Эта история началась с того, что в квартире Василия Савельевича Лиховского завелся петросян. Причин для появления петросяна в квартире Лиховских вроде и не было. Семья Василия была культурнейшей, читающей и интеллигентной. И потому, когда за плинтусом что-то тоненько и противно заскрипело, никто из домочадцев внимания этому особого не придал.

Явил себя петросян совершенно неожиданно, ловко вскарабкавшись прямо на кухонный стол, в тот момент, когда семья Лиховских в полном составе уселась отобедать в узком кругу наваристым гороховым супом с копчеными ребрышками. Петросян выбежал на центр стола, учтиво расшаркался, растянул до ушей отвратительную улыбку и заговорил.

Старая мама Василия, Анжела Аполлинарьевна, бывшая учительница младших классов, чистенькая старушка, увлеченная Достоевским и Агни-йогой, поперхнулась и тихонько прошептала: «Боже, какой ужас!»

Жена Василия, Елизавета, ответственный сотрудник ГОРОНО, взвизгнула: «Какая гадость!», поспешно отодвинула подальше от петросяна тарелку с бородинским хлебом, а затем, заткнув пальцами уши, бросилась в сторону лоджии.

Дочери Василия — Машенька и Сашенька, замечательные близняшки, умницы и красавицы, вдруг одновременно позеленели и, зажимая ладонями рты, кинулись в ванную.

Сам Василий, старший механик океанского буксира «Керченский пролив», человек гораздо более опытный, железный, можно сказать, человек, повидавший в морях всякого, тем не менее, с трудом сдерживая рвотные позывы, принял решительные меры. С великим отвращением он схватил петросяна за шиворот сиреневого костюма, выбежал на лестничную площадку и швырнул мерзость в черную пасть мусоропровода.

Семейный обед был испорчен. Елизавета с трудом успокоила дочерей и усадила их на диван, достала с полки «Фауста» и принялась читать вслух, в надежде рассеять душное зловоние, оставшееся после петросяна. Анжела Аполинарьевна вооружилась Маркесом, аргументировав тем, что только изрядная порция «Осени патриарха» может избавить ее от ночных кошмаров. Василий, уже было взявший в руки монографию Патона по подводной сварке, решил для начала посоветоваться со своим соседом, капитаном дальнего плавания Лешей Хорошко, человеком трезвомыслящим, объективным, но несколько грубым.

Леша радостно принял гостя, наполнил бокалы датским темным пивом и похвастался новым ноутбуком. Когда пиво было допито, ноутбук осмотрен, они закурили по кубинской сигаре, и Василий пожаловался другу на свою беду.

— Сочувствую, — сказал капитан дальнего плавания Хорошко, и продолжил: — Зря ты его это… В мусоропровод. Ничего с ним там не сделается, с дерьмом. У меня, Вась, такая беда три дня назад приключилась. Просыпаюсь ночью — что-то шуршит. Прошелся по квартире, смотрю, сидит эта падла и Бабеля жрет, двухтомник, любимый мой. Первый том совсем сожрал, скотина, одна труха осталась и говно. А ты же меня знаешь, Вася, я в море без Бабеля не могу, плохо мне совсем становится, так что и жить, бывало, не хочется. В общем, разобиделся я сильно, разозлился. Взял эту падлу и сунул в микроволновку. Вот так надо было… Или хотя бы к ногтю…

Василий призадумался.

— Что же это такое, Леша? Что за напасть? Откуда они у нас? С чердака? Так ведь я евроремонт только сделал, ни щелей тебе, ни дыр… Может, из телевизора? Так ведь у нас кроме «Культуры» и «Дискавери» ничего никто не смотрит.

— Подожди, Василий… Ты же стояк в спальне менял? И я… Так они с нижних этажей и просочились…

Друзья согласились с подобным вариантом событий, и Василий отправился домой.

Дома он первым делом отключил телевизор, тщательно упаковал его в ящик, а ящик обмотал сверху целлофаном и задвинул в самый дальний угол кладовки. Затем он достал с полки томик «Швейка» и для профилактики обошел все квартиру, зачитывая вслух целые абзацы. Вечером вся семья собралась на ужин. Разговор за ужином не клеился, на лицах домашних Василий замечал растерянность и некоторую тревожность.

На ночь Василий взялся перечитывать Дэшилла Хеммета, зачитался часов до двух, и наконец уснул, но спал плохо, снилось ему, что чудовищных размеров петросян поймал его в липкие сети и начал, уродливо кривляясь, рассказывать дикие случаи из жизни, построенные на бородатых анекдотах начала девяностых годов.

Под утро Василия разбудил ужасный крик. Кричали девочки. Василий, подтягивая на ходу штаны от пижамы, вломился в детскую и ошарашенно замер на пороге. Близняшки в ужасе забились в угол, а перед ними, потрясая вихрами седых париков, важно выхаживали два жирных петросяна. Петросяны вещали наперебой что-то гнусное, что-то такое, от чего хотелось немедленно бежать на край света, позабыв про разумное, доброе и вечное. По книжным полкам суетливо сновали более мелкие юмористы, кудлатые, с оскаленными в вечных ухмылках желтозубыми пастями, они сталкивались, визгливо и мерзко шутили, вгрызались в толстые умные книги, первым делом выгрызая самые вкусные абзацы и предложения.

Василий почувствовал, как дикая ярость наполняет его, совсем как тогда, в Малайзии, когда на борт карабкались голодные и вооруженные пираты, и смерть была так близка, что Василий уже видел свое отражение в ее пустых глазах.

Василий схватил первый попавшийся под рук увесистый том и принялся крушить нечисть, беспощадно давя отвратительные создания. Юмористы с жуткими гэгами лопались под ударами, оставляя после себя мерзкие лужицы. Наконец Василий прихлопнул самого жирного и отвратного петросяна и перевел дух.

В течении последующего времени в квартире Лиховских разразился настоящий ад. Петросяны лезли из всех углов, они сожрали десятитомник Антона Павловича, подборку Аверченко и всю подшивку журнала «Морской флот» с 1981 года. Появились новые, летающие виды петросянов, они пикировали сверху, метко гадя плоскими шутками, прямо на головы домочадцев. Василий не прекращал борьбы. Он обклеил все углы специальной лентой, купленной на рынке у старичка, бывшего профессора филологии. Но лента, исписанная цитатами из Диккенса и Рабле, помогла мало, и тогда Василий обратился в специальную службу. К нему домой приехали неразговорчивые молодые люди, они в течение восьми часов облучали стены из проектора, демонстрировавшего лучшее из «Монти Пайтон» и советских комедий. Но и это помогло не надолго. Друг Василия Алексей спасался от беды в интернете, и тогда Василий купил домой сразу два компьютера, и петросяны временно исчезли, но затем появились вновь, еще в большем количестве, вместе с ними в квартиру проникли новые твари, совсем мелкие, паразитирующие на интернет-шутках. Василий сопротивлялся, как мог. Он убивал петросянов афоризмами Ежи Леца, душил их абзацами из Марка Твена и просто давил сборником Зощенко.

Но все было напрасно. И однажды ночью самый юркий из петросянов пробрался через ухо Василию в мозг. Колючая отвратительная тварь в мгновение ока разрушила устоявшиеся нейронные связи и создала новые и устроилась поудобнее прямо под корой головного мозга. А наутро Василий первым делом сдал книги в макулатуру, затем отвез мать в приют для престарелых, потом выбил зубы жене, выпорол дочерей и, наконец, распаковал телевизор и уселся поудобнее, включил «Кривое зеркало» и расслабился.

Надо было начинать жить по-новому.