Сборник песен

fb2
Машина времени
Макаревич Вадимович Андрей

Ах, какой был изысканный бал

 Ах, какой был изысканный бал, Бал, какого еще не бывало, Их сиятельство граф Всех у входа встречал,  Красотою графиня блистала. А к столу в серебре подавали форель И вино согревало сердца, Канделябры горели, Звучали свирели, И не виделось счастью конца. И не виделось счастью конца. Но нежданно под вечер случилась беда В чем-то граф заподозрил графиню, Приказал запрягать, Что-то дерзкое кинул И умчался не знамо куда. А графиня, рыдая, бежала к пруду, Не найдя ни веревки, ни мыла. И, молясь не бегу, Даже думать забыла О гостях, что остались в саду. А в саду между тем назревала дуэль, Там виконт не поладил с инфантом. Оба с детства стреляли Без промаха в цель И никто не разнял дуэлянтов… Жаль, что граф далеко не умчал, У ворот его лошади встали, И не отпер никто Граф напрасно кричал И уснул в совершенной печали. А виконт был нетрезв и стреляться не мог, А инфант не держал пистолета. Да и пруд, к счастью был Глубиною с вершок, И графиню спасло только это. А на утро все те же, за тем же столом, Приказав кто какао, кто пива. Чуть смущенно беседу Вели о другом И глядели в пространство счастливо. Ах, какой был изысканный бал…

Ах, графиня

 Ах, графиня, за что вам судьбина жестокая, Вам, увы, не к лицу серый будничный фон, Вы стои́те у входа в night flate одинокая, Вас туда не пускает бездушный ОМОН. Капитан посылает Вас к чертовой матери, Он манерами дик, он плюет Вам в лицо. Ах, графиня, уедемте лучше на катере, И вдвоем обогнем Золотое кольцо. Я, пардон, не пойму, чем Вас манит Италия, Лучше каждый вояж начинать с головы. Ах, графиня, уедемте лучше в Татарию, У меня пол-Казани знакомой братвы. На Кавказе вот-вот прекратят безобразия, Поразгонят солдат, понакроют столов, Ах, графиня, уедемте лучше в Абхазию, Предаваться любви среди горных орлов. Я готов, варианты здесь могут быть разные, И, к тому же, любить — не поленья колоть. Но мадам, Ваши цены, увы, несуразные, Расстаемся, прощаюсь, храни Вас господь.

Барьер

 Ты был из тех, кто рвался в бой. И без помех ты с ходу брал барьер любой. Барьер любой. Любой запрет тебя манил. И ты рубил и бил, пока хватало сил, и был собой. Ты шел как бык на красный свет, ты был герой, сомнений нет. Никто не мог тебя с пути свернуть. Но если все открыть пути, куда идти и с кем идти? И как бы ты тогда нашел свой путь? И был пробит последний лед. И путь открыт, осталось лишь идти вперед. И тут ты встал, не сделал шаг, Открытый путь страшнее был, чем лютый враг и вечный лед. Пока ты шел как на красный свет, ты был герой, сомнений нет. Никто не мог тебя с пути свернуть. Но если все открыть пути, куда идти и с кем идти? И как бы ты тогда нашел свой путь?

Белый день

 Белый день бывает только раз, Только раз за десять тысяч лет, И лишь на миг откроются глаза В этот день. Ты поймешь, что истин в мире нет, И увидишь в этом высший смысл, И ты поймешь, как мал любой ответ, И все, что ты знал. Ты узнаешь, что такое боль, И что такое свет, и что такое тьма, И ты не зря на свете проживешь, Если ты, Если ты успел, Если ты успел заметить, что вчера Был белый день.

1976 г.

Берегом реки

 Долго я шел берегом реки, Я шел, судьбу свою кляня. И все надежды были далеки, И, все же, утром к морю вышел я. И я заметил, что мне легко, И мир совсем не так уж плох. И наша лодка может плыть легко Мимо дивных берегов и островов. Люди в лодках, вас несет река, Разносит, сносит день за днем. Ваших лодок много, и река велика, И все вы позабыли где ваш дом  И все же я заметил, что мне легко, И мир совсем не так уж плох. И наша лодка может плыть легко Мимо дивных берегов и островов.

Битва с дураками (День гнева)

 Сегодня самый лучший день, Пусть реют флаги над полками, Сегодня самый лучший день Сегодня битва с дураками. Как много лет любой из нас От них терпел и боль и муки, Но вышло время — пробил час, И мы себе развяжем руки. Друзьям раздайте по ружью, Ведь храбрецы средь них найдутся. Друзьям раздайте по ружью, И дураки переведутся. Когда последний враг упал, Труба победу проиграла, Лишь в этот миг я осознал Насколько нас осталось мало.

Блюз о несомненном вреде пьянства

 (Е. Маргулис — А. Макаревич) Я глаз не мог закрыть, я думал, что же будет Если станут пить чуть больше наши люди И какой ущерб огромный понесет страна От этой водки и вина. Рабочий у станка стоит на вахте гордо Норма высока, его движенья тверды Но ни за что на свете он не дал бы план Когда бы был рабочий пьян. Колхозник хлеб убрал и был объявлен знатным Он капли в рот не брал и трезвым был, понятно. Не разобрал бы он, где плуг, где борона Когда бы выпил он вина. Писатель на посту стоит, не унывая, Видит за версту и мысли выражает Не смог быть столь глубоким быть его роман Когда бы был писатель пьян. И мы должны понять, что надо нам стремиться К тому, чтоб твердо знать, когда остановиться Понял? А если понял, подставляй стакан. Да только не напейся пьян.

Блюз Шанхай

 Давным-давно, Когда нам было все равно Что пить, с кем жить, как быть И время проходило Hi-Fi Мы пели Блюз Шанхай. Когда свет, свет побед Прошлых лет сказал тебе «Привет». Ну что ж, пускай, Ты голову не опускай, И вспомни, вспомни Блюз Шанхай. Соберем старый хор, И возьмем любимый ля мажор. Тогда года — не беда. А не веришь ты мне — сам подыграй Все тот же Блюз Шанхай. А потом, за столом О былом, и о том и о сем, И споем и нальем, И снова нальем, Пусть это будет не чай Помянем Блюз Шанхай.

Будет день

 Будет день горести, Может быть в скорости, Дай мне бог дождаться встречи с ним. В этот день горести Я воздам почести Всем врагам, противникам своим. Пусть они злобные Станут вдруг добрые, Пусть забудут про свою беду. Пусть забудут обо всем И идут своим путем, А я без них уж как-нибудь дойду. Будет день радости, Дай мне, бог, до старости Как-нибудь дождаться встречи с ним. Чтоб забыв о гордости, Я простил подлости Всем друзьям, товарищам своим. Пусть они нервные Будут мне верные, Пусть один нам будет дальний путь. Дай пройти нам этот путь И дойти когда-нибудь И не дай друг друга обмануть. Кончен день вечером, Мне терять нечего, Сяду я и отдохну от дел. И скажу каждому Был день однажды мой, И я достиг того, чего хотел.

Бурьян породил бурьян

 Несогласные шли мишенями в тир, Для любого была готова стенка. Нас учил изменять окружающий мир Академик — товарищ Трофим Лысенко. И пахан, от обмана пьян Ожидал чудес от земли и неба, Но бурьян породил бурьян, Из бурьяна не выросло белого хлеба. Бурьян породил бурьян. Те, кто били нас, как последних врагов Поменяли сегодня кистень на бубен, Нынче взгляд их не так суров, Нынче можно, нынче голов не рубят. Онемевшими от оков, Я с трудом учусь шевелить руками, Но волки плодят волков Из волчонка не вырастет трепетной лани. Бурьян породил бурьян. Вновь отошла гроза, Онемел пейзаж, затихли звуки, И тот час все те, кто всегда были «За» По команде подняли руки. Разобраться пойди сумей, Кто с тобой до конца, а кто лишь около. Черви плодят червей, Из червя не вырастет гордого сокола. Бурьян породил бурьян. Слава труду…

Варьете

 Ах варьете, варьете. Шум в голове. Мы кажется встречались где-то? Наверняка. Она улыбается всем, нет только тебе, Но как-то не взаправду и очень издалека. Скорей бы уж полночь, И вот закрыт ресторан. Домой от табачного смрада, и винных луж. Сегодня ее опять провожал капитан. По моему, она врет, он ей совсем не муж. А дома счет за газ и за свет. И некормленый кот. Ей двадцать семь лет. Она еще не дурна и не ее вина, Что все время с кем-то и все время одна. И маленький столик, и прожженый диван, Он заходил, но был здорово пьян. Он снова тянет время, кончается год, А ведь еще пара лет, и никто не возьмет… Ах варьете, варьете. Шум в голове. Мы кажется встречались где-то? Наверняка. Она улыбается всем, нет только тебе, Но как-то не взаправду и очень издалека. Ее утро — наш вечер. На метро пятак, Этой ей работа, а людям кабак И снова блестки, и снова грим Для ста красивых женщин и нарядных мужчин, А ближе к ночи и эти, и те Станут друг друга искать в темноте, Но время проходит, и бокал пустой, Он снова ошибся и ушел с другой, И она ждала другого, но отправилась с ним, Быть может потому, что темно или дым. А утром ошибка конечно всплывет, Ему станет неловко, она уйдет. Но завтра быть может их ждет успех, Ведь наше варьете открыто для всех. Ах варьете, варьете. Шум в голове. Мы кажется встречались где-то? Наверняка. Она улыбается всем, нет только тебе, Но как-то не взаправду и очень издалека.

Ветер перемен

 Нас построили новым порядком чуть свет, Мы похожи на стаю бескрылых птиц, Был объявлен ветер, но ветра нет, Ветер трудно поднять шелестом газетных страниц. Шелестит до звона в ушах, Как шагать еще быстрее, и какими нам быть, Но мы никак не решимся на главный шаг, Я боюсь, что мы разучились ходить. И пускай вопрос не похож на ответ, И вроде бы нет штор на глазах, И вроде бы дали зеленый свет, Но кто-то держит ногу на тормозах. И мы травим анекдоты под морковный сок, Задыхаясь соломой своих сигарет, И все никак не можем поделить кусок, Которого в общем давно уже нет. И мы смеемся сквозь слезы и плачем без слез, И следим за другими не следя за собой, Из тысячи вопросов главный вопрос: Кто крайний? Я за тобой! И со многих ртов уже снят засов, Теперь многословию нет предела, Слишком много красивых и славных слов, Не пора ли наконец-то заняться делом? И пускай словами не разрушить стен, И никто не верит в хозяйскую милость, Но мы смотрим на небо и ждем перемен, Это значит что-то уже изменилось. И я слышу вопрос и не знаю ответа, Но когда наконец я закрываю глаза, Я отчетливо вижу полоску света, Там, где Ветер Надежды наполнит мои паруса…

В добрый час

 Меняется все в наш век перемен Меняется звук, меняется слог И спето про все, но выйди за дверь Как много вокруг забытых дорог В добрый час, друзья, в добрый час В наши дни, не зря эти дни Я вас жду, я помню о вас Знаю я что мы не одни Пусть как никогда натянута нить Не стоит бежать, не стоит робеть Так было всегда — легко говорить, Труднее сыграть, особенно спеть В добрый час, друзья, в добрый час В наши дни, не зря эти дни Я вас жду, я помню о вас Знаю я что мы не одни Лет десять прошло и десять пройдет Пусть сбудется все хотя бы на треть Нам в жизни везло, пусть вам повезло А значит не зря мы начали петь В добрый час, друзья, в добрый час В наши дни, не зря эти дни Я вас жду, я помню о вас Знаю я что мы не одни

Ветер все сильней

 Как же так, видишь, друг, мы уже совсем одни, Тот же мир, только уже круг, И еще короче дни. По земле и небу, по воде и хлебу С каждой ночью тише Поступь четырех коней. Не танцуй на крыше Ветер все сильней. Как же так, рвется нить, ветер не остановить. Врут про рай, значит скоро край Не спасти не сохранить. Поднимая в воздух и кресты и звезды, Ветер движет нами, Сколько нам осталось дней… И в поклоны поздно Ветер все сильней.

В круге света

 Мы не знаем, сколько мы дали кругов, Мы уже не помним пути, Слишком долго и дружно Мы взгляд устремляли вперед. Мы построили столько стен от врагов, Что сами уже взаперти. И надежно потерян ключ От главных ворот. С детства нас учили быть первыми в мире Научили стоять в стороне Поднимать вверх руку Не прерывая сна Если все вокруг говорят о мире Значит дело идет к войне Слишком часто новой зимой Завершалась весна В круге света Были мы рождены в пути, В круге света Почему мы не можем друг друга найти В круге света. В тишине как в бреду мы забыли беду, Может быть в этом наша беда. Долго шли в никуда, Уверяя, что видим свет. Мы построили слишком большой корабль Он останется здесь навсегда. До ближайшего моря сто верст И дороги нет. Мы узнали такое количество правил, Что не сможем начать игры, Уповая на завтра И не считая дней. Что же мы никак не прочистим горло, Нам уже развязали рты. Только голос вчерашних песен Сильней и верней. В круге света Были мы рождены в пути В круге света Почему мы не можем друг друга спасти В круге света.

В который раз я вижу тот же сон

 В который раз я вижу тот же сон Ночной пейзаж с рекою вдалеке И я иду, почти что невесом Дорогой, что ведет меня к реке И ждут меня, на дальнем берегу И над водой туман, как будто дым И я стою, и крикнуть не могу Мне для чего-то очень нужно к ним Во сне выход прост, Я вновь строю мост И мост моих снов Из нот да из слов По этому мосту, Перехожу я реку ту Простившись со сном, Прошу об одном: Хватило б сил на тысячу мостов Что б каждый раз к реке спускаясь кручей Жить верой в правду некоторых слов, А также в силу нескольких созвучий, А также в волшебство созвучья слов.

В маленьком городе

 В маленьком городе без перемен Много зим и лет, В окнах домов цветы. Ночью в пекарне топится печь И печется хлеб, Скоро сведут мосты. Дворник метет мостовую метлой Такой одинокий звук, И никого вокруг, Бури и беды обошли стороной Маленький город мой. В маленьком городе над рекой Тишина и покой, Плавно вода течет. Я бы вернулся туда зимой Как к себе домой, Прямо под новый год. Слушать как падает снег за окном Сном тех далеких дней, Видеть глаза друзей, Жаль, что уже никогда-никогда Мне не попасть туда.

Возникает из недопетости

 Возникает из недопетости На потребу растущим хлопотам, То, что мы называем зрелостью, То, что мы называем опытом. И друзья, оставаясь в наличестве, Становились другими начисто, Это мелких потер количество Переходит подспудно в качество. От любви к туманной поэтике, До любви к бытовой математике, Если были мы теоретики, То теперь, безусловно, практики. Было дело и я в это кинулся, А только видимо стал староват. Лишь вчера я любил Калининский, А теперь выбираю Арбат. И надеждой себя не балуя, Не кому не желая зла, Удивляюсь на лодку старую, Что так долго нас всех несла. Ведь плывет она тем не менее, Как земля, что все-таки вертится, Под всеобщее изумление: И на чем она только держится? И я хочу, чтоб на время забыли мы Деловые полезные навыки, Наши руки освободили бы, Чтоб попробовать взяться за руки. И чтоб где бы мы только ни были, Мы б умели, прикрывши двери, Хоть на время забыть о прибыли, Чтоб хоть раз сосчитать потери.

Время

 Нам уготовано, мальчик мой, Легкое это бремя Двигаться вдоль по одной прямой, Имя которой Время. Памяти с ней не совладать Значит нам повезло, Время учит нас забывать все И добро, и зло. Встречи, прощанья — какое там, Даже не вспомнить лица, И только вещи верные нам Помнят все до конца. Помнят все до конца… Помнит лодка причал, а весло Помнит воду реки, Помнит бумага перо, а перо Помнит тепло руки. Стены и двери помнят людей, Каждого в свой срок. Помнит дорога ушедших по ней, Помнит выстрел курок. Только проносится день за днем Значит не пробил час, Вещи пока молчат о своем И не тревожат нас. Могут проснуться они летним днем Или среди зимы, Чтобы напомнить нам обо всем, Что забыли мы…

Все вехи наши…

 Все вехи наши на крови и нервах. Не дай нам, бог, хоть раз забыть о них, Но мы все часто прославляем первых, Не ведая, что славим лишь вторых. Когда решалось, кто в разведку боя, И кто рискнет подставить пуле грудь, Рискнули два и выпало обоим Идти вперед, прокладывая путь. И первый пер как танк, не зная брода. Туда, где мрак и не видать ни зги, Чуть не дошел, и камнем канул в воду, И на воде оставил лишь круги. А тот второй, что шел за первым следом, Не утонул и шеи не сломал, И путь прошел, и возвестил об этом, И первым встал, и встал на пьедестал. И мы с вторых печатаем портреты, Хоть в этом, право, и не их вина, Они наш флаг, и дети всей планеты Проходят в школах эти имена. Но я прошу, чтоб мы на этом свете, Собравшись вместе, хоть когда-нибудь, Не позабыли, славя первых этих, Всех настоящих первых помянуть.

Всегда одинок

 Он твердил ее имя, Он читал ее мысли. Он бродил за ней следом, Он глядел в ее окна, Утренний ветер уносит печаль, Ветер всегда одинок. Он объедет полмира, Он найдет ее город, Он войдет в ее двери, Он ее не узнает. Утренний ветер уносит печаль, Ветер всегда одинок. Дай мне сил быть легким как ветер.

Герои вчерашних дней

 Это герои вчерашних дней, Давайте будем снисходительны К героям вчерашних дней. Герои вчерашних дней, Это герои вчерашних дней, Я не хотел бы быть записанным В герои вчерашних дней. И вы один на перроне — тут вы как на ладони, Вы мишень для пятаков и камней, Кому нужна былая слава И это, право, все равно. А мимо пролетают красивые составы С героями сегодняшних дней, Им доставляет наслаждение Вас наблюдать в окно. Герои вчерашних дней, Это герои вчерашних дней, Давайте будем снисходительны К героям вчерашних дней. Герои вчерашних дней, Это герои вчерашних дней, Я не хотел бы быть записанным В герои вчерашних дней.

Гололед

 День напролет, год напролет, В городе горе — гололед. Ноль за окном, ни вверх и не вниз, Мертвая точка, компромисс. Ждут поезда, отложен полет, Море закрыто — гололед, Ветер унес нетронутый лист, Шаг на полшага, компромисс. Тихо в мире, дремлет Земля, Где же силы Сдвинуть весь мир с нуля?

Город в тумане

 Невечен ветер перемен, бывает тишина, Когда стоит ни лето, ни зима. Тогда мешая Ночь и День, и Правду и Обман, На целый мир спускается туман. В тумане все не так течет У времени особый счет, Куда угодно, только не вперед, Туман людей глотает вмиг,  И шанс вернуться невелик, Туман скрывает след и глушит крик. Пр: Я знаю, что в туман Весь город, словно, пьян, Он легче поддается на обман. Друг может стать врагом, И не найти свой дом, Когда лежит над городом туман. И кто бежал уже упал, Уже тот не туда попал. Кто никогда не лгал — увы, солгал. Где ровно было — там изъян, Где нет капкана — там капкан, Чего уж ждать, когда такой туман. И наша жизнь, как мир иной Проходит стороной,  Туман у наших стен стоит стеной. И нелегко поверить всем, Что это все не насовсем, И скоро грянет ветер перемен.

Дальше и дальше

 Выпадут звезды, как снег Станет, как солнце, луна, Скорбь, и не слышен наш бег Дальше и дальше… Туда, где Зима. Звуки застыли вдали, Вот и не видно коней, Вскачь не касаясь Земли, Дальше и дальше… Туда, где темней. Ты слышишь, Нам нельзя уснуть, Ты слышишь, Нам нельзя уснуть, Кто-нибудь, Помоги повернуть. Спрыгнуть на полном скаку И посреди тишины Шагом по пояс в снегу, Дальше и дальше… Прочь от земли. Вот и не видно коней, Вскачь не касаясь Земли, Дальше и дальше… Туда, где темней.

Два белых снега

 Юрий Саульский Ломилась в окна звездная сирень, Висела ночь на тонкой нитке звука. Мне выпало две песни в этот день — В одной свидание, а в другой разлука. В одной свидание, а в другой разлука. Венок луны, надетый набекрень, И млечный путь, наброшенный на плечи. Мне выпало два ветра в этот день — Один попутный, а другой навстречу. И ночь ушла, и канула, как тень, Горел рассвет, неповторимо летний. И выпало два снега в этот день, Два белых снега — первый и последний.

Девятый вал

 Был день, белый день, Неба голубой цвет, И никто не знал: В этот день шла война На целый белый свет, Как девятый вал. Был бой, и снова бой, Город превращен в прах, И повержен враг. Миллион бойцов, юных молодцов, Дружно вознеслись в рай С песней на устах. Был день, и мир настал, Войне пришел конец, И никто не знал: В сотый раз шла война На целый белый свет, Как девятый вал.

1976 г.

Дорога в небо

 Столько лет сомнений Столько лет тревог Я не знал, что в пути будет легко Нас зовут в окопы Скоро третий звонок Только мы от них уже далеко Там, где находится южный край земли Там край, где уже не свернуть Там у причала стоят мои корабли В назначенный час мы тронемся в путь Мы выходим из круга Мы выходим на свет Это знак, что команда уже собралась Мы узнаем друг друга После долгих лет По улыбке и по цвету глаз Там, где находится южный край земли Там край, где уже не свернуть Там у причала стоят мои корабли В назначенный час мы тронемся в путь Дорога в небо лежит по прямой Дорога в небо, дорога домой Дорога в небо, и все позади И только свет впереди Там, где находится южный край земли Там край, где уже не свернуть Там у причала стоят мои корабли В назначенный час мы тронемся в путь

Друзья

 Сколько лет, сколько зим я мечтал об одном, Я мечтал об одном, мой друг, Чтоб собрать всех друзей за одним столом, И увидеть, как свят наш круг. И настал тот день, когда я решил, Что пробил долгожданный час, Я на стол накрыл и свой дом открыл, И пошел и позвал всех вас. Я не верил не знал, сколько добрых рук Мне готовы помочь теплом, И как много моих друзей и подруг У меня за моим столом. Я готов был петь для них до утра, Пусть не каждый друг с другом знаком. Но случилась странная вещь тогда За моим бескрайним столом. Друг на друга скосив осторожный глаз, Все молчали в моем дому, А потом прощались — каждый из вас Подходил ко мне одному. И последних друзей проводил мой дом, Одиночество — праздник мой, Почему вы — друзья лишь во мне одном И чужие между собой?

Если в городе твоем снег

 песня из к/ф «Московские каникулы» Если в городе твоем снег Если меркнет за окном свет Если время прервало бег И надежды на апрель нет Если в комнате твоей ночь Притаился по углам мрак И нет сил прогнать его прочь Позови, я расскажу — как… Над облаками, поверх границ Ветер прильнет к трубе И понесет перелетных птиц Вдаль от меня к тебе А над городом живет бог Сорок тысяч лет — и все сам И конечно, если б он мог, Он бы нас с тобой отдал нам Но сойдет с лица его тень И увидит он, что я прав И подарит нам один день В нарушенье всех своих прав Над облаками, поверх границ Ветер прильнет к трубе И понесет перелетных птиц Вдаль от меня к тебе

Есть волшебный замок

 Есть волшебный замок В разноцветных облаках, Добрыми делами Весь в улыбках и цветах. Там не бывает ночи, Там царит веселье дня. И замок открыт для всех, Но не для меня. Есть печальный замок Из сомнений и тревог, Каменные стены, В паутине потолок. Сумрак подсознанья, Темный и сырой подвал. Туда нелегко попасть, Но я там побывал. И лежит дорога Между ними лишь одна, Сквозь огонь и воду Мне всегда она видна. И с утра до ночи, Словно проклятый гонец, Я должен по ней пройти Из конца в конец.

Запущенный сад

 Ты можешь ходить как запущенный сад, А можешь все наголо сбрить, И то и другое я видел не раз Кого ты хотел удивить? Ты верил в гитару, «Битлов» и цветы, Мечтая весь мир возлюбить, Но все эти песни придумал не ты Кого ты хотел удивить? Пр. Скажи мне, чему ты рад? Постой, оглянись назад… Постой, оглянись назад и ты увидишь, Как вянет листопад и вороны кружат, Там, где раньше был цветущий сад. Ты стал бунтарем и дрогнула тьма, Весь мир ты хотел изменить, Но всех бунтарей ожидает тюрьма Кого ты хотел удивить? Теперь ты устал и тебе все равно Как жизни остаток прожить. И тут на тебя все похожи давно Кого ты хотел удивить? Ты думал собой осчастливить весь свет, Сияньем его озарить. Но ветер подул и тебя уже нет Кого ты хотел удивить?

За тех, кто в море

 Ты помнишь, как все начиналось Все было впервые и вновь Как строили лодки и лодки звались «Вера», «Надежда», «Любовь» Как дружно рубили канаты Как вдаль уходила земля И волны нам пели, и каждый пятый, Как правило, был у руля. Я пью до дна За тех, кто в море За тех, кого любит волна За тех, кому повезет И если цель одна И в радости и в горе То тот, кто не струсил И весел не бросил Тот землю свою найдет. Напрасно нас бурей пугали, Вам скажет любой моряк, Что бури бояться вам стоит едва ли, В сущности буря — пустяк. В бури лишь крепче руки, И парус поможет идти. Гораздо трудней не свихнуться со скуки И выдержать полный штиль. Я пью до дна За тех, кто в море За тех, кого любит волна За тех, кому повезет И если цель одна И в радости и в горе То тот, кто не струсил И весел не бросил Тот землю свою найдет.

Знаю только я

 Я увезу тебя туда, Где от горя нет следа, И никогда летним днем Нет ни гроз, ни дождей. Там, на далеком берегу Я сберечь тебя смогу, И помогу позабыть Хоровод серых дней. R: Где мой дом, Тут он или там? Где мой дом, Где мои друзья? Как мне быть, Как туда доплыть? Знаю только я…

Знаю и верю

 Нас мотает от края до края, По краям расположены двери, На последней написано «ЗНАЮ», А на первой написано «ВЕРЮ». И одной головой обладая, Никогда не войдешь в обе двери, Если веришь, то веришь не зная, Если знаешь, то знаешь не веря. И свое формируя сознанье, С каждым днем от момента рожденья Мы бредем по дороге познанья, А с познаньем приходит сомненье. И загадка останется вечной, Не помогут ученые лбы Если знаем — безумно слабы, Если верим сильны бесконечно!

Имитация

 Она сидела за столиком у окна, И он как бы случайно смотрел туда. Она была ничего, она была одна, В ее глазах как бы читалось «Да». Время суток позволяло сыграть в игру, Время года велело стрелять в упор. И он как бы случайно подсел к столу, И как бы небрежно повел разговор. Имитация. Он больше любит коньяк, она — сухое вино, Подали двести сухого и сто коньяку. Они оба любят группу «Кино» И не любят «Яблоки на снегу». Он свободен до часу — немалый срок, И она до двенадцати хоть куда, Он предложил зайти к приятелю на огонек, Она как бы подумав, сказала «Да». Имитация. Его приятель на кухне как бы читал, Пока они занимали его кровать. Все случилось быстрее, чем он ожидал, И несколько хуже, чем она могла ждать. Через двадцать минут они вышли вон, Три рубля на такси — небольшая беда, Она сказала «Звони», он записал телефон По которому не позвонит никогда. Имитация. Он сбежал в метро, бросив ей «Пока», Он был просто рад, что остался один, А за ним, догорая горела Москва Головешками окон, углями витрин. Время выключить свет, стиснуть зубы и спать, Чтоб хотя бы лет пять не очнутся от сна, Ее дома как бы ждала ее мать Его дома как бы ждала жена. Имитация.

Каждый день, отправляясь в плаванье

 Каждый день, отправляясь в плаванье По морям сквозь ветра и бури, Я мечтаю о тихой гавани, Где б мои корабли уснули. И о пристани в синих сумерках, Где огни угольками рдеют, Где не верят тому, что умер я, Где все время ждут меня И надеются. Как давно ты была оставлена Моя тихая старая гавань. И с тех пор моя жизнь отравлена Пересуды и грязный саван. Плыли прочь, онемев от ужаса, Лишь завидя мой парус белый, Никому не хватило мужества, Подойти и узнать в чем дело. А потом, где б они ни плавали, Мстя за страх, что тогда испытали, Объявили посланца дьяволом, Кораблем-мертвецом назвали. Дай им бог оправдаться дочиста, Оставаться в мирке-постели, Им не знать каково одиночество Под огнями святого Эльма. Каждый день, отправляясь в плаванье, По морям сквозь ветра и бури, Я мечтаю о тихой гавани, Где б мои корабли уснули. И о домике в синих сумерках, Где окно от закатов рдеет, Где не верят тому, что умер я, Где все время ждут меня

Каждый правый

 Каждый, право, имеет право На то, что слева и то, что справа. На черное поле, на белое поле На вольную волю и на неволю. В этом мире случайностей нет, Каждый шаг оставляет след, И чуда нет и крайне редки совпаденья. И не изменится времени ход, Но часто паденьем становится взлет, И видел я, как становится взлетом паденье. Ты шел, забыв усталость и боль, Забыв и это и то. Ты видел вдали волшебный огонь, Который не видел никто. И часто тебе плевали вслед, Кричали, что пропадешь, Но, что тебе досужий совет, Ты просто верил и шел на свет И я знаю, что ты дойдешь. А ты дороги не выбирал И был всегда не у дел, И вот нашел не то, что искал, А искал не то, что хотел. И ты пытался меня обмануть, Мол, во всем виновата судьба. А я сказал тебе: В добрый путь, Ты сам согласился на этот путь, Себя превратив в раба.

Караван

 От воды к воде идет ночь за ночью, день за днем. Бесконечный путь вперед — тот, которым мы идем. Караван, без времен и без границ. Караван, миллион усталых лиц. Ни дорог, ни сил идти, не вернуться, ни свернуть. Остается лишь пройти до конца весь этот путь. Караван уносит вдаль память пройденных дорог, То, что отдано как дань, то, что каждый не сберег. Кто б ни вел нас, кто б ни ждал, мы дойдем когда нибудь, Слишком тесно нас связал караван и этот путь.

Картонные крылья любви

 Картонные крылья любви Опять холода, зима на года И ангелы к югу летят. А завтра в полет, тебе на восход, А мне как по всему — на закат. Но я сорвусь с земли, Словно пес с цепи, И поднимусь в облака. И я войду в облака, Моя страна далека, Но я найду тебя там. О, картонные крылья — Это крылья любви. Вода и весло, свобода и зло, Что делать и кто виноват? Все это пройдет — лети на восход, А я, так и быть, на закат.

Кафе «Лира»

 У дверей в заведенье народа скопленье, Топтанье и пар. Но народа скопленье не имеет значенья За дверями швейцар. Неприступен и важен стоит он на страже Боевым кораблем. Ничего он не знает и меня пропускает Лишь в погоне за длинным рублем, И в его поведеньи говорит снисхожденье. А я сегодня один — я человек-невидимка, Я сажусь в уголок. И сижу, словно в ложе, и очень похоже, Что сейчас будет третий звонок. И мое отчужденье назовем наблюденье. Вот у стойки ребята их лица помяты, В глазах глубина. Без сомненья ребятки испытали в достатке Веселящее действо вина. И их поведенье назовем опьяненье. Вот за столиком дама — на даме панама, Под ней томный взгляд. Но панама упряма и клюет на панаму Уже двадцать восьмой кандидат, И ее состоянье назовем ожиданье. Вот товарищ с востока он танцует жестоко, Ему пара нужна. Только пары не видно, а танцору обидно, И уводит его старшина. В милицейском движеньи сквозит раздраженье. А я все верю, что где-то Божей искрою света Взовьется костер. Только нет интереса И бездарную пьесу Продолжает тянуть режиссер. Только крашенный свет, Только дым сигарет, У дверей в туалет, Меня нет — я за тысячу лет, Я давно дал обет Никогда не являться В такую ситуацию.

Когда ее нет

 Она любит больных и бездомных собак И не хочет терпеть людей. Ей открыта ночь и не нужен день. Она любит уйти в закат, но всегда на страже рассвет. Отчего же ты сам не свой, когда ее нет. Она бродит по городу вслед за дождем То и дело меняя маршрут. И ее не застать не там и не тут. Она может сказать: «До завтра!» и исчезнуть на несколько лет. Она сама по себе, она не хочет скрывать Даже самых простых вещей. Жаль, что ночь без нее стала ничьей. Жаль, что голос ее растаял, как дым ее сигарет.

Когда мне будет 18

 Я с детства выбрал верный путь, Решил чем буду заниматься, И все никак я не дождусь, Когда мне стукнет восемнадцать. Тогда приду в военкомат, И доложу при всех как нужно, Что я в душе давно солдат И пусть меня берут на службу. Мне форму новую дадут, Научат бить из автомата, Когда по городу пройду Умрут от зависти ребята. Я так решил давным-давно, И пусть меняет мода моду. И огорчает лишь одно Что мне служить всего два года.

Когда мы уйдем

 Когда мы уйдем В туманную даль Ты оглянись и улыбнись Брось тоску, забудь про печаль. Печаль отойдет Осенним дождем, Сомнений нет — будет рассвет, Даже в день, когда мы уйдем. Ну и что за беда, Если кто-то уснул, ну и пусть, Ну а нам не до сна, И, как в дальние годы, Далек наш путь.

Когда я был большим

 Когда я был большим — я не боялся машин Мой папа снежный барс, покоритель вершин, И с девяти до пяти я работал героем. Я вылетал из окна, лишь только цель видна, Выпивал по два галлона молодого вина, И учил Брюса Ли кордебалету и хождению строем Я видел цель вдали, имел жену Натали, Ходил на край Земли, и Сальвадор Дали Никогда не торговался, покупая у меня картины. И я летал по ночам, напоминая сыча, Сочинил ча-ча-ча и лечил Ильича От простуды, геморроя и скарлатины. Когда я был большим — я проглотил аршин, Меня смотрел Чумак, но ничего не решил, И я потом сто лет подряд не проходил в ворота. Я изобрел рассвет, придумал группу «Секрет», Нарисовал на стене БГ то, чего нет, С меня писали портрет Архимед и Нина Рота И я ходил под окном очаровательных дам, Со мною жил Моше Даян и Саддам Мы принимали «Агдам» и зимой и летом, Но только как-то раз беседа не задалась, И тогда один другому взял и высадил глаз, Но никогда потом не вспоминал об этом. Когда я был большим — я не курил анаши, Я покупал гашиш в конторе Чана-Кай-Ши И не тужил, и сладко жил, но все-таки помер. Меня несли на руках ну все, кому не лень, И по планете был объявлен нерабочий день, И Владислав Третьяк, в знак печали, сменил свой номер. И каждый колокол в стране потом звонил по мне, Мое имя написали на Великой Стене, Моей жене подарили Магадан и остров Вуду Но с той поры прошло уже две тысячи лет, И я опять пришел на этот белый свет, Но боюсь, что таким большим уже больше не буду.

Костер

 Все отболит, и мудрый говорит — Каждый костер когда-то догорит. Ветер золу развеет без следа. Но до тех пор, пока огонь горит, Каждый его по своему хранит, Если беда, и если холода. Раз ночь длинна, то жгут едва, И берегут и силы и дрова, Зря не шумят, и не портят лес. Но иногда найдется вдруг чудак, Этот чудак все сделает не так. Его костер взовьется до небес. Еще не все дорешено, Еще не все разререшено, Еще не все погасли краски дня. Еще не жаль огня, Судьба хранит меня. Тот был умней, кто свой костер сберег — Он обогреть других уже не мог, Но без потерь дожил до теплых дней. А ты был не прав, ты все спалил за час, И через час большой огонь угас, Но в этот час стало всем теплей. Еще не все дорешено, Еще не все разререшено, Еще не все погасли краски дня. Еще не жаль огня, Судьба хранит меня.

Кошка гуляет сама по себе

 Если сто бегунов как один бегут, Это можно назвать так и сяк. У лошадей это будет табун, У рыб это будет косяк. Лишь в стаде баран доверяет судьбе, За что он и прозван скотом, Лишь только кошка гуляет сама по себе, И лишь по весне с котом. Даже волки, далекие братья собак Выбирают себе вожака. Да и стая собак не может никак Без него обойтись пока. У львов и у тигров есть главный в семье, На нем и охота и дом, Лишь только кошка гуляет сама по себе, И лишь по весне с котом. Перелетные птицы осенней порой Не летают на юг по одной. И олени, гуляя оленей тропой, Тоже ходят по ней толпой. Да и люди, что век коротают в борьбе Понимают, что легче гуртом, Лишь только кошка гуляет сама по себе, И лишь по весне с котом.

Круг чистой воды

 Я раскрасил свой дом В самый праздничный цвет, Написал на небе своем Бесконечный рассвет. Мне на весь этот мир Было красок не жаль, Я любил и сказки творил И забыл про печаль. Но случилась беда В ярком мире моем, И все краски, что выдумал я, Выли смыты дождем. Мир неделю страдал После этой беды, И лишь только ветер небо качал В круге чистой воды.

1973 г.

Кто может знать

 Кто может знать. Может там, а может тут, Нас будут ждать, Так, как нас нигде не ждут. Но зовет нас путь, Подгоняет ночь и день. Я сюда еще вернусь, Мне бы только выбрать день. Пусть ты не хотел, Но все промчалось как в кино Там ты не допел, А тут не выпито вино. Но зовет нас путь, Подгоняет ночь и день. Я сюда еще вернусь, Мне бы только выбрать день. И как, как будет жаль, Если мне не хватит вдруг Мест, где я побывал, И ваших глаз и ваших рук. Но зовет нас путь, Подгоняет ночь и день. Я сюда еще вернусь, Мне бы только выбрать день.

Лица

 Ночью нам дарован покой, А днем, на беду, не спится. И люди проходят бескрайней рекой. Как флаги, несут свои лица. Я в них в горький миг утешенья искал Дарил я им радости миги, И их до сих пор я читать не устал, Как c детства знакомые книги. Есть лица в виде закрытых дверей, Ключа от которых нет. Есть лица, которые солнца теплей. Из тех, что нам дарят свет. И часто я замечаю, Что в лицах тепло убито: Все меньше дверей открытых, Все больше дверей закрытых. И часто похоже, что в день непогожий Случайный прохожий тебе не поможет, и все же Когда я вижу вас разом, Очень разные люди, Я верую в светлый разум, И в то, что он добрым будет.

1979 г

Луна

 Ах, что за луна, Лунным светом эта дивная ночь полна. Плещет волна. И тишина мне навивает нежные мечтанья. И чудится мне, Словно я лечу, как будто, в волшебном сне. Прямо к луне, К небесной юной луне. А рядом со мной Лунный свод, он красоты буквально неземной, Только она Собой увлечена, не видя всех моих страданий. Мне без конца Заслоняют половину ее лица. Мне жаль, что она Сюда пришла не одна. Стоит ли влюбиться, чтоб забыться, Очутиться при луне в волшебном сне? Но! Стоит ли влюбляться, чтобы разочароваться И остаться при луне. Но не просите меня, Чтобы я искал любви не дожидаясь дня, Ведь эта луна Сегодня будто пьяна…

Маленькие герои

 Мы старания утроим, построение устроим, И пройдем железным строем накануне перед боем. Пусть не кажется порою, что сражаться будет просто Мы отважные герои очень маленького роста. Мы отважные герои очень маленького роста. А враги — гора горою, мимо нас глядят устало. Они вовсе не герои, но огромные, как скалы. И холодные как льдины, не воюют, а скучают. Мы бы всех их победили, только нас не замечают. Просто нас не замечают из-за разницы в размерах, И поэтому прощают, очень маленьких, но смелых.

Марионетки

 Лица стерты краски тусклы То ли люди, то ли куклы Взгляд похож на взгляд А тень на тень Я устал и отдыхаю В балаган вас приглашаю Где куклы так похожи на людей Арлекино и пираты, циркачи и акробаты, И злодей чей вид внушает страх Волк и заяц, тигры в клетке — все они марионетки В ловких и натруженых руках Кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки И играет клоун на трубе И в процессе представленья создается впечатленье, Что куклы пляшут сами по себе Ах до чего порой обидно что хозяина не видно Вверх и в темноту уходит нить А куклы так ему послушны и мы верим простодушно В то что куклы могут говорить Но вот хозяин гасит свечи. Кончен бал и кончен вечери Засияет вечер в облаках. Кукол снимут с ниток длинных. И засыпав нафталином в виде тряпок сложат в сундуках.

Маски

 И в радости праздной и в горькой беде, Пусть каждый из вас будет верен себе. Носите маски, носите маски, Лишь только под маской Ты сможешь остаться собой! По воле случайной или воле своей, Ходят невежды В масках умных людей, И я полагаю, что каждый из вас Должен маску такую Иметь про запас. И если у друга случится беда Маску участья Не поздно надеть никогда, Под маской, как в сказке, ты невидим, И сколько угодно ты можешь смеяться Над другом своим. И в радости праздной и в горькой беде Пусть каждый из вас будет верен себе Носите маски, носите маски, Лишь только под маской Ты сможешь остаться собой!

Меж двух годов

 Видишь как столетья облетают Прошлогодней листвой, Видишь как секунды застывают Стрекозой в янтаре… И ты узнаешь тогда — пройдет любая беда, И нету слова «никогда» и все суета. Но мы с тобою все-таки есть и наше место именно здесь, И время прочит добрую весть и дорог не счесть. Словно звук небесной струны, Словно знак конца войны, Словно свет далекой звезды Через будни и сны. В полночь застывают часы Это время выверяет весы. В миг затишья после трудов Меж двух годов. Время льет полночную мглу Плавно, словно мед по стеклу, Открывая небо для нас, В свой назначенный час. Время — твой извечный конвой, Шаги судьбы за спиной, Дыханье Бога с тобой И со мной.

Между тем, что было и тем, что будет

 Между тем, что было и тем, что будет времени тетива. От «было» к «будет» шагают люди, явившись на свет едва. А Время вновь над нами смеется, шаги и дни сочтены, На золотом циферблате Солнца, над маятником Луны. И дни кораблями уйдут от причала Навеки, но знаю я Как все, что было начать сначала, Вернув на круги своя. И я Стрелу Любви вынимаю и поднимаю лук. И прямизну тетивы ломаю, и лук сгибается в круг. Вот ближе и ближе «было» и «будет», и вроде моя взяла. Но пальцы сорвались, как в пропасть люди, и в вечность ушла стрела…

Миллионеры

 Я слышал, что миллионеры Для всех на Западе в пример, Я б тоже был для всех примером, Когда б я был миллионер. Сорил деньгами б я своими, Имел заводы и поля, Мое во всех газетах имя И фотография моя. Пять машин позолоченных Ждут меня у крыльца, Я сажусь с озабоченным Выражением лица. Жизнь, как сон. Работы лучше не найду я, Горит любовь в мильонах глаз. Куплю я ванну золотую И изумрудный унитаз.

1971 г.

Мне осталось сделать первый шаг

 Мне осталось сделать первый шаг, Мне осталось сделать первый шаг, Если все как надо Наверно что-то тут не так, Надо сделать первый шаг. День вчерашний не приходит вновь, Друг вчерашний ждет Вчерашних слов, Чтобы не остаться И чтобы не попасть впросак Надо сделать первый шаг. Каждый день и каждый час Нас тянет как на дно То, что было и прошло давно. Не тяни прощанья, Не считай до ста Нас заждались новые места.

Мой дом

 Над нашим домом целый год мела метель, и дом по крышу замело. А мне сказали, что за тридевять земель в домах и сухо и тепло. И я узнав о том покинул отчий дом, и я пустился в дальний путь И я за восемь лет прошел весь белый свет — на свете есть на что взглянуть. Но лишь потом я вспомнил дом. И темной ночью, И самым светлым днем как хорошо иметь свой дом. Помни о том — в краю чужом я вспомнил дом. И темной ночью И самым светлым днем как хорошо иметь свой дом. Я видел хижины и видел я дворцы — дворец кому-то тоже дом Я не заметил, что они счастливее, чем мы, хоть и не мне судить о том. Меня встречали, улыбались тут и там, сажали есть давали пить А я устал скитаться по чужим домам, а свой никак не мог забыть. В краю чужом я вспомнил дом. И самой темной ночью, И самым светлым днем как хорошо иметь свой дом. Помни о том — В краю чужом я вспомнил дом. И темной ночью И самым светлым днем как хорошо иметь свой дом.

Монолог господина, пожелавшего остаться неизвестным

 Возбужденные ситуацией, Разговорчиками опьяненные, Все разбился на демонстрации, Тут тебе красные, тут зеленые. И ничуть не стыдясь вторичности Ишь, строчат от Москвы до Таллина Про засилие культа личности, Про Вышинского, да про Сталина. Размахалися кулаченками, Задружилися с диссидентами, Вместо Бровкина ставят Чонкина, Ох, боюсь, не учли момента вы. Ведь у нас все по-прежнему схвачено, Все налажено, все засвечено. И давно наперед оплачено Все, что завтра нами намечено. Навели, понимаешь, шороху, Что ни день, то прожекты новые. Знать давно не нюхали пороху Демократы мягкоголовые. Вы ж культурные в деле, мальчики, Чай стрелять по людям не станете. А у нас свои неформальчики, Кто-то в Люберах, кто-то в «Памяти». Можем всех шоколадкою сладкою Одурачить в одно мгновение, А потом по мордам лопаткою, Ежли будет на то решение. Отольется вам не водичкою Эта ваша бравада статная, Нам достаточно чиркнуть спичкою И пойдет карусель обратная. И пойдет у нас ваша братия Кто колоннами, кто палатами, Будет вам тогда демократия, Будут вам «Огоньки» со «Взглядами». А пока резвитесь, играйтеся, Пойте песенки на концерте мне. Но старайтеся, не старайтеся, Наше время придет, уж поверьте мне. Время точно под горку катится, Наш денек за той горкой светится. Как закажется — так заплатится, Как аукнется — так ответится.

Морской закон

 Есть в море закон, он стар как Земля, Открыт неизвестно где, Если крысы бегут с корабля Быть кораблю в беде. Крыса всегда крикнет — Беда! А значит есть шанс на успех. За это били крыс иногда, Но при этом не так чтобы всех. Но боцман решил, поскольку был строг, Серым устроить бой. И капитану он дал зарок Всех перебить до одной. И были матросы против сперва, Но тот свою линию гнул. И кстати из крыс не ушла ни одна, Поскольку корабль не тонул. И поднят парус и поднят флаг, Корабль сверкает весь. И под восторженный шепот зевак, Уходит в далекий рейс. И вахтенный крепко держал штурвал, И волны к корме неслись, И каждый матрос свое дело знал, И не было в трюме крыс. Но сутки прочь и стоять невмочь, А ночью так тянет лечь. Никто не слышал как в эту ночь В трюме открылась течь. Из тех бы крыс хотя-бы одну, И люди б тогда спаслись. Но славный корабль пошел ко дну, Оставшись без верных крыс. Набей-ка трубку, налей вина, И выпьем, браток, с тобой, За тех кто первым кричит: беда Спасая корабль свой.

Музыка под снегом

 В летнем парке зима, в летнем парке концерт. Все начнется вот-вот, жаль, что зрителя нет. И оркестр укрыт снегом, словно вата — глухим снегом, И соната слышна едва-едва. Голос скрипки звенит, как стекло о стекло. И трубу не отнять от заснеженных губ. А в каждой ноте поет лето, и с собою зовет лето, И соната слышна едва-едва. То взлетает, как стая оттаявших птиц. То ложится под ноги, послушно как снег. Ни для кого… И восторг твой в глазах нам уже не понять. Им уже не помочь, и приходится лгать. И я опять прохожу мимо, прохожу, и гляжу мимо. И соната слышна едва-едва.

Мы много дорог повидали на свете

 Мы много дорог повидали на свете, Мы стали сильнее, мы стали не дети. Но лето в дороге кончалось зимою, А зимы в дороге кончались стеною. А мы еще верим, что мы не забыты, Стучимся мы в двери, а двери Надежно закрыты. И я не пойму от кого их закрыли? Нас может быть звали, но просто забыли… И может нам быть понастойчивей стоит, Тогда нас услышат И двери конечно откроют. И вот уже годы минутами стали И мы понемногу стучаться устали, И снова зима эту землю укроет, Никто не услышит, никто не откроет. А может стучатся сюда по-другому, А может быть просто хозяев давно нету дома. Дорога тебе не сулит возвращенья, Тебе в возращеньи не будет прощенья. А ты все не веришь, что мы позабыты И ломишься в двери, хоть руки разбиты. И ты безоружен, ты просто не нужен, Тебе остается лишь вечер и зимняя стужа…

Нас еще не согнули годы…

 Нас еще не согнули годы, Мы бесстрашно глядим вперед, Только даже прогноз погоды Нам все чаще и чаще врет. С детских лет мы обучены этому И спокойствие — хоть куды. Мы привыкшие и поэтому, Вроде нету большой беды! Трудно разобраться где ясно, где туман, В потоке информации с поправкой на обман. Поверив оказаться обманутым опять. Чтоб после не сорваться и тоже не соврать. Мы как будто расстались с болью, Вроде каждый обут и сыт, Но мы все как в дурном бесконечном застолье Где даже повод забыт. И каждый проходит по кругу, И всем подливают вина, И мы все что-то врем и себе и другу, А наша ли в том вина? Трудно разобраться где ясно, где туман, В потоке информации с поправкой на обман. Поверив оказаться обманутым опять. Чтоб после не сорваться и тоже не соврать. И вот опять киваю не веря я, Каждый терпит на свой манер. Так одно большое неверие Губит тысячу робких вер. И за этим даже не помниться То каким был намечен путь. Все забыто и лишь бессонница по ночам не дает уснуть. Трудно разобраться где ясно, где туман, В потоке информации с поправкой на обман. Поверив оказаться обманутым опять. Чтоб после не сорваться и тоже не соврать.

Наш дом

 Годы летят стрелою, Скоро и мы с тобою Разом из города уйдем. Где-то в лесу дремучем Или на горной круче, Сами себе построим дом. Пр: Там вокруг такая тишина, Что вовек не снилась нам, И за этой тишиной, как за стеной, Хватит места нам с тобой. Двери покрепче справим, Рядом на цепь посадим Восемь больших голодных псов. Чтобы они не спали, К дому не подпускали Горе, врагов и дураков. Рядом с парадной дверью Надо вкопать скамейку, А перед ней тенистый пруд. Чтобы присев однажды Мог бы подумать каждый, Нужен ли он кому-то тут?

Наша жизнь не приемлет в себе постоянства

 Наша жизнь не приемлет в себе постоянства, И прощаться легко, только некая грусть Занимает в душе небольшое пространство, Если сверху смотреть на отмеренный путь. Ведь прощаемся мы не с людьми, не с местами, И не в том (между нами) расставания суть. Всякий раз мы прощаемся с нашими днями Что уже не вернуть

Наши картонные крылья

 Так и будем вспоминать свое имя… Так и будем воевать со своими… Так и будем все валить на евреев… И страной руководить, не умея… Так и будем потреблять политуру… Будем вскоре уважать пулю дуру… И смотреть во все глаза, и не видеть, И за это целый мир ненавидеть… Картонные крылья — это крылья любви…

Не маячит надежда мне

 Не маячит надежда мне, То мелькнет, то куда-то денется. И в загадочной этой стране Ничего никогда не изменится. И от этого даже легко, Опосля, как пропустишь стопочку, Референдум прошел под пивко, Панихиды пройдут под водочку. И причины искать не надо Просто любят бараны стадо. Ну а то, что в стаде их режут, Так ведь это не всех, так ведь это все реже. И по кругу пойдет дорога, Им баранам не нужно много. Забросают в загон питание, Вот и все проблемы бараньи. Чтоб решать проблемы бараньи, Существует голосование. Все по карточкам, все законно, Все, конечно, внутри загона. А зачем баранам наружу, Там ведь ум не бараний нужен. Там ночами от страха жарко, Там пастух и его овчарка. Пастухи без особых хлопот Над баранами ставят опыт. Не спросившись про их желания, Ставят опыт на выживание. Вечерами за шашлыками Громко цокают языками. Удивляясь на стадо с кручи Ох, живучи! Ну и живучи!

Ночь

 Ночь, темная река, длинна на века, смотри, как эта река широка. Если берега принять за рассвет, то будто дальнего берега нет. И переправа непроста, и нет ни брода, ни моста, Лишь лодка в два весла. Я утро берегу на том берегу, но до него я доплыть не могу. Лодка в два весла бы меня бы спасла. Вот только весла вода унесла. И нас не видно в темноте, и нас несет в большой реке, и берега уже не те…

Однажды мир прогнется под нас

 Вот море молодых колышат супербасы, Мне триста лет, я выполз из тьмы, Они торчат под рэйв, чем-то пудрят носы, Они не такие как мы. И я не горю желаньем лезть в чужой монастырь, H Я видел эту жизнь без прикрас. Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас. Однажды он прогнется под нас. Один мой друг, он стоил двух, он ждать не привык, И каждый день — последний из дней. Он пробовал на прочность этот мир каждый миг Мир оказался прочней. Ну что же, спи спокойно, позабытый кумир, Ты брал свои вершины не раз. Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас, Однажды он прогнется под нас. Другой держался русла и теченье ловил Подальше от крутых берегов. Он был как все, и плыл как все, и вот он приплыл Ни дома, ни друзей, ни врагов. И жизнь его похожа на фруктовый кефир, Видал я и такое не раз. Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас, Однажды он прогнется под нас. Пусть старая джинса давно затерта до дыр, Пускай хрипит раздолбанный бас. Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас, Однажды мир прогнется под нас. Однажды он прогнется под нас. Однажды он прогнется под нас.

Он был старше ее

 Он был старше ее, она была хороша В ее маленьком теле гостила душа Они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам И все вокруг говорили — чем не муж и жена И лишь одна ерунда его сводила с ума Он любил ее, она любила летать по ночам Он страдал, если за окном темно Он не спал, на ночь запирал окно Он рыдал, пил на кухне горький чай В час, когда она летала по ночам А потом поутру она клялась, Что вчера — это был последний раз Он прощал, но ночью за окном темно И она улетала все равно А он дарил ей розы, покупал ей духи, Посвящал ей песни, читал ей стихи, Он хватался за нитку, как последний дурак Он боялся, что когда-нибудь под полной луной Она забудет дорогу домой И однажды ночью вышло именно так Он страдал, если за окном темно Он не спал, на ночь запирал окно Он рыдал, пил на кухне горький чай В час, когда она летала по ночам А потом поутру она клялась, Что вчера — это был последний раз Он молчал, но ночью за окном темно И она улетала все равно И три дня и три ночи он не спал и не ел, Он сидел у окна и на небо глядел, Он твердил ее имя, выходил встречать на карниз. А когда покатилась на убыль луна Он шагнул из окна, как шагала она, Он взлетел, как взлетала она, но не вверх, а вниз. А потом поутру она клялась, Что вчера — это был последний раз Он прощал, но ночью за окном темно И она улетала все равно

Он играет на похоронах и танцах

 Он играет на похоронах и танцах, Все зовут — там и тут. И ни там, ни тут не может он остаться, Снова ждут там и тут. И вновь смычок рождает звук, Сто новых свадеб, сто разлук. Он играет на похоронах и танцах, Вся наша жизнь — одно из двух. Когда стучится в дом беда, не плачь, Мы здесь с тобой не навсегда. Что б не случилось, никогда не плачь, Играй, и горе не беда. И когда-нибудь совсем не там, где надо, Выйдет срок, прозвенит звонок. И я вспомню тех, кто шел со мною рядом, То, что смог и не смог. Ничто не вечно под луной, Я упаду на шар земной. Пусть не будет комиссаров в пыльных шлемах, Пусть он сыграет надо мной. Он играет на похоронах и танцах, Все зовут там и тут. И ни там, ни тут не может он остаться, Снова ждут там и тут. И вновь смычок рождает звук. Сто новых свадеб, сто разлук. Он играет на похоронах и танцах, Вся наша жизнь — одно из двух.

Она идет по жизни, смеясь

 Она идет по жизни смеясь. Она легка как ветер, нигде на свете Она лицом не ударит в грязь. Испытанный способ решать все вопросы как будто их нет, Во всем видит солнечный свет Она идет по жизни смеясь. Встречаясь и прощаясь, не огорчаясь, Что прощанья легки, а встречи на раз. И новые лица торопятся слиться в расплывчатый круг Как будто друзей и подруг. Она идет по жизни смеясь. В гостях она как дома где все знакомо. Удача с ней, жизнь удалась. И без исключенья все с восхищеньем смотрят ей в след. И не замечают как плачет ночами Та что идет по жизни смеясь…

Отчего так жесток свет

 Отчего так жесток свет? Ничего-то у нас нет, Все, что было — силком отняли, Что осталось — тайком пропили. Нету бога у нас — раз, Нету веры в слова — два. Нету силы начать заново, Нету воли бежать за море. Всем целковый, а нам грош, Всем по ложке, а нам нож, Рассчитались, да вновь заняли, Разбежались, да вновь замерли. Никогда не порвут пут, Поведут как солдат — в ряд По дорожке не хоженой, По тропинке не топтанной.

Ох, не вижу я белого свету

 Ох, не вижу я белого свету, И с тоской на короткой ноге, Проводили в Италию девушку Свету, А подружку ее в ФРГ. А Маринка была как картинка, В беззаветной любви мне клялась. А сегодня с арабом гуляет Маринка, И в какой-то Кювейт собралась. Там у них, говоря фигурально, Все путем и красивая жизнь, И с жильем и с харчами, я слышал, нормально, Только барышни перевелись. Ну а с вывозом сложностей нету, И мы не в силах их остановить, И вот они подлецы разъезжают по свету, И хватают, что можно схватить. Растащили бы все, было б как, Только нечего — вот вам ответ. Из добра здесь остались иконы, да бабы, И икон уже в общем-то нет. Бью тревогу, взываю к Авиру, Коли запросто так уезжать, Кто же будет нам завтра сторонников мира И защитников наших рожать? Силы нету стерпеть безобразие, Так мы вымрем с течением лет. Чтоб хоть что-то сберечь, в этом разе я Предлагаю разумный проект. Фирмачи тоже в общем-то люди, Значит где-то их можно понять, Так надо брать с них за бабу в конкретной валюте, Так как с них больше нечего взять. А мне цветов и оваций не надо, Мы останемся долгу верны, И уж коли поднимем рождаемость в Штатах, То хоть удвоим богатство страны.

Памяти А. Галича

 Снова в мир весна кинулась, И я поверить отважился, Будто время вспять двинулось, Или только мне кажется? Словно бог нажал клавиши Всех желаний несбыточных — И я увидел нас, давешних, Непохожих на нынешних. Вот идут они, смирные, И почти во всем первые, И насчет войны — мирные, И насчет идей — верные, И разит от них силою — Здоровы душой, телом ли, А я хочу спросить: милые, Что же вы с собой сделали? Ведь это ж только вам чудится, Что все идет, как вам хочется… А я искал его улицу, Вспоминал его отчество. И где его окно светится, Я готов был ждать месяцы, — Только чтобы с ним встретиться, Чтобы с ним живым встретиться. Как же это вы, умные? Что же это вы, смелые? Чем же это вы думали, Что же это вы сделали? Вы в спокойствии тонете, Но когда дурить бросите — Вы его еще вспомните, Вы о нем еще спросите. Только что ж теперь плакаться: И просить о прощении — В край, куда он отправился, Едут без возвращения. Высыхает слез лужица — Зря роняете слезы вы… Снова мир волчком кружится — Бело-голубой, розовый.

1977 г.

Памяти Джона Леннона

 Скажи, мой друг, зачем мы так беспечны В потоке дней и суматохе дел, Не помним мы, что век не будет вечным И всем путям положен свой предел. Не верю в чудеса, и это было б странным Всю жизнь летать, всю жизнь летать, Однажды воспарив. И все-таки всегда прощаемся нежданно, О самом главном не договорив. Мы не сбавляем шаг и не считаем дней, И в бурях передряг становимся сильней, Но слышишь, бьют часы В тот самый миг, когда наверняка Никто не ждет последнего звонка. Но нет конца пути, и так светла дорога, Где день родится вновь и будут песни петь. И тот, кто шел за мной — пусть поспешит немного, Успев все то, чего мне не успеть.

Памяти М. Науменко

 До скорого, брат, — похоже окончен бой, Рок-н-ролл отзывает своих солдат домой. Взамен наших слов другие придут слова, Пепел наших костров скрыла трава. До скорого, брат, — в реку дважды войти нельзя, У наших детей уже другие глаза. Не поднят никем заброшенный зимним днем Наш флаг из травы с живыми цветами на нем. Война позади, кто выиграл — не нам решать, Нам было важнее петь, чем дышать, Последний снаряд ударил лет шесть назад, Отчего ж с каждым днем редеет наш отряд

Паузы

 Давайте делать паузы в словах, произнося и умолкая снова, Чтоб лучше отдавалось в головах значенье вышесказанного слова. Давайте делать паузы в словах. Давайте делать паузы в пути, смотреть назад внимательно и строго. Чтобы случайно дважды не пройти одной и той неверною дорогой. Давайте делать паузы в пути. Давайте делать просто слушать тишину — мы слишком любим собственные речи, Ведь из-за них не слышно никому своих друзей на самой близкой встрече, Давайте делать просто тишину. И мы увидим в этой тишине, как далеко мы были друг от друга. Как думали, что мчимся на коне, а сами просто бегали по кругу. А думали, что мчимся на коне. Как верили, что главное придет, себя считали кем-то из немногих, И ждали что-вот вот произойдет счастливый поворот твоей дороги, Судьбы твоей счастливый поворот. Но век уже как будто на исходе, и скоро без сомнения пройдет А снами ничего не происходит, и вряд ли что нибудь произойдет.

Перекресток

 Если сто раз с утра все не так, Если пришла пора сделать шаг, Если ты одинок — значит настал твой срок, И ждет за углом перекресток семи дорог. Там не найти людей, там нет машин. Есть только семь путей и ты один. И как повернуть туда, где светит твоя звезда. Ты выбираешь раз и навсегда… Перекресток семи дорог, вот и я, Перекресток семи дорог — жизнь моя, Пусть загнал я судьбу свою, Но в каком бы не пел краю, Все мне кажется, я опять на тебе стою. Сколько минуло лет, сколько дней. Я прошагал весь свет, проплыл сто морей. И вроде все как всегда, вот только одна беда: Все мне кажется, я на нем сверну в никуда. Перекресток семи дорог, вот и я, Перекресток семи дорог — жизнь моя, Пусть загнал я судьбу свою, Но в каком бы не пел краю, Все мне кажется, я опять на тебе стою.

Песенка о новом доме

 Сколько раз я думал о том, Какой ты будешь строить дом Ведь дом всегда таков, каков ты есть. Их строят в силу ума и души И, в общем все дома хороши, Я сам понастроил их столько, что ни счесть. Был дом у пруда и дом под замком, И старый дом из трех окон, И дом, где вечное лето и дом, где зима. И каждый дом почти без труда Давался мне, но вот беда Время рушит старые дома. И каждый раз, когда рушится дом, Мы остаемся под дождем, Каким будет новый — надо спешить, Но кто нам поможет это решить? И вот наконец я обрел покой, Свой новый дом я беру с собой Он для всех городов и даже дальних стран. Он сам собой был сделан за миг, Он очень прост и совсем невелик, И легко влезает в мой чемодан. Он там, где я — я все время в нем, Или он во мне — мой новый дом. И его менять, ни себя не менять Но кто нам поможет это понять?

Песенка про верблюда

 Такое вы видали, ох едва ли, Стою, не чую под собой земли, Меня вчера Верблюдом обозвали И выводы под это подвели. И это мненье укрепилось выше, Я бился в двери с криком «Наших бьют», Кивали мне, но слушали не слыша, Поскольку я отныне был верблюд. Да я Человек, проверьте по фамилии, Я царь природы, гражданин Земли, Но стойло мне уже определили И полмешка колючек принесли. И понял я, что спорить будет хуже, Но до того досадно стало мне, Что плюнул я вдруг как-то по-Верблюжьи И горб нарисовался на спине. С тех пор прошли года, а может годы, Верблюжью вахту смирно я несу, Спасибо, что на мне не возят воду, Что не идет Верблюд на колбасу. И лишь одна надежда в сердце бьется, Наш век рождает множество идей, Быть может завтра Человек найдется И всех Верблюдов превратит в Людей.

Песенка про корову

 Кто бы мне сказал в письме или словом Отчего печаль присуща коровам Отчего лежит она в поле не скачет Отчего мычит она, будто плачет. А с чего корове той веселиться И удой плохой и надо телиться Если кормят их бедняг только сеном А ежли, что не так — по спине поленом. И луга зовут, но бежать не стоило Все равно найдут — за рога и в стойло Ежли с давних лет коровьи души Лечит старый дед кнутом пастушьим Ежли веру в чудо у них убили Ежли было худо и не любили Ежли даже кто-то холит и нежит Так это только тот, кто потом зарежет Я ее ласкаю и кормлю шоколадкой А себя терзаю ужасной загадкой Что вот она моргает и не понимает Что взгляд ее мне что-то напоминает.

Песенка про первых и вторых

 Чему нас учили — забылось давно, Не вспомнишь, как ни старайся. Но часто на память приходит одно: На первый-второй рассчитайся. И кто-то мудрый придумал не зря Считать до двух в этом мире Ведь первым быть без вторых нельзя, И что-то не могут без первых вторые. И раз невозможны одни без других, То вместе шагают дружно. И первые храбро ведут вторых, Туда, куда считают нужным. Но век непрочен, невечен век, К чему возмущаться этим, Вот в первые метит второй человек И первый становится третьим. Покуда до двух умеют считать Не будет покоя в мире. Эй, первые, вам не положено спать По следу идут вторые.

Песня, которой нет

 Часто бывает, ночь наступает Так далеко рассвет, Спетые песни спят по чужим домам. Вновь в тишине я слышу голос Песни которой нет, Какой ей быть не знаю сам. И мне в сотый раз не понять мелодий И не расслышать слов, Вот она стихла, вот навсегда ушла. Но нет, не уходит, и снова бьется Бабочкой о стекло, Вот бы понять, с какой стороны стекла. Она уже вот-вот появится, И может быть в начале дня, Она в новый путь отправится, И станет для всех — но уже не моя! Как в океане сквозь дождь и туманы Все-же виден далекий свет, Тот что зовет и не верить ему нельзя. Так в тишине ночной слышен голос Песни, которой нет, Я верю, все впереди, все не зря

Песня Нестора

 Велели пасть в ноги к учителям И не смешить белый свет, Но этот Храм я придумал сам И больше такого нет. Твердили очи воздев к небесам, Что, мол, не пришла пора Но этот Храм я построил сам При помощи топора. Шипели вслед, что мол проку нет От этих блажный идей. Но все равно Храм увидел свет Без помощи их гвоздей. Положен на маковку уставной Резной золоченый крест. А мой осиновый, мой простой, Но родом из этих мест. Я крест поставил и ждать не стал Знаменье священных крыл, Я просто стружку с пола убрал И настежь врата открыл. Семь лет прошло словно семь минут, Затих бесполезный спор. Но нет, затаились, только и ждут, Что брошу в воду топор. Глядят и не верят своим глазам Никак не пробьет мой час. А значит Храм построил сам, Дай бог, не в последний раз. Дай бог, не в последний раз.

Песня о капитане

 Случилось так, что небо было сине и бездонно, И легкий ветер по морю, гнал мелкую волну, И был корабль полон, и друзьями, и знакомыми, И путь держал в далекую страну. И путь держал в далекую страну. И капитан был опытный. Он все моря проплавал, Он силы был недюженной — дубы валил плечом. И нам казалось: много нас. Мы сильные, мы храбрые, И никакие бури нипочем… Но что для моря наш корабль — скорлупка несерьезная. И вот однажды вечером попали мы в туман. Средь неба грянул гром, собрались тучи грозные, Пронесся средней силы ураган… И вот, что удивительно. Все сильные и храбрые, И все, кому мы верили, воскликнули: «Тону!» Мы ждали от них помощи, они-же нас оставили, И первыми отправились ко дну… А нас носило по морю, надежды наши таяли. И только по случайности, нас приняла земля. И те из нас, кто выжили. По разным обстоятельствам, Забыли капитана корабля…

Песня про розовые очки

 День назад я был не рад, что родился на свет, И кричал, что я устал и счастья в жизни нет. Я, наверно, постепенно умер бы в ночи, Только вдруг принес мне друг волшебные очки. И беда навсегда Станет нипочем, Если ты надел очки С розовым стеклом. Все на свете в новом свете стало вдруг кругом И ненастья и несчастья стали пустяком. И решил я, что спешил я горе горевать, И очки свои решил я больше не снимать. И беда навсегда Станет нипочем, Если ты надел очки С розовым стеклом.

1971 г.

По морю плавать…

 По морю плавать — не по суше гулять Но всех нас манит водная гладь И вот в результате дела и слова Новое судно почти готово Есть и мачты, и ванты, и даже флаг, Вот только судно из гавани — ни на шаг Резонно заметив, что все это странно Команда решила сменить капитана Сказано — сделано, прошлому — бой, И вот у штурвала капитан другой Он и молод, и красив, и совсем не дурак, Но только судно из гавани — ни на шаг Резонно заметив, что что-то неладно Капитан решил, что виновата команда Новая метла чисто метет И тысяча матросов получила расчет И вот новая команда поднимает флаг Но только судно из гавани — ни на шаг Резонно заметив, что что-то неверно Решили, что судно покрашено скверно Художнику дали задание, он Все перекрасил в праздничный тон Метался, старался, устал как ишак Но только судно из гавани — ни на шаг По морю плавать — не по суше гулять Стали думать над причиной опять А было дело лишь в той причине, Что паруса у судна нет в помине А без паруса судну объехать мир Поможет либо чудо, либо буксир.

Поворот

 Мы себе давали слово — не сходить с пути прямого, Но — так уж суждено. И уж если откровенно — всех пугают перемены, Но — тут уж все равно. Вот — новый поворот, и мотор ревет, Что он нам несет — пропасть и взлет, омут или брод, И не разберешь, пока не повернешь За поворот. И не разберешь, пока не повернешь За поворот. И пугаться нет причины, если вы еще мужчины, Вы — кое в чем сильны. Выезжайте за ворота, и не бойтесь поворота, Пусть добрым будет путь. Вот — новый поворот, и мотор ревет, Что он нам несет — пропасть и взлет, омут или брод, И не разберешь, пока не повернешь За поворот. И не разберешь, пока не повернешь За поворот.

Пока не спущен курок

 Стена, стена закрытых глаз. Ни здесь, ни с нами, не сейчас. Есть еще миг, есть еще срок, Пока не спущен курок. Звучит отсчет, застыл прицел, Кто узнает потом, что ты не хотел. Неба клочек, солнца глоток, Пока не спущен курок. Где ты был вчера, О чем ты думал? Почему ты вдруг решил, Что это будет не с тобой? Есть еще слова, кроме слова приказ Что поделят мир на них и на нас. Есть еще миг, малый, но срок Пока не спущен курок…

Полный штиль

 Полный штиль, как тряпки паруса, И вода, как мертвая, не дышит. Я молю, чтоб каплю ветра мне послали небеса В небесах меня никто не слышит. Мой корабль — творенье тонких рук, Мой маршрут — сплошная неудача. Но лишь только грянет ветер — все изменится вокруг! И глупец, кто думает иначе! На любой вопрос готов ответ. Жизнь всегда была послушна силе. Но никто не верит в то, что на свете ветра нет, Даже если ветер запретили! Полный штиль, как тряпки паруса. Мир устал, уснул в ленивой дури. Я молю, чтоб каплю ветра мне послали небеса. Пусть сильнее грянет буря!

Пони

 Табун поднял пыль, Копыта мнут ковыль Возьмись догнать — едва ли. А я ем овес, Моих не видно слез Меня опять не взяли Табун держит строй Там каждый конь — герой Кино, стрельба, погони. А вот мой удел Всю жизнь быть не у дел. Ведь я не конь, а пони. Мне снова снится грозный шум атак. Но ночь растает, день настанет, И все опять не так. Друзья там, вдали Решают судьбы земли, Спасают жизнь друг другу. А я б тоже смог, Но вновь звенит звонок, И я бегу по кругу. Мне снова снится грозный шум атак. Но ночь растает, день настанет, И все опять не так.

Пооткрыли вновь церквей

 Пооткрыли вновь церквей, будто извиняются И звонят колокола в ночь то там, то тут, Только бога нет и нет, ангел не является, Зря кадило машет поп и бабушки поют. А бог оставил нам в наказ старые инструкции, Почерневший образок, высохший елей, Ну а сам покинул нас после революции, И теперь в других краях, где живут светлей. Мимо кассы, чтоб быстрей, взял портвейн Таврический, Возвращаюсь и смотрю, верится с трудом, Кто-то в черном у дверей смотрит иронически, Отпираю дверь ключом, приглашаю в дом. То ль виденье, то ль обман, то ль к беде, то ль к радости, То ль плевать через плечо, то ли голосить. Достаю второй стакан, набираюсь храбрости, Мне так много у него следует спросить. Я давно другим не лгал, врать вообще не хочется, Только вот не врать себе во сто крат трудней. Я хочу спросить у вас, ваше одиночество, Как бы веру сохранить и что мне делать с ней. А еще вопрос такой, каково покойникам, Отчего маршрут туда день и ночь открыт, Но в конце не ждет покой с тихим светлым домиком, Не хранят меня глаза ваших маргарит. Я бы был ужасно рад слышать ваше мнение, Только молча гость сидел, попивал вино. Да смотрел программу «Взгляд», депутатов прения, На часы взглянув зевнул, и вылетел в окно. И в раскрытое окно ночь глядит загадочно, Дыры звезд на платье тьмы — драный материал, Дел, как видно, у него без меня достаточно, Ну а может он, как я силы утерял, Ну а может он, как мы знанье утерял, Ну а может он, как мы веру утерял.

Посвящение А. Розенбауму

 Раз артист — так с песнею, да с дорогой дальнею, С жизнью интересной, странной, не нормальной. Он для сердца, для души к нам на праздник позван, Раз артист — а ну пляши, ты для того и создан. А ему не пляшется, он бедняга мается, И хозяйке кажется, что артист ломается. И шутя, естественно, она скажет: «Знаете! Видно вы, известные, нас не уважаете». Так что зря старалися, знаем эти фортели, Вы видать зазнались, стали слишком гордые. Понимаем это мы нашим пониманием, Раз жизнь полна букетами и рукоплесканием. А за столом веселие, а за столом гуляние. А он идет без пения и без досвидания. Тоже номер номером, на эффект рассчитанный, Знать не только с гонором, но и не воспитанно А жизнь полна вокзалами, номерами бедными. И лицо усталое и немного бледное. И в полночном поезде плакать так захочется, От своей бездомности и от одиночества.

Посвящение архитектурному

 Что за весенняя сила меня заманила сегодня На угол Кузнецкого моста, Люди стареют и камни стареют, но камни стареют Значительно меньше людей. И среди этих камней лет на десять назад Оглянуться, вернуться мне мысленно просто. Шаг за ворота во двор, что на улице Жданова, В дом, где я прожил две тысячи дней. Тот же базар у фонтана, табачный дымок, Те же темы, беседы и те же порядки, Тот же пьянящий дурман приобщенности К тайнам искусства, которое выше времен. Только вот стали короче прически у мальчиков, Также исчезли на джинсах заплатки. И вместо лапки куриной и надписи «Beatles Forever» На стенах: «Спартак — чемпион» Знаю — ничего не вернется, Бьется злое сердце в часах, Только иногда отзовется Солнцем Что-то вечное в нас. Где вы теперь мои братья и сестры по школе, Нас всех разметало по нашему краю, Служат в конторах, участвуют в конкурсах, Делают выставки, честно содержат семью, Только вот я на гитаре играю, Когда это кончится право на знаю. И эту песню играя, вас всех вспоминаю, И сильно скучаю, а значит — люблю. Реже и реже я к вам попадаю, но я не страдаю, От груза священного долга. Дескать ушел на эстраду, где выше зарплата, Порвал с нашим братом, а значит не наш. Нас всех обучили секрету созданья гармонии в мире И видимо это надолго, Ты загрунтуешь холсты, я настрою гитару, А кто-то уже заточил карандаш.

Посвящение В. Высоцкому

 Я разбил об асфальт Расписные стеклянные детские замки Стала тверже рука и изысканней слог, и уверенней шаг Только что-то не так если страшно молчит, Растерявшись толпа у Таганки Если столько цветов Бесполезных цветов, в бесполезных руках И тогда я решил убежать, обвести, обмануть обнаглевшее время, Я явился тайком в те места, куда вход для меня воспрещен, Я стучался в тот дом, дом где вчера до звонка доставал еле-еле И дурманил меня сладкий запах забытых, ушедших времен И казалось вот-вот заскрипят и откроются мертвые двери, Я войду во вчера, я вернусь будто с дальнего фронта домой, Я им все расскажу, расскажу, что с ним будет и может быть кто-то поверит И удасться тогда хоть немного свернуть, хоть немного пройти стороной Но никто не открыл. Ни души в заколоченном брошенном доме Я не мог отойти и стоял как в больном затянувшемся сне Это злая судьба, если кто-то опять не допел и кого-то хоронят Это время ушло и ушло навсегда и случайно вернулось ко мне.

Посвящение забору

 Душой и сердцем я горю, Забору славу я пою, Который стойкостью своей Являет нам пример. Который крепок и силен, Который верен, словно слон, Надежен, словно милиционер. Снимите шляпу с головы, Перед забором все равны, А если дверь найдете в нем Заприте на засов. И днем и ночью в час любой, Храня священный ваш покой, Стоит его величество забор. Забор спасет от разных бед Он на любой вопрос ответ, Он вечно делит все на две Различных стороны. И если мы протянем в ряд Заборы, что вокруг стоят, Они легко достанут до луны. Забор всегда непобедим, Сердца трепещут перед ним, Он наша слава и позор Векам наперекор. И если хочешь на земле Оставить память о себе, Тогда построй еще один забор.

Посвящение Стиву Уандеру

 Твой волшебный мир Чистый как алмаз, Чтоб увидеть все Не хватает глаз, И любой из нас Входит в город твой, Преклонив главу Перед красотой. В сказочных цветах, В небе голубом, В синих облаках Твой волшебный дом, И, не глядя вниз, С высоты своей Ты жестокий мир Сделал чуть добрей. Ты наверно прав Чтобы просто петь, Лучше бы вокруг Вовсе не смотреть, И закрыв глаза, Свято верить в миф, В то, что мир людской Сказочно красив…

Посвящается 15-летию МВ

 Что за время теперь такое, Как река, там, где брода нет. Мост мы строили над рекою Он длинною в пятнадцать лет. И вот опять, совсем как когда-то Мы стоим на том берегу. А я такой молодой и такой лохматый И считаю, что все могу. Ах, какие моменты были, Что словно кошмарный сон. Только дустом нас не травили, Видно дорог в хозяйстве он. И не желая скандальной славы, Все пятнадцать лет налегке Мы учились дышать отравой, Словно рыбы в Москве-реке. За спиною я слышу охи, «Этот парень уже не тот, У команды делишки плохи, Не протянет она и год». Дорогие мои, не надо, Вам открою один секрет: Что все я слышал когда-то, А точней все пятнадцать лет. И я плевал на прогнозы эти, Только странно бывает вдруг, Если вам подпевают дети Ваших школьных былых подруг. А я совсем не такой уж старый, Мне на вид ровно двадцать пять. У меня еще есть гитара И я умею на ней играть. И я еще вам не спел о главном, И надеюсь об этом спеть. Вот тогда посидели славно, Вот тогда посидели славно Только б встретиться нам успеть.

1984

Превратится в воду рек…

 Превратится в воду рек — Снег, Станет облаком седым — Дым, Станет домом твой родной Дом, Из руин воздвигнут вам Храм. Должен кончиться любой — Бой, Победит, сомненья нет, — Свет, Я возьму букет цветов — Слов, И раздам моим друзьям — ВАМ!!!

Просто странно иногда

 Просто странно иногда, Как меняют нас года Вот беда. Что сказал бы ты тогда, А теперь ты говоришь Ерунда. И я искал в тебе хоть след, Того, что нас держало вместе Столько лет. И я искал в тебе хоть слабый свет, Того, чего давно В помине нет. Ты раньше денег не считал, Ты всех любил, когда играл, И отдавал. Теперь тебя не проведешь, Ты не даешь, а продаешь, И тем живешь. И я спокоен лишь за то, Что сейчас не сможет обмануть Тебя никто. Ведь ты теперь всегда готов к тому Что лучше это сделать самому. Теперь ты знаешь, что почем И не жалеешь ни о чем, Но где твой дом… И если твой погас камин, И нет огня, остался дым, Что делать с ним… Говорят, что ты мол, с той поры Весьма повысил качество игры. А только что ни говори, А мастерством не скроешь Пустоты внутри.

Пусть она станет небом

 Пусть она станет небом. Небо скроет облака, Посмотри, как он уходит в облака. Посмотри, как его ждет это небо. Пусть она станет морем. Пусть его закрыл туман, Посмотри, как он проходит сквозь туман, Посмотри, как его ждет это море. Там, где в небо бьет прибой, Только шелест звезд над головой, Там, где вечность и покой, Мир исполнен водой, Первозданной водой, Мы однажды войдем с тобой в эту воду.

Разговор в поезде

 Вагонные споры — последнее дело, когда уже нечего пить. Но поезд идет, в окошке стемнело, и тянет поговорить. И двое сошлись не на страх, а на совесть — колеса прогнали сон. Один говорил — наша жизнь — это поезд. Другой говорил — перрон. Один утверждал — на пути нашем чисто, другой говорил — не до жиру. Один говорил, мол, мы машинисты, второй говорил — пассажиры. Один говорил нам свобода — награда, мы поезд куда надо ведем Второй говорил: задаваться не надо, как сели в него, так и сойдем А первый кричал — нам открыта дорога на много, на много лет. Второй отвечал, не так уж и много — все дело в цене на билет. А первый кричал — куда хотим, туда едем, и можем если надо свернуть, Второй отвечал, что поезд проедет лишь там, где проложен путь. И оба сошли где-то под Таганрогом, среди бескрайних полей. И каждый пошел своей дорогой, а поезд пошел своей.

Реки и мосты

 Который раз я вижу тот же сон Ночной пейзаж с рекою вдалеке И я иду, почти что невесом Дорогой, что ведет меня к реке. И ждут меня на дальнем берегу А над водой туман, как будто дым И я стою, и крикнуть не могу Мне для чего-то очень нужно к ним. Во сне выход прост: Я вновь строю мост И мост мой из снов Из нот, да из слов. По этому мосту Перехожу я реку ту Простившись со сном Прошу об одном: Хватило б силы на тысячу мостов Чтоб каждый раз, к реке спускаясь круче Жить верой в правду некоторых слов А также в силу нескольких созвучий.

Родной дом

 Над нашим домом целый год мела метель И дом по крышу замело, А мне сказали, что за тридевять земель В домах и сухо и тепло. И я, узнав о том, покинул отчий дом. И я пустился в дальний путь. И я за восемь лет прошел весь белый свет На свете есть на что взглянуть. Но лишь потом я вспомнил дом. И темной ночью и самым светлым днем Так хорошо иметь свой дом! Я видел хижины и видел я дворцы, Дворец кому-то тот же дом. Я не заметил, что они счастливее, чем мы, Хоть и не мне судить о том. Меня встречали, улыбались тут и там, Сажали есть, давали пить. А я устал скитаться по чужим домам, А свой никак не мог забыть. Помни о том в краю чужом. И самой темной ночью и самым светлым днем, Так хорошо иметь свой дом!!!

Рождественская песня

 Когда окажется вдруг — вот-вот замкнется круг И день уносится прочь и спускается ночь. Когда уходит Стрелец и декабрю конец Листает книгу сердец наш Небесный Отец. Время льет полночную мглу Плавно, словно мед по стеклу, Открывая Небо для нас, В свой назначенный час. Время — твой извечный конвой, Шаги судьбы за спиной, Дыханье Бога с тобой И со мной. Когда разгаданы сны, и в небе фаза полной Луны, Мы на мгновенье Сыны Внеземной Страны. И есть лишь миг, чтоб узнать — время плыть иль время ждать, Время жечь мосты и взлетать или время спать. Словно звук небесной струны, Словно знак конца войны, Словно свет далекой звезды Через будни и сны. В полночь застывают часы Это время выверяет весы. В миг затишья после трудов.

Самая тихая песня

 Есть на свете вещь, которую никак Я не могу понять. Чем у человека меньше слов, Тем громче будет он кричать. Будет он кричать. Если человеку будет, что сказать Он лучше промолчит. И лишь только тот, кому нечего сказать Громче всех кричит. Он громче всех кричит. Стал бы ярче солнца круг И улыбнулся мир, Если б друг у друга Мы спросили вдруг: Зачем мы так кричим? Ну зачем мы так кричим? В песнях никогда я не поучал, Я просто очень рад, Что я сыграл вам песню, В которой не кричал, А тихо-тихо пел.

Свеча

 Бывают дни, когда опустишь руки И нет ни слов, не музыки, ни сил. В такие дни я был с собой в разлуке И никого помочь мне не просил. И я хотел уйти куда попало, Закрыть свой дом и не найти ключа, Но верил я — не все еще пропало, Пока не меркнет свет, пока горит свеча. И спеть меня никто не мог заставить Молчание — начало всех начал, Но если плечи ветер мне расправит, Как трудно будет сделать так, чтоб я молчал! И пусть сегодня дней осталось мало, И выпал снег, и кровь не горяча, Я в сотый раз опять начну сначала, Пока не меркнет свет, пока горит свеча.

С давних лет я любил не спектакль

 С давних лет я любил не спектакль, А скорей подготовку к спектаклю, Я смотрел как из волн возникало Движенье единой реки, Королей и принцесс наряжали в картон И под бороды красили паклю, Режиссер весь горел и от счастья и боли Сжимал кулаки. Даже самый бездарный актер Для меня был предметом немого восторга, Он творил чудеса, он играл Чей-то сложный душевный конфликт. Я с тех пор не привык их делить На актеров второго и первого сорта. Ведь они — это мы, А разрыв между нами не так уж велик. И порой я гляжу — мы актеры Большого-большого театра. Только вот режиссер Отлучился куда-то на миг и пропал. А способность играть обусловлена в сущности Личным талантом, Но не скажет никто, что за пьеса, И скоро ль наступит финал. Знать хотя бы на миг сколько актов И сколько меж ними антрактов. И чем кончится все, И какая к финалу прибудет мораль. И чтоб кто-то сказал, Ваша роль исполняется так-то и так-то. Но не скажет никто, а уставших актеров Так искренно жаль…

Снова весна

 Мы прошли по кругу, сменив сотню вер И круг замкнулся опять, Кто нам скажет, во что нам верить еще? Я бегу так быстро, что ангел мой Уже не в силах меня догнать, И я слышу как он тяжело и часто Дышит в мое лицо. Это снова Весна! Снова время никчемных надежд, Снова тихая-тихая песня над городом слез. Отвори мне окно, И впусти этот призрачный свет, Мы уже на краю, Кто же снова нам в сердце Шальную надежду принес? Нас давили катком и сгребали совком И по книгам учили любить, Но мы верили, что у причала нас ждут корабли. Мне не страшно, что каждый третий Может случайно меня убить, Я вот только боюсь, что впервые в жизни Не чувствую к ним любви. Только снова Весна! Снова время никчемных надежд, Снова тихая-тихая песня над городом слез. Отвори мне окно, И впусти этот призрачный свет, Мы уже на краю, Кто же снова нам в сердце Шальную надежду принес?

Спускаясь к великой реке

 Крестики, нолики, фантики Стали теперь солдатики, Стали теперь служивые, Каждому вышел срок. С вечера спорили ссорились, А поутру построились. А поутру прицелились, Каждый нажал на курок. Спускаясь к великой реке, Мы все оставляем следы на песке, И лодка скользит в темноте, А нам остаются круги на воде. Сабельки, пулечки, пушечки, Выбритые макушечки. Цепкие лапы Родины, Да письмецо семье. Холмики, крестики, нолики, Где вы теперь соколики, Где вы теперь служивые, Спите в какой земле?

Синяя птица

 Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдешь. Мы в засаде годами ждали, не взирая на снег и дождь. Мы в воде ледяной не плачем, и в огне почти не горим Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин. Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин. Говорят, что за эти годы синей птицы пропал и след. Что в анналах родной природы этой твари в помине нет. Говорят, что в дальние страны подалась она на всегда Только я заявляю прямо — это полная ерунда. Только мы заявляем прямо — это полная ерунда. Синей птицы не стало меньше, просто в цвете последних дней Слишком много мужчин и женщин стали сдуру гонять за ней. И пришлось ей стать осторожной, чтоб свободу спасти, И вот теперь почти не возможно повстречать ее на пути. Стала пуганной птица удачи — и не верит чужим рукам, Да и как же ей быть иначе — браконьеры — и тут, и там. Подкрадешься — она обманет, и вот уже навсегда ушла, И только небо тебя поманит синим взмахом ее крыла.

Скачки

 Снова старт, он взят и нет пути назад, И по кругу кони мчат, почти летят. Вот опять я опоздал на поворот: Подо мною конь чужой и конь не тот. Оттого-то в скачках наших буйных дней Ставят все не на людей а на коней. Отчего же в этот час, тяжелый час, Наши кони не всегда находят нас? А все могло бы быть совсем не так, Если только сам себе не враг, И не нужно никому чужих саней. Это был бы сон, волшебный сон, Каждый был бы просто чемпион, Если мог бы выбирать себе коней. Мне всегда во все года с конем везло, Но везенье — непростое ремесло. И когда пройдет удача стороной На моем коне окажется другой.

Скворец

 Куда там против природы И дело дрянь и лету конец И все же споря с природой Поет какой-то глупый скворец Друзья давно отлетели И улетая звали с собой Вот скоро грянут метели Кому ты будешь нужен зимой А он чудак не мог понять куда улетать Зачем его куда-то зовут Если здесь его дом Его песня его родина тут И кому теперь его песнь нужна Ежели весна и без того весна И кто сказал что песне зимой конец Совсем не конец Что за глупый скворец Что за глупый скворец Что за глупый скворец А люди прятались в шубы И поднимали воротники. Какой он все-таки глупый Кому теперь нужны смельчаки. Укрыты снегом аллеи, А он не изменил ничего, Быть может стало лишь чуть-чуть теплее От одинокой песни его.

Слишком короток век

 Слишком короток век Позади до обидного мало, Был мороз — не мороз, Да и зной был не очень-то зной. Только с каждой весной Все острей ощущенье финала, Этой маленькой пьесы Что придумана явно не мной. Это словно в кино Где мы в зале и мы на экране, Всем обещан полет И сверкают огни полосы. Только время пришло Отпирают трезвонят ключами, И разрушено все И со вздохом глядишь на часы. Кто тут прав, кто не прав Я прошу вас не надо не спорте, Слишком короток век Не прошел бы за спорами весь. Мы увидимся все В позаброшенном аэропорте, При попытке успеть На когда-то отправленный рейс.

Снег

 Снег. Город почти ослеп. Свет. Красок на свете нет. Есть только белый цвет. Город твой, словно корабль, Льдами захвачен в плен. Я знаю один секрет Снег скоро сойдет на нет, У снега короткий век. Город твой солнцем согрет Поплывет по весенней воде. Но я не могу понять Кто дарит нам столько тепла, Чтобы растаял снег? Сто долгих дней Снег был сильней, И исчез без следа Лишь за пять теплых дней.

Соловки

 От суеты два шага до тоски, И, видит бог, я выдержать не смог, И сам себя сослал на Соловки На небольшой, но ощутимый срок. Вдаль уплывал Архангельский причал, И ночь была ка белый день бела. А я… себя воображал И даже слышал их колокола. Но утро было выше всяких грез, И весь корабль смотрел, открывши рты, Как монастырь неумолимо рос, Как город… прямо из воды. И в этот самый миг я понял вдруг, Что можно брать любые рубежи, Но вечным остается дело рук Лишь только если верой одержим. Пять дней средь елей, камня и воды, Ничем не скован, не обременен, Ходил и всюду находил следы Двух ипостасей века, двух времен. Вкруг башен пролегал глубокий ров, Но ров — уже не ров, а так овраг. И спорит сообразность куполов С несообразным здесь: «6 барак». А в тысяча тридцать сумрачном году Попав в сии священные места, Какой-то зек соорудил звезду, На месте православного креста. Как он забрался — знает только бог, Погнал ли страх, не подвела ль рука. Но он залез — ему скостили срок, А нам осталась память на века. Да будет так — пусть Соловки хранят Студеный ветер тех недавних лет, И в Божьем Храме против Царских Врат Пусть проступает надпись: «Лазарет». Я слышал реставраторы грозят Весь этот остров превратить в музей. Я вот боюсь они не сообразят, Какой из двух музеев нам важней.

Старые друзья

 Увы постоянство теперь не в цене Увы не в цене обещанья Нас ветром разносит по этой земле Какие уж тут прощания Не прощаясь уходят из жизни сей Не прощаясь выходят в люди Только в детстве мы встретили старых друзей И новых старых не будет Пусть нас оправдают тысячу раз А мы уж себя непременно Но старых друзей все меньше у нас И новые им не замена И как получилось и кто виноват Нечистая чья-то игра Прощались мы тысячу лет назад А верили что до утра Пусть день пройдет без забот о былом И вечером этого дня Я всех соберу за одним столом У одного огня Я с ними проблемы свои решу Те что не решил без них А после прощения попрошу У старых друзей своих А наш костер никогда не гас И пусть невелик, ничего Не так уж много на свете нас Чтоб нам не хватило его.

Старый корабль

 На берегу так оживленно людно, А у воды высится, как мираж, Древний корабль — грозное чье-то судно, Тешит зевак и украшает пляж. Как ни воюй, годы, увы, сильнее, Как ни верти, время свое возьмет: Сгнили борта, и нет парусов на реях. И никогда полный не дать вперед. Зато любой сюда войдет за пятачок, Чтоб в пушку затолкать бычок, И в трюме посетить кафе И винный зал, А также сняться на фоне морской волны С подругой, если нет жены, Одной рукой обняв ее, Другой обняв штурвал. Был там и я и на толпу глазея, С болью в душе понял я вещь одну Чтобы не стать этаким вот музеем В нужный момент лучше пойти ко дну.

Старый рок-н-ролл

 Пятнадцать лет назад под это Танцевал весь свет. Ты только день тем жил, Ходил и даже спал с гитарой. Но новая волна затмила имена тех лет. А может, старина, Ты просто стал немного старым. Как жаль, поверь мне, Что ты забыл, И это время, И то, каким ты был. Года уплыли, И поезд ушел, И все забыли Старый добрый рок-н-ролл. Запал уже не тот — никто как прежде не поет. Куда не кинешь взгляд И стар и млад танцуют диско. Как жаль, поверь мне, Что ты забыл, И это время, И то, каким ты был. Года уплыли, И поезд ушел, И все забыли Старый добрый рок-н-ролл.

Старые песни

 Старые песни, хиповые сны, Незаживший свет Битлов, портвейна и весны. Все, что мы любили живо в той поре, Где мы застыли, словно мухи в янтаре. Старые песни, другое кино, С каждым годом лучше, словно старое вино. И эти песни дышат духом тех ночей, И если кто услышит — вспомнит все до мелочей. Распусти свои клеши, Наливай в стакан «Кавказ». В этих старых песнях Часть твоей души, В эти трех аккордах, В этих старых аккордах, Но они звучат, Словно в первый раз. Старые песни, время не одолеть. Я уверен, наши дети их не будут петь. Все что мы любили остается тут, Вместе с нами жили, Вместе с нами и умрут.

Тихие песни

 Каждое утро она открывает окно, Ветер уносит печаль, Ветер всегда одинок, Утро приходит и что-то случиться должно, Тихое слово «прощай», Эхом небесных дорог. Там, где в полнеба восход, Там, там… Кто-то неслышно поет, нам Всем тем, кто не слышит. Там, там тихие песни Ветер разгладит песок у великой реки, Ветер уносит печаль. Ветер всегда одинок. Сколько надежды в последнем пожатьи руки, Тихое слово «прощай», Эхом небесных дорог.

Ты или я

(Солнечный остров)

 Все очень просто — в сказке обман. Солнечный остров скрылся в туман. Замков воздушных не носит Земля. Кто-то ошибся — ты, или я Все очень просто — нет гор золотых. Падают звезды в руки других. Нет райской птицы среди воронья. Кто-то ошибся — ты, или я Лишь только весною тают снега. И даже у моря есть берега. Всех нас согреет вера одна. Кто-то успеет — ты, или я? Все очень просто — в сказке обман. Солнечный остров скрылся в туман. Всех нас согреет вера одна. Кто-то успеет — ты, или я?

Три окна

 Я забыл о бурях и о громе, Мне теперь дороже тишина, И живу я в старом-старом доме, Из него выходят три окна. Первое окно выходит в поле, В поле наших самых лучших лет, В этом поле не бывает боли, И любой вопрос находит свой ответ. Там и днем и ночью солнце светит, Летом и зимой цветет земля, Не взрослея, там играют дети, И один из них — наверно я. А окно второе вышло к лесу, Темный лес поднялся до небес, И от солнца лес создал завесу, От вопросов скрыл ответ — лес. И жизнь идет там по лесным законам, И я пугался каждого куста, Проходя по тропкам незнакомым, В час, когда спускалась темнота. Третье окно выходит к океану, Ровным ветром дышит океан, А за ним диковинные страны, И никто не видел этих стран. Словно вечность, океан огромен, И сильна спокойствием волна, И когда мне тесно в старом доме Я сажусь у третьего окна.

Уведите детей

 Уведите детей. Снимите шляпы. Верующие — Целуйте крест: Сегодня, Где-то в половине пятого По городу пройдет Удивительнейший оркестр. Там будут все: Гиганты и карлики, Совсем молодые И снега седей. Будут музыканты — Большие и маленькие: Оркестр Совершенно Глухих Людей, Они исполнят: Гимн Повседневности, Реквием Клятвам на Старой Крови, Марш Равнодушия, Оду Посредственности И вечную Тему Чьей-то Любви. Они всех вокруг поразят горением, Как делали это миллион лет подряд, И будут святы в своем Откровении, Ибо не ведают, что творят. Но скоро шеренга за городом скроется, Шагами замучив дорогу-змею, И вы не успеете даже расстроиться. И жизнь опять войдет в колею.

1977 г.

Увидеть реку

 Увидеть реку, подойти к реке, К воде спуститься, над водой нагнуться И зачерпнуть, и в город свой вернуться Что от реки построен вдалеке, Что от реки построен вдалеке. И стать с кувшином в тень у старых стен, Людей созвать, пускай подходит каждый. И напоить всех тех, кто мучим жаждой, И ничего не попросить взамен, И ничего не попросить взамен. Когда взойдет вечерняя звезда Оставить все, и двинуться в дорогу. Другие реки где-то катят воду, И где-то ждут другие города, И где-то ждут другие города. И так пройти семь тысяч городов, Чтоб каждый раз к реке спускаясь кручей Жить верой в правду некоторых слов, А также в силу нескольких созвучий, А также в волшебство созвучья слов…

У ломбарда

 У Ломбарда по утрам людно, У прилавка толчея, давка. Это те, кому совсем трудно На последний кон ставят ставки. А я себе не вру — дохлый номер, И надежды — чепуха, гнать их. Я вчера, еще б чуть-чуть, помер, Да похмелили кореша, мать их. Ох, кривая ты моя тропка, Я и бога и себя трушу. Я к окошечку встаю робко, Я прошу принять в заклад душу. Объявляют, слышу, мне цену, И тишина такая, мух слышно. Я гляжу в квиток, словно в стену, Что ж так дешево у вас вышло? Что ль из бревен у нее нервы? Иль глаза у ней свело с жиру? Раз не может разглядеть, стерва Золотой моей души жилу. Только слышу: «Гражданин — тише! Так шумите, аж с лица спали, Прейскурант теперь такой вышел, Значит души дешевей стали». Я зажму в кулак пятак медный, Выйду в мир, который мне тесен. Я же вовсе не такой бедный, Я ж бываю иногда весел. И по ветру запущу ценник, Не вернусь я за душой, бросьте. Раз цена ей пятачек денег, Так на хрена ж она нужна вовсе? И все путем, вот только червь гложет, В душу плюнули — нет сил драться. А я же тоже человек, боже, Да за что ж они нас так, братцы…

У свободы недетское злое лицо

 Просто странно, что нас не свели на нет В эти семьдесят лет, Голова в облаках, а ноги налиты свинцом. Кто-то рано сыграл отбой — мы выходим на свет. У свободы недетское злое лицо. Парни в кожаных куртках держат власть И вы уже не нужны никому. Эти парни не любят ни честных, ни подлецов. Если в лоб тебе смотрит ствол — уже ни к чему конфу. У свободы недетское злое лицо. На замене замена — не надо слез! На пиво, вместо пены — дихлофос! Вместо доброго слова — собачий лай! Вместо добрых песен — «Ласковый май»! Если очень долго бить в стену лбом, Со временем лоб превратится в лом. Сто невидимых стен, уже каменных стен, Мы опять у себя в плену. Я дышу и еще не считаю себя мертвецом. Слишком рано спасать себя, слишком поздно страну. У свободы недетское злое лицо. На замене замена — дело на слово, Вместо памяти сердца — «Память» Сычева. Вместо шила и мыла — редька с хреном. Вместо старого пленума — новый пленум. Если очень долго бить в стену лбом, Со временем лоб превратится в лом.

Уходя — уходи

 Уходя — уходи, не жалей и не жди, Что у нас впереди? Ответ на вопрос Ветер принес и унес. Забудь про всех, кто должен Успеть раздать долги, И встань на пороге дома, И скажи себе «Беги». Пускай поплачут дамы И вздохнет свободно враг, Ну а те, кто и вправду дорог Все поймут и так. Уходя — уходи, не жалей и не жди, Что у нас впереди? Ответ на вопрос Ветер принес и унес. Порвать со всем, что любишь Это нелегкий труд. Все, что держит тебя как якорь Все оставить тут. Отдать гитару в руку Пусть споет другой. Перебрать любимые книги И не выбрать ни одной. Уходя — уходи, не жалей и не жди, Что у нас впереди? Ответ на вопрос Ветер принес и унес.

Финал

 Я весь свет прошагал, Но куда ни пойдешь, Мир достаточно мал И не слишком хорош. Сколь ни плыть кораблю, Но в любой стороне, Бабы склонны к вранью, А мужчины — к войне. И известен весь путь, Никуда не свернуть, Не укрыться на дне, Не уйти в облака. Что бежать, что ползти, Все одно по пути, От звонка до звонка, И лишь чья-то рука Заставляет порою дрожать

Флаг над замком

 Как легко решить, что ты слаб, Чтобы мир изменить. Опустить над крепостью флаг И ворота открыть. Пусть толпа войдет в город твой, Пусть цветы оборвет, И тебя в суматохе людской Там никто не найдет. Как легко знать, что ты в стороне, Что решаешь не ты. Пусть другие побеждают в войне И сжигают мосты. Полпути позади и немного осталось, И себя обмануть будет легче всего. От ненужных побед остается усталость, Если завтрашний день не сулит ничего. И как трудно стерпеть и сберечь все цветы, И сквозь холод и мрак Поднимать на мачте мечты Свой единственный флаг.

Флюгер

 На крыше стоишь, Как над землей паришь. А выше только крыши И лишь флюгер выше крыш. Он сделан везде, К своей большой беде, Из стрелки и вертушки на гвозде. Он так хотел бы остаться твердым, Во избежанье дурной молвы, Но вправо-влево крутится, увы. Ну где тут честь сберечь? Об этом и речь. Такая неустойчивая вещь. Всю ночь до утра Ломали ветра, А днем с утра крутить В другую сторону пора. Как буря и шквал Он так уставал, Что путать стороны света Начинал. А он все ждал, что настанет время, Назначенный час пробьет, И в мире станет все наоборот! И вскроется суть. Он сам когда-нибудь Укажет ветру путь, Которым дуть. Которым дуть. Но время пришло, И так замело, Что флюгер раскачало И со шпиля сорвало. В мечтах о добре По зимней поре Он сгинул в январе В чужом дворе. Но только верьте или не верьте, А мне известно наверняка, Что в городе с тех пор — ни ветерка!.. Нехитрый секрет: Ведь дуть смысла нет, Когда никто не крутится в ответ Когда никто не крутится в ответ.

Хрустальный город

 Я был вчера в огромном городе, Где совершенно нет людей, И в каждом доме, вместо окон, Я видел только зеркала. И я прошел по людным улицам, Был город полон отражений, Они брели за мной как тени, И молча слушали меня. Когда я просто улыбался, То улыбался мне весь город, И если я кивал кому-то, То все кивали мне в ответ. И иногда казалось мне, что город жив, И что вокруг миллион людей, И вновь никак не мог поверить я, Что я один и что вокруг Лишь зеркала. Они поссориться не могут, Они похожи друг на друга, И скоро я покинул город, И город сразу опустел.

Художник

 Мой приятель, художник, прожил на земле мало лет. Он работал легко, он творил чудеса на удачу. И солгать он не мог, в этом был его главный секрет. Он умел только то, во что верил, а как же иначе? Только как-то внезапно случился в стране поворот, Всем приказано было смотреть на иные задачи, А приятель не смог повернуть по команде «Вперед!». Он умел только, то во что верил, а как же иначе… Стаи лживых газетчиков хуже дворовых собак; Он читал их брехню вечерами со мной, чуть не плача, А потом возвращался к себе на чердак в полумрак. Он умел только то, во что верил, а как же иначе… Что такое в истории век или там полувек: По масштабам таким и о гениях даже не плачут, А приятель мой гением не был, он был человек. По людски заболел он и умер, а как же иначе… И осталось всего ничего, разве только холсты, А на них неземные закаты, и лошади скачут. Только в них от чего-то живет ожидание весны, И весна непременно наступит, а как же иначе…

Через двадцать лет

 Обещаньям я не верил и не буду верить впредь, Обещаньям верить смысла больше нет. Но, сказать по правде, я хотел бы только посмотреть, Посмотреть, что будет с нашим миром через 20 лет, Что же будет с миром через 20 лет. Может быть все люди будут жить в одной большой стране, Над которой будет вечный солнца свет. Через 20 лет уже никто не вспомнит о войне, Если только с нами что-то будет через 20 лет, Если что-то будет через 20 лет. Двадцать лет — немалый срок и ты за 20 лет поймешь, Что такое тьма и что такое свет. Через 20 лет забудут люди, что такое ложь, Если только с ними что-то будет через 20 лет, Если что-то будет через 20 лет. Я отдал бы все на свете и просил бы об одном, Чтобы только с нами что-то было через 20 лет, Чтобы что-то было через 20 лет.

Черно-белый цвет

 Кто знал, кто тебя таким создал, Кто позволил быть тебе счастливей всех? Кто мог на тебя надеть венок Самый средний в этом мире человек. Стар мир — ты его затер до дыр, И веселых красок в мире больше нет. Ты сам — сам закрыл свои глаза И весь мир раскрасил в черно-белый цвет. Кто ты — скажи сам себе Хотя бы в этот раз. Кто ты — куда ты идешь, Не открывая глаз. И кто позволил тебе Раскрасить мир людей В черно-белый цвет?

Это любовь, детка

 Я знаю, отчего ты зла, Я вижу, с чем ты вошла, Я помню каждый предлог, Субботний вечер так удобен для склок. Я знаю, почему ты здесь, Я вижу, я — это все, что есть. Я помню, в чем моя вина, Субботний вечер — и ты снова пьяна. Это любовь, но не ко мне, поверь, Это любовь, не вышибай грудью дверь, Это любовь, детка, Ты просто себя готовь, Вернется вновь эта любовь. Я знаю, кто твой лучший друг, Я вижу, кто входит в близкий круг, Я помню, кто твой первый враг. В субботний вечер слишком вкусен коньяк. Я знаю, как тебя найти, Я вижу, ты уже вся в пути, Я помню про один звонок, И я в субботний вечер не одинок.

Этот вечный блюз

 Пойдем на тот конец, Где бал правит вечер, В этот адский рай, Где жизнь через край до утра. В отель Разбитых Сердец В кафе Нежданной Встречи, По Бульвару Роз, Пора, мой друг, пора. Пока мы здесь — мы живем, Пока не все забыто, Давай с тобою вдвоем Возьмем по двести За все, что было. Вот бар Разбитой Мечты И Песни Неспетой, Вот звучит отсчет И выходит вперед трубач. Он одинок, как и ты, И он поет об этом, Этот вечный блюз, Налей, мой друг, и не плачь. Пока мы здесь — мы живем, Пока не все забыто, Давай с тобою вдвоем Возьмем по двести

Я не видел войны

 Я не видел войны, я родился значительно позже, Я ее проходил и читал про нее с детских лет. Сколько книг про войну, Где как-будто все очень похоже, Есть и это и то, только самого главного нет. Я не верю певцам на эстрадах украшенных светом, Сомневаюсь в кино, там в кино все уж очень цветно. Кто всерьез воевал, Почему-то не любит об этом, Может быть от того, что об этом в словах не дано. Только слышишь, звучит, проступает из стен Ленинграда, Тихо-тихо поет и в тебе, и во мне, и вокруг. Может быть про войну Слишком много и громко не надо, Чтобы ревом фанфар не спугнуть, не убить этот звук. Сорок раз был январь, сорок раз праздник первого снега, Сорок раз таял снег, отступая с приходом весны. Сорок лет — это миг, Это даже еще не полвека. Как недолго пока удавалось прожить без войны.

1985, Май

Я видел, как в комнату, не знавшую тревог

 Я видел, как в комнату, не знавшую тревог Ворвался ветер, Он поднял пыль Годами дремавшую в углах И в танце закружил по коридору. Сорвал он с окон шторы, И в окна хлынул сумасшедший день И дом застыл, сияньем дня смущенный, В надежде робкой снова скрыться в тень. Я видел, как в комнату не знавшую тревог, Ворвался ветер, Он поднял со стола листы бумаги, В полете превратив их в белых птиц. И это было словно избавленье, Я понял, что мой труд смешон и мал как миг, Я бросил все И стал самим собой.

Я дам тебе знать

 Когда солдаты придут с победой домой, Когда мы сможем гордиться страной. Когда летним днем закружит снег в моем окне Я дам тебе знать и ты вернешься ко мне. Когда с столице не будет уличных дам, Не будут бить ни по лицам, ни по паспортам. Когда для всех вождей мавзолей построят на Луне Я дам тебе знать и ты вернешься ко мне. Когда морской прибой превратится в отбой, Когда за мной и тобой придет архангел с трубой. Когда наша жизнь привидится мне в кошмарном сне Я дам тебе знать и ты вернешься ко мне.

Я с детства склонен к перемене мест

 Я с детства склонен к перемене мест, Я путаю прощанья и прощенья, Мне дорог в путешествии отъезд, Всегда с трудом дается возвращенье, В том нет моей вины — таков мой крест. Всю жизнь менять свое расположенье, Прощать, прощаться, снова быть в движеньи… Я с детства склонен к перемене мест. Я с детства склонен к перемене мест. И где-то, на последнем берегу Я путь окончу в этом нет сомненья И вряд ли я простить себе смогу, Что больше невозможно возвращенье, Но буду благодарен я судьбе, За то, что выбрал путь порою ранней, И в том пути я верен был себе, И в сердце жив костер воспоминаний. Я с детства склонен к перемене мест.

Я снова жду осенних холодов

 Я снова жду осенних холодов, Мне кажется они уже подули, И осень начинается в июле Внезапным увяданием садов. Мы не заметили как нас обманули Ослепшие в пещерах городов. И будет путь по замкнутой прямой, По той, что обладает свойством круга, Не торопясь, все дальше друг от друга. И вот уже не слышен голос мой, И кажется нас разделяет вьюга, И никому не даст попасть домой. И что на крик никто не обернется, И раненым не принесут воды, От этого вода уйдет на дно колодца, Уйдет как предвещение беды Уйдет на дно и больше не вернется. Я снова семилетний человек Один в холодном поле на рассвете, И по колено долгий-долгий снег, А мне твердят о наступившем лете. Цветении садов, разливах рек, Но белая зима на белом свете.

Я с детских лет не в силах разобраться

 Я с детских лет не в силах разобраться И часто спорю, плоть до кулаков, За что у нас так любят иностранцев, В особенности классовых врагов. Для них везде улыбчивые лица, Их носят на руках и на горбу, И первые красавицы столицы Мечтают с ними разделить судьбу. Они забили лучшие отели, Икру и крабов мнут как саранча, А мы едим то, что они не съели, И ходим в шмотках с ихнего плеча. Быть может мы поедем к ним когда-то, И там уж обласкают нас в ответ. Но Ленька, друг, недавно ездил в Штаты, И говорит, что там такого нет. Конечно, нам скупиться не пристало, И я твержу себе в который раз: Им там не сладко, в мире капитала, Пусть хоть чуть-чуть расслабятся у нас. К тому же это, как всегда бывает, Имеет свой приятный оборот. Нам тоже кое-что перепадает От этих Интуристовских щедрот. Мгновенья нам дороже и дороже, В тот миг, когда Центральный Ресторан Был разволючен, но не обезвожен Я чудом в нем успел хватить стакан.

Я смысл этой жизни вижу в том

 Я смысл этой жизни вижу в том, Чтоб не жалея ни души, ни тела, Идти вперед, любить и делать дело, Себя не оставляя на потом. Движенья постигая красоту, Окольного пути не выбирая, Наметив в самый край, пройти по краю, Переступив заветную черту. Не ждать конца, в часы уставив взгляд, Тогда и на краю свободно дышишь. И пули, что найдет тебя Ты не услышишь, А остальные мимо пролетят. В полночной темноте увидеть свет, И выйти к свету, как выходят к цели. Все виражи минуя на пределе При этом веря, что предела нет. Не презирать, не спорить, а простить Всех тех, кто на тебя рукой махнули. На каждого из нас у смерти есть по пуле, Так стоит ли об этом говорить… Не ждать конца, в часы уставив взгляд, Тогда и на краю свободно дышишь. И пули, что найдет тебя Ты не услышишь, А остальные мимо пролетят.

Я увезу тебя туда

 Я увезу тебя туда, где от горя нет следа, И никогда летним днем нет ни гроз, ни дождей. Там на далеком берегу я сберечь тебя смогу, И помогу позабыть хоровод серых дней. Где мой дом? Тут он, или там, там, там? Где мой дом? Где мой друзья? Как мне быть, как туда доплыть, плыть, плыть? Знаю только я. Знаю только я. Знаю только я.

Я хотел бы пройти сто дорог

 Я хотел бы пройти сто дорог, А прошел — пятьдесят. Я хотел переплыть пять морей, Переплыл лишь одно. И на том берегу Отыскать запущенный дом. А вода не пускала, И только тянула на дно. Я хотел посадить сто деревьев В пустынном краю. Я пришел в этот край, Только ветер унес семена. И из сотни дверей Так хотел отыскать я свою. И казалось нашел, Но за ней оказалась стена. Так хотел я постичь этот мир, Но увы — не постиг. Но не зря это горькое счастье Мне Богом дано, Жить в стане недопетых стихов, Ненаписанных книг. Чтоб из тысяч несказанных слов Вам сказать хоть одно.