Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются — так говорят в народе.

В конце династии Чжоу семь княжеств вели друг с другом междоусобные войны, пока княжество Цинь не объединило их в одно царство. А когда пало царство Цинь, завязалась борьба между княжествами Хань и Чу, завершившаяся их объединением под властью династии Хань. Основатель Ханьской династии Гао-цзу, поднявшись на борьбу за справедливость, отрубил голову Белой змее[1] и объединил всю Поднебесную.

Впоследствии, когда династия Хань находилась на краю гибели, ее снова возродил Гуан-у. Империя была единой до Сянь-ди а затем распалась на три царства. Пожалуй, виновниками этого распада были императоры Хуань-ди и Лин-ди. Хуань-ди заточал в тюрьмы лучших людей и слишком доверял евнухам. После смерти Хуань-ди на трон при поддержке полководца Доу У и тай-фу Чэнь Фаня тотчас вступил Лин-ди.

В то время дворцовый евнух Цао Цзе и его единомышленники при дворе полностью захватили власть. Доу У и Чэнь Фань пытались было с ними расправиться, но не сумели сохранить в тайне свои замыслы и погибли сами. А евнухи стали бесчинствовать еще больше. И вот начались дурные предзнаменования. Так, в день полнолуния четвертого месяца второго года периода Цзянь-нин[2] [169 г.], когда император Лин-ди прибыл во дворец Вэнь-дэ и взошел на трон, во дворце поднялся сильнейший ветер, огромная черная змея спустилась с потолка и обвилась вокруг трона. Император от испуга упал. Приближенные бросились к нему на помощь, а сановники разбежались и попрятались. Змея мгновенно исчезла.

Вдруг загрохотал гром, хлынул проливной дождь с сильным градом, и это продолжалось до полуночи. Было разрушено много домов.

Во втором лунном месяце четвертого года периода Цзянь-нин [171 г.] в Лояне произошло землетрясение; огромные морские волны хлынули на берег и поглотили все прибрежные селения.

Восемь лет спустя, в первом году периода Гуан-хэ [178 г.], куры запели петухами. В день новолуния шестого месяца черная туча величиною более десяти чжанов влетела во дворец Вэнь-дэ. Осенью в Яшмовом зале засияла радуга. Обрушились скалы в Уюани. Дурным предзнаменованиям не было конца.

Император Лин-ди обратился к своим подданным с просьбой объяснить причины бедствий и странных явлений. Советник Цай Юн представил доклад, где в прямых и резких выражениях объяснял превращение кур в петухов тем, что власть перешла в руки женщин и евнухов. Читая доклад, император сильно огорчился. Евнух Цао Цзе, стоявший у него за спиной, подсмотрел, что было написано в докладе, и передал своим сообщникам. Советника Цай Юна обвинили в преступных замыслах и сослали в деревню, а десять дворцовых евнухов: Чжао Чжун, Фын Сюй, Дуань Гуй, Цао Цзе, Хоу Лань, Цзянь Ши, Чэн Куан, Ся Хуэй и Го Шэн с Чжан Жаном во главе, сговорились действовать заодно и стали именовать себя «десятью приближенными». Один из евнухов по имени Чжан Жан настолько расположил к себе императора, что тот называл его своим отцом. Управление страной с каждым днем становилось все более несправедливым. Народ начал помышлять о восстании; разбойники и грабители поднялись роем, точно осы.

В то время в области Цзюйлу жили три брата: Чжан Цзяо, Чжан Бао и Чжан Лян. Бедность не позволила Чжан Цзяо получить ученую степень, и он занимался врачеванием, для чего ходил в горы собирать целебные травы. Однажды ему повстречался старец с глазами бирюзового цвета и юношеским румянцем на щеках. В руке он держал посох. Старец пригласил Чжан Цзяо в свою пещеру и, передавая ему три свитка «Книги неба», молвил:

— Вручаю тебе изложенные здесь основы учения Великого спокойствия. Возвести народу о них от имени неба и спаси род человеческий. Если ты отступишься, несчастье падет на тебя!

Чжан Цзяо поклонился старцу в пояс и пожелал узнать его имя.

— Я отшельник из Наньхуа, — ответил тот и исчез,словно дуновение ветерка.

День и ночь прилежно изучая книгу, Чжан Цзяо научился вызывать ветер и дождь. Теперь его называли мудрецом, познавшим пути к Великому спокойствию.

В первом лунном месяце первого года периода Чжун-пин [184 г.], когда на людей нашел мор, Чжан Цзяо раздавал наговорную воду и многих больных исцелил. С этих пор он широко прославился и стал прозываться великим мудрецом и добрым наставником. Более пятисот его учеников и последователей, словно облака, бродили по стране, писали и произносили заклинания. Число их росло день ото дня. Из них Чжан Цзяо создал тридцать шесть дружин — по десять тысяч человек в больших и по шесть-семь тысяч в малых. В каждом таком отряде был свой предводитель, именовавшийся полководцем.

Они распространяли слухи, что Синему небу приходит конец — наступает век господства Желтого неба. что в первом году нового цикла в Поднебесной воцарится Великое благоденствие, и предлагали людям на воротах своих домов писать мелом иероглифы «цзя» и «цзы».[3] Население восьми округов[4] почитало великого мудреца и доброго наставника и верой служило ему.

Последователь Чжан Цзяо по имени Ма Юань-и по повелению своего учителя тайно преподнес золото и шелковые ткани придворному евнуху Фын Сюю, чтобы склонить его на свою сторону.

— Труднее всего овладеть сердцем народа, но мы этого достигли, — сказал Чжан Цзяо, совещаясь с братьями. — Прискорбно будет, если мы упустим благоприятный случай силой захватить власть в Поднебесной!

Когда был назначен срок восстания и изготовлены желтые знамена, со спешным письмом в столицу к Фын Сюю помчался Тан Чжоу, другой ученик и последователь Чжан Цзяо. Но Тан Чжоу оказался изменником и о готовящемся восстании донес властям. По повелению императора полководец Хэ Цзинь послал воинов схватить Ма Юань-и. Он был казнен, а Фын Сюй и более тысячи его единомышленников брошены в тюрьму.

Об этом стало известно Чжан Цзяо. В ту же ночь он поднял свое войско и, провозгласив себя полководцем князя неба, Чжан Бао — полководцем князя земли и Чжан Ляна — полководцем князя людей, обратился к народу:

— Дни Ханьской династии сочтены — появился великий мудрец. Повинуйтесь Небу и служите Правде — наградой вам будет право наслаждаться Великим спокойствием!

Народ откликнулся на призыв Чжан Цзяо. Четыреста или пятьсот тысяч человек обернули головы желтыми повязками и примкнули к восстанию. Силы восставших были огромны. При их приближении императорские войска разбегались.

Хэ Цзинь упросил императора немедленно издать указ о повсеместной подготовке к обороне и объявить награды за подавление мятежа. Одновременно он послал против восставших войска военачальников Лу Чжи, Хуанфу Суна и Чжу Цзуня.

Между тем армия Чжан Цзяо подошла к границам округа Ючжоу, правителем которого был Лю Янь, потомок ханьского князя Лу-гуна. Извещенный о приближении противника, Лю Янь вызвал своего советника Цзоу Цзина.

— У нас слишком мало войск, а враг многочислен. Думаю, что вам немедленно следовало бы приступить к набору добровольцев, — сказал Цзоу Цзин.

Лю Янь был с ним вполне согласен и призвал желающих вступать в армию. Благодаря этому призыву в уезде Чжосянь отыскался новый герой.

Малоразговорчивый и не обладавший склонностью к наукам, человек этот имел спокойный и великодушный характер. На лице его никогда не выражались ни гнев, ни радость, но зато душа его была преисполнена великими устремлениями и желанием дружить с героями Поднебесной.

Высокий рост, смуглое лицо, пунцовые губы, большие отвисшие уши, глаза навыкате и длинные руки — все это выдавало в нем человека необыкновенного. Это был Лю Бэй, по прозванию Сюань-дэ, потомок Чжуншаньского вана Лю Шэна.

В отдаленные времена, еще при ханьском императоре У-ди сын Лю Шэна — Лю Чжэн был пожалован титулом Чжолуского хоу[5] но впоследствии, нарушив обряд приношения золота в храм императорских предков, титула своего лишился. От него-то и пошла ветвь этого рода в Чжосяне.

Лю Бэй, в детстве потерявший отца, помогал матери и относился к ней с должным почтением. Жили они в бедности, на пропитание зарабатывали торговлей башмаками да плетением цыновок. Возле их дома в деревне Лоусанцунь росло высокое тутовое дерево, крона которого издали напоминала очертания крытой колесницы. Это отметил прорицатель, заявивший, что из семьи Лю выйдет знаменитый человек.

Как-то в ранние годы, играя под этим деревом с деревенскими детьми, Лю Бэй воскликнул:

— Вот буду императором и воссяду на такую колесницу!..

Дядя мальчика Лю Юань, пораженный его словами, подумал: «Да, он будет необыкновенным человеком!» С той поры дядя стал помогать семье Лю Бэя. А когда мальчику исполнилось пятнадцать лет, мать отправила его учиться. Лю Бэй часто бывал у знаменитых учителей Чжэн Сюаня и Лу Чжи, где подружился с Гунсунь Цзанем.

К тому времени, когда Лю Янь призвал желающих вступить в войска, Лю Бэю было двадцать восемь лет. Он горестно вздохнул, прочитав воззвание. Стоявший позади человек громоподобным голосом насмешливо спросил:

— Почему так вздыхает сей великий муж. Ведь силы свои он государству не отдает…

Лю Бэй оглянулся. Перед ним стоял мужчина могучего сложения, с большой головой, круглыми глазами, короткой и толстой шеей и ощетиненными, как у тигра, усами. Голос его звучал подобно раскатам грома. Необычайный вид незнакомца заинтересовал Лю Бэя.

— Кто вы такой? — спросил он.

— Меня зовут Чжан Фэй, — ответил незнакомец. — Наш род извечно живет в Чжосяне, у нас тут усадьба и поле; мы режем скот, торгуем вином и дружим с героями Поднебесной. Ваш горестный вздох заставил меня обратиться к вам с таким вопросом.

— А я потомок князей Ханьской династии, имя мое Лю Бэй. Вздохнул я потому, что у меня не хватает сил расправиться с повстанцами, да и средств нет.

— Ну, средств у меня хватит! — сказал Чжан Фэй. — А что, если мы с вами соберем деревенских молодцов и подымем их на великое дело?

Эта мысль пришлась Лю Бэю по сердцу. Они вместе отправились в харчевню выпить вина. Когда они сидели за столом, какой-то рослый детина подкатил к воротам груженую тележку и, немного отдышавшись, вошел и крикнул слуге:

— Эй, вина мне и закусить! Да поживей поворачивайся — я тороплюсь в город, хочу вступить в армию!..

Длинные усы, смуглое лицо, шелковистые брови и величественная осанка пришельца привлекли внимание Лю Бэя. Лю Бэй пригласил его сесть и спросил, кто он такой и откуда родом.

— Зовут меня Гуань Юй, а родом я из Цзеляна, что к востоку от реки Хуанхэ, — ответил тот. — Там я убил кровопийцу, который, опираясь на власть имущих, притеснял народ. Пришлось оттуда бежать. Пять-шесть лет скитался я по рекам и озерам и вот теперь, прослышав, что здесь набирают войско, явился на призыв.

Лю Бэй рассказал ему о своем плане. Это очень обрадовало Гуань Юя, и они вместе отправились к Чжан Фэю, чтобы обсудить великое начинание.

— У меня за домом персиковый сад, — сказал Чжан Фэй. — Сейчас он в полном цвету, и как раз время принести жертвы земле и небу. Завтра мы это сделаем, Соединим свои сердца и силы в братском союзе и тогда сможем вершить великие дела.

— Вот это прекрасно! — в один голос воскликнули Лю Бэй и Гуань Юй.

На следующий день, приготовив черного быка и белую лошадь и всю необходимую для жертвоприношения утварь, они воскурили в цветущем саду благовония и, дважды поклонившись, произнесли клятву:

— Мы, Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй, хотя и не одного рода, но клянемся быть братьями, дабы, соединив свои сердца и свои силы, помогать друг другу в трудностях и поддерживать друг друга в опасностях, послужить государству и принести мир простому народу. Мы не будем считаться с тем, что родились не в один и тот же год, не в один и тот же месяц, не в один и тот же день, — мы желаем лишь в один и тот же год, в один и тот же месяц, в один и тот же день вместе умереть. Царь Небо и царица Земля, будьте свидетелями нашей клятвы, и если один из нас изменит своему долгу, пусть небо и люди покарают его!

Дав это торжественное обещание, они признали Лю Бэя старшим братом, Гуань Юя — средним братом и Чжан Фэя — младшим братом. По окончании жертвоприношений зарезали быков и устроили пиршество. Более трехсот молодцов со всей округи собрались в персиковом саду и пили там вино до полного опьянения.

На другой день братья стали готовить оружие. Сокрушались они лишь о том, что у них не было коней. Но как раз в такую минуту им сообщили, что в деревню едут два торговца с толпою слуг и гонят табун лошадей.

— Небо покровительствует нам! — воскликнул Лю Бэй и вместе с братьями отправился навстречу гостям.

Двое приезжих оказались богатыми купцами из Чжуншаня. Ежегодно отправлялись они на север перепродавать лошадей, но на этот раз им пришлось вернуться с дороги, так как в этих местах в последнее время стали пошаливать разбойники.

Лю Бэй пригласил купцов к себе, угостил вином и рассказал о своем намерении разгромить мятежников и дать мир народу. Гости этому очень обрадовались и подарили Лю Бэю пятьдесят лучших коней, пятьсот лянов золота и серебра и тысячу цзиней железа для изготовления оружия.

Поблагодарив гостей и распрощавшись с ними, Лю Бэй приказал лучшему мастеру выковать обоюдоострый меч. Гуань Юй сделал себе меч Черного дракона, кривой, как лунный серп, весивший восемьдесят два цзиня. Чжан Фэй изготовил себе копье длиною в два человеческих роста. Все они с ног до головы облачились в броню.

Всего собралось более пятисот деревенских храбрецов, и с ними братья отправились к Цзоу Цзину, который представил их правителю округа Лю Яню. После взаимных приветствий каждый из них назвал свое имя, и Лю Янь тотчас же признал в Лю Бэе своего племянника.

Через несколько дней стало известно, что предводитель Желтых — Чэн Юань-чжи во главе пятидесятитысячного войска вторгся в область Чжоцзюнь. Лю Янь приказал Цзоу Цзину отдать под командование Лю Бэя и его братьев отряд из пятисот воинов и послать их на разгром мятежников. Братья с радостью выступили в поход и расположились лагерем у подножья Дасинских гор на виду у повстанцев.

Повстанцы распустили волосы и обернули головы желтыми повязками; когда оба войска стали друг против друга, Лю Бэй выехал на коне вперед. Слева у него был Гуань Юй, справа — Чжан Фэй.

Размахивая плетью и всячески понося мятежников, восставших против государства, Лю Бэй потребовал, чтобы они немедленно сдались. Чэн Юань-чжи сильно разгневался и дал команду своему помощнику Дэн Мао вступить в поединок. Чжан Фэй схватил свое длинное копье и сильным ударом вонзил его прямо в сердце Дэн Мао. Тот замертво упал с коня. Видя гибель Дэн Мао, Чэн Юань-чжи подхлестнул своего коня и в свою очередь бросился на Чжан Фэя. Но навстречу ему, вращая в воздухе своим огромным мечом, уже несся Гуань Юй. Не успел Чэн Юань-чжи опомниться, как меч Гуань Юя рассек его надвое.

Повстанцы побросали копья и обратились в бегство. Лю Бэй со своим войском преследовал их. Невозможно было сосчитать пленных, захваченных в этом бою.

Лю Бэй вернулся с великой победой. Сам Лю Янь встретил его и наградил воинов.

На следующий день пришла весть от Гун Цзина, правителя округа Цинчжоу. Слезно умоляя о помощи, он сообщал, что город окружен повстанцами и вот-вот падет. Лю Янь держал совет с Лю Бэем, и тот согласился оказать поддержку Гун Цзину. Лю Янь приказал Цзоу Цзину вместе с Лю Бэем и его братьями во главе пятитысячного войска идти в Цинчжоу.

Заметив приближающегося противника, повстанцы, осаждавшие город, бросили один отряд в кровавый бой. Из-за малочисленности своих войск Лю Бэю не удалось одержать победы, и он, отступив на тридцать ли расположился лагерем.

— Мятежников много, а нас мало, — сказал своим братьям Лю Бэй, — их можно победить только хитростью. Ты, Гуань Юй, с тысячей воинов укроешься в горах слева, а Чжан Фэй тоже с тысячей воинов укроется в горах справа. Сигналом к выступлению будут удары в гонг.

На другой день войска Лю Бэя и Цзоу Цзина под грохот барабанов двинулись вперед. Желтые оказали яростное сопротивление, и воины Лю Бэя отступили. Повстанцы преследовали их. Но едва лишь они перешли горный хребет, как в войске Лю Бэя загремели гонги. В ту же минуту с двух сторон выступили засевшие в горах отряды и завязался бой. Отступавшие воины Лю Бэя по его сигналу повернулись и возобновили битву.

Желтые, которых стали теснить с трех сторон, обратились в бегство. Их гнали до самых городских стен Цинчжоу. Там их встретил Гун Цзин, возглавлявший отряд из горожан. Войско повстанцев было разбито, и многие из них сложили свои головы.

Так осада с Цинчжоу была снята.

После того как Гун Цзин наградил победителей, Цзоу Цзин решил вернуться к Лю Яню. Лю Бэй сказал ему:

— Я получил весть, что Лу Чжи сражается в Гуанцзуне против главаря мятежников Чжан Цзяо. Лу Чжи был когда-то моим учителем, и мне хотелось бы ему помочь.

Цзоу Цзин вернулся к Лю Яню, а Лю Бэй с братьями отправился в Гуанцзун. Добравшись до лагеря Лу Чжи, Лю Бэй вошел в его шатер. Лу Чжи очень обрадовался приходу Лю Бэя, и они долго беседовали, сидя перед шатром.

В это время войско повстанцев, возглавляемое Чжан Цзяо, состояло из ста пятидесяти тысяч человек, а у Лу Чжи было всего лишь пятьдесят тысяч. Они долго сражались в Гуанцзуне, но победа не склонялась ни на ту, ни на другую сторону.

— Я окружил мятежников здесь, а младшие братья их главаря, Чжан Лян и Чжан Бао, стоят лагерем в Инчуани против Хуанфу Суна и Чжу Цзуня, — сказал Лю Бэю Лу Чжи. — Я дам вам тысячу пеших и конных воинов, отправляйтесь в Инчуань, разузнайте, каково там положение дел, а потом назначим время нападения на Желтых.

Лю Бэй поднял войско и двинулся в Инчуань.

В это время Хуанфу Сун и Чжу Цзунь отразили все атаки повстанцев, и последние, не имея успеха в открытом бою, отступили к Чаншэ и соорудили там лагерь из ветвей и сухой травы. Хуанфу Сун и Чжу Цзунь решили применить против них огневое нападение. По их приказанию все воины заготовили по связке соломы и укрылись в засаде.

Ночью подул сильный ветер, и воины подожгли лагерь Желтых. Пламя взметнулось к небу; повстанцы в панике бежали, не успев ни оседлать коней, ни облачиться в латы. Их били до самого рассвета.

Чжан Ляну и Чжан Бао с остатками своих войск удалось вырваться на дорогу. Но здесь им преградил путь отряд с развернутыми красными знаменами. Впереди отряда ехал военачальник ростом в семь чи с маленькими глазками и длинной бородой.

Это был Цао Цао, по прозванию Мын-дэ, родом из княжества Пэй. Отец его Цао Сун происходил из рода Сяхоу, но так как он был приемным сыном дворцового евнуха Цао Тэна, то носил фамилию Цао.

В отроческие годы Цао Цао увлекался охотой, любил петь и плясать, был сообразителен и изворотлив. Как-то его дядя заметил, что Цао Цао сверх всякой меры предается разгулу, и пожаловался отцу. Тот стал упрекать сына.

Тогда у Цао Цао зародился коварный план. Однажды в присутствии дяди он упал на пол и притворился, что его разбил паралич. Перепуганный дядя поспешил к Цао Суну. Цао Сун пришел навестить сына, но Цао Цао оказался совершенно здоровым.

— Дядя сказал мне, что ты заболел! — с удивлением воскликнул Цао Сун. — Ты здоров?

— Я вовсе и не болел, — ответил Цао Цао. — Я просто лишился расположения дяди, и он наговаривает вам на меня.

Цао Сун поверил сыну и перестал слушать дядю. Благодаря этому Цао Цао вырос распущенным и своевольным.

Как-то некий Цяо Сюань, обладавший способностью предсказывать будущее, сказал Цао Цао:

— В Поднебесной будет великая смута, и принести мир сможет лишь человек, обладающий выдающимися талантами. Этим человеком являетесь вы, господин.

В то время в Жунани жил мудрец Сюй Шао, который славился тем, что умел разбираться в людях. Цао Цао поехал к нему и спросил:

— Скажите мне, что я за человек? Сюй Шао молчал. Цао Цао повторил свой вопрос. — Вы способны дать миру порядок и способны внести в этот мир смуту, — ответил тогда Сюй Шао.

Цао Цао был весьма доволен такой оценкой.

В двадцатилетнем возрасте, сдав экзамен, Цао Цао получил звание лана и должность начальника уезда, расположенного к северу от столицы Лоян. Прибыв к месту службы, он выставил у всех городских ворот стражников с дубинками и дал им право наказывать нарушителей порядка, не делая при этом исключения ни для богатых, ни для знатных. Однажды ночью был схвачен и избит палками дядя придворного евнуха Цзянь Ши за то, что он шел по улице с мечом. С этих пор нарушения закона прекратились, а Цао Цао был повышен в чине.

Когда вспыхнуло восстание Желтых, Цао Цао получил звание ци-ду-вэй и во главе пяти тысяч конных и пеших воинов отправился в Инчуань. Он как раз и преградил путь отступавшим в беспорядке войскам Чжан Ляна и Чжан Бао и устроил резню. Цао Цао перебил более десяти тысяч повстанцев и захватил знамена, гонги, барабаны и множество коней. Чжан Лян и Чжан Бао бежали с поля боя; Цао Цао после совета с Хуанфу Суном и Чжу Цзунем отправился в погоню за повстанцами.

Лю Бэй с братьями вел свои войска в Инчуань. Заметив огонь, озаривший небо, он поспешил на шум битвы. Когда они добрались до места боя, повстанцы уже бежали, и Лю Бэй понял, что Хуанфу Сун и Чжу Цзунь успели выполнить замысел Лу Чжи.

— Силы Чжан Ляна и Чжан Бао истощены, — сказал Лю Бэю Хуанфу Сун. — Сейчас они побегут в Гуанцзун под защиту Чжан Цзяо. Лучше всего вам отправиться туда.

Лю Бэй повернул обратно. На полпути братья повстречали конный отряд, сопровождавший позорную колесницу для преступников. К удивлению братьев, в колеснице той оказался сам Лу Чжи.

— Мое войско окружило Чжан Цзяо и разбило бы его, если бы он не прибег к волшебству, — сказал братьям Лу Чжи. — К тому же из столицы приехал евнух Цзо Фын, который стал шпионить за мной и потребовал с меня взятку. Я ответил ему, что у меня самого не хватает припасов и нет денег. Цзо Фын затаил против меня злобу и, вернувшись в столицу, стал клеветать при дворе, будто я отсиживаюсь за высокими стенами, не воюю и подрываю дух воинов. Императорский двор прислал чжун-лан-цзяна Дун Чжо сместить меня с должности и отправить в столицу на суд.

Услышав рассказ, Чжан Фэй вскипел и схватился за меч. Он хотел перебить стражу и освободить Лу Чжи. Лю Бэй поспешил удержать брата.

— Императорский двор сам все рассудит. Как можешь ты поступать столь необдуманно?

Отряд, сопровождавший колесницу, в которой везли преступника, снова двинулся в путь.

— Поскольку Лу Чжи арестован и войсками командует другой, не лучше ли нам вернуться в Чжоцзюнь? — спросил Гуань Юй. — Зачем идти туда, где у нас нет никакой опоры?

Лю Бэй согласился с ним, и они двинулись на север. Через два дня братья вновь услышали шум битвы. Они поднялись на гору и увидели, что ханьские императорские войска разбиты, а за ними, покрывая все поле до самого горизонта, движутся повстанцы и на их знаменах написано: «Войско полководца князя неба».

— Это Чжан Цзяо! — воскликнул Лю Бэй. — Скорее в бой!

Братья бросились в битву. Войско Чжан Цзяо, только что разгромившее армию Дун Чжо и преследовавшее ее по пятам, дрогнуло от неожиданного натиска.

Братья выручили Дун Чжо и проводили его в лагерь. Там Дун Чжо спросил у них, какое положение они занимают. — Никакого, — ответил Лю Бэй.

Услышав это, Дун Чжо преисполнился презрением к храбрецам и перестал соблюдать этикет по отношению к ним. Лю Бэй обиделся и покинул шатер.

— Мы бросились в кровавую битву, чтобы спасти этого подлеца, — возмущался Чжан Фэй, — а он оказался таким неблагодарным! Нет, я не смирю свой гнев, пока не убью его!

И, выхватив меч, Чжан Фэй направился в шатер Дун Чжо.

Вот уж поистине правильно говорится:

О дальнейшей судьбе Дун Чжо вы узнаете в следующей главе.

Дун Чжо был родом из Лунси. С тех пор как его назначили правителем области Хэдун, он стал высокомерен. Но когда Чжан Фэй, возмущенный отношением Дун Чжо к Лю Бэю, хотел убить его, Лю Бэй и Гуань Юй удержали брата:

— Ведь он посланец императорского двора! Разве можно самовольно поднять на него руку!

— Но если не убить этого наглеца, нам придется служить под его начальством и выполнять его приказы! — кипятился Чжан Фэй. — Это уж мне совсем не по нутру. Оставайтесь здесь, а я ухожу!

— Мы поклялись жить и умереть вместе, — возразил ему Лю Бэй. — Как же можем мы покинуть друг друга? Лучше уж уйдем вместе.

— Хорошо, в таком случае я смиряю свой гнев, — заявил Чжан Фэй.

Ночью братья повели свой отряд к Чжу Цзуню. Чжу Цзунь принял их с радостью, и они, соединив свои силы, выступили против Чжан Бао. В это же время Цао Цао соединился с Хуанфу Суном, намереваясь разгромить Чжан Ляна, и в Цюйяне произошла великая битва.

Чжу Цзунь атаковал Чжан Бао, который во главе повстанческого войска численностью в восемьдесят-девяносто тысяч расположился за горами. Чжу Цзунь послал вперед Лю Бэя. А Чжан Бао послал против него своего помощника Гао Шэна. Чжан Фэй по команде Лю Бэя подхлестнул своего коня и с копьем наперевес бросился на Гао Шэна. После нескольких схваток Гао Шэн был сбит с коня, и Лю Бэй подал сигнал к наступлению.

Тогда Чжан Бао распустил волосы и, опершись на меч, стал творить заклинание. Тотчас же завыл ветер, загрохотал гром и черная туча спустилась с неба. Казалось, тысячи конных и пеших воинов хлынули из этой тучи и вступили в бой. В войсках Лю Бэя началось смятение. Лю Бэй поспешно отступил и обратился за советом к Чжу Цзуню. Тот сказал ему:

— Чжан Бао решил заняться колдовством, но я его перехитрю. Завтра мы зарежем свиней, собак и баранов, соберем их кровь и устроим засаду в горах. Как только мятежники станут нас преследовать, мы обрызгаем их кровью, и все их волшебство потеряет силу.

Лю Бэй приказал Гуань Юю и Чжан Фэю с двумя тысячами воинов укрыться в горах. На высоком холме установили сосуды с кровью свиней, собак, баранов и прочими отбросами, а на другой день, когда повстанцы с развернутыми знаменами и барабанным боем пошли в наступление, Лю Бэй выступил им навстречу. Едва войска скрестили оружие, как Чжан Бао сотворил заклинание. Подул ветер, загремел гром, взметнулся песок, посыпались камни. Черная туча заслонила небо, и из нее, словно бурный поток, понеслись на землю конные и пешие воины.

Лю Бэй обратился в бегство. Войско Чжан Бао, преследуя его, уже перешло горы, как вдруг в войсках Гуань Юя и Чжан Фэя затрещали хлопушки. Все отбросы полетели вниз с холма, и тут все увидели, что с воздуха в беспорядке падают бумажные человечки и соломенные кони. Прекратился ветер, утих гром, очистилось небо. Чжан Бао понял, что чары его раскрыты, и пытался отступить, но слева на него напали войска Гуань Юя, справа — Чжан Фэя, а Лю Бэй и Чжу Цзунь ударили в спину.

Армия повстанцев была разгромлена. Лю Бэй издали заметил знамя полководца князя Земли и помчался туда. Чжан Бао бежал, а Лю Бэй, выстрелив ему вдогонку из лука, попал в левую руку повыше локтя. Раненый Чжан Бао укрылся в Янчэне.

Чжу Цзунь осадил город и послал гонцов с донесением к Хуанфу Суну. Гонцы вскоре вернулись и доложили, что Хуанфу Сун одержал большую победу и назначен на место Дун Чжо, который за это время потерпел несколько поражений.

Когда Хуанфу Сун прибыл к месту назначения, Чжан Цзяо уже был убит, а с императорскими войсками сражался его брат Чжан Лян. Хуанфу Сун одержал подряд семь побед и зарубил Чжан Ляна в Цюйяне. Труп Чжан Цзяо был выкопан из могилы и уничтожен, а отрубленная его голова отправлена в столицу. Все остальные повстанцы сдались.

Далее гонцы сообщили, что Хуанфу Сун получил звание начальника конницы и колесниц и назначен правителем округа Цзичжоу. Став правителем, Хуанфу Сун отправил двору донесение, что Лу Чжи ни в чем не повинен. Тот получил прощение и был восстановлен в прежнем звании. Цао Цао за свои подвиги также был назначен на почетную должность и по возвращении из похода отправился к месту службы.

Узнав обо всем этом, Чжу Цзунь с еще большей яростью стал штурмовать Янчэн. Положение Желтых было крайне тяжелым. Тогда один из повстанцев — Янь Чжэн, оказавшийся предателем, убил Чжан Бао и сдался, поднеся Чжу Цзуню голову своего вождя. Чжу Цзунь навел порядок в нескольких округах и сообщил императорскому двору о победе.

К тому времени оставшиеся в живых предводители повстанцев Чжао Хун, Хань Чжун и Сунь Чжун успели собрать несколько десятков тысяч человек и, объявив себя мстителями за Чжан Цзяо, вновь вступили в борьбу. Тогда Чжу Цзунь получил императорское повеление двинуть против восставших свои победоносные войска.

Желтые укрепились у Юаньчэна, где на них и напал Чжу Цзунь. Лю Бэю с братьями он приказал пробиваться в город с юго-западной стороны. Когда Хань Чжун со своими лучшими войсками бросился туда отбивать нападение, сам Чжу Цзунь с двумя тысячами закованных в броню всадников подступил к городу с северо-восточной стороны. Повстанцы, боясь потерять Юаньчэн, оттянули часть войск с юго-запада. Тогда Лю Бэй снова завязал ожесточенный бой. Желтые потерпели поражение и укрылись за городскими стенами, а Чжу Цзунь окружил город. Осажденные страдали от голода, и Хань Чжун через гонца известил Чжу Цзуня, что согласен сдаться. Однако тот ответил отказом.

— В старину, когда Гао-цзу завоевывал Поднебесную, он считал возможным призывать к покорности, — заметил Лю Бэй. — Почему же вы отвергаете предложение Хань Чжуна?

— Времена не те, — возразил Чжу Цзунь. — В ту пору, при династиях Цинь и Хань, в Поднебесной не было порядка, народ не имел правителя, и Гао-цзу принимал и награждал покорившихся, чтобы привлечь их на свою сторону. Ныне же государство едино и только Желтые задумали бунтовать. Принять сейчас их покорность, значит поощрять к бунту других.

— Все это, конечно, верно, — согласился Лю Бэй, — но ведь повстанцы окружены железным кольцом и, не имея возможности сдаться, будут биться насмерть. Когда тысячи людей объединены единым стремлением, им противостоять невозможно. Не лучше ли было бы оставить им путь для бегства. Тогда, не желая принимать бой, они побегут из города, и мы захватим их в плен.

Чжу Цзунь послушался совета Лю Бэя и, отведя свои войска с востока и юга, ударил на город только с северо-запада. Как и предвидел Лю Бэй, Хань Чжун вместе с повстанцами оставил город и бежал. Чжу Цзунь с Лю Бэем и его братьями настигли противника и расправились с ним: Хань Чжун был убит в бою, а остальные повстанцы рассеялись. Однако на победителей неожиданно обрушились подоспевшие отряды Чжао Хуна и Сунь Чжуна. Чжу Цзунь вынужден был отступить, и Чжао Хун, воспользовавшись этим, снова овладел Юаньчэном.

Чжу Цзунь расположился в десяти ли от города и начал готовиться к новому нападению. Он заметил, что с востока приближается отряд войск. Во главе этого отряда ехал воин с большим лбом и открытым лицом, широкий в плечах и тонкий в поясе. Звали его Сунь Цзянь, и был он потомком знаменитого Сунь-цзы. Еще семнадцатилетним юношей пришлось ему вместе с отцом быть на реке Цяньтан. Там он увидел около десятка речных разбойников, деливших на берегу добычу, и сказал отцу:

— Батюшка, этих разбойников можно изловить!

И, выхватив меч, он бросился на берег с воинственным криком, будто созывая своих людей. Разбойники с перепугу бросили награбленное и ударились в бегство. Сунь Цзянь погнался за ними и убил одного из них. Этим он прославился на весь округ и получил звание сяо-вэй. А когда Сюй Чан из Хуэйцзи поднял мятеж и, провозгласив себя императором под именем Ян-мин, собрал под свои знамена несколько десятков тысяч человек, Сунь Цзянь и правитель округа возглавили тысячу храбрецов и в союзе с другими округами и областями разгромили мятежников и убили самого Сюй Чана и его сына. За этот подвиг Сунь Цзянь был назначен начальником трех уездов. Ныне же, когда началось восстание Желтых, Сунь Цзянь собрал деревенских молодцов, мелких торговцев и около двух тысяч отборных воинов из Хуайсы и выступил против повстанцев.

Узнав Сунь Цзяня, Чжу Цзунь обрадовался и предложил ему участвовать в нападении на город.

Под ударами объединенных сил Чжу Цзуня и Сунь Цзяня повстанцы понесли тяжелые потери: многие были убиты, а пленных невозможно было сосчитать. Так в нескольких десятках областей был водворен мир.

Чжу Цзунь возвратился в столицу. Ему пожаловали звание начальника конницы и колесниц и назначили правителем Хэнани. Он представил также доклад о подвигах Сунь Цзяня и Лю Бэя. Сунь Цзянь при поддержке друзей быстро получил назначение и отбыл к месту службы. А Лю Бэю пришлось ждать долго, и все понапрасну. Братья загрустили.

Прогуливаясь однажды по улице, Лю Бэй повстречал ехавшего в коляске придворного чиновника Чжан Цзюня и рассказал ему о себе. Взволнованный Чжан Цзюнь отправился во дворец и доложил императору:

— Желтые восстали потому, что десять ваших придворных евнухов торгуют должностями и титулами. Близкие им люди получают высокие должности, а недовольных они предают казни. Это они виною тому, что в Поднебесной пошла смута! Казните евнухов, выставьте их головы в южном предместье, возвестите об этом повсюду, щедро наградите тех, кто имеет заслуги, и только тогда в Поднебесной наступит спокойствие!..

— Чжан Цзюнь обманывает вас, государь, — уверяли евнухи.

Император велел увести Чжан Цзюня, а евнухи стали совещаться между собой:

— Должно быть, негодует кто-либо из тех, кто в войне с Желтыми совершил подвиг, но не получил награды!

Евнухи приказали составить списки людей с малоизвестными фамилиями для назначения их на должности. В числе прочих оказался и Лю Бэй, который получил должность начальника уезда Аньси. Он без промедления отправился туда, предварительно распустив своих воинов по домам и взяв с собой лишь Гуань Юя, Чжан Фэя да еще человек двадцать наиболее близких ему.

Вступив в должность, Лю Бэй ввел такие порядки, что спустя месяц в его уезде не стало преступлений. Братья ели и пили за одним столом, спали на одном ложе; когда же Лю Бэй принимал гостей, Гуань Юй и Чжан Фэй стояли рядом, прислуживая ему.

Но вскоре императорский двор возвестил о разжаловании всех, кто получил гражданские должности за военные заслуги. Эта участь угрожала и Лю Бэю. Как раз в это время в уезд прибыл ду-ю, совершавший поездку по подведомственной ему области. Лю Бэй вышел ему навстречу и принял его с надлежащими церемониями. Но ду-ю высказал Лю Бэю пренебрежение и только слегка махнул плетью в ответ на приветствие. Это вывело из себя Гуань Юя и Чжан Фэя.

Расположившись на подворье, ду-ю уселся на возвышении в зале, а Лю Бэй остался стоять у ступеней. После продолжительного молчания ду-ю спросил:

— Начальник уезда Лю Бэй, кто ты родом?

— Я потомок Чжуншаньского вана, — ответил Лю Бэй. — Со времени разгрома Желтых в Чжоцзюне я участвовал в тридцати больших и малых битвах и за свои заслуги получил должность.

— Ты лжешь! — закричал ду-ю. — Ты не родственник императора, и заслуг у тебя никаких нет! У меня есть приказ разжаловать таких самозванцев!

Лю Бэй пробормотал что-то в ответ и удалился, решив посоветоваться со своими братьями.

— Просто он хочет получить взятку, — сказали братья, — и тогда все высокомерие с него слетит.

— Я народ не обираю, — возразил Лю Бэй, — и я не дам ему взятки!

На другой день ду-ю вызвал к себе чиновников и велел писать жалобу, что якобы начальник уезда притесняет народ. Лю Бэй несколько раз пытался проникнуть к ду-ю, но стража у ворот не впускала его.

Тем временем, осушив с горя не один кубок вина, Чжан Фэй верхом проезжал мимо подворья. У ворот стояла толпа плачущих стариков.

— Что случилось? — спросил Чжан Фэй.

— Ду-ю вынуждает чиновников оклеветать Лю Бэя, и мы пришли за него вступиться, — отвечали старики. — Да вот стражники не только не впускают нас, но еще и бьют.

Глаза Чжан Фэя загорелись гневом. Он спрыгнул с коня и бросился к воротам. Стража пыталась его задержать, но он растолкал всех и ворвался в зал. Ду-ю восседал на возвышении, а связанные чиновники валялись на полу.

— Разбойник! Притеснитель народа! — закричал Чжан Фэй. — Ты узнаёшь меня?

Не успел ду-ю открыть рта, как Чжан Фэй схватил его за волосы, вышвырнул из зала и тут же перед домом привязал к коновязи. Затем Чжан Фэй сломал ивовый прут и принялся хлестать ду-ю пониже спины. Хлестал он его до тех пор, пока прут не разлетелся на мелкие куски.

Встревоженный поднявшимся шумом, Лю Бэй вышел узнать, что случилось. Увидев Чжан Фэя, расправляющегося с ду-ю, он испуганно спросил, в чем дело.

— Что же это будет, если не убивать таких вот злодеев, издевающихся над народом! — воскликнул Чжан Фэй.

— Уважаемый Лю Бэй, спасите мне жизнь! — жалобно взмолился ду-ю.

Лю Бэй был человеком по природе мягким и приказал Чжан Фэю остановиться. Тут как раз подошел и Гуань Юй и обратился к Лю Бэю с такими словами:

— Брат мой, за многие свои подвиги вы получили лишь должность уездного начальника, а теперь еще вас смеет оскорблять какой-то негодяй ду-ю. Думается мне, что не место фениксу вить гнездо в зарослях терновника! Убейте лучше этого ду-ю, оставьте должность и возвращайтесь в родную деревню. Там мы придумаем что-либо достойное вас.

Лю Бэй повесил на шею ду-ю свой пояс с печатью и пригрозил:

— Помни, если я услышу, что ты притесняешь народ, я сам тебя убью. На этот раз я прощаю тебя. Вот возьми мой пояс с печатью — я ухожу отсюда.

Ду-ю уехал и пожаловался правителю округа Динчжоу. Тот послал донесение в уголовный приказ, и оттуда отправили людей на розыски Лю Бэя и его братьев. Но те были уже в Дайчжоу, у Лю Хуэя, который знал, что Лю Бэй родственник императорской семьи, и укрыл его у себя, ни о чем не спрашивая.

Полностью захватив власть в свои руки, десять придворных евнухов не хотели больше никого признавать. Любого, кто осмеливался им противиться, они казнили. Требуя денег с каждого военачальника, принимавшего участие в битвах с Желтыми, они лишали должностей всех, кто уклонялся от этой дани. Хуанфу Сун и Чжу Цзунь отказались делать подношения евнухам, и тогда евнух Чжао Чжун составил на них донос, по которому их отстранили от службы. Император назначил Чжао Чжуна начальником конницы и колесниц, а Чжан Жану и другим евнухам пожаловал титулы хоу. Самовластие евнухов росло, народ роптал.

В это время в Чанша поднял восстание некий Цюй Син; в Юйяне восстали Чжан Цзюй и Чжан Чунь. Цюй Син провозгласил себя Сыном неба, а Чжан Чунь — полководцем.

На имя императора, как снег, сыпались жалобы. Но евнухи их припрятывали. Однажды, когда император пировал с евнухами в саду, перед ним предстал сильно опечаленный тай-фу Лю Тао.

— Поднебесная в опасности, — с горечью промолвил он, — а вы, государь, с утра до вечера пируете с дворцовыми евнухами.

— В стране царит спокойствие, где ты видишь опасность? — спросил император.

— Повсюду поднимаются восстания, мятежники захватывают города и уезды, — отвечал Лю Тао. — И все эти бедствия происходят из-за ваших придворных евнухов. Все честные люди оставили службу при дворе. Нас ждет несчастье!

Евнухи, обнажив головы, упали перед императором на колени и взмолились:

— Если мы вам неугодны, государь, то и жить нам незачем. Мы молим о пощаде, отпустите нас по домам, и мы своим имуществом оплатим военные расходы.

Тут евнухи залились слезами.

— У тебя ведь тоже есть слуги, почему же ты ненавидишь моих? — закричал император на Лю Тао и велел страже схватить и обезглавить его.

— Смерть меня не страшит! — воскликнул Лю Тао. — Я скорблю о судьбе Ханьской династии, четыреста лет правившей Поднебесной.

Стража вывела Лю Тао, чтобы исполнить повеление, но по пути один из сановников остановил их:

— Не трогайте его! Подождите, пока я поговорю с Сыном неба.

Это был сы-ту Чжэнь Дань. Он вошел во дворец и обратился к императору с просьбой объяснить, за какое преступление собираются казнить Лю Тао.

— Он поносил наших верных слуг и оскорбил нас лично, — заявил император.

— Государь, народ Поднебесной готов съесть евнухов живьем, а вы их почитаете, словно это ваши родители! — воскликнул Чжэнь Дань. — За какие заслуги пожаловали вы им титулы хоу? Или вы забыли, что Фын Сюй был в связи с Желтыми и хотел устроить смуту во дворце? Если вы не разберетесь во всем этом, государь, вашему высочайшему роду грозит гибель!

— Никем не доказано, что Фын Сюй затевал смуту, — возразил император. — Да разве среди евнухов нет людей верных мне?

Чжэнь Дань пал ниц перед ступенями трона, но обличений своих не прекратил. Разгневанный император велел вывести его из дворца и бросить в тюрьму вместе с Лю Тао. В ту же ночь обоих узников убили. Так евнухи отомстили Чжэнь Даню.

Императорским указом Сунь Цзянь был назначен правителем области Чанша с повелением уничтожить Цюй Сина. Не прошло и двух месяцев, как прибыло донесение о водворении мира в Цзянся. За это Сунь Цзянь получил титул Учэнского хоу.

Лю Юй, назначенный на должность правителя округа Ючжоу, выступил против мятежников Чжан Цзюя и Чжан Чуня. Правитель округа Дайчжоу — Лю Хуэй в своем письме расхваливал ему Лю Бэя. Лю Юй назначил Лю Бэя своим военачальником и послал его на усмирение мятежа. В несколько дней Лю Бэю удалось сломить дух сопротивления восставших и вызвать раздоры в их стане. Один из восставших убил Чжан Чуня и выдал его отрубленную голову. После этого остальные повстанцы сдались, Чжан Цзюй повесился, и в Юйяне водворилось спокойствие.

Лю Юй и Гунсунь Цзань отправили донесение двору о великих подвигах Лю Бэя. Лю Бэй получил прощение за избиение ду-ю и был назначен правителем богатого уезда Пинъюань.

В четвертом месяце шестого года периода Чжун-пин [189 г.] император Лин-ди тяжело заболел и повелел вызвать к себе полководца Хэ Цзиня.

Хэ Цзинь происходил из семьи простого мясника, но его младшая сестра была взята во дворец наложницей и родила императору сына Бяня, вследствие чего она стала императрицей, а Хэ Цзинь приобрел большую силу.

У императора был еще один сын по имени Се от горячо любимой им красавицы Ван. Императрица Хэ из ревности отравила красавицу Ван, и сын императора Се воспитывался во дворце вдовствующей императрицы Дун, матери императора Лин-ди. Императрица Дун была женой Дутинского хоу Лю Чжана. Но император Хуань-ди, правивший в то время, не имел детей и усыновил сына Дутинского хоу, который впоследствии стал императором под именем Лин-ди. Унаследовав власть, Лин-ди взял мать во дворец и дал ей титул тай-хоу — вдовствующей императрицы.

Вдовствующая императрица Дун настаивала, чтобы Лин-ди сделал своим наследником сына Се, и император, любивший Се, был склонен к этому. Когда император заболел, евнух Цзянь Ши сказал ему:

— Если вы хотите сделать наследником престола Се, сначала убейте Хэ Цзиня, чтобы предотвратить бедственные последствия.

Император повелел вызвать Хэ Цзиня во дворец, но по дороге Хэ Цзиня предупредили:

— Не являйтесь во дворец — Цзянь Ши хочет вас убить.

Хэ Цзинь, сильно испугавшись, поспешил домой и созвал сановников, чтобы посоветоваться, как избавиться от евнухов.

— Влияние евнухов началось еще во время императоров Чун-ди и Чжи-ди, — сказал один из присутствующих, — и, как сорная трава, опутало весь императорский двор. Возможно ли уничтожить это зло? Если мы не сумеем сохранить тайну, наши семьи погибнут. Обдумайте все хорошенько.

Хэ Цзинь посмотрел на говорившего — это был сяо-вэй Цао Цао.

— Ты сам из мелкого рода, что ты смыслишь в великих государственных делах? — прикрикнул на него Хэ Цзинь.

В эту минуту доложили, что император почил, но евнухи решили не объявлять о его смерти и призывают во дворец дядю императора Хэ Цзиня. В подложном завещании они назвали наследником престола сына императора Се. Вслед за этим известием прибыл приказ Хэ Цзиню явиться во дворец.

— Сейчас прежде всего необходимо возвести на престол нового императора, а потом заняться злодеями, — сказал Цао Цао.

— У кого хватит смелости пойти со мной на такое дело? — спросил Хэ Цзинь.

— Дайте мне пять тысяч отборных воинов, мы ворвемся во дворец, возведем на престол нового государя, перебьем евнухов и установим порядок в Поднебесной! — тотчас же отозвался Юань Шао, находившийся среди присутствующих.

Юань Шао был сыном сы-ту Юань Фына и состоял в должности придворного сы-ли. Хэ Цзинь с радостью отобрал для него пять тысяч воинов из императорской охраны. Юань Шао облачился в доспехи. Хэ Цзинь, сопровождаемый сановниками, явился в зал дворца и тут же перед гробом Лин-ди посадил на трон наследника Бяня. После окончания церемонии все сановники почтительно поклонились новому императору. В эту минуту вошел Юань Шао, чтобы арестовать евнуха Цзянь Ши, но тот успел выскочить в дворцовый сад и спрятаться в цветах. Все же он был найден и убит там евнухом Го Шэном. Все войска, находившиеся под командованием Цзянь Ши, сдались.

— Сейчас самый удобный момент перебить всех евнухов, — сказал Юань Шао, обращаясь к Хэ Цзиню.

Чжан Жан слышал это и поспешил с жалобами к императрице Хэ.

— Хэ Цзиня хотел убить Цзянь Ши, а мы тут ни при чем, — уверял он императрицу. — Теперь он, слушая наветы Юань Шао, собирается перебить нас всех. Пожалейте нас, матушка!

— Не бойтесь, я защищу вас, — успокоила Чжан Жана императрица.

Она послала за своим братом и, когда тот пришел, тайком сказала ему:

— Мы с тобой люди низкого происхождения, и если бы не Чжан Жан, как бы мы приобрели богатство и знатность? Цзянь Ши погиб из-за своей жестокости, и поделом ему! Но зачем слушаться чьих-то наговоров и убивать всех евнухов?

Выслушав императрицу, Хэ Цзинь созвал чиновников и объявил им:

— Цзянь Ши замышлял меня убить — уничтожьте весь его род, остальных евнухов оставьте.

— Если не вырвать эту сорную траву с корнем, мы сами погибнем, — возразил Юань Шао.

— Я уже объявил свое решение и больше не хочу ничего слушать, — оборвал его Хэ Цзинь, и чиновники разошлись.

Через несколько дней императрица Хэ назначила Хэ Цзиня на должность шан-шу, другие его приверженцы тоже получили высокие посты. Тогда вдовствующая императрица Дун пригласила Чжан Жана и других евнухов к себе во дворец на совет.

— Я первая возвысила сестру Хэ Цзиня, — сказала она. — Теперь сын ее на троне, все сановники ее поддерживают, и влияние ее возросло очень сильно. Как же быть нам?

— Матушка, вы можете управлять государственными делами негласно, — сказал Чжан Жан. — Дайте сыну императора Се титул вана, назначьте своего брата Дун Чжуна на высокую военную должность, наконец используйте нас, и тогда можно будет вершить великие дела!

На следующий день вдовствующая императрица Дун созвала двор и объявила сына императора Се ваном Чэнь-лю, а Дун Чжуну присвоила звание бяо-ци-цзян-цзюнь. Чжан Жан и другие евнухи снова взяли бразды правления в свои руки.

Императрица Хэ пришла в волнение. Она устроила пир в своем дворце и пригласила вдовствующую императрицу Дун. В разгар пира императрица Хэ встала, подняла кубок и сказала:

— Мы женщины, и вмешиваться в государственные дела нам не следует. Ведь в старину, когда императрица Люй-хоу взяла слишком большую власть, весь ее род, более тысячи человек, был уничтожен. Нам, женщинам, следует жить в своих покоях, а великие дела предоставить государственным мужам — так будет лучше для Поднебесной. Полагаю, что вы поступите именно таким образом.

— Это ты из ревности отравила красавицу Ван, а теперь с помощью брата посадила на престол сына! — в гневе воскликнула императрица Дун. — Не слишком заносись, ведь стоит мне только приказать своему брату Дун Чжуну, и голова твоего брата слетит с плеч!

— Зачем гневаться? — сдерживая злобу, произнесла императрица Хэ. — Я пытаюсь уговорить вас добром…

— Что вы вообще смыслите! Вы, невежественные мясники! — язвительно бросила императрица Дун.

Ссора разгоралась. Чжан Жану и другим евнухам едва удалось уговорить женщин разойтись по своим покоям.

Ночью императрица Хэ вызвала к себе своего брата Хэ Цзиня и рассказала ему о случившемся. Хэ Цзинь тотчас же пригласил на совет трех гунов, а наутро были созваны все придворные, и чиновник возвестил, что императрица Дун, будучи всего лишь побочной женой князя зависимого удела, не имеет права проживать в императорском дворце — ее место в Хэцзяне, и она должна покинуть столицу еще до заката солнца. Тут же была назначена свита для сопровождения императрицы Дун. Тем временем дворцовая стража окружила дом Дун Чжуна и потребовала у него государственные регалии — пояс с печатью. Попав в ловушку, Дун Чжун перерезал себе горло. Домашние его подняли было вопли, но их быстро заставили замолчать.

Прослышав об изгнании императрицы Дун, евнухи Чжан Жан и Дуань Гуй бросились с дарами золота и жемчуга к младшему брату Хэ Цзиня — Хэ Мяо и его матери и стали молить их заступиться за них перед императрицей Хэ. Так евнухам снова улыбнулось счастье.

Месяц спустя тайно подосланный Хэ Цзинем человек отравил императрицу Дун в ее поместье в Хэцзяне. Останки ее перевезли в столицу, чтобы похоронить на императорском кладбище. Хэ Цзинь на похоронах не присутствовал, сославшись на болезнь. Юань Шао пришел повидаться с Хэ Цзинем и сказал ему так:

— Чжан Жан и Дуань Гуй распространяют слухи, что вы отравили императрицу Дун и хотите занять трон. Если вы не воспользуетесь этим предлогом, чтобы перебить евнухов, нас ждут великие беды. В свое время попытка Доу У покончить с дворцовыми евнухами не удалась потому, что он не сумел сохранить в тайне свои замыслы. Вы и братья ваши — люди храбрые и умные, стоит вам только приложить усилия, как все окажется в ваших руках. Небо посылает вам удобный случай, не теряйте его!

— Погодите, дайте мне подумать, — сказал Хэ Цзинь.

Об этом разговоре слуги доложили Чжан Жану. Евнухи опять поднесли богатые дары Хэ Мяо, тогда он отправился к императрице Хэ и заявил ей, что Хэ Цзинь, являясь главной опорой нового императора, очень жесток и помышляет только об убийствах. Вот и сейчас он безо всякой причины хочет перебить придворных евнухов.

— Это может привести только к смуте! — закончил Хэ Мяо.

Императрица вняла его словам и, когда пришел Хэ Цзинь, чтобы сообщить ей о своем намерении, сказала ему так:

— Евнухи давно управляют делами ханьского двора, и если убить старых слуг сразу же после того, как император покинул сей мир, это будет воспринято как неуважение к памяти усопшего.

Хэ Цзинь не нашел, что возразить, и, вернувшись к Юань Шао, сказал ему:

— Императрица не соглашается, что же нам делать?

— Созовите в столицу доблестных полководцев с их войсками и перебейте евнухов, — предложил Юань Шао. — Неважно, что императрица не дала своего согласия.

— Это прекрасный план! — воскликнул Хэ Цзинь. Он не стал медлить и тут же заготовил указ о том, чтобы со всех городов полководцы шли в столицу.

— Не делайте этого! — запротестовал чжу-бо Чэнь Линь. — Пословица недаром гласит: «Ловить ласточек с закрытыми глазами — обманывать самого себя». Если уж в таком пустячном деле вы не можете добиться своими силами желаемого, тогда как же вы будете поступать в важнейших государственных делах? Действуя от имени Сына неба и имея в своем распоряжении войско, вы и так можете делать все, что пожелаете. Но собирать все войска, чтобы убить нескольких евнухов, это все равно что разжигать печь, для того чтобы сжечь один волосок! Действуйте быстро, бейте без промаха — тогда ни небо, ни люди не станут вам противиться. Когда же вы созовете в столицу полководцев и они соберутся… У каждого из этих героев есть свои собственные устремления… Положение у вас будет не лучше, чем если бы вы приставили копье острием к своей груди, а древко его отдали в руки врага! Успеха безусловно не будет, но смуты пойдут.

— Это мнение труса! — с насмешкой заметил Хэ Цзинь.

При этом человек, стоявший рядом, хлопнул в ладоши и громко засмеялся:

— Чего тут долго решать! Ведь сделать это так же легко, как махнуть рукой.

Хэ Цзинь обернулся. Это сказал не кто иной, как Цао Цао. Вот уж действительно:

О том, что еще сказал Цао Цао, вы узнаете в следующей главе.

В тот же день Цао Цао сказал Хэ Цзиню:

— В несчастьях теперь, как и прежде, повинны евнухи. Государю не следовало бы наделять их властью и оказывать им милости, ибо это толкает их на злые умыслы. Если уничтожать зло, так уничтожать с корнем! Для этого достаточно одного тюремного смотрителя. К чему призывать войска со стороны? Если вы задумали убить всех евнухов, то дело это раскроется и, как мне кажется, провалится.

— Так, может быть, у вас есть свои соображения? — сердито спросил Хэ Цзинь.

— Это вы, Хэ Цзинь, творите смуту в Поднебесной! — резко ответил ему Цао Цао.

Хэ Цзинь все же тайно разослал гонцов с секретным приказом во все города.

Приказ явиться в столицу пришелся на руку цы-ши округа Силян — Дун Чжо. Когда-то за свою неудачную попытку разбить Желтых Дун Чжо должен был понести наказание, но, подкупив клику придворных евнухов, он вновь обрел расположение двора и был назначен на большую должность, наделен широкими правами и получил в подчинение двухсоттысячное войско округа Сичжоу. Тем не менее у него иногда прорывались далеко не верноподданнические чувства. Получив приказ, Дун Чжо тотчас же поднял войска и вместе с Ли Цзюэ, Го Сы, Чжан Цзи и Фань Чоу двинулся в Лоян, оставив своего зятя Ню Фу охранять Западную Шэньси. Однако советник Ли Жу предупредил его:

— В приказе, нами полученном, много неясного. Почему бы вам не послать вперед гонца с письмом? Если вы про себя назовете вещи своими именами, а на словах выразите покорность, то можете задумывать великое дело!

Дун Чжо так и поступил. В отправленном им Хэ Цзиню письме говорилось:

«Мне довелось слышать, что причиной непрекращающихся смут в Поднебесной является клика дворцовых евнухов во главе с Чжан Жаном, которая вызывающе держит себя по отношению к императорской власти. Чтобы прекратить кипение котла, как известно, лучше всего разбросать горящий под ним хворост. Хоть и бывает больно, когда вскрывают нарыв, но все же это лучше, чем принять яд в пище. Я осмелюсь выполнить ваш приказ о вступлении с войском в Лоян лишь в том случае, если вам удастся испросить у Сына неба позволения устранить Чжан Жана и его приспешников. Это будет великим счастьем для династии, это будет великим счастьем для Поднебесной!»

Прочитав послание, Хэ Цзинь показал его сановникам.

— Дун Чжо — лютый волк, — заявил ши-юй-ши Чжэн Тай. — Только впустите его в столицу, и он пожрет всех!

— Ты слишком мнителен и недостоин вершить великие дела, — возразил ему Хэ Цзинь.

— Мне хорошо известно, что за человек Дун Чжо, — поддержал Чжэн Тая Лу Чжи. — У этого невинного с виду ягненка волчье сердце! Едва он вступит в столицу, как сразу же пойдет смута. Лучше запретите ему являться сюда!

Хэ Цзинь не послушался советов; тогда Чжэн Тай и Лу Чжи покинули свои посты. Вслед за ними ушло более половины всех придворных сановников. Лишь тогда Хэ Цзинь послал гонцов в Миньчи навстречу Дун Чжо. Тут-то и выяснилось, что Дун Чжо с войсками вовсе никуда и не двигался!

Евнухи же, узнав о том, что в столицу стягиваются войска, поговаривали между собой:

— Это все козни Хэ Цзиня. Если мы не начнем действовать первыми — сами погибнем.

Они устроили засаду, спрятав своих головорезов у ворот дворца, ведущих в зал Вечного блаженства, а сами отправились к императрице Хэ.

— Ваш брат разослал подложный приказ, призывая войска в столицу, — заявили они. — Умоляем вас, матушка, пожалейте и спасите нас!

— А вы бы сами пошли к нему с повинной, — произнесла императрица.

— Он изрубит нас в куски, как только мы покажемся ему на глаза! — воскликнул Чжан Жан. — Лучше вы, матушка, позовите его и прикажите уняться. Если он не послушается, мы просим одного — умереть на ваших глазах!

Императрица повелела позвать Хэ Цзиня, но когда тот собрался во дворец, начальник императорской канцелярии Чэнь Линь остановил его:

— Государыня призывает вас к себе по наущению евнухов. Не ходите! Если пойдете — случится беда!

— Меня зовет императрица, — возразил Хэ Цзинь, — какая может быть беда!

— Заговор уже раскрыт. Зачем вы сами идете во дворец? — спросил Юань Шао.

— Надо сначала вызвать оттуда евнухов, а потом можно пойти, — добавил Цао Цао.

— Это уж совсем по-детски! — насмешливо заметил Хэ Цзинь. — Я держу в руках всю Поднебесную! Что осмелятся сделать со мной евнухи?

— Если вы твердо решили идти, то мы на всякий случай возьмем с собой латников, — сказал Юань Шао.

По его приказу отряд из пятисот воинов под командой одетого в панцырь Юань Шу, брата Юань Шао, остановился у первых ворот дворца, а Юань Шао и Цао Цао, вооруженные мечами, сопровождали Хэ Цзиня. У входа в зал Вечного блаженства его встретили евнухи, которые заявили от имени императрицы:

— Государыня вызывает великого полководца одного, остальных впускать не велено.

Юань Шао и Цао Цао в числе прочих остались за дверями зала, а Хэ Цзинь с гордым видом прошествовал дальше. У дверей, ведущих в дворцовые покои, навстречу ему вышли Чжан Жан, Дуань Гуй и другие евнухи; они сомкнулись вокруг него кольцом. Хэ Цзинь струсил не на шутку.

— За какое преступление отравлена императрица Дун? — угрожающе спросил его Чжан Жан. — Кто притворился больным во время похорон и не оказал ей почестей? Тебя, торговца, человека низкого происхождения, мы представили Сыну неба, только лишь поэтому ты достиг славы и почета! Ты же не пожелал отплатить нам добром, а, напротив, замышляешь зло! Ты обвиняешь нас в грязных проделках, но чист ли ты сам?

Хэ Цзинь заметался в поисках выхода, но ворота были крепко заперты. В эту минуту из засады выскочили вооруженные люди, бросились на Хэ Цзиня и разрубили его надвое. Об этом событии потомки сложили стихи:

Так Чжан Жан и другие евнухи расправились с Хэ Цзинем.

Волнуясь в ожидании Хэ Цзиня, Юань Шао время от времени взывал у ворот:

— Великий полководец, пора ехать!

В ответ Чжан Жан перебросил ему через стену отрубленную голову Хэ Цзиня и заявил:

— Хэ Цзинь убит за свое вероломство. Всем его соучастникам объявляется прощение.

— На помощь, ко мне! Евнухи коварно убили опору государя! — закричал Юань Шао. — Перебьем эту разбойничью шайку!

Один из военачальников Хэ Цзиня по имени У Куан поджег ворота. Воины отряда Юань Шу ворвались во дворец и стали избивать евнухов, не разбирая ни возраста, ни чинов. Юань Шао и Цао Цао бросились во внутреннюю часть дворца. Чжао Чжун, Чэн Куай, Ся Хуэй и Го Шэн укрылись от преследователей в садовой беседке, где и были зарублены. Языки пламени, вспыхнувшего во дворце, взметнулись к небу. Чжан Жан, Дуань Гуй, Цао Цзе и Хоу Лань, схватив императрицу Хэ с наследником и вана Чэнь-лю, бежали во Внутренние покой, а оттуда в северный дворец. Тут их перехватил Лу Чжи. Он еще не успел покинуть столицу и, как только узнал о перевороте, облачился в латы, взял копье и поспешил к воротам дворца. Увидев, что Дуань Гуй тащит за собой императрицу, Лу Чжи закричал во весь голос:

— Разбойник! Как ты смеешь похищать императрицу!

Дуань Гуй обратился в бегство. Императрица выпрыгнула в окно. Лу Чжи кинулся к ней и помог укрыться в безопасном месте.

У Куан, ворвавшись в один из внутренних залов дворца, увидел там Хэ Мяо с мечом в руке.

— И ты строил козни против своего брата! — загремел У Куан. — Погибни же вместе со всеми!

— Смерть злодею! — кричали люди.

Хэ Мяо попытался бежать, но был окружен и изрублен. Юань Шао приказал воинам рассыпаться и уничтожать всех, кто принадлежал к семьям дворцовых евнухов, убивать без разбора — старых и малых. При этом по ошибке было перебито много безбородых людей, принятых за евнухов.

Цао Цао помог потушить пожар во дворце, упросил императрицу принять на себя управление и послал погоню за Чжан Жаном, чтобы спасти малолетнего императора.

А тем временем Чжан Жан и Дуань Гуй с императором и ваном Чэнь-лю, прорвавшись сквозь дым и огонь, бежали в Бэйманские горы. Ночью они слышали позади себя шум — их настигала погоня. Впереди скакал чиновник по имени Минь Гун и кричал изо всех сил:

— Стойте, злодеи!

Чжан Жан, видя, что положение безнадежно, бросился в реку, где и утонул. Император и ван Чэнь-лю, не понимая, что происходит, боялись откликнуться и спрятались в густом тростнике на берегу реки. Их искали повсюду, но не нашли. Они скрывались в своем убежище до четвертой стражи. Выпала роса. Промокшие и голодные, мальчики сидели и потихоньку плакали, боясь, как бы люди не обнаружили их по голосам.

— Здесь долго оставаться нельзя, — сказал ван Чэнь-лю, — надо искать дорогу.

Связав одежду в узелок, они стали карабкаться вверх по берегу. Пробираясь в темноте сквозь колючий кустарник, они не могли различить дорогу и стали уже приходить в отчаяние, как вдруг сотни тысяч светлячков вспыхнули и закружились перед императором.

— Небо помогает нам, брат! — воскликнул ван Чэнь-Лю.

Мальчики пустились в путь, следуя за светлячками, и вскоре выбрались на дорогу. За ночь они так измучились, что валились с ног, и, заметив стог соломы возле какого-то дома, прилегли отдохнуть.

Хозяину дома как раз в эту ночь приснилось, что два красных солнца опустились за его жильем. Встревоженный таким предзнаменованием, он оделся и вышел во двор. Его ослепило яркое сияние, подымавшееся к небу из-за стога соломы.

— Чьи вы дети? — спросил хозяин, подойдя поближе и заметив мальчиков.

Император был слишком напуган и молчал, а ван Чэнь-лю, указывая на него, произнес:

— Это наш император — он бежал из-за смуты, поднятой евнухами. А я — его брат, ван Чэнь-лю.

Взволнованный хозяин, низко кланяясь, сказал:

— Я — Цуй И, брат бывшего сы-ту Цуй Ле. Я возненавидел евнухов, когда узнал, что они продают должности, и поэтому скрываюсь здесь.

Он ввел императора в дом, опустился перед ним на колени и предложил пищу и вино.

В ту же ночь Минь Гун, преследовавший Дуань Гуя, догнал его и спросил, где Сын неба. Дуань Гуй отвечал, что потерял его на полдороге и ничего о нем не знает. Без дальнейших разговоров Минь Гун уложил евнуха на месте, повесил его отрубленную голову на шею своего коня, затем разослал людей во все стороны и сам тоже отправился на поиски.

Так, едучи в одиночестве, он оказался возле дома Цуй И. Отвечая на расспросы хозяина, Минь Гун рассказал ему обо всем. Тогда Цуй И ввел его в дом, где находился император. Сын неба и подданный горько заплакали.

— Поднебесная ни одного дня не может оставаться без повелителя, — сказал Минь Гун. — Прошу вас, государь, возвратиться в столицу.

У Цуй И была только одна тощая лошаденка, ее и оседлали для императора. Минь Гун с ваном Чэнь-лю сели на одного коня, и немедля все двинулись в путь. Не проехали они и трех ли, как их встретили сы-ту Ван Юнь и другие чиновники. Никто не мог удержать слез.

Вперед был послан гонец с головой Дуань Гуя, чтобы выставить ее напоказ в столице. Императору и вану подали отличных коней. Так Сын неба возвращался в столицу.

Но вскоре на пути всадников возник лес знамен, заслонивших солнце, тучи пыли закрыли небо — навстречу двигался отряд войск. Сановники побледнели. Император тоже очень испугался. Юань Шао поспешил узнать, что это за люди. Из-под сени знамен выехал военачальник и зычным голосом спросил:

— Где Сын неба?

Император в страхе молчал. Тут ван Чэнь-лю придержал коня и громко кликнул:

— Эй, пришельцы, кто вы такие?

— Дун Чжо — цы-ши округа Силян, — отвечал Дун Чжо.

— Ты явился грабить или охранять нас? — спросил ван Чэнь-лю.

— Я прибыл охранять особу императора, — сказал Дун Чжо.

— Если так, почему же ты не сходишь с коня? — воскликнул ван Чэнь-лю. — Император здесь!

Дун Чжо всполошился, проворно соскочил с коня и, поклонившись, стал у левой обочины дороги. Ван Чэнь-лю говорил с ним, не проявляя при этом ни малейшего волнения, и даже ни разу не запнулся. Это вызвало восхищение Дун Чжо. «Вот кто достоин занять место на троне!» — подумал он.

В тот же день император вступил во дворец, где встретился с императрицей— матерью. Все были растроганы до слез. Но торжество встречи было омрачено одним обстоятельством — исчезла императорская печать.

Дун Чжо расположил войска за городскими стенами. Ежедневно в сопровождении вооруженной стражи он разъезжал по улицам города, наводя страх на горожан. Дун Чжо входил во дворец и выходил оттуда, не боясь никого. Это вызвало подозрения у цзюнь-сяо-вэя Бао Синя, который поделился ими с Юань Шао.

— Дун Чжо явно затевает что-то, — сказал Бао Синь. — Надо как можно скорее удалить его.

— Когда императорский двор устанавливается заново, нельзя действовать легкомысленно, — возразил ему Юань Шао.

Тогда Бао Синь высказал свои сомнения Ван Юню.

— Да, об этом следует подумать, — ответил ему Ван Юнь.

Бао Синь со своим отрядом отправился в Тайшань. Дун Чжо привлек на свою сторону войска Хэ Цзиня и его брата. Как-то в беседе с Ли Жу он открыл свои планы:

— А что, если бы я решился свергнуть императора и посадить на престол вана Чэнь-лю?

— Ныне императорский двор без правителя; если не воспользоваться этим моментом и упустить время, то положение изменится, — сказал Ли Жу. — Завтра в саду Вэньмин соберем чиновников, объявим им о низложении императора и возведем на престол вана Чэнь-лю. Казним тех, кто не захочет повиноваться нам, и этим сразу же укрепим нашу власть.

На другой день Дун Чжо созвал к себе на пир сановников. Все они дрожали перед ним, и никто не посмел отказаться. Когда все гости были в сборе, к воротам сада подъехал сам Дун Чжо. Он сошел с коня и, не снимая меча, занял свое место. Когда вино обошло несколько кругов, хозяин вдруг встал и подал знак прекратить музыку.

— Слушайте меня внимательно! — раздался его голос. Присутствующие затаили дыхание.

— Сын неба — это повелитель людей, — начал Дун Чжо. — Но если он не внушает к себе уважения, он недостоин наследовать власть своих предков. Тот, кто ныне находится на троне, хил и слаб, умом и ученостью уступает вану Чэнь-лю, который поистине достоин трона. А посему я хочу низложить нынешнего императора и возвести на престол вана Чэнь-лю. Что скажете вы, высокие сановники?

Чиновники слушали, не осмеливаясь проронить ни звука. Но внезапно один из присутствующих оттолкнул столик и, встав перед Дун Чжо, крикнул:

— Недопустимо! Недопустимо! Кто ты такой, что осмеливаешься произносить подобные слова? Наш повелитель — законный сын покойного императора! Он не сделал ничего дурного. Какое ты имеешь право вести такие безрассудные речи? Не иначе как ты собираешься присвоить власть!

Дун Чжо посмотрел на него — это был Дин Юань, цы-ши округа Цзинчжоу, и в сильном гневе крикнул:

— Кто со мной — будут жить, кто против меня — всех убью!

Он тут же схватился за меч, чтобы зарубить Дин Юаня, но Ли Жу, заметив за спиной Дин Юаня его телохранителя, который, грозно сверкая глазами, с воинственным видом держал алебарду, поспешно сказал:

— Здесь не место для обсуждения государственных дел. Завтра в зале совета мы успеем потолковать обо всем.

После того как Дин Юаня уговорили сесть на коня и уехать, Дун Чжо спросил сановников:

— Правильно я сказал или нет?

— Вы не правы, — произнес Лу Чжи. — В древности И Инь заточил Тай Цзя в Тунговом дворце, и причиной тому была непросвещенность правителя. Позже Хо Гуан объявил в храме предков о низложении князя Чан И за то, что за двадцать семь дней пребывания на троне он сотворил более трех тысяч зол. Нынешний император хоть и молод, но умен и гуманен. К тому же он не совершил ничего дурного. Вы — провинциальный цы-ши, не имеющий ни опыта в государственных делах, ни великих талантов И Иня и Хо Гуана! По какому праву хотите вы низложить императора и возвести на престол другого? Вспомните слова великого мудреца: «Это можно позволить себе, если преследуешь цели И Иня; если же цель иная — станешь узурпатором».

Дун Чжо в ярости схватился за меч, но и-лан Пэн Бо удержал его.

— Шан-шу Лу Чжи — надежда всего народа, — произнес он. — Если вы убьете его, боюсь, содрогнется вся Поднебесная.

Дун Чжо остановился.

— О таких делах, как низложение и возведение на престол императора, говорить в пьяном виде нельзя, — заметил сы-ту Ван Юнь. — Обсудим это в другой день.

Сановники разошлись. Дун Чжо, опираясь на меч, стоял у ворот сада, когда заметил всадника с алебардой, галопом скакавшего на коне вдоль садовой ограды.

— Что это за человек? — спросил Дун Чжо у Ли Жу.

— Это Люй Бу, приемный сын Дин Юаня, — ответил тот. — Вам не следовало бы попадаться ему на глаза.

Дун Чжо скрылся в саду.

На другой день стало известно, что Дин Юань с войском подошел к городу. Дун Чжо вместе с Ли Жу повел свои войска ему навстречу, и когда обе армии выстроились друг против друга, Дун Чжо снова увидел Люй Бу. Голову его украшала великолепная шитая золотом шапка, а под панцырем был надет расшитый цветами боевой халат, подпоясанный поясом и драгоценной пряжкой в виде львиной головы. Подхлестнув коня, он появился перед строем вслед за Дин Юанем, который в сильном гневе кричал, обращаясь к Дун Чжо:

— К несчастью для государства, власть стала игрушкой в руках евнухов, что довело народ до бедственного положения. Но как смеешь ты, у которого нет никаких заслуг, вести сумасбродные речи о низложении и возведении на трон императора? Ты хочешь сеять смуту при дворе!

Не успел Дун Чжо ответить, как Люй Бу, горя желанием сразиться, помчался прямо на него. Дун Чжо обратился в бегство. Под натиском войск Дин Юаня воины Дун Чжо отступили на тридцать ли и расположились лагерем. Дун Чжо созвал военачальников на совет.

— По-моему, Люй Бу необыкновенный человек, — сказал он. — Вот если бы мне удалось привлечь его на свою сторону, я был бы спокоен за Поднебесную!

Тут к шатру приблизился какой-то человек и обнадежил его:

— Мы с Люй Бу земляки. Я знаю его: он храбр, но не умен, гонится за выгодой и забывает о долге. Мне кажется, я сумею уговорить его перейти к вам.

Человек, сказавший так, был Ли Су, военачальник отряда Тигров.[6]

— Как же ты уговоришь его? — поинтересовался Дун Чжо.

— Я слышал, что у вас есть замечательный конь по прозвищу Красный заяц, который в день пробегает тысячу ли. Подарите Люй Бу этого коня, и вы завоюете его сердце. А я постараюсь уговорить его. Ручаюсь, Люй Бу изменит Дин Юаню и перейдет на вашу сторону.

— Что вы думаете об этом? — обратился Дун Чжо к Ли Жу.

— Если вы хотите завладеть Поднебесной, стоит ли жалеть одного коня? — ответил Ли Жу.

Дун Чжо с радостью отдал коня, добавив еще тысячу лян золота, несколько десятков нитей жемчуга и яшмовый пояс. Ли Су отправился с дарами в лагерь Люй Бу. Когда стража остановила его, он сказал:

— Доложите начальнику, что к нему приехал земляк.

Ли Су, представ перед Люй Бу, обратился к нему с такими словами:

— Надеюсь, что вы, дорогой брат, чувствуете себя хорошо с тех пор, как мы расстались?

— Мы уже давно не виделись, — отвечая на поклон, сказал Люй Бу. — Где вы теперь служите?

— Я — чжун-лан-цзян в отряде Тигров, — ответил Ли Су. — Узнав о том, что вы ярый приверженец династии, я возликовал сердцем. У меня есть необыкновенный конь, который за день пробегает тысячу ли, скачет через реки и горы, словно по ровному месту. Зовут его — Красный заяц. Я дарю его вам, мой дорогой брат, — он будет подстать вашей доблести.

Люй Бу пожелал взглянуть на такое чудо. Конь и в самом деле был великолепен. Весь красный, как пылающие угли, длиной от головы до хвоста в один чжан, высотой — от копыт до гривы в восемь чи. Его могучее ржанье достигало, казалось, до самых небес и проникало до дна моря.

Потомки сложили стихи, восхваляющие этого коня:

Этот конь привел Люй Бу в восторг.

— Как мне отблагодарить тебя, дорогой брат, за твой подарок? — спрашивал он Ли Су.

— Я пришел к тебе движимый чувством преданности, — отвечал тот. — Мне не надо никакой награды!

По знаку Люй Бу подали вино, и они осушили кубки.

— Дорогой брат, — заговорил Ли Су. — Мы с вами видимся редко, но зато я часто встречаю вашего уважаемого батюшку.

— Что с вами, брат мой? Вы пьяны? — удивился Люй Бу. — Мой батюшка уже много лет назад покинул сей мир. Как же вы могли видеться с ним?

— Неправда! — с хохотом возразил Ли Су. — Я только сегодня беседовал с Дин Юанем!

Люй Бу вздрогнул и мрачно произнес:

— Я нахожусь у Дин Юаня потому, что не могу найти ничего лучшего.

— Мой дорогой брат, — воскликнул Ли Су, — ваши таланты выше неба и глубже моря! Кто в Поднебесной не восхищается вашим славным именем? Вас ждут богатство и почести! А вы говорите, что вынуждены оставаться в подчинении у других!

— Жаль, что я не встретил более достойного покровителя! — воскликнул Люй Бу.

Ли Су, улыбаясь, сказал:

— Умная птица выбирает себе дерево, на котором вьет гнездо, а мудрый слуга избирает себе достойного господина. Благоприятный случай никогда не приходит слишком рано, раскаяние всегда приходит поздно.

— Вы, брат мой, служите при дворе, — сказал Люй Бу. — Кто, по-вашему, может считаться героем нашего века?

— По-моему, из всех сановников, которых я знаю, ни одному не сравниться с Дун Чжо, — сказал Ли Су. — Дун Чжо — человек мудрый, вежливый и ученый. Он знает, когда надо награждать и когда наказывать. В конце концов он совершит великое дело!

— Хотел бы я служить ему, но не нахожу к этому пути, — заметил Люй Бу.

Тут Ли Су преподнес ему золото, жемчуг и яшмовый пояс.

— Что это значит? — заволновался Люй Бу.

— Это значит, — сказал Ли Су, приказав сначала отослать слуг, — что Дун Чжо давно уважает вас за вашу доблесть и поручил мне преподнести вам эти дары. Красный заяц — тоже его подарок.

— Чем же я могу отблагодарить его за столь глубокое расположение ко мне?

— Уж если такой бездарный человек, как я, мог стать военачальником отряда Тигров, так невозможно описать, какие почести ожидают вас!

— К сожалению, я не могу оказать ему такие услуги, чтобы удостоиться чести предстать перед ним, — заметил Люй Бу.

— Есть одна услуга, которую вы можете ему легко оказать, — подхватил Ли Су, — но не знаю, согласитесь ли вы.

— Если бы я убил Дин Юаня и привел его войска на сторону Дун Чжо? — спросил Люй Бу.

— Если вы действительно сделаете это, то большей услуги и быть не может. Но действуйте без промедления.

Условившись, что Люй Бу перейдет на их сторону завтра, Ли Су удалился.

Ночью Люй Бу с мечом в руке явился в шатер Дин Юаня; тот сидел и читал при свете зажженного пучка сухой травы.

— По какому делу ты пришел ко мне, сын мой? — спросил Дин Юань, заметив Люй Бу.

— Я уже вполне взрослый человек, — грубо ответил Люй Бу. — Неужели ты думаешь, что мне лестно называться твоим сыном?

— Почему такая перемена, сын мой? — удивился Дин Юань.

В ответ Люй Бу взмахнул мечом — и голова Дин Юаня покатилась на землю. Затем Люй Бу созвал приближенных убитого и заявил:

— Дин Юань был жестоким человеком, и я убил его. Кто согласен служить мне, оставайтесь, остальные уходите.

Более половины воинов разошлись.

На следующий день Люй Бу с отрубленной головой Дин Юаня отправился к Ли Су, и тот представил его Дун Чжо. Дун Чжо на радостях приказал подать вина и, поклонившись Люй Бу, молвил:

— Ваш приход для меня — все равно что живительная влага для засыхающих всходов!

Люй Бу усадил Дун Чжо и, став на колени, сказал:

— Если вы не возражаете, то разрешите мне поклониться вам как названому отцу.

Дун Чжо подарил Люй Бу золотые латы и парчовый халат, затем, отдав должное вину, они разошлись.

С этих пор сила и власть Дун Чжо еще больше возросли. Он принял должность убитого Дин Юаня и пожаловал титулы многим своим родственникам, в том числе и Люй Бу.

Ли Жу подбивал Дун Чжо поскорее осуществить план низложения императора. С этой целью Дун Чжо устроил во дворце пир, на который были приглашены все сановники. Люй Бу с тысячей латников охранял собравшихся. Пришел на пир и тай-фу Юань Вэй с чиновниками. Когда вино обошло несколько кругов, Дун Чжо поднялся и, опершись на меч, заговорил:

— Тот, кто ныне правит нами, — неразумен и слаб и посему недостоин наследия предков. Следуя примеру И Иня и Хо Гуана, я решил отстранить его от управления, даровав ему титул вана Хуннун, а на престол возвести вана Чэнь-лю. Кто будет противиться мне — казню!

Перепуганные сановники не осмеливались противоречить, и лишь один Юань Шао смело выступил вперед и сказал:

— Нынешний император только что вступил на трон. Он ни в чем не повинен и не лишен добродетели. Ты же задумал свергнуть его и посадить на престол побочного сына покойного государя! Что это, как не мятеж?

— Поднебесная в моих руках! — загремел Дун Чжо. — Теперь управляю я. Кто дерзнет пойти против меня? Иль ты сомневаешься в остроте моего меча?

— Твой меч остер, но и мой не затупился! — крикнул Юань Шао, обнажая свой меч.

Оба стояли лицом к лицу на одной цыновке. Вот уж поистине говорится:

О дальнейшей судьбе Юань Шао вы узнаете в следующей главе.

Итак, Дун Чжо хотел убить Юань Шао, но Ли Жу остановил его словами:

— Пока решение не принято, убивать Юань Шао безрассудно.

Дун Чжо опустил свое оружие. Юань Шао с обнаженным мечом в руке поклонился сановникам и поспешно выехал через восточные ворота в Цзичжоу.

— Твой племянник грубиян, — сказал Дун Чжо тай-фу Юань Вэю, — но ради тебя я прощаю его. Скажи, что ты думаешь о низложении императора?

— Ваше намерение правильно, — ответил ему Юань Вэй.

— Так пусть же будут наказаны по военным законам те, кто осмелятся противиться этому! — заявил Дун Чжо.

Перепуганные сановники в один голос изъявили покорность, и пир на том окончился. Когда все разошлись, Дун Чжо спросил своих приближенных Чжоу Би и У Цюна:

— Как вы относитесь к тому, что Юань Шао удалился?

— Юань Шао покинул пир разгневанный, — сказал Чжоу Би, — и если вы будете слишком притеснять его, это может вызвать волнения по всей Поднебесной. Ведь сторонники Юаней, обязанные этому роду благодеяниями из поколения в поколение, найдутся повсюду, и если Юань Шао соберет храбрецов и подымет восстание, вы потеряете Шаньдун. Лучше смените гнев на милость, испросите для него должность правителя округа, и он не станет чинить вам никакого зла.

— Юань Шао любит строить планы, хотя у него и не хватает решимости их выполнять, — добавил У Цюн. — Его нечего бояться. Но все же стоит дать ему должность и этим снискать расположение народа.

Дун Чжо последовал советам своих приближенных, и в тот же день послал гонца к Юань Шао, предлагая ему занять пост правителя Бохая.

В день новолуния девятого месяца император был приглашен в зал Обильной добродетели, где собралось много гражданских и военных чинов. Дун Чжо, обнажив меч, заявил собравшимся:

— Сын неба слаб и неспособен управлять Поднебесной. Слушайте акт его отречения.

И он приказал Ли Жу читать.

«Усопший император Лин-ди слишком рано покинул своих подданных. И ныне весь мир взирает с надеждой на его наследника. Но небо даровало мало талантов нынешнему правителю нашему: уважением он не пользуется, траур соблюдает нерадиво. Недостаток добродетелей наносит оскорбление великому престолу. Императрица-мать также не обладает достоинствами, необходимыми августейшей матери Сына неба, и государственные дела от этого пришли в беспорядок. Императрица Юн-лэ была зверски умерщвлена, о чем в народе ходят разные слухи. Не является ли это злодеяние попранием основ Трех уз[7], связывающих людей так же, как связано небо с землей?

Ван Чэнь-лю, по имени Се, мудр и щедро одарен добродетелями, поступки его безупречны. Он ревностно соблюдает траур, слова его не расходятся с делом; доброе имя его прославлено по всей Поднебесной. Ему надлежит взять на себя великое дело управления государством и увековечить свое имя. Посему император низлагается и ему присваивается титул вана Хуннун. Вдовствующая императрица устраняется от управления Поднебесной.

Мы почтительнейше просим вана Чэнь-лю от имени неба и по воле народа быть нашим государем и тем самым оправдать надежды рода человеческого».

Когда Ли Жу окончил чтение, Дун Чжо приказал свести императора с трона, снять с него пояс с печатью и заставить его, преклонив колена, признать себя подданным и обещать повиноваться законам. Вдовствующей императрице велено было снять мантию и ждать прощения. Император и императрица громко зарыдали, слезы их разжалобили всех сановников, а один из них, стоявший у самых ступеней трона, гневным голосом воскликнул:

— Дун Чжо, злодей! Как смеешь ты оскорблять небо! Это преступление должно быть смыто твоей кровью!

И дощечкой из слоновой кости, которую он держал в руке, сановник ударил Дун Чжо. Это был шан-шу Дин Гуань. Дун Чжо в ярости приказал страже вывести и обезглавить его. Дин Гуань, не умолкая, проклинал Дун Чжо, и до самой смерти мужество не изменило ему.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его гибель:

Дун Чжо попросил вана Чэнь-лю взойти на престол. После церемонии представления новому императору всех сановников Дун Чжо приказал увести вдовствующую императрицу Хэ, вана Хуннун и вторую жену покойного императора урожденную Тан во дворец Вечного покоя и запереть за ними ворота. Сановникам запрещено было самовольно входить туда.

Достойно сожаления, что несчастный молодой император, лишь в четвертом лунном месяце вступивший на престол, в девятом месяце уже был низложен!

Посаженный на престол ван Чэнь-лю, которому исполнилось девять лет, был вторым сыном Лин-ди. Правил он под именем Сянь-ди, а период правления его назывался Чу-пин, что значит Начало спокойствия.

Дун Чжо стал правой рукой императора. Преклоняя перед ним колена, он не называл своего имени, как этого требовали церемонии; отправляясь ко двору, он не спешил; в зал приемов входил с мечом. Ничего подобного не видывали прежде. Ли Жу советовал Дун Чжо привлечь на свою сторону ученых, чтобы снискать уважение людей, и особенно расхвалил талант и мудрость Цай Юна. Дун Чжо велел вызвать его, но Цай Юн не явился. Разгневанный Дун Чжо послал людей предупредить его, что если он не придет к нему, то род его будет уничтожен. Цай Юн испугался и выполнил приказание. Дун Чжо обращался с ним очень милостиво и за один месяц трижды повышал его в чине.

А в это время малолетний император с императрицей Хэ и второй женой покойного императора урожденной Тан томился во дворце Вечного покоя. Запасы съестного с каждым днем истощались. Слезы не высыхали на глазах малолетнего императора. Однажды увидел он пару влетевших во дворец ласточек и сочинил такие стихи:

Человек, постоянно шпионивший за ним по приказу Дун Чжо, сейчас же передал эти стихи своему покровителю.

— Так он от обиды сочиняет стихи! — воскликнул Дун Чжо. — Вот предлог убить его!

Он приказал Ли Жу взять десять стражников, войти во дворец и убить мальчика. Низложенный император и обе вдовы находились в верхних покоях, когда служанка сообщила, что пришел посланец от Дун Чжо. Ли Жу поднес императору чашу с вином, и тот спросил удивленно, что это значит.

— Наступил праздник весны, — сказал ему Ли Жу, — сян-го Дун Чжо посылает вам чашу вина долголетия.

— Если это в самом деле вино долголетия, — возразила императрица, — то выпейте сначала сами.

— Так вы отказываетесь пить? — рассердился Ли Жу.

Он подозвал слугу с кинжалом и веревкой и крикнул императору:

— Не хотите пить вино — берите эти вещи.

Госпожа Тан упала на колени:

— Разрешите мне выпить это вино. Умоляю вас сохранить жизнь матери и сыну!

— Кто ты такая, чтобы отдать свою жизнь за жизнь вана? — закричал на нее Ли Жу и затем, поднеся чашу императрице Хэ, сказал:

— Ты можешь пить первой.

Тогда императрица стала проклинать Хэ Цзиня за то, что он навлек все нынешние бедствия, призвав злодеев в столицу. Ли Жу торопил императора осушить чашу.

— Позвольте мне попрощаться с матушкой, — просил император, и, глубоко опечаленный, он сложил песню:

Госпожа Тан также сложила песню:

Окончив пение, они обнялись и заплакали:

— Сян-го ждет меня с донесением, — вскричал Ли Жу, — а вы медлите! Уж не надеетесь ли вы на чью-либо помощь?

— Разбойник Дун Чжо принуждает нас умереть! Да покарает его небо! — гневалась императрица Хэ. — Ты помогаешь злодею — так пусть же погибнет твой род!

Ли Жу в бешенстве схватил императрицу и сбросил ее с башни. Затем он приказал задушить госпожу Тан и силой влил в рот малолетнего императора отравленное вино. Возвратившись, он доложил об этом Дун Чжо, и тот велел похоронить убитых за городом.

С тех пор Дун Чжо каждую ночь стал ходить во дворец, бесчестил придворных женщин и даже спал на императорском ложе.

Однажды Дун Чжо повел свое войско в Янчэн. Это было во втором лунном месяце, когда поселяне устраивали благодарственные жертвоприношения, на которые собирались все мужчины и женщины. Дун Чжо приказал окружить ни в чем не повинных людей, перебить всех мужчин и захватить женщин и имущество. Нагрузив разным добром повозки и привязав к ним более тысячи отрубленных голов, они возвратились в столицу, распространяя слух, что одержали великую победу и уничтожили шайку разбойников. Головы убитых были сожжены у городских ворот, а женщины и имущество разделены между «победителями».

Один из сановников, У Фоу, возмущенный злодеяниями Дун Чжо, замыслил убить его и стал под придворным платьем носить легкий панцырь и кинжал. Выследив однажды Дун Чжо, У Фоу выхватил кинжал и бросился на него. Но Дун Чжо, обладая большой силой, сумел удержать У Фоу, пока не подоспел Люй Бу и не связал его.

— Кто научил тебя бунтовать? — допытывался Дун Чжо.

— Ты мне не государь, а я не твой подданный! — вскричал У Фоу. — Разве я бунтовщик? Твои злодеяния переполнили чашу терпения неба, и каждый честный человек горит желанием убить тебя. Я горюю, что не могу разорвать тебя, этим я заслужил бы благодарность Поднебесной!

Дун Чжо приказал увести У Фоу и изрубить в куски. Но тот до самой смерти не переставал осыпать Дун Чжо проклятиями. Потомки сложили стихи, восхваляющие его:

С тех пор Дун Чжо стал всюду ходить в сопровождении телохранителей.

Юань Шао находился в это время в Бохае. Когда до него дошла весть, что Дун Чжо захватил власть, он послал гонца с секретным письмом к Ван Юню. Письмо гласило:

«Разбойник Дун Чжо, оскорбив небо, сверг нашего правителя, о чем верные люди не в силах молчать. Вы же миритесь с его распущенностью, будто ничего не знаете о ней! Разве так служат государству преданные слуги? Я собираю войско, чтобы избавить правящий дом от недостойных лиц, однако опасаюсь поступить опрометчиво. Если вы поддержите меня, я сочту своим долгом при случае вместе с вами обдумать, какие надлежит принять меры. Если вы найдете нужным послать меня куда-либо, я исполню ваше повеление».

Ван Юнь, прочитав письмо, долго не мог принять никакого решения. Но как-то в сутолоке дворцовой приемной он встретился с близко знакомыми сановниками и обратился к ним:

— Сегодня я праздную день рождения и прошу вас вечером оказать мне честь своим посещением,

— Непременно придем пожелать вам долгой жизни, — отозвались сановники.

Вечером Ван Юнь приготовил пир во внутренних покоях своего дома. Собрались все приглашенные. Когда вино обошло несколько кругов, Ван Юнь вдруг закрыл лицо руками и заплакал. Все встревожились и стали расспрашивать его:

— В чем причина вашей печали? Ведь сегодня день вашего рождения.

— Нет, сегодня не день моего рождения, — отвечал Ван Юнь. — Я просто хотел увидеться с вами и поговорить откровенно, но боялся вызвать подозрения Дун Чжо и придумал этот повод. Дун Чжо, обойдя императора, присвоил власть и поставил под угрозу существование династии! Мне вспомнилось, как император Гао-цзу, разбив царство Цинь и уничтожив царство Чу, завоевал Поднебесную и основал династию Хань. Так неужели теперь все должно погибнуть от руки Дун Чжо! Вот в чем причина моих слез.

Тут все зарыдали. Но один из гостей поднялся и, громко рассмеявшись, сказал:

— Даже если все сановники примутся плакать с вечера до утра и с утра до вечера, вряд ли смогут они своими слезами убить Дун Чжо!

Ван Юнь, окинув взглядом говорившего, — это был Цао Цао, — гневно воскликнул:

— Твой род пользовался милостями Ханьского дома! Ты же не только не думаешь, как послужить государству, но еще и смеешься над нами!

— Я смеюсь вовсе не потому, — возразил Цао Цао. — Мне смешно, что вы проливаете слезы и не думаете над тем, как убить Дун Чжо. Я хоть и не обладаю талантами, но сумею отрубить голову этому разбойнику и выставить ее у ворот столицы, чтобы заслужить благодарность Поднебесной!

— Какие же у вас планы, Цао Цао? — спросил Ван Юнь, подходя к нему.

— Вот что, — начал Цао Цао. — В ближайшие дни я отправлюсь к Дун Чжо и скажу, что хочу служить ему. Если он поверит, то со временем мне удастся попасть в число его приближенных. Я слышал, что у вас, сы-ту, есть драгоценный меч «семи звезд». Я хотел бы получить его, чтобы, пробравшись во дворец, убить им злодея. Случись так, что пришлось бы мне самому умереть, я не пожалел бы об этом!

— Если ваше намерение искренне, какое это будет счастье для Поднебесной! — вскричал Ван Юнь.

И, своими руками наполнив чашу вином, он поднес ее Цао Цао. Тот выпил и произнес клятву, после чего Ван Юнь вручил ему меч «семи звезд». Цао Цао спрятал его, поклонился сановникам и удалился. Все остальные вскоре тоже разошлись.

На следующий день Цао Цао, опоясавшись драгоценным мечом, отправился во дворец. Узнав от приближенных, что Дун Чжо в малом зале, он вошел туда. Дун Чжо сидел на ложе. Около него стоял Люй Бу.

— Почему вы пришли так поздно? — спросил Дун Чжо.

— На плохом коне быстро не доедешь! — отвечал Цао Цао.

— Я получил из Силяна добрых коней, — сказал Дун Чжо и обратился к Люй Бу: — Пойди выбери одного и подари Цао Цао.

Люй Бу вышел, и Цао Цао подумал: «Вот удобный момент убить злодея!» Он хотел уже выхватить меч, но заколебался, зная, как силен Дун Чжо. Тучный Дун Чжо не мог сидеть подолгу и лег, отвернувшись лицом к стене.

«С этим злодеем надо немедленно покончить», — снова мелькнуло в голове Цао Цао. Он выхватил меч и замахнулся, но не подумал о том, что Дун Чжо смотрит вверх и видит его в зеркале, висящем на стене.

— Ты что делаешь? — спросил Дун Чжо, быстро оборачиваясь.

В эту минуту Люй Бу подвел к крыльцу коня. Цао Цао быстро опустился на колени и, протягивая меч Дун Чжо, произнес:

— Вот драгоценный меч, который я хотел бы подарить вам за ваши милости.

Дун Чжо внимательно осмотрел подарок: острый клинок более чи длиною, в рукоять вправлено семь драгоценных камней — поистине драгоценный меч. Полюбовавшись, он передал меч Люй Бу, а Цао Цао отдал ему ножны.

Затем Дун Чжо и Цао Цао вышли посмотреть на коня. Выразив благодарность, Цао Цао сказал, что хотел бы испытать его. Дун Чжо приказал принести седло и уздечку. Цао Цао вывел коня, вскочил в седло и умчался на юго-восток.

— Направляясь сюда, Цао Цао замышлял убийство, — сказал Люй Бу, — но его постигла неудача. Вот почему он решил подарить вам этот меч.

— Я тоже заподозрил это, — согласился Дун Чжо. Тут как раз подошел Ли Жу, и Дун Чжо рассказал ему о случившемся.

— У Цао Цао в столице нет ни жены, ни детей, — сказал Ли Жу. — Он один в доме. Пошлите за ним. Если Цао Цао придет, значит он действительно хотел подарить вам меч. Если же он не явится, это послужит доказательством того, что он и вправду замышлял убийство. Тогда схватите его и допросите.

Мысль эта показалась Дун Чжо правильной, и он послал за Цао Цао четверых тюремных стражников. Спустя некоторое время они вернулись и доложили, что Цао Цао выехал верхом через восточные ворота и домой не возвращался. Страже у ворот он сказал, что якобы послан по срочному делу, и, подхлестнув коня, ускакал.

— Нет сомнений — злодей почуял беду и бежал, как крыса! — воскликнул Ли Жу.

— Я так доверял ему, а он хотел убить меня! — жаловался Дун Чжо.

— У него, разумеется, есть сообщники, — утверждал Ли Жу. — Надо изловить Цао Цао, и тогда мы узнаем все.

Дун Чжо повсюду разослал приказ изловить Цао Цао; были указаны его приметы и обещана награда — тысяча лян золота и титул хоу тому, кто его схватит. Тот же, кто попытается укрыть Цао Цао, будет рассматриваться как его сообщник.

А Цао Цао тем временем, выехав из города, помчался в Цзяоцзюнь, но по дороге в Чжунмоу был схвачен стражей у заставы и доставлен начальнику уезда.

— Я — торговец, и фамилия моя Хуанфу, — заявил ему Цао Цао.

Начальник, уезда пристально посмотрел на него и задумался, а затем сказал:

— Когда я в Лояне ожидал назначения на эту должность, я знал тебя как Цао Цао. Что заставляет тебя скрывать свое имя? Сейчас я посажу тебя в тюрьму, а завтра доставлю в столицу и получу награду.

Однако в полночь начальник уезда приказал преданному слуге тайно привести Цао Цао к нему на задний двор для допроса.

— Я слышал, что Дун Чжо хорошо относился к тебе, — сказал он, — почему же ты сам полез на рожон?

— Где воробью понять стремления аиста! — оборвал его Цао Цао. — Вы поймали меня, ну и отправляйтесь за наградой! К чему лишние вопросы?

Начальник уезда отпустил своих слуг и молвил:

— Не глумитесь надо мной! Я не какой-нибудь мелкий чиновник, — да вот служу не тому, кому надо!

— Род мой пользовался щедротами Ханьского дома, и если мне не думать о том, как принести пользу государству, то чем я буду отличаться от скотины? Я заставил себя служить Дун Чжо, ибо искал удобный случай разделаться с ним и избавить Поднебесную от зла, — сказал Цао Цао. — Но дело не увенчалось успехом — видно, не судьба!

— А куда вы направляетесь теперь?

— Я хотел возвратиться в родную деревню, чтобы оттуда бросить клич всем князьям Поднебесной подымать войска и уничтожить разбойника Дуна, — ответил Цао Цао. — Таково мое желание!

Тут начальник уезда освободил его от пут, усадил на почетное место и, поклонившись, сказал:

— Кланяюсь вам, как справедливому и достойному сыну Поднебесной!

Цао Цао в свою очередь отдал поклон и пожелал узнать имя начальника.

— Меня зовут Чэнь Гун, — молвил тот. — У меня есть престарелая мать, жена и дети — все они живут в Дунцзюне. Глубоко взволнованный вашей преданностью государству, я хочу оставить должность и последовать за вами.

В ту же ночь Чэнь Гун приготовил все, что могло потребоваться в пути, дал Цао Цао другую одежду, и затем, вооружившись мечами, оба отправились в родную деревню Цао Цао.

Через три дня они добрались до Чэнгао. Смеркалось. Цао Цао, указывая плетью на деревушку в лесу, сказал Чэнь Гуну:

— Здесь живет Люй Бо-шэ, сводный брат моего отца. Не заехать ли нам к нему поразузнать новости, а может быть, и переночевать там?

— Прекрасно! — сказал Чэнь Гун.

Они въехали в деревушку, спешились и вошли в хижину Люй Бо-шэ.

— Я слышал, что разослан приказ, повелевающий схватить тебя, — сказал Люй Бо-шэ. — Твой отец укрылся в Чэньлю, как ты попал сюда?

Цао Цао рассказал обо всем и добавил:

— Если бы не Чэнь Гун, меня давно уже изрубили бы на мелкие части.

— Господин мой, если бы вы не спасли моего племянника, погиб бы род Цао! — воскликнул Люй Бо-шэ, кланяясь Чэнь Гуну. — Сегодня ночью вы можете отдыхать и спать спокойно.

Усадив гостей, он вышел из комнаты и, вернувшись спустя некоторое время, сказал:

— У меня в доме нет хорошего вина и нечего выпить в честь вашего приезда. Я съезжу в соседнюю деревню и достану.

Люй Бо-шэ сел на осла и уехал. Цао Цао и Чэнь Гун ждали довольно долго, и вдруг за домом им почудился странный звук, словно кто-то точил нож.

— Ведь Люй Бо-шэ не родственник мне, — встревожился Цао Цао. — Очень подозрительно, что он ушел. Давайте прислушаемся.

Крадучись, они пробрались в заднюю комнату соломенной хижины и услышали, как кто-то за стеной сказал:

— Надо связать, прежде чем резать.

— Так я и думал! — шепнул Цао Цао. — Если мы не опередим их, они схватят нас.

Они обнажили мечи и перебили всех, кто попадался им под руку — мужчин и женщин, всего восемь человек. Обыскав затем дом, они обнаружили на кухне связанную свинью, приготовленную на убой.

— Цао Цао, мы ошиблись! — воскликнул Чэнь Гун. — Мы убили добрых людей!

Второпях они покинули дом, вскочили на коней и помчались, но не проехали и двух ли, как встретили Люй Бо-шэ верхом на осле с двумя кувшинами вина. В руках он держал корзину с овощами и фруктами.

— Дорогой племянник и вы, господин, — окликнул их Люй Бо-шэ, — почему же вы так скоро тронулись в путь?

— Людям, совершившим преступление, нельзя подолгу оставаться на месте, — сказал Цао Цао.

— А я поручил домашним заколоть свинью, чтобы угостить вас, — продолжал Люй Бо-шэ. — Разве вы гнушаетесь моим убогим жильем? Умоляю вас вернуться!

Цао Цао, взмахнув плетью, поскакал вперед, но вдруг круто осадил коня и, повернувшись, крикнул, обнажая свой меч:

— Кто это едет за нами?

Люй Бо-шэ оглянулся. В этот миг Цао Цао мечом снес ему голову.

— Что вы наделали? — испуганно воскликнул Чэнь Гун. — Вы только что уже совершили ошибку!

— Если бы Люй Бо-шэ вернулся домой и увидел, что вся семья его перебита, разве он стерпел бы? — возразил Цао Цао. — Он созвал бы людей и погнался за нами, тогда мы попали бы в беду!

— Преднамеренное убийство — великая несправедливость, — сказал Чэнь Гун.

— Уж лучше я обижу других, чем позволю кому-либо обидеть себя, — ответил Цао Цао.

Чэнь Гун замолчал. Ночью они проехали несколько ли и при свете луны постучались в ворота постоялого двора. Накормив коня, Цао Цао вскоре уснул, а Чэнь Гун бодрствовал, терзаясь сомнениями: «Я считал его добрым человеком и, покинув свой пост, последовал за ним, а оказалось, что это человек с сердцем волка! Он натворит много зла, нельзя оставлять его в живых». И Чэнь Гун потянулся было за мечом, собираясь прикончить Цао Цао.

Правильно говорится:

О том, что дальше приключилось с Цао Цао, вы узнаете в следующей главе.

В тот самый момент, когда Чэнь Гун собирался убить Цао Цао, в его голове промелькнула мысль: «Нечестно это. Ведь я последовал за ним ради интересов государства. Лучше оставить его одного и возвратиться к себе». Он вложил меч в ножны и, не дожидаясь рассвета, отправился в Дунцзюнь.

Цао Цао проснулся и, не найдя Чэнь Гуна, подумал: «Услыша слова мои, он, видно, решил, что я жесток, и поэтому покинул меня. Здесь мне долго оставаться нельзя».

Вихрем примчался Цао Цао в Чэньлю, отыскал своего отца и, рассказав ему о случившемся, объявил, что распродаст свое имущество, соберет на эти деньги войско и начнет борьбу во имя справедливости.

— Боюсь, средств твоих не хватит, — ответил ему отец. — Но есть здесь один весьма достойный человек и к тому же очень богатый, по имени Вэй Хун. Он презирает богатство и печется о справедливости. Ежели заручиться его поддержкой, можно начинать великое дело.

Цао Цао приготовил угощение и, пригласив Вэй Хуна, поведал ему:

— Ханьский дом ныне без правителя. Дун Чжо захватил власть в свои руки, обманывает государя, губит народ. Поднебесная скрежещет зубами от гнева. Хотел бы я поддержать династию, да, жаль, сил у меня мало. Надеюсь, вы, как человек справедливый и преданный, не откажете мне в помощи.

— Я сам давно таю такую же мечту, — сказал ему Вэй Хун. — Но до сих пор не довелось мне встретить храброго человека. Если у вас столь великие цели, я отдам на это дело все свое имущество.

Не откладывая, они разослали гонцов по всем дорогам и приступили к набору войск, призывая их под знамя, на котором начертали два слова: «Верность и справедливость».

Люди, откликнувшиеся на призыв, стекались, как капли дождя.

Пришел к Цао Цао знаменитый человек из Янпина, по имени Ио Цзинь, за ним — Ли Дянь из Цзюйлу. Обоих Цао Цао оставил в отряде своих телохранителей. Был там и Сяхоу Дунь, родом из княжества Пэй, потомок Сяхоу Ина. С малых лет он ловко владел копьем, и четырнадцатилетним юношей отдан был учителю изучать ратное дело. Случилось, что некий человек неуважительно отозвался о его учителе. Сяхоу Дунь этого человека убил и сам бежал. Когда до него дошла весть, что Цао Цао собирает войско, Сяхоу Дунь пришел к нему вместе с братом Сяхоу Юанем. У каждого из них было по тысяче отборных воинов. Можно сказать, они были братьями Цао Цао, так как отец его Цао Сун был из рода Сяхоу и только усыновлен семьей Цао. Через несколько дней пришли два других брата Цао Цао — Цао Жэнь и Цао Хун, оба прекрасные всадники и искусные в обращении с оружием. И они привели с собой по тысяче воинов. Цао Цао ликовал.

В деревне началось обучение войск. Вэй Хун щедро тратил свое состояние на покупку одежды, оружия, знамен и флагов. Со всех сторон без счета народ привозил в дар провиант и фураж. Юань Шао тем временем собрал под свои знамена тридцать тысяч воинов и, покинув Бохай, тоже присоединился к Цао Цао.

Цао Цао еще раз разослал гонцов по всем округам с призывом, в котором говорилось:

«Цао Цао и его единомышленники, движимые чувством великого долга, объявляют всей Поднебесной: злодей Дун Чжо совершает преступление против неба и губит землю. Он убил государя и разоряет государство, оскверняет дворец и терзает народ. Лютый и бесчеловечный, он виновен во многих подлых поступках. Ныне мы получили секретный приказ императора собирать войско. Клянемся, что очистим империю и уничтожим разбойников. Мы уповаем на то, что вы тоже подымете войска, дабы совместно с нами излить свой справедливый гнев, поддержать правящий дом и спасти народ. Выступайте немедля, как только получите этот клич».

На призыв Цао Цао откликнулись все князья. Они повели свои войска: кто по двадцать-тридцать тысяч, а кто по десять-двадцать тысяч воинов. При каждом князе были военачальники и чиновники. Войска двигались к Лояну.

Меж тем Гунсунь Цзань, правитель округа Бэйпин, с пятнадцатью тысячами отборных воинов проходил через уезд Пинъюань. Он заметил сквозь листву тутовых деревьев большое желтое знамя, и навстречу ему выехало несколько всадников, среди которых он узнал Лю Бэя.

— Почему вы здесь, брат мой? — спросил его Гунсунь Цзань.

— Вы были добры ко мне, дорогой брат, — отвечал Лю Бэй, — и по вашей милости я стал начальником этого уезда. Проведав, что вы с войском проходите здесь, я выехал приветствовать вас. Прошу, брат мой, войти в город и отдохнуть.

Гунсунь Цзань, указывая на Гуань Юя и Чжан Фэя, спросил:

— А это что за люди?

— Это мои названые братья — Гуань Юй и Чжан Фэй, — ответил Лю Бэй.

— Так вы с ними вместе сражались против Желтых?

— Да. Победами своими я обязан этим двум людям.

— А какие должности они занимают? — продолжал расспрашивать Гунсунь Цзань.

— Гуань Юй — конный стрелок из лука, — сказал Лю Бэй, — а Чжан Фэй — пеший лучник.

— Как можно держать под спудом таких героев в то время, когда Дун Чжо затеял смуту и все князья Поднебесной двинулись в поход, чтобы его уничтожить? Брат мой, вы должны оставить ничтожную должность и идти вместе со мной, чтобы покарать злодеев и спасти династию Хань! Согласны?

— С великой радостью! — воскликнул Лю Бэй.

— Если бы вы позволили мне тогда убить Дун Чжо, теперь мы не попали бы в беду! — произнес Чжан Фэй.

— Ну, раз уж пошло на то, пора в поход собираться, — заключил Гуань Юй.

Так Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй с несколькими воинами последовали за Гунсунь Цзанем. Цао Цао принял и их.

Следом, один за другим, приходили князья. Они разбивали свои лагеря, растянувшиеся на триста ли.

Цао Цао приказал зарезать быка и лошадь для жертвоприношений и созвал на совет всех князей, чтобы обсудить план похода.

— Мы собрались сюда движимые чувством великого долга, — начал правитель округа Ван Куан. — Прежде всего нам надлежит избрать предводителя, связать себя клятвой, а потом уж действовать.

— В четырех поколениях рода Юаней было три гуна, — сказал Цао Цао. — У Юань Шао немало сторонников, и он, как потомок прославленного Ханьского сяна, достоин быть главою нашего союза.

Юань Шао долго отказывался, но все в один голос кричали:

— Только вы, кроме вас никто не достоин быть нашим начальником!

И тогда Юань Шао дал согласие.

На следующий день возвели трехъярусный помост, по краям которого установили стяги пяти кланов, а на самом верху — белое на желтом древке знамя. Тут же положили полномочную грамоту и печать полководца и попросили Юань Шао подняться на возвышение.

Взволнованный Юань Шао в полном облачении, с мечом у пояса поднялся по ступеням, воскурил благовония и, поклонившись всем, произнес клятву:

«Несчастье постигло Ханьский правящий дом — прервана родословная нить императоров. Мятежник Дун Чжо, воспользовавшись распрями, бесчинствует безудержно; бедствия обрушиваются на знатных, жестокость изливается на народ. Мы, Юань Шао и союзники, опасаясь гибели династии, объединим наши войска, дабы поспешить на помощь государству. Все мы, связывая себя клятвой, обещаем действовать единодушно, дружно и согласно, и быть достойными подданными Поднебесной. Пусть сгинет и лишится потомства тот, кто нарушит эту клятву. Царь Небо, царица Земля и светлые духи наших предков, будьте этому свидетелями».

Окончив клятву, он смазал кровью уголки рта. Обряд взволновал всех, у многих на глазах навернулись слезы. Смазав кровью губы полководцев, Юань Шао спустился с помоста. Толпа окружила его, увела в шатер и усадила там. Князья и все остальные разместились по сторонам двумя рядами, в соответствии с чином и возрастом.

По знаку Цао Цао подали вино, и когда оно обошло несколько кругов, он заговорил:

— Теперь у нас есть предводитель, и нам надлежит получить от него назначения. Здесь не должно быть места соперничеству, основанному на силе и слабости.

— Хоть я и не отличаюсь талантами, — сказал Юань Шао, — но уважаемые князья избрали меня своим предводителем, и я обещаю награждать и наказывать по заслугам. В государстве есть законы, коими определяются наказания; в армии — дисциплина, которую никому не дозволено нарушать.

— Приказывай, мы повинуемся! — ответили все присутствующие.

— Моему брату Юань Шу быть начальником по снабжению войска провиантом, — сказал Юань Шао, — ему надлежит следить за тем, чтобы ни в чем не было нехватки. А сейчас нам надобен военачальник, который во главе отряда отправился бы к перевалу Сышуй и завязал там битву. Остальные будут удерживать важнейшие дороги.

— Я хотел бы возглавить головной отряд, — выступил вперед Сунь Цзянь, правитель области Чанша.

— Вы храбры, я знаю, вы с этим справитесь! — сказал Юань Шао.

Итак, отряд под командованием Сунь Цзяня двинулся в поход и ворвался на перевал Сышуй. Войска, охранявшие перевал, немедленно послали гонца в Лоян уведомить Дун Чжо о своем опасном положении.

Меж тем Дун Чжо, добившись власти, предался распутству. Когда Ли Жу, получив тревожные вести, доложил ему о них, Дун Чжо сильно встревожился и тотчас же созвал своих военачальников на совет. Первым отозвался Люй Бу.

— Не печальтесь, отец мой, — сказал он с поклоном. — Ведь на подступах к перевалу стоят князья — я смотрю на них, как на полное ничтожество. Разрешите мне с нашим храбрым войском отрубить им всем головы и выставить их у ворот столицы.

— Пока ты со мной, я могу спать спокойно! — радостно сказал Дун Чжо.

Но тут из-за спины Люй Бу вышел человек и громогласно заявил:

— К чему большим тесаком резать маленького цыпленка? Для меня так же легко обезглавить этих князей, как вытащить что-либо из своей сумы!

Дун Чжо взглянул на него — это был Хуа Сюн, человек ростом в девять чи, с осанкой тигра, головой барса и длинными обезьяньими руками. Дун Чжо понравились его слова. Он тут же присвоил ему высокое звание и дал пятидесятитысячное войско. В ту же ночь Хуа Сюн двинулся к перевалу.

А тем временем один из князей, Бао Синь, не желая, чтобы Сунь Цзянь, назначенный военачальником головного отряда, совершил подвиг первым, тайно послал своего брата Бао Чжуна с тремя тысячами конных и пеших воинов опередить Сунь Цзяня по боковой тропинке и вступить в бой с врагом. Хуа Сюн во главе пятисот одетых в броню всадников бросился ему навстречу с криком: «Ни с места, мятежники!» Бао Чжун струсил и обратился в бегство. Хуа Сюн настиг его и взмахнул мечом, обезглавленный Бао Чжун упал с коня. Многие были взяты в плен живыми. Хуа Сюн послал к Дун Чжо гонца с головой Бао Чжуна и с известием о победе. Дун Чжо присвоил Хуа Сюну звание ду-ду.

Сунь Цзянь приблизился к перевалу с четырьмя военачальниками. Первый из них, Чэн Пу, был вооружен длинным железным копьем с острием как жало змеи; второй, Хуан Гай, был вооружен стальной плетью; оружием третьему, Хань Дану, служила большая секира; а оружием четвертого, Цзу Мао, был обоюдоострый меч. Сунь Цзянь носил серебряный шлем с красной каймой, у пояса — кованый меч, и восседал на коне с украшенной цветами гривой.

— Эй, вы, пособники злодея! — вызывающе кричал Сунь Цзянь на перевал. — Сдавайтесь лучше сразу!

Помощник Хуа Сюна — Ху Чэн с отрядом в пять тысяч человек двинулся ему навстречу и вступил в бой. Чэн Пу с копьем наперевес поскакал прямо на Ху Чэна и после нескольких схваток пронзил его. Ху Чэн вскрикнул и замертво упал с коня.

Тогда Сунь Цзянь подал сигнал к наступлению, но с перевала посыпались стрелы и камни. Сунь Цзянь вынужден был отвести войска и, раскинув лагерь в Ляндуне, послал гонца к Юань Шао с донесением и к Юань Шу с требованием провианта. Но ни фуража, ни провианта Сунь Цзянь не получил, ибо нашелся человек, который сказал Юань Шу:

— Сунь Цзянь — это свирепый тигр из Цзяндуна. Если он захватит Лоян и убьет Дун Чжо, то у нас не станет волка, но зато появится тигр. Не давайте ему провианта, и он непременно потерпит поражение.

Юань Шу так и сделал.

В войсках Сунь Цзяня, терпевших лишения, поднялось возмущение. Когда лазутчики сообщили об этом защитникам перевала, Ли Су, состоявший советником при Хуа Сюне, сказал ему:

— Сегодня ночью я с отрядом спущусь с перевала по тайной тропинке и ударю на лагерь врага в обход, вы же ударьте в лоб, таким образом мы сможем захватить Сунь Цзяня в плен.

Хуа Сюн распорядился накормить досыта участников похода и ночью спустился с перевала.

Ярко светила луна, дул легкий ветер. К полуночи отряды добрались до лагеря Сунь Цзяня и с криками и барабанным боем бросились вперед. Сунь Цзянь, едва успев одеться и вскочить на коня, тут же встретился с Хуа Сюном. Всадники скрестили оружие. Не успели они сразиться, как подоспел отряд Ли Су. Он приказал воинам поджечь все кругом. Войска Сунь Цзяня охватила паника, и они обратились в бегство. Военачальники сражались один на один.

Возле Сунь Цзяня остался только Цзу Мао. Им обоим удалось вырваться из кольца. Преследуемый Хуа Сюном, Сунь Цзянь выпустил в него две стрелы, однако Хуа Сюн сумел вовремя отклониться в сторону. Сунь Цзянь хотел выпустить третью стрелу, но так сильно натянул тетиву своего разукрашенного лука, что сломал его. Ничего не оставалось, как бросить лук и бежать.

— Господин мой, — сказал Цзу Мао, — красная кайма вашего шлема бросается в глаза и служит приметой для разбойников. Снимите и отдайте его мне.

Сунь Цзянь сменил свой шлем на шишак Цзу Мао, и, расставшись, они поскакали по разным дорогам. Сунь Цзянь свернул на тропинку и благополучно скрылся, а Цзу Мао, преследуемый Хуа Сюном, пустился на хитрость: он повесил свой шлем на столб полусгоревшего дома, а сам кинулся в лес. Воины Хуа Сюна, видевшие при лунном свете шлем с красной каймой, со всех сторон принялись обстреливать его из луков. Лишь разгадав хитрость, они решились подойти и взять шлем. В эту минуту из лесу, размахивая мечом, выскочил Цзу Мао и бросился на Хуа Сюна. Тот извернулся и, испустив страшный крик, одним ударом сбросил Цзу Мао с коня.

Рукопашный бой продолжался до рассвета, и лишь тогда Хуа Сюн увел свои войска на перевал.

Чэн Пу, Хуан Гай и Хань Дан отыскали Сунь Цзяня и собрали рассыпавшееся войско; Сунь Цзянь горько оплакивал гибель Цзу Мао. Ночью он послал человека с донесением к Юань Шао.

— Не думал я, что Сунь Цзянь потерпит поражение от Хуа Сюна! — воскликнул встревоженный Юань Шао и тут же созвал князей на совет.

— Брат Бао Синя, нарушив приказ, самовольно напал на врага, — сказал Юань Шао, когда все князья заняли свои места в шатре предводителя. — Он погиб, и вместе с ним погибло много людей. Ныне Сунь Цзянь потерпел поражение от Хуа Сюна. Боевой дух наших войск упал. Что предпринять?

Князья безмолвствовали. Юань Шао обвел всех взглядом и обратил внимание на трех неизвестных, стоявших позади Гунсунь Цзаня. Наружность их была необыкновенной, лица полны решимости.

— Что это за люди, тай-шоу Гунсунь Цзань? — спросил Юань Шао.

— Это мой брат, мы с ним с малых лет жили под одной крышей, — сказал Гунсунь Цзань и вывел Лю Бэя вперед. — Лю Бэй из Пинъюаня.

— Неужто тот самый Лю Бэй, который разбил Желтых? — спросил Цао Цао.

— Он самый, — подтвердил Гунсунь Цзань и велел Лю Бэю поклониться, а затем показать свое лицо. Потом Гунсунь Цзань подробно рассказал о подвигах Лю Бэя и о его происхождении.

— Поскольку он отпрыск Ханьского дома, ему следовало бы сесть, — предложил Юань Шао. Лю Бэй скромно поблагодарил его.

— Я уважаю вас не за вашу славу и положение, а за то, что вы потомок императорского дома, — продолжал Юань Шао.

Лю Бэй уселся с края, а Гуань Юй и Чжан Фэй, скрестив руки, стали у него за спиной. Неожиданно прибежал разведчик с вестью, что Хуа Сюн во главе закованных в броню всадников спустился с перевала и на длинном бамбуковом шесте несет шлем Сунь Цзяня; он уже приблизился к лагерю, выкрикивает угрозы и вызывает на бой.

— Кто сразится с ним? — спросил Юань Шао.

— Разрешите мне, — выступил вперед Юй Шэ.

Юань Шао дал свое согласие. Но едва успел Юй Шэ удалиться, как вновь явился вестник и сказал, что он убит Хуа Сюном в третьей схватке. Все побледнели.

— У меня есть превосходный воин Пань Фын, — вымолвил Хань Фу, — он сумеет одолеть Хуа Сюна.

Юань Шао тотчас же отправил его в битву. С секирой в руке Пань Фын вскочил на коня, а через некоторое время примчался гонец с сообщением, что и он тоже убит Хуа Сюном. Эта весть поразила всех.

— Как жаль, что здесь нет моих военачальников Янь Ляна и Вэнь Чоу! — воскликнул Юань Шао. — Будь хоть один из них здесь, не пришлось бы бояться Хуа Сюна!

Не успел он сказать это, как из самого дальнего конца раздался громкий голос:

— Я отрублю голову Хуа Сюну и положу ее перед вашим шатром!

Все взоры обратились в сторону говорившего. У входа в шатер стоял воин девяти чи ростом, с длинной бородой, смуглым лицом, орлиным взглядом и густыми бровями. Голос его гудел, как большой колокол. Юань Шао спросил, что это за человек.

— Это брат Лю Бэя, по имени Гуань Юй, конный стрелок из лука, — сказал Гунсунь Цзань. — Он всюду следует за Лю Бэем.

— Неужели среди нас нет достойных смельчаков, что ты предлагаешь мне какого-то лучника! — возмущенно крикнул Юань Шу. — Велите вышвырнуть его отсюда!

— Умерьте свой гнев, — поспешил остановить его Цао Цао. — Раз человек говорит так, значит он храбр и сметлив. Если же он не победит, наказать его никогда не будет поздно.

— Но Хуа Сюн будет глумиться над нами, если мы пошлем в бой простого лучника, — возразил Юань Шао.

— Этот человек не похож на простолюдина, — заметил Цао Цао. — Как может Хуа Сюн узнать, что это простой лучник?

— Если я не одержу победы, отрубите мне голову, — заявил Гуань Юй.

Цао Цао стал наливать ему в кубок горячее вино.

— Пока нальете, я успею вернуться, — сказал ему Гуань Юй.

Он схватил меч и вскочил на коня. Князья услышали, как оглушительно загремели барабаны, словно раскололось небо и разверзлась земля, дрогнули холмы и обрушились горы. Князья замерли в напряженном ожидании, и когда уже хотели послать людей на разведку, раздался звон бубенцов: прискакал Гуань Юй и швырнул на землю голову Хуа Сюна. Вино в кубке было еще теплое!

Потомки сложили стихи, восхваляющие Гуань Юя:

Цао Цао был очень доволен победой Гуань Юя. Но тут из-за спины Лю Бэя вышел Чжан Фэй и воскликнул:

— Брат мой, ты убил Хуа Сюна, но почему же ты сразу не ворвался на перевал и не захватил Дун Чжо? Долго ли нам еще ждать?

— Мы, высокопоставленные люди, слишком терпеливы, — в гневе вскричал Юань Шу. — Как смеет подчиненный какого-то начальника уезда хвалиться здесь своей силой и храбростью? Выгоните их из шатра!

— Совершившего подвиг следует награждать — будь он знатного или простого рода, — сказал Цао Цао.

— Если вы так высоко цените какого-то начальника уезда, то мне придется отказаться от должности! — заявил Юань Шу.

— Можно ли из-за одного слова расстраивать великое дело? — возразил Цао Цао. Затем он велел Гунсунь Цзаню пока отослать Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя в лагерь.

Все военачальники разошлись. Цао Цао велел воину незаметно отнести в дар братьям мяса и вина, чтобы утешить их.

Между тем разбитые войска Хуа Сюна бежали обратно на перевал и рассказали Ли Су о случившемся. Он отправил спешное донесение Дун Чжо, и тот незамедлительно вызвал на совет Ли Жу, Люй Бу и других приближенных.

— Мы потеряли лучшего военачальника Хуа Сюна, — сказал Ли Жу, обращаясь к Дун Чжо. — Силы мятежников возросли. Юань Шао возглавляет союз князей, а его дядя Юань Вэй занимает у нас должность тай-фу. Если они действуют согласованно, мы можем сильно пострадать. Прежде всего надо разделаться с Юань Вэем. Мы просим вас возглавить армию, чтобы рассеять и истребить мятежников.

Дун Чжо немедленно отдал приказ Ли Цзюэ и Го Сы взять вооруженный отряд, окружить дом Юань Вэя и перебить всех — старых и малых, а отрубленную голову Юань Вэя доставить на перевал и объявить, за что он казнен. Затем Дун Чжо собрал двухсоттысячное войско и по двум дорогам выступил в поход. Ли Цзюэ и Го Сы, у которых было пятьдесят тысяч воинов, получили приказ держать перевал Сышуй, но в бой не вступать; сам Дун Чжо с войском в сто пятьдесят тысяч человек занял оборону на перевале Хулао в пятидесяти ли от Лояна. Люй Бу с его тридцатитысячным войском было приказано стать лагерем на подступах к перевалу.

Разведчики, узнав об этом, стрелой помчались с донесением в лагерь Юань Шао, и тот созвал военачальников на совет.

— Если Дун Чжо занял перевал Хулао, — произнес Цао Цао, — это значит, что он разрезал нашу армию на две части. Надо немедля двинуть против него половину наших войск.

И тогда Юань Шао по всем направлениям двинул к Хулао войска под командованием Ван Куана, Цзяо Мао, Бао Синя, Юань И, Кун Юна, Чжан Яна, Тао Цяня и Гунсунь Цзаня, а Цао Цао встал во главе запасной армии.

Правитель округа Хэнэй Ван Куан подошел к перевалу первым. Навстречу ему выступил Люй Бу с тремя тысячами закованных в броню всадников. Когда Ван Куан построил свои войска в боевой порядок и сам занял место под знаменем, он увидел выехавшего вперед Люй Бу. На голове у него была шапка, шитая золотом и украшенная тремя пучками перьев; одет он был в расшитый цветами халат из красного сычуаньского шелка, перехваченный в талии поясом с пряжкой в виде львиной головы. Пояс соединял изукрашенные резьбой латы. Лук и колчан со стрелами висели у него за спиной. С двухсторонней алебардой в руках восседал он на своем быстром, как ветер, коне Красный заяц.

Поистине, Люй Бу — первый среди людей, а Красный заяц — первый среди коней!

— Кто осмелится сразиться с ним? — обернувшись, спросил Ван Куан.

Склонив копье и припустив коня, выехал знаменитый воин Фан Юэ. Всадники помчались друг на друга. На пятой схватке Люй Бу сразил Фан Юэ, и тот рухнул с коня. Люй Бу с алебардой наперевес бросился вперед. Воины Ван Куана обратились в бегство. Люй Бу рубил направо и налево, словно не встречая никакого сопротивления. К счастью, на помощь Ван Куану подоспели армии Цзяо Мао и Юань И; Люй Бу пришлось отступить. Князья, понеся значительные потери, также отступили на тридцать ли и разбили лагерь. Вскоре подошли пять остальных армий. На военном совете говорили потом, что нет воина, равного Люй Бу.

Как раз в это время войско Люй Бу с развевающимися знаменами ринулось в бой. Военачальник бэйхайского правителя Кун Юна по имени У Ань-го, вооруженный железной булавой, вступил в бой с Люй Бу. На десятой схватке Люй Бу ударом алебарды отрубил У Ань-го кисть руки. Тот выронил булаву и бежал. Все войска вышли ему на помощь, и Люй Бу снова отступил. Князья, возвратившись в лагерь, собрались на совет.

— Люй Бу великий герой, — сказал Цао Цао. — Никто не может противостоять ему. Надо собрать всех восемнадцать князей и обдумать наилучший план действий. Если захватить Люй Бу, то с Дун Чжо покончить нетрудно.

Пока они совещались, воины доложили, что Люй Бу опять вызывает кого-нибудь на бой. Теперь сам Гунсунь Цзань, размахивая копьем, выступил против Люй Бу. После нескольких схваток Гунсунь Цзань повернул коня и бежал. Люй Бу помчался за ним. Конь его, который за день мог пробежать тысячу ли, летел, как ветер. Казалось, он вот-вот настигнет Гунсунь Цзаня. Люй Бу уже поднял алебарду, собираясь вонзить ее в сердце своего врага. Но в эту минуту сбоку подскакал всадник с налитыми кровью глазами и развевающейся бородой. Наклонив свое длинное, в восемнадцать чи, копье с острием наподобие змеиного жала, он грозно кричал:

— Стой, трижды презренный раб! Яньский Чжан Фэй перед тобой!

Услышав эти слова, Люй Бу оставил Гунсунь Цзаня и вступил в бой с Чжан Фэем. Тот сражался ожесточенно, но более двадцати схваток не решили исхода поединка. Видя это, Гуань Юй вскочил на коня и, размахивая своим тяжелым, кривым, как лунный серп, мечом Черного дракона, налетел на Люй Бу с другой стороны. Всадники схватывались несколько десятков раз, но одолеть Люй Бу было невозможно. Тогда Лю Бэй, выхватив свой обоюдоострый меч, на коне с развевающейся гривой, тоже бросился в бой. Все трое окружили Люй Бу, и тот, вертясь как волчок, сражался сразу с тремя. Воины восьми армий оцепенели от этого зрелища.

Люй Бу почувствовал, что слабеет. Глядя Лю Бэю в лицо, он сделал выпад. Лю Бэй шарахнулся в сторону, а Люй Бу вихрем пронесся мимо и вырвался на свободу. Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй гнались за ним до самого перевала.

У древних писателей есть описание этой битвы:

Лю Бэй с братьями, добравшись до перевала, увидели там трепещущий на ветру огромный черный зонт.

— Здесь Дун Чжо! — вскричал Чжан Фэй. — Какая нам польза преследовать Люй Бу? Схватим самого злодея — вырвем корень зла!

И, хлестнув коней, братья поскакали на перевал, чтобы поймать Дун Чжо.

Правильно говорится:

Чем окончилась эта битва, вы узнаете в следующей главе.

Чжан Фэй был встречен на перевале градом стрел и камней и вынужден был вернуться. Восемь князей поздравили Лю Бэя и его названых братьев с успехом и послали гонца в лагерь Юань Шао возвестить о победе. Юань Шао отдал приказ Сунь Цзяню наступать.

Сунь Цзянь вместе с Чэн Пу и Хуан Гаем явился в лагерь Юань Шу.

— У нас с Дун Чжо не было личной вражды, — начал он, чертя палкой на земле, — но я самоотверженно сквозь тучи стрел и град камней ринулся в смертельный бой, воодушевляемый больше всего долгом служения государству и меньше всего чувством личной привязанности к вам. Вы же, наслушавшись клеветы, лишили меня провианта и довели до поражения. Что все это значит?

Юань Шу в смущении не нашелся, что ответить, и приказал казнить клеветника, чтобы задобрить Сунь Цзяня. Возвратившись в свой лагерь, Сунь Цзянь узнал, что его ожидает один из любимых военачальников Дун Чжо по имени Ли Цзюэ.

— Ты зачем явился сюда? — спросил его Сунь Цзянь.

— Дун Чжо уважает вас больше всех, — заговорил Ли Цзюэ, — и послал меня к вам с предложением породниться. У него есть дочь, которую он хочет отдать замуж за вашего сына.

— Разве я могу породниться с таким бессовестным и беспутным злодеем, погубившим правящий дом! — в страшном гневе закричал Сунь Цзянь. — Я поклялся уничтожить его род до девятого колена, чтобы отомстить за поруганную им Поднебесную! Тебя я пока не трону, но возвращайся назад не мешкая! Помни: сдашь перевал — я тебя пощажу, будешь медлить — изрублю в куски!

Ли Цзюэ в страхе обхватил голову руками и бросился бежать. Вернувшись, он рассказал Дун Чжо, как вызывающе вел себя Сунь Цзянь. Дун Чжо сильно разгневался и спросил совета у Ли Жу.

— Люй Бу потерпел поражение, — сказал ему Ли Жу, — боевой дух нашего войска упал. Лучше всего вернуться в Лоян и оттуда перевезти императора в Чанань. Недавно я слышал, как мальчишки на улицах распевали:

Если вдуматься в эти слова, то смысл их таков: охотник на западе — это намек на основателя Ханьской династии Гао-цзу, двенадцать потомков которого правили в Чанане; охотник на востоке — это, видимо, Гуан-у, прославившийся в восточной столице Лояне. Ныне после него там тоже насчитывается двенадцать поколений императоров. Само небо подсказывает вам воссоединить династию… Возвращайтесь в Чанань, и вы избавитесь от всех забот.

Такой вывод чрезвычайно обрадовал Дун Чжо.

— Если бы ты не растолковал, — воскликнул он, — я ни за что не уразумел бы!

В ту же ночь Дун Чжо вместе с Люй Бу возвратился в Лоян. Он созвал во дворец всех гражданских и военных чиновников, чтобы сообщить им о своем желании перенести столицу в Чанань.

— Так как Лоян был столицей Ханьской династии вот уже более двухсот лет, то самой судьбой предписано ему захиреть, — начал Дун Чжо. — А в Чанане я предвижу расцвет жизни и поэтому хочу предложить вам переселиться на запад. Это принесет нам счастье. Собирайтесь-ка в путь!

— Но ведь там все разрушено, — возразил сы-ту Ян Бяо. — И сейчас нет причины покидать храм предков и императорское кладбище. Боюсь, что это вызовет народные волнения, — всколыхнуть Поднебесную легко, успокоить трудно. Надеюсь, вы задумаетесь над этим.

— Так ты противишься великим государственным планам? — закричал Дун Чжо.

— Сы-ту Ян Бяо говорит правильно, — поддержал его Хуан Юань. — Во времена мятежа Ван Мана и восстания Краснобровых Чанань был сожжен и превращен в руины, жители разбежались — там не наберется и двухсот человек. Покинуть дворец и уйти в пустыню — дело безрассудное!

— К востоку от перевала восстали мятежники, — сказал Дун Чжо, — вся Поднебесная охвачена смутой. Чанань же защищен пропастями Сяохань, к тому же поблизости от него находится Лунъю, откуда можно возить лес, камень, кирпич и черепицу. Дворцы отстроят за месяц! Довольно! Прекратите пустые речи!

— Перенести столицу в Чанань — значит вызвать беспорядки в народе, — настаивал сы-ту Сюнь Шуан.

— Я пекусь о всей Поднебесной! — рассвирепел Дун Чжо. — Буду я жалеть каких-то мелких людишек!

И он тут же лишил всех титулов Ян Бяо, Хуан Юаня и Сюнь Шуана.

Садясь в коляску при выходе из дворца, Дун Чжо заметил двух человек, которые, почтительно сложив руки, поклонились ему. Дун Чжо узнал шан-шу Чжоу Би и начальника стражи городских ворот У Цюна. На вопрос Дун Чжо, зачем они явились сюда, Чжоу Би отвечал:

— До нас дошел слух, что вы решили перенести столицу в Чанань, и мы пришли к вам с советом.

— Вы — сторонники Юань Шао! — в гневе заревел Дун Чжо. — Тот уже стал изменником, и вы тоже из его шайки! Стража! Обезглавить их за городскими воротами!

Приказ о переезде в новую столицу был отдан, и в тот же день все тронулись в путь.

— Нам не хватает денег и провианта, — говорил Ли Жу. — В Лояне много богатых людей — можно конфисковать их имущество, перебить приверженцев Юань Шао и завладеть их богатством. Тогда мы будем обеспечены всем необходимым.

Пять тысяч закованных в броню всадников похватали всех лоянских богачей — несколько тысяч человек. Объявив их мятежниками, восставшими против Дун Чжо, всадники повели их за город и обезглавили, а имущество их забрали. Ли Цзюэ и Го Сы гнали в Чанань огромные толпы жителей Лояна. Люди были разбиты на группы по сто человек, и каждую группу сопровождал вооруженный отряд. Не счесть было тех, кто умер в пути, они остались лежать в оврагах. Стража бесчестила женщин, отбирала у людей пищу. Плач и стенания потрясали небо и землю.

Перед отъездом Дун Чжо приказал своим приспешникам зажечь дома, храмы предков и дворцы. Зарево пожаров видно было в Чанане. Столица превратилась в горящие развалины. Дун Чжо велел Люй Бу разрыть усыпальницы императоров и императриц и взять оттуда золото и драгоценности. Воспользовавшись этим, простые воины тоже стали раскапывать и грабить могилы знатных. Нагрузив золотом, тканями и драгоценными вещами несколько тысяч повозок, Дун Чжо с императором, императрицей и приближенными двинулся в Чанань.

Военачальник Чжао Цинь, узнав о том, что Дун Чжо покинул Лоян, оставил перевал Сышуй, который тотчас же был занят войсками Сунь Цзяня. Лю Бэй с братьями ворвался на перевал Хулао, а за ними повели свои войска и князья. Сунь Цзянь, спеша в Лоян, издали увидел языки пламени, подымавшиеся к небу. Черный дым стлался по земле на двести — триста ли. В столице не осталось ни одного человека и не сохранилось никакого жилья. Выслав воинов тушить пожары, Сунь Цзянь приказал князьям располагаться на опустошенной земле.

Цао Цао пришел к Юань Шао и сказал так:

— Дун Чжо направляется на запад, надо, не теряя времени, послать за ним погоню. Почему вы остановили войско?

— Князья устали… Боюсь, что дальше двигаться бесполезно, — ответил ему Юань Шао.

— Мятежник Дун Чжо сжег дворцы и насильно увез императора, — возмущался Цао Цао. — Весь народ всколыхнулся, никто не знает, где искать опоры. Во время всеобщей растерянности достаточно одной битвы, чтобы восстановить порядок в Поднебесной! Почему князья колеблются и не двигаются дальше?

Князья отвечали, что не желают поступать необдуманно.

— С ротозеями нечего советоваться! — в сердцах воскликнул Цао Цао и на свой риск и страх во главе десятитысячного войска двинулся вслед Дун Чжо.

Тем временем Дун Чжо добрался до Жунъяна. Местный правитель Сюй Жун вышел его встречать, и Ли Жу дал совет Дун Чжо:

— Вы, чэн-сян, покинули столицу, но не приняли мер против преследования, — сказал Ли Жу. — Прикажите Сюй Жуну устроить засаду за городом вблизи гор. Если подойдут преследователи, пусть он пропустит их; мы их здесь разобьем, а затем он отрежет им путь к отступлению и окончательно уничтожит. Это послужит уроком тем, кто подоспеет позже, — они не посмеют напасть на нас.

По его совету Дун Чжо велел Люй Бу во главе отборных воинов прикрывать тыл. Как раз во время марша его и настиг отряд Цао Цао.

— Все вышло так, как рассчитывал Ли Жу! — рассмеявшись, воскликнул Люй Бу и отдал приказ войскам построиться в боевой порядок.

Цао Цао выехал вперед и громко выкрикнул:

— Мятежники, вы насильно увозите императора и угоняете народ! Куда вы идете?

— Эй! Трус, изменивший своему хозяину! Что за вздор ты там мелешь? — бранью отвечал ему Люй Бу.

Люй Бу ударил на врагов сразу с трех сторон, бросив в бой одетых в броню всадников. Устоять было невозможно. Армия Цао Цао потерпела поражение и бежала к Жунъяну.

Когда его воины достигли подножья какой-то пустынной горы, было уже время второй стражи. При ярком свете луны все было видно, как днем. Но только они собрались установить котлы, чтобы готовить пищу, как со всех сторон послышались громкие крики — это вышли скрывавшиеся в засаде войска Сюй Жуна. Цао Цао поспешно хлестнул коня и обратился в бегство, но, столкнувшись с Сюй Жуном, повернул обратно. Сюй Жун выстрелил из лука и ранил Цао Цао в плечо. Цао Цао так и умчался, не вынув из раны стрелы.

Он уже перебрался через гору, как вдруг два копья вонзились в его коня. Конь упал. Цао Цао свалился на землю и был схвачен вражескими воинами, скрывавшимися в траве. Но в этот момент подлетел всадник, взмахнул мечом, и оба воина пали мертвыми. Всадник спрыгнул с коня и помог Цао Цао подняться. Цао Цао узнал в нем Цао Хуна.

— Оставь меня, я умру здесь, — сказал Цао Цао. — Спасайся сам, дорогой брат!

— Скорей садитесь на коня, а я пойду пешком, — от души предложил Цао Хун.

— Войско разбойников настигает нас, — сказал Цао Цао. — Что же ты будешь делать?

— Поднебесная может обойтись без Цао Хуна, но не может обойтись без вас — возразил Цао Хун.

— Если я уцелею, то буду обязан тебе жизнью, — сказал Цао Цао, садясь на коня.

Цао Хун снял с себя латы, вытащил меч и побежал за конем.

Так двигались они до наступления четвертой стражи. Дальше путь им преградила большая река, а крики гнавшихся за ними людей все приближались.

— Не жить мне больше, такова, видно, моя судьба, — горестно произнес Цао Цао.

Цао Хун помог Цао Цао слезть с коня, снял с него панцырь и халат, взвалил брата себе на плечи и пустился вплавь. Только успели они ступить на другой берег, как преследователи с противоположной стороны открыли по ним стрельбу. Цао Цао, весь мокрый, все же успел от них скрыться.

Близился рассвет. Пройдя более тридцати ли, беглецы присели отдохнуть у подножья холма. Внезапно шум и крики нарушили тишину — погоня настигала их. Это был Сюй Жун, который переправился через реку выше по течению и продолжал преследование. Казалось, на этот раз им нет спасения, но тут до их слуха донесся крик:

— Стойте, не убивайте моего господина!

Наперерез Сюй Жуну мчался Сяхоу Дунь. Завязался бой. После нескольких схваток Сяхоу Дунь сбил Сюй Жуна с коня, и воины его разбежались. Вскоре Цао Жэнь, Ио Цзинь и Ли Дянь присоединились к Цао Цао. Собрав остатки своего войска — около пятисот человек, — они вместе вернулись в Хэнэй.

Тем временем князья расположились лагерем в Лояне. Сунь Цзянь раскинул шатер на том месте, где прежде стоял дворец Цзяньчжан. Он приказал убрать камни и обломки. Были засыпаны все разрытые Дун Чжо императорские могилы. На месте храма предков династии был сооружен легкий павильон. Сюда пригласили князей, чтобы расставить по порядку священные таблички. Затем зарезали быка и принесли жертвы. После этой церемонии все разошлись.

Сунь Цзянь возвратился в лагерь. В эту ночь ярко светила луна, сверкали звезды. Сжимая в руке меч, Сунь Цзянь сидел на открытом воздухе, следя за небесными светилами. Он заметил, как по небу с северной стороны разлилась белесая дымка, и со вздохом подумал: «Императорские звезды меркнут — мятежник Дун Чжо возмущает государство. Десятки тысяч людей мучаются на развалинах и пепле, столица превратилась в пустыню». Так размышлял Сунь Цзянь и не чувствовал, как слезы струятся у него по щекам.

— Смотрите! — сказал вдруг стоявший с ним рядом воин. — Южнее дворца из колодца подымается радужное сияние.

Сунь Цзянь велел воину зажечь факел и спуститься в колодец. Вскоре тот вытащил труп женщины, совершенно не тронутый временем, хотя она умерла давно. На ней было придворное платье и на шее висел на шнурке атласный мешочек. В мешочке оказалась красная коробочка с золотым замочком. Когда ее открыли, то увидали яшмовую печать, размером в квадратный цунь. На печати было выгравировано пять переплетенных драконов и восемь иероглифов в стиле чжуань[8], которые гласили: «Принявший веление неба да процветает в веках». Один уголок печати был отбит и припаян золотом.

Сунь Цзянь взял печать и показал ее Чэн Пу. Тот сказал:

— Это наследственная императорская печать из старинной яшмы. В древности некий Бянь Хэ[9] увидел у подножья горы Цзиншань феникса, сидевшего на камне. Он взял этот камень и принес Чускому князю Вэнь-вану. Князь расколол его и достал кусок яшмы. В двадцать шестом году правления Циньской династии [220 г. до н.э.] гравер сделал из нее печать, а Ли Сы вырезал на ней эти восемь иероглифов. В двадцать восьмом году Цинь Ши-хуан, совершая поездку по империи, был на озере Дунтин. Неожиданно поднялся сильный ветер, забушевали волны. Лодка готова была вот-вот опрокинуться. Тогда Цинь Ши-хуан бросил печать в озеро, и буря прекратилась. В тридцать шестом году Цинь Ши-хуан, снова совершая поездку, прибыл в Хуаинь. Какой-то человек встал на дороге и обратился к одному из его приближенных: «Возвращаю эту печать потомственному дракону».[10] Сказав это, он исчез. Так печать вернулась к династии Цинь. На следующий год Цинь Ши-хуан почил, а Цзы Ин передал печать ханьскому Гао-цзу. Позже, во время восстания Ван Мана, императрица Сяо-юань убила этой печатью Ван Сюня и Су Сяня, отломав при этом уголок, который потом был припаян золотом. Гуан-у добыл это сокровище в Ияне, и оно передавалось по наследству вплоть до наших дней. Я слышал, что когда дворцовые евнухи подняли смуту и увезли малолетнего императора в Бэйман, печать не нашли при возвращении во дворец. Теперь она попала к вам в руки. Вы непременно станете императором. Однако вам нельзя долго оставаться здесь — надо ехать в Цзяндун и там обдумать план великих деяний.

— Ваши слова совпадают с моими мыслями, — сказал Сунь Цзянь. — Завтра же, сказавшись больным, я уеду отсюда.

Сунь Цзянь приказал воинам не разглашать тайны. Но кто мог знать, что один из них был земляком Юань Шао? В расчете выдвинуться он украдкой бежал ночью из лагеря, явился к Юань Шао и обо всем ему рассказал. Юань Шао наградил его и оставил в своем войске.

На следующий день к Юань Шао пришел Сунь Цзянь.

— Прихворнул я немного, — заявил он. — Хочу возвратиться в Чанша и зашел проститься с вами.

— Знаю я вашу болезнь, — насмешливо воскликнул Юань Шао. — Называется она «государственная печать»!

— С чего вы это взяли? — бледнея, спросил Сунь Цзянь.

— Мы подняли войска для того, чтобы покарать мятежников и уничтожить зло в государстве, — продолжал Юань Шао. — Печать — это сокровище династии, и вам следовало бы в присутствии всех передать ее мне как главе союза. А когда Дун Чжо будет уничтожен, мы возвратим ее законному владельцу. Вы же утаили печать и собираетесь унести с собой. Какие цели вы преследуете?

— Печать? Как она могла оказаться у меня? — недоумевал Сунь Цзянь.

— А где та вещица из дворца Цзяньчжан, что была в колодце?

— У меня ничего нет.

— Скорей сознавайтесь, не то будет худо!

Тогда Сунь Цзянь, воздев руки к небу, поклялся:

— Если я нашел и утаил печать, пусть несчастье постигнет меня, пусть погибну я от меча или стрелы!

— Раз Сунь Цзянь так клянется, значит печати у него нет, — таково было суждение князей. Но Юань Шао вызвал перебежавшего воина и спросил его:

— Видел ты этого человека, когда извлекали труп из колодца?

Сунь Цзянь обнажил висевший у пояса меч и в ярости хотел зарубить доносчика.

— Если ты хочешь снести ему голову — значит, ты лжешь! — закричал Юань Шао, выхватывая меч из ножен.

Янь Лян и Вэнь Чоу, стоявшие у него за спиной, также схватились за мечи. Чэн Пу, Хуан Гай и Хань Дан, стоявшие позади Сунь Цзяня, сжимали в руках оружие. Князья удержали их.

Сунь Цзянь, вскочив на коня, ускакал из лагеря и тут же покинул Лоян. Разгневанный Юань Шао в эту же ночь послал преданного человека в Цзинчжоу предупредить Лю Бяо, чтобы он перехватил Сунь Цзяня по дороге и отобрал у него печать.

На следующий день пришла весть, что Цао Цао, преследовавший Дун Чжо, сражался в Жунъяне и, потерпев поражение, теперь возвращается. Юань Шао велел встретить его и проводить в лагерь. Собрав князей, он устроил пир, чтобы развеять печаль Цао Цао. Среди общего веселья Цао Цао поднялся и сказал со вздохом:

— Я начал великое дело, чтобы избавить страну от злодеев. Все вы вошли в союз, движимые чувством справедливости, и я вам открою свой первоначальный план: Юань Шао должен был бы повести хэнэйские войска к Мынцзиню и Суаньцзао, а остальные князья — оборонять Чэнгао, удерживать Аоцан и прикрывать Хуаньюань и Дагу, держа под наблюдением важнейшие места. Гунсунь Цзань с наньянскими войсками должен был занять Даньси и, вступив затем в Угуань, угрожать району Саньфу, который весь покрыт глубокими рвами и высокими валами, так что там никто не решился бы вступить с нами в бой. Такое распределение сил внесло бы замешательство в ряды врага и создало бы в Поднебесной благоприятную обстановку для подавления мятежа. Сразу повсюду был бы восстановлен порядок. Ныне же вы медлите и стоите на месте, не оправдывая великих надежд Поднебесной. Это повергает меня в величайший стыд!

Юань Шао и другие ничего не могли возразить. Понимая, что Юань Шао и каждый из князей думают по-своему и что так невозможно успешно завершить дело, Цао Цао один повел свои войска в Яньчжоу.

— Юань Шао бессилен, и его уже давно следовало бы сместить, — сказал Гунсунь Цзань Лю Бэю и его братьям. — Мы тоже уйдем от него.

Они снялись с лагеря и двинулись на север. Дойдя до Пинъюаня, Гунсунь Цзань оставил там Лю Бэя, а сам ушел охранять свои земли и восстанавливать армию.

Видя, что все князья расходятся, Юань Шао тоже покинул Лоян и отправился в Гуаньдун.

А теперь поговорим о Лю Бяо, которому Юань Шао велел отобрать печать у Сунь Цзяня.

Лю Бяо происходил из Гаопина и был родственником императорской семьи. В юности он дружил с семью знаменитыми людьми, и их вместе называли «восемью удальцами из Цзянся». Это были Чэнь Сян из Жунани, Фань Пан из той же области, Кун Юй из княжества Лу, Фань Кан из Бохая, Тань Фу из Шаньяна, Чжан Цзянь оттуда же и Чэнь Цзин из Наньяна. Кроме того, у Лю Бяо были помощники Куай Лян и Куай Юэ из Яньпина и Цай Мао из Сянъяна.

Получив письмо Юань Шао, Лю Бяо приказал Куай Юэ и Цай Мао с десятитысячным войском преградить путь Сунь Цзяню. Когда его армия приблизилась, Куай Юэ построил свое войско в боевой порядок и выехал вперед.

— Храбрый Куай Юэ, почему ты преградил мне путь? — спросил его Сунь Цзянь.

— Ты — подданный династии Хань, как же ты посмел присвоить государственную печать? — угрожающе спросил Куай Юэ. — Отдай мне печать и уходи.

Вместо ответа Сунь Цзянь приказал Хуан Гаю вступить в бой. На поединок вышел Цай Мао. После нескольких схваток он отступил, и Сунь Цзянь, воспользовавшись этим, с боем перешел границы владений Лю Бяо. За горой загремели гонги и барабаны — это подоспел со своим отрядом сам Лю Бяо. Сунь Цзянь поспешил приветствовать его и спросил:

— На каком основании вы поверили письму Юань Шао и чините препятствие мне, правителю соседнего округа?

— Ты утаил государственную печать и замышляешь мятеж!

— Пусть я умру от меча или стрелы, если печать у меня! — воскликнул Сунь Цзянь.

— Хочешь, чтобы я поверил, дай мне обыскать тебя!

— Кто ты такой, что осмеливаешься так неуважительно относиться ко мне? — гневно вскричал Сунь Цзянь и тотчас повел своих воинов в бой.

Лю Бяо отступил. Сунь Цзянь, подхлестнув коня, бросился за ним. Но тут в битву вступили войска, скрывавшиеся в засаде у подножья двух гор, а сзади приближались Цай Мао и Куай Юэ. Сунь Цзянь попал в кольцо.

Поистине, верно сказано:

Как Сунь Цзянь вышел из опасного положения, об этом вы узнаете в следующей главе.

Сунь Цзянь, окруженный войсками Лю Бяо, потеряв убитыми своих военачальников, сам едва спасся от смерти. Вырвавшись на дорогу, он бежал в Цзяндун. С тех пор у Сунь Цзяня и Лю Бяо завязалась открытая вражда.

Юань Шао находился в то время в Хэнэе. Он испытывал недостаток в провианте, и правитель округа Цзичжоу Хань Фу послал ему подкрепление. Советник Фын Цзи сказал Юань Шао:

— Вы, самый сильный человек в Поднебесной, вынуждены ожидать, пока кто-то пришлет вам провиант. Земли Цзичжоу богаты и обширны, почему бы вам не захватить их?

— Не могу придумать, как это сделать, — отвечал Юань Шао.

— Пошлите гонца с тайным письмом к Гунсунь Цзаню и предложите ему захватить Цзичжоу, обещая свою поддержку, — посоветовал Фын Цзи. — Ручаюсь, что Гунсунь Цзань подымет войска. Хань Фу — человек не слишком храбрый, он обязательно попросит вас взять на себя управление округом, и вы получите все, даже не шевельнув пальцем.

Юань Шао так и поступил.

Узнав из письма, что речь идет о совместном нападении на Цзичжоу и о разделе цзичжоуских земель, Гунсунь Цзань возликовал и в тот же день выступил в поход. Но Юань Шао послал еще другого человека тайно предупредить Хань Фу об угрожающей ему опасности. Тот испугался и позвал на совет своих приближенных Сюнь Шэня и Синь Пиня.

— Если Гунсунь Цзань нападет на нас со своими яньдайскими войсками, — сказал Сюнь Шэнь, — этого удара мы не выдержим. К тому же Гунсунь Цзаню помогут Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй. Юань Шао же храбростью своею и умом превосходит всех, у него много знаменитых полководцев. Вы можете попросить его взять на себя управление округом. Юань Шао благосклонно относится к вам, и вам нечего будет бояться Гунсунь Цзаня.

Хань Фу тотчас же послал своего помощника Гуань Чуня к Юань Шао. Однако чжан-ши Гэн У сказал так:

— Юань Шао — человек беспомощный, армия его голодает. Он зависит от нас, как младенец от своей матери: если мать не даст ему молока, он умрет с голоду. Зачем же вы хотите уступить Юань Шао управление округом? Это все равно, что пустить тигра в стадо баранов!

— Я всегда служил роду Юаней, — заявил Хань Фу. — Да и талантов у меня нет таких, как у Юань Шао. Древние же учат нас уступать место мудрым. В вас говорит простая зависть.

— Цзичжоу можно считать потерянным! — со вздохом сказал Гэн У.

Более тридцати чиновников покинули из-за этого разногласия свои должности. Только Гэн У и Гуань Чунь укрылись за городом и стали поджидать Юань Шао.

Через несколько дней явился Юань Шао с войсками. Гэн У и Гуань Чунь с обнаженными мечами выскочили из засады. Юань Шао приказал Янь Ляну тут же обезглавить Гэн У, а Вэнь Чоу зарубил Гуань Чуня.

Юань Шао, въехав в Цзичжоу, назначил Хань Фу на высокую должность, а дела по управлению округом полностью передал в руки Тянь Фына и других своих приближенных.

Хань Фу вскоре раскаялся в своем необдуманном поступке, покинул семью и уехал в Чэньлю.

Гунсунь Цзань, узнав о том, что Юань Шао уже завладел Цзичжоу, послал к нему своего брата Гунсунь Юэ, чтобы договориться о разделе земель.

— Передай своему брату, что мне надо посоветоваться с ним лично, — сказал Юань Шао. — Пусть он придет ко мне.

Гунсунь Юэ двинулся в обратный путь, но не проехал и пятидесяти ли, как на него напал вооруженный отряд. С криками, что они из армии Дун Чжо, нападавшие открыли бешеную стрельбу из луков и убили Гунсунь Юэ. Воины из его охраны разбежались и принесли об этом весть Гунсунь Цзаню.

— Юань Шао соблазнял меня совместно с ним напасть на Хань Фу, а захватил все один! — в гневе вскричал Гунсунь Цзань. — И теперь еще обманывает меня, что воины Дун Чжо убили моего брата! Как отомстить за эту обиду?

И он без промедлений двинулся с войском на Цзичжоу.

Юань Шао, узнав об этом, тоже отдал приказ выступить в поход. Армии расположились одна против другой, разделенные рекой Паньхэ. Гунсунь Цзань верхом на коне выехал на мост и закричал:

— Отступник, как ты осмелился предать меня?

— Бесталанный Хань Фу добровольно уступил мне Цзичжоу. Не вмешивайся не в свое дело! — отвечал Юань Шао, также выезжая на мост.

— Прежде ты был честен и справедлив, и тебя избрали главой союза, — сказал Гунсунь Цзань. — Ныне твой поступок показывает, что у тебя сердце волка и повадки собаки. Как только хватает у тебя совести смотреть людям в глаза?

— Кто схватит его? — в бешенстве закричал Юань Шао.

В ту же минуту, подхлестнув коня, с копьем наперевес ринулся в бой Вэнь Чоу. Гунсунь Цзань не выдержал натиска и обратился в бегство. Вэнь Чоу, преследуя его, ворвался во вражеский строй, рубя направо и налево. Четыре сильнейших военачальника Гунсунь Цзаня бросились ему навстречу. Одного из них Вэнь Чоу копьем сбил с коня, трое других скрылись. Гунсунь Цзань бежал по направлению к горам, а Вэнь Чоу гнался за ним по пятам с криком:

— Слезай с коня и сдавайся!

Лук и стрелы Гунсунь Цзань растерял, шлем свалился у него с головы, волосы развевались по ветру. Подхлестывая коня, он мчался по склону горы. Вдруг конь споткнулся, Гунсунь Цзань слетел на землю и покатился вниз. Вэнь Чоу уже сжимал копье, собираясь прикончить Гунсунь Цзаня, как вдруг с левой стороны из зарослей выскочил юный воин. С копьем наперевес он помчался на Вэнь Чоу. Взобравшись наверх, Гунсунь Цзань стал следить за ходом битвы.

Юный воин был ростом в восемь чи, с большими глазами, густыми бровями, широким лбом и тяжелым подбородком. Осанка его была величественной. Не менее шестидесяти раз жестоко схватывался он с Вэнь Чоу, но ни тот, ни другой не добились успеха. Тут подоспела армия Гунсунь Цзаня, и Вэнь Чоу бежал. Юноша не стал его преследовать.

Гунсунь Цзань спустился с горы и спросил у победителя его имя. Юноша поклонился и сказал:

— Родом я из Чаншаня, фамилия моя — Чжао, имя — Юнь. Сначала я служил у Юань Шао, но, заметив, что Юань Шао не честен по отношению к Сыну неба и не заботится о нуждах народа, я покинул его и направился к вам. Не ожидал я встретиться с вами здесь!

Обрадованный Гунсунь Цзань вместе с ним вернулся в лагерь, где они сразу же стали готовиться к новой битве.

На следующий день Гунсунь Цзань разделил войско на две части и расположил их справа и слева наподобие крыльев. Более половины из пяти тысяч его воинов было на белых конях. Гунсунь Цзаня так и звали «Полководец белых коней». В прежние времена, когда он воевал с тангутскими племенами, враг, считавший белый цвет священным, обращался в бегство, завидя всадников на белых конях. Не зная еще, на что способен перешедший к нему молодой герой Чжао Юнь, Гунсунь Цзань предоставил ему командовать отрядом, который оставался в запасе. Во главе передового отряда был поставлен Янь Ган. Командование центром взял на себя сам Гунсунь Цзань, расположившись возле моста под огромным красным стягом, на котором золотом было вышито: «Полководец».

Юань Шао поставил во главе своих передовых отрядов Янь Ляна и Вэнь Чоу. У каждого из них было по тысяче лучников. Юань Шао, также надвое разделив свои силы, приказал левому отряду обстреливать правое крыло армии Гунсунь Цзаня, а правому — левое крыло. Цюй И с несколькими сотнями конных и пеших лучников получил приказ расположиться в центре, а сам Юань Шао возглавил запасный отряд.

С утра и до полудня в войсках Юань Шао гремели барабаны, но команды к наступлению Цюй И не давал, приказав лучникам укрыться от стрел за щитами.

Затрещали хлопушки, и войска Янь Гана под грохот барабанов, с неистовыми криками бросились в битву. Их подпустили почти вплотную, и лишь тогда восемьсот лучников Цюй И одновременно выпустили стрелы. Янь Ган круто повернул обратно, но Цюй И догнал и зарубил его. Правый и левый отряды армии Гунсунь Цзаня, не успев развернуться, были рассеяны лучниками Вэнь Чоу и Янь Ляна.

Армия Юань Шао с боем подступила к мосту. Цюй И вырвался вперед, убил знаменосца и изрубил красное знамя противника. Гунсунь Цзань в панике бежал, а Цюй И пробился к запасному отряду, где лицом к лицу столкнулся с Чжао Юнем. С копьем наперевес тот мчался прямо на него. Несколько ожесточенных схваток, и Цюй И упал с коня пронзенный копьем. Чжао Юнь вихрем ворвался в строй армии Юань Шао, рубя направо и налево. Гунсунь Цзань снова перешел в наступление, и армия Юань Шао была разбита.

Когда Юань Шао доложили, что Цюй И, убив знаменосца, захватил знамя и преследует разбитого противника, полководец, забыв о предосторожности, выехал вперед вместе с Тянь Фыном во главе нескольких сот конных стрелков из лука и копьеносцев из своей личной охраны.

— Ха-ха! — издевался Юань Шао. — Гунсунь Цзань — ни на что не способное создание!

И как раз в этот момент он увидел прорвавшегося к ним Чжао Юня. Но пока лучники собрались открыть стрельбу, Чжао Юнь успел сразить многих воинов. Весь отряд ринулся назад, но был окружен подоспевшей армией Гунсунь Цзаня.

— Господин мой, укройтесь за этими стенами! — обратился к Юань Шао растерявшийся Тянь Фын.

Но Юань Шао, швырнув на землю свой шлем, крикнул во весь голос:

— Настоящий воин должен встречать смерть лицом к лицу в бою, а не спасать свою жизнь за стенами!

Воины преисполнились решимостью сражаться насмерть, и Чжао Юнь не смог пробиться сквозь их ряды. Тут подоспели большие отряды войск Юань Шао, затем Янь Ляна, и ударили на противника сразу с двух сторон. Чжао Юнь помог Гунсунь Цзаню выбраться из окружения, и они отступили к мосту. Войска Юань Шао в стремительном наступлении перешли на другой берег реки. Защитники моста были сброшены в воду и утонули.

Юань Шао гнался за противником во главе передовых отрядов. Но вдруг произошло какое-то замешательство, послышались крики, и неожиданно появилось новое войско с тремя военачальниками — это был Лю Бэй с двумя своими братьями.

Получив весть, что Гунсунь Цзань воюет с Юань Шао, Лю Бэй помчался ему на помощь. И вот теперь три всадника неслись на Юань Шао. У него душа ушла в пятки от страха и меч выпал из рук. Пустив коня во весь опор, Юань Шао бежал без оглядки. Его люди, спасая жизнь, бежали через мост.

Гунсунь Цзань остановил свои войска и возвратился в лагерь. После взаимных приветствий с Лю Бэем и его братьями Гунсунь Цзань сказал:

— Если бы не Лю Бэй, поспешивший мне на помощь издалека, я стал бы добычей шакалов и гиен!

Он познакомил Лю Бэя с Чжао Юнем, и Лю Бэй так полюбил его, что не захотел с ним расставаться.

А Юань Шао, проиграв битву, стал упорно готовиться к обороне. Обе армии стояли друг против друга более месяца.

В это время в Чанань прибыл гонец и донес обо всем Дун Чжо.

— В наше время Юань Шао и Гунсунь Цзань — самые смелые воины, — сказал ему Ли Жу. — Сейчас они дерутся на реке Паньхэ. Надо подделать императорский указ и отправить послов, чтобы их помирить. Они будут тронуты такой благосклонностью и покорятся вам.

— Ваша мысль совершенно правильна, — сказал Дун Чжо и отправил двух послов, вручив им соответствующий указ.

Когда посланцы прибыли в Хэбэй, Юань Шао выехал встречать их за сто ли и принял указ с великим почтением.

На другой день послы отправились в лагерь Гунсунь Цзаня и там вручили ему такой же указ. В ответ Гунсунь Цзань обратился к Юань Шао с письмом, предлагая заключить мир.

Выполнив поручение, послы возвратились в столицу.

Гунсунь Цзань немедля увел свои войска. По его совету Лю Бэй снова был назначен правителем Пинъюаня.

При расставании Лю Бэй и Чжао Юнь долго держали друг друга за руки, у обоих на глазах были слезы.

— Прежде я считал Гунсунь Цзаня героем, но по его поступкам вижу теперь, что он так же лишен добродетелей, как и Юань Шао, — со вздохом промолвил Чжао Юнь.

— С вами мы еще увидимся, а пока что служите ему, — сказал Лю Бэй, и они расстались в слезах.

А сейчас расскажем о Юань Шу. Пока он находился в Наньяне, прошел слух, что Юань Шао захватил Цзичжоу, и Юань Шу послал гонца к брату с требованием дать ему тысячу коней. Юань Шао отказался, и с этих пор братья невзлюбили друг друга.

Затем Юань Шу отправил человека в Цзинчжоу к Лю Бяо с просьбой помочь ему провиантом, но Лю Бяо также не дал ничего. Юань Шу возненавидел и его и тайно послал доверенного с письмом к Сунь Цзяню.

«В свое время, — говорилось в письме, — Лю Бяо стал на вашем пути по наущению моего брата Юань Шао. Теперь они вместе замышляют нападение на Цзяндун. Советую вам, не дожидаясь этого, поднять войска и напасть на Лю Бяо, а я схвачу своего брата. Тогда обиды наши будут отомщены: вы возьмете Цзинчжоу, а я — Цзичжоу. Ни в коем случае не медлите».

Сунь Цзянь, получив письмо, подумал: «Если я не воспользуюсь этим случаем, чтобы отплатить за обиду ненавистному Лю Бяо, то кто знает, сколько еще лет придется мне ждать!»

И он вызвал к себе в шатер своих советников.

— Юань Шу хитер, ему нельзя верить, — предупредил Чэн Пу.

— Я сам хочу отплатить за обиду, — возразил Сунь Цзянь. — И я могу обойтись без помощи Юань Шу.

Тогда младший брат Сунь Цзяня, Сунь Цзин, привел к нему всех его сыновей.

У Сунь Цзяня было четыре сына от первой жены, происходившей из рода У, и еще сын Лан и дочь Жэнь от второй жены — младшей сестры госпожи У. Сыновья поклонились отцу, и Сунь Цзин повел такую речь:

— Ныне Дун Чжо захватил власть. Сын неба робок и слаб. Князья стремятся властвовать на своих землях; в стране великая смута. Лишь у нас, в Цзяндуне, сравнительно спокойно, так стоит ли из-за малой обиды подымать войну? Я хотел бы, чтобы ты, брат мой, все хорошенько обдумал.

— Не говори лишнего, — ответил Сунь Цзянь. — Я — самый сильный во всей Поднебесной и терплю обиду. Как же мне не желать мести?

Тут старший из его сыновей, Сунь Цэ, вмешался:

— Если вы, батюшка, решили идти в поход, то и я с вами.

Сунь Цзянь согласился, и Сунь Цэ на судне отправился воевать в Фаньчэн.

Сунь Цзянь послал Хуан Гая на реку привести в порядок боевые корабли, заготовить оружие и провиант. Боевых коней погрузили на суда, и вскоре войско выступило в поход.

Лю Бяо, узнав об этих приготовлениях, встревожился не на шутку и тотчас же созвал на совет военных и гражданских чиновников.

— Для тревоги нет оснований, — сказал Куай Лян. — Пошлите вперед Хуан Цзу с воинами из Цзянся, а сами поддержите его войсками из Цзинчжоу и Сянъяна. Пусть тогда Сунь Цзянь злобствует сколько угодно, но сделать он ничего не сможет.

Лю Бяо послушался совета и приказал Хуан Цзу с отрядом лучников устроить засаду на берегу реки. Затем в поход была двинута большая армия.

Завидев противника, лучники Хуан Цзу стали осыпать их стрелами и три дня не давали им приблизиться к берегу, пока не израсходовали весь запас стрел. Тогда Сунь Цзянь велел собрать все стрелы, попавшие в суда, — их собралось несколько сот тысяч. Как раз в этот день подул попутный ветер, и Сунь Цзянь подал команду обстрелять отряд Хуан Цзу. Лучники не выдержали обстрела и в беспорядке отступили. Армия Сунь Цзяня высадилась на берег.

Чэн Пу и Хуан Гай, разделив войска, по двум дорогам направились к лагерю Хуан Цзу, а следом за ними — Хань Дан. Напали они на лагерь с трех сторон, и Хуан Цзу, потерпев поражение, бросил Фаньчэн и бежал в Дэнчэн.

Поручив Хуан Гаю охранять суда, Сунь Цзянь сам повел войско на преследование.

Хуан Цзу вышел ему навстречу и расположился в поле. Построив войско в боевой порядок, Сунь Цзянь выехал под знамя. Рядом с ним в полном вооружении с копьем в руке стоял Сунь Цэ.

Из строя противника, сопровождаемый двумя военачальниками — Чжан Ху и Чжэнь Шэном, вперед выехал Хуан Цзу. Размахивая плетью, он изрыгал потоки брани:

— Цзяндунские разбойники, как вы посмели вторгнуться во владения потомка Ханьского дома?

По его приказу на поединок выехал Чжан Ху. Навстречу ему двинулся Хань Дан. Всадники схватывались более тридцати раз.

Когда Чжан Ху начал слабеть, ему на помощь поскакал Чжэнь Шэн. Сунь Цэ, издали наблюдавший за поединком, отложил копье и выстрелил из лука. Стрела попала Чжэнь Шэну прямо в лоб, и он упал с коня. При виде этого Чжан Ху вскрикнул от испуга и не успел опомниться, как меч Хань Дана снес ему половину черепа.

Чэн Пу ринулся вперед, чтобы схватить Хуан Цзу, и тот, ища спасения, бросил свой шлем, боевого коня и смешался с воинами.

Сунь Цзянь продолжал наступление и гнал разбитую армию до реки Хань, где приказал Хуан Гаю ввести суда в устье и стать на якорь.

Хуан Цзу, собрав своих разбежавшихся воинов, отправился к Лю Бяо и объявил, что Сунь Цзяню противостоять невозможно. Лю Бяо испугался и позвал на совет Куай Ляна.

— После нашего нового поражения, — сказал Куай Лян, — у воинов пропало желание сражаться. Надо посильней укрепиться, чтобы быть готовым отразить удар, а тем временем тайно послать человека просить помощи у Юань Шао. Тогда осада сама собой снимется.

— План Куай Ляна никуда не годен, — сказал Цай Мао. — Враг подступает к городу и не сегодня-завтра будет у самого рва. Как можно сидеть сложа руки и ожидать, пока нас всех перебьют? Дайте мне людей, я выйду из города и вступлю в решительный бой!

Лю Бяо согласился. Цай Мао во главе десятитысячного войска вышел из Сянъяна и расположился у горы Сяньшань.

Войска Сунь Цзяня повел в атаку сын его Сунь Цэ. Навстречу ему на коне выехал Цай Мао.

— Смотрите! — воскликнул Сунь Цзянь. — Ведь это брат последней жены Лю Бяо! Кто из вас поймает его?

Чэн Пу, вооруженный стальным копьем, бросился на Цай Мао, и тот после нескольких схваток отступил. Сунь Цзянь избивал врагов до тех пор, пока поле не покрылось трупами. Цай Мао сумел укрыться в Сянъяне.

После поражения Куай Лян обвинил Цай Мао в том, что, не послушавшись совета, он довел войска до полного разгрома и, по военным законам, должен быть казнен. Но Лю Бяо, недавно женившийся на сестре Цай Мао, не дал на это согласия.

Сунь Цзянь, послав войска по четырем направлениям, осадил Сянъян и начал штурм. Внезапно поднялся свирепый ветер, и у знамени, на котором было написано «Полководец», сломалось древко.

— Это несчастливое предзнаменование, — сказал Хань Дан, — надо на время отвести войска.

— Я сражался много раз и столько же раз побеждал, — сказал Сунь Цзянь. — Взять Сянъян — дело одного дня. Неужто ты думаешь, что я отведу войска только потому, что ветер сломал древко?

И, не слушая Хань Дана, он еще яростней продолжал осаду города.

Тогда Куай Лян сказал Лю Бяо:

— Ночью я наблюдал небесные явления и заметил, как упала звезда полководца.[11] Если рассчитать по градусам место ее падения, то оно придется там, где находится Сунь Цзянь. Скорее посылайте письмо к Юань Шао и просите у него помощи.

Лю Бяо написал Юань Шао письмо и вызвал охотников прорваться через осаду. На призыв вышел богатырь Люй Гун и предложил свои услуги.

— Если ты решился на это, то вот тебе мой совет, — сказал Куай Лян. — С тобой поедут пятьсот всадников — отбери таких, которые умеют стрелять из лука. Прорвавшись через строй осаждающих, скачи прямо к горе Сяньшань. Враг непременно станет тебя преследовать. Тогда ты, отделив сто человек, пошли их на гору приготовить камни, а сто человек с луками пусть спрячутся в лесу. Когда преследователи приблизятся, не бегите от них прямым путем — двигайтесь зигзагами, завлеките их к месту засады и затем обрушьте на них камни и стрелы. Если одержите победу, дайте сигнал хлопушками, и мы из города выйдем на помощь. Если же преследования не будет, сигнала не давайте, а стремительно следуйте дальше. Сегодня ночью луны не будет, и вы в сумерки можете выступить из города.

Люй Гун, получив эти наставления, собрал всадников. Как только стемнело, тихо открылись восточные ворота, и войско вышло из города.

Сунь Цзянь, сидевший в шатре, вдруг услышал шум. В ту же минуту он вскочил на коня и во главе тридцати всадников выехал из лагеря. Ему донесли, что конный отряд прорвался из осажденного города и поскакал в сторону Сяньшаня. Не теряя времени, Сунь Цзянь бросился в погоню. Люй Гун уже скрылся в горном лесу. Быстроногий конь Сунь Цзяня вынесся далеко вперед, настигая врага. Люй Гун повернул своего коня и вступил в бой с Сунь Цзянем, но после первой же схватки бежал. Сунь Цзянь помчался за ним по горной тропинке, но потерял его из виду.

Неожиданно раздались удары гонга. С горы посыпались камни, из леса полетели стрелы. И всадник и конь погибли у подножья Сяньшаня. Жизнь Сунь Цзяня оборвалась на тридцать седьмом году.

Люй Гун отрезал путь тридцати всадникам и уничтожил их всех до единого, а затем дал сигнал хлопушками. По этому сигналу из города вышли войска Хуан Цзу, Куай Юэ и Цай Мао и обрушились на цзяндунцев. Хуан Гай, услышав крики, потрясшие небо, повел на помощь свой флот и тут встретился с Хуан Цзу. После короткой битвы Хуан Цзу был взят в плен живым.

Битва продолжалась до рассвета, затем противники собрали свои войска. Армия Лю Бяо ушла в город, а Сунь Цэ вернулся к реке Хань. Здесь он узнал, что его отец сражен стрелой, а тело убитого воины Лю Бяо унесли в город. Сунь Цэ горько заплакал. Печаль охватила и все войско.

— Как мне вернуться домой, если тело отца у врага? — растерянно вопрошал Сунь Цэ.

— У нас в плену находится Хуан Цзу — сказал Хуан Гай. — Пусть кто-нибудь отправится в город и предложит обменять Хуан Цзу на тело вашего батюшки.

Выполнить это взялся Хуань Кай, бывший друг Лю Бяо. Он явился к Лю Бяо и изъяснил ему суть дела.

— Тело Сунь Цзяня лежит здесь в гробу, — сказал ему Лю Бяо. — Отпустите Хуан Цзу, и давайте прекратим войну.

Хуань Кай поклонился и хотел удалиться, но на пути его встал Куай Лян и воскликнул, обращаясь к Лю Бяо:

— Нет! Нет! Не отпускайте его! Я скажу вам, господин мой, как надо поступить, чтобы не возвращать цзяндунским войскам ни единой пластинки от панцыря! Прошу вас, казните прежде этого человека!

Поистине:

О дальнейшей судьбе Хуань Кая вы узнаете в следующей главе.

Сунь Цзянь погиб, сыновья его молоды, — сказал Куай Лян, — воспользуйтесь их слабостью и нападайте немедленно. Цзяндун можно взять с одного удара. Не давайте им накопить силы, это грозит бедствиями Цзинчжоу.

— Мой военачальник Хуан Цзу у них в лагере, как я могу оставить его? — возразил Лю Бяо.

— Разве не стоит отказаться от этого разини Хуан Цзу, чтобы взять Цзяндун?

— Мы с Хуан Цзу большие друзья, и было бы нечестно поступить так, — заявил Лю Бяо.

Он согласился обменять тело Сунь Цзяня на Хуан Цзу, и Хуань Кай уехал обратно. Сунь Цэ освободил Хуан Цзу и, получив дорогой ему гроб, возвратился в Цзяндун, где с почетом похоронил отца у истоков реки Цюйэ.

Сунь Цэ решил собрать вокруг себя мудрецов и ученых, он был очень милостив к тем, кто честно служил ему, и вскоре со всех сторон к нему стали стекаться самые выдающиеся люди.

Дун Чжо в это время находился в Чанане; узнав о том, что Сунь Цзянь погиб, он воскликнул:

— Я избавился от недуга, который подтачивал мое сердце! — и, обратившись к окружающим, как бы невзначай спросил: — Сколько лет сыну Сунь Цзяня?

— Семнадцать, — сказал кто-то, и Дун Чжо перестал о нем думать.

С тех пор Дун Чжо еще более возомнил о себе и стал буйствовать безудержно. Он присвоил себе титул шан-фу[12] и во всем старался подражать Сыну неба. Он пожаловал своему младшему брату Дун Миню высокий военный чин и титул Хуского хоу, а племяннику Дун Хуану — звание ши-чжуна и начальника дворцовых войск. Все остальные из рода Дун независимо от их возраста получили титулы хоу.

В двухстах пятидесяти ли от Чананя Дун Чжо заложил крепость Мэйу, на строительство которой согнали двести пятьдесят тысяч крестьян. Стены крепости по высоте и толщине не уступали чананьским. В Мэйу были дворцы и склады с запасами провианта на двадцать лет. Дун Чжо выбрал восемьсот молодых и красивых девушек из народа, нарядил их в золото и парчу, украсил жемчугами и яшмой, и вместе с семьями поселил во дворце. В Чанань Дун Чжо наезжал один-два раза в месяц. Сановники выходили встречать и провожать его за стены дворца. Дун Чжо раскидывал тут шатер и устраивал пиры.

Однажды во время такого пира доложили, что прибыло несколько сот воинов, добровольно сдавшихся в плен при усмирении северных земель. Сидя за столом, Дун Чжо придумывал казни для них. Он приказывал отрубать им руки и ноги, выкалывать глаза, отрезать языки, варить в большом котле. Вопли истязаемых жертв потрясали небо. Придворные ежились от страха, а Дун Чжо пил, ел, беседовал и смеялся как ни в чем не бывало.

В другой раз Дун Чжо собрал сановников на дворцовой башне и усадил их около себя в два ряда. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, вошел Люй Бу и что-то шепнул Дун Чжо на ухо.

— Вот оно что! — с усмешкой воскликнул Дун Чжо и приказал Люй Бу схватить сидевшего на цыновке сы-куна Чжан Вэня и сбросить с башни вниз.

Сановники изменились в лице. Через несколько минут слуга на красном блюде принес голову Чжан Вэня. У присутствовавших душа ушла в пятки, а Дун Чжо, улыбаясь, сказал:

— Не пугайтесь! Чжан Вэнь связался с Юань Шу, чтобы погубить меня. Он послал к нему человека с письмом, но оно случайно попало в руки моего названого сына Люй Бу. Вот почему я казнил Чжан Вэня. Вам же нечего бояться, если на то нет причин.

Чиновники, почтительно поддакивая, разошлись.

Сы-ту Ван Юнь, возвратившись домой, стал размышлять над тем, что произошло во время пира, и не находил себе покоя.

Глубокой ночью, опираясь на посох, Ван Юнь вышел в сад. Ярко светила луна. Ван Юнь подошел к цветам и, обратив лицо к небу, заплакал. Тут ему послышалось, что кто-то протяжно вздыхает возле беседки Пиона. Ван Юнь потихоньку подкрался и увидел свою домашнюю певицу Дяо Шань. Девушка эта, с малых лет взятая в дом Ван Юня, была обучена пению и танцам. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, и она была так изумительно красива и искусна, что ее прозвали «Цикадой». Ван Юнь обращался с нею, как с родной дочерью. Услышав ее вздохи в эту ночь, он с удивлением спросил:

— Послушай, негодница, не завела ли ты шашни с кем-нибудь?

Дяо Шань испугалась и, упав на колени, воскликнула:

— Смею ли я смотреть на кого-нибудь!

— Чего же ты тогда вздыхаешь по ночам?

— Позвольте мне рассказать вам все от чистого сердца, — вымолвила Дяо Шань.

— Не скрывай от меня ничего, ты должна говорить мне только правду, — ответил Ван Юнь.

— Вы всегда были милостивы ко мне, — начала Дяо Шань. — Вы научили меня петь и танцевать и обращались со мной так хорошо, что если бы даже я умерла ради вас, и то я не отплатила бы и за десятую долю ваших благодеяний. С недавних пор я стала замечать, что вы, господин мой, сурово хмурите брови. Причиной тому, наверно, какое-то государственное дело, и я не осмеливаюсь спрашивать. Вот и сегодня вы опять чем-то озабочены. Я вижу это и потому вздыхаю. Если бы я могла вам чем-нибудь помочь, поверьте, я не пожалела бы своей жизни.

— Кто знает! — воскликнул Ван Юнь, стукнув посохом о землю. — Может быть, судьба Поднебесной в твоих руках? Идем-ка со мной!

Дяо Шань последовала за Ван Юнем в его покои. Отослав всех служанок и наложниц, Ван Юнь усадил Дяо Шань на цыновку и почтительно поклонился ей.

— Зачем вы это делаете? — испуганно вскричала Дяо Шань, падая перед ним ниц.

— Сжалься над людьми Поднебесной! — промолвил Ван Юнь, и слезы ручьем хлынули из его глаз.

— По вашему приказанию я готова десять тысяч раз умереть, — отвечала Дяо Шань.

— Народ наш на краю гибели, — продолжал Ван Юнь, опускаясь на колени. — Связь между Сыном неба и подданными так же непрочна, как груда яиц, — тронь ее, и она развалится. Дун Чжо посягает на императорскую власть, придворные не знают, как уберечь от него трон. Никто, кроме тебя, не спасет положение! У Дун Чжо есть приемный сын по имени Люй Бу. Он высокомерен и храбр необыкновенно. Но мне известно, что оба они питают слабость к женскому полу, и я придумал план «цепи». Вот что от тебя требуется. Сначала я просватаю тебя за Люй Бу, а потом отдам Дун Чжо. Находясь в его дворце, ты должна использовать каждый удобный случай, чтобы посеять между ними смертельную вражду. Ты должна добиться, чтобы Люй Бу убил Дун Чжо. Этим ты поможешь избавиться от злодея и укрепить государство. Все это в твоих силах. Не знаю, согласишься ли ты.

— Отдавайте меня им хоть сейчас, — не колеблясь, заявила Дяо Шань. — А там уж я придумаю, как действовать.

— Но если тайна раскроется, мы все погибнем, — сказал Ван Юнь.

— Не печальтесь, господин мой, — повторила Дяо Шань. — Пусть я умру под ударами десяти тысяч мечей, если не исполню своего великого долга!

Ван Юнь поклонился ей с благодарностью.

На другой день он приказал искуснейшему ювелиру сделать головной убор из бесценных жемчужин и тайно отослал его Люй Бу. Вскоре польщенный Люй Бу явился к Ван Юню с изъявлениями благодарности. А Ван Юнь в ожидании этого уж приготовил на красиво убранном столе самые богатые яства. Он встретил гостя у ворот, ввел во внутренний зал своего дома и усадил на почетное место.

— Я простой воин, — сказал Люй Бу, — а вы высокое лицо при дворе. Чем я заслужил такое уважение?

— Во всей Поднебесной нет сейчас героя, подобного вам! — воскликнул Ван Юнь. — Я почитаю вас не за ваше положение, а за ваши достоинства!

Продолжая превозносить таланты Люй Бу и расхваливая Дун Чжо, Ван Юнь щедро угощал гостя и непрерывно подливал ему вина. Люй Бу радостно смеялся и пил. Ван Юнь отослал всех приближенных, кроме нескольких служанок, подносивших вино, и сказал:

— Позовите мое дитя!

Вскоре две служанки ввели Дяо Шань, необыкновенно прелестную и обаятельную, и сами удалились.

— Кто это? — спросил пораженный Люй Бу.

— Эта девушка — Дяо Шань, — сказал Ван Юнь. — Из уважения к вам и зная, как вы добры, я пригласил ее сюда.

Когда Дяо Шань по приказанию Ван Юня поднесла Люй Бу кубок вина, оба они взглянули друг на друга. А Ван Юнь, притворяясь пьяным, говорил:

— Девушка просит вас выпить! Как знать, может быть вся семья наша будет зависеть от вас!

Люй Бу просил Дяо Шань сесть, но та сделала вид, что хочет уйти.

— Дитя мое, ведь это мой лучший друг, — сказал Ван Юнь. — Ты можешь побыть с нами, в этом нет ничего плохого.

Тогда Дяо Шань присела рядом с Ван Юнем. Люй Бу смотрел на нее, не сводя глаз. Когда он осушил еще несколько кубков, Ван Юнь сказал:

— Я хочу отдать вам эту девушку. Согласны ли вы принять ее?

— О! — вскричал Люй Бу, вскакивая с цыновки. — Я буду вечно вам благодарен! Всегда готов служить вам, как верный пес и добрый конь!

— Мы выберем счастливый день, и я пришлю ее к вам во дворец, — пообещал Ван Юнь.

Словно зачарованный, смотрел Люй Бу на Дяо Шань, и она тоже бросала на него выразительные взгляды.

— Час уже поздний. Я попросил бы вас остаться у меня ночевать, — произнес Ван Юнь, — но боюсь, как бы тай-ши Дун Чжо не подумал чего-нибудь дурного.

Люй Бу поблагодарил Ван Юня и, кланяясь, удалился.

Прошло несколько дней. Ван Юнь зашел во дворец и, воспользовавшись отсутствием Люй Бу, склонился перед Дун Чжо до земли и молвил:

— Почтительнейше кланяюсь и прошу вас ко мне на обед. Не смею спрашивать, каково будет ваше решение.

— Раз вы приглашаете меня, я буду непременно! — отвечал Дун Чжо.

Ван Юнь с благодарностью поклонился и возвратился домой. Он поставил стол в парадном зале и приготовил все лучшие яства, какие только существуют в Поднебесной. Узорчатые коврики устилали полы, везде были развешаны красивые занавесы.

На другой день около полудня приехал Дун Чжо. Ван Юнь в полном придворном одеянии вышел ему навстречу и поклонился дважды. Дун Чжо вышел из коляски и, окруженный сотней своих латников, направился в дом. У входа в зал Ван Юнь опять дважды поклонился. Дун Чжо уселся на возвышении и указал хозяину место рядом.

— Высоки ваши добродетели, господин тай-ши! — воскликнул Ван Юнь. — Даже И Инь и Чжоу-гун не смогли бы подняться до них!

Дун Чжо ухмылялся, чрезвычайно довольный. Внесли вино, заиграла музыка. Ван Юнь льстил гостю без всякой меры. Поздно вечером, когда вино сделало свое дело, Ван Юнь пригласил Дун Чжо во внутренние покои. Дун Чжо отослал охрану, а Ван Юнь, поднеся ему кубок, сказал так:

— С малых лет я изучал астрологию и по ночам наблюдаю небесные явления. Судьба Хань уже свершилась! Ныне слава о ваших подвигах гремит по всей Поднебесной, как гремит слава Шуня, который наследовал Яо, и как слава Юя[13], продолжавшего дело Шуня, сообразуясь с волей неба и желаниями людей.

— Э, да ты перехватил! Где уж мне с ними равняться! — воскликнул Дун Чжо.

— Разве я преувеличиваю? Ведь говорили же древние: «Идущие по правильному пути уничтожают сбившихся с него, и не имеющие добродетелей уступают место обладающим ими».

— Если по воле неба власть действительно перейдет ко мне, то быть тебе моим первым сподвижником!

Ван Юнь поблагодарил глубоким поклоном. В зале зажгли разноцветные свечи. Все слуги удалились, кроме прислужниц, подававших вина и яства.

— Музыка, которую вы только что слушали, недостойна услаждать вас, — сказал Ван Юнь. — Но есть у меня одна танцовщица, и я осмелюсь обратить на нее ваше внимание.

— Прекрасно! — отозвался Дун Чжо.

Ван Юнь приказал опустить прозрачный занавес. Послышались звуки бамбуковых свирелей. В сопровождении служанок явилась Дяо Шань и стала танцевать по ту сторону занавеса.

Потомки воспели Дяо Шань в таких стихах:

Сложили о ней еще и другие стихи:

Окончив танец, Дяо Шань по приказанию Дун Чжо вышла из-за занавеса. Приблизившись к Дун Чжо, она дважды низко поклонилась. Пораженный ее красотой, Дун Чжо спросил:

— Кто эта девушка?

— Это певица Дяо Шань.

— Так она не только танцует, но и поет?!

Ван Юнь велел Дяо Шань спеть под аккомпанемент тань-баня[14].

Поистине:

Дун Чжо восхищался безмерно. Приняв кубок из рук Дяо Шань, он спросил:

— Сколько тебе лет, девушка?

— Вашей служанке только два раза по восемь, — ответила Дяо Шань.

— Она восхитительна! — воскликнул Дун Чжо.

— Я хотел бы подарить эту девушку вам, — молвил Ван Юнь, вставая. — Не смею спрашивать, согласитесь ли вы принять ее.

— Как мне отблагодарить за такую щедрость? — произнес Дун Чжо.

— Если вы возьмете ее к себе в служанки, это будет величайшим счастьем в ее жизни, — отвечал Ван Юнь.

Затем он приказал подать закрытую коляску и лично проводил Дун Чжо и Дяо Шань во дворец. Там он откланялся, сел на своего коня и отправился домой.Но не проехал он и полпути, как увидел два ряда красных фонарей, освещавших дорогу: это ехал Люй Бу на коне с алебардой в руках. Он остановился и, поймав Ван Юня за рукав, сердито произнес:

— Вы обещали отдать Дяо Шань мне, а теперь отправили ее к тай-ши. Вы подшутили надо мной!

— Здесь не место для таких разговоров, — перебил его Ван Юнь. — Прошу вас зайти ко мне.

У себя дома после приветственных церемоний он спросил Люй Бу:

— В чем вы упрекаете меня, старика?

— Люди сказали мне, что вы тайком отослали Дяо Шань во дворец тай-ши, — отвечал Люй Бу. — Что это значит?

— Вы неправильно поняли! — воскликнул Ван Юнь. — Вчера во дворце тай-ши сказал мне, что собирается посетить меня по делу. В его честь я устроил пир, и он во время пиршества заявил мне: «Я слышал, что у тебя есть девушка по имени Дяо Шань, которую ты обещал отдать моему сыну Люй Бу. Я решил проверить, не пустые ли это слухи, и кстати взглянуть на нее». Я не осмелился ослушаться и позвал Дяо Шань. Она вошла и поклонилась князю князей. «Сегодня счастливый день, — сказал тай-ши, — я возьму эту девушку с собой и обручу ее с моим сыном». Судите сами, мог ли я отказать всесильному?

— Вы ни в чем не виноваты, — произнес Люй Бу. — Я действительно неправильно понял. Приношу вам свои извинения.

— У девушки есть приданое, — добавил Ван Юнь. — Когда она перейдет в ваш дворец, я пришлю его.

Люй Бу поблагодарил и ушел. На другой день он отправился во дворец Дун Чжо разведать, что там делается, но ничего не узнал. Тогда он вошел во внутренние покои и стал расспрашивать служанок.

— Вчера вечером тай-ши лег в постель со своей новой наложницей, — сообщили ему служанки, — и до сих пор еще не вставал.

Люй Бу пришел в бешенство и прокрался под окна спальни. В это время Дяо Шань причесывалась, стоя у окна. Вдруг она заметила в пруду отражение высокого человека, на голове которого была шапка с перьями. Узнав Люй Бу, Дяо Шань скорбно сдвинула брови и стала вытирать глаза своим благоухающим платочком. Люй Бу долго наблюдал за ней, затем отошел и вскоре появился в доме. Дун Чжо сидел в приемном зале. Увидев Люй Бу, он спросил:

— Все благополучно?

— Да, — ответил Люй Бу.

Он стал рядом с Дун Чжо и, оглядевшись, заметил за узорчатым занавесом Дяо Шань, украдкой бросавшую на него нежные взгляды. Люй Бу впал в смятение. Дун Чжо заметил это, и в его душу закралось ревнивое подозрение.

— Если у тебя нет никаких дел ко мне, можешь идти, — сказал он.

Люй Бу вышел быстрыми шагами.

Больше месяца Дун Чжо предавался наслаждениям, забросив все дела. Когда он заболел, Дяо Шань не отходила от него ни на шаг, стараясь во всем угодить ему.

Однажды Люй Бу пришел справиться о здоровье отца. Дун Чжо в это время спал. Дяо Шань молча смотрела на Люй Бу из-за спинки кровати, прижимая одну руку к сердцу, а другой указывая на Дун Чжо; слезы струились у нее из глаз. Люй Бу чувствовал, что сердце у него разрывается на части.

Дун Чжо приоткрыл глаза и, проследив за взглядом Люй Бу, повернулся и увидел Дяо Шань.

— Как ты смеешь обольщать мою любимую наложницу! — гневно крикнул Дун Чжо.

Он приказал слугам вывести Люй Бу и отныне не впускать его во внутренние покои. Жестоко оскорбленный, Люй Бу, возвращаясь к себе домой, встретил по дороге Ли Жу и рассказал ему обо всем. Ли Жу поспешил к Дун Чжо и сказал ему так:

— Вы хотите завладеть Поднебесной, зачем же из-за малого проступка вы так обидели Люй Бу? Ведь если он отвернется от вас — одному вам великое дело совершить не удастся.

— Как же быть? — спросил Дун Чжо.

— Позовите его завтра утром, — посоветовал Ли Жу, — одарите золотом и тканями, успокойте добрым словом, и все будет хорошо.

Дун Чжо последовал его совету. Люй Бу явился во дворец, и Дун Чжо сказал ему:

— Третьего дня я плохо себя чувствовал и необдуманно обидел тебя. Забудь об этом.

Он тут же подарил Люй Бу десять цзиней золота и двадцать кусков парчи. Люй Бу вернулся домой исполненный благодарности к Дун Чжо, но сердцем его теперь владела Дяо Шань.

Оправившись от болезни, Дун Чжо явился в императорский дворец на совет. Люй Бу следовал за ним с алебардой. Воспользовавшись тем, что Дун Чжо вступил в беседу с императором Сянь-ди, Люй Бу вышел из дворца, вскочил на коня и поскакал к Дун Чжо. Привязав коня перед дворцом, он с алебардой в руке вошел во внутренние покои и отыскал Дяо Шань.

— Идите в сад и ждите меня возле беседки Феникса, — сказала она.

Люй Бу ждал довольно долго, и, наконец, появилась Дяо Шань. Она приближалась, словно маленькая волшебница из дворца Луны, раздвигая цветы и подымая ивовые ветви. Вся в слезах, она сказала Люй Бу:

— Хоть я и не родная дочь сы-ту Ван Юня, но он обращался со мной, как с родной. Когда я увидела вас, мне захотелось служить вам. Это было единственным моим желанием. Но кто думал, что у тай-ши может возникнуть низкое желание опозорить меня! Я страдала, но откладывала день своей смерти, чтобы открыть вам всю правду. Теперь вы знаете все! Тело мое опозорено и не может служить герою. Я хочу только одного: умереть на ваших глазах и этим доказать вам свою верность.

Сказав так, она ухватилась руками за ограду, чтобы прыгнуть в заросший лотосами пруд. Люй Бу подхватил ее и со слезами в голосе вскричал:

— Я давно догадываюсь о твоем чувстве, но, к несчастью, мы не могли поговорить!

— Раз в этой жизни мне не суждено стать вашей женой, — прошептала Дяо Шань, отстраняясь от Люй Бу, — я хотела бы соединиться с вами в том мире.

— Если я не женюсь на тебе, я не достоин быть героем! — вскричал Люй Бу.

— Для меня дни тянутся, как годы, — лепетала Дяо Шань. — Умоляю, сжальтесь надо мной, спасите меня!

— Сейчас я не могу остаться, — сказал Люй Бу. — Мне надо торопиться. Боюсь, что старый злодей хватится меня.

— Если вы так боитесь его, — жалобно проговорила Дяо Шань, цепляясь за одежду Люй Бу, — я больше никогда не увижу восхода солнца!

— Дай мне время подумать! — прервал ее Люй Бу. С этими словами он взял алебарду и собрался идти.

— Прежде я слышала, что слава ваша подобна грому, и считала вас первым человеком в мире. Кто бы мог допустить, что вы повинуетесь власти другого! — вскричала Дяо Шань, и слезы градом покатились у нее из глаз.

Краска стыда разлилась по лицу Люй Бу. Он снова отставил алебарду и обнял Дяо Шань, стараясь утешить ее ласковыми словами. Так стояли они обнявшись, не будучи в силах расстаться.

Тем временем Дун Чжо, заметив исчезновение Люй Бу, заподозрил недоброе. Поспешно откланявшись, он сел в коляску и вернулся домой. Увидав привязанного перед домом коня, Дун Чжо спросил у привратника, где Люй Бу, и тот ответил:

— Ваш сын вошел во внутренние покои.

Дун Чжо проследовал туда, но никого там не нашел. Он позвал Дяо Шань, но и та не откликнулась.

— Дяо Шань в саду ухаживает за цветами, — сказала ему служанка.

Дун Чжо прошел в сад и возле беседки Феникса увидел Дяо Шань в объятиях Люй Бу; алебарда его стояла рядом.

Дун Чжо закричал; Люй Бу мгновенно обратился в бегство. Дун Чжо схватил алебарду и бросился за ним. Люй Бу летел, как стрела, и тучный Дун Чжо не мог догнать его. Он метнул в беглеца алебарду, но тот отбил ее на лету. Пока Дун Чжо подбирал оружие и снова бросился в погоню, Люй Бу уже был далеко. А когда Дун Чжо выбежал из ворот сада, кто-то попался ему навстречу и так столкнулся с ним грудью, что Дун Чжо упал на землю.

Поистине:

Кто сбил с ног Дун Чжо, вы узнаете в следующей главе.

Человек, который сбил с ног Дун Чжо, был Ли Жу. Он помог Дун Чжо подняться, увел его в кабинет и усадил.

— Как ты попал сюда? — спросил Дун Чжо.

— Проходя мимо вашего дворца, — отвечал Ли Жу, — я узнал, что вы в великом гневе направились в сад искать Люй Бу. Тут он сам выбежал с криком «Тай-ши убивает меня!» Я тотчас же бросился в сад, чтобы вымолить у вас прощение для Люй Бу, и случайно столкнулся с вами. Поистине, я заслуживаю смерти!

— Он коварный злодей! — воскликнул Дун Чжо. — Он соблазняет мою любимую наложницу! Клянусь, я убью его!

— Всемилостивейший правитель, — молвил Ли Жу, — вы ошибаетесь. Вспомните Чуского Сян-вана, приказавшего оборвать кисти на шапках[15] всех, кто присутствовал у него на пиру, чтобы не гневаться на Цзян Сюна, обольщавшего его любимую наложницу. В благодарность за такое великодушие Цзян Сюн пожертвовал собой ради Сян-вана и спас его от гибели, когда тот был окружен войсками Цинь. Дяо Шань только девчонка, а Люй Бу ваш близкий друг и храбрейший из военачальников. Если вы сейчас подарите ему Дяо Шань, он будет тронут вашей добротой и жизни своей не пожалеет, чтобы отблагодарить вас. Прошу, подумайте об этом.

— Ты прав, — сказал Дун Чжо после длительного раздумья. — Я так и сделаю.

Ли Жу, почтительно раскланиваясь, удалился, а Дун Чжо прошел во внутренние покои и позвал Дяо Шань.

— Как ты посмела прелюбодействовать с Люй Бу? — спросил он.

— Я ухаживала за цветами в саду, — со слезами отвечала Дяо Шань, — и вдруг появился Люй Бу. Я хотела спрятаться, а Люй Бу и говорит мне: «Я ведь сын тай-ши, зачем тебе прятаться?» Потом он взял алебарду и погнал меня к беседке Феникса. Я догадалась, что у него нехорошие намерения, и хотела уже броситься в лотосовый пруд, но он поймал меня. Как раз в эту минуту явились вы и спасли мне жизнь.

— Я собираюсь подарить тебя Люй Бу. Что ты на это скажешь? — спросил Дун Чжо.

Дяо Шань залилась слезами.

— Мое тело служило благородному человеку, а теперь меня решили отдать рабу! — плакалась она. — Лучше мне умереть, чем быть опозоренной!

Она сняла со стены меч и хотела заколоть себя, но Дун Чжо выхватил меч у нее из рук и, обнимая, сказал:

— Я подшутил над тобой.

Дяо Шань упала ему на грудь и со слезами проговорила:

— Этот совет вам дал Ли Жу. Он близкий друг Люй Бу, вот он и придумал все это ради него! Ли Жу не заботится ни о вашей славе, ни о моей жизни. Я съела бы его живьем!

— Я не вынесу разлуки с тобой! — воскликнул Дун Чжо.

— Хоть вы и любите меня, но, пожалуй, мне не следует оставаться здесь — Люй Бу все равно станет меня преследовать.

— Успокойся. Завтра мы уедем с тобой в Мэйу и будем там наслаждаться счастьем, — сказал Дун Чжо.

Тогда Дяо Шань вытерла слезы и, поклонившись, удалилась.

На другой день пришел Ли Жу и сказал:

— Сегодня счастливый день — можно подарить Дяо Шань Люй Бу.

— Я связан с Люй Бу, как отец с сыном, — возразил Дун Чжо. — Мне нельзя подарить ему Дяо Шань. Я ограничусь тем, что не стану наказывать его. Передай ему это и успокой ласковыми словами. Вот и все.

— Вам не следовало бы поддаваться влиянию женщины, — сказал Ли Жу.

— А ты бы согласился отдать свою жену Люй Бу? — изменившись в лице, вскричал Дун Чжо. — Я не хочу больше слышать об этом! Скажи еще слово, и ты поплатишься головой!

Ли Жу вышел и, взглянув на небо, со вздохом молвил:

— Все мы погибнем от руки женщины!

В стихах, которые сложили об этом потомки, говорится:

На проводы Дун Чжо в Мэйу собрались все сановники. Дяо Шань уже сидела в своей коляске. Увидев в толпе Люй Бу, она закрыла лицо, делая вид, что плачет. Отъезжающие были уже довольно далеко, а Люй Бу все еще стоял на холме, устремив свой взор на столб пыли, клубившейся на дороге. Невыразимая грусть и досада наполняли его сердце. Вдруг он услышал, как кто-то спросил позади него:

— Почему вы не поехали с тай-ши, а стоите здесь и вздыхаете?

Люй Бу оглянулся и увидел Ван Юня. Они поклонились друг другу.

— Мне нездоровилось в последние дни, я не выходил из дому и потому давно не виделся с вами, — продолжал Ван Юнь, обращаясь к Люй Бу. — Сегодня мне пришлось превозмочь недуг, чтобы проводить тай-ши. Я рад, что вижу вас. Но о чем вы здесь горюете?

— О вашей дочери, — сказал Люй Бу.

— Прошло уже столько времени, а она все еще не с вами! — воскликнул Ван Юнь, притворяясь удивленным.

— Старый злодей сам влюбился в нее! — отвечал Люй Бу.

— Я не верю этому! — запротестовал Ван Юнь, выражая еще большее удивление.

Тогда Люй Бу рассказал ему всю историю. Ван Юнь даже ногой топнул с досады.

— Не думал я, что он совершит такой скотский поступок! — произнес он после продолжительного молчания и, взяв Люй Бу за руку, добавил: — Зайдемте ко мне, потолкуем.

Ван Юнь провел Люй Бу в потайную комнату и угостил вином. Люй Бу снова подробно рассказал ему о встрече в беседке Феникса.

— Он обольстил мою дочь и отнял у вас жену! — возмущался Ван Юнь. — Он опозорил нас! Вся Поднебесная будет над этим смеяться! И смеяться не над тай-ши, а надо мной и над вами! Я уже стар и бессилен, что я могу поделать? Но я скорблю о том, что вы, величайший герой нашего века, тоже подверглись позору.

Люй Бу в сильном гневе ударил кулаком по столу. Ван Юнь стал успокаивать его:

— Простите меня, я не обдумал своих слов.

— Клянусь, я убью этого старого злодея и тем самым смою свой позор! — воскликнул Люй Бу.

Ван Юнь поспешно прикрыл ему рот рукой.

— Замолчите, — молил он, — я боюсь, что попаду с вами в беду!

— Может ли отважный муж, одухотворенный сознанием собственного достоинства, долго томиться под властью какого-то негодяя! — все больше распалялся Люй Бу.

— Талантами, какими обладаете вы, должен распоряжаться не такой человек, как Дун Чжо, — добавил Ван Юнь.

— Я убил бы этого старого прохвоста, но он мой названый отец, как тут быть? — спросил Люй Бу. — Не вызовет ли это осуждение потомков?

— Вы происходите из рода Люй, а он из рода Дун, — с улыбкой промолвил Ван Юнь. — Разве он руководствовался отцовскими чувствами, когда бросал в вас алебарду?

— О, сы-ту, вы открыли мне глаза! — воодушевился Люй Бу.

Ван Юнь, видя, что почва уже достаточна подготовлена, продолжал:

— Если вы восстановите Ханьский дом, то прославите себя как верноподданный, и ваше имя останется в истории на многие поколения. Если же вы станете помогать Дун Чжо, вас будут считать изменником, и вы на многие века оставите по себе дурную славу.

— Я уже принял решение, — сказал Люй Бу, — и не изменю его.

— Но если дело не завершится успешно, нас ждут большие бедствия, вот чего я опасаюсь, — сказал Ван Юнь.

Люй Бу обнажил свой меч, уколол себе руку и поклялся на собственной крови. Ван Юнь, опустившись на колени, поблагодарил его.

— Жертвоприношения в храме предков династии Хань не прекратятся, — сказал он, — и это будет вашей заслугой! Но вы должны строжайше хранить нашу тайну. Мы составим план действий, и я сейчас же извещу вас.

Люй Бу ушел в сильнейшем возбуждении. Ван Юнь позвал к себе на совет пу-шэ-ши Сунь Жуя и придворного сы-ли Хуан Юаня.

— Вот что я предлагаю, — сказал Сунь Жуй. — Надо послать человека, обладающего красноречием, в Мэйу, отвезти Дун Чжо секретный императорский указ и пригласить его во дворец на совет. Тем временем Люй Бу спрячет латников у ворот дворца, а мы проведем туда Дун Чжо и убьем его. Это наилучший план.

— Кто же осмелится поехать к нему? — спросил Хуан Юань.

— Это сделает Ли Су, земляк Люй Бу, — сказал Сунь Жуй. — Дун Чжо не повысил его в чине, и он крайне этим возмущен. Но Дун Чжо не знает об этом, и если мы пошлем к нему Ли Су, он так ничего и не заподозрит!

— Великолепно! — согласился Ван Юнь и пригласил Люй Бу на совет.

— Ли Су когда-то уговорил меня убить Дин Юаня, — заявил Люй Бу. — Если он откажется поехать, я убью его.

И когда тайно вызванный на совет Ли Су пришел, Люй Бу сказал ему:

— В свое время вы уговорили меня убить Дин Юаня и перейти к Дун Чжо. Теперь Дун Чжо оскорбляет Сына неба и жестоко обращается с народом. Преступлениям его нет конца. Чаша терпения преисполнилась: и люди и духи возмущены. Не согласились бы вы отвезти в Мэйу императорский указ и объявить Дун Чжо, что его призывают ко двору? А мы тем временем устроим засаду и убьем его. Этим вы помогли бы восстановить Ханьский дом и оказали бы великую услугу династии. Мы ждем вашего ответа.

— Я сам давно мечтал убить этого злодея, — сказал Ли Су, — но что я мог предпринять без единомышленников? Ваше вмешательство — это дар небес! Я не способен на измену династии!

И в подтверждение клятвы он сломал стрелу.

— Если вы удачно выполните поручение, вам не придется сокрушаться, что прежде вы не получили высокого чина, — промолвил Ван Юнь.

На другой день Ли Су с десятью всадниками отправился в Мэйу. Он сказал, что привез императорский указ, и был проведен к Дун Чжо. Ли Су приветствовал его поклоном.

— Какой указ прислал Сын неба? — спросил Дун Чжо.

— Сын неба выздоровел и созывает всех сановников, чтобы объявить им о своем желании отречься от престола в вашу пользу, — произнес Ли Су. — В этом и состоит указ.

— А что думает об этом Ван Юнь? — поинтересовался Дун Чжо.

— Сы-ту Ван Юнь уже приказал строить алтарь для отречения. Он ждет только вашего приезда.

Дун Чжо возликовал.

— Сегодня ночью мне приснилось, будто дракон обвился вокруг моего тела, и вот я получаю такое волнующее известие! — воскликнул он. — Нельзя терять времени!

Приказав своим приближенным Ли Цзюэ, Го Сы, Чжан Цзи, Фань Чоу и отряду «Летающий медведь» численностью в три тысячи человек охранять Мэйу, Дун Чжо в тот же день собрался в столицу.

— Когда я буду императором, — сказал он Ли Су, — назначу тебя своим чжи-цзинь-у.

Ли Су с благодарностью заверил его в своих верноподданнических чувствах. Дун Чжо пошел проститься со своей матерью. Ей было уже более девяноста лет.

— Куда ты едешь, сын мой? — спросила она.

— Еду принимать отречение ханьского императора, — ответил Дун Чжо. — Скоро вы станете вдовствующей императрицей!

— Меня что-то знобит в последние дни, — сказала мать. — Боюсь, что это дурной знак.

— В скором времени вам предстоит стать матерью императора, как же тут не волноваться! — воскликнул Дун Чжо и, попрощавшись, ушел.

Перед отъездом он сказал Дяо Шань:

— Когда я стану императором, ты будешь моей Гуй-фэй.

Дяо Шань, догадываясь, в чем дело, притворилась обрадованной и весело простилась с ним.

Дун Чжо вышел из дворца, сел в коляску и в сопровождении охраны отправился в Чанань. Не проехал он и тридцати ли, как у коляски сломалось колесо. Дун Чжо пересел на коня. Но не успел он проехать еще десяти ли, как конь под ним захрапел, заржал и перекусил удила.

— Что это за предзнаменования? — обратился Дун Чжо с вопросом к Ли Су. — У коляски сломалось колесо, конь перегрыз удила?

— Это значит, — ответил Ли Су, — что вам предстоит принять ханьский престол и все старое сменить на новое — вы будете ездить в яшмовой коляске и восседать в золотом седле.

Дун Чжо поверил его словам и обрадовался. На второй день пути неожиданно поднялся сильный ветер и густой туман закрыл солнце.

— А это что за предзнаменование? — спросил Дун Чжо.

— Когда вы вступите на трон дракона, — сказал Ли Су, — непременно воссияет красный свет и поднимется багровый туман как знак вашего небесного величия.

Дун Чжо опять ничего не заподозрил. Когда он подъехал к городу, множество сановников вышло ему навстречу. Один только Ли Жу не мог встретить его из-за болезни.

Когда Дун Чжо был у себя во дворце, и Люй Бу явился его поздравить.

— Когда я подымусь на пятую ступень из девяти[16], — сказал ему Дун Чжо, — ты будешь ведать всеми войсками Поднебесной!

В ту ночь Люй Бу спал у шатра Дун Чжо. Ветер доносил в шатер звуки песни, которую распевали мальчишки из пригородов столицы:

Песня звучала грустно, и Дун Чжо спросил Ли Су:

— Почему так зловеще поют мальчишки?

— Они предсказывают гибель роду Лю и возвышение роду Дун — ответил Ли Су.

На другой день Дун Чжо поднялся с рассветом и, приказав свите сопровождать его в столицу, отправился в путь в коляске.

Все встречавшие его чиновники были в придворных одеждах. Ли Су с мечом в руке шагал рядом с коляской. Процессия остановилась у северных ворот. Из свиты Дун Чжо впустили только двадцать человек, охранявших коляску, остальных же оставили за воротами. Дун Чжо еще издали заметил, что Ван Юнь и другие вооружены мечами.

— Почему все с мечами? — спросил он с испугом у Ли Су.

Ли Су ничего не ответил. Люди подвезли коляску прямо к входу во дворец, и Ван Юнь во весь голос закричал:

— Мятежник здесь! Где воины?

С двух сторон выбежали более ста человек с алебардами и копьями и набросились на Дун Чжо. Раненный в руку, он упал в коляске, громко взывая:

— Где ты, сын мой Люй Бу?

— Есть повеление покарать мятежника! — крикнул Люй Бу и своей алебардой пронзил ему горло.

Ли Су отрубил Дун Чжо голову и высоко поднял ее. Люй Бу вытащил из-за пазухи указ и объявил:

— Таков был приказ императора!

— Вань суй![17] — в один голос закричали чиновники и военачальники.

И потомки сложили стихи, в которых говорится о Дун Чжо так:

— Ли Жу был правой рукой Дун Чжо, когда тот творил зло! — крикнул Люй Бу. — Кто схватит и приведет его сюда?

Вызвался пойти Ли Су. Но тут сообщили, что слуга Ли Жу связал своего хозяина и приволок его на место расправы. Ван Юнь приказал обезглавить Ли Жу на базарной площади.

Затем голову Дун Чжо выставили на всеобщее обозрение и всенародно прочли указ. Прохожие забрасывали голову злодея грязью и топтали его труп. Ван Юнь приказал Люй Бу вместе с Хуанфу Суном и Ли Су во главе пятидесятитысячного войска отправиться в Мэйу, захватить имущество и семью Дун Чжо.

Тем временем Ли Цзюэ, Го Сы, Чжан Цзи и Фань Чоу, узнав о гибели Дун Чжо и о приближении Люй Бу, бежали ночью с отрядом «Летающий медведь» в Лянчжоу. Люй Бу, прибыв в Мэйу, прежде всего нашел Дяо Шань. Хуанфу Сун приказал отпустить домой всех девушек, которых Дун Чжо поселил в крепости. Родные Дун Чжо без различия возраста были уничтожены. Мать Дун Чжо тоже была убита. Его брат Дун Минь и племянник Дун Хуан — обезглавлены. Забрав золото, серебро, шелковые ткани, жемчуг, драгоценности, домашнюю утварь, провиант, — всего этого было в Мэйу бесчисленное множество, — посланцы возвратились и обо всем доложили Ван Юню. Ван Юнь щедро наградил их. В зале для военачальников был устроен пир, на который пригласили чиновников. Вино лилось рекой. В разгар пира сообщили, что какой-то человек пал ниц перед трупом разбойника Дун Чжо и плачет.

— Кто этот человек? Единственный из всех осмеливается оплакивать казненного преступника! — гневно воскликнул Ван Юнь.

Он приказал страже схватить неизвестного и немедленно доставить во дворец. Но, увидев этого человека, все изумились, — это был не кто иной как ши-чжун Цай Юн.

— Дун Чжо мятежник и сегодня казнен, — с раздражением сказал Ван Юнь. — Весь народ ликует. Ты тоже подданный Хань, почему же ты не радуешься за государство, а позволяешь себе оплакивать мятежника?

— Хоть я и не обладаю талантами, — покорно отвечал Цай Юн, — но я знаю, что такое долг! Разве посмел бы я повернуться спиной к государству и обратиться лицом к Дун Чжо? Но однажды я испытал на себе его доброту и поэтому не смог удержать слез. Я сам знаю, что вина моя велика. Если вы оставите мне голову и отрубите только ноги, я смогу дописать историю Хань и тем искуплю свою вину. Это было бы для меня счастьем!

Все сановники жалели Цай Юна и просили пощадить его. Тай-фу Ма Жи-ди шепнул Ван Юню:

— Цай Юн — самый талантливый человек нашего времени. Если дать ему возможность написать историю Хань, он будет нашим верным слугой. К тому же сыновнее послушание его давно известно. Не торопитесь казнить его, дабы не вызвать недовольства в народе.

— Когда-то император У-ди пощадил Сыма Цяня и разрешил ему писать историю. Это привело лишь к тому, что клеветнические россказни перешли в последующие поколения. Ныне государственное управление в большом беспорядке, и разрешить талантливому чиновнику, приближенному государя, держать в руках кисть — значит подвергнуться его злословию.

Ма Жи-ди молча удалился.

— Разве Ван Юнь заботится о нашем будущем? — говорил он чиновникам. — Способные люди — опора государства; законы — твердая основа нашей деятельности. Можно ли долго продержаться, если уничтожить опору, отбросить законы?

Ван Юнь не послушался Ма Жи-ди; он приказал бросить Цай Юна в тюрьму и задушить его. Узнав об этом, люди горевали. Потомки осуждали Цай Юна за то, что он оплакивал Дун Чжо, но наказание его считали чрезмерным и сложили такие стихи:

Теперь обратимся к Ли Цзюэ, Го Сы, Чжан Цзи и Фань Чоу, которые бежали в Шэньси и прислали в Чанань гонца с просьбой о помиловании.

— Эти четверо помогали Дун Чжо захватить власть, — сказал Ван Юнь, — и хоть ныне мы прощаем всех — этих простить не можем.

Посланный вернулся и доложил об этом Ли Цзюэ.

— Мы не выпросили помилования, — горестно заметил Ли Цзюэ. — Нам надо бежать, чтобы спасти себе жизнь.

— Если вы покинете войско и уйдете, — сказал советник Цзя Сюй, — то любой чиновник сможет заточить вас в тюрьму. Лучше соберите свои войска, призовите на помощь всех жителей Шэньси и нападите на Чанань, чтобы отомстить за Дун Чжо. В случае удачи вы захватите трон и будете управлять Поднебесной. А бежать никогда не поздно.

Ли Цзюэ и другие признали его совет разумным. Они распустили слух, что Ван Юнь собирается разорить округ Силян, и все население сильно встревожилось.

— Какая вам польза умирать ни за что? — взывали ко всем Ли Цзюэ и его сообщники. — Не лучше ли восстать и последовать за нами?

Так они собрали более ста тысяч народу и двинулись на Чанань. На пути к ним присоединился зять Дун Чжо — чжун-лан-цзян Ню Фу, спешивший со своими пятью тысячами воинов отомстить за своего тестя. Ли Цзюэ поставил его во главе передового отряда.

Ван Юнь, проведав о походе силянских войск, позвал на совет Люй Бу.

— Вы можете не беспокоиться, — сказал Люй Бу. — Что нам считать этих крыс!

Ли Су вместе с Люй Бу выступили во главе войск навстречу врагу. Ли Су встретился с Ню Фу и первым начал бой. Разгорелась великая битва. Ню Фу не выдержал натиска и бежал. Никто не думал, что этой же ночью в час второй стражи он вернется и, захватив Ли Су врасплох, отобьет лагерь! Но так и случилось. В армии Ли Су воцарилось смятение. Проиграв битву, войско его без оглядки бежало тридцать ли. Более половины воинов было перебито.

— Как ты смел опозорить меня! — разгневался на него Люй Бу. Он велел обезглавить Ли Су и выставить его голову у ворот лагеря.

На другой день сам Люй Бу повел войска против Ню Фу. Тот не мог противостоять Люй Бу и, потерпев поражение, бежал. В ту же ночь Ню Фу призвал своего близкого друга Ху Чи-эра и сказал ему:

— Люй Бу храбр, и никто не может победить его. Придется нам обмануть Ли Цзюэ и других, захватить золото и драгоценности и бежать с тремя-пятью близкими людьми.

Ху Чи-эр согласился. Этой же ночью они тайно покинули лагерь. С ними было только трое-четверо приближенных. Когда они переправились через реку, Ху Чи-эр, решивший один завладеть драгоценностями, убил Ню Фу и с его отрубленной головой явился к Люй Бу. Но тот, дознавшись, из каких побуждений Ху Чи-эр сделал это, разъярился и приказал казнить его. Затем Люй Бу двинул свои войска и обрушился на армию Ли Цзюэ. Не ожидая, пока тот построит войска в боевой порядок, Люй Бу помчался вперед и подал сигнал к нападению. Войско Ли Цзюэ бежало пятьдесят ли и остановилось только у подножья горы. Ли Цзюэ позвал на совет Го Сы, Чжан Цзи и Фань Чоу.

— Хотя Люй Бу храбр, но он глуп, — сказал Ли Цзюэ, — и ему недостает проницательности. Нам нечего его бояться. Я со своими войсками буду охранять вход в ущелье и не дам ни минуты покоя Люй Бу, а Го Сы со своими войсками пусть тревожит его тыл. Мы будем действовать так же, как Пэн Юэ. Помните, как он когда-то тревожил княжество Чу: удары в гонг — наступление, барабанный бой — отвод войск. Чжан Цзи и Фань Чоу, разделив войска, по двум дорогам двинутся на Чанань. Если у врага голова и хвост не сумеют помочь друг другу, он обязательно потерпит поражение.

План этот был принят единогласно.

Как только войска Люй Бу подошли к горе, Ли Цзюэ напал на них. Люй Бу с ожесточением бросился в бой, но Ли Цзюэ отступил на гору, и оттуда градом посыпались стрелы и камни. Армия Люй Бу не смогла пройти. Тут неожиданно донесли, что Го Сы ударил с тыла. Люй Бу поспешно повернул назад, но тут же услышал грохот барабанов: армия Го Сы уже отходила. Еще не успел Люй Бу построить войска, как зазвучали гонги: это опять подступала армия Ли Цзюэ. И почти в то же время Го Сы снова напал с тыла. Как только Люй Бу подошел, вновь загремели барабаны, отзывая войска Го Сы. Ярость кипела в груди Люй Бу.

Так продолжалось несколько дней подряд. Враг не давал Люй Бу ни сражаться, ни удерживать свои позиции. Положение было очень напряженным, когда прискакал гонец с известием, что Чжан Цзи и Фань Чоу с двух сторон напали на Чанань и столица в опасности. Люй Бу поспешно повел войска обратно. Но Ли Цзюэ и Го Сы объединенными силами преследовали его, и Люй Бу потерял много воинов убитыми и ранеными.

Мятежников в Чанане было видимо-невидимо. Люй Бу вступил с ними в сражение, но победы не добился. Многие воины, возмущенные его жестокостью, сдались врагу. Смятение овладело самим Люй Бу.

Через несколько дней остававшиеся в Чанане сообщники Дун Чжо — Ли Мын и Ван Фан — открыли ворота столицы, и армия мятежников с четырех сторон вступила в город. Люй Бу бросался то направо, то налево, но не мог преградить им путь. Во главе нескольких сот всадников он прорвался через ворота Цинсо и, вызвав Ван Юня, сказал ему:

— Положение отчаянное. Прошу вас, сы-ту, следуйте за мной. Мы скроемся и через некоторое время придумаем новый план.

— Если я одарен способностями государственного мужа, то наведу порядок в государстве, — ответил Ван Юнь. — Таково мое искреннее желание. Если же это мне не удастся, я умру, но бежать от опасности не стану. Передайте мою благодарность гуаньдунским князьям — пусть они и впредь не жалеют сил для государства.

Несмотря на троекратные уговоры Люй Бу, Ван Юнь остался непреклонным в своем решении. Вскоре у всех ворот города вспыхнул огонь и к небу поднялись языки пламени. Люй Бу ничего не оставалось, как бросить свою семью на произвол судьбы. С сотней всадников он бежал за перевал к Юань Шу.

Ли Цзюэ и Го Сы предоставили мятежникам полную свободу грабить столицу. От их рук погибло много придворных и чиновников. Войска мятежников окружили дворец. Евнухи уговорили Сына неба подойти к воротам Провозглашения мира и тем самым прекратить смуту. Ли Цзюэ и другие, увидев желтый зонт императора, приостановили бесчинства и закричали: «Вань суй! Вань суй!»

Император Сянь-ди, поднявшись на башню, вскричал:

— Как вы смели без нашего вызова явиться в Чанань?

Ли Цзюэ и Го Сы, глядя наверх, отвечали:

— Тай-ши Дун Чжо был защитником императорского трона! Он без всякого повода коварно убит Ван Юнем, и мы пришли мстить за него. Выдайте нам Ван Юня, и мы тотчас же уведем войска!

Ван Юнь в это время находился рядом с императором. Услышав такие речи, он молвил:

— Я придумал этот план для блага династии, но раз уж дело приняло такой плохой оборот, Сыну неба не стоит из жалости к одному из подданных подвергать опасности свое государство. Разрешите мне сойти вниз и отдаться в руки мятежников.

Император медлил с решением, и Ван Юнь стремительно сбежал с башни с возгласом:

— Ван Юнь здесь!

— За какое преступление убит тай-ши Дун Чжо? — закричали Ли Цзюэ и Го Сы и набросились на него с обнаженными мечами.

— Преступления злодея Дун Чжо переполнили небо и землю! — вскричал Ван Юнь. — В тот день, когда его убили, жители Чананя поздравляли друг друга, разве вам это не известно?

— Тай-ши был действительно виноват, а в чем наша вина? Почему вы не согласились простить нас? — бесновались Ли Цзюэ и Го Сы.

— Пусть же я умру! Мне не о чем с вами разговаривать!

Мятежники убили Ван Юня у подножья башни.

Историк написал стихи, восхваляющие его:

Расправившись с Ван Юнем, разбойники перебили всех, принадлежащих к его роду — старых и малых. В народе стоял плач и стенания. А Ли Цзюэ и Го Сы думали про себя: «Раз уж мы пришли сюда, так убьем и Сына неба. Чего еще ждать?» Обнажив мечи, они с громкими криками ворвались во дворец.

Вот уж поистине:

О дальнейшей судьбе императора Сянь-ди вы узнаете в следующей главе.

Разбойники Ли Цзюэ и Го Сы хотели убить императора, но Чжан Цзи и Фань Чоу стали их отговаривать:

— Сейчас Сянь-ди убивать нельзя, ибо мы не сумеем удержать народ в повиновении. Сначала нужно обрезать императору крылья, удалить от него всех князей. Тогда мы сможем покончить с ним и завладеть всей Поднебесной.

Ли Цзюэ и Го Сы вняли их доводам и убрали оружие. Император, все еще стоявший на башне, обратился к ним с вопросом:

— Ван Юнь убит, почему же до сих пор вы не выводите войска?

— У нас есть заслуги перед династией, — ответили Ли Цзюэ и Го Сы, — но нет титулов и званий, а без этого мы опасаемся отвести войска.

— Какие же чины и звания вы хотите получить? — спросил император.

Ли Цзюэ, Го Сы, Чжан Цзи и Фань Чоу составили список требуемых ими должностей и вручили его Сянь-ди. Император вынужден был наделить всех их высокими званиями и правом решать государственные дела.

Только после этого мятежники вывели войска из города. Они еще пытались разыскать труп и голову Дун Чжо, но нашли только его кости. На дощечке из благовонного дерева они вырезали его изображение и, остановившись в дороге, устроили жертвоприношение. Одежду и шапку Дун Чжо вместе с его костями они уложили в гроб, а затем выбрали указанный гаданием счастливый день для погребения в Мэйу. Но в тот самый момент, когда они приступили к церемонии погребения, раздался страшный удар грома, и хлынул ливень. На ровном месте глубина воды достигла нескольких чи. От сильного сотрясения гроб раскрылся и бренные останки выпали из него. При новой попытке похоронить их повторилось то же самое. На третью ночь гроб был полностью уничтожен громом и молнией. Так сильно гневалось небо на Дун Чжо!

Ли Цзюэ и Го Сы, захватив в свои руки власть, стали жестоко обращаться с народом. Путем интриг и коварства они удаляли приближенных императора и заменяли их своими сторонниками, они же назначали и смещали придворных чиновников. Император был стеснен во всех своих действиях. С целью приобрести себе сторонников злодеи специально пригласили ко двору Чжу Цзуня, пожаловав ему титул тай-пу — смотрителя императорских колесниц, и наделили его большой властью.

Но вот пришла весть, что правитель округа Силян Ма Тэн и правитель округа Бинчжоу Хань Суй со стотысячным войском идут на Чанань, чтобы покарать злодеев. Предварительно эти военачальники вступили в тайные сношения с тремя важными чиновниками в Чанане — Ма Юем, Чжун Шао и Лю Фанем, и те добились у императора пожалования Ма Тэну и Хань Сую высоких чинов.

Ли Цзюэ и его сообщники стали готовиться к дальнейшей борьбе.

— Оба войска идут издалека, — сказал им советник Цзя Сюй. — Если выкопать глубокий ров, соорудить высокие стены и занять стойкую оборону, то они и за сто дней не одолеют нас. Когда истощится провиант, они, поверьте мне, отступят сами, а мы будем преследовать их и захватим в плен обоих главарей.

— Этот план никуда не годится, — заявили Ли Мын и Ван Фан. — Дайте нам десять тысяч отборного войска, и мы одолеем Ма Тэна и Хань Суя, отрубим им головы и принесем их вам.

— Воевать сейчас — значит потерпеть поражение, — настаивал Цзя Сюй.

— Отрубите нам головы, если нас разобьют! — воскликнули в один голос Ли Мын и Ван Фан. — Если же мы победим, то голова Цзя Сюя будет принадлежать нам.

— В двухстах ли к западу от Чананя дорога труднопроходимая и опасная, — сказал Цзя Сюй, обращаясь к Ли Цзюэ и Го Сы. — Можно было бы послать туда войска Чжан Цзи и Фань Чоу и создать неприступную оборону, и когда Ли Мын и Ван Фан вступят в бой с врагом, ваш план осуществится.

Так и было решено. Ли Мын и Ван Фан во главе пятнадцати тысяч конных и пеших воинов выступили в поход и разбили лагерь в двухстах восьмидесяти ли от Чананя. Подошли силянские войска, и обе армии построились в боевой порядок. Ма Тэн и Хань Суй плечо к плечу выехали вперед и, указывая на главарей вражеского войска, закричали:

— Вот они, разбойники, восставшие против государства! Кто сумеет схватить их?

В ту же минуту из строя вырвался молодой воин на горячем скакуне. Цвет лица его напоминал яшму, глаза горели, словно звезды. Он был силен и гибок, как тигр. В руках у него было длинное копье. Это был Ма Чао, сын Ма Тэна. Ему едва исполнилось семнадцать лет, но в храбрости он не знал себе равных. С пренебрежением взглянув на юношу, Ван Фан смело вступил с ним в бой. Но не успели они и дважды схватиться в яростной битве, как Ван Фан замертво свалился с коня, пронзенный копьем Ма Чао. Юный герой повернул обратно, а Ли Мын, видя гибель своего сообщника, бросился за Ма Чао. Ма Тэн, стоя перед строем, громко закричал, желая предупредить сына об опасности, но Ма Чао и сам заметил погоню и намеренно придержал коня. Когда противник настиг юношу и занес копье, Ма Чао откинулся в сторону, и Ли Мын промахнулся. В ту же минуту Ма Чао, раскинув свои длинные, как у обезьяны, руки, взял врага в плен живым.

Войско, потеряв предводителей, обратилось в бегство. Ма Тэн и Хань Суй стали его преследовать и одержали большую победу. Добравшись до входа в ущелье, они стали лагерем.

Только теперь Ли Цзюэ и Го Сы поняли, что Цзя Сюй обладает даром предвидения, и оценили его план. Они решили упорно обороняться, отказавшись от всяких сражений. И действительно, силянские войска за два месяца не смогли продвинуться ни на шаг. Истощив запасы провианта и фуража, Ма Тэн и Хань Суй стали подумывать об отходе.

Между тем в Чанане молодой слуга из дома Ма Юя донес о том, что его хозяин, а заодно с ним Лю Фань и Чжун Шао, сообщники Ма Тэна и Хань Суя. Ли Цзюэ и Го Сы впали в бешенство, они приказали собрать всех из этих трех семей — старых и малых, правых и виноватых — и обезглавили их на площади, а головы заговорщиков выставили у городских ворот.

Весть о потере сообщников окончательно сломила Ма Тэна и Хань Суя, и они спешно отступили. Их преследовали Чжан Цзи и Фань Чоу. В жестоком оборонительном бою Ма Чао нанес поражение Чжан Цзи, но Фань Чоу теснил Хань Суя. Хань Суй придержал коня и крикнул ему:

— Ведь мы с вами земляки, почему вы так безжалостны?

— Повеление Сына неба не нарушают! — отвечал Фань Чоу, останавливаясь.

— Ведь я тоже пришел сюда ради интересов государства! — продолжал Хань Суй. — Почему же вы так тесните меня?

В ответ на эти слова Фань Чоу повернул коня и возвратился в лагерь, дав Хань Сую уйти.

Но случилось так, что племянник Ли Цзюэ, Ли Бе, донес обо всем своему дяде. В страшном гневе тот хотел напасть на Фань Чоу, но Цзя Сюй возразил:

— Ныне сердца людей неспокойны — затронь их, и развяжется война. Замять такое дело тоже нельзя. Устройте лучше пир в честь победы и пригласите Чжан Цзи и Фань Чоу, а во время пира схватите Фань Чоу и казните. Зачем напрасно расходовать силы?

Ли Цзюэ принял этот совет.

Ничего не подозревавшие Чжан Цзи и Фань Чоу с радостью явились на пир. В разгар веселья Ли Цзюэ, вдруг изменившись в лице, сказал:

— Почему Фань Чоу связался с Хань Суем? Может быть, он замышляет мятеж?

Фань Чоу растерялся и еще не успел ничего ответить, как палач тут же у стола отрубил ему голову.

Испуганный Чжан Цзи распростерся на полу, но Ли Цзюэ поднял его со словами:

— Фань Чоу замышлял мятеж, и его казнили. Вам нечего бояться. Вы мой друг.

Затем Чжан Цзи получил войска казненного Фань Чоу и ушел в Хуннун. С тех пор никто из князей не смел выступать против Ли Цзюэ и Го Сы.

По совету Цзя Сюя, они приняли меры, чтобы успокоить народ, и завязали дружбу с выдающимися людьми. Порядок в государстве начал понемногу восстанавливаться.

Но тут пришла весть, что в Цинчжоу опять поднялись Желтые, они собираются в стотысячные толпы и, руководимые разными главарями, грабят народ.

— Если вы хотите разбить шаньдунских разбойников, то вам не обойтись без Цао Цао, — вмешался тай-пу Чжу Цзунь. — Сейчас он правитель области Дунцзюнь. У него много войск. Если повелеть ему уничтожить мятежников, он расправится с ними в самый короткий срок.

Ли Цзюэ обрадовался и в ту же ночь составил приказ и отправил гонца в Дунцзюнь, повелевая Цао Цао вместе с Бао Синем из Цзибэя разгромить мятежников.

Получив этот приказ, Цао Цао немедленно ударил на мятежников в Шоуяне, а Бао Синь, ворвавшись в расположение врага, потерпел большой урон. Преследуя мятежников, Цао Цао дошел до самого Цзибэя. Десятки тысяч человек сдавались ему в плен. Цао Цао использовал их как головные отряды, и куда бы ни пришло его войско, все покорялись ему. Не прошло и ста дней, как в его распоряжении оказалось около трехсот тысяч воинов, и более миллиона жителей, мужчин и женщин, принесли клятву покорности. Цао Цао отобрал наиболее храбрых воинов и назвал их цинчжоуской армией, остальных он распустил по домам. С этих пор влияние Цао Цао росло с каждым днем. Он послал в Чанань донесение о победе, и двор пожаловал ему титул Усмирителя Востока.

Расположившись в Яньчжоу, Цао Цао стал созывать к себе мудрых людей.

Из уезда Пиньинь пришли к нему дядя и племянник. Дядя, Сюнь Юй, сын Сюнь Куня, перешел к нему от Юань Шао.

— Это мой Цзы-фан! — на радостях воскликнул Цао Цао и назначил его начальником военного приказа.

Его племянник, Сюнь Ю, слывший в мире большим ученым, прежде служил при дворе, но потом оставил должность и вернулся на родину, а вот теперь вместе с дядей пришел к Цао Цао. Цао Цао назначил его наставником по военным делам.

— Я знавал в Яньчжоу одного человека, — сказал Сюнь Юй, — да неизвестно, где он теперь.

Цао Цао поинтересовался, кто это такой.

— Это Чэн Юй из Дунцзюня, — пояснил Сюнь Юй.

— Я давно слышал о нем! — воскликнул Цао Цао и тут же послал человека разыскать его. Узнав, что ученый живет в горах и изучает книги, Цао Цао пригласил его, и, к великой радости, Чэн Юй пришел к нему.

— Я — невежествен и малоопытен, — сказал он Сюнь Юю, — и вы незаслуженно хвалили меня. Но вот Го Цзя, который родом из нашей местности, — самый большой в наше время мудрец. Почему бы не пригласить его?

— Я совсем забыл! — коротко ответил Сюнь Юй.

Сюнь Юй предложил Цао Цао пригласить Го Цзя в Яньчжоу и вместе с ним обсудить дела Поднебесной. Го Цзя в свою очередь предложил пригласить Лю Е, потомка Гуан-у по женской линии, который происходил из Чэндэ.

Как-то к Цао Цао перешел военачальник с отрядом в несколько сот человек. Звали его Юй Цзинь, и родом он был из Тайшаня. Он прекрасно владел оружием и в военном деле выделялся среди всех прочих, за что Цао Цао и назначил его на должность дянь-цзюнь сы-ма.

Вскоре Сяхоу Дунь привел огромного детину. Цао Цао спросил его, кто это такой.

— Это Дянь Вэй из Чэньлю, — ответил Сяхоу Дунь. — По храбрости не сыскать ему равного. В прошлое время он служил у Чжан Мо, но поссорился с его приближенными, перебил несколько десятков человек и скрылся в горы. Я встретился с Дянь Вэем на охоте, когда он, преследуя тигра, перескакивал через поток. За силу и ловкость я взял его в свое войско, а ныне представляю его вам.

— Да я по одной наружности вижу, что это храбрец! — восхищался Цао Цао.

А Сяхоу Дунь продолжал:

— Как-то, мстя за друга, он убил человека и с его отрубленной головой вышел на базар. Никто из многих сотен людей, бывших там, не решался к нему приблизиться! Дянь Вэй подобно ветру может мчаться на коне, вооруженный двумя железными копьями по восемьдесят цзиней весом каждое.

Цао Цао повелел испытать умение Дянь Вэя. Схватив копье и вскочив на коня, он поскакал галопом. Вдруг Дянь Вэй увидел, что налетевший ветер опрокидывает большое знамя у шатра и воины не в силах удержать его. Дянь Вэй мгновенно соскочил с коня, громким возгласом отогнал людей и, одной рукой водрузив знамя, встал возле него неподвижный, как гора.

— Это древний У Лай! — воскликнул Цао Цао.

Оставив Дянь Вэя при себе, Цао Цао в награду подарил ему парчовую одежду и быстрого коня под резным седлом.

Отныне Цао Цао стал известен на весь Шаньдун. Он отправил тайшаньского правителя Ин Шао за своим отцом Цао Суном, который жил тогда в Чэньлю. Получив письмо сына, Цао Сун вместе со своим братом Цао Дэ и с семьей в сорок человек, прихватив с собой еще сотню слуг и сотню повозок, отправился в Яньчжоу. Путь его лежал через Сюйчжоу, правитель которого Тао Цянь, человек любезный и прямодушный, давно хотел установить дружбу с Цао Цао, но не было подходящего случая. Узнав о том, что через город проезжает отец Цао Цао, он выехал ему навстречу и устроил в его честь большой пир. Прогостив два дня, Цао Сун двинулся дальше. Тао Цянь лично сопровождал его до окраины города и послал ду-вэя Чжан Кая с отрядом в пятьсот человек охранять его в пути.

Время было осеннее, и когда Цао Сун с семьей и домочадцами прибыл в Хуафэй, пошли сильные дожди. Промокшие путники вынуждены были остановиться в древней кумирне. Монахи отвели им лучшее помещение, а Чжан Кая с воинами разместили в двух флигелях. Среди стражи поднялся ропот. Тогда Чжан Кай собрал своих людей и сказал им так:

— Мы с вами сражались когда-то в рядах Желтых, но нас заставили покориться Тао Цяню. Жизнь наша теперь несладка. Цао Сун везет с собой несметное богатство, и завладеть его сокровищами совсем нетрудно. Вот что я предлагаю: ночью во время третьей стражи мы ворвемся и перебьем всю семью Цао Суна, затем захватим деньги и вещи, уйдем в горы и станем разбойниками. Как вам нравится такой план?

Все выразили одобрение. В ту ночь бушевал ветер и непрестанно лил дождь. Цао Сун спокойно отдыхал, как вдруг услышал за стеной какой-то шум. Цао Дэ, взяв меч, вышел посмотреть, что случилось, но тут же был убит. Увлекая за собой одну из своих наложниц, Цао Сун бросился к выходу в глубине кумирни, надеясь бежать через ограду. Но наложница его была так толста, что не могла перелезть. Охваченный ужасом, Цао Сун спрятался с нею в отхожем месте, где и был убит врагами. Ин Шао спасся от смерти и бежал к Юань Шао. Чжан Кай перебил всю семью Цао Суна, захватив все его богатства, сжег кумирню и ушел со своим отрядом в Хуайнань.

Нескольким воинам, бывшим под командой Ин Шао, удалось избежать гибели. Они-то и рассказали обо всем Цао Цао. При этом известии Цао Цао с воплями повалился на землю. Люди подняли его.

— Как же мог Тао Цянь допустить, чтобы его воины убили моего отца! — скрежеща зубами, негодовал Цао Цао. — При такой вражде не жить нам с Тао Цянем под одним небом! Я сейчас же подниму все войско и сотру Сюйчжоу с лица земли! Только тогда я буду считать себя отомщенным!

В это время цзюцзянский правитель Бянь Жан, большой друг Тао Цяня, узнав об опасности, грозящей Сюйчжоу, двинулся с пятитысячным войском на помощь Тао Цяню. Цао Цао, проведав об этом, пришел в ярость и послал Сяхоу Дуня поймать и убить Бянь Жана.

Ночью к Цао Цао явился Чэнь Гун — человек, также всей душой преданный Тао Цяню. Цао Цао знал, что это наперсник Тао Цяня, и сначала решил не допускать его к себе, но, памятуя о милостях, когда-то полученных им от Чэнь Гуна, передумал и принял его в своем шатре.

— Мне стало известно, что вы с большим войском направляетесь к Сюйчжоу, чтобы отомстить за убийство отца, — произнес Чэнь Гун. — Вы собираетесь перебить там весь народ, и это заставило меня прийти к вам и заступиться за невинных людей. Должен вам сказать, что Тао Цянь высокогуманный человек, он не из тех, кто из-за корысти забывает о справедливости. Ваш отец встретил злую смерть, но это вина Чжан Кая, а не Тао Цяня. И какую обиду причинило вам население округа? Истребить его было бы преступлением. Прошу вас хорошенько поразмыслить об этом.

— В прежние времена вы оставили меня и ушли, — гневно сказал Цао Цао, — с какими же глазами вы явились ко мне теперь? Тао Цянь погубил мою семью, и я поклялся, что вырву у него печень и вырежу сердце. Только так я смогу утолить свою жажду мести. Хоть вы и приехали сюда специально ради Тао Цяня, я буду поступать так, словно не видел вас и ничего не слышал.

Чэнь Гун поклонился, вышел и со вздохом сказал:

— Теперь у меня не хватит совести смотреть в глаза Тао Цяню.

И он уехал в Чэньлю к правителю Чжан Мо.

Войска Цао Цао бесчинствовали повсюду: избивали людей, оскверняли могилы. Когда весть об этом дошла до Тао Цяня, он воскликнул, обратив лицо к небу и проливая слезы:

— Должно быть, я виноват перед небом, если оно послало такую беду на народ Сюйчжоу!

И он спешно созвал своих военачальников на совет.

— Войска Цао Цао приближаются, — сказал Цао Бао. — Как можно сидеть сложа руки в ожидании смерти? Я хочу помочь вам, господин мой, разбить врага.

Тао Цяню ничего не оставалось, как двинуть свои войска навстречу противнику. Они издали завидели армию Цао Цао, клокочущую, как снежный буран. Над головным отрядом развевалось белое знамя, на обеих сторонах которого крупными иероглифами было написано: «Мщение!»

Войска выстроились в боевой порядок. Цао Цао, одетый в белый шелковый халат, выехал из строя, размахивая плетью. Тао Цянь тоже выехал вперед, должным образом поклонился и молвил:

— Из доброго намерения поручил я Чжан Каю охранять вашего батюшку, не подозревая, что у него душа разбойника. Надеюсь, вы разберетесь в этом деле.

— Старый хрыч! — загремел Цао Цао. — Ты убил моего отца, а теперь еще осмеливаешься обращаться ко мне с такими лживыми речами! Эй, покончить с этим разбойником!

— Поручите это мне, — отозвался Сяхоу Дунь.

Тао Цянь поспешно вернулся в строй. С копьем наперевес Сяхоу Дунь помчался вслед за ним, но навстречу ему уже скакал Цао Бао. Но тут неожиданно поднялся свирепый ветер, взметнулись тучи песку, полетели камни. Армии противников пришли в замешательство.

Тао Цянь отвел свое войско в город и держал совет с народом:

— Силы врага велики и противостоять им трудно. Свяжите меня и отправьте в лагерь Цао Цао. Я приму его гнев на себя и тем спасу жизнь жителям Сюйчжоу.

Вдруг какой-то человек выступил вперед и сказал так:

— Господин мой, вы долгое время были справедливым правителем Сюйчжоу, люди тронуты вашей милостью. Слов нет, войска Цао Цао многочисленны, но все же они не смогут разгромить наш город, если вы вместе с народом будете защищать его. Хоть я и не обладаю талантами, но придумал небольшой план, при помощи которого можно заставить Цао Цао умереть в таком месте, где невозможно будет даже похоронить его тело.

Поистине:

Кто был этот человек, вы узнаете в следующей главе.

Этот план предложил мудрый Ми Чжу, человек богатый, родом из Сюньсяня. Он занимался торговлей и ездил в Лоян по делам. Однажды, возвращаясь домой, он встретил красивую женщину, которая обратилась к нему с просьбой подвезти ее. Ми Чжу предложил женщине место в повозке, а сам пошел пешком. Затем, уступив уговорам женщины, он сел в повозку рядом с нею, но держался прямо и ни разу не взглянул на нее. Так проехали они несколько ли. Женщина, собираясь сойти, сказала ему на прощанье:

— Я властительница южной звезды Огненной добродетели и получила повеление Верховного владыки сжечь твой дом. Но я тронута твоим учтивым обхождением и потому предупреждаю тебя: торопись с возвращением и спасай свое добро — я приду ночью.

Сказав так, она исчезла.

Ми Чжу всполошился. И действительно, едва он успел вернуться домой и вынести все ценное, как на кухне вспыхнул пожар, и дом сгорел дотла. Потрясенный этим событием, Ми Чжу пожертвовал все свое имущество бедным. В ту пору Тао Цянь пригласил его на службу, назначив на должность бе-цзя.

— Я сам поеду в Бэйхай просить Кун Юна помочь нам, — сказал Ми Чжу, обращаясь к Тао Цяню. — А кто-нибудь другой пусть отправляется с такой же просьбой в Цинчжоу к Тянь Цзе. Если они одновременно двинут свои войска, Цао Цао не устоит.

Тао Цянь послушался его и написал два письма: одно из них он вручил Ми Чжу, а второе вызвался отвезти Чэнь Дэн, уроженец Гуанлина. Когда посланцы отбыли, Тао Цянь сам возглавил оборону города и начал готовиться к нападению.

Бэйхайский Кун Юн был родом из Цюйфу. Внук Конфуция в двадцатом колене, сын начальника уезда Тайшань Кун Чжоу, он с детства прославился умом. Когда ему было десять лет, он отправился к хэнаньскому правителю Ли Ину. Привратник не хотел его пускать, но Кун Юн сказал:

— Я родственник семьи Ли.

И вошел.

— В каком же родстве состояли наши предки? — спросил Ли Ин.

— Ведь в древние времена мой предок Кун-цзы задал вопрос вашему предку Лао-цзы[18] об этикете, — сказал Кун Юн, — так разве это не роднит меня с вами?

Ли Ин был поражен. И когда немного погодя вошел его друг Чэнь Вэй, Ли Ин сказал ему, указывая на Кун Юна:

— Это удивительный мальчик!

— Если человек умен в детстве, — возразил Чэнь Вэй, — еще не значит, что он будет умен, когда вырастет.

— Если ваше утверждение правильно, — заметил Кун Юн, — то вы, господин, в детстве несомненно были умны.

Все засмеялись, а Чэнь Вэй сказал:

— Когда мальчик вырастет, он будет величайшим человеком!

Это событие прославило Кун Юна, он стал чжун-лан-цзяном и получил должность правителя округа Бэйхай. Он был известен своим хлебосольством. «Я хочу, — говаривал он, — чтобы гости за столом не переводились и в чашах не иссякало вино». За шесть лет пребывания в Бэйхае Кун Юн завоевал любовь всего народа.

В тот день он по обыкновению сидел в кругу гостей, когда слуга доложил, что приехал Ми Чжу. Кун Юн пригласил его войти, и Ми Чжу отдал письмо, в котором Тао Цянь сообщал о нападении Цао Цао и просил помощи.

— Как же мне не помочь, ведь мы с Тао Цянем старые друзья, да и вы лично приехали просить об этом! — воскликнул Кун Юн. — Однако Цао Цао со мной не враждовал, и я думаю сначала предложить ему покончить дело миром, а в случае отказа я двину свои войска.

— Цао Цао надеется на силу своих армий, и он никоим образом не согласится заключить мир, — сказал Ми Чжу.

Тогда Кун Юн написал Цао Цао письмо и одновременно приказал своим военачальникам готовиться к походу. Но как раз во время этого совещания доложили, что приближаются несметные полчища Желтых во главе с Гуань Хаем. Кун Юн сильно встревожился и немедленно выступил с войском навстречу мятежникам. Гуань Хай выехал вперед и заявил:

— Мне известно, что в Бэйхае много провианта. Если вы дадите мне десять тысяч даней риса, я уведу войска. Если же нет, то разрушу город и не пощажу ни старых, ни малых.

— Я — подданный императора Хань и защищаю его земли, — закричал Кун Юн. — Могу ли я выдать провиант разбойникам?

Тогда разгневанный Гуань Хай вступил в единоборство с военачальником Кун Юна — Цзун Бао и после нескольких схваток сразил его насмерть. Войско Кун Юна в смятении бежало под защиту городских стен. Гуань Хай, разделив свои силы на несколько отрядов, окружил город со всех сторон.

Кун Юн был озабочен. Ми Чжу тоже опечалился, не смея больше ни о чем напоминать ему.

На другой день Кун Юн стал наблюдать за врагом с городской стены и совсем приуныл, когда увидел, что силы мятежников громадны. Но вдруг он заметил нечто странное: в строй противника врезался какой-то неизвестный всадник и, с необыкновенной ловкостью действуя копьем, стал разить врагов направо и налево. Разбойники бежали. Всадник достиг городской стены и крикнул, чтобы открыли ворота, но Кун Юн не знал его и не открыл ворота. Сзади наседали мятежники. Всадник повернулся и сразил еще несколько десятков человек. Тогда Кун Юн велел открыть ему ворота. Войдя в город, человек этот бросил копье и, поднявшись на стену, поклонился Кун Юну и обратился к нему с такими словами:

— Я из Хуансяня, и зовут меня Тайши Цы. Вы часто оказывали благодеяния семье моей матушки, и вчера, когда я вернулся домой из Ляодуна, она сказала мне: «Наш господин не раз помогал нам. Теперь ему угрожает опасность, и ты должен помочь ему». И я немедленно примчался к вам.

Кун Юн, глубоко растроганный этим, подарил Тайши Цы одежду, латы и коня с седлом.

— Я хотел бы получить тысячу отборных воинов, — сказал Тайши Цы. — Я вышел бы с ними из города и перебил этих разбойников.

— Вы хоть и герой, — возразил Кун Юн, — но все же должны помнить, что силы их очень велики!

— Я ведь доложил вам, — отвечал Тайши Цы, — что меня прислала сюда моя матушка, не забывшая ваших благодеяний, и если я не сниму осаду с города и не помогу вам, мне совестно будет смотреть ей в глаза. Я решил вступить в смертельный бой.

— Я слышал, что в наше время самый большой герой — Лю Бэй, — сказал Кун Юн. — Вот если бы нам удалось призвать его на помощь, то осада пала бы сама собой. Только кого к нему послать?

— Господин мой, готовьте письмо. Я еду! — воскликнул Тайши Цы.

Тайши Цы досыта наелся, облачился в латы, прикрепил к поясу лук со стрелами, вооружился копьем и с письмом Кун Юна тронулся в путь. Городские ворота приоткрылись, и сразу же на выехавшего Тайши Цы набросилась целая орава мятежников во главе с предводителем. Тайши Цы сразил нескольких из врагов, пытавшихся его окружить, и прорвался вперед. Гуань Хай с сотней всадников погнался за ним, хорошо понимая, как опасно выпускать человека из осажденного города. Окруженный со всех сторон, Тайши Цы остановился и стал осыпать противника стрелами из лука. От каждой выпущенной им стрелы на землю валился всадник. Враги не посмели преследовать его дальше. Тайши Цы благополучно добрался до Пинъюаня и явился к Лю Бэю. После приветственных церемоний Тайши Цы вручил ему послание Кун Юна.

Лю Бэй пожелал узнать, что за человек Тайши Цы.

— Я — Тайши Цы из пограничного города в Дунлае, — отвечал тот. — Хоть мы с Кун Юном и не одного рода и даже не однофамильцы, но я из дружеских чувств служу ему и готов делить с ним горе и печали. Ныне Гуань Хай поднял смуту, Бэйхай окружен, господин мой в смертельной опасности. Зная о вашей неподкупной справедливости и о том, что вы всегда готовы помочь людям в несчастье, он приказал мне прорваться из осажденного города и просить у вас подмоги.

— Разве Кун Юн знает о существовании Лю Бэя? — удивился Лю Бэй, но согласился помочь Кун Юну. Вскоре он выступил в Бэйхай вместе со своими братьями во главе трех тысяч отборных воинов.

Гуань Хай, заметив, что к осажденным приближается подкрепление, двинулся было навстречу, но, разузнав, что сил у Лю Бэя немного, не стал особенно тревожиться.

Лю Бэй, его названые братья и Тайши Цы выехали вперед и остановились перед своим строем. Разъяренный Тайши Цы хотел начать схватку, но Гуань Юй опередил его и бросился на Гуань Хая. Всадники понеслись навстречу друг другу. В войсках послышались крики: «Разве Гуань Хаю устоять против Гуань Юя?» Одна схватка следовала за другой, но вот поднялся меч Черного дракона, и Гуань Хай, сраженный насмерть, рухнул на землю. Тогда Тайши Цы и Чжан Фэй одновременно врезались в строй противника. Бой завершили воины Лю Бэя.

Кун Юн, наблюдавший за ходом сражения с городской стены, видел, как Тайши Цы, Гуань Юй и Чжан Фэй, словно тигры, ворвавшиеся в стадо баранов, расправлялись с мятежниками. Никто не мог им противостоять. Теперь и Кун Юн бросил в бой свои войска. Зажатый с двух сторон противник потерпел полное поражение. Воины во множестве сдавались в плен. Остальные рассеялись.

Кун Юн торжественно встретил Лю Бэя. После приветствий был устроен пир в честь победы. Ми Чжу, пользуясь удобным случаем, рассказал Лю Бэю о том, что Цао Цао обвиняет Тао Цяня в убийстве его отца и грозится уничтожить Сюйчжоу.

— Тао Цянь — благороднейший человек, — сказал Лю Бэй, — и оскорблен незаслуженно.

— Цао Цао губит народ, — добавил Кун Юн, — опираясь на сильных, он попирает слабых. Почему бы вам не отправиться со мной на помощь Тао Цяню?

— Не смею отказываться, — отвечал Лю Бэй. — Только воинов у меня мало, а я не хочу действовать неосмотрительно.

— Мое желание помочь Тао Цяню вызвано чувством старой дружбы, но в то же время это мой великий долг, — продолжал Кун Юн. — Разве вы не руководствуетесь в своих поступках чувством долга?

— Это так! — воскликнул Лю Бэй. — Разрешите мне только прежде поехать к Гунсунь Цзаню попросить у него подкрепление. Я быстро вернусь.

— Смотрите, сдержите слово, — предупредил Кун Юн.

— Вы плохо знаете меня, — сказал Лю Бэй. — Человек, потерявший доверие, не может стоять твердо, говорят мудрые люди, и это так же верно, как то, что все смертны. Соберет Лю Бэй войско или не соберет, он все равно придет к вам.

Кун Юн согласился и отправил Ми Чжу в Сюйчжоу, чтобы успокоить и обнадежить Тао Цяня.

Тут выступил Тайши Цы и с поклоном сказал:

— Я успешно выполнил наказ своей матушки, опасность не угрожает вам более. Теперь я уезжаю к Лю Яо, который призывает меня. Но мы с вами еще увидимся.

Кун Юн хотел подарить ему золото и шелковые ткани, но Тайши Цы отказался от этих даров и отправился домой, чтобы оттуда уехать в Янчжоу.

Тем временем Лю Бэй прибыл к Гунсунь Цзаню и рассказал ему обо всем.

— Ведь Цао Цао не враждует с вами. Зачем же вам тратить свои силы? — удивился Гунсунь Цзань.

— Я уже обещал и не могу нарушить своего слова, ибо тогда я потеряю доверие, — сказал Лю Бэй.

— Хорошо, я дам вам две тысячи воинов, — согласился Гунсунь Цзань.

— Я бы хотел просить у вас разрешения взять с собой Чжао Юня.

Гунсунь Цзань согласился и на это. Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй повели свои три тысячи воинов вперед, а Чжао Юнь с двухтысячным отрядом последовал за ними, и все вместе они двинулись в Сюйчжоу.

Когда Ми Чжу вернулся к Тао Цяню, он рассказал ему, что Кун Юн позвал на помощь еще и Лю Бэя с войском. Вскоре прибыл и Чэнь Дэн с вестью, что цинчжоуский Тянь Цзе тоже обещает свою помощь.

Но армии Кун Юна и Тянь Цзе, испугавшись несметных сил Цао Цао, не смели двинуться вперед, и вдалеке, возле гор, разбили лагерь. Цао Цао, узнав о приближении двух армий, разделил свое войско на два отряда и не осмеливался напасть на город.

Между тем Лю Бэй пришел к Кун Юну, и тот сказал ему:

— Силы Цао Цао велики, и сам он весьма искусен в военном деле. Нам надо сначала, чтобы не сделать ложного шага, посмотреть, как будет действовать Цао Цао.

— Боюсь, что в городе трудно будет держаться без провианта, — ответил Лю Бэй. — Я предлагаю такой план: Чжао Юня и Гуань Юя я оставлю с вами, а сам с Чжан Фэем пробьюсь через лагерь Цао Цао в Сюйчжоу и переговорю с Тао Цянем.

Кун Юн вполне одобрил это решение. Он расположил отряд Тянь Цзе впереди, а воинов Гуань Юя и Чжао Юня немного позади, так что войска построились треугольником.

В тот же день Лю Бэй и Чжан Фэй с тысячей конных и пеших воинов ворвались в расположение войск Цао Цао. Загремели барабаны, и на Лю Бэя и Чжан Фэя, словно волны прилива, хлынули войска во главе с Юй Цзинем.

— Эй, безумцы, что вы затеяли? — закричал Юй Цзинь.

Чжан Фэй, не отвечая, помчался на него. Всадники схватились. Лю Бэй обнажил свой обоюдоострый меч и подал сигнал к нападению. Юй Цзинь, потерпев поражение в этой битве, бежал. Чжан Фэй преследовал врага, убивая всех, кто попадался на пути, и достиг стен Сюйчжоу. Со стены города увидели знамя с белыми иероглифами: «Пинъюаньский Лю Бэй» и по приказу Тао Цяня открыли ворота.

Тао Цянь встретил Лю Бэя и проводил его в окружное управление. После окончания церемоний в честь Лю Бэя было устроено торжество. Лю Бэй вел себя с достоинством, речь его была изящна, и Тао Цянь, глубоко радовавшийся этому, приказал Ми Чжу передать Лю Бэю печать и городскую эмблему Сюйчжоу.

— Что это значит? — удивился Лю Бэй.

— Поднебесную терзает смута, — сказал Тао Цянь. — Права императора попраны. Вы же стоите крепко и доводитесь родственником Ханьскому дому. Своей силой вы действительно способны поддержать алтарь династии, и я хочу отдать вам Сюйчжоу. Не отказывайтесь. Я сам отправлю донесение двору.

Лю Бэй встал с цыновки, поклонился и сказал:

— Хоть я и потомок Ханьского дома, но заслуги мои невелики и добродетели недостаточны. Мне даже страшно быть правителем Пинъюаня. Достоин ли я вашей милости? Я пришел к вам из чувства долга, а вы, насколько я понимаю, полагаете, что мною руководило желание захватить чужое. Если бы у меня возникли такие побуждения, небо перестало бы помогать мне!

— Это мое искреннее желание, — утверждал Тао Цянь.

Он настойчиво повторял свое предложение, но как мог Лю Бэй принять его!

— Враг у стен города, и надо придумать, как отбить его, — сказал Ми Чжу. — Настанут более спокойные времена, и тогда мы возобновим этот разговор.

— Я обращусь к Цао Цао с письменным требованием снять осаду, — сказал Лю Бэй. — Если он не послушается, я нападу на него немедленно.

В лагеря был послан приказ прекратить всякое движение войск до тех пор, пока гонец не доставит письмо Цао Цао.

Цао Цао совещался со своими военачальниками, когда ему сообщили, что из Сюйчжоу прибыл гонец. Цао Цао вскрыл письмо — оно было от Лю Бэя.

«С тех пор, как мы впервые встретились с вами, — говорилось в письме, — судьба разбросала нас в разные стороны, и я не успел отплатить вам за услугу. Что касается смерти вашего благородного батюшки, то в ней повинен злодей Чжан Кай, а вовсе не Тао Цянь. Ныне остатки Желтых наводят смуту повсюду, а оставшиеся в живых сообщники Дун Чжо властвуют в столице. Я хотел бы, чтобы вы поспешили ко двору и, отказавшись от личной вражды, отвели войска от Сюйчжоу. Этим вы помогли бы государству и доставили величайшее счастье населению Сюйчжоу и всей Поднебесной».

Цао Цао, прочитав письмо, вскипел от злости:

— Кто такой этот Лю Бэй, что осмеливается поучать меня! Он издевается надо мной!

Цао Цао хотел уже отдать приказание снести голову гонцу и бросить все силы на Сюйчжоу, но Го Цзя удержал его:

— Лю Бэй действует издалека. Для начала он прибегает к церемониям, а потом пустит в ход оружие. Вы, господин мой, должны добрыми словами успокоить Лю Бэя и только потом начать битву. Иначе города нам не взять.

Цао Цао послушался Го Цзя, угостил гонца, доставившего письмо, и уже собирался написать ответ, как вдруг прискакал другой гонец с извещением, что Люй Бу напал на Яньчжоу и захватил Пуян.

А случилось это так. Потерпев поражение от Ли Цзюэ и Го Сы, Люй Бу покинул Угуань и бежал к Юань Шу. Но тот, зная о непостоянстве Люй Бу, отказался принять его, и Люй Бу перешел к Юань Шао. Он помог Юань Шао разгромить Чжан Яня в Чаншане и с тех пор стал держать себя вызывающе с другими военачальниками. Юань Шао хотел убить его за это, но Люй Бу перебежал к Чжан Яню.

Пан Шу в Чанане укрыл семью Люй Бу, а затем тайно переправил ее к нему, за что Ли Цзюэ и Го Сы отрубили Пан Шу голову и потребовали от Чжан Яня, чтобы тот убил Люй Бу. Тогда Люй Бу покинул Чжан Яня и ушел к Чжан Мо.

Именно в это время Чжан Чао представил своему брату Чжан Мо Чэнь Гуна, который сказал:

— Поднебесная разваливается на части, воины творят, что хотят. Странно, что вы, владея такими обширными землями, кому-то подчиняетесь. Цао Цао ушел на восток в поход — Яньчжоу пуст. Люй Бу сейчас самый храбрый человек в Поднебесной, и если вы вместе с ним захватите Яньчжоу, вы сможете завоевать независимость.

Вот почему Люй Бу и напал на Яньчжоу. Вскоре он овладел Пуяном. Оставалось взять всего лишь три города — Чжэньчэн, Дунъа и Фаньсянь, стойко обороняемые Сюнь Юем и Чэн Юем.

Цао Жэнь несколько раз вступал в бой с врагом, но победить его не мог и послал Цао Цао весть о своем тяжелом положении.

Известие это встревожило Цао Цао, и он сказал:

— Если я потеряю Яньчжоу, то у меня не будет пристанища. Надо срочно что-то предпринять.

— Лучше всего помириться с Лю Бэем, — посоветовал Го Цзя, — а потом вернуть Яньчжоу.

Цао Цао тотчас же написал ответное письмо Лю Бэю, затем снял свой лагерь и увел войска.

Гонец, вернувшись в Сюйчжоу, рассказал об этом Тао Цяню. Тао Цянь в своей великой радости пригласил в город на пышное празднество Кун Юна, Тянь Цзе, Гуань Юя, Чжао Юня и других военачальников.

Когда окончился пир, Тао Цянь усадил Лю Бэя на почетное место и, поклонившись всем гостям, сказал:

— Я стар, оба мои сына не обладают талантами, им не справиться с государственными делами. А Лю Бэй — потомок императорского дома, таланты и добродетели его велики, он сможет успешно управлять Сюйчжоу. Мне же пора на покой.

— Кун Юн призвал меня на выручку Сюйчжоу — этим я выполнил свой долг, — сказал Лю Бэй. — Если же я без всяких на то оснований возьмусь за дело управления, Поднебесная будет считать меня несправедливым человеком.

— Ханьский дом идет к упадку, — заявил Ми Чжу, — страна раздроблена, именно сейчас время для смелых действий. Сюйчжоу богатый и обильный округ, населяют его сотни тысяч человек, и вам, с вашими способностями, господин Лю Бэй, нельзя отказываться.

— Я не решаюсь принять это предложение, — повторил Лю Бэй.

— Тао Цянь — человек дряхлый и не может справиться с делами, — сказал Чэнь Дэн. — Вы ни в коем случае не должны отказываться.

— Юань Шу принадлежит к роду, четыре поколения которого дали трех гунов, — продолжал Лю Бэй. — Вся страна уважает его. К тому же он находится поблизости, в Шоучуне. Почему бы вам не уступить округ ему?

— Юань Шу — гнилая кость из могилы, о нем и говорить не стоит, — воскликнул Кун Юн. — Нынешний случай вам послало небо. Если вы этим не воспользуетесь, то потом поздно будет раскаиваться.

Лю Бэй упорно не соглашался, тогда Тао Цянь со слезами сказал ему:

— Если вы покинете меня, некому будет закрыть мне глаза, когда я умру.

— Примите то, что уступает вам Тао Цянь, — вмешался Гуань Юй. — Управляйте делами округа, дорогой брат.

— Ведь мы насильно не отбираем у него округ, — добавил Чжан Фэй. — Он отдает нам власть из лучших побуждений. Почему же вы не соглашаетесь?

— Вы хотите, чтобы я совершил несправедливое дело! — воскликнул Лю Бэй.

Тао Цянь трижды повторял свою просьбу, но Лю Бэй наотрез отказался. Наконец Тао Цянь сказал:

— Если Лю Бэй так упорно отказывается, то недалеко отсюда есть городок Сяопэй, где он может расположить свое войско, чтобы охранять Сюйчжоу.

Все стали уговаривать Лю Бэя остаться в Сяопэе, и Лю Бэй согласился. После того, как Тао Цянь наградил воинов, Чжао Юнь собрался в путь. Расставаясь с ним, Лю Бэй долго держал его за руки и проливал слезы. Кун Юн и Тянь Цзе тоже распрощались и ушли со своими войсками.

Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй прибыли в Сяопэй, починили городскую стену и взяли на себя охрану порядка.

Тем временем Цао Цао приехал в свое войско, действовавшее в Яньчжоу. Его встретил Цао Жэнь и доложил о том, что силы Люй Бу велики и что советником у него Чэнь Гун. Весь округ уже потерян, за исключением Чжэньчэна, Дунъа и Фаньсяня, которые Сюнь Юй и Чэн Юй решили держать до конца.

— Люй Бу храбр, но соображает туго и не заслуживает того, чтобы из-за него беспокоиться, — заявил Цао Цао и велел войскам располагаться лагерем.

Когда Люй Бу узнал, что Цао Цао с войском уже прошел через Тэнсянь, он вызвал своих военачальников Сюэ Ланя и Ли Фына и сказал им:

— Я давно хотел воспользоваться вашими услугами и поручить вам с десятитысячным войском защищать Яньчжоу.

Люй Бу сам двинул войско против Цао Цао.

— Неужели вы покидаете Яньчжоу? — спросил появившийся в эту минуту Чэнь Гун.

— Я расположусь в Пуяне и построю войско треугольником, — заявил Люй Бу.

— Вы совершите ошибку, — сказал Чэнь Гун. — Сюэ Лань не удержит Яньчжоу. Лучше идите прямо на юг, в ста восьмидесяти ли отсюда есть неприступное место. Устройте там засаду из десяти тысяч отборных воинов, и когда войска Цао Цао будут проходить мимо, половину пропустите, а затем нанесите неожиданный удар и захватите в плен Цао Цао.

— Я расположусь в Пуяне, — упрямо повторил Люй Бу. — Откуда вам знать, какие у меня планы?

Оставив Сюэ Ланя защищать Яньчжоу, Люй Бу двинулся в поход.

Когда войска Цао Цао приблизились к самому опасному месту на дороге в Тайшань, Го Цзя сказал:

— Входить сюда небезопасно. Возможно, здесь засада.

— Разве Люй Бу додумается до этого! — расхохотался Цао Цао. — Ведь он в Пуяне. Яньчжоу защищает Сюэ Лань.

Цао Цао приказал Цао Жэню окружить Яньчжоу, а сам пошел в Пуян, чтобы поскорее дать бой Люй Бу.

Узнав о приближении Цао Цао, Чэнь Гун предупредил Люй Бу:

— Войска Цао Цао идут издалека, они утомлены и потому нам выгодно ударить на них сразу, не дав им времени восстановить силы.

— Я исколесил Поднебесную вдоль и поперек, — отвечал Люй Бу, — мне ли бояться Цао Цао! Как только он раскинет лагерь, я возьму его в плен!

Сражение состоялось на другой день. Верхом на коне под фамильным знаменем Цао Цао наблюдал, как разворачиваются войска Люй Бу. Сам Люй Бу ехал впереди, справа и слева его сопровождали восемь отважных военачальников. Численность его армии доходила до ста пятидесяти тысяч человек.

Загремели барабаны. Цао Цао крикнул Люй Бу:

— Никогда мы с тобой не враждовали, почему же ты захватил мой округ?

— Когда государство строит водоем, — ответил Люй Бу, — им может пользоваться каждый, а не ты один!

Люй Бу тут же приказал своему военачальнику Цзан Ба вступить в поединок. Навстречу ему выехал Ио Цзинь. В тридцати схватках сшибались всадники, но не могли одолеть друг друга. Тогда на помощь Ио Цзиню выехал Сяхоу Дунь; на помощь Цзан Ба — Чжан Ляо.

Негодование охватило Люй Бу. Вскинув алебарду, он врезался в строй врага. Сяхоу Дунь и Ио Цзинь обратились в бегство. Армия Цао Цао потерпела поражение и бежала тридцать ли. Люй Бу не стал их дальше преследовать.

Проиграв битву, Цао Цао вернулся в свой лагерь и созвал на совещание военачальников.

— Силы Люй Бу, расположенные в лагере к западу от Пуяна, слабы, — сказал Юй Цзинь. — Можно не сомневаться, что сегодня, считая нашу армию разбитой, они не примут мер предосторожности. Надо напасть на них неожиданно — это вызовет сильнейшее смятение в их рядах.

Цао Цао так и поступил. Ночью по глухим тропам его армия двинулась в путь.

А Люй Бу в это время пировал с войсками. Чэнь Гун предупредил его:

— Самый важный для нас западный лагерь. Что мы будем делать, если Цао Цао неожиданно ворвется туда?

— Где ему осмелиться на это, если он только что проиграл битву! — возразил Люй Бу.

— Цао Цао весьма искусен в военном деле, — настаивал Чэнь Гун. — Необходимо принять меры предосторожности, чтобы нас не захватили врасплох.

Тогда Люй Бу отрядил Гао Шуня вместе с Вэй Сюем и Хоу Чэном оборонять западный лагерь.

В сумерки Цао Цао ворвался в западный лагерь сразу с четырех сторон. Охрана не выдержала натиска и разбежалась. Так Цао Цао овладел западным лагерем Люй Бу.

Гао Шунь подошел туда только ко времени четвертой стражи и был встречен противником. Войска вступили в беспорядочный бой. Приближался рассвет. В это время с западной стороны послышался гром барабанов — это шел на помощь сам Люй Бу. Цао Цао покинул лагерь и, преследуемый Гао Шунем, бежал на север. Но из-за гор вышел еще один отряд, и когда Цао Цао в страхе повернул на запад, он столкнулся тут с новым противником.

Всем военачальникам пришлось вступить в смертельную схватку. Цао Цао первым ринулся на неприятельский строй. Шум стоял невообразимый. Стрелы сыпались, как проливной дождь. Цао Цао не мог продвинуться ни вперед, ни назад и отчаянно взывал:

— Спасите! Кто спасет меня?

И тут из общей свалки вырвался всадник. Это был Дянь Вэй. Подняв свою обоюдоострую алебарду, он крикнул:

— Не огорчайтесь, господин мой, я здесь!

Он соскочил с коня, воткнул в землю алебарду, схватил десяток копий и приказал тем, кто следовал за ним:

— Предупредите меня, когда разбойники будут в десяти шагах позади! — И решительно двинулся вперед, не обращая внимания на стрелы. За ним погналось несколько десятков всадников Люй Бу.

— Десять шагов! — раздался крик.

— Подпустите их еще на пять шагов! — отвечал Дянь Вэй.

— Пять шагов! — вновь последовал предостерегающий возглас.

Тогда Дянь Вэй обернулся и стал метать копья. С каждым его броском человек валился на землю. Он не промахнулся ни разу. Рассеяв преследователей, Дянь Вэй снова вскочил на коня и помог Цао Цао выбраться из кольца врагов. Тут подоспели другие военачальники, и все вместе вернулись в лагерь.

Видя, что уже спускаются сумерки, но позади все еще слышатся крики, Люй Бу на коне с алебардой в руке продолжал преследовать Цао Цао, громко крича:

— Стой, злодей, стой!

Все были утомлены до крайности. Воины остановились и в нерешительности смотрели друг на друга. Каждый думал только о том, как бы спасти свою жизнь.

Поистине:

О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете в следующей главе.

Итак, когда Цао Цао в смятении бежал на юг, к месту битвы подоспел новый отряд. Это пришел ему на помощь Сяхоу Дунь. Он задержал Люй Бу, и завязалась великая битва, которая длилась до глубоких сумерек. Тут полил дождь как из ведра, и обе стороны отвели свои войска. Цао Цао, вернувшись в лагерь, щедро наградил Дянь Вэя и повысил его в чине.

Люй Бу, добравшись до своего лагеря, стал совещаться с Чэнь Гуном.

— В Пуяне есть богатая семья, — говорил ему Чэнь Гун, — по фамилии Тянь. У нее тысяча слуг — это самый богатый дом в округе. Прикажите Тяню тайно послать к Цао Цао гонца с письмом, где должно быть сказано, что за жестокость народ ненавидит вас и что вы намереваетесь двинуть войска в Лиян. Пусть Тянь посоветует Цао Цао напасть ночью на Пуян и обещает ему свою поддержку. Если Цао Цао подойдет, мы завлечем его в город, а потом подожжем все ворота и снаружи устроим засаду. Правда, Цао Цао обладает даром толкования знамений Неба и Земли, но если он попадет к нам, отсюда ему не выбраться,

Люй Бу принял план Чэнь Гуна и велел Тяню тайно послать человека в лагерь Цао Цао. Потрясенный недавним поражением, Цао Цао пребывал в нерешительности. Вдруг ему доложили, что явился посланец с секретным письмом от Тяня.

«Люй Бу ушел в Лиян, — говорилось в письме, — в городе пусто. Приходите поскорей, я буду вашим союзником. На стене я вывешу белое знамя с надписью „Справедливость“ — это и будет служить сигналом».

— Небо желает, чтобы я взял Пуян! — радостно воскликнул Цао Цао.

Он щедро наградил гонца и стал готовиться к походу, но его военачальник Лю Е сказал:

— Хотя Люй Бу и глуп, но зато Чэнь Гун хитер. Боюсь, что здесь кроется коварный обман. Надо принять меры предосторожности. Если вы решили пойти, разделите армию на три отряда. Два укройте за городом, чтобы они в случае нужды могли прийти вам на помощь, а с третьим отрядом занимайте город.

Цао Цао так и поступил. К вечеру к нему в лагерь перешло несколько неприятельских воинов, которые сказали, что они посланы Тянем. Они передали Цао Цао еще одно секретное письмо, в котором говорилось:

«Сегодня ночью во время первой стражи на стене ударят в гонг. По этому сигналу я открою ворота. Тогда и входите в город».

Цао Цао отправил Сяхоу Дуня с отрядом влево, Цао Хуна — вправо, а сам с Сяхоу Юанем, Ли Дянем, Ио Цзинем и Дянь Вэем двинулся в Пуян.

— Вам, господин мой, лучше бы остаться за городом, — сказал Ли Дянь. — Прежде следовало бы войти нам.

— Если я не пойду впереди всех, кто же отважится на это? — воскликнул Цао Цао.

Было время первой стражи. Луна еще не взошла. Слышно было, как у западных ворот что-то потрескивает, словно хрустит скорлупа. Вдруг на стене забегали огни факелов, ворота широко распахнулись, опустился подъемный мост. Цао Цао первым устремился в город. Однако, пораженный подозрительным безлюдием улиц, он понял, что попал в ловушку.

— Назад! — что есть силы крикнул Цао Цао, поворачивая коня.

Но тут затрещали хлопушки, и у четырех городских ворот к небу взвилось пламя. Повсюду загремели гонги и барабаны. С восточной стороны показались войска Чжан Ляо, с западной — Цзан Ба. Цао Цао кинулся к северным воротам, но его встретили с боем Хао Мын и Цао Син. Цао Цао метнулся к южным воротам, но тут путь ему преградили Гао Шунь и Хоу Чэн. Дянь Вэй со сверкающими гневом глазами, стиснув зубы, ринулся в бой и вырвался из города. Гао Шунь и Хоу Чэн бросились за ним. Пробившись к подъемному мосту, Дянь Вэй оглянулся, но, не видя за собой Цао Цао, снова повернул в город, чтобы разыскать и спасти его. У ворот он столкнулся с Ли Дянем и спросил его, не видел ли он, где Цао Цао.

— Я никак не могу его найти, — отвечал Ли Дянь.

— Скорей приведи подмогу из-за города, а я отправлюсь на поиски господина! — крикнул ему Дянь Вэй.

Ли Дянь ускакал. Дянь Вэй снова проник в город, но Цао Цао так и не нашел. Тогда он опять выбрался за городскую стену и встретил возле рва Ио Цзиня, который тоже спросил, где Цао Цао.

— Я дважды обыскал весь город, но не нашел Цао Цао, — сказал Дянь Вэй.

— Давай спасать его вместе, — предложил Ио Цзинь.

Когда они вновь добрались до ворот, на стене затрещали хлопушки, и перепуганный конь Ио Цзиня не хотел въехать в ворота. Дянь Вэй, прорвавшись сквозь огонь и дым, снова принялся за поиски.

Между тем Цао Цао заметил, как Дянь Вэй вырвался из городских ворот, но, будучи окружен со всех сторон, не смог прорваться через южные ворота и бросился к северным. При свете пожара он столкнулся с Люй Бу. Цао Цао закрыл лицо руками, подхлестнул своего коня и хотел проскочить мимо, но Люй Бу настиг его и, слегка ударив по шлему алебардой, спросил:

— Где Цао Цао?

— Вот он скачет впереди, на рыжем коне! — ответил Цао Цао, указывая рукой в противоположную сторону.

Люй Бу оставил его и помчался в указанном направлении, а Цао Цао устремился к восточным воротам и тут встретился с Дянь Вэем. Охраняя Цао Цао, Дянь Вэй прокладывал ему кровавый путь. Так они пробрались к воротам, но пламя бушевало здесь вовсю. Со стены подбрасывали хворост и солому. Все вокруг было охвачено огнем. Дянь Вэй расчищал путь алебардой и прорывался сквозь огонь и дым. Когда Цао Цао следом за ним проезжал через ворота, со стены на него обрушилась горящая балка и ударила по крупу коня. Конь упал. Цао Цао опалило волосы и руки. Дань Вэй бросился к нему на помощь. Тут же подоспел Сяхоу Юань. Они помогли Цао Цао встать и выбраться из огня. Цао Цао сел на коня Сяхоу Юаня. И они бежали по дороге, которую прокладывал оружием Дянь Вэй.

На рассвете Цао Цао вернулся в лагерь. Военачальники окружили его, наперебой успокаивая.

— Он завлек меня в ловушку! — воскликнул Цао Цао, злобно усмехаясь. — Отомщу же я ему!

— Тогда поскорей сообщите нам свой план, — сказал Го Цзя.

— Сейчас такой момент, когда на хитрость надо отвечать хитростью, — сказал Цао Цао. — Распустите слух, что я получил сильный ожог. Люй Бу обязательно нападет на нас, а мы засядем в горах Малин, подпустим его поближе и тогда ударим как следует. Так мы сможем взять в плен самого Люй Бу.

— Великолепный план! — одобрил Го Цзя.

Цао Цао приказал объявить траур и распустить слух о своей смерти. Когда Люй Бу доложили об этом, он тотчас же собрал войска и направился к горам Малин. Но как только он подошел к лагерю Цао Цао, загремели барабаны, и со всех четырех сторон на него обрушились спрятанные в засаде войска. Они нанесли большой урон армии врага. После жестокой схватки Люй Бу удалось вырваться. Вернувшись в Пуян, он заперся в городе и не выходил оттуда.

В этом году в Гуаньдуне появилось множество саранчи, которая пожрала все хлеба. Цены на зерно поднялись необычайно. Голод дошел до такой степени, что люди стали поедать друг друга. У Цао Цао окончился провиант, и он увел войска в Чжэньчэн.

Люй Бу ушел со своими отрядами в Шаньян. Таким образом, оба соперника за власть временно прекратили войну.

Все это время Тао Цянь находился в Сюйчжоу. Ему исполнилось уже шестьдесят три года. Здоровье его ухудшилось, и он призвал к себе на совет Ми Чжу и Чэнь Дэна.

— Цао Цао увел свои войска только потому, что Люй Бу напал на Яньчжоу, — сказал ему Ми Чжу. — Год ныне неурожайный, но наступит весна, и они опять придут. В то время, когда вы дважды предлагали свое место Лю Бэю, вы были еще полны сил, и, наверно, поэтому он отказывался. Теперь болезнь ваша обострилась. Вы можете воспользоваться этим, и он вынужден будет согласиться.

Тао Цянь немедленно послал гонца в Сяопэй за Лю Бэем для обсуждения военных дел. Лю Бэй в сопровождении братьев явился в Сюйчжоу. Тао Цянь попросил ввести их в опочивальню. Когда Лю Бэй закончил расспросы о здоровье, Тао Цянь сказал:

— Я пригласил вас потому, что болезнь моя очень усилилась, и мне трудно ручаться утром, что я доживу до вечера. Все мои надежды на вас, вы должны пожалеть этот город, принадлежащий Ханьской династии, и принять от меня городскую печать с поясом. Лишь тогда смогу я спокойно закрыть свои глаза.

— У вас ведь есть два сына, — сказал Лю Бэй, — почему вы не передадите управление им?

— Старший мой сын занимается торговлей, — отвечал Тао Цянь, — а второй, возможно, и согласился бы, но у него не хватает способностей, чтобы занимать эту должность. Надеюсь, вы будете поучать их после моей смерти, но не разрешайте им брать в свои руки дела округа.

— Как же я могу справиться с такими серьезными обязанностями? — спросил Лю Бэй.

— Я выбрал вам в помощники одного способного человека. Это Сунь Цянь из Бэйхая. Его можно использовать по особым поручениям, — сказал Тао Цянь и, обращаясь к Ми Чжу, добавил:

— Лю Бэй — самый талантливый человек нашего века, и вы должны честно служить ему.

Сказав так, Тао Цянь положил руку на сердце и умер.

Когда смолкли причитания приближенных, Лю Бэю были вручены печать и пояс. Но он все еще продолжал отказываться. Тогда перед окружным управлением собралось все население Сюйчжоу. Люди с плачем повторяли, обращаясь к Лю Бэю:

— Если вы не примете округ, не будет нам спокойной жизни!

Гуань Юй и Чжан Фэй тоже принялись уговаривать Лю Бэя, и только после этого, наконец, он согласился. Сунь Цяня и Ми Чжу Лю Бэй сделал своими помощниками, Чэнь Дэна — приказным, ввел в город войска из Сяопэя и обратился с воззванием к народу, чтобы успокоить его.

Тао Цяня похоронили с большим почетом. Лю Бэй и вся его армия оделись в траур. Были устроены большие жертвоприношения, после чего гроб опустили в могилу у истоков реки Хуайхэ. Затем Лю Бэй отправил во дворец завещание Тао Цяня.

Будучи в Чжэньчэне, Цао Цао узнал о смерти Тао Цяня и о переменах в Сюйчжоу. Известие это привело его в ярость.

— Я не успел отомстить, — жаловался он, — а этот Лю Бэй, не свершивший даже половины боевого подвига, уже засел в Сюйчжоу! Сначала я убью Лю Бэя, а затем захвачу труп Тао Цяня, разрублю его на куски и этим отплачу за то зло, которое Тао Цянь причинил моему отцу!

И он приказал, не откладывая, собирать войска и готовиться к нападению на Сюйчжоу. Сюнь Юй стал отговаривать его:

— В старину Гао-цзу охранял Гуаньчжун, а Гуан-у оборонял Хэнэй — они объединили свои силы, чтобы поддерживать порядок в Поднебесной. Когда они наступали, то побеждали врага, а если и отступали, могли держаться стойко. Поэтому, хотя у них и были трудности, они всегда успешно завершали великие дела. Яньчжоу и Хэцзи имеют для вас важнейшее значение, примерно такое же, как Гуаньчжун и Хэнэй имели в древние времена. Если напасть на Сюйчжоу и большую часть войска оставить здесь, нам не хватит сил там. Если же оставить здесь меньшую часть войска, то Люй Бу, воспользовавшись этим, нагрянет на нас, и вы потеряете Яньчжоу. А не взяв Сюйчжоу, куда вы денетесь? Правда, Тао Цянь умер, но есть Лю Бэй, который охраняет этот город. И раз уж население подчинилось ему, оно будет стоять за него до конца. Для вас покинуть Яньчжоу ради похода на Сюйчжоу — все равно что отказаться от большого ради малого, подрубить дерево под корень, чтобы наломать веток, променять покой на тревогу. Я просил бы вас хорошенько обдумать это.

— Ныне, когда год неурожайный, держать здесь войско в бездействии, как ни говорите, никуда не годится, — сказал Цао Цао. — Нет, этот план нехорош.

— Тогда есть смысл направиться на восток и напасть на земли княжества Чэнь, — посоветовал Сюнь Юй, — войска будут кормиться в Жунани и Иньчжоу. Оставшиеся в живых предводители Желтых Хэ И и Хуан Шао ограбили округ, у них много золота, тканей и провианта. Эти разбойничьи шайки легко разбить, и тогда вы завладеете провиантом, которым можно прокормить три армии. Двор обрадуется, народ обрадуется — это дело, угодное небу.

Цао Цао охотно принял предложение. Он оставил Сяхоу Дуня и Цао Жэня защищать Чжэньчэн и другие города, а сам повел войска, решив сначала захватить земли Чэнь, а затем идти в Жунань и Иньчжоу.

Встреча с отрядами Желтых под водительством Хэ И и Хуан Шао произошла в Яншане. Войско мятежников было тогда многочисленно, но в нем не было порядка. Цао Цао приказал своим лучникам сдерживать их полчища; Дянь Вэй выехал вперед. Хэ И выслал против него своего помощника, но тот в третьей же схватке был сбит с коня. Цао Цао начал наступление и перешел горы Яншань.

На другой день Хуан Шао сам повел вперед свое войско, построив его так: впереди шел пеший военачальник в зеленом халате с желтой повязкой на голове. Потрясая железной палицей, он громко кричал:

— Я, Хэ Мань, якша[19]. Я готов к бою и днем и ночью! Кто дерзнет сразиться со мной?

Цао Хун, едва завидев его, тотчас же соскочил с коня и, крепко выругавшись, бросился на него с поднятым мечом. До пятидесяти раз сходились они в жестоком поединке на глазах у обеих армий, но ни тот, ни другой не добились успеха. Тогда Цао Хун, притворившись побитым, побежал, а Хэ Мань бросился за ним. И тут, неожиданно обернувшись, Цао Хун на ходу нанес противнику смертельный удар. Ли Дянь, воспользовавшись этим, помчался вперед и врезался в неприятельский строй. Не успел Хуан Шао опомниться, как был взят в плен. Цао Цао разгромил мятежников и захватил большое количество золота, тканей и провианта.

Хэ И, растеряв войско, бежал с несколькими всадниками в Гэпо, но попал в новую беду — неожиданно выступивший из-за гор отряд преградил ему путь. Возглавлял его громадного роста, поразительно могучий человек. В первой же схватке великан взял живым в плен Хэ И. Остальные, смертельно напуганные, соскочили с коней и дали себя связать. Всех их великан увел с собой в крепость Гэпо.

Когда Дянь Вэй, преследуя Хэ И, достиг Гэпо, великан вывел свои войска ему навстречу.

— Ты тоже из банды Желтых! — закричал на него Дянь Вэй.

— Сотни Желтых взяты мною в плен и находятся в крепости, — отвечал великан.

— Почему же ты не выдаешь их?

— А вот если тебе удастся добыть драгоценный меч, который у меня в руках, то я выдам всех, — сказал великан.

В сильном гневе Дянь Вэй ринулся на него. Они безрезультатно сражались с утра до полудня, затем отдохнули немного и схватились вновь. Уже в сумерки, так и не добившись успеха, Дянь Вэй отступил.

Известие об этом сильно встревожило Цао Цао, и он привел своих полководцев посмотреть на великана.

На следующий день великан снова вышел сражаться. Цао Цао, восхищенный его силой, приказал Дянь Вэю притвориться побежденным. После тридцати схваток Дянь Вэй обратился в бегство. Великан преследовал его до ворот лагеря. Но здесь лучники отогнали его. Цао Цао отвел свои войска на пять ли и послал воинов устроить волчью яму и посадить в засаду крючников.

На другое утро с сотней всадников Дянь Вэй опять выехал в бой.

— Что я вижу? — издевался над ним великан. — Побитый воин вновь осмеливается выступать против меня!

Великан, подхлестнув коня, кинулся ему навстречу. После двух-трех схваток Дянь Вэй снова обратился в бегство. Великан и еще несколько человек погнались за ним, но провалились в яму. Всех их связали и привели к Цао Цао. Цао Цао собственноручно развязал на пленнике путы, усадил его и спросил, откуда он родом и как его звать.

— Я из уезда Цзяосянь, что в княжестве Цзяо, и зовут меня Сюй Чу, — отвечал ему великан. — Когда поднялся мятеж, я собрал всех своих родственников — несколько сот человек, мы построили крепость и обороняемся там. Однажды пришли мятежники. Я швырял в них камнями и ни разу не промахнулся. Мятежники отступили. Потом они пришли опять. В крепости не было провианта. Я заключил с ними мир и предложил обменять быков на рис. Они принесли рис и угнали быков, но все быки прибежали обратно. Тогда я взял за хвост по одному быку и потащил их к мятежникам. Но они испугались и ушли, не посмев даже взять быков. Так я охраняю это место, и здесь не бывает никаких происшествий.

— Я давно слышал ваше славное имя, — сказал Цао Цао. — Не согласитесь ли вы пойти ко мне на службу?

— Это мое давнее желание, — отвечал Сюй Чу.

Сюй Чу представил Цао Цао всю свою родню. Цао Цао пожаловал ему чин ду-вэя и щедро наградил его. Хэ И и Хуан Шао были обезглавлены. В Жунани и Иньчжоу был полностью водворен мир, и Цао Цао возвратился домой.

Встретившие его Цао Жэнь и Сяхоу Дунь рассказали, что лазутчики доносят о том, что воины Сюэ Ланя и Ли Фына разбрелись из Яньчжоу в разные стороны в поисках легкой добычи и что пустой город можно взять с одного натиска.

Цао Цао повел войска на Яньчжоу. Для Сюэ Ланя и Ли Фына это явилось полной неожиданностью; им пришлось выйти из города и принять бой.

— Я хочу схватить их в ознаменование нашего знакомства, — сказал Сюй Чу и бросился вперед.

Навстречу ему выехал Ли Фын. После второй же схватки он был сбит с коня. Сюэ Лань попытался было вернуться в город, но у подъемного моста путь ему преградил Ли Дянь, и Сюэ Ланю ничего не оставалось, как отступить в Цзюйе. Цао Цао вторично овладел Яньчжоу, а затем по совету Чэн Юя двинулся в новый поход и подошел к Пуяну. Чэнь Гун попробовал было уговорить Люй Бу не вступать в сражение, пока не соберутся его военачальники, но тот не захотел и слушать. Размахивая алебардой и осыпая врага бранью, Люй Бу повел свое войско вперед. Навстречу ему выехал Сюй Чу. Они выдержали двадцать схваток, однако победа не давалась ни тому, ни другому.

— Одному человеку не одолеть Люй Бу! — сказал Цао Цао и послал на помощь Дянь Вэя. Тут слева ударили Сяхоу Дунь и Сяхоу Юань, справа — Ио Цзинь и Ли Дянь; Люй Бу, не выдержав натиска, повернул вспять. Но богач Тянь, наблюдавший за ходом сражения с городской стены, увидел, что Люй Бу возвращается, и приказал поднять мост. Напрасно Люй Бу шумел и требовал, чтобы открыли ворота, — Тянь в ответ твердил:

— Я уже сдался Цао Цао!

Люй Бу увел войска в Динтао. Чэнь Гун через восточные ворота вывез семью Люй Бу и ушел сам. Цао Цао занял Пуян и простил Тяню его прежнюю вину.

— Люй Бу — это свирепый тигр, — говорил Лю Е, обращаясь к Цао Цао. — Хоть сейчас опасность и миновала, его нельзя оставлять в покое.

Цао Цао приказал Лю Е и другим военачальникам защищать Пуян, а сам повел войско к Динтао и расположился там лагерем.

В городе находились только Люй Бу, Чжан Мо и Чжан Чжао. Гао Шунь, Чжан Ляо, Цзан Ба и Хоу Чэн рыскали в поисках провианта и еще не вернулись.

Цао Цао стоял у Динтао, но наступления не начинал. К этому времени созрела пшеница, воины стали жать ее. Лазутчики донесли об этом Люй Бу. Он решил выступить первым, но посмотрел на густой лес возле лагеря Цао Цао, испугался и повернул обратно.

— Люй Бу заподозрил, что в лесу засада, — сказал Цао Цао своим военачальникам. — Расставьте там побольше знамен, чтобы не рассеялось его заблуждение, а к западу от лагеря за дамбой спрячьте отборные войска. Люй Бу непременно захочет сжечь лес, тут мы отрежем ему путь и возьмем в плен.

Цао Цао оставил в лагере полсотни барабанщиков, приказав им изо всех сил бить в барабаны. Потом он согнал в лагерь жителей из окрестных деревень и велел им погромче шуметь. Отборные войска его расположились за дамбой.

На следующий день Люй Бу с большой армией подступил к лагерю Цао Цао. Издали заметив в лесу знамена, он приказал поджечь лес со всех сторон. Но там никого не оказалось. Поняв свою ошибку, Люй Бу решил ворваться в лагерь, но крики и грохот барабанов испугали его. Пока он раздумывал, затрещали хлопушки и выскочили скрывавшиеся за дамбой воины. Люй Бу увидел, что ему не справиться с ними, и бежал в поле. Его военачальник Чэнь Лянь был убит стрелой, выпущенной Ио Цзинем. Люй Бу потерял две трети своих воинов. Уцелевшие от разгрома войска принесли Чэнь Гуну весть о поражении.

— Трудно оборонять незащищенный город, — сказал Чэнь Гун. — Лучше нам уйти.

И он вместе с Гао Шунем и семьей Люй Бу ушел из Динтао. Цао Цао со своими победоносными войсками так легко занял покинутый город, как раскалывают бамбуковую палочку.

Чжан Чао перерезал себе горло, Чжан Мо перешел к Юань Шу. Так все земли Шаньдуна оказались в руках Цао Цао.

При отступлении Люй Бу встретился со своими военачальниками, возвращавшимися с провиантом. Разыскал их и Чэнь Гун.

— Хотя силы мои сейчас и невелики, но все же я разобью Цао Цао, — сказал Люй Бу и повел свое войско обратно.

Правильно говорится:

О том, как сражался Люй Бу, вам расскажет следующая глава.

Собрав остатки своей разбитой армии в Хайбине, Люй Бу созвал на совет военачальников и объявил им, что собирается дать решительное сражение Цао Цао. Но Чэнь Гун сказал:

— Ныне силы Цао Цао велики, с ним бороться невозможно. Раньше надо нам найти убежище, а потом мы снова схватимся с ним.

— Как вы думаете, не вернуться ли мне к Юань Шао? — спросил Люй Бу.

— Прежде пошлите людей в Цзичжоу разузнать, что там делается, — посоветовал Чэнь Гун. Люй Бу послушался его.

А теперь обратимся к Юань Шао, который находился в Цзичжоу. До него дошла весть, что Цао Цао и Люй Бу сражаются друг с другом.

— Люй Бу — это волк и тигр, — сказал, войдя к Юань Шао, советник Шэнь Пэй. — Если он захватит Яньчжоу, то, конечно, станет замышлять нападение и против Цзичжоу. Лучше уж поддержать Цао Цао, только так мы сможем избежать беды.

И Юань Шао отправил на помощь Цао Цао пятидесятитысячное войско во главе с Янь Ляном. Лазутчики поспешили донести об этом Люй Бу. Тот сильно встревожился и стал совещаться с Чэнь Гуном.

— Я слышал, что Лю Бэй недавно получил в управление Сюйчжоу, — сказал Чэнь Гун. — Можно уйти к нему.

Так они и сделали. Когда люди доложили Лю Бэю, что к нему едет Люй Бу, тот сказал:

— Люй Бу самый храбрый человек в наше время, надо достойно встретить его.

— Люй Бу — это отродье тигра и волка, — заявил Ми Чжу. — Его нельзя пускать сюда, пустить его — значит погубить народ.

— Но если бы Люй Бу не напал на Яньчжоу, каково было бы нам? — задал вопрос Лю Бэй. — Ныне он попал в беду и ищет у нас убежища. Неужто у него могут быть какие-либо иные намерения?

— У вас слишком мягкое сердце, старший брат мой, — сказал Чжан Фэй. — Все это, может быть, и так, но лучше быть начеку.

С большой свитой выехал Лю Бэй за тридцать ли от города встречать Люй Бу. Бок о бок прибыли они в город. После приветственных церемоний они уселись, и Люй Бу повел такую речь:

— После того как мы с сы-ту Ван Юнем исполнили задуманное и убили Дун Чжо, изменники Ли Цзюэ и Го Сы предали меня, и я попал в Гуаньдун. Князья в большинстве своем не могут ужиться друг с другом. Недавно, когда Цао Цао напал на Сюйчжоу и вы пришли на выручку Тао Цяню, я пошел на Яньчжоу, чтобы ослабить силы Цао Цао. Но не ожидал я, что сам паду жертвой коварства, что войска мои будут разбиты и я потеряю военачальников. Ныне я перешел к вам, чтобы вместе совершить великое дело. Не знаю, как вы к этому отнесетесь?

— Перед смертью Тао Цянь передал мне дела округа, так как у него не было более подходящего человека, — сказал Лю Бэй. — Я счастлив, что вы прибыли сюда, ибо считаю своим долгом уступить вам свое место.

И он протянул Люй Бу печать и пояс Сюйчжоу. Люй Бу собрался было принять их, но, заметив, каким гневом засверкали глаза Чжан Фэя и Гуань Юя, притворно улыбнулся и воскликнул:

— Вы считаете меня воином, как же я могу быть правителем?

Лю Бэй повторил свое предложение, но тут вставил слово и Чэнь Гун:

— Сильный гость не притесняет хозяина, прошу вас не сомневаться в этом.

Тогда Лю Бэй успокоился и устроил пышный пир. Для гостя и его свиты были приготовлены покои. На другой день Люй Бу устроил ответное пиршество в честь Лю Бэя. Лю Бэй явился вместе с Гуань Юем и Чжан Фэем. В разгар торжества Люй Бу повел Лю Бэя во внутренние покои. Гуань Юй и Чжан Фэй последовали за ними. Люй Бу приказал жене и дочерям войти и поклониться Лю Бэю. Лю Бэй и здесь повторил свое предложение, но Люй Бу ответил:

— Вам не следует, дорогой мой младший брат, уступать мне свою должность.

Такое обращение взбесило Чжан Фэя.

— Мой старший брат — это золотая ветвь и яшмовый лист[20], — крикнул он, — а ты кто такой, что осмеливаешься называть его младшим братом? Выходи, я буду драться с тобой до трехсот схваток!

Лю Бэй заставил его замолчать и уйти, а затем обратился к Люй Бу:

— На Чжан Фэя подействовало вино. Надеюсь, мой старший брат не станет порицать его.

Люй Бу промолчал. Вскоре гости разошлись. Люй Бу пошел провожать Лю Бэя за ворота. В эту минуту на коне появился Чжан Фэй, в руке он держал копье и громко кричал:

— Эй, Люй Бу, вызываю тебя на триста схваток!

Лю Бэй поспешно приказал Гуань Юю остановить Чжан Фэя и не допустить схватки.

На другой день Люй Бу пришел прощаться с Лю Бэем.

— Я бы не покинул вас, — сказал он, — но я боюсь, что не смогу поладить с вашими братьями. Лучше мне уйти в другое место.

— Если вы это сделаете, виноват буду я, — отвечал Лю Бэй. — Мой недостойный брат нагрубил вам. Когда-нибудь он искупит перед вами свою вину! Недалеко отсюда есть городок Сяопэй, где я когда-то держал войска. Не обессудьте на малом, но что если вам временно остановиться там? Я сочту своим долгом обеспечить ваше войско провиантом и фуражом.

Люй Бу поблагодарил Лю Бэя и увел войска в Сяопэй.

О том, как у Лю Бэя прошла обида на Чжан Фэя, мы сейчас рассказывать не будем, а вернемся к Цао Цао. Усмирив Шаньдун, Цао Цао донес об этом двору, за что и был пожалован титулом «Восстановителя добродетели» и Фэйтинского хоу.

В то же время Ли Цзюэ присвоил себе звание да-сы-ма, а Го Сы — звание да-цзян-цзюнь. Они творили бесчинства, но при дворе никто не смел даже заикнуться об этом. Тай-вэй Ян Бяо и да-сы-нун Чжу Цзунь представили императору Сянь-ди секретный доклад, где говорилось:

«Ныне у Цао Цао более двухсот тысяч войска и несколько десятков советников и военачальников. Если этот человек окажет поддержку династии и уничтожит злодейскую шайку, то Поднебесная будет счастлива».

— Нас уже давно обижают эти два разбойника, — со слезами на глазах сказал Сянь-ди. — Если их казнить, какое это будет счастье!

— Вот что я придумал, — сказал Ян Бяо. — Надо сперва сделать так, чтобы два разбойника передрались, а потом призвать Цао Цао с войсками и начисто уничтожить шайку. Иначе не установить спокойствия при дворе.

— Как же выполнить этот план? — поинтересовался император Сянь-ди.

— Я слышал, что жена Го Сы очень ревнивая женщина. Надо воспользоваться этим и вызвать разлад в его доме, — сказал Ян Бяо. — Тогда разбойники погубят друг друга.

Император тайно повелел Ян Бяо действовать, и Ян Бяо послал свою жену в дом Го Сы, якобы по делу. Та явилась, завязала беседу с женой Го Сы и мимоходом заметила:

— Я слышала, что у вашего мужа непозволительная связь с женой сы-ма Ли Цзюэ. Они тщательно скрывают свои чувства, но если Ли Цзюэ об этом узнает, он убьет их обоих. Мне думается, что лучше всего было бы вам прекратить с ними всякое знакомство.

— А я-то дивлюсь, почему мой муж не ночует дома! — в изумлении воскликнула жена Го Сы. — Оказывается, он вон какими бесстыдными делами занимается! Если бы не вы, так я и не знала бы ничего. Уж я приму меры!..

Жена Ян Бяо собралась уходить, а жена Го Сы все еще продолжала ее благодарить.

Прошло несколько дней. Го Сы по обыкновению собрался к Ли Цзюэ на пир. Тут жена ему и говорит:

— Характер Ли Цзюэ разгадать трудно, к тому же двум героям не существовать рядом. Если он преподнесет тебе яд в кубке вина, что тогда будет со мной?

Го Сы и слушать ее не хотел, но жена настойчиво удерживала его дома. Наступил вечер. Ли Цзюэ прислал к Го Сы слугу с вином и угощением. Жена Го Сы внесла кушанья, предварительно подсыпав туда яду. Го Сы хотел было приступить к еде, но жена сказала:

— Разве можно сразу есть то, что принесено откуда-то? Надо прежде дать попробовать собаке.

Собака тут же околела. С этого момента в сердце Го Сы запало подозрение.

Однажды, когда дела во дворце были уже закончены, Ли Цзюэ силой затащил Го Сы к себе на пир. Го Сы вернулся вечером домой, и у него вдруг начались желудочные колики.

— Тебя отравили, в этом нет сомнения! — воскликнула жена. Не долго думая, она велела развести навозную жижу и влить ее в рот мужа. Это вызвало у него рвоту, и ему стало легче.

— Мы вместе с Ли Цзюэ вершим великие дела, — негодовал Го Сы, — а он без всякой на то причины замыслил меня убить. Если я не помешаю ему, он меня отравит!

Го Сы тайно привел в готовность отряд латников и решил напасть на Ли Цзюэ, а тот, проведав об этом, в сильнейшем гневе воскликнул: «Да как он смеет!» — и велел своим латникам убить Го Сы.

С обеих сторон набралось несколько десятков тысяч воинов, и у стен Чананя завязалась кровавая битва. Воспользовавшись этим, разбойники стали грабить жителей. Племянник Ли Цзюэ, по имени Ли Сянь, окружил дворец, подал две колесницы и на одной из них увез императора, а на другой — вдовствующую императрицу. Цзя Сюй охранял колесницы. Остальным придворным пришлось идти пешком. У ворот они натолкнулись на воинов Го Сы, и множество придворных пало от их стрел. Под натиском войск подоспевшего Ли Цзюэ воины Го Сы отступили.

С какими опасностями император выехал из города и прибыл в лагерь Ли Цзюэ, мы здесь рассказывать не будем, а обратимся к Го Сы. Ворвавшись во дворец, он собрал всех женщин и девушек и увел их к себе в лагерь, а здание предал огню.

На другой день Го Сы с войском подступил к лагерю Ли Цзюэ. Император и императрица дрожали от страха.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Го Сы успеха в бою не имел и отступил. Тогда Ли Цзюэ перевез императора и императрицу в Мэйу и поручил своему племяннику Ли Сяню охранять их, запретив к ним всякий доступ.

Придворные, слуги и евнухи отощали от голода. Император передал Ли Цзюэ просьбу прислать пять ху риса и пять быков, чтобы накормить своих приближенных.

— И так мы кормим их утром и вечером! — вышел из себя Ли Цзюэ. — Чего же они еще просят?

И он приказал выдать тухлое мясо и прелый рис, которые распространяли такое зловоние, что их невозможно было есть.

— Вот до каких оскорблений дошли эти разбойники! — в гневе вскричал император.

— У Ли Цзюэ жестокий характер, — сказал ши-чжун Ян Бяо. — Но если уж так сложились обстоятельства, то придется пока потерпеть. Не стоит раздражать его.

Император молча поник головой, и слезы закапали на его одежды. В этот момент приближенные доложили:

— На помощь нам идет армия! Копья и мечи сверкают на солнце, гром гонгов и барабанов потрясает небо!

Но оказалось, что к крепости подходил Го Сы, и император вновь обратился от радости к отчаянию. Снаружи донеслись крики. Это Ли Цзюэ вывел навстречу Го Сы свое войско.

— Я ведь хорошо относился к тебе! — кричал Ли Цзюэ, выезжая вперед. — Почему ты задумал погубить меня?

— Ты мятежник, как же тебя не убить? — отвечал Го Сы.

— Какой я мятежник? — возмутился Ли Цзюэ. — Я охраняю здесь императора.

— Ты увез его силой — и это называется охранять!

— Нечего долго препираться, — заявил Ли Цзюэ. — Предоставим решить спор оружию: сразимся, и тот, кто победит, заберет императора. Вот и все.

Они сошлись в поединке перед лицом двух армий. Бой дошел до десяти схваток, но победа еще не была решена. Тут на взмыленном коне прискакал Ян Бяо; он еще издали кричал:

— Остановитесь, полководцы! Я созвал совет, желая установить между вами мир.

Ли Цзюэ и Го Сы отвели свои войска. Ян Бяо и Чжу Цзунь собрали более шестидесяти сановников. Сперва все они отправились к Го Сы, чтобы уговорить его помириться с Ли Цзюэ. Вместо того чтобы выслушать их, Го Сы распорядился посадить всех под стражу.

— Мы пришли к вам с добрыми намерениями, — недоумевали сановники, — почему вы так обращаетесь с нами?

— Ли Цзюэ похитил императора, а я захватил его сановников, — заявил им Го Сы.

— На что же это похоже? — проговорил Ян Бяо. — Один захватывает императора, другой — сановников!..

Го Сы разгневался и, обнажив меч, хотел убить Ян Бяо, но Ян Ми удержал его. Тогда Го Сы отпустил Ян Бяо и Чжу Цзуня, а остальных оставил в лагере под стражей.

— Нас только двое, и мы не можем помочь нашему повелителю, — с горечью сказал Ян Бяо, обращаясь к Чжу Цзуню. — Зря мы родились на этот свет.

Они обнялись и заплакали. Сумерки спустились на землю. Вернувшись домой, Чжу Цзунь от огорчения заболел и умер.

Войска Ли Цзюэ и Го Сы сражались в течение пятидесяти дней. Убитых было несчетное количество.

Обычно Ли Цзюэ любил заниматься колдовством даже в походах. Он часто приказывал колдунам бить в барабаны и вызывать духов. Цзя Сюй неоднократно советовал ему не делать этого, но он не слушался его.

Ян Бяо как-то сказал императору:

— Хотя мне и известно, что Цзя Сюй лучший друг Ли Цзюэ, но этот человек еще не совсем забыл императора. Вам, государь, следовало бы посоветоваться с ним.

Как раз во время этого разговора приехал Цзя Сюй. Император, удалив приближенных, со слезами сказал ему:

— Можете вы пожалеть Ханьскую династию и спасти нам жизнь?

— Это мое самое большое желание, — отвечал Цзя Сюй, падая ниц. — Сыну неба больше ничего не надо мне говорить, я обо всем подумаю сам.

Сянь-ди вытер слезы и поблагодарил его. Вскоре с мечом у пояса явился Ли Цзюэ. Лицо императора стало землистого цвета.

— Го Сы не признает власти Сына неба, — сказал Ли Цзюэ. — Он захватил всех сановников и хочет похитить вас, государь. Если бы не я, вы давно были бы в его руках.

Когда Ли Цзюэ удалился, императора навестил Хуанфу Ли. Зная, что Хуанфу Ли очень красноречив да к тому же земляк Ли Цзюэ, Сянь-ди поручил ему установить мир между враждующими сторонами. Хуанфу Ли отправился сначала в лагерь Го Сы и стал его уговаривать.

— Если Ли Цзюэ отпустит императора, я отпущу сановников, — ответил Го Сы.

Затем Хуанфу Ли пришел к Ли Цзюэ и сказал так:

— Поскольку я родом из Силяна и ваш земляк, Сын неба повелел мне примирить вас с Го Сы. Последний уже извещен об этом. А что думаете вы?

— Разгром Люй Бу — моя заслуга, — ответил Ли Цзюэ. — Я четыре года успешно держал бразды правления. Вся Поднебесная знает, что Го Сы — конокрад и разбойник. И он еще осмеливается силой задерживать сановников! Осмеливается противиться мне! Клянусь, что я убью его. Посмотрите на моих доблестных воинов, разве их недостаточно, чтобы разбить Го Сы?

— Нет, — сказал Хуанфу Ли. — В древности Цюнский князь И[21], полагаясь на свое умение стрелять из лука, часто пренебрегал опасностью и погиб. Вы своими глазами видели, какой властью обладал тай-ши Дун Чжо, а Люй Бу, который пользовался его милостями, все же устроил против него заговор. Голова Дун Чжо и сейчас висит на воротах столицы. Следовательно, полагаться только на свою силу еще недостаточно. Вы сами являетесь высшим полководцем при бунчуке и секире, ваши сыновья и внуки занимают большие должности — нельзя сказать, что государство обидело ваш род! И что же? Го Сы силой захватывает сановников, а вы — императора. Кто же из вас хуже другого?

Ли Цзюэ пришел в бешенство и крикнул, обнажая меч:

— Разве Сын неба послал тебя, чтобы ты оскорблял меня? Я снесу тебе голову!

Однако ци-ду-вэй Ян Фын остановил его:

— Го Сы еще не уничтожен. Если вы убьете посла Сына неба, то у Го Сы будет повод двинуть против нас войска, и все князья помогут ему.

Цзя Сюй тоже стал убеждать его успокоиться, и гнев Ли Цзюэ понемногу утих. Цзя Сюй старался выпроводить Хуанфу Ли, но тот продолжал возмущаться и кричать:

— Ли Цзюэ не повинуется императорскому повелению! Он хочет убить Сына неба и сесть на его трон!

— Воздержитесь от таких речей, — остановил его ши-чжун Ху Мо, — а не то вам же самим не поздоровится!

— Вы, Ху Мо, тоже придворный сановник, — разошелся Хуанфу Ли. — Как же вы можете поддакивать мятежнику? Помните истину: «За позор императора отвечает жизнью его сановник»? Мой долг — погибнуть от руки Ли Цзюэ!

Хуанфу Ли никак не мог успокоиться. Узнав об этом, император приказал ему немедленно удалиться в Силян.

Военачальники Ли Цзюэ больше чем наполовину были из знатных силянцев и пользовались поддержкой тангутских[22] воинов. Хуанфу Ли распространил среди силянцев слух, что Ли Цзюэ замышляет мятеж, и тем, кто помогает злодею, не миновать кары. Сердца воинов были смущены. Многие из них верили Хуанфу Ли.

Это сильно разгневало Ли Цзюэ, и он послал Ван Чана из отряда Тигров схватить Хуанфу Ли, но Ван Чан, почитая Хуанфу Ли как человека справедливого и верного, уклонился от выполнения этого приказа.

Цзя Сюй, со своей стороны, передал тангутским воинам:

— Сын неба знает, что вы преданы ему, что вы долго и храбро сражались и терпели лишения. Он повелевает вам возвратиться домой и обещает впоследствии щедро наградить вас.

Тангуты, озлобленные на Ли Цзюэ за то, что он ничего не платил им, послушались Цзя Сюя и увели свои войска.

А тем временем Цзя Сюй докладывал императору:

— Ли Цзюэ жаден и глуп. Ныне воины его разошлись, и он трусит. Надо успокоить его, пожаловав ему большой чин.

Император назначил Ли Цзюэ на должность да-сы-ма. Обрадованный этим, Ли Цзюэ торжествующе заявил:

— Это все благодаря волшебным заклинаниям, обращенным к духам!

И он щедро наградил колдунью, позабыв о воинах. Это привело в бешенство ци-ду-вэя Ян Фына, и он сказал Сун Го:

— Мы подвергались всяческим опасностям, подставляли себя под стрелы и камни, так неужели же у нас меньше заслуг, чем у колдуньи?

— А почему бы нам не убить этого мятежника и не спасти Сына неба? — спросил Сун Го.

— Я приведу войска, — сказал Ян Фын, — а ты зажги в лагере огни; это послужит мне сигналом к действию.

Они условились осуществить свой замысел в ту же ночь во время второй стражи.[23] Но сохранить тайну им не удалось — кто-то донес об этом Ли Цзюэ. В ярости Ли Цзюэ приказал схватить Сун Го и казнить его немедленно. Ян Фын, подступивший к лагерю, как было условлено, вместо сигнальных огней встретился с воинами Ли Цзюэ. Жестокая битва продолжалась до четвертой стражи. Ян Фын не добился успеха и ушел с войсками в Сиань.

С этого момента армия Ли Цзюэ стала распадаться. Частые нападения Го Сы также причиняли ей большой урон.

Неожиданно было получено известие, что из Шэньси во главе огромной армии идет полководец Чжан Цзи с намерением установить мир между враждующими сторонами. Он открыто заявлял, что в случае отказа сумеет добиться этого силой. Ли Цзюэ, стараясь снискать благосклонность Чжан Цзи, сейчас же уведомил его о своем согласии. Такой же ответ прислал и Го Сы. Тогда Чжан Цзи обратился к императору с почтительной просьбой переехать в Хуннун.

— Мы давно уже желаем вернуться в восточную столицу, — радостно отвечал Сянь-ди, — и ныне охотно воспользуемся этой возможностью!

Чжан Цзи получил титул бяо-ци-цзян-цзюнь. Го Сы отпустил всех сановников, а Ли Цзюэ приготовил коляски для императора и его свиты и отрядил несколько сот своих воинов, чтобы они сопровождали Сына неба.

Миновав Синьфын, поезд добрался до Балина. Стояла уже поздняя осень, дул холодный западный ветер, срывавший пожелтевшие листья с деревьев. Вдруг на мосту их остановил какой-то отряд численностью в несколько сот человек.

— Кто едет? — громко окликнули их.

— А кто смеет останавливать императорский поезд? — гневно закричал Ян Цзи, галопом въезжая на мост. Навстречу ему выехали два военачальника.

— Мы получили приказ полководца Го Сы охранять этот мост, дабы перехватывать лазутчиков, — заявил один из них. — Это императорские коляски, утверждаете вы, но я поверю только тогда, когда своими глазами увижу Сына неба.

Ян Цзи раздвинул украшенные жемчугом занавески императорской коляски.

— Мы лично находимся здесь, — сказал император. — Почему вы не уступаете нам дорогу.

— Вань суй! — закричали воины и расступились в обе стороны, пропуская экипажи.

Военачальники доложили о случившемся Го Сы.

— Как вы смели самовольно пропустить их? — закричал Го Сы. — Ведь я хотел обмануть Чжан Цзи, чтобы снова захватить императора и увезти в Мэйу.

Он приказал обезглавить обоих военачальников и бросился в погоню за беглецами. Когда императорский поезд добрался до уезда Хуаинь, позади внезапно раздался шум. Кто-то кричал, требуя, чтобы коляски остановились. Император со слезами сказал сановникам:

— Мы только что выбрались из логова волка и попадаем в пасть тигра. Что нам делать?

Все побледнели. Войска мятежников настигали их. Вдруг послышался грохот барабанов, и из-за горы выступил отряд воинов. Впереди ехал военачальник со знаменем, на котором было написано: «Ханьский Ян Фын».

Оказалось, что Ян Фын, разбитый войсками Ли Цзюэ, отступил и расположился лагерем у подножья гор Чжуннань. Узнав о проезде императора, он пришел, чтобы охранять его. Ян Фын немедленно развернул войска для боя. Один военачальник из отрядов Го Сы, по имени Цуй Юн, выехал вперед и стал всячески поносить Ян Фына, обзывая его мятежником.

— Где Гун-мин? — закричал разгневанный Ян Фын, возвращаясь в строй.

В ту же минуту воин с огромной секирой вылетел на своем Хуа-лю[24] и помчался на Цуй Юна. Одна лишь схватка, и обезглавленный Цуй Юн упал с коня. Войско Ян Фына теснило врага, армия Го Сы была разбита и бежала двадцать с лишним ли. Тогда Ян Фын собрал своих воинов и явился к Сыну неба.

— Вы спасли нас, — сказал успокоенный император. — Заслуга ваша немалая!

Ян Фын с поклоном поблагодарил. Император продолжал:

— Кто убил предводителя мятежников?

— Сюй Хуан из Янцзюня, по прозванию Гун-мин, — отвечал Ян Фын, подводя воина к коляске и почтительно кланяясь.

Император поблагодарил Сюй Хуана. Снабдив свиту провиантом и одеждой, Ян Фын сопровождал императора до города Хуаиня. Эту ночь император провел в лагере Ян Фына.

На другой день после поражения Го Сы опять подошел к лагерю Ян Фына и окружил его со всех сторон. Сюй Хуан возглавлял войска, а император и Ян Фын находились в самом центре. В этот решающий момент с востока вдруг донеслись громкие крики: появился какой-то отряд войск и с ходу вступил в бой против войска Го Сы. Мятежники обратились в бегство. Сюй Хуан, воспользовавшись этим, бросился за ними и наголову разбил армию Го Сы. Предводителем отряда, пришедшего на помощь, оказался родственник императора Дун Чэн. Император со слезами рассказал ему о случившемся.

— Не печальтесь, государь, — сказал Дун Чэн. — Мы с Ян Фыном клянемся убить обоих мятежников и восстановить спокойствие в Поднебесной.

По приказу императора, ночью все двинулись в путь и благополучно прибыли в Хуннун.

Между тем Го Сы, возвращавшийся с разбитым войском, встретился с Ли Цзюэ и сказал ему так:

— Ян Фын и Дун Чэн похитили императора и уехали в Хуннун. Если они прибудут в Шаньдун и укрепятся там, то непременно призовут князей всей Поднебесной идти на нас войной. Трудно тогда будет поручиться за безопасность наших семей.

— Пока войска Чжан Цзи удерживают Чанань, нам нельзя действовать необдуманно, — возразил ему Ли Цзюэ. — Мы должны совместными силами напасть на Хуннун, убить ханьского императора и поделить Поднебесную. Разве это невозможно?

Го Сы с радостью согласился. Соединив войска, они двинулись в поход, дотла разоряя все земли, по которым проходили. В Дунцзяне мятежников встретили Ян Фын и Дун Чэн. Посовещавшись между собой, Ли Цзюэ и Го Сы решили:

— Враг многочислен, а нас мало — победу мы можем одержать, лишь вызвав в его стане междоусобицу.

Ли Цзюэ расположил войска слева, Го Сы занял поля и горы справа. Ян Фын и Дун Чэн с двух сторон вступили в смертный бой. Они защищали главным образом императора и императрицу. Архивы, книги и все имущество двора были брошены. Армия Го Сы ворвалась в Хуннун и разграбила город. Император под охраной Дун Чэна и Ян Фына бежал в северную часть Шэньси. Ли Цзюэ и Го Сы, разделив войска, стали настигать их. Дун Чэн и Ян Фын отправили к ним послов с предложением заключить мир и одновременно послали секретный приказ в Хэдун, призывая на помощь Хань Сяня, Ли Юэ и Ху Цая. Правда, Ли Юэ был известный разбойник из горных лесов, но теперь не время было разбирать. Как было не явиться этим троим, когда они узнали, что император прощает им все прежние проступки да еще жалует титулы! Они пришли не мешкая и вместе с Дун Чэном снова взяли Хуннун.

Войска Ли Цзюэ и Го Сы продолжали бесчинствовать. Они грабили народ, старых и слабых убивали, молодых и здоровых забирали в войско и в схватках с противником бросали их в бой первыми, называя «смертниками». Силы мятежников были огромны.

Встреча с Ли Юэ произошла в Вэйяне. Го Сы и тут пустился на хитрость: он приказал разбросать по дороге богатую одежду и различные драгоценности. При виде валявшейся повсюду добычи воины Ли Юэ вышли из повиновения и устроили настоящую свалку. А в это время войска Ли Цзюэ и Го Сы ударили с четырех сторон и нанесли им сильнейшее поражение. Ян Фын и Дун Чэн не в силах были восстановить положение и бежали на север, спасая императора. Мятежники преследовали их. Ли Юэ просил императора пересесть на коня и ехать впереди.

— Мы не можем покинуть наших сановников, — сказал император, глядя на свою свиту, которая с воплями и причитаниями шла следом.

Мятежники настигали императорский поезд. Ху Цай был убит взбунтовавшимися воинами. Дун Чэн и Ян Фын уговорили императора покинуть коляску и пройти пешком к берегу реки Хуанхэ, где Ли Юэ и другие уже разыскали лодку и устроили переправу.

Погода была студеная. Император и императрица, поддерживая друг друга, подошли к обрыву, но спуститься к лодке не могли — слишком крут и высок был обрыв. А погоня все приближалась. Тогда Ян Фын предложил обвязать императора конскими поводьями и спустить в лодку. Но тут дядя императора Фу-дэ вынес большую охапку рулонов белого шелка и молвил:

— Вот чем можно обвязать Сына неба — я нашел это у воинов.

Таким образом императора и императрицу спустили в лодку, на носу которой, опираясь на меч, стоял Ли Юэ. Остальные бросились было за ними, но Ли Юэ обрубил канат, и лодка отчалила. Люди ринулись за утлым суденышком, валили друг друга, цепляясь за борта. Ли Юэ мечом обрубал им руки и пальцы. Вопли и плач потрясали небо.

Когда переправились на противоположный берег, от всей императорской свиты осталось лишь десять человек. Ян Фын отыскал для императора повозку, запряженную волами, и так они добрались до Тайяна. Голодные и усталые, остановились они на ночлег в бедном домике под черепичной крышей. Старик крестьянин принес немного пшенной каши для императора и императрицы, но каша была так груба, что они не могли ее есть.

На другой день император вызвал Ли Юэ и пожаловал ему титул «Покорителя Севера», а Хань Сяню — «Покорителя Востока». Императорский поезд снова двинулся в путь, и тут им повстречались два высокопоставленных чиновника, которые с плачем склонились перед Сыном неба. Это были тай-вэй Ян Бяо и тай-пу Хань Юн. Император и императрица прослезились. Хань Юн сказал:

— Ли Цзюэ и Го Сы доверяют мне, и я, положившись на волю судьбы, попытаюсь уговорить их прекратить войну.

Хань Юн удалился. Ли Юэ упросил императора отправиться в лагерь Ян Фына, чтобы немного отдохнуть. По совету Ян Бяо, император избрал своей столицей уездный город Аньи. Но когда прибыли туда, то оказалось, что в городе нет ни одного большого дома. Император с императрицей поселились в хижине, где не было даже дверей. Вместо ограды натыкали колючего кустарника. Император и сановники обсуждали дела в хижине. Военачальники расположили свои войска за оградой.

Теперь Ли Юэ и его приспешники захватили власть. Стоило чиновникам в чем-то не угодить им, и они ругали и били их даже в присутствии императора; намеренно посылали Сыну неба мутное вино и простую пищу. Император ел эту пищу через силу. Ли Юэ и Хань Сянь потребовали, чтобы император наградил двести человек всякого сброда — преступников, колдунов, знахарей и простых ратников, и все они получили звания и должности. Для них не успевали вырезать печати и попросту нацарапывали их шилом на металле, не записывая полностью звания.

Переговоры Хань Юна с Ли Цзюэ и Го Сы увенчались успехом. Оба мятежника отпустили по домам чиновников и придворных.

В том году был большой неурожай, люди питались травой и во множестве умирали от голода. Хэнаньский тай-шоу Чжан Ян и хэдунский тай-шоу Ван И прислали Сыну неба рис, мясо и шелковые ткани. Положение императора понемногу улучшалось. Дун Чэн и Ян Фын распорядились отстраивать дворец в Лояне, собираясь перенести столицу на восток, но Ли Юэ всеми силами противился этому.

— Лоян — столица, избранная императором, — говорил ему Дун Чэн. — А маленькая деревушка Аньи — не место для императорского двора! Переехать в Лоян — самое правильное дело.

— Вы можете ехать, а мы останемся здесь, — заявил Ли Юэ.

Императорский поезд готовился в путь. Ли Юэ тайно договорился с Ли Цзюэ и Го Сы ограбить Сына неба и его свиту. Но Дун Чэн, Ян Фын и Хань Сянь, узнав об этом, ночью под усиленной охраной ушли в Цзигуань. Тогда Ли Юэ, не дожидаясь Ли Цзюэ и Го Сы, бросился за ними в погоню. Во время четвертой стражи, когда императорский поезд достиг уже гор Цзишань, раздался громкий возглас:

— Остановитесь! Ли Цзюэ и Го Сы здесь!

У императора от испуга затрепетало сердце. Повсюду на горах вспыхнул яркий свет. Поистине:

О том, как император избавился от этой беды, расскажет следующая глава.

Это Ли Юэ, — сказал Ян Фын, разгадав обман, и приказал Сюй Хуану с ним сразиться. В первой же схватке Сюй Хуан ударом меча сбил Ли Юэ с коня, а остальные его сообщники рассеялись. Императорский поезд благополучно прошел через заставу Цзигуань.

Тай-шоу Чжан Ян выслал навстречу императору провиант и шелковые ткани, за что Сын неба возвел его в звание да-сы-ма. Чжан Ян, простившись с императором, ушел в Еван и расположился там лагерем.

Печальное зрелище ожидало императора в Лояне: дворец был сожжен, улицы и площади пустынны. Куда ни бросишь взгляд — все заросло полынью. От дворца остались лишь полуразрушенные стены, и император приказал Ян Фыну соорудить малый дворец для жилья. Чиновники, стоя среди колючих кустарников, приносили императору свои поздравления. Был издан особый указ о перемене названия периода правления Син-пин в период Цзянь-ань, то есть Установление спокойствия [196 г.].

В этом году опять был великий неурожай. Население Лояна составляло всего несколько сот семей, но и тем нечего было есть. Изголодавшиеся люди покидали город, срезали древесную кору, выкапывали коренья трав и тем питались. Все чиновники по должности ниже шан-шу-лана отправлялись за город собирать хворост на топливо. Среди развалин валялось много трупов. Никогда еще династия Хань не доходила до такого упадка, как теперь.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Тай-вэй Ян Бяо доложил императору:

— Ваш прежний указ, государь, не был отправлен Цао Цао. Сейчас Цао Цао в Шаньдуне, и у него много войска; можно призвать его на помощь и этим поддержать правящий дом.

— Почему вы вторично докладываете нам об этом деле? Ведь мы уже отдали повеление, — молвил император. — Сегодня же пошлите к нему гонца.

Тем временем Цао Цао, проведав о возвращении Сына неба в Лоян, созвал своих приближенных на совет. Сюнь Юй поднялся и сказал:

— В древности Цзиньский Вэнь-гун поддержал Чжоуского Сян-вана, и князья подчинились ему. Ханьский Гао-цзу устроил похороны императора И-ди и тем снискал себе уважение Поднебесной. Ныне нашему императору пришлось скитаться, и если вы в такое тяжелое время возглавите войско и окажете помощь Сыну неба, то завоюете себе всеобщую любовь. Более удобного случая не сыскать, и если мы не воспользуемся им немедленно, то другие опередят нас.

Цао Цао пришел в восторг от этих слов Сюнь Юя и сразу же стал собирать войска. Тут как раз прибыл императорский гонец с указом, призывающим Цао Цао на помощь, и он поднял войска в тот же день.

Император находился в это время в Лояне. Стены города были разрушены, и отстраивать их не было возможности. А тут еще распространились слухи о скором приходе Ли Цзюэ и Го Сы. Сын неба все время пребывал в страхе.

— Что нам делать? — спрашивал он Ян Фына. — Гонец из Шаньдуна еще не вернулся, а сюда идут Ли Цзюэ и Го Сы…

— Мы хотим вступить в кровавый бой с мятежниками, чтобы защитить нашего государя, — отвечали Ян Фын и Хань Сянь.

— Городские стены непрочны, войск у нас мало, — сомневался Дун Чэн. — Что будет, если мы не добьемся победы? Нет, лучше уж перенести двор в Шаньдун и укрыться там.

Император послушался его и в тот же день выехал в Шаньдун. Не имея лошадей, сановники следовали за императорской колесницей пешком. Когда отошли от городских ворот на расстояние одного полета стрелы, огромное облако пыли вдруг заслонило солнце; грохотали гонги и барабаны. Подходила бесчисленная армия.

Император и императрица так дрожали от страха, что не могли вымолвить ни слова. Вдруг они увидели всадника, скачущего им навстречу. Это оказался гонец, возвращавшийся из Шаньдуна. Приблизившись к колеснице, он поклонился и сказал:

— Полководец Цао Цао поднял шаньдунские войска и направляется сюда по вашему повелению. Узнав, что Ли Цзюэ и Го Сы угрожают Лояну, он послал вперед Сяхоу Дуня с десятью лучшими военачальниками во главе пятидесяти тысяч отборных воинов, которые должны охранять двор.

Император возрадовался. Вскоре Сяхоу Дунь, Сюй Чу и Дянь Вэй приблизились к императорскому поезду. Представ перед лицом Сына неба, военачальники приветствовали его. Но лишь только император закончил свою беседу с ними, как доложили о приближении войск с востока.

— Это пешие воины Цао Цао, — сообщил Сяхоу Дунь, которому император приказал разузнать, что это за войско.

После того как Цао Хун, Ли Дянь и Ио Цзинь представились императору, Цао Хун сказал:

— Когда до моего брата дошла весть, что армия мятежников приближается, он обеспокоился, что Сяхоу Дуню своими силами управиться будет трудно, и потому послал на помощь нас.

— Цао Цао — верный слуга династии, — сказал император.

Под охраной прибывших войск императорский поезд двинулся дальше. Конный разведчик донес, что войска Ли Цзюэ и Го Сы приближаются ускоренным маршем. По повелению императора Сяхоу Дунь и Цао Хун разделили воинов на два отряда. Вперед была двинута конница, пехота следовала за ней. Армия мятежников подверглась нападению с двух сторон и потерпела сильнейшее поражение. Более десяти тысяч воинов сложили здесь свои головы.

Императора упросили возвратиться в старый лоянский дворец, а Сяхоу Дунь расположился с войском за городскими стенами. На другой день прибыл сам Цао Цао с большим отрядом конных и пеших воинов. После того как был разбит лагерь, он въехал в город повидаться с императором и в почтительном поклоне склонился перед ступенями дворцового крыльца. Растроганный император пожаловал ему право стоять в его присутствии и поблагодарил его за труды.

— Подданный, удостоившийся такой милости Сына неба, должен думать, как отблагодарить за нее, — сказал Цао Цао. — Ныне чаша злодеяний мятежников Ли Цзюэ и Го Сы переполнилась. Мы должны покарать их, иначе и быть не может. У меня двести тысяч отборных воинов, с их помощью я приведу бунтовщиков к повиновению. Ваша безопасность, государь, сейчас самое важное для трона.

Император пожаловал Цао Цао звание сы-ли сяо-вэй с бунчуком и секирой и назначил его на должность шан-шу с правом непосредственного доклада самому государю.

А теперь обратимся к Ли Цзюэ и Го Сы. Узнав о том, что войска Цао Цао пришли издалека, мятежники решили напасть на них немедленно. Но Цзя Сюй стал отговаривать:

— Этого делать нельзя! У Цао Цао воины отборные и военачальники храбрые. Разумней было бы покориться ему и умолять о прощении нашей вины.

— Как ты смеешь колебать мою решимость! — в гневе закричал Ли Цзюэ и занес меч над головой Цзя Сюя, но военачальники в один голос просили помиловать его. В ту же ночь Цзя Сюй поспешил уехать в свою деревню.

На другой день Ли Цзюэ выступил навстречу Цао Цао. По команде Цао Цао триста закованных в броню всадников во главе с Сюй Чу, Цао Хуном и Дянь Вэем неожиданно ворвались в строй войск Ли Цзюэ. Тем временем Цао Цао расположил свое войско полукругом и привел его в боевой порядок. Вперед выехали племянники Ли Цзюэ — Ли Сянь и Ли Бе, но не успели они и рта раскрыть, как на них налетел Сюй Чу и одним ударом убил Ли Сяня. Ли Бе так перепугался, что свалился с коня. Сюй Чу тут же прикончил и его. Так с двумя отрубленными головами победитель возвратился в строй.

— Вот поистине мой Фань Куай! — хлопая его по спине, приговаривал Цао Цао. Затем он велел Сяхоу Дуню выступить слева, Цао Жэню — справа, а сам повел войска из центра. Армия мятежников не выдержала натиска и обратилась в бегство; войска Цао Цао по пятам преследовали отступающих. Убитых было множество, сдавшихся в плен — не счесть. Ли Цзюэ и Го Сы, спасая свою жизнь, как бездомные псы, бежали в горы и укрылись в зарослях.

Цао Цао возвратился и расположил войска за стенами Лояна. Ян Фын и Хань Сянь, совещаясь между собой, говорили:

— Цао Цао совершил великий подвиг, он несомненно получит большую награду. Найдется ли тогда место для нас?

И они испросили у императора повеление двинуть войска, якобы в погоню за Ли Цзюэ и Го Сы, а на самом деле договорились расположиться лагерем в Даляне.

Однажды император послал гонца к Цао Цао с приглашением явиться во дворец на совет. Посланец был красив и дороден, и Цао Цао, увидев его, подумал: «В Дунцзюне большой неурожай, все чиновники отощали. Почему же этот человек так толст?» Обратившись к посланцу, Цао Цао спросил:

— Как вам удалось сохранить здоровье? Вы выглядите таким сытым!

— Особого секрета здесь нет, — отвечал тот. — Просто я в течение тридцати лет ем только пресное.

Цао Цао кивнул головой и снова спросил:

— А какую должность вы сейчас занимаете?

— Я — сяо-лянь, — сказал посланец. — Раньше служил Юань Шао и Чжан Яну, а теперь, прослышав, что Сын неба вернулся в столицу, пришел ко двору и получил должность чжэн-и-лана. Родом я из Динтао, что в Цзиине, и зовут меня Дун Чжао, по прозванию Гун-жэнь.

— Давно я слышал о вас! — воскликнул Цао Цао, подымаясь с цыновки. — Счастлив встретиться с вами!

Затем он пригласил Дун Чжао в шатер, угостил вином и представил его Сюнь Юю. Тут вдруг сообщили, что с востока движется неизвестный отряд. Послали разведку. Но Дун Чжао сказал:

— Это бывшие военачальники Ли Цзюэ — Ян Фын и Хань Сянь. После вашего прихода они решили уйти в Далян.

— Разве они не доверяют мне? — удивился Цао Цао.

— Это глупые люди, — заметил Дун Чжао, — и они вас не должны беспокоить.

— А что вы думаете о бежавших разбойниках Ли Цзюэ и Го Сы?

— Это тигры без когтей, вороны без крыльев, которые скоро попадутся в ваши руки. Они не заслуживают, чтобы вы думали о них.

Цао Цао, пораженный тем, что мнение Дун Чжао совпадает с его собственным, стал расспрашивать его о делах императорского двора.

— Вы подняли войско справедливости и уничтожили смуту, вошли во дворец и стали помощником Сына неба, — сказал Дун Чжао. — Это подвиг, достойный пяти бо.[25] Однако военачальники на сей счет иного мнения, и вряд ли они подчинятся вам. Боюсь, что здесь оставаться вам не совсем удобно. Правильнее было бы, по-моему, перенести столицу в Сюйчан. Правда, император уже возвестил о своем возвращении в Лоян, и все вблизи и вдалеке с надеждой взирают на него, ожидая наступления спокойствия. Переезд в новую столицу не понравится многим. Но ведь свершение необычного дела принесет и необычную заслугу! Я просил бы вас подумать об этом.

Цао Цао, держа его за руку, произнес:

— Как раз таково и мое намерение. Но ведь Ян Фын находится в Даляне, а сановники при дворе. Не вспыхнет ли новая измена?

— Этого легко избежать! — заявил Дун Чжао. — Прежде всего напишите Ян Фыну и успокойте его. Объясните сановникам, что в столице нет провианта, а поблизости от Сюйчана, куда вы хотите перевести императорский двор, находится Луян, где всего в изобилии. Когда высшие сановники услышат об этом, они с радостью согласятся.

На прощанье Цао Цао еще раз взял Дун Чжао за руку и сказал:

— Своими словами вы выразили мои собственные мысли!

Дун Чжао поблагодарил его и ушел. В тот же день Цао Цао обсуждал со своими советниками вопрос о новой столице Поднебесной.

В это же время придворный тай-ши-лин Ван Ли с глазу на глаз сказал цзун-чжэну Лю Аю:

— Я наблюдал небесные знамения. С тех пор как прошлой весной Тайбо накрыла звезду Чжэньсин в созвездиях Доу и Ню и перешла Небесный брод, звезда Инхо тоже начала двигаться вспять и встретилась с Тайбо у Небесных врат. Таким образом, «металл» пришел во взаимодействие с «огнем».[26] Это значит, что появится новый Сын неба. Я думаю, что судьбы великого дома Хань скоро свершатся, а Цзинь и Вэй возвеличатся.

Он представил императору секретный доклад, где говорилось:

«Предначертания неба либо сбываются, либо нет. Пять стихий не всегда бывают полноценными. Земля стала на место огня, а это значит, что Вэй заменит Хань и будет владеть Поднебесной».

Узнав об этом, Цао Цао велел передать Ван Ли следующее:

«Преданность Ван Ли династии хорошо известна. Однако пути неба непостижимы; поэтому чем меньше говорить, тем лучше».

Цао Цао рассказал об этом Сюнь Юю, и тот ответил:

— Хань — повелитель стихии огня, ваша же стихия — земля. Сюйчан входит в сферу земли. Если вы переедете туда, то непременно возвыситесь. Огонь может рождать землю, земля может способствовать процветанию дерева — все точно совпадает с тем, что говорят Дун Чжао и Ван Ли: настанет день, когда вы возвыситесь.

И тогда Цао Цао принял решение. Он явился к императору и сказал:

— Восточная столица разрушена и давно голодает. Восстановить ее невозможно, к тому же здесь с провиантом очень трудно. Сюйчан расположен вблизи Луяна, там большая казна, много провианта и людей, город обнесен стеной, в нем имеются дворцы. Я осмеливаюсь просить перевезти двор в Сюйчан. Все зависит только от вашего решения.

Император не решался возражать. Сановники, боясь силы Цао Цао, молчали; так был назначен день переезда.

Охрану в пути нес Цао Цао. Придворные следовали за императором. Но не проехали они и нескольких ли, как все услышали громкие крики, доносившиеся из-за высокого холма. Войска Ян Фына и Хань Сяня преградили им путь, впереди войск выступал Сюй Хуан.

— Цао Цао, куда ты увозишь высочайшего? — закричал он.

Величественный вид Сюй Хуана восхитил Цао Цао, и он приказал Сюй Чу сразиться с ним. Меч скрестился с секирой. Более пятидесяти раз сходились всадники в бою, но не могли одолеть друг друга. Цао Цао ударил в гонг и отозвал своих воинов. Затем он позвал советников и заявил:

— О Ян Фыне и Хань Сяне говорить не стоит, а вот Сюй Хуан поистине великолепный воин. Я не хочу применять против него силу. Надо попытаться привлечь его на нашу сторону.

Чиновник особых поручений при армии Мань Чун сказал:

— Прошу вас не беспокоиться. Сегодня же я переоденусь простым воином, проберусь в лагерь Сюй Хуана и склоню его сердце к покорности.

Ночью Мань Чун пробрался в шатер Сюй Хуана. Тот сидел в латах при свете горящего пучка сухой травы. Представ перед ним, Мань Чун молвил:

— Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо с тех пор, как мы расстались, мой старый друг?

Сюй Хуан в изумлении поднялся и, внимательно посмотрев на него, воскликнул:

— Мань Чун из Шаньяна? Что ты здесь делаешь?

— Служу в армии Цао Цао, — отвечал Мань Чун. — Увидев сегодня перед строем своего старого друга, я захотел перекинуться с ним хотя бы одним словом и пришел, рискуя жизнью.

Сюй Хуан пригласил Мань Чуна сесть и поинтересовался, что привело его к нему в лагерь.

— В мире мало людей, равных тебе по храбрости, — сказал Мань Чун. — Что же заставляет тебя служить Ян Фыну и Хань Сяню? Цао Цао — самый выдающийся человек нашего времени. Всей Поднебесной известно, что он очень любит мудрых людей и высоко чтит воинов. Ныне Цао Цао, восхищенный твоей храбростью, запретил вступать с тобой в единоборство. Он послал меня уговорить тебя присоединиться к его войску. Почему бы тебе не покинуть тьму и не перейти к свету? Ты будешь вместе с Цао Цао вершить великие дела!

Сюй Хуан погрузился в длительное раздумье, а затем промолвил со вздохом:

— Я знаю, что удача не сопутствует моим хозяевам, но я очень долго служил им и потому не в состоянии покинуть.

— Разве тебе не известно, что умная птица сама выбирает дерево, на котором вьет гнездо, а умный слуга выбирает себе господина, которому служит? Тот, кто упускает благородного господина, не может считаться достойным мужем.

— Я последую твоему совету, — сказал Сюй Хуан, подымаясь и благодаря его.

— Вот если бы ты убил Ян Фына и Хань Сяня, прежде чем уйти, это было бы твоим подношением императору перед торжественной встречей с ним, — намекнул Мань Чун.

— Слуга, убивающий своего господина, совершает величайшую подлость, — ответил Сюй Хуан. — Я не могу решиться на это.

— Поистине ты справедливый человек, — признал Мань Чун.

Ночью Сюй Хуан с несколькими десятками всадников и Мань Чуном отправился к Цао Цао, но соглядатаи успели предупредить об этом Ян Фына, и тот с тысячным отрядом бросился в погоню.

Вдруг в тишине ночи раздался треск хлопушек, вспыхнули факелы, со всех сторон выступили воины. Их вел Цао Цао:

— Стойте! — кричал он. — Я уже давно поджидаю вас!

Ян Фын не успел отдать команду, как был окружен войсками Цао Цао. На помощь Ян Фыну подоспел отряд Хань Сяня, но все же силы их были малочисленны. Пользуясь замешательством противника, Цао Цао начал бой и одержал победу, захватив много пленных. Ян Фын и Хань Сянь со своими разбитыми войсками вынуждены были перейти к Юань Шу.

Цао Цао возвратился в свой лагерь. Мань Чун представил ему Сюй Хуана, и Цао Цао принял его очень ласково.

Вскоре императорский двор прибыл в Сюйчан. Там были возведены дворцы и дома, сооружены алтарь и храм предков, террасы, палаты и ямыни, восстановлены городские стены, отстроены житницы. Дун Чэну и остальным военачальникам были пожалованы высокие чины и звания.

С этого времени вся власть перешла к Цао Цао. Обо всех событиях при дворе прежде докладывали ему, а потом уже императору.

Завершив успешно великое дело, Цао Цао устроил пир для советников.

— Лю Бэй расположился со своей армией в Сюйчжоу и управляет делами округа, — сказал он во время пиршества. — Когда Люй Бу потерпел поражение, он перешел к Лю Бэю, и тот отправил его в Сяопэй, где много провианта. Если они будут пребывать в согласии и нападут на нас, это может принести великие бедствия. Кто из вас предложит лучший способ разделаться с ними?

— Прошу дать мне пятьдесят тысяч воинов, я отрублю головы Лю Бэю и Люй Бу и преподнесу их вам, — промолвил Сюй Чу.

— Вы храбры, никто этого не оспаривает, — возразил Сюнь Юй, — но вы простодушны. Сюйчан стал столицей только недавно, и не следует снова опрометчиво пускать в ход оружие. У меня есть план, который я назвал бы «как заставить двух тигров передраться из-за добычи». Хотя Лю Бэй и управляет Сюйчжоу, но у него нет на это императорского указа. Вы можете испросить такой указ и к нему приложить секретное письмо с требованием убить Люй Бу. Если Лю Бэй пойдет на это, то он сам лишит себя помощника и храброго военачальника, и мы сможем тогда заняться им. Если же у Лю Бэя дело сорвется, то Люй Бу непременно убьет его.

Цао Цао испросил у императора указ о назначении Лю Бэя и отправил его в Сюйчжоу. Кроме того, Лю Бэю был пожалован титул хоу. К указу было приложено секретное письмо.

Лю Бэй как раз собирался отправить императору поздравление с благополучным прибытием в Сюйчан, когда ему доложили о посланце из столицы. Лю Бэй встретил его за воротами города и, после того как послание было оглашено, устроил в честь этого события большой пир.

— Вы удостоились такой милости только благодаря ходатайству Цао Цао, — сказал посланец.

Лю Бэй поблагодарил. Тогда прибывший вручил ему секретное письмо. Прочитав его, Лю Бэй сказал:

— Это очень легко устроить!

Как только гости разошлись и посланец удалился отдыхать на подворье, Лю Бэй со своими советниками приступил к обсуждению этого дела.

— Люй Бу — несправедливый человек, — сказал Чжан Фэй. — Что нам мешает убить его?

— Он потерял свое войско и пришел ко мне, — возразил Лю Бэй. — Убивать его было бы несправедливо.

— Да, если бы он был хорошим человеком! — возразил Чжан Фэй.

На другой день прибыл Люй Бу с поздравлениями.

— Я слышал, — сказал он, — что вы удостоились внимания двора, и явился поздравить вас с милостью императора.

Лю Бэй скромно поблагодарил его и тут заметил, что Чжан Фэй обнажает меч, собираясь убить Люй Бу. Лю Бэй вовремя сумел удержать его.

— Почему ваш брат хочет убить меня? — в сильном испуге спросил Люй Бу.

— Цао Цао говорит, что ты несправедливый человек, — крикнул Чжан Фэй, — и приказывает моему старшему брату убить тебя!

Лю Бэй заставил его удалиться, а сам уединился с Люй Бу и дал ему прочесть секретное письмо Цао Цао.

— Злодей Цао Цао хочет посеять между нами вражду! — воскликнул Люй Бу, заливаясь слезами.

— Не надо печалиться, брат мой, — утешал его Лю Бэй. — Я клянусь, что не совершу этого черного дела!

Люй Бу трижды поклонился и поблагодарил. Лю Бэй угощал его вином, и они расстались только вечером.

— Почему, брат наш, вы не соглашаетесь убить Люй Бу? — обратились с вопросом Гуань Юй и Чжан Фэй к Лю Бэю.

— Цао Цао боится, как бы я вместе с Люй Бу не напал на него, — сказал Лю Бэй. — Вот он и прибегнул к этой хитрости. Ему хочется, чтобы мы перегрызлись — это было бы ему выгодно.

Гуань Юй кивнул головой в знак согласия, но Чжан Фэй не унимался:

— Все равно я убью этого разбойника, хотя бы только для того, чтобы избавить нас от бед в будущем.

— Такой поступок не достоин великого мужа, — упрекнул его Лю Бэй.

На другой день Лю Бэй проводил посланца императора в столицу, выразив свою благодарность за полученную милость. В ответном письме он сообщал Цао Цао, что со временем выполнит его план. Однако, вернувшись, посол добавил от себя, что Лю Бэй не хочет убивать Люй Бу.

— Этот план сорвался, — сказал Цао Цао Сюнь Юю. — Как же теперь быть?

— Я придумал другой план, — ответил Сюнь Юй, — «как заставить тигра съесть волка».

— В чем же он состоит?

— Надо тайно уведомить Юань Шу, что Лю Бэй собирается вторгнуться в южные области. Юань Шу немедленно разъярится и нападет на Лю Бэя, а вы прикажете Лю Бэю покарать Юань Шу. Тогда у Люй Бу непременно зародятся преступные намерения.

Цао Цао так и поступил. Он послал человека к Юань Шу, а затем, подделав императорский указ, отправил гонца в Сюйчжоу.

Лю Бэй опять встретил императорского посланца за городом и, прочитав указ, проводил посла в обратный путь.

— Это новые козни Цао Цао, — сказал Ми Чжу.

— Хотя это и явные козни, но приказ повелителя нарушать нельзя, — возразил Лю Бэй. В тот же день он собрал войско, готовясь выступить в поход.

— Прежде надо назначить человека для охраны города, — заметил Сунь Цянь.

— Кто из моих братьев может охранять город? — спросил Лю Бэй.

— Доверьте это мне, — заявил Гуань Юй.

— Нет, я не могу с тобой расстаться, мне всегда нужны твои советы, — запротестовал Лю Бэй.

— Тогда в городе останусь я, — заявил Чжан Фэй.

— Тебе не справиться, — возразил Лю Бэй. — После первой же попойки ты рассвирепеешь и ввяжешься в драку, это во-первых. А во-вторых, ты будешь поступать легкомысленно, не станешь слушать дельных советов других, и я буду в постоянной тревоге.

— Отныне я не возьму в рот ни капли вина, не ударю ни одного воина, — клялся Чжан Фэй, — и всегда буду следовать мудрым советам.

— Боюсь, что слова ваши расходятся с мыслями, — выразил свое сомнение Ми Чжу.

— Я уже много лет следую за своим старшим братом и ни разу не терял его доверия, — раздраженно бросил Чжан Фэй. — Почему вы так недоверчиво относитесь ко мне?

— Мой младший брат говорит правду, но все же сердце мое не совсем спокойно, — сказал Лю Бэй. — Я просил бы Чэнь Дэна помогать Чжан Фэю и следить, чтобы он поменьше пил, иначе ему не избежать ошибок.

Распределив обязанности, Лю Бэй во главе тридцати тысяч воинов покинул Сюйчжоу и направился к Наньяну.

Теперь перейдем к Юань Шу. Когда ему донесли, что Лю Бэй желает захватить его округ, он пришел в ярость:

— Цыновщик! Башмачник! И он хочет равняться с князьями! Безобразие! Я уничтожу его! Как он смеет выступать против меня! — И немедля послал лучшего своего полководца Цзи Лина со стотысячной армией захватить Сюйчжоу.

Обе армии встретились в Сюйи. У Лю Бэя войск оказалось мало, и он разбил лагерь, прикрывая свой тыл рекой и горой.

Вооруженный трехгранным мечом, Цзи Лин выехал из строя и начал ругательски ругать Лю Бэя:

— Эй, ты, деревенщина, как ты посмел вторгнуться в наши владения?

— Я получил повеление Сына неба покарать непокорного подданного! — отвечал Лю Бэй. — Ты осмеливаешься сопротивляться и будешь за это наказан!

Цзи Лин в гневе хлестнул коня и, размахивая мечом, помчался на Лю Бэя.

— Глупец! Брось хвастаться своей силой! — крикнул ему в ответ Гуань Юй и понесся навстречу.

До тридцати раз схватывались они, но без решающего успеха.

— Отдохнем немного! — предложил Цзи Лин.

Гуань Юй вернулся в строй. Через некоторое время Цзи Лин выслал в бой своего помощника Сюнь Чжэна.

— Э, нет, давай сюда самого Цзи Лина! — требовал Гуань Юй. — Я еще покажу ему, кто курица, а кто петух!

— Ты безвестный воин и недостоин сражаться с полководцем Цзи Лином! — отвечал Сюнь Чжэн.

Кровь ударила в голову Гуань Юю. Он бросился вперед и в первой же схватке сбил Сюнь Чжэна с коня. Тогда Лю Бэй повел свою армию в наступление. Цзи Лин потерпел поражение и отступил к Хуаиню. Еще несколько раз он пытался овладеть лагерем противника, но все его попытки были отбиты с большими для него потерями.

Теперь вернемся к Чжан Фэю. Проводив Лю Бэя в поход, он возложил второстепенные дела на Чэнь Дэна, военные же дела решал сам. Однажды он созвал на пир всех сановников и, когда они уселись, обратился к ним с такой речью:

— Уходя в поход, мой старший брат наказывал мне поменьше пить, дабы я не наделал оплошностей. Так вот, сегодня можете пить сколько угодно, а с завтрашнего дня вино будет запрещено всем, ибо вы должны помогать мне охранять город.

И он принялся чокаться со всеми гостями по очереди. Все пили, только Цао Бао отказался.

— Я повинуюсь запрету неба и вина не пью, — заявил он.

— Может ли быть, чтобы воин не пил вина? — загремел Чжан Фэй. — Я хочу, чтобы ты выпил один кубок!

Цао Бао ничего не оставалось, как подчиниться. Чжан Фэй несколько раз наполнял свой огромный рог и, уже изрядно опьянев, вновь пожелал чокнуться с Цао Бао.

— Я действительно не могу пить, — уверял тот.

— Да ведь ты только что пил, — удивился Чжан Фэй. — В чем же дело, почему ты отказываешься?

Цао Бао упорно твердил, что не может больше пить, и Чжан Фэй, уже совершенно опьяневший, вспылил:

— Ты нарушаешь приказ своего начальника и за это получишь сто ударов палкой!

И он кликнул стражу.

— А что вам наказывал перед уходом господин Лю Бэй? — спросил Чэнь Дэн.

— Вы гражданский чиновник, так занимайтесь своими делами, а остальное предоставьте мне!

У Цао Бао не было иного выхода, как просить о прощении.

— Если бы вы, господин Чжан Фэй, видели моего зятя, вы не стали бы наказывать меня, — сказал он.

— Кто же такой твой зять?

— Мой зять — сам Люй Бу.

— Я уже раздумал было драть тебя, — приходя в еще большую ярость, вскричал Чжан Фэй, — но теперь, когда ты вздумал пугать меня своим Люй Бу, я вынужден это сделать. И я буду бить тебя так, как будто бью самого Люй Бу!

Не слушая никаких уговоров, он отхлестал Цао Бао плетью. Гости приумолкли и вскоре разошлись. Цао Бао вернулся домой глубоко возмущенный Чжан Фэем. Не раздумывая долго, он послал человека в Сяопэй с письмом к Люй Бу, в котором жаловался на грубость Чжан Фэя и заодно сообщал, что Лю Бэй отправился в Хуаинь, а Чжан Фэй мертвецки пьян, и что, воспользовавшись этим, можно нынче ночью напасть на Сюйчжоу. Он советовал не упускать такой случай.

Прочитав письмо, Люй Бу призвал на совет Чэнь Гуна.

— В Сяопэе нам все равно долго не удержаться, — сказал ему Чэнь Гун, — и раз уж в Сюйчжоу образовалась брешь, надо пролезть в нее. Если прозеваем этот случай, жалеть будет поздно.

Люй Бу тут же вскочил на коня и во главе пятисот всадников двинулся в поход, приказав Чэнь Гуну с большим войском идти следом. От Сяопэя до Сюйчжоу было рукой подать, и ко времени четвертой стражи Люй Бу был уже у стен города. Ярко светила луна, и стража со стены заметила его.

— Прибыл гонец господина Лю Бэя с секретным письмом! — крикнул Люй Бу.

Об этом доложили Цао Бао, и тот велел открыть ворота. Перебив стражу, Люй Бу ворвался в город. А в это время Чжан Фэй мирно спал в своей опочивальне. Слуги разбудили его и растолковали, что произошло.

Чжан Фэй загорелся гневом. Второпях одевшись, он схватил свое длинное копье и выбежал из дому. Воины Люй Бу уже приближались. Еще не совсем протрезвившись, Чжан Фэй не мог сражаться, как подобало воину. Но Люй Бу, зная его храбрость, не осмелился вступить с ним в поединок. И Чжан Фэй с восемнадцатью всадниками пробился к восточным воротам и удрал из города, позабыв о семье Лю Бэя, оставшейся во дворце.

Узнав, что Чжан Фэю удалось спастись, Цао Бао кинулся за ним в погоню. Тогда Чжан Фэй повернул коня и помчался ему навстречу. После третьей схватки Цао Бао бежал. Чжан Фэй преследовал его до самой реки и ударом копья пронзил насквозь. Конь и всадник погибли в реке. За городом Чжан Фэй собрал всех воинов, которым удалось спастись, и уехал в Хуаинь.

Заняв город, Люй Бу успокоил народ и послал сотню воинов охранять дом Лю Бэя, запретив самовольно входить туда кому бы то ни было.

Добравшись до Сюйи, Чжан Фэй явился к Лю Бэю и рассказал ему о том, что произошло. Все побледнели от ужаса.

— Не радуйся успеху, не горюй от неудачи, — со вздохом сказал Лю Бэй.

— А где жена нашего брата? — спросил Гуань Юй.

— Все погибли в городе.

Лю Бэй не произнес ни слова, а Гуань Юй вскричал, топнув ногой:

— Что ты говорил, когда обещал охранять город? Что тебе наказывал старший брат? Из-за тебя город потерян и погибла семья брата! Как помочь этой беде?

От этих упреков Чжан Фэй пришел в отчаяние и схватил меч, собираясь заколоть себя.

Вот уж поистине правильно говорится:

О дальнейшей судьбе Чжан Фэя вы узнаете из следующей главы.

Когда Чжан Фэй обнажил меч, собираясь покончить с собой, Лю Бэй отобрал у него меч, бросил его на землю и, обнимая брата, сказал:

— Братья — это руки и ноги, жены и дети — это одежда, — так говорят древние. Если порвется одежда, ее можно починить, но если отрублены руки и ноги, как их приделать снова? Мы дали клятву в Персиковом саду, что умрем вместе. Я потерял семью, но могу ли я допустить, чтобы на середине жизненного пути погиб мой брат? Да и город-то этот не принадлежал мне! Пусть я потерял семью, но я не думаю, чтобы Люй Бу захотел причинить ей вред, еще можно придумать средство спасти ее. Дорогой, брат, ты допустил ошибку, но следует ли из-за этого лишать себя жизни? Окончив свою речь, Лю Бэй зарыдал. Растроганные братья тоже заплакали.

Между тем Юань Шу, прослышав о том, что Люй Бу напал на Сюйчжоу, незамедлительно послал к нему гонца, обещая пятьсот тысяч доу провианта, пятьсот коней, десять тысяч лян золота и серебра и тысячу кусков разноцветного шелка, если Люй Бу нападет на Лю Бэя. Люй Бу обрадовался и послал против Лю Бэя Гао Шуня, поставив его во главе пятидесяти тысяч воинов. Лю Бэю стало известно об этом, и под прикрытием дождя он покинул Сюйи с намерением занять Гуанлин. Войска Гао Шуня опоздали — Лю Бэй успел уйти. Но Гао Шунь явился к Цзи Лину за обещанной наградой.

— Пока можете возвращаться к себе, — сказал ему Цзи Лин, — я повидаюсь со своим господином и все улажу.

Гао Шунь ушел. Вскоре Юань Шу прислал Люй Бу письмо, в котором говорилось:

«Возвращение Гао Шуня еще не означает гибели Лю Бэя. Когда он будет схвачен, я пришлю обещанное».

Люй Бу проклинал Юань Шу за его вероломство и решил пойти на него войной, но Чэнь Гун отговорил его.

— Юань Шу укрепился в Шоучуне, — сказал он, — у него многочисленная армия и изобилие провианта. Справиться с ним трудно. Лучше попросите Лю Бэя вернуться в Сяопэй, и пусть он будет у нас в запасе. Когда придет пора, вы пошлете его в наступление. Мы одолеем Юань Шу, а потом — Юань Шао, и вы станете самым сильным во всей Поднебесной.

Люй Бу послушался его и послал Лю Бэю письмо с просьбой вернуться.

Лю Бэй, подвергшийся нападению Юань Шу во время похода на Гуанлин и потерявший более половины войска, на обратном пути встретил гонца Люй Бу. Лю Бэй очень обрадовался, но Гуань Юй и Чжан Фэй заявили:

— Люй Бу — человек бессовестный, не доверяйте ему!

— С тех пор как он милостиво обошелся со мной, могу ли я подозревать его? — возразил им Лю Бэй.

Он отправился обратно в Сюйчжоу. А Люй Бу, опасаясь, как бы Лю Бэй не заподозрил какого-либо подвоха, прежде всего отослал к нему его семью. Жены Лю Бэя госпожи Гань и Ми рассказали мужу, как Люй Бу приказал не пускать в их дом посторонних, как часто присылал он служанок с подарками, желая, чтобы они ни в чем не терпели недостатка.

— Я был прав, когда говорил, что Люй Бу не причинит вреда моей семье, — сказал Лю Бэй своим братьям.

Он решил поехать к Люй Бу, чтобы поблагодарить его. Чжан Фэй, питавший к Люй Бу злобу, отказался сопровождать его. Отправив жен в Сяопэй, Лю Бэй явился к Люй Бу и выразил ему свою благодарность.

— Я не думал захватывать город, — уверял Люй Бу, — но ваш брат Чжан Фэй стал злоупотреблять вином и избивать людей! Боясь, как бы он не натворил бед, я пришел охранять население.

— Я хотел бы навсегда уступить вам этот город, — предложил Лю Бэй. Люй Бу попытался было сделать вид, что отказывается, но Лю Бэй настоял на своем и вернулся на жительство в Сяопэй. Однако Гуань Юй и Чжан Фэй в душе не смирились.

— Надо быть довольным своей долей и ждать своего времени, — сказал им Лю Бэй. — С судьбой бороться невозможно.

Люй Бу приказал прислать им все необходимое, и с этих пор между обеими семьями установился мир.

Юань Шу устроил для своих воинов большой пир в Шоучуне, и тут ему доложили, что Сунь Цэ, ходивший войной на луцзянского правителя Лу Кана, возвращается с победой. Юань Шу пригласил его также к себе на пиршество.

После смерти отца Сунь Цэ жил в Цзяннани, общаясь там с учеными людьми. Но из-за того, что Тао Цянь не ладил с дядей его матери — даньянским правителем У Цзином, Сунь Цэ перевез свою мать и семью в Цюйа, а сам перешел на службу к Юань Шу. Юань Шу крепко полюбил его и часто со вздохом повторял: «Если бы у меня был такой сын, как Сунь Цэ, я мог бы умереть спокойно». Он сделал Сунь Цэ своим доверенным сяо-вэем и послал его с войском против цзинсяньского правителя Цзу Лана. В этой войне Сунь Цэ одержал победу, и Юань Шу, убедившись в его храбрости, отправил его воевать против Лу Кана. И вот теперь он возвратился с новой победой.

По окончании пира Сунь Цэ вернулся к себе в лагерь. Он гордился отношением к нему Юань Шу, но на сердце у него было тоскливо. Расхаживая при свете луны по своему дворику, он думал о том, каким героем был его отец, Сунь Цзянь, и до какого положения опустился он, его сын. Сам того не замечая, Сунь Цэ громко заплакал.

— О чем вы так горюете? — с улыбкой обратился к нему неожиданно вошедший во двор человек. — Ваш батюшка при жизни часто пользовался моими советами. Если вы испытываете какое-либо затруднение, почему вы проливаете слезы, а не обратитесь ко мне за помощью?

Так сказал Чжу Чжи из Гучжана, прежде состоявший на службе у Сунь Цзяня.

— Я плачу с досады, что не могу исполнить желаний моего отца! — Сунь Цэ вытер слезы и пригласил его сесть.

— Вы нуждаетесь в войске и можете попросить его у Юань Шу, якобы для того, чтобы оказать помощь У Цзину. Тогда вы осуществите великое дело! — сказал Чжу Чжи. — Зачем вам изнывать под властью других людей?

В эту минуту вошел неизвестный человек и обратился к Сунь Цэ со словами:

— Я знаю, что вам нужно! У меня под командой есть сотня молодцов, готовых служить вам.

Это был советник Юань Шу, Люй Фань из Сияна. Сунь Цэ любезно пригласил его сесть, чтобы вместе обсудить план.

— Боюсь только, — продолжал Люй Фань, — что Юань Шу не согласится дать вам войско.

— У меня есть наследственная императорская печать, — сказал Сунь Цэ, — она досталась мне после погибшего отца. Это будет хорошим залогом.

— Юань Шу давно хочет раздобыть эту печать, — заметил Люй Фань. — Под такой залог он даст войско!

Все трое на том порешили. На другой день Сунь Цэ явился к Юань Шу, со слезами поклонился и сказал:

— Я все еще никак не соберусь отомстить за отца. Ныне яньчжоуский цы-ши Лю Яо вновь стал притеснять дядю моей матушки У Цзина. Моя престарелая мать, жена и дети находятся в Цюйа и подвергаются опасности. Осмелюсь попросить у вас несколько тысяч храбрых воинов, чтобы с их помощью выручить из беды моих близких. Если не верите мне, примите в залог императорскую печать, оставленную мне отцом.

— Мне ваша печать не нужна, — отвечал Юань Шу, в душе весьма обрадованный. — Но, впрочем, оставьте ее здесь. Я дам вам три тысячи воинов и пятьсот коней. Как только все уладите, сразу же возвращайтесь. Ваш чин не предоставляет вам большой власти, я представляю вас к званию чжэ-чун сяо-вэй и титулу Истребителя разбойников. Выступайте в поход в ближайшие же дни.

Сунь Цэ поблагодарил его и в назначенный день выступил в поход вместе со своими прежними военачальниками Чэн Пу, Хуан Гаем и Хань Даном. Возле Лияна им повстречалось чье-то войско. При виде военачальника, человека с прекрасным лицом и изящной осанкой, Сунь Цэ соскочил с коня и поклонился. Он узнал в нем Чжоу Юя. Еще во времена войны с Дун Чжо семья Чжоу Юя переселилась в Шучэн. Будучи ровесниками, Чжоу Юй и Сунь Цэ подружились и поклялись стать братьями. Сунь Цэ был старше Чжоу Юя на два месяца, а потому Чжоу Юй служил ему, как старшему брату. Дядя Чжоу Юя — Чжоу Шан был даньянским тай-шоу, и Чжоу Юй ехал повидаться с ним. Друзья обрадовались встрече, и Сунь Цэ посвятил Чжоу Юя в свои планы.

— Я буду служить тебе так же верно, как служат человеку собака и конь, — заявил Чжоу Юй, — и отдам все свои силы для выполнения твоего великого замысла.

— Твоя дружба обеспечит успех дела! — воскликнул довольный Сунь Цэ.

Чжоу Юй был представлен Чжу Чжи, Люй Фаню и другим.

— Мой старший брат, — сказал Чжоу Юй, — тебе должно быть известно, что в Цзяндуне есть два Чжана?

— Какие два Чжана?

— Один — Чжан Чжао из Пынчэна, а другой — Чжан Хун из Гуанлина. Они обладают даром толкования знамений неба и земли. Они живут здесь, укрываясь от смут. Почему бы тебе, брат мой, не пригласить их?

Сунь Цэ приказал отправить обоим мудрецам дары и приглашение, но те не пришли. Тогда Сунь Цэ сам отправился к ним. Он остался весьма доволен их рассуждениями и сумел уговорить их служить ему. Сунь Цэ пожаловал Чжан Чжао звание и военную должность, а Чжан Хуна сделал своим советником. Затем они вместе обсудили план нападения на Лю Яо.

Этот Лю Яо происходил из Дунлая и был потомком Ханьского дома. Прежде он занимал должность цы-ши округа Янчжоу и жил в Шоучуне, но, преследуемый Юань Шу, перешел в Цзяндун и поселился в городе Цюйа. Узнав, что приближаются войска Сунь Цэ, он поспешно созвал своих военачальников на совет. Один из них, Чжан Ин, предложил:

— Я с войском расположусь в Нючжу, и будь у врага хоть бесчисленная армия, все равно она не сможет приблизиться.

— Я хотел бы пойти впереди! — воскликнул стоявший у шатра Тайши Цы.

После того как Тайши Цы вырвался из окружения в Бэйхае, он приехал к Лю Яо, и тот оставил его при себе.

— Ты еще слишком молод и не сможешь командовать большим войском, — отвечал Лю Яо. — Оставайся-ка возле меня и повинуйся моим приказам.

Тайши Цы удалился удрученный. Чжан Ин с войском двинулся в Нючжу, оставив в Дигэ огромные запасы провианта. Когда приблизился Сунь Цэ, Чжан Ин двинулся навстречу. Противники встретились на отмели у Нючжу. На поединок с Чжан Ином выехал Хуан Гай, но тут в войсках Чжан Ина неожиданно возникло смятение — доложили, что кто-то поджег их лагерь. Чжан Ин отступил и, преследуемый Сунь Цэ, бежал в горы.

Как выяснилось потом, лагерь подожгли два могучих воина — Цзян Цинь и Чжоу Тай. Они проведали, что Сунь Цэ, который был прославленным героем в Цзяндуне, нуждается в способных людях, и привели к нему под начало отряд из трехсот с лишним человек.

Сунь Цэ назначил их сяо-вэями головного отряда колесниц. Захватив оружие и провиант, оставленные противником в Нючжу и Дигэ, и взяв более четырех тысяч пленных, Сунь Цэ двинулся в Шэньтин.

Чжан Ин, потерпевший поражение, возвратился к Лю Яо, и тот собирался казнить его, но советники Чжай Юн и Се Ли уговорили Лю Яо простить виновного и послать его военачальником в Линлин. Лю Яо сам повел войска в Шэньтин и разбил лагерь у южного склона хребта. Сунь Цэ расположился у северного склона.

— Кажется, поблизости в горах есть храм Ханьского Гуан-у? — спросил Сунь Цэ у местных жителей.

— Этот храм на вершине хребта, — отвечали ему.

— Мне снилось, что Гуан-у зовет меня повидаться с ним, — сказал Сунь Цэ своим советникам. — Я должен пойти и помолиться о счастье.

— Но ведь у южного склона лагерь Лю Яо, — напомнил ему Чжан Чжао, — что вы будете делать, если попадете там в засаду?

— Чего мне бояться? Дух Гуан-у поможет мне!

Сунь Цэ облачился в латы, вооружился копьем и в сопровождении тринадцати всадников выехал из лагеря. Поднявшись на гору и достигнув храма, он сошел с коня и воскурил благовония. Окончив обряд, он преклонил колена и стал молиться: «Если я, Сунь Цэ, добьюсь своей цели в Цзяндуне и восстановлю наследие моего отца, то я заново отстрою тебе храм и четырежды в год по праздникам буду совершать жертвоприношения».

После молитвы Сунь Цэ вышел из храма, сел на коня и обратился в своим военачальникам:

— Я желаю перейти хребет и разведать, где находится лагерь Лю Яо.

Военачальники считали, что этого делать нельзя, но Сунь Цэ не послушался их. Вместе они поднялись на вершину хребта. К югу виднелись деревушки и рощицы, где в засаде укрывались небольшие отряды.

Гонец тотчас же доложил Лю Яо о появлении Сунь Цэ.

— Сунь Цэ хитрит! Он хочет вовлечь нас в бой, — сказал Лю Яо, — не преследуйте его.

— Если сейчас не схватить Сунь Цэ, какого же еще случая ждать? — с жаром возразил Тайши Цы. Не ожидая приказа Лю Яо, он облачился в латы, вскочил на коня и бросился из лагеря с громким криком: — Эй, храбрецы, за мной!

Никто не двинулся с места. Только один какой-то неизвестный воин восторженно крикнул:

— Тайши Цы действительно отважен! Ладно, помогу ему!

Это рассмешило военачальников.

Тем временем Сунь Цэ, хорошенько осмотрев всю местность вокруг, двинулся в обратный путь. Как раз в тот момент, когда он переваливал хребет, с вершины донесся громкий окрик:

— Сунь Цэ, стой!

Сунь Цэ обернулся и увидел двух скачущих всадников. Он развернул в ряд тринадцать своих спутников и сам с копьем наизготовку остановился в ожидании врага.

— Который тут Сунь Цэ? — крикнул Тайши Цы.

— А ты кто такой? — спросил Сунь Цэ.

— Я — Тайши Цы из Дунлая и хочу поймать Сунь Цэ!

— Он перед тобой, — со смехом ответил Сунь Цэ. — Вы двое явились к одному, но я вас не боюсь, иначе я не был бы Сунь Цэ.

— А я не испугаюсь, если ты и со всей своей шайкой пойдешь на меня!

Подняв копье, Тайши Цы помчался на Сунь Цэ. Всадники схватились. После пятидесяти схваток победа еще не определилась. Чэн Пу и другие втайне восхищались единоборством. Тайши Цы, видя, что искусство владения копьем Сунь Цэ безупречно, притворился побежденным и стал отступать. Сунь Цэ погнался за ним, огибая гору, и громко кричал ему вслед:

— Беглеца нельзя считать хорошим сыном Поднебесной!

«У этого негодяя за спиной двенадцать человек, а у меня один, — думал Тайши Цы. — Живым его не схватишь — остальные придут ему на помощь. Лучше завлечь его одного в такое место, где его люди не смогут нас найти, а там уж попытаться убить»,

Тайши Цы то вступал в бой, то вновь обращался в бегство. Но разве мог Сунь Цэ упустить его! Так они достигли равнины, где протекала речка. Здесь Тайши Цы вдруг снова повернулся и вступил в поединок. Последовало еще пятьдесят схваток. Сунь Цэ занес копье, но Тайши Цы, отклонившись, ухватился за его копье. Тогда Сунь Цэ тоже ухватился за копье Тайши Цы, и они до тех пор тянули друг друга, пока оба не свалились с коней. Кони убежали. Они бросили копья и схватились на кулаки. Боевые халаты разорвались в клочья. Сунь Цэ уцепился за короткое копье, висевшее за спиной Тайши Цы, а Тайши Цы сорвал с его головы шлем. Сунь Цэ с копьем бросился на Тайши Цы, но тот закрылся шлемом. Вдруг позади послышался шум — это шло войско Лю Яо, около тысячи человек. Сунь Цэ растерялся. Но тут на помощь ему прискакали Чэн Пу и другие всадники. Противники отпустили друг друга. Тайши Цы взял коня у воина, а Чэн Пу поймал коня Сунь Цэ. Воины Лю Яо ожесточенно набросились на Чэн Пу и стали с боем продвигаться наискось по Шэньтинскому хребту, как вдруг со всех сторон раздались оглушительные крики — это проходил Чжоу Юй с войском. Уже наступили сумерки, поднялся свирепый ветер, полил дождь. Обе стороны вынуждены были отвести войска.

На другой день Сунь Цэ со своей армией подступил к лагерю Лю Яо. Оба войска заняли боевой порядок, расположились друг против друга в виде круга. Сунь Цэ прикрепил к своей алебарде маленькое копье, отобранное у Тайши Цы, и, стоя перед строем, приказал воинам кричать: «Если бы Тайши Цы не бежал столь поспешно, он был бы уже убит!» А Тайши Цы выставил перед строем шлем Сунь Цэ и тоже велел кричать: «Голова Сунь Цэ уже здесь!»

Оба войска подняли страшный шум: одна сторона хвасталась своими победами, другая — превозносила свою мощь. Тайши Цы выехал на коне, чтобы померяться силами с Сунь Цэ. Но Чэн Пу сказал Сунь Цэ:

— Вам не следует тратить свои силы. Я сам схвачу его, — и двинулся вперед.

— Подавайте сюда самого Сунь Цэ! — кричал Тайши Цы. — Что мне с тобой возиться!

Великий гнев охватил Чэн Пу, я он, взяв копье наперевес, понесся на Тайши Цы. Всадники скрестили оружие. Когда бой дошел до тридцати схваток, Лю Яо ударами гонгов велел отойти своим войскам.

— Я вот-вот схватил бы этого разбойника, — возмущался Тайши Цы. — Зачем вы приказали отвести войска?

— Мне донесли, что Чжоу Юй вместе с Чэнь У вступил в Цюйа и завладел городом. Я потерял семью и все имущество. Надо, не задерживаясь здесь, идти в Молин и вместе с войском Се Ли и Чжай Юна поспешить на помощь в Цюйа.

Тайши Цы ушел с отступающей армией Лю Яо. Сунь Цэ не преследовал их.

— Армия врага больше не желает сражаться, потому что Чжоу Юй взял Цюйа, — сказал Чжан Чжао. — Хорошо бы сегодня ночью захватить лагерь Лю Яо.

Сунь Цэ согласился с ним и, разделив войско на пять отрядов, двинулся вперед. Лю Яо потерпел новое поражение, воины его разбежались. Одному Тайши Цы удержаться было трудно, и он с несколькими десятками всадников бежал в Цзинсянь.

Так Чэнь У оказал еще одну услугу Сунь Цэ. Сунь Цэ очень любил и уважал его и, пожаловав ему звание сяо-вэй, послал во главе передового отряда против Се Ли. Чэнь У с двумя-тремя десятками всадников ворвался в строй врага и снес более пятидесяти голов. Се Ли заперся в лагере и не осмеливался выходить оттуда. В это время Сунь Цэ напал на Молин. Но вдруг ему сообщили, что Лю Яо с Чжай Юном захватили Нючжу. Сунь Цэ с большим войском поспешил туда. Лю Яо и Чжай Юн вышли ему навстречу.

— Я сам пришел сюда! Почему же вы не сдаетесь? — крикнул им Сунь Цэ.

Из-за спины Лю Яо выехал какой-то человек с копьем в руках. Это был Юй Ми. В третьей схватке Сунь Цэ захватил его живым в плен и галопом вернулся в строй. На выручку Юй Ми понесся Фань Нэн. Он уже занес было копье, собираясь ударить Сунь Цэ в спину, но воины Сунь Цэ закричали:

— На вас покушаются!

Сунь Цэ обернулся и, заметив приближающегося Фань Нэна, испустил громоподобный крик. Фань Нэн со страху упал с коня, сломал себе шею и умер. Сунь Цэ подъехал к знамени и сбросил Юй Ми на землю — тот был мертв, задохнувшись в объятиях Сунь Цэ. С тех пор люди прозвали Сунь Цэ «Маленьким богатырем».

В тот день войска Лю Яо были разбиты наголову. Не менее половины их сдалось в плен. Сунь Цэ отрубил более десяти тысяч голов. Лю Яо и Чжай Юн бежали в Юйчжан к Лю Бяо, а неутомимый Сунь Цэ вернулся и снова напал на Молин. Он приблизился к городскому рву и приказал Се Ли сдаться. В этот момент со стены кто-то украдкой выпустил стрелу и попал Сунь Цэ в правую ляжку. Он упал с коня. Военачальники подняли его и увезли в лагерь. Там ему извлекли стрелу и смазали рану целебным настоем. Сунь Цэ приказал распространить среди воинов слух, что он скончался. Се Ли, прослышав о мнимой смерти Сунь Цэ, ночью поднял войска и вместе с Чжан Ином и Чэнь Хэном вышел из города. Вдруг со всех сторон выскочили скрывавшиеся в засаде воины; во главе их на коне выехал Сунь Цэ с громким возгласом:

— Сунь Цэ здесь!

Воины противника в испуге пали ниц, побросав копья. Сунь Цэ приказал прекратить бой. Чжан Ин попытался спастись бегством, но был сражен насмерть копьем Чэнь У. Чэнь Хэн был убит наповал стрелой Цзян Циня, Се Ли погиб в общей свалке.

Сунь Цэ вступил в Молин. Успокоив народ, он послал свои войска в Цзинсянь, чтобы изловить Тайши Цы.

Пока Тайши Цы собирал более двух тысяч молодцов, готовясь отомстить за Лю Яо, Сунь Цэ обдумывал с Чжоу Юем, как взять Тайши Цы живым. Чжоу Юй предложил напасть на город с трех сторон, оставив свободными лишь восточные ворота, чтобы противник мог бежать, а в двадцати пяти ли от города на трех дорогах устроить засады и там захватить Тайши Цы в плен. Люди и кони его будут изнурены; к тому же войска, собранные Тайши Цы, более чем наполовину состоят из горцев, не привыкших к повиновению.

Стены Цзинсяня были не слишком высоки, и Сунь Цэ велел Чэнь У облечься в короткую одежду, взобраться ночью на стену и зажечь там огонь. Тайши Цы, увидев пламя, вскочил на коня и через восточные ворота бежал из города. Сунь Цэ с войском преследовал его. Они гнались за ним тридцать ли, но догнать не смогли. Когда же Тайши Цы промчался пятьдесят ли, из зарослей тростника раздались воинственные возгласы, и не успел Тайши Цы опомниться, как конь его был опутан веревками, а сам он взят в плен и доставлен в большой лагерь.

Сунь Цэ вышел навстречу и, отослав стражу, сам развязал пленнику путы, надел на него шелковый халат и пригласил в лагерь.

— Я знал, что вы доблестный муж, — говорил он. — Глупый Лю Яо не сумел воспользоваться таким превосходным военачальником, и потому он разбит!

Тайши Цы, обласканный Сунь Цэ, попросил принять изъявление его покорности.

— Ну, а если бы вам в поединке у Шэньтина удалось захватить меня, вы бы меня убили? — с улыбкой спросил Сунь Цэ, беря Тайши Цы за руку.

— Не могу сказать, как бы я поступил.

Сунь Цэ рассмеялся и пригласил Тайши Цы в шатер, где усадил его на почетное место и устроил в честь его пир.

— Лю Яо недавно снова потерпел поражение, и воины его пали духом, — сказал Тайши Цы. — Я хотел бы собрать его войско и привести его к вам. Не знаю только, поверите вы мне или нет?

— Этого я как раз и желаю больше всего, — ответил Сунь Цэ, поднимаясь и выражая свою благодарность. — Только условимся, что завтра в полдень вы вернетесь.

Тайши Цы ушел. Военачальники уверяли Сунь Цэ, что он больше никогда не вернется, но Сунь Цэ не слушал их.

— Тайши Цы — честный человек и не изменит мне, — заявил он.

На другой день у ворот лагеря поставили бамбуковый шест, и когда тень его показала полдень, Тайши Цы во главе более тысячи воинов вернулся в лагерь. Сунь Цэ очень обрадовался, и все убедились в его способности распознавать людей.

Собрав таким образом несколько десятков тысяч воинов, Сунь Цэ пошел в Цзяндун успокаивать народ. Покорившихся было несчетное число. Люди называли Сунь Цэ ланом. Правда, сначала, заслышав о приближении армии, население в страхе разбегалось, но, убедившись в том, что воины Сунь Цэ не издеваются над жителями, не отбирают имущество, они стали приходить в лагерь и охотно дарить быков и вино. Сунь Цэ в ответ одаривал людей золотом и тканями. Радость воцарилась в селах.

Часть воинов Лю Яо перешла к Сунь Цэ, а остальные были награждены и возвратились в родные деревни. Население Цзяннани восхваляло Сунь Цэ, и благодаря этому выросла его военная мощь. Сунь Цэ повидался с дядей своей матери и со своими братьями, а затем вернулся в Цюйа, приказав младшему брату Сунь Цюаню и военачальнику Чжоу Таю охранять Сюаньчэн.

Став во главе войск, Сунь Цэ повел своих воинов на юг, чтобы взять округ У. В то время там хозяйничал некий Янь Бо-ху, который самозванно величал себя князем Дэ из восточного княжества У. Узнав о приближении армии Сунь Цэ, Янь Бо-ху послал против нее своего брата Янь Юя. Противники встретились у моста Фынцяо. Янь Юй с мечом в руке стоял на мосту. Сунь Цэ хотел самолично сразиться с ним, но Чжан Хун сказал:

— Не подобает полководцу, повелевающему тремя армиями, вступать в драку с каким-то разбойником! Я хотел бы, чтобы вы знали себе цену.

— Ваши слова — золото и жемчуг! — поблагодарил его Сунь Цэ. — Но я боюсь, что если сам не буду находиться под стрелами и камнями, воины перестанут повиноваться моим приказам.

В бой выехал Хань Дан. В то же время Цзян Цинь и Чэнь У отчаливали от берега в небольшой лодке. Осыпаемые стрелами, они все же добрались до противоположного берега и бросились в бой. Янь Юй бежал. Хань Дан с боем довел свой отряд до городских ворот. Разбойники укрылись за стенами. Сунь Цэ разделил войска и окружил Учэн с суши и со стороны реки. Три дня из города никто не выходил. Тогда Сунь Цэ подвел своих воинов к главным городским воротам, вызывая кого-либо на бой. На стену поднялся какой-то захудалый военачальник. Опираясь левой рукой на ограду, он громко бранился. Тайши Цы схватил лук, наложил стрелу и, обращаясь к военачальникам, сказал:

— Смотрите, я попаду ему в левую руку!

Не умолк еще его голос, как зазвенела тетива и стрела пригвоздила к стене левую руку вражеского военачальника. Видевшие это пришли в восхищение от искусства стрелка, а Янь Бо-ху в сильном испуге воскликнул:

— Если у них все такие, то как можно противостоять им!

И он стал подумывать о мире.

На другой день Янь Бо-ху послал Янь Юя переговорить с Сунь Цэ. Сунь Цэ пригласил посланца в шатер, угостил вином и, когда тот опьянел, спросил его:

— Что намеревается делать твой брат?

— Хочет поделить с вами Цзяндун поровну.

— Этакая крыса! — вскипел Сунь Цэ. — Как он смеет равняться со мной!

И он тут же приказал обезглавить Янь Юя. Тот пытался схватиться за оружие, но сверкнул меч Сунь Цэ, и Янь Юй, взмахнув руками, рухнул на землю. Отрубленная голова его была послана в город. Янь Бо-ху понял, что ему не одолеть врага, и бежал, покинув Учэн. Сунь Цэ повел войска на преследование. Хуан Гай захватил Цзясин, а Тайши Цы — Учэн. Несколько округов было покорено. Янь Бо-ху ушел по направлению к Ханчжоу, но по дороге подвергся нападению местных жителей во главе с Лин Цао и, потерпев поражение, повернул в Хуэйцзи.

Лин Цао и его сын явились к Сунь Цэ, и тот взял их с собой в поход, назначив сяо-вэями.

Янь Бо-ху, собрав разбойников, расположился у западного брода реки. Чэн Пу сражался с ним и снова разбил его, причем дошел до самого Хуэйцзи. Ван Лан, правитель округа Хуэйцзи, хотел выступить на помощь Янь Бо-ху, но его удержали:

— У Сунь Цэ войско организованное, а у Янь Бо-ху толпа свирепых разбойников. Наоборот, надо схватить Янь Бо-ху и выдать его Сунь Цэ!

Так говорил Юй Фань. Но Ван Лан не внял этому совету и, соединив свои силы с Янь Бо-ху, расположился лагерем на шаньиньских полях.

Когда две армии встретились, Сунь Цэ выехал на коне вперед и обратился к Ван Лану:

— Войско мое состоит из справедливых людей, я пришел установить мир в Чжэцзяне. Почему же вы помогаете разбойнику?

— Твоя жадность ненасытна! — грубо отвечал Ван Лан. — Ты только что захватил округ У, а теперь под предлогом отомстить роду Янь посягаешь на мои владения!

Началась битва. Тайши Цы выехал вперед. Ван Лан, размахивая мечом, двинулся ему навстречу. Не успели они обменяться и несколькими ударами, как на помощь Ван Лану выехал его военачальник Чжоу Синь. Тогда из строя войск Сунь Цэ навстречу Чжоу Синю вышел Хуан Гай. Как только они скрестили оружие, с обеих сторон загремели барабаны, и обе армии вступили в ожесточенный бой.

Вдруг в тылу у войск Ван Лана произошло замешательство, вызванное нападением небольшого отряда. Ван Лан бросился туда, но наперерез ему ударили Чжоу Юй и Чэн Пу. У Ван Лана людей было мало, и он не мог противостоять Сунь Цэ. Прорубая себе кровавую дорогу, он вместе с Янь Бо-ху и Чжоу Синем бежал в город и укрепился там.

Армия Сунь Цэ подошла к городским стенам и стала штурмовать все ворота. Ван Лан решил выйти и снова вступить в смертельный бой, но Янь Бо-ху возразил:

— Силы Сунь Цэ громадны. Вам остается только сидеть за глубоким рвом и высокими стенами, стойко держаться и никуда не выходить. Не пройдет и месяца, как у них истощится провиант, и они сами отступят. Вот тогда мы ударим на врага и одолеем его без боя.

Ван Лан послушался совета Янь Бо-ху. Сунь Цэ пытался ворваться в Хуэйцзи несколько дней подряд, но, не добившись успеха, стал совещаться со своими военачальниками.

— Ван Лан защищается стойко, нам трудно овладеть городом, — сказал Сунь Цзин. — Но более половины его казны и провианта находятся в Чаду, в нескольких десятках ли отсюда. Лучше всего захватить это место — напасть на врага там, где он не ожидает, и сделать то, чего он не предполагает.

— План моего дяди великолепен! — воскликнул Сунь Цэ. — Этого достаточно, чтобы разбить мятежников.

Сунь Цэ приказал у каждых ворот зажечь огни и выставить флаги, чтобы отвлечь внимание противника, а сам снял осаду и отправился на юг.

Когда Ван Лан узнал, что армия Сунь Цэ отступила, он поднялся со своими людьми на сторожевую башню, но, увидев огни и флаги, развевающиеся по ветру как обычно, заколебался.

— Сунь Цэ ушел, — сказал ему Чжоу Синь. — Он задумал какую-то хитрость, чтобы обмануть нас. Надо вывести войска и напасть на него.

— Если Сунь Цэ действительно ушел отсюда, — добавил Янь Бо-ху, — то не иначе, как для того, чтобы взять Чаду. Мы с Чжоу Синем должны преследовать его.

— Надо во что бы то ни стало защищать Чаду — там все наши запасы провианта, — засуетился Ван Лан. — Отправляйтесь вперед, а я пойду следом, чтобы оказать вам помощь, если понадобится.

Янь Бо-ху и Чжоу Синь во главе пятитысячного отряда выступили из города. Ко времени первой стражи они отошли уже на двадцать с лишним ли, как вдруг в густом лесу загремели барабаны и вспыхнули огни. Все вокруг осветилось. Янь Бо-ху струсил и повернул вспять, но ему преградил путь воин. При вспышке огня Янь Бо-ху узнал Сунь Цэ. Чжоу Синь кинулся на него, но тут же пал под ударом копья Сунь Цэ. Все остальные сдались. Янь Бо-ху спасся бегством в Юйхан. Ван Лан, узнав о поражении своего отряда, не посмел вернуться в Хуэйцзи и удрал с войсками в Хайюй. Сунь Цэ завладел городом и установил там спокойствие.

Через несколько дней в его лагерь явился человек с отрубленной головой Янь Бо-ху. Человек этот был громадного роста, с квадратным лицом и большим ртом. Звали его Дун Си, родом он был из Юйяо. Сунь Цэ назначил его на должность сы-ма.

После того как был установлен мир, Сунь Цэ оставил своего дядю для охраны Хуэйцзи, назначил Чжу Чжи на должность правителя округа У, а сам собрал войска и вернулся в Цзяндун.

А теперь вернемся к Сунь Цюаню и Чжоу Таю, которые охраняли Сюаньчэн. Как-то ночью на них напали горные разбойники. Нападение было настолько неожиданным, что они не успели оказать сопротивления врагу. Чжоу Тай схватил Сунь Цюаня и посадил его на коня, а сам пеший и голый стал рубиться мечом. Он уже уложил более десятка разбойников, когда на него напал какой-то конный с булавой. Чжоу Тай схватил его за булаву, стащил с коня и, завладев оружием и конем, спас Сунь Цюаня. Остальные разбойники разбежались. На теле Чжоу Тая было двенадцать ран. Раны распухли, и жизнь воина была на волоске. Сунь Цэ, узнав об этом, очень встревожился.

— Раньше я сражался с морскими пиратами, — сказал ему Дун Си, — и сам несколько раз был ранен. Но один мудрый человек из Хуэйцзи, окружной чиновник Юй Фань, прислал мне лекаря, который за полмесяца исцелил меня.

— Тот Юй Фань, наверно, не кто иной, как Юй Чжун-сян? — обрадовался Сунь Цэ.

— Да, да, это он!

— Ведь он мудрец! Его надо привлечь на службу.

Сунь Цэ приказал Чжан Чжао и Дун Си отправиться за Юй Фанем. Тот явился. Сунь Цэ принял его ласково, пожаловал должность гун-цао и стал расспрашивать о лекаре.

— Это Хуа То из округа Цяо, что в княжестве Пэй, — сказал ему Юй Фань. — Поистине это бог всех лекарей в наши дни! Я приведу его к вам.

Не прошло и дня, как лекарь был уже на месте. Это был человек с лицом юноши, белоснежной бородой и степенными манерами старца. Его приняли как высокого гостя и просили осмотреть раны Чжоу Тая.

— Вылечить его совсем простое дело! — воскликнул Хуа То.

Он дал лекарство, и через полмесяца Чжоу Тай был здоров. Сунь Цэ горячо поблагодарил Хуа То.

Вскоре Сунь Цэ повел войска против горных разбойников и разбил их. Во всей Цзяннани водворилось спокойствие.

Выделив военачальников для охраны проходов в горах, Сунь Цэ написал донесение двору, завязал дружбу с Цао Цао и, наконец, послал человека с письмом к Юань Шу за императорской печатью.

Юань Шу в глубине души таил мысль провозгласить себя императором. Поэтому он прислал ответное письмо, в котором под разными предлогами от возвращения печати уклонился. Созвав большой совет, он заявил:

— Сунь Цэ взял у меня войско и захватил весь Цзяндун. Но он и не думает выразить мне свою благодарность, а, наоборот, требует обратно печать! Вот невежа! Как мне наказать его?

— Сунь Цэ удерживает цзяндунские ущелья, у него отборные войска и много провианта, — заметил чжан-ши Ян Да-цзян. — Сейчас против него ничего не поделаешь. Прежде всего надо пойти походом на Лю Бэя и отплатить ему за ту обиду, которую он нам нанес своим нападением, а потом уж можно будет выступить и против Сунь Цэ. У меня есть план, как в кратчайший срок захватить Лю Бэя.

Вот уж поистине:

Каков был этот план, вы узнаете из следующей главы.

Какой же вы предлагаете план? — спросил Юань Шу, обращаясь к Ян Да-цзяну.

— Войско Лю Бэя расположено в Сяопэе. Сяопэй взять легко. Но Люй Бу, как тигр в своей пещере, засел в Сюйчжоу, и так как вы до сего дня не дали ему обещанного золота, тканей, провианта и лошадей, то, боюсь, он поможет Лю Бэю. Надо отправить ему провиант, чтобы задобрить его. Тогда он не выступит, а одного Лю Бэя одолеть нетрудно. Прежде покончим с ним, потом займемся Люй Бу и захватим Сюйчжоу.

План этот пришелся по душе Юань Шу. Заготовив двести тысяч ху проса для Люй Бу, он приказал Хань Иню снарядиться в путь и вручил ему секретное письмо.

Люй Бу весьма радушно принял Хань Иня, о чем тот по возвращении рассказал Юань Шу. Тогда Юань Шу послал на Сяопэй войско под началом Цзи Лина, а Лэй Бо и Чэнь Ланя назначил его помощниками.

Когда весть об этом дошла до Лю Бэя, он созвал совет. Чжан Фэй предлагал вступить в сражение, но Сунь Цянь запротестовал:

— У нас войск мало и провианта недостаточно. Как тут устоять? Надо уведомить Люй Бу об опасности.

— Да разве можно ждать помощи от этого негодяя? — возразил Чжан Фэй.

— Сунь Цянь хорошо придумал! — воскликнул Лю Бэй и написал Люй Бу такое письмо:

«Смиренно осмелюсь напомнить вам, что вы повелели мне находиться в Сяопэе, удостоив милости, высокой, как облака в небе. Ныне Юань Шу хочет отомстить за свою личную обиду и послал Цзи Лина с войском против моего уезда. Мы погибнем не сегодня, так завтра, если вы не заступитесь за нас. Уповаю на то, что вы не замедлите прислать войска, дабы спасти нас от гибели, и наше счастье будет невыразимо».

Прочитав письмо, Люй Бу призвал Чэнь Гуна:

— Юань Шу прислал мне письмо, желая заручиться моей помощью, — сказал он. — Теперь о том же умоляет Лю Бэй. Я считаю, что Лю Бэй, находясь в Сяопэе, не может причинить нам вреда. Но если Юань Шу одолеет Лю Бэя, то северные и тайшаньские разбойники выступят против меня, это не дает мне спать спокойно. Надо помочь Лю Бэю.

И Люй Бу без промедления двинулся в поход.

За это время Цзи Лин, двигаясь ускоренным маршем, уже достиг юго-восточной окраины уезда Пэй и здесь разбил лагерь. Днем знамена и флаги покрывали реки и горы, ночью огни озаряли небо, грохот барабанов потрясал землю.

У Лю Бэя было всего пять тысяч воинов, и он счел за благо вывести их из города и расположиться там лагерем. Тут к нему пришла весть, что Люй Бу с войсками находится юго-восточнее Сяопэя. Когда об этом узнал Цзи Лин, он тотчас же послал Люй Бу письмо, упрекая его в вероломстве.

— Я нашел способ, как заставить Юань Шу и двух военачальников не сердиться на меня, — улыбаясь, сказал Люй Бу и отправил гонцов в лагеря Цзи Лина и Лю Бэя, приглашая их обоих на пир.

Гуань Юй и Чжан Фэй отговаривали Лю Бэя от этой поездки, опасаясь за жизнь старшего брата.

— Я ведь неплохо относился к Люй Бу, и он не станет вредить мне, — сказал Лю Бэй братьям и поехал. Гуань Юй и Чжан Фэй последовали за ним.

Когда они прибыли, Люй Бу сказал Лю Бэю:

— Сегодня я избавлю вас от опасности, — обещайте мне, что вы не забудете этого.

Лю Бэй обещал. Люй Бу предложил ему сесть, а Гуань Юй и Чжан Фэй, опираясь на мечи, стали позади. В это время доложили о прибытии Цзи Лина. Встревоженный Лю Бэй хотел было скрыться, но Люй Бу успокоил его:

— Я пригласил вас обоих для переговоров, не истолкуйте это превратно.

Лю Бэй, не зная его истинных намерений, никак не мог успокоиться. Вскоре вошел Цзи Лин. Увидев Лю Бэя, сидящего в шатре, он тут же хотел удалиться, но окружающие помешали этому. Люй Бу втащил его в шатер, как младенца.

— Вы хотите убить меня? — спрашивал Цзи Лин у Люй Бу.

— Нет.

— Значит, вы собираетесь убить этого Большеухого?

— Тоже нет.

— Тогда что все это значит?

— Вы напали на Лю Бэя, а я пришел спасти его, ибо мы с ним братья, — сказал Люй Бу.

— Если так, убейте меня!

— В этом нет никакого смысла. Я никогда не любил ссор, я люблю творить мир. И теперь хочу прекратить вражду между вами.

— Позвольте спросить, каким образом вы собираетесь добиться этого? — осведомился Цзи Лин.

— У меня есть способ, указанный мне самим небом.

Лю Бэй и Цзи Лин насторожились. Люй Бу уселся в середине шатра, посадив Цзи Лина по левую сторону, а Лю Бэя по правую, и велел начинать пир. Когда вино обошло несколько кругов, Люй Бу сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы из уважения ко мне прекратили войну.

Лю Бэй промолчал.

— Но ведь я получил повеление своего господина поднять стотысячное войско и схватить Лю Бэя, — возразил Цзи Лин. — Как же я могу прекратить войну?

Такое заявление привело в ярость Чжан Фэя.

— У нас хоть и небольшое войско, но мы смотрим на тебя, как на детскую игрушку! Что ты в сравнении с бесчисленным множеством Желтых! И ты еще смеешь грубить моему старшему брату!

— Сначала послушаем, что предложит Люй Бу; мы и потом успеем вернуться в лагерь и вступить в бой, — сказал Гуань Юй.

— Еще раз прошу вас прекратить войну, — настаивал Люй Бу. — Я не могу допустить, чтобы вы дрались.

Цзи Лин явно был недоволен этим, а Чжан Фэй так и рвался в бой. Люй Бу разгневался и приказал принести алебарду. Цзи Лин и Лю Бэй побледнели.

— Я еще раз предлагаю вам не воевать, — таково веление неба.

Люй Бу приказал приближенным воткнуть алебарду за воротами лагеря и обратился к Цзи Лину и Лю Бэю с такими словами:

— Отсюда до ворот сто пятьдесят шагов. Если я попаду стрелой в среднее острие алебарды, вы прекращаете войну! Если же я не попаду, возвращайтесь к себе и готовьтесь к битве. Не вздумайте противиться тому, что я сказал!

«Алебарда в ста пятидесяти шагах, — подумал Цзи Лин. — Как в нее попасть? Если я соглашусь на его условие и он не попадет, я смогу вступить в бой».

Цзи Лин согласился. Лю Бэй тоже не возражал. Люй Бу сделал всем знак сесть. Выпили еще по кубку вина, и затем Люй Бу приказал подать лук и стрелы.

«Только бы он попал!» — молился в душе Лю Бэй. Он видел, как Люй Бу закатал рукава своего халата, наложил стрелу и натянул тетиву до отказа. Хоп! Лук изогнулся, словно осенний месяц, плывущий по небу, стрела взвилась подобно звезде, падающей на землю, и точно вонзилась в цель. Военачальники и воины, находившиеся возле шатра, закричали от восторга, а потомки сложили об этом такие стихи:

Люй Бу рассмеялся и бросил лук на землю. Взяв Цзи Лина и Лю Бэя за руки, он сказал:

— Небо повелело, чтобы вы прекратили войну!

Кубки вновь были наполнены вином. Лю Бэй был смущен, а Цзи Лин произнес после долгого раздумья:

— Я не смею ослушаться. Но согласится ли поверить этому мой господин?

— Я напишу ему, — успокоил его Люй Бу.

Вино обошло еще несколько кругов. Цзи Лин попросил письмо и удалился.

— Благодаря мне, — сказал Люй Бу, обращаясь к Лю Бэю, — вы сегодня избежали опасности.

Лю Бэй поблагодарил его и ушел вместе с Гуань Юем и Чжан Фэем. На другой день все три армии разошлись.

Возвратившись в Хуайнань, Цзи Лин поведал Юань Шу о том, как Люй Бу стрелял в алебарду и установил мир, и в подтверждение показал письмо.

— Люй Бу получил от меня много провианта, а отблагодарил этой ребяческой забавой, да еще спас Лю Бэя! — негодовал Юань Шу. — Теперь я сам поведу большую армию, покараю Лю Бэя и накажу Люй Бу.

— Господин мой, вы не должны поступать опрометчиво, — предупредил Цзи Лин. — Люй Бу по силе и храбрости превосходит многих, да к тому же еще владеет землями Сюйчжоу. Если Люй Бу и Лю Бэй будут прикрывать друг друга, их нелегко одолеть. Но я слышал, что у жены Люй Бу, урожденной Янь, есть дочь, достигшая совершеннолетия. У вас же есть сын, и вы можете породниться с Люй Бу. Тогда он сам покончит с Лю Бэем, ибо известно, что «чужой не может стоять между родственниками».

Юань Шу послушался его и в тот же день послал Хань Иня к Люй Бу с подарками и с предложением породниться.

— Мой господин очень любит вас, — сказал Хань Инь, встретившись с Люй Бу, — и просит вас вступить с ним в вечный союз, как княжества Цинь и Цзинь.[27]

Люй Бу удалился посоветоваться с женой, госпожой Янь. У него было две жены и одна наложница. Госпожа Янь была его первой и законной женой, а наложницей — Дяо Шань. Кроме того, в Сяопэе он взял в жены дочь Цао Бао. Госпожа Цао умерла, не оставив потомства, а госпожа Янь родила дочь, которую Люй Бу любил больше всего на свете.

— Я слышала, что Юань Шу давно властвует в Хуайнани, — сказала мужу госпожа Янь. — У него большое войско и много провианта. Рано или поздно он станет императором, и наша дочь со временем будет императрицей. Не знаю только, сколько у него сыновей?

— Один единственный сын.

— Тогда соглашайтесь. Даже если дочь и не будет императрицей, о нашем Сюйчжоу все равно нечего жалеть.

Люй Бу решил согласиться и принял Хань Иня очень приветливо. Уладив дело, Хань Инь возвратился и доложил Юань Шу, что Люй Бу принял его предложение. Юань Шу приготовил новые подарки и опять отправил Хань Иня в Сюйчжоу.

В честь его прибытия Люй Бу устроил пир. Посол расположился отдыхать на подворье. На другой день его посетил Чэнь Гун. Когда после приветственных церемоний они уселись, Чэнь Гун приказал приближенным удалиться и задал Хань Иню такой вопрос:

— Кто это надоумил Юань Шу вступить с Люй Бу в родственный союз? Ведь цель в том, чтобы взять голову Лю Бэя, верно?

— Умоляю вас не выдавать тайны, — испугался Хань Инь.

— Я-то не выдам. Но если Люй Бу будет мешкать, об этом проведают другие, и все дело может расстроиться.

— В таком случае посоветуйте, как быть?

— Я увижу Люй Бу и уговорю его поторопиться с этим браком, — пообещал Чэнь Гун. — Пусть он отправит девушку немедленно.

— Юань Шу будет глубоко благодарен вам за вашу доброту, — обрадовался Хань Инь.

Вскоре Чэнь Гун, распрощавшись с Хань Инем, явился к Люй Бу и сказал:

— Я слышал, что ваша дочь должна выйти замуж за сына Юань Шу. Это великолепно! Интересно знать, на какой день назначено бракосочетание?

— Об этом еще надо подумать.

— Древними установлены следующие сроки от принятия даров до свадьбы, — продолжал Чэнь Гун: — для императора один год, для князей полгода, для высших чиновников три месяца, для простого народа один месяц.

— Небо послало в руки Юань Шу государственную печать — рано или поздно он будет императором. Я полагаю, что подойдет императорский срок.

— Нет, нет!

— Ну, тогда по княжескому обычаю.

— Тоже нельзя.

— В таком случае, по обычаю высших чиновников?

— Нет!

— Уж не думаешь ли ты, что мне следует поступить по обычаю простолюдинов? — засмеялся Люй Бу.

— Конечно, нет.

— Что же делать, по-твоему?

— Ныне все князья Поднебесной дерутся друг с другом, — сказал Чэнь Гун. — Если вы породнитесь с Юань Шу, разве они не будут завидовать вам? В этом деле нельзя упускать благоприятный момент, а то в одно прекрасное утро свадебный поезд попадет в засаду и невесту похитят. Что вы тогда будете делать? По-моему, самое лучшее было бы совсем отказаться от этого брака. Но раз уж вы согласились, действуйте сразу, пока об этом не знают князья: немедленно отправляйте девушку в Шоучунь. Вы найдете там убежище, а затем, выбрав счастливый день, отпразднуете свадьбу, и никаких неприятностей не произойдет.

— Вы правы, — обрадовался Люй Бу.

Рассказав обо всем госпоже Янь, он немедленно приготовил приданое, погрузил на повозки драгоценности и благовония и снарядил свою дочь в дорогу под охраной Сун Сяня, Вэй Сюя и Хань Иня.

Под музыку и барабанный бой поезд выехал из города. Отец Чэнь Дэна, глубокий старик Чэнь Гуй, постоянно сидевший дома, услышал этот шум и спросил слуг, что там происходит. Узнав, в чем дело, старик воскликнул:

— Это — план «чужой не может стоять между родственниками». Лю Бэю угрожает опасность! — И, преодолев старческую слабость, Чэнь Гуй поспешил к Люй Бу.

— Что привело вас ко мне, почтенный муж? — спросил Люй Бу.

— Я слышал, что вы умерли, и пришел на похороны.

— Кто это говорит? — встревожился Люй Бу.

— Прежде Юань Шу прислал вам дары, собираясь погубить Лю Бэя, но метким выстрелом в алебарду вы предотвратили это. Теперь он вдруг решил породниться с вами! Он хочет получить вашу дочь как заложницу для того, чтобы вы не могли прийти на помощь Лю Бэю, а сам нападет на него и возьмет Сяопэй. Если же Сяопэй будет потерян, то и Сюйчжоу окажется в опасности. И Юань Шу еще будет просить у вас то провиант, то людей. Помогая ему, вы ослабеете сами и тем вызовете недовольство среди ваших людей. Если же вы откажете Юань Шу, то тем самым нарушите родственные обязанности, и это послужит ему предлогом для нападения на вас. Кроме того, я слышал, что Юань Шу намеревается присвоить себе императорский титул. Это означает, что он подымет мятеж, и вы будете принадлежать к семье преступника. Разве это потерпит Поднебесная?

— Чэнь Гун обманул меня! — спохватился Люй Бу и немедленно приказал Чжан Ляо догнать девушку и вернуть ее домой. Хань Инь и его люди были брошены в темницу, а к Юань Шу был послан гонец с вестью, что приданое еще не готово и потому свадьба откладывается.

Мудрый Чэнь Гуй предлагал отправить и Хань Иня в Сюйчан, но Люй Бу колебался. В это время Люй Бу доложили, что Лю Бэй в Сяопэе собирает войско и покупает лошадей, неизвестно с какой целью.

— Он просто делает то, что полагается военачальнику, удивляться тут нечему, — сказал Люй Бу.

Но тут явились Сунь Сянь и Вэй Сюй с жалобой на Лю Бэя.

— По вашему повелению, мы отправились в Шаньдун покупать лошадей, — говорили они. — Купили триста добрых коней, добрались до Пэйсяня, и здесь разбойники отняли у нас половину. Мы слышали, что под видом разбойников орудовали брат Лю Бэя по имени Чжан Фэй и его люди.

Люй Бу до того разгневался, что сейчас же собрал войско и отправился в Сяопэй. Лю Бэй, сильно встревоженный, вышел ему навстречу.

— Зачем вы, брат мой, привели сюда войско?

— Я стрелял в алебарду, чтобы спасти тебя, когда тебе грозила опасность, — гневался Люй Бу, — а ты теперь отбираешь у меня коней!

— У меня не хватает лошадей, и я послал людей купить их. Но у меня и в мыслях не было захватывать ваших!

— Твой Чжан Фэй забрал у меня сто пятьдесят лучших коней, и ты присвоил их! — не унимался Люй Бу.

— Да, это я увел твоих коней! — заявил Чжан Фэй, с копьем наперевес выезжая вперед. — Чего же ты теперь хочешь?

— Эй, ты, бесстыжий! Уже не первый раз ты оскорбляешь меня! — закричал Люй Бу.

— Я захватил твоих коней, и ты подымаешь из-за этого шум. А ты захватил у моего брата Сюйчжоу, и он тебе не сказал ничего!

В ответ на эти слова Люй Бу вступил в бой с Чжан Фэем. Оба дрались с ожесточением, но победа не давалась ни тому, ни другому. Лю Бэй ударами в гонг созвал своих воинов и возвратился в Сяопэй, а войска Люй Бу окружили город.

Лю Бэй призвал Чжан Фэя и стал упрекать его:

— Где же кони? Из-за них на нас обрушилась беда.

— Укрыты в храмах и по дворам.

Лю Бэй послал гонца в лагерь Люй Бу, предлагая вернуть коней и прекратить войну. Люй Бу было согласился, но Чэнь Гун остановил его:

— Если вы сейчас не избавитесь от Лю Бэя, то хватите еще много горя!

И Люй Бу, не вняв просьбе Лю Бэя, повел наступление на город. Лю Бэй призвал на совет Ми Чжу и Сунь Цяня.

— Люй Бу нанес обиду Цао Цао, — сказал Сунь Цянь. — И вам лучше всего поскорее уйти из города в Сюйчан к Цао Цао, взять у него войско и разбить Люй Бу.

— Мы осаждены. Надо проложить себе путь. Кто пойдет вперед?

— Ваш младший брат желает вступить в кровавый бой! — заявил Чжан Фэй.

Лю Бэй послал Чжан Фэя вперед; Гуань Юя он поставил позади, а сам остался в центре, охраняя семью. Ночью, во время третьей стражи, при ярком свете луны, они вышли из северных ворот и двинулись в путь. Чжан Фэй уже вел бой, прокладывая дорогу. Они столкнулись с Сун Сянем и Вэй Сюем, отступившими после сражения с Чжан Фэем. Осада была прорвана. Чжан Ляо бросился в погоню за Лю Бэем, но его отбил Гуань Юй. Люй Бу, узнав об уходе Лю Бэя, не стал преследовать его, а занял город и успокоил народ. Затем он поручил Гао Шуню охранять Сяопэй и вернулся в Сюйчжоу.

Лю Бэй подошел к Сюйчану и разбил лагерь у стен города. К Цао Цао был послан Сунь Цянь сообщить, что Лю Бэй пришел сюда, спасаясь от преследований Люй Бу.

— Мы с Лю Бэем братья, — сказал Цао Цао и пригласил его в город.

На другой день Лю Бэй, оставив в лагере Гуань Юя и Чжан Фэя, в сопровождении Сунь Цяня и Ми Чжу явился к Цао Цао. Тот принял его с почетом, как высокого гостя. Выслушав рассказ Лю Бэя, Цао Цао сказал:

— Люй Бу — человек, не знающий справедливости, и мы с вами общими силами накажем его.

Лю Бэй поблагодарил, а Цао Цао устроил в честь его пир. Только к вечеру Лю Бэй удалился.

— Лю Бэй — забияка, — сказал Сюнь Юй. — Пора покончить с ним.

Цао Цао промолчал, и Сюнь Юй ушел. Затем явился Го Цзя, и Цао Цао спросил у него:

— Как мне поступить? Сюнь Юй уговаривает меня убить Лю Бэя.

— Этого делать нельзя! — отвечал Го Цзя. — Вы подняли армию справедливости против тиранов, чтобы избавить народ от бедствий. Только действуя справедливо, вы сумеете привлечь на свою сторону высокоодаренных людей. Ныне Лю Бэй приобрел славу героя, но затруднения и нужда привели его к вам. Если вы убьете его, то оттолкнете от себя мудрых людей. Все сановники империи, услышав об этом, отвернутся от вас. С чьей же помощью вы будете управлять Поднебесной? Уничтожить одного опасного человека — и лишиться доверия всей страны! Нет, вы не должны жертвовать возможностью избавить Поднебесную от смуты!

— Ваши слова вполне совпадают с моими мыслями.

На другой день Цао Цао упросил императора назначить Лю Бэя правителем округа Юйчжоу.

— Лю Бэй вовсе не такой человек, который будет подчиняться власти других, — заметил Чэн Юй. — Лучше было бы пораньше убрать его с дороги.

— Сейчас такое время, когда надо использовать героев, — возразил Цао Цао. — Нельзя убить одного человека и потерять любовь всего народа. В этом я согласен с Го Цзя.

Не слушая наговоров Чэн Юя, Цао Цао отправил Лю Бэю в Юйчжоу десять тысяч ху провианта. Лю Бэй, прибыв в Юйчжоу, прежде всего должен был собрать своих разбежавшихся воинов. Он готовился выступить против Люй Бу, предварительно известив об этом Цао Цао.

Цао Цао в это время тоже хотел начать войну с Люй Бу, но неожиданно получил донесение, что Чжан Цзи, который хотел захватить Наньян, был ранен шальной стрелой и умер. Его племянник Чжан Сю, возглавив полчища своего дяди и имея советником Цзя Сюя, заключил союз с Лю Бяо и расположился с войсками в Ваньчэне, собираясь напасть на столицу и захватить самого императора.

Цао Цао твердо решил поднять войска и покарать дерзкого, но опасался, что Люй Бу нападет на Сюйчан, и потому вызвал на совет Сюнь Юя.

— Люй Бу — человек непроницательный и расчетливый, — сказал Сюнь Юй. — Если вы дадите ему новый титул, преподнесете подарки и прикажете заключить мир с Лю Бэем, он обрадуется и не станет много раздумывать.

— Прекрасно! — согласился Цао Цао.

Он послал Ван Цзэ к Люй Бу с письмом и указом о пожаловании титула, а сам двинул в поход сто пятьдесят тысяч воинов на расправу с Чжан Сю. Разделив войско на три отряда, Цао Цао отправил вперед Сяхоу Дуня. Армия подошла к реке Юйшуй и разбила лагеря.

— Силы Цао Цао так велики, что противостоять им невозможно. Разумнее всего сдаться, — сказал Цзя Сюй, советник Чжан Сю.

Чжан Сю послушался и отправил Цзя Сюя в лагерь Цао Цао с повинной. Когда Цао Цао услышал речь Цзя Сюя, который говорил так плавно, словно ручей журчал, он проникся к нему уважением и пожелал взять его к себе в советники.

— Прежде я служил Ли Цзюэ и этим провинился перед Поднебесной, — отвечал ему Цзя Сюй. — Ныне я служу Чжан Сю, который принимает мои советы, и я не могу покинуть его.

На другой день Цзя Сюй привел к Цао Цао самого Чжан Сю, и Цао Цао беседовал с ним весьма приветливо. Уладив таким образом дело, Цао Цао с передовым отрядом въехал в Ваньчэн, расположив остальные войска за городом. Лагери растянулись более чем на десять ли.

Прошло несколько дней. Чжан Сю ежедневно устраивал в честь Цао Цао пиры. Однажды Цао Цао пьяный вернулся в свою опочивальню и спросил приближенных:

— В этом городе есть девицы?

Его племянник — Цао Ань-минь, догадываясь о желании дяди, шепнул ему:

— Вчера вечером возле кабачка ваш недостойный племянник видел одну женщину, совершенную красавицу. Я узнал, что это жена Чжан Цзи, дяди Чжан Сю.

Цао Цао велел привести ее. Вскоре женщина предстала пред ним. Это была действительно красавица. Цао Цао спросил ее имя.

— Я ваша служанка, жена Чжан Цзи, из рода Цзоу, — ответила красавица.

— Вы знаете меня?

— Я давно наслышана о вашей славе, — отвечала госпожа Цзоу. — Счастлива видеть вас в этот вечер и поклониться вам.

— Только ради вас я принял повинную Чжан Сю и не уничтожил его род, — продолжал Цао Цао.

— Я поистине тронута вашей милостью, — прошептала красавица, склоняясь перед ним.

— Встреча с вами величайшее счастье для меня, — уверял ее Цао Цао. — Я хочу, чтобы сегодня вы разделили со мной ложе, а когда я возвращусь в столицу, вы будете наслаждаться богатством и почетом.

Госпожа Цзоу снова поклонилась. Эту ночь она провела вместе с Цао Цао в его опочивальне.

— Боюсь, что мое длительное отсутствие покажется подозрительным Чжан Сю, — сказала она Цао Цао. — Да и люди осудят меня.

— Завтра мы уедем с вами в мой лагерь, — успокоил ее Цао Цао.

На другой день он перебрался за город и приказал Дянь Вэю охранять шатер. Никто не смел без разрешения входить туда. Цао Цао целыми днями веселился с госпожой Цзоу и не помышлял о возвращении домой. Слуги Чжан Сю донесли об этом своему господину.

— Злодей Цао Цао опозорил меня! — бесновался Чжан Сю и позвал на совет Цзя Сюя.

— Этого нельзя разглашать! — предупредил его Цзя Сюй. — Подождем, когда Цао Цао выйдет из шатра, и тогда…

На другой день к Цао Цао явился Чжан Сю и сказал:

— Многие из тех воинов, что сдались вам, разбегаются. Я просил бы расположить их среди ваших войск.

Цао Цао согласился. Чжан Сю привел свои войска и поставил их среди лагерей Цао Цао. Теперь ему оставалось ждать удобного момента для нападения на Цао Цао. Это было нелегким делом. Чжан Сю боялся силы Дянь Вэя и призвал на совет своего военачальника Ху Чэ-эра. Этот Ху Чэ-эр был человеком необыкновенным. Он обладал такой силой, что с грузом в пятьсот цзиней мог пройти за день семьсот ли.

— Самое страшное у Дянь Вэя — его алебарда, — сказал Ху Чэ-эр. — Пригласите его завтра к себе и напоите допьяна, а когда он будет возвращаться, я вместе с сопровождающими его проникну к нему в шатер и выкраду алебарду. Тогда этот человек будет неопасен.

Чжан Сю очень обрадовался. Он привел в готовность воинов, вооруженных луками и стрелами, и затем устроил все так, как советовал Ху Чэ-эр.

Цао Цао в ту ночь пьянствовал в своем шатре с госпожой Цзоу. Вдруг он услышал какие-то голоса и ржание коней. Он приказал узнать, в чем дело, и ему доложили, что это ночной дозор из войск Чжан Сю. Цао Цао ничего не заподозрил. Когда уже приближалось время второй стражи, в лагере снова поднялся сильный шум. Цао Цао донесли, что загорелись повозки с сеном.

— Кто-нибудь уронил искру, — промолвил он — незачем поднимать тревогу.

Однако вскоре огонь вспыхнул со всех сторон. Цао Цао встревожился не на шутку и вызвал Дянь Вэя, но тот, пьяный, спал глубоким сном.

В это время войско Чжан Сю подошло к воротам того лагеря, где находился Цао Цао. Грохот гонгов и барабанов разбудил Дянь Вэя, он вскочил, но не нашел своей алебарды и выхватил у какого-то воина меч. Конные и пешие латники с длинными копьями наперевес ворвались в лагерь. Дянь Вэй отважно бросился вперед и зарубил более двадцати всадников. Конных воинов сменили пешие. Со всех сторон, как заросли тростника, поднялись копья. Дянь Вэй был без лат, и ему нанесли много ран. Он сражался отчаянно до тех пор, пока у него не сломался меч. Тогда он поднял правой и левой рукой двух врагов и бросился с ними на осаждающих его. Так он убил еще восемь-девять латников. Другие не смели приблизиться и только издали осыпали его стрелами. Дянь Вэй упорно защищался, но враг уже ворвался в лагерь с другой стороны. Копье вонзилось в спину Дянь Вэя. Он несколько раз громко вскрикнул, на землю хлынула кровь, и он испустил дух. Но еще долгое время никто не осмеливался войти в передние ворота.

Пока Дянь Вэй удерживал врага, Цао Цао на коне бежал из лагеря через задние ворота. За ним пешком следовал его племянник Цао Ань-минь. Одна из вражеских стрел угодила Цао Цао в правую руку, в коня тоже вонзились три стрелы. К счастью, конь был великолепным скакуном из Даваня и вскоре вынес всадника на берег реки Юйшуй, но Цао Ань-миня настигли враги и изрубили в куски.

Цао Цао с конем бросился в реку и добрался до противоположного берега. Тут вражеская стрела попала коню в глаз. Конь упал. Старший сын Цао Цао, по имени Цао Ан, отдал отцу своего коня. Цао Цао ускакал, а Цао Ан пал от шальной стрелы. Так Цао Цао спасся. По дороге ему повстречались некоторые военачальники с остатками разбитых войск.

В это время часть цинчжоуских латников Сяхоу Дуня, воспользовавшись моментом, принялась грабить деревню. Защищая население, Юй Цзинь перебил многих грабителей. Те разбежались и принесли Цао Цао весть о том, что Юй Цзинь поднял мятеж и напал на них. Цао Цао охватило смятение.

Вскоре подоспели Сяхоу Дунь, Сюй Чу, Ли Дянь и Ио Цзинь. Цао Цао рассказал им о мятеже Юй Цзиня и решил с войсками двинуться ему навстречу.

Юй Цзинь, узнав о приближении войска Цао Цао, приказал строить лагеря.

— Цинчжоуские воины обвинили вас в мятеже, — сказал ему кто-то. — Почему бы вам не объяснить Цао Цао, как было дело? Может быть, вам не пришлось бы строить укрепленные лагеря.

— Надо успеть хорошо подготовиться, чтобы устоять против врага, — отвечал Юй Цзинь. — Объяснить — дело маленькое, отбить врага — дело большое!

Едва только войска Юй Цзиня расположились в лагерях, как Чжан Сю напал на них с двух сторон. Юй Цзинь сам выехал вперед и завязал бой. За ним и его военачальники вступили в сражение. Армия Чжан Сю была разбита. Ее преследовали более ста ли. Силы Чжан Сю окончательно истощились, и он перешел к Лю Бяо.

Цао Цао делал смотр своим войскам, когда Юй Цзинь явился к нему и рассказал, как его оклеветали.

— Вы не испугались клеветы и, действуя смело, превратили поражение в победу! — восхищался Цао Цао. — Кто из древних полководцев может сравниться с вами?

Он подарил Юй Цзиню золотую чащу и пожаловал титул хоу, а Сяхоу Дуня порицал за отсутствие в его войсках повиновения.

В честь погибшего Дянь Вэя Цао Цао устроил жертвоприношения. Он сам оплакивал храброго воина и, обращаясь к военачальникам, говорил:

— Я потерял старшего сына и любимого племянника, но не скорблю о них так, как о Дянь Вэе!

Все были растроганы.

На другой день Цао Цао отдал приказ о возвращении в Сюйчан.

Когда Ван Цзэ прибыл в Сюйчжоу, Люй Бу пригласил его во дворец и прочитал императорский указ. Ему пожаловали титул Умиротворителя Востока и преподнесли печать с поясом. Ван Цзэ вручил ему также личное письмо Цао Цао. Люй Бу был очень польщен уважением, которое ему оказывал Цао Цао.

В это время в Сюйчжоу прибыл гонец с известием, что Юань Шу объявил себя императором, что он уже построил Восточный дворец и скоро прибудет в Хуайнань, чтобы выбрать императрицу и наложниц.

— Мятежник, как он посмел это сделать! — в гневе вскричал Люй Бу.

Он приказал казнить гонца, а Хань Иня заковать в цепи. Затем он послал Чэнь Дэна к Цао Цао передать благодарность за полученные милости и в специальном письме просил утвердить его, Люй Бу, в должности правителя Сюйчжоу. Хань Инь был отправлен в Сюйчан вместе с Ван Цзэ.

Цао Цао, узнав о том, что Люй Бу отказался породниться с Юань Шу, очень обрадовался. По его приказанию, Хань Инь был казнен на базарной площади.

— Люй Бу — это жадный волк, — говорил Чэнь Дэн. — Он храбр, но глуп и непостоянен, его следовало бы поскорее убрать.

— Я знаю, что у него сердце хищного волка, — отвечал Цао Цао, — и его очень трудно насытить. Если бы не вы и не ваш батюшка, я не сумел бы распознать его так хорошо. Вы должны помочь мне избавиться от него.

— Если вы, чэн-сян, выступите против Люй Бу, я буду вашим сообщником в стане врага, — заверил Чэнь Дэн.

Обрадованный Цао Цао пожаловал Чэнь Гую должность с жалованием в две тысячи даней хлеба в год, а Чэнь Дэну — должность гуанлинского тай-шоу. Когда Чэнь Дэн прощался, Цао Цао взял его за руку и сказал:

— Восточные дела я поручаю вам.

Чэнь Дэн кивнул головой в знак согласия. Он вернулся в Сюйчжоу и на вопросы Люй Бу отвечал, что его отец получил должность, а сам он стал тай-шоу.

— Ты не добивался, чтобы меня утвердили правителем Сюйчжоу! Ты выпросил титулы и жалованье для себя! — в гневе закричал Люй Бу. — Твой отец уговорил меня пойти на соглашение с Цао Цао и расстроил родство с Юань Шу. Теперь мне ничего не досталось, а вы стали знатными! Ты и твой отец предали меня!

Выхватив меч, Люй Бу бросился на Чэнь Дэна, но тот только рассмеялся:

— О, как вы неразумны!

— Кто, я неразумен? — возмутился Люй Бу.

— Встретившись с Цао Цао, я сказал ему, что кормить вас все равно, что кормить тигра. Если тигр не будет есть мяса вдоволь, он станет пожирать людей. Цао Цао рассмеялся и ответил: «Вовсе не так, как вы говорите. Я обращаюсь с Вэньским хоу, как с ястребом, который не бывает сыт, пока не съест лису или зайца. Когда он голоден, его можно использовать, а насытившись, он улетает». Я поинтересовался, кто же такие лисы и зайцы, и Цао Цао сказал: «Лисы и зайцы — это хуайнаньский Юань Шу, цзяндунский Сунь Цэ, цзинсянский Лю Бяо, ичжоуский Лю Чжан и ханьчжунский Чжан Лу».

— Цао Цао хорошо знает меня! — Люй Бу расхохотался и бросил меч.

Как раз во время этой беседы доложили, что войска Юань Шу идут на Сюйчжоу. Люй Бу перепугался.

Поистине:

О дальнейших событиях вы узнаете из следующей главы.

Юань Шу находился в Хуайнани. Земли у него были обширные, провианта в изобилии, и к тому же он обладал государственной печатью, которую ему оставил в залог Сунь Цэ. Юань Шу стал подумывать о том, как бы присвоить себе императорский титул. Он созвал большой совет и обратился к нему с такими словами:

— В старину Ханьский Гао-цзу был всего лишь смотрителем переправы на реке Сы, и все же он сделался властителем Поднебесной. Правление династии длилось четыреста лет, и ныне судьба ее свершилась. Страна клокочет, как кипящий котел. В четырех поколениях моего рода было три гуна. В Поднебесной уважают наш род. И я хочу в соответствии с волей неба и желанием людей занять престол. Что вы думаете об этом?

Чжу-бо Янь Сян возразил:

— Несмотря на то, что в древности чжоуский род Хоу Цзи[28] прославился своими добродетелями и совершил много подвигов, он продолжал верой служить династии Инь даже тогда, когда Вэнь-ван уже владел двумя третями Поднебесной. Ваш род хотя и пользуется почетом, но он не так славен, как род Чжоу. Ханьский дом ослабел, но император не так жесток, как иньский государь Чжоу-синь. Вот почему вам не следует помышлять об императорском троне.

— Наш род Юаней происходит от Чэнь[29], а Чэнь был потомком великого Шуня, — гневно возразил Юань Шу. — То, что земля наследует огню, как раз соответствует воле неба. К тому же по гаданию выходит: «Заменит Хань тот, кто возвышается над грязью». Мое прозвание Гун-лу, что означает «Большая дорога», согласуется с предсказанием. Ко всему этому я владею императорской печатью. Если я не стану императором, то сойду с пути, предначертанного небом. Мое решение неизменно. Всех, кто будет против меня, казню!

Юань Шу назвал первый период своего правления — Чжун-ши[30], желая подчеркнуть, что он является потомком Шуня, и пожаловал чиновникам титулы, даруемые только императором. Он выезжал в колеснице, украшенной драконами и фениксами, и устраивал жертвоприношения в северном и южном предместьях своей столицы. Он избрал императрицей дочь Фын Фана; поселил своего сына в Восточном дворце[31] и стал торопиться с женитьбой его на дочери Люй Бу. Но когда ему стало известно, что Люй Бу отправил Хань Иня в Сюйчан, где Цао Цао казнил его, Юань Шу решил немедленно напасть на Сюйчжоу. Он поставил Чжан Сюня во главе двухсоттысячного войска, разделив его на семь армий. Полководцы и храбрые военачальники выступили в поход на Сюйчжоу.

Яньчжоускому цы-ши Цзинь Шану было приказано обеспечивать армии провиантом и казной, но Цзинь Шан воспротивился этому, и Юань Шу казнил его. На его место был поставлен Цзи Лин. Сам Юань Шу вел тридцатитысячную армию. Ли Фын, Лян Ган и Ио Цзю должны были постоянно проверять состояние всех семи армий, наблюдать, чтобы воины не отставали, и оказывать помощь там, где это необходимо.

Разведчики Люй Бу донесли, что войска Чжан Сюня по большой дороге двигаются прямо на Сюйчжоу, проходя в день по пятьдесят ли, и все грабят на своем пути. Люй Бу срочно созвал совет. В числе прочих пришли и Чэнь Гуй с Чэнь Дэном.

— На Сюйчжоу беду навлекли Чэнь Гуй и Чэнь Дэн, — заявил Чэнь Гун. — Они лестью добыли себе при дворе награды и почести, а теперь все бедствия пали на нас. Надо отрубить им обоим головы и отправить их Юань Шу — тогда он сам уведет свое войско.

Люй Бу приказал схватить Чэнь Гуя и Чэнь Дэна. Но Чэнь Дэн весело рассмеялся и спросил:

— Откуда этот страх? Я смотрю на семь армий Юань Шу, как на семь куч гнилого сена. Стоит ли на них обращать внимание?

— Если у тебя есть план, как разбить врага, ты избежишь смерти, — сказал Люй Бу.

— Если вы, господин, послушаете меня, старого дурака, — перебил сына Чэнь Гуй, — то сможете уберечь Сюйчжоу от опасности.

— Слушаю, что ты скажешь.

— Хотя войско Юань Шу многочисленно, но это лишь стая ворон, — продолжал Чэнь Гуй. — Они не верят друг другу; мы смогли бы удержать их даже силами простых лучников. Если же двинуть против них отборных воинов, победа будет полная. Я могу предложить и другой план, который позволит не только сохранить Сюйчжоу, но и захватить в плен самого Юань Шу.

— Какой же это план? — заинтересовался Люй Бу.

— Хань Сянь и Ян Фын — старые слуги Ханьской династии, — сказал Чэнь Гуй, — но они бежали в страхе перед Цао Цао. Теперь же, не имея пристанища, они перешли к Юань Шу. Он, конечно, презирает их, да и они без радости служат ему. Если взять с них обязательство, что они будут нашими сообщниками в стане врага, а Лю Бэя привлечь как внешнего союзника, то можно считать, что Юань Шу уже наш пленник.

— Если это так, вы сами должны отвезти письмо Хань Сяню и Ян Фыну.

Чэнь Дэн согласился.

Направив доклад в Сюйчан и письмо Лю Бэю в Юйчжоу, Люй Бу приказал Чэнь Дэну с несколькими десятками всадников ехать в Сяпи и на дороге ждать Хань Сяня, чтобы передать ему секретное письмо.

Вскоре подошел Хань Сянь со своими войсками, и, после того как он разбил лагерь, Чэнь Дэн явился к нему.

— Ты — посол Люй Бу, зачем же ты пришел ко мне? — удивился Хань Сянь.

— Я — сановник великого Хань, почему вы считаете меня прислужником Люй Бу? — улыбаясь, спросил Чэнь Дэн. — А вот вы были раньше подданным великого ханьского государя, ныне же — подданный мятежника. У вас были большие заслуги — вы защищали императора в Гуаньчжуне, но что осталось от этих заслуг? Будь я на вашем месте, я бы ни за что не перешел к мятежнику. К тому же Юань Шу слишком подозрителен, и вы впоследствии несомненно пострадаете от него. Если вы не подумаете об этом заранее, раскаиваться будет поздно.

— Я хотел бы возвратиться к государю, но, к сожалению, у меня нет туда пути, — со вздохом ответил Хань Сянь.

Чэнь Дэн вручил ему письмо Люй Бу. Прочитав его, Хань Сянь молвил:

— Да, все это правда. Вы можете возвращаться, а мы с Ян Фыном в нужный момент повернем копья. Передайте Люй Бу, чтобы он по сигнальному огню двинул войска нам на помощь.

Чэнь Дэн, распрощавшись с Хань Сянем, поспешно возвратился к Люй Бу и сообщил ему о согласии Хань Сяня. Люй Бу разделил войско на пять отрядов, по десять тысяч человек в каждом. Остальные остались защищать город.

В тридцати ли от города Люй Бу разбил лагерь. К нему двинулась армия Чжан Сюня. Видя, что ему Люй Бу не одолеть, Чжан Сюнь остановился и стал стягивать подкрепления.

В ту же ночь во время второй стражи Хань Сянь и Ян Фын зажгли сигнальный огонь. По этому сигналу армия Люй Бу ворвалась во вражеский лагерь. Войска Чжан Сюня пришли в великое смятение, и Люй Бу, воспользовавшись этим, стремительным натиском разбил противника. Чжан Сюнь потерпел поражение и бежал. Люй Бу преследовал его и на рассвете столкнулся с Цзи Лином, пришедшим на помощь Чжан Сюню. Но в это время Хань Сянь и Ян Фын напали на вражескую армию с двух сторон. Цзи Лин бежал. Люй Бу бросился в погоню, но вскоре он увидел выступивших из-за гор пеших и конных воинов со знаменами, на которых были изображены драконы и фениксы, солнце и луна, увидел стяги с изображением четырех ковшей и пяти стран света, в руках императорских телохранителей были серебряные топоры и золотая тыква, желтые секиры и белые бунчуки. Под желтым парчовым зонтом, в золотых латах, с мечом в каждой руке восседал на коне Юань Шу. Он громко бранил Люй Бу, называя его рабом, изменившим хозяину. Люй Бу загорелся гневом и, склонив копье, бросился вперед. Один из военачальников Юань Шу, Ли Фын, с копьем наперевес двинулся ему навстречу. В третьей схватке Люй Бу ранил его в руку. Ли Фын бросил копье и обратился в бегство. Люй Бу подал войскам сигнал к нападению. Армия Юань Шу смешалась, и Люй Бу, преследуя ее, захватил одежду, доспехи и бесчисленное множество лошадей. Юань Шу бежал без оглядки несколько ли, как вдруг из-за гор вышел отряд и отрезал ему путь.

— Мятежник! Тебя еще не убили? — раздался громовой голос Гуань Юя.

Юань Шу в великом смятении повернул коня и ускакал. Остальные рассыпались кто куда, спасая свою жизнь. Многие были перебиты Гуань Юем. Сам Юань Шу бежал в Хуайнань.

Одержав блестящую победу, Люй Бу пригласил Гуань Юя, Ян Фына и Хань Сяня в Сюйчжоу на большой пир. Военачальники и даже простые воины получили награды. На другой день Гуань Юй распрощался и вернулся домой. Люй Бу назначил Хань Сяня правителем Иду, а Ян Фына правителем Ланъе. Правда, сначала он хотел оставить их обоих в Сюйчжоу, но Чэнь Гуй запротестовал.

— А почему бы и в самом деле не оставить их в Сюйчжоу? — спросил Чэнь Дэн у своего отца. — Они послужили бы опорой против Люй Бу.

— Ну, а если они вступят в соглашение с Люй Бу? — отвечал Чэнь Гуй. — Тогда у тигра удлинятся когти и клыки.

Чэнь Дэн только подивился предусмотрительности отца.

Тем временем Юань Шу, возвратившись в Хуайнань, послал гонца в Цзяндун к Сунь Цэ просить поддержки, чтобы отомстить.

— Не хочу помогать мятежнику! — в гневе воскликнул Сунь Цэ. — Он воспользовался моей печатью и присвоил себе императорский титул, изменив Ханьской династии. Я пойду войной против него!

Получив от Сунь Цэ ответное письмо с отказом, Юань Шу в ярости закричал:

— Желторотый юнец! Да как он смеет!.. Я убью его!

Между тем Сунь Цэ, отправив письмо, привел в порядок свои войска и укрепился в Цзянкоу. От Цао Цао прибыл гонец, который привез ему назначение на должность тай-шоу области Хуэйцзи и приказ выступить в поход и покарать Юань Шу. Сунь Цэ начал собираться в поход, но Чжан Чжао стал отговаривать его:

— Хотя войска Юань Шу только что потерпели поражение, но они все же многочисленны и провианта у них много. Умнее было бы посоветовать Цао Цао отправиться походом на юг, а мы бы служили ему подмогой с тыла. В этих условиях поражение армии Юань Шу неизбежно. А случись так, что нам будет угрожать неудача, мы обратимся за помощью к Цао Цао.

Сунь Цэ послушался его совета.

Цао Цао, находясь в Сюйчане, все время думал о Дянь Вэе. Он устраивал жертвоприношения, пожаловал его сыну Дянь Маню титул чжун-лана и взял к себе во дворец на воспитание.

Когда к Цао Цао одновременно прибыли два гонца — один с письмом от Сунь Цэ, а другой — с известием, что Юань Шу грабит Чэньлю, Цао Цао немедленно двинул войска на юг, оставив Цао Жэня охранять Сюйчан. Пеших и конных воинов было у него сто семьдесят тысяч, провианта — более тысячи повозок. В то же время были отправлены посланцы заключить союз с Сунь Цэ, Лю Бэем и Люй Бу. Войска вышли на границы Юйчжана. Лю Бэй прибыл первым, и Цао Цао пригласил его в свой лагерь. После взаимных приветствий Лю Бэй положил перед ним две отрубленных головы.

— Чьи это головы? — удивился Цао Цао.

— Хань Сяня и Ян Фына.

— Как же это случилось?

— Люй Бу послал их управлять уездами Иду и Ланъе, — объяснил Лю Бэй, — но они, — этого от них никто не ожидал, — стали грабить население. Народ возмутился. Тогда я устроил пир и хитростью завлек их к себе, якобы для того, чтобы обсудить некоторые дела. В разгар веселья я бросил на землю кубок, что послужило сигналом моим братьям Гуань Юю и Чжан Фэю, и они убили их. Остальные сразу сдались. И вот теперь я пришел просить прощения за свою вину.

— Вы избавили государство от зла, это великая заслуга! Какая же здесь вина?

И Цао Цао щедро наградил Лю Бэя.

Объединенная армия подошла к границам Сюйчжоу. Люй Бу вышел навстречу. Цао Цао любезно поговорил с ним, успокоил, пожаловал ему чин полководца армии левой руки и по возвращении в столицу обещал вручить пояс с печатью. Люй Бу возликовал.

Юань Шу, узнав о приближении армии Цао Цао, повелел Тяо Жую принять командование над сорокатысячной армией. Противники встретились у Шоучуня. Тяо Жуй выехал на коне вперед. В третьей схватке с Сяхоу Дунем он был убит наповал, а его войско бежало в город. Тут донесли, что флот Сунь Цэ напал на западный берег реки; Люй Бу ведет свое войско с востока, Лю Бэй с Гуань Юем и Чжан Фэем наступают с юга и сам Цао Цао — с севера. Юань Шу, охваченный тревогой, созвал на совет чиновников.

— Шоучунь несколько лет подряд страдает от засухи, людям нечего есть, — сказал Ян Да-цзян. — Продолжать войну — значит разорять население. В народе подымется ропот и нам не одолеть врага. Самое правильное — засесть в городе и выждать, пока истощится провиант у противника, тогда у них непременно вспыхнет мятеж. А вы, государь, пока со своей армией уйдите за реку Хуайхэ и там выжидайте.

Юань Шу воспользовался этим советом, оставил Ли Фына, Ио Цзю, Лян Гана и Чэнь Цзи охранять Шоучунь, а остальные войска и все сокровища — золото, яшму, драгоценные камни — переправил за реку Хуайхэ и ушел туда сам.

Сто семьдесят тысяч войск Цао Цао ежедневно расходовали громадное количество провианта, и, поскольку во всех округах царил голод, продовольствие не успевали доставлять. Цао Цао стремился поскорее кончить войну, но Ли Фын затворился в городе и на бой не выходил. Осада длилась больше месяца. Провиант подходил к концу. Цао Цао обратился к Сунь Цэ с просьбой одолжить десять тысяч ху риса. Когда запасы кончились, ведающий провиантом Жэнь Цзюнь и смотритель житниц Ван Хоу пришли с докладом:

— Что делать? Войск много, а провианта нет.

— Выдавайте малой мерой — это спасет нас на время, — сказал Цао Цао.

— А если в войсках подымется ропот? — спросил Ван Хоу.

— Тогда я придумаю, что делать, — успокоил его Цао Цао.

Выполняя приказ, Ван Хоу стал выдавать провиант малой мерой. Прослышав, что среди воинов растет недовольство и ходят разговоры, что якобы чэн-сян обманывает их, Цао Цао вызвал к себе Ван Хоу и сказал так:

— Я хочу кое-что попросить у вас. Необходимо успокоить воинов. Не поскупитесь.

— Что желает господин чэн-сян?

— Вашу голову.

— Я ни в чем не виновен! — воскликнул перепуганный Ван Хоу.

— Я и сам знаю, что вы не виновны. Но если я не казню вас, подымется бунт. Не беспокойтесь о семье, я обещаю вам обеспечить ее после вашей смерти.

Ван Хоу пытался что-то возразить, но Цао Цао кликнул палача; несчастного вытащили за ворота и обезглавили. Отрубленную голову выставили на высоком месте, а войскам зачитали приказ:

«Ван Хоу при выдаче провианта пользовался малой мерой и таким образом обкрадывал наших воинов; за это, согласно военным законам, он казнен…»

Волнение среди воинов улеглось. На другой день в лагеря был разослан приказ, гласящий, что если в течение трех дней город не будет взят, все военачальники поплатятся головой.

Цао Цао лично руководил воинами, засыпавшими городской ров землей и камнями. Со стены дождем сыпались на них стрелы и камни. Двух младших военачальников, которые в страхе пытались бежать, Цао Цао собственноручно обезглавил тут же у стены. Затем он сошел с коня и стал наравне с другими таскать землю и засыпать ров. Воодушевленное этим примером, войско бросилось вперед. Проломив ворота, большой отряд воинов ворвался в город. Противник не смог удержаться. Ли Фын, Чэнь Цзи, Ио Цзю и Лян Ган попали в плен живыми. Цао Цао велел отрубить им головы на базарной площади. Все дома и дворцы, воздвигнутые лжеимператором, были сожжены, а также все дома других преступников. Город был разграблен дочиста. Однако на совете, где решался вопрос, двинуть ли войска за реку Хуайхэ на преследование Юань Шу, Сюнь Юй заявил:

— В последние годы здесь был неурожай — с провиантом трудно. Если двинуть войска дальше, это будет утомительно для армии и бедственно для народа. Лучше сейчас вернуться в Сюйчан и подождать, пока созреет озимая пшеница, а потом, заготовив достаточно провианта, можно двинуться за Хуайхэ.

Цао Цао пребывал в нерешительности, когда ему доложили, что Чжан Сю при поддержке Лю Бяо снова взялся за грабежи и насилия, что в Наньяне и Цзянлине вспыхнуло восстание и Цао Хун не может сдержать врага; он уже проиграл несколько сражений и теперь прислал гонца уведомить о своем тяжелом положении.

Цао Цао немедленно отправил Сунь Цэ приказ переправиться через реку для устрашения Лю Бяо, и сам в тот же день стал готовить армию к походу. Лю Бэю он велел расположить войска в Сяопэе и заключить с Люй Бу братский союз. Когда Люй Бу уходил в округ Сюйчжоу, Цао Цао по секрету предупредил Лю Бэя:

— Я приказал вам расположиться в Сяопэе для того, чтобы осуществить план, который называется «вырыть ров для поимки тигра». Советуйтесь только с Чэнь Гуем и его сыном — это избавит вас от неудач. Я буду служить вам подмогой извне.

Они распрощались.

Цао Цао возвратился в Сюйчан. Ему сообщили, что Дуань Вэй убил Ли Цзюэ, а У Си убил Го Сы, и привезли их головы. Дуань Вэй захватил родственников Ли Цзюэ, более двухсот человек, и привез их в Сюйчан. Цао Цао велел всех обезглавить у городских ворот и выставить головы напоказ. Люди одобрили такое решение и радовались.

Сын неба собрал во дворце гражданских и военных чинов и устроил пир в честь установления спокойствия. Дуань Вэю был пожалован титул Истребителя разбойников, а У Си — Истребителя варваров, и обоих их отправили охранять Чанань.

Цао Цао представил императору доклад о том, что Чжан Сю наводит смуту, и он, Цао Цао, вынужден пойти против него войной. Император лично в своей колеснице проводил Цао Цао за город — это было летом в четвертом месяце третьего года Цзянь-ань [198 г.].

Цао Цао оставил Сюнь Юя в Сюйчане, а сам выступил в поход во главе большой армии. Повсюду, где проходили они, пшеница уже созрела, но народ при приближении войск разбегался, не смея приниматься за работу. Цао Цао послал людей объявить старикам в деревнях:

«Я получил повеление Сына неба покарать мятежников и избавить народ от зла. Ныне поспела пшеница, но я вынужден идти в поход. Старшие и младшие военачальники — все, кто позволит себе топтать пшеничные поля — будут обезглавлены. Военные законы строги, и народу бояться нечего».

Люди радовались и восхваляли Цао Цао, глядели на пыльную дорогу и низко кланялись. Когда воины проходили среди пшеничных полей, они спешивались и раздвигали руками колосья, боясь их потоптать.

Цао Цао ехал верхом. Вдруг посреди поля вспорхнул испуганный голубь. Конь от неожиданности шарахнулся в пшеницу и вытоптал значительный участок. Цао Цао немедленно вызвал к себе чжу-бо, чтобы выяснить, какая кара ждет его за потраву пшеницы.

— Разве можно судить чэн-сяна? — удивился чжу-бо.

— Я установил закон и сам же нарушил его, — заявил Цао Цао. — Народ не будет мне доверять.

Выхватив висевший у пояса меч, Цао Цао хотел заколоть себя, но люди его удержали.

— В древности, во времена Чуньцю, законы не применялись к знатным, — напомнил Го Цзя. — Вы не можете убить себя. Ведь вы предводитель огромной армии!

Цао Цао долго охал и вздыхал.

— Ну, раз уж в такой книге, как «Чуньцю», сказано об этом, я пока могу сохранить свою жизнь.

И тут он мечом отрезал себе волосы и, бросив их на землю, сказал:

— Вместо головы я снял с себя волосы.

Об этом были оповещены три армии, и воины, устрашенные таким примером, с почтением выполняли приказы Цао Цао.

Когда Чжан Сю узнал о приближении войска Цао Цао, он обратился с письмом к Лю Бяо, прося его оказать помощь с тыла, а сам вместе со своими военачальниками Лэй Сюем и Чжан Сянем вышел навстречу врагу.

Обе армии стали друг против друга. Чжан Сю выехал вперед на коне и, указывая на Цао Цао, закричал:

— Гуманность твоя фальшива, ты бесчестный и бесстыдный человек! Чем ты отличаешься от дикого зверя?

По приказу полководцев, с обеих сторон на поединок выехали Сюй Чу и Чжан Сянь. В третьей схватке Чжан Сянь был убит. Войска Чжан Сю понесли поражение. Цао Цао преследовал их до самых стен Наньяна. Чжан Сю заперся в городе. Цао Цао окружил Наньян, намереваясь взять его штурмом. Видя, что ров широк и вода в нем глубока, Цао Цао велел засыпать ров землей. По его приказу, из мешков с песком соорудили высокий холм и, приставив к нему лестницу, наблюдали за происходящим в городе. Цао Цао сам объехал вокруг городских стен.

Прошло три дня. Цао Цао приказал собрать кучу хвороста у западных ворот и подтянуть туда войско, якобы для того, чтобы подняться на стену. Заметив эти приготовления, Цзя Сюй сказал Чжан Сю:

— Мне понятны намерения Цао Цао. На хитрость надо отвечать хитростью.

Вот уж правильно говорится:

Каков был этот план, вы узнаете в следующей главе.

Итак, Цзя Сюй разгадал намерение Цао Цао и составил свой план.

— Я видел с городской стены, — сказал он, — как враг приблизился к городу, и три дня наблюдал за действиями Цао Цао. Он заметил, что на юго— восточном углу стены кирпич разного цвета и «оленьи рога»[32] полуразрушены. Вот он и задумал в этом месте нанести нам удар, но притворился, что отходит к северо-западу и для отвода глаз стал запасать там хворост. Он хочет заставить нас оттянуть войска туда для защиты. Сам же он под покровом ночной темноты непременно подымется на стену и ворвется в город с юго-восточного угла.

— Что же делать? — спросил Чжан Сю.

— Надо завтра получше накормить отборных воинов и спрятать их в домах на юго-восточной стороне. А население пусть перерядится воинами и делает вид, что готовится защищать северо-западную сторону. Когда враг через юго— восточный угол проникнет в город, по условному сигналу из засады выскочат наши воины. Так мы сможем взять в плен самого Цао Цао.

Чжан Сю пришел в восторг от этого плана.

Утром разведчики донесли Цао Цао, что юго-восточная часть города совершенно опустела: Чжан Сю собрал все войско на северо-западной стороне.

— Они попали в мою ловушку! — самодовольно заявил Цао Цао.

Он велел незаметно приготовить лопаты, крючья и все необходимое для того, чтобы взбираться на стены, и днем повел войско к северо-западной стене. Ночью же, во время второй стражи, Цао Цао перебросил отборные части на юго— восточный угол. Воины спустились в ров и разобрали «оленьи рога». В городе не было заметно никаких признаков движения. Когда же войско Цао Цао проникло в город, внезапно раздался треск хлопушек, и со всех сторон выскочили воины, скрывавшиеся в засаде. Войско Цао Цао бросилось наутек, но Чжан Сю во главе храбрецов ударил противнику в спину. Армия Цао Цао без оглядки бежала несколько десятков ли. Чжан Сю гнал ее до самого рассвета, а затем остановил свое войско и возвратился в город.

Цао Цао собрал и привел в порядок свои разбитые войска. Он потерял более пятидесяти тысяч человек и много обозных повозок, Люй Цянь и Юй Цзинь были ранены.

Между тем Цзя Сюй уговорил Чжан Сю обратиться к Лю Бяо с просьбой, чтобы он отрезал Цао Цао путь к отступлению. Лю Бяо, получив письмо, решил немедленно выступить, но тут разведчики донесли, что Сунь Цэ с войском расположился лагерем в Хукоу.

— Сунь Цэ пустился на хитрость! — воскликнул Куай Лян. — Это не без участия Цао Цао! Он опять потерпел поражение, и теперь самый удобный момент ударить по нему.

Лю Бяо приказал Хуан Цзу стойко защищать вход в ущелье, а сам повел войска в Аньчжун, где условился встретиться с Чжан Сю, и отрезал Цао Цао путь к отступлению. Войска Цао Цао двигались медленно и возле Сянчэна вышли к реке Юйшуй. Вдруг Цао Цао испустил громкий вопль, и все вопросительно посмотрели на него.

— Я вспомнил, как в прошлом году на этом месте погиб мой Дянь Вэй… Как же мне не плакать?

Он приказал войскам остановиться и устроил жертвоприношение. Принеся жертву душе умершего Дянь Вэя, Цао Цао своей рукой подкладывал в курильницу благовония и с рыданиями кланялся. Все воины растроганно вздыхали. Когда окончилась церемония, Цао Цао принес жертвы душе своего племянника Цао Ань-миня и душе старшего сына Цао Ана. Кроме того, он помянул души всех погибших воинов и даже коня, убитого стрелой.

На другой день прибыл гонец от Сюнь Юя с известием, что Лю Бяо выступил на помощь Чжан Сю и расположился лагерем в Аньчжуне, отрезав путь к отступлению.

— Мы прошли за день слишком малое расстояние, — сказал Цао Цао. — Мне, конечно, было известно, что разбойники будут преследовать нас. У меня готов план действий. Можете не сомневаться — мы придем в Аньчжун, и Чжан Сю будет разбит.

Цао Цао торопил войска, пока не дошел до границ Аньчжуна, где стояла армия врага, запирая вход в ущелье. Чжан Сю вел войска за ним следом. Пользуясь ночной темнотой, Цао Цао велел по дороге устроить засаду.

На рассвете армии Чжан Сю и Лю Бяо соединились. Видя малочисленность войск Цао Цао, они решили, что противник отступает, и повели войска к ущелью. Неожиданно из засады ударили войска Цао Цао и разрезали силы наступающих на две части. После короткой битвы Цао Цао прошел через Аньчжунское ущелье и расположился лагерем у его входа.

Лю Бяо и Чжан Сю, восстановив порядок в своих разбитых войсках, стали держать совет.

— Кто мог предвидеть, что Цао Цао задумает такой коварный план? — воскликнул Лю Бяо.

— Надо еще раз попытаться остановить Цао Цао, — предложил Чжан Сю.

Обе армии вновь соединились в Аньчжуне.

В это время Сюнь Юй, разузнав через лазутчиков, что Юань Шао собирается напасть на Сюйчан, немедленно отправил донесение Цао Цао. Получив письмо, Цао Цао взволновался и повернул войска обратно. Лазутчики донесли об этом Чжан Сю, и тот решил начать преследование.

— Преследовать врага сейчас — значит потерпеть поражение, — возражал Цзя Сюй.

— Не преследовать его — значит упустить благоприятный момент!

Лю Бяо поддержал Чжан Сю, и они выступили с десятитысячной армией. Вскоре они нагнали Цао Цао, и завязался бой. Воины Цао Цао сражались с великим мужеством и разбили врага.

— Я наказан за то, что не внял вашим словам! — сокрушенно говорил Чжан Сю, обращаясь к Цзя Сюю.

— А вот теперь быстрее приводите войска в порядок и снова нападайте на Цао Цао.

— Мы уже потерпели поражение, — возражали Чжан Сю и Лю Бяо. — Где тут думать о новом нападении!

— Надо догнать Цао Цао сегодня же, — настаивал Цзя Сюй, — и мы одержим полную победу. Если будет не так, отрубите мне голову!

Чжан Сю поверил ему, но Лю Бяо испугался и отказался выступить. Чжан Сю пошел один и вернулся с победой, причинив армии Цао Цао большой урон.

Тогда Лю Бяо обратился к Цзя Сюю с таким вопросом:

— Скажите, как это понять? Раньше вы говорили, что преследовать с отборными войсками отступающего противника — значит потерпеть поражение, а потом сказали, что преследовать с разбитыми войсками армию, одержавшую победу, — значит победить? И в конце концов вышло так, как вы предвидели!

— Вы очень искусные полководцы, но все же вам не сравниться с Цао Цао, — ответил Цзя Сюй. — Пусть даже армия Цао Цао была разбита, но у него несомненно есть способные военачальники, умеющие защитить тыловые отряды от врага. Хотя наши войска и отважны, но противостоять врагу не смогли бы. Поэтому я и предсказал поражение. Ведь Цао Цао увел свою армию только потому, что в Сюйчане что-то произошло. Разбив нашу армию, он не подумал о том, что мы можем опять напасть на него. Вот это и обеспечило нашу победу.

Лю Бяо и Чжан Сю внимательно выслушали его наставления. Цзя Сюй посоветовал Лю Бяо вернуться в Цзинчжоу, а Чжан Сю — расположиться в Сянчэне. Обе армии прикрывали друг друга подобно тому, как губы прикрывают зубы.

Пока оставим Чжан Сю и Лю Бяо и вернемся к Цао Цао. Когда ему донесли, что его отряды, идущие позади, подверглись нападению, он поспешил на помощь, но в это время армия Чжан Сю уже отошла. Воины из разбитых отрядов жаловались Цао Цао:

— Если бы не люди, из-за гор вышедшие нам на помощь, мы попали бы в плен к врагу.

— Какие люди?

Тогда один воин отбросил копье, спрыгнул с коня и поклонился Цао Цао. Это был знаменитый Ли Тун из Пинчуня. Цао Цао поинтересовался, зачем он пришел.

— Я стоял лагерем в Жунани, — отвечал Ли Тун, — но когда узнал, что вы сражаетесь с Чжан Сю и Лю Бяо, поспешил вам на помощь.

Цао Цао наградил его и отправил охранять западную границу Жунани от Лю Бяо и Чжан Сю.

Возвратившись в Сюйчан, Цао Цао доложил императору, что Сунь Цэ совершил подвиг, и ему было пожаловано звание Истребителя мятежников и титул Уского хоу. Затем он отправил гонца к Сунь Цэ, повелевая покарать Лю Бяо.

Цао Цао прибыл во дворец и принял поздравления от чиновников. После церемоний Сюнь Юй спросил:

— Господин мой, вы очень медленно двигались к Аньчжуну. Скажите, почему вы были уверены, что победите мятежников?

— Тот, у кого нет дороги для отступления, неизбежно должен вступить в смертельную схватку. Медленно завлекая врага, я действовал по своему плану и знал, что обязательно одержу победу.

Сюнь Юй в восхищении поклонился ему. Через некоторое время вошел Го Цзя, и Цао Цао спросил:

— Почему вы явились в такой поздний час?

— Юань Шао прислал к вам человека с письмом, — ответил Го Цзя, доставая письмо из рукава. — Гонец говорит, что Юань Шао хочет послать войска против Гунсунь Цзаня, просит вас дать ему провианта и подкрепление.

— А я слышал, что Юань Шао собирается напасть на Сюйчан. Видимо, мое возвращение изменило его намерения.

Прочитав текст письма, изложенный изысканным слогом, Цао Цао обратился за советом к Го Цзя:

— Юань Шао так дерзок, что мне хочется расправиться с ним. Но, к сожалению, для этого у меня сил не хватает. Что делать?

— Вам известно, что Лю Бан и Сян Юй не имели себе равных по силе, — сказал Го Цзя. — Но Лю Бан мудростью победил Сян Юя и взял его в плен. Ныне выходит так, что у Юань Шао десять недостатков, а у вас десять достоинств. Хотя армия у него и велика, бояться его нечего. Юань Шао слишком любит церемонии, вы держитесь просто — в этом ваше достоинство. Юань Шао действует безрассудно, вы в поступках руководствуетесь разумом. В этом ваше преимущество. Во время правления Хуань-ди и Лин-ди власть многое теряла от своего мягкосердечия. Юань Шао свойственно слабоволие, вы преисполнены строгости. Для правителя это большое достоинство. Однако Юань Шао добродушен только внешне, а в душе завистлив. Те, кого он назначает на высокие должности, большей частью его родственники. Вы внешне просты и внутренне чисты. Вы используете людей по их способностям. Умение разбираться в людях — ваше достоинство. Юань Шао строит много планов, но редко их выполняет. Вы составляете план и всегда выполняете его. Решительность — ваше достоинство. Юань Шао любит собирать вокруг себя людей знаменитых, вы собираете верных. Эта добродетель — ваше достоинство. Юань Шао милостив к тем, кто близок к нему, и не обращает внимания на тех, кто далек от него. Вы заботитесь обо всех окружающих. Гуманность — ваше достоинство. Юань Шао слушает только льстецов и подозревает всех в крамоле, вы на лесть не поддаетесь. Прозорливость — ваше достоинство. Юань Шао не различает добро и зло, а ваши же законы ясны и строги. Умение управлять — ваше достоинство. Юань Шао любит казаться могущественным, а сам не знает даже военного искусства. Вы малыми силами одолеваете большие — ведете войны, как мудрец. Мастерство полководца — ваше достоинство. Вы обладаете десятью достоинствами, и победить Юань Шао вам нетрудно.

— Откуда же у меня столько достоинств? — улыбнулся Цао Цао.

— То, что Го Цзя говорил о десяти достоинствах и десяти недостатках, полностью совпадает с моими мыслями, — вставил Сюнь Юй. — Хотя армия Юань Шао и многочисленна, ей все же не запугать нас.

— Самый опасный наш враг — сюйчжоуский Люй Бу, — сказал Го Цзя. — Юань Шао пойдет на север против Гунсунь Цзаня. Сначала мы должны уничтожить Люй Бу, чтобы избавиться от опасности на юго-востоке, а потом можно будет заняться и Юань Шао. Это наилучший план. Иначе мы не сможем напасть на Юань Шао, так как Люй Бу непременно обрушится на Сюйчан, что будет немалой бедой.

Цао Цао согласился с его словами.

— Прежде следовало бы послать человека договориться с Лю Бэем, — посоветовал Сюнь Юй. — Только тогда можно двинуть войска.

Цао Цао принял во внимание и этот совет. Он отправил письмо Лю Бэю и щедро одарил гонца Юань Шао. Цао Цао пожаловал Юань Шао чин полководца, назначил его главнокомандующим войсками четырех округов — Цзи, Цин, Ю и Бин — и написал ему:

«Можете покарать Гунсунь Цзаня, я сочту своим долгом помочь вам».

Юань Шао, получив письменное разрешение от Цао Цао, с радостью выступил в поход.

А тем временем Люй Бу, находясь в Сюйчжоу, каждый день задавал пиры. Чэнь Гуй и его сын неизменно присутствовали на них и превозносили его добродетели. Чэнь Гун был крайне недоволен этим и часто говорил Люй Бу:

— Чэнь Гуй и его сын слишком льстят вам, а что у них на уме, разгадать невозможно. Вам бы следовало их остерегаться.

— Ты без причины клевещешь на добрых людей и хочешь повредить им, — напустился на него Люй Бу.

Чэнь Гун тяжело вздохнул:

— Напрасно вы не обращаете внимания на искренние слова. Мы попадем в беду…

Он стал подумывать о том, чтобы покинуть Люй Бу, но не решался на это, опасаясь, что люди засмеют его. Дни проходили для Чэнь Гуна в тоске и печали; чтобы разогнать тоску, он с несколькими всадниками отправился на охоту в окрестности Сяопэя. Вдруг он увидел на дороге во весь опор скачущего гонца. Подозрение закралось в душу Чэнь Гуна. Он оставил охоту и бросился по тропинке наперерез гонцу.

— Откуда ты и кто тебя послал? — крикнул он.

Гонец знал, что это один из приближенных Люй Бу, и смутился, не зная, что ответить. Чэнь Гун велел обыскать его и обнаружил секретный ответ Лю Бэя на письмо Цао Цао. На допросе гонец сказал:

— Цао Цао приказал мне доставить письмо Лю Бэю. Теперь я везу от него ответ, но что в нем содержится, не знаю.

Люй Бу, которому было вручено письмо, вскрыл его и внимательно прочел.

«Получив ваше повеление убить Люй Бу, смею ли я не думать об этом беспрестанно! Но войска мои малочисленны, и я не решаюсь действовать легкомысленно. Если вы, господин чэн-сян, также пошлете против Люй Бу большую армию, я поспешу выполнить вашу волю. Мои войска и оружие в скором времени будут готовы, и тогда я отдам себя в ваше распоряжение».

Люй Бу сначала охватил страх, но потом он впал в ярость и велел обезглавить гонца.

Прежде всего Люй Бу послал Чэнь Гуна и Цзан Ба заручиться поддержкой тайшаньских разбойников Сунь Гуаня, У Дуня, Инь Ли и Чан Си, и затем на востоке в области Шаньдун взять Яньчжоу. Гао Шуню и Чжан Ляо было приказано напасть на Сяопэй, а Сун Сяню и Вэй Сюю отправиться на запад. Сам Люй Бу возглавил большой отряд, чтобы помогать на всех трех направлениях, где это будет необходимо.

О надвигающейся опасности известили Лю Бэя, и он созвал военный совет.

— Надо дать знать Цао Цао, — посоветовал Сунь Цянь.

— Кто же осмелится поехать сейчас в Сюйчан? — спросил Лю Бэй.

— Я поеду, — вызвался Цзянь Юн, подходя к крыльцу.

Цзянь Юн был земляком Лю Бэя и занимал при нем должность чжу-бо. Лю Бэй вручил ему письмо и велел без задержки мчаться в Сюйчан. В Сяопэе были сделаны все приготовления к обороне.

Когда подошла армия Гао Шуня, Лю Бэй поднялся на сторожевую башню над воротами.

— Зачем ты привел сюда войска? Я ведь не ссорился с твоим господином, — обратился он к Гао Шуню.

— Ты связался с Цао Цао и замышлял убить моего господина. Ныне это раскрылось. Как же мне не воевать с тобой?

Гао Шунь дал войску сигнал начинать бой. Лю Бэй закрыл ворота и не показывался.

На другой день Чжан Ляо повел воинов к западным воротам. Гуань Юй с городской стены крикнул ему:

— Вы — воплощение справедливости, а не пороков, почему же вы расточаете силы ради мятежников?

Чжан Ляо молча потупил голову. Гуань Юй знал, что у этого человека честная душа, и добавил еще несколько ласковых слов. Боя Гуань Юй не принял.

Тогда Чжан Ляо пошел к восточным воротам. Навстречу ему вышел Чжан Фэй. Узнав об этом, Гуань Юй поспешил к восточным воротам, нагнал Чжан Фэя и велел ему немедленно вернуться в город.

— Почему же не преследовать Чжан Ляо? — изумился Чжан Фэй. — Ведь он отступает с перепугу!

— Как воин он не ниже нас с тобой, — продолжал настаивать Гуань Юй. — Но я взволновал его правдивыми словами, он раскаялся и не хочет с нами воевать.

Чжан Фэй понял и больше в бой не выходил.

Тем временем Цзянь Юн добрался до Сюйчана и обо всем рассказал Цао Цао. Тот созвал советников.

— Я хочу напасть на Люй Бу, — сказал он. — Юань Шао нам не опасен, но Лю Бяо и Чжан Сю могут ударить в спину.

— Двое последних недавно разбиты и никак не дерзнут на это, — успокоил его Сюнь Юй. — Но Люй Бу храбр. И если он еще вступит в союз с Юань Шу, они завоюют земли по рекам Хуай и Сы. Тогда дело осложнится.

— Надо воспользоваться тем, что Люй Бу выступил против нас первым, — перебил его Го Цзя. — На поддержку народа полагаться нельзя, надо действовать быстро.

Цао Цао послушался его и приказал Сяхоу Дуню, Сяхоу Юаню, Люй Цяню и Ли Дяню двинуться вперед во главе пятидесяти тысяч воинов. Затем выступил в поход и сам Цао Цао; его сопровождал Цзянь Юн.

Вскоре разведчики донесли об этом Гао Шуню, который тут же помчался к Люй Бу, и тот велел ему отступить на тридцать ли от Сяопэя, чтобы вместе с всадниками Хоу Чэна, Хао Мына и Цао Сина встретить войска Цао Цао.

Когда Лю Бэй увидел, что Гао Шунь отступил, он понял, что войска Цао Цао близко, и, оставив Сунь Цяня охранять город, пошел сам с Гуань Юем и Чжан Фэем на помощь Цао Цао.

Сяхоу Дунь, командовавший передовыми частями, встретился с войском противника и вступил с Гао Шунем в единоборство. Гао Шунь дрался долго и упорно, но устоять не смог и бежал. Сяхоу Дунь преследовал его по пятам. Тогда Цао Син, находившийся в строю, украдкой выстрелил из лука и попал Сяхоу Дуню в левый глаз. Сяхоу Дунь взревел от боли и выдернул стрелу, а вместе с нею и глаз. «Отцовская плоть, материнская кровь — бросить нельзя», — подумал он и проглотил глаз.

Подняв копье, Сяхоу Дунь бросился на Цао Сина, и не успел тот опомниться, как получил удар копьем прямо в лоб и замертво рухнул с коня. Отомстив Цао Сину, Сяхоу Дунь вернулся в строй. Гао Шунь подал сигнал к бою. Войска Цао Цао потерпели поражение. Сяхоу Юань спас своего брата и бежал вместе с ним. Люй Цянь и Ли Дянь, собрав разбитые войска, отступили в Цзибэй и разбили там лагерь.

Гао Шунь, одержав победу, направил свои силы против Лю Бэя. Как раз в это время подошел и Люй Бу с большим войском.

Поистине:

О судьбе Лю Бэя вы узнаете в следующей главе.

Объединенными силами Люй Бу ударил на Лю Бэя с трех сторон и обратил противника в бегство. Лю Бэй с несколькими десятками всадников бросился в Сяопэй, и Люй Бу, преследуя его по пятам, ворвался в город. Удалось ему это потому, что воины, находившиеся на стене, не успели убрать подъемный мост, а стрелять из луков не решались, опасаясь попасть в своих. Положение было безнадежным, и Лю Бэй вынужден был покинуть свою семью на произвол судьбы. Он бежал из города через противоположные ворота.

Когда Люй Бу добрался до дома Лю Бэя, ему навстречу вышел Ми Чжу.

— Настоящий герой не убивает беззащитных жен и детей, — так слышал я, — обратился он к Люй Бу. — Цао Цао из-за власти борется с вами, а Лю Бэй помнит вашу услугу, которую вы ему оказали, когда выстрелили в алебарду у ворот лагеря, и не посмеет вам изменить. Сейчас он был вынужден стать на сторону Цао Цао, и я рассчитываю на вашу снисходительность.

— Мы с Лю Бэем старые друзья, — успокоил его Люй Бу. — Как же я посмею причинить вред его семье?

По приказанию Люй Бу, Ми Чжу перевез семью Лю Бэя в Сюйчжоу. Сам же Люй Бу повел войска в Шаньдун к границам Яньчжоу, оставив Гао Шуня и Чжан Ляо охранять Сяопэй.

Одному только Сунь Цяню удалось скрыться из города, а Гуань Юй и Чжан Фэй собрали воинов и бежали в горы.

Когда Лю Бэй бежал, спасаясь от опасности, он заметил, что кто-то следует за ним. Это оказался Сунь Цянь.

— Семью я потерял и не знаю, живы ли мои братья, — сказал ему Лю Бэй. — Как мне теперь быть?

— Поедемте к Цао Цао, а там подумаем, — предложил Сунь Цянь.

Лю Бэй согласился. По узкой тропинке они направились в Сюйчан. Запасов пищи у них не было, и им приходилось питаться подаянием. Но жители, как только узнавали, что проезжает Лю Бэй, наперебой угощали его. По дороге они остановились на ночлег в доме охотника. Навстречу им вышел юноша по имени Лю Ань и низко поклонился. Узнав, что перед ним правитель округа Юйчжоу, юноша загорелся желанием угостить Лю Бэя дичью, но подстрелить ему ничего не удалось. Тогда он убил свою жену и приготовил кушанье.

— Что это за мясо? — поинтересовался Лю Бэй.

— Волчье.

Лю Бэй ничего не заподозрил и съел изрядный кусок. Было уже поздно, и он улегся спать. На рассвете он вышел на задний двор седлать коня и увидел на кухне труп женщины, с руки которой было срезано все мясо. И тут он понял, какое жаркое ел вчера! Лю Бэй был глубоко потрясен. Слезы бежали у него ручьем, когда он садился на коня. Лю Ань говорил ему:

— Сначала я решил было последовать за вами, но у меня дома старая мать, я не смею уезжать далеко.

Лю Бэй поблагодарил его и распрощался. Когда они выехали из Лянчэна, то вдруг увидели облако пыли, закрывшее небо: приближалось большое войско. Это была армия Цао Цао, и Лю Бэй в сопровождении Сунь Цяня направился к нему. Он рассказал Цао Цао о том, как потерял Сяопэй, как растерял братьев, жен и детей, и из сострадания к нему Цао Цао проливал слезы. Лю Бэй поведал ему и о том, как Лю Ань убил свою жену, чтобы накормить его. Цао Цао велел Сунь Цяню вернуться и подарить Лю Аню сто лян золота.

Войска подошли к Цзибэю. Сяхоу Юань и другие военачальники выехали навстречу и все вместе прибыли в лагерь. Когда Сяхоу Юань рассказал, что его брат Сяхоу Дунь лишился глаза и лежит больной, Цао Цао сразу же отправился повидать пострадавшего и приказал отвезти его в Сюйчан на излечение. В то же время были посланы разведчики разузнать, где теперь находятся войска Люй Бу.

Вскоре пришло донесение, что Люй Бу, Чэнь Гун и Цзан Ба заключили союз с тайшаньскими разбойниками и они вместе грабят яньчжоуские области. Цао Цао велел Цао Жэню с трехтысячным отрядом напасть на Сяопэй, а сам поднял большое войско и вместе с Лю Бэем двинулся в поход против Люй Бу. Когда они приблизились к Сяогуаню, тайшаньские разбойники Сунь Гуань, У Дунь, Инь Ли и Чан Си с тридцатитысячным войском преградили им путь. Цао Цао приказал Сюй Чу вступить в бой. Против него выехали четыре вражеских военачальника. Сюй Чу отважно ринулся на них и обратил в бегство всех четырех. Цао Цао, воспользовавшись этим, преследовал противника до самого Сяогуаня. Конные разведчики донесли об этом Люй Бу, который к тому времени уже успел возвратиться в Сюйчжоу и, оставив Чэнь Гуя охранять город, собирался идти на помощь Сяопэю.

Незадолго до выступления Люй Бу, Чэнь Гуй сказал Чэнь Дэну:

— Помнишь, Цао Цао заявил мне: «Восточные дела поручаю тебе»? Так вот, я уверен, Люй Бу потерпит поражение, и нам выгодно содействовать этому.

— С внешними делами управлюсь я сам, — заверил его Чэнь Дэн. — Если Люй Бу будет разбит и вернется сюда, вы с Ми Чжу не впускайте его в город, а у меня уже готов план, как избавиться от него.

— Но как же быть? Здесь находятся жены и дети Люй Бу, да к тому же у него много друзей.

— Об этом я тоже подумал, — сказал Чэнь Дэн. Он отправился к Люй Бу и предложил ему следующее:

— Сюйчжоу окружен множеством врагов, и Цао Цао, конечно, предпримет яростное нападение. Возможно, придется отступить. Разумнее было бы перевезти в Сяпи деньги и провиант. Если Сюйчжоу будет окружен, но запасы в Сяпи сохранятся, мы сможем еще спастись. Вам, господин, следовало бы заранее позаботиться об этом.

— Вы говорите мудро! Мне надо перебраться туда с женами и детьми, — решил Люй Бу.

Он велел Сун Сяню и Вэй Сюю переправить в Сяпи семью, провиант и казну, а сам с войском, взяв с собой Чэнь Дэна, двинулся к Сяогуаню. Когда они прошли половину пути, Чэнь Дэн сказал:

— Разрешите мне поехать вперед к перевалу и разузнать, нет ли там войск Цао Цао.

С согласия Люй Бу Чэнь Дэн первым поднялся на перевал, где его встретил Чэнь Гун и другие военачальники.

— Люй Бу поражен, почему вы не хотите двигаться вперед, — упрекнул их Чэнь Дэн. — Он собирается покарать вас за это!

— Силы Цао Цао слишком велики, — возразил Чэнь Гун, — бороться с ним трудно. Мы будем стойко защищать перевал, а вы постарайтесь уговорить господина, чтобы он охранял Сяопэй. Так будет лучше.

Чэнь Дэн скромно поддакивал, а вечером, заметив вдали войско Цао Цао, он написал три письма, прикрепил их к стрелам и выпустил вниз с перевала.

На другой день, распрощавшись с Чэнь Гуном, он вскочил на коня и, примчавшись к Люй Бу, сказал:

— Сунь Гуань и его приспешники хотят сдать перевал! Я там оставил для обороны Чэнь Гуна. В сумерки вам надо бы предпринять внезапное нападение, чтобы помочь Чэнь Гуну.

— Если бы не вы, перевал уже был бы потерян! — воскликнул Люй Бу и велел Чэнь Дэну скакать вперед и договориться с Чэнь Гуном о том, чтобы на перевале зажгли сигнальные огни и тем облегчили наступление.

Чэнь Дэн приехал к Чэнь Гуну и заявил:

— Войска Цао Цао обошли перевал по тропинке. Боюсь, что мы потеряем Сюйчжоу. Возвращайтесь скорее!

Чэнь Гун со своими людьми ушел с перевала. Чэнь Дэн зажег условный огонь. Люй Бу ночью приблизился к перевалу, и войска Чэнь Гуна, не разобравшись в темноте, набросились на них. Цао Цао же, увидев сигнал, двинулся вперед и захватил перевал. Сунь Гуань и другие разбежались во все стороны, спасая свою жизнь.

Люй Бу сражался до рассвета и только тогда понял свою ошибку. Вместе с Чэнь Гуном они поспешили в Сюйчжоу, но ворота были заперты, и со стены на них посыпались стрелы. Ми Чжу со сторожевой башни кричал:

— Ты захватил город у нашего господина, а теперь мы хотим возвратить его! Больше ты не войдешь сюда!

— Где Чэнь Гуй? — в бешенстве закричал Люй Бу.

— Я уже убил его!

— А где Чэнь Дэн? — спросил Люй Бу, обращаясь к Чэнь Гуну.

— Неужели вы все еще пребываете в заблуждении и беспокоитесь об этом злодее? — вскричал тот.

Люй Бу приказал повсюду искать Чэнь Дэна, но его нигде не было. Уступая уговорам Чэнь Гуна, Люй Бу заторопился в Сяопэй, но на полпути встретил войска Гао Шуня и Чжан Ляо. На расспросы Люй Бу они отвечали:

— Чэнь Дэн пришел и объявил, что вы окружены, и велел идти вам на помощь!

— Это опять коварство злодея! — воскликнул Чэнь Гун.

— Ну, попадись мне этот разбойник! Убью! — кричал Люй Бу.

Они поскакали в Сяопэй. На городских стенах развевались знамена войск Цао Цао: Цао Жэнь уже успел захватить город. Люй Бу, стоя у городских стен, проклинал Чэнь Дэна, а тот со стены издевался над ним.

— Я — подданный Хань! Могу ли я служить тебе, мятежнику?

Люй Бу решил окружить город. Но в это время приблизился отряд пеших и конных воинов во главе с Чжан Фэем. Гао Шунь попытался сразиться с ним, но победы не добился. В бой вступил сам Люй Бу. И тогда большая армия Цао Цао ударила с тыла. Войска Люй Бу бежали до полного изнеможения в восточном направлении, и тут новый отряд преградил им дорогу.

— Стой! — кричал военачальник, с мечом в руке скакавший на коне впереди. — Гуань Юй здесь!

Люй Бу вынужден был принять бой. Сзади его настигал Чжан Фэй. Люй Бу ничего не оставалось, как только бежать в Сяпи. Хоу Чэн уже вел войска ему на помощь.

Так встретились Гуань Юй и Чжан Фэй. Оба, проливая слезы, поведали друг другу, что произошло с ними за время разлуки. Покончив с воспоминаниями, они повели свои войска к Лю Бэю и, увидав его, со слезами поклонились до земли. Лю Бэй и горевал и радовался. Он представил братьев Цао Цао, и они вместе направились в Сюйчжоу. Ми Чжу встретил их и прежде всего сообщил, что семья Лю Бэя невредима, чем доставил ему большую радость. Чэнь Гуй и его сын пришли к Цао Цао.

Чэн-сян устроил большой пир и наградил военачальников. Сам Цао Цао восседал в середине, справа от него сидел Чэнь Гуй, слева — Лю Бэй. Остальные военачальники и воины пировали за другими столами. Цао Цао восхвалял заслуги Чэнь Гуя. Он пожаловал ему во владение десять уездов, а Чэнь Дэну — титул Покорителя волн. Цао Цао был весьма доволен своими успехами и на совете заговорил о нападении на Сяпи. Однако Чэн Юй возразил:

— У Люй Бу сейчас осталось единственное пристанище — Сяпи. Если слишком сильно нажать на него, он вступит в борьбу на смерть или постарается перейти к Юань Шу. Если же Люй Бу помирится с Юань Шу, одолеть их будет трудно. Надо сейчас же послать отважного военачальника перерезать Хуайнаньскую дорогу, чтобы задержать здесь Люй Бу и всячески противодействовать попыткам Юань Шу помочь ему. Кроме того, есть еще в Шаньдуне приспешники Сунь Гуаня и Цзан Ба. Привести их к повиновению — это такое дело, которым пренебрегать нельзя.

— Я сам буду держать Шаньдун, — сказал Цао Цао, — а Хуайнаньскую дорогу попрошу занять Лю Бэя.

— Если вы приказываете, осмелюсь ли я не повиноваться? — ответил Лю Бэй.

На другой день, оставив в Сюйчжоу Ми Чжу и Цзянь Юна, он вместе с Сунь Цянем, Гуань Юем и Чжан Фэем повел войска на Хуайнаньскую дорогу. Цао Цао выступил в поход на Сяпи.

Люй Бу заготовил в Сяпи достаточное количество провианта и, защищенный неприступной рекой Сышуй, мог спокойно обороняться.

— Враг только что подошел и еще не успел раскинуть лагерь, — сказал ему Чэнь Гун. — Если со свежими силами обрушиться на утомленное войско, победа обеспечена.

— Не стоит рисковать, я уже проиграл одну битву, — возразил Люй Бу. — Пусть сначала нападут они, а потом я стремительным ударом сброшу их в Сышуй.

Прошло несколько дней. Цао Цао соорудил лагерь и, подъехав к городским стенам, стал вызывать Люй Бу. Тот поднялся на стену.

— Я слышал, что ты собирался породниться с Юань Шу, — сказал ему Цао Цао, — вот поэтому я и пришел сюда. Юань Шу обвинен в мятеже, а ты снискал себе славу тем, что покарал Дун Чжо. Почему ты, позабыв свои прежние заслуги, служишь мятежнику? Когда город падет, раскаиваться будет поздно! Покорись и помоги поддержать правящий дом, тогда ты сохранишь титул хоу.

— Отведите войска, и тогда мы все обсудим, — отвечал Люй Бу.

А стоящий рядом с ним Чэнь Гун принялся всячески поносить Цао Цао и, выпустив стрелу, попал в перья, украшавшие его шлем.

— Клянусь, я убью тебя! — в бешенстве крикнул Цао Цао и отдал приказ войскам готовиться к бою.

— Цао Цао пришел издалека, и сил у него хватит ненадолго, — сказал Чэнь Гун, обращаясь к Люй Бу. — Вы, господин, расположитесь с конным и пешим войском за городскими стенами и оставьте меня в городе. Когда Цао Цао нападет на вас, я ударю ему с тыла. Такое построение называется «бычьи рога».[33]

— Ваше предложение совершенно правильно.

Люй Бу начал готовиться к выступлению. Стояли уже зимние холода, и он приказал своим людям одеться в ватную одежду.

— Куда это вы, господин мой? — спросила Люй Бу жена, госпожа Янь, заслышав про сборы.

Люй Бу рассказал ей о замысле Чэнь Гуна.

— Вы оставляете город, покидаете семью и уходите с малочисленным войском, — молвила госпожа Янь. — А если вдруг что-либо случится, встречусь ли я вновь с вами?

Люй Бу заколебался и три дня бездействовал. Чэнь Гун предупреждал его:

— Войска Цао Цао окружили город с четырех сторон. Мы попадем в затруднительное положение, если не двинем войско немедленно.

— Я думаю, что лучше далеко не уходить и защищать город.

— Недавно мне стало известно, что в армии Цао Цао мало провианта, и он отправил за ним людей в Сюйчан, — продолжал Чэнь Гун. — Скоро они должны вернуться. Вы можете с отборными воинами перерезать им путь. Разве плох этот план?

Люй Бу согласился с ним и рассказал об этом госпоже Янь.

— Боюсь, что без вас Чэнь Гун и Гао Шунь не смогут защищать город, — расплакалась госпожа Янь. — Если они что-нибудь прозевают, потом уж беде не поможешь. Когда вы оставили меня в Чанане, только благодаря доброте Пан Шу мне удалось укрыться от врагов. Кто думал, что вашей служанке вновь придется расставаться с вами? Хотите уйти — уходите хоть за десять тысяч ли, но обо мне не вспоминайте!

Госпожа Янь залилась слезами. Смущенный Люй Бу пошел прощаться с Дяо Шань.

— Берегите себя, господин мой, — умоляла его Дяо Шань, — не выезжайте один!

— Тебе нечего бояться! — успокаивал ее Люй Бу. — Со мной моя алебарда и Красный заяц. Кто посмеет приблизиться ко мне?

Однако, выйдя от Дяо Шань, он сказал Чэнь Гуну:

— То, что к Цао Цао идет провиант, — ложь. Цао Цао очень хитер, и я не хочу выходить из города.

— Мы все погибнем, и у нас не будет даже места для погребения! — вздохнул Чэнь Гун.

Весь этот день Люй Бу пил вино с госпожой Янь и Дяо Шань, стараясь рассеять свою грусть.

Советники Сюй Сы и Ван Цзе предложили ему новый план:

— Юань Шу находится в Хуайнани. Слава о нем гремит. Вы прежде собирались породниться с ним. Почему же вы теперь не обратитесь к нему? С его помощью нетрудно разбить Цао Цао.

Люй Бу тотчас написал письмо и поручил им доставить его Юань Шу.

— Нам нужен отряд войск, чтобы проложить путь, — сказал Сюй Сы.

Люй Бу приказал Чжан Ляо и Хао Мыну с отрядом в тысячу воинов довести их до входа в ущелье. В ту ночь во время второй стражи Сюй Сы и Ван Цзе под охраной Чжан Ляо и Хао Мына промчались мимо лагеря Лю Бэя так стремительно, что их не успели задержать.

Сюй Сы и Ван Цзе благополучно добрались до Шоучуня и вручили Юань Шу письмо.

— Как же это так? — недоумевал Юань Шу. — Он убил моего посла и отказался от брака наших детей, а теперь опять обращается ко мне с просьбой!

— Всему виной коварство Цао Цао, — горячо уверял Сюй Сы. — Прошу вас, господин, хорошенько подумать над этим.

— А разве твой господин согласился бы отдать свою дочь за моего сына, когда бы не был прижат войсками Цао Цао?

— Если вы, князь, сейчас не поможете, то, боюсь, когда будут потеряны губы, зубы тоже пострадают, — перебил его Ван Цзе. — Для вас это не будет счастьем.

— Люй Бу — человек ненадежный. Пусть он сначала пришлет дочь, а потом я отправлю войска.

Послам ничего не оставалось, как вернуться обратно. Недалеко от лагеря Лю Бэя Сюй Сы сказал:

— Днем нам не пройти, это можно сделать только ночью. Мы пойдем впереди, а Хао Мын будет прикрывать нас.

Они подробно обсудили, как миновать опасное место. Но предосторожность не спасла их — путь им преградил Чжан Фэй со своим отрядом. Хао Мын вступил с ним в поединок, но в первой же схватке был живым взят в плен. Часть воинов была зарублена, остальные разбежались. Чжан Фэй доставил Хао Мына к Лю Бэю, и тот под стражей отправил пленника в большой лагерь к Цао Цао. На его расспросы Хао Мын выложил все, что знал. Цао Цао в сильном гневе велел обезглавить Хао Мына у ворот и затем разослал по лагерям приказ соблюдать осторожность; с теми, кто нарушит приказ, будут поступать по военным законам. Все начальники лагерей трепетали, и Лю Бэй сказал братьям:

— Мы с вами находимся на самой трудной дороге в Хуайнань и должны быть особенно осторожны.

— Да мы ведь только что захватили одного из предводителей мятежников, — ворчал Чжан Фэй, — а Цао Цао даже не наградил нас и еще запугивает.

— Неправда! — возразил Лю Бэй. — Цао Цао командует большой армией, приказами он заставляет людей повиноваться. Мы обязаны выполнять их.

Гуань Юй и Чжан Фэй должны были согласиться с ним. Тем временем Ван Цзе и Сюй Сы доложили Люй Бу, что Юань Шу не окажет никакой помощи, прежде чем ему не доставят невесту.

— Как же ее отправить? — спросил озадаченный Люй Бу.

— Хао Мын попал в плен, — сказал Сюй Сы. — Теперь Цао Цао узнает о наших планах и, конечно, примет меры. Без вашего участия никто не сможет прорвать окружение.

— А что, если мы отправим мою дочь сегодня же?

— Сегодня день встречи злого духа, — запротестовал Сюй Сы. — Вот завтра — день счастливый, и лучше всего тронуться в путь вечером.

На следующую ночь, во время второй стражи, Люй Бу надел на дочь поверх парчового платья латы, вооружился алебардой, сел на коня, а дочь посадил себе за спину. Ворота раскрылись, и Люй Бу первый выехал из города. Чжан Ляо и Гао Шунь следовали за ним с трехтысячным отрядом. Так добрались они до лагеря Лю Бэя. Раздался грохот барабанов, и Чжан Фэй с Гуань Юем преградили им путь. Люй Бу не хотел ввязываться в сражение и двинулся вперед. Тогда в бой вступил сам Лю Бэй. Началась жестокая битва. Хотя Люй Бу был храбр, но сейчас, боясь за свою дочь, он не решался пойти на прорыв окружения. Кроме того, сзади наседали Сюй Хуан и Сюй Чу. Оставалось одно — отступить в город. Лю Бэй тоже отвел свое войско. Сюй Хуан и Сюй Чу вернулись в свои лагеря в хорошем настроении. Они были очень довольны тем, что никому не удалось ускользнуть. Но Люй Бу воротился в город с тоской на сердце и стал заливать свою досаду вином.

Цао Цао бился у стен города в течение двух месяцев, но не мог овладеть им. Он созвал своих военачальников и сказал так:

— На севере нам грозит Юань Шао, на востоке — Лю Бяо и Чжан Сю. Чтобы взять Сяпи, еще потребуется много времени. Я хочу вернуться в Сюйчан и сделать передышку.

— Этого делать нельзя, — прервал его Сюнь Ю. — Люй Бу потерпел несколько поражений, и его дух подорван. Воины считают полководца своим повелителем, и если он пребывает в подавленном состоянии, у них нет желания сражаться. Чэнь Гун умен, но упускает время. Пока Люй Бу не воспрянул духом и Чэнь Гун не принял определенного решения, надо напасть на них. Люй Бу можно захватить в плен.

— У меня есть план, как разгромить Сяпи и одержать победу над двухсоттысячной армией, — заявил Го Цзя.

— Уж не думаете ли вы поднять воды рек И и Сы? — с насмешкой спросил Сюнь Юй.

— Именно это я имею в виду.

Цао Цао пришел в восторг от этого плана и приказал запрудить воду в обеих реках. Воины Цао Цао стояли на возвышенности и наблюдали, как вода заливает Сяпи. Все городские ворота были затоплены за исключением восточных. Об этом доложили Люй Бу, но он беспечно махнул рукой:

— Чего мне бояться? У меня есть Красный заяц, на котором я переберусь через реку, как по ровному месту.

Он весь день наслаждался вином вместе со своей женой и наложницей. От пьянства он похудел, лицо стало изнуренным, как у больного. Увидев себя однажды в зеркале, он испугался:

— От вина у меня стал плохой цвет лица. Отныне надо воздерживаться от него.

И Люй Бу издал приказ отсекать голову всем, кто пьет вино.

Но случилось так, что Хоу Цао украл у Хоу Чэна пятьдесят коней, намереваясь передать их Лю Бэю. Хоу Чэн узнал об этом, бросился по следам Хоу Цао, отбил у него коней и вернулся обратно. Военачальники пришли его поздравлять. Хоу Чэн приготовил пять-шесть мер вина и хотел устроить пир, но, боясь, что Люй Бу проведает об этом и покарает его, отправил во дворец пять кувшинов вина и обратился к Люй Бу с просьбой:

— Благодаря вашей военной славе мне удалось вернуть потерянных коней. Военачальники явились поздравить меня, и я приготовил немного вина, но пить самовольно не осмеливаюсь и прошу вашего разрешения.

— Я только что запретил пить вино, а ты устраиваешь пиры! — в гневе закричал Люй Бу. — Уж не собираетесь ли вы убить меня!

Он приказал обезглавить Хоу Чэна, но Сун Сянь и Вэй Сюй вступились за него.

— Ты нарушил мой приказ, и следовало бы отрубить тебе голову, — сказал Люй Бу. — Ну уж ладно, уступаю просьбе моих друзей и казнь отменяю. Ты получишь сто ударов палкой по спине.

Военачальники снова долго упрашивали его, и Хоу Чэну дали только пятьдесят ударов, после чего разрешили вернуться домой. Военачальники пали духом. Сун Сянь и Вэй Сюй навестили Хоу Чэна, и тот со слезами сказал им:

— Если бы не вы, меня бы уже не было на свете!

— Люй Бу любит только своих жен и детей, а на нас смотрит, как на сорную траву, — возмущался Сун Сянь.

— Город в осаде, вода перелилась через ров, — добавил Вэй Сюй. — Не пройдет и дня, как все мы погибнем.

— Люй Бу — человек негуманный и несправедливый. Что, если мы покинем его и убежим? — предложил Сун Сянь.

— Он не настоящий муж. Надо схватить его и выдать Цао Цао, — предложил Вэй Сюй.

— Я наказан за то, что вернул коней, — вмешался Хоу Чэн. — Люй Бу надеется только на своего Красного зайца. Если вы действительно можете овладеть воротами и схватить Люй Бу, я выкраду его коня и поеду к Цао Цао.

На том они и порешили. В ту же ночь Хоу Чэн пробрался на конюшню, вывел коня и помчался к восточным воротам. Там Вэй Сюй пропустил его, а стража лишь сделала вид, что пытается остановить его. Хоу Чэн прибыл в лагерь Цао Цао, подарил ему коня и сообщил, что Сун Сянь и Вэй Сюй должны вывесить белый флаг и открыть ворота. Цао Цао тут же написал предупреждение и на стрелах забросил его в город:

«Великий полководец Цао Цао получил повеление покарать Люй Бу. Если кто-нибудь посмеет оказывать сопротивление великой армии, то в тот день, когда город падет, все население, от военачальников до простого народа, будет уничтожено! Тот, кто поможет схватить Люй Бу и выдаст его, получит щедрую награду. Пусть об этом повелении знают все».

Как только рассвело, крики за городскими стенами потрясли землю. Люй Бу схватил свою алебарду и поднялся на стену. Осмотрев ворота, он стал бранить Вэй Сюя за то, что он дал возможность Хоу Чэну бежать и увести его боевого коня.

Войска Цао Цао, заметив на башне белый флаг, ринулись к городу. Люй Бу пришлось самому с рассвета до полудня отражать натиск. Затем войска Цао Цао отступили.

Люй Бу отдыхал на башне и незаметно заснул, сидя в своем кресле. Сун Сянь, отослав его приближенных, похитил у него алебарду и вместе с Вэй Сюем связал спящего веревками. Очнувшись от сна, Люй Бу стал звать своих людей, но они были либо перебиты, либо разбежались. Над воротами был поднят белый флаг. Когда воины Цао Цао ровными рядами приблизились к стенам города, Вэй Сюй крикнул, что ему удалось схватить Люй Бу живым. Сяхоу Юань не поверил. Тогда Сун Сянь сбросил со стены алебарду Люй Бу.

Ворота широко распахнулись, и войска Цао Цао вступили в город. Гао Шунь и Чжан Ляо находились у западных ворот. Их окружала вода. Выйти было невозможно, и они были захвачены воинами Цао Цао. Чэнь Гун бежал к южным воротам, но там его перехватил Сюй Хуан. Цао Цао, войдя в город, тотчас же приказал отвести воду и успокоить народ.

Цао Цао и Лю Бэй сидели на башне Белых ворот, Гуань Юй и Чжан Фэй стояли по сторонам. Привели пленных. Люй Бу хотя и был высокого роста, но, опутанный веревками, представлял собой клубок.

— Веревки затянуты слишком туго, нельзя ли ослабить? — спросил Люй Бу.

— Тигра всегда надо связывать туго! — отвечал Цао Цао.

Люй Бу увидел Хоу Чэна, Вэй Сюя и Сун Сяня, стоявших рядом.

— Я неплохо относился к вам, почему вы ушли от меня? — обратился он к ним.

— Ты слушался свою жену да наложницу и пренебрегал советами военачальников, — ответил за всех Сун Сянь. — Разве этого мало?

Люй Бу промолчал. Стража ввела Гао Шуня.

— А ты что скажешь? — обратился к нему Цао Цао.

Гао Шунь не отвечал. Цао Цао разгневался и велел его обезглавить.

Сюй Хуан подвел Чэнь Гуна.

— Надеюсь, вы не хворали с тех пор, как мы расстались? — насмешливо спросил Цао Цао.

— Ты всегда был нечестен, поэтому я и ушел от тебя! — гневно вскричал Чэнь Гун.

— Вы утверждаете, что я нечестен, — продолжал Цао Цао. — А какой толк от вашей службы Люй Бу?

— Люй Бу хоть и не проницателен, но не так коварен и хитер, как ты!

— Но ведь вы достаточно умны и способны, не так ли? Почему же вы попали в такое положение?

— К сожалению, этот человек не слушался меня, — Чэнь Гун кивнул головой в сторону Люй Бу. — Если бы он следовал моим советам, вы не поймали бы его!

— Что же мне делать с вами?

— Сегодня — день моей смерти, и только, — заключил Чэнь Гун.

— Для вас это так, но как быть с вашей матушкой и женой?

— Я слышал, что тот, кто управляет Поднебесной, соблюдая долг сыновнего послушания, не причиняет вреда неповинным родственникам. Тот, кто вершит дела гуманно и справедливо, не мешает совершать жертвоприношения на могилах других. Жизнь моей матушки и жены зависит от вас… Раз уж я попался, убейте меня, но не мучайте воспоминаниями о близких!

Цао Цао был уже склонен помиловать Чэнь Гуна, но тот повернулся и спустился с башни. Приближенные не могли удержать его.

— Проводите матушку и жену Чэнь Гуна в Сюйчан, пусть они живут там до старости! А того, кто осмелится нерадиво выполнять это повеление, казню! — крикнул вдогонку Цао Цао. На глазах его навернулись слезы. Но Чэнь Гун даже не обернулся. Он подставил шею и был обезглавлен. Цао Цао положил его тело в гроб и похоронил в Сюйчане. Потомки, оплакивая Чэнь Гуна, сложили такие стихи:

Когда Цао Цао вслед за Чэнь Гуном спустился с башни, Люй Бу обернулся к Лю Бэю:

— Вы сидите здесь, как почетный гость, а я связанным брошен у ступеней. Не можете ли вы замолвить словечко, чтобы ко мне были более снисходительны?

Лю Бэй покачал головой. Вскоре вернулся Цао Цао.

— Я был главной причиной вашего беспокойства, — обратился к нему Люй Бу. — Я покоряюсь вам. Вы великий полководец, и если вы сделаете меня своим помощником, мы без труда завоюем Поднебесную.

— Каково! — Цао Цао повернулся к Лю Бэю.

— А разве вы забыли о Дин Юане и Дун Чжо? — усмехнулся Лю Бэй.

— Вот уж кому никак нельзя доверять! — воскликнул Люй Бу, глядя на Лю Бэя.

Цао Цао велел увести пленника с башни и задушить.

— Эй, длинноухий! Ты забыл, как я у ворот лагеря стрелял в алебарду?

— Люй Бу, глупец! — послышался чей-то возглас. — Умирать так умирать, тут нечего бояться!

Все посмотрели на этого человека — то был Чжан Ляо, которого тащил палач.

Люй Бу задушили. Голова его была отрублена. Потомки об этом сложили такие стихи:

Когда стража привела Чжан Ляо, Цао Цао, указывая на него, промолвил:

— А это лицо мне знакомо!

— Как же его не знать? Встречались в Пуяне.

— Так ты тоже об этом помнишь?

— И очень сожалею.

— О чем же?

— О том, что огонь тогда был не достаточно силен, чтобы сжечь тебя, разбойника! — выпалил Чжан Ляо.

— Ах ты, битый вояка! Как ты смеешь меня оскорблять! — задыхаясь от гнева, крикнул Цао Цао и обнажил меч.

Чжан Ляо не проявил никаких признаков страха и сам подставил шею для удара. Но вдруг один из тех, кто стоял за спиной Цао Цао, поспешно удержал его руку, а другой упал перед ним на колени.

— О чэн-сян, умоляю вас, не подымайте руку!

Вот уж поистине:

Кто спас Чжан Ляо, об этом вы узнаете из следующей главы.

Итак, Цао Цао выхватил меч я хотел убить Чжан Ляо. Лю Бэй удержал его руку, а Гуань Юй пал перед ним на колени.

— Это человек с открытой душой, его надо пощадить, — сказал Лю Бэй.

— Я знаю Чжан Ляо как честного и справедливого человека, — повторил Гуань Юй, — своей жизнью ручаюсь за него!

— Я тоже знаю его таким, я только пошутил над ним!

Цао Цао отбросил меч. Он дал пленнику новое платье и усадил на почетное место. Чжан Ляо был тронут и заявил, что покоряется. Цао Цао пожаловал ему высокое звание и поручил призвать к миру Цзан Ба. Но Цзан Ба сам привел свои войска и сдался, как только узнал, что Люй Бу погиб, а Чжан Ляо покорился. В свою очередь Цзан Ба призвал к покорности Сунь Гуаня, У Дуня и Инь Ли. Только Чан Си отказался покориться. Цао Цао назначил Цзан Ба начальником уезда Ланъе. Сунь Гуань и другие тоже получили должности с повелением охранять земли Цин и Ци. Жена и дочь Люй Бу были отправлены в Сюйчан. Три армии были щедро награждены и получили приказ о возвращении.

Путь их лежал через Сюйчжоу. Народ толпился у дороги и зажигал благовония в честь победителей. Население просило оставить Лю Бэя их правителем.

— Лю Бэй совершил великий подвиг, — говорил Цао Цао, — сам Сын неба должен принять и наградить его, а потом он вернется.

Вместо Лю Бэя правителем Сюйчжоу был назначен начальник конницы и колесниц Чэ Чжоу.

Войска Цао Цао возвратились в Сюйчан. Лю Бэя поместили на отдых в доме, расположенном рядом с дворцом Цао Цао. На другой день император Сянь-ди принял победителей. Цао Цао подал доклад о военных подвигах Лю Бэя и представил его самого императору. Лю Бэй, одетый в придворное платье, склонился у ступеней красного крыльца. Император пригласил его в зал и спросил:

— Кто ваши предки?

— Ваш слуга — потомок Чжуншаньского вана Лю Шэна, праправнук благочестивого императора Цзин-ди, внук Лю Сюна и сын Лю Хуна, — с почтением отвечал Лю Бэй.

Император велел принести родословную книгу и проверить по ней.

«У благочестивого императора Цзин-ди было четырнадцать сыновей, — стал читать цзун-чжэн. — Седьмым сыном был Чжуншаньский цзин-ван Лю Шэн. Лю Шэн родил Лю Чжэна, Лучэнского хоу. Лю Чжэн родил Лю Ана, Пэйского хоу; Лю Ан родил Лю Лу, Чжанского хоу. Лю Лу родил Лю Ляня, Ишуйского хоу. Лю Лянь родил Лю Ина, Циньянского хоу. Лю Ин родил Лю Цзяня, Аньгоского хоу. Лю Цзянь родил Лю Ая, Гуанлинского хоу. Лю Ай родил Лю Сяня, Цзяошуйского хоу. Лю Сянь родил Лю Шу, Цзуиского хоу. Лю Шу родил Лю И, Циянского хоу. Лю И родил Лю Би, Юаньцзэского хоу. Лю Би родил Лю Да, Инчуаньского хоу. Лю Да родил Лю Бу-и, Фынлинского хоу. Лю Бу-и родил Лю Хуэя, Цзичуаньского хоу. Лю Хуэй родил Лю Сюна, начальника уезда Фань, в Дунцзюне. Лю Сюн родил Лю Хуна, который не занимал никакой должности. Лю Бэй — сын Лю Хуна».

Сличив родословные записи, император установил, что Лю Бэй приходится ему дядей. Тогда он попросил Лю Бэя войти в один из боковых залов, чтобы совершить церемонии, предписанные при встрече дяди с племянником. Император про себя думал: «Цао Цао правит всеми государственными делами, и мы не властны решать что-либо. Теперь же новообретенный дядюшка будет нашим помощником».

Он пожаловал Лю Бэю чин полководца левой руки и титул Ичэнтинского хоу.

После окончания торжественного пира Лю Бэй поблагодарил императора и покинул дворец. С тех пор люди стали величать его Лю Хуан-шу — императорский дядюшка Лю.

Когда Цао Цао вернулся домой, к нему пришли советники во главе с Сюнь Юем:

— Сын неба признал Лю Бэя своим дядей. Пожалуй, это нам невыгодно.

— Да, он признал его дядей, — спокойно сказал Цао Цао, — но я буду повелевать им посредством императорских указов. Он не посмеет не повиноваться. К тому же я оставлю его в Сюйчане. Хотя он и близок к государю, но я буду держать его в своих руках. Чего мне бояться? Беспокойство причиняет мне не он, а тай-вэй Ян Бяо, который состоит в близком родстве с Юань Шу. Его надо немедля убрать, а то, если он станет союзником Юаней, беды не оберешься.

По указанию Цао Цао, люди состряпали ложный донос, обвинив Ян Бяо в тайных сношениях с Юань Шу. После этого Ян Бяо бросили в тюрьму, и Мань Чун получил приказание прикончить его.

Бэйхайский тай-шоу Кун Юн находился в это время в Сюйчане. Он и принялся уговаривать Цао Цао:

— Можно ли из-за Юаней обвинять Ян Бяо? Ведь он происходит из рода, четыре поколения которого известны своими добродетелями!

— На то воля императора, — возразил Цао Цао.

— Когда Чэн-ван убил Чжао-гуна, мог ли Чжоу-гун сказать, что он не причастен к этому?

Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Однако он лишил Ян Бяо всех должностей и сослал в деревню.

И-лан Чжао Янь позволил себе выразить возмущение таким самоуправством, за что был схвачен и казнен по приказу Цао Цао. Этим Цао Цао навел страх на всех чиновников.

— Ваша слава растет с каждым днем, — желая угодить Цао Цао, сказал советник Чэн Юй. — Почему бы вам не принять титул ба-ван?

— У династии еще много сторонников, и я не хочу действовать опрометчиво, — сказал Цао Цао. — Я уговорю Сына неба поехать на охоту, а там посмотрим.

Приказав выбрать лучших коней, ястребов и гончих собак, приготовив лук и стрелы и собрав за городом воинов, Цао Цао явился просить императора принять участие в охоте.

— Боюсь, что охота не совсем пристойная вещь, — сказал император.

— Древние императоры и князья четыре раза в год выезжали на охоту, чтобы показать Поднебесной свое могущество, — напомнил Цао Цао. — Сейчас вся страна пребывает в состоянии беспорядка, и потому как раз время на торжественной охоте поупражняться в военном деле.

Император не решился возражать. Он прицепил к поясу драгоценный резной лук, наполнил колчан стрелами с золотыми наконечниками, сел на коня и в сопровождении свиты покинул город.

Лю Бэй и его братья, вооруженные кривыми луками, вместе с несколькими десятками всадников присоединились к императорскому выезду.

Цао Цао ехал на своем рыжем коне, которого звали Летающая молния, в сопровождении многотысячной свиты. Охота предполагалась в Сюйтяне, и воины должны были оцепить это место на двести ли в окружности.

Цао Цао ехал рядом с Сыном неба, отставая от него лишь на голову коня. Позади следовали только близкие Цао Цао военачальники. Гражданские и военные чины отстали далеко позади — никто из них не осмеливался приблизиться.

Не доезжая Сюйтяня, император заметил стоявшего у обочины дороги Лю Бэя.

— Мы хотели бы сегодня посмотреть охотничье мастерство нашего дядюшки, — сказал император.

Лю Бэй, выполняя повеление, вскочил на коня. И как раз в этот момент из травы выскочил заяц. Лю Бэй метким выстрелом сразил его на бегу. Император вскрикнул от изумления. Обогнув склон горы, они заметили, как из зарослей терновника выбежал большой олень. Император выстрелил три раза, но промахнулся.

— Стреляйте вы! — обратился он к Цао Цао.

Цао Цао взял у императора лук и стрелу с золотым наконечником и выстрелил. Стрела вонзилась оленю в спину, и тот упал.

«Вань суй!» — раздались крики. Окружающие, увидев стрелу с золотым наконечником, решили, что стрелял император и бросились его поздравлять. Цао Цао выехал вперед и стал принимать поздравления. Все побледнели.

Гуань Юй, стоявший за спиной у Лю Бэя, нахмурил свои шелковистые брови и, сверкая налитыми кровью глазами, выхватил меч и бросился было к Цао Цао. Но Лю Бэй метнул на брата такой грозный взгляд, что у того руки опустились. Лю Бэй поклонился Цао Цао и произнес:

— Вы бесподобно стреляете, господин чэн-сян! В целом мире не найти другого такого стрелка!

— Это счастливая удача Сына неба! — улыбнулся Цао Цао и, повернувшись к императору, стал поздравлять его. Однако лук он императору не возвратил, а повесил себе на пояс.

По окончании охоты в Сюйтяне был устроен большой пир, после чего все возвратились в Сюйчан и разъехались по домам.

Гуань Юй в негодовании говорил Лю Бэю:

— Злодей Цао Цао обижает государя и унижает знатных! Почему вы, брат мой, не дали мне убить его, дабы избавить государство от зла?

— Когда бросаешь камнем в крысу, смотри, не разбей вазу! — наставительно заметил Лю Бэй. — Цао Цао находился на расстоянии одной конской головы от Сына неба, вокруг толпились его приближенные. А если бы ты в своем необузданном гневе бросился на Цао Цао и случайно ранил императора? Вся вина пала бы на нас.

— Пора разделаться с этим злодеем, не то в дальнейшем не миновать беды!

— Это следует держать в строжайшей тайне, — добавил Лю Бэй. — Не болтай легкомысленно!

Вернувшись во дворец, император Сянь-ди со слезами жаловался императрице Фу:

— Не успели мы вступить на престол, как появились коварные люди. Сначала мы подвергались нападкам со стороны Дун Чжо, потом терпели бедствия от Ли Цзюэ и Го Сы. Простые люди не знают таких страданий, какие познали мы! Мы призвали Цао Цао быть хранителем трона, а он, против наших ожиданий, своевольничает ради своей славы. Всякий раз, когда я вижу его, мне в спину словно вонзаются шипы. Вот и сейчас на охоте он бесцеремонно выехал вперед принимать поздравления! Рано или поздно он против нас что-либо замыслит. О супруга наша! Мы не знаем, где умрем!

— Все чиновники кормятся щедростью ханьского двора, — заметила императрица Фу. — Неужели не найдется человека, который спас бы государство?

Не успели отзвучать ее слова, как вошел человек и молвил:

— Не печальтесь, государь и государыня! Я найду такого человека! — Это был отец императрицы Фу Вань.

— Вам тоже известно о недостойном поступке Цао Цао? — со слезами спросил император.

— Выстрел в Сюйтяне, кто не знает об этом! — воскликнул Фу Вань. — Однако большинство при дворе если не родственники, то приспешники Цао Цао. Кто же, кроме ваших родных, согласится быть верным до конца и наказать злодея? Мне такое дело выполнить трудно, ибо у меня нет влияния, но на вашего дядюшку Дун Чэна можно положиться.

— Да, дядюшка Дун хорошо разбирается в затруднениях государства и стремится их устранить, мы это знаем. Велите пригласить его для обсуждения великого дела.

— Не забывайте, что ваши приближенные — все приспешники злодея Цао Цао, — заметил Фу Вань. — Если это раскроется, мы пострадаем.

— Как же нам быть?

— Я думаю так: император тайно подарит Дун Чэну халат и яшмовый пояс, а в поясе будет зашит секретный указ. Обнаружив императорское повеление, Дун Чэн будет у себя дома днем и ночью обдумывать план, и ни духи, ни демоны не проведают об этом.

Император одобрил соображения Фу Ваня, тот поклонился и удалился в свои покои. Сын неба прокусил себе палец, кровью написал на шелке указ и попросил императрицу Фу зашить его под шелковую подкладку пояса. Затем он надел парчовый халат, подпоясался яшмовым поясом и повелел позвать Дун Чэна. Когда окончились церемонии, предписанные при встрече с императором, Сянь-ди сказал:

— Прошлой ночью мы говорили с императрицей о наших страданиях в Бахэ и, вспомнив о ваших заслугах, призвали вас, чтобы наградить.

Дун Чэн наклонил голову в знак благодарности. Император проследовал за ним из главного зала в храм предков, а оттуда в галерею заслуженных сановников. Воскурив благовония и совершив положенные обряды, Сын неба повел Дун Чэна обозревать портреты, среди которых был и портрет ханьского Гао-цзу.

— Откуда происходил наш император Гао-цзу, и как он основал династию? — спросил Сянь-ди.

— Вы изволите шутить, государь! — на лице Дун Чэна выразилось недоумение. — Как же не знать деяний божественного предка? Император Гао-цзу начал свою деятельность смотрителем пристани на реке Сы. Именно там он и поднял свой меч и, убив Белую змею, встал на борьбу за справедливость. Император Гао прошел из конца в конец всю страну, за три года уничтожил Цинь, за пять лет разгромил Чу и стал повелителем Поднебесной, основав династию, которая стоит вечно.

— Вот какими героями были наши великие предки, и как слабы их потомки! — император тяжело вздохнул. — Как тут не горевать?

Указывая на портреты сподвижников Гао-цзу, Сын неба продолжал:

— Это Люский хоу Чжан Лян и Цуаньский хоу Сяо Хэ, не так ли?

— Да, основывая династию, Гао-цзу полагался на силу этих двух мужей.

Император оглянулся — свита была далеко — и шепнул Дун Чэну:

— Вы должны стоять возле меня так же, как эти двое стояли возле Гао-цзу.

— Смею ли я? Мои заслуги столь ничтожны…

— Мы помним, как вы спасли нас в западной столице, и никогда не забудем вашей услуги, — произнес император. — Тогда мы не могли наградить вас, но теперь вы должны надеть наш халат и подпоясаться нашим поясом: это будет означать, что вы всегда находитесь возле нас.

Дун Чэн поклонился. Император снял с себя халат и пояс и отдал Дун Чэну, добавив вполголоса:

— Вернетесь домой — тщательно осмотрите наш дар и выполните нашу волю.

Дун Чэн надел императорский халат и покинул зал. Но сообщники Цао Цао уже успели донести ему, что император беседует с Дун Чэном в галерее знаменитых людей. Цао Цао поспешил во дворец, и в дворцовых воротах Дун Чэн столкнулся с ним. Скрыться было невозможно. Оставалось только уступить дорогу и поклониться.

— Откуда идет императорский дядюшка? — спросил Цао Цао.

— Я удостоился приглашения Сына неба и получил дар — халат и яшмовый пояс.

— А по какому поводу Сын неба решил одарить вас? — поинтересовался Цао Цао.

— Император наградил меня за то, что я спас его особу в западной столице.

— Снимите-ка пояс, я посмотрю.

Дун Чэн помедлил было, но Цао Цао кликнул слуг, и он поспешил снять пояс. Цао Цао долго разглядывал его и затем сказал:

— Да, пояс действительно замечательный… А теперь дайте-ка полюбоваться халатом.

Дун Чэн трепетал в душе, но, не смея противиться, снял халат. Цао Цао взял его в руки и стал внимательно рассматривать против солнца. Покончив с этим, Цао Цао нарядился в халат, подпоясался поясом и спросил приближенных:

— Ну, как, подходит мне эта одежда?

— Великолепно! — хором ответили те.

— Не подарите ли вы этот халат и пояс мне? — обратился Цао Цао к Дун Чэну.

— То, что пожаловано милостью Сына неба, я отдавать не смею. Разрешите мне подарить вам что-нибудь другое.

— Почему вы получили подарки? Нет ли тут какого-нибудь заговора?

— Что вы, что вы! Дерзну ли я? — в испуге воскликнул Дун Чэн. — Если хотите, возьмите эти вещи себе.

— Как же я могу отобрать подарок государя? Я просто пошутил.

Цао Цао снял халат и пояс и возвратил их Дун Чэну.

В ту ночь, сидя в своем кабинете, Дун Чэн долго со всех сторон разглядывал халат, но ничего не обнаружил. «Раз Сын неба приказал мне хорошенько осмотреть подарок, значит в нем что-то есть, — рассуждал Дун Чэн. — В чем же дело? Почему я ничего не нахожу?»

Он стал прощупывать пояс. Пластинки из белой яшмы были вырезаны в виде драконов среди цветов. Подкладка из пурпурного шелка была заделана так тщательно, что и здесь ничего не удавалось обнаружить. Сильно озадаченный, Дун Чэн разложил пояс на столе и вновь начал внимательно рассматривать его. Это занятие очень утомило Дун Чэна, он облокотился на стол и слегка вздремнул. В это время нагар от светильника упал на пояс и прожег подкладку пояса. В прогоревшем месте виднелось что-то белое с таинственными кровавыми знаками. Дун Чэн тотчас же ножом вспорол подкладку и извлек оттуда секретный указ императора. Указ гласил:

«Нам известно, что в отношениях между людьми отношения между отцом и сыном стоят на первом месте, а в отношениях между высшими и низшими на главном месте — отношения между государем и подданными. Но злодей Цао Цао ныне захватил власть, обманывает и притесняет своего государя. При помощи приспешников он попрал основы управления, жалует награды и наказывает, не считаясь с нашей волей. Дни и ночи мы скорбим о том, что Поднебесная в опасности. Вы ближайший наш родственник и высший сановник в государстве и, памятуя о трудностях, с какими была основана династия, должны собрать всех верных и справедливых людей, дабы уничтожить тирана и его приспешников и восстановить алтарь династии. Наши предки возрадуются!

Мы, прокусив себе палец, кровью написали сей указ, повелевая вам быть вдвойне осторожным и не отступать перед препятствиями в выполнении нашей воли.

Писано весной, в третий месяц четвертого года Цзянь-ань» [199 г.].

Слезы потоком полились из глаз Дун Чэна. Всю ночь он не мог уснуть. Утром, положив указ на столе в кабинете, он погрузился в размышления о том, как уничтожить Цао Цао. Дун Чэн думал долго, но ничего не мог решить и, сидя, заснул.

Случилось так, что в этот час явился ши-лан Ван Цзы-фу. Привратник, зная, что Ван Цзы-фу друг Дун Чэна, не посмел остановить его, и тот прошел в кабинет. Ван Цзы-фу увидал, что Дун Чэн спит, облокотившись на стол и прикрывая рукавом кусок шелка, на котором виднелся иероглиф «Чжэнь»[34]. Ван Цзы-фу потихоньку вытащил указ, прочитал его и спрятал в рукав, потом окликнул Дун Чэна:

— Как вы себя чувствуете, дядюшка императора? Почему вы уснули, сидя за столом?

Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких церемониях; руки и ноги у него задрожали.

Ван Цзы-фу продолжал:

— Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести!

— Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, — со слезами молвил Дун Чэн.

— Я пошутил, — успокоил его Ван Цзы-фу. — Могу ли я изменить Ханьскому дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами помочь вам, брат мой, уничтожить злодея.

— Это было бы счастьем для Поднебесной! — с облегчением вздохнул Дун Чэн.

— Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому государю.

Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван Цзы-фу сделал то же и сказал:

— У Цзы-лань — мой большой друг, надо с ним посоветоваться.

— Из придворных чинов только чаншуйский сяо-вэй Чун Цзи да и-лан У Ши — мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, — произнес Дун Чэн.

И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши.

— Небо помогает нам! — воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы-фу спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил.

Выпив чаю, Чун Цзи спросил:

— Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне?

— Да, конечно, но что же можно сделать? — ответил Дун Чэн, стараясь казаться равнодушным.

— Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, — признался У Ши.

— Уничтожить злодея на пользу государству — за это и умереть не обидно! — присоединил свой голос Чун Цзи.

— Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! — пригрозил Ван Цзы-фу, выходя из-за ширмы. — И дядюшка императора это подтвердит!

— Преданному слуге императора смерть не страшна! — гневно заявил Чун Цзи. — Если мы умрем, то станем духами-хранителями династии Хань. Это лучше, чем прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы!

— Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто пошутил…

С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши. Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван Цзы-фу сказал:

— Погодите, я приведу У Цзы-ланя.

Вскоре он вернулся вместе с У Цзы-ланем, и тот тоже приписал свое имя. После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай-шоу Ма Тэн.

— Скажите, что я заболел и не могу принять его.

— Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым поясом! — обиженно воскликнул Ма Тэн. — Зачем он притворяется больным, ведь я не без дела, явился к нему!

Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал:

— Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам проститься, а вы почему-то отказались меня видеть.

— Я, недостойный, захворал, — пожаловался Дун Чэн, — моя вина перед вами велика.

— По вашему лицу не заметно, что вы больны…

Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со вздохом направился к крыльцу.

— Нет, такие люди не спасут государства! — как бы про себя пробормотал он.

— Каких людей вы имеете в виду? — остановил его Дун Чэн, задетый этими словами.

— Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! — промолвил Ма Тэн. — И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей, которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях?

— Чэн-сян Цао Цао — великий государственный муж и пользуется доверием императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? — притворился изумленным Дун Чэн.

— Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! — возмутился Ма Тэн. — Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны решать великие дела!

— Потише, поблизости много глаз и ушей! — прервал его Дун Чэн.

Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови закусил губы.

— Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, — решительно заявил Ма Тэн.

Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список. В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта.

— Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу! — воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. — Если найдется хоть десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и справедливых людей немного, а связываться с дурными — значит, причинить себе вред, — закончил Дун Чэн.

Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками:

— Но почему же вы не посоветуетесь с ним?

Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он, не торопясь, начал свой рассказ.

Правильно говорится:

О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы.

Здесь находится юйчжоуский правитель Лю Бэй, — сказал Ма Тэн, отвечая на вопрос Дун Чэна, кого тот имеет в виду. — Почему бы вам не обратиться к нему за помощью?

— Он сейчас придерживается Цао Цао и не возьмется за это дело, — неуверенно ответил Дун Чэн.

— На охоте я заметил, как Гуань Юй, стоявший за спиной Лю Бэя, собирался броситься на Цао Цао с мечом, когда тот выехал принимать поздравления, и как Лю Бэй взглядом остановил его, — сказал Ма Тэн. — Он давно бы выступил против Цао Цао, да боится, что у него не хватит сил. Поговорите с ним; я думаю, он согласится.

— С таким делом спешить не следует, — заметил У Ши. — Сначала надо все хорошенько обдумать.

На этом разговор закончился, и все разошлись.

На другой день вечером Дун Чэн спрятал указ на груди и пошел к Лю Бэю на подворье. Лю Бэй пригласил его войти и усадил рядом с собой. Гуань Юй и Чжан Фэй стали по сторонам.

— Раз уж вы пришли ночью, значит по какому-то важному делу, — начал Лю Бэй.

— Если бы я приехал днем на коне, у Цао Цао возникли бы подозрения, — произнес Дун Чэн. — Вот почему я предпочел поздний час.

Принесли вино, и Лю Бэй угостил Дун Чэна.

— Почему во время охоты вы остановили Гуань Юя, когда он хотел убить Цао Цао? — задал вопрос Дун Чэн.

— Как вы узнали об этом?

— Кроме меня, этого никто не заметил, — успокоил его Дун Чэн.

— Гуань Юй не смог сдержать гнева, когда увидел, до чего дошла наглость Цао Цао.

— Если бы все сановники были такие, как Гуань Юй, — со слезами в голосе произнес Дун Чэн, — в государстве было бы спокойно!

Лю Бэй подумал, что Дун Чэна подослал Цао Цао, и, притворившись изумленным, сказал:

— Разве есть какие-либо основания жаловаться на недостаток спокойствия? Ведь чэн-сян Цао Цао повелевает государством.

— Я говорю с вами откровенно, как с дядей ханьского государя, — сказал Дун Чэн, невольно бледнея. — Зачем вы притворяетесь?

— Я хотел проверить, не хитрите ли вы.

Дун Чэн дал ему прочесть указ. Лю Бэй не мог скрыть глубокого волнения. Затем гость извлек бумагу, где под торжественной клятвой стояло шесть подписей.

— Ведь вы получили указ самого императора, могу ли я остаться в стороне? — воскликнул Лю Бэй, подписывая свое имя и возвращая бумагу Дун Чэну.

— Я попытаюсь привлечь еще троих, и когда нас будет десять, мы сможем приступить к делу, — заключил Дун Чэн.

Они совещались до часа пятой стражи и только тогда разошлись.

Чтобы отвести подозрения Цао Цао, Лю Бэй занялся разведением овощей у себя в саду. Гуань Юй и Чжан Фэй недоумевали:

— Зачем вы занимаетесь делом, достойным маленьких людей, и не обращаете внимания на дела Поднебесной?

— Этого вам не понять, — отвечал Лю Бэй.

Больше братья об этом не заговаривали. Однажды Лю Бэй в саду поливал овощи. Гуань Юя и Чжан Фэя не было дома. Неожиданно появились Сюй Чу и Чжан Ляо в сопровождении нескольких десятков воинов.

— Чэн-сян просит вас явиться немедленно.

— Есть какое-нибудь важное дело? — встревожился Лю Бэй.

— Не знаем. Он приказал позвать вас, — отвечал Сюй Чу.

Лю Бэй последовал за ними во дворец Цао Цао.

— Вы, кажется, у себя дома занимаетесь великими делами? — улыбаясь, спросил его Цао Цао.

Лицо Лю Бэя стало серым от испуга. Цао Цао взял его под руку и повел в сад.

— Нелегкое это дело — выращивание овощей!

У Лю Бэя немного отлегло от сердца.

— Какое же это дело! Пустое времяпровождение…

Цао Цао продолжал:

— Вот взглянул я на спелые сливы, и мне припомнился прошлогодний поход против Чжан Сю. В пути не хватало воды; люди страдали от жажды. И вдруг у меня родилась мысль; указывая плетью в пространство, я воскликнул: «Глядите, перед нами сливовая роща!» Эти слова у всех вызвали слюну, и люди избавились от жажды. И теперь я не могу не отдать должное этим плодам! Я велел подогреть вино и прошу вас в беседку.

Лю Бэй успокоился и последовал за Цао Цао в беседку, где уже были расставлены кубки, блюда с черными сливами и сосуд для подогревания вина. Хозяин и гость уселись друг против друга и с наслаждением пили вино.

На небе сгустились тучи. Собирался дождь. Опершись на ограду, Цао Цао и Лю Бэй смотрели на темное небо, где словно повис дракон.

— Вам знакомы превращения дракона? — неожиданно спросил Цао Цао.

— Не знаю подробностей.

— Дракон может увеличиваться и уменьшаться, может взлетать в сиянии и скрываться в поднебесье, — принялся объяснять Цао Цао. — Увеличиваясь, дракон раздвигает облака и изрыгает туман, уменьшаясь — теряет форму и становится невидимым. Подымаясь, он носится во вселенной, опускаясь — прячется в глубинах вод. Сейчас весна в разгаре, и дракон в поре превращений. Подобно человеку, стремящемуся к цели, он пересекает Поднебесную вдоль и поперек. В мире животных дракона можно сравнить с героем в мире людей. Вы долго странствовали по свету и должны знать героев нашего века. Я хотел бы, чтоб вы их назвали.

— Откуда мне знать героев?.

— Перестаньте скромничать.

— Я добился должности при дворе благодаря вашей милости и покровительству, — уверял Лю Бэй. — Но героев Поднебесной я, право, не знаю.

— Если не знаете лично, то, наверно, слышали их имена, — настаивал Цао Цао.

— Ну, вот, например, у хуайнаньского Юань Шу сильное войско, изобилие провианта… Можно назвать его героем?

— Это гнилая кость из могилы. Рано или поздно я его поймаю!

— Тогда хэбэйский Юань Шао… Из четырех поколений его рода вышло три гуна, у него много приверженцев. Ныне он, как тигр, засел в цзичжоуских землях, многие пошли служить под его начало. Он-то уж наверно герой!

— Он только с виду свиреп, а в душе труслив. Он любит строить планы, но не обладает решимостью, замышляет великие дела, но не любит трудиться. Ради маленькой выгоды он забывает обо всем на свете — это не герой!

— Есть еще человек, о совершенстве которого слава гремит в девяти округах. Это Лю Бяо. Можно ли назвать его героем?

— Нет! Это только видимость славы, а на самом деле ее нет! Какой же Лю Бяо герой!

— Ну, тогда цзяндунский вождь Сунь Цэ. Он крепок и телом и духом.

— Сунь Цэ живет заслугами отца. Он сам не герой!

— А ичжоуский Лю Чжан?

— Нет! Пусть даже он и из императорского рода, но Лю Чжан всего только дворовый пес! Разве этого достаточно для того, чтобы считаться героем?

Цао Цао всплеснул руками и расхохотался.

— Да ведь это жалкие людишки! Стоит ли о них упоминать?

— Кроме этих, я поистине никого не знаю.

— Герои — это люди, преисполненные великих устремлений и прекрасных планов. Они обладают секретом, как объять всю вселенную, и ненасытной волей, способной поглотить и небо и землю.

— А где найти таких героев?

— Герои Поднебесной — только вы да я! — Цао Цао рукой указал на Лю Бэя и потом на себя.

Лю Бэй был так поражен, что выронил палочки для еды. Как раз в этот момент хлынул дождь, грянул гром.

— Ударило где-то совсем рядом! — сказал Лю Бэй, наклоняясь, чтобы поднять палочки.

— Великий муж боится грома? — насмешливо спросил Цао Цао.

— Как же не бояться? Даже мудрые люди бледнели от неожиданного раската грома и свирепого порыва ветра.

Лю Бэю легко удалось скрыть истинную причину своего волнения, и Цао Цао ничего не заподозрил.

Как только дождь прекратился, два вооруженных мечами человека ворвались в сад и бросились к беседке. Слуги не смогли их удержать. Цао Цао узнал Гуань Юя и Чжан Фэя.

Оба они были за городом, где упражнялись в стрельбе из лука, и, вернувшись домой, узнали, что Сюй Чу и Чжан Ляо увели Лю Бэя. Не медля ни минуты, они помчались во дворец и проникли в сад. Увидев, что Лю Бэй и Цао Цао пьют вино, братья остановились.

— А вы зачем здесь? — спросил Цао Цао.

— Мы пришли, чтобы развлечь вас пляской с мечами, — нашелся Гуань Юй.

— Нам пляски Сян Чжуана и Сян Бо не нужны, это не праздник в Хунмыне! — ответил Цао Цао.

Лю Бэй улыбнулся. Цао Цао велел налить вина и поднести обоим Фань Куаям. Гуань Юй и Чжан Фэй поблагодарили. Вскоре Лю Бэй распрощался с Цао Цао и вместе с братьями вернулся домой.

— Вы нас просто убиваете своей неосторожностью! — укорял его Гуань Юй.

На другой день Цао Цао опять пригласил Лю Бэя. Во время пира пришла весть, что вернулся Мань Чун, который ездил разведать о действиях Юань Шао. Цао Цао позвал его и стал расспрашивать.

— Юань Шао разбил Гунсунь Цзаня, — сообщил Мань Чун.

— Я хотел бы слышать подробности, — живо откликнулся Лю Бэй.

— Гунсунь Цзань воевал с Юань Шао, но без успеха. Тогда он соорудил высокую башню, где собрал запас провианта на триста тысяч воинов, и стал обороняться. Военачальники Гунсунь Цзаня непрерывно делали вылазки, и однажды Юань Шао кого-то из них окружил. Гунсунь Цзань не пошел на выручку, заявив, что, если помочь одному, другие не захотят держаться до конца и будут надеяться на подмогу. Поэтому, когда подошли войска Юань Шао, многие воины Гунсунь Цзаня сдались. Гунсунь Цзань послал человека за помощью в Сюйчан, но гонец попал в руки воинов Юань Шао. Тогда Гунсунь Цзань решил договориться с Чжан Янем о нападении на Юань Шао изнутри и извне. Но и этот гонец был схвачен. Юань Шао подошел к лагерю Гунсунь Цзаня и подал условный сигнал, введя тем самым противника в заблуждение. Гунсунь Цзань вышел в бой, но наткнулся на засаду. Потеряв более половины людей, он вновь укрылся за стенами. Юань Шао сделал подкоп под башню и поджег ее. Не находя пути к спасению, Гунсунь Цзань сначала убил жену и детей, а затем повесился сам. Трупы их сгорели в огне. А Юань Шао привлек на свою сторону войска Гунсунь Цзаня и стал еще сильнее. Его младший брат, Юань Шу, своей чрезмерной надменностью восстановил против себя все население Хуайнани и вынужден был известить Юань Шао, что уступает ему право на императорский трон. Юань Шао потребовал печать, но Юань Шу обещал привезти ее сам. Теперь он покинул Хуайнань и хочет уйти в Хэбэй. Займитесь ими, господин чэн-сян, если они соединят силы, с ними трудно будет сладить.

Лю Бэя охватила печаль. Он припомнил милости, которые ему оказывал Гунсунь Цзань, вспомнил о Чжао Юне. Где-то он теперь?

«Я сейчас же должен бежать отсюда, и ждать больше нечего», — подумал он про себя и, подымаясь, обратился к Цао Цао:

— Если Юань Шу пойдет к Юань Шао, ему не миновать Сюйчжоу. Прошу вас, дайте мне войско; я ударю на Юань Шу и возьму его в плен. Это вполне возможно.

— Хорошо. Я доложу Сыну неба, — улыбнувшись, пообещал Цао Цао.

На следующий день Лю Бэй предстал перед императором. Цао Цао выделил ему пятьдесят тысяч пешего и конного войска и послал вместе с ним Чжу Лина и Лу Чжао.

Прощаясь с Лю Бэем, император проливал слезы. Вернувшись домой, Лю Бэй взял оружие, оседлал коня и двинулся в путь. Дун Чэн проводил его до первого чантина.

— Вы уж как-нибудь потерпите, — на прощанье сказал ему Лю Бэй. — Этот поход поможет нашим планам.

— Помните, вы должны сосредоточить все свои помыслы на выполнении воли нашего государя, — сказал ему Дун Чэн, и они расстались.

— Почему вы так спешите в этот поход? — поинтересовались Гуань Юй и Чжан Фэй.

— Я был, как птица в клетке, как рыба в сети, — ответил Лю Бэй. — Этот поход для меня все равно что океан для рыбы и голубое небо для птицы.

Он велел братьям торопить войска Чжу Лина и Лу Чжао.

К этому времени Го Цзя и Чэн Юй вернулись из поездки по проверке провианта и казны и, узнав обо всем, сейчас же поспешили к Цао Цао.

— Господин чэн-сян, почему вы назначили командующим Лю Бэя?

— Он собирается отрезать путь Юань Шу, — ответил Цао Цао.

— Прежде, когда Лю Бэй был правителем Юйчжоу, мы советовали вам убить его, но вы не послушались, — прервал его Чэн Юй. — Теперь вы дали ему войско, а это все равно что отпустить дракона в море или тигра в горы. Больше уж вам не повелевать им, если бы даже вы и захотели.

— Можно было не убивать Лю Бэя, но во всяком случае не следовало отпускать его, — присоединился Го Цзя. — Ведь у древних сказано: «Врагу дай на один день поблажку, а беды тебе хватит на десять тысяч веков». Согласитесь, что это справедливые слова.

И Цао Цао приказал Сюй Чу с отрядом в пятьсот воинов вернуть Лю Бэя. Сюй Чу бросился выполнять приказание.

В пути Лю Бэй заметил позади облако пыли и сказал Гуань Юю и Чжан Фэю:

— Нас догоняют люди Цао Цао.

Лю Бэй велел стать лагерем и приказал Гуань Юю и Чжан Фэю быть в полной готовности. Вскоре в лагерь явился Сюй Чу.

— Зачем вы прибыли сюда? — спросил его Лю Бэй.

— Господин чэн-сян просит вас вернуться. Он хочет посоветоваться с вами по какому-то делу.

— Когда полководец выступил в поход, он не повинуется даже повелению государя, — возразил Лю Бэй. — Я был допущен к Сыну неба и получил приказ чэн-сяна. Больше об этом говорить не будем! Так и доложите Цао Цао.

«Между Лю Бэем и Цао Цао существуют дружеские отношения, — размышлял Сюй Чу. — Приказания убить его я не получал. Надо вернуться и ждать других указаний».

Он попрощался с Лю Бэем и, возвратившись обратно, передал Цао Цао все, что сказал Лю Бэй. Цао Цао колебался, не зная, как поступить.

— Лю Бэй не захотел вернуться, значит он что-то задумал, — сказали Го Цзя и Чэн Юй.

— При нем мои люди, Чжу Лин и Лу Чжао, — промолвил Цао Цао. — Вряд ли он пойдет на измену. И я сам его послал, теперь раскаиваться поздно!

Вскоре под предлогом спешных дел ушел из Сюйчана и Ма Тэн.

Тем временем Лю Бэй прибыл в Сюйчжоу, где его встретил цы-ши Чэ Чжоу. После торжественного пира к нему пришли Сунь Цянь, Ми Чжу и другие военачальники. Потом Лю Бэй навестил свою семью.

В скором времени вернулись разведчики, посланные разузнать, что делается у Юань Шу, и донесли, что тот расточительствует сверх всякой меры; Лэй Бо и Чэнь Лань ушли в Суншань; силы Юань Шу растаяли.

Лю Бэй решил, не теряя времени, во главе пятидесяти тысяч воинов двинуться ему навстречу. Когда подошел Юань Шу со своей армией, Лю Бэй, стоя под знаменем, крикнул ему:

— Ты мятежник и беззаконник! Вели связать себя и сдавайся, дабы искупить свою вину!

— Цыновщик! Башмачник! — бранью отвечал Юань Шу. — Жалкое создание! У тебя еще хватает наглости оскорблять меня!

Юань Шу подал сигнал к нападению. Лю Бэй немного отошел, и его армия, ударив с двух сторон, так разбила войско Юань Шу, что трупами покрылось все поле и кровь лилась рекой. Множество воинов разбежалось, спасая свою жизнь. Суншаньские разбойники Лэй Бо и Чэнь Лань разграбили провиант и все запасы Юань Шу, который хотел вернуться в Шоучунь, но снова подвергся нападению разбойников. С ничтожными остатками войска ему пришлось взять с собой свою семью и слуг и уйти в Цзянтин.

Стояло знойное лето. Оставшиеся тридцать ху пшеницы Юань Шу велел разделить между воинами; семья и слуги его голодали и многие из них умерли. Юань Шу не мог есть грубую пищу и велел повару принести медовой воды, чтобы утолить жажду.

— Откуда я возьму медовую воду? Осталась только кровавая, — ответил повар.

Сидевший на ложе Юань Шу внезапно с диким воплем повалился на пол. У него началась кровавая рвота, и вскоре он испустил дух.

Случилось это в шестом месяце четвертого года периода Цзянь-ань [199 г.]. Потомки сложили о Юань Шу такие стихи:

Племянник Юань Шу перевез гроб с телом умершего и его семью в Луцзян, где всех их перебил Сюй Цю. Сюй Цю забрал печать и отправил ее в Сюйчан для передачи Цао Цао. Тот на радостях пожаловал ему должность гаолинского тай-шоу. Так печать попала в руки Цао Цао.

Между тем Лю Бэй, узнав о гибели Юань Шу, написал донесение двору и отправил письмо Цао Цао. Чжу Лина и Лу Чжао он вернул в Сюйчан, а сам, оставив войска охранять Сюйчжоу, выехал из города, чтобы призвать разбежавшееся население приниматься за свои дела.

Когда Чжу Лин и Лу Чжао доложили обо всем Цао Цао, тот пришел в великий гнев и хотел казнить их, но его отговорил Сюнь Юй.

— Напишите лучше письмо Чэ Чжоу, чтобы он устроил Лю Бэю ловушку, — посоветовал он.

Цао Цао так и сделал. Чэ Чжоу, получив повеление, призвал на совет Чэнь Дэна.

— Все это очень просто, — сказал Чэнь Дэн. — Лю Бэй поехал созывать народ, не пройдет и дня, как он вернется. Устройте у городских ворот засаду и подождите его. Когда он подъедет, с ним можно будет покончить одним ударом. Я сам с городской стены стрелами перебью его стражу.

Чэ Чжоу принял этот совет.

Придя домой, Чэнь Дэн все рассказал отцу, и тот велел ему тотчас же уведомить Лю Бэя. Чэнь Дэн отправился в путь и вблизи Сюйчжоу встретил Гуань Юя и Чжан Фэя. Выслушав рассказ Чэнь Дэна, Чжан Фэй хотел сразу же перебить стражу у городских ворот, но Гуань Юй удержал его:

— Они нас ожидают. Действовать надо наверняка. Мы воспользуемся ночной темнотой и сделаем вид, будто в Сюйчжоу прибыли войска Цао Цао. Чэ Чжоу выйдет из города, тогда мы его и пристукнем.

Чжан Фэй согласился с Гуань Юем. У воинов, находившихся под их командой, было такое же вооружение, как и у войска Цао Цао. Ночью они подошли к городу, окликнули стражу и на вопрос, кто они такие, ответили, что это отряд Чжан Ляо, посланный чэн-сяном Цао Цао. Об этом доложили Чэ Чжоу. Тот вызвал Чэнь Дэна и сказал ему в нерешительности:

— Если я их не встречу, моя преданность окажется под сомнением, а выйти боюсь, чтобы не попасть в ловушку.

В конце концов он поднялся на стену и сказал, что ночью трудно разглядеть прибывших и что лучше подождать до рассвета.

— Открывайте ворота, пока нас не настиг Лю Бэй! — закричали внизу.

Чэ Чжоу ничего не оставалось, как сесть на коня и выехать за ворота города.

— Где Чжан Ляо? — спросил он, но при свете огня распознал Гуань Юя, который с поднятым мечом во весь опор несся ему навстречу.

— Презренный мятежник! Ты хотел убить моего брата! — кричал он.

Чэ Чжоу в страхе повернул обратно. У подъемного моста Чэнь Дэн со стены осыпал его стрелами. Чэ Чжоу поскакал вдоль стены, Гуань Юй за ним. Поднялась его рука, опустился меч, и мертвый Чэ Чжоу упал на землю. Гуань Юй отрубил ему голову и вернулся с победным криком:

— Мятежник Чэ Чжоу убит! Остальные не виновны! Сдавайтесь, и вы избежите смерти!

Воины опустили копья. Когда возбуждение улеглось, Гуань Юй с отрубленной головой Чэ Чжоу поскакал навстречу Лю Бэю и рассказал ему, как было дело. Лю Бэй заволновался.

— Что мы будем делать, если придет Цао Цао?

— Мы с Чжан Фэем встретим его! — ответил Гуань Юй.

Лю Бэй въехал в Сюйчжоу крайне встревоженный. Почтенные старейшины города падали ниц на дороге, приветствуя его. Во дворце брата встретил Чжан Фэй, он уже перебил всю семью Чэ Чжоу.

— Ты убил одного из приближенных Цао Цао! — воскликнул Лю Бэй. — Как чэн-сян стерпит это?

— Я знаю, как заставить Цао Цао отступить, — заявил Чэнь Дэн.

Вот уж поистине:

Какой план предложил Чэнь Дэн, раскроет следующая глава.

Юань Шао — вот кого боится Цао Цао, — сказал Чэнь Дэн, предлагая свой план. — Он, как тигр, засел в землях Цзи, Цин и Ю. Почему бы не обратиться к нему с просьбой о помощи?

— Но мы с ним никогда не имели связей, — возразил Лю Бэй. — Да и захочет ли он помочь? Ведь я недавно разбил его брата.

— Здесь у нас есть человек, который был близок к трем поколениям семьи Юань Шао. Если послать его с письмом к нему, Юань Шао непременно откликнется.

— Уж не Чжэн Сюань ли это? — спросил Лю Бэй.

— Да.

Чжэн Сюань был большим ученым и обладал многими талантами. Долгое время он учился у Ма Юна, который во время занятий опускал прозрачную красивую занавеску и сажал перед ней своих учеников, а по ту сторону полукругом располагал девушек-певиц. Чжэн Сюань три года слушал его учение и ни разу не взглянул на занавес. Ма Юн только диву давался, и когда Чжэн Сюань, закончив ученье, собирался домой, учитель сказал:

— Вы единственный, кто постиг смысл моего учения.

В семье Чжэн Сюаня даже все служанки знали наизусть «Стихи Мао»[35]. Однажды одна из служанок ослушалась Чжэн Сюаня, и тот заставил ее стоять на коленях перед крыльцом. Другая шутя спросила ее словами из стихотворения Мао:

Провинившаяся отвечала, продолжая стихотворение:

Такова была обстановка, в которой рос Чжэн Сюань. В годы правления императора Хуань-ди Чжэн Сюань был чиновником и дослужился до чина шан-шу. Потом начались поднятые евнухами смуты. Он покинул свой пост и вернулся в деревню, а теперь жил в Сюйчжоу.

Лю Бэй, в бытность свою в Чжоцзюне, учился у Чжэн Сюаня, а когда стал правителем Сюйчжоу, время от времени посещал его дом, просил у него наставлений и очень уважал его. Вот почему сейчас, услышав имя этого человека, Лю Бэй так обрадовался и вместе с Чэнь Дэном отправился к Чжэн Сюаню просить его написать письмо Юань Шао. Чжэн Сюань охотно согласился. Лю Бэй тут же велел Сунь Цяню снарядиться в путь и доставить письмо на место.

Прочитав письмо, Юань Шао подумал: «Лю Бэю помогать не следовало бы — он разбил моего брата. Но из уважения к шан-шу Чжэн Сюаню я отказать не могу». И он созвал совет, чтобы обсудить поход против Цао Цао. Советник Тянь Фын выступил первым:

— Уже несколько лет длится война, народ истощен, в житницах нет запасов. Большую армию подымать нельзя. Пошлите сначала донесение Сыну неба о победе над Гунсунь Цзанем. Если оно до Сына неба не дойдет, объявите, что Цао Цао препятствует управлению, подымите войска и захватите Лиян. Кроме того, соберите большой флот в Хэнэе, заготовьте оружие, отборными войсками займите пограничные города, и через три года великое дело будет завершено.

— Нет, с этим я не согласен, — заявил Шэнь Пэй. — Благодаря своему военному таланту князь Юань Шао одолел дикие орды в Хэбэе. А покарать Цао Цао так же легко, как махнуть рукой! Зачем затягивать это на месяцы?

— Победа не всегда на стороне того, у кого много войск, — возразил Цзюй Шоу. — У Цао Цао войска отборные, и действует он на основании законов. Он не станет, как Гунсунь Цзань, сидеть и ждать, пока попадет в беду. Не советую вам подымать войска, не послав предварительно императору донесения о победе.

— А разве для похода на Цао Цао нет предлога? — спросил Го Ту. — Если князь, последовав совету шан-шу Чжэн Сюаня, вместе с Лю Бэем выступит за справедливость, это будет соответствовать воле неба и желаниям народа. Поистине это была бы великая радость!

Четыре советника так и не могли прийти к общему решению, и Юань Шао не знал, что предпринять. В этот момент прибыли Сюй Ю и Сюнь Шэнь.

— Вот у кого большой опыт! Послушаем, что они скажут, — решил Юань Шао.

После приветственных церемоний он обратился к ним:

— Пришло письмо от Лю Бэя. Шан-шу Чжэн Сюань советует мне помочь Лю Бэю в войне против Цао Цао. Как вы думаете, послать ли мне армию?

— О князь! — в один голос вскричали оба. — Своими многочисленными войсками вы одолеете малочисленные, сильными — разобьете слабых, покараете злодея и поддержите правящий дом. Правильно, правильно, посылайте войска!

— Ваше мнение совпадает с моими мыслями, — сказал Юань Шао и перешел к обсуждению плана похода.

Прежде всего он поручил Сун Сяню известить о своем решении Чжэн Сюаня и передать Лю Бэю, чтобы он двигался навстречу. Во главе армий Юань Шао поставил Шэнь Пэя и Фын Цзи. Тянь Фына, Сюнь Шэня и Сюй Ю он назначил советниками и повелел выступить к Лияну.

Когда все обязанности были распределены, Го Ту обратился к Юань Шао:

— Вам, князь, перед походом следовало бы перечислить все злодеяния Цао Цао и возвестить о них по всем округам, требуя наказания злодею. Тогда вещи будут названы своими именами.

Юань Шао послушался его и велел шу-цзи Чэнь Линю, который в свое время подвергся гонениям со стороны Дун Чжо и скрылся от опасности в Цзичжоу, сочинить воззвание. Оно гласило:

«Известно, что проницательный правитель предвидит опасности и благодаря этому избегает превратностей судьбы; преданный сановник предвидит трудности и благодаря этому укрепляет власть. Это значит, что если есть выдающиеся люди, то есть и выдающиеся дела, а если есть выдающиеся дела, то есть и выдающиеся подвиги. Ведь необычайно то, что свершается необычайными людьми.

В древности, когда император могучей Циньской династии ослабел, Чжао Гао захватил власть. Подданные терпели невероятные притеснения, никто не смел открыто сказать слова. И, наконец, в храме Ванъи[36] произошло позорное событие; там были сожжены таблички с именами предков. Позор этот послужит уроком навеки, из поколения в поколение.

Позже, в годы правления императрицы Люй-хоу, ее братья Люй Чань и Люй Лу[37] присвоили себе власть. В столице они держали две армии и правили княжествами Лян и Чжао[38]. Они самовластно вмешивались в управление Поднебесной, решали дела в палатах дворца, понижали высших и возвышали низших, так что вскоре сердце народа охладело к ним. Тогда Цзянский хоу Чжоу Бо и Чжусюйский Лю Чжан подняли против них войска. Неудержимые в своем гневе, они перебили злодеев и восстановили в правах великого предка — ханьского императора Вэнь-ди. Так великим подвигом Чжоу Бо и Лю Чжан вернули империю на путь процветания и славы. Вот достойный пример тому, как мудрые сановники укрепляют власть!

Евнух Цао Тэн, усыновивший Цао Суна — отца Цао Цао, — вступил в союз с Цзо Гуанем и Сюй Хуаном. Они вместе творили зло, были алчны, совершали насилия, мешали развитию просвещения и жестоко обращались с народом. Целые повозки золота и яшмы дарил Цао Сун могущественным людям и тем купил себе высокое положение и добился высоких чинов. Цао Цао получил в наследство все богатства евнуха. Не обладая добродетелями, Цао Цао действует коварно и хитро, он любит смуты и радуется чужим несчастьям.

Я сам стану во главе своих отважных воинов, уничтожу злодея, как это уже было с Дун Чжо, который притеснял чиновников и грабил народ.

Я подымаю меч и бью в барабан, дабы навести порядок в Восточном Ся[39]. Я призываю героев и беру их к себе на службу.

Прежде я думал, что у Цао Цао способности сокола и собаки, что его когти и зубы могут служить великому делу, и вступил с ним в союз. Я дал ему войско. Но глупое легкомыслие и недальновидность Цао Цао довели его до опрометчивых нападений и поспешных отступлений, до тяжелых потерь и поражений. Он не раз губил армии, но я снова давал ему войско, награждал за храбрость и оказывал знаки уважения. Я представил доклад императору, и его назначили яньчжоуским цы-ши. Я облек его большой властью и укрепил его влияние в надежде, что он оправдает себя, хоть раз одержав победу, подобную победам циньского войска.[40] Но Цао Цао воспользовался властью, как свинья. Он выскочил из запруды, как большая рыба, стал разнузданным и жестоким. Он губит простой народ, бесчеловечно обращается с мудрыми и причиняет зло добродетельным. Так, цзюцзянский тай-шоу Бянь Жан, человек выдающихся талантов, имя которого знала вся Поднебесная, был казнен деспотом Цао Цао за прямоту и честность в своих речах. Голова Бянь Жана была выставлена напоказ; вся его семья уничтожена. Люди ученые возмущены, народ негодует. Некий храбрый муж в гневе своем поднял на тирана руку, и весь округ поддержал его.

Цао Цао был разбит в Сюйчжоу, и земли его захватил Люй Бу. Цао Цао бежал на восток, не имея пристанища и не зная, где преклонить голову. Я стою за могучий ствол и слабые ветви[41], я не из тех, кто возмущает спокойствие народа. Поэтому я еще раз развернул знамена, облачился в латы и выступил на помощь Цао Цао. Когда загремели мои боевые барабаны, полчища Люй Бу бежали без оглядки. Спасая Цао Цао от смертельной опасности и восстанавливая его власть, я помогал не населению Яньчжоу, а оказывал услугу лично ему.

Потом случилось так, что на императорский поезд в пути напали орды разбойников, и я, не имея возможности покинуть Цзичжоу, которому угрожала опасность со стороны северных границ, послал чжун-лана Сюй Сюня к Цао Цао призвать его отстроить храмы предков династии и защищать молодого правителя. Цао Цао дал волю своим дурным наклонностям и стал действовать беззаконно. Он оскорблял правящий дом, нарушал порядки. Он занял должности трех гунов и присвоил всю власть. Он своей волей награждал и миловал. По одному его слову людей наказывали и казнили. Своих любимцев он прославлял на пять поколений, а тех, кого ненавидел, уничтожал в трех поколениях. Если его осуждали простые люди — их казнили открыто; если знатные — казнили тайно. Чиновники не открывали рта, путники обменивались лишь молчаливыми взглядами. По заранее составленным спискам он разделил на классы всех правительственных чиновников. Тай-вэй Ян Бяо, вызвавший неприязнь Цао Цао, был неповинно избит палками, но он готов был претерпеть пять видов наказаний и принять на себя гнев и подозрения, только бы не обращаться к законам. И-лан Чжао Янь также был неподкупно честен и справедлив, своей мудростью он заслужил уважение при императорском дворе. А Цао Цао средь белого дня осмелился схватить его и самовластно предал казни, даже не выслушав его оправданий!

К могиле брата прежнего императора, князя Лян Сяо, следует относиться с благоговением и всячески оберегать растущие на ней тутовые и сандаловые деревья, сосны и кипарисы. Но воины Цао Цао в его присутствии разрыли могилу, взломали гроб, сняли одежды с умершего, украли золото и драгоценности. До сего дня Сын неба проливает слезы, и все окружающие скорбят! Для тех, кто раскапывает могилы и грабит трупы, Цао Цао учредил особые должности. Сам Цао Цао, занимающий посты трех гунов, ведет себя, как разбойник, обижает государя, вредит народу. Он — проклятие для людей и духов. К ничтожеству своему он добавил тиранию и жестокость.

Ныне препятствия и запреты расставлены повсюду, силки и сети заполняют все тропинки, рвы и волчьи ямы преграждают дороги. Подымешь руку — попадешь в сеть, двинешь ногой — угодишь в западню. Вот почему среди населения округов Янь и Юй растет отчаяние, а в столице усиливается ропот. Если просмотреть все книги по истории, то и среди самых безнравственных сановников не найдешь ни одного, кто был бы более алчен, жесток и похотлив, чем Цао Цао.

Мы здесь только перечисляем его грехи. Мы не исправляли Цао Цао в надежде, что он исправится сам. Но у Цао Цао оказалось сердце волка. Он вынашивает злые замыслы и хочет расшатать столпы государства. Он стремится ослабить Ханьский дом, уничтожить честных и преданных и стать незаконным основателем династии.

Когда мы пошли на север воевать с Гунсунь Цзанем, этот сильный и упорный разбойник задержал там нас на целый год. И Цао Цао тайно предлагал ему свою помощь, но гонец был схвачен, заговор был раскрыт, и Гунсунь Цзань уничтожен. Острие коварства сломалось, предательский план Цао Цао провалился. Ныне Цао Цао расположился в Аоцане, где его положение укрепляет река, и собирается, как кузнечик своими ножками, преградить путь грохочущим колесницам[42].

Вдохновленные духом предков великого Хань, мы готовы смести все препятствия! У нас великое множество копьеносцев и всадников — воинов, отважных, как Чжун Хуан, Ся Юй и У Хо[43]. Мы призываем умелых лучников. В Бинчжоу наши войска перешли Тайхан, в Цинчжоу — переправились через реки Цзи и Та. Наша великая армия идет по течению Хуанхэ, чтобы сразиться с головными отрядами неприятеля, и от Цзинчжоу двигается к Ванъе, чтобы отрезать вражеский тыл. Громоподобна поступь наших воинов, их сила подобна языкам пламени, охватившим сухую траву, и голубому океану, хлынувшему на пылающие угли. Встретится ли на их пути преграда, которая остановит их? Лучшие воины Цао Цао набраны в селениях округов Ю и Цзи. Все они ропщут и стремятся домой, проливают слезы и ищут случая уйти от него. Остальное войско — люди из округов Янь и Юй да остатки армий Люй Бу и Чжан Яна. Нужда придавила их и заставила временно пойти на службу к Цао Цао. Они повинуются ему, пока у него есть власть, но все чувствуют себя на чужбине и враждуют друг с другом.

Как только я подымусь на вершину горы, разверну знамя, ударю в барабаны и вскину белое полотнище, призывая их сдаться, они рассыплются, как песок, развалятся, как кучи черепицы, и нам не надо будет проливать кровь.

Ныне династия Хань клонится к упадку, нити, связывающие империю, ослабли. У священной династии нет ни одного защитника, на которого можно было бы положиться. Все высшие сановники в столице опустили головы и беспомощно сложили крылья — им не на кого опереться. Жестокий тиран угнетает верных и преданных, и они не могут выполнить своего долга. Цао Цао держит семьсот отборных воинов якобы для охраны дворца, а на самом деле император у него в плену.

Я опасаюсь, что это начало полного захвата власти, и более не могу бездействовать! В эти тяжелые времена преданные династии сановники должны быть готовы пожертвовать своей жизнью! Непоколебимым защитникам Поднебесной открывается путь к свершению подвига. Да и надо ли убеждать героев!

Мы доводим до всеобщего сведения, что Цао Цао подделал императорский указ, повелевающий отправить войска в поход. Мы опасаемся, как бы дальние пограничные округа не поверили этому и не послали помощь мятежнику, ибо тогда они погубят себя и станут посмешищем для Поднебесной! Эта опасность должна быть предотвращена!

Ныне войска округов Ючжоу, Бинчжоу, Цинчжоу и Цзинчжоу уже выступили на защиту Поднебесной. Когда это воззвание получат в Цзинчжоу, вы увидите, какие огромные силы соединятся с войсками Чжан Сю. Если все остальные округа также соберут войска и выставят их вдоль границ, показывая этим свою мощь и готовность поддержать династию, это будет великим подвигом!

Герой, который добудет голову Цао Цао, получит титул хоу с правом владения пятью тысячами дворов и крупную денежную награду. Сдавшихся воинов и военачальников ни о чем допрашивать не будут. Мы обращаемся с этим воззванием ко всей Поднебесной и извещаем, что священная династия в опасности!»

Просмотрев воззвание, Юань Шао остался очень доволен. Он приказал переписать его и разослать во все округа и уезды, вывесить на заставах, на перекрестках дорог и переправах.

Воззвание попало и в Сюйчан. Цао Цао, страдавший от головной боли, лежал на своем ложе. При виде воззвания он задрожал всем телом и покрылся холодной испариной. Забыв о своих недугах, он одним прыжком вскочил с постели и крикнул Цао Хуну:

— Кто писал воззвание?

— Это, как я слышал, кисть Чэнь Линя, — ответил тот.

— Тот, кто обладает литературным талантом, должен подкреплять его военным искусством! — рассмеялся Цао Цао. — Бесспорно, Чэнь Линь пишет прекрасно, но что толку в этом, если у Юань Шао нет военных способностей!

Цао Цао немедленно собрал совет, чтобы обсудить план похода против врага. На совет пришел и Кун Юн.

— С Юань Шао возможен только мир, воевать с ним нельзя — слишком велики его силы, — сказал он.

— Какой смысл договариваться с ним о мире? — отмахнулся Сюнь Юй. — Это нестоящий человек.

— Земли Юань Шао обширны, народ там сильный, — не сдавался Кун Юн. — У него такие мудрые советники, как Сюй Ю, Го Ту, Шэнь Пэй и Фын Цзи, такие верные сановники, как Тянь Фын и Цзюй Шоу. У него три славных полководца — Янь Лян, Вэнь Чоу и Юн Гуань, да и военачальники Гао Лань, Шуньюй Цюн и Чжан Хэ тоже пользуются широкой известностью. Можно ли называть его нестоящим человеком?

— У Юань Шао много войск, но в них нет порядка, — перебил его Сюнь Юй. — Тянь Фын смел, но ненадежен, Сюй Ю жаден, но неумен, Шэнь Пэй усерден, но непроницателен, Фын Цзи храбр и решителен, но никакой пользы не приносит! Люди эти ненавидят друг друга, можете не сомневаться, у них начнется междоусобица. Янь Лян и Вэнь Чоу храбры животной храбростью, и в первом же бою их нетрудно взять живьем. Остальные — грубы и неотесаны. Будь их хоть тьма, они ничего не могут сделать!

Кун Юн молчал. Цао Цао громко рассмеялся:

— Да, Сюнь Юй очень верно изобразил их!

Итак, поход был решен. Во главе передовых отрядов был поставлен Лю Дай; войском, прикрывающим тыл, командовал Ван Чжун. Пятьдесят тысяч воинов двинулись к Сюйчжоу против Лю Бэя. Сам Цао Цао возглавил двести тысяч воинов и повел их к Лияну, чтобы одновременно напасть и на Юань Шао.

— Боюсь, что Лю Даю и Ван Чжуну не справиться с такой задачей, — заметил Чэн Юй.

— Я и сам знаю, — сказал Цао Цао. — Это простая уловка: я не собираюсь посылать их сражаться с Лю Бэем. Пусть стоят там, пока я не разгромлю Юань Шао, потом я подтяну войска и разобью Лю Бэя сам.

Армия Цао Цао подошла к Лияну. Войска Юань Шао стояли в восьмидесяти ли от города. Противники обнесли места своих стоянок глубокими рвами, насыпали высокие валы, но в бой не вступали. Оборона длилась с восьмого месяца до десятого.

Сюй Ю был недоволен тем, что войсками командует Шэнь Пэй, а Цзюй Шоу — тем, что Юань Шао не пользуется его советами. Согласия между ними не было, они даже не помышляли о нападении. Юань Шао, охваченный сомнениями, тоже не думал о решительных действиях. Тогда Цао Цао приказал Цзан Ба, прежде служившему у Люй Бу, охранять Цинсюй, Ио Цзиню и Ли Дяню расположиться на реке Хуанхэ, Цао Жэню с главными силами разместиться в Гуаньду, а сам с отрядом возвратился в Сюйчан.

Лю Дай и Ван Чжун стояли лагерем в ста ли от Сюйчжоу. Над лагерем развевалось знамя Цао Цао, но военачальники наступления не предпринимали, ограничиваясь разведкой к северу от реки. Лю Бэй, не зная намерений противника, не решался нападать первым и также довольствовался разведкой.

Неожиданно от Цао Цао прискакал к Лю Даю и Ван Чжуну гонец с приказом немедленно начать военные действия.

— Чэн-сян торопит нас со взятием города, — сказал Лю Дай. — Вы двинетесь первым.

— Нет, чэн-сян приказал вам.

— Как же мне идти впереди — я главнокомандующий!

— Что ж, поведем войска вместе, — предложил Ван Чжун.

— Нет, лучше потянем жребий.

Жребий пал на Ван Чжуна, и он с половиной войск отправился на штурм Сюйчжоу.

Об этом стало известно Лю Бэю. Он позвал Чэнь Дэна и сказал:

— Юань Шао расположился в Лияне; его советники и сановники ссорятся, и он не двигается с места. Кроме того, я слышал, что в лиянской армии нет знамени Цао Цао. Что будет, если он появится здесь?

— Цао Цао всегда хитрит, — заметил Чэнь Дэн. — Он считает наиболее важным местом Хэбэй и внимательно следит за ним, но нарочно поднял знамя не там, а здесь, чтобы ввести нас в заблуждение. Я уверен, что самого Цао Цао тут нет.

— Братья мои, — обратился Лю Бэй, — кто из вас может разузнать, так ли это?

— Я готов! — вызвался Чжан Фэй.

— Тебе нельзя, ты слишком вспыльчив.

— Если Цао Цао здесь, я притащу его к вам! — горячился Чжан Фэй.

— Разрешите мне разведать, — вмешался Гуань Юй.

— Если поедет Гуань Юй, я буду спокоен, — заключил Лю Бэй.

Гуань Юй с тремя тысячами конных и пеших воинов выступил из Сюйчжоу. Начиналась зима. Черные тучи заволокли небо, в воздухе кружились снежные вихри. Люди и кони были запорошены снегом. Гуань Юй, размахивая мечом, выехал вперед, вызывая Ван Чжуна на переговоры.

— Чэн-сян здесь, почему вы не сдаетесь? — спросил Ван Чжун, также выезжая вперед.

— Пусть выйдет, я хочу поговорить с ним!

— Да разве он захочет смотреть на тебя? — воскликнул Ван Чжун.

Гуань Юй, придя в ярость, стремительно кинулся на Ван Чжуна, и тот, струсив, повернул коня. Гуань Юй нагнал его и, переложив меч в левую руку, правой ухватился за ремень, скрепляющий латы противника, стянул его с коня, перекинул поперек своего седла и вернулся в строй. Армия Ван Чжуна разбежалась.

Связанного Ван Чжуна Гуань Юй доставил к Лю Бэю.

— Кто ты такой? Как ты посмел выставить знамя чэн-сяна? — спросил его Лю Бэй.

— Сам бы я ни за что не осмелился, если бы не получил приказа ввести вас в заблуждение, — ответил Ван Чжун, — чэн-сяна на самом деле здесь нет.

Лю Бэй велел дать ему одежду, напоить и накормить, но держать в темнице, пока не будет пойман Лю Дай. Затем он созвал второй совет.

— Мой брат захватил Ван Чжуна, а я возьму Лю Дая, — сказал Чжан Фэй.

— Лю Дай когда-то был яньчжоуским цы-ши и одним из первых пришел к перевалу Хулао сражаться против Дун Чжо, — заметил Лю Бэй. — С ним надо быть осторожным.

— Не так уж он силен, чтобы о нем столько говорить! — заявил Чжан Фэй. — Я возьму его живым, и делу конец!

— Но если ты убьешь его, расстроится великое дело, — предупредил Лю Бэй.

— Ручаюсь своей жизнью! — заверил Чжан Фэй.

Лю Бэй дал ему три тысячи воинов, и Чжан Фэй тронулся в путь. Однако после поимки Ван Чжуна взять Лю Дая оказалось не так-то просто. Несколько дней Чжан Фэй подстерегал его, подъезжал к лагерю противника, бранился, вызывал его в бой, но Лю Дай не выходил.

Тогда у Чжан Фэя зародился новый план. Притворившись пьяным, он придрался к нарушениям порядка и избил одного воина. Провинившегося связали и положили посреди лагеря.

— Погоди у меня! — пригрозил ему Чжан Фэй. — Сегодня ночью перед выступлением принесу тебя в жертву знамени!

Вечером по приказанию Чжан Фэя воина тайно освободили, и тот бежал к Лю Даю и рассказал о готовящемся нападении на его лагерь. Перебежчик был сильно избит, и Лю Дай ему поверил. Он велел своим воинам уйти из лагеря и устроить засаду в стороне.

Ночью Чжан Фэй, разделив войско на три отряда, послал десятка три воинов поджечь лагерь врага, а остальные должны были обойти противника с тыла и напасть на него, как только будет дан сигнальный огонь.

Тридцать воинов проникли в лагерь врага и подожгли его. Лю Дай напал на них, но тут подоспели два отряда Чжан Фэя. Воины Лю Дая не знали, как велики силы противника, и обратились в бегство. Лю Дай вырвался на дорогу, и тут его встретил Чжан Фэй. Враги всегда сходятся на узкой тропинке! Положение было безвыходное. В первой же схватке Лю Дай попал в плен, остальные сдались сами. Чжан Фэй отправил донесение в Сюйчжоу.

— Я доволен Чжан Фэем! — заявил Лю Бэй. — Прежде он был неистов и груб, а на этот раз действовал мудро!

— Ну, каково? — спрашивал Чжан Фэй брата, когда тот вместе с Гуань Юем выехал из города встречать его. — Вы же говорили, что я вспыльчив и груб!

— А стал бы ты придумывать хитрость, если бы я не поумерил твой пыл? — спросил Лю Бэй.

Чжан Фэй рассмеялся. Подвели связанного Лю Дая. Лю Бэй соскочил с коня, развязал его и обратился к нему с такими словами:

— Мой младший брат обидел вас. Надеюсь, что вы простите его?

Ван Чжун тоже был освобожден. С пленниками обходились очень милостиво. Лю Бэй объяснил им:

— Я убил Чэ Чжоу потому, что он хотел причинить мне вред, а чэн-сян Цао Цао заподозрил меня в бунте и решил наказать. Да разве я дерзну бунтовать! Я желал оказать ему услугу в знак благодарности за большие милости. Надеюсь, вы замолвите за меня доброе словечко, когда вернетесь в Сюйчан? Для меня это было бы великим счастьем.

— Мы глубоко благодарны вам за то, что вы сохранили нам жизнь, — отвечали Лю Дай и Ван Чжун. — Мы не пожалеем даже своих семей, но будем защищать вас перед чэн-сяном!

Лю Бэй поблагодарил. На другой день пленникам возвратили их войско и проводили за город. Но не успели Лю Дай и Ван Чжун пройти и десяти ли, как раздался грохот барабанов. Чжан Фэй преградил им путь.

— Стойте! Мой старший брат ошибся! — кричал Чжан Фэй. — Он не распознал, что вы мятежники! Зачем он отпустил вас?

Лю Дай и Ван Чжун задрожали от страха, когда Чжан Фэй, округлив глаза, с копьем наперевес устремился на них.

— Погоди! — раздался предостерегающий возглас.

Это был Гуань Юй. При виде его Лю Дай и Ван Чжун успокоились.

— Раз старший брат отпустил их, как ты смеешь нарушать его приказ? — укорял брата Гуань Юй.

— Отпусти их сегодня, а завтра они опять придут, — проворчал Чжан Фэй.

— Подожди, когда они еще раз придут, тогда и убьешь, — спокойно возразил Гуань Юй.

— Пусть даже чэн-сян уничтожит три наших поколения, все равно мы больше не придем! — в один голос воскликнули Лю Дай и Ван Чжун. — Простите нас!

— Если бы здесь появился сам Цао Цао, я убил бы и его! — продолжал горячиться Чжан Фэй. — И ни одной пластинки от лат не вернул бы! Ну, ладно уж, дарю вам ваши головы!

Лю Дай и Ван Чжун умчались, в ужасе обхватив головы руками, а Гуань Юй и Чжан Фэй вернулись к Лю Бэю и уверенно сказали:

— Цао Цао, конечно, придет опять.

— Если он нападет, нам в Сюйчжоу долго не удержаться, — сказал Сунь Цянь. — Разумнее будет разделить войска и расположить их в Сяопэе и Сяпи, создав положение «бычьих рогов».

Лю Бэй принял этот совет.

Когда Лю Дай и Ван Чжун передали Цао Цао слова Лю Бэя, он в негодовании воскликнул:

— Что мне с вами делать, негодяи? Вы позорите государство!

Он велел увести несчастных и обезглавить. Поистине правильно сказано:

Какова судьба этих двух людей — об этом вы узнаете из следующей главы.

За Лю Дая и Ван Чжуна вступился Кун Юн:

— Ну как им было соперничать с Лю Бэем? — сказал он. — А убьете их — потеряете сочувствие своих воинов.

Цао Цао отменил казнь, но лишил их всех должностей и жалованья. Он сам хотел вести войско против Лю Бэя, но Кун Юн стал отговаривать его:

— Сейчас зима, трещат морозы, в поход выступать невозможно. Обождите до весны: раньше следует призвать к миру Чжан Сю и Лю Бяо, а потом можно подумать и о Сюйчжоу.

Цао Цао послал Лю Е на переговоры к Чжан Сю. Прибыв в Сянчэн, Лю Е прежде всего повидался с Цзя Сюем и в беседе с ним всячески восхвалял добродетели Цао Цао. Цзя Сюй предложил послу отдохнуть в его доме, а сам отправился к Чжан Сю. В это же время прибыл гонец и от Юань Шао с предложением заключить мир.

— Ну, как идут дела с Цао Цао? — спросил у гонца Цзя Сюй. — Вы, кажется, собирались разбить его?

— Нам помешали зимние холода, — отвечал тот. — Вы и Лю Бяо — люди наиболее прославленные в стране, и я послан к вам просить помощи.

Цзя Сюй усмехнулся:

— Возвращайтесь лучше к Юань Шао, да скажите ему, что если уж он не мог терпеть соперничества со стороны родного брата, как же он потерпит его от других?

Письмо он уничтожил на глазах гонца, а его самого прогнал.

— Что вы наделали? Зачем вы порвали письмо? — взволновался Чжан Сю. — Юань Шао сейчас силен, а Цао Цао слаб…

— Лучше пойти служить Цао Цао, — заявил Цзя Сюй.

— Мы враждуем, он меня не примет.

— В службе Цао Цао есть три преимущества, — продолжал Цзя Сюй. — Он получил повеление Сына неба навести порядок в Поднебесной — это во-первых. Юань Шао, конечно, силен, и наша ничтожная помощь не заставит его уважать нас, а Цао Цао хоть и слаб, но, заручившись нашей поддержкой, будет доволен — это во-вторых. Кроме того, Цао Цао намерен стать главой пяти могущественных князей, ради чего он, безусловно, забудет о личной вражде и пожелает показать миру свое великодушие — это в-третьих. Во всем этом можете не сомневаться.

Чжан Сю велел пригласить Лю Е. Тот явился и на все лады принялся расхваливать Цао Цао:

— Разве чэн-сян послал бы меня завязать дружбу с вами, если бы он помнил старое зло?

Чжан Сю очень обрадовался и в сопровождении Цзя Сюя отправился в Сюйчан принести покорность. Он низко поклонился Цао Цао у ступеней возвышения, на котором тот сидел. Но Цао Цао поспешно поддержал его и, взяв за руку, молвил:

— Прошу вас, забудьте мои маленькие ошибки.

Цао Цао пожаловал Чжан Сю и Цзя Сюю высокие чины и просил их призвать к миру Лю Бяо. Цзя Сюй сказал:

— Лю Бяо любит водить дружбу с людьми знаменитыми. Пошлите к нему на переговоры прославленного ученого, и он покорится.

— Кому бы поручить это? — спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю.

— Можно Кун Юну, — предложил тот.

По поручению Цао Цао, Сюнь Ю повидался с Кун Юном:

— Чэн-сяну нужен знаменитый ученый, чтобы выполнить роль государственного посла. Вы не возьметесь за это?

— Сам я не возьмусь, но у меня есть друг Ни Хэн, — ответил Кун Юн. — Таланты его в десять раз превосходят мои. Этот человек мог бы быть среди приближенных Сына неба, а не только послом! Я позволю себе привлечь к нему внимание государя.

Не теряя времени, Кун Юн обратился к императору со следующим посланием:

«Ваш слуга слышал, что когда разлились реки и император[44] задумал укротить их, он со всех сторон созывал мудрецов. В старину, когда ваш великий предок[45] унаследовал престол и решил расширить границы своих владений, он призывал к себе помощников, и толпы ученых откликнулись на его призыв.

Ваш слуга знает Ни Хэна, ученого из Пинъюаня, еще не поступившего на службу. Ему двадцать четыре года. Его чистая натура — прекрасна, таланты — замечательны. В юном возрасте, едва лишь одолев грамоту, он вступил в храм науки и познал всю мудрость небесных знамений и земных законов. То, что он хоть раз видел своими глазами, он может повторить своими устами. То, что мимолетно вошло в его уши, он навсегда сохраняет в своем сердце. Его характер соответствует жизненному пути, его мысли обладают чудодейственной силой. Изобретательностью и прозорливостью своей он превосходит Сан Хун-яна и Чжан Ань-ши. Он предан, решителен и честен, стремления его чисты, как иней и снег. Он относится к добру с трепетом благоговения, а к злу — с непреклонной ненавистью. Жэнь Цзо в непреклонной прямоте своей, Ши Юй в высокой своей нравственности, пожалуй, никогда не превосходили его.

Сто хищных птиц не стоят одного коршуна-рыболова. Если Ни Хэн будет состоять при дворе, советы его, несомненно, будут заслуживать внимания. Он изворотлив в спорах, остроумен в выражениях, его преисполненная умом энергия бьет ключом. В разрешении сомнений и объяснении запутанного ему нет равных.

В древности Цзя И вызвался отправиться в зависимое государство и хитростью вошел в доверие к шаньюю, а Чжун Цзюнь изъявил готовность конскими поводьями связать князя Наньюэ. Поведение этих юношей достойно великого восхищения.

В недавнее время Лу Цзуй и Янь Сян, также обладающие необыкновенными талантами, получили должности тай-ланов. Ни Хэн не хуже их. Если вы призовете его к себе, дракон от радости взмоет к созвездиям и, распластав крылья, будет парить вдоль Млечного пути. Слава Ни Хэна расцветет, как роза, засияет, словно радуга. Он заслуживает того, чтобы ученые нашего века гордились им, он способен умножить величие Четырех врат[46]. Ни Хэн будет украшением столицы, и императорский дворец приобретет необыкновенное сокровище. Немного найдется людей, подобных Ни Хэну.

Своим искусством исполнять «Цзи-чу» и «Ян-а»[47] он может вызвать зависть у лучших актеров, своим уменьем ездить на быстрых конях, подобных Фэй-ту и Яо-мяо[48], он мог бы привести в ярость даже Ван Ляна и Бо Лэ[49]. Вы, государь, выбирающий себе слуг с величайшим тщанием, должны испытать Ни Хэна. Прикажите ему в простой одежде предстать перед вашими очами, и если у него не окажется должных достоинств, пусть я буду наказан, как наглый обманщик».

Император передал послание Цао Цао, и тот распорядился вызвать Ни Хэна. После приветственных церемоний Цао Цао пригласил его сесть. Ни Хэн обратил лицо к небу и со вздохом сказал:

— Хоть и необъятен мир, но нет в нем людей!

— Как это нет людей? — изумился Цао Цао. — У меня под началом несколько десятков человек, и все они герои!

— Хотел бы я знать, кто они?

— Сюнь Юй, Сюнь Ю, Го Цзя, Чэн Юй — все люди дальновидного ума и на редкость искусные. Даже Сяо Хэ и Чэнь Пину далеко до них! Чжан Ляо, Сюй Чу, Ли Дянь, Ио Цзинь — храбрейшие из храбрых. Ни Цинь Пэну, ни Ма У не сравниться с ними! А мои помощники Люй Цянь и Мань Чун! А мои военачальники Юй Цзинь и Сюй Хуан! Сяхоу Дунь — один из удивительных талантов Поднебесной, Цао Жэнь — самый ловкий военачальник в наше время! Как же вы говорите, что в мире нет людей?

— Вы ошибаетесь, — возразил Ни Хэн со спокойной улыбкой. — Этих я знаю. Сюнь Юя можно послать плакальщиком на похороны или наведаться к больному. Сюнь Ю годен ухаживать за могилами, Чэн Юю можно поручать закрывать окна и двери, Го Цзя пригоден для чтения стихов, Чжан Ляо способен бить в барабаны и гонги, Сюй Чу — пасти коров да ходить за лошадьми, Ио Цзинь может писать да читать указы, Ли Дянь — развозить письма да депеши, Люй Цянь пригоден на то, чтобы точить ножи да ковать мечи, Мань Чун — чтобы пить да есть, а Сюй Хуан — резать собак да колоть свиней. Сяхоу Дуня следовало бы именовать полководцем «Неповрежденной головы», а Цао Жэня — «тай-шоу Люблю денежки». Все остальные — вешалки для платья, мешки для риса, бочки для вина да корзины для мяса!

— А какими способностями обладаешь ты сам? — едва сдерживая гнев, спросил Цао Цао.

— Из небесных знамений и земных законов нет таких, которых я не постиг бы. В трех учениях и девяти течениях[50] нет ничего неведомого мне. Я мог бы сделать Сына неба равным Яо и Шуню, а сам я в добродетелях могу сравняться с Куном и Янем![51] Да что мне рассуждать с безграмотными людьми! — воскликнул Ни Хэн и спокойно направился к выходу.

Стоявший рядом с Цао Цао Чжан Ляо схватился было за меч, но Цао Цао удержал его и сказал:

— Мне не хватает барабанщика, который играл бы во время пиров и представлений при дворе. Я хочу на эту должность поставить Ни Хэна.

— Почему вы не казните этого наглеца? — спросил Чжан Ляо.

— Он широко известен, люди вблизи и вдали прислушиваются к нему, — возразил Цао Цао. — Поднебесная не простила бы мне его смерти. Раз уж он считает себя таким талантливым, так я и сделаю его барабанщиком и этим опозорю его.

На следующий день Цао Цао устроил во дворце большой пир. Все барабанщики явились в праздничных одеждах, и только Ни Хэн пришел в старом платье. Заиграли «Юй-ян»[52]. Звуки музыки были прекрасны и мощны, напоминая удары камня о металл. Гости, растроганные, проливали слезы.

— А почему ты не переоделся? — спросил Ни Хэна один из приближенных Цао Цао.

И вдруг Ни Хэн перед всеми снял свое старое платье и остался совершенно голым. Гости закрыли лица руками.

— Стыда у тебя нет! — закричал Цао Цао. — Не забывай, что ты в императорском храме предков!

— Обманывать Сына неба и высших — вот бесстыдство, — невозмутимо отвечал Ни Хэн. — Я обнажил формы, данные мне отцом и матерью, и хочу показать свое чистое тело!

— Это ты-то чист? — съязвил Цао Цао. — А кто же, по-твоему, грязен?

— Ты не отличаешь мудрости от глупости, значит у тебя грязные глаза. Ты не читаешь книг и стихов, значит грязен твой рот. Ты не выносишь правдивых слов, значит грязны твои уши. Ты не отличаешь старого от нового, значит ты грязен телом. Ты мечтаешь о захвате власти, значит ты грязен душой. Я — самый знаменитый ученый в Поднебесной, а ты сделал меня барабанщиком, подобно тому, как Ян Хо унизил Чжун-ни, а Цзан Цан оскорбил Мын Цзы. Ты хочешь стать ба-ваном, а сам презираешь людей!

— Ни Хэн, разумеется, виноват, но он слишком ничтожен, чтобы его слова могли нарушить ваш сон, — вмешался Кун Юн, трепетавший за жизнь Ни Хэна.

— Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, — сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. — Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником.

Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами.

— Не вставайте, когда появится Ни Хэн, — предупредил присутствующих Сюнь Юй.

Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль.

— Почему вы плачете? — спросил его Сюнь Юй.

— Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу…

— Если мы мертвецы, то ты безголовый дух, — возмутились все.

— Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, — отвечал Ни Хэн. — Поэтому я не безголовый!

— Стойте! — остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. — Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи?

— Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы!

Охваченные негодованием, гости разошлись.

Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу.

— Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? — спросил кто-то у Лю Бяо.

— Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он.

Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам:

— Какого же посла мне слушать?

— Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, — сказал Хань Сун. — А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао — прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением.

— Поезжайте-ка вы в Сюйчан и посмотрите, каково там положение дел, а потом мы еще посоветуемся, — произнес Лю Бяо.

— У государя и у подданного есть своя определенная судьба, — сказал Хань Сун. — Я служу вам и по вашему приказу готов идти в огонь и в воду. Хотите ли вы принести покорность Сыну неба, или же служить Цао Цао — в любом случае я буду вашим послом. Но если вы не принимаете моих советов, а в столице Сын неба пожалует мне должность, я стану служить ему и не отдам за вас свою голову.

— Поезжайте в Сюйчан, у меня есть свои соображения.

Хань Сун приехал к Цао Цао, и тот принял его весьма ласково, пожаловал высокое звание и отпустил обратно.

Вернувшись, Хань Сун стал всячески расхваливать Цао Цао и уговаривать Лю Бяо перейти на его сторону.

— У тебя есть какие-то задние мысли! — разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна.

— Вы обидели меня, а не я вас! — вскричал Хань Сун.

— Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, — вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна.

Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали.

Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника:

— Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком?

— Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ-цзу, и больше никого.

— А кто же я такой? — спросил Хуан Цзу.

— Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, — ответил Ни Хэн.

— Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! — в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни.

Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего:

Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул:

— Негодный школяр погубил себя своим языком!

Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска.

— Юань Шао не спокоен и Лю Бэй не уничтожен, — заметил Сюнь Юй. — Идти в этот поход — все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзяннань можно будет покорить одним ударом.

Цао Цао послушался совета Сюнь Юя.

После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы-фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь-ань [200 г.] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн-пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел.

Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы-фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их.

— Великое дело улажено, — сообщил ему Ван Цзы-фу.

— Каким образом? — живо заинтересовался Дун Чэн.

— Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской армии численностью в семьсот тысяч человек. Цао Цао послал им навстречу все войска, которые были в Сюйчане. В городе пусто. Если собрать слуг и рабов пяти наших семей, — а их наберется более тысячи, — можно нынешней же ночью ворваться во дворец, где будет новогодний пир, и там убить Цао Цао. Нельзя терять такой случай!

Обрадованный Дун Чэн тут же собрал своих слуг и рабов, вооружил их, сам облачился в латы и сел на коня. Пять единомышленников условились встретиться у внутренних ворот дворца и действовать сообща. Когда наступил вечер, по сигналу барабана все они привели своих людей. Дун Чэн с мечом в руке вошел во дворец. Цао Цао сидел за столом во внутреннем зале.

— Ни с места, злодей! — закричал Дун Чэн и тут же одним ударом поверг его наземь.

В этот миг Дун Чэн проснулся и понял, что все это лишь сон, столь же невероятный, как сон о муравьином царстве Нань-гэ[53]. Во сне Дун Чэн громко поносил Цао Цао.

— Вы хотите нанести вред Цао Цао? — воскликнул Цзи Пин.

Дун Чэн онемел от испуга.

— Не пугайтесь, дядюшка! — сказал Цзи Пин. — Я хоть и простой лекарь, но никогда не забываю о ханьском императоре. Много дней подряд я замечал, что вы охаете и вздыхаете, но не осмеливался расспрашивать, и только слова, сказанные вами во сне, открыли мне ваши истинные чувства. Не будем обманывать друг друга. Если я могу быть чем-нибудь полезен, пусть уничтожат девять колен моего рода, я все равно не раскаюсь!

— Боюсь, что вы не чистосердечны! — Дун Чэн закрыл лицо руками и заплакал.

Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Тогда Дун Чэн вынул указ и велел Цзи Пину прочесть его.

— Боюсь, что наши нынешние планы не увенчаются успехом! — добавил он. — С тех пор, как уехали Лю Бэй и Ма Тэн, мы ничего не можем предпринять. Я заболел от волнения.

— Не беспокойте князей: судьба Цао Цао в моих руках! — заявил Цзи Пин.

Дун Чэн заинтересовался.

— Цао Цао часто страдает головными болями, — пояснил Цзи Пин. — Он всегда зовет меня, и я даю ему лекарство. Достаточно напоить его зельем, и войска не надо будет подымать!

— Спасение Ханьской династии зависит от вас! — воскликнул Дун Чэн.

Цзи Пин распрощался и ушел, а Дун Чэн направился во внутренние покои и вдруг увидел, что его домашний раб Цинь Цин-тун шепчется с прислужницей Юнь-инь. Сильно разгневанный Дун Чэн хотел предать раба смерти, но, поддавшись уговорам жены, передумал и велел дать обоим влюбленным по сорок ударов палкой. Потом Цинь Цин-туна заперли в погребе. Затаив злобу, он ночью сломал железный запор, перепрыгнул через стену и бежал. Явившись во дворец Цао Цао, он сообщил ему о заговоре. Цао Цао увел его в потайную комнату и расспросил все подробности.

— Ван Цзы-фу, У Цзы-лань, У Ши и Ма Тэн в доме моего хозяина замышляют что-то против вас. Хозяин показывал им кусок белого шелка, но что на нем написано, я не знаю. А недавно я видел, как Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы.

Цао Цао укрыл Цинь Цин-туна во дворце, а Дун Чэн, зная лишь, что тот бежал, даже не стал его разыскивать.

На другой день Цао Цао притворился, что страдает головной болью, и вызвал Цзи Пина. «Теперь злодею конец», — подумал лекарь и, захватив с собой зелье, отправился во дворец. Цао Цао лежал на своем ложе и велел Цзи Пину приготовить лекарство.

— Один глоток, и боль пройдет, — сказал Цзи Пин. Он велел принести сосуд, и тут же на глазах стал готовить питье. Когда оно закипало, Цзи Пин тайно подлил яду и поднес Цао Цао. Тот медлил.

— Пейте, пока горячее! — уговаривал Цзи Пин. — Несколько глотков — и сразу поправитесь.

— Вы читаете ученые книги и должны знать этикет, — возразил Цао Цао. — Когда заболевшему государю предлагают лекарство, его сначала пробуют сановники. Если лекарство должен выпить отец, его сначала пробует сын. Вы для меня самый близкий человек, почему же вы не пробуете прежде, чем дать мне?

— Лекарство делается для больных. Зачем его пробовать здоровому?

Цзи Пин понял, что заговор раскрыт, и, бросившись на Цао Цао, силой пытался влить ему в рот отраву. Цао Цао отшвырнул чашу, она разбилась вдребезги. Слуги тотчас же схватили лекаря.

— Я не болен! Я испытывал тебя, — вскричал Цао Цао. — А ты и в самом деле пытался отравить меня.

Двадцать здоровенных тюремщиков поволокли Цзи Пина в сад на допрос. Цао Цао восседал в беседке, а Цзи Пин связанный лежал на земле. На лице его не отражалось ни тени страха.

— Я считал тебя лекарем! Как ты смел подсыпать мне яду? — начал Цао Цао. — Тебя кто-то подослал. Назови их, и я прощу тебя.

— Ты — злодей! Ты обижаешь государя и обманываешь знатных! — выкрикнул Цзи Пин. — Не я один — вся Поднебесная ждет твоей смерти!

Цао Цао трижды настойчиво повторил вопрос, но Цзи Пин твердил:

— Я сам хотел тебя убить! Меня никто не подсылал! Замысел мой не удался, ну что ж, я умру, и только.

Цао Цао приказал бить его. В течение двух часов стража избивала несчастного лекаря. Кожа его повисла клочьями, кровь заливала ступени беседки. Опасаясь, что Цзи Пина забьют до смерти, так и не добившись у него признания, Цао Цао велел дать ему передохнуть.

На следующий день Цао Цао устроил пиршество и пригласил всех сановников. Не пришел лишь Дун Чэн, сославшись на болезнь. После того как вино обошло несколько кругов, Цао Цао сказал:

— Что-то невесело у нас на пиру! Но у меня есть человек, который всех нас развеселит! — И он крикнул страже: — Введите его!

К ступеням подтащили закованного в кангу[54] Цзи Пина.

— Известно вам, что этот человек был связан с шайкой злодеев, которая собиралась изменить двору и убить меня? Небо разрушило их планы. Вот послушайте, что он засвидетельствует!

Цао Цао велел бить Цзи Пина, и тот в беспамятстве упал. Бедняге брызнули в лицо водой, и он снова пришел в себя.

— Цао Цао, злодей! — простонал Цзи Пин, широко раскрывая глаза и стискивая зубы. — Убей меня! Чего ты ждешь?

— Соумышленников было шесть, а вместе с тобой семь, — спокойно произнес Цао Цао.

Цзи Пин отвечал бранью. Ван Цзы-фу и его сообщники сидели, словно на иголках. Цзи Пина попеременно то били, то обливали водой, но не могли вырвать у него мольбы о пощаде.

Цао Цао понял, что ничего не добьется, и велел увести лекаря. Все сановники разошлись. Цао Цао оставил только Ван Цзы-фу и еще троих на ночной пир. У них душа ушла в пятки, но им ничего не оставалось, как только ждать.

— Я бы не стал вас задерживать, если бы мне не хотелось узнать, о чем вы совещались с Дун Чэном, — произнес Цао Цао.

— Мы с ним ни о чем не совещались, — заявил Ван Цзы-фу.

— А что было написано на белом шелке?

Все утверждали, что ничего не знают. Цао Цао велел привести Цинь Цин-туна.

— Где и что ты видел? — спросил его Ван Цзы-фу.

— Вы вшестером, укрывшись от людей, что-то писали, — сказал Цинь Цин-тун. — Вы не можете это отрицать!

— Этот негодяй развратничал с прислужницей Дун Чэна, а теперь еще клевещет на своего господина! — вскипел Ван Цзы-фу. — Как можно его слушать?

— Но кто же, если не Дун Чэн, подослал Цзи Пина подсыпать мне яду? — спросил Цао Цао.

Все ответили в один голос, что это им не известно.

— Сегодня же вечером вы принесете повинную, — потребовал Цао Цао. — Я еще могу простить вас. А если затянете признание, вам же будет хуже!

Ван Цзы-фу и его сообщники упорно твердили, что никакого заговора нет. Цао Цао кликнул стражу и велел посадить их в темницу.

Наутро Цао Цао с толпой сопровождающих отправился навестить Дун Чэна. Дун Чэну пришлось выйти им навстречу.

— Почему вы не были вчера на пиру? — спросил Цао Цао.

— Занемог, боялся выходить.

— Недуг от несчастий страны? — испытующе спросил Цао Цао.

Дун Чэн остолбенел. Цао Цао продолжал:

— Вы знаете о намерениях Цзи Пина?

— Нет.

— Как это нет? — Цао Цао усмехнулся и, продолжая беседовать с императорским дядюшкой, велел привести узника. Вскоре стражники ввели Цзи Пина и бросили к ступеням. Цзи Пин проклинал Цао Цао, называя его узурпатором.

— Этот человек потащил за собой Ван Цзы-фу и еще троих, они уже в темнице. Остается изловить последнего, — сказал Цао Цао и обратился к Цзи Пину: — Говори, кто тебя послал поднести мне яд?

— Небо послало меня убить злодея!

Цао Цао снова велел бить его. На теле несчастного уже не было живого места. От такого зрелища сердце Дун Чэна разрывалось от боли.

— Почему у тебя девять пальцев, а где десятый? — продолжал допрашивать Цао Цао.

— Откусил, дабы поклясться, что убью злодея!

Цао Цао велел отрубить ему остальные пальцы, приговаривая при этом:

— Теперь ты будешь знать, как давать клятвы!

— У меня еще есть рот, чтобы проглотить злодея, и язык, чтобы проклинать его! — не унимался Цзи Пин.

Цао Цао приказал отрезать ему язык.

— Не делайте этого! — воскликнул Цзи Пин. — Я больше не могу терпеть пыток! Я признаюсь во всем! Развяжите мне путы!

— Развяжите его, это нам не помешает.

Когда Цзи Пина освободили, он поднялся и, обратившись к воротам дворца, поклонился:

— На то воля неба, что слуге не удалось послужить государству.

С этими словами он упал на ступени и умер. Цао Цао велел четвертовать его тело и выставить напоказ.

Потомки сложили стихи о Цзи Пине:

Затем Цао Цао приказал телохранителям привести Цинь Цин-туна.

— Вы узнаете этого человека? — спросил Цао Цао.

— Это беглый раб, его надо казнить! — воскликнул Дун Чэн.

— Он рассказал о вашем заговоре и сейчас это подтвердит. Кто же посмеет казнить его?

— Зачем вы слушаете беглого раба, господин чэн-сян?

— Ван Цзы-фу и другие уже сознались. Лишь вы один упорствуете.

Телохранители по знаку Цао Цао схватили Дун Чэна, а слуги бросились в спальню искать указ и письменную клятву заговорщиков. Под стражу были взяты семья Дун Чэна и все его домочадцы. С указом императора и клятвой, написанной на шелке, Цао Цао вернулся к себе во дворец и стал обдумывать план свержения Сянь-ди и возведения на престол другого императора.

Поистине:

О судьбе императора Сянь-ди вы узнаете из следующей главы.

Когда Цао Цао заговорил о свержении императора Сянь-ди, Чэн Юй стал отговаривать его:

— Вы можете заставить трепетать всех и повелевать Поднебесной лишь потому, что действуете от имени ханьского императора. Сейчас князья еще не успокоились, и такой шаг, как свержение государя, обязательно послужит поводом к войне.

Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Он ограничился лишь тем, что приказал казнить пятерых заговорщиков с их семьями у четырех ворот столицы, не щадя при этом ни старых, ни малых. Всего было казнено более семисот человек. Все жители и чиновники, видевшие это, проливали слезы. Потомки сложили стихи, в которых оплакивали Дун Чэна:

Есть и другие стихи, в которых оплакиваются Ван Цзы-фу и его единомышленники:

Казнь Дун Чэна и других заговорщиков не умерила гнева Цао Цао. Он отправился во дворец, чтобы убить Дун Гуй-фэй, младшую сестру Дун Чэна и любимую наложницу императора. Сянь-ди осчастливил ее — она была беременна на пятом месяце.

В тот день император пребывал во внутренних покоях и беседовал с императрицей Фу, сокрушаясь о том, что до сих пор от Дун Чэна нет никаких вестей. Неожиданно к ним ворвался Цао Цао с искаженным от гнева лицом и с мечом в руках. Император побледнел.

— Государю известно, что Дун Чэн замышлял мятеж? — без всяких предисловий начал Цао Цао.

— Но ведь Дун Чжо убит! — удивился император.

— Не Дун Чжо, а Дун Чэн!

— Нет, нам ничего не известно.

— Забыли о прокушенном пальце и кровью написанном указе? — гремел Цао Цао.

Император молчал. Цао Цао распорядился привести Дун Гуй-фэй.

— Она на пятом месяце, пожалейте ее! — молил император.

— Я сам уже был бы мертв, если бы небо не разбило их планы! — не унимался Цао Цао. — Оставить эту женщину, чтобы она потом натворила мне бед?

— Заточите ее до родов во дворце. Убить ее вы и после успеете, — просила императрица Фу.

— Сохранить ее выродка, чтобы он мстил за свою мать! — упорствовал Цао Цао.

— Умоляю, не выставляйте на позор мое тело, когда я умру, — рыдала Дун Гуй-фэй.

Цао Цао велел подать ей белый шелковый шнур. Император со слезами говорил несчастной:

— Не сердись на нас, когда будешь в стране Девяти источников[55].

И у него ручьем покатились слезы. Императрица Фу тоже заплакала.

— Вы ведете себя, как дети! — разгневался Цао Цао и приказал задушить Дун Гуй-фэй за воротами дворца.

Потомки сложили об этом такие стихи:

— Казнить всех, кто из родственников императора по женской линии войдет во дворец без моего разрешения! — заявил Цао Цао дворцовой страже. — А тех, кто проявит попустительство, рассматривать как соучастников!

После этого Цао Цао набрал три тысячи верных ему телохранителей и поставил во главе их Цао Хуна.

— Я расправился с Дун Чэном и его сообщниками, — сказал Цао Цао Чэн Юю, — но ведь Ма Тэн и Лю Бэй тоже из их числа. Оставить их в живых невозможно!

— Ма Тэн в Силяне, тут надо быть осторожным, — ответил Чэн Юй. — Мне думается, что следовало бы в письме поблагодарить его за труды, чтобы у него не возникло никаких подозрений, а потом завлечь в столицу и здесь убить… И Лю Бэя в Сюйчжоу тоже нелегко одолеть — его войско расположено «бычьими рогами». Нельзя забывать, что Юань Шао из Гуаньду замышляет нападение на столицу. Стоит нам напасть на Лю Бэя, как он обратится за помощью к Юань Шао, и тот не пропустит случая напасть на нас врасплох. Что тогда будет?

— Лю Бэй храбрец, это бесспорно, — возразил Цао Цао. — Тем более ударить на него надо теперь же, а не ждать, пока у него вырастут крылья, тогда с ним трудно будет бороться. Юань Шао нам бояться нечего — он хоть и силен, но нерешителен.

В эту минуту вошел Го Цзя, и Цао Цао обратился к нему:

— Я хочу идти в поход на Лю Бэя. Скажите, следует ли мне в этом случае опасаться Юань Шао?

— Юань Шао непостоянен и недоверчив; советники его соперничают между собой. Одним словом, он нам не страшен, — заявил Го Цзя. — Что же касается Лю Бэя, то он не успел еще завоевать сердца своих новых воинов. Можете идти на восток и решить все в одной битве.

— Я тоже так думаю, — заявил Цао Цао.

Вскоре двести тысяч воинов пятью отрядами двинулись на Сюйчжоу. Это стало известно Сунь Цяню, который поспешил донести о положении дел Гуань Юю в Сяпи и Лю Бэю в Сяопэе.

— Надо обратиться за помощью к Юань Шао, — сказал ему Лю Бэй, — иначе придется туго.

Он послал Сунь Цяня с письмом в Хэбэй. Сунь Цянь сначала повидался с Тянь Фыном, чтобы заручиться его поддержкой, и тот представил его Юань Шао.

Юань Шао выглядел изнуренным, одежда его была в беспорядке.

— Почему вы, господин, в таком унынии? — спросил Тянь Фын.

— Я скоро умру.

— К чему такие речи? — изумился Тянь Фын.

— У меня пять сыновей, — ответил Юань Шао, — и самый младший из них наиболее умный. Только он может понять мои стремления. Но он болен, его мучают язвы, судьба его предрешена, и у меня нет никакого желания вникать в другие дела.

— Цао Цао выступил в поход против Лю Бэя. Сюйчан опустел. Если собрать людей и ворваться туда, можно защитить Сына неба и спасти народ. Не упускайте случая, князь!

— Я это знаю, — промолвил Юань Шао. — На душе у меня очень неспокойно, — боюсь, что нас постигнет неудача.

— Что же вас смущает?

— Из пяти моих сыновей только один — незаурядный человек. Случись с ним несчастье, и моя жизнь кончена.

Решительно отказавшись двинуть войска, Юань Шао заявил Сунь Цяню:

— В случае затруднений пусть Лю Бэй переходит ко мне, я найду средство ему помочь.

Тянь Фын, ударив посохом о землю, горестно заметил:

— Из-за болезни ребенка потерять такой случай в великом деле! Жаль, очень жаль!

Тянь Фын вышел, еле волоча ноги и тяжко вздыхая. Сунь Цяню ничего не оставалось, как только вернуться в Сяопэй и обо всем рассказать Лю Бэю.

— Что же делать? — взволновался тот.

— Не печальтесь! — успокоил его Чжан Фэй. — Войска Цао Цао утомлены после долгого похода. Надо напасть на них и разбить, прежде чем они раскинут лагерь.

— Тебя считали только храбрецом, но, захватив Лю Дая, ты доказал, что умеешь прибегать к хитрости. И то, что ты мне сейчас предлагаешь, вполне соответствует тому, что написано в «Законах войны»[56].

Лю Бэй восхищался своим младшим братом и выделил ему войско для разгрома вражеского лагеря.

В то время, когда Цао Цао вел свои войска к Сяопэю, подул сильный ветер. С треском сломалось древко одного из знамен. Цао Цао остановился и созвал советников, чтобы выяснить у них, к счастью это или к несчастью.

— С какой стороны налетел ветер и какого цвета было знамя? — спросил Сюнь Юй.

— Ветер юго-восточный, знамя красно-синее в форме зуба, — отвечал Цао Цао.

— Это значит, что ныне ночью нападут на наш лагерь, — заключил Сюнь Юй.

Цао Цао кивнул головой. Вскоре подошел Мао Цзе.

— Только что юго-восточный ветер сломал красно-синее знамя. Как вы считаете, господин чэн-сян, к счастью это или к несчастью?

— А как вы полагаете? — поинтересовался Цао Цао.

— Думаю, что ночью будет нападение на наш лагерь!

— Само небо предупреждает меня! Надо принять меры! — воскликнул Цао Цао.

Он разделил войско на девять отрядов; один отряд остался устраивать лагерь, а остальные сели в засаду в разных местах.

Луна в ту ночь светила слабо. Лю Бэй и Чжан Фэй выступили в поход. Сунь Цянь остался охранять Сяопэй.

Чжан Фэй решил действовать самостоятельно. Он повел вперед легкую конницу и внезапно ворвался в лагерь Цао Цао. Там почти никого не было, за исключением нескольких пеших и конных воинов. И вдруг со всех сторон вспыхнули огни, раздались крики. Чжан Фэй понял, что попал в ловушку, и повернул обратно. На него ударили сразу с нескольких сторон. Чжан Фэй бросился вправо, наносил удары влево, прорвался вперед, но воины его, прежде служившие под началом Цао Цао, быстро сдались в плен. Чжан Фэй схватился с Сюй Хуаном, но на его войско напал Ио Цзинь. Вырвавшись из кольца, Чжан Фэй обратился в бегство. За ним следовало всего лишь несколько десятков всадников. Дорога в Сяопэй была отрезана. В Сюйчжоу или Сяпи он идти боялся. Оставалось только двинуться к Манданским горам.

Лю Бэя постигла такая же участь. Вырвавшись из окружения, он бежал в Сяопэй, но еще издали заметил, что в городе полыхает пламя. Он решил повернуть на Сюйчжоу и Сяпи, но неприятельские войска, словно поток, разлились по полям и городам и отрезали ему путь.

В поисках выхода Лю Бэй вспомнил о предложении Юань Шао и двинулся на Цинчжоускую дорогу, но тут же столкнулся с Ли Дянем. Тогда он повернул на север, чтобы уйти пустынными местами, а Ли Дянь захватил следовавших за ним всадников.

Лю Бэй мчался в Цинчжоу, покрывая за день по триста ли. Подъехав к городским воротам, он назвал свое имя. Стража доложила о нем окружному цы-ши Юань Таню, старшему сыну Юань Шао. Юань Тань всегда уважал Лю Бэя и теперь выехал ему навстречу.

Лю Бэй рассказал ему о своем поражении и бегстве. Юань Тань, поместив его на подворье, написал письмо своему отцу и выделил отряд проводить Лю Бэя до границ Пинъюаня.

Юань Шао с большой свитой встретил его в тридцати ли от города Ецзюня и сердечно приветствовал. Лю Бэй в свою очередь поклонился ему.

— Из-за болезни сына я не мог прийти вам на помощь, — сказал Юань Шао. — Но я рад вас видеть у себя. Я мечтал об этом всю жизнь!

— Я давно хотел приехать к вам, но не представлялось случая, — ответил Лю Бэй. — И вот теперь, подвергшись нападению Цао Цао и потеряв семью, я, не скрывая своего стыда, пришел к вам. Я был уверен, что встречу хороший прием, и клянусь достойно отблагодарить за него!

Юань Шао был доволен и поселил гостя у себя в Цзичжоу.

На этом мы оставим Лю Бэя и вернемся к Цао Цао. Захватив в ту ночь Сяопэй, он двинул войска против Сюйчжоу. Ми Чжу и Цзянь Юн удержаться не смогли и вынуждены были бежать. Чэнь Дэн сдал Сюйчжоу, и войска Цао Цао вступили в город. Успокоив народ, Цао Цао созвал советников, чтобы обсудить, как поскорей взять Сяпи.

— Гуань Юй охраняет семью Лю Бэя и будет драться до последнего, — сказал Сюнь Юй. — А если мы не возьмем город быстро, его захватит Юань Шао.

Цао Цао призадумался.

— Я всегда любил Гуань Юя за военные способности и ум, — после долгого молчания заговорил он, — мне хотелось бы использовать его в своих интересах. Нельзя ли уговорить его покориться?

— Гуань Юй — человек долга, — возразил Го Цзя. — Сдаться он не захочет. Боюсь, что тому, кто станет его уговаривать, плохо придется.

— Я лично дружу с Гуань Юем и могу попытаться уговорить его, — вызвался один из стоявших у шатра. Взоры всех присутствующих обратились на него. Это был Чжан Ляо.

— Я хорошо знаю Гуань Юя, — сказал Чэн Юй. — Словами его не уговорить. У меня есть план: поставим его прежде в безвыходное положение, а потом начнем с ним переговоры. Можете быть уверены, господин чэн-сян, что тогда он сам перейдет к вам!

Вот уж поистине говорится:

Каков был план Чэн Юя, вам раскроет следующая глава.

— Один Гуань Юй стоит десяти тысяч врагов, — сказал Чэн Юй, предлагая свой план. — Только хитростью можно его победить. Пошлите пленных воинов Лю Бэя в Сяпи к Гуань Юю, и пусть они скажут, что им удалось бежать. Они укроются в городе и станут нашими лазутчиками. Потом мы вызовем Гуань Юя на бой, завлечем его подальше, отрежем путь к отступлению и предложим сдаться.

Цао Цао так и поступил. А Гуань Юй принял вернувшихся воинов, ничего не заподозрив.

На другой же день Сяхоу Дунь во главе пятитысячного войска подступил к городским стенам Сяпи и после длительной перебранки заставил Гуань Юя выйти на бой. Десять схваток, и Сяхоу Дунь обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним. Сяхоу Дунь то сражался, то опять отступал. Гуань Юй прошел так около двадцати ли, но, боясь потерять Сяпи, созвал своих воинов и двинулся обратно.

Вдруг затрещали хлопушки: слева Сюй Хуан, справа Сюй Чу с двумя отрядами преградили ему дорогу. Гуань Юю удалось прорваться, но тут из засады на него словно саранча посыпались стрелы. Он повернул свой отряд и успешно отразил нападение Сюй Хуана и Сюй Чу. Однако путь на Сяпи уже отрезал Сяхоу Дунь. Гуань Юй сражался до самого заката солнца и, не имея иного выхода, поднялся на гору, где разрешил воинам немного отдохнуть.

Войска Цао Цао окружили гору. Гуань Юй с высоты видел, как в Сяпи вспыхнуло пламя и поднялось к небу. Это перебежчики предательски открыли ворота, и Цао Цао, с огромной армией ворвавшись в город, приказал зажечь огонь, чтобы смутить сердце Гуань Юя.

Гуань Юй потерял присутствие духа. Ночью он несколько раз пытался прорваться, но всякий раз его останавливали тучи стрел. На рассвете он заметил всадника, подымавшегося на гору, и узнал в нем Чжан Ляо.

— Вы желаете сразиться со мной? — издали крикнул ему Гуань Юй.

— Нет, я приехал повидаться, вспомнив нашу старую дружбу.

Чжан Ляо соскочил с коня, отбросил клинок и приветствовал Гуань Юя. Они уселись на вершине горы, и Гуань Юй спросил:

— Значит, вы прибыли уговаривать меня сдаться?

— Нет, нет! Просто я хочу спасти вас, как вы когда-то спасли меня.

— Так вы намерены помочь мне?

— Тоже нет.

— Тогда зачем вы приехали?

— Неизвестно, жив ли Лю Бэй, или погиб; судьба Чжан Фэя тоже никому неведома, — начал Чжан Ляо. — Прошлой ночью Цао Цао завладел Сяпи. Правда, он не причинил вреда ни воинам, ни народу, даже распорядился охранять семью Лю Бэя. Беспокоиться вам не о чем. Об этом я и хотел вам сообщить.

— А все же вы решили уговаривать меня! — гневно воскликнул Гуань Юй. — Из этого ничего не выйдет! Пусть я отрезан — смерти я не боюсь! Я смотрю на нее как на возвращение домой. Поживей убирайтесь отсюда! Я иду в бой!

— Над вашими словами будет смеяться вся Поднебесная, — расхохотался Чжан Ляо.

— Кто будет смеяться, если я умру во имя долга и справедливости?

— Если вы погибнете, будете виноваты втройне!

— В чем?

— Лю Бэй, вступая с вами в союз, поклялся жить и умереть вместе с назваными братьями. Он только что потерпел поражение, а вы вступаете в смертельную схватку. Возможно, Лю Бэй жив, и ему еще потребуется ваша помощь, а вы ее не сможете оказать! Вот вам первое нарушение клятвы. Затем Лю Бэй поручил вам охранять свою семью. Погибнете вы, и обе его жены останутся беззащитными. Отступление от долга, возложенного на вас старшим братом, — вторая вина. И, наконец, вы обладаете необыкновенными военными способностями, которые достойны войти в историю. Вы же отказываетесь спасти Ханьский дом и предпочитаете броситься в кипяток или прыгнуть в огонь — такое деяние недостойно благородного мужа! В этом ваша третья вина.

Гуань Юй погрузился в размышления.

— Чего же вы хотите от меня? — проговорил он.

— Вы окружены войсками Цао Цао, — сказал Чжан Ляо. — В бессмысленной смерти нет никакой пользы. Послушайтесь меня, сдавайтесь Цао Цао, а потом уйдете, когда узнаете, где Лю Бэй. Вы спасете жизнь двум женщинам, не нарушите клятву, данную в Персиковом саду, и сохраните свою жизнь, которая еще принесет пользу. Вот об этих трех выгодах вам и следует подумать.

— На ваши три довода у меня есть три условия, — сказал Гуань Юй. — Если чэн-сян их примет, я снимаю латы, если нет — я беру все три вины на себя.

— Чэн-сян щедр и великодушен, — заверил Чжан Ляо, — он согласится на все. Я хотел бы знать ваши условия.

— Во-первых, мы с Лю Бэем поклялись поддерживать Ханьский дом, и потому я покоряюсь ханьскому императору, а не Цао Цао. Во-вторых, прошу снабдить жен моего старшего брата деньгами и продовольствием и распорядиться, чтобы ни высокопоставленные лица, ни люди низкого происхождения не смели приближаться к их дверям. И в-третьих, мне должны разрешить уйти к Лю Бэю, как только я узнаю, где он, будь то хоть в десяти тысячах ли отсюда. Если одно из трех этих условий не будет принято, я не сдаюсь. Надеюсь, что вы все передадите чэн-сяну?

Чжан Ляо известил Цао Цао, что Гуань Юй согласен покориться только ханьскому императору.

— Я ханьский чэн-сян, — с самодовольной улыбкой заявил Цао Цао, — Хань — это я! Следовательно, можно принять его первое условие.

Выслушав второе требование Гуань Юя, Цао Цао воскликнул:

— Да я дам вдвое больше, чем полагается женам императорского родственника! А что касается запрета входить в покои женщин, так это закон каждого дома. Кто тут может его нарушить!

Только третье условие вызвало у Цао Цао некоторые сомнения. Он покачал головой и произнес:

— Значит, его придется кормить даром? Какая же мне от этого польза? Нет, на это согласиться я не могу.

— А разве вам неизвестны рассуждения Юй Жана о людях простых и благородных?[57] — вмешался Чжан Ляо. — Лю Бэй обращался с Гуань Юем милостиво, по-дружески, и если вы сумеете щедростью и добротой привлечь его сердце, вам нечего будет бояться его неповиновения.

— Вы правы. Я принимаю все три условия, — заключил Цао Цао.

Чжан Ляо вновь поднялся на гору и сообщил Гуань Юю о согласии Цао Цао. Гуань Юй сказал:

— Это все хорошо, но все же, прежде чем я сдамся, прошу чэн-сяна временно отвести войска и разрешить мне съездить в город повидаться с женами моего старшего брата.

Цао Цао дал согласие и на это и велел войскам отойти на десять ли.

— Не делайте этого! — предостерегал его Сюнь Юй. — Здесь, наверно, кроется какая-то хитрость!

— Гуань Юй не подведет, он человек правдивый! — уверенно возразил Цао Цао.

Войска были отведены. Гуань Юй ушел в Сяпи. Народ в городе был спокоен. Жены Лю Бэя, узнав о приезде Гуань Юя, вышли его встречать. Гуань Юй склонился у ступеней:

— Я заставил вас натерпеться страху, простите меня!

— А где сейчас наш господин? — спросили женщины.

— Еще не знаю.

— Что вы теперь намерены делать?

— Я вышел из города с намерением вступить в смертельный бой, но попал в безвыходное положение на горе, и Чжан Ляо уговорил меня сдаться. Цао Цао принял мои условия и пропустил меня в город. Не смею действовать самовольно, не зная вашего мнения.

Женщины поинтересовались условиями, и Гуань Юй рассказал подробности.

— Вчера, когда армия Цао Цао вступила в город, мы уже считали себя погибшими, — призналась госпожа Гань. — Кто бы мог подумать, что ни единый волос не упадет у нас с головы! Ни один воин не посмел войти в нашу дверь! Но зачем вы спрашиваете нас, если уже дали свое согласие? Мы опасаемся только одного: может быть, завтра Цао Цао уже не захочет отпустить вас искать брата.

— Не беспокойтесь. На этот счет у меня есть свои соображения! — заверил обеих женщин Гуань Юй.

Вскоре в сопровождении нескольких десятков всадников он отправился к Цао Цао. Тот лично встречал его у ворот лагеря и приветствовал с нескрываемым радушием. Гуань Юй спешился и поклонился.

— Как военачальник разбитого войска, я благодарен, что вы сохранили мне жизнь, — промолвил он.

— Я глубоко восхищен вашей преданностью и честностью, — отвечал Цао Цао. — Одного сознания, что вы у меня, достаточно, чтобы удовлетворить желания всей моей жизни!

— Чжан Ляо передал мне, что вы согласны на мои условия. Полагаю, что вы их не нарушите?

— Раз я сказал, от своего слова не отступлюсь! — заявил Цао Цао.

— Как только я узнаю, где мой старший брат, я уйду к нему, хоть бы мне пришлось пройти сквозь огонь и воду, — продолжал Гуань Юй. — Может статься, что тогда я не смогу проститься с вами, и поэтому, надеюсь, вы заранее поймете меня.

— Конечно, если Лю Бэй жив, вы уйдете к нему. Но сдается мне, что он погиб, — ответил Цао Цао. — Не беспокойтесь пока и предоставьте мне это разузнать.

Гуань Юй поклонился. Цао Цао устроил в честь его пир, а на другой день отдал распоряжение войскам возвращаться в Сюйчан.

Гуань Юй приготовил две коляски, усадил в них обеих золовок, и они тронулись в путь под его охраной. Дорогой остановились отдыхать на подворье. Цао Цао, желая «внести разлад в отношения господина и слуги», отвел для Гуань Юя и двух женщин одну комнату. Но Гуань Юй с зажженным факелом в руке простоял у двери с вечера до утра, не обнаруживая никаких признаков усталости.

За это Цао Цао проникся к нему еще большим уважением. По прибытии в Сюйчан Цао Цао отвел Гуань Юю целый дворец. Гуань Юй поделил его на два двора и поставил десять воинов охранять вход на женскую половину.

Цао Цао представил Гуань Юя императору, и тот удостоил его высоким назначением.

Вскоре Цао Цао задал большой пир, на который собрались все гражданские и военные чиновники. Гуань Юя встретили с изысканными церемониями и усадили на почетное место. Ему были вручены дары: шелка, парча, золотая и серебряная утварь. Все это он отослал золовкам.

Со дня прибытия в Сюйчан Цао Цао осыпал Гуань Юя милостями. По пять дней длились большие пиры, по три дня малые. Кроме того, он подарил Гуань Юю десять красавиц, но тот отдал их для услужения своим золовкам.

Раз в три дня Гуань Юй являлся к внутренним воротам и спрашивал женщин о здоровье. Те в ответ справлялись, нет ли новостей о Лю Бэе, и под конец говорили:

— Мы чувствуем себя прекрасно. Можете удалиться, если желаете.

Лишь после этого Гуань Юй осмеливался уйти.

Цао Цао безгранично восхищался Гуань Юем. Заметив однажды, что его парчовый военный халат износился, он велел снять с Гуань Юя мерку и сшить ему новый из такой же парчи. Гуань Юй подарок принял, но носил его под старым халатом.

— Разве вы так бережливы? — как-то спросил его Цао Цао.

— Я вовсе не бережлив. Но старый халат подарен мне моим старшим братом, и, надевая его, я будто вижу лицо своего брата, — пояснил Гуань Юй. — Вот почему я не смею отдать предпочтение вашему подарку.

— Вот поистине преданный человек! — вздохнул Цао Цао. Но, восхищаясь Гуань Юем, он не мог подавить в себе некоторого недовольства.

В один прекрасный день за Гуань Юем прибежал слуга с такими словами:

— Обе госпожи плачут во внутреннем дворце и просят вас прийти поскорей.

Гуань Юй привел в порядок свою одежду, подошел к внутренним воротам и, преклонив колена, осведомился:

— Что опечалило вас, госпожи?

— Мне приснилось, что наш господин провалился в яму, — сказала госпожа Гань. — Я проснулась и поделилась тревогой с госпожой Ми. Нам кажется, что он уже в стране Девяти источников.

— Не горюйте, — успокоил их Гуань Юй. — Снам верить нельзя. Он приснился вам потому, что вы о нем думали.

Во время этой беседы явился посланный от Цао Цао и пригласил Гуань Юя на пир. Гуань Юй попрощался с золовками и пошел к Цао Цао. Тот заметил слезы на глазах Гуань Юя и пожелал узнать, что случилось.

— Жены моего старшего брата убиваются о нем, и я тоже не могу не скорбеть, — объявил Гуань Юй.

Цао Цао улыбнулся и попытался утешить его, предложив вина. Гуань Юй опьянел и стал поглаживать бороду, говоря:

— Какой же я бесполезный человек! Я не оказал ни одной услуги государству и вдобавок изменил старшему брату.

— Сколько волос в вашей бороде? — неожиданно спросил Цао Цао.

— Примерно, несколько сот, — ответил Гуань Юй. — Осенью выпадает по три-пять волосков в месяц, а зимой помногу, и тогда я прячу бороду в шелковый мешочек, чтобы она совсем не вылезла.

Цао Цао заказал шелковый мешочек и подарил его Гуань Юю, чтобы тот сохранил свою бороду. На другой день Гуань Юй предстал перед императором, и тот поинтересовался, что это за мешочек у него на груди.

— Моя борода очень длинна, и чэн-сян подарил мне мешочек, чтобы я прятал ее, — сказал Гуань Юй.

Император велел ему снять мешочек, и борода рассыпалась по животу Гуань Юя.

— Поистине, вы гун Прекрасной бороды! — воскликнул император.

С тех пор это имя закрепилось за Гуань Юем.

Как-то, провожая Гуань Юя из дворца, Цао Цао обратил внимание на то, что его конь слишком худ.

— Почему так тощ ваш конь? — спросил он.

— Слишком тяжело мое нестоящее тело, коню не по силам носить его на себе.

Цао Цао отдал слугам какое-то приказание, и через мгновение они привели красавца-коня огненно-рыжей масти.

— Узнаете коня? — спросил Цао Цао.

— Не иначе, как это Красный заяц, конь Люй Бу!

— Он самый! — подтвердил Цао Цао и подарил Гуань Юю еще седло и сбрую. Гуань Юй дважды поклонился в знак благодарности.

— Что это вы так низко кланяетесь? — удивленно заметил Цао Цао. — Вы меня так не благодарили, когда я дарил вам шелка, золото и девушек. Неужто вы так низко цените людей и так высоко животное?

— Этот конь за день пробегает тысячу ли, — сказал Гуань Юй. — Я счастлив потому, что, имея такого коня, я в тот же день смогу увидеть своего старшего брата, как только узнаю, где он.

Цао Цао ужаснулся и стал раскаиваться в своем поступке. Гуань Юй попрощался с ним и удалился. Цао Цао пожаловался Чжан Ляо:

— На что же это похоже? Я неплохо обращаюсь с Гуань Юем, а он все думает, как бы уйти.

— Разрешите мне разузнать его намерения, — предложил Чжан Ляо и тут же отправился к Гуань Юю.

— Я хорошо отозвался о вас чэн-сяну, и он к вам очень внимателен, — сказал Чжан Ляо после приветственных церемоний.

— Я глубоко тронут добротой чэн-сяна, — ответил Гуань Юй. — Хотя сам я здесь, но сердце мое было, есть и будет со старшим братом.

— Вы не правы, — заметил Чжан Ляо. — Не может быть достойным мужем тот, кто не умеет отличить презрения от уважения. Почему вы стремитесь уйти от чэн-сяна? Ведь в обращении с вами его не превзошел даже Лю Бэй!

— Цао Цао добр ко мне, это верно. Но старший брат мой тоже оказывал мне немало милостей. Кроме того, мы поклялись жить и умереть с ним вместе, а клятве изменить нельзя. Здесь я не останусь, но, прежде чем уйти, постараюсь оказать услугу чэн-сяну в благодарность за его внимание.

— А если Лю Бэй покинул этот мир, куда вы уйдете?

— Буду служить ему в мире подземном! — с жаром воскликнул Гуань Юй.

Чжан Ляо понял, что всякие уговоры бесполезны, и сказал об этом Цао Цао. Тот вздохнул:

— Быть верным господину и не забывать клятву — черты человека высоко честного, самого великого во всей Поднебесной!

— А ведь он обещал, что не уйдет, пока не окажет вам услугу. Не давайте ему такой возможности, и он останется, — заметил Сюнь Юй, и Цао Цао с ним согласился.

Все это время Лю Бэй жил у Юань Шао, и его постоянно терзали тяжелые думы.

— Что с вами? Почему вы так печальны? — спросил его Юань Шао.

— Как же мне не горевать? Нет вестей ни от семьи, ни от братьев. Государству помочь я не смог, семью защитить не сумел.

— Я давно хочу напасть на Сюйчан. Вот придет весна, и я подыму войско, — успокоил его Юань Шао и тут же стал советоваться, как разгромить Цао Цао.

— Мы прозевали момент, — сказал Тянь Фын. — Когда Цао Цао собирался в поход на Сюйчжоу, Сюйчан был пуст. А теперь Цао Цао одолеть нелегко, его войска воодушевлены победой: Сюйчжоу взят. Придется ждать другого случая.

— Об этом еще следует подумать.

Своими сомнениями Юань Шао поделился с Лю Бэем.

— Как вы относитесь к совету Тянь Фына? — спросил он.

— Цао Цао — злодей, обижающий Сына неба, — ответил Лю Бэй, — и если вы не покараете его, боюсь, вы не исполните великого долга перед Поднебесной.

— Вы сказали прекрасно! — воскликнул Юань Шао и окончательно решил выступить против Цао Цао.

Тянь Фын возражал, но Юань Шао на него прикрикнул:

— Вы цените дела гражданские, а военные презираете и хотите, чтобы я не выполнил своего долга!

— Если вы не послушаетесь искренних слов вашего слуги, успеха у вас не будет! — Тянь Фын потупил голову.

Юань Шао охватил гнев, он хотел предать казни строптивого советника, и Лю Бэю насилу удалось отговорить его. Тянь Фына заточили в тюрьму.

Весть о том, что Юань Шао собирается в поход против Цао Цао, дошла до Цзюй Шоу. Он роздал все свое имущество и дал обет:

— Я последую за армией. Победим — всем нам достанется слава; потерпим поражение — и мне не сносить своей головы.

Провожая его, люди плакали.

Да-цзян Янь Лян получил приказ напасть на Байма.

— Янь Лян хитрец и похваляется своей храбростью, это бесспорно. Но с такой задачей ему одному не справиться, — заметил Цзюй Шоу.

— Он мой лучший военачальник, и не вам о нем судить! — отрезал Юань Шао.

Огромная армия стекалась к Лияну. Дунцзюньский тайшоу Лю Янь донес в Сюйчан об опасности, и Цао Цао двинул свое войско, чтобы остановить врага.

— Мне хотелось бы быть впереди, — обратился к Цао Цао Гуань Юй, едва заслышав о походе.

— Не смею пока вас беспокоить, но как только понадобится, я сам попрошу вас об этом.

Цао Цао, разделив на три отряда сто пятьдесят тысяч воинов, выступил в поход. В пути он получил донесение от Лю Яня о том, что положение создалось тяжелое. Войско подошло к Байма и заняло позиции, опираясь на холмы. Вдали, на широкой равнине, перерезанной потоком, расположился Янь Лян с сотней тысяч отборных воинов.

Цао Цао был встревожен.

— Вы, кажется, были самым храбрым военачальником у Люй Бу, — обратился он к Сун Сяню. — Могли бы вы сразиться с Янь Ляном?

Сун Сянь кивнул утвердительно. Вооружившись копьем, он выехал вперед.

Янь Лян с мечом в руке восседал на коне под двойным знаменем. Увидев Сун Сяня, он с громким криком устремился ему навстречу. В третьей схватке он занес руку, опустил меч, и обезглавленный Сун Сянь пал перед строем.

— Вот храбрый воин! — воскликнул изумленный Цао Цао.

— Он убил моего друга! Я отомщу ему! — выкрикнул Вэй Сюй.

Цао Цао дал свое согласие. Вооруженный секирой, Вэй Сюй выехал вперед, осыпая Янь Ляна бранью. Тот ничего не отвечал, но когда кони их сблизились, он первым же ударом меча зарубил Вэй Сюя.

— Кто теперь осмелится выйти против него? — спросил Цао Цао.

На вызов откликнулся Сюй Хуан, но и ему не удалось победить Янь Ляна и пришлось вернуться в строй. Военачальники дрожали от страха. Цао Цао отвел свое войско. Янь Лян тоже отошел. Гибель двух военачальников крайне печалила Цао Цао.

— Я знаю, кто может сразиться с Янь Ляном! — сказал ему Чэн Юй.

— Кто же?

— Гуань Юй!

— Боюсь, что, оказав мне услугу, он покинет меня.

— Не думаю, — ответил Чэн Юй. — Лю Бэю, если он жив, негде быть, кроме как у Юань Шао. Появление Гуань Юя вызовет у него подозрение, и он убьет Лю Бэя. Тогда Гуань Юй не уйдет от вас.

Довод показался Цао Цао весьма убедительным, и он послал за Гуань Юем. Распрощавшись с золовками, которые просили его разузнать, жив ли их господин, Гуань Юй вооружился мечом Черного дракона, вскочил на Красного зайца и в сопровождении нескольких воинов поскакал в Байма.

Цао Цао рассказал ему, как погибли два военачальника, и описал храбрость Янь Ляна, которого никто не мог одолеть.

— Разрешите мне самому взглянуть на его войско, — попросил Гуань Юй.

Они поднялись на холм. Военачальники стояли вокруг них.

— Как грозны эти хэбэйские воины! — сказал Цао Цао, указывая на войско Янь Ляна, на знамена, развевающиеся над лесом копий и мечей, являвших боевую готовность и силу врага.

— Это не больше, как куча глиняных кур и собак! — махнул рукой Гуань Юй.

— А вон тот, в расшитом халате, Янь Лян, — продолжал Цао Цао.

— Сдается мне, что он выставил свою голову на продажу! — произнес Гуань Юй, бросив взгляд в указанном направлении.

— Не хвалитесь преждевременно! — предупредил его Цао Цао.

— Пусть я бездарен, но я хочу перед всем войском срубить ему голову и преподнести ее вам, — заявил Гуань Юй.

— В армии словами не шутят, не забывайте об этом! — предостерег его Чжан Ляо.

Гуань Юй вскочил на коня, выхватил меч и помчался вниз с холма. Налившиеся кровью глаза его округлились, нахмурились шелковистые брови. Прославленные хэбэйские воины расступились, словно волны, и Гуань Юй устремился к Янь Ляну. Тот не успел и пальцем шевельнуть, как Гуань Юй оказался возле него. Сверкнул меч, и доселе непобедимый воин рухнул с коня.

Гуань Юй соскочил на землю, отрубил голову врага, повесил ее на шею своего коня и снова вскочил в седло. Все это произошло как будто в безлюдном месте. Хэбэйские воины впали в смятение. Воспользовавшись этим, Цао Цао ударил на них. Убитых невозможно было счесть. В руки Цао Цао попало множество коней и оружия. Гуань Юй поднялся на холм и положил перед Цао Цао голову Янь Ляна. Военачальники были в восторге.

— Да это же чудо-герой! — восклицал Цао Цао.

— Ну что я такого сделал, о чем стоило бы говорить? — удивился Гуань Юй. — Вот мой младший брат Чжан Фэй перед стотысячной армией отрубил голову одному военачальнику так быстро и легко, словно полез в свой мешок и что-то вынул оттуда!

— Если придется встретиться с Чжан Фэем, будьте осторожны! — предупредил окружающих Цао Цао и, чтобы не забывать об этом, велел им сделать метку на своих одеждах.

Тем временем воины, бежавшие в страхе из разбитой армии Янь Ляна, встретили по пути Юань Шао и рассказали ему о поражении, которое нанес им воин с красным лицом и длинной бородой, ворвавшийся в строй и убивший Янь Ляна.

— Кто бы это мог быть? — встревожился Юань Шао.

— Несомненно, Гуань Юй, младший брат Лю Бэя! — уверенно сказал Цзюй Шоу.

Юань Шао, задыхаясь от гнева и тыча пальцем на Лю Бэя, кричал:

— Я казню тебя! Твой брат убил моего любимого военачальника! Ты его сообщник, это мне ясно!

Юань Шао позвал палача, чтобы тот увел и обезглавил Лю Бэя. Вот уж поистине:

О дальнейшей судьбе Лю Бэя вы узнаете из следующей главы.

— Князь, вы выслушали только одну сторону и уже готовы порвать дружбу прежних дней, — спокойно произнес Лю Бэй, когда Юань Шао приказал казнить его. — После сюйчжоуского поражения я не знаю, остался ли в живых мой брат Гуань Юй. Ведь в Поднебесной много похожих друг на друга людей. Почему вы не проверите? Неужто вы думаете, что краснолицым и длиннобородым может быть только Гуань Юй?

Будучи человеком неустойчивым, Юань Шао тут же принялся укорять Цзюй Шоу:

— Я послушался тебя и едва не убил невинного!

Обратившись к Лю Бэю, он попросил его войти в шатер, чтобы обсудить, как отомстить за смерть Янь Ляна.

— Могу ли я позволить другому мстить за Янь Ляна? — послышался суровый голос одного из воинов, стоявших у шатра. — Он был мне близок, словно брат…

Эти слова принадлежали знаменитому хэбэйскому военачальнику Вэнь Чоу.

— Кто же лучше вас сможет это сделать? — поспешно поддержал его Юань Шао, весьма обрадованный. — Я сам со стотысячной армией перейду Хуанхэ и нападу на злодея Цао Цао.

— Не делайте этого! — предостерег его Цзюй Шоу. — Ныне необходимо удерживать Яньцзинь и отрядить войско в Гуаньду. А переправитесь вы через реку да случись там что-либо — никому назад не вернуться.

— Такие, как ты, всегда медлят, затягивают войны на месяцы и чинят препятствия великому делу! — напустился на него разгневанный Юань Шао. — Тебе разве не известно, что в войне самое главное быстрота?

— Неукротима река Хуанхэ! Стремительная в верховьях своих, она сокрушает все в нижнем течении. Нам ли перейти через нее? — вздохнул Цзюй Шоу и с тех пор не появлялся больше на военных советах, ссылаясь на недуг.

А Лю Бэй сказал Юань Шао:

— Я столько милостей получил от вас, что не знаю, как и отблагодарить. Мне хотелось бы отправиться вместе с Вэнь Чоу, чтобы хоть чем-нибудь отплатить вам за добро и, кроме того, узнать правду о Гуань Юе.

Юань Шао охотно разрешил ему вместе с Вэнь Чоу вести передовой отряд, но Вэнь Чоу запротестовал:

— Лю Бэй — битый военачальник, доверием воинов он не пользуется. Коль скоро мой господин желает, чтобы и он шел, я выделю ему тридцать тысяч воинов, и пусть двигается за мной.

Цао Цао после победы Гуань Юя над Янь Ляном проникся к герою еще большим уважением. Он испросил у императора для Гуань Юя титул Ханьшоутинского хоу. Для него была отлита печать.

Как только Цао Цао стало известно, что Юань Шао намерен переправиться через Хуанхэ, а Вэнь Чоу уже занял переправу у Яньцзиня, он прежде всего распорядился переселить местных жителей в Сихэ. Затем он повел свое войско навстречу врагу, причем провиант был отправлен вперед, а войско шло позади.

— Какой смысл в таком построении? — спросил Люй Цянь.

— Провиант часто грабят, и я послал его вперед, — объяснил Цао Цао.

— Ну, а если враг захватит обоз? — спросил Люй Цянь.

— Подождем врага, а там видно будет.

Так Люй Цяню и не удалось разрешить своих сомнений. А Цао Цао велел обозу двигаться к Яньцзиню. Вскоре прискакал гонец:

— Как быть? Подошел Вэнь Чоу, наши воины бросают провиант и бегут…

— Мы укроемся вон там! — сказал Цао Цао, указывая плетью на цепь холмов, расположенных к югу.

Воинам было разрешено снять доспехи и расположиться на отдых, отпустив коней пастись.

— Мятежники приближаются! — донесли военачальники. — Скорее ловите коней и уйдем в Байма!

— К чему отступать? Ведь мы устроили приманку для врага, — возразил Сюнь Ю. Цао Цао бросил на него быстрый взгляд и улыбнулся. Сюнь Ю понимал его мысли без слов.

Воины Вэнь Чоу, завладев повозками с провиантом, погнались теперь за конями. Это уже была не армия, а толпы грабителей — строй и порядок были нарушены. Цао Цао велел своим воинам спуститься с холмов и напасть на врага. В армии Вэнь Чоу произошло замешательство: сражался только сам Вэнь Чоу, а его воины топтали друг друга.

— Кто схватит знаменитого Вэнь Чоу? — спросил Цао Цао, обращаясь к своим приближенным.

Чжан Ляо и Сюй Хуан тотчас же выехали вперед, призывая Вэнь Чоу остановиться. Тот обернулся и, отбросив копье, натянул тетиву лука и выстрелил в Чжан Ляо.

— Не стреляй, разбойник! — крикнул Сюй Хуан.

Чжан Ляо успел уклониться, стрела попала ему в пучок перьев на шлеме. Но Вэнь Чоу не успокоился, он выпустил вторую стрелу, и она попала в голову боевому коню Чжан Ляо. Конь припал на передние ноги, всадник рухнул на землю. Вэнь Чоу бросился к нему. Сюй Хуан, размахивая огромной секирой, преградил ему путь. Но устоять он долго не мог: за Вэнь Чоу следовали его воины. Сюй Хуан помчался вдоль реки, враг следовал за ним.

— Стой, разбойник! — На Вэнь Чоу с поднятым мечом во главе десятка всадников с развевающимся знаменем несся Гуань Юй.

Три схватки, и Вэнь Чоу обратился в бегство. Быстроногий конь Гуань Юя мгновенно настиг врага. Один взмах меча, и обезглавленный Вэнь Чоу лежал на земле.

За боем с холма наблюдал Цао Цао. Он поторопил свое войско вступить в сражение. Более половины хэбэйской армии было сброшено в реку.

В разгар схватки подоспел с тридцатитысячным отрядом Лю Бэй.

— Краснолицый воин с длинной бородой убил Вэнь Чоу! — донесли ему из передового отряда.

На другом берегу реки Лю Бэй заметил всадников, мчавшихся как ветер. Над их головами развевалось знамя. «Ханьшоутинский хоу Гуань Юй» — было написано на нем. «Значит, мой брат действительно у Цао Цао!» — подумал Лю Бэй, возблагодарив в душе землю и небо. Он хотел окликнуть его, но тут на него набросился большой отряд войск Цао Цао, и ему пришлось отступить.

В это время Го Ту и Шэнь Пэй докладывали Юань Шао, который уже расположился лагерем у Гуаньду:

— Гуань Юй только что убил Вэнь Чоу! Лю Бэй притворяется, что не узнает его!

— Ах, длинноухий злодей! — разозлился Юань Шао и приказал схватить только что прибывшего Лю Бэя.

— В чем моя вина? — спросил тот.

— Ты подослал своего брата убить моего военачальника! — гремел Юань Шао.

— Разрешите, я все объясню перед смертью. Цао Цао ненавидит меня. Он знает, что я нахожусь у вас, и боится, что я вам помогаю. Он нарочно послал Гуань Юя, полагая, вероятно, что вы об этом узнаете и убьете меня. Подумайте об этом, князь!

— Пожалуй, Лю Бэй прав, — согласился Юань Шао и набросился на Го Ту и Шэнь Пэя. — А вы дважды толкали на то, чтобы я погубил свое доброе имя!

Он прогнал своих приближенных и увел Лю Бэя к себе в шатер. Лю Бэй стал благодарить его:

— Я столь многим обязан вам, что не знаю, как отплатить за все ваши милости! Разрешите мне письмом сообщить Гуань Юю о моем местонахождении. Он придет немедля и поможет вам разбить врага. Этим он искупит зло, причиненное убийством Янь Ляна и Вэнь Чоу!

— О, Гуань Юй для меня дороже, чем десять Янь Лянов и Вэнь Чоу! — воскликнул Юань Шао.

Лю Бэй приготовил письмо. Но с кем его отослать?

Юань Шао отступил к Уяну и построил большой лагерь.

Цао Цао послал Сяхоу Дуня охранять вход в ущелье у Гуаньду, а сам вернулся в Сюйчан, где устроил торжественный пир в честь подвигов Гуань Юя.

В момент всеобщего веселья пришла весть, что в Жунани восстали Желтые во главе с Лю Би и Гун Ду; Цао Хун ожесточенно сражался с ними, но успеха не добился и просит помощи.

— Разрешите мне пойти на жунаньских разбойников! — попросил Гуань Юй. — Я послужу вам верно, как собака и конь.

— Не смею вновь утруждать вас, — ответил Цао Цао. — Я еще даже не успел отблагодарить вас за недавно свершенный подвиг!

— А мне все же хотелось бы пойти, — настаивал Гуань Юй. — Я могу заболеть от безделья.

Цао Цао выделил ему пятьдесят тысяч воинов и назначил его помощниками Юй Цзиня и Ио Цзиня.

— Не отпускайте Гуань Юя в поход, — советовал Сюнь Юй. — Он уйдет, как только узнает, где находится Лю Бэй. Он думает об этом постоянно.

— Пусть он еще совершит подвиг, а потом уж я больше не пущу его сражаться с врагом, — заявил Цао Цао.

Между тем Гуань Юй подошел к Жунани и разбил лагерь. Ночью ему привели двух лазутчиков. В одном из них Гуань Юй признал Сунь Цяня.

— У кого вы теперь? — спросил он, отослав приближенных. — Я не слышал о вас ни слова с тех пор, как мы потеряли друг друга из виду.

— Я скитался, пока не попал в Жунань, — ответил Сунь Цянь. — Тут мне повезло: Лю Би оставил меня у себя на службе. А как вы оказались у Цао Цао? Как поживают госпожи Гань и Ми?

Гуань Юй поведал ему о своих приключениях.

— Недавно мне довелось узнать, что Лю Бэй находится у Юань Шао, — сказал Сунь Цянь. — Но мне не представлялось удобного случая уйти к нему. Какое счастье, что вы пришли! Лю Би и Гун Ду покорились Юань Шао, а меня послали с небольшим отрядом, чтобы переговорить с вами. Завтра оба военачальника притворятся разбитыми, и вы сможете перейти на ту сторону и повидаться с Лю Бэем.

— Ехать мне надо обязательно, но вот несчастье — я убил двух военачальников Юань Шао. Пожалуй, это помешает мне…

— Да, это так. Давайте сначала поеду я и разузнаю положение дел, — предложил Сунь Цянь.

— Я еще должен вернуться в Сюйчан и проститься с Цао Цао. Нет, пусть хоть десять тысяч смертей угрожает мне, а от своего намерения встретиться с братом я не откажусь! — решительно заявил Гуань Юй.

Он отпустил Сунь Цяня и наутро вывел войско в бой. Навстречу ему в полном вооружении выехал из строя Гун Ду.

— Эй, люди! Почему вы изменили государю? — крикнул Гуань Юй,

— Это ты изменил своему господину! — отвечал Гун Ду. — А еще нас попрекаешь!

— Это я-то!

— Как же это называется? Лю Бэй находится у Юань Шао, а ты служишь Цао Цао!

Гуань Юй, не промолвив ни слова, обнажил меч и бросился вперед. Гун Ду повернул коня и, обернувшись, на скаку бросил:

— Я не забыл милостей нашего господина… Скорее нападайте. Я сдам вам Жунань…

Гуань Юй понял его. Лю Би и Гун Ду притворились разбитыми и обратились в бегство. Гуань Юй занял город, успокоил народ и вернулся в Сюйчан. Цао Цао встречал его за городом. Воины были щедро награждены за боевые труды.

Гуань Юй пошел повидаться с золовками.

— Вы дважды ходили в поход. Узнали ли вы что-либо о нашем господине? — таков был первый вопрос госпожи Гань.

— Нет, — ответил Гуань Юй, низко кланяясь.

— Он умер, но брат скрывает это от нас. Он не хочет, чтобы мы горевали, — услышал Гуань Юй за воротами разговор женщин.

— Не печальтесь, госпожи, — не выдержал один из старых воинов, стоявший у ворот. — Наш господин находится в Хэбэе у Юань Шао.

— А тебе откуда известно? — спросили женщины.

— Мне сказал один из воинов полководца Гуань Юя.

Женщины позвали Гуань Юя и стали попрекать его:

— Почему вы обманываете нас? Наш господин никогда не говорил нам неправду… Вы променяли его на милости Цао Цао!

Гуань Юй потупил голову:

— Да, мой старший брат действительно в Хэбэе. Я просто боялся сказать, чтобы тайна не стала известна другим. Я буду действовать, но поступать опрометчиво нельзя.

— И все же надо спешить, — сказали женщины.

Местопребывание Лю Бэя стало известно Юй Цзиню, и он доложил об этом Цао Цао. Тот послал Чжан Ляо выведать намерения Гуань Юя. Гуань Юй сидел дома опечаленный.

— Вы, кажется, на поле битвы узнали новости о Лю Бэе? Поздравляю вас, — сказал Чжан Ляо, приветствуя его.

— С чем меня поздравлять? Правда, мой брат жив, но я его не видел, — ответил Гуань Юй.

— У вас с Лю Бэем отношения как между старшим и младшим братьями, не так ли?

— Мы с ним друзья. Вернее, друзья и братья. К тому же он мой господин, а я его слуга. Тут всего словами не выразишь!

— Вы уедете к нему? — осведомился Чжан Ляо.

— Я не изменю своему слову! Вы уж как-нибудь объясните чэн-сяну…

Выслушав от Чжан Ляо ответ Гуань Юя, Цао Цао сказал:

— Я знаю, как удержать его.

Между тем к Гуань Юю явился незнакомый человек.

— Кто вы такой? — спросил Гуань Юй.

— Я — Чэнь Чэн из Наньяна, служу у Юань Шао, — ответил незнакомец.

— Должно быть, вас привело сюда важное дело?

Чэнь Чэн вручил Гуань Юю письмо Лю Бэя, которое начиналось так:

«Мы с тобой заключили союз в Персиковом саду, мы поклялись в один и тот же день умереть. Почему ты нарушил клятву, позабыв о любви и долге? Наверно, ты гонишься за славой, мечтаешь о богатстве и хочешь моей гибелью увенчать свои подвиги? В письме всего не скажешь, и я с нетерпением буду ждать твоих объяснений».

Прочитав письмо, Гуань Юй зарыдал:

— Мог ли я думать об измене? Я просто не знал, где искать брата…

— Лю Бэй очень надеется на вас, — сказал Чэнь Чэн. — Если вы не изменили долгу, немедленно отправляйтесь к нему!

— Человек, родившийся между небом и землей и не соблюдающий последовательности в своих действиях, не может быть совершенным. Я пришел сюда открыто, и уйду также открыто, — заявил Гуань Юй. — Сейчас я напишу письмо, передайте его моему брату. Сам я приеду к нему с обеими золовками, как только попрощаюсь с Цао Цао.

— А если Цао Цао не отпустит вас? — спросил Чэнь Чэн.

— Тогда я умру, но здесь не останусь!

— В таком случае пишите ответ и избавьте брата от томительного ожидания.

В ответном письме Гуань Юя говорилось:

«Мне, недостойному, известно, что человек долга никогда не обманывает, а верный — презирает смерть. В детстве я учился, и кой-как разбираюсь и в этикете, и в долге. Я не могу не вздыхать, вспоминая о Ян Цзюэ-ае и Цзо Бо-тао[58].

Защищая Сяпи, я был исполнен решимости держаться до смерти. Но в городе не было припасов и не приходила военная помощь извне. Кроме того, на мне лежала ответственность за безопасность двух женщин. Я не смел рисковать жизнью и предпочел поступиться доверием, оказанным мне. Вот почему я стал пленником, не теряя надежды на возможность встретиться с вами. Недавно я узнал, что вы в Жунани, но не пришел: решил прежде проститься с Цао Цао и доставить вам ваших жен.

Я говорю от чистого сердца. Если у меня иные намерения, пусть меня покарают люди и духи! Кистью на бумаге не изложить всего, и я надеюсь, что скоро паду ниц перед вами, и тогда все скрытое прояснится».

Чэнь Чэн удалился, унося с собой письмо, а Гуань Юй отправился к Цао Цао. Цао Цао, узнав о цели его прихода, вывесил на воротах дощечку с надписью, что никого не принимает. Пришлось вернуться ни с чем. Такой прием повторялся несколько дней подряд. Тогда Гуань Юй пошел к Чжан Ляо, но и тот уклонился от встречи с ним, сказавшись больным.

«Цао Цао пустился на хитрость, чтобы не дать мне уйти! — подумал Гуань Юй. — Но я здесь больше не останусь!»

Он велел приготовить коляски для женщин и написал Цао Цао прощальное письмо:

«С молодых лет я служу Лю Бэю, дяде императора, и поклялся жить и умереть с ним вместе. Эту клятву слышали царь Небо и царица Земля.

Вы милостиво приняли условия, поставленные мною в Сяпи. И вот я узнал, что господин мой находится в войсках Юань Шао. Помня о союзе, я не смею изменить ему. Велики милости ваши, но нельзя забывать старый долг. Я пишу вам прощальное послание и смиренно прошу подождать иных дней, когда я смогу отблагодарить вас за милости, еще не оплаченные».

Отправив человека с письмом во дворец Цао Цао, Гуань Юй собрал в связки все золото и серебро, полученное в подарок, разложил их в кладовой, повесил свою печать в приемном зале и затем попросил женщин занять места в колясках. Сам он вскочил на Красного зайца, взял в руку меч Черного дракона, и в сопровождении верных людей, уже давно служивших ему, направился к северным воротам. Стража пыталась задержать его, но Гуань Юй замахнулся мечом и закричал так грозно, что те разбежались.

— Охраняйте коляски и идите вперед. Если нас будут преследовать, я один сумею задержать погоню. Главное, не тревожьте женщин! — наказывал Гуань Юй, когда они миновали ворота.

Слуги покатили коляски по дороге.

Цао Цао размышлял, как поступить с Гуань Юем, когда неожиданно ему подали письмо.

— Гуань Юй уходит! — заволновался он, пробежав письмо глазами.

Прискакал с донесением начальник стражи городских ворот:

— Гуань Юй ушел на север со своими золовками в сопровождении двадцати слуг.

Из дома Гуань Юя прибежал человек:

— Гуань Юй оставил все вещи и служанок во внутренних покоях, повесил печать в приемном зале и ушел из города, не взяв с собой никого из слуг, присланных ему чэн-сяном.

Военачальники ужаснулись.

— Дайте мне три тысячи закованных в броню всадников, и я доставлю Гуань Юя живым! — воскликнул один из них.

Взоры всех обратились к нему — это был Цай Ян.

Вот уж поистине:

О том, как Цай Ян собирался преследовать Гуань Юя и что из этого получилось, вы узнаете из следующей главы.

Из всех военачальников Цао Цао только один Цай Ян терпеть не мог Гуань Юя — вот почему он и вызвался его преследовать.

— Уход Гуань Юя вполне понятен: он не забыл своего прежнего господина, — сказал Цао Цао. — Вот достойный муж, и все вы должны подражать ему!

Цай Яну преследовать Гуань Юя он запретил.

— Вы, господин чэн-сян, обращались с Гуань Юем милостиво, а он ушел, даже не попрощавшись с вами, — заметил Чэн Юй. — Да еще своими сумасбродными речами и этой писулькой унизил ваше достоинство! Это преступление! Надо убить его, чтобы предотвратить дальнейшие бедствия, ибо позволить ему уйти к Юань Шао — значит, дать крылья тигру!

— Нет, не преследуйте его! У каждого есть свой господин. Я дал согласие на его уход, как же я могу нарушить свое слово? — ответил Цао Цао. Однако Чжан Ляо он потом говорил: — Гуань Юй вернул золото и повесил печать — богатство не тронуло его сердце, титулов оказалось недостаточно, чтобы заставить его изменить долгу. Таких людей я глубоко уважаю. Думаю, что он ушел еще не очень далеко, и хочу попытаться вызвать у него чувство привязанности ко мне. Догоните его и попросите подождать, пока я приду проводить его. Подарите ему денег на дорогу и военную одежду — пусть он вспоминает обо мне.

Быстроногий конь Гуань Юя, Красный заяц, за день мог пробежать тысячу ли. Но сейчас Гуань Юю приходилось ехать медленно, так как он должен был сопровождать коляски с женами Лю Бэя.

— Не торопитесь, Гуань Юй! — послышалось сзади. Гуань Юй обернулся и увидел скакавшего к нему Чжан Ляо.

Велев слугам, катившим экипажи, поторапливаться, Гуань Юй, обнажив меч Черного дракона, остановился на дороге.

— Неужели вы намерены заставить меня вернуться? — спросил он.

— Нет. Чэн-сян пожелал проводить вас и просит его подождать, — ответил Чжан Ляо. — Других намерений у него нет.

Гуань Юй выехал на мост и стал следить за приближающимся Цао Цао. Тот ехал в сопровождении нескольких десятков всадников и своих приближенных. Заметив меч в руке Гуань Юя, Цао Цао велел своим людям остановиться. У них не было оружия, и Гуань Юй немного успокоился.

— Почему вы так спешите? — спросил Цао Цао.

— Я уже сообщил вам, что мой господин находится в Хэбэе, — ответил Гуань Юй, не сходя с коня. — Мне медлить нельзя. Несколько раз я приходил к вам во дворец, но увидеться с вами мне не удалось. Я отправил вам прощальное письмо, оставил золото и повесил печать. Надеюсь, вы не забыли обещания?

— Как же я могу нарушить слово, если желаю заслужить доверие Поднебесной! Просто я хочу дать вам немного денег, чтобы вы не терпели лишений в дороге.

— Очень обязан вам за милости! — ответил Гуань Юй. — Но деньги у меня есть. Отдайте лучше это золото воинам.

— Почему вы отказываетесь? Ведь это же малое вознаграждение за великие услуги!

— Прошу вас, не упоминайте о моих заслугах — они слишком ничтожны!

— Тогда примите этот парчовый халат в знак моей благодарности, — сказал Цао Цао. — Вы самый честный человек во всей Поднебесной! Жаль, что мне не удалось привлечь вас на свою сторону!

Один из военачальников подал халат. Гуань Юй не спешился, опасаясь подвоха, принял халат на острие меча и облекся в него.

— Благодарю за подарок, господин чэн-сян. Надеюсь, что мы еще встретимся! — Гуань Юй повернул коня и во весь опор ускакал в северном направлении.

— Почему вы не схватили его? — возмутился Сюй Чу. — Этот человек обнаглел сверх всякой меры!

— Он был один, а нас много. Как тут было ему не заподозрить подвоха? Я уже сказал: не преследовать!

Цао Цао вернулся в город, по дороге с грустью размышляя о Гуань Юе.

Проехав тридцать ли по дороге, Гуань Юй не нашел колясок и сильно встревожился. Погоняя коня и рыская по сторонам в тщетных поисках, он вдруг услышал оклик:

— Остановитесь, Гуань Юй!

Гуань Юй поднял глаза и увидел верхового — юношу с желтой повязкой на голове. В руках его было копье, на шее коня висела отрубленная голова. Несколько сот пеших воинов следовало за ним.

— Кто ты? — спросил Гуань Юй.

Юноша отбросил копье, соскочил с коня и пал ниц. Опасаясь обмана, Гуань Юй взял меч наизготовку и повторил вопрос:

— Храбрец, я хотел бы знать твое имя!

— Я — Ляо Хуа из Сянъяна, — ответил юноша. — С тех пор как в стране началась смута, я долго бродил изгнанником по рекам и озерам, собрал более пятисот человек и промышлял грабежом. Мой товарищ Ду Юань спустился с гор дозорным и захватил двух женщин. Из расспросов я узнал, что это жены дядюшки великого ханьского государя Лю Бэя и что вы сопровождаете их. Я убил Ду Юаня и вот вам его голова. Умоляю простить меня!

— А где женщины? — вскричал Гуань Юй.

— Они в горах.

— Везите их сюда!

Сотня людей подкатила коляски. Гуань Юй, спешившись, встал перед ними, скрестив руки на груди:

— Натерпелись вы страху, наверно, сестры мои? — воскликнул Гуань Юй.

— Если бы нас не спас Ляо Хуа, мы были бы опозорены Ду Юанем, — молвили обе женщины.

— Действительно Ляо Хуа спас женщин? — обратился Гуань Юй к окружающим.

Услышав рассказ, подтверждающий слова юноши, Гуань Юй поблагодарил его. Ляо Хуа со своими людьми хотел сопровождать Гуань Юя, но тот, узнав, что все они из отрядов Желтых, отказался от их услуг.

Юноша пытался поднести ему золото, но Гуань Юй не принял подарка. Тогда Ляо Хуа попрощался и ушел со своими людьми в горное ущелье. Гуань Юй, рассказав золовкам о подарке Цао Цао, двинулся дальше.

Приближался вечер. Путешественники заметили усадьбу и направились туда отдохнуть. Их встретил убеленный сединами старик и спросил:

— Кто вы и к какому роду вы принадлежите?

— Я — младший брат Лю Бэя по имени Гуань Юй, — ответил тот с поклоном.

— Так это вы сразили Янь Ляна и Вэнь Чоу?

— Да, я, — ответил Гуань Юй.

Старик обрадовался встрече и пригласил его в дом.

— В колясках едут еще две женщины, — предупредил его Гуань Юй.

Хозяин вызвал жену и дочь, и жен Лю Бэя с почетом ввели в зал. Гуань Юй, скрестив руки, стал рядом с ними. Хозяин пригласил его сесть.

— Не смею это сделать в присутствии высокопочитаемых жен моего старшего брата.

Старик велел жене и дочери провести женщин во внутренние покои, а сам принялся потчевать Гуань Юя.

— Как ваше имя? — спросил гость.

— Зовут меня Ху Хуа, — ответил старик. — Во времена императора Хуань-ди я был и-ланом, но отказался от должности и уехал в деревню. Сын мой Ху Бань служит у Жунъянского тай-шоу Ван Чжи. Может быть, вам случится проходить это место, будьте добры, передайте ему письмо.

Гуань Юй не отказал старику в просьбе. После утренней еды женщины заняли места в колясках, и отряд Гуань Юя двинулся дальше, взяв направление на Лоян. Путь их лежал через перевал Дунлин, охраняемый военачальником Кун Сю и его пятьюстами воинами. Уведомленный о приближении Гуань Юя, Кун Сю вышел ему навстречу. Гуань Юй сошел с коня и приветствовал его.

— Куда вы направляетесь? — осведомился Кун Сю.

— Я распрощался с чэн-сяном и еду в Хэбэй отыскивать брата, — ответил Гуань Юй.

— Хэбэйский Юань Шао — враг чэн-сяна, и чтобы туда проехать, у вас должно быть письменное разрешение, — заявил Кун Сю.

— Я очень торопился с отъездом и не успел его получить.

— В таком случае подождите, пока я пошлю человека к чэн-сяну за указаниями.

— Это слишком задержит меня.

— Иначе я поступить не могу — я следую закону!

— Значит, вы не разрешите мне пройти через заставу? — спросил Гуань Юй.

— Оставьте в залог семью, а сами проходите, — предложил Кун Сю.

Гуань Юй в гневе схватился за меч. Кун Сю бросился на перевал и ударил в барабан, собирая воинов. Те быстро вскочили на коней и помчались вниз с громкими криками:

— Попробуй-ка пройди!

Гуань Юй отвел коляски в сторону, а сам схватился с Кун Сю. Один удар стального меча — и труп Кун Сю лежал на земле. Воины бросились врассыпную, но Гуань Юй крикнул им:

— Вернитесь, воины! Против вас я ничего не имею! Передайте чэн-сяну Цао Цао, что я вынужден был убить Кун Сю, потому что он хотел причинить мне вред!

Все воины склонились перед его конем. Гуань Юй прошел через заставу и продолжал свой путь к Лояну.

Но о случившемся уже стало известно лоянскому тай-шоу Хань Фу, и тот созвал военачальников на совет.

— Раз у него нет письменного разрешения чэн-сяна, значит едет он самовольно. Пропустим его — и мы же будем виноваты, — сказал я-цзян Мын Тань.

— Гуань Юй храбр и свиреп, — возразил Хань Фу. — Силой с ним не сладить. Ведь это он убил Янь Ляна и Вэнь Чоу! Нет, действовать тут надо только хитростью!

— Тогда мы «оленьими рогами» преградим путь к заставе, и когда Гуань Юй придет, я вступлю с ним в бой, — предложил Мын Тань. Он погонится за мной, а вы стрелой из засады убьете его. Потом мы отправим его труп в Сюйчан, и награда нам обеспечена!

Хань Фу с тысячей воинов укрылся в засаде по обеим сторонам дороги и, когда Гуань Юй уже был близко, крикнул:

— Пришелец, кто ты такой?

— Я — Ханьшоутинский хоу Гуань Юй, хочу пройти по этой дороге! — ответил тот.

— А у тебя есть письменное разрешение чэн-сяна Цао Цао?

— Не успел взять.

— Я получил приказ чэн-сяна охранять эту землю и вылавливать лазутчиков. Если у тебя нет документа — значит, ты беглый!

— К востоку от хребта Кун Сю уже нашел свою смерть, и ты хочешь того же! — вскипел Гуань Юй.

— А ну, кто его схватит? — закричал Хань Фу.

Мын Тань, размахивая мечом, устремился на Гуань Юя, но после третьей схватки обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним. Стараясь завлечь противника, Мын Тань не подумал о быстроте бега его коня. Гуань Юй в мгновение ока настиг его и разрубил пополам. В этот момент Хань Фу, укрывшись за воротами, выстрелил из лука. Стрела угодила Гуань Юю в руку. Он зубами вытащил стрелу. Из раны ручьем лилась кровь, но Гуань Юй во весь дух мчался вперед. Воины Хань Фу расступились. Рука Гуань Юя поднялась, опустился меч, и голова Хань Фу, снесенная вместе с плечом, покатилась по земле.

Гуань Юй возвратился к коляскам, оторвал кусок шелка и перевязал рану. Не желая показывать никаких признаков слабости, он ночью приказал двигаться к Ишуйской заставе.

Охранял эту заставу военачальник Бянь Си, и оружием ему служила булава. Родом он был из Бинчжоу, когда-то служил у Желтых, потом перешел к Цао Цао. Он решил пойти на хитрость, когда узнал о приближении Гуань Юя. Посадив в засаду в кумирне Хранителя страны двести человек с мечами, он выехал встречать путешественников.

— Имя ваше гремит по всей Поднебесной, — сказал он Гуань Юю. — Кто не восхищается вами! Возвращение к брату доказывает ваше благородство и преданность.

Гуань Юй был доволен такой встречей. Он и его люди миновали Ишуйскую заставу и подъехали к кумирне Хранителя страны. Монахи при колокольном звоне вышли им навстречу.

Когда-то в этой кумирне воскуривал благовония ханьский император Мин-ди, а теперь здесь обитало около тридцати монахов. Один из них, носивший в монашестве имя Пу Цзин, оказался земляком Гуань Юя. Проведав о коварном плане Бянь Си, он вступил в беседу с Гуань Юем.

— Сколько лет прошло с тех пор, как вы покинули Пудун! — воскликнул он.

— Уже почти двадцать! — ответил Гуань Юй.

— Узнаете ли вы бедного монаха?

— Нет, не узнаю — слишком давно я покинул родину!

— А ведь наш дом от вашего отделяла только речка!

— Прошу господина пожаловать к столу! — оборвал эту беседу Бянь Си. — Ты, монах, слишком разболтался!

— Нет, нет! — торопливо воскликнул Гуань Юй, вступаясь за монаха. — Когда земляки встречаются, они всегда вспоминают былое.

Пу Цзин пригласил Гуань Юя в кумирню выпить чаю.

— Здесь в колясках две женщины; сначала предложите им войти, — сказал Гуань Юй.

Монах разливал чай. И тут Гуань Юй заметил, как он рукой притронулся к висевшему на поясе ножу и бросил многозначительный взгляд на Бянь Си. Гуань Юй понял этот взгляд и велел своим людям с оружием следовать за ним. Бянь Си усадил его на цыновке в зале покаяний.

— С добрым или злым намерением пригласили вы меня сюда? — обратился к нему Гуань Юй.

Бянь Си еще ничего не успел ответить, как Гуань Юй заметил за ширмами вооруженных людей.

— Как ты посмел? А я считал тебя честным человеком! — воскликнул Гуань Юй.

— Бейте его! — закричал Бянь Си.

Воины, рискнувшие выполнить это приказание, пали от меча Гуань Юя. Бянь Си бежал в боковую галерею. Гуань Юй бросил в него короткий меч и побежал вслед за ним. Бянь Си хотел метнуть в него свою булаву, но Гуань Юй ударом длинного меча разрубил ее надвое. Затем он настиг Бянь Си и зарубил его.

Расправившись с коварным врагом, Гуань Юй поспешил на помощь женщинам. Их уже окружали воины. При виде его они все рассеялись.

Гуань Юй поблагодарил Пу Цзина:

— Не будь вас, эти злодеи убили бы меня! Спасибо вам!

— Мне тоже нельзя здесь оставаться, — сказал монах. — Возьму я свою чашу для милостыни да пойду бродить по земле, как облако по небу! Мы еще встретимся с вами, берегите себя!

Гуань Юй двинулся дальше, в направлении Жунъяна.

Жунъянский тай-шоу Ван Чжи, приходившийся родственником Хань Фу, стал придумывать, как погубить Гуань Юя. Послав людей охранять заставу, он выехал навстречу Гуань Юю и с улыбкой молвил:

— Вы, господин, очень спешите, и женщины в колясках, должно быть, притомились. Прошу вас в город, отдохнете на подворье, а завтра поедете дальше.

Видя почтительность Ван Чжи, Гуань Юй согласился сделать остановку. Все расположились на подворье. Ван Чжи приглашал Гуань Юя на пир, но тот отказался. Тогда Ван Чжи прислал ему угощение на дом. Откушав, женщины по просьбе Гуань Юя удалились отдыхать, а слуги, накормив коней, тоже легли спать. Гуань Юй снял латы.

В это время Ван Чжи тайно вызвал своего приближенного Ху Баня и сказал ему так:

— Гуань Юй бежал, изменив чэн-сяну. По дороге он убивал начальников застав, тяжки его преступления. Но он храбр, и в единоборстве противостоять ему невозможно. Подготовьте тысячу воинов с факелами и во время третьей стражи подожгите подворье. Пусть сгорят все! Я приду туда с войском.

Выслушав приказание, Ху Бань подумал: «Много раз я слышал имя Гуань Юя, но никогда его не видел. Попытаюсь-ка я посмотреть на него».

— Где полководец Гуань Юй? — спросил он у смотрителя подворья.

— А вон, читает в комнате, — ответил тот.

Ху Бань украдкой заглянул в комнату. Гуань Юй, опершись правой рукой о низенький столик, левой поглаживал бороду и читал при светильнике.

— Поистине небесный человек! — прошептал Ху Бань.

— Кто там? — окликнул Гуань Юй.

— Чиновник жунъянского тай-шоу Ху Бань, — ответил тот, входя и кланяясь.

— Так вы сын Ху Хуа, который живет возле Сюйчана?

— Именно так, — ответил Ху Бань.

Гуань Юй передал ему письмо отца. Прочитав письмо, Ху Бань вздохнул.

— По ошибке я едва не погубил замечательного человека! — тихо произнес он и добавил: — Ван Чжи хочет вас убить, он велел окружить подворье и во время третьей стражи поджечь его. Я сейчас открою городские ворота, а вы поскорей собирайтесь и уезжайте.

Гуань Юй поспешно собрался, попросил золовок сесть в коляски и двинулся к окраине города. Ворота были уже открыты. Они успели пройти только несколько ли, как вдали замелькали факелы: их преследовал отряд воинов.

— Гуань Юй, стой! — кричал скакавший впереди Ван Чжи.

Гуань Юй остановился и гневно воскликнул:

— Негодяй! Подлец! Я с тобой не враждовал, а ты хотел сжечь меня!

Ван Чжи с копьем наперевес бросился на противника, но тут же был разрублен надвое коротким мечом Гуань Юя. Преследователи разбежались. Гуань Юй двинулся дальше, мысленно благословляя Ху Баня.

Путешественники добрались до границ Хуачжоу, где их встретил Лю Янь.

— Как вы себя чувствуете, тай-шоу? — спросил Гуань Юй, кланяясь, сидя на коне.

— А вы куда направляетесь? — осведомился Лю Янь.

— Еду искать брата.

— Но ведь Лю Бэй у Юань Шао, а Юань Шао — враг чэн-сяна. Как это он разрешил вам ехать?

— Мы с ним об этом прежде уговорились.

— Въезд на переправу через Хуанхэ охраняет Цинь Ци, подчиненный Сяхоу Дуня, — предупредил Лю Янь. — Пожалуй, он вам не даст переправиться.

— А вы не одолжите мне лодку? — спросил Гуань Юй.

— Лодки есть, но сделать этого я не могу.

— Почему? Я спас вас от смерти, убив Янь Ляна и Вэнь Чоу, а вы отказываете мне!

— Я боюсь, что если это станет известно Сяхоу Дуню, он обвинит меня в измене.

Гуань Юй понял, что Лю Янь человек ничтожный, и заторопился вперед. У переправы навстречу путешественникам выехал с войском Цинь Ци, чтобы узнать, кто едет.

— Ханьшоутинский хоу Гуань Юй, — ответил тот.

— А куда вы направляетесь?

— В Хэбэй, искать старшего брата Лю Бэя, — ответил Гуань Юй. — Хочу переправиться через реку.

— А письменное разрешение чэн-сяна у вас есть?

— Зачем оно мне? Я чэн-сяну не подвластен.

— Я получил приказ Сяхоу Дуня охранять переправу, и пусть у вас хоть крылья вырастут, вы все равно не пролетите! — воскликнул Цинь Ци.

— А слышал ты, что я по пути убивал всех, кто смел мне противиться? — крикнул Гуань Юй, приходя в ярость.

— Других-то вы убивали, а вот попробуйте убить меня! — похвалялся Цинь Ци.

— Кто ты по сравнению с Янь Ляном и Вэнь Чоу! — ответил Гуань Юй.

Цинь Ци подхлестнул коня и, подняв меч, бросился на Гуань Юя. Всадники сошлись, и в первой же схватке пала на землю голова Цинь Ци. Гуань Юй крикнул его воинам:

— Я убрал с дороги того, кто посмел мне дерзить. Вам бояться нечего! Поживей приготовьте мне лодку и перевезите через реку!

Воины подогнали к берегу лодку. Путешественники спокойно переправились и вступили в земли Юань Шао.

Так Гуань Юй прошел пять застав и сразил шестерых военачальников! В честь этого потомки сложили стихи:

— Не хотелось мне убивать людей, но пришлось! — вздохнул Гуань Юй. — Цао Цао, наверно, сочтет меня неблагодарным человеком.

— Гуань Юй, остановись! — послышался возглас.

С севера мчался всадник. Гуань Юй узнал Сунь Цяня.

— Что нового с тех пор, как мы расстались в Жунани? — спросил его Гуань Юй.

— Когда вы ушли, Лю Би и Гун Ду снова завладели городом, — ответил Сунь Цянь. — Меня послали в Хэбэй для переговоров с Юань Шао, а он пригласил на совет Лю Бэя, чтобы обсудить, как разбить Цао Цао. Но они не учли, что хэбэйские военачальники враждуют друг с другом. Тянь Фын — в темнице, Цзюй Шоу — в изгнании, Шэнь Пэй и Го Ту борются за власть. Юань Шао колеблется. Мы посоветовались с Лю Бэем и решили, что он поедет в Жунань к Лю Би, а я — встречать вас, чтобы вы не попали к Юань Шао. Спешите в Жунань, там вы увидитесь с вашим братом.

Гуань Юй попросил Сунь Цяня поклониться госпоже Гань и госпоже Ми. Они заинтересовались его приключениями. Сунь Цянь рассказал о том, как Юань Шао дважды собирался казнить Лю Бэя и как Лю Бэй спасся в Жунань. Сунь Цянь посоветовал Гуань Юю тотчас отправляться туда. Женщины плакали, закрыв лица руками.

Гуань Юй повернул в сторону Жунани, но в пути их настигла погоня.

— Стой, Гуань Юй! — во весь голос кричал скакавший впереди своего войска Сяхоу Дунь.

Вот уж поистине:

О том, как спасся Гуань Юй, рассказывает следующая глава.

Заметив погоню, Гуань Юй придержал коня и, сжимая в руке меч, крикнул:

— Ты преследуешь меня, нарушая этим великодушное обещание, данное мне господином чэн-сяном!

— Чэн-сян мне никаких указаний не давал, а ты по пути убивал людей и лишил жизни одного из моих военачальников! — ответил Сяхоу Дунь. — Это слишком большая дерзость! Я выдам тебя чэн-сяну, пусть он сам разбирается!

Сяхоу Дунь взял копье наизготовку, но тут он заметил всадника, мчавшегося к нему с громким возгласом:

— Не деритесь с Гуань Юем!

Гуань Юй остановился. Подоспевший гонец вынул из-за пазухи бумагу и сказал Сяхоу Дуню:

— Чэн-сян любит и уважает полководца Гуань Юя за его верность и справедливость. Опасаясь, что в дороге его будут останавливать на заставах, чэн-сян велел мне передать ему охранную грамоту с разрешением ездить повсюду!

— А известно чэн-сяну, что Гуань Юй успел убить нескольких начальников застав? — спросил Сяхоу Дунь.

— Пока еще нет, — ответил гонец.

— Ну, так я схвачу его и отправлю к чэн-сяну, пусть он решит сам, отпустить ли его.

— Уж не воображаешь ли ты, что я тебя боюсь? — бросил вызов Гуань Юй и, хлестнув коня, поскакал на Сяхоу Дуня. Последовало десять схваток.

— Полководцы, погодите! — это кричал новый гонец.

Сяхоу Дунь опустил копье и спросил:

— Чэн-сян велел схватить Гуань Юя?

— Нет. Он прислал ему охранную грамоту.

— А известно чэн-сяну, что Гуань Юй убивал людей?

— Нет.

— Тогда я его не отпущу!

Сяхоу Дунь подал знак своим воинам окружить Гуань Юя. Сильно разгневанный, Гуань Юй бросился в бой, размахивая мечом. Только противники собирались скрестить оружие, как еще примчался один человек.

— Гуань Юй, Сяхоу Дунь! Прекратите бой! — это был Чжан Ляо.

Всадники придержали коней.

— Чэн-сян узнал, что Гуань Юй убил начальников пяти застав, и, опасаясь, что его будут преследовать в пути, велел мне передать, чтобы его нигде не задерживали! — сказал Чжан Ляо.

— Цай Ян оставил на мое попечение своего племянника Цинь Ци, а Гуань Юй убил его! — горячился Сяхоу Дунь. — Я никогда этого не забуду!

— Цай Яну я все объясню сам. А что касается Гуань Юя, то его чэн-сян отпускает, и вы не смеете ослушаться его приказа! — заявил Чжан Ляо.

Сяхоу Дуню пришлось отступить.

— Куда вы сейчас направляетесь, Гуань Юй? — спросил его Чжан Ляо.

— Я слышал, что мой брат ушел к Юань Шао, и теперь буду искать его по всей Поднебесной, — ответил Гуань Юй.

— А почему бы вам не вернуться к чэн-сяну, пока вы не знаете, где нашел пристанище Лю Бэй?

— Разве в этом есть смысл? Нет, уж вы лучше попросите у чэн-сяна за меня прощение!

С этими словами Гуань Юй поклонился Чжан Ляо, и они расстались.

Гуань Юй догнал коляски, и бок о бок с Сунь Цянем они двинулись дальше, беседуя о происшедшем.

Они были уже несколько дней в пути, когда неожиданно хлынул ливень и весь их багаж промок. Завидев впереди у подножья горной цепи одинокую усадьбу, Гуань Юй направился туда, чтобы устроиться на ночлег. Их встретил старик хозяин. Гуань Юй назвал себя и рассказал о цели своего путешествия.

— Меня зовут Го Чан, — представился старик. — Живем мы здесь с незапамятных времен. Давно я слышал ваше славное имя! Как я счастлив, что могу поклониться и лицезреть вас!

В честь такого события он заколол барана и приготовил вино. Женщины прошли во внутренние покои отдыхать, а Го Чан, Гуань Юй и Сунь Цянь остались пировать в зале для гостей. Багаж разложили сушить, коней накормили.

В сумерки в комнату вошел какой-то юноша. Старик сказал:

— Это мой недостойный сын, — и добавил, обращаясь к юноше: — Подойди, поклонись полководцу!

— Откуда он пришел? — спросил Гуань Юй.

— С охоты, — ответил старик.

Юноша окинул Гуань Юя взором и покинул зал.

— Вот наказание для семьи! — пожаловался старик. — В роду нашем из поколения в поколение были либо ученые, либо земледельцы. И вот только мой единственный сын забросил труд и занялся охотой!

— В нынешнее смутное время он может стяжать себе славу, если овладеет военным искусством, — сказал Гуань Юй. — Какое же тут, говорите вы, несчастье?

— Да если бы он хотел этим заняться — у него хоть цель в жизни была бы! — воскликнул старик. — Ведь он бродяжничает и делает то, чего не следует! Вот о чем я скорблю!

Гуань Юй посочувствовал ему, и на том они расстались.

Была уже глубокая ночь. Гуань Юй и Сунь Цянь собирались ложиться спать, как вдруг услышали крики и ржание коней на заднем дворе. Гуань Юй окликнул слуг. Никто не отозвался. С мечами в руках они вышли разузнать, в чем дело, и увидели, что их слуги дерутся с какими-то людьми, а сын Го Чана лежит на земле и кричит.

— Этот мальчишка хотел похитить Красного зайца, но конь его так лягнул, что сбил с ног, — сказали Гуань Юю слуги. — Мы выбежали на шум, а люди из усадьбы набросились на нас!

— Негодяй! Как ты смел тронуть моего коня? — вскипел Гуань Юй.

Тут прибежал Го Чан и запричитал:

— Ах, дрянной мальчишка! За такое скверное дело ты заслуживаешь десять тысяч смертей! Но будьте милосердны, господин мой, моя старуха любит мальчишку больше всего на свете! Простите его!

— Мальчишка и впрямь дрянной! — сказал Гуань Юй. — По вашим словам я вижу, что он недостоин своего родителя. Но ради вас я прощаю его.

Гуань Юй поручил людям хорошенько смотреть за лошадьми, а сам с Сунь Цянем вернулся в зал отдыхать.

Наутро Го Чан с женой вошли в зал и, поклонившись, сказали:

— Наш щенок оскорбил достоинство тигра! Мы глубоко тронуты милосердием вашим!

— Приведите-ка мальчишку ко мне, я его вразумлю! — сказал Гуань Юй.

— Он еще во время четвертой стражи убежал со своей шайкой неизвестно куда, — признался Го Чан.

Распрощавшись с Го Чаном, Гуань Юй усадил женщин в коляски и покинул усадьбу. Вместе с Сунь Цянем, охраняя женщин, они двинулись дальше по горной дороге. Но не проехали они и тридцати ли, как из-за гор вышло более сотни людей с двумя всадниками во главе. У ехавшего впереди голова была повязана желтой повязкой, и был он одет в военный халат. За ним следовал сын Го Чана.

— Я военачальник Чжан Цзяо, полководца князя неба! — объявил человек в желтой повязке. — Пришелец, слезай с коня и можешь проходить!

Гуань Юй разразился громким хохотом:

— Глупец! Если ты был у Чжан Цзяо, то, должно быть, ты знаешь имена трех братьев: Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя?

— Я слышал, что Гуань Юй краснолицый, с длинной бородой, но видеть его мне не приходилось! — ответил человек в желтой повязке. — А ты кто такой?

Вместо ответа Гуань Юй отложил в сторону меч и освободил свою бороду из мешочка. В ту же минуту всадник спешился, стащил с коня сына Го Чана и заставил преклонить колени перед Гуань Юем.

— Меня зовут Пэй Юань-шао, — ответил он на вопрос Гуань Юя. — С тех пор как погиб Чжан Цзяо, у меня не было господина, и я, собрав людей подобных себе, укрывался в здешних горах. Нынче прибежал этот негодник и сказал, что в их доме остановился на ночлег пришелец, обладающий быстроногим скакуном, и уговорил меня отобрать у вас этого коня. Да разве мог я подумать, что встречусь с вами!

Сын Го Чана пал ниц, умоляя о пощаде.

— Я прощаю тебя ради твоего отца! — сказал Гуань Юй, и мальчишка убежал, в страхе обхватив голову руками.

— А откуда ты знаешь мое имя, если не видел меня? — спросил Гуань Юй, обращаясь к Пэй Юань-шао.

— В тридцати ли отсюда есть гора Спящего быка, на которой живет человек по имени Чжоу Цан. Сила его такова, что обеими руками он подымает тысячу цзиней! У него длинная вьющаяся борода и грозная наружность. Прежде он был военачальником у Чжан Бао, а когда Чжан Бао погиб, Чжоу Цан собрал шайку. Много раз в разговоре со мной упоминал он ваше славное имя, но мне, к сожалению, не представлялось случая видеть вас.

— Зеленые леса — не такое место, куда надлежит ступать ноге героя! — сказал Гуань Юй. — Не губите самих себя, бросьте ложный путь и вступите на путь истинный!

Беседуя так, они заметили небольшой отряд, приближающийся к ним под предводительством смуглолицего человека высокого роста.

— Это Чжоу Цан! — сказал Пэй Юань-шао.

— Полководец Гуань Юй! — Чжоу Цан мгновенно соскочил с коня и опустился на колени у края дороги. — Чжоу Цан преклоняется перед вами!

— Храбрец, откуда ты знаешь меня? — спросил Гуань Юй.

— Я видел вас, когда служил у Чжан Бао. Я так жалел, что не мог бросить разбойников и присоединиться к вам! — воскликнул он. — Не отвергайте меня, прошу вас. Возьмите к себе пешим воином, я всегда буду держать вашу плеть и следовать у вашего стремени! Я готов умереть за вас!

— А куда денутся твои люди, если ты уйдешь со мной? — спросил Гуань Юй, видя искренность его.

— Пусть желающие идут со мной, а остальные делают, что им заблагорассудится.

— Мы все хотим служить вам! — послышался хор голосов.

Гуань Юй подошел к коляскам посоветоваться с женщинами.

— Вы покинули Сюйчан и дошли до этих мест, преодолев столько трудностей и не нуждаясь в посторонней помощи, — сказала госпожа Гань. — Вы отвергли предложение Ляо Хуа перейти к вам, зачем же теперь принимать шайку Чжоу Цана? Впрочем, решайте сами, это всего лишь мнение глупых женщин.

— Ваши слова справедливы, — согласился Гуань Юй и, обращаясь к Чжоу Цану, сказал: — На то не моя воля — госпожи не соглашаются. Возвращайтесь в горы и подождите, пока я разыщу брата, тогда я вас призову.

— Я, грубый и неотесанный человек, опустился до того, что стал разбойником. Встретив вас, я словно увидел сияющее солнце в небе! Нет, я вас не покину! Если уж вы не хотите брать всех, то пусть они остаются с Пэй Юань-шао, а я пойду за вами пешком хоть тысячу ли!

Чжоу Цан опустил голову. Гуань Юй снова обратился к золовкам.

— Один-два человека, пожалуй, не помешают, — согласилась госпожа Гань.

И Гуань Юй велел Чжоу Цану отпустить людей с Пэй Юань-шао.

— Я тоже хочу уйти за полководцем, — сказал Пэй Юань-шао.

— Люди разбредутся, если ты уйдешь, — возразил Чжоу Цан. — Возьми их под свою команду, а когда мы обоснуемся в определенном месте, я вас всех заберу.

Путешественники направились дальше в Жунань и через несколько дней издали увидели город на горе.

— Как этот городок называется? — спросил Гуань Юй у местных жителей.

— Гучэн, — ответили ему. — Не так давно военачальник по имени Чжан Фэй пришел сюда с отрядом и, прогнав уездного начальника, овладел городом. Сейчас он покупает коней, запасается провиантом и набирает воинов. У него уже около пяти тысяч человек, и никто вокруг не смеет ему противиться.

— Кто бы мог подумать, что мой брат здесь! Я о нем ничего не слышал с тех пор, как он потерял Сюйчжоу! — радостно воскликнул Гуань Юй.

Сунь Цяню было приказано поспешить в город и известить Чжан Фэя об их прибытии.

На этом мы пока оставим путешественников и обратимся к Чжан Фэю. Вырвавшись из Сюйчжоу, он более месяца прожил в Манданских горах. Затем, отправившись на поиски Лю Бэя, он проходил через Гучэн и обратился к начальнику уезда с просьбой одолжить ему провиант. Тот отказал. Чжан Фэй разгневался, прогнал начальника уезда, отобрал у него печать и овладел городом. Он решил устроить здесь для себя убежище.

Когда к нему явился Сунь Цянь и рассказал, что Лю Бэй, покинув Юань Шао, отправился в Жунань и что ныне Гуань Юй везет к нему из Сюйчана обеих жен и просит брата выйти встречать его, Чжан Фэй, не проронив ни слова, облачился в доспехи, схватил копье и во главе тысячного отряда выехал из города. Сунь Цянь был изумлен, но расспрашивать не решился.

Завидев приближающегося Чжан Фэя, Гуань Юй, не будучи в силах скрыть своей радости, передал свой меч Чжоу Цану и сам двинулся навстречу брату. Но он заметил, что у того глаза засверкали гневом и тигровые усы ощетинились. Гуань Юй в испуге отпрянул.

— Брат мой, что это значит? Неужели ты забыл клятву, данную в Персиковом саду? — воскликнул он.

— Ты замарал свою честь! С каким лицом ты явился ко мне? — негодующе закричал Чжан Фэй.

— Опомнись, брат мой, что ты говоришь?

— Ты изменил старшему брату и покорился Цао Цао, — в гневе продолжал тот. — Ты получал от него титулы и подарки, а теперь явился обманывать нас! Я буду биться с тобой насмерть!

— Ничего ты не знаешь, а мне объяснить трудно, — возразил Гуань Юй. — Расспроси-ка жен старшего брата, они здесь.

Услышав перебранку, женщины раздвинули занавески колясок.

— Почему третий брат так странно ведет себя?

— Госпожи мои, смотрите, как я убью этого изменника! — крикнул Чжан Фэй. — А затем милости прошу в город!

— Вы заблуждаетесь, брат! — молвила госпожа Гань. — Ваш второй брат временно нашел приют у Цао Цао, потому что он не знал, где вы находитесь. Как только ему стало известно, что старший брат в Жунани, он повез нас к нему, преодолев все препятствия!

— Гуань Юй ушел в Сюйчан только потому, что у него не было другого выхода! — добавила госпожа Ми.

— Сестры мои, не позволяйте ему ослеплять вас! — воскликнул Чжан Фэй. — Верный слуга предпочтет смерть позору! Разве достойный муж станет служить двум хозяевам?

— Не обижай меня! — перебил брата Гуань Юй.

— Гуань Юй спешил повидаться с вами! — вставил свое слово Сунь Цянь.

— И ты еще болтаешь вздор! — вскипел Чжан Фэй. — Откуда у него могут быть хорошие намерения? Он пришел повредить мне!

— Тогда я привел бы войска! — убеждал его Гуань Юй.

— А это что, не войска? — воскликнул Чжан Фэй, указывая рукой вдаль.

Гуань Юй обернулся. Действительно, там подымалось облако пыли. Шел отряд пеших и конных воинов, ветер колыхал знамена. Это была армия Цао Цао.

— Ты и теперь посмеешь обманывать меня! — закричал Чжан Фэй и снова вскинул свое длинное копье.

— Стой! — крикнул ему Гуань Юй. — Смотри, я убью их военачальника, чтобы доказать мою искренность!

— Ладно! Я поверю тебе, если ты его убьешь, пока я трижды ударю в дорожный барабан![59]

— Пусть будет так! — согласился Гуань Юй.

Отряд войск Цао Цао приблизился. Его вел Цай Ян, который на всем скаку кричал:

— Ты убил моего племянника Цинь Ци и бежал сюда! Чэн-сян велел мне схватить тебя!

Гуань Юй не стал с ним разговаривать, поднял меч и устремился вперед. Чжан Фэй ударил в барабан. И не успел еще отзвучать первый удар, как голова Цай Яна слетела с плеч. Его воины бросились в разные стороны. Гуань Юй захватил в плен молодого знаменосца. На допросе тот показал:

— Когда Цай Ян узнал, что вы убили его племянника, он пришел в неописуемую ярость и хотел идти в Хэбэй воевать с вами. Чэн-сян разрешения на то не дал и послал его в Жунань против Лю Би. Он вовсе не думал встретить вас здесь!

Гуань Юй заставил воина повторить свой рассказ Чжан Фэю. Лишь подробно расспросив пленного о поведении Гуань Юя в Сюйчане, он поверил брату.

Вдруг из города примчался воин с вестью, что к южным воротам скачут два неизвестных всадника. В душу Чжан Фэя вновь закралось подозрение. Всадники были вооружены легкими луками и короткими стрелами. Подлетев к Чжан Фэю, они кубарем скатились с седел, и все узнали в них братьев Ми Чжу и Ми Фана. Чжан Фэй тоже спешился, чтобы приветствовать их.

— После падения Сюйчжоу мы с превеликим трудом бежали в родную деревню, — начал рассказ Ми Чжу. — До нас дошли вести, что Гуань Юй сдался Цао Цао, а наш господин находится в Хэбэе. Слышали мы, что и Цзянь Юн ушел в Хэбэй, и только ничего не знали о вас. Вчера по дороге некий торговец сказал нам, что какой-то полководец Чжан владеет Гучэном. Он описал нам вашу внешность, и мы сразу решили, что это вы. Оказалось, что это действительно так.

— Гуань Юй с Сунь Цянем только что привезли золовок. Им известно, где обрел приют старший брат, — сказал им Чжан Фэй.

Братья Ми поклонились женщинам, а те рассказали о дорожных злоключениях. Чжан Фэй горько заплакал и поклонился Гуань Юю. Потом он им рассказал о своих приключениях, и все вместе въехали в город, где на радостях задали пир.

На другой день Чжан Фэй решил вместе с Гуань Юем ехать в Жунань к Лю Бэю. Гуань Юй возражал:

— Дорогой брат, тебе следует остаться в городе, охранять золовок, а мы с Сунь Цянем поедем к старшему брату.

Так и сделали. Гуань Юй и Сунь Цянь прибыли в Жунань и осведомились у Лю Би и Гун Ду, где находится Лю Бэй.

— Он пробыл тут несколько дней и уехал в Хэбэй посоветоваться с Юань Шао. Очень уж мало у нас войск, — сказал Лю Би.

Гуань Юй сразу приуныл.

— Не печальтесь! — утешал его Сунь Цянь. — Мы найдем Лю Бэя и вместе с ним приедем в Гучэн.

Гуань Юй вернулся к Чжан Фэю. Тот опять собрался вместе с братом ехать в Хэбэй.

— Нет, дорогой брат, охраняйте город — это ведь наше убежище, — сказал Гуань Юй. — Покидать Гучэн неразумно. Уж мы с Сунь Цянем сами разыщем старшего брата и все вместе приедем сюда.

— Но как тебе ехать в Хэбэй? Ты же убил Янь Ляна и Вэнь Чоу!

— Это делу не помешает. На месте виднее, как действовать!

Гуань Юй вызвал Чжоу Цана и спросил:

— Сколько воинов у Пэй Юань-шао на горе Спящего быка?

— Человек четыреста-пятьсот, — ответил тот.

— Я кратчайшим путем поеду искать старшего брата, а ты отправляйся к Пэй Юань-шао, собери там людей и по большой дороге иди нам на помощь.

Чжоу Цан отправился выполнять приказание, а Гуань Юй с Сунь Цянем, захватив с собой десятка два всадников, двинулись в Хэбэй. На границе владений Юань Шао Сунь Цянь сказал Гуань Юю:

— Было бы благоразумней вам здесь отдохнуть. Я один разыщу дядюшку императора и поговорю с ним.

Сунь Цянь уехал. Гуань Юй остановился на ночлег в какой-то деревенской усадьбе. Его встретил древний старик, опиравшийся на посох, и с надлежащими церемониями приветствовал гостя.

— Меня зовут Гуань Дин, — представился он. — Давно я слышал ваше славное имя и рад видеть вас у себя!

Вышли два сына старца и поклонились Гуань Юю. Воинов его тоже разместили в усадьбе.

Сунь Цянь разыскал Лю Бэя и рассказал ему, зачем он приехал.

— Надо посоветоваться с Цзянь Юном, он ведь тоже здесь, — сказал Лю Бэй.

Вскоре пришел Цзянь Юн, и после приветственных поклонов они втроем стали обсуждать план бегства.

— Скажите завтра Юань Шао, что вам нужно поехать в Цзинчжоу поговорить с Лю Бяо о совместном нападении на Цао Цао, — предложил Цзянь Юн.

— Прекрасно! — согласился Лю Бэй. — Но как выберетесь отсюда вы сами?

— Об этом я уже подумал.

На другой день Лю Бэй предстал перед Юань Шао и сказал ему:

— Лю Бяо владеет девятью областями Цзинчжоу и Сянъяна, войско у него отборное, провианта много. Хорошо бы уговорить его вместе с нами напасть на Цао Цао.

— Он об этом и слышать не хочет, я уже посылал к нему гонца, — ответил Юань Шао.

— Я с Лю Бяо сумею договориться! — заверил Лю Бэй. — Мы с ним из одного рода!

— Да! — согласился Юань Шао. — Помощь Лю Бяо куда ценней, чем помощь Лю Би!

Разрешение на поездку было дано. На прощанье Юань Шао обратился к Лю Бэю с такими словами:

— Я слышал, что Гуань Юй покинул Цао Цао и направляется в Хэбэй! Вот кого мне следовало бы казнить, чтобы отомстить за Янь Ляна и Вэнь Чоу!

— Но почему? — удивленно спросил Лю Бэй. — Прежде вы выражали желание пользоваться услугами Гуань Юя, и я призвал его. К тому же Янь Лян и Вэнь Чоу по сравнению с ним — олени. Гуань Юй — настоящий тигр! Так ли уж плохо променять двух оленей на тигра?

— Пусть он приезжает скорей, я просто пошутил! Ведь я люблю его! — Юань Шао улыбнулся.

— Разрешите послать за ним Сунь Цяня?

— Пусть едет.

Лю Бэй удалился, и вошел Цзянь Юн.

— Лю Бэй не вернется! — предупредил он. — Мне следовало бы поехать вместе с ним; тогда бы я мог, во-первых, переговорить с Лю Бяо и, во-вторых, следить за Лю Бэем.

— Хорошо, поезжайте, — согласился Юань Шао, и Цзянь Юн отправился в путь.

— Лю Бэй уже ездил на переговоры с Лю Бяо, но вернулся ни с чем, — недовольно заметил Го Ту. — А вы опять его посылаете, да еще с Цзянь Юном! Оба они не вернутся, можете быть уверены!

— Не будьте столь подозрительны! У Цзянь Юна есть свой ум, — оборвал советника Юань Шао.

Го Ту заохал и вышел.

Тем временем Лю Бэй послал Сунь Цяня предупредить Гуань Юя и следом за ним выехал сам вместе с Цзянь Юном. В условленном месте они встретились и отправились в усадьбу Гуань Дина. Гуань Юй вышел встречать их за ворота. Он держал брата за руки и рыдал. У входа в дом гостей приветствовали старик хозяин и оба его сына.

— Это мой однофамилец, — пояснил Лю Бэю Гуань Юй. — Старшего его сына зовут Гуань Нин, он учится по гражданской части, а младший, Гуань Пин, — по военной.

— Сколько лет младшему? — поинтересовался Лю Бэй.

— Восемнадцать, — ответил Гуань Дин. — Не согласится ли господин Гуань Юй взять его с собой?

— Что ж, у моего брата нет сыновей, пусть юноша будет его сыном, если вы пожелаете, — предложил Лю Бэй.

Гуань Дин обрадовался, велел Гуань Пину поклониться Гуань Юю как своему отцу, а Лю Бэя называть дядей.

Опасаясь преследования, Лю Бэй заторопился в дорогу. Гуань Юй и Гуань Пин последовали за ним к горе Спящего быка. Гуань Дин проводил их недалеко.

В пути им повстречался Чжоу Цан, весь избитый и израненный, и с ним еще несколько человек. Гуань Юй представил его Лю Бэю, и последний спросил, кто его ранил.

— Я еще не успел добраться до горы Спящего быка, как меня опередил какой-то воин — начал свое повествование Чжоу Цан. — Он убил Пэй Юань-шао, заставил его людей покориться и завладел горным лагерем. Я приехал и стал созывать людей обратно, но вернулось лишь несколько человек, остальные побоялись. Я вступил в бой с тем воином, но одолеть его не смог; он ранил меня копьем три раза.

— А что это за воин? Как его звать? — спросил Лю Бэй.

— Силу его я изведал, а имени не знаю, — ответил Чжоу Цан.

Путешественники переменялись местами: Гуань Юй поехал вперед, Лю Бэй следовал за ним. У горы Спящего быка Чжоу Цан стал громко браниться, вызывая на поединок неизвестного воина, и тот вскоре появился в полном боевом облачении. С копьем в руке он мчался на коне с горы во главе толпы людей.

— Да это ведь Чжао Юнь! — воскликнул Лю Бэй, указывая на воина плетью.

Это был действительно он. Чжао Юнь соскочил с коня и распростерся ниц у края дороги. Лю Бэй и Гуань Юй сошли с коня, чтобы приветствовать его, и спросили, как он сюда попал.

— Расставаясь с вами, не думал я, что Гунсунь Цзань не будет прислушиваться к мудрым советам! — воскликнул Чжао Юнь. — Этим он довел свое войско до поражения и сам погиб в пламени. Меня неоднократно приглашал Юань Шао, но он тоже не умеет прислушиваться к добрым советам, и потому я стремился к вам в Сюйчжоу. Но Сюйчжоу пал, Гуань Юй покорился Цао Цао, вы ушли к Юань Шао. Гнев Юань Шао страшил меня, и я к нему не пошел. Я скитался по миру, не зная, где найти себе приют, и случайно в этих местах столкнулся с Пэй Юань-шао, который спустился с горы и хотел отнять у меня коня. Я его убил и собирался отправиться к Чжан Фэю в Гучэн. Недавно я узнал, что он там. Вот уж не ожидал, что встречу вас здесь!

— Рад видеть вас! — воскликнул Лю Бэй. — Еще после первой встречи я не хотел вас отпускать.

— А я еще никогда не видел человека подобного вам! — ответил Чжао Юнь. — Теперь пусть меня хоть изотрут в порошок — я не расстанусь с вами!

На следующий день они сожгли горный лагерь и, захватив с собой всех людей, двинулись в Гучэн. Чжан Фэй, Ми Чжу и Ми Фан вышли их встречать. Разговорам не было конца. Жены Лю Бэя поведали ему о подвигах Гуань Юя. Лю Бэй растроганно вздыхал.

Братья зарезали быка и лошадь и принесли жертвы земле и небу. Все воины были награждены. В помощниках теперь не было недостатка, Лю Бэй приблизил к себе Чжао Юня, а Гуань Юй — Гуань Пина и Чжоу Цана. Радости не было предела; пировали несколько дней.

Потомки об этом событии сложили стихи:

Лю Бэй решил покинуть Гучэн и занять оборону в Жунани — слишком уж мало у них было войск, всего четыре тысячи пеших и конных воинов.

Мы еще поведем речь о том, как они жили в Жунани, как набирали войско и какие у них были планы, а пока поговорим о Юань Шао.

Лю Бэй не вернулся к нему. Юань Шао несколько раз порывался поднять войско и идти на беглеца войной, но его отговаривал Го Ту.

— Лю Бэя бояться нечего, — убеждал он. — Самый сильный наш враг — Цао Цао, и его надо уничтожить! Лю Бяо не так уж силен, хотя и владеет Цзинчжоу. А вот цзяндунский Сунь Цэ держит в руках земли шести округов, расположенные по трем рекам. У него большое войско и советников много. Вот с кем полезно заключить союз!

Юань Шао послушался его и послал Чэнь Чжэня с письмом к Сунь Цэ.

Вот уж поистине правильно сказано:

О том, что случилось дальше, вы узнаете из следующей главы.

С тех пор как Сунь Цэ завладел Цзяндуном, его могущество неизмеримо возросло. В четвертом году периода Цзянь-ань [199 г.] он захватил Люцзян, разбив войска Лю Сяня. Покорился ему и Хуа Синь, тай-шоу округа Юйчжан. Слава о Сунь Цэ загремела повсюду. Он послал донесение о своих победах в Сюйчан. Зная о его могуществе, Цао Цао со вздохом говорил:

— Это — лев! С ним трудно бороться…

Он строил планы выдать замуж дочь Цао Жэня за младшего брата Сунь Цэ, по имени Сунь Цюань, связав семьи брачными узами. Оставив гонца Сунь Цэ Чжан Хуна в Сюйчане, Цао Цао раздумывал, что предпринять.

Сунь Цэ требовал звания да-сы-ма; Цао Цао не соглашался. Сунь Цэ негодовал и думал о нападении на Сюйчан.

В это время Сюй Гун, тай-шоу округа У, отправил Цао Цао письмо:

«Сунь Цэ храбр, как Сян Юй. Почему бы не оказать ему почести и не вызвать в столицу, где он представлял бы меньшую опасность, чем в своих владениях?»

К несчастью, стража схватила гонца на переправе через Янцзы и доставила к Сунь Цэ. Тот страшно разгневался и велел казнить гонца. Сюй Гуна он вызвал к себе якобы для обсуждения дел. Тот явился, ни о чем не подозревая.

— Значит, ты хотел спровадить меня в страну смерти? — напустился на него Сунь Цэ, размахивая письмом. — Эй, стража, задушите его!

Сюй Гуна умертвили. Семья его разбежалась, спасая свою жизнь. Однако нашлись три преданных друга, готовых за него отомстить. Они ждали лишь удобного случая.

И вот однажды Сунь Цэ с отрядом войск отправился на охоту в горы западнее Даньту. Увлекшись преследованием оленя, он ускакал далеко и тут заметил трех человек, вооруженных копьями и луками.

— Кто вы такие? — спросил он, придерживая коня.

— Воины Хань Дана; охотимся здесь на оленей, — ответили вооруженные люди.

Сунь Цэ тронул коня. Неожиданно один из них ударил его копьем в левую ногу. Сунь Цэ выхватил меч и бросился вперед, но клинок упал на землю, в руках у него осталась одна рукоятка. Другой воин выстрелил из лука и попал Сунь Цэ в скулу. Он выдернул стрелу и в свою очередь выстрелил в противника из лука. Тот упал. Двое других с копьями бросились на Сунь Цэ.

— Мы — слуги Сюй Гуна, мстим за нашего господина.

Сунь Цэ остался без оружия. Он обратился в бегство, отбиваясь своим луком. Противники наседали. Сунь Цэ уже несколько раз был ранен копьями. К счастью, в самый опасный момент появился Чэн Пу.

— Бейте их! — еще издали закричал ему Сунь Цэ.

Чэн Пу быстро расправился с нападавшими. Лицо Сунь Цэ было залито кровью. Разрезав халат, ему перевязали раны и увезли лечить в Ухуэй.

Потомки сложили стихи, восхваляющие друзей Сюй Гуна:

Сунь Цэ велел пригласить лекаря Хуа То, но его не оказалось на месте — он отправился в Чжунъюань, а здесь остался один из его учеников.

— Наконечник стрелы был отравлен, яд уже проник в кости, — сказал он, осмотрев больного. — Надо в течение ста дней соблюдать полный покой, пока не минует опасность. Но если вы будете гневаться и волноваться, язвы не залечить!

Сунь Цэ — человек вспыльчивый — был очень недоволен, что не может выздороветь в тот же день. Все же он сохранял покой более двадцати дней. В это время из Сюйчана вернулся его гонец Чжан Хун. Сунь Цэ стал его расспрашивать.

— Цао Цао вас очень боится, — рассказывал гонец, — его приближенные советники относятся к вам с уважением, и только один Го Цзя не хочет примириться…

— Что же он говорит?

Гонец не решался повторить оскорбления. Сунь Цэ настаивал, и Чжан Хуну пришлось выложить все без утайки.

— Да как он смеет так говорить обо мне! Клянусь, я возьму Сюйчан!

И, не дожидаясь выздоровления, Сунь Цэ начал готовиться к походу.

— Лекарь приказал вам сто дней лежать, — уговаривал его Чжан Чжао. — Можно ли из-за минутной вспышки гнева рисковать своим бесценным здоровьем?

Сунь Цэ и слушать его не хотел. Тут еще прибыл посол от Юань Шао, по имени Чэнь Чжэнь, который предлагал союз с Восточным У против Цао Цао. Сунь Цэ возликовал. В тот же день на городской башне он устроил пир в честь Чэнь Чжэня. Во время пира Сунь Цэ вдруг заметил, что его военачальники, пошептавшись о чем-то, один за другим спускаются с башни.

— В чем там дело? — спросил он приближенных.

— Они пошли поклониться праведнику Юй Цзи — он проходит сейчас мимо башни, — ответили ему.

Сунь Цэ перегнулся через перила башни и увидел даоса[60] в одежде из пуха аиста. Он стоял на дороге, опершись на посох, а народ, воскуривая благовония, кланялся ему, падая ниц на дорогу.

— Что там за волшебник такой? Ведите его ко мне! — в гневе закричал Сунь Цэ.

— Монах Юй Цзи посетил столицу округа У, — объясняли ему. — Он раздает наговорную воду и исцеляет людей от всех болезней — это может подтвердить каждый. В мире его зовут «Бессмертным духом». Не оскорбляйте его!

Сунь Цэ еще больше разъярился и приказал привести даоса на башню, угрожая обезглавить ослушников. Приближенные не смели возражать.

— Безумный! — кричал Сунь Цэ на даоса. — Кто дал тебе право будоражить сердца народа?

— Я бедный даос — служитель дворца в Ланъе, — отвечал Юй Цзи. — Еще во времена императора Шунь-ди я ушел в горы собирать целебные травы и там у Цюйянского источника нашел священную книгу, называющуюся «Путь к великому спокойствию и вечной молодости». В книге более ста свитков, и все они учат искусству врачевания людских недугов. Бедный даос изучил ее, и теперь его единственное занятие от имени неба распространять это учение и спасать род человеческий. Никогда я не брал у людей даже ничтожной мелочи, как же могу я подстрекать их на дурные дела?

— Так ты говоришь, что ничего не берешь? — воскликнул Сунь Цэ. — А откуда у тебя одежда и пища? Ты, наверно, приспешник Чжан Цзяо. Если тебя не убить, будет беда!

— Не убивайте его! — предостерег Чжан Чжао. — Даос Юй Цзи десятки лет живет в Цзяндуне и ни одного злодеяния не совершил.

Никакие уговоры не действовали. Даже Чэнь Чжэню не удалось ничего добиться.

— Убить такого волшебника — все равно что убить свинью или собаку! — твердил Сунь Цэ. Гнев его не стихал. Он приказал бросить даоса в темницу.

Гости разошлись. Сунь Цэ вернулся во дворец. Там уже все было известно. Мать Сунь Цэ вызвала его к себе.

— Я слышала, что ты надел оковы на праведника Юй Цзи? — молвила она. — Смотри, не причиняй ему вреда! Люди его любят — он многих излечивает от недугов!

— Матушка! — перебил ее Сунь Цэ. — Этого волшебника уничтожить необходимо, иначе он своим искусством может возмутить народ.

По его приказу, даоса привели на допрос. Смотритель темницы, почитавший Юй Цзи, держал его без оков, но к Сунь Цэ доставил его в оковах. Сунь Цэ прознал об этом и жестоко наказал смотрителя, а даоса бросил обратно в темницу. Чжан Чжао и еще несколько человек умоляли Сунь Цэ пощадить Бессмертного, но он их упрекнул;

— Неужто вы, ученые люди, не можете понять меня? Помните, цы-ши Чжан Цзинь из Цзяочжоу верил в подобные ложные учения, бил в барабаны, воскуривал благовония, надевал себе на голову красную повязку, уверяя, что этим можно помочь армии, выступающей в поход. И что же? Он погиб в бою с врагом. Нет, в таких учениях пользы никакой нет, вы просто не хотите этого сознавать. Я твердо намерен предать Юй Цзи смерти, дабы воспрепятствовать распространению ложного и вредного учения.

— Мне известно, что даос Юй Цзи может вызвать ветер и дождь, — заметил Юй Фань. — А у нас сейчас засуха. Велите ему вызвать дождь, чтобы он этим искупил свою вину.

— Что ж, посмотрим, что это за волшебник, — сказал Сунь Цэ.

Он распорядился снять с Юй Цзи оковы и приказал ему подняться на помост и вызвать дождь. Юй Цзи совершил омовение, сменил одежду, обвязался веревкой и лег на солнцепеке. Толпы людей запрудили улицы.

— Я буду молиться о трех чи благотворного дождя, чтобы спасти народ, — сказал он, — но смерти я не избегну.

— Если молитвы ваши вознаградятся, наш господин отнесется к вам с почтением, — уверяли его люди.

— Нет, участь моя уже решена!

К помосту подошел Сунь Цэ.

— Помни! — сказал он даосу. — Если к полудню дождя не будет, я тебя сожгу!

По его приказанию люди начали собирать хворост.

Около полудня поднялся сильнейший ветер, небо нахмурилось. Стали собираться черные тучи.

— Вот так волшебник! — издевался Сунь Цэ. — Время подходит, а дождя все нет!

Он велел положить Юй Цзи на кучу хвороста и поджечь ее с четырех сторон. Ветер раздувал пламя, столб черного дыма поднялся к небу. И вдруг загремел гром, засверкали молнии, дождь хлынул как из ведра. В одно мгновение улицы превратились в реки, горные потоки вздулись. Поистине три чи живительного дождя!

Юй Цзи, возлежа на куче хвороста, восклицал:

— О тучи, прекратите дождь! Солнце, засияй снова!

Люди помогли ему подняться, освободили от пут и благодарили его, почтительно кланяясь. Стоявший в воде Сунь Цэ в ярости заревел:

— Сияние солнца и дождь — законы неба! Волшебник этим воспользовался! Чему вы удивляетесь?

Угрожая мечом, Сунь Цэ велел без промедления обезглавить даоса. Приближенные вновь было попытались отговаривать его, но Сунь Цэ раздраженно спросил:

— Вы что, захотели стать сообщниками этого мятежника?

Больше никто не осмеливался поднять голос. Сунь Цэ кликнул палача. Стража схватила Юй Цзи — один взмах меча, и отрубленная голова скатилась на землю. Клубы густого дыма вырвались из нее и унеслись к северо-востоку. Сунь Цэ велел убрать тело даоса и в указе объявить, в чем его преступления.

Всю ночь бушевал ветер, лил дождь, а наутро ни головы, ни тела Юй Цзи не нашли. Стража, охранявшая его, доложила об этом Сунь Цэ. В припадке гнева он хотел расправиться со стражей, но вдруг заметил человека, медленно входившего в зал. Это был Юй Цзи.

Сунь Цэ попытался вытащить меч и зарубить его, но ему стало дурно, и он упал на пол. Приближенные унесли его в опочивальню. Через некоторое время сознание вернулось к нему. Госпожа У пришла навестить сына.

— Сын мой, — сказала она, — ты поступил несправедливо! Убийством праведника ты накликал на себя беду!

— Матушка, — отвечал он, — я с малых лет следовал за отцом во всех походах и рубил врагов, как коноплю! Была от этого какая-нибудь беда? Нет! Что же может случиться теперь, когда я убил волшебника?

— Это все происходит от твоего неверия! — сокрушалась мать. — Надо совершить какое-либо доброе дело, чтобы отвести беду.

— Зачем мне молиться об отвращении зла? Судьбой моей распоряжается небо, но никак не этот колдун!

Ночью, когда Сунь Цэ лежал во внутреннем покое, пронесся порыв холодного ветра. Светильники погасли, затем вспыхнули снова. При их слабом свете Сунь Цэ увидел Юй Цзи, стоявшего возле ложа.

— Я поклялся убивать колдунов, дабы очистить Поднебесную от зла! — вскричал Сунь Цэ. — Если ты темный демон, как смеешь ты приближаться ко мне?

Сунь Цэ метнул в призрак свой меч. Тот исчез.

Беспокойство госпожи У усилилось, когда она узнала о происшедшем; сын, хоть и был тяжело болен, все же старался успокоить материнское сердце. Но она отвечала ему:

— По словам мудреца: «Когда духи и демоны проявляют свои добродетели — добродетели эти наивысшие», а «молиться высшим и низшим духам — значит служить им». Словам мудреца не верить нельзя! — твердила госпожа У. — Ты убил Юй Цзи несправедливо. Разве за это тебе не грозит расплата? Я уже распорядилась устроить жертвоприношение в кумирне Прозрачной яшмы. Пойди помолись, может быть воцарится спокойствие!

Сунь Цэ ослушаться не посмел и, собравшись с силами, в паланкине отправился в кумирню. Даосы встретили его и проводили внутрь. По их просьбе Сунь Цэ воскурил благовония, но возносить моления не стал. К его удивлению, дым, подымавшийся из курильницы, превратился в цветистый зонт, а на верхушке его сидел Юй Цзи. Сунь Цэ выругался и бегом бросился из кумирни, но опять увидел волшебника: он стоял у ворот и гневными глазами глядел на него.

— Видите вы этого демона? — обратился он к приближенным.

— Нет! — отвечали ему хором.

Сунь Цэ выхватил висевший у пояса меч и бросил его в Юй Цзи. Тот упал. Тогда все на него посмотрели — это оказался воин, накануне отрубивший голову даоса. Удар пришелся ему по голове, и он вскоре умер.

Сунь Цэ велел его похоронить и направился к выходу. Здесь перед его взором опять предстал Юй Цзи.

— Эта кумирня — прибежище волшебников! Разрушить ее!

Воины принялись снимать черепицу, и Сунь Цэ снова увидел Юй Цзи — он стоял на крыше и тоже сбрасывал черепицу.

Сунь Цэ велел разогнать даосов и сжечь кумирню, но в языках пламени ему снова почудился Юй Цзи. В страшном гневе Сунь Цэ вернулся во дворец — Юй Цзи стоял у ворот.

Сунь Цэ, не заходя во дворец, с тремя отрядами воинов выехал из города и разбил лагерь. Там он собрал своих военачальников и держал с ними совет, как оказать помощь Юань Шао в войне против Цао Цао.

— Не начинайте сейчас, подождите, пока выздоровеете, — советовали военачальники. Ваше драгоценное здоровье требует покоя. Войско не поздно будет двинуть и потом!

Сунь Цэ ночевал в лагере. Ночью ему все время чудился Юй Цзи с распущенными волосами. Сунь Цэ кричал и метался в шатре. Наутро мать вызвала его к себе.

— Сын мой, как ты похудел! — со слезами воскликнула она, заметив изнуренный вид сына.

Сунь Цэ взглянул в зеркало, но вместо себя увидел Юй Цзи. Испустив пронзительный вопль, Сунь Цэ разбил зеркало. Сознание его помутилось, раны раскрылись, и он упал. Госпожа У велела отнести его в спальню.

— Не жить мне больше! — с горестным вздохом произнес Сунь Цэ, когда спустя некоторое время сознание вернулось к нему.

Он вызвал Чжан Чжао, своего брата Сунь Цюаня и других приближенных к своему ложу и сказал им так:

— В Поднебесной царит смута. Укрепившись в Саньцзяне, с помощью населения земель У и Юэ можно многого добиться. Вы, Чжан Чжао, да и все другие должны хорошенько помогать моему брату! — Он вручил Сунь Цюаню печать с поясом и продолжал: — Ты как раз подходишь для того, чтобы, возглавив народ Цзяндуна, встать между двумя враждующими армиями и завладеть Поднебесной. В этом ты равен мне! А что касается возвышения мудрых и ученых людей на пользу и процветание Цзяндуна, тут я тебе уступаю! Помни, какими трудами досталось твоему отцу и брату все то, чем мы владеем сейчас, и не забывай об этом никогда!

Сунь Цюань со слезами на глазах поклонился и принял печать. Сунь Цэ обратился к госпоже У:

— Матушка, годы, предначертанные мне небом, истекли, и больше мне не придется служить вам. Ныне я передаю печать своему брату и надеюсь, что вы неустанно будете наставлять его, дабы он был достойным преемником своего отца и старшего брата!

— Боюсь, что брат твой по молодости лет не справится со столь великим делом. Как тогда быть? — всхлипывала мать.

— Он в десять раз более способен и талантлив, чем я! Этого вполне достаточно, чтобы исполнить великий долг. Но все же пусть он, в случае затруднений в делах внутренних, обращается к Чжан Чжао, а в делах внешних советуется с Чжоу Юем. Жаль, что нет его здесь и нельзя дать ему указания!

Затем он снова обратился к братьям:

— После моей смерти всеми силами помогайте Сунь Цюаню! Беспощадно уничтожайте всех, кто станет вносить разлад в наш род, и пусть их прах не покоится на кладбище наших предков.

Братья со слезами на глазах приняли его волю. После этого он призвал свою жену, госпожу Цяо, и обратился к ней с такими словами:

— К несчастью, мы расстаемся с тобой на середине жизненного пути! Почитай свою свекровь, заботься о ней! Скоро к тебе приедет сестра, попроси ее сказать Чжоу Юю, чтобы он от всей души помогал Сунь Цюаню и не сворачивал с пути, по которому я всегда учил его идти.

Сунь Цэ умолк. Глаза его закрылись, и он умер. Было ему только двадцать шесть лет.

Потомки воспели его в стихах:

Сунь Цюань с рыданием упал возле ложа своего усопшего брата.

— Не время плакать для воина! — сказал ему Чжан Чжао. — Вам надо распорядиться похоронами и вступить в управление делами армии и княжества.

Сунь Цюань тотчас же сдержал слезы. По распоряжению Чжан Чжао, похоронами занялся Сунь Цзин, а Сунь Цюань вышел в зал к военным и гражданским чиновникам.

Сунь Цюаня природа наделила квадратным подбородком и большим ртом, голубыми глазами и темнорыжей бородой. Еще ханьский посол Лю Юань, посетивший княжество У, отозвался о братьях Сунь так:

— Мне удалось внимательно разглядеть братьев Сунь. Все они талантливы и умны, но никому из них не повезет в жизни — смерть постигнет их в раннем возрасте. Лишь один Сунь Цюань отличается от всех. Необычный склад его тела — признак великого благородства. Ему предначертано долголетие.

И вот когда Сунь Цюань принял последнюю волю брата и вступил во владение Цзяндуном, из Бацю с войсками прибыл Чжоу Юй.

— Ну, теперь я спокоен! — с облегчением воскликнул Сунь Цюань, увидев Чжоу Юя.

Оказалось, что Чжоу Юй, узнав о ранении Сунь Цэ, решил его навестить. Но пока он добирался до округа У, Сунь Цэ умер.

Чжоу Юй плакал, склонившись над гробом друга, когда вошла госпожа У и передала ему завещание сына; Чжоу Юй пал ниц и воскликнул:

— До самой своей смерти я буду служить верно, как собака и конь!

Явился Сунь Цюань. После приветственных церемоний он произнес:

— Верю, что вы не забудете волю моего покойного брата.

— Я готов на все, чтобы отблагодарить за милости, — сказал Чжоу Юй и опустил голову.

— Тогда дайте совет, как мне лучше всего сохранить дело отца и брата?

— Так уж ведется исстари: процветает тот, кто привлекает людей, и гибнет тот, кто их теряет! Найдите себе мудрых и проницательных советников, и Цзяндун будет неуязвим!

— Покойный брат завещал мне во внутренних делах полагаться на Чжан Чжао, а во внешних — на вас.

— Да, Чжан Чжао вполне достоин этого, а вот я со своими скудными способностями, пожалуй, не справлюсь со столь тяжелой ответственностью!.. Я хотел бы посоветовать вам одного человека…

— Кого же?

— Лу Су из Линьхуая, — ответил Чжоу Юй. — Человек этот полон военных хитростей и искусных планов! Он богат и великодушен, щедро помогает нуждающимся. Его любимые занятия: биться на мечах, ездить верхом и стрелять из лука. Друг его Лю Цзы-ян советует ему ехать в Чаоху к Чэн Бао. Лу Су пока колеблется. Сейчас самое время его пригласить.

Получив согласие Сунь Цюаня, Чжоу Юй отправился к Лу Су и изложил ему цели, к которым стремится Сунь Цюань.

— Видите ли, — сказал Лу Су, — я обещал Лю Цзы-яну поехать с ним в Чаоху…

Чжоу Юй перебил его:

— В старину Ма Юань как-то сказал императору Гуан-у: «В наше время не только государь выбирает себе сановников, но и сановники выбирают себе государя». Сунь Цюань привлекает к себе мудрых и внимателен к воинам. Ему оказывают услуги удивительные и необычайные люди. Это случается крайне редко! Поезжайте со мной в Восточный У — вы не ошибетесь!

Лу Су дал согласие поехать к Сунь Цюаню. Тот принял его с почтением и целый день без устали обсуждал с ним дела.

Однажды, когда разошлись чиновники, Лу Су остался отобедать у Сунь Цюаня. Вечерело. Они улеглись рядом и заснули. Проснувшись в полночь, Сунь Цюань сказал Лу Су:

— Мне хотелось бы кое о чем посоветоваться с вами… Ханьский дом сейчас клонится к упадку, в стране беспорядки и смута, и я, приняв в наследство великое дело отца и старшего брата, хочу поступить так же, как в свое время поступали Хуань-гун и Вэнь-ван[61]. Что вы скажете на это?

— В старину Ханьский Гао-цзу хотел служить императору И-ди, но злодеяние Сян Юя помешало этому, — заметил Лу Су. — Как же вы можете стать таким, как Хуань-гун и Вэнь-ван, если Цао Цао в нынешнее время можно сравнить с Сян Юем? Я считаю, что Ханьский императорский дом не спасти, а Цао Цао сразу не уничтожить. По-моему, самое правильное для вас — удерживать Цзяндун и смотреть, как раскалывается Поднебесная… Воспользуйтесь беспорядками на севере и сначала уничтожьте Хуан Цзу, а потом идите войной на Лю Бяо. Вы завладеете великой рекой Янцзы и тогда можете назвать себя императором или ваном, как вам угодно, и подумать о всей Поднебесной. Точно так поступил Гао-цзу.

Сунь Цюань был доволен советом. Он щедро одарил Лу Су и отправил подарки его матери.

Лу Су расхваливал Сунь Цюаню Чжугэ Цзиня из Наньяна, человека широкой учености и многих талантов. Сунь Цюань пригласил его и обращался с ним, как с почетным гостем. Чжугэ Цзинь уговаривал его не вступать ни в какие отношения с Юань Шао и временно покориться Цао Цао, отложив замыслы против него до более удобного случая. Следуя его совету, Сунь Цюань отправил Чэнь Чжэня обратно и в письме сообщил Юань Шао, что не желает иметь с ним дела.

Между тем Цао Цао, узнав о смерти Сунь Цэ, решил послать войска на Цзяннань, но ши-юй-ши Чжан Хун отговорил его:

— В высшей мере несправедливо нападать на людей, воспользовавшись их трауром. Вы можете потерпеть поражение, и Сунь Цюань превратится в вашего заклятого врага. Гораздо лучше обращаться с ним миролюбиво.

Цао Цао согласился с его доводами и представил императору доклад о назначении Сунь Цюаня на должность тай-шоу округа Хуэйцзи. Чжан Хун также получил должность; ему вручили печать для Сунь Цюаня, и он уехал в Цзяндун.

Сунь Цюань обрадовался своему назначению и возвращению Чжан Хуна, которого он просил обсуждать дела вместе с Чжан Чжао.

Чжан Хун посоветовал Сунь Цюаню приблизить к себе Гу Юна, бывшего ученика Цай Юна. Скупой на слова, строгий и сдержанный в обращении, Гу Юн совершенно не пил вина. Сунь Цюань назначил его своим помощником и поручил ему все свои дела.

Слава о Сунь Цюане распространилась по всему Цзяндуну. Народ полюбил его.

Тем временем Чэнь Чжэнь, возвратившись к Хэбэй, сообщил Юань Шао о смерти Сунь Цэ и о союзе Сунь Цюаня с Цао Цао. В великом гневе Юань Шао поднял войска округов Цзичжоу, Цинчжоу, Ючжоу и Бинчжоу, численностью около семисот тысяч человек, и двинулся на Сюйчан.

Поистине:

О том, кто победил и кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

Когда войско Юань Шао подступило к переправе Гуаньду, Сяхоу Дунь уведомил Цао Цао о своем тяжелом положении, и тот двинул в поход семидесятитысячную армию, оставив Сюнь Юя охранять Сюйчан.

Тянь Фын, томившийся в темнице, прислал Юань Шао такой совет:

— Обороняйтесь и выжидайте — не начинайте безрассудно такое великое дело, иначе вас может постигнуть неудача.

Но нашелся клеветник, который стал нашептывать Юань Шао:

— Вы двинули войска во имя гуманности и справедливости, а Тянь Фын, только подумайте, делает такие зловещие предсказания!

Юань Шао в гневе хотел казнить Тянь Фына, но сановники отговорили его.

— Пусть будет так! Но я еще поговорю с ним, когда разобью Цао Цао! — угрожающе произнес он и отдал приказ выступать.

Флаги и знамена покрыли поля, клинки и мечи поднялись, как лес. Войско подошло к Янъу и стало лагерем.

— Наша армия уступает вражеской в храбрости, но зато у них с провиантом хуже, — сказал Цзюй Шоу. — При таком положении противник может добиться успеха лишь в коротком бою. У нас достаточные запасы провианта, и мы должны обороняться. Если мы продержимся дни и месяцы, враг потерпит поражение без боя.

— Как, ты дерзаешь идти по стопам Тянь Фына? — не владея собой, закричал Юань Шао. — Вот погоди, вернусь с победой, разделаюсь с вами обоими!..

Приближенные схватили Цзюй Шоу и заковали его в цепи.

О подходе войска Юань Шао разведчики донесли Цао Цао. Его армия была охвачена страхом. Цао Цао стал держать совет с военачальниками.

— Армия Юань Шао не опасна для нас, несмотря на свою многочисленность, — сказал Сюнь Ю. — У нас воины отборные, каждый из них стоит десяти! Успех зависит от быстроты действий: будем тянуть — не хватит провианта, и мы попадем в затруднительное положение.

— Я вполне согласен с вашим мнением, — сказал Цао Цао и приказал с барабанным боем идти в наступление.

Обе армии расположились в боевом порядке.

Шэнь Пэй выделил десять тысяч стрелков из лука и, разделив их поровну, укрыл в засаде по сторонам. Три тысячи лучников засели в центре. Хлопушки — сигнал одновременного выступления; три удара в барабан — отзыв назад. Юань Шао в золотом шлеме и латах, в парчовом халате, подпоясанном яшмовым поясом, верхом на коне стоял перед строем. Справа и слева рядами расположились его военачальники. Знамена, значки, бунчуки и секиры были расставлены в строгом порядке.

Раздвинулись знамена над строем армии Цао Цао, и сам он выехал вперед, окруженный своими приближенными. Указывая плетью на Юань Шао, он воскликнул:

— Я ходатайствовал, чтобы тебе дали чин великого полководца, а ты вздумал бунтовать?

— Ты присвоил себе титул ханьского чэн-сяна, а на самом деле ты разбойник! — грубо отвечал Юань Шао. — Твои преступления и злодеяния выше, чем само небо! Ты клевещешь на людей и сеешь смуту! Да ты хуже Ван Мана и Дун Чжо!

— Я получил повеление наказать тебя!

— А мне указом, который был зашит в поясе, повелевается покарать тебя, злодея!

По приказу Цао Цао, Чжан Ляо выехал на поединок с Чжан Го. До пятидесяти раз сходились воины, но ни один из них не добился победы. Тогда вступили в единоборство Сюй Чу и Гао Лань. Четыре воина, двое на двое, бились в жестокой схватке. Цао Цао приказал Сяхоу Дуню и Цао Хуну начать большой бой.

В этот момент Шэнь Пэй дал сигнал хлопушками. С двух сторон и в центре одновременно открыли стрельбу лучники. Воины Цао Цао дрогнули и отступили. Юань Шао бросил войска в завершающий бой. Армия Цао Цао была разбита и бежала до самого Гуаньду. Юань Шао, преследуя ее, подступил к Гуаньду и раскинул там свои лагеря.

— А теперь надо насыпать земляные холмы, чтобы с высоты следить за тем, что делается в лагере врага, и метать туда стрелы, — посоветовал Шэнь Пэй. — Если Цао Цао отсюда уйдет, мы захватим вход в ущелье, а оттуда легко разгромить Сюйчан.

Лучшие воины из всех лагерей Юань Шао железными заступами рыли землю и насыпали холмы вблизи лагеря Цао Цао. Всякая попытка помешать этому пресекалась лучниками Шэнь Пэя. За десять дней было насыпано более пятидесяти холмов. На них соорудили высокие дозорные башни, где укрылись лучники. Оттуда непрерывно летели стрелы. Воины Цао Цао вынуждены были все время прикрываться щитами; стрелки Юань Шао покатывались со смеху. Встревоженный Цао Цао вновь созвал советников.

— Надо изготовить метательные машины, — предложил Лю Е.

Цао Цао немедленно велел представить ему модели; вскоре было сделано несколько сот камнеметных машин. Их расположили вдоль внутренней стены лагеря, как раз напротив лестниц, по которым подымались на холмы. Машины были приведены в действие совершенно неожиданно для врага, когда все лучники находились в башнях. В воздух полетели камни, причиняя огромные разрушения. Людям негде было укрыться, и они гибли сотнями. В войсках Цао Цао эти машины прозвали «громовыми колесницами». Стрельба с башен совершенно прекратилась.

Тогда Шэнь Пэй предложил новый план: прокопать подземный ход в лагерь врага. Но и эта хитрость стала известна Цао Цао, и он снова обратился за советом к Лю Е.

— Это значит, что враг боится нападать открыто, — сказал тот.

— А что же предпринять нам?

— Вырыть вокруг лагеря ров.

Ров был выкопан в ту же ночь. Воины Юань Шао, докопавшись до края рва, остались ни с чем, напрасно потратив силы.

Так оборонялся Цао Цао в Гуаньду с начала восьмого месяца до конца девятого. Воины утомились, запасы провианта иссякли. Цао Цао хотел покинуть Гуаньду, но колебался и решил посоветоваться с Сюнь Юем. Он послал письмо в Сюйчан, и Сюнь Юй ответил ему следующее:

«Получил ваше повеление разрешить вопрос, как вам действовать дальше: продолжать войну или отступить. Кажется мне, что раз Юань Шао стянул к Гуаньду всю свою армию, значит он желает свести счеты с вами и решить, кто останется победителем. Вы ослабли, он силен. Если вы его не обуздаете, он воспользуется случаем, чтобы завладеть Поднебесной. Войско у Юань Шао велико, но использовать его он не умеет. Почему вы, обладая проницательностью и военным талантом, не уверены в успехе?

Конечно, ваша армия немногочисленна, но все же она лучше, чем была у Хань и Чу в сражении при Жунъяне и Чэнгао. Размежевав землю и обороняясь, вы держите врага за горло, и даже если у вас не будет возможности двигаться, все равно положение должно вскоре измениться. И тут вы должны предпринять что-то неожиданное. Подумайте об этом».

Цао Цао воспрянул духом и приказал усилить оборону. Армия Юань Шао отступила на тридцать с лишним ли. Цао Цао послал военачальников в разведку. Одному из них, Ли Хуаню, подчиненному Сюй Хуана, удалось захватить шпиона. Его доставили к Сюй Хуану. На допросе пойманный признался, что послан указать дорогу Хань Мыну, который везет для армии провиант.

— Хань Мын безрассудно храбр, и только, — сказал Сюнь Ю, когда ему сообщили об этом, и дал совет Цао Цао: — Пошлите кого-либо из военачальников с несколькими тысячами легковооруженных всадников ударить на него в пути. Если отрезать провиант, воины Юань Шао взбунтуются.

— Кого же послать? — спросил Цао Цао.

— Да хоть того же Сюй Хуана, — предложил Сюнь Ю.

Цао Цао послал Сюй Хуана с Ли Хуанем вперед, а в помощь им — Чжан Ляо и Сюй Чу.

Тысячи повозок, охраняемых Хань Мыном, направлялись к лагерю Юань Шао. Ночью в горах Сюй Хуан и Ли Хуань преградили им путь. Хань Мын вступил в бой с Сюй Хуаном, а тем временем Ли Хуань перебил людей и поджег обоз. Хань Мын бежал.

Зарево от горящих повозок видно было в лагере Юань Шао. Войско охватила тревога. Вскоре явились уцелевшие от разгрома воины. Они принесли Юань Шао печальную весть о гибели обоза.

Юань Шао поспешно отдал приказ Чжан Го и Гао Ланю отрезать главную дорогу. Тут они столкнулись с возвращавшимся Сюй Хуаном. Не успел завязаться бой, как подошли с войском Сюй Чу и Чжан Ляо. Войска Чжан Го и Гао Ланя были частично истреблены, частично рассеяны.

Победители, соединив силы, возвратились в лагерь, и Цао Цао щедро их наградил.

Тем временем остатки разбитого отряда Хань Мына добрались до лагеря. В припадке гнева Юань Шао хотел казнить Хань Мына, но его отговорили.

— В походе для армии самое важное — провиант, — говорил Шэнь Пэй. — Нельзя так беспечно относиться к его охране. Следовало бы усилить охрану складов на озере Учао.

— Хорошо. Вы отправитесь в Еду наблюдать за снабжением, — сказал Юань. Шао. — Сделайте так, чтобы мы ни в чем не терпели недостатка.

Юань Шао послал охранять Учао своего полководца Шуньюй Цюна с помощниками Му Юань-цзинем, Хань Цзюй-цзы, Люй Вэй-хуаном и Чжао Жуем и с ними двадцать тысяч воинов.

Воины боялись Шуньюй Цюна как огня за его жестокость. По прибытии на озеро Учао он только и занимался тем, что по целым дням пьянствовал со своими военачальниками.

Тем временем в армии Цао Цао весь провиант вышел. Цао Цао отправил повеление Сюнь Юю в Сюйчан немедленно прислать запас провианта. Но гонца по дороге схватили разведчики Юань Шао и привели его к советнику Сюй Ю.

Сюй Ю когда-то был другом Цао Цао, но теперь служил у Юань Шао. Отобрав у гонца письмо, Сюй Ю поспешил к Юань Шао и сказал:

— Мы уже долго держим здесь Цао Цао, и в Сюйчане, конечно, не осталось войск. Если предпринять внезапное наступление — город падет. Тогда можно взять в плен и самого Цао Цао! Воспользуйтесь тем, что ему еще не подвезли провианта, и нападайте с двух сторон!

— Цао Цао хитер и коварен, — возразил Юань Шао. — Все здесь написано только для того, чтобы обмануть нас!

— Нет! Если вы не воспользуетесь этой возможностью, то понесете большие потери в дальнейшем!

В это время прискакал гонец из Еду с письмом, в котором Шэнь Пэй сообщал о сборе провианта и, между прочим, о том, что Сюй Ю в период пребывания в Цзичжоу самовольно отнимал у жителей имущество и позволял своему сыну и племяннику взимать продовольственные и денежные поборы в размерах больше положенных.

— Взяточник! Вор! — закричал Юань Шао на Сюй Ю, прочитав письмо. — Как у тебя хватило наглости давать мне советы! Вы с Цао Цао старые друзья, я вас знаю! Ты, наверно, получил от него взятку и сидишь у меня как лазутчик! Следовало бы тебя казнить, но пока я оставлю твою голову на плечах! Убирайся и не попадайся мне на глаза!

— Правдивые слова режут слух! — со вздохом произнес Сюй Ю, выходя от Юань Шао. — Глупцы недостойны советов! Но ведь сын мой и племянник опозорены Шэнь Пэем! Как мне теперь смотреть в глаза людям в Цзичжоу?

Он выхватил меч и хотел заколоть себя, но приближенные удержали его и стали утешать:

— Раз Юань Шао отвергает искренние советы, Цао Цао рано или поздно поймает его. Ведь вы давно знакомы с Цао Цао. Почему бы вам не покинуть тьму и не перейти к свету?

Эти слова привели Сюй Ю в себя; решение было принято. Он тайком выбрался из лагеря и направился к Цао Цао. Скрывавшиеся в засаде воины схватили его.

— Доложите чэн-сяну, что пришел его старый друг — Сюй Ю из Наньяна, — сказал он.

Цао Цао в то время отдыхал, сняв с себя одежду, но когда ему доложили о приходе Сюй Ю, он босой поспешил ему навстречу. Введя гостя в шатер, Цао Цао поклонился ему до земли.

— Что вы, что вы! Зачем вы так кланяетесь? — воскликнул изумленный Сюй Ю. — Вы — ханьский чэн-сян, а я — простолюдин!

— Прежде всего вы мой друг! Какие могут быть различия в чинах и титулах у друзей?

— У меня к вам есть просьба: я хочу просить вас принять меня на службу. Для этого, собственно, я и пришел, — начал Сюй Ю. — Когда-то я подчинился Юань Шао: у меня тогда не было возможности выбирать себе господина… Но он оказался глух к моим советам… Мне пришлось от него уйти…

— Ну, теперь мои дела в порядке, раз вы пришли! — перебил его Цао Цао. — Посоветуйте-ка мне лучше, как разбить Юань Шао.

— Я советовал Юань Шао послать легковооруженных всадников на Сюйчан — ударить, так сказать, по голове и хвосту…

— Что вы наделали? — в тревоге вскричал Цао Цао. — Если Юань Шао воспользуется вашим советом, я погиб!

— А сколько у вас провианта? — невозмутимо продолжал Сюй Ю.

— Примерно на год…

— Пожалуй, на год не хватит!..

— Ну, хорошо, на полгода…

Сюй Ю, недовольно встряхнув рукавами халата, поднялся и стремительно направился к выходу.

— Я шел к вам с искренними намерениями, а вы ложь выдаете за правду! На это ли я надеялся?

— Не сердитесь на меня, — удержал его Цао Цао. — Я скажу правду: — провианта хватит на три месяца.

— В Поднебесной говорят, что Цао Цао коварный тиран. Оказывается, так оно и есть!

— А разве вам не известно, что воин не должен пренебрегать обманом? — спросил Цао Цао и на ухо Сюй Ю шепнул: — Провианта в армии осталось всего лишь на месяц…

— Не морочьте мне голову — провианта у вас нет!

— А вы откуда знаете? — удивился Цао Цао.

Сюй Ю показал Цао Цао его письмо, адресованное Сюнь Юю.

— Кто писал это письмо? — спросил он.

— А как оно попало к вам? — невольно вырвалось у Цао Цао.

Сюй Ю рассказал о поимке гонца.

— Все же дайте мне совет, раз уж вы пришли, вспомнив о нашей старой дружбе! — просил Цао Цао, взяв Сюй Ю за руку.

— С малым войском сопротивляться многочисленному врагу длительное время — это гибельный путь. Но у меня есть план, как заставить огромную армию Юань Шао за три дня развалиться без боя. Вы согласны меня выслушать?

— Слушаю вас! Говорите.

— У Юань Шао все запасы провианта собраны на озере Учао, — заговорил Сюй Ю. — Охраняет их Шуньюй Цюн, пьяница и бездельник. Отберите лучших воинов, пусть они выдадут себя за людей Цзян Цзи, одного из военачальников Юань Шао, и скажут, что посланы охранять провиант. А там, выбрав подходящий момент, они сожгут житницы… Можете не сомневаться в том, что не пройдет и двух дней, как войска Юань Шао взбунтуются!

Поблагодарив Сюй Ю, Цао Цао оставил его в своем лагере и на следующий день сам отобрал пять тысяч конных и пеших воинов для предстоящего дела.

— Не может быть, чтобы такое важное место не было хорошо защищено! — усомнился Чжан Ляо. — Боюсь, что Сюй Ю обманывает!

— Приход Сюй Ю к нам — небесная кара для Юань Шао, — возразил Цао Цао. — При недостатке провианта нам долго не продержаться. И отказаться от его плана — значит губить самих себя. Если бы здесь был подвох, то Сюй Ю не остался бы в моем лагере! Я и сам думал захватить Учао. У меня нет сомнений, что мы осуществим этот план.

— Во всяком случае, необходимо принять строгие меры, чтобы Юань Шао не воспользовался нашей беззащитностью, — настаивал Чжан Ляо.

— Об этом я уже подумал, — успокоил его Цао Цао.

Для отряда, отправляющегося к озеру Учао, были изготовлены знамена, такие же, как в войсках Юань Шао. У каждого воина за спиной было по связке сена и хвороста. Морды коней были завязаны, люди держали в зубах палочки. С наступлением сумерек отряд, возглавляемый самим Цао Цао, тронулся в путь.

Цзюй Шоу, которого всё еще держали под стражей при войске, обратил внимание, что звезды горят необыкновенно ярко, и с разрешения стражи вышел во двор понаблюдать небесные знамения. Его немало изумило, что звезда Тайбо внезапно передвинулась и вторглась в пределы Тельца и Ковша.

— Приближается беда! Ведите меня скорее к Юань Шао! — приказал он охранявшим его воинам.

Юань Шао, совершенно пьяный, спал, но, услышав, что у Цзюй Шоу важное дело, велел его впустить.

— Я наблюдал небесные знамения и заметил, как Тайбо, двигаясь в промежутке между Ивой и Демоном, вдруг вспыхнула и влетела в пределы Тельца и Ковша. Думаю, что на нас будет неожиданное нападение, — заключил Цзюй Шоу. — Надо быть начеку. Усильте охрану Учао и наблюдайте за дорогами в горах. Не давайте Цао Цао привести в исполнение свой план!

— Преступник! — заорал Юань Шао. — Как ты смеешь беспокоить меня своими глупостями!

Стражу, охранявшую Цзюй Шоу, он велел казнить и назначил новую.

— Погибнет наше войско! — вздохнул Цзюй Шоу, смахивая слезы рукой. — Где будут покоиться мои останки?

Отряд Цао Цао продвигался ночью. У одного из лагерей Юань Шао их заметили и окликнули.

— Цзян Цзи идет к озеру Учао охранять житницы! — ответили они, как велел Цао Цао.

Люди Юань Шао увидели свои знамена и ничего не заподозрили.

Так шел отряд, называя себя войском Цзян Цзи, и никто не чинил ему препятствий. К исходу четвертой стражи они подошли к Учао. Цао Цао приказал обложить житницы связками сена и хвороста, поджечь их со всех сторон и под бой барабанов ворваться в укрепление.

Шуньюй Цюн после изрядной попойки со своими военачальниками мертвецки пьяный спал в шатре. Его разбудил гром барабанов. Он еще не успел понять, что происходит, как крючьями был вытащен из шатра.

Му Юань-цзинь и Чжао Жуй, возвращавшиеся из поездки за провиантом, заметили огонь над житницами и поспешили туда.

— Враг позади! — донесли Цао Цао его воины. — Просим отрядить войско отбить нападение.

— Только вперед! Всеми силами вперед! — крикнул в ответ Цао Цао. — Когда враг сядет нам на спину, тогда повернем и будем драться!

Воины устремились вперед. В это мгновение яркое пламя взметнулось к небу. Му Юань-цзинь и Чжао Жуй были совсем близко. Цао Цао повернул войско против них. Му Юань-цзинь и Чжао Жуй пытались держаться, но вскоре пали от рук воинов Цао Цао. Все житницы сгорели.

Шуньюй Цюна схватили живым и доставили к Цао Цао. Он приказал отрезать ему уши, нос и пальцы на руках, посадить на коня и с позором гнать в лагерь Юань Шао.

Когда Юань Шао доложили, что на севере пылает зарево пожара, он все понял и спешно созвал советников.

— Мы с Гао Ланем пойдем спасать Учао! — предложил Чжан Го.

— Не надо, — возразил Го Ту. — Если Цао Цао действительно решил уничтожить наш провиант, то он сам пошел туда и лагерь его пуст. Нападайте на лагерь! Цао Цао поспешит вернуться, и все будет так, как некогда было у Сунь Биня, который окружил Вэй, чтобы спасти Хань!

— Нет, это не годится! — возразил Чжан Го. — Цао Цао хитер; если он ушел, то предусмотрел все. А напасть на лагерь и не добиться успеха — значит оказаться в плену у Цао Цао, как Шуньюй Цюн и все прочие.

— Цао Цао помышляет только о захвате провианта — не сдавался Го Ту. — Зачем ему было оставлять войско в лагере?

Уговоры подействовали, и Юань Шао решил послать Чжан Го и Гао Ланя с пятитысячным отрядом захватить лагерь в Гуаньду, а Цзян Цзи с десятью тысячами воинов отправил спасать житницы.

Тем временем Цао Цао, перебив и рассеяв воинов Шуньюй Цюна, отобрал у них одежду, оружие и знамена. Переодев своих людей, он создал видимость, будто разбитый отряд Шуньюй Цюна возвращается в лагерь Юань Шао. На глухой дороге переодетые воины столкнулись с отрядом Цзян Цзи. Тот ничего не заподозрил и поскакал дальше. Неожиданно на него напали Сюй Чу и Чжан Ляо. Цзян Цзи не успел опомниться, как был сбит с коня. Воины его все до единого были перебиты, а к Юань Шао был послан гонец с вестью, что Цзян Цзи якобы разбил врага на озере Учао. Юань Шао отменил посылку подкреплений туда и отправил войска лишь в Гуаньду.

Тем временем Чжан Го и Гао Лань напали на лагерь Цао Цао. На них ударили одновременно — слева Сяхоу Дунь, справа Цао Жэнь, а в центре Цао Хун. Армия Юань Шао потерпела поражение. Когда подошло подкрепление, в бой вступил отряд самого Цао Цао. Враг был окружен и перебит. Чжан Го и Гао Лань вырвались на дорогу и бежали.

Остатки разбитого на озере Учао войска вернулись в лагерь. Вид Шуньюй Цюна ужаснул Юань Шао. Он стал расспрашивать воинов, как они потеряли Учао. Узнав, что Шуньюй Цюн в то время был пьян, Юань Шао в гневе предал его смерти. А Го Ту, опасаясь, что Чжан Го и Гао Лань, вернувшись в лагерь, докажут, кто прав и кто виноват, принялся наговаривать на них:

— Чжан Го и Гао Лань, наверно, радуются нашему поражению!

— Что это еще за выдумки? — удивился Юань Шао.

— Они уже давно хотят покориться Цао Цао — вот они и довели войско до поражения!

Юань Шао в ярости велел вызвать их в лагерь, собираясь беспощадно покарать. Однако Го Ту раньше успел послать человека предупредить их, что Юань Шао готовит им казнь.

Вскоре к озеру Учао прибыл гонец от Юань Шао.

— Зачем господин вызывает нас? — спросил его Гао Лань.

— Не знаю.

Гао Лань выхватил меч и зарубил гонца. Чжан Го испугался.

— Юань Шао поверил клевете, что мы покорились Цао Цао, — объяснил ему Гао Лань. — Чего нам ждать смерти? Лучше действительно покориться!

— Я давно об этом думаю, — откликнулся Чжан Го.

И они со своими отрядами отправились в лагерь Цао Цао.

— Чжан Го и Гао Лань пришли покориться вам. Не знаю, искренне это или притворно? — спросил Сяхоу Дунь.

Цао Цао ответил:

— Все равно. Я встречу их милостями. Если даже сейчас они не искренни, я сумею привлечь их к себе.

Он открыл ворота лагеря и пригласил Чжан Го и Гао Ланя войти. Те сложили копья и пали ниц.

— Стоило Юань Шао послушаться ваших советов, и он не понес бы поражения, — сказал им Цао Цао. — Вы же перешли ко мне подобно тому, как Вэй Цзы ушел от Инь и как Хань Синь перешел к Хань! — сказал Цао Цао. Он пожаловал им чины и титулы, и они остались довольны.

А Юань Шао, оставшись без провианта и оттолкнув от себя Сюй Ю, Чжан Го и Гао Ланя, совершенно упал духом.

Сюй Ю уговорил Цао Цао предпринять стремительное нападение на лагерь врага; Чжан Го и Гао Лань вызвались повести войска.

Ночью они вступили в бой, который длился до самого рассвета. Армия Юань Шао понесла огромные потери.

Затем Сюй Ю предложил Цао Цао новый план:

— Распространите слух, что вы посылаете один отряд захватить Суаньцзао и Ецзюнь, а другой — на Лиян, якобы с целью отрезать Юань Шао путь к отступлению. Он испугается и пошлет туда подкрепление. А мы, пока войско Юань Шао будет на марше, разгромим его лагерь. Враг будет разбит вне всякого сомнения!

Когда Юань Шао со всех сторон стали доносить о готовящемся двойном нападении, он послал Юань Шана с большим войском на помощь в Ецзюнь, а Синь Мина в Лиян.

Как только эти войска ушли, Цао Цао атаковал лагерь Юань Шао, воины которого потеряли всякую охоту сражаться и обратились в повальное бегство. Сам Юань Шао не успел даже облачиться в латы. Он вскочил на коня в простой одежде, с повязкой на голове. Сын его Юань Тань не отставал от него.

За ними погнались Чжан Ляо, Сюй Чу, Сюй Хуан и Юй Цзинь. Юань Шао переправился через реку так поспешно, что забыл о своих книгах, бумагах, повозках, золоте, тканях. С ним бежали только восемьсот всадников. Воинам Цао Цао догнать его не удалось. Они захватили все брошенные вещи и убили более восьми тысяч человек. Кровь лилась ручьями, утонувших в реке было великое множество. Цао Цао одержал большую победу. Захваченные драгоценности он роздал своим воинам и военачальникам.

Цао Цао извлек из бумаг пачку писем. Это была секретная переписка между Юань Шао и его тайными единомышленниками в Сюйчане.

— Запишите все имена и накажите изменников! — советовали Цао Цао приближенные.

— Не нужно, — возразил Цао Цао. — Когда Юань Шао был могуществен, я сам не знал, как от него защититься. Чего же требовать от других!

Бумаги он велел сжечь и больше об этом не упоминать.

Между тем, когда армия Юань Шао обратилась в бегство, Цзюй Шоу, находившийся в темнице, не мог скрыться. Его захватили и привели к Цао Цао. Тот давно его знал.

— Я не покорюсь! — еще издали закричал Цзюй Шоу.

— Юань Шао по глупости своей не пользовался вашими советами, — сказал ему Цао Цао. — Почему вы так упорствуете в своем заблуждении? Если бы я мог привлечь вас на свою сторону раньше, мне не пришлось бы беспокоиться о Поднебесной!

Цао Цао милостиво обошелся с пленником и оставил его в своем лагере. Но Цзюй Шоу похитил коня и хотел бежать к Юань Шао. Тогда Цао Цао в гневе велел его казнить. До последнего вздоха Цзюй Шоу сохранял присутствие духа.

— Увы! Я сгоряча убил честного человека! — горевал Цао Цао и приказал с почестями похоронить Цзюй Шоу.

«Здесь похоронен благородный и непоколебимый Цзюй Шоу» — так гласила надгробная надпись на могиле. Потомки воспели Цзюй Шоу в стихах:

Вслед за тем Цао Цао отдал приказ о нападении на Цзичжоу.

Поистине:

На чьей стороне оказалась победа, вы узнаете из следующей главы.

Воспользовавшись поражением Юань Шао, Цао Цао привел в порядок свои войска и бросился в погоню за врагом.

Юань Шао в одной рубахе и головной повязке бежал на северный берег реки в Лиян. У него теперь оставалось всего восемьдесят всадников.

Из лагеря навстречу ему выехал да-цзян Цзян И-цюй, которому Юань Шао поведал обо всем происшедшем. Воины Юань Шао, узнав о том, что их полководец жив, снова стали собираться к нему, как муравьи.

Юань Шао решил возвратиться в Цзичжоу. В пути ему пришлось остановиться на ночлег в пустынных горах. Поздней ночью до слуха Юань Шао, находившегося в шатре, донесся плач. Юань Шао вышел из шатра. Плакали воины, потерпевшие поражение, рассказывая друг другу о горечи похорон и гибели братьев, о расставании с товарищами и потере родных. Они ударяли себя в грудь и, рыдая, восклицали:

— О, если бы он послушался Тянь Фына, разве мы испытали бы столько горя!

— Да, я не слушался Тянь Фына, — с раскаянием прошептал Юань Шао, — и вот теперь армия моя разбита, военачальники погибли. Как мне смотреть людям в глаза?

На следующий день их встретил Фын Цзи со своим отрядом.

— Что мне делать? — были первые слова, с которыми обратился к нему Юань Шао. — Я не послушался Тянь Фына и потерпел поражение! Мне стыдно встретиться с этим человеком!

— А вы знаете, когда Тянь Фын в темнице узнал о вашем поражении, он от радости захлопал в ладоши и воскликнул: «Разве вышло не так, как я предсказывал?»

— Болван! — вспылил Юань Шао. — Он еще смеет насмехаться надо мной! Убить его!

Юань Шао вручил гонцу меч и велел ему мчаться в Цзичжоу и убить Тянь Фына.

Между тем один из стражей сказал Тянь Фыну, все еще томившемуся в заключении:

— Позвольте мне первому поздравить вас с радостным событием!

— С чем вы можете меня поздравить? — поинтересовался узник.

— Юань Шао разбит! Теперь он будет относиться к вам с должным уважением и слушаться ваших советов!

— Теперь мне конец! — усмехнулся Тянь Фын.

— Все радуются за вас! Почему вам вдруг вздумалось говорить о смерти? — изумился тюремщик.

— Юань Шао внешне великодушен, а в душе мелочен, — произнес Тянь Фын. — Вот если бы я обрадовался его победе, он, может быть, и простил бы меня, но так как он разбит и стыдится своего поражения — мне больше не жить!

Тюремный страж не хотел верить до тех пор, пока прискакавший гонец не сообщил ему, что Юань Шао требует голову Тянь Фына. Тюремщик был потрясен и залился слезами.

— Я был твердо уверен, что умру, — сказал ему Тянь Фын. — Глуп тот муж, который служит господину, совершенно не зная его! Сегодня я умру, и нечего обо мне жалеть!

В тот же день он покончил с жизнью. Потомки сложили об этом такие стихи:

Так умер Тянь Фын. Все, знавшие его, сокрушенно вздыхали.

Когда Юань Шао возвратился в Цзичжоу, в голове у него все смешалось, и он забросил дела управления. Его жена, госпожа Лю, уговаривала его назначить наследника.

У Юань Шао было три сына. Старший, Юань Тань, в это время охранял Цинчжоу, а второй, Юань Си, находился в Ючжоу. Третий сын, Юань Шан, родившийся от второй жены Юань Шао, госпожи Лю, был красив и благороден; Юань Шао очень любил его и никуда не отпускал от себя. После поражения под Гуаньду госпожа Лю уговаривала мужа назначить Юань Шана своим преемником.

Юань Шао спрашивал совета у своих приближенных. Шэнь Пэй и Фын Цзи стояли за Юань Шана, а Синь Пин и Го Ту поддерживали Юань Таня. Тогда Юань Шао сказал им так:

— Пока враг угрожает нашим границам, необходимо поскорей решить все внутренние дела, и я пришел к выводу, что надо немедля назначить преемника. Мой старший сын Юань Тань крут характером и жесток, Юань Си — слабосилен и робок: правителя из него не выйдет. А вот младший, Юань Шан, — и стать у него геройская, и умеет учтиво обращаться с людьми мудрыми и поощрять преданных. Я хочу назначить его своим преемником. Каково ваше мнение?

Первым сказал Го Ту:

— Из ваших сыновей Юань Тань — самый старший. Его сейчас здесь нет, и вы, отвергнув старшего и назначив преемником младшего, тем самым посеете семена смуты. Слава нашей армии упала, вражеские войска нажимают на наши границы… Скажите, можно ли в такое время вызывать междоусобицу в семье? Я полагаю, что вам раньше следовало бы подумать о том, как отразить врага, а вопрос о назначении преемника не потребует длительного обсуждения.

Юань Шао колебался.

Тут пришли вести, что на помощь ему из Ючжоу с большим войском идет Юань Си, из Цинчжоу — Юань Тань, а из Бинчжоу во главе пятидесяти тысяч воинов вышел племянник его — Гао Гань. Юань Шао облегченно вздохнул и начал готовиться к войне против Цао Цао.

Тем временем Цао Цао со своими победоносными войсками расположился вдоль берега реки Хуанхэ. Местные жители встретили его подношениями. Среди них было несколько убеленных сединами старцев. Цао Цао пригласил их в свой шатер и спросил:

— Сколько вам лет, почтенные мужи?

— Всем по сто лет, — ответили те.

— Я очень тревожился, не побеспокоили ли ваши родные места мои воины…

— Нет, нет! — перебили его старцы. — Мы довольны вашими воинами. Еще во времена императора Хуань-ди на небе в стороне княжеств Чу и Сун видна была желтая звезда, и некто Инь Куй, родом из Ляодуна, человек весьма сведущий в небесных знамениях, остановившись как-то у нас на ночлег, объяснил, что появление желтой звезды в этом месте означает, что через пятьдесят лет здесь, между княжествами Лян и Пэй, объявится справедливый человек. Если сосчитать годы, то получится как раз пятьдесят лет. Вы, господин чэн-сян, жалеете народ, который ненавистный Юань Шао облагал тяжкими поборами! Вы подняли войска, чтобы искоренить крамолу во имя человеколюбия и справедливости. В битве при Гуаньду вы разгромили несметные полчища Юань Шао. Все это соответствует словам Инь Куя: «Поднебесная может надеяться на великое спокойствие».

— Что вы, что вы! — улыбнулся Цао Цао. — Разве я могу быть таким, как вы говорите?

Он одарил стариков вином, яствами, шелками и отправил по домам. Воинам был отдан приказ, который гласил: «Тот, кто осмелится убивать кур и собак, обижая этим жителей деревень, будет наказан, как за убийство людей». Воины в страхе повиновались, и Цао Цао в душе этому радовался.

Когда ему донесли, что Юань Шао собрал из четырех округов войска численностью до трехсот тысяч и стал лагерем возле Цантина, Цао Цао двинулся туда и также расположился лагерем.

Обе армии заняли боевые порядки. Цао Цао выехал из строя во главе своих военачальников. С противной стороны выехал Юань Шао, сопровождаемый тремя сыновьями, племянником, чиновниками и военачальниками.

— Юань Шао! — обратился к нему Цао Цао. — Твои планы жалки, армия истощена! Почему ты не сдаешься? Иль ты ждешь, пока над твоей головой не будет занесен меч? Тогда раскаиваться будет поздно!

— Кто сразится с ним? — обратившись к своим военачальникам, крикнул разгневанный Юань Шао.

Юань Шан, желая похвастаться перед отцом своей отвагой, вылетел на коне из строя и, размахивая обоюдоострым мечом, устремился вперед.

— Кто это такой? — указывая на Юань Шана, спросил Цао Цао.

— Юань Шан — третий сын Юань Шао, — поспешил ответить кто-то.

Ши Хуань, один из подчиненных Сюй Хуану военачальников, выехал навстречу Юань Шану. Всадники схватились. Вдруг, после третьей схватки, Юань Шан повернул коня и обратился в бегство. Ши Хуань помчался за ним. Юань Шан выстрелил из лука и попал противнику в левый глаз. Тот замертво упал с коня.

Юань Шао, видя победу своего сына, плетью подал знак, и огромная армия ринулась в битву. После первой схватки обе стороны гонгами и барабанами созвали воинов и вернулись в свои лагеря.

Цао Цао держал совет, как разбить Юань Шао. Советник Чэн Юй предложил ему отвести войско на берег Хуанхэ, спрятать там десять отрядов, а затем завлечь Юань Шао к берегу. Воины, которым некуда будет отступать, будут биться насмерть и одолеют врага.

План этот получил название «десяти засад». Цао Цао отдал приказ расположить войска в соответствии с ним. На следующий день все приготовления были сделаны.

В полночь Цао Цао велел Сюй Чу с отрядом подойти к вражескому лагерю, якобы с целью ворваться туда. Но когда все войско Юань Шао поднялось на ноги, Сюй Чу с отрядом отступил. Враг с криком и гиканьем бросился за ними в погоню, и на рассвете они достигли берега реки Хуанхэ. Цао Цао крикнул своим воинам:

— У вас нет пути для отступления! Сражайтесь насмерть!

И те с яростью обрушились на врага. Сюй Чу скакал на коне впереди всех и разил мечом направо и налево. Войска Юань Шао пришли в великое смятение и начали отступать. Армия Цао Цао преследовала их по пятам. Вдруг раздался гром барабанов: слева выступил Сяхоу Юань, справа — Гао Лань.

В жестокой схватке Юань Шао, три его сына и племянник проложили себе кровавую дорогу и бежали. За ними последовали их воины. Но вскоре на них напали Ио Цзинь слева и Юй Цзинь справа. Трупы убитых воинов Юань Шао устлали поле, кровь лилась ручьями, но Юань Шао опять удалось ускользнуть.

Через несколько ли ему преградили путь Ли Дянь и Сюй Хуан. Юань Шао и его сыновья укрылись в старом лагере. Воинам был отдан приказ готовить пищу. Но не успели они приняться за еду, как Чжан Ляо и Чжан Го напали на лагерь. Юань Шао вскочил на коня и бросился к Цантину. Люди и кони падали от усталости. Огромная армия Цао Цао настигала их. Юань Шао помышлял только о спасении.

Но не тут-то было! Еще одна преграда встала на его пути: отряды Цао Хуна и Сяхоу Дуня.

— Если мы не будем драться насмерть, нас схватят! — закричал Юань Шао.

Они бросились вперед и прорвали кольцо окружения. Юань Си и Гао Гань были ранены, почти все воины погибли или разбрелись в пути. Обняв своих сыновей, Юань Шао горько заплакал и лишился чувств. Люди подхватили его, изо рта у него лилась кровь. Придя в себя, Юань Шао со вздохом произнес:

— Никогда не думал я, что дойду до столь жалкого состояния! Это небо карает меня! Сыновья мои, возвращайтесь по своим округам и поклянитесь мне до конца бороться со злодеем Цао Цао!

Он приказал Синь Пину и Го Ту с быстротою пламени мчаться вместе с Юань Танем в Цинчжоу и приготовиться к обороне, так как боялся, что Цао Цао вторгнется в его владения. Юань Си и Гао Гань уехали — один в Ючжоу, другой в Бинчжоу, собирать войско и готовиться к отражению врага. Сам Юань Шао вместе с Юань Шаном возвратился в Цзичжоу лечиться, временно поручив сыну вместе с советниками Шэнь Пэем и Фын Цзи управлять военными делами.

Цао Цао, одержав победу у Цантина, щедро наградил своих воинов. Разведчики донесли ему о положении дел в Цзичжоу, и советники стали уговаривать Цао Цао немедленно предпринять новое нападение.

— Нет, это невозможно, — возражал им Цао Цао. — В Цзичжоу изобилие провианта, и город защищает такой искусный стратег, как Шэнь Пэй. К тому же хлеба еще стоят на полях, и я боюсь причинить ущерб народу. Во всяком случае, спешить незачем, подождем до осени, пока соберут урожай.

Как раз в это время прибыло письмо от Сюнь Юя, который сообщал, что в Жунани Лю Бэй привлек на свою сторону толпы разбойников Лю Би и Гун Ду численностью в несколько десятков тысяч и выступил в поход на Сюйчан, как только узнал, что там нет чэн-сяна. «Хорошо было бы, — заканчивалось письмо, — если бы господин чэн-сян вернулся с войском, чтобы защищать город».

Встревоженный Цао Цао поручил Цао Хуну расположиться с войсками на реке, чтобы создать видимость силы, а сам с большой армией двинулся в Жунань навстречу Лю Бэю.

Тем временем Лю Бэй двигался на Сюйчан. Встреча его с армией Цао Цао произошла возле Жаншаня. Лю Бэй разбил лагерь, расположив свои войска треугольником: Гуань Юй — на юго-востоке, Чжан Фэй на юго-западе, а сам он вместе с Чжао Юнем — на юге.

Цао Цао привел свою армию в боевой порядок и вызвал Лю Бэя на переговоры. Лю Бэй выехал на коне и стал у знамени. Указывая на него плетью, Цао Цао кричал:

— Я обращался с тобой, как с высоким гостем, а ты изменил долгу и забыл о милостях!

— Сам ты изменник! — бранью отвечал Лю Бэй. — Ты именуешь себя ханьским чэн-сяном, а на самом деле ты разбойник! Я, потомок Ханьского дома, получил повеление Сына неба покарать тебя, злодея!

Лю Бэй громко прочел указ императора. Это был тот самый указ, который хранился в поясе, некогда подаренном Сыном неба своему дяде Дун Чэну. Цао Цао разгневался и приказал Сюй Чу выйти в бой. Из-за спины Лю Бэя навстречу врагу с копьем наперевес выехал Чжао Юнь. Воины обменялись тридцатью ударами, но победа не давалась ни тому, ни другому. Вдруг с юго-восточной стороны с криками бросились в бой воины Гуань Юя, а с юго-запада — Чжан Фэя. Воины Цао Цао, утомленные долгим походом, устоять не могли и обратились в бегство. Лю Бэй, одержав победу, возвратился в свой лагерь.

На другой день Лю Бэй послал Чжао Юня вызвать врага на бой, но воины Цао Цао не показывались. Лю Бэй обеспокоился. Тут пришло известие, что Гун Ду, который вез провиант, окружен войсками Цао Цао. Чжан Фэй отправился ему на выручку. Вслед за тем донесли, что Сяхоу Дунь со своим отрядом пробрался в тыл и двинулся на Жунань.

— Уходить нам некуда! — воскликнул встревоженный Лю Бэй. — Враг у нас впереди и позади!

Он немедленно отправил Гуань Юя в Жунань. Но вскоре оттуда прибыл гонец с вестью, что Сяхоу Дунь захватил город, Лю Би бежал, а Гуань Юй попал в окружение. Лю Бэй пришел в смятение. В это время ему сообщили, что Чжан Фэй тоже окружен.

После долгих колебаний Лю Бэй решил уходить. Перед рассветом он приказал досыта накормить воинов и выступать в путь. Пешие шли впереди, всадники следовали за ними. В лагере остались только люди чтобы отмечать время, отбивая стражи.

Когда отряд Лю Бэя проходил через холмы, вокруг неожиданно вспыхнули факелы, и с вершины холма кто-то закричал:

— Не упустите Лю Бэя! Чэн-сян давно поджидает его!

Лю Бэй совсем растерялся и стал искать путь к спасению.

— Спокойно! — крикнул ему Чжао Юнь. — Следуйте за мной!

С копьем наперевес он поскакал вперед, прокладывая дорогу, а Лю Бэй с обоюдоострым мечом в руке последовал за ним. Тут их настиг Сюй Чу и вступил в бой с Чжао Юнем. Сзади подоспели Юй Цзинь и Ли Дянь. Видя, что положение безнадежно, Лю Бэй по глухой тропинке бросился в горы. На рассвете он встретил отряд, во главе которого ехал Лю Би. Ему удалось спастись от разгрома, и теперь он под охраной тысячи всадников вез семью Лю Бэя. В горах также оказались Сунь Цянь, Ми Фан и Цзянь Юн со своими отрядами. Они рассказали, что натиск Сяхоу Дуня был так силен, что они вынуждены были покинуть город, преследуемые врагом. К счастью, войско Цао Цао остановил Гуань Юй, и беглецам удалось спастись.

— Где же теперь Гуань Юй? — спросил Лю Бэй.

— Я думаю, что вы встретитесь с ним, если пойдете дальше, — сказал Лю Би.

Они прошли еще несколько ли. Вдруг раздался грохот барабанов, и впереди появился отряд во главе с Чжан Го.

— Лю Бэй, слезай с коня и сдавайся! — кричал Чжан Го.

Лю Бэй оглянулся в поисках выхода и заметил, что с горы с развевающимся красным знаменем спускается отряд Гао Ланя. Путь для отступления был отрезан.

— О небо! — горестно воскликнул Лю Бэй. — За что ты подвергаешь меня таким страданиям? Лучше уж мне умереть!

Лю Бэй хотел заколоть себя мечом, но его удержал Лю Би.

— Господин мой, разрешите спасти вас! Я сейчас захвачу дорогу!

Лю Би поскакал к Гао Ланю. Завязался поединок, и в третьей схватке Гао Лань сбил его с коня. Лю Бэй приготовился вступить в бой сам, но войско врага пришло в смятение; какой-то воин ворвался в строй и насмерть поразил Гао Ланя. Это был Чжао Юнь. Он рассеял врага, а затем бросился на Чжан Го. После тридцати схваток Чжан Го тоже обратился в бегство.

Однако выбраться из гор беглецам не удалось, так как вход в ущелье крепко защищали воины Чжан Го. Начались поиски дороги. Во время этих поисков беглецы повстречались с шедшими им на помощь Гуань Юем, Гуань Пином и Чжоу Цаном.

Нажав на противника с двух сторон и заставив его отступить, беглецы прошли через ущелье и остановились лагерем в горной долине.

Лю Бэй послал Гуань Юя на поиски Чжан Фэя. Гуань Юй отыскал его, и они вместе вернулись к Лю Бэю. После поражения у Лю Бэя не осталось и тысячи воинов. Они двигались быстро, насколько у них хватало сил, и вскоре подошли к реке. Узнав у местных жителей, что это река Ханьцзян, Лю Бэй распорядился соорудить здесь временный лагерь. Жители принесли ему баранину и вино. Во время еды на песчаном берегу реки Лю Бэй обратился к своим военачальникам с такими словами:

— С вашими талантами только императору помогать, а вы следуете за безвестным Лю Бэем! Злая у меня судьба, и я влеку за собой вас! У меня нет даже пристанища. Почему вы не покинете меня и не перейдете к полководцу, который даст вам возможность совершать великие подвиги!

Присутствующие заплакали, закрыв лица руками.

— Вы рассуждаете неправильно, брат мой, — возразил Гуань Юй. — В старину, когда шла борьба за Поднебесную, Сян Юй много раз бил Гао-цзу, но потом в сражении при Цзюлишане Гао-цзу одержал решающую победу и основал династию, которая существует вот уже четыреста лет! Победа и поражение — обычное дело для воина. Зачем вы отказываетесь от собственных устремлений?

— Победы и поражения чередуются, — подтвердил Сунь Цянь. — Отчаиваться незачем. Отсюда недалеко до Цзинчжоу. Правитель его, Лю Бяо, очень силен. У него много войск и провианта, к тому же он, как и вы, потомок Ханьского дома. Почему вы не отправитесь к нему?

— Боюсь, что он не примет, — усомнился Лю Бэй.

— Разрешите мне уговорить Лю Бяо, чтобы он выехал к границе встречать вас, — предложил Сунь Цянь.

Лю Бэй согласился. Сунь Цянь отправился в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо.

— Вы, должно быть, от Лю Бэя? — спросил Лю Бяо после приветственных церемоний. — Какова цель вашего посещения?

— Господин Лю Бэй — один из героев Поднебесной, — сказал Сунь Цянь. — Войск у него сейчас мало, но тем не менее он стремится спасти алтарь династии. Вы с ним оба потомки Ханьского дома, и недавно, когда господин Лю Бэй потерпел поражение и собирался отправиться в Цзяндун к Сунь Цюаню, я рискнул намекнуть ему, что нельзя просто знакомых предпочитать своим близким. Я сказал, что цзинчжоуский правитель Лю Бяо почитает мудрых и с уважением относится к ученым, и потому все известные люди стекаются к нему так же, как реки текут на восток. Вот мой господин и послал меня, чтобы поклониться вам и просить ваших указаний.

Лю Бяо был польщен.

— Лю Бэй — мой младший брат, — ответил он. — Я давно мечтаю повидаться с ним, и если он окажет мне честь своим посещением, я буду очень счастлив!

— Не делайте этого! — заволновался Цай Мао, решивший оклеветать Лю Бэя. — Разве вы забыли, что Лю Бэй ни с кем не может ужиться? Он служил Люй Бу, потом Цао Цао, а недавно переметнулся к Юань Шао… Уже одно это показывает, что он за человек! Имейте в виду, что если вы его примете, Цао Цао пошлет против нас войска, и начнется бессмысленное кровопролитие. Лучше отрубите голову Сунь Цяню да отправьте ее Цао Цао. За это он вас наградит!

— Напрасно пугаете — смерти я не боюсь! — невозмутимо заявил Сунь Цянь. — Господин Лю Бэй всей душой предан Поднебесной! Он вынужден был временно служить Цао Цао, Люй Бу и Юань Шао. Но сейчас Лю Бэй за тысячу ли пришел к своему родственнику господину Лю Бяо, а ты смеешь клеветать на него!

— Молчи! Я уже все решил! — прикрикнул Лю Бяо.

Пристыженный Цай Мао удалился, а Лю Бяо велел Сунь Цяню отправиться к Лю Бэю и пригласить его. Сам Лю Бяо выехал за тридцать ли встречать гостя. Лю Бэй сошел с коня и почтительно поклонился. Лю Бяо принял его милостиво, и Лю Бэй представил ему своих братьев. Затем они вместе приехали в Цзинчжоу, и Лю Бяо расселил их по домам.

Тем временем весть об уходе Лю Бэя к Лю Бяо дошла до Цао Цао, и он решил немедленно напасть на Цзинчжоу.

— Не забывайте, что Юань Шао еще не уничтожен! — заметил Чэн Юй. — Если он подымется на севере, то неизвестно, чем окончится ваш поход. По-моему, торопиться не следует. Возвращайтесь пока в Сюйчан, собирайтесь с силами. Весной вы разобьете Юань Шао, а потом захватите у Лю Бяо Цзинчжоу и Сянъян. Один удар принесет вам выгоду и на севере, и на юге!

Цао Цао согласился и вернулся в Сюйчан.

Весной, в первый месяц седьмого года Цзянь-ань [202 г.], Цао Цао вновь начал подумывать о походе. Он послал Сяхоу Дуня и Мань Чуна охранять Жунань от нападений Лю Бяо, оставил Цао Жэня и Сюнь Юя защищать Сюйчан, а сам с огромной армией прибыл в Гуаньду и расположился лагерем.

Юань Шао, с прошлого года страдавший кровавой рвотой, немного поправился и теперь лелеял мысль о нападении на Сюйчан. Советник Шэнь Пэй предупредил его:

— После прошлогодних поражений у Гуаньду и Цантина дух наших воинов еще не укрепился. При таких условиях выгоднее всего обороняться за высокими стенами и глубокими рвами, дабы хоть немного поднять дух войска.

Во время этого совещания пришла весть, что Цао Цао двинул армию против Цзичжоу и расположился в Гуаньду.

— Вот видишь! — сказал Юань Шао, обращаясь к Шэнь Пэю. — Если, по твоему совету, ждать, пока враг подойдет к краю городского рва, мы проиграем! Надо самим с большим войском идти навстречу врагу!

— Батюшка, вы еще не совсем здоровы, — вмешался Юань Шан. — Вам нельзя отправляться в далекий поход! Разрешите пойти мне.

Юань Шао дал свое согласие, но одновременно послал гонцов за Юань Танем в Цинчжоу, за Юань Си в Ючжоу и за племянником Гао Ганем в Бинчжоу, чтобы напасть на Цао Цао с четырех сторон.

Вот уж поистине:

На чьей стороне на этот раз оказался успех, вы узнаете из следующей главы.

Поразив в бою Ши Хуаня, Юань Шан стал кичиться своей храбростью, и поэтому, не ожидая подхода Юань Таня и других, он во главе нескольких десятков тысяч воинов двинулся к Лияну навстречу наступающей армии Цао Цао.

В первом же бою Юань Шан вступил в единоборство с Чжан Ляо, но, не выдержав и трех схваток, отступил с войском в Цзичжоу. При этом известии страх охватил Юань Шао. Открылась старая болезнь, и он без сознания грохнулся наземь. Юань Шао увели в спальню с помощью госпожи Лю. Положение больного ухудшалось с каждой минутой, и госпожа Лю пригласила к его ложу советников Шэнь Пэя и Фын Цзи. Юань Шао уже не мог говорить и только делал знаки руками.

— Юань Шан может быть вашим преемником? — спросила госпожа Лю.

Юань Шао утвердительно кивнул головой. Шэнь Пэй тут же у ложа больного написал завещание. Подписав бумагу, Юань Шао откинулся на спину и громко застонал. Кровь потоком хлынула у него из горла, и он испустил дух.

Потомки сложили о Юань Шао такие стихи:

После похорон мужа госпожа Лю велела казнить пять его любимых наложниц. Боясь, что души их встретятся с душой Юань Шао в стране Девяти источников, она приказала обрить им головы, изрезать лица и изуродовать тела. Вот как сильна была ее злоба и ревность! А Юань Шан из опасения мести со стороны родственников этих наложниц перебил их всех до единого.

Шэнь Пэй и Фын Цзи объявили о присвоении Юань Шану звания да-сы-ма, утвердили его в должности правителя четырех округов Цзи, Цин, Ю и Бин, и затем разослали извещение о смерти Юань Шао.

Юань Тань получил эту весть в походе и стал совещаться с Го Ту и Синь Пином.

— Нам надо действовать быстро, — сказал Го Ту, — так как в ваше отсутствие Шэнь Пэй и Фын Цзи не преминут провозгласить Юань Шана наследником.

— Но все же следует соблюдать осторожность, — возразил Синь Пин. — Они уже, конечно, составили план, и мы можем попасть к ним в лапы.

— Что же предпринять? — спросил Юань Тань.

— Располагайтесь с войсками за городом, а я поеду в Цзичжоу и все разузнаю, — предложил Го Ту.

Юань Тань так и поступил. Вскоре Го Ту предстал перед Юань Шаном и приветствовал его.

— А почему не явился брат? — спросил его Юань Шан.

— Он болен и лежит в лагере.

— По воле покойного батюшки я назначен правителем, и теперь в свою очередь назначаю моего старшего брата командующим конницей и колесницами. Войска Цао Цао сейчас у самых наших границ, и я прошу брата выступить против них. Передайте, что я приду ему на помощь.

— Не знаю, как тут быть — у нас в войске нет советников, — сказал Го Ту. — Не отпустите ли вы к нам Шэнь Пэя и Фын Цзи?

— Нет, не могу, — ответил Юань Шан. — Я сам постоянно нуждаюсь в их помощи.

— В таком случае, может быть, вы отпустите хоть одного из них? — настаивал Го Ту.

Юань Шан велел советникам тянуть жребий. Жребий пал на Фын Цзи. Юань Шан вручил ему печать, и Фын Цзи вместе с Го Ту отправился в лагерь Юань Таня. Увидав Юань Таня совершенно здоровым, Фын Цзи забеспокоился, нет ли здесь подвоха. Принимая печать, Юань Тань вышел из себя и хотел казнить Фын Цзи, но этому воспрепятствовал Го Ту.

— Войска Цао Цао находятся у самых наших границ, — сказал он. — Прежде всего надо подумать, как их разбить, а потом уж можно бороться и за Цзичжоу. Оставьте пока Фын Цзи здесь, чтобы не вызвать подозрений Юань Шана.

Юань Тань согласился с доводами своего советника и без промедлений выступил в поход. Возле Лияна он столкнулся с армией Цао Цао. Юань Тань послал на поединок своего военачальника Ван Чжао, но тот в первой же схватке погиб от меча Сюй Хуана. Юань Тань заперся в Лияне и отправил гонца к брату просить помощи.

Посоветовавшись с Шэнь Пэем, Юань Шан решил дать только пять тысяч воинов. Но и эта поддержка не достигла цели: на полпути отряд был окружен и полностью уничтожен войсками Цао Цао.

Узнав о том, что брат послал ему такую ничтожную помощь, да и то понапрасну, Юань Тань пришел в ярость и велел Фын Цзи написать письмо с требованием, чтобы Юань Шан лично привел войска на выручку.

Получив письмо, Юань Шан спросил мнение Шэнь Пэя.

— Го Ту вероломен, — предупредил Шэнь Пэй. — В прошлый раз он уехал мирно только потому, что войска Цао Цао были на границе. Не посылайте Юань Таню никакой помощи, пусть лучше его уничтожит Цао Цао. Если же Юань Тань разобьет Цао Цао, он будет бороться с вами из-за Цзичжоу!

Когда гонец вернулся и доложил об отказе, Юань Тань пришел в бешенство. Он тотчас же казнил Фын Цзи, а затем стал думать о том, как бы перейти к Цао Цао. Об этом через своих шпионов узнал Юань Шан.

— Если Юань Тань покорится Цао Цао, — сказал он Шэнь Пэю, — то они нападут на нас соединенными силами, и Цзичжоу окажется в опасности. Лучше помочь брату.

Оставив Шэнь Пэя и да-цзяна Су Ю охранять Цзичжоу и поставив во главе войска братьев Люй Куана и Люй Сяна, Юань Шан двинулся к Лияну. Юань Тань, узнав об этом, сразу прекратил всякие разговоры о переходе на сторону Цао Цао.

Юань Тань стоял в городе, а Юань Шан — за его стенами, так они создали расположение «бычьих рогов». На другой день к ним присоединились Юань Си и Гао Гань.

Противники сражались неоднократно, и всякий раз победа оставалась на стороне Цао Цао.

В начале второго месяца восьмого года Цзянь-ань, после крупного поражения, объединенные силы Юань Таня, Юань Си и Гао Ганя бежали из Лияна. Цао Цао преследовал их до самых стен Цзичжоу. Юань Тань и Юань Шан заперлись в городе и упорно оборонялись, а Юань Си и Гао Гань разбили лагерь в тридцати ли от Цзичжоу. Войска Цао Цао несколько дней подряд вели наступление, но успеха не имели. Тогда Го Цзя предложил Цао Цао такой план:

— В роде Юаней назначили преемником младшего сына, обойдя старшего. У старшего и у младшего братьев права и силы одинаковы, у каждого из них есть свои сторонники. Пока им угрожает опасность, братья помогают друг другу, но оставьте их в покое, и они передерутся. Отправляйтесь сейчас на юг против Лю Бяо, а когда братья Юани нападут друг на друга, мы возьмем их голыми руками.

Цао Цао был в восторге от этого плана. Он назначил Цзя Сюя правителем Лияна, Цао Хуна отправил охранять Гуаньду, а сам во главе большой армии выступил в поход на Цзинчжоу. Юань Тань и Юань Шан поздравляли друг друга с благополучным исходом войны. Юань Си и Гао Гань распрощались с ними и ушли.

Юань Тань сказал Го Ту и Синь Пину:

— Тоскливо у меня на сердце. Я старший сын, но не могу продолжать дело отца, а Юань Шан рожден мачехой и получил высокий титул.

— Держите войска неподалеку от города, — посоветовал Го Ту. — А там при случае пригласите Юань Шана и Шэнь Пэя к себе будто бы выпить вина и убейте их. Тогда дело решится просто.

Юань Таню понравилось это предложение, и он поделился своим планом с бе-цзя Ван Сю.

— Что вы, что вы! — запротестовал Ван Сю. — Ведь старший и младший братья — это правая и левая рука. Вы собираетесь отрубить себе правую руку, идя в битву с врагом, и говорите при этом: «Я одержу победу!» Как же вы ее одержите? Если вы отказываетесь от родного брата, кто же тогда в Поднебесной будет вашим родственником? Го Ту — клеветник и хочет посеять между вами вражду. Закройте уши и не слушайте его!

Юань Тань рассердился и прогнал Ван Сю, а затем послал слугу пригласить Юань Шана. Юань Шан стал совещаться с Шэнь Пэем.

— Все это козни Го Ту, — сказал Шэнь Пэй. — Не ездите, если не хотите пасть жертвой коварства! Лучше уж воспользуйтесь моментом и нападайте сами!

Юань Шан принял его совет. Облачившись в латы, он сел на коня и во главе пятидесяти тысяч воинов выступил из города.

Видя, что брат принял меры предосторожности, Юань Тань понял, что его замысел раскрыт, и начал готовиться к бою.

Когда Юань Тань появился перед строем своих войск, Юань Шан принялся его громко бранить. Юань Тань отвечал ему тем же:

— Негодяй! Ты отравил отца, чтобы присвоить себе титул, а теперь хочешь убить и меня!

Братья скрестили оружие. Юань Тань потерпел поражение и бежал в Пинъюань, где, посовещавшись с Го Ту, стал готовиться к новому нападению. Он поставил во главе войск военачальника Цинь Би и послал его вперед. Навстречу Цинь Би из Цзичжоу вышел с войсками Юань Шан. Когда оба войска построились, навстречу Юань Шану выехал Цинь Би. Юань Шан хотел сразиться с ним сам, но его опередил да-цзян Люй Куан. Он много раз схватывался с Цинь Би и, наконец, сбил его с коня. Войска Юань Таня снова потерпели поражение и отступили обратно в Пинъюань. Юань Шан по совету Шэнь Пэя преследовал их по пятам. Юань Тань заперся в городе и больше в бой не выходил. Войско Юань Шана окружило город.

Юань Тань призвал на совет Го Ту.

— В городе мало провианта, а войско врага воодушевлено победой, — сказал ему Го Ту. — Удержаться мы все равно не сможем, и я думаю, что лучше покориться Цао Цао. Пусть он нападет на Цзичжоу. Тогда ваш брат вынужден будет вернуться туда, а вы ударите на него с другой стороны и захватите в плен. Если Цао Цао разгромит Юань Шана, мы присоединим к своей армии остатки его войска и прогоним Цао Цао; долго он с нами воевать не сможет из-за недостатка провианта. Так мы завладеем северной частью округа Цзичжоу и потом подумаем о дальнейшем.

— Кого же послать к Цао Цао? — спросил Юань Тань.

— Пожалуй, можно послать Синь Пи, правителя Пинъюаня. Он человек сообразительный и красноречивый.

Юань Тань вызвал Синь Пи, вручил ему письмо и отправил к Цао Цао. Три тысячи воинов провожали Синь Пи до границы.

Цао Цао в это время был в Сипине, где воевал против Лю Бэя, которого Лю Бяо поставил во главе передовых отрядов. Когда к нему в лагерь прибыл Синь Пи и вручил письмо Юань Таня, Цао Цао оставил посла у себя в лагере и созвал на совет гражданских и военных чиновников.

Первым сказал советник Чэн Юй:

— Юань Тань хочет покориться вам только потому, что его сильно прижал Юань Шан. Не верьте ему!

— Раз уж господин чэн-сян привел сюда войска, то есть смысл довести дело до конца и не бросать войска на помощь Юань Таню, — поддержали Чэн Юя советники Люй Цянь и Мань Чун.

— Нет, вы не правы, — возразил Сюнь Ю. — Я смотрю на это иначе: беспорядок царит во всей Поднебесной, и Лю Бяо решил обороняться на своих землях между реками Янцзы и Хань, не смея никуда больше ступить ногой. Ясно, что у него нет намерений расширять свои границы. А братья Юани владеют четырьмя округами, у них несколько сот тысяч воинов, и если они станут жить в согласии, вместе охраняя завещанное им отцом наследство, то неизвестно, как повернутся дела в Поднебесной. Надо воспользоваться дракой между братьями, истощить их силы и заставить покориться. Тогда мы подымем войска и уничтожим сначала Юань Шана, а потом Юань Таня. И во всей Поднебесной будет установлен мир. Не упускайте такой возможности, господин чэн-сян!

Цао Цао вызвал к себе Синь Пи, угостил вином и спросил:

— Как вы думаете, желание Юань Таня покориться искренне или притворно? Разве непременно войска Юань Шана должны одержать победу?

— Не спрашивайте меня об этом, судите по положению, — отвечал Синь Пи. — Братья Юани несколько лет подряд терпели поражения, их войска изнурены, смышленые чиновники погибли. Братья враждуют друг с другом, их владения разделились на две части. Добавьте к этому голод, неурожай, стихийные бедствия и страдания народа… Спросите кого хотите, умного или глупого, — всякий скажет, что если земля содрогается, то с крыш падает черепица. Само небо обратило свой гнев на род Юаней! Мне думается, что если вы нападете на Ецзюнь, то из опасения потерять свою берлогу Юань Шан поведет войска домой. И тогда Юань Тань ударит ему в спину. Ваша армия может рассеять утомленное войско Юаней так же легко, как осенний ветер уносит желтые листья. Что касается Цзинчжоу, то тут вам не управиться. Это край богатый, и народ там спокойный — его не поколеблешь! К тому же для вас главное зло в Хэбэе, и если Хэбэй будет усмирен, вы достигнете своей цели. Подумайте об этом, господин чэн-сян.

— Как жаль, что я так поздно встретился с вами! — воскликнул Цао Цао, весьма довольный его советом.

В тот же день Цао Цао повел войска на Цзичжоу. Лю Бэй вернулся в Цзинчжоу; он отказался от преследования врага, опасаясь хитрости Цао Цао.

Между тем Юань Шан, проведав о том, что армия Цао Цао переправилась через реку, поспешил отвести войска в Ецзюнь, приказав Люй Куану и Люй Сяну прикрывать тыл. Юань Тань с большой армией двинулся за ним следом. Не успел он пройти нескольких десятков ли, как был атакован отрядами Люй Куана и Люй Сяна. Юань Тань придержал коня и обратился к воинам с такими словами:

— При жизни моего отца я отнюдь не пренебрежительно относился к вам, почему же вы сейчас повинуетесь моему младшему брату и преследуете меня?

Услышав это, Люй Куан и Люй Сян сошли с коней и поклонились Юань Таню.

— Не мне, не мне сдавайтесь, а чэн-сяну Цао Цао, — сказал он.

Вскоре подошла армия Цао Цао, и Юань Тань представил ему братьев Люй. В благодарность за это Цао Цао обещал отдать в жены Юань Таню свою дочь, а Люй Куану и Люй Сяну велел быть сватами. Юань Тань же просил Цао Цао поскорей выступить против Цзичжоу.

— Ныне для меня трудно издалека подвозить провиант, — ответил Цао Цао. — Подождите, пока я запружу реку Цзишуй у впадения ее в Цзихэ и направлю воду в канал Байгоу. Так я создам себе путь для подвоза провианта и тогда выступлю.

Оставив Юань Таня в Пинъюане, Цао Цао расположился лагерем в Лияне. Он пожаловал Люй Куану и Люй Сяну титулы ле-хоу и приказал следовать за его армией. Они должны были выполнять особые поручения.

— Цао Цао обещал выдать за вас замуж свою дочь, — сказал Го Ту, обращаясь к Юань Таню. — Но мне кажется, что это обман. Вдруг теперь он наградил Люй Куана и Люй Сяна. Тут, должно быть, кроется какая-то ловушка для хэбэйцев. Цао Цао, конечно, обрушится на нас. Пока не поздно, закажите две полководческие печати и передайте их братьям Люй, чтобы они были вашими сообщниками в стане врага. Подождите, пока Цао Цао разобьет Юань Шана, а потом мы подыщем удобный случай, чтобы разделаться с ним самим.

Юань Тань так и поступил. Печати были посланы, но братья Люй донесли об этом Цао Цао.

— Юань Тань хочет, чтобы вы служили ему, сидя здесь у меня, — рассмеялся Цао Цао. — Дайте мне разбить Юань Шана, а потом я займусь и этим делом. Пока держите печати у себя. У меня на этот счет есть свои соображения.

С тех пор Цао Цао стал помышлять об убийстве Юань Таня.

В это время Юань Шан, обеспокоенный создавшимся положением, сказал Шэнь Пэю:

— Цао Цао собирается напасть на Цзичжоу, иначе он не стал бы подвозить провиант по каналу Байгоу. Если это действительно случится, что нам следует предпринять?

— Предложите уаньскому правителю Инь Каю расположиться лагерем в Маочэне и закрыть врагу дорогу для подвоза провианта, — посоветовал Шэнь Пэй. — Цзюй Гу, сын Цзюй Шоу, пусть охраняет Ханьдань, а вы сами выступайте с войском в Пинъюань и бейте Юань Таня. Сначала уничтожим его, а потом разобьем Цао Цао.

Юань Шан оставил Шэнь Пэя и Чэнь Линя защищать Цзичжоу и в ту же ночь выступил на Пинъюань, послав вперед военачальников Ма Яня и Чжан Кая.

Узнав о приближении врага, Юань Тань уведомил Цао Цао.

— Теперь Цзичжоу мой! — воскликнул Цао Цао.

Случилось так, что в это время из Сюйчана в армию прибыл Сюй Ю. Он явился, к Цао Цао и, зная о создавшемся положении, спросил:

— Неужто вы, господин чэн-сян, собираетесь сидеть и ждать, пока гром небесный поразит братьев Юаней?

— Не беспокойтесь, у меня все рассчитано, — успокоил его Цао Цао.

Приказав Цао Хуну напасть на Ецзюнь, он сам повел войско против Инь Кая. Тот вышел навстречу врагу.

— Где Сюй Чу? — спросил Цао Цао, когда его войско приготовилось к бою.

Сюй Чу тут же бросился на Инь Кая и, не давая ему опомниться, сразил насмерть ударом меча. Воины Инь Кая разбежались.

Расправившись с Инь Каем, Цао Цао двинулся на Ханьдань. Навстречу ему вышел Цзюй Гу. Чжан Ляо схватился с ним. Цзюй Гу хотел бежать, но Чжан Ляо выстрелил ему вдогонку из лука и поразил насмерть. Цао Цао подал сигнал к бою, и вскоре враг был рассеян.

Одержав вторую победу, Цао Цао повел свое войско к Цзичжоу и осадил город. Шэнь Пэй все предусмотрел и упорно оборонялся, установив в городе строжайшие порядки. Военачальник Фын Ли, охранявший восточные ворота, как-то, выпив лишнее, опоздал с обходом и был за это жестоко наказан. Затаив злобу на Шэнь Пэя, Фын Ли тайком выбрался из города и сдался Цао Цао. Тот сейчас же спросил у него совета, как овладеть городом.

— Под воротами есть потайной ход, засыпанный землей, — сказал Фын Ли. — Его можно раскопать и проникнуть в город.

Цао Цао велел Фын Ли с тремя сотнями храбрецов под покровом ночи раскопать ход и пробраться в город.

Между тем Шэнь Пэй, после бегства Фын Ли, сам каждую ночь подымался на стены проверять дозоры. В эту ночь Шэнь Пэй взошел на башню над воротами и, заметив, что во вражеском лагере нет огней, подумал: «Не иначе, как Фын Ли решил пробраться в город подземным ходом!» И он велел своим лучшим воинам забить камнями выход. Фын Ли и его триста храбрецов погибли под землей.

Потерпев эту неудачу, Цао Цао отвел свою армию к реке Хэншуй и стал поджидать возвращения Юань Шана.

Когда Юань Шан, находившийся в Пинъюане, узнал, что Цао Цао разбил Инь Кая и Цзюй Гу и осадил Цзичжоу, он собрал войско и двинулся в Цзичжоу.

— Не ходите большой дорогой, — предупредил Юань Шана бу-цзян Ма Янь, — вы можете наткнуться на Цао Цао. Надо выйти к устью реки Фушуй со стороны Западных гор и оттуда напасть на вражеский лагерь. Мы безусловно снимем осаду с Цзичжоу.

Юань Шан послушался его и сам ушел вперед во главе большой армии, приказав Ма Яню и Чжан Каю прикрывать свой тыл. Об этом Цао Цао узнал через своих лазутчиков.

— Если бы Юань Шан пошел по большой дороге, то нам пришлось бы отойти, но раз он идет со стороны Западных гор, одной битвы достаточно, чтобы взять его в плен, — заявил Цао Цао. — Думаю, что Юань Шан сигнальным огнем вызовет помощь из города. Тут-то я и ударю!

Тем временем Юань Шан прошел через Фушуйский перевал на восток и расположил войска на Янпинской стоянке в семнадцати ли от Цзичжоу. С наступлением ночи в город пробрался переодетый в одежду войск Цао Цао военачальник Ли Фу и договорился с Шэнь Пэем об одновременном нападении на Цао Цао.

— В городе слишком мало провианта, — сказал он Шэнь Пэю. — Вам следовало бы отправить к Цао Цао всех старых и малых, а также женщин и воинов, не способных драться. Пусть они сдадутся Цао Цао, это будет для него неожиданностью. А мы пойдем вслед за народом и нанесем врагу сокрушительный удар.

Шэнь Пэй принял совет Ли Фу. И наутро над городской стеной взвился белый флаг с надписью: «Народ Цзичжоу покоряется».

— Это хитрость Шэнь Пэя, — сказал Цао Цао. — За народом он пошлет войско!

Цао Цао велел Чжан Ляо и Сюй Хуану взять по три тысячи воинов и укрыться в засаде недалеко от ворот. Сам он на коне под раскрытым зонтом подъехал к городским стенам. Ворота распахнулись, и жители толпой, с детьми на руках, поддерживая стариков, вышли с белыми флагами. Вслед двинулось войско. Цао Цао тут же красным флагом дал сигнал. Отряды Чжан Ляо и Сюй Хуана бросились в бой одновременно. Войска Шэнь Пэя отступили обратно в город. Их преследовал сам Цао Цао. Из города дождем посыпались стрелы; одна пробила шарик на шлеме Цао Цао. Военачальники бросились ему на выручку и увели его в лагерь. Цао Цао переоделся, сменил коня и повел войска в наступление на Юань Шана. Юань Шан выехал навстречу врагу. Обе армии сошлись в жестокой схватке. Юань Шан потерпел большое поражение и отступил к Западным горам. Здесь он разбил лагерь и нетерпеливо ожидал прихода армии Ма Яня и Чжан Кая, не зная о том, что оба они уже сдались Цао Цао.

А Цао Цао послал Ма Яня и Чжан Кая отрезать дорогу, по которой Юань Шану подвозили провиант. Понимая, что Западные горы не удержать, Юань Шан ночью ушел к Фукоу, где стал лагерем, не зная, на что дальше решиться. Неожиданно вокруг вспыхнули огни; из засады выскочили воины Цао Цао. Натиск их был столь стремителен, что воины Юань Шана не успели даже оседлать коней и бежали пешие до полного изнеможения.

Юань Шану пришлось сдаться. Цао Цао притворился, что согласен принять от него изъявление покорности и в то же время приказал Чжан Ляо и Сюй Хуану захватить лагерь противника. Юань Шан бежал в горы, бросив все: печать, бунчук, секиру, одежду, латы и обоз. Одержав победу, Цао Цао повернул войска на Цзичжоу.

— Почему бы вам, господин чэн-сян, не запрудить реку Чжанхэ и не затопить город? — предложил советник Сюй Ю.

Цао Цао одобрил эту мысль и распорядился прорыть ров протяжением в сорок ли. Шэнь Пэй с городской стены наблюдал, как воины Цао Цао копают землю, но ему показалось, что копают они слишком мелко. Он улыбнулся и про себя подумал: «Какая польза от такого мелкого рва? Если они хотят запрудить реку Чжанхэ и затопить город, то надо было бы копать поглубже!» И он стал спокойно выжидать, ничего не предпринимая. А ночью Цао Цао увеличил число работавших в десять раз, и к рассвету ров глубиною в два чжана был готов. Воды Чжанхэ хлынули в город и затопили улицы. К этому еще у Шэнь Пэя кончился провиант, в войсках начался голод. Синь Пи, находившийся в стане врага, повесил на копье печать с поясом и одежду, захваченную у Юань Шана, подъехал к городской стене и призвал осажденных сдаться. Это привело в ярость Шэнь Пэя. Он приказал казнить на стене всех родственников Синь Пи, более восьмидесяти человек, и сбросить их головы вниз. Синь Пи неутешно рыдал, а племянник Шэнь Пэя по имени Шэнь Юн, видя такую бесчеловечность, затаил в душе гнев и написал Цао Цао, что готов открыть ворота. Письмо он прикрепил к стреле и выпустил ее со стены. Воины доставили стрелу Синь Пи, и тот передал письмо Цао Цао.

Цао Цао прежде всего отдал приказ во время вступления в Цзичжоу щадить старых и малых из рода Юаней и сохранять жизнь воинам, сложившим оружие. На рассвете он подошел к городу.

Шэнь Юн широко раскрыл западные ворота. Синь Пи первым ворвался в город, за ним устремилось войско. Шэнь Пэй, находившийся в это время на юго-восточной башне, во главе отряда всадников бросился в смертельную схватку, но был живым взят в плен Сюй Хуаном, который вывез связанного пленника из города и доставил Цао Цао. Дорогой Синь Пи, скрежеща зубами от злобы, плетью хлестал Шэнь Пэя по голове и приговаривал:

— Разбойник! Убийца! Теперь и тебе пришел конец!

Шэнь Пэй отвечал ему бранью и оскорблениями:

— Изменник! Ты впустил врага в город! Как я жалею, что не прикончил тебя!

— А ты знаешь, кто впустил моих воинов в город? — спросил Цао Цао, когда Шэнь Пэя привели к нему.

— Нет!

— Твой племянник Шэнь Юн!

— Подлый мальчишка! — воскликнул Шэнь Пэй, — Надо же дойти до такой низости!

— Почему вчера вы так много стреляли, когда я приблизился к стенам? — спросил Цао Цао.

— Мало стреляли! Мало! — выкрикивал Шэнь Пэй,

— Ты верно служил роду Юаней, иначе и быть не могло, — спокойно продолжал Цао Цао. — А теперь ты перейдешь ко мне?

— Ни за что! — крикнул пленник.

Синь Пи со слезами пал наземь перед Цао Цао:

— Господин чэн-сян, умоляю вас, казните этого негодяя, чтобы смыть мою обиду. Всех моих родных до единого погубил этот разбойник!

— При жизни я преданно служил Юаням, и после смерти стану духом— покровителем их рода! — твердо заявил Шэнь Пэй. — Я не такой подлец и клеветник, как Синь Пи! Можете хоть сейчас убить меня!

Цао Цао приказал увести Шэнь Пэя. Перед самой казнью тот сказал палачам:

— Мой господин на севере. Не заставляйте меня умирать, обратившись лицом к югу!

Он стал на колени, повернулся лицом к северу и подставил шею под удар. Так умер Шэнь Пэй. Потомки воспели его в стихах:

Уважая Шэнь Пэя за его стойкость и справедливость, Цао Цао приказал похоронить его к северу от городских стен.

Военачальники просили Цао Цао въехать в город. Он уже собирался тронуться в путь, как вдруг увидел палача, тащившего какого-то человека. Это был Чэнь Линь.

— Так это ты написал для Юань Шао воззвание? — спросил его Цао Цао. — Я допускаю, что ты мог оскорбить и оклеветать меня, но зачем ты опозорил моих предков?

— Когда стрела на тетиве, не выпустить ее нельзя, — ответил Чэнь Линь.

Приближенные уговаривали Цао Цао убить его, но, жалея его талант, Цао Цао оставил Чэнь Линя у себя в войске.

А теперь расскажем о Цао Пэе, втором сыне Цао Цао. Ему было в то время восемнадцать лет. Когда он родился, темнопурпурное облако, круглое, как зонт, целый день висело над домом.

— Это облако Сына неба, — по секрету сказали Цао Цао, — оно предвещает такие почести, о которых нельзя говорить вслух.

Уже в восьмилетнем возрасте Цао Пэй умел писать сочинения и обладал многими талантами, был сведущ в истории древней и современной, прекрасно ездил верхом, стрелял из лука, ловко владел мечом и конем.

В походе на Цзичжоу Цао Пэй следовал за отцом. Теперь он со своими телохранителями направился прямо к дому Юаней.

— Чэн-сян запретил кому бы то ни было входить во дворец Юань Шао, — предупредил Цао Пэя один из воинов.

Цао Пэй прикрикнул на него, обнажил меч и вошел во внутренние покои. Там он увидел двух плачущих женщин и хотел их убить.

Поистине:

О судьбе этих женщин вы узнаете из следующей главы.

Итак, Цао Пэй хотел убить женщин, но вдруг глаза его заблестели, он вложил меч в ножны и спросил:

— Кто вы такие?

— Я — вдова полководца Юань Шао, урожденная Лю, — ответила одна из женщин.

— А кто эта девушка?

— Это жена второго сына Юань Шао — Юань Си, урожденная Чжэнь. Она не пожелала ехать с Юань Си в Ючжоу и осталась здесь.

Цао Пэй посмотрел на растрепанные волосы молодой женщины, привлек ее поближе и рукавом своего халата вытер ее измазанное лицо. Он увидел, что кожа у нее точно яшма, лицо как цветок, — красота ее может свести с ума целое царство.

— Я — сын чэн-сяна Цао Цао и буду охранять вашу семью, — заявил он госпоже Лю. — Вы можете ни о чем не беспокоиться.

Цао Пэй уселся в зале на возвышении, положив на колени меч.

В это время Цао Цао подъехал к городским воротам; тут на коне к нему подскакал Сюй Ю и, указывая хлыстом на ворота, крикнул:

— Господин чэн-сян, как бы вы вошли в эти ворота, если бы не я?

Цао Цао в ответ лишь громко рассмеялся. Но сопровождавшие его военачальники были раздосадованы.

Цао Цао направился прямо к дворцу Юань Шао.

— Кто входил сюда? — спросил он у воинов, охранявших вход.

— Здесь находится ваш сын, — ответил ему начальник стражи.

Цао Цао вызвал сына и стал упрекать его в непослушании, но за Цао Пэя вступилась госпожа Лю. Поклонившись Цао Цао, она сказала:

— Простите его. Ваш сын оберегает нас. Я хочу подарить ему госпожу Чжэнь — пусть она будет его женой.

Цао Цао пожелал увидеть госпожу Чжэнь, и она склонилась перед ним.

— Вот это для моего сына подходящая пара! — воскликнул Цао Цао, окинув взглядом красавицу, и велел Цао Пэю взять ее себе в жены.

Заняв Цзичжоу, Цао Цао совершил жертвоприношения на могиле Юань Шао. Он многократно кланялся могиле и, проливая горькие слезы, говорил своим чиновникам:

— Прежде, когда мы с Юань Шао собирали войска, он как-то спросил у меня: «А если мы не выполним великое дело, какие области надо нам удержать?» — «А как думаете вы?» — спросил я. И он ответил: «Я буду защищать Хэбэй против Янь[62] и против орд пустыни Шамо и бороться за Поднебесную, устремляясь на юг». Мне кажется, что эти слова были сказаны только вчера, а ныне Юань Шао не стало. Как мне не проливать слезы!

Присутствующие были растроганы. Цао Цао одарил вдову Юань Шао, госпожу Лю, золотом, шелками и различными яствами. А пострадавшее от войны население Хэбэя он приказал на год освободить от военных поборов. По повелению императора, Цао Цао получил должность правителя Цзичжоу.

Однажды случилось так, что, выезжая на коне из восточных ворот, Сюй Чу повстречался с Сюй Ю, который крикнул ему:

— Эй, Сюй Чу, никогда бы тебе не проехать через эти ворота, если бы не я!

Обиженный Сюй Чу распалился гневом:

— Ты еще смеешь бахвалиться! Мы, которые тысячу раз рождаются и десять тысяч раз умирают, жизни своей не щадили в кровавом бою, чтобы овладеть этим городом!

— Все вы болваны! — не унимался Сюй Ю. — Стоит ли говорить о вас!

Разъяренный Сюй Чу выхватил меч и убил дерзкого. С отрубленной головой Сюй Ю он явился к Цао Цао и сказал:

— Сюй Ю вел себя столь нагло, что я не выдержал…

— Зачем вы убили его? Ведь мы с Сюй Ю были друзьями, — упрекнул своего военачальника Цао Цао. Он приказал с почестями похоронить Сюй Ю, а затем спросил, кого из мудрых людей Цзичжоу можно пригласить в советники.

— Ци-ду-вэй Цуй Янь неоднократно давал советы Юань Шао, — сказали ему, — но Юань Шао его не слушался. Сейчас Цуй Янь сидит дома, сказываясь больным.

Цао Цао призвал Цуй Яня к себе, назначил его на должность бе-цзя округа Цзичжоу и спросил:

— Можно ли считать этот округ большим, если в нем, согласно прежней переписи, живет триста тысяч человек?

— Поднебесная разорвана на куски, как рвется ткань, — ответил Цуй Янь. — Братья Юань дерутся между собой, население Цзичжоу ограблено до последней нитки. А вы, господин чэн-сян, не успели еще осведомиться о нравах и обычаях округа, не подумали о том, как спасти народ от страданий, и уже заводите речь о переписи населения! Разве этого ждут от вас люди?

Цао Цао поблагодарил Цуй Яня за искренние слова и принял его как высокого гостя. От своего намерения он отказался.

К этому времени Юань Тань с войсками занял Ганьлин, Аньпин, Бохай и Хэцзянь. Он устремился в погоню за Юань Шаном, когда узнал, что тот разбит и бежал в горы. Однако Юань Шан не пожелал вступить в битву и укрылся в Ючжоу, у своего брата Юань Си. Юань Тань заставил сдаться армию Юань Шана и решил еще раз попытаться отбить у Цао Цао Цзичжоу.

Цао Цао послал к Юань Таню гонца с повелением немедленно явиться к нему, но Юань Тань отказался. Цао Цао разгневался и отправил ему письмо с отказом выдать за него замуж свою дочь и сам во главе огромной армии пошел на него войной. Войска направились к Пинъюаню.

Юань Тань послал к Лю Бяо гонца с просьбой о помощи. Лю Бяо обратился за советом к Лю Бэю.

— Цао Цао разгромил Цзичжоу, и силы его сейчас громадны, — сказал Лю Бэй. — Юаням против него не устоять, и спасать их нет никакой пользы. К тому же Цао Цао намеревается напасть на Цзинчжоу и Сянъян, и нам самим следовало бы подготовиться к обороне.

— Что же мы ответим Юань Таню? — спросил Лю Бяо.

— Напишите ему письмо и в самых мягких выражениях попытайтесь склонить его к миру, — посоветовал Лю Бэй.

Лю Бяо согласился и отправил Юань Таню письмо такого содержания:

«Если достойный человек бежит от опасности, ему никоим образом не следует идти к недругу. Недавно до нас дошла весть, что вы преклонили колена перед Цао Цао. Значит, вы забыли, что Цао Цао был врагом вашего родителя, попрали долг братства и, потеряв всякий стыд, вступили в союз с врагом. Если ваш младший брат, Юань Шан, поступил не по-братски, вам следовало бы побороть свои чувства и примириться с ним, ожидая, пока в Поднебесной улягутся все волнения. Разве не в этом ваш высший долг?»

А Юань Шану он написал:

«Ваш брат Юань Тань вспыльчив и не отличает прямого от кривого, правды от лжи. Вам следовало бы прежде всего уничтожить Цао Цао, которого так ненавидел ваш отец. Покончив с этим делом, можно было бы разобраться и в том, где правда, а где ложь. Разве это не прекрасная цель? Если же делать ошибки и своевременно их не исправлять, то легко уподобиться гончей собаке Хань-лу, которая истощила свои силы в погоне за зайцем Дун-го[63] и в конце концов вместе с ним попалась в руки крестьянину».

Из этого письма Юань Тань понял, что Лю Бяо помогать ему не собирается. Отдавая себе отчет в том, что ему одному не справиться с Цао Цао, Юань Тань покинул Пинъюань и ушел в Наньпи.

Цао Цао неотступно преследовал Юань Таня. Уже наступила зима. Стояли лютые морозы, реки замерзли. Суда с провиантом стали. Цао Цао отдал приказ местным жителям раскалывать лед и тащить суда волоком. Однако жители разбегались. Цао Цао в сильном гневе приказал ловить их и всем рубить головы. Но люди, узнав об этом, пришли сами в лагерь с повинной.

— Ну, что мне с вами делать? — напустился на них Цао Цао. — Если вас не наказать, то и другие не будут подчиняться моим приказам. А наказывать вас жалко! Бегите поскорей в горы, чтобы мои воины не схватили вас!

Люди ушли от него, проливая горькие слезы.

Юань Тань выступил из Наньпи навстречу Цао Цао. Когда оба войска выстроились друг против друга, Цао Цао выехал на коне вперед и, указывая плетью на Юань Таня, стал осыпать его бранью:

— Изменник! Вот твоя благодарность за мое хорошее обращение с тобой!

— Какой я изменник? — кричал в ответ Юань Тань. — Ты сам вторгся в мои владения, захватил мои города, отнял у меня жену и еще говоришь о какой-то измене!

Цао Цао выслал Сюй Хуана на бой. Со стороны Юань Таня выехал военачальник Пын Ань. После нескольких схваток Сюй Хуан сразил Пын Аня. Армия Юань Таня была разбита и бежала в город.

Войска Цао Цао окружили Наньпи. Юань Тань впал в смятение и послал Синь Пина в лагерь врага договориться о сдаче города.

— Юань Тань — негодяй! Я не верю ни одному его слову, — ответил Цао Цао гонцу. — А вот вам бы я советовал последовать примеру вашего брата Синь Пи: он покорился и занимает у меня важный пост.

— Вы ошибаетесь, господин чэн-сян, — ответил Синь Пин. — Вам должно быть известно, что слава господина — честь для слуги, несчастье господина — позор для слуги. Нет, я не могу изменить Юаням — слишком долго я служил им!

Цао Цао понял чувства Синь Пина и отпустил его. Синь Пин передал Юань Таню отказ Цао Цао.

— Твой брат служит у Цао Цао, и сам ты предатель! — в ярости закричал Юань Тань.

От этих слов волна гнева всколыхнулась в груди Синь Пина, и он без чувств упал на пол. Юань Тань велел унести его, и вскоре Синь Пин умер. Юань Тань потом долго раскаивался в своем поступке.

Советник Го Ту предложил Юань Таню:

— Давайте погоним завтра впереди своих войск население города и вступим с Цао Цао в смертельный бой.

Юань Таню этот совет понравился. По его приказу ночью всему населению Наньпи роздали мечи и копья и дали указания.

На рассвете распахнулись городские ворота. Воины Юань Таня, подгоняя впереди народ, с громкими криками бросились на лагерь Цао Цао. Жестокая битва продолжалась до полудня, но никто не одержал победы. Земля покрылась трупами убитых.

Чтобы поднять дух своих воинов, Цао Цао взошел на гору и приказал ударить в барабан. Его воины с еще большим ожесточением ринулись в бой.

Цао Хун смело врезался в ряды противника и, столкнувшись лицом к лицу с Юань Танем, одним ударом меча сразил его. Боевой порядок войск Юань Таня расстроился; Го Ту ускакал в город. Войска Цао Цао ворвались вслед за ним. Армия Юань Таня потерпела полное поражение. При этом погибло много городских жителей.

В это время подоспел новый отряд войск, возглавляемый военачальниками Цзяо Чу и Чжан Нанем, которых послал Юань Си, брат Юань Таня. Цао Цао готов был напасть на них, но они сложили оружие, сняли латы и сдались. Цао Цао пожаловал им титулы ле-хоу.

Сдался и Чжан Янь, предводитель хэйшаньских разбойников, со своим стотысячным войском. Ему также был пожалован высокий титул.

Голову Юань Таня выставили напоказ за северными воротами города; при этом было приказано казнить всех, кто осмелится его оплакивать.

И вот однажды к Цао Цао привели человека, одетого в траурные одежды, который проливал слезы перед отрубленной головой Юань Таня. Это оказался цинчжоуский бе-цзя Ван Сю, в свое время изгнанный за то, что его советы не нравились Юань Таню.

— Ты знаешь о моем приказе? — грозно спросил его Цао Цао.

— Знаю.

— И не боишься смерти?

— При жизни Юань Таня я считал его своим повелителем, — отвечал Ван Сю, — и мой долг оплакивать его смерть. Зачем жить на свете такому человеку, который из страха перед смертью способен забыть о долге? Я готов безропотно принять смерть, если вы позволите мне похоронить Юань Таня!

— До чего же много в Хэбэе честных людей! — воскликнул Цао Цао. — Если бы здесь прислушивались к их советам, я не посмел бы обратить свои взоры на эти земли!

Цао Цао велел похоронить Юань Таня, к Ван Сю он стал относиться очень почтительно и назначил его чжун-лан-цзяном — хранителем казны.

— Что мне предпринять против Юань Шана, который укрылся у Юань Си? — как бы между прочим спросил Цао Цао у Ван Сю.

Тот ничего не ответил.

— Вот это верный слуга! — в восхищении воскликнул Цао Цао и обратился за советом к Го Цзя.

— Я думаю, что было бы хорошо, если бы на Юань Шана напали Цзяо Чу и Чжан Нань, изъявившие вам покорность, — сказал тот.

Цао Цао с этим согласился и по трем дорогам послал в Ючжоу отряды Цзяо Чу, Чжан Наня, Люй Куана, Люй Сяна, Ма Яня и Чжан Кая, а Ио Цзиню и Ли Дяню велел соединиться с Чжан Янем и идти войной на Бинчжоу против Гао Ганя.

Между тем Юань Си и Юань Шан, понимая, что им не удержаться против натиска армии Цао Цао, покинули Ючжоу и бежали в Ляоси, в аймак Ухуань.

А в это время ючжоуский правитель Ухуань Чо собрал своих чиновников, потребовав, чтобы они поклялись в верности, и стал обсуждать с ними план перехода к Цао Цао.

— Чэн-сян Цао Цао — великий герой, — сказал он. — Я хочу покориться ему и казню всех, кто не исполнит моего приказа!

Все чиновники стали безропотно смазывать кровью губы и произносить клятву. Но когда очередь дошла до Хань Хэна, тот бросил на землю меч и воскликнул:

— Нет, не ждите, чтобы я покорился Цао Цао! Ко мне был милостив род Юаней. Пусть у меня не хватило ума, чтобы спасти своего господина, не хватило храбрости, чтобы умереть за него, но быть изменником я не желаю!

Все присутствующие изменились в лице.

— Что ж, пусть поступает по-своему, — сказал Ухуань Чо. — Для великого дела нужны великие истины, и успех всего дела не зависит от одного человека!

Ухуань Чо прогнал Хань Хэна, а сам вышел из города и покорился Цао Цао, за что получил звание полководца Покорителя севера.

Вскоре примчались конные разведчики с известием, что Ио Цзинь, Ли Дянь и Чжан Янь вторглись в Бинчжоу, но Гао Гань засел на заставе Хукоугуань, и его невозможно оттуда выбить. Цао Цао решил посоветоваться со своими военачальниками.

— Чтобы разбить Гао Ганя, надо прибегнуть к хитрости. Пусть кто-нибудь из наших военачальников притворно перейдет к Гао Ганю, — посоветовал Сюнь Ю.

Цао Цао, следуя его совету, вызвал к себе военачальников Люй Куана и Люй Сяна и на ухо объяснил им, как надо действовать.

Люй Куан и Люй Сян пошли к заставе.

— Откройте нам ворота! — закричали они. — Мы воины братьев Юаней, но вынуждены были сдаться Цао Цао. Он всех обманывает и дурно обращался с нами. Мы хотим служить нашему старому господину.

Гао Гань сначала не поверил им, но потом велел снять латы и пройти на заставу для переговоров. Оба военачальника повиновались.

— Войска Цао Цао пришли издалека, — сказали они Гао Ганю. — Нападите на них сегодня ночью и захватите лагерь. Мы пойдем впереди!

Гао Гань с радостью принял их совет.

Ночью, когда войска Гао Ганя выступили из заставы и приблизились к лагерю Цао Цао, со всех сторон вдруг послышались крики, и на них напали скрывавшиеся в засаде воины. Гао Гань понял, что попал в ловушку. Он отступил к Хукоугуаню, но Ио Цзинь и Ли Дянь уже заняли заставу. Гао Гань проложил себе путь среди врагов и бежал к гуннам[64].

На границе владений гуннов Гао Гань повстречал Цзо-сяня, князя северного племени фань[65]. Гао Гань сошел с коня и, поклонившись до земли, молвил:

— Цао Цао собирается вторгнуться в ваши владения, князь. Помогите мне, и мы общими силами одолеем его и защитим северные земли.

— С чего это Цао Цао будет вторгаться в мои владения? — спросил князь. — Я с ним не враждую. Ты, наверно, хочешь поссорить меня с ним?

Цзо-сянь прогнал Гао Ганя. Не зная, где приклонить голову, тот направился к Лю Бяо, но по дороге в Шанлу ду-вэй Ван Янь убил его и послал голову Цао Цао. За это Цао Цао пожаловал Ван Яню титул ле-хоу.

Покорив Бинчжоу, Цао Цао стал подумывать о походе на запад против аймака Ухуань. Но Цао Хун возражал.

— Юань Шан и Юань Си разбиты наголову, — сказал он. — Они бежали в пустыню. Стоит нам пойти на запад, как Лю Бэй и Лю Бяо нападут на Сюйчан, и мы не успеем прийти на помощь. Лучше бы вы возвратились в столицу.

— Вы ошибаетесь, — возразил ему Го Цзя. — Слава нашего господина вознеслась до небес. Это не вызывает сомнений, но все же жители пустыни, полагаясь на свою отдаленность, не ожидают нашего нападения. Поэтому их можно разгромить одним ударом. Не забывайте, что Юань Шао при жизни покровительствовал аймаку Ухуань, и поскольку еще живы его сыновья Юань Шан и Юань Си, этот аймак надо разорить непременно. Что же касается Лю Бяо, то он просто болтун. Он сам понимает, что ему далеко до Лю Бэя, и потому боится поручить ему какое-нибудь важное дело. А за малое Лю Бэй не станет браться. С этой стороны беспокоиться не о чем. Уходите хоть на край света и можете оставить княжество хоть совсем без охраны.

— Пожалуй, Го Цзя прав, — согласился Цао Цао. Он двинулся в поход во главе трех армий с несколькими тысячами повозок. Когда войско вступило в необъятные сыпучие пески пустыни, поднялся свирепый ветер. Дорога была зыбкая и извилистая, люди и кони передвигались с трудом. Цао Цао стал подумывать о возвращении. Он обратился за советом к Го Цзя, который все время лежал на повозке, чувствуя недомогание из-за непривычного климата.

— Я задумал покорить пустыню Шамо, увлек вас в пучину страданий, — горестно сказал ему Цао Цао, — и теперь не нахожу себе покоя!

— Тронут вашими милостями, господин чэн-сян, — ответил Го Цзя. — Даже смертью своей я не смогу расплатиться и за малую долю их!

— Уж очень тяжек путь в северные земли, — продолжал Цао Цао. — Как вы думаете, не стоит ли мне возвратиться?

— Быстрота — бог войны, — отвечал Го Цзя. — Лучше послать вперед легковооруженное войско, чтобы застать врага врасплох, чем идти в поход за тысячи ли с большим обозом и с неуверенностью в успехе. Надо только подыскать проводников, хорошо знающих эту местность.

Цао Цао оставил Го Цзя на излечение в Ичжоу и стал искать проводников. Ему посоветовали позвать Тянь Чоу, одного из бывших военачальников Юань Шао, хорошо знающего здешние места. Цао Цао пригласил его и стал расспрашивать о местной дороге.

— Осенью дорога затопляется, — сказал Тянь Чоу. — В тех местах, где воды поменьше, не проходят ни кони, ни повозки, а там, где вода поглубже, не проходят лодки. Вам бы лучше пересечь пустыню у Лулуна, пройти через ущелье Байтань, внезапным ударом взять Лючэн и захватить в плен Мао Дуня.

Цао Цао пожаловал Тянь Чоу звание полководца Умиротворителя севера и назначил старшим проводником. Тянь Чоу двинулся впереди, за ним следовал Чжан Ляо, а сам Цао Цао прикрывал тыл. Легкая конница двигалась двойными переходами. Тянь Чоу вывел Чжан Ляо к горам Байланшань.

Здесь их поджидали Юань Си и Юань Шан. Объединив свои силы с силами Мао Дуня, братья Юань привели несколько десятков тысяч воинов.

Чжан Ляо донес об этом Цао Цао. Тот поднялся на гору, окинул войско врага внимательным взглядом и, обращаясь к Чжан Ляо, сказал:

— Это же беспорядочная толпа! Бейте их сейчас же!

Чжан Ляо спустился с гор и перешел в стремительное нападение. Он сам сразил замешкавшегося Мао Дуня и заставил сдаться остальных военачальников. Юань Си и Юань Шан бежали в Ляодун.

Цао Цао возвратился в Лючэн, пожаловал Тянь Чоу титул Лютинского хоу и решил оставить его охранять город.

— Я перебежчик и изменник, за что вы осыпаете меня такими милостями? — со слезами говорил Тянь Чоу. — Разве я ради награды выдал лулунский лагерь? Нет, как хотите, а титул я не приму!

Сознавая правоту его доводов, Цао Цао не стал спорить и пожаловал Тянь Чоу только почетное звание и-лан.

Цао Цао ласково обошелся с гуннами, получил от них в подарок множество коней и двинулся в обратный путь. Погода стояла холодная и сухая. На двести ли вокруг не было воды и войску не хватало провианта. Воинам приходилось резать лошадей и питаться их мясом. Они рыли колодцы глубиною в тридцать-сорок чжанов, чтобы добыть воду.

Возвратившись, наконец, в Ичжоу, Цао Цао щедро наградил своих советников и, обращаясь к военачальникам, сказал:

— Я подвергался большому риску, отправляясь в этот поход, но благодаря счастливой случайности добился успеха! Мне помогло само небо. Вашими советами я не руководствовался, но я помню, что советы ваши были направлены на сохранение нашей безопасности, и поэтому награждаю вас, дабы и впредь не боялись вы высказывать свое мнение.

Цао Цао не застал в живых Го Цзя — он скончался за несколько дней до его возвращения. Гроб с телом Го Цзя был установлен в ямыне, и Цао Цао отправился туда совершить жертвоприношение.

— Умер Го Цзя! — причитал Цао Цао. — В расцвете лет он покинул меня! На чьи советы теперь буду я полагаться в своих деяниях? Сердце мое разрывается от горя!

Слуги Го Цзя передали Цао Цао письмо, написанное их повелителем перед смертью.

— Наш господин, — сказали они, — велел передать вам это письмо и сказать, что если вы, господин чэн-сян, последуете совету, изложенному в нем, дела с Ляодуном уладятся.

Читая письмо, Цао Цао только кивал головой и тяжело вздыхал. Содержание письма никто не знал.

На другой день к Цао Цао явился Сяхоу Дунь и сказал так:

— Ляодунский тай-шоу Гунсунь Кан давно перестал вам повиноваться. Теперь к нему бежали Юань Шан и Юань Си, чтобы потом строить против вас козни. Хорошо было бы, пока они бездействуют, напасть на них и захватить Ляодун.

— Вам незачем расходовать свой воинственный пыл! — улыбнулся Цао Цао. — Через несколько дней Гунсунь Кан сам пришлет головы обоих Юаней.

Никто этому, конечно, не поверил.

Между тем ляодунский тай-шоу Гунсунь Кан, сын прославленного полководца Гунсунь Ду, узнав о приезде Юань Си и Юань Шана, созвал своих советников.

Первым сказал Гунсунь Гун, брат Гунсунь Кана:

— Юань Шао всю жизнь лелеял мечту о захвате Ляодуна. А его сыновья пришли сюда только потому, что им после поражения некуда деваться. Так дикий голубь вытесняет из гнезда сороку. Если вы их примете, они против вас же замыслят зло. Надо завлечь их в город и убить, а головы отослать Цао Цао — этим мы заслужим его уважение.

— А если Цао Цао пошлет против Ляодуна войска? — возразил Гунсунь Кан. — Тогда уж лучше принять Юаней, пусть они нам помогают.

— Мы можем выслать разведку, — предложил Гунсунь Гун. — Если Цао Цао готовится к походу, мы оставим Юаней у себя, если же нет, сделаем так, как я сказал.

Гунсунь Кан согласился и выслал людей на разведку.

Юань Шан и Юань Си действительно решили поступить так, как предполагал Гунсунь Гун.

«Покоримся Гунсунь Кану, — думали они, — потом убьем его, завладеем его землями и, может быть, отвоюем свой Хэбэй».

С такими мыслями они и пришли к Гунсунь Кану. Тот велел поместить их на подворье, но сам их не принял, сославшись на болезнь.

Вскоре разведчики донесли, что армия Цао Цао не собирается нападать на Ляодун. Гунсунь Кан был доволен. Он спрятал в зале за ширмами вооруженных воинов и приказал позвать Юаней.

После приветственных церемоний Гунсунь Кан предложил братьям сесть. В зале было холодно, но на тахте, где сидели братья, не было ни подушек, ни покрывал.

— Нельзя ли разостлать цыновку? — обратился Юань Шан к Гунсунь Кану.

— Зачем вам цыновки? — бросил тот в ответ. — Ваши головы скоро отправятся в далекое путешествие!

Юань Шан перепугался.

— Эй, слуги! — крикнул Гунсунь Кан. — Почему вы медлите?

Тут из-за ширм выскочили воины и обезглавили обоих Юаней. Головы их были уложены в небольшой деревянный ящик и отправлены в Ичжоу к Цао Цао.

В это время в Ичжоу происходило следующее. Сяхоу Дуня и Чжан Ляо беспокоила бездеятельность Цао Цао, и они снова обратились к нему:

— Если мы не идем в Ляодун, то надо возвращаться в Сюйчан, — как бы у Лю Бяо не возник соблазн захватить город!

— Подождем, — невозмутимо отвечал Цао Цао. — Вот пришлют мне головы Юаней, тогда и вернемся.

Окружающие про себя посмеивались. Но вдруг прибыли послы Гунсунь Кана и привезли головы Юань Си и Юань Шана. Все так и ахнули от изумления.

Послы почтительно вручили письмо Цао Цао. Он щедро наградил их и отпустил обратно, пожаловав Гунсунь Кану высокий титул.

— Все вышло так, как предсказывал Го Цзя! — с торжествующей улыбкой воскликнул Цао Цао.

— Что же такое он предсказал? — поинтересовались чиновники.

— А вот что! — Цао Цао вынул письмо Го Цзя и прочитал:

«Мне стало известно, что Юань Си и Юань Шан бежали в Ляодун. Вам, господин чэн-сян, незачем посылать туда войска. Гунсунь Кан давно боялся, что Юани захватят его земли, и теперь, когда братья Юани пришли к нему, он, безусловно, начнет тревожиться. Если вы нападете на Ляодун, Гунсунь Кан объединится с братьями Юань, если же вы не будете торопиться, Гунсунь Кан и Юани сами передерутся — это несомненно».

Все были поражены. Цао Цао еще раз устроил жертвоприношение у гроба Го Цзя.

Го Цзя умер в возрасте тридцати восьми лет; одиннадцать лет провел он в походах и войнах и совершил немало удивительных подвигов. Потомки воспели его в стихах:

Останки Го Цзя по приказу Цао Цао перевезли в Сюйчан и похоронили там.

— Сейчас, когда север завоеван, хорошо бы предпринять поход на Цзяннань, прежде чем возвращаться в Сюйчан, — предложил Чэн Юй.

— Ваш совет совпадает с моими мыслями, — сказал Цао Цао. — Мы так и сделаем.

Цао Цао провел ночь на восточной башне Цзичжоу. Облокотившись на перила, он наблюдал небесные знамения. Сюнь Ю стоял рядом.

— Видите, — обратился к нему Цао Цао, — там на юге какое-то яркое сияние! Боюсь, что в той стороне мне не добиться успеха!

— Что вы! Кто на свете может устоять против вашей чудесной силы? — удивился Сюнь Ю.

Вдруг им бросился в глаза золотистый блеск, исходящий из земли неподалеку от башни.

— Там зарыто сокровище! — воскликнул Сюнь Ю.

Цао Цао спустился с башни и велел людям копать на том месте.

Поистине:

О том, что было найдено, вы узнаете в следующей главе.

На том месте, где появился золотистый блеск, люди откопали бронзового воробья.

— Что это значит? — спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю.

— Думаю, что это счастливое предзнаменование, — ответил тот. — В древности императрица увидела как-то во сне яшмового воробья и родила Шуня.

В честь такого счастливого события Цао Цао приказал на месте находки соорудить башню и дать ей название башни Бронзового воробья. В тот же день на реке Чжанхэ закипела работа. Башню приказано было построить в один год.

— Если уж строить, так надо строить сразу три башни, — предложил Цао Чжи, младший сын Цао Цао. — Высокую башню назовем башней Бронзового воробья, а справа и слева от нее воздвигнем башни Яшмового дракона и Золотого феникса. Хорошо бы еще соединить их перекидными мостами, тогда вид будет совсем величественный.

— А пожалуй, сын мой говорит истину! — воскликнул Цао Цао. — Эти башни будут мне утешением в старости.

У Цао Цао было всего пять сыновей, но Цао Чжи был самым умным из них и умел писать прекрасные сочинения. Цао Цао очень любил его и поэтому оставил вместе с Цао Пэем в Ецзюне на строительстве башни.

Отправив Чжан Яня охранять северный лагерь, Цао Цао вернулся в Сюйчан. Он щедро наградил всех чиновников и представил императору доклад о пожаловании Го Цзя посмертного титула Добродетельного хоу, а сына умершего советника Цао Цао взял к себе во дворец.

Затем опять был созван совет, чтобы решить вопрос о походе на юг против Лю Бяо.

— По-моему, сейчас выступать нельзя: ведь армия только что вернулась из северного похода, — сказал Сюнь Юй. — Подождем с полгода, соберемся с силами, и тогда враг падет от одного нашего удара.

Цао Цао последовал совету Сюнь Юя и расположил войска на отдых.

В это время Лю Бэй жил у Лю Бяо в Цзинчжоу. Лю Бяо всегда очень радушно принимал его. Однажды, когда Лю Бэй и Лю Бяо собрались выпить вина, им доложили, что военачальники Чжан У и Чэнь Сунь занимаются грабежом в Цзянся и замышляют мятеж.

— Беда мне с этими разбойниками! — встревожился Лю Бяо.

— Да вы не беспокойтесь, брат мой, — сказал Лю Бэй. — Я их живо усмирю!

Взяв у Лю Бяо тридцать тысяч воинов, Лю Бэй выступил в поход и вскоре был в Цзянся. Чжан У и Чэнь Сунь с войском вышли ему навстречу.

Лю Бэй, Гуань Юй, Чжан Фэй и Чжао Юнь на конях стояли под знаменем.

— Вот это быстроногий конь! — воскликнул Лю Бэй, пораженный красотой коня, на котором восседал вражеский военачальник Чжан У.

Не успел он сказать это, как Чжао Юнь бросился на врага и в третьей схватке копьем сразил Чжан У. Чжао Юнь поймал коня за поводья и вернулся в строй. Его попытался преследовать другой вражеский военачальник — Чэнь Сунь, но Чжан Фэй перехватил его и убил наповал. Войско врага разбежалось. Лю Бэй восстановил порядок во всех уездах Цзянся и возвратился в Цзинчжоу.

Лю Бяо встретил Лю Бэя в пригороде и устроил в честь него пир.

— Благодаря вам, брат мой, у Цзинчжоу теперь крепкая опора! — сказал Лю Бяо, наполовину захмелевший от выпитого вина. — Вот только озабочен я, как бы на нас не напали с юга — Чжан Лу и Сунь Цюань стоят того, чтобы их боялись!

— Ничего! — успокоил его Лю Бэй. — С такими военачальниками, как у меня, я смогу выполнить любое ваше приказание. Не печальтесь! Пусть Чжан Фэй сторожит южные границы, Гуань Юй охраняет Гуцзычэн, чтобы держать в страхе Чжан Лу, а Чжао Юнь пусть стоит у Саньцзяна против Сунь Цюаня — и тревожиться не о чем!

Со стороны Лю Бяо этот совет не встретил никаких возражений, только Цай Мао, младший брат жены Лю Бяо, происходившей из рода Цай, остался недоволен.

— Лю Бэй посылает своих военачальников на окраины, а сам собирается жить в Цзинчжоу, — сказал Цай Мао сестре. — От этого не приходится ждать ничего хорошего.

Ночью госпожа Цай между прочим заметила мужу:

— Смотри, держись поосторожнее с Лю Бэем, у него в Цзинчжоу много доброжелателей. По-моему, неразумно с твоей стороны разрешать ему жить в городе, пошли-ка ты его куда-нибудь с поручением.

— Лю Бэй — человек долга, — возразил Лю Бяо.

— Боюсь, что не все такого мнения, как ты…

Лю Бяо ничего не ответил.

На другой день, выехав за город, Лю Бяо заметил у Лю Бэя великолепного коня и стал им восхищаться. Лю Бэй отдал ему этого коня, и Лю Бяо, весьма довольный, въехал на нем в город.

— Чей это у вас конь? — поинтересовался советник Куай Юэ.

— Лю Бэй мне подарил, — ответил Лю Бяо.

— Я у своего покойного брата Куай Ляна научился разбираться в лошадях. Видите, у этого коня от глаз идут канальцы для слез, а на лбу белая звездочка? Так вот, таких коней называют ди-лу, и ездить на них опасно. Из-за такого коня погиб Чжан У, и вам ездить на нем я не советую.

На другой день Лю Бяо поспешил пригласить Лю Бэя на пир и сказал ему:

— Вчера вы подарили мне своего коня, и я безгранично тронут вашей добротой. Однако конь этот нужен вам больше, чем мне, — вы постоянно бываете в походах и сражениях, и я с благодарностью хочу возвратить его.

Лю Бэй встал и поблагодарил, а Лю Бяо продолжал:

— Вы, брат мой, с тех пор как живете у меня, пожалуй, совсем забросили военное дело. У меня в округе Сянъян есть небольшой, но богатый уездный городок Синье, не согласились ли бы вы расположиться там со своим войском?

Лю Бэй с готовностью согласился. Он попрощался с Лю Бяо и на следующий день отправился в Синье.

Выезжая из городских ворот, Лю Бэй заметил человека, который встал перед его конем и, прижав руки к груди, молвил:

— Не ездите на этом коне, господин!

Лю Бэй узнал в человеке цзинчжоуского чиновника И Цзи и, соскочив с коня, спросил, чем вызван такой совет.

— Вчера я слышал, как Куай Юэ сказал Лю Бяо, что кони ди-лу приносят несчастье своим владельцам, — объяснил И Цзи. — Вот почему Лю Бяо возвратил вам коня. И как вы еще ездите на нем!

— Глубоко благодарен вам за предупреждение, — ответил Лю Бэй. — Но только я знаю, что жизнь и смерть человека зависят от судьбы. Какое отношение к этому имеет конь?

Величественный вид Лю Бэя покорил И Цзи, и с этих пор он стал преданно служить ему.

Воины и народ радовались прибытию Лю Бэя в Синье. Управление уездом было преобразовано.

Весной двенадцатого года периода Цзянь-ань [207 г.] жена Лю Бэя, госпожа Гань, родила сына Лю Шаня. В ту ночь белый аист пролетел над уездным ямынем и, прокричав сорок раз, скрылся на западе. Незадолго перед родами в доме распространился необыкновенный аромат.

Новорожденному дали детское имя А-доу, потому что госпоже Гань как-то приснилось, что она проглотила с неба созвездие Северный ковш — Бэй-доу и вскоре после этого забеременела.

В это время Цао Цао находился в северном походе. Лю Бэй поспешил в Цзинчжоу к Лю Бяо и сказал ему:

— Сейчас в Сюйчане нет войска. Если мы нападем на него, успех будет верный!

— Зачем мне нападать на других? — спросил Лю Бяо. У меня своей земли достаточно.

Лю Бэй замолчал. Лю Бяо пригласил его во внутренние покои выпить вина. Полупьяный Лю Бяо вдруг начал тяжко вздыхать.

— О чем вы грустите, брат мой? — спросил его Лю Бэй.

— Есть у меня одно затруднительное дело…

Лю Бэй хотел узнать, что это за дело, но в этот момент вошла госпожа Цай и стала за ширмой. Лю Бяо опустил голову и не отвечал. Вскоре они распрощались, и Лю Бэй уехал в Синье.

С наступлением зимы пришла весть, что Цао Цао вернулся из Лючэна. Лю Бэй очень сожалел, что Лю Бяо не воспользовался его советом.

И вдруг однажды Лю Бяо пригласил Лю Бэя к себе в Цзинчжоу. Лю Бэй поехал. Лю Бяо очень ласково принял его и повел во внутренние покои на пир.

— Я раскаиваюсь, что не последовал вашему совету, — сказал Лю Бяо, когда они уселись. — Цао Цао возвратился в Сюйчан еще более сильным и теперь непременно захочет проглотить Цзинчжоу и Сянъян.

— Сейчас войны в Поднебесной вспыхивают каждый день, — ответил Лю Бэй. — Чего досадовать? Разве все возможности исчерпаны?

— Вы правы, конечно…

Они выпили вина. Лю Бяо совершенно охмелел, у него градом покатились слезы.

— Что с вами? — недоумевал Лю Бэй.

— Есть у меня одно дело, о котором я давно собираюсь вам рассказать…

— Я к вашим услугам, — заверил Лю Бэй. — Можете на меня рассчитывать — я умру, но не отступлюсь!

— Видите ли, — продолжал Лю Бяо, — моя первая жена из рода Чэнь родила мне старшего сына — Лю Ци. Но он слаб, и ему великое дело не поднять. Вторая жена, из рода Цай, родила младшего сына — Лю Цзуна. Он очень умен, и я хочу сделать наследником его, обойдя старшего сына… а это идет вразрез с законами и обычаями… Если же моим наследником будет старший сын, начнутся интриги со стороны рода Цай, который ведает всеми военными делами, и пойдет смута… Вот я и колеблюсь…

— Да, конечно, назначение наследником младшего с древних времен служит причиной всяких смут, — согласился Лю Бэй. — Но если уж вы так боитесь рода Цай, то можете ослабить его постепенно. Нельзя же из чрезмерной привязанности к сыну нарушать обычаи!

Лю Бяо молча согласился. Но госпожа Цай, подслушивавшая за ширмой, — она делала это всякий раз, когда приходил Лю Бэй, — воспылала к нему смертельной ненавистью.

Лю Бэй спохватился, что сболтнул лишнее. Он поднялся, собираясь выйти. Тут он почувствовал, как отяжелел за последнее время, и по щекам у него покатились обильные слезы.

Вскоре Лю Бэй вернулся в зал. Лю Бяо удивился, почему он плачет.

— Прежде я все время проводил в седле и не был толст, а сейчас не езжу и совсем разжирел, — объяснил Лю Бэй со вздохом. — Дни уходят за днями, близится старость, а я не совершил ничего. Вот я и скорблю…

— Мне довелось слышать, что вы с Цао Цао еще в бытность в Сюйчане говорили о героях, — напомнил Лю Бяо. — Тогда Цао Цао признал героями только вас и себя. А если уж могущественный Цао Цао не осмеливается стать впереди вас, то о чем же вы печалитесь?

— Если бы Поднебесная была населена глупцами, мне действительно нечего было бы печалиться! — неосторожно сорвалось у опьяневшего Лю Бэя.

Лю Бяо прикусил язык. Лю Бэй тоже понял, что совершил оплошность. Сославшись на опьянение, он откланялся и удалился на подворье.

Хотя Лю Бяо ничего и не сказал, его все же охватило недовольство. Он попрощался с Лю Бэем и вернулся в свои покои.

— Теперь ты убедился, что собой представляет Лю Бэй? — спросила госпожа Цай. — Видишь, как он высокомерен с людьми. Нет сомнений: он хочет захватить Цзинчжоу! Надо убрать Лю Бэя, пока мы сами не пострадали!

Лю Бяо покачал головой. А госпожа Цай вызвала своего брата Цай Мао и рассказала ему обо всем.

— Вот что, я сейчас проникну на подворье и убью Лю Бэя, а потом мы расскажем Лю Бяо, — решил Цай Мао и тотчас же пошел приводить в исполнение свой черный замысел.

Лю Бэй уже собирался ложиться спать, как вдруг кто-то постучал в дверь. Вошел И Цзи.

— Скорее уходите! Цай Мао хочет вас убить! — заторопил он Лю Бэя.

— Пожалуй, неудобно, не попрощавшись с Лю Бяо…

— Уходите, а не то вы падете жертвой Цай Мао!

Лю Бэй кликнул слуг, велел седлать коней и, не дожидаясь рассвета, уехал в Синье. Когда Цай Мао со своими людьми подошел к подворью, Лю Бэй был уже далеко.

Цай Мао был раздосадован, но решил не сдаваться. Нацарапав на стене стишок, он явился к Лю Бяо и заявил:

— Лю Бэй замышляет мятеж! Он написал на стене возмутительные стихи и уехал, даже не попрощавшись!

Лю Бяо сперва не поверил. Он решил сам поехать на подворье и убедиться. Действительно, на стене было написано четверостишие:

— Клянусь, что я убью этого неблагодарного! — в гневе закричал Лю Бяо, обнажая меч. Однако гнев его вскоре сменился раздумьем. Он сделал несколько шагов и произнес:

— Что-то я ни разу не видел, чтобы Лю Бэй писал стихи. Тут кроется какое-то коварство, нас с ним хотят рассорить!.. — Острием меча он соскоблил стихи и покинул подворье.

— Воины уже готовы, — встретил его Цай Мао. — Можно отправляться в Синье и схватить Лю Бэя.

— Погоди ты, дай обдумать! — оборвал его Лю Бяо.

Цай Мао пошел советоваться с госпожой Цай.

— Ничего, — сказала та, — скоро в Сянъян съедутся чиновники, и мы что-нибудь придумаем.

На следующий день Цай Мао сказал Лю Бяо:

— В этом году у нас хороший урожай, и в честь этого чиновники соберутся на праздник. Ваше присутствие было бы ободрением для народа.

— К сожалению, я не могу быть: в последнее время я чувствую себя совсем больным, — сказал Лю Бяо. — Но я пошлю вместо себя сыновей.

— Они для этого слишком молоды и могут наделать ошибок в церемониях, — возразил Цай Мао.

— Тогда пригласим Лю Бэя, пусть он принимает гостей, — предложил Лю Бяо.

Такое решение обрадовало Цай Мао, оно соответствовало его коварным замыслам, и он, не медля ни минуты, послал гонца просить Лю Бэя приехать в Сянъян.

Между тем Лю Бэй, возвратившись в Синье, никому не рассказал о случившемся. Гонец с приглашением в Сянъян прибыл для него совершенно неожиданно.

— Не ездите лучше на это празднество, — посоветовал Сунь Цянь. — Там что-то неладно. Я еще вчера это заметил по вашему невеселому виду.

Лю Бэю пришлось рассказать всю историю.

— Вот видите, вы сами совершили оплошность, — сказал Гуань Юй. — Лю Бяо вовсе и не думал на вас гневаться. Не верьте никаким наговорам и поезжайте, а не то у Лю Бяо возникнут подозрения. До Сянъяна ведь недалеко…

— Ты прав, — согласился Лю Бэй.

— А по-моему, лучше не ехать, — возразил Чжан Фэй. — Все эти праздники и пиры не сулят ничего доброго.

— Я возьму с собой триста воинов и поеду вместе с нашим господином, — предложил Чжао Юнь. — Уж я его в обиду не дам!

— Вот это хорошо! — воскликнул Лю Бэй.

В тот же день они отправились в Сянъян. Цай Мао почтительно встретил их в пригороде. Вместе с ним были два сына Лю Бяо — Лю Ци и Лю Цзун с целой свитой гражданских и военных чиновников. Присутствие обоих сыновей Лю Бяо успокоило Лю Бэя.

Он остановился на подворье. Вокруг расположились его воины. Чжао Юнь, облаченный в латы, все время находился неподалеку.

— Мой батюшка болен, он просит вас принимать чиновников и убедить их хорошенько защищать своего правителя, — сказал Лю Бэю Лю Ци.

— Я, конечно, не решился бы взяться за такое дело, но поскольку это приказ моего старшего брата, я не смею перечить ему, — ответил Лю Бэй.

На другой день собрались чиновники из девяти округов и сорока двух областей. Цай Мао вызвал на совет Куай Юэ и сказал ему:

— Сегодня мы должны разделаться с Лю Бэем, — если он здесь надолго останется, может случиться беда.

— Боюсь, что мы лишимся доверия народа, — усомнился Куай Юэ.

— Так приказал Лю Бяо, — заявил Цай Мао.

— Что ж, в таком случае надо подготовиться.

— Большую дорогу от восточных ворот к горам Сяньшань займет мой младший брат Цай Хэ, за южными воротами расположится Цай Чжун, за северными — Цай Сюн, а западные ворота можно не охранять — там течет быстрая горная река Тань. Через нее нелегко переправиться, даже имея с собой много людей…

— Я только опасаюсь Чжао Юня, который ни на шаг не отходит от Лю Бэя, — сказал Куай Юэ.

— У меня в городе сидят в засаде пятьсот воинов…

— А все же пусть Вэнь Пин и Ван Вэй устроят за городом пир для военачальников, и мы отошлем Чжао Юня туда…

Цай Мао этот совет понравился. Вскоре все чиновники собрались на пиршество. Лю Бэй прибыл в окружной ямынь, велел отвести коня на задний двор, а сам занял место в зале на хозяйской цыновке. Два сына Лю Бяо сидели с ним рядом. Остальные чиновники расселись по чинам. Чжао Юнь с мечом стоял возле Лю Бэя.

Вошли Ван Вэй и Вэнь Пин и пригласили Чжао Юня на пир. Чжао Юнь отказался. Только после приказания Лю Бэя он неохотно удалился.

Вокруг ямыня Цай Мао железным кольцом расставил своих людей, а воинов, прибывших с Лю Бэем, отправил обратно на подворье.

Он только ожидал, пока Лю Бэй опьянеет, чтобы дать сигнал. Когда вино обошло три круга, к Лю Бэю приблизился И Цзи.

— Выйдите из зала на минутку, — тихо шепнул он.

Лю Бэй понял его и вышел якобы по своим делам. И Цзи, осушив свой кубок, последовал за ним в сад.

— Цай Мао устроил против вас заговор, — быстро сказал он Лю Бэю. — Северные, южные и восточные ворота охраняют его воины. Бегите отсюда через западные ворота!

Лю Бэй заволновался. Он отвязал своего коня, вскочил в седло и, не ожидая слуг, помчался к западным воротам. Смотритель ворот окликнул его, но Лю Бэй только подхлестнул коня и ускакал без оглядки. Смотритель бросился к Цай Мао, и тот с пятьюстами воинами бросился в погоню.

За воротами Лю Бэю преградила путь быстрая река шириною в несколько чжанов. Это был приток Сянцзяна, горный поток Тань.

Лю Бэй придержал коня и повернул обратно, но из города быстро двигалось войско: видно было облако пыли, вздымаемое копытами коней.

— Я погиб! — воскликнул Лю Бэй и, повернув коня, бросился в реку. Сделав несколько шагов, конь припал на передние ноги, и Лю Бэй замочил полы халата.

— О ди-лу, сегодня ты погубил меня! — громко воскликнул охваченный страхом Лю Бэй и ударил коня плетью. И вдруг — о чудо! — конь поднялся из воды и одним прыжком перемахнул на западный берег! Лю Бэю показалось, будто он вышел из облаков и тумана. Впоследствии поэт Су Ши написал стихотворение, в котором воспел этот удивительный прыжок через поток Тань:

Перепрыгнув на западный берег, Лю Бэй оглянулся: Цай Мао и его воины были уже у реки.

— Почему вы покинули пир? — донесся до Лю Бэя голос Цай Мао.

— А ты почему хотел меня убить? — крикнул в ответ Лю Бэй. — Ведь я с тобой не враждовал!

— Не слушайте наветов, — отвечал Цай Мао. — У меня даже и в мыслях этого не было!

Однако Лю Бэй увидел, что, перекликаясь с ним через поток, Цай Мао украдкой натягивает лук. Лю Бэй хлестнул коня и во весь опор поскакал на юго-запад.

— И какой это дух помог ему! — воскликнул раздосадованный неудачей Цай Мао. Он уже собирался возвращаться, как вдруг заметил Чжао Юня, мчавшегося из западных ворот во главе своего отряда.

Вот уже поистине:

О том, какова дальнейшая судьба Цай Мао, вы узнаете из следующей главы.

Оказалось, что во время пира военачальников Чжао Юнь заметил вокруг себя подозрительное оживление и поспешил в ямынь, где он оставил Лю Бэя. Но там его не было, и взволнованный Чжао Юнь бросился на подворье, где узнал, что Цай Мао с воинами зачем-то спешно уехал на запад.

Чжао Юнь схватил копье и помчался к западным воротам. За ним следовало триста воинов.

— Где мой господин? — крикнул он Цай Мао, заметив его еще издали.

— Не знаю! Он поспешно покинул пир и уехал в неизвестном направлении! — ответил Цай Мао.

Чжао Юнь был человеком осторожным и не хотел действовать неосмотрительно. Он проехал к реке. Дороги там не было. Тогда он вернулся и снова окликнул Цай Мао:

— Вы сами приглашали моего господина на этот пир, почему же вы теперь гоняетесь за ним с оружием?

— Здесь собрались чиновники со всего княжества, и мне, как старшему военачальнику, поручено их охранять! — ответил Цай Мао.

— Куда вы угнали моего господина? — не отступал Чжао Юнь.

— Мне сказали, что он выехал из города через западные ворота, и я отправился искать его.

Чжао Юнь колебался. Он снова приблизился к реке. На противоположном берегу виднелись свежие следы конских копыт. «Неужто на коне можно перепрыгнуть через такую реку?» — подумал он про себя.

Чжао Юнь послал своих воинов в разные стороны на поиски, но больше никаких следов обнаружить не удалось.

Когда Чжао Юнь вернулся, Цай Мао уже уехал в город. Чжао Юнь стал расспрашивать стражу у ворот. Все воины единодушно заявили, что видели, как Лю Бэй покинул город в западном направлении.

Возвращаться в Сянъян Чжао Юнь не решился и уехал в Синье.

Между тем Лю Бэй, перепрыгнув через поток, чувствовал себя, как пьяный. «Одним прыжком одолеть такой широкий поток! Разве это не воля самого неба?» — думал он.

Подхлестнув коня, Лю Бэй по извилистой тропинке направился к Наньчжану. Солнце уже садилось. Вдруг он увидел маленького пастушка, ехавшего верхом на быке и игравшего на свирели.

— Эх, как жаль, что я не пастушок! — вздохнул Лю Бэй и, придержав коня, стал наблюдать за мальчиком. Пастушок остановил быка, пристально посмотрел на незнакомого всадника и вдруг воскликнул:

— Вы — полководец Лю Бэй, разгромивший Желтых!

— Откуда ты меня знаешь? — изумился Лю Бэй. — Ты же мальчик из захолустной деревни!

— Я, конечно, не знаю, — промолвил мальчик, — но вот мой хозяин, когда у него собираются гости, очень много говорит о Лю Бэе, герое нашего века. Когда я вас увидел, мне сразу вспомнилось, как хозяин описывал его наружность, и я решил, что это вы и есть.

— А кто твой хозяин? — поинтересовался Лю Бэй.

— Мой хозяин — Сыма Хуэй из Инчуани, — сказал мальчик, — а даосская кличка его — Шуй-цзин, Водяное зеркало.

— С кем же дружит твой хозяин?

— Его самые близкие друзья — Пан Дэ и Пан Тун из Сянъяна.

— Кто такие эти Пан Дэ и Пан Тун?

— Дядя и племянник, — пояснил мальчик. — Пан Дэ — горец, он старше моего хозяина на десять лет, а Пан Тун на пять лет моложе. Мой хозяин очень любит Пан Туна и называет его младшим братом.

— А где живет твой хозяин?

— Вон там, в лесу, в усадьбе… — указал рукой мальчик.

— Я действительно Лю Бэй… Отведи-ка меня к своему хозяину, я хочу ему поклониться.

Пастушок пошел впереди, указывая путь Лю Бэю. Ехать пришлось около двух ли. Перед домом Лю Бэй соскочил с коня и вошел в ворота. Из дома доносились нежные звуки лютни. Лю Бэй велел мальчику повременить с докладом и стал прислушиваться. Вдруг музыка смолкла, послышался громкий смех, и в дверях показался человек.

— В чистые и нежные звуки лютни вдруг закралась высокая нота — это значит, что поблизости игру слушает знаменитый человек, — сказал он.

— Вот это мой хозяин, господин Сыма Шуй-цзин, — промолвил мальчик.

Человек был высок, как сосна, и худощав, как аист. Осанка его была необычной. Лю Бэй поклонился.

— Вам удалось сегодня избежать огромной опасности! — произнес Шуй-цзин.

Лю Бэй выразил удивление.

— Это господин Лю Бэй. — сказал мальчик Шуй-цзину. Тот пригласил Лю Бэя в дом. Они уселись, как надлежит гостю и хозяину. Лю Бэй огляделся: на полке лежала груда книг и рукописей, за окном виднелись сосны и бамбук, на каменной скамье лежала лютня. Веял легкий ветерок.

— Откуда вы приехали, господин? — спросил гостя Шуй-цзин.

— Случайно проезжал по этим местам, и когда мне мальчик рассказал о вас, я решил зайти поклониться, — объяснил Лю Бэй. — И очень этому рад.

— Таиться не к чему. Говорите прямо — вы бежали от опасности!

Лю Бэй поведал Шуй-цзину историю, случившуюся с ним в Сянъяне.

— Я это сразу понял, как только увидел вашу мокрую одежду, — сказал Шуй-цзин и, помолчав, добавил: — Мне давно приходилось слышать ваше славное имя, но скажите, почему вы до сих пор живете бездомным скитальцем?

— Такая уж, видно, выпала мне доля, — вздохнул Лю Бэй.

— Нет, вовсе не потому, — перебил его Шуй-цзин. — Просто у вас нет мудрого советника.

— Как так? Пусть я сам недостаточно талантлив, зато у меня есть советники Сунь Цянь, Ми Чжу, Цзянь Юн, а по военной части — Гуань Юй, Чжан Фэй, Чжао Юнь. Это мои верные помощники, и я во всем полагаюсь на них.

— Вы меня не поняли… Гуань Юй, Чжан Фэй и Чжао Юнь, конечно, могут одолеть десять тысяч врагов, но вот советника настоящего у вас нет. Сунь Цянь и Ми Чжу — это иссохшие, бледнолицые начетчики, они не способны привести Поднебесную в порядок.

— Я всегда стремился найти такого человека, как вы говорите, среди отшельников, живущих в горах, но мне это не удается, — признался Лю Бэй.

— Вы не встречали таких людей? — удивился Шуй-цзин. — А помните, у Конфуция сказано. — «В каждом селении на десять дворов непременно найдется хоть один преданный и честный человек».

— Я глуп и не просвещен, дайте мне ваш мудрый совет, — попросил Лю Бэй.

— Вы, наверно, слышали, как на улицах Цзинчжоу и Сянъяна ребятишки распевают:

Песенка эта возникла в первом году периода Цзянь-ань. В восьмом году Лю Бяо лишился первой жены, и в семье пошли раздоры — это и есть начало падения. В тринадцатом году Лю Бяо должен умереть, но среди близких ему людей некого сделать наследником — это и значит, что Цзинчжоу останется без опоры. А две последние строки касаются вас.

— Как так меня? — изумился Лю Бэй.

— Самые мудрые люди Поднебесной живут в здешних местах, — сказал Шуй-цзин, — вы должны их найти.

— Кто же они?

— Во-лун и Фын-чу. Если вы их отыщете, то сразу восстановите в Поднебесной порядок!

— Кто это такие — Во-лун и Фын-чу?

— Неужто вы их не знаете! — Шуй-цзин всплеснул руками и громко рассмеялся.

Лю Бэй повторил свой вопрос.

— Уже поздно, завтра об этом поговорим, — ответил Шуй-цзин. — Вы можете остаться здесь переночевать.

Мальчик принес ужин. Коня отвели в конюшню. Лю Бэй откушал, выпил вина и улегся спать в комнате, смежной с залом для приема гостей. Из головы его не выходили слова Сыма Шуй-цзина. Лю Бэй ворочался на ложе и не мог заснуть.

В полночь кто-то постучал в ворота и вошел в дом.

— Откуда вы, Юань-чжи? — услышал Лю Бэй голос Шуй-цзина.

Лю Бэй приподнялся и прислушался.

— От Лю Бяо, — ответил пришелец. — Я давно слышал, что он хорошо обращается с хорошими людьми и плохо — с плохими. Теперь я убедился, что это пустая молва. Правда, к хорошим людям он относится хорошо, но использовать их он не умеет, а плохих не может прогнать от себя. Я оставил ему прощальное письмо и ушел.

— Зачем вы отправились к Лю Бяо? — упрекнул пришедшего Шуй-цзин. — Неужто вы с вашими талантами, которых достаточно, чтобы стать помощником вана, не могли выбрать себе подходящего господина? Возле вас есть настоящий герой, а вы его не видите!

— Вы правы! — ответил тот.

Лю Бэй решил, что это Во-лун или Фын-чу, и очень обрадовался. Ему хотелось выйти, но он боялся, что это покажется неприличным.

Утром Лю Бэй как бы невзначай спросил Шуй-цзина:

— Кто это приходил к вам ночью?

— Так, один друг, — уклончиво ответил Шуй-цзин.

Лю Бэй попросил разрешения повидаться с незнакомцем.

— Его нет, он ушел искать себе просвещенного господина, — сказал Шуй-цзин.

— А как его зовут?

— Ладно, ладно, потом! — засмеялся Шуй-цзин.

— Кто же такие Во-лун и Фын-чу? — не удержался Лю Бэй.

Шуй-цзин только загадочно улыбнулся.

Лю Бэй стал просить Шуй-цзина покинуть горы и помочь ему спасти Ханьский дом.

— Такие люди, как мы, живущие в горах и пустынях, для этой цели не годятся, — возразил тот. — Есть люди в десять раз более способные, чем я, и вы должны их навестить.

Во время этого разговора около дома вдруг послышались крики и конское ржание. Вбежал мальчик со словами, что какой-то военачальник с воинами явились в усадьбу. Встревоженный Лю Бэй бросился к дверям и увидел Чжао Юня.

Радость Лю Бэя невозможно было описать. Чжао Юнь сошел с коня и вошел в дом.

— Ночью я возвратился в уезд и, не найдя вас, опять поспешил на поиски, — объяснил Чжао Юнь. — По дороге расспрашивая людей, я попал сюда. Едемте скорей, я очень опасаюсь, что враги нападут на наш город.

Лю Бэй распрощался с Шуй-цзином и вместе с Чжао Юнем отправился в Синье. Дорогой они встретили Гуань Юя и Чжан Фэя.

Лю Бэй рассказал братьям, как он перепрыгнул через реку. Все бесконечно удивлялись и радовались.

— Прежде всего надо известить обо всем Лю Бяо, — посоветовал Сунь Цянь, когда они прибыли в Синье.

Лю Бэй послушался и отправил Сунь Цяня с письмом в Цзинчжоу.

— Почему это Лю Бэй убежал с пира? — таким вопросом встретил Лю Бяо прибывшего к нему Сунь Цяня.

Сунь Цянь вручил ему письмо. Прочитав его, Лю Бяо разгневался и вызвал Цай Мао.

— Как ты посмел поднять руку на моего брата? — закричал он. — Эй, стража, обезглавить его!

В этот момент вбежала госпожа Цай и стала умолять Лю Бяо простить ее брата и отменить казнь. К ней присоединился Сунь Цянь.

— Я думаю, — сказал он, — что если вы казните Цай Мао, то Лю Бэю здесь невозможно будет жить спокойно!

Лю Бяо уступил. Он послал своего сына Лю Ци вместе с Сунь Цянем в Синье просить у Лю Бэя прощения. Лю Бэй встретил Лю Ци и устроил в честь него пиршество. Среди пира сын Лю Бяо вдруг заплакал. Лю Бэй поинтересовался, что довело его до слез.

— Моя мачеха из рода Цай. Она только и думает, как бы погубить меня, — объяснил Лю Ци. — Посоветуйте, что мне делать, дядюшка Лю Бэй.

Лю Бэй посоветовал Лю Ци держаться с мачехой спокойно и почтительно, и тогда она ничего плохого ему не сделает.

На другой день Лю Бэй проводил гостя в обратный путь. Проезжая по базару, Лю Бэй заметил человека с грубой повязкой на голове, в простом халате с черным поясом и в черных же сандалиях. Человек распевал песню:

«Это, наверно, Во-лун или Фын-чу!» — подумал Лю Бэй, услышав песню. Он спешился и пригласил певца в уездный ямынь. На вопрос, как его имя, неизвестный отвечал:

— Я — Дань Фу из Иншана. Мне было известно, что вы ищете способных людей, но я не осмелился явиться прямо к вам и запел песню, чтобы привлечь ваше внимание.

Лю Бэй обрадовался и принял Дань Фу, как почетного гостя.

— Разрешите мне посмотреть вашего коня, — попросил Дань Фу.

Лю Бэй велел привести своего коня.

— Да это же ди-лу! — воскликнул Дань Фу. — Как вы не боитесь на нем ездить? Он хоть и быстроногий, но приносит несчастье своему хозяину!

— Это я знаю, — молвил Лю Бэй и рассказал Дань Фу, как он на этом коне перескочил через реку.

— На этот раз конь спас хозяина, но в конце концов он все же принесет несчастье… Я знаю, как отвратить зло.

— Как же? Могу я узнать? — спросил Лю Бэй.

— Если у вас есть враг, подарите ему этого коня, — посоветовал Дань Фу. — Когда зло падет на вашего врага, тогда можете вернуть себе коня и ездить на нем сколько угодно.

— Не ожидал я от вас такого совета, никак не ожидал! — Лю Бэй изменился в лице и, не скрывая своего недовольства, продолжал: — Я думал, что вы будете учить меня добродетели, а вы только пришли и уже учите вредить людям!

— Простите меня! — сказал Дань Фу. — Я просто хотел проверить, действительно ли вы такой гуманный и добродетельный человек, как о вас говорят. Я не осмелился спросить открыто.

Настроение Лю Бэя сразу изменилось. Он поблагодарил гостя и сказал:

— Могу ли я быть добродетельным, если меня этому не учат?

— Когда я пришел из Иншана, я услышал, как в Синье поют:

Вот доказательство тому, как благотворны для народа ваши гуманность и добродетели!

Лю Бэй назначил Дань Фу на должность цзюнь-ши и поручил ему обучать свою армию.

Цао Цао, возвратившись из Цзичжоу в Сюйчан, непрестанно помышлял о захвате Цзинчжоу. Он послал Цао Жэня и Ли Дяня вместе с покорившимися военачальниками Люй Куаном и Люй Сяном в Фаньчэн, чтобы держать под угрозой Цзинчжоу и Сянъян и следить за тем, что делается у врага.

Люй Куан и Люй Сян обратились к Цао Жэню с просьбой:

— Лю Бэй расположился в Синье и готовится к войне, — сказали они. — Планы его, по-видимому, серьезны, и потому прежде всего следовало бы им заняться. Мы же, с тех пор как покорились чэн-сяну, еще не оказали ему ни одной значительной услуги. Дайте нам пять тысяч отборных воинов, мы добудем голову Лю Бэя и преподнесем ее чэн-сяну.

Цао Жэнь обрадовался такой просьбе и отправил братьев Люй с пятитысячным войском в поход на Синье.

Разведчики донесли об этом Лю Бэю. Тот созвал совет и пригласил Дань Фу.

— Прежде всего нельзя допустить врага в наши границы, — сказал Дань Фу. — Гуань Юй с отрядом должен зайти слева и перехватить противника в пути, а Чжан Фэю следует выйти врагу в тыл справа и отрезать дорогу для отступления. Затем вы сами с Чжао Юнем ударите врагу в лоб, и победа обеспечена.

Лю Бэй сделал все, как говорил Дань Фу, и сам в сопровождении Дань Фу и Чжао Юня, с двумя тысячами воинов, вышел из заставы и двинулся навстречу наступающему противнику. Вскоре они увидели большую тучу пыли, подымавшуюся из-за холмов: подходили войска Люй Куана и Люй Сяна.

Когда оба войска построились в боевые порядки друг против друга, Лю Бэй выехал на коне вперед.

— Эй, пришельцы, кто вы такие? — крикнул он. — Как вы смеете нарушать мои границы!

— Я, полководец Люй Куан, получил повеление чэн-сяна Цао Цао схватить тебя! — был ответ.

Лю Бэй послал Чжао Юня на поединок. После нескольких схваток Чжао Юнь сразил врага. Лю Бэй подал своим войскам сигнал к бою. Люй Сян не выдержал натиска и отступил. Но вдруг сбоку на него ударил отряд Гуань Юя. Потеряв более половины своего войска, Люй Сян с трудом пробился на дорогу и бежал. Но не прошел он и десяти ли, как новое войско преградило ему путь.

— Чжан Фэй здесь! — крикнул предводитель этого отряда и бросился на Люй Сяна. Он не успел прийти в себя, как был сбит с коня копьем Чжан Фэя. Остальные его воины разбежались.

Лю Бэй соединил свои войска и погнался за войском противника. Множество воинов Цао Жэня попало в плен. Лю Бэй возвратился в Синье с победой, наградил Дань Фу и щедро угостил своих воинов.

Тем временем остатки разбитого войска принесли Цао Жэню печальную весть о поражении и о гибели братьев Люй. Цао Жэнь встревожился и призвал на совет Ли Дяня.

— Надо немедля сообщить чэн-сяну о нашей неудаче, чтобы он послал большое войско для карательного похода, — сказал Ли Дянь. — Нам самим пока ничего предпринимать не следует.

— Нет! — возразил Цао Жэнь. — Погибли наши военачальники и за такую потерю надо мстить немедленно! Ведь Синье не больше шарика от самострела. Зачем затруднять чэн-сяна?

— И все же с Лю Бэем шутки плохи — он высокоодаренный воин! — настаивал Ли Дянь.

— Ты трусишь? — спросил Цао Жэнь.

— Нет, сражаться я не боюсь, но опасаюсь, что победы нам не видать! Ведь в «Законах войны» сказано: «Знай себя и знай врага и тогда в ста сражениях сто раз победишь!»

— Ты, вижу я, двоедушен! — гневно крикнул Цао Жэнь. — А я все же возьму Лю Бэя живьем!

— Хорошо, идите! А я буду охранять Фаньчэн, — сказал Ли Дянь.

— Если ты не пойдешь со мной, то ты и впрямь двоедушен! — все сильней распалялся Цао Жэнь.

Ли Дяню пришлось подчиниться. Выбрав двадцать пять тысяч воинов, они с Цао Жэнем переправились через реку и двинулись к Синье.

Вот уж правильно говорится:

Кто победил в этом походе, вы узнаете из следующей главы.

Итак, войска Цао Жэня ночью переправились через реку и двинулись на Синье. Но как только победители вернулись в город, Дань Фу предупредил Лю Бэя:

— Потеряв двух своих военачальников, Цао Жэнь подымет свое войско, которое у него есть в Фаньчэне, и придет мстить.

— Как же встретить его? — встревожился Лю Бэй.

— Очень просто: если Цао Жэнь пойдет на нас, в Фаньчэне не останется войск, и мы захватим город.

Лю Бэй заинтересовался, как это можно сделать, и Дань Фу на ухо рассказал ему свой план. Лю Бэй сделал соответствующие приготовления.

Вскоре прибыли разведчики с донесением, что Цао Жэнь с большой армией переправился через реку.

— Вышло так, как я и рассчитывал! — воскликнул Дань Фу и попросил Лю Бэя двинуть войска навстречу врагу.

Обе армии выстроились друг против друга. Чжао Юнь выехал вперед, вызывая на поединок вражеского военачальника. Из строя, по приказу Цао Жэня, выехал Ли Дянь. После нескольких схваток, поняв, что ему не одолеть противника, Ли Дянь вернулся в строй. Чжао Юнь пытался его преследовать, но остановился, так как попал под обстрел с двух сторон. Враги прекратили сражение и отошли в свои лагеря.

Ли Дянь явился к Цао Жэню и стал уговаривать его возвратиться в Фаньчэн по той причине, что у Лю Бэя войско отборное и справиться с ним нет никакой возможности.

— Мы еще не вступали в бой, а ты уже подрываешь дух моих воинов! — разозлился Цао Жэнь. — Ты предатель, и за это тебе следует снести голову!

И он приказал телохранителям увести и обезглавить Ли Дяня. Однако военачальники упросили Цао Жэня отменить такое решение; он уступил и послал Ли Дяня командовать тыловым отрядом.

На следующий день войска Цао Жэня построились в какой-то необычный боевой порядок, и к Лю Бэю послали гонца спросить, известно ли ему такое построение войск. Дань Фу, поднявшись на возвышенность, долго и внимательно разглядывал войска противника и затем сказал Лю Бэю:

— Такое построение называется «построением восьми ходов и золотых замков». Эти восемь ходов: Остановка, Рождение, Ранение, Препятствие, Обстоятельства, Смерть, Страх и Начало. Войти с боем через входы Рождения, Обстоятельств и Начала — означает успех; входы Ранения, Страха или Остановки — большие потери; входы Препятствий и Смерти — гибель. Расположение войск совершенно правильно, но только в центре у них не хватает опоры. И, если мы нанесем удар с юго-восточного угла через вход Рождения и пройдем прямо на запад до входа Обстоятельств, — вражеский строй смешается.

Лю Бэй принял совет Дань Фу, и Чжао Юнь получил соответствующие указания. Вместе с пятьюстами воинами он стремительно ударил с юго-восточного угла и вышел к центру. Цао Жэнь отступил к северу, но Чжао Юнь не стал его преследовать, а вырвался через западный проход. Затем он проделал то же самое, только в обратном порядке. Войска Цао Жэня пришли в смятение. Под натиском армии Лю Бэя они обратились в бегство. Дань Фу приказал прекратить преследование и вернулся в лагерь.

Только теперь Цао Жэнь убедился, что Ли Дянь был прав, и вернул ему свое расположение.

— Я очень беспокоюсь за Фаньчэн, как бы там в наше отсутствие не случилось беды, — выразил опасение Ли Дянь.

— Нынче ночью я попытаюсь захватить лагерь Лю Бэя, — сказал Цао Жэнь. — Если я добьюсь успеха, тогда подумаем, что делать дальше, если же нет — вернемся в Фаньчэн.

— Откажитесь от своего намерения. Лю Бэй хорошо подготовился! — предупредил Ли Дянь.

— Если всегда сомневаться, зачем же воевать? — возразил Цао Жэнь и, не обращая внимания на уговоры Ли Дяня, стал готовиться к ночному нападению на лагерь врага.

В это время Дань Фу беседовал с Лю Бэем, и вдруг налетел вихрь.

— Это означает, что сегодня ночью Цао Жэнь нападет на наш лагерь! — заявил Дань Фу.

— Что же нам предпринять? — спросил Лю Бэй.

— У меня уж все рассчитано! — улыбнулся в ответ Дань Фу.

Когда ночью войско Цао Жэня подошло к лагерю Лю Бэя, там повсюду вспыхнули огни и загорелся лагерный частокол. Цао Жэнь понял хитрость врага и хотел отступить, но на него так стремительно налетел Чжао Юнь, что он вынужден был бежать на северный берег реки, не успев даже собрать все свои войска. На берегу он столкнулся с Чжан Фэем. Под прикрытием отряда Ли Дяня Цао Жэню едва удалось переправиться через реку. Более половины его воинов погибло в ее водах. С великим трудом Цао Жэнь добрался до Фаньчэна и крикнул, чтобы открыли ворота.

Ворота распахнулись, и навстречу Цао Жэню вышел отряд войск. Военачальник громко кричал:

— Я уже давно взял Фаньчэн!

Все в испуге посмотрели на него — это был Гуань Юй. Цао Жэнь так перепугался, что бросился бежать. Гуань Юй преследовал его, но Цао Жэню удалось отбиться от наседающего противника и уйти в Сюйчан. По дороге он узнал, что все эти козни и хитрости придумал Дань Фу, советник Лю Бэя.

Лю Бэй, одержав победу, во главе своих войск торжественно въехал в Фаньчэн. Его встречал уездный начальник Лю Би. Он был одного рода с Лю Бэем. Пригласив его к себе в дом, Лю Би устроил в честь его пир. На пиру Лю Бэй обратил внимание на юношу с гордой осанкой и спросил Лю Би:

— Кто это такой?

— Это мой племянник Коу Фын, — ответил Лю Би. — Родители его умерли, и он живет у меня.

Юноша очень понравился Лю Бэю, и он решил его усыновить. Лю Би был этому весьма рад и заставил Коу Фына поклониться Лю Бэю, как названому отцу. Имя юноши изменили на Лю Фын. Лю Бэй взял его с собой и велел ему поклониться Гуань Юю и Чжан Фэю как своим дядям.

— У вас ведь есть родной сын, — выразил недовольство Гуань Юй. — Зачем вам еще понадобился приемный? От этого могут пойти только беды.

— Какие могут быть беды? — возразил Лю Бэй. — Я буду обращаться с ним, как с сыном, а он будет служить мне, как отцу.

Но все же Гуань Юй остался недоволен.

Затем Лю Бэй обсудил с Дань Фу неотложные дела и, оставив Гуань Юя с тысячей воинов охранять Фаньчэн, вернулся в Синье.

Тем временем Цао Жэнь и Ли Дянь добрались до Сюйчана и со слезами, пав ниц перед Цао Цао, стали просить прощения, подробно рассказав о своем поражении.

— Победы и поражения — обычное дело для воина, — успокоил их Цао Цао. — Значительно интересней, кто советник Лю Бэя?

— Это все дело рук Дань Фу, — сказал ему Цао Жэнь.

— Кто такой этот Дань Фу?

— Он вовсе и не Дань Фу, — улыбнулся советник Чэн Юй. — Человек этот еще в последние годы периода Чжун-пин [184—189 гг.] убил какого-то своего обидчика; после этого он переменил прическу, переоделся и скрылся. Один правитель схватил его, но он отказался назвать себя. Тогда этот правитель связал его и на повозке под барабанный бой вывез на базар, надеясь, что кто-либо из горожан его опознает. Но люди, хоть и знали его, сказать об этом не смели. Так его и отпустили. Он переменил имя и опять скрылся. Затем он обратился к науке, посещал знаменитых ученых и был завсегдатаем у Сыма Хуэя. Настоящее имя этого человека — Сюй Шу, а прозвище — Юань-чжи.

— И насколько же он способнее вас? — поинтересовался Цао Цао.

— Раз в десять…

«Как же быть? — задумался Цао Цао. — Если такие способные люди пойдут к Лю Бэю, у него быстро отрастут крылья!»

— А вы можете переманить его к себе, — посоветовал Чэн Юй.

— Каким же это образом?

— Очень просто: Сюй Шу почтительный сын. Отца он лишился еще в детстве, а недавно умер его младший брат Сюй Кан. Теперь мать Сюй Шу осталась одна, и некому ее кормить. Привезите ее в Сюйчан и прикажите письмом вызвать к себе сына. Он сразу же явится!

Цао Цао послал людей, и вскоре они привезли мать Сюй Шу. Цао Цао принял ее ласково и сказал:

— Слышал я, что ваш сын — самый талантливый во всей Поднебесной, но ныне он, изменив своему законному государю, помогает мятежнику Лю Бэю. Как жаль! Он похож на прекрасную яшму, упавшую в грязь! Мне пришлось побеспокоить вас для того, чтобы вы сами вызвали его в Сюйчан. А я уж найду случай замолвить за него словечко перед Сыном неба, и он получит щедрое вознаграждение.

Цао Цао велел слугам принести «четыре сокровища кабинета ученого»[66] и попросил старушку написать письмо.

— А скажите мне, что за человек Лю Бэй? — обратилась она к Цао Цао.

— Так, проходимец из Пэйцзюня, который нагло осмеливается называть себя дядей императора. Это так называемый «внешне совершенный человек с душой подлеца».

— Зачем вы клевещете на него? — возмутилась мать Сюй Шу. — Я хорошо знаю, что Лю Бэй — потомок Чжуншаньского вана и праправнук императора Цзин-ди. Он гуманный человек и герой, который с уважением относится к людям. Это известно всем. И если мой сын ему помогает, значит он нашел себе достойного господина. Вы злодей, а не ханьский чэн-сян! Вы клевещете на человека и хотите, чтобы я заставила своего сына покинуть свет и перейти во тьму! И не стыдно вам?

С этими словами она схватила каменную тушницу и больно ударила Цао Цао. Тот разгневался и крикнул страже, чтобы она обезглавила строптивую старуху.

— Подождите, господин чэн-сян! — вмешался Чэн Юй. — Если вы убьете старуху, то прослывете несправедливым, а ее добродетели прославите! Разве вы не видите, что она сама ищет смерти? Стоит вам ее казнить, и тогда Сюй Шу до последнего дня своей жизни будет помогать Лю Бэю. Лучше оставьте ее здесь, дабы тем самым вызвать у Сюй Шу душевный разлад, и он больше не сможет служить Лю Бэю. У нас еще будет время придумать, как переманить Сюй Шу к нам!

Цао Цао согласился. Он велел поместить мать Сюй Шу в отдельном доме и содержать ее. Каждый день старуху посещал Чэн Юй и справлялся о ее здоровье; он посылал ей подарки и письма. Старуха вынуждена была отвечать ему. Узнав таким образом почерк матери Сюй Шу, Чэн Юй подделал письмо и отправил его с гонцом. Тот доставил письмо Дань Фу в Синье.

«Сын мой, — говорилось в письме, — недавно умер твой брат Сюй Кан, и я все время пребывала в печали. Чэн-сян Цао Цао на днях привез меня в Сюйчан и сказал мне, что ты мятежник. Он приказал заковать меня в цепи. Я спаслась только благодаря Чэн Юю. Но избавить меня от смерти можешь лишь ты. Вспомни о моих заботах и о тех трудностях, которые я вынесла, чтобы воспитать тебя. Приезжай поскорее и докажи свое сыновнее послушание! Мы подумаем о том, как вернуться в родной дом и избежать великой беды. Жизнь моя висит на волоске, и я уповаю на то, что ты не оставишь меня. Больше ни о чем писать я не буду».

Сюй Шу читал письмо, и слезы градом катились из его глаз. С письмом в руке он вошел к Лю Бэю.

— Я вовсе не Дань Фу. Я вынужден был переменить имя, — сказал он Лю Бэю. — Я — Сюй Шу из Инчжоу. Однажды ночью, возвращаясь из Цзинчжоу от Лю Бяо, я зашел к Сыма Шуй-цзину. Он укорял меня за то, что я до сих пор не нашел себе господина, и посоветовал пойти служить вам. Вы не прошли равнодушно мимо меня и взяли на высокую должность, за что я вам очень благодарен. Но как мне быть со своей престарелой матушкой? Цао Цао хитростью завлек ее в Сюйчан и бросил в темницу, ей угрожает казнь! И вот она прислала письмо, призывая меня спасти ее. Как я могу не пойти? Я готов был служить вам верно, как служат человеку конь и собака, но теперь, когда матушка моя в беде, я не могу помогать вам. Я должен покинуть вас, но верю, что мы еще встретимся!

— Узы родства между матерью и сыном — священны, и мне нечего напоминать вам об этом, — со слезами сказал Лю Бэй. — Поезжайте. Но я надеюсь, что, после того как вы повидаетесь с вашей высокочтимой матушкой, я еще буду иметь возможность слушать ваши наставления…

Сюй Шу сердечно поблагодарил Лю Бэя и тотчас же стал готовиться к отъезду.

— Может быть, вы переночуете здесь еще одну ночь, а завтра мы устроим вам торжественные проводы? — предложил Лю Бэй.

Сунь Цянь, улучив момент, украдкой сказал Лю Бэю:

— Сюй Шу — самый выдающийся талант во всей Поднебесной. К тому же он довольно долго пробыл в Синье и хорошо знает состояние вашей армии. Воспользовавшись этим, он может причинить вам большой вред. Не отпускайте его, не то нам не миновать беды! Если же Сюй Шу останется у нас, Цао Цао казнит его мать, и тогда он приложит все силы, чтобы отомстить за нее.

— Нельзя допустить, чтобы враг убил матушку Сюй Шу из-за того, что я пользуюсь услугами ее сына! — запротестовал Лю Бэй. — Это негуманно. Оставить Сюй Шу здесь — значит разорвать узы между матерью и сыном. Нет, не толкайте меня на это. Я лучше умру, чем соглашусь на такой поступок!

Все были тронуты таким решением Лю Бэя.

Лю Бэй пригласил Сюй Шу выпить вина, но тот отказался.

— Сейчас, когда матушка моя брошена в темницу, даже самые редкостные вина покажутся мне горькими! — воскликнул он.

— А для меня, — ответил ему Лю Бэй, — при мысли, что вы уходите, даже такие кушанья, как печень дракона и мозг феникса, теряют свою сладость!

Взглянув друг на друга, Лю Бэй и Сюй Шу заплакали. Так просидели они до самого утра.

Предупрежденные об отъезде Сюй Шу, военачальники приготовились к проводам у главных городских ворот. Сам Лю Бэй провожал Сюй Шу до первого чантина. Здесь они сошли с коней и стали прощаться. Подняв кубок с вином, Лю Бэй сказал:

— Как я несчастлив, что вы не можете остаться со мной! Но я надеюсь, что вы так же хорошо будете служить новому господину и вскоре прославитесь!

— Я тронут тем, что вы оказали великую честь мне, человеку с такими ничтожными талантами и скудным умом, — произнес Сюй Шу. — К сожалению, мы с вами вынуждены расстаться на половине пути, и причиной тому моя матушка. Но клянусь вам, что никогда в жизни я не дам Цао Цао ни одного совета!

— Вы уйдете, и я тоже удалюсь в горы и леса! — молвил Лю Бэй.

— Помогая вам, я вкладывал в это всю свою душу, — продолжал Сюй Шу, — но ныне судьба моей матушки вызвала смятение в моем сердце. И если бы даже вы не отпустили меня, я бы не принес вам никакой пользы. Не падайте духом — вы найдете себе других мудрых советников!

— Но кто же в Поднебесной превосходит вас своей мудростью?

— Разве я действительно так мудр, что заслужил столь высокую похвалу? — удивился Сюй Шу.

Перед самым расставанием Сюй Шу обратился к военачальникам:

— Я хочу пожелать вам преданно служить своему господину, чтобы имя его было увековечено в летописях, а ваши подвиги сияли на страницах истории! Только не подражайте мне в моем непостоянстве!

Воины были растроганы такой речью, а Лю Бэй все никак не мог отпустить Сюй Шу. Он прошел с ним еще один переход, потом еще один; наконец Сюй Шу сказал:

— Не утруждайте себя слишком. Мы расстанемся здесь.

— Отныне каждый из нас пойдет своей дорогой! — воскликнул Лю Бэй, взяв Сюй Шу за руку. — Кто знает, встретимся ли мы когда-либо!

Лю Бэй не мог сдержать рыданий; Сюй Шу был тоже взволнован. Стоя на опушке леса, Лю Бэй смотрел вслед удалявшемуся другу.

— Что я буду без него делать? — вздыхал он, когда Сюй Шу скрылся из виду. — О, как бы мне хотелось вырубить сейчас эти деревья!

— Почему? — заинтересовались все присутствующие.

— Потому, что они мешают мне видеть друга!

И вдруг Лю Бэй заметил, что Сюй Шу мчится обратно, подхлестывая своего коня. Он радостно воскликнул:

— Сюй Шу возвращается! Наверно, он изменил свое намерение! — и бросился навстречу другу.

— Что заставило вас вернуться? — быстро спросил Лю Бэй, когда тот приблизился.

— Мысли мои спутаны, как пенька, и я забыл сказать вам о главном, — отвечал тот. — Здесь в горах в Лунчжуне — это всего в тридцати ли от Сянъяна — живет один замечательный человек. Почему вы не обратитесь к нему?

— Может быть, вы возьмете на себя труд пригласить этого человека? — попросил Лю Бэй.

— Нет, этого мало, вы должны сами поехать к нему! — ответил Сюй Шу. — Но зато, если вы сможете уговорить его служить вам, это будет равносильно тому, что Чжоу привлек Люй Вана, а Хань заполучил Чжан Ляна.

— Неужели он талантливее вас?

— Меня? — воскликнул Сюй Шу. — Да я по сравнению с ним все равно что захудалая кляча в сравнении с цилинем[67], ворона в сравнении с фениксом! Он сам себя сравнивает с Гуань Чжуном и Ио И, но мне кажется, что им далеко до него! Этот человек постиг все законы земли и неба и затмит своими знаниями любого ученого в Поднебесной!

— Кто же он такой? — спросил Лю Бэй.

— Чжугэ Лян из Ланъе, потомок сы-ли Чжугэ Фына. Отец его Чжугэ Гуй был правителем округа Тайшань, но рано умер, и Чжугэ Лян переехал к своему дяде Чжугэ Сюаню, который жил в Сянъяне и был другом цзинчжоуского правителя Лю Бяо. Потом Чжугэ Сюань умер, и ныне Чжугэ Лян со своим братом живет в Наньяне. Они занимаются там земледелием, в часы досуга любят петь «Песни Лянфу»[68] под аккомпанемент лютни. В той местности есть гора, которая носит название Во-лун — гора Дремлющего дракона, и поэтому Чжугэ Лян называет себя еще господином Во-луном. Вот действительно самый выдающийся талант за многие века! Поскорее навестите его, и если он согласится быть вашим советником, тогда вам нечего будет беспокоиться о порядке в Поднебесной!

— Мне как-то Сыма Шуй-цзин говорил о Во-луне и Фын-чу. Наверно, это один из них?

— Фын-чу — это Пан Тун из Сянъяна, а Во-лун — это и есть Чжугэ Лян, — объяснил Сюй Шу.

Лю Бэй так и подпрыгнул от радости:

— Вот теперь только я узнал, кто такие Во-лун и Фын-чу! Мудрецы находятся у меня под боком, а я ходил, как слепой! Спасибо, что вы открыли мне глаза!

Потомки сложили стихи, рассказывающие, как Сюй Шу, не слезая с седла, расхвалил Чжугэ Ляна:

После этого Сюй Шу попрощался с Лю Бэем и уехал.

Теперь Лю Бэй полностью осознал то, что ему сказал в свое время Сыма Шуй-цзин. Подобно человеку, только что очнувшемуся от глубокого сна, возвращался Лю Бэй со своими военачальниками в Синье. Здесь он приготовил дары и вместе с братьями Гуань Юем и Чжан Фэем собрался в Наньян к Чжугэ Ляну.

Между тем Сюй Шу, взволнованный расставанием с Лю Бэем и опасаясь, что Чжугэ Лян не пожелает покинуть горы, по пути сам заехал к нему. Чжугэ Лян поинтересовался причиной его прихода.

— Я служил Лю Бэю, — сказал ему Сюй Шу, — но Цао Цао бросил в темницу мою матушку, и она призывает меня к себе. Я не могу не поехать. Но перед отъездом я рассказал о вас Лю Бэю, и он очень скоро посетит вас. Надеюсь, вы не откажете развернуть свои великие таланты, чтобы помочь ему! Это было бы для него великим счастьем!

— Так, значит, вы сделали меня жертвой в своем жертвоприношении? — с раздражением произнес Чжугэ Лян.

Он сердито встряхнул рукавами халата и вышел, а пристыженный Сюй Шу сел на коня и уехал в Сюйчан к своей матушке.

Вот уж поистине:

О том, что было дальше, вы узнаете в следующей главе.

Итак, Сюй Шу прибыл в Сюйчан. Узнав о его приезде, Цао Цао сказал Сюнь Юю, Чэн Юю и другим своим советникам, чтобы они встретили Сюй Шу. Тот предстал перед Цао Цао и низко поклонился.

— Почему вы, такой талантливый ученый, унизили себя службой Лю Бэю? — сразу же спросил у него Цао Цао.

— В молодости я долго скитался по рекам и озерам, скрываясь от опасности, и случайно попал в Синье, где и сдружился с Лю Бэем, — пояснил Сюй Шу. — Но так как матушка моя здесь, а я очень люблю ее, я не смог преодолеть угрызений совести.

— Зато теперь вы можете сколько угодно заботиться о вашей матушке, и у меня будет возможность получать ваши наставления, — сказал Цао Цао.

Сюй Шу с благодарностью поклонился и немедленно отправился повидаться с матерью. Со слезами на глазах он поклонился у ее дверей.

— Ты зачем здесь? — удивилась старушка.

— Я приехал сюда по вашему письму, — ответил Сюй Шу.

— Ты скверный сын! — разгневалась старуха, ударив кулаком по столу. — Бродяга! Сколько лет я учила тебя уму-разуму, а ты стал еще хуже, чем был! Ты читаешь книги, и тебе должно быть известно, что верность господину и сыновнее послушание не могут существовать без ущерба для обеих сторон! Разве ты не знал, что Цао Цао обманщик и злодей, а Лю Бэй гуманный и справедливый человек? Ведь он потомок Ханьского дома, и ты служил достойному господину! Ох, и глупец же ты! Ну как ты мог из-за подложного письма покинуть свет ради тьмы! Какими глазами мне смотреть на тебя? Ты опозорил своих предков! Напрасно ты живешь на свете!

Сюй Шу повалился ей в ноги, не смея поднять глаз. Она скрылась за ширмами, и через минуту вбежал слуга с криком:

— Госпожа повесилась!

Сюй Шу бросился на помощь, но поздно, — матушка его уже испустила дух.

Твердость матушки Сюй Шу потомки прославили в стихах:

Сюй Шу без чувств грохнулся на пол возле тела матери и долго не приходил в себя. Цао Цао прислал людей передать ему дары и выразить свое соболезнование, затем он сам явился совершить жертвоприношение. Сюй Шу похоронил свою матушку к югу от Сюйчана и остался там охранять ее могилу. Подарков Цао Цао он не принял.

В это время Цао Цао собирался предпринять поход на юг. Однако советник Сюнь Юй отговаривал его:

— В холодную погоду воевать невозможно, разумнее было бы подождать до весны…

Цао Цао с ним согласился. Он приказал отвести воды реки Чжанхэ и сделать небольшое озеро, где его войска обучались ведению войны на воде.

Тем временем в Синье произошло вот что. Лю Бэй, приготовив подарки, собирался в Лунчжун к Чжугэ Ляну, когда ему доложили, что у ворот его спрашивает какой-то человек в островерхой шляпе.

— Наверно, Чжугэ Лян! — обрадовался Лю Бэй.

Приведя в порядок свою одежду, он вышел встречать гостя. Но это оказался Сыма Хуэй. Лю Бэй любезно пригласил его во внутренние покои, усадил на почетное место и осведомился:

— Как поживаете? Простите, что за своими военными делами я не выбрал времени наведаться к вам. У меня не хватает слов выразить, как я счастлив, что удостоился вашего светлого посещения!

— Я собственно пришел повидаться с Сюй Шу, мне сказали, что он у вас, — ответил Сыма Хуэй.

— Недавно его матушка прислала ему письмо и вызвала в Сюйчан, — произнес Лю Бэй.

— Тут какая-то хитрость со стороны Цао Цао! — взволновался Сыма Хуэй. — Я хорошо знаю матушку Сюй Шу: она ни за что на свете не согласилась бы написать такое письмо, даже если бы ее бросили в темницу! Ах, лучше бы Сюй Шу не уходил отсюда! Тогда еще можно было бы надеяться, что его матушка останется в живых, а теперь она безусловно погибнет!

Лю Бэй изумился, не понимая, почему это может случиться.

— А вот почему, — объяснил Сыма Хуэй, заметив его недоумение. — Матушка Сюй Шу — женщина высоких взглядов, и она не пожелает жить после того, как ее сын совершил позорный поступок!

— Не скажете ли вы мне, кто такой наньянский Чжугэ Лян? — спросил Лю Бэй. — Его назвал мне перед отъездом Сюй Шу…

— Ах, зачем же он еще тащит другого! — усмехнувшись, воскликнул Сыма Хуэй. — Решил сам уйти — на то его воля, и делу конец!

— Почему вы так говорите? — не понял его Лю Бэй.

— Чжугэ Лян близок с Цуй Чжоу-пином из Болина, Ши Гуан-юанем из Инчуани, Мын Гун-вэем из Жунани и с Сюй Шу, — объяснил Сыма Хуэй. — Они составляют как бы единый кружок, и только один Чжугэ Лян независим во взглядах. Когда они беседуют, Чжугэ Лян часто сидит в сторонке и, обхватив колени руками, напевает. Потом вдруг укажет на друзей рукой и воскликнет: «Друзья мои, если бы вы пошли на службу, то непременно получили бы высокие должности!» А когда те спрашивают его, что он этим хочет сказать, Чжугэ Лян только улыбается в ответ. Он обычно сравнивает себя с Гуань Чжуном и Ио И, но мудрость его никто измерить не может.

— Почему в Инчуани так много мудрецов? — спросил Лю Бэй.

— Еще в давние времена астролог Инь Куй предсказал, что будет так, когда увидел множество ярких звезд, скопившихся над Инчуанью, — ответил Сыма Хуэй.

— Ведь Гуань Чжун и Ио И — наиболее прославленные люди эпохи Чуньцю и Борющихся царств. Их подвиги известны всей вселенной, — не вытерпел стоявший рядом Гуань Юй. — Не слишком ли это для Чжугэ Ляна — сравнивать себя с ними?

— Я тоже так думаю, — согласился Сыма Хуэй. — Я сравнивал бы его с другими.

— С кем же? — спросил Гуань Юй.

— Во-первых, с Цзян Цзы-я[69], который помог основать Чжоускую династию, просуществовавшую восемьсот лет, и с Чжан Ляном, прославившим Ханьскую династию на целых четыреста лет! — сказал Сыма Хуэй.

Все были поражены этими словами, а Сыма Хуэй откланялся и удалился. Лю Бэю не удалось его удержать. Сыма Хуэй вышел за ворота и, взглянув на небо, громко рассмеялся:

— Вот Дремлющий дракон и нашел себе господина! Но как жаль, что родился он не вовремя! — воскликнул он и скрылся.

— Поистине непонятный старец! — со вздохом произнес Лю Бэй.

На другой день Лю Бэй с братьями отправился в Лунчжун. Издали путники заметили у подножья гор нескольких крестьян, которые обрабатывали землю мотыгами и напевали:

Лю Бэй заинтересовался песней и, придержав коня, окликнул одного из крестьян:

— Эй, скажи-ка мне, кто сложил эту песню?

— Ее сочинил господин Дремлющий дракон, — ответил тот.

— А где он живет?

— Вон там… К югу от этой горы есть хребет Во-лун, — объяснил крестьянин. — Не доезжая его — небольшая роща, а в роще — хижина, в ней и живет господин Чжугэ Лян.

Лю Бэй поблагодарил крестьянина и поехал дальше. Вскоре впереди он увидел хребет Во-лун. Природа здесь действительно была необычайно живописна. Потомки, в подражание древним, сложили стихи, в которых описали место, где жил Чжугэ Лян:

Лю Бэй подъехал к хижине и постучал в грубо сколоченную дверь. Вышел мальчик и спросил, кто он такой.

— Передай своему господину, что ему желает поклониться ханьский полководец правой руки, Ичэнский хоу, правитель округа Юйчжоу, дядя императора Лю Бэй…

— Ой-ой, я не запомню столько титулов! — забеспокоился мальчик.

— Тогда скажи просто, что к нему приехал Лю Бэй.

— Мой господин ушел на рассвете, — сказал мальчик.

— Куда же он ушел?

— Не знаю, дороги его неопределенны.

— А когда он вернется?

— Тоже не знаю… Может быть, дня через три или через пять, а то и через десять…

Лю Бэй был расстроен.

— Что ж, нет так нет — едем домой! — сказал Чжан Фэй.

— Подождем немного, — предложил Лю Бэй.

— Я тоже думаю, что лучше вернуться, — поддержал Чжан Фэя Гуань Юй. — Мы можем послать человека узнать, возвратился ли Чжугэ Лян.

Поручив мальчику передать Чжугэ Ляну, что приезжал Лю Бэй, братья сели на коней и двинулись в обратный путь. Проехав несколько ли, Лю Бэй остановил коня и стал осматривать окрестности Лунчжуна. Вокруг были горы, правда невысокие, но живописные, речка неглубокая, но чистая, поля необширные, но ровные, лесок небольшой, но пышный. Резвились и прыгали обезьяны, разгуливали аисты; сосны и заросли бамбука соперничали друг с другом в пышности. Такая картина доставляла Лю Бэю огромное наслаждение.

Вдруг Лю Бэй заметил человека благородной наружности и гордой осанки. Он шел с горы по уединенной тропинке, опираясь на полынный посох. На голове его была повязка, и одет он был в черный халат.

— Вот, наверно, Дремлющий дракон! — воскликнул Лю Бэй и, соскочив с коня, приветствовал неизвестного.

— Вы, должно быть, господин Дремлющий дракон?

— А вы кто такой? — спросил человек.

— Я — Лю Бэй.

— Нет, я не Чжугэ Лян. Я его друг, Цуй Чжоу-пин из Болина.

— Давно слышал ваше славное имя! — обрадовался Лю Бэй. — Счастлив встретиться с вами! Прошу вас присесть и дать мне ваши наставления.

— Зачем вам понадобился Чжугэ Лян? — спросил Цуй Чжоу-пин.

— Видите ли, сейчас в Поднебесной великая смута, со всех сторон надвигаются грозные тучи, и я хотел просить Чжугэ Ляна помочь мне установить порядок в стране, — сказал Лю Бэй.

— Конечно, это гуманное желание, — согласился Цуй Чжоу-пин. — Но так уж ведется исстари: порядок чередуется с беспорядком. Когда Гао-цзу, отрубив голову Белой змее, встал на борьбу за справедливость и казнил безнравственного циньского правителя, страна из полосы смут вступила в полосу порядка. Спокойствие длилось до правления императоров Ай-ди и Пин-ди — почти двести лет. Потом, когда Ван Ман поднял мятеж, страна опять перешла в полосу смут. Гуан-у возродил династию и устранил беспорядки, и вот вплоть до наших дней — тоже почти двести лет — народ жил в мире и покое. Сейчас вновь повсюду поднято оружие, и это значит, что наступило время смут. Тут уж ничего не поделаешь! Если вы хотите, чтобы Чжугэ Лян повернул вселенную, то я боюсь, что вы напрасно потратите силы. Разве вам не известно, что покорный небу всего достигает легко, а тот, кто идет наперекор небу, всегда встречает трудности? Не изменить того, что предрешено судьбой, не избежать того, что предопределено роком!

— Ваши рассуждения доказывают вашу прозорливость, — произнес Лю Бэй. — Но могу ли я, потомок Ханьского дома, оставить династию на произвол судьбы?

— Люди, живущие в горах и пустынях, не пригодны для того, чтобы рассуждать о делах Поднебесной, — сказал Цуй Чжоу-пин. — Но раз уж вы спросили меня, то я и ответил вам по мере моего разумения… хотя, может быть, и глупо!

— Я благодарен вам за наставления, — сказал Лю Бэй. — Но не знаете ли вы, куда ушел Чжугэ Лян?

— Нет, не знаю. Я тоже хотел с ним повидаться.

— А если бы я попросил вас приехать ко мне, в мой ничтожный городишко? — спросил Лю Бэй.

— О, нет! Я слишком для этого ленив! Да и давно уже отказался от почестей! — сказал Цуй Чжоу-пин. — До свиданья!

Он поклонился и ушел, а братья сели на коней и поехали дальше.

— Чжугэ Ляна не нашли, но зато вдоволь насладились болтовней этого негодного школяра! — ворчал дорогой Чжан Фэй.

— Это мудрые рассуждения отшельника! — поправил брата Лю Бэй.

Спустя несколько дней ему сообщили, что господин Во-лун вернулся. Лю Бэй велел привести коня.

— Не пристало вам гоняться за этой деревенщиной! — раздраженно заметил Чжан Фэй. — Велите слуге позвать его, и все тут!

— Помолчи-ка ты лучше! — прикрикнул на брата Лю Бэй. — Тебе известно, что Мын Цзы сказал: «Если ты хочешь видеть мудреца, но идешь не его путем, — это равносильно тому, что ты зовешь мудреца, но закрываешь перед ним дверь». Ведь Чжугэ Лян — величайший мудрец нашего времени! Можно ли его просто позвать?

Лю Бэй сел на коня и во второй раз отправился к Чжугэ Ляну. Братья последовали за ним. Стояла суровая зима, черные тучи заволокли небо. Не успели путники проехать и нескольких ли, как налетел холодный ветер, повалил снег. Горы стали словно из яшмы, и деревья будто обрядились в серебро.

— Воевать сейчас нельзя — зима, — проворчал Чжан Фэй. — И зачем только понадобилось тащиться в такую даль из-за какого-то бесполезного человека? Сидели бы в Синье, подальше от ветра и снега!

— Я хочу, чтобы Чжугэ Лян увидел мою настойчивость! — заявил Лю Бэй. — Если ты боишься холода, можешь возвращаться!

— И смерти не боюсь, не то что холода! — вспыхнул задетый Чжан Фэй. — Но думаю, что едете вы напрасно, вот что!

— Поменьше болтай! Едем дальше! — ответил Лю Бэй.

Приближаясь к деревушке, путники услышали, что в кабачке, стоявшем у края дороги, кто-то напевает песню. Лю Бэй придержал коня.

Песня кончилась. И тогда запел другой, в такт ударяя по столу:

Оба певца захлопали в ладоши и рассмеялись.

— Дремлющий дракон тоже, наверно, здесь! — воскликнул Лю Бэй, слезая с коня и направляясь в трактир. Там за столиком друг против друга сидели двое и пили вино. Один — с длинной бородой и бледным лицом, его собеседник — с удивительно благородной осанкой.

Лю Бэй поклонился им.

— Не скажете ли вы, кто из вас господин Во-лун?

— А вы кто такой? И зачем вы ищете Во-луна? — спросил длиннобородый.

— Я — Лю Бэй. Хочу спросить совета у господина Во-луна, как помочь стране и дать народу покой…

— Во-луна здесь нет, но мы его друзья, — сказал длиннобородый. Я — Ши Гуан-юань из округа Инчжоу, а это Мын Гун-вэй из Жунани.

— О, я много слышал о вас! — обрадовался Лю Бэй. — Как я счастлив, что случайно встретился с вами! У меня с собой есть запасные кони, и если вы ничего не имеете против, поедемте к господину Во-луну и там побеседуем!

— Не трудитесь просить нас об этом! — ответил Ши Гуан-юань. — Садитесь-ка вы сами на своего коня и поезжайте разыскивать Во-луна, а мы — люди, праздно живущие в горах и пустынях, — не сведущи в таких делах, как управление государством и умиротворение народа!

Лю Бэй откланялся и направился к горе Дремлющего дракона. Возле дома Чжугэ Ляна Лю Бэй сошел с коня и постучал в ворота. На стук вышел мальчик.

— Дома твой господин? — спросил Лю Бэй.

— Он в комнате сидит за книгой. Пожалуйста.

Лю Бэй последовал за мальчиком. На средней двери висела большая надпись: «Познавая свои стремления — укрощай страсти, пребывая в спокойствии — постигай грядущее». Из комнаты доносилось протяжное пение. Лю Бэй заглянул в дверь. Там возле очага, обхватив руками колени, сидел юноша и напевал:

Когда юноша кончил петь, Лю Бэй вошел в комнату и приветствовал его:

— Я давно стремлюсь к вам, учитель, но еще не имел счастья поклониться вам! Мне о вас поведал Сюй Шу. Несколько дней назад я с благоговением вступил в ваше жилище, но, увы, вас не было, и я вернулся ни с чем. И вот теперь я снова пришел, невзирая на ветер и снег. Как я счастлив, что мне, наконец, удалось узреть ваше благородное лицо!

— Вы, наверно, не кто иной, как Лю Бэй, и хотите видеть моего старшего брата? — прервал его юноша, торопливо ответив на приветствие.

— Так, значит, вы не Во-лун? — изумился Лю Бэй.

— Нет, я его младший брат — Чжугэ Цзюнь. Нас трое братьев. Самый старший — Чжугэ Цзинь служит у Сунь Цюаня в Цзяндуне, а Чжугэ Лян мой второй брат…

— А он сейчас дома? — спросил Лю Бэй.

— Они вчера договорились с Цуй Чжоу-пином пойти побродить.

— И куда же они отправились?

— Может быть, поехали на лодке или же ушли навестить буддийских монахов и отшельников-даосов в горах, а может быть, зашли к другу в какой-либо дальней деревне; возможно, что они играют на лютне или в шахматы где-нибудь в уединенной пещере. Кто их знает, неизвестно, когда они уходят и когда приходят.

— Как я неудачлив! — сетовал Лю Бэй. — Вторично не удается мне застать великого мудреца!..

— Может, посидите немного? Выпьете чаю? — предложил Чжугэ Цзюнь.

— Раз господина нет, сядем-ка на коней, брат мой, да поедем обратно, — вмешался Чжан Фэй.

— Ну, нет уж! С пустыми руками я не уеду, — решительно возразил Лю Бэй и обратился к Чжугэ Цзюню: — Скажите мне, правда, что ваш брат целыми днями читает военные книги и весьма сведущ в стратегии?

— Не знаю, — сдержанно ответил юноша.

— Что вы вздумали расспрашивать его брата? — опять вмешался Чжан Фэй. — Едем скорей домой, а то ветер и снег усилились!

— Помолчи-ка ты! — прикрикнул на него Лю Бэй.

— Не смею вас больше задерживать! — заторопился Чжугэ Цзюнь. — Я как-нибудь навещу вас.

— Что вы, что вы! — замахал руками Лю Бэй. — Зачем вам затруднять себя излишними поездками! Через некоторое время я сам приеду! Дайте мне кисть и бумагу, я хочу написать вашему брату, что непреклонен в своем решении!

Чжугэ Цзюнь принес «четыре сокровища кабинета ученого». Лю Бэй дыханием растопил замерзшую тушь, развернул лист бумаги и написал:

«Я давно восхищаюсь вашей славой! Вот уже дважды посещаю я ваш дом, но ухожу разочарованный, не имея счастья лицезреть вас.

Потомок Ханьской династии, я незаслуженно получил славу и титулы. Мое сердце разрывается, когда я смотрю, как гибнет правящий дом, как рушатся устои Поднебесной, как полчища разбойников возмущают страну и злодеи обижают Сына неба. Я искренне желаю помочь династии, но у меня нет способностей к управлению государством, и потому я с надеждой взираю на вас, на вашу гуманность и доброту, на вашу преданность и справедливость. Разверните свои таланты, равные талантам Люй Вана, совершите великие подвиги, равные подвигам Цзы-фана, — и Поднебесная будет счастлива.

Это письмо я пишу для того, чтобы вам было ведомо, что после поста и омовений я вновь предстану перед вами.

Выражаю вам свое искреннее почтение и как повелений жду ваших мудрых советов».

Лю Бэй передал письмо Чжугэ Цзюню и откланялся. Чжугэ Цзюнь проводил гостя и, прощаясь с ним, снова изъявил твердое желание приехать.

Лю Бэй вскочил в седло и хотел было тронуться в путь, как вдруг увидел мальчика, который, высунувшись из-за забора, громко кричал:

— Старый господин едет!

К западу от небольшого мостика Лю Бэй заметил человека в лисьей шубе и теплой шапке. Он ехал верхом на осле. За ним пешком следовал юноша в черной одежде и нес в руке тыквенный сосуд с вином. Миновав мостик, человек стал нараспев читать стихи:

— Это господин Во-лун! — воскликнул Лю Бэй, услышав стихи.

Поспешно соскочив с коня, Лю Бэй приблизился к человеку и поклонился ему:

— Господин, вам, должно быть, нелегко ездить в мороз! Я уже давно ожидаю вас…

Человек ловко соскочил с осла и ответил на приветствие Лю Бэя.

— Вы ошибаетесь, господин, — обратился к Лю Бэю стоявший позади Чжугэ Цзюнь. — Это не Во-лун, а его тесть — Хуан Чэн-янь.

— Какие прекрасные стихи вы только что прочли! — сказал Лю Бэй Хуан Чэн-яню.

— Это стихотворение из цикла «Песен Лянфу», — ответил тот. — Я как-то слышал его в доме своего зятя, и оно запомнилось мне. Не думал я, что почтенный гость услышит… Я прочел это стихотворение просто потому, что, проезжая через мостик, увидел увядшие цветы сливы, и это зрелище растрогало меня…

— А вы не встретились с вашим зятем? — спросил Лю Бэй.

— Я как раз еду повидаться с ним…

Лю Бэй попрощался с Хуан Чэн-янем, сел на коня и двинулся в обратный путь. Ветер крепчал. Сильнее повалил снег. Лю Бэй с грустью смотрел на высившуюся вдали гору Дремлющего дракона.

Об этой поездке Лю Бэя к Чжугэ Ляну потомки сложили стихи:

Лю Бэй возвратился в Синье. Время пролетело быстро. Незаметно подошла весна. Лю Бэй велел прорицателю погадать на стеблях травы и выбрать благоприятный день. Три дня он постился, потом совершил омовение, сменил платье и отправился снова к горе Дремлющего дракона.

Гуань Юй и Чжан Фэй были очень недовольны и пытались удержать брата от этой поездки.

Поистине:

Если вы не знаете, как братья пытались удержать Лю Бэя, посмотрите следующую главу.

Итак, Лю Бэй дважды понапрасну пытался встретиться с Чжугэ Ляном. Когда он собирался поехать в третий раз, Гуань Юй сказал:

— Брат мой, поведение Чжугэ Ляна переходит все границы приличия! Что вас прельщает в нем? Мне кажется, он боится встретиться с вами, потому что не обладает настоящей ученостью и пользуется славой незаслуженно!

— Ты неправ, брат, — прервал его Лю Бэй. — Вспомни, как в древности цискому Хуань-гуну пять раз пришлось ездить, чтобы взглянуть на отшельника Дун-го. А я же хочу увидеть величайшего мудреца!

— Подумайте, брат, — прервал его Чжан Фэй, — может ли быть эта деревенщина великим ученым? На сей раз ехать вам не следовало бы. Если он сам не явится, я приволоку его на веревке!

— Разве тебе не известно, как сам Чжоуский Вэнь-ван ездил к Цзян Цзы-я? — возразил Лю Бэй. — Если Вэнь-ван так почитал мудрецов, то и тебе следовало бы быть повежливей. Оставайся-ка ты дома, мы поедем с Гуань Юем вдвоем.

— Оставаться мне? А вы уедете?

— Хочешь ехать — не смей дерзить! — предупредил брата Лю Бэй.

Чжан Фэй дал обещание. Они втроем сели на коней и в сопровождении слуг направились в Лунчжун.

Недалеко от дома мудреца Лю Бэй сошел с коня и пошел пешком. Первым ему повстречался Чжугэ Цзюнь.

— Дома ваш старший брат? — поклонившись, спросил Лю Бэй.

— Сегодня вы можете повидаться с ним, вчера вечером он вернулся, — сказал юноша и беззаботно удалился.

— Счастье улыбается мне, я увижу его! — воскликнул обрадованный Лю Бэй.

— Этот человек не учтив, — заметил Чжан Фэй. — Не мешало бы ему проводить нас до дому, а он ушел.

— Каждый занят своими делами, — успокоил брата Лю Бэй. — Не можем же мы заставить его сделать это.

Братья приблизились к дому и постучались в ворота. Вышел мальчик-слуга и спросил, кто они такие. Лю Бэй сказал:

— Потрудись передать своему господину, что Лю Бэй пришел ему поклониться.

— Господин дома, но целый день спит, — ответил мальчик.

— Тогда погоди докладывать.

Оставив братьев дожидаться у ворот, Лю Бэй осторожными шагами вошел в дом. В прихожей на цыновке спал человек. Лю Бэй остановился поодаль и почтительно сложил руки. Прошло довольно много времени, но мудрец не просыпался. Гуань Юю и Чжан Фэю наскучило ждать во дворе, и они вошли в дом поглядеть, что делает их старший брат. Увидев, что Лю Бэй стоит, Чжан Фэй раздраженно сказал:

— До чего же высокомерен этот мудрец! Наш брат стоит возле него, а он себе спит как ни в чем не бывало. Пойду-ка я подожгу дом, посмотрим тогда, проснется он или нет!

Гуань Юю несколько раз приходилось сдерживать разгорячившегося брата. Лю Бэй приказал им обоим выйти за дверь и ждать. В эту минуту мудрец пошевелился, словно собираясь встать, но потом повернулся к стене и опять заснул. Мальчик хотел было доложить ему о гостях, но Лю Бэй его остановил:

— Не тревожь господина…

Прошел еще час. Лю Бэй продолжал стоять. Вдруг Чжугэ Лян открыл глаза и сразу же нараспев стал читать стихи:

Чжугэ Лян умолк и потом обратился к мальчику-слуге:

— Есть кто-нибудь из простых посетителей?

— Дядя императора Лю Бэй ожидает вас, — ответил мальчик.

— Почему ты мне об этом раньше не доложил? — заторопился Чжугэ Лян. — Мне еще надо переодеться!

Он удалился во внутренние покои и вскоре в полном облачении вышел к гостю. Лю Бэй увидел перед собой человека высокого роста, немного бледного. На голове у него была шелковая повязка, и был он в белоснежном одеянии из пуха аиста — обычная одежда даосов. Движения его были плавны и непринужденны, осанкой своей он напоминал бессмертного духа. Лю Бэй поклонился.

— Я, недостойный потомок Ханьского правящего дома, давно слышал ваше славное имя — оно оглушает подобно грому. Дважды пытался я повидать вас, но неудачно. И тогда я решился написать на табличке свое ничтожное имя… Не смею спросить, пал ли на нее ваш взор?

— Я так ленив, — молвил мудрец, — и мне совестно, что я заставил вас ездить понапрасну…

Совершив церемонии, положенные при встрече, они уселись, как полагается гостю и хозяину. Слуга подал чай. Выпив чашку, Чжугэ Лян заговорил:

— Вчера я прочел ваше письмо и понял, что вы печалитесь о народе и государстве… Вам не стоило бы обращаться ко мне — я слишком молод, и способности мои ничтожны.

— Мне говорили о вас Сыма Хуэй и Сюй Шу. Разве они стали бы болтать попусту? — вскричал Лю Бэй. — Прошу, не оставьте меня, неразумного, своими мудрыми советами!

— Сыма Хуэй и Сюй Шу — самые выдающиеся ученые в мире, а я лишь простой пахарь. Разве смею я рассуждать о делах Поднебесной? Вас ввели в заблуждение, и вы хотите променять яшму на камень!

— Вы самый необыкновенный талант в мире, — настаивал Лю Бэй. — Можно ли вам понапрасну стариться в лесной глуши? Вспомните о народе Поднебесной! Просветите меня в моей глупости, удостойте своими наставлениями!

Чжугэ Лян улыбнулся:

— Расскажите о ваших намерениях.

Отослав слуг, Лю Бэй придвинул свою цыновку поближе и сказал:

— Вы знаете о том, что Ханьский дом идет к упадку, что коварный сановник Цао Цао захватил власть! Я не жалею сил, чтобы установить великую справедливость в Поднебесной, но для такого дела у меня не хватает ума. Как бы я был счастлив, если бы вы просветили меня и удержали от бед!

— Когда Дун Чжо поднял мятеж, сразу же восстали все смутьяны по всей Поднебесной, — начал Чжугэ Лян. — Цао Цао с меньшими силами удалось победить Юань Шао прежде всего благодаря своему уму, а не только благодаря выбору удобного момента. Теперь у Цао Цао бесчисленные полчища, он держит в руках Сына неба и от его имени повелевает всеми князьями. Вступать с ним в борьбу невозможно. На юге род Сунь вот уже в течение трех поколений владеет Цзяндуном. Владение это неприступно, и народ льнет к своему князю. Добейтесь его помощи, но никоим образом не замышляйте похода против него! А вот Цзинчжоу вам следует взять! На севере этот округ примыкает к рекам Хань и Мянь, на востоке связан с Ухуэем, на западе сообщается с княжествами Ба и Шу, а все доходы его идут с юга, из Наньхая. Если вы не овладеете этим округом, вам не удержаться! Думали вы когда-нибудь о том, что вам помогает небо? А Ичжоу! Неприступная крепость, бескрайние плодородные поля! Это ведь сокровищница, созданная самой природой! Благодаря ей Гао-цзу создал империю. Нынешний ичжоуский правитель Лю Чжан слаб и невежествен, а народ и страна богаты! К тому же он не знает, как ему удержать свои владения. И наиболее способные и ученые люди мечтают о просвещенном правителе… Вы отпрыск императорского рода, славитесь своей честностью и справедливостью, призываете к себе мудрецов и героев — вот основание, чтобы взять Цзинчжоу и Ичжоу! Берите эти округа, укрепитесь в них, упрочьте на западе мир с местными племенами, покорите на юге области И и Юэ, вступите в союз с Сунь Цюанем, создайте в своих владениях хорошее управление и потом, выждав момент, когда в Поднебесной произойдут изменения, пошлите своего лучшего полководца с цзинчжоускими войсками к Юаньло, а сами во главе ичжоуских полков выступайте на Циньчуань. И можете быть уверены — народ выйдет встречать вас с корзинами яств и с чашками рисового отвара. Вы совершите великое дело и возродите Ханьскую династию! Если вы поступите именно так, я буду во всем вашим советником!

Чжугэ Лян велел мальчику-слуге принести карту, повесил ее посреди комнаты и, указывая на нее рукой, продолжал:

— Вот карта пятидесяти четырех округов Сычуани… Если вы хотите стать могущественным правителем, делайте уступки Цао Цао на севере — пусть он властвует там, доколе ему предопределило небо; на юге Сунь Цюань пусть берет себе земли и доходы, а вы добивайтесь одного: согласия в своих отношениях с народом. Сделайте Цзинчжоу своей опорой, возьмите Западную Сычуань, заложите основы династии и потом можете думать о всей Срединной равнине[71].

Лю Бэй встал с цыновки и с благодарностью поклонился:

— Ваши слова, учитель, прояснили мой разум! Мне кажется, что рассеялись черные тучи, и я узрел голубое небо! Одно лишь меня смущает: могу ли я отнять владения у цзинчжоуского правителя Лю Бяо и у ичжоуского правителя Лю Чжана, которые, как и я, принадлежат к Ханьскому императорскому роду?

— Об этом не тревожьтесь! — успокоил его Чжугэ Лян. — Ночью я наблюдал небесные знамения: Лю Бяо проживет недолго, а Лю Чжан не такой человек, который мог бы основать свою династию. Он перейдет к вам.

Лю Бэй смиренно склонил голову.

Не выходя за порог своей хижины, Чжугэ Лян знал, как разделить Поднебесную! Поистине никогда не бывало в мире столь мудрого человека!

Мудрость Чжугэ Ляна потомки воспели в стихах:

Поклонившись Чжугэ Ляну, Лю Бэй сказал;

— Я готов с благоговением внимать вашим наставлениям, только покиньте эти горы и помогайте мне!

— Ваше приглашение я принять не могу, — произнес Чжугэ Лян. — Я счастлив, обрабатывая свое поле, и неохотно общаюсь с миром.

— О учитель! — слезы потекли по щекам Лю Бэя. — Что же станет с народом, если вы не поможете мне?!

— Хорошо! — согласился, наконец, Чжугэ Лян, тронутый неподдельным горем своего собеседника. — Если вы меня не отвергаете, я буду служить вам верно, как служат человеку собака и конь…

Печаль Лю Бэя сменилась радостью. Он велел братьям войти и поклониться мудрецу и преподнес ему в дар золото и ткани. Однако Чжугэ Лян наотрез отказался взять дары.

— Примите их, это не такие дары, которые преподносят мудрецам, когда приглашают их на службу, — уговаривал Лю Бэй. — Это знак моего искреннего к вам расположения!

В конце концов Чжугэ Лян согласился принять подарки. Братья остались у него в доме на ночлег.

Наутро возвратился Чжугэ Цзюнь. Собираясь в дорогу, Чжугэ Лян наказывал брату:

— Я уезжаю. Долг повелевает мне последовать за императорским дядюшкой Лю Бэем, троекратного посещения которого я удостоился. Не доведи наше поле до запустения, прилежно занимайся хозяйством и жди меня. Я вернусь, как только служба моя окончится.

Потомки сложили о Чжугэ Ляне грустные стихи:

Есть и еще одна ода, которая написана в подражание «Шицзину»:

Распрощавшись с Чжугэ Цзюнем, Чжугэ Лян, Лю Бэй и его братья отправились в Синье.

Лю Бэй относился к Чжугэ Ляну как к своему учителю. Он ел с ним за одним столом, спал на одном ложе и по целым дням советовался с ним о великих делах Поднебесной.

— Цао Цао сделал в Цзичжоу озеро и обучает свое войско ведению войны на воде, — говорил Чжугэ Лян. — Ясно, что он задумал вторгнуться в Цзяннань. Следовало бы послать туда людей на разведку.

Повинуясь его совету, Лю Бэй тайно направил своих людей в Цзяндун.

Тем временем Сунь Цюань после смерти своего старшего брата Сунь Цэ успел укрепиться в Цзяндуне. Унаследовав великое дело, он стал отовсюду приглашать к себе мудрых и способных людей. С этой целью он открыл в Ухуэе подворье и поручил Гу Юну и Чжан Хуну принимать приезжающих. Сюда стекались знаменитые люди со всех концов страны. Одни называли других и советовали призвать их. Были там такие мудрецы, как Кань Цзэ из Хуэйцзи, Янь Цзюнь из Пынчэна, Се Цзун из Пэйсяня, Чэн Бин из Жунани, Чжу Хуань и Лу Цзи из Уцзюня и многие другие. Сунь Цюань принимал их с почетом. На службе у него состояли опытные полководцы: Люй Мын из Жуяна, Лу Сунь из Уцзюня, Сюй Чэн из Ланъе, Пань Чжан из Дунцзюня и Дин Фын из Луцзяна.

Эти ученые и военачальники охотно помогали Сунь Цюаню. Цзяндун теперь называли не иначе, как приманкой для всех умных людей.

В седьмом году периода Цзянь-ань [202 г.] Цао Цао, завершив разгром войск Юань Шао, направил в Цзяндун послов с повелением Сунь Цюаню прислать в столицу своего сына для зачисления его в свиту императора. Охваченный сомнениями, Сунь Цюань не знал, что предпринять. Его мать, госпожа У, решила посоветоваться с Чжоу Юем и Чжан Чжао.

— Цао Цао хочет ограничить власть князей, и с этой целью он повелевает вам прислать к нему сына, — сказал Сунь Цюаню Чжан Чжао. — Если вы ослушаетесь, Цао Цао пойдет на вас войной, и может создаться опасное положение.

— А по-моему, незачем нам давать заложников! — возразил Чжоу Юй. — Наш господин унаследовал владения отца и старшего брата; прибавьте к этому население шести областей и военную силу! Послать сына князя заложником — значит подчиниться Цао Цао! Прикажет он тогда идти в поход — придется идти. Нет, не посылайте заложника! Поживем — увидим, как сложатся события, а там что-либо придумаем.

— Чжоу Юй прав, — согласилась госпожа У.

Сунь Цюань проводил посла в обратный путь, но сына своего с ним не отпустил.

С тех пор Цао Цао стал подумывать о походе на юг, и только беспорядки на севере мешали ему выполнить это намерение.

В одиннадцатом месяце восьмого года периода Цзянь-ань Сунь Цюань со своими войсками пошел в поход против Хуан Цзу. Ему удалось разгромить врага в битве на великой реке Янцзы. Военачальник Сунь Цюаня по имени Лин Цао на легких боевых судах прорвался в Сякоу, но, к несчастью, пал от стрелы Гань Нина, одного из храбрейших военачальников Хуан Цзу. Сыну убитого, Лин Туну, было всего лишь пятнадцать лет. Невзирая на свою молодость, он отважно бросился в битву и отбил тело своего отца.

Положение создалось неблагоприятное для Сунь Цюаня, и он вынужден был возвратиться к себе в Восточный У.

Младший брат Сунь Цюаня, Сунь И, был правителем округа Даньян. Несдержанный и своенравный, он часто напивался пьяным и избивал своих воинов. Ду-цзян Даньяна Гуй Лань и помощник правителя этого же округа Дай Юань искали удобного случая, чтобы избавиться от Сунь И.

Однажды все военачальники и начальники уездов округа собрались в Даньян на большой пир. В тот день жена Сунь И, красивая и умная госпожа Сюй, гадала по «Ицзину»[72]. Знаки предвещали недоброе. Госпожа Сюй уговаривала супруга не ходить на этот пир, но он не захотел ее слушать. Вечером, когда гости разошлись, Бянь Хун последовал за Сунь И и возле ворот зарубил его мечом. Всю вину за это убийство Гуй Лань и Дай Юань взвалили на Бянь Хуна и казнили его лютой казнью. Сами же они, воспользовавшись беспорядками, завладели всем имуществом и наложницами, принадлежавшими Сунь И. Гуй Лань был очарован красотой госпожи Сюй и сказал ей:

— Я отомщу за вашего супруга, но вы должны быть моею. И не вздумайте противиться, иначе вы умрете!

— Нет, нет! Сейчас это невозможно! Надо хоть выдержать траур, — запротестовала госпожа Сюй. — Подождем счастливого дня, совершим жертвоприношение душе умершего, и потом еще не поздно будет нам сочетаться узами брака!

Гуй Лань согласился.

Госпожа Сюй не теряла времени даром. Она тайно пригласила к себе друзей покойного мужа, военачальников Сунь Гао и Фу Ина, и с рыданиями пала перед ними на колени.

— Спасите меня, и я буду вечно благодарна вам! — умоляла она. — Злодеи Гуй Лань и Дай Юань убили моего мужа, а всю вину свалили на Бянь Хуна! Они присвоили себе наше имущество, рабов и рабынь, и Гуй Лань к тому же силой решил овладеть мною! Я притворилась, что согласна, дабы не вызвать у него подозрений. Мой покойный муж всегда с похвалой отзывался о вас, и я надеюсь, что вы не оставите меня! Известите поскорей о случившемся Сунь Цюаня и подумайте, как покарать злодеев и смыть позор!

Госпожа Сюй еще раз низко поклонилась. Сунь Гао и Фу Ин не в силах были сдержать слезы.

— Приказывайте, госпожа! Мы приложим все усилия, чтобы отомстить за нашего господина! При жизни он оказывал нам огромные милости…

Вскоре к Сунь Цюаню помчался гонец с печальной вестью.

Когда же настал счастливый день для вступления в брак, госпожа Сюй спрятала Сунь Гао и Фу Ина за пологом в своей комнате. В большом зале состоялась церемония жертвоприношения душе умершего. После этого госпожа Сюй сняла с себя траурные одежды, искупалась, умастила свое тело благовониями и облачилась в богатый наряд. Она вела себя непринужденно, смеялась и болтала.

Гуй Лань этому радовался. Вечером госпожа Сюй отпустила своих служанок и рабынь и пригласила Гуй Ланя к себе в дом. Стол в зале был уставлен яствами и винами. Когда Гуй Лань опьянел, госпожа Сюй провела его в свою опочивальню. Пьяный Гуй Лань, ничего не подозревая, вошел туда.

— Сунь Гао, Фу Ин, где вы? — крикнула госпожа Сюй.

Из-за полога с мечами в руках выскочили оба воина. Гуй Лань не успел опомниться, как упал под ударом меча Фу Ина, а Сунь Гао прикончил его.

Когда с Гуй Ланем было покончено, госпожа Сюй пригласила на пир Дай Юаня. Сунь Гао и Фу Ин убили его в зале. Затем было приказано вырезать семьи злодеев и их приспешников. Головы Гуй Ланя и Дай Юаня выставили перед гробом Сунь И, и госпожа Сюй вновь надела траурное платье.

Не прошло и дня, как в Даньян прибыл сам Сунь Цюань с войском. Так как госпожа Сюй сама расправилась с обидчиками, ему здесь делать было нечего. Он пожаловал Сунь Гао и Фу Ину звания я-мынь-цзян и поручил им охранять Даньян, а сам возвратился домой, захватив с собой госпожу Сюй.

Население Цзяндуна восхищалось добродетелями госпожи Сюй, и потомки в честь ее сложили такие стихи:

Положение Сунь Цюаня упрочивалось. В пределах Восточного У постепенно были уничтожены шайки горных разбойников, на великой реке Янцзы создан флот более чем из семи тысяч военных судов. Сунь Цюань предложил Чжоу Юю встать во главе всей армии и флота, пожаловав ему звание да-ду-ду.

Случилось так, что зимой, в десятом месяце двенадцатого года периода Цзянь-ань [207 г.], мать Сунь Цюаня, госпожа У, серьезно заболела. Она вызвала к себе Чжоу Юя и Чжан Чжао и сказала:

— Я происхожу из рода У. Потеряв в детстве родителей, я вместе со своим братом У Цзин-ту переехала на жительство в княжество Юэ, где впоследствии вышла замуж за Сунь Цзяня. Я родила ему четырех сыновей. Когда родился мой старший сын Сунь Цэ, мне приснилось, что за пазуху ко мне вошла луна. А когда родился Сунь Цюань, мне приснилось, что в мои объятия спустилось солнце. Прорицатель говорил, что такой сон предвещает великую славу моим сыновьям. К несчастью, Сунь Цэ умер слишком рано, и наследство перешло к Сунь Цюаню. Обещайте помогать ему единодушно, и тогда я могу умереть спокойно! А ты, — продолжала она, обращаясь к сыну, — почитай Чжан Чжао и Чжоу Юя как своих учителей и не ленись! Моя сестра — твоя тетушка — как и я, была замужем за твоим отцом! Когда я умру, она заменит тебе мать. Уважай ее! С сестрой своей обращайся ласково, найди ей хорошего мужа!

С этими словами она умерла. Сунь Цюань долго оплакивал свою матушку. О том, как он похоронил ее, мы здесь рассказывать не будем.

Наступила весна. Сунь Цюань вновь стал подумывать о походе против Хуан Цзу. Чжан Чжао возражал:

— Со дня похорон вашей матушки не прошло еще и года, сейчас нельзя подымать войско.

— К чему ждать год, если надо отомстить за обиду! — не соглашался с ним Чжоу Юй.

Сунь Цюань колебался. Все решил приезд бэйпинского ду-вэя Люй Мына, который сказал Сунь Цюаню:

— Когда я был в Лунцюшуйкоу, нам сдался Гань Нин, один из военачальников Хуан Цзу. Я поговорил с ним и узнал, что родом он из Линьцзяна, прочел много книг и обладает исключительными познаниями в истории. Это очень храбрый воин. Он собрал шайку разбойников и прошел с ними все реки и озера. Гань Нин носил бубенцы у пояса, и люди в страхе прятались, заслышав звон этих бубенцов. На лодках у него были шатры и паруса из сычуаньской парчи, и за это народ прозвал его «разбойником парчовых парусов». Гань Нин раскаялся в своих преступлениях, круто изменил поведение и со своими людьми пошел служить Лю Бяо. Но Лю Бяо обманул его надежды, и Гань Нин решил перейти к нам. Однако Хуан Цзу оставил Гань Нина у себя в Сякоу и с его помощью отвоевал обратно этот город, когда мы захватили его. Тем не менее Хуан Цзу не ценит Гань Нина и обращается с ним крайне дурно. Ду-ду Су Фэй неоднократно напоминал Хуан Цзу о заслугах этого храброго воина, но Хуан Цзу твердит лишь одно: «Неужели вы думаете, что я когда-нибудь дам важную должность этому разбойнику?» Гань Нин затаил обиду. Это было известно Су Фэю. Однажды Су Фэй пригласил Гань Нина к себе домой, угостил вином и сказал: «Я несколько раз напоминал о вас господину, но он не может найти для вас дела. А долга ли человеческая жизнь? Надо самому подумать о будущем. Все же я еще раз попытаюсь, чтобы вас назначили хотя бы начальником уезда Осянь». Хуан Цзу отказал. Гань Нин ушел из Сякоу, но в Цзяндун не решается войти из боязни, что вы на него гневаетесь за убийство Лин Цао. Я ему сказал, что вы призываете к себе мудрых и способных людей и старых обид поминать не будете. Каждый ведь старается для своего господина — что в этом плохого? Гань Нин с радостью явится к вам, только вы уж примите его получше!

— Ну, теперь-то с помощью Гань Нина я разобью Хуан Цзу! — обрадовался Сунь Цюань и велел Люй Мыну немедленно пригласить Гань Нина.

Тот пришел. После приветственных церемоний Сунь Цюань сказал:

— Прошу вас, не сомневайтесь ни в чем! Я глубоко признателен вам за то, что вы согласились прийти ко мне. Стану ли я вспоминать о прежних обидах? Вы только научите меня, как разделаться с Хуан Цзу!

— Вам известно, — начал Гань Нин, — что Цао Цао, воспользовавшись слабостью ханьского императора, прибрал к рукам всю власть в Поднебесной. Цао Цао стремится захватить земли, расположенные к югу от Цзинчжоу. Лю Бяо, владеющий этим округом, глуп и недальновиден; его сыновья неспособны быть продолжателями дела своего отца. Я думаю, что прежде всего вам следовало бы взять Цзинчжоу, пока вас не опередил Цао Цао. А для этого вам нужно разгромить Хуан Цзу. С ним справиться нетрудно! Он стар и скуп, гоняется лишь за выгодой, и народ ненавидит его за невыносимые поборы. К войне он не готов, армия его представляет собой разнузданную толпу, она распадется при первом же ударе. Разгромив Хуан Цзу, вы с барабанным боем двинетесь на запад, овладеете чускими перевалами и завоюете земли Башу. Вот тогда могущество ваше будет полным!

— Золотые слова! — воскликнул Сунь Цюань.

Он не стал медлить. Поставив Чжоу Юя во главе всей своей армии и флота, назначив Люй Мына начальником головного отряда, а Дун Си и Гань Нина его помощниками, Сунь Цюань со стотысячным войском выступил в поход против Хуан Цзу.

Разведчики донесли об этом Хуан Цзу, находившемуся в Цзянся, и тот поспешно созвал совет. Навстречу врагу было двинуто войско под командой Су Фэя. Чэнь Цзю и Дэн Лун своими судами преградили вход в устье реки Мяньхэ. На их судах было установлено более тысячи мощных луков и самострелов. Суда стояли сплошной стеной, связанные канатами.

Когда противник приблизился, на судах загремели барабаны. Луки и самострелы вступили в действие. Воины Сунь Цюаня не продвинулись вперед ни на шаг и вынуждены были отступить на несколько ли вниз по реке.

— Раз уж мы дело начали, теперь надо идти вперед во что бы то ни стало! — сказал Гань Нин, обращаясь к Дун Си.

Отделив сотню легких судов, Гань Нин на каждое посадил пятьдесят отборных воинов и двадцать гребцов. Приблизившись вплотную к противнику, они принялись рубить канаты, связывавшие суда. На храбрецов сыпались стрелы и камни, однако воины сделали свое дело. Строй врага нарушился. Гань Нин вскочил на одно из судов, где находился Дэн Лун, и убил его. Чэнь Цзю обратился в бегство. Люй Мын вскочил в лодку и бросился поджигать вражеские суда. Чэнь Цзю уйти не удалось. Уже возле самого берега Люй Мын настиг его и сразил ударом меча в грудь.

Когда подоспел Су Фэй, войска Сунь Цюаня успели уже высадиться на берег. Армия Хуан Цзу была полностью разбита. Су Фэй хотел улизнуть, но натолкнулся на военачальника Пань Чжана. После нескольких схваток Пань Чжан взял Су Фэя в плен живым и доставил к Сунь Цюаню. Сунь Цюань распорядился держать Су Фэя под стражей на повозке с решеткой до тех пор, пока будет пойман Хуан Цзу, дабы казнить их вместе. Войскам был отдан приказ захватить Сякоу.

Поистине:

Если вы не знаете, что сталось с Хуан Цзу, посмотрите следующую главу.

Армия Хуан Цзу была наголову разбита в Сякоу. Чувствуя, что ему не удержаться, Хуан Цзу решил спасаться в Цзинчжоу. Это предвидел Гань Нин и поджидал Хуан Цзу за восточными воротами города. Едва лишь открылись ворота и в сопровождении нескольких десятков всадников появился Хуан Цзу, как Гань Нин встал на его пути.

— Почему ты так преследуешь меня? — обратился Хуан Цзу к своему противнику. — Ведь когда ты был у меня, я неплохо обращался с тобой!

— Еще спрашиваешь: почему! — не сдержался Гань Нин. — Я служил тебе и совершил много подвигов, а ты смотрел на меня как на разбойника!

Возразить было нечего, и Хуан Цзу попытался убежать. Гань Нин разогнал его воинов и бросился за ним следом. По пути к Гань Нину присоединился Чэн Пу со своим отрядом. Опасаясь, что Чэн Пу перехватит добычу, Гань Нин выхватил лук и выстрелил. Хуан Цзу упал с коня. Гань Нин отрубил ему голову и повернул обратно. Чэн Пу остался ни с чем.

Гань Нин преподнес голову убитого Сунь Цюаню. Тот велел положить ее в ящик и отправить в Цзяндун, дабы по возвращении принести ее в жертву перед гробом отца. Щедро наградив воинов и повысив Гань Нина в чине, Сунь Цюань созвал совет, чтобы решить вопрос, кого оставить для охраны Цзянся. Первым сказал Чжан Чжао:

— Мне кажется, что удержать один город, расположенный во владениях врага, невозможно. Лю Бяо будет мстить за Хуан Цзу — в этом можно не сомневаться. Подождем, пока он измотает свои силы, а потом захватим у него Цзинчжоу и Сянъян.

Следуя его совету, Сунь Цюань возвратился в Цзяндун.

Су Фэй, все еще сидевший в клетке, тайно послал человека напомнить о себе Гань Нину.

— Неужели он думает, что я забыл о нем! — воскликнул Гань Нин. — Да если бы он вовсе не напоминал о себе, я все равно его выручил бы!

По возвращении в Ухуэй, когда Сунь Цюань распорядился отрубить голову Су Фэю и вместе с головой Хуан Цзу принести ее в жертву, Гань Нин со слезами поклонился Сунь Цюаню и молвил:

— О господин! Простите Су Фэя! Он мне оказывал такие милости, что я готов отдать все свои чины, только бы искупить его вину! Вспомните хоть то, что если бы не Су Фэй, кости мои давно уже гнили бы где-нибудь во рву, и я не имел бы счастья служить под вашими знаменами!

— Хорошо, — решил Сунь Цюань, — я прощаю его ради вас! Но что, если он убежит?

— Что вы, что вы! Он так будет тронут вашей добротой, что не станет и помышлять о бегстве! — успокоил его Гань Нин. — А если он убежит, я отдам свою голову!

Сунь Цюань пощадил Су Фэя и принес в жертву только голову Хуан Цзу. После жертвоприношения был устроен пир. Поздравить Сунь Цюаня с успехом сошлось множество гражданских и военных чинов. Во время пира какой-то человек вдруг выхватил меч и с воплем бросился на Гань Нина. Тот прикрылся стулом. Встревоженный Сунь Цюань узнал в нападавшем Лин Туна, который, воспользовавшись встречей с Гань Нином, решил отомстить за своего отца, убитого Гань Нином в бытность его в Цзянся.

— Не забывай, что я нахожусь здесь! — удержал Сунь Цюань разъяренного Лин Туна. — Гань Нин застрелил твоего отца потому, что в то время каждый из вас служил своему господину и должен был стараться изо всех сил! А сейчас вы с ним люди одной семьи! Можно ли воскрешать старую вражду?

— Я не могу не мстить! — Лин Тун со слезами пал ниц. — При такой вражде мы с ним не можем жить под одним небом!

Сунь Цюань и другие чиновники пытались уговаривать его, но Лин Тун не унимался и гневными глазами смотрел на Гань Нина. Чтобы избавиться от неприятностей, Сунь Цюань в тот же день отправил Гань Нина с пятитысячным отрядом охранять Сякоу. Лин Тун тоже был повышен в звании, и ему пришлось волей-неволей смирить свой гнев.

В Восточном У началось большое строительство военных судов. Охрана рек была усилена. Ухуэй было поручено охранять Сунь Цзину, а Сунь Цюань с войском расположился в Чайсане. Чжоу Юй обучал флот на озере Поянху, готовясь к наступлению.

На этом мы пока оставим Сунь Цюаня и вернемся к Лю Бэю.

Лю Бэй тем временем послал людей на разведку в Цзяндун. Ему донесли, что Сунь Цюань уничтожил Хуан Цзу и теперь расположился в Чайсане. Лю Бэй решил узнать, что думает об этом Чжугэ Лян. В это время прибыл гонец из Цзинчжоу: Лю Бяо приглашал Лю Бэя обсудить некоторые дела.

— Лю Бяо хочет спросить у вас совета, как отомстить за Хуан Цзу, — сказал Чжугэ Лян. — Я поеду вместе с вами и буду действовать в соответствии с обстоятельствами. Мы можем извлечь из этого большую пользу!

Оставив Гуань Юя охранять Синье, Лю Бэй и Чжугэ Лян, в сопровождении пятидесяти всадников под командой Чжан Фэя, направились в Цзинчжоу. По пути Лю Бэй сказал Чжугэ Ляну:

— Скажите, как я должен себя вести с Лю Бяо?

— Прежде всего поблагодарите его за то, что было в Сянъяне, а дальше, если он захочет послать вас воевать против Цзяндуна, не отказывайтесь, но скажите, что вам прежде надо вернуться в Синье и навести порядок в своем войске.

Лю Бэй так и сделал. Он остановился на подворье; Чжан Фэя с охраной оставил за городом, а сам в сопровождении Чжугэ Ляна направился к Лю Бяо. Прежде всего он совершил приветственные церемонии и попросил у Лю Бяо извинения за свой поступок.

— Я уже обо всем знаю, дорогой брат. Вас хотели погубить. Виноват в этом Цай Мао. Я простил его лишь благодаря настояниям близких. Надеюсь, вы не станете винить меня за это?

— Мне кажется, что дело тут не в Цай Мао, а в его подчиненных. Но не стоит к этому возвращаться, — сказал Лю Бэй.

Тогда Лю Бяо перешел к делу.

— Я пригласил вас, дорогой брат, — начал он, — чтобы посоветоваться, как мне отомстить за потерю Цзянся и за гибель Хуан Цзу. Если мне пойти в поход на юг, боюсь, что Цао Цао нападет с севера. Вот я и хотел спросить вас, как мне поступить.

— Хуан Цзу погиб потому, что он был жесток и не умел как следует использовать людей, — ответил Лю Бэй. — А что касается остального, то я, право, не знаю, как тут быть.

— Я уже стар, — продолжал Лю Бяо, — и потому хочу просить вас помочь мне. После моей смерти вы станете правителем Цзинчжоу.

— К чему такие речи, брат мой! — запротестовал Лю Бэй. — Да разве я посмею взять на себя такую ответственность? А впрочем, разрешите мне немного подумать, — добавил он, заметив выразительный взгляд Чжугэ Ляна.

В скором времени Лю Бэй откланялся и возвратился на подворье.

— Почему вы отказались, когда Лю Бяо предложил вам Цзинчжоу? — спросил Чжугэ Лян, оставшись с Лю Бэем вдвоем.

— Лю Бяо был очень добр ко мне, и я не посмею обобрать его, воспользовавшись тем, что он в затруднительном положении! — заявил Лю Бэй.

— Поистине, гуманный и добрый господин! — вздохнул Чжугэ Лян.

Во время этого разговора слуга доложил, что пришел сын Лю Бяо — Лю Ци. Лю Бэй велел просить его. Лю Ци поклонился и со слезами на глазах обратился к Лю Бэю:

— Пожалейте и спасите меня, дядюшка! Моя мачеха ненавидит меня, и я утром не знаю, доживу ли до вечера!

— Зачем ты обращаешься ко мне, дорогой племянник? — насторожился Лю Бэй. — Ведь это дело семейное.

Чжугэ Лян, присутствовавший при этом, улыбнулся. Лю Бэй обратился к нему за советом.

— В семейные дела я вмешиваться не могу, — сказал тот.

Лю Бэй проводил Лю Ци.

— Завтра я пришлю к тебе Чжугэ Ляна с ответным визитом, дорогой племянник, — шепнул ему Лю Бэй. — Поговори с ним, он что-нибудь тебе посоветует.

Лю Ци поблагодарил.

На следующий день Лю Бэй, сославшись на то, что у него колики в животе, послал Чжугэ Ляна навестить Лю Ци. Тот отправился. Лю Ци пригласил гостя во внутренние покои. Подали чай. После чая хозяин сказал:

— Будьте так добры, посоветуйте, как мне спастись от мачехи, которая терпеть меня не может!

— Я здесь всего лишь гость и в семейные дела других вмешиваться не могу, — возразил Чжугэ Лян. — Если об этом станет известно, пойдут неприятности.

С этими словами Чжугэ Лян встал и начал прощаться.

— Нет, нет, не уходите! — заторопился Лю Ци. — Раз уж вы пришли, я вас не отпущу без угощения!

Он увел Чжугэ Ляна в потайную комнату и стал угощать вином.

— Умоляю вас, спасите меня от моей мачехи! — снова начал Лю Ци. — Она так ненавидит меня!

— В таких делах я советовать не могу! — отрезал Чжугэ Лян и хотел уйти.

— Хорошо! Пусть будет так, — остановил его Лю Ци. — Но почему вы так торопитесь?

Чжугэ Лян сел.

— У меня есть древняя рукопись. Не хотите ли вы ее посмотреть, — предложил Лю Ци и повел Чжугэ Ляна на небольшую башню.

— Где же рукопись? — удивленно спросил Чжугэ Лян.

— О учитель! Неужели вы ни слова не скажете, чтобы спасти меня? — Лю Ци поклонился, и слезы навернулись у него на глаза.

Чжугэ Лян вспыхнул и хотел спуститься с башни, но лестницы не оказалось.

— Дайте мне совет, — не унимался Лю Ци. — Может быть, вы боитесь, что нас кто-либо подслушивает? Здесь можно говорить смело. Ваши слова не дойдут до неба и не достигнут земли! То, что сойдет с уст ваших, войдет в мои уши…

— Ну что я могу вам посоветовать? — перебил его Чжугэ Лян. — Не могу же я сеять вражду между родными!

— Что же мне делать? Если и вы отказываетесь дать совет, то судьба моя решена! Я умру тут, перед вами!

Лю Ци выхватил меч и хотел покончить с собой.

— Постойте! У меня есть предложение! — остановил его Чжугэ Лян.

— О, говорите, говорите! — вскричал Лю Ци.

— Вы что-нибудь слышали о деле Шэнь Шэна и Чун Эра? — спросил Чжугэ Лян. — Помните, как Шэнь Шэн остался дома и погиб, а Чун Эр уехал и жил спокойно? Почему бы вам не уехать в Цзянся, подальше от опасности. Ведь после гибели Хуан Цзу там некому нести охрану.

Обрадованный Лю Ци трижды поблагодарил Чжугэ Ляна за совет. Затем он приказал поставить лестницу и свести Чжугэ Ляна с башни. Гость попрощался и покинул дом. Вернувшись на подворье, он обо всем подробно рассказал Лю Бэю. Тот был очень доволен.

На другой день Лю Ци заявил отцу, что хочет ехать охранять Цзянся. Лю Бяо решил посоветоваться с Лю Бэем.

— Я думаю, что ваш сын как раз подходит для этого, — сказал ему Лю Бэй. — Цзянся очень важное место, и нельзя, чтобы его охраняли люди посторонние. Пусть ваш сын займется делами юго-востока, а я займусь делами северо-запада.

— Недавно я получил известие, что Цао Цао обучает свой флот в Ецзюне, — сказал Лю Бяо. — Должно быть, он собирается идти в поход на юг. Нам следовало бы принять меры.

— Не беспокойтесь! Я знаю об этом!

Лю Бэй распрощался с Лю Бяо и вернулся в Синье.

Вскоре по приказу отца Лю Ци с тремя тысячами воинов выехал в Цзянся.

Между тем Цао Цао один совмещал должности трех гунов. Мао Цзе он назначил своим помощником по делам востока, Цуй Яня — по делам запада, а Сыма И — помощником по делам просвещения.

Сыма И, по прозванию Чжун-да, происходил из Хэнэя. Он был внуком правителя округа Инчжоу Сыма Цзуня, сыном Сыма Фана, правителя области Цзинчжао, и младшим братом начальника дворцовой канцелярии Сыма Лана. Благодаря таким родственникам он обладал недюжинными познаниями в науках.

Однажды Цао Цао созвал своих военачальников, решив посоветоваться с ними о походе на юг. Сяхоу Дунь сказал:

— Я думаю, что нам прежде всего следует заняться Лю Бэем. Недавно мне стало известно, что он обучает войско в Синье. Боюсь, как бы нам не нажить с ним хлопот впоследствии!

Цао Цао назначил Сяхоу Дуня на должность ду-ду, дал ему в помощники Юй Цзиня, Ли Дяня, Сяхоу Ланя и Хань Хао и велел со стотысячным войском отправляться в Бован, чтобы оттуда неусыпно следить за Синье.

— Смотрите, не ввязывайтесь в драку необдуманно! — предупредил Сяхоу Дуня советник Сюнь Юй. — Лю Бэй — герой, и войско его обучает Чжугэ Лян!

— Какой он герой? — бахвалился Сяхоу Дунь. — Это крыса! Я возьму его в плен, не сомневайтесь!

— Не относитесь к нему с таким пренебрежением! — предостерег Сюй Шу. — Теперь, когда он обрел Чжугэ Ляна, он уподобился тигру, у которого выросли крылья!

— Кто такой этот Чжугэ Лян? — заинтересовался Цао Цао.

— Чжугэ Лян! Это такой человек, который своими талантами покрывает вдоль все небо и поперек всю землю! Планы он составляет блестяще! Не смотрите на него свысока — это величайший человек нашего времени!

— Ну, а кто он, например, по сравнению с вами? — спросил Цао Цао.

— Да я и не смею сравнивать себя с ним! — замахал руками Сюй Шу. — Я всего лишь слабый отблеск маленького светлячка, а Чжугэ Лян — это сияние ясной луны!

— Тут Сюй Шу ошибается! — вскричал Сяхоу Дунь. — Чжугэ Лян не больше и не меньше, как ничтожная былинка! Чего мне его бояться? Если я в первом же бою не схвачу Лю Бэя, а вместе с ним и Чжугэ Ляна, пусть чэн-сян отрубит мне голову!

— Прекрасно! Только поспешите сообщить мне о победе. Не томите меня ожиданием! — подбодрил Цао Цао своего военачальника.

Воодушевленный Сяхоу Дунь попрощался с Цао Цао и во главе своих войск выступил в поход.

Тем временем в Синье происходило следующее. Получив Чжугэ Ляна к себе в советники, Лю Бэй оказывал ему знаки величайшего внимания, чем были крайне недовольны Гуань Юй и Чжан Фэй.

— Что вас заставляет так преклоняться перед Чжугэ Ляном? — недоумевали они. — Пусть он будет сверхучен и талантлив, все равно учтивость ваша по отношению к нему переходит всякую меру! Да к тому же вы еще не видели наглядного подтверждения его опытности и способностям!

— Молчите! И больше никогда не заговаривайте об этом, — раздраженно оборвал братьев Лю Бэй. — Для меня Чжугэ Лян все равно что вода для рыбы!

Братья больше не возражали. Однажды кто-то подарил Лю Бэю воловий хвост, и он привязал его к своей шапке. Это подметил Чжугэ Лян и спокойно сказал:

— Неужели вы отказались от своих великих устремлений и уделяете внимание таким вещам?

Лю Бэй с ожесточением швырнул шапку на землю и в смущении ответил:

— Это я просто развлекаюсь, чтобы рассеять невеселые думы!

— А как вы ставите себя в сравнении с Цао Цао? — спросил его Чжугэ Лян.

— Ниже…

— Ну, а если вдруг Цао Цао нападет на вас? Как вы думаете встретить его со своими несколькими тысячами воинов?

— Вот этим я и обеспокоен, — сознался Лю Бэй. — Плана у меня еще нет…

— Тогда я посоветую вам немедленно приступить к набору воинов из народа, чтобы мы, если понадобится, смогли достойно встретить врага.

Лю Бэй обратился с призывом к населению Синье. Три тысячи человек изъявило готовность служить. Чжугэ Лян с утра до вечера обучал их воинскому делу.

Неожиданно пришла весть, что Цао Цао послал против Синье стотысячную армию под командованием Сяхоу Дуня. Чжан Фэй ехидно заметил Гуань Юю:

— Пусть наш брат пошлет против врага Чжугэ Ляна, и все будет в порядке!

Случилось так, что именно в эту минуту Лю Бэй вызвал к себе братьев и спросил у них, как они думают отразить нападение Сяхоу Дуня.

— А вы бы, старший брат, послали против врага свою «воду»! — не скрывая иронии, посоветовал Чжан Фэй.

— Да, что касается ума, то тут я полностью полагаюсь на Чжугэ Ляна, а вот в храбрости — только на вас! — сказал Лю Бэй. — Неужели вы собираетесь подвести меня?

Гуань Юй и Чжан Фэй молча вышли. Лю Бэй пригласил Чжугэ Ляна.

— Если вы хотите, чтобы войну вел я, вручите мне печать и властодержавный меч, — заявил Чжугэ Лян. — Иначе я боюсь, что братья ваши не захотят мне повиноваться.

Лю Бэй исполнил то, что он требовал, и лишь после этого Чжугэ Лян собрал военачальников.

— Что ж, послушаем! Посмотрим, что он будет делать! — шепнул Чжан Фэй Гуань Юю.

— Слушайте! — сказал Чжугэ Лян. — Слева от Бована есть гора, которая называется горой Сомнений, а справа — лес под названием Спокойный. Гуань Юй с тысячей воинов сядет в засаду у горы Сомнений. Когда подойдет враг, он беспрепятственно пропустит его, но по сигналу огнем с южной стороны, не медля ни минуты, нападет и подожжет провиантский обоз врага. Чжан Фэй с тысячей воинов укроется в долине у леса Спокойного. По тому же сигналу с южной стороны он подойдет к Бовану и сожжет склады с провиантом противника. Гуань Пину и Лю Фыну с пятьюстами воинов заготовить горючее и выжидать за бованским склоном, расположившись по обеим сторонам дороги. Враг должен пройти там ко времени первой стражи.

Чжугэ Лян заранее приказал вызвать из Фаньчэна Чжао Юня и поручил ему командовать головным отрядом. При этом он предупредил Чжао Юня, чтобы тот не стремился к победе, а наоборот — делал вид, что побежден.

— Наш господин, — заключил свои указания Чжугэ Лян, — будет командовать вспомогательными войсками. Всем действовать по плану и не допускать нарушений приказа.

Чжан Фэй не утерпел.

— Любопытно! Мы все пойдем против врага, а что будете делать вы?

— Защищать город!

Чжан Фэй громко рассмеялся:

— Ловко! Нам всем идти в кровавый бой, а вы будете сидеть дома и наслаждаться покоем!

— Вот меч и печать! Видите? — строго оборвал его Чжугэ Лян. — Ослушников буду казнить!

— Повинуйтесь, братья мои! — поддержал Чжугэ Ляна Лю Бэй. — Разве вам не известно, что план, составленный в шатре полководца, решает победу за тысячу ли от него?

Чжан Фэй с усмешкой повернулся, чтобы уйти.

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет, — сказал брату Гуань Юй. — Если его расчеты не оправдаются, мы призовем его к ответу.

Братья удалились. Другие военачальники, выслушав указания Чжугэ Ляна и не понимая его замысла, тоже сомневались.

— А теперь вы, господин мой, — обратился Чжугэ Лян к Лю Бэю, — можете расположиться со своим отрядом у подножья горы Бован. Завтра в сумерки, когда подойдет неприятельская армия, вы покинете лагерь и обратитесь в бегство. Но по сигнальному огню поворачивайте обратно и вступайте в бой. Ми Чжу, Ми Фан, вместе со мной и пятьюстами воинов, будут охранять город.

Сунь Цяню и Цзянь Юну Чжугэ Лян велел сделать приготовления к пиру в честь победы и привести в порядок книги для записи подвигов и заслуг. Все было исполнено в точности. Однако Лю Бэй все еще сомневался в успехе.

Между тем Сяхоу Дунь и Юй Цзинь подошли к Бовану. Часть их лучших воинов двигалась впереди, остальные охраняли провиант.

Стояла осень. Бушевал ветер. Люди и кони передвигались с трудом. Вдруг впереди поднялось облако пыли. Сяхоу Дунь отдал войску приказ развернуться и спросил проводника:

— Что это за место перед нами?

— Бованский склон, а позади устье реки Лочуань, — ответил тот.

Сяхоу Дунь приказал Юй Цзиню приостановить построение в боевые порядки, а сам выехал вперед посмотреть на приближающийся отряд врага. Вдруг он безудержно расхохотался.

— Чего это вы смеетесь? — изумились военачальники.

— Я смеюсь тому, что Сюй Шу перед лицом чэн-сяна Цао Цао до небес превозносил Чжугэ Ляна! — сказал Сяхоу Дунь. — Теперь я вижу, что это за полководец! Его отряд напоминает мне стадо баранов, которых выпустили против тигров и барсов! Я пообещал чэн-сяну живьем доставить ему Чжугэ Ляна и Лю Бэя. Теперь я уверен, что так и будет!

Сяхоу Дунь галопом поскакал вперед. Навстречу ему выехал Чжао Юнь.

— Эй, вы! — закричал Сяхоу Дунь. — Чего вы следуете за Лю Бэем, как призраки за покойником!

Охваченный гневом Чжао Юнь бросился на противника, но после нескольких схваток притворился побежденным и отступил. Сяхоу Дунь преследовал его. Более десяти ли бежал Чжао Юнь, но потом повернулся и снова вступил в бой. Опять несколько схваток, опять бегство.

— Чжао Юнь заманивает нас. Впереди возможна засада! — предостерег Сяхоу Дуня военачальник Хань Хао.

— Если все наши враги таковы, чего их бояться! — воскликнул Сяхоу Дунь. — Пусть у них будет хоть десять засад!

Не слушая никаких предостережений Хань Хао, Сяхоу Дунь продолжал преследование до самого бованского склона. Внезапно раздался треск хлопушек — навстречу врагу со своим отрядом вышел из засады Лю Бэй и тут же обратился в бегство.

— Вот вам и засада! — хохотал Сяхоу Дунь, торопя своих воинов вперед. — К вечеру мы дойдем до самого Синье!

Лю Бэй и Чжао Юнь продолжали отступать. Уже начинало темнеть. Черные тучи заволокли небо. Луны не было видно. Поднявшийся днем ветер к ночи еще более усилился. Сяхоу Дунь преследовал врага, невзирая ни на что. Юй Цзинь и Ли Дянь со своими отрядами достигли теснины. По обеим сторонам дороги сплошной стеной стояли заросли сухого тростника.

— А что, если враг предпримет нападение огнем? — закралось сомнение в душу Ли Дяню, и он обратился к Юй Цзиню. — Дорога дальше на юг слишком узка, ее преграждает река и тесно обступают горы, поросшие густым лесом. Надо быть осторожней. Терпит поражение тот, кто с презрением смотрит на врага…

— Вы правы, — согласился Юй Цзинь. — Я догоню Сяхоу Дуня и скажу ему об этом. Остановите пока войско!

— Стойте! — закричал он своему отряду и поскакал вперед, громко окликая Сяхоу Дуня.

Заметив мчавшегося к нему Юй Цзиня, Сяхоу Дунь остановился.

— Дальше к югу дорога слишком узка, — торопливо заговорил Юй Цзинь. — Ее сжимают горы, поросшие лесом. Не мешало бы принять меры против огневого нападения!

Пыл Сяхоу Дуня немного охладел. Он повернул коня и приказал воинам остановиться. Не успел он еще принять решение, как где-то позади вспыхнул огонь, раздался оглушительный треск. Загорелся тростник по обеим сторонам дороги. Через мгновение уже пылало все вокруг. Яростный ветер раздувал пламя.

Воины Сяхоу Дуня бросились кто куда, в свалке топча друг друга. Многие из них погибли. Тут на них ударил Чжао Юнь. Сяхоу Дуню, прорвавшемуся сквозь огонь и дым, удалось бежать. Ли Дянь поспешно отступал к Бовану, но путь ему преградил Гуань Юй. После ожесточенной схватки Ли Дянь сумел уйти.

Гуань Юй поджег неприятельский обоз. Юй Цзинь бросился бежать по глухой тропинке, помышляя лишь о том, как бы спасти свою жизнь. Сяхоу Лань и Хань Хао, спешившие на выручку обозу, столкнулись с Чжан Фэем. После нескольких схваток Чжан Фэй копьем поразил Сяхоу Ланя. Хань Хао скрылся.

Битва продолжалась до рассвета. Кровь лилась рекою, трупы убитых покрывали поле. Об этой битве потомки сложили стихи:

Сяхоу Дунь собрал остатки своего разбитого войска и ушел в Сюйчан.

Собрал свое войско и Чжугэ Лян. Гуань Юй и Чжан Фэй в восхищении говорили друг другу:

— Да! Чжугэ Лян — настоящий герой!

Проехав несколько ли, братья увидели небольшую коляску, охраняемую отрядом воинов под командой Ми Чжу и Ми Фана. В коляске сидел Чжугэ Лян. Гуань Юй и Чжан Фэй соскочили с коней и пали ниц перед мудрецом. Вскоре прибыли Лю Бэй, Чжао Юнь, Лю Фын, Гуань Пин и другие.

Захваченные у врага обозные повозки были разделены между воинами и военачальниками в качестве награды за труды. Войско возвратилось в Синье. Население города стояло по сторонам пыльной дороги и кланялось победителям:

— Жизнью своей мы обязаны тому, что господин наш сумел отыскать такого мудреца!

По возвращении Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:

— То, что разбит Сяхоу Дунь, еще ничего не значит! Теперь ждите самого Цао Цао с большим войском!

— Что же нам делать? — спросил Лю Бэй.

— У меня есть план, как отразить нападение Цао Цао! — успокоил его Чжугэ Лян.

Вот уж поистине:

Если вы не знаете, каков был план, предложенный Чжугэ Ляном, прочтите следующую главу.

Лю Бэй попросил Чжугэ Ляна поделиться с ним своими мыслями о том, как отразить врага.

— Синье — городок маленький, и удерживать его продолжительное время невозможно, — сказал Чжугэ Лян. — Недавно мне стало известно, что Лю Бяо тяжело занемог. Воспользуйтесь этим, обоснуйтесь в Цзинчжоу, и тогда мы сможем отразить нападение Цао Цао.

— Ваш совет вполне разумен, — согласился Лю Бэй. — Но могу ли я замышлять что-либо против Лю Бяо? Ведь он оказывал мне большие милости…

— Помните, — прервал его Чжугэ Лян, — если вы не возьмете Цзинчжоу теперь, сожалеть потом будет поздно!

— Я лучше умру, чем совершу такое несправедливое дело!

— И все же план этот надо обсудить еще раз! — заключил Чжугэ Лян.

В это время в Сюйчане произошло вот что. Потерпевший поражение Сяхоу Дунь велел связать себя веревками и, представ в таком виде перед Цао Цао, молил о смерти. Но Цао Цао простил его.

— Я пал жертвой коварства Чжугэ Ляна! — причитал Сяхоу Дунь. — Он огнем уничтожил моих воинов!

— Вы с юных лет командуете войсками, пора бы знать, что, проходя через теснины, надо принимать меры против огня, — упрекнул его Цао Цао.

— Ли Дянь и Юй Цзинь предупреждали меня, но я ничего не хотел слушать! Теперь раскаиваться поздно… — сказал Сяхоу Дунь.

Цао Цао велел наградить Ли Дяня и Юй Цзиня.

— Лю Бэя надо уничтожить немедленно, — негодовал Сяхоу Дунь. — Если он будет так бесчинствовать, это станет для нас внутренней язвой!

— Я согласен, — подтвердил Цао Цао. — Лю Бэй и Сунь Цюань тревожат меня больше всего. На остальных не стоит обращать внимание. У нас теперь есть предлог, чтобы усмирить Цзяннань!

Был отдан приказ поднять в поход пятьсот тысяч воинов. Их разделили на пять армий. Во главе первой армии Цао Цао поставил своих братьев Цао Жэня и Цао Хуна, во главе второй — Чжан Ляо и Чжан Го, во главе третьей — Сяхоу Юаня и Сяхоу Дуня, во главе четвертой — Ли Дяня и Юй Цзиня. Сам Цао Цао возглавил пятую армию. Храбрейшему военачальнику Сюй Чу он выделил особый отряд в три тысячи человек, предназначенный для внезапных нападений и прорыва рядов противника.

Для выступления в поход избран был день под циклическими знаками «бин-у» седьмого месяца тринадцатого года периода Цзянь-ань [208 г.], когда начиналась осень.

Главный придворный советник Кун Юн, недовольный планом Цао Цао, решительно возражал ему:

— Лю Бэй и Лю Бяо — потомки Ханьского императорского дома, и идти на них войной столь необдуманно нельзя. Сунь Цюань засел тигром в своих землях, его прикрывает великая река Янцзы. Справиться с ним тоже нелегко! Но если вы, господин чэн-сян, подымете войско на такое несправедливое дело, боюсь, как бы вы не лишились доверия народа Поднебесной!

— Лю Бэй, Лю Бяо и Сунь Цюань — ослушники! — вспылил Цао Цао. — Они ли не заслуживают кары?

Цао Цао приказал удалить Кун Юна и впредь казнить всех, кто осмелится перечить. Кун Юн вышел из дворца и, обратившись лицом к небу, вздохнул:

— Видано ли, чтобы бесчеловечность могла взять верх над гуманностью?

Эти слова Кун Юна услышал находившийся поблизости друг придворного летописца Ци Люя и поторопился сообщить ему об этом. Ци Люй ненавидел Кун Юна, который всегда презирал и оскорблял его, и поэтому поспешил с доносом к Цао Цао. При этом он еще добавил и от себя:

— Господин чэн-сян, Кун Юн всегда непочтительно о вас отзывался! Он дружил с Ни Хэном, и тот восхвалял его, называя Конфуцием! «Конфуций жив!» — говорил он. А Кун Юн восхищался Ни Хэном и твердил: «Янь Хуэй родился снова!» Знайте, господин чэн-сян, если Ни Хэн вас позорил, так на это его толкал Кун Юн!

Цао Цао разгневался и велел тин-вэю посадить Кун Юна в темницу.

У Кун Юна было два сына. Ничего не подозревая, юноши спокойно сидели дома и играли в шахматы, когда вбежал запыхавшийся слуга:

— Вашего батюшку схватил тин-вэй! Его казнят! Спасайтесь поскорее!..

— Что ж! — воскликнули юноши. — Если рушится гнездо, разве яйца остаются целыми?

Вскоре явился тин-вэй. Все, кто принадлежал к семье Кун Юна, были схвачены и казнены на базарной площади. Среди казненных были и оба сына Кун Юна. Труп их отца тут же на площади выставили напоказ.

Начальник города Чжи Си с рыданиями пал ниц перед трупом Кун Юна. За это Цао Цао хотел казнить и его. Однако этому воспротивился советник Сюнь Юй.

— Мне часто приходилось слышать, — сказал он, — как Чжи Си предупреждал Кун Юна, что его твердость и прямота переходят всякую меру и что это приведет его к беде. И вот сейчас Чжи Си пришел оплакивать Кун Юна. Пощадите Чжи Си, это человек на редкость справедливый!

Цао Цао отказался от своего намерения; Чжи Си похоронил Кун Юна и его сыновей.

Потомки сложили стихи, восхваляющие Кун Юна:

После казни Кун Юна армии Цао Цао получили приказ выступить в поход. Сюнь Юй остался охранять Сюйчан.

Тем временем болезнь цзинчжоуского правителя Лю Бяо усилилась. Он послал гонца за Лю Бэем, решив объявить его своим наследником. Лю Бэй в сопровождении братьев явился в Цзинчжоу.

— Болезнь моя вступила в нижнюю половину сердца, — сказал Лю Бяо, когда Лю Бэй предстал перед ним. — Так или иначе, мне скоро умирать. Все, чем я владею, я хочу оставить вам, так как мой сын не способен продолжать отцовское дело. Брат мой, прошу вас, после моей смерти возьмите на себя управление округом Цзинчжоу!

— У меня нет никаких иных желаний, кроме желания помогать моему племяннику, — со слезами молвил Лю Бэй.

Тут пришла весть, что сам Цао Цао с огромным войском идет на Цзинчжоу. Лю Бэй под предлогом неотложных дел поспешил откланяться и уехал в Синье. Лю Бяо остался в сильной тревоге.

Посоветовавшись с близкими, он написал завещание, умоляя Лю Бэя помогать его старшему сыну Лю Ци в делах управления округом Цзинчжоу. Госпожа Цай была крайне недовольна таким решением мужа. Она заперла все двери в доме и велела Цай Мао и Чжан Юню закрыть ворота и никого не впускать.

Лю Ци, находившийся в Цзянся, получив известие о тяжелой болезни отца, прибыл в Цзинчжоу. У ворот его остановил Цай Мао.

— Ваш батюшка повелел вам охранять Цзянся! Это важное назначение, а вы самовольно покинули пост! Что будет, если на ваш город нападет Сунь Цюань из Восточного У? Не ходите к батюшке! Он разгневается, когда узнает, что вы здесь, и болезнь его обострится. Вы нарушили правила сыновнего послушания! Возвращайтесь поскорее обратно!

Лю Ци постоял за воротами, поплакал, потом сел на коня и уехал к себе в Цзянся.

Состояние здоровья Лю Бяо ухудшилось. Он с нетерпением ждал сына, но того все не было. И настал день, когда Лю Бяо несколько раз громко простонал и скончался.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают Лю Бяо:

Посоветовавшись с Цай Мао и Чжан Юнем, госпожа Цай написала подложное завещание, согласно которому правителем округа Цзинчжоу назначался второй сын Лю Бяо — Лю Цзун, и лишь после этого принялась оплакивать мужа и объявила о его смерти.

Лю Цзуну шел четырнадцатый год. Он был умен. Созвав чиновников, Лю Цзун сказал:

— Батюшка мой покинул бренный мир. Старший брат находится в Цзянся, а дядюшка — в Синье. Как мне оправдаться перед ними в том, что меня назначили правителем, если они задумают поднять войска и наказать меня?

Присутствующие молчали. Один лишь му-гуань Ли Гуй осмелился произнести:

— Правильно вы говорите! Не откладывая, сообщите своему старшему брату в Цзянся о смерти батюшки и передайте ему дела правления, а Лю Бэй пусть ему помогает. Это лучший выход, тогда мы устоим против Цао Цао на севере и отразим Сунь Цюаня на юге.

— Кто ты такой, что осмеливаешься оспаривать завещание нашего господина? — разъярился Цай Мао.

— Ты со своими сообщниками подделал завещание! — вскричал Ли Гуй. — Это вы отстранили старшего и поставили наследником младшего! Теперь ни для кого не секрет, что все девять областей Цзинчжоу и Сянъяна попали в руки рода Цай! Дух нашего господина покарает вас!

— Эй, стража! Рубите голову этому наглецу! — кричал Цай Мао, не владея собой.

Ли Гуя вывели. Он до последнего дыхания не переставал бранить заговорщиков.

Так Цай Мао поставил правителем Лю Цзуна. Цзинчжоуская армия оказалась в руках родни госпожи Цай. На должность бе-цзя назначили чжи-чжуна Дэн И; Лю Сяню было приказано охранять Цзинчжоу. Госпожа Цай и Лю Цзун перебрались на временное жительство в Сянъян, чтобы уберечься от Лю Бэя и Лю Ци. Она распорядилась похоронить Лю Бяо на Ханьянской равнине к востоку от Сянъяна, но ни Лю Бэю, ни Лю Ци не сообщила об этом ни слова.

Лю Цзун прибыл в Сянъян. Не успел он еще отдохнуть с дороги, как сообщили, что армия Цао Цао подходит к городу. Перепуганный Лю Цзун вызвал на совет Цай Мао и Куай Юэ.

— Мы должны опасаться не только Цао Цао, — вмешался чиновник по делам востока Фу Сунь, — но и Лю Ци и Лю Бэя! Мы им не сообщили о смерти господина. Подыми они против нас войска, и Цзинчжоу и Сянъян окажутся в опасности! Я знаю, какие меры надо принять, чтобы народ наш чувствовал себя прочно, как гора Тайшань, а титул и положение нашего господина остались неприкосновенными!

— Что же вы предлагаете? — спросил Лю Цзун.

— Отдайте Цзинчжоу и Сянъян Цао Цао, и он с уважением отнесется к вам!

— Что вы! Что вы! — вскричал Лю Цзун. — Я только что получил наследство своего батюшки и еще не успел утвердить свое положение. Как же я посмею отдать все чужим?

— Фу Сунь прав, — поддержал Куай Юэ. — Ведь вам известно, что покорность и непокорность — понятия весьма растяжимые, а сила и слабость — понятия весьма определенные. Цао Цао действует от имени императорского двора, и если вы против него выступите, вас признают непокорным! Вы только-только вступили во владение наследством, внешние враги наши еще не подавлены, внутри вот-вот разгорится смута! Народ Цзинчжоу будет дрожать от страха при одном слухе о приближении армии Цао Цао. Неужели вы думаете сопротивляться в такой обстановке?

— Вы говорите разумно, — согласился Лю Цзун. — И я, может быть, послушался бы вас, если бы не боялся стать посмешищем для всей Поднебесной.

— Фу Сунь и Куай Юэ желают вам добра. Почему вы не слушаетесь их советов? — раздался смелый голос.

Это говорил Ван Цань, человек родом из Гаопина, что в Шаньяне. Маленький ростом, худощавый и невзрачный на вид, он отличался прозорливостью и глубоким умом. Еще в детстве он как-то явился к чжун-лану Цай Юну. Тот сидел за столом в обществе знаменитых гостей. Когда ему доложили о приходе Ван Цаня, Цай Юн поспешил ему навстречу. «Что заставляет вас с таким почтением относиться к этому мальчику?» — спросили гости у Цай Юна. «О, из этого мальчика вырастет человек необыкновенной учености! Мне даже и не сравниться с ним!» — ответил гостям Цай Юн. Ван Цань обладал огромными знаниями и недюжинной памятью. Стоило ему один раз взглянуть на какой-нибудь документ, и он запоминал его. Однажды мимоходом он увидел, как играли в шахматы и вдруг перевернулась доска. Ван Цань расставил по местам фигуры, не сделав ни одной ошибки! Он в совершенстве владел искусством счета и писал удивительные стихи. В семнадцать лет его назначили ши-ланом Желтых ворот, но он отказался от должности и уехал в Цзинчжоу, подальше от смут. Лю Бяо принял его как высокого гостя.

— Можете ли вы поставить себя в один ряд с Цао Цао? — спросил Ван Цань в тот день Лю Цзуна.

— Я стою ниже…

— Тогда спешите выполнить советы Фу Суня и Куай Юэ. Помните, что раскаиваться будет поздно, когда все свершится! У Цао Цао войско сильное, и сам он хитер. Он взял в плен Люй Бу в Сяпи, разбил Юань Шао в Гуаньду, изгнал Лю Бэя из Лунъю и разгромил У Хуаня в Байдэне! Нашими силами противостоять такой мощи невозможно!

— Вы говорите правильно, — согласился Лю Цзун, — но прежде мне надо посоветоваться с матушкой.

— Зачем тебе говорить со мной? — промолвила госпожа Цай, появляясь из-за ширмы. — Достаточно, что три таких мужа, как Ван Цань, Фу Сунь и Куай Юэ сходятся во мнении…

Лю Цзун, наконец, решился. Написав письмо о своей готовности изъявить покорность, он приказал Сун Чжуну тайно отвезти его Цао Цао в Ваньчэн. Цао Цао был рад такому письму. Он щедро наградил Сун Чжуна и велел ему передать Лю Цзуну, чтобы тот ехал его встречать, а он навечно утвердит его в звании правителя Цзинчжоу.

Сун Чжун поклонился и отправился в Сянъян. У переправы через реку он натолкнулся на отряд всадников. Это оказался Гуань Юй. Сун Чжун хотел было скрыться, но Гуань Юй заметил его и решил порасспросить о цзинчжоуских делах. Сун Чжун сначала увиливал, но настойчивые расспросы Гуань Юя заставили его выложить все начистоту.

Гуань Юй переполошился. Захватив с собой Сун Чжуна, он помчался в Синье. Лю Бэй даже заплакал от горя и негодования, когда услышал взволнованный рассказ брата.

— Чего медлить? — горячился Чжан Фэй. — Раз уж дело приняло такой оборот, казните Сун Чжуна! Мы подымем войска, захватим Сянъян, уничтожим род Цай, убьем Лю Цзуна и будем воевать с Цао Цао!

— Помолчи-ка ты! — прикрикнул на разбушевавшегося брата Лю Бэй. — Я сам подумаю… А ты? Разве ты не знал, что они замышляют такое дело? — напустился Лю Бэй на Сун Чжуна. — Почему ты раньше не сообщил мне об этом? Снять тебе голову — так от этого тоже пользы никакой не будет… Убирайся отсюда поживей!

Сун Чжун в страхе обхватил голову руками и бросился бежать.

Лю Бэй пребывал в состоянии крайней печали, когда ему доложили, что от сына Лю Бяо — Лю Ци приехал И Цзи. Лю Бэй поспешил встретить гостя, которому он был глубоко признателен за то, что тот когда-то его спас. И Цзи обратился к Лю Бэю с такими словами:

— Лю Ци узнал о смерти своего батюшки и о том, что преемником его назначен Лю Цзун, хотя ни Цай Мао, ни госпожа Цай не прислали ему уведомления. Он послал своих людей в Сянъян, и те обо всем разузнали. Лю Ци велел мне передать вам это печальное известие и просить вас вместе с ним поднять войска и идти на Сянъян покарать негодяев.

Лю Бэй прочитал письмо Лю Ци, которое ему передал И Цзи, и сказал:

— То, что Лю Цзун обманным путем завладел наследством, это вы там знаете, а вот то, что он уже уступил Цао Цао Цзинчжоу и Сянъян, вам не известно!

— Откуда вам это ведомо? — воскликнул пораженный И Цзи.

Лю Бэй подробно рассказал ему обо всем, что ему было известно от Сун Чжуна.

— В таком случае вам удобнее всего под предлогом похорон отправиться в Сянъян, — посоветовал И Цзи. — Там вы выманите Лю Цзуна из города и схватите его, а сообщников перебьете и овладеете Цзинчжоу.

— И Цзи говорит правильно, — подтвердил Чжугэ Лян. — Последуйте его совету, господин мой!

— Но старший брат мой перед смертью вручил мне судьбу своих сирот! — со слезами возразил Лю Бэй. — Какими глазами я буду смотреть на него в стране Девяти источников, если я сейчас схвачу его сына и приберу к рукам его земли?

— Ну, а что будет, если вы этого не сделаете? — спросил Чжугэ Лян. — Как вы отразите нападение Цао Цао, который уже подошел к Ваньчэну?

— Мы уйдем в Фаньчэн и укроемся там.

Разговор прервал конный разведчик, примчавшийся с известием, что армия Цао Цао находится уже у Бована. Лю Бэй приказал И Цзи спешно возвращаться в Цзянся и поднять войска, а сам стал обсуждать с Чжугэ Ляном план действий.

— Вам нечего беспокоиться, господин мой, — сказал ему Чжугэ Лян. — В прошлый раз мы наполовину сожгли войско Сяхоу Дуня, а ныне, если уж Цао Цао решил сам пожаловать, я и ему ловушку приготовил… В Синье нам, понятно, не удержаться и благоразумнее заранее уйти в Фаньчэн. Прикажите вывесить у четырех ворот города воззвание к населению: кто хочет служить нам, пусть уходит с нами. Призовите всех, без различия возраста и пола… Сунь Цянь должен на лодках переправлять народ через реку, а Ми Чжу — сопровождать в Фаньчэн семьи чиновников.

Чжугэ Лян собрал военачальников и дал им указания:

«Гуань Юю с тысячей воинов идти к верховьям реки Байхэ и соорудить там запруду из мешков с песком. Завтра, во время третьей стражи, когда в нижнем течении реки послышатся крики людей и конское ржание, запруду немедленно разобрать и потопить врага. Отряду двигаться вниз по течению вдоль берега, навстречу противнику.

Чжан Фэю с тысячей воинов сесть в засаду у Болинской переправы. Тут вода разольется широко, и воинам Цао Цао труднее будет убежать. Нападать на врага внезапно, выждав удобный момент.

Чжао Юню выделить три тысячи воинов. Разделить их на четыре отряда и три из них укрыть у западных, северных и южных ворот города, а самому Чжао Юню с четвертым отрядом устроить засаду у восточных ворот. Все чердаки домов забить серой, селитрой и другим горючим. Войско Цао Цао, вступив в город, расположится на отдых в домах. Завтра в сумерки подымется сильный ветер, и тогда воинам у западных, южных и северных ворот обстреливать город огненными стрелами. Когда там займется пламя, поднять за городом шум, дабы усилить смятение в стане врага. Восточные ворота оставить открытыми, чтобы противнику было куда бежать, а когда он будет вне города, ударить ему в спину. Гуань Юю и Чжан Фэю на рассвете соединить войска и уходить в Фаньчэн.

Ми Фану и Лю Фыну с двумя тысячами воинов разбить лагерь у Сивэйского склона в тридцати ли от Синье и ждать, когда подойдет армия Цао Цао. Тогда пусть тысяча воинов с красными знаменами обратится в бегство по правой стороне дороги, а другая тысяча с черными знаменами бежит по левой стороне. Враг растеряется и не посмеет их преследовать. Этим отрядам укрыться в засаде. Когда в городе вспыхнет пожар, значит враг разбит и его можно преследовать. Все встретимся в верховьях реки Байхэ.»

Отдав эти распоряжения, Чжугэ Лян в сопровождении Лю Бэя поднялся на гору и стал ждать донесений о победах.

Между тем войска Цао Цао наступали. Цао Жэнь и Цао Хун возглавляли стотысячную армию. Впереди, прокладывая путь, ехал Сюй Чу с тремя тысячами закованных в броню всадников. Войско бурным, неудержимым потоком катилось к Синье. Сюй Чу торопил свой отряд. В полдень он уже был у Сивэйского склона.

Выполняя указания Чжугэ Ляна, воины Ми Фана и Лю Фына двумя отрядами начали отступление, красные знамена справа, черные — слева.

— Стой! Впереди засада! — крикнул Сюй Чу и, повернув коня, поскакал к Цао Жэню.

— Никакой засады там нет! — уверенно сказал ему Цао Жэнь. — Враг хочет нас обмануть! Поторапливайтесь! Сейчас я тоже подтяну войска.

Сюй Чу возвратился к своему отряду и двинулся дальше. Подошли к лесу. Нигде не было видно ни души. Солнце клонилось к западу. Сюй Чу хотел продолжать путь, как вдруг до его слуха донеслись звуки музыки. Он поднял голову и на вершине горы увидел целый лес знамен, а справа и слева два больших зонта, под которыми друг против друга сидели Лю Бэй и Чжугэ Лян и пили вино. Такая картина вывела Сюй Чу из себя. Он бросился на гору, но оттуда с грохотом покатились бревна, полетели камни. И за горой послышался шум. Сюй Чу пытался пойти другим путем, но уже совсем стемнело.

Подошел сам Цао Цао со своим отрядом. Он приказал занять Синье и дать отдых коням. Когда войска добрались до города, все ворота ко всеобщему удивлению оказались раскрытыми настежь. Воины ворвались в Синье, не встретив никакого сопротивления. Город был пуст.

— Вот видите! Сил у них больше нет, и они бежали, как крысы, захватив с собой все население! — воскликнул Цао Цао. — Сейчас отдыхать, а завтра с рассветом двинемся дальше!

Усталые и проголодавшиеся воины разбрелись по домам и занялись приготовлением пищи. Цао Жэнь и Цао Хун расположились в ямыне. Миновало время первой стражи, когда налетел ветер. Один из воинов, охранявших ворота, прибежал доложить, что в городе начинается пожар.

— Не подымайте тревоги! — сказал Цао Жэнь. — Воины готовят пищу и неосторожно обращаются с огнем.

И он перестал об этом думать. Но вскоре один за другим прибежали несколько воинов с донесением, что пожар разгорается у западных, южных и северных ворот. Тут Цао Жэнь отдал приказ садиться на коней; но весь город уже пылал. Небо озарилось багровым пламенем. Пожар в городе был сильней того огня, что уничтожил армию Сяхоу Дуня в Боване.

Об этом событии потомки сложили такие стихи:

Пробираясь сквозь дым и пламя, Цао Жэнь и его военачальники искали путь к спасению. У восточных ворот города огня не было, и они устремились туда. Воины в смятении топтали друг друга. Многие из них погибли. Но едва лишь войска Цао Жэня оказались за городом, как в спину им ударил Чжао Юнь. Воины Цао Жэня бросились врассыпную. Каждый из них помышлял лишь о своем собственном спасении. Где уж тут было думать о сражении. Бегущего врага преследовал отряд Ми Фана. Самому Цао Жэню едва удалось уйти живым. Тут еще подоспел Лю Фын и ударил наперерез остаткам разгромленного войска Цао Жэня.

Наступило время четвертой стражи. Более половины воинов Цао Цао пострадали от ожогов. Они радовались, что, наконец, добрались до реки, где можно хоть немного освежиться и утолить жажду. Люди и кони бросились к воде. Послышались крики, говор, ржание коней.

Гуань Юй, находившийся у запруды в верхнем течении реки, в сумерки увидел огонь, полыхавший в Синье, а во время четвертой стражи до него донесся шум с низовьев реки. И он приказал своим воинам разобрать запруду. Вода широким потоком хлынула вниз, захлестнув войско Цао Цао. Многие воины утонули.

Цао Жэнь и его военачальники в поисках места, где течение было не так стремительно, бросились к Болинской переправе. Здесь им преградил путь Чжан Фэй.

— Стой, злодей Цао! Приемли то, что предписано тебе судьбой!

Воины Цао Цао задрожали от страха. Вот уж поистине:

Если вы не знаете, какова дальнейшая судьба Цао Жэня, посмотрите следующую главу.

Итак, когда Гуань Юй разобрал запруду и спустил воду, Чжан Фэй повел свой отряд вниз по течению реки и отрезал путь Цао Жэню. Первым столкнулся с Чжан Фэем Сюй Чу. У него не было желания сражаться, и он поспешил обратиться в бегство. Чжан Фэй преследовал его до тех пор, пока не встретил Лю Бэя и Чжугэ Ляна. Они вместе повернули войска и пошли вверх по течению реки. Лю Фын и Ми Фан уже подготовили лодки и поджидали их. Они переправились через реку и двинулись к Фаньчэну. Все суда Чжугэ Лян приказал сжечь.

А Цао Жэнь с остатками своего разбитого войска расположился в Синье и послал своего брата Цао Хуна к Цао Цао с вестью о поражении.

— Эта деревенщина Чжугэ Лян! Да как он посмел! — в гневе закричал Цао Цао.

По его приказу три армии неудержимым потоком хлынули к Синье. Воинам было велено обыскать все холмы и запрудить реку Байхэ. Из Синье огромное войско, разделенное на восемь отрядов, выступило к Фаньчэну.

Советник Лю Е обратился к Цао Цао, когда тот собирался в путь:

— Господин чэн-сян, вы идете в Сянъян впервые, и вам следовало бы привлечь симпатии народа. Конечно, наше войско может стереть врага с лица земли, но все же лучше было бы сначала предложить Лю Бэю сдаться. Если Лю Бэй на это согласится, мы возьмем цзинчжоуские земли без боя, а если нет, то наше доброе отношение к народу станет очевидным.

Цао Цао принял совет Лю Е и спросил у него, кого бы отправить послом к Лю Бэю.

— Пошлите Сюй Шу, — предложил Лю Е. — Прежде он был в дружеских отношениях с Лю Бэем, а ныне находится у нас в войске.

— Я боюсь, что он не вернется, если поедет к Лю Бэю, — усомнился Цао Цао.

— В этом можете не сомневаться, господин чэн-сян! Если он не вернется, то станет всеобщим посмешищем.

Цао Цао вызвал Сюй Шу и обратился к нему с такой речью:

— Первоначально у меня было намерение сравнять Фаньчэн с землей, но я пожалел население. Вы поедете и передадите Лю Бэю, что если он изъявит желание покориться, то не только избежит наказания, но еще и получит титул. Если же он будет упорствовать, я уничтожу все его войско и все население, всех без разбора — и хороших и плохих. Я знаю вас как человека честного и справедливого и потому посылаю именно вас! Надеюсь, что вы не обманете моих ожиданий.

Сюй Шу принял повеление и отправился в путь. В Фаньчэне его встретили Лю Бэй и Чжугэ Лян. Они вспомнили о старых временах, и, наконец, Сюй Шу заговорил о цели своего приезда:

— Цао Цао послал меня передать вам предложение сдаться, — сказал он. — Таким поступком он хочет завоевать сердце народа. Сейчас он разделил свое войско на восемь отрядов и приказал запрудить реку Байхэ, намереваясь затопить Фаньчэн. Вам здесь, пожалуй, не удержаться.

Лю Бэй хотел оставить Сюй Шу у себя, но тот решительно воспротивился:

— Если я не вернусь, меня осмеют! Я помню, что матушка моя погибла по вине Цао Цао! Клянусь вам, что я не дам этому злодею ни одного совета! Вы не печальтесь, великое дело с помощью Чжугэ Ляна увенчается успехом. Я же, к сожалению, должен с вами распрощаться.

Лю Бэй не решился удержать его силой. Сюй Шу вернулся к Цао Цао и передал ему, что Лю Бэй сдаваться не намерен. Разъяренный Цао Цао отдал приказ выступать в поход в тот же день.

После отъезда Сюй Шу Лю Бэй стал советоваться с Чжугэ Ляном, и тот ему сказал:

— Прежде всего надо покинуть Фаньчэн и занять Сянъян, чтобы иметь небольшую передышку.

— А как быть с народом, который последовал за нами? — спросил Лю Бэй. — Могу ли я его покинуть?

— Объявите всем: кто хочет — пусть следует за нами дальше, а кто не хочет — пусть остается, — предложил Чжугэ Лян.

Лю Бэй послал Гуань Юя на берег реки приготовить лодки, а Сунь Цяню и Цзянь Юну приказал объявить населению, что армия Цао Цао приближается и что в городе обороняться невозможно. Поэтому все, кто хочет уходить с Лю Бэем, могут переправляться через реку.

— Пусть хоть на смерть, все равно мы пойдем за Лю Бэем! — в один голос вскричали люди.

Все население города, мужчины и женщины, старые и малые, со слезами и причитаниями двинулись в путь. Стоны и плач огласили берега реки. Лю Бэй стоял в лодке и с болью в сердце наблюдал за тем, что творилось вокруг.

— Ради одного меня народ терпит такие страдания! О, зачем я родился на свет!

Он хотел броситься в воду, но приближенные его удержали. Когда лодка причалила к южному берегу, Лю Бэй оглянулся. Люди, еще не успевшие переправиться, смотрели на юг и плакали.

Лю Бэй велел Гуань Юю быстрее перевезти их, а сам сел на коня. Вскоре они приблизились к восточным воротам Сянъяна. На городских стенах виднелись флаги, а у края рва ощетинились заграждения — «оленьи рога». Лю Бэй придержал коня и громко крикнул:

— Лю Цзун, дорогой племянник! Открой ворота! Я хочу спасти народ! У меня нет иных помыслов! Клянусь тебе!

Но Лю Цзун, напуганный появлением Лю Бэя, не появлялся. На сторожевую башню поднялись Цай Мао и Чжан Юнь и приказали воинам стрелять из луков. Люди, стоявшие под стенами, простирали руки к башне и плакали.

Вдруг на стене появился какой-то военачальник в сопровождении воинов и грозно вскричал:

— Цай Мао, Чжан Юнь, вы изменники! Лю Бэй гуманный и справедливый человек! Он пришел сюда, чтобы спасти народ, а вы ему противитесь!

Военачальник был высок ростом, с красным, как спелый жужуб[73], лицом. Звали его Вэй Янь, и был он родом из Ияна.

Ловко орудуя мечом, Вэй Янь перебил стражу и открыл ворота.

— Вводите войска! Перебьем изменников!

Чжан Фэй хлестнул коня, намереваясь ворваться в город, но Лю Бэй его удержал:

— Не пугай народ!

В это время у ворот появился другой военачальник с отрядом.

— Эй, Вэй Янь, безродное ничтожество! — кричал он. — Ты еще смеешь бунтовать! Да ты что, не знаешь меня, Вэнь Пина?

Разгневанный Вэй Янь с копьем наперевес бросился на своего противника. Два отряда вступили в яростную схватку у городских ворот. Крики сражающихся потрясали небо.

— Нет, я не войду в Сянъян! — решительно заявил Лю Бэй. — Я хотел спасти народ, но выходит, что я причиняю ему новые беды…

— В таком случае надо занять Цзянлин, — сказал Чжугэ Лян. — Это один из наиболее важных городов округа Цзинчжоу.

— Так думаю и я, — ответил ему Лю Бэй.

Толпы народа направились к Цзянлину. Многие жители Сянъяна, воспользовавшись суматохой, бежали из города, чтобы последовать за Лю Бэем.

Между тем схватка у стен Сянъяна продолжалась. Вэй Янь и Вэнь Пин дрались с утра до полудня. Все воины Вэй Яня были перебиты. Тогда он, пустив коня во весь опор, бежал из города. Найти Лю Бэя ему не удалось, и он ушел к Хань Сюаню, правителю округа Чанша.

Лю Бэй уходил от Сянъяна. Несколько десятков тысяч людей и несколько тысяч больших и малых повозок нескончаемым потоком тянулись по дороге. Многие несли свою ношу на плечах. Дорога проходила мимо могилы Лю Бяо. Лю Бэй, склонившись над могилой, горестно восклицал:

— О брат мой, Лю Бяо! Опозорен я! Нет у меня ни добродетелей, ни талантов! Виноват я, что отказался в свое время нести ношу, которую ты хотел возложить на меня! Но за что страдает народ? О брат мой, пусть твой славный дух снизойдет и спасет людей Цзинчжоу и Сянъяна!

В словах его чувствовалось столько горя, что никто не в силах был сдержать слезы.

Дозорные донесли, что войско Цао Цао уже заняло Фаньчэн и что Цао Цао заставляет народ готовить лодки и плоты для переправы через реку.

— В Цзянлине можно обороняться, — говорили военачальники Лю Бэю. — Но когда мы туда доберемся? С такой массой народа мы за день едва успеваем пройти десяток ли! А что, если нас настигнет армия Цао Цао? Как мы ее встретим? Благоразумнее было бы пока оставить народ, а самим двинуться быстрее к Цзянлину.

— Тот, кто берется за великое дело, должен считать народ основой всего, — со слезами отвечал Лю Бэй. — Люди пошли за мной, как же я их покину?

Такие слова всех растрогали. И потомки сложили стихи, в которых восхваляют Лю Бэя:

Лю Бэй продолжал двигаться крайне медленно. Огромные толпы народа иначе не могли бы поспевать за ним.

— Враг скоро нас нагонит, — предупреждал Лю Бэя Чжугэ Лян. — Пошлите Гуань Юя в Цзянся: пусть Лю Ци подымает войска и готовит для нас лодки в Цзянлине.

Лю Бэй написал письмо Лю Ци, прося его о помощи, и отправил Гуань Юя и Сунь Цяня с пятьюстами воинов в Цзянся. Чжан Фэй вел головной отряд; Чжао Юнь охранял семью Лю Бэя, а остальные шли вместе с народом и поддерживали порядок. Проходя за день немногим более десяти ли, все останавливались на отдых.

Тем временем войско Цао Цао переправилось через реку и подошло к Сянъяну. Цао Цао велел вызвать к себе Лю Цзуна, но тот был напуган и явиться не посмел, хотя его уговаривали и Цай Мао и Чжан Юнь.

Ван Вэй по секрету сказал Лю Цзуну:

— Лю Бэй сбежал… Если вы сейчас покоритесь Цао Цао, он успокоится. Вы сможете подобрать лучших воинов и укрыть их в каком-нибудь неприступном месте, а потом неожиданно ударить на врага. Если же вы захватите Цао Цао, слава ваша потрясет Поднебесную, и вы легко овладеете обширной Срединной равниной! Такой случай представляется очень редко, не теряйте его!

Лю Цзун передал эти слова Цай Мао, и тот в ярости набросился на Ван Вэя:

— Безумец! Что ты болтаешь?

— Предатель! — в гневе отвечал Ван Вэй. — Я бы тебя живьем съел!

Цай Мао хотел убить Ван Вэя, но Куай Юэ отговорил его. После этого Цай Мао и Чжан Юнь отправились в Фаньчэн на поклон к Цао Цао. Цай Мао старался угодить ему и потому охотно отвечал на все его вопросы. Цао Цао спросил, сколько войск и провианта в Цзинчжоу.

— Всего двести восемьдесят тысяч воинов, из коих сто пятьдесят тысяч пеших, пятьдесят тысяч конных да на судах восемьдесят тысяч. Большая часть запасов провианта и казны — в Цзянлине, а все прочее в разных местах. Запасов на всю армию хватит на год.

— А сколько у вас кораблей?

— Больших и малых судов более семи тысяч…

— Кто командует вашим флотом?

— Я и мой брат, — ответил Цай Мао.

Цао Цао пожаловал Цай Мао и Чжан Юню титулы и звания, чему они были очень рады. На прощанье Цао Цао сказал им:

— Сын Лю Бяо после смерти отца покорился мне, и я представлю императору доклад, чтобы его назначили правителем Цзинчжоу навечно.

Чжан Юнь и Цай Мао удалились, исполненные самых радужных надежд.

— Цай Мао и Чжан Юнь — льстецы, — сказал советник Сюнь Ю, когда те удалились. — Зачем вы пожаловали им такие высокие звания и оставили в их руках флот?

— А разве я этого не знаю? — улыбнулся Цао Цао. — Я их оставил только потому, что в северных землях никто не умеет воевать на воде. Когда война окончится, тогда мы и решим, что с ними делать.

Цай Мао и Чжан Юнь вернулись к Лю Цзуну и рассказали, что Цао Цао обещал ходатайствовать перед Сыном неба о назначении его, Лю Цзуна, навечно правителем Цзинчжоу и Сянъяна. Обрадованный Лю Цзун на другой день вместе со своей матушкой, госпожой Цай, взяв с собой печать и пояс, а также бумагу на право командования войсками, переправился через реку встречать Цао Цао.

Цао Цао подбодрил его ласковыми словами, а затем повел свое войско к стенам Сянъяна. Жители города по приказу Цай Мао и Чжан Юня воскуривали благовония и с поклонами встречали Цао Цао. Он в свою очередь в изысканных выражениях старался успокоить горожан.

Цао Цао расположился в доме Лю Бяо. Он пригласил к себе Куай Юэ и сказал ему:

— Знаете, я не так рад, что приобрел Цзинчжоу, как рад тому, что привлек на свою сторону вас.

Он пожаловал Куай Юэ должность правителя округа Цзянлин и титул Фаньчэнского хоу. Фу Сунь и Ван Цань получили титулы Гуаньнэйских хоу, а Лю Цзун был назначен на должность цы-ши округа Цинчжоу с повелением немедленно отправляться к месту назначения. Лю Цзун испугался такого оборота дела и стал отказываться.

— Я не хочу быть чиновником, — молил он, — я хочу лишь оберегать земли своих предков.

— Цинчжоу находится возле столицы, и я посылаю вас туда по повелению императорского двора, — прервал его Цао Цао, — дабы вы не стали жертвой интриг здесь, в Цзинчжоу и Сянъяне.

Лю Цзун пытался возражать, но Цао Цао не стал его слушать, и ему пришлось вместе со своей матушкой отправиться в Цинчжоу. Один лишь старый военачальник Ван Вэй вызвался сопровождать их, остальные же чиновники проводили их до реки и вернулись в город.

Цао Цао, опасаясь, как бы Лю Цзун и его мать не натворили ему бед впоследствии, вызвал к себе Юй Цзиня и приказал ему догнать и убить их. Юй Цзинь бросился исполнять повеление. Его легковооруженные всадники быстро настигли Лю Цзуна.

— Стойте! — закричал Юй Цзинь. — Я получил повеление господина чэн-сяна доставить ему ваши головы.

Госпожа Цай обняла Лю Цзуна и громко заплакала. Юй Цзинь приказал своим воинам не терять времени. Ван Вэй стал яростно отбиваться, но в конце концов воины Юй Цзиня его одолели. Лю Цзун и его мать были убиты; Юй Цзинь немедленно донес об этом Цао Цао и был щедро награжден.

Затем Цао Цао послал людей в Лунчжун на поиски семьи Чжугэ Ляна. Но Чжугэ Лян предвидел это и заранее перевез свою семью в Саньцзян, так что посланным пришлось вернуться ни с чем. Ярость Цао Цао не знала границ.

Итак, Сянъян был взят. Но оставался еще Цзянлин, где были сосредоточены основные запасы провианта и казна округов Цзинчжоу и Сянъяна. Сюнь Ю советовал Цао Цао занять этот город.

— Если Лю Бэй успеет в нем укрепиться, его нелегко будет оттуда выбить.

— Я об этом хорошо помню! — сказал Цао Цао.

Он приказал созвать всех цзинчжоуских военачальников, чтобы найти среди них проводника, который смог бы провести его войско в Цзянлин. Среди собравшихся не было одного лишь Вэнь Пина. Цао Цао велел разыскать его.

— Почему вы так опоздали? — спросил Цао Цао, когда тот вошел.

— Мне было совестно показаться! — смело ответил Вэнь Пин. — Не позорно ли смотреть, как господин твой теряет владения, и ничего для него не сделать? — Он вздохнул, и слезы потекли у него по щекам.

— Вот поистине преданный слуга! — воскликнул Цао Цао, тронутый искренностью Вэнь Пина. Он назначил его правителем округа Цзянся, пожаловал титул Гуаньнэйского хоу и велел ему вести войско в поход на Цзянлин.

Конные разведчики донесли, что Лю Бэй двигается очень медленно и находится в трехстах ли от Сянъяна. Цао Цао приказал из всех отрядов отобрать по пять тысяч одетых в броню всадников и велел им за одни сутки догнать Лю Бэя. Вслед за ними в поход выступила вся огромная армия.

В это время Лю Бэй, у которого было всего лишь три тысячи конных воинов, продолжал двигаться к Цзянлину. За ним следовало несколько десятков тысяч народу. Чжао Юнь охранял стариков и детей, Чжан Фэй прикрывал тыл. Шли они очень медленно.

— Что-то нет никаких вестей от Гуань Юя из Цзянся, — промолвил Чжугэ Лян. — Он давно уехал, уже пора…

— Осмелюсь попросить вас поехать туда, — обратился к нему Лю Бэй. — Лю Ци обязан вам за ваши советы, и вы сможете быстрей все уладить.

Чжугэ Лян согласился и вместе с Лю Фыном, под охраной пятисот воинов, отправился в Цзянся просить помощи. Лю Бэй вместе с Цзянь Юном, Ми Чжу и Ми Фаном продолжал путь. Неожиданно налетел вихрь, и столб пыли закрыл красное солнце.

— Что это за предзнаменование? — встревожился Лю Бэй.

Сведущий в законах сил «инь» и «ян», Цзянь Юн погадал на пальцах и растерянно сказал Лю Бэю:

— Нам грозит великая беда! Нынешней ночью придется оставить народ и бежать!

— Люди следуют за мной от самого Синье, и я их на произвол судьбы не покину! — решительно заявил Лю Бэй.

— Если вы из чувства жалости к народу не уйдете, может случиться беда!

— А что за место впереди? — спросил Лю Бэй.

— Уезд Данъян, — ответили приближенные. — А вон там гора Цзиншань.

Лю Бэй приказал раскинуть лагерь на горе. Погода была студеная, начиналась зима. Холодный ветер пронизывал до костей. По всему полю слышался плач. Во время четвертой стражи с северо-запада донеслись оглушительные крики. Лю Бэй вскочил на коня и повел свой двухтысячный отряд из отборных воинов навстречу врагу. Но противостоять превосходящим силам Цао Цао было невозможно. Лю Бэй сражался насмерть. Он был уже на краю гибели, но его спас подоспевший Чжан Фэй. Чжан Фэй проложил кровавую дорогу, и они вместе бежали на восток. Здесь путь им преградил Вэнь Пин.

— Изменник! — в ярости закричал Лю Бэй. — Какими глазами ты смотришь на людей?

Вэнь Пин от стыда закрыл лицо руками и увел свое войско в северо-восточном направлении.

Чжан Фэй, охраняя брата, отступал с боем. Приближался рассвет. Крики преследователей постепенно затихали, и Лю Бэй сошел с коня, чтобы отдохнуть. У него осталось немногим более сотни всадников. Его семья, Ми Чжу, Ми Фан и все остальные были неизвестно где.

— Несколько сот тысяч живых душ из любви ко мне терпят такое несчастье! — рыдал Лю Бэй. — Где моя семья, где мои военачальники? Живы ли они? Будь человек даже из земли или из дерева, и то бы ему не одолеть такой скорби!

Вдруг они увидели Ми Чжу. Лицо его было изранено стрелами. Он сказал, что Чжао Юнь изменил и перешел на сторону Цао Цао.

— Нет! Не верю! — вскричал Лю Бэй. — Чжао Юнь мой старый друг — он не предатель!

— А может быть, он увидел, что у нас истощились силы, и перешел к Цао Цао, мечтая о славе и богатстве? — высказал опасение Чжан Фэй.

— Этого быть не может! — уверенно возразил Лю Бэй. — Чжао Юнь вместе со мной прошел все беды и трудности, сердце его твердо, как камень, его не поколеблют ни богатство, ни почести!

— Но я сам видел, как он ушел на северо-восток! — воскликнул Ми Фан.

— Я его найду и убью вот этим копьем! — горячился Чжан Фэй.

— Оставьте эти необоснованные подозрения! — вскричал Лю Бэй. — Вы забыли, что было с Гуань Юем, когда он убил Янь Ляна и Вэнь Чоу? В Чжао Юне я уверен. Если он ушел на северо-восток, значит для этого есть причина.

Но разве Чжан Фэй мог с ним согласиться? С тридцатью всадниками помчался он к Чанфаньскому мосту. К востоку от этого моста виднелся небольшой лесок. Чжан Фэй решил пуститься на хитрость: он приказал своим воинам привязать ветки к хвостам коней и разъезжать по лесу во всех направлениях, вздымая пыль, чтобы создать впечатление, будто в лесу находится большой отряд, а сам в это время остановился на мосту и стал смотреть на запад.

Тем временем Чжао Юнь до самого рассвета сражался с войсками Цао Цао. Потеряв Лю Бэя и его семью, которую ему было поручено охранять, Чжао Юнь думал:

«Мой господин поручил мне своих жен Гань и Ми и своего сына А-доу, а я их всех потерял. Какими же глазами мне теперь смотреть на него? Нет, уж лучше вступить в смертельную схватку, чего бы мне это ни стоило, а мать с ребенком я должен разыскать!»

Чжао Юнь оглянулся на своих людей, у него осталось всего лишь десятка три-четыре всадников. Несмотря на это, он подхлестнул своего коня и бросился на поиски.

Повсюду бродили толпы людей. Их крики и вопли потрясали небо. Многие, пораженные копьями и стрелами, лежали на земле. Чжао Юнь, заметив лежащего в густой траве человека, подъехал ближе и узнал Цзянь Юна.

— Вы видели жен Лю Бэя? — торопливо спросил его Чжао Юнь.

— Я видел, как они покинули коляски и бежали пешком, унося А-доу на руках, — сказал Цзянь Юн. — Я последовал за ними, но когда обогнул склон горы, на меня налетел какой-то воин, ранил копьем и забрал коня. Драться я больше не могу… вот так и лежу здесь.

Чжао Юнь отдал ему коня одного из своих воинов. Цзянь Юна посадили в седло, и он поехал догонять Лю Бэя, поддерживаемый с двух сторон воинами.

— Передайте господину, — крикнул ему вдогонку Чжао Юнь, — что я найду его жен, даже если бы мне для этого пришлось подняться на небо или спуститься под землю! Если же не найду, я умру в этой песчаной пустыне!

Подхлестнув коня, он поскакал по направлению к Чанфаньскому склону.

— Куда вы, полководец Чжао? — вдруг окликнул его кто-то.

— Ты кто такой? — обернувшись, спросил Чжао Юнь.

— Я — один из телохранителей Лю Бэя. Я сопровождал коляски его жен, но меня сразила стрела.

Чжао Юнь стал расспрашивать воина о госпоже Гань и о госпоже Ми. Воин отвечал, что видел, как госпожа Гань, босая, с непокрытой головой ушла на юг в толпе простых женщин.

Больше Чжао Юнь не слушал. Хлестнув коня, он помчался на юг. Вскоре он увидел толпу мужчин и женщин, которые шли, держась за руки.

— Эй, есть среди вас госпожа Гань?

Одна из женщин в заднем ряду оглянулась и, узнав Чжао Юня, громко вскрикнула. Чжао Юнь соскочил с коня и, воткнув копье в землю, поклонился:

— Простите меня, я виноват в том, что потерял вас из виду! Но не знаете ли вы, где госпожа Ми с ребенком?

— Не знаю. Мы сначала шли вместе, смешавшись с простым народом, коляски наши пришлось бросить. Потом на нас напал отряд врага. Госпожа Ми с А-доу куда-то скрылась, а я убежала…

Разговор прервался. В толпе раздались крики: снова появился какой-то отряд. Чжао Юнь вскочил на коня и взял копье наперевес.

Отряд приближался. Впереди на коне сидел связанный человек. Чжао Юнь узнал в нем Ми Чжу. Следом за ним с мечом с руке ехал военачальник, сопровождаемый тысячей воинов.

Это был Шуньюй Дао, один из подчиненных Цао Жэня. Ему удалось захватить в плен Ми Чжу, и он торопился сообщить о своем подвиге. С громовым возгласом Чжао Юнь бросился на Шуньюй Дао и в первой же схватке ударом копья сбил его с коня. Чжао Юнь освободил Ми Чжу и захватил двух коней. Он попросил госпожу Гань сесть на коня и, прокладывая дорогу, направился к Чанфаньскому склону. Здесь его встретил Чжан Фэй. Он верхом на коне стоял на мосту и, держа копье поперек седла, окликнул Чжао Юня:

— Эй, Чжао Юнь, почему ты изменил моему брату?

— Почему ты говоришь, что я изменил? — спросил в ответ Чжао Юнь. — Я никак не мог найти госпожу Ми с ребенком и потому отстал.

— Ладно, ладно, я пошутил! — засмеялся Чжан Фэй. — Цзянь Юн мне все рассказал, а то бы я так просто тебя не отпустил!

— Где сейчас наш господин?

— Недалеко, впереди…

— Ми Чжу, — сказал Чжао Юнь своему спутнику, — поезжайте с госпожой Гань вперед, а я буду искать госпожу Ми и молодого господина А-доу.

Чжао Юнь повернул коня и направился по прежней дороге. За ним последовало несколько десятков всадников. Вскоре Чжао Юнь встретил неприятельского воина с небольшим отрядом. Воин держал в руке копье, а за спиной у него был меч. Чжао Юнь молча устремился на противника и ударом копья свалил его с коня. Убитый воин оказался оруженосцем Цао Цао, и звали его Сяхоу Энь. Цао Цао взял его к себе в отряд за храбрость. Сяхоу Энь повел отряд грабить пленных, но неожиданно столкнулся с Чжао Юнем и погиб от удара его копья.

Внимание Чжао Юня привлек меч, висевший за спиной убитого. На его рукоятке, оправленной золотом, виднелись два иероглифа, означавшие: «Черное острие». Чжао Юнь понял, что это драгоценный меч.

Меч «Черное острие» был одним из двух мечей, которые очень ценил Цао Цао. Один из них, называвшийся «Опора неба», Цао Цао носил сам, а «Черное острие» отдал Сяхоу Эню. «Черное острие» рубил железо как глину.

Чжао Юнь подхватил меч, сунул его за пояс и, вскинув копье, снова бросился на окружающих его врагов. Он остался один, но и не подумал об отступлении. Вражеский отряд разбежался. Чжао Юнь продолжал поиски, бросаясь из стороны в сторону и расспрашивая встречных, не видели ли они госпожу Ми. Наконец один человек сказал Чжао Юню:

— Какая-то раненая женщина с мальчиком сидит вон там у стены, на земле. Она не может идти…

Чжао Юнь поспешил в указанном направлении. У опаленной огнем стены разрушенного дома, возле пересохшего колодца сидела госпожа Ми. Она держала на руках А-доу и плакала. Чжао Юнь соскочил с коня и низко ей поклонился.

— О, как я счастлива, теперь А-доу будет жив! — обрадовалась жена Лю Бэя, заметив Чжао Юня. — Сохраните жизнь ребенку ради его отца, который, как вихрь, кружит по белу свету. У него нет детей, кроме этого сына. Теперь я умру спокойно.

— Что вы, что вы, госпожа! — вскричал Чжао Юнь. — Не говорите так! Садитесь скорее на коня, я помогу вам выбраться из кольца врагов!

— Нет! Это невозможно: воину нельзя остаться без коня! — решительно возразила госпожа Ми. — Сохраните жизнь мальчику, а меня жалеть нечего — я ранена и умру здесь!

— Садитесь скорее на коня, преследователи близко! — настаивал Чжао Юнь.

— Не делайте двух ошибок! — воскликнула госпожа Ми. — Судьба этого мальчика в ваших руках, а я никуда не пойду!

Чжао Юнь пытался уговорить ее, но она не уступала. Со всех сторон снова послышались крики.

— Вы не хотите меня слушать! — закричал Чжао Юнь. — А что будет с вами, когда сюда придут враги?

Госпожа Ми ничего не ответила. Она положила А-доу на землю и одним прыжком бросилась в колодец. Так погибла эта мужественная женщина. Потомки воспели ее в стихах:

Чжао Юнь, опасаясь, что воины Цао Цао обнаружат и ограбят труп, повалил глинобитную стену и прикрыл ею колодец. Потом он развязал шнуры, скрепляющие латы, снял пластину, прикрывающую сердце, положил А-доу к себе на грудь, схватил копье и вскочил на коня. Он заметил, что приближается отряд противника.

Во главе этого отряда был Янь Мин, один из помощников Цао Хуна, вооруженный трезубцем. Чжао Юнь схватился с противником и поразил его в третьей схватке. Путь был свободен.

Чжао Юнь двинулся дальше, но тут еще один отряд преградил ему дорогу. Впереди отряда развевалось знамя, на котором можно было различить надпись: «Чжан Го из Хэцзяня».

Не проронив ни слова, Чжао Юнь с копьем наперевес бросился в бой. Последовало около десяти схваток. Чжао Юнь решил больше не задерживаться и погнал своего коня во весь опор. Чжан Го преследовал его. Чжао Юнь нахлестывал коня, стараясь уйти от погони. Он больше ни о чем не думал, ничего вокруг не видел, и вдруг конь и всадник рухнули в яму. Чжан Го бросился к яме, намереваясь поразить копьем отважного воина, но тут из глубины вспыхнул красный свет, конь Чжао Юня вскочил на ноги и одним прыжком очутился наверху. Потомки воспели такое чудо в стихах:

Чжан Го в испуге отпрянул, а Чжао Юнь, воспользовавшись этим, хлестнул своего коня и умчался. Однако новые, еще большие, опасности ждали Чжао Юня впереди.

— Чжао Юнь, стой! — раздался крик, и перед лицом храбреца появились два военачальника — Цзяо Чу и Чжан Нань. Сзади путь ему отрезали Ма Янь и Чжан Кай, бывшие военачальники Юань Шао, перешедшие на сторону Цао Цао.

Собрав все свои силы, Чжао Юнь вступил в бой с четырьмя врагами, воины которых окружали его все теснее. Чжао Юнь выхватил меч «Черное острие». Взмах руки — и меч легко рубил одежды и латы. Частью перебив, частью разогнав наседавших на него врагов, Чжао Юнь вырвался из окружения.

Цао Цао с вершины горы Цзиншань заметил отважного воина, которому никто не мог противостоять. Цао Цао спросил у своих приближенных, кто это такой. Цао Хун помчался с горы вниз:

— Эй, воин, как тебя звать?

— Я — Чжао Юнь из Чаншаня!

Цао Хун передал его ответ Цао Цао.

— Настоящий тигр! — воскликнул восхищенный Цао Цао. — Доставить мне его живым!

И он приказал, чтобы в Чжао Юня не стреляли из луков, а постарались взять его в плен невредимым.

Так Чжао Юнь избежал смертельной опасности, и жизнь наследника Лю Бэя А-доу была спасена. В этой беспримерной схватке с четырьмя военачальниками и их отрядами Чжао Юнь спас своего будущего повелителя, вырвался из плотного кольца врагов, срубил у противника два стяга и захватил три копья. Орудуя копьем и сражаясь мечом, он убил более пятидесяти больших и малых военачальников из лагеря Цао Цао. Этот подвиг храброго воина потомки воспели в стихах:

Чжао Юнь покинул поле битвы. Вся его одежда была пропитана кровью врагов. Он мечтал лишь об одном — поскорее уехать подальше и отдохнуть. Но у склона холма он неожиданно столкнулся с двумя отрядами противника; во главе их были братья Чжун Цзинь и Чжун Шэнь, подчиненные военачальника Сяхоу Дуня. Чжун Цзинь размахивал огромной секирой, брат его держал в руке алебарду.

— Чжао Юнь, слезай с коня и дай себя связать!

Вот уж правильно говорится:

Если вы хотите узнать, как спасся Чжао Юнь, посмотрите следующую главу.

Чжун Цзинь и Чжун Шэнь преградили путь Чжао Юню с намерением убить его. Чжао Юнь приготовился драться.

Первым навстречу ему, размахивая огромной секирой, выехал Чжун Цзинь. Чжао Юню быстро удалось сбить противника с коня. Тогда его атаковал Чжун Шэнь со своей алебардой. Чжао Юнь хотел уклониться от боя, но враг быстро настиг его и поднял алебарду, собираясь нанести удар в спину. Чжао Юнь стремительно повернул своего коня и встретился с Чжун Шэнем грудь с грудью. Держа копье левой рукой, Чжао Юнь отбил в сторону алебарду врага, правой рукой выхватил меч «Черное острие» и снес Чжун Шэню полголовы вместе со шлемом. Чжун Шэнь замертво рухнул с коня, а его воины бросились врассыпную.

Чжао Юнь медленно поехал в направлении Чанфаньского моста. Но вскоре позади опять послышались возгласы: Вэнь Пин со своим отрядом гнался за ним. Когда Чжао Юнь добрался до моста, его конь совершенно выбился из сил.

— Чжан Фэй, помоги мне! — крикнул Чжао Юнь, заметив Чжан Фэя, стоявшего на мосту и готового к бою.

— Хорошо! Уезжай отсюда быстрей, с преследователями расправлюсь я сам!

Чжао Юнь перебрался через мост и, не останавливаясь, поехал дальше. Проехав ли двадцать, он увидел Лю Бэя и его людей, которые отдыхали, расположившись под деревьями. Чжао Юнь сошел с коня и, низко поклонившись, зарыдал. Лю Бэй тоже не в силах был сдержать слез.

— Я так виноват, так виноват перед вами! Даже десять тысяч смертей были бы для меня легким наказанием! — еще не успев отдышаться, запричитал Чжао Юнь. — Не уберег я госпожу Ми! Она была ранена, но ни за что не хотела сесть на коня и предпочла умереть, бросившись в колодец! Мне пришлось повалить стену, чтобы прикрыть его. Вашего сына я положил себе на грудь и вырвался из окружения. Его счастливая судьба помогла и мне избежать смерти! Сначала мальчик плакал, а теперь что-то затих… Жив ли он?

Чжао Юнь открыл ребенка. А-доу продолжал спать безмятежным сном.

— Ваш сын невредим! — обрадовался Чжао Юнь и протянул ребенка Лю Бэю.

Лю Бэй взял сына и вдруг бросил его наземь:

— Из-за тебя, негодника, я чуть не лишился храбрейшего воина!

Чжао Юнь быстро наклонился и подхватил А-доу.

— О господин! — воскликнул он. — Даже если бы меня истерли в порошок, все равно этого было бы недостаточно, чтобы отблагодарить вас за вашу доброту!

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Чжао Юня:

Преследуя Чжао Юня, Вэнь Пин достиг Чанфаньского моста. Там с копьем стоял Чжан Фэй. Глаза его пылали гневом, усы ощетинились, как у тигра. К тому же за рощей, к востоку от моста, Вэнь Пин заметил облако пыли. Боясь попасть в засаду, он остановился.

Вскоре подоспели Цао Жэнь, Ли Дянь, Сяхоу Дунь, Сяхоу Юань, Ио Цзинь, Чжан Ляо, Чжан Го и Сюй Чу. Грозный вид Чжан Фэя испугал и их. Опасаясь какой-либо хитрости со стороны Чжугэ Ляна, они тоже остановились в нерешительности. Построившись в линию к западу от моста, они отправили гонца к Цао Цао. Тот лично приехал посмотреть, что здесь происходит.

Чжан Фэй, все еще неподвижно стоявший на мосту, заметил в задних рядах войск противника темный шелковый зонт, бунчуки и секиры, знамена и флаги и, решив, что это явился сам Цао Цао, зычным голосом крикнул:

— Эй! Кто там хочет насмерть драться со мной? Я — Чжан Фэй из удела Янь!

Голос Чжан Фэя напоминал раскаты грома, и у воинов Цао Цао от страха задрожали поджилки. Цао Цао поспешно велел убрать зонт.

— Я слышал от Гуань Юя, — сказал Цао Цао своим приближенным, — что Чжан Фэй может на глазах многотысячной армии противника снять голову полководцу так же легко, как вынуть что-нибудь из своего кармана! Надо с ним быть поосторожнее!

— Чжан Фэй из удела Янь здесь! — снова донесся голос Чжан Фэя. — Кто посмеет сразиться со мной?

Цао Цао совсем пал духом, и у него появилось желание поскорее убраться восвояси. От зоркого взгляда Чжан Фэя не укрылось движение в задних рядах противника.

— Ну, что вы там возитесь? — крикнул он, потрясая копьем. — Драться не деретесь, уходить не уходите!

Голос Чжан Фэя был так грозен, что стоявший рядом с Цао Цао Сяхоу Цзе от страха замертво свалился с коня. Цао Цао бросился без оглядки, а вслед за ним бежало и все его войско. Поистине, как желторотый птенец, испугавшийся удара грома, или как беззащитный дровосек, услышавший вблизи рев тигра, неслись воины Цао Цао неудержимым потоком, топча и сминая друг друга. Многие из них побросали копья и шлемы.

Потомки воспели Чжан Фэя в стихах:

Устрашенный грозной силой Чжан Фэя, Цао Цао мчался на запад. Шапку он потерял, волосы его растрепались. Чжан Ляо и Сюй Чу едва поспевали за ним. От великого страха Цао Цао совершенно лишился присутствия духа.

— Господин чэн-сян, — кричал вдогонку ему Чжан Ляо, — не бойтесь! Ведь Чжан Фэй был один! Прикажите вернуть войска, и мы захватим Лю Бэя в плен!

Цао Цао немного пришел в себя и приказал Чжан Ляо и Сюй Чу вернуться к Чанфаньскому мосту на разведку.

Чжан Фэй видел, как противник обратился в бегство. По его приказанию, воины сняли ветви с хвостов коней и вышли из рощи. Они перерубили балки моста, чтобы затруднить переправу врагу, и отправились к Лю Бэю, которому Чжан Фэй передал эту историю со всеми подробностями.

— Да! В храбрости тебе отказать нельзя, но вот в хитрости ты сплоховал! — покачал головой Лю Бэй.

— Как это так? — удивился Чжан Фэй.

— А вот так — теперь Цао Цао начнет нас преследовать! Тебе не надо было разрушать мост!

— Куда ему преследовать? Он от одного моего крика убежал за несколько ли!

— Вот если бы ты мост не разрушил, он действительно не посмел бы двинуться вперед, — твердил Лю Бэй. — Теперь же он решит, что мы струсили, и погонится за нами. Не забывай, что у него многотысячная армия, и если он не побоялся перейти реки Хуанхэ и Хань, то разрушенный мост его не остановит.

Лю Бэй тотчас же велел двигаться к Маньяну по малой дороге, проходившей мимо Ханьцзинькоу.

Чжан Ляо и Сюй Чу, посланные на разведку к Чанфаньскому мосту, донесли Цао Цао, что Чжан Фэй разрушил мост и ушел.

— Значит, он струсил! — заключил Цао Цао и послал десятитысячный отряд к реке навести три плавучих моста, чтобы этой же ночью переправиться на восточный берег реки.

— Будьте осторожны! — предупредил Ли Дянь. — Как бы за этим не скрывалась какая-нибудь хитрость Чжугэ Ляна!

— Глупости! — уверенно возразил Цао Цао. — Чжан Фэй храбрый воин, и только. Он не хитер!

Войскам был отдан приказ выступать без промедления.

Приближаясь к Ханьцзиню, Лю Бэй услышал позади крики и барабанный бой. Оглянувшись, он увидел облако пыли. Казалось, дрожала земля.

— Что нам делать? — воскликнул он. — Перед нами великая река Янцзы, а позади враг…

Лю Бэй приказал Чжао Юню приготовиться к бою. Тем временем Цао Цао обратился к своим войскам:

— Лю Бэй сейчас напоминает рыбу, попавшую в котел, тигра, провалившегося в яму. Если не захватить его — значит отпустить рыбу в море, а тигра в горы. Вперед, воины! Не жалейте сил!

Воодушевленное войско бросилось в погоню. Однако за склоном горы они натолкнулись на конный отряд противника. Загремели барабаны, послышался мощный голос:

— Стой! Я давно поджидаю вас здесь!

Впереди отряда верхом на Красном зайце, с мечом Черного дракона в руке стоял Гуань Юй. Он узнал о битве на Чанфаньском мосту в Данъяне и поспешил сюда, чтобы отрезать путь врагу.

— Ну, вот мы и опять попали в ловушку, подстроенную Чжугэ Ляном! — заметив Гуань Юя, сказал Цао Цао и приказал всей армии отступать.

Гуань Юй преследовал противника несколько десятков ли, а потом собрал своих воинов и вернулся, чтобы охранять Лю Бэя, направлявшегося в Ханьцзинь. Лодки уже ожидали их. Гуань Юй попросил Лю Бэя с госпожой Гань и А-доу сесть в одну лодку.

— А почему я не вижу второй золовки? — спросил он, не находя среди присутствующих госпожи Ми.

Лю Бэй печально вздохнул и поведал ему о случившемся в Данъяне.

— Вот видите! — горестно заметил Гуань Юй. — Если бы вы не помешали мне в Сюйтяне, мы бы избежали такого несчастья сейчас!

— Я тогда боялся, как бы не разбить вазу, бросая камнем в крысу, — ответил брат.

Во время этого разговора со стороны южного берега донесся гром боевых барабанов. Пользуясь благоприятным ветром, множество больших судов и легких лодок стремительно приближалось к беглецам. На носу одной из лодок стоял человек в белом халате, с серебряным шлемом на голове и громко кричал:

— Дядюшка! Вы живы? Ваш племянник идет вам на помощь!

У Лю Бэя отлегло на душе: он узнал Лю Ци. Вскоре Лю Ци был возле него и со слезами поклонился.

— Я слышал, дядюшка, что на вас напал Цао Цао и что вы в опасности, — сказал он, — вот я и поспешил к вам на помощь.

Лю Бэй очень обрадовался встрече. Они соединили свои войска и тронулись в путь. Сидя в лодке, Лю Бэй и Лю Ци рассказывали друг другу о своих приключениях.

Вдруг Лю Ци встрепенулся и, указывая рукой на юго-восток, откуда, вытянувшись в линию, приближались боевые суда, встревоженно произнес:

— Смотрите! Ведь я все войска из Цзянся привел с собой, чьи же это идут корабли? Что нам делать? Может быть, это Цао Цао или Сунь Цюань из Цзяндуна?

Лю Бэй внимательно всматривался в приближающиеся суда. На носу одного из кораблей сидел человек в шелковой повязке на голове и в одежде даоса. Это был Чжугэ Лян, а рядом с ним стоял Сунь Цянь. Лю Бэй сделал Чжугэ Ляну знак перейти к нему в лодку, и когда тот предстал перед ним, спросил, как он здесь очутился.

— А вот так. Как только я прибыл в Цзянся, я высадил Гуань Юя с подкреплениями на берег реки у Ханьцзиня. Мне было ясно, что Цао Цао будет вас преследовать и вы пойдете не в Цзянлин, а в Ханьцзинь. Племянника вашего я попросил выехать вам навстречу, сам же отправился в Сякоу, поднял там войско и пришел вам на помощь, — объяснил Чжугэ Лян.

Лю Бэй был безгранично рад. Соединив все войска, он держал совет с Чжугэ Ляном о том, как разбить Цао Цао.

— Я думаю, что вам, господин мой, разумнее всего было бы уехать в Сякоу, — посоветовал Чжугэ Лян. — Это город неприступный, там много всяких запасов, обороняться можно долго. Ваш племянник пусть едет в Цзянся, приводит там в порядок флот и запасает оружие. Расположив таким образом войска треугольником, мы сможем отразить нападение Цао Цао. И наоборот, если мы все уйдем в Цзянся, положение наше будет менее прочным.

— Вы, конечно, правы, — согласился Лю Ци, — но все же я хотел бы просить дядюшку поехать со мною в Цзянся и побыть там, пока я приведу в порядок войска. А потом можно уехать в Сякоу без промедления.

— Ты тоже сказал правильно, дорогой племянник, — одобрительно кивнул Лю Бэй. — Я поеду с тобой.

Лю Бэй оставил Гуань Юя с пятью тысячами воинов охранять Сякоу, а сам вместе с Лю Ци уехал в Цзянся, захватив с собой и Чжугэ Ляна.

Когда Цао Цао увидел, что Гуань Юй преградил ему путь, он остановился и прекратил преследование Лю Бэя, опасаясь попасть в засаду. К тому же он боялся, что Лю Бэй, двигаясь по реке, опередит его и первым займет Цзянлин. Цао Цао изменил направление и поспешил к Цзянлину.

В Цзинчжоу уже знали о том, что произошло в Сянъяне. Чжи-чжун Дэн И и бе-цзя Лю Сянь решили, что против Цао Цао им не устоять. Они вывели цзинчжоуские войска в предместье города и принесли покорность. Цао Цао торжественно въехал в город. Он успокоил население, освободил томившегося в заточении Хань Суна и назначил его на должность да-хун-лу — распорядителя посольских приемов. Остальные чиновники тоже получили награды.

Покончив со всеми неотложными делами, Цао Цао созвал на совет своих военачальников.

— Лю Бэй ушел в Цзянся, и я боюсь, что он вступит в союз с Восточным У. Это укрепит его силы! Не посоветуете ли вы мне, как с ним разделаться? — обратился Цао Цао к присутствующим.

— Я думаю, что вам следовало бы отправить гонца с грамотой в Цзяндун и пригласить Сунь Цюаня в Цзянся поохотиться, — предложил советник Сюнь Ю. — Там вы вместе с Сунь Цюанем захватите Лю Бэя, разделите между собой цзинчжоуские земли и заключите вечный союз. Слава ваша разнесется далеко, и устрашенный Сунь Цюань покорится вам без сопротивления. В этом нет никаких сомнений!

Цао Цао принял этот план. В Восточный У к Сунь Цюаню помчался гонец с грамотой, а вслед за ним двинулось огромное войско. У Цао Цао было около восьмисот тридцати тысяч воинов, но для большей острастки он велел распространять слух, что войска его не счесть.

Сухопутные войска и боевые корабли двигались вдоль берега реки Янцзы на восток, растянувшись от Цзинся до Цихуана. Цепь укрепленных лагерей протянулась более чем на триста ли.

Цзяндунский правитель Сунь Цюань, находившийся со своим войском в Чайсане, узнал, что армия Цао Цао заняла Сянъян и что Лю Цзун сдался. И вот теперь, когда Цао Цао направлялся к Цзянлину, Сунь Цюань созвал своих советников, чтобы обсудить с ними план обороны от врага.

Первым взял слово Лу Су.

— Мне кажется, — сказал он, — что вам, господин мой, следовало бы занять Цзинчжоу. Округ этот примыкает непосредственно к нашим границам, а богатств в нем столько, что их достаточно было бы для любого императора или вана! К тому же Лю Бяо недавно умер, а его помощник Лю Бэй потерпел поражение. С вашего позволения я хотел бы поехать в Цзянся выразить соболезнование семье покойного, а заодно договориться с Лю Бэем и бывшими военачальниками Лю Бяо и просить их помочь нам разбить Цао Цао. Если Лю Бэй выразит согласие, все будет в порядке.

Сунь Цюаню такой совет понравился, и он отпустил Лу Су в Цзянся с подарками семье покойного Лю Бяо.

Лю Бэй, Чжугэ Лян и Лю Ци по прибытии в Цзянся стали держать совет. Чжугэ Лян сказал:

— Самим нам с Цао Цао не справиться — войско у него слишком уж велико. Попросим помощи у Сунь Цюаня. Пусть север схватится с югом, а мы, находясь в середине, на этом выиграем. Разве в этом есть что-либо невозможное?

— Да. Я боюсь, захочет ли Сунь Цюань иметь с нами дело? — усомнился Лю Бэй. — Цзяндун — земля обширная, с многочисленным населением, и у них там свои устремления.

— Ну что ж, подождем, — сказал Чжугэ Лян. — Не может быть, чтобы сейчас, когда Цао Цао, как тигр, засел на реках Янцзы и Хань, из Цзяндуна не прислали к нам посла для переговоров. Если никто не приедет, я сам отправлюсь в Цзяндун и добьюсь, чтобы юг сцепился с севером. Победит юг — мы вместе уничтожим Цао Цао и завладеем округом Цзинчжоу; победит север — мы захватим земли к югу от Янцзы, и только.

— Рассудили вы прекрасно, — согласился Лю Бэй. — Но как добиться, чтобы Цзяндун вступил с нами в переговоры?

Долго думать об этом не пришлось, так как в эту минуту доложили Лю Бэю, что от Сунь Цюаня прибыл Лу Су выразить соболезнование по поводу смерти Лю Бяо.

— Лодка его уже пристала к берегу!

— Ну, вот и прекрасно! — улыбнулся Чжугэ Лян и, обращаясь к Лю Ци, спросил: — Скажите, вы посылали кого-нибудь выразить соболезнование, когда умер Сунь Цэ?

— До этого ли было тогда? — воскликнул Лю Ци. — Ведь они мстят нам за гибель Сунь Цзяня!

— Вот вам доказательство, что Лу Су приехал с целью выведать обстановку! — сказал Чжугэ Лян Лю Бэю. — Если он станет расспрашивать вас о действиях Цао Цао, отвечайте ему, что вам ничего не известно. Если же он будет настаивать, пошлите его ко мне.

Договорившись обо всем, они послали людей встречать гостя.

Прибыв в город, Лу Су первым долгом явился к Лю Ци, преподнес ему подарки и выразил соболезнование по поводу смерти его отца. Лю Ци принял дары и пригласил Лу Су к Лю Бэю. После приветственных церемоний Лю Бэй попросил гостя пройти во внутренние покои и выпить вина.

— Как я счастлив, что, наконец, вижу вас! — воскликнул Лу Су, когда он остался наедине с Лю Бэем. — Я давно слышал ваше славное имя, но все не представлялось случая встретиться с вами! Недавно мне стало известно, что вы сражались с Цао Цао. Вероятно, вы многое знаете о нем. Вот я и хотел бы спросить, какова численность его армии?

— Что вы, что вы! — воскликнул Лю Бэй. — Я вовсе не сражался с Цао Цао. Ведь у меня мало войск, и я обратился в бегство, как только услышал, что его армия приближается! Откуда мне знать, что там у него творится?

— Может ли быть, чтобы вы ничего не знали? — осмелился выразить недоверие Лу Су. — Я слышал, что вы пользуетесь услугами Чжугэ Ляна, а он дважды нанес с помощью огня такой урон врагу, что сам Цао Цао едва унес ноги!

— Мне об этом ничего не известно. Такие подробности знает только Чжугэ Лян.

— А где он сейчас? Мне хотелось бы с ним повидаться.

Лю Бэй велел пригласить Чжугэ Ляна. После приветственных церемоний Лу Су спросил:

— Не можете ли вы сказать мне, что сейчас делает Цао Цао? Ведь для вас не существует тайны! Недаром все восхищаются вашими талантами и добродетелями!

— Да, хитрость и коварство Цао Цао мне известны хорошо, — ответил Чжугэ Лян. — Жаль только, что из-за недостатка сил нам пришлось уклониться от встречи с ним.

— А что собирается делать господин Лю Бэй?

— Поедет к У Чэню, правителю округа Цанъу. Они старые друзья, — промолвил Чжугэ Лян.

— Так у него же не хватает сил, чтобы самого себя защитить! Где тут еще думать о других!

— Раз нет ничего лучшего, приходится хотя бы временно искать убежища там.

— А по-моему, вам лучше всего заключить союз с Восточным У, — сказал Лу Су. — Сунь Цюань имеет отборное войско, много провианта и всяких запасов. К тому же он почитает мудрых и способных людей; многие герои из-за реки Янцзы идут к нему. Пошлите к Сунь Цюаню своих людей, и они обо всем договорятся.

— У Лю Бэя с Сунь Цюанем никогда не было никаких связей, и мне кажется, что это будет лишь напрасная трата слов, — возразил Чжугэ Лян. — Кроме того, мне некого послать.

— А не согласились бы вы сами поехать? — спросил Лу Су. — Талантами я не обладаю, но помог бы вам встретиться с Сунь Цюанем и обсудить великое дело! Да и ваш старший брат, который сейчас служит советником у Сунь Цюаня, тоже вам очень обрадуется!

— Нет, нет! — вмешался Лю Бэй. — Чжугэ Лян — мой учитель, и я ни на минуту не могу с ним расстаться!

Лу Су настойчиво продолжал упрашивать, но Лю Бэй делал вид, что не собирается уступать. Наконец Чжугэ Лян сказал:

— А все же я просил бы вас разрешить мне поехать, господин мой. Дело очень важное!

И Лю Бэй согласился. Лу Су распрощался с ним и с Лю Ци, сел в свою лодку вместе с Чжугэ Ляном, и они отправились в Чайсан к Сунь Цюаню.

Поистине:

Если вы не знаете, чем закончилась эта поездка, посмотрите следующую главу.

Итак, Лу Су и Чжугэ Лян распрощались с Лю Бэем и Лю Ци, сели в лодку и отправились в Чайсан. По пути они продолжали совещаться. Лу Су предупреждал Чжугэ Ляна:

— Смотрите, когда встретитесь с Сунь Цюанем, не говорите ему, что у Цао Цао много войск!

— Об этом вам беспокоиться нечего! — молвил Чжугэ Лян. — Я сам знаю, что ответить.

Лодка пристала к берегу. Лу Су устроил Чжугэ Ляна на подворье, а сам поспешил к Сунь Цюаню. Сунь Цюань в это время совещался со своими советниками, но, узнав о возвращении Лу Су, немедленно вызвал его к себе.

— Ну что? Вы узнали, как обстоят дела в Цзянся? — тут же спросил он.

— Да. Я разузнал все их планы, — ответил Лу Су. — Но прошу вас дать мне немного времени, чтобы подготовить обстоятельный доклад.

Сунь Цюань передал Лу Су бумагу, полученную от Цао Цао, и при этом сказал:

— Видите? Это прислал мне Цао Цао. Гонца его я отправил обратно и созвал совет. Но еще ничего не решено…

Лу Су стал читать послание. В нем между прочим говорилось:

«Недавно я принял повеление Сына неба покарать мятежников и направил войско в поход на юг. Лю Цзун стал моим пленником, а население округов Цзинчжоу и Сянъян покорилось мне, лишь услышав о моем приближении. Я собрал под свои знамена бесчисленное множество храбрых воинов и хотел бы вместе с вами устроить „охоту“ в Цзянся. Мы изловим Лю Бэя, поделим между собой земли и заключим союз навеки. Я буду огорчен, если вы не примете во внимание мое предложение, и посему прошу вас ответить без промедления».

— Что же вы думаете ответить? — спросил Лу Су, прочитав бумагу.

— Пока еще я не решил, — сказал Сунь Цюань.

— По-моему, благоразумнее всего было бы покориться, — вмешался в разговор Чжан Чжао. — Ведь у Цао Цао несметные полчища, и он карает всех от имени Сына неба. Отказать ему — все равно что проявить неповиновение самому императору. К тому же до сих пор от Цао Цао нас прикрывала, главным образом, великая река Янцзы. А что теперь? Цао Цао захватил Цзинчжоу, и река из препятствия превратилась в его союзника! С врагом нам все равно не справиться, и я считаю, что единственный путь сохранить мир и спокойствие — покориться!

— Да! Да! Такое предложение соответствует воле неба, — поддержали присутствующие чиновники.

Сунь Цюань задумался. Заметив это, Чжан Чжао продолжал:

— Решайтесь, господин мой! Если вы покоритесь, народ Восточного У будет жить спокойно, и все земли к югу от реки Янцзы останутся за нами.

Сунь Цюань, опустив голову, молчал. Вскоре он вышел «сменить платье». Лу Су последовал за ним. Взглянув на него, Сунь Цюань остановился.

— Что вы хотите сообщить? — спросил он.

— Я знаю, что вас одолевают сомнения, — промолвил Лу Су, — но мне хотелось бы сказать вам, что эти люди могут покориться Цао Цао, а вы — нет!

— Почему?

— Очень просто, — пояснил Лу Су. — Если мы покоримся Цао Цао, он даст нам возможность вернуться в родные места и стать чиновниками. У нас нет земель, которые мы могли бы потерять. А вы? Куда вы уйдете, если покоритесь? Предположим, вам пожалуют титул хоу. И у вас будет один конь, одна коляска да несколько слуг, и только. Разве сможете вы тогда сидеть лицом к югу и величать себя владетельным князем? Не слушайтесь своих советников: они заботятся лишь о самих себе! Вы должны обдумать план действий!

— Откровенно говоря, их рассуждения меня разочаровали, — признался Сунь Цюань. — А ваше предложение мне по душе. Само небо мне послало вас! Вот только боюсь, что нам трудно будет устоять против Цао Цао, особенно после того, как он присоединил к своим силам полчища Юань Шао и все войска округа Цзинчжоу.

— Я привез из Цзянся Чжугэ Ляна, брата вашего советника Чжугэ Цзиня. Посоветуйтесь с ним, — предложил Лу Су.

— Так господин Во-лун здесь! — воскликнул Сунь Цюань, не скрывая своей радости.

— Он отдыхает на подворье.

— Сегодня, пожалуй, поздновато приглашать его, — подумав, произнес Сунь Цюань. — Завтра я прикажу собраться всем чиновникам, и вы представите им Чжугэ Ляна. Потом вы пройдете в зал совещаний, и мы устроим совет.

Получив указания, Лу Су удалился. На следующее утро он посетил Чжугэ Ляна и сказал:

— Помните мои слова: не говорите нашему повелителю, что у Цао Цао много войск!

— Будьте спокойны, — заверил тот, — я буду действовать в соответствии с обстоятельствами и не ошибусь!

Лу Су провел Чжугэ Ляна к шатру Сунь Цюаня и представил его Чжан Чжао, Гу Юну и другим гражданским и военным чиновникам. Все присутствующие в парадных одеждах, с широкими поясами и в высоких шапках, расселись по чину. Теперь Чжугэ Лян был представлен каждому в отдельности, причем все осведомлялись о его роде и звании. После этой торжественной церемонии Чжугэ Ляна усадили на почетное место для гостей. Прекрасная внешность Чжугэ Ляна, его изящные манеры и гордая осанка произвели на Чжан Чжао глубокое впечатление.

«Человек этот, несомненно, приехал посостязаться с нами в красноречии», — подумал он и решил первым вызвать гостя на разговор.

— Мне, недостойному, приходилось слышать, — начал Чжан Чжао, — что вы, пребывая в уединении в Лунчжуне, часто сравнивали себя с прославленными мудрецами Гуань Чжуном и Ио И. Это действительно так?

— Да, в известной мере я всегда сравнивал себя с ними, — спокойно ответил Чжугэ Лян.

— Кроме того, я недавно узнал, что Лю Бэй трижды навещал вас в вашей хижине, — продолжал Чжан Чжао. — Говорят, что теперь, когда вы согласились быть его советником, он чувствует себя, как рыба в воде, и собирается отвоевать Цзинчжоу и Сянъян? Но ведь сейчас этими округами владеет Цао Цао! Вот почему я осмелился спросить вас об этом.

«Чжан Чжао — первый советник Сунь Цюаня, и если не поставить его своим ответом в затруднительное положение, вряд ли удастся тогда договориться с самим Сунь Цюанем», — подумал про себя Чжугэ Лян, и вслух произнес:

— Мне кажется, что овладеть землями, расположенными вдоль реки Хань, было так же легко, как взмахнуть рукой. Но господин мой, Лю Бэй, всегда действующий гуманно и справедливо, не пожелал захватить владения, принадлежащие человеку одного с ним рода. Однако Лю Цзун, глупый мальчишка, тайно сдался Цао Цао, поддавшись на льстивые уговоры последнего, и сам стал жертвой его коварства. Теперь вам должно быть понятно, что господин мой принял наиболее благоразумное решение — расположиться в Цзянся и выжидать.

— В таком случае слова ваши расходятся с делом! — заявил Чжан Чжао. — Ведь вы же сами сравниваете себя с Гуань Чжуном и Ио И! Неужели вы не помните, что когда Гуань Чжун служил Хуань-гуну, тот господствовал над всеми князьями и привел Поднебесную к единению? Вы не можете не знать, что Ио И поддержал ослабевшее княжество Янь и покорил более семидесяти городов княжества Ци. Это были настоящие мудрецы, которые прославили свой век! А вы? Вы жили отшельником в своей хижине, свысока смотрели на простых людей, насмехались над ними и сами ничего не делали. Но раз уж вы стали служить Лю Бэю, то можно было полагать, что это принесет народу благоденствие, что грабежи и смуты прекратятся. Ведь прежде Лю Бэй бродил с места на место, то здесь, то там захватывая города, а теперь, когда ему служите вы, все станут взирать на него с надеждой! Даже малолетние дети, и те говорят, что Лю Бэй подобен тигру, у которого выросли крылья, что вскоре Ханьский правящий дом снова начнет процветать, а род Цао Цао будет уничтожен! И все бывшие сановники императорского двора, ныне живущие в уединении, уже протирают глаза, ожидая, что спадет завеса тьмы и откроется сияние солнца и луны: народ будет спасен из пучины бедствий и возведен на хозяйскую цыновку! Так должно было произойти, но получилось наоборот! Почему, когда вы стали советником Лю Бэя, воины его побросали латы и копья и обратились в бегство, лишь заслышав о приближении армии Цао Цао? Вы не смогли помочь Лю Бяо успокоить простой народ, а его сироте-сыну защитить свои владения. Вы покинули Синье и бежали в Фаньчэн; вас разбили в Данъяне — вы бежали в Сякоу. У вас даже нет места, где приютиться! С вашим приходом дела Лю Бэя пошли еще хуже! Скажите, случалось ли такое с Гуань Чжуном и Ио И? Надеюсь, вы не прогневаетесь на меня за мои глупые слова?

Выслушав речь Чжан Чжао, Чжугэ Лян беззвучно рассмеялся.

— Орел летает за десять тысяч ли, но разве понимают его стремления простые птицы? Вот, к примеру, заболел человек. Сперва он пьет только рисовый отвар и целебные настои, а когда деятельность внутренних органов налаживается и тело крепнет, больной начинает есть мясо, которое придает ему силу, и пьет крепкие снадобья для полного исцеления. Болезнь проходит, и человек снова здоров. Но предположим, больной не хочет ждать, пока восстановятся его жизненные силы, и, желая добиться скорейшего выздоровления, начинает преждевременно пить крепкие настои. И получается наоборот: больному становится все хуже и хуже… Мой господин, после поражения в Жунани, нашел приют у своего родича Лю Бяо. У него оставалась тогда едва ли тысяча воинов, а из военачальников — только Гуань Юй, Чжан Фэй да Чжао Юнь. Лю Бэя можно было сравнить с больным, находящимся в состоянии крайней слабости. Он избрал своим временным убежищем Синье. Это всего лишь небольшой уездный городок, затерявшийся среди гор, с маленьким населением и скудными запасами провианта. Может ли в таком городишке обороняться настоящий полководец? Но даже при всей нехватке войск и оружия, при всей непрочности городских стен, при всем недостатке провианта, которого нам едва ли хватило бы на несколько дней, мы все же сожгли лагерь врага в Боване и с помощью вод реки Байхэ обратили в бегство войска Цао Жэня и Сяхоу Дуня. Вряд ли Гуань Чжун и Ио И, со всем своим блестящим полководческим искусством, смогли бы добиться большего! Что же касается Лю Цзуна, то к этому Лю Бэй не имеет никакого отношения. Да хотя бы он и знал, что Лю Цзун собирается сдаться Цао Цао, разве он согласился бы захватить земли человека, носящего ту же фамилию, что он сам? Вот где великая гуманность, вот где великая справедливость! А потом вспомните, как несколько сот тысяч человек, жаждущих справедливости, вместе со стариками и малолетними детьми последовали за Лю Бэем при его вынужденном бегстве из Синье. Он не покинул свой народ, хотя из-за этого ему приходилось двигаться очень медленно, проходя всего лишь по десять ли в день! Он и не подумал укрыться за стенами Цзянлина, а предпочел делить с народом все тяготы и лишения! Вот вам еще один пример великой гуманности и справедливости! Известно, что малому не устоять против большого, что победы и поражения — обычное дело для воина. В древности император Гао-цзу много раз терпел поражения от Сян Юя, пока, наконец, в битве при Гайся не одержал решающей победы. Разве случилось это не благодаря прекрасному замыслу Хань Синя? А ведь Хань Синь долго служил императору Гао-цзу и не всегда одерживал победы. Подлинное искусство управления государством, прочность и безопасность династии — все это зависит от главного советника, которого нельзя ставить рядом с людьми, обладающими ложной славой. Из сотни человек, кои умеют так искусно судить да рядить, что, кажется, никому в этом с ними не сравниться, едва ли найдется один способный — когда приходит время — действовать, сообразуясь с обстоятельствами. Вот эти-то люди и служат посмешищем для Поднебесной!

На всю эту речь Чжугэ Ляна у Чжан Чжао не нашлось ни слова в ответ. Тогда еще один из присутствующих осмелился возвысить голос:

— Скажите, как вы смотрите на то, что Цао Цао со своими полчищами стремительно, как дракон, надвигается на нас, собираясь проглотить Цзянся?

Чжугэ Лян окинул говорившего взглядом. Это был Юй Фань.

— Конечно, после того как Цао Цао присоединил к своей армии все войска Юань Шао и Лю Бяо, у него стало несметное число воинов. Но это не значит, что его нужно бояться!

— Странно! — ехидно заметил Юй Фань. — Армия ваша разбита в Данъяне, вы просите помощи у чужих людей и говорите, что не боитесь Цао Цао! Это ли не хвастовство!

— Нисколько! — ответил Чжугэ Лян. — Вы подумайте, мог ли Лю Бэй с тысячей воинов противостоять бесчисленным полчищам озверелого врага? Знайте, что Лю Бэй не боится Цао Цао, и отступил он в Сякоу лишь для того, чтобы выждать время! А вот вы тут, в Цзяндуне, имея отборные войска и обилие провианта, да к тому же защищенные такой преградой, как великая река Янцзы, хотите склонить колена перед разбойником и просить мира! Вы не думаете о презрительных насмешках всей Поднебесной!

Юй Фань не нашелся, что возразить. Тогда Чжугэ Ляну задал вопрос еще один из присутствующих, по имени Бу Чжи:

— Вы, наверно, хотите разговаривать с Восточным У таким языком, каким в свое время разговаривали с князьями Чжан И и Су Цинь?

— Вашим вопросом вы лишь обнаружили свое незнание, и больше ничего, — произнес Чжугэ Лян. — Вы считаете Чжан И и Су Циня просто красноречивыми ораторами, а между тем они еще были и героями! Су Цинь носил у пояса печати сянов шести уделов, а Чжан И дважды был чэн-сяном княжества Цинь. Оба они помышляли лишь о том, как бы помочь государству и народу, и потому их не приходится сравнивать с людьми, которые боятся сильных и притесняют слабых, дрожат при одном виде ножа и прячутся от меча. Вы же перепугались ложных слухов, умышленно распускаемых Цао Цао, и советуете сдаться! Как же вы после этого еще осмеливаетесь насмехаться над Су Цинем и Чжан И!

Бу Чжи молчал.

— Позвольте спросить вас, каким человеком вы считаете Цао Цао? — вдруг спросил кто-то.

Чжугэ Лян взглянул на говорившего. Это был Се Цзун.

— Зачем вы об этом спрашиваете? Цао Цао — мятежник против правящего дома Хань…

— В этом вы ошибаетесь, — перебил его Се Цзун. — Судьба Ханьской династии, из поколения в поколение правящей вплоть до нынешнего дня, уже свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведающий времени, предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть поражение? Ведь это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

— Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни отца, ни императора! — сердито произнес Чжугэ Лян. — Для людей, рожденных в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям — крепкие корни, коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии, ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?! Молчите, я больше не хочу вас слушать!

Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

— А достоин ли Лю Бэй того, чтобы мериться силой с Цао Цао? — вновь раздался чей-то голос. — Ведь Цао Цао — потомок сян-го Цао Цаня. Он держит в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить. В глазах всех он только лишь цыновщик и башмачник…

Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

— Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы только что сказали, что Цао Цао — потомок сян-го Цао Цаня. Это значит, что он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же — благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств? А вообще, что зазорного в том, что Лю Бэй плел цыновки и торговал башмаками? Ведь великий император Гао-цзу начал свою деятельность простым смотрителем пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих — Янь Цзюнь.

— Говорите вы, конечно, убедительно, — начал он, — но рассуждаете неправильно, и, по-моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел знать, какие вы изучали классические книги?

— На это я отвечу вам, — сказал Чжугэ Лян. — Философы-начетчики всех веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела вершить и помочь процветанию государства — они не умеют. В древности И Инь был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы-я занимался рыболовством на реке Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй и Гэн Янь — все это люди выдающихся талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям, которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные рассуждения и своими литературными упражнениями только понапрасну изводят тушь?

Янь Цзюнь опустил голову и пал духом, не зная, что ответить.

— А возможно, что и вы сами только любите громкие фразы и вовсе не обладаете ученостью, — раздался чей-то насмешливый голос. — Пожалуй, вы похожи на тех, над кем смеются настоящие ученые!

Эти слова принадлежали Чэндэ Шу из Жунани, и Чжугэ Лян, смерив его взглядом, спокойно заметил:

— Вообще ученые-философы делятся на людей благородных и низких. Ученый из людей благородных верен своему государю, любит свою страну, борется за справедливость, ненавидит всяческое зло и действует в соответствии с требованиями времени. Имена таких людей живут в веках. Ученый же из людей низких может быть только книжным червем. Его единственное занятие — каллиграфия. В зеленой юности своей он сочиняет оды, а когда голова его убелится сединами, он пытается до конца затвердить классические книги. Тысячи слов бегут из-под его кисти, но в голове у него нет ни единой глубокой мысли. Вот, например, Ян Сюн — он прославился в веках своими сочинениями, но склонился перед Ван Маном и кончил жизнь, бросившись с башни. Таковы ученые-конфуцианцы из людей низких. Пусть они даже сочиняют оды по десять тысяч слов в день, какая от них польза?

Чэндэ Шу нечего было возразить. Чжугэ Лян на все вопросы отвечал без запинки, и все присутствующие растерялись. Правда, Чжан Вэнь и Ло Тун, до сих пор сидевшие молча, собирались задать трудноразрешимый вопрос, но этому помешал неожиданно вошедший человек.

— Что болтать попусту? — сказал он злым голосом. — Чжугэ Лян — самый удивительный мудрец нашего века, а вы пытаетесь поставить его в затруднительное положение своими вопросами! Армия Цао Цао подходит к нашим границам. Нашли время спорить! Это неуважение к гостю!

Все взоры обратились на вошедшего. Это был не кто иной, как Хуан Гай из Линлина. Он служил в Восточном У и ведал всем войсковым провиантом.

— Я слышал, что лучше помолчать, чем говорить впустую, — сказал Хуан Гай, обращаясь к Чжугэ Ляну. — Зачем вы спорите с этой толпой, а не выскажете все свои драгоценные рассуждения прямо нашему господину?

— Эти господа не знают положения дел в Поднебесной и потому задавали мне вопросы, — сказал Чжугэ Лян. — Пришлось объяснять!

Хуан Гай и Лу Су через средние ворота повели Чжугэ Ляна во внутренние покои Сунь Цюаня. Здесь их встретил Чжугэ Цзинь. Чжугэ Лян приветствовал брата со всеми надлежащими церемониями.

— Что это ты, брат мой, — спросил Чжугэ Цзинь, — приехал в Цзяндун и не пришел ко мне?

— Прости меня, брат мой, — ответил Чжугэ Лян. — Я служу Лю Бэю и прежде всего должен выполнить все дела, а потом уж могу заниматься, чем захочу.

— Хорошо. После того, как ты повидаешься с нашим князем, приходи ко мне.

С этими словами Чжугэ Цзинь удалился.

— Смотрите не допускайте оплошностей, — еще раз предупредил Чжугэ Ляна Лу Су. — Делайте все так, как я вам говорил.

Чжугэ Лян кивнул головой. Они вошли в зал. Сунь Цюань спустился со ступеней и встретил гостя с изысканной любезностью. После приветственных церемоний он пригласил Чжугэ Ляна сесть. Гражданские и военные чины стояли по сторонам. Лу Су подошел к Чжугэ Ляну и внимательно слушал его речь.

Изложив намерения Лю Бэя, Чжугэ Лян украдкой бросил взгляд на Сунь Цюаня. Голубые глаза, рыжеватая бородка и величественная осанка правителя Восточного У произвели на него глубокое впечатление. Он подумал: «По внешнему виду можно заключить, что человеку этому надо говорить все прямо и не вилять. Подожду, пусть он первый задаст мне вопрос. Потом я его раззадорю и добьюсь своего».

Гостю поднесли чай, и прерванная беседа продолжалась.

— Я много слышал от Лу Су о ваших талантах, — говорил Сунь Цюань. — Я так счастлив, что, наконец, встретился с вами. Прошу вас, удостойте меня своими советами!

— Ваши слова меня просто смущают! — проговорил Чжугэ Лян. — Ни учености, ни талантов у меня нет.

— Недавно вы помогли Лю Бэю разбить войско Цао Цао в Синье, — продолжал Сунь Цюань. — Несомненно, вы знаете положение дел в стане врага.

— Что вы! Как мог Лю Бэй с малочисленной армией и при нехватке провианта удержаться в таком захудалом городишке, как Синье!

— Ну, а в целом как велика армия Цао Цао?

— Если взять пеших воинов, конницу и флот, наберется много сотен тысяч.

— Нет ли тут обмана? — усомнился Сунь Цюань.

— Никакого! Посчитайте сами: когда Цао Цао шел на Яньчжоу, у него уже было более двухсот тысяч воинов, набранных в округе Цинчжоу; когда он усмирил Юань Шао — прибавилось еще пятьсот-шестьсот тысяч; да триста-четыреста тысяч он набрал в Чжунъюани. Недавно он присоединил двести-триста тысяч воинов округа Цзинчжоу. Если все подсчитать, сколько получится? Я не хочу называть точную цифру, чтобы не переполошить цзяндунских мужей.

При этих словах стоявший рядом с Чжугэ Ляном Лу Су побледнел и бросил на него многозначительный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не замечает.

— Сколько же у Цао Цао военачальников? — спросил Сунь Цюань.

— Умных и способных — одна-две тысячи, не больше, — ответил Чжугэ Лян.

— А как вы думаете, какие могут быть планы у Цао Цао после того, как он покорил чуские земли?

— Надо полагать, что он замышляет поход против Цзяндуна. Иначе зачем бы ему строить укрепления вдоль Янцзы и готовить боевые суда?

— Раз уж у него такие злые намерения, то, прошу вас, посоветуйте, воевать мне с ним или нет?

— Я, конечно, мог бы кое-что вам сказать, но, боюсь, вы не пожелаете слушать, — ответил Чжугэ Лян.

— Говорите! Говорите! Мне не терпится узнать ваше высокое мнение! — торопливо произнес Сунь Цюань.

— Хорошо, слушайте! В Поднебесной давно стоит великая смута. Вам следовало бы как можно скорее поднять свои войска и вместе с Лю Бэем, который соберет людей к югу от реки Хань, начать битву против Цао Цао за власть в Поднебесной. Сейчас у Цао Цао самые большие трудности остались позади, на границах его владений спокойно, а захват Цзинчжоу еще более увеличил его славу, она гремит уже по всей стране. Пусть даже и нашелся бы герой, который посмел поднять против него оружие, но ему негде было бы это сделать. Потому-то Лю Бэй и бежал сюда! Подсчитайте свои силы и решайте! Если вы с армиями земель У и Юэ можете бороться против Цао Цао, то немедля порвите с ним всякие отношения. Если же нет — последуйте совету своих мудрых мужей: сложите оружие, повернитесь лицом к северу и служите этому злодею!

Не давая возможности Сунь Цюаню что-либо возразить, Чжугэ Лян продолжал:

— Я вижу, что вы согласны с моими словами только внешне, а в душе вы продолжаете сомневаться! Решайте же скорее! Дело спешное — не пройдет и дня, как нагрянет беда!

— Если действительно все обстоит так, как вы говорите, то почему же Лю Бэй не покорился Цао Цао? — спросил Сунь Цюань.

— Вы помните, как в древности Тянь Хэн, знаменитый богатырь княжества Ци, защищал справедливость и не посрамил себя? — промолвил Чжугэ Лян. — А Лю Бэй — потомок императорского дома, таланты и храбрость его известны всей Поднебесной, и все взирают на него с любовью. Правда, успеха в делах он пока не имеет, но на то воля неба! И все же он не покорится!

Последние слова Чжугэ Ляна заставили измениться в лице Сунь Цюаня; гневным движением подобрав полы одежды, он удалился в свои покои. Все присутствующие разошлись усмехаясь.

— Зачем вы это сказали? — упрекнул Чжугэ Ляна Лу Су. — Счастье, что господин наш великодушен и не покарал вас! Но ваши слова сильно его задели.

— Ну, что за обидчивый человек! — воскликнул Чжугэ Лян, подняв голову. — Я обдумал план, как разгромить Цао Цао, а он меня и спрашивать не стал! Сам я не хотел напрашиваться…

— Если у вас действительно есть такой план, я упрошу князя выслушать ваши наставления.

— Несметное войско Цао Цао — это куча муравьев, не больше! — воскликнул Чжугэ Лян. — Стоит только поднять руку, и оно будет повергнуто в прах!

Лу Су направился в покои Сунь Цюаня. Тот все еще был раздражен.

— Вот как оскорбил меня ваш Чжугэ Лян! — сказал он Лу Су.

— Я уже упрекал его за это, но он только улыбнулся и заметил, что вам не следует быть таким обидчивым, — ответил Лу Су. — У Чжугэ Ляна есть план, но он не стал рассказывать вам о нем, потому что вы не спросили…

— Так, значит, у него есть план? — Гнев Сунь Цюаня сменился радостью. — Он только подразнил меня! А я-то, неразумный, едва не испортил великое дело!

Сунь Цюань вместе с Лу Су вернулся в зал, чтобы еще раз поговорить с гостем.

— Простите меня! — произнес Сунь Цюань извиняющимся тоном. — Я только что вас незаслуженно обидел…

— Я тоже вел себя невежливо. Надеюсь, и вы простите меня, — сказал Чжугэ Лян.

Сунь Цюань пригласил Чжугэ Ляна в свои покои, где уже было приготовлено вино. Они выпили по нескольку кубков, и Сунь Цюань решил заговорить первым.

— Больше всего зла Цао Цао причинил Люй Бу, Лю Бяо, Юань Шао, Юань Шу, Лю Бэю и мне. Многие герои уже погибли. В живых остались только я да Лю Бэй. Конечно, земли свои я не отдам никому! Против Цао Цао сейчас может бороться только один Лю Бэй, но выдержит ли он после своего недавнего поражения?

— Да, Лю Бэй потерпел поражение, — согласился Чжугэ Лян. — Но не забывайте, что у Гуань Юя еще есть десять тысяч отборных воинов да у Лю Ци в Цзянся не менее десяти тысяч. Войска Цао Цао, преследуя Лю Бэя, совершили далекий поход; их легкая конница в сутки проходила по триста ли. Они сейчас напоминают стрелу на излете, которая уже не может пробить даже тонкую шелковую ткань. К тому же учтите, что северяне не обучены воевать на воде. Цзинчжоуских воинов Цао Цао принудил служить ему силой, и они не очень-то этим довольны. Если вы, господин, все свои силы и устремления соедините с Лю Бэем, Цао Цао, несомненно, будет разбит и, потерпев поражение, уйдет на север. Тогда положение Восточного У и округа Цзинчжоу будет столь же устойчиво, как устойчив треножный сосуд! Успех или неудача всего дела решаются сегодня, и все зависит от вас.

— Ваши слова просветили меня в моем тупоумии! — обрадовался Сунь Цюань. — Больше у меня нет никаких сомнений! Я сегодня же дам приказ о выступлении войск, и мы вместе с вами разгромим Цао Цао!

Сунь Цюань велел проводить Чжугэ Ляна на подворье н приказал Лу Су созвать военный совет.

Когда весть о том, что Сунь Цюань собирается подымать войска, дошла до Чжан Чжао, он сказал своим единомышленникам:

— Господин наш попался в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном!

Чжан Чжао решил не складывать оружия. На совете он обратился к Сунь Цюаню с такими словами:

— Мы слышали, что вы собираетесь подымать войска против Цао Цао. Вы считаете себя сильнее, чем был Юань Шао? Не забывайте, что в то время у Цао Цао была еще малочисленная армия. И все же он одним ударом одолел своего противника! Как же вы устоите против него теперь, когда он идет на юг с несметными полчищами? Послушаться совета Чжугэ Ляна и безрассудно пустить в ход оружие все равно, что с вязанкой хвороста на спине идти тушить пожар!

Сунь Цюань опустил голову и ничего не ответил.

— Мне кажется, что Лю Бэй, потерявший свою армию, хочет взять у вас войско, чтобы отбить нападение Цао Цао, — вставил Гу Юн. — Послушайтесь лучше Чжан Чжао, господин мой! Зачем вам все эти советы Чжугэ Ляна?

Сунь Цюаня вновь одолели сомнения. Когда Чжан Чжао и все другие удалились, в зал вошел Лу Су:

— Должно быть, Чжан Чжао опять уговаривал вас сдаться? Не слушайтесь его! Он из тех, кто больше всего заботится о своей семье! Да это и понятно!

Все же Сунь Цюань продолжал колебаться.

— Не сомневайтесь, — убеждал его Лу Су. — Если вы будете сомневаться, вас введут в заблуждение.

— Оставьте-ка меня и дайте мне подумать! — прервал его Сунь Цюань.

Лу Су вышел.

Создалось сложное положение. Мнения разошлись: гражданские чины стояли за то, чтобы сдаться, а военачальники — за то, чтобы воевать.

Сунь Цюань удалился в свои покои. Его терзали сомнения. Он даже лишился аппетита и сна.

— Что у вас на душе? — спросила госпожа У, заметив подавленное состояние Сунь Цюаня.

— Цао Цао расположил свои войска на реках Янцзы и Хань и собирается напасть на Цзяннань. Среди моих людей нет единства: одни хотят сдаться, другие предлагают воевать. Отсюда и все мои колебания. Те, кто хотят воевать, боятся поражения, а те, кто советует сдаться, опасаются, что Цао Цао их не примет.

— А разве вы забыли, что перед кончиной сказала вам моя старшая сестра? — спросила госпожа У.

Сунь Цюань будто очнулся от глубокого сна, точно сразу отрезвел после долгого опьянения. В его памяти всплыли слова, сказанные его матушкой на смертном одре. Поистине:

О том, что сказала Сунь Цюаню его матушка, вы узнаете в следующей главе.

Госпожа У сказала Сунь Цюаню:

— Моя покойная сестра говорила мне, что ваш брат Сунь Цэ перед своей смертью наказывал, чтобы вы по делам внутренним советовались с Чжан Чжао, а по делам внешним, если в них возникнет какое-либо затруднение, обращались за советом к Чжоу Юю. Почему же вы сейчас не призовете его?

Сунь Цюань обрадовался совету госпожи У и немедленно послал гонца в Поян за Чжоу Юем, который в это время обучал флот на озере Поянху.

Чжоу Юй уже знал, что огромная армия Цао Цао идет против них по реке Хань, и сам поспешно отправился в Чайсан на военный совет. Он прибыл туда прежде, чем к нему успел добраться посланный Сунь Цюанем гонец.

Лу Су был близким другом Чжоу Юя. Он первый встретил его и поведал ему обо всем происходящем.

— Не беспокойтесь, я сам все улажу, — пообещал другу Чжоу Юй. — Сегодня же пригласите ко мне Чжугэ Ляна.

Лу Су ушел, а Чжоу Юй прилег отдохнуть. Но вдруг ему доложили, что пришли советники Чжан Чжао, Гу Юн, Чжан Хун и Бу Чжи. Чжоу Юй пригласил их в свои покои. После обычных, ничего не значащих фраз о погоде Чжан Чжао спросил:

— Вы знаете об огромной опасности, угрожающей Цзяндуну?

— Ничего не знаю, — ответил Чжоу Юй, притворяясь удивленным.

— Цао Цао с несметными полчищами расположился на реке Хань и вчера прислал письмо, в котором приглашает нашего господина на охоту в Цзянся, — продолжал Чжан Чжао. — Намерения Цао Цао явны, хотя он еще ничем их не обнаружил. Мы уговаривали нашего господина покориться Цао Цао, чтобы избавить Цзяндун от возможных бедствий. Но Лу Су неожиданно привез сюда Чжугэ Ляна. Тот все время подзадоривает нашего господина, а Лу Су его поддерживает. Они ждут только вашего приезда. Видимо, от вашего совета зависит, будем мы воевать с Цао Цао или нет.

— А ваше решение единодушно? — спросил Чжоу Юй.

— Да, единодушно, — подтвердил Гу Юн.

— Прекрасно! — сказал Чжоу Юй. — Я тоже за то, чтобы покориться Цао Цао. Сейчас прошу меня оставить; завтра я изложу свое мнение нашему господину.

Посетители откланялись. Не успели они выйти, как слуга доложил, что явились Чэн Пу, Хуан Гай, Хань Дан и другие военачальники. Их пригласили войти. Гости справились о здоровье Чжоу Юя, а затем Чэн Пу спросил:

— Вам известно, что Цзяндун вот-вот попадет в руки врага?

— Нет, ничего не знаю!

— Ну, так вот, наш господин, действуя по наущению своих советников, хочет сдаться Цао Цао! — воскликнул Чэн Пу. — Позор! Мы жизни своей не жалели, чтобы помочь полководцу Суню совершить великое дело! Мы выдержали сотни больших и малых битв, чтобы завоевать шесть округов! А теперь все отдать без боя? Нет, мы лучше умрем, чем потерпим такое бесчестье! Уговорите нашего господина поднять войска. Лучше уж сложить голову в бою!

— Так это ваше общее мнение? — спросил Чжоу Юй.

Хуан Гай поднялся, преисполненный гнева, и, хлопнув себя рукой по лбу, воскликнул:

— Пусть мне отрубят голову, но я клянусь, что не сдамся Цао Цао!

— Мы тоже не сдадимся! — поддержали остальные.

— Вот и хорошо! — сказал Чжоу Юй. — Я тоже хочу воевать с Цао Цао. Оставьте меня пока, а завтра я изложу свое мнение нашему господину.

Чэн Пу и все остальные военачальники попрощались и вышли. Но не прошло и минуты, как слуга доложил о приходе Чжугэ Цзиня, Люй Фаня и других чиновников. Чжоу Юй пригласил их войти. После приветственных церемоний Чжугэ Цзинь сказал:

— Сюда приехал мой брат Чжугэ Лян, который говорит, что Лю Бэй хочет заключить союз с Восточным У против Цао Цао. Но совет гражданских и военных чиновников еще не пришел ни к какому решению. Поскольку переговоры ведет мой брат, много говорить мне неудобно. Мы ждали, что приедете вы и все решите.

— А каково ваше мнение? — спросил Чжоу Юй.

— Известно, кто покоряется — тому прощается, кто идет войной — рискует головой, — уклончиво ответил Чжугэ Цзинь.

— Ну, ничего! У меня есть свои соображения, — улыбнулся Чжоу Юй. — Завтра приходите во дворец, и решение будет объявлено.

Чжугэ Цзинь и его спутники удалились, но тут же явились Люй Мын, Гань Нин и еще несколько человек. Чжоу Юй и их пригласил войти. Они говорили о том же.

Столкнулись два мнения: одни хотели сдаться, другие — воевать.

— Приходите завтра во дворец, — предложил Чжоу Юй, — там все и обсудим, а сейчас нам толковать не о чем.

Гости откланялись и ушли, но с уст Чжоу Юя все еще не сходила холодная усмешка.

Вечером пришли Лу Су с Чжугэ Ляном. Чжоу Юй вышел встречать их к главным воротам и принял гостей с изысканными церемониями. Чжугэ Лян и Чжоу Юй уселись, как полагается гостю и хозяину. Чтобы завязать разговор, Лу Су сказал Чжоу Юю:

— Цао Цао ведет свои полчища на юг, но господин наш не может решить, быть ли войне или миру. Он послушается только вас. Что вы думаете об этом?

— Я думаю, что Цао Цао действует от имени Сына неба, и потому сопротивляться ему нельзя, — ответил Чжоу Юй. — Да и сила-то у него неисчислимая. Воевать с ним бесполезно, а сдаться ему — значит сохранить мир. Я все решил и завтра постараюсь склонить нашего господина к этому решению.

— Вы неправы! — Лу Су растерялся от такого неожиданного оборота дела. — Целых три поколения в Цзяндуне правит одна династия. Можно ли так сразу все отдать другим? Сунь Цэ завещал в делах внешних доверяться вам, и мы хотим, чтобы вы помогли сохранить наше государство таким же крепким, как гора Тайшань. Неужели вы тоже придерживаетесь мнения трусов?

— Что же делать? — сокрушенно вздохнул Чжоу Юй. — В шести округах Цзяндуна огромное население, и если ввергнуть его в пучину войны, все негодование обратится против нас. Вот почему я решил сдаться.

— Вы и здесь неправы! — возразил Лу Су. — Если учесть всех героев, которые служат нашему господину и неприступное положение земель Цзяндуна, то вовсе не обязательно, чтобы Цао Цао оказался победителем.

Лу Су и Чжоу Юй продолжали спорить, а Чжугэ Лян сидел, заложив руки в рукава, и ухмылялся.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил его Чжоу Юй.

— Мне смешно, что Лу Су не понимает требований времени…

— Как! Я не понимаю требований времени? И вы смеетесь надо мной! — вскричал Лу Су.

— Да. Мне тоже кажется, что план Чжоу Юя сдаться Цао Цао вполне благоразумен, — сказал Чжугэ Лян.

— Теперь вы согласитесь со мной? — спросил Чжоу Юй, обращаясь к Лу Су. — Чжугэ Лян — человек ученый, он понимает требования времени и поддерживает меня.

— Неужто вы тоже такого мнения? — горячился Лу Су.

— Да, я так думаю, — невозмутимо отвечал Чжугэ Лян. — Цао Цао блестящий полководец, и никто в Поднебесной против него не смеет выступить. Правда, с ним пытались бороться Люй Бу, Юань Шао, Юань Шу и Лю Бяо, но их уже нет в живых. Один Лю Бэй не понимает, что теперь нужно делать, и не желает покоряться. Но он одинок, и за судьбу его нельзя поручиться. А разве, по-вашему, Сунь Цюань неразумно поступает? Сдавшись Цао Цао, он убережет свою семью и благополучие государства!

— Неужели вы способны посоветовать нашему господину принять позор и преклонить колена перед государственным преступником? — гневно воскликнул Лу Су.

— Постойте! — вдруг прервал его Чжугэ Лян. — У меня есть план! Вам не придется посылать дары, уступать земли и самим ехать за реку — надо только на небольшой лодке отвезти туда двух человек, и войско Цао Цао свернет свои знамена и отступит не сражаясь!

— Кто же они, эти люди? — поинтересовался Чжоу Юй.

— Для Цзяндуна такая потеря будет так же незаметна, как для дерева, с которого ветер сорвет один листок, как для житницы, из котором пропадет одно зернышко, — продолжал Чжугэ Лян. — Но зато Цао Цао обрадуется и уйдет.

— Что же это за люди? — повторил свой вопрос Чжоу Юй.

— В бытность свою в Лунчжуне мне пришлось слышать, что Цао Цао построил на реке Чжанхэ величественную башню, которая называется башней Бронзового воробья, — сказал Чжугэ Лян. — И вот теперь Цао Цао по всей Поднебесной ищет необыкновенных красавиц, чтобы поселить их в этой башне. Ведь он большой любитель женской красоты! Он прознал, что у цзяндунского Цяо-гуна есть две дочери такой красоты, что перед ними меркнет луна и блекнут цветы. Старшую зовут Да-цяо, а младшую — Сяо-цяо. Цао Цао поклялся совершить в жизни своей два дела: во-первых, установить мир в стране и основать императорскую династию и, во-вторых, добыть двух сестер-красавиц Цяо из Цзяндуна. «Они будут мне утехой на старости лет, — сказал он, — тогда я смогу и умереть спокойно!» Он только делает вид, что ему нужен Цзяндун, а на самом деле он жаждет заполучить красавиц. Если хотите избавиться от угроз Цао Цао, купите у Цяо-гуна за каких-нибудь тысячу золотых этих девушек и отправьте их Цао Цао. Я уверен, что он будет очень доволен и уведет свои полчища! Это похоже на то, как Фань Ли подарил Си-ши. Только действовать надо быстро!

— А где доказательство, что Цао Цао хочет заполучить именно двух сестер Цяо? — спросил Чжоу Юй.

— Вы знаете, что младший сын Цао Цао — Цао Чжи — великий поэт. Стоит ему лишь взмахнуть кистью, и стихи готовы, — сказал Чжугэ Лян. — Так вот Цао Цао приказал ему сочинить оду, посвященную башне Бронзового воробья. В этой оде говорится о том, что род Цао будет править Поднебесной, и сам Цао Цао клянется обладать двумя красавицами Цяо!

— Не можете ли вы прочесть мне эту оду? — спросил Чжоу Юй.

— Разумеется! Я вообще люблю сочинения Цао Чжи за их красоту, и эту оду тоже записал себе на память.

— Попробуйте прочесть ее, — попросил Чжоу Юй.

И Чжугэ Лян прочел оду башне Бронзового воробья:

— Злодей! — закричал охваченный гневом Чжоу Юй, грозя кулаком на север. — Такого оскорбления я тебе не прощу!

— Что с вами? — удивился Чжугэ Лян. — Неужели вам так жалко двух простых женщин? Ханьский император не пожалел отдать шаньюю царевну, чтобы добиться мира с гуннами, когда те вторглись в страну, а вам ведь ничего отдавать не придется.

— Ничего? — распалился Чжоу Юй. — А известно ли вам, что старшая Цяо была женой Сунь Цэ, а младшая — моя жена?

— Простите меня, я ничего не знал! — испуганно воскликнул Чжугэ Лян. — Я сказал возмутительную глупость! Я виноват перед вами!

— Клянусь, что не жить нам под одним небом с этим старым злодеем! — бушевал Чжоу Юй.

— Но прежде вам следует все хладнокровно обдумать, чтобы потом не раскаиваться, — молвил Чжугэ Лян.

— Чтобы я склонился перед Цао Цао? — не унимался Чжоу Юй. — Не бывать этому! Не для того пользовался я доверием Сунь Цэ, чтобы предать его память! Мне просто хотелось вас испытать. Скажу больше: у меня уже была мысль о походе на север, когда я уезжал с озера Поянху! Намерения своего я не изменю, пусть хоть палач занесет топор над моей головой! Помогите мне немного, и мы вместе разгромим Цао Цао.

— Если вы не отвергаете меня, я готов служить вам так же преданно, как служат человеку собака и конь, — заверил Чжугэ Лян. — Может быть, и я что-нибудь вам посоветую.

— Завтра же я постараюсь убедить нашего повелителя выступить в поход, — пообещал Чжоу Юй, прощаясь с Чжугэ Ляном и Лу Су.

Наутро Сунь Цюань вошел в зал совещаний. Три десятка гражданских чинов во главе с Чжан Чжао и Гу Юном расположились по левую руку, а военные чины, возглавляемые Чэн Пу и Хуан Гаем, встали справа. Блистали парадные одежды, бряцали висевшие у пояса мечи. Все с нетерпением ждали прихода Чжоу Юя. Вскоре вошел и он. Осведомившись о здоровье Сунь Цюаня, Чжоу Юй сказал:

— Мне стало известно, что Цао Цао со своим войском расположился на реке Хань и прислал вам письмо. Что же вы собираетесь предпринимать, господин мой?

Сунь Цюань молча протянул Чжоу Юю письмо Цао Цао. Чжоу Юй прочитал его и улыбнулся.

— Этот старый злодей смеет нас оскорблять! Может быть, он думает, что в Цзяндуне нет настоящих героев?

— Ну, а вы-то что думаете? — спросил Сунь Цюань.

— Обсуждали вы это дело с гражданскими и военными чинами?

— Вот уже несколько дней, как обсуждаем, — ответил Сунь Цюань, — только единого мнения нет: одни уговаривают сдаться, другие советуют воевать. Я не знаю, что делать. Может быть, вы дадите мне совет?

— Кто вас уговаривал сдаться?

— Да вот Чжан Чжао и еще кое-кто такого же мнения.

— Не расскажете ли вы сами, почему вы не желаете воевать? — обратился Чжоу Юй к Чжан Чжао.

— Потому что Цао Цао держит в своих руках императора и карает всех от его имени, — сказал Чжан Чжао. — Армия Цао Цао увеличилась после захвата Цзинчжоу, у него появился огромный флот. Теперь реки для него не препятствие. Раньше мы могли надеяться, что нас прикрывает великая река Янцзы, а сейчас что? Мне кажется, что лучше всего временно покориться Цао Цао и потом подумать о дальнейших планах.

— Мнение школяра, ничего не смыслящего в деле! — резко оборвал говорившего Чжоу Юй. — Вы предлагаете отдать врагу Цзяндун, который в течение трех поколений существует как самостоятельное княжество!

— Но где же выход из создавшегося положения? — спросил Сунь Цюань.

— В войне! Цао Цао — разбойник, присвоивший себе высокое звание чэн-сяна, а вы талантливый полководец, получивший земли в наследство от отца и старшего брата! Со своим войском вы смело можете бороться за Поднебесную и избавить государство от всех злодеев. Зачем покоряться мятежнику? Цао Цао, вопреки всем законам ведения войны, упорствует в своем стремлении завоевать южные земли. Во-первых, у него в тылу на севере неспокойно, там ему угрожают Ма Тэн и Хань Суй. Во-вторых, воины-северяне непривычны воевать на воде, а в войне против Восточного У Цао Цао приходится опираться исключительно на свой флот. В-третьих, сейчас стоит зима, и нет корма для коней. И, наконец, послать против нас воинов — уроженцев центральной части страны, — не приспособленных к жаркому южному климату, — значит обречь их на болезни. Во всем этом кроется неизбежность поражения врага. Можете хоть сейчас взять в плен самого Цао Цао! А то дайте мне несколько тысяч отборных воинов — и я сделаю это для вас!

— Старый злодей хочет уничтожить Ханьскую династию и возвеличить себя! — Сунь Цюань в возбуждении вскочил с места. — Он боялся только Юань Шао, Юань Шу, Люй Бу да меня. Один я еще жив, а те герои погибли! Но клянусь, что я не успокоюсь до тех пор, пока жив этот разбойник! Ваш совет, Чжоу Юй, отвечает моим замыслам, — будто небо поучает меня вашими устами!

— За вас, господин, я готов идти на смерть! — пылко воскликнул Чжоу Юй. — Но я боюсь одного — ваших колебаний.

Сунь Цюань выхватил висевший у пояса меч и ударил по столу, отрубив угол.

— Вот так я буду рубить головы всем, кто посмеет еще заговорить о покорности врагу!

Он тут же назначил Чжоу Юя на должность да-ду-ду и, протягивая ему меч, сказал:

— Казните вот этим мечом без пощады всех нарушителей ваших приказаний!

Чжоу Юй принял меч и обратился к присутствующим с такой речью:

— Я получил повеление нашего господина вести войска против Цао Цао. Всем военачальникам и чиновникам завтра собраться в лагере на берегу реки, чтобы выслушать мой приказ! И не опаздывать! К опоздавшим я буду применять все пятьдесят четыре казни, предусмотренные законом.

Чжоу Юй распрощался с Сунь Цюанем и покинул дворец. Гражданские и военные чины разошлись молча.

Чжоу Юй вернулся домой и пригласил к себе Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян вскоре пришел, и Чжоу Юй сказал ему:

— Сегодня наш господин принял решение разгромить Цао Цао и желает выслушать ваш мудрый совет.

— Пока еще рано составлять план, — возразил Чжугэ Лян. — Ведь в душе Сунь Цюань еще не совсем решился.

— Почему вы так думаете? — спросил Чжоу Юй.

— Да ведь он побаивается, что у Цао Цао много войск и что малому не устоять против большого. Вы должны еще раз поговорить с Сунь Цюанем и добиться от него твердого решения, чтоб больше не было никаких колебаний. Вот тогда мы обсудим план, и только тогда дело наше увенчается успехом!

— Вы правы, — согласился Чжоу Юй и тут же пошел к Сунь Цюаню.

Был уже поздний вечер, и Сунь Цюань решил, что раз Чжоу Юй в такое время явился к нему, значит тому есть важная причина.

— Завтра мы выступаем в поход, — без всяких вступлений начал Чжоу Юй. — Скажите, господин мой, есть у вас еще какие-либо сомнения?

— Признаться, меня беспокоит численность войск Цао Цао, — сказал Сунь Цюань. — Сумеем ли мы одолеть его нашим малым войском? Других сомнений у меня нет.

— Я как раз и пришел рассеять вашу тревогу, — произнес Чжоу Юй. — Вы, господин мой, узнали, что у Цао Цао несметное войско и испугались. А подумали вы об истинном положении вещей? Ведь в действительности все выглядит совершенно иначе. Воинов, набранных в центральной части страны, у Цао Цао пятьсот-шестьсот тысяч, причем многие из них изнурены болезнями. У Юань Шао и Юань Шу он взял семьдесят-восемьдесят тысяч человек, однако и здесь надо учесть, что многие из них колеблются и не совсем еще покорились ему. По-моему, нам нечего бояться врага! Цао Цао ничего не сможет сделать с изнуренными и непокорными людьми, пусть их даже и очень много. У меня пятьдесят тысяч войска, у которого достаточно сил, чтобы нанести поражение Цао Цао. Вам не о чем беспокоиться!

Сунь Цюань похлопал Чжоу Юя по спине:

— Вы, наконец, рассеяли мои сомнения! Чжан Чжао просто глуп, и доверие мое к нему поколебалось. Только вы в своем мнении единодушны со мной! Берите Лу Су и Чэн Пу и выступайте в поход без промедления, а я с остальным войском и с большими запасами провианта выступлю вслед за вами, чтобы оказать помощь, если это будет необходимо. Случись у вас какое-либо затруднение, обращайтесь ко мне: я сам тогда вступлю в решительный бой со злодеем Цао Цао.

Чжоу Юй поблагодарил Сунь Цюаня и вышел. Но одна мысль не давала ему покоя: «Если Чжугэ Ляну удалось разгадать мысли Сунь Цюаня, значит он в десять раз проницательнее меня, — думал он. — От него надо избавиться, иначе он будет опасен для Цзяндуна».

Ночью Чжоу Юй вызвал Лу Су в свой шатер и поделился с ним своими замыслами.

— Не делайте этого! — заволновался Лу Су. — Мы еще не разгромили Цао Цао, и сейчас погубить такого мудрого человека, как Чжугэ Лян, равносильно тому, что оказать помощь врагу!

— Но ведь этот человек помогает Лю Бэю, а это беда для Цзяндуна, — возразил Чжоу Юй.

— Можно попытаться склонить его на свою сторону, — предложил Лу Су. — Прикажите это сделать его брату, Чжугэ Цзиню. Что может быть лучше?

Чжоу Юй одобрительно отнесся к словам Лу Су.

На другой день в лагере Чжоу Юя собрались чиновники и военачальники, чтобы выслушать его приказ. Чжоу Юй поднялся на возвышение в своем шатре. Справа и слева от него стояли телохранители.

Не пришел только Чэн Пу. Вместо себя он прислал своего старшего сына Чэн Цзы. Чэн Пу был обижен тем, что ему приходится подчиняться Чжоу Юю, который был значительно моложе его.

— Вы выполняете долг! — начал Чжоу Юй, обращаясь к военачальникам. — Законы беспристрастны, и их надлежит блюсти всем! Сейчас, когда Цао Цао присвоил власть и чинит произвол еще в большей мере, чем Дун Чжо, когда Цао Цао держит Сына неба своим пленником в Сюйчане и на границах наших расположилось его свирепое войско, я получил повеление покарать злодея! Вы должны идти только вперед! Помните, там, где будет проходить наше войско, народ не разорять! Я буду награждать за подвиги и наказывать за преступления, невзирая на чины!

Затем Чжоу Юй приказал военачальникам Хуан Гаю и Хань Дану в тот же день на судах выйти к Саньцзянкоу и ждать там дальнейших указаний. Во главе еще четырех отрядов он поставил Цзян Циня и Чжоу Тая, Лин Туна и Пань Чжана, Тайши Цы и Люй Мына, Лу Суня и Дун Си. Люй Фаню и Чжу Чжи поручено было исполнять должность сюнь-цзин-ши, поддерживать связь между отрядами, передавать приказы начальникам и наблюдать, чтобы сухопутное войско и флот двигались одновременно в назначенные сроки.

Получив указания, военачальники разошлись и принялись готовиться к предстоящему походу.

Чэн Цзы вернулся к своему отцу, Чэн Пу, и рассказал ему о распоряжениях, сделанных Чжоу Юем.

— Как жаль, что я не хотел повиноваться ему, — раскаявшись, воскликнул Чэн Пу. — Я прежде относился к Чжоу Юю как к человеку слабому и трусливому, но теперь вижу, что он обладает талантом настоящего полководца!

И Чэн Пу поспешил в лагерь просить у Чжоу Юя прощение. Тот его простил.

На следующий день Чжоу Юй вызвал к себе Чжугэ Цзиня и сказал ему так:

— Таланты вашего младшего брата Чжугэ Ляна столь велики, что он достоин быть помощником вана! Зачем он унижает себя службой Лю Бэю? Осмелюсь побеспокоить вас просьбой: пойдите к нему, пока он еще в Цзяндуне, и постарайтесь добиться, чтобы ваш брат покинул Лю Бэя и перешел на службу к Сунь Цюаню. Польза будет двойная: у нашего господина будет прекрасный помощник, и вы будете вместе с братом! Желаю вам успеха!

— Если вы приказываете, я приложу все усилия, — пообещал Чжугэ Цзинь. — Мне стыдно, что я с тех пор, как приехал в Цзяндун, еще не оказал нашему господину ни одной услуги.

Чжугэ Цзинь сел на коня и отправился на подворье. Чжугэ Лян со слезами поклонился брату, пригласил его войти и рассказал ему обо всем.

— Брат мой, тебе известна история Бо И и Шу Ци?[74] — роняя слезы, спросил Чжугэ Цзинь.

— Конечно! Бо И и Шу Ци — первые мудрецы древности! — сказал Чжугэ Лян, а про себя подумал; «Ну, ясно, Чжоу Юй подослал его уговаривать меня перейти на службу к Сунь Цюаню!»

Ты помнишь, они вместе, как родные братья, умерли с голоду у подножья Шоуянских гор, — продолжал Чжугэ Цзинь. — Мы же с тобой единоутробные братья, вскормленные одной грудью, а служим разным людям, не имея возможности видеться друг с другом ни утром, ни вечером. Мне становится стыдно, когда я вспоминаю о Бо И и Шу Ци!

— В тебе говорит лишь одно родственное чувство, брат мой, — ответил Чжугэ Лян, — а я еще помню и о долге! Мы с тобой подданные ханьского императора, а Лю Бэй — потомок Ханьского правящего дома, и если бы ты покинул Сунь Цюаня и стал служить Лю Бэю, мы бы с тобой всегда были вместе. Ни родственное чувство, ни долг не понесли бы от этого никакого ущерба. А как по-твоему?

«Я пришел уговаривать его, а выходит, что он уговаривает меня!» — подумал Чжугэ Цзинь, не зная, что возразить.

Он встал, попрощался с братом и возвратился к Чжоу Юю, которому и передал слова Чжугэ Ляна.

— Как же теперь вы думаете поступить? — спросил Чжоу Юй.

— Сунь Цюань щедр и милостив ко мне, — ответил Чжугэ Цзинь. — Могу ли я отвернуться от него?

— Хорошо, раз вы верно служите нашему господину, я больше говорить об этом не буду, но я уже придумал план, как привлечь вашего брата на нашу сторону.

Вот уж поистине:

Каков был план Чжоу Юя, вы узнаете в следующей главе.

После разговора с Чжугэ Цзинем Чжоу Юй возненавидел Чжугэ Ляна и решил его убить.

На следующий день состоялся смотр войск, выступающих в поход. После смотра Чжоу Юй пришел попрощаться с Сунь Цюанем.

— Выступайте первым, а я двинусь вслед за вами, — сказал ему Сунь Цюань.

Чжоу Юй шел в поход с Чэн Пу и Лу Су и предложил Чжугэ Ляну отправиться вместе с ним. Тот с радостью согласился. Они сели на корабль, подняли паруса и направились к Сякоу. Суда следовали за ними в строгом порядке. В пятидесяти или шестидесяти ли от Саньцзянкоу корабли остановились. Чжоу Юй создал в центре расположения своего флота подобие укрепленного лагеря. На берегу реки также была создана цепь укреплений, упирающихся в Западные горы.

Чжугэ Лян устроился в отдельной лодке.

Чжоу Юй, отдав все необходимые указания, послал воина пригласить Чжугэ Ляна и встретил его со всеми надлежащими церемониями.

— Простите, что я вас побеспокоил, — сказал он, — но мне надо поговорить с вами. Я много думал и пришел к выводу, что Цао Цао с небольшим сравнительно войском победил огромную армию Юань Шао лишь потому, что воспользовался советом Сюй Ю и захватил у врага провиант, находившийся на озере Учао. Сейчас у Цао Цао восемьсот тридцать тысяч воинов, а у нас всего пятьдесят-шестьдесят тысяч. Как же тут устоять? Мне кажется, что прежде всего нам следовало бы отрезать пути, по которым подвозят провиант армии Цао Цао, иначе его не разбить. Весь провиант армии Цао Цао находится в горах Цзюйте, и я — ведь вы долго жили на реке Хань и хорошо знаете местность — хотел бы просить вас вместе с Гуань Юем, Чжан Фэем и Чжао Юнем отправиться туда и отрезать эти пути. Я дам вам тысячу своих воинов. Таким образом, каждый из нас сможет оказать услугу своему господину! Надеюсь, что вы не откажетесь?

«Должно быть, ему наговорили, что я не хочу действовать, — подумал Чжугэ Лян, — вот он и хочет послать меня на гибель. Отказаться — он меня осмеет. Нет, лучше соглашусь, а там я что-нибудь придумаю».

И он стал одобрительно поддакивать, чему Чжоу Юй очень обрадовался. Он больше не стал задерживать Чжугэ Ляна, и тот откланялся.

— С какой целью вы посылаете Чжугэ Ляна на такое опасное дело? — спросил присутствовавший при разговоре Лу Су.

— Вы же знаете, что я хочу с ним разделаться, — сказал Чжоу Юй. — Но зачем мне действовать так, чтобы потом люди меня осуждали? Пусть это сделает Цао Цао.

Услышав это, Лу Су решил разузнать, подозревает ли что-нибудь Чжугэ Лян. Когда он пришел к нему, Чжугэ Лян спокойно готовился к походу.

— Как вы думаете, увенчается ли ваш поход успехом? — спросил Лу Су, чтобы вызвать Чжугэ Ляна на разговор.

— А почему же нет? — невозмутимо ответил тот. — Я прекрасно разбираюсь во всех законах ведения войны и на воде, и на суше, в конных и в пеших войсках, и на колесницах, не то что вы и Чжоу Юй, которые обладают способностями лишь в одной области!

— Как это понимать — в одной области? — удивился Лу Су.

— Так вот и понимать! — сказал Чжугэ Лян. — Я даже слышал, как мальчишки в Цзяндуне распевали песенку:

— Так и поется, что вы лишь умеете устраивать засады, а Чжоу Юй может воевать только на воде, но не на суше.

Лу Су передал эти слова Чжоу Юю. Тот вышел из себя.

— Как он смеет унижать меня? Это я-то не умею воевать на суше? Я ему покажу! Не посылать его никуда! Я сам возьму десять тысяч всадников и пойду в Цзюйте!

Лу Су рассказал об этом разговоре Чжугэ Ляну.

— Вы думаете, что я ничего не понимаю? — улыбнулся Чжугэ Лян. — У Чжоу Юя была своя цель: он хотел, чтобы меня убил Цао Цао. А я его нарочно дразнил, но он моей шутки не понял. Однако сейчас не время строить козни друг другу, так мы можем обречь на провал великое дело. Надо во что бы то ни стало добиться, чтобы Сунь Цюань и Лю Бэй действовали единодушно. Только тогда мы сможем победить Цао Цао. Передайте Чжоу Юю, чтобы он не ходил в Цзюйте. Ведь Цао Цао очень хитер! Излюбленный его прием — отрезать пути, по которым доставляется провиант в армию врага. А раз это так, значит он принимает меры. Если Чжоу Юй пойдет туда с незначительными силами, он неминуемо попадет в плен. Сейчас самое важное — вести решительные бои на воде и подорвать дух северной армии. Скажите обо всем этом Чжоу Юю в возможно более вежливой форме, и я надеюсь, все обойдется благополучно.

Лу Су отправился к Чжоу Юю и подробно передал ему содержание своего разговора с Чжугэ Ляном. Чжоу Юй даже ногой топнул с досады.

— У этого человека познания в десять раз больше моих! Его надо убрать немедленно, иначе он станет для нас бедствием!

— И все же теперь этого делать не следует, — возразил Лу Су. — В такой решающий момент превыше всего следует ставить интересы государства. Разобьем Цао Цао, а там не поздно будет разделаться и с Чжугэ Ляном!

Чжоу Юй вынужден был признать, что Лу Су прав.

Лю Бэй поручил Лю Ци охранять Цзянся, а сам с войском отправился в Сякоу. Еще издали увидел он лес копий и знамен на берегу реки и решил, что это выступила в поход армия Восточного У. Тогда он повел свое войско в Фанькоу и расположился лагерем. Здесь Лю Бэй собрал своих людей и сказал:

— Чжугэ Лян уехал в Восточный У, и от него давно уж нет никаких известий. Кто поедет и разузнает, что там творится?

Первым вызвался Ми Чжу. Лю Бэй дал ему с собой вино и баранов и велел по приезде заявить Сунь Цюаню, что он прибыл с дарами, а на самом деле — разведать обстановку. Получив повеление, Ми Чжу сел в небольшую лодку и отплыл. Когда он прибыл в лагерь, воины доложили о нем Чжоу Юю. Тот пригласил его к себе. Многократно кланяясь, Ми Чжу передал Чжоу Юю приветствия от Лю Бэя и преподнес в подарок вино. Чжоу Юй принял дар и устроил в честь Ми Чжу богатый пир.

— У меня есть к вам просьба, — обратился Ми Чжу к Чжоу Юю во время пира. — Чжугэ Лян уже давно находится у вас, и я прошу вас отпустить его вместе со мной обратно.

— Нет, сейчас Чжугэ Лян никак не может уехать, — ответил Чжоу Юй. — Мы с ним постоянно совещаемся и думаем, как разгромить Цао Цао. Но мне хотелось бы повидаться с Лю Бэем и обсудить с ним план действий. Жаль, что я ни на минуту не могу отлучиться из армии! Если бы Лю Бэй удостоил меня своим посещением, я был бы счастлив. Надеюсь, что он не откажет мне в моей просьбе.

Ми Чжу пообещал передать его просьбу Лю Бэю, попрощался и уехал.

— Зачем вам понадобилось видеть Лю Бэя? — спросил Лу Су, когда они остались вдвоем с Чжоу Юем.

— Лю Бэй — человек опасный, надо поскорей с ним разделаться, — сказал Чжоу Юй. — Я завлеку его сюда и убью. Так я спасу от будущих бед наше государство.

Лу Су пытался его отговаривать, но Чжоу Юй оставался непреклонным. Он приказал, когда приедет Лю Бэй, спрятать между двойными стенками своего шатра пятьдесят вооруженных телохранителей: они покончат с Лю Бэем, как только он, Чжоу Юй, подаст знак, бросив на землю свой кубок.

Ми Чжу возвратился к Лю Бэю и передал ему приглашение Чжоу Юя. Лю Бэй велел приготовить быстроходное судно, собираясь ехать в тот же день. Однако Гуань Юй стал его отговаривать.

— Чжоу Юй коварен, будьте осторожны! И от Чжугэ Ляна нет никаких вестей. Сдается мне, что здесь кроется какой-то обман!

— Я вступил с Восточным У в союз, и Чжоу Юй хочет повидаться со мной, — возразил Лю Бэй. — Я не могу не поехать к союзнику. Если мы будем относиться друг к другу с подозрением, то и в нашем деле не будет согласия.

— Раз вы так твердо решили ехать, то и я поеду с вами, — решительно заявил Гуань Юй.

— И я тоже! — присоединился к брату Чжан Фэй.

— Со мной поедет один Гуань Юй, — сказал Лю Бэй. — А ты и Чжао Юнь будете защищать город Оусянь. Я скоро вернусь.

Отдав все необходимые распоряжения, Лю Бэй, сопровождаемый Гуань Юем и двадцатью слугами, сел на судно и отплыл в Цзяндун.

Величественный вид цзяндунского флота, выстроившегося в строжайшем порядке в две линии, развевающиеся знамена, воины в латах — все это произвело на Лю Бэя отрадное впечатление.

Стража доложила Чжоу Юю о прибытии Лю Бэя. Чжоу Юй поинтересовался, сколько с ним пришло судов.

— Всего одно да двадцать слуг.

— Значит, судьба его решена! — улыбнулся Чжоу Юй.

Разместив в засаде своих телохранителей, Чжоу Юй вышел навстречу гостю. Лю Бэя, за которым следовали Гуань Юй и двадцать слуг, провели в шатер. После приветственных церемоний Чжоу Юй усадил его на почетное место.

— Вы прославленный на всю Поднебесную полководец! Зачем вы утруждаете себя церемониями, принимая такого ничтожного человека, как я! — смущенно говорил Лю Бэй.

Чжоу Юй в честь такой встречи приказал подать вино.

В это время Чжугэ Лян случайно вышел на берег и услышал разговоры о том, что Лю Бэй прибыл к Чжоу Юю. Встревоженный, он поспешил к шатру посмотреть, что там происходит. Он обратил внимание на выражение лица Чжоу Юя и заметил телохранителей, затаившихся между двойными стенками шатра.

— Что же теперь делать? — в тревоге прошептал Чжугэ Лян.

Однако, заглянув в шатер, он увидел, что Лю Бэй беседует и смеется как ни в чем ни бывало, а за спиной у него стоит человек огромного роста. Чжугэ Лян узнал Гуань Юя.

«Гуань Юй здесь — значит мой господин в безопасности», — обрадовался Чжугэ Лян. Даже не заходя в шатер, он возвратился на берег и стал ждать.

А Чжоу Юй и Лю Бэй продолжали пить вино. Наконец Чжоу Юй поднялся с кубком в руке и, бросив неприязненный взгляд на Гуань Юя, с мечом в руке неподвижно стоявшего за спиной Лю Бэя, озабоченно спросил, кто это такой.

— Мой брат, Гуань Юй, — представил его Лю Бэй.

— Это не тот ли, который убил Янь Ляна и Вэнь Чоу? — с волнением спросил Чжоу Юй.

— Он самый.

От страха холодный пот покатился по лицу Чжоу Юя, он наполнил кубок вином и поднес его Гуань Юю. Вошел Лу Су.

— А где же Чжугэ Лян? — обратился к нему Лю Бэй. — Может быть, вы возьмете на себя труд позвать его?

— Погодите. Зачем он вам сейчас? — вмешался Чжоу Юй. — Вот разобьем Цао Цао, тогда вы снова встретитесь с ним.

Лю Бэй не осмелился настаивать. Гуань Юй бросил на брата многозначительный взгляд, и Лю Бэй торопливо поднялся.

— Разрешите мне пока с вами проститься. Но как только Цао Цао будет разбит, я снова предстану перед вами, чтобы принести вам свои поздравления.

Чжоу Юй не стал его удерживать и проводил до ворот лагеря. Здесь Лю Бэй попрощался с ним и в сопровождении Гуань Юя отправился на берег. На его судне уже сидел Чжугэ Лян. Лю Бэй очень обрадовался своему учителю.

— А вы знаете, какой подвергались опасности? — спросил Чжугэ Лян.

— Нет, ничего не знаю.

— Если бы с вами не было Гуань Юя, вы пали бы от руки Чжоу Юя!

Теперь Лю Бэй все понял. Он стал упрашивать Чжугэ Ляна вместе с ним возвратиться в Фанькоу.

— Обо мне не беспокойтесь, — сказал тот. — Правда, мне приходится жить в пасти тигра, но чувствую я себя спокойно и твердо, как гора Тайшань. А вы пока возвращайтесь, подготовьте боевые суда и ждите. В двадцать первый день одиннадцатого месяца пусть Чжао Юнь в небольшой лодке переправится на южный берег и заберет меня! Но смотрите, не ошибитесь сроком!

Лю Бэй спросил о его дальнейших планах, но Чжугэ Лян уклонился от прямого ответа.

— Помните, как только подует юго-восточный ветер, значит я возвращаюсь.

Лю Бэй пытался расспросить его подробнее, но Чжугэ Лян посоветовал ему поскорее отплыть и сам торопливо покинул судно.

Судно Лю Бэя отчалило от берега и поплыло вверх по течению. Они уже оставили далеко позади лагерь Чжоу Юя, когда Лю Бэй заметил, что навстречу им идут пятьдесят или шестьдесят боевых кораблей. На носу головного судна с копьем наперевес стоял военачальник. Это оказался Чжан Фэй, который, опасаясь, что Лю Бэю грозит опасность и одному Гуань Юю придется трудно, спешил им на помощь. Все вместе они вернулись к себе в лагерь.

Проводив Лю Бэя, Чжоу Юй вернулся в шатер. К нему пришел Лу Су.

— Почему же вы не действовали? — спросил он.

— Гуань Юй свиреп, как тигр, — отвечал Чжоу Юй. — Он ни на шаг не отходил от Лю Бэя, и если бы я допустил неосторожность, он тут же убил бы меня.

Лу Су был встревожен.

Вдруг доложили, что от Цао Цао прибыл гонец с письмом. Чжоу Юй приказал привести его, и тот передал послание. «Великий ханьский чэн-сян Цао Цао поручает вскрыть сие послание ду-ду Чжоу Юю» — гласила надпись на пакете.

В страшном гневе Чжоу Юй, не читая письма, разорвал его и швырнул на землю, а гонца приказал обезглавить.

— Когда воюют два государства, послов не принято казнить, — заметил Лу Су.

— Убить неприятельского посла — значит показать, что ты силен, — ответил на это Чжоу Юй.

Посланец был казнен, и голову несчастного отправили Цао Цао. После этого Чжоу Юй поставил Гань Нина во главе передового отряда кораблей, Хань Дана и Цзян Циня — начальниками левого и правого крыла, а сам возглавил остальные суда. Ночью воинов сытно накормили, и к рассвету флот под грохот барабанов и боевые возгласы выступил в поход.

Цао Цао страшно разгневался, когда узнал, что Чжоу Юй разорвал послание и убил гонца. Назначив Цай Мао и Чжан Юня командовать передовыми судами, Цао Цао направил свой флот к Саньцзянкоу. Он увидел, что приближаются корабли Восточного У, покрывая собою всю реку. На носу головного судна стоял военачальник и громко выкрикивал:

— Я — Гань Нин! Кто осмелится сразиться со мной?

Цай Мао приказал своему младшему брату Цай Сюню выдвинуться вперед и схватиться с Гань Нином. Два судна помчались навстречу друг другу. Гань Нин выхватил лук, наложил стрелу и выстрелил в Цай Сюня. Тот упал. Гань Нин повел свои суда в бой. Десять тысяч лучников без устали осыпали врага стрелами.

Воины Цао Цао не выдержали. Справа и слева по вражеским кораблям открыли стрельбу лучники Цзян Циня и Хань Дана. Войску Цао Цао, наполовину состоявшему из уроженцев северных земель, прежде не приходилось воевать на воде. Их корабли, расположенные в один ряд, обстреливались с трех сторон. Им даже не дали развернуться. Битва длилась почти целый день. Много воинов Цао Цао было перебито из луков и самострелов.

Тут подоспел Чжоу Юй со своими судами и тоже вступил в бой. Победа была явная. Но Чжоу Юй, опасаясь Цао Цао, ударами в гонги приказал своим кораблям отойти.

Потрепанное войско врага тоже отступило. Цао Цао вернулся в свой сухопутный лагерь и принялся наводить порядок в войске. Он вызвал к себе Цай Мао и Чжан Юня и стал их укорять:

— Вы не проявили должного усердия! Ведь у врага войска меньше, а разбиты мы!

— Цзинчжоуский флот долгое время бездействовал и не обучался, а воины с севера и вовсе не умеют воевать на воде, — оправдывался Цай Мао. — В этом причина нашего поражения. Нам следовало создать нечто вроде лагеря на реке, причем в центре расположить суда с воинами из северных областей и окружить их кораблями с цзинчжоуским войском. Тогда мы спокойно могли бы обучить северян и в ближайшее время использовать их в боях.

— Зачем вы об этом мне говорите? — вскричал Цао Цао. — Вы командуете флотом, вы и делайте то, что считаете необходимым!

Цай Мао и Чжан Юнь занялись обучением флота. Вдоль берега соорудили двадцать четыре шлюза. С внешней стороны этих шлюзов стеной стояли большие боевые корабли, малые суда разместились в самих шлюзах, где они могли свободно маневрировать — входить и выходить. По ночам учения шли при свете фонарей и факелов. Свет их, отражаясь в реке, окрашивал воду в багровый цвет, а дым тянулся по суше на расстояние триста ли.

Чжоу Юй вернулся в свой лагерь. Он щедро наградил воинов и послал гонца к Сунь Цюаню с известием о победе.

Ночью Чжоу Юй поднялся на холм и заметил на западе огромное зарево, залившее половину неба.

— Это свет от фонарей и факелов армии Цао Цао, — сказали ему приближенные.

В сердце Чжоу Юя закралась тревога.

На другой день он решил сам отправиться в разведку на многопалубном корабле, захватив с собой музыкантов и самых сильных воинов с тугими луками и самострелами.

Все быстро заняли свои места, и корабль поплыл вверх по течению реки. Неподалеку от вражеского лагеря Чжоу Юй приказал бросить якорь. На корабле заиграла музыка; тем временем Чжоу Юй занялся наблюдениями за врагом.

— Здорово устроено! — проговорил он, наконец, тревожным голосом. — Кто у них командует флотом?

— Цай Мао и Чжан Юнь, — ответил кто-то из приближенных.

«Да, дело тут будет не такое легкое, как мне показалось вначале, — подумал про себя Чжоу Юй. — Цай Мао и Чжан Юнь давно уже живут в Цзяндуне и войну на воде хорошо изучили. Придется еще поломать голову над тем, как их убрать… Иначе мне Цао Цао не разбить».

В это время из неприятельского лагеря заметили Чжоу Юя и доложили Цао Цао. Тот выслал отряд судов, чтобы захватить Чжоу Юя в плен. Но Чжоу Юй, обратив внимание на то, что в лагере противника задвигались знамена и штандарты, приказал быстро поднять якорь и налечь на все весла. Корабль словно ветер понесся по реке. Когда суда противника двинулись за ним, Чжоу Юй был уже далеко, и они не смогли его догнать. Пришлось вернуться ни с чем. Цао Цао рвал и метал от гнева.

— Вчера нас разбили в бою, а сегодня враг высмотрел наше расположение! Это всё вы виноваты! — напустился он на своих военачальников. — Что вы молчите? Говорите, как нам одолеть врага!

— Разрешите мне попытаться уговорить Чжоу Юя сдаться, — неожиданно произнес один из присутствующих. — Я был другом Чжоу Юя по школе, и я уверен, что мне удастся его убедить.

Это сказал Цзян Гань, родом из Цзюцзяна. Цао Цао обрадовался его предложению.

— Так, значит, вы были друзьями с Чжоу Юем? — спросил он.

— Не беспокойтесь, господин чэн-сян, — сказал Цзян Гань, — если я поеду на тот берег — успех обеспечен.

— Что вам нужно для поездки?

— Дайте мне мальчика-слугу да двух гребцов, чтобы управлять лодкой. Больше ничего не нужно.

Цао Цао велел подать вино и устроил Цзян Ганю проводы. Потом Цзян Гань оделся попроще, сел в лодку и направился к лагерю Чжоу Юя. Там он велел страже передать Чжоу Юю, что приехал его старый друг и хочет с ним повидаться.

— Вот и примирителя прислали! — улыбнулся Чжоу Юй, когда воины доложили ему о прибытии Цзян Ганя. — Выслушайте меня внимательно и выполните то, что я вам прикажу! — обратился он к своим военачальникам и шепотом каждому из них дал указания. Военачальники разошлись. Чжоу Юй привел в порядок свою одежду и головной убор и в окружении нескольких сот воинов, важно выступавших впереди и позади с пучками стрел в руках, вышел из лагеря встречать гостя.

Цзян Гань с гордым видом шел ему навстречу, в сопровождении одного лишь мальчика-слуги, одетого в черную одежду.

Чжоу Юй первый поклонился гостю.

— Надеюсь, что вы пребываете в добром здравии с тех пор, как мы с вами расстались? — спросил Цзян Гань.

— Зато вы, наверно, как советник Цао Цао, трудитесь изрядно, предпринимая далекие путешествия по рекам и озерам! — улыбнулся Чжоу Юй.

— Как вам не совестно говорить так! — растерянно произнес Цзян Гань. — Мы давно не виделись с вами, я приехал вспомнить о былом, а вы…

— Да, конечно, — продолжал Чжоу Юй, не обращая внимания на обиженный вид Цзян Ганя, — я не так умен, как Ши Гуан, но все же чувствую, что выражают музыка и песни!

— Что ж, — вздохнул Цзян Гань, — если вы так встречаете старого друга, мне здесь нечего делать. Разрешите откланяться.

— Извините, — с улыбкой сказал Чжоу Юй, беря Цзян Ганя за руку. — Я думал, что Цао Цао подослал вас уговорить меня помириться. Но если вы приехали с иной целью, я так быстро вас не отпущу.

Они вместе направились в шатер. После приветственных церемоний старые друзья уселись, как положено хозяину и гостю. Чжоу Юй приказал созвать своих храбрейших людей. Вскоре в шатер вошли старшие и младшие военачальники и гражданские чины, все они выстроились двумя рядами. На всех были шелковые одежды и серебряные латы. Чжоу Юй каждого в отдельности представил Цзян Ганю. Потом они расселись по сторонам, и начался пир. Музыканты исполняли боевые песни, чаши ходили по кругу.

— Это мой друг по школе, — сказал Чжоу Юй своим военачальникам. — Можете в нем не сомневаться. Хоть он и приехал с северного берега реки, но к Цао Цао никакого отношения не имеет.

Чжоу Юй снял висевший у пояса меч и протянул его Тайши Цы:

— Возьмите этот меч и наблюдайте за пиром. Сегодня дозволяется говорить только о дружбе. Если кто-либо заведет разговор о войне — рубите тому голову!

Тайши Цы с мечом в руке уселся на хозяйском месте. Перепуганный Цзян Гань молчал.

— С тех пор как я командую войсками, я не выпил ни одной капли вина, — сказал Чжоу Юй. — Но сегодня, по случаю встречи с моим старым другом, я буду пить допьяна. Опасаться мне нечего!

Он рассмеялся и принялся осушать кубок за кубком. Пир шел горой, все развлекались, как могли.

Чжоу Юй, уже сильно захмелевший, поднялся со своего места и, взяв Цзян Ганя за руку, вышел с ним из шатра. У входа в шатер, как обычно, стояли телохранители с копьями и алебардами.

— Ну, как мои воины? Молодцы?

— Да! Сущие тигры! — поддакивал Цзян Гань.

Тогда Чжоу Юй повел Цзян Ганя в сторону от шатра и показал ему целые горы провианта.

— Как вы думаете, хватит у меня провианта? — продолжал спрашивать Чжоу Юй.

— Ничего не скажешь, — согласился Цзян Гань. — Войска у вас отборные, провианта вдоволь — недаром об этом говорят!

— Мог ли я думать, когда мы учились в школе, что доживу до такого дня, как сегодня! — громко рассмеялся Чжоу Юй, притворяясь совершенно пьяным.

— Таланты ваши не превзойдены! — восхищался Цзян Гань.

— Когда достойный муж живет в этом мире и служит господину, он должен соблюдать долг подданного и сочетать его с чувством искренней любви, — продолжал Чжоу Юй. — Он выполняет повеления государя и делит с ним радости и горе! Я и стараюсь быть именно таким. Даже таким великим ораторам древности, как Су Цинь, Чжан И, Лу Цзя и Ли Шэн, если бы они вдруг воскресли, не удалось бы своим красноречием поколебать меня в моей решимости!

Чжоу Юй опять рассмеялся, а лицо Цзян Ганя стало серым, как земля. Чжоу Юй снова повел гостя в шатер, где они присоединились к пирующим.

— Вот герои Цзяндуна! — сказал Чжоу Юй, жестом указывая на военачальников. — Сегодняшний пир можно было бы назвать «встречей героев»!

Веселье затянулось до позднего часа. Когда стемнело, зажгли светильники. Опьяневший Чжоу Юй встал со своего места и затянул песню:

Все рассмеялись. Время уже было за полночь, и Цзян Гань сказал:

— Простите, но я совсем опьянел…

Чжоу Юй разрешил гостям разойтись. Они поблагодарили его и покинули шатер.

— Мы уже давно не отдыхали вместе! — воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Цзян Ганю. — Сегодня мы будем спать на одном ложе!

Притворяясь совершенно пьяным, Чжоу Юй потащил Цзян Ганя к себе. Добравшись до постели, он так и повалился не раздеваясь. Ему стало дурно, и Цзян Ганю никак не удавалось заснуть. Он лежал на подушке с открытыми глазами и размышлял. В лагере барабан пробил вторую стражу. Цзян Гань привстал и огляделся. Светильники еще горели. Чжоу Юй спал мертвым сном, храп его напоминал раскаты грома. На столе, стоявшем в шатре, Цзян Гань заметил связку писем. Он поднялся с ложа и принялся украдкой их просматривать. Это была обычная переписка, но на одном из конвертов стояли имена Цай Мао и Чжан Юня. Это письмо привлекло особое внимание Цзян Ганя, он лихорадочно развернул его и стал читать:

«Мы не своей волею служим Цао Цао — нас к этому вынудили обстоятельства. Мы стараемся причинять ему вред, как умеем. Беспорядки, возникшие в лагере Цао Цао, — дело наших рук. Мы ищем удобного случая добыть голову самого Цао Цао, дабы положить ее у вашего знамени. Не сомневайтесь в нас. Вот наш почтительный ответ на ваше предыдущее письмо».

«Оказывается, Цай Мао и Чжан Юнь давно связаны с Восточным У», — подумал Цзян Гань, прочитав письмо. Он торопливо спрятал его к себе за пазуху и хотел просмотреть остальную переписку, но Чжоу Юй в этот момент заворочался на своем ложе. Цзян Гань поспешно задул светильник и лег.

— Друг мой, — проговорил сквозь сон Чжоу Юй, — через несколько дней я покажу тебе голову злодея Цао Цао.

Цзян Гань что-то пробормотал ему в ответ.

— Поживи у меня несколько деньков и увидишь голову злодея Цао Цао… — повторил Чжоу Юй.

Цзян Гань не ответил. Прошло некоторое время. Он окликнул Чжоу Юя, но тот уже спал. Цзян Гань прилег рядом.

Приближалось время четвертой стражи.

— Господин ду-ду! — В шатер просунулась чья-то голова. — Господин ду-ду! Вы спите?

Кто-то осторожно вошел в шатер. Чжоу Юй поднялся с ложа.

— Кто это здесь лежит? — удивился он.

— Разве вы забыли, что пригласили своего друга Цзян Ганя переночевать в вашем шатре? — был ответ.

— Я никогда не пил много, а вчера перепился и ничего не помню, — произнес Чжоу Юй тоном раскаяния. — Может быть, я и сболтнул такое, чего не следовало говорить…

— С северного берега приехал человек, — сказал вошедший.

— Говорите тише! — замахал руками Чжоу Юй и, обернувшись, позвал. — Цзян Гань! Цзян Гань!

Тот не отвечал, притворившись спящим. Тогда Чжоу Юй потихоньку вышел из шатра. Цзян Гань напряженно прислушивался. Снаружи слышались голоса.

— Цай Мао и Чжан Юнь сообщают, что в ближайшее время им не удастся выполнить свой план, и они этим крайне встревожены, — произнес кто-то.

Потом там заговорили так тихо, что больше ничего не удалось разобрать. Вскоре Чжоу Юй возвратился в шатер.

— Цзян Гань! Цзян Гань! — окликнул он.

Но Цзян Гань делал вид, что спит. Чжоу Юй скинул одежды и тоже лег. А Цзян Гань лежал и думал:

«Чжоу Юй человек очень осторожный. Утром он хватится, что исчезло письмо, и убьет меня…»

Пролежав до часа пятой стражи, Цзян Гань неслышно приподнялся и позвал Чжоу Юя. Тот спал. Цзян Гань повязал голову и тайком выскользнул из шатра. Разбудив своего слугу, он направился к воротам лагеря. На вопрос стражи, куда он так рано уходит, Цзян Гань ответил:

— Я боюсь, что своим присутствием отвлекаю господина ду-ду от важных дел, и потому решил уехать…

Стража не стала его задерживать. Цзян Гань беспрепятственно сел в свою лодку и поспешил вернуться к Цао Цао.

— Ну, как дела? — спросил чэн-сян, едва завидев его.

— Чжоу Юй непоколебим, никакими уговорами…

— Вы ничего не добились, и над вами еще посмеялись! — гневно оборвал его Цао Цао.

— Не гневайтесь, господин чэн-сян, — ответил Цзян Гань. — Хоть я и не сделал того, что обещал, но узнал одно важное дело! Прикажите всем удалиться.

Цзян Гань вынул письмо и прочитал его Цао Цао.

— Неблагодарные разбойники! — яростно закричал Цао Цао. — Ведите их сюда!

Цай Мао и Чжан Юнь явились.

— Я хочу, чтобы вы вели корабли в бой! — заявил им Цао Цао.

— Воины наши еще недостаточно обучены, господин чэн-сян, — возразил Цай Мао. — Нельзя же так легкомысленно выступать!

— А если бы они были обучены, моя голова была бы уже у Чжоу Юя, да?

Цай Мао и Чжан Юнь не поняли, что Цао Цао хочет сказать этими словами, и растерянно молчали. Цао Цао приказал страже вывести их и обезглавить. Вскоре головы несчастных положили у шатра. И тут только Цао Цао уразумел, какую ошибку он совершил.

— И я попался на хитрость! — с горечью произнес он.

Потомки сложили об этом такие стихи:

При виде отрубленных голов Цай Мао и Чжан Юня военачальники встревожились и стали расспрашивать, что случилось. Цао Цао не хотел признаться в том, что Чжоу Юй его перехитрил, и поэтому ответил:

— Они нерадиво исполняли военные приказы, и я их казнил…

Военачальники долго вздыхали. Цао Цао назначил командовать флотом Мао Цзе и Юй Цзиня. Шпионы прослышали об этом и донесли в Цзяндун.

— Теперь мне некого опасаться! — удовлетворенно воскликнул Чжоу Юй. — Самых опасных для меня людей уже нет в живых!

— Ловко вы это устроили! — в восхищении заметил Лу Су. — Если вы будете так же командовать войсками, то мы разобьем Цао Цао!

— Военачальники наши об этой хитрости ничего не знают, но от Чжугэ Ляна это, пожалуй, не могло укрыться, — сказал Чжоу Юй. — Ведь он во много раз проницательнее меня! Сходите-ка к нему и попытайтесь выведать, известно ему что-нибудь или нет. Потом сообщите мне.

Поистине:

Если вы не знаете, что Чжугэ Лян сказал Лу Су, загляните в следующую главу.

Получив повеление Чжоу Юя, Лу Су отправился повидать Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян пригласил его войти и усадил напротив себя.

— Простите, учитель, — сказал Лу Су, — эти дни мы так были заняты военными делами, что не имели возможности слушать ваши наставления.

— Это мелочи! — успокоил его Чжугэ Лян. — Вот я виноват, что до сих пор не поздравил Чжоу Юя с великой удачей.

— С какой удачей? — невольно вырвалось у Лу Су.

— Вам непонятно! Ведь Чжоу Юй прислал вас выведать, знаю я что-нибудь или нет! Да! За такое дело его можно поздравить!

— Откуда вам все известно? — растерялся Лу Су.

— У Чжоу Юя хватило хитрости, чтобы обмануть Цзян Ганя, — ответил Чжугэ Лян. — Правда, он перехитрил и Цао Цао, но тот скоро поймет свою ошибку, только не захочет в ней признаться. Со смертью Цай Мао и Чжан Юня Цзяндун избавился от огромной опасности — тут есть чему радоваться! Цао Цао, как я слышал, отдал судьбу своего флота в руки Мао Цзе и Юй Цзиня, но это уже не так страшно.

Лу Су не знал, что сказать, и поспешно откланялся.

— Смотрите, не говорите Чжоу Юю, что мне обо всем известно, — напутствовал гостя Чжугэ Лян. — А то как бы он из зависти опять не стал искать случая погубить меня!

Лу Су обещал исполнить его просьбу, но когда пришел к Чжоу Юю, передал ему все как было.

— Нет! Этого человека нельзя оставлять в живых! — встревожился Чжоу Юй. — Я твердо решил убить его!

— Если вы убьете Чжугэ Ляна, Цао Цао вас осмеет! — предупредил Лу Су.

— А я предам его казни на законном основании, — возразил Чжоу Юй. — И, умирая, Чжугэ Лян ни в чем не сможет меня обвинить.

— Как же вы это сделаете? — поинтересовался Лу Су.

— Пока не спрашивайте, а там увидите.

На следующий день Чжоу Юй созвал к себе в шатер всех военачальников и велел пригласить на совет Чжугэ Ляна. Тот охотно пришел.

— Как вам известно, в ближайшие дни нам предстоит сражение с Цао Цао, — обратился к нему Чжоу Юй. — Не скажете ли вы, какое оружие целесообразнее всего применять, когда приходится воевать на воде?

— По-моему, для сражений на такой большой реке, как Янцзы, прежде всего необходимо иметь луки и стрелы, — ответил Чжугэ Лян.

— Вполне с вами согласен, — промолвил Чжоу Юй, — но беда в том, что у нас не хватает стрел! Вот я и решил обратиться к вам, не возьмете ли вы на себя труд изготовить сто тысяч стрел, которые нам крайне необходимы, чтобы достойно встретить врага? Дело это очень важное, и я надеюсь, что вы не откажетесь!

— Разумеется, если вы мне приказываете, я не пожалею сил! — ответил Чжугэ Лян. — Осмелюсь только спросить, когда эти стрелы должны быть готовы?

— Через десять дней. Это возможно?

— Что вы! Если мы так будем тянуть, то провалим великое дело! Ведь корабли Цао Цао придут со дня на день!

— Сколько же времени вам потребуется, чтобы сделать стрелы? — спросил Чжоу Юй.

— Через три дня я представлю вам сто тысяч стрел!

— Не шутите! На войне не до шуток! — остановил его Чжоу Юй.

— Смею ли я с вами шутить, господин ду-ду! — воскликнул Чжугэ Лян. — Дайте мне письменный приказ, и если я не исполню его, наказывайте меня!

Чжоу Юй только этого и хотел. Он вызвал войсковых писцов, которые тут же составили нужную бумагу. Потом он велел подать вино и, угощая Чжугэ Ляна, сказал:

— Когда кончится война, я отблагодарю вас за труды!

Чжугэ Лян выпил несколько кубков вина и откланялся.

— Сегодня уже поздно, — сказал он на прощание Чжоу Юю, — а завтра я начну работу. Через три дня присылайте на берег пятьсот воинов для переноски стрел.

Чжугэ Лян ушел.

— Этот человек вас обманывает! — воскликнул Лу Су.

— Что ж, он сам обрек себя на смерть! Я к этому его не принуждал! — произнес Чжоу Юй. — В присутствии всех он потребовал у меня письменный приказ. Хорошо! Теперь он в моих руках! Пусть у него даже крылья вырастут, все равно ему от меня не уйти! Вот только надо приказать войсковым мастерам, чтобы они всеми способами тормозили дело и не снабжали его необходимыми материалами. Тогда он не поспеет в срок, и вина его будет доказана! Кому придет в голову осуждать меня? Пойдите-ка сейчас и разузнайте, что он там делает. Потом расскажете мне.

Повинуясь приказанию, Лу Су отправился к Чжугэ Ляну. Тот встретил его упреками:

— Ведь просил же я вас ничего не говорить Чжоу Юю. Если бы вы исполнили мою просьбу, он не стал бы искать повода меня погубить! Не думал я, что вы так поступите! А вот теперь видите, какое дело на меня свалилось. Как я изготовлю сто тысяч стрел за три дня? Только вы один можете меня спасти!

— Как же я могу вас спасти? — спросил Лу Су. — Вы сами взвалили на себя эту беду!

— Дайте мне на время двадцать легких судов, и чтоб на каждом было по тридцать воинов, — продолжал Чжугэ Лян. — На судах этих надо сделать навесы из черной материи и по обоим бортам привязать по тысяче снопов соломы. Не сомневайтесь, я найду для них хорошее применение! Ручаюсь, что через три дня у меня будет сто тысяч стрел! Только, прошу вас, ничего не говорите Чжоу Юю, иначе он расстроит мой план.

Лу Су пообещал держать в тайне все, что ему сказал Чжугэ Лян. Он действительно сдержал обещание и не промолвил Чжоу Юю ни слова о том, что Чжугэ Лян просил у него суда. Он ограничился лишь тем, что заявил, будто у Чжугэ Ляна есть свой способ изготовления стрел и что ему не нужны ни бамбук, ни лак, ни клей, ни перья.

— Что ж, посмотрим, с чем он явится ко мне через три дня, — пробормотал Чжоу Юй, и в голосе его не чувствовалось прежней уверенности.

Лу Су, исполняя просьбу Чжугэ Ляна, подготовил двадцать быстроходных судов, снарядил их так, как ему было сказано, и стал ждать, что будет дальше.

Однако в первый день Чжугэ Лян ничего не предпринял. Так прошел и второй день. Но на третий, во время четвертой стражи, он пригласил Лу Су к себе в лодку.

— Зачем вы меня позвали, учитель? — спросил его Лу Су.

— Ехать за стрелами, — ответил тот.

— Куда же мы поедем?

— Пока не спрашивайте. Придет время — увидите.

Все двадцать судов стояли в один ряд. Чжугэ Лян приказал связать их веревкой и так идти к северному берегу.

В ту ночь густой туман закрывал небо. На реке его белая пелена была еще гуще, на несколько шагов впереди ничего невозможно было разглядеть. Это был поистине благодатный туман!

Потомки сложили стихи об этом тумане, окутавшем тогда великую реку Янцзы:

Во время пятой стражи суда уже были неподалеку от водного лагеря Цао Цао. Чжугэ Лян приказал стать судам носом на запад и ударить во все гонги и барабаны.

— Что вы делаете? А если Цао Цао нападет на нас? — встревожился Лу Су.

— В такой туман он не рискнет, — уверенно возразил Чжугэ Лян. — А как только туман рассеется, мы уйдем. Пока давайте веселиться и пить вино.

Когда в водном лагере Цао Цао услышали грохот гонгов и барабанов, Мао Цзе и Юй Цзинь поспешили доложить об этом Цао Цао.

— Немедленно выставить лучников! — распорядился Цао Цао. — Всех, кто есть во флоте! Пусть они отбивают врага стрелами! Самим в сражение не вступать: за туманом ничего не видно. Если враг появился так внезапно, значит у него там ловушка! Держитесь осторожнее!

Цао Цао послал людей в сухопутные лагеря передать Чжан Ляо и Сюй Хуану, чтобы они немедленно отправили на берег по три тысячи лучников.

Мао Цзе и Юй Цзинь, опасаясь, что враг ворвется на их корабли, приказали лучникам осыпать стрелами пространство перед водным лагерем. Десять тысяч человек стреляли не переставая. Стрелы сыпались дождем.

Чжугэ Лян повелел развернуть суда в линию с востока на запад и подставить их под стрелы. До самого восхода солнца на его судах гремели барабаны и раздавались воинственные крики воинов. А когда рассеялся туман, Чжугэ Лян приказал идти в обратный путь. Снопы соломы, привязанные по обоим бортам судов, были сплошь утыканы стрелами.

— Благодарим за стрелы, господин чэн-сян! — разом крикнули воины, как их научил Чжугэ Лян.

Пока о случившемся доложили Цао Цао, легкие суда, быстро скользя по реке, были уже далеко; преследовать их было бесполезно.

Цао Цао впал в бешенство, сожалея о допущенной ошибке.

На обратном пути Чжугэ Лян сказал Лу Су:

— Теперь вы поняли? Разве плохо достать сто тысяч стрел без малейших усилий? Завтра мы сможем этими стрелами стрелять по врагу!

— Вы мудры! — воскликнул восхищенный Лу Су. — Но я не понимаю, откуда вы узнали, что сегодня будет туман?

— Быть полководцем и не разбираться в небесных знамениях, не понимать законов земли, ничего не разуметь в темных и светлых силах природы, не обладать способностью изобретать военные планы, не знать, когда какими приемами вести бои, не уметь оценивать силу войск — значит быть бездарным! — отвечал Чжугэ Лян. — Еще три дня назад я рассчитал, что сегодня будет туман! Вот почему я и назначил трехдневный срок. Чжоу Юй предлагал мне десять дней, но не хотел предоставить в мое распоряжение ни мастеров, ни материалов. Он полагал, что я ничего не сделаю и у него будут все основания обвинить меня в нарушении военного приказа. Он хотел предать меня смерти! Жалкая попытка! Что может сделать Чжоу Юй, если судьба моя связана с небом!

Лу Су почтительно склонился перед Чжугэ Ляном.

Когда суда подходили к берегу, пятьсот воинов, присланных Чжоу Юем, уже ожидали их. Чжугэ Лян велел им вытаскивать стрелы из соломы и складывать у шатра Чжоу Юя. Стрел было более ста тысяч!

Чжоу Юй сначала совершенно растерялся, когда Лу Су рассказал, каким образом Чжугэ Лян достал стрелы, а потом, печально вздохнув, произнес:

— В изобретательности и в способности предвидения я намного уступаю Чжугэ Ляну!

Потомки, восхваляя Чжугэ Ляна, сложили такие стихи:

Вскоре и сам Чжугэ Лян явился в лагерь повидать Чжоу Юя. Тот вышел из шатра ему навстречу и на все лады стал расхваливать его:

— У вас такой удивительный дар предвидения! — говорил он. — Право, вы заставляете людей уважать себя!

— Небольшая хитрость, только и всего, — отвечал Чжугэ Лян. — Стоит ли так удивляться?

— Я прошу вас дать мне совет, — продолжал Чжоу Юй, приглашая Чжугэ Ляна в шатер выпить вина. — Видите ли, мой господин вчера прислал гонца: он торопит меня с выступлением, а у меня еще нет плана действий!

— Что вы! Что вы! — запротестовал Чжугэ Лян. — Я человек невежественный и неотесанный! Мои планы не достойны вашего внимания!

— Я вчера осматривал водный лагерь Цао Цао, — продолжал Чжоу Юй, пропуская мимо ушей возражения Чжугэ Ляна. — Он устроен великолепно, и обычным путем напасть на него невозможно. Правда, я придумал один способ, но не уверен, годится ли он. Может быть, вы скажете мне…

— Подождите, господин ду-ду, пока ничего не говорите! — прервал его Чжугэ Лян. — Давайте напишем каждый у себя на ладони по одному слову, а потом посмотрим, совпадут эти слова или нет.

Чжоу Юй приказал принести кисточку и тушницу. Сначала он сам написал у себя на ладони какое-то слово, а затем передал кисточку Чжугэ Ляну. Тот тоже написал. Они сели рядом и открыли друг другу ладони. «Огонь» — было написано и у того и у другого.

— Раз мы с вами одинаково мыслим, значит у нас не должно быть никаких сомнений! — заключил Чжоу Юй. — Но разглашать секрет пока не следует.

— А разве есть какие-либо основания выдавать секрет? — спросил Чжугэ Лян. — Ведь мы с вами служим общему делу. Можете спокойно выполнять свой план, господин ду-ду. Цао Цао не разгадает его, даже будь он вдвое проницательнее!

Выпив вина, они распрощались. Никто из военачальников об их разговоре не знал.

Израсходовав понапрасну сто пятьдесят или сто шестьдесят тысяч стрел, Цао Цао в душе был крайне раздражен.

— Чжоу Юй и Чжугэ Лян большие хитрецы, — сказал ему советник Сюнь Ю, — их так просто не возьмешь! Может быть, лучше сперва заслать в Цзяндун лазутчиков? Они притворно перейдут на сторону Чжоу Юя, а на самом деле будут передавать нам сведения. Тогда, зная обстановку, мы сможем принимать правильные решения.

— Так думаю и я, — поддержал его Цао Цао. — Но кто за это возьмется?

— Дело это можно поручить Цай Чжуну и Цай Хэ — младшим братьям Цай Мао, они сейчас служат в нашем войске, — сказал Сюнь Ю. — Окажите им большие милости, пообещайте награду и отправьте в Восточный У. Переход их на сторону врага не вызовет никаких подозрений.

Цао Цао вызвал ночью к себе в шатер братьев Цай Хэ и Цай Чжуна и растолковал им, что от них требуется.

— Когда вы сдадитесь Чжоу Юю, внимательно следите за тем, что он делает, и присылайте людей с донесениями. Если вы всё в точности выполните, я не пожалею для вас ни титулов, ни наград. Но не вздумайте помышлять об измене! — предупредил их Цао Цао.

— Можем ли мы думать об измене, когда семьи наши остаются в Цзинчжоу? — в один голос воскликнули оба. — Не сомневайтесь, господин чэн-сян, мы добудем головы Чжоу Юя и Чжугэ Ляна и поднесем их вам!

Цао Цао щедро одарил Цай Хэ и Цай Чжуна. На следующее утро они в сопровождении пятисот воинов на нескольких судах при попутном ветре отплыли в Восточный У.

Чжоу Юй держал совет со своими военачальниками о предстоящем походе, когда ему доложили, что в устье реки остановилось несколько судов, прибывших с северного берега; на судах находятся братья Цай Мао и заявляют, что они хотят покориться.

Чжоу Юй велел привести их в шатер. Цай Хэ и Цай Чжун предстали перед ним и, поклонившись до земли, сказали:

— Мы решили сдаться вам, чтобы отомстить за старшего брата, безвинно убитого злодеем Цао Цао. Если вы примете нас, мы готовы сражаться против Цао Цао, не щадя своей жизни!

Чжоу Юй обрадовался и разрешил им остаться, щедро наградив их. Он назначил братьев Цай в отряд к Гань Нину. Они поблагодарили его и решили, что им легко удалось перехитрить Чжоу Юя.

Но как только они вышли из шатра, Чжоу Юй призвал Гань Нина и предупредил его:

— Будьте осторожны! Эти двое — лазутчики, которых к нам подослал Цао Цао. Заметили вы, что они приехали без своих семей? Это доказывает, что они вовсе и не помышляют о том, чтобы верно служить нам. Что ж, пусть посылают свои донесения! А я постараюсь их хитрости противопоставить свою. Обращайтесь с ними вежливо, но не спускайте с них глаз. В день выступления в поход мы их казним и принесем в жертву знамени.

Не успел Гань Нин выйти, как пришел Лу Су.

— Не поручайте им никаких дел, господин ду-ду, — предостерег он, — Цай Хэ и Цай Чжун притворяются!

— А зачем им притворяться? — спросил Чжоу Юй, изображая на своем лице удивление. — Они сдались мне, чтобы отомстить за своего брата, которого убил Цао Цао. Не будьте столь подозрительны! Иначе мы не сможем привлечь на свою сторону ученых людей Поднебесной.

Лу Су не стал возражать и отправился к Чжугэ Ляну. Но тот только посмеялся над его опасениями.

— Почему вы смеетесь? — спросил Лу Су.

— Потому что вы не понимаете хитро задуманного плана Чжоу Юя! — сказал Чжугэ Лян. — Река Янцзы достаточно трудное препятствие для шпионов, которым приходится постоянно переправляться то туда, то сюда. Цао Цао и решил, что ему выгоднее держать лазутчиков прямо у нас в стане, они смогут доносить ему обо всем, что тут делается. Но Чжоу Юй задумал перехитрить Цао Цао. Он хочет, чтобы лазутчики сообщали только то, что угодно ему самому. На войне, как известно, обманом не пренебрегают, и я считаю, что Чжоу Юй поступает правильно.

Лишь теперь Лу Су все уразумел.

В полночь, когда Чжоу Юй сидел у себя в шатре, к нему незаметно вошел Хуан Гай.

— Вы, должно быть, по важному делу? — спросил у него Чжоу Юй. — Хотите что-нибудь сообщить?

— Я хотел вас спросить, почему мы медлим? Враг многочисленнее нас, и зря проводить время нельзя. Мы могли бы предпринять нападение огнем…

— Кто научил вас дать мне такой совет? — заинтересовался Чжоу Юй.

— Никто. Я сам додумался, — ответил Хуан Гай.

— А я так и хочу поступить, — признался Чжоу Юй. — Потому-то я и держу у себя Цай Хэ и Цай Чжуна, хотя и знаю, что они лазутчики. Пусть себе посылают свои донесения! Жаль только, что для меня никто не может сделать того же!

— Я сделаю!

— Цао Цао вам не поверит. Ведь я никогда вас не обижал, и у вас нет повода перейти на его сторону.

— Я готов, чтобы меня растерли в порошок, лишь бы отблагодарить за милости, полученные мною от рода Сунь! — решительно заявил Хуан Гай.

— Благодарю вас! — Чжоу Юй поклонился ему. — Если вы готовы ради этого претерпеть телесные страдания, мы все будем бесконечно гордиться вами.

— Если нужно, я готов даже смерть принять безропотно! — подтвердил свою решимость Хуан Гай, прощаясь с Чжоу Юем.

На другой день Чжоу Юй барабанным боем созвал военачальников к своему шатру. Среди присутствующих был и Чжугэ Лян.

— Слушайте внимательно! — начал Чжоу Юй. — У Цао Цао огромнейшая армия, линия укрепленных лагерей его растянулась на целых триста ли. Разбить такого врага в один день, разумеется, невозможно, и я повелеваю всем военачальникам заготовить запасы провианта и фуража не менее чем на три месяца и быть готовым к обороне.

— Что? На три месяца? Да запасайтесь хоть на тридцать месяцев, все равно вы ничего не добьетесь! — дерзко вскричал Хуан Гай. — Если мы не разобьем врага в нынешнем месяце, значит не разобьем никогда! Тогда только и останется последовать совету Чжан Чжао: сложить оружие и сдаться.

— Я получил повеление разбить врага! — выкрикнул Чжоу Юй, от гнева меняясь в лице. — Как ты смеешь подрывать боевой дух воинов в такое время, когда мы стоим лицом к лицу с врагом! Или ты не знаешь, что мне велено казнить всех, кто заведет разговоры о том, чтобы покориться Цао Цао? Эй, стража, отрубить ему голову!

Стража схватила Хуан Гая, собираясь исполнить приказание.

— Я служил трем поколениям рода Сунь! Я весь юго-восток исколесил! — кричал в ответ Хуан Гай, задыхаясь от злости. — А ты откуда взялся?

Чжоу Юй еще больше рассвирепел.

— Стража! Чего там замешкались? Рубите голову этому разбойнику!

— Пощадите его, господин ду-ду! — вступился Гань Нин за Хуан Гая. — Ведь он старый слуга нашего господина!

— Как ты смеешь мне перечить? — вскричал Чжоу Юй. — Ты что, тоже не подчиняешься моим приказам?

И он велел охране прогнать Гань Нина палками. Военачальники упали на колени перед Чжоу Юем:

— Простите Хуан Гая, господин ду-ду! Мы не спорим, он виноват, но не казните его сейчас: он нужен нашему войску! Запишите его вину и, когда мы разобьем Цао Цао, накажите!

Но Чжоу Юй продолжал неистовствовать. Тогда к мольбе военачальников присоединились и гражданские чины. Наконец Чжоу Юй сказал Хуан Гаю:

— Ладно, прощаю тебя! Но помни, что если бы не просьбы чиновников, я бы тебе отрубил голову!

Чжоу Юй велел слугам увести Хуан Гая и дать ему пятьдесят ударов палкой по спине. Присутствующие пытались было уговорить его смягчить и это наказание, но Чжоу Юй в ярости опрокинул столик и закричал, чтобы они убирались с его глаз долой.

С Хуан Гая сорвали халат, повалили на землю и стали избивать палкой. Чиновники с горькими слезами просили Чжоу Юя пощадить провинившегося.

— Ну, пока хватит! — распорядился Чжоу Юй и крикнул Хуан Гаю: — Если ты еще посмеешь мне перечить, получишь все пятьдесят ударов! И помни, что за непочтительность я накажу тебя вдвойне!

Чжоу Юй стремительно встал и ушел в шатер. Чиновники подняли Хуан Гая. Он был так избит, что кожа на спине висела клочьями и кровь текла ручьями. Поддерживая под руки, его повели в лагерь. Дорогой Хуан Гай несколько раз падал без сознания.

Обеспокоенный состоянием Хуан Гая, Лу Су зашел навестить его, а потом отправился к Чжугэ Ляну.

— Как же это вы сегодня не вступились за Хуан Гая? — упрекнул он Чжугэ Ляна. — Нам нельзя было протестовать: Чжоу Юй наш начальник, и мы должны ему подчиняться. Но вы-то как гость могли за него заступиться! Почему вы предпочли стоять сложа руки и наблюдать со стороны?

— А зачем вы говорите мне неправду? — прервал его Чжугэ Лян.

— Неправду? С тех пор, как вы сюда приехали, я ни разу вас не обманул! — запротестовал Лу Су.

— Значит, вы действительно не поняли, что Чжоу Юй нарочно приказал избить Хуан Гая? — спросил Чжугэ Лян. — Ведь все это было заранее обдумано.

Теперь намерения Чжоу Юя дошли до сознания Лу Су. Чжугэ Лян продолжал объяснять:

— Ведь Хуан Гаю не удалось бы обмануть Цао Цао, если бы Чжоу Юй не избил его. Вы увидите, как только Цай Хэ и Цай Чжун донесут о случившемся Цао Цао, Хуан Гай уедет к нему! Но вы ни в коем случае не говорите Чжоу Юю, что я разгадал его хитрость. Скажите, что я тоже присоединяюсь к общему недовольству.

Лу Су попрощался и направился к Чжоу Юю. Тот пригласил его к себе в шатер.

— За что вы так жестоко наказали Хуан Гая? — спросил он.

— Разве военачальники недовольны? — поинтересовался Чжоу Юй.

— Да, многие в душе сильно обеспокоены.

— А что говорит Чжугэ Лян?

— Он тоже недоволен вашей чрезмерной жестокостью.

— Сегодня в первый раз я обманул его! — радостно воскликнул Чжоу Юй.

— Что вы этим хотите сказать? — с удивлением спросил Лу Су.

— Я хочу сказать, что избиение Хуан Гая было задумано ради большого дела! Я решил перебросить его на сторону врага, и нам пришлось разыграть ссору, чтобы обмануть Цао Цао.

Лу Су подивился проницательности Чжугэ Ляна, но Чжоу Юю ничего не сказал.

Избитый Хуан Гай лежал в своем шатре. Военачальники навещали его и выражали свое сочувствие. Хуан Гай ничего не отвечал и только тяжко вздыхал. Как-то к нему пришел советник Кань Цзэ. Хуан Гай велел пригласить его к своему ложу и отпустил слуг.

— Вы, наверно, обижены на Чжоу Юя? — осведомился Кань Цзэ.

— Нисколько! — ответил Хуан Гай.

— Значит, ваше наказание — хитрость?

— С чего вы это взяли?

— Я все время наблюдал за Чжоу Юем и на девять десятых разгадал его замысел, — сказал Кань Цзэ.

— Да, я подвергся этому наказанию добровольно и не сожалею! На своем веку я пользовался большими милостями рода Сунь и решил за все отблагодарить. Я сам предложил такой план, чтобы помочь разбить Цао Цао. Я рассказал вам все откровенно, как честному человеку и преданному другу.

— И, разумеется, хотите просить меня отвезти Цао Цао ваше письмо, где вы изъявите желание перейти на его сторону. Верно? — спросил Кань Цзэ.

— У меня действительно было такое намерение, — сказал Хуан Гай. — Но только я не знаю, согласитесь ли вы?

Кань Цзэ охотно согласился. Поистине:

Если вы хотите узнать, как Кань Цзэ доставил письмо Цао Цао, загляните в следующую главу.

Кань Цзэ был родом из Шаньиня, что в Хуэйцзи. Происходил он из бедной семьи и очень любил учиться. Памятью он обладал поразительной; стоило ему один раз прочитать какую-нибудь книгу, и он ее не забывал. Слава о нем как о блестящем ораторе и храбром воине распространилась далеко вокруг, и Сунь Цюань пригласил его к себе на должность военного советника. Здесь Кань Цзэ подружился с Хуан Гаем, и тот, зная о его необыкновенных способностях, был уверен, что Кань Цзэ сумеет доставить письмо. Кань Цзэ охотно согласился исполнить просьбу друга.

— Раз вы рискуете своей жизнью, то могу ли я жалеть свою! — воскликнул он. — Так должен поступать доблестный муж, — иначе чем он будет отличаться от гнилого дерева?

Хуан Гай вскочил с постели и с благодарностью поклонился другу.

— С этим делом медлить нельзя, — сказал Кань Цзэ.

— Письмо уже готово! Вот оно, — ответил Хуан Гай.

Кань Цзэ взял письмо и, переодевшись рыбаком, в ту же ночь в небольшой лодке отправился на северный берег Янцзы. Ко времени третьей стражи он был уже неподалеку от лагеря Цао Цао. Ночь была звездная; стража, наблюдавшая за рекой, заметила приближавшуюся лодку и задержала ее. Об этом немедленно доложили Цао Цао.

— Это не рыбак, а лазутчик! — воскликнул тот.

— Он называет себя военным советником из Восточного У и заявляет, что привез вам секретное письмо, господин чэн-сян, — сказали воины.

— Хорошо, посмотрим! Приведите-ка его сюда! — распорядился Цао Цао.

Шатер был ярко освещен светильниками. Цао Цао сидел, облокотившись на столик, когда ввели Кань Цзэ.

— Зачем пожаловали, господин советник Восточного У? — спросил Цао Цао.

— О Хуан Гай, Хуан Гай! — вздохнул Кань Цзэ. — Ошибся ты в своих расчетах! Теперь-то я воочию убедился, что чэн-сян не нуждается в мудрецах! Оказывается, люди пустое болтают! Разве такие вопросы задают гостям?

— А почему бы мне и не спросить об этом? — промолвил Цао Цао. — Я воюю с Восточным У, вы приехали оттуда.

— Хуан Гай много лет служил роду Сунь, — сказал Кань Цзэ, — но недавно Чжоу Юй без всякой на то причины жестоко избил его. Оскорбленный Хуан Гай решил перейти к вам, чтобы отомстить своему обидчику. Но он не знает, пожелаете ли вы принять его, и упросил меня, как друга, отвезти вам секретное письмо.

— Где же оно? — спросил Цао Цао.

Кань Цзэ достал письмо. Цао Цао вскрыл его и стал читать, наклонившись к светильнику.

«Удостоенный великих милостей рода Сунь, я никогда не помышлял об измене. Но ныне случилось нечто, заставившее меня заговорить об этом! Как известно, один в поле не воин, и я твердо убежден, что с малочисленным войском невозможно противостоять могучей армии Срединного царства. Это знают все военачальники Восточного У — и умные и глупые, — только один Чжоу Юй, неразумный и запальчивый юнец, слепо верит в свои способности. Он хочет яйцом разбить камень! Мало того, он чинит произвол, наказывает невинных и не награждает заслуженных. Я ненавижу его за то унижение, которое мне пришлось претерпеть от него!

Слышал я, что вы, господин чэн-сян, с распростертыми объятиями принимаете людей ученых, и потому решил вместе с моими воинами перейти к вам, чтобы восстановить свою честь и смыть со своего имени позор. Запас провианта, оружие и суда я передам вам. Слезно умоляю вас не сомневаться во мне».

Цао Цао несколько раз внимательно перечитал письмо. Вдруг он вскочил и, в ярости стукнув кулаком по столу, обрушился на Кань Цзэ:

— Как ты смеешь играть со мной? Хуан Гай лазутчиком хочет пробраться ко мне! Он сам устроил так, чтобы его опозорили, а тебя подослал с письмом!

И он крикнул страже, чтобы Кань Цзэ отрубили голову. Воины схватили его и поволокли из шатра. Но Кань Цзэ это нисколько не смутило. Он даже засмеялся.

— Чему ты смеешься? — спросил изумленный Цао Цао, делая знак, чтобы Кань Цзэ отпустили. — Или я не разгадал ваш коварный замысел?

— Я не над вами смеюсь, а над Хуан Гаем. Это он не разбирается в людях! — ответил Кань Цзэ.

— Что это значит? — заинтересовался Цао Цао.

— А вам зачем знать? Хотите убить меня — так убивайте!

— Ты мне пыль в глаза не пускай! Я с детства читаю книги по военному искусству и прекрасно знаю все способы обмана!

— Значит, вы считаете, что это письмо ложь? — спросил Кань Цзэ.

— Я хочу сказать, что один небольшой недосмотр выдал тебя! — сказал Цао Цао. — Если Хуан Гай действительно хочет перейти ко мне, почему он не указал время? Ну, что ты на это скажешь?

Кань Цзэ безудержно рассмеялся:

— Ха-ха-ха! И ты еще хвалишься, что с детства читаешь книги по военному искусству! Уходи-ка ты поскорее восвояси, а не то Чжоу Юй тебя схватит! Невежда! Жаль, что приходится погибать от твоей руки!

— Невежда? — возмутился Цао Цао, не понимая, к чему клонит Кань Цзэ. — Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что ты ничего не смыслишь в стратегии и не понимаешь самых простых истин!

— В чем же я допустил ошибку? — спросил Цао Цао.

— Нет, я умру, вот и все! Не стоит тебе объяснять, раз ты так груб с учеными людьми,

— Но если ты приведешь убедительные доказательства, я отнесусь к тебе с уважением! — пообещал Цао Цао.

— В таком случае скажи, кто станет указывать срок, собираясь покинуть своего господина и перейти к другому? — спросил Кань Цзэ. — Предположим, Хуан Гай написал бы, что перейдет к тебе тогда-то, но по тем или иным причинам не смог бы этого сделать. Ты бы, конечно, его ждал, замысел был бы раскрыт, и делу конец! Разве не ясно, что в таких делах сроки не устанавливают? Тут приходится ловить удобный момент. А ты, не понимая простой истины, хочешь убить ни в чем не повинного человека! Ну, разве ты после этого не невежда?

— Простите меня! — сказал Цао Цао, изменив тон и вставая со своей цыновки. — Я сразу не разобрался и незаслуженно обидел вас.

— Признаться, я тоже хотел перейти на вашу сторону, — произнес Кань Цзэ. — Неужели вы и в этом увидите только притворство?

— О, нет! Наоборот, я буду очень счастлив! — воскликнул обрадованный Цао Цао. — Если вы с Хуан Гаем совершите великие подвиги, вас ждут такие награды, каких еще никто у меня не получал!

— Мы будем служить вам не ради титулов и наград, а потому, что этого требует небо! — заявил Кань Цзэ.

Цао Цао угостил Кань Цзэ вином. Через некоторое время в шатер вошел какой-то человек и что-то шепнул на ухо Цао Цао.

— Дайте письмо, — сказал Цао Цао.

Человек передал ему письмо, Цао Цао прочел, и лицо его засияло. Наблюдая за ним, Кань Цзэ подумал:

«Наверно, это донесение от Цай Хэ и Цай Чжуна о том, что Хуан Гай был жестоко избит, и теперь Цао Цао поверил, что мы решили ему сдаться».

— Я хочу попросить вас, — неожиданно обратился к нему Цао Цао, — вернуться в Цзяндун и договориться с Хуан Гаем, чтобы он известил меня, когда его можно ждать. Тогда у меня была бы возможность его встретить.

— Я навсегда покинул Цзяндун, и мне не хотелось бы туда возвращаться, — сказал Кань Цзэ. — Может быть, вы пошлете кого-нибудь другого?

— Я опасаюсь, как бы не расстроилось все дело, если поедет кто-либо другой, — возразил Цао Цао. — Лучше всего, чтобы поехали вы.

Кань Цзэ трижды отказывался, но в конце концов уступил.

— Хорошо, я исполню вашу просьбу, — сказал он. — Но в таком случае надо ехать немедленно, не задерживаясь ни на один час.

Цао Цао на прощание одарил Кань Цзэ золотом и шелками, но тот подарков не принял. Поспешно откланявшись, он сел в свою лодочку и уехал в Цзяндун.

Встретившись с Хуан Гаем, Кань Цзэ подробно рассказал ему обо всем.

— Если бы не ваше красноречие, я бы сильно пострадал! — воскликнул Хуан Гай.

— Я еще сегодня хочу съездить в лагерь Гань Нина и разузнать, что поделывают Цай Хэ и Цай Чжун, — сказал Кань Цзэ, прощаясь с Хуан Гаем.

— Прекрасно! Поезжайте.

Кань Цзэ отправился к Гань Нину.

— Мне очень жаль, что вчера вам пришлось безвинно пострадать из-за Хуан Гая, — начал свою речь Кань Цзэ.

Гань Нин ничего не ответил. В этот момент в шатер вошли Цай Хэ и Цай Чжун. Кань Цзэ подмигнул Гань Нину. Тот его понял и сказал:

— Да! Чжоу Юй только на себя надеется, а нас не ставит ни в грош! Он меня так опозорил, что мне стыдно людям в глаза смотреть!

Гань Нин заскрежетал зубами, ударил кулаком по столу и стал браниться. Кань Цзэ наклонился к нему и зашептал что-то на ухо. Гань Нин опустил голову и тяжело вздохнул.

— Что заставляет вас гневаться, полководец? — спросили Цай Хэ и Цай Чжун, заметив, что Гань Нин и Кань Цзэ оборвали при их появлении какой-то разговор. — Что вас тревожит?

— Тяжко мне! — ответил Гань Нин. — Но вам не понять мое горе!

— Может быть, вы хотите перейти к Цао Цао? — высказал предположение Цай Хэ.

Кань Цзэ изменился в лице. Гань Нин вскочил и выхватил меч.

— Нас выследили! Если мы не убьем их, они выдадут нас! — вскричал он.

— Не гневайтесь, господин, мы вам откроемся! — взмолились Цай Хэ и Цай Чжун, не на шутку перепуганные грозным видом Гань Нина.

— Говорите скорей! — приказал Гань Нин.

— Нас сюда подослал чэн-сян Цао Цао, — сказал Цай Хэ, — и если вы хотите перейти к нему, мы вам поможем.

— А вы не лжете?

— Да как мы посмеем лгать вам? — в один голос воскликнули Цай Хэ и Цай Чжун,

— Небо послало нам счастливый случай! — промолвил Гань Нин, делая вид, что он очень рад.

— Об избиении Хуан Гая мы уже донесли чэн-сяну, — сказали братья Цай, — и о вас тоже.

— А я только что отвез письмо Хуан Гая и вернулся, чтобы договориться с Гань Нином о его переходе к Цао Цао! — добавил Кань Цзэ.

— Разумеется, — сказал Гань Нин. — Когда доблестный муж встречает просвещенного господина, сердце его склоняется к нему.

По этому поводу все четверо выпили вина и стали делиться самыми сокровенными замыслами. Братья Цай написали Цао Цао донесение о том, что Гань Нин стал их сообщником. А Кань Цзэ с верным человеком отправил Цао Цао письмо, в котором сообщал, что Хуан Гай перейдет к нему при первом удобном случае; на носу его судна будет черное знамя.

Эти письма вызвали у Цао Цао большие сомнения. Он созвал своих советников и сказал им так:

— Теперь я совершенно ничего не понимаю. То Хуан Гай присылал ко мне Кань Цзэ с письмом, в котором выражал желание перейти на мою сторону, а сейчас уж и Гань Нин предлагает стать моим сообщником! Нет, я не верю им! Кто из вас может пробраться в лагерь Чжоу Юя и разузнать правду?

— Разрешите мне поехать, господин чэн-сян, — вызвался Цзян Гань. — В прошлый раз меня обманули в Восточном У, и я до сих пор не могу забыть своего стыда. Но на этот раз я все разузнаю и сообщу вам. Прошу вас не сомневаться.

Цао Цао дал свое согласие и приказал Цзян Ганю отправляться немедленно. Цзян Гань сел в свою лодку и вскоре прибыл в лагерь Чжоу Юя. Узнав о его приезде, Чжоу Юй радостно воскликнул:

— Мой успех всецело зависит от этого человека!

Он тут же велел Лу Су пригласить Пан Туна, чтобы обсудить с ним план действий.

Пан Тун, по прозванию Юань-ши, был родом из Сянъяна, но в последнее время безвыездно жил в Цзяндуне, скрываясь от смут. Лу Су как-то рассказал о нем Чжоу Юю, тот пригласил его к себе на службу, но Пан Тун не торопился с приездом. Тогда Чжоу Юй послал Лу Су к Пан Туну посоветоваться, каким способом легче всего разгромить Цао Цао.

— Передайте господину Чжоу Юю, — сказал тогда Пан Тун, — что если он хочет разбить Цао Цао, пусть устроит огневое нападение. Но так как на великой реке Янцзы достаточно простора для того, чтобы суда могли разойтись в случае пожара на одном из них, единственно, что я могу посоветовать, — это план «цепи». Победы можно добиться лишь в том случае, если суда противника будут скованы между собой цепью.

Лу Су передал этот разговор Чжоу Юю. Тот задумался, а потом сказал:

— Этот план может выполнить для меня только сам Пан Тун.

— Ему, пожалуй, ехать туда опасно, — усомнился Лу Су. — Уж слишком коварен и жесток Цао Цао.

Чжоу Юй погрузился в размышления. Он не знал, что предпринять. Но в этот момент ему доложили о приезде Цзян Ганя. Чжоу Юй послал людей встречать Цзян Ганя. Но тот уже сам направлялся в лагерь, не дождавшись ответа от Чжоу Юя.

— Почему ты меня в прошлый раз обманул? — спросил Чжоу Юй, делая сердитое лицо.

Цзян Гань с улыбкой отвечал:

— Разве я вас обманул? Ведь я тогда приехал излить вам свою душу как другу детства.

— Хорошо, но предупреждаю: если ты ныне надеешься уговорить меня сдаться, так этому не бывать! Скорей высохнут моря и сгниют камни, чем я на это пойду! В тот раз ты поступил нехорошо. Я тебя угостил, уложил спать вместе с собой, а ты выкрал у меня письмо и уехал не попрощавшись. Мало того, ты донес Цао Цао, и тот убил моих верных союзников Цай Мао и Чжан Юня и расстроил мой план! Теперь ты опять явился! Ясно, что намерения у тебя недобрые. Я не посмотрю на нашу старую дружбу! Я одним ударом разрублю ее! Не знаю, что мне с тобой делать? Отправить обратно? Но через несколько дней злодей Цао Цао будет разбит… Оставить у себя в лагере? Ты начнешь выдавать мои секреты… Эй, слуги! Проводите Цзян Ганя в хижину в Западных горах! Пусть там отдыхает. А разобью Цао Цао — спроважу тебя обратно!

Цзян Гань хотел что-то возразить, но Чжоу Юй уже удалился во внутреннее помещение шатра. Слуги подвели коня, усадили Цзян Ганя в седло и увезли его в горы. Только двое воинов остались при нем для услуг.