ближайшее время. Мы не знали, как нам выяснить его ближайшие планы, чтобы им помешать.

Двое из троих, доставивших «Француза» к его смертному одру, были теперь мертвы. Оставался третий: охранник Фостер. Я взялся за телефон и порекомендовал Фостеру быть настороже. Из трех женщин, получивших письма с угрозами, Норду я считал в относительной безопасности, а Ирис и Рут были под охраной. Большего сделать я пока не мог.

Кто-то постучал в дверь, и я крикнул:

– Войдите.

Эл Фрид открыл дверь, пропуская вперед Ирис – «Железные Штаны». На ней опять был ковбойский костюм. С каждым разом, как я видел эту женщину, она казалась мне все крупнее и мощнее. И она улыбалась мне, как будто мы были старыми друзьями.

– Привет, малыш. Вы уже нашли мои деньги?

Я ей не ответил, но сказал:

– Возможно, мы продвинулись бы гораздо дальше, если бы вы решились сотрудничать с нами открыто и честно.

Добрую улыбку будто ветром сдуло с ее грубого лица.

– Что это значит?

– Вы уже читали сегодняшние газеты?

Она подчеркнуто небрежно пожала плечами.

– Почему я должна читать газеты? Весь этот хлам меня не интересует.

– Но иногда в них появляется интересная информация. Например о том, что во дворе за «Флорентиной» убит посыльный.

На лице ее ничего не дрогнуло.

– Кто?

– Одного человека, которого звали Роб Хобарт, убили вчера вечером куском трубы. Его настоящее имя Дик Цилмен.

Она медленно откинулась на спинку стула. Голосом, в котором не осталось и следа от ее обычной агрессивности, сказала:

– Значит, Дик наконец попался.

– У вас странная манера говорить о своем покойном племяннике.

– Он был негодяем. – Она порылась в своей большой сумке, достала пачку сигарет и закурила. – Законченным негодяем.

– Почему вы не сказали нам, что он работал в «Флорентине»?

– А почему я должна была говорить? Прошли те времена, когда требовалось доносить на своих родственников.

– Но ведь, в конце концов, это Дик относил «Француза» в номер, и он же позднее обнаружил его там мертвым. В связи с чем его вскоре и убили, хотя этого можно было избежать. Вы должны были знать, что рано или поздно мы выясним, кем он был на самом деле, и зададим вам несколько неприятных вопросов.

– Неприятных вопросов? Мне скрывать нечего. Разве я виновата в том, что моя глупая сестра вышла замуж за Пита Цилмена и произвела на свет такого подлеца?

Я покачал головой.

– Прекратите этот спектакль. В конце концов, это вы вместе с Диком провернули в Кливленде пару делишек.

Однако это не произвело на нее никакого впечатления.

– Да, верно. А этот мерзавец стащил у меня драгоценности и смотался с ними. Я не видела его все эти годы, пока не пришла в тот вечер в «Флорентину», где он стоял у стола. Он не очень-то обрадовался, узнав меня, можете поверить. Если вы распорядились доставить меня сюда, думая, что я оплачу его похороны, то вы глубоко заблуждаетесь, лейтенант.

– Не для этого я вас вызвал. Что бы вы не говорили о Цилмане, он убит, и наша задача – найти убийцу.

– Так ищите его. – Она выпустила в меня через письменный стол облако дыма.

Я с трудом сдержался.

– Этим мы и занимаемся. Мы предполагаем, что его убийство связано со смертью «Француза».

– Я не верю. Фрэнчи его терпеть не мог. Он с ним даже не здоровался.

Я сменил тему.

– Что Вы знаете о «Датче» Дитмаре и Оскаре Френде?

– А кто они такие?

– Двое жуликов из Бостона.

– Бостон, фи. Слишком высокомерный город, я его никогда терпеть не могла.

– Но Дик знал их обоих.

– Пожалуй, он мог знать и папу римского. Я же говорю вам, что за последние двенадцать лет не обменялась и дюжиной слов с этим малым. Я не знаю, что он здесь делал, и как долго жил. Я на ваши вопросы ответила?

Звучало это довольно убедительно. Я ее отпустил. Потом пригласил сотрудника, которому поручили ее охранять.

– Что делала эта женщина до настоящего времени?

– Ничего. Большей частью сидела перед телевизором. Вчера она смотрела ящик до двух часов ночи.

Я велел ему продолжать наблюдение и пошел в кабинет Ортона. Ортон тоже выглядел не слишком счастливым. Он сообщил:

– Дитмара и Френда сегодня утром выпустили.

– Кто их вызволил?

– Бенни Стейдж.

Стейг – один из наших самых известных адвокатов.

– Откуда он вообще узнал, что мы их задержали?

– Не спрашивай, я понятия не имею.

– Где они?

– Снова в «Флорентине». Я предупредил, что они не должны покидать город. А они ответили, что и не собирались этого делать. И вели себя весьма заносчиво.

Я опять поехал в «Флорентину». Но зашел не к Дитмару и Френду, а к Баку Пангуину.

Тот даже не стал притворяться, что рад меня видеть.

– Я знаю, почему вы пришли. Хотите что-то узнать о Хобарте. Так вот, лейтенант, я вообще ничего не знаю об этом убийстве.

– А об убийстве Ковски?

Он выругался.

– Должно же хватить у вас ума, чтобы понять, что такие дела нашему отелю совсем не к лицу. За какие-то две недели – три убийства… – Он вытер бледный лоб вышитым платком. – Почему, черт возьми, все должно было случиться именно здесь?

– Потому что вы взяли на работу «Француза».

– Что вы этим хотите сказать?

Я объяснил ему.

– Смерть «Француза» вызвала своего рода цепную реакцию. Не знаю, что явилось причиной, но если вы что-то знаете и не говорите, то тем самым только вызовете еще большие неприятности. Конечно, если вы сами тут не замешаны.

– В этих убийствах?

– Мы с вами беседуем не на прогулке в парке. Хочу задать прямой вопрос: вы знаете, за что убили «Француза»?

– Когда он умер, я еще понятия не имел, что его убили. Я думал, что это был сердечный приступ.

– Но теперь вы это знаете.

– Потому что мне сказали ваши люди. Только потому.

У меня было ощущение, что он что-то скрывает. Я не мог бы это доказать, но его поведение несколько изменилось.

– Мистер Пангуин, – сказал я, – это не шутка. Предупреждаю: если вы что-то знаете, что может нам помочь, и не сообщите нам, я сделаю все, что в моих силах, чтобы выжить вас из Лас-Вегаса.

Пангуин взглянул на меня с каким-то мучительным выражением, которое я у него никогда прежде не замечал. Он был похож на осужденного, который знает, что пойдет на эшафот, если не скажет, а если скажет, его настигнет кара, как только он выйдет из тюрьмы.

– Я ничего не скрываю.

– У вас здесь два милых гостя: Дитмар и Френд. Скажите им, что вам нужен их номер.

– Но послушайте, так никто не делает…

– Это вы послали Стейджа их выручать?

Он не ответил.

– Кто сказал вам, что они сюда приезжают? Кто велел о них позаботиться?

Внезапно он разозлился. Ни жестом, ни звуком он не выдал своей ярости, но она ощущалась в атмосфере. Это была горькая, жгучая ярость.

– На эти вопросы я вам отвечать не буду, – бросил он с надменным превосходством. – Я не знаю, что делают в Лас-Вегасе Дитмар и Френд, и мне это безразлично. Если вы можете доказать, что они преступили закон, докажите мне это, и я стану с вами сотрудничать. А пока не можете, меня это совершенно не интересует.

Пангуин был как стена, прочная и неприступная.

– Если вы хотите так, пожалуйста. Но ведь вы живете на проценты, верно? Тогда я скажу вам вот что: в этом деле вы определенно потеряли свою долю.

И опять я сидел у себя в кабинете. Снаружи волны зноя все еще перекатывались над Лас-Вегасом; город, казалось, плавился от их жара. Здесь, в кабинете, было прохладно. Но холод исходил не только от кондиционера, я ощущал его своим затылком.

Китти улыбалась мне через стол с фотографии. Я внимательно изучал черты ее лица, куда более внимательно, чем прежде. Я смотрел на нее, как на постороннего человека, стараясь отбросить все личные впечатления и чувства, все воспоминания о нашем многолетнем знакомстве.

Я вглядывался в большие, теплые, ласковые глаза Китти с лучиками морщинок в уголках от доброй улыбки. Она выглядела здесь моложе, чем я ее помнил, и излучала ту внутреннюю уверенность, которая свойственна людям, живущим в покое и безопасности.

Как же могла эта женщина выйти замуж за такого игрока, как Фрэнчи Мэлмен? За Мэлмена – обманщика, который устраивал женщинам фальшивые свадебные церемонии и водил их за нос? Даже принимая во внимание ее молодость, едва ли можно представить себе такого рода супружество.

Я еще раз представил себе Мэлмена. Старого игрока я всегда терпеть не мог, а все, что я о нем слышал, только еще больше усиливало мою неприязнь. Тот Мэлмен, которого я знал, был умело сочиненным мифом о необыкновенной личности, появившейся и существовавшей благодаря кипе газетных вырезок в ящике, который все еще стоял в углу моего кабинета.

Однако должен был существовать и другой Фрэнчи Мэлмен. Или, может быть, даже несколько. Кроме элегантного кавалера, объездившего вместе с Ирис-«Железные Штаны» все самые известные злачные места и курорты того времени, должен был существовать и тот мужчина, который сумел склонить к свадьбе благовоспитанную и образованную Рут. Рут не была юной девушкой, которую можно взять штурмом. Она не поддалась бы на его обычные уловки и хвастовство. Она считала его культурным человеком.

Кроме того, должен был существовать и тот Мэлмен, который женился на Норде. Хотя она и была еще очень молода и хотела покинуть ненавистный родительский дом, но и она не таила на него никакого зла, и рассказывала о его нежном, ласковом отношении.

Я задавал себе вопрос, а существовал ли вообще настоящий Фрэнчи Мэлмен, или этот человек настолько вживался во все роли, которые играл, что сам, как реальная личность, вообще перестал существовать? Если это так, то какая из этих ролей заставила его передать Джо Кейну пакет с двумястами тысячами долларов? И какая роль повлекла за собой его убийство?

Эти вопросы вызывали во мне такое странное чувство, будто я преследую призрака или, вернее, убийцу призрака. Иначе это не выразить. А как следует поступать, когда преследуешь призрака? Чтобы узнать, почему был убит «Француз», мне следует сначала узнать, чем он занимался. И выяснить происхождение этих денег.

Эл Фрид прервал течение моих мыслей, во второй раз доставив в кабинет Ирис Мэлмен. Он закрыл дверь, предложил ей стул и сам присел на край письменного стола.

Она молча уставилась на меня своими глазами навыкате. Я не произнес ни слова, решив дать ей паузу. Тишина становилась угнетающей. И в конце концов женщина не выдержала.

– Кажется, я постепенно становлюсь здесь популярной, лейтенант. Вы могли бы представить меня на звание «мисс управление шерифа».

– Пожалуй, лучше вам спуститься на грешную землю.

Она посмотрела на меня, как сова.

– Что вы этим хотите сказать?

– Мы располагаем доказательствами того, что незадолго гибели «Француз» имел при себе те деньги, в которых вы все так заинтересованы. И с тех пор убили уже двух человек, находившихся в тот вечер рядом с ним. Кроме того, вам угрожали. Это ни о чем не говорит?

– Да, кое о чем мне это говорит. А именно – что убийца мог спокойно смотаться с моими деньгами.

Я медленно покачал головой.

– Похоже, миссис Мэлмен, вы намеренно хотите завести нас в тупик. Вы утверждаете, что деньги принадлежат вам. Требуете, чтобы мы их нашли. Но не оказываете нам ни малейшей помощи.

– Чем же я могу помочь?

– Вы могли бы описать нам прошлое Фрэнчи, рассказать, о чем он думал, что говорил. Фрэнчи в самом деле приезжал в Тахо, чтобы навестить вас?

– Конечно. Если мне не верите, можете спросить Хенка Эббера. Он держит там магазин и бензоколонку. Я еще представила ему Фрэнчи. Они долго болтали о системах игры и прочей ерунде. Хенк не мог забыть этой встречи.

– Надо полагать, муж беседовал с вами и об этих деньгах? Что он говорил?

Она громко вздохнула.

– Все это я вам уже рассказывала, лейтенант. Он заявил, что у него есть деньги, и мы скоро проведем на них несколько прекрасных дней.

– Подумайте, что еще он вам говорил? Говорил ли, что выиграл эти деньги?

Она помедлила.

– Нет, так прямо он не говорил; но как еще у него могло оказаться столько денег?

– Он мог кого-нибудь обмануть, а тот – отомстить и убить его.

Женщина промолчала.

– Он не хвастался, что провел какого-нибудь простофилю?

– Нет, малыш, не говорил. Я в самом деле рассказала вам все, что я знаю. А теперь ваша очередь: у вас якобы есть доказательство, что в тот вечер Фрэнчи имел деньги при себе. Что это за доказательство?

Теперь была моя очередь держать паузу, но, если я ей кое-что и расскажу, это вряд ли повредит делу.

– У нас есть свидетель, один человек, который видел Фрэнчи с деньгами.

Она с трудом перевела дух.

– Он видел Фрэнчи с этими деньгами?

– Да.

Ирис покачала головой.

– Тогда, может быть, он их сдал в сейф отеля? Вы проверяли?

– Да. И ничего не нашли.

– Но не мог же он их проглотить. Если они не у убийцы, значит, он их где-то спрятал. Держу пари, что я их найду, если вы мне разрешите обыскать отель. Разумеется, если Дэниельс, Пангуин и те типы еще не наложили на них свои грязные лапы.

Я не ответил, но мог вполне понять ее гнев. Вот только ничего нового я от нее не узнал.

После ее ухода Фрид уставился на меня пронзительным взглядом и обиженно заявил:

– Вы что-то скрываете от меня, лейтенант.

Отрицать я не стал. Он поднялся.

– Ладно, если вы считаете…

Я прервал:

– Сядь, Эл, и выслушай меня. Я действительно кое-что от тебя скрываю. И от остальных тоже. При этом я рискую очень многим. Вся история может для меня плохо кончиться.

– Ну так…

– И поэтому я не хочу подвергать тебя такому же риску. Уже скоро ты узнаешь, почему я так поступаю. Не доверяй я тебе, вообще не завел бы этого разговора. Поэтому у тебя нет причины обижаться.

Он некоторое время сидел, переваривая мои слова. Потом спросил:

– И что же мы теперь будем делать?

Это я и сам очень хотел бы знать.

– Вы показали шерифу письмо Ковски?

– Как раз сейчас он его читает.

– Тогда следует зайти к нему и поговорить. Узнайте, не может ли прийти заодно и Ортон.

Когда наш самолет приземлился в Миннеаполисе, было жарко. Я позавтракал в аэропорту, затем пересел в самолет до Рочестера. В больнице мне сообщили номер телефона Китти. Я позвонил и почувствовал, как она обрадовалась моему приезду. Можно было себе представить, как одиноко ей тут было.

– Как дела у Джо? – спросил я.

– Очень хорошо. Он успокоился. Доктор Хольстен заботился о нем всю дорогу. Просто замечательный человек. Но что ты тут делаешь, Макс?

Я несколько деланно рассмеялся, чтобы рассеять ее беспокойство.

– Должен же я был узнать, как у вас дела. Я еду в больницу. Встретимся там?

– Да, чудесно. Через полчаса.

Когда подъехало мое такси, она стояла на ступеньках у входа в больницу. Китти улыбалась, но, подойдя ближе, я заметил в ее глазах озабоченность.

Протянула мне обе руки, она сказала:

– Как замечательно, что ты приехал! Джо наверняка очень обрадуется. Я думаю, этот радостный сюрприз очень ему поможет.

– Как у него дела?

Она энергично тряхнула головой.

– Врач говорят, что все хорошо. Только он ужасно утомлен. Они считают, что он очень долго слишком много работал, и должно пройти некоторое время, пока восстановятся его внутренние резервы. Но физически у него все в порядке. Они говорят, что и с психикой тоже нормально, но его что-то беспокоит – это заметно. Он нуждается в длительном отдыхе.

– Я хотел бы сам поговорить с врачом, – сказал я. – Ты ведь ничего не имеешь против, Китти?

Улыбка сразу пропала, она испытующе взглянула на меня.

– Что-то случилось, Макс?

– Ничего особенного, – поспешно успокоил я. – Только несколько вопросов, которые всплыли за время его отсутствия, и на которые может ответить только он.

– Он наверняка с удовольствием бы тебе помог. Но врачи категорически запретили мне говорить с ним о служебных делах.

– Я так и думал. Потому я и хочу сначала поговорить с врачом. Как его зовут?

– Доктор Линн. – Она выговорила это неуверенно, даже несколько неохотно. – Билл Линн.

– А где я смогу его найти?

– Я тебя провожу. – Она повела меня вдоль длинного коридора к его кабинету.

Линн был мужчиной лет пятидесяти с небольшим, седовласый, с темными глазами и живым, мальчишеским нравом. Китти коротко представила меня ему и ушла. Мы договорились позже встретиться в вестибюле. Врач закрыл за ней дверь и указал на стул у письменного стола.

– Так, значит, вы один из ближайших друзей Джо?

– Да, – сказал я. – Он мой лучший друг. Мы работаем бок о бок уже много лет. И я довольно долго практически жил в их доме.

Он немного подался вперед, как бы желая лучше слышать.

– Рад, что могу поговорить с вами. Я знаю Джо с наших школьных лет, но в последние годы мы с ним виделись не часто. Знаю его как человека, который взваливает на себя слишком много работы и ответственности.

– Да, вы правы.

– Значит, он частенько продолжал работать и дома?

– Не только, доктор. Джо не только добросовестно выполняет свою работу, но и всегда подчеркивает нашу ответственность за благополучие всего общества. И он очень много занимается социологическими аспектами уголовного права. Много времени уделяет работе с молодежью; пытаясь понять и устранить корни молодежной преступности.

– Другими словами, он работал слишком много и слишком напряженно.

– Да, я тоже так считаю. Как его состояние?

– У него своего рода амнезия. – Он с минуту раздумывал, а затем сказал: – Причиной её послужило либо переутомление, либо сильное нервное потрясение. Возможно и комбинация того и другого. Состояние это проявляется в том, что его память в некоторых областях не работает. И это, естественно, его постоянно беспокоит. Он нуждается в обязательном покое и, конечно, в помощи.

– Но он выздоровеет?

– Лишь немногие умирают от такого заболевания, а у Джо очень большой запас энергии. Если мы сможем выяснить, что именно его беспокоит, очень скоро он будет совершенно здоров.

– Не опасно ли задавать ему сейчас вопросы?

– Какого рода вопросы?

Я рассказал ему все, что знал о деле «Француза», начиная с того, что Китти была раньше замужем за убитым, и кончая тем, как «Француз» передал Джо в туалете «Флорентины» роковой пакет.

– До сих пор я еще никому не говорил, что деньги лежат у нас на складе. Хотел сначала услышать, что скажет Джо. Я его хорошо знаю и уверен, что он даст абсолютно логичное и разумное объяснение. Но если ему такой разговор повредит, тогда лучше это оставить.

Линн внимательно, не перебивая, выслушал меня и сказал:

– Я очень доволен, что вы мне все рассказали. Думаю, в дальнейшем это нам поможет вылечить Джо.

– Значит я могу его спросить?

Линн покачал головой.

– Ничего не получится. Джо едва ли вспомнит о последних днях в Лас-Вегасе. – Он заметил мой удивленный взгляд и пояснил: – Он в таком состоянии, что его мозг практически отказывается думать о некоторых вещах. Это своего рода бегство. Зачастую человек действительно убегает, не сознавая, где он и что делает. Другие пациенты погружаются в мир грез, таким образом уходя от действительности. У третьих происходит помрачение сознания. Приблизительно такое состояние и у Джо. Все события, о которых вы мне только что рассказали, для него просто не происходили. Но раз теперь я знаю, что искать, мне может удаться все это возвратить в его память.

– О-о! – в моем голосе ясно прозвучало удивление.

– Есть причина, по которой вы бы сами хотели задавать вопросы?

Я пожал плечами.

– Да нет. Просто я хорошо знаю Джо и знаком со всеми подробностями этого дела. Кроме того, у меня нет времени дожидаться результатов длительного психиатрического лечения.

Линн улыбнулся.

– Вы можете спокойно слушать, когда я буду разговаривать с Джо. Часть моего кабинета отгорожена, там для вас можно поставить стул. А сеанс гипноза продолжается недолго. Если я сумею привести Джо в такое состояние, при котором он восстановит в памяти нужный отрезок времени, все продлится не больше часа. Я сейчас же попрошу сестру привести его.

– Разве он не лежачий?

– Нет, не все время. Хотя он и должен много отдыхать, но, чтобы не терять связи с реальной действительностью, ему нужно вставать и прогуливаться.

Доктор Линн поставил стул перед шкафом, полным всяких блестящих инструментов, и предложил мне сесть. Я молча повиновался, чувствуя себя не очень уютно в роли подслушивающего, хотя это и было частью моей задачи.

Слышно было, как вошел Джо и поздоровался с врачом. Его сухой, безжизненный голос меня испугал.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Линн.

– Довольно прилично.

– Сядь, пожалуйста, Джо. У мня есть идея.

Я услышал скрип стула, вздох Джо и опять голос врача.

– В последние годы я начал применять разные виды гипноза. И с хорошими результатами. Я даже использовал его вместо наркоза при небольших операциях. Сегодня я хотел бы ввести тебя в состояние легкого гипноза, и при этом поговорить с тобой о последних днях в Лас-Вегасе. У меня есть предположение, что ты в те дни перенес какую-то травму, и это событие вытеснено из твоего сознания. Если мы выясним, в чем было дело, то сможем освободить тебя от психического напряжения.

Джо некоторое время молчал. Я слышал, как он беспокойно ерзал на стуле. Голос его стал хриплым.

– Я должен это узнать, Билл, но я боюсь. Не знаю, почему боюсь, но все равно я должен все знать. Что мне сейчас делать?

– Сидеть спокойно, смотреть на меня и ни о чем не думать.

После паузы снова раздался голос врача.

– В последнее время вы в управлении занимались одним серьезным делом. Это была смерть старого игрока – как его звали?

Джо не ответил.

– Мэлмен, – подсказал врач. – Фрэнчи Мэлмен, верно?

Джо повторил чуть ли не со стоном:

– Да, Мэлмен.

– Ты знал его лично?

После долгого молчания Джо ответил:

– Я его встречал.

– Когда?

Снова пауза.

– В разное время.

– В Вегасе?

– Да…

– А до того, как ты приехал в Вегас?

– Нет, я не знал «Француза» до того, как он появился в Вегасе.

– Но ты о нем слышал?

– Да, конечно. Любой слышал о «Французе», он ведь был знаменитостью. Газеты постоянно о нем писали.

– Хорошо. А когда ты видел «Француза» в последний раз?

Я подался вперед, вслушиваясь с таким напряжением, как будто мог сам, собственными силами вытянуть из Джо ответ.

Прошло довольно много времени, прежде чем Джо начал отвечать, медленно и неуверенно.

– Я… я не знаю точно.

– Но ведь ты же видел его еще раз. Ты встречался с ним в тот вечер, когда он умер. – Голос доктора Линна был тихим и усыпляющим. Даже меня стало клонить ко сну.

– Правда? – Джо говорил как малое дитя, на которое слегка сердятся. – Я… я не помню.

– Ты был в отеле «Флорентина». Ты встретил его у туалета. Он передал тебе пакет. Ты принес этот пакет в свой кабинет и положил в нижний ящик письменного стола.

– Да. В какое время это было? – Джо говорил почти шепотом.

– Около шести часов вечера. Ты взял пакет, принес в управление и положил в свой письменный стол.

Снова последовало долгое молчание, а затем Джо спросил так тихо, что я его едва понял:

– А потом?

– Потом ты поехал домой, Джо. – Голос врача еще был ласков и тих, но теперь в нем чувствовалось облегчение. – Это то, что тебя беспокоит, Джо? Что ты сделал после того, как принес пакет в управление?

– Да… Нет – голос Джо стал срываться. – Я не могу вспомнить. Не могу вспомнить.

– Ты поехал домой, Джо. Китти сказала мне, что ты пришел домой очень усталым. И ты сразу же отправился в постель.

– В постель?

– Да.

– Теперь я вспоминаю. – Голос Джо зазвучал взволнованно. – Я вспоминаю. Я поехал в «Флорентину», так как хотел проверить одного человека, который там жил. Но это оказалось ошибкой. У него была та же фамилия, но он был не тем человеком, которого я искал. И еще я поговорил с Гарри Дэниельсом.

Врач ничего не сказал. Я вслушивался в тишину, затаив дыхание.

– Да, я вспоминаю. Дэниельс тогда показал мне того человека, но это был не мошенник из Нью-Джерси, которого я искал. Затем я пошел в туалет. Туда же зашел «Француз». Он держал какой-то пакет и казался изрядно взволнованным. Подождите, не совсем так. Я должен был встретиться с ним в восемнадцать часов. Не знаю, зачем.

– Это неважно. И что произошло потом?

– Он сказал мне, что должен сразу же идти на игру. А пакет очень ценный, потому он попросил меня взять его на хранение до утра.

Джо глубоко вздохнул, как человек, долго пробывший под водой и теперь снова всплывший на поверхность.

– И ты не знаешь, что было в пакете?

Помолчав некоторое время, Джо сказал:

– Нет, не знаю. Я хотел спросить его об этом позже, когда буду возвращать пакет. Его я положил в ящик письменного стола. Потом поехал домой и лег спать. На следующее утро «Француза» уже не было в живых. Я еще о чем-то смутно припоминаю, но потом и это тоже забыл. Боже мой, Билл, ты знаешь, что это значит? Я его не убивал! Я его не убивал! Когда он умер, я уже был в постели.

– Скоро Джо снова будет здоров, – сказал я Китти. Мы сидели на скамейке перед домом, солнце припекало нам спины. – Доктор Линн сказал, что он добился большого успеха.

Китти, несмотря на жару, дрожала.

– Как ужасно, Макс: все это время Джо представлял себе, будто это он убил «Француза». Не удивительно, что он чуть было не сошел с ума.

– Врач сказал, что он так прямо не думал. Но неизвестность ему было переносить еще тяжелее. Он просто не мог вспомнить, и это было для него хуже, чем если бы он помнил об убийстве.

– Но почему?

Я пожал плечами.

– Он сказал, что «Француз» надоедал тебе, угрожал. А он не мог этого стерпеть. У него было немало столкновений с Мэлменом, и это усугубляло положение. Ты же знаешь, какой он. Он бы никогда в жизни не злоупотребил своей властью полицейского в личных целях.

– Я знаю. Я сразу должна была это понять, но была так глупа… А Джо редко рассказывает мне о своих заботах.

– Не хочешь ли ты рассказать мне о своих?

Она положила руку на мои пальцы.

– Поверь, Макс, особенно рассказывать нечего. Когда я познакомилась с Фрэнчи, мне было всего шестнадцать. Я была тогда танцовщицей, здесь, в Штатах. Ты ведь это знал?

Я покачал головой.

– Он так сорил деньгами, все девушки были от него без ума. А мне это льстило. Я была простой девушкой из маленького канадского городка и никогда не встречала таких людей, как Фрэнчи. Но все-таки я сохраняла трезвую голову и не позволяла ему заговаривать мне зубы. Он хотел, чтобы я удрала с ним и вышла за него замуж. Но я этого не сделала. Вместо этого я вернулась в Канаду, но он последовал за мной. Он очаровал мою мать и уговорил моего отца. Так я и вышла за него замуж. Однако потом мой отец узнал, что он профессиональный игрок…

Китти умолкла, глядя на сочную зелень газона.

– Отец выгнал Френчи из дома. Я думаю, что если бы я действительно любила его, то поехала бы с ним. Но я этого не сделала. Как мне сейчас кажется, я даже испытывала некоторое облегчение. Но тогда я думала, что мое сердце разбито. – Она грустно улыбнулась. – Знаешь, Макс, в самом деле тяжело вспоминать такое далекое прошлое. Во всяком случае, отец аннулировал наш брак, и я больше не видела Фрэнчи до тех пор, пока он не появился в Лас-Вегасе.

– Но Джо знал о твоем замужестве?

– Конечно. Я все рассказала Джо до того, как мы с ним поженились. Я никогда бы не подумала, что он может ревновать к Фрэнчи. Я ведь уже почти забыла Фрэнчи, и вдруг однажды встретила его на Фримонте. Он был старый, усталый и разбитый. Раньше от него исходило какое-то особое очарование. По крайней мере, таким он мне запомнился. Но теперь от этого ничего больше не осталось. – Она умолкла.

– И что произошло?

– Он просил денег. Сказал, что дела его не особенно хороши, однако, получи он пять тысяч долларов, через месяц вернул бы мне в два раза больше.

– Ты дала ему деньги?

– Нет, конечно. Во-первых, у нас нет таких больших денег, у меня и Джо. А во-вторых, я никогда бы не дала такую сумму игроку. Я достаточно долго живу в Лас-Вегасе. Во всяком случае, Фрэнчи разозлился. Может быть, у него было отчаянное положение; во всяком случае, в тот день он мне угрожал.

– Он угрожал тебе? Чем?

– Он сказал, что газетам наверняка интересно будет узнать о том, что жена капитана из конторы шерифа была замужем за «Французом» Мэлменом. Он еще спросил меня, как бы Джо отнесся к этой истории. Однако я ему сказала, что Джо давно все знает, и что он не сможет меня шантажировать. Дома я рассказала Джо о встрече. Я еще никогда не видела мужа в такой ярости и даже боялась, что он поедет в город и убьет «Француза». Но в конце концов Джо успокоился, и потом мы даже посмеялись над этой историей. Но в душе он, должно быть, еще долго злился.

– Наверняка. После этого ты еще встречала «Француза»?

– Несколько раз, на улице. И еще под вечер того дня, когда его убили, он мне позвонил. Сказал, что у него в отеле есть пакет, который нужно тайком вынести, а его каждый вечер на выходе из отеля обыскивают. Я должна в шесть часов вечера встретиться с ним в отеле, вынести из отеля пакет, а на следующий день вернуть ему. Фрэнчи пообещал никогда больше не преследовать меня, если я окажу ему эту услугу. Он сказал, что он в полном отчаянии, что он даже не знает, что может произойти, если я не захочу ему помочь. И я позвонила Джо. Мне не следовало этого делать. Я знала, как он был перегружен работой, но мне показалось, что Фрэнчи был в совершенно безвыходном положении.

– Почему ты не рассказала об этом раньше?

– Я хотела тебе рассказать. Но была так озабочена состоянием Джо, что забыла и думать об этом. В тот вечер он пришел домой и сразу лег в постель. Я еще спросила его о Фрэнчи, но он отмахнулся и сказал: «Забудь». А наутро мы узнали, что Фрэнчи умер. Я еще хотела поговорить с Джо, но он, похоже, не был расположен к разговорам. Никогда бы не подумала, что он забыл то, что случилось накануне. Больше он об этом никогда не говорил.

– Не отваживался. Он от потрясения все забыл и боялся, что «Француза» убил он.

Самолет на Запад отправлялся только вечером, но вылететь из Рочестера в Чикаго я мог немедленно. Итак, сделай я крюк через Чикаго, мог бы еще поспать там несколько часов. Я не знал, что мне делать, но потом в голову пришла одна мысль. Норда ведь работала в авиакомпании. Может быть я смогу что-нибудь о ней разузнать.

В отделе кадров авиакомпании на вопрос о миссис Норде Мэлмен мне назвали ее домашний телефон. Я позвонил туда, и какая-то женщина сообщила, что Норды сейчас в городе нет, она в отпуске. Голос у женщины был приятный. Я представился приятелем Норды и условился с ней пообедать.

В квартире, которую они делили с Нордой, меня встретила стройная, рыжеволосая красавица с зелеными глазами. Звали ее Хелен Адамс.

– Вам повезло, – сказала она, пригласив меня в современно обставленную гостиную. – По вторникам и четвергам во второй половине дня я всегда свободна. Зато по понедельникам и средам работаю до десяти часов. Так, значит, вы приятель Норды?

– Да, – кивнул я, осматриваясь в квартире. Прекрасное жилье с видом на озеро должно было стоить не меньше ста пятидесяти долларов в месяц.

– Когда же вы видели ее в последний раз?

– Несколько дней назад в Вегасе.

– О, вы из Лас-Вегаса? – Ее интерес явно возрос. – Когда же она вернется?

Я сказал, что не знаю.

Хелен покачала головой.

– Лучше бы ей вернуться поскорее. В конторе уже нервничают. Она в отъезде больше месяца.

Я постарался скрыть удивление.

– Понятия не имел, что она так давно уехала.

– Я ничего не слышала о ней уже несколько недель. Даже думала, что она познакомилась с каким-нибудь богатым ковбоем и уехала с ним.

Я улыбнулся.

– Не думаю. Вы хорошо ее знаете?

– Конечно. – Она ответила на мою улыбку. – Мы живем вместе уже два года. Едва ли мы чего-нибудь не знаем друг о друге. Вы надолго останетесь в городе?

– Мой самолет вылетает в двадцать три тридцать.

Ее лицо вытянулось.

– Очень жаль. Тогда мне нужно быстро переодеться. Я ведь пришла домой перед самым вашим звонком. Но это недолго.

Хелен скрылась в спальне. Я подошел к окну и взглянул вниз на оживленное движение и на озеро. Было довольно тепло, но я этого не замечал. Я испытывал удовлетворение и был доволен. С Джо ничего не могло случиться. Скоро он снова будет здоров. Мой полет оправдал себя. Довольно улыбаясь, я повернулся и застыл на месте.

До этого момента фотографию я не замечал. Она стояла на пианино, наполовину скрытая вазой с цветами. Несомненно, это было фото Дика Цилмана. На снимке он был несколько моложе, не такой плотный, но черты те же самые, и насмешливую улыбку я тоже узнал.

Не знаю, долго ли я стоял, уставившись на фотографию, будто примерз к месту. Позади меня открылась дверь и вошла Хелен Адамс.

– Что с вами? – спросила она.

Я механически обернулся и указал рукой на фото. Пришлось постараться, чтобы голос звучал естественно, насколько это было в моих силах.

– Это ваш друг?

– Кто? Ах, на фотографии… Нет, она принадлежит Норде.

– О! Вы с ним тоже знакомы?

– Да, он прошлым летом был проездом в Чикаго и пригласил нас на обед. Откровенно говоря, я никак не могла понять, что Норда в нем нашла. Мне он не слишком понравился. В нем есть что-то отталкивающее.

– Но она проявила к нему интерес?

– Они старые знакомые. Она как-то мне сказала, что он приходится ее бывшему мужу племянником, или что-то в этом роде.

– Норда полетела в Лас-Вегас ради него?

Она внимательно посмотрела на меня.

– Скажите-ка, что все это значит? – Вся ее приветливость исчезла. – Кто вы, собственно, такой?

– Друг Норды.

Ее голос был полон подозрения.

– Насколько хорошо вы с ней знакомы?

– Она живет у меня дома.

– Почему же вам не спросить у нее самой?

– Я это сделаю, как только вернусь в Лас-Вегас. – Тут я понял, что задаю слишком много вопросов. – Пойдемте, я голоден.

Она на мгновение заколебалась, но потом, вероятно, решила, что с ней вряд ли что-нибудь может случиться среди бела дня в центре Чикаго.

Хелен оказалась очаровательной собеседницей. Раньше она работала стюардессой, однако в один прекрасный день полеты ей надоели и она нашла себе работу в конторе. Она повидала многие города, познакомилась со многими людьми и при этом сумела сохранить оптимизм и чувство юмора. Постепенно ее недоверие исчезло. Я больше не говорил о Норде. И не задавал никаких вопросов. Впрочем, после третьего «мартини» ее любопытство взяло верх.

– Скажите честно, Хантер, вы полицейский?

Я удивленно посмотрел на нее.

– Почему вы так думаете?

Она пожала плечами.

– Что-то не так в этой истории с Нордой и Лас-Вегасом. Я сразу заметила, но меня учили не совать нос в чужие дела.

– Что вы имеете в виду, говоря «что-то не так»?

Она посмотрела на меня, покрутила в руках полупустой бокал с коктейлем.

– У вас больше вопросов, чем ответов.

– Ну хорошо, – кивнул я. – Я работаю в управлении шерифа Лас-Вегаса.

– И приехали, чтобы проверить прошлое Норды?

– Нет. Я приехал сюда, потому что заболел мой приятель в Миннесоте. А так как мне пришлось ждать здесь обратного самолета, я решил воспользоваться случаем и навести справки о Норде.

– Понятно, – протянула она. – Я читала в газете, что в Лас-Вегасе убит «Француз» Мэлмен. Норда мне рассказывала, что была за ним замужем, но я никогда в это до конца не верила. Он ведь был знаменитостью, и будь она его женой, наверняка получала бы от него хорошие деньги.

– Так и было, – сказал я. – Он писал ей и посылал деньги. Однажды даже тысячу долларов.

Хелен покосилась на меня и залпом осушила свой бокал.

– Кто вам это сказал?

– Норда. Она мне и письмо от него показывала.

– Тогда она рассказала вам куда больше, чем мне.

– Когда она уехала в Вегас и зачем?

– Я не знаю толком. Пару месяцев назад ей позвонили из Бостона.

– Откуда вы знаете?

– Ну, когда позвонили, к телефону подошла я. Но я слышала только часть разговора, а когда она положила трубку, то не захотела говорить об этом. Но на следующий день улетела в Лас-Вегас.

Я почувствовал, что от волнения у меня вспотели ладони.

– И что дальше?

– Через три дня она вернулась. И пробыв здесь неделю, снова улетела в Вегас.

Теперь от возбуждения я совсем охрип.

– Кто-нибудь из Бостона ее навещал?

– Не знаю. Я спрашивала ее, что случилось. Она сказала, что нашла золотую жилу и теперь будет наслаждаться жизнью. Я решила, что она говорит о каком-то мужчине. А на следующее утро мы услышали, что «Француз» Мэлмен мертв. Она вела себя так, будто совсем потеряла голову. Позвонила в Бостон и затем сразу же улетела в Вегас.

– Кому она звонила в Бостон?

Хелен покачала головой.

– Не знаю.

– Она звонила отсюда?

– Да.

– Номер вашего телефона?

Она дала мне номер, я извинился и направился к телефонной кабине. Оттуда я позвонил капитану Мюллеру из чикагской полиции и, когда тот подошел к аппарату, представился:

– Говорит Макс Хантер, управление шерифа Вегаса.

– Привет, – проревел он в ответ. – Что вы делаете в нашем городе?

Я коротко рассказал ему о болезни Джо и моей поездке.

– Хочу попросить вас об одном одолжении, – перешел я к делу. – В тот день, когда умер Фрэнчи Мэлмен, с этого телефона разговаривали с Бостоном. – Я назвал ему номер. – Мне очень важно узнать, по какому номеру звонила эта женщина, с кем она разговаривала, а также адрес ее собеседника в Бостоне.

– Будет сделано.

Я сказал, где нахожусь, и попросил перезвонить. Когда я вернулся к столу, Хелен стала очень молчаливой, почти замкнутой.

Капитан Мюллер позвонил примерно через полчаса, голос его дрожал от возбуждения.

– Телефон в Бостоне принадлежит «Датчу» Дитмару. Вы такого знаете?

Я медленно произнес:

– Да. Он сейчас в Лас-Вегасе. Что вам о нем известно?

– Я разговаривал с Бостоном. В настоящее время у них ничего против него нет, но за ним присматривают. Вы еще помните крупное ограбление транспортной компании два года назад?

Я почувствовал, как защемило в груди.

– Да. Один из бронированных автомобилей для перевозки денег подвергся нападению, при этом похитили миллион долларов наличными. Номера банкнот были известны, и за это время всплыли лишь немногие из них. Большое спасибо.

Теперь я понял, откуда у «Француза» появились двести тысяч долларов.

– Что-нибудь еще?

– Пока нет. И если мы сможем что-нибудь для вас сделать…

Я вернулся к столу. Отдельные детали головоломки постепенно становились на свои места. Но, как это часто случается в полицейской практике, хотя я имел достаточно ясное представление о том, что произошло, предстояло еще заполнить пробелы, и прежде всего доказать, что все действительно происходило так, как я думал.

Деньги находились у меня. По их номерам можно было узнать, имеют ли они отношение к тому ограблению, но это еще не обязательно должно привести к «Французу», Дитмару, Френду или Норде.

Да, Норда. Мысль о ней пронзала меня, как острый нож. Я не удивился бы, если бы в этом деле оказалась замешана Ирис или даже Рут. Но Норда? Она так убедительно играла роль беспомощной маленькой девочки, что я попался на эту удочку. Я нарушил одно из важнейших правил – связался с лицом, причастным к этому делу.

До меня донесся голос Хелен:

– Вы неважно выглядите, Хантер.

Я попытался справиться с лицом. Голос Хелен изменился:

– У Норды неприятности?

– Похоже, так.

Она некоторое время раздумывала, потом сказала:

– Я не слишком удивлена. Она всегда хотела слишком многого. Когда кто-то в нашем смешном мире хочет слишком многого, это добром не кончается. Особенно когда за это не хотят платить соответствующую цену. Но мне жаль, что она оказалась в трудном положении из-за меня.

– Вы тут ни при чем.

– Что же тогда? Фотография на пианино?

Я кивнул.

– Но у вас уже были сомнения? Иначе вы бы не позвонили.

– Может быть. Во всяком случае, я хотел побольше узнать о ней. Так что вы себя не упрекайте. Все раскрылось случайно. Такое часто бывает в нашем деле.

– Норда всегда очень спешила. – Хелен говорила как бы сама с собой. – Однажды она рассказала мне, что вышла замуж за Мэлмена, чтобы уйти из дома. Но он оказался не тем, что ей было нужно. Просто старый человеком, без денег, и потому Норда его оставила. – Она смущенно улыбнулась. – Я ей не поверила.

– А Цилмен?

– Кто? А, с фотографии на пианино… Знаете, Хантер, самое сложное для женщин нашего возраста в том, что мы просто не видим будущего. Не хватает мужчин. Если бы Норда познакомилась с хорошим человеком, который заботился бы о ней и имел достаточно денег, чтобы покупать ей то, что она хотела, она наверняка стала бы нормальной хозяйкой, которая заботится о своих детях, своих платьях и объеме своей талии. Но этого не случилось. Я не знаю, что она натворила, но я могу понять, что ее к этому вынудило. А теперь уведите меня отсюда, пока я не начала лить слезы прямо в тарелку.

Проводив Хелен домой, я поехал в управление полиции и зашел к Клайду Мюллеру. В Чикаго было шестнадцать часов, а в Лас-Вегасе только четырнадцать.

Подсев к письменному столу Мюллера, я в нескольких словах обрисовал ему дело Мэлмена.

– Всех деталей я пока не знаю, но представляю себе это так: Дитмар, Френд и их люди совершили ограбление. Хотя при этом они и захватили миллион долларов, но большая часть этих денег была в стодолларовых банкнотах с известными номерами. Каждый банк, каждая касса имели список номеров похищенных купюр. Если бы у вас было так много «горячих» денег, где бы вы попытались их «отмыть»?

– Если бы я не мог вывезти их из страны, то попытался сделать это в каком-нибудь казино, – ответил Мюллер.

– Правильно. В казино деньги не станут особенно проверять. Кассиры лишь удостоверяются в том, что купюры не фальшивые, и выдают на них фишки. После этого достаточно сыграть пару кругов, чтобы ни у кого не возникло подозрений; таким образом опасность состоит лишь в том, что можно проиграть двадцать-тридцать долларов из каждой сотни.

Мюллер заметил:

– Но эти купюры обнаружат, когда казино отправит деньги в свой банк.

Я кивнул.

– Конечно. Но тогда уже никто не узнает, кто ими рассчитывался. И кроме того, большая часть денег в банк не поступает. Не забывайте, что многие игроки, выигрывая крупные суммы, часто оставляют у себя наличные деньги для расчета. Такие купюры могут пройти через добрую дюжину рук, прежде чем дойдут до банка.

– Вполне возможно.

– К тому же появился «Француз». Пангуин использовал его как подсадную утку. Обычно такой человек получает на вечер для игры двадцать пять долларов. Его дело – находиться у столов, стараясь вовлечь клиентов в игру.

– Понятно, – протянул Мюллер.

– Но с «Французом» дело обстояло иначе. Фрэнчи был знаменит, а это означало, что он приносит удачу. Когда он играл, клиенты валом валили в зал. Всем хотелось хоть раз сыграть со знаменитым «Французом». Следовательно, двадцати пяти долларов здесь было недостаточно. Я не знаю, сколько он получал каждую ночь, но сам видел, как он ставил и пятьсот и даже тысячу долларов. Это были деньги казино, и там могли полагаться на то, что каждый доллар, который Француз выиграет или проиграет, будет точно учтен. Но ничто не мешало «Французу» и его сообщнику каждый вечер обменивать подлинные деньги казино на «горячие» купюры. Вероятно, у него была возможность незаметно для других обменивать за вечер тысячу или даже две тысячи долларов.

Мюллер спросил:

– А сообщником был тот самый старший посыльный Цилмен, он же Хобарт?

– Полагаю, да. Он легко мог хранить эти деньги и передавать «Французу».

– Возможно. Но как же тогда в руках Фрэнчи оказалась такая сумма?

Я пожал плечами.

– Здесь опять приходится полагаться на свое воображение. Может быть, случилось что-то, заставившее «Француза» выйти из игры. Но не так-то просто оставить деньги, даже если это «горячие» деньги. Возможно, «Француз» знал, где Цилмен прячет деньги, и украл их. Во всяком случае, он стоял перед проблемой, как вынести их из отеля – ведь его каждый вечер обыскивали. Тогда он позвонил Китти, а та послала Джо. Мы знаем, что «Француз» передал Джо в туалете пакет, и что вскоре после этого «Француз» и Цилмен-Хобарт поссорились. Возможно, Цилмен видел, как Француз вошел в туалет с пакетом, а вышел оттуда с пустыми руками. Во всяком случае, Цилмен оказался в затруднительном положении. Ему нужно было отвлечь «Француза» от игорного стола, и потому он добавил ему в стакан наркотик. Затем помог отнести старика в свободный номер. А там убил его, пытаясь узнать, куда старик Фрэнчи спрятал деньги.

Мюллер выслушал меня и кивнул. Некоторое время он размышлял, затем на его лице появилась ироническая ухмылка.

– Да, все звучит весьма логично. Но что, если вы откроете этот пакет, а в нем окажутся не украденные деньги транспортной компании? Что, если это будут самые обычные деньги?

– Я знаю, как быстро это проверить.

Сняв трубку телефона, я позвонил в наше управление в Вегасе.

Когда к аппарату подошел Ортон, я сказал:

– Внизу на складе, в вещах Джо лежит один пакет. Я думаю, что в нем двести тысяч долларов.

Тягостное молчание на другом конце провода. Затем до Ортона дошло.

– Ты хочешь сказать, что Джо…

– Подожди, успокойся. Джо об этом не знает. Я все тебе объясню, когда вернусь. Кстати, Джо пошел на поправку. Скоро он опять будет здоров.

– Хорошо, но…

Я в нескольких словах его проинформировал, а в заключение сказал:

– На складе мне не дали пакет без подписи Джо. Здесь у меня доверенность от Джо, и шериф, наверное, сможет дать указание о его выдаче.

– Не беспокойся, – отмахнулся Ортон. – Но ты можешь в этой истории хоть что-нибудь доказать?

– Пока нет.

– Где девушка?

– В одном мотеле в Боулдере. Не беспокой ее, пока я не вернусь. Я вылетаю отсюда в двадцать три тридцать и в половине второго буду в Вегасе. Тогда я позвоню тебе, и мы сможем устроить засаду. Но, ради бога, ничего не предпринимайте до моего возвращения.

Положив трубку, я сказал Мюллеру:

– Боб проверит номера и перезвонит.

По глазам Мюллера было видно, что он очень заинтересовался этим делом.

– Хорошо. Но как вы собираетесь доказывать связь Дитмара и девушки с этими деньгами?

Я подмигнул ему.

– Сейчас увидите.

Я вновь снял телефонную трубку, набрал номер мотеля в Боулдере и попросил к телефону Мэри Смит.

Когда та отозвалась, я услышал в ее голосе облегчение.

– Макс, ты где? Мне нужно с тобой поговорить. Я даже рискнула позвонить тебе в управление. Но там мне сказали, что тебя нет в городе.

– Меня и сейчас нет, – подтвердил я. – Я в Чикаго.

– В Чикаго? – Ее голос внезапно зазвучал совершенно иначе. – Что ты там делаешь?

– Я, между прочим, нашел деньги «Француза».

Она на мгновение замолчала, затем задыхаясь, спросила:

– Где они были?

– У Джо Кейна.

Сначала показалось, что это имя ей ни о чем не говорит. Наконец она протянула:

– А, тот капитан, который заболел…

– Да, он заболел серьезнее, чем мы думали. Деньги ему отдал «Француз», а Джо об этом совершенно забыл.

– Забыл! – Теперь она почти кричала. – Как может кто-нибудь забыть про двести тысяч долларов?

– Это я тебе объясню, когда мы снова увидимся.

– Ты мне принесешь эти деньги?

– Послушай, – сказал я, улыбаясь, – ведь об этом мы с тобой уже подробно говорили. Эти деньги я должен передать суду. А суд решит, кто их получит.

Я ясно представил себе, как она надула губы.

– Макс, я всегда считала, что ты на моей стороне.

– Ты знаешь, что так оно и есть.

– Но ты поступаешь так, будто я тебе совершенно безразлична.

– Как же я должен поступить?

– Ты ведь знаешь, что эти деньги принадлежат мне. Мое завещание самое позднее, и…

Не будь ситуация такой серьезной, я бы от души посмеялся. С трудом взял я себя в руки.

– Я еще не судья. Обратись к адвокату и попроси его предъявить завещание в суд.

Она почти умоляла:

– Тебе не обязательно быть судьей. Ты лишь должен поступить по справедливости. Мы можем взять эти деньги и улететь в Бразилию. А оттуда они не смогут нас достать.

– Хорошо, мы еще поговорим об этом. Я позвоню тебе, как только буду дома.

– Ладно, – удовлетворенно сказала она. Кажется, она поверила, что выиграла.

Я положил трубку, посмотрел на Мюллера и усмехнулся. Он поднял брови. Я сказал:

– Норда думает, что я привезу с собой деньги и мы с ними сбежим в Бразилию. Я заманю ее в ловушку, а вместе с ней, надеюсь, и Дитмара и Френдом.

Мюллер поморщился:

– Будьте внимательны. Дитмар опасен. Он полубезумен.

– Я буду осторожен. – Я вспомнил лицо Дика Цилмена.

Мы ждали еще около получаса, пока, наконец, не позвонил Ортон. Он был так возбужден, как мне еще не приходилось видеть.

– Ты оказался прав, Макс. Больше половины денег – из числа тех, похищенных при ограблении.

– А остальные – деньги казино, которые «Француз» успел обменять. Вот и разгадка.

– Я думаю, нам следует всех арестовать. Уж мы добьемся от них правды.

– Нет, не делай этого, – предостерег я. – Не стоит рисковать. Я хочу иметь убедительные и неопровержимые доказательства.

Ему не понравилось, что я так с ним разговариваю, но в сейчас мне это было безразлично. Доложив ему о своем телефонном разговоре с Нордой, я предложил:

– Не встречайте меня в аэропорту. Вполне возможно, что там меня уже будут поджидать. Дитмар и Френд не вчера родились, и если у них появится хоть малейшее подозрение, они тотчас скроются.

– Ладно. – Ему все равно было не по душе мое предложение.

– Я сразу же поеду домой. И оттуда позвоню Норде.

– Но ведь может случиться, что они уже будут поджидать тебя у дома.

– Возможно, но не думаю. Я считаю, что они будут действовать наверняка, и появятся только тогда, когда будут знать, что деньги у меня. Я скажу Норде, что все обдумал и решил уехать с ней в Бразилию. Она довольно корыстолюбива, и верит, что я очень к ней привязан. Я велю ей немедленно приехать ко мне. Если она приедет с Дитмаром и Френдом, значит мои предположения верны. Если же она появится одна, придется искать что-то другое.

– Но не пытайся все делать в одиночку, – предупредил Боб.

– Я и не собираюсь. Как только узнаю, что они приехали, позвоню в управление. Ты можешь уже заранее послать пару машин в мой район, но только, пожалуйста, не к самому дому.

– Ты идешь на большой риск.

– Не такой уж и большой. Как только их автомобиль остановится перед домом и я увижу Дитмара и Френда, я позвоню вам, и ты пошлешь патрульные машины к моему дому. А несколько минут я против них продержусь.

Грохот трех выстрелов слился с ревом мотора. Я был только на полпути к двери и понял, что опоздаю. Тогда я устремился к телефону. Набирая номер управления, я видел в окно рванувший с места «шевроле». Услышав скрип тормозов, когда автомобиль сворачивал на перекрестке, я прорычал в трубку:

– Они удрали. Поехали в направлении Вествуд-Драйв на Вест-Уикли. Зеленый «шевроле», двухдверный, год выпуска 1960-й или 1961-й. Передайте описание всем патрульным машинам. И поскорее.

– Хорошо. С вами все в порядке?

– Да, – буркнул я. – Со мной все в порядке. Сейчас я выйду и убью чертова репортера.

Я бросил трубку, подбежал к двери и рывком распахнул ее. На улице было тихо, однако в соседних домах зажигался свет. Я бежал по дорожке, крича:

– Пинки! Пинки!

В ответ послышался стон. Я нашел его лежащим на земле рядом с камерой.

– Пинки!

– Я умираю…

Нагнувшись к нему, я заметил, что плечо окровавлено, но других ранений не обнаружил. Разорвав его рубашку, я попытался остановить кровотечение. Однако потом прекратил свои попытки и поднял его на ноги.

– Давай, поднимайся. У ребенка с разбитым носом рана серьезнее, чем у тебя.

Пинки неуверенно встал, слегка покачиваясь; похоже, он не мог поверить, что еще жив. Потом взял свой фотоаппарат и покачал головой.

– Этот мерзавец стрелять не умеет.

Я обхватил Пинки за плечи и повел в дом. Окна и двери соседних домов распахнулись, люди с любопытством смотрели на нас. По телефону я вызвал санитарную машину, затем повернулся и дал, наконец, выход своему гневу.

– Откуда, черт побери, ты вдруг выскочил?

Он сидел на диване и, кажется, боялся сейчас меня больше, чем своей раны.

– Честно, Макс, я в самом деле не хотел испортить тебе операцию.

– Знаешь, что ты натворил? Убийцы уже готовы были войти в тщательно подготовленную западню. А теперь ищи ветра в поле… Как ты вообще узнал, что здесь должно произойти?

Пинки ухмыльнулся несколько смущенно, но явно гордясь своим чутьем.

– Ну, как раз когда ты звонил из Чикаго, я находился в кабинете Ортона. И слышал, что он говорил. Хотя он меня потом и выпроводил, но я видел, как он пошел на склад и вернулся с пакетом. Я узнал тот пакет, который «Француз» передал в «Флорентине» Джо Кейну. И мог себе представить, что в нем было.

– И что дальше?

– Я просто остался в управлении. Потом услышал, как диспетчер патрульной службы отдавал по радио приказы патрульным машинам, и сразу же поехал сюда. Хотел снять момент задержания преступников.

– Но потом не утерпел?

Он виновато опустил голову, как маленький мальчик, которого застигли за сараем с сигаретой.

– Ну да, я хотел сделать только один снимок, прежде чем они войдут в дом. И не думал, что…

– Ты никогда не думаешь, – зло бросил я.

Ортон и Эл Фрид прибыли одновременно с санитарной машиной. Они стояли молча, пока санитары не вынесли Пинки на носилках, а потом спросили меня:

– Что тут произошло?

Я в нескольких словах рассказал, и мне показалось, что Фрида хватит удар.

– Это слабоумный сукин сын с розовыми волосами! Я вышвырну его из города, пусть даже это будет моим последним делом!

– Ну, сейчас он не совсем хорошо себя чувствует…

– Жаль, что пуля не попала в его любопытный нос.

Ортон редко волновался из-за происшедшего. Он подошел к телефону и спросил, нет ли в управлении донесений. Однако ни одна патрульная машина беглецов не обнаружила. Тогда он распорядился ввести в действие «план Z». «План Z» был разработан у нас уже давно. Мы всегда сознавали, что в Лас-Вегасе в любое время может быть совершено крупное преступление, и на этот случай подготовились. «План Z» означал, что все подъездные пути к городу перекрывались. Полицейские участки в Джине, Месквите и прочих окрестностях поднимались по тревоге. Патрульные машины блокировали все улицы, ведущие из города.

Отдав распоряжения, Боб бросил:

– Едем в управление.

Мы ехали молча, каждый погрузился в собственные горькие мысли.

Фрид сел в одну из патрульных машин, а мы с Ортоном направились к лифту. Шериф уже прибыл, чтобы руководить операцией. Патрульные машины через регулярные интервалы выходили на связь, однако никаких следов зеленого «шевроле» обнаружено не было.

Ортон расхаживал взад-вперед по кабинету, как лев, запертый в клетке. Эл Фрид доложил по радио, что подъехал на патрульной машине к стоянке, где избили водителя.

– Я думаю, у нас кое-что есть. – Он был очень возбужден. – Мужчина уже пришел в сознание и рассказал нам, что его машина стояла в самом конце площадки, прямо на улице. Едва он завел мотор и хотел отъезжать, как какая-то девушка открыла дверцу с другой стороны и села к нему в машину. Сначала он принял ее за проститутку. Однако затем она сунула ему под ребра ствол пистолета и велела выйти из машины. А как только он вышел, внезапно появились двое мужчин. Один из них схватил его, а другой в это время ударил.

Двое мужчин и девушка…

Я подошел к микрофону:

– Эл, посмотрите, нет ли поблизости зеленого «шеви». – Просмотрев список угнанных машин, я обнаружил в нем два зеленых «шевроле». Оба были зарегистрированы в Калифорнии. Я сообщил Фриду их номера. Через десять минут он снова вышел на связь.

– Мы нашли его. Он стоит на улице, за два квартала от стоянки. Значит наши друзья поменяли машину. Теперь они едут в голубом «плимуте» выпуска 1961 года, купе. – Он назвал нам номер этой машины, а диспетчер передал его другим патрулям.

Мы ждали. Через полчаса пришло новое сообщение: от отеля «Алжир» была угнана машина, а голубой «плимут» наши люди обнаружили метрах в пятидесяти оттуда. Итак, теперь беглецы ехали на «бьюике» новой модели.

Ортон буркнул:

– Долго это продолжаться не может. Рано или поздно их поймают.

Я не мог больше сидеть в управлении.

– Сейчас я ничем здесь помочь не могу, – сказал я. – Пойду-ка на улицу.

Боб кивнул.

– Чем больше наших людей будет на улице, тем лучше.

Я спустился на лифте вниз и побрел к гаражу. Шел к площадке, где стояла моя машина, но, почти дойдя до нее, изумленно остановился. В тени гаража стояла Норда, держа в руке пистолет.

– Привет, Макс.

– Привет, Норда.

Для меня не стало неожиданностью, когда я скорее почувствовал, чем увидел, что сзади ко мне подошел человек. Он схватил меня за обе руки и так стянул их локтями за спиной, что мне показалось, будто он хотел их вырвать из плечевых суставов. Вероятно, это был Дитмар.

– Спокойно, дружок, – сказал он.

Я не сопротивлялся.

Из-за машины вышел Френд и забрал из кобуры мой пистолет. Похлопав по моим карманам, чтобы убедиться в том, что другого оружия нет, он отступил назад.

– Все в порядке.

– И где же вы собираетесь прятаться? – спросил я.

– Выберемся из города, – сказал Дитмар.

– Выбросьте это из головы. Вам не выбраться.

– Если мы не выберемся, ты умрешь. – Он сказал это так небрежно, будто речь шла о погоде. – Не пытайся корчить из себя героя. Оскар с женщиной сядут сзади на пол. Я сяду рядом с тобой, и ты нас вывезешь из города.

– Такого пути нет. Разве только вы побежите через пустыню.

– Тогда ты уже сейчас можешь считать себя покойником.

Я взглянул на Норду. Ее лицо выделялось в темноте белым треугольником.

– Макс, где деньги? – спросила она.

– В управлении шерифа. Они там все время находились. «Француз» передал их Джо Кейну.

Дитмар вполголоса выругался. Френд сказал:

– Плевать я хотел на эти деньги. Поехали.

– Так, значит, Дик Цилмен сказал тогда правду, – пробормотал Дитмар. – И мы ни за что, ни про что оказались в дурацком положении.

– Вы его убили напрасно.

– Мы его не убивали. Зачем нам было это делать? После того, как он умер, мы уже не могли узнать, где искать наши деньги.

– Если вы его не убивали, почему тогда решили бежать? Вы хотите выбраться из Вегаса, ладно. Возможно, вы получите такой шанс, если скажете правду. Но если вы солжете, я вам помочь не смогу.

Дитмар пробурчал:

– Что за вздор ты тут несешь?

Норда его перебила. Она подошла ко мне и положила руку на плечо.

– Макс, ты это серьезно? Ты нас не обманываешь? Ты действительно хочешь нам помочь?

– Если вы никого не убили – да. Хотя вам придется ответить за ограбление транспортной компании, но…

– Почему? – спросил Дитмар. – Мы не имеем к этому никакого отношения.

– Не валяйте дурака. Часть пропавших тогда денег находится у нас в управлении.

– Пусть так. Мы с Оскаром их купили, по двадцать центов за доллар. Но за ограбление мы не отвечаем.

Я чуть было не рассмеялся.

– А кому пришла в голову эта блестящая идея привезти деньги в Вегас, чтобы «Француз» их обменял?

– Норде.

Я взглянул на нее. Она быстро сказала:

– Я написала Дику и сообщила ему, что нам нужно. Он ответил, что может помочь. Так как Фрэнчи работал здесь подсадной уткой, ему было легко обменять эти деньги.

– Что же нарушило ваши планы?

– Не знаю. Все шло гладко, однако потом Фрэнчи убили. Мне позвонил Дик и сказал, что Фрэнчи спрятал деньги, и он не может их найти. Дик сказал, что лучше всего мне срочно приехать сюда и как вдове предъявить свои права на эти деньги, если их найдут.

– Так ты не знаешь, кто убил Дика?

– В самом деле не знаю. В день его смерти я после обеда долго с ним разговаривала. Он сказал, что тетка действует ему на нервы. Дик боялся, что она пойдет в полицию и выдаст нас.

– «Железные Штаны»!

Теперь я догадался. И задал себе вопрос, почему еще раньше до этого не додумался. Ирис-«Железные Штаны», женщина, которая любила «Француза», которая несмотря ни на что продолжала любить его все эти долгие годы. Да, она. Все встало на свои места.

Я сказал:

– Хорошо. Если вы хотите выбраться из Вегаса, я вам помогу. Но сначала вы должны кое-что для меня сделать.

Они недоверчиво уставились на меня.

– Я приведу вас к себе домой. Там безопаснее всего. Вы отдаете мне свое оружие и обещаете сдаться полиции, когда я ее вызову. Мы не можем предъявить вам никакого обвинения, кроме выстрела в Пинки. А за это любой сотрудник нашего управления вас бы только поблагодарил.

Они молчали, я чувствовал их сомнение.

– Другого выхода у вас нет. Наш город – как мышеловка. Ни один из вас не знает этих мест, но можете мне поверить, если я скажу, что отсюда невозможно прорваться даже на танке.

Норда, задыхаясь, спросила:

– Что ты от меня хочешь?

– Небольшой спектакль, – сказал я. – Ты идешь к Ирис и спрашиваешь ее о деньгах. Затем заявляешь ей прямо в лицо, что она убила Цилмена. Я хочу услышать, что она скажет на это.

– А если из этого ничего не выйдет? – Дитмар постепенно начинал нервничать.

– В этом случае вам все равно будет не хуже, чем сейчас. По крайней мере, вы останетесь живы. А если попытаетесь прорываться через заставы на дорогах, то вам верный конец.

Френд проворчал:

– Мне это совсем не нравится.

Однако Норда отрезала:

– Я доверяю Максу. Он не станет подвергать меня опасности, в этом я совершенно уверена.

Я был удивлен, увидев в окнах Ирис Мэлмен свет. Было уже больше четырех часов. Однако потом я вспомнил, как наблюдавший за ней сотрудник говорил, что в тот вечер, когда убили Цилмена, у нее работал телевизор до двух.

Найдя его сидящим в машине, я спросил, уверен ли он в том, что женщина не выходила. Он несколько смутился.

– Ну, лейтенант, свет включен, и телевизор слышен весь вечер. Там есть черный ход, но я не могу одновременно следить за обеими дверьми. Вполне возможно, что она выходила через заднюю дверь.

Я выругался. Мне следовало оставить здесь двух сотрудников, но у нас было слишком мало людей, и к тому же, я тогда лишь охранял ее от опасности, не предполагая, что она сама может быть опасна.

Дитмара и Френда я отвез к себе домой, и теперь мог лишь надеяться, что они там и останутся. Норде я подробно рассказал, что ей нужно делать, и она опять оказалась хорошей актрисой.

Норда постучала в дверь. Когда старуха открыла, она ткнула ей в живот ствол пистолета. Из своего укрытия в коридоре я слышал, как заворчала Ирис-«Железные Штаны». Норда втолкнула ее внутрь и закрыла за собой дверь. Дверь была не слишком массивной, поэтому я все слышал, прижавшись ухом к дереву.

Я услышал голос Ирис:

– Так, значит ты все еще в городе. Я слышала по радио, что вас ищут. Вам никогда не выбраться.

– Еще как выберемся, – уверенно ответила Норда. – Но мы не уедем без денег. Отдай деньги. Иначе я сейчас доставлю тебя в управление шерифа и скажу там, кто убил Дика Цилмена.

После продолжительной паузы пожилая женщина хрипло спросила:

– Почему ты думаешь, что его убила я?

– Я не думаю, я знаю. Я была в отеле в тот вечер, когда ты позвонила и условилась встретиться с Диком у генераторной. И последовала за ним. Никогда не думала, что женщина может быть настолько сильна, чтобы убить мужчину куском трубы.

Сдавленным голосом Ирис Мэлмен проговорила:

– Значит ты это знаешь…

И раздался какой-то шум. Я предупредил Норду, что она не должна стоять слишком близко к этой женщине. Пистолет был не заряжен.

– Отдай его, или я тебе сломаю руку, – шипела Ирис Мелмен. – Нет у меня денег. Я не знаю, где Фрэнчи их спрятал, и не могу узнать.

Норда вскрикнула:

– Ты делаешь мне больно.

– Твое счастье, что я не сломала тебе руку и не убила тебя. Конечно, я прикончила Дика, этого негодяя. Хочешь знать, почему? Потому что он убил Фрэнчи. Можешь сказать это полицейским. Они тебе не поверят. Я хотела выжить тебя из Вегаса. Я послала тебе письмо, а для маскировки и себе и той дуре. Думала, ты испугаешься и сбежишь. Где ты так долго пряталась?

Я пинком распахнул дверь. «Железные Штаны», стоя позади Норды, удивленно уставилась на меня. В ее мощном кулаке был зажат пистолет. Она успела дважды нажать на спуск, прежде чем я подскочил и вырвал из рук оружие. Мне пришлось обойтись с ней довольно грубо. Эта женщина была сильна, почти так же сильна, как и я, и опасна. Я толкнул ее на диван и сунул пистолет в карман.

Я стоял и смотрел на нее, и внезапно мне стало ее жаль.

Наконец она сказала:

– Ладно, малыш. Ваша взяла.

К телефону я подошел, не спуская с нее глаз. Она могла держать при себе пистолет и была все еще опасна. Однако я никак не ожидал того, что она совершила на самом деле. Еще набирая номер, я краем глаза заметил ее движение. На левой руке у нее были часы. Она взялась за них правой рукой, и я подумал, что она, может быть машинально, хотела их снять. Однако вместо этого она сорвала крышку.

Я бросил телефонную трубку и подскочил к ней. Но было слишком поздно. Ирис уже сунула в рот таблетку и проглотила. Цианистого калия в ней бы хватило, чтобы убить целую армию.

Через несколько минут пришла патрульная машина, следом за ней «скорая», но врачи уже ничем не могли ей помочь. Мы с Нордой смотрели, как Ирис вынесли на носилках.

Я набрал свой номер и сказал Дитмару, что все кончено, и я посылаю патрульную машину, которая доставит их в наше управление. Мы с Нордой остались одни в комнате. Она стояла передо мной и опять выглядела, как маленькая девочка.

– Макс…

Я ничего не ответил.

– Макс, пожалуйста…

– Что?

– Прости меня, Макс. Я так ужасно тебя обманула.

– Сейчас тебе еще что-нибудь нужно?

– Больше ничего, я думаю. – Ее голос звучал тихо и устало. – Я хотела бы только, чтобы все получилось иначе.

– Но иначе не получилось.

– Если бы мы встретились при других обстоятельствах, я могла бы полюбить тебя, Макс. Правда.

– Но не так, как «Железные Штаны» любила «Француза».

– Нет. – Она говорила очень медленно. – Я думаю, нет. И что только со мной творится? За что ни берусь, ничего мне не удается.

– Ты хочешь слишком многого, – сказал я. – И хочешь все получить слишком быстро. И не хочешь за это платить.

Она заплакала. Это были настоящие слезы. Она плакала тихо, спокойно. Моим первым порывом было обнять ее и утешить. Но я сдержался.

По пути в управление мы оба молчали. Дитмар с Френдом были уже там и расхаживали, нервничая, по кабинету Ортона. Я сказал Бобу, что пообещал не выдвигать против них никаких обвинений, если девушка нам поможет. Он согласился и позвонил в ФБР. Нападение на инкассаторскую машину относилось к федеральной компетенции.

После того, как все трое ушли, я взглянул на часы.

– Нужно кое-что еще прояснить.

Взгляд Ортона был тяжелым от усталости.

– Что именно?

– Я хочу знать, почему у них все сорвалось. Что заставило «Француза» присвоить все деньги и просить Джо вынести их из отеля.

– Разве это теперь имеет значение?

– Для меня – да, – сказал я, взял трубку и попросил соединить меня с домом Бака Пангуина.

Прозвучало не меньше полудюжины гудков, прежде чем Пангуин подошел к телефону. Он еще не совсем проснулся.

– Да, в чем дело?

– Говорит Макс Хантер.

– О Боже, неужели нельзя было подождать до утра, – простонал он.

Я взглянул в окно. Снаружи было светло, как днем.

– Уже утро, – резко оборвал я. – Не переживайте. Я еще вообще не ложился спать.

Он опять застонал.

– Ну ладно, что случилось?

– Я вас как-то предупреждал, что вам нужно сотрудничать с нами, помните?

Его голос зазвучал энергичнее.

– Но я так и делаю.

– В самом деле? Подумайте немного. Не пользовался ли Фрэнчи Мэлмен «горячими» деньгами, играя за вашими столами? А ваша касса ничего не замечала?

Он какое-то время молчал.

– Послушайте, лейтенант. В нашем деле достаточно опасностей, не нужны нам еще дополнительные.

– Я это знаю.

– Ну, это не казалось особенно важным. У нас обнаружилось несколько банкнот из числа похищенных при нападении на машину транспортной компании в Бостоне. Мы не знали, от кого они были получены, но стали более бдительны. И в конце концов, подозрение пало на Француза. Я дал команду кассирам и крупье откладывать отдельно каждую купюру, полученную от него.

– И что дальше?

– На следующий вечер обнаружили пятьдесят долларов из тех «горячих» денег. Я вызвал Француза к себе в кабинет и сказал ему, что мы не знаем, откуда взялись эти деньги, и нам это безразлично. Но предупредил, что если он обменяет у нас еще хоть единственную такую купюру, с ним будет кончено. В этом случае я собирался сообщить обо всем вашему ведомству.

В последнее я не очень поверил.

– Почему же вы не сказали мне раньше? Этот след был так важен для раскрытия дела! А несколько человек могли бы сегодня остаться в живых.

– Не хотелось быть втянутым в это дело. Ведь оно нас не касалось.

Я медленно положил трубку. Многие обыватели реагировали так же, как Пангуин.

Только я собрался встать, как дверь распахнулась и в комнату ворвался Эл Фрид. Он размахивал газетой, и я еще никогда не видел его таким разъяренным, как в тот момент. Он швырнул газету на письменный стол и ткнул указательным пальцем в первую страницу.

Верхняя ее часть была занята двумя снимками: на одном Норда и Дитмар, ошеломленно замершие перед моим домом. На другом поясной портрет Пинки, сделанный в больнице, где он восседал в постели, с рукой на перевязи.

Заголовок гласил:

И подзаголовок: