Она повесилась на цветочном крюке из светлого металла. Ввернутом в потолок и рассчитанном на нагрузку в сотню фунтов.[1]

Будь ее вес чуть больше, проклятая штуковина не выдержала бы, и она осталась бы жива.

Почти смешно вспоминать, что, всю свою взрослую жизнь зацикленная на полноте, она соблюдала строжайшую диету (ее рост был ровно пять футов),[2] отчаянно сражаясь за то, чтобы не превысить девяноста восьми фунтов. Увы! Такова жизнь.

А теперь она была духом. И ее дух сонно размышлял над этой проблемой, чувствуя легкие покалывания, будто затекли конечности.

Хотела ли она снова оказаться живой? Дух заколебался…

Ей было трудно вспомнить собственные ощущения. Она смотрела на свою жизнь словно со стороны, как смотрит ныряльщик на яркий дневной свет сквозь мглистую толщу воды.

Подводный мир оказался для нее гораздо реальнее теперь, когда она стала его частью. В этом зыбком, сонном, искажающем перспективу царстве она была своя — надолго ли?

Она не знала. Время ничего не значило для нее. С тех пор, как умерла.

С того самого момента, когда поставила ногу на холодный металл стола и нейлоновая петля обвилась вокруг ее шеи. Когда ощутила удушье, судорожно дернулась и пыталась, пыталась, пыталась набрать в легкие воздуха…

Ее память не будоражили чувства, пережитые в тот момент; теперь они всплыли с пронзительной ясностью: ужас, неверие, отчаяние.

Водная мгла прояснилась, и она на миг снова оказалась в той комнате, где умерла. Плавая под потолком, возле того самого цветочного крюка, который не подвел ее. Несмотря на его мрачную роль, никто так и не потрудился вывернуть крюк. Забытый, он все еще зазывно торчал из грязной известки.

Зачем она вернулась сюда? Что послужило достаточно важной причиной, чтобы вызвать ее из сонного дрейфа сквозь вечность?

Перед ее мысленным взором, как вспышка, сверкнуло лицо. Лицо красивого мужчины со светлыми волосами. А за ним еще одно, смуглое, с грубой кожей.

Вслед за лицами всплыло имя. Ее имя в оконченной жизни: Диди.

Диди. Она была мертва, но она вернулась. Вернулась не живой, но наделенной сознанием.

Вернулась не бесцельно. Теперь она знала, что все имеет свое предназначение.

И пока эта цель оставалась скрытой от нее, она проплыла через потолок в нескончаемую ночь, готовая терпеливо ждать.

Туалеты были загажены. Особенно мужские. Удивительные все-таки создания эти мужики — вечно они промахиваются мимо цели.

Саммер Макафи с отвращением поморщила нос и, стараясь не думать о том, для чего именно она опустилась на четвереньки, принялась яростно оттирать кафель щеткой. Чем скорее она закончит, тем быстрее выкатится отсюда.

— Я не зна-а-ю больше счастья… — Работая, Саммер вполголоса напевала двадцатилетней давности шлягер «Роллинг стоунз». Она фальшивила. Ну и что? Рядом ведь ни души. О том, чтобы захватить с собой на работу портативный магнитофончик, нечего было и думать, так что ей не оставалось ничего другого, как радовать себя собственными, отнюдь не музыкальными способностями. Правда, это не очень-то развлекало. Несмотря на воображаемую компанию легендарного Мика, она чувствовала себя здесь не намного уютнее, чем лошадь, привязанная в стойле, полном слепней.

— Я не зна-а-ю…

Очередной протяжный скрипящий звук откуда-то из-за закрытой двери мужского туалета заставил Саммер почти вздрогнуть. Она бросила тревожный взгляд через плечо. Наверное, уже в десятый раз за последние четверть часа. Только все напрасно. Испарения лизола в этой тесной комнатке были настолько густыми, что и дышать-то с трудом удавалось, не говоря уже о слезах, застилавших ей глаза. Возможно, она переборщила с этим лизолом, но в мужском туалете чересчур уж было грязно.

Однако Саммер могла все же разглядеть, что дверь мужского туалета плотно закрыта. А что там за дверью — предпочитала просто не думать. Откуда бы ни шел этот скрип (да и ничего, ведь зданию больше ста лет), вреда от него не будет. Для ее отчаянно борющейся за выживание фирмы по уборке помещений «Хармон бразерс» (сеть похоронных бюро) — один из самых главных клиентов, и она не собирается терять его из-за каких-то дурацких фантазий. Ее никчемная субботняя ночная бригада уже повторно в этом месяце не вышла на работу. И почему она не рассчитала их в первый раз? А найти еще кого-то убираться в главной конторе «Хармон бразерс» за такой короткий срок она никого не смогла. Все! Дальше ехать некуда. Это уже не первый случай, когда ей приходится делать всю работу самой. Если говорить по правде, то с самого основания предприятия «Свежая маргаритка» Саммер была единственным работником (хотя и не признавалась себе в этом) — и главным распорядителем, и главным бухгалтером, и начальником отдела спроса, и уборщицей. Все в одном лице.

Конечно, то, что рабочим объектом являлось похоронное бюро, не должно было иметь значения — во всяком случае, для профессионала, каковым она себя с гордостью считала, — но, увы, все же имело. Было два часа ночи, она валилась с ног от усталости, а ее воображение вдруг не на шутку разыгралось.

В соседней комнате, точнее, в комнатах, лежали трупы, три трупа, аккуратно уложенные в гробы, готовые к завтрашним похоронам. И еще один, под простыней в гримерной.

Саммер обнаружила, что ей как-то не по себе находиться в столь ранний (или, скорее, поздний) час одной в темном пустом здании по соседству с мертвецами.

Главное — не распускаться. Саммер подавила дрожь и заставила себя сосредоточиться на работе. Между унитазом и стенкой всегда самое грязное место.

— …не кончается ненастье,

Но я стараюсь,

Я стараюсь,

Я ста…

Скрип. Скрип.

Саммер едва не прикусила язык на последнем «стараюсь». Откуда этот звук? Снова бросив на дверь тревожный взгляд, она вдруг осознала, насколько смешно выглядит. Ладно, пусть сейчас глухая — нет, это слово нехорошее — глубокая ночь, пусть она одна в этом отреставрированном особняке викторианской эпохи, ныне похоронном бюро, расположенном посреди раскинувшегося на шестьсот акров кладбища, одна с четырьмя трупами, и пусть это нагнало на нее страху. Но стоит только трезво оценить ситуацию, и все будет нормально. Мертвецы не причинят ей вреда, а больше никого здесь нет.

— Я единственная живая душа во всем этом чертовом доме, — произнесла Саммер вслух, но тут же скорчила гримасу, поняв, что чувство одиночества не улучшило заметно ее настроения. Куда больше ей помогло бы присутствие еще одного живого существа.

Закончив наконец с третьим, и последним, туалетом, она со вздохом облегчения выпрямилась и бросила свою щетку в стоящее рядом пластмассовое ведро. В абсолютной тишине та шлепнулась оглушительно громко.

Саммер вздрогнула, но этот шлепок никого бы не мог здесь побеспокоить. Снова воцарилась тишина.

«Скорее всего, именно тишина и действует на нервы», — решила Саммер, не в силах отделаться от ощущения, что тысячи невидимых ушей слушают ее, а тысячи невидимых глаз следят за ней.

— Я не знаю больше счастья… — На этот раз песня была не более чем бравадой, и мелодия быстро замерла. Чтобы стряхнуть сковавшую ее тревогу, Саммер ухватилась за «Роллингов», как утопающий хватается за соломинку. Не соответствующая месту музыка потревожила, наверное, мир духов…

Господи, ну это же смешно! Она — взрослая тридцатишестилетняя женщина, не раз и не два доказавшая, что жизнь не способна сломить ее. Она пережила смерть одного из родителей, первую неудачу в карьере, кошмарное пятилетнее замужество, и не осталось ничего, что могло бы ее напугать. Она не боится никаких призраков.

Действительно не боится?

— Если по соседству у вас странное творится…

Мелодия «Охотников за привидениями», которая пришла вдруг на память, заставила на секунду улыбнуться. Возможно, для храбрости надо петь именно ее. Но Саммер решила, что и это ей не поможет. Кроме того, в контракте с «Хармон бразерс» было специально оговорено: сотрудники «Свежей маргаритки» будут вести себя в любых ситуациях по возможности с достоинством. Ее бригаде уборщиц не разрешалось брать с собой на работу даже приемник, и она не обратилась бы за помощью к «Роллингам», если бы не была так напугана этими странными звуками, на которые средь бела дня не обратила бы даже внимания.

Улыбка Саммер превратилась в сухую усмешку, когда она представила себе, как сейчас выглядит: нехилая женщина (рост пять футов и восемь дюймов), уже не первой молодости, в аккуратных брюках из черной синтетики, в белой нейлоновой блузке с закатанными рукавами — униформе «Свежей маргаритки» — и напуганная до смерти. Сверкая карими глазами, с разметавшимися прядями каштановых волос, прилипшими к потному лбу, с желтым ведром в руке, она шествует через ритуальный зал к выходу, во всю глотку распевая: «То за помощью к кому вам лучше обратиться?»

Пришлось признать, что, даже с ее точки зрения, картина не очень солидная. Но ободряющая. Очень ободряющая.

Скривив лицо, Саммер положила руку на поясницу и выпрямилась — оттирать кафельный пол на четвереньках не очень легкое занятие. Стянув с рук резиновые перчатки, она бросила их в ведро и нахмурилась, с неприязнью разглядывая свои ногти. Когда-то у нее были красивые ухоженные руки… Но это было давно, и теперь ей живется куда лучше, чего не скажешь о руках. Но самое ли важное в жизни — наманикюренные ногти?

Потянувшись за своими вещами, она уже забыла про ногти. Ей оставалось только украсить крышки унитазов фирменными наклейками «Свежей маргаритки», собрать инвентарь — и можно уходить.

Сознание того, что обязательства по отношению к «Хармон бразерс» будут выполнены, радовало ее. Ни на что меньшее она не согласилась бы. Надежность — девиз ее фирмы. «Свежая маргаритка» всегда убирала хорошо, в точности соблюдая условия контракта. Именно поэтому и держалась на плаву вот уже шесть лет, в отличие от многих аналогичных мелких фирм, которые лопались через несколько месяцев.

Налепив последнюю наклейку, Саммер собрала свои вещички и направилась к двери. Взявшись за ручку, она удовлетворенно оглядела помещение. Двухцветный серый кафель блестел. Никелированные части сверкали. На зеркале не было ни пятнышка. На полке над раковиной стояла маленькая стеклянная ваза с одной-единственной маргариткой — визитной карточкой фирмы. К утру запах лизола рассеется, оставив приятный свежий аромат, а туалет, как и все остальное здание, будет выглядеть и благоухать, словно в первый день творения.

И «Свежая маргаритка», осчастливив еще одного клиента, сможет поставить очередную галочку. Искренне радуясь этой минуте, Саммер открыла дверь, щелкнула выключателем на стене, погасив свет в туалете и включив снаружи, и шагнула в торжественную тишину.

Она шла по длинному узкому коридору, огибающему здание под прямым углом, к большому ритуальному залу, к которому примыкают смотровые комнаты, и звук ее шагов тонул в толстом сером ковре. Приемные расположены по левую сторону от заднего зала, гримерные — по правую. Выход в торце ведет на дополнительную стоянку, протянувшуюся вдоль длинного двора. Бросив быстрый взгляд, Саммер убедилась, что эта дверь надежно заперта. Как и положено. Это традиция ее фирмы — требовать от сотрудников последнего сквозного осмотра всей проделанной работы во избежание упущений вроде забытой где-нибудь тряпки или непогашенного света. «Хармон бразерс» особенно щепетильны насчет света. Когда в здании появляются сотрудники «Свежей маргаритки», свет всегда выключен, ведь Майк Чейни, главный управляющий, настаивает на том, что ради экономии свет должен гореть только при необходимости.

Саммер и сегодня следовала заведенной процедуре, хотя и испытывала острое желание сократить ее. За коридором, где она стояла, здание было темным и тихим, как огромная гулкая пещера. Только низкое гудение кондиционера нарушало тишину. Зная, как «Хармон бразерс» помешаны на экономии, женщина слегка удивилась, что кондиционер оставили работать на ночь. Июльская ночная температура в Мерфрисборо, штат Теннесси, прижавшемся к подножию Туманных Гор, обычно около семидесяти двух по Фаренгейту и не требует работы кондиционеров. Однако, учитывая специфику бизнеса «Хармон бразерс»…

Саммер подумала о действии тепла на трупы, нервно передернулась и мысленно переключилась на те мелочи, которые ей оставалось сделать до ухода. Не ее собачье дело сожалеть о решении «Хармон бразерс» гонять кондиционер круглые сутки.

Свет в заднем коридоре был единственным во всем здании. Сейчас она зажжет огромную люстру в центральном зале (выключатель, к счастью, у передней двери), потом вернется, чтобы погасить свет в коридоре. Лишняя ходьба не займет много времени.

Пусть ее назовут трусихой, но ни за какие коврижки она не согласится оказаться среди кромешной темноты в лабиринтах похоронного бюро.

«То за помощью к кому вам обратиться…» — повторяла Саммер про себя странные слова песенки, направляясь к двери.

Щелкнув выключателем люстры и бросив свое ведро рядом с уже приготовленными у входа сумкой и пылесосом, она заметила, что раздававшийся время от времени и так действовавший ей на нервы скрип наконец прекратился. Возможно, именно поэтому гул кондиционера казался необычно громким. Его прежнее мягкое гудение теперь больше походило на угрожающее рычание. Женщина неожиданно представила себе металлический кожух кондиционера в виде клыкастого серого зверюги, и по мере роста чудища издаваемый им зловещий звук превращался в оглушительный рык.

«Поменьше надо смотреть фильмы по романам Стивена Кинга», — решила она с усмешкой, торопливо возвращаясь, чтобы выключить свет в заднем коридоре. В соответствии с правилом «Свежей маргаритки» об окончательной проверке, Саммер заставила себя заглянуть в каждую открытую дверь, мимо которой проходила. Никаких забытых тряпок, никаких скребков, никаких смятых бумажных полотенец. Только безупречно чистые смотровые комнаты, наполненные ароматом образцов флоры, которыми принято украшать бренные останки ушедших в мир иной, обряженные во все лучшее и выставленные напоказ в элегантных, отороченных атласом гробах.

А что, если они встанут из своих гробов и набросятся на нее? Что, если они вовсе и не собирались умирать, или им не по душе перспектива быть похороненными завтра, или же взбредет в голову за что-нибудь отомстить единственному живому существу, оказавшемуся в пределах их досягаемости? А вдруг она каким-то образом попала в девяностую серию «Ночи живого мертвеца» и ей предстоит стать одним из персонажей?

«Вот уж действительно не надо смотреть столько фильмов по романам Стивена Кинга», — упрекнула себя Саммер. Она решила обуздать воображение до того, как оно сотворит из пустоты маньяка с топором. Или безумного святого Бернарда с пеной у рта, или…

«Охотники за привидениями!»

Саммер почти бегом достигла выключателя в заднем зале и повернула его. После этого ей останется только отпереть парадную дверь, выключить люстру, выскочить наружу, запереть дверь снова, и дело будет сделано.

Ух-х!

Она и не подозревала, что ее так легко вывести из равновесия, но атмосфера этого места на самом деле действовала ей на нервы. Кондиционер гремел все громче, словно входя в какой-то лихорадочный режим. При желании Саммер смогла бы разобрать в его грохоте почти ритмичный барабанный бой.

«Все, до конца жизни больше никаких фильмов по сюжетам Стивена Кинга», — поклялась она себе, направляясь к центральному залу. На границе двух залов женщина бросила взгляд направо и почувствовала, как ее душа уходит в пятки, куда-то в аккуратно зашнурованные матерчатые кроссовки.

Хотя металлическая дверь была закрыта, через узкое матовое стекло в верхней части виднелся свет, который она забыла погасить в гримерной.

Каждая клеточка ее мозга кричала, чтобы она оставила его гореть. Если Майк Чейни предъявит претензии, можно будет извиниться за свою забывчивость и пообещать, что этого больше не повторится. Последствия окажутся минимальными. Из-за такого незначительного упущения «Хармон бразерс» не станут аннулировать контракт.

Но «Свежая маргаритка» была детищем Саммер Макафи, рожденным в муках на пепелище ее прежней жизни. Сотрудник фирмы никогда не оставит гореть свет всю ночь, если его специально не попросили об этом. Ради чести «Свежей маргаритки» — и ради чека на вполне солидную сумму, с точностью хронометра ежемесячно поступавшего от «Хармон бразерс», — ей придется пойти и выключить этот проклятый свет.

Чтоб его черти побрали!

Стиснув зубы, Саммер направилась к гримерной, проклиная по дороге своих ненадежных сотрудников, Стивена Кинга и все выключатели на свете.

Слава Богу, что труп в гримерной хотя бы под простыней. Ей не придется смотреть на него. Утешая себя этой мыслью, Саммер распахнула металлическую дверь и огляделась в поисках выключателя. Здравый смысл говорил ей, что он должен быть справа от двери.

Боковым зрением она увидела накрытый простыней труп на металлической тележке, придвинутой к стене, потом обратила внимание на блестящие стальные раковины, на безупречно чистые крышки, свежевымытый пол. Даже если она не способна ни к чему другому в жизни, подумала женщина с чувством удовлетворения, убирать она умеет.

Вот только насколько ценен такой талант?

Выключатель оказался в доброй паре футов левее того места, куда поместил бы его любой нормальный человек.

Саммер шагнула в комнату. Дверь за ней закрылась. Нащупав выключатель, она посмотрела на второй металлический стол. Он был передвинут к стене напротив первого стола. На столе лицом вверх лежал голый мужчина.

Мертвый голый мужчина.

Глаза Саммер в ужасе округлились. Рот открылся. Этого трупа не было, когда она здесь убирала. Или все-таки был? Ведь не могла же она не заметить такую вещь?

Не могла. Абсолютно исключено. Ни малейшего шанса, что она не обратила на него внимания. Необработанный труп, почти непристойно свидетельствующий об отвратительной смерти, наполнил ужасом ее разум и душу.

Даже со своего места, с расстояния около шести футов, женщина могла видеть ссадины и ужасные раны на лице и на груди мертвеца. Без сомнения, жертва несчастного случая. Вероятно, привезли, пока она убирала.

Это было единственное объяснение. Скрипы, которые Саммер слышала, наверняка имели прозаическое происхождение. Пока она в своем неведении занималась уборкой, кто-то из «скорой помощи» или из фирмы «Хармон бразерс» — она не знала точно, как это делается, — привез покойника. Колени Саммер подгибались, женщину тошнило. Встреча со смертью в ее самом неприкрашенном, самом грубом виде отняла у Макафи остатки мужества. Она даже и не пыталась притворяться, что смертельно не испугана.

Однако ей надо было идти домой. И поганой метлой выгнать из своей фирмы ночную субботнюю бригаду, от которой никакого проку. Затем организовать запасную бригаду, готовую выйти на работу в любое время, чтобы не повторять случаев вроде сегодняшнего.

И никогда больше она не окажется в ситуации, когда ей одной посреди ночи придется убирать похоронное бюро.

Умом Саммер понимала, что в действительности ей бояться нечего. В конце концов, обезображенное тело мертво, оно не может причинить ей никакого вреда. Надо только укротить свое воспаленное воображение.

Изо всех сил стараясь взять себя в руки, Саммер повернула выключатель. Из зала через матовое стекло в комнату попадал, как она и ожидала, приглушенный свет. Она была уже у двери, когда вдруг услышала это: тихий скользящий шорох, словно за ее спиной кто-то двигался.

На время, равное длительности двух ударов сердца, Саммер буквально окаменела от ужаса. Перед ее мысленным взором предстал Восставший из Мертвых, но только для того, чтобы сию же секунду быть изгнанным ее здравым умом. Звук, конечно же, ей померещился. Когда женщина как следует прислушалась, то не различила ничего, кроме гулкой, напряженной тишины.

В любом случае ей пора домой. И слава Богу.

Распахнув дверь, она не удержалась от того, чтобы бросить последний испуганный взгляд на изувеченный труп. И хотя из зала падал слабый свет, ей показалось, что правая нога мертвеца шевельнулась.

Увиденное дошло до сознания Саммер, когда ее глаза уже смотрели в другую сторону. Голова автоматически повернулась обратно. В оцепенении она увидела, как коленка мертвеца поднялась над металлическим столом на добрых три дюйма, а потом с мягким шлепком упала на прежнее место.

Волосы на голове Саммер встали дыбом.

«То за помощью к кому вам обратиться?..» Она бежала, и этот припев с его бесконечным многоточием пулеметной очередью строчил в ее мозгу. Саммер была уже почти у входной двери, когда ей пришло в голову, что она не может вот так бросить человека, который, видимо, не совсем мертв. Если не принимать в расчет сказки о Восставшем из Мертвых (остатки здравого смысла говорили, что все эти истории — чистой воды выдумка), то для объяснения увиденного было только две версии: или это какая-то посмертная реакция, возможно мышечный спазм, или же человек действительно жив. То ли санитар «скорой помощи», то ли засвидетельствовавший смерть врач — кто знает? — слишком поспешил списать беднягу в расход.

Ее первым порывом было сказать: «Ну что ж, значит, тебе не повезло, прощай».

Потом возникла мысль позвонить по 911.

И, наконец, пришло самое разумное решение: связаться с Майком Чейни и пригласить его приехать сюда, чтобы он сам взглянул на подозрительного покойника.

Но даже направившись в кабинет Чейни — первая дверь направо от главного входа, — Саммер колебалась. Не так-то просто позвонить своему главному клиенту в субботу в два часа ночи. Так же стоит трижды подумать, прежде чем вызывать полицию или «скорую помощь» в самое шикарное из похоронных бюро. В этом случае клиент почти наверняка получит такую рекламу, которая вряд ли придется ему по вкусу. В первом же варианте Майк Чейни скорее всего решит, что у нее не все дома.

Снова речь шла о чести и репутации «Свежей маргаритки», не говоря уж о ежемесячном чеке из «Хармон бразерс».

Эти деньги были нужны ей.

Разумеется, если мужчина действительно не был мертв, ее долг позаботиться о нем. «Хармон бразерс» наверняка будут благодарны ей за то, что она обратит их внимание на это упущение.

Но насколько возможно допустить подобную ошибку?

«Весьма маловероятно», — мрачно решила Саммер и опустила уже протянутую к двери кабинета Майка Чейни руку. Только на мгновение она бросила тоскливый взгляд на величественную входную дверь. Пылесос ждал ее, ведро с хозяйственными принадлежностями и сумка тоже находились здесь. Как легко было бы сказать себе, что увиденное лишь плод ее фантазии или просто обычная посмертная реакция у покойника. А потом выйти на улицу, поехать домой и забыть обо всем произошедшем этой ночью! Так легко! И каждая клеточка ее существа требовала этого простого решения.

А что, если мужчина все-таки жив? Она читала о случаях, когда людей объявляли умершими и хоронили, а потом выяснялось, что в момент похорон они были живы. А вдруг он действительно умрет на этом столе, где его оставили на ночь, или (какой ужас!) его умертвят утром, когда сделают предварительное бальзамирование? И все из-за того, что, струсив, она никак не отреагировала.

Так или иначе, но без ее вмешательства ему почти наверняка крышка. Если он сейчас не покойник, то к утру уж точно им будет, не вмешайся она. Саммер рассмотрела все варианты. Все, кроме одного. Содрогнувшись, женщина поняла, что ей предстоит сейчас сделать.

Прежде чем предпринимать какие-либо действия, ей нужно самой осмотреть этот треклятый труп.

Черт побери!

Куда охотнее она предпочла бы посмотреть еще один старый фильм с Брюсом Ли. Сравнение было не случайным. Свой предыдущий уик-энд Саммер провела именно так. Мужчина, с которым она встречалась и который знал о ее пристрастии к кино, сам был фанатом фильмов с каратэ. Он затащил ее в Нашвилле на круглосуточный показ фильмов с участием Брюса Ли. К концу последнего часа из тех восьми, на протяжении которых Ли каждые пять секунд вопил «Ай-а!», у нее от боли раскалывалась голова, а в душу закрадывалось подозрение, что ее роман с преуспевающим дантистом обречен. Он же упивался каждой минутой мордобоя, судорожно сжимая кулаки и удовлетворенно хрюкая: «Так его!» всякий раз, когда Брюс Ли вмазывал очередному плохому парню. На этот уик-энд ухажер планировал поход на фестиваль фильмов с Чаком Норрисом. Саммер отказалась, сославшись на работу.

Как всегда, грехи и подвели ее. Солгав, что работает в субботу, она эту работу и получила.

Какой бы Небесный Кукловод по жизни ни дергал за ниточки, он наверняка сейчас смеялся над ней. Стоя у закрытой двери гримерной и стараясь утихомирить свое трепыхающееся сердце, Саммер почти слышала его ехидный смешок: «Поделом тебе!»

Если не считать приглушенного гула кондиционера, в похоронном бюро царил мертвый — нет, опять плохое слово, — полный покой.

Она лучше бы высидела десять фестивалей фильмов с участием Брюса Ли, чем снова войти в гримерную.

«Чтоб тебе до скончания века не расставаться с твоими вурдалаками», — пожелала она Стивену Кингу, стоящему перед ее глазами с маниакальной улыбкой на лице, и распахнула дверь. Сноп света из зала, где женщина продолжала стоять, — к черту требования «Хармон бразерс» относительно экономии! — высвечивал узкую дорожку в темную комнату.

Бум, бум, бум…

«Немедленно прекрати психовать», — приказала себе Саммер. Не обращая внимания на свой бешеный пульс, крепко придерживая рукой дверь с пружиной, она сделала два шага вперед и попыталась сосредоточиться на неподвижном теперь трупе. Свет не вполне достигал того места, где он лежал на плотно придвинутом к стене столе. Покойник был накрыт саваном — опять неудачное слово, — покрывалом полумрака. Но Саммер все же могла различить важные детали: короткие черные волосы, изуродованное, опухшее лицо с закрытыми глазами и, похоже, все в крови, расцарапанное левое плечо, на груди густая поросль, скрывающая, возможно, еще более сильные ссадины. Мощный мускулистый торс, бледные, опавшие гениталии, укрывшиеся в еще одном островке черных волос. Грудь и конечности были неподвижными — неподвижными. И вообще мужчина не подавал никаких признаков жизни. Ну конечно же, он мертв. Разумеется, мертв.

И самое главное, этот мужчина не один из Восставших из Мертвых. Он не собирается подняться со стола и двинуться на нее, глядя неживыми глазами и протягивая свои руки…

«Охотники за привидениями!»

«Если все пойдет, как в „Простеньком фотоаппарате“, я не стану возражать, — подумала Саммер. — И первая посмеюсь шутке. Ха-ха-ха».

Пожалуйста, Господи, пожалуйста.

Но никакой двойник Аллена Фанта не появился, и фотокамеры в согнутой ладони мужчины Саммер не увидела. Были только она и мертвый мужчина.

Саммер нервно вздрогнула.

Она собиралась пройти дальше в глубь комнаты, включить свет и коснуться тела, чтобы доподлинно убедиться, что оно мертво. Как это ни неприятно, но женщина была достаточно уверена в себе, чтобы посмотреть правде в глаза.

Мертвая хватка, точнее, дотошность была одним из ее главных пороков.

Если все это дурной сон, то она с радостью проснется. В случае глупой шутки она готова к ее кульминации.

Если это ее реальная жизнь, Саммер возьмет Господа на заметку прямо сейчас, поскольку ей надоело служить мишенью божественных шуток.

После тридцати шести лет она сыта ими по горло.

Труп был неподвижен. И, если не считать гула кондиционера, стояла бесконечная тишина. Женщине казалось, что она слышит, как пылесос у парадной двери зовет ее.

«Если по соседству у вас странное творится…»

Стиснув зубы, Саммер собрала остатки своего мужества и укротила разыгравшееся воображение. Не выползет же из раковины Слаймер и не проскачет через зал Куджо.[3]

Все, что ей надо сделать, это пощупать пульс бедолаги. Максимум три минуты, и она будет у парадной двери. Сбросив с левой ноги кроссовку, Саммер засунула ее под угол двери. Если она шагнет к выключателю и дверь захлопнется, ей придется пробыть в почти кромешной темноте пару секунд, а этого вполне хватит, чтобы превратить ее тело в студенистое желе. И утром сотрудники «Хармон бразерс» найдут лишь ее дрожащие останки посреди лужицы на полу. «И зачем Саммер Макафи было лезть в этот дурдом?» — будут спрашивать жители Мерфрисборо.

Заклинив дверь, женщина шагнула в сторону, нажала выключатель и с облегчением вздохнула, когда яркий свет люминесцентной лампы залил все углы комнаты. Уф, все не так уж плохо. Действительно не так уж плохо?

Бросив взгляд на труп, Саммер получила ответ на свой вопрос. Нет, все было очень плохо. Но помочь ничем уже было нельзя, и ей придется с этим смириться. В мрачном настроении Саммер направилась к покойнику.

Ей было легче, когда она не смотрела на него.

Приблизившись, женщина заметила под металлическим столом, на котором он лежал, выдвижные встроенные ящики, узкие и длинные, как пенальчики. Один из них был выдвинут. Внутри лежали блестящие хирургические инструменты (видимо, для бальзамирования), аккуратно разложенные на салфетке из зеленой материи. Стоя вблизи от своей цели, Саммер пыталась не думать об операциях, для которых инструменты предназначены.

О Боже, она не может сделать это. Просто не в силах заставить себя коснуться тела, лежащего перед ней. Одна лишь мысль об этом настолько пугала, что она готова была обмочиться в трусики.

Надо только коснуться. Если тело холодное, то этого будет достаточно. Холодный — значит наверняка мертв. Ведь он холодный? Конечно, холодный! Собрав всю свою решимость, Саммер дотронулась до его руки. Тело было холодным…

Его пальцы сомкнулись на ее запястье так внезапно, что она поначалу этого не почувствовала. Но уже в следующее мгновение потеряла равновесие от сильного рывка холодной, мертвой руки. Саммер в ужасе открыла рот, когда изуродованное окровавленное тело, не отпуская ее, поднялось с анатомического стола и потянулось к ней, как в самом жутком из кошмаров Стивена Кинга.

Женщина завизжала. Безжалостные пальцы сильнее сдавили ее кисть. Мертвец резко развернул ее спиной и заломил руку за спину. Холодный волосатый локоть сжал ей горло. Мужчина обладал необычайной силой, а его тело было холодным, очень холодным. Саммер ударил в нос запах смерти — разлагающейся плоти? Формальдегида?

Еще один вопль вырвался из ее легких. Обвившая шею рука угрожающе сжалась, одним быстрым рывком перекрыв и звук, и воздух.

— Пискни еще раз, и я сломаю твою чертову шею, — прорычал мертвец ей в ухо.

Только теперь Саммер поняла, что он вовсе не мертв. А очень даже жив и полон желания убивать.

Будь на его месте Восставший из Мертвых, ей, наверное, не стало бы хуже.

Саммер стояла на цыпочках, так согнутая сжавшим ей горло локтем, что ее позвоночник готов был вот-вот сломаться. Выкрученная за спину рука болела, голова кружилась от недостатка воздуха. Она слышала только два звука: биение в ушах ее собственного пульса и сиплое дыхание покойника (до сих пор ей казалось, что перед ней мертвец).

— Не делайте мне больно. Пожалуйста.

Мольба с трудом прорвалась через сдавленную глотку. Слова были хриплыми, и она сама их еле различала. Если он и услышал ее, то все равно не ослабил свою жесткую хватку.

— Сколько еще вас?

Рука вокруг шеи напряглась. Саммер почувствовала удушье. Свободной рукой она инстинктивно попыталась освободиться.

— Вы задушите меня! — это был отчаянный тихий шепот.

— Только поцарапай меня, и я сломаю твои чертовы когти.

Ее пальцы разжались и выпрямились на его холодной коже.

Ужас то охватывал Саммер, то отступал. Она не могла решить, что хуже — нападение мертвеца или живого.

— Сколько вас еще? — Он с нетерпением встряхнул ее.

— Пожалуйста, я не могу дышать… — Саммер подергала руку, обвившую ее шею. Хватка немного ослабла. Дрожа, женщина сделала глубокий вдох.

— Отвечай мне.

— Ч-что?

— Сколько еще вас здесь?

Боже, о чем это он? Может, спятил? Трудно поверить, что все это действительно происходит с ней.

— Я… не понимаю, о чем вы говорите. Вы, наверное, попали в катастрофу или… произошло что-нибудь ужасное. Вам нужна медицинская помощь…

— Не делай из меня дурака. Сколько вас тут?

Хватка снова усилилась. Балансируя на цыпочках, словно опять встав на пуанты впервые с тех пор, как ушла с четвертого курса балетной школы, Саммер уцепилась за его локоть, чтобы не быть удушенной, и оставила всякую надежду.

— Шестеро? — спросила она саму себя.

Хватка ослабла. Ей было позволено продолжить «танец». Значит, ее ответ признан удовлетворительным.

— Где они?

Он что, маньяк-убийца или просто нормальный средний американец, у которого поехала крыша в результате травмы, может, поэтому он оказался на собственных похоронах? За долю секунды, отведенной ей на ответ, Саммер решила: это неважно. Главное, он опасен. И лучшей тактикой будет отвлекать его, сколько она сумеет, а потом бежать.

Кто бы ни придумал поговорку про то, что лучше не будить спящую собаку, он знал, о чем говорит. В полной мере это относится и к спящим трупам. Саммер так и сделала бы, предоставься ей возможность заново прожить последние десять минут. Почему, ну почему она просто не вышла из парадной двери, когда могла это сделать?

— Черт тебя побери, где они?

Его хватка снова ужесточилась.

Саммер почти взвизгнула:

— Снару… Снаружи.

Он слегка отпустил ее шею.

— Где снаружи?

— Сза… Сзади.

С минуту он молчал, словно обдумывая сказанное ею. Саммер облизала языком губы и сделала глубокий, прерывистый вздох. Ее ответы успокоили его, во всяком случае пока. Главное теперь — не паниковать. Источаемый им резкий запах стоял у нее в носу и в горле, проникая в легкие. Саммер вдруг поняла, что это запах керосина.

— Если хочешь жить, сука, то ты скажешь мне, как выбраться отсюда.

От угрозы, звучавшей в его голосе, у нее похолодело внутри. Он с новой силой схватил ее за горло, и Саммер опять оказалась «на пуантах». Она слабо кивнула головой.

Он ослабил локоть, и дыхание женщины снова восстановилось.

— Ты знаешь выход?

— Д-да.

— Незаметно можно выйти?

Саммер кивнула.

— Если попробуешь меня обмануть, сука, то обещаю тебе, что ты умрешь раньше меня.

Его рука внезапно отпустила ее. Саммер передернула плечами, чувствуя болезненное покалывание. Дрожа, она согнула пальцы своей правой руки и тут услышала за спиной металлический скребущий звук. Она узнала его.

— Видишь это?

Перед ее глазами был сверкающий стальной скальпель. Сразу же забыв о своей ноющей руке, Саммер кивнула.

Он поднес инструмент к ее шее. На остром, как бритва, лезвии играли отблески падающего сверху света. Холодный металл кольнул ее беззащитную плоть под левым ухом. Саммер затаила дыхание.

— Один порез — вот здесь, — и ты умрешь через несколько минут. Поняла?

Боясь кивнуть — было ужасно ощущать острие скальпеля своей бешено пульсирующей артерией, — Саммер что-то промычала.

Звук отчаяния он явно принял за согласие.

— Тогда не заставляй меня сделать это.

Скальпель отодвинулся от шеи женщины и еще раз зловеще сверкнул перед ее глазами.

— Ну так мы поняли друг друга?

На этот раз Саммер энергично кивнула.

— Это в твоих же интересах.

Наблюдая блестящий металл у своего носа, Саммер не посмела пошевелиться, когда сжимавшая рука освободила ее шею. На смертоносный инструмент она смотрела с таким же ужасом, с каким кролик смотрит на удава. Черные волны страха накатывались на нее. Сражаясь с ними, женщина чувствовала все новые приливы адреналина в кровь. Она колебалась: бежать или бороться, но не могла сделать ни того ни другого. Инстинкт подсказывал ей, что в данный момент покорность — лучшая защита.

Когда Саммер ощутила, что он глубоко запустил свои пальцы в узел волос на ее голове, она смогла произнести только удивленное «ой!».

Не обращая внимания на то, больно ей или нет, он беспощадно продрал пальцами ее волосы, извлекая тонкие шпильки кофейного цвета. Со слабыми щелчками они шлепались на линолеум. Саммер хотелось протестующе закричать, словно шпильки были выдраны из ее скальпа, но она заставила себя молча перенести это оскорбление. Ее инстинкт самосохранения предупреждал: малейшее неверное движение может стоить ей жизни.

Ее мать часто повторяла трем своим дочерям: «Если мужчина пытается сделать с вами что-нибудь нехорошее, бейте его коленом в пах».

Пах был рядом, голый и уязвимый, и ее коленка тоже наготове. Единственная проблема заключалась в том, что Саммер стояла к нему спиной и скорее всего так и останется стоять дальше. «Так что мне теперь делать, мам?» — спросила она мысленно.

— А теперь показывай мне дорогу отсюда.

Его рычащий голос был самым страшным из всего, что Саммер когда-либо слышала. Возникшее было перед ней улыбающееся лицо матери мгновенно растворилось. Одной рукой он держал скальпель, другой сгреб в горсть ее волосы и туго, до боли, намотал их на кулак. Даже под угрозой смерти, решив безумно броситься в борьбу, она бы не смогла вырваться из его лап.

Если бы Саммер постриглась этим летом «под мальчика», как ей подсказывали здравый смысл и советовала мать, ему не удалось бы держать ее за волосы так крепко, с горечью подумала женщина. Так нет же, ей не хотелось расстаться с последним объектом своего тщеславия, с волосами до плеч. Интересно, во что теперь ей обойдется глупое упрямство?

— Шагай, — приказал он.

Нервно сглотнув, Саммер двинулась вперед.

Помня, что «они», кем бы ни были, сзади, она повела его к парадной двери. Когда Саммер вышла из гримерной и направилась по заднему коридору, он следовал за ней по пятам. У входа в главный зал он остановил ее таким неожиданным рывком, что женщина едва не откусила себе язык. Ее сердце колотилось, на глаза навернулись слезы, но тем не менее Саммер покорно стояла. Ощущение наготы «покойника» в некотором смысле пугало ее больше, чем даже скальпель. От его близости у нее по коже пробегали мурашки. Хотя Саммер толком не видела своего мучителя, кроме разве что случайно замеченных исцарапанных плечей и окровавленных голых мускулистых рук, но она чувствовала его. Ростом он был не намного выше ее, где-то около шести футов, но, Господи, до чего же широк. И вдобавок ясно, что очень силен.

Он был насторожен и, похоже, принюхивался ко всему, как собака.

Что это за тип? И вообще, человек ли он? В воображении Саммер промелькнули видения вампиров, оборотней и зомби. И она тут же осадила себя с досадой. Разумеется, он человек. Обычный мужчина. Психованный жестокий мужчина со скальпелем в руке. Скальпелем, которым он только что пообещал перерезать ей горло. При мысли об этом у нее пересохло во рту. Неизвестно, что хуже, но она все же предпочла бы вампира или кого-нибудь из его родичей.

Саммер снова охватила паника. Она зажмурилась. Господи, неужели сегодня ночью ей придется умереть? Она не была готова умирать.

— Шагай!

Открыв глаза, Саммер подчинилась. С каждым шагом по бархатному ковру центрального зала страх ее нарастал. Ну выведет она его наружу, и что тогда? Вряд ли он просто отпустит ее.

— Пожалуйста… — прошептала женщина, когда они достигли парадной двери. Она ощущала зловонное, сипящее дыхание у себя за спиной, отчего шевелились те немногие прядки волос, которые избежали его хватки.

Набравшись храбрости, Саммер бросила взгляд через плечо и тотчас пожалела об этом. В ярком свете висевшей над ними люстры ее взору предстало нечто настолько ужасное, что вполне могло сравниться с плодами фантазии Стивена Кинга. Перед ней был монстр с чудовищно изуродованным ранами и ссадинами лицом, в котором мало что осталось человеческого. Рот, вдвое больше нормального, сдвинут влево вниз, и из его угла вилась змейка запекшейся крови. Огромный бесформенный нос с окровавленными ноздрями. Почерневшая кровь размазана также по щекам и подбородку. Вздувшаяся кожа вокруг левого глаза напоминала кусок рыхлого мяса, и сам глаз смотрел через узкую щелку. Правый глаз был ненамного лучше: опухший и казавшийся полностью закрытым. Удивительно, как страшилище вообще мог видеть.

Но он смотрел на нее при этом так угрожающе, что Саммер пробила дрожь — ничего более страшного ей не приходилось видеть. Если раньше она сомневалась, то теперь поняла: он убьет ее без малейшего колебания.

— Если ты попробуешь обмануть меня…

Он не закончил своей произнесенной почти шепотом угрозы. Да этого и не требовалось. Скальпель красноречиво прижался к ее артерии, на этот раз гораздо плотнее. И на миг Саммер подумала, что он собирается перерезать ей горло прямо сейчас.

— Не обману. Я обещаю, — промолвила она дрожащим голосом.

Услышав ее ответ, он только хмыкнул и убрал скальпель. Его рука с крупными пальцами и тупыми ногтями легла ей на правое плечо. И уголком глаза женщина заметила зловеще сверкнувший инструмент.

— Открой дверь, — сказал ее мучитель, и Саммер подчинилась. Ничего другого ей не оставалось. С минуту они помедлили у выхода. Его голое тело прижималось к ее спине и ягодицам. Ощущая комок его гениталий на своем бедре, Саммер едва сдерживала дрожь. Казалось, он прислушивался, но no-прежнему цепко держал ее за волосы.

Ночь оглашалась звоном цикад. Сейчас был их год. Раз в семнадцать лет цикады выбираются из-под земли. В это лето жители Мерфрисборо чувствовали себя счастливыми. После долгой тишины приятно, когда тебя приветствует нескончаемое тихое стрекотание, странным образом создающее в душе ощущение уюта. И радует, что в темноте есть и другие живые существа.

— Это твоя машина? — спросил он.

Подержанный универсал «селика» был припаркован справа от входа. Это была единственная машина на огромной стоянке, и не требовалось большого ума, чтобы догадаться, кому она принадлежит. Видимо, сообразив, он не стал дожидаться ее слабого кивка и подтолкнул к автомобилю.

Дверь похоронного бюро захлопнулась за ними, и теперь единственным источником света для этой странной пары стала луна, укрывшаяся за ветками высоких сосен вокруг здания. На чернильно-черном предрассветном небе приветливо подмигивали звезды. Легкий ветерок, теплый и напоенный ароматом хвои, ласкал лицо. Почва под ногами мягко шуршала. Тысячи цикад, празднуя избавление от многолетнего плена, сбросили с себя свою прежнюю «одежду», и сухие хрупкие скорлупки валялись теперь на земле, как листья осенью. Наступать на них голой ступней было не очень-то приятно.

На секунду Саммер пожалела, что оставила в гримерной свою кроссовку. Обойдется ли она без нее, если все же решится на побег? И тут же с презрением отбросила эту мысль. Да она босая побежит по битому стеклу, чтобы только уйти от чудовища, взявшего ее в заложницы.

— Залезай!

Он подтолкнул женщину к передней дверце со стороны пассажирского сиденья. Она больно ударилась бедром о ручку и, нащупав ее пальцами, повернула. Та не поддалась.

В течение нескольких ужасных секунд, тянувшихся, казалось, вечность, Саммер оценивала меру опасности, которая ей теперь грозила.

— Ты что, оглохла? Я сказал, залезай!

— Она заперта.

— Что?

— Она заперта.

— Тогда отопри ее.

— У меня… у меня нет ключей.

— У тебя нет ключей? А где же они, черт бы тебя побрал?

— В моей… в моей сумке. У двери.

Он грязно выругался. Оскорбления, произнесенные тихо, почти неразборчиво, не стали от этого менее страшными и угрожающими. Саммер даже не пыталась вникнуть в смысл слов, которые он прошипел, волоча ее за волосы обратно к похоронному бюро. Следуя за ним, спотыкаясь и согнувшись в три погибели, женщина испытывала только ужас. Она ощущала на языке его вкус — острый, как уксус.

Саммер скорее услышала, чем увидела, как мужчина принялся тщетно дергать ручку входной двери. Щелк, щелк, щелк…

— Эта дверь тоже заперта.

Саммер съежилась от страха.

— Только попробуй сказать мне, что у тебя нет ключа. Только попробуй сказать мне, что не можешь открыть эту чертову дверь. Только попробуй сказать мне, что ключ от этой двери и ключи от твоей машины заперты в этом проклятом здании. Только попробуй…

Ситуация была предельно ясной, но Саммер ни за что на свете не примирилась бы с этим. Ее согласия, однако, никто не спрашивал. Он отпустил ее волосы. Из его груди вырвалось что-то среднее между воем и рычанием, вселив в душу Саммер смертельный ужас.

— Простите меня! Пожалуйста… — бормотала она, когда он подтянул ее к своему лицу и в упор, устрашающе посмотрел на женщину. В его жутком взоре была написана смерть.

Внезапно темноту прорезал яркий свет фар. На дорогу, ведущую к стоянке у здания, сворачивал автомобиль. Саммер почувствовала такой сильный прилив благодарности к незнакомому водителю, что у нее задрожали коленки. Спасена, теперь она спасена.

— А черт! — с гневом бросил мужчина.

Однако освобождение выскользнуло прямо из ее рук. Он побежал за угол здания, волоча ее за многострадальные волосы. С трудом, прихрамывая, почти как краб, значит, как Саммер и предполагала, его левая нога была серьезно повреждена.

Они едва успели скрыться от преследующих лучей автомобильных фар. Крик замер в горле Саммер, даже не дойдя до губ. Одной рукой он мертвой хваткой вцепился в ее волосы, а другой по-прежнему сжимал скальпель.

— Только пискни, и ты покойница, — пригрозил мужчина.

Добравшись до безопасного места, он прислонился к кирпичной стене здания и притянул Саммер спиной к своей груди. Скальпель, как она подозревала, был где-то ниже ее левой груди. Рядом с сердцем.

Его тело содрогалось при каждом вдохе. Женщина тоже с трудом переводила дыхание, но от страха. Пот лился с него градом. Саммер едва не тошнило от зловонного запаха.

— На тебе лифчик есть? — шепотом спросил он.

— Что? — Вопрос очень удивил ее.

— На тебе есть лифчик?

Саммер слабо кивнула.

От фасада передней части здания донесся шорох шин по асфальту, потом легкий скрип тормозов. Слава Богу, кто-то там есть.

— Снимай его. Снимай свою блузку и лифчик, и живо.

Энергичность приказа, сопровождаемого перемещением скальпеля от груди к горлу, вынуждала Саммер подчиняться без лишних вопросов. Она не сомневалась в серьезности его намерений. Несчастная прекрасно понимала: стоит ей отказаться выполнить его требование или попытаться каким-либо образом помешать ему, в ту же самую секунду будет убита. Дрожащими руками она расстегнула пуговицы своей блузки, боясь даже подумать о том, что он собирается сделать. Конечно же, он не будет ее насиловать. Вряд ли, чтобы это было у него на уме. Несмотря на наготу, сексуальное насилие, пожалуй, не входило в, его планы.

— Поторапливайся.

Саммер старалась, но от страха пальцы не слушались. Ей оставались еще две пуговицы, когда ему надоело ждать. Нетерпеливым рывком, заставившим женщину сжать зубы от боли, он выдернул ладонь из ее волос и, схватив блузку за воротник, сдернул ее. Тонкий нейлон с легким треском порвался, а пуговицы куда-то отскочили.

От неожиданности Саммер раскрыла рот и тут же инстинктивно скрестила руки на груди. А его пальцы трудились уже на ее спине, пытаясь отыскать застежку бюстгальтера. Это никак не удавалось, и он бормотал проклятия вперемешку с угрозами прямо в ухо Саммер. Чувствуя себя словно в кошмарном сне, женщина расцепила скрытую на груди застежку. С этого момента она была готова сделать все, чтобы только угодить ему.

Откуда-то издали послышался хлопок дверцы. Приехавший человек вышел из машины,

«Господи, пусть найдут меня, — молилась Саммер, когда бюстгальтер был сорван, а руки безжалостно закручены за спину. — Пожалуйста, пусть меня найдут».

Бросив вниз взгляд, Саммер едва не потеряла сознание при виде своих голых грудей, бледно сиявших в лунном свете. Это, как ничто другое, заставило ее острее ощутить опасность, в которой она находилась. При желании кошмарный монстр может изнасиловать и убить ее. Она полностью в его власти — если только не предпримет что-нибудь. Но что она может сделать, не приближая своей ужасной кончины?

Отдаленный звук шагов подсказал ей, что ее потенциальный спаситель, вероятно, сейчас пересекает стоянку. Может, он идет в их сторону? Но ему не известно, где они. Скорее всего, направляется к парадной двери похоронного бюро. Кто бы это мог быть? Майк Чейни? «Скорая помощь» с очередным трупом? Полицейский, совершающий свой дежурный обход? Кто знает?

«Господи, пожалуйста… — молилась она снова и снова, настолько потрясенная, что не могла отыскать других слов. Но Бог знает, чего она хочет. — Пожалуйста, пусть меня найдут. Пожалуйста, спасите меня…»

А похититель в это время связывал кисти ее рук лифчиком. Он работал обеими руками и не мог пока воспользоваться скальпелем. Сейчас самый подходящий момент закричать. Тем более рядом кто-то, кто может услышать ее.

Но что, если ее не услышат, а если и услышат, то не помогут? А вдруг это женщина или, что еще хуже, женщина с детьми, которая из-за ее крика тоже станет жертвой безумца? Или просто трус? Услышит ее крик и убежит, вместо того чтобы прийти ей на помощь.

Саммер колебалась. Он закончил связывать ей кисти и грубым рывком проверил качество своей работы. Запястья болели, а руки начинали затекать от нарушения кровообращения. Саммер попробовала согнуть пальцы и пошевелить ими. Бюстгальтер — и зачем только она предпочла эту модель легкому нейлоновому лифчику, который когда-то носила, — впился в ее кожу. Прочный эластик сковывал лучше любых наручников.

Мужчина надавил ей на плечи, вынуждая опуститься на колени.

А с другой стороны, что будет, если она все же не закричит? Что тогда?

В этом заключался главный вопрос.

Опускаясь на окаймлявшую здание травянистую полоску, Саммер открыла рот. Жребий был брошен: другого выбора нет. Набрав полные легкие воздуха, она приготовилась пронзительно крикнуть. От одного этого крика могла зависеть ее жизнь.

Но прежде чем женщина успела даже пискнуть, ей между зубами была засунута ее скомканная блузка. Ошарашенная, Саммер поперхнулась, закашлялась и попыталась выплюнуть кляп, но тщетно. Смятый нейлон был запихнут настолько глубоко в горло, что на мгновение ей показалось, будто сейчас ее вырвет.

Нет, ее не вырвет. Она наверняка умрет от удушья. Оставалось только дышать через нос. Дышать. Дышать.

Он поколдовал еще над кистями, а потом задрал ей подбородок кверху, так что она была вынуждена посмотреть на него. Скальпель по-пиратски зажат в зубах. Щель, служившая глазом, сверкала диким блеском. Изуродованный рот скривился в отвратительную гримасу, которая у нормального человека должна была бы выражать ехидную усмешку. Словно он находил ее ужас забавным.

Саммер пришло в голову, что мужчина скорее всего не в своем уме. И неожиданно она обрадовалась, что не успела крикнуть.

— Я вернусь, — произнес он, глядя ей в глаза.

Даже в устах Терминатора угроза не могла бы прозвучать более зловеще. Саммер подумала, что она предпочла бы самую устрашающую гримасу Арнольда Шварценеггера склонившемуся над ней сейчас лицу.

Он отпустил ее подбородок, шагнул в сторону и исчез за углом здания.

После его ухода Саммер досчитала до двух и попыталась встать на ноги. Ее кисти были к чему-то привязаны. Оглянувшись, она увидела, что это был водопроводный кран, торчащий из стены. Монстру как-то удалось так закрутить бюстгальтер, что тот крепко удерживал ее на привязи.

Черт бы его побрал, этого урода! Будь он проклят! Похоже, что ей не удастся бежать.

Саммер яростно дергалась и извивалась, пытаясь изо всех сил развязать узлы. Это ее шанс спастись. Ей нужно только освободиться от крана и бежать, бежать, бежать.

Кляп во рту мешал дышать. Легким не хватало кислорода. Слюна не спасала — забившая рот ткань оставалась сухой. Стараясь не задохнуться и не подавиться, Саммер судорожно всасывала воздух носом. Не поддаваясь отчаянию, она пыталась делать все, что могла. Даже больше. Иначе было нельзя. Но кто бы мог подумать, что так трудно освободиться от этих узлов?

Саммер максимально, как только смогла, отодвинула поясницу от крана и изо всех сил постаралась оторвать от него и руки. Она надеялась, что бюстгальтер не выдержит. И дергала снова и снова. Но тот не рвался, зато ее кисти, казалось, действительно вот-вот оторвутся. «Из чего же сделан этот проклятый бюстгальтер, — спрашивала она себя почти в истерике. — Наверное, из какого-нибудь космического эластика».

Ей не повезло.

Молча она выругала космический век.

Пытаясь вырваться из плена, женщина сгибала пальцы, выворачивала кисти, немыслимо выгибала руки. Используя кран в качестве пилы, пробовала водить бюстгальтером взад и вперед, не обращая внимания на то, что зазубрины крана царапают запястья. Ничто не помогало. В отчаянии, уже не думая о возможных ранах, Саммер еще раз рванулась изо всех сил. И, о чудо, почувствовала наконец, как что-то подалось. То ли жгут соскользнул, а может, узел порвался. Ее руки могли легко двигаться. Еще несколько рывков, и она — вольная птица.

Молясь и покрываясь потом, Саммер сделала еще одно мощное усилие. Вдруг, подняв глаза, увидела, что безумец обогнул угол здания и направляется к ней. Спутать его с кем-то было невозможно. Даже в темноте женщина сразу узнала его. Частично по его походке, частично инстинктивно.

Она словно обмерла и тут же прекратила всякую борьбу. Боже, а ведь ей требовалось еще каких-то несколько минут. Всего несколько минут и она была бы свободна.

За короткое время своего отсутствия он успел раздобыть одежду. Сандалии, джинсы с обрезанными штанинами и черную майку в обтяжку с какой-то надписью спереди. В темноте трудно было прочесть, но что-то, кажется, про собаку.

Какая разница? Главное, он вернулся, а она все еще связана. Вероятно, Саммер упустила свой лучший шанс на побег и снова оказалась в его власти.

Потерпев поражение, женщина пала духом. Ее голова склонилась вперед, подбородок уперся в грудь. Она была словно ягненок, готовый к закланию. Но хуже всего то, что это ее ничуть не трогало.

Мужчина зашел сзади, и от его запаха, смеси керосина и пота, ее снова стало тошнить. Он что-то сотворил с ее запутанными кистями, и те вдруг стали свободными. «Он сделал это так быстро и легко, а я вот потратила столько сил без всякого результата», — подумала женщина с горечью, растирая свои оцарапанные и затекшие руки. Мужчина наклонился, чтобы вытащить кляп. Слизистая во рту, похоже, прилипла к нейлону, и Саммер показалось, что ее выдрали вместе с тканью.

Ее челюсти болели. Сухой язык распух. Пошевелив губами, она обнаружила, что они потеряли чувствительность. Саммер сглотнула, потом еще раз. Не помогло. Вообще, наверное, ей уже ничто не могло помочь.

За спиной она услышала скрип, а затем плеск воды. При этом звуке ее рот наполнился слюной. Она обернулась и увидела, что он умывает лицо водой из-под крана. Ей нестерпимо захотелось пить, как алкоголику, жаждущему спиртного. Слегка повернувшись, женщина протянула дрожащую руку, набрала воды в ладонь и быстро поднесла ее ко рту. Каким блаженством была ледяная влага! Саммер снова потянулась к крану, но он уже завернул его.

Как же она могла забыть, что беспомощна, беззащитна и вся в его власти? Он даже решал, сколько и когда ей пить. Ее подбородок снова в отчаянии упал ей на грудь. Женщина тупо смотрела на свои перекрученные бюстгальтер и блузку, комом лежавшие у нее на коленях. Потом одежда упала на траву.

— Одевайся. И поживее.

Саммер, все еще погруженная в трясину отчаяния, даже не пошевелилась. Не получив ответа, он схватил ее за волосы и поднес к лицу скальпель.

— Ты меня слышишь? Я сказал, поживее.

Страх при виде скальпеля пробудил в ней инстинкт самосохранения. Желание выжить с новой силой наполнило ее душу. Она потянулась за одеждой, и мужчина отпустил ее волосы, продолжая угрожающе нависать над ней. Саммер надела бюстгальтер — одна бретелька оказалась порванной — и после нескольких неудачных попыток кое-как справилась с застежкой. Просунув руки в рукава мокрой и смятой блузки, она с трудом застегнула дрожащими пальцами три пуговицы. Попыталась было просунуть в петлю четвертую, когда он, внезапно выругавшись, схватил ее за локоть. Саммер судорожно вдохнула. Мужчина безжалостно встряхнул ее и резко поставил на ноги.

Подняв ее, он приблизил к ней свое лицо. Его единственный зрячий глаз сверкал. Она заискивающе посмотрела на него.

— Еще секунда промедления, и твое горло будет перерезано, — произнес он, источая зловоние.

— Не думай, что тебе удастся задержать меня. Если станешь путаться у меня под ногами, я убью тебя. Клянусь, что убью. А теперь пошевеливай своей задницей. Топай!

Чувство страха не может длиться вечно. Саммер обнаружила это, когда он толкал ее перед собой, огибая угол здания, по направлению к белому микроавтобусу, стоявшему теперь рядом с ее машиной. Вопрос не в том, перережет ли он ей горло, а в том, когда это сделает. И все же страх перешел в другую стадию, став как бы хронической, переносимой, а не острой, колющей болью. То, что женщина чувствовала, когда он гнал ее к правой дверце микроавтобуса, скорее можно было назвать оцепенением. Но до тех пор, пока она не увидела труп.

Голый мужчина лежал на асфальте неподалеку от парадной двери здания. Лицом вниз, с вытянутой вперед рукой, словно приветствуя кого-то. Голова покоилась в лужице темной густой жидкости, в которой Саммер без труда узнала кровь.

— Вы убили его? — выдохнула она.

— Да, и если ты не будешь вести себя как следует, то станешь следующей, — прорычал он ей в ухо.

Саммер не могла оторвать взгляд от трупа, даже когда ее заталкивали в микроавтобус. Страх охватил ее с прежней силой. Ледяная дрожь была ей теперь уже знакома. Пожалуй, не было ни одной секунды, когда она не боялась бы за свою жизнь.

— Пересядь.

Он влез следом и толкнул ее с ближнего к двери сиденья на водительское. Сидений оказалось только два. Все остальное пространство микроавтобуса, обитого внутри черным винилом, было отведено под груз. В свете слабой лампочки, загоревшейся, когда они открыли дверь, можно было разглядеть серые стеганые покрывала поверх груза.

Дверца со стороны пассажира захлопнулась, и свет погас. Саммер оказалась в душной темноте наедине со своим похитителем, который тут же положил левую руку на спинку сиденья. Зажатый в кулаке скальпель оказался как раз под ее левым ухом.

— Не вздумай валять дурака, ты меня поняла?

Кончик скальпеля коснулся уха, и Саммер затаила дыхание.

— Да.

Мужчина убрал руку с угрожающим инструментом. Он откинулся на спинку своего сиденья, и его дыхание перешло в легкий свист. Теперь скальпель был зажат в правой руке похитителя, небрежно покоившейся на его голой коленке. Опасность миновала — на время. Но он не отрывал от Саммер взгляда, с силой массируя свое левое бедро, которое явно причиняло ему боль.

Саммер спрашивала себя, скоро ли ее постигнет та же участь, что и человека, лежащего на тротуаре, к горлу подступала тошнота.

— Машину поведешь ты, — приказал он, протягивая ей ключи.

Саммер молча взяла их. К счастью, на простом металлическом кольце находилось всего четыре ключа, и на самом длинном из них она легко узнала эмблему «Дженерал моторс». Это был явно ключ зажигания. Держась рукой за руль, женщина нагнулась, отыскивая замок, и попыталась вставить в него ключ.

Ее руки сильно дрожали. Боязливо поглядывая на соседа, она повернула ключ, потом второй раз, третий. Тщетно. Ужас охватил ее, когда он, перестав массировать свою ногу, придвинулся к ней. Совсем рядом, всего в нескольких дюймах, на нее с угрозой смотрел из налившейся кровью щелки его жуткий глаз.

— Живо увози нас отсюда.

Его тон подстегнул Саммер. Она взяла себя в руки и еще раз повернула ключ зажигания. Слава Богу, на этот раз мотор завелся. Облегченно вздохнув, она откинулась на спинку, поставила рукоятку автоматического переключения скоростей на задний ход и нажала на газ. Микроавтобус дернулся назад с такой прытью, что ее почти выбросило из сиденья. Инстинктивно она надавила на тормоз. Их тут же кинуло в обратную сторону. Саммер больно ударилась грудью о руль. Сморщившись и потирая ключицу, она отодвинулась от жесткого пластмассового руля. Потянувшись было за ремнем безопасности, в последний момент передумала. Ремень станет для нее лишней помехой, если вдруг еще представится случай бежать. Но удача, во всяком случае ее удача, капризна.

— Я не хотела этого, — произнесла Саммер и глубоко вздохнула, чтобы привести свои нервы в порядок, прежде чем трогаться с места.

Ее пальцы сжимали рукоятку переключения скорости, когда она украдкой бросила взгляд в боковое стекло за его спиной. С изумлением Саммер увидела, что дверь похоронного бюро распахнута настежь и оттуда, освещенные лучом света, падающего из переднего холла, выбегают трое мужчин. На мгновение у нее отвисла челюсть. Никаких других машин рядом не было. Откуда появились эти люди? Их же не было в здании, когда ее взяли в заложники и вывели наружу. Это абсолютно точно. Оставалось предположить только одно: хотя она и нагло лгала своему похитителю, в задней части похоронного бюро действительно находились люди. Но кто они? Помогли бы они ей? Стоит ли ей закричать сейчас?

Встревоженный выражением ее лица, он тоже повернул голову и не меньше Саммер изумился. Люди увидели лежащего на асфальте и побежали к нему. А когда остановились, почти наткнувшись друг на друга, по их жестам стало ясно, что не этот труп они надеялись найти. Троица замешкалась. Один человек огляделся и тут заметил микроавтобус, который, благодаря совершенному Саммер молниеносному броску назад и резкому торможению, неподвижно стоял в паре сотен футов от прежнего места. Мужчина толкнул локтем своих товарищей, и те тоже взглянули в сторону микроавтобуса. Их лица бледными мутными овалами белели в лунном свете. Увидев в окне похитителя Саммер и, похоже, узнав его, все трое разразились пронзительными криками.

— Вот он!

— Он собирается бежать!

— Сангору крышка!

— Держи его!

Оцепенев от несуразности происходящего, Саммер наблюдала, как аккуратно подстриженные солидные мужчины средних лет рванулись в их сторону. Каждый на ходу выхватывал из спрятанной под пиджаком кобуры пистолет.

— Жми вовсю! — выкрикнул ее похититель. Не дожидаясь реакции, он вскочил и больно надавил своей ногой на ступню Саммер — и на газ.

Когда микроавтобус стрелой вылетел с автостоянки, Саммер вжало в спинку сиденья, и она выпустила руль из рук.

Послышались похожие на фейерверк хлопки. Потом что-то шлепнулось о стенку микроавтобуса, еще раз и еще. Звук напоминал пощечину. Что бы это могло быть? Пуля? Ну разумеется. Точнее, град пуль. А хлопки вовсе не фейерверк, а выстрелы. Возможно, котелок Саммер варил теперь чуть медленнее, но он все-таки варил.

Осознав наконец, что она очутилась перед лицом новой смертельной опасности, Саммер нагнулась вперед и, пытаясь защитить голову, накрыла ее руками.

— Черт тебя побери, женщина! Держись своими чертовыми руками за руль! Я же ни черта не вижу!

С широко расставленными, согнутыми в коленях ногами, он стоял, балансируя, между сиденьями. Его левая нога продолжала вжимать ее ступню в педаль газа, обе руки крепко держали баранку. В кромешной тьме микроавтобус вилял по дороге.

Саммер постепенно приходила в себя, слишком потрясенная, чтобы реагировать на устрашающее рычание своего похитителя. Тут он резко крутанул руль влево, выругавшись в стиле несовершеннолетнего правонарушителя. Ее плечо с силой вдавило в дверцу. «Боже, — подумала Саммер, — только бы она была заперта!» К счастью, так оно и оказалось.

Пытаясь судорожно схватиться за дальний край своего сиденья, она вцепилась в ногу мужчины. И продолжала испуганно держаться за нее, как двухлетний ребенок за юбку мамы, которая привела его в детские ясли. После того как микроавтобус совершил крутой поворот (казалось, только на двух колесах), они очутились на узкой темной дороге, ведущей от здания похоронного бюро, через кладбище, к автостраде.

— Перестань впиваться пальцами в мою ногу, держи ими руль и рули наконец!

На этот раз команда быстро дошла до ее сознания. Не только из-за страха, но и потому, что его живот был совсем рядом с ее ухом. Измученное тело Саммер стало действовать независимо от мозга. Она выпрямилась, выпустила из рук его ногу и схватила руль. Мужчина продолжал стоять, а вместо баранки сжимал теперь спинку сиденья Саммер. Она вела машину, касаясь плечом его бедра.

Микроавтобус вилял по дороге, как сумасшедший. Нога похитителя все еще давила на ее ногу, вжимая педаль газа в пол. Стрелка спидометра, проскочив цифру «шестьдесят», продолжала двигаться: «семьдесят», «восемьдесят»… «сто»… По обеим сторонам дороги зловеще мелькали высокие сосны, коварные повороты, черные провалы, таящие в себе неведомые глубины. Поскольку они ехали с выключенными фарами, видимость ограничивалась, вероятно, футами двадцатью. Все, что было дальше, скрывалось в кромешной тьме.

Только благодаря героическим усилиям Саммер микроавтобус каким-то чудом продолжал двигаться. Сражаясь с рулем (если у него и был гидроусилитель, то самый плохой из всех, с которыми ей пришлось иметь дело), она вдруг с устрашающей ясностью поняла, что перерезанная глотка — только один из многих возможных вариантов смерти, которые грозили ей сегодняшней ночью.

— Уберите ногу с газа, вы убьете нас обоих! — выдохнула Саммер, испытав новый приступ страха при виде ярко-красного огонька, возникшего в темноте на их пути. Она хорошо знала эту дорогу. Та кончалась регулируемым перекрестком на пересечении с автострадой 231, обычно забитой тяжелыми грузовиками для дальних перевозок и машинами местных жителей. Сейчас светофор на перекрестке горел для них красным светом. Микроавтобус с погашенными огнями будет практически невидим для водителей.

— Тормозите! — выкрикнула она. Когда стало ясно, что он не собирается выполнить ее просьбу, женщина лягнула его икру носком своей босой левой ноги и сморщилась от боли. Как жаль, что она оставила в здании свою кроссовку! Хотя вряд ли бы это помогло — мускулы были слишком твердыми.

Давление его ступни на ее ногу ничуть не ослабло. С таким же успехом она могла бы пинать ствол дерева. При той скорости, с которой они неслись, — а Саммер больше не осмеливалась даже бегло взглянуть на спидометр, — у них не было ни малейшего шанса повернуть под прямым углом. Эта попытка только ускорила бы неминуемую гибель: микроавтобус встал бы на два колеса, опрокинулся и затем пошел бы кувыркаться.

Вцепившись в руль, Саммер зачарованно смотрела на стремительно приближавшийся перекресток. Как она понимала, жить ей оставалось несколько секунд, и с тоской она подумала, что зря все-таки не пристегнулась ремнем. Покопавшись в ее прошлом, близкие, вероятно, выберут для надгробия надпись «Если бы только». Хорошая эпитафия.

— Сворачивай налево! — закричал он.

Когда Т-образный перекресток возник перед ними, у Саммер едва хватило времени поблагодарить Бога за то, что сейчас глухая ночь и автострада пустынна. Но, когда она осознала, что он не собирается даже сбросить скорость, ее глаза почти вылезли из орбит. Ужас полностью сковал Саммер. Все, на что она была способна, — это вцепиться в руль и уставиться в ветровое стекло на внезапно возникшие перед ними канаву, изгородь и пологий склон с мирно спящими коровами. Еще несколько секунд, и скотина превратится в сырье для завтрашних бифштексов.

— Я сказал, влево!

Саммер не могла пошевелить пальцем. Грязно выругавшись, мужчина снова схватился за руль и резко крутанул его. Покрышки завизжали, микроавтобус накренился в сторону ничего не подозревающих коров и чудесным образом выровнялся буквально в дюйме от бордюра дороги.

Буренки были спасены.

Сказать это о себе Саммер не решилась бы. Еще милю-другую, и они окажутся в черте города. Даже ночью там на улицах полно машин. При их скорости аварии все равно не миновать.

В зеркале заднего вида возник свет фар. Две светящиеся точки находились примерно в миле от них, как раз в том месте, где дорога от похоронного бюро выходит на автостраду 231. Поскольку ночью на этой частной дороге машины встречаются крайне редко, то логично было предположить, что троица со своими пушками уже разыскала себе автомобиль для погони.

Саммер не знала, радоваться этому или печалиться. Оптимистическая сторона ее натуры надеялась на возможное избавление от чудовища рядом с ней, но инстинкт предупреждал: эти трое не обязательно окажутся хорошими парнями. Ведь ее присутствие в микроавтобусе не удержало их от пальбы. Переживший столько потрясений мозг Саммер несколько секунд противился этой догадке, прежде чем принять ее как очевидную. Хорошие эти парни или плохие, они ни перед чем не остановятся, лишь бы добраться до этого монстра. Вот выяснился и четвертый путь к ее неминуемой гибели: если наряд полицейских догонит их, то могут убить и ее саму, и похитителя.

Кто же он все-таки такой? Кто они, действительно ли полицейские? Во что же она вляпалась? О Боже, ей совсем не хочется умирать. Она предпочла бы, чтобы и ее мучитель, и те, в машине сзади, вдруг исчезли, как по мановению волшебной палочки.

Где только пропадает Терминатор, когда в нем такая нужда?

Выражение лица Саммер насторожило похитителя. Он посмотрел в зеркало заднего вида и выругался. Освободив ее ступню (она тут же быстро убрала ногу), мужчина снова надавил на акселератор. Микроавтобус, который она изо всех сил пыталась удержать на дороге, круто повернуло в сторону, где он стал невидим для преследователей. Похититель без предупреждения дернул руль, и машина внезапно оказалась в воздухе.

Саммер завизжала, а микроавтобус, перелетев через кювет, проломил дощатый забор, пропахал только что взошедшие побеги соевых бобов и снес несколько стройных копен сжатых стеблей кукурузы. Только на мгновение женщина зафиксировала в своем сознании выкрашенный желтой краской стальной агрегат размером с большой автобус.

Она даже не успела зажмурить глаза, как микроавтобус врезался в комбайн, который спешивший, видимо, на ужин фермер так опрометчиво бросил посреди своего поля.

Хорошая новость заключалась в том, что она не погибла. Плохая — что это могло с ней скоро случиться.

В течение какого-то времени после удара Саммер ничего не чувствовала, кроме биения собственного сердца. Прошло еще несколько секунд, прежде чем она поняла, что пережила автокатастрофу и, вероятно, находилась без сознания. Она все еще ощущала головокружение и потерю ориентации. Скорее всего, ударилась головой о ветровое стекло.

Сморщившись, женщина открыла глаза и бегло взглянула на стекло. Там не было ни царапины, хотя о ее голове такого наверняка не скажешь. Она буквально раскалывалась. Тело распластано на руле со вцепившимися в него руками. Саммер решила потрогать свой лоб, чтобы оценить степень повреждений, — идет ли кровь? — но не нашла в себе сил разжать пальцы. Удар, казалось, парализовал ее.

Мотор микроавтобуса все еще работал, передача включена, хотя они никуда не ехали. Ну да, конечно, они в микроавтобусе, а тот врезался в комбайн.

Страшным усилием воли Саммер заставила себя вспомнить, как она попала в эту ситуацию. В мозгу промелькнули фрагменты последних событий.

Повернув голову, женщина увидела, что монстр по-прежнему рядом. Лежит на своем сиденье. Веки опущены, рот приоткрыт, левая рука бессильно свисает вниз, пальцы слегка скрючены, словно только что скребли черный коврик пола. Наклонившись над ним, Саммер убедилась, что и его правая рука тоже пуста. Скальпеля нигде не было видно. Очевидно, он потерял его при ударе.

Как только это дошло до ее сознания, женщина почувствовала прилив сил. Ура! Она наконец снова будет свободна! Однако, схватившись за ручку дверцы, не заметила, что мужчина шевельнулся.

— Хрен тебе! — словно прочтя ее мысли, прорычал он как раз в тот момент, когда дверца распахнулась. Монстр снова сгреб в кулак ее волосы и окончательно пресек попытку к бегству.

— Ой!

Несмотря на боль и страх, Саммер больше не могла и не желала подчиняться. Мутная волна ярости захлестнула ее, оставив кристально чистой только одну мысль: если сегодня ночью ей суждено умереть, то по крайней мере она умрет, сражаясь.

— Ай-а! — женщина издала вопль, которого не постыдился бы и сам Брюс Ли, с участием которого она смотрела немеренное число фильмов, и набросилась на своего мучителя. Каждая клеточка ее тела просто жаждала причинить ему тяжкие увечья.

— Ах ты, сука! — выкрикнул он, когда, неожиданно навалившись всей массой, Саммер отбросила его к правой дверце. Для защиты у него была только одна рука. Другая запуталась в ее длинных и по-детски мягких волосах и оказалась пойманной, как в ловушку. В момент удара ее ногти вонзились ему в шею, зубы — в плечо, а колено уже нацелилось в пах. Но тут дверца распахнулась, и оба вывалились прямо в кукурузу.

— А, черт! — заорал он и упал на спину, ноги же еще оставались в машине.

Саммер грохнулась на него сверху. В момент приземления ей удалось выдвинуть вперед правое колено, и оно, к счастью, попало в цель.

«А это в твою честь, мам!» — подумала она с восторгом.

Мужчина судорожно вдохнул воздух, поджал колени к груди и перевалился на бок, сминая кукурузные стебли. При этом продолжал держать женщину за волосы.

— Ай-а! — с новым устрашающим боевым кличем из фильма «Кулак ярости» она бросилась на него, сначала даже не почувствовав удара в подбородок, который лишил ее сознания.

Когда Саммер пришла в себя, то оказалось, что она лежит на земле лицом вверх, а над ней плывет звездное небо. Ниже звезд, но все же гораздо выше головы легкий ветерок покачивал стебли кукурузы с початками. Звон цикад прорывался сквозь отнюдь не мелодичную рапсодию влюбленных лягушек. Вдали ухала сова.

Болела голова. Челюсть ныла. Колкие стебли скошенной кукурузы впивались ей в спину. На левую ягодицу давил большой острый камень. По сравнению с этим неудобство, причиняемое ей меньшими собратьями — насекомыми, было сущим пустяком. Скорлупок цикад она просто не замечала.

В надежде избавиться от назойливого камня Саммер пошевелилась. Тут же над ней возникло кошмарное лицо чудища Франкенштейна, заслонив собой половину неба.

От неожиданности женщина вскрикнула. Мгновенно ее рот был зажат ладонью, а голова придавлена к земле. Саммер попыталась освободиться и начала мотать головой из стороны в сторону.

— Заткнись, черт тебя побери, — прорычал слишком знакомый голос. Саммер сразу узнала эти отвратительные нотки. И лицо похитителя тоже. Значит, она снова в ловушке.

Признав поражение, женщина положилась на волю Божью и удачу, закрыла глаза и осталась лежать в неуютной «постели» из камней, кукурузной стерни и останков насекомых. Если он собирается убить ее, пусть делает это поскорее. Но она больше не пошевелит и пальцем.

Он осторожно отнял ладонь от ее рта.

Саммер даже не приоткрыла веки.

Воцарившееся между ними напряженное молчание длилось, казалось, уже вечность.

Вдруг безо всякого предупреждения мужчина схватил и сжал ей левую грудь.

— Убери от меня свои лапы! — Саммер в возмущении отбросила его руку и мгновенно заняла сидячее положение, отодвинувшись назад. Микроавтобус, со все еще работавшим двигателем, преградил ей путь к безопасности. Прижав колени к подбородку, она внимательно смотрела на своего мучителя.

Пассивно ждать смерти — это одно, но сносить сексуальные домогательства — совсем другое дело.

— Я так и подумал, что это проймет тебя, — сказал похититель. Его голос звучал по-мужски самодовольно и, удивительное дело, совершенно нормально. Он сидел на земле, скрестив ноги, не далее чем в трех футах от нее, и снова массировал свое бедро. Саммер показалось, что в щелке его единственного затекшего глаза промелькнул удивленный блеск. Но лицо мужчины было настолько изуродовано, что она не могла быть в этом уверена.

В темноте, однако, монстр не казался таким страшным. Наверняка потому, что она не могла разглядеть его как следует. Никакого сомнения, что при ярком свете его лицо окажется таким жутким, что ей захочется с криком убежать прочь, и все же женщина не испытывала прежнего ужаса. Возможно, это из-за едва различимой искорки изумления в его взгляде, а может, потому что в течение некоторого времени они были союзниками, спасаясь от фараонов с пушками. Не исключено также, что при аварии она ударилась головой сильнее, чем думает, и это загадочное отсутствие страха — результат повреждения мозга.

Как бы то ни было, это был факт.

— Катись ты в преисподнюю, — бросила она.

Его распухший рот искривился в подобии легкой удивленной улыбки. Если, конечно, при данной внешности можно было назвать его гримасу улыбкой. Но тем не менее ее ужас еще чуть-чуть отступил.

— Спасибо, я там уже побывал. Теперь вот вернулся. По мне, там слишком много болтливых женщин, — сказал он. Саммер не ответила, только зло посмотрела на него. Через мгновение он снова заговорил: — Когда твои друзья стреляли в меня, то не слишком уж заботились о твоей безопасности. Мне кажется, тебе стоит подумать об этом. Самое время умной девочке определиться, на чьей она стороне. Переходи на мою, и я решу, что смогу для тебя сделать.

— Мне кажется, ты несешь какую-то чертовщину.

Чертовщина была ее любимым словом, и после того, что говорил он, Саммер не собиралась подбирать выражения. Какая разница, что подумает этот уродливый маньяк с наклонностями убийцы.

— Ничего я не несу, — с некоторой обидой произнес он.

— Эти люди мне не друзья.

— Как же, не друзья!

— Я видела их первый раз в жизни.

— Так уж и первый?

— Черт тебя побери, я говорю правду! — резко воскликнула Саммер.

— Знаю я эту правду.

— Да кто ты, собственно, такой, чтоб тебя разорвало? — Если уж ей захочется, она умеет ругаться.

Он долгим взглядом посмотрел на нее:

— Полицейский. Что-то в этом роде.

— Полицейский? Что-то в этом роде… — передразнила его Саммер. — Что значит в этом роде, когда речь идет о полицейском? — с сарказмом в голосе спросила она.

— Что-то вроде полицейского — это тот, кому лучше не становиться поперек пути, леди. Связавшись с этой шайкой, вы выбрали себе плохую компанию. А знаете, что бывает с убийцами полицейских или с потенциальными убийцами полицейских в великом и замечательном штате Теннесси? Рано или поздно в одно прекрасное утро они просыпаются мертвецами.

— Так ты что, думаешь, я… — Саммер замолчала и, быстро перебрав в уме все обстоятельства, решила: конечно, он мог быть ненормальным, а может, и нет, но ведь трое стрелявших в него — нет, в них обоих, — они-то ей не приснились. Что-то тут было не так. И является ли он полицейским или нет, но должен же знать, что она не имеет ко всему этому никакого отношения. — Я не убийца полицейского. И не потенциальная убийца. Даже не возможная убийца кого-то вроде полицейского. Я уборщица.

— Уборщица?

— Да, уборщица. Понимаешь, кто-то ведь должен убирать за всеми остальными. Вот я и есть та самая уборщица.

Мужчина задумался.

— Вранье!

— Нет, правда. Мне принадлежит фирма по уборке помещений «Свежая маргаритка», и я как раз закончила прибирать похоронное бюро «Хармон бразерс», когда наткнулась на тебя.

— Ты все врешь!

— Я говорю правду, — настаивала Саммер. — У меня нет ни малейшего представления о том, что там происходило, и не думаю, что хотела бы хоть что-нибудь узнать об этом. Так что, чем бы ты ни был занят, можешь меня смело из этого вычеркнуть.

— Я спросил тебя про остальную банду, и ты точно поняла, о чем идет речь. Даже сказала мне, где они находились. Если ты никак не замешана в этом, то откуда тебе было знать, что они были за домом?

— Я угадала случайно.

— Ну да, конечно.

— Случайно. Клянусь, что случайно. Ты напугал меня, и я сказала тебе, что ты хотел услышать. Я даже не знала, что там вообще были какие-то люди, просто решила, что ты ненормальный. Я ублажала тебя. — Саммер сделала глубокий вдох, успокаиваясь. — Посмотри на меня. Разве не видишь, что это униформа уборщицы? Уж не думаешь ли ты, что хоть одна уважающая себя женщина может по доброй воле надеть на себя черные синтетические брюки и нейлоновую блузку с вышитой на кармане маргариткой?

Наступило молчание.

— Покажи мне какой-нибудь документ.

— Нет у меня документов. Моя сумка…

— …осталась в похоронном бюро. За запертой дверью. Вместе с ключами от машины. Допустим. Однако должен сказать тебе: уж больно ты шустрая.

— Ты можешь проверить меня по любому телефонному справочнику в городе. Там есть мое имя, название фирмы, а на автоответчике мой голос, если захочешь позвонить.

— Хорошая мысль. Я просто выну свой старый сотовый телефон из кармана моих штанов и… ах, пардон, эти штаны не мои. Мои вместе с моим телефоном в похоронном бюро. За запертой дверью. Как и твоя сумка. Как и ключи. Так что проверить твою сказку я, увы, не смогу. Какая жалость!

— В Мерфрисборо десятки уличных телефонов-автоматов. Все, что тебе нужно, это доехать до города, остановиться у одного из них и бросить в него двадцатипятицентовую монету.

— Ну что ж, когда в следующий раз мне захочется свалять дурака, я воспользуюсь твоим советом.

— Ты можешь сделать это прямо сейчас. Вот машина.

— Если бы она смогла поехать и если бы я захотел снова поучаствовать в погоне, я бы уже сидел за рулем. Но у меня пока нет желания в ближайшем будущем покидать это место. Они не видели, как мы свернули с дороги.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что если бы твои друзья видели, то давно уже были бы здесь.

— Они мне не друзья, я тебе уже говорила.

— А я тебе уже не поверил. Понимаешь, я не очень доверчив по натуре.

— Если ты фараон, то не станешь убивать меня, — предположила Саммер вслух. Эта догадка пролетела в ее сознании, как ракета по небу в День независимости. Она почти физически ощутила облегчение и мысленно воспарила. — Я ухожу отсюда.

— А вот и нет, не уходишь. — Его рука молниеносным движением схватила и сжала ее лодыжку, как капкан. — Ты арестована.

— Что?

— То, что слышала: арестована.

— Я арестована? Но ты не можешь арестовать меня!

— Я только что это сделал.

— Ты не имеешь права! Я не совершала ничего противозаконного! Кроме того, ты не полицейский, а вроде полицейского, судя по твоим же словам, которым я не очень-то верю. И не думаю, будто в этом звании, что бы оно ни означало, ты можешь арестовывать людей. Кстати, кто они такие, эти «вроде полицейских»? Работают по найму, что ли? Регулируют уличное движение на Рождество? Или работают в охранных агентствах? Тогда они тоже не могут арестовывать людей.

— Ты все сказала? Я фараон, договорились? Настоящий фараон. А ты арестована.

— Я тебе не верю. — Она бросила на него сердитый взгляд. — Покажи мне свое удостоверение.

— Смех, да и только.

Ответ был известен им обоим.

— Я не верю, что ты вообще полицейский.

— А я не верю, что ты уборщица, так что мы квиты.

— Отпусти мою ногу!

— А ты заставь меня.

Саммер набрала в легкие воздуха.

— Если ты полицейский, я подам на тебя жалобу. Ты держал скальпель у моего горла. Ударил меня по лицу. Схватил меня за грудь. Ты до смерти запугал меня. У тебя будут такие неприятности, которых тебе не расхлебать.

— Ой-ой, я со страху уже обмочился в свои сандалии.

— Ты на самом деле обмочишься. Мой свекор — начальник здешней полиции.

— Ах, вот как? — Казалось, он призадумался над ее словами, а потом покачал головой. — Ну да, конечно. Ты ведь у нас шустрая. Скажи, ты что, патологическая лгунья?

— Я говорю правду, черт тебя побери!

— Конечно, конечно. Готов поспорить, что ты даже имени начальника полиции не знаешь.

— Розенкранц. Сэмюэл Т. Розенкранц, — торжествующе прозвучал ее ответ.

Наступила пауза.

— Это можно прочесть на любой вывеске.

— Можно. Но я знаю это не из вывески. У него отвратительная бородавка под левым ухом, и он курит сигары. И «Т» означает Тайнмен.

Еще пауза.

— У старика Рози только один сын. Последнее, что я слышал о нем, это то, что он женился на манекенщице нью-йоркской фирмы нижнего белья, двадцатипятилетней цыпочке сногсшибательной красоты.

— Фирма дамского белья. И вообще твои сведения устарели. Но это я.

Мужчина оглядел ее с головы до ног.

— Очень приятно, а я далай-лама.

Саммер почувствовала легкое раздражение,

— Прошло столько лет, я прибавила в весе. Ну и что? Все равно ведь это я.

— Мне показалось, ты сказала, что работаешь уборщицей.

— Я уборщица.

— Уборщица, которая демонстрирует дамское «бель-о»? — Он нарочно исказил это слово.

— Дамское белье я демонстрировала раньше, а теперь у меня фирма по уборке помещений, — процедила Саммер сквозь зубы.

— Ясно. Я понимаю, почему ты перешла именно на эту работу. Любой дурак знает, что скрести туалеты куда легче, чем таскать на себе лифчики и трусики перед камерами. Я и сам поступил бы точно так же.

Саммер смерила его испепеляющим взглядом.

— Да заткнись ты! И отпусти наконец мою ногу.

— Так, Розенкранц или не Розенкранц, ты арестована.

— Прекрасно, я арестована. Теперь ты отпустишь мою ногу?

— Я, похоже, надоел тебе, а? — произнес он с издевкой в голосе, многозначительно проведя своим указательным пальцем по ее подбородку. — Цыпочки никогда не бывают равнодушны ко мне.

— Меня тошнит от тебя.

— И так тоже, случается, я на них действую, извини. — На этот раз гримаса мужчины несомненно была улыбкой, хотя и короткой. Его палец замер на месте.

— Не сомневаюсь, — сказала Саммер с облегчением.

— Предупреждаю тебя: если попробуешь бежать, я тебя догоню. В школьной футбольной команде я был нападающим и иначе, как круто, играть не умею.

Он отпустил ее лодыжку и встал на ноги. Мужчина был не так уж высок, она заметила это и раньше, но, действительно, был сложен как футбольный игрок. А может, просто в слишком тесной майке его плечи, руки и грудь выглядели впечатляюще? Как бы то ни было, женщина не сомневалась, что он догонит ее, если она побежит. И она не побежала.

— А что это была за школа? — язвительно поинтересовалась Саммер.

— «Тринити».

Это была католическая школа близ Нашвилла, знаменитая своей футбольной командой.

— Вот как? А твое имя?

Саммер знала нескольких выпускников «Тринити», в основном ребят. В отрочестве она часто бывала в Нашвилле. Большой город, яркие огни и всего в сорока милях по автостраде от дома.

— Стив.

— А полностью?

— Стив Колхаун. — Его голос прозвучал настороженно, и именно эта настороженность оказалась для нее красноречивей всего остального. Стив Колхаун. В горах Теннесси он был более знаменит, чем Дэви Крокет. Или, правильнее сказать, печально знаменит.

Наверное, она посмотрела на него как-то особенно, потому что мужчина равнодушно сказал:

— Я вижу, мое имя тебе знакомо.

— Кто же о тебе не слышал?

У Саммер не было причин щадить его чувства. Стив Колхаун и в самом деле был полицейским. А точнее, детективом полиции штата Теннесси. Или, по крайней мере, когда-то им был. Она не знала его нынешнего статуса, потому что газеты уже давно перестали интересоваться этим человеком.

А года три назад он был одной из сторон самого знаменитого любовного треугольника из всех, какие знала центральная часть Теннесси. Трагический роман Колхауна стал всеобщей сенсацией, когда женщина, с которой он был в связи, повесилась в его кабинете. В здании полицейского участка, в самом центре Нашвилла. То обстоятельство, что она была подающей надежды певицей в стиле кантри, только придало драме большую остроту. Как и тот факт, что она оставила не посмертную записку, а видеокассету. Пленка содержала сногсшибательные кадры, запечатлевшие ее и Стива Колхауна, друга детства и сослуживца ее мужа, в сценах самого жаркого секса. На письменном столе того кабинета, где оборвалась ее жизнь. Согласно той же записи женщина совершила самоубийство, когда Стив прервал их тайный роман.

Телевидение и пресса были в восторге от этой истории. Она попала даже на страницы «Нэшнл инкуайрер».

Стив Колхаун получил свою порцию славы и мести.

— Ну, знаешь, не верь всему, что слышишь. Половина того, что тогда болтали, была ложью.

— Ты хочешь сказать, что половина была правдой? — не удержалась Саммер.

Проигнорировав вопрос, Колхаун бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Не будь хитрожопой, Розенкранц. Я не люблю хитрожопых.

— О, да ты пугаешь меня?

— Вот именно. Напуганной ты мне нравишься больше. По крайней мере, тогда ты меньше тарахтишь.

— Моя фамилия не Розенкранц, а Макафи. Саммер Макафи. С Лемом Розенкранцем мы развелись.

— Сообразительный парень.

— Насколько я правильно помню газетные публикации, тебя уволили, когда все открылось. Значит, ты не полицейский. И даже не «что-то в этом роде». И больше им не будешь. И уж точно не в Мерфрисборо. Короче говоря, я пошла отсюда.

— Давай, давай, Розенкранц. Попытай счастья. Доставь мне удовольствие.

И он выразительно посмотрел на нее.

Заметив его взгляд, Саммер содрогнулась. Даже Грязный Гарри не смог бы так посмотреть, ведь у Гарри было два глаза. Скрестив руки на груди, женщина чертыхнулась и прислонилась плечом к микроавтобусу.

— Приятно узнать, что ты не так глупа, как кажешься.

Она решила проигнорировать это замечание.

— А что же ты делал среди ночи в похоронном бюро на столе для бальзамирования?

— Ты никогда не слышала о предварительном сервисе фирмы «Хармон бразерс»? Приходишь к ним еще до своей смерти, и они оказывают тебе ровно половину своих услуг.

— Ха-ха!

— Мне нравятся женщины, которых смешат мои шутки.

Саммер бросила на него убийственный взгляд. Но тот, видимо, не тронул его.

— Я не шучу. Как ты там оказался? Попал в катастрофу, да?

— В катастрофу, это точно. — Стив фыркнул. — Сначала твои дружки сделали из меня отбивную, потом облили керосином, и, когда ты решила пощупать мой пульс, они как раз разжигали специально ради меня печь крематория. Спасибо, что голова оказалась крепче, чем они рассчитывали, а то сейчас моя задница была бы поджарена с корочкой.

— Сколько раз говорить тебе, что они не мои дружки. Я не имею ни малейшего представления о том, кто они. — Так вот, оказывается, почему так гудел кондиционер. Нараставший рев не был плодом ее воображения: разжигалась печь. Саммер вздрогнула, припомнив, что крематорий находился сразу за гримерной.

— Знаешь, а я почти верю тебе, — признался Колхаун.

— Приятно узнать, что и ты не так глуп, как кажешься. — За этот ответный выпад она была удостоена понимающим взглядом. — Так кто же они?

— Тебе лучше знать. — В нем еще оставались сомнения.

Саммер набрала воздуха в легкие.

— Забудь об этом. Просто забудь. И вообще, мне на все наплевать. Если они пытались убить тебя, то скорее всего хорошие ребята. Я, во всяком случае, за них. А теперь иду домой.

Она бросилась прочь от микроавтобуса в предвкушении прогулки в шестнадцать миль в одной кроссовке. Но это казалось ей пустяком по сравнению с испытаниями, которые наверняка ждали ее, останься она с ним хоть на секунду. И пусть только попробует задержать ее, сразу получит, мало не покажется! Да она ему так наподдаст… Но все эти отважные планы рухнули. Словно из-под земли передней вырос Колхаун.

— Розенкранц? Так-так, — с усмешкой произнес он, преграждая дорогу.

— Катись ты к такой-то матери, Франкенштейн.

Женщина попыталась проскользнуть мимо, но он удержал ее за локоть.

— Франкенштейн? — Судя по тону, мужчина почти готов был рассмеяться.

— Да, так ты выглядишь. И отпусти мою руку.

— И не поду… — Он замер на полуслове. Саммер услышала низкий, сотрясающий воздух звук вертолета.

— Вертушка, — его голос вдруг стал жестким. Рука, сжимавшая ее локоть, давила все сильнее. — Скорее в машину! Живо!

У Саммер не было выбора. Прежде чем она успела шевельнуться, Колхаун сгреб ее за талию, поднял над землей и практически забросил в открытую дверь микроавтобуса.

— Боже, сколько же ты весишь? — выдохнул он, залезая в микроавтобус вслед за ней и сталкивая ее с пассажирского сиденья.

— Ты всегда такой бесцеремонный или стараешься специально для меня? — Саммер шлепнулась на пол между сиденьями, больно ударившись о Стива правой коленкой.

— Ложись на пол! — приказал мужчина и с грохотом захлопнул дверцу. Он вжимал Саммер в узкое пространство между сиденьями, прикрывая ее своим телом.

— Ты тоже не перышко, должна тебе сказать, — проворчала она, лежа на боку в ужасно неудобной позе и страдая от запаха и тяжести его тела.

После нескольких попыток ей удалось перевернуться на спину.

— У меня же одни мускулы, — пояснил Стив. И Саммер почувствовала, что он улыбнулся. — Всем известно, что мускулы тяжелее жира.

— Ну да, конечно.

Вдруг салон микроавтобуса залил яркий свет. Что бы это могло быть?.. Прожектор? Разумеется, прожектор вертолета. Так, значит, это полицейский вертолет? Кто-нибудь услышал стрельбу и позвонил по 911? Если так, то они спасены! Все, что им нужно сделать, это выпрыгнуть наружу и помахать вертолету руками! Судя по звуку, он сейчас почти над ними.

— Это, наверное, полиция! — Саммер извивалась и корчилась, тщетно пытаясь освободиться. И хотя он держался на ней с цепкостью наездника, она все же отползла назад, к середине микроавтобуса, где замерла, лежа на спине, с трудом переводя дыхание. Саммер находилась в узком пространстве между двумя кипами груза, уложенными вдоль стенок микроавтобуса. Она судорожно сорвала стеганое покрывало с груза, и оно, словно занавес, опустилось на их головы. Внезапно они оказались в душной темноте.

— Возможно, это действительно полиция. — Его теплое и влажное дыхание касалось ее шеи.

Саммер сдернула пахнущее плесенью покрывало со своего лица. Набрав полные легкие свежего воздуха, она уперлась Колхауну в плечо. Тот даже не пошевелился. Его грудная клетка буквально расплющила ей грудь, а своих ног она вообще почти не чувствовала. Саммер показалось, ее придавил огромный шкаф.

— Дай мне встать! — прохрипела она. — Нужно посмотреть, кто это, и помахать им, если это полиция.

В результате ее барахтанья покрывало только плотнее укутало их. Свободными оставались только головы и руки. Женщина безуспешно пыталась сдернуть с себя тяжелую серую ткань.

— Мне не кажется, что ты правильно понимаешь наше положение, Розенкранц. Мы…

Взрыв ветрового стекла оборвал фразу Стива. Мелкие осколки шрапнелью застучали по всему микроавтобусу. Саммер съежилась, слушая их барабанную дробь. Один из осколков попал ей в шею, и она с криком дернулась в сторону.

Мужчина ругнулся, плотнее прижался к ней своим телом и натянул на их головы покрывало. Она внезапно обрадовалась и придавившей ее сверху тяжести, и защите покрывала. Боковое стекло разлетелось с таким треском, словно обрушилась буря. Кто бы там ни сидел в вертолете, они стреляли по микроавтобусу. Это явно была не полиция.

— Кто эти парни? — простонала она. Перед ее глазами мелькали кадры из кинофильма — расстрел Батча Кассиди и Сандаса Кида с летящего на бреющем полете полицейского вертолета.

— Тебе лучше знать, — ответил Франкенштейн.

В других обстоятельствах она ударила бы его. Но сейчас вдруг представила с пугающей ясностью, что он был единственной преградой между ней и пулями. Целым градом пуль.

Она не ударила его. Вместо этого сжалась в самый маленький, какой только могла, комочек и лежала тихо-тихо. А он согнулся над ней, загораживая ее своим телом.

Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Немного подождав, Франкенштейн осторожно высунул голову из-под покрывала. К облегчению Саммер, прожектор погас. Ночь была тиха и спокойна, как смерть.

При этом сравнении Саммер передернулась.

— Ты в порядке? — Он тяжело дышал.

— Д-да. — Если не считать, что зубы у нее стучали.

— Нам надо убираться отсюда, — сказал он, сползая с нее и откидывая прочь покрывало. Просунув руку под пояс ее брюк, поднял женщину с пола.

— Пусти! — Саммер колотила его по руке, когда он просовывал ее на водительское место. Повсюду были мелкие стекляшки. Сидя на небольшой горке из них, она поблагодарила Бога за эти новые закаленные ветровые стекла, которые разлетаются на тупые осколки. Случись все в старой машине, они были бы изрезаны с ног до головы. В несколько приемов женщина смела часть осколков с сиденья.

— Перестань заботиться о своей заднице и веди машину! — Он отодвинул Саммер назад, перегнулся через нее и завел двигатель. Машина не тронулась с места.

— А почему не ты?

— Потому что, даже когда я вижу, у меня все двоится или троится. Кроме того, у тебя это неплохо получается. Ведь это ты довезла нас сюда, не так ли?

Он надавил своей ступней на газ. Мгновение колеса бешено крутились, потом машину рвануло назад.

— Я поведу! — Саммер схватилась за руль.

— Вот и умничка. — Если оскал зубов и перекос изуродованного лица можно назвать усмешкой, то он усмехнулся.

Странно, но женщина его теперь совсем не боялась. Пусть он выглядит как персонаж фильмов ужасов, пусть он мучил ее, угрожал ей, заставил натерпеться страху на пять лет вперед, но не хуже своего собственного имени она знала, что этот человек не собирается убивать ее. Хотя это могут сделать и другие, те, кто охотится за ним.

— Тебе не кажется, что у нас сколотилась неплохая команда? — Он переключил передачу и нажал на акселератор. Микроавтобус дернулся вперед. Теплый, напоенный звоном цикад ночной воздух дохнул в зияющее отверстие на месте выбитого ветрового стекла. На миг Саммер показалось, что они сейчас снова врежутся в комбайн. Она вовремя крутанула руль вправо, и металлическое брюхо желтого бегемота промелькнуло мимо.

— А у тебя хорошая реакция, — одобрительно сказал Франкенштейн.

— Убери свою ногу с чертова газа!

Если он и услышал ее, то не подал вида. Они стрелой промчались по неровной поверхности поля, направляясь — как Саммер надеялась — к дыре в заборе, через которую и попали сюда. Копны скошенной кукурузы заслоняли ей обзор. Микроавтобус сшибал их одну за другой. Под его ударами они падали, как костяшки домино.

Выезд на соевое поле был облегчением. Теперь по крайней мере Саммер видела дорогу. Из-за того, что на газ жал он, они не вписались в дыру в заборе и выбили из него еще футов шесть досок.

Утром фермеру будет из-за чего поматериться.

Но это не ее проблема. Ее же заботой, по крайней мере на ближайшее время, был тупоголовый псих, сидевший рядом с ней. И еще плюющийся пулями вертолет, который рыскал где-то рядом в полуночном небе. Плюс головорезы с пушками.

А вдобавок многотонный грузовик, мчавшийся прямо на них по автостраде 231.

— Убери ногу с газа! — снова завопила Саммер, когда они, ударившись о край кювета, взмыли в воздух.

Микроавтобус с грохотом приземлился на бордюрный камень примерно в ста футах от стремительно приближавшегося грузовика. Руль выбило из ее рук, машина завиляла. Грузовик отчаянно загудел. Ослепленная его фарами, Саммер зажмурилась. Она услышала визг тормозов, скрежет металла и глухой удар.

— Боже, да ты никудышный водитель! — воскликнула она.

Когда Саммер открыла глаза, то увидела, что они все еще живы и несутся по дороге к городу. Судорожно сглотнув, она посмотрела в наружное зеркало — зеркало заднего вида над ветровым стеклом было сорвано. Грузовик, сильно накренившись, стоял в кювете. Потом дверца кабины открылась и из нее выпрыгнул водитель. Он махал кулаком и что-то кричал им вслед.

— Ты едва не убил нас! — почти выкрикнула Саммер и бросила обвиняющий взгляд на Стива Колхауна.

— Слушай, Розенкранц, если мы живо не уберемся отсюда, нас как пить дать убьют. Что, по-твоему, было там? Игра в казаки-разбойники?

Впервые в своей жизни Саммер лишилась дара речи.

Через несколько минут они уже достигли следующего перекрестка, к счастью, столь же пустынного, как и предыдущий. Мерфрисборо был у них прямо впереди, Нашвилл к северо-западу, Чатаннуга к юго-востоку. За их спиной автострада 231 вела на Алабаму. Поскольку они неслись со скоростью девяносто с лишним миль в час, превышая допустимый на этом шоссе предел в два раза, то лучше всего было для них двигаться только прямо. Саммер предпочитала по возможности не играть со смертью.

— Сворачивай налево, — приказал Колхаун.

К Нашвиллу, не к Мерфрисборо. Разумеется, он опять, как в тот раз, собирался повернуть на двух колесах, видимо, из спортивного интереса. Саммер начинала думать, что, подобно соплякам из «Сверхоружия», Стив Колхаун не терпел медленной езды.

— Что, тоска по дому заела? — не удержалась она от ехидства.

— Хочу повеселиться, Розенкранц. Делай, что тебе говорят.

— Убери ногу с газа!

Он проигнорировал ее просьбу. Микроавтобус приближался к перекрестку со скоростью, больше подходящей для полета. Когда Саммер не показала никаких признаков готовности совершить самоубийственный поворот, мужчина сам схватился за руль. Она, словно взбесившись, отбросила его руку в сторону. Затем наклонилась и ущипнула за голую, израненную, волосатую ляжку Стива так сильно, что он вскрикнул и отдернул ногу. Как только педаль газа оказалась свободна, микроавтобус начал тормозить.

— Какая муха тебя укусила? — Он обиженно смотрел на нее, растирая свою ляжку.

— Я же сказала, чтобы ты убрал ногу с газа. Машину веду я, разве забыл?

Ступня Саммер уже прочно завладела педалью. Ее взгляд красноречиво говорил, что ему лучше с этим смириться.

— Ведьма! — Он еще раз потер пострадавшее место. — Черт, ведь больно. Сворачивай налево.

— Я это и делаю!

Женщина затормозила, сбросив скорость до безопасной, и благополучно свернула на перекрестке. Потом, не сводя глаз с его свинцовой ноги, она снова набрала скорость. Они помчались на северо-запад по автостраде 41. Мимо мелькали поля, разгороженные проволочными заборами, изредка попадались деревья. Ей в лицо бил теплый воздух, буквально нашпигованный насекомыми. Сильно пахло навозом. Большой жук шлепнулся в лицо Саммер. Она брезгливо смахнула со щеки его липкие останки.

— До тебя дошло, что за нами гонятся плохие дяди с пистолетами? Если мы не поторопимся, они нас догонят.

— А, заткнись! — бросила Саммер, но все же посильнее надавила на газ.

Стрелка спидометра приблизилась к цифре «девяносто». Жмурясь от ветра, уворачиваясь от насекомых, она напряженно следила за черным бордюрным камнем, который убегал вдаль, в такую же черную ночь.

— Где-то здесь справа мощенная гравием дорога, на которую нам надо свернуть. В такой темноте ее легко проскочить, — предупредил Колхаун.

— Тогда, может быть, стоит зажечь фары? — предложила Саммер.

— Господи, Розенкранц, ты что, меня совсем не понимаешь? Мы убегаем от людей, которые хотят убить нас. Подумай, вертолет ведь не провалился в тартарары. Что-то заставило его вернуться — может быть, он увидел тот грузовик, а может, из-за чего-то другого. Но уверяю тебя, сейчас он ищет нас. Я уж не говорю о том, сколько машин выехало из Мерфрисборо искать нас или из Нашвилла и еще бог весть из каких мест. У нас не так уж много времени. Скоро их здесь будет больше, чем муравьев на пикнике. И ты еще собираешься зажечь фары? — Он покачал головой. — Совсем не остроумно.

— Что ты натворил? — спросила Саммер глухим голосом.

Франкенштейн фыркнул:

— Ну, скажем, я отправил на тот свет не тех людей, устроит?

— Кого?

— Послушай, да какая разница? Тебе нужно знать только одно: те, кто охотятся за моей шкурой, охотятся и за твоей тоже и что они не совсем добрые дяди.

Да ей больше и не нужно было никаких доказательств.

— Когда доберусь до дому, я кое-кого уволю, — пообещала женщина.

— Что?

— Это я так, про себя.

— Черт тебя побери, Розенкранц, ты же только что проехала мимо поворота! У тебя что, рот совсем не закрывается?

Донесшийся издалека шум мог быть звуком лопастей вертолета. Оба прислушались, но им сильно мешал свист ветра. Любой ответ, готовый сорваться с языка Саммер, мгновенно испарился у нее из головы. При воспоминании о граде пуль, которыми вертолет осыпал недавно их машину, по спине у нее побежали мурашки. Бросив на сидевшего рядом мужчину короткий испуганный взгляд, Саммер надавила на тормоза, круто развернулась, смяв траву далеко за обочиной, и поехала в обратную сторону. Только теперь гораздо медленнее.

— Где же эта дорога?

— Вон там, видишь? — Он показал пальцем.

То, что Саммер увидела, было больше похоже на след шин в высокой, по колено, траве, ведущей к проволочной изгороди, где у широкой черной канавы след кончался. В темноте было трудно разобрать, но если это действительно дорожка их спасения, то виться ей оставалось недолго.

— Ты уверен? — язвительно спросила она.

— Дуй туда живо.

Судя по нарастающему гулу, вертолет (если это был он) приближался. Бормоча про себя молитву, Саммер повернула на примятую колесами траву. Микроавтобус запрыгал по кочкам и рытвинам. Через пятнадцать футов она поневоле остановилась у края канавы, которая теперь была больше похожа на разинутую пасть.

— Ну, что ты встала?

— Ты, может быть, не обратил внимания, но перед нами канава. Куда мы поедем теперь?

— Это коровий брод, Розенкранц.

— Ты перестанешь меня так звать? Мое имя Саммер Макафи. — С этими словами она высунулась из машины и на уровне земли увидела тускло блестевшие в лунном свете черные железные прутья, служившие мостом через трясину. Родившаяся и выросшая в деревне, она должна была догадаться. С перилами по бокам, но без предохранительной сетки для скота, мост служил въездными воротами. Пристыженная женщина тронулась с места без единого слова.

За мостом дорога не стала лучше. Микроавтобус, пробиравшийся по едва заметной колее, трясло и бросало из стороны в сторону. Колея вела к дальнему краю луга, отмеченному еще одной изгородью, отделявшей пастбище от того, что казалось густым лесом. Теперь вертолет был где-то далеко. Саммер едва различала его звук.

— Куда мы едем?

— В то место, которое я знаю.

— Что это за место?

— Послушай, ты не могла бы молча вести машину? Неужели твой рот никогда не закрывается?

— Да затрахайся ты!

— Может быть, позже, когда у нас будет время.

— Размечтался!

— Можешь поверить мне, Розенкранц, что тебя в моих мечтах нет. Мне больше по душе голые блондинки с объемом бюста сорок дюймов.

— Охотно верю.

— Тебе придется поверить, потому что это правда. Смотри на дорогу! Это же корова!

Саммер судорожно нажала на тормоз. Поперек дороги действительно лежала корова, мирно жевавшая свою жвачку. Темная корова ценной мясной породы — абердин-ангусской. Ее присутствие выдавали только влажные глаза, отражавшие лунный свет. Если бы Франкенштейн не заметил животное, они бы наверняка наехали на него. Хотя Саммер с трудом себе представляла, как машина может заехать на такую огромную корову.

— Объезжай ее, — в голосе мужчины послышалось нетерпение.

— А если мы застрянем? Кто знает, в каком состоянии это поле? Лучше выйди и сгони корову с дороги.

— Чтобы ты уехала и оставила меня здесь? Нет уж, спасибо. Не выйдет.

Поскольку та же мысль на мгновение мелькнула в голове Саммер, то вместо ответа она молча нажала на сигнал. Корова не шевельнулась.

Франкенштейн схватил Саммер за руку.

— Слушай, Розенкранц, а ты не собираешься пустить сигнальную ракету, чтобы дать им знать, где мы?

— Во-первых, меня зовут Макафи. А во-вторых, об этом я просто не подумала. — Она была слишком занята идеей бросить его здесь, взвешивала все «за» и «против».

— Охотно верю. — Судя по его тону, это был не комплимент.

Женщина выдернула свою кисть из его руки. По шоссе 41, рассекая темноту лучами фар, в сторону Нашвилла промчалась машина. Уж слишком быстро она неслась. Саммер внутренне сжалась и посмотрела на своего спутника.

— Объезжай корову, — повторил он. Ее сомнения насчет машины передались и ему.

Не говоря больше ни слова, она объехала корову, увернулась от рытвины размером с Большой Каньон и двух подружек коровы, расположившихся по соседству, а потом вернулась на дорогу. Еще одна изгородь для прохода скота обозначала собой границу между лугом и лесом. Когда микроавтобус пересекал ее, звук, который они принимали за шум вертолета, стал громче. А будучи уже под сводами деревьев, они уже почти в этом не сомневались. Преследователи вернулись и кружились почти над их головой.

— Остановись. Если двигаться, они скорее обнаружат нас.

Саммер надавила на тормоз. Вертолет спустился, его прожектор рыскал по лугу, который они только что пересекли. Саммер как раз повернулась и увидела, что коровы заметались, попав в луч света. С беспокойным мычанием животные поднялись на ноги и галопом поскакали в противоположный конец пастбища. Луч прожектора преследовал их, волнами поднимая с травы черные туши, — стадо охватила паника. На мгновение вертолет снизился. Прожектор еще раз прошелся по лугу, освещая траву и мечущихся мычащих буренок. Так же внезапно, как появился, вертолет набрал высоту, развернулся и направился к северу.

— Они были совсем рядом, — промолвила Саммер. Пот струился по ее спине, и дешевая нейлоновая блузка неприятно липла к телу.

— Совсем рядом, — его голос звучал куда спокойней, чем она ожидала. — Заводи, поехали дальше.

Саммер тронулась с места, вцепившись руками в баранку. Машину бросало из стороны в сторону на разбитом проселке. Шоссе 41 было уже в нескольких милях позади, и лес поредел. Еще один проход для скота, еще один луг, и они выбрались на сельскую дорогу. Вдалеке на фоне звездного неба виднелись фермерские постройки.

Пусть ее назовут ненормальной, но при мысли о необходимости выехать из-под покрова деревьев у Саммер снова покатился холодный пот. К счастью, дорога была пустынна, а шума вертолета она, как ни старалась, не смогла услышать.

— Налево, — скомандовал похититель.

Она подчинилась, а потом сделала глубокий вдох. В рот ей тут же залетел ночной мотылек. Саммер поперхнулась и некоторое время отплевывалась, пока наконец не избавилась от непрошеного гостя.

— К жучкам-паучкам надо привыкнуть, я думаю, — заметил он.

— А тебе они нравятся? — Женщина с отвращением вытирала с подбородка слюну с остатками мотылька.

— Объедение, особенно если поджарить… — Мужчина аппетитно причмокнул распухшими губами.

— А ты, оказывается, дикарь.

— Стараюсь, — сказал он с наигранной скромностью.

Она не удостоила его ответом. Но спустя несколько минут снова заговорила:

— Ты не думаешь, что нам лучше где-нибудь остановиться и позвонить в полицию?

Он рассмеялся.

— Мы могли хотя бы зайти в дома этих фермеров. Уверена, если постучать, нам откроют и разрешат позвонить по телефону, — настаивала Саммер.

— Мне жаль рассеивать твои иллюзии, Розенкранц, но кто, по-твоему, гонится за нами?

— Неужели?..

— Вот именно.

— Это невозможно! Они же стреляли в нас. Они пытались убить нас! — воскликнула женщина.

— Теперь ты понимаешь, почему добропорядочные граждане матерят полицию за зверства?

— Ты шутишь, да?

— Угу.

— О Боже!

— Это буквально мои слова.

Саммер бросила на него безумный взгляд.

— Здесь, должно быть, какая-то ошибка. Сэмми помешан на своем сыночке, но он не позволит своим людям стрелять в невинных граждан! — Какая-то мысль вдруг пришла ей в голову. — Ну ладно, пусть ты не совсем невинный. Но все равно он не должен позволить им просто убить тебя!

— Старина Рози может ничего и не знать.

— Ты хочешь сказать, что они вытворяют все это самовольно? Тогда нам надо идти прямо к Сэмми, я знаю, где он живет. И он прекратит это безо…

— Остынь, Розенкранц, — посоветовал он, когда Саммер уже искала место, где развернуть микроавтобус. — Не торопись. Все не так просто. Дело в том, что в данный момент мы не можем доверять никому. Даже твоему почтенному свекру. Кое-кто хочет, чтобы я был мертв. Я не совсем точно знаю кто и почему. Но в одном уверен: кто бы это ни был, он ни на секунду не задумается, чтобы заодно убить и тебя.

— И ты даже не знаешь, почему они стреляют в тебя? — с ужасом спросила Саммер.

Франкенштейн покачал головой.

— Точно не знаю. — Он поколебался, потом внимательно посмотрел на нее. — Несколько лет назад я наткнулся на кое-что важное. Потом произошла вся эта история, и работа вдруг стала занимать меня меньше всего на свете. Но с тех пор я имел много времени, чтобы подумать, поскольку других занятий не было, и я решил кое-что проверить. Сегодня ночью я действовал несколько неосторожно, они застали меня врасплох и уж, конечно, постарались сделать все от них зависящее, чтобы прикончить меня.

— Кто? — почти простонала она.

— Я сказал тебе, не знаю. Во всяком случае, не знаю точно. Это может оказаться и не полиция. Не исключено, что замешаны только один или два продажных полицейских. Но что-то происходит, какая-то очень крупная преступная операция. Я как раз следил за какой-то сделкой, происходившей на кладбище возле здания похоронного бюро, когда меня грохнули по голове.

— О Боже! — Саммер живо представила, как она в полном неведении скребла свои туалеты, а в нескольких ярдах от нее уродовали и убивали людей. Нет уж, с призраками спокойнее.

— Сворачивай сюда, — указал он.

Микроавтобус только что взобрался на пригорок и проехал с четверть мили, минуя приземистый белый фермерский дом, обитый дранкой. Его «сюда» означало еще одну ухабистую дорожку, но на этот раз Саммер свернула без сомнений. Картина вражеских машин, подобно бродячим муравьям снующих по автострадам всей округи, прочно завладела ее воображением. Вертолет, наверное, тоже держался ближе к шоссе. С учетом этого сельская дорога, по кочкам которой они сейчас прыгали, казалась ей просто раем. И когда им пришлось снова выехать на шоссе, в груди у нее защемило.

— Налево.

Они поднялись еще на один холм. За склоном, в котловине, высокие сосны тянулись к небу, темная гладь озера блестела под луной.

— Что это за место?

Это были первые слова, сказанные Саммер за десять минут.

Он посмотрел на нее:

— Это озеро Сидар. На следующем перекрестке повернешь направо.

Женщина так и сделала. Они очутились посреди островка цивилизации: с мотелем, предлагающим номера по двадцать четыре доллара за ночь, «Макдональдсом», закрытым в этот час, еще одним мотелем, заманивающим путешественников табличкой «Телеграф бесплатно!», и с запущенной аллеей. Единственным открытым учреждением была бензоколонка с киоском на перекрестке. На автостоянке возле нее стоял одинокий автомобиль. За бензоколонкой тянулась заросшая травой пустошь с выкорчеванными деревьями и громоздкими строительными механизмами. Дальше дорога выгибалась, повторяя контуры озера.

— Сворачивай сюда. — Мужчина показал на широкий мощеный проезд, ведущий к огороженному забором участку. За забором высотой не меньше девяти футов, с тремя рядами колючей проволоки поверху виднелся сдвоенный ряд длинных одноэтажных сараев из ржавого железа. Ворота в конце проезда имели ту же высоту и такой же грозный вид, что и забор. Во всяком случае, для Саммер они были неприступны. Микроавтобус остановился.

— Набери девять-один-два-восемь.

Взглянув в направлении его руки, женщина увидела на столбе черную коробку. Та отдаленно напомнила ей телефон без трубки. У коробки тоже были кнопки с цифрами.

Опустив вниз стекло (конечно, смешно было опускать его, когда вся внутренность микроавтобуса открыта настежь ночи, но ее стекло единственное, которое уцелело), Саммер набрала эти четыре цифры. Коробка при каждом нажатии кнопки попискивала. Наконец все было сделано, и она в ожидании уставилась на коробку. Но ничего не происходило.

— Чего ты ждешь?

В ответ на нетерпеливый вопрос Франкенштейна Саммер оглянулась. Казавшиеся неприступными ворота были широко распахнуты.

За три года причал совсем не изменился. Все было на своих местах. Брошенная банка из-под кока-колы. Проржавевший пикап с кузовом, набитым всяким хламом, оставленный возле старого катера, хозяин которого так и не нашел времени привести его в порядок. Горы «лысых» автопокрышек, которые кто-нибудь когда-нибудь собирался пустить в дело. Видавшие лучшие времена яхты с оптимистическими табличками «Продается» были все те же или их близнецы. Как всегда, возле сараев припарковано несколько машин любителей проводить выходные дни на воде. И горы металлолома вдоль забора. Въехав в ворота, микроавтобус медленно вползал на заканчивавшийся у дальнего конца участка пригорок, а у Стива почти кружилась голова от острого чувства уже пройденного.

Словно земля вернулась на много оборотов назад, и теперь все было, как до смерти Диди. До того, как она убила себя и, по сути, его тоже. Когда Диди умерла, он в результате этого страшного удара лишился не только ее, но и работы, жены, дочери и лучшего друга. Он разбил сердца своих родителей: его отец умер шесть месяцев спустя от сердечного приступа. Он потерял уважение почти всех, кто знал его. Потерял уважение к себе. А потом, пытаясь утопить свою боль в вине, едва не потерял самого себя.

Диди была светловолосой, хорошенькой, ростом с комара. Впервые он увидел ее, когда ей было тринадцать лет. Они с Митчем познакомились с Диди одновременно, в молочном баре, где околачивались все подростки. Народу в тот день было много, так что не приходилось выбирать, куда сесть. Когда они заняли пару свободных табуреток у стойки, Стив едва взглянул на кудрявую блондинку по соседству. А вот что привлекло его внимание, так это ее порция пломбира с фруктами (любимое лакомство), которую ей принесли. Наверное, он откровенно поедал ее мороженое голодными глазами, потому что девушка улыбнулась и предложила ему кусочек на ложке. С удивлением обнаружив перед собой хорошенькое проказливое личико с лазурно-голубыми глазами и насмешливой улыбкой, Стив растерялся. Диди проглотила мороженое сама и посмотрела мимо него на Митча. В этот момент он и уступил ее своему лучшему другу.

Ничего неожиданного в этом не было. Всякая девушка, с которой они знакомились, немедленно бросала взгляд мимо него на Митча. Тот был выше, стройнее, галантнее, красивее. Девушки так и вились около него. Стив давно примирился с этим.

Но Диди отличалась чем-то особенным. Что-то в ней привлекало Стива, хотя он никогда не мог понять, что именно. Были девушки и красивее, и «приветливее», чем она. Диди любила ходить на вечеринки, и когда пьянела, то становилась еще необузданней, чем была по природе. Вообще, страх был совершенно неведом Диди. Наверное, именно это и привлекало Стива в ней. А вот в его характере не было и следа безотчетной смелости.

Старина Стив. Так часто называл его Митч, похлопывая по плечу и снисходительно намекая на свое превосходство. Ладно, пусть он Старина Стив. И всегда держится правильного пути, всегда делает то, что нужно и чего от него ожидают, всегда безропотно вытаскивает Митча из скандалов, в которые тот без конца попадает. Кого в детстве едва не застукали при возвращении на место американского флага, который Митч спер с крыши школы? Старину Стива. Кто несчетное число раз по выходным делал к понедельнику задания за них обоих, когда Митч не мог подняться с постели из-за перепоя на вчерашней вечеринке? Старина Стив. Кто заговаривал зубы Диди, когда Митч, будучи уже женатым на ней, заводил шашни с другими девчонками? Старина Стив.

Когда он пошел в морскую пехоту, то сделал своим ее девиз: Semper fidelis — Всегда предан. В своей дружбе, в работе, в браке. Это про него. Про Старину Стива.

До того дня, когда он перестал быть предан. Когда поддался дурману дешевого вина и несчастной жены своего лучшего друга и отодрал Диди по первое число. Это было началом конца.

А может быть, концом начала. Потому что теперь он возвратился, подобно воскресшему Лазарю, чтобы заново собрать осколки своей разбитой жизни.

Возрождение длилось три года, но теперь он наконец увидел это: просчет в сценарии, написанном следователями, — «Самоубийство Диди».

Ранним воскресным утром она повесилась в его кабинете. В кабинете, который он запирал каждый вечер так же аккуратно, как делал все остальное. И от которого у Диди не было ключа.

Как она попала туда?..

— Что это за место?

Вопрос вернул Стива из забытья. Бросив взгляд на женщину, сидевшую рядом с ним, он мгновенно вспомнил о крутом вираже, который заложила его жизнь. После устроенного побоища у него двоилось в глазах. Женщина с карими глазами, каштановыми волосами и большим бюстом, приглядеться к которой у него не было пока времени, то раздвигалась перед ним на два расплывчатых силуэта, то сливалась в один. Они — двое случайных прохожих, которым сегодня, возможно, придется вместе умереть. Или два очень искусных лгуна. Стив еще не сделал окончательного выбора между двумя этими предположениями.

Однако ему еще не встречалась столь ловкая мошенница.

Хотя небольшая трезвомыслящая часть его мозга надеялась, что сотрясения у него нет, остальная часть (у которой, скорее всего, не во всех цилиндрах была искра) билась над проблемой: что ему сейчас делать? Стив знал, что должны быть варианты, но не мог ничего придумать, поскольку у него раскалывалась голова, саднило лицо (вернее, то, что раньше им было) и каждая клеточка тела ощущалась будто пропущенной через мясорубку (что, собственно, с ним и сделали). Единственное пришедшее Стиву в голову решение было классическим по простоте: выкатываться к черту из машины.

— Я спросила тебя, что это за место.

Стив на мгновение забыл о своей спутнице.

— Стоянка для катеров.

— Стоянка для катеров? Что за стоянка для катеров?

Нет, эта женщина уж точно не молчунья. За сегодняшнюю ночь практически единственный раз у нее был закрыт рот: когда она лежала без сознания. Если она не поостережется, эта идея ему может понравиться.

— Стоянка для катеров — это стоянка, на которой держат катера. — Не будь так больно морщить лоб, он бы нахмурился.

— Спасибо. Вы мне все объяснили.

Стив сдался. Ему больше не испугать женщину выражением своего лица, ведь он не в силах даже пошевелить лицевыми мускулами.

— Здесь их хранят, когда кончается сезон. Те, кто не хочет круглый год держать катера на воде. В это время года тут обычно малолюдно.

— Ты тоже держишь здесь катер?

— Держит мой друг. Зимой. А сейчас он скорее всего у своего причала на озере.

— Так ты сюда ехал к своему другу?

Стив недовольно закашлялся и заставил ее некоторое время ждать ответа.

— Розенкранц, я не уверен, что в настоящий момент у меня есть хоть один друг. Останови машину перед вон тем последним сараем, ладно? Если мы везучие, то запасной ключ они держат на прежнем месте.

Боже, у него ноет каждая жилка! Выкарабкиваясь из машины (женщина не могла бросить его и уехать, потому что ворота закрылись), Стив изо всех сил старался не обращать внимания на боли и рези, пронзавшие тело при каждом движении. Глубокая рана на бедре продолжала терзать, хотя уже немного меньше прежнего. Главное, что кости, похоже, были целы, если не считать возможной трещины в черепе, судя по головной боли.

Тридцатидвухфуговый каютный катер Митч купил лет пять назад за полторы тысячи. Роскошный катер. Шесть спальных мест. Митч, как ребенок, радовался тому, что приобрел его настолько дешево. Стив соглашался с этим — выгодная сделка была в духе Митча, — пока не обнаружилось, что чертовой посудине тридцать лет, дерево сгнило и мотор не работает. Антиквариат, как выразился Митч. Нужно только приложить к нему руки. Угадайте, кто добрых полтора года все свое свободное время помогал другу менять доски, красить корпус и перебирать движок? Правильно. Старина Стив.

На похоронах Диди Стив чувствовал себя раздавленным червем. Он помнит, как Митч выглядел в тот день. Красные от слез глаза, голова опущена, на понурых плечах черный болтающийся пиджак. Мать Митча стояла рядом с ним, вцепившись в руку сына. Был январь. Дул холодный сильный ветер. По небу цвета алюминиевой фольги плыли мрачные облака. На панихиду пришли сотни людей — ничто так не привлекает толпу, как скандал. Терзаемый горем и чувством собственной вины, Стив не мог не прийти. Когда гроб опустили в промерзлую землю, толпа начала расходиться. Белый налет инея подобно кружевам прикрывал неровные края открытой могилы, и Диди предстояло лежать здесь. Эта картина до сих пор стоит у него перед глазами. Митч отвернулся, стоило Стиву подойти к нему, держа шляпу в руке. Глаза Колхауна ничего не видели от печали, стыда и от недосыпания. Он хотел сказать другу слова извинения и сочувствия. Сказать, что вот он повинно склонил перед ним голову и Митч может казнить его, если хочет. Да, он поступил ужасно, но на самом деле никогда не хотел смерти Диди.

С минуту он постоял перед Митчем. Лучший друг смотрел сквозь него, не обращая внимания на протянутую руку и не реагируя на запинающуюся речь. Классически красивое лицо, небесно-голубые глаза, словно из крашеного гипса и не выражающие абсолютно никаких чувств. Потом мать Митча — Стив знал ее практически всю свою жизнь и готов был поклясться, что она считала его почти вторым сыном, — взяла Митча под руку, и они одновременно повернулись и ушли, будто Стив был невидимкой.

Что ж, оскорбление заслуженное.

С того дня он ни разу не видел Митча.

Через два дня после похорон Диди его уволили. За поведение, несовместимое со званием сотрудника полиции. А в следующее воскресенье, когда он еще спал, жена забрала их маленькую дочку и ушла. Сообщив в прилепленной к холодильнику записке, что подает на развод.

Жизнь Стива Колхауна была разрушена. За неделю он потерял все, ради чего жил.

Ему приходила в голову мысль засунуть в рот ствол пистолета и нажать курок. Забвение смерти было бы желанным избавлением от гнетущей его боли. Простое и эффективное решение. Но рано или поздно кто-нибудь расскажет его дочурке, что сделал ее отец. Плохо, когда про тебя говорят, что ты дочь изменявшего жене, оскандалившегося и обесчестившего себя фараона. Но еще хуже расти дочерью самоубийцы. Обречь ее на это он не мог.

Он поступил плохо и был наказан. Хоть Стив и не верил в судьбу, это была именно судьба. Он заслужил, чтобы его лишили дочери, жены, лучшего друга, работы. Он заслужил, чтобы его лишили, по сути, и самой жизни. Диди своей лишилась. Именно поэтому Колхаун не противился ни своему увольнению, ни иску жены о разводе, ни ее требованию забрать дочь. Он ставил подпись на всех бумагах, которые перед ним клали, и без возражений подписал чек в счет алиментов за целых три года вперед.

Он знал, что это наказание, это страдание заслуженное.

Когда все было сделано, Стив уехал куда глаза глядят. В первую же ночь в дешевом мотеле он начал пить. И пьянствовал в течение последующих двух с половиной лет.

Он лечил свою боль.

Он совратил жену своего лучшего друга. Совершил то, что абсолютно недопустимо в мужском кругу.

Когда позже Стив осознал содеянное и сказал Диди, что так дальше поступать с Митчем он не может, она закатила истерику. Закатывать истерики Диди была мастерица. Но ему ни разу не пришла в голову мысль, что она может лишить себя жизни. Чтобы Диди? Из-за него? Никогда!

Но она сделала это. И у Стива не было — пока не было — ответа на вопрос: каким же образом, не имея ключа, она попала в его кабинет?

Ключ от эллинга был на старом месте. Стив извлек его из тайника, отпер замок и не без труда сдвинул в сторону заржавевшую дверь.

Здесь все было по-прежнему. И он бы ничуть не удивился, если бы увидел вдруг ухмыляющееся лицо Митча. Потому что Стиву, как всегда, предстояло делать черную работу.

Или увидел Диди, которая часто ездила с ним на стоянку.

Но что это, Господи? Диди здесь? Ее миниатюрный силуэт с кудрявыми волосами, казалось, возник перед разбитым носом микроавтобуса. Стив видел ее всего мгновение.

Диди приветливо махнула ему рукой с крашенными красным лаком ноготками, как она делала всегда.

Потом исчезла. Словно звезда мигнула и пропала.

Стив заморгал, потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, и снова взглянул на то место, где только что была Диди. От ударов по голове у него, наверное, начались галлюцинации.

Странно.

Вся жизнь — странная штука.

Пока Франкенштейн возился снаружи, Саммер решала для себя, не рвануть ли ей на микроавтобусе назад, но мысль о закрытых воротах остановила ее. Она не запомнила кода, а Франкенштейн, скорее всего, настигнет ее, когда она будет беспорядочно нажимать кнопки.

Кроме того, в микроавтобусе она будет сразу заметна. Те, кто гнались за ними, знали эту машину.

Огромная дверь отползла в сторону, открыв вход в эллинг. Франкенштейн обернулся, с минуту смотрел на микроавтобус, словно в раздумье, потом тряхнул головой и сделал знак въезжать.

Она проехала мимо него. Внутри эллинга было темно, как в угольном подвале. А когда дверь за микроавтобусом закрылась, тьма стала кромешной, и, кроме руля, Саммер ничего не видела перед собой. Тогда она решила зажечь фары. Их луч осветил огромное гулкое пространство высотой где-то в полтора обычных этажа и длиной в пол футбольного поля. Слева от нее на тележке высился большой наполовину окрашенный катер.

Одинокая голая лампочка, свисающая с потолка на длинном проводе, зажглась, когда машина остановилась.

В эллинге находились суда разных размеров: от открытой шлюпки до большой палубной яхты — всего, наверное, с полдюжины. Когда дверь закрылась, Саммер стало уютно, несмотря на огромные размеры помещения. Казалось, целую вечность она не ощущала себя в безопасности. Напряжение стекло с нее, словно вода в сток. Она поставила передачу в нейтральное положение, выключила мотор и откинулась на спинку сиденья. Расслабиться было таким блаженством. За спиной открылась задняя двойная дверца микроавтобуса. Это Франкенштейн, черт бы его побрал! С минуту было тихо, затем раздался легкий свист.

Саммер невольно обернулась. На светлом фоне открытой дверцы микроавтобуса силуэтом вырисовывались голова и плечи Франкенштейна. Выражения скрытого тенью лица она не видела, да этого, собственно, и не нужно было, чтобы понять, почему он присвистнул: грузом микроавтобуса оказалась пара блестящих серых гробов.

О Боже!

Укрывавшее их покрывало лежало в проходе между гробами, и Саммер с трудом могла поверить, что до сих пор не замечала их. Наверное, темнота, страх и суета ослепили ее, и она не узнала под покрывалом угловатых очертаний страшного груза. Теперь же микроавтобус внутри заливал безжалостный свет.

О Боже!

Ну, разумеется, на этом микроавтобусе перевозили гробы. Ничего удивительного. Ведь он приехал в похоронное бюро.

О Боже!

«Сами по себе гробы не страшны, — успокаивала себя Саммер. — Нечего пугаться их присутствия. Нужно только логически мыслить и не распускаться».

О Боже!

Франкенштейн забрался сзади в микроавтобус. Сквозь пулевые пробоины в крыше и стенках проникал свет. Это напомнило Саммер рождественский фонарь из консервной банки с проделанными в ней отверстиями. Такой фонарь мама привезла из Мехико, и они каждый год вешали его на елку. Через металлические петли на стенках микроавтобуса были пропущены плетеные черные ленты, одновременно поддерживающие и крышки, и сами гробы, фиксируя их на одном месте.

О Боже!

— Что ты делаешь? — в ужасе спросила женщина, когда он начал отвязывать ленты.

— Проверяю.

Конечно, проверить, что в гробах, было естественным, но Саммер поймала себя на мысли, что она вовсе не хочет знать этого. Тем не менее ей оставалось только в оцепенении наблюдать, как он отвязал сначала одну, потом другую ленту, затем поднял крышку.

Казалось бы, последние события должны были подготовить ее ко всему. Внутри гроба был труп. Молодой человек в черном костюме, руки благостно сложены на груди.

О Боже!

Саммер отвела взгляд и застонала. Ей стало дурно.

— А о чем ты сейчас стонешь? — проворчал Франкенштейн.

Она открыла глаза и посмотрела снова. Лучше бы ей этого не делать. Он поднял крышку второго гроба. Там был труп молодой девушки, наверное, студентки, с длинными темными волосами, одетой в симпатичное цветастенькое платье с кружевным воротничком.

О Боже!

— Нам надо отвезти их обратно, — сказала Саммер убежденно.

— Ну да, непременно. — Он разглядывал труп.

— Мы должны! Это свято, это… Они же мертвые.

— Уж лучше они, чем мы, — произнес мужчина, закрывая гроб крышкой.

— Что же нам делать дальше?

— Я за то, чтобы податься в Мексику.

— Я имела в виду с трупами!

— Ну ты и зануда, — вздохнул Франкенштейн.

— Я не считаю себя занудой только потому, что я не могу украсть два трупа.

— Мы, Розенкранц, здесь должно быть местоимение мы. — Сдавленный звук, который она издала, заставил его раздраженно посмотреть на нее. — И перестань, ради Бога, стонать, ладно?

— Я не стонала!

— А мне это показалось стоном.

Выбравшись сзади из машины, он захлопнул двойные дверцы с такой силой, что микроавтобус содрогнулся. Саммер ждала, что мужчина вот-вот появится у ее дверцы, начнет что-нибудь делать, но минута проходила за минутой, а его все не было. Словно он исчез.

О Боже! Не случилось ли с ним чего? Вдруг эти изверги, которые гнались за ними, нашли Франкенштейна? А может быть, схватили его, когда тот выпрыгнул из микроавтобуса? Вдруг он лежит где-нибудь рядом на земле, истекая кровью, с перерезанным горлом, а его убийцы подкарауливают свою следующую жертву — ее?

О Боже!

Или его конец был сверхъестественным? Что, если призраки приняли обличье похитителей человеческих тел?

Похитители тел… Когда Саммер вспомнила о них, то опять не удержалась от стона.

— Ты стонешь, как простуженный осел.

Дверца рядом с ней без предупреждения распахнулась. Саммер вскрикнула и отпрянула от нее, как ошпаренная.

На нее смотрел абсолютно живой Франкенштейн.

— Где ты был? — еле выдохнула она.

— Ходил по естественной нужде. Давай вылезай. Я нашел нам новую тачку.

— Что?

Но он уже шагал прочь от микроавтобуса. Его хромающая походка была удивительно быстрой. Саммер едва поспевала за ним.

— Подожди! Мы не можем так просто бросить их.

— Кого их?

— Трупы!

— Это почему же?

Его тон был таким безразличным, что Саммер взорвалась:

— Потому что… потому что просто не можем!

— Я не думаю, что у нас очень большой выбор. Если только ты не собираешься прихватить их с собой. Я всегда мечтал о компании с парой мертвяков. Или ты хочешь похоронить их? Я слышал, что рытье могил — не самая легкая работа.

— Ты перестанешь наконец балагурить?

— А я не балагурю. Я нем как могила.

— Ха-ха-ха!

— Рад, что ты сохранила чувство юмора.

Саммер не прореагировала на это замечание.

— Мы должны сделать что-нибудь, — промолвила она. — Хотя бы позвонить куда-то и сказать, где теперь находятся эти трупы.

— Ну да, сообщить им, где мы сейчас, — фыркнул он.

— Нам надо позвонить в полицию.

Мужчина мотнул головой, отвергая эту идею.

— Или в «Хармон бразерс».

Еще одно резкое движение.

— Или кому-нибудь еще.

Франкенштейн бросил на нее нетерпеливый взгляд.

— Эти люди уже мертвы, Розенкранц. Ты хочешь составить им компанию?

В ответ Саммер покачала головой.

— И я тоже не хочу, так что никому звонить мы не будем, ясно? Мы только наберем в рот воды, опустим пониже голову и что есть духу зададим деру из славного штата Теннесси.

— Но… — Саммер просеменила за ним в дальний конец эллинга к двери.

Он щелкнул выключателем, погасив свет. Свежий ночной воздух внезапно напомнил ей об угрозе. Вне стен она чувствовала себя уязвимой, беззащитной. Женщина с опаской посмотрела на небо, отыскивая какие-нибудь признаки присутствия вертолета.

— А нельзя нам здесь хотя бы дождаться утра? — Ее голос звучал так робко, что она сама его не узнавала.

Франкенштейн захлопнул за ними дверь и подергал ручку, проверяя, хорошо ли заперто.

— Ты думаешь, утром что-нибудь изменится? Надеешься, что плохие дяди растают, как туман с первыми солнечными лучами? Едва ли. Плохие дяди останутся плохими, и они по-прежнему будут искать нас. Так что пошевеливай своей задницей, Розенкранц.

— Ты перестанешь называть меня так? — адресовала она свой вопрос его спине. Он был впереди уже на дюжину шагов, и Саммер старалась не отстать. — Черт побери!

— Что ты ругаешься?

— Просто так.

— Тогда ладно.

Колхаун остановился у черной машины доисторического вида, нагнулся и пошарил под ее массивным передним бампером. Капот открылся со звуком пушечного выстрела.

— Что ты собираешься делать? — Озираясь, Саммер зябко обхватила себя руками. Ночь была холодной, но внезапная дрожь прошибла ее, видимо, из-за нервов.

Он поднял капот, вытащил из заднего кармана своих штанов Бог знает где подобранный кусок провода и склонился над разверзнутым чревом мотора.

— Подсоединяю батареи к катушке.

— Зачем?

— Послушай, Розенкранц, ты хоть иногда молчишь? Я не могу сосредоточиться.

— Кто же тебе не дает?

Она все же замолчала, потому что после пары неудачных попыток запустить Колхаун пробурчал про себя какие-то ругательства, обмотал проводом клемму аккумулятора и протянул другой его конец куда-то в мотор. Затем опустился на землю, весьма неловко лег на спину и уполз под машину. Несколько минут спустя с еще более грязными ругательствами выполз оттуда и, морщась, поднялся на ноги.

— Залезай в машину, — сказал он, захлопывая капот.

— Но…

— Живо, ты слышишь?

Он обошел автомобиль, открыл дверцу со стороны водителя и в ожидании остановился.

— Но это чужая машина.

— Точно.

— Ты хочешь украсть ее?

— Пытаюсь. Это только ты языком болтаешь.

— Красть машины противозаконно. Тебя посадят в тюрьму. Нас посадят в тюрьму.

— Залезай в машину, Розенкранц.

По его зловещему взгляду было видно, что у него не то настроение, поэтому продолжать спор бесполезно. С дурными предчувствиями Саммер проглотила свои возражения и села в машину.

В салоне лимузина было чисто. На заднем сиденье валялись бейсбольная кепка и пара учебников. Значит, хозяин машины, скорее всего, старшеклассник или студент. При мысли о том, что они крадут машину у подростка, Саммер лишний раз почувствовала угрызение совести.

— Я не думаю, что мы можем… — начала она.

— Думай поменьше, ладно?

Он захлопнул ее дверцу и наклонился к открытому окну. Вблизи его лицо выглядело ужасно. Был ли он в нормальных условиях красив — трудно сказать. Саммер попыталась вспомнить, доводилось ли ей видеть хоть мельком снимок Стива Колхауна, и не смогла. Наверняка он появлялся на страницах газет, просто она уже забыла.

— Смотри, это «шевроле» пятьдесят пятого года. Мы можем завести ее без ключа. У меня была такая же, когда я учился в школе. Рукоятка переключения скоростей сейчас на нейтрали. Я хочу, чтобы ты держала ее в этом положении, пока машина не разгонится под горку. Тогда воткнешь первую скорость.

— Но…

— Не болтай языком, Розенкранц, ладно? Просто делай, что я тебе говорю. Когда машина разгонится, включай первую. Вот и все.

— Но…

— Я стану толкать сзади. Если мы все сделаем правильно, у нас будет тачка, о которой никому ничего не известно. Мы смело сможем проехать у них под носом.

— Но я не знаю, как вести машину с механическим переключением передач.

— Что? — Он посмотрел на нее, словно она вдруг заговорила по-китайски.

— Я училась на машине с автоматической коробкой передач и ездила только на таких автомобилях.

— Боже! — Он оперся лбом о дверцу и на секунду закрыл свой единственный видящий глаз. Затем произнес, скрывая раздражение: — Тебе придется научиться. Прямо сейчас.

— У меня никогда не было способностей к технике…

— Иначе я сяду за руль, а ты будешь толкать.

— Ой!

— Вот тебе и «ой».

— Я попробую.

— Великолепно. — Колхаун сделал глубокий вдох. — Ладно, слушай. Все, что тебе нужно, это выжать сначала сцепление. Видишь третью педаль слева от педали тормоза? Это сцепление. Нажми на нее и передвинь рычаг на первую передачу. — Он нагнулся над ней, показывая, что надо делать со снабженным черным набалдашником рычагом по правую сторону руля. — Вот так. Жмешь педаль, утапливаешь рычаг и двигаешь его вперед. Очень просто. Попробуй.

Саммер попробовала.

— Поняла? — спросил он, когда женщина, к его удовольствию, сделала все правильно.

— Очень просто, — в ее голосе не было уверенности, но он не заметил этого.

— Отлично. Тогда попробуем завестись.

— Подожди! — в панике воскликнула Саммер.

— Жмешь на сцепление, включаешь первую передачу, — отозвался мужчина, уже направляясь к багажнику.

Вцепившись обеими руками в руль, Саммер снова ощутила себя натянутой струной. Машина двинулась медленно, с трудом. Под колесами зашуршал гравий. Она повернула руль, направляя машину к воротам. Дорога к ним все время шла под уклон.

Машина стала набирать скорость.

— Давай! — крикнул он.

Утопить рычаг и передвинуть его вперед — жуткий скрежещущий звук, — нет, сначала нажать на педаль, а уж потом… У нее получилось! В зеркале заднего вида Саммер видела, как Франкенштейн ковылял, хромая, за машиной. Мотор прокашлялся и завелся, поглотив все ее внимание. Одна, в никому не известной машине, она ехала прямо к воротам.

Быть призраком не так уж и забавно.

У Диди было ощущение, словно ее, беспомощную, несло быстрое речное течение. Как только она выплыла из окна, таинственная сила подхватила и понесла ее к неизвестному месту назначения так быстро, что звезды над ней и огни внизу слились в сплошной светящийся поток. Мелькали сцены из ее жизни, мелькали не по собственному желанию Диди, а согласно чьему-то выбору, смысла которого она пока не понимала. Вот маленький дощатый домик, где прошло ее детство. Вот школа, где она всегда была заводилой. Вот студия звукозаписи, где за два месяца до смерти ей представился шанс подпевать Ребе Макинтайр, когда у той заболела исполнительница.

Звездные мгновения ее жизни.

В студии Диди сказали, что она пела хорошо. Что ее голос «летит».

Останься она на белом свете, возможно, стала бы звездой.

Диди поняла, что этого ей жалко больше всего в утраченной жизни. Она погубила свой Богом данный талант до того, как он получил признание. У нее был дар ангельского пения в стиле «ханки-тонк»,[4] но лишь немногие узнали об этом.

Ангел «ханки-тонк». Если она и была ангелом, то только в этом смысле.

Вообще Диди не причисляла себя к ангелам. Она представляла ангелов неземными существами с золотыми нимбами, колышущимися вокруг их голов, с большими белыми крыльями и с арфами.

Ангельские ангелы. Она была всякой в своей жизни, но ангельской — никогда.

Уносят ли ангелы на небо пьющих, спешащих в ад прожигательниц жизни с трехдюймовыми ногтями и такими тесными джинсами, что в них больно сидеть?

Возможно. Но маловероятно.

Она подумала, что вместо этого ей придется стать призраком. Ребенком она думала, что быть привидением очень интересно. Летать по темным коридорам, стонать посреди ночи, двигать разные предметы и пугать людей до смерти. Забавно, правда?

Но теперь, когда она стала призраком, это оказалось не так уж и забавно. Хотя она и обладала способностью материализоваться (во всяком случае, теплое покалывание, охватывающее ее время от времени, и ощущение, будто ее бывшая материя собирается вместе, и отвердевает, заставляли чувствовать, что она материализуется), Диди не могла этого сделать по собственному желанию.

Она только выпрыгивала, как чертик из коробочки, и быстро убиралась назад.

Ее мать сидела на обитом уже порвавшимся твидом диване в гостиной того дома, где Диди выросла, и смотрела по телевизору «Розанну». Диди сразу узнала мать, узнала комнату с убогой обстановкой, даже эту передачу — и почувствовала покалывание. Внезапно голова матери повернулась в ту сторону, где Диди плавала над креслом-качалкой. Ее глаза широко раскрылись, и, вскрикнув, она упала в обморок.

А какой еще реакции ждать от человека, увидевшего привидение?

Ее дружок Стив — что случилось с его лицом? — по крайней мере, не упал в обморок, когда возле того эллинга на стоянке катеров она снова почувствовала покалывание. Но он не помахал в ответ на ее приветствие. Только уставился, обалдевший. А может быть, он и не видел ее вовсе? Точно она не знала.

Теперь она мало в чем может быть уверена. Но одно Диди знала твердо: существовала какая-то связь, которая, подобно огромной невидимой резиновой ленте, привязывала ее к земле. Чтобы попасть на небо, ей надо порвать эту связь. Но сначала она должна понять, что это за связь.

Если бы Саммер запомнила код, то уехала бы домой. Прочь от всей этой заварухи. Но она его не запомнила и теперь ждала у закрытых ворот, пока Франкенштейн, тяжело дыша, не открыл дверцу с правой стороны и не сел на сиденье.

— Девять-один-два-восемь, — сказал он.

Саммер покорно набрала цифры. Ворота открылись, и «шевроле» выкатился за ворота рывками, как спазматический кенгуру.

— Черт тебя побери, когда отпускаешь тормоз, выжимай сперва сцепление!

— Я же сказала тебе, что не умею водить такие машины!

Кое-как Саммер все же добилась, чтобы машина не дергалась. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, она убедилась, что ворота за ними закрылись. Повинуясь его жесту, повернула налево, на дорогу, по которой они попали сюда из маленького городка. Справа виднелись огни бензоколонки. Похоже, там следовали своему неоновому девизу: «Работаем 24 часа в сутки!»

— У тебя есть деньги? — спросил он, обшарив свои карманы и ничего не найдя.

— Нет.

Они оба знали, где остались ее деньги. В сумке, которая вместе с ведром и пылесосом лежала у парадной двери похоронного бюро.

— Посмотри, сколько на указателе бензобака.

Было чуть меньше четверти бака.

— Этого нам хватит миль на восемьдесят — девяносто. — Колхаун задумчиво посмотрел на огни бензоколонки.

У Саммер внутри все похолодело при мысли, что он собирается сделать, чтобы получить бензин. Терпение ее лопнуло. Этот его взгляд оказался последней каплей.

— Я не намерена ехать восемьдесят миль. — С нее хватит. Она больше не участвует ни в каких опасных или незаконных операциях.

Мужчина пропустил мимо ушей ее слова или не придал им значения.

— Сворачиваем туда, ладно?

— Нет! — почти выкрикнула Саммер и в подтверждение своей решимости сильнее надавила на газ. «Шевроле» дважды чихнул, потом рванулся вперед. — Нет, нет и нет!

— Тысячу раз нет? — Он посмотрел на Саммер так, словно у нее вырос второй нос. — Тебе что, шлея под хвост попала?

— Я не стану участвовать в ограблении!

— Да я хотел остановиться, чтобы снять с мотора провод.

— Нет!

Они подъехали к перекрестку, от которого шоссе вело в город. Прямо за светофором Саммер увидела небольшую табличку с номером дороги 266. Она знала, где они!

— Поворачивай направо.

Женщина посмотрела по обеим сторонам темной, пустынной ленты автострады — и повернула налево. И как раз вовремя вспомнила о том, что надо выжать сцепление. «Шевроле» вильнул, но продолжал движение.

— Эй, я сказал, направо.

— Нет.

— Что ты хочешь сказать своим «нет»?

— Я еду домой.

— Что?

— Ты слышал.

— Едешь домой?

— Вот именно.

— Ты хочешь сказать, в Мерфрисборо?

— Совершенно верно.

— Ты, должно быть, лишилась своих куриных мозгов!

— Я еду домой. — Саммер сжала зубы, вцепилась руками в руль, не глядя в его сторону.

— Тебе захотелось умереть или ты просто дурочка? Мерфрисборо — это где плохие дяди, ты разве забыла?

— Где были плохие дяди. Сейчас они скорее всего разъехались по этой части штата Теннесси, разыскивая нас. И в любом случае они ищут микроавтобус, ты ведь сам сказал. Они не обратят внимания на эту машину, даже если поедут рядом.

— Кончай трепаться, Розенкранц, и разворачивайся назад.

— Я Макафи, — прорычала Саммер, — и я еду домой! Я отказываюсь дальше участвовать во всем этом. Какие бы дела у тебя ни были, меня они не касаются. У меня свой бизнес, я была занята своим делом, когда ты похитил меня. Я не имею ничего общего с убийством того парня у похоронного бюро. И ничего общего с кражей микроавтобуса. Или тех трупов. Или этой машины. Я никогда в жизни не участвовала ни в чем противозаконном. Полиция ищет не меня. И ни у кого нет никаких оснований убивать меня.

— Да, в самом деле? — его голос был зловеще тих. — А как насчет меня?

— Что? — теперь она посмотрела на него.

— А если у меня есть эти основания? А если ты дала их мне? А если я в случае неповиновения сожму пальцами твою шею и выдавлю из тебя твою жизнь? Об этом ты подумала?

— Если хочешь, давай, делай это сейчас, — произнесла Саммер и снова стала следить за дорогой.

Наступило молчание, Саммер чувствовала на себе его взгляд. Она поняла, что он блефует, и это ему не очень понравилось. Женщина, однако, решила твердо стоять на своем. Каким бы подонком Стив Колхаун ни был, в каких бы скандалах ни замешан, какие бы преступления ни совершил, он все же не убийца. По крайней мере, сделала она оговорку, вспомнив с легкой дрожью первого водителя микроавтобуса, ее убивать он не будет. Она знала это так же хорошо, как свое имя,

— И почему же ты думаешь, что я не сделаю это?

— Я тебе сказала, валяй, если хочешь.

Наступила еще одна пауза.

— Послушай, Розенкранц…

— Макафи!

— Как хочешь. Возможно, я и не убью тебя, но те, кто гонятся за мной, убьют. В Мерфрисборо они смогут найти тебя. Разве ты не оставила свою сумку в похоронном бюро? Готов поспорить, что в ней твой адрес, не так ли? В водительских правах. Они отыщут тебя. Потому что им нужен я.

— Я скажу им, что ты похитил меня, воспользовался мною, чтобы выбраться за город, а потом отпустил, и это будет правда. Больше я ничего не знаю и не хочу знать.

— Они убьют тебя в любом случае, поверь мне, Розенкранц. Они найдут тебя и убьют.

— Тогда я уеду из города! — Она была так возбуждена, что не обратила внимания на «Розенкранц». — Моя мама на несколько недель поехала к сестре и ее детям в Калифорнию. Отправлюсь к ним первым же самолетом. Только переоденусь, брошу в чемодан несколько платьев и прямо в аэропорт. В Ноксвилл, не в Нашвилл.

— А как же ты доберешься до аэропорта? У тебя теперь нет машины, ты что, забыла?

— Вызову такси или сяду в автобус. Доберусь, не беспокойся!

— А в Калифорнии, ты думаешь, они до тебя не доберутся?

— Нет! Уверена, что не доберутся. Если надо будет, пойду в полицию. До настоящего момента я — честная гражданка. Меня защитят. В Калифорнии я пойду в полицию. Да, так я и сделаю.

— Если ты сейчас поедешь домой, ты можешь и не добраться до Калифорнии.

— Это ты так говоришь. А почему я должна слушать тебя? Никто убивать меня не собирается. Они хотят убить тебя. Почему, я не знаю. И не хочу знать. Я от души желаю тебе выбраться изо всего этого с целой шкурой, на самом деле желаю. Но я не хочу принимать в этом никакого участия. Я еду домой.

— И тебе наплевать, что я не вижу достаточно хорошо, чтобы вести машину? Что, по-твоему, мне делать, пока у меня не восстановится зрение?

Эта нахальная попытка разжалобить ее успеха не имела.

— Не хочу показаться бесчувственной, Франкенштейн, но это твои проблемы, — ответила Саммер и заколебалась, все же задетая за живое. — Если хочешь, можешь спрятаться в моем доме. На день или два. Пока не начнешь видеть.

— Ага, спасибо. Это первое место, где они начнут меня искать.

— Тогда брось машину и садись на автобус. На поезд или на самолет. Поступай как знаешь. А я еду домой.

В течение нескольких минут Колхаун не проронил ни слова. Саммер решила, что он исчерпал свои аргументы, и почувствовала себя спокойнее. Она действительно очень устала. Который сейчас час: четыре, половина пятого? Ее тело тосковало по сну. Трудный выдался день!

— Дома ты держишь деньги?

Внезапно прозвучавшие слова вернули ее к действительности. Она подозрительно посмотрела на него:

— А что?

— Я подумал, что ты могла бы одолжить мне немного. Мне понадобятся деньги на бензин.

— Кое-что я держу в чашке в одном из кухонных шкафов. Правда, там всего долларов тридцать. Можешь взять.

— Спасибо. Я верну их, — сказал он, а про себя, наверное, добавил: «Если останусь жив».

Саммер услышала окончание фразы, как если бы она была произнесена им вслух. Чувство вины снова кольнуло ее. Она взглянула на Стива, но он смотрел прямо перед собой на дорогу.

— У меня есть кредитная карточка.

— Да?

— С нее за один раз можно снять до двух сотен. Если нужно, возьмешь эти деньги тоже.

— А ты уверена, что она не осталась в сумке?

— Свои кредитные карточки я держу в более надежном месте.

— Вот как? И где же?

— В морозильнике. Благодаря этому я должна сначала разморозить их, прежде чем воспользоваться. Что-то вроде тормоза, который сдерживает меня, когда вдруг возникает искушение потратить то, что тратить нельзя.

— Хитро, Розенкранц. Ты прижимиста, да?

Саммер пожала плечами:

— Мне приходится жить по средствам.

— Я позабочусь о том, чтобы вернуть все, что ты одолжишь мне. Обещаю. Если только… — он замялся.

— «Если только останусь жив», да? — сухо закончила она за него.

Колхаун сгущал краски, и она понимала, что он делает это нарочно, но мысль о том, что Стив может погибнуть, все равно беспокоила ее. На это он и рассчитывал.

— Утром я позвоню своему адвокату и впишу тебя в свое завещание.

— Не смешно.

Он развеселился:

— Ну хорошо, тогда ты не получишь деньги в случае моей смерти. А если я останусь жив, получишь. Можешь мне поверить.

— Я верю.

Саммер с удивлением обнаружила, что действительно верит. Она не сомневалась: он вернет деньги, если только смерть не помешает ему. Он может похищать заложников, красть машины, попадать во всякие скандалы, может убить человека, но она поспорила бы на все свои сбережения, что Колхаун не принадлежит к числу тех подонков, которые берут в долг, не собираясь его отдавать.

— Я ценю это, — промолвил он.

— Ты и должен это ценить. — Саммер свернула на дорогу 231, ведущую прямо в Мерфрисборо. До ее дома оставалось не больше четверти часа езды. — Ты точно не хочешь, чтобы я отвела тебя к Сэмми? Он не станет впутываться ни во что бесчестное. Я готова поручиться в этом своей жизнью, — сказала она.

— Возможно, что ты готова поручиться собственной жизнью, однако своей я рисковать не могу. Но все равно спасибо.

Встречный красный грузовичок прогромыхал мимо. Свет его фар помешал Саммер разглядеть его водителя, но кто бы ни преследовал их, вряд ли бы делал это на грузовике. Или все-таки?..

Она становилась параноиком вроде самого Франкенштейна.

Машина преодолела подъем и внезапно перед ними показались огни Мерфрисборо. В этот час их было не так уж много: у еще открытой придорожной закусочной, у пожарной части, да пара уличных фонарей плюс светофор. Когда «шевроле» приблизился к перекрестку, на котором Саммер надо было поворачивать направо, навстречу им подъехала полицейская машина.

Франкенштейн напрягся. Саммер тоже почувствовала напряжение. Впервые в жизни она спрашивала себя: враг или друг этот полицейский в машине.

Это ощущение совсем не понравилось ей.

На светофоре зажегся зеленый свет, и полицейская машина без задержки проехала мимо них. Саммер перевела дыхание и свернула направо. Не очень-то приятно ощущать за собой погоню.

Она была рада, что ехать оставалось уже недолго.

Ее дом был в Олбермарл-Эстейтс, небольшом жилом районе примерно в миле от основной магистрали. Район как район: вытянувшиеся вдоль улицы скромные кирпичные дома с двумя или тремя спальнями. Она сама выплачивала кредит, делая ежемесячные взносы, сама платила по всем счетам. Саммер очень гордилась этим, и ее гордость распространялась и на само жилище. С его кремовой отделкой, цементным крыльцом и дорожкой, окаймленной аккуратными цветочными клумбами, он был самым ухоженным в квартале. Перед домом, построенным во времена послевоенного строительного бума начала пятидесятых, росла уже солидного возраста ива, а фундамент прикрывали аккуратно подстриженные кусты.

Дверь одноместного гаража была закрыта, фонарь у крыльца горел. Шторы задернуты, внутри темно. Все тихо, недвижно, мирно. Как и должно быть.

Они ехали по спящей улице, и мотор «шевроле» звучал неуместно громко.

— Сделай мне одолжение, — сказал Франкенштейн, когда она показала ему на свой дом. — Прежде чем остановиться, сверни за угол, и мы вернемся назад пешком. На всякий случай.

«На всякий случай» прозвучало для Саммер, с ее натянутыми нервами, так многозначительно, что она безоговорочно подчинилась. Пустой дом с табличкой «Продается» стоял сразу за поворотом. Саммер въехала на ведущую к нему дорожку, аккуратно включила нейтраль — она справлялась с машиной уже вполне прилично, передачи переключались у нее беззвучно, — и потянулась к зажиганию.

Франкенштейн заметил ее удивленное замешательство.

— Ключа у нас нет, ты забыла? И лучше не глушить мотор. На всякий случай.

— Ты перестанешь повторять это?

— Что?

— «На всякий случай». Ты действуешь мне на нервы. Или действительно думаешь, что у меня в доме кто-то есть?

С минуту Франкенштейн ничего не отвечал.

— Нет, — сказал он наконец, — я не думаю, что они там, — пока. Я думаю, что у нас еще примерно сутки, прежде чем они перестанут искать нас на дорогах и заявятся сюда. Но я уже ошибся в своих оценках. И это не из тех ошибок, которые дают совершить дважды.

Вот и все утешение. Оставив мотор работающим, Саммер выскользнула из машины.

— Почему я не могу избавиться от ощущения, что совершаю сейчас большую ошибку? — пробормотал себе под нос Франкенштейн, адресуя вопрос скорее самому себе, чем торопливо семенящей за ним Саммер.

Он быстро шагал по тротуару, засунув руки в карманы своих укороченных штанов и подняв плечи. Саммер приписала это предрассветному холоду. Луна стояла низко на востоке, бросая холодный бледный свет на спящий квартал. Свежий ветер сметал коконы цикад у них из-под ног. Где-то в стороне выводил рулады влюбленный кот. Без этой «музыки» и треска вездесущих цикад, который Саммер уже просто не замечала, ночь была бы абсолютно тихой.

— Не имея денег на бензин, ты далеко не уедешь.

— Я сам себе постоянно задаю этот вопрос. И знаешь, что я на него отвечаю? Что мертвый я тоже далеко не уеду.

За два дома до жилья Саммер он остановился, укрывшись в тени большого куста сирени на границе участка соседей.

— Посмотри, нет ли чего подозрительного? Может, свет включен или, наоборот, выключен? Сдвинуты шторы? В общем, чего-то необычного?

— Все выглядит так, как и до моего ухода.

— Хорошо. Давай ключ и жди меня здесь.

Прошло мгновение, прежде чем ужасная правда поразила сознание Саммер.

— Ключа у меня нет, — произнесла она тихо.

Он посмотрел на нее. Женщина ожидала увидеть на его лице откровенное презрение. Но на обезображенной физиономии прочесть что-либо было невозможно, лишь голос выражал решимость.

— Ключ в твоей сумке, да?

— Да.

— Почему вы, бабы, так влюблены в эти сумки? Чем плохи старые добрые карманы? Их, по крайней мере, нельзя нигде забыть.

Саммер не снизошла до ответа.

— И запасной ключ не спрятан под камнем в кустах?

— Нет.

— И нет незапертых окон?

— Нет. Об этом я всегда забочусь.

— Очень мило с твоей стороны. Есть какие-нибудь соображения, как нам попасть внутрь?

— Ну… у моей соседки есть ключ. — Саммер показала на дом за кустом сирени.

— Отлично. Все, что от тебя требуется, это постучать ей в дверь — будем надеяться, что она не очень крепко спит, правда, до рассвета еще далеко, — и попросить у нее свой ключ. Разумеется, если она наблюдательна, то придется придумать, как объяснить, почему твоя блузка вся изорвана, на лбу шишка величиной с яйцо, одной кроссовки нет и почему…

— Она во Флориде, — прервав его, вспомнила Саммер.

— Очень остроумно — оставить запасной ключ у соседки, которая уехала во Флориду.

— У нее дети-школьники, а сейчас каникулы. Они с мужем повезли их во Флориду. Это у них первый отпуск за два года.

— Я искренне рад за них. Ты не возражаешь, если я разобью окно?

— В такой ситуации? Конечно, нет.

— Жди здесь.

Прежде чем Саммер успела что-то сказать, мужчина исчез в темноте. Действительно, это была неплохая идея, чтобы он проверил ее дом, особенно с учетом того, что кругом рыскают всякие убийцы. Тут уж не до равенства полов. Если кому-то суждено умереть, уж лучше это будет он, поэтому к черту феминистские принципы.

Саммер быстро пришла к этому заключению и высунула голову из-за куста, чтобы лучше видеть то, что будет происходить в ее доме.

Минута тянулась за минутой. Наконец раздался звон стекла. Опять минуты ожидания. Интересно, он уже внутри? За то время, что Колхаун отсутствует, даже она влезла бы в дом. Уж не собирается ли он оставить ее провести здесь остаток ночи?

Все, казалось, заснуло. Насколько Саммер могла видеть, свет нигде не зажегся. Снаружи дом выглядел таким же пустым, как в тот момент, когда они проезжали мимо него.

Где Стив сейчас?

Вдруг он споткнулся о шланг для полива? Она оставила его на дорожке, чтобы полить новый бордюр из желтых циний, которые высадила вокруг участка. Или, может, ему трудно влезть в окно? У него такие широкие плечи, а двустворчатые окна довольно узкие.

Вдруг он заблудился в ее доме?

Вдруг он залез не в тот дом?

Вдруг его схватили те скверные парни?

Вдруг… так она сможет спрашивать себя до умопомрачения, раздраженно подумала Саммер. Еще пять минут, и она сядет в машину и что есть духу помчится к Сэмми. Может, Франкенштейну это придется не по вкусу, но выносить его отсутствие она больше не может.

Ее руки покрылись гусиной кожей. Дул порывистый ветер, качалась сирень, трещали цикады. Холодный лунный свет убывал, отбрасывая похожие на пальцы изогнутые длинные тени на аккуратные лужайки, пустынную улицу и тротуар.

Саммер чувствовала себя словно в плохом фильме ужасов. Она ждала, когда появится чудовище. В некотором смысле так оно и было. Во всяком случае, она ждала Франкенштейна.

Даже не успев улыбнуться собственной шутке, Саммер его увидела. Правда, мельком, когда он огибал дальний угол ее особнячка. Значит, ему еще не удалось попасть в дом. Или оконные стекла оказались крепче, чем можно было ожидать, или же (что более вероятно) не поддаются створки, которые она случайно склеила краской во время последнего ремонта.

В любом случае Колхаун был еще снаружи, и ему явно требовалась ее помощь.

Саммер украдкой выбралась из-под куста и прокралась мимо дома соседки. Перебраться через фигурную решетку, огораживающую заднюю часть ее собственного участка, было самым трудным делом. Носок кроссовки как раз входил в маленькие ромбовидные отверстия решетки, но наступать голыми пальцами другой ноги было ужасно больно.

В отличие от соседской, рассчитанной на детские игры, ее лужайка была оазисом мягкой, как бархат, овсяницы и ярких цветов. Саммер отдала так много часов уходу за своим участком, что ей не хотелось даже думать, как это характеризовало ее жизнь. Ее не отвлекали ни муж, ни дети. Общественная жизнь ограничивалась случайными вечеринками в узком кругу подруг и ее отнюдь не испепеляющим романом с разведенным дантистом, так что львиную долю свободного времени и почти всю свою страсть женщина вкладывала в дом и в участок. И ей было приятно осознавать, что результаты усилий прекрасно видны.

Под ее натруженной ступней толстая травяная подушка была мягкой и успокаивающей. Даже в темноте виднелись окаймляющие участок яркие склоненные головки циний. Бросив на них удовлетворенный взгляд, Саммер осторожно перешагнула через грядку шелковистых бальзаминов, высаженных по периметру небольшого пруда с водяными лилиями (ее прошлогоднего детища), и направилась к задней части дома. Поддавшись неожиданному порыву, она вытащила из вскопанной грядки кол для подвязки помидоров. В качестве оружия палка длиной в ярд вряд ли пригодилась бы, но все же это было лучше, чем ничего. Саммер не думала о том, что возникнет необходимость применить ее, но, подобно скаутам, считала: надо быть готовым ко всему.

Саммер решила, что Франкенштейн, скорее всего, хочет выбить стекло в окне второй спальни. Оно было вне пределов ее видимости, за углом дома, в самой укромной зоне участка, где изгородь переходила в трельяж — тонкую решетку, увитую зефирантусами.

Пробираясь вдоль стены дома, Саммер вдыхала пряный, сладкий аромат. Нежные розовые цветы в оправе темно-зеленых листьев благодаря заботам хозяйки чувствовали себя прекрасно и почти полностью закрыли решетку. Нововведение на участке было столь успешным, что на следующий год Саммер собиралась посадить зефирантусы вдоль всего забора. Мысль об этом была, пожалуй, самой приятной за долгие часы сегодняшнего дня.

Но она быстро улетучилась, когда перед Саммер возник источник ее отрицательных эмоций. Вот он стоял, навалившись на забор и придавив грудью несчастные цветы! Жаль, что они такие нежные и без шипов, несколько уколов вылечили бы его от пренебрежения к чужому труду.

— Может быть, ты не будешь мять мои зефирантусы! — прошипела ему в спину Саммер, вставая на защиту любимиц. Чтобы придать убедительности своим словам, она ткнула острым концом кола ему в ягодицу.

— Ой! — Мужчина схватился рукой за уколотое место и стремительно повернулся.

Это был не Франкенштейн! Глаза Саммер широко открылись, а челюсть буквально отвисла. Мужчина угрожающе замахнулся своей палкой, и она с ужасом увидела, что это вовсе не палка. Это была винтовка, и ее дуло целилось прямо ей в грудь.

Саммер не могла понять, как же допустила такую ошибку. Ведь этот мужчина был не в обрезанных, как у Стива, джинсах. Если бы только она подумала секунду, то сразу все поняла…

Еще одно «если бы только» в ее коллекцию.

— Брось это! — Незнакомец указал своей винтовкой на ее палку.

Не то чтобы Саммер подчинилась его приказу, просто палка сама вывалилась из ее внезапно окаменевших пальцев.

— Так-так-так, — произнес он. В предрассветной мгле выражение его лица было трудно разобрать, но по тону Саммер поняла, что ничего приятного ее не ждет. — И что же мы имеем? Еще одну хорошенькую дамочку? Как насчет того, чтобы пройти со мной в дом?

Она сочла, что отказ не входил в число ожидаемых вариантов ответа. Вся ее надежда была на быстроту реакции.

— Я только проверяла дом моей соседки, — выпалила женщина, чувствуя, как внутри у нее все холодеет от страха. — Я полагаю, что вы наняты для охраны дома, но она очень дорожит своими цветами, и…

— Заткнись, — грубо обрезал он и угрожающе двинул своей винтовкой. — И поворачивайся. Живо.

Саммер решила было что-то сказать, но тут же передумала и повернулась. Пытаться уговорить этого уголовника отпустить ее — явно пустая трата сил. Внезапно ей показалось, что она задыхается от густого аромата цветов. Может, броситься бежать? Не станет же он хладнокровно стрелять ей в спину? После недолгого размышления она уже знала ответ: конечно, станет. Однако решится ли стрелять и тем самым обнаружить свое присутствие в этом маленьком квартале близко стоящих друг от друга домов? Выстрел наверняка разбудит какого-нибудь соседа, и он… А что он? Поспешит ей на помощь? Позвонит в полицию? Или просто повернется на другой бок, подумав, что это фейерверк или «выстрел» в глушителе машины?

Готова ли она поставить на кон свою жизнь в расчете на то, что неизвестный не нажмет на курок?

Саммер вдруг поняла: ему не нужно даже стрелять, если она бросится бежать. За него все сделает ее собственный забор. Нет никаких шансов перебраться через ограду до того, как бандит ее схватит. И почему она не сделала живую изгородь, как планировала вначале? Почему из всех возможных вариантов она выбрала четырехфутовую фигурную решетку?

Чтобы соседская собака не портила ее цветы, вот почему. Слабая надежда Саммер на спасение была погублена какой-то псиной, любительницей копать землю.

Но что хуже всего, этой гнусной твари сейчас даже не было дома, чтобы залаять и привлечь внимание соседей к бедственному положению Саммер. На время отпуска хозяева впервые сдали ее в собачий питомник.

Саммер вспомнила, как вой собаки не давал ей спать по ночам. А теперь, когда он так нужен ей… Увы, такова жизнь.

— Шевелись поживее.

Упираясь стволом ей в поясницу, незнакомец подогнал женщину к стеклянной двери веранды. Она остановилась, он протянул мимо нее руку и постучал в стекло. Не дождавшись ответа, мужчина раздраженно хмыкнул. Минуту спустя он постучал снова, не убирая винтовки от ее спины. На этот раз штора отодвинулась и кто-то выглянул наружу. Щелкнул замок, и дверь отворилась. Саммер втолкнули внутрь. В ее гостиной, куда вела дверь с веранды, было темно. В слабом свете, пробивавшемся из кухни, она сразу увидела, что все оказалось на месте. Дубовый стол, стулья — не антикварные, но старые и с любовью отреставрированные, — и конторка из сосны, собственноручно ею покрашенная под цвет обоев, составляли обстановку комнаты. Ничего не было тронуто, включая букет свежесрезанных лилий в хрупкой стеклянной вазе на столе и ее дорогой фарфоровый сервиз на двоих, который она подготовила к традиционному визиту дантиста Джима после воскресной церковной службы.

Не очень-то похоже, что ей удастся принять его.

— Кто она?

Открывший им дверь мужчина оказался ниже первого, а в его голосе слышался акцент жителя плоскогорий. Явно местный. Саммер решила, что он не был одним из тех бандитов, гнавшихся за ними от похоронного бюро, но из-за темноты трудно было судить с уверенностью.

Мужчина, который привел ее, пожал плечами:

— Рыскала снаружи. Говорит, что соседка.

— Веди ее вниз.

— Мой муж будет волноваться, что меня нет, и… — Саммер сделала отчаянную попытку освободиться.

— Заткнись и топай вперед. — Резкий толчок заставил ее шагнуть, спотыкаясь, к кухне. Ствол по-прежнему упирался ей в спину.

Из кухни проникал слабый свет, потому что он шел из подвала, дверь в который была приоткрыта. Винтовка продолжала толкать Саммер к этой двери. Двое сзади о чем-то переговаривались вполголоса, но она не различала отдельных слов.

В ее подвал вела лестница из мореного дерева. Цементные стены были покрашены белой краской. У дальней стены стояли стиральная и сушильная машины с корзиной сложенных полотенец. Из другой обстановки здесь находились старый, но еще работающий телевизор, который включался главным образом во время визитов ее племянниц и племянников, редко используемый велотренажер, диван и два стула, перенесенные из гостиной, когда она примерно год назад купила новые.

Франкенштейн сидел, откинувшись, на диване, глядя, как Саммер спускается с лестницы. Его руки покоились на коленях. Кисти были плотно стянуты серой клейкой лентой. Из уголка рта сочилась свежая струйка крови. Возле него с пистолетом стоял еще один разбойник, который бросил беглый взгляд на Саммер и ее сопровождающих.

— Кто она? — спросил Франкенштейна стоявший подле него бандит.

— Я вижу ее первый раз в жизни, — ответил тот и красноречиво взглянул на Саммер, приказывая ей не противоречить ему.

Да она и не испытывала ни малейшего желания опровергать его слова. Окинув взглядом подвал, Саммер увидела леденящую кровь картину.

Недалеко от лестницы на кухонном стуле сидела крепко привязанная к нему рыжеволосая женщина. Первое, о чем подумала Саммер, было то, что этому стулу не место в подвале. Вернее, это был не стул, а высокая табуретка со ступеньками, купленная в незаконченном виде и с мучениями покрашенная ею в темно-зеленый цвет. Потом Саммер вгляделась в женщину, и все прочие мысли тотчас испарились. Тело несчастной безжизненно наклонилось вперед, и лишь веревки не давали ей упасть. Ее лица Саммер не видела, потому что голова была безвольно опущена на грудь. Ее рыжие волосы, на корнях которых краски не было, свалялись. Одежда женщины была в точности такой же, как и на Саммер: униформа «Свежей маргаритки». С той только разницей, что спереди ее блузка была темно-красного цвета и казалась мокрой. Сама табуретка стояла в лужице алого цвета. Спустя несколько секунд Саммер поняла, что это вовсе не краска, а кровь.

Потрясенная, она узнала в женщине Линду Миллер, свою несостоявшуюся напарницу по субботнему ночному дежурству. Саммер почти не сомневалась, что Линда была мертва.

— Она вынюхивала снаружи, — сказал за спиной Саммер мужчина, которого она имела глупость ткнуть палкой.

— Ах, вот как? — Третий бандит еще раз окинул ее взглядом, потом перевел его на Линду Миллер, наконец, на Франкенштейна. — Это та сучка, которая была с тобой в микроавтобусе, Колхаун?

— Я тебе сказал, что вижу ее первый раз в жизни.

Глаза третьего бандита сузились. Он без предупреждения ударил Франкенштейна рукояткой пистолета по лицу. Удар прозвучал вызывающим тошноту глухим шлепком и оставил на его уже израненной щеке глубокую открытую рану. Голова Франкенштейна откинулась назад, он сморщился от боли, но не издал ни единого звука. А вот Саммер не выдержала.

— Не бейте его! — возмущенно закричала она. — Да, это я была в микроавтобусе.

— Ага, — улыбнулся третий бандит.

Из раскроенной им щеки Франкенштейна струилась кровь. Саммер почувствовала тошноту, когда кровь начала капать с его распухшей челюсти.

— Так, значит, ты живешь в этом доме, да? Ты Саммер Макафи?

— Да.

Они, конечно, нашли ее сумку.

Франкенштейн бросил на нее предостерегающий взгляд, но Саммер не видела большой разницы в том, признается ли она сейчас или нет, разве что этот бандюга не ударит его еще раз пистолетом. И вообще теперь от нее вряд ли что зависит, коль скоро им, похоже, живыми отсюда не выбраться. Жуткая, непостижимая мысль! Она слишком молода, чтобы умереть! «Думай, — в отчаянии твердила себе Саммер. — Думай, как выпутаться». Но только в голову ей ничего не приходило.

Теперь, когда она назвала свое имя, бандиты, кажется, успокоились. Третий бандит, лет пятидесяти, с почти добродушным видом смотрел на Саммер поверх трупа Линды Миллер. Щетинистые черные усы, которые украшали его верхнюю губу, дополняли собой узкую полоску волос, окаймлявшую лысый череп. Кожа лица загорела и обветрилась от долгого пребывания на солнце. На нем были грязные, свободно болтающиеся джинсы и двухцветная спортивная трикотажная рубашка. Невероятно, но даже с темными пятнами на джинсах, которые, скорее всего, были пятнами крови, он выглядел, можно сказать, добряком.

— Видимо, эта сука все же не врет, — констатировал он. — Согласись, она похожа на свою карточку в водительских правах.

— Я сразу подумал, зачем тащить телевизор из своего собственного дома, — сказал второй бандит, открывший им дверь веранды, сталкивая Саммер с последней ступеньки лестницы. Это был низкорослый коренастый мужчина на шестом десятке, с коротко постриженными седоватыми волосами, одетый в серые шаровары и синюю нейлоновую штормовку.

— Ты думаешь, она действительно забралась в дом грабить? — хихикнул усатый.

Этот звук заставил Саммер оглянуться, а потом завороженно посмотреть на его колыхавшийся при смехе живот, слегка свисавший над узорным ковбойским поясом, который стягивал его джинсы. Впервые получив возможность как следует рассмотреть бандита при ярком свете, Саммер с удивлением спрашивала себя, как она могла принять его за Франкенштейна даже в темноте. Франкенштейн мог весить хоть тонну, но его тело было телом спортсмена: сплошные жилы и мускулы. А этот парень хотя и широкий — что правда, то правда, — но дряблый. Да и волосы совсем другие: не короткие черные, а светло-русые, закрывающие уши. Только одинаковый рост — чуть меньше шести футов, да похожие черные трикотажные рубашки. Вот из-за чего она могла их спутать. Правда, на разбойнике была дорогая рубашка фирмы «Поло», а на Франкенштейне — изодранная, слишком тесная безрукавка с изображением пьющего пиво бультерьера и надписью: «Суровые собачьи правила».

Она, должно быть, ослепла тогда. Боязнь за свои цветы вызвала у нее временное помешательство.

— Черт, неудивительно, что мы не смогли выжать из нее ни слова. Она просто ничего не знала.

— А, ладно… — Третий бандит пожал плечами. — Нам все равно пришлось бы от нее избавиться. Вот только напрасно старались, пытаясь заставить ее заговорить. Я считаю, крепкая была баба. Мне еще не встречался мужик, которого я не мог бы заставить открыть рот, не говоря уж о бабах.

Первый бандит покачал головой:

— Все равно не надо было убивать ее. Во всяком случае, пока мы окончательно не убедились, что она ничего не знает. Если бы она оказалась той бабой, сидели бы мы сейчас по уши в дерьме.

— Ладно, будем считать это несчастным случаем. Когда она плюнула мне в лицо, я на минуту вышел из себя. Во всяком случае, все, что нам нужно, мы теперь можем узнать от Колхауна.

— От девки проще. И забавнее.

— Ну ладно. Итак, пора заняться другой дамочкой. Это твоя подружка, Колхаун?

— Ну уж нет. Я предпочитаю молодых и блондинок. Эта женщина ничего не знает. Она уборщица. Убирала похоронное бюро, когда ваши кореша вывалили меня там на стол. Я приставил ей нож к горлу и заставил быстро увезти меня. С ней вы только потратите зря время.

— Он не хочет по-хорошему сказать нам правду, поэтому придется немного поработать, — предупредил третий бандит, глядя на Саммер. — Ты его подружка?

— Да.

Чтобы избавить Колхауна от дальнейших побоев, Саммер готова была сказать что угодно. Она все еще пыталась переварить новость о том, что Линда Миллер была убита, когда пыталась ограбить ее дом. И пришла к выводу, что Линда могла пойти на такое. Она переехала в Мерфрисборо недавно и работала в «Свежей маргаритке» всего несколько недель. Вмести с Бетти Керн они пришли к ней устраиваться на работу. У Саммер не было причин не взять их. Рекомендательные письма оказались в полном порядке. Сейчас она спрашивала себя, а не нарочно ли они не вышли в ночную смену в «Хармон бразерс», понимая важность этой работы для «Свежей маргаритки» и зная, что Саммер самой придется ее делать, поскольку в это время суток срочно найти замену практически невозможно. Так что план грабежа был почти безупречен. Саммер почувствовала приступ гнева на Линду за ее предательство, но, когда снова взглянула на привязанное к стулу окровавленное тело, гнев уступил место жалости и тошнотворному страху за себя. Что бы Линда ни сделала, она не заслужила участи быть забитой до смерти. Никто не заслужил этого.

Включая ее и Франкенштейна. Страх заставлял сердце Саммер биться чаще. В это невозможно поверить. Это чересчур. С ней такого никак не должно произойти.

— Ну, видишь? Я же сказал, что с девками проще, — заметил первый бандит.

— Ага, — голос третьего бандита прозвучал почти разочарованно. Он мотнул головой, и Саммер, направившись к дивану, села на выцветшую ситцевую обивку рядом с Франкенштейном. Когда она коснулась его ногой, он даже не посмотрел на нее. Все его внимание было сосредоточено на троице головорезов, мрачно возвышающихся над ними. Саммер чувствовала, как напряжено его тело. Он ждал, но, если посмотреть правде в глаза, вряд ли способен был что-либо сделать.

Спасти их мог только наряд полиции.

Где же Арнольд Шварценеггер, когда он действительно нужен?

А куда подевалась Бетти Керн? Участвовала ли она в ограблении? Если да, то ей, может быть, удалось бежать и отправиться за помощью?

— Так ты будешь умницей, Колхаун, и скажешь нам, где микроавтобус, или нам придется сперва сделать бо-бо твоей подружке? — добродушно спросил третий бандит.

При этой угрозе зрачки Саммер расширились. Если дойдет до пыток, она ни секунды не станет скрывать место нахождения проклятого микроавтобуса. Да он не стоит даже ее царапины, эти разбитая, продырявленная пулями колымага с мертвецами!

— Я тебе уже сказал, что она мне не подружка. Если хотите помучить ее, валяйте.

Саммер буквально окаменела, а Франкенштейн равнодушно пожал плечами (хотя весь был как сжатая пружина) и улыбнулся бандиту своей кривой улыбкой. Казалось, что его изуродованное лицо выражает насмешку. Саммер нервно сглотнула, но не проронила ни слова.

— А что, если мы сперва помучаем тебя, засранец? — Бандит ударил Франкенштейна по лбу пистолетом.

Звук металла о кость заставил Саммер вздрогнуть. У нее похолодело внутри, когда голова Франкенштейна откинулась набок. За то короткое мгновение, пока он моргал, приходя в себя после удара, Саммер обнаружила, что, несмотря на жуткие отеки, оба его глаза были открыты и взгляд их выражал поразительную решимость. Она видела холодные, жесткие глаза с черной радужной оболочкой, почти такой же темной, как и зрачки. Вряд ли бы ей когда-нибудь захотелось отнестись по-дружески к человеку с подобными глазами, даже просто познакомиться с ним. При обычных обстоятельствах от этого взгляда у нее мороз побежал бы по коже. В данный момент в нем светились боль и ярость. И, как показалось Саммер, молчаливое предупреждение: «Молчи».

«Но почему?» — хотелось ей выкрикнуть, но она задала этот вопрос молча. Еще долю мгновения Франкенштейн смотрел на нее без всякого выражения. Потом рот его сжался, и взгляд, переместившись на стоящего перед ним человека, стал таким легким и рассеянным, словно Колхауна били по голове пистолетом каждый день. Но тело при этом напряглось еще больше. И Саммер тут все поняла. То ли она уловила флюиды от Стива, то ли сама додумалась. Но до нее дошло. По каким-то причинам микроавтобус был нужен этим негодяям даже больше, чем сам Франкенштейн, но они не знали, где он. А она и Франкенштейн знали. И только благодаря этому они и были сейчас живы. Саммер не имела ответов на все «зачем» и «почему», но была уверена: если она хочет остаться живой, то не должна сломаться, что бы они с ней ни делали. Только вот сможет ли она? При одном взгляде на кровавую маску, в которую превратилось лицо Франкенштейна, при одном взгляде на Линду Миллер можно было предположить, что долго продержаться не удастся, когда они вплотную возьмутся за нее. Пожалуй, быстрая смерть была бы лучше многочасовых пыток.

Поспеши, Арнольд!

Ледяной ужас охватил ее. Ей приходилось признать: Арнольд не придет. Терминатор не явится на помощь в последнюю минуту. Здесь реальная жизнь.

На помощь!

Третий бандит, преодолев сопротивление Саммер, взял ее за руку. На секунду он улыбнулся, поглаживая мягкую кожу своим шершавым большим пальцем. Женщине показалось, что по ее руке полз тарантул. Ей хотелось оттолкнуть его и кричать, кричать, кричать.

Бог помогает тем, кто сам себе помогает. Она была из семьи баптистов-южан, ходила в воскресную школу, и эту истину с детства вколачивали ей в голову. Ее мать, староста церковного хора, выражала ее иначе: «Хвали Господа, но запасайся патронами».

Бандит поднес ее кисть к своему рту и осторожно поцеловал тыльную сторону ладони. Его товарищи ухмылялись. Саммер содрогалась от отвращения.

«Пожалуйста, Господи, — молилась она, — пошли мне поскорее патронов».

— А теперь поговорим с тобой, милочка. Или ты сразу скажешь все, что нам хочется знать, или мы станем ломать твои пальчики один за другим. Начну я вот с этого розовенького. Это не займет и секунды, а будет ой как больно. — Он взял ладонь Саммер своими ручищами, погладил ее хрупкий мизинец большим пальцем, а потом вдруг обхватил его так, что она сразу ощутила силу его хватки.

Саммер знала, что он сломает ей палец с такой же легкостью, как и прутик. Ужас парализовал ее. Она вся сжалась в ожидании боли.

— Итак, ты можешь нам сказать, где микроавтобус? Смотри, не ошибись. Лучше говори.

— Я же сказал тебе, она не зна… — прорычал Франкенштейн, приподнимаясь с дивана.

Бандит номер два мгновенно и с явным удовольствием опустил рукоятку пистолета на его висок.

— А ты, парень, сядь на место, — приказал «второй номер», и Франкенштейн медленно, с неохотой подчинился.

— Я им скажу, — выкрикнула Саммер резким голосом, который сама не узнала. Она бросила испуганный взгляд на Франкенштейна, затем в упор посмотрела на человека, сжимавшего ее мизинец.

Первый бандит выглядывал из-за его плеча, словно демон зла. Второй продолжал держать пистолет у головы Франкенштейна.

— Я… я скажу вам все, что вы хотите знать. Только не трогайте меня. И его тоже.

— Заткни свою глупую пасть, — рявкнул Франкенштейн.

— Это ты заткни свою, не то я отстрелю ее вместе с головой, — пообещал второй бандит, зловеще прижимая дуло пистолета к виску Франкенштейна.

Тот сморщился и замолчал. Бандиты обменялись довольными взглядами.

— Так где микроавтобус?

На мгновение Саммер задумалась. Если Франкенштейн ее дружок, значит, она не должна называть его Франкенштейном.

— Ст… Стив бросил его, понимаете? Микроавтобус уже ехал не очень хорошо, потому что весь был изрешечен пулями. Стив сказал, дескать, пуля что-то повредила в моторе. Поэтому он и бросил его.

— Где? Где он его бросил? — Все трое наклонились к ней.

— В поле.

— В каком поле?

— Я не знаю. Поле как поле. Я могу показать его вам. — Саммер постаралась вложить в свой голос побольше кокетства. — Но только если вы пообещаете после этого отпустить нас.

— Конечно, милочка. Ты нам покажешь, и мы вас отпустим.

Этому успокаивающему обещанию можно было верить не больше, чем крокодиловым слезам, но Саммер сумела выдавить из себя робкую радостную улыбку. Она всегда была хорошей актрисой — когда-то даже собиралась сделать это своей профессией, — и в данных обстоятельствах женщина собиралась дать лучшее представление в своей жизни. Ради того, чтобы остаться живой.

— Ну что, видишь? Совсем и не глупость с моей стороны рассказать им все.

Эту ремарку с оттенком патетической бравады она адресовала Франкенштейну, который в ответ сверкнул на нее глазами и прорычал:

— Не будь идиоткой.

По крайней мере, он не глуп, ее монстр. Саммер схватили за локти и подняли на ноги.

— Нет смысла брать его с собой. Мы пустим его в расход здесь, — произнес второй бандит вполголоса.

Саммер, однако, разобрала эти слова. И не стала притворяться, что не слышала.

— Вы обещали отпустить нас обоих, если я покажу вам, где микроавтобус! И Стива тоже!

— Конечно, милочка, мы отпустим вас. Отпустим обоих. Как только получим назад свой микроавтобус. А ты, кретин, заткнись, — воскликнул третий бандит, обращаясь к своему «коллеге». И, взяв Саммер за локоть, повел ее к лестнице. — Ведите его, — бросил он через плечо.

— Но…

— А что, если она лжет или просто не помнит. Все может случиться. Нельзя сжигать за собой мосты, пока у нас нет полной уверенности.

Итак, бандиты тоже не полные идиоты. Настроение Саммер снова упало. Но, по крайней мере, она выиграла для них с Франкенштейном немного времени.

Саммер уже начала подниматься по лестнице, когда услышала: «Цок, цок, цок». Кто-то на каблуках или в ботинках с набойками направлялся к двери по линолеуму кухни.

Арнольд?

Полицейский наряд?

Бетти Керн?

Почти автоматически Саммер остановилась и затаила дыхание. Бандиты и Франкенштейн за ее спиной остановились тоже.

Все замерли, вслушиваясь.

Чья-то ладонь зажала рот Саммер. Ее сволокли вниз по ступенькам и затем поставили на ноги. Все пятеро, бандиты и их жертвы, сбились в тесную кучку у основания лестницы и, вытянув шеи, тщетно пытались что-нибудь различить в темноте за полоской света, падающей из приоткрытой двери подвала.

К виску Саммер было плотно прижато дуло пистолета, еще более холодное, чем цементный пол, который она ощущала голой подошвой. Бандит все еще крепко зажимал ей рот. От руки сильно пахло пивом. Пиво Саммер ненавидела. Она предпочла бы кляп.

Лицом к ней стоял Франкенштейн, тоже с пистолетом у виска, о чем позаботился второй бандит.

— Пойди посмотри, — прошептал один бандит другому.

Саммер и Франкенштейн обменялись напряженными взглядами. Тот стал осторожно красться к двери, прижимаясь спиной к цементной стене и держа пистолет наготове.

Странные цокающие шаги прекратились.

Саммер затаила дыхание.

Бандит добрался до верхней ступени и прислушался. Тишина.

Саммер все еще надеялась. В ее воображении возник целый взвод дружелюбных полицейских, толпившихся в кухне и готовых броситься ей на выручку.

Полицейские в туфлях на высоких каблуках или с подковками? Такого она не могла себе представить.

Ну ладно, тогда Арнольд.

Несмотря на ситуацию, мысль о Терминаторе и туфлях-лодочках едва не заставила ее улыбнуться.

Хорошо, пусть это будет Бетти Керн. Черт побери, да Саммер будет рада любому, кого Бетти удалось привести.

Первый бандит оглянулся на них с верхней ступеньки. Тот, кто держал Саммер, отнял ладонь от ее рта и сделал энергичный жест, изображающий стрельбу. Было видно, как «первый номер» сглотнул слюну. Потом он двинулся вперед и широко распахнул дверь подвала. Саммер облизала сухие губы и замерла в ожидании.

Но ничего не произошло.

Неожиданно цоканье возобновилось. Первый бандит прижался к стене, держа пистолет в вытянутой руке, готовый стрелять в любого, кто появится.

У Саммер перехватило дыхание.

Внезапно восьмидюймовый комок желтовато-коричневой шерсти возник в луче света и двинулся к началу лестницы. Выпуклые шоколадные глаза смотрели на Саммер.

— Маффи! — простонала она.

Крошечный розоватый хохолок, венчавший голову пекинеса, дрожал. Если бы не он и не живые глаза, собаку можно было бы действительно принять за катящийся шерстяной клубок. С чрезвычайно деловым видом псина направилась вниз по лестнице, аккуратно перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, совершенно проигнорировав стоящего с пистолетом бандита.

— Да это просто собака!

Мисс Маффет, многократная чемпионка собачьих выставок, теперь, правда, находящаяся на заслуженном отдыхе, была не просто собакой. Она была любимицей мамы Саммер и уходила с рингов победительницей чаще, чем Майк Тайсон. Последние десять лет собака сопровождала Маргарет Макафи повсюду, куда та отправлялась, и неважно, был ли это самолет, поезд, автомобиль или морской лайнер. Единственной причиной, по которой Маргарет Макафи не взяла ее с собой в Калифорнию, куда отправилась погостить к своей второй дочери, заключалась в том, что у одного из мальчиков Сандры недавно возникла сильная аллергия на собачью шерсть. Так по крайней мере утверждала Сандра.

В качестве няньки выбрали Саммер. Точнее, собачьей няньки. Спасибо, мам. Спасибо, сестричка.

Она легко могла себе представить, как ехидно усмехалась ее старшая сестра. Маффи — тот еще подарок. Кроме линьки, у пекинеса были еще другие неприятные особенности.

— Эта шавка напугала Чарли до смерти! — отыгрываясь за свой испуг, бандиты насмехались над незадачливым караульным.

— Ты, наверное, киска, Чарли, а?

— Киска, точно. Мяу! Испугался малюсенькой собачонки!

— Заткнитесь, олухи! — Чарли было не до смеха. Он сердито посмотрел на Маффи, спускаясь по лестнице.

— Иди сюда, песик! — Охранявший Франкенштейна бандит пощелкал пальцами, подзывая к себе собаку.

Та подбежала прямо к его ногам. Саммер была готова удавить собачонку ее же собственным ошейником, когда та с царственным достоинством позволила убийце почесать у себя за ухом. Женщина была бы более терпима, если бы все это время бандит не упирал свой пистолет в спину Франкенштейна.

— Славная собачка, — промурлыкал головорез. «Никчемная тварь. Почему она не доберман?» — с раздражением подумала Саммер.

— Пошли, — голос бандита, охранявшего Саммер, снова стал серьезным. Любитель животных перестал гладить Маффи и выпрямился. Чарли остановился в двух ступеньках от основания лестницы.

— Двигай ты. — Охранник подтолкнул Саммер пистолетом, и она безнадежно повиновалась.

— А, дерьмо! — воскликнул второй бандит. Саммер, споткнувшись, полетела вверх ногами. Она была не единственная, кто свалился, хотя после приземления только ее выражения оказались цензурными.

— Чертова псина обоссала мне ногу!

Саммер обернулась. Низ серых штанин у «пострадавшего» был мокрым. Вокруг модельных туфель быстро расползалось озерцо. Забыв о достоинстве, Маффи уже энергично карабкалась вверх по ступенькам. Мочиться на несимпатичных ей людей входило в число тех самых неприятных особенностей Маффи.

Бандиты заржали над своим товарищем.

Саммер улыбнулась. Ад рассеялся.

Возглавлявший процессию Чарли вновь грохнулся, на сей раз не без помощи Франкенштейна, который ухватил его за пояс. Мыча от боли, он пролетел в нескольких миллиметрах от Саммер, сбивая остальных бандитов, словно кегли в кегельбане.

Путь был свободен.

— Беги! — прокричал Франкенштейн и, совсем не по-джентльменски почти перегнав мисс Маффет, оказался на середине лестницы.

Бандиты с руганью отпихивались друг от друга, пытаясь отыскать свои пушки и подняться на ноги.

Саммер прыгнула за Стивом, задержавшись затем на миг, чтобы подхватить на руки Маффи, — она никак не могла оставить любимицу мамы на растерзание трем головорезам. Когда женщина нагнулась, прогремел выстрел, прозвучавший в этом тесном пространстве словно гром. Что-то ударилось о стену над ее головой. Пуля! Если бы она не нагнулась, чтобы спасти Маффи, пуля попала бы в нее!

С собакой под мышкой Саммер взлетела на две оставшиеся ступени и, как игрок с мячом проскакивает мимо вратаря через линию ворот, нырнула в дверь.

Бандиты уже рвались вверх по ступенькам.

Саммер врезалась головой в стену напротив двери так, что искры посыпались из глаз, и плюхнулась на пол на живот. Маффи выскользнула из рук и принялась облизывать ей лицо. Неблагодарная! Саммер отпихнула пекинеса.

Дверь с грохотом захлопнулась. Франкенштейн запер замок на «собачку». Теперь спасены, спасены, спасены! Плохие дяди остались в подвале.

— Дерьмовый замок, — проворчал Колхаун, когда с другой стороны стали яростно дергать за ручку. Для дополнительной гарантии он взял один из трех оставшихся на кухне стульев и вставил его ножкой в ручку двери.

Саммер поднялась на ноги и с упавшим сердцем посмотрела на дверь. Из-за нее доносились приглушенные ругательства и угрозы. Бандиты пытались преодолеть это ненадежное препятствие, которое дрожало под их дружными усилиями. Саммер почувствовала, как улетучивается ее радость.

Говорить о спасении было еще рано.

— Оружие в доме у тебя есть?

— Нет.

Саммер была сторонницей запрета на оружие. Кроме того, она его боялась.

— Тогда думай.

— Мы можем вызвать полицию… — начала было женщина.

— А кто, по-твоему, там внизу? Бежим отсюда!

На ходу срывая зубами клейкую ленту с кистей, Франкенштейн бросился к ближайшей двери. Она вела в гараж.

Дверь подвала сотрясалась под яростными ударами. Бросив тоскливый взгляд на телефон в кухне (он был запрограммирован на набор 911, стоило лишь нажать кнопку), Саммер подхватила на руки Маффи и кинулась следом.

Колхауну пришлось отодвинуть ногой предмет, мешавший двери открыться. На белом линолеуме лежало что-то темное и неподвижное.

Саммер сразу узнала — это была Бетти Керн. Без сомнения, мертвая. Возле тела валялась шкатулка красного дерева, в которой Саммер держала столовое серебро, подаренное ей матерью к свадьбе. Вилки, ножи и ложки были разбросаны по полу.

И отсюда нечего ждать помощи.

Когда Саммер появилась у невысокой лестницы, Франкенштейн уже нажал кнопку, открывавшую автоматические ворота. Серая предрассветная мгла окутала гараж. Франкенштейн поднырнул под поднимающуюся панель. В гараже оказалась чужая машина.

Темно-синий «линкольн-континенталь» последней модели. У матери Саммер был такой же автомобиль, только ярко-желтого цвета.

Из кухни доносились глухие удары и ругань — значит, бандиты находились пока в подвале. И, наверное, пробудут там еще несколько минут — сумеет ли она воспользоваться этим временем?

Мысль о том, что их древний «шевроле» будет преследовать этот красавец, заставил ее быстро принять решение.

Резко опустив на пол Маффи, которая, приземляясь, взвизгнула несколько громче обычного, Саммер устремилась к машине и, найдя ручку, открыла ее капот. Оборвать провода зажигания было делом нескольких секунд.

Выстрел, вслед за которым раздался звук расщепляющегося дерева, был сигналом, что времени у нее больше нет. Совершенно ясно, что бандюги решили разбить дверь пулями. Саммер нажала кнопку, управляющую воротами, и выскользнула наружу из-под начавшей опускаться двери. Маффи бежала с ней рядом, и Саммер снова подхватила ее на руки. Очутившись на улице, женщина огляделась, но Франкенштейна нигде не было видно.

Он, наверное, бросил ее с собакой на произвол судьбы. Ах, сукин сын…

И все же она побежала по улице в направлении пустого дома, у которого они оставили машину с включенным двигателем.

«Шевроле» без предупреждения выскочил из-за угла и с ревом понесся на Саммер. Низкий, черный, с обтекаемыми крыльями, словно какое-то дьявольское существо, выныривающее прямо из преисподней. Вспомнив слова Франкенштейна о том, что он не может вести машину, поскольку ничего не видит, Саммер отскочила к тротуару как раз в момент, когда тормоза машины отчаянно завизжали. «Шевроле» встал как вкопанный в каких-нибудь пяти футах от того места, где она только что была.

Еще один способ, каким она могла лишиться жизни в эту кошмарную ночь.

Дверца со стороны пассажира распахнулась.

— Господи, Розенкранц, чего ты там копалась?

Объяснения и встречные обвинения могли подождать. Прижав Маффи к груди, Саммер вскочила в машину.

Она еще не успела захлопнуть дверцу, как Франкенштейн нажал на газ. Отброшенная на спинку сиденья, Саммер впилась ногтями в обивку и только молилась, чтобы ее не выбросило на мостовую. Маффи без промедления забилась под сиденье.

— Захлопни дверцу! — приказал Франкенштейн.

Саммер ответила убийственным взглядом. Прижимаясь к спинке что есть силы, она швырнула на сиденье пучок проводов зажигания, который забыла выбросить, и потянулась к бешено хлопающей дверце. Женщина с трудом удерживалась на сиденье, и если он вздумает поворачивать… Но ей все же удалось схватиться за ручку и захлопнуть дверцу.

На секунду Саммер почувствовала себя вялой, как вареная макаронина.

Поудобнее устроившись на своем месте, она откинула голову назад и сложила руки на коленях, не без сожаления отметив, что ее ладони черные от грязи. «Так проходит мирская слава, — скорбно подумала Саммер. — А ведь когда-то моим рукам возносилось столько похвал…»

Беглецы пронеслись мимо ее дома как раз в тот момент, когда с парадного крыльца выскочили бандиты. Они втроем стояли на лужайке перед домом, провожая ошарашенными взглядами промчавшийся мимо автомобиль.

При виде их Франкенштейн, наверное, вдавил педаль газа в пол, потому что у «шевроле» задымилась резина, как в добрые старые пятидесятые. Стрелой пролетев до конца улицы, они круто повернули на двух колесах.

Когда Саммер бросило на только что захлопнутую дверцу, она даже глазом не моргнула. Лишь поздравила себя с тем, что играть со смертью вошло уже у нее в привычку. Они выскочили из ворот, обозначавших границу Олбермарл-Эстейтс, и тут Франкенштейн заметил предмет на сиденье.

— А это еще что? — спросил он, показывая на кучку перекрученных черных проводов. С его зрением он принял их, наверное, за змей. Змей из преисподней. Под стать машине. Адская летучая мышь несет змей из преисподней.

Саммер хихикнула.

Стив посмотрел на нее. Через узкие щелочки сверкали его глаза. Она надеялась, что он ими видит.

— Не отвлекайся от дороги, — предостерегла Саммер. Конечно, толку от этого предупреждения все равно мало, но он хотя бы не разобьет их. Пока, во всяком случае.

— Что это? — повторил он озадаченно.

— Провода зажигания, — объяснила Саммер, поглубже устраиваясь на сиденье. Потом, в ответ на его удивленный взгляд, добавила: — Это помешает им догнать нас. Так монахини поступали с нацистами в «Звуках музыки». Эх, люблю я кино.

Франкенштейн снова взглянул на нее. Его губы искривились, и он разразился смехом.

Их везение кончилось на автостраде 165, чуть южнее Теллико-Плейнс. Точнее говоря, у них кончился бензин.

Машину вела Саммер. К этому времени совсем рассвело, но она так устала, что едва могла сосредоточиться на дороге. Ее руки, которые она оттерла, насколько смогла, о свои штаны, были теперь лишь слегка серыми с черными дугами под ногтями. Саммер не могла смотреть на них без отвращения. Рядом с ней Франкенштейн, нахмурившись, изучал карту, найденную им в бардачке машины. Последние пятнадцать минут он пытался проложить маршрут их бегства так, чтобы свести к минимуму вероятность того, что их обнаружат. Может, из-за его плохого зрения, а может, оттого, что, как и Саммер, устал, эта задача давалась ему нелегко.

— Нам надо пилить на юг по сто шестьдесят пятой. Примерно через полчаса будет гравийная дорога, идущая с востока на запад. Я не вижу ее на карте, но раньше ездил по ней. Я знаю, что она есть.

Его голос был хриплым от усталости.

Чих, чих. Рывок. Снова чиханье. У «шевроле» словно началась простуда. Саммер удивилась и сильнее надавила на газ. На мгновение машина отреагировала. Потом закашлялась, как туберкулезник, и начала терять скорость.

— Боже, мы совсем забыли о бензине! — судя по голосу, Франкенштейн был напуган не меньше, чем Саммер.

Женщина в оцепенении смотрела на указатель бензина, а «шевроле» уже замедлил ход до черепашьего шага. Как же они забыли о такой важной вещи? А с другой стороны, даже если бы и помнили, что они смогли бы сделать. Словно молотком по голове, Саммер ударила мысль: у них совсем нет денег. Она не взяла из дома даже тридцати долларов.

У них ни цента.

— Сворачивай на обочину, — сказал Колхаун.

Сейчас они были в горах, и дорога шла на подъем. Слева от Саммер устремлялись к небу поросшие лесом крутые склоны, справа отвесная стена уходила вниз, наверное, на тысячу футов. Впереди в тумане раннего утра виднелись еще горы, и их снежные шапки в отдалении сливались с плывущими белыми облаками. Когда Саммер свернула на обочину, откуда-то сверху нырнул ястреб и пролетел над их головами. Они оказались посреди извилистой двухполосной горной дороги, откуда по всем направлениям не было видно ни малейших признаков цивилизации. После того грузовика с углем на окраине Теллико-Плейнс им больше не встретилась ни одна машина.

— Ну и что дальше? — спросила Саммер, переключая ручку передач на нейтраль (это у нее теперь прекрасно получалось) и ставя машину на ручной тормоз, чтобы «шевроле» не скатился под гору.

Франкенштейн только пожал плечами и открыл дверцу.

Она припарковала автомобиль к левой обочине, чтобы в случае чего он уперся в склон, а не скатился к предательскому обрыву. Саммер тоже вышла из машины, рассеянно пытаясь вернуть на место оторванную бретельку своего лифчика. Маффи прыгнула вслед за хозяйкой, проковыляла к краю дороги и улеглась в высокой траве.

Маффи всегда плохо переносила путешествия.

— Дальше нам придется идти пешком, — произнес Франкенштейн, распахивая заднюю дверцу. Кроме учебников и бейсбольной шапочки, он извлек с сиденья четыре полные банки пива еще в пластиковой упаковке, штормовку с капюшоном и пару баскетбольных туфель с высоким задником. Судя по их виду, они были по крайней мере одиннадцатого размера. — Должно быть, здоровый парень. — Бегло осмотрев туфли, Франкенштейн бросил их рядом с пивом, шапочкой и курткой у своих ног.

— Пешком! — Его последнее замечание разозлило Саммер. Она так устала, что с трудом могла просто стоять на ногах, не говоря уж о том, чтобы передвигать ими. — Ты, наверное, шутишь?

— Ни капли. Если, конечно, ты не умеешь летать.

Франкенштейн повернулся и зашагал в том направлении, откуда они только что приехали. Слишком замученная, чтобы предпринимать что-либо, Саммер лишь оперлась о машину, наблюдая, как он уходит. А когда Колхаун наконец остановился и, подняв что-то с обочины, направился назад, она с облегчением вздохнула. На секунду у Саммер мелькнула мысль, что он собирается бросить их с Маффи одних.

Впрочем, от усталости ей было почти все равно.

— Зачем это? — спросила она, заметив в руках подошедшего Стива ржавый железный стержень фута три длиной.

— Чтобы взломать багажник. Надо посмотреть, нет ли там чего-нибудь, что может нам пригодиться.

Он вставил конец стержня в щель под замком. После нескольких мощных усилий — на Саммер произвели впечатление его бицепсы, вздувшиеся под короткими рукавами майки, — крышка багажника по обе стороны замка была смята и выгнута. Но сам замок не открылся.

Саммер улыбнулась.

Если не считать нового шрама на щеке, лицо Франкенштейна не выглядело таким уж страшным. А может, просто она привыкла к его виду. Несмотря на обрамление поистине великолепных синяков, глаза Колхауна были открыты достаточно широко, чтобы Саммер могла, не всматриваясь, различить их цвет. Красочная гамма порезов и царапин на его лице простиралась от пурпурного до желтого и зеленого. Так что небольшие участки кожи обычного цвета, хотя и интенсивно покрасневшие от раздражения и припухлостей, радовали глаз Саммер в качестве приятного дополнения к уже богатой палитре красок.

— Над чем ты смеешься? — проворчал он, когда очередная, наверное, десятая попытка взломать замок окончилась неудачей.

— Мне кажется, тебе нужен консервный нож, — участливо произнесла Саммер.

Франкенштейн зловеще сверкнул глазами. Женщина в ответ снова улыбнулась. Он мощно дернул вниз стержень — и тот согнулся почти пополам.

Но багажник остался запертым.

Саммер прыснула. Франкенштейн выругался. Вытащив изогнутый стержень из щели, он с досадой посмотрел на него, прежде чем отбросить в сторону.

— А, черт! — вдруг воскликнул он, явно не по адресу своего незадачливого инструмента.

Саммер проследила за его возмущенным взглядом и увидела, как Маффи торопливо семенила прочь от Колхауна.

— Чертова собака помочилась мне на ногу! — Он с размаху опустил свой кулак на крышку багажника. Крышка отскочила вверх.

Саммер не могла сдержаться. Она так смеялась, что ей пришлось сесть на землю. И когда Маффи вскарабкалась к ней на колени, смогла только уткнуться лицом в пахнущую тальком собачью шерсть и попытаться заглушить свой хохот. Она так смеялась, что закололо в боку и ей показалось, что вот-вот умрет из-за того, что будет не в состоянии перевести дыхание.

Но когда она увидела кислое выражение лица Франкенштейна, то рассмеялась еще сильнее.

— С ней это случается, — как бы извиняясь, выдохнула Саммер, когда наконец смогла произнести несколько слов.

— С ней случается? Эта псина мочится на ноги всем подряд, а единственное, что ты можешь сказать, это «с ней случается»?! О Боже!

— Ей не очень нравятся мужчины — но она, во всяком случае, спасла тебя в моем доме. И еще открыла багажник.

— Я это сделал.

— Ты не смог бы открыть его без помощи Маффи.

— Тогда в благодарность за это я сохраню ей жизнь.

Франкенштейн кончил вытирать свою ногу о траву и снова направился к машине.

Сидя в безопасности на коленях Саммер, Маффи довольно деликатно тявкнула один раз.

— На кого она лает? — Голова Франкенштейна показалась из багажника.

— Я думаю, она хочет сказать, что голодна.

— Она хочет сказать, что голодна? Постой, постой. А ты не одна ли из тех рехнувшихся теток, которые носятся со своими собаками, как с детьми, а?

— Это собака моей матери. И она не рехнувшаяся. Я имела в виду маму. Не Маффи. — От слабости у нее заплетался язык.

— Тогда она не очень похожа на тебя. Я имел в виду твою маму. — Франкенштейн ловко передразнил ее. Его глаза ненадолго показались над краем багажника. — А ты не с матерью живешь? — Вопрос прозвучал несколько встревоженно.

— Нет. Когда отец вышел на пенсию, они переехали в Санти, Южная Каролина. Отец умер пять лет назад. А мама так и осталась в Санти, хотя почти все время путешествует.

— А как у тебя оказалась эта псина?

— Я у нее нянькой. — Саммер скорчила гримасу. — Моя сестрица Сандра — мама сейчас гостит у нее — говорит, дескать, у ее старшего мальчика аллергия на собачью шерсть. Лично я считаю, что она лжет. Просто Маффи не любит Билла, ее мужа.

— Готов держать пари, что и Билл не в восторге от Маффи.

— Пожалуй, да.

Франкенштейн захлопнул крышку багажника, но она снова отскочила вверх, едва не стукнув его по носу. Он отпрянул назад и бросил на Саммер взгляд, который развеселил ее.

Во всяком случае, она улыбнулась.

— Оторви свою ленивую задницу от земли и иди сюда помоги мне, — его голос звучал недовольно.

Саммер улыбнулась еще шире:

— Помочь тебе? В чем?

— Нам надо столкнуть машину с обрыва. Еще вопросы есть?

«Не меньше миллиона», — подумала Саммер, но смогла выпалить только один:

— З-з-зачем?

— Затем, что я нахожу это забавным. А ты нет? Они видели ее, вот зачем. Они могут узнать машину. А если найдут ее, то найдут и нас. В любом случае надо от нее побыстрее избавиться. На автомобиль скорее всего уже разослано ОДРО.

— Какое ОДРО?

— Описание для розыска. Я уже сказал тебе, что те парни были из полиции. По крайней мере, тот, который с усиками. Он из полиции округа Кэннон, зовут его Кармайкл. Я знаю его. Он меня тоже.

Саммер нервно вздрогнула. Внезапно ей стало совсем не до смеха.

— Ты уверен?

— Как и во встрече с костлявой. А теперь ты поможешь мне столкнуть машину?

«Помогу, хотя и не совсем охотно», — подумала Саммер, но встала на ноги. Франкенштейн открыл дверцу водителя и одной рукой взялся за руль. Саммер зашла со стороны багажника и уперлась в задний бампер. Она была не в восторге от перспективы толкать машину, но ей уже приходилось делать это раньше. У «мустанга» модели шестьдесят шестого года, на котором она проездила все свое школьное время, барахлил карбюратор. Мотор глох почти каждый раз, когда Саммер останавливалась у светофора. До тех пор, пока она не скопила достаточно денег на ремонт машины, ей пришлось изрядно потолкать ее.

— Эй, Розенкранц!

Саммер выглянула сбоку, поскольку задравшаяся вверх крышка багажника закрывала весь обзор.

— Мы на склоне. Сейчас я поставлю нейтральную передачу. Это тебе понятно?

Саммер задумалась.

— Отойди от багажника, недотепа. Толкай спереди. Когда она покатится, тебя не задавит.

Разумная мысль. У нее не было сил обижаться на «недотепу», и она перешла ближе к носу машины.

— Готова?

Саммер кивнула.

— Я спросил, ты готова? — он почти кричал.

— Да! — крикнула Саммер в ответ, после того как убедилась, что Маффи устроилась на безопасном расстоянии в траве.

Собака лежала на животе, положив голову на передние лапы, и настороженно наблюдала за происходящим. Судя по виду, с места ее могла сдвинуть, пожалуй, только миска собачьих консервов «Кол Кен».

«Умничка», — подумала Саммер, и у нее у самой засосало под ложечкой.

— Когда я скажу отпускать, отпускай! Поняла?

Саммер снова кивнула. Потом, вспомнив, что он не видит ее, завопила:

— Да!

Тяжело дыша, Франкенштейн пробормотал что-то не совсем любезное. Машина покатилась вниз.

Толкать пришлось недолго. «Шевроле» медленно тронулся с места, но, когда Франкенштейн на» правил его поперек дороги, набрал скорость. Под конец автомобиль катился так быстро, что Саммер приходилось семенить за ним.

— Отпускай! — заорал Франкенштейн и отскочил от машины.

Саммер уже отпустила, зачарованно глядя, как «шевроле» завис над краем обрыва. На один величественный миг машина помедлила над простершейся перед ней панорамой горного склона, небес и деревьев, обозревая мир, словно гигантская разжиревшая летучая мышь. Потом нырнула вниз и скрылась из вида.

Спустя несколько секунд раздался глухой удар, точнее, несколько ударов. Затем наступила тишина. Никакого взрыва. Ничего зрелищного. «Шевроле» даже не загорелся. Разумеется. Ведь бензина в нем не было.

— С дороги ее не видно, — с удовлетворением произнес Франкенштейн, обращаясь к Саммер. Он все еще стоял у крутого обрыва и смотрел вниз. Потом взглянул на нее и зашагал мимо вверх по дороге. — Идет машина, Розенкранц. Уйди с дороги.

Саммер посмотрела через плечо. Белая «хонда» только что показалась из-за поворота. Она спускалась в их сторону довольно резво. Саммер отошла на обочину и встала рядом с Маффи и кучей вещей, которые Франкенштейн извлек из «шевроле».

Ее сердце тревожно заколотилось. «Хонда» приближалась. Только бы это не оказались снова бандиты. От них уже начинало тошнить.

Внезапно Франкенштейн возник рядом с ней.

— Ты думаешь, что они… — начала женщина, беспокойно глядя на него снизу вверх.

— Заткнись, — оборвал он Саммер, одной рукой обнимая ее за плечи, а другой — за талию. Повернув ее спиной к дороге, а лицом к себе, Колхаун приподнял Саммер и прижал свои губы к ее губам.

Земля не убежала у нее из-под ног. Колокола не зазвонили. Искры из глаз не посыпались. Франкенштейн крепко сжимал ее в своих объятиях, и она ощущала только его широкие плечи и твердые теплые губы. Саммер терпеливо ждала, когда кончится поцелуй, совершенно лишенный чувственности.

Было ясно, что мысли Франкенштейна, как и ее собственные, были далеки от этого минутного порыва.

Наконец он поднял голову, осторожно посмотрел на дорогу вверх и вниз и опустил женщину на землю.

— Все спокойно.

Его голос был равнодушен, словно он только что поцеловал манекен из магазина готового платья. К удивлению Саммер, его невозмутимость задела ее тщеславие.

— Отлично, — ответила она холодным тоном, хотя ощущала растущее волнение. Но Саммер вовсе не собиралась дать ему это понять.

В конце концов, его поцелуй ее тоже не растрогал. И если бы он пустил в ход свой язык, она откусила бы его!

— Это были только туристы. Семья. Заднее сиденье забито игрушками и детишками. — Колхаун вдруг улыбнулся ей. — Когда они увидели, что мы целуемся, мама и папа отвернулись в сторону. Думаю, что они даже прибавили скорость, чтобы не смущать детей. — Он уже склонился над кучей вещей, лежавших на земле.

Этот поцелуй не смутил бы и Ширли Темпл.

«Неужели я настолько неинтересна? — размышляла Саммер. — Или он голубой?»

Нет, он наверняка не гомосексуалист. Роман с женой друга исключает это. Дело, должно быть, в ней самой. Что-то его отвращает от нее. Саммер не почувствовала бы себя более оскорбленной, если бы переврали ее имя. Она скорее предпочла бы второе.

— Эй, наконец у нас есть еда, — прервал ее мысли Франкенштейн, показав неначатую упаковку из восьми пачек галет с арахисовым маслом. Саммер лишь бросила кислый взгляд, а вот Маффи проявила больше энтузиазма. При виде коробки она поднялась с травы и тявкнула. — Потом, потом, — сказал ей Франкенштейн и кинул упаковку в кучу.

Кроме галет, в багажнике оказалась спортивная сумка с оранжевой рубашкой, черными нейлоновыми шортами, скрученными белыми спортивными носками, еще одной парой огромных баскетбольных туфель и баскетбольным мячом. Вместе с картой и вещами с заднего сиденья это было уже целое богатство.

Саммер вспомнила, что ее друг дантист тоже был довольно равнодушен к ней. Из-за него она принимала противозачаточные пилюли, но необходимости в них пока не возникало. «Ну что ж, — сказала она себе, — надо посмотреть правде в глаза». Ей тридцать шесть — уже не девочка. Вершина позади. Время сексуальных утех прошло.

Дело не в том, что Саммер и не хотела заняться сексом с Франкенштейном, и не согласилась бы на это, пусть бы даже он умолял ее или предложил ей миллион долларов, как Роберт Редфорд Деми Мур в этом дурацком фильме «Непристойное предложение». Из-за своей гордыни Саммер желала, чтобы он захотел ее, а не она его.

И если в этом не было никакого смысла, тем хуже.

Хмурое выражение ее лица испугало бы кого угодно.

Но Франкенштейн не обратил на него внимания. Он был занят тем, что старался запихнуть в сумку все вещи. Исключение составили: баскетбольный мяч, шапочка и железная монтировка. Пару раз Колхаун задумчиво ударил мячом об асфальт, а после отправил мяч в пропасть, с неподдельной печалью проследив за его полетом. Затем, не сказав ей ни слова, напялил на голову черную шапочку, на которой спереди была надпись красными буквами «Быки», взял сумку, монтировку и направился в лес.

— Ты идешь или нет? — буркнул он через плечо, остановившись у границы леса.

Саммер все еще стояла, глядя ему в спину.

— У меня только одна кроссовка, — сказала она, вспомнив об этом лишь сейчас.

Но монстр, видимо, не слышал ее. Он двинулся дальше, превратившись постепенно в мелькающую между стволами тень.

Гул мотора предупредил Саммер, что приближается еще одна машина. Взяв на руки Маффи, задыхаясь и бормоча проклятия, она поспешила за Франкенштейном.

Лесная почва, как она и ожидала, оказалась колючей, не так уж приятно было ступать босой ногой. Углубляясь все дальше и дальше в лес, Саммер какое-то время с трудом различала Франкенштейна, но постепенно ее глаза привыкли к полумраку.

Она очутилась в чудесном первобытном лесу. Кругом росла сочная зелень, лианы поднимались от земли, обвивая сучковатые ветви, а солнечный свет золотыми нитями струился по листве. Кругом чувствовалось волшебство. Воздух был неподвижен, и само время здесь, казалось, остановилось. У Саммер было ощущение, что она шагнула сквозь зеркало в другой мир. Мир, в котором она, Франкенштейн и Маффи были чужими. Мир, созданный не для человека, а для существ вроде вон той белки с пушистым хвостом, настороженно наблюдавшей за ней с ветки, или ящерицы, метнувшейся по утесу, когда Саммер проходила мимо него. Мир, в котором золотистые пустые коконы цикад, прилипшие к шершавой седой коре, имели зрячие глаза и где монотонная музыка их бывших обитательниц становилась все громче и громче по мере углубления Саммер в их царство.

Она никогда не была поклонницей дикой природы. Лес рождал в ней чувство тревоги.

— Ты можешь подождать? — выкрикнула она вслед исчезающей фигуре Франкенштейна и почти побежала, пытаясь его догнать. Поразительно, как быстро он мог передвигаться, несмотря на свою хромоту.

— Боже, ну и копуша же ты! — Он посмотрел с неодобрением на Саммер, когда та, запыхавшись, поравнялась с ним.

Ей не оставалось ничего, кроме как прикусить губу. Маффи, несмотря на свои обманчиво малые размеры, весила тонну. Да и дорога до сих пор шла только в гору.

Она бросила собаку на землю и подошла к Франкенштейну. Маффи нерешительно последовала ее примеру.

— И что дальше? — спросила женщина.

— Что ты этим хочешь сказать? Дальше мы пойдем.

— Пойдем куда? У тебя есть план? Или мы будем идти, пока не свалимся с края земли?

— Боже, сколько ты говоришь! — Колхаун двинулся дальше.

— Скажи мне только одно: почему я должна идти с тобой? Одна я была бы, наверное, в большей безопасности. — Она остановилась, уперла руки в бока и устремила на него вопросительный взгляд.

Франкенштейн тоже остановился, взглянул на нее и пожал плечами.

— Решай сама, Розенкранц. Вероятно, что одна ты действительно будешь в большей безопасности. Если, конечно, сможешь вернуться в цивилизацию без меня и если они не схватят тебя и не начнут выпытывать, где я. Не хотелось бы рассеивать твои иллюзии, но на твоем месте я вспомнил бы, что сделали эти плохие дяди с теми двумя женщинами, имевшими несчастье появиться в твоем доме. Только потому, что решили, будто одна из них — ты.

Саммер нервно вздрогнула. Она изо всех сил старалась не думать о судьбе Линды Миллер и Бетти Керн. Каждый раз, когда она вспоминала безжизненное, окровавленное тело Линды, у нее в мозгу возникал вопрос: мучительно ли было умереть таким образом?

Разумеется, мучительно.

Саммер отогнала от себя эту слишком ужасную мысль. Ее защитные барьеры снова сработали. Она не будет зацикливаться на этом, иначе прямо здесь и прямо сейчас свернется в маленький хныкающий комочек и никогда больше не сдвинется с места.

— Ты думаешь, что я взял тебя с собой только из-за удовольствия побыть в твоем обществе, Розенкранц? — голос у Франкенштейна был суровый. — Если ты так думаешь, то ошибаешься. Сейчас нам надо идти, и я гораздо быстрее добрался бы туда, куда направляюсь, без тебя и твоей шавки. Я позволяю тебе тащиться за мной, потому что являюсь твоим должником. Ты не попала бы в эту заваруху, если бы не я. Поэтому и чувствую что-то вроде ответственности за тебя. Если ты хочешь взять ее на себя, валяй.

Он повернулся и заковылял между деревьями.

Саммер еще мгновение следила за ним, пока его слова процеживались сквозь ее мозги. Потом, словно ужаленная воспоминанием о двух женщинах, умерших вместо нее, засеменила за Франкенштейном.

— Ты бы мог хотя бы сказать, куда мы идем? Пожалуйста, — робко выдохнула она, поравнявшись с ним.

Он, казалось, не удивился, увидев Саммер снова рядом. Но и не выглядел особенно обрадованным.

— У нас с отцом в этих горах был лагерь для рыбалки, понятно? Именно туда мы с тобой и ехали, пока не кончился бензин. Теперь я понимаю, что это было не так уж и страшно. Двигаясь пешком, мы окажемся в большей безопасности. Они же будут ловить нас на дорогах. Лагерь примерно в трех днях пути на восток. Кроме нас двоих, никто этого места не знал. Думаю, мы там сможем скрываться несколько дней, пока я что-нибудь придумаю. У нас должен быть выход. Я просто слишком устал, чтобы увидеть его.

— А может быть, нам лучше… — начала было Саммер, но обнаружила, что разговаривает с его спиной: Колхаун снова тронулся в путь. Ясно, что его не интересует предложение позвонить в Ноксвилл ее сестре, адвокату. Потом Саммер все же решила, что не стоит, пожалуй, втравливать сестру в это дело. Втянутые в него люди, похоже, мерли как мухи.

Он ведет ее в лагерь для рыбалки. По крайней мере, у него есть какой-то план.

Глубоко вздохнув, Саммер решила следовать за своим спутником. А что еще ей оставалось делать?

Некоторое время спустя, явно удивленный ее продолжительным молчанием, Франкенштейн оглянулся и, замедлив шаг, подождал, пока она догонит его.

— Почему ты хромаешь? — спросил он.

— У меня только одна кроссовка.

Он продолжал идти, но уже медленнее.

— А где ты потеряла вторую?

Саммер ужасно захотелось ударить его по голове первым подвернувшимся под руку предметом, но проделать это было еще утомительнее, чем вдаваться в объяснения. Было ясно: за все время их знакомства Колхаун так и не обратил внимания на то, что у нее обута только одна нога.

— Какое тебе дело! — Ею овладевало безразличие.

Тоскливое повизгивание сзади заставило Саммер посмотреть через плечо. Маффи, которая отставала от нее все больше и больше, теперь растянулась на животе в листве.

— Пошли, Маффи, — с мольбой в голосе произнесла Саммер.

Собака только помахала хвостом.

— Ко мне, Маффи. — Саммер остановилась и пощелкала пальцами.

Маффи не пошевелилась.

— О Боже, — простонал Франкенштейн. — У меня, наверное, было помутнение разума, когда я взял с собой эту болтунью с ее домашним зверинцем. Почему ты не оставила эту шавку дома? Уж ее-то бандиты не стали бы мучить.

— Я не могу бросить Маффи, — возмущенно промолвила Саммер.

— Тогда пусть она либо бежит сама, либо возьми ее на руки. — Франкенштейн продолжил путь.

— Ну пошли же. Ко мне. Пожалуйста, Маффи.

Уговоры Саммер были напрасны. Было ясно, что в планы Маффи не входило продолжение путешествия.

Саммер вернулась и взяла ее на руки.

Они шли до тех пор, пока ноги Саммер не разболелись окончательно. Последней каплей стал скрытый в траве на тропинке большой камень, о который она ударилась пальцами босой ноги.

— Ну все, — процедила она сквозь зубы, падая на землю. Ей было наплевать, оставит ее Франкенштейн или нет. Вытянув ноги, женщина массировала ушибленные пальцы. Маффи устроилась на листьях рядом. Когда боль прошла, Саммер прислонилась спиной к стволу дерева и подняла глаза на перепутанные ветви над ее головой, пытаясь думать исключительно о приятном.

Ее усилия были прерваны, когда над ней склонилось изуродованное лицо Франкенштейна.

— Что с тобой? — спросил он.

Саммер словно прорвало:

— Я ушибла пальцы. Я не спала двадцать четыре часа. Я голодна. Я запугана до смерти. Мне варварски скрутили кисти, двинули по голове, поцарапали челюсть, ушибли ребра, разорвали бретельку моего лифчика, я лишилась кроссовки. Кроме всего прочего, меня затащили в эту первобытную дикость, где я должна находиться в обществе убийцы, который выглядит как чудовище из фильмов ужасов, а еще более страшные убийцы гонятся за мной, чтобы убить. Вот что со мной.

— Нога прошла? — спокойно поинтересовался он, выслушав ее тираду.

Саммер кивнула.

— Значит, ты сможешь идти дальше?

— Будь я проклята, если сделаю еще хоть один шаг.

— Как знаешь, — сказал Франкенштейн, посмотрев на Саммер долгим, задумчивым взглядом, и быстро направился прочь.

«Постой», — хотелось ей крикнуть. Все получилось совсем не так. Он должен был понять, что она на самом деле смертельно устала. Он должен был подойти к ней, сесть рядом, утешить ее, угостить галетами с арахисовым маслом и предложить понести проклятую собаку.

Он не должен был бросать ее в диких местах, где единственная защита — этот жалкий клубок собачьей шерсти и где по ее следам гонятся кровожадные убийцы.

— Будь ты проклят, Стив Колхаун, — выпалила она вслед удаляющейся фигуре. К тому моменту, когда она, поднявшись и взяв на руки Маффи, устремилась за Франкенштейном, тот уже почти скрылся из вида.

Окончательно он исчез под нависшей козырьком скалой. На высоте примерно восемь футов над землей она выступала из стены склона горы футов на шесть. Догнавшая наконец Франкенштейна Саммер обнаружила, что кусты и лианы так плотно обступили скалу, что пространство под ней образовывало почти пещеру. Франкенштейн сидел на полу и распаковывал спортивную сумку. Саммер опустила Маффи на землю и плюхнулась рядом с Колхауном.

— Здесь мы сможем немного отдохнуть. Не знаю, как ты, а я просто валюсь с ног. — Он мельком взглянул на женщину, вытаскивая из сумки пикейную скатерть. Совершенно измотанная и запыхавшаяся, Саммер не нашла в себе сил произнести ни слова и только зло посмотрела на него. Если уж он валится с ног, то что тогда говорить о ней?

— Ляжем спать или сначала поедим?

— Спать? Мы ляжем спать? — Эта перспектива так обрадовала ее, что она на время забыла о своей злости. — А где?

Ухмылка искривила его рот.

— Прямо здесь, Розенкранц. А чего ты ожидала, пятизвездный отель?

— Здесь? — Саммер огляделась вокруг. — На открытом воздухе? Но ведь тут могут водиться медведи, волки… ну и другие звери.

— Что до меня, то после убийц медведями и волками меня не испугаешь. Кроме того, я не думаю, чтобы в этой части Туманных Гор водились волки.

Саммер отметила про себя, что про медведей он не обмолвился. И уже собиралась сказать о своих опасениях вслух, как в этот момент Маффи тявкнула и взобралась ей на колени.

— Она голодна, — констатировала Саммер. — Я считаю, что нам надо сначала поесть.

— Если думаешь, что я поделюсь с этой псиной той жалкой провизией, что у нас есть, ты опять ошибаешься.

— Она спасла тебе жизнь, — напомнила Саммер.

— Благодарю тебя, — произнес Франкенштейн, обращаясь к Маффи, — а теперь ступай и поймай себе аппетитную, сочную белку.

— Она не охотничья собака. Она собака для выставок, является неоднократным чемпионом. Моя мама ухаживает за Маффи, как за ребенком. Я не думаю, что прежде она хоть раз покидала дом без поводка.

— Круто, — сказал Франкенштейн, передавая Саммер пакетик с галетами. — Между нами и голодом ровно восемь пакетов галет, четыре банки пива и упаковка мятных таблеток. Когда они кончатся, нам придется ловить белок.

В целлофановом пакетике было шесть галет. Под умоляющим взглядом Маффи Саммер зубами разорвала целлофан. В том, что сказал Франкенштейн, была суровая, неумолимая правда. Им надо было беречь каждую крошку съестного.

Тем не менее она протянула Маффи галету.

Жуя свою галету, Франкенштейн посмотрел на эту сцену с явным неодобрением.

— Ох уж эти бабы, — пробормотал он, покачав головой.

— Мы спасли твою шкуру, — ответила Саммер, включая Маффи в мы, — и не один раз, хочу добавить. — Чтобы подчеркнуть эту мысль, она протянула Маффи еще одну галету.

— Пива хочешь? — Колхаун, видимо, решив оставить вопрос о Маффи и галетах, оторвал банку от упаковки и протянул ее Саммер.

— Я ненавижу пиво. — Она взяла банку с гримасой отвращения.

— А я перестал употреблять пиво некоторое время назад. Но если ты не видела подходящего источника, то это все, что мы можем пить.

Состроив брезгливую мину, Саммер оторвала крышку. Если бы не мучительная жажда, она не сделала бы этого. Обычно ее начинало тошнить от одного запаха. Однако сейчас она поднесла банку ко рту и сделала глоток. После смазанных арахисовым маслом галет, пожалуй, самое лестное, что можно было сказать по поводу теплого пива, это то, что оно мокрое.

— Не понимаю, как люди могут пить такую дрянь, — промолвила Саммер, сморщив нос, и протянула банку Стиву. — На, если хочешь, допей остальное. Я только раз глотнула.

— Да, чтобы получать от пива удовольствие, требуется практика. А ты случайно не из числа ли этих высокомерных трезвенников? — Он взял банку и с непроницаемым выражением лица секунду смотрел на нее, словно взвешивая емкость в руке.

— Говоря по правде, да, — ответила Саммер, оскорбленная презрительной характеристикой тех людей, которые отвергали спиртное. — А ты уж не алкаш ли?

— Ага, он самый, — ответил Франкенштейн, продолжая держать в вытянутой руке банку, так и не пригубив ее. — Больше не хочешь? — Ошарашенная его признанием, Саммер отрицательно помотала головой. — Точно не хочешь?

Саммер кивнула. Колхаун пожал плечами, встал и вылил пиво в траву у пещеры. Она все еще изумленно смотрела на него, когда Стив снова сел рядом с ней. Потом он смял банку в руке и сунул ее обратно в спортивную сумку.

— И перестань так смотреть на меня, — перехватив ее взгляд, сказал он с оттенком мрачной усмешки. — Я не стал его пить, правда? А меня тоже мучает чертовская жажда.

Чувствуя неловкость, Саммер потупила глаза и начала разламывать свою последнюю галету, перед тем как скормить ее Маффи, которая в благодарность лизала ей руку. Когда она снова подняла глаза, Франкенштейн расстилал скатерть на каменистой земле. Скатерть была из тех, какие обычно держат в багажнике автомобиля для пикников. Машинной работы, с рисунком в виде сцепленных обручальных колец. На кремовом фоне маленькие розово-лиловые и темно-голубые квадратики, образующие кольца. По краям скатерть была излохмачена, в одном ее углу красовалась дыра. Кроме того, она настолько выцвела, что с трудом можно было отличить лиловые квадратики от голубых.

Франкенштейн улегся и завернулся в скатерть, как сосиска в тесто. На поверхности осталась только его голова, которую он положил на спортивную сумку. Он закрыл глаза и, судя по всему, собирался вот-вот уснуть.

— Эй, а как же я? — воскликнула возмущенная Саммер.

Его глаза открылись. Некоторое время он, раздумывая, смотрел на нее, потом молча распластал руки, словно крылья у птицы, готовой взлететь, и приподнял скатерть. Смысл жеста был ясен: если тебе нужна постель, вот она, но придется разделить ее со мной.

Саммер быстро взвесила альтернативные варианты. Их было немного, и все непривлекательны. В данный момент ей больше всего на свете хотелось спать. Она смертельно устала, веки ее слипались. Будь она цветком, то уже давно увяла бы.

С сердитым видом она сбросила с себя единственную кроссовку, с сомнением поправила бретельку бюстгальтера и заползла в его объятия.

Колхаун сомкнул руки и привлек женщину к себе. Через несколько секунд ее спина прижималась к его груди, а голова покоилась на спортивной сумке рядом с его головой, и она была укутана скатертью и его теплом.

В данных обстоятельствах чувствовать себя в безопасности было нелепо. Саммер знала это, но тем не менее все-таки ощущала себя защищенной. Его ровное дыхание шевелило ее волосы. Судя по всему, он заснул сразу же, как только она улеглась. Погружаясь в сон, Саммер тихо улыбнулась. Она вдруг представила, как пытается объяснить маме, почему именно оказалась в одной постели с Франкенштейном.

Стив спал глубоким, без сновидений, сном. Когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что смотрит на Диди.

Невероятно, но она, казалось, парила футах в шести над ним, фактически вытянувшись горизонтально на потолке пещеры. Стив недоверчиво оглядел Диди. На ней были ковбойские сапоги, плотно облегающие тело выцветшие голубые джинсы и кожаная мотоциклетная куртка. Ее вьющиеся светлые волосы были разбросаны по плечам, на лице сияла улыбка, рот обрамлял изрядный слой алой помады. Ярко-голубые глаза с густо накрашенными ресницами ослепительно лучились.

Это явно была Диди.

Но Диди мертва.

Когда он вспомнил это, по его спине пробежали мурашки.

Она погрозила ему пальчиком с ярко-красным ноготком.

Стив вскрикнул и, выпрямившись, уселся рядом со спящей женщиной в их импровизированной постели из ворованных вещей.

— Страшный сон? — пробормотала в полудреме Розенкранц, моргая густыми ненакрашенными ресницами и пытаясь освободиться ото сна. Но через несколько секунд она снова отключилась.

Стив — он не хотел ее тревожить — оперся на локоть в полулежачем положении. Это было единственное, что он мог сделать, поскольку женщина все еще прижималась к груди Колхауна, прислушиваясь во сне к биению его сердца возле своего уха. «Страшный сон», — повторил он про себя ее слова. Ну да, разумеется, так оно и было. Окинув быстрым взглядом каменный потолок, он понял: чем-то другим это и не могло оказаться. Над его головой не было ничего, кроме камня, мха и паутины.

Черт возьми, ведь Диди мертва.

Ночных кошмаров никогда прежде у него не было. А тут кошмар в то время, когда он уже проснулся. По крайней мере, Стив думал, что проснулся. А вдруг он еще спал, вдруг ему все это приснилось, а отошел ото сна уже потом, когда присел.

О Боже.

Но тогда перед эллингом на пристани он точно не спал.

Возможно, это из-за сотрясения мозга. И хотя в глазах перестало двоиться, зрение еще играет с ним злые шутки. Не исключено, что повторяющиеся видения Диди — его кара на всю оставшуюся жизнь.

За три прошедших с ее смерти года Диди ни разу не являлась ему. Если эти поразительно реальные видения посланы ему в наказание, то почему они возникли только сейчас?

Кто знает ответы на эти вопросы?

Ему нужно было выпить.

Страстное желание выпить возникало у него уже не первый раз за шесть месяцев, которые прошли с тех пор, как он завязал со спиртным.

Никто не знает, что алкоголь сотворил с его разумом и телом, не говоря уж о душе. Пьянство почти разрушило его во второй раз. Он яростно, словно за жизнь, боролся с ним и победил.

Но было немало моментов, когда Колхаун, испытывая искушение, уверял себя, что одна кружка пива не причинит вреда. Только Божья милость — и саркастический вопрос Розенкранц, не алкоголик ли он, — спасла его. Он понял, что сражаться с тягой к выпивке ему придется весь остаток жизни. Он был полон решимости выиграть эту битву, каждый раз отказываясь от очередной банки пива.

Когда Стив снова улегся в их «комфортабельную постель», то постарался устроить спящую женщину в своих объятиях так, чтобы она не душила его, навалившись головой на грудь, а руками обвив его шею. Стив попытался забыть только что увиденное. Ему необходимо было заснуть, пока имелась такая возможность. Последние двое суток были сущим адом. Его мозг, чтобы думать дальше, нуждался в отдыхе, а телу, чтобы излечиться, требовался покой.

Слава Богу, когда он закрыл глаза, видение больше не появилось. Однако возникла другая проблема. Лежа на земле и пытаясь вообще ни о чем не думать, Стив обнаружил, что теряет контроль над своим разумом. И над телом тоже. С каждым вздохом он все больше и больше сознавал, что существо рядом с ним явно женского пола. И что он обнимает округлое, с изгибами, желанное тело женщины. Ее груди были готовы прожечь две дымящиеся дыры в его груди.

Невольно Стив вспомнил, как они выглядели обнаженными — эти прекрасные, с бутонами сосков, белые груди, атласно сиявшие в лунном свете. Груди Долли Партонеск. Мечта любого мужчины. Некоторые из них обращают внимание на ноги, некоторые на попку. Он был ценителем груди.

Стив вспомнил, что он почувствовал, сжав ее грудь.

Изгоняя эти мысли из головы, Колхаун попытался уснуть. Но чем больше он старался избавиться от мягких и теплых чувственных волн, которые окатывали его изнутри, тем сильнее ощущал их.

Дело кончилось эрекцией, которую в трезвом состоянии он впервые испытал за последние три года.

Стив стиснул зубы и открыл глаза. Поскольку сон был уже явно невозможен, оставалось только лежать и размышлять. Биться над загадкой: что именно происходит и кто стоит за всем этим. Как ему — и ей — выбраться из этой переделки с целой шкурой.

Через несколько минут Стиву пришлось признать, что это бесполезно — он не мог перестать думать о сексе. Прошла уже целая вечность с тех пор, как он вообще держал в объятиях женщину, не говоря уже о таких, какие ему нравились, — пышных и женственных.

Этим утром Колхаун обнаружил, что у нее самые мягкие в мире губы. К счастью, ему хватило самообладания, чтобы не пойти дальше поцелуя.

В данной ситуации секс с Розенкранц только бы осложнил его жизнь.

Внезапно что-то кольнуло его сзади в шею. У Стива было отчетливое ощущение, что за ним следят. Не в силах избавиться от этого чувства, он бросил осторожный взгляд вверх.

Диди там не было.

Конечно же, там не было Диди.

Он почувствовал себя полным идиотом и одновременно испытал такое же идиотское облегчение.

В этом состоянии Стив пребывал до тех пор, пока не посмотрел на собаку. Та сидела рядом с их импровизированной подушкой, склонив свою крохотную головку набок и устремив выпуклые глаза на что-то за его спиной.

Стив повернул голову так быстро, что едва не сломал себе шею.

Из угла пещеры грозила ему пальцем Диди.

Стив хрипло вскрикнул и одним прыжком оказался на ногах, вернувшись к реальности, к спящей рядом женщине, к скатерти.

Диди исчезла. Прямо на глазах. На самом деле, конечно, не исчезла, потому что и не существовала в действительности.

Стеклянными глазами Стив уставился на собаку. Маффи потеряла всякий интерес к тому, что секунду назад привлекало ее внимание, и теперь спокойно чесала лапой за ухом.

Проклятая псина!

— Пора вставать? — Розенкранц снова подняла голову.

Колхаун взглянул в сонные карие глаза, затем обратил внимание на прямой нос, на персиковую кожу, на широкие, запомнившиеся своей мягкостью губы. Теперь, когда его зрение почти пришло в норму, Стив видел, что она чертовски привлекательная женщина — нет, чертовски хорошенькая женщина, — несмотря на то что она выбита из колеи, немыта и нечесана. Саммер тяжело оперлась о него всем своим весом и обвила шею Стива руками. Он почувствовал изгибы ее теплого тела и тут же нашел объяснение этим странным появлениям Диди, видениям Диди.

Скорее всего, они вызваны чувством вины. Потому что Розенкранц была первой женщиной, которую он с трезвой, ясной головой возжелал после смерти Диди.

— Нам надо уматывать отсюда. — Голос Франкенштейна был так настойчив, что последние остатки сна покинули Саммер.

— Почему? Плохие дяди напали на наш след? — Моментально проснувшись, она отчаянно пыталась избавиться от скатерти, которая вдруг превратилась в смирительную рубашку.

— Потому что надо. — Он осторожно разнял ее руки, обвившие его шею.

Смущенная тем фактом, что она уцепилась за него — Боже мой, уцепилась за него, — Саммер отдернула руки, отпрянула назад и начала выпутываться из скатерти.

Ему наверняка хотелось свободы не меньше, чем ей.

— Кто-нибудь догоняет нас? — Страх звучал в ее голосе, страх сквозил в ее взгляде, когда она выглянула наружу из пещеры. — Ты что-нибудь слышал? Видел?

— Нет. — Франкенштейн сложил скатерть и, прежде чем запихнуть ее в сумку, вытащил оттуда несколько предметов.

— Тогда что случилось? — Что-то в его поведении пугало Саммер. Он был холоден, почти официален, резок и недружелюбен. Это не являлось новостью. Но вот его настороженность… Казалось, Колхаун чем-то напуган. Господи, что же такое произошло, пока она спала?

— Ничего не случилось. Нам нужно идти, вот и все. Надень это. Ты не можешь щеголять здесь в униформе уборщицы — ты слишком уж в ней выделяешься. — Франкенштейн встал и протянул ей свернутую одежду. Его взгляд был почти враждебным.

Саммер недоумевала: что происходит? Что она сделала не так? Развернув вещи, женщина увидела, что это были баскетбольные трусы и майка.

— Я не надену это, — сказала Саммер, держа в руках майку. Даже с первого взгляда было ясно, что она мужская. Ее глубокий вырез, узкие лямки и огромные отверстия для рук оголят ее практически до пояса.

— Что значит «не надену»? Если цвет и фасон не подходят, придется потерпеть.

Саммер была уверена, что Франкенштейн нарочно старается выглядеть как можно более гадким.

— Дело не в цвете, идиот. Посмотри на фасон. Видишь? — Она приложила майку к груди. Нижняя часть почти достигала колен, а верхняя, как она уже заметила, пожалуй, больше подходила для смелого вечернего туалета, поскольку количество материала было сведено до минимума.

Судя по хмурому виду Франкенштейна, было ясно: он понял, что Саммер имела в виду.

— Вот, — предложил он, стягивая с себя безрукавку и протягивая ее Саммер. — Давай меняться. Саммер взяла безрукавку и отдала ему баскетбольную майку, стараясь слишком уж не пялиться на его широкие плечи, мускулистую волосатую грудь, узкие бедра и мужские достоинства, слегка оттопырившие тесные шорты.

Левое плечо и бок Колхауна были разукрашены пурпурными и желтыми ранами, но тело под ними выглядело мощным.

Саммер всегда нравились большие, спортивные мужчины.

Он натянул майку через голову и заправил ее в шорты. На животе у него теперь было написано «Найк». Его плечи и верхняя часть груди остались голыми.

Встретившись с ним глазами, Саммер отвела взгляд, чтобы он не прочел ее мысли.

— Давай поторапливайся, — сказал Франкенштейн, поднял с земли свою шапочку, сумку и отошел в сторону.

Маффи засеменила за ним.

Оставшись в одиночестве, Саммер сбросила с себя униформу «Свежей маргаритки» и облачилась в баскетбольные трусы и безрукавку. Трусы были черные, из тонкого нейлона, но, к счастью, мешковатого покроя. Они выглядели на ней вполне прилично, лишь на несколько дюймов не доходя до колен. Бросив беглый взгляд на вход в пещеру, Саммер сняла с себя лифчик и наскоро, но крепко связала концы разорванной бретельки. И, снова надев его, с удовольствием отметила, что очень приятно, когда бюстгальтер держит с обеих сторон.

— Ты еще не готова? — в донесшемся из-за кустов голосе Франкенштейна было нетерпение.

Саммер быстро влезла в безрукавку. Она свободно болталась на ее груди и бедрах, но когда Саммер заправила подол в трусы, то стала выглядеть очень даже симпатично.

Вот если бы еще принять душ, почистить зубы и причесаться…

— Почти, — отозвалась она в ответ, раздирая пятерней свои спутанные волосы. Без шпилек они падали на лицо и на плечи. Волосы были тонкие и прямые, как шелковая пряжа, и в настоящий момент такие же рыхлые. Ей бы понадобилось каких-нибудь пятнадцать минут, чтобы вымыть их, плюс шампунь, фен, щетка с толстыми округлыми зубьями и гель для волос. Пусть ее волосы прямые и блеклого каштанового цвета, но, если постараться, они могут быть весьма привлекательными.

Был бы поцелуй Колхауна более темпераментным, если бы она привела в порядок свое лицо и волосы?

Подходящей прической Саммер сочла одну косу, которая спадала ей за плечи. Единственное затруднение заключалось в том, как закрепить конец косы. Поскольку с ее блузкой в любом случае все было покончено, она решила оторвать от нее полоску и использовать ее в качестве ленты. Это оказалось труднее, чем Саммер думала: пришлось сначала надорвать ткань зубами.

Франкенштейн появился в пещере как раз в тот момент, когда она держала блузку во рту.

— Не настолько же ты голодна! — воскликнул он. Саммер состроила ему гримасу, разорвала ткань и завязала конец косы.

— Как я выгляжу? — спросила она, указывая на свой наряд.

— Примерно так, как если бы провела в лесу на неделю больше, чем собиралась, — оценил Колхаун и протянул ей пару черных баскетбольных туфель с высоким задником.

Саммер посмотрела на них и покачала головой:

— Я их не надену. Они слишком большие.

— Это лучше, чем босиком.

— Надень их ты, а мне отдай свои сандалии.

— Послушай, Розенкранц, нам идти много миль. Миль, ты понимаешь? Ты не сможешь идти в сандалиях. Подвернешь ногу, и будь я проклят, если потащу тебя. Или наступишь на разбитую бутылку, на змею. Ты…

Змея сделала свое дело.

— Давай их мне.

Он отдал Саммер баскетбольные туфли. Внутри оказались спортивные носки, которые она, присев, натянула с гримасой отвращения. Когда дело дошло до обуви, Саммер обратила внимание, что на нем была другая пара баскетбольных туфель.

— А почему ты себе взял туфли с низким задником, а мне даешь с высоким?

— Потому что мне они больше подходят. Я дал тебе с высоким задником, чтобы ты могла подвязать их к лодыжке, тогда они не потеряются.

Хорошая идея. Правильная. Саммер последовала его совету. Когда она закончила экипировку, Колхаун сложил разбросанные вещи в спортивную сумку, подобрал монтировку и, выбравшись из пещеры наружу, зашагал прочь.

Когда она догнала Франкенштейна, тот стоял и смотрел вдаль, его лицо было сосредоточенно, а глаза прятались в тени козырька шапочки. Он явно был чем-то озабочен. Женщина поняла, что выражение его лица так и останется непроницаемым, пока не спадет опухлость. Интересно, как он будет выглядеть, когда обретет свой обычный вид? Станет ли он красив? Но, глядя на его обезображенное ранами, ссадинами и кровоподтеками лицо, предполагать что-либо было трудно.

Саммер захотелось, чтобы он снова поцеловал ее. На этот раз более темпераментно и страстно, чтобы она могла судить, каков поцелуй Франкенштейна. Ее мечтания прервал вопрошающий голос Колхауна.

— Что ты так смотришь? — Повернувшись, он с вызовом глядел на нее.

Саммер покраснела, смутившись своих фривольных мыслей. Почувствовав ее замешательство, он нахмурился.

— Тебе надо бы умыть лицо, — произнесла она, гордая тем, что хладнокровно и быстро нашла ответ.

— Тебе тоже, — парировал мужчина и, ничего больше не сказав, зашагал в гору.

Саммер была по горло сыта его грубостью. И она не собиралась дальше безропотно ее сносить. Высоко подняв голову, она повернулась и молча направилась в противоположную сторону.

Разрываемая сомнениями Маффи сидела на своей пушистой попке, переводя взгляд с одного человеческого существа на другое, и жалобно скулила. Саммер и ее проигнорировала.

Когда, сделав дело, она появилась из близлежащих кустов, то при виде Франкенштейна, ожидающего ее рядом с Маффи, втайне испытала облегчение. Он стоял, опираясь плечом о ствол дерева, со скрещенными на груди руками и низко надвинутым на глаза козырьком шапочки. Саммер не думала, что он уйдет и бросит ее, но полной уверенности все-таки не было.

Когда она подошла к Колхауну, он весь так и дышал враждебностью. Еще двенадцать часов назад один вид чудовища, излучающего такую неприязнь, навел бы на нее панический страх. Но теперь, обретя уверенность, что он не оставит ее, Саммер не особенно переживала по поводу его настроения.

— Ты готова, наконец? — спросил он с глубоким сарказмом.

— Да, сэр, — ответила она, шутливо отдавая ему честь.

В ответ он еще больше нахмурился.

— Вот, возьми. Есть будем по дороге.

Он сунул ей пачку галет, повернулся и снова зашагал. Вероятно, правильнее было бы сказать, торжественно зашагал.

Тропинка привела к развилке, где к стволу дерева гвоздем была прибита табличка, гласившая: «Хоу Ноб, высота 5472 фута». Стрелка указывала прямо.

Однако Франкенштейн свернул на восток, и Саммер вздохнула с облегчением. Она боялась, что альпинизм доконал бы ее окончательно.

— У-у-у. — На Саммер умоляюще смотрели шоколадные собачьи глаза. Маффи заерзала у нее на руках. Нет, она не просилась на землю — Маффи окончательно отказалась идти пешком, — и Саммер переменила руку, бросив убийственный взгляд на широкую мужскую спину в дюжине футов впереди.

Этот человек не знал усталости. Дай ему волю, они бы шли без передышки круглые сутки. Сейчас смеркалось, и Саммер еле тащилась позади него. Ноги болели: несмотря на толстые носки, слишком свободные туфли натерли мозоли на пятках. Руки ныли: Маффи, при ее небольших размерах, казалось, весила несколько сот фунтов, черствый совет Франкенштейна гласил: если Саммер устала нести собаку, ее можно просто сбросить со скалы. Он не предложил помочь, а просить его об этом Саммер не хотела.

Больше всего на свете она сейчас желала, чтобы Маффи опять обмочила его ногу.

Но даже этого собака не могла сделать, пока они не остановятся.

Укус какого-то насекомого на шее Саммер нестерпимо горел, и она отчаянно его расчесывала. Это был, наверное, уже десятый.

Солнце село, и москиты вылетели поужинать. Никогда в жизни она не думала, что когда-нибудь позавидует москитам: у них, по крайней мере, было чем поужинать.

Саммер мучительно хотелось есть. Желудок, который в ее представлении выглядел спущенным воздушным шариком, был настолько пуст, что она боялась, что он ссохнется.

У них оставалось еще три пачки галет, но Франкенштейн уже объявил, дескать, их надо сберечь до завтрашнего дня. Головой Саммер понимала необходимость такой меры, однако ее желудок категорически отказывался это принимать.

— У-у-у, — опять заскулила Маффи.

— Тихо, — скомандовала Саммер, пряча свой нос в шерсть собаки. Она знала, что заставило Маффи подать голос. Она тоже почувствовала это: запах пищи.

Впереди, немного левее их тропки, виднелся охотничий домик. Франкенштейн старательно обходил его, стремясь никому не попадаться на глаза. Он прав, конечно. Чем меньше внимания они к себе привлекут (особенно если вспомнить его страшный вид), тем лучше, но все-таки запах действовал на нее как магнит. Это был запах очага и жареного мяса. Ух!

У нее потекли слюнки, а желудок тут же заурчал. Маффи заскулила, и Саммер сочувственно почесала ей за ухом.

Но Маффи увернулась от руки. Она хотела не ласки, а еды.

Впереди, среди деревьев, мелькала фигура Франкенштейна. Он шел, не оглядываясь ни влево, ни вправо. Разумеется, он выше такой человеческой слабости, как желание есть.

Всю вторую половину дня ее спутник вел себя как маньяк. Если бы у Саммер был выбор, она ушла бы от него много часов назад.

Только никакого выбора у нее не было.

Они с Маффи привязаны к Франкенштейну. Справа от нее из тени вышла парочка, держась за руки. Увидев Саммер, пробирающуюся сквозь деревья, они дружески помахали ей рукой. Саммер помахала им в ответ и проследила глазами, как они направились к домику. Она шла поперек их пути. Шагающий впереди Франкенштейн уже разминулся с ними. Едва различимый среди деревьев, он почти скрылся в сумраке леса. Если она не поторопится, то потеряет его из вида.

Бессознательно замедлив шаг, Саммер с завистью наблюдала, как парочка проследовала по маленькому декоративному мостику, ведущему на автостоянку возле домика. Потом за ними на стоянку въехала машина, осветив фарами несколько уже припаркованных машин и выхватив из темноты яркий плед, накинутый на плечи женщины. Ее спутник был в светло-синем спортивного кроя костюме с галстуком. Ясно, что они шли на ужин.

Саммер до боли захотелось оказаться на месте той женщины. Не из-за ее кавалера, не из-за наряда, а из-за ужина. При мысли о тех блюдах, которые им сейчас подадут, на глаза у Саммер навернулись слезы.

И вдруг она увидела, что Франкенштейн исчез. Она ускорила шаг, стараясь прогнать мысли о еде.

Но это было выше ее сил. Взгляд то и дело невольно обращался в сторону охотничьего домика. Он был ярко освещен, как и остальные несколько соседних домиков на одну семью. Через незанавешенные окна Саммер видела силуэты людей. Пара, за которой она следила, подошла к каменной террасе. Еще одна пара вышла им навстречу, и, обменявшись рукопожатиями, все дружно вошли внутрь — несомненно поужинать.

Следуя за Франкенштейном, она должна будет оставить за спиной этот островок цивилизации. Раздражающий аромат жареного мяса несся ей вслед.

Франкенштейну наплевать, что она вот-вот умрет с голоду.

Она может прямо сейчас повернуть и снова оказаться в цивилизованной обстановке, среди этих людей в охотничьем домике. Их общество будет куда приятнее общества сердитого убийцы, часами не удостаивающего ее взглядом. Убийцы, спасающегося от погони, из-за самого существования которого ее жизнь оказалась в опасности. Если бы не он, ни у кого не возникло бы и малейшего желания убить ее.

И это единственная ниточка, связывающая ее с ним. Сознавать такое было досадно.

Хорошо, допустим, она сделает выбор в пользу охотничьего домика. Но ведь у нее не будет денег ни на еду, ни на ночлег. А своим растрепанным и измученным видом она лишь вызовет праздное любопытство. Конечно, она может попросить о помощи, но чем ей могут помочь эти посторонние люди? Скорее всего, они позвонят в полицию.

Саммер вздрогнула. Она не была уверена, что эти бандиты, как сказал Франкенштейн, из полиции, но она не была уверена и в обратном.

Одно ей стало ясно: больше попадать в переделки она не собиралась.

Прогоняя из головы прочь дьявольские соблазны современной жизни, Саммер зашагала дальше. Маффи заскулила. Под ветром стонали деревья. В ответ квакали лягушки и стрекотали сверчки. Звенели цикады. Вдали раздался автомобильный гудок. Доносимый ветром запах жаркого стал слабее. Как и людские голоса.

Прощай, цивилизация! Желудок Саммер проурчал ей свой прощальный привет. Маффи на руках тоже, похоже, пала духом.

Саммер почти наткнулась на Франкенштейна, который прислонился к дереву, поджидая ее.

— Если ты не в силах держаться, поступай как знаешь, — проворчал он, когда она удивленно уставилась на него. Потом повернулся и зашагал снова.

Хмуро глядя ему в спину, Саммер устало поплелась следом.

Вскоре тропинка пропала. Теперь Колхаун прокладывал себе дорогу прямо сквозь кустарник. В темноте Саммер спотыкалась о камни и корни деревьев, которые не могла разглядеть. Его темп был сумасшедшим. Теперь, когда охотничий домик стал лишь сладким воспоминанием, у Саммер постоянно рос страх потерять Франкенштейна из виду. Было бы просто трагедией лишиться его вдали от спасительного жилья.

— Помедленнее, — выдохнула она через некоторое время, обращаясь к его спине.

Он продолжал идти.

— Я не могу идти так быстро.

Он продолжал идти.

— Я умираю с голоду.

Он продолжал идти.

— Разве мы не можем сделать привал? Уже полночь.

Он продолжал идти.

— Засранец, — пробормотала Саммер, задыхаясь, но не останавливаясь.

Порыв ветра пригнул верхушки деревьев. Над их головами что-то затрещало, потом раздался глухой удар.

Как заяц от гончей, Саммер бросилась вперед и вцепилась в руку Франкенштейна.

— Что с тобой? — спросил он, как всегда, сердито.

— Что это было? — Она была слишком напугана, чтобы обращать внимание на его тон.

— О чем ты?

— Я слышала какой-то странный звук.

— Это упала ветка. А ты что подумала? — Он посмотрел на нее, но его лицо скрывала тень.

Почувствовав себя дурочкой, Саммер отпустила руку Стива.

— Не знаю. Медведь, наверное. Голодный медведь, который решил поужинать мною и Маффи.

Он иронически хмыкнул, пробормотал что-то вроде: «Я не настолько везучий», — и снова зашагал.

Оскорбленная, Саммер молча смотрела ему вслед. Он уже почти скрылся из вида, когда она в очередной раз бросилась догонять его. Женщина поклялась, что скорее позволит дюжине медведей съесть ее, чем снова заговорит с ним.

Во враждебном молчании они пересекали вброд ручьи, перелезали через поваленные деревья и проходили по лесным полянам. Ступни Саммер подвертывались и цеплялись за густую траву, но она продолжала идти. В ночном воздухе витал запах сырых листьев, конского навоза и каких-то цветов. «Дельфиниум? — пыталась она угадать. — Или полевая лилия?» Одна лишь жимолость не вызывала сомнения.

Маффи оттягивала ей руки, отчего ныли спина и плечи. Несколько раз Саммер спускала собаку на землю и уходила от нее, но тут же затем возвращалась. Однако Маффи наотрез отказывалась идти сама.

— Надо было бы бросить тебя здесь, — пробормотала Саммер, проведя свой эксперимент в третий или четвертый раз.

Маффи, снова уютно устроившаяся у Саммер на руках, лизнула ее подбородок.

«Интересно, сколько сейчас времени, — подумала Саммер. — Полночь? Час ночи? Два? Он что, собрался идти всю ночь напролет?»

Ей хотелось в туалет. Но она боялась, что если на время остановится, то уже не догонит Франкенштейна. Все-таки Саммер решила сделать остановку и окликнуть его, чтобы он подождал, но не была уверена, что у нее хватит сил громко крикнуть.

Тявкнув, Маффи соскочила с рук и бросилась в кусты. Это было так неожиданно, что Саммер только открыла рот.

А Франкенштейн продолжал свой путь.

— Эй! — позвала она. А потом громче: — Эй ты, Франкенштейн!

Он оглянулся. Женщина отчаянно замахала ему руками, сильно сомневаясь, что в темноте он может разглядеть ее. По-видимому, он понял ее отчаянные жесты и повернул назад.

— Ну, что на этот раз? — ядовито спросил он.

— Маффи убежала.

— Что?

Саммер повторила, показав примерное направление, в котором исчезла Маффи. Колхаун выругался.

— Придется искать ее. Она нас выдаст. У собаки такой нелепый вид, что ее легко запомнить.

— У нее не нелепый вид! — Несмотря на полнейшее изнеможение, Саммер не могла допустить, чтобы в ее присутствии оскорбляли Маффи.

— Тогда помоги мне найти эту проклятую псину, ладно?

Маффи нигде не было видно.

Они разделились и пошли через лес параллельными курсами, вполголоса окликая собаку.

В ответ лишь заухала и пронеслась над их головами сова. Видимо, они помешали ее охоте. Когда сова исчезла из виду, Саммер вышла из оцепенения, в которое ее повергло появление птицы, и направилась дальше. При каждом новом шаге она осторожно озиралась по сторонам и смотрела вверх. Кто знает, какие еще звери и птицы бродят и летают вокруг.

Саммер первая уловила запах дыма. Она подошла к Франкенштейну, который, тоже почувствовав дым, остановился. Вместе они осторожно стали пробираться через лес на этот запах. Если уж он привлек их внимание, то наверняка и Маффи не осталась равнодушна.

Сквозь деревья они увидели дюжину палаток на фоне потрескивающего костра. Вокруг костра сидели трое взрослых и несколько подростков в форме. Один из взрослых что-то рассказывал, и дети слушали как зачарованные.

Саммер узнала форму ребят и улыбнулась: «Скауты в походе, а рассказ, наверное, про привидения. На костре они поджаривают сосиски и маршмеллоу».[5]

Когда Саммер поняла это, ее живот снова заурчал.

— Эй, смотрите! Кто-то крадет наши вещи!

— Это енот!

— Это опоссум!

— Это медвежонок!

— Давай лук!

— К черту лук! Давай ружье!

Все как один скауты и их вожатые вскочили на ноги и бросились в ту сторону, где за деревьями притаились Саммер и Франкенштейн. Впереди всей ватаги мчалось маленькое мохнатое создание, которое больше всего на свете было похоже на Братца Кролика. За ним по земле волочился белый полиэтиленовый пакет, ручки которого зверек зажал в зубах.

Франкенштейн, подхватив Маффи и сумку, резко рванул вперед. Саммер тоже побежала. Преследуемые по пятам отрядом улюлюкающих бойскаутов, они неслись через заросший кустарником лес. Нога Саммер запуталась в лиане, и она грохнулась на землю. К ее удивлению, Франкенштейн вернулся, помог подняться и потащил за собой дальше.

Постепенно звуки погони стихли.

У Саммер закололо в боку. Высвободив свою ладонь из руки Франкенштейна, она перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась, морщась от боли.

— Больше я не сделаю ни шагу, — произнесла она с отчаянием, судорожно пытаясь набрать в легкие воздуха.

— Спортом ты, похоже, не увлекаешься, да? — недовольно спросил он, мрачно глядя на Саммер.

— Нет, совсем не увлекаюсь. И если ты предпочитаешь чемпионку по бегу Джеки Джойнер-Керси, то похищать надо было ее. Уверена, что она была бы в восторге.

— Послушай, а ты все-таки зануда.

— Ты тоже не подарок, мистер спортсмен, — огрызнулась Саммер, сверкая глазами и продолжая оставаться в полусогнутом состоянии.

Неожиданно Колхаун улыбнулся. Это была первая улыбка, которую она увидела на его лице за последние несколько часов.

— После своего падения ты выглядишь как химера на соборе Нотр-Дам.

— Значит, мы с тобой парочка монстров, да, Франкенштейн?

Он рассмеялся. Саммер посмотрела на него отнюдь не ласково. В отличие от нее Колхаун был сильно нагружен. На плече у него висела спортивная сумка, в правой руке он держал монтировку и большую полиэтиленовую сумку, а под левой зажал Маффи, словно футбольный мяч. Саммер знала, что одна Маффи весила как чугунная гиря. Тем не менее проклятый Франкенштейн дышал ровно.

— Прекрасно, забег удался на славу. Ты заслужила отдых. Кроме того, твоя собака раздобыла нам ужин.

— Это еда? — Забыв о своем недовольстве, Саммер с надеждой посмотрела на пакет.

— Посмотри сама.

Саммер заглянула внутрь: там оказались сосиски, булочки с сыром и сырое маршмеллоу. На дне болталась желтая пластмассовая зажигалка с еще не сорванным ценником.

— Да мы же устроим настоящее пиршество! — в восхищении ахнула Саммер.

Франкенштейн потянул пакет назад.

— Пошли, надо найти место, где все это приготовить.

— Говорю тебе, я не могу идти, — простонала Саммер. — Я не в состоянии сделать и шага.

— Это недалеко. Надо только найти место, где можно развести костер, не рискуя спалить лес. Не покидай меня сейчас, Розенкранц. Возможно, что нам наконец начало везти.

— Макафи, — вяло поправила его Саммер, но он уже снова отправился в путь. Глубоко вздохнув и обнаружив, что дышится ей гораздо легче, Саммер с ворчанием последовала за Франкенштейном. Даже не за ним, а за едой.

Примерно через четверть часа они вышли к широкому, покрытому рябью потоку, который в темноте казался атласно-черным. Саммер так устала, что свалилась бы прямо в воду, если бы Франкенштейн не остановил ее на краю. Она ткнулась в его широкую спину и, отступив на шаг, потерла ушибленный нос.

— Вон там, — сказал Колхаун, указывая на другой берег, — мы сможем развести костер и переночевать.

Слава Богу.

На другом берегу горной реки лежал каменистый участок, усыпанный галькой. Он тянулся футов на сорок вглубь к высокому утесу, поросшему соснами, силуэты заостренных верхушек которых рассекали линию горизонта. Утес бледным пятном выделялся на фоне ночного неба, словно вырезанный из известняка. Кристаллы, вкрапленные в его серые склоны, блестели в лунном свете.

Франкенштейн ступил в воду. Набрав в легкие воздуха и прижав ладонь к боку, который все еще колол, Саммер последовала за ним.

По сравнению с довольно теплым воздухом вода была холодной. Ледяной, если сказать точнее. Она угрожающе бурлила у ее лодыжек и икр, подбираясь к коленям. Франкенштейн, не обращая внимания на течение, быстро продвигался к другому берегу. Саммер успокоилась, когда увидела: посреди потока вода доходила ему лишь до колен, ну, может, чуть выше.

Она не утонет. Даже не замочит кружева своих трусиков. Воспользовавшись случаем, Саммер нагнулась и зачерпнула со дна реки песку, чтобы отскрести от въевшейся грязи руки и лицо.

Смыв песок горстью ледяной воды, она почувствовала себя лучше.

Франкенштейн уже выбрался на берег, а Саммер продолжала умываться. Он снял свою шапочку и положил ее на берег вместе с Маффи и пожитками. Потом вернулся назад, чтобы протянуть Саммер руку. По крайней мере, она подумала, что он вернулся именно за этим, и поэтому заторопилась ему навстречу, поднимая фонтаны брызг. Неприязнь к Колхауну заметно уменьшилась: женщина была тронута его вниманием.

Он не дошел до нее фута два, как вдруг согнулся и окунул голову в воду.

Саммер была так поражена этим, что не смогла устоять на ногах. Подошва ее слишком большой туфли соскользнула с поросшего водорослями камня, и, несмотря на отчаянную попытку удержать равновесие, она плюхнулась со страшным криком и мощным всплеском в воду.

Ее рот был все еще открыт, когда голова ушла под воду. Оказавшись в ледяном потоке, Саммер внезапно запаниковала. Она начала захлебываться и стала беспорядочно молотить руками, словно трепыхающаяся курица, оказавшаяся вдруг на плахе.

Сильная рука схватила ее за майку и вытащила наверх. Саммер, промокшая до нитки, принялась кашлять, отплевываться, хватать ртом воздух. Теплые сильные ладони крепко держали ее за локти. Подняв лицо кверху, она увидела ухмыляющегося Франкенштейна, по лицу которого каплями стекала вода.

Он специально держал ее на вытянутых руках, чтобы она не вымочила его одежду.

— Если ты засмеешься, клянусь, я убью тебя, — прошипела женщина сквозь стиснутые зубы.

Он рассмеялся.

Саммер хотела было ударить его ногой. Но с ее невезением она, чего доброго, могла снова не удержаться на ногах и плюхнуться в воду. Если ударить его кулаком, он, скорее всего, увернется, а она опять окажется в воде.

Главное, что и в том и в другом случае он будет еще сильнее смеяться над ней.

Саммер повернулась и зашлепала к берегу. Полные воды туфли весили, казалось, по сотне фунтов каждый.

Дрожа от холода, Саммер выбралась на берег. Пытаясь согреться, она обхватила себя руками. Вода ручьями стекала с нее. Выглядела она, должно быть, жутко, потому что Маффи, увидев вышедшее из воды чудище, попятилась назад.

Саммер показалось, что за ее спиной раздался сдавленный смех.

Повернув голову, она бросила на Франкенштейна испепеляющий взгляд.

Она была безумно зла! Зла на него, на себя, на весь мир! Если то, что случилось с ней за последние сутки, было задумано Всевышним, она с удовольствием двинула бы Всевышнего по зубам!

И еще она продрогла до мозга костей.

— Вот, возьми. — Он разжал ее закоченевшие пальцы и сунул в них скатерть. — И сними свою мокрую одежду, пока не схватила воспаление легких. А я разожгу костер.

Наградив его еще одним испепеляющим взглядом, Саммер со скатертью в руках удалилась за край утеса со всем достоинством, на которое оказалась способна.

Когда спустя некоторое время она появилась, завернутая в материю на манер папуаса, чопорно держа перед собой свою вымокшую одежду, с волосами, мокрым кольцом лежавшими у нее на спине, то с облегчением заметила, что Колхаун не обратил на нее ни малейшего внимания. Повернувшись к ней спиной, он пытался вдохнуть жизнь в мерцающий огонек, который безо всякого энтузиазма лизал кучку щепок. Маффи лежала рядом с мужчиной, как маленький меховой коврик.

Саммер развесила свои вещи на ветках, старательно закрепив их, чтобы не упали ночью. Огромные туфли она положила подошвами вверх на скалу. Когда она закончила, Франкенштейн уже разжег костер и теперь нанизывал сосиски на палочки.

Еда. Ничто другое не заставило бы ее подойти к костру — и к нему.

Саммер все время помнила, что, кроме скатерти, на ней ничего нет.

— Держи, — сказал Франкенштейн, когда она приблизилась, и протянул ей палочку с цилиндриками маршмеллоу.

С опаской поглядывая на Колхауна, Саммер села на землю, скрестив ноги. Скатерть неожиданно распахнулась, обнажив, к ее ужасу, бледные ляжки. После молниеносного взгляда на Франкенштейна — слава Богу, он, кажется, в задумчивости глядел на пламя — она поправила на теле хлопчатобумажную ткань. Восстановив пристойный вид, Саммер полностью сосредоточилась на костре и на приготовлении своей доли ужина.

Он не обращал внимания на нее. Она не обращала внимания на него.

Ветер, еще не остывший после дневной жары, ровно дул над открытым местом. Языки пламени плясали в небольшой кучке хвороста. Над головой мерцали звезды в обрамленном острыми верхушками сосен небе.

Франкенштейн сидел на каменистой земле в паре ярдов от Саммер в той же, как и она, позе — подобрав под себя ноги. Боковым зрением она видела его огромную фигуру, хотя делала вид, будто Колхауна здесь нет.

Мокрые черные волосы мужчины блестели в свете костра. Правая, ближняя к ней сторона его лица пострадала меньше левой. На ней были ссадины, но опухоль, похоже, почти спала. Можно было различить высокие, довольно плоские скулы, прямой нос с высокой переносицей, тонкие губы и упрямый подбородок. Она подумала, что естественный цвет его кожи — слегка желтоватый. В юности у него, наверное, были угри, потому что на щеках остались легкие следы шрамов. Он не красивый мужчина, не без удовольствия решила она. И вспомнила его безразличный поцелуй.

Колхаун посмотрел на нее. Его окаймленные синяками глаза были так же черны, как и волосы. Суровые, опасные глаза человека, который не боялся умереть — или убить. Один их взгляд должен был бы заставить ее дрожать. И она действительно дрожала, только не от страха…

Саммер поспешно отвела глаза, чтобы он не подумал, будто она разглядывает его. А когда украдкой снова взглянула на него, Колхаун уже сосредоточенно изучал огонь.

Она вдруг неожиданно обнаружила, что любуется шириной его плеч, по которым пробегали отблески костра, выпуклыми мускулами рук. Ниже шортов ляжки и икры тоже были мускулисты. Глубокий вырез оранжевой майки открывал его широкую грудь, поросшую шелковистыми черными волосами.

Он был некрасив, но мужествен. И эта мужественность обладала гораздо большей сексуальной силой, чем просто красота.

Придя к такому выводу, Саммер осознала, что они смотрят друг другу в глаза. Это длилось секунду, не больше. Потом так же непринужденно, как и все, что он делал, Франкенштейн перевел свой взгляд на сосиски, которые сейчас жарились на огне.

А Саммер почувствовала, что ее словно молния поразила.

Как можно, будучи замерзшей, запуганной, голодной, испытывать такое дикое влечение к человеку, который и являлся причиной всех ее несчастий?

К тому же он, видимо, даже не считает ее женщиной!

Когда маршмеллоу было готово, Саммер уже была раздражена не меньше, чем Колхаун весь этот день. Она так злилась, что не стала дожидаться, пока лакомство остынет, сняла с палочки огненно-горячий кусочек и запихнула его в рот.

И сразу обожгла язык.

Ойкнув, Саммер торопливо глотнула пива из банки, сострадательно протянутой ей Франкенштейном. С вязкой сладостью и хрустящей корочкой маршмеллоу пиво показалось совсем уж не таким отвратительным.

— А я думал, ты ненавидишь пиво, — заметил Колхаун, когда она наконец опустошила банку.

— Ненавижу. — Ее язык все еще пылал. Она попробовала пошевелить им.

— У тебя в колледже не было вечеринок с пивом? — спросил он, осторожно сняв сосиску с палочки.

— Нет, — пожала плечами Саммер, — просто колледжа не было. — С живым интересом она наблюдала, как он пристроил палочку рядом с костром, разломил булочку и аккуратно вложил в нее сосиску.

— Совсем не было? — Мужчина откусил огромный кусище.

— Совсем. Эй, а мне? — Возмущенная, она потянулась за палочкой, на которой было еще три сосиски, и взяла булочку из пакета, который он ей любезно протянул.

— А как это получилось? — поинтересовался Колхаун, заглотив кусок маршмеллоу целиком.

— Что получилось? — Саммер откусила сосиску. На вкус она была божественна, восхитительна, чудесна. Если бы Саммер составляла заметку для справочника путешественника, она поставила бы сосиске пять звездочек.

— Ну, то, что ты не училась в колледже?

— Вместо колледжа я отправилась в Нью-Йорк работать манекенщицей, а до этого посещала балетную школу. Будучи подростком, ходила на курсы манекенщиц в Мерфрисборо — там за обучение брали символическую плату, должна тебе сказать, — и подрабатывала манекенщицей. Моя школа, когда я ее окончила, устроила мне несколько встреч с вербовщиками рекламных агентств. В одно из них меня взяли, и остальное, как говорится, покатилось по накатанной колее. Я всегда считала: колледж от меня никуда не уйдет. Но теперь я понимаю, что ошибалась. — Саммер откусила еще от своей сосиски и зажмурилась от просто-таки райского блаженства.

— И сколько ты пробыла в Нью-Йорке?

Маффи на брюхе подползла к Колхауну с высунутым языком и, подобострастно завиляв хвостом, деликатно тявкнула. Франкенштейн хмуро посмотрел на нее. Потом, к изумлению Саммер, отломил треть своей сосиски и протянул собаке.

— Я работала манекенщицей почти до двадцати пяти лет. И не в высокой моде, как надеялась когда-то, а главным образом рекламируя для каталогов белье. Иногда всякие мелочи — сумочки, перчатки. Но ни реклама белья, ни тем более аксессуаров не была в то время большим бизнесом, как сейчас. Но я зарабатывала очень неплохо, вращалась в очень приличных компаниях и вообще жила в свое удовольствие. А потом неожиданно появились совсем другие, молодые девушки, на которых возник спрос. И все в один момент, — она щелкнула пальцами, — закончилось. Я оказалась слишком стара для рекламы. Пришлось вернуться домой.

Щелчок пальцами оказался ошибкой. Маффи исполнила свой коронный номер «ползающего коврика» в направлении Саммер, и той пришлось скормить ей часть своего куска маршмеллоу.

— И как давно это было?

— Одиннадцать лет назад.

— Значит, тебе тридцать шесть?

— Звучит кошмарно, правда? — Саммер откусила еще кусочек сосиски и попыталась сделать вид, что данная тема ей безразлична. Но на самом деле она еще не была готова к старости. И не могла еще привыкнуть к тому, что ей уже не стать больше молодой и нарядно одетой девушкой. Саммер никогда не думала, что когда-нибудь придется считать по утрам перед зеркалом морщинки вокруг глаз, употреблять румяна и красить волосы, чтобы скрыть все чаще появляющуюся среди каштановых волос седину. Тем не менее, конечно, пришлось.

Она была рада, что все эти удары уже позади. Если бы вот только не мужчина, который интересовал ее столько, сколько интересовал ее Франкенштейн, и который, похоже, начинал понимать, что и она не лишена напрочь сексуальной привлекательности. В этом случае стареть снова становилось больно.

— Тридцать шесть для меня звучит вполне подходяще. Мне тридцать девять.

— С мужчинами все по-другому. Готова спорить, что при случае ты назначил бы свидание двадцатилетней. — В голосе Саммер прозвучало презрение.

— Не-а. Мне нравятся женщины, достаточно взрослые для того, чтобы знать, но достаточно молодые для того, чтобы делать.

Саммер фыркнула.

Он ухмыльнулся и снял еще один кусочек маршмеллоу с палочки.

— Так что же случилось, когда ты вернулась домой? Как я понимаю, домом ты считаешь Мерфрисборо.

Саммер кивнула:

— Я родилась в Мерфрисборо и, когда в Нью-Йорке не стало работы, вернулась в родной город. Разве ты не знаешь, что уроженцы Теннесси всегда возвращаются домой, как бы далеко ни забросила их судьба?

— Да, кажется, я слышал что-то в этом духе. — Франкенштейн принялся за свою вторую булочку с сосиской с прежним неиссякаемым энтузиазмом. — Ты вернулась в семью? К родителям, братьям, сестрам?

— К матери, отцу, старшей сестре Сандре и младшей Шелли. Я средняя сестра. Упрямица, которая никогда никого не слушает. Отец говорил, что из всех способов что-нибудь понять я всегда выбираю самый трудный. Он хотел, чтобы я пошла в колледж, — я взяла деньги и вместо этого отправилась в Нью-Йорк. А мои сестры выбрали колледж. Сандра — медсестра, сейчас живет в Калифорнии, уже пятнадцать лет как замужем, счастлива, имеет четверых замечательных детей. Шелли живет в Ноксвилле, она адвокат, девять лет в браке, тоже удачном, у нее трое чудесных детей. А вот я разведенная, бездетная уборщица. — Саммер невесело рассмеялась. Ее сестры благоразумно предпочли тот путь, который выбрали для них родители, а сама она, вопреки всем советам, погналась за журавлем в небе и осталась на бобах.

— По крайней мере, у тебя хватило духу испытать судьбу.

Этот комментарий в устах Франкенштейна, от которого Саммер могла ждать лишь какую-нибудь насмешку в свой адрес, ее озадачил. После секундного раздумья, пытаясь так и этак истолковать его замечание, она посмотрела на него с искренней благодарностью. Саммер никогда не рассматривала свой выбор с этой точки зрения. Слова Франкенштейна слегка уменьшили ту горечь, которую уже долгое время она ощущала.

Она не успела ничего ответить, как он спросил ее:

— И чем же ты, нью-йоркская манекенщица из фирмы дамского бель-йа-а, занялась в родном Мерфрисборо?

Саммер слегка улыбнулась:

— Вышла замуж, чем же еще я могла заняться? За смазливого доктора, сынка начальника полиции. Несмотря на его мелкий дефект, состоявший в том, что он еврей, мои родители были в восторге. Несмотря на мой мелкий дефект, состоявший в том, что я баптистка, его родители были в восторге. Даже я была в восторге. Некоторое время. Потом это прошло.

— Что же случилось? — В его голосе неожиданно прозвучало сочувствие.

Саммер откусила от своей булочки с сосиской.

— Он взял в жены манекенщицу, а не меня. Когда он обнаружил, что мой природный вес фунтов на двадцать больше того, который был у меня в день свадьбы, что мои волосы не вьются, если я не завила их, а природный цвет моих губ отличается от цвета губной помады, то стал капризничать.

— Вот как? — Франкенштейн отреагировал на коронный номер Маффи с «ползающим ковриком», протянув ей кусок своей булочки. — И вы развелись, да?

— Не сразу. Хотя было бы лучше, если бы сразу. Муж потратил пять долгих лет на то, чтобы превратить меня в ту женщину, на которой, как ему казалось, он женился. Ту, которая женственна, сексуальна и очаровательна двадцать четыре часа в сутки. И я все пять лет не мешала ему в этом. Дурочка, сама виновата.

В голосе Саммер прозвучала скрытая обида. Чего только она не делала для Лема! Одевалась с иголочки, держала в идеальном порядке дом, готовила ему, развлекала его друзей и знакомых, не забывая о том, насколько должны быть охлаждены напитки, — и провела множество часов в обществе домашнего видеомагнитофона, пока Лем вкалывал на работе. Она тихо сходила с ума от отсутствия счастья и, в довершение всего, довела себя диетой почти до голодных обмороков. А когда становилось совсем невмоготу, она дожидалась, пока Лем уйдет из дому, и съедала все, что могла найти: мороженое, хлеб, шоколадные батончики, специально припрятанные на этот случай. И каждый раз ей потом становилось плохо. Не только от обжорства, но и от сознания того, что она не в состоянии стать той идеальной женщиной, которую, как думал Лем, он взял себе в жены. В такие минуты Саммер вспоминала слова мужа — а он повторял их практически каждый раз, когда видел ее поглощающей нормальную пищу: «Я не знал, что женился на жирной свинье».

С Лемом она всегда чувствовала себя жирной свиньей.

Франкенштейн задумчиво посмотрел на нее:

— Да нет, я бы сказал, что дурачок он. Для старушенции тридцати шести лет ты выглядишь совсем неплохо.

Саммер подарила ему неожиданную ослепительную улыбку.

— Не знаю, что у тебя на уме, Франкенштейн, но, если ты хочешь добиться своего, валяй в том же духе.

Он ухмыльнулся:

— Клянусь, это был только комплимент.

— Так все говорят.

— Возьми маршмеллоу. Может быть, он подсластит твою печаль.

— Возможно.

Он разломил пополам кусочек лакомства. Саммер наслаждалась вкусом липкой сладости, пока она не растаяла у нее на языке, а потом пожалела, что все кончилось. Франкенштейн, похоже, испытал те же чувства, потому что слизал липкие крошки со своих пальцев, когда его половинка тоже растаяла.

— И что же случилось с тобой, когда ты развелась с этим, как бишь его?

— С Лемом. С доктором Лемюэлом С. Розенкранцем, урологом. Тебе действительно интересно дослушать историю моей жизни до конца?

— Телевизора здесь нет. Других занятий мы тоже не имеем.

Саммер состроила ему гримасу.

— Так вот, я развелась. Поскольку ни виновника в распаде семьи, ни детей не было и в связи с тем, что Лем уже являлся врачом, когда я вышла за него, и в нашем доме не оказалось совместно нажитого имущества, я осталась практически без копейки. И это был удар. К тому времени мои родители переехали в Санти, отец болел. Они тяжело переживали мой развод. На них свалилась куча забот, и я не хотела добавлять им еще одну. Сестры повыходили замуж и разъехались. Я была одна как перст. И решила, что пробьюсь сама, без чьей-либо помощи. Вот только я не имела ни образования, ни какой-нибудь профессии. В молодости была манекенщицей, рекламировала дамское белье, — попробуй-ка найди такую работу в Мерфрисборо, потом стала домашней хозяйкой. Для того чтобы демонстрировать нижнее белье, уже ни возраст, ни фигура не подходили, у меня больше не было ни дома, ни хозяйства. Но одной вещи я все-таки научилась в замужестве. Господи, я научилась делать уборку. И я принялась убирать чужие дома. Так родилась «Свежая маргаритка». С тех пор фирма кормила меня и процветала год от года.

Франкенштейн откусил немного булочки с сосиской.

— Не знаю, как лучше сказать тебе, Розенкранц, но это пример успешной карьеры.

Его замечание очень польстило Саммер.

— Спасибо.

— Так что теперь, как я понимаю, твой бывший уже смылся с твоего горизонта. А как насчет новых приятелей?

— Я встречаюсь с одним. Джим Бритт, дантист.

— Это серьезно?

— Нет, — после некоторого колебания искренне сказала Саммер.

— Отлично!

Она внимательно посмотрела на него:

— Что ты хочешь сказать своим «отлично»?

— Что мне ненавистна мысль, если ты снова превратишься в домохозяйку у какого-нибудь врача, — произнес Колхаун с непроницаемым лицом.

— Со мной такое в жизни больше не случится, можешь мне поверить. Урок не прошел даром. — Саммер выразительно пожала плечами, с сожалением наблюдая, как Франкенштейн заворачивает пакет со сладостями, чтобы не было соблазна съесть все. В пакете оставалось еще с дюжину кусков. Благоразумие требовало оставить их на потом, как и сосиски, галеты и мятные подушечки.

— Если уж у нас вечер вопросов и ответов, то я тоже хочу спросить тебя. А ты колледж окончил?

— Я окончил университет Восточного Кентукки. По специальности правонарушения. Но поступил туда не сразу после школы. Сначала отслужил в морской пехоте.

— Ты сам пошел в армию? — Большинство знакомых Саммер, родившихся в сороковые, сделали все, чтобы уклониться от воинской службы.

— Да, — ухмыльнулся Колхаун.

— А почему?

— Можно сказать, что я был лопухом, клюнувшим на девиз «Немногие, но гордые».

— В самом деле?

— И еще я не хотел, чтобы меня призвали. Я считал, что будет лучше, если сам пойду туда.

— Так и случилось? Я хочу сказать, это оказалось лучше?

— Я жив, так что, наверное, лучше. Хотя куча моих приятелей проваландалась все эти годы в национальной гвардии.

— Ты был во Вьетнаме? — ее голос прозвучал сурово, она смотрела на него с невольным уважением.

— Нет, но в перспективе это мне светило. Примерно к тому времени, когда я окончил курс начального обучения, оттуда начали выводить войска. Так что большую часть своей службы я провел в Северной Каролине. И упустил свой шанс стать знаменитым героем.

— По крайней мере ты остался жив.

— Я так всегда и думал.

— Ты был… ты женат?

— Разведен, — его ответ прозвучал легко.

— Когда?

— Три года назад. Когда моя жизнь полетела к чертям. Плюс ко всему, что со мной случилось, от меня ушла жена, забрав с собой дочь.

— У тебя дочь? — Саммер как-то не пришло в голову, что он может быть чьим-то отцом.

— Да. Сейчас ей тринадцать. С тех пор как исполнилось десять, я видел ее ровно три раза. — Горечь в его голосе подсказала ей, что для него это была болезненная тема. — Она не хочет видеть меня. Говорит, что я сломал ей жизнь. В школе ее дразнят из-за того, что она моя дочь.

— Прости, мне жаль. — Ее собственные переживания о прошлом померкли перед его болью, которую ему не удалось скрыть до конца.

— Ничего. Мне тоже жаль.

— Значит, твоя жена развелась с тобой, и что было дальше? — произнесла неуверенно Саммер, стараясь быть деликатной.

— Ты хочешь спросить, были ли у меня другие женщины? О да.

— Прости. Мне жаль, — снова промолвила Саммер, но ничего лучше ей не пришло в голову.

— А мне больше не жаль. И о разводе я тоже не сожалею. Мы никогда толком не устраивали друг друга. Она все время говорила мне, что я не люблю ее по-настоящему, и была права.

— Вы познакомились в Северной Каролине?

Он отрицательно покачал головой:

— Элен из Нашвилла. Я познакомился с ней, когда уволился из морской пехоты. Она на два года моложе меня, и мы были женаты одиннадцать лет. Три из них, от силы, были хорошими. Элен ревновала меня к любой женщине, которой я сказал два слова. А я не изменил ей ни разу, могу поклясться на Библии. До тех пор, пока… — его голос стал глухим.

Саммер поняла, что осталось недосказанным.

— Как ее звали?

Он отрешенно посмотрел на нее, но не стал притворяться, что не понял, кого она имеет в виду.

— Диди.

— Ты любил ее?

— Диди? — Он секунду помолчал. Его взгляд стал задумчивым. — Я был без ума от нее с тех самых пор, когда мы оба были еще подростками. Потом я наконец добился того, к чему рвался, — у нас начался бурный роман, — и это оказалось совсем не то, чего я ожидал. Мы были как огонь и лед, то есть абсолютно несовместимы. Но я любил ее. Да, я ее любил. Но в конце концов этого оказалось мало. И для меня, и для нее.

Уловив боль в его последних словах, Саммер поняла, что эту тему ей лучше оставить. А Франкенштейн ни с того ни с сего начал разламывать на куски последнюю сосиску для Маффи. Пробормотав извинения по поводу естественной нужды, она встала и удалилась в темноту.

Когда Саммер вернулась, Колхаун возился с костром, подкладывая в него хворост. Ей показалось, что он не замечает ее взгляда. Взяв стоявшую рядом только что открытую банку пива, Колхаун сделал из нее гигантский глоток.

Саммер вспомнила, что он говорил о своей тяге к спиртному, и ощутила смутное беспокойство.

Почувствовав на себе ее взгляд, Стив поднял глаза. Она укоризненно смотрела на банку, которую он продолжал держать в руке.

Видя, что она наблюдает за ним, он снова поднес банку ко рту и сделал еще один долгий глоток.

— Не волнуйся, — посоветовал он, когда допил банку и тыльной стороной ладони вытер рот. — Ведь ты не хочешь, чтобы я умер от жажды здесь, в глуши, не правда ли? — Увидев выражение ее лица, он внезапно ухмыльнулся: — Кроме того, это не пиво, а вода. Я набрал ее в реке.

— В таком случае я надеюсь, что ты не схватишь дизентерию. — Саммер с трудом давался непринужденный тон. Она почувствовала к нему такую симпатию, что пришлось приложить гигантское усилие, чтобы скрыть ее.

Он возненавидел бы ее, если бы почувствовал жалость с ее стороны. Саммер знала это так же хорошо, как и то, что в жизни неизбежны налоги и смерть.

Ее нехитрая уловка вызвала у него усмешку:

— Господи, я не подумал об этом.

— Уже поздно.

Неожиданно Саммер широко зевнула так, что хрустнули челюсти. Сытая и усталая, она буквально валилась с ног. Безумно хотелось спать. Она смущенно взглянула на Франкенштейна.

Уложив оставшиеся припасы в белый полиэтиленовый пакет, он расстегнул спортивную сумку, чтобы спрятать все туда. Когда Саммер закончила зевать, Колхаун улыбнулся ей:

— Похоже, что детке пора баиньки.

Детке действительно пора баиньки — она не возражала. Имелась только маленькая недетская проблема.

У них была только одна скатерть. И эта скатерть служила ей в данный момент одеждой.

— Пижаму не нужно? — Франкенштейн порылся в спортивной сумке и что-то оттуда вытащил.

Саммер с облегчением узнала свою униформу «Свежей маргаритки». Пусть и не совсем свежая, все же это была одежда. Значит, не придется спать нагишом.

— Спасибо.

Саммер взяла брюки и блузку и направилась за скалу, чтобы переодеться. Без нижнего белья синтетика липла к голым ягодицам, а груди неуютно свисали под тонким нейлоном кофточки. Опустив глаза, Саммер увидела, что ее соски заметно проступают под тканью. Она снова накинула на плечи скатерть и почувствовала себя лучше. Во всяком случае, не было такого ощущения наготы.

Когда она вышла из-за скалы, то увидела, что он лежит на земле в застегнутой на молнию штормовке с капюшоном, положив под голову сумку и скрестив руки на груди.

Саммер нерешительно приблизилась, и Франкенштейн открыл глаза.

— Спокойной ночи, — произнес он и снова закрыл глаза. И, судя по дыханию, тут же заснул. «Спокойной ночи?» — Саммер не поверила своим ушам. Значит, ей нечего опасаться последствий пребывания с Франкенштейном под одним одеялом. Судя по его виду, он был вполне доволен, даже счастлив, что спит один. Явно предпочитая прохладу ночного воздуха и одиночество компании.

Прежде он не был так щепетилен. Может, просек каким-то образом, что ее все сильнее влечет к нему? И опасается, что она нападет на него во сне? Краска ударила в лицо Саммер.

Она всмотрелась в темноту за пределами мерцающего костра и непроизвольно вздрогнула. Оттуда мог появиться кто угодно.

Она тем не менее не собиралась унижаться до просьбы переночевать рядом с Франкенштейном.

Укутавшись плотнее в скатерть, Саммер опустилась на колени, расчистила от камней и веток поросший травой участок земли у костра и легла. Подозвав Маффи, сгребла собаку в охапку и уложила рядом с собой.

Маффи вздохнула и прижалась к ней. Свернувшись калачиком в ногах Франкенштейна и положив голову на скатанный угол скатерти, Саммер перепробовала все средства, чтобы заснуть: от пересчета овец до размышлений о том, что она посадит в своем саду на следующий год. Ничто не помогало. Ее мозг бодрствовал и был активен. С одной стороны, она испытывала досаду на равнодушие Франкенштейна, а с другой стороны, страх спать в открытом месте.

За все время ужина Франкенштейн даже не удостоил ее двусмысленного взгляда. Он точно знал, что под скатертью она голая, но это явно его не трогало.

Чирк!

Саммер широко открыла глаза. Что это за звук? Оглядевшись вокруг, она не увидела ничего, кроме пляшущих отблесков пламени костра. Только грудь Франкенштейна ритмично поднималась и опускалась. За пределами небольшого освещенного круга была непроницаемая темнота.

Такой звук могло издать животное — небольшое, как она надеялась, — где-нибудь далеко в лесу.

Ее веки снова начали смыкаться. Почему Франкенштейн не проявил никаких знаков внимания? В данных обстоятельствах большинство мужчин не раздумывали бы ни секунды. Может быть, беспокойство за их судьбу подавило в нем сексуальные желания? Возможно, он слишком измотан их бесконечным бегством?

Ей пришла было в голову мысль, что он, видимо, слишком стеснителен, чтобы воспользоваться подвернувшимся случаем, но она тут же отмела ее.

Франкенштейн стеснителен? Вот уж чего она бы не сказала.

Хруст!

Что это? От ужаса глаза Саммер стали огромными. И снова вокруг не было ничего, кроме скал, костра и Франкенштейна. Маффи прижалась к ее подбородку и быстро заснула. Шерсть щекотала нос Саммер, но она ни за что на свете не захотела бы лишиться своей компаньонши. Хотя чувство уверенности, которое создавала у нее близость собачки, представлялось весьма иллюзорным. Однако с Маффи все равно было уютнее.

Но, если поблизости бродит медведь, какой же прок от Маффи?

«По крайней мере она залает, — сказала себе Саммер. Но потом честно добавила: — Надеюсь».

Судя по предыдущему опыту, Маффи в основном лаяла тогда, когда хотела есть. Господи, пусть же она сочтет подкрадывающегося медведя съедобным!

Хотя гораздо вероятнее, что это медведь сочтет съедобной Маффи.

Веки Саммер снова сомкнулись. «Спи, — приказала она себе. — Спи». Но сон никак не шел.

Она что, совсем не в его вкусе? Или Франкенштейн не считает ее привлекательной? Раньше мужчины всегда обращали внимание на Саммер.

Раньше — вот в чем дело.

Видимо, вопреки своему шутливому заявлению, Франкенштейн все-таки предпочитал двадцатилетних девиц с упругим телом и пустой головой.

А тридцатишестилетняя женщина, с морщинками вокруг глаз и мягким, округлившимся телом, не в состоянии возбудить его.

Кроме того, у большинства мужчин не хватает ума предпочесть с трудом приобретенные мудрость и жизненный опыт слепому обожанию и хихиканью.

А суть в том, что большинство мужчин думают тем, что у них между ног. Тому, что между ног у Франкенштейна, не было, видимо, дела до Саммер.

А это, яростно твердила себе женщина, ее как раз и устраивает.

С такой мыслью она наконец уснула.

Спустя некоторое время ее разбудил хриплый крик.

С бьющимся сердцем Саммер присела. Было еще совсем темно. Сколько же она проспала? Она не имела об этом ни малейшего представления. Единственное, что Саммер знала, это то, что испугалась до смерти.

Кто-то вскрикнул. Оглядевшись вокруг, она увидела, что Франкенштейн с пепельно-бледным лицом стоит на четвереньках и неподвижно смотрит куда-то за костер. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: это он разбудил ее своим криком.

— Что это? Что случилось? — Она представила себе медведя, который волок в лес скатерть, куда были завернуты она с Маффи, и проползла несколько футов каменистой почвы, отделявших ее от Франкенштейна. А он даже не взглянул на нее, когда она прислонилась к нему плечом и бедром.

— Смотри… смотри туда! — Колхаун показал рукой в темноту.

Саммер посмотрела, но не увидела ничего, кроме темных силуэтов раскачиваемых ветром деревьев. Они стояли на четвереньках, прижавшись друг к другу, и вглядывались во тьму за костром.

— Что это было? Что? — Сердце Саммер бешено колотилось. С пересохшим горлом она искала среди движущихся теней источник неведомой опасности. Чтобы нагнать такого страху на Франкенштейна, это по крайней мере должен быть оборотень. Или те плохие парни.

— Разве ты… разве ты не видишь ее? — Его голос был хриплым, в нем слышался смертельный ужас.

— Кого? Кого я не вижу? — Глаза Саммер едва не вылезли из орбит, настолько старательно она глядела в указываемую сторону. Чем бы ни оказалась ускользавшая от ее взгляда опасность, она должна была испугать ее, если уж испугала Франкенштейна. Саммер была готова: могла и желала окаменеть от ужаса заочно.

— Диди. — Это имя прозвучало, как стон.

Диди? Какая Диди? Испуганно всматриваясь изо всех сил в темноту, Саммер пыталась вспомнить. Не Диди ли звали ту женщину, которая…

— Но Диди мертва! — воскликнула она.

— Думаешь, я этого не знаю? — Колхаун посмотрел на нее безумным взглядом. — Но она здесь — смотри! О Боже, вот она!

По его голосу было слышно, что он потрясен. Пристально взглянув на него, Саммер подумала, что ему, наверное, приснился кошмарный сон. Разумеется, что же еще? Какое еще может быть объяснение? Тем более если вспомнить, что это уже не первый случай.

— Господи, ты напугал меня до смерти. — От облегчения у нее даже закружилась голова, и она села на корточки.

— Черт тебя возьми, посмотри на собаку!

Тревога в его голосе заставила Саммер снова встать на четвереньки. Отдавая себе отчет в том, как смешно она выглядит, Саммер все же посмотрела на Маффи, и мурашки побежали у нее по спине. Собака находилась как раз в кругу света костра, ее хвост и уши стояли торчком, а взгляд был устремлен в ту же точку, куда не отрываясь смотрел Франкенштейн.

Туда, где, как он заявил, появилась давно умершая Диди.

Они что, оба видели призрак?

Чушь! Такого не может быть.

«Если по соседству у вас…»

В темноте за костром что-то стало обретать форму. Глаза Саммер расширились. Дыхание остановилось. Франкенштейн рядом с ней застыл как столб. Их внимание было приковано к тому, что двигалось за пределами круга света.

Маффи, подняв уши и хвост, тоже затаилась.

«…странное творится, то за помощью к кому вам лучше обратиться?»

Сердце Саммер замерло. Она что, действительно видит перед собой настоящее, живое (или какое там оно бывает?) привидение?

Там, — она не ошиблась — сразу за пределами светового круга, что-то материализовалось и теперь двигалось в их сторону.

К охотникам за привидениями!

Маффи тявкнула, Саммер вскрикнула, Франкенштейн издал неопределенный звук, и нечто поднялось в воздух.

Неподвижная Саммер наблюдала, как три оленя, словно птицы, вспорхнули над костром и скрылись в ночи.

— О Боже! — Франкенштейн задыхался. Он перевел взгляд на прежнее место. — Она исчезла. — Словно освободившись от чар, он откинулся назад и закрыл лицо руками.

Саммер встала на колени рядом.

— Что ты хочешь сказать этим своим «она исчезла»? Конечно, исчезла. Ее там и не было. Ты, идиот, только напрасно напугал меня до смерти. — Саммер ударила его по руке. Она была так напугана, что до сих пор тяжело дышала.

— Эй, мне больно! — Франкенштейн схватил Саммер за руки, когда она попыталась снова его ударить. — У меня здесь ссадина!

— Это был дурной сон!

— Дурной сон? — Франкенштейн крепко держал ее за руки.

Она посмотрела ему в глаза и увидела, что они полны ужаса.

— Ты что, ничего не видела?

— Я видела только оленей.

— Господи!

— Тебе приснился дурной сон.

— Кажется, я теряю рассудок. — Он закрыл глаза. — Ты не веришь в призраков?

Саммер отрицательно покачала головой, хотя в темноте Колхаун не мог увидеть этого.

— Не говори глупостей.

— Меня тоже терзают сомнения, — простонал он. — Но почему же я все время вижу Диди?

— Ты видел ее и раньше?

— Да. О да. — Его глаза снова открылись.

— Когда?

Франкенштейн растерянно посмотрел на нее:

— Раньше.

— Например, когда ты кричал во сне?

— Да.

— Тогда тебе приснился дурной сон. Сегодня тоже был дурной сон. Тебе надо спросить себя, чем он вызван.

— Думаю, что я догадался, в чем дело, — невесело рассмеялся Франкенштейн.

— Вот как?

— Да.

Саммер подождала, но он, похоже, не собирался пускаться в дальнейшие объяснения.

— Так скажи мне.

— Розенкранц, поверь мне, ты не захотела бы это узнать.

— Нет, я хочу знать.

В его глазах промелькнул внезапный блеск.

— Ты уверена?

— Уверена.

— Точно уверена?

— Может быть, перестанешь играть в бирюльки и скажешь мне наконец?

— Ладно. Но только помни, что ты сама попросила об этом. — Его пальцы переместились на ее запястья, сковывая их, как наручники. — Я вижу Диди только тогда, когда у меня стоит.

— Что? — Саммер не поверила своим ушам.

— То, что слышала. А стоит у меня только тогда, когда я думаю о тебе.

Саммер попыталась освободить свои кисти, но Франкенштейн крепко их держал. Не зря он вцепился в ее руки — боялся, что она ударит его снова! И было за что!

— Ах ты, негодный, лживый сукин сын…

— Это святая правда, — произнес Колхаун и в доказательство поднес один из ее сжатых кулаков к своей ширинке.

Саммер внезапно затихла. Под тесной, застегнутой на молнию ширинкой шортов действительно топорщилось что-то твердое, как камень.

— Видишь? — спросил он серьезно.

Саммер посмотрела на него и затаила дыхание. Страсть, горевшая в его глазах, была реальностью.

— Франкенштейн…

— Думаю, что тебе лучше звать меня Стивом, — проговорил он с легким смешком и притянул ее к себе.

Саммер охотно подчинилась и легла ему на грудь, а его руки скользнули ей за спину.

— Стив, — выдохнула она, глядя ему в глаза и обвивая руками шею.

— Гораздо лучше, — сказал он и перекатился на нее, так что Саммер оказалась на спине, а он склонился над ней, опираясь на локти.

Держа руки на его плечах, Саммер посмотрела в это израненное, исцарапанное, явно некрасивое лицо и почувствовала, что вся тает изнутри. Потом Стив наклонил голову и поцеловал ее.

На этот раз земля уплыла у нее из-под ног. Колокола зазвонили. Из глаз посыпались искры. Его губы были твердыми, горячими и на удивление нежными. Его язык коснулся ее губ, проскользнул между ее раздвинутыми зубами и обследовал рот. Теплая сильная рука нашла ее левую грудь и легко сжала через тонкий нейлон. В голове у Саммер все поплыло.

Дрожащая, с закрытыми глазами, она отрешенно поцеловала его в ответ и обняла за шею. Пальцы Стива распахнули края ее блузки и начали ласкать обнажившиеся груди, касаясь твердых, как галька, сосков. Саммер притянула его голову к себе, а он переходил от одного страстно жаждущего ласки соска к другому.

Саммер еще никогда не испытывала таких ощущений.

Ее руки нетерпеливо пробрались под штормовку, задрали майку и обхватили его спину. Кожа Стива была теплой и гладкой. Саммер ощутила под ладонями твердые мускулы и восхитилась крепостью его тела. Ее руки опустились вниз по его спине, пытаясь проскользнуть за пояс шортов.

— А, черт!

Франкенштейн — Стив — отпрянул, резко сел и рывком стащил через голову штормовку вместе с майкой. Саммер оглядела его широкие плечи, мощную грудь, поросшую курчавыми черными волосами, плоские мужские соски, аккуратный кружок пупка и почувствовала, что у нее пересохло во рту. Она хотела его. О, как она его хотела!

Стив замешкался с металлической пуговицей на шортах. Оттолкнув его руки, Саммер расстегнула ее сама. Потом нащупала язычок молнии и потянула вниз.

Через раздвинувшийся разрез выглянуло очевидное свидетельство того, что и он желал ее.

Затаив дыхание, Саммер прошлась своим указательным пальцем вдоль его длины.

— Розенкранц, ты сводишь меня с ума, — простонал Стив.

Она даже не успела подумать о том, что ему, черт бы его побрал, надо напомнить: ее зовут Саммер, как он оказался на ней, прижав свой рот к ее рту и пальцами нащупывая застежку ее брюк.

Застежки не было. Брюки из дешевой синтетики держались на резинке. Обнаружив это, он двинулся дальше. Его рука, проскользнув под резинку, опустилась по ее мягкому животу к островку волос между ее ногами. Саммер перестала дышать, когда опытные пальцы дотронулись до него.

Он обнаружил маленький бугорок, жаждавший его внимания, и принялся ласкать его, отчего женщина едва не лишилась рассудка. Она парила все выше и выше…

Неожиданно Стив замер. Его пальцы словно парализовало. Тело, ритмично придавливавшее ее к земле, вдруг напряглось. Саммер заскулила, скорчилась и потянулась к его руке, умоляя его продолжить. Он не пошевелился.

Она открыла глаза. Его взгляд был обращен куда-то в сторону. Одна рука Колхауна все еще находилась в ее брюках, а другая продолжала обнимать ее содрогающееся и жаждущее ласк тело. Подняв голову, он неподвижно смотрел в темноту.

— Стив… — прошептала Саммер, отрываясь на несколько дюймов от земли и многообещающе прижимаясь своей голой грудью к его телу. Чувствовать соприкосновение трепещущих сосков с его твердой, поросшей волосами мускулистой грудью было так приятно, что она на несколько секунд забыла о том, что Стив не обращал на нее никакого внимания.

— Она аплодирует, — сообщил вдруг Колхаун.

— Что ты сказал? — Обвив Стива руками и прильнув к нему грудью, Саммер поцеловала сбоку его шею.

— Черт возьми, мне надо убираться отсюда.

Расцепив ее сомкнувшиеся руки, Стив встал и застегнул шорты.

— Что случилось? — Саммер повалилась спиной на землю, в изумлении глядя на него.

— Собирайся, нам надо идти.

— О чем ты говоришь? — запричитала она.

— Надень это, — сказал он, бросая ей штормовку с капюшоном. А сам, подобрав с земли майку, натянул ее на себя. Затем скатал скатерть и запихнул ее в спортивную сумку.

— Какая муха тебя укусила? — Саммер все еще недоверчиво взирала на Стива.

— Черт тебя побери, ты оденешься наконец? — выпалил он раздраженно и посмотрел на нее сверху.

Саммер внезапно осознала, как она «великолепно» выглядит в своих брюках из черной синтетики, с расхристанной блузкой, из которой торчат пышные, увенчанные острыми сосками груди, с раздвинутыми коленками, с разметанными по лицу волосами и горящими от страсти глазами. Росомаха. Другого слова не придумаешь.

Внезапно смутившись, она запахнула блузку, застегнув ее на оставшиеся пуговицы, потом надела штормовку, рванула вверх молнию.

Пока Саммер приводила себя в порядок, он снял с веток ее непросохшую одежду и обувь.

— Держи. И поторапливайся, — произнес мужчина, бросая на землю рядом с ней туфли и носки. Затем скомкал лифчик и трусики Саммер, завернул их в ее баскетбольные трусы и майку и сунул все в спортивную сумку.

Саммер, удивленно моргая, смотрела на всю эту сцену.

— Ты, наверное, шутишь. Мы что, действительно уходим?

— Обувай свои туфли, — рявкнул он слегка приглушенным голосом, в котором сейчас слышалась ненависть.

— А пошел ты на фиг, Франкенштейн! — В ярости Саммер схватила еще сырые носки и натянула их на ноги. Он уже обулся, пока она продолжала зашнуровывать свои огромные, хлюпающие баскетбольные башмаки.

Но даже ее ярость не тронула его. Казалось, что Колхаун отключил — нет, напрочь забыл недавнюю страсть, ту страсть, которая все еще пульсировала в ее жилах.

— Собаку понесу я. Пошли. — Франкенштейн в плотно надвинутой на глаза кепке с надписью «Быки» ногой засыпал песком костер. Потом, к неописуемому возмущению Саммер, молча повернулся и направился в темноту, даже мельком не взглянув, следует ли она за ним.

Как он смеет так обращаться с ней? Саммер вся кипела от злости, шагая позади Колхауна. И то, что у нее не хватило духу проучить его, направившись в противоположную сторону, только усиливало гнев. Вскочить посреди самой бурной любовной сцены, которую она когда-либо испытывала, и бежать в ночь, черт знает куда, без каких-либо доступных ее пониманию причин, было самым возмутительным поведением, с которым она когда-либо в жизни сталкивалась.

Будь она проклята, если еще хоть раз заговорит с ним!

Франкенштейн летел вперед как ужаленный. В кромешной тьме они спускались в овраги и взбирались на холмы, огибали каменные насыпи, попадая в едкое облако газа, выпущенного испуганным скунсом. Когда они прошли мимо родника, земля под опавшими листьями стала топкой, и Саммер промочила в жидкой грязи свою обувь. При каждом дуновении ветра таинственно скрипели стволы деревьев. Острый хвойный запах земли, опавшей листвы и плесени вскоре вытеснил вонь скунса.

Наконец взошло солнце. Навстречу ему, как будто приветствуя, лениво поднимались клочья тумана. Они выползали из леса и растворялись вдали. Пели птицы. Трещали цикады.

Рассвет сменился светлым утром, и воздух постепенно согрелся. Сверкавшие алмазами капли росы под деревьями высохли. Белки вышли на завтрак.

Саммер тоже захотелось есть.

Маффи, как футбольный мяч, мелькала под мышкой у Франкенштейна. А сам он все шагал и шагал, словно кролик из рекламы батареек «Энерджайзер».

Теперь, когда у Саммер было время обдумать свое фиаско, она поняла, какая причина гонит Стива вперед. Посреди любовной сцены ему, наверное, снова померещилась Диди.

А это вовсе не устраивало Саммер, с какой бы стороны на это ни смотреть.

Глядя со злобой в его спину, она замурлыкала вполголоса:

— Если по соседству у вас…

С тех пор как она повстречалась с ним, этот дурацкий мотив практически без перерыва звучал в ее голове.

Маршируя следом, Саммер напевала. Он продолжал идти. Она стала петь громче. Он шел в том же темпе. Запела совсем громко. Вдруг его спина напряглась и он замедлил шаг.

— …странное творится, то за помощью к кому вам лучше обратиться? — Саммер «убавила громкость», но слова были по-прежнему различимы.

Франкенштейн остановился и обернулся, чтобы посмотреть на нее.

Саммер тоже остановилась. Склонив голову набок, она усмехнулась и продолжала:

— К охотникам за привидениями. Тра-та-та-та-та-та-та!

— Ты что, надо мной издеваешься? — его вопрос прозвучал так, словно он не верил, что такое возможно.

— Я? — Саммер прекратила петь и отрицательно покачала головой, стараясь придать своему лицу невинное выражение.

Некоторое время Франкенштейн молча взирал на нее, потом повернулся и пошел дальше.

А Саммер начала сначала:

— Если по соседству у вас странное творится…

— Ты не могла бы прекратить эту идиотскую песню? — Во взгляде, который он метнул через плечо, сквозило явное раздражение. А тон ясно показывал, что он с трудом сдерживается.

— Извини. Я не знала, что она тебе не нравится, — промолвила Саммер ангельским голоском. Но когда мужчина снова отвернулся, она пропела с ядовитой интонацией: — А я духов не боюсь!

— Черт тебя побери, Розенкранц! Заткнись же ради Бога! — Повернувшись, он все еще пытался держать себя в руках, хотя было заметно, что он буквально кипит от злости.

Саммер фыркнула. Она не могла уняться.

— И перестань смеяться.

— Ну знаешь, я буду смеяться, когда хочу. И буду петь, когда хочу, — ответила она спокойно и принялась снова петь.

— Ах, ты не хочешь прекратить? — закричал он. Маффи внезапно залаяла, и он с раздражением опустил собаку на землю.

Саммер, чувствуя себя в безопасности в десяти футах от него, продолжала петь:

— Тра-та-та-та-та-та-та!

— Черт возьми, Розенкранц, я предупредил тебя! — Франкенштейн стоял, уперев сжатые кулаки в бока. Его глаза метали молнии.

— А чем тебе не нравится эта песня? — с усмешкой спросила Саммер. — Даже если ты думаешь, что у тебя есть твое личное привидение, это еще не причина, чтобы принимать песню на свой счет.

— Ах, ты…

Саммер была уверена, что непроизнесенное слово не самое лестное для нее. Она поняла это по выражению его глаз. Франкенштейн опустил руки и теперь сжимал и разжимал пальцы, словно примеривал их к ее шее. Его выглядывавшие из майки мускулы вздулись, словно холмы, которые они только что преодолели. Козырек бейсбольной шапочки низко надвинут на лоб. Словом, вид у него был воинственный.

Саммер знала, что любой намек на его одержимость призраком Диди подобен удару ниже пояса, но ей было все равно. Пора дать понять этому мистеру супермену, как смехотворна вся эта чушь с привидениями.

— А я духов не боюсь! — пропела она насмешливо.

Его глаза просто пылали гневом, тело напружинилось.

— Перестань, Розенкранц, — процедил Колхаун сквозь зубы.

Саммер усмехнулась:

— Если по соседству у вас странное творится, то за помощью к кому вам лучше обратиться? К охотникам за привидениями! Тра-та-та-та-та…

До последних «та-та» она не успела добраться. С яростным криком он бросил на землю монтировку и сумку и кинулся на Саммер. Она рванулась было в сторону, но его рука цепко схватила ее за плечо.

— Тебе все еще весело, да? — спросил он, разворачивая ее лицом к себе. — Тогда давай спой еще. Если не боишься.

Саммер посмотрела на его полное ярости, исцарапанное и израненное лицо, на стиснутые челюсти. И прочла в устремленных на нее глазах сигнал опасности.

Подняв подбородок, Саммер затянула:

— Если по соседству у вас…

Его кисти угрожающе сжали ее плечи, взор сверкал мрачным огнем. Если на лице человека может быть написано желание убивать, то в этот момент Франкенштейн был именно таким человеком.

Но на Саммер это не произвело впечатления.

— Ты что, собираешься убить меня?

— Господи, с удовольствием сделал бы это. — По его голосу было ясно, что он на грани взрыва.

— Запугать меня не удастся, — сказала Саммер, насмешливо подмигнув ему. — В отличие от тебя я не трусишка.

— Что?

— Не трусишка, — повторила она и тихо добавила: — А я духов не боюсь!

— Заткнись же наконец!

— Тра-та-та-та-та…

— У-у! — это был яростный рык, и на секунду Саммер почти испугалась. Колхаун сжал ее плечи, рывком притянул к себе и, запустив руку в ее волосы, страстным поцелуем оборвал пение.

Мужчина в бейсбольной шапочке с надписью «Быки» целовал ее впервые. Она не сомневалась, что в этом было нечто символическое.

Саммер открыла рот, чтобы сделать глубокий, взволнованный вдох, и его язык стремительно вторгся в мягкую теплую полость, подобно вражеской армии. Ее колени задрожали под таким натиском. Голова откинулась назад. Рот Саммер оказался безжалостно завоеван, и у нее не было спасения от этого нашествия.

А потом ее руки обвили его шею.

Именно ради этого Саммер так беспощадно насмехалась над ним. Именно этого она хотела.

— Стив… — выдохнула она ему в лицо. И поцеловала его с такой страстью, которая была горячее любого пламени.

Он обнял Саммер за плечи и притянул к себе.

— Боже, Розенкранц, — прошептал он в ответ.

Она прогнулась в его объятиях и затряслась от смеха.

— Саммер, — произнесла она. Ее губы были лишь в дюйме от его губ. — Меня зовут Саммер.

— Саммер, — повторил он извиняющимся голосом, глядя прямо ей в глаза. Легкая улыбка пробежала по его лицу. — Прекрасная, желанная Саммер.

От счастья не в состоянии сказать ни слова, Саммер разжала свою руку, сжимавшую его плечо, и легко погладила жесткие волосы Стива у основания шеи. Она сбросила бейсболку с его головы и проследила, как та падает на землю. Он, кажется, не заметил этого. Его глаза по-прежнему были устремлены на Саммер.

— Поцелуй меня, Стив, — попросила она, приближая к нему свое лицо. Когда он коснулся ее губ, она услышала, каким прерывистым и хриплым было его дыхание. А потом внезапно что-то случилось. Он посмотрел вверх и вдруг застыл, немного отстранясь от нее. Саммер почувствовала сопротивление его тела.

Диди. Он опять увидел Диди?

Она решила стереть Диди из его памяти.

— Стив, поцелуй меня. Пожалуйста. — Она сказала это безо всякого стыда. Именно такой и была сейчас Саммер — бесстыдной. И она хотела его, жадно и страстно, как никого и никогда еще в своей жизни.

И она готова была сражаться за то, чего хотела.

Погрузив руку в его короткие жесткие волосы, Саммер пригнула голову Стива вниз. Мягко, завораживающе провела губами по его губам и раздвинула их своим языком. Скользнула по зубам, нёбу, коснулась языка, попытавшись вовлечь его в эту игру. Затем легонько укусила его нижнюю губу.

Но Стив не отвечал на ласки.

Она прижалась своим лобком к твердому выступу его шортов, двигаясь вверх и вниз.

Он глубоко и хрипло вздохнул и снова посмотрел на нее. В его глазах была мука.

— Возьми меня, — прошептала Саммер. — Ну пожалуйста.

— О Боже, как я хочу этого, — простонал Стив, словно этим признанием приговаривал себя к вечному горению в адском огне.

Саммер подняла к нему свое лицо, и он поцеловал ее.

Это был такой восхитительный поцелуй, что женщина закрыла глаза и забыла про все на свете.

Она знала, что победила. «Вот тебе», — мысленно усмехнулась Саммер в лицо неведомой Диди, хотя под натиском нахлынувших чувств ее сознание было словно в тумане. А вскоре она почти лишилась его.

Рука Стива сжала ее грудь. Саммер ощутила жаркую силу этой руки даже сквозь штормовку и блузку. Вся дрожа, она выгнула спину, стараясь быть еще ближе к нему. Стив выпрямил Саммер обратно, продолжая поцелуй, словно не мог насытиться ее губами. Когда он раздвинул полы штормовки и расстегнул ей блузку, Саммер пробила дрожь. Почувствовав его ладонь на своей обнаженной груди, она испытала острое наслаждение. Большим и указательным пальцами он легко поиграл затвердевшим соском. Саммер глубоко вздохнула, не отрываясь от его жадных губ.

Стив перенес свою ладонь с талии на ее грудь. Она сжимала пальцами его плечи. Его рот страстно впивался в губы Саммер, а его руки продолжали гладить и ласкать.

Саммер казалось, что она куда-то проваливается. Но нет, земля уплыла из-под ног, и она воспарила в его объятиях. Саммер открыла глаза и увидела, что Стив несет ее среди деревьев, прижимая к своей жесткой груди, как ребенка, а лицо его, с твердо сжатым израненным подбородком, горит страстью.

Коснувшись ртом колючей щетины и прижавшись к его широким плечам, Саммер отдалась непривычному чувству абсолютной защищенности. Он нес ее так легко, словно она ничего не весила. Разумеется, Саммер знала, что он сильный, но это проявление непринужденной мужественности производило впечатление. Его сила возбуждала ее. Она не произнесла ни слова. Не произнесла, потому что была не в состоянии произнести. Но ее глаза с полуопущенными от страсти веками были красноречивее любых слов. Они горели желанием. Она вся горела желанием.

Так ее не тянуло ни к одному мужчине в мире. Невероятно, что в свои тридцать шесть лет она втрескалась во Франкенштейна.

Саммер прижалась к нему, а он вступил под сень деревьев. Нежный аромат цветов коснулся ее ноздрей. Саммер огляделась вокруг. Пуэрария, агрессивная японская лиана, быстро завоевывавшая южные штаты, покрывала землю, кустарник, стволы деревьев и все, что было доступно глазу. Шелковистые цветки жимолости пробивались сквозь побеги «завоевателя», обвившего нижние ветви стоявших кружком кряжистых вязов. Изредка сквозь ковер лианы то тут, то там проглядывали знакомые золотые головки одуванчиков и яркие пурпурные фиалки. Когда Стив уложил ее на ложе из цветов и темно-зеленых листьев, Саммер затаила дыхание.

«Более романтичной обстановки не найти, — подумала она. — Даже по каталогу не заказать ничего лучше».

А потом он опустился на нее, и она забыла обо всем на свете.

Его поцелуй был настойчивым, горячим и очень сексуальным. Кровь ударила ей в голову.

Когда Стив наконец оторвался от ее губ, Саммер глубоко вздохнула.

— Я тверд, как штык, — прошептал он возбужденно, откидывая рукой темные волосы с ее лица.

— И что же ты собираешься делать?

— А что бы ты хотела?

— Вот это. — Саммер положила себе на грудь его ладонь, с трепетом ощущая ее тепло и силу. При этом прикосновении ее сосок сладостно заныл.

— Да, — произнес Стив и, внимательно глядя Саммер в глаза, начал нежно ласкать ее.

Саммер задыхалась от блаженства. Она хотела чувствовать его руку повсюду на своем теле, хотела, чтобы он продолжал это, пока она сама не попросит его прекратить. Саммер помнила, как Стив касался ее прежде, помнила экстаз, в который он привел ее одними только ласкающими пальцами, и почувствовала, что у нее между бедер забился горячий, тяжелый пульс.

Она хотела, чтобы он потрогал ее там.

— Это все? — глухо спросил Стив, и какая-то странная полуулыбка промелькнула у него на губах.

Как он может улыбаться, когда она сходит с ума от желания? Саммер хотелось, чтобы и он сходил с ума от страсти.

— Нет, — тихо ответила она. Поймав его руку, потянула ее вниз и положила между своих ног. — Я хочу, чтобы ты потрогал меня и здесь.

Он резко вдохнул воздух. Вдох был громкий и короткий.

— И еще я тоже хочу потрогать тебя здесь. — Голос Саммер, чуть громче шепота, был хриплым от желания. Ее рука опустилась к его шортам. Захватив в горсть его восставшую плоть, она сжала пальцы.

— Детка, ты сводишь меня с ума… — Это был стон, вырвавшийся из-за стиснутых зубов. Его ладонь сильно надавила ей между ног. Потом он задвигался, меняя положение, и стал оползать вниз. Обхватил ее бедра, а пальцами принялся раздвигать мягкие ягодицы.

Саммер замерла, когда он через грубую ткань брюк прижался открытым ртом к ее влагалищу. Сердце у нее застучало так, что пульс колоколом отозвался в ушах. Она чувствовала, что его влажное горячее дыхание буквально прожигает сквозь синтетику. Он открыл рот шире и губами, языком и зубами принялся теребить и покусывать ее лоно. Саммер застонала, судорожно хватая пальцами холодные и хрустящие листья пуэрарии и фиалки, аромат которых смешивался с запахом жимолости и секса.

Стив на мгновение поднял голову, и его страстный взгляд встретился со взглядом Саммер. Потом он спустил ей брюки до колен и повторил все снова, отыскав тайный бугорок, трепетавший и изнывавший в ожидании его настойчивого языка.

Саммер вскрикнула. Она попыталась раздвинуть ноги, чтобы дать ему доступ в те места, которые томились от страсти, но штанины крепко стягивали ее колени. Она лежала плашмя, бессильная, придавленная к земле, не могла ничего сделать, чтобы облегчить свою сладкую агонию. А он продолжал вводить ее в экстаз.

— О, прекрати. Нет, еще, не останавливайся, — бормотала Саммер, вцепившись в его короткие волосы, прижимая его голову.

Стив приподнялся, поймал ее кисти и пригвоздил их к земле рядом с ходящими ходуном бедрами. Теперь она оказалась совершенно беспомощна. Он превратил ее в трепещущее и жадное существо, молящее о пощаде, нет, о блаженстве.

— Не останавливайся! — Глаза Саммер были плотно закрыты. Она стонала каждый раз, когда его язык и губы возносили ее все выше и выше. И то, что ее колени были как в капкане, а бедра придавлены его телом, то, что она сейчас не могла ни спрятаться, ни убежать, делало эту сексуальную пытку еще слаще. Почти непереносимой. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать чего-либо подобного.

Саммер пронзила судорога, заставившая ее вскрикнуть и выгнуться дугой, чтобы еще плотнее прижаться к его рту.

Когда все было кончено и, придя в себя, она открыла глаза, то увидела, что Стив внимательно смотрит на нее. Его черные глаза блестели, израненное лицо было строгим и решительным, губы сжались в твердую прямую линию.

— Ну а теперь мой черед, — произнес он и поднялся на колени перед ней. Резким, быстрым движением он сбросил с нее туфли и носки, до конца стащил с нее брюки, извлек ее из блузки и быстро разделся сам. После пережитой страсти Саммер могла лишь молча наблюдать за его действиями.

Она снова отметила, что его тело именно такое, какое ей нравилось у мужчин, — упругое, мускулистое и слегка покрытое волосами.

А потом он опустился на нее, всей своей тяжестью придавив к земле. Где-то в районе своей поясницы она почувствовала камешек. Саммер, как и Стив, была полна желания, но пик ее чувственности прошел.

По крайней мере, она так думала, пока Стив не поцеловал ее измученные груди и не раздвинул ей бедра. Она почувствовала его твердую, горячую и пульсирующую плоть, когда он прикоснулся к тому месту, куда собирался войти. Но он не торопился. Вместо этого продолжил любовную игру до тех пор, пока Саммер не ощутила себя словно натянутая, дрожащая струна.

Потом Стив медленно вошел в нее. Его твердая и обжигающе горячая плоть заполнила ее до глубины, и она тут же взорвалась. Страстный поцелуй удержал ее неподвижной в его объятиях, пока он оставался в ней долгие, долгие секунды.

К тому моменту, когда он покинул ее и затем проскользнул в нее снова, Саммер вся пылала. Она была готова исполнить любое его желание. Любое…

И сказала ему об этом.

Стив напряг свои руки и завис над ее телом. Они соприкасались в одной-единственной точке. Он медленно вошел в нее, потом вышел, снова вошел, и каждый раз она непроизвольно поднимала свои бедра навстречу в предвосхищении этого. Потом он нагнулся и вобрал губами вспухший сосок.

Саммер застонала.

Стив поднял голову и медленно улыбнулся. В этой улыбке было и признание ее темперамента, и благодарность, и обещание новых наслаждений. В искрящихся глубинах его черных глаз сквозила коварная мудрость змея-искусителя.

— Стив… — выдохнула она, умоляя его закончить.

Его глаза сверкнули, он снова лег на нее, обвив руками, прижал к себе, увлекая в лихорадочный порыв страсти.

На этот раз они вместе достигли вершины сладострастия. Когда он подвел ее к краю пропасти, то они рухнули вдвоем. Его хриплый крик слился с ее воплем, когда они, сжимая друг друга, летели через пространство…

И только много времени спустя он нашел в себе силы, чтобы разомкнуть объятия и скатиться с нее.

Диди поняла, что начала осваиваться со своей ролью привидения.

Сначала ей было странно оказываться то тут, то там безо всякой, как ей казалось, системы или замысла. Вот и сейчас она снова находилась в гостиной того дома, где прошло ее детство, и обнаружила здесь свою маму и тетю Дот, которая перебралась к маме восемь лет назад, когда они обе с промежутком в год овдовели. В настоящий момент женщины пытались связаться с Диди через оую.[6]

— Говорю тебе, я видела ее. Видела так же ясно, как тебя сейчас! — уверяла мама.

— Я не утверждаю, что ты ее не видела, Сью. Я хочу только сказать, что эта оуя не реагирует на нее.

— Может быть, мы просто неправильно ею пользуемся.

— Я пользуюсь оуей всю мою жизнь, и уж я-то знаю, как это делается. Знаешь, это ведь оуя посоветовала мне выйти за Джетта, когда я была склонна отдать руку Карлу Оуэнсу.

— Не могу сказать, что это был хороший совет, — сказала мама.

И правда, про стычки тети Дот с дядей Джеттом ходили легенды. Диди уже почти забыла о них.

На этот раз, как ни старалась, она не смогла материализоваться, но управлять стрелкой оуи могла.

У-М-Е-Н-Я-В-С-Е-В-П-О-Р-Я-Д-К-Е

— Смотри, смотри, что получилось!

— А ты не подстроила это, Дороти Джин?

— Ты же знаешь, что я ни за что на свете не стала бы делать этого! Ой, смотри!

Я-Л-Ю-Б-Л-Ю-Т-Е-Б-Я-М-А-М

— Диди, Господи всемогущий, это Диди! Это моя девочка! Диди, Диди!

— Сью, успокойся. Сью, спроси ее, что случилось той ночью. Спроси ее быстрее!

Натруженные, некрасивые руки женщин тянулись с двух сторон к пластмассовой стрелке оуи, раскручивая ее снова и снова, но Диди уже унесло куда-то прочь.

В следующий раз она оказалась на студии звукозаписи в Нашвилле. Смазливая блондинка лет двадцати пяти с наушниками на голове и в алой мини-юбке что-то напевала в микрофон.

Диди обнаружила, что она смотрит на певицу из прозрачной кабины, где двое мужчин, хмурясь, вслушивались в голос, который Диди назвала бы писклявым.

— Нам надо добиться от нее большей громкости, Билл.

— Да, и похоже, что у нас ничего не выйдет. Это все, на что она способна. Ну да не беда. Мы запросто поправим дело. Черт побери, с нашей аппаратурой можно творить чудеса.

— В субботу вечером ей предстоит петь на фестивале «Нашвилл — не под фонограмму». «Агония» уже стоит в программе восемнадцатым номером. Критики спустят с нее шкуру живьем, если мы не добьемся, чтобы она пела как следует.

— Черт возьми, я был бы рад, ты меня знаешь. Эта девчушка хороша собой и поет вроде бы ничего, но мы-то с тобой знаем, что не видать ей контракта как своих ушей, если бы она не была замужем за Хенком Кетчумом.

— Да, ничего не скажешь, выйти замуж за хозяина «Джалапено рекордс» — это удачный шаг в карьере. Жаль, что мне это не пришло в голову.

— Не думаю, что тебе сделали бы предложение. Во всяком случае, лучше заткнуться, пока Кетчум подписывает нам платежную ведомость. — Билл нажал кнопку и сказал в микрофон: — Халли, крошка, постарайся потянуть эти высокие ноты чуть-чуть подольше, ладно, роднуля? И попробуй вложить в них побольше чувства. Представь себе, что твоя собака только что попала под машину.

— Я постараюсь, Билл.

— Спасибо, золотце. Это все, о чем я тебя прошу. Начнем сначала?

— О’ кей.

Билл снова нажал кнопку микрофона, сделал знак музыкантам и откинулся в своем кресле.

— На «Нашвилл — не под фонограмму» придется дать ей побольше подпевал и уповать на Господа, что нас пронесет.

Стив лежал лицом вниз на ковре из пуэрарии, вдыхая запах плесени и ощущая, как сырая прохлада земли пронизывает сквозь слой лиан его кости.

Стив боялся взглянуть вверх. В последний раз, когда это сделал, он увидел такое, отчего голова пошла кругом. Слева от него, на ветке огромного вяза, уцепившись за нее согнутыми коленками, на расстоянии вытянутой руки висела Диди и поднятым кверху большим пальцем делала ему одобрительный знак.

Вспомнив это видение, Стив смог только простонать.

Он сходил с ума. Он не мог не сойти с ума.

А может, это его подсознание пытается подавать ему какие-то сигналы. Возможно, повторяющиеся видения Диди должны были напомнить ему, что он не вправе отвлекаться и забывать о своей двоякой миссии, во-первых, прежде чем умереть, ему необходимо успеть выяснить, почему все, включая его брата, хотели убить его и что предпринять в связи с этим. Во-вторых, требовалось узнать, как Диди попала в его кабинет той злополучной ночью.

И меньше всего на свете Стиву хотелось, чтобы от этих дел его отвлекла женщина.

Но какой мужик способен думать, если его голова занята бабскими прелестями?

Ладно, они переспали. Отлично. Но может быть, ему следует на время выкинуть из головы и ее, и секс?

Мягкий, влажный рот коснулся его уха. Боже, неужели она затевает все сначала? Стив колебался, но его член начал оживать в ответ.

Ну ладно, может быть, ему все же не стоит выкидывать это из головы? Может, он уже готов еще раз с ней?..

Нет, он должен перебороть соблазн. Обязательно должен.

«Остынь, — мысленно приказал он себе. — Сейчас сходить с ума — и ослабнуть физически — из-за бабы было бы самоубийством для обоих».

Он не должен позволять себе даже думать о сексе, пока они не окажутся в безопасности.

Колхаун сердито поднял голову, чтобы недвусмысленно дать понять искусительнице, дескать, если она и дальше продолжит теребить его ухо, то это чревато для нее неприятными последствиями.

Но глаза, которые он увидел перед собой, были не теплые золотисто-карие, глаза Саммер, а шоколадно-коричневые и выпуклые. Он тупо смотрел в них, а Маффи, вопросительно наклонив свою голову, по-собачьи часто дышала ему прямо в лицо. Вздрогнув, Стив наконец понял, кто лизал его ухо: проклятая псина!

— Черт бы тебя побрал! — Он выпрямился, протер ладонями глаза и бросил опасливый взгляд на переплетение веток у себя над головой.

Слава Богу, Диди не было.

Стив облегченно вздохнул, а потом посмотрел на женщину, возлежавшую во всем своем нагом великолепии на глянцевитой зелени их ложа из пуэрарии.

«Легла хотя бы на живот», — с осуждением подумал он, ощущая, как его член снова принял выжидательную стойку. На этот раз уже не под действием иллюзии.

Принимая во внимание аппетитность того, чего он желал, ненасытность проклятой хреновины можно было понять.

А женщина действительно выглядела славно. Саммер. Это имя шло ей гораздо больше, чем Розенкранц, и именно поэтому он предпочитал звать ее Розенкранц. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами, были закрыты. Во сне она выглядела прекрасной, насытившейся и удовлетворенной, какой и должна выглядеть женщина после ночи любви. Было видно, что она забыла на время и про погоню, и про то, что они спасаются от смерти. Несмотря на все свои переживания, казалось, она спит на тончайших простынях великолепнейшей постели лучшего отеля страны.

Секс — прекрасное лекарство от стресса. Для себя Стив давно открыл это.

Но секс одновременно может быть и источником стресса. По крайней мере, в данном случае. Чем больше он смотрел на предмет своих желаний, тем сильнее нервничал.

Разумеется, выходом из положения было не смотреть на Саммер. Но как это сделать?

Обнаженная, она была сказочно хороша. Одна рука закинута за голову, другая, согнутая в локте, служила ей подушкой. Беззащитные белые подмышки так и манили прикоснуться к ним губами. Каким-то чудом Стиву удалось побороть это почти непреодолимое желание.

Ее каштановые волосы были рассыпаны над согнутой рукой, образуя ореол вокруг лица. Ноздри ее прямого носа слегка расширялись при вдохе. Рот — широкий, нежный, который умел так сладко целовать, — был полуоткрыт. Он захотел прижать к нему губы, но снова удержался.

Шелковистая кожа Саммер была в многочисленных ссадинах — с чувством вины Стив припоминал, как они появились. Каждую, прямо или косвенно, нанес ей он.

Ушибленные места скорее подчеркивали, чем нарушали молочную белизну ее кожи. Он знал, какой она была шелковистой на ощупь.

Отчаянно сопротивляясь желанию погладить Саммер, Стив сделал это мысленно. Теперь, когда его зрение совсем восстановилось, он мог по достоинству оценить совершенство ее чудесных женских форм. Роскошные — только это слово подходило к описанию аппетитной полноты ее грудей и округлости бедер, линии живота и талии, длины ее восхитительных ног.

Ступни у нее были маленькие. Стив являлся поклонником маленьких ступней.

Один ее вид сводил его с ума, так что ему пришлось сжать зубы, чтобы ничего не предпринять. Это было сверхтрудно, ведь она находилась в полной его власти. Он мог делать с ней все, что хотел. Ведь Саммер готова была выполнить любое его желание.

Так она ему сказала.

Пробормотав себе под нос проклятие, Колхаун поднялся и взял в руки трусы.

— Стив? — Его Немезида[7] сидела, моргая сонными глазами, все еще обнаженная, как младенец, но куда более соблазнительная. Она не предприняла ни малейшей попытки прикрыть свою наготу, наблюдая, как он натягивает на себя сначала трусы, а потом и шорты. Хотя Стив твердо решил не смотреть в ее сторону, одно воспоминание о ее сосках, подобных розам, о лобке цвета меха норки и о всех холмах и долинах между ними лишало его рассудка.

— Одевайся, — бросил он отрывисто. Ему не следовало вешать себе на шею бабу. Но какой у него был выбор? Никакого. Сознание этого, однако, не помогало. Быстро собрав ее разбросанные вещи, он сунул их ей в руки.

— Что-нибудь случилось? — спросила Саммер нерешительно и смущенно.

Ее голос, звучавший глубоким, сексуальным контральто (почему он раньше не замечал, насколько она сексуальна?), моментально пробудил в нем воспоминания о тех стонах, которые она издавала во время их близости.

Интересно, может ли член переломиться пополам? Стив боялся, что такое случится. Шорты были чересчур тесными. Повернувшись к ней спиной, он поправил ширинку, тщетно надеясь уменьшить давление, и затем потянулся за майкой.

— Нам надо спешить, — произнес Стив почти грубо, но ничего не мог с собой поделать. Идиотская ситуация. Ему вот-вот самым прискорбным образом укоротят жизнь, на шее у него болтливая баба со своей слюнявой шавкой, по пятам гонится целая свора нехороших парней, из-за каждого угла на него смотрит привидение, а все, о чем он в состоянии думать, — это лишь трахаться. Снова и снова.

С ней. С Саммер.

Черт бы побрал все это. Просто дурацкое положение!

— Так, значит, и ты один из них, — промолвил сексуальный голос с холодным презрением.

— Один из кого? — Стоя к ней все еще спиной, он обувал туфли.

— Один из этих «трах-бах-простите-мадам-мне-некогда».

— Что-что? — Слова Саммер задели Стива. Он обернулся, чтобы все-таки взглянуть на нее.

Саммер с пренебрежением смотрела на него, стоя на одном колене среди темной листвы деревьев и пурпурных цветов, выглядела сексуальней любой другой женщины, которую ему приходилось видеть.

— Мне следовало бы об этом догадаться, — сказала она, испепелив его взглядом, поднялась с земли и прошла мимо Стива царственной поступью.

Спазм сдавил его горло, а член пульсировал от желания. Стив проводил глазами ее спину, когда Саммер голышом направилась в лес. Ее роскошная задница покачивалась из стороны в сторону, спина оставалась царственно прямой, а волосы были небрежно раскиданы по плечам.

Господи, что за задница!

Вторая леди Годива![8]

— Куда ты направилась? — спросил он, с трудом выдавливая из себя слова.

— Я решила надеть трусы. Как ты мог заметить, становится жарко.

Конечно же, он заметил. Ему пришлось снова слазить в шорты, чтобы не взвыть от боли.

Собрав оставленные ею вещи и взяв собаку, он последовал за Саммер. К тому времени, когда он догнал ее, она уже извлекла из спортивной сумки, брошенной им на месте их стоянки, свои лифчик и трусики и надела их. Ее нижнее белье было белым, прочным и скорее отрезвляющим, чем возбуждающим. Одна из бретелек лифчика оказалась завязана узлом.

Так почему же это белье все-таки возбуждало его?

Черт, похоже, что все, имеющее к ней отношение, порождает желание. Если так и дальше пойдет, то его начнут привлекать даже титьки ее чертовой шавки.

Собака лизнула его кисть. Стив опустил ее на землю.

— Теперь, когда мы покончили с этим делом, то можем сесть и подумать, что будем делать дальше. — В глазах Саммер, встретившихся с его глазами, был холодный вызов.

Колхаун выпрямился. Она просунула ноги в нейлоновые баскетбольные трусы с таким видом, словно его здесь не было, подтянула их вверх, поправила на поясе и, к сожалению Стива, смешанному с облегчением, натянула через голову черную майку.

Саммер так удачно ее надела, что изображенный на майке бультерьер, казалось, тяжело дышал, терзаемый вожделением.

Она, возможно, и покончила с этим делом, но про себя Стив так сказать не мог. Более того, создавалось впечатление, что эта отрава распространялась по его телу.

— Это точно. — Он понимал: ответ неудачный, но ничего лучшего не пришло ему в голову. Стив едва мог шевелить мозгами, не говоря уж о языке.

Презрительно скривив свои губы, Саммер взяла из его рук свои туфли и носки и тут же швырнула их. Потом, подняв с земли спортивную сумку, метнула ее Стиву в живот.

— Держи!

— Ох! — Крякнув, он перехватил сумку. Она бросила ее отнюдь не нежно. Глядя, как Саммер нагнулась, чтобы обуться, он подумал, что ему еще повезло: ведь это могла быть монтировка.

Леди явно обладала хорошей физической подготовкой.

— А ты подумал, что мы будем делать, когда доберемся до твоего лагеря? — ядовито спросила Саммер, обматывая шнурки вокруг лодыжек и завязывая их. — Думать уже на месте — это не самый лучший план, если ты не возражаешь против того, чтобы я высказала свое мнение.

А вот и возражает. Если только она не предложит что-нибудь дельное.

Стив уже собрался было сказать ей это, но она выпрямилась, подхватила свою потешную собачонку и зашагала прочь. Оставив его собирать вещи, разыскивать бейсболку, надевать ее на голову и догонять Саммер. Стив обнаружил, что идти сзади ему не очень нравится. Это было не в его стиле.

Особенно если у тебя текут слюнки при каждом движении бедер женщины, за которой спешишь.

— Что ты хотела сказать этим своим «трах, бах» и как там еще дальше? — ни с того ни с сего спросил Франкенштейн. Он сидел на земле, опершись спиной о древесный ствол, вытянув одну ногу, а другую согнув в колене. Проклятая бейсболка с символическими «Быками» была надвинута козырьком на его глаза.

Они только что поели (галеты с арахисовым маслом и вода, для Маффи сырая сосиска) возле журчащего, чистого и прозрачного ручейка. Саммер потеряла представление о времени и не могла сказать точно, который сейчас час, но ей казалось, что полдень был уже давно. Солнце за ветками деревьев начало клониться к закату, бросая блики на землю и на камень, на котором они сидели. День выдался жарким, градусов девяносто по Фаренгейту, но лес защитил их от зноя. Вместо него они получили влажность и комаров. Самое скверное, по ее мнению, сочетание.

По лбу Саммер катился пот. Ее волосы, которые она не мыла вот уже почти три дня, дурно пахли, и она предпочла вообще не думать о том, как сейчас благоухает. Нога зудела, и Саммер рассеянно почесывала большой красный укус какого-то насекомого на своей икре.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — ответила Саммер холодно, злясь на себя за то, что едва не ввязалась в никчемную связь с еще одним никчемным мужчиной. Но злилась не только на себя. Каждый раз, вспоминая, как неосторожна была с ним и что он творил с ней своими руками, губами, своим телом, она не могла сдержать дрожь. И эта дрожь снова и снова сводила ее с ума.

И вот теперь, когда Саммер все еще переживала ощущения самой фантастической ночи любви, которая у нее когда-либо была, он ясно давал понять, что для него все это абсолютно ничего не значит.

Ему было невтерпеж, он хотел секса. В этом и заключалась правда. А когда он получил, что хотел, то потерял к ней всякий интерес. У него даже не хватило такта — или здравого смысла, — чтобы притвориться.

И чему же он теперь удивляется?

— Я говорю о том, что ты там сказала. Дескать, «трах, бах, что-то еще и мадам», — его голос был подчеркнуто безразличен.

Отлично! Для нее не составит труда налететь на него, как потревоженная сойка.

— О Боже, ты случайно не один ли из тех мужиков, которым каждый раз после секса надо обсудить, как все было, а? Чего ты ждешь, аплодисментов?

Она ощутила восторженное злорадство, когда его глаза сузились.

— Я только хотел узнать, что ты имела в виду.

— Ничего. — Саммер отхлебнула из своей хорошо отмытой банки из-под пива. В эту минуту запах пива стал бы последней каплей, переполнившей чашу терпения. Ее просто стошнило бы. — Забудь об этом.

— А я не хочу забывать.

— Ты что, сыщик-любитель? Не можешь оставить эту тему?

Явно не реагируя на ее задиристый тон, Франкенштейн покачал головой:

— Не-а.

Саммер сердито посмотрела на него:

— Ну ладно. Если ты действительно хочешь знать, я тебе расскажу. Мой бывший муж был как раз такого типа. Он хотел трахаться, когда ему вздумается, и становился мрачнее тучи, если тут же не получал желаемого. Знаешь, я пришла к выводу: лучше сразу дать ему то, чего он хочет, чем терпеть его надутые губы. Поэтому мы занимались любовью по первому его желанию — обычно это занимало не больше пяти минут, — а как только все было кончено, он выпрыгивал из кровати, бежал под душ и затем возвращался к своей другой жизни. Трах, бах, простите, мадам, мне некогда, понимаешь? И мне нечего было ждать от мужа — ни любви, ни ласки, ни просто человеческого отношения до следующего раза, когда ему снова становилось невтерпеж. И тогда все повторялось. И знаешь, как я узнавала, что ему невтерпеж? Он начинал пить пиво. Он пил его только в этом случае. — Саммер посмотрела на банку в своей руке и горько усмехнулась: — Вкус пива я ненавижу.

— Но я не твой бывший муж.

— Да, конечно, ты не мой бывший муж. — Она улыбнулась ему, но улыбка получилась недоброй. Саммер была разочарована и не очень-то расположена к дружеской беседе. — Поэтому я и не должна терпеть от тебя подобное свинство, не правда ли? И не буду. — Она отпила еще воды и сказала то, что она обдумывала, пока шла последние несколько миль: — Я решила позвонить Сэмми.

— Что? — Франкенштейн, сделав глоток, едва не захлебнулся.

— То, что слышал. Я решила позвонить Сэмми. Я не знаю, как ты думаешь выбираться из этой заварухи, и, сказать по правде, не очень хочу этого. Лично я собираюсь позвонить своему бывшему свекру, которого все еще очень люблю и который, кроме того, является начальником полиции Мерфрисборо, и попросить его приехать и забрать меня. Ты можешь не доверять ему, но я ему доверяю.

Франкенштейн пристально смотрел на нее, Саммер с подчеркнутым безразличием доела остаток галеты. В последние несколько часов в ее голове все было кристально ясно. Дальнейшее пребывание в обществе Стива Колхауна грозило ей опасностями со всех сторон. Он мог разбить ее сердце. Из-за него ее могли убить. Да, чтобы проявить мудрость, ей потребовалось время, но, черт возьми, она станет наконец мудрой. Жизнь научила Саммер одной важной вещи: если сам о себе не позаботишься, этого за тебя никто не сделает.

А уж Франкенштейн и подавно.

— Ты не можешь так поступить.

— Очень даже могу. Попробуй только остановить меня.

— Это почти самоубийство.

— Остаться с тобой — тоже почти самоубийство. Я предпочитаю попытать счастья с Сэмми.

Франкенштейн глотнул воды.

— Дело плохо. Такого козыря нет в колоде.

— Что значит — нет в колоде? Он будет в колоде, если я захочу. И не учи меня жить.

— Кто-то должен это делать. Позаботиться о себе ты сможешь с таким же успехом, как эта потешная собачка.

— Ах, вот как? Прости, что я напоминаю тебе об этом, но, похоже, мы с Маффи в состоянии позаботиться о себе куда лучше, чем ты о себе. Не мы вляпались в эту заваруху, а ты. Сейчас весь мир гонится за нами из-за тебя. Ты создал проблему, и я поняла, что для ее решения нам с Маффи надо уйти от тебя.

— Подожди, подожди. Ты злишься на меня только из-за того, что случилось этим утром, да?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Прекрасно понимаешь. Ты злишься на меня из-за секса?

— Вовсе нет!

— Злишься, злишься.

Саммер глубоко вздохнула:

— Я не зла на тебя за то, что мы с тобой переспали.

— Нет, зла, потому что мы занимались любовью и ты наслаждалась этим.

Саммер почувствовала, как ее щеки запылали.

— Насколько же ты самодоволен, Франкенштейн! А с чего ты вообще взял, что я наслаждалась?

— Я знаю, когда женщина получает удовольствие от секса.

— В самом деле? Ну а ты разве не получил удовольствие?

— Получил. — Он выдержал до конца ее испепеляющий взгляд. — Я получил фантастическое удовольствие. Ты была потрясающа. Ты это хотела услышать? Теперь все в порядке?

— Я вообще ничего не хочу слышать от тебя. — Саммер вылила остатки воды на землю и встала.

— Я не понимаю, чем ты недовольна. Если помнишь, это ты приставала ко мне. Ты этого хотела и получила. И с какой стати строишь из себя теперь оскорбленную невинность?

— Я не приставала к тебе!

— Вот как? А кто говорил: «Поцелуй меня, Стив?» «Потрогай меня здесь, Стив?» Если это не называется приставать, то что же это тогда?

— А может быть, я просто хотела отвлечь тебя от твоего маленького привидения, которое напугало тебя до смерти? Об этом ты не подумал? Кстати, твои проблемы с привидениями наконец разрешились? Ты перестал видеть Диди? — Голос Саммер звучал насмешливым фальцетом, и ее стрела попала в цель. Она поняла это по тому, как сжались челюсти Колхауна. Если у человека пар может валить из ноздрей, то это был как раз тот случай.

Они без слов смотрели друг на друга. Маффи, положив мордочку на лапы, тоже молча наблюдала за этой сценой. Ни одно из противостоящих друг другу человеческих существ не обращало на нее ни малейшего внимания.

— Отлично, — произнес вдруг Франкенштейн, выставив вперед свой подбородок. — Если ты решилась, меня это вполне устраивает. Звони своему свекру. Может быть, за те несколько часов, которые потребуются ему и его мальчикам на то, чтобы заставить тебя заговорить, я успею смыться. А если мне повезет, они и из псины тоже сделают отбивную.

— Оставь Маффи в покое!

— С удовольствием. — Он встал и убрал остатки съестных припасов в сумку. — Пошли, Розенкранц. Ты решила попытать счастья с законом, и я помогу тебе найти телефон.

Отлично. Именно это ей и нужно. Телефон.

— Примерно в пяти милях к югу отсюда есть туристский кемпинг, — продолжал Франкенштейн, вешая на плечо спортивную сумку и засовывая под мышку монтировку, — или по крайней мере был раньше. Пошли, детка, я отведу тебя к папочке. Баба с возу — кобыле легче.

И Франкенштейн зашагал вперед. Саммер оставалось только подобрать Маффи и пуститься следом.

Если бы она не была так рассержена, ей в голову наверняка пришли бы запоздалые сомнения в правильности того, что собиралась сделать. Его намек на отбивную из Маффи попал в цель. Она снова вспомнила о Линде Миллер и Бетти Керн.

Но повернуть назад Саммер уже не могла. Она была слишком зла на него. Кроме того, что бы Франкенштейн ни говорил, она приняла единственно верное решение. Она знала это точно. Вне всяких сомнений, Сэмми любил ее как дочь, которой у него никогда не было. Он ни за что не даст ее в обиду. Саммер была уверена в этом настолько, насколько вообще можно быть в чем-либо уверенным.

Долетевший до Саммер детский смех означал, что они добрались до места своего назначения. Франкенштейн тоже услышал его и остановился. Прислонился плечом к дереву и стал дожидаться ее.

— Вот, — сказал он лаконично, когда Саммер догнала его. — Это «Деревня Гайаваты». Когда я был еще пацаном, мы с отцом иногда останавливались здесь. Иди прямо в контору управляющего — она в центре кемпинга. Думаю, тебе удастся уговорить кого-нибудь, чтобы тебе позволили позвонить. Я одолжил бы тебе четверть доллара, но сейчас, увы, не при деньгах.

Было похоже, что он торопился избавиться от нее. Саммер колебалась, глядя на видневшуюся за деревьями детскую площадку. Правильно ли она поступает?

— Ноги примерзли? — спросил он с издевкой.

— Ты мог бы пойти со мной, — произнесла она примирительно. Несмотря на раздражение, Саммер не могла забыть, что ему предстояло идти по лесам одному. И банда убийц будет преследовать его по пятам. — Сэмми не имеет ко всему этому никакого отношения. Я чувствую это своими потрохами.

— Поверь, Розенкранц, у твоих потрохов нет дара ясновидения. У них совсем другие функции.

Это был конец. Это была последняя соломинка, переломившая спину верблюда. Саммер выпрямилась, высоко подняла голову и зашагала вперед, даже не попрощавшись.

— Розенкранц!

Саммер оглянулась. Она увидела, что Франкенштейн расстегнул спортивную сумку, вынул из нее ее скомканную униформу и протянул ей.

Принимая свою одежду, она едва не уронила Маффи. Затем прижала униформу одной рукой, а собаку, по примеру Франкенштейна, — другой.

— Ты уверена, что не хочешь переменить свое решение? — спросил он, когда их глаза на короткий миг встретились.

Она покачала головой.

— А ты уверен, что не хочешь переменить свое? Франкенштейн тоже покачал головой, а потом поднял руку в прощальном приветствии. Саммер не стала тратить времени на дальнейшие раздумья, повернулась к нему спиной и направилась к кемпингу.

Она поступила правильно. Она была убеждена в этом даже вопреки своему глупому сердцу, которое все-таки сомневалось.

— Эй, Розенкранц!

Она снова обернулась.

— У тебя великолепные сиськи и потрясающая попка. Если мы оба выберемся из этой передряги с целой шкурой, я, наверное, позвоню тебе.

Прежде чем она успела ответить, он повернулся и скрылся за деревьями.

Саммер поняла, что осталась одна-одинешенька. Приглушенные звуки: звон цикад, сердитое верещание голубой сойки, доносившийся издалека радостный детский смех сразу стали громкими. А лес — выше, темнее и опаснее.

Маффи заскулила. Саммер нагнулась, чтобы погладить ей нос через густую шерсть. По крайней мере, она не совсем одна.

Правда, сознание этого не улучшило настроения. У нее было ощущение огромной потери. В какой-то момент ей показалось, что она вот-вот разревется. Она, которая никогда не плакала.

Саммер плотно сжала рот, чтобы ее губы перестали дрожать. Без Стива Колхауна ей будет лучше. Уйти от него — это первый шаг к тому, чтобы выпутаться наконец из этой жуткой истории.

Ни один мужик не стоит ее жизни.

Остановившись на этой мысли, Саммер направилась к площадке, где резвились дети. Одни были увлечены древней как мир игрой, другие катались верхом на пластмассовых конях с пружинами, закрепленными в бетонном основании, а третьи лазили по доисторического вида гимнастическим снарядам.

Ни детишки, ни их усталого вида родители не обратили на Саммер ни малейшего внимания.

Она прошла дальше мимо жилых автоприцепов, небольших домиков и палаток. Люди были заняты своими хлопотами, и до Саммер никому не было дела. Перед одной из палаток муж с женой и их мрачный сын-подросток сидели на складных пластмассовых стульях. Родители о чем-то спорили, а мальчик время от времени щелкал пальцами явно в такт музыке, звучавшей в его наушниках.

— Простите, где здесь контора управляющего? — спросила Саммер женщину, которая, прервав свой спор с мужем, подозрительно посмотрела на Саммер, когда та приблизилась.

— Вон там, — ответила она, показав пальцем в сторону посыпанной гравием дорожки, — но, дорогуша, я должна предупредить вас, что держать собак здесь не разрешают.

— Спасибо. — Саммер поспешила удалиться. Ей что-то не понравилось в том, как эта женщина посмотрела на нее. И снова у нее возникло смутное ощущение, что она, возможно, совершила ошибку.

Видимо, надо было и дальше держаться Франкенштейна.

«Ты сделала правильный выбор», — твердо сказала себе Саммер, направляясь по засыпанной гравием дорожке к конторе управляющего. Только один звонок Сэмми, и все ее несчастья будут позади. Он приедет за ней, заберет отсюда и отвезет куда-нибудь в безопасное место, где ее будут ждать еда, чистая постель, ванна и…

Душ. Она как раз проходила мимо общественного душа. Голова Саммер невольно повернулась в сторону кирпичного здания, на двери которого, окрашенной в голубой цвет, была надпись:

До приезда Сэмми, до того, как она войдет к управляющему и попросит разрешения воспользоваться его телефоном, можно принять душ!

Она может вымыться!

А та женщина так странно смотрела на нее, наверное, потому, что она выглядит как дикарка из телевизионного сериала.

Но это ненадолго.

Не в силах устоять перед искушением оказаться под струей горячей воды, Саммер направилась к душу.

Внутри здание было пустым, вероятно, потому, что нормальные люди не принимают душ ранним вечером. Бетонные стены был окрашены белой краской, а кафельный пол имел голубоватый оттенок. И хотя лужицы по углам подернулись плесенью, это не портило общего превосходного впечатления Саммер от того, что ее окружало. Поцарапанные голубые шкафчики, не слишком белые занавески душевых кабинок, зеркало с трещиной в правом верхнем углу представлялись в ее восторженных глазах такими мелкими недостатками, что смириться с ними можно было бы даже в Букингемском дворце.

Что с того, что здесь пахло сыростью и плесенью? Зато это была настоящая, всамделишная душевая!

Маффи заерзала, и Саммер спустила ее на пол.

Собака подозрительно понюхала воздух и потом прижалась носом к лодыжке Саммер.

Саммер не обратила на нее внимания. Вместо этого она направилась в туалет — туалетная бумага показалась ей такой роскошью, что она едва не расцеловала рулончик, — затем принялась искать мыло во всех кабинках. В четвертой ей повезло. Там на хрупкой белой полочке рядом с душем оказался не только божественно пахнущий брусочек, но и целая косметичка на молнии.

Ну просто манна небесная!

Саммер бросила свою изжеванную униформу «Свежей маргаритки» на скамейку рядом с кабинкой. Ее внимание привлек звук падающего на пол предмета. Глянув вниз, она увидела рядом со своей одеждой зажигалку. Ту самую. Желтую зажигалку фирмы «Бик», которая была свидетелем ее и Франкенштейна приключений. Беззаботно брошенная в спортивную сумку, она, вероятно, запуталась в ее одежде.

Как же Франкенштейн разожжет сегодня огонь без зажигалки?

«Тебе не следует уж очень переживать за него, — твердо сказала себе Саммер. — Теперь ему придется самому заботиться о себе. Возможно, что и Сэмми сможет помочь ему».

Он так хотел избавиться от нее.

А ей надо думать не о Франкенштейне. Во всяком случае, в данный момент. Сейчас она примет душ, приведет себя в порядок и, приобретя нормальный человеческий облик, позвонит Сэмми.

Сэмми в состоянии уладить это дело. Если кто-нибудь и может спасти Франкенштейна, то только Сэмми.

Она подняла зажигалку, постаралась не наступить на Маффи, которая последовала за ней в душевую кабинку, и открыла косметичку. В сумочке были недорогие, но нужные вещи, которыми обычно торгуют в универсальных магазинах: тюбик губной помады, тушь для ресниц, пурпурные — пурпурные? — тени для век, розовые румяна довольно вызывающего оттенка и компакт-пудра. Саммер решила, что прежняя владелица косметички была светловолосым подростком. Но теперь косметичка принадлежала ей. Кто нашел, тот и хозяин.

Еще там были маленькая кисточка и карманный баллончик с лаком для волос.

Кто пожелал бы большего?

Положив зажигалку в косметичку и снова застегнув ее, Саммер пустила горячую воду и предалась блаженству.

Полчаса спустя она стояла уже полностью одетой перед зеркалом с трещиной. Как и все тело, волосы ее были вымыты душистым мылом и сырыми прядями намотаны на пальцы, так что в конце концов им не осталось ничего другого, кроме как завиться в локоны. Закрепив отнюдь не прочные кудри лаком, Саммер перешла к лицу.

Ссадинана лбу уже приобретала желтоватый оттенок, только оттенявший золотистый блеск ее глаз, как она поспешила утешить себя, нанося тушь на ресницы. Попудрив нос — даже под страхом смертной казни Саммер не согласилась бы использовать румяна такого оттенка, и, кроме того, проведя почти три дня на открытом воздухе, явно не нуждалась в румянах, — она была почти готова. Последний штрих, мазок помады на ее знающие толк в помаде губы.

Если бы Франкенштейн мог увидеть ее сейчас! Маффи, выскочившая из душа при первых же струях воды, но теперь снова крутившаяся у ее ног, тявкнула.

Саммер посмотрела на нее. Хвост и уши собаки стояли торчком, она тревожно поглядывала на дверь. Подняв глаза, Саммер увидела в зеркале, что Чарли, бандит из ее подвала, как раз перешагивает порог душевой.

На нем был все тот же ковбойский пояс.

Медленно, почти автоматически — ее мозг словно отключился — руки Саммер перебирали содержимое косметички, разложенное на раковине. Губная помада, прессованная пудра, тени для век, лак для волос.

Чарли поймал в зеркале ее взгляд и ухмыльнулся, обнажив желтые зубы. Маффи зарычала. Чувствуя внезапную слабость в коленях, Саммер изо всех сил сопротивлялась непреодолимому желанию повернуться к нему лицом. Ее живот плотно упирался в твердый край умывальника. Руки продолжали свои судорожные поиски.

— Не забыла меня?

Саммер не ответила. Она была не в силах ответить. «Успокойся, — яростно твердила она себе. — Ты должна быть спокойна».

— Вижу, не забыла, — ответил за нее Чарли и хихикнул. — Где Колхаун? — Он осторожно шагнул к ней, внимательно оглядывая комнату. Через несколько мгновений ему стало ясно, что Саммер здесь одна, и в его походке появилась развязность. Не сомневаясь, что она здесь в ловушке, Чарли даже не потрудился пригрозить ей зловещего вида складным ножом, который сжимал в руке.

— Я не знаю. — Ее голос дрожал от страха. Рот раскрылся, словно ей не хватало воздуха. Ужас, животный и всепоглощающий ужас грозил затопить ее сознание.

— Само собой, ты не знаешь.

— Не знаю. Мы… мы расстались уже давно.

Чарли равнодушно пожал плечами:

— Если не хочешь сказать сейчас, что ж, время терпит. Скажешь потом, и, поверь мне, так будет даже занятнее. По крайней мере, для меня, но ты, возможно, так считать не будешь.

Их взгляды снова встретились в зеркале. Бандит вновь ухмыльнулся:

— Э, да я вижу, ты тут почистила перышки. Что ж, славно, хотя и в твоем подвале ты была та еще краля.

О Боже, его глаза в зеркале обшаривали ее тело. Саммер снова почувствовала себя вымазанной грязью. Кроме пыток и убийства, входило ли в его планы еще и изнасиловать ее? Как бы там ни было, так просто она не сдастся. Она будет драться.

Но она не знала, хватит ли у нее сил на борьбу. Испуг превратил ее мышцы в сопливые макароны. Зачем, ну зачем она ушла от Франкенштейна?

Саммер показалось, что разделявшие их двадцать футов Чарли преодолел в мгновение ока. А между тем он, похоже, вовсе не спешил.

Теперь, когда бандит стоял совсем рядом с ней, когда его рыхлый живот почти касался ее спины, она просто умирала от страха. Однако, напомнила она себе, он не станет убивать ее прямо здесь. Ему нужно с ее помощью отыскать микроавтобус и Стива.

Эта мысль вселила в Саммер искорку надежды.

А ее пальцы наконец нащупали и крепко сжали предмет, который искали.

— Мне доставит немалое удовольствие заставить тебя рассказать все, что ты знаешь, — произнес он и обхватил сзади ее шею.

Волна отвращения прошла по спине Саммер.

С внезапным выражением ужаса на лице Чарли посмотрел вниз.

— Нет, на этот раз у тебя ничего не выйдет. — Прежде чем Саммер поняла, к кому относятся эти слова, он отдернул ногу и яростно пнул что-то. — Ты не обоссышь мою ногу.

Комок коричневой шерсти, который представляла собой Маффи, взлетел в воздух и с жалобным воем ударился о кафельный пол рядом с умывальником.

Это происшествие, отвлекшее внимание Чарли, дало Саммер необходимую ей передышку. Освободившись от хватки бандита, она бросилась влево — и споткнулась о Маффи, которая с визгом кинулась к ней, ища защиты.

Саммер тяжело шлепнулась на пол, приземлившись на локоть и бедро. Боль от падения пронзила руку и на некоторое время парализовала ее. Но, несмотря на ушиб, Саммер не выронила то, что крепко сжимала в ладонях. Шмякнувшись, как рыба, об пол, она перевернулась на спину.

— Так ты захотела поиграть, сучка? — Чарли медленно надвигался на нее. Затем склонился с мерзкой усмешкой. — Что ж, я тоже не прочь. — Он повертел ножом в нескольких дюймах над ее лицом. Потом нагло и угрожающе подмигнул. Из его ноздрей торчали длинные волосы, подбородок был покрыт щетиной.

Собрав все свое мужество и не обращая внимания на боль в руке, Саммер подняла свои сжатые кулаки и свела их вместе у его груди. В ее правой руке была зажигалка «Бик». Саммер щелкнула ею, и маленький огонек вспыхнул. Почти одновременно большим пальцем левой руки она нажала кнопку на баллончике с лаком для волос.

Сладковатый запах лака достиг ноздрей Саммер за миллисекунду до того, как струя аэрозоля встретилась с пламенем зажигалки.

— Какого… — начал было Чарли.

Со сдержанным шипением двухметровая струя пламени ударила в воздух. Склонившийся над Саммер Чарли как раз и угодил в нее лицом. Он завопил, выронил нож и отпрянул назад, схватившись руками за физиономию. Запах паленой щетины заполнил воздух. Лицо бандита, насколько она могла видеть за его ладонями, сделалось ярко-красным. Его волосы лизали маленькие язычки огня.

Саммер не стала терять времени, разглядывая эту картину. Продолжая сжимать в руках свой самодельный огнемет, она на четвереньках поползла к выходу. Маффи путалась на пути, и Саммер опять споткнулась о собаку и едва не ударилась лицом об пол.

— Ах ты, сука! Я же убью тебя за это, сука! — всхлипывал Чарли, бросаясь за ней. Вытянув разведенные руки, он пытался поймать Саммер. Было ясно, что его зрение пострадало и он не видит ее отчетливо. Пошатываясь, он брел в сторону Саммер и был похож на выходца из преисподней. Кожа на лице обуглилась кое-где и свисала лоскутами, в других местах вздулась и покраснела. Бровей и ресниц не было. Плясавшие в волосах огоньки теперь исчезли, и вместо них от головы поднимались тонкие струйки дыма. Увертываясь от его рук, Саммер изо всех сил старалась не закричать. Крики не сулили ей ничего хорошего. Они только всполошили бы приятелей Чарли, которые, как она была уверена, шныряли где-нибудь поблизости.

— Я тебя убью!

Это был нечеловеческий вопль. Волосы Саммер зашевелились от ужаса. Она добежала до двери, схватилась за ручку, и тут Чарли наконец увидел ее. Как раз в тот момент, когда он бросился на Саммер, она повернула ручку и, распахнув дверь, наткнулась на твердую мужскую грудь.

На секунду это столкновение лишило ее дара речи. Сильные мужские руки крепко держали Саммер за плечи. Истерические слезы заполнили ей глаза. От отчаяния она сделалась слепой и глухой. Она ничего не видела и не чувствовала.

Как нелепо все получилось, ведь ей уже почти удалось убежать от своего мучителя!

— Сука! — Воющее существо, в которое превратился Чарли, шагнуло из двери на улицу.

Схвативший Саммер мужчина толчком отбросил ее в сторону. Она упала на землю, расцарапав коленки о гравий дорожки, огибавшей здание. Ей было, однако, все равно. Она цеплялась пальцами за траву, стремясь уползти прочь. Господь, похоже, дал ей еще один шанс на спасение, и некогда было интересоваться как и почему. Саммер поднялась на ноги и со страхом оглянулась через плечо, готовая бежать что есть сил. Именно в этот момент она и увидела, как Франкенштейн со всего размаха опускает монтировку на голову Чарли.

Эту бейсболку с надписью «Быки» она не могла не узнать.

Хрясть! Чарли свалился, словно подрубленное дерево. Он опрокинулся на спину, с гулким стуком ударившись головой о железную дверь, сполз вниз и затих.

— Вот тебе, ублюдок, — сказал Франкенштейн, стоя над ним.

— Стив, о Стив! — Саммер еще никому в жизни не была так рада. Она бросилась к нему и прижалась к его груди. Стив обнял ее, продолжая держать монтировку, и крепко прижал к себе. Саммер показалось, что он провел губами по ее макушке. — О, Стив!

— Ты в порядке? — Он отодвинул ее от себя и внимательно посмотрел в ее глаза.

Саммер улыбнулась, кивнула и снова прижалась к нему.

— Кто это его так отделал?

Она подняла глаза и увидела, что он смотрит на изувеченное лицо Чарли.

— Это… это я. — Ее зубы стучали от пережитого потрясения.

— Ты? Господи, как же тебе это удалось?

Только сейчас Саммер поняла, что ее руки все еще сжимают зажигалку и баллончик с лаком.

— Я… я вот этим, — пробормотала она, протягивая ладони, чтобы он мог увидеть.

— Ты давала ему прикурить или делала укладку волос? — сухо спросил он и, взяв в руки ее «оружие», повертел, изучая.

— Я сожгла его.

— Ты его сожгла?

— Если пустить струю над пламенем, получается что-то вроде огнемета. Я видела это в «X/F2».

— В «X/F2»? — Он был совершенно обескуражен.

— Это фильм такой. — Саммер вся дрожала.

Он снова обнял ее и прижал к своей теплой и уютной груди.

— Господи. — Колхаун посмотрел вниз на Чарли, потом перевел взгляд на Саммер. На его лице было написано невольное уважение. — Ну, Розенкранц, ты даешь!

С той стороны закрытой двери кто-то заскулил.

— Маффи! — Саммер узнала бы этот голос где угодно.

Стив нагнулся и спрятал баллончик с лаком и зажигалку в спортивную сумку, лежавшую у его ног, а потом любезно распахнул дверь. Маффи, прихрамывая на заднюю лапу, выбежала из здания, обогнула неподвижное тело и прижалась к ноге Саммер.

— Он ударил ее ногой, — сказала Саммер, поднимая Маффи на руки.

— Ах, вот как? — Стив посмотрел на Чарли, который зашевелился и попытался сесть.

— Это тебе за Маффи, — мрачно произнес он, еще раз опуская монтировку на голову Чарли. Тот свалился как подкошенный. Упал он не очень удачно, потому что его голова отскочила от земли, как мячик. Стив снова ударил его, на этот раз по груди. — А это тебе за Саммер!

— Остановись! — Саммер не могла смотреть на это. — Ты же убьешь его!

— А ты разве не помнишь, что он пытался убить нас? — ответил Стив. — Во всяком случае, я никогда не забиваю людей до конца. Я только хочу, чтобы он ненадолго выбыл из игры. — И вместо очередного удара Стив запустил железку в небо.

Как раз в этот момент из-за угла здания появились блондинка-подросток в обтягивающих джинсах и пожилая дородная женщина в велосипедных шортах из лайкры и в свободной розовой майке.

— Я, наверное, оставила ее здесь… — сказала девочка, но сразу умолкла, заметив Стива с Саммер и распростертого у их ног Чарли.

Женщина тоже увидела их и схватила девочку за руку. Обе они остановились как вкопанные, вытаращив глаза и разинув рты.

— Ну, нам пора, — торопливо проговорил Стив, подбирая с земли сумку. Подтолкнув Саммер, он проследовал вместе с ней мимо остолбеневшей пары. Девочка с матерью начали пятиться, а потом повернулись и быстро скрылись за углом здания.

Саммер услышала далекое завывание сирены. Она посмотрела в сторону, откуда шел звук. Темно-синий «линкольн-континенталь» медленно направлялся к ним по гравийной дороге, рассекавшей кемпинг пополам.

Темно-синий «линкольн-континенталь»… Эту машину она знала!

— Это они, — взволнованно воскликнула Саммер, но Стив уже и сам их увидел.

Отобрав у нее Маффи, которую сунул себе под мышку, он схватил Саммер за руку и оттащил за угол здания, где их не могли видеть из машины. А потом они побежали. Они неслись так быстро, будто все черти преисподней гнались за ними. Образно говоря, так оно и было.

Хотя они уже покинули территорию кемпинга, вой сирены стал громче. Стив и Саммер бежали по лесу, перепрыгивая через низкие кусты и поваленные деревья, пока не обнаружили тропинку, уходившую, видимо, прямо в гору. Саммер было трудно бежать так же быстро, как и Франкенштейн, но страх словно дал ей крылья, а легким — воздух. Кроме того, она смертельно боялась потерять его руку. Ни за что на свете Саммер не согласилась бы отстать от него.

Наконец они сделали передышку на вершине, как ей показалось, небольшого пригорка. Согнувшись в три погибели, они жадно хватали ртом воздух. Маффи, которую Стив спустил с рук, со стоном легла на землю и принялась часто дышать, словно и она пробежала всю эту дорогу.

Оглядевшись, Саммер с удивлением обнаружила, что пригорок в действительности оказался скалой, возле обрыва которой они и остановились. Отсюда открывался превосходный вид на кемпинг, казавшийся сверху игрушечным городком. Саммер поразилась еще больше, увидев мигающие синие огни по крайней мере полудюжины полицейских машин, выглядевших крошечными с этого расстояния. Автомобили скопились перед приземистым зданием, в котором она узнала ту самую душевую.

— А ведь я не успела позвонить Сэмми, — озадаченно произнесла она. Неужели все эти фараоны налетели из-за того, что мамаша с дочкой сообщили про избитого человека? Нет, это невозможно, ведь Саммер первый раз услышала сирену, когда перепуганные незнакомки еще не скрылись из виду.

— А тебе и не надо было звонить. — Стив полез в задний карман, что-то вытащил оттуда и развернул. Саммер узнала первую страницу утренней газеты. — Взгляни.

Взяв протянутую газету, Саммер ахнула.

С замечательных цветных фотографий, напечатанных во всю полосу, на нее смотрели Стив, она сама и Маффи, которую подпись величала «неоднократным призером выставок Мисс Маффет».

А над снимками аршинными буквами был набран заголовок:

В СВЯЗИ С ДВОЙНЫМ УБИЙСТВОМ

РАЗЫСКИВАЮТСЯ КОЛХАУН, ЕГО

ПОДРУГА И СОБАКА

С открытым от удивления ртом Саммер прочла небольшую заметку. После того как в ее доме были обнаружены трупы Линды Миллер и Бетти Керн, на нее, на Маффи и на Стива по всему штату был объявлен розыск. Полиция работала по двум версиям: либо она и Стив, чьи отпечатки пальцев обнаружили на месте преступления, были сообщниками, либо он захватил ее и собаку в заложники. В любом случае граждан, увидевших кого-нибудь из этой троицы, просили не пытаться задержать их, но сразу сообщить в полицию. Преступники предположительно вооружены и очень опасны.

— Где ты это взял? — спросила остолбеневшая Саммер.

— В конторе управляющего. Я решил, что ты совершила ошибку, и пошел тебя искать. В конторе тебя не оказалось, но управляющий был на месте. Он читал это, когда я вошел. Мне пришлось устранить его.

— О Боже! Ты его… — Она посмотрела на Колхауна, сразу подумав об убийстве.

— Нет, я его не убивал, — ответил он сухо. — Я же сказал тебе, что не убиваю людей. Просто пришлось его ненадолго усыпить. Он не успел никому ничего сказать, а больше меня никто не видел. В этом я уверен на все сто. Должно быть, кто-то опознал тебя или собаку — я же говорил тебе, что у нее очень приметная внешность, — и вызвал полицию.

— Я спросила у одной женщины дорогу к конторе управляющего, — припомнила Саммер, — и она так странно посмотрела на меня. Наверное, это она вызвала.

— Возможно. — Стив смотрел на сцену внизу. Люди, похожие на муравьев, столпились вокруг полицейских машин.

— А может, нам лучше вернуться, — нерешительно предложила Саммер, тоже разглядывавшая эту картину. — В конце концов ведь это полиция…

Он отрицательно покачал головой. И Саммер не стала спорить. Теперь она решила полностью полагаться на Стива.

Они все еще стояли и смотрели на разыгрывавшееся у их ног, похожее на театральное действо, когда миниатюрный пикапчик медленно подъехал к кучке малюсеньких полицейских машин. Из него вышел человечек в штатском, за которым почти сразу последовали два крохотных полицейских в форме.

Все трое подошли к задней части пикапа и отодвинули столпившихся возле машины зевак. Мужчина в штатском взобрался в пикап и через некоторое время спрыгнул обратно в сопровождении своры собак на поводках. Даже отсюда, с высоты, Саммер услышала их громкий лай. Маффи вскочила и, склонив голову набок, тоже стала смотреть вниз.

— Господи, они привезли собак.

Через окружившую собак толпу пробрался третий полицейский и передал мужчине в штатском какой-то сверток. Мужчина взял его и, нагнувшись, дал понюхать собакам.

— Ты в душе ничего не оставляла? — Стив складывал газету в маленький четырехугольник.

Саммер подумала.

— Оставила… косметичку. Ой, и свою униформу! Униформу «Свежей маргаритки». Ты думаешь, что это ее они дали собакам?

— Как пить дать, — мрачно ответил Стив, засовывая свернутую газету в задний карман.

Когда Саммер снова посмотрела вниз, кинолог уже спустил с поводков своих псов. Пять коричневых и черных собак разбрелись в разные стороны, обнюхивая землю. Несколько секунд спустя одна из них, та, что была ближе к зданию, залаяла.

— Она взяла след.

Остальные собаки рванулись за лидером к лесу, лая что есть мочи.

— О Боже, что нам делать? У тебя есть план? — Саммер испуганно посмотрела на Стива.

— Ага, — ответил он, наклоняясь за Маффи и сумкой и затем хватая Саммер за руку. — Бежать, и поживее.

Ничего себе план! Но возразить Саммер не могла. Стив тащил ее за собой, и ей некогда было даже вздохнуть, не то что сказать хоть слово. В отдалении раздавался настойчивый лай собак. Босые ноги Саммер едва касались земли — так быстро она бежала. Ей казалось, что она летит, — наверное оттого, что ощущала невероятную легкость.

Была ли причиной этого высота, пустой желудок или страх — Саммер не знала. Они спускались по долине, заросшей кустарником. На нижних ветках Саммер успела заметить капли влаги. Долина резко свернула влево, и на их пути оказался полноводный ручей.

Стив кинулся в ледяную воду, увлекая за собой Саммер. Она оступилась на скользких камнях, устилавших дно ручья, и упала на одно колено, распугав стайку пескарей.

— Ой! — Саммер ударилась о камень, но как следует ощутить боль не успела — Стив уже поднимал ее на ноги. — Почему мы должны бежать по ручью? — заныла она, потирая ушибленную коленку. Ей казалось, что теперь она не сможет больше ходить, не то что бегать.

— Потому что собаки теряют в воде след. — Стив помолчал пару секунд, разглядывая ее синяк и убеждаясь, что никаких серьезных травм нет. — Во всяком случае, я так думаю.

— Грандиозно. Ты так думаешь. Это вселяет надежду. Будем считать, что ты прав.

Не сочтя нужным ответить, Колхаун потащил ее дальше. Со сноровкой горного козла он пробирался по ручью, вода в котором доходила им до щиколоток. Поскальзываясь на каждом шагу, молясь и ругаясь, Саммер неловко шлепала за ним.

Лай собак стал тише.

Когда сердце и легкие Саммер уже были готовы лопнуть, Стив наконец выбрался из воды и бросился лицом вниз на поросший плющом берег. Саммер, задыхаясь, упала на живот рядом с ним.

Подле нее улеглась и Маффи, она тоже тяжело дышала, хотя и не сделала ни одного шага. У Саммер хватило сил лишь бегло взглянуть на изнеженное существо.

— Отдышись. Долго отдыхать нам нельзя, — сказал Стив, делая глубокий вдох.

— Куда мы направляемся? Все еще держим путь в твой рыбацкий лагерь?

Стив отрицательно помотал головой:

— То был план «А», и он провалился. Если полиция начнет обыскивать эти холмы с собаками, они найдут нас в два счета. Теперь мы переходим к плану «Б».

— Что это за план «Б»? — спросила Саммер с явным недоверием.

Несмотря на усталость, Стив хитро усмехнулся.

— Я пока работаю над ним. А теперь пошли!

Саммер застонала, но он был неумолим. Быстро поднялся и снова потащил ее за собой, заставляя бежать, хотя ноги Саммер все еще гудели от предыдущего марафона. Они бежали через лес, а солнце светило им в спину. Оно только-только начинало садиться за величественные пурпурные пики гор. В любое другое время Саммер по достоинству оценила бы ярко-фиолетовые и красно-оранжевые лучи, пронизывающие западную треть небосвода. Но сейчас она удостоила завораживающую красоту небес только беглым взглядом и помолилась.

«Ведь собаки не могут продолжать погоню в темноте, — успокаивала себя Саммер. — Ведь даже собаки должны когда-нибудь отдыхать».

С востока к ним с ревом приближался кроссовый мотоцикл. Он как вихрь вылетел откуда-то, перевалил через вершину холма и зигзагами спустился по склону. За рулем был моложавый мужчина в джинсах и кожаной куртке.

Стив замедлил шаг, а вместе с ним и Саммер.

— Что теперь? — еле выдохнула она, готовая видеть бандита за любым деревом.

Стив посмотрел на женщину, хмыкнул и отпустил ее руку.

— План «Б», — сообщил он и зашагал навстречу приближавшемуся мотоциклу.

Мотоцикл затормозил, эффектно замерев прямо перед Стивом. Седок заглушил мотор, снял свой шлем и похлопал Стива по плечу. Даже Маффи он потрепал по голове.

Значит, он был знаком со Стивом. Они дружили. Кто же это…

Саммер осторожно приблизилась. Ее опыт говорил, что если что-то выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой, то так оно в конце концов и оказывалось. А друг, свалившийся прямо с неба, — это было лучше, чем слишком хорошо.

Стив, улыбаясь, повернулся к ней и поманил. Мотоциклист стоял с более серьезным лицом. Примерно одного со Стивом возраста и роста, только стройнее, смуглая кожа, а волосы черные как смоль и прямые. Саммер поняла, что перед ней индеец.

— Познакомься, это Ренфро. Ренфро, это Саммер. Вот, надень.

Ренфро кивнул Саммер, а Стив передал ей ярко-желтый мотоциклетный шлем, который его приятель отстегнул от багажника мотоцикла. Сам же надел шлем Ренфро.

Потом индеец с озабоченным видом посмотрел на Колхауна:

— Оставьте собаку мне.

— Не-а, — покачал головой Стив. — Половина штата и свора псов гонятся за нами. Если они поймают тебя с этой собакой, они поймут, что ты помог нам. А это повредит твоему здоровью.

— Я не боюсь их, — уверил Ренфро, пристегивая спортивную сумку и монтировку к багажнику мотоцикла.

— Спасибо, дружище. И спасибо, что приехал. Я твой должник.

— Невелика услуга. — Индеец сверкнул белозубой улыбкой. — Не в первый раз.

Стив рассмеялся:

— А как ты доберешься до дома?

Ренфро пожал плечами:

— Пешком. Буду голосовать на дороге. Сяду на автобус. Позвоню отцу. Доберусь, не беспокойся.

— Если ты наткнешься на фараонов, которые гонятся за нами…

— Меня они не тронут. Просто брожу по лесу. Кому какое дело? А если собаки нападут на меня, я подам на них в суд, — произнес он со смехом.

Саммер поняла, что это шутка, и улыбнулась.

— Ты готова? — Стив повернулся и критически оглядел ее.

Она как раз застегивала ремешок под подбородком. А свой шлем Стив уже надел на голову. Саммер немного сожалела о бейсболке с надписью «Быки», которую он упрятал в спортивную сумку.

— Да, чуть не забыл. — Ренфро полез в карман джинсов и вытащил оттуда несколько свернутых купюр. — Сорок долларов. Все, что оказалось в лавке.

— Спасибо, парень. — Стив взял деньги и засунул их в свой задний карман. — Будь осторожен.

— И ты тоже.

Стив убрал подножку, сел на мотоцикл и сделал знак Саммер присоединиться.

— А как же Маффи? — Она посмотрела на шерстяной комочек, свернувшийся у ее ног.

— Придется тебе держать собаку. Попробуй как-нибудь спрятать ее. Может быть, сунешь ее себе под майку?

Саммер подняла Маффи и завернула собачонку в подол своей длинной трикотажной майки. После этого неловко взгромоздилась на мотоцикл. Он был размером со взрослый велосипед, но шире. Для ее ног, как она обнаружила, имелись подножки, а металлическая рама за спиной позволяла даже откинуться назад.

На узком черном пластиковом сиденье Саммер чувствовала себя так же неуютно, как кошка на высоко протянутой веревке.

Оглядев их, Ренфро одобрительно причмокнул.

— Вы выглядите как образцовая американская семья. Папа, мама и будущая крошка на «ямахе», — он легонько похлопал в том месте, где под майкой Саммер поместилась Маффи. — Есть шанс попасть на рекламную открытку.

— Ну, пока, Ренфро. — Стив лягнул стартер. Мотоцикл взревел.

Индеец махнул рукой, и они тронулись.

Саммер так не трясло еще никогда в жизни.

Во время бешеной скачки по кочкам и ухабам она, если бы могла, прижалась к Стиву изо всех сил. Но между ними была Маффи, которая вовсе не испытывала восторг от этого нового способа передвижения. Саммер приходилось одной рукой придерживать собаку, другой обнимать Стива за пояс.

Они поднимались в горы и спускались вниз, направляясь на север, а не на запад, как тогда пешком. Мотоцикл настолько часто буксовал на мокрых листьях и подскакивал на невидимых камнях, что Саммер в конце концов свыклась с мыслью, что они могут упасть в грязь в любую минуту. Дважды на вершине холма, словно кадры из фильма, разворачивались прекрасные панорамы далеких гор, покрытых шапками облаков. Куда более прозаическими были опасности. Крутые заросшие лесом склоны безо всякого предупреждения оканчивались захватывающими дух скалистыми обрывами. Казалось, что земля вдруг разверзлась, образуя провалы на сотни, а то и на тысячи футов.

До сих пор Стив умудрялся избегать этих обрывов. Но большого оптимизма у Саммер не было. В конце концов она стала рассуждать философски, согласно мудрому принципу, которого придерживался и персонаж старого телевизионного шоу «Хихо»: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Саммер уже забыла о страхе. Прищурив от ветра глаза и прижимая к себе Маффи, она уповала только на везенье. А мотоцикл со скоростью не меньше семидесяти миль в час продолжал вилять между деревьями, скалами и корнями. Саммер еще раньше поняла, что, сидя на хлипком насесте, она ничем не может себя обезопасить. Их с Маффи жизнь была всецело в руках Стива. Саммер оставалось только надеяться: он знает, что делает, и в следующем прыжке они не обнаружат, что летят в пропасть.

И красота, поразительная красота вокруг.

Вечерело. Длинные тени ложились на землю, словно прутья тюремной решетки. Они взяли еще один подъем. Заднее колесо оторвалось от земли. Вдали, куда, следуя инстинкту самосохранения, устремился взгляд Саммер, в сгущающихся сумерках высились горы.

Мотоцикл без предупреждения взмыл в воздух, как камень из пращи. На этот раз оба колеса не касались земли. Саммер вскрикнула, обеими руками схватилась за Стива (Маффи, зажатая между ее животом и спиной Стива, никуда не делась бы) и зажмурила глаза. Мотоцикл с подскоком приземлился, они очутились на дороге и мчались в гору.

— Ты убьешь нас! — крикнула Саммер в ухо Стиву.

— Это же интересно! — был его ответ.

Интересно! Кому интересно, а кому нет. «Куда хочу, туда лечу»… — навязчивая песенка снова зазвучала у нее в ушах.

— А по шоссе на этой штуке не запрещено ездить? — выкрикнула Саммер.

— Э, у этой крошки две профессии: по шоссе и без дорог.

Интересно, как это может быть? Саммер решила не расспрашивать. Мужчины и их игрушки были сейчас выше ее понимания.

Двухполосная дорога, со стелившимся над ней туманом, вилась высоко в горах. Саммер дрожала, но не от страха и не от таинственности обстановки, окружавшей их. Она дрожала от холода. Встречный ветер продувал насквозь.

Однако, похоже, им удалось оторваться от погони. Во всяком случае, на время. На дороге встречались машины, некоторые были с жилыми прицепами. Отпускники. Никаких полицейских. Никаких бандитов. Саммер надеялась, что они со Стивом в своих шлемах и на мотоцикле ничем не выделяются среди остальных. Просто еще одна пара туристов, проводящих отпуск в горах.

— Куда мы направляемся? — выкрикнула Саммер. Ветер едва не задул ее вопрос обратно в рот.

— Не знаю. Возможно, в Мексику, — крикнул назад Стив.

В Мексику? Но ей не нужно в Мексику! Во всяком случае, они ехали на север, а не на юг!

Она открыла рот, чтобы сказать ему об этом, но в него тотчас же влетел жук. Давясь и отплевываясь, Саммер решила подождать с вопросами до остановки.

Они должны скоро остановиться. От постоянной тряски ее задница онемела. Саммер ерзала по узкому сиденью, однако заметного облегчения не чувствовала. Она, конечно, понимала: когда ставкой в гонке является жизнь, смешно обращать внимание на мелкие неудобства. Но от этого не легче: ее ягодицы ныли, ноги свело, ступни потеряли чувствительность, а сама она промерзла до мозга костей. Ветер бил в лицо не переставая. Кожа лица задубела от холода и от ударов насекомых.

И еще Саммер была голодна. Умирала с голоду, если сказать точнее. Спасаться от смертельной угрозы — довольно суровая разновидность диеты, но эффективная. Возможно, она когда-нибудь запатентует ее и разбогатеет на этом.

Знак на обочине гласил: «АППАЛАЧСКАЯ ТРОПА». Под ним на задних лапках стоял бурый зверек и к чему-то принюхивался. Впереди, насколько охватывал взор, на многие мили тянулись сине-зеленые леса и десятки горных вершин, одна за другой возникавших из дымки. Пейзаж был прекрасен и величествен. Саммер поняла, что видит Туманные Горы во всем их великолепии.

Ее душа невольно пела при созерцании этой красоты. Оглянувшись назад, Саммер заметила два белых огонька машины, спускавшейся с горы. Если не считать старенького голубого автоприцепа впереди, они были одни на вершине горы.

Мчась в темноте, прижимаясь, как обезьянка, к мужчине, которого она не знала еще три дня назад, Саммер вдруг почувствовала приступ тоски по дому. Ей сейчас так нужна была ее мама. Ее сестры. Племянники и племянницы. Даже ее двоюродные братья, с некоторыми из которых она была вовсе не знакома. Она все бы сейчас отдала, лишь бы оказаться в тепле и уюте, досыта поесть, а главное, ощутить надежность своего дома, чтобы все происходящее с ней сейчас показалось ей страшным ночным кошмаром!

Внезапно Саммер серьезно задумалась о мужчине, к которому прижималась. Действительно ли она хотела, чтобы Стив Колхаун остался лишь персонажем ее жуткого приключения? Если бы она могла по мановению руки заставить его исчезнуть вместе с теми испытаниями, в круговорот которых он вовлек ее, сделала бы она так?

Ответ на этот вопрос встревожил ее: «нет». Возможно, она пожелала бы, чтобы рассеялись обстоятельства, но не он.

Находясь в почти бессознательном состоянии от холода, голода и непрекращающейся тряски, Саммер мучительно размышляла: почему она не хочет избавиться от человека, который взял ее в заложники, терроризировал, бесчеловечно обращался с ней, подверг многочисленным опасностям ее жизнь и здоровье и в ближайшем будущем мог стать причиной ее смерти? Он даже не был мужчиной того типа, который нравился ей. Правда, она не могла определенно сказать, какого типа мужчины ей нравятся, но твердо знала, что Колхаун не принадлежит к их числу.

Господи, он не был даже красив. Лем, при всех его недостатках, по крайней мере обладал красотой. Стив Колхаун был груб и жесток, обожал насилие и скорость, позволял себе насмешки над ней, имел (хотя, возможно, уже в прошлом) проблемы с алкоголем и страдал манией преследования… привидениями. Кроме того, он пользовался скандальной репутацией, был безработный, и за ним по пятам гналась смерть.

Словом, ни по одному пункту он не был Рыцарем в Сверкающих Доспехах. А Саммер втайне всегда ждала именно Рыцаря в Сверкающих Доспехах.

Однако там, в кемпинге, он вернулся за ней. Это кое-что значило. Это очень много значило.

Не может быть, чтобы она в него влюбилась.

Действительно не может быть? Но если влюбилась, то проклянет небо в ту самую минуту, когда окажется, что все это — лишь очередная хохма из длинной серии грязных шуток жизни.

К тому времени, когда стемнело настолько, что Саммер стала плохо различать свою руку, находящуюся прямо перед глазами, жилой прицеп куда-то свернул. Вероятно, для того, чтобы расположиться где-нибудь на ночь. Так, по крайней мере по ее представлениям, должны поступать туристы. Сама она ни разу в жизни не ночевала ради удовольствия под открытым небом и никогда не думала, что в обозримом будущем ей вдруг этого захочется.

Они остановятся когда-нибудь? Много говорят о том, что физические мучения излечивают от душевной боли, но надо же все-таки знать меру! Саммер боялась, что если они тотчас же не сделают привал и она не разомнет свои затекшие мышцы, то скорее всего утратит способность ходить.

Если не считать луча фары мотоцикла, прорезавшего накатывавшийся огромными волнами на дорогу туман, тьма была кромешной. Ни луны. Ни звезд. Ни дорожных фонарей. Полная темнота.

Саммер думала об обрыве, который был с левой стороны дороги, почти начисто лишенной ограждений, и о том, какой он высоты. Одно неверное движение — и они полетят в бездну. Ей вдруг показалась забавной картина, где она, Стив, Маффи и мотоцикл парят, как в кинофильме, на фоне полной луны. Она решила, что в этой картине не хватает только двух деталей: во-первых, луны сегодня не было, а во-вторых, мотоциклы не летают. Вместо этого они упадут и разобьются…

Было трудно, но боль во всех мышцах помогла ей: Саммер наконец прогнала эту «веселенькую» мысль из своей головы.

Маффи заскулила, и Саммер погладила ее. Собачка удивительно спокойно вела себя под майкой. Несмотря на ласку, она заскулила снова, и Саммер догадалась: Маффи просится по нужде.

Она наклонилась к уху Стива и прокричала ему об этом.

— Что?

— Маффи хочет писать!

— Свесь ее в сторону!

Очень остроумно.

— Ты остановишься?

— Как только найду место.

Они поехали дальше. Маффи скулила, Саммер гладила ее, мотоцикл мчался. Перекричать рев машины и свист ветра было не так-то просто, но Саммер снова наклонилась к Стиву.

— Ты хоть знаешь, где мы?

— Знаю совершенно точно.

— Так где же?

— Мы заблудились! — крикнул он и рассмеялся смехом гиены.

Если бы не мысль об обрыве, Саммер ударила бы его в бок.

Почему Стив решил наконец остановиться именно здесь, для Саммер осталось загадкой. Он просто съехал с дороги на смотровую площадку, которая выглядела точно так же, как и те, мимо которых они проехали.

У Саммер и в мыслях не было задавать вопросы по поводу этого подарка судьбы. Наконец она опустила свои дрожащие ноги на землю со стального коня, взбираться на которого было так приятно. В детстве ей пришлось много ездить верхом, но то, что она чувствовала сейчас, не шло ни в какое сравнение с усталостью от седла.

Маффи немедленно помочилась на землю рядом с мотоциклом.

У Саммер возникло острое желание сделать то же самое. Однако вместо этого она побрела в темноту.

Ветер дул не переставая и становился холоднее с каждой минутой. Женщина оглянулась на окутанную черным покрывалом ночи панораму гор, деревьев и безлунного неба и поежилась. Цикад теперь не было слышно. Возможно, они опять попрятались в землю на следующие семнадцать лет, а может, просто окоченели от холода, как и она. В лесу были, однако, и другие живые существа. Саммер слышала их шорохи. Когда она справляла нужду под деревом не дальше пятнадцати футов от того места, где Стив возился с мотоциклом, у нее было ощущение, что миллионы невидимых глаз следят за ней из темноты.

Возможно, они думали: вот он, их ужин!

Вздрогнув, она бросилась сломя голову к Стиву, ища защиты. Он уже поставил мотоцикл на опору и теперь снимал с багажника спортивную сумку. Маффи, свернувшись жалким калачиком, лежала у его ног.

«Ей так же страшно здесь, как и мне», — подумала Саммер и, едва не застонав от боли в пояснице, нагнулась и взяла собаку на руки.

Маффи благодарно лизнула ее в подбородок.

— Мы можем переночевать здесь. В такой темноте ехать дальше опасно, — произнес Стив.

Нет, вы только послушайте! Но Саммер промолчала и последовала за ним в лес.

— Я хочу спросить тебя, — сказала она в сторону Стива, собирая хворост для костра, — твой друг Ренфро оказался там случайно?

— А у Майкла Джордана[9] есть волосы? — Нагнувшись к земле, Стив расчищал место для костра.

— Нет, — ответила Саммер, секунду поколебавшись.

— Вот именно.

Ее мозги была настолько забиты событиями прошедшего дня, что ей пришлось задуматься и над этим.

— Ты хочешь сказать, что Ренфро встретился нам не случайно? — наконец спросила она, передавая ему целую охапку сухих веток и плюхаясь на землю рядом. Ее всю знобило. Она потянулась за сумкой, расстегнула ее и извлекла из недр куртку.

— Ты ухватила самую суть.

Пока Саммер надевала куртку, Стив тщательно обследовал, отбраковывая, сучья и начал строить из них аккуратную кучку в форме шатра.

Тоненькая куртка не могла отогреть два ледяных столба, в которые превратились ее ноги. Тогда она вытащила из сумки скатерть и завернулась в нее.

— Ты связался с ним с помощью дымовых сигналов или же телепатии? — Саммер пребывала в саркастическом настроении и не смогла удержаться от ехидства. Вдобавок буквально погибала от холода. Если ей повезет, она отделается только воспалением легких. Однако в настоящий момент пневмония стояла отнюдь не на первом месте в списке ее проблем.

Колхаун искоса посмотрел на нее.

— Я позвонил ему из конторы управляющего. Когда увидел эту газету, то понял, что идея укрыться в моем рыбачьем лагере уже не столь хорошая. Надо было быстренько и как можно дальше оторваться от наших преследователей. Я знаю Ренфро с детства. Мы часто с ним рыбачили и иногда гоняли на кроссовых мотоциклах. Он помешан на мотоциклах, и у него всегда находится несколько штук на разных стадиях ремонта. Вместе с отцом он держит лавку сувениров в индейской резервации в двадцати милях от «Деревни Гайаваты». Когда я позвонил Ренфро и сказал, где я и что мне нужно, он ответил: нет проблем. Он уже видел газеты и, как я понял, вовсе не удивился моему звонку. Так что, когда нам пришлось бежать, мы бежали в ту сторону, откуда должен был появиться Ренфро. Вот в двух словах мой план «Б».

— Он сработал, — сказала Саммер, пододвинувшись ближе к шатерику из сучьев, который Стив собирался поджечь такой незаменимой зажигалкой «Бик».

— Мои планы всегда срабатывают, — самодовольно ухмыльнулся он.

— Вот как? Тогда что насчет твоего плана выпутаться из этой заварушки? Я вовсе не нахожу мысль о Мексике такой уж замечательной.

Стив полез в сумку и вытащил то, что осталось от их запасов съестного. Потом снова застегнул сумку и удобно прислонился спиной к стволу сосны.

— Я тоже, — произнес он, надевая сморщенную сосиску на прутик и передавая ее Саммер.

Пытаясь не думать о пищевых ядах, которые могут появиться в продуктах, пролежавших хотя бы день без холодильника, Саммер протянула прутик к огню. Она все равно съест сосиску, опасно это или нет. Иначе умрет с голоду.

Маффи тявкнула, снова применив свою тактику мохнатого коврика, ползающего между двумя человеческими существами. Обменявшись с Саммер взглядами, Стив протянул Маффи галету, которую было не так жалко.

— Я думал об этом, — продолжал он, раскладывая булочки на камне и придвигая его поближе к огню. — Бежать — не лучшее решение в нашем случае. Теперь, когда они подстроили все так, что мы обвиняемся в убийстве, нас будет высматривать каждый полицейский. Если они решат, что мы пересекли границу штата, за нами начнет охоту ФБР. А когда решат, что мы покинули страну, тогда в погоню включится Интерпол. Если нам повезет, то, возможно, увидим свои лица на обложке следующего номера «Самые опасные преступники Америки». Хорошие полицейские — а можешь мне поверить, что их куда больше, чем плохих, — теперь для нас такие же враги, как и плохие полицейские вместе с плохими парнями, которые полицейскими не являются. Хорошие полицейские либо арестуют нас и отошлют туда, где нас достанут плохие, либо, если мы окажем сопротивление, будут стрелять на поражение. Так поступил бы и я на их месте. Так поступил бы любой фараон.

— Стрелять на поражение? — еле слышно повторила Саммер.

Стив кивнул и принялся насаживать маршмеллоу на прутик.

— Ты должна понять, что мы теперь плохие люди, — сказал он. — Мы преступники, и нас разыскивает полиция.

— О Боже! — выдохнула Саммер. — Может быть, тогда нам лучше обратиться к адвокату? У меня сестра адвокат, и еще я знаю типа, который оформлял мой развод. Сказать по правде, адвокат он неважный, но, скорее всего, он кого-нибудь знает…

Стив покачал головой:

— Нам не понадобится адвокат. Уж о чем о чем, а об опровержении обвинений нам заботиться не придется. Если нас поймают, до суда мы не доживем. Смотря кто еще поймает, а то и до тюрьмы не довезут.

— Ой, — произнесла Саммер почти шепотом. До нее наконец дошел весь ужас ситуации.

— Посмотри, ты сожжешь сосиски.

Возвращенная в настоящее, Саммер быстро перевернула сосиски. Стив был прав: с одного бока они обуглились и вспучились. Хорошо еще, что ей нравятся сильно зажаренные сосиски. Хотя сейчас она готова была съесть любые.

— Так что же нам делать? — Саммер не видела подходящего выхода. Возможно, она просто устала, утешала она себя.

— Я думаю, что наш единственный шанс состоит в том, чтобы вернуться снова в эллинг на пристани. Нам нужно выяснить, что же такое находится в микроавтобусе, что они так жаждут вернуть. Если моя догадка подтвердится, тогда мы обратимся в прессу с нашей новостью — это будет удачный шаг, все любят скандалы, в которых замешана полиция, — и в этом случае окажемся в относительной безопасности. — Он посмотрел на сосиски, покачал головой и забрал у нее прутик. — Думаю, они готовы. — Сухость его тона была вызвана, видимо, тем, что их ужин чуть не сгорел.

— Но мы знаем, что находится в микроавтобусе. В нем трупы. — Саммер взяла протянутую им сосиску, вложенную в слегка отдающую плесенью, но теплую булочку.

— Детка, поверь мне, они гонятся за нами сломя голову вовсе не для того, чтобы отдать последний долг усопшим.

Она откусила от своей сосиски. Маффи заскулила. Саммер рассеянно отломила кусок своей булочки и протянула собаке.

— Если бы в микроавтобусе не было чего-то такого, что они страстно жаждут получить, мы давно уже были бы покойниками. И это не те трупы.

— Тогда что это, по-твоему? — Саммер попыталась представить себе внутренность микроавтобуса. Кроме гробов и покойников, она ничего не могла припомнить, да и на них-то она старалась тогда не глядеть.

— Скорее всего, наркотики. Вообще, может быть что угодно, но я все-таки думаю, что наркотики. Кокаин, а возможно, героин. Но точно не марихуана, она занимает слишком много места.

Стив снял со своей палочки маршмеллоу и откусил кусочек. Потом открыл одну из двух оставшихся банок пива и протянул ей. Она видела, что другая банка, уже открытая, стояла на земле возле его ноги. Саммер покосилась на нее.

— Я ненавижу пиво, — только и произнесла она.

— Выпей.

Она взяла банку с гримасой отвращения и прислонила ее к ноге. Стив сделал большой глоток из своей. Конечно, у нее были и другие поводы для беспокойства, но Саммер не могла удержаться от досады по поводу того, что признавшийся в своем пороке алкоголик с явной беспечностью пьет пиво. Если только это действительно пиво. Она уже достаточно хорошо знала его, чтобы заподозрить, что это не так.

— Вода? — попыталась угадать Саммер, косясь на банку.

Он несколько удивленно посмотрел на нее:

— А почему ты так думаешь?

— Но это ведь вода?

— Ну да.

— Так я и знала. — На ее губах появилась довольная улыбка. Значит, она не ошиблась.

— Думаешь, что ты такая умная, да? — спросил он.

— Думаю, — весело ответила Саммер. — Где ты взял ее?

— Я выцедил пиво из банок и наполнил их водой из крана в кемпинге, когда искал тебя. Видишь дырочку в крышке? Это просто. А потом эту дырочку чем-нибудь запечатываешь. Жевательной резинкой, например, как в данном случае.

— Ты хочешь сказать, что и в моей банке тоже вода? — Она смотрела на банку с искренним восхищением.

Он кивнул.

Она засмеялась и сделала большой глоток. Вода была теплая и отдавала железом, но все равно казалась прекрасной. Саммер отпила еще и потом снова вернулась к своей теме:

— А ты не мог бы мне сказать, как очутился в ту ночь в похоронном бюро? Похоже, что все началось именно тогда.

Стив покачал головой и откусил еще маршмеллоу.

— Нет. Все началось больше трех лет назад. Когда я… когда Диди умерла, это было как-то связано с делом, которое я тогда расследовал. — Он вдруг сделался серьезным, насколько серьезным может быть человек, слизывающий липкое маршмеллоу со своих пальцев.

— Дальше, — немного раздраженно поторопила Саммер. Диди начинала действовать ей на нервы.

— Хочешь знать всю историю? — Его взгляд был непроницаем. — Ладно. Это не стоило бы разглашать, но ситуация такова, что, я думаю, ты заслужила право знать все. Возможно, ты поможешь мне разобраться кое в чем. Похоже, от меня все время ускользает какая-то важная деталь. Ускользает ключ. — Он усмехнулся и скормил Маффи совершенно обугленный конец своей сосиски, даже не дожидаясь, когда собака начнет выклянчивать ее.

Маффи жадно проглотила кусок.

— Ты знаешь, что я детектив — был детективом — полиции штата Теннесси. — Это был и вопрос, и утверждение.

Саммер кивнула головой.

— Примерно три с половиной года назад мое начальство поручило мне заняться расследованием случая коррупции в полицейском отделении небольшого городка. — Стив посмотрел на Саммер и взболтал воду в банке. — Черт, тебе можно, пожалуй, сказать, что это было в полицейском отделении Мерфрисборо. Просьба о расследовании поступила от шефа отделения, Розенкранца. Было похоже, что коррупция — предполагаемая коррупция — так глубоко пустила корни в этом отделении, что без помощи со стороны ему было просто не обойтись. Только неясно, кто из работников отделения, если вообще такие имелись, не замешан в этом деле.

— Разве это не доказывает, что Сэмми чист? Нам надо только связаться с ним, и тогда… — быстро перебила его Саммер.

Стив отрицательно помотал головой:

— Ничего это не доказывает. Ты когда-нибудь слышала о блефе и о двойном блефе? То, что старик Рози сам попросил провести расследование, вовсе не означает, что он чист. Возможно, он затеял это расследование именно для того, чтобы снять с себя подозрение. Сказать по правде, полной уверенности у меня и сейчас нет. Когда ты детектив с таким стажем, как у меня, — какой был у меня, — то перестаешь принимать все за чистую монету. Следишь за моей мыслью? Так вот. То, что выглядит коровой, мычит и пахнет, как она, не обязательно корова.

Саммер, призадумавшись, кивнула. Усталость брала свое. Ее ум не воспринимал сейчас так остро, как обычно, но она была уверена, что ухватила главное: Сэмми может быть хорошим парнем, а может и не быть.

— Во всяком случае, я расследовал это дело и пришел к выводу: в Мерфрисборо что-то не так. Что-то сильно не так. Эти парни крепко брали на лапу — но от кого? И за что? Расследование велось негласно, никто не должен был знать о нем, кроме моего прямого начальника и Розенкранца. Было похоже, что все крутится вокруг похоронного бюро «Хармон бразерс». Под его крышей творились какие-то темные делишки, я не сомневался, что это крупные операции с наркотиками. Но шанса доказать это мне так и не представилось. Я не знаю, занимались ли наркотиками сотрудники похоронного бюро сами или же ими пользовались только как прикрытием. Но подозреваю, что по крайней мере некоторые из них все-таки были замешаны в этом деле, иначе они должны были бы пожаловаться в полицию, что в неурочные часы по кладбищу шныряют какие-то посторонние люди. А таких жалоб не поступало, я проверял. У меня имелись также сведения, что в этом деле могут принимать участие некоторые влиятельные лица штата, политики и крупные полицейские чины. Я докопался уже довольно глубоко — и тут умерла Диди.

— Она совершила самоубийство, — тихо сказала Саммер, осторожно подталкивая его лицом к правде.

Стив бросил на нее неожиданно острый, напряженный взгляд.

— В самом деле? Да, так говорят. И, черт побери, все складывается очень логично, особенно на бумаге. У нас был роман, и я резко оборвал его. Но повесилась бы Диди из-за этого? — вот в чем вопрос. Мне всегда верилось в это с трудом. Просто не укладывалось в голове, что Диди покончила с собой из-за меня. Диди была не из таких. Она была… слишком жизнелюбива, что ли, хотя это не совсем то слово. Она хватала жизнь обеими руками и заламывала ей хвост, пока не получала то, что ей было нужно.

— Но, может быть, ты не хочешь увидеть все таким, каким это было на самом деле? — Саммер от всей души надеялась, что ее слова окажут на Стива врачующее действие, если она постарается заставить его открыто высказать все тайные страхи. Пора было покончить с этим призраком Диди. — Она не оставила предсмертной записки или, например, видеозаписи?

— Н-да. — Кончики ушей Стива покраснели. Он сделал большой глоток из банки и бросил на Саммер быстрый взгляд. — Кто-то — не могу поверить, что это сделала сама Диди; клянусь жизнью, никакой видеокамеры я никогда не замечал, — снял нас, ну, за этим занятием. Там были те еще кадры. Я знаю, потому что при решении вопроса о моем служебном соответствии меня заставили просмотреть эту запись трижды. Диди была — сама свобода. Ей нравилось экспериментировать. Вроде того, чтобы быть связанной или заниматься сексом в самых неожиданных местах.

— Например, на твоем рабочем столе. — Голос Саммер звучал приглушенно. Она понимала, что глупо ревновать Колхауна к сексуальным отношениям, которые были у него задолго до того, как он встретил ее. Тем более к сексу с умершей женщиной. Но она все равно ревновала. Объясняя это тем, что для Стива Диди во многом еще жива. Он даже видит ее призрак.

Саммер вдруг обнаружила, что просто жаждет, чтобы Стив изгнал Диди, живую или мертвую, из своей жизни.

— Ты выписываешь «Нэшнл инкуайрер», не так ли? — спросил он, ехидно скосив на нее взгляд.

— Если быть точной, я прочла это в «Хард копи».

— Боже мой! — Стив поднял банку, собираясь отпить из нее, но потом, передумав, поставил на место. — Когда новизна этого занятия с Диди прошла — а я жаждал этого долгие годы, — то я почувствовал страшную вину. Ведь была Элен, моя жена. Мы любили друг друга, когда поженились, или, по крайней мере, я любил ее. За Элен не стану ручаться. К тому времени когда родилась дочь, любовь сошла на нет. Тем не менее мы продолжали жить вместе. Пойми меня правильно. Я это говорю не ради оправдания. — Он поднял банку ко рту и на этот раз отпил из нее добрую половину. Затем вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Саммер. Его непроницаемые глаза черными кружками блестели в темноте. — Еще хуже, чем с Элен, было с Митчем. Он мой лучший друг, вернее, был им. Мы вместе ходили в детский сад, потом в начальную школу. В средней школе вместе познакомились с Диди. В футбольной команде Митч был полузащитником, а я центровым нападающим. Единственное, чего мы не сделали сообща, — это не пошли в морскую пехоту. Митч вместо этого поступил в колледж. Но когда я уволился со службы, то тоже поступил в колледж, и в конце концов мы оба оказались в полиции штата. Он получил звание детектива на год раньше меня. Черт побери, даже когда мы с Элен купили дом в Нашвилле, он купил другой на той же улице. Ночь, когда родилась моя девочка, Митч провел в родильном доме. Потом вместе с ним напились. Мы были неразлучны, далеко не все братья могут этим похвастаться. И я соблазнил жену своего лучшего друга. Этому нет прощения, я знаю, поверь мне.

Стив смолк. Сжав челюсти, он созерцал языки пламени, а Саммер смотрела на его словно высеченный из камня профиль. Потом, будто ощутив ее невысказанное сочувствие, он бросил взгляд в ее сторону.

— Диди и Митч были женаты целую вечность, и целую вечность он изменял ей. Не знаю, может быть, и она изменяла ему. Да и кому это дано знать? Во всяком случае, в тот раз у него был роман, который Диди считала серьезным. Ей нужно было поплакаться кому-то в жилетку, а чья жилетка могла быть лучше моей? Все мы дружили, и дружили очень долго. И я никогда не думал, что все так кончится. Но кончилось именно так. Как-то вечером я был под мухой, она одинока, вот и случилось… — Стив резко закрыл лицо руками. — Господи, если бы я только мог вернуть все обратно! Вернуть один только тот момент. Если бы я мог, то обязательно вернул бы его.

Глядя на Стива, на его широкие плечи, беззащитно опущенные сейчас, на его склоненную голову, на этого сильного мужчину, так внезапно ввергнутого в пучину отчаяния, Саммер поняла грустную истину: она его любит.

Да поможет ей Бог.

Она больше не могла видеть его страдания. Пусть даже его боль вызвана печалью о другой женщине, тем не менее она должна сделать все, что в ее силах, чтобы облегчить эту боль. Саммер пододвинулась ближе и, нежно обняв его за плечи, заключила его в свои объятия.

Она прижала губы к его небритой, колючей щеке.

Он отнял свои руки от лица. И поднял голову. На Саммер смотрели удивительные, горящие углями глаза.

Если не считать оранжевых бликов, отбрасываемых дрожащими языками пламени костра, лес был черен. Светлые пятна крались и плясали среди мрачных стволов, как языческие духи. Ветер стонал в кронах деревьев. Мелькали и вскрикивали какие-то зверюшки.

Саммер внимательно изучала бездонные черные глаза, некрасивое, но магически влекущее к себе лицо, грубые черные волосы, широкие плечи.

Она любила этого человека. Сама эта мысль почти пугала ее, хотя и не могла не позабавить.

Он склонил свою голову и поцеловал ее в губы.

Саммер закрыла глаза. Это был нежный, сладкий поцелуй, пробуждавший такие сильные чувства, что ей захотелось вскрикнуть.

Потом он неожиданно прервал поцелуй и отстранился. Саммер в изумлении открыла глаза.

— Нам не следует делать это, — его голос дрожал.

Задетая его словами, Саммер тоже начала отодвигаться. Но потом вспомнила, что это же Стив, гордый, непроницаемый Стив, которого она любит. Стив, который страдал и все еще продолжает страдать. Стив, которому она нужна.

И вместо того чтобы уступить, она еще крепче сомкнула кольцо своих рук на его шее. Закрыв глаза, подняла лицо и, отыскав своими губами его губы, прикоснулась к ним. Стив не отстранился, но и не ответил на поцелуй. Она страстно ласкала его обветренный рот, словно целуя бездушную статую.

Он противился ей. Почему? Из-за Диди. Саммер инстинктивно чувствовала это. Они с Диди сошлись в схватке за душу Стива.

И неважно, что Диди мертва.

Его губы оставались неподвижно прижатыми к ее губам. Саммер, которая за всю свою жизнь ни разу не пыталась соблазнить мужчину, теперь занималась этим. Она провела языком по контуру его рта, останавливаясь в местах, где губы сходились. Она чувствовала, как каждый мускул его тела напрягся: он изо всех сил пытался устоять перед искушением.

— Поцелуй меня, Стив, — прошептала она. Его шея напряглась, когда она, мягко поглаживая затылок пальцами, попыталась наклонить голову Стива к себе.

— Ради нас обоих я должен сохранить ясность ума, — сказал он сдавленным голосом. Саммер улыбнулась и заползла к нему на колени, поправив скатерть так, чтобы она укутывала их обоих. Потом обняла его за шею. Он поднял колени, и его длинные мускулистые ляжки с одной стороны, упругий живот и широкая грудь с другой образовали для ее попки уютную колыбельку. Груди Саммер щекотали его грудь. Стив нащупал ее талию и сжал.

— Сегодня ясная голова тебе не нужна.

Он легко мог снять ее со своих колен. Саммер уже успела убедиться, что он силен. И достаточно жесток для того, чтобы не побояться причинить ей боль, если бы действительно хотел освободиться от нее. Но он не хотел. Она знала это.

— Саммер… — голос протестовал, а черные глаза смотрели на ее губы не отрываясь.

— Шшш, — Саммер приложила палец к его губам, приказывая ему молчать. Она не могла отвести взгляда от его лица. Оно было так близко от нее, что она видела любую отметину, ссадину, любой шрам на его коже. Она замечала каждый в отдельности из множества торчащих волосков, черным налетом покрывавших его челюсть, видела легкую припухлость, еще искажавшую правую половину его лица. Глубокий пурпурный шрам с желтоватыми краями на лбу и синяки под глазами. Глубокая рана на его скуле начала заживать, как и та, что была в углу рта. Весь его вид, казалось бы, должен был уменьшить сексуальную привлекательность, но странным образом только усиливал. Ее любимый выглядел усталым гладиатором, решила Саммер, изучая его лицо от густых черных бровей, переносицы и тонкого прямого носа до удивительно нежного изгиба его нижней губы над упрямым подбородком.

— Послушай, я не хотел бы оказаться вовлеченным… — Его дыхание было неровным.

Саммер нежно улыбнулась.

— Я тоже, но боюсь, уже поздно. — Она устремилась навстречу его губам в тот самый момент, когда он приблизил свое лицо к ее лицу. Теперь Стив дал ей притянуть свою голову вниз — Саммер не сомневалась, что и на этот раз он мог бы воспротивиться ей, но не захотел, — и это было единственное, чем он поощрил ее.

Саммер закрыла глаза и осторожно коснулась его рта завораживающим нежным поцелуем. Никакого ответа. Ее губы льнули к его губам, умоляя и обещая. Он все еще сопротивлялся, но внезапный хриплый вдох Стива сказал ей все, что Саммер нужно было знать.

Эту битву она собиралась выиграть.

Она почувствовала, как он возбужден. Саммер переместилась и теперь полулежала на его груди, прижимаясь своей грудью к его твердым мышцам и обвив руками шею Стива.

Он открыл было рот, чтобы, конечно же, запротестовать, но она опередила снова, проскользнув своим языком в его рот.

Стив напружинился, словно все его мышцы свела судорога. Он будет сражаться до конца, ее гладиатор? Саммер откинула голову назад, томно полуоткрыв веки. На нее смотрели жаркие глаза, которые могли обжечь, как и янтарные угли их костра. Она нежно поцеловала его. Но он все не сдавался. Саммер улыбнулась, прижавшись грудью к его груди. Стив сузил глаза, зубы его сжались. Саммер слышала, как он задержал дыхание. И, пробормотав: «К черту все это!» — стремительно прижал свой рот к ее рту.

Он целовал Саммер так, словно стосковался по вкусу ее губ. Его губы ласкали ей рот, а язык погружался в его теплую влагу. Руки Стива сомкнулись вокруг ее талии и спины, словно он собирался никогда не разжимать объятий. Саммер отвечала на его жадную страсть, сцепив руки на шее Стива и прижав свою голову к его плечу. Внезапно она ощутила такую слабость, словно все ее тело превратилось в желе. Саммер сомневалась, что смогла бы сейчас сесть, если он вдруг выпустил бы ее. Она чувствовала, что страсть Стива поднимается, как давление пара в скороварке; и женщина уже была вся во власти этой страсти. Он взял инициативу на себя, и она только послушно следовала за ним.

Наконец его рот оторвался от ее рта, но для того, чтобы проскользнуть вдоль щеки к ее уху. Саммер простонала. Он взял зубами ее мочку, приподнял, а потом поцеловал нежную кожу под ней.

— Я хочу тебя, — прошептал он хриплым, сдавленным голосом. Эти слова прозвучали невероятно возбуждающе. Саммер задрожала.

— Я тебя тоже.

Она запустила свои пальцы в волосы Стива и прижалась ртом к теплой впадине на шее, ощущая губами биение его пульса.

Он полулежал, откинувшись на ствол сосны, а она пристроилась на нем, обвивая бедрами его ноги. Скатерть накрывала их обоих. Стив наклонил ее голову так, чтобы доставать ртом до ее шеи.

Саммер закрыла глаза, чтобы не видеть летучих мышей, снующих в темном ночном небе в поисках насекомых, и забыть о том, где она сейчас находится. Она постаралась выбросить из головы все, за исключением ощущения рук, губ и тела Стива. Он — это было все, чего она хотела. Ей нужен был только Стив.

Его рот прокладывал себе дорогу вниз по ее шее, теребя и втягивая губами ее нежную кожу. Наконец он достиг трепещущей впадины между ее ключицами. Здесь он на мгновение остановился. Она чувствовала жесткость его рта, колючесть небритого подбородка и теплую влажность языка, когда он неторопливо обследовал мягкое углубление. Потом большая, теплая рука нашла ее грудь.

В голове Саммер все поплыло. Ее сосок мгновенно затвердел, прижимаясь к его ладони сквозь все преграды — куртку, майку и лифчик. Он нащупал сосок, погладил его своим большим пальцем, а потом покатал между пальцами туда-сюда. Наслаждение было таким острым, что Саммер судорожно вдохнула воздух.

Неожиданно ей нестерпимо захотелось ощутить прикосновение его кожи к своей. Ее руки забрались под майку с надписью «Найк» и коснулись выпуклых, покрытых волосами мышц. Она провела ладонью по его груди и животу. Он был таким теплым, что единственным ее желанием стало оказаться ближе к этому теплу.

Ее ищущие пальцы наткнулись на пояс его шортов. Она нашла пуговицу, расстегнула ее, потом потянула вниз молнию. Его рот обжигал ей кожу на шее, его рука на ее груди внезапно стала твердой, и Саммер показалось, что он перестал дышать. Затем ее пальцы проскользнули по напрягшемуся животу под его трусы и сомкнулись на той твердой и горячей части его тела, которую природа создала для того, чтобы она ею обладала.

— О Боже, — простонал Стив, когда ее пальцы ухватили его поднявшийся член. Он задержал дыхание, а потом простонал снова. Внезапно он перекатился вместе с Саммер, шлепнув ее спиной о землю с таким нетерпением, что она потеряла ориентацию и ухватилась за его плечи как за единственно прочную вещь в этом кружащемся мире. На мгновение они запутались в скатерти. Ругнувшись вполголоса, Стив освободился от материи и отбросил ее в сторону. После этого, тяжело и часто дыша, придавил Саммер к земле своим упругим и тяжелым телом. Его рот впился в ее губы с жадной страстью, разжигавшей в ней ответный огонь. Саммер жадно поцеловала его, не веря, что она оказалась способна жаждать от мужчины ласк с такой силой, какую прежде, до Стива, она никогда не испытывала.

Уголком мозга, который еще не отключился, Саммер поняла, что он был тем, кого она ждала многие годы. Мужчиной, которому она была нужна, которого она будет любить, ее Стивом.

Он раздевал ее дрожащими руками, и Саммер пришлось помогать ему. Не сумев расстегнуть молнию ее куртки до самого низа, он отказался от этой затеи и просто сдернул куртку ей через голову. На Саммер до сих пор оставались майка и бюстгальтер. Он нетерпеливо закатал их вверх, оставив болтаться под мышками. Она застонала, тотчас забыв о своем желании помочь Стиву избавить ее от одежды, когда его пальцы нащупали ее груди и сильно сжали их мягкие купола. Он целовал ей груди, и Саммер казалось, что она вот-вот умрет от острого наслаждения. Потом его пальцы и губы внезапно куда-то пропали. Она открыла глаза и увидела, что Стив лихорадочно сбрасывает с себя шорты, майку и туфли. Саммер села и дрожащими руками стала помогать ему, успевая жадно пройтись губами по его телу.

Затем настала ее очередь. Стив стащил с нее майку и лифчик, не потрудившись его расстегнуть. После этого наклонился, чтобы прильнуть к ее груди, но Саммер отстранила его.

На уме у нее было другое.

Положив ему на плечи руки, она опустила Стива на ровный, гладкий ковер из опавших листьев, поцеловала его шею, прошлась губами по теплой волосатой груди и пощекотала живот, направляясь к заветной цели.

Когда она прикоснулась ртом к его горячей и твердой плоти, он застонал. Саммер целовала и ласкала губами и языком объект своего вожделения, вздымая его все выше и выше. Мышцы Стива задеревенели, глаза закрылись, и на мгновение она подумала, что сейчас он целиком в ее власти. Он был весь ее.

Но тут Стив схватил Саммер за волосы и оторвал от себя ее лицо. Вместе с ней он перевернулся, возвращая ее на спину, и несколькими порывистыми движениями сдернул с Саммер шорты и трусики. Одежда осталась на лодыжках, а на ногах — туфли, но Стив слишком спешил, чтобы раздеть ее до конца. Со стоном он снова лег на нее. Коленки Саммер сами собой раздвинулись, а руки обвили его шею. Он овладел ею торопливо и твердо, и Саммер, замерев на секунду, воспламенилась. Он входил и выходил, и она, полная желания, снова и снова поднималась и опускалась в едином с ним ритме. Ее голова была откинута назад, а рот широко открыт, пальцы впивались в его спину, а колени сжимали его бедра. От наслаждения она почти лишилась рассудка. В ее мозгу стучала одна-единственная мысль: как чудесно осуществить свою мечту и что эта мечта — Стив.

Его руки сомкнулись на ее ягодицах, приподняв Саммер так, чтобы еще глубже проникнуть в нее, а его рот с хриплым стоном впился в нежный сосок ее левой груди.

Саммер была больше не в силах выносить это. Ее затопило острое наслаждение, которого она не могла себе даже представить.

— О Стив! Стив! Стив!

Ее потрясла судорога, и она крикнула в бесконечную тьму о своем блаженстве. Он ответил последним, сумасшедшим толчком и, издав хриплый стон, вжался, дрожа, в ее тело.

Словно пронеслась буря, и все внезапно кончилось.

Саммер бессильно лежала на земле, все больше ощущая неудобства. Травянистая кочка упиралась ей между лопатками в спину. Ноги начинали мерзнуть. Взгромоздившийся на нее медведь весил добрую тонну.

Начинался дождь.

— Пошел дождь. — Саммер поцеловала его колючую щеку.

— Ммм? — промычал Стив, не открывая глаз и не пошевелившись.

— Я сказала, что пошел дождь. — Крупная капля шлепнула Саммер по носу, подтверждая справедливость ее слов. Она толкнула его в плечо. — Мы сейчас промокнем.

Тогда Стив посмотрел на нее. На секунду мелькнули таинственные черные глубины, потом он шевельнулся.

— Ты прекрасна, — произнес Стив.

— Ты тоже, — ответила она с улыбкой.

— Готов поспорить, что ты говоришь это всем парням. — Он состроил ей глазки.

— Не-а. Только красивым.

Стив рассмеялся:

— Меня в жизни называли по-всякому, вот только красивым не называли никогда.

— Наверное, ты имел дело не с теми женщинами.

— Наверное.

Еще одна капля разбилась о лоб Саммер. Вдруг подбежала Маффи и, поскуливая, стала нетерпеливо тыкаться носом ей в лицо. Саммер не была уверена, но думала, что это первый дождь, под который попала Маффи.

— Чертова шпионка, — пробормотал Стив. — Бьюсь об заклад, что она все видела. — Он скатился с Саммер и сел, обхватив руками колени. Его настороженный взгляд был устремлен на нижние ветки ближайших деревьев.

Еще несколько капель зашипели в костре.

— Высматриваешь Диди? — нежно спросила Саммер, поймав его взгляд. Она села и водрузила свои трусики и шорты на их законное место.

Стив, прищурившись, взглянул на нее, поджал губы и, наконец, утвердительно кивнул.

— Мне кажется, она преследует меня.

Этого Саммер не могла вынести. Хотя его тон был полушутливым, она почувствовала себя задетой за живое. Она что, для того выиграла битву, чтобы проиграть войну? Схватив с земли сосновую шишку, Саммер запустила ее в Стива. Шишка попала ему в подбородок.

— Эй! — воскликнул он, потирая подбородок и удивленно глядя на нее. — За что это?

Саммер бросила еще одну шишку, та тоже попала в цель. Потом вскочила на ноги и бросилась на Стива. Схватив за уши, она повернула его голову кверху, глядя на Стива в упор с расстояния не больше шести дюймов.

— О Диди я не хочу больше слышать ни слова? Ни звука, ты понял меня?

Секунду он выглядел почти испуганным. Потом усмехнулся, поднял руки и, обняв ее за талию, усадил к себе на колени.

— Мне нравится, когда женщины меня ревнуют, — промолвил Стив и поцеловал Саммер. Его пальцы нашли ее голые груди и принялись теребить их. Саммер снова воспламенилась…

Разлучил их усилившийся дождь.

— Начинается гроза, — сказал Стив, прислушиваясь к отдаленным раскатам грома. — Нам надо куда-нибудь укрыться.

— Что ты предлагаешь? — Саммер, как и Стив, знала, что на мили вокруг нет никакого укрытия.

— Быстренько собери все, кроме скатерти. У меня есть идея.

Одевшись, Саммер сделала все, как он велел. А Стив надел на себя трусы и туфли и исчез за деревьями. В небе блеснула далекая молния. Ветер принес на опушку новый шквал дождя. Костер шипел и метался, готовый вот-вот погаснуть.

— Беги за мной. — Появившийся Стив разбросал костер, подхватил сумку и Маффи и снова побежал в лес. Саммер никогда не считала, что лес — лучшее место, для того чтобы укрываться от грозы, но тем не менее припустила за Стивом, прижимая к груди скомканную скатерть.

За этими широкими плечами она побежала бы и в ад, и в рай.

Под раскидистыми кронами деревьев — судя по запаху, кедров — он скоро соорудил убежище, состоявшее из двух столов для пикника, поставленных друг на друга, чтобы, как рассудила Саммер, дважды застраховаться от дождя. Сбоку столы были закрыты сосновыми ветками.

— Давай сюда скатерть.

Она передала скатерть Стиву, и тот расстелил ее под столом на земле. Начинался настоящий ливень. Саммер поспешно присоединилась к Стиву. Подобрав ноги, они устроились рядом, завернувшись в край скатерти. Саммер прижималась спиной к груди Стива, а его руки обнимали ее талию. Их головы покоились на спортивной сумке.

Свою обувь вместе с носками Саммер они поставили в угол шалаша.

Зловеще прогремел гром. Дождь пошел сплошной стеной. Маффи заскулила и с немой мольбой посмотрела на Саммер. Та взяла собачку себе на грудь, обернув и ее скатертью.

Всем троим неожиданно оказалось очень уютно в их укрытии, куда не проникал дождь, хотя воздух был no-осеннему холодным и сырым. Дробь по крыше действовала успокаивающе. В объятиях Стива Саммер чувствовала себя тепло и, несмотря ни на что, спокойно.

— Расскажи мне о своем приятеле-дантисте. — Голос Стива около уха был тихим и гулким.

Улыбнувшись про себя, Саммер сдержанно произнесла:

— Он очень хороший дантист.

— Ты с ним спала?

— А это, — сказала она, поворачиваясь к нему лицом и зажимая пальцами его нос, — тебя не касается.

— Ах, вот как?

— Да, вот так.

— Ты собираешься видеться с ним и дальше?

— Ты хочешь сказать, если мы останемся живы?

— Именно это я и имею в виду.

Саммер прикрыла веки.

— Возможно.

— Возможно?

Она не видела, как сузились его черные глаза.

— Все зависит от того, будет ли у меня причина не видеться с ним.

— И какая же это причина?

— Ну, не знаю… Может быть, в моей жизни появится кто-то еще.

— А он появится?

— Ммм.

— Это не ответ.

— Это лучший ответ из всех, которые ты можешь получить, — промолвила Саммер и посмотрела на Стива.

— Ах, вот как? — Он поцеловал ее. Его губы были теплыми, неторопливыми и абсолютно хозяйскими. — А знаешь что? Я думаю, кто-то еще в твоей жизни уже появился.

— А я считала, что ты не хочешь связывать себя.

Он лениво улыбнулся ей. Впечатление от улыбки на таком близком расстоянии было не из самых приятных.

— Не хочу. Но, как ты сказала, уже слишком поздно.

— В самом деле?

— Угу.

— Ты считаешь, что связан?

— Похоже на то, не правда ли?

— А как насчет Диди?

Стив вздохнул, откинулся на спину, потянув за собой Саммер, скатерть и Маффи, которая запуталась в ней. Собачка, явно возмущенная таким неуважением, выкарабкалась из конца кокона и с оскорбленным видом устроилась у края навеса. Никто из людей не обратил на нее ни малейшего внимания.

— Детка, что касается Диди, то ты хватаешься не за тот конец палки. У нас с ней никогда не было того романа, который ты, похоже, себе вообразила. К тому, что было между нами, ни Диди, ни я никогда не относились как к чему-то вечному. И мы знали это с самого начала. Ладно, пусть мне кажется, что я вижу ее. Ничего не могу с этим поделать. Черт побери, я знаю, что она мертва, и я не верю в призраков. Ты знаешь, какое единственное объяснение всего этого приходит мне на ум?

— И какое же? — Надежно завернувшись в скатерть, Саммер лежала на нем, сложив руки на его груди. Она приподняла голову, чтобы посмотреть Стиву в глаза.

— До встречи с тобой я не видел ее ни разу. Ни разу за три года, прошедших со смерти Диди. Думаю, что вижу ее, поскольку ощущаю вину за то, что чувствую, когда я с тобой.

— В самом деле? — Саммер с надеждой посмотрела на него.

— В самом деле.

— И что же ты чувствуешь, когда ты со мной?

Стив усмехнулся:

— Что мне невтерпеж.

Саммер ущипнула его грудь. Он охнул и потер это место.

— И все? — Она взглянула на Стива.

— Э, в моем случае этого достаточно.

Саммер поджала губы, скатилась с него и демонстративно села спиной, скрестив руки на груди.

— А чего же ты еще хочешь? — запротестовал он, опираясь на локоть, чтобы видеть ее лицо.

— От тебя? — засмеялась Саммер. — Ничегошеньки.

— Ну вот, ты злишься на меня. — Он поцеловал ее в шею. Саммер резко толкнула его в грудь локтем. Он виновато хмыкнул, а потом снова наклонился к ней: — Я полагаю, ты хочешь, чтобы я тебе сказал, что у нас с тобой нечто особенное, небывалое. Нечто такое, что навеки. Так?

— От тебя я вообще ничего не хочу. Я не хочу даже, чтобы ты со мной разговаривал. Я…

— Так вот, — прервал ее Стив, тепло дыша в ухо, — именно это я и чувствую.

Потребовалось некоторое время, чтобы смысл сказанного дошел до Саммер.

— Что? — Она повернулась, чтобы видеть его.

Он улыбался. Довольно жалко, как ей показалось.

— Ты слышала, что я сказал, — ответил Стив.

— Повтори.

— Ни за что на свете.

— Стив Колхаун, ты хочешь сказать, что любишь меня?

— Полагаю, да.

— Полагаешь?

Увидев негодование на ее лице и различив злость в голосе, он поспешил исправиться:

— Хорошо, хорошо, я думаю, то есть знаю.

— Ты думаешь? — На этот раз Саммер ощущала не возмущение. Она чувствовала себя оскорбленной.

— Черт побери, Саммер, чего же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты прямо и без всяких околичностей сказал мне, что любишь меня, если именно это пытаешься высказать.

Некоторое время он молча смотрел на нее. Они лежали на боку лицом друг к другу, завернутые в скатерть. Их головы покоились на синей нейлоновой спортивной сумке. От гнева Саммер вся напряглась, решительно скрестив руки на груди. Стив потянулся к ней, взял за руки и, преодолевая сопротивление, поднес их ко рту и по очереди поцеловал запястья.

— Я думаю, что, возможно, только возможно, ты была послана мне, чтобы спасти от внешней тьмы, — проговорил он тихо. — Когда я впервые встретил тебя там, в похоронном бюро, мне было безразлично, жив я или мертв. Теперь мне это не безразлично.

— Стив, — прошептала Саммер, тронутая сердечностью этих слов и бесконечной нежностью, которая светилась в его черных глазах.

— Помолчи, — попросил он, — дай мне закончить, раз уж ты заставила меня начать. Долгие годы я не мог посмотреть в будущее ни с надеждой, ни с радостью. Теперь я думаю о будущем — в котором вижу нас с тобой — и с надеждой, и с радостью. Означает ли это, что я люблю тебя? Кто знает? Но я хочу попытаться, если и ты хочешь.

— О Стив! — Испытующе глядя в его глаза, Саммер чувствовала, что он говорил искренне. Ее сердце учащенно забилось. Они, двое раненных жизнью людей, каким-то чудом нашли друг в друге то, что им было нужно для исцеления ран. Это оказалось действительно чудо, другого слова не придумаешь. Саммер пододвинулась к нему ближе и провела ладонью по его колючим щекам и жесткой линии рта, нежно касаясь заживающих ран. — Если ты не можешь сказать это, то я могу. Я люблю тебя.

— Да? — Он подарил ей короткую удивительную улыбку.

— Да, — тихо ответила Саммер, целуя его.

У входа в самодельный шалаш еще не готовый к небесной благодати ангел произнес им слова благословения.

Ни мужчина, ни женщина их, впрочем, не услышали. Только Маффи, навострив уши, с любопытством склонила голову набок.

На небесах в эту ночь гремел бал. Гром одобрительно грохотал. Торжествующие молнии раскалывали небо. Дождь шумел несмолкающими аплодисментами. Но Саммер и Стив в объятиях скатерти и друг друга ничего этого не слышали.

Она поведала ему горькую историю своего брака с Лемом, о возникшей в результате булимии,[10] от которой ей так трудно было потом излечиться и снова прийти в норму.

Он рассказал ей о годах беспробудного пьянства, о том, как у него на глазах жизнь пошла прахом, как он достиг дна и вот-вот кончил бы тем, чем кончают все пьяницы. Рассказал о кошмарном сне, длившемся почти три года.

Стив узнал, что Лем после развода женился на двадцатидвухлетней медсестре. А Саммер — о том, как приключившиеся со Стивом беды свели в могилу его отца.

Они вместе плакали, вместе смеялись, обнимая, лаская и излечивая друг друга.

— Так что же заставило тебя вернуться? — заинтересованно спросила Саммер несколько часов спустя, когда повесть о мытарствах Стива подошла к концу.

Он лежал на спине, ее голова покоилась у него на плече. Земля была жесткой. Воздух холодным. Сосновые иглы кололись через скатерть в самых чувствительных местах. Но Саммер не обращала на это внимания. Голая, завернутая только в скатерть и согреваемая жарким теплом внимания Стива, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ее прижатая к волосатой груди Стива ладонь ощущала ровное биение его сердца.

— В Теннесси, ты имеешь в виду?

Одну руку он подложил себе под голову, другой обнимал Саммер за плечи. Говоря, Стив не отрываясь смотрел на грубые доски крыши их самодельного убежища. Саммер тут же подумала о том, что ему видится мелькающая где-нибудь поблизости Диди, но потом она отбросила эту мысль. У нее было смутное ощущение, что Диди больше не будет преследовать Стива. «По крайней мере, — убежденно сказала она себе, — если он знает, что ему нужно!»

— Так вот, я, как уже сказал, жил в Неваде. Моих кредитных карточек и сбережений хватало на безбедное существование, но через три года я уже оказался на мели. Как-то после полудня я проснулся в борделе — это было заведение Мейбл, девиз которого: «Клиент прежде всего!». Рядом со мной лежала девица, оба мы были голые — ой, перестань щипаться, — но я не мог ничего вспомнить: как попал туда, чем мы с ней занимались. Да, девица была та еще красотка…

Стив сладко улыбнулся воспоминаниям, но вдруг вскрикнул, когда Саммер больно дернула его за волосы на груди, собрав их в горсть.

— Господи, да ты злючка! — Он нежно взглянул на нее, усмехнулся и продолжал: — Я не мог даже вспомнить, какое было число. Я спросил ее, и она сказала, что канун Рождества. От этого мне сделалось совсем тошно. Я встал, оделся и вернулся в гостиницу, где жил. Гостиница была дешевая, двадцать пять баксов за номер в сутки. Простыни там меняли, наверное, раз в неделю. — Он глубоко вздохнул. — И я стал думать о Рождестве. Снял трубку и набрал номер своей дочери. Я звонил ей довольно редко, потому что Элен каждый раз сообщала мне, будто дочь не хочет говорить со мной. Но на этот раз трубку взяла дочь. Я сказал ей, что люблю ее, пожелал счастливого Рождества. «Я ненавижу тебя, папа», — ответила она и повесила трубку.

Боль в его голосе ощущалась так же отчетливо, как и биение его сердца. Саммер изогнулась, наклонилась к нему и в молчаливом сочувствии поцеловала его в шею.

— Дети всегда говорят это родителям. Мои племянники и племянницы, например, точно такие же. — Саммер понимала, что это слабое утешение, но ничего лучшего ей в голову не пришло.

— Я знаю, — его голос звучал устало, — но все равно будто получил пощечину. Этот удар заставил меня встряхнуться. Я вдруг увидел себя со стороны, увидел, какое жалкое зрелище представляю собой — пьянчужка, засыпающий среди шлюх, — и понял, что должен изменить свою жизнь. Я принял душ, привел себя в порядок, побрился. Потом пошел в церковь — это была небольшая методистская церквушка на холме в центре занюханного городишки, — и я, да, черт меня побери, помолился. Затем стали собираться прихожане — не забудь, это был канун Рождества. Началась служба при свечах, я остался и на нее. Когда она закончилась, я уже знал, что сделаю все, чтобы поправить свою жизнь.

Саммер, как завороженная, слушала низкое гудение голоса Стива, а его сердце ровно и размеренно билось у нее под ладонью.

Стив продолжал свою исповедь:

— Я перестал пить, разом завязал. С того дня до нынешнего, с Божьей помощью, не взял в рот ни капли спиртного. Я проверился на СПИД — его у меня не оказалось, ты можешь быть спокойна. Потом отправился домой, собираясь во что бы то ни стало заслужить прощение своей дочери. По дороге мучительно размышлял о том, что же со мной случилось. Сразу после смерти Диди я был слишком потрясен, чтобы видеть вещи в истинном свете, но, когда перестал пить, туман перед моими глазами начал рассеиваться. Мне и раньше было трудно поверить в самоубийство Диди, ее надо было знать, чтобы понять это, но до тех пор я не задавал себе подобных вопросов. И вот теперь начал их задавать. Ты помнишь, она оставила видеозапись. Кроме сцен… гм, секса, там были слова Диди о том, что она хочет покончить с собой, поскольку я порываю с ней отношения и возвращаюсь к своей жене. Так вот, я никогда не говорил такого. Я никогда не уходил от своей жены и порвал с Диди в основном из-за Митча. Она прекрасно все знала и фактически закатила мне скандал из-за этого. Словом, на записи концы с концами не сходились. — Он помолчал с минуту, хмуро глядя в потолок. — А потом еще этот ключ.

— Какой ключ?

— Ключ от моего кабинета. В Нашвилле в моем распоряжении был временный кабинет, пока я занимался расследованием, о котором тебе рассказывал. Я провел в нем всего лишь около месяца. Из-за специфики расследования попросил сменить в этом кабинете замок, прежде чем занять его, и всякий раз запирал его на ночь.

Запер я его и в тот вечер, когда Диди умерла там. Но как она туда попала? Ключ был только один, и я держал его либо в кармане, либо в ящике письменного стола у себя дома. И нигде больше. Диди и Элен не ладили друг с другом — Элен, наверное, чувствовала, что я неравнодушен к Диди, — поэтому та крайне редко бывала в моем доме. Диди не могла вытащить ключ из стола, пока я, скажем, спал. Она вообще перестала ходить ко мне домой, когда у нас с ней начался роман. Мой кабинет был заперт, каким же образом она попала туда? Взломала дверь? Но Диди весила всего девяносто фунтов и ничего не смыслила в железках, да и следов взлома не было обнаружено. И почему она решила сделать это именно там, да еще оставила эту видеокассету? Кстати, как она рассчитала, что к тому времени, когда ее найдут, она будет уже мертва и единственным, кому это сможет навредить, окажусь я? Диди была психом, но я ни на секунду не могу себе представить, что ее последним желанием было навлечь на меня неприятности.

— Так к чему ты клонишь? По-твоему, это не было самоубийство?

— Я не могу себе представить, что она это сделала. Но тогда кто и почему убил ее? Единственным мотивом я вижу желание навредить мне, но если мишенью был я, то почему не покончили со мной? Застрелить меня было бы куда проще, чем городить весь этот огород с самоубийством Диди. Для меня это остается сплошной загадкой. И тогда, и теперь. Похоже, что недостает важного элемента общей картины, и я никак не могу найти его. Поэтому пришел к выводу, что единственно правильным решением будет вернуться к тому расследованию, которое я вел, когда Диди умерла. Дюйм за дюймом, ниточку за ниточкой, факт за фактом все пересмотреть, отыскивая то, что я мог пропустить тогда. Как раз этим я занимался той ночью у похоронного бюро, и вот чем все это закончилось.

— И все из-за Диди, — задумчиво произнесла Саммер. — У меня такое ощущение, что я давно с ней знакома.

— Ты ей понравилась бы, — Стив вдруг улыбнулся. — Она была маленькой задирой и ценила эти качества в других женщинах. Диди всегда говорила, что моя жена — зануда. Мне кажется, она считала, что Элен мне не пара.

— Похоже, она была права. — Саммер поняла, что о Диди она говорит как о старой подруге, фактически уже воспринимала ее именно так. Она начала сознавать, что Стив говорит о ней с симпатией и ностальгией — но не с любовью. Или по крайней мере не с такой любовью, которую он испытывает к Саммер. Возможно, она ошибалась, и Диди не представляет для нее угрозы. И никогда не представляла.

Несколько минут они молчали. Потом Саммер тихо спросила:

— Ты действительно считаешь, что у нас есть шансы выбраться из этой истории живыми?

Стив искоса посмотрел на нее:

— Детка, мы обязательно выберемся из нее живыми. Поверь мне.

Она верила, но… не могла ни на чем сосредоточиться, когда Стив вот так перекатывался на нее и так вот целовал. «Возможно, — озарил Саммер последний проблеск мыслей, — что у него на уме только это…» А потом она отдалась его рукам, губам и телу, перестав о чем-либо думать.

Рассвет наступил рано. Дождь кончился еще ночью, и восход солнца был великолепен: сочное оранжевое светило окрасило небеса в немыслимые оттенки розового и пурпурного, горы остались укутанными лиловыми облаками, а верхушки сосен позолотились. Повсюду виднелись лужи, а туман скользил по поверхности земли, поднимаясь к небу, словно фата невидимой невесты, взбирающейся в гору.

Место, где они со Стивом провели ночь, было на самом краю этого величественного амфитеатра, и только низкая каменная стенка отделяла их от бескрайней, простирающейся на многие мили панорамы гор, долин и небес. Они выбрались из своего убежища, примостившегося на склоне горы, и лицом к лицу столкнулись с захватывающей дух картиной. Под ними лежала огромная долина, украшенная небольшим ярким озером. Великолепное зрелище должно было наполнить их души восторгом или по крайней мере умиротворением. Стив бросил на этот прекрасный мир только беглый взгляд и сразу направился к мотоциклу, который принялся обхаживать так нежно, словно любимую после первой брачной ночи. Немытая, со всклокоченными волосами и обескураженная, Саммер наблюдала его возню с машиной с плохо скрываемым раздражением.

Небеса послали ей рыцаря, который своему коню уделял больше внимания, чем возлюбленной. Стив разбудил ее поцелуем с первым лучом солнца, пробившимся сквозь щели их укрытия. Саммер ответила ему сонным поцелуем. Ее тело было еще теплым и полным желания после страстной ночи. Она обняла Стива за шею, со сладостным вздохом предлагая себя его рукам.

Однако вместо достойного продолжения удивительной ночи он лишь схватил ее за грудь, шлепнул по заднице и велел одеваться: Стив хотел отправиться в путь пораньше.

Вот и вся любовь.

Поэтому Саммер принялась наслаждаться рассветом, усевшись на стол для пикников возле каменного бордюра, пока Стив возился со своим проклятым мотоциклом. Вдвоем с Маффи они сидели на самом краю вселенной, по-братски делясь последними галетами. Неподалеку от них Стив, что-то весело насвистывая, вытирал свечи зажигания о свою майку и завертывал их обратно в двигатель. На завтрак он предпочел остатки маршмеллоу, которые жевал, не прекращая работы. Как с горечью отметила Саммер, сладость никак не проявилась в его отношении к ней.

Когда свечи были поставлены на место, сиденье насухо вытерто, а спортивная сумка закреплена на багажнике, Стив наконец снизошел до своей спутницы. Когда он увидел выражение лица Саммер, его глаза удивленно расширились.

— Ты всегда такая бука по утрам или мне сегодня особенно повезло? — спросил он с усмешкой, вызвавшей у Саммер новый приступ злости.

— А ты всегда так приветлив с утра? — ответила она с ядовито-сладкой улыбкой. — Если да, то стоит, может быть, пересмотреть наши отношения?

— Ты мое солнышко в окошке, — со смехом произнес Стив и, подойдя к ней, коротко поцеловал в губы. Его губы были теплыми, а борода колючей.

Саммер ответила на поцелуй просто потому, что любила этого идиота. Но когда поняла, что это в поисках крошек галет он так возбуждающе облизывает ей губы, оттолкнула его.

— Эй, — запротестовал Стив, — прошлой ночью мои поцелуи тебе нравились.

— Прошлая ночь — это уже история, парень.

— Этим ты хочешь сказать, что медовый месяц кончился? — Он усмехнулся. — И не надейся, Розенкранц.

— Вот как?

— Вот так. — Он снова приблизился, обхватил ее за талию и сдвинул на край стола, а сам устроился между ее коленями. — Поцелуй меня, красотка.

Он придвинул ее к самому краю стола. Руки Саммер лежали на его плечах, раздвинутые колени обнимали его бедра, а ступни в гигантских баскетбольных туфлях свободно болтались в воздухе. Их многозначительная поза предполагала нечто совершенно определенное, но Саммер не была уверена, что готова к этому. В первый момент после пробуждения она еще хотела близости, но сейчас уже была вовсе не расположена к тому, чтобы облагодетельствовать Стива. Конечно, ясно, что у него на уме.

Ох уж эти мужики!

Склонив голову набок, Саммер посмотрела на Стива. В его устремленных на нее глазах блестело что-то не совсем похожее на улыбку. Опухоль на лице уже спала, хотя царапины и пара великолепных синяков остались. И она могла без помех разглядеть грубые черты лица человека, которого полюбила. Высокие и плоские скулы, квадратный подбородок, губы скорее тонкие. Кожа местами в ямках. Нос — неровный и тонкий. Суровое, жесткое, беспощадное лицо — и она была без ума от этого лица.

Стив был большим, загадочным, опасным — и весь ее. Пусть она не в настроении, все равно, один лишь его вид заставляет ее сердце биться чаще.

Саммер бросила на него сердитый взгляд. Он ответил на него тем, что многозначительно провел рукой по бедру. Его пальцы поиграли резинкой ее трусиков, а потом проскользнули под нее.

Она отбросила его руку прочь.

— Мне показалось, что ты торопился поскорее отправиться в путь, — напомнила ему Саммер, хотя его рука приятно согревала ее, да и сама она никуда особенно не спешила.

— Ах, да, — с легкой улыбкой произнес Стив. — Думаю, возможны небольшие перемены в планах.

Солнце было уже совсем высоко, когда они наконец тронулись в путь.

Они направились в сторону, откуда приехали, и Саммер тут же обнаружила, что ночь вовсе не сняла ее усталости от скачек в седле мотоцикла. Как только началась тряска, ее задница снова заболела. Час спустя ступни потеряли чувствительность, спина была готова переломиться, а икры тупо ныли. Она уткнулась головой между лопатками Стива и попыталась забыть о своих неудобствах.

В конце концов Саммер поняла, что это невозможно. Она поняла и еще кое-что: дискомфорт избавляет ее от страха.

Они снова приближались к пасти льва, и Саммер не была уверена, что это удачная идея.

Но, будучи сильно измотанной, она не могла решить, что им следует делать. И наконец оставила это занятие. «Поверь мне», — сказал Стив. Плохо это или хорошо, но именно так Саммер и собиралась поступить.

Она выпрямилась и откинула назад голову, надеясь хоть немного уменьшить боль в затылке. Маффи тряпичной игрушкой лежала у нее на коленях под майкой. Несчастное животное, тоже доведенное до последней стадии нервного истощения, лишь изредка тихо поскуливало, выражая свой протест против варварского способа передвижения. Становилось все жарче, от шлема у Саммер разболелась голова, и она сама была готова заскулить.

Единственное, что удерживало ее от этого, так это то, что она прекрасно понимала: такое поведение только ухудшит их положение. Саммер решила приберечь свои стоны на будущее, когда те действительно понадобятся.

Было ужасно сознавать, что она — и Стив — могут сегодня умереть. Поэтому, сосредоточившись на своих болячках, вообще перестала размышлять.

Было, наверное, около трех часов дня, когда Саммер обратила внимание на маленький бипланчик, лениво круживший в бледно-голубом небе. За собой он тащил длинное белое полотнище с какой-то рекламой. На флоридских пляжах она часто видела такие самолетики, рекламировавшие что-нибудь съестное или приглашавшие купить две порции выпивки по цене одной, но она не ожидала увидеть такое над лесной глушью Туманных Гор. Самолетик выглядел здесь явно не на своем месте, и Саммер с интересом стала за ним следить.

Когда он наконец подлетел поближе, она смогла прочесть текст на полотнище:

Стив, где Кори? Позвони по 555-21-01

От удивления Саммер раскрыла рот и прочла текст еще раз. После этого сильно толкнула Стива в ребро.

— Кори — моя дочь, — произнес Стив хриплым голосом. Он остановился у обочины дороги и смотрел на самолет, готовый скрыться за облепленной облаками вершиной. Саммер обнимала его за талию. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы посмотреть ей в глаза и убедиться, что они полны сочувствия.

Стив с трудом удержал мотоцикл на дороге, когда Саммер показала ему на самолет и он прочел надпись на полотнище сначала один раз, а потом и второй.

Не было никаких сомнений в том, что обращение адресовано ему.

Кори. Они добрались до Кори. Он подумал о дочери, немного полноватой, чуть застенчивой, с мягкими прядями каштановых волос, вечно падающими ей на глаза, в клетчатой плиссированной юбке, которая совсем ей не шла, но была обязательной в ее приходской школе, и тут осознал, что образ, хранимый им в сердце, — это образ трехлетней давности, когда Кори было десять. Сейчас ей тринадцать, она подросток и наверняка изменилась.

Они готовы мучить Кори, пытать, даже убить ее ради того, чтобы добраться до него.

Адреналин бушевал в жилах Стива, желчь подступала к горлу, сердце бешено колотилось.

Господи, как же он не подумал, что они могут похитить Кори?

В приступе отчаяния Колхаун едва не скатился с обрыва, и только визг Саммер вернул его к действительности.

Потрясенный до глубины души, он съехал на обочину, остановил мотоцикл и слез с него. Саммер тоже слезла с мотоцикла и удерживала его от падения, пока Стив следил, как биплан исчезает из вида. Больше всего на свете ему сейчас не хватало его армейской винтовки, чтобы сбить проклятую машину, или гигантской руки, чтобы сдернуть ее с неба.

Где Кори? — хотелось выкрикнуть ему, но он не крикнул, потому что в этом не было смысла. Самолет был вне досягаемости, вне слышимости. Кто бы в нем ни сидел, Стиву не вытряхнуть из него сведений о том, где Кори, не заставить вернуть дочь. Ему не уничтожить их за то, что они посмели коснуться ее. Он бессилен. Здесь, на склоне проклятой горы, он совершенно беспомощен и не в состоянии ничего сделать для своей дочери, которую из-за него сейчас мучают, а может быть, и убивают.

«Прекрати, — приказал он себе. — Они не убьют ее, пока не получат микроавтобус и меня впридачу. Сейчас они берегут Кори пуще зеницы ока. Возможно, она напугана до смерти — она наверняка напугана до смерти, — но она жива и здорова».

Стиву приходилось все время повторять эти слова. Иначе он сошел бы с ума. А сходить с ума ему нельзя. Он должен думать. У него не было ни преимущества в оружии, ни перевеса в физической силе. Он был один, их — много. И в руках у этих злобных ублюдков находилась его дочь.

Он должен был перехитрить их.

— Номер я запомнила, — тихо сказала Саммер. — Ты думаешь, нам стоит найти телефон?

— Я знаю этот номер. Это номер моей бывшей жены. Да, нужно добраться до телефона.

Только теперь он взглянул на Саммер. На ней все еще был желтый шлем, — Стив сообразил, что и он не снял шлема, — а из-под него смотрели широко раскрытые встревоженные глаза, выделявшиеся на бледном лице. Ее руки так удобно и так мягко лежали у него на поясе.

Он смотрел на этот подарок судьбы и думал, что постигшего его удара можно было ожидать. Начиная с прошлой ночи жизнь, при всех ее неожиданностях, повернулась к нему слишком уж хорошей стороной. Ни с того ни с сего он получил в награду счастье в виде этой женщины с телом, сводившим его с ума, внутренней силой, завоевавшей его уважение, и сердцем, настолько нежным, насколько нежной была ее кожа.

Ему следовало бы помнить, что долго такое в жизни не длится. Небо еще не отмерило ему всю меру наказания.

Но только не Кори. Пожалуйста, Господи, только не Кори. Это его вина, только его. Пожалуйста, Господи, избавь от этого девочку.

— Со мной все в порядке, — сказал Стив, изо всех сил стараясь подбодрить Саммер, хотя прекрасно знал, что это не так. С ним было далеко не все в порядке. Он чувствовал себя так, словно, получив удар в солнечное сплетение, потерял ориентацию.

Но ему придется мобилизоваться. Сейчас не время лежать и хныкать, не время выть на луну и просить у Боженьки пощады. Черт возьми, сейчас время драться. Драться так, как он никогда не дрался в своей жизни, драться за Кори, за Саммер и за себя.

В последние несколько дней жизнь снова вернулась к нему. Неважно, что он не заслужил это чудо, на то была Божья воля, но он никому не даст вырвать его из своих рук.

Путь к победе должен существовать.

«Победитель получает все, детка», — неожиданно всплыло в голове. Это была любимая присказка Митча. Стив вспомнил, что за годы их дружбы Митч повторял ее много раз по самым разным случаям. Им приходилось часто играть друг против друга в шахматы, в карты, в футбол и гольф. Митч всегда знал, как быть безжалостным, знал, что надо сделать, чтобы победить. Что до Стива, то он играл только по правилам. И когда выигрывал, это всегда была честная, заслуженная победа. Стив считал это самым важным для себя, как бы ни насмехался Митч.

Парни, взявшие Кори в заложницы, играть по правилам не будут. Так же, как и Митч. Только на этот раз Стив должен выиграть во что бы то ни стало.

О другом исходе он не мог даже думать.

— Со мной все в порядке, — повторил Колхаун снова и наклонился, чтобы коротко и твердо поцеловать Саммер в губы. — Поехали, нам нужен телефон.

Телефон они нашли минут сорок пять спустя на крошечной автозаправочной станции с бакалейной лавчонкой в районе восточного склона Клингсманс Доум. Отправляясь разменять для Стива деньги, Саммер сняла с коленей Маффи и передала ему. Сорока долларов Ренфро могло хватить на очень недолгий междугородный разговор.

В лавочке было несколько туристов, которые то и дело приезжали и уезжали в своих автомобилях, микроавтобусах, машинах с прицепами. Но Стив надеялся, что шлемы и мотоцикл сделают их с Саммер неузнаваемыми. В его планы никак не входило быть сейчас арестованным. Если бы это случилось, в опасности оказались бы не только они с Саммер, но и Кори.

Поэтому, заранее зная, что Саммер не одобрит его действий, он вынул из спортивной сумки скатерть и вместо нее запихнул туда Маффи. Молнию он застегнул не до конца, чтобы животное могло дышать. Получилась очень удобная сумка для переноски собак.

Его мнение, однако, не совпало с мнением Маффи, которая отчаянно пыталась высунуть свою голову наружу. Всякий раз, когда шелковистые каштановые уши или этот идиотский хохолок высовывались из сумки, Стиву приходилось засовывать их обратно. Он начал чувствовать себя ребенком, играющим с чертиком на пружинке. Если бы их положение не было столь печальным, можно было бы даже посмеяться. Когда в его пальцах оказалась розовая шелковая лента, он с минуту смотрел на нее, а потом спросил себя, почему ему в голову не пришло снять ее раньше. По крайней мере без своего хохолка псина будет не так приметна. Впрочем, и без украшений она выглядела достаточно экстравагантно.

Когда Саммер наконец появилась из дверей лавчонки, в руке у нее был коричневый бумажный пакет. Защищая глаза от яркого послеобеденного солнца, Стив сделал ладонь козырьком и посмотрел на Саммер так, словно она вышла из дворца.

Он подумал, что, несмотря на ее болтающуюся черную майку и шорты, несмотря на перевязанные шнурками на щиколотках гигантские баскетбольные туфли и полное отсутствие косметики на лице, перед ним женщина, которая наиболее точно отвечает его представлениям о том, как должна выглядеть женщина. У нее была природная, очень мягкая, неброская красота, заметная даже в мотоциклетном шлеме и в одежде с плеча какого-то дылды-баскетболиста. Именно то, что ему нравилось.

Ее груди подрагивали, а бедра слегка виляли, когда она спускалась с невысокого крыльца и шла к нему по гравию автостоянки. Стив знал, что Саммер скорее всего не осознает своей привлекательности. Счастье следить за ней на минуту отвлекло его от страшной заботы, терзавшей душу.

— Я купила бутерброды, — объявила она, приблизившись. Она бросила быстрый взгляд на средних лет пару в шортах защитного цвета, только что покинувшую свою машину и направлявшуюся в лавку. — С ветчиной и с сыром. И яблоки. И еще кока-колы.

Пара прошла мимо, не обратив на них никакого внимания.

— А деньги ты разменяла? — Стив не удержался от этого вопроса. В голосе его была тревога, но он ничего не мог с собой поделать.

— Да. — Саммер полезла в пакет и вытащила оттуда горсть бумажек. — У нас осталось двадцать пять долларов. Положи в свой карман.

— А четвертные ты наменяла? — спросил он, хотя знал, что она наменяла, однако не в состоянии был укротить свое нетерпение. Чтобы не сойти с ума, ему надо было немедленно позвонить, немедленно узнать, что с Кори. Стив сунул бумажные деньги в карман, как она и велела, и протянул руку за мелочью.

— Здесь на восемь долларов. Хватит, как ты думаешь? — Запустив руку в пакет, она выудила оттуда горсть двадцатипятицентовиков.

— Присматривай за собакой. — Он взял у нее мелочь, ссыпал ее в карман, протянул Саммер спортивную сумку с ее строптивой обитательницей и направился к телефону. Это была голубая с никелем будка, находящаяся сбоку от здания лавки рядом со шлангами для подкачки шин и с комнатами для отдыха. Когда он проходил мимо женского туалета, оттуда вышла пожилая особа.

Ей было за шестьдесят, одета старомодно и бедно. Она посмотрела на Стива безо всякого интереса. А он едва обратил на нее внимание.

Чтобы позвонить, ему надо было снять шлем, но от волнения он про это забыл.

Накидав четвертаков в щель, Стив набрал хорошо знакомый ему номер: 615-555-21-01. Ему не надо было вспоминать его: почти десять лет это был номер его дома.

Металлический голос сказал ему в ухо, что на звонок потребуется два доллара девяносто пять центов. Он добавил монет на три доллара, остальное бросил в карман и затаил дыхание.

— Алло?

Стив сначала не узнал тихий голос своей бывшей жены. Тревога изменила его.

— Кто это? — спросил он резко.

— Стив? Стив, это ты? — в ее выкрике было облегчение. Он уже забыл, что она сбивалась на крик, когда была возбуждена или взволнованна.

— Да, это я. Что с Кори…

— Ой, Стив, они увезли ее! Они приехали сюда и забрали ее! Боже, Стив, я никогда не думала, что дойдет до этого! Я…

В трубке послышалась какая-то возня, затем мужская ругань, женский плач и удар. Он давно уже перестал испытывать какие-либо чувства к Элен, но мысль, что какой-то подонок бьет ее из-за него, заставила Стива сжать кулаки.

— Колхаун? — На другом конце провода прозвучал гортанный мужской голос.

— Кто это?

— Не важно. А важно то, что у нас твоя дочь.

— Если вы тронете ее пальцем, я вас… — Стив слышал, как пульс молотом бьет в его ушах. Он был готов убивать, но он чувствовал себя бессильным. Ему хотелось угрожать и одновременно умолять. Но ни то ни другое не поможет Кори. И он усилием воли сдержал себя.

— Ни фига ты не сделаешь, — мужчина хихикнул.

— Я убью тебя. — Стив был в бешенстве. Решимость словно отрубала произносимые им слова.

— Выпей валерьянки, парень. Мы не собираемся причинять вред твоей девочке, если ты будешь благоразумен. Где микроавтобус?

От того момента, как он увидел объявление, до того, как снял телефонную трубку, Стив продумал в общих чертах свой план. Он сводился к тому, чтобы обеспечить присутствие всех полицейских, которых Колхаун когда-либо знал, и максимального числа журналистов (для подстраховки) в том месте, где находятся Кори и бандиты. От него требовалось приложить все возможные усилия по координации их действий. К счастью, местная общественность еще сохранила интерес к его истории. Это он обнаружил, когда впервые после трехлетнего отсутствия вернулся в Нашвилл. Отзвуки его мимолетной славы еще не угасли совсем. Журналисты, без сомнения, клюнут на возможность написать новую главу скандальной саги о бесчестном фараоне Стиве Колхауне, и он был вполне уверен, что они явятся туда, куда он им скажет, во всеоружии. Одни — с ручками и блокнотами, другие — с фото- и телекамерами. Возможность заработать повышение по службе за успехи в борьбе с наркотиками приведет туда его бывшего шефа Леса Картера, если, разумеется, Лес сам не замешан в этом деле. Тогда он тоже получит известность, но только уже как наемник преступников. То же самое относится к Хоумену Тремейну из ФБР и к Ларри Кендрику из Управления по борьбе с наркотиками. Конечно, это был не Бог весть какой план, масса обстоятельств могла сорвать его, но он давал по крайней мере шанс на спасение. Самый плохой шанс все-таки лучше, чем никакой.

— Не держи меня за лоха, парень. — Стив перешел на жаргон, который выучил за годы службы полицейским. Кто знает почему, но уголовники лучше относятся к тем, кто говорит на их языке. Похоже, у них тогда снижается порог недоверия.

— Ты и есть лох, мужик, — ответил голос. — Кто тянет у нас, сам себя на перо ставит. И не вздумай вешать нам лапшу на уши — не забудь, твоя дочь у нас.

Конечно, Стив не мог забыть об этом. Он глубоко вздохнул, стараясь не дать вырваться наружу своей ярости, и произнес в трубку:

— Предлагаю обмен: мою дочь за микроавтобус.

— Вот это уже лучше. — Голос в трубке стал чуть более дружелюбным. — Ты говоришь нам, где он, а мы доставляем твою дочь к мамочке.

Как же, дождешься от вас.

Стив отрицательно покачал головой, но потом понял, что бандит на том конце провода не видит его.

— Вот как сделаем, парень. Вы привозите девочку, куда я скажу. Я буду ждать на месте. Вы ее отпустите, а я останусь и провожу вас до микроавтобуса. Идет?

С той стороны наступило минутное молчание.

— Что за место? — спросил мужчина.

Стив с трудом подавил вздох облегчения. Похоже, бандиты клюнули. Возможно, что им всем еще удастся выбраться из этой передряги живыми.

К адреналину и смертельному страху в его крови добавилась надежда.

Стив накрыл микрофон трубки ладонью и сделал глубокий, успокаивающий вздох, глядя на Саммер, которая подошла к нему, пока он шарил в кармане, доставая монеты для автомата. Ее глаза казались огромными под козырьком желтого шлема. Она держала на руках спортивную сумку с ее темпераментной обитательницей. Шоколадные глаза Маффи тоже следили за ним из-за полурасстегнутой молнии.

Саммер ободряюще улыбнулась.

Стив снял ладонь с трубки и сообщил бандиту адрес, запуская в ход план, который должен был принести им всем свободу — или смерть.

— Микроавтобуса там нет. Мы проверили.

— Туда вы только привозите мою дочь, а уже на месте мы поговорим. Если ее там не будет, микроавтобуса вам не видать как своих ушей.

— Она там будет.

— И еще вы привезете туда мою бывшую жену. Я хочу, чтобы они, и жена и дочь, были там и без единой царапины. Ни одну из них вы не тронете и пальцем.

— Ты затеял вечеринку с траханьем? — голос в трубке звучал раздраженно.

— Моя дочь и моя бывшая жена в обмен на микроавтобус. Если хоть одной из них там не окажется, можете катиться ко всем чертям.

— Они там будут, — хотя и ворчливое, но это было согласие.

Стиву стало легче дышать.

— Если микроавтобус вам нужен, вы об этом позаботитесь. Чтобы добраться туда, мне нужно часа три — три с половиной. Приедете туда раньше, будете меня ждать.

— Будем, будем, — хихикнул мужчина. — Колхаун, если тебе дорога твоя дочь, то тебе лучше не опаздывать. — И он повесил трубку.

Стив медленно отнял свою трубку от уха и посмотрел на нее.

— Как только они схватят тебя, они уже ни за что не выпустят Кори, — взволнованно сказала Саммер. — Они убьют вас обоих. И Элен тоже. И меня.

Стив повесил трубку на рычаг, бросил взгляд на автомат, а потом снова полез в карман за монетами.

Но прежде чем отправить их в щель, он повернулся и быстро поцеловал мягчайшие губы из всех, какие он когда-либо знал.

— Розенкранц, тебе придется верить мне на слово еще несколько минут. А потом я расскажу тебе, что задумал.

Они остановились на площадке для пикника милях в пяти за Клингсманс Доум. Все, включая Маффи под столом, с волчьим аппетитом набросились на бутерброды с ветчиной и с сыром. Двуногие запивали кока-колой, Маффи — водой из лужи. Еда была такая вкусная, что даже рассказ Стива о его плане не мог отбить аппетит у Саммер. Не помешало и чувство вины за то, что она самостоятельно запустила в действие свой собственный план «Б». Пока Стив ходил в туалет, Саммер позвонила Сэмми. Но рассказывать об этом Стиву не собиралась.

— Так, значит, ты позвонил в Управление по борьбе с наркотиками, в ФБР и в газеты…

— Не забудь, и своему бывшему шефу в полиции, — Стив откусил еще один громадный кусок бутерброда, — а также на местную телестудию.

— На телестудию? — Саммер подняла бровь.

— Я хочу, чтобы все происходящее как можно быстрее становилось достоянием гласности. Чем больше свидетелей, тем в большей мы безопасности. Всех, кому я позвонил, знаю лично. Они придут просто потому, что я их попросил. Один или двое могут оказаться замаранными, хотя я не думаю, что это так. Мы обязательно должны использовать этот шанс. Это связано с наркотиками, и я готов спорить на свою задницу, что когда мы угнали этот микроавтобус, то поставили под удар чьи-то очень крупные денежные интересы. Это компетенция Управления по борьбе с наркотиками. Ублюдки украли мою дочь, а это сфера деятельности ФБР. Лес Картер, мой бывший начальник, здесь к месту потому, что именно он отдавал распоряжение об этом расследовании. Кроме того, он хоть и сукин кот, я ему все же доверяю. Рад Гаттелмен из «Нашвиллского часового» практически год кормился статьями обо мне и Диди. Продолжение наверняка заинтересует его. А Джанис Велш с местного телевидения получила премию за репортаж обо мне. Ей тоже будет там интересно.

Стив откусил еще кусок своего бутерброда. А до этого Саммер пришлось убеждать его, что им совершенно необходимо поесть, прежде чем браться за такое дело (их последней едой около полудня были мятные таблетки). Но теперь, когда они сделали привал, он уплетал все за обе щеки.

Она смотрела, как Стив разделывается со своим бутербродом, и жалость пронзала ее сердце. Бедный парень, с какой радостью она готовила бы ему трижды в день, предоставься ей такая возможность!

Воспоминания о том, как она жарила-парила для Лема, стараясь угодить ему в первое время их супружеской жизни, напомнили ей о том, что она поклялась себе не оказывать больше подобных услуг ни одному мужчине. Но она снова влюбилась и ничего не могла с собой поделать. Саммер с досадой подумала, что, наверное, у нее на роду написано быть скромной домохозяйкой.

— А что, если один из тех, кому ты позвонил, участвует в этом деле? — спросила она, чтобы отвлечься от своих мыслей. «Сэмми — честный человек», — уверяла себя Саммер. Им волей-неволей кому-то надо доверять. Пришло время, когда они должны сделать выбор. И Сэмми каждый раз первым приходил ей в голову. Но все же она не сказала Стиву о том, что позвонила Розенкранцу.

— С Кендриком я был вместе в морской пехоте. На него положиться можно.

— Но он ведь не один, так? — Саммер уже пожалела, что затронула эту тему. Ей становилось плохо при мысли о том, что один из их спасителей окажется бандитом.

Стив провел ладонью по лицу.

— Черт, я надеюсь, что все они окажутся чисты. Я бы их всех назвал честными людьми. И не могу себе представить, что кто-нибудь из них соблазнился бы на грязные деньги. Однако заранее такое сказать никогда нельзя. Всякое бывает. Каждый день кто-то продает свою душу. Полицейские — не исключение. Мы уже опознали Кармайкла, полицейского, и я на девяносто девять процентов уверен, что твой приятель Чарли и другой тип из подвала тоже полицейские. Наверняка будут и другие. Чином повыше. Именно поэтому я позвал людей, которых знаю. Друзей и бывших друзей. И конечно, журналистов. Для подстраховки.

— А почему ты попросил всех прийти к похоронному бюро «Хармон бразерс»? Почему бы просто не собрать их на стоянке катеров, чтобы там все и раскрыть?

— Похоронное бюро я выбрал потому, что это место все знают. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь заблудился. Кроме того, потому что микроавтобуса там нет. Не забудь, когда эти бандиты найдут микроавтобус, мы им будем уже не нужны. Кори — еще меньше: она может их опознать и дать против них показания. Когда в ней отпадет нужда, ее убьют. То же и с Элен. Нас всех ждет смерть. Если бы я послал бандитов на лодочную станцию и они переиграли бы нас или если бы что-то пошло не так и наш план не удался, то других козырей у нас не осталось бы. Они получили бы микроавтобус, а мы — камень на шею. А так у нас остается на руках последний козырь. Если все пойдет хорошо, то возле похоронного бюро мы увидим бандитов с Кори и Элен, а потом туда вдруг нагрянет куча полицейских, сотрудников федеральных служб и репортеров.

— А если все пойдет не слишком хорошо, то бандиты так и не узнают, где микроавтобус, — тихо добавила Саммер.

— Ты все правильно поняла.

— А план «Б»? — спросила она.

Стив усмехнулся:

— Непременно, обязательно у меня всегда есть и план «Б».

— Ты умница, — с улыбкой сказала Саммер, доедая свой последний бутерброд. Сказала не столько потому, что так думала (хотя она думала именно так), сколько потому, что чувствовала его озабоченность и тревогу. И его желание скрыть это. Она была готова сколько угодно притворяться уверенной в успехе его плана, только бы дать ему возможность все спокойно обдумать.

К счастью, на этот случай всегда есть Сэмми. Боже, только бы она не ошиблась в Сэмми.

— Ты совсем осоловела от еды. — Стив встал, обошел стол для пикников, на противоположной стороне которого сидела Саммер, и, улыбнувшись, поцеловал ее в губы.

— Наверное, — согласилась Саммер, следя глазами за тем, как он выпрямился и направился в другой конец поросшей травой площадки, чтобы выбросить мусор в высокую проволочную корзину для отходов. Он все еще выглядел пострадавшим в пьяной драке. Под глазами были пурпурные пятна, шрам на щеке заживал, но оставался заметным. Левая сторона его лица в богатстве красок могла поспорить с радугой. Правая была не менее живописна.

Загар широких плеч и мускулистых рук оживляли ссадины. Он все еще прихрамывал на левую ногу.

Он был грязный, небритый, но ее сердце наполнялось любовью всякий раз, когда она смотрела на Стива.

Если с ним что-нибудь случится, ей незачем будет жить.

Она коротко помолилась за него, за себя и за всех и направилась следом к мусорной корзине.

— Саммер, — позвал Колхаун.

Он стоял возле мотоцикла. Она подошла к нему. Его шлем лежал на сиденье, а ее был у него в руках. В том, как он перебрасывал его из руки в руку, чувствовалась нервозность.

Женщина внимательно посмотрела на него.

— Со мной ты не поедешь.

— Что? — Она недоуменно нахмурилась.

— Теперь, когда все расставлено по своим местам, когда погоня за нами окончена и когда все плохие парни соберутся в Мерфрисборо, тебе будет безопаснее вдали от меня. Я высажу тебя в первом же населенном пункте и хочу, чтобы ты позвонила сестре в Ноксвилл и попросила ее приехать и забрать тебя. Если ты дашь мне ее телефон, завтра я позвоню и расскажу, как все прошло.

Саммер уставилась на него.

— Ни за что на свете!

Стив скривил губы в сухой улыбке. Когда их взгляды встретились, в его глазах была и теплота, и печаль.

— Примерно это я и ожидал от тебя услышать.

— Ты не бросишь меня!

— Послушай, — сказал он спокойно, — без тебя и мне будет безопаснее. Когда начнется заварушка, ты будешь для меня просто еще одной проблемой. Моя цель — спасти Кори и Элен от бандитов. Если ты полезешь в львиную пасть вместе со мной, мне придется волноваться и о тебе. Еще одно отвлекающее обстоятельство. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Саммер понимала. Протест, готовый сорваться с ее губ, так и остался невысказанным. Он прав: помочь ему сейчас она ничем не может; самое лучшее — это не мешать ему. Единственным разумным поступком с ее стороны было отойти в сторону.

Оказывается, это так трудно — не подвергнуть себя смертельной опасности.

— Я понимаю, — ответила женщина настолько холодным тоном, насколько это было в ее силах. В душе же она кричала и рыдала.

Стив положил ее шлем на сиденье рядом со своим и, протянув руки, обнял Саммер.

— Я только что нашел тебя, — тихо сказал он, — и не хочу потерять.

Ничего более приятного ей еще никто и никогда не говорил.

Саммер обняла его за шею и прижалась к теплому, сильному телу. На глаза ей навернулись слезы, но героическим усилием она не дала им пролиться. Слезы не нужны никому из них.

— И я не хочу тебя потерять, — прошептала она в его обветренные губы.

— Детка, меня потерять труднее, чем гнутую монетку, — возразил он с кривой улыбкой. Потом поцеловал ее.

Это был бесконечно долгий, бесконечно сладкий и бесконечно нежный поцелуй. Стив словно прощался с ней.

Когда Стив наконец поднял голову и Саммер нехотя открыла глаза, они были затуманены непролившимися слезами. Но только мгновение. Когда они прояснились, то тут же широко раскрылись от ужаса. За широкими плечами Стива не дальше чем в двухстах футах от них она увидела полицейский автомобиль и еще две машины, белый «форд» и темно-синий «линкольн-континенталь», въезжавшие на посыпанную гравием обочину дороги. Саммер мельком взглянула на «форд». Мигающий синий фонарь полицейской машины завораживал. «Линкольн» наводил на нее ужас. Объятая паникой, женщина не была способна ни двинуться, ни вымолвить слово.

Хотя она не произнесла ни звука, Стив, должно быть, почувствовал сковавший ее страх и обернулся.

— Боже, — прошептал он, выпуская ее из своих объятий и хватаясь за руль мотоцикла. На мгновение Саммер решила, что он хочет вскочить на мотоцикл и скрыться в лесу. Она напряглась, готовая вместе с ним совершить этот бросок.

Но было уже слишком поздно. Машины остановились, и оттуда выскочили люди в форме и в штатском.

— Ни с места! — крикнул полицейский в форме, двумя руками наводя пистолет из-за распахнутой дверцы. Дуло пистолета было нацелено на Стива. — Руки вверх!

Но Стив не обращал внимания ни на этого полицейского, ни на другого, который выскочил из патрульной машины с противоположной стороны и прицелился в них через крышу машины. Его также не интересовал мужчина средних лет в белой рубашке и в светло-коричневых слаксах, стоявший возле «форда» и что-то возбужденно говоривший по сотовому телефону. Стив смотрел на лысеющего мужчину с черными усами, который вылез с водительского кресла лимузина. На первый взгляд у него не было оружия, но когда ветер распахнул полу его спортивной холщовой бежевой куртки, Саммер заметила под ней кобуру с черным блестящим пистолетом.

Это был бандит из ее подвала. Саммер сразу узнала его. Это тот, про которого Стив сказал, что он — полицейский. Какое имя Стив тогда назвал?

Теперь, однако, это не имело значения. Бандит с любым другим именем был опасен не меньше.

Еще один мужчина обошел лимузин и подошел к черноусому. Массивный коротышка лет пятидесяти с седеющими коротко подстриженными волосами был, как и его товарищ, в спортивной куртке и слаксах, только других цветов — соответственно темно-синего и серого. На ногах у него были модные лакированные туфли с кисточками.

Саммер спросила себя, не их ли «окрестила» в подвале Маффи.

— А, черт, — пробормотал Стив и поднял руки вверх.

— Руки вверх! Это я вам, леди! Поднимите руки вверх! — отрывистым стаккато пролаял полицейский в форме.

Саммер, не привыкшая стоять под прицелом пистолета полисмена, подняла руки ладонями вперед на уровне плеч. Происходящее казалось ей таким нереальным, что она чувствовала себя скорее зрителем, чем участником событий. Словно в кошмарном сне.

Сначала Саммер подумала, что эти люди каким-то образом действуют по плану Стива. И что ее страховочные меры в этом случае не нужны.

— Я сказал, руки вверх! — выкрикнул полицейский.

— У нее нет оружия, — крикнул Стив. — У нас нет оружия.

— Руки вверх!

Второй полицейский в форме, угрожающе размахивая пистолетом, перебежал за небольшой холмик, отделявший дорогу от площадки для пикников. Первый, держа их под прицелом, остался на вершине холмика. Саммер, по примеру Колхауна подняв руки до уровня глаз, чисто инстинктивно пододвинулась к Стиву, словно ища у него защиты.

Но он, разумеется, был теперь не в силах чем-нибудь помочь ей.

— Не двигаться! — Второй полицейский остановился примерно в ярде от них, целясь сначала в Стива, потом в Саммер, потом снова в Стива. Похоже, он нервничал и из-за этого казался более опасным. Его товарищ спустился с холмика, продолжая держать их под прицелом.

— Оба на землю лицом вниз, живо!

— Леди — невестка шефа полиции Мерфрисборо. Со мной она не по своей собственной воле. Так что, пожалуйста, повежливее с ней.

— Пусть она будет хоть невесткой самого президента! Я сказал, лицом вниз!

— Ладно. Ложись на землю на живот. Держи руки так, чтобы они могли их видеть, — эти четко произнесенные Стивом инструкции вселили в нее смутную надежду. Похоже, он не паниковал. В его голосе, звучавшем спокойно, уверенно и собранно, не было слышно отчаяния.

Возможно, эти двое в форме — хорошие полицейские. Возможно, они отвезут их в тюрьму и спасут от плохих полицейских. Саммер ухватилась за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку.

Вслед за Стивом Саммер довольно неловко плюхнулась на колени, а потом вытянулась плашмя. Земля была сырой от ночного дождя, и женщина чувствовала щекой, коленями и руками скользкие листья. Повернув голову набок, она наблюдала, как один из полицейских быстро ощупал распростертое на земле тело Стива. Потом, заломив за спину руку Стива, защелкнул на ней наручник и то же самое проделал с другой рукой.

Несколько секунд спустя подобная процедура была совершена и с ней. Руки молодого полицейского прошлись по всему ее телу, даже там, где в этом не было нужды. Он схватил кисть Саммер, завернул за спину и спустя несколько секунд заключил в наручники. Ощущение холодного металла на запястьях было для нее новым. Она подумала, что через несколько минут начнет страдать от такой позы.

Стива уже вели к патрульной машине, когда Саммер поднялась не без посторонней помощи. Через несколько минут ей помогли взобраться на холмик. Прямо перед ней Стив оступился и едва не упал на скользком склоне. Саммер вспомнила его молниеносные действия у нее в подвале и на секунду понадеялась, что сейчас он разом освободится. Он не освободился. Стива подняли на ноги и, к разочарованию Саммер, стащили с пригорка.

— Заберите собаку, — коротко скомандовал черноусый. Это были первые слова, которые Саммер от него услышала.

— Есть, сэр. — Один из молодых полицейских поморщился, но покорно пошел забирать Маффи, которая с яростным лаем начала пятиться.

У Маффи явно было больше ума, чем полагала Саммер. Собака легко отличала плохих людей от хороших. И хороших от плохих. А Саммер сейчас и сама не знала, кто есть кто.

— Ну, давай же, песик. Ну же, песик, ко мне, — позвал молодой полицейский.

Маффи зарычала — Саммер впервые услышала от собаки угрожающий звук. Ее уважение к Маффи, и без того выросшее со времени их первой встречи, теперь стало еще больше.

— Как зовут чертову псину?

Саммер не ответила. Ей на шею легла жесткая рука. Женщина обернулась и увидела, что серые глаза Лакированных Туфель смотрят на нее в упор.

— Он спросил, как зовут собаку, — тихо произнес Лакированные Туфли.

— Маффи, — ответил за нее Стив, которого как раз проводили мимо. — Собаку зовут Маффи.

Парень в слаксах подошел к Саммер. Из нагрудного кармана у него торчал телефон сотовой связи, а в руке были блокнот и ручка.

— Мисс, могу я задать вам вопрос? Я Джеймс Тодд из «Брайсон-Сити пост». Вас похитили или вы…

— Сейчас не время, приятель, — прорычал Лакированные Туфли.

— Стив не убивал этих женщин у меня в подвале. Это он убил их, — сказала Саммер громко, кивая на Лакированные Туфли. Она обеими руками ухватилась за посланную небом возможность поговорить с настоящим, живым репортером. Уж он наверняка не замешан в грязные дела.

— Он? — Тодд с живым интересом посмотрел на мужчину, который отрицательно помотал головой и сжал свою кисть на шее Саммер.

— Поговоришь с ней позже, — сказал Лакированные Туфли и оттащил Саммер в сторону.

Он подталкивал ее к патрульной машине, когда она услышала за своей спиной щелканье пальцами. Обернувшись назад — это было непросто, потому что ее шея была стиснута мертвой хваткой, — Саммер увидела, что один из молодых полицейских, нагнувшись, подзывает к себе Маффи.

— Посадите их в «линкольн», — проговорил черноусый. Он стоял, скрестив руки на груди, поставив одну ногу на бампер машины, и орлиным взглядом наблюдал за всем происходящим.

С блокнотом и ручкой наготове Джеймс Тодд подошел к нему.

— А вас зовут… — вопросительно начал он.

— Никаких комментариев, — отрубил черноусый и направился туда, где один из полицейских стоял рядом со Стивом. — Эй, парень, я сказал, что они поедут в «линкольне».

Полицейский, который уже собирался запихнуть Стива в заднюю дверцу патрульной машины, удивленно посмотрел на черноусого. Он положил свою руку на голову Стива, готовясь пригнуть ее.

— Безопаснее везти их в патрульной машине, сэр.

— Делай что тебе говорят, — рявкнул черноусый.

Двое в форме — одному из них наконец удалось изловить Маффи — недоуменно переглянулись и повели Стива к «линкольну». Саммер — следом.

Когда она садилась в машину, то вдруг смутно ощутила, что живой ей отсюда не выйти.

Лакированные Туфли открыл заднюю дверцу и наконец выпустил шею Саммер. Его рука легла ей на голову. Секундой позже женщину втолкнули на ворсистое велюровое сиденье и наискось пристегнули ремнем. С завернутыми за спину руками в наручниках, Саммер чувствовала себя прикованной к сиденью. Она с горечью отметила, что Стив, точно так же пристегнутый рядом, выглядел мрачным. Маффи заползла по устланному серым ковром полу под переднее сиденье.

Умная собака. Саммер только пожалела, что не могла сделать того же.

Задняя дверца захлопнулась. Черноусый и Лакированные Туфли еще не сели в машину. Багажник был открыт, и двое полицейских погрузили туда мотоцикл. Машина сразу осела. Мотоцикл чем-то привязали. Но когда Саммер повернулась назад, то увидела, что крышка багажника до конца не закрылась и была слегка приподнята. Она решила, что переднее или заднее колесо мотоцикла торчит наружу.

— Что нам теперь делать? — прошептала она Стиву.

Его ответ испугал ее.

— Молиться, — посоветовал он.

Из-за машины послышался хлопок, потом второй и третий. Саммер подняла голову, и ее глаза чуть не вылезли из отбит. Объятая ужасом, она глядела на то, как Джеймс Тодд, который после разговора с ней снова достал свой сотовый телефон, начал медленно клониться вперед. Телефон камнем вывалился из его руки. Между глаз зияла аккуратная черная дырка. Когда он падал, тоненькая струйка крови бежала по его переносице. Саммер вдруг со страхом осознала, что его застрелили.

Молодых полицейских не было видно.

— О Боже! — произнес Стив и закрыл глаза.

Только тогда Саммер поняла, что и полицейских застрелили тоже.

Значит, они были хорошими полицейскими.

Жаль только, что это выяснилось таким способом.

Лакированные Туфли и черноусый забрались в машину. Лакированные Туфли сел на место водителя, со стуком бросив на панель под ветровым стеклом какой-то предмет размером с ладонь.

— Это еще что? — спросил черноусый, когда его напарник захлопнул дверцу и завел мотор.

— Сотовый телефон. Всегда мечтал иметь такую штуку.

— Сотовый телефон? Уж не хочешь ли ты сказать, что… Черт тебя побери, Кларк, ну и олух же ты! Как только ты им воспользуешься, они тут же тебя вычислят. Даже если его просто найдут у тебя, твоя задница окажется на горячей сковородке. Идиот, он ведь принадлежал тому репортеру! Что ты объяснишь, когда тебя спросят, как телефон попал к тебе? Это прямо укажет на тебя как на убийцу!

Кларк посмотрел на своего товарища.

— Об этом я не подумал, — смутился он и, потянувшись за телефоном, добавил: — Я его выброшу.

— Конечно же… Нет, погоди, — черноусый задумчиво покусал свою губу. — У меня появилась идея. Оставь его. Но только не звони по нему.

Кларк покорно убрал свою руку. «Линкольн» тронулся, оставляя за собой место бойни, а черноусый, облокотившись на спинку сиденья, с ухмылкой повернулся к своим пленникам.

— Тебе не следовало делать этого, Колхаун. — Он осуждающе покачал головой. — За убийство полицейских по головке не погладят.

— Они были почти дети, Кармайкл. Зачем ты это сделал? — спросил Стив.

Кармайкл — конечно, именно так его и звали — пожал плечами:

— Один из них, Джефф Мюррей, знал меня. Он встречался с моей дочерью. Неизвестный позвонил в местную полицию и сказал, что видел, как он считал, вооруженных и опасных бандитов — это вас двоих — в бакалейной лавке. Репортер, скорее всего, слышал этот звонок на полицейской частоте и поспешил, чтобы раздобыть горяченькую новость. А этим двум соплякам просто не повезло, что вас опознали в лавке, и вдвойне не повезло, что появились здесь, когда мы начали прочесывать местность рядом с телефоном. — Он покачал головой и наставил указательный палец на Стива. — Кстати, этот звонок был изрядной глупостью с твоей стороны. Вдобавок мы прослушивали телефон твоей бывшей жены, и ты попался, как только позвонил ей.

— Это все еще не объясняет, зачем вы убили этих троих.

Кармайкл пожал плечами:

— Когда Мюррей узнал меня, то что мне оставалось делать еще? Дать ему шанс задуматься над тем, почему он меня здесь встретил, почему я интересуюсь бакалейной лавкой именно тогда, когда ею интересуется он? И почему двое разыскиваемых полицией преступников потом оказались мертвы? Кроме него, никто не знает, что мы с Кларком побывали здесь. А репортер был уж слишком шустрый.

Мороз пробежал по коже Саммер, когда она услышала это равнодушное описание их дальнейшей со Стивом судьбы. Но разве до этого она хоть секунду сомневалась, что Кармайкл разделается с ними?

После встречи в подвале — ни секунды.

— А ты слышал, что эта сука сказала? — прорычал Кларк, кивая в сторону Саммер. — Она сказала репортеру, что я, что мы убили тех двух шлюх в ее доме.

— Ну что ж, действительно убили, — с ухмылкой согласился Кармайкл.

— Но она же сказала это ему! А он — репортер!

— Не кипятись, Кларк. Он мертв, ты не забыл? И уже теперь никому ничего не скажет.

— Это точно, — согласился Кларк и успокоился.

— Я должен был замести следы, — продолжал Кармайкл, обращаясь к Стиву. — Хотя для этого пришлось убрать своего брата фараона. А Мюррей еще и ухаживал за моей дочерью. — Он вдруг хихикнул. — Но это все навесят на тебя, Колхаун, и когда сегодня вечером я разнесу на куски твою башку, то стану героем, поймавшим убийцу двух полицейских. Даже этот телефон репортера найдут на твоем трупе. Уж это улика из улик. Они скажут, что довольно глупо с твоей стороны было позариться на этот телефон, но он-то и уничтожит последние сомнения. Занятно устроена жизнь, правда? Даже тупость Кларка пойдет на пользу делу.

Наступило минутное молчание. Потом Стив сказал:

— Я договорился о сделке с некоторыми твоими приятелями. Ты, наверное, слышал об этом?

Кармайкл усмехнулся:

— А, ты о том, чтобы встретиться у похоронного бюро, где ты расскажешь, куда спрятал микроавтобус, чтобы мы отдали тебе твою дочь и чтобы потом все мирно разошлись по домам?

— Да.

— Эта сделка не состоится, — приветливым тоном произнес Кармайкл, — по крайней мере, так, как ты это задумал. Ты мне расскажешь, где микроавтобус, и я позабочусь, чтобы ты сказал правду. Потом пристрелю тебя, чтобы ты не совал нос в чужие дела.

— Если ты собираешься убить меня, то зачем мне говорить тебе, где микроавтобус?

— А затем, что я сделаю тебе больно, перед тем как убить тебя. Затем, что этой вот леди я сделаю еще больнее. Затем, что у нас твоя дочь, и если ты будешь паинькой и станешь вести себя как следует, то мы, возможно, согласимся просто отпустить ее.

— Отпустите, держи карман шире!

Кармайкл засмеялся:

— Ты уж чересчур недоверчив. Ведь в душе я — добрый человек. У меня у самого четыре дочери. Я не причиню вреда девчушке, которая ничего ни о чем не знает. Даже твоей дочери, Колхаун!

Саммер вдруг с отвращением поняла, что он получал удовольствие, мучая людей. Любых людей. Она подумала о Кори Колхаун, о тех двоих полицейских на шоссе, о Джеймсе Тодде и о Линде Миллер с Бетти Керн, и ей стало плохо. Ее диагноз был таков: полицейский он или нет, но Кармайкл — садист, который готов убивать людей просто ради забавы.

Попасть в заложники к такому преступнику — не самый удачный вариант.

— А если я отдам тебе микроавтобус, то где гарантии, что мою дочь не тронут?

— Только мое слово джентльмена.

— Мне сразу полегчало.

— Выбирай слова, Колхаун.

После некоторой паузы Кармайкл произнес:

— Давай сформулируем это так: если ты не скажешь мне, где микроавтобус, то твоя дочь наверняка умрет.

Саммер почувствовала, как тело Стива мгновенно окаменело. Мысль о мучениях дочери буквально сводила его с ума. И она уже не раз имела возможность убедиться в этом.

— Зачем это тебе, Кармайкл? — тихо спросил Стив. — Парень, ты же ведь полицейский. Или это ничего не значит для тебя?

— Ни фига. Мне платят не так много, чтобы это для меня что-нибудь значило.

Глаза Стива сузились.

— Раз уж ты все равно решил убить меня, то расскажи, зачем тебе так понадобился этот микроавтобус.

Кармайкл нахмурился и пожал плечами:

— Ну что ж, какая разница, узнаешь ты или нет. Деньги. Если точнее, пятнадцать миллионов баксов. Наличными. Спрятаны в обивке гробов, напиханы в шелковые подушечки, даже в этих жмуриков, которым предстоит пройти через таможню. Ты ведь видел покойников, да? Держу пари, они тебе понравились. — Он мерзко причмокнул.

— Понравились, — спокойно сказал Стив. Саммер не могла поверить, что таким, почти дружеским тоном он разговаривает с маньяком, который собирается их убить. — Ну и шухер, наверное, начался, когда я угнал ваш микроавтобус, набитый деньгами.

— Да, все задергались, — утвердительно кивнул Кармайкл. — На эту ночь была назначена встреча с кое-какими шакалами. Слышал о колумбийском картеле «Кали»? Мы должны были передать им наличные. Наркотики они нам уже поставили. Сделка сорвалась. Им было не очень приятно услышать, что ты умыкнул все их денежки.

Кармайкл внезапно поднял свой пистолет и нацелил его в голову Саммер. Потрясенная и онемевшая, она смотрела в маленькое черное отверстие. Сейчас ее застрелят, как застрелили тех двоих полицейских. На ее лоб обрушится страшный удар, появится маленькая черная дырочка, и потом… Как долго она будет умирать?

— Они дали нам семьдесят два часа на возвращение денег, — продолжал Кармайкл. — Это значит, что у нас есть время где-то до двух часов утра. Ты скажешь мне прямо сейчас, где микроавтобус. Или я могу поторопить тебя, прихлопнув твою подружку. Хочу отдать ей должок за Чарли. Он, кстати, в больнице, и его харя поджарена с корочкой. Но я представляю, какие у него нашлись бы пожелания, окажись он здесь. — Кармайкл улыбнулся Саммер. Она почувствовала, что кровь стынет у нее в жилах. Потом бандит перевел взгляд на Стива. — Тебе решать, Колхаун.

Молчание длилось мгновение. Взгляды Стива и Кармайкла схлестнулись в безмолвной дуэли. Саммер затаила дыхание.

Потом Стив сказал:

— Поезжай к озеру Сидар. Микроавтобус в эллинге для катеров на восточном берегу озера. Причал, по-моему, называется «Продажа, обслуживание и хранение катеров».

— А я не стал бы стрелять в нее сейчас, — сказал Кармайкл удивленно и несколько разочарованно, опуская пистолет. Впечатление Саммер, что мучить людей доставляло ему наслаждение, только усилилось. Он был словно раздосадован тем, что Стив так легко сдался и лишил его удовольствия, на которое он рассчитывал. — Во всяком случае, здесь. Иначе мы испачкаем всю машину.

— Не думаю, что это остановило бы тебя, Кармайкл, — устало произнес Колхаун, откидывая голову на роскошную обивку спинки.

Саммер посмотрела на Стива: взгляд устремлен в окно, лицо бледное и решительное. Она была и рада остаться в живых, и напугана тем, что он сделал. Из-за нее он выдал место, где был спрятан микроавтобус. Но теперь, когда бандиты знают это, Стив им больше не нужен.

Что же стало с его привычкой всегда иметь в запасе план «Б»? Сейчас, подумала она, сгодился бы любой план.

Было, наверное, около восьми вечера, когда они добрались до озера Сидар. Во время короткой остановки на станции обслуживания Кларк позвонил по телефону-автомату и зашел в туалет.

Сидя на заднем сиденье «линкольна», припаркованного у белой бетонной стены, Саммер снова страстно пожелала, чтобы Стив что-нибудь сделал. Наверняка у ее рыцаря имелась наготове пара трюков, — но Колхаун был неподвижен. Кармайкл сидел на переднем сиденье в полуобороте к ним, так что случайный прохожий подумал бы, что он беседует с пассажирами на заднем сиденье. Между тем этих пассажиров он держал под прицелом. Когда Кларк вернулся, он кивнул Кармайклу, и они тронулись дальше.

К тому моменту, когда они подъехали к озеру, руки Саммер онемели в наручниках. От неподвижной позы болели плечи, ныла шея. Неловко ерзая по сиденью, Саммер обнаружила, что физические страдания не всегда избавляют от страха. Она была и несчастна, и напугана.

Смеркалось, когда они свернули на дорогу, ведущую вдоль озера. В этот летний день, несмотря на довольно поздний час, солнце еще не село и городок был залит розовым светом теннессийского заката.

«Линкольн» проехал мимо круглосуточного магазинчика, у которого — неужели это было всего четыре дня назад? — Саммер отказалась остановиться, мимо стройки, снова оказавшейся безлюдной, поскольку рабочее время кончилось, и Саммер почувствовала, что ее пульс участился.

С того самого мгновения, как только они доберутся до места, у Кармайкла не будет больше причины сохранять им жизнь.

Глядя в окно на безмятежную поверхность озера, в мелкой ряби которого блестело заходящее солнце, Саммер подумала, что в жизни не видела такого мирного пейзажа. Несколько скользивших по водной глади лодок придавали ему вид рая для отпускников. Она невольно залюбовалась живописной картиной, но в ее голове вдруг всплыла мысль: хорошо умереть в такой день.

И каждая клеточка ее мозга немедленно закричала: нет!

— Куда сворачивать, Колхаун?

Стив, оторвавшись от молчаливого созерцания мира за стеклом, указал направление. Сидя рядом с ним, Саммер чувствовала, как по ее коже пробежали мурашки. Как он может быть таким холодным и равнодушным, если вскоре их застрелят?

Саммер начала свою молитву: «Ныне ниспошли мне сон…» Нет, не та. «Отче наш иже еси на небеси…» Нет, тоже не та. Она была настолько напугана, что не могла вспомнить подходящую случаю молитву. В конце концов просто сказала: «Пожалуйста, Господи, ну, пожалуйста».

И вот уже причал. При свете он выглядел совсем иначе. Более респектабельно, со своими двумя рядами эллингов из гофрированного железа, розовато-серебристых в лучах заходящего солнца. Ограда тоже смотрелась намного солиднее. Саммер увидела, что огромный комплекс был окружен изгородью в добрую дюжину футов высотой и с тремя рядами колючей проволоки поверху.

Однако в золотых закатных лучах причал был столь же безлюдным, как и в темные предрассветные часы, когда она видела его в прошлый раз.

— Это здесь? — вопрос Кармайкла был адресован Стиву, в последние полчаса не проронившему ни слова.

— Здесь.

Саммер взглянула на него и почувствовала, как внутри у нее нарастает тоскливая жуть. Стив выглядел усталым. Смертельно усталым. Словно игра была закончена и он знал, что проиграл.

«Но подожди, — сказала она себе. — Возможно, он просто притворился, что побежден. Возможно, ему удалось как-то освободить руки из наручников и, когда бандиты остановят машину и откроют заднюю дверцу, он выполнит какое-нибудь молниеносное движение в стиле ниндзя».

Возможно…

Когда «линкольн» съехал на дорожку, ведущую к закрытым воротам, сзади появилась еще одна машина — темно-бордовый с серебристым отливом микроавтобус. На секунду у Саммер мелькнула надежда на спасение.

Могли ли это быть спасители? Пожалуйста, Боже, пожалуйста…

— Это они, — сказал Кларк Кармайклу, удовлетворенно кивая.

Кармайкл посмотрел через плечо Саммер в заднее стекло.

— Теперь все гости в сборе, — сообщил Кармайкл, подмигивая Колхауну.

— Что ты этим хочешь сказать? — Стив напрягся и впервые с живым интересом посмотрел на Кармайкла.

— Твоя девочка там. Ради нее тебе стоит говорить правду. И будет лучше, если тот микроавтобус окажется на месте.

— Он на месте, — мрачно буркнул Стив.

К своему ужасу, Саммер увидела, как по его лбу катились капельки пота.

Господи, неужели у него нет ничего в запасе? Может быть, ей самой быстренько придумать что-нибудь?

— Эй, здесь кодовый замок, — сказал Кларк, остановив машину и опуская стекло дверцы. — Кто-нибудь знает код?

— Будет лучше, если ты скажешь код. — Кармайкл повернулся к Стиву, поднимая пистолет и снова направляя его на Саммер.

— Я его знаю — дайте мне только вспомнить — ага, девять-ноль-мм-четыре-семь.

Кларк набрал цифры. Никакого результата.

— Это не тот код!

— Подожди! Я его помню — вот сейчас, дай мне подумать… Попробуй девять-два-восемь-один.

Стояла гробовая тишина, пока толстые пальцы Кларка снова тыкали кнопки панели.

— Не то, — раздраженно произнес Кларк.

— Я, должно быть, перепутал порядок цифр. Господи, дайте мне вспомнить… — Стив закусил нижнюю губу.

— Вспоминай поживее, не то мы отправим в ад твою подружку. А потом займемся дочерью.

— Девять-один-восемь-два…

Кларк набрал цифры. Снова все застыли в ожидании.

— Нет!

— Черт тебя побери, Колхаун!..

Направленный на Саммер пистолет вдруг вскинулся к ее лбу. Она обмерла, не смея даже взглянуть на Стива. Раньше у него не было затруднений с этим кодом… Воздев к небу глаза, она помолилась за прежнее нежелание Кармайкла пачкать машину.

— Попробуй девять-один-два-восемь.

— Молись, чтобы на этот раз цифры были правильными, — зловеще прошипел Кармайкл, когда Кларк набирал комбинацию на панели. — Если нет, то…

Ворота пришли в движение.

Кармайкл опустил пистолет. Саммер обмякла в своем сиденье.

«Линкольн» въехал в ворота, а за ним микроавтобус.

— Какое здание?

— Последнее с левой стороны.

Стив действительно собирался отдать им микроавтобус. Саммер спрашивала себя, не мог ли он хотя бы заставить их обыскать весь причал. Во время этого обыска они наверняка кого-нибудь встретили бы… Но нет, если они наткнутся на простого человека, а не на бригаду вооруженных полицейских, то бедняге не жить, а им со Стивом от этого никакой пользы.

«Линкольн» подкатил к воротам эллинга и остановился. Сооружение из алюминия было заперто и безлюдно, как и все остальные.

Где же вы, люди, хотелось крикнуть Саммер.

— Микроавтобус там?

— Да.

— Как туда войти?

— Передняя стена — сдвигающаяся дверь. Ключ слева от нее, под оторванным куском обшивки.

— Пойдем, покажешь.

Кармайкл вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу Стива. Наклонившись, он разомкнул ремень и вытащил пленника из машины.

Саммер затихла, ожидая, что сейчас появится Брюс Ли. Но она видела только смертельно усталого человека, который покорно вел своего будущего убийцу к месту, где спрятан ключ.

Разумеется, он думал о ней и о своей дочери. Как он мог вступить в сражение, не поставив под угрозу их жизни?

Саммер пыталась не впасть в отчаяние из-за отсутствия героизма у своего принца. Но разве Стив Колхаун сверхгерой? Кто сейчас здесь нужен, так это…

Арнольд! Ну почему Терминатора нет, когда он ей так необходим?

Ворота эллинга со ржавым скрипом отъехали в сторону. Снаружи внутренность эллинга казалась черной бездной.

В ответ на кивок Кармайкла Кларк открыл дверцу для Саммер. Она отпрянула назад, когда он наклонился к ней, чтобы отцепить ее ремень. Кларк был уродлив и отвратительно вонял. Женщина с трудом подавила в себе желание вонзиться зубами в его шею.

Но чем бы все это кончилось, если не ее разбитыми губами или чем-нибудь еще похуже? Она не имела ни малейшей возможности бежать.

Ремень стал свободным, и Саммер выволокли из машины. Из-за слабости в коленях она едва устояла на ногах, но, резко встряхнув, ей не дали упасть. Когда Кларк торопливо тащил ее в зияющую пасть эллинга, Саммер услышала за собой звуки шагов. Обернувшись, она увидела, что двое громил держат за руки девочку-подростка с каштановыми волосами, которая, спотыкаясь, понуро идет между ними.

У Кори Колхаун были косички, круглое бледное заплаканное лицо и только начавшая формироваться фигура в розовой безрукавке и пурпурных цветастых шортах. На загорелых ногах белые сандалии. Перед тем как Саммер втолкнули в эллинг, она успела заметить, что девочка до смерти напугана.

Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза Саммер привыкли к темноте. Когда она присмотрелась, то увидела, что Стив стоит возле небольшой деревянной моторной лодки, она находилась в сарае и в прошлый раз. Кармайкл стоял рядом с ним и озирался по сторонам.

Кори, которую впихнули в эллинг вслед за Саммер, в этот момент, видимо, тоже увидела отца.

— Папочка! — закричала она. Вырвавшись, она бросилась к Стиву, обвила руками за пояс и прижалась лицом к груди.

Стив, со скованными наручниками руками и с пистолетом у своего виска, не мог сделать ни единого движения, чтобы успокоить свою дочь. Но выражение его склоненного вниз лица едва не заставило Саммер разрыдаться.

Разрыдаться из-за Стива, из-за Кори, из-за себя.

— С тобой все в порядке? — мягко спросил девочку Стив, когда Кларк подтолкнул Саммер к ним и Кармайклу. — Они не тронули тебя, ведь нет?

Не отрывая головы от груди Стива, Кори отрицательно помотала головой.

— Они не тронули меня. Но, папка, мне страшно!

— Все в порядке, дочка, — ободрил ее Стив, — все будет в порядке. Не бойся.

Саммер знала, что он лгал, но от этих слов ей стало легче.

— Как трогательно, — произнес Кармайкл, с ухмылкой наблюдавший за отцом и дочерью. Потом, оглядевшись вокруг, добавил: — Отлично, но где же микроавтобус?

Случилось что-то страшное. Только сейчас Саммер осознала это, и по мрачному выражению лица Стива она поняла, что и он это увидел.

Они находились на том самом месте, где четыре ночи назад оставили микроавтобус.

Но микроавтобус исчез.

Чтобы убедиться в этом, Саммер пришлось еще раз оглядеться вокруг. Внутри эллинг представлял собой прямоугольное пространство размером с футбольное поле. Здесь были только знавшие лучшие времена катера, четыре ржавые металлические стены, покатая крыша и посыпанный гравием пол. С потолка одиноко свисала голая лампочка, которая в данный момент не горела.

Микроавтобуса здесь не было.

Саммер украдкой взглянула на Стива. Он стоял с обнявшей его Кори не далее двух футов и тоже смотрел на нее. Их глаза, полные страха и удивления, встретились.

Оценивая значение этого взгляда, Саммер была вынуждена признать, что мимолетная надежда обманула ее: такой поворот не был частью плана «Б».

Микроавтобус действительно пропал, и Стив не знал, где он.

О Боже!

— Где микроавтобус, Колхаун? — в голосе Кармайкла слышалось нетерпение.

— Он здесь… В другом месте.

— Что значит «в другом месте»?

— Ты же не рассчитывал, что я вот так сразу отдам его тебе, не так ли? Сначала отпусти мою дочь, а потом мы поговорим о том, где искать микроавтобус.

О, отчаянный блеф! Саммер сжала зубы и постаралась придать своему лицу непроницаемое выражение. Так же, как и она, Стив знал, что это тот самый эллинг. Ошибки быть не могло. Они находились на том самом месте, где оставили микроавтобус!

— Какого черта ты… — Кармайкл протянул руку к Кори и схватил ее за локоть.

Она завизжала и буквально вжалась в Стива. Со злобными ругательствами Стив оттолкнул Кармайкла.

И тогда рукоятка пистолета с глухим ударом опустилась на затылок Стива. Он упал на колени. Кармайкл подпихнул Кори к злорадно улыбающемуся Кларку.

Саммер с ужасом смотрела на рыдающую девочку. Она до смерти боялась, что то, чему она была свидетелем, было началом конца. Ее конца. Стива. Кори. Их конца.

Неожиданно лампочка над их головами зажглась.

— Всем не двигаться!

Эта команда, прозвучавшая сверху, сопровождалась каким-то неуловимым движением. Подняв голову, Саммер увидела, что с полдюжины людей в форме и в штатском возникли на палубе стоявшего рядом каютного катера, направив на группу внизу винтовки, пистолеты и Бог знает какое еще оружие.

Топот ног, доносившийся со всех сторон, заставил Саммер оглянуться. Десятки полицейских выбежали откуда-то и окружили их плотным кольцом.

— Руки вверх! Вверх, живо!

— Бросайте оружие! Немедленно! Оружие на землю!

— Федеральное бюро расследований!

— Управление по борьбе с наркотиками!

— Полиция!

— Вы арестованы!

Кармайкл и его бандиты дико озирались вокруг. Поняв, что они окружены и что перевес противника двадцатикратный, они медленно, нехотя, один за другим стали бросать пистолеты на землю.

В мгновение ока все было кончено. Саммер надеялась, что кончено. Она пока не знала, хорошие ли полицейские предполагаемые спасители или опять плохие.

Она сомневалась до тех пор, пока не увидела своего бывшего свекра среди мужчин, которые наблюдали за происходящим с палубы поставленного на тележку каютного катера. Саммер никак не ожидала увидеть его здесь. Когда она позвонила Сэмми из бакалейной лавки, то просила его и остальных приехать к похоронному бюро, но, слава Богу, он здесь, и она так рада видеть его.

— Привет, Сэмми, — сказала Саммер чуть слышно.

Он улыбнулся и помахал ей рукой. На бандитов надели наручники, их увели. Обессиленная, еще не верящая, что преследовавшему ее кошмару действительно пришел конец, Саммер опустилась на колени рядом со Стивом и улыбнулась Кори, которая прижалась к отцу с другой стороны, крепко обняв его за плечи. Слезы на щеках девочки еще не успели высохнуть.

— План «Б»? — спросила Саммер Стива.

— Можно сказать и так, — ответил Стив. Его щека была прижата к каштановым волосам Кори.

— Ты напугал меня до смерти.

— Я и сам испугался.

— Ты правда испугался, папка? — Кори с широко раскрытыми глазами вслушивалась в их разговор.

— До смерти. Особенно когда я узнал, что они похитили тебя. — Стив нежно улыбнулся дочери.

— Но ты спас меня. — Она обняла его. — Ты был мне так нужен, папка. Теперь ты снова уедешь?

— Нет, — Стив покачал головой, — никогда не уеду. Обещаю тебе, Кори.

— Тогда ты, может быть, уговоришь маму, она разрешила мне ходить на свидания. Она говорит мне, что я слишком молода.

— О Боже, — еле слышно произнес Стив, скосив глаза на Саммер, которой пришлось спрятать улыбку. Вновь оказаться отцом, да еще взрослеющей дочери, — это было испытание, к которому он, похоже, не совсем был готов.

К счастью для Стива, его дочь только теперь впервые как следует разглядела его лицо.

— Что с твоим лицом? Они били тебя, да?

— Это было не так страшно, как это выглядит, — уклонился он от ответа. — Кори, познакомься с Саммер. Она спасла меня.

Кори до этого украдкой уже бросала на Саммер любопытные и не совсем благожелательные взгляды. Но сейчас девочка смотрела на нее с искренним изумлением.

— Вы спасли моего папу? Как?

Захваченная вопросом врасплох, Саммер nocмотрела на Стива, ища поддержки.

— Ее собака в самый критический момент описала плохому дяде ногу, — сказал Стив и чуть не рассмеялся.

— Ой, папка! — Кори явно не поверила этому, но прежде чем они продолжили разговор, их прервали.

— Мы нашли это в «линкольне». Один из арестованных сказал, что это ваше. — Солидный господин в сером деловом костюме протянул Стиву повизгивающую Маффи. По его виду Саммер поняла, что собака успела совершить нечто такое, что отнюдь не улучшало ее репутацию. Такое выражение Саммер видела на мужских лицах столько раз, что уже сбилась со счета.

— Привет, Лес, — сказал мужчине Стив. — Рад тебя видеть, парень.

— И я тебя тоже. Она твоя?

— Это моя собака, но я не могу взять ее, — произнесла Саммер, — мои руки… — И тут ей пришла в голову мысль. — Кори, ты не подержишь. Маффи, пока с меня снимут эти наручники?

— О, конечно же! — Кори явно была в восторге этого предложения и протянула руки за Маффи. Бережно взяв ее, уселась на пол, скрестив ноги. — Она замечательная, — вздохнула девочка, гладя Маффи. Та лизнула ее в подбородок. На глазах у взрослых Кори прямо растаяла от удовольствия.

— Она уже много лет просит собаку, а ее мать терпит их в доме, — шепнул Стив на ухо Саммер.

— На твоем месте я бы поостерегся этой собаки, — предупредил Кори Лес. — Она, гм, обмочила мои туфли.

— В самом деле? — Глаза Кори просияли. — Папка, так ты не соврал? Саммер и ее собака на самом деле спасли тебя?

— Конечно, на самом деле спасли. — Стив удовлетворенно наблюдал, как его дочь возится с Маффи. Потом посмотрел на мужчину, который все еще стоял над ним. — Не скажу, что я не рад тебя видеть, но что вы все делаете здесь? Вы же должны были ждать нас у похоронного бюро в Мерфрисборо.

— Э, у нас свои методы.

— Но до того, как ты мне про них расскажешь, не мог бы что-нибудь сделать с этими наручниками?

— А, прости. За этим я, собственно, и пришел. Ключ мы взяли у Кларка. Ты не поверишь, но этот подонок пытался уговорить меня отпустить его. Потому что ему, видишь ли, два года до пенсии и он не хочет ее лишаться. Я сказал ему: парень, в тех местах, куда тебе предстоит отправиться, пенсия ни к чему. — Рассказывая, он нагнулся и разомкнул наручники Стива.

— Они с Кармайклом убили двух полицейских у Клингсманс Доум. И репортера. И еще они убили тех двух женщин в ее, — Стив кивнул на Саммер, — доме.

— У нас все это записано.

— Записано?

— Репортер — его имя, кажется, Тодд — был застрелен в момент, когда звонил в свою газету. Его редактор все слышал и туг же связался с полицией. Вам повезло, что Кларк с Кармайклом оставили телефон у себя и не выключили его. Когда мы изъяли его из машины, он все еще был включен. Несколько сотрудников слышали каждое произнесенное в машине слово, пока она оставалась в радиусе действия связи. А редактор Тодда записал все на пленку. Так что от этих двоих у нас имеется зафиксированное на магнитофоне признание.

С довольным видом Лес выпрямился, держа пару звенящих наручников. Стив вытянул руки вперед и потряс кистями. Потом обнял Кори, рассеянно улыбнувшуюся ему и снова занявшуюся Маффи, которая с блаженным видом лежала лапами вверх у нее на коленях.

— Так вот, значит, как вы нашли нас — благодаря телефону этого несчастного парня, — удивленно промолвила Саммер, а потом посмотрела на Стива. — А я-то все спрашивала себя, почему ты так легко и так подробно рассказал Кармайклу и Кларкy, где спрятан микроавтобус. Ты знал, что телефон включен?

Стив вдруг улыбнулся ей:

— Нет, я молился об этом.

— План «Б»? — засмеялась Саммер. Ее душа ликовала. Приятно узнать, что у ее героя все-таки было кое-что про запас.

— А еще имелся план «В», и план «Г»… Ладно, я расскажу тебе о них потом, — закончил Стив, когда в ворота вошел и прямиком направился к Лесу мужчина в штатском.

— Что случилось, Гроган? — спросил его Лес.

— Мне только что сообщили, что у входа на участок стоит какой-то парень из охранного агентства, который заявляет, что на территорию проникли посторонние и что он должен это проверить.

— Ну что ж, он прав. Посторонние — это мы, — сказал Лес. — Черт, скажи ему, что мы из полиции.

— Ему так и сказали, но он ответил, что мы не посторонние, раз правильно набрали код. Мои ребята говорят, что код они узнали у владельца. Но сигнализация здесь, видимо, устроена так, что если три раза подряд набрать неправильный код, срабатывает сигнал тревоги в это охранное агентство. Этот парень утверждает, что именно так и случилось двадцать минут назад и поэтому он должен осмотреть территорию. Он очень взволнован.

— Скажи ему, чтобы успокоился, а то мы его таки впустим. — Лес был явно раздражен этой историей.

Саммер, широко раскрыв глаза, посмотрела на Стива. Так вот почему он «забыл» код! Нарочно набирал не те цифры, вызывая охранников!

— План «В»? — спросила она вполголоса.

— Утопающий хватается за соломинку, — усмехнулся Стив. — Это могло сработать. А могло и не сработать. Как и с телефоном. Я видел в окно, что Кларк поднял его, но не знал, выключил ли. Был один шанс на миллион, что телефон оказался включенным, но этот шанс все-таки был. Про штуку с кодом я знал еще с тех пор, когда частенько приезжал сюда. Это тоже был шанс.

— Я разберусь с этим, — нервно произнес Лес, направляясь к выходу.

Гроган последовал за ним, а от группы людей в штатском отделился какой-то более молодой мужчина и пошел им навстречу.

— Эй, а как же я? — возмущенно крикнула Саммер, моментально вернувшаяся в реальность. Ее руки и плечи ныли, и она завидовала свободе Стива.

— О, простите. — С несколько виноватым видом Лес обернулся, подошел к женщине и за ее спиной начал возиться с наручниками. — Кстати, меня зовут Лес Картер.

— Он шеф отдела по борьбе с организованной преступностью полиции штата Теннесси, — сообщил Саммер подошедший мужчина, который в этот момент здоровался за руку со Стивом. Хотя и несколько неловко, Стив уже поднялся на ноги. — А я — Ларри Кендрик из Управления по борьбе с наркотиками, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд Саммер. — Позже у меня будет к вам несколько вопросов, мисс Макафи.

Наручники наконец были сняты, и Лес выпрямился за спиной Саммер. Она пошевелила пальцами и медленно перевела руки вперед, стараясь не морщиться от колющей боли.

— Нам понадобятся ваши показания, мисс Макафи, — сказал Лес.

— Эй, это миссис Розенкранц, моя невестка, вам, ребята, придется оставить ее в покое до завтрашнего утра, иначе я заберу ее у вас на основании закона о защите свидетелей. Вам все ясно? — Подошедший с толстой коричневой сигарой в угол рта Сэмми смерил обоих мужчин строгим взглядом.

Саммер так обрадовалась своему солидному седовласому экс-свекру, что ради него поднялась на ноги. Будь в Леме хоть что-нибудь от его отца, их брак продержался бы сто лет.

— Так как насчет этого парня из охранного агентства… — напомнил Лесу Картеру Гроган.

— Иду, иду, — недовольно бросил Лес и, махнув на прощание всем рукой, удалился. Гроган последовал за ним.

— Я твоя бывшая невестка, Сэмми, — напомнила ему Саммер. — Мы с Лемом уже шесть лет разведены. Он снова женился.

— Семья однажды — семья навсегда, — дружелюбно сказал Сэмми, пожимая руку Стиву. — Привет, Колхаун.

— Привет, шеф Розенкранц.

— Из-за тебя мою невестку едва не убили.

— Знаю и очень сожалею об этом.

— Я не хочу, чтобы это повторилось.

— Я приложу все силы, чтобы не повторилось, сэр.

— Отлично. Саммер, твоя мама в «Холидей инн» в Мерфрисборо. Позвони ей, когда тут все кончится. Она здорово переволновалась за тебя.

— Она прилетела из Калифорнии? — почти простонала женщина. Она безумно любила маму, но сейчас просто не смогла бы дать ей детальный отчет о том, что произошло. И потом еще был Стив — Саммер искоса бросила взгляд на своего грязного, страшного возлюбленного, — интересно, что подумает о нем мама? Прежде чем предстать перед ее матерью, ему неплохо бы избавиться хотя бы от синяков под глазами.

— Обе твои сестры тоже здесь, — мрачно сообщил Сэмми. Саммер живо представила себе, что ему досталось от трех женщин семейства Макафи за последние несколько дней. — Боже правый, как они переживали, когда на тебя был объявлен розыск. Я сказал им, что сделаю все, что в моих силах, но они не давали мне ни секунды передышки.

— Я надеюсь, что с розыском все улажено? — спросил Стив.

— Все улажено. Вам нечего опасаться ареста.

— Сэм, можно вас на минутку? — позвал от ворот Лес Картер.

Пробормотав извинения, Сэм отошел.

— Об Элен ты ничего не знаешь? — шепотом спросил Ларри Кендрика Стив, озабоченно глядя на Кори.

Девочка увлеченно играла с Маффи и, казалось, не обращала никакого внимания на разговор взрослых. «Если она похожа на всех остальных детей, — подумала Саммер, — то не пропустит мимо ушей ни одного слова».

— Пока нет. Мы забрали этого парня, который лежал в больнице с обожженным лицом, — Чарли Глэдуелла, — чтобы узнать, где они ее держат. Нам надо добраться до Элен раньше, чем они узнают о провале. И мы это сделаем, не беспокойся.

— Ради Кори… — Стив взглянул на свою дочь и потом снова посмотрел на Кендрика.

— Мамашу твоей дочери мы доставим целой и невредимой, — пообещал Кендрик. — И спасибо тебе за звонок. Это дело может оказаться очень серьезным. Кстати, а где микроавтобус?

— Микроавтобус? Ты хочешь сказать, что вы его не забрали? Я думал, вы его отогнали перед нашим приездом.

— Когда мы приехали, его здесь не было. Послушай, Стив, не шути так со мной. Ты ведь знаешь, где он.

— Не знаю. Клянусь, что не знаю. — Мужчины обменялись оценивающими взглядами. — В субботу вечером или, точнее, утром в воскресенье, когда мы отсюда уезжали, микроавтобус был здесь. Если не веришь мне, спроси Саммер.

Саммер утвердительно кивнула.

— Значит, его угнали. — Кендрик нетерпеливо поманил к себе кого-то из людей в штатском. Не считая нужным представлять его, Кендрик что-то торопливо прошептал мужчине в ухо. Тот кивнул и быстро удалился.

— Когда сегодня ты позвонил мне и попросил приставить к микроавтобусу охрану, ты действительно думал, что он здесь? — спросил Кендрик Стива. — Это была не уловка, чтобы заставить нас изловить бандитов и спасти твою шкуру?

— Ты позвонил ему сегодня и сказал, что микроавтобус здесь? — Саммер с изумлением посмотрела на Стива. — Когда?

— В бакалейной лавке, когда делал и все остальные звонки. Ты в тот момент зашла в туалет, помнишь? Я решил, что будет лучше, если кто-нибудь будет знать, где микроавтобус. На тот случай, если мне не удастся добраться сюда живым. Я не хотел, чтобы ты огорчалась из-за такой перспективы, поэтому дождался момента, когда тебя не будет рядом. Всю дорогу в «линкольне» надеялся, что Кендрик со своими ребятами все еще будет в этом эллинге. И когда я увидел, что микроавтобуса нет, то подумал, что они забрали его и уехали.

— План «Г»? — Саммер посмотрела на него любящим взглядом. Ее могла бы охватить досада из-за того, что Стив не доверился ей, если бы она сама тайно не позвонила Сэмми и не попросила его приехать к похоронному бюро. Они оба явно не хотели полагаться на случай.

Стив ухмыльнулся:

— Ага.

— Мы не перегоняли микроавтобус, — мрачно сказал Кендрик, — и если ты знаешь, где он, то самое время сказать это сейчас, Стив.

— Господи, Ларри, неужели ты думаешь, что я тебя разыгрываю? Микроавтобус был здесь. Где он сейчас, я понятия не имею.

— Хорошо, хорошо, — Кендрик примирительно поднял руку, — нам обязательно надо найти его, вот и все.

— Папа, вон дядя Митч, — вдруг перебила их Кори.

Проследив за ее взглядом, Саммер увидела высокого, стройного, необычайно интересного мужчину, который медленно, но решительно двигался в их сторону. Когда ей удалось оторвать свой взгляд от этого светловолосого и голубоглазого красавца, она посмотрела на Стива. У Стива сузились глаза, и он помрачнел, глядя на своего когда-то лучшего друга. Саммер показалось, что он ожидает от Митча какой-то грубой выходки.

Зная, что произошло между ними, она ощутила состояние Стива словно свое собственное.

Митч подошел и, к удивлению Саммер, протянул Стиву руку.

— Рад, что ты выбрался из этого, — спокойно сказал он. Потом кивнул Кендрику: — Привет, Кендрик.

— Спасибо, я тоже рад, — ответил Стив, ненадолго задерживая его руку.

Саммер вдруг пришло в голову, что у них есть что рассказать друг другу. Но Митч просто улыбнулся Стиву. Саммер не могла не признать, что это была прекрасная улыбка. Прекрасная улыбка на прекрасном лице.

— Давненько не виделись. — Он посмотрел на Кори. — Привет, мартышка.

— Привет, дядя Митч. — Кори улыбнулась ему, явно не чувствуя недоговоренностей взрослых. — А меня похитили.

— Я уже слышал. И поспешил спасать тебя, знаешь?

— Меня уже спас папка. — Кори посмотрела на Маффи, потом поднялась на ноги с грацией жеребенка. Когда-нибудь, решила Саммер, глядя на нее, она будет высокой и очень красивой. — Почему ты перестал навещать маму и меня? Когда папа уехал, ты приходил часто. Мама говорила, что у вас свидания.

При этих откровениях на лице Стива отразились противоречивые чувства.

— Мы с мамой были просто друзьями. — Избегая смотреть на Стива, Митч протянул руку, чтобы потрепать уши Маффи. — И давно у тебя эта собака, а?

— Это собака Саммер. — Кори кивнула в сторону Саммер. — Ты же знаешь, мама терпеть не может собак. Она говорит, что чихает от них и что у собак блохи.

— Саммер, познакомься, это Митч Тейлор. Митч, это Саммер Макафи, — с опозданием представил их друг другу Стив.

Саммер пожала руку Митчу. Его рукопожатие было теплым, твердым. Будучи немало наслышана о Митче, Саммер уже мысленно представляла его. Однако оригинал оказался лучше. Хотя Стив и говорил ей, что Митч красив, Саммер никак не ожидала, что тот окажется самым привлекательным из всех мужчин, которых она когда-либо видела. Волнистые русые волосы, ярко-голубые глаза, идеально пропорциональное загорелое лицо и ослепительная белозубая улыбка. Высок, мускулист, строен. Такому не стыдно сниматься в кино.

Ничего удивительного, что столько девушек ушло от Стива к нему.

Обратив свой взор на мужчину, которому по-прежнему принадлежало ее сердце, Саммер с удивлением обнаружила, с каким мрачным выражением он наблюдал за тем, как она смотрит на Митча. Вероятно, она выглядела ослепленной. Такую реакцию на красоту Митча Стив, похоже, наблюдал всякий раз, когда уступал ему свою подругу.

Саммер шагнула к Стиву, коснувшись плечом его твердого бицепса, и ласково посмотрела ему в глаза. Если бы не Кори, она взяла бы его и за руку, но инстинкт подсказал ей, что нельзя торопиться с Кори: дочери обычно ревнуют своих отцов.

Глаза Стива прищурились. Саммер была твердо уверена, что для нее проблемы выбора нет. Какой бы захватывающей дух ни была красота Митча, в ее глазах ей не сравниться с мужественностью, исходившей от Стива. Один мужчина был создан для обожания, другой олицетворял собой мужественность.

Место Митча было в грезах юной девушки, Стива — в мечтах зрелой женщины.

Лес Картер подошел к ним и посмотрел на Кори.

— Твоя мама у ворот в патрульной машине. Вы переночуете с ней в гостинице в городе. Ты готова?

— С мамой все в порядке? — Кори задала вопрос, который Стив, судя по выражению его лица, не решался произнести.

— С ней все хорошо. Никто ее не тронул. Она, правда, очень волнуется за тебя. Я думаю, когда она увидит тебя целой и невредимой, то будет совсем в порядке.

— Я провожу тебя, — сказал Стив Кори, обнимая ее за плечи. И, посмотрев на Саммер, добавил: — Вернусь через минуту.

Все трое: Стив, Кори и Лес Картер — направились к выходу.

— Ой, я совсем забыла. — Кори вырвалась у Стива и побежала к Саммер, прижимая к своей груди Маффи. — Мне, наверное, лучше отдать ее вам сейчас.

Саммер посмотрела в лицо Кори. При желании в нем можно было узнать смягченные и ставшие более женственными черты лица Стива.

— Хочешь оставить ее у себя на ночь? Она на самом деле не моя, а моей мамы, и ей наверняка будет так же хорошо с тобой, как и со мной.

— Ой, а можно? — радостно воскликнула Кори. — Я позабочусь о ней. Спасибо, Саммер. — И девочка побежала к отцу и Лесу Картеру.

Стив посмотрел на Саммер через голову дочери. Саммер улыбнулась ему. По крайней мере, его бывшая жена — женщина, поэтому Маффи не станет писать ей на ногу.

— Мне придется отлучиться, необходимо принять меры по розыску микроавтобуса. Вы уверены, что оставили его с Колхауном здесь? — спросил Кендрик у Саммер.

— На все сто.

Задумчиво покачав головой, Кендрик ушел. Саммер осталась наедине с Митчем. Митчем Стива. Митчем Диди. Она столько слышала о нем, знала столько интимных подробностей, что чуть ли не впервые за всю жизнь обнаружила, что не может выговорить ни слова. Она просто не могла придумать, что сказать.

Митч разрешил ее трудности.

— У вас со Стивом были настоящие приключения, — сказал он, улыбнувшись. — А что, если нам купить на троих пиццу и вы расскажете мне о них?

При упоминании о пицце у Саммер потекли слюнки. Она умирала с голоду, и это, похоже, стало ее постоянным состоянием. Она собралась было поблагодарить за предложение и принять его, но тут к ним подошли Сэмми и Лес Картер.

Сэмми посмотрел на Саммер:

— Мне пришлось выкручивать им руки, но все же я уговорил Картера и Кендрика дать вам поесть и выспаться, прежде чем они примутся за вас.

— Для вас и Колхауна мы сняли в гостинице номера на ночь. — Тон Леса Картера был менее залихватским, чем у Сэмми. — А утром мы хотим снять с вас показания.

— А как насчет ужина? — невесело спросила Саммер, глядя, как Митч, кивнув двум мужчинам, собирается уходить. А с ним уплывает и ее пицца.

— Об этом мы тоже позаботились. — Лес Картер уже достаточно пришел в себя, чтобы улыбнуться ей. — Мисс Макафи, вы твердо уверены, что именно на этом месте оставили микроавтобус?

— Да, — ответила Саммер, которой эта тема уже начинала надоедать. Местонахождение микроавтобуса в настоящий момент не очень интересовало ее. Не то что ужин и постель.

— Я уже сказал вам, что с допросом вам придется потерпеть до утра, — решительно оборвал его Сэмми. — Пошли, Саммер, я угощу тебя и Колхауна ужином и подкину в гостиницу. Для вас мы сняли отдельные номера.

От Саммер не ускользнуло ударение, которое Сэмми сделал на слове отдельные, но она понадеялась, что Лес Картер не обратил на это внимания.

Они встретили по дороге возвращавшегося Стива и втроем поехали ужинать, только-только разминувшись с машиной местного телевидения, резко притормозившей у эллинга. Из пикапчика вы-лрыгнула молодая чернокожая женщина, и Стиву пришлось спрятаться за Сэмми.

Как справедливо сказал Сэмми, завтра у репортеров будет достаточно времени.

В половине десятого вечера в городишке, кажется, Сидар-Лейк, не слишком богатый выбор ресторанов. Стемнело, и Саммер была рада этому. Она знала, что вид у нее тот еще, а у Стива и вообще кошмарный. Но она хотела есть, и ей было все равно, как выглядит. Стив, похоже, держался того же мнения.

Во время ужина, который проходил в ресторане «У Салли», Стив был на удивление задумчив. Судя по этому заведению, для сети местных ресторанов настали суровые времена, и они были скуплены каким-то местным дельцом. Во всяком случае, это был единственный на весь город открытый ресторан, если не считать лавочек, торгующих пиццей навынос. Сидя на деревянной резной скамье у огромного окна, Саммер поглощала зажаренный на углях ростбиф толщиной в дюйм с хрустящей жареной картошкой, соусом и итальянским салатом и пыталась не расстраиваться из-за того, что Стив большую часть времени рассеянно смотрит в расцвеченную светлячками ночь за окном. Она изложила Сэмми сильно отредактированную версию того, что случилось с ней и со Стивом, опустив некоторые важные детали вроде того, что в момент их встречи Стив был гол, и особенно то, насколько далеко зашло их знакомство. Сэмми слушал, попыхивая сигарой и изредка бросая на нее из-под кустистых седых бровей внимательные взгляды. У Саммер создалось впечатление, что для него лишь немногое осталось непонятным.

— Это была шайка продажных полицейских, — сказал Сэмми Стиву, когда после ужина они втроем потягивали кофе. — Мы уже опознали около дюжины, и шестеро из них — мои. Их, конечно, больше, но мы пока точно не знаем, сколько и кто они. Этим мы сейчас как раз и занимаемся. Они промышляли контрабандой наркотиков, и, кстати, не только в нашем штате. Их сеть опутала весь юг — от Джорджии и обеих Карелии до Флориды. Кроме полицейских, там замешаны политики и бизнесмены. Мы разыщем их всех. Теперь это уже рутинная работа. Как нам стало известно, колумбийский картель поставлял в нашу страну наркотики, в основном кокаин, всевозможными путями: на частных самолетах, курьерами через таможню, путем нелегальных переходов через мексиканскую границу и так далее. Главный перевалочный пункт у них сейчас на Гаити. Именно туда, кстати сказать, и должны были быть доставлены трупы из этого пропавшего микроавтобуса. Организация, видимо, договорилась с «Хармон бразерс», что те будут хранить наркотики в своих сейфах и поставлять трупы по мере необходимости. Насколько я понял, проблема была не в том, чтобы поставлять в страну наркотики. Трудно было вывозить наличность. Поэтому, когда в этом возникала нужда, «Хармон бразерс» предоставляли трупы и гробы, которые нафаршировывались деньгами и посылались «неутешным родственникам» за рубеж. Таможня, видимо, не очень-то тщательно копается в трупах.

— Значит, «Хармон бразерс» знали, что у них творится? — Саммер искоса посмотрела на Стива, который глядел, нахмурившись, в свою чашку. За короткое, но бурное время их знакомства она никогда не видела его таким угрюмым.

— Знали. По крайней мере, руководство компании было в курсе. Сказать точно, кто именно и насколько погряз в этом, я сейчас не могу. По мере того как мы копаем все глубже, открываются новые детали, но мы докопаемся в этом деле до конца.

— Полагаю, вам известно, что Управление по борьбе с наркотиками и ЦРУ изрядно наследили в этом деле? — Стив наконец оторвался от своей чашки. — Я наткнулся на это, когда три года назад сам занимался расследованием. Но добраться до деталей мне так и не дали.

— Да, в твоей карьере был небольшой антракт, не так ли? — сочувственно отозвался Сэмми. — Так что именно ты раскопал?

— Ничего особенного, во всяком случае, ничего такого, с чем я мог бы пойти к прокурору и что могло быть доказано в суде. Но было ясно, что ЦРУ заключило с Управлением по борьбе с наркотиками сделку, согласно которой Управление закрывало глаза на контрабанду наркотиков в обмен на разведывательную информацию о странах, в которых орудует наркокартель. Главным образом латиноамериканских.

— Ты хочешь сказать, что правительство использовало наркодельцов в качестве информаторов? — выдохнула Саммер.

Стив криво улыбнулся:

— Что-то вроде этого. Не уверен, что мы сможем разобраться до конца. То, что мы узнали, — только верхушка айсберга. Некоторые из этих подонков — они называют их «активом», но это просто шайка наркодельцов и продажных негодяев — фактически состоят на жаловании в ЦРУ и имеют задание проникнуть в систему перевозки и сбыта наркотиков. В обмен на поставляемые ими сведения они получают свободу без помех устраивать свои делишки.

— В наркобизнес вовлечены большие деньги, — заметил Сэмми, пробуравив Стива взглядом.

Официантка принесла счет, и беседа переключилась на более обыденные вещи.

Час спустя Саммер ступила ногой в самую горячую воду, которую она только смогла извлечь из доисторических кранов ванной своего номера. «Капля росы», мотель эпохи пятидесятых годов, предлагал скорее самые необходимые удобства, чем излишества. Номер был крохотный, ванная и того меньше, но в комнате стояла стандартная двуспальная кровать, которая показалась Саммер просто раем по сравнению с «постелями», на которых ей приходилось спать последнее время. В ванной были даже крохотные флакончики с шампунем, бальзамом для волос и ароматной водой для полоскания рта — все в дешевом стандартном наборе «Формика». Саммер уже вымыла волосы, завернула их в полотенце и теперь чувствовала себя на седьмом небе, погрузившись по шею в воду, которая была достаточно горячей, чтобы ее кожа мгновенно порозовела.

Единственное, чего здесь недоставало, так это Стива. Но Сэмми заботливо, но твердо лично сопроводил ее в номер, предоставив Стиву самому искать свою комнату. Глядя ему вслед, Саммер с удивлением отметила, что Стива поселили в дальнем конце длинного, бестолково спроектированного одноэтажного мотеля, номера которого больше походили на соединенные вместе клетушки, чем на номера гостиницы.

Сэмми, как всегда, пекся о ней. У нее не хватило духу напомнить ему, что ей уже тридцать шесть лет, что она больше не замужем за его сыном и в состоянии сама решить, хочет ли она спать одна. Поэтому, с сожалением проследив, как Стив исчез за дверью своего номера, она чмокнула Сэмми в щеку и пожелала ему спокойной ночи.

— Увидимся утром, — грубовато сказал он, поворачиваясь от ее двери.

Первым делом она пустила воду в ванну. Потом позвонила матери. Намыливая ноги, Саммер на секунду пожалела об отсутствии бритвы, но тут же вернулась мыслями к состоявшемуся разговору с мамой. Позвонить ей — был единственный способ избежать немедленного визита ее и сестер.

— Я в порядке, Маффи в порядке, увидимся завтра, — твердо закончила разговор Саммер, — и тогда я тебе все расскажу.

Маме и сестрам она могла бы сообщить немного больше, чем Сэмми, решила Саммер, наклоняясь с мочалкой к своим ступням, но она не собиралась рассказывать им всего.

Некоторых подробностей им знать не надо. Хотя, будучи женщинами и ее близкими, они и сами, наверное, догадаются.

Вдруг она почувствовала, как на спину брызнули холодной водой.

В изумлении Саммер резко подняла голову, словно ее ударили хлыстом.

— Приветик! — Стив, все еще в оранжевой майке и в шортах, стоял в дверном проеме ванной и ухмылялся, глядя на Саммер. Она сидела согнувшись в маленькой ванне спиной к нему, и ее тело было малодоступно для обозрения. Но и этого оказалось достаточно, чтобы глаза Стива загорелись жадным блеском.

— Как ты попал сюда? — охнула Саммер, инстинктивно прижимая мочалку к груди. Мочалка была маленькая, тоненькая и много прикрыть не могла.

— Дерьмовый замок. Чтобы отрыть его, я воспользовался инструкцией для проживающих в мотеле, которую нашел у себя на тумбочке возле кровати. В следующий раз запирайся на цепочку. — Стив оторвался от дверного косяка и показал ей коричневый бумажный пакет. — Я принес тебе подарок. Зубная паста, щетка, расческа и губная помада. Скажи спасибо остаткам денег Ренфро и лавочке при мотеле.

— Зубная щетка? — Саммер живо протянула руку за пакетом.

Стив рассмеялся и отдернул руку.

— Встань, тогда получишь.

— Стив Колхаун, зубная паста и щетка — слишком важные вещи, чтобы шутить с ними! Положи пакет на столик и убирайся вон из ванной!

— Идет, — послушно согласился Стив. Положив пакет на столик, он удалился, притворив за собой дверь.

Саммер была слишком поглощена перспективой почистить зубы, чтобы задумываться над такой покорностью. Уступать без споров — не амплуа Стива.

Она стояла возле умывальника перед зеркалом, мокрая и совершенно голая, если не считать полотенца на голове, и чистила зубы, когда Стив открыл дверь и вошел.

Он тоже был голый. Ее взгляд мгновенно отметил детали: широкие плечи, крепкие мускулы, роскошная черная растительность в нужных местах. И на редкость ладная фигура.

— Убирайся отсюда! — просто из принципа буркнула Саммер с полным ртом пены. Хотя он и был ее любовником и любимым, она внезапно ощутила неожиданную застенчивость. Новая обстановка диктовала новые правила: Саммер еще никогда не была с ним наедине в мотеле.

— Ты ведь не станешь прикидываться передо мной недотрогой, правда? — спросил Стив с усмешкой, не оставляя без внимания ни одну часть ее тела. — С такой попкой и с такими сиськами тебе абсолютно нечего стесняться.

— Ах ты, змей лукавый! — ядовито произнесла Саммер, прополоскав рот.

— Клянусь, это комплимент. — В его глазах сверкали веселые искорки, и он наградил упомянутую попку одобрительным шлепком. Потом, не говоря больше ни слова, шагнул в ванну.

— Я лично принимаю ванну, — объявила Саммер, как только оправилась от шлепка. Как она будет жить с мужчиной, который норовит шлепнуть ее по заднице? — А вот что ты здесь делаешь?

— Я составляю тебе компанию. — Он сел в воду и принялся ленивыми круговыми движениями намыливать себе плечи, грудь и руки. Контраст между его бронзовой кожей и белым кафелем, белой пеной и белым мылом был разительным. Ноги Стива оказались согнуты в коленях, его широкие плечи на добрых шесть дюймов выступали из воды, черноволосая голова упиралась скорее в плитки кафеля, чем в округлый край ванны. Но он все равно выглядел абсолютно довольным. И очень хитрым. Саммер решила простить ему проявление мужского шовинизма в виде шлепка. Его всегда можно будет перевоспитать.

— Компанию мне? — в ее голосе сквозило возмущение. — Но я не в ванне.

— Так в чем дело? Иди сюда. — Приглашение сопровождалось соблазнительной улыбкой. «Удивительно, — подумала Саммер, — как сексуально может выглядеть мужчина с синяками под обоими глазами, со шрамом через всю щеку и с таким количеством ссадин, которое способно осчастливить врачей на много дней».

— Там нет места.

— Сейчас организуем. — Стив протянул руку, схватил ее за локоть, и прежде чем Саммер успела что-либо сообразить, уже оказалась в ванне. Ее грудь упиралась ему в живот, ноги запутались в его ногах и согнулись в коленях, так что ступни давили на кафель стены.

— Ты была права, — сказал Стив, словно сделав важное открытие, — места здесь действительно мало.

Сдвинув ее набок, он встал с грандиозным всплеском. Саммер только мгновение смогла полюбоваться на его тело, как он наклонился, подставил плечо под ее живот и выпрямился с ней на плече.

Саммер завизжала, но тут же закрыла ладонью рот. Точно она не знала, но предполагала, что стены здесь тонкие.

Она повисла на нем, и полотенце свалилось с ее головы на пол. Саммер сжала зубы, чтобы не закричать, и только колотила Стива по спине кулаками. Не обращая на это ни малейшего внимания, он шагнул из ванны и понес ее в спальню.

— Отпусти меня немедленно, — угрожающе прорычала женщина, нанося ему особенно сильный удар между лопатками.

— Хорошо, мадам, — насмешливые нотки в его голосе должны были насторожить ее.

Конечно, она оказалась не готова к тому, что он вместе с ней плюхнется на кровать. Саммер взвизгнула еще раз, приземлившись спиной на мягкий матрас и подпрыгнув на нем.

На этот раз он закрыл ей ладонью рот:

— Шшш. Иначе кто-нибудь вызовет полицию.

Ха-ха. Очень смешно. Но прежде чем сообщить ему свое мнение о его шутках, она предупредила:

— Стив, нет! Мы промочим постель!

— А тебе не все равно?

Имей Саммер шанс подумать над этим, ответ оказался бы утвердительным: ей было все равно. Но этот шанс ей так и не представился, потому что Стив оседлал ее, потому что стонала от страсти, потому что он целовал и ласкал ее и потому что она не могла думать ни о чем другом, кроме него.

Позже, много позже они отправились в номер Стива, чтобы провести там остаток ночи: постель Саммер и в самом деле вымокла. Обняв друг друга за талии, они, как школьники, прокрались по залитой желтым светом дорожке перед номерами. Должно быть, было уже около полуночи, и, кроме мотыльков, вившихся вокруг небольших фонарей, не было ни души.

Когда они дошли до двери Стива, он развернул Саммер и поцеловал.

— Эй, — удивилась она, когда обрела дар речи, — тебе что, еще мало?

— Ага. — Улыбнувшись, он снова не спеша поцеловал ее. — И я думаю, что этого мне будет мало всю жизнь. Это одно из бесконечных занятий.

— Ты думаешь? — Пряча лукавую улыбку, она прижалась к Стиву, обвив руками его плечи.

— А разве нет?

Он был рядом, большой и сильный, и его глаза, которые лучились совсем близко, уже не были пустыми и отчаявшимися, как когда-то, теперь в них была теплота, блеск и почти беззаботность. Саммер смотрела в это некрасивое, но магнетически притягивающее лицо и читала в нем ответ на свой вопрос.

— Да, — ясно промолвила она. — Конечно, да.

Он усмехнулся, поцеловал ее и выпустил из объятий. Затем похлопал себя по карманам.

— Вот он. — Стив вытащил ключ и вставил его в скважину.

— А что же ты не воспользовался своей отмычкой? — иронично спросила Саммер, когда он отступил в сторону, чтобы пропустить ее в номер.

— А для чего тогда настоящие ключи? — Он покачал головой. Саммер уже нащупала выключатель, когда он закрыл за собой дверь.

Она успела заметить только мелькнувшую тень мужчины, бросившегося из мрака, до того как под мощным ударом в затылок Стив свалился, как подрубленный.

Он упал, не издав ни единого звука.

А Саммер была слишком потрясена, чтобы кричать.

Ночь была прекрасна. Теплый бриз ласкал лицо Саммер, играя прядью волос у нее на щеке. На бархатном темно-синем небе сияли тысячи звезд. Месяц был словно из серебра, и его серп просился в детскую песенку. На озере квакали лягушки. Цикады снова звенели единым хором.

Саммер лежала в грязи на боку с кляпом во рту, перебинтованная, словно праздничная индейка, и наблюдала, как Митч копает неглубокую могилу для нее и Стива.

Стив, все еще неподвижный, также лежал рядом связанный по рукам и ногам и с заклеенным лентой ртом. Эта мера предосторожности, однако, была почти излишней, потому что ему предстояло, возможно, умереть, не приходя в сознание.

Совсем недалеко тьму прорезали фары промчавшейся по шоссе машины. Саммер лежала на той самой строительной площадке, на которую обращала внимание каждый раз, когда проезжала через этот городок. Шоссе было совсем рядом. Если бы только их не загораживали эти большие строительные машины…

Потом Саммер поняла: не будь этих машин, все равно никто не стал бы сюда заглядывать. Было так темно, что даже Митч в дюжине футов от нее вырисовывался смутным силуэтом. Если забыть о звуках, доносившихся до ее ушей, лишь по случайным отблескам лунного света на лезвии лопаты можно было догадаться о том, что он копает яму.

Стив пошевелился. Они оба для страховки были еще обмотаны нейлоновым тросом, как куколки бабочки. У него задвигались ноги и плечи, и Саммер решила, что Стив открыл глаза, потому что заметила в темноте слабый блеск. Но наверняка не была уверена. Извиваясь на спине, она изо всех сил попробовала подползти к нему — до Стива было всего около фута.

Внезапно возник Митч. Инстинктивно Саммер замерла, как суслик при виде летящего коршуна. Но Митч направился к Стиву.

— Очухался? — голос Митча прозвучал тихим шепотом. Он опустился на колено возле Стива. — Черт тебя возьми, Стив, зачем ты полез в это дело?

Стив издал звук, разобрать который было совершенно невозможно из-за клейкой ленты, налепленной на его рот.

— Ты думаешь, я с радостью делаю это? Проклятье, да я скорее отрубил бы себе правую руку. Но ты не оставил мне выбора.

Стив снова издал звук.

— Ладно, парень, на минуту я сниму ленту. Ты спросишь меня, что хочешь спросить, и я отвечу. Ты имеешь право знать, почему это происходит с тобой. Но если закричишь или даже повысишь голос выше шепота, я убью тебя этой штукой. — Митч коснулся лежавшей рядом с ним лопаты. Затем нагнулся к Стиву и отодрал ленту. Саммер догадалась об этом по характерному звуку, после которого раздался голос Стива. Хриплый и тихий, но несомненно Стива.

— Когда я начал спать с Диди, у тебя с Элен уже все было.

Митч секунду помолчал, потом сказал:

— Элен призналась тебе, да? Я знал, что она рано или поздно проболтается.

— Она сказала мне это сегодня. Я думаю, на радостях от того, что она и Кори остались живы. — Стив помолчал, а потом обвиняюще добавил: — Ты из-за этого убил Диди? Чтобы освободиться и получить Элен?

В голосе Митча прозвучало удивление:

— Черт, я не стал бы убивать Диди из-за Элен. Я убил ее из-за… Будь ты проклят, откуда ты знаешь?

— Элен мне сказала, что ты много раз заходил к нам домой, когда я был на работе. Что ты соблазнил ее за добрых восемь месяцев до того, как разразился этот скандал, что она была расстроена, несчастна и уступила тебе. Элен сказала мне, что ты брал у нее ключ от моего кабинета, и не только в ту ночь, когда Диди умерла, но и раньше, так что ты знал, чем я занимаюсь. Она подозревала, что ты замешан в грязные дела, но не придавала этому значения. А когда Диди нашли мертвой в моем кабинете, она поняла, что это ты убил ее. Элен была слишком напугана, чтобы заявить об этом. Но после того что случилось с ней и с Кори, поняла, что в безопасности они с Кори будут только тогда, когда ты и твои дружки окажетесь за решеткой.

— Я в этом дерьме уже долгие годы, Стив. — Голос Митча звучал почти как на исповеди.

— Ты что, думаешь, я этого не знаю? В конце концов, я понял это. Понял бы и раньше, если бы не боялся посмотреть правде в глаза. Но почему, Митч? Скажи мне, почему?

— Это были невероятно большие деньги, — признался Митч. — Они предложили мне чересчур много денег. И делать ничего не нужно было, просто отвернуться в сторону, когда они несли мимо меня свое зелье. Никогда в жизни я не зарабатывал так легко. Тысячи и тысячи долларов каждый раз, и только за то, чтобы я отвернулся.

— Микроавтобус угнал ты, да?

Наступило минутное молчание. Потом раздался лающий смех Митча:

— Ты всегда был хорошим детективом. Как ты об этом догадался?

— А кому еще пришло бы в голову заглянуть в этот эллинг, кроме тебя? Сегодня по телефону, просто на случай, если я не переживу свидания с твоими дружками, я сообщил Ларри Кендрику, что микроавтобус в эллинге. Он поскакал туда во весь опор. Микроавтобуса на месте уже не было. Кто-то — кто знал, что в нем, — разыскал его в промежутке между воскресным утром, когда я оставил его там, и второй половиной сегодняшнего дня. Кто это мог быть, кроме тебя? Об этом месте знали только ты и я. Где микроавтобус, Митч?

— Там, где его никто не найдет. — Голос Митча вдруг стал жестким. — Как не найдут и тебя с твоей подружкой. Завтра эту площадку заасфальтируют. Здесь будет автостоянка для посетителей нового аквариума, который строят у озера. И вы останетесь под этим асфальтом.

— Зачем тебе убивать нас? Мы беспомощны, а у тебя деньги. Почему просто не скрыться с ними?

— Ты думаешь, если бы было возможно, я не сделал бы так? — с отчаянием в голосе воскликнул Митч. — Но стоит мне скрыться, как они пойдут по моему следу. Не полиция и даже не ФБР и Управление по борьбе с наркотиками, а картель. И они рано или поздно найдут меня. Они станут гнать до края земли. И я не буду иметь ни секунды покоя.

— А каким образом ты спасешься от картеля, если убьешь нас?

Митч холодно заявил:

— Они заподозрят в краже вас, парень. Они решат, что ты и твоя подружка прихватили их пятнадцать миллионов долларов и ночью смотались с ними. Как видишь, ты должен исчезнуть бесследно. Никто, никто не должен знать, что вас нет в живых.

Саммер ощутила, как мурашки побежали по ее спине. Ужасно умереть, но в тысячу раз страшнее умереть так, чтобы никто об этом не узнал, даже мать и сестры, которые до конца своей жизни будут разыскивать ее.

— Стив, дружище, я не стал бы делать этого, если бы видел хоть какой-нибудь другой выход. Но ты не беспокойся, перед этим я ударю тебя по голове, так что ты ничего не почувствуешь. Это будет не больно.

Митч потянулся за лопатой.

Саммер обмерла.

— Постой! — Голос Стива был на грани отчаяния. — Ты так и не сказал мне, зачем ты убил Диди.

Митч помолчал и снова повернулся к Стиву.

— Ты помнишь, что вел у нас расследование, Стив? Лес Картер одолжил тебя Розенкранцу, и ты начал рыть носом землю. Ты был совсем рядом с разгадкой, и мы поняли, что ты дышишь нам в затылок. Картель забеспокоился. Мне поручили остановить расследование. Остановить тебя. Предложили на выбор два способа: либо купить, либо убить тебя. Я знал, что купить тебя не удастся, ты так и остался бойскаутом. А убить тебя я не мог себя заставить. Мы ведь дружили, ты не забыл, парень? С помощью Элен я был в курсе твоего расследования, и у меня имелось время, чтобы придумать выход. Тут как раз у тебя и началось с Диди. Это был замечательный шанс. Я знал, что если вас с ней застукают так, что это станет известно прессе, то тебя уволят. И тогда расследованию конец. Так я и сделал. Ты что, не понял, парень? Я убил Диди, чтобы спасти тебя, — голос Митча дрогнул, — идиот ты несчастный!

Он нагнулся к Стиву. Саммер смотрела, не веря своим глазам, как Митч с неподдельной страстью поцеловал Стива в губы.

— Я всегда любил тебя, глупый бойскаут, а ты никогда этого не видел. Но теперь вопрос стоит так: либо ты, либо я. Победитель получает все, детка.

С этими словами Митч выпрямился и быстрым движением поднял лопату. Стив собирался что-то сказать, а может быть, крикнуть, но лопата уже опустилась.

Саммер услышала глухой удар, и она знала, что это и ее смертный приговор. Когда Митч повернулся к ней, в лунном свете она увидела слезы, бегущие по его щекам.

У Диди снова были проблемы с ее атомами. Похоже, она теряла силы. Диди следовала за Стивом, как нитка за иголкой, но он уж давно ее не видел. Это было в общем-то хорошо. Она не хотела создавать ему проблемы с его новой подругой.

Диди не могла материализоваться, но она могла видеть и слышать. Она слышала, что Митч сказал Стиву посреди этой темной и грязной строительной площадки, она видела, что он сделал и что собирался делать, и внезапно для нее стало кристально ясным и прошлое, и будущее.

В ночь, когда она умерла, Митч предъявил ей доказательства их со Стивом измены и превратил ее в жалкое, хнычущее от сознания собственной вины существо, потому что в конце концов именно Митча она и любила. Потом он сказал ей, что простит ее только в том случае, если она поможет ему преподать Стиву такой урок, который тот забудет не скоро.

Диди решила, что Митч ревнует. Эта новость ошарашила ее. То, что она спала со Стивом, возымело наконец действие. Теперь Митч знает, каково это, когда тебе изменяют. За все годы их совместной жизни именно он всегда был ускользающим объектом обожания, а не она. Теперь благодаря ее роману со Стивом она получила возможность рассчитаться с Митчем. Тот был без ума от нее. Так ей казалось. Реальность оказалась почти невероятной. Ей и в голову не могло прийти, что Митч был без ума не от нее, а от Стива. Она была просто слепа. Почему она не поняла, что представляет собой Митч? Как она могла этого не видеть?

Диди была так самоотверженна в своей любви к Митчу, что готова была выполнить любую его просьбу. И выполнила. Сначала Митч уговорил ее прочитать перед видеокамерой заявление о «самоубийстве». Потом он повел ее в новый кабинет Стива, привязал к цветочному крюку нейлоновую петлю, пододвинул к ней рабочий стол Стива и велел ей влезть на него и надеть петлю себе на шею, чтобы это выглядело так, словно она решила повеситься.

Стив зазнался, сказал Митч, и его надо как следует проучить.

Стив больше и пальцем не тронет мою жену, обещал ей Митч с блеском в глазах, от которого ее сердце забилось чаще. За все годы их супружества она не видела его таким возбужденным, и все из-за того, что он ревнует ее к Стиву. Диди тоже была взволнована, наивна и глупа. Она сбросила туфли, влезла на стол и надела на себя петлю, как ей велел Митч. И постаралась не улыбнуться, представив, что скажет Стив, увидев ее в петле.

А потом Митч выдернул из-под нее стол и оставил Диди задыхаться, дергаться и умирать.

Сукин сын! Он хладнокровно убил ее, а теперь собирался убить и Стива с его новой подружкой. Ну уж этого допустить было нельзя.

Диди поняла, что это и есть ее миссия: не дать Митчу совершить новое убийство.

Но каким образом?

Она видела, как Митч подтащил неподвижное тело Стива к неглубокой яме, которую он вырыл, как он столкнул тело в яму, а потом принес женщину и бросил ее на Стива. Она видела, что он забросал их тонким слоем грязи, а потом взобрался на большой желтый каток, вынул из кармана ключ и завел мотор.

Каток пришел в движение. С глухим рычанием он направился по площадке прямо к тому месту, где была будущая могила.

Что она могла сделать?

Диди напрягла все свои силы. Она скомандовала себе материализоваться и оказаться в кабине катка, на сиденье рядом с Митчем.

Каток неумолимо двигался к могиле, оставляя за собой дорожку ровной, плотно утрамбованной земли. С каждой секундой он приближался к своей цели. Диди показалось, что она уже видит смутные силуэты тел в выкопанной Митчем яме.

И тут она ощутила покалывание. Внезапно она оказалась здесь, сидящей рядом с Митчем. Словно почувствовав, что он больше не один, Митч посмотрел в ее сторону.

И увидел ее. Сделавшись белым как мел, он завороженно смотрел на Диди. Она погрозила ему пальцем. Митч дико закричал и вывалился из кабины катка.

Он упал на мягкую землю. Каток продолжал двигаться. Диди попыталась выключить зажигание, но у нее не получилось. Ее пальцы были призрачными, как туман, и не могли схватиться за ключ.

Она вылетела из кабины вслед за Митчем. Он мог сделать это. Потрясенный, Митч уже поднялся на ноги. Он был в порядке. До тех пор, пока снова не увидел Диди.

Митч бросил на нее только один взгляд, закричал и пустился бежать, словно она была самим дьяволом. Диди полетела за ним, скользя над землей и вытянув вперед руки, чтобы схватить его за рубашку.

Его надо было вернуть в кабину и заставить повернуть тот чертов ключ.

Митч стремительно убегал, что-то невнятно бормоча в ужасе, он пересек площадку и стал карабкаться по склону, ведущему к шоссе.

Диди увидела, что должно было случиться, за несколько секунд до этого, но сделать ничего не могла. Митч бросился на шоссе прямо под колеса наезжавшего грузовика.

Сила удара была невероятна. Кровь уже хлестала из носа и изо рта Митча, когда он ударился о землю в сорока футах от дороги.

Саммер увидела, что Митч неожиданно выскочил из кабины и с криком побежал прочь. Но у нее не было времени размышлять над этим. Ей было некогда раздумывать над всеми «как» и «почему». Все ее внимание было поглощено гигантским серым цилиндром катка, который неумолимо приближался к яме, где лежали они со Стивом. К счастью, отчаянными движениями головы ей удалось раскидать грязь и сбросить землю и с лица Стива. Митч, торопившийся со своим черным делом, не потрудился их как следует зарыть.

Стив был все еще без сознания. Она начала яростно расталкивать его. Теперь, когда Митч сбежал из кабины катка, у них появился шанс на спасение, — если только Стив очнется.

С заклеенным ртом Саммер не могла произнести ни слова. Крики, летевшие из ее горла, заглушал кляп. Она едва слышала их сама.

До катка было, наверное, футов двадцать.

Стив открыл глаза и заморгал. Саммер увидела, как они блеснули. Изогнувшись, она что было силы лягнула его, угодив ему ступней в коленку.

Стив тихо вскрикнул и посмотрел на Саммер. Она, делая головой отчаянные знаки, откатилась в сторону.

Саммер не знала, когда Стив понял, что смерть близка, но он последовал за ней. Они неуклюже перекатывались по мягкой, холодной земле. Каток проехал в каком-нибудь футе от них и продолжал двигаться дальше, пока не свалился в озеро.

Была суббота. Похороны Митча состоялись в Нашвилле накануне. Саммер пошла на них вместе со Стивом и всю панихиду крепко держала его под руку. Стив стоял со стоическим и мрачным выражением лица. Под глазами у него были синяки. Неважно, что и почему Митч сделал, но они с ним всю жизнь были друзьями, и против этих уз оказались бессильны и разум, и смерть.

Стив явно не хотел говорить о Митче, а Саммер была достаточно умна, чтобы предоставить его самому себе.

На похоронах она познакомилась с Элен.

Бывшая жена Стива была маленькой привлекательной блондинкой, и Саммер подумала, знакомясь с ней, что Стив женился на ней потому, что она напоминала ему Диди.

«Но все это в прошлом», — сказала себе Саммер. Стив принадлежит не Элен. И не Диди. Стив принадлежит ей.

И Стив был ее. Она знала это так же точно, как и то, что утром встанет солнце. В жизни иногда случается, что или Бог, или судьба, или иная ответственная за это высшая сила сводит вместе людей, которые созданы друг для друга. Это и случилось с ней и со Стивом,

Подробности — свадьбу, детей, отношения с Кори — еще предстояло обговорить. До сих пор у них не было для этого времени.

Но для обоих было ясно главное — что это навсегда. Саммер ощущала это каждую ночь, засыпая в объятиях Стива, и каждое утро, просыпаясь и глядя ему в глаза.

Они поселились в гостинице Мерфрисборо. Идет полицейское расследование или нет — бизнес Саммер требовал хозяйского глаза.

В свой дом она зашла только для того, чтобы забрать необходимые вещи. Теперь дом, который она любила, перестал для нее существовать. Ведь в нем убили Линду Миллер и Бетти Керн.

Времени на то, чтобы искать дом или квартиру, у нее пока не было. Заняться этим можно будет с понедельника.

А в данный момент она завтракала с матерью и сестрами в кафетерии гостиницы. Маффи осталась наверху в номере матери уже с десятой, наверное, банкой собачьих консервов. Женщины семейства Макафи разъезжались по домам завтра утром, и Саммер знала, что будет скучать потом. Но сейчас она чудесно обошлась бы без них.

Темой разговора был Стив.

— Должна признать, он выглядит очень милым. Но, Саммер, насколько мне известно, у него нет работы, — говорила ее мать.

— Ты знаешь его всего неделю, — предупреждала Сандра. — Может быть, на обдумывание этого шага тебе нужно немного больше времени?

— Если ты влюбилась в него так быстро, он, наверное, чертовски хорош в постели. Или где-нибудь еще, под кустиком, например, — хихикнула Шелли.

— Шелли! — Маргарет Макафи и Сандра повернули к Шелли возмущенные лица.

Шелли пожала плечами. Лицо Саммер зарделось. Она не рассказала родным ни о чем интимном, что было между ней и Стивом, но им и не надо было рассказывать. Они и так все поняли, стоило им только взглянуть на нее.

Ох уж эти родственники!

— Мы все здесь взрослые женщины. И вы не можете не признать, что сексуально он довольно привлекателен. Хотя, конечно, он не так красив, как Лем, — не унималась Шелли.

— Лем был настоящий болван, — убежденно заметила Сандра.

Мать и сестры с удивлением посмотрели на красивую сорокалетнюю женщину.

— Да, болван, — повторила Сандра. — Посмотрите, что он сделал с Саммер: почти превратил ее в домработницу.

Саммер и не подозревала, что ее родня знает о ней столько. Она отблагодарила Сандру мимолетной улыбкой.

— Это правда, — кивнула Маргарет Макафи. — Насколько я понимаю, у нас нет сколько-нибудь веских возражений против твоего молодого человека. Хотя он должен найти себе работу. Как он собирается содержать…

— Я сама могу себя содержать, мама, — сказала Саммер. — У меня бизнес, ты не забыла?

— Но…

— Доброе утро, дамы. Саммер, ты готова? — Возле их столика возник Стив, и щеки Саммер покраснели при мысли о том, что он мог услышать их разговор. Ну да ладно, ему все равно придется привыкать к ее родным, как и ей — к его.

У них будет для этого достаточно времени. В их распоряжении — вся жизнь.

Она улыбнулась Стиву. В отутюженных брюках цвета хаки с коричневым кожаным ремнем, темно-синей спортивной рубашке, в коричневых ботинках и с часами на руке он выглядел совсем не тем оборванным бродягой, вместе с которым она четыре дня спасалась от погони. Стив был гладко выбрит, его черные волосы были зачесаны назад. Сильное мускулистое тело, энергичное мужественное лицо. Словом, он был очень видным мужчиной. Мужчиной, которым она могла гордиться. Несмотря на остатки синяков под обоими глазами и желтоватые ссадины на челюсти.

— Вы не хотите составить нам компанию за кофе, Стив? — с улыбкой спросила его Маргарет Макафи. Она была интересной брюнеткой, как и ее дочери. Единственное, что отличало ее от них, — это примерно двадцать пять лишних лет и флакончик черной краски для волос, к помощи которой она еженедельно прибегала.

Стив покачал головой:

— Спасибо, но я обещал Кори до обеда съездить с ней купить щенка, а по ее понятиям, «до обеда» — это девять часов утра. Она уже дважды звонила мне, чтобы узнать, почему я задерживаюсь. Кстати, спасибо вам за адрес питомника, где вы покупали Маффи.

— Я рада, что он еще существует и что у них можно купить щенка.

— А я не считаю, что вы поступаете правильно, покупая дочери собаку той же породы, что и Маффи, — предупредила его Сандра. — Маффи вовсе не соответствует моим понятиям о том, какой должна быть домашняя собака.

— Маффи — чемпионка, — с достоинством произнесла Маргарет, уже привыкшая к насмешкам дочерей над ее любимицей. — А у всех чемпионов свои причуды. Я согласна, у нее есть капризы. Но я никогда ни на секунду не усомнилась в том, что она — поразительно умное животное. В самом деле, ведь она спасла жизнь Саммер и Стиву.

В истории о приключениях Саммер и Стива Маргарет больше всего понравился именно тот эпизод, когда Маффи описала ногу нехорошему бандиту.

— Да, и каким способом! — Сандра и Шелли рассмеялись.

Саммер решила, что это подходящий момент для того, чтобы встать из-за стола.

— Увидимся позже. — Она махнула рукой матери и сестрам и направилась к выходу из кафетерия.

Стив последовал за ней.

На автостоянке он внимательно посмотрел на Саммер.

— Ты знаешь, мне предлагают работу, — сообщил он, беря ее за руку и глядя в глаза.

Да, она слышала об этом.

— Мне все равно, есть у тебя работа или нет, — с улыбкой сказала она. И это была сущая правда.

— Фактически у меня даже есть выбор. Шеф Розенкранц говорит, что ему нужен начальник детективов. Лес Картер зовет меня на мою старую работу. А Ларри Кендрик предлагает пойти в Управление по борьбе с наркотиками. Я подозреваю, что ему хочется иметь меня на виду: а вдруг я начну сорить пачками наличных? — усмехнулся Стив.

Микроавтобус был найден на дне озера прямо возле причала рядом с эллингом, и трупы были в нем. Но денег, которые украл Митч, там не оказалось. Поиски продолжались. И, кстати, не только полицией. Как это всегда бывает, прошел слух, что пятнадцать миллионов долларов непомеченными банкнотами спрятаны где-то в окрестностях Сидар-Лейк. На поиски клада со всех сторон к городку стали съезжаться люди. Как сказал Сэмми, если деньги не будут найдены в ближайшее время, Сидар-Лейк ждет судьба Клондайка. Все следующее столетие кладоискатели будут наводнять его окрестности, разыскивая пятнадцать миллионов долларов.

— Выбери ту работу, которая тебе больше нравится, — сказала Саммер, когда они добрались до машины Митча. Это была «Мазда-626», припаркованная среди океана других машин, и Стиву пришлось отъехать от плохо поставленного зеленого «олдсмобиля» модели восемьдесят восьмого года, чтобы можно было открыть дверцу со стороны пассажира.

— Думаю, я останусь здесь, в Мерфрисборо, — произнес он.

— Вот как? — Вместо того чтобы сесть в машину, Саммер повернулась к нему. Ее волосы были вымыты и уложены мягкими прядями, а на лице столько косметики, сколько требовалось в жаркий летний день. На ней было легкое желтое платье, а на ногах кожаные сандалии. Саммер выглядела хорошо и знала это, вдобавок ее согревал одобрительный взгляд любящих глаз Стива.

— Ага. Потому что у тебя здесь дом, бизнес и все остальное. — Теперь его глаза были черны и непроницаемы.

— Дом мне больше не нужен. Я не смогу жить в нем. В понедельник собираюсь выставить его на продажу и начну подыскивать себе другой. Хотя мама зовет меня к себе в Санти, сестра Сандра считает, что мне надо перебраться в Калифорнию, а Шелли…

— Хочет, чтобы ты переехала в Ноксвилл, — сухо закончил за нее Стив. — Я тоже собираюсь с понедельника начать искать себе дом. Может быть, нам объединить усилия? Два человека будут искать один дом.

Саммер внимательно на него посмотрела. Стив стоял совсем рядом, положив одну руку на открытую дверцу машины, а другой держал ее ладонь, рассеянно перебирая пальцы.

— Уж не собираешься ли ты попросить меня жить с тобой? — Саммер постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более непринужденно.

Он отрицательно помотал головой:

— Не-а.

— Нет?

— Мне показалось, мы уже решили, что это из тех вещей, которые навсегда.

— Решили.

— Ну, в таком случае я собираюсь попросить тебя выйти за меня замуж.

Саммер обомлела. Этого она не ожидала.

— Но… но… — замешкалась она, — мы знаем друг друга только неделю.

— Иногда этого бывает вполне достаточно.

Саммер смотрела на его худощавое лицо с твердыми тонкими губами и тонким носом, заглянула в черные глаза, которые когда-то показались ей бездушными. Теперь она знала их лучше.

Знала она и еще кое-что: Стив был прав.

Недели иногда бывает достаточно.

— Да, — промолвила она, вставая на цыпочки и обвивая его шею руками. Затем прижалась губами к его губам.

Поцелуй длился, пока у нее хватило воздуха в легких. Поцелуй прямо посреди залитой солнцем автостоянки гостиницы Мерфрисборо.

Диди была очень слаба. Она знала, что теперь в любой момент ее могут призвать — но призвать куда? На небеса — или назад в ничто, где она пребывала раньше?

Она завершила миссию, которая привязывала ее к Земле: она спасла Стива.

Скоро ей предстоит дорога. Чтобы присоединиться к Митчу? Если она хоть что-нибудь поняла в устройстве вселенной, Митчу предстояло быть заключенным в его собственном ничто.

До того как ее призовут, Диди нужно было сделать еще кое-что. Но ей было так трудно управлять своими атомами. О материализации уже речь не шла — на это у Диди не было сил. Она просто хотела попасть туда, куда ей было нужно.

Огромным усилием воли она сосредоточилась на доме своей матери. Это заняло некоторое время — несущий ее поток тоже ослаб, — но в конце концов она оказалась там.

Ее мать на кухне готовила еду. Диди решила, что ужин, потому что на улице было темно. С минуту Диди нежно смотрела, как мама разрезала курицу на порции, чтобы зажарить. Теперь голова матери стала совсем седой. Лицо покрылось морщинами. Она заметно постарела.

Тетя Дот в гостиной смотрела по телевизору новости. Оуя лежала на кофейном столике, на время забытая.

Диди постаралась сконцентрироваться. Стрелка медленно пришла в движение, описывая по доске бесцельные круги.

Потребовалось кой-какое время, чтобы привлечь внимание тети Дот, но когда это случилось, тетя ни о чем другом уже не думала.

— Сью! — Крик, с которым тетя вскочила на ноги, мог бы разбудить и мертвого.

— Господи, Дот, что стряслось? — Ее мать вбежала в гостиную, вытирая руки старым кухонным полотенцем.

Тетя Дот без слов показала ей на доску оуи. Чтобы подтвердить ее слова, Диди заставила стрелку сделать еще один рывок.

— Господи, это опять Диди! Дот, садись скорее! Диди, дочка моя, поговори со мной!

Она торопливо пододвинула стул, тетя Дот бросилась на диван, и они обе устремили взгляд на подрагивавшую стрелку. Толстые, искривленные пальцы ее матери дрожали.

П-Р-И-В-Е-Т-М-А-М, — начала Диди.

— Боже, это опять Диди! — простонала Сью.

— Тихо, Сью, она хочет что-то сказать!

С-Е-Г-О-Д-Н-Я-Н-О-Ч-Ь-Ю-И-Д-И-Р-А-С-К-О-П-А-Й-М-О-Ю-М-О-Г-И-Л-У

— Раскопать ее могилу! — воскликнула тетя Дот.

— Тихо, Дот, тихо! Диди, детка, я люблю тебя! Продолжай!

Т-А-М-Д-Е-Н-Ь-Г-И-М-Н-О-Г-О-Д-Е-Н-Е-Г

— Деньги? В твоей могиле? — прошептала ее мать.

Н-И-К-О-М-У-Н-Е-Г-О-В-О-Р-И-О-Н-И-Д-Л-Я-Т-Е-Б-Я

— Что она сказала?

— Она сказала, чтобы ты никому не говорила. Тихо!

И-Х-С-П-Р-Я-Т-А-Л-М-И-Т-Ч-О-Н-И-Д-Л-Я-Т-Е-Б-Я

— Митч спрятал их?

— Тише, Дот! Диди, ведь ты не убивала себя, да? Дочка, я знаю. Я всегда это знала!

М-И-Т-Ч-У-Б-И-Л-М-Е-Н-Я

— Я всегда это знала! — зарыдала ее мать. — Разве я не говорила, что это сделал Митч?

Д-Е-Н-Ь-Г-И-Н-И-Ч-Ь-И-В-О-З-Ь-М-И-И-Х

— Мне наплевать на деньги! Диди, я люблю тебя!

Я-Т-О-Ж-Е-Л-Ю-Б-Л-Ю-Т-Е-Б-Я-М-А-М-В-О-3-Ь-М-И-Д-Е-Н-Ь-Г-И

— Где ты? Ты в раю? Ты с Божьими ангелами, моя детка?

— Не плачь, Сью!

В-О-З-Ь-М-И-Д-Е-Н-Ь-Г-И-Э-Т-О-М-О-Й-П-О-Д-А-Р-О-К-Т-Е-Б-Е

— Ты с ангелами, Диди?

— Подтолкни стрелку, Сью!

У-М-Е-Н-Я-В-С-Е-Х-О-Р-О-Ш-О-В-О-З-Ь-М-И-Д-Е-Н-Ь-Г-И-И-Я-Л-Ю-Б-Л-Ю

— Стрелка замирает!

— Диди, не уходи!

Диди чувствовала, как слабеет. Страшным усилием воли она закончила:

Т-Е-Б-Я

А потом густеющие сумерки всосали ее в себя.

Когда Диди снова всплыла, это случилось не по тому, что она хотела, просто поток выбросил ее.

На ярко освещенную, возвышающуюся посреди зала эстраду, на которую были нацелены телекамеры. Безликая толпа, восседая на своих бархатных креслах, бесновалась и хлопала в ладоши. На сцену вышел мужчина и пожал руку другому исполнителю, который только что кончил петь под гитару. Когда певец уходил, Диди узнала его: это был Джерри Вуд, восходящая звезда стиля кантри.

Горящая неоновая надпись на бордовом бархатном занавесе за сценой помогла ей понять, куда она попала. Надпись гласила: «НАШВИЛЛСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ ПЕСЕН НЕ ПОД ФОНОГРАММУ».

Диди поняла, что попала на дебют Халли Кетчум перед телекамерами всей страны. Она немедленно устроила смотр своим атомам. Если бы она обрела свою прежнюю силу, то обязательно помогла бы Халли.

Но где же сама Халли? Без сомнения, где-нибудь возле сцены. Диди искала ее, но никак не могла найти.

Возможно, в гримерной…

Она нашла там Халли распростертой на туалетном столике. Лицо уткнулось в щеточки, тампоны и гримерные кисточки. В русых волосах висели электрические бигуди.

Халли была мертва. Со щемящей уверенностью Диди поняла, что душа певицы покинула ее тело лишь несколько мгновений назад.

Две полоски белого порошка и лезвие бритвы на стеклянной столешнице все объяснили. Будучи поставлена перед необходимостью выступить перед публикой не под запись и, видимо, поняв, что она не из того теста, из которого бывают звезды, Халли обратилась за помощью к наркотикам. Ожидая, что они прибавят ей храбрости.

Но вместо этого она умерла.

Именно сейчас Диди ощутила это — невидимую силу, которая тянула ее назад.

Раздался стук в дверь.

— Осталось три минуты, мисс Кетчум.

Сила возросла. Диди сопротивлялась ей, глядя на недвижное тело. Неужели никто ничем не мог помочь?

И вдруг Диди заметила свет.

Ничего подобного она прежде не видела. Влекущий к себе луч чистого белого света, излучающий тепло. Он проник через отверстие в потолке — прекрасный, излечивающий, обещающий вечную радость.

Путь на небо. Она удостоилась его.

Диди обернулась и взглянула на безжизненное тело Халли Кетчум. Внезапно она поняла, что ей предлагают выбор: небо или Нашвилл.

Диди заколебалась. Она снова посмотрела на луч света. Он притягивал ее к себе, как магнит железо.

— Одна минута, мисс Кетчум.

Внезапно Диди поняла, что уйти она не сможет. Единственное небо, которого она хотела, было здесь.

Небо «ханки-тонк» для ангела «ханки-тонк».

Диди ощутила покалывание и внезапно почувствовала, что ее атомы растворяются.

А потом вдруг она оказалась …в теле Халли Кетчум и, словно примеривая его, подняла голову, с интересом посмотрев в зеркало на чужое лицо, которое теперь было ее собственным лицом.

Совсем не плохо, решила она и пальцами, оказавшимися на удивление послушными, стала вынимать из волос бигуди.

Был субботний вечер. Халли Кетчум на сцене Нашвиллского фестиваля доводила публику до безумия своей потрясающей «Агонией».

А тем временем неподалеку от нее, на сельском кладбище, две пожилые женщины, одна из которых время от времени вытирала слезы со своих щек, опустились на колени возле могилы. Одетые в темные платья, с черными платками на головах, они садовыми совками сняли дерн и несколько дюймов земли с одного края могилы.

Наконец под совком обнаружился туго перевязанный лентой небольшой полиэтиленовый пакет для мусора. Женщины переглянулись и вытащили его наружу.

Одна из них надорвала пакет трясущимися руками и заглянула внутрь.

— Дот, все так, как сказала Диди! Здесь деньги!

— Тише, Сью, не так громко! И копай дальше!

Примерно час спустя, соорудив небольшую горку одинаковых пакетов, они аккуратно уложили дерн обратно на могилу.

— Дот, здесь, наверное, миллионы! — в дрожащем голосе Сью было изумление.

— Шшш, не говори никому!

— Мы оставим их себе?

— Диди сказала, что можно. Диди сказала, что это для нас…

Женщины посмотрели друг на друга и одновременно кивнули. Потом они перенесли свою добычу в старенький «плимут», оставленный на темной сельской дороге недалеко от кладбища.

А на другой дороге, в Нашвилле, Стив ехал в темноте к дому, в котором он жил когда-то со своей бывшей женой. Дела Стива, похоже, пошли на лад. Был, правда, возможен судебный иск со стороны парня, чей «шевроле» модели пятьдесят пятого года разбился на мелкие кусочки. Еще был водитель микроавтобуса, который окровавленным упал без сознания на асфальт стоянки похоронного бюро «Хармон бразерс» и который утверждал, что он пострадал случайно и не замешан ни в какие темные дела. Он требовал наказать того человека, кто набросился на него и сломал ему нос. Но главное, что дочь Стива крепко спала на заднем сиденье, свернувшись калачиком и прижав к груди своего нового щенка-пекинеса, который, к счастью, тоже спал. А рядом с ним, довольно откинув голову на спинку и отвернувшись к окну, чтобы видеть сияющие сверху звезды, сидела его любовь на всю жизнь.

Саммер, почувствовав на себе взгляд Стива, повернула к нему голову и улыбнулась.

Стив вдруг понял, что окружен теплым облаком счастья. Чувство было для него таким необычным, что он ощущал это тепло почти физически, словно тепло электрического одеяла.

И вдруг ему в голову пришла непрошеная мысль о Митче. «А знал ли я вообще тебя, старый друг», — спросил себя Стив.

Потом он снова посмотрел на двух людей, в которых для него была сосредоточена вся вселенная, и, ощутив переполняющее душу счастье, получил ответ на свой вопрос.

В его ушах явственно прозвучал голос Митча: «Победитель получает все, детка».