Прародина Русов
В книге всесторонне обоснована концепция Восточной Европы как прародины всех индоевропейских народов и европейской цивилизации. Здесь началась всемирная история, здесь приручили коня и изобрели колесо. Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!
1. ВВЕДЕНИЕ
Сначала несколько слов для тех людей, которые вообще не знакомы с проблемой, но открыли эту книгу. Я недавно встретил человека, который понял так, что индоевропейцы — это другое название цыган, которые родом из Индии, а сейчас живут в Европе. В этой книге речь пойдет не о цыганах, хотя и они — тоже индоевропейский народ. Вообще индоевропейцы — это все народы, которые говорят или говорили на
Для любого носителя славянских языков очевидно родство его языка с остальными славянскими языками, например, украинского — с русским, болгарским или чешским. Все эти языки происходят от единого древнеславянского языка, иначе говоря, предки всех славян когда-то были единым народом, который говорил на древнеславянском языке. Затем славяне расселились по огромным просторам Восточной Европы и Балкан, общение между разными племенами почти прекратилось, они вошли в состав разных государств. И в результате
Подобное же родство связывает между собой
Современные языки обычно содержат очень много заимствованных международных слов, часто взятых из латинского или древнегреческого языка («география», «компьютер», «юрист» и т. д.). Но те, кто, скажем, знает русский и английский языки, могли заметить, что в этих языках похожи не только подобные международные термины, но и некоторые простые, явно ни у кого не заимствованные «народные» слова. Например, по-английски «молоко» будет milk, «сестра» — sister, число «три» — three и т. д. В XIX веке было неопровержимо доказано, что большинство языков Европы, Северной Индии и Ирана отдаленно родственны между собой. Т. е. славянские, романские, германские, индийские и ряд других языков вместе образуют
Иначе говоря,
Данная работа — это попытка обобщения всего накопленного современной наукой материала по поиску прародины индоевропейских народов. Здесь заявлена претензия на такое решение данной проблемы, которое будет убедительным для большинства специалистов: историков, лингвистов и археологов.
Все дальнейшее доказательствр строится на трех изначальных постулатах, т. е. предположениях, представляющихся автору очевидными. Если не принять эти постулаты, то все последующее изложение потеряет свою логическую силу. Вот эти три постулата:
1) Принцип полноты и непротиворечивости. При решении проблемы прародины индоевропейцев необходимо рассмотреть всю совокупность доказанных фактов и всю совокупность логических аргументов. И
2)
3)
С. А. Старостин обосновал подобное же родство между языками т. н. сино-кавказской
Определение ностратической прародины и пройденного из нее исторического пути (путей) носителей протоиндоевропейского языка (языков) к своей
Здесь следует напомнить, что «ностратическая» концепция с точки зрения лингвистики все еще остается
А. С. Старостин отмечал [287, с. 7], что «процент совпадений между современными членами разных ветвей макросемей типа ностратической на уровне 5–9 %», т. е. еще гораздо ниже, на уровне «шума» древних заимствований или случайных совпадений (например, слово «женщина» по-английски будет
Н. Д. Андреев в противовес ностратической теории выдвинул концепцию «
Лично мне ностратическая концепция
Вообще иногда полезно вспоминать знаменитый принцип Исаака Ньютона: «гипотез не измышляю». Данная книга направлена на установление
Разумеется, данное заявление не следует понимать как претензию на общую непогрешимость. В частности, в этой книге поставлен ряд вопросов, которые очевидно представляют собой не более чем предварительные гипотезы. Так что и сам автор вовсе не свободен от «измышления» гипотез.
Особенностью методологии данной работы является также ее обобщающий характер. Автор ее — профессиональный философ истории, а не археолог или лингвист. Поэтому я в основном использовал уже известные факты и обобщения специалистов по конкретным проблемам. Суть работы —
Я также никоим образом не претендую на оригинальность той концепции прародины индоевропейцев, которая будет обоснована далее. Ее суть:
За последние годы в Украине сложился четкий стереотип: если говорят про древнейшую историю Украины, то говорят про трипольскую культуру. Трипольская культура того стоит. Но трипольцы лишь очень частично были нашими предками. Главное внимание следует уделить их восточным соседям и современникам — среднестоговцам. Именно они стали прямыми предками не только украинцев, но и в той или иной мере половины населения Земли.
Впервые концепция индоевропейской прародины в Северном Причерноморье была выдвинута еще в XIX веке [см., например: 3, с. 139]. Ее сторонники преобладают среди англоязычных исследователей, в частности, так считали В. Дж. Чайлд [4, р. 140, 144] и М. Гимбутас. Так, Мария Гимбутас считает протоиндоевропейцами носителей ямной культуры, ранней стадией которой в V–IV тыс. до н. э. была среднестоговская культура. Ямная культура дает, по ее мнению, исходный импульс, в результате которого наблюдается распространение индоевропейской курганной культуры не только в понто-каспийских степях, но и в Центральной и Северной Европе и на Балканах. Курганная культура, по Гимбутас, это — ямная культура, культура погребений с охрой, культура боевых топоров, культура шнуровых керамик, культура одиночных погребений Дании. Внешними признаками индо-европеизации являются, по Гимбутас, курганы и погребальный обряд в ямах, где обнаруживаются скелеты, лежащие скорченно на спине. Индоевропеизацию Европы она связывает с дезинтеграцией высоких цивилизаций Древней Европы V–IV тыс. до н. э. (Винча II–III, Лендьел, Тиссы-Бюкка, Кукутени-Триполье, Гумельницы), которые образовали неиндоевропейский субстрат на юго-востоке Западной Европы, и культуры воронковидных кубков — неиндоевропейского субстрата в Северо-Европейской равнине между Данией и Польшей. Постепенная инфильтрация с середины IV тыс. до н. э. в районы Западной Европы окончилась в 2500–2000 гг. до н. э. вторжением, в результате которого произошло окончательное разрушение остатков древнейших европейских цивилизаций, уцелевших только на Крите [5, р. 483; 6, р. 15].
В настоящее время эта концепция по сути общепринята среди ведущих украинских специалистов, попала в Украине в обобщающие работы и учебники. Так, например, Ю. В. Павленко в своем учебнике для вузов пишет: «Не позднее первой половины VI тыс. до н. э. мелкий рогатый скот через Кавказ, а крупный через Балканы попадает в области Северного Причерноморья, Приазовья и Предкавказья, где для скотоводства были прекрасные предгорные, степные и лесостепные ландшафты. Соединение мелкого и крупного рогатого скота с доместифицированным не позднее рубежа V–IV тыс. до н. э. местными индоевропейскими племенами конем привело к созданию стада, оптимально приспособленного к местным экологическим условиям. А это, учитывая то боевое преимущество, которое давало овладение конем, обеспечивало широкую экспансию воинственных индоевропейских скотоводческих племен на просторах Евразии — от Западной Европы до северных областей Индии и Китая — в IV–II тыс. до н. э.» [7, с. 247–248]. В другом месте Ю. В. Павленко пишет: «Есть все основания соотносить реалии среднестоговской эпохи юга Восточной Европы и Предкавказья (прежде всего развитое коневодство и знакомство с медью) с лингвистическими данными позднего этапа существования индоевропейской общности» [267, с. 62].
Эта же концепция изложена и в коллективной работе «Етнiчна iсторiя давньої Україны»: «В конце V — в первой половине IV тыс. до н. э. неспешное движение трипольского населения на восток было остановлено на линии Днепра в лесостепи и Южного Буга в степной полосе. В связи с этим трипольцы были вынуждены расселяться на север. Только в районе Киева им удалось несколько просочиться на Левобережье, между прафинно-угорским населением Полесья и позднеиндоевропейскими племенами лесостепи. С прафинно-уграми связывают носителей неолитической культуры ямочно-гребенчатой керамики, а с индоевропейцами — среднестоговско-хвалынскую культурно-историческую область. Таким образом, время расцвета энеолитических культур в IV тыс. до н. э. совпадает с взаимодействием на территории Украины по крайней мере трех крупных этнических массивов — прафинно-угорского, позднеиндоевропейского и трипольсько-кукутеньського» [8].
Другое дело, что и украинские специалисты обычно избегают четко говорить об одной лишь среднестоговской культуре как прародине индоевропейцев. Причем в особенности запутал проблему сам первооткрыватель среднестоговской культуры как исторического феномена Д. Я. Телегин: «С точки зрения этнической принадлежности носителей среднестоговской культуры мы были склонны связывать их с индоиранской языковой средой. Такого определения культурно-исторического места среднестоговской культуры мы придерживаемся и теперь» [2, с. 146]. На этой же позиции он остался и много позже [9, с. 36].
М. Гимбутас тоже писала об «областях Нижнего Дона и Волги» [5, с. 483]. В своей последней книге она прямо утверждает, что в отношении установления прародины индоевропейцев «крайний предел — волжский неолит и энеолит VI–V тыс. до н. э.», причем подчеркивает, что территорию Приднепровья индоевропейцы завоевали позднее [278, с. 435]. Дж. П. Мэллори также пишет о «причерноморско
Все это дало право исследователю из Челябинска С. А. Григорьеву заявить: «При всей стройности этой концепции она не лишена весьма существенных недостатков.
Таким образом,
Когда эта книга уже была готова, пришли новые сведения — о том, что ситуация обострилась до абсурда: «Дж. Мэллори, на протяжении многих лет последовательно [так здесь было написано. —
Следующие три главы книги (2–4) посвящены непосредственному доказательству «среднестоговской» и опровержению «анатолийской» концепции: гидронимам и лингвистическим аргументам. В пятой главе дается анализ известных археологических фактов, а также доказательств гибридного характера среднестоговской культуры. Шестая и седьмая главы посвящены дополнительным гипотезам: о связях индоевропейцев с Шумером и о древнейшей письменности индоевропейцев. В восьмой главе предпринята попытка комплексного анализа индоевропейского общества и дальнейшей судьбы индоевропейской прародины. Девятая глава — скорее приложение к основному тексту с более подробным изложением гипотезы о происхождении названия «Харьков». Далее следует краткое Заключение, где изложены четыре основных аргумента «среднестоговской» концепции. Наконец, в Послесловии автор размышляет об исторической миссии индоевропейской прародины — Украины.
2. ДРЕВНЯЯ ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ ГИДРОНИМИЯ ВОСТОЧНОЙ УКРАИНЫ
2.1. Индоевропейские гидронимы Левобережной Украины
Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов писали в своей книге: «Отождествление определенной компактной территории с первоначальным ареалом распространения праиндоевропейского языка осложняется тем обстоятельством, что в географических регионах, предполагавшихся или предполагаемых в качестве индоевропейской прародины на Евразийском континенте (будь то Центральная Европа, Северное Причерноморье, Балканы или Передняя Азия), отсутствует
Уважаемые ученые тут ошиблись (как и во многом другом). Мы далее убедимся, что такая «компактная территория с ярко выраженной праиндоевропейской гидронимией»
Г. Шрамм утверждает: «Названия крупных северных притоков Черного моря относятся к гидронимическому пласту, значительно более древнему, чем нашествие скифов… Этот гидронимический пласт, судя по очевидным этимологиям для
В «Топонимическом словаре Украины» М. П. Янко говорится: «Географические названия Украины прошли сложный путь возникновения и развития. Многие из них дошли до нас из седой древности — от периода индоевропейской языковой общности в V–IV тыс. до н. э.» [24, с. 4].
Правда, потом зачем-то добавлено: «Индоевропейские гидронимы на территории современной Украины сохранились от западной границы до Приднепровья, севернее границ Степи» [24, с. 5]. Хотя в самом этом справочнике приводятся убедительные примеры индоевропейской гидронимии и в бассейне Северского Донца, и в степях Левобережья.
В частности, в этом справочнике утверждается безусловно индоевропейское происхождения реки
Также относительно Левобережной Украины в справочнике утверждается безусловно индоевропейское происхождение таких названий, как:
2)
3)
4)
Кроме того, в справочнике указано возможное индоевропейское происхождение названий:
5)
6)
7)
8)
9)
10)
11)
К ним же можно добавить:
12)
13)
Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов [1, с. 945] писали о «специфическом общеиндоевропейском характере гидронимов Северного Причерноморья (территория Украинской и Молдавской ССР и РСФСР), обнаруживающих за вычетом позднейших наслоений (в частности, славянских и иранских, ср. выше о названиях типа
Гидронимы на
Группа гидронимов на
Добавим в наш список указанные Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым:
14)
15)
16)
17)
(Здесь и далее в связи с ограниченностью своего компьютерного шрифта пользуюсь знаком
Также можно добавить к Удам и Девице из «Топонимического словаря Украины» М. П. Янко:
18)
19)
20)
21)
22)
Кроме того, мы считаем возможным предложить собственную
23)
24)
25)
26)
27)
28)
29) Наконец, вопреки мнению самих Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова название реки
30) Соответственно,
31) Также имеет древнейшую индоевропейскую этимологию приводимое Геродотом (IV, 57, 123) название реки
Кроме того, можно уверенно предполагать индоевропейское происхождение названий следующих рек Левобережной Украины:
32)
33)
34)
35)
36)
37)
38)
39)
40)
41)
42)
43)
44)
45)
46)
47)
48)
49)
50)
51)
52)
53)
54)
55)
56)
57)
58)
59)
60)
61)
62)
63)
64)
65)
66)
67)
68)
69)
70)
71)
72)
73)
74)
73)
75)
76)
77)
78)
79)
80)
81)
82)
83)
84)
85)
86)
87)
88)
89)
90)
91) Любопытна также этимология названия маленькой речки
92) Неподалеку от Хусы протекает еще и река
93)
Итак, помимо реки Харьков (см. главу 9 данной книги) еще
Кроме того, на Левобережье Днепра есть еще несколько рек, для названий которых также можно предположить индоевропейскую этимологию:
94) В бассейне Тясмина на правом берегу Днепра есть река Тор'я Долина [21, с. 570]. Это название интересно смешением древнего корня «тор» и славянского «долина». Скорее всего, те, кто дал реке такое название, еще помнили, что «тор» значит «дуб». Вероятно, такое же смешанное происхождение имеет и название реки
95)
96–100)
101–102) Сравним: название двух рек
103–107)
Одним из возражений против древней этимологии названия «Бакай» может служить то, что слово «бакай» (как и слово «фоса») иногда употребляется в качестве общего понятия для гидронимов типа «ручей», «поток», «ерик» и т. д. [21, с. 9]. Но вспомним: «Местные жители отождествляют название Сула со всякой вообще речкою, говорят во множественном числе
108–111)
112-…) Здесь практически не были учтены
И так далее. Разумеется, данный список древнейших индоевропейских гидронимов на Левобережье Украины не является исчерпывающим.
2.2. Индоевропейские гидронимы ареала среднестоговской культуры
Горячий противник Днепро-Донской теории В. А. Сафронов высказывается так: «Преимущество некоторых балканских и центральноевропейских регионов [как областей возможной локализации в них и.-е. прародины] перед мало-азийскими в значительно большем содержании и кучности древнеевропейских гидронимов; в Карпатском бассейне и на северной периферии Балканского полуострова их, согласно сводке Крае [35], более сотни. (…) До сих пор продолжается спор о принадлежности центральноевропейских гидронимов к древнеевропейскому или общеиндоевропейскому пласту. (…) Крае была обозначена территория к северу от Балкан, Альп и Пиренеев в качестве зоны обитания древнеевропейских языков, причем под этими языками подразумевались не какие-то определенные языки, выделившиеся из общеиндоевропейского языка-основы, а только хронологически промежуточная ступень эволюции языка-основы между временем общеиндоевропейского состояния и 1500 г. до н. э., когда уже выделение индоевропейских языков зафиксировано письменными источниками» [34, с. 24, 20].
Итак, на всей территории Карпатского бассейна и северной периферии Балканского полуострова насчитывают «более сотни» древнеевропейских гидронимов, включая сюда и существенно более поздние. В нашем далеко не исчерпывающем списке индоевропейских гидронимов Левобережной Украины также более сотни гидронимов. Причем они расположены на значительно меньшей по площади территории, т. е. более кучно. И в этом отношении,
Впрочем, значительная часть изначальной территории среднестоговской культуры находилась и на
Не слишком углубляясь в конкретный материал, укажем еще на некоторые интересные факты:
1) «Следует предположить, что гидрооснова от и.-е. *ros-, которая породила гидронимы
2)
3)
4) Название
5) Ингул (
6) В этом отношении исключительно интересно древнегреческое название соседней реки Ингулец (п. Днепра) —
7) Среди микрогидронимов обращает на себя внимание Фоса (
Древнейшие индоевропейские гидронимы встречаются также, хотя и в значительно меньшем количестве, и на прилегающей к Украине территории
1)
2)
3)
4)
5)
6)
7)
8)
Входил в область среднестоговской культуры и район
Наконец, не исключено, что до нас дошли и два таких древнейших гидронима, как названия Черного и Азовского морей. Возможно, их сохранил Плиний Старший (Plin. Naturalis historia VI, 20): «Сам Танаис [Дон] скифы называют Sinu-, (а) Меотиду [Азовское море] — Temarunda, что означает «мать моря» («Tanaim ipsum Scythae Sinum vocant, Maeotim Temarundam, quo significant matrem maris») [Цит. по: 285, с. 87].
О. Η. Трубачев убедительно возводил название Temarunda к
«Единственно верную этимологию названия Меотида: μαια "мать, кормилица" хорошо знали и правильно объясняли (от притока избыточных пресных вод, изливающихся в Черное море) еще в древности» [285, с. 89]. Впрочем, название «Кормилица» может быть связано и с большой ролью рыболовства у древнейших индоевропейцев, живших на берегах Азовского моря. Учитывая близость территории среднестоговской культуры к берегам Азовского и Черного морей, естественно предполагать наличие их древних индоевропейских названий.
«Гидронимы, или названия водных объектов, образуют одну из наиболее глубинных (особенно относительно названий больших водотоков) закодированных информационных систем… Известный польский языковед Я. Розвадовский отмечал [213, s. 75], что
В. А. Жучкевич отмечал: «Наибольший процент славянских гидронимов в северной, полесской, части Украины, тогда как в восточной и южной
Это касается, в частности, и названия города Харьков (Харкiв), в котором я пишу эти строки, через который протекает река
Важнейшее научное значение книги Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова состоит именно в том, что они предложили новую всеобъемлющую
Можно утверждать, что открытие преобладающего древнейшего индоевропейского топонимического фона в гидронимии Левобережной и отчасти Центральной Украины является новым независимым
Подводя итоги нашего экскурса в гидронимию Левобережной Украины, следует еще раз подчеркнуть, что она сохранила
3. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ, ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ И ПАЛЕОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АРГУМЕНТЫ В СПОРЕ ОБ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ПРАРОДИНЕ
3.1. «Аргумент бука» и ему подобные
До сего времени в определении прародины индоевропейцев лингвистические аргументы (древнейшая общая лексика) остаются едва ли не решающими. Причем их, как правило, используют против «среднестоговской» концепции. Характерен, например, такой пассаж: «Ограничение индоевропейской прародины лишь лесостепью Украины не дает пояснения, почему основной массив индоевропейской гидронимии лежит в Центральной Европе и между Вислой и Средним Днепром. Не вяжутся с Южной Украиной и такие реалии прародины, как наличие, кроме лесов и степей, еще гор и болот, распространение осины, бука, тиса, вереска, тетеревов и бобров. Эти элементы природы присущи более прохладным и влажным регионам Европы» [37, с. 114–115].
С древнейшей индоевропейской гидронимией на востоке Украины вроде бы уже разобрались. Насчет «аргумента горного ландшафта» далее подробно разберемся отдельно. Это не говоря уже о том, что лесостепная зона — все-таки никак не Южная Украина, а как минимум Центральная, а то и Северная — в районе Харькова. Но и помимо всего этого аргументация звучит удивительно.
Например, что имел в виду автор, заявляя, что с лесостепной и со степной зонами Украины не вяжется
И относительно вереска: вроде бы украинскому автору также положено знать, что месяц сентябрь по-украински называется
Не менее удивительно и заявление об отсутствии в степной и даже в лесостепной зоне Украины осин, тетеревов и бобров. Во всяком случае,
Теперь настало время процитировать наиболее авторитетное мнение о растительности на прародине индоевропейцев: «Данные об индоевропейских названиях деревьев и растений (*t'e/orŭ- "дерево", "дуб", *p[h]er(k[h]o)u- "дуб", "скала", *aĭk'- "горный дуб", *k'o-elH- "желудь", *b[h]erHok- "береза", *b[h]aHk'o- "бук", *(s)k'rōb[hlo- "граб", *Hos- "ясень", *Hosp[h]- "осина", *śo(e)lik[h]- "ива", "ветла", *eĭ-//*oĭ- "тис", *p[h]it[h]- "сосна", "пихта", q[h]ar- "грецкий орех", "ореховое дерево", *ŭer- "вереск", *ŭort'/*ŭrot' "роза", *m[e]us- "мох"), согласующиеся с характеристиками горного ландшафта индоевропейской прародины, локализуют ее в сравнительно более южных областях Средиземноморья в широком смысле, включая Балканы и северную часть Ближнего Востока. С такой локализацией согласуется и так называемый «аргумент бука», исключающий из прародины часть Восточной Европы к северо-востоку от Причерноморья до низовьев Волги» [1, с. 866–867].
Сначала поговорим об «
Итак, бук, граб, пихта и тис в наше время растут
Такая влажность климата на юго-востоке Украины в эпоху индоевропейского единства прямо подтверждается данными раскопок, в частности, в Надпорожье Днепра и в долине реки Молочной (Каменная Могила). Так, изучение ископаемого грунта «дает возможность сделать вывод о значительной влажности долины реки Молочной в эпоху позднего неолита — раннего энеолита. Не исключено, что подобные явления являются показателями значительной влажности степного климата, который, очевидно, именно в это время переживал атлантическую фазу своего развития» [59, с. 15]. «Условия климатического оптимума — наиболее благоприятное сочетание тепла и влажности — сохранялись в интервале от 8 до 5 тыс. лет назад» [306, с. 10].
Так что есть все основания полагать, что в эпоху климатического оптимума граница зоны распространения буковых лесов, граба, пихты и тиса проходила значительно восточнее, и эта территория включала в себя Левобережную Украину. Так было даже позднее: «В эпоху бронзы в степной зоне леса занимали широкие речные долины, поймы и террасы рек, а также значительные участки водоразделов.
3.2. О методологии лингвистической реконструкции флоры и фауны
Из приведенного выше текста Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова очевидно, что они в общем и не обращали на «аргумент бука» особого внимания. Пафос их аргументации иной: «Данные об индоевропейских названиях деревьев и растений (…), согласующиеся с характеристиками горного ландшафта индоевропейской прародины, локализуют ее в сравнительно более южных областях Средиземноморья в широком смысле, включая Балканы и северную часть Ближнего Востока». Само название главы их работы о реконструкции облика флоры и фауны индоевропейской прародины очень красноречиво: «Общеиндоевропейская флора и фауна как палеоботанические и палеозоологические указатели на соотнесенность индоевропейской экологической среды с зоной Средиземноморья — Передней Азии» [1, с. 866]. То есть они подгоняли решение задачи под изначально заданный ответ.
Причем
Во-первых,
Приведем конкретную цитату: «От архаической основы *eĝ[h]i- "змея" образовано название одного из видов "ежа" как "пожирателя змей": греч. έχινος "ёж", осетин.
Или еще пример из области фауны: «Первичное индоевропейское название "краба" в древних индоевропейских диалектах образовано от редуплицированной формы *k[h]ark[h]ar- со значением "твердый", "шероховатый". Греч, καρκίνος "краб", др. — инд. (из пракритов)
Но Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов во что бы то ни стало хотят доказать южный характер фауны индоевропейской прародины. А те, кто у них списывал, не слишком внимательны. Вот и пошли гулять по книжным страницам экзотические индоевропейские крабы и мангусты — вместо скучных раков и ежиков…
Второй принципиальный недостаток методологии Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова — в том, что у них
Конкретная цитата: «Древнейший диалектный индоевропейский архетип слова *ŭe(i)ŭer- мог обозначать один из видов маленького древесного животного (…) Редуплицированная форма названия "белки" или "хорька" засвидетельствована в ряде «древнеевропейских» диалектов (в латинском, балтийских, славянских), а также в иранском. (…) Слово со значением "белка" представляет «древнеевропейскую» лексическую и семантическую инновацию, к которой примыкает и иранский. Характерно, что иранский объединяется с той же группой древних индоевропейских диалектов в образовании лексико-семантических инноваций и в других случаях» [1, с. 522].
Итак, согласно Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванову, если слово сохранилось только в латинском, балтийских, славянских и иранских языках, то это не есть древнее общеиндоевропейское слово, а есть поздняя лексическо-семантическая инновация. Допустим.
Но в другом месте той же книги читаем: «Название березы восстанавливается для общеиндоевропейского по схеме диалектного членения в виде основы *b[h]erHk'. Оно объединяет такие диалектные ареалы, как индоиранский, италийский, балто-славяно-германский» [1, с. 619–620]. Получается, что для того, чтобы слово было признано общеиндоевропейским (а не лексическо-семантической инновацией), необходимо, чтобы оно присутствовало еще и в индийских и германских языках.
Однако и этого, оказывается, мало: «Лексемы, в одних диалектах (иранском, балтийском, славянском, германском, латинском, кельтском) имеющие денотатами конкретных животных — "выдру" (*ŭot'or-) и "бобра" (b[h]ib[h]er//b[h]eb[h]er), в группе древних индоевропейских диалектов, к которой относятся хеттский, греческий, армянский и индоарийский, означают вообще "водяное животное", часто с ритуально-культовой значимостью. Значение конкретного животного "выдры" для данной лексемы — это, очевидно, некоторая семантическая инновация в ирано-балто-славяно-германском диалектном ареале. (…) Характерно, что денотат "бобер" соотносится с конкретной лексемой именно в этой же группе диалектов (включая кельтский и италийский), но не в перечисленных выше древних индоевропейских диалектах, в которых нет специального названия "выдры". (…) Можно заключить, что налицо семантическое новообразование в указанных диалектах, связанное со специфическими экологическими условиями обитания носителей этих диалектов» [1, с. 529–530].
Как видим, глубокоуважаемых ученых Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова не смутило, что названия "выдры" и "бобра" есть в таких не слишком близких друг к другу языках, как иранские и кельтские. Их не смутило также и то, что названия, скажем, для "бобра" отсутствуют именно у тех народов, на территории расселения которых отсутствуют сами бобры. Бобры не живут сейчас и вряд ли когда-либо жили на территории Греции, Армении и Индии [см. рис. 5]. «Бобры поселяются по берегам медленно текущих лесных рек, избегая широких и быстро текущих» [42, с. 200]. А в Греции и Армении реки все в основном горные, т. е. быстро текущие.
Но предположим, что критерии определения индоевропейской лексики у Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова действительно настолько жесткие.
Однако в уже приведенной выше цитате эти исследователи среди бесспорно «индоевропейских названий деревьев и растений» назвали и «*aĭk"- "горный дуб"» [1, с. 866–867]. Откуда они это взяли? — «Основа *aĭk"- представлена в основном в германских языках как главное название "дуба". Обнаружение соотносимого с этой основой слова в греческом языке позволяет реконструировать такую основу со значением "дуб", "горный дуб" уже для некоторой древней диалектной общности с довольно ранней заменой им первоначального названия: греч. αιγίλωψ "вид дуба" (Quercus aigilops, восточносредиземноморский дуб со съедобными желудями), древнее словосложение, по-видимому, со второй частью, родственной греч. λώπη, λοπός "кора"» [1, с. 618–619].
Не спрашивайте, как этот дуб вдруг стал «горным». Очевидно, так же, как ёжика подстригли под мангуста. Гораздо интереснее, что к столь уверенным выводам уважаемые исследователи пришли на основании сравнения
Еще одна цитата: «Несмотря на то, что слово (индоевропейская основа p[h]ork[h]o- "поросенок", "молодая свинья") не представлено во всех основных индоевропейских диалектах (оно отсутствует в тохарском, греческом, армянском), его диалектное распределение (иранские, балтославянские и другие «древнеевропейские») свидетельствует о древности формы и принадлежности ее во всяком случае уже к периоду возникновения ранних диалектных общностей» [1, с. 594]. А помнится, при точно таком же диалектном распределении («древнеевропейские» плюс иранские) другие слова уверенно объявлялись «лексическо-семантической инновацией»…
Суть «ёжиконенавистнической» методологии Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова прекрасно проясняет их собственное заявление относительно названия еще одного животного. Сначала они объективно приводят лексические факты: «И.-е. *(e)l-k[h]-: греч. άλκη "лось", латин.
А теперь вывод самих Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова: «Устанавливается некоторая вариантность семантем "лось" и "антилопа" при неопределенности первичного значения, характерного для общеиндоевропейского (в отличие от основы *el-en-, общеиндоевропейское значение которой определяется однозначно как "олень"). Первичное общеиндоевропейское значение слова *el-k[h]- ("лось", или "антилопа", или вообще "рогатое бурое животное", отличное от "оленя") может быть определено лишь при учете всего комплекса условий территории первоначального обитания носителей индоевропейских диалектов» [1, с. 518].
Кажется, в логике такая ошибка называется
«Такой сравнительно южный характер экологической среды индоевропейской прародины, предполагаемый на основании данных о географическом ландшафте и растительности, подкрепляется анализом общеиндоевропейских названий животных: *ŭlk[h]o-//*ŭlp[h]- "волк", *Hrot[h]k[h]- "медведь", *p[h]ars-//*p[h]art'- "барс", "леопард", *leŭ- "лев", *leŭk[h]- "рысь", *ŭl-o-p[h]-ek[h]-(ā) "лиса", "шакал", *q[h]ŭep[h]- "дикий вепрь", "кабан", *el-(e)n-//*el-k[h]- "олень", "лось", "
В общем-то, Центральная Европа нас не слишком интересует. Украина — это скорее Юго-Восток Европы. Относительно крабов и антилоп вроде бы уже разобрались. Остались шакалы, леопарды, львы, обезьяны и слоны.
3.3. «Шакалы, леопарды, львы, обезьяны и слоны»
Между прочим, сами Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов пишут: «Слово со значением "слон", "слоновая кость", как и рассмотренные выше названия "леопарда-барса", "льва", "дикого быка-тура" и "обезьяны", является, очевидно, ближневосточным миграционным термином, обнаруживаемым в ряде ближневосточных языков, в частности семито-хамитских» [1, с. 524]. Л. А. Лелеков задает резонный вопрос [133, с. 33]: «Говоря о распространении в праиндо-европейской фауне южных видов, Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов включают в нее и слона. Однако сам Вяч. Вс. Иванов в 1977 г. убедительно показал, что индоевропейские названия слона порознь заимствованы извне и не восходят к единой праформе [135]. Откуда же под тем же самым пером возник праиндоевропейский слон в 1980 г.?»
А вот что пишет по этому поводу знаменитый востоковед И. М. Дьяконов: «Термин «слон», если я не ошибаюсь, известен в и.-е. языках только в греческом (έλεφαντ-), готском (ulblandus) и славянском (velblondū) со значением «огромный чудовищный зверь» — не только «слон», но и «верблюд»; вероятно, из списка реальных животных этот термин надо исключить. Термин для «обезьяны», несомненно, относится к заимствованиям, как и термин для «барса»; термин же *Hlouph-(e)kh- означал первоначально, надо думать, все-таки «
Попробуем определить
Итак, важнейшим деревом для индоевропейцев был "
По мнению П. Фридриха [232], в перечень основных праиндоевропейских названий деревьев входила также "
«Будь индоевропейцы уроженцами Передней Азии, они непременно обожествили бы не только дуб, но и кедр, кипарис, самшит. Но даже чудеса реконструкции бессильны засвидетельствовать их знакомство с царственными видами переднеазиатской флоры, столь пышно воспетыми в памятниках шумеро-семитских литератур» [133, с. 33].
Общеиндоевропейских названий травянистой растительности Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов не приводят. Но вот С. А. Старостин приводит такие термины, как "
В общеиндоевропейской фауне были представлены "
Также, по-видимому, были
С. А. Старостин отнес к общеиндоевропейской лексике названия еще таких животных, как "
Еще целую группу индоевропейских названий птиц можно восстановить на основе Этимологического словаря М. Фасмера:
Кроме того, можно утверждать индоевропейское происхождение названий таких животных, как
О вероятных общеиндоевропейских названиях таких рыб, как
Более влажный климат означал в то же время и более снежную зиму. Вероятно, именно этим объясняется и наличие среди фауны более северных, таежных видов: лося, тетерева и рыси. Однако эти виды для Центральной Украины — не такая уж экзотика: «Известны забеги лося в степные районы Полтавской области, а также найдены остатки лося в Донецкой и Запорожской областях» [48, с. 80]. «Со среднего течения Днестра южная граница исторического ареала рыси направляется к Виннице, затем к Киеву, проходя несколько южнее города, идет на Харьков и Белгород, далее на Острогожск (южнее Воронежа). (…) Граница, возможно, проходила и несколько южнее. (…) Во всяком случае, в европейской части страны в XVIII, частью еще в XIX вв. рысь занимала всю область лесостепи» [49, с. 398]. «Видовой состав птиц из плейстоценовых и голоценовых отложений нижнего Днепра почти не отличается от современного. Однако следует обратить внимание на некоторые интересные моменты, например, факт находки костных остатков тетерева далеко за пределами его современного ареала» [50, с. 53].
Осталось объяснить наличие в индоевропейской лексике названий для "льва" и "леопарда" (он же "барс"). «В четвертичное время
То, что
«Еще в VIII–X вв. н. э. львы водились даже на юге Европы, в частности на Кавказе, но ареал этого замечательного зверя неуклонно сокращался» [42, с. 322]. «В р. Десне возле Чернигова найден полный череп льва совершенно недавнего (два-три тысячелетия) возраста. (…) Кроме того, имеется ряд литературных и этнографических указаний на то, что лев был знаком русскому и другим народам Европы не понаслышке, а реально, что хорошо видно по содержанию русских, украинских, башкирских и других сказок, а также по так называемому звериному стилю скифского искусства [рис. 6]. В сообщении Антона Шнееберга о турах Мазовии говорится, что «на них не нападают даже львы» [48, с. 175, 176].
Между прочим, и современные африканские львы могут прекрасно жить в нашем климате. Вот фрагмент из книги о дрессировщице львов И. Н. Бугримовой: «В рижском зоопарке львы жили на огромной территории, почти в природных, первобытных условиях…Была зима, лежал глубокий снег, речушка замерзла, изгородь покрылась инеем. На снегу отпечатались следы огромных львиных лап: их зимнее помещение оставалось открытым, и при желании хищники выходили на прогулку. Когда дрессировщица увидела за изгородью трех очень красивых, могучих, обросших длиннющими гривами и шерстью хищников, то даже не поверила, что это львы, приняла их за каких-то диковинных, особой породы медведей» [311, с. 135–136].
3.4. Культурные растения и домашние животные
Нам еще нужно разобраться с целой главкой из книги Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, которая имеет очень грозное название: «Характер развитого скотоводства и земледелия в общеиндоевропейскую эпоху как аргументы против отнесения индоевропейской «прародины» к областям Центральной и Восточной Европы».
Чтобы оценить степень «серьезности» аргументации, приведем лишь небольшую цитату: «Характерно для общеиндоевропейской культуры и наличие развитого пчеловодства (ср. *b[h]eĭ- "пчела", *mel-it[h]-, *med[h]u- "мед"), с глубокой древности известного на Ближнем Востоке» [1, с. 868]. Как нам кажется, о развитом пчеловодстве свидетельствовали бы слова «улей» и «пасека». А. Мейе специально подчеркивал, что в индоевропейском «нет названия «улья», потому что собирали мед только диких пчел из дуплистых деревьев и не существовало искусственных ульев» [79, с. 397]. Пчелиный мед же употребляют в пищу даже самые отсталые племена вроде бушменов и ботокудов. Например, «в Северной Австралии аборигены употребляли мед лишенных жала пчел» [98, с. 87]. Получается, что Вяч. Вс. Иванов и Т. В. Гамкрелидзе серьезно считали культуру населения Европы более примитивной, чем культура австралийских аборигенов…
Оказывается, энеолитическая Европа (с ее такими «примитивными» культурами, как Триполье-Кукутени, да и собственно среднестоговской) не могла, дескать, быть прародиной индоевропейцев потому, что «для древних индоевропейцев было характерно развитое скотоводство и земледелие». Не утомляя дальнейшими цитатами, приведем полный список домашних животных и культурных растений в индоевропейской лексике согласно Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванову. Итак, животные: "
Из этого списка
Явно выбивается из списка "тутовое дерево". Однако в посвященной ему главке все становится на свое место: «Диалектное распределение форм (греческий, армянский, итало-кельтский) свидетельствует о древности слова в индоевропейском в значении "тутового дерева", "
Точно так же из списка домашних животных выбивается "осел". Это домашнее животное действительно разводили (и разводят) в основном на Ближнем Востоке. Но, во-первых, на территории Украины в бронзовом веке «показательно наличие в Усатове костей таких степных животных, как сайга и
Если с ослом непонятно, зачем его включили, то еще с двумя видами животных непонятно, почему о них забыли. Во-первых, это
Похоже, прародина домашней кошки находится где-то в Европе. «В литовских фольклорных мифологических текстах часто описывается превращение бога грозы Перкунаса или его противника в кошку; в древнегерманской мифологии кошка, поднимаемая богом грозы Тором, оказывается Мировым Змеем. Все эти данные могут свидетельствовать о древних корнях культовой значимости "кошки" в указанной группе индоевропейских диалектов» [1, с. 600]. «Кот в кельтских сказаниях часто изображается как страшный волшебный зверь. Один из величайших подвигов короля Артура — единоборство с чудовищным котом». В саге «Плавание Майль-Дуйна» путешественники попадают в замок «маленького кота», гостеприимного волшебника, но когда один из них решился взять оттуда ожерелье, кот «бросился на него, как огненная стрела, и сжег, обратив в пепел» [238, с. 297, 181–182]. Да и в народных сказках кот — часто очень серьезный персонаж.
В среднестоговской культуре костей лесного кота вроде бы не находили. Но на поселениях предшествовавшей ей днепро-донецкой культуры они известны [230, с. 205]. Вряд ли неолитические обитатели Украины охотились на котов. Может быть, котов уже тогда ценили за некие магические качества и за то, что они ловят мышей? Может быть, коты долгие века прожили рядом с индоевропейцами в полуодомашненном состоянии? Характерный штрих: в критском линейном письме А известны знаки № 27, № 84 и № 95, которые восходят к иероглифам и изображают головы быка, козла и
Еще интереснее вопрос относительно одомашнивания
Вероятно, в список общеиндоевропейских культурных растений должна быть добавлена и "
Итак, на территории индоевропейской прародины росли прежде всего дубы, а также буки, грабы, клены, липы, березы, осины, ясени, ивы, ветлы, ольхи, вязы, тисы, сосны, ели, пихты, шиповник, лесной орех, кизил, виноград, ежевика, вереск, тёрен, омела, камыш, тростник, лилия, пырей, дикий чеснок, мак, конопля, мята, папоротник, разные травы и мхи.
Здесь водились: медведь, волк, лиса, лев, барс, рысь, дикий кот, дикий бык (тур), зубр, кабан, олень, лось, косуля, заяц, белка, ёж, бобр, выдра, куница, хорёк, ласка, крыса, хомяк, мышь, крот, орел, ястреб, сокол, сова, сыч, журавль, цапля, лебедь, гусь, утка, кулик, удод, камышница, дрофа, ворон, сорока, грач, тетерев, голубь, дятел, скворец, дрозд, иволга, воробей, синица, зяблик, болотная черепаха, жаба, лягушка, гадюка, уж, угорь, лосось, сом, карп, карась, осетр, линь, белуга, раки, мухи, муравьи, пчелы, осы, шершни.
Индоевропейцы разводили таких животных, как собака, лошадь, корова, коза, овца, свинья, курица, возможно, гусь и утка, выращивали пшеницу, рожь, ячмень, овес, просо, горох, бобы, репу, лук, чеснок, лен, виноград, яблони, груши, вишни.
Более подробный, но значительно менее надежный индоевропейский словарь сайта «Вавилонская башня» (Starling) [343] позволяет серьезно дополнить этот список.
Растения: тополь, рябина(?), верба, черемуха, калина, бузина, можжевельник, осока, мальва, плющ, крапива, лопух, белена, куколь, вайда (трава-индиго), чемерица, черемша, земляника, марь, фиалка, клевер(?), ряска, а также сливы, черешни, чечевица, полба, тыква, морковь, лук-порей.
Животные: лань, горностай, землеройка, аист, ласточка, стриж, коршун(?), кобчик, перепелка, рябчик, куропатка, горлица, ворона, сойка, галка, утка-гоголь, утка-нырок, лысуха, выпь, кукушка, соловей, черный дрозд, трясогузка(?), зимородок, саламандра, окунь, язь, мень (налим), форель(?), пескарь(?), сиг, атерина, красноперка, а также слизни, улитки, пауки, слепни, клещи, комары, хлебные жучки (вредители), моли, бабочки, шмели, жуки: (в частности навозники), древоточцы и т. д.
Из перечисленных растений и животных почти все продолжают жить на востоке Украины и сейчас. Исключение составляют исчезнувшие в связи с изменением климата бук, граб, тис, пихта и кизил, а также истребленные человеком лев, медведь, леопард, дикий бык тур и дикая лошадь тарпан. Почти истреблены здесь также осетровые и лососевые рыбы.
В качестве общего вывода можно уверенно заявить, что
4. О ТАК НАЗЫВАЕМОМ «АРГУМЕНТЕ ГОРНОГО ЛАНДШАФТА»
4.1. О высокогорной растительности и климате
Можно утверждать, что среди всех лексических аргументов против Восточной Украины как прародины индоевропейцев самым популярным является именно «аргумент горного ландшафта». Вот, например, как формулирует свои возражения В. А. Сафронов: «Отсутствие горного ландшафта в южнорусских степях, а также лесных представителей фауны (тетерев) и флоры (бук, сосна, пихта, вереск, тис, осина и др.), а также существование в праязыке не заимствованного названия такого южного животного, как лев, делают невозможной локализацию прародины индоевропейцев в черноморо-каспийских степях» [34, с. 16]. Как видим, «отсутствие горного ландшафта» стоит на первом месте.
В другом месте В. А. Сафронов раскрывает этот свой тезис: «Горный ландшафт позднеиндоевропейской прародины подчеркивался рядом авторов, а после представленных Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым доказательств не вызывает сомнений. Составленный ими список общеиндоевропейских слов убеждает, что индоевропейцы были жителями горных или предгорных областей: «вершина горы», «гора, скала, камень», «гора, возвышенность», «высокий» (о горе), «дуб, скала», «горный дуб», «горный северный ветер»» [34, с. 46].
Но хотя представленные Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым доказательства и «убеждают» В. А. Сафронова, он продолжает свою мысль довольно неожиданно: «Характер растительности (широколиственные и смешанные леса) и отсутствие названий, соответствующих высокогорной фауне (кроме барса, обитающего и в среднегорье, и даже в предгорьях), некоторые породы деревьев (например, осина) и животные (например, бобер) создают уверенность, что индоевропейцы или часть их жили и ниже среднегорья. Наконец, и общеиндоевропейское слово «болото» может свидетельствовать о том, что часть индоевропейского населения жила в низине, скорее всего у предгорий» [34, с. 46].
Предоставим специалистам по логике размышлять, каким образом слово «болото» может свидетельствовать о том, что население жило именно у предгорий. Барсы (леопарды) тоже живут не только в предгорьях, но и вообще на равнине. Общий же вывод довольно ясен: из древней индоевропейской лексики до нас не дошло
Теперь перейдем непосредственно к представленным Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым доказательствам, которые убедили столь многих авторов:
«Первое, что можно утверждать с достаточной уверенностью относительно индоевропейской прародины, это то, что она представляла собой область с горным ландшафтом. Об этом свидетельствует прежде всего многочисленность индоевропейских слов, обозначающих "высокие горы" И "возвышенности" [
Относительно «горного дуба» уже речь шла. Относительно «ряда других деревьев и растений, растущих в высокогорных местностях» из книги Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова больше
По поводу ряда других их утверждений приведем мнение И. М. Дьяконова: «Относительно экологии индоевропейской прародины, как она выявляется из индоевропейской лексики, кое о чем с авторами можно и поспорить; например, существование слов для «озер», «рек», а также «жары», «тепла», «ветра», «снега» ничего не говорит о природе и климате индоевропейской прародины: термины для «жары» и «тепла» есть в эскимосском языке, а для «снега» — в аккадском (среднегодовая температура +20 — +25°, средняя температура самого холодного месяца +7 — +12°). То обстоятельство, что реки в фольклоре имеют эпитет «быстрые» («быстра реченька»), не доказывает, что общеиндоевропейская прародина находилась в горах. Для озера нет вообще общего индоевропейского термина, и нет доказательств, что на прародине озера были горные» [47, с. 13].
Изо всех лексических аргументов о климате индоевропейской прародины заслуживает внимания разве что «*neb[h]es- "облако", "туча", "небо"». Можно согласиться, что такое значение действительно указывает на
Л. А. Лелеков в отличие от Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова привел весьма
Таким образом, изо всей аргументации Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова относительно горного ландшафта остаются только «многочисленность индоевропейских слов, обозначающих "высокие горы" и "возвышенности"». Вот что они написали об этом: «В общеиндоевропейской лексике выделяется особая группа слов в значении "гора", "скала", "возвышенность". Это, в первую очередь, основа *p[h]er(k[h]o)u- "гора", "горный дубовый лес", "скала", выступающая в сочетаниях с другими названиями "горы", "скалы" в атрибутивной функции со значением "высокий", "мощный"; далее — это основа *Hk'o(e/o)r-, дающая рефлексы по всем основным древним индоевропейским диалектам, и производные от *k[h]el-, сохранившиеся в «древнеевропейских» диалектах, анатолийском и греческом; а также формы *(o)nt'- *mnot[h]-, сохранившиеся в крайних периферийных индоевропейских диалектах. При этом "гора" мыслится как "достигающая неба каменная громада", вершина которой скрывается в "тучах". Естественно допустить, что такая разветвленная горная лексика и связанные с ней представления могли возникнут лишь в условиях обитания в горных областях» [1, с. 669–670].
4.2. Индоевропейская горная лексика
Итак, согласно мнению Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова «такая разветвленная горная лексика» индоевропейцев состоит из (1) *p[h]er(k[h]o)u-, (2) *Hk'o(e/o)r-, (3) *k[h]el-, (4) *(o)nt'- *mnot[h]-, итого из
1) «Связь общеиндоевропейского имени "бога грома" *p[h]er(k[h]o)u-n- и "горного дуба", "дубового леса на горе", "горы", "скалы" *p[h]er(k[h]o)u- легко объясняется древнейшими представлениями о "молнии", поражающей мощные дубы на вершинах гор. Такие представления должны были отражать постоянно наблюдаемые явления в высокогорных районах обитания древних индоевропейских племен» [1, с. 615].
Как нам представляется, в высокогорных районах на вершинах гор лежат вечные снега (или хотя бы альпийские луга) и парят гордые орлы. А если вершины гор поросли дубовым лесом, то это не очень высокие горы. А может быть, просто холмы. Или небольшие холмики. Да и на равнине молнии часто бьют в высокие дубы, и это были постоянно наблюдаемые явления. Насчет же "
На предыдущей странице этой же книги Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова есть такое замечание: «Основа *p[h]er(k[h]0)u- в индоевропейском выражает значение "дуб", "лес", но никогда не обозначает "древесины"» [1, с. 614]. Оказывается, основное значение основы *p[h]er(k[h]o)u- не столько "гора", "скала", сколько "
2) Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов восстанавливают общеиндоевропейское слово для "горы", "вершины" как чередующуюся основу *Hek'or- / *Hke'or- / *Hk'or-. Но в приведенных ими примерах из разных и.-е. языков значения "вершина" приведены 2 раза, "вершина горы, скалы" — 1 раз, "верх, верхний" — 3 раза, "начало, первый, ранний" — 3 раза, "гора" — 3 раза, "камень, скала" — 1 раз, "
3) «В индоевропейском можно постулировать еще одно слово в значении "горы", "возвышенности", образованное от корня *k[h]el-» [1, с. 669]. Как видим, и здесь речь идет не столько о высоких горах, сколько о возвышенностях.
4) «Реконструируют «древнюю индоевропейскую пра-форму *ont'-/*nt- в значении "горы", "скалы", "камня". (…) В тех же периферийных диалектах обнаруживается еще одна индоевропейская основа *m(e)n-t[h]- в значении "горы", "возвышенности". С тем же индоевропейским корнем *men- в значении "возвышаться", "выделяться" связана, очевидно, основа *mono- "шея". К типологии сходных переносов значений ср. грузинское ked-i "шея", "горный хребет"»[1, с. 666]. В русском языке есть прямой аналог такого значения — слово «грива» в значении «гряда холмов». Как видим, и эта основа не обязательно означает гору, а часто просто "камень". Сравним, как в России часто называли Уральские горы «Камень» или «Каменный пояс». Во всяком случае, ничего специально высокогорного в этом слове тоже нет.
При внимательном прочтении книги Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова можно обнаружить еще одно, пятое «горное» слово: «Употребление основы *b[h]erg[h]- в атрибутивном значении "высокий" в сочетании с названием "горы" приводит в ряде случаев к выражению производными от этой основы значения собственно "горы"» [1, с. 669]. И это слово тоже ничего не говорит о горном ландшафте.
Как мы убедились, ни одно из приведенных слов не имеет определенного значения, связанного с высокогорным ландшафтом. Скорее можно реконструировать картину лесистых возвышенностей.
Более чем вольная трактовка Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым лингвистических фактов особенно ярко проявляется в следующем пассаже: «Характерно, что в «Ригведе» общеиндоевропейские слова в значении "гора", "скала"
Поразительно, что исчерпывающее объяснение семантической связи между понятиями "гора", "туча" И "дуб" изложено в самом тексте Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова. С точки зрения наших предков было вполне логично в случае засухи обращаться с молитвами о дожде именно с высоких холмов (куда часто били молнии, особенно в дубы). И этого объяснения
Все это еще более очевидно, если почитать другие тексты В. В. Иванова и В. Н. Топорова, на которых сослались Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов, говоря о «древнем боге горы Перкуне»: «Перун, в славянской мифологии бог грозы (грома). (…) Характерной чертой мифов и ритуалов, связанных с Перуном, является их соотнесение с дубами и дубовыми рощами и с возвышенностями, на которых ставили в древности идолы Перуна. (…) Связь Перуна с горами и дубовыми рощами восходит к индоевропейскому периоду. Главным оружием Перуна были
Сравним эти последние замечания о связи Перуна с камнями и о
Итак, в индоевропейской лексике реально не сохранилось
Однако самое интересное — то, что, по крайней мере, три из пяти «горных» индоевропейских слов сохранили свое значение еще из
Но зададим себе вопрос: а что, рассмотренные пять «горных» слов в индоевропейской лексике — это действительно было бы очень много? Ведь здесь уже упоминалось, что слово «жара» есть и в языке эскимосов. А как обстоят дела с горной лексикой в современных языках? Возьмем для примера один из словарей [54]:
гор/'а mägi (
холм küngas, kink; мог'ильный ~ (haua)kääbas, лес'истый ~ metsane mäekink
скал'a kalju; подв'одная ~ veealune kalju, allveekalju, ~ вр'овень с вод'ой salakalju, курч'авые ск'алы
верш'ина ~ гор'ы tipp, hari, latv; tipp — вершина, макушка, оконечность, верх, верхушка, пик; hari — щетка, вершина, разгар, сметка, гребень, хребет, пик; latv — верхушка, вершина
плат'о platoo, lava, lavamaa
наг'орье mägismaa
г'орный хребет (1) mäeahelik, (2) mäeselg, mäehari, водораздельный ~
перев'ал 3. (mäe)kuru, mäestikulävi; г'орный ~ mäekuru;
ущ'елье kuristik; lõhang, lõhandik
рек/'а jõgi; м'елкая ~'a madal jõgi, г'орная ~'a mägijõgi, mäestikujõgi, равн'инная ~'a tasandikujõgi,
ледн'ик (jää)liustik, gletšer; г'орный ~ mägiliustik, mäeliustik, материк'овый ~ mandrijää, вис'ячий — rippliustik, дол'инный — oruliustik, к'аровый ~ orvandiliustik
вал'ун (ränd)rahn; munakas, raudkivi, pöllukivi;
'осыпь rusukalle, nölvarusu
лав'ина laviin (
дол'ина org; г'орная ~ mäestikuorg, речн'ая — jöeorg
п'астбище karjamaa; г'орное ~ mägikarjamaa, з'имнее ~ talikarjamaa, отг'онное ~ kaugkarjamaa, долгоср'очное ~ püsikarjamaa
Как видим, в этом языке есть разветвленная горная лексика: три разных слова для обозначения понятия «
Речь идет о языке
Таким образом, т. н. «аргумент горного ландшафта» есть ничем не подтвержденная спекуляция.
4.3. Горные ландшафты Восточной и Центральной Украины
Но для тех исследователей, кому по-прежнему чудится воинственный клич горных индоевропейцев (в перьях из крабов и мангустов), специально сообщим, что на территории среднестоговской культуры некие горы и во всяком случае горные ландшафты все же имелись.
Речь идет, в частности, о
При этом в ландшафте здесь действительно имеются горные элементы: «Донецкий кряж — возвышенность на юге Восточно-Европейской равнины на границе Украины и России. Простирается с северо-запада на юго-восток. Длина около 370 км, ширина от 50 км на востоке до 120 км на западе. Крутыми уступами (до 150–200 м) обрывается к долине Северского Донца. Сложен в основном толщами каменноугольных песчаников, известняков и сланцев. (…) Высшая точка 367 м (гора Могила-Мечетная). Для рельефа характерно сочетание волнистых междуречий и глубоко врезанных (до 100–150 м) речных долин. Местами поверхность междуречий усложняют останцовые купола, «могилы» (Саур-Могила), кряжи (Нагольный кряж). Интенсивно проявляется овражная эрозия, встречаются карстовые формы рельефа. (…) Местами сохранились участки лесов (дуб, ясень, клен)» [55].
То же можно сказать и о примыкающей к Донецкому кряжу
Еще одно подобное место —
Между прочим, античные и средневековые географы тоже считали, что горы на юго-востоке Украины имеются: «В описании Европейской Сарматии Птолемей указывает ряд гор, в числе которых есть представляющие для нас интерес: 1) Горы Аланские, 62°30′ восточной долготы, 55° северной широты. 2) Горы Бодинские, 58° восточной долготы, 55° северной широты. Обе возвышенности размещены на Русской равнине между Днепром и Доном.
Следует также вспомнить об уже упоминавшейся
Итак, с горами все понятно. С равнинами дела обстоят интереснее: «Слово
Общий вывод: т. н. «аргумент горного ландшафта» против Днепро-Донской концепции не может быть признан серьезным и научным. Общая индоевропейская лексика позволяет утверждать, что прародина индоевропейцев ни в коем случае не была высокогорной страной. Но там имелись холмы, в основном поросшие дубовым лесом, а также скалы. В целом природные условия индоевропейской прародины (насколько о них можно судить по языковым данным) соответствовали природным условиям Восточной Украины.
5. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ О ПРАРОДИНЕ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ
5.1. «Аргумент коня»
Материал предыдущей главы мог вызвать ощущение, что реконструкция индоевропейской лексики вообще не дает четких указаний на местоположение индоевропейской прародины. Но это не так. Лингвистические аргументы играют огромную роль в том случае, когда их можно сопоставить с данными археологии. И здесь есть замечательный, решающий лингвистический и культурно-исторический аргумент, полностью подтвержденный данными археологии. Это «
«Сопоставление древних индоевропейских традиций, связанных с культом лошади и ее применением в транспорте и военном деле, позволяет реконструировать для общеиндоевропейской эпохи наличие домашней лошади *ek[h]uos-, имевшей большое культовое значение (приношение коня в жертву, его связь с богами, в том числе божественными близнецами, и с Мировым деревом) и применявшейся уже как упряжное животное, которое впрягалось в колесные повозки и боевые колесницы. Лишь в позднейших традициях появляется широкое использование лошади для верховой езды в военном деле и на транспорте, тогда как для архаичного периода следует допустить лишь применение верховой езды с целью объезжания и укрощения коней, в том числе при одомашнивании диких животных. (…) Культурно-исторические и лингвистические данные, относящиеся к лошади и процессу ее доместикации, дают некоторые основания связать этот процесс с индоевропейским этносом, с племенами, говорившими на индоевропейских диалектах. Все известные древнейшие названия лошади в языках, в историческое время расположенных в ареалах возможной доместикации лошади, так или иначе увязываются с общеиндоевропейским названием "лошади" *ek[h]uo-» [1, с. 556, 560]. Это значит, что
«Названия коня в индоевропейских языках происходят от индоевропейской основы *ek[h]uos-, которая в славянских языках в значении «коня» вроде бы отсутствует. Но, на наш взгляд, интересным может быть существование этой основы в значении «коня» в украинском языке: «кося» — лошадка, «коськати» — звать коня окриком, «кось-кось» — звать коня, «укоськати» — укротить, приручить коня и даже «косяк» — небольшой табун лошадей» [120, с. 36].
Теперь осталось проверить, где произошло приручение коня по данным археологии. Этот район и будет прародиной индоевропейцев. «Археологические данные (в частности, находки роговых псалий — деталей конской уздечки) [рис. 9], свидетельствуют об использовании среднестоговского коня для верховой езды, что целиком согласуется с выводами палеозоологов о решительном преобладании коня в домашнем стаде среднестоговской культуры.
Этот вывод сейчас признан большинством исследователей. Так, В. Б. Ковалевская пишет: «Лошадь была впервые приручена в зоне обитания тарпанов в Северном Причерноморье в конце IV тысячелетия до н. э. (…) Происхождение и расселение индоевропейцев — одна из самых ярких и сложных страниц истории. Красной нитью здесь проходит идея о нерасторжимой связи между конем и ранними индоевропейцами. Действительно, слово «конь» — индоевропейского происхождения, что справедливо, в частности, для древнеиндийского, древнеиранского, греческого, фракийского, латинского, кельтского, германского и других языков. Это же относится к культу коня, названиям ряда элементов упряжи и т. д.» [61, с. 10, 29].
По мнению В. И. Бибиковой, бесспорны данные о том, что именно южнорусские степи явились родиной домашней лошади, и здесь коневодство развилось раньше и значительно интенсивнее, чем в других областях Старого Света [62]. На поселении Дереивка (культура Средний Стог) кости лошади составляют 63,3 % всех найденных костей животных. Здесь также были обнаружены древнейшие ритуальные захоронения коня [рис. 10] — череп и ноги двух жеребцов [63, с. 81]. Н. Я. Мерперт также подчеркивает, что кости домашней лошади доминируют в остеологическом материале ряда поселений среднестоговской культуры, а находки костяных псалиев позволяют предполагать начало освоения всадничёства [69, с. 325].
Кажется, отсюда очевиден вывод о том, что
Собственно, такой вывод четко сформулирован и обоснован в образцовой монографии украинских археологов В. К. Кульбаки и В. Качура: «Территорию Украины, начиная со среднестоговского периода (вторая половина V тыс. до н. э.) можно считать первичным очагом индоевропейской цивилизации, где она и прошла свой путь от зарождения, расцвета и распространения по всей будущей индоевропейской ойкумене. Тут же были выработаны и усвоены все индоевропейские как идеологические, так и технико-экономические достижения. И прежде всего это касается как развития колесного транспорта, так и доместикации коня и зарождения и совершенствования методов его упряжи и управления… О появлении первой в мире конской упряжи можно уверенно сказать относительно дереивского этапа Среднестоговской культуры периода последней четверти V тыс. до н. э. Первые же попытки доместикации коня древнейшими индоевропейскими племенами этой культуры относятся, вероятно, к середине V тыс. до н. э.» [120, с. 44, 37].
И на этом данную главу следовало бы завершить. Однако остается целый ряд острых археологических вопросов, которые необходимо прояснить. Сделаем это в виде защиты нескольких тезисов.
5.2. Спорные археологические вопросы
В. А. Сафронов писал так: «Доместикация лошади, во-первых, не имеет прямого отношения к и.-е. прародине; во-вторых, восточноевропейский центр доместикации в днепро-донецких степях, по мнению ряда исследователей, возник почти одновременно и независимо от центральноевропейского центра доместикации (Некель, 1944)» [34, с. 17]. Что касается «центральноевропейского центра», то здесь умиляют две вещи. Во-первых, это формулировка «
А вообще-то нам представляется, что если довольно объемистая книга В. А. Сафронова называется «Индоевропейские прародины», то в ней стоило бы хоть как-нибудь обосновать мысль о том, что «доместикация лошади, во-первых, не имеет прямого отношения к и.-е. прародине». Но в защиту этого своего, мягко говоря, спорного тезиса В. А. Сафронов не привел
Пожалуй, здесь стоит привести пример полемики И. М. Дьяконова со сторонниками «малоазиатской» концепции Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым: «При личном обсуждении моих критических замечаний Вяч. Вс. Иванов ответил мне, что против возможности локализации индоевропейской прародины на Балканах говорят между прочим следующие обстоятельства: 1) отсутствие на Балканах и в Подунавье древней индоевропейской гидронимики и топонимики; 2) наличие во всех балканских языках неиндоевропейского языкового субстрата; 3) внезапная гибель высокоразвитой, основанной на металлургии предгородской цивилизации Балкан в IV тыс. до н. э. …Ответим на эти три возражения.
1. Не кто иной, как сами Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов, цитируя индоевропейские гидронимы древней Малой Азии, приводят почти для всех них балканские параллели (иллирийские, фракийские, дакийские и т. д.) [Иначе говоря, в Малой Азии, как и на Балканах, древнейшие индоевропейские гидронимы вообще отсутствуют, а есть только «иллирийские, фракийские, дакийские и т. д.» —
2. Неиндоевропейский языковой субстрат (или адстрат) достаточно обильно представлен и в хетто-лувийских языках Малой Азии. (…)
3. Конечно, очень трудно точно объяснить причины гибели культур, существовавших задолго до появления письменности. Все же отметим, что а) такая же внезапная гибель постигла и предгородскую цивилизацию Малой Азии в VI–V тыс. до н. э.; б) (…) ранние цивилизации вообще были неустойчивы по экономическим причинам» [47, с. 12].
Забавно, что все контраргументы И. М. Дьяконова построены по принципу «от такого и слышу». Иначе говоря,
В заключение приведем мнение крупнейшего российского специалиста по остеологическому материалу раскопок В. И. Цалкина: «Характерно крайне ограниченное количество костей лошадей в поселениях майкопской культуры, хотя обширные пространства Предкавказья, как и Украины, судя по сведениям, сообщаемым литературными источниками, были областью распространения тарпана. Факты относительной немногочисленности, единичности находок костей лошадей в неолитических и энеолитических поселениях Румынии и Венгрии также весьма показательны в этом отношении (…) Природные условия этих стран не менее благоприятны, чем южнорусские степи» [64, с. 201, 196].
Итак, природные условия на территории Венгрии, Румынии (т. е. на севере Балканского полуострова) и Предкавказья были не менее благоприятны для обитания тарпана, чем территория Украины. Однако находки там лошадиных костей эпохи энеолита (о которой идет речь) весьма немногочисленны. В отличие от энеолитических памятников на территории Восточной Украины, где они, как уже указывалось, часто составляют большинство костных находок.
Из этого следует важный вывод: ни Балканы, ни степи между Доном и Волгой не могли быть родиной коневодства. Это значит, в частности, что
Еще раз повторим: Малая Азия, Балканы и Иранское нагорье не могли быть прародиной индоевропейцев, поскольку это резко противоречит всей совокупности данных археологии, топонимики и лингвистической реконструкции.
Южнорусские степи между Доном и Волгой (и Центральная Европа) не могли быть прародиной индоевропейцев как минимум потому, что они не были родиной коневодства.
К тому же в отношении районов между Доном и Волгой сохраняет всю свою негативную силу «
Речь может идти
И вот наконец-то в 2005 году вышел учебник для вузов «Археолопя Украши» под редакцией Л. Л. Зализняка, в котором «обращает на себя внимание периодизация эпохи энеолита-бронзы с применением калиброванных радиоуглеродных дат, что удревняет энеолит Украины почти на 1000 лет аж до конца VI тыс. до н. э.» [245]. Ну, слава богу…
С калиброванной датировкой среднестоговской культуры полностью коррелирует и датировка существования индоевропейской этнической общности: «В последнее время удалось достичь относительного единства взглядов на хронологические границы общеиндоевропейского периода, который относится к V–IV тыс. до н. э. IV тысячелетие (или, как считают некоторые, рубеж IV и III тыс.) было, вероятно, временем начала расхождения отдельных индоевропейских диалектных групп» [68, с. 100].
Вообще если исходить только из археологических данных, то роль скотоводства очень легко переоценить: «Учитывая особенности сохранности археологических остатков… трудно судить о соотношении различных видов хозяйства. Об этом свидетельствуют интересные этнографические исследования, проведенные недавно в пустыне Калахари. Там встречались группы бушменов, уже начавшие заниматься земледелием и скотоводством, но продолжавшие получать основную часть рациона сбором диких растений. Растительная пища играла у них главную роль (60–80 %), а значение охоты резко упало. Если учесть, что растительные остатки здесь сохранялись плохо, а 70–80 % найденных костей происходили от домашних животных, то, опираясь на одни только археологические данные, можно было бы сделать ошибочный вывод о принадлежности соответствующих стоянок скотоводам» [149, с. 371].
5.3. Происхождение среднестоговской культуры
«Исходя из промежуточного положения наиболее важных показателей, характеризующих черепа среднестоговской культуры, антропологический тип носителей этой культуры сложился в процессе взаимной ассимиляции наследников местного мезолита, в частности типа Волошского могильника, и неолитического населения (Васильевка II, Поднепровье и Левобережная Украина). Краниологический тип черепа носителей среднестоговской культуры в целом сохраняется и в древнеямное время» [2, с. 117].
В. Н. Даниленко особо отмечал, что в Приазовье, которое, вероятно, входило в зону формирования среднестоговской культуры, исключительно рано
Сравним также: «Анализ фаунистических остатков из поселений среднестоговской культуры свидетельствует о том, что третья-четвертая часть потребностей населения удовлетворялась за счет охоты. (…) Несколько большую роль, чем охота, в жизни населения среднестоговской культуры играла рыбная ловля. Рыбу ловили удочкою на костяные крючки, а также сетями и другими приспособлениями типа верш, ятерей и т. п. (…) Мясо моллюсков унио и анадонта (перловиц и беззубок) широко использовалось в пищу, а растертые ракушки домешивались в глиняное тесто при изготовлении керамики» [2, с. 140–141].
Носители расположенной далее на запад буго-днестровской культуры также очень активно занимались рыболовством и участвовали в общем для всего Северного Причерноморья процессе одомашнивания кабана и тура [264, с. 146, 151–152].
Итак, наши предки до того, как стать скотоводами и всадниками, были прежде всего
Если внимательно прочитать словарь М. Фасмера, то можно предположить индоевропейское происхождение еще как минимум четырех названий рыб:
1)
2)
3)
4)
Также не исключено (хотя и менее вероятно) общеиндоевропейское происхождение еще ряда названий рыб. Например,
В. А. Шнирельман в книге «Возникновение производящего хозяйства» очень нехотя признает: «Можно предполагать, что прикарпатские
В то же время этот же автор пишет: «Таким образом,
Но мы все же рискнем уверенно судить о том, что на юго-востоке Украины (включая Крым) и на севере Балканского полуострова еще в мезолите возникли
В то же время, вероятно, правы И. Б. Васильев и А. П. Синюк, когда настаивают, что непосредственное формирование среднестоговской культуры происходило в
Следует еще раз подчеркнуть то, что уже было сказано во «Введении» к данной работе: нашей целью является определение индоевропейской прародины
5.4. Гибридный характер среднестоговской культурной общности
«В 1934 году Э. Форрер [235] высказал мнение, что индоевропейский язык образовался в результате
Кроме того, указывают на наличие элементов фузии и агглютинации в строе индоевропейского языка, на существование в нем, с одной стороны, регулярного тематического склонения с постоянной основой, а с другой — гетероклитического склонения, в котором номинатив и аккузатив имеют одну основу, а остальные падежи — другую, а также нетематического склонения, в котором передвигается ударение и чередуются огласовки, и различных супплективных образований. Б. В. Горнунг указывает также на сочетание в синтаксическом строе праиндоевропейского черт эргативной и поссесивной структур и др.» [237, с. 26–27].
С. А. Старостин считал, что «праиндоевропейская языковая общность наложилась на некоторый диалект прасевернокавказского языка», причем «мы можем датировать контакты между праиндоевропейским и прасевернокавказским языками началом V тысячелетия до н. э., т. е. эпохой развитого неолита» [268, с. 154]. Эти контакты имели вид ассимиляции индоевропейцами некоего местного севернокавказского языкового субстата. От этого предшествующего населения индоевропейцы позаимствовали большое количество слов (лексем), связанных с животноводством и земледелием, названиями предметов обихода, продуктов питания, с торгово-обменными операциями, а также и некоторые названия диких растений и животных [268, с. 152–153].
Выше уже говорилось, что и в антропологическом отношении носители среднестоговской культуры представляли собой
На эту же тему —
Но в Надпорожье — основном районе распространения сурской культуры — между периодом ее существования и появлением первых памятников среднестоговской культуры заметен определенный хронологический разрыв, который характеризуется безраздельным господством здесь памятников среднего этапа днепро-донецкой культуры» [2, с. 144].
Носители этой
В то же время средиземноморцы охрой покойников обычно не посыпали, хоронили скорченно на боку («в позе эмбриона») и при этом клали в могилу горшки с едой [230, с. 33–35].
Очевидно, что ближайшими родственниками племен сурской культуры были неолитические племена Крыма, а также соседние с ними племена буго-днестровской культуры. Эти племена тоже изготавливали керамику с примесью толченых раковин. «Хронологическое положение раннего этапа развития
Племена буго-днестровской культуры были впоследствии завоеваны и вытеснены пришедшими с Балкан трипольцами. Очевидно, что часть этих племен мигрировала на восток — в Черкасское Поднепровье, в Надпорожье, возможно, на Северский Донец. Здесь они смешались с племенами днепро-донецкой культуры. «Были созданы синкретические памятники типа Бузьки, утвердились ранние формы производящего хозяйства. Очевидно, произошла взаимоассимиляция пришельцев и аборигенов» [256, с. 30].
Вероятно, некоторые племена буго-днестровской культуры под натиском трипольцев переселились еще дальше на восток, в бассейны Дона и даже Волги: «На стоянках среднедонской культуры найдены фрагменты керамики буго-днестровского типа, по орнаментальным признакам более соответствующие развитым фазам культуры: от конца VII до конца V тысячелетий до н. э.» [246, с. 141]. (Не исключено, что именно эти переселенцы стали создателями неолитической самарской культуры в Поволжье. Там они стали современникаками переселившихся уже значительно позднее среднестоговцев («хвалынской культуры»). «Этот процесс некоторого пережиточного существования древних традиций и их носителей характерен для всей [Волго-Донской. —
Но затем нашествие трипольцев на территорию Украины было навсегда остановлено на линии водораздела рек Южный Буг и Ингул. Очень характерно, что на «Ингульском Рубеже» найдена в совместном залегании посуда буго-днестровского, сурско-среднестоговского и днепро-донецкого типов [260, с. 48–49]. Очевидно, что буго-днестровские (и крымские неолитические) племена также сыграли свою роль в процессе формирования среднестоговской культуры. Но еще раз повторимся: они, вероятно, были изначально близкородственны сурским племенам и образовывали с ними
Д. Я. Телегин приписывает «днепро-донецким» создание
Да и на поселениях часто
Из этого следует факт длительного сосуществования на одной территории носителей двух неродственных культурных традиций: позднекроманьонских носителей днепро-донецкой культуры и потомков первых местных скотоводов — носителей среднестоговской и нижнемихайловской культур. Причем такое сосуществование очевидно не похоже на сосуществование завоевателей и покоренного ими населения. Скорее это выглядит как ставший традицией
Так, В. А. Манько вообще пишет о
«Очевидно, как результат переплетения разных внешних влияний следует расценивать и
Показательно и то, что сосуществование двух обрядов погребения осталось характерной чертой более поздних индоевропейских археологических культур — наследниц среднестоговской: «Безусловными традициями обряда погребений могильников мариупольского типа надо считать и бытование в эпоху меди-бронзы на юге Украины наряду со скорченным трупоположением вытянутого на спине обряда захоронений. Такие захоронения известны в нижнемихайловской и ямной культурах» [230, с. 41]. В культуре шаровидных амфор также можно обнаружить проявления подобного биритуализма. Так, И. К. Свешников наряду с преобладающим обрядом вытянутых погребений отмечает и скорченные (на боку или на спине), причем иногда и те и другие встречаются в одной гробнице [255, с. 13, 15, 40, 42, 54, 55].
«Таким образом, с проникновением на юг Украины позднекроманьонских племен в конце неолита — начале медного века здесь складывается своеобразная область
Из всего этого следует очевидный вывод: индоевропейский этнос сложился на основе смешения двух неродственных этнокультурных групп и скрещивания их языков. Между прочим, и по мнению М. Гимбутас, «процесс языковой консолидации протоиндоевропейцев идет прямо перед вторжением их в Европу» [278, с. 435].
Здесь у нас «точка бифуркации», далее в глубь времен исторический путь наших непосредственных предков
В свете вышесказанного выглядит вполне убедительным предположение о том, что факт заключения союза двух неродственных народов нашел отражение в
Наиболее четкие следы древнейшего мифа сохранились в германской языческой традиции. Так, в знаменитом «Прорицании вёльвы» есть строки, которые исследователи называют «самыми трудными во всей песне»: «В войско метнул Один копье, это тоже свершилось в дни первой войны; рухнули стены крепости асов, ваны в битве врагов побеждали» [257, с. 217, 11]. А в песне «Речи Вафтруднира» есть такой диалог: «Как меж асами Ньёрд появился? Посвящают ему капища, храмы, но сам он не ас. — У ванов в жилище рожден и в залог отдан был асам; когда же настанет мира конец, он к ванам вернется» [257, с. 33]. Отсюда очевидно, что после «первой войны» между
У иранцев и индийцев сохранились древние сборники гимнов богам: соответственно Авеста и Ригведа. В них сохранились общие черты: «К общему мифологическому наследию относится прежде всего существование двух классов мифологических персонажей: вед.
Характерно в этом отношении также и заявление из Авесты (Яшт X 2 — гимн Митре): «Никогда не нарушай договора, ибо договор (дословно MiOra — Митра) имеет силу и в отношении носителей лжи, и в отношении носителей правды» [92, с. 154–155]; в другом переводе [297, с. 270]: «обоим принадлежит слово, что Договор скрепило — и праведным, и лживым» [281].
В Ригведе Варуна и Митра часто фигурируют именно как пара богов, также связанных
В мифологии народов северного Нуристана, в частности, кати и прасунцев [159, с. 55–59, 102], сверхъестественные существа также разделяются на богов (Дэлу, Лузу) и демонов (дэвов). Между богами не бывает браков, партнеры могут принадлежать только к лагерю демонов. Характерным примером служцт брак бога Судрема (Суджуна) с демоницей Нанги-Вутр. У них рождается дочь
Память о двух племенах богов, иногда (но совершенно не обязательно) враждебных между собой, сохранилась и в кельтской ирландской традиции. Так, в «Книге захватов Ирландии» говорится: «Обрушились Сыновья Миля (предки собственно ирландцев) на
Т. е. важнейшие боги Ирландии родились еще до переселения на этот остров в результате браков между Племенами Дану и фоморами. Например, Руадан — один из воинов фоморов, сын Бреса и Бриг, дочери Дагда, «отправился проведать о кознях Племен Богини, ибо приходился он им сыном и внуком» [91, с. 44]. Сама Бригита (Бриг) — языческая богиня, ставшая затем ирландской христианской святой — выступает в этой саге на стороне фоморов. Фоморов, как и Племена Дану, в этой саге называют Сидами [91, с. 44, 13, 37]. Характерно, что правитель фоморов Элата обращается к своему сыну Бресу, неудачливо правившему Племенами Богини в Ирландии: «Не пристало неправдой захватывать то, что не удержал ты честью» [91, с. 38].
Известны прямые
В книге Б. А. Шрамко о Бельском городище скифской эпохи (городе Гелоне) приводится интереснейшее изображение найденного там бронзового перстня [рис. 13]. «На нем изображены два сидящих друг против друга бородатых человека, которые держат какой-то предмет, видимо, сосуд… Очевидно, это сцена скрепления какой-то клятвы или договора распространенным в Скифии ритуалом питья из одной чаши. Это хорошо увязывается с ранним этапом истории Гелона, возникшего на основе договора между двумя племенами: будинами и гелонами. Два сидящих человека — вожди или олицетворения этих племен, а само
С последним выводом безусловно следует согласиться. Сравним: в саге «Язык поэзии» сказано: «Все началось с того, что боги враждовали с народом, что зовется ванами. Но потом они назначили встречу для заключения мира, и
Т. е. это кольцо из Гелона подобно известным у германцев, в частности у готов,
Но вряд ли на перстне были изображены вожди или «олицетворения племен» именно будинов и гелонов. Ведь совершенно очевидно, что изображенные бородатые мужчины —
Любопытно, что родственные связи северян «днепро-донецких» часто усматривают на Юге, а южан «сурских» — на Севере Европы, в той же Прибалтике. Так, «элементы и мотивы орнамента среднестоговской керамики находят аналогии на посуде северных культур гребенчато-накольчатой и ямочно-гребенчатой керамики» [2, с. 146]. Но при этом «бесспорным можно считать лишь тот факт, что подоснова накольчатого (днепро-донецкого. —
Далее перед нами простирается зыбучая завеса тумана, в котором смутно колышутся огоньки пока безответных вопросов. Например: какой из языков дал в индоевропейский больший процент основной лексики? Какой из двух «протоиндоевропейских» языков был ностратическим? На каком из них разговаривали «сурские», а на каком — «днепро-донецкие»? Можно ли вообще разделить эти два лексических пласта? Можно ли считать один из двух «субстратом» для второго? Были ли «буго-днестровцы» еще отдельным третьим элементом? Очевидно, что это все — уже «вторая производная». Путь к ответу хотя бы на часть этих вопросов лежит в русле поисков «
Во всяком случае, заслуживает внимания мнение В. Н. Станко о происхождении культуры Кукрек из позднепалеолитической анетовской культуры в среднем течении реки Южный Буг. А эту культуру, в свою очередь, создали племена
5.5. Экспансия индоевропейцев на юго-запад
Д. Я. Телегин так пишет об этом: «Среднестоговская культура была, видимо, основным компонентом в сложении ямной, с которой находилась в тесном генетическом родстве. Пути сложения ямной культуры в разных частях обширной территории от Днепра до Волги носили несколько различный характер, но лучше всего этот процесс прослеживается в междуречье Днепра и Дона, где распространены памятники среднестоговского типа. Высоко развитая скотоводческая культура Среднего Стога заметно влияла на развитие более западных земледельческих культур, в частности на культуру Кукутени-Триполье. Причем эти влияния распространялись далеко на запад, вплоть до Нижнего Подунавья, где на поселениях культуры Кукутени появляется значительный процент типичной среднестоговской керамики раннего периода (Дрегушени). М. Гимбутас расценивает появление на
Н. Я. Мерперт специально подчеркивал, что как раз в конце энеолита на смену постепенному расселению племен пришли далекие походы и военные завоевания, причем решающую роль здесь сыграли как раз индоевропейцы: «К концу энеолита, на рубеже IV и III тысячелетий до н. э. (по калиброванной радиоуглеродной шкале — ближе к рубежу V и IV тысячелетий до н. э. —
Темп, направленность, масштабы передвижений конца энеолита, значительное усиление военного фактора заметно отличают их от предшествующих расселений…Теперь это уже не только сегментация с постепенным, последовательным и прочным расселением, но и быстрые перемещения значительных масс населения, объединенных в пусть временные, но мощные племенные союзы, созданные для ведения боевых действий… Целью войны становится как борьба за наиболее продуктивные территории, так и прежде всего за насильственное отчуждение прибавочного продукта (грабеж). Одной из основных форм миграций этой модели можно считать
X. Тодорова действительно рисует исключительно яркую картину гибели высоких культур расписной керамики на Балканах. Она специально подчеркивала, что
«По единодушному мнению румынских исследователей, культура Чернавода I является результатом вторжения в Нижнее Подунавье степных пастушеских племен, которые в последней четверти IV тыс. до н. э. (по калиброванным датам — на рубеже V–IV тыс. до н. э. —
Чтобы попасть на Балканы, среднестоговцы должны были пройти через территорию
Скорее всего речь должна идти о завоевании, синхронном с гибелью высоких культур Балканского полуострова: «Третью группу среднего периода культуры Триполье-Кукутени образуют памятники сабатиновского типа в Южном Побужье. (…) Отмечаются их тесные контакты со степным населением Северного Причерноморья. (…) Это сосуды, изготовленные из глины с примесью дробленой раковины, нередко остродонные, украшенные орнаментом, аналогичным среднестоговскому. В отдельных случаях они явно привозные, в других — местные подражания иноземным образцам. Со степными влияниями связывается и распространение на трипольских памятниках каменных наверший булав и скипетров в виде стилизованной головы коня, обычно трактуемых как символ власти [рис. 15]. Они обнаружены как на памятниках Побужья (Березовское), так и далеко на западе (Хэбэшешти I). По мнению отдельных исследователей, скипетры воспроизводят голову коня с примитивной уздой типа намордника» [65, с. 204]. «Их находки совпадают по времени с распространением «ракушечной» керамики. Именно в это время весьма ощутимую роль в процессе развития карпато-дунайских культур начинает играть степной компонент» [227, с. 12].
Вообще вызывает сомнение правомерность отнесения значительной части т. н. «позднетрипольских» памятников именно к трипольской этнокультурной общности. Скорее всего это уже были «
«Тесным взаимодействием с древнеямными племенами и влиянием традиций последних исследователи объясняют появление курганного обряда у позднетрипольских племен, распространение в их среде ряда специфических форм инвентаря и шнуровой орнаментации посуды, само формирование сложной и многокомпонентной усатовской группы. Сложение усатовской группы для данной территории явилось завершением длительного процесса инфильтрации степных скотоводческих групп в среду энеолитических земледельцев. (…) Бескурганные (Выхватинцы I, отдельные могилы Усатово I) и курганные (Колодистое, отдельные курганы Усатово I) могильники позднего периода открыты пока только в южных районах, где практиковался обряд трупоположения. (…) Хорошая сохранность черепов из Выхватинского могильника позволила установить, что антропологический тип трипольцев сходен со средиземноморским типом, распространенным в то время на Балканах и в Подунавье. Вместе с тем в краниологическом материале содержатся признаки влияния со стороны племен степной полосы Восточной Европы [рис. 16]. М. С. Великановой выявлены и различия антропологических типов женских и мужских черепов, что может свидетельствовать о механическом смешении разноэтничных групп населения» [65, с. 230, 223].
Между прочим самые авторитетные зарубежные археологи, такие, как М. Гимбутас, Т. Сулимирский, В. Думитреску, вообще отрицали трипольский характер «позднетрипольских» культур [304, с. 154]. По мнению Т. Сулимирского, позднетрипольские городская и киево-софиевская группы принадлежат к кругу культур шнуровой керамики [305, р. 79–82].
В специальной монографии о «позднетрипольской» усатовской культуре, указано, что в ее керамике кухонная посуда с примесью измельченных створок раковины абсолютно преобладает, составляя
«Возможно, это касается не только усатовских памятников Одесской области, но и родственных им т. н. позднетрипольских го́родских материалов Восточной Волыни, о чем свидетельствует значительное повышение роли скотоводства (в частности, коневодства) и численное преобладание керамики с веревочным орнаментом» [267, с. 40].
Такой же «метисной», индоевропейской по языку была, по нашему мнению, и более ранняя
Впрочем, все, скорее всего, было еще проще. Дело в том, что сама кеми-обинская культура, скорее всего, тоже была с самого начала индоевропейской: «Анализ погребального инвентаря и обряда Мариупольского могильника и погребений кеми-обинской культуры дает нам основание считать, что последняя сформировалась на основе неолитических памятников типа Мариупольского могильника» [299, с. 324–325]. Или другое мнение, не менее характерное: «Вопрос о взаимотношении кеми-обинской культуры с ямной, учитывая сходство погребального обряда, близкий тип керамики, наличие антропоморфных стел и синхронность существования на одной территории еще ждет своего решения» [309, с. 16].
Характерно, что на энеолитическом поселении Новорозановка на реке Ингул «горизонт показал последовательность культурных остатков типа балки Квитяной [ранний этап среднестоговской культуры], затем остатков типа Среднего Стога II совместно с Трипольем, этапа ВII-СI, а также совместно с материалами нижнемихайловского типа» [242, с. 61].
5.6. Экспансия индоевропейцев на запад и север
Пока шла речь о юго-западном направлении экспансии среднестоговцев, в сторону Балкан и Малой Азии. Можно предполагать, что практически в то же время началась и их экспансия в
Однако здесь эта экспансия, вероятно, имела характер не столько военного завоевания, сколько постепенного проникновения, подобного освоению европейцами лесных районов Северной Америки, но значительно более медленного: «Украшение посуды шнуровым орнаментом впервые использовали среднестоговские племена…Не исключена возможность, что в период наибольшего проникновения на северо-запад среднестоговские племена внесли своеобразный импульс, который привел к появлению наиболее ранних образцов шнуровой керамики у местного населения лесостепного Правобережья, в частности круглодонных горшков типа Бурты-Зеленки в Каневском Поднепровье и нижнем Поросье…Как известно, шнуровая орнаментация глиняной посуды широко распространяется в Европе в эпоху ранней бронзы, где во второй половине — конце III тыс. до н. э. [с учетом калиброванных дат — уже с конца IV — начала III тыс. до н. э. —
«Во второй половине III — начале II тыс. до н. э. [с учетом калиброванных дат — уже с конца IV — начала III тыс. до н. э. —
Для племен шнуровой керамики характерны курганные и грунтовые захоронения в скорченном положении, глиняные сосуды эсовидной формы и шаровидные амфоры с короткой шейкой и двумя ручками-ушками в наиболее широкой части тулова, орнаментированные отпечатками шнура и нарезными линиями, а также боевые каменные сверленые топоры. …В состав домашнего стада входили крупный и мелкий рогатый скот, свинья, лошадь. Племена шнуровых культур выращивали пшеницу, ячмень, овес и другие злаки. Они жили на сравнительно небольших поселениях в наземных или немного углубленных прямоугольных жилищах столбовой конструкции. Предполагается существование у них и наземных срубных жилищ. (…)
Большинство исследователей считают, что культуры шнуровой керамики не имели ничего общего с поздненеолитическими культурами Волго-Окского бассейна, Верхнего Поднепровья, Восточной Прибалтики, Южной Скандинавии и Средней Европы. На этих территориях племена шнуровых культур пришлые, они расселились среди местного населения. Сходство предметов, происходящих из разных мест расселения племен шнуровой керамики, не оставляет сомнений в том, что эти племена имели общего предка. (…) С появлением племен шнуровой керамики и боевых топоров на территории Восточной Европы начался бронзовый век» [73, с. 35]. «Очевидно, эта культурная общность культур с боевыми топорами и культур шнуровой керамики относится к индоевропейской семье народов» [74, с. 75].
Это и были носители «древнеевропейской» группы диалектов, включая древнейший германо-балто-славянский. В то же время очевидно, что далеко не все из тех «более 20 родственных культур и культурных групп» положили начало какой-либо из ныне существующих групп индоевропейских языков, т. е. многие из них не оставили прямых потомков.
Здесь следует еще подчеркнуть, что к северу и особенно к северо-востоку от территории Украины на протяжении всего бронзового и раннего железного века сохранялось преобладание потомков неолитического населения, предков финно-угорских народов — племен ямочно-гребенчатой керамики. Даже проникшие с запада в междуречье Волги, Оки и Камы индоевропейские фатьяновские племена растворились среди местных аборигенов: «Фатьяновцы, как теперь полагают, соединились с местным населением, и этот симбиоз стал субстратом населения следующей культуры» [313, с. 132]. И позднее, во II тыс. до н. э., племена ямочно-гребенчатой керамики даже вновь продвинулись на Левобережную Украину в виде марьяновско-бондарихинской культуры [310, с. 213].
По всей видимости, причины такой стойкости культурных традиций угро-финнов коренились вовсе не в их военном превосходстве, а в их ориентации на экологические условия таежной зоны, вообще не на земледелие, а на охоту, собирательство и рыболовство лесной полосы. В бронзовом веке климат был, возможно, даже более континентален, чем сейчас. Так что земледелие к северо-востоку от Украины было вряд ли возможно, в особенности на бедных подзолистых почвах. И скотоводство в зоне густых лесов тоже не может быть основой хозяйства. Так что индоевропейцы не очень и рвались на север. Хотя пример той же фатьяновской культуры показывает, что они там все же появлялись и жили среди местных племен.
Очень странное возражение против «среднестоговской» концепции выдвинуто в статье С. В. Кончи: «В конце концов ни М. Гимбутас, ни кому-либо из тех, кто разделял ее взгляды, так и не удалось убедительно продемонстрировать проникновение степного населения или его потомков западнее и севернее левобережья Среднего Дуная» [223, с. 84]. Ведь приведенные выше цитаты о проникновении
5.7. Экспансия среднестоговцев на восток
Логично предположить, что столь же рано, как и на юго-запад, началась экспансия индоевропейцев и на
Вспомним, что на Балканах памятники среднестоговской культуры отражают как раз военное вторжение индоевропейцев, которое привело к гибели высоких энеолитических культур, в частности, в Болгарии. Причем произошли эти события на рубеже V–IV тысячелетий до н. э. [67, с. 224]. Сравним: «Все даты Хвалынского могильника по костным образцам дают конец V — первую половину IV тысячелетий до н. э.» [76, с. 86]. Это значит, что как балканские и трипольские материалы, так и материалы Хвалынского могильника в Поволжье отражают
Однако некоторые российские археологи пытаются доказать одновременность и полную равноправность хвалынской и среднестоговской культур: «Памятники среднестоговского типа Днепро-Донского междуречья составляют лишь западное крыло обширной области, занятой родственными культурами, в чем не трудно убедиться, сопоставив материалы среднестоговской и хвалынской культур. Близость основных черт погребального обряда и инвентаря, уровня развития хозяйства, этапов развития и т. д. позволяет говорить о крупной
Если говорить о происхождении и ранних этапах развития среднестоговской культуры, то данный подход абсолютно неправомерен: среднестоговская культура возникла именно между Днепром и Доном. Степи Южной России, как мы уже убедились, не были родиной коневодства. В Поволжье среднестоговцы проникли примерно тогда же, когда и на Балканы.
Но и в таком случае собственно среднестоговская культура представляла бы собой не «западное крыло», а
Крайне неохотно эти исследователи все же признают проникновение носителей среднестоговской культуры на Средний Дон. Там и далее до Волги существовала
Тщетно стараясь отыскать на российской территории корни «хвалынско-среднестоговской общности», И. Б. Васильев и А. П. Синюк в итоге высказали методологически абсурдное для профессионального археолога утверждение, что домешивание толченых ракушек в керамическое тесто вообще не отражает этнокультурные традиции населения, а «связано с явлениями общестадиального характера» [75, с. 44].
Кстати, и Нижний Дон скорее всего не входил в первоначальную территорию среднестоговской культуры. В частности отнесенные Д. Я. Телегиным к среднестоговским памятники типа Константиновка О. Г. Шапошникова в более поздней работе характеризует как «синкретические» — следствие контактов между среднестоговской культурой и майкопской на Северном Кавказе [90, с. 8]. Иначе говоря, на Нижнем и Среднем Дону носители среднестоговской культуры появились уже в ходе их экспансии из первоначальной прародины. Также и при исследовании памятников возникшей примерно в XXXII в. до н. э. на Кубани и Северном Кавказе Новотатаровской культуры «был отмечен смешанный характер ямных, катакомбных и северокавказских черт в погребальном обряде и инвентаре» [120, с. 28].
Широкая культурная общность действительно возникла
Можно ретроспективно говорить о некой «среднестоговско-хвалынской общности», если иметь в виду постепенную трансформацию ее в
И. М. Дьяконов выдвинул против концепции Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова весьма серьезный аргумент: «В Причерноморье и Заволжье авторы видят «вторичную прародину» европейских диалектов индоевропейской семьи. Эти диалекты, однако, далеко не так близки между собой, как диалекты восточноиндоевропейской группы, которую авторы считают так рано распавшейся. А должно было бы быть наоборот» [69, с. 23]. — Реально все и было «наоборот».
«Перерастание среднестоговской культуры в ямную прослеживается не только при анализе керамики, а и при изучении хозяйства, похоронного обряда, антропологического состава населения и т. д. Так, население среднестоговской культуры, как и ямной культуры, занималось коневодством. Обряд скорченных на спине захоронений среднестоговского времени еще долго сохраняется и в ямной культуре. Первые курганы, которые потом станут одной из основных черт погребального обряда ямных племен, появляются на Нижнем Дону еще в конце среднестоговского времени. Ранний этап ямной культуры в Поволжье и Подонье, как и на Украине, следует датировать позднесреднестоговским временем, то есть не ранее середины III тыс. до н. э.» [2, с. 152–153]. Впрочем, согласно калиброванным датам речь идет скорее о конце IV тыс. до н. э. Сравним: «Из среды индоевропейцев индоиранцы выделились, очевидно, в середине III тысячелетия до н. э.» [61, с. 30].
В ту эпоху индоевропейцы продвинулить на восток очень далеко: «Границей распространения европеоидов в эпоху энеолита были центральные районы Монголии и степи по Енисею [рис. 17]…[Там] характерный для афанасьевского населения комплекс антропологических признаков повторяется у населения ямной культуры. Биологические истоки происхождения населения этих двух культур могут восходить к одному генетическому прототипу…В археологическом отношении памятники ямной и афанасьевской культур также сходны, имея ряд почти тождественных черт. Таким образом, можно полагать, что в своих генетических истоках население ямной и афанасьевской культур восходит к общему корню…Были приведены как антропологические, так и частично археологические (сходство погребального инвентаря, курильницы и т. д.) аргументы в пользу родства афанасьевского и древнеямного населения, в пользу прихода афанасьевцев в Минусинскую котловину с запада, из степных районов Южной России. Такой вывод приводит к необходимости видеть в афанасьевцах древних индоевропейцев. Весьма возможно, что это справедливо и для адроновцев, так как они появились в степях Хакасии также с запада, из области, с востока примыкающей к границам расселения предков афанасьевцев» [147, с. 353–354, 364].
«Определенная нивелировка погребального обряда, естественно далеко не полная, но все же достаточно четкая, отмечается с появлением древнеямных племен на всей территории культурно-исторической области. Она проявляется в повсеместном распространении курганных насыпей, перекрывающих индивидуальные погребения со скорченными и окрашенными костяками. Курганы на протяжении ряда эпох характерны прежде всего для степного обряда. И в свете имеющихся ныне данных древнеямные курганы могут считаться древнейшими, с них начинается тысячелетняя степная традиция. Сами они являются свидетельством освоения степи, сложения специфически степного скотоводческого хозяйства, специфически степных крупных патриархальных коллективов, специфически степной психологии. Распространение нового обряда при резком сокращении или исчезновении различных предшествующих его форм свидетельствует об установлении внутреннего ритуального единства среди значительной части населения области. Оно сочетается с распространением близких керамических форм (остро- и круглодонные сосуды с четко выраженным высоким или отогнутым горлом), орнаментальных приемов (нарезка, прочерчивание, накол, штамп) и схем (зоны орнамента, ограниченные волной, зигзагом или горизонтальной линией). Особенно важно, что эти объединяющие элементы с наибольшей четкостью выражены по всей историко-культурной области
5.8. Изобретение колеса
7.
Работами лингвистов, начиная с классических исследований О. Шрадера и А. Мейе [79, с. 402–403], было установлено, что терминология, связанная с колесным транспортом, является общеиндоевропейской. Общими для индоевропейских языков служат названия четырехколесной повозки, колеса, ярма и дышла, а также пары животных в упряжке, вола (коровы) и лошади; общеиндоевропейскими являются также глагол «запрягать», слова «путь», «дорога», «мост».
«В индоевропейском восстанавливается разветвленная терминология, относящаяся к колесной повозке и ее отдельным частям. Наличие повозки и колеса у древних индоевропейцев, предполагаемое по лигвистическим данным, согласуется с культурно-историческими свидетельствами о наличии колесных повозок в каждой из древних индоевропейских традиций, начиная с древнейших датируемых материалов, как письменных, так и археологических.
(…) Древние индоевропейские племена, владевшие колесницей и колесной повозкой в общоиндоевропейский период и уже называвшие повозку и ее части специальными терминами, должны были находиться в ареале древнейшего распространения колесницы (в IV — начале III тысячелетия до н. э.)… Весьма любопытно, что разные этносы, жившие в пределах древнейшего очага зарождения и распространения колеса и колесной повозки, обнаруживают фонетически сходные названия колеса и колесницы (что отчасти напоминает ситуацию с названием лошади): ср. и.-е. *k[h]oek[h]olo-, шумерск. GIGIR, семитское *galgal-, картвельское *grgar-, brbar-, ср. также реконструируемую для предполагаемого древнекитайского заимствования (из индоевропейского) праформу с начальным *gr- для названия священных лошадей, запряженных в солнечную колесницу» [1, с. 718, 724, 737].
«Эти лингвистические данные дают бесспорные основания считать, во-первых, что распад индоевропейского диалектного единства произошел после того, как их носители стали употреблять колесный транспорт, во-вторых, что ареал колесного транспорта в Европе совпадает с областью, где осуществлялись контакты носителей индоевропейских диалектов» [80, с. 80].
Все боги индоевропейского пантеона характеризуются определенным отношением к колеснице. Колесница является обязательным атрибутом бога солнца, бога грозы, бога плодородия, а также второстепенных божеств — утренней зари, пути. С колесом и колесницей у индоевропейских народов связан сложный комплекс представлений космогонического и мифологического характера. Мир представляется как две половины, впряженные в одну божественную колесницу. Колесница выступает как символ солнца, восходящей зари, а также понятий плодородия, богатства и справедливости. Интересно, что в индоевропейских языках смысловое значение слов «повозка» («колесница»), «колесо», «круг» взаимозаменялись, и уже в архаическую эпоху все эти термины наряду с бытовыми приобретают и сакральный характер. В концепции индоевропейцев с идеей колеса, круга, вращения связаны представления о движении солнца и других светил по небосводу и вместе с тем о движении времени вообще. Понятие движения, общеиндоевропейского происхождения слов «путь-дорога», «мост» имеют наряду с бытовыми сакральный оттенок. Возникают понятия «путь богов», «путь солнца», «путь славы», «жизненный путь» и «путь смерти», «последний путь». В индийской мифологии существует бог-покровитель пути — Пушан, обеспечивающий богатство и плодородие [80, с. 83–84].
Все эти лингвистические и культурологические аргументы подкрепляются и материалом археологических раскопок: «В погребениях ямной культурно-исторической общности по всему ее ареалу в настоящее время известно уже несколько находок повозок или колес от них. Четырехколесная повозка была обнаружена над перекрытием ямного погребения 13, кургана 13 на берегу реки Ялпух на юго-западе Молдавии. У с. Маяки на левобережье Нижнего Днестра найдена четырехколесная повозка. Четыре колеса были положены на перекрытии ямного погребения кургана у с. Софиевка на р. Ингулец. Остатки четырехколесной повозки найдены еще в одном погребении на Ингуле. Остатки двухколесной повозки происходят из ямного погребения кургана Сторожевая могила у Днепропетровска. Еще одна повозка обнаружена в могильнике Первоконстантиновка у Каховки, а остатки двухколесной повозки — ус. Аккермень на Мелитопольщине. Одно колесо найдено в ямном погребении у г. Ростова. Наконец, одно колесо происходит из ямного погребения кургана 7 могильника Герасимовка в Приуралье. Колесный транспорт был известен также носителям кеми-обинской культуры Крыма, что доказывается находкой глиняной модели колеса на поселении Ильичево…В южнорусских степях в эпоху распространения ямной и катакомбной культурных общностей были в употреблении повозки двухколесные и четырехколесные открытые и с крытым кузовом.
…У всех типов повозок колеса имеют одинаковую конструкцию и представляют собой деревянный диск диаметром 0,5–0,8 м с массивной круглой ступицей. Каждый диск или цельный сплошной, или сбит из трех скрепленных штифтами планок, на средней из которых из единого куска древесины вырезана ступица.
…Многочисленные находки моделей повозок и колес сделаны на поселениях культур Эзеро, Чернавода, Кукутени, Баден-Печел, Городск-Усатово. Модели повозок Подунавья и Балкан демонстрируют один устойчивый тип четырехколесной открытой повозки, запряженной парой быков. Синхронистическая колонка культур Подунавья и Балкан спорна. По традиционной хронологии эти культуры датируются серединой — второй половиной III тыс. до н. э. Нижняя дата появления колесного транспорта в этой зоне остается неясной. На поселении Беково найдена модель колеса, которую некоторые исследователи связывают со слоем культуры Гумельница (III А — IV Д). В таком случае эта модель должна была бы датироваться концом IV тыс. до н. э. по хронологии Т. С. Пассек или началом IV тыс. до н. э. (Дата по С14 — 5850 ± 150) и оказалась бы древнейшим свидетельством появления колесного транспорта… Однако принадлежность находки к гумельницкому слою не достоверна…Есть твердые основания признать, что распространение колесного транспорта в Центральной Европе шло из южнорусских (южноукраинских. —
В. Кульбака и В. Качур указывают, что на 2000 г. н. э. всего в степной полосе Украины и прилегающих районах Приазовья от реки Дунай на западе до верховьев реки Маныч на востоке насчитывается примерно 160 погребений ямного периода [рис. 19], в которых найдено остатки колесного транспорта — прежде всего остатки самих колес и возов, а также их глиняные модели и даже остатки рисунков. При этом древнейшие из таких находок датируются по калиброванной шкале 32-м веком до н. э. [120, с. 26–32]. Т. е. фактически колесный транспорт существовал в древнеямной культуре уже к моменту ее зарождения. А это значит, что 32-й век до н. э. — это момент, когда в погребальные курганы начали класть колеса, а совсем не обязательно время изобретения самих колес. Религиозные (и погребальные в том числе) ритуалы, как правило, очень консервативны. И если колесные возы стали их элементом в ямной культуре, то этому, скорее всего, предшествовали века
Правда, пока еще вроде бы не найдены материальные остатки колес в памятниках среднестоговской культуры. Однако известны четкие изображения колес и колесниц на Каменной Могиле под Мелитополем [82, с. 61, табл. XVII]. Эти изображения [рис. 20, 42] убедительно датируются именно эпохой энеолита, причем непосредственно относятся к архаическому этапу среднестоговской культуры [59, с. 54–55]. Да и находка колес в культуре Гумельницы также служит косвенным подтверждением изобретения колеса еще ранее именно в среднестоговской культуре, поскольку
Итак, колесо было, скорее всего, изобретено на прародине индоевропейских народов, еще до начала их широкой экспансии. Это значит, что район между Южным Бугом, Десной, Северским Донцом и Азовским морем — родина, возможно, самого важного изобретения в истории человечества.
В частности, в этом смысле может представлять интерес древнегреческий миф об
А как же быть с попавшей в учебники версией об изобретении колеса в Древнем Шумере? — «Прародиной колесного транспорта Г. Чайлд считал Месопотамию, рассматривая (вслед за Фалькенштейном) как изображение древнейшей в Старом Свете четырехколесной повозки знак, представляющий рисунок саней над двумя кружками, на урукской табличке, датирующейся концом IV тыс. до н. э., по Фалькенштейну, или, по новым данным Салонена — Камменхюбер, началом III тыс. до н. э. …По мнению известного специалиста по шумерской письменности А. А. Ваймана, урукские знаки (№ 743, № 744), принимавшиеся всеми исследователями за изображения древнейших повозок, правильнее рассматривать как два отдельных изображения: двух точек и не связанных с ними саней, аналогичных саням на ранней месопотамской печати…Первыми археологическими свидетельствами появления колесного транспорта на Древнем Востоке являются находки повозок в царских погребениях Киша J и Ура, модели и изображения повозок, найденные в Гавре VI, VIII, Хафадже, Тель-Аграбе, Шуруппаке, Телло, Фаре, датирующиеся с конца IV до середины III тыс. до н. э.»[80, с. 71–72].
Таким образом, колесо появилось в Шумере где-то на 500–1000 лет позже, чем в Восточной Европе. «Корректировка дат памятников, которые послужили Чайлду базой для выдвижения Южной Месопотамии в древнейший центр колесного транспорта, показывает, что все древнейшие, по Чайлду, находки повозок или их изображений датируются в узком хронологическом промежутке РД III, от середины III тыс. до н. э. до Саргона (т. е. XXV–XXIII вв. до н. э.). Этот тезис подтверждается тем, что в Раннединастическом I–II мы знаем только волокушу» [34, с. 163]. В других районах Ближнего Востока и в Египте колесо (и лошадь) появились еще существенно позднее. «На Древнем Востоке колесный транспорт появляется скорее всего под влиянием миграционных импульсов украинских индоевропейцев не ранее XVI ст. до н. э.» [120, с. 32].
Важнейшие общие выводы:
1) В целом археологические данные о среднестоговской культуре полностью согласуются как с древнейшей гидронимией, так и с данными лингвистической реконструкции индоевропейского языка.
2) Племена среднестоговской культуры совершили качественный скачок в технологическом развитии всего человечества, изобретя верховую езду на лошадях и колесный транспорт.
3) Появление среднестоговской культуры было следствием союза между двумя неродственными группами племен. Соответственно, индоевропейский язык, а также культура и антропологические черты индоевропейцев приобрели гибридный характер. Их предками в равной мере были как племена сурской культуры и родственные им группы, так и племена днепро-донецкой культурной общности.
4) Возникнув как целостное явление на этапе среднестоговской культуры, индоевропейская общность в конце существования этой культуры уже начала распадаться. Этот распад связан с началом широкой экспансии индоевропейских племен практически по всем направлениям от их первоначальной прародины.
6. ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ И ШУМЕРЫ
6.1. Прямые контакты индоевропейцев с шумерами
Логично предположить, что экспансия индоевропейцев среднестоговской культуры проходила не только на запад, восток и север, но также на юг и юго-восток —
Специально оговоримся: речь ни в коем случае не идет о том, что шумеры — это индоевропейцы. Шумерский язык изучают уже полтора столетия, и за это время так и не нашли его родственных связей: «В настоящее время нет достаточных оснований для отнесения шумерского языка к той или иной известной языковой семье» [86, с. 94]. Речь идет о том, что некая группа выходцев из Восточной Европы (или их потомков) захватила власть в ряде шумерских общин и принесла шумерам технологию коневодства и колесного транспорта. В этих общинах они образовали правящую аристократию и довольно быстро слились с шумерским народом, но передали ему при этом некоторые элементы культуры, в т. ч. и часть своих религиозных верований.
Исторический пример такого развития событий хорошо известен у близких соседей шумеров — племен
«Все цари складывавшейся в XVI в. до н. э. хурритской империи в дальнейшем получившей название Маиттани, а затем Митанни, носили нехурритские тронные имена… их большей частью относят к индоарийскому адстрату…Имена такого рода встречаются в качестве имен правителей XIV в. до н. э. также и в Южной Сирии вплоть до Палестины» [215, с. 45–46].
В общем, индоевропейцы в древней Передней Азии появились подобно соли в еде: увидеть почти невозможно, но вкус чувствуется. «Обращает на себя внимание та особенность, что арийский облик имеют только мужские имена знати, а женские имена в тех же документах принадлежат местным языкам, что говорит о смешанных браках знатных ариев с женщинами из местных царских и высокопоставленных семей. Результат — быстрое растворение немногочисленной арийской верхушки и полное исчезновение арийских имен с середины XIII в. до н. э.» [240, с. 430]. За две тысячи лет до возникновения государства Митанни подобная ситуация, вероятно, сложилась и в Шумере.
У современной науки есть, по крайней мере, четыре серьезных аргумента в пользу древнейших прямых контактов индоевропейцев с шумерами. Во-первых, это
Отметим также, что *Ha-us-/*Hu-os- «общеиндоевропейское слово для золота» сопоставляется с шумерским
В частности в индоевропейском очевидно первичное значение слова *reud[h]- именно как обозначения красного («рыжего»)
В то же время: «На
В. М. Иллич-Свитыч считал и.-е. слово *p[h]el- восходящим еще к ностратическому *pcalgΛ "укрепленное поселение", подчеркивая при этом: «Обращает на себя внимание значение данного корня, который в двух из ностратических языков (и.-е. и алтайских), явно независимо друг от друга, обозначает
Так что, скорее всего, именно шумеры заимствовали у индоевропейцев названия для "крепости", "меди", "золота", "колеса" (и "конопли" — см. выше, п. 3.4), а не наоборот.
Интересна также возможная этимология названий некоторых городов Шумера. Сравним, например, Ур (Ur) с хетто-лувийским словом
Очень интересно также еще одно шумерское слово —
В связи с этим представляют интерес еще шумерское слово guza "трон, сиденье" [272, с. 8]. Ему в индоевропейских языках соответствуют: праславянское
Очевидно, что заимствование слов ensi и guza могло идти
В книге Ю. А. Шилова [294, с. 162–165] приводится еще ряд интересных параллелей между шумерским языком и индоевропейскими (санскритом и украинским). Методология этого автора далека от научного подхода, и к приводимым им фактам следует относиться с большой осторожностью. Впрочем, некоторые из них заслуживают серьезного внимания, например, сближение названия шумерского города
В горах к северо-востоку от Шумера жили гутии — народ неизвестного происхождения. Одно время они даже захватили Шумер. Имена царей гутиев содержат индоевропейские форманты — nt, — s(s), — sar-, -uman, — uwa. Не менее интересен факт распространения у семитов индоевропейского термина социальных привилегий
В эламский язык из индоевропейского заимствованы слова со значением «ставить», «защитник», «огонь», «идти походом» и т. д. Причем это «формы, отличные от анатолийских и восходящие, очевидно, к более древнему источнику, возможно, еще к диалекту общеиндоевропейского языка» [1, с. 883]. Напомним, что
Во-вторых,
В этом смысле характерно самоназвание шумеров «черноголовые» [84, с. 46]. Оно могло иметь смысл
«Сколь бы ни был популярен стандартный тезис современных этноисториков о том, что никакой индоевропейской расы не существовало вообще, сами индоевропейцы почему-то думали иначе. Они с завидным упорством приписывали себе определенный антропологический облик, один и тот же от Индии до Греции. Для него в «Ригведе» употреблялся фиксированный термин svitnya (1.100.18; 7.33.1; 7.83.8), что означало, как легко видеть безо всякого словаря, «белокожий», «светлый», выражаясь строго антропологически, «светлопигментированный». Почти все герои «Махабхараты» наделены очами цвета «синего лотоса», отнюдь не черными и даже не карими. Патанджали в комментарии к трудам Панини (VI.2.15) отмечал, что истинному брахману подобает иметь каштановые волосы и серые глаза. О прибытии к персидскому двору как темных (аборигенов), так и светлых (потомков индоевропейских завоевателей) индийцев сообщал Ктесий (Indica, fr. 9). В «Илиаде» (1.197; 17.673; 24.141 и др.) все ахейцы стандартно белокуры — Ахиллес, Менелай, как и все ахейские женщины и, наконец, сама Гера. Даже на рельефах Тутмоса IV (1420–1411 гг. до н. э.), по заключению Э. Олмстеда, египетские художники с присущей им точностью сумели запечатлеть «нордический» (индоевропейский) облик колесничей знати государства Митанни — марианну, равно как и арменоидный тип их хурритских слуг и оруженосцев» [133, с. 33–34].
Хотя брюнеты среди самих индоевропейцев (как и среди современных украинцев) встречались не так уж редко: «Общие предки индоевропейских народов не были носителями ни максимально депигментированных («нордических») расовых типов Европы, ни наиболее темноокрашенных (средиземных и средиземноморских), а принадлежали к типологически промежуточной расе» [150, с. 118]. Т. е. были в основном не блондинами или брюнетами, а именно шатенами с каштановыми и русыми волосами.
В-третьих, это следы
Как справедливо отмечали Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов, «следует считаться в отдельных случаях с возможностью существования в древневосточных традициях еще неопознанных остаточных древнейших индоевропейских топонимических и гидронимических терминов, отражающих соответствующие наименования индоевропейской эпохи» [1, с. 1325].
6.2. Индоевропейские правители Шумера
Наконец, в-четвертых, сохранились
Аратта — город где-то далеко, «за семью горами», туда нужно было идти через Элам (города Сузы и Аншан). «Аратта — реальный город, расположенный на Иранском нагорье, с которым у Урука были торговые отношения» [78, с. 169, 306]. Судя по тому, что оттуда доставляли лазурит, это был город где-то на востоке Ирана или в Афганистане — лазурит в Шумер доставляли из Афганистана [78, с. 84]. Его иногда отождествляют, в частности, с древним городищем Шахри-Сохте в долине реки Гильменд на границе Ирана, Афганистана и Пакистана [224, с. 113; 228].
Вроде бы большинство исследователей согласно с тем, что название «Аратта» имеет древнее индоевропейское происхождение. Так, в частности, считали Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов [1, с. 1325]. Сравним с древним названием Северной Индии «Арьяварта» — «обитель ариев» [88, с. 443]. И.-е. корень *ar-(t[h]o-) передает понятия, связанные с законом и справедливостью. Так, авестийское (древнейшее иранское)
Сюжет поэмы состоит в том, что правитель и верховный жрец Урука Эн-Меркар направляет посла к правителю Аратты с требованием дани — золота, серебра и лазурита (драгоценного синего камня). Предварительно он заручается поддержкой богини Инанны, которой обещает построить роскошные храмы. Эн-Меркар грозит Аратте, что разрушит и опустошит город. Правитель (верховный жрец) Аратты почему-то приходит в смятение и обещает прислать золото, серебро и лазурит, но взамен предлагает прислать из Урука много зерна. Эн-Меркар действительно направляет в Аратту караван с зерном, но его правитель отказывается за него платить как обещал. Тогда правитель Урука еще минимум дважды посылает в Аратту послов с угрозами, и в итоге Аратта действительно присылает богатые дары [83, с. 31–40].
С. Крамер рассказ об этой истории назвал «Международные отношения: первая «война нервов»». Вопрос, который почему-то не задали себе шумерологи: а как, собственно, Эн-Меркар собирался «разрушить и опустошить» Аратту? Из текста явно следует, что не военной силой: ведь «посланцу слов» царя по дороге туда нужно перейти через семь «сверкающих гор», при этом городу Сузам и горной стране Аншан в соседнем Эламе он должен был «смиренно поклониться» И «словно мышка пройти в пыли и прахе» [83, с. 38]. Вряд ли такую дорогу через сильный Элам одолело бы войско Урука: ведь чтобы разрушить Аратту, ему сначала пришлось бы завоевать Элам. Неужели верховный жрец Аратты был настолько нервным и пугливым, что не понимал этого?
Эн-Меркар приказывает своему гонцу передать царю Аратты именно
Прямые этнографические параллели этой ситуации сохранились именно в индоевропейском мире, особенно у кельтов Ирландии.
Но в таком случае испуг верховного жреца Аратты («сердце жреца затрепетало, смешались мысли») можно объяснить лишь тем, что и он, и Эн-Меркар принадлежали к
В другом месте об Эн-Меркаре говорится «жрец-
Вообще при написании этой работы несколько раз поражался древности ряда жаргонных слов и выражений. Так, сравним шумерское определение иностранного «с гор» с нашим
Итак, Эн-Меркар — «правитель с гор», чужак-иностранец, который «вознесся из почвы Аратты». Понятно, что его безумное для людей иной культуры требование дани от далекой Аратты и реальное получение ее (хотя бы в обмен на зерно) произвели на коренных шумеров неизгладимое впечатление.
Само имя Эн-Меркара может иметь четкую индоевропейскую этимологию. Первая часть
Между прочим, имеет индоевропейскую этимологию и имя внука Эн-Меркара, самого знаменитого правителя Урука — Гильгамеша. «Гильгамеш — аккадское имя; шумерский вариант, по-видимому, восходит к форме Биль-га-мес» [93, с. 302]. Итак, настоящее имя героя —
Если правители Урука и, возможно, ряда других городов Шумера были индоевропейскими жрецами, то
Однако в рассмотренной поэме об Эн-Меркаре Ан вообще не упомянут(а). Там жрец назван сыном бога солнца
Эн-Меркар говорит о себе: «меня, кого Энлиль молодой избрал для Шумера, кого владыка Нудиммуд светлым сердцем выбрал» [83, с. 38]. С. Крамер считал слово
С. В. Конча дал интересный анализ общего индоевропейского мифа о битве разных поколений богов и творении мира из первосущества. При этом он отмечает практически буквальное совпадение этого мифа с вавилонским мифом о битве Мардука с Тиамат [344, с. 41]. Естественное объяснение этому — индоевропейское происхождение этого мифа еще в шумерскую эпоху.
6.3. Энлиль, Лель и Аполлон
Но самый важный из явно индоевропейских богов Шумера — Энлиль. В шумерской мифологии Энлиль отделил землю от небес и
Супруга Энлиля — его женская параллель Нинлиль [96]. Это имя можно перевести как Госпожа Лиль [92, с. 221]. Т. е. имя этой богини — тоже
Итак, Эн-Лиль имеет набор характерных качеств:
1) Это молодой бог, которому бог-отец передал значительную часть всей власти над землей;
2) он бог света, который создал для людей день, и потому тесно связан с солнцем, хотя и не бог солнца;
3) он божество плодородия и жизненных сил;
4) он покровитель пастушества и скотоводства;
5) он посылает людям «благие предсказания»;
6) Энлиль «карает злодеяния» [83, с. 104];
7) в то же время он страшен в гневе и губитель людей, это необузданная стихийная сила;
8) конкретно это он насылает на людей, эпидемии;
9) он покровитель всех ремесел и умений;
10) он создал колесо;
11) у него есть одноименная женская параллель (сестра-близнец?);
12) эта его параллель — девственница;
13) она лишается девственности через насилие;
14) вообще характерно, что девушка сопротивляется ухаживаниям этого бога;
15) оба они оказываются в подземном мире, выступая в роли и хтонических божеств;
16) при этом важен мотив наказания Энлиля остальными высшими богами;
17) Энлиль вышел из царства мертвых, оставив вместо себя «заместителя»;
18) женская параллель Энлиля имеет прямое отношение к луне (мать бога луны), но она сама — не богиня луны;
19) ее увидели во время купания;
20) ее лишили девственности в лодке, на воде;
21) вообще с этой парой связан некий оттенок «преступного секса» и наказания за него.
Характерно, что отцом Гильгамеша шумеры считали некоего демона
Можно утверждать, что образ Лиля имеет несколько параллелей в мифологии индоевропейских народов: достаточно полные соответствия в греческой и славянской мифологиях и частичные параллели в кельтской, римской, балтской и хеттской.
В частности, у хеттов известно божество подземного мира
У кельтов было известно божество Луг: Lugus — «
В Риме 21 апреля праздновали
У греков довольно полную аналогию Энлилю и Нинлиль составляют
А вот что касается (10) отношения Аполлона к колесу: «В «Эклогах» Гимерия приводится в пересказе гимн Аполлону: «Когда родился Аполлон, Зевс, украсивши его золотой миртой и мирой, дал ему, кроме этого,
Наконец, относительно мотива
Относительно
В общем, выглядит правомерной гипотеза о первоначальной связи юных богов «близнецов Лиль» с имевшим универсальное распространение
Мотив инцеста между братом и сестрой — близнецами также становится вполне понятным как переход к отцовскому роду. Правда, в греческой классической мифологии этот мотив относительно Аполлона и Афродиты вроде бы полностью элиминирован. Однако остается мотив «секса в лодке, на воде» (20), теперь перенесенный на само рождение близнецов их матерью
Еще Н. И. Костомаров писал: «Как Латона была матерью мужского и женского существа, Аполлона и Дианы, так и
К сожалению, и Б. А. Рыбаков занял половинчатую позицию, «реабилитировав» Ладу и Лелю, но отказавшись признать Леля. При этом он цитирует источники, например, польскую XVI в. запись легенды: «На том месте был храм трех идолов, которых звали Лада, Бода и Леля. К ним, этим идолам, простые люди сходились в первый день мая возносить им свои мольбы и приносить жертвы». Этот исследователь целомудренно не обратил внимания на очевидное значение имени «
Еще более очевидна цитата из знаменитого «Синопсиса» Иннокентия Гизеля (1674): «Четвертый идол — Ладо. Сего имяху бога веселия и всякого благополучия. Жертвы ему приношаху готовящиеся ко браку, помощию Лада мнящи себе добро веселие и любезно житие стяжати. Сия же прелесть от
Б. А. Рыбаков резонно подчеркивает дочернюю сущность Лели, приводит примеры украинских обрядов в честь Ляли, проводимых юными девушками. Вместе с тем у сербов был обычай разводить на масленицу огромные костры, связанные с магией плородия и скотоводством. Они пели:
В общем, можно констатировать, что образ
Наконец, обращает на себя внимание название цветка "
Подводя итог, можно уверенно утверждать, что пара ведущих богов шумерского пантеона Энлиль/Нинлиль имеет индоевропейское происхождение.
6.4. Археология Передней и Центральной Азии, арии и тохары
Имеются также определенные
Еще более характерны знаменитые царские гробницы Ура в Шумере с их многочисленными человеческими жертвоприношениями. «Лучше всего известно содержимое погребения «царицы Шубад», чье имя, написанное на лазуритовой цилиндрической печати, читается теперь как Пу-аби. В отличие от ряда других эта гробница избежала разграбления, вследствие чего и каменная камера, и шахта с погребенной в ней свитой остались нетронутыми. В дромосе (продолжение шахты) находились пятеро воинов, повозка, запряженная двумя быками, и десять «придворных дам», одна из которых была арфисткой. В погребальной камере вместе с царицей покоились две ее «компаньонки». Царица была в великолепном дорогом убранстве, включавшем сложный головной убор из золота и полудрагоценных камней… В городе Кише при раскопках в слое непосредственно над главным из «слоев Потопа» (т. е. разрушения и упадка) нашли несколько «погребений с колесницами», содержащими иногда до трех колесных повозок. Любопытно, что сопутствующие им предметы погребального инвентаря — оружие, вазы и даже пронизка для поводьев — сделаны в основном из меди [140, с. 117, 121].
Существенная деталь: среди украшений царицы в этом погребении был венок из золотых
«Статистика распространения курганных погребений во времени и пространстве демонстрирует неоспоримый факт многотысячелетнего воспроизведения курганной типологии с «домиком» погребенного под насыпью, со специфическим инвентарем, включающим детали повозок, колеса, наступательное оружие, черепа и конечности жертвенного скота, иногда признаки человеческих жертвоприношений, в зоне к северу от Кавказа и от Уэльса до Енисея по широте. Контраст с общепереднеазиатской ингумацией без «домика», без насыпей и почти без инвентаря» [132, с. 51].
«Обряд погребения скорченно на боку сложился в странах Древнего Востока и Средиземноморья задолго до появления керамических культур. …Обряд был довольно устойчив. В Месопотамии, в частности, лишь в отдельные периоды, например, в обейдское время (IV тыс. до н. э.), появляются могилы с вытянутыми на спине захоронениями. …Причем в этих захоронениях тело покойника посыпалось красной охрой, что для некрополей древневосточной зоны не типично. При этом заметим, что максимальное распространение вытянутого обряда погребений в Месопотамии и Иране (Ур, Эриду, Сузы, Арпачия) приходится на конец неолита — начало энеолита (IV тыс. до н. э.), т. е. на период максимальной активности позднекроманьонского населения в Восточной Европе, когда оно проникает вплоть до Кавказа и Средней Азии (Тумек-Кичинджик). Не исключено, что эти явления взаимосвязаны. …Однако в более позднее, послеобейдское, время в странах Двуречья, включая Шумер, снова господствует скорченный на боку обряд погребения» [241, с. 38, 42–43].
Если сравнить спиральные медные браслеты и кольца с уплощенными концами среднестоговской культуры с найденными в шумерском городе Кише [134, с. 247], то вообще не увидим разницы. При этом среднестоговские вещи — более ранние.
Наиболее острая дискуссия идет по проблеме т. н.
«Я вернулся к изучению раскопок, проведенных на трех холмах к юго-востоку от Каспийского моря: Шах-тепе, Туренг-тепе, Тепе-Гиссар. Как известно, наиболее глубокие слои этих искусственных холмов относятся к VIII–IV тыс. до н. э. и характеризуются крашеной керамикой. Около конца IV тыс. (по современной датировке — в начале IV тыс. до н. э. —
Из данного текста мы бы сделали однозначный вывод о том, что в IV тысячелетии до н. э. на северо-восток Ирана пришли
Тогда из-за чего же острая дискуссия? — Дело в том, что сам Р. Гиршман сделал совершенно иной вывод: «Иранские племена появляются в Иране через две тысячи лет после индоариев, в конце II тыс. до н. э. Это говорит о том, что разделение этих двух групп арийской семьи произошло в очень давнюю эпоху (до IV тыс. до н. э.)» [166, с. 142].
Против этого вывода выступили как лингвисты, так и археологи: «По традиционным историко-лингвистическим аргументам, в том числе исходящим из большой близости языка первых памятников индоарийской и иранской словесности (конец II — первая половина I тыс. до н. э.), различные исследователи относят завершение индоиранской эпохи ко времени от 2000 г. до середины II тыс. до н. э.
…Широкое употребление колесницы в военных целях и сопутствующее ему интенсивное развитие коневодства на Ближнем Востоке началось в относительно короткий период времени перед серединой II тыс. до н. э. Особую роль при этом играли новые на соответствующих территориях племена, в том числе и прежде всего арии и рано вошедшие с ними в контакт народы. Бесспорные данные о проникновении в древние местные языки ряда стран Передней Азии связанной с коневодством арийской лексики и специальной терминологии ясно показывает, что арии принесли с собой неизвестные там ранее навыки коневодства, применения колесницы, тренировки упряжных лошадей и т. п. С другой стороны, современные археологические материалы свидетельствуют, что распространившиеся около середины II тыс. до н. э. на Ближнем Востоке приемы взнуздывания лошади и элементы конской сбруи связаны с теми, которые бытовали в ряде областей Европы…Имеющиеся свидетельства о колеснице и ранние формы псалиев, распространенных от Урала и Волги до Балкан, могут быть датированы в пределах второй четверти II тыс. до н. э. Быть может, произойдет определенное углубление дат за счет новых открытий или некоторого удревнения археологических материалов из Юго-Восточной Европы. Но и тогда нужно будет иметь в виду по крайней мере первую четверть II тыс. до н. э.
Как уже говорилось, по независимым историко-лингвистическим данным распад арийского единства относят ко времени в пределах первой половины II тыс. до н. э. Итак, по различным основаниям можно утверждать, что арийские племена еще не покидали степной зоны по крайней мере в первой четверти II тыс. до н. э.» [167, с. 256–259].
Мы бы сделали из этих аргументов вывод, что
Однако Э. А. Грантовский из своих аргументов сделал вывод куда более радикальный: «Помимо того, что население Горгана в конце IV — начале III тыс. до н. э.
Но это не так. Во-первых, в горах Гиндукуша и в Кашмире живут разнообразные горные народы, чьи языки не являются ни иранскими, ни индийскими, хотя и родственны и тем, и другим. Это
В частности, выдвинута гипотеза о том, что соседний с шумерами народ
Тохарский язык отделился от других индоевропейских диалектов очень рано, примерно тогда же, когда и анатолийские языки (хеттский, лувийский). Не факт, что тохары имеют прямое отношение к кутиям. Также не обязательно кутии имеют прямое отношение к индоевропейскому населению Северо-Восточного Ирана IV–III тыс. до н. э. Однако в совокупности приведенные археологические факты и гипотезы полностью заполняют географический пробел между степями Евразии, где широко распространились среднестоговские племена, и городами Шумера.
Характерно, что «неопределенно-индоевропейская» культура Северо-Восточного Ирана IV–III тыс. до н. э. прекратила свое существование в начале II (или в конце III) тыс. до н. э. Свое истолкование исторического процесса во II тыс. до н. э. дал В. И. Сарианиди: «Налицо широкое проникновение, возможно,
В то же время другой солидный археолог утверждает прямо противоположное: «В середине и второй половине II тыс. до н. э. вся северная часть и центральная полоса Средней Азии были заняты племенами степного происхождения — пришлыми из Приуралья срубно-андроновскими племенами. …Помимо этого стоянки культуры степной бронзы обнаружены и на юге Средней Азии, на территории, занятой по преимуществу земледельческим населением. …Речь идет об огромной историко-культурной области на юге Средней Азии, на территории будущих Парфиены, Маргианы и Бактрии. Здесь в середине и второй половине II тыс. до н. э. жили близкородственные племена, расселившиеся из западных очагов этой культуры на восток в начале II тыс. до н. э. …[Для них были характерны] примат земледелия (при наличии скотоводства), высокоразвитая металлургия, крашеная и расписная керамика.
…Если исходить из предпосылки, что срубные и западноандроновские племена были протоиндоиранскими (эта гипотеза подтверждается большим числом археологических фактов, а ретроспективно — и лингвистически), то именно с передвижением этих племен следует связывать арианизацию населения Средней Азии — как оседло-земледельческого, так и степного. Однако представляется весьма вероятным, что этот процесс начался задолго до этого [передвижения] в результате проникновения отдельных небольших групп арийского по языку населения с территории Южной России в Среднюю Азию.
Позволим себе высказать гипотезу, что прямыми потомками этой «первой арийской волны» конца III тыс. до н. э. являются дардские и нуристанские народы. Характерно, что по ряду важнейших культурных традиций они резко отличаются как от индоарийцев, так и от иранцев. Так, например, и у индийцев, и у иранцев главным священным животным, самым «чистым» является
Для нашей темы здесь основное значение играет признание того факта, что
7. ПРОБЛЕМА ДРЕВНЕЙШЕЙ ПИСЬМЕННОСТИ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ
7.1. О «дешифровке» А. Г. Кифишина
Честно говоря, данный раздел можно вообще не читать, перейдя сразу к пункту 7.2. Однако в связи с имевшим место в Украине серьезным политическим резонансом все-таки имеет смысл уделить внимание книге А. Г. Кифишина «Древнее святилище Каменная Могила: Опыт дешифровки протошумерского архива XII–III тысячелетий до н. э.». Это нужно хотя бы для того,
Лучше всего сразу войти в глубь творческого «метода» этого автора: «Наиболее длинные гроты [в Арси-сюр-Кюр, в Бургундии] — это Грот Лошади, в котором находится галерея гравированных рисунков XXXV тыс. до н. э. На панно Грота Лошади я и обратил внимание летом 1997 г. В июне, добившись с большим трудом присылки в 3-й зал Российской Государственной библиотеки корпуса А. Леруа-Гурана (из-за громоздкости его туда сейчас не присылают),
Итак, А. Г. Кифишин нашел в себе смелость интерпретировать наскальные рисунки XXXV тысячелетия до н. э. как текст на шумерском языке. Признаться, у меня нет желания объяснять, почему мнение о том, что тридцать семь тысяч лет назад люди где-либо говорили по-шумерски, есть чушь и бред.
При этом наш бравый дешифровщик регулярно находит в себе смелость еще и «отсекать хобот» у мамонтов, чтобы они «стали удивительно похожими на медведей» и т. д.
Вообще запредельность «логики» А. Г. Кифишина потрясает. Большую часть его книги составляют якобы «расшифровки протошумерских текстов» из Каменной Могилы. Серьезно анализировать эти «расшифровки» невозможно. Для примера: на стр. 64 его книги приведено два рисунка (из панно № 7 и панно № 5), которые А. Г. Кифишин считает
Но будем великодушны. С. Н. Паркинсон пишет: «Скажите рабочему или школьному учителю, что Земля плоская, и он скорее всего ответит: "Ерунда!" Скажите то же ученому, и он спросит: "Откуда Вам это известно?" Его заинтересует возможный ход рассуждений… Ученым свойственно множество недостатков, но они хранят свое основное кредо: "Лозунг, провозглашенный тысячу раз десятью тысячами, не является в большей степени истиной, чем противоположное убеждение, высказанное шепотом одним человеком". Это первый шаг к подлинной учености, и мы не достигнем никакого прогресса, пока этот шаг не будет сделан» [112, с. 296]. Сделаем собственный шаг к подлинной учености и попробуем понять ход рассуждений А. Г. Кифишина.
Сам А. Г. Кифишин назвал целую главу своей книги «Поиски методики чтения пиктографической письменности». Там он так поясняет эту свою методику: «Переменные знаки, отражающие грамматические показатели, в архаических письменностях часто выражены очень слабо и могут практически не улавливаться. […] Тогда возникает вопрос: идти ли в дешифровке по проторенной стезе — анализа переменных знаков с большей грамматической нагрузкой (как в письменности II–I тыс. до н. э.), или же по новому пути обнаружения знаков, обладающих семантической нагрузкой? Второй путь предполагает наличие
Можно понять, что А. Г. Кифишин взялся «при известной (как мы убедились, очень большой) доле воображения»
Идея интересная, но почему неизвестные письменности (и тем более «праписьменности») следует
Почему, скажем, не
Причем это сравнение письменностей базируется на абсолютно непрозрачных, т. е.
Вполне сочувствующая А. Г. Кифишину Л. И. Акимова в послесловии к его книге замечает: «Начиная говорить, он не умеет последовательно, связно излагать свои мысли… Его захватывающие рассказы способны лишь отпугнуть интересующихся. На них обрушиваются лавины фактов, не связанных никакой видимой последовательностью (она предполагается наличествующей в головах слушателей), а также пугающие громады
Впрочем, можно считать ответом на вопрос «почему шумеры» текст в самом начале книги: «Мои чернобородые и черноглазые герои, творцы одной из величайших цивилизаций мира, носители древнейшего известного письма. Уже в конце IV тыс. до н. э. они создавали такие вещи, которые другим народам и не снились. У них были великолепные ступенчатые храмы-зиккураты; они отлично знали карту звездного неба; по звездам основывали храмы и города; оттачивали зрение до такой степени, что могли видеть невидимые простым смертным звезды 10-й величины;
Очевидно, что и сам А. Г. Кифишин весьма преуспел в уловлении тренированным слухом скрытой гармонии космоса… по-шумерски. И теперь для него куда ни глянь — «шумеры, шумеры, кругом одни шумеры». Но при чем здесь историческая наука?!
Я допускаю, что А. Г. Кифишин может быть или мог быть действительно компетентен в
К сожалению, труд А. Г. Кифишина имеет реальное историческое значение — как
В общем, все это было бы смешно до слез, если бы не было так грустно… Между прочим, восторженные почитатели А. Г. Кифишина даже не поняли, что тот в своей книге
Безусловно, Украине следует озаботиться созданием научного центра по изучению древних письменностей — хотя бы чтобы снова не стать международным посмешищем.
Наверное, данный параграф написан слишком эмоционально. Признаюсь, я смягчал выражения как только мог. Поскольку никакая российская спецслужба не придумала бы более эффективного способа
7.2. Древнейшие письменности Европы и индоевропейцы
Итак, в главе 6 была показана историческая связь между индоевропейцами и Шумером. Известные исторические факты говорят об
И даже сама шумерская письменность также появилась, скорее всего, вовсе не в Шумере: «Далеко от Ближнего Востока, в Тэртэрии, на территории современной
Как видим, шумеры действительно могли иметь непосредственное отношение к истории Европы. Только не слишком понятно какое. Вряд ли можно утверждать, что предки шумеров пришли в Месопотамию с территории нынешней Румынии. Хотя и это не исключено, ведь шумеры в Месопотамии, скорее всего, не есть коренное население: «В начале IV тысячелетия до н. э. на крайнем юге Месопотамии возникли первые шумерские поселения, хотя точное время появления шумеров в долине Тигра и Евфрата пока установить трудно… Наряду с ранее высказанными мнениями Б. Грозного о приходе шумеров с севера и Г. Чайлда об их приходе с востока, из Элама, появляются предположения о приходе шумеров из Средней Азии (по сходству керамики, найденной в Северо-Восточном Иране и Уруке), из Индии, из западных областей Индокитая (по предполагаемому родству шумерского языка с тибето-бирманскими языками) и др.» [86, с. 94]. Сходство керамики из Северо-Восточного Ирана (Аратты) и Урука скорее свидетельствует о рассмотренном выше влиянии индоевропейцев. А вот откуда пришли сами шумеры — непонятно. Однако в любом случае
«Важнейшим историческим событием V–IV тыс. до н. э. (по калиброванным радиоуглеродным датам VI–V тыс. —
Все это уже весьма похоже на
В этом отношении особенно характерна как раз трипольская культура в непосредственном соседстве с индоевропейцами: «В начале позднего этапа Триполья есть поселения площадью 250–300 и даже
Поэтому вполне закономерно выглядит информация: «
Итак, в VI–V тыс. до н. э. на юго-востоке Европы в непосредственной близости от индоевропейской прародины находились центры цивилизации, в которых существовала развитая письменность [рис. 31 (1–4)]. При этом выше уже шла речь о том, что среднестоговцы поддерживали активные, притом часто мирные отношения со своими западными соседями.
Но повлияло ли это на среднестоговцев в плане заимствования письменности (либо ее идеи)? — Далее мы специально остановимся на характеристике общественного строя индоевропейцев, сейчас же подчеркнем наличие среди них четких социально-профессиональных групп
Среди ученых широко распространено суждение, что индоевропейские народы практически не создавали собственных систем письменности, а заимствовали их готовыми у других народов. Так, греки сначала позаимствовали линейную слоговую письменность у минойского населения Крита, а затем алфавит у финикийцев. Хетты и другие анатолийские племена сначала заимствовали иероглифическую письменность завоеванных ими народов Малой Азии (хаттов и др.), а затем месопотамскую клинопись. Италийцы заимствовали варианты греческого алфавита, на основе которого сложился латинский, позаимствованный затем большинством народов Европы. На основе же греческого алфавита была создана кириллица у южных и восточных славян. Т. е. вообще все эти алфавиты восходят к финикийскому, созданному семитским народом.
Однако не все так просто. Во-первых, неясно происхождение самого финикийского алфавита. Вот мнение одного из ведущих авторитетов в этой области, Д. Дирингера: «Главным в возникновении алфавита является не изобретение знаков, а создание алфавитной системы письма… Насколько нам известно,
Это западносемитское письмо уже во II тыс. до н. э. имело несколько внешне весьма различных вариантов, в. т. ч. алфавит сирийского города
Во-вторых, известны еще, по крайней мере,
В-третьих, это загадочное «
Наконец, еще одна, безусловно, древняя алфавитная письменность неизвестного происхождения, возникшая задолго до нашей эры, принадлежит индоевропейскому народу. Это кельтская
Весьма интересно некоторое сходство огамической письменности с нумидийской: «Примечательно направление письма большинства надгробных нумидийских надписей: знаки следуют вертикально снизу вверх, строчки — слева направо». При этом в нумидийском вертикальном письме — таже 25 знаков [116, с. 118, 324]. Но форма и значение их совершенно другие.
Д. Дирингер, приведя различные концепции, так подводит итог: «Общепризнано, что огамическое письмо было тайнописью… Сведения, которые могли бы служить основанием для какой-либо определенной теории происхождения огамической письменности, все еще не получены и, по-видимому, никогда получены не будут» [88, с. 604, 603]. И. Фридрих посвятил этому алфавиту примерно четверть страницы, отметив, что это — «возможно — тайнопись священнослужителей», причем «письмо не является спонтанным изобретением, но оно тем более и не восточного происхождения, как полагают некоторые» [116, с. 143].
Д. Дилингер писал О «диффузии стимула», т. е. об изобретении огамического письма
7.3. Гипотеза о древнейшей индоевропейской письменности
Можно предположить, что
Т. е. знакомство кельтов с латинской и рунической письменностями произошло тогда, когда огамическое письмо было уже
Вообще относительно датировки существующих огамических надписей мы сталкиваемся с ситуацией полного отсутствия надежных критериев и соответственно с полным произволом исследователей: «Большинство камней или столбов с огамическими надписями обнаружено стоящими в поле или на вершине холма, вне какого-либо археологического контекста. …Естественно, в таких условиях не приходится говорить о какой-либо археологической датировке. …С лингвистической точки зрения древнейшие огамические надписи вполне могут быть отнесены ко времени до начала нашей эры; однако в настоящее время невозможно доказать, что какая-нибудь огамическая надпись древнее IV в. н. э.» [161, с. 21–22].
В ирландской традиции изобретателем огамического письма считается
Если Огма — древний общекельтский бог, то, значит, корни огамического письма связаны не с Британскими островами, а с Европейским континентом, в т. ч. с Центральной Европой, откуда кельты пришли на острова. «Большая часть огамических надписей ирландского происхождения… Остальные надписи, главным образом, из Шотландии и Уэльса, хотя в Англии и
Еще одна информация к размышлению, теперь с противоположного края индоевропейского мира, из Индии. Древнеиндийское письмо
«Общепризнано, что древнейшей из известных форм брахми является письмо, созданное брахманами для санскрита» [88, с. 393]. Не использовали ли брахманы при этом более древнюю общеиндоевропейскую традицию?
Есть смутные указания о существовании некой жреческой письменности у древних славян и балтов. Так, у литовцев колдуны-буртининки «гадали бросанием жребия (burta/s/) — деревянной чурки со специальными нарезками». «По-видимому, буртининки — результат дегенерации одного из разрядов древних балтийских жрецов-предсказателей, которые типологически близки римским авгурам (ср., в частности,
В 1990 году было опубликовано сообщение об открытии украинских археологов поистине мирового значения. В кургане ямной культуры у села Велико-Зиминово в центральном погребении В. Г. Петренко и Г. Н. Тощев нашли
Этот набор заслуживает самого внимательного и тщательного изучения целым коллективом специалистов (в т. ч. с использованием компьютера), которое, по-видимому, до сих пор не проведено. В частности, из рисунка [129, с. 75] можно понять, что изначально палочек
Однако даже самого беглого взгляда на эти палочки достаточно, чтобы установить их принципиальное сходство с последующими гадательными практиками индоевропейских народов и, в частности, с гаданием посредством огамического алфавита. Обратим внимание: каждая палочка покрыта полосками и (или) точками краски только
Самое важное и самое поразительное в этих гадательных палочках — то, что каждая из них должна была выражать некое
Это подтверждают и данные лингвистики: «Связь названий деревьев — "березы", "бука", "граба" с терминологией письма указывает на технику письменности и изготовление материалов для письма в древнейших индоевропейских культурах. Возникновение письма и письменности основано в этих культурах на использовании дерева и древесного материала, на который наносились знаки или зарубки с помощью особых деревянных палочек» [1, с. 624–625]. В частности, это относится и к кельтской традиции огамического письма: «Когда прошло семь лет с того дня, друиды и ведуны срубили тис с головой Байле и сделали из его ствола таблички, на которых поэты и рассказчики стали записывать повести о любви, сватовствах и разных деяниях уладов» [238, с. 150].
В связи с этим возникают три естественных вопроса: 1) Существовала ли данная письменность еще в эпоху индоевропейского единства — среднестоговской культуры? 2) Применялась ли письменность древними индоевропейцами для иных нужд, кроме гадания, т. е. для хранения и передачи содержательной информации? и 3) Имели ли эти древнейшие знаки индоевропейской письменности фонетическое значение?
На все три вопроса можно ответить утвердительно: на первый однозначно, на второй с высокой долей вероятности, на третий — предположительно. Такие выводы следуют из археологического изучения памятников ямной и родственных ей культур и в особенности из анализа изображений уже упоминавшегося здесь потрясающего памятника мировой культуры —
7.4. Огамоподобные надписи Каменной Могилы
Прежде всего напомним, о каком памятнике идет речь. «Настоящим достижением в изобразительном искусстве неолитического человека являются изображения на плитах Каменной Могилы возле Мелитополя. Каменная Могила — живописный холм, состоящий из гигантских глыб песчаника (площадь до 3 га, высота — до 12 м над уровнем долины реки Молочной). В ее гротах и под навесами открыты многочисленные изображения животных, людей, разнообразные геометрические композиции. Наибольшее количество этих изображений сосредоточено в так называемом гроте Мамонта. Ими покрыты потолок и стены грота. На переднем плане потолка изображены четыре быка, создавших оборонительный круг, а немного дальше — группа из трех ланей, идущих друг за другом.
Всего в «гроте Мамонта» насчитывается до 15 отдельных фигур. Все они имеют следы окрашивания охрой. Интересно, что в гроте, как и на Каменной Могиле вообще, не обнаружено никаких признаков обитания первобытного человека. В данном случае мы имеем дело со святилищем неолитического времени» [72, с. 74]. Изображения мамонтов на Каменной Могиле точно найдены [59, с. 97]. Так что первобытным святилищем она была уже в эпоху позднего палеолита.
Причем углубленные в плитах барельефы животных сначала были обнаружены
Однако несколько десятков «гнезд» изображений Каменной Могилы вообще не содержат сколько-нибудь понятных графических рисунков. «Гравировки Каменной Могилы содержат
«Немалая доля наскальных рисунков падает на разного рода идеограммы и символы. Рядом с фигурами животных мы находим какие-то решетки, спирали, полосы зигзагов, что-то напоминающее гербы или щиты. Таких непонятных начертаний много уже во французских и испанских пещерах с росписями и гравировками древнекаменного века. По подсчетам А. Леруа-Гурана, доля знаков среди всех открытых там произведений палеолитической графики достигает 15 %…Общепринято, что графика гораздо ближе к знакам, чем живопись и тем паче скульптура. Поэтому отмеченная нами особенность наскальных рисунков отнюдь не случайна» [144, с. 45–46].
Скорее всего, Каменная Могила содержит весьма
По крайней мере гроты эпохи палеолита (и, возможно, неолита) вряд ли как-то связаны с использованием Каменной Могилы индоевропейскими племенами эпохи раннего металла. Нас в данном случае интересуют именно эти более поздние изображения («нарезки»), которых там явное большинство. А. А. Формозов в своей образцово написанной монографии резонно отметил: «В тех случаях, когда среди большого числа петроглифов ни разу не наблюдается перекрывание, это не обязательно свидетельствует об одновременности всех гравировок, как рассуждал относительно Каменной Могилы М. Я. Рудинский [82, с. 131–132]. Периодически посещавшие это место люди (тут открыта целая свита культурных слоев от мезолита до бронзового века) могли проявлять к творчеству своих предшественников определенный пиетет и не нарушать старые рисунки, тем более что и видны они очень хорошо» [144, с. 70].
При этом на Каменной Могиле имеются и существенно более поздние изображения. В частности, на плите № 51а (нумерация плит здесь везде согласно книге М. Я. Рудинского [82]) есть «средневековые рисунки оседланного коня, каравеллы» и надпись, «возможно, хазарская» [59, с. 73–75]. А «на краю плиты № 25 есть еще два изображения — коня и коня со всадником, однако они ни по стилю, ни по технике исполнения не связаны с рисунками конских плит. Нужно думать, что их начертили позднее» [82, с. 63].
Однако наиболее многочисленные и важные для нас изображения датируются именно эпохой энеолита и связываются непосредственно с ранним этапом среднестоговской культуры, керамика которой здесь была обнаружена [59, с. 54–55]. Т. е. Каменная Могила должна почитаться всеми индоевропейскими народами как древнейший памятник нашей общей истории.
А теперь суть нашего открытия:
Причем особенно важно, что обнаружены прямые аналогии почти всем знакам огамического алфавита. Помимо обычных «черточек», которых, как правило,
Здесь следует еще и выразить острое неудовлетворение качеством воспроизведения изображений Каменной Могилы, в частности, в книге М. Я. Рудинского. Например, у него на рис. 53 [82, с. 79] приводится изображение упряжки быков. Выше упряжки отчетливо просматривается, вероятно, относящаяся к ней огамоподобная надпись
В приведенных М. Я. Рудинским прорисовках очень часто встречаются «
Собственно, внешнее сходство некоторых изображений Каменной Могилы с огамическими надписями таково, что возникает искушение
Б. Д. Михайлов в своей новейшей монографии «Петроглiфи Кам'яноï Могили: Семантика. Хронологiя. Iнтерпретацiя» вполне резонно пишет: «Не лишена недостатков и монография М. Я. Рудинского, в которой составители Е. Я. Рудинская и В. М. Гладилин подали читателю неточные копии рисунков, порой изданные в зеркальном отражении или с отсутствием фрагментов, а иногда целых групп изображений» [298, с. 44].
В целом данная монография, безусловно, является серьезным научным достижением. В особенности это касается введения в научный оборот значительного количества новых изображений, прежде всего открытых самим Б. Д. Михайловым. Кое-где он действительно исправил неточности своих предшественников. В результате серьезно обогатился и корпус огамоподобных надписей. Замечательным успехом стало составление корпуса древних надписей Каменной Могилы [298, с. 288–289].
Однако копии рисунков самого Б. Д. Михайлова в целом не производят впечатления более качественных. Характерно, что многострадальная плита с изображением упряжки быков воспроизведена в еще более худшем разрешении, чем наименее качественное изображение в книге М. Я. Рудинского [298, с. 221]. В интерпретации графических изображений сам Б. Д. Михайлов порой проявляет не меньшее буйство фантазии, чем ныне отвергнутый и даже не упомянутый им Кифишин. Например, огамоподобные знаки на плите № 4 он именует «Гравировки фигур коней эпохи бронзы» [298, с. 280].
В этом отношении интересно послушать «глас народа» — впечатления одного вдумчивого посетителя музея-заповедника «Каменная Могила» [316]: «В кассе продавалось академическое издание «Петроглифы Каменной Могилы на Украине». В этой книге большое количество безудержного фантазирования. Например, автор очень любит следующий прием: на одной странице предлагает интерпретацию невнятного рисунка, на следующей, базируясь на только что придуманной интерпретации, делает глубокомысленные выводы об общественном устройстве и мировоззрении племени, к которому принадлежал автор рисунка. Возможно, я чего-то не понимаю, но на мой взгляд — сплошное фантазерство, если не сказать хуже. Один рисунок меня заинтересовал. Рисунок описан как «Фигура 11 изображает шамана (высота 36,5 см), выполненного в квадратно-решетчатом стиле в согнутой позе, с вздыбленной спиной и поднятым вверх большим «хвостом», опущенной вниз головой, повернутой в фас… напротив, животное в позе вздыбленного овцебыка (бизона), по-видимому фантастического, выполненного в стиле «вертикальных макарон». Я долго смотрел на репродукцию под разными углами, но не увидел ничего похожего на перечисленное. Возможно, проблема в том, что я не употребляю психоактивных веществ».
Здесь следует еще раз напомнить, что огамоподобные надписи Каменной Могилы отделяют от дошедших до нас
Однако при этом все же не удержусь от высказывания ряда соображений.
7.5. Общие соображения по поводу надписей Каменной Могилы
Первое соображение: есть все основания считать по крайней мере часть геометрических изображений Каменной Могилы эпохи энеолита именно
Следующий вопрос был относительно того, могли ли некоторые «огамоподобные» знаки иметь фонетическое значение. Сформулируем жестче: могли ли знаки письменности, которые старше самых древних египетских иероглифов, иметь
Осторожно сформулируем гипотезу: знаки древнейшего письма индоевропейцев
«Задача построить текст, удовлетворяющий в фонетическом отношении требованиям существующей поэтики, накладывает определенные ограничения на словарь. Обилие синонимов, отмечаемое для всех древних индоевропейских традиций, отчасти объяснимо фонетически, так как, допустим, фонемный состав эпитета должен корреспондировать с фонемным составом определяемого имени и т. п., что создает необходимость иметь достаточно широкий выбор. С другой стороны, ономатетические особенности древних индоевропейских языков позволяли один денотат обозначать несколькими различными именами. Так, для понятия «благородный» в древнеирландских генеалогических поэмах используется около десятка прилагательных, большая часть употреблений которых обязана фонетическому облику окружающих слов, и во всех случаях эти слова тесно связаны фонетически со своим окружением…Консонантная техника лежит в основе анаграмматического принципа построения стиха. В анаграмматическом стиле
А. А. Гогешвили вполне резонно обращает внимание на то, что подобная игра со звуками имела порой ключевое магическое значение, обеспечивала жизненно необходимый для поэтов эффект внушения — в частности и для того, чтобы их поэтические проклятия сбывались [320, с. 268–269].
В ирландской поэтической традиции важнейшим приемом было «затемнение» — умышленное искажение слов поэтами, чаще всего именно путем замены согласного звука, добавления гласного и т. д. [160, с. 36–39]. Но это как раз и означает
В этой связи исключительно интересны схолии к античному учебнику грамматики Дионисия Фракийского (с. 164, 23 Hilgard): «Есть два вида грамматики: одна занимается начертаниями и произношением букв (
Для огамической (как и для рунической) гадательной практики характерно наделение каждого знака огама
Сравним: «Одним из очень важных эзотерических аспектов огама было использование определенных предметов или мест как описательных средств к пониманию значений букв. Таков, в частности, уже описанный «птичий огам». Но подобных огамов существовало множество: например,
Далее, напомним, что огамоподобными надписями репертуар среднестоговских изображений Каменной Могилы никоим образом не исчерпывается. Среди других знаков можно отметить:
1) изображения колес и повозок, лошадей и всадников [рис. 20, 40, 44];
2) прочие изображения, поддающиеся простому истолкованию, в частности, следы ног;
3) пиктографические изображения правильной формы и неясного значения, часто некие замкнутые контуры;
4) единичные черточки и линии;
5) лунки и кружочки;
6) некие кресты, подобные линиям координат на графиках;
7) заштрихованные прямоугольной штриховкой фигуры, часто в штриховой же «рамочке»;
8) некие зигзагообразные «орнаменты». Обращает на себя внимание также абсолютно чуждый прочим плитам стиль изображений на плите № 13, а также отчасти на плитах № 17 и № 19 [82, табл. XI–XIII].
Характерно, что в ряде случаев очевидна системная связь огамоподобных изображений с изображениями другого типа, в частности, на плитах № 1 [рис. 49] и № 23.
Однако во многих случаях вопреки М. Я. Рудинскому изображения перекрываются, наслаиваются друг на друга, т. е. очевидно созданы в разное время и теперь затемняют смысл друг друга. Это хорошо видно на т. н. «Плите следов» (плите № 34а). Еще более ясно это на плите № 37, где одна из воловьих упряжек вверху попросту перечеркнута [82, с. 78]. Не менее характерно наличие рядом огамоподобных надписей разного масштаба и написанных
Из всего этого возникает аналогия с современными
Однако в Каменной Могиле все гораздо сложнее и серьезнее. Обратим внимание на то,
Чтобы добраться до изображений Каменной Могилы, исследователям приходилось раскапывать песок, часто пробираться ползком и копировать надписи лежа на спине. «Не обходимость подкапывания под плиты или под слой песчаниковой породы на вершине холма почти полностью делают невозможным фотографирование выявленных объектов. Глубокий подкоп под плиту осуществлять опасно» [82, с. 20].
А. А. Формозов пишет: «Надо прямо сказать, что четкий ответ на вопрос о первоначальном назначении наскальных гравировок и росписей на нынешнем этапе развития науки дать нельзя. Неясно даже, мыслим ли ответ в общей форме. … Французские археологи усматривают в любых наскальных изображениях, в том числе и палеолитических, прямую аналогию храмовым росписям Древнего мира и Средневековья. …Чтобы добраться до многих пещерных рисунков, надо в полной темноте преодолеть значительные расстояния, протиснуться через сырые скальные щели, спуститься в карстовые колодцы, переплыть подземные реки и озера. Тот, кто сумел пройти все это, в конце пути, в залах с росписями, видел при колеблющемся свете факелов таинственные фигуры мифических прародителей и покровителей группы… (Но), пожалуй, магическая гипотеза лучше объясняет обилие наложенных на стенах пещер силуэтов и контуров, поскольку исходит из того, что дело было не в них, а в том, чтобы нанести на камень некие знаки.
Может быть, на это загадочное явление бросают свет граффити, оставленные прихожанами на стенах соборов. На Руси они есть в Софий киевской и Софии новгородской, в церквах Пскова, Старой Ладоги, Звенигорода. Это процарапанные на фресках кириллические надписи, кресты, знаки-трезубцы, а иногда и картинки: лев, терзающий оленя, кони, птицы, корабли, храмы, человечки. На Днестре, у пещерных монастырей Нагорян, Бакоты, Лядовой, на скалах обнаружены нарезки недавнего времени. Чаще всего встречаются кресты, но отмечены и хорошо знакомые нам по петроглифам решетки. Хотя церковные уставы запрещали наносить на стены храмов надписи и рисунки, люди на протяжении веков делали это, веря в пользу таких магических действий» [144, с. 75–77].
Итак, опять возникает аналогия с
В Месопотамии существовала явно восходящая к Шумеру традиция царских надписей, «на которых основывается почти все, что мы знаем об истории Месопотамии». Но «во-первых, лишь небольшая часть документов предназначалась для передачи определенной информации; напротив, надписи замуровывались в фундаментах храмов и дворцов или высекались на скалах в недоступных местах. Во-вторых, они обычно составлялись в виде отчета царя покровительствующим ему богам и рассказывали о военных походах и строительной деятельности царственной особы» [146, с. 22].
Вероятно, примерно такие же мотивы побуждали вождей индоевропейцев делать записи-граффити на потолках гротов и глыб Каменной Могилы. Учитывая краткость и в общем немногочисленность огамоподобных надписей, они вряд ли будут когда-либо удовлетворительно прочитаны. Как минимум, их для этого необходимо удовлетворительно скопировать и качественно издать.
Наконец, следует отметить, что надписи, сходные с изображениями Каменной Могилы, найдены также на посуде и предметах из погребений среднестоговской культуры. Д. Я. Телегин отмечал, что на среднестоговской керамике «иногда встречаются отдельные
Такие же надписи найдены на антропоморфных стелах в бассейне реки Молочной вблизи Каменной Могилы.
Нечто подобное находили и на обломках керамики трипольской (?) культуры в среднем Поднепровье.
7.6. О судьбе древнейшей письменности индоевропейцев
Важнейшей особенностью огамического письма является его необычайная пластичность, наличие графически совершенно разных вариантов огама, при сохранении, однако, их общего графического принципа. Причем необычайно пластичны не только форма знаков, но и возможная форма текста. Можно предположить такую же ситуацию и для древнейшей письменности индоевропейцев.
Не исключено, что не только огамическое письмо и письмо брахми, но и ряд других письменностей возникли под влиянием первичной индоевропейской письменности. При этом для создания разных письменностей были использованы, вероятно, разные варианты огама.
Причем помимо огамоподобных знаков важную роль могли сыграть упомянутые выше «
Глиняные кубики (часто их стороны имеют разные размеры) имеют длину грани обычно 2–3 см; в одном случае — 7 см. Орнаментированы всегда лишь две смежные грани кубика, причем орнамент нанесен штампом (острый или плоский конец палочки, поставленной под углом) в скорописной манере. Это чаще всего три-четыре параллельных полоски (вертикальные на одной грани, горизонтальные — на другой), косой крест. Редко встречаются врезные изображения в виде буквы М. Несколько кубиков не орнаментированы вовсе. Пока кубики найдены только на поселениях; их положение зафиксировать не удалось [124, с. 106–108].
Изображения на древнеямных гробницах [рис. 58] имеют определенное типологическое сходство с усатовскими кубиками и с более ранними «координатными крестами» Каменной Могилы, в то же время они сходны и с некоторыми вариантами огама [154; 155; 130, с. 110–111]. Причем это в особенности та же самая гробница из Великозиминовского кургана, где были найдены и гадательные палочки [129, с. 74]! Вообще-то говоря, эта гробница заслуживает стать музеем и местом паломничества…
Наконец, в последнее время появились сообщения и о знаковых системах племен катакомбной культуры [165]. Судя по той отрывочной информации, которая находится в моем распоряжении, по крайней мере часть этих знаков имела огамоподобный характер.
Однако интервал в полторы тысячи лет между катакомбной культурой и собственно кельтским огамическим письмом пока следует считать незаполненным. Неясна также судьба этого письма среди других ветвей индоевропейских народов, помимо кельтов и (предположительно) индийцев. Неясен и вопрос о характере связи огамического письма с германскими рунами. Так, среди вариантов огамического письма встречаются и знаки, достаточно схожие с руническими. С другой стороны, существует разновидность рун, весьма сходная с огамическим письмом — «хагал-рун» или «
Сравним: «Две разновидности шифрованных рун называются Kvist (разветвленные) и Tjald (шатровые). Разветвленные руны основаны на простом числовом принципе. Футарк (рунический алфавит) делится на три группы (атта), которые затем нумеруют — по порядку или кодированным способом. Затем каждая руна в каждом атте получает номер — опять-таки по порядку или согласно коду. Таким образом, каждая буква представлена двумя номерами: номером атта и номером руны внутри атта. Такие руны изображаются
Не менее интересен и вопрос о древнейшей
Наконец, среди прочих загадок Каменной Могилы —
Не все из этих 34 «надписей» производят впечатление действительных надписей. По крайней мере семь из них (№ 1, 2, 6, И, 23, 27, 32) могут быть просто случайными черточками либо частями огамоподобных надписей. Однако остальные 27, по всей видимости, следует считать именно надписями. Среди них есть 7 надписей, явно схожих с греческими и латинскими:
Среди остальных надписей по сходству знаков можно выделить еще несколько групп. Так, есть 3 руноподобные надписи:
Некоторые надписи схожи с тамгами (личными знаками собственности) тюркских народов [312, табл. XXIV–XXV], это может относиться и к некоторым «античным» или руноподобным надписям, представленным выше.
От приведенных выше резко отличается надпись № 33 (по Михайлову) из грота № 63. Она четко напоминает германские или тюркские руны.
Остальные надписи отдаленно напоминают приведенные выше [рис. 67]. Т. е. это могут быть тамгообразные знаки любой из эпох от катакомбной культуры до Крымского ханства. При этом следует учесть пессимистическое замечание В. С. Драчука: «Опять следует подчеркнуть: на всех материках земного шара формы тамг в основном единообразны» [312, с. 93]. Кроме того, некоторые надписи можно сблизить и с приведенными выше знаками древнеевропейского линейного письма эпохи энеолита [278, с. 339].
Наконец, непонятно, почему в общем списке Б. Д. Михайлов не указал открытую им же надпись из пещеры «Мистерий» [145, с. 28]. Собственно, среди изображений этой пещеры можно различить еще несколько подобных надписей.
Вряд ли в одной культуре одновременно существовали совершенно разные письменности. Так что эти надписи оставлены либо носителями каких-то иных культур (той же трипольской), либо, что гораздо вероятнее, сделаны намного позднее. Толковать их не беремся.
Также совершенно неясна связь между древнейшей огамоподобной письменностью и предполагаемой письменностью срубной культуры II тыс. до н. э. [рис. 69].
Эта письменность (?) известна только по нескольким надписям на сосудах, причем форма знаков совсем другая [152, с. 194, 198]. Впрочем, две из таких надписей можно условно назвать огамоподобными. Бросается в глаза также сходство с некоторыми знаками на сосудах ряда знаков из Каменной Могилы.
Не менее туманным является вопрос о возможной связи с древнейшей индоевропейской письменностью собственно семитского алфавита, хотя бы в отношении «диффузии стимула». Неплохо бы поискать огамоподобные надписи на Ближнем Востоке, в особенности в Угарите, а также
Римский ученый Гай Юлий Гигин в своих «Мифах» («Фабуле» 277) привел легенду, что первые семь букв изобрели или богини судьбы Парки, «или, иначе, Меркурий изобрел их, поглядев на летящих журавлей, «которые во время полета строили в небе буквы»» [157, гл. 13]. Вероятно, речь идет о тех же самых буквах, которые, согласно схолиям к Дионисию Фракийскому, возникли «чуть ли даже не одновременно с природой» [163, с. 89].
В другом месте того же греческого источника (Схолии к Дионисию Фракийскому, с. 181, 1 Hilgard) говорится: «Эфор во второй книге и другие считают изобретателем алфавита Кадма. Другие считают, что Кадм не изобрел, а только передал нам изобретение финикийцев; так сообщают Геродот в «Истории» и Аристотель. По их словам, финикийцы изобрели алфавит, а Кадм перенес его в Элладу. Пифодор в сочинении «Об алфавите» и Филлис Делосский в «Хронологии» говорят, что еще до Кадма алфавит был перенесен Данаем. Об этом свидетельствуют также милетские писатели Анаксимандр, Дионисий и Гекатей, которых цитирует Аполлодор в «Каталоге кораблей». Некоторые считают изобретателем алфавита Мусея, сына Метиона и Стиропы, который был современником Орфея. Антиклид Афинский приписывает изобретение египтянам, Досиад говорит, что он был изобретен на Крите. Эсхил называет изобретателем Прометея в одноименной драме. Стесихор во второй книге «Орестеи» и Еврипид считают изобретателем Паламеда, Мнасей — Гермеса. Кто как» [163, с. 136–137].
Эта уникальная запись поражает своей точностью. Практически все приведенные в ней версии происхождения письменности содержат правдивую информацию. Просто речь идет об изобретении разных письменностей. Так, версии о Кадме отражает как заимствование, так и видоизменение финикийской письменности. С изобретением греческого линейного письма В на Крите связана версия насчет Паламеда, а с изобретением более раннего минойского линейного письма А — версия насчет Даная. С одной стороны, Аполлодор (II, 1, 4) называет Даная сыном Бела (сравним с именем семитского бога Бела) и братом Египта, он сначала правил в Ливии, а затем «из страха перед сыновьями Египта первым по совету Афины построил пятидесятивесельный корабль» и сбежал в Грецию [103, с. 25]. С другой стороны, ряд исследователей приводит достаточно убедительные аргументы в пользу того, что минойцы Крита говорили (и писали) на семитском языке [178, с. 173–185]. С балканскими протоцивилизациями может быть связана версия насчет Мусея. Египтяне действительно самостоятельно изобрели свою древнейшую письменность. Прометей — он и есть хрестоматийный образ «культурного героя», отчасти плута и обманщика богов, который принес людям помимо огня и другие культурные достижения. А вот упоминание о Гермесе (Меркурии) и
В общем, упоминание о Прометее и Гермесе как изобретателях письменности коррелирует с такой же ролью Огмы у кельтов и Брахмы у индийцев. Речь идет об, очевидно, древнейшей письменности, изобретенной «чуть ли даже не одновременно с природой». Характерно, что по другой версии — Гигина первые буквы изобрели парки, т. е. в греческом варианте мойры. Первая из трех мойр, Лахесис, как раз
Подводя итог, можно утверждать, что у индоевропейцев существовала собственная письменность с преимущественно сакрально-магическими, в особенности гадательными функциями. Не исключено, что она имела алфавитный характер. Весьма вероятна генетическая связь этой письменности с кельтским огамическим письмом, а также возможна связь с германскими ветвистыми рунами, славянскими «чертами и резами» и с индийским алфавитом брахми.
8. ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ: ЖИЗНЬ И СУДЬБА
8.1. Общество древних индоевропейцев
Видный российский археолог Ε. Н. Черных не без некоторых колебаний отверг «среднестоговскую» концепцию. Интересны его аргументы: «Для обсуждения вероятной привязки «праязыка» индоевропейцев остается, по существу, лишь регион Северного Причерноморья с его докурганными культурами скотоводов-коневодов, находившимися на стадии медного века. Однако и здесь мы не можем назвать ни одного свидетельства употребления колесного транспорта; не найти нам и аргументов в пользу далеко зашедшего социального расслоения общества. Кроме того, такой привязке противоречит экологический раздел праязыка с его представлениями о горных районах. Сомнительно также, чтобы в лексике восточноевропейских народов V — начала IV тысячелетия до н. э. отразились контакты с семитскими и картвельскими народами: археологические материалы таких следов не содержат» [177, с. 50].
Аргументы насчет колесного транспорта и пресловутого «горного пейзажа» здесь уже были опровергнуты. Далее, совершенно непонятна такая точность в датировке лексических контактов с семитскими и картвельскими народами: именно «V — начало IV тысячелетия до н. э.». Во-первых, лексические параллели, как мы убедились, могут быть связаны еще с ностратическим языковым единством, уходящим в эпоху мезолита. Во-вторых, в начале IV тыс. до н. э. как раз началась эпоха индоевропейской экспансии, в т. ч. и на Кавказ и на Ближний Восток. В-третьих, во многих случаях речь идет о миграции культурных терминов, вроде тех же названий для "слона" и "осла". В общем, на этот аргумент Ε. Н. Черных можно также не обращать внимания.
Разберемся с действительно профессионально-археологическим доводом Ε. Н. Черных: «не найти нам и аргументов в пользу далеко зашедшего социального расслоения общества». Собственно, здесь снова содержится ссылка на выводы прежде всего лингвистики: «У индоевропейских племен уже далеко зашел процесс социальной дифференциации: у них существовали весьма развитые имущественные отношения и освященные традицией правовые нормы. Во главе племен стояли вожди, обладавшие важными прерогативами власти, уже наметилось деление среди полноправных свободных членов общества (военная знать, жречество, «общинники»), имелись и другие группы населения — неполноправные, зависимые, находившиеся на положении рабов; появились некоторые виды профессионального ремесла, развивались обмен и торговля» [158, с. 168–169].
Согласимся в целом с этой картиной. И сразу подчеркнем, что материалы среднестоговской культуры дают яркое
«В энеолите Нижнего Поднепровья и Степного Левобережья Украины отдельную группу памятников образуют
…Весьма важной категорией находок новоданиловского типа является боевое оружие или символы власти в виде каменной «трехчленной» булавы из погребения 24 Мариуполя, рогового молота зооморфного (?) вида из Ворошиловграда и медного молота, найденного в Петро-Свистуново.
…До некоторой степени загадочным фактом является то, что до сих пор не известно ни одно поселение, которое бы в культурно-хронологическом плане соответствовало курганным и бескурганным могильникам новоданиловского типа. …В долине Северского Донца и в Поднепровье, однако, существует категория памятников, которые, судя по составу находок, безусловно, имеют прямую генетическую связь с могильниками новоданиловского типа. Имеются в виду энеолитические клады кремневых изделий. …Гончаровский клад, например, содержит более 150 крупных ножевидных пластин, по великолепной технике изготовления, размерам и формам абсолютно аналогичных новоданиловским. Некоторые из этих пластин превращены в ножи. …Наличие в составе кладов нуклеусов, а также большого количества однотипных орудий без следов употребления, видимо, указывает на то, что перед нами клады мастеров древнего кремневого производства. Нет сомнений в том, что эта продукция предназначалась для обмена» [66, с. 311, 313, 318].
Почему-то Д. Я. Телегин решил, что речь идет о неких этнических различиях. Но как раз отсутствие «новоданиловских» поселений служит неопровержимым доказательством того, что здесь мы имеем дело с социальными отличиями, с погребениями
С другой стороны, в «новоданиловских» погребениях еще неясны различия между воинами и жрецами. Однако тут важным подспорьем служат материалы более поздней ямной культуры, с их достаточно богатым статистическим материалом: «Существенным, на наш взгляд, является тот факт, что погребения с повозками, в основном, связываются с 1-й обрядовой группой (скорченно на спине), а с топорами — с левосторонне расположенными погребенными… При этом инвентарь в обеих группах правителей в принципе однотипен: сосуды, украшения, производственный, ритуально-производственный инвентарь. Однако имеются и существенные различия. Так, серебряные спирали связаны почти исключительно с захоронениями с повозками, медные украшения (браслеты, бусина) — с погребенными с топорами» [130, с. 76–77]. При этом С. В. Иванова, с одной стороны, склонна «трактовать захоронения ямной культуры с целыми проушными топорами как могилы лиц, выполнявших властную функцию», причем это были лишь зрелые и пожилые мужчины [130, с. 76, 70, 221–223]. С другой стороны, она подчеркивает, что в погребениях с повозками никакого оружия не найдено, хотя в других захоронениях оно иногда встречается; притом с повозками были похоронены не только мужчины разного возраста, но и женщины и дети [130, с. 70, 227].
Итак, социальная элита распадалась на две группы. Эти археологические материалы прекрасно согласуются с данными лингвистики и этнографии. «Характерно, что как в древнеиндийской, так и в авестийской и в кельтской традициях первые два ранга —
А теперь сравним эти факты с этнографическими данными о нуристанцах [рис. 70], которые до конца XIX века оставались варварами-язычниками и сохранили исключительно древние культурные особенности: «Наряду с военной карьерой (прежде всего количеством убитых врагов) существовала и религиозная, которую также требовалось узаконить с помощью дорогостоящих праздников. Для достижения одного из таких рангов требовалось 400 коз и 60 коров. Конечно, для посторонних и даже для членов того же клана такое гостеприимство и завоеванный с его помощью престиж могли затмить религиозную мотивацию…Устраивать праздники с целью получения религиозного ранга могли и дети» [159, с. 40].
Детские погребения составляют лишь 19,7 % всех погребений ямной культуры на юго-западе Украины (при колоссальной детской смертности; т. е. лишь меньшинство умерших детей хоронили «по-взрослому»). При том примерно половину детских погребений составляют богатые погребения с ритуальным инвентарем и украшениями, антропоморфными стелами и т. д. [130, с. 128–130]. Поэтому вполне резонно предположить в данном случае аналогию с обычаями нуристанцев. Обратим внимание, что речь идет не о прямом наследовании жреческого ранга, а о добывании его с материальной помощью родителей.
В качестве этнографической параллели обществу древних индоевропейцев иногда полезно также привлекать материалы
Естественно, у этих индейцев масса отличий от древних индоевропейцев. Начнем с того, что коневодство
Так, у индейцев прерий также сложилась
А вот этот материал позволяет разобраться с реальным статусом «военной аристократии»: «Все мужское население степных племен делилось на несколько мужских союзов, называемых в литературе мужскими «клубами», «обществами», «военными союзами»… В то же время авторы отмечают наличие социальной дифференциации внутри каждого общества, выделение в них слоя военной аристократии. Возглавлялось каждое общество военачальником, должность которого не была наследственной, поэтому между выдающимися воинами шла постоянная борьба за эту должность…В кочевых общинах команчей существовал постоянный военный контингент, своего рода военные «ордена». Высший из этих «орденов» состоял из высших военачальников, «носящих короны из перьев орла»; второй по значению объединял военных лидеров, знаком отличия которых была шапка из бизоньего скальпа; в третий входили воины, «носящие кисточки из вороньих перьев». Последние, прикрепив к плечу и волосам кисточки, тем самым посвящали себя войне как постоянной профессии. Они всегда были в походах. Об одном воине из этой группы говорится, что он ушел в поход молодым человеком и возвратился уже пожилым. В этот «орден» вступала не имевшая семью молодежь, стремившаяся прославить себя. И если воин оставался жив, он имел право в пожилом возрасте выйти из него, совершив обряд снятия кисточки, и заняться мирными делами, пользуясь достигнутой славой» [189, с. 114–115, 118].
Во многом подобной была и социальная структура индейцев-коневодов Южной Америки, в частности, уже упоминавшихся племен гуана. Наиболее изучено их подразделение — индейцы терена, земледельцы-коневоды, которые вернулись в Бразилию и довольно успешно приспособились к современным реалиям. Они в прошлом (т. е. когда были воинственными коневодами) делились на три эндогамные социальные группы: знать Наати, рядовых свободных Вахере-Тшане и зависимых из числа военнопленных — каути. Но при этом любой мужчина, включая каути, мог войти в военный союз Шуна-Шати — из воинов, убивших врага. Из числа членов этого союза избирались военные вожди. Став членом Шуна-Шати, воин-каути мог жениться на свободной женщине Вахере, а воин Вахере мог жениться на женщине Наати и таким образом войти в число знати [282, с. 123–125]. Т. е. военная слава меняла социальный статус человека.
Не случайно многие исследователи видели главный мотив войн индейцев именно в погоне за
Сравним: «Поэт — хранитель и профессионал устного слова. Он — тот, кто по своему предназначению компетентен во всех областях, где слово обладает или считается действенной силой. …
Еще более характерным для индоевропейцев было увлечение музыкой, песнями и особенно
Есть и археологические свидетельства о музыке индоевропейцев. Так, можно предположить, что они наряду с пентатоникой иногда использовали современный музыкальный лад с октавой в
Достаточно сложны были и религиозные представления индоевропейцев. Собственно, сами погребальные курганы — тому подтверждение. Однако курганы необязательно выполняли лишь погребальную функцию. Уже в эпоху раннеямной культуры порой строились «майданы» — курганы сложной «фигурной» формы, подобные известным в Северной Америке фигурным маундам. Еще более интересен курган Высокая Могила, от которого отходили 12 коротких «лучей», вымощенных как дороги [148, с. 30–38, 25]. Календарь? «В результате раскопок последних лет открыты святилища. Все они связаны с курганами. Иногда на вершинах курганов устраивались специальные площадки с алтарями-жертвенниками… Встречены и более сложные святилища. Одно из них исследовано у с. Тимофеевка на Ингульце. Кромлех здесь сооружен из больших блоков (высотой свыше 2,5 м), окружавших площадку, сооруженную из смеси чернозема и суглинка с примесью углей, охры, мелких костей» [233, с. 328–329].
«Скорченность костяков в древних погребениях давно уже поставлена в связь с позой эмбриона во чреве матери… Красную охру, которой обычно посыпали скорченные костяки, следует понимать не как символ огня, а как-то иначе. Не является ли красная краска символом крови: зародыш окружен «червленым» (красным) чревом? …Идея превращения покойника в неродившегося эмбриона, связана, очевидно, с представлением о том, что умерший человек может родиться вторично, и поэтому ему следует придать позу готовности к этому событию. Этнография дает нам множество примеров верований в переселение душ, в перерождение человека после смерти в то или иное живое существо, живущее на земле. В этом тесно переплелись анимистические и тотемистические представления охотничьей первобытности…На протяжении бронзового века происходит коренное изменение взглядов. …Вытянутые погребения тоже известны с глубокой древности. …Здесь можно угадывать идею сна, спящего («усопшего») человека, временно неподвижного и безжизненного. Но, судя по многочисленным «милодарам», вещам, сопровождающим покойника (пища, оружие, украшения), проснуться должен сам человек и именно в том обличье, в каком он «уснул»» [95, с. 268, 270, 271].
«В первые дни праздника весны у славян существовал обычай закликать мертвецов; это делалось тогда, когда праздновалось воскресение природы, победа Свентовита над мраком и уничтожением, и, кажется, основывалось на веровании, что доброе начало некогда победит совершенно смерть и воздвигнет мертвых к жизни; к этому далекому времени относились [посмертные] награда и наказание: вот это и называлось век будущий. Пруссы, по свидетельству Дюнсбурга (III, с. 5), думали, что тела некогда воскреснут и будут жить в таком состоянии, в каком были прежде… Славяне, значит, верили подобно персам, что придет день всеобщего восстания [из мертвых], день светозарный, когда Лад-Свентовит победит Чернобога и настанет новая земля и новое небо» [181, с. 233–234, 240].
Не исключено, что верования
8.2. Индоевропейские женщины и мифы феминизма
Несколько слов следует сказать о положении женщин у древних индоевропейцев. Традиционной стала характеристика индоевропейского общества как
Мария Гимбутас так рисует процесс индоевропеизации Европы: «Под влиянием индоевропейской культуры неолитические женщины утратили свой престиж и в этом новом обществе, занятом торговлей и набегами, превратились в еще один вид частной собственности…Изменения Древней Европы прежде всего выразились в замене матрилинейного уклада — патрилинейным, умудренной теократии — воинственным патриархатом, общества полового равновесия — иерархией, где доминируют мужчины» [278, с. 437, 444].
Вообще определение системы власти в энеолитической Европе как «умудренной теократии» вызывает определенные сомнения. Интересно, каким «умудреметром» М. Гимбутас измерила степень умудренности этой «теократии»? Кстати,
В другом месте той же книги М. Гимбутас заявляет: «могильники Варна, Дуранкулак и Девна демонстрируют отклонение от древнеевропейской нормы общественного устройства, при которой главенствующее положение было отдано женщине» [278, с. 371]. Оказывается, согласно М. Гимбутас, «общество полового равновесия» — это такое общество, в котором «главенствующее положение было отдано женщине». Такая вот женская логика… Но, с другой стороны, реальные погребения социальной элиты в тех же могильниках Варны — это именно
Однако предположим, что М. Гимбутас права, и матриархат в неолитической Европе действительно имел место.
Мой личный опыт общения даже с очень эмансипированными женщинами показывает, что после более подробного объяснения им, что такое был реальный «матриархат», практически все высказывали категорическое нежелание жить при таком строе. Я говорил: «Представьте себе, что Вы всю жизнь будете жить в женском общежитии под полной властью мамы и прочих тёток, пока сами не состаритесь и не станете такими же тётками. Мужики к Вам иногда будут приходить, но в принципе у них перед Вами и Вашими детьми нет никаких обязанностей. Они в основном живут у себя в роде, В «мужском доме», где за ними ухаживают мамы и сестры. В принципе Вы тоже можете позвать на помощь брата, но… В общем,
У небольшой иранской народности талышей «на поле работали всей семьей, но наибольшая нагрузка ложилась все же на женщину: высадка рисовой рассады, неоднократная прополка. Недаром в одной песне дается совет отдавать девушку замуж не за талыша, а лучше за кочевника, который, как считалось, не утруждает женщин работой» [190, с. 44]. — Это к вопросу о том, почему общества скотоводов патриархальны. Женщина меньше работает, значит, может больше внимания уделять детям, легче переносит беременность, а все это сказывается на темпах естественного прироста.
И еще характерное наблюдение: «У наиболее отсталых в социально-экономическом отношении народов Индонезии, условия жизни которых тяжелы, мужчин больше, так как непосильная физическая работа, а главным образом тяжелые условия материнства сокращают продолжительность жизни женщин. Такая картина наблюдается у многих малых народов Суматры, Калимантана, Малых Зондских островов. У народов же, стоящих на более высоком уровне социального развития (например, у яванцев, балийцев), число женщин превышает число мужчин, ибо здесь мужчины зачастую несут большую нагрузку, чем женщины» [191, с. 205].
В этом смысле общество индоевропейцев действительно было патриархальным. Однако женщины в нем отнюдь не были бесправными. Так, женских захоронений в курганах ямной культуры вдвое меньше, чем мужских, при этом они в целом беднее. Но при этом в захоронениях женщин найдены не только социально-престижные украшения из серебра и меди, но и антропоморфные каменные стелы [рис. 73], и погребения с повозкой, а в единичных случаях
О некоторых индоевропейских женщинах интересно повествует Геродот (IV, 116–117): «Савроматские женщины сохраняют свои
В этом плане показательны также образы земных и небесных воительниц
Угнетенное положение женщин с обычаем «сати» (самоубийства вдов) в действительности
Однако похоже, что и это также относится к мифам феминизма. Если читать отчеты о
У нуристанцев «в устройстве пиров могли принимать участие и женщины, и при этом они получали известные привилегии, частью в пределах женской общины, частью же
Достаточно очевидно, что иногда некоторые индоевропейские женщины и сами ходили в походы, т. е. становились «
И у кельтов в Ирландии «женщины пользовались почти теми же гражданскими правами, что и мужчины, и активно участвовали во всех мужских делах, даже в войне. Примером такой воительницы может служить властная и жестокая королева Медб. …Лишь в 697 году, по настоянию аббата Адамнана, был принят закон, освобождавший женщин от военной повинности. …Все это, конечно, не исключало известного неравенства. В то время как для воина завести наложницу было обычным делом, измена жены мужу каралась жестоко, вплоть до сожжения на костре … «Свободный», беря в жены девушку, давал ей в качестве свадебного дара «выкуп ее чести». …Вообще же в Ирландии рассматриваемой эпохи были «широко распространены браки на время», многочисленные следы чего можно найти в сагах» [238, с. 11–12].
У индейцев прерий также утверждался патриархат: «У кроу процесс становления патриархальной семьи нашел свое отражение в установлении строгого траура для жены по умершему мужу. Вдова погибшего воина обрезала волосы, отрубала фалангу пальца, калечила свое тело. Социальный статус женщины определялся подвигами ее мужа. В обрядовой жизни кроу всячески подчеркивалось единство мужа и жены» [179, с. 79]. Но в то же время у степных племен «в набегах нередко принимали участие и прославлялись женщины. Одна из них стала героиней книги У. Шультца «Бегущий Орел, девушка-воин»» [179, с. 109]. «Некоторые индейские женщины прекрасно владели оружием и сражались наравне с мужчинами. Они зарабатывали ку [знак высшей воинской доблести] и имели право носить священные головные уборы из перьев орла. Такие женщины-воины были известны среди Сиу, Ассинибойнов, Черноногих. А знаменитая женщина-воин из племени Кроу даже стала военным предводителем и одним из вождей племени. …У чейенов существовало общество Женщин-воинов. Его составляли незамужние девушки, как правило, дочери вождей племени» [332, с. 90, 92].
Однако еще существеннее другой момент. «Как сообщает Раверти,
Можно уверенно утверждать, что
Об этом прекрасно сказал Корнелий Тацит, повествуя об обычаях германцев (Germ. 18): «Приданое предлагает не жена мужу, а муж жене. При этом присутствуют ее родственники и близкие и осматривают его подарки; и недопустимо, чтобы эти подарки состояли из женских украшений и уборов для новобрачной, но то должны быть быки, взнузданный конь и щит с копьем и мечом. За эти подарки он получает жену, да и она взамен отдаривает мужа каким-либо оружием; в их глазах это наиболее прочные узы, это — священные таинства, это — боги супружества. И чтобы женщина не считала себя непричастной к помыслам о доблестных подвигах, непричастной к превратностям войн, все, знаменующее ее вступление в брак, напоминает о том, что отныне
И еще об обычаях германцев у Тацита (Hist. IV. 61): «Девушка Веледа из племени бруктеров пользовалась у варваров огромным влиянием, ибо германцы, которые всегда считали, будто многие женщины обладают даром прорицать будущее, теперь дошли в своем суеверии до того, что стали считать некоторых из них богинями» [315, с. 174].
В качестве общего вывода можно уверенно утверждать, что положение женщин в индоевропейском обществе вовсе не было бесправным. Они могли опираться на поддержку своих родичей. Для них была открыта возможность «карьерного роста» практически на равных основаниях с мужчинами, в том числе была возможность уйти в воины-«амазонки». Они пользовались широкой сексуальной свободой, в том числе и в браке. В то же время мужья обеспечивали свои семьи и несли полную материальную ответственность за благополучие своих (?) детей. Если женами индоевропейцев становились представительницы завоеванных племен, на них также распространялись все эти права: ярким примером этого служат богатые «позднетрипольские» погребения женщин [рис. 75] явно иного антропологического типа, чем их мужья-индоевропейцы [18, с. 223]. Неужели матриархат для женщин был бы лучше?
Позднее, в эпоху бронзового века, как уже говорилось, среди части кочевых арийских племен женщины утратили свои права. И это сказалось в первую очередь на положении женщин Индии. В Европе же и Иране ухудшение положения женщин связано прежде всего с
В связи с этим позволю себе заключительное замечание: современная секуляризация общества привела не только к восстановлению древнего юридического равноправия женщин. Она неминуемо ведет к восстановлению и древних индоевропейских обычаев: образа маскулинной, часто агрессивной, сексуально раскрепощенной женщины. Такой образ мы в последнее время часто видим на экранах Голливуда. Именно такими были наши индоевропейские праматери.
8.3. Причины успеха индоевропейцев и формы их миграции
Вряд ли древние индоевропейцы были существенно агрессивнее своих соседей. В эпоху варварства постоянные войны и грабежи — нормальное состояние любого общества. Собственно, дикари тоже часто воевали, но они в отличие от варваров еще не делали запасов — как продуктов, так и предметов роскоши. А в эпоху варварства такие запасы появились, значит, их стало возможным изымать, т. е. грабить. Главное отличие в том, что у индоевропейцев воевать лучше получалось. Они имели перед своими соседями двойное
Не сбереглась ли память о самом первом нашествии индоевропейцев на Балканы в древнегреческих легендах о нашествии
После середины IV тысячелетия до н. э. во всем индоевропейском мире был известен колесный экипаж типа арбы, который впоследствии мог превратиться в колесницу боевого типа [183, с. 114]. «Изготовление повозок и колес, особенно составных, требовало специфических технологических приемов, особых навыков, умений, специальных знаний [рис. 76]. Наибольшую сложность представляло изготовление ходовой части повозки. По мнению В. П. Шилова, для изготовления повозки необходимо было выдолбить около 2000 отверстий различных размеров, соединить составные части. Поэтому неслучайно, что дальнейшее развитие технологических приемов в работе с древесиной в неменьшей степени было связано с совершенствованием ходовой части повозок (поворотный механизм, колеса со спицами, вставленными в обод из косяков). В этом виде деревообработки вырабатывались приемы надежного соединения деревянных элементов конструкций с помощью пазов, шиповых соединений, шкантов и другие, которые впоследствии составили основу столярного и экипажного (или обозного) ремесел…Толщина обода колеса, очевидно, могла регулироваться с помощью кожаных шин…По расчетам П. Н. Малышева, сделанным на кафедре деталей машин Запорожского машиностроительного института, повозки из погребений были рассчитаны на грузоподъемность до 1,5 т» [182, с. 150, 142].
Ф. Бродель подчеркивал, что «человек со своими мускулами представляет собой совсем не лучший двигатель: его мощность, измеренная в лошадиных силах (поднятие 75 кг на один метр за секунду) ничтожна — между тремя и четырьмя сотыми конской силы против 27–57 сотых у запряженного коня» [184, с. 285]. Таким образом, появление запряженного коня означало возрастание энергообеспеченности примерно
Ф. Бродель дает для Европы конца XVIII ст. н. э. такой уровень обеспеченности энергоресурсами: «Прежде всего тягловая сила домашних животных, 14 млн. коней, 24 млн. быков; считая каждое животное за % лошадиной силы, всего 10 млн. лошадиных сил. Потом дрова, эквивалентные, возможно, 4 или 5 млн. лошадиных сил. Далее водяные колеса — между 1,5 млн. и 3 млн. лошадиных сил (и в три-четыре раза меньше у ветряков). Далее сами люди — 50 млн. работников, то есть 900 тыс. лошадиных сил. И наконец — парус — порядка 300 тыс. лошадиных сил» [184, с. 315]. Разумеется, речь идет лишь о порядке цифр. Но нас здесь интересует именно десятикратное превышение силы тягловых животных над силой самих людей. И эту цифру можно опрокинуть в далекое прошлое: «Наполеон продвигался так же медленно, как и Цезарь» [184, с. 366]. Всадники, завоевавшие Шумер и Балканы, вряд ли продвигались медленнее. Именно они произвели первую в истории человечества
Само изготовление колесных повозок означало колоссальное усложнение техники. Оно стало возможно только вследствие относительной
Индоевропейцы всегда пользовались самым лучшим оружием. Собственно, их победы по большому счету объяснялись всегда не численным, а именно техническим превосходством. Численно же они обычно уступали своим противникам, часто во много раз. Но суть ситуации хорошо выражена в песенке английских солдат эпохи англо-бурской войны: «На любой ваш вопрос у нас есть ответ: у нас
Вообще в реконструированной культуре индоевропейцев мы видим столько поразительно современных черт, что начинаешь удивляться не тому, что индоевропейцы изобрели колесо и паровоз, а тому, что первое и второе изобретения разделяют целых шесть тысяч лет. Наиболее очевидное объяснение — чрезмерное увлечение наших предков войной и «героизмом».
Относительно переселений индоевропейцев практически с самого начала сложилась
Эта схема оказывается универсальной для
Интересно, что арабы, тюрки и мадьяры успешно переселялись как раз единой
8.4. Пути расселения индоевропейских народов
В данной работе не ставилась задача дать подробную картину последующего расселения индоевропейских народов с территории их исторической прародины и последующего разделения их на отдельные языковые группы. В самой общей форме лингвисты постулируют отделение от индоевропейского единства сначала анатолийских, тохарских и итало-кельто-иллирийских языков, а затем разделение оставшихся на германско-балто-славянский и арийско-греческо-армянский [1, с. 398].
Исходя из «среднестоговской» теории, объяснить такое членение индоевропейских языков совсем не сложно. Диалектное единство индоевропейского языка первоначально поддерживалось тем, что все племена находились в постоянном культурном, религиозном, экономическом, брачном и т. п. общении между собой. Вообще
Можно предположить, что вначале оказались в изоляции носители анатолийских и тохарских языков — первые поселились на Балканах (вероятно, на территории Болгарии), вторые — где-то на севере Ирана.
Вспомним, что X. Тодорова относит первое массовое нашествие на Балканы и, в частности, на территорию Болгарии племен среднестоговской культуры к началу IV тыс. до н. э. Причем X. Тодорова специально оговаривает, что это нашествие не следует смешивать со значительно более поздним вторжением носителей ямной культуры [67, с. 223–225, карта IX]. Именно эти племена
Л. А. Гиндин в своей монографии «Язык древнейшего населения юга Балканского полуострова» убедительно доказывает, что первыми индоевропейцами, заселившими Грецию, были именно хетто-лувийские племена. Правда, он утверждает, что те пришли из Анатолии; но это ни на чем не основано. Сам Л. А. Гиндин подчеркивает, что «в мифологических и исторических версиях греков нашло отражение только движение (анатолийцев) с запада на восток» — т. е. из Греции в Анатолию. Затем где-то на рубеже IV и III тыс. до н. э. Элладу завоевали
Что же касается предков
Носители
Основной же причиной разделения между германо-балто-славянской общностью и арийско-греческо-армянской было, скорее всего, разделение по способу хозяйства, т. е. по экологическим причинам: вторые перешли в основном к подвижному скотоводству, первые в экологических условиях лесной зоны сохранили комплексный земледельческо-скотоводческий характер хозяйства. Это, очевидно, привело к возникновению антагонизма между ними. Скотоводческие племена и составили собственно ямную культуру.
В то же время, вероятно, к концу III тыс. до н. э. взаимодействие между всеми индоевропейскими племенами лесной зоны снова усилилось, что привело к образованию общности «древнеевропейских» диалектов — уже очень разных, но еще, вероятно, сознающих свою культурную близость и заимствующих друг у друга культурные термины: итало-кельто-иллирийских и германо-балто-славянских. Первые развивались к югу от Карпат (и к северу от Балкан), вторые — к северу от Карпат. Вероятно, протогерманцы очень рано проникли в Скандинавию, где и попали в относительную изоляцию. А протофракийские, протоармянские и протогреческие племена сформировались вследствие нового завоевания Балкан носителями ямной культуры.
Итак, можно с почти 100 %-ной уверенностью отождествить ямную археологическую культуру (культурно-историческую общность) с предками арийцев, фракийцев, армян, греков, фригийцев. Культуры шнуровой керамики очевидно включали предков германцев, балтов и славян. Безусловно, среди обеих археологических общностей было немало племенных объединений, которые не оставили прямых потомков.
Сложнее разобраться с носителями той «древнеевропейской» группы диалектов, из которых впоследствии возникли кельтские, иллирийские, италийские языки, возможно, венетский и т. п. На сегодня их вряд ли можно с уверенностью отождествить с конкретными археологическими культурами. Вероятно, их следует искать среди первых коневодческих культур Центральной Европы: шаровидных амфор, колоколовидных кубков, возможно, баденской и т. п. Носители всех этих культур были втянуты в великие переселения народов III тысячелетия до н. э., охватившие чуть ли не всю Западную и Центральную Европу [208, с. 87, 97]. Безусловно, первый толчок развитию этих культур дало переселение в бассейн Среднего Дуная всадников среднестоговской культуры. Но какие-то их группы могли и ассимилироваться в местном населении. Так что не факт, что носители всех этих ранних коневодческих культур Западной Европы были обязательно индоевропейцами по языку. Здесь остается лишь процитировать Д. Я. Телегина: «Волна степных скотоводов позднеямной культуры проникла далеко на Балканы. Курганные погребения с охрой этого времени появились не только в Румынии, но и в Болгарии, Югославии и Венгрии [Это были общие предки фракийцев, греков, фригийцев, армян. —
Естественно, все это — лишь приблизительная гипотетическая картина. Отметим также, что евразийские степи обеспечивают для кочевых (или полукочевых) скотоводов неплохие условия коммуникации, так что арийская общность распалась на индоарийцев и иранцев лишь во II тыс. до н. э. Балтославянская же общность распалась еще позднее.
8.5. Судьба индоевропейской прародины
Обратим также внимание на то, что арийские, а позднее иранские племена продолжали
«Важное открытие сделано в последние десятилетия киевскими и днепропетровскими археологами в Приднепровье около сел Иосиповка, Бузовка (на реке Орель), Новоивановка (на реке Самара). Тут были выявлены подкурганные захоронения, предварительно датированные по радиоуглеродным данным концом III — началом II тыс. до н. э. Материалы этих погребений непосредственно свидетельствуют о встрече и взаимодействии тут двух разных групп индоевропейского населения: местных скотоводов древнеямной культуры и пришлых с запада земледельческо-скотоводческих племен культур шнуровой керамики. На основе лингвистических данных некоторые исследователи считают, что первые из них были индоиранцами, а вторые приняли участие в формировании славян.
На непосредственную встречу на берегах Днепра этих двух групп индоевропейцев указывает ряд фактов, в частности, наличие в одних и тех же могилах керамических изделий как древних индоиранцев, так и праславян. Самое интересное, что в некоторых случаях на посуде отмечен, так сказать, «чужой» орнамент. Так, на одном остродонном горшке ямной культуры вырезан сложный меандрово-угловой узор, свойственный посуде «шнуровиков», и наоборот, на шнуровой керамике можно увидеть элементы орнамента ямников. Трудно переоценить эти бесспорные факты, ведь они свидетельствуют, что наши пращуры — индоевропейские племена — не только вели военные действия, о чем приходится часто слышать, но и поддерживали длительные мирные отношения, дружно общаясь между собой и заимствуя некоторые черты культуры, такие, как орнамент на керамике, типы украшений и пр. Возможно, в те времена они неплохо понимали друг друга, ведь их языки были еще, наверное, достаточно близкими, в любом случае более схожими между собой, чем письменно зафиксированные древние индоиранские и славянские» [244, с. 111].
Вообще-то еще ранее длительное сосуществование и взаимное смешение носителей днепро-донецкой (мариупольской) культурной общности с племенами сурской и кемиобинской культур и породило собственно индоевропейский народ. Об этом уже шла речь. Так что на этих землях традиция мирного сосуществования и дружбы разных народов уходит корнями минимум в неолит.
Поразительные примеры такого сосуществования были здесь известны и позднее, например, в скифскую эпоху. В особенности это город
Нашествие монголоидных гуннов в конце IV века нашей эры не прекратило эту традицию мирного сосуществования. Ведь остатки ираноязычного населения (аланы, ясы) продолжали жить на территории Левобережной Украины и, в частности, по Северскому Донцу до самого монгольского нашествия (и даже позднее). Притом «в определенных районах, в частности,
«Сохранение старых иноязычных названий на какой-либо территории возможно
Харьковщина
И если археологи не находят следов поселений второй половины XV — первой половины XVI веков н. э., то это не значит, что людей здесь вообще не было: сохранялась традиция, люди помнили названия рек, а значит,
Это тем более относится к более западным районам: «На сегодня еще окончательно не определены древности литовского периода в междуречье Сулы и Орели. Не выявлены и культурные слои поселений XV — середины XVI ст. Поэтому по одиночным находкам отдельных предметов, керамики и монет можно лишь предполагать наличие в это время еле теплящейся жизни на отдельных поселениях Посулья, в частности, в Пирятине, Снетине, Лубнах и Александровке Лубенского, Лукимье Оржицкого, Голтве Козельщинского районов, возможно, в Олтаве-Полтаве и Глинске (Глинице) на Ворскле, на месте бывшего Свято-Пивогорского монастыря в окрестностях Градижска (Городища) на Днепре и Красногорского на Пеле, ниже Гадяча» [222, с. 40].
Еще раз обращаю внимание: мы, жители Левобережной Украины, в значительной мере являемся
Что касается славян в целом, то наши предки
8.6. Память о древнейшей индоевропейской прародине
Индоевропейское единство начало распадаться шесть тысяч лет назад. Это не просто давно. Это
Самое поразительное, что из этой толщи времени все же дошли некие сведения о первоначальной индоевропейской прародине. Они сохранились в иранской, индийской, славянской, греческой, германской и кельтской традициях.
Во-первых, это память о некоем великом правителе и культурном герое, возможно, связанном с изобретением колеса. Он в разных мифологических традициях фигурирует под разными именами, связанными со словом «
«Мотив трех выступает еще раз в мотиве
Во-вторых, с мифологемой трех подземных царств частично соприкасается легенда о блаженной стране
«32. О гипербореях ничего не известно ни скифам, ни другим народам этой части света, кроме исседонов. Впрочем, как я думаю, исседоны также ничего о них не знают; ведь иначе, пожалуй, и скифы рассказывали бы о них, как они рассказывают об одноглазых людях. Но все же у Гесиода есть известие о гипербореях; упоминает о них и Гомер в «Эпигонах» (если только эта поэма действительно принадлежит Гомеру).
33. Гораздо больше о гипербореях рассказывают делосцы. По их словам, гипербореи посылают скифам жертвенные дары, завернутые в пшеничную солому. От скифов дары принимают ближайшие соседи, и каждый народ всегда передает их все дальше и дальше вплоть до Адриатического моря на крайнем западе. Оттуда дары отправляют на юг: сначала они попадают к додонским эллинам, а дальше их везут к Малийскому заливу и переправляют на Евбею. Здесь их перевозят из одного города в другой вплоть до Кариста. Однако минуют Андрос, так как каристийцы перевозят святыню прямо на Тенос, а теносцы — на Делос. Так-то, по рассказам делосцев, эти священные дары, наконец, прибывают на Делос. В первый раз, говорят делосцы, гипербореи послали с дарами двоих девушек, по имени Гипероха и Лаодика. Вместе с ними были отправлены провожатыми для безопасности девушек пять гиперборейских горожан. Это те, кого теперь называют перфереями и весьма почитают на Делосе. Однако когда посланцы не вернулись на родину, гипербореи испугались, что посланцев всякий раз может постигнуть несчастье и они не возвратятся домой. Поэтому они стали приносить священные дары, завернутые в пшеничную солому, на границу своих владений и передавать соседям с просьбой отослать их другим народам. И вот таким образом, как передают, дары отправлялись и, наконец, прибывали на Делос. Мне самому известно, что и в других местах происходит нечто подобное со священными дарами. Так, фракийские и пеонийские женщины при жертвоприношениях Артемиде-Царице всегда приносят священные дары завернутыми в пшеничную солому.
34. И я точно знаю, что они так поступают. В честь этих гиперборейских девушек, скончавшихся на Делосе, девушки и юноши там стригут себе волосы. Так, девушки перед свадьбой отрезают локон волос, обвивают им веретено и затем возлагают на могилу гипербореянок (могила эта находится в святилище Артемиды при входе с левой стороны; у могилы стоит маслина). Юноши же наматывают свои волосы на зеленую ветку и также возлагают на могилу. Такие почести жители Делоса воздают этим гиперборейским девушкам.
35. По рассказам делосцев, еще раньше Лаодики и Гиперохи из страны гипербореев мимо тех же народов прибыли на Делос две молодые женщины — Арга и Опис. Они несли Илифии священные дары, обещанные за быстрые и легкие роды. Как передают, Арга и Опис прибыли из гиперборейской страны вместе с самими божествами [Аполлоном и Артемидой], и делосцы им также воздают почести. В их честь делосские женщины собирают дары. В гимне, сочиненном ликийцем Оленом, женщины призывают их поименно. От делосцев переняли этот обычай жители других островов и ионяне: они также поют гимн, призывая Опис и Аргу, и собирают им священные дары. Этот Олен пришел на Делос из Ликии и сочинил также и другие древние гимны, которые поются на Делосе. Пепел от бедер жертвенных животных, сожженных на алтаре, они рассыпают на могиле Опис и Арги. Могила же их находится за святилищем Артемиды на восточной стороне в непосредственной близости от зала для пиров кеосцев.
36. Итак, о гипербореях сказано достаточно. Я не хочу ведь упоминать сказание об Абарисе, который, как говорят, также был гипербореем: он странствовал по всей земле со стрелой в руке и при этом ничем не питался (в существование гипербореев я вообще не верю)» [33, с. 194–196].
Уже многие исследователи обращали внимание на географическую привязку гипербореев у Геродота: «По словам делосцев, гипербореи посылают скифам жертвенные дары, завернутые в пшеничную солому. От скифов дары принимают ближайшие соседи, и каждый народ всегда передает их все дальше». Отсюда очевидно, что, во-первых, гипербореи — непосредственные соседи скифов, а во-вторых, что они выращивают пшеницу. Но почему же тогда скифы их «не знают»? Может быть, они не так называются?
И действительно, мы читаем у Геродота: «108. Будины — большое и многочисленное племя; у всех их светло-голубые глаза и рыжие волосы. В их земле находится деревянный город под названием Гелон. Каждая сторона городской стены длиной в 30 стадий. Городская стена высокая и вся деревянная. Из дерева построены также дома и святилища. Ибо там есть святилища эллинских богов со статуями, алтарями и храмовыми зданиями из дерева, сооруженными по эллинскому образцу. Каждые три года будины справляют празднество в честь Диониса и приходят в вакхическое исступление.
Сам Гелон обычно отождествляют с Бельским городищем, расположенным на полпути между Полтавой и Сумами [72, с. 145]. Почему же гелонов (и будинов?) называли гипербореями? Вспомним, что через их земли протекает река Северский Донец, которую Геродот называл
У Геродота (IV. 8–10) рассказана также легенда о происхождении скифов и соседних народов гелонов и агафирсов от брака Геракла с полуженщиной-полузмеей, богиней Днепра. Она своих с Гераклом детей «одного назвала Агафирсом, другого Гелоном, а младшего Скифом». Но тут интересно, что по легенде Геракл прибыл в Скифию из Ирландии (острова Эрифия), где он добыл коров Гериона [33, с. 189]. Кельты же, как мы знаем, отождествляли с Гераклом именно Огму, создателя письменности [92, с. 238].
«Присутствие агафирсов на Делосе у алтаря Аполлона [в поэме «Энеида» Вергилия], очевидно, может быть объяснено в том случае, если мы будем считать агафирсов одним из племен гипербореев (название, которое указывает на крайний север) старой античной традиции. Из Геродота известно о дарах гипербореев на Делос и пути следования этих даров (IV, 33–35). Новейшие исследования подтверждают историчность даров гипербореев, которые продолжали поступать на Делос по крайней мере вплоть до раннеимператорской эпохи, что подтверждает также историчность самого пути следования даров. О священных дарах гиперборейцев на Делос сообщают и римские авторы (Pomp. Mela. III, 5; Paus., I, 31, 2; Solin., XV, 5), а Плиний поясняет: дары представляли собой первинки растений — frugum primitias (ΗΝ, IV, 26). Упоминаемые Геродотом (IV, 34–35) могилы гиперборейских дев на Делосе также были открыты в результате археологических исследований и именно там, где указал их Геродот. Самая ранняя из них, могила Арги и Опис (σήμα), была почитаема уже с конца III тыс. до н. э. Очевидно, помимо даров гипербореи исполняли на Делосе также танец γέρανος — «журавль», входивший здесь в церемонию культа Аполлона. Происхождение танца пытались объяснить по-разному» [123, с. 188–190].
Итак, мы снова встречаем упоминание о
В этом отношении интересно также имя индийского бога-птицы Гаруды.
А теперь сопоставим данные мифологии, гидронимики и археологии.
1) Царь-Журавль постоянно воюет со змеями-нагами, как и Аполлон, принявший облик журавля, чтобы поразить чудовищного змея Тифона. Божественный Журавль поражает чудовищного иноземного Змея.
2) Образ змеи играл исключительную роль в религиозно-магических представлениях племен трипольской культуры: «Без змея «не обходится» почти ни один керамический сосуд трипольцев. Однако у них он отнюдь не всегда добрый охранник и защитник очага и богатства. Создается впечатление, что в их представлениях жил какой-то
3) Реки Ингул и Ингулец в древности назывались
4) Как раз на Ингульском рубеже союз протоиндоевропейских племен остановил нашествие трипольцев (см. раздел 5.4). В этом смысле особенно характерны материалы многослойного Новорозановского поселения на реке Ингул. В слоях неолита там соседствуют изделия днепро-донецкой и буго-днестровской культур [242, с. 54, 56]. Следующий слой относится к раннему (квитянскому) этапу среднестоговской культуры. Над ним лежит слой трипольской культуры этапа ВII — СI А выше к ним снова примешиваются сосуды среднестоговской культуры: «В целом для энеолитического горизонта следует отметить такой многозначительный факт, как нахождение в совместном залегании сосуда типа Среднего Стога II, сосуда типа нижнего слоя Михайловки и обломков от расписных трипольских сосудов» [242, с. 60–61].
«Когда совпадений более двух, это уже не совпадение». Можно с большой долей вероятности реконструировать ход событий: в ответ на новое наступление трипольцев на реке Ингул был создан среднестоговский (индоевропейский) союз племен во главе со священным царем Журавлем, который нанес трипольцам («змеям») решающее поражение. Эта «Война Журавля со змеями» представляет собой, вероятно,
«В «Эклогах» Гимерия приводится в пересказе гимн Аполлону: «Когда родился Аполлон, Зевс, украсивши его золотой миртой и мирой, дал ему кроме этого возможность следовать на колеснице, которую влекли лебеди, и послал его в Дельфы…Аполлон же, взойдя на колесницу, пустил лебедей лететь к гиперборейцам».. Вернулся Аполлон с севера опять на лебедях, тогда, когда «было лето, даже самая середина лета»» [102, с. 407–408, 276]. Т. е. когда родился Аполлон, гиперборейцы
В греческих мифах с гиперборейцами связан также
В общем, некую смутную память о своей древней сакральной связи с территорией современной Украины греки сохранили. Причем характерно, что источником особо священных жертвоприношений была именно территория гипербореев где-то на северо-востоке Украины.
Еще более интересно то, что у самих украинцев, а также у соседних с ними румын и южных русских сохранились «встречные» предания именно о том, что их территория служит источником жизненно необходимой сакральной информации для неких далеких блаженных мудрецов — рахманов. Это обряды и предания на
«Особенно привилось в южнорусской почве предание о рахманском светлом празднике (велыкодне). В Литинском уезде говорили, что рахманы — христиане. Они не имеют собственного счисления времени и потому празднуют Пасху тогда, когда доплывет к ним скорлупа яйца. Вследствие этого существовало в народе обыкновение выбрасывать в Великую Субботу в реку скорлупы яиц, которые доплывают к рахманам через три с половиною или четыре недели. Искажением предания представляется дополнительная черта, что
В Галиции существует поверье, что скорлупы, доплыв в рахманскую страну, обращаются в яйца и каждое яйцо идет на 12 рахман, питающихся от него в течение года. Пуская скорлупу на воду, сохраняют молчание или приговаривают: «плыньте в рахманьски край». На рахманский велыкдень, бывающий в среду на четвертой неделе после Пасхи, по традиции не работали.
…На Украине на рахманский велыкдень ломали березовые ветки, приписывая им целебное значение (правят кость). …Вера в рахманов была очень распространена на территории Поднестровья. В документах из этой местности встречаются слова «рахманный» (добрый, хороший), «рахманная» («плодородная» — о земле). Бросая в реку скорлупу пасхальных яиц, жители Поднестровья были уверены, что яйца (уже целыми) приплывут к «блаженным рахманам».
…В Молдавии и Румынии рахманов называли Rohmani, Rocmani, Rahmani, Rugmani. Более распространенное название — Blajini. Там день поминовения усопших называется Paçtele Blajinilor и празднуется в зависимости от местности либо через неделю после Пасхи, либо через два месяца (реже). …В Румынии также существует поверье, что рахманами становятся младенцы, умершие некрещеными. Другая легенда рассказывает, что
Обратим внимание на представление о рахманах как о древних благочестивых людях, ныне обитающих под землей, а также на распространенный в славянском фольклоре мотив трех (часто подземных) царств — медного, серебряного и золотого. И сравним это с текстом Гесиода о трех веках первоначальной истории человечества: золотом, серебряном и медном. В золотом веке люди наслаждались счастливой жизнью под властью Крона: «горя не зная, не зная трудов». Это поколение после смерти превратилось в благостных наземных духов, бродящих по земле защитников людей. Второе. поколение,
Следующее поколение —
К древнейшим индоевропейским мифологическим сюжетам можно отнести еще ряд мотивов: о связи мифа о близнецах — сыновьях Солнца с культом коня, о поединке бога-громовержца со змеевидным повелителем нижнего мира и т. д. [197]. Часто эти мотивы восходят не только к эпохе индоевропейского единства, но и к намного более древним эпохам. Так, очень архаичным следует считать почитание всеми индоевропейцами жучка
Смутные воспоминания об украинской прародине сохранились и у германцев. Так, в исландской саге об Инглингах говорится: «К северу от Черного моря расположена Великая, или Холодная, Швеция. …В Швеции много больших областей. Там много также разных народов и языков. Там есть великаны и карлики, и черные люди, и много разных удивительных народов. Там есть также огромные звери и драконы. С севера с гор, что за пределами заселенных мест, течет по Швеции река, правильное название которой Танаис. …Она впадает в Черное море. Местность у ее устья называлась тогда Страной Ванов или Жилищем Ванов. Эта река разделяет части света. Та, что к востоку, называется Азией, а та, что к западу, — Европой. Страна в Азии к востоку от [Танаиса] называется Страной Асов, или Жилищем Асов, а столица страны называлась Асгард. Правителем там был тот, кто звался Одином. Там было большое капище. По древнему обычаю там было двенадцать верховных жрецов. Они должны были совершать жертвоприношения и судить народ. Они назывались диями, или владыками. Все люди должны были служить им и почитать. О́дин был великий воин, и много странствовал, и завладел многими державами» [318, с. 11].
Безусловно, это — очень смутное воспоминание. Однако в целом содержание древнейших германских мифов здесь четко связано с территорией к северу от Черного моря. А территория народа Ванов (т. е. одного из двух главных племен богов) помещается в устье Танаиса (Дона). Размещение страны Асов к востоку от Танаиса не должно нас смущать: здесь автор явно дает этимологию слова «Азия» от имени асов. Собственно, и название «Великая Швеция» можно рассматривать как искажение названия «Великая Скифия» [318, с. 634]. Однако тут следует еще и иметь в виду, что готы (шведы) в течение нескольких столетий начала нашей эры владели как раз территорией к северу от Черного моря, примерно совпадающей с современными границами Украины. Интересно, что представление о социальном строе древних индоевропейцев в этой саге очевидно совпадает с современными научными реконструкциями.
В самой архаической
Наконец, приведем завершающие слова из «Книги захватов Ирландии»: «Вот как захватили Ирландию гойделы после многих плаваний по морю
В комментариях к этой саге говорится, что «Книга захватов Ирландии» «содержит много совершенно произвольных привязок местной традиции к мировому историческому и географическому пространству» [91, с. 253]. Это заявление и последующие спекуляции (дескать, скифская родина гойделов появилась от созвучия названий Scythi и Scotti, а Испания — от созвучия Hibernia и Iberia) — яркий образчик все еще неизжитого в исторической науке примитивного гиперкритицизма. Мы уже убедились, что как раз кельтская традиция сохранила особенно много древнейших индоевропейских сюжетов. Между прочим, и Испанию кельты в древности завоевывали.
Наиболее впечатляет определение первоначальной прародины ирландцев «
Не менее поразительно упоминание потом «Башни Немрода». Очевидно, что здесь имеется в виду Вавилонская башня, при строительстве которой согласно Библии произошло разделение языков. Т. е. предки ирландцев жили в Скифской Греции еще
9. ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЯ «ХАРЬКОВ (XAPKIB)»
9.1. Харьков как гидроним
В принципе я давно интересовался индоевропейской проблематикой. Но это был скорее интерес постороннего любопытствующего. Первый толчок к написанию данной книги дало обнаружение мною древнего общеиндоевропейского корня
До сих пор название второго по значению города Украины не имело общепринятой этимологии. Так, в последней книге, посвященной этому вопросу, И. Е. Саратов приводит 10 разных версий, включая и свою собственную — это не считая легенды про козака Харька! [10].
При этом И. Е. Саратов резко возражает против точки зрения о том, что Харьков назван по имени реки Харьков, на которой город и построен. Он приводит два аргумента: 1) «Существует свыше двенадцати населенных пунктов и рек, имена которых имеют корень «харк». Половина населенных пунктов с корнем «харк» называются Харьковцы (Харювщ), остальные имеют названия Харьков, Харьковка (Харювка), Харьково (Харкове), Харьковщина (Харювщина). Только один из населенных пунктов с корнем «харк» стоит на реке Харьков». 2) «Сам Харьков «приблизился» к реке Харьков лишь потом, когда вырос за пределы первой крепости. А первая крепость была построена на обрывистом берегу реки Лопань на месте древнего городища, которое, хотя и находилось довольно далеко от реки Харьков, однако называлось Харьковским, а не Лопанским» [10, с. 164–166].
То, что многие села названы в честь города Харькова — совершенно нормальная вещь. Еще больше в Украине и даже за ее пределами, скажем, Полтавок, Киевок или Черниговок. Харьков с самого начала был полковым, а затем губернским городом. Из Слободской Украины в XVIII веке часто переселялись и назад на территорию Гетьманщины, и даже на Правобережье. Так что наличие населенных пунктов типа Харьковцы/Харьковка абсолютно ничего не опровергает и не доказывает.
Наличие
Вообще-то
Сарук можно уверенно связать с каким-то из двух упоминаемых в летописи городов: это либо Шарукань (предположительно где-то на Северском Донце, скорее всего на месте современных Змиева или Изюма), либо Саркел на Дону, что более вероятно. Отметим, что уже князь Олег присоединил к Руси значительную часть территории Хазарского каганата, в частности, земли северян и радимичей. В летописи за 884 год сказано: «Пошел Олег на северян, и победил северян, и наложил на них дань легкую. И не велел он им, хазарам, дань давать, сказавши: «Я им противник, и вам нечего (давать)» [13, с. 13–14]. По раскопкам на Донецком городище хорошо известно, что территория Харькова входила в область роменской культуры, созданной славянским племенем северян [12, с. 24–25]. Т. е. она вощла в состав Древнерусского государства еще при Олеге.
Можно утверждать, что когда-то в эпоху Хазарского каганата и Древнерусского государства X века на месте Харьковского городища был «знаменитый и известный город» 
, или 
, или 
, или 
, или [14, с. 284].
Можно также выдвинуть гипотезу, что этот древний
Так может быть объяснено одно кричащее несоответствие в «Повести временных лет». С одной стороны, там есть легендарный рассказ о Кожемяке, который в единоборстве поборол богатыря-печенега. Говорится, что в 993 (6501) г. «Владимир пошел против печенегов и встретил их на (реке) Трубеже возле брода, где ныне Переяслав». А после победы «Владимир был рад и на броде том заложил город, и назвал его Переяславом, ибо перенял славу отрок тот» [13, с. 68, 70]. Но в то же время в договоре Олега с греками после его похода на Царьград в 907 (6415) г. греки обязались «давать уклады (дань) на русские города — сперва на Киев, а тогда и на Чернигов, и на Переяслав, и на Полоцк, и на Ростов, и на Любеч, и на иные» [13, с. 16–18]. Т. е. Переяслав упомянут в летописи как третий по значению город Руси
В своей авторитетной книге по истории Харькова Д. И. Багалей утверждал: «Если то древнее поселение, на месте которого возник нынешний Харьков, представляло из себя город в домонгольский период нашей истории, то он не мог быть в силу своего географического положения значительным культурным центром, а напоминал такие бедные украйные городки — острожки Чернигово-Северской земли, как Вырь, Вьяхань, Попаш» [295, с. 25]. Но речь идет как раз о том, что
Однако эта гипотеза никак не отвечает на вопрос о происхождении самого названия
Второй аргумент И. Ю. Саратова вообще вызывает удивление. Дело в том, что он сам в этой же книге (!!) дает на него исчерпывающий ответ, причем в двух местах: «Нужно обратить внимание читателей на то, что на старых картах Харькова, как и в «Книге Большому Чертежу» 1627 г. издания река Харьков считается притоком реки Уды, a река Лопань — притоком реки Харьков» [10, с. 40]. Как же получилось, что сам автор не обратил внимания на то, на что он обращает внимание читателей?! Тем более что дальше он в этой же книге приводит и прямые цитаты из «Книги Большому Чертежу»: «…а Лопин пала в Харкову, а Харкова в Уды… А выше Донецкого городища, с правой стороны, впала в Уды речка Харкова, от городища с версту» [10, с. 83–84]. Так что Харьковское городище находилось именно на берегу реви Харьков (
В общем, совершенно резонно мнение автора «Описания Харьковского наместничества» 1788 г. И. О. Переверзева: «Губернский
Итак, необходимо дать этимологию гидронима
Но вот незадача: даже в наше время река Харьков
Как бы ни относиться к древним тюркам, их все же следует признать в большинстве психически вменяемыми людьми. Во всяком случае, они всегда почитали водоемы. Зачем же тогда они стали бы обзывать «нарочитую и глубокую» реку «сухим следом временного водотока»?!
Гипотеза Н. Т. Янко является далеко не единственной версией тюркского происхождения названия
Итак, И. В. Муромцев счел гидроним Харьков
Во второй главе нами приведены индоевропейские этимологии девяноста пяти разных гидронимов, и из них лишь для восьми (Девица, Иква, Хорол, Сула, Орель, Клевень, Реть, Хусь, Тускарь) предложено по
Все шесть этимологий И. В. Муромцева и этимологию Н. Т. Янко объединяет еще и то, что они предполагают более чем сомнительную фонетическую эволюцию слова после его заимствования из некоего древнетюркского языка: совершенно непонятно, почему элементы kobi (kobu, kobe), koi (kyi) или
Однако здесь есть еще одно «маленькое» замечание:
9.2. *Harkeŭ/*Harkoŭ (Харков) — Серебряная река
Как видим, нет смысла далее останавливаться на ранее выдвинутых гипотезах, поскольку ни одна из них не является сколько-нибудь убедительной. Достаточно сказать, что в солидном «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера фигурирует версия о происхождении слова
Сразу приведем свою этимологию. По нашему мнению,
*Har-k'- Древне-инд. á
«С первичным обозначением цвета «белый», «светлый» связано индоевропейское название серебра *Hark'-: хеттск.
Обнаружение общеиндоевропейского слова для «серебра» предполагает естественным образом знакомство древних индоевропейцев с серебром и допускает возможность металлургии серебра. Серебро, в отличие от золота, крайне редко встречается в виде самородков. Ранняя металлургия серебра предполагается обычно в местах, где серебро находят вместе со свинцом. Обнаружение следов названия свинца в индоевропейском может служить косвенным указанием на возможность металлургии серебра у древних индоевропейцев. (…) Наличие у латинского lluidus значения "свинцового цвета" и значение древнеирландского И "блеск" (ср. русское "слива"- первоначально "плод синего цвета", хеттское šuli(ia)- "свинец") делают вероятным допущение семантического развития от металла к соответствующему цвету. Такое допущение дало бы основание постулировать для общеиндоевропейского название свинца в форме *sl-i-, которая сохранилась только в хеттском в этом значении и была заменена в других языках заимствованиями типа латинского Plumbum "свинец". (…)
В германских, балтийских и славянских языках индоевропейское слово для серебра заменяется другим названием, находящим параллели в широком ареале средиземноморских языков: готское silubr, древнеанглийское seolfor (англ. Silver), древне-верхненемецкое sil(a)bar (немецкое Silber), прусское sirablan (винит, падеж), латышское sidrabs, sudarbs, литовское sidãbras, старославянское sĭrebro, sūrebro — серебро. Германо-балто-славянское слово для серебра может быть сопоставлено с баскским zillar, zirar, zidar «серебро», арабским
С другой стороны, и первичное индоевропейское слово для серебра
При этом следует учитывать, что «оттенок присвоения в образованиях на — ib/ob исчезает тем заметнее, чем более древним есть название» [16, с. 57]. А в древнем индоевропейском был атрибутивный суффикс — eŭ- с чередованием е/O [1, с. 218, 193]. Таким образом
Итак, название реки Харьков переводится как Серебряная (Срьбна), а имя самого города Харькова можно перевести как «
То, что древние индоевропейцы знали серебро, подтверждается и археологами. Так, в ямной культуре были известны многочисленные серебряные серьги и височные кольца [130, с. 43]. В середине IV тыс. до н. э. среднетрипольские племена Правобережной Украины уже знали серебро [18, с. 192]. — В соответствии с пересмотренными калиброванными радиоуглеродными датами речь должна идти уже о конце V тыс. до н. э. [65, с. 174]. «На финальной ступени среднего периода культуры Триполье-Кукутени металлические предметы, представленные в основном орудиями и украшениями из меди, пополняются литыми изделиями из сплава меди с серебром» [18, с. 208–210]. Так, на поселении Незвиско III найдено кольцо из сплава меди с серебром. Интересно, что на этом же поселении обнаружено погребение пожилого мужчины, явно относящееся к среднестоговской культуре [18, с. 208–210]. Так что можно уверенно утверждать, — что серебро было известно и среднестоговцам.
По словам Ε. Н. Черных, древнейшие находки изделий из золота и серебра датируются V тыс. до н. э.: «Серебро и особенно золото сплошь и рядом встречаются в месторождениях в виде самородков». Уже в V тыс. до н. э. серебро из Малой Азии вывозилось в Южную Месопотамию. Свинец же наряду с медью был известен еще в Чатал-Хююке в VII тыс. до н. э. [19, с. 155; 78, с. 84]. «Возможность разработок месторождений Донбасса III тыс. до н. э. (по новым радиоуглеродным датам — IV тыс. до н., э. —
Дж. П. Мэллори подчеркивает, что среднестоговское население степных и лесостепных районов самостоятельно обрабатывало импортируемую с Балкан медь и разработало собственное металлургическое производство. «В IV–III тыс. до н. э. в контактной зоне [Днепра] имел хождение, видимо, еще один престижный металл — серебро» [218, с. 81].
Кроме того, обратим еще раз внимание на приводимое Гамкрелидзе и Ивановым «лидийское Σίβρω επ' αργυρέω ποταμώ — «
В Словаре гидронимов Украины указаны реки Срiблянка, Срiбна (две), Срiбнянка, Серебряниця и четыре Серебрянки [21, с. 523–524, 496]. Кроме того, в летописи за 1174 г. упомянут городок Серебряный, ныне пос. Срiбне в Черниговской области. Он расположен на реке Сриблянке. По преданию, название городка пошло от того, что в старину при входе в город стояли серебряные ворота [22, с. 122–123]. Как видим, все эти названия можно сравнить с древним именем Харькова. Иными словами, реки и другие топонимы со значением «серебряный»
В отношении названия имени «Харьков» как «Серебряный» следует подчеркнуть еще два очень интересных момента. Во-первых, даже до сего дня на мистическом уровне многие индоевропейские народы гораздо больше почитают серебро, чем золото: с его помощью готовят «святую воду» в церкви, именно серебром защищаются от «нечистой силы» и т. д. В противоположность этому отношение к золоту — в определенной степени пренебрежительно-ироническое. Сравним современные понятия «золотарь» (уборщик нечистот) или болезнь «золотуха». «В целом ряде исторических индоевропейских диалектов происходит замена первичного индоевропейского слова для "золота" новообразованиями, связанными преимущественно с основой *ĝ[h]el — "желтый". (…) Индоевропейское *ĝ[h]el — "желчь" (от "желтый") (…) Диалектное распределение слов в значении "желчь" (греческо-латино-германо-славянский) дает основание по схеме членения диалектов индоевропейского языка постулировать слово в этом специфическом значении уже для индоевропейского» [1, с. 714, 816]. Все это, вероятно, отражает древнейшее положение дел, когда серебро ценилось гораздо выше золота, было
Ε. Н. Черных проанализировал данные по металлургии IV–III тыс. до н. э. (даты, вероятно, некалиброванные, т. е. неоправданно «омоложенные» почти на тысячу лет — речь должна идти о V–IV тыс. до н. э.): «Базой данных послужили 32–33 тыс. многообразных металлических изделий, обнаруженных в различных памятниках южной половины Восточной Европы, Кавказа, Малой Азии и Балкано-Карпатья. …Из 32–33 тыс. всех металлических изделий 23–24 тыс. относятся к золотым украшениям и только лишь 8500 предметов сделано из бронз или меди; несколько сотен изделий изготовлено из серебра, свинца и некоторых других металлов. Уже эти первые цифры бесспорно говорят нам о том, что по существу не менее 3/4 всех металлических предметов должно быть сразу же отнесено к разряду «символических»: ведь из золота и серебра выделывались лишь украшения и культовые вещи» [226, с. 163]. Обратим внимание на соотношение встречаемости золотых и серебряных изделий: на более чем двадцать тысяч золотых украшений приходится лишь несколько сотен серебряных. Очевидно, что серебро среди других металлов (и вообще материалов) служило для индоевропейцев
Во-вторых,
«С каждой индийской варной (varna- буквально: "цвет") связывается определенный цвет: брахманы объединялись с белым цветом, кшатрии — с красным, вайшья — с желтым, шудры — с синим. Аналогично индийским варнам иранские социальные ранги также ассоциируются с цветом: у жрецов — белый цвет, у воинов — красный, у земледельцев — синий. Любопытно, что у кельтов аналогичные социальные ранги ассоциируются с теми же цветами: ранг жрецов-друидов символизирует белый цвет, ранг воинов — красный. Характерно, что во всех этих традициях, как древнеиндийской, так и авестийской и кельтской, первые два ранга — жрецов и воинов — характеризуются одинаковыми цветами, соответственно белым и красным, при цветовом различии по отношению к третьему рангу (земледельцев и ремесленников). Такие одинаковые цветовые ассоциации у первых двух рангов в индоиранской и кельтской традициях позволяют сделать вывод о древности такого противопоставления и его принадлежности к общеиндоевропейской эпохе» [1, с. 788]. Выше уже щла речь о том, что в ямной культуре «серебряные спирали связаны почти исключительно с захоронениями с повозками, медные украшения (браслеты, бусина) — с погребенными с топорами» [130, с. 76–77].
Таким образом, среди богатой (как мы уже убедились) индоевропейской гидронимики нашего края название «Харьков» занимает
Пока ничего нельзя сказать о возрасте древнего Харьковского городища. Увы, здесь можно лишь повторить замечание из того же «Описания Харьковского наместничества» XVIII столетия: «Городищ, или оставшихся развалин старых городов по здешним местам довольно, по большей части земляные валы с внутренними погребами; но о таковых древностях по преданиям никаких обстоятельных известий не дошло» [15, с. 39].
Но во всяком случае о возрасте
10. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем итоги. Данная книга претендует на окончательное решение проблемы расположения прародины
Это была территория среднестоговской археологической культуры на раннем этапе ее существования. Точнее, следует вести речь о среднестоговской культурной и, вероятно, политической общности, куда наряду с собственно среднестоговцами вошли соседние племена днепро-донецкой культуры и, возможно, еще ряд других. Далее мы кратко сформулируем основные аргументы в пользу этой концепции:
1. Аргумент топонимики. Именно на территории среднестоговской культуры сохранилось наибольшее в мире число древнейших индоевропейских гидронимов, восходящих непосредственно к общеиндоевропейскому языку. В то же время
2. Аргумент лексической реконструкции. В индоевропейском языке реконструируются термины растительного и животного мира, географической среды, климата, хозяйства, общественной жизни, которые в совокупности наиболее соответствуют именно территории среднестоговской культуры. В то же время более восточные районы Поволжья однозначно исключаются из территории возможной индоевропейской прародины («аргумент бука» и т. п.).
3. Аргумент археологической ретроспективы. Среднестоговская культура является древнейшей археологической культурой, индоевропейский этнический характер которой никем и никогда не ставился под сомнение. При этом
4. Аргумент качественного скачка. Индоевропейские народы сыграли уникальную роль в мировой истории, поскольку в эпоху среднестоговской культуры сделали два величайших изобретения: начали ездить на лошадях и изобрели колесные повозки. Это привело к быстрым качественным изменениям всей их культуры и образа жизни. Это также послужило стимулом к объединению в единый народ по крайней мере двух неродственных племен. Соответственно, все племена и археологические культуры, предшествовавшие среднестоговской,
В этой книге были рассмотрены и другие важные темы, в частности, проблема индоевропейской письменности, связи индоевропейцев с Шумером и т. д. Думаю, однако, что все предыдущее изложение в достаточной степени доказывает именно данные
11. ПОСЛЕСЛОВИЕ
И. М. Дьяконов, рассуждая о прародине индоевропейцев, задал замечательный вопрос: «Что же двигало эти волны миграций? Если древнеямная культура Приволжья и Причерноморья была родиной италиков, кельтов, германцев, балтов, славян, да еще и сако-скифских племен, да еще и какой-то части ариев, то каковы были специфические черты именно этой культуры, которые позволили ей стать центром столь обширного расселения?» [77, с. 24]. Вообще-то этот вопрос следовало бы задать относительно
Случайно ли, что именно индоевропейские народы затем на протяжении всей истории оказывались самыми эффективными и удачливыми завоевателями? Что им удалось вытеснить или ассимилировать такое количество иных племен и народов и в итоге удалось открыть и освоить почти всю Америку и Австралию? Что так часто во главе иных народов становились индоевропейские властители, от Шумера через эллинизм и индийские царства Индонезии и Индокитая вплоть до колониальных империй начала XX века?
Сейчас в мире имеют высокоразвитую литературную традицию примерно сто языков, из них свыше половины — индоевропейские [рис. 83]. Среди десяти самых распространенных языков мира семь — индоевропейские (английский, французский, испанский, португальский, русский, хинди/урду, бенгальский; остальные три — китайский, арабский, индонезийский). Китайцев больше всех, но главным международным языком является, конечно, английский.
Сейчас в мире существуют четыре основные мировые религии: христианство, ислам, индуизм и буддизм. В трех из этих религий — в христианстве, индуизме и буддизме — все основные священные тексты были созданы на индоевропейских языках. Это касается и христианства, причем христиане не только написали по-гречески Новый Завет, но и еврейский Ветхий Завет уже апостолы использовали в основном в греческом переводе (Септуагинту).
Многие древние и современные народы могут похвастаться великими культурными достижениями. Это и Китай, и Древний Египет, и семиты (Вавилония, арамеи, финикийцы, евреи, арабы), и Япония, и Корея, и тюрки, и майя, и финно-угры, и грузины, и тамилы, в общем, можно перечислить большинство древних и современных народов. Однако бесспорен тот факт, что большинство философских идей, научных открытий и технических изобретений было создано индоевропейцами: в древности греками, римлянами, индийцами, иранцами, армянами; в Новое Время — европейцами (включая русских) и американцами.
По нашему мнению, фундамент всех этих успехов был заложен еще в эпоху индоевропейской общности — т. е. среднестоговской культуры на территории Древней Украины.
Остановимся еще раз на основных составляющих этого фундамента. Во-первых, это ориентация на технологию, на технологическое превосходство, в особенности в вооружении. С этим связана
Однако не менее важна и другая сторона социального наследия индоевропейкой эпохи: идея
Суть этого ограничения произвола власти можно проиллюстрировать «от противного». Так, у мусульман социальная мобильность часто была очень высокой: там легко можно было подняться «из грязи в князи», но и так же легко опуститься. Например, султан мог прислать вызвавшему его недовольство вельможе шелковый шнурок, на котором тот был обязан повеситься. Но подобное право непредставимо ни для французских королей, ни для русских царей, ни даже для римских и византийских императоров. Отдельные случаи подобных тиранических выходок, конечно, известны. Но они воспринимались обществом именно как
Индоевропейских аристократов (в том числе в Иране и Индии в доисламскую эпоху) отличала от восточных вельмож именно
Наследование фамильной чести означало также и наследование фамильного имущества. Ф. Бродель специально подчеркивает, что современное капиталистическое общество смогло самостоятельно сложиться лишь в Европе (и совершенно независимо в Японии) — там, где накопление собственности не встречало затруднений [317, с. 506]. Во всяком случае
Вообще в индоевропейскую эпоху сложились такие основные черты социального строя и культуры индоевропейских народов, которые затем сохранялись в течение тысячелетий. Если, скажем, цивилизация Египта сохраняла свои основные черты в течение более чем трех тысяч лет, то подобный
В нацистской Германии была популярна теория о расовом превосходстве «арийцев», т. е. индоевропейцев, перед другими народами. Но ведь далеко не все индоевропейские народы могут похвастаться великими культурными достижениями: яркий пример представляют собой уже упоминавшиеся нуристанцы (кафиры), которые до конца XIX столетия пребывали в состоянии варварства. И это при том, что они часто отличались от окружающих народов именно «нордической» внешностью [рис. 84], которую они сохранили в своей горной изоляции: «Именно предельной степенью изоляции от окружающего мира, видимо, и объясняются антропологические черты кафиров, такие, как белизна кожи, светлые волосы, голубые глаза…По наблюдениям профессора Г. Ф. Дебеца, примерно около половины кафиров — это голубоглазые блондины, встречаются даже огненно-рыжие… Считается, что кафиры составляют восточную ветвь древнего индоевропейского населения, которое еще в III–II тысячелетиях до н. э. могло проникнуть сюда через
Среднюю Азию» [173, с. 44]. Да и вообще такие индоевропейские страны, как Албания, Афганистан, Таджикистан, Бангладеш, не впечатляют мир своими богатством и культурой. А вовсе не индоевропейские финны, венгры, баски, японцы, китайцы Тайваня и Сингапура находятся в авангарде культурного развития. Так что дело тут все-таки не в расе — хотя нам на свою расу и грех жаловаться.
Думается, главное в индоевропейском наследии — это определенный тип культуры, тот
На иранцев же глубоко повлияли древние цивилизации Вавилонии и Элама. Но в целом Иран создал свою самобытную цивилизацию, которая часто служила связующим звеном между Востоком и Западом. Именно иранцам принадлежит идея
Однако подчеркнем, что для зарождения идеи священной мировой империи во главе с «помазанником Божьим» необходимо было осознание первоначального единства народов. Такое осознание было особенно сильно у индоевропейских народов, которые должны были долго сохранять память о своем первоначальном единстве (в том числе и некоем религиозном и сакрально-политическом единстве). А это значит, что идея политического единства народов Земли также восходит к первоначальному индоевропейскому единству. Т. е. прародина этой идеи — Украина.
По своему месту и уникальной роли в истории Украину превосходит лишь древний Ханаан — Палестина, Сирия и Ливан. Лишь эти освященные Библией места можно сравнить с Украиной по их значению в истории — как
Ни одна другая страна мира, наверное, не имела настолько остро противоречивого положения «мирового перекрестка». Украина расположена на рубеже Европы и Великой Степи, к северу от нас простираются бесконечные леса Евразии, а к югу лежат Черное и Азовское моря, соединяющие нас со Средиземноморьем. Индоевропейский народ сложился в районе порогов Днепра — именно там, где через тысячи лет возникла Запорожская Сечь. Однако мировой перекресток открыт не только для новых идей. Он открыт и для завоевателей. Иван Мазепа прекрасно выразил суть геополитического положения Украины в строках своего стиха, ставшего народной песней: «О горе, горе той чайке-небоге, что вывела деток при битой дороге». И в этом Украина также сходна с Ближним Востоком.
Безусловно, история Украины заслуживает не только уважения, она в первую очередь заслуживает
Предвижу также недовольное хмыканье насчет использования термина «
И, кстати, дихотомия значений слова "
От своих скептически настроенных ко всему украинскому земляков я обязательно услышу: «Ну, и что это нам дает?» — Немного, примерно столько же, сколько дала бы победа «Шахтера» в Еврокубке по футболу. Дает самоуважение. Дает понимание того, что живешь на земле с богатейшей и древнейшей историей. Заставляет отказаться от того, чтобы провинциально заискивать перед Москвой и униженно проситься на Запад. Дает осознание того, что именно от нас, украинцев, зависит весь ход мировой истории. Дает осознание того простого факта, что
«Запад Юга Восточной Европы — территория современной Украины и Молдовы. Основу района составляет значительная по размерам равнина с хорошо выраженными естественными границами: с юга это — Черное и Азовское моря, с юго-запада и запада — Балканы и Карпатские горы с рядом крупных рек, впадающих в Черное море (крупнейшими среди которых являются Днестр, Дунай, Прут), с севера — глухие Полесские леса с труднопроходимыми болотами и текущими с запада на восток и с востока на запад реками, с востока — крупные реки, несущие свои воды в Азовское море (прежде всего Северский Донец и Дон)» [176, с. 32–33]. «Восточная граница Скифии проходила по самой отдаленной излучине Северского Донца близ его впадения в Дон» [58, с. 43].
Некогда скифы, придя с Украины, сокрушили мощь Ассирии. «Вечный город» Рим был захвачен готами, которые также пришли отсюда. Киев принял на себя всю мощь удара Монгольской империи и спас тем самым Европу. Запорожцы сыграли решающую роль в противостоянии Османской империи. На территории Украины происходили решающие битвы Первой мировой войны (за Львов) и Второй мировой войны (за Харьков). Независимость Украины привела к распаду Советского Союза. Империям не стоит ссориться с населением Украины.
Но здесь следует подчеркнуть и другое. Став родиной самого великого изобретения в истории — колеса — Украина и потом вносила важный вклад в технические достижения человечества, была родиной и других важнейших
Самое же главное — древнейшая индоевропейская гидронимия нашего края неопровержимо свидетельствует, что
При предварительном обсуждении данной книги обнаружилось, что мне упорно приписывают утверждение о том, что шесть тысяч лет исполнилось
Выше было показано, что у древних индоевропейцев была уже весьма сложная иерархическая социальная структура, т. е. элементы государства. У них была уже и некая сакральная письменность. А значит, могли быть и особые привилегированные поселения с определенными признаками городов. Напомним, что в ирландской саге «Битва при Маг Туиред» сохранилась память о неких очевидно индоевропейских древнейших жреческих центрах Племен Богини Дану: «В четырех городах постигали они премудрость, тайное знание и дьявольское ремесло — Фалиасе и Гориасе, Муриасе и Финдиасе» [91, с. 33]. Напомним также, что в индоевропейском языке было специальное слово *p[h]el-, обозначающее
В любом случае можно уверенно утверждать следующее. Если название
Раньше Харьков жил, не зная, что он — Серебряный Город. Изменится ли что-нибудь в душах харьковчан, когда они осознают величие своей древней истории?
В предыдущей главе уже шла речь о загадочных подземельях Харькова [рис. 88]. Для сравнения: в Ирландии «огамические надписи обнаруживаются при раскопках, обычно в так называемых подземельях (souterrains), где камни с надписями использовались для укрепления стен и потолков. Функции и происхождение этих подземелий остаются неясными; в тех случаях, когда там обнаруживаются различные предметы, они датируются раннехристианским периодом (V–VII вв.)» [161, с. 22].
Известен рассказ, что «во время пожара на Мордвиновском переулке (сейчас пер. Кравцова) был обнаружен подземный ход. События относятся к 1852–1857 гг. Городские власти предложили двум преступникам, приговоренным к смерти, произвести обследование этих ходов и найти, где они заканчиваются. Те согласились и, взяв продукты, отправились в подземное путешествие. Через три дня они вышли к церкви Святого Николая, которая находилась на Николаевской площади (пл. Конституции, на углу улиц Пушкинская и Короленко). Вновь спустившись в лабиринт, они на этот раз выбрались на поверхность на Екатеринославской улице во дворе губернатора (вблизи Екатеринославского сквера) [т. е. прошли под дном реки Лопань. —
Даже если двое безымянных преступников вообще выдумали эту историю, ход их мыслей после трех дней блужданий по подземельям впечатляет. Они там явно что-то почувствовали.
Кстати, среди предсказаний Нострадамуса в его Послании королю Генриху II было и такое (не поручусь за точность перевода): «Затем выйдет из той ветви, которая считалась такое долгое время бесплодной, явится на 50-й параллели обновитель всей Христианской церкви. Будет установлен прочный мир. Союз и согласие будут царить среди детей противоположных идей, разделенных границами разных царств. И мир будет настолько прочен, что подстрекатель и организатор военных клик, порожденных различиями религий, останется прикованным в глубочайшем подземелье».
50-я параллель проходит через центр Харькова.
Некогда в Украине
12. ДОПОЛНЕНИЕ. НОСТРАТИЧЕСКАЯ ПРАРОДИНА: ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ГИПОТЕЗА
Задержка с публикацией данной книги дала автору время для дополнительных изысканий. Далее приводится их результат, который я успел включить в оригинал-макет книги.
Очевидно, что проблема прародины древних языковых семей — это «проблема-матрешка»: решив одну из них, тут же получаешь следующую, более сложную. Если признавать концепцию ностратической макросемьи языков, то неизбежно возникает вопрос о
Именно в таком составе эта семья фигурирует в учебнике С. А. Бурлак и С. А. Старостина [195, с. 335–338]. Под вопросом они оставили ностратический характер эскимосско-алеутских, эламского, юкагирского, чукотско-камчатских языков [195, с. 334, 337, 382].
В то же время по мнению многих ученых «американскому исследователю Д. Макэлпину [322] принадлежит заслуга обоснования генетического родства эламского языка, представленного памятниками III–I тыс. до н. э., с дравидскими языками» [323, с. 39]. Т. е. доказано родство эламского языка не вообще с ностратическими, а конкретно с дравидскими. Насколько можно судить, среди специалистов по истории Древнего Востока концепция о родстве языков Элама и Хараппской цивилизации с современными дравидскими является общепринятой.
Безусловно, С. А. Старостин был великим лингвистом. Однако при всем уважении его статья о генетической принадлежности эламского языка [345] производит впечатление еще намного большей субъективности выводов, чем когда- либо позволяли себе Т. Гамкрелидзе и В. Иванов. Так, он не нашел никаких параллелей в ностратических языках эламским словам ba-ha "good", siya "see", i-iš-ti "meat", ki-ir-pi "hand". Мне почему-то кажется, что для этих слов есть прямые этимологические параллели даже в собственно индоевропейских языках. Да и в ностратических на сайте самого Старостина
Еще более непонятной «вкусовщиной» выглядит отрицание С. А. Старостиным принадлежности к ностратическим языкам афразийских (семито-хамитских). В данном учебнике он отделывается туманной фразой: «Афразийские языки некоторыми исследователями относятся к ностратическим, хотя по своей временно́й глубине они представляют собой вполне самостоятельную макросемью» [195, с. 334]. Однако это означает по сути
Таким образом, необходимо найти общую прародину для
Очевидно, в палеолите-мезолите Европа и Передняя Азия были не менее пестрыми в языковом плане, чем, скажем, индейская Америка или Новая Гвинея. В дальнейшем основная часть этих языков исчезла бесследно, и лишь некоторые оставили субстратные следы в известных нам языках. Ведь только за
Поэтому в лучшем случае нам удастся проследить «ниточку» преемственности археологических культур, предположительно родственных предкам носителей известных в дальнейшем языков. Но это будет лишь предположительный след в океане неизвестных нам этнических групп, не оставивших прямых наследников в культурном, а порой и в биогенетическом плане.
Результат работы в самом лучшем случае останется в виде наиболее правдоподобной и непротиворечивой гипотезы. Ведь в отличие от языковых семей типа индоевропейской здесь нет древней гидронимии, почти нет древних нарративно-мифологических источников, очень мало доказательных этнографических материалов.
По сути, в реконструкции прародины языковых надсемей типа ностратической, сино-кавказской, аустрической, нигеро-кордофанской мы можем опираться на четыре группы исторических источников. Во-первых, это сами данные лингвистической реконструкции. Однако они вряд ли могут адекватно воспроизвести природные условия прародины. Эти данные важны скорее в плане установления самого факта родства языковых семей и характера связей между ними.
Следующая группа исторических источников — это надежно установленные данные о прародине отдельных языковых семей и характере их формирования. При этом становится возможным установить связь таких прародин с конкретными археологическими культурами. Таким образом, подключается третий и важнейший для нас исторический источник — данные археологии.
Дальнейший ход реконструкции исторической прародины языковых надсемей состоит в поиске
Наш шанс состоит в том, что необходимо непротиворечиво связать между собой исторической преемственностью
Наконец, определенную помощь могут оказать данные антропологии, хотя они и не абсолютно надежны — как, впрочем, и любые данные в нашей зыбкой области.
В идеале было бы неплохо также разобраться с причинами «двоюродного» родства между собой, скажем, сино-кавказских и ностратических языков. Т. е. реконструкция ностратической прародины должна, в свою очередь, создавать условия для дальнейшей реконструкции более древней общей прародины ностратических и сино-кавказских народов и т. д.
Итак, сначала о времени ностратической общности. Оно определяется по двум показателям: характер общено-стратической культурной лексики и данные глоттохронологии. «Учитывая, что глоттохронологические расчеты для отдаленных периодов могут давать завышенные результаты, наиболее вероятной остается цифра 11–12 тысяч лет до н. э.» [136, с. 14]. Однако в этой же работе дан убедительный анализ ностратической культурной лексики, который позволяет отнести время распада ностратической общности к
Теперь о прародинах отдельных семей. Естественно, считаем доказанным расположение индоевропейской прародины в районе нижнего и отчасти среднего течения Днепра. Из остальных языковых семей наиболее общепринято связывать уральскую языковую семью с культурами
«Специфические особенности неолита ямочно-гребенчатой керамики формируются именно на Десне и Сейме, откуда, возможно, и начинается распространение этой культуры на юг и в основном на север. …Культурное взаимодействие лисогубовской и днепро-донецкой культур в конце V или на рубеже V и IV тысячелетий до н. э. [исходя из калиброванных дат — в конце VI тыс. до н. э. —
Лисогубовская культура представляла собой культурное явление, общее для всего Днепро-Донского Лесного и Лесостепного междуречья, генетические корни которого уходят в ранненеолитические культуры Юга Украины (приазовской, сурско-днепровской, буго-днестровской)» [326, с. 139, 138].
А все перечисленные культуры начала неолита, как уже было сказано выше, восходят к мезолитической культуре
«В мезолите Украины и Восточной Европы в целом кукрекская культура представляет своеобразное явление, которому неизвестны даже приблизительные аналогии. Характерным для этой культуры является высокое развитие техники скалывания микролитических пластин и одновременно частое использование отщепов при изготовлении орудий. Здесь отмечается большое количество микролитических, в том числе «карандашевидных» нуклеусов, скребков, преимущественно округлой, высокой формы, на отщепах и специфических «кукрекских» резцов на обломках кремня. …Наиболее характерной чертой культуры является значительное распространение вкладышей кукрекского типа, совсем неизвестных в других культурах Европы. Изготавливались они из пластин средних размеров, у которых предварительно отламывались концы и получался прямоугольник длиной 2–4 см. …В комплексах с удовлетворительной сохранностью изделий из кости (Каменная Могила, Игрень 8) обнаружены костяные наконечники дротиков с пазами для вкладышей, наконечники стрел и т. д. …Есть основания говорить о выделении среди памятников кукрекской культуры в Украине и Молдавии трех ее основных вариантов: крымско-приазовского, днепровского и северопричерноморского. В пределах Полтавщины, кроме того, выделяются две стоянки — Ахтырка и Хухра-Зайцы, которые условно могут быть причислены к памятникам кукрекского типа» [329, с. 113–114].
Данная гипотеза — лишь одна из возможных. Значительное правдоподобие ей придает то, что она позволяет дать довольно вероятный ответ на один из вопросов генезиса индоевропейцев: основы своего языка они взяли именно от сурской, а не днепро-донецкой культуры. Если бы, например, уральцы взяли язык от «днепро-донецких» (что ведь теоретически тоже возможно!), а индоевропейцы — от «сурских» (или наоборот) — то их языки были бы вообще неродственны, поскольку родство между этими культурами не прослеживается. Если бы и те и другие перешли на язык «днепро-донецких», то это была бы вообще единая языковая семья. А так родство между уральцами и индоевропейцами в эпоху сложения культуры ямочно-гребенчатой керамики было примерно как между современными балтами и славянами — примерно 40 % общих слов из основной лексики (списка Сводеша), почти три тысячи лет раздельного развития.
Однако в связи с этим возникает «
Во всяком случае, в отличие от индоевропейцев какое-либо принципиальное технологическое и военно-технологическое превосходство ностратических народов перед многими их соседями не просматривается. Может быть, они были особенно хорошими рыбаками и/или особенно эффективно пользовались луком и стрелами? В общем виде проблему причины успеха ностратических народов следует считать пока нерешенной. Во всяком случае, можно предполагать, что важную роль сыграло то, что носители кукрекской культуры на юге Украины уже в мезолите самостоятельно одомашнили крупный рогатый скот (а также, возможно, свиней и кур), т. е. стали древнейшими в мире
Весьма интересна генетическая классификация ностратических языков:
Таким образом, все ностратические языки разделяются на западные (индоевропейский, афразийский, картвельский) и восточные (дравидский, уральский, алтайский). При этом наиболее близкими друг к другу оказываются именно уральские и эламо-дравидские языки. Если наша гипотеза ностратической прародины верна, то на территории эламо-дравидской прародины должна существовать археологическая культура, близкая или тождественная культуре ямочно-гребенчатой керамики.
Учитывая иранское происхождение истоков культуры Хараппы, вполне логично искать
Очевидно культурное и этническое родство носителей этих двух культур. Вскоре носители культуры Далмы позаимствовали у своих новых соседей традиции расписной керамики [327, с. 73]. Однако можно смело утверждать, что следы переселения протодравидов с территории Украины в Иран археологически зафиксированы.
На сегодня нельзя однозначно определить, как попали носители ямочно-гребенчатой керамики из донских степей в Иран: через Кавказ или вдоль восточного побережья Каспийского моря. Кажется, путь через Кавказ выглядит предпочтительнее. Заодно он может объяснить появление в Закавказье
Следует помнить, что «неолит Кавказа — тема, наименее разработанная в кавказоведении и, по-видимому, во всей археологии СССР» [328, с. 55]. На этом фоне достаточным выглядит упоминание о находке в районе г. Степанакерта плохо сохранившегося неолитического могильника, в котором найден «красный черепок, свойственный неолиту ямочной керамики» [328, с. 64]. В любом случае, если ностратические племена добрались из Украины до Ирана, то пояснение причин их появления в Закавказье не встречает принципиальных трудностей.
А как же быть в таком случае с
Как видим, крупнейший специалист по неолиту Ближнего Востока подчеркивает
Во всяком случае, гипотеза о том, что предки афразийцев пришли на Ближний Восток через Иран с Украины, имеет солидное археологическое обоснование. В последующей истории, как мы уже убедились, этот путь повторило множество других завоевателей. А вот в обратном направлении не прошел
При этом сначала афразийцы должны были оказаться на территории
Отметим также указание Дж. Мелларта на наличие подобной керамики на Балканах. Это — археологическое подтверждение гипотезы о существовании там в древности ностратических, но не индоевропейских языков.
По нашему мнению, Вяч. Вс. Иванов наиболее методологически правильно подходит к определению степени внутреннего родства афразийских и алтайских народов в пределах западно-ностратической и восточно-ностратической ветвей языков:
«Стоит заметить, что с общеностратической точки зрения понятие «алтайской» семьи оказывается несколько более расплывчатым. По сути дела речь идет об очень широкой группе (наиболее) восточных ностратических языков, которые могут быть возведены не к общеалтайскому, а к общевосточноностратическому. По целому ряду хронологических соображений приходится поставить аналогичный вопрос и в отношении наиболее западной ностратической группы — афразийской, которая, судя по очень отдаленным связям с другими языками Африки, возможно, должна быть возведена не к общеафразийскому, а к общезападноностратическому, тогда как выделившийся из общезападноностратического общесемитский хронологически соотносился с общеиндоевропейским и общекартвельским.
Не представляется целесообразным восточно-ностратические черты, выявляемые (при несомненности субстатных австронезийских элементов) в японском, возводить обязательно к общеалтайскому; вероятно и альтернативное толкование их как следов общевосточно-ностратического, к которому может быть возведен общеуральский (и возможно, юкагирский как отдельный восточно-ностратический язык, близкий к уральскому) и дравидийский (вместе с эламским и, вероятно, языком протоиндийского письма), а также все те диалекты, которые объединяются общим термином «
Иными словами, алтайская и афразийская «языковые семьи» предстают лишь конгломератами
Вторжение афразийцев в Африку можно датировать концом VI тысячелетия до н. э., когда в Египте появились тасийская и фаюмская неолитические культуры. Между прочим, им были свойственны сосуды из глины с примесью травы и толченых раковин [330, с. 117–120]. На территории Украины подобная керамика появилась значительно ранее.
Как известно, среди афразийцев встречаются все градации перехода от европеоидной до негроидной расы: от блондинов среди некоторых берберских племен до ярких негроидов среди чадских народов. Примерно такая же градация от европеоидов до монголоидов наблюдается и среди уральских и алтайских народов. Причем очевидно, что среди населения лесной зоны Восточной Европы монголоидный элемент был широко представлен еще в эпоху мезолита [331, с. 52–53]. В любом случае европеоидное льяловское население в волго-окском районе представляло собой пришлый, чужеродный элемент [331, с. 5]. По всей видимости, это население ямочно-гребенчатой керамики ассимилировало местные, еще мезолитические по культуре племена. Вполне вероятно и дальнейшее движение этого населения на восток, в частности, из бассейна Среднего Дона.
Здесь уже говорилось о возможности «исторически мгновенного» продвижения из Восточной Европы в Сибирь. Характерно, что неолитическое население Западной Сибири, известное по могильникам Протока и Сопка, «обнаруживает сходство с неолитическим населением Прибалтики, Волго-Окского и Днепро-Донецкого регионов», только с большей монголоидной примесью. В то же время неолитическое население Восточной Сибири представлено четко выраженным монголоидным типом [331, с. 21]. По всей видимости, именно в ходе смешения этих двух групп населения появились алтайские народы, а возможно, также и юкагиры, эскимосы и т. д.
В. Н. Чернецов отмечал: «В среднем неолите и не позднее середины IV тыс. [т. е. первой половины V тыс. —
Затем сам В. Н. Чернецов подчеркивал, что в
Еще один характерный момент. Как уже было указано выше, зачатки производящего хозяйства (скотоводства) возникли еще в кукрекской культуре мезолита. Так вот, хотя в связи с продвижением в лесные районы уральские племена перешли к экономике, основанной на рыболовстве, собирательстве и охоте, «племена с ямочно-гребенчатой керамикой, несомненно, в какой-то степени были знакомы с производящим хозяйством», о чем свидетельствуют кости крупного рогатого скота, каменные мотыги и серпы, а также пыльца культурной пшеницы [326, с. 139–140]. И в неолитической культуре на востоке Монголии были найдены остатки крупного рогатого скота (даже культа быка!), а также мотыг, пестов, зернотерок [334, с. 63, 66–67].
Таким образом, можно предположительно проследить прямую генетическую связь между носителями кукрекской культуры и предками народов индоевропейской, картвельской, дравидской, афразийской, уральской и алтайской языковых семей, а также юкагиров.
В заключение следует еще раз обратить внимание на мировую уникальность Каменной Могилы как исторического памятника не только общеиндоевропейской, но и общеностратической (кукрекской) эпохи. Думаю, что уровень созданного там музея все еще совершенно не отвечает мировому значению памятника.
P.S. Замечания по поводу глоттохронологии
Специалистам хорошо известна альтернативная гипотеза происхождения афразийских народов: А. Ю. Милитарев и В. А. Шнирельман связывают афразийскую прародину с натуфийской культурой X–IX тыс. до н. э. в сиро-палестинском регионе [336]. При этом они сами честно указывают на слабые стороны своей концепции: «Здесь возникает проблема некоторого несоответствия археологических и лингвистических данных: в раннем (и в любом. —
И это несовпадение — не единственное. Так, во всех афразийских языках имеется термин *bir в значении "медь", "металл", "железо". Известно, что медные изделия начали распространяться в Передней Азии только на протяжении VII тыс. до н. э. [336, с. 39].
Мы бы связали процесс распространения в Передней Азии крупного рогатого скота как раз с распространением там ностратического населения, предков афразийских народов. Во всяком случае, несовпадение культурных реалий афразийской лексики и натуфийской культуры —
Почему же два таких блестящих исследователя, как А. Ю. Милитарев и В. А. Шнирельман, выдвинули столь бездоказательную гипотезу? — Все дело в том, что они верят в глоттохронологию: «Распад праафразийского языка по глоттохронологическому подсчету датируется XI–X тыс. до н. э., т. е. рубежом плейстоцена и голоцена. …Набор общеафразийских терминов, относящихся к флоре и фауне, хозяйству и быту и т. д., обнаруживает определенные параллели с историческими реалиями довольно подробно изученной натуфийской культуры, распространенной в сиро-палестинском регионе и датированной по радиоактивному углероду X–IX тыс. до н. э.» [336, с. 35].
Соответственно, эти исследователи сделали очевидно ложное заявление: «Культурная лексика афразийцев дает основания относить их культуру к периоду перехода от присваивающего хозяйства к производящему» [336, с. 35]. — На самом деле культурная лексика афразийцев показывает уже знакомство с металлом и вполне развитое сельское хозяйство: термины не только для животноводства, но и для пшеницы, ячменя, обработки земли (несколько терминов), вымеренного земельного участка, финика, инжира и т. д. [336, с. 40–41].
Итак, некоторые исследователи в случае несоответствия между реконструированной культурной лексикой и глоттохронологическим подсчетом отдают предпочтение данным глоттохронологии. Нам подобная методология представляется глубоко ошибочной.
Основная идея глоттохронологии в том, что наиболее универсальные и устойчивые слова, которые имеются в любом языке (базисная лексика, обычно берут 100 слов из Списка Сводеша), со временем автоматически заменяются в языке другими словами, причем этот процесс идет с одинаковой скоростью абсолютно во всех языках [286; 195, с. 131].
«Глоттохронологическое датирование основано на том, что базовый словарь языка изменяется с единой скоростью во времени и пространстве, т. е. независимо от исторической эпохи и ареала. Однако факты показывают, что базовый словарь может меняться с разной скоростью в зависимости от времени и/или ареала распространения языка. Возмущающими факторами, нарушающими постоянство скорости изменения лексики в целом и базового словаря в частности, могут быть такие явления, как креолизация, стандартизация языков, смена культурных типов, изменение престижного статуса языка и т. д. …Межъязыковое варьирование таково, что относительными оказываются даже самые привычные представления, например, о различии заимствованной/исконной, культурной/общей лексики» [337, с. 115–116].
И это отсутствие общих правил — очень характерное явление при сравнении разных языков. Сами С. А. Старостин и С. А. Бурлак в своем учебнике отмечали, что в древних языках могли происходить даже изменения, маловероятные для современных языков [195, с. 185]. Но при этом они, например, заявили, что «среди многих сотен исследовавшихся языков нет
Однако в том же учебнике читаем, что язык маисин папуасский, «если он не является австронезийским» [195, с. 381]. «Автор не упоминает здесь мелано-папуасских («смешанных») языков, в которых австронезийская и неавстронезийская лексика в сопоставимом соотношении представлена даже в основном списке. К языкам с неясным происхождением относятся языки о-вов Флорес (мангараи, нгад'а, ли'о и др.), юго-восточнопапуасские маисин, магори, оума и др., языки о-вов Санта-Крус. Во всех этих языках преобладают папуасские грамматические указатели и существенна меланезийская лексика (до
Кстати, Л. А. Лелеков приводит гипотезу У. Кауджилла и Г. Штайнера О «специфическом статусе древнехеттского языка как средства международного общения различных малоазийских этносов». Он отмечает в Малой Азии «фиксацию в таблетках из Кюльтепе признаков очень давнего симбиоза индоевропейцев с автохтонами, выразившегося в утрате первыми этнического самосознания и более чем половины индоевропейского словаря, в том числе лексики основного фонда» [132, с. 51].
Знать все эти факты полезно тем лингвистам, которые попробуют отрицать гибридное происхождение самого индоевропейского языка из неких «общих соображений».
Как видим, широкие переселения ностратических народов априори должны были резко ускорить процессы изменения их языков. Так что в поисках ностратической прародины вовсе не обязательно забираться в эпоху палеолита. Можно предположить, что в неолите языки могли изменяться намного быстрее, чем «обычно». Это тем более вероятно потому, что в более отдаленном прошлом не было устойчивой литературной нормы, зато был широко распространен обычай
Сравнение стословных списков базовой лексики дает правильные результаты в отношении определения сравнительной близости языков (за исключением самого отдаленного родства). Но глоттохронологические даты
Следует помнить, что каждый реконструированный праязык — это всего лишь реконструированное состояние в прошлом каждого из современных языков — его потомков. Здесь всегда есть
Вследствие ассимиляции аборигенов может измениться физический тип носителей языка, но вместе с языком обязательно сохранятся основы их материальной и духовной культуры. Даже различные пиджины и прочие метисные языки подтверждают данную закономерность: очевидно, что, скажем, с английским (в основе) языком распространялась и английская материальная культура, плантационное хозяйство, христианство и т. д. А материальная культура испаноязычных мексиканцев куда ближе к испанской, чем к ацтекской. Общее правило: при прямой преемственности языка обязательно сохраняется и прямая преемственность материальной культуры.
Это значит, что
При этом можно определить, какое конкретно праязыковое состояние (например, славянское, индоевропейское или ностратическое) соответствует данной археологической культуре. Для этого должны совпасть реалии материальной культуры, выявленные в реконструированном состоянии праязыка и в данной археологической культуре.
Итак, единственная методологически корректная процедура определения языковой прародины, т. е. месторасположения во времени и пространстве народа — носителя языка, ставшего предком данной группы родственных языков, состоит в следующем:
А) Лингвистический этап. Это, во-первых, установление самого факта родства языков. Во-вторых, это как можно более полная реконструкция праязыка. В-третьих, это выявление в реконструированном праязыке всей совокупности реалий культурной (а не природной!) лексики, которая позволила бы найти им однозначные соответствия в сохранившихся остатках материальной культуры. Причем выявляться культурная лексика должна только исходя из самих лингвистических фактов, а не из априорных соображений лингвиста о том, какие термины могли или не могли существовать в реконструированном праязыке. И все, тут сфера компетенции лингвистики заканчивается.
Б) Археологический этап. Во-первых, строится цепочка прямой археологической преемственности между наиболее изученным народом — носителем одного из родственных языков и его как можно более далекими предками. Во-вторых, находится то место в данной цепочке, которое наиболее соответствует культурным реалиям реконструированного языка. В-третьих, полученный результат проходит проверку в отношении
Данные антропологии, а также письменных, фольклорных и этнографических источников могут быть ценным подспорьем, но, вообще говоря, не обязательны. То же относится и к реконструкциям природной среды. В случае, если подобные данные будут противоречить данным археологии, следует отдавать предпочтение археологии. Это тем более относится к ненадежным данным глоттохронологии.
В заключение напомню, что в Украине огромную роль в исследовании рассмотренной в данной книге проблематики сыграла блестящая книга Юрия Витальевича Павленко «Передiсторiя давшх pyciв у свiтовому контекстi» [267]. Рискну отнести себя к школе Ю. В. Павленко. В конце книги хочу еще раз выразить свое восхищение и признательность этому великому ученому и замечательному человеку.
P.P.S. Ностратики, Y-хромосомы и неолитическая революция
Данное дополнение, как и несколько небольших вставок в основном тексте, сделано уже после выхода книги в свет, для ее второго издания.
Первый вопрос, который здесь следует разобрать, касается переживаемого сегодня бума молекулярной генетики человека. После полной расшифровки генома человека стало возможным достаточно точно определять степень биологической близости между собой разных популяций людей, в том числе представителей разных народов. Особое значение для этого приобрели исследования специфически мужской
«Изучение вариабельности Y-хромосомы в современных популяциях, эволюции ее линий и их географического распределения позволило прояснить проблемы происхождения и расселения анатомически современного человека, реконструировать некоторые пути древних миграций, описать структуру и происхождение генетического разнообразия в различных регионах мира» [351]. Суть дела в том, что Y-хромосомы передаются только по мужской линии и изменяются в целом только за счет случайных мутаций. Т. е. носители одной и той же мутации — это потомки одного и того же мужчины. Эти мутации сейчас надежно определяют методами молекулярной биологии. «На филогенетическом древе Y-хромосомы современного человека выделено 18 основных клад, обозначаемых буквами латинского алфавита от А до R» [351]. Эти основные мутации, в свою очередь, далее давали новые, дополнительные мутации, например, R1a, R1b и т. д. Такие совокупности носителей одной и той же мутации называются
Нас в данном случае наиболее интересует гаплогруппа
И, соответственно, разные исследователи [например: 354] довольно дружно связывают эту гаплогруппу с индоевропейской общностью, а конкретно с «курганной культурой, носители которой впервые приручили коня». Очевидно, что это вполне совпадает с основной концепцией данной книги «Украинская прародина индоевропейцев» и является еще одним ее подтверждением.
Безусловно, все это замечательно. И следует согласиться, что изрядная доля истины в этом есть. Действительно, индоевропейцы в ходе своей экспансии широко разнесли в своих генах данную гаплогруппу. Но знакомство с конкретными результатами молекулярно-генетических анализов различных этнических групп заставляет усомниться, что все так просто. Во-первых, данные у разных исследователей различаются в разы. Во-вторых, не у всех индоевропейцев данный маркер преобладает. Например, у греков его менее 12 %, у албанцев — менее 10 %, у голландцев — менее 4 %, столько же у северных и центральных итальянцев, а у многих групп южных итальянцев этого маркера вообще не нашли! Очень мало и у жителей Британских островов, особенно ирландцев — те явно генетически ближе к неиндоевропейским по языку баскам. Собственно, по всей Западной Европе преобладает гаплогруппа R1b, а на Балканах — местная древняя гаплогруппа I (ее много и в Скандинавии).
С другой же стороны, гаплогруппа R1a преобладает у целого ряда неиндоевропейских народов. Так, ее очень много у венгров (что, правда, можно отнести к наследию завоеванного венграми индоевропейского населения). Но так не объяснишь 63 % R1a у киргизов, сравнимые величины у алтайцев. Очень много этой гаплогруппы у угро-финнских народов: например, порядка 40 % у удмуртов. Серьезное количество этой гаплогруппы не только у арийских, но и у дравидских народов Индии, а также у арабов. Есть она даже у эскимосов [355]! Есть и у грузин, турок, монголов, ненцев, селькупов и практически всех прочих ностратических народов (вроде бы за частичным исключением афразийцев Северной Африки).
В общем логичной выглядит гипотеза: если установлено, что гаплогруппа R1a возникла в Украине, а с другой стороны, прародина всех ностратических языков (и народов) тоже скорее всего располагается на территории Украины, то следует предположить, что
Теперь еще ряд замечаний по поводу
С его стороны это было даже большой уступкой, поскольку в более ранней своей книге «Возникновение скотоводства» он писал буквально следующее: «В настоящее время некоторые исследователи отстаивают мнение, согласно которому скотоводство будто бы возникло у охотников и рыболовов юга Восточной Европы весьма рано и долгое время развивалось в отрыве от земледелия. Основой для такой точки зрения служат будто бы данные об азовской, крымской и сурско-днепровской культурах. При ближайшем рассмотрении этих материалов оказывается, что они не могут служить для столь однозначных заключений… Недавно вопрос о самостоятельной доместикации некоторых животных в Крыму был вновь поднят Л. Г. Мацкевым, обнаружившим кости домашних особей на ранних стоянках Керченского полуострова, однако приводимые этим автором фактические материалы не позволяют с ним согласиться. …общая же картина, выявленная по широкому кругу археологических и палеозоологических источников, показывает, что появление домашних животных в южных районах Восточной Европы скорее всего было связано с культурными влияниями, идущими с запада» [356, с. 88–90].
Берем упомянутую монографию Л. Г. Мацкевого «Мезолит и неолит восточного Крыма». Там мы находим информацию, что на Керченском полуострове найдены кости дикого тура, что там же на целом ряде памятников конца мезолита найдены кости домашнего быка. Причем на памятнике Фронтовое I найдено 39 костей (29 % всех определимых костей), принадлежащих пяти особям (25 % особей). «Кости одомашненного быка, выявленные в нижних слоях Каменной
Могилы в Приазовье, датированы в свое время В. Н. Даниленко и другими авторами мезолитическим временем. Если учесть, что Каменная Могила и Фронтовое I расположены в близких физико-географических условиях, а также сходство их кремневого инвентаря, наличие домашнего быка в III слое Фронтового I будет не случайным… Таким образом, материалы Керченского полуострова подкрепляют гипотезу о доместикации быка в конце мезолита» [357, с. 133–134]. Вообще стоит хотя бы пролистать эту монографию, чтобы оценить, насколько данный автор далек от вольного полета фантазии. Он четко и скрупулезно описывает
Относительно соседней буго-днестровской культуры не менее категоричен ее исследователь В. И. Маркевич: «Одним из важнейших результатов исследования раннего неолита крайнего Юго-Запада СССР явилось выделение группы памятников второй половины VI (т. е. по калиброванным датам — первой половины VII. —
В общем, обо всем этом уже шла речь. В мезолите, т. е. практически одновременно с самыми ранними очагами производящего хозяйства на Ближнем Востоке неолитическая революция развернулась и на юге Украины (в том числе в Крыму). Украина — родина не только домашних лошадей, но также и домашних коров. Это также один из центров доместикации свиней и, возможно, кур и кошек.
Однако В. А. Шнирельман безусловно прав в другом: «Якобы полное отсутствие земледелия далеко не всегда означает его действительное отсутствие. Дело в том, что весьма примитивное раннее земледелие не требовало сколько-нибудь сложного орудийного комплекса и часто имело дело с теми же орудиями, что и собирательство. В то же время зерна культурных растений обладают гораздо худшей сохранностью, чем кости животных, и обычно обнаруживаются в особо благоприятных условиях, которые встречаются не так уж часто. Поэтому на многих ранненеолитических памятниках Европы единственным доказательством наличия земледелия зачастую служат находки черепков посуды с отпечатками зерен культурных растений. Ясно, что в докерамических слоях исчезает и этот наиболее надежный источник, однако вряд ли такую картину всегда безоговорочно надо расценивать как доказательство отсутствия земледелия в соответствующую эпоху. Не случайно на памятниках, где в ранний период фиксируются кости домашних животных, в последующую эпоху
Это значит, что если мы настаиваем на том, что Южная Украина была одним из основных независимых центров возникновения производящего хозяйства, то это неизбежно должно касаться не только скотоводства, но и земледелия.
Насколько нам известно, вопрос о
Ну, насчет одомашненных пшеницы и ячменя в натуфийской культуре все далеко не так однозначно. Тут следует все-таки сослаться на Дж. Мелларта, который сам занимался там раскопками. Он датирует натуфийскую культуру X тыс. до н. э. Т. е. это никак не 15 тысяч лет назад. Глиняной посуды тогда, естественно, еще не знали, но изготовляли чаши и миски из базальта. А на базальте отпечатки зерен не остаются… «Хотя животные еще не были приручены (установлено, что так называемая натуфийская собака была на самом деле палестинским волком), наличие серпов и вкладышей для них, ступок и пестов, зернотерок и курантов с несомненностью свидетельствует о сборе, приготовлении и употреблении в пищу съедобных растений —
А теперь о том, росли ли на территории юга Украины «дикие пращуры трипольских злаков». Не только росли. И сейчас растут. В Крыму (район Белогорска, Балаклавы, Байдарская долина) на открытых сухих склонах, по окраинам дорог, на межах, заброшенных полях растет
Просо посевное широко культивируется в качестве пищевого и кормового растения, а также встречается в качестве заносного или одичавшего растения в посевах других культур, у дорог, в населенных пунктах, в т. ч. в Крыму, Причерноморье и на Среднем Днепре. При этом экземпляры, вполне сходные с диким сорным просом, могут возникать и вторично из посевного проса в результате обратных мутаций (подобно «фатуоидам» у овса) — т. е. подобно тому, как некоторые экземпляры культурного овса могут перерождаться в овсюг [360, с. 659]. Т. е.
Итак, среди основных традиционных злаковых культур Украины здесь отсутствуют только дикие предки ячменя. Родина дикого ячменя — действительно Ближний Восток и юг Балканского полуострова. То же, по всей видимости, относится и к диким предкам домашних коз и овец. «Что касается овцы и козы, то их дикие предки в Северном Причерноморье отсутствовали. Этим, видимо, и можно объяснить отсутствие этих домашних видов в неолите Приазовья, Крыма, Днепровского Надпорожья, Южного Буга и Днестровско-Прутского района. …Видимо, их отсутствие указывает на самостоятельное развитие процесса одомашнивания животных на территории Северного Причерноморья» [264, с. 151].
Кроме того, следует учитывать, что пшеница — это не вид, а род с несколькими видами (способными давать гибриды между собой). Причем целый ряд видов культурной пшеницы представляют собой именно такие гибриды. Все они согласно современным представлениям происходят от скрещивания пшеницы-однозернянки с дикими злаками рода эгилопс Aegilops squarrosa и Aegilops speltoides. Причем сначала возникли т. н. пленчатые пшеницы с ломким колосом — полба-двузернянка и спельта [361, с. 126]. Некоторые виды эгилопса на юге Украины растут: A. cylindrica, A. triuncialis, A. biuncialis и A. ovata [359, с. 92]. Но вот тех самых двух видов здесь нет…
Вообще-то относительно трипольцев Л. Л. Зализняк в целом прав. У них в посевах четко преобладала полба-двузернянка, а также был широко распространен ячмень [138, с. 18–20]. Это — явные свидетельства балканско-ближневосточного влияния.
Находки пшеницы-однозернянки известны на территории Украины с эпохи раннего неолита (буго-днестровская культура). Она с самого начала встречается только в смеси с полбой-двузернянкой [362, с. 26].
Но все не так просто. Во-первых, «следов ячменя на поселениях буго-днестровской культуры обнаружить не удалось» [138, с. 12]. А это явно противоречит версии ближневосточного происхождения местных зерновых. Во-вторых, четких указаний на бесперспективность скрещиваний местных крымских эгилопсов с дикой однозернянкой мною не найдено. В частности, A. cylindrical имеет набор хромосом 2n = 14, совпадающий с однозернянкой, причем «известны спонтанные гибриды видов рода Triticum (пшеница) с видами близкого рода Aegilops» [360, с. 157, 170]. Вообще-то это дело ботаников — определить, не могла ли возникнуть полба-двузернянка от гибрида с крымским эгилопсом.
Но характерно, что в Крыму «у культурной и дикой однозернянок установлено большое количество разновидностей, что свидетельствует в пользу ее местного происхождения…Из 11 известных разновидностей этого вида 9 найдены в Крыму. Из них для 6 Крым является единственным местонахождением» [362, с. 23]. Что там говорил по этому поводу Н. И. Вавилов? — «Знание ареала целого вида мало говорит о центре формообразования…Области максимального наследственного разнообразия форм данного вида, включающие обыкновенно также ряд эндемичных форм и признаков, обыкновенно и будут центрами формообразования» [363, с. 42–43].
Еще момент: даже древнейшие зерна культурной однозернянки, найденные в керамике и обмазке буго-днестровской и раннетрипольской культур, близки к современной культурной однозернянке и четко отличаются от дикой однозернянки. Причем мелких удлиненных зерновок наподобие тех, что встречаются в неолите Малой Азии (Чатал-Гуюк), в Буго-Днестровском районе не найдено [362, с. 28–30]. Значит, эта пшеница до того, как она попала в посевы ранненеолитической буго-днестровской культуры,
Однако в любом случае на сегодня
Относительно такого злака, как посевной овес, известно, что он с той же эпохи неолита встречался на полях Украины и Молдовы в качестве сорного растения [138, с. 8]. Но в культуру его ввели скорее всего в Центральной Европе (и у нас в Прикарпатье) приблизительно в I тыс. до н. э. [362, с. 148–149].
Рожь тоже была введена в культуру в Европе. Известна она и в трипольской культуре — как примесь в посевах пшеницы. На скифских поселениях Лесостепи, в частности, в бассейне Ворсклы уже в VI в. до н. э. рожь являлась основной культурой [138, с. 30–31]. «В Центральной Европе рожь прослеживается с эпохи неолита, а в первом тысячелетии нашей эры следы ее значительны. Однако на Балканах, а также в Передней Азии в археологических материалах ранних памятников рожь отсутствует» [362, с. 131, 133].
Очевидно, что ни культурная рожь, ни культурный овес не имеют отношения к пресловутому Ближнему (и тем более Дальнему) Востоку. Это — очевидное
П. М. Жуковский в своем капитальном труде «Культурные растения и их сородичи» уделил просу очень мало внимания (а об итальянском просе не упомянул вообще). Здесь он с большими колебаниями говорит о происхождении культурного проса:
«Некоторые ботаники считают, что культурное просо происходит из Юго-Восточной Азии, что вызывает сомнения потому, что просо по своей экологической природе — растение не муссонного климата. Правда, оно могло быть связано именно с сухим бездождным периодом в Индии. Рассуждать на эту тему затруднительно, так как все факты, которыми можно пользоваться, приводят
Ну, во-первых, если придерживаться такой логики насчет ботанической географии, то тогда, как мы уже отмечали выше, родиной культурной пшеницы-однозернянки следует безоговорочно признать Крым.
Но дело в том, что сам П. М. Жуковский в другом месте этой же книги пишет: «Теория первичного происхождения твердых пшениц из Эфиопии построена лишь на большом разновидностном составе их в этой стране. Но Эфиопия вообще никакого отношения к происхождению пшениц не имеет. В ботанике известно много примеров, когда
П. М. Жуковский отрицал происхождение проса из Индии на том справедливом основании, что «
У нас остается только аргумент «древней истории». Но и на него можно не обращать внимания: «М. Horf [364] упоминает о нахождении следов обычного проса в Фессалии в Аргиссе, Магуле в слоях докерамического неолита. На Балканах просо известно в находках из неолитической пещеры Aggtelek в Венгрии и также в Боснии. В Центральной и Западной Европе появление обычного проса связано с племенами культуры линейно-ленточной керамики. Представлены они отпечатками и обугленным материалом» [362, с. 152]. Докерамический неолит Греции — это где-то VIII тысячелетие до н. э. В это время в Китае вообще не было
И тем не менее более вероятной нам представляется гипотеза о том, что просо начали культивировать еще ранее, т. е. в мезолите. Просо начали разводить там же и тогда же, где впервые одомашнили коров и свиней: на юге Украины. Иначе говоря, на территории кукрекской археологической культуры носители протоностратического языка перешли к производящему хозяйству одновременно и независимо от обитателей Ближнего Востока. Если на Ближнем Востоке основой новой экономики стали пшеница/ячмень + коза/овца, то на юге Украины такой основой стали просо + крупный рогатый скот/свиньи. Скорее всего, свиньи в связи со своей непригодностью к перекочевкам в широкой миграции ностратиков не участвовали. Хотя в этом нужно еще разбираться. Можно предполагать, что свои независимые очаги производящего хозяйства возникли и на Балканах.
Археологически пока самые ранние остатки проса на юге Украины найдены в буго-днестровской неолитической культуре (VII–VI тыс. до н. э.). В трипольской культуре начиная с раннего ее этапа (конец VI тыс. до н. э.) имеются бесспорные свидетельства возделывания проса
Пока нет прямых археологических доказательств разведения проса уже в кукрекской культуре (даже в сурской и среднестоговской). Но помимо археологии свое слово, надеюсь, скажет молекулярная биология: думается, родословную разных сортов культурного проса, а также образцов одичавшего и «сорного» проса можно восстановить по ДНК точно так же, как и родословную человека.
Помимо посевного проса очень древним культурным растением является и
Нельзя исключить и очень раннее введение в культуру
Итак, мы постулируем, что наряду с Ближневосточным существовал
ЛИТЕРАТУРА
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8. Етнiчна iсторія давньої України. — П. П. Толочко, Д. Н. Козак, О. П. Моця, В. Ю. Мурзiн, В. В. Отрощенко, С. П. Сегеда. — К., 2000 < http://recult.by.ru/docs/eidu/eidu_03.htm
9.
10.
11.
12.
13. Літопис Руський / Пер. з давньорус. Л. Є. Махновця; Відп. Ред. О. В. Мишанич. — К.: Дніпро, 1989. — XVI+591 с.
14.
15. Описи Харківського намісництва кінця XVIII ст. — К.: Наукова думка, 1991.
16.
17. Ремесло эпохи энеолита-бронзы на Украине. — К.: Наукова думка, 1994. — 190 с.
18. Энеолит СССР (Серия: Археология СССР с древнейших времен до Средневековья. В 20 т.). — Массон В. М., Мерперт Н. Я., Мунчаев Р. М., Черныш Е. К. — М.: Наука, 1982. — 360 с.
19.
20.
21. Словник гідронімів України / Під ред. А. П. Непокупного. — К.: Наукова думка, 1979. — 784 с., карти.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29. Етимологічний словник літописних географічних назв Південної Русі. — Железняк І. М., Корепанова А. П., Масенко Л. Т., Стрижак О. С. — К.: Наукова Думка, 1985. — 256 с.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38. Болото // Большая советская энциклопедия, 3-е изд. Т. 3. С. 523–524.
39. Вереск // Большая советская энциклопедия, 3-е изд. Т. 4. С. 529.
40. Осина // Большая советская энциклопедия, 3-е изд. Т. 18. С. 557–558.
41. Жизнь животных. В 7 т… — Т. 6. Птицы. — М.: Просвещение, 1986.
42. Жизнь животных в семи томах. — Т. 7. Млекопитающие. — М.: Просвещение, 1989. — 560 с.
43. Страны и народы: Научно-популярное географо-этнографическое издание в 20 томах. Советский Союз. Республики Прибалтики. Белоруссия. Украина. Молдавия. — М.: Мысль, 1984. — 349 с.
44.
45.
46.
47.
48.
49.
50.
51.
52.
53.
54. Русско-эстонско-русский словарь, http://www.ase.ee/dict/dict.html. Дата публикации: 07.02.1997. Европа — > Эстония — > Таллин.
55.
56.
57. Канівський державний заповідник. Путівник. — В. П. Погребенник, В. Т. Гриневецький, М. П. Яценко, П. Г. Шищенко. — Дніпропетровськ: Промінь, 1978. — 80 е., іл.
58.
59.
60.
61.
62.
63.
64.
65.
66.
67.
68.
69.
70.
71.
72. История Украинской ССР, в десяти томах. Т. 1. Первобытно-общинный строй и зарождение классового общества. Киевская Русь. — К.: Наукова думка, 1981. — 496 е., ил.
73.
74.
75.
76.
77.
78. История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Часть первая: Месопотамия. — М.: Наука, 1983. — 534 е., ил.
79.
80.
81.
82.
83.
84.
85. Страны и народы: Научно-популярное географо-этнографическое издание в 20 томах. Зарубежная Азия. Общий обзор. Юго-Западная Азия. — М.: Мысль, 1979. — 381 с.
86. История Древнего Востока: Учебник / Под ред. В. И. Кузищина. — М.: Высшая школа, 1979. — 456 с.
87. История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Часть вторая: Передняя Азия, Египет. — М.: Наука, 1988. — 624 е., ил.
88.
89.
90.
91. Предания и мифы средневековой Ирландии. Перевод и комментарии С. В. Шкунаева / Под ред. Г. К. Костикова. — М.: Изд-во МГУ, 1991. —284 с.
92. Мифы народов мира: Энциклопедия. 2-е изд. — М.: БСЭ, 2000. Т. 2.
93.
94.
95.
96.
97.
98.
99.
100.
101
102.
103.
104.
105.
106.
107. Предметно-понятийный словарь греческого языка (крито-микенский период). Сост. В. П. Казанскене, Н. Н. Казанский. — Ленинград: Наука, 1986. — 208 с.
108.
109.
110.
111.
112.
113.
114.
115. История Киева. Том первый. Древний и средневековый Киев. — К.: Наукова думка, 1982. — 408 е., ил.
116.
117.
118.
119.
120.
121.
122.
123.
124.
125.
126.
127.
128.
129.
130.
131.
132.
133.
134.
135.
136.
137.
доклады конференции. Часть 3. Языковая ситуация в Передней Азии в X–IV тысячелетиях до н. э. — М.: Наука, 1984. — С. 26–34.
138.
139.
140.
141.
142.
143.
144.
145.
146.
147.
148.
149.
150.
конструкция и древнейшая история Востока. Тезисы и доклады конференции. Часть I. — М.: Наука, 1984. — С. 118–120.
151.
152.
153.
154.
155.
156. История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней в пяти томах. Т. 1. — Алма-Ата: Изд-во «Наука» Казахской ССР, 1977. —479 с.
157.
158.
159.
160.
161.
162.
163. Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. Пер. с греч. А. В. Лебедева. — М.: Наука, 1989. — 576 с.
164.
165.
166.
167.
168.
169.
170.
171.
172.
173.
174.
175. Тайны древних письмен: Проблемы дешифровки. Сборник статей. — М.: Прогресс, 1976. — 592 с.
176.
177.
178.
179.
180.
181.
182. Ремесло эпохи энеолита-бронзы на Украине. — С. С. Березанская, Е. В. Цвек, В. И. Клочко, С. Н. Ляшко. — К.: Наукова думка, 1994. — 190 с.
183.
184.
185.
186.
187.
188.
189.
190.
191. Страны и народы: Научно-попул. географо-этнографическое издание, в 20 томах. Зарубежная Азия. Юго-Восточная Азия. — М.: Мысль, 1979. — 301 с.
192. Рахманы. Материал из Википедии— свободной энциклопедии.
193. Энциклопедический словарь. Т. 26: Рабочая книжка — Резолюция:. — СПб.: Тип. Акц. Общ-ва «Издательское дело, бывшее Брокгауз — Ефрон», 1899. — 480 с.
194.
195.
196.
197.
198.
199. Традиционные и синкретические религии Африки. — М.: Наука, 1986. — 589 с.
200.
201. Открытие румынских археологов // Наука и жизнь, 1967. № 11. С. 146.
202.
203.
204.
205. Заповедники Украины и Молдавии. — М.: Мысль, 1987. —271 с.
206. Мифы народов мира: Энциклопедия. 2-е изд. — М.: БСЭ, 2000. Т. 1.
207.
208. История Европы, в восьми томах. Т. I. Древняя Европа. — М.: Наука, 1988. — 703 с.
209.
210.
211.
212.
213.
214. Гідронімія України в її міжмовних і міждіалектних зв'язках / Під ред. О. С. Стрижака. — К.: Наукова думка, 1981. — 264 с.
215.
216.
217.
218.
219.
220.
221.
222.
223.
224.
225.
226.
228. Тоси М. Сеистан в бронзовом веке — раскопки в Шахри-Сохте // Вестник древней истории, 1971. № 3. С. 15–30.
229.
230.
231.
232.
233.
234.
235.
236.
237.
238. Ирландские саги. Перевод, вступительная статья и комментарии А. А. Смирнова. M.-Л.: Гос. изд-во художественной литры, 1961. —300 с.
239. Ригведа. Мандалы I–IV. — М.: Наука, 1989. — 768 с.
240.
241.
242.
243.
244.
245.
246.
247.
248.
249.
250.
251.
252.
253.
254.
255.
256.
257. Старшая Эдда: Древнеисландские песни о богах и героях / Под ред. М. И. Стеблин-Каменского. — M.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963. —260 с.
258.
259.
260.
261.
262.
263.
264.
265.
266.
267.
268.
269.
270.
271.
272.
273.
274.
275.
276.
277.
278.
279.
280.
281. Материал этого абзаца предоставила О. И. Вовк.
282.
283.
284.
285.
286.
287.
288.
289.
290.
291.
292. Харківщина: Фотоальбом. — К.: Мистецтво, 1981.— 208 с., ил.
293.
294.
29£.
296.
297. Авеста в русских переводах (1861–1996) / Под ред. И. В. Рака. — СПб.: «Журнал «Нева», «Летний сад», 1998. — 480 с.
298.
299.
300.
301.
302.
303.
304.
305.
306.
307.
308.
309.
310.
311.
312.
313.
314.
315.
316.
317.
318.
319.
320.
321.
322.
323.
324.
325.
326.
327.
328.
329.
330. Всемирная история в десяти томах. Т. I. — М.: Госполитиздат, 1956. — 748 е., ил., карты.
331. Неолит лесной полосы Восточной Европы (Антропология Сахтышских стоянок) / Под ред. Т. И. Алексеевой. — М.: Научный мир, 1997.— 191 с.
332.
333.
334.
335.
336.
и древнейшая история Востока. Тезисы и доклады конференции. Часть 2. Лингвистическая и историческая реконструкция (проблемы интердисциплинарных исследований). — М.: Наука, 1984. С. 35–53.
337.
338.
339.
340.
341.
342. Список индоевропейских корней. Материал из Википедии — свободной энциклопедии (2007).
343. Indo-European etymology: Total of 3178 records 159 pages» http://starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi7root
344.
345.
346. Nostratic etymology» http://starling.rinet.ru/cgi-bin/re-sponse.cgi?root.
347.
348.
349.
350.
351.
352. Генофонд славян. Материал из Википедии — свободной энциклопедии» http://ru.wikipedia.org/wiki/
353. Haplogroup Ria (Y-DNA) From Wikipedia, the free encyclopedia/
354. Semino et al. (2000), «The Genetic Legacy of Paleolithic Homo sapiens sapiens in Extant Europeans: A Y Chromosome Perspective«, Science 290: 1155—59, PMID 11073453.
355.
356.
357.
358.
359.
360.
361.
362.
363.
364.