Наталия Демина, Борис Штерн

Рубрика: Наука и общество

Транспарант с лозунгом, созвучным этому заголовку был развернут на церемонии награждения победителей очередного конкурса «Научный музей в XXI веке». Конкурс организован фондом «Династия» и проводится третий раз. Организаторы стараются сделать каждую церемонию яркой и незабываемой, чтобы рассказ о каждом музее или экспозиции органично вплетался в канву общего сценария представления, а не был простым перечислением названий и фамилий.

Церемония награждения состоялась в театральном центре им. Вс. Мейерхольда и называлась «научно-популярной оперой». Всем своим стилем и всем своим смыслом она противоречила духу времени. Героями (реальными) были подвижники и энтузиасты со всех краев России. Символическими антигероями — махровые потребители и обыватели с замусоренными головами. Главным символом — мозг. Театральное действо было стилизовано под эпоху Просвещения (XVIII в.) и одновременно имело черты современного капустника. Однако начнем с начала.

Вечер открыли сотрудники Фонда Анна Пиотровская (исполнительный директор) и Роза Хацкелевич (директор по развитию новых проектов), отметив, что с 2006 по 2010 г. поддержку «Династии» получили 38 проектов из разных регионов страны. Они представили своих коллег, работающих над проектом, и призвали научные музеи России активнее подавать заявки на конкурс (www.dynastyfdn.com/grants/museums).

Если в прошлом году церемония проводилась при участии актеров театра «АХЕ» из Санкт-Петербурга (www.akhe.ru) в слиянии двух жанров — пантомимы и инженерной импровизации, то в этом году зрители увидели современную оперу в стиле барокко.

Идея, либретто и декорации были придуманы лауреатами российских и международных премий в области современного искусства и кинематографа — Натальей Першиной-Якиманской и Ольгой Егоровой. Но на сцене они превратились в ведущих Глюклю и Цаплю (под такими именами они известны в артистическом мире), выйдя в немыслимых кринолинах, париках и очках. Изюминкой церемонии оказался Хор Троицкого научного центра, который под музыку XVIII в. (Жан-Филипп Рамо, обработка питерского композитора Михаила Крутика, аккомпанемент — клавесин) грянул: «Возрадуемся! Возрадуемся! В России есть люди, несущие идею просвещения! В города и села, детям и взрослым, всем, всем, всем! Да здравствует свет знания! Да здравствует свет!», — задав лейтмотив церемонии. Хор пел Оды победителям на слова, составленные в том числе из коротких известных цитат типа «Я мыслю, следовательно, существую», пел мощно и профессионально, что оставляло незабываемое впечатление. Лучше всего определил жанр один из певцов, Сергей Каневских: «Это — высокий стёб».

Дополнительные действующие лица были представлены говорящей одеждой: красное платье — махровая потребительница, халатики — ментальные жертвы телевидения и желтых газет, черный мужской костюм — временщик, белое платье — «коллективное сознательное ученых», цитировавшее слова российских физиков и биологов. По ходу церемонии персонажи выдавали характерные реплики, самым разговорчивым было красное платье, на прощание сказавшее: «До встречи в Анталии!».

Всех порадовали дети, выходившие на сцену в костюмах то робота, то мобильного телефона, то звездочета, то снежинки и космонавта. Именно они дарили лауреатам конкурса призы от Фонда «Династия».

Музей «Самара космическая» г. Самары и его проект «Ожидание космоса» были представлены первыми. В коротком видеоролике были показаны макеты, тренажеры и стенды, объединенные в единую композицию. Авторы проекта — Евгений Стрелков, Елена Кузина, Александр и Ольга Филимоновы. Под смех и аплодисменты зала ребенок в костюме космонавта вручил победителям премию Фонда «Династия», а Троицкий хор спел им Оду о мечте о космосе: «Живые борются... А живы только те, чье сердце предано возвышенной мечте».

Краеведческий музей г. Глазова представил на конкурс проект мобильного астрономического комплекса «Вселенная и человек», став вместе с музеем из г. Барнаула (о нем ниже) победителем в номинации «Создание интерактивных экспонатов, популяризирующих науку». Авторы проекта — Надежда Кислова и Ольга Якимова. На шутливый вопрос ведущих: «Сколько космонавтов выйдет из Глазова?» — Павел Вершинин, представитель музея, заявил: «Сколько надо — столько и сделаем!». Мальчик-звездочет передал ему премию, а хор спел Оду о доступности знания: «Маленький человек, у тебя тысяча вопросов. В одном чемодане целый мир. Этого хватит для начала».

«Сибирские скифы как тема точных наук» — таково название проекта Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН г. Новосибирска, также ставшего победителем 3-го конкурса научных музеев. Особое место в экспозиции музея занимает сенсационная находка с высокогорного плато Укок на Алтае — мумии «алтайской принцессы» (женщины) и воина с татуировками, возраст которых — более 2,5 тыс. лет. На вопрос ведущих: «Кто же сохранил эту красоту?» — директор музея Ирина Сальникова ответила, что её нашла в 1993 г. новосибирский археолог Наталья Полосьмак, потом над ней работали те же специалисты, которые поддерживают в порядке мумию В.И. Ленина, а теперь об «алтайской принцессе» заботятся сотрудники Института. «Вечная мерзлота поучаствовала в этом процессе?». — «Она не только поучаствовала, но и нам все это сохранила и дала возможность сейчас это увидеть», — ответила И. Сальникова. В честь музея была исполнена Ода пытливому уму на слова Декарта: «Я мыслю, следовательно, существую. Я мыслю! Следовательно, существую!», а девочка-Снежинка, олицетворяющая вечную мерзлоту пазырыкских курганов, вручила директору музея премию «Династии».

Лауреат конкурса 2009 г. — «Парк занимательной науки» г. Барнаула — был представлен видеороликом — коротким путешествием по миру автоматов, роботов-манипуляторов и других занимательных механизмов. На вопрос ведущих: «Почему так завораживает работа механизмов?» — автор проекта, директор музея Павел Нейштадт ответил коротко и ясно: «Потому что это — интересно!». Троицкий хор исполнил в честь лауреата Оду о механизмах: «Механизмы — наши слуги, но, стирая наше белье, вы не даете нам забыть, что мир, по законам которого вы работаете, прекрасен и разумен!», а премию «Династии» ему преподнес мальчик в костюме Часов.

Еще один лауреат — Иркутский музей занимательной науки в комплексе с планетарием был удостоен премии «Династии», врученной ребенком в костюме Светлячка. На вопрос ведущих: «Какой же у Вас самый любимый экспонат?» — директор музея Константин Кравченко дал не короткий, а развернутый ответ. Вначале он рассказал о сотрудниках и посетителях своего музея, а потом отметил, что «самый любимый экспонат — это тот, который еще не создан. У нас существует много нереализованных идей, но рано или поздно мы их реализуем».

Затем гостям церемонии был представлен проект «Самоорганизация систем — факты природы», созданный в Петрозаводском государственном университете. Его автор Алексей Штыков на вопрос ведущих «Как же преодолевать хаос в себе самом?» — дал такой совет: «Книги читать. Информация снижает энтропию, и хаос снижается». Шуточная самоорганизующаяся система «тянитолкай» вручила лауреату конкурса премию от «Династии». Затем прозвучала Ода: «Видя, как преодолевается хаос в природе, преодолей хаос в себе!»

В видеоролике проекта «Неизвестная земля» Центрального музея почвоведения им. Докучаева РАСХН (Санкт-Петербург) мы увидели, как в сопровождении экскурсоводов его посетители погружаются в подземный мир природы, наблюдая за удивительной жизнью почвы. «Под ногами земля. Что важнее тебя? Пища, вода, что важнее тебя? Только отрываясь от тебя, может взлететь наша мечта! Спасибо вам, жуки, червяки и кроты, что вы рыхлите почву для нашей мечты!», — такую Оду спел Троицкий хор музею на Стрелке Васильевского острова и его директору Борису Апарину.

Передвижная мультимедийная экспозиция «Наука-Технология-Искусство» центра «МедиаАртЛаб» (Москва) привлекла внимание тем, что она может стать естественной частью многих научно-технических музеев, ее легко наращивать, дополнять и изменять. Автор проекта Ольга Шишко рассказала, что часть этого проекта уже экспонируется на Чукотке, очень понравилась тамошним школьникам, и в скором будущем экспозиция в Магадане будет дополнена новыми элементами. Энциклопедический телеробот вручил ей премию «Династии», а затем прозвучала Ода об энциклопедии: «Размыть границы, преодолеть барьеры, представить мир связным, единым, прекрасным!»

В заключение церемонии нам был представлен проект «Связь времен» Омского государственного историко-краеведческого музея, рассказывающий о системах связи прошлого и настоящего. Путешествие по его экспозиции организовано в занимательной манере, в виде командной игры. Зам. директора по науке Юрий Трофимов отметил, что неважно, какие формы принимает общение между людьми, главное — само общение. На вопрос ведущих: «Когда же мобильный телефон станет только музейным экспонатом» -он дал ответ: «Через 17,5 лет» — и вручил Фонду «Династия» книгу «История связи в Омске» в знак того, что «Омск всегда на связи». Логично, что премию Ю. Трофимову вручала девочка в костюме Мобильного телефона, а Троицкий хор исполнил Оду общению: «Каждый из нас — часть человечества, часть большого мира. Протяни руку. Другой человек рядом. Он нуждается в тебе. Делать добро — естественная потребность человека. Человека!»

Церемония закончилась хороводом детей в костюмах перед транспарантом «Вернем мозги в Россию!»

В заключение наш краткий обобщающий комментарий. Значение фонда Дмитрия Зимина «Династия», конечно не только в том, что он поддерживает научные и просветительские проекты. При ограниченности средств важна очень точная квалифицированная избирательность. По-видимому, у самого Дм. Зимина, у сотрудников Фонда и у Совета Фонда — хорошее чутье относительно того, что стоит поддерживать, — это видно и по перечню популярных книг, изданных при содействии Фонда, и по перечню многих других проектов. Это понимаешь, посещая такие мероприятия. Немалую роль в них играют творческая мысль, юмор, нонконформизм, интерес к новым формам искусства, желание выйти из рутины привычных церемоний и церемониальных речей. Все это придает небывалую эффективность средствам, идущим на поддержку проектов.

К сожалению, одной «Династии» не хватит на все лучшее, что у нас есть в сфере просвещения, науки и образования. Еще бы пару десятков зиминых, и, глядишь, мозги России удалось бы вернуть в обозримое время.

Наталия Демина,

Борис Штерн

Фотографии

Владимира Решетова

Алексей Крушельницкий

Рубрика: Бытие науки

В декабре прошлого года, в 43-м номере ТрВ была опубликована статья «Прозрачный омут Академинторга». В ней речь шла о сомнительных схемах закупок импортного научного оборудования, благодаря которым бюджет РАН ежегодно лишается очень значительных сумм. С момента публикации прошло два месяца, и читателям ТрВ, наверное, интересно узнать, какова была реакция на эту статью, привела ли она к каким-либо изменениям в системе закупок оборудования. Ответ прост: нет, ничего не изменилось, все идет по-прежнему. Вообще интересная ситуация. Скандал с Петриком (освещавшийся, в частности, в ТрВ № 43) стал одной из тем обсуждения на Общем собрании РАН в декабре прошлого года, а вице-президент РАН С.М. Алдошин посчитал нужным дать интервью сайту Полит. ру, где попытался объяснить свою позицию. После обсуждения книги академика А.Д. Некипелова (ТрВ № 44) Президиум РАН счел необходимым даже принять специальное Постановление по этому поводу. А в статье про Академинторг говорилось о более серьезных вещах — о том, что в Академии наук идет масштабное хищение бюджетных средств, а руководство РАН почему-то «не замечает» этого. И в ответ -тишина. Никто из Академии наук, Академинторга или упоминавшейся в статье фирмы «Брукер» не связывался ни с газетой, ни с авторами, никто не требовал написать опровержение, никто не грозился судом, никто в этой связи не клеймил ТрВ за «нападки на РАН». Не буду лукавить — мы ничего другого не ожидали.

Единственным публичным комментарием по этой теме хоть кого-то из руководства РАН является ответ на вопрос на пресс-конференции председателя Президиума Сибирского отделения РАН Александра Леонидовича Асеева в Газете.ру 25 декабря прошлого года (1):

«Вопрос: В газете 'Троицкий вариант" № 43 от 8 декабря 2009 (http://trv-science.ru/2009/12/08) опубликована статья 'Прозрачный омут Академинторга" о коррупционной схеме централизованной закупки научного оборудования в РАН. Как Вы, один из руководителей РАН, намерены бороться с этим злом? // Иван Баев

Ответ: В СО РАН деятельность приборной комиссии абсолютно прозрачна, в нее входят представители всех объединенных ученых советов (ОУСов), всех научных центров СО РАН, итоги работы рассматриваются и утверждаются на ОУСах и заседаниях Президиума. Закрытыми являются специальные и технические вопросы (подготовка контрактов, налоги, таможня)».

Иначе говоря, борьбы с «этим злом» не будет, потому что в СО РАН «этого зла» нет. В этой связи будет уместно познакомить читателей с совершенно открытой и доступной, но не всем известной информацией. Она также связана с фирмой «Брукер». На сайте московского представительства этой фирмы указано, что ее партнером (именно партнером, а не клиентом) является Международный томографический центр (МТЦ) СО РАН, расположенный в Новосибирске (2). На англоязычном сайте МТЦ также говорится о том, что этот центр обеспечивает установку и обслуживание научного и медицинского оборудования фирмы «Брукер» в России (3). В то же время директор МТЦ по совместительству занимает самые высокие посты в приборных комиссиях РАН и СО РАН. Таким образом, именно от руководства МТЦ зависит, как будут решены те самые «закрытые» вопросы, о которых упомянул А.Л. Асеев. Как следствие, один и тот же человек должен, с одной стороны, как руководитель приборной комиссии, выбирать качественное и по возможности дешевое оборудование, а с другой — как директор организации, которая является коммерческим партнером фирмы «Брукер», приобретать продукцию фирмы «Брукер» вне зависимости от того, что и по какой цене предлагают конкуренты. Это классическая ситуация, которая описывается понятием «конфликт интересов». В академической среде дело чести для любого ученого самоустраниться от участия в любой процедуре, связанной с конфликтом интересов, будь то рецензирование статьи в журнале или вопросы распределения денег. Трудно сказать, как для себя решает эту проблему руководство МТЦ, однако факт есть факт — конкурентам фирмы «Брукер» в Академии наук делать нечего.

Вот и свежая иллюстрация к этому факту — только что завершившиеся торги по лоту на закупку ЯМР-спектрометра, извещение номер 091230/000571/96 от 30.12.2009, заказчик Международный томографический центр (Новосибирск), начальная цена контракта почти один миллион шестьсот тысяч евро (4). На этот аукцион было подано две заявки, но одна к торгам не была допущена, конкурс, как обычно, признан несостоявшимся, и контракт теперь будет заключен по максимальной цене. Отклоненной оказалась заявка торгового дома «Научное оборудование», который является российским представителем фирмы «Вариан». Причина -несоответствие техническому заданию. Я обратился в ТД «Научное оборудование» с запросом по поводу деталей этого несоответствия, поскольку организаторы аукциона не указали конкретные причины отказа в участии в торгах в протоколе рассмотрения заявок, размещенном на сайте госзакупок.

Не буду утомлять читателей техническими тонкостями, в которых могут разобраться только специалисты, скажу лишь, что все пункты несоответствия техзаданию являются по сути либо совершенно не влияющими на функциональность прибора, либо имеющими непринципиальное значение. Хотя формально — да, несоответствие налицо. Дело в том, что техзадание было составлено уже с учетом конкретных параметров ЯМР-спектрометров фирмы «Брукер», так что спектрометры только этой фирмы могли удовлетворить условиям этого лота. Самой серьезной ошибкой представителей «Вариан» было то, что таблица характеристик их прибора была составлена на английском языке, что являлось прямым нарушением условий предоставления аукционной документации. Кроме того, в таблице соответствия параметров их прибора техзаданию они забыли упомянуть наличие головки для томографии животных, хотя в спецификации она была указана. Так что, с юридической точки зрения, отказ от участия в аукционе вполне правомерен.

А что с точки зрения здравого смысла? Здесь я тоже не вижу никаких проблем. Если этот прибор предназначается для МТЦ, который оборудован спектрометрами только фирмы «Брукер», то желание сохранить унифицированность приборного парка выглядит вполне разумным и оправданным. Да даже и без этого: если ученые хотят работать именно на «Брукере», то надо покупать «Брукер», качество продукции этой фирмы никто сомнению не подвергает. Если бы не одно «но». Цена. Миллион шестьсот тысяч евро для спектрометра с резонансной частотой 400 МГц, даже с учетом широкого отверстия магнита и наличия томографических головок, — это неоправданно много. В Европе или Америке такой спектрометр стоил бы в полтора-два раза дешевле что у «Вариана», что у «Брукера». В России цена, конечно, должна быть выше, но не настолько. Более того, цена данного лота не включает таможенные платежи (так называемое условие поставки CIP — это указано в аукционной документации), это значит, что «растаможка» — а это 18% НДС от стоимости прибора, если делать все легально — должна производиться покупателем, т.е. МТЦ, и тогда такая цена вообще никак не объяснима! Если бы аукцион состоялся, и «Брукер» с «Варианом» стали бы конкурировать на самом деле, то падение первоначальной цены раза в полтора было бы вполне реальным. Но, судя по всему, кому-то очень не надо, чтобы была настоящая конкуренция и чтобы цены падали. Что интересно: конкурентом «Вариану» в данном аукционе была не фирма «Брукер», которая имеет свое представительство в России и сама может спокойно подавать заявку на участие в торгах и поставлять в институты РАН как уже растаможенное оборудование, так и на условиях CIP, а наш старый знакомый, ФГУП Академинторг. Почему же Академинторг, почему не «Брукер»? Об этом уже говорилось в предыдущей статье: если бы поставщиками по лотам на покупку оборудования были фирмы-производители, то по контрактам все деньги уходили бы только к ним. А о том, что происходит с деньгами, полученными Академинторгом, можно только догадываться.

В первой статье про Академинторг речь шла также и о другом типе лотов. Они не «заточены» под продукцию определенной фирмы, а, наоборот, представляют собой сборную солянку из разнообразного оборудования, поставляемого разными производителями. Соответственно, поставщиком по лотам такого типа может быть только посредник, каковым всегда оказывается Академинторг. Эта практика продолжилась и в текущем году. Вот лот с извещением 091225/907872/98 от 30.12.2009, заказчик — Российская академия наук, начальная цена лота — полтора миллиарда рублей (5). Любопытные читатели могут сами посмотреть на сайте госзакупок, как тщательно было составлено техническое задание к этому лоту: даже обладая специальными знаниями, не так просто разобраться, где кончается описание одного прибора и начинается описание другого. Не дай бог, кто-то посторонний покусился бы на такой лакомый кусок. Но никто посторонний не покусился: единственным участником торгов снова стал Академинторг. В первой статье в ТрВ было написано, что формально Академинторг никакого отношения к РАН не имеет. Однако на самом деле это не так. 14 декабря прошлого года распоряжением Правительства РФ № 1938-р был утвержден Перечень организаций, подведомственных Российской академии наук. Под номером 534 в нем значится Академинторг. То есть поставщиком по этому лоту является организация, подведомственная заказчику. Иначе говоря, Академия наук покупает оборудование на полтора миллиарда рублей фактически сама у себя! Зачем нужна эта лотово-аукционная эквилибристика? Почему нельзя приобретать приборы напрямую у производителей? Подумайте сами...

Два указанных выше лота на покупку оборудования, как и ряд других, где единственным поставщиком стал Академинторг, появились уже после первой статьи в ТрВ на эту тему. В той публикации вполне недвусмысленно было сказано о том, что высшее руководство Академии наук не может не знать о масштабном «распиле» бюджетных средств, который происходит при централизованной закупке научного оборудования в системе РАН. Особенно циничным выглядит этот «распил» на фоне сокращения расходов на науку и плачевного состояния приборной базы во многих академических институтах. Но всякие статейки в газетенках -это, конечно, не причина останавливать этот многолетний прибыльный «бизнес». Большие деньги куда значимее мнения научного сообщества. Тем более, что в своей значительной части научное сообщество предпочитает приседать и делать «ку» в полном соответствии с демократическими традициями РАН. Впрочем, не только научное.

В заключение хотелось бы сказать еще вот о чем. В последнее время становится все более популярным тезис о том, что Академия наук плоха, но все остальное (подразумевается Минобрнауки, Правительство, «параллельная РАН» в виде Курчатовского института и т.п.) — еще хуже, поэтому не надо РАН критиковать, наоборот, ее надо защищать со всеми ее недостатками, с которыми потом, бог даст, сами разберемся. Да, обилие «экспертов», сводящих весь смысл существования науки только к разработке инновационных чайников, настораживает. Бюджетные миллиарды, выделяемые на кукуруз..., простите, нано-программу без какой-либо адекватной экспертизы, удручают. Один из руководителей страны, считающий борьбу с лженаукой средневековым мракобесием — просто шокирует. Но правильно ли в ситуации, когда «оба хуже», выбирать, какое из зол наименьшее? «Да, Академия несвободна от недостатков» — эта фраза уже стала штампом, с которого начинают публичные речи многие из академических руководителей. Но вот уже много лет они не делают абсолютно ничего, чтобы эти недостатки исправить. В частности, одна из давно назревших проблем — это реальная, а не декларируемая прозрачность деятельности РАН, в том числе и финансовая. На это не нужны дополнительные деньги, на это нужна только воля, но надо ли кому-то доказывать, что по своей воле нынешнее руководство РАН этого никогда не сделает? К сожалению, жизнь показывает, что некоторые из высокопоставленных академиков озабочены не столько судьбой российской науки, сколько своим собственным комфортом и благополучием в системе Академии.

«За РАН» или «против РАН» — это совсем не тот критерий, по которому следует межеваться. Как внутри Академии, так и за ее пределами есть люди, осознающие необходимость созидательных реформ российской науки, основанных на максимальной прозрачности и независимой экспертизе. Как внутри Академии, так и за ее пределами есть люди, желающие оставить нетронутой систему распределения ресурсов на науку «по понятиям». Кто из них в конце концов победит — вопрос, пока еще очень неясный.

(1) www.gazeta.ru/interview/nm/aseev.shtml

(2) http://bruker.ru/contacts.php

(3) www.tomo.nsc.ru/about/about.html

(4) http://zakupki.gov.ru/Tender/ViewPurchase.aspx?PurchaseId=654200

(5) http://zakupki.gov.ru/Tender/ViewPurchase.aspx?PurchaseId=651278

От редакции. Тема закупок научного оборудования в системе Академии наук и в дальнейшем останется предметом внимания ТрВ. От имени газеты будут предприниматься различные шаги для того, чтобы проблемы, затронутые в данной публикации, в конечном результате нашли свое решение.

Рубрика: Бытие науки

Мы публикуем текст постановления Президиума РАН по поводу наших материалов из № 25 (44) от 22 декабря 2009 г. Считая, что читатели «Троицкого варианта» сами в состоянии сопоставить наш текст, текст постановления, другие комментарии, в частности письмо академика А.Д. Некипелова в «Новую газету» и «Поиск» [1], письмо академика В.В. Ивантера в журнал «Эксперт» [2], заметки И. Лазарева о новых неясностях в монографии [3] и т.д., в настоящее время мы не считаем нужным продолжать эту полемику. Однако мы считаем необходимым отметить, что два (будущих) члена комиссии, академики В.В. Ивантер и В.М. Полтерович, получили текст К.И. Сонина задолго до нашей публикации и тогда отказались прокомментировать его для ТрВ. К сожалению, редакция ТрВ не была поставлена в известность о работе комиссии. Иначе мы могли бы разъяснить недоразумение, отмеченное ранее В.М. Полтеровичем [4] и повторенное в заключении. Формат таблицы со списком параллелей между монографией А.Д. Некипе-лова и ее источниками таков, что указание на страницы, соответствующие источникам, приводится не в первой колонке, а во второй. Таким образом, парадокс с изложением одиннадцати страниц книги Крепса на сорока одной странице монографии не имеет места: как сказано, это изложение занимает девять страниц (с. 258–266). Мы также приносим свои извинения академику А.Д. Некипелову и другим читателям, которые усмотрели аллитерацию в словах «накипь» и «Некипелов».

Редакция

1. А.Д. Некипелов. Ответ «борцам с накипью и ржавчиной» в науке (послесловие к травле). «Новая газета» № 3 от 15 января 2010 г. (http://novgaz.ru/data/2010/003/05.html) и «Поиск» от 15 января 2010 г. (www.poisknews.ru/articles/6452-otvet-borcam-s-nakipyu-i-rzhavchinoj-v-nauke.html)

2. В.В. Ивантер. Письмо в редакцию «Эксперта». «Эксперт» № 4 (690), 1 февраля 2010 г (www.expert.ru/printissues/expert/2010/04/news_ pismo_v_redakciyu/)

3. www.stanford.edu/~jlazarev/other%20stuff/Syndicate_theory_Nekipelov_ Kreps.pdf

4. В.М. Полтерович. Советы рецензенту (www.econorus.org/sub.phtml?id=69)

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ПРЕЗИДИУМ

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

О научной экспертизе монографии академика Некипелова А.Д.

Президиум Российской академии наук ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Научная экспертиза публикаций в ряде печатных средств массовой информации по поводу монографии академика А.Д. Некипелова «Становление и функционирование экономических институтов. От «робинзонады» до рыночной экономики, основанной на индивидуальном производстве» (Москва, «Экономистъ», 2006), проведенная в Отделении общественных наук РАН (приложение), со всей очевидностью показала, что содержащиеся в них обвинения в масштабном заимствовании и плагиате, отсутствии в работе оригинального содержания не имеют под собой никаких оснований.

2. Президиум Российской академии наук не может пройти мимо игнорирования в упомянутых публикациях требований научного рецензирования, несоблюдения элементарных этических норм. Подрыв складывавшихся столетиями правил ведения научных дискуссий чреват не только нанесением без всяких оснований ущерба репутации заслуженных ученых и научных организаций, но и дезинтеграцией самого научного сообщества.

Президент Российской академии наук академик Ю.С. Осипов

Главный ученый секретарь Президиума Российской академии наук академик В.В. Костюк

Приложение к постановлению Президиума РАН от 2 февраля 2010 г. № 25

1 февраля 2010 г. Экспертное заключение в отношении обоснованности обвинений, выдвинутых в адрес академика А.Д. Некипелова в журнале «Форбс» («Крупные заимствования. Российского академика обвиняют в списывании. Не его первого», январь 2010 г.) и в газете «Троицкий вариант. Наука» («Заимствования и плагиат. Накипь и ржавчина», 22 декабря 2009 г.)

Настоящее экспертное заключение подготовлено в соответствии с поручением Президиума РАН Отделению общественных наук (от 19 января 2010 г.) проверить обоснованность обвинений в плагиате, заимствованиях и нетворческом, компилятивном характере, содержащихся в публикациях упомянутых средств массовой информации в отношении монографии академика АД. Некипелова «Становление и функционирование экономических институтов. От «робинзонады» до рыночной экономики, основанной на индивидуальном производстве» (Москва, Экономисть, 2006).

Ознакомившись с указанными выше публикациями журнала «Форбс» и газеты «Троицкий вариант. Наука» и опираясь на анализ содержания монографии академика А.Д. Некипелова «Становление и функционирование экономических институтов. От «робинзонады» до рыночной экономики, основанной на индивидуальном производстве» (М.: Экономиста, 2006. 328 с), экспертная комиссия в составе действительных членов РАН А.А. Дынкина, В.В. Ивантера, Г.В. Осипова, В.М. Полтеровича, Н.А. Симония и члена-корреспондента РАН А.Г. Лисицына-Светланова пришла к следующему заключению.

1. Обвинения академика А.Д. Некипелова в плагиате и некорректных заимствованиях являются необоснованными. Скоординированные публикации в журнале «Форбс» («Крупные заимствования. Российского академика обвиняют в списывании. Не его первого», январь 2010 г.) и в газете «Троицкий вариант. Наука» («Заимствования и плагиат. Накипь и ржавчина», 22 декабря 2009 г.) следует квалифицировать как попытку очернения одного из руководителей РАН.

Все материалы других авторов, использованные в монографии А.Д. Некипелова, процитированы в полном соответствии с академическими стандартами.

В упомянутых публикациях газеты «Троицкий вариант. Наука» и журнала «Форбс» дискуссия велась с нарушением общепринятых цивилизованных норм полемики, не говоря уже об академических нормах научного рецензирования.

В опубликованной «рецензии» отсутствует анализ замысла книги и его реализации, рецензия представляет собой набор голословных обвинений.

Газета «Троицкий вариант. Наука» приводит таблицу, которая должна продемонстрировать, что монография А.Д. Некипелова является механической компиляцией западных учебников. При этом «рецензент» идет на прямой подлог, утверждая, например, что сорок одна страница текста монографии является буквальным переводом одиннадцати страниц английского текста (см. строку таблицы, где речь идет о главе 7 книги А.Д. Некипелова).

«Троицкий вариант. Наука» сообщает, что газета обратилась к эксперту со следующим вопросом о книге А.Д. Некипелова: «...можно ли считать изложенный в ней материал научным плагиатом?» И получила ответ: «Этот текст не может быть назван плагиатом, так как в каждом случае стоят ссылки с указанием на страницы». В подобной ситуации саму публикацию вопроса следует считать в высшей степени некорректной, ибо содержащаяся в вопросе гипотеза является одновременно оскорбительной и заведомо ложной. При этом заголовки рассматриваемых материалов, игнорируя ответ «эксперта», содержат обвинение в плагиате.

Более того, заголовок статьи в газете «Троицкий вариант. Наука» выбран так, чтобы придать фамилии «рецензируемого» автора негативную коннотацию, сыграв на созвучии слов «накипь» и «Некипелов». Этот прием является типичным для желтой прессы методом очернения неугодных лиц.

Еще до публикации указанных «критических» статей ряд экономистов, включая двух членов экспертной комиссии, получили письма от корреспондента газеты «Троицкий вариант. Наука» с просьбой высказать мнение о «рецензии» на монографию А.Д. Некипелова. В приложенном к письмам тексте (лишь частично совпадавшем с позднее опубликованным вариантом) прямо указывалось на связь «журналистского расследования» с позицией А.Д. Некипелова по вопросу о финансовой поддержке приглашений российских ученых, проживающих за рубежом. Тем самым газета фактически признавалась в том, что очернение академика Некипелова являлось средством давления на него как на администратора.

2. Совершенно беспочвенны содержащиеся в упомянутых публикациях обвинения в «чрезмерно обильном» цитировании.

Книгу академика Некипелова следует понимать в контексте многолетнего противостояния мэйнстрима и институциональной теории; противостояние продолжается, несмотря на, казалось бы, значительное сближение точек зрения. Автор стремится показать, что мэйнстрим, даже в его «классическом» варианте, можно рассматривать как теорию становления институтов. Для демонстрации этой идеи он использует стандартные модели, располагая их в нужном порядке и снабжая подходящей интерпретацией. Можно по-разному относиться к этому замыслу, но оценивать его реализацию количеством привлеченных известных моделей — все равно что судить о новизне архитектурного решения по числу использованных при строительстве кирпичей.

Другая сквозная тема книги — связь и различие подходов к рассмотрению экономических явлений в макро- и микроэкономике. И здесь, несмотря на достигнутый за последние четыре десятилетия прогресс, остался ряд методологических проблем, на которых и сосредоточено внимание автора. Немалое место уделено в монографии переосмыслению базовых экономических понятий, таких как издержки и доход, рента, инвестиции и амортизационные отчисления, процентная ставка.

Из вышесказанного следует третий пункт нашего заключения.

3. В монографии А.Д. Некипелова предложен оригинальный подход к исследованию важных методологических проблем экономической теории.

Таким образом, обвинения, выдвинутые против академика А.Д. Неки-пелова в публикациях журнала «Форбс» и газеты «Троицкий вариант. Наука», не имеют под собой никаких оснований.

Члены экспертной комиссии:

А.А. Дынкин, академик РАН; В.В. Ивантер, академик РАН; А.Г. Лисицын-Светланов, член-корреспондент РАН; Г.В. Осипов, академик РАН; В.М. Полтерович, академик РАН; Н.А. Симония, академик РАН.

Рубрика: Бытие науки

«Мы вчера летели в самолёте, и я вместе с коллегами обсуждал инновационную тему, а там присутствовали ключевые сотрудники Правительства и Администрации Президента России. О чём мы говорили (достаточно показательный пример для меня был): какая-то наша выдающаяся девушка сначала уехала туда, там поработала. Видимо, надоело там всё, вернулась в Россию. В принципе ей всё понравилось, деньги уже более-менее приемлемые, готовы решить жилищную проблему, но возникает только один вопрос: инфраструктура занятия любимым делом, то есть инфраструктура занятия наукой. А вот с этим огромная проблема. И в качестве примера приводится следующее. Она говорит: если я хочу что-то заказать — дело не в том, что в России на это денег нет, деньги какие-то появились, — но в Америке я просто набираю это на компьютере, отправляю заявку через существующую систему коммуникации, по Интернету, и на следующий день мне это все привозят, максимум — через 3–5 дней. А у нас я сначала иду в бухгалтерию, потом иду в материально-технический отдел, потом иду к проректору или замдиректора института по экономическим, хозяйственным вопросам, потом иду к директору института, потом мы отправляем заявку — и, может быть, через полгода я эти приборы получу. Вот в чём разница».

Дмитрий Медведев http://special.kremlin.ru/news/6837

P.S. Приятно видеть, что Президент обратил внимание на тему, которой неоднократно касался и ТрВ. Например, в заметке Екатерины Петровой «Приключения молодого биолога в России, или еще раз об «утечке мозгов»». — ТрВ №1 (45).

Рубрика: Новости науки

Система ориентации и стабилизации на спутнике МГУ «Университетский Татьяна-2», выведенном на орбиту в сентябре 2009 г., вышла из строя, из-за чего была отключена вся научная аппаратура, сообщил РИА «Новости» руководитель Отдела космических излучений НИИ ядерной физики МГУ Иван Яшин.

Ранее некоторые СМИ сообщили, что аппарат «Татьяна-2» вышел из строя и с ним потеряна связь. «Проблемы есть, на данный момент у него в системе ориентации и стабилизации есть проблемы, поэтому отключены научные нагрузки, и аппарат переведен в режим, чтобы восстановить систему ориентации и стабилизации. Связь есть, спутник управляем, но не в полной степени», — сказал собеседник агентства. По его словам, пока еще рано говорить о том, что спутник потерян. «Когда мы убедимся, что ничего не получается, он кувыркается, тогда будет потерян, а пока говорить рано», — добавил Яшин.

Спутник предназначен для изучения различных типов электрических разрядов в самых верхних слоях атмосферы — так называемых спрайтов, эльфов и др. «За месяцы работы он получил очень большое количество информации. Мы еще не все обработали, — сказал Яшин. — Будет очень обидно, если мы его потеряем, мы рассчитывали снять годичную статистику, чтобы посмотреть динамику разрядов в зависимости от времен года. Пока есть проблемы с системой ориентации и стабилизации, а в нестабилизированном состоянии мы на нем научные задачи, к сожалению, решать уже не сможем».

Спутник «Университетский Татьяна-2» — это второй спутник Московского государственного университета. «Татьяна-1», запущенный в 2005 г., предназначался для изучения радиации в околоземном космическом пространстве, радиационных поясов, космических лучей, ультрафиолетовых свечений в верхней атмосфере Земли. Все данные, которые получались с «Татьяны-1», выложены на веб-сайте МГУ и доступны всему университетскому сообществу.

Первый спутник МГУ досрочно прекратил работу в марте 2007 г. Как полагают эксперты, возможно, это произошло из-за столкновения аппарата с космическим мусором.

РИА «Новости»

В России (и не только в ней) в самый продуктивный период своей работы ученые вынуждены тратить несколько месяцев чистого времени на написание докторской диссертации. Насколько это оправдано? Что думают об этом те, кому это предстоит? После бурного обсуждения в «Живом Журнале» мы задали три вопроса нескольким (в основном молодым) ученым.

1. Для чего нужны докторские диссертации и степени?

2. Нужно ли в России в каком-то виде сохранить докторские диссертации и степени (оставить как есть, ужесточить или сделать в основном по совокупности работ)?

3. Как Вы относитесь к системе жесткой государственной сертификации диссертаций, совмещенной с глобальной системой льгот за степени?

Владислав Кобычев, к.ф. -м.н., с.н.с. Института ядерных исследований НАН Украины

Две основные функции учёного в обществе — экспертная и образовательная (получение новых знаний — третья, но не о ней сейчас речь). Как может общество оценить качество эксперта? Коллеги знают, кто есть кто, но заказчик экспертизы, как правило, стоит вне цеха. (Этот заказчик — не обязательно государство или корпорация; им может быть любое лицо, полагающееся на авторитет эксперта, даже бабушка-пенсионерка, слушающая передачу «Здоровье».)

Почти единственный для заказчика способ определить квалификацию эксперта, кроме метода проб и ошибок, — выяснить у коллег учёного их мнение. Чтобы не делать это всякий раз, когда кому-то понадобится экспертное заключение, проще один раз отнести эксперта к некоторой ступени формальной «табели о рангах» (и возвратиться к этому вопросу, когда он сочтёт, что дорос до следующего ранга). Система ранжирования должна быть понятной простому смертному: доктор наук более компетентен, чем кандидат, которому в свою очередь уступает эксперт, не имеющий учёной степени.

Разумеется, система отсекает нюансы; разумеется, кандидат может быть компетентнее доктора. Но чаще всё-таки бывает наоборот. «Разрешающая способность» системы улучшается с ростом числа градаций. В этом смысле унаследованная постсоветскими государствами от Советского Союза (а последним — от континентальной Европы) «двухступенчатая система» кандидат+доктор наук лучше, чем «одноступенчатая» англосаксонская (впрочем, высший докторат типа Doctor of Sciences существует и в Великобритании, хотя его статус отличается от германской габилитации или французского HDR).

Таким образом, я считаю неоправданным отказ от степени доктора наук. Распространённое мнение, что её отмена сама по себе приведёт к росту эффективности науки, следует числить по разряду «карго-культов». Другой вопрос — способ перевода в докторский ранг. Нужно ли заставлять соискателя писать объёмистую докторскую диссертацию? Перефразируя халифа Омара, скажем: если в ней изложено то же самое, что в опубликованных работах соискателя, то она излишня; если в неё входят некие дополнительные результаты, то почему они не опубликованы? Небольшой по объёму текст, обобщающий опубликованные результаты, к нему приложены сами публикации, — и этого в идеале достаточно для выхода на защиту по совокупности работ (что должно стать преимущественным способом получения степени доктора наук). Количество бумаг и мелочных регламентаций, обставляющих процедуру защиты со всех сторон, можно без ущерба для дела сократить на порядок.

Однако я против отмены собственно ВАКа: аттестация диссоветов должна проводиться государственным агентством, и проводиться жёстко — иначе каждый техникум будет печь «докторов наук», как пирожки. Не вызывает сомнений, что работы, идущие в зачёт, должны быть опубликованы не в «мурзилках», пусть даже входящих в «список ВАКа», а в журналах, индексирующихся общепризнанными библиометрическими системами (Scopus, SCI и подобными). Наконец, льготы за степени следует отменить: на академических позициях, где наличие учёной степени является квалификационным требованием, эти льготы, очевидно, не нужны, а вне науки и образования они стимулируют появление заказных диссертаций.

Дмитрий Климушкин, к.ф. -м.н., с.н.с. Института солнечно-земной физики СО РАН, г. Иркутск

2. Резко отменять докторские степени нельзя, чтобы избежать ненужных трений в научных коллективах, между докторами и кандидатами. Однако надо иметь в виду необходимость перехода на одноступенчатую систему в недалеком будущем.

Вероятно, в настоящее время следует сделать более доступным получение степени доктора наук по совокупности работ: все равно диссертации никто не читает...

Сергей Попов, к.ф. -м.н., с.н.с. ГАИШ МГУ

1. Мне кажется, что сейчас ни докторские степени, ни диссертации уже не нужны. Исторически они были оправданы. Во многих странах они появились давно, когда в науке не существовал современный стиль работы, когда ученый много публикуется, выходит много статей. Поэтому было важно, чтобы был представлен большой том для оценки уровня претендента на профессорское звание. Кроме того, доминировали гуманитарные науки, в которых написание крупных работ вместо набора небольших более оправдано. Сейчас необходимости в этом нет даже у гуманитариев, так как уровень можно оценить по текущим публикациям. В СССР, мне кажется, многие степени и звания вводились во многом потому, что существовала специфическая система распределения благ, в которой именно «ярлычок» играл большую роль. У нас остались рудименты этой системы, от которых надо избавляться.

2. Я считаю, что они не нужны. Возможно, стоит отказываться от них постепенно, сделав широко и легко доступной практику защиты по совокупности работ. Но в перспективе надо отказываться как от второй диссертации, так и от степени.

3. У единой государственной системы присвоения степеней есть плюсы и минусы. Но, пожалуй, минусы перевешивают. После отказа от каких-то специфических льгот и выплат за степени, после уравнивания в правах при подаче на гранты или продвижении по служебной лестнице кандидатов и докторов жесткий контроль будет не нужен. Советам надо дать право самостоятельно присуждать степени. Правда, возможно, разумным будет составление рейтинга советов. Для этого не нужна такая большая структура, как ВАК (ведь не надо будет работать много с текстами каждой диссертации).

Игорь Чередников, к.ф. -м.н., с.н.с. ОИЯИ, Дубна

1. В существующей ситуации наличие двух ученых степеней — кандидат и доктор наук — вполне осмысленно. Степень доктора является документированным свидетельством высокого научного уровня ее носителя, а также формальным признанием значительного вклада в науку. С практической точки зрения, докторская степень открывает дорогу на руководящие должности, более прямой доступ к распределению любых ресурсов и т.д. Поэтому вопрос о сохранении, изменении или отмене степеней должен ставиться только в контексте соответствующих изменений всей системы.

2. Степень доктора нужно упразднить. Разумеется, сделать это разумным образом можно только в рамках реформы всей системы, при достижении понимания того, что никакой реальной необходимости во второй степени нет. Иерархия внутри научного сообщества и так реализуется в виде лестницы должностей, занимаемых работающими (это важно) учеными, усложнение этой иерархии излишне.

Сейчас уровень наших кандидатских в среднем соответствует (или даже немного превосходит, по моему субъективному мнению) уровню PhD диссертации в развитых странах. Таким образом, взаимное соответствие легко устанавливается, что способствует переходу на единую систему.

3. Полагаю, что вмешательство государства в процесс присуждения степеней должно ограничиваться тем, что некий орган типа ВАК может выдать или отозвать разрешение ученым советам на присуждение ученых степеней. Контроль за уровнем диссертаций осуществляется динамически внутри научного сообщества: всегда известно, какой именно институт присудил данную степень.

Нужно избавиться от любых доплат за звания и степени в науке. Если человек научной работой не занимается, то имеющаяся у него ученая степень не должна давать никаких преимуществ или льгот, как не дает их, например, звание мастера спорта. А если занимается, то его зарплата полностью определяется занимаемой должностью. Разумеется, ставить вопрос об отмене надбавок можно только при условии повышения зарплат научных сотрудников до приемлемого уровня. А вот стипендии академиков и член-корров, выплачивающиеся им вне зависимости не только от научной, но и вообще от какой-либо деятельности, прямо сейчас было бы неплохо преобразовать в индивидуальные гранты тем же академикам на создание своих небольших научных групп при сохранении, если угодно, тех же сумм. Те же 50 тысяч — это месячный оклад одного с.н.с и двух аспирантов, т.е. вполне дееспособной группы. Кстати, для имиджа РАН это было бы совсем неплохим ходом.

В заключение выскажу несколько экстремистскую мысль. Я категорически против самой постановки вопроса о необходимости каких-либо действий по повышению престижности ученых степеней. Престиж -это на (обобщенной) Рублевке, без всякого негатива в адрес последней. Кому он нужен, кроме любителей нахватать себе званий, вроде некоторых наших чиновников? Нужно не повышение престижа, а, наоборот — намеренная девальвация ученых степеней. В научном сообществе и так известна их цена, а вне этого сообщества ученые звания и степени бессмысленны.

В идеале нужно стремиться к тому, чтобы ученые степени имели смысл только для внутреннего употребления учеными. Тогда люди, не имеющие к науке отношения, просто перестанут ими интересоваться, и единственная степень PhD будет означать не больше — но и не меньше!, — чем ей положено: формальную констатацию минимальной квалификации ученого в данной области знаний, некий внутренний маркер для членов научного сообщества. Остальное — от лукавого.

Алексей Моисеев, к.ф. -м.н., в.н.с., САО РАН

1. Понятно, зачем нужна докторская степень в сегодняшней российской действительности. Увеличивается материальный доход. И не только из-за положенной надбавки. Возрастают суммы доступных грантов, и если у фонда «Династия» увеличение невелико, то в грантах Президента РФ и госконтрактах рост существенен. Когда кандидату наук исполняется 35 лет, он теряет статус «молодого ученого», но, защитившись, «продлевает молодость» в выгодном статусе «молодого доктора». Открывается дорога к тем или иным рычагам управления наукой: реально только доктор может быть членом экспертного совета РФФИ, членом диссертационного совета и иных экспертных комиссий. Но ощущается, что изначально положительная идея (отбор лучших экспертов, фильтр для претендентов на важные научно-административные и преподавательские посты) отжила, степень доктора (как и членство в РАН) девальвировала и слишком часто не связана с реальными научными заслугами.

2. Материальный доход должен определяться занимаемой должностью, а экспертные функции -уровнем компетенции в заданном вопросе (наличие статей, патентов, рекомендаций других экспертов и т.д.). Когда я читаю статью в серьезном журнале, то мне безразлично, какая у автора степень. Равно и, когда начинаю совместную работу с новым коллегой, абсолютно все равно, кто это — доктор (Dr. ha-bil.) или кандидат (Ph.D). Но я понимаю, что к полной отмене докторской степени мы пока не готовы. Защита по совокупности — вещь хорошая, так как позволит серьезным ученым получить степень без ущерба для основной работы, не отвлекаясь на сочинение «кирпича» докторской. На новом уровне им будет легче противостоять карьеристам, рвущимся к степеням за теми или иными благами. Но диссоветы такие защиты позволяют весьма неохотно, и их членов можно понять, так как они в основном защищались по полной процедуре. Хотелось бы самому, если случится защитить докторскую, сохранить прежнее мнение в этом вопросе.

3. ВАК вынужден существовать до тех пор, пока на государственном уровне существуют административно-финансовые льготы для «остепененных». Но он выполняет в основном чисто формальный контроль, в то время как вина за рост числа слабых «как бы научных» (или написанных на заказ) диссертаций в основном лежит на конкретных диссоветах. Я за поэтапную отмену льгот с последующим отказом и от ВАК.

Павел Костылев, с.н.с., религиовед, МГУ

1. Это необходимый элемент социальной стратификации науки, без которого научное сообщество не сможет нормально функционировать в условиях отсутствия академической мобильности, характерных для России и ряда стран Европы. Академическая мобильность в России работает только в одну сторону — сторону крупных научных центров, которых не так уж много. Отсутствие докторской диссертации — или подобной процедуры — в США обусловлено развитой системой регионального образования. Если в США нормальна ситуация, в рамках которой выпускник одного университета устраивается в другой, и затем переезжает в поисках лучших условий работы из штата в штат, для России сегодня эта ситуация невозможна и, к сожалению, будет невозможна ещё много лет по вполне объективным причинам.

2. Нужно серьезно ужесточить условия получения докторских степеней: обязать диссертантов апробировать результаты в журналах из списка Web of Science, усилить оппонирование «со стороны», публиковать диссертации целиком в открытом доступе за несколько месяцев до защиты. В идеальной ситуации на двадцать кандидатских должна приходиться одна докторская.

3. Очень хорошо; это прекрасная мотивация для ученого, а бесконтрольная выдача степеней конкретными университетами, за что многие ратуют, полностью её — докторскую степень — девальвирует. Университеты в России слишком различны по уровню, а передать возможность одним университетам присваивать докторскую степень, а другим — нет — невозможно, так как ВАК — недостаточно сильный легитиматор для такой процедуры; к тому же такая практика ещё больше усилит разрыв между вузами и породит совершенно лишнюю социальную напряженность в университетской среде.

Dr. Руслана Радчук, Институт генетики культурных растений, Гатерслебен, Германия

1. Непростой вопрос. Давайте посмотрим, кому это нужно.

а) Вненаучной среде для распознавания уровня ученого. Как бы знак качества. Люди, пребывающие вне системы, но нуждающиеся в научной экспертизе, могут легче ориентироваться, кто есть кто. Сохранять докторские только для этого было бы излишним.

б) Внутринаучной среде для демонстрации интеллектуальных качеств и конкурентоспособности. Но во внутринаучной среде уровень и компетентность уже давно определяются публикациями.

в) Лично для ученого. Написание диссертации — это всегда суммирование знаний и осмысление, скажем так, явлений. С этой точки зрения, докторская дисcертация могла бы быть довольно полезной. Но и только. С другой стороны, те требования, которые выдвигаются для выполнения докторской диссертации, подразумевают коллективный труд (во всяком случае в биологии это сейчас аксиома). А написание докторской диссертации как бы присваивает и монополизирует результаты большой группы людей, авторство-то одно. Поэтому я вижу докторскую диссертацию по совокупности работ (где четко обозначен также и чужой интеллектуальный вклад). И эта диссертация — только лишь для удовлетворения личных амбиций. В моих глазах ученый, защитивший докторскую диссертацию, будет всегда выглядеть чуток солиднее, поскольку я представляю, каких дополнительных усилий это требует.

2. Я отвечу отдельно про Украину (где ситуацию знаю лучше), про Россию и добавлю чуток про Германию.

Про Украину. Опять-таки вопрос — зачем? Это не оценивается обществом никак. Без пяти минут президент — «проФФесор». Среднестатистический человек не отличает оригиналы от подделок. В научной среде это может быть минимальным ситом отсеивания совсем уж случайных людей и консервирования того, что осталось. Но тут возникает риторический вопрос: если науки практически нет, то с какой стати мы тут о докторских разговариваем?

Про Россию. Знакома с несколькими коллегами, которые эффективно поработали на Западе, но в силу, скажем, возраста или семейных обстоятельств вынуждены или захотели вернуться назад. Так вот, в этом случае докторская — это прекрасный способ продекларировать и легализовать свой научный уровень в условиях российской действительности. Отменять их пока не стоит.

Про Германию. Еще десять лет назад научная карьера без габилитации не представлялась возможной. Германия взяла курс на отмену габилитации, теперь как бы можно развернуться как и с докторским титулом. Теоретически. Что у нас на выходе: старая система практически отмерла, а новая не выросла. Если раньше последовательность карьерного роста в зарегулированной Германии была ясной и прозрачной, то теперь наблюдаются метания в тумане, и в мутной воде часто рыбу вылавливает известно кто. Выигрывают пока только те институты, которые сохранили жесткую конкуренцию за места лидеров групп, вроде общества Макса-Планка.

3. Вот льгот за это никаких не надо! Жесткая сертификация докторских и льготы — это звучит смешно. Наука базируется прежде всего на любопытстве, свободе и репутации. Ну и плюс здоровая конкуренция. А кнут (сертификация) и пряник (льготы) ...? Не знаю. В первом случае мне это напоминает стаю свободных лошадей, гонимых ветром и любопытством. Какая-нибудь лошадка и добежит до цели (сделает открытие). А во втором случае наука напоминает жеребца в упряжке, который еще какое-то время движется благодаря кнуту и прянику, но очень скоро превратится в клячу.

Максим Борисов

Рубрика: Исследования

Международная группа ученых из нескольких европейских стран, а также США, Австралии, Китая и России на 80% расшифровала генетический код человека, принадлежащего к одной из древнейших культур. Группа занималась анализом пучка его волос, хорошо сохранившихся в вечной мерзлоте. Волосы возрастом свыше 4000 лет найдены еще в 1986 г. в ходе раскопок стоянки Кекетасуссук (Qeqertasussuk) в Гренландии. Они были помещены в пластиковый пакет и хранились в Датском национальном музее, пока не попались на глаза биологу-эволюционисту Эске Виллерслеву (Eske Willerslev) из Копенгагенского университета, занимавшемуся до этого безуспешными поисками подходящих образцов в северных экспедициях.

Благодаря новым успехам технологии генетического секвенирования ученые многое смогли узнать о владельце этих волос. Например — что кожа его была смуглой, а его предки переправились в Новый Свет из Восточной Сибири в ходе не известной ранее миграционной волны. Генетические данные свидетельствуют о том, что человек, получивший у исследователей прозвище Инук («Inuk»), был склонен к облысению, но умер он при этом, вероятно, в достаточно молодом возрасте (когда еще не лишился всех своих волос). Заметим, что «инук» — это единственное число от слова «инуиты», т.е. люди. Так называют себя эскимосы, а Инук на самом деле эскимосом не был...

Генетические исследования останков Инука легли в основу статьи 2008 г. в журнале Science (www.sciencemag.org/cgi/content/abstract/1159750 — тогда были доступны данные по расшифровке митохондриальной ДНК). А теперь новая статья опубликована в журнале Nature (www.nature.com/nature/journal/v463/n7282/abs/nature08835.html — по результатам расшифровки уже ядерной ДНК). Уникальность находки состоит в том, что надежность прочитанной генетической информации вполне сравнима с современными образцами, и это позволяет установить новый стандарт исследований и распространить технологию на другие подобные случаи. Снижение риска необратимого загрязнения образцов попаданием туда ДНК современных ученых объясняется тем, что в непосредственный контакт с древними волосами вступали исключительно европейцы — обладатели неазиатских гаплогрупп.

Результаты археологических изысканий на стоянке позволили установить, что найденные волосы и кости принадлежат представителям вымершей культуры Саккак (Saqqaq, www.ancientgenome.dk), входившим в число самых ранних жителей Гренландии. Антропологи, начиная со времен открытия этой культуры в 1950-х годах, ломали голову над тем, являлись ли эти люди потомками тех первых американцев, что пересекли Берингов пролив по существовавшему 10–14 тыс. лет назад сухопутному мосту из Сибири, или же они были частью другой миграции. Проанализировав ДНК Инуика, исследователи смогли сравнить его с данными по всем современным группам, начиная от эскимосов и индейцев и заканчивая сибирскими народностями, тем самым получив, наконец, ответ на давний вопрос. Ближайшими «родственниками» «палеоэскимосов» оказались не современные эскимосы или инуиты, не гренландцы или индейцы Нового Света, а три малых народа русского Севера: нганасаны, коряки и чукчи. От этих этнических групп сородичи Инука и отделились не более 5,5 тыс. лет назад.

Получается, что предки «палеоэскимосов» прибыли в Америку тогда, когда «Берингова моста» уже и в помине не было, а значит, они должны были преодолевать пролив либо плывя на лодках, либо перебираясь по зимнему льду.

Несмотря на новые исследования, причина, по которой культура Саккак ушла в небытие, все так же остается загадкой. Эти люди могли, например, быть ассимилированы окружающими народами или же истреблены более поздними культурами, такими, как Дорсет и Туле. Последующие генетические исследования, вероятно, смогут пролить дополнительный свет и на этот вопрос.

Интересно, что генетические данные оказались столь качественными, что исследователи решились даже нарисовать портрет Инука. Вполне можно предположить, что у него, как и у многих представителей народностей Крайнего Севера, были карие глаза и темные густые волосы. Передние зубы при этом имели ту же лопатообразную форму, как и у многих азиатов и представителей коренного американского населения. Ну а обмен веществ в теле был адаптирован к холодному климату.

Максим Борисов,

«Грани.Ру»

Ольга Орлова

Рубрика: Бытие науки

Эйнштейн не верил в то, что Бог играет в кости. Поэтому он скептически относился к квантовой механике, позволяющей вывести «спекулятивные закономерности». Однако, оказалось, всё-таки играет. В 2009 г. Алексей Старобинский и Вячеслав Муханов получили одну из самых престижных наград в астрофизике за самое важное открытие в теоретической физике последних 30 лет.

Премию Tomalla Prize вручают за выдающийся вклад в общую теорию относительности и теорию гравитации. За время существования этой награды из российских физиков её был удостоен лишь Андрей Сахаров в 1984 г. Хотя уже тогда имена Старобинского и Муханова могли бы оказаться среди лауреатов. Ведь именно в конце 1970-х — начале 1980-х космологи-теоретики показали, что в «палеонтологическую летопись» Вселенной нужно вставить новую главу — стадию инфляции. Как оказалось позже, это самое важное открытие в теоретической физике последних 30 лет.

Старобинский и Муханов были одними из тех, кто вписал в эту главу важнейшие слова. Но тогда, по их признанию, ни в каком счастливом сне нельзя было представить, что они доживут до момента, когда экспериментаторы подтвердят верность их прозрений. Прозрений, основанных на том, что квантовые эффекты микромира могут работать даже в огромных вселенских масштабах. С лауреатами побеседовала Ольга Орлова.

- Если Вы премию вместе получили — значит, вы — соавторы?

Муханов: Какие мы соавторы? Скорее — конкуренты!

Старобинский: У нас, правда, нет совместных работ, но мы использовали результаты друг друга. Так, в самой известной работе Славы (совместно с Чибисовым) 1981 г. использована моя модель 1980 г. А я потом развил их расчёты.

- То есть корнями Ваши работы уходят в 1970–1980-е годы, когда физики формировали современную космологию — науку о Вселенной в целом?

Старобинский: Да, но сегодня под Вселенной понимается некая хотя и громадная, но всё-таки часть. Обозримая часть чего-то ещё большего — либо мультивселенной, либо метавселенной. А кроме нашей Вселенной сейчас — как математическое предсказание — существует ещё множество вселенных. Но космология именно нашей Вселенной состоит из двух частей: изучение настоящего состояния Вселенной и изучение её прошлого. Космология ранней Вселенной носит археологический характер.

- Может, палеонтологический?

Старобинский: Или так. Мы по всяким найденным в космосе артефактам — «костям» — пытаемся восстановить историю мира. И так мы двигаемся шаг за шагом вперёд в прошлое. Примерно до 1980 г. была известна стадия Большого взрыва, когда вещество было очень горячим. Большой шаг заключался в том, что в биографии нашей Вселенной удалось открыть новую стадию, это как если бы палеонтологи открыли новую эру. Новая стадия Вселенной по времени была очень короткой, но по своему значению крайне важной. Однако мы можем видеть пока только конец этой стадии. И вот сейчас мы размышляем о том, а нельзя ли пойти в её начало?

- Что происходило на этой стадии?

Старобинский: Инфляционная стадия подразумевала, что на раннем этапе Большого взрыва Вселенная расширялась с ускорением. В результате произошла инфляция, которая съела или сгладила все первоначальные образования вещества. Конечно, гипотезы о существовании инфляции уже были. Но как проверить? Я по этому поводу всегда вспоминаю мысль Бора, который сказал: если идея глубокая, то идея, ей противоположная, — тоже глубокая. Мысль о том, что в развитии Вселенной была инфляционная стадия, — действительно глубокая идея. Но мысль о том, что такой стадии не было, не менее глубокая. Поэтому и опровергнуть её тяжело. Значит, для доказательства инфляции надо было во Вселенной найти те «кости», которые от неё остались.

- И как же выглядят эти космологические «кости»?

Старобинский: Что такое найти в грунте кость в буквальном смысле? Это значит, что среди песка или почвы наткнуться на неоднородность. Было предположение, что такие же неоднородности со специфической структурой во Вселенной от инфляции обязательно остались. Предсказание заключалось ещё и в том, что от той инфляционной стадии должно было остаться приблизительно одинаковое количество как больших, так и малых «костей». Это следовало из максимальной симметрии начальной стадии: эти возмущения (или неоднородности) существуют во всех масштабах и их амплитуда во всех масштабах, одна и та же. И это значит, что свойство этих не-однородностей можно охарактеризовать одним числом, а именно их амплитудой. Но и это ещё было грубое предсказание.

- Удалось показать большее? Старобинский: Да, более точным

было предсказание о том, что количество разных «костей» чуточку отличается, причём больших «костей» должно быть логарифмически больше, чем маленьких. Таким образом, стало понятно, что же именно нужно искать во Вселенной, чтобы проверить существование инфляционной стадии. Это привело нас от чисто теоретических рассуждений в область практических астрофизических экспериментов. И действительно, подтверждение этому было найдено. Достаточно редкий случай в астрофизике, когда теория не объясняет уже нечто открытое, а, наоборот, теория предсказывает, а ищут уже то, что эта теория предсказала. Первое, грубое подтверждение наших предсказаний астрономы получили в 1992 г. в эксперименте COBE, а более точное — в эксперименте WMAP.

- Вячеслав, похожа ли Ваша деятельность со Старобинским на игру в бадминтон без сетки — когда смысл в том, чтобы партнёр отбил?

Муханов: Ну конечно же! Лёша придумал хорошую модель, а мы с Чибисовым догадались, что квантовые флуктуации могут отвечать за образование структур во Вселенной, и посчитали их спектр в этой модели.

- Чем была хороша модель Старобинского?

Муханов: В предыдущей работе мы уже доказали, что для усиления квантовых флуктуаций нам нужна стадия ускоренного расширения Вселенной, но у нас под рукой не было хорошей модели, где можно было бы надёжно посчитать, какой же спектр в результате получится. Лёшина модель оказалась именно той моделью, которая нам была нужна, и позволяла посчитать детальную картину неоднородностей (флуктуаций), без которых сегодняшнего мира не было бы. Идея состояла в том, что первоначальные неоднородности, каковыми бы они ни были, полностью сглаживались на этой стадии. То, чего эта стадия не могла устранить, так это квантовые флуктуации, существование которых неизбежно благодаря самому фундаментальному принципу квантовой физики — принципу неопределённости Гейзенберга. Мы показали, что на стадии ускоренного расширения Вселенной фундаментальные неизбежные квантовые неоднородности усиливаются ровно настолько, насколько это нужно для того, чтобы впоследствии из них получились галактики и другие структуры во Вселенной. Без них наша Вселенная напоминала бы собой пустыню.

- Так макромир и микромир оказались тесно связанными?

Муханов: Именно так. Вселенная является очень мощным усилителем, который растягивает и преобразовывает ничтожно маленькие флуктуации, существующие в микроскопических суматошных масштабах, в галактики и гораздо большие структуры. То, что обычно важно в размерах атома, оказалось существенным в колоссальных масштабах. И это ещё не всё. Лёша в 1979 г. сделал другое предсказание: должен быть ещё один реликт стадии ускоренного расширения Вселенной, а именно гравитационные волны с огромной длиной волны, которые могли рождаться только на этой стадии.

Старобинский: Да, мысль была такая, что помимо спектра неоднородностей должен быть спектр гравитационных волн. И если телескоп Plank сможет его померить и показать, то это будет драматическое подтверждение нашей инфляционной модели, последний штрих, завершающий общую картину.

- Почему ж до сих пор со стороны физиков из других областей существует ироничное отношение к космологии как к «науке о ненаблюдаемом», к «очень научной фантастике»?

Старобинский: Люди просто не следят за развитием космологии. Возможно, до исследования реликтового излучения и были основания так говорить, но после того, как открыли реликтовое излучение и флуктуации его температуры, космология стала экспериментальной наукой. Обычно в звёздах и галактиках всё более запутанно, природа более «грязная». А с реликтовым излучением ситуация намного лучше, поскольку эксперименты (наблюдения) дают нам «чистую и простую картину ранней Вселенной».

Старобинский: Другой показатель — грантодатели, которые распределяют деньги на дорогие эксперименты в астрофизике. Они смотрят не на красоту теории, а на её успех. И если сейчас в космологические эксперименты вкладываются громадные деньги, это говорит о том, что в научном сообществе к ним относятся как к нормальной науке, которая приносит отдачу.

- Вячеслав, а Вы как реагируете на ироничные улыбки по поводу космологии? Вас это задевает?

Муханов: Как сказал Борис Николаевич Ельцин, когда его упрекнули в пьянстве: «почему меня должна задевать неправда?». У меня как-то в Германии была дискуссия с хорошим знакомым, священником-иезуитом. Он всё время твердил «natural science» и «natural philosofy». Я его спрашиваю: «А что ты под этим подразумеваешь?» Он отвечает: «Вот физика твёрдого тела — это natural science, а твоя космология — это natural philosofy». Я ему говорю: «Слушай, да ты лет на тридцать отстал!» Понятно, что в 1980-х многие космологию серьёзно не воспринимали, за исключением, пожалуй, тех, кто ею сам занимался. Действительно, что мы тогда делали? По имеющимся, очень немногим наблюдательным данным пытались восстановить детальную картинку прошлого нашей Вселенной. Поэтому была куча конкурирующих теорий: вихревая, энтропийная, адиабатическая. Сейчас благодаря эксперименту стало абсолютно ясно, какая из этих теорий правильная. В 1980-х вся космология базировалось всего на двух ключевых элементах — первичный нуклеосинтез и реликтовое излучение. Но даже этого было достаточно, чтобы нобелевский лауреат Вайнберг осознал: «Ошибка не в том, что мы слишком серьёзно относимся к своим теориям, а в том, что не воспринимаем их достаточно всерьёз». Действительно, в наше время теоретики, когда делают вычисления, довольно редко отчётливо осознают, что некоторые формулы из тех, которые они выводят, могут иметь самое непосредственное отношение к реальности.

- Когда в 1980-х годах Вы писали первые работы, Вы тоже относились к этому как к игре?

Муханов: Отчасти да. Было абсолютно непонятно, можно ли будет всё это проверить даже в далёком будущем. Когда появилась инфляционная космология, даже самое очевидное следствие этой теории (то, что омега — так называемый космологический параметр — должна равняться единице) противоречило всем имеющимся наблюдательным данным. Все это знали, обсуждали в кулуарах, но почему-то чётко не писали. Видимо, проблема была психологическая: не хотелось писать, что такая замечательная теория (с большой вероятностью) противоречит эксперименту.

Старобинский: Нет, это не так!

Муханов: Лёш, покажи мне хоть одно место, где было тогда написано, что это чёткое предсказание инфляции?

Старобинский: Мы уже тогда обсуждали, что есть космологическая постоянная, которая доведёт омегу до нужной нам единицы. В реальности всё было хитрее: нас подводили астрономы. Более 20 лет они не могли чётко сказать про постоянную Хабб-ла: она ближе к 50 или к 70. Да если бы астрономы к 1980 г. сказали, что постоянная Хаббла хотя бы больше 60, мы бы с ходу поняли, что омега должна быть равна единице.

Муханов: В 1980-х годах все очень хотели, но никак не могли найти никаких флуктуаций реликтового излучения. Одним из первых инициаторов их поиска в СССР был Яков Борисович Зельдович. Это было одной из целей «РАТАН-600», но флуктуаций там, к сожалению, не нашли. В итоге они были найдены в 1992 г. в эксперименте СОВЕ Смутом, за что он и получил Нобелевскую премию.

- С этого и началась эпоха космологических измерений?

Муханов: Да, например, в эксперименте Boomerang (Италия — США) за небольшие в сущности деньги (в пределах миллиона) удалось установить плоскостность нашей Вселенной с точностью до 2 % — в блестящем соответствии с предсказанием инфляции. В то же самое время совершенно независимые наблюдения удалённых сверхновых обнаружили недостающее вещество — 70 % Вселенной — в виде тёмной энергии. И, наконец, в эксперименте WMAP было найдено нечто абсолютно фантастическое, а именно — его чувствительность оказалась достаточна, чтобы с большой степенью уверенности можно было заключить, что «кости» действительно немножко разные, был найден логарифмический спектр возмущений!!! Эксперимент Plank многократно увеличит точность этих измерений, и есть надежда, что будут найдены и реликтовые гравитационные волны. В результате, как я считаю, Лёше нужно будет дать Нобелевскую премию за предсказание этих волн.

- А мы будем за это болеть. Муханов: Примечательно, что Лёша предсказал их ещё в 1979 г., до того, как появилось само слово «инфляция». Если их найдут, то уверенность в инфляционной теории будет тысяча процентов.

- То есть эру великих космологических теорий сменила эра великих космологических экспериментов?

Муханов: Я помню, что в 1980-х годах теоретические результаты сыпались как из рога изобилия. Проблема была с бумагой. Недавно ко мне Гут (Алан Гут, автор термина «инфляция») цеплялся, почему я тогда написал статью всего на четырёх страницах. И я ему не мог толком объяснить (ментальность и опыт совершенно разные), что тогда в «Письмах ЖЭТФ» нельзя было опубликовать ничего длиннее. К тому же ещё самому приходилось искать и бумагу, платить за эту бумагу и печать из собственной аспирантской стипендии. Поэтому писать длинные статьи не очень-то и хотелось. С другой стороны, если есть начальная формула и конечный результат, этого вполне достаточно, чтобы понять всё остальное. А сколько кому надо для этого времени, зависит от квалификации. Зельдовичу, например, было достаточно посмотреть на конечную формулу и с помощью каких-то своих непонятных соображений воспроизвести её в рекордно короткие сроки.

- Он был интуитивист?

Муханов: Да, физик с феноменальной интуицией. Это невозможно объяснить людям, которые надрес-сировались считать, но у которых отсутствует интуиция. В отсутствие эксперимента мнение Зельдовича нам его заменяло.

- А сейчас, когда эксперименты вышли на новый уровень, интуиция всё равно нужна?

Муханов: Нужна. Я помню, как в 2003 г. на нобелевском симпозиуме было устроено голосование, что более важно — померить отклонение омеги от единицы (и тем самым опровергнуть инфляцию) или найти логарифмический спектр и тем самым доказать инфляцию. Всем почему-то хотелось экзотики, и все голосовали против меня — за отклонение омеги от единицы.

Старобинский: Я голосовал за тебя.

Муханов: Ещё бы, ты-то понимал, о чём речь! Ну и через три года этот спектр был найден, но, конечно же, как всегда в эксперименте, в пределах экспериментальной погрешности, которая характеризуется таким понятием, как сигма. Я написал одному из руководителей WMAP Лайману Пэйджу: «А сколько собственных денег вместо сигмы ты мог бы поставить на этот результат?» Ну и когда в ответ я получил «много тысяч», я понял, что это действительно серьёзно. Как выразился Лайман, «this result has blown up my mind».

- С какой скоростью в космологии меняются парадигмы?

Старобинский: У нас теперь всё лимитируется развитием эксперимента. Скажем, выбор между разными классами моделей Вселенной меняется не чаще чем раз в 10 лет. Инфляция, космологическая постоянная, тёмная материя — все они возникли в течение 30 лет (по 10 лет на каждую).

- А как Вы относитесь к прогнозам, предсказывающим конец науки? Вот, мол, космологи уже близки к тому, чтобы всё понять. На этом фундаментальные науки и закончатся. И как, по-Вашему, близки ли Вы к концу познания?

Старобинский: Этим даже не пахнет. Ведь всё, что мы рассказывали, относится только к последней стадии инфляции. А теперь мы ищем способ показать, что было в начале, до неё, сколько она длилась. Но и это ещё не всё. Успех описания нашей Вселенной дал толчок к тому, чтобы понять, что происходит в соседних вселенных.

- А что Вы думаете про результат Линде с Ванчуриным, которые подсчитали количество возможно существуемых вселенных и количество вселенных, возможных для наблюдения человеком?

Старобинский: Ответ такой: мы над этим думаем. Тематика интересная, но сам результат я бы назвал математически нестрогим. Я частично с ним согласен, частично нет. Так и в этой теории мультивселенных надо дойти до такой же степени строгости, какая была достигнута в инфляционной теории.

— Но для обычного человека это совершенно потрясающий результат. Он же показывает, что ограниченность количества вселенных зависит не от свойств мультивселенной, а от того, кто ведёт подсчёт. Это же ответ на вопрос о конце познания: «Сколько я могу понять? А вот сколько».

Старобинский: Так уже древним грекам был известно, что число простых чисел бесконечно. Надо взять любое количество простых чисел, их все перемножить и прибавить один. Так вот, к числу Линде можно также всегда приписать один, и это будет новое и большее число, которое легко понимается.

Есть надёжная арифметика, с помощью которой мы каждый день считаем доходы, однако её следствием являются Канторовы числа и Гёделевы противоречия. То же самое и здесь: следствием нашей инфляционной теории оказываются представления о существовании других вселенных.

Муханов: Лёша, но мы же не знаем, как их считать.

Старобинский: Ну у Славы критическое отношение к этому. А я, наоборот, считаю, что мы не можем отбросить следствия того, что для нас очевидно. В данном случае следствием того, что мы описываем приближённую однородность наблюдаемой Вселенной, оказалось то, что она чудовищно сложна в сверхбольших масштабах. И последовательная разработка той же теории возмущений привела к так называемой стохастической инфляции, на основе которой Андрей Линде и строит расчёты.

Уже из расчётов Муханова и Чибисова, в которых считалось, что неоднородности малы, вытекало, что в очень больших масштабах, из-за того самого логарифмического роста, о котором Слава го-

ворил выше, это приближение становится неверным и нужно учитывать все нелинейные эффекты. Оказалось, что, несмотря на крайнюю сложность такой задачи, её можно решить, что я и сделал в 1984 г., разработав стохастический подход в теории инфляции. А на его основе Андрей Линде и сделал вывод о «вечной» инфляции (это уже 1986 г.), который (как я полагаю) нужно понимать в таком же общефилософском смысле, как и тезис о вечности материи. Где-нибудь в пространстве и где-нибудь во времени всегда можно найти миры («вселенные»), находящиеся на инфляционной стадии.

И поэтому сейчас полностью исчезли иллюзии о возможности однократного божественного сотворения мира. Это было ещё как-то возможным, когда все думали об одном Большом взрыве как о рождении одной Вселенной. А сейчас, когда мы понимаем, что таких вселенных и больших взрывов бесконечное количество, становится невозможно обсуждать сотворение всего этого единым богом.

- Зато это хорошо объясняет, почему у людей много богов.

Старобинский: В принципе да.

- А для Вас — конкретного человека Алексея Старобинско-го — это тоже отменило вопрос о едином боге?

Старобинский: Так я и раньше никогда не верил, что Вселенная одна. Я всё время считал, что их много. Я ещё 30 лет назад писал в энциклопедии о том, что вполне мыслимо думать о существовании других вселенных.

- Вячеслав, а для вас Вселенная одна?

Муханов: Для меня — одна. Хотя что значит Вселенная? Это же зависит от определения. Вы к чему клоните? Верю ли я в то, что я исключительное и уникальное существо во всей Вселенной? Ни в коей мере! Я убеждён, что таких, как я, бесконечно много. Но вообще-то нас чёрт знает куда занесло.

Старобинский: Ведь есть ещё идея Виленкина о том, что если вселенных бесконечное множество, то, значит, где-то существует полностью такой же мир, как наш. Я считаю её ошибочной. На эту тему есть научно-фантастический роман, где существуют другие миры и герой может переселяться в тела других людей. Он теряет своё тело и вынужден скитаться в поисках его. И роман кончается так: вот я наконец нашёл мир, в точности такой же, как наша Земля. И как тут приятно жить, особенно когда зимой деревья переселяются из нашей местности в другую. То есть мир якобы похожий. Я даже не то хочу сказать, что такого мира не может быть, а то, что его невозможно будет узнать.

Муханов: Чёрт, как с тобой всё сложно!

- Возвращаясь к аналогии с археологией, в космологии свои Фоменко есть?

Старобинский: Сколько угодно! Авторы так называемых альтернативных теорий даже в очень приличных университетах работают. Нам постоянно приходится вести борьбу и с академиками, и с директорами институтов.

- Но ошибаться — это нормально?

Старобинский: Разница в том, что настоящий учёный, которому укажут на ошибку, с этим соглашается. А многие, к сожалению, начинают увёртываться: «Ну, я сделал мелкую ошибку, пусть тут меня исправят ребята, а у меня вот возникла новая гениальная идея...» Причём те, кто критикует одних за необоснованную теорию, потом вдруг сами становятся одержимыми больными идеями. Из чего следует: «заболеть» может каждый. Важно, чтобы было экспертное сообщество, которое может тебя «вылечить».

Интервью опубликовано в издании «Частный корреспондент»

Дмитрий Гайдаш

Рубрика: Наука и общество

Еще совсем недавно по ним сходил с ума весь мир. Одурманенные крутизной решения люди с придыханием любовались картинкой высокого разрешения с изображением НОВИНКИ. И поражались! Неужели? Так и будет? Картинка, конечно же, являлась результатом волшебного и профессионального рендера в супер 3D-редакторе с последующей обработкой в Photoshop по всем канонам обманчивого суперглянца. И вот народу являлся блестящий, завораживающий малютка-компьютер, прикоснуться к которому, по всей видимости, и было той последней жизненной необходимостью — после дома, дерева и детишек. Потом можно было умирать.

Но сначала (как мечталось производителям) предпокойник, во-первых, должен дождаться выхода настоящего устройства в свет, а затем донести свои законные денежки до магазина и уж только затем отправляться в мир иной: гарантированное время работы компьютера-малютки давало надежду, что с этим чудонетбуком можно будет одолеть, ну, хотя бы пару кругов ада. А там уж где-нибудь раздобудем розетку.

И что?

А то! Все-таки из 5 анонсов хайтековских свежачков лишь один кандидат оказывался жизнеспособным образцом. И продукт сей являли уже порядком подзабывшей, о чем же идет речь, аудитории. Правда, этому опять же предшествовали анонсы на страницах компьютерных и не очень журналов и сайтов, пресс-конференции, презентации с фуршетами и даже торжественные запуски продукта.

Помимо вышеупомянутых рекламных картинок приводились технические спецификации и рассказы о производительности невиданного аппарата. После этого пользователи с укоризной смотрели на мощный корпус своего десктопа или с тоской прикидывали, кого же из близких и неблизких родственников, незнакомых с новыми технологиями, можно было бы озадачить тушкой ставшего невыносимо тяжелым и неуклюжим ноутбука.

Открывался занавес.

И миру являлся... Собранный из самой дешевой пластмассы, неприглядно-неопрятного вида, в странном сочетании цветов малюсенький уродец с подслеповатым экраном, разрешением 800х600 и углами обзора, которые могли обрадовать лишь слона (потому что слону положить на угол обзора он хочет морковку).

Вместо привычной операционной системы на первых малютках-нетбуках стояли разные версии Линукса. Вместо полноценных программ — несколько самопально-самописных приложений, по удобству и функциональности сравнимых с самыми ужасными проявлениями нелогичности.

С другой стороны, не стоит забывать про маниакальное стремление человека приобретать новые вещи. И вот тут-то нетбуки попали просто в десятку! За жалкие 400–600 долларов плателец приобретал не что-нибудь, а целый КОМПЬЮТЕР! Интернет просто пестрит роликами с записями благоговейного распаковывания этих необыкновенных малюток. Да и кому из нас не нравится блеск и запах новой техники, аккуратные и вдохновенные процедуры отклеивания ярких лейбочек, защитных пленочек и прочих славных фенечек?!

А вот над тем, что будет дальше, большинство пользователей как-то предпочитает не париться. Сиюминутная радость от обладания сверкающей игрушкой и осознания приобщения к удивительному миру ХАИТЕКА заслоняет всё прочее — и криво работающие программы, и западающие через неделю мелкие кнопки, которые вечно нажимаешь по две зараз, и раздолбанные, сделанные на коленке и с максимальной степенью экономии порты и разъёмы. Но какая, однако, это ерунда по сравнению с моментом погружения в мир избранных!

Дмитрий Гайдаш

www.fit-it.ru

Анастасия Казанцева

Рубрика: Авторские колонки

Главное преимущество жизни в большом городе — существование круглосуточных книжных магазинов. Главный недостаток -то, что все они расположены далеко от дома. Поэтому чаще всего мне туда ехать лень, и я пытаюсь купить что-нибудь буквосодержащее в ларьке у ближайшего метро.

Книжек там, мягко говоря, мало, а книжек, пригодных для чтения, — еще меньше. Но зато мне всегда было интересно рассматривать обложки и наблюдать за тем, как ассортимент ларечной литературы изменяется в соответствии с эпохой.

Например, в начале 90-х, когда ларьки только-только появились, в них продавалось невероятное количество книг и газет о лженауке. Снежный человек и инопланетяне, лечение керосином и перекисью водорода, левитация и телегония. Людям, наверное, тогда хотелось свободы слова, бессмысленной и беспощадной.

Сейчас продается много книжек о том, как стать успешным человеком. Каждая из них содержит свод универсальных правил, которые обязательно нужно соблюдать, чтобы правильно бросить курить, правильно похудеть, правильно построить отношения с родственниками и коллегами, и вообще жить правильно. Видимо, правила жизни востребованы. Видимо, их не хватает.

Мне больше всего нравилось начало 2000-х, когда процветали многочисленные издания типа «Х для чайников». Под словом «Х» могло скрываться вообще всё что угодно, от автостопа до ядерной физики. Я думаю, это были прекрасные книжки. Человек перегружен информацией, она идет со всех сторон, у человека Интернет, телефон, радио и телевизор — у него нет сил на то, чтобы читать еще и первоисточники, но по крайней мере он может прочитать легкую книжку для чайников и получить общее представление о предмете. Это здорово. Я бы хотела когда-нибудь написать пару таких книг.

А пока что я примерно этим и занимаюсь на работе.

«...Все очень просто, — говорит мне биолог, — после хромотографии мы их секвенируем, смотрим кДНК и трансформируем колю».

«Всё очень просто, — объясняю я корреспонденту, — они сначала сортируют белки в смеси по их заряду и молекулярной массе, потом определяют аминокислотную последовательность, дальше определяют, какая ДНК из созданной по матричным РНК коллекции будет кодировать этот белок, и создают генетически модифицированную кишечную палочку, способную его синтезировать».

«Всё очень просто, — говорит корреспондент в сюжете, — если белка нужно много, то создается бактерия, способная его производить».

Именно этот уровень популяризации — от ученого к корреспонденту — мне наиболее интересен. Я очень рада, что у меня есть возможность углубляться в детали, расшифровывать термины, поминать центральную догму молекулярной биологии и преимущества E.coli как продуцента белков. Мне все время жалко упускать подробности, и поэтому я сама не смогла бы снимать телевизионные сюжеты. Разве что — длинные документальные фильмы. А вот корреспондентам, наоборот, нравится объяснять сложную вещь так, чтобы понял сферический пролетарий в вакууме, и я ими восхищаюсь.

Еще одно преимущество жизни в большом городе, в большой стране, в большом мире — существование разных ступеней популяризации, от справочника по вирусным векторам, рекомендованного аспиратам-биотехнологам, до покетбука «генная инженерия для чайников». Всегда можно найти уровень, идеально соответствующий природным склонностям и текущим ресурсам.

Это здорово.

Алексей Паевский

Рубрика: Исследования

Один из самых известных инструментов в мировой науке — это, безусловно, космический телескоп «Хаббл». Он же — один из самых известных и тиражируемых фотографов мира. Его снимки стоят «обоями» на миллионах десктопов, напечатаны в учебниках по астрономии и в научно-популярных книгах. Как говорится, что красиво — то красиво. Даже большинство снимков не менее важных, но менее известных рентгеновского «Чандры» и инфракрасного «Спитцера» обычно перед тем, как приложить к пресс-релизу, «накладывают» на фотографии «Хаббла» — для пущей красоты.

В связи с этим возникает ощущение, что главная и едва ли не единственная функция этого дорогого и «долгоиграющего» космического аппарата, для обслуживания которого потребовалось уже пять стартов космических челноков, — в красивых снимках туманностей и галактик.

Однако это далеко не так. Обращает внимание «Хаббл» и на более близкие к нам объекты — в нашей Солнечной системе. Да, конечно, качество снимков совсем не то, что у автоматических межпланетных зондов — того же «Кассини». Но сейчас зонды постоянно изучают только Венеру и Марс. Последние шесть лет — Сатурн («Кассини»), совсем скоро будет свой искусственный спутник у Меркурия. А вот Юпитер, Уран, Нептун и Плутон пока лишены близко расположенных наблюдателей: New Horizons еще лететь и лететь к поясу Койпера, запуск миссии к Юпитеру состоится (если состоится) не ранее 2020-го, миссии к Урану и Нептуну вообще пока не рассматриваются. Так что единственный способ изучать эти планеты — это наземные и орбитальные телескопы.

Вот, к примеру, один из последних релизов «Хаббла» — снимки Плутона. На этой карликовой планете, только несколько лет назад лишившейся статуса «большой», уже можно рассмотреть некоторые детали. А если сравнить снимки Нептуна за разное время, можно заметить смену времен года. Можно увидеть извержения вулкана на Ио и северное сияние на Сатурне. А заодно и сфотографировать последствия столкновения астероидов, которые образовали странную крестообразную «комету», о которой уже прокричали разные СМИ, что это, дескать, конец света. Никакой не конец — «Хабблу» еще работать и работать.

Полосу подготовил

Алексей Паевский

Карина Назаретян

Рубрика: Наука и общество

Юкико Мотомура рассказывает о своей работе и выборе профессии

Юкико Мотомура — научный журналист одной из крупнейших ежедневных газет Японии — The Mainichi Shimbun. Автор нескольких книг о состоянии японской науки, вызвавших большой резонанс, преподаватель научной журналистики, член правительственной рабочей группы по науке и технологиям. Признана лучшим научным журналистом года в Японии в 2006 г. Специально для «Троицкого варианта» Юкико описала свой карьерный путь от обычного журналиста до человека, который способен влиять на государственную политику в сфере науки, и рассказала о проблемах взаимоотношений общества и науки, существующих в Стране Восходящего Солнца.

В Японии часто бывает так, что журналист подолгу работает  в одной медиакомпании. Это нетипично для Великобритании или США; не знаю, как в России. В своей газете я работаю уже больше 20 лет. За это время я побывала сотрудником трех секций. Первой была секция «Образ жизни и семья». Затем я была обычным корреспондентом в том регионе, где родилась. И третьим этапом стала рубрика «Наука и окружающая среда». В нее я попала, когда мне было 35 лет (в 2001 г.).

Почему я выбрала рубрику «Наука»? Я хотела попробовать что-то новое. Мне всегда было интересно то, в чем я еще не разбираюсь. Наука, технологии и окружающая среда — это вполне подходит, чтобы возбудить мое любопытство.

Кроме того, я думала, что научные знания в любом случае мне пригодятся: пригодятся, например, если в будущем меня назначат политическим или экономическим корреспондентом. Я была уверена: узнать, что такое наука и как она работает в Японии, очень полезно.

Была, правда, одна проблема: в школе я не любила естественные науки! Когда мне было 18 лет, мне пришлось перевестись в другой класс из-за плохих оценок по физике и математике. Это была для меня настоящая психологическая травма.

Поэтому, когда мне сказали, что меня переводят в раздел «Наука и окружающая среда», я занервничала. Пойму ли я, что мне говорят ученые? Не надоест ли мне это всё? Но вскоре после того, как я начала работать в новой секции, я поняла, что могу наслаждаться своей работой.

Я встречалась со многими ведущими учеными Японии и говорила с ними об их исследованиях. Если честно, я никогда раньше не встречала таких людей. Они были влюблены в свое дело, простодушны и привлекали к себе. Они мне очень понравились!

Иногда мне было даже сложно закончить интервью — с такой страстью они говорили о своей работе. Но хороший ученый еще и умеет общаться с людьми. Когда я задавала глупые вопросы, мне улыбались и отвечали: «О, прекрасный вопрос! Я как раз сам недавно об этом думал!»

Я ободрилась, когда кто-то сказал мне: «Не знать — это не плохо». Моя психологическая травма скоро прошла. И я поняла, что у широкой публики существуют те же предрассудки, что и у меня. Я подумала, что мне нужно поделиться с людьми своим опытом.

Конечно, я до сих пор не эксперт в естественных науках, но мое дело — транслировать информацию. Для того чтобы писать интересные статьи про науку, не обязательно быть профессиональным ученым.

К счастью, мне довольно легко общаться с людьми. Я профессиональный интервьюер. Я могу спросить обо всем, в чем я не уверена.

Ведь я журналист! Страх, который был у меня вначале, прошел. Я до сих пор наслаждаюсь своей работой.

Образование

Когда я была подростком, я хотела стать врачом. Наверное, на меня оказывал влияние мой отец: он — врач. Он всегда говорил мне, что нужно приносить пользу обществу. И я думала, что врач — это лучшая профессия.

Но, как я уже писала выше, в старших классах школы мне пришлось перевестись в другой класс из-за плохих отметок. И я решила стать психологом. В итоге я окончила курс клинической психологии в Университете Кьюшу (Kyushu University).

Но после того, как я четыре года училась на психолога, я снова передумала и решила стать журналистом. Я подумала: журналист может изменить общество в ещё большей степени, чем психолог, который работает только с отдельными людьми. Психологическое образование очень помогает мне в общении. Например, иногда я могу по косвенным признакам определить, что человек лжет.

Моя работа

В первый год работы в секции науки и окружающей среды я была ответственна за освещение вручения Нобелевских премий. Может быть, вы знаете: в Японии 13 ученых — лауреаты Нобелевской премии. Правительство мечтает о том, чтобы их стало еще больше (я думаю, это глупо, но здорово!).

В октябре, в процессе подготовки к объявлению лауреатов, я записала интервью примерно с 30 подающими надежды учеными, заранее сделала о них статьи и сфотографировала их, чтобы использовать в случае, если кто-то из них получит премию. Тогда я очень многое узнала о японской науке.

В итоге мое предвидение оказалось правильным! Один из тех ученых, с которыми я записала интервью, получил в тот год Нобелевскую премию по химии (Рёд-зи Ноёри).

Но я не была удовлетворена до конца: ведь все остальные статьи, получается, должны были пропасть... А мне хотелось рассказать всем о той страсти, с которой работают ученые, — даже если они и не получили Нобелевскую премию.

Я предложила опубликовать серию статей, в которых мы представили бы всех моих собеседников, и мое начальство согласилось. В Новый 2002 год мы начали проект под названием «Rikei Hakusho» («Доклад об ученых» — «The white-paper of scientists»).

На второй год мы продолжили эту ежедневную рубрику под моим руководством. Я и мои 10 коллег рассказывали обо всем, что происходит в мире. Мы всегда были очень заняты.

Темы, на которые я писала: космос, физика элементарных частиц, высокие технологии, землетрясения, извержения вулканов, научное образование, политика в области науки, медицина, глобальное потепление, астрономия, экспедиция в Антарктиду, ядерная энергетика и всё, что касается науки, окружающей среды и технологий.

В сентябре 2003 г. мы завершили проект «Rikei Hakusho» и опубликовали книгу с 60 статьями, которые успели написать. Книга стала бестселлером, и многие присылали нам письма. Я поняла, что мы не должны заканчивать проект. В этой книге мы много внимания уделили отношениям между наукой и обществом, Хотя, возможно, читателей впечатлило что-то другое.

Rikei Hakusho

Например, мы писали о том, что в среде японской бюрократии существует некий дисбаланс. Самые высокие позиции в министерствах занимают люди с гуманитарным образованием. Те чиновники, которые имеют естественнонаучное образование, обычно к 40 годам перестают продвигаться по службе. Как будто бы для них есть какой-то невидимый карьерный «потолок».

Кроме того, в нашей науке существует дискриминация по половому признаку. Слишком долго научное сообщество в Японии состояло только из мужчин. Для женщин, которые хотят стать японской Мари Кюри, тоже существует некий «стеклянный потолок».

Дети любят уроки естественных наук в начальных классах. Но к старшим классам многие перестают любить математику и естественные науки. Как показали результаты международного исследования, японские школьники считают, что наука не пригодится им в жизни или работе, — так думают даже многие из тех, кто получал хорошие оценки на международных экзаменах.

Причиной этого парадокса является ситуация, с которой сталкиваются в японском обществе люди Rikei (те, кто окончил университет по естественнонаучной специальности). Дело в том, что естественнонаучное образование не помогает им в жизни. Изучать естественные науки очень сложно, а в итоге люди получают далеко не самую высокооплачиваемую работу и не лучшую жизнь. И это очень грустно! Что самое печальное, это ведет к деградации Японии, у которой мало природных ресурсов.

Что я сделала

Чтобы исправить эту грустную ситуацию, я продолжила писать ту серию статей. В 2005 г. мы с коллегой раскритиковали странную систему, которая существует в старших классах японских школ. Дело в том, что с 16 лет школьников разделяют на два потока: естественнонаучный (Rikei) и гуманитарный (Bunkei). И мы написали о том, что такое разделение не только вредно для будущей карьеры школьников, но еще и ведет к тому, что люди вырастают научно неграмотными. Мы провели опрос среди старшеклассников (опросили 1514 человек в 15 школах), и примерно половина из них высказалась против этого разделения.

Мы подчеркивали, что такая система подходит только для того, чтобы сдавать экзамены в университет, но она абсолютно не годится для подготовки думающих граждан, которые в состоянии иметь свое мнение по научным вопросам и контролировать развитие науки и технологий. В ответ на нашу статью Японская федерация бизнеса («Keidanren» -это организация, состоящая из ведущих частных компаний Японии) сделала запрос в правительство с тем, чтобы эту школьную систему отменили к 2007 г.

После того, как на основе наших статей мы опубликовали вторую книгу, меня пригласили выступать перед старшеклассниками, чтобы я рассказала им, как лучше сделать выбор между естественнонаучным (Rikei) и гуманитарным (Bunkei) направлениями. Правительство назначило меня членом нескольких советов по научному образованию, трудовым ресурсам и инвестициям в научные исследования.

Я всегда говорю: самое главное, что можно сделать для поддержания науки, — это вкладывать ресурсы в молодых людей, которые могут изменить будущее. Еще я говорю о том, что необходимо взаимодействие между наукой и обществом, чтобы широкая общественность знала о пользе науки и о положении ученых.

Хорошим примером стал 2002 год, когда два японца получили Нобелевские премии — по физике и химии. Коити Танака (химия) был инженером, работающим в частной компании (Shimadzu Corp.), и у него даже не было степени PhD. В мгновение ока он стал самым известным инженером страны. Он вдохновил многих других инженеров. Многие матери теперь хотели, чтобы их сыновья стали инженерами!

Господин Танака изменил имидж людей Rikei. Я поехала с ним в Стокгольм освещать церемонию вручения Нобелевских премий и написала о нем много статей, потому что все японцы хотели знать, чем он занимается, что сделал и что теперь чувствует.

Чтобы наладить коммуникацию между наукой и обществом, в 2004 г. я начала вести блог. В день его стали посещать до 5000 человек. Я думаю, это хороший результат. Летом 2006 г. Японская ассоциация журналистов, пишущих о науке и технологиях (Japan Association of Science and Technology Journalists, JASTJ), присудила мне награду как лучшему научному журналисту года — за рубрику «Rikei Hakusho» и блог.

Я даже и не думала, что то, что я делаю, произведет такую революцию в сообществе научных журналистов. Но это действительно было так. Ведущий церемонии сказал, что я открыла новые горизонты научной журналистики. А я просто делала то, что мне хотелось.

После этого я работала всё больше и больше. Я поняла, что такая журналистика востребована... Я была убеждена, что роль связующего звена между наукой и обществом очень важна и в ближайшем будущем она будет иметь большое значение для общества.

Побег

В 2007 г, перед Новым годом, я решила уехать из Японии. Я поговорила с моим боссом, и он согласился. В сентябре я поехала в Лондон.

Основной целью моего творческого отпуска было ознакомиться с курсом «science communication» в Имперском колледже Лондона (Imperial College London) — ведь он раньше всех стал готовить студентов по этому направлению (20 лет назад... вообще-то не так уж и давно). Я стала приглашенным научным сотрудником и изучала систему обучения и дальнейшую карьеру выпускников. Я думала о том, что в Японии тоже хорошо бы выстроить такую систему, и я могла бы этому способствовать.

Во время моего пребывания в Великобритании я ходила в колледж три дня в неделю. Я ездила в окрестные британские города, чтобы принять участие в фестивалях науки (у Великобритании большая история проведения фестивалей науки, имеющих целью развлечь широкую публику).

На самом деле я отдыхала и восстанавливалась. Летом 2008 г. я вернулась в Японию.

Снова много работы

В сентябре 2008 г. я вернулась в секцию «Наука и окружающая среда». Я снова включилась в проект «Rikei Hakusho» как рядовой журналист и стала делать многое для того, чтобы наладить диалог науки и общества.

Например, этой осенью я была в числе организаторов двух фестивалей науки — в Токио и Хоккайдо. Кроме того, меня сделали членом рабочей группы по составлению 4-го правительственного опорного плана по науке и технологиям. Этот план — что-то вроде политической конституции в области науки, которая вступит в силу в 2011 г. Я очень рада тому, что план включает в себя налаживание диалога между наукой и обществом и поощрение людей, которые этим занимаются.

Меня до сих пор приглашают читать лекции в школах, университетах и на встречах ученых. Я преподаю «science communication» в двух университетах (Васэда и Тояма).

Хорошие новости

В сентябре 2009 г. в Японии случилось историческое событие. Премьер-министром был избран Юкио Хатояма, который раньше работал в науке, в области прикладной математики. Он получил степень PhD в Стэнфордском университете. То есть, наконец-то, у нас в Японии появился лидер с научным прошлым!

Своим заместителем он назначил господина Наото Кана, который учился на отделении прикладной физики. Кроме того, у нашего министра образования и науки — господина Татсуо Кава-баты — тоже научное прошлое. Вот здорово!

Объясняется всё это просто: прежняя партия власти (Либерально-демократическая партия, LDP), проиграла выборы, и после 60 лет пребывания у власти ей пришлось уступить бразды правления оппозиции.

У новой партии, имеющей большинство в правительстве (Демократической партии Японии, DPJ), нет предвзятых традиций. На роль лидера назначили того человека, который лучше всего для этого подходит. Мне кажется, это — своего рода революция, которая полностью изменит японское общество!

В дополнение к своему тексту Юкико Мотомура ответила на несколько вопросов «Троицкого варианта».

- Как Вы думаете, как сократить разрыв между естественнонаучным и гуманитарным знанием? Что Вы можете сделать для этого как журналист?

- Во-первых, я думаю, надо реформировать школьное образование. Во-вторых, университеты должны реорганизовать свои факультеты. Например, студент, который хочет изучать окружающую среду, сталкивается с тем, что это -междисциплинарная область, и он не может выбрать какой-то один факультет.

А как журналист я просто должна больше работать! Чтобы людям захотелось читать новости про науку, эти новости должны быть интересно написаны и просты для понимания. Нужно уметь рассказывать научные истории (но только правдивые).

- Вы опубликовали три книги, и все они стали популярными. Как Вы думаете, почему?

- Первая книга — Rikei Hakusho -опубликована в 2003 г., она посвящена ситуации с учеными и чиновниками, которые имеют естественнонаучное образование. их можно назвать невоспетыми героями. Вторая книга — Rikei Hakusho-2 (2008 г.) — о делении на гуманитарные и естественнонаучные классы в старшей школе и о людях, которые не стали работать в науке, хотя и изучали естественные науки в университете. И третья книга — Rikei Hakusho-3 (2009 г.) -о конкурентоспособности Японии в области науки и технологий. Мы с беспокойством отмечали, что Японию уже обгоняют Китай и Индия, и если правительство ничего не будет делать, то скоро мы совсем от них отстанем.

Почему они стали бестселлерами? Я думаю, потому, что таких книг раньше просто не было. Мы встретились и поговорили с тысячами людей, чтобы получить представление о ситуации с наукой в Японии. Делать такие книжки довольно сложно. Многие нас цитировали.

Интересно, что нашими читателями были далеко не только те, кто интересуется именно наукой. Многие интересовались образованием, будущим Японии, научной политикой, а еще среди читателей были люди, которые просто хотели узнать о науке побольше. Эти книжки — хороший путеводитель по науке.

- Что самое сложное в Вашей работе?

- Во-первых, то, что работы очень много! Во-вторых, очень мало людей занимаются тем же, чем я. (Надеюсь, кто-нибудь придет на мое место.) В-третьих, как научному журналисту мне иногда очень сложно писать о каких-то вопросах, по которым наука еще не пришла к единому мнению. Проблема в том, что большинство читателей думают: в науке все либо черное, либо белое. А на самом деле, мы даже не знаем, существует ли глобальное потепление!

Подготовила

Карина Назаретян

Денис Тулинов

Рубрика: Исследования

Неврологи смогли войти в контакт с пациентом в вегетативном состоянии

Люди, в результате травмы получившие серьезные повреждения головного мозга, впадают в кому и потом выбираются из нее с разным успехом. Часть пострадавших надолго или навсегда остается в вегетативном состоянии (ВС). Такие пациенты не откликаются на обращенные к ним слова, звуки, прикосновения, не фокусируют взгляд на движущихся предметах и ничем не обнаруживают сколько-нибудь осмысленного восприятия действительности. Казалось бы, в попытках установить с ними контакт нет никакого смысла — по медицинским критериям у таких людей отсутствует сознание. Пациентов в ВС иногда даже называют «овощами».

Похоже, в ближайшее время эти представления ждет пересмотр. Ученые впервые показали, что контакт по крайней мере с некоторыми вегетативными больными возможен. В первых числах февраля 2010 г. неврологи из университетов Кембриджа и Льежа опубликовали отчет об эксперименте, который войдет в историю как первый успешный опыт общения с пациентом, попавшим в категорию «овоща».

* * *

Диагностирование вегетативного состояния требует особой тщательности и остается одной из труднейших практик в медицине. Во время тестирования больного требуется отличать рефлекторные реакции тела от произвольных движений, порою еле заметных. Если последние удается обнаружить, пациент переводится в статус «минимального сознания» (minimally conscious state). Когда человек никак не отвечает на внешние стимулы, не может даже моргнуть по просьбе врача, ему присваивают вегетативный диагноз. Вегетативное состояние предполагает, что сознание у такого человека отключено.

Этот вывод обоснован многолетней практикой, но по ряду причин он не дает 100 %-ной уверенности. У пострадавшего мозга могут быть нарушены связи с моторными нейронами, тогда его команды мышцами выполняться не будут. Больной может находиться в частичном сознании, но не в силах целенаправленно пошевелить какой-либо частью тела. Невролог Адриан Оуэн из университета Кембриджа долго изучал различные нарушения сознания вследствие травм и убедился в сложности интерпретации поведенческих тестов. Он задался целью разработать канал связи, которым смогли бы воспользоваться вегетативные пациенты, чтобы сообщить о своем действительном состоянии. Оставалось придумать сигнал, который может подать больной, не имеющий внешнего поведения.

Оуэн исходил из посылки, что человек, потерявший связь с телом, по-прежнему способен управлять собственными мыслями. Определенная мыслительная деятельность, даже не проявляемая в моторной активности, должна сопровождаться специфичной активностью нейронов. И эту активность можно зарегистрировать. Было известно, что у здоровых людей выполнение различных задач на воображение вовлекает в работу разные участки мозга. Например, представляя интенсивные движения конечностями, человек возбуждает так называемую дополнительную моторную область, а при мысленном ориентировании в пространстве у него активизируется гиппокамп. Оуэн взялся предложить подобную задачу пациенту, находящемуся в вегетативном состоянии.

В 2006 г. в журнале Science появился короткий отчет об эксперименте, в котором женщину с диагнозом ВС попросили мысленно представить две различные ситуации. В одном случае ей надлежало воображать себя играющей в теннис (моторная активность), в другом — обходить все комнаты своего дома, начиная с входной двери (ориентация в пространстве). Задания ей следовало выполнять в течение определенных промежутков времени, обозначаемых командами экспериментатора. Одновременно ученые сканировали ее голову методом функциональной магнитно-резонансной томографии. Последующий анализ данных показал, что характер возбуждения участков мозга пациентки не отличался от результатов здоровых людей, выполнявших те же задания на воображение.

Автором отчета были Оуэн с коллегами. По его мнению, наиболее вероятным объяснением обнаруженной активности мозга должно быть предположение, что женщина действительно слышала и понимала обращенные к ней просьбы и на самом деле воображала предложенные ситуации, как это делали добровольцы контрольной группы. Однако такой опыт требует крайней осторожности в интерпретации. Эксперимент поставил под вопрос выводы клинических тестов. Предположение, что вегетативный больной способен понимать обращенную к нему речь и точно выполнять инструкции, было достаточно сильным. Скептики подчеркивали, что нельзя исключать автоматическую, минуя сознание, реакцию на слова. Контраргумент Оуэна: как правило, такая реакция длится считанные секунды. В проведенном им исследовании активизация наблюдаемых зон мозга длилась полминуты, совпадая с промежутком времени между командами врача. Так или иначе неврологи получили первое свидетельство возможного присутствия сознания у вегетативного пациента. Тогда же стало ясно, что данная методика может лечь в основу попытки наладить с такими людьми настоящую коммуникацию.

На позапрошлой неделе журнал The New England Journal of Medicine опубликовал статью с описанием такого эксперимента. В исследование были вовлечены 54 пациента с диагнозом «вегетативное состояние» либо «состояние минимального сознания». Каждого из них просили выполнить два задания на мысленную визуализацию. В одном случае им полагалось представлять себя стоящими на одном месте и двигать рукой, отбивая летящий мяч. В другом — мысленно передвигаться по знакомому городу или дому, восстанавливая по памяти окружающую обстановку. Началом упражнения служила команда «теннис» либо «навигация». Спустя 30 секунд следовала команда «отдых», после которой визуализация должна прекращаться. Обе мысленные задачи состояли из пяти пар упражнение-отдых для каждого испытуемого. В ходе эксперимента ученые сканировали мозг пациентов методом функциональной магнитно-резонансной томографии. У пяти человек была обнаружена активность зон, связанных с моторной и навигационной деятельностью. Таким образом, эти люди продемонстрировали потенциальную готовность к коммуникации. Четверо из них, как ни странно, имели диагноз ВС.

Для опыта непосредственного общения был выбран один вегетативный больной — мужчина 29 лет, получивший серьезные повреждения головного мозга в результате автомобильной аварии. Вместе с 16 здоровыми добровольцами он должен был отвечать на простые закрытые вопросы путем модулирования активности своего мозга. Если он хотел ответить «да», его просили мысленно представлять игру в теннис, если «нет» — пространственную навигацию. В отличие от предыдущего опыта визуализация начиналась после нейтральной команды «ответ», по прошествии 30 секунд следовала команда «отдых». В общей сложности было задано шесть вопросов, среди них такие, как: «Вашего отца зовут Александр?», «Вашего отца зовут Томас?» или «Есть ли у вас брат?». Их предоставили родственники больного, причем исследователи заранее не знали правильные ответы.

Все 16 добровольцев контрольной группы прошли аналогичное испытание, и в 100% случаев путем фМРТ-сканирования ученые получили от них верные ответы на заданные вопросы. Это позволило убедиться, что такой метод коммуникации работает и позволяет эффективно различать «да» и «нет». Вегетативный пациент ответил подряд на пять вопросов. Анализ активности его мозга показал, что во всех случаях он ответил правильно. Шестой вопрос остался без ответа: соответствующей активности в нужных участках обнаружить не удалось. На этот счет можно предположить ряд причин: мужчина мог заснуть, не расслышать вопроса, утратить сознание либо решить не отвечать.

Итак, на этот раз Оуэн с коллегами не только подтвердили предыдущий результат, обнаружив уже пятерых человек, демонстрирующих мысленную активность в ответ на обращение к ним, но и впервые установили осмысленный контакт с человеком, находящимся в вегетативном состоянии. Новые данные слишком трудно будет объяснить случайным совпадением данных либо бессознательными автоматическими реакциями. Чтобы ответить на пять вопросов, больной должен был понимать обращенную к нему речь, улавливать смысл инструкций, помнить, что такое теннис и как выполнять движение. Ему надлежало не только извлечь из памяти автобиографические факты, но и правильно сопоставлять свой ответ с подходящей мысленной визуализацией. «Я думаю, мы можем быть вполне уверенными, что он находился в сознании, — говорит Оуэн. — Ему надо было задействовать слишком много когнитивных способностей». Это тем более примечательно, если учесть, насколько поврежден был мозг, отвечавший на вопросы. На сканах хорошо виден размер дефектов и гидроцефалии.

Один из соавторов работы, д-р Мартин Монти, признается: «Тот факт, что пациент смог общаться с учеными, используя свою мозговую активность, показывает, что этот метод может быть использован для решения важных клинических вопросов. Например, у пациентов, находящихся в сознании, но которые не в состоянии двигаться или говорить, можно будет спросить, чувствуют ли они боль. Это позволит врачам решать, в каких случаях использовать обезболивающие средства».

Уже сейчас неврологи думают над тем, чтобы приспособить для коммуникации более дешевую и простую методику на основе ЭЭГ. Это позволит в будущем тысячам людей, оставшихся без всякой связи с внешним миром, сообщить о своем состоянии. Пожалуй, практическое значение эксперимента шире, чем предрекает Монти. Вопросы, задаваемые таким пациентам, могут касаться не только их текущего самочувствия. Рано или поздно придется столкнуться с соблазном спросить их о желании подвергнуться эвтаназии, и в этом случае надлежит быть предельно аккуратным. Пока невозможно судить, достаточно ли осознанности демонстрируют отвечающие, чтобы быть способными принимать подобные решения.

Нет сомнений, со временем специалисты больше узнают о когнитивных и эмоциональных возможностях вегетативных больных и людей, находящихся в состоянии минимального сознания. Теперь у медиков появился инструмент, с помощью которого станет доступен субъективный мир пациентов. Тщательно подобранные вопросы и более совершенные методы сканирования предоставят информацию, которую невозможно получить традиционными способами. Для самих пострадавших это означает повышение качества жизни и, в конечном итоге, эффективности лечения. Вероятно, в не столь отдаленном будущем ограничения закрытых вопросов будут преодолены, когда с помощью специальных интерфейсов больные смогут самостоятельно составлять фразы. В этом смысле сейчас неврология находится в самом начале пути. И пока нет никакой возможности узнать, почему не последовало ответа на шестой вопрос.

Денис Тулинов

(2006) «Detecting Awareness in the Vegetative State» — Science, doi: 10.1126/science.1130197

(2010) «Willful Modulation of Brain Activity in Disorders of Consciousness» -The New England Journal of Medicine, doi: 10.1056/NEJMoa0905370

Иллюстрации с сайта Адриана Оуэна http://web.me.com/adrian.owen/site/

Ревекка Фрумкина

Рубрика: Авторские колонки

Ревекка Фрумкина

Один из моих постоянных корреспондентов из числа работающих «там» прислал мне любопытную статью из интернет-версии газеты Academe (www.aaup.org/AAUP/pubsres/academe/2010/JF/feat/schie.htm). Это издание является органом американской ассоциации университетской профессуры и научных работников (academics; в отсутствие адекватного перевода этого слова приходится говорить о сотрудниках университетов в отличие от студентов).

Публикация эта (авторы — Londa Schiebinger и Shannon K. Gilmartin) касается прежде всего положения женщин-ученых, вынужденных совмещать «дом» и свойственный практически любому серьезному научному сотруднику неограниченный рабочий день.

Признаюсь, я привыкла считать, что проблема дом vs наука сугубо острой является преимущественно у нас (в моих мемуарах «О нас — наискосок» (1997) даже есть небольшой раздел «Женщины в науке»). Мне представлялось, что на Западе — впрочем, о тамошней повседневности я до начала 90-х имела сугубо книжные представления — женщина не стоит перед таким жестоким выбором, прежде всего благодаря упорядоченности быта.

Отчасти так оно и есть, но именно отчасти, хотя наиболее серьезная часть проблемы — на кого оставить детей, пока мать работает, по крайней мере в университетских кругах США и Австралии, решена за счет Day Care Centres, которые есть при любом большом учебном заведении.

Однако Academe оценивает общую нагрузку занятой в науке женщины как чрезмерную. В «семейных» парах (любопытно, что речь везде идет не о супругах, а о парах, живущих вместе и ведущих общее хозяйство, что по-английски передается как partnered women/men) на долю женщины-ученого в среднем приходится 54 % времени, затраченного на приготовление пищи, стирку и уборку, тогда как на долю мужчины — только 28%. По данным Academe, в переводе на «чистое время» выходит, что, например, в Стэнфорде вдобавок к почти 60-часовой рабочей неделе (а вы все еще мечтаете там трудиться? — РФ.), женщина еще 10 часов в неделю варит, стирает и убирает, тогда как мужчина тратит на это не более 5 часов.

Справедливо ли это? Хорошо ли, что нобелевский лауреат Кэрол У. Грейдер (кстати сказать, согласно Википедии, мать двоих детей-подростков) узнала о своей Нобелевской премии 2009 г. за открытие теломеразы за стиркой? Разве таково должно быть разумное использование человеческого капитала?

Собственно, основной пафос статьи именно в этом. И если вы думаете, что сказанное выше — это ламентации феминисток, то вы заблуждаетесь. Это выводы из данных большого социологического обследования, проведенного стенфордским Институтом гендерных исследований Клеймена (Clayman Institute for Gender Research) в тринадцати ведущих исследовательских университетах США, где было обследовано 1222 респондента из числа ученых — членов семейных пар (т.е. partnered в указанном выше смысле).

Получилось, что в среднем для поддержания нужд семьи указанной категории граждан требуется 19 часов в неделю. Так, может быть, говорит директор Института Клеймена Лонда Шибингер, государству стоит задуматься над тем, чтобы граждане, столь ценные для социума в целом, получали какую-то поддержку? Например, пусть университетская администрация платит кому-то за стирку и стрижку газонов, а Кэрол Грейдер в это время сможет просто отдохнуть. Ну, не только она, разумеется.

Обратите внимание, что вместо разговоров о равноправии, апелляции к совести мужчин и прочих фиоритур феминистского дискурса типичная для американских дискуссий склонность к конкретике приводит к таким, например, соображениям. Бюджет любой приличной лаборатории — это миллионы долларов. Тем более бессмысленно платить солидные деньги человеку, слишком перегруженному домашними делами, чтобы полностью вкладываться в науку. Следует должны открыто говорить о безусловной социальной ценности труда беби-ситтеров, уборщиц, специалистов по мелкому ремонту и т.п., всячески легализовать эти виды услуг, потому что общество в целом только выиграет от того, что женщины-исследователи не будут разрываться между работой и домом.

К тому же уменьшится объем нелегально оплачиваемых услуг. Согласно данным того же опроса, женщины чаще, нежели мужчины, готовы нанять кого-либо себе в помощь, даже если речь идет о мужчинах, занимающих более высокое положение в университете.

Любопытно, что в тех семьях, где жены не работают, на их долю приходится 76 % домашнего труда, а в тех редких случаях, когда дома остаются мужчины, все равно значительная часть домашних дел выпадает на долю женщин. Правда, ученые мужи при ученых женах нередко любят готовить — таковых 41 %. Зато если жена просто где-то служит, то ученый муж занят лишь на 33 %, тогда как женщине-ученому никакой поблажки не будет: работающий вне науки муж взвалит на ученую супругу 61 % работы по дому.

Иными словами, даже относительное равенство наблюдается лишь там, где оба партнера принадлежат к академической среде. Но и здесь детьми занимаются преимущественно матери (54 против 36 % времени отцов). В итоге уменьшаются и шансы женщины с маленьким ребенком на получение «постоянной позиции» (tenure); соответственно многие молодые и способные женщины сомневаются в самой уместности выбора для себя научной карьеры.

Оно и понятно, если 60-часовая рабочая неделя является «нормой»; а в периоды «пиковой» нагрузки, по словам Лоренса Саммерса, бывшего президента Гарварда, случается работать и по 80 часов в неделю. Как заметил один ученый-химик из числа опрошенных, сама по себе многочасовая занятость вовсе не гарантия подлинной творческой продуктивности.

Сергей Попов

Рубрика: Бытие науки

Одним из лауреатов премии Президента для молодых ученых стал Алексей Бобровский, старший научный сотрудник химического факультета МГУ. Алексей известен не только как химик, но и как музыкант (он играет на ударных: www.myspace.com/alexeybobrovsky) и как блогер (ratamaque.livejournal.com). Но вопросы корреспондента ТрВ-Наука Сергея Попова касаются только науки.

- Алексей, Вы занимаетесь экспериментами с жидкими кристаллами. Насколько случайным или осознанным был этот выбор? Работали ли Вы по другой тематике?

- Точнее и обобщенно можно сформулировать так: я синтезирую и исследую жидкокристаллические полимерные системы. Почему именно «полимерные системы», а не просто «полимеры»? Дело в том, что в круг объектов исследования входят также композиты типа жидкий кристалл (обычный, низкомолекулярный) плюс полимер.

Как ни странно, но полимерами и жидкими кристаллами я увлекся очень давно, еще в школе. У меня дома была неплохая лаборатория. Мама тогда работала в лаборатории Элементного завода (г. Елец) и часто приносила мне списанные или ненужные реактивы и посуду. У меня были даже аналитические весы! Я синтезировал и полимеры. На одной всесоюзной олимпиаде по химии я даже делал доклад с интригующим названием «Полимеризации стирола в присутствии перекиси ацетона в качестве инициатора». Для нехимиков поясню: перекись ацетона — мощнейшее и непредсказуемое взрывчатое вещество.

К жидким кристаллам интерес возник еще в школе, после прочтения замечательной книги А.С. Сонина «Кентавры природы». Я тогда и мечтать не мог, что через 6 лет мою дипломную работу будет рецензировать автор этой книги!

У меня не было сомнений насчет того, куда поступать, — химфак МГУ. Сразу же выяснилось, что на химфаке есть кафедра высокомолекулярных соединений и, более того, лаборатория, в которой занимаются жидкокристаллическими полимерами. В ней я работаю уже 18 лет, и это мне вполне нравится. Эта область, наука о жидкокристаллических полимерных системах, весьма обширна. Кроме того, если лет 5 назад я много занимался синтезом, то сейчас почти все время занимаюсь изучением оптических и фотооптических свойств, т.е. работа намного ближе к физике, чем к химии.

- Как Вы считаете, насколько на этапе аспирантуры и ранее человек должен быть свободным в выборе темы исследования?

- Если тема не бредовая и выполнима в разумные сроки, то я только приветствую самостоятельный выбор. Но, к сожалению, инициативных, способных сформулировать новую тему студентов и аспирантов очень мало.

- Своим студентам Вы даете задачи, исходя из их запросов?

- Я всегда стараюсь понять, что интереснее студенту на конкретном этапе обучения и научной работы: синтез, исследования структуры жидкокристаллических фаз, фотохимия и т.д. Но чаще всего, повторюсь, им просто все равно, они не в состоянии четко осмыслить, что им нужно.

- Алексей, химия — химией, но Вы ведь еще и астроном-любитель. Как давно это началось? Не стоял ли выбор между химией и астрономией?

- Астрономия -мое первое увлечение. Классе в третьем-четвертом я нашел в «Науке и жизни» статью о том, как сделать телескоп из очковых линз. Мой первый телескоп был склеен из обрезков пластиковых канализационных труб. Затем появился заводской «Алькор» — 6-сантиметровый рефлектор.

Но интерес к химии, появившийся позже, все же оказался сильнее. Возможность что-то сделать своими руками, а не просто созерцать, переместила астрономию на второй план.

В годы обучения в МГУ почти не наблюдал. Причина проста — особо негде, московская засветка убивает небо. Но прошлой весной появилась возможность любоваться звездами в Подмосковье, на даче. Даже купил себе большой 30-сантиметровый ньютоновский рефлектор.

- Часто ли сейчас удается выбраться под звездное небо?

- К сожалению, не слишком часто. В основном из-за погоды: не радует наш климат ясным небом. Но Марсом во время противостояния все же недавно удалось полюбоваться. Очень красиво!

- В Вашей тематике по результатам экспериментов можно делать очень красивые изображения. Уделяете ли Вы существенное внимание визуальному представлению результатов?

- Такие изображения называют «текстуры» — наблюдаемые картинки в скрещенных поляроидах, определяемые двулучепреломлением, оптической активностью, характером дефектов в тонком слое жидкого кристалла. Это не только безумно красиво, но и часто позволяет определить тип и приблизительную структуру жидкокристаллической фазы.

- Обычно экспериментаторам живется труднее, чем теоретикам, из-за необходимости закупать приборы и материалы для исследований и т.п. Что является основной трудностью сейчас? Что, наоборот, хорошо?

- Эти трудности очевидны и неоднократно озвучены: отсутствие адекватного финансирования и избыточная забюрократизованность процедуры покупки. С реактивами иная проблема. Обычно деньги на них находятся, гранты РФФИ чаще всего достаточны для покупки необходимых нам реактивов. Но сроки поставки обескураживают: ждешь по полгода.

- На Ваш взгляд, что разумнее сейчас: увеличить долю конкурсного финансирования и совершенствовать экспертизу или стремиться достаточно «плоско» увеличить финансирование всех научных групп?

- На мой взгляд, в наших условиях общего скудного финансирования его «плоское» увеличение просто немыслимо и ни к чему толком не приведет. Разумеется, нужно совершенствовать экспертизу, привлекать для этого иностранных специалистов, отбирать и поддерживать в первую очередь только сильные исследовательские группы.

- Вы участвовали в самых разных грантовых конкурсах. В чем, Вам кажется, основные проблемы — как на уровне вынесения решений, так и на уровне использования гранта?

- По-моему, основная проблема — «непрозрачность» экспертизы.

- Сейчас стало чуть ли не модным писать «письма Президенту». Последнее появилось в феврале. А перед этим было Письмо 500 ученых, которое подписали и два прошлогодних лауреата государственных премий для молодых ученых. Однако кажется, что явных позитивных последствий таких писем нет. Стоит ли писать? Если не письма, то хотя бы статьи с предложениями и анализом?

- Думаю, что писать стоит. И письма, и статьи. Не вижу в этом ничего зазорного.

- Письма пишут чаще активно работающие ученые, с высокими для своих областей формальными показателями (цитируемость и т.п.). Но есть ощущение, что основные решения принимают (и посты занимают) совсем другие люди. Поможет ли российской науке обязательная ротация руководителей? Как отобрать хороших руководителей и экспертов?

- Иной раз, встречаясь с очередным «ляпом» больших академиков, я думаю, что М. Вербицкий прав: «самым разумным в России было бы разогнать Академию, аннулировать все научные звания, пригласить экспертную комиссию из западных ученых, назначить новые звания после переаттестации». Но это слишком уж жестоко, и я не склонен думать, что такое возможно в принципе.

Но что-то делать, конечно, нужно. Как я отметил выше, необходимо введение международной экспертизы. Начиная с написания и открытой публикации хотя бы авторефератов диссертаций на английском языке.

Привлечение иностранных ученых для рецензирования и в качестве оппонентов. То же самое необходимо проделать с грантами и проектами.

- Нужно ли стремиться заниматься научным мейнстримом, в смысле областями, где сейчас идет бурная работа и высока конкуренция, или же лучше выбирать свои исследовательские ниши, чуть вдали от «больших дорог»?

- В наших нелегких условиях бросаться в «мейнстрим», по крайней мере в моей области, означает все время безуспешно догонять сильные западные группы, обладающие прекрасным оборудованием, квалифицированными учеными, возможностью быстро закупать нужные реактивы и т.д. Поэтому я стараюсь выбирать задачи, которые по каким-то причинам не слишком затронуты, обойдены вниманием.

Но не только в этом причина. Я уверен, что шанс найти принципиально новое, сделать открытие куда больше именно в тех областях, что вдали от проблем, в которых «варится» подавляющее большинство исследовательских групп.

Максим Борисов

Рубрика: Новости науки

12 февраля 2010 г. в 18.23 мск с американского космодрома на мысе Канаверал был запущен ракетоноситель Atlas-5 с новейшей обсерваторией для изучения Солнца на борту. Космический аппарат SDO (Solar Dynamics Observatory, http://sdo.gsfc.nasa.gov/) весит больше трех тонн, размах его солнечных батарей составляет 6,5 м. За запуск отвечали специалисты Космического центра имени Годдарда (Goddard Space Flight Center, www.nasa.gov/centers/goddard/).

Новый аппарат открывает серию обсерваторий под общим названием Living With a Star («Жизнь со звездой», http://lws.gsfc.nasa.gov/lws_program/lws_program.htm), которая должна прийти на смену заслуженному, но порядком «поизносившемуся» спутнику SOHO (http://sohowww.nascom.nasa.gov/). Старт задержался на несколько лет, за это время в космос успели уйти аппараты-близнецы STEREO и солнечные обсерватории других стран.

Научная «оснастка» SDO состоит из трех основных инструментов: HMI (Helioseismic and Magnetic Imager), позволяющего изучать конфигурацию магнитных полей на Солнце, AIA (Atmospheric Imaging Assembly) — мультидиапазонной камеры для наблюдений за фотосферой светила, а также EVE (Extreme Ultraviolet Variability Experiment), работающего в ультрафиолетовом диапазоне.

Эти инструменты будут осуществлять непрерывный мониторинг Солнца, получая изображения в рекордном разрешении, отслеживать зоны активности, составлять карты выбросов ионизированного вещества и т.д. На Землю данные будут передаваться на скорости 130 Мбит/с. Получать их будут две 18-метровые антенны в штате Нью-Мексико, возведенные специально для этой цели. Все это позволит улучшить предсказания поведения Солнца и, как следствие, минимизировать вред, наносимый магнитными бурями.

Предполагается, что новый космический телескоп проработает на орбите не менее 5 лет, за это время SDO отследит половину 11 -летнего солнечного цикла.

М.Б.

Ирина Левонтина

Рубрика: Авторские колонки

Ирина Левонтина

Эту колонку я пишу, вернувшись с поминок. Умер удивительный ученый и чудесный человек Александр Борисович Пеньковский. За свою долгую жизнь он жил и работал в разных городах России, в последние лет семь — в Москве. Благодаря этому мы имели возможность наслаждаться личным общением с ним и его блестящими докладами, в которых глубина содержания сочеталась с артистизмом исполнения и слегка старорежимной профессорской речью. Его научный стиль был столь искрометным, что это подчас играло с ним злую шутку: многие, даже восхищаясь его трудами, говорили: это, мол, уже не совсем наука, а скорее эссеистика. А Александр Борисович огорчался, искренне недоумевая: почему наука должна быть обязательно сухой и скучной? Действительно, почему?

Недавно вышел сборник в честь 80-летия Пеньковского, и назван он был мандельштамовской строчкой «Слово — чистое веселье». А одно из самых тонких и любимых мною исследований Пеньковского посвящено словам радость и удовольствие. На поминках лингвист Т.М. Николаева вспомнила фразу, которую говорил ей ее отец: «От науки, Таня, не должно пахнуть потом». Он рассказывал об ученых XIX в., которые дрались на дуэлях, танцевали на балах, а потом шли в свои лаборатории, надевали белые халаты и делали великие открытия.

Тут я позволю себе отступление. Моя дочь учится играть на флейте. Однажды на уроке она еле дотянула до конца сложную музыкальную фразу. Педагог остановил ее словами: «Варя, Варя, без героизма!» Юная музыкантша кивнула и сыграла фразу еще раз, взяв в середине лишнее дыхание. Педагог опять остановил ее. «Вы же сказали, без героизма». — «Ну да, я имел в виду, что играть надо на одном дыхании, но так, чтобы не было заметно, что тебе трудно». Я это вот к чему. Про искусство все согласны, что труд и пот не должны быть видны. А вот в науке божественная легкость — редкость.

Широта научных интересов А.Б. Пеньковского поразительна, и это тоже немного несовременно. В той же речи на поминках Т.М. Николаева вспомнила и слова тоже уже покойного академика В.Н. Топорова: «Не надо путать ученого со специалистом». К А.Б. Пеньковскому подходит слово филолог в его этимологическом смысле: филология в буквальном переводе с греческого — любовь к слову.

Я меньше знаю работы А.Б. Пеньковского по фонетике и диалектологии, грамматике и пунктуации, больше - по художественной антропонимике и ономастике, семантике и истории русского литературного языка. Его книга «Нина» о языке пушкинской эпохи произвела своего рода переворот в науке. Речь вот о чем. Над нами до сих пор тяготеет миф о том, что современный русский литературный язык - это от Пушкина до наших дней. А если прочесть пушкинский текст внимательно, слово за словом, и каждое слово под лупой исследовать, тут-то и оказывается, что все не совсем так. И пушкинская старина — это не наша старина, и скука — не та скука, и досада — не совсем досада, и страсть — другая страсть. И нам только кажется, что мы все понимаем. Мы все понимаем не вполне верно.

Я хочу пересказать один из сюжетов Александра Борисовича. Сюжет сравнительно несложный, потому что связан он не с семантическими тонкостями (достоверное описание тонкостей слишком трудоемко и требует гораздо большего объема), а всего лишь с подробностями жизни. Сюжет на тему «Евгений Онегин» — энциклопедия русской жизни. Как все, наверное, помнят, в пятой главе Ленский везет Онегина к Лариным на именины Татьяны, уверяя, что там будет лишь маленький семейный праздник. Они, однако, попадают на огромный пир, да еще Татьяна при виде Онегина чуть не падает в обморок. Раздосадованный Онегин решает отомстить своему другу, заигрывает с легкомысленной Ольгой — а дело происходит за две недели до ее назначенной свадьбы с Ленским. В общем, как мы помним, все кончается трагически — дуэлью и гибелью Ленского. Все это, конечно, кажется вполне понятным. Однако мы плохо знаем бальные обычаи, поэтому кое-что мы, оказывается, недопонимаем. Итак, что происходит? Сначала Онегин закружил Ольгу в вальсе, потом протанцевал с нею мазурку. Ленский уже «сам не свой»: В негодовании ревнивом / Поэт конца мазурки ждет / И в котильон ее зовет. / Но ей нельзя. Нельзя? Но что же? / Да Ольга слово уж дала / Онегину. О Боже, Боже! / Что слышит он? Она могла... После этого Ленский сразу уезжает, уже не видя для себя иного выхода, кроме дуэли. Чтобы понять, что произошло, надо знать, что бал всегда проходил по определенному сценарию: он открывался полонезом — торжественным танцем-шествием, за которым следовали вальс, мазурка, французская кадриль и котильон. На домашнем празднике у Лариных торжественного полонеза не было, бал начался прямо с вальса, который Онегин уже танцевал с Ольгой — и дальше он от нее не отходил. Уехал же Ленский после отказа Ольги танцевать с ним котильон. Вот тут и надо учесть, что же такое котильон. Во-первых, это всегда последний танец, эпилог бала. Онегин, приглашая Ольгу на котильон, и Ольга, обещая котильон Онегину, не могли не сознавать, что тем самым они лишают Ленского не только котильона, но и последней надежды на бальную близость с Ольгой в этот вечер вообще. Мало того, котильон — это не просто последний, завершающий бальное празднество танец. Это веселый и радостный игровой танец, самый непринужденный и шаловливый! Там есть и «фигуры с шутками, подавание карт, узелков, сделанных из платков, обманывание или отскакивание в танце одного от другого, перепрыгивание через платок высоко...». Не зная об этой особенности котильона или пренебрегая ею, мы не сможем понять, что значил котильон с Ольгой для Ленского, какие надежды он с ним связывал и чего он лишился. Мы не сможем также оценить всю глубину контраста между тем, чем мог бы быть котильон для Ольги, и тем «томительным» «тяжким сном», каким он для нее оказался! Но и это еще не все. Котильон, как свидетельствуют источники, был не только самым последним, завершающим бал танцем, не только самым веселым и радостным танцем бального празднества, но и самым долгим танцем. Он мог длиться от полутора до трех часов и долее, что было мукой для нетанцующих участников, но радостью и счастьем для влюбленных. Один из современников Пушкина недаром назвал котильон двухчасовой женитьбой. Когда мы читаем об Ольге, что бесконечный котильон / Ее томил, как тяжкий сон, мы понимаем, что Ольга скучала, но не представляем себе, что танец длился часа два. Не случайно Пушкин начинает котильон в пятой главе, а заканчивает — уже в шестой, притом что обычно границы глав не приходятся у него на середину эпизода. Так вот почему Ленский покинул бал. Остаться и долгие часы быть свидетелем того, как предатель-друг и изменница-возлюбленная танцуют, играют и радуются, казалось ему совершенно невозможным...

Лев Клейн

Рубрика: Авторские колонки

Лев Клейн

В портале интернет-журнала «Свободная пресса», в номере за 4 февраля 2010 г. мое внимание привлекла статья «Ученые доказали: цивилизация Европы зародилась в России». Это гордое утверждение выдвинула журналистка с говорящей фамилией — Ольга Тягнибеда. Текст был написан еще 3 января 2009 г., но редакция сочла сенсацию столь важной, что размещает статью прямо под названием газеты и сейчас, больше года спустя. Над статьей размещена цветная картинка, на которой голый дикарь, почему-то негр, обрабатывает камнем деревянную палку.

На эту статью полно ссылок в разных форумах, преимущественно патриотических, исторических и вообще образовательных. Правда, авторство обычно не указывают, видимо, фамилия отпугивает. А пугаться надо бы не фамилии, а уровня добросовестности, ответственности и компетентности.

«Группа ученых из России и Германии, — вещает Тягнибеда, — после многолетних исследований пришла к выводу, что именно Российская территория была колыбелью европейской цивилизации. Результаты новейших изысканий доказали, что человек современного европеоидного типа возник к 50–40-му тысячелетию до н.э. и изначально обитал исключительно в пределах Русской равнины, и только потом расселился по территории всей Европы». Далее журналистка ссылается на радиостанцию Би-би-си и исследования в лейпцигском Институте антропологической эволюции им. Планка.

Что же послужило основанием для этой журналистской сенсации? В 1954 г. под Воронежем, в знаменитом палеолитическом комплексе стоянок Костенки в урочище Маркина Гора, ленинградский археолог Александр Николаевич Рогачев обнаружил захоронение человека кроманьонского типа, т.е. ископаемого Homo sapiens, датируемого временем около 32 тыс. лет назад (в другом месте той же статьи журналистка приводит дату 28 тыс. лет назад). По облику антропологи распознали в нем близость к негроидной расе: прогнатизм (выступающие вперед зубы), очень широкий нос и т. п. Однако более тонкие детали говорили, что это не африканец, а субъект, более близкий папуасам (Синицын, 2003; Anikovich et al., 2007).

Человек 20–25 лет был похоронен не нагим. Как верно передает описания археологов журналистка, «по сохранившимся на останках рядам костных бус и песцовых зубов ученым удалось реконструировать одежду древних людей. В целом костюм представляется как глухая одежда арктического типа, состоявшая из кожаной (замшевой) или меховой рубашки типа малицы, надевавшейся через голову, кожаных же длинных штанов и сшитой с ними кожаной обуви типа мокасинов. Головной убор представлял собой шапку, расшитую песцовыми зубами». Орудий в погребении не было, но в культурном слое, в который было впущено погребение, были орудия ориньякской культуры — это ранняя пора верхнего палеолита.

Палеогенетики из России и Германии в Институте Планка, извлекшие из костей скелета образцы ДНК, пришли к выводу, что человек Маркиной горы принадлежал по своему генетическому коду к очень редкой митохондриальной (т.е. передаваемой по женской линии) гаплогруппе Y2, которая, однако, больше распространена в Европе, «нежели в других частях мира». Между тем, основное население Европы относится к гаплогруппе Н, которое заселило Европу, видимо, чуть позже. Из этого делается вывод, что население, к которому принадлежал человек Маркиной горы, было более ранним в Европе — от него-то происходит более значительная примесь гаплогруппы Y2 в Европе.

В населении этом были заметные расовые свойства негроидов, в более позднем таких явно не было (да и сейчас нет). Прибыло ли негроидное население в Европу из Подонья? Возможно, хотя вряд ли это был его первоначальный очаг. То, что эта гаплогруп-па характернее всего именно для Европы, — явная неточность. Эта гаплогруппа — ответвление группы U, южно-азиатской, — она представлена у японцев, корейцев и народов Юго-Восточной Азии. Генетическая близость папуасам — с этим согласуется и физический облик человека Маркиной горы. Вот всё, что можно сказать на основе исследований ДНК обнаруженных костей.

Толкование выводов ученых журналисткой — явная натяжка, чтоб не сказать резче. О негроидности скелета — молчок: сказано только, что в нем «обнаруживаются некоторые черты, характерные и для тропических групп». И для! Стало быть, прежде всего для европейских — вот новость! Журналистка говорит на основании Маркиной горы о происхождении именно человека «современного европеоидного типа». А знает ли журналистка Тягнибеда, что такое цивилизация? От Маркиной горы до появления какой-либо цивилизации — русской, индийской, даже египетской — больше 20 тыс. лет! Ставить вопрос о том, что кто-либо прибыл тогда из России, вообще бессмысленно. Не из России, конечно, поскольку ее тогда не было, но с территории нынешней России. Если оттуда прибыло в Европу негроидное население папуасского облика, то следы его в Европе (как, впрочем, и в нашей стране) слишком незначительны, чтобы можно было говорить о том, что вся европейская цивилизация связана именно с ним.

А вообще энтузиазм и гордость журналистки Тягнибеды по этому поводу очень вписываются в компанию воинствующих дилетантов, кликушествующих о победах русского оружия десятки тысяч лет назад, о русской рунице в палеолите, о происхождении всех языков мира из русского и т.п. «Россия — родина слонов» — лозунг, конечно, заманчивый, но уж больно смешной и запачканный.

Синицын А.А. 2004. Исследование памятников древнейшего этапа верхнего палеолита Восточной Европы. Раскопки стоянки Костенки-14 (Маркина Гора), Институт истории материальной культуры РАН.

Anikovich M. V. et al. 2007. Early Upper Palaeolithic in Eastern Europe and implications for the dispersal of modern humans. — Science, 315, 223.

Алексей Иванов

Рубрика: Исследования

Алексей Иванов

Примерно с таким заголовком была опубликована на сайте журнала «Подлинный климат» (Real Climate) заметка группы исследователей под руководством Джэймса Хансена (James Hansen) из Института космических исследований им. Годдарда при НАСА (Goddard Institute for Space Studies). После развернувшегося осенью 2009 г. «Климатгейта» (см. ТрВ 2009, № 43) климатологам приходится буквально отбиваться от обвинений в фальсификации данных, в том числе используя интернет-площадки. Вполне естественное сомнение, впрочем, возникающее у меньшинства исследователей климата, в том, что основная причина потепления связана с антропогенными выбросами СО₂ (врезка), во многих СМИ и умах обывателей трансформируется в неверие в существование самого глобального потепления. Немалый вклад в это неверие внес и 2009 год, ставший аномально холодным для большинства населенных территорий Северного полушария (рис. 1).

Итак, заметка Джеймса Хансена и др. [1] представляет собой ликбез о том, как измеряется глобальная температура, как усредняются данные и какие вариации температурных аномалий фиксируются в тех или иных регионах Земли. Мимолетно дискутируется правильность построения трендов глобальной температуры в Институте космических исследований им. Годдарда и в Отделе климатических исследований Хадлейского центра Университета Восточной Англии (Hadley Centre, University of East Anglia Climatic Research Unit). Да, того самого Отдела, который оказался в самом центре «Климатгейта».

По сути заметка Джеймса Хансена и др. [1] содержит несколько основных мыслей. Во-первых, нельзя судить о средней температуре всей Земли, наблюдая только за локальными и даже региональными вариациями температуры. Например, несмотря на аномально холодный декабрь в средних широтах Северного полушария, этот месяц оказался аномально теплым для полярных регионов (рис. 1). Это вызвано в свою очередь аномально высоким атмосферным давлением в полярных широтах, которое способствует обмену воздушных масс. Во-вторых, в начале прошлого — конце позапрошлого столетия не только средняя температура была ниже по всей

Земле (рис. 3, слева), но и региональные отрицательные температурные аномалии были гораздо сильнее (рис. 2). В-третьих, самым теплым годом на Земле был не 1998 год, как следует из анализа исследователей Отдела климатических исследований Хадлейского центра Университета Восточной Англии, а 2005 г. (рис. 3). Следовательно, последнее десятилетие не выпадает из общего тренда глобального потепления.

Таким образом, основной вывод Джеймса Хансена и его коллег [1] звучит следующим образом: «Последние три десятилетия на Земле происходит быстрое глобальное потепление. Утверждение, что в последнее десятилетие наша планета вошла в период похолодания, не имеет под собой оснований. Напротив, не находится какого-либо существенного отклонения от тренда последних трех десятилетий». Следовательно, ответ климатологов из НАСА на вопрос в заголовке звучит так: какого ляса так холодно? Потому что зима!

В статье [5], принятой журналом Science к печати (online-версия появилась 28 января 2010 г.), приводятся данные измерений концентраций воды в стратосфере. Оказалось, что период с 1980 по 2000 г. характеризовался ростом концентраций воды, а с 2000 г. — снижением. Несмотря на то, что концентрации воды в стратосфере необычайно малы (порядка 3–6 мкг/мл), даже незначительные вариации существенно влияют на глобальную температуру. Так, зафиксированное 10%-ное снижение концентраций в последнее десятилетие дает тот же эффект на снижение глобальной температуры, как дало бы 25%-ное сокращение концентраций СО₂ в этот же период времени.

[1] www.realclimate.org/index.php/archives/2010/01/2009-temperatures-by-jim-hansen/ (более поздняя версия этой статьи представлена в pdf файле, загрузить который можно по ссылке на этом сайте)

[2] www.niagarafallslive.com/Facts_about_Niagara_Falls.htm

[3] www.snopes.com/photos/natural/niagarafalls.asp

[4] http://urbanlegends.about.com/library/bl_niagara_falls_frozen2.htm

[5] Solomon S., Rosenlof K., Portmann R., Daniel J., Davis S., Stanford T., Plattner G. -K. Contributions of stratospheric water vapor to decadal changes in rate of global warming. Science, 2010, DOI: 10.1126/science. 1182488

Иван Экономов

Рубрика: Авторские колонки

Уважаемая редакция!

Очень много сейчас разных проблем, однако всегда можно найти и повод для радости. Для меня таким поводом является крепнущее возрождение духовности в России, флагманом которого выступает Русская православная церковь. И что особенно радостно, так это то, что духовность крепнет и в образованном сословии, в том числе среди руководителей, работников и студентов моего родного МГУ.

Конечно, спору нет, среди преподавателей и научных работников крепки еще насажденные коммунистической властью атеистические предрассудки. С детства мы привыкли воспринимать религию как опиум для народа, одурманиваемого эксплуататорскими классами, привыкли считать, что религию власти насаждают для того, чтобы обеспечить покорность народных масс. И мы полагали, что верить в бога могут только невежественные старушки, а библейские сказки о сотворении мира в корне противоречат научной картине мира. Прямо скажем, что и до сих пор у людей старшего поколения антирелигиозные предрассудки дают знать о себе. Вот совсем недавно убеленный сединами спикер Грызлов, вступая в научный спор с Академией наук по поводу открытий инноватора Петрика, возмутился работой комиссии РАН по лженауке, сравнив ее борьбу с лжеучеными с деятельностью инквизиции. До такой вот степени дискредитированы были в глазах советского человека церковные инстанции!

Но, коллеги, посмотрите вокруг: где вы видите мрачных священников с горящими глазами, пытающихся затащить кого-то на костер? С экранов на нас смотрят добрые, кроткие и умудренные жизнью лица священнослужителей. А святейший патриарх Кирилл -какой мудрый и активный деятель. Говорит как по писаному! А сколько крупных ученых было верующими людьми, да и сейчас порой такое случается. Сказать по правде, сам я пока не приобщился к вере: более логичной кажется мне эволюционная теория, а не теория о сотворении людей и животных. Но, конечно, это лишь моя точка зрения, которая может оказаться ошибочной и пасть под неумолимым напором фактов.

Но не будучи верующим, я не могу не признать полезности влияния церкви. Посудите сами: в какой удручающей духовной атмосфере живет современная молодежь? Жажда наживы, равнодушие, наркомания, алкоголизм, реальная политика. Как тут устоять неокрепшей душе без постоянного надзора и поддержки? Однако к каждому молодому человеку вертухая не приставишь, поэтому очень полезным для нравственного здоровья представляется такой взгляд, что все твои поступки фиксируются и оцениваются на небесах. А на земле за твоим духовным путем надзирает батюшка, уберегающий тебя от греховных и нехороших поступков. Опять же, молодежи свойственны страдания, бунтарство, скептицизм, глупая юношеская гордыня... Нет против этого лекарства лучше, чем смирение и покорность высшей воле!

Поэтому я отношусь к распространению религиозности положительно и большое уважение вызывает у меня позиция нашего ректора Виктора Антоновича, предложившего патриарху Кириллу в Татьянин день крепить сотрудничество МГУ и церкви. И трогает до глубины души поступок студентки Татьяны, предложившей проводить регулярные встречи студентов МГУ с патриархом, а также просившей поддержать студенческую инициативу об открытии университетского храма на Воробьевых горах. Деканы многих факультетов не остались равнодушными и тут же поддержали инициативу низов, предложив построить храм-часовню в честь Мефодия и Кирилла, дабы «создать условия, чтобы голос Русской православной церкви достиг университетской молодежи».

Не меньшее уважение вызывает у меня разумная и последовательная позиция нашего руководства в отношении церкви. Даже в суровую годину кризиса оно находит не только слова, но и бюджетные средства на дела духовные. А согласитесь, что с божьим словом и бюджетными средствами можно добиться гораздо большего, чем просто с божьим словом! Так, совсем недавно, в борьбе с богатыми иноземными конкурентами, Россия приобрела участок земли неподалеку от Эйфелевой башни, не пожалев двух с лишним миллиардов рублей. На этом участке, как метко заметил журналист «Российской газеты», будет построен город любви и веры — российский духовно-культурный центр, включающий православный храм и семинарию. Вот так и нужно действовать: духовные ценности должны стоять выше презренного металла! Такую страну никто победить не сможет.

Иван Экономов

Татьяна Пичугина

Рубрика: Бытие науки

Татьяна Пичугина (sciencewriter.livejournal.com), работающая сейчас в проектах Nanorf.ru, Nanoru.ru, Strf.ru, подготовила для ТрВ подборку интересных предложений научным журналистам и ученым, пишущим о науке. Мы надеемся, что эти анонсы станут постоянной рубрикой нашей газеты.

Пресс-служба Международного центра теоретической физики (Триест, Италия) приглашает на летнюю стажировку студентов-естественников, которым интересно писать о науке для широкой аудитории. Стажер будет общаться с учеными Центра и делать материалы для новостного выпуска, сайта и других изданий. Стажировка длится до двух месяцев и полностью оплачивается, включая проезд. Помимо научного образования кандидат должен иметь за плечами курсы по научной коммуникации.

Заявки принимают до 26 февраля 2010 г. См. подробности: http://pio.ictp.it/sum-mer-internship

* * *

Logan Science Journalism Program at the MBL — программа с 23-летней историей, через которую прошли сотни научных журналистов всего мира. Она предусматривает обязательную неделю лабораторных работ по выбору участника: он может либо изучать биомедицину в мае 2010 г. в Лаборатории морской биологии в Вудс Хоул, США, либо проводить полярные исследования на полевой станции «Тулик» на Аляске в июле 2010 г. По желанию можно остаться еще на неделю в Вудс Хоул или прослушать 7-недельный курс по морской биологии для студентов. «Полярников» ожидает более сложное продолжение: лучшие из них проведут месяц в Антарктиде, на станции «Палмер», в период с ноября по март 2010 г. Требования к кандидатам: опыт работы научным журналистом, редактором, продюсером не менее 2 лет, хороший английский. Фрилансеров рассматривают, но предпочтение отдают журналистам на штатной позиции. Приветствуют женщин и представителей нацменьшинств. Стипендия не предусматривает оплату проезда до США.

Заявки принимают до 1 марта 2010 г. См. подробности: www.mbl.edu/sjp/

* * *

Ocean Science Journalism Fellowship — полностью оплачиваемая стажировка в течение недели в Океанографическом институте в Вудс Хоул. Тем, кто желает погрузиться в океанологию поглубже, оплатят две недели.

Заявки принимают до 15 мая 2010 г. См. подробности: http://www.whoi.edu/page.do?pid=8887

* * *

The Middlebury Fellowships in Environmental Journalism

Каждый год 10 начинающих журналистов получают возможность работать над амбициозным проектом, который благодаря поддержке программы Мидлбери в Вермонте доводят до публикации или эфира. Участники программы встречаются два раза в год в США и получают 10000 $, чтобы вести исследования в течение года. Тема проекта должна быть связана с экологией. Журналисты из других стран приветствуются.

Заявки принимают до 15 мая 2010 г. См. подробности: http://www.middlebury.edu/administration/enviro/fellowship/

* * *

Стали известны дата и место проведения следующей Всемирной конференции научных журналистов — WCSJ-2011. Она пройдет в Каире 27–29 июля 2011 г., в отеле «Гранд Хайят». На сайте конференции http://wcsj2011.org/ скоро появятся черновая программа и call for proposals.

Узнать больше об этом профессиональном мероприятии можно на сайте прошедшей этим летом WCSJ-2010 в Лондоне www.wcsjnews.org/. Впечатления российского участника Карины Назаретян опубликованы в ТрВ (http://trvscience.ru/2009/07/21/pyat-dnej-nauki-v-londone/).

Организатор конференции -Всемирная федерация научных журналистов (http://wfsj.org/). Подробнее об этой организации см. № 12 ТрВ от 16 сентября 2008 г. (www.sci-entific.ru/trv/12N.pdf)

Последние полгода Татьяна Пичугина занимается увлекательнейшим делом - участвует в подготовке программы WCSJ-2011. «Впервые у России и стран СНГ есть шанс заявить о себе на крупнейшем профессиональном мероприятии, поэтому я разыскиваю научных журналистов, чтобы предложить их в качестве спикеров или модераторов. Если вы знаете подходящих людей, поделитесь, пожалуйста, контактами. Очень хотелось бы познакомиться с научными журналистами стран Азии бывшего СССР, Грузии, Армении», — отмечает она.

Если вы профессиональный научный журналист или популяризатор наук, вам интересно поделиться тонкостями своей профессии с коллегами и вы можете делать это на хорошем английском языке, напишите на адрес Т. Пичугиной (sciencejournalist@yandex.ru). Ее особенно интересуют спикеры по теме: секретность науки и как это приводит к ее изоляции в обществе.

Рубрика: Анонсы

24 февраля в 18.30 в Большой аудитории Политехнического музея пройдет лекция «Современные проблемы астрофизики: от темной материи до кротовых нор». Вглядеться в просторы Вселенной, попытаться раскрыть ее тайны и узнать о новейших космологических теориях приглашает доктор физико-математических наук, профессор, академик РАН Анатолий Черепащук.

Астрономические познания большинства обывателей ограничиваются школьным курсом астрономии. Еще меньше известно о достижениях в области астрофизики — науке, изучающей физические и химические свойства небесных тел. Между тем, в последнее время исследователи этой области шагнули далеко вперед. Анатолий Черепащук — известный астрофизик, директор Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга МГУ, заведующий кафедрой астрофизики и звездной астрономии физического факультета МГУ — уже давно занимается исследованиями по теории Большого взрыва, черных дыр и темной материи.