Вооруженные формирования, предназначенные для поддержания порядка, обеспечения внутренней безопасности, охраны важнейших объектов, являются необходимым атрибутом государственной власти. При этом в разных странах они могут именоваться по-своему, иметь различные формы организации, отличаться некоторыми своими функциями и особенностями, возможностями боевого и оперативного использования, степенью правового регулирования их служебной деятельности, являясь продуктом исторического развития, складывавшихся общественных отношений. Поле их деятельности в конечном итоге определяется тем политическим режимом, который существует в стране. Будучи частью определенных силовых структур, относящихся к охранительной, карательной или пенитенциарной системам государства, они и выполняют возложенные на них задачи в рамках тех прав и обязанностей, которые определяет для них закон.

Формирования, именуемые у нас внутренними войсками, имеют свою, насыщенную фактами и событиями, историю. В ней, как и в жизни всей страны, были драматические, героические и трагические страницы.

До недавнего времени наша официальная историография делила весь ход исторического развития на эпохи, резко разделенные Октябрьской революцией. Да и в прежние времена революционеры и реформаторы стремились отсечь прошлое (Французская революция даже ввела, как известно, свой новый календарь.). Историческая наука, стиснутая идеологическими догмами, методологическими установками (хотя ради справедливости следует признать, что некоторые из последних не утратили своей ценности; они и впредь будут помогать в исторических исследованиях), страдала от этого известным схематизмом. Сегодня, насколько позволит доступ исследователей к ранее закрытым архивным источникам, появляется возможность расширить и углубить наши знания и представления в области истории внутренних войск, раскрыть существующие «белые пятна», более объективно осветить использование этих формирований.

Вместе с тем, взгляд историков обратился более внимательно и в историческое прошлое России, заинтересовавшись такими институтами государственной власти, как внутренняя стража, жандармерия, полиция. И, как часто уже бывало в историографии, отказываясь от одних схем, начинают придерживаться других. Уже наметилась тенденция в публикациях идеализировать данные учреждения самодержавной власти в России. Особенно это заметно в нынешних оценках корпуса жандармов и его первого шефа. Надо прислушиваться к высказываниям на сей счет самих современников, в частности П.А. Вяземского: «Для некоторых любить Отечество – значит дорожить и гордиться Карамзиным, Жуковским, Пушкиным. Для других любить Отечество – значит любить и держаться Бенкендорфа, Чернышева, Клейнмихеля...» (Вяземский П.А. Записные книжки (1813 – 1845). – М., 1963. – С. 275).

Нужна строгая научность и максимальная правдивость в освещении исторического прошлого. Только тогда можно приблизиться к пониманию хода исторического процесса, непрерывности и катаклизмов в нем, преемственности и отрицания, прогресса и реакции, что соответствует давно открытым закономерностям диалектического развития.

История полицейских учреждений России, изучение ее охранительной системы имеют важное значение с точки зрения познавательности и с целью извлечения полезного опыта из уроков истории. В.О. Ключевский как-то заметил: «Еще недавно думали: зачем оглядываться назад, в темную даль за спиной, когда впереди такое светлое и обеспеченное будущее? Теперь стали думать: чему может нас научить наше прошлое, когда мы порвали с ним всякие связи, когда наша жизнь бесповоротно перешла на новые основы? Такая диалектика была очень логична, но недостаточно благоразумна, потому что противоречила исторической закономерности, которая не любит противоречия и наказывает за него»[1].

К охранительным учреждениям России относились: полиция, Отдельный корпус жандармов, Отдельный корпус внутренней стражи, конвойная стража. Нередко к сфере полицейской деятельности привлекалась и армия. Интересное определение этого понятия дано в Приложении к законопроекту о преобразовании полицейских учреждений в России (1913 г.): «Полицейская деятельность государства, как известно, имеет своей задачей, с одной стороны, пресечение действий, нарушающих существующее благосостояние, а с другой, содействие к дальнейшему развитию народного блага. Таким образом, все мероприятия государства в этой сфере сводятся к двум категориям: к созданию условий внутренней безопасности (благочиние) и к созданию условий материального и духовного благосостояния (благоустройство). Отношение государственной власти к этим функциям своей деятельности находится в прямой зависимости от системы развития государственности»².

Цели, конечно, благородные, но надо иметь в виду, что и во имя высоких помыслов каждая власть стремится сохранить и защитить, прежде всего, саму себя. При слабой развитости или отсутствии демократических институтов усиление и разветвление охранительных учреждений чревато опасностью создания полицейского государства. История это доказывала не раз. Поэтому очень важно влияние таких факторов, как строгая регламентация, правовое регулирование деятельности охранительных учреждений, их отчетность и подконтрольность в сочетании с законопослушностью населения, соблюдением и защитой прав граждан. Добиться всего этого непросто. Нельзя забывать, что становление данных учреждений в России происходило в условиях самодержавия и крепостничества, вопиющего экономического и политического неравенства, низкого уровня жизни простых тружеников, растущего недовольства, выливавшегося в различные формы социального протеста. Просвещенные монархи, прогрессивно мыслящие деятели, реформаторы в меру своих способностей и возможностей старались совершенствовать охранительную систему российского государства. Их суждения, практическая деятельность в этой области и сегодня привлекают наше внимание, вызывают немалый интерес.

История внутренней и конвойной стражи до последнего времени не была исследована. Дело ограничивалось отдельными сведениями в изданиях справочного характера, словарными статьями в дореволюционных энциклопедиях.

Между тем эта проблема имеет не только научно-познавательное, но и актуальное значение. Ее военный и историко-правовой аспекты требуют глубокого осмысления. Когда в стране наряду с регулярной армией имеются боевые силы, наделенные полицейскими функциями, неизбежно возникают вопросы о сферах и рамках их использования. Когда армия противостоит военному противнику, совершившему агрессию, никаких проблем о правомерности действий обороняющейся стороны не возникает, ибо армия выполняет здесь присущую ей функцию защиты, для чего она в основном и предназначается. Гораздо сложнее обстоит дело, когда на нее возлагаются задачи, относящиеся к охранительной или карательной деятельности государства (функции подавления). Тогда неминуемо требуется обосновать необходимость, неотвратимость и справедливость подобных действий. Они должны иметь правовую основу.

Несомненный интерес представляет анализ использования вооруженных сил при таких коллизиях в прошлом. При этом важно исследовать вопрос о роли и месте внутренней и конвойной стражи в военно-охранительной системе России в рассматриваемый период, раскрыть ее содержание и сущность.

Организация внутренней стражи накануне Отечественной войны 1812 года выражала потребность в укреплении безопасности государства, диктуемую внешними и внутренними обстоятельствами (угроза иностранного нашествия, потенциальная опасность крестьянских волнений, необходимость реорганизации местных формирований, упорядочения рекрутского набора, решения проблемы этапирования арестантов, лучшей постановки караульной и конвойной службы и др.). Важное значение приобретало сосредоточение военизированных местных формирований в военном ведомстве, придание им статуса составной части вооруженных сил, слияние их с гарнизонными батальонами.

Привлечение для внутренней службы военных инвалидов позволяло оздоровить и омолодить армию и, одновременно, было актом милосердия и благотворительности в отношении ветеранов. Организация внутренней стражи с ее военно-полицейскими функциями, создание наряду с нею корпуса жандармов, привлечение для решения задач по обеспечению внутренней безопасности армии, наличие в стране подчиненной гражданским властям полиции – все это свидетельствует о существовании сложившейся в XIX в. в России государственной военно-охранительной системы. Вводя в научный оборот это понятие, автор рассматривает его как конгломерат, совокупность сил, употребляемых государством в целях охраны порядка, обеспечения внутренней безопасности и для защиты прав и законных интересов своих граждан.

В повседневной жизни каждая из составляющих эту систему структур занята исполнением своих задач в пределах предоставляемых ей прав и полномочий. Последние могут быть значительно расширены, когда сложившиеся обстоятельства требуют концентрации усилий и взаимодействия при проведении охранительных мероприятий, ликвидации беспорядков, подавлении восстаний, мятежей и иных форм вооруженного сопротивления, а также во время стихийных бедствий (спасение людей и материальных ценностей), в условиях военного или чрезвычайного положения. Такая формула, по нашему мнению, предпочтительнее термина «полицейское государство», которым оперируют некоторые историки при характеристике политического режима России XIX в.

Тема исследования многогранна, она имеет военно-исторический и юридический аспекты. Внутренняя стража, созданная в 1811 г., именовавшаяся с 1816 г. Отдельным корпусом внутренней стражи и просуществовавшая под этим названием до 1864 г., входила в состав Военного министерства, являясь военной организацией, наделенной полицейскими функциями.

Весьма интересным было параллельное сосуществование Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС) и корпуса жандармов. На базе полицейских драгунских команд создается институт жандармов внутренней стражи. Жандармские дивизионы и команды с 1817 по 1836 гг. формально входили в состав ОКВС. После упразднения последнего исполнявшиеся им задачи были возложены на местные войска.

Во внутренней страже, а затем и в составе местных войск состояли команды, занимавшиеся охраной и сопровождением арестантов. В 1886 г. они были выделены в организованную конвойную стражу. Эти формирования относились к военному ведомству, но по службе выполняли приказы и директивы Главного тюремного управления, входившего в состав Министерства внутренних дел, а затем (с 1895 г.) Министерства юстиции.

Февральская революция упразднила жандармерию, реорганизовала полицию в народную милицию, а конвойную стражу оставила без изменений. После Октябрьской революции конвойные команды, претерпев некоторую реорганизацию, составили конвойную стражу республики, перейдя на обслуживание новой власти.

Таким образом, на протяжении XIX и начала XX вв. шел непрерывный процесс формирования и развития военно-охранительной системы России и, в частности, ее составных частей – внутренней и конвойной стражи. Свидетельством непрерывности этого процесса служит тот факт, что в 1911 г. официально отмечалось столетие местных войск и конвойной стражи, т. е. местные войска и конвойные команды признаны преемниками внутренней стражи. Ликвидация последней в период великих реформ не означала отказа от военно-охранительной деятельности внутри империи, а представляла собой определенный, вызванный рядом причин (о них будет сказано ниже) этап в строительстве местных формирований, предназначенных для внутренней и конвойной службы.

Указанные обстоятельства и соображения обосновывают хронологические рамки монографии (1811 – 1917 гг.).

Научных работ, специально посвященных истории внутренней и конвойной стражи, в отечественной исторической науке нет. До сих пор эта проблема не стала самостоятельным объектом исследования, она выпала из поля зрения военных историков. Достаточно сказать, что в Советской военной энциклопедии нет даже словарной статьи о внутренней или конвойной страже, чего не скажешь о дореволюционных энциклопедических изданиях.

Как видно из рассматриваемого ниже краткого историографического обзора к теме исследования, в дореволюционной научно-исторической, мемуарной литературе, периодических изданиях можно найти сведения, прямо или косвенно относящиеся к данной теме. Исследователей вообще интересовала проблема полицейской деятельности. Именно она лежит в основе военного аспекта исследуемой проблемы.

В упомянутом выше «Историческом очерке образования и развития полицейских учреждений в России» авторы (С. Белецкий – директор Департамента полиции и Л. Руткевич – чиновник особых поручений) рассматривают полицейскую деятельность в разные периоды российской истории, которые они определяют и трактуют по-своему. В «Удельно-вечевой период» охрана от преступных посягательств, считают они, «лежала на каждой отдельной личности», и только при исключительных обстоятельствах (массовые волнения, бедствия) государство принимало на себя водворение порядка и спасение населения. В Древней Руси наряду с представителями княжеской власти (посадниками) существовали органы местного самоуправления (пригородное и волостное вече, выборные старосты, сотские, десятские и просто «добрые люди»), на которые возлагались обязанности благочиния и благоустройства. В «Московский период» уже действует система органов управления, получивших название приказов. Среди них появляется Приказ разбойный (упоминается с 1538 г.), который ведал делами о «ведомых лихих людях», т.е. уголовно-полицейскими делами и судебно-тюремной системой. Авторы приводят в качестве примера слежения за порядком во времена Ивана III указание великого князя о недопущении пьянства, драк и сквернословия в Москве, его строгое наставление, «чтобы православные христиане, от мала и до велика, именем Божием во лжу не клялись и на криве креста не целовали, и иными подобными клятвами не клялись, и матерны бы не лаялись, и отцом и матерью скверными речами друг друга не упрекали, и всякими б подобными речами скверными друг друга не укоряли, и бород бы не брили и не обсекали, и усов бы не подстригали, и к волхвам бы и к чародеям и к звездочетцам волховати не ходили...»³.

В известной мере, полицейской деятельностью занимались и первые вооруженные формирования – пищальники, позднее стрельцы, жильцы⁴.

Крупные изменения произошли в царствование Ивана IV (реформы 50-х гг. XVI в.). Конечно, самым драматичным, труднообъяснимым, противоречивым явлением той эпохи остается опричнина. Государство было поделено на две части: земщину (государственные территории) и опричнину (от слова «оприч», т. е. особо) – выделенные владения, принадлежащие государю. Доходы от последней шли в «особную», опричную, казну. Вместо выведенных из опричнины крупных землевладельцев (вотчинников) там разместились «опричные служилые люди», которые вошли в пресловутый корпус опричников. Последние давали присягу не иметь общения с земщиной и в знак своего звания и верности государю носили, притороченную к седлу, голову собаки – символ готовности грызть государевых изменников, а на колчане – кисть, символизирующую метлу, которой они обязывались выметать измену⁵.

В исторической науке по-разному оценивалось это явление. Часто это зависело от политической конъюнктуры, господствовавшей в данный момент в стране. В процитированном источнике советского периода дана такая оценка: «Опричнина имела целью окончательно ликвидировать пережитки феодальной раздробленности. В своей антибоярской политике Иван IV опирался на среднее и мелкое дворянство, которое составляло главную массу опричников»⁶. В ряде работ опричнина оправдывалась.

Российские историки Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский негативно отозвались об опричнине, не видя в ней здравого смысла. В.О. Ключевский назвал опричников палачами своей земли. Такого же мнения придерживался С.Б. Веселовский. Другой видный историк С.Ф. Платонов, напротив, придавал этому явлению большое политическое и социально-экономическое значение.

Коллективный труд «История России», подготовленный группой авторов Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова (М., 1993) считает опричнину неким полумонашеским, полурыцарским орденом, существовавшим «на щедрых земельных и денежных пожалованиях государя и на беспрекословном повиновении его воле», являясь «мощной военно-карательной организацией» (с. 55).

На полицейский характер опричного войска обращает внимание Р.Г. Скрынников, специализировавшийся на эпохе Ивана Грозного. «Лишившись поддержки значительной части правящего боярства и церковного руководства, – пишет историк, – царь не мог управлять страной обычными методами. Но он никогда не сумел бы расправиться с могущественной аристократической оппозицией без содействия дворянства. Приобрести поддержку дворян можно было двумя путями. Первый из них состоял врасширении сословных прав и привилегий дворянства, осуществлении дворянских реформ. Но правительство Грозного избрало другой путь. Отказавшись от ориентации на дворянское сословие в целом, оно решило создать особый полицейский корпус специальной дворянской охраны. Корпус комплектовался из относительно небольшого числа дворян. Его члены пользовались всевозможными привилегиями в ущерб всей остальной массе служивого сословия... Привилегии охранного корпуса со временем вызвали глубокое недовольство в среде земских служилых людей. Таким образом, опричная реформа способствовала, в конечном счете, сужению социальной базы правительства, что в дальнейшем привело к террору как единственному способу разрешения возникшего противоречия»⁷.

Это интересная точка зрения и верная в части характеристики опричного войска. Но вряд ли можно согласиться с мнением автора о неизбежности и безальтернативности террора Ивана Грозного в той исторически сложившейся ситуации. Террор, по нашему мнению, был тогда не следствием обстоятельств, а сознательной целью царя, использовавшего опричнину в качестве средства для осуществления своих замыслов.

Впрочем, спор об опричнине продолжается и поныне. «Опричнина, – пишет доктор исторических наук А.Л. Хорошкевич, – одно из наиболее «темных» явлений русской истории XVI в., по-прежнему привлекает внимание исследователей, как в России, так и за ее пределами. Разнообразны и концепции, объясняющие этот странный поворот в политике Ивана IV. Тем не менее, теории, дающей удовлетворительный ответ на все вопросы, связанные с опричниной, пока еще не существует»⁸.

В период так называемого «смутного времени» в городах образуется военно-административная власть в лице воевод. На них же лежали обязанности по осуществлению полицейских мероприятий (охрана безопасности и благочиния, пресечение и предупреждение преступлений, меры против пожаров, охранение общественной нравственности).

В XVII в. полицейская деятельность становится прерогативой правительственной власти, проявляемой на первых порах в столицах. Любопытные свидетельства порядков в Московском государстве середины XVII в. оставил Григорий Котошихин, рожденный в Москве и казненный в Стокгольме, чья полная приключений жизнь и трагическая судьба похожи на авантюрный роман. В г. Упсала сохранилась в библиотеке его рукопись на русском языке на 249 листах. В России это сочинение увидело свет в 1840 г. и с тех пор привлекает внимание историков точным описанием жизни, быта и обычаев Московского государства середины XVII в. Есть в нем и такие строки: «...А для остерегания или оберегания города в больших городах устроены стрельцы и казаки вечным житьем, пушкари, и затинщики, и воротники, а в иных местах солдаты; и бывают около казны, и по городу, и у ворот на стороне, и посылают их во всякие посылки. А в иных не в порубежных городех для оберегания города устроены только одне пушкари, и затинщики, и воротники»⁹ (затинщики – стрелки у затинной, т. е. скрытой за оградой пищали; воротники – привратники, сторожа у ворот).

Нельзя обойти вниманием сочинение Ивана Посошкова, бывшего крестьянина, затем заводчика, жившего в эпоху Петра I, автора ряда сочинений, в том числе «О скудости и богатстве», в котором он утверждал, что «без насаждения правды и без истребления обидчиков и воров, и разбойников, и всяких разных и потаенных грабителей, никоими мерами народу всесовершенно обагатитися невозможно»¹⁰. Автор высказывается за силовое решение проблемы.

Какими же силами должно все это осуществляться? Пока четкого разграничения в исполнении охранительных функций между местными органами административного управления и воинской силой нет. Не была еще оформлена такая военизированная организация как полиция, да и сам термин этот, заимствованный из Западной Европы, появился в российском законодательстве и обиходе при Петре I. На учрежденную в 1718 г. полицию возлагается: поимка воров, надзор за гулящими людьми, прекращение драк и ссор на улицах, наблюдение за выполнением строительных и противопожарных правил, чистотой улиц, безвредностью продаваемых жизненных припасов, недопущение обмеров и обвесов в торговле. Петр занялся также устройством смирительных домов, а «для непотребного ж и неистового женского пола» открытием прядильных домов, созданием сиротских домов и школ для бедных детей, богаделен, установлением надзора за праздношатающимися и определением их на разные общественные работы. С самого начала становления полиции в России борьба с преступностью в ее деятельности сочетается с мерами, направленными на возможность предотвращения преступных, антиобщественных деяний.

Создание регулярной армии открыло новые и более радикальные возможности использования ее и в сфере охранительной деятельности. Размещенные по губерниям полки выделяли офицеров и писарей в помощь земским комиссарам для сбора подушной подати, которая шла по указу от 16 января 1621 г. на содержание сухопутной армии. Но помимо фискальных поручений указанные полки должны были выполнять и полицейские функции: искоренять разбой, удерживать крестьян от побегов, ловить их и передавать помещикам для наказания. В обязанности полковников входило осуществление наблюдения за земской полицией¹¹.

Екатерина II, подвергшая полицию реформе, в своем «Наказе» от 14 декабря 1766 г. указывала, что лучше предупредить преступление, чем наказывать за него. Поэтому важнейшей обязанностью полиции являлось предотвращение преступлений. В этих целях полиции предоставлялось право административной расправы, поскольку «вещи, относящиеся к благочинию, всякий час случаются и тут не место пространным судебным порядкам, и здесь есть власть полиции», действия которой «должны быть не маломедлительны» и заключаться в «обуздании особ и в исправлении их»¹². В результате реформирования полиции часть полицейских функций с армии была снята. Однако военные гарнизоны оставались основной силой, обеспечивавшей внутреннюю безопасность страны.

Екатерина провозгласила, что осуществит в России реформы в духе Монтескье, заявив, что «изрядно обобрала г-на президента Монтескье для блага своих подданных». Но она лукавила. «Наказ» был издан ограниченным тиражом (всего 57 экземпляров) и его запрещалось читать даже царским чиновникам. В тех условиях заявление великой императрицы было лишь благим пожеланием. А взгляды великих просветителей и философов пробивали свою дорогу и в Россию.

Шарль Луи Монтескье, опубликовавший в 1748 г. труд «О духе законов или об отношениях, в которых законы должны находиться к устройству каждого правления, к нравам, климату, религии, торговле и т.д.», различал, как известно, три ветви государственной деятельности: законодательную (создающую положительное право), судебную (охраняющую это право) и исполнительную (административную). Законодательство и другие ветви власти, олицетворяющие политический режим в стране, должны обеспечить реализацию прав и потребностей граждан, безопасность их и страны. Если не обеспечена законом защита частной собственности и личности, то в таком обществе не может быть благосостояния. Монтескье, рассматривая три типа государств (республику, монархию и деспотию) и утверждая, чтд «у всех государств есть одна общая им всем цель, заключающаяся в охране своего существования», понимая, что беды происходят от злоупотребления властью, предложил простую формулу: «Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга. Возможен такой государственный строй, при котором никого не будут принуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет»¹³.

Именно такой цели и служит теория разделения властей, независимых друг от друга и контролирующих взаимно самих себя. К. Маркс считал эту идею Ш. Монтескье «юридическими иллюзиями», отвергая возможность их реализации не только при конституционно-монархическом строе, но и в условиях республиканского правления. Однако два столетия спустя мы видим, что теория равновесия властей вовсе не выглядит такой уж утопичной¹⁴.

Столь же смелыми и прогрессивными, намного опережавшими свое время, были взгляды итальянского мыслителя Чезаре Беккариа, высказанные в трактате «О преступлениях и наказаниях» (1764 г.). Он считал, что преступность порождается неравенством людей, нуждой и нищетой, а также столкновением человеческих страстей, т. е. вплотную подошел к социально-экономическим причинам преступности, их существенному влиянию на уклад общественных отношений. Не исключал он влияния и психологических факторов, среды и т. д. Он утверждал, что «лучше предупреждать преступления, чем наказывать. В этом цель всякого хорошего законодательства»¹⁵. Он сторонник неотвратимости и быстроты наказания, необходимости обеспечить равенство всех граждан перед законом, чтобы исключить произвол судей и законодателя. Подобные мысли высказывали, как известно, Вольтер, Гельвеций, Дидро.

Всесторонний, глубокий диалектический анализ истории и теории государства и права дан в трудах Гегеля. Сторонник нерушимости законности и принципа частной собственности («законы ведут к процветанию государства, и свободная собственность – условие его блеска»), он считал главным средством охраны собственности и личности граждан правосудие и полицию. Но в «Философии права» Гегель признает подвижность границ дозволенности действий полиции («полиция может действовать очень педантично и стеснять повседневную жизнь людей»)¹⁶. Карательную деятельность государства он допускал как выражение силы и разума. Однако теория не всегда совпадает с практикой, и сам Гегель с горечью отмечал: «Народы и правительства никогда ничему не научились из истории...»¹⁷.

Взгляды западных философов в области теории государственного права, охранительной и карательной деятельности государства оказали определенное влияние на развитие общественно-политической мысли в России.

Выдающиеся умы России, размышляя о путях преобразования и лучшего устройства государства, прозорливо касались в своих произведениях и записках проблемы охраны и обеспечения общественного порядка. Просветительская деятельность этих людей, их свободолюбивые мысли, убежденность в пагубности крепостничества, как правило, омрачались и оборачивались личной трагедией. Правители их не жаловали. А.Н. Радищев, которого Екатерина II назвала бунтовщиком хуже Пугачева, оказался в Илимском остроге, М.М. Сперанский – в ссылке в Перми. Ну а жизнь тех, кто не только размышлял, но и пытался действовать, кончалась на эшафоте или на каторге. Александр Радищев в своем сочинении «О законоположении», рассуждая о законодательной деятельности верховной власти, выдвинул три направления ее, основанные на использовании средств: воспретительных, т. е. влекущих за нарушение закона соответствующее наказание, побуждающих (поощрительных) и предупредительных, являющихся охранительными и относящихся к сфере полицейской службы. «Воспитание, – считает автор, – есть вещь наиважнейшая в законодательстве...» Одной из функций верховной власти, по мнению А.Н. Радищева, должно быть сохранение «общественного порядка и благочиния», надзор: «1. За тишиною общественною; 2. За общей сохранностью; 3. За здоровьем; 4. За добрыми нравами; 5. За воспитанием; 6. За призрением бедных; 7. За дорогами, реками, каналами и к тому принадлежащим; 8. За мнениями, если такая полиция свойственна цензуре»¹⁸.

По сути дела речь идет о целой отрасли деятельности, которой вскоре займется Министерство внутренних дел.

Интереснейшие мысли мы находим в «Плане государственного преобразования» графа М.М. Сперанского. «Все политические превращения, в Европе бывшие, – говорится в нем, – представляют нам непрерывную так сказать борьбу системы республик с системой феодальною. По мере как государства просвещались, первая приходила в силу, а вторая в изнеможение». Сперанский считал, что в общем движении человеческого разума российское государство «стоит ныне во второй эпохе феодальной системы, то есть в эпохе самодержавия, и, без сомнения, имеет прямое направление к свободе». Он верил, что крепостничество в России падет, «если приняты будут к тому действительные меры». Рассуждая о роли законов, Сперанский писал: «С некоторого времени вошло у нас в обыкновение все недостатки управления слагать на несовершенство наших законов». Сколь живуче оказалось это заблуждение, и сегодня можно услышать нечто подобное! Дело, считает автор, в состоянии общества: «Каким образом закон может действовать, когда не поддерживается разумом и просвещением исполнителей и когда исполнители сии еще необразованны?.. Исправьте все сии несовершенства... тогда рассуждайте о действиях наших законов»¹⁹.

Читая блестящие сочинения известных просветителей, философов, гуманистов прошлого, мы замечаем, что многие их мысли созвучны и сегодняшнему дню. Это закономерно, ибо их идеи базировались на непреходящих общечеловеческих ценностях. Большое внимание Сперанский уделяет такому институту государственной власти как полиция. Он считал, что охранением внутренней безопасности должно ведать Министерство полиции.

Сперанский был образованнейшим человеком, и прежде чем разрабатывать свою собственную концепцию государственных преобразований России, он изучил работы французских просветителей, взгляды английских и немецких философов и досконально российскую систему и практику государственного устройства и управления. Придя к выводу, что существующая в России «система правления не свойственна более состоянию общественного духа», он выступил за создание правового государства на основе принципа разделения властей, законности и ответственности, в рамках ограниченной монархии. Его мысли и идеи слишком опережали время²⁰. Приведя в своем сочинении определение закона, данное английским юристом и философом И. Бентамом, и, очевидно соглашаясь, что натуральная свобода человека должна ограничиваться известными правилами, Сперанский в этом контексте рассматривает вопрос о способе сохранения равновесия («общественной тишины») в обществе с помощью закона и действующей на его основе полиции. Он уделяет этому институту власти особое внимание, полагая, что полиция есть «средство, избранное правительством» для «сохранения действия закона в его непрерывности», что это «способ удерживать деяния людей в порядке и пресекать всякое насилие».

Сперанский различает полицию исполнительную, смирительную и предохранительную. К первой относится устройство внутренней стражи, разные «смирительные» учреждения. Внутренняя безопасность обеспечивается мерами предупреждения и пресечения. Вскользь упомянув внутреннюю стражу, автор не развил содержание этого понятия, его задача заключалась в другом. Правда, он пишет о «гражданской страже» как средстве предупреждения насилия, подразделяя ее на стражу ночную, для охраны казны, охраны преступников, содержащихся в тюрьмах и острогах, и стражу от пожаров²¹.

Сперанский был не только теоретиком; как государственный деятель, он сыграл большую роль в организации и становлении внутренней стражи. Ему же принадлежит разработка Устава о ссыльных, он приложил много труда к подготовке Устава об этапах в Сибирских губерниях (1822 г.), где подробно регламентировалась служба этапных команд внутренней стражи по сопровождению арестантов.

Интересно, каковы же были взгляды на рассматриваемую проблему представителей офицерского корпуса. А.Н. Радищев, хотя и вышел в отставку в чине секунд-майора, не был профессиональным военным, а Сперанский никогда не носил военный мундир.

Любопытную работу нам оставил генерал-фельдмаршал П.А. Румянцев-Задунайский, высказавший идею о создании военной полиции²². Столь же, видимо, достоин внимания доклад генерал-майора Русинова²³. Наиболее близкими к данной теме оказались дошедшие до нас уникальные разработки декабристов: конституционные проекты поручика Никиты Муравьева и особенно полковника Павла Пестеля, рассуждения капитан-лейтенанта Константина Торсона.

Проект Никиты Муравьева предусматривал учреждение надзирательной или благочинной власти (полиции): «В каждом уезде назначается ежегодно обыкновенными избирателями тысяцкой (исправник) являющий хранителем тишины в уезде». В деревнях на каждые десять дворов избирается десяцкий, в каждой сотне – сотский, в волости – волостной старейшина, который наблюдает за сельским благочинием, подчиняясь тысяцкому. Более подробных сведений о полицейских функциях государства Конституция не содержит, но в ней имеются статьи, трактующие о системе наказания и порядке его отбытия. В них просматриваются определенные принципы гуманной пенитенциарной системы, которая, по мысли автора Конституции, должна прийти на смену полицейско-чиновничьему произволу: «Нынешние полицейские чиновники отрешаются и заменяются по выборам жителей» (ст. 40). Конечно, все это кажется достаточно наивным, но в истории общественно-политической жизни утопии играли далеко не последнюю роль. Небезынтересно упоминание в Конституции статьи о возможности и порядке использования вооруженной силы для ликвидации возникших беспорядков:

«15. Не может употреблять войск во внутренности России (речь идет о прерогативах верховной исполнительной власти, правах императора, являющегося верховным начальником сухопутных и морских сил – С.Ш.) в случае возмущений, не сделав о том предложения Народному Вечу, которое немедленно обязано удостовериться посредством следствия о необходимости военного положения». Народное Вече, по мысли автора, должно состоять из Верховной думы и Палаты представителей народных, ограничивающих власть императора. Конституция предусматривала три независимые друг от друга власти (законодательную, исполнительную и судебную) в каждой из составных частей (держав) России, объединенных на федеративных началах. «Опыт всех народов и всех времен доказал, – говорилось во вступлении к проекту, – что власть самодержавна равно губительна для правителя и для общества, что она не согласна ни с правилами Святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка»²⁴. Нельзя допустить произвол одного и согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности на другой, считал автор.

В бумагах И. Пущина в качестве приложения к Конституции Н.Муравьева находились «Рассуждения К.П. Торсона» (декабрист, член Северного общества). Они касались военного аспекта проблемы конституционного устройства России. Приведем выдержки из этого рассуждения: «Число войск должно определяться Палатами, увеличить или уменьшить оное без согласия обеих палат позволять не должно; чтоб войски не былиобременительны государству, то число их не должно быть очень велико, но дабы сим не подвергнуть опасности целость границ в случае непредвиденной войны, и в случае обольщения некоторых линейных строевых полков или гвардии императором, чтобы противупоставить им силу, то кажется необходимым учредить милицию в каждой державе, которой голова есть Главный начальник милиции... Милиция сия должна обучаться известное число дней в году и получает содержание от правительства только тогда, когда соберется в полки и выступит со своего места. Милиция числом должна равняться войскам... Офицеры милиции должны быть из владельцев той же державы. – Тогда милиция сия будет твердою опорою вольности граждан, и быв готова всегда поддерживать власть Палат...»²⁵ Автора видимо не смущало противопоставление регулярных и милиционных боевых сил, такое допускалось.

Более основательно вопрос об охранении внутренней безопасности, включая военную сторону дела, разработал П.И. Пестель в своем проекте конституции, названном им «Русская Правда» (по аналогии с известным памятником Киевской Руси). Взгляды Пестеля отличались крайним радикализмом, решительным неприятием монархической формы правления. В проекте бескомпромиссно отражены два коренных вопроса политической идеологии декабристов: отношение к крепостному праву и самодержавию (в обоих случаях негативное).

Полагая, что для осуществления программы революционного переустройства общества понадобится 10 – 15 лет, автор «Русской Правды» разработал систему мер, которые должно будет осуществить Временное Верховное Правление, наделенное диктаторскими полномочиями с целью избежать «ужасов безначалия» и «народных междуусобий»²⁶. Этот неизбежный переходный период декабристы называли «роковым временем».

В сочинениях, предшествовавших «Русской Правде», в частности, в «Записке о государственном правлении» содержались мысли и проекты «в отношении к устройству Безопасности в государстве». Задачей «обыкновенного благочиния» являлось охранение имущества и существования частных лиц, предупреждение совершения зла. Действовало оно на основе законов «посредством силы», подразделяясь на благочиние исполнительное, распорядительное и расправное. «Устройство сих трех особенных родов Благочиния, – говорится в «Записке», – должно быть поручено трем особенным палатам, долженствующих посему существовать в Государственном приказе благочиния. К оным присовокупляется еще Палата Внутренней Стражи, потому что взирая на обширность действия сего приказа, на важность предназначенной цели оному, на количество препятствий в достижении сей цели и на непременную обязанность устроить внутреннюю государственную безопасность, нельзя не согласиться в совершенной необходимости учредить такую силу, которая бы смогла покорить все протчие частные силы, стремящиеся нарушить внутреннюю безопасность и которая бы могла преодолеть все препятствия, противящиеся достижению оной. Такова сила существует в учреждении Внутренней Стражи или жандармов. Из сего явствует, что Государственный приказ благочиния должен иметь четыре палаты: 1) Палата исполнительных дел; 2) Палата распорядительных дел; 3) Палата расправных дел; 4) Палата Внутренней Стражи».

Внутренняя стража в то время, когда сочинялся этот пестелевский труд, уже как воинская сила существовала, но автор воспользовался лишь термином, наполнив его иным содержанием, объединив под одним названием стражников и жандармов.

«Внутренняя Стража, – говорится в «Записке», – есть та сила, которая, превышая все частные силы, принуждает всех и каждого к исполнению повелений Правительства. Из сего явствует, во-первых, что она чрезвычайно важна, ибо сохраняет порядок и не допускает безначалия, во-вторых, что она устраивает внутреннюю безопасность и, следовательно, не принадлежит к военному правлению, коего цель есть устройство внешней, а не внутренней безопасности, и в-третьих, наконец, что она никогда иначе действовать не должна, как по требованию или повелению других правительственных мест, дабы не имели граждане случая укорять Правительство в насильственном действии, не на законах основанном. Палата Внутренней Стражи, составляя правление сей силы, касается: 1) устройства Внутренней Стражи, 2) содержания оной и 3) действия оной. По первому предмету: составление Внутренней Стражи, принятие на службу, производства, перемещения, награждения, предание суду и увольнение в отставку чиновников Внутренней Стражи. По второму предмету: продовольствие Внутренней Стражи, снабжение одеждой, амуницией, оружием и жалованием и устройство гошпиталей. По третьему предмету: наблюдение за исполнением Внутреннею Стражею всех требований и повелений протчих начальств и свод происшествий, в которых она вследствие сих требований и повелений участвовала». Личный состав этой стражи автор называет жандармами, полагая, что общая численность их в масштабе государства составит 50 тыс. человек, в том числе в каждой области по 5 тыс., в губерниях по 1 тыс. (500 конных и столько же пеших), в столичных губерниях – по 2 тыс. (1000 конных и столько же пеших). Говорится в «Записке» и о финансировании этих сил. «Содержание жандармов и жалование офицеров должно быть втрое противу полевых войск, ибо сия служба столь же опасна, гораздо труднее, а между тем вовсе неблагодарна. Жандармы должны быть самое легкое войско, ибо все их движения должны быть скоры и быстры и последовать без всякихзатруднений. Действия Внутренней Стражи, кроме исполнения требований других начальств, состоят еще в имании (ловле – С.Ш.) преступников, содержании караулов при тюрьмах, острогах, провожании колодников и тому подобное. Внутренняя Стража никогда не может отвечать за действие, последовавшее по требованию других начальств. Кроме же ее не должно никакое войско вмешиваться во внутренние дела»²⁷. Автор придает весьма серьезное значению этому вопросу. Это видно, например, из нескольких вариантов набросков о численности жандармов (от 47 тыс. до 112900 человек, из расчета 50000 в городах и 62900 человек на периферии). Пестель ратует за самостоятельное существование внутренней стражи, вне военного управления, выступая за ее привилегированное положение. Рассуждает он и о военной полиции (на каждый корпус дивизион жандармов, состоящий из двух эскадронов отборных людей «отличного поведения»).

Примечательны мысли его о полиции и отношении к ней обывателей: «Непонятно... отчего всегда так сильно противу Полиции все вооружаются и учреждение оной столь язвительно порочут. Единственная причина сего состоит в том, что Полиция на каждом почти шагу бывает чувствительна и во всякое время должна удерживать каждого в пределах законной Свободы. Она обязана свои требования часто повторять и посему должна казаться докучливой. Она касается ежедневных деяний и поступков граждан и потому беспрестанно кому-нибудь да мешает, отчего ее и терпеть не могут. Но в сих-то действиях состоит именно неоцененная ее польза, что она неусыпно и беспрестанно заботится о благе общества, которое обязано ей сохранением благоустройства и по оному самим существованием своим. Если бы Народ вникнул в необходимость Полиции, то все благословляли тогда ее учреждение и действие, и одни злонамеренные люди могли бы противу нее восставать...» Пестель полагал, что положение изменится, как только местные чиновники станут избираться, а те, которые правительством назначены, «будут требовать точного исполнения и посредством Внутренней Стражи к оному принуждать»²⁸.

Приведенные высказывания свидетельствуют, что в области представлений об устройстве и значимости военно-охранительной системы, будь то в условиях ограниченной монархии или республиканской формы правления, авторы проектов не выглядят совсем уж оторванными от реальной действительности прожектерами. И все же оказалось, что жизнь гораздо сложнее, а обстоятельства сильнее, чем думали стремившиеся опередить время декабристы-романтики, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года...

В тот день командир Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС) генерал-адъютант граф Евграф Федотович Комаровский с батальоном Финляндского полка пытался усмирить восставших, но солдаты отказались стрелять по своим. Когда все было кончено, по приказу царя он возглавил конвой, составленный из батальона Семеновского полка и дивизиона кавалергардов, и препроводил арестованных бунтовщиков в Петропавловскую крепость. Он же был членом учрежденного 1 июня 1826 г. Верховного уголовного суда, вынесшего свой приговор декабристам... Все это, как и многое другое, подробно описал в своих воспоминаниях Е.Ф. Комаровский. При жизни автора они света не увидели и были опубликованы впервые на страницах «Исторического Вестника» в 1897 г. Правда, отдельные главы «Записок графа Е.Ф.Комаровского» печатались в сборнике «XVIII век» (1867 г.) и в журнале «Русский Архив» (1877 г.). В 1914 г. они вышли отдельной книгой в издательстве «Огни». Эта книга переиздана Внешторгиздатом в 1990 г. В «Записках» читатель найдет много любопытного в описаниях историко-бытового характера времен трех русских императоров и некоторые интересные подробности из истории возникновения и становления внутренней стражи. Во вступительной статье Е.А. Ляцкого к первому изданию «Записок графа Е.Ф.Комаровского» сказано, что «за время его служебной деятельности в этот период история не связала с его именем ни одного сколько-нибудь заметного факта». Это не совсем так. Комаровекий не был крупным государственным или военным деятелем, и с этих позиций его роль в истории действительно может показаться малозаметной. Но мы попробуем поколебать эту точку зрения, охарактеризовав его служебную деятельность в качестве организатора и первого командира Отдельного корпуса внутренней стражи.

Существенным дополнением к воспоминаниям Е.Ф.Комаровского служат мемуары его внука «Записки графа Николая Егоровича Комаровского», изданные Обществом ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III (М., 1912). О них речь пойдет ниже, когда мы коснемся обстоятельств ухода Е.Ф.Комаровокого с поста командира Отдельного корпуса внутренней стражи.

Из всех последующих военачальников, возглавлявших ОКВС, ни один не оставил после себя мемуаров. Лишь последний из них В.Ф. фон-дер-Лауниц решил обобщить свою деятельность изданием собственных приказов под названием: «Распоряжения, отданные по Отдельному корпусу внутренней стражи в семилетие начальствования оным г. генерал-адъютанта фон-дер Лауница 1-го (с 11 мая 1857 по 1864 год)». Данный сборник приказов дает представление о многосторонней административной деятельности Лауница в следующих направлениях (как их определил в предисловии дежурный штаб-офицер ОКВС [А.Н.] Карин: 1) преобразование состава батальонов, уездных и этапных команд, 2) улучшение быта нижних чинов, 3) сокращение расходов казны, 4) административные меры по более успешному исполнению обязанностей внутренней стражи и искоренению злоупотреблений, 5) устройство хозяйственной части батальонов, 6) организация делопроизводства в управлениях внутренней стражи и контроль за расходованием денежных средств, 7) усовершенствование строевой подготовки батальонов, 8) порядок конвоирования и др²⁹.

К этой же группе источников относятся воспоминания разных авторов, опубликованные в периодических изданиях, в которых в той или иной мере освещается служебная деятельность внутренней стражи (например, записки партионного офицера о наборе рекрутов и их сопровождении к месту назначения, крестьянских волнениях в ряде губерний и действиях выделенных воинских команд внутренней стражи по их усмирению, о роли командированных в государственное ополчение воинов во время Крымской войны и др.)³⁰. В журнальных и газетных публикациях выявлен целый ряд очерков, статей, заметок, относящихся к данной теме (такие материалы содержатся в журналах «Военный сборник», «Отечественные записки», «Русский архив», «Русская старина», «Современник» и др., газетах «Русский инвалид», «Разведчик» и др.). Ряд сведений о внутренней страже содержится в воспоминаниях жандармского генерала В.Д. Новицкого³¹.

Специально посвященных внутренней страже отдельных работ ни в дореволюционной ни в советской военной историографии не было, что, в общем-то, удивительно, так как речь идет о целой отрасли военно-полицейской деятельности, сложившейся в России и существовавшей в XIX в. на протяжении более 50 лет. Это не значит, что она вовсе выпала из поля зрения историков, поскольку была достаточно известна, составила целый пласт в военном законодательстве и потому нашла отражение в ряде исторических исследований справочного характера, военной статистики и некоторых крупных трудах по военному строительству и истории полицейских учреждений³². Однако сведения эти неполные, отрывочные и не дают цельного представления о данном виде вооруженных сил.

К сожалению, в общих трудах по военной истории, в которых освещалось строительство Русской армии (и в ранних, как, например, P.M. Зотова, и в более поздних), места внутренней страже, ее созданию и развитию, не нашлось³³. Но были изданы и другие работы, в которых вопросы строительства внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск и конвойной стражи не обойдены молчанием. Это прежде всего обзоры и исторические очерки о деятельности Военного министерства, устройстве военного управления. В них появляются термины «войска внутренние», «войска для внутренней службы», под которыми подразумеваются Отдельный корпус внутренней стражи, а иногда вместе с ним и корпус жандармов, а затем и местные войска.

Всем, без исключения, занимающимся проблемами военной истории XIX в., значительным подспорьем служит обилие военно-исторической литературы аналитического и справочного характера, изданной в то время. В одной из статей, включенных в сборник «Современная Россия» говорилось: «История в последнее время перестает быть случайным сцеплением фактов. Летопись уступает место науке. История имеет непреложные законы, как и всякая другая наука, но эти законы стали определяться и уясняться лишь с той поры, когда изучение истории явилось в связи с изучением других наук...»³⁴.

Военная историография заняла ведущее место в исторической науке. Очевидно, это объясняется насущной потребностью общества, интересом к военному делу, что связано с беспрерывными войнами, которые пришлось вести России, не снижающейся внешней угрозой и неспокойной внутренней обстановкой, а это, в свою очередь, предопределяло роль армии в государстве, заставляло думать и заботиться о ее усовершенствовании и укреплении. Данные обстоятельства пробуждали и стимулировали военную научную мысль, привлекали внимание к военным проблемам. Появилось множество книг и статей на военные темы, развивалась военная журналистика.

В России в прошлом веке было издано значительное число справочной литературы по военному строительству и другим вопросам военного дела. Отыскать нужные книги, очерки, статьи в этом огромном книжном потоке можно лишь с помощью известных, малоизвестных и забытых библиографических указателей и перечней, а также предметно-систематических каталогов, имеющихся в книгохранилищах³⁵.

Для написания этой книги поиск литературы проводился в Российской государственной и Государственной публичной исторической библиотеках, научной библиотеке Института научной информации по общественным наукам РАН, Музее книги, в книжных фондах Российского военно-исторического архива, Центрального государственного архива древних актов и др.

Пожалуй, одним из самых старых дошедших до нас изданий, в котором впервые упоминается внутренняя стража, была выпущенная в 1812 г. книга «Учреждение Военного Министерства». Ч. I. Образование Военного Министерства», в которой излагается структура этого ведомства и обязанности его департаментов.

Предметом ведения 1-го стола 5-го отделения Департамента инспекторского являлось следующее: «Полные сведения о числе и состоянии внутренней стражи. Рассмотрение ведомостей об оной, получаемых. Соображение по донесениям об осмотрах оной. Командование и отставка нижних чинов внутренней стражи». В обязанности 2-го стола входило: «Рассмотрение журналов о служении внутренней стражи представляемых и вообще наблюдение за точным исполнением по всем частям, Положения для оной изданного».

Эти сведения служат ориентиром для поиска документов о внутренней страже, отложившихся в деятельности инспекторского департамента и сохранившихся в архивах.

Еще одним из старинных источников, в котором упоминается внутренняя стража, является «Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской Империи на лето от Рождества Христова 1815. Часть первая», вышедший в свет в С.-Петербурге в том же году при императорской Академии наук. В отделении 5 под рубрикой «Министерство военное», вслед за фамилиями министра и его адъютантов читаем:

«II. Внутренняя стража. Инспектор Внутренней стражи ген.-м. граф Евграф Федотович Комаровский, Его Императорского Величества генерал-адъютант, ордена: св. Анны I кл., св. Владимира 2 ст., Сардинск.: св. Маврикия кав. и св. Иоан. Иерусалим., ком. При нем Ад-ты: л.-гв. полков: Преобр. шт.-кап. Константин Егорович барон Швахгейм; Семенов, шт.-кап. Николай Михайлович Докторов, орд. св. Анны 3 кл. кав. (правильно – Дохтуров, племянник известного генерала – С.Ш.), Измайловского поруч. Александр Иванович Храповицкий, орд. св. Анны 2 кл. кав., им. зол. шпагу с надп. «За храбрость»; обер-аудитор 7 кл. Алексей Степанович Кулаков, орд. св. Влад 4 ст. кав.; секретарь: кол. секр. Яков Андреевич Подвысоцкий» (Состояние чинов дано, как указано в сноске, по 18 декабря 1813 г.).

Лишь после этого идут структурные части Военного министерства, Министерства полиции, Министерства внутренних дел и т.д. В последующих изданиях «Месяцеслова» внутренняя стража не упоминается.

В одном из редких, раритетных изданий середины XIX в. – «Хронике Российской Армии» исследователь найдет не только перечень батальонов Отдельного корпуса внутренней стражи, но и их предысторию (книга 18), узнает, почему в этих формированиях, как правило, не было своих знамен. Книга 19 «Хроники...» посвящена корпусу жандармов. Весьма полезный источник для разработки данной темы – «Настольный хронологический указатель постановлений, относящихся до устройства военно-сухопутных сил России», охватывающий период от 1550 до 1890 гг., составленный генерал-лейтенантом бароном В. Штейнгейлем. По нему можно проследить эволюцию внутренних батальонов, последовавшую после упразднения внутренней стражи, реорганизацию их, создание местных войск. Прекрасным пособием может служить весьма содержательная «Карманная справочная книжка для русских офицеров», составленная по высочайшему повелению группой офицеров под общей редакцией Свиты е.и.в. генерал-майора Д.А. Милютина (изд. 2-е. – СПб., 1857. – 992 с). В разделе «Устройство войск» дан состав Отдельного корпуса внутренней стражи и корпуса жандармов (с. 35 – 36), далее разъясняется система управления этими формированиями (с. 71), порядок перевода во внутреннюю стражу офицеров и нижних чинов (с. 104) и другие вопросы. Интересно изложена проблема «Поддержание нравственного благоустройства в войсках» (об «истинной дисциплине», «главных обязанностях», взаимоотношениях воинских чинов, сбережении здоровья в армии), дан перечень рекомендованной литературы, в том числе на иностранных языках и т. д.

Чуть менее информативна, но столь же полезна «Справочная солдатская книжка», ч. 1, составленная под редакцией генерал-майора Леонтьева (СПб., 1862. – 373 с). Она начинается с небольшого предисловия, первая фраза которого определяет суть солдатской службы: «Солдат содержится на службе для защиты Государства от врагов внешних и для охранения порядка внутреннего» (с. 1). В отделе V, названном «Служба войск Внутренней стражи» довольно подробно излагается порядок прохождения службы в батальонах и командах ОКВС (с. 237 – 260), в меньшей степени освещается служба в корпусе жандармов (с. 260 – 261, 367).

Из более поздних справочных изданий отметим «Справочник. Полный и подробный алфавитный указатель приказов по военному ведомству, циркулярных предписаний и отзывов Главного штаба и прочих главных управлений и приказов, приказаний и циркуляров по всем военным округам за 52 года, с 1859 по 1911 г. Настольная книга для штабов, канцелярий управлений, учреждений и заведений. В двух книгах. Составитель К. Патин» (СПб., 1911). В военном зале Российской государственной библиотеки его так и называют: «патинский справочник». Для раскрытия нашей темы он служит ориентиром в законодательстве по строительству местных войск и конвойной стражи.

Хорошим подспорьем служит малоизвестный справочник В. В. Звегинцова «Хронология Русской Армии. 1700 – 1917», изданный в трех частях в Париже в 1961 – 1962 гг. Это скрупулезно выполненное исследование формирования частей всех родов войск в России по периодам царствования, начиная от Петра I (немного затронута и допетровская эпоха). Основываясь на упомянутом хронологическом указателе В. Штейнгейля, российском военном законодательстве, справочных книгах Главной квартиры е.и.в. (речь идет о расписаниях российских войск) и других источниках, автор проследил и перечислил, кажется, все изменения в устройстве военной силы, в том числе внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск.

Общим недостатком перечисленных справочных изданий является то, что авторы, проделав огромный труд, ограничиваются фиксацией тех или других изменений, не анализируя, как правило, их причины и следствия. Впрочем, возможно они и не ставили перед собой такую цель.

В дореволюционной России было выпущено множество энциклопедических изданий³⁶. Разумеется, они не равноценны по содержанию словарных статей, персоналий. Наибольшего внимания заслуживают по своей информативности словарные статьи о внутренней страже в «Энциклопедии военных и морских наук» под редакцией генерал-лейтенанта (впоследствии генерала от инфантерии) Г.А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба (т. П.СПб.,1885. – С. 186) и более подробно в «Военной энциклопедии», изданной товариществом И.Д.Сытина в 1912 г. (т. 6. – С. 443 – 444). В тех же энциклопедиях имеются также статьи на смежные темы: о гарнизонных войсках, военных инвалидах, местных войсках, жандармах. В «лееровской» энциклопедии допущена неточность: «Все роты и команды состояли в ведении М-ва полиции и переданы в Военное м-во лишь при образовании корпуса В. стражи...» Это не совсем так. Указанные подразделения составили внутреннюю стражу в 1811 г., а в Отдельный корпус внутренней стражи она была переименована лишь в 1816 г. В «сытинской» энциклопедии ошибочно утверждается, что губернские батальоны были переименованы в гарнизонные в 1815 г. Фактически это произошло 14 июля 1816 г. Спорным является суждение, что внутренняя стража «была в сущности чисто полицейским органом, имевшим лишь военную организацию». Скорее, наоборот: это была военная организация, наделенная полицейскими функциями. В обоих случаях автор статьи повторяет сказанное в известном юбилейном издании «Столетие Военного министерства. 1802 1902». Но ради справедливости следует отметить, что в целом данная статья написана весьма квалифицированно, чувствуется глубокое знание темы, знакомство с архивными источниками. В статье впервые названы все генералы, возглавлявшие ОКВС, верно изложены основные этапы строительства корпуса, указаны причины его ликвидации. Можно с полным основанием сказать, что это лучшая из известных нам публикаций, в которой коротко, но емко изложена история внутренней стражи России. Столь же высокую оценку по нашему мнению заслуживает помещенная в той же энциклопедии статья «Конвойные команды» (т. 13,1913. – С. 95 – 96).

Ряд сведений о конвойной службе в дореволюционной России можно почерпнуть в обстоятельно написанном очерке А.В. Тавасштерна, помещенном в упомянутом выше труде, подготовленном к 100-летию Военного министерства (т. XII, ч. III). В первом томе, книге 1-й этого же труда, где дается «Исторический очерк развития военного управления в России», в общем контексте изложения материала о военном строительстве несколько страниц посвящено внутренней страже.

Весьма любопытное суждение о внутренней страже содержится в книге известного военного писателя и публициста Р.А. Фадеева «Вооруженные силы России (М., 1868). По мнению автора «самое устройство внутренней стражи, хотя значительно улучшенное в последнее время (речь идет о начале 60-х годов – С.Ш.), вызывает многие замечания». Исходя из некачественности личного состава этого войска, автор полагает, что его вполне может заменить жандармерия, причем в гораздо меньшем количестве (примерно 30 тыс. человек), но с двойным, по сравнению с армейским, жалованием. «Нашу внутреннюю стражу, – пишет он, – нельзя преобразовать, в ней вовсе нет элементов, из которых могло бы что-нибудь выйти; ее нужно заменить новым учреждением, одинаково экономическим и приспособленным к делу, жандармами, как во всей Европе» (с. 95).

Интересное сходство с мнением бунтаря Пестеля, с записками которого автор не мог быть знаком. Важно, что он не сомневается в необходимости такой структуры, как внутренняя стража, но считает нужным заменить ее более крепкой организацией.

История внутренней и конвойной стражи неотделима от исторического пути развития российской армии. Изучение строительства этих формирований невозможно без ознакомления с довольно обширной литературой, посвященной эволюции военного управления в России. Это книги: «Историческое обозрение военно-сухопутного управления. С 1825 по 1850 г.» (СПб., 1850); «Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования Государя Императора Александра Николаевича (1855 – 1880 гг.)» в шести томах, под редакцией генерал-лейтенанта М.И. Богдановича (СПб., 1879 – 1881). На большом фактическом материале в этих трудах исследуются происходившие реорганизации войск, в том числе внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск. О конвойной страже есть информация в «Обзоре деятельности Военного министерства в царствование Государя Императора Александра III. 1881 – 1894 гг.» (СПб., 1903).

Необходимые сведения по теме исследования содержатся в ежегодных «Всеподданнейших отчетах о действиях Военного министерства» за 1858 – 1916 гг. (55 томов имеется в РГБ, полное собрание отчетов хранится в РГВИА, есть они и в других книгохранилищах).

Интересные данные для анализа численного состава, квартирования войск внутренней стражи содержатся в Военно-статистических обозрениях Российской Империи, издаваемых по Высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального Штаба во второй половине XIX в. Они охватывали все губернии. В специальных сведениях (с точки зрения военных интересов) в ряде случаев приводятся данные «По корпусу внутренней стражи, число и состав гарнизонных команд».

Военно-историческое исследование, объектом которого является известная часть населения, составляющая воинские коллективы, не может быть полным без предметного анализа состояния физического и нравственного здоровья войск. Возрастной состав Отдельного корпуса внутренней стражи, особенности его комплектования, условия размещения и службы оказывали непосредственное влияние на динамику заболеваемости и рост смертности в частях, состояние дисциплины и преступности.

Социологический аспект исследования интересен, важен, хотя поиск соответствующих документальных и литературных источников сопряжен с определенными трудностями, прежде всего из-за разобщенности архивных материалов, отсутствия обобщенных данных и относительной редкости сочинений по этой проблематике. Помимо обнаруженных отчетных архивных документов удалось отыскать «Сборник сочинений офицеров Николаевской академии Генерального штаба», в книге второй которого опубликована работа штабс-капитана Ильяшевича «Статистическое исследование смертности в нашей армии» (СПб., 1863. – С. 1 – 54), где исследуется этот вопрос за 15 лет (с 1841 по 1852 гг. и с 1857 по 1861 гг.), в полевых войсках, частях артиллерийского и инженерного ведомств, в местных войсках и формированиях, названных автором «внутренними войсками», куда он отнес корпус внутренней стражи и корпус жандармов. Спустя десять лет появилась работа «О смертности в Русской Армии. 1862 – 1871» (СПб., 1873), опубликованная за подписью Л.Л.Л. (как выяснилось, она принадлежит Льву Львовичу Лобко). В книге приводится сравнительная таблица смертности в армии, в том числе в местных войсках, называются четыре причины этого бедствия (плохие условия размещения войск, слабосильные рекруты, неважное питание, служебная перегрузка личного состава нарядами, караулами, походами и работой).

Физическое состояние войск, условия армейского быта беспокоили начальство, власть, тревожили общественность. Об этом обязательно докладывалось по команде после инспекторских смотров, за сокрытия, упущения, злоупотребления, допущенные, как тогда писали, «беспорядки и неисправности», приведшие к повышению смертности в войсках, строго взыскивали (об этом будет сказано ниже). Показатели смертности не скрывались, анализировались и даже публиковались.

Сложнее обстоит дело с исследованием служебной и боевой деятельности войск внутренней стражи (например, участие в Отечественной войне 1812 года, подготовке резервов для действующей армии, формировании государственного ополчения, ликвидации разного рода беспорядков, волнений, неповиновений).

Для этой цели в настоящей работе использовалась соответствующая литература³⁷, архивные источники (см. ниже), на которые даны ссылки в тексте.

Еще более затруднителен поиск персоналий. Наиболее интересны и ценны, на наш взгляд, такие работы, в которых наряду с выявлением объективных закономерностей, анализом фактов и явлений, описанием их, не упускается роль личности в историческом процессе, водовороте событий, столкновении противоречий действительности. Недостаточно фиксировать ход исторического развития, будь то в обобщенном виде, или, что особенно интересно, в деталях. Научное исследование на историческую тему не может быть полным, если в нем не показаны люди. Важно, в частности, не только знать имена военачальников, командиров, стоявших во главе Отдельного корпуса внутренней стражи и других внутренних формирований, но и их биографии, прошлые заслуги, вклад каждого из них в становление и развитие войск. История не безлика³⁸. Поэтому в данной работе автор стремился показать основные этапы в строительстве внутренней и конвойной стражи на фоне деятельности руководителей этих формирований. Кроме того, в ходе исследования установлены имена и в большинстве случаев биографические данные лиц, возглавлявших в разные годы штаб Отдельного корпуса внутренней стражи (восемь человек), а также окружных генералов и обер-квартирмейстеров (свыше 65 человек). Выявлены статистические сведения об офицерах-участниках войн, имевших награды, и о тех, кто опорочил это звание неблаговидными поступкам и преступлениями, был судим. Среди генералов были представители княжеских и графских фамилий, лица, связанные родственными узами с известными людьми, внесшими значительный вклад в русскую культуру и военное дело.

Некоторые из генералов и офицеров, как удалось выяснить, были причастны к декабристскому движению, другие участвовали в его подавлении. Установлены имена и уточнены биографии всех генералов, возглавлявших конвойную стражу (пять человек), в том числе трагическая судьба последнего начальника конвойной стражи генерала Н.И. Лукьянова, ставшего жертвой политических репрессий уже в советское время. Выявлены также имена многих солдат и унтер-офицеров, отличившихся на службе и в боях за отчизну.

Для поиска, помимо архивных материалов, использованы: «Списки генералитету по старшинству» за 1812, 1814, 1815 – 1819, 1822, 1823, 1826 гг., «Список генералам с означением имян, знаков отличия и старшинства в чинах (напечатано по 4-е число декабря 1820 года)» и другие подобные ежегодные списки; родословные книги дворянства (по губерниям и фамилиям); «Русский биографический словарь» (РБС) и «Азбучный указатель имен русских деятелей, имеющих быть помещенными в Биографический словарь», издаваемый Императорским русским историческим обществом (ч.1 и 2, СПб., 1887). Правда, следует иметь в виду некоторые неточности, встречающиеся в этих изданиях³⁹.

Перечисленные источники дополняют друг друга, но и их подчас не хватает для получения полной информации. Например, в «Списках генералитету по старшинству» названы фамилии без имен и отчеств, в РБС и архивных формулярных списках не всегда указаны крайние даты жизни. Это заставило обратиться к ранее изданным столичным и провинциальным некрополям, другим биографическим справочникам, а также альбомам и иным художественно-справочным изданиям, в которых отведено место русскому военному портрету, с целью поиска изображений генералов внутренней стражи и дополнительных сведений о них⁴⁰.

Одно из центральных мест в служебной деятельности охранительных формирований занимала служба препровождения (конвоирования) арестантов. Для этой цели использовались внутренняя стража, полиция, жандармерия, местные войска. С 1886 г. эта служба стала прерогативой вновь созданной конвойной стражи. Поиск соответствующих источников об этом роде деятельности осложнялся тем, что конвойная служба осуществлялась под эгидой и военного, и гражданского ведомств. Как военная сила конвойная стража входила в структуру Военного министерства, выполняла приказы и распоряжения этого ведомства, которое ее формировало, укомплектовывало, снабжало и обучало; а как часть карательной и пенитенциарной систем государства конвойные команды обслуживали Главное тюремное управление и находились на содержании у Министерства внутренних дел, а затем у Министерства юстиции, куда ГТУ перешло из МВД в 1895 г. Поэтому документальные материалы о деятельности конвойной стражи хранятся в разных архивах: Российском государственном военно-историческом архиве (ф. 400) и в Государственном архиве Российской Федерации (ф. 122).

Оживившаяся в последней четверти XIX в. и в первые два десятилетия XX в. научно-исследовательская и популяризаторская работа в области военной историографии принесла свои плоды и в такой частной области, как служба конвоирования. Образовалась целая библиотека изданий на столь специфическую тему⁴¹. Обилие их свидетельствует и о стремлении как можно подробнее регламентировать, во избежание возможных нарушений и отступлений, конвойную службу, поскольку она была связана с ограничением или лишением свободы лиц, взятых под стражу, и предоставлением конвоирам определенных прав, и наделением их властными полномочиями, вплоть до применения в определенных законом случаях оружия. Но ни устав, ни другие формы регламентации конвойной службы не могли дать стопроцентной гарантии соблюдения прав сопровождаемых под конвоем людей. Случаи превышения власти и злоупотребления ею были нередки. Информацию о масштабах данной службы, имевших место эксцессах можно получить по отложившимся в архивах документам конвойных команд, по воспоминаниям революционеров, ссыльных и политкаторжан, опубликованным в эмигрантской литературе и первых периодических изданиях советского периода⁴².

Интересные наблюдения и суждения об увиденном в России в прошлом веке, в частности, о карательной системе, содержатся в книгах посетивших страну иностранцев. Некоторые их суждения наивны, предвзяты, несправедливы, и все же то, что написали маркиз де Кюстин⁴³, совершивший путешествие в Россию в 1839 г., и особенно американец Джордж Кеннан⁴⁴, три года путешествовавший по Сибири во второй половине 80-х гг. прошлого века, о пересыльной системе, досконально изученной им, роли полицейского аппарата, жандармерии, заслуживает внимания историков.

Судьба людей, закованных в кандалы, бредущих под конвоем по бесконечным трактам в далекую Сибирь, всегда вызывала сочувствие населения, будоражила общественность. Это было неприглядное зрелище. Один вид этих гремящих цепями партий арестантов, передвигающихся от этапа к этапу, не мог не порождать жалость, не вызывать протест, требование человеческого отношения к преступникам, тем более, что многих сопровождаемых под стражей народ таковыми не считал. Сама постановка системы исполнения наказания, порядки, а вернее беспорядки, на этапах, поведение конвоиров и начальников этапных команд – все это привлекало внимание передовых слоев общества, исповедующих гуманистические идеи, особенно прогрессивно мыслящих писателей, художников, публицистов. Эта проблема нашла отражение в произведениях А.И. Герцена, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Н.А. Некрасова, сотрудников и авторов некрасовского «Современника» – М.А. Антоновича, Г.З. Елисеева и Н.М. Ядринцева, а также В.Г. Короленко, В.И. Немировича-Данченко, А.Ф. Кони, в творчестве художников И.Е. Репина, В.Г. Перова, Н.А. Ярошенко и др. С особым интересом читались воспоминания людей, которые не только видели, но и испытали эту систему на себе.

Из современных исследований этой старой проблемы заслуживают быть отмеченными работы: В.П. Шпалтакова «Этапное содержание ссыльных и «арестанские подряды» в Сибири в 1825 – 1855 гг.» (Омск, 1986. Рукопись депонирована в ИНИОН РАН, № 26732), в которой на основе местных омских архивных документов названная тема рассматривается с историко-экономической точки зрения; С.В.Кодана «Устав об этапах 1822 года (Государственно-правовые институты самодержавия в Сибири») (Иркутск, 1982); А.Д. Марголиса «Тюрьма и ссылка в императорской России: Исследования и архивные находки». (М., 1995), в которой па базе широкого спектра источников анализируется организация этапирования и содержания арестантов, сообщаются собранные автором сведения и факты.

Близким по своим функциям внутренней страже и корпусу жандармов является полиция. Она старее их и потому огромный накопленный опыт полицейской деятельности не мог не учитываться, не использоваться в жизни родственных ей воинских формирований. Последние при исполнении служебных обязанностей часто взаимодействовали с полицией, оказывали ей помощь. Это происходило (по крайней мере, должно было происходить) в рамках единого, как сейчас принято говорить, правового поля. К охране общественного порядка и содействию полиции привлекались жандармские подразделения и войска. Правда, жандармские учреждения были независимы от полиции и даже имели свои полицейские управления на железных дорогах, хотя все они входили в состав Министерства внутренних дел. Известная самостоятельность была и у внутренней стражи, входившей в состав другого ведомства. Вначале сфера использования полиции заметно расширялась, она даже наделялась не свойственными ей функциями, но затем круг действий ее сузился. С созданием других охранительных учреждений часть функций полиции переходит к ним. А вообще некоторое дублирование подобных учреждений друг друга, что рождало выгодное для центральной власти соперничество их, было характерным явлением в девятнадцатом столетии и в еще большей степени проявилось в дальнейшем.

Каким же образом на все эти процессы реагировала правовая наука? В области юриспруденции выделяется самостоятельная отрасль – полицейское право. В России оно получило большое развитие. Эта наука не только изучала и обобщала исторический опыт развития полицейских учреждений, но и оказывала определенное влияние на жизнь общества, особенно если она несла в себе передовые, демократические взгляды, способствовала привитию правовой культуры населению. В большинстве книг полицейские учреждения рассматривались как необходимый атрибут монархии. В 1824 г. появился труд Гуляева «Основы городской и земской полиции». В 1840 г. вышла книга Рождественского «Основания государственного благоустройства с применением к российским законам».

Особенно следует отметить труд известного правоведа, ректора Петербургского императорского университета профессора И.Е. Андреевского «Полицейское право», в 2-х томах (СПб., 1874, 1876). В первом томе излагается история полиции и основы полицейского права, рассматриваются различные философские учения о государстве, в том числе воззрения К. Маркса. Здесь же рассказывается о структуре и строительстве полицейских и жандармских учреждений в России XIX в. (до 1876 г.). Второй том посвящен всему комплексу вопросов и проблем, составляющих содержание понятия полиции благосостояния. Речь идет о мерах нравственного воспитания и развития, надзора за воспитанием малолетних, содействии религиозному, эстетическому, умственному образованию народа, обеспечению условий материального благосостояния (в том числе развитию промышленности, торговли и транспорта). Труды И.Е. Андреевского на долгие годы определили направление развития науки полицейского права.

Дальнейшее развитие эта наука получила в трудах другого известного специалиста в этой области профессора В.М. Гессена. В концентрированном виде разработки автора вошли в его лекции, изданные на средства студентов Петербургского университета (Гессен. Лекции по полицейскому праву. 1907 – 1908). Во введении автор пишет о науке управления, которая усложняется по мере монополизации публично-правовой власти государством. Задачи полиции зависят от степени развития общества. В XVIII в. регламентация жизни не знала границ. В регламенте Главному магистрату 1721 г. было сказано: «Полиция непорядочное и непотребное житие отгоняет и принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чтить добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, приносить довольно во всем потребном к жизни человеческой, запрещает излишество в деловых расходах и все явные прегрешения, воспитывает юношей в целомудренной чистоте и честностной науке, вкратце же, – над всем сим полиция есть душа гражданственности и всех добрых порядков и фундаментальных подпор человеческой безопасности и удобства». По уставу благочиния полиция обязана была наблюдать за исполнением правил добронравия, за тем, например, чтобы жена любила мужа, а муж заботился о жене. В XIX в., считает автор, наступила новая эпоха, знаменуемая появлением индивидуалистических учений. По мнению западных ученых задача правового государства – охрана и защита существующего правового порядка («Свобода наступает там, где кончается вмешательство государства»).

Автор отстаивает самостоятельность науки полицейского (административного) права, регулирующей правоотношения государства с управляемым населением. В книге подробно рассматриваются виды и проявления полицейской власти (непосредственное принуждение, репрессивно-принудительные меры, превентивные или предупредительные меры), четыре вида надзора (как добавление к наказанию, как мера пресечения с целью предотвращения отклонения от следствия и суда, гласный и негласный надзор), арест. Особое внимание уделяется вопросу о применении оружия. Гессен различает в соответствии с российским законодательством две формы вооруженного принуждения: 1) употребление оружия полицейскими и жандармскими чинами и 2) призыв для этой цели войсковых сил.

Применение оружия регламентировалось законом от 10 октября 1849 г. Это разрешалось делать в случаях: вооруженного нападения и даже невооруженного, если иными средствами защита невозможна; для обороны от нападения, угрожающего жизни, здоровью других лиц или их неприкосновенности; для задержания арестантов, совершивших побег, или преступника, сопротивляющегося задержанию. Оружие применяется только после троекратного громогласного предупреждения и только в случае неизбежной необходимости, когда другими способами невозможно прекратить беспорядки. Без предупреждения дозволялось пустить в ход оружие при нападении на команду или необходимости быстрых действий с целью спасения подвергнувшихся нападению других лиц. Отдельно рассматривается вопрос о призыве войск для содействия гражданским властям в прекращении беспорядков.

Подобные действия предусматривались законом от 3 октября 1877 г. и принятыми в разгар революционных событий новыми правилами законом от 7 февраля 1906 г. Последний автор критикует как продукт пережитой страной смутной эпохи, отражающей «те уродливые настроения, которые, понятным образом, были созданы этой эпохой». И хотя этот закон подробно расписывает все случаи, когда вызываются войска, порядок письменного оформления этого вызова, но примечание к ст. 30 фактически освобождало начальство от всякой предосторожности при применении оружия, санкционируя беспощадную расправу: «Для предупреждения неповинующейся толпы ни стрельба вверх, ни стрельба холостыми патронами не должны быть допускаемы». Конечно, это таило в себе опасность произвола и лишнего кровопролития. Правом вызова войск обладали: сенаторы (во время производства ревизии), начальники полиции в городах и уездах, начальники железнодорожных полицейских управлений и их отделений, генерал-губернаторы, губернаторы, градоначальники, начальники важнейших мест заключения, перечисленных в самом законе (ст. 6). Начальники полицейских и жандармских учреждений, а также мест заключений могут вызывать войска только с согласия губернатора или градоначальника. Автор указывает на существенное отличие нового закона от предыдущего, заключающееся в том, что закон от 7 февраля 1906 г. предоставляет право воинскому начальнику определять момент применения оружия, не ожидая полномочий от гражданских властей в случаях: нападения толпы или арестантов на войска, сопротивления задержанию лиц, подлежащих аресту, насилий, разрушения имущества, поджогов или убийств. Против оскорбляющей войска словами толпы оружие разрешалось применять после троекратного предупреждения. Основная тенденция нового закона, по мнению автора, направлена на то, чтобы «увеличить энергию вооруженного принуждения путем более широкой инициативы и более свободной самодеятельности вооруженной силы», объясняя это «исключительными условиями исторического момента – чувством ненависти и страха» (с. 96, 97). Не менее важны рассуждения и комментарии автора к вопросу о мерах чрезвычайной охраны и предоставления чрезвычайных полномочий, создании специальных органов, наделенных особыми правами в исключительных ситуациях. Анализируя и сопоставляя законы о борьбе с крамолой, автор видит в них отражение трагедии российской государственной и общественной жизни. «Будущий историк, – пишет он, – если он захочет объективно разобраться в бесконечно сложных событиях пережитой нами эпохи, если он захочет понять ту непримиримую ненависть, то безумное ожесточение масс, на почве которых создалась анархия кровавого террора, – этот историк, разумеется, вспомнит, что то поколение, на дела которого выпала тяжелая историческая задача обновления государственного уклада России, является больным, политическии и морально развращенным поколением, – поколением, которое не видело иного государственного порядка, кроме порядка чрезвычайных, исключительных по своей жестокости полицейских мер и лишь по книгам знает об общих законах Российской Империи...» (с. 122, 123).

Значит, по мнению автора, все беды – от больного поколения. Это сказано было в начале минувшего столетия, и сегодня эти слова звучат почти фатально. Но ведь это слишком легкое объяснение. Почему возникает конфликт между государственной властью и бунтующим поколением, в чем корень рождающихся и углубляющихся противоречий, можно ли их разрешить мирными средствами? На эти вопросы ответить гораздо сложнее. Однако наша задача ограничивается в данной работе исследованием эволюции охранительной системы в России, попыткой проанализировать при этом причины и последствия происходивших изменений и, главное, рассказать об истории строительства внутренней и конвойной стражи. Было бы неверно отделять одно от другого, по крайней мере, надо иметь в виду, что полицейские учреждения, корпус жандармов, Отдельный корпус внутренней стражи, конвойная стража и эпизодически армия являлись составными частями охранительной системы, их объединяла общая сфера функционирования – обеспечение внутренней безопасности и порядка в государстве, т. е. то, в чем нуждается любое общество и без чего не может нормально существовать ни одна страна. Охранная служба существовала, как свидетельствуют старинные источники, даже в древних цивилизациях⁴⁵.

В XX в. самодержавной России оставалось жить всего семнадцать лет, из которых одна треть была занята войнами. Но все же и в этот короткий промежуток времени выходили теоретические исследования и учебно-практическая литература, посвященная полицейской деятельности. Одним из таких исследований является труд В.Иозефи «Опыт юридической науки полицейского права. Ч.1. Основные положения. Материальное полицейское право» (г. Могилев-Подольский, 1902. – 160 с). В предисловии автор сетует на «бедность науки полицейского права и ее полную неподготовленность к практическому руководству» (с. 3). «Едва ли, – продолжает он, – найдется какая-либо другая деятельность государства, которая вызывала бы так много нареканий, сомнений и споров, как деятельность его полицейских органов» (с. 4). Действительно, добавим мы к этому, существует, как сказано в одном из энциклопедических изданий, до 150 определений понятия «полиция». Поскольку полиция весьма существенно может вмешиваться в сферу личной неприкосновенности граждан, ее деятельность «с развитием принципов правового государства приобретает все большее значение». Автор считает, что «мы имеем здесь особый вид власти, не изучаемый ни одной из ныне существующих юридических наук. Власть эту мы не встречаем нигде, кроме как в полицейской деятельности, поэтому справедливо будет назвать ее полицейской. Изучение ее составляет содержание науки полицейского права» (с. 28). Полицейская деятельность, по мысли автора, вид правовой охраны, а так как последняя есть организованное принуждение, то для организации принудительной власти необходимо соблюдение четырех условий: 1) определение случаев принудительной деятельности (иначе будет произвол), 2) выбор способа воздействия, 3) установление порядка охранительного производства, ибо гарантией гражданских свобод от незнания и злоупотребления правоохранительных органов является строгое соблюдение известных формальных условий, что важно и для суда и для полиции, 4) необходимая организация этих органов, гарантирующая успешность их деятельности, исключающая произвол и злоупотребления. Автор ратует за науку полицейского права, предлагает выработать соответствующее законодательство. «Будем надеяться, – заключает он, – что новый век принесет в этом существенное исправление».

Мы видим, что юристы-теоретики слишком уповали на законодательство, будто законы – панацея от всех бед. В ученых трудах мало места отводилось исследованиям социальных корней преступности, условий жизни, противоречий в обществе и других весьма сложных процессов. Но сама постановка вопроса о роли и значении полицейской деятельности в правовом государстве весьма символична и значительна. Особенно интересно то, что мысли прошлых правоведов актуальны и сегодня. А уж в применении к полицейской деятельности, независимо от того, кто ею занимался (полиция, жандармы, внутренняя стража или армия), теоретические изыскания и построения в данной области играли особенно важную роль, настраивая определенным образом общественность, приучая ее в условиях самодержавия к демократическому мышлению, и заставляя соответствующее начальство более ответственно и осторожно относиться к такого рода службе, чтобы не нарушить закон и не допустить произвол.

В жизни государства и общества могут возникнуть и чрезвычайные обстоятельства, когда использование вооруженной силы становится неизбежным. Ситуации, приводящие к противостоянию войск и населения, являются наиболее опасными и чреваты тяжелыми последствиями. Эта проблема вызывала беспокойство в обществе и, как видим, привлекала внимания юристов. В 1905 г. в журнале «Юридическое обозрение» появилась статья А.С. Алексеева «Происхождение чрезвычайноуказного права и его политическое значение», в которой доказывается, что «управление государством с помощью чрезвычайных указов присуще небольшой группе государств, политический строй которых характеризуется преобладанием личного начала над общественным... и в России, в которой начала правового государства находятся пока только в зачаточном состоянии... »⁴⁶. Автор считает, что при исключительных обстоятельствах (мятежи, восстания, стихийные катастрофы) принятые меры должны носить временный характер и обязательно быть узаконены парламентом. А.С. Алексеев отрицательно относится к институту чрезвычайноуказного права, таившему в себе опасность воспроизводства чрезвычайного положения, действий не конституционными методами, сохранения политической неустойчивости в обществе.

Юридическая мысль не абстрагировалась от сложностей жизни в России, не обошла своим вниманием и проблемы полицейской деятельности, в том числе и такого острого и неудобного вопроса, как применение в этой сфере военной силы.

После семнадцатого года XX в., когда наиболее популярной темой стала история революционного движения, начался бум исследовательских работ, очерков, воспоминаний, в которых в той или иной мере отражалась и подвергалась критике охранительная система России, в первую очередь корпус жандармов. Среди них назовем произведения И. М. Троцкого⁴⁷, П.Е. Щеголева⁴⁸, Л.П. Меньшикова⁴⁹.

Немало статей на эту тему опубликовано в журналах «Каторга и ссылка», «Борьба классов», «Пути революции», «Пролетарская революция» и других изданиях.

Затем постепенно бум этот затихает, часть журналов перестает существовать, архивы, находящиеся в ведении НКВД, становятся недоступными исследователям. Лишь после XX съезда КПСС, после выступления Н.С. Хрущева с разоблачением культа личности И.В. Сталина, приоткрывшиеся в наступившую оттепель архивы позволили исторической науке вновь ожить и выдать на-гора массу книг, в том числе и по близкой данной теме проблематике. Обозначившийся было всплеск, как известно, потом в «застойные» годы сдерживался и гасился, и только со второй половины 80-х гг. постепенно стали вызревать условия для более широкой творческой деятельности историков. Наступило время дискуссий, полемики. Спали идеологические оковы, однако крупных исследований пока еще недостает. Появился крен в противоположную сторону. Ликует публицистика, делая погоду на разного рода сенсационных фактах, большей частью сомнительного свойства, недоказанной достоверности.

Отечественная военная историография советского и современного периодов богата научными трудами, обращенными в прошлое России. Среди работ военных историков, посвященных строительству Русской армии, пальму первенства, по нашему мнению, следует отдать наиболее плодовитому и глубокому исследователю этой проблемы Л.Г. Бескровному Ни одно серьезное исследование в этой области не может обойтись без его книг: «Русская армия и флот в XVIII веке (Очерки)» (М., 1958); «Русская армия и флот в XIX веке: Военно-экономический потенциал России» (М., 1973); «Очерки военной историографии России» (М., 1962).

Все они дают надежный ориентир авторам, окунувшимся в безбрежное море фактов, обратившимся к военному прошлому России, где «в конце XIX века военная история превратилась в одну из наиболее развитых отраслей исторической науки»⁵⁰.

В первой работе автор уделяет достаточно внимания созданию и развитию гарнизонных войск и ландмилиции в XVIII в., называя их даже «внутренней стражей», отметив главную задачу этих формирований – быть резервом полевой армии и нести полицейскую службу внутри страны. Во второй книге вскользь говорится о внутренней страже и корпусе жандармов, но здесь автора подстерегла несвойственная ему неточность изложения и поспешность выводов. Преувеличивая роль первой в борьбе с крестьянскими волнениями, он утверждает, что «в помощь войскам внутренней стражи был образован корпус жандармов, в него входили жандармский полк, гвардейский жандармский полуэскадрон и отдельные дивизионы. Последние фигурировали в качестве воинских частей специального назначения и были распределены по 8 жандармским округам» (с. 32).

Создание корпуса жандармов все-таки было вызвано иными причинами; он играл самостоятельную роль (а не подсобную), являясь органом политического сыска; дивизионов было сначала два, затем три (в Петербурге, Москве и Варшаве), и они никак не могли быть распределены по восьми округам.

О военном строительстве в России во второй половине XIX в., военной реформе, исследованных на основе огромного числа источников, рассказывается в работах выдающегося отечественного историка и библиографа П.А. Зайончковского⁵¹. Этой же теме посвящена монография А. В. Федорова⁵². Истории государственного аппарата и политическим институтам самодержавной власти России посвятил свои труды известный специалист в этой области Н.П. Ерошкин⁵³. Он так же как и Л.Г. Бескровный считает войска внутренней стражи большой силой, которая сковывала «проявления недовольства многомиллионной массы и неорганизованных и безоружных крестьян»⁵⁴. Это не совсем так. Во-первых, ОКВС был не единственной силой, употреблявшейся для усмирения крестьянских волнений. Для этого гораздо чаще использовались армейские подразделения, иррегулярные войска (казаки), полиция и жандармы. Во-вторых, если внутренняя стража считалась столь эффективной устрашающей боевой силой, ее вряд ли ликвидировали бы в 1864 г., когда никакого спада ни крестьянских, ни рабочих выступлений не было.

Изучение политического состояния общества, революционного движения в армии, статистики крестьянских и рабочих выступлений входит в задачу исследования, темой которого является военно-охранительная система государства. С этой целью использованы труды В.Г. Вержбицкого, М.Н. Гернета, Н.А. Троицкого, П.И. Лященко, СБ. Окуня и др.⁵⁵, коллективные монографии, на которые даны ссылки в тексте книги, сборники документов⁵⁶. Использованы также четырехтомник сочинений историка-эмигранта А.А. Керсновского, книги иностранных авторов Д. Боффа, Н. Верта, Р. Пайпса⁵⁷, произведения отечественных писателей-историков, в частности, Н.Я. Эйдельмана⁵⁸.

Из обширной литературы, посвященной жандармским учреждениям и полиции в России, отметим работы И.В. Оржеховского, И.А. Исаева, А.Е. Скрипилева, М.И. Сизикова, А.В. Борисова, Р.С. Мулукаева, диссертацию И.В.Киреева⁵⁹, имея в виду, что в монографии мы ограничиваемся строительством жандармских формирований периода вхождения их в состав ОКВС.

Проблеме использования армии в полицейских целях в XVIII – первой четверти XIX вв. посвятил свои исследования Р.З. Амиров, коснувшись и роли внутренней стражи в этом деле. Автор, будучи ограниченным хронологическими рамками исследования, не развил эту тему, правильно отметив, что создание корпуса внутренней стражи не разрешило проблему, связанную с недостаточностью сил для осуществления полицейских функций⁶⁰.

Данной теме наиболее близки работы С. А. Кулешова о военных формированиях охранительной системы российской империи в XIX в. (1811 – 1886 гг.). Объектом его исследований являются внутренняя, карантинная стража, конвойные команды, воинские формирования жандармов и местные войска (в пределах указанных хронологических рамок). В работе анализируются: генезис и эволюция охранительной системы и ее военных формирований, устройство, функции и служебная деятельность последних. Основное внимание уделено жандармским военным силам. Весьма интересными и новыми являются изыскания автора о внутренней страже Сибири и карантинной страже. Основной архивной базой исследования послужили фонды Российского государственного исторического архива и Государственного архива Российской Федерации. В меньшей степени использованы фонды Российского государственного военно-исторического архива. Автор оперирует термином «военно-охранительная система», введенным в научный оборот в книге «Органы и войска МВД России», что само по себе отрадно, и дает собственное определение понятия «охранительная система России». Он считает внутреннюю стражу, жандармов, местные войска полицейскими формированиями, имеющими военную организацию. С. А. Кулешов – автор первой диссертации на тему о военных формированиях охранительной системы России XIX в.⁶¹

Отрадным явлением в отечественной историографии последних лет был выход книги «Отечественная история с древних времен до 1917 года: Энциклопедия» (М., 1994), в которой, наконец-то, появилась словарная статья о внутренней страже. К сожалению, в ней допущена неточность (Положение для внутренней стражи издано не в 1816, а в 1811 г.). В настоящее время Институтом военной истории подготовлены тома новой «Военной энциклопедии», в которой будет материал о внутренней страже. О ней будет сказано и в готовящейся «Энциклопедии МВД».

Небезынтересно отметить, что зарубежные исследователи, занимающиеся историей Русской армии, в той или иной степени касались и внутренней стражи. Эта тема в небольшом объеме присутствует в трудах иностранных авторов: Эрика Амбургера (Нидерланды), Джона Кертисса (США), Джона Кипа (Великобритания)⁶². Это свидетельствует о большом интересе их авторов к истории вооруженных сил России вообще и внутренней стражи, в частности. Однако последняя изучена ими мало. Архивные источники не использованы, допускаются неточности и ошибки. И все же знакомство с произведениями иностранных авторов в этой области весьма интересно и полезно.

Кроме указанной литературы, использована достаточно объемная группа основополагающих печатных источников: законы Российской империи, приказы по Военному ведомству, приказы по Отдельному корпусу внутренней стражи, приказы по Отдельному корпусу жандармов, Всеподданнейшие отчеты о действиях Военного министерства и другая отчетно-распорядительная документация.

В процессе исследования были просмотрены, начиная с 31-го тома все последующие тома 1-го, 2-го и 3-го собраний «Полного собрания законов Российской империи» и выявлено в 68 томах 476 документов (Высочайшие указы и другие акты), касающихся внутренней стражи с 1811 по 1864 гг.

Изучены соответствующие статьи «Свода военных постановлений» (СВП, ч. 1, кн. 2;ч. 2, кн. 1,ч. 3, кн. 1 – 2, в разделе 3-м, названном «Устав о службе войск Внутренней стражи», публикуются ст. 228 – 695, регламентирующие все стороны жизни ОКВС).

В библиотеке РГВИА обнаружены сшивы приказов по Отдельному корпусу внутренней стражи. К сожалению, первый том является неполным. Местонахождение недостающих приказов за 1811 – 1823 гг. неизвестно, но и обнаруженные приказы являются ценнейшей находкой. В какой-то мере эти приказы дублируют высочайшие указы, в них нет назначений и перемещений личного состава, но и без того по ним отчетливо видна жизнь войск, просматривается динамика количества больных, умерших и беглых (по периодически публикуемым отчетам), узнаются сведения о «человеколюбивых» поступках, отличиях по службе солдат, унтер-офицеров и офицеров. В опубликованных отчетах Военного министерства содержится частичная информация о внутренней страже за последние несколько лет ее существования и сведения о местных войсках, а с 1886 г. – о конвойной страже (в разделе «Этапно-пересыльная часть»), имеются данные о загруженности нарядами по несению караульной службы, выделении воинских команд для ликвидации беспорядков и числе случаев применения оружия при этом, о своих потерях.

Отдельно изданных приказов по конвойной страже не обнаружено, разрозненные приказы по конвойным командам имеются в соответствующих архивных фондах.

Сведения о назначениях, перемещениях, исключениях офицеров и генералов внутренней и конвойной стражи содержатся в «Высочайших приказах о чинах военных» за 1812 – 1917 гг. Они имеются, правда, не полностью, в РГБ (шифр 155/1). Однако поиск необходимых данных затруднен отсутствием алфавитных указателей за многие годы.

К этой же группе источников относятся регулярно издаваемые «Расписания сухопутных войск» (ч. 1. Действующие и резервные войска, ч. 2. Внутренние и прочие части внутреннего управления, в том числе Отдельный корпус внутренней стражи и корпус жандармов), «Списки генералам, штаб– и обер-офицерам Российской армии с показанием чинов и знаков отличия», упомянутые «Списки генералитету...», а также изданный «Общий состав чинов Конвойной стражи» (СПб., 1914 – 1915).

К сожалению, в перечисленных источниках фамилии называются, как правило, без имен и отчеств и без инициалов.

К использованным источникам следует отнести сборники документов, писем, хрестоматии, в которые включены отдельные документы, касающиеся внутренней стражи.

В сборнике документов «Крестьянское движение в 1796 – 1825 гг.» (М., 1961) опубликованы три рапорта Е.Ф. Комаровского и рапорт окружного генерала И.В. Гладкова в связи с волнением крестьян в Костромской губернии.

В сборнике «Восстание декабристов: Материалы» (М. – Л., 1929) опубликован «Всеподданнейший рапорт командующего Киевским внутренним гарнизонным батальоном от 3 января 1826 г.» о событиях, связанных с восстанием Черниговского полка (т. VI, с. 31 – 32). В книге «Декабристы. Хрестоматия» (Л., 1926) помещено извлечение из рапорта начальника штаба Отдельного корпуса внутренней стражи генерал-майора В.Г. Пяткина, находившегося «во время бывшего смятения 14-го декабря прошлого 1825 года в Зимнем Его Величества дворце» (с. 99).

Издан сборник документов и материалов «Внутренняя и конвойная стража России. 1811 – 1917» (авторы-составители: В.Ф. Некрасов, Б.Б. Давыдов – он же автор комментариев и именного указателя, Н.Г. Сысоев, С.М. Штутман – он же автор предисловия), в котором опубликовано 316 документов. В приложении к сборнику помещены отрывки из «Записок графа Е.Ф. Комаровского», из «Летописи 210-го Перекопского пехотного резервного полка (1811 – 1911 гг.)», бывшего Екатеринославского батальона внутренней стражи, составленной штабс-капитаном М.К. Суслиным (рукопись обнаружена в РГВИА) и ряд очерков о командирах ОКВС.

Эпистолярное наследие причастных к истории внутренней стражи лиц невелико. Есть переписка семьи Комаровских, хранящаяся в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ф. 274). Она оказалась весьма ценной, ибо в ней удалось найти подлинный формулярный список Е.Ф. Комаровского в двух идентичных экземплярах, один из которых передан Центральному музею внутренних войск, и теперь он включен в экспозицию, являясь самым старым и ценным документом музея. Обнаружены письма сменившего Комаровского на посту командира ОКВС генерала П.М. Капцевича, относящиеся, однако, к его прежней службе и характеризующие его как личность (часть их хранится в архивах, некоторые письма опубликованы).

Наиболее трудоемким процессом предпринятого исследования был поиск архивных источников и документов. Исследователя, обратившегося в Российский государственный военно-исторический архив в надежде найти здесь фонд Отдельного корпуса внутренней стражи, ждет разочарование. В Путеводителе, изданном в трех частях в 1979 г., значатся управления и части внутренней стражи – 14 фондов, 7885 дел за 1811 – 1868 гг. (т. 2, с. 450, 451). Это фонд ОКВС (ф. 14594, 7671 дело), фонды управлений округов внутренней стражи (ф. 669, 670, 15166, 15371, 15667, всего 106 дел за 1819 – 1866 гг.) и фонды, именуемые «Команды внутренней стражи и инвалидные команды» (ф. 301, 1059, 14189, 14362, 15792, 16062 и 16340, всего 108 дел за 1839 – 1864 гг.). В Реестре описей фондов РГВИА против ф.14594 имеется пометка: «В Ялуторовске. ОХУФ». Последнее означает, что данный фонд перевезен в далекое сибирское «особое хранилище уникальных фондов». Никакой уникальной ценности они, естественно, не представляют. Как говорится в упомянутой справке к фонду, в нем содержатся приказы и циркуляры по корпусу внутренней стражи и окружным управлениям, рапорты и переписка о предании суду офицеров и солдат за государственные, должностные и уголовные преступления, военно-судные и следственные дела, материалы по личному составу. К этим делам никогда никто ранее не обращался. Но оказывается, что и эти дела представляют собой жалкие остатки когда-то огромного архивного фонда. Как писал бывший директор ЦГВИА А.В. Коротков, много военных архивов в первые годы советской власти было утрачено либо погибло во время так называемой «макулатурной кампании». Только в течение октября-декабря 1919 г. в Лефортове было выделено в макулатуру и вывезено на переработку около 20 тыс. пудов архивных дел, в том числе 800 пудов (!) дел штаба Отдельного корпуса внутренней стражи⁶³. Это, конечно, огромная потеря. Но все же остались в библиотеке РГВИА приказы ОКВС, а материалы, связанные с организацией внутренней стражи, ее служебной деятельностью, рапорты и донесения, направленные в высшие инстанции, переписка с ними, судебно-следственные дела, формулярные списки на генералов и офицеров, переписка по оформлению пенсий на руководящий состав ОКВС – все это, хотя и с большим трудом, используя опыт работы в архивах и интуицию исследователя, можно найти в других фондах РГВИА, где сосредоточены документальные материалы Русской армии. Конечно, это требует значительных усилий и времени, но других возможностей поиска необходимых архивных документов нет.

Используя методы сплошного и выборочного просмотра, с целью выявления соответствующих документов и материалов, изучены в процессе предпринятого исследования сотни архивных дел (в том числе множество на микрофильмах) следующих учреждений-фондообразователей: Военного министерства (ф. 1), канцелярии Совета военного министра (ф. 28), канцелярии начальника Главного штаба Е.И.В. (ф. 35), канцелярии Дежурного генерала Главного штаба Е.И.В. (ф. 36) департамента Генерального штаба (ф. 38), Инспекторского департамента (ф. 31, 395), Главного управления Генерального штаба (ф. 2000), Военно-ученого архива Генерального штаба (ф. ВУА), Главного военно-судного управления (ф. 801), штаба 4-го округа внутренней стражи (ф. 669), штаба 6-го округа ОКВС (ф. 15166), штаба 7-го округа ОКВС(ф. 15371), штаба 5-го округа ОКВС (ф. 15667) и др. Кроме того, исследованы некоторые фонды личного происхождения: генерал-лейтенанта В.И. Брозина (ф. 109), генерала от инфантерии кн. Д.И. Лобанова-Ростовского (ф. 125), окружного генерала генерал-майора кн. Н.Ю. Урусова (ф. 136), командира Отдельного корпуса жандармов генерал-адъютанта, члена Государственного совета А.И. Пантелеева (ф. 88) и других лиц, а также документы о прохождении службы генералов и офицеров из коллекций формулярных списков (ф. 409, 489) и дела о воинских преступлениях в ОКВС из коллекции военно-судных дел, решенных корпусными командирами и другими воинскими начальниками (ф. 16229). По истории конвойной стражи использован фонд Этапно-пересыльной части Главного штаба Военного министерства (400, оп. 8). Вторым по значимости для раскрытия темы исследования архивохранилищем является Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), в котором изучены соответствующие документы, относящиеся к деятельности Министерства внутренних дел, его Департамента полиции (ф. 102), Штаба Отдельного корпуса жандармов (ф. 110), Главного тюремного управления (ф. 122).

В работе использованы некоторые материалы Центрального государственного архива древних актов (ф. 20 – «Дела военные», ф. 396 – «Стрелецкий приказ»), Центрального государственного архива литературы и искусства (ф. 274, 1696, 660, 878, 2052), Центрального архива внутренних войск, Центрального музея внутренних войск, Государственного центрального музея современной истории России, Отдела рукописей Российской государственной библиотеки.

Из данного краткого историографического обзора и экскурса в архивные фонды видно, что источниковедческая база для данного исследования есть и она достаточно велика. Трудности заключаются в поиске, изучении и анализе материалов, отложившихся в деятельности учреждений и ведомств и хранящихся в разных архивах.

Нельзя сказать, что история охранительных учреждений и формирований прошлого вовсе не интересовала прежнее руководство МВД и внутренних войск. В первые послевоенные годы была предпринята попытка изучить историю конвойной стражи и жандармского корпуса России, но дальше составления кратких исторических справок дело не пошло, хотя и существовал Военный институт, кафедры исторического профиля. Непопулярны были тогда эти темы. Правда, один из старших офицеров в начале 50-х гг. внес предложение о переименовании внутренней охраны в жандармский корпус, но оно принято не было, так же как в 1947 г. было отвергнуто предложение начальника внутренних войск МГБ генерал-лейтенанта П.В. Бурмака о названии этих формирований войсками особого назначения.

В начале 70-х гг. историей конвойной стражи занялся В.Д. Кривец, ставший пионером в изыскании архивных материалов и исследовании строительства этого вида охранительных формирований. Им написан небольшой очерк «Конвойная стража царской России», который на правах рукописи хранится в Центральном архиве внутренних войск МВД РФ. В 1993 – 1994 гг. журнал «На боевом посту» опубликовал серию очерков Н.Г. Сысоева о внутренней и конвойной страже, корпусе жандармов, генералах Е.Ф. Комаровском, А.Х. Бенкендорфе, Н.И Лукьянове⁶⁴. Заслуга автора и журнала в том, что они привлекли внимание к данной проблеме, пробудили интерес читателей к ней. На основе предложения руководства ЦМВВ установлен «День внутренних войск» (хотя дата – 27 марта выбрана не совсем удачно, так как она базируется на указе о военных инвалидах, где термин «внутренняя стража» не упоминается; лучше было бы взять за основу указ от 3 июля 1811 г., объявившего «Положение для внутренней стражи»).

В 1995 г. издана книга «История внутренних войск: Хроника событий (1811 – 1991 гг.)» (Сост.: Г.С. Белобородов, В.Д. Кривец, СМ. Штутман, А.Н. Буланов, Н.Г. Сысоев), в которой первые 26 страниц посвящены внутренней и конвойной страже и даны биографические сведения на руководителей этих формирований. В 1996 г. изданы тезисы Четвертой заочной научной конференции «Опыт и уроки развития Российской армии», где опубликованы тезисы автора данной монографии «Внутренняя стража России (1811 – 1864)» (с. 38-42).

Этой же теме посвящен очерк «Внутренняя и конвойная стража», включенный в книгу «Органы и войска МВД России: Краткий исторический очерк» (М., 1996, с. 63-106). В обеих публикациях впервые высказывается концепция военно-охранительной системы в России (XIX – начало XX вв.).

Цель данной работы – исследовать и показать роль и место внутренних войск, а именно: внутренней и конвойной стражи в военно-охранительной системе России. Учитывая недостаточную ть и в то же время актуальность этой проблемы, все более растущий интерес к историческому прошлому и, в частности, к институтам державной власти, автор, обращаясь к истории создания и развития внутренней и конвойной стражи в качестве объекта исследования, попытался сосредоточить усилия на анализе организации, комплектования, обучения, воспитания этих формирований, их прав и функций (предмет исследования).

Вышеизложенное определяет следующие задачи монографии.

1. Обосновать историческую неизбежность и необходимость организации службы обеспечения «тишины и спокойствия» в государстве с помощью специально созданных для этой цели войск, привлечения в нужных случаях для охраны порядка и гарантирования внутренней безопасности армейских частей и подразделений. Проанализировав взгляды на эту проблему российских государственных деятелей, представителей офицерского корпуса, ученых-правоведов, рассмотреть понятие полицейской деятельности и особенности ее осуществления военной силой.

2. Выяснить на основе экскурса в прошлое исторические предпосылки возникновения и организации внутренней стражи, проследить эволюцию ее строительства, исследовать и оценить включение в состав Отдельного корпуса внутренней стражи на определенном этапе его развития жандармских дивизионов и команд. Показать служебную деятельность внутренней стражи, ее роль в Отечественной войне 1812 года и Крымской войне 1853 – 1856 гг.

3. Показать роль российских императоров, государственных и военных деятелей в создании и становлении вооруженных сил, специально предназначенных для обеспечения внутренней безопасности и охраны порядка.

4. Исследовать кадровый состав войск правопорядка, его социально-нравственный потенциал, влияние порочного принципа комплектования, тяжелых условий службы на физическое и моральное состояние личного состава, рост преступности в ОКВС. Показать борьбу с коррупцией и преступлениями в войсках.

5. Дать анализ реорганизации охранительного и карательного аппаратов государства во второй половине XIX в., создания местных войск, перенявших функции внутренней стражи, преобразования этапно-пересыльной системы, организации конвойной стражи. Показать службу ее в мирное и военное время (привести традиционные примеры служебных и боевых отличий конвоиров), воздействие революционных событий на личный состав конвойных команд, переход последних на обслуживание новой власти.

6. Развитие внутренней и конвойной стражи показать не изолированно, в стороне от происходивших в стране и обществе процессов, а в створе этих изменений и сквозь призму деятельности руководителей государства и военачальников войск. Выяснить и уточнить биографические сведения на командиров Отдельного корпуса внутренней стражи, начальников корпусного штаба, окружных генералов, начальников конвойной стражи.

Вместе с тем необходимо докопаться до истоков, причин и деталей тех или иных решений, преобразований и их последствий, касающихся темы исследования. В истории внутренней и конвойной стражи было много неизведанного. Данное поле оказалось почти не вскопанным.

Методологической основой монографии являются широко известные и успешно применяющиеся положения, выводы и рекомендации материалистической философии, диалектики, апробированные современной отечественной исторической наукой, выработанные принципы познания (историзм и объективность, рассмотрение исторических процессов и явлений в их хронологической последовательности, взаимообусловленности, вскрытие причинно-следственных связей для объяснения противоречий реальной действительности, отказ от схематизма, упрощений, вульгаризаторских и конъюнктурных подходов и других негативных черт недавнего прошлого, вызванных идеологическим давлением на историческую науку). Диалектическая концепция развития использована в сочетании с законами логического мышления и формальной логики, приемами сбора, проверки и оценки фактов исследуемого методами анализа и синтеза военно-исторического события, сравнительно-критическим отношением к источнику. Важно, например, знать, когда, кем, спустя сколько времени после описываемого события составлен документ, подлинник это или копия, насколько он соответствует действительности или какими источниками пользовался автор, делая те либо другие утверждения. Давно известно об ошибках, проистекающих из слепого доверия к используемому тексту, и сколь осторожно надо относится к такому источнику, как мемуары. Здесь важны и опыт и интуиция. Очень хороший совет дает в этом отношении писатель Алексей Толстой: «К каждому документу надо относиться критически, искать, где в нем правда, а где ложь... Вы знаете, часть воспоминаний очевидцев записывается много лет спустя, в них много неточностей. Эту неправду нужно уловить, нужно выработать историческое чутье, которое, несомненно, развивается практикой. Нужно сличать документы... Работа над документами – один изважных процессов в писательской деятельности»⁶⁵. Это замечание универсально. Оно годится для всех исследователей.

Некоторое неприятие ныне трудов К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, как реакция на беспрерывное прежде цитирование их, тоже не приносит пользы. Во всяком случае в военной науке нельзя обойтись без, к примеру, марксистского примата экономики. «Организованной силой, – писал знаток военного дела Ф. Энгельс, – является, прежде всего, армия. И ничто не зависит в такой степени от экономических условий, как именно состав, организация, вооружение, стратегия и тактика армии. Основой является вооружение, а последнее опять-таки непосредственно зависит от достигнутой ступени производства..»⁶⁶. Это абсолютно верно и в применении к строительству внутренней и конвойной стражи. Очень важно и актуально замечание Ф. Энгельса о том, что вооруженные силы состоят «прежде всего, из двух составных частей: регулярной армии – против вторжения и другой части – для несения внутренней службы»⁶⁷.

Нельзя игнорировать тот факт, что из девяти тысяч включенных в полное собрание сочинений В.И. Ленина произведений и документов, около тысячи посвящено военным вопросам. Нельзя перечеркнуть и его философское наследие. Разве утратило значение сформулированное им методологическое требование, «чтобы каждое положение рассматривать лишь... исторически», «лишь в связи с другими» и «лишь в связи с конкретным опытом истории»?⁶⁸

Одной из важнейших методологических и структурно-ориентировочных основ любого исторического исследования является выбор или определение системы периодизации. Несколько соображений на этот счет.

Некоторые историки, поделив XIX в. на две половины, а затем на четверти, рассматривают каждую в плане политического, государственного и экономического развития. Такое деление первой половины совпадает с периодами правления императоров Александра I (1801 – 1825 гг.) и Николая I (1825 – 1855 гг.). История же пореформенной России не поддается столь простому действу. Известный представитель государственной школы историк А. А. Корнилов поделил историю XIX в. на два этапа: до и после 1861 г. «Великий 1861 год» почти всеми крупными историками признается главным переломным рубежом века. Что касается более дробной периодизации, то в трудах историков она выглядит по-разному. Например, авторы «Пособия по истории Отечества для поступающих в вузы» (М.: Простор, 1994), подготовленного истфаком МГУ имени М.В. Ломоносова, описывая ход исторического развития в XIX в., первую его половину делят на две четверти, а вторую – на периоды, точно совпадающие с временем правления императоров Александра II (1855 – 1881 гг.), Александра III (1881 – 1894 гг.), называя каждый из них одной и той же нейтральной фразой: «Общественное и политическое развитие России...». Свой способ избежать тесных рамок дробной периодизации избрали авторы оригинального труда «Наше Отечество (опыт политической истории)» в двух томах (М.: Терра, 1991), подготовленного Российским государственным гуманитарным университетом. В трех главах: «Начало гражданского раскрепощения», «Первый шаг к правовому государству» и «В поисках социалистической перспективы» рассматривается политический аспект проблемы в до– и послереформенной России. В книге «История России» (М., 1993), подготовленной отделением истории Российской экономической академии имени Г.В. Плеханова, авторы также не придерживаются строгой периодизации и рассматривают отдельно социально-экономическое и политическое развитие России, общественные движения и внешнюю политику.

До недавнего времени отечественная историческая наука руководствовалась схемой периодизации русского освободительного движения, предложенной В.И. Лениным в статьях «Памяти Герцена» и «Из прошлого рабочей печати в России»: дворянский период (1825 – 1861), разночинный (1861 – 1895) и пролетарский (1895 – 1917). В прошлой литературе по истории России помимо характеристики социального состава революционного движения упор делался на социально-экономический аспект. Первая половина XIX в. характеризовалась как эпоха разложения феодально-крепостнического хозяйства (кризис феодализма) и развития капиталистических отношений. Вторая половина, особенно после реформы 1861 г., – как эпоха промышленного капитализма.

Любая периодизация в известной мере условна. Порой авторам бывает трудно втискивать в прокрустово ложе обозначенного определенными хронологическими рамками периода тот или иной фактический материал. Поступательное движение истории может нарушиться катаклизмами – революцией или войной, но и они, в конечном итоге, тоже плоды исторического развития. Каждое явление истории имеет причинно-следственную связь с предыдущими и последующими событиями. Но будущее так же трудно предсказать, как и объяснить прошлое. Исторический процесс не имеет фатальной неизбежности двигаться в строго определенном русле. Влияние оказывают многие факторы экономического, политического, психологического и иного порядка. Говорят, что человек – творец своей истории. Это верно в глобальном смысле, но лишь отчасти. Каждое поколение не раз убеждалось, что люди могут больше натворить, чем сотворить. И все же личность, особенно наделенная большой властью, может играть подчас решающую роль. Это относится и к российским императорам. Нельзя принижать, искажать, недооценивать роль каждого из них в истории России. И это следует обязательно учитывать при выборе научной периодизации для разработки проблем истории XIX в. – эпохи сложной и противоречивой.

В данной работе в методологических целях за основу выбран «корниловский» вариант, как наиболее близкий к привычной и традиционной схеме периодизации, которой придерживаются многие историки. Она удобна для изложения темы, поскольку история внутренней стражи почти целиком умещается в хронологические рамки первого периода. При этом она позволяет не отказываться от привычного деления на александровскую и николаевскую эпохи. Второй обозначенный период тоже вполне «уживается» с содержанием исследования и не нарушает последовательность освещения отдельных вопросов. Что касается первых семнадцати лет XX в., то здесь целесообразно воспользоваться ленинским определением, воспринимая его не по названию, а по содержанию, по существу, поскольку в этот период (1895 – 1917 гг.) произошел кризис самодержавия, две войны и три революции потрясли страну. Все государственные и политические институты власти испытали это на себе и не выдержали испытания. Рухнула и военно-охранительная система. После Февральской революции корпус жандармов был упразднен, полиция реорганизована в народную милицию. А такое своеобразное учреждение, как конвойная стража, которая именно с 1895 г. оказалась в ведении Министерства юстиции (признак либерализации, веление времени), осталась нетронутой революционной ломкой (охранять-то преступников надо при всех режимах).

Такая периодизация позволяет вести исследование на принципах историзма и не нарушает последовательность освещения отдельных вопросов темы.

Структура монографии определена в соответствии с целью, объектом и предметом исследования, сформулированными выше задачами. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложений. Примечания к тексту и ссылки на источники даны в конце введения и каждой из глав.

К идее обратиться к истории внутренней и конвойной стражи автор пришел после завершения цикла работ о внутренних войсках, написания двух монографий и множества статей на эту тему. Серьезно заняться предшественниками внутренних войск, перекинуть мосты в прошлое, выяснить особенности строительства и служебной деятельности (оказавшейся, кстати, во многом аналогичной тому, что делали и выполняют ныне внутренние войска), уловить, объяснить тенденции развития этих формирований, сложившиеся традиции в несении службы, проявившиеся в мужестве, самоотверженности, неподкупности, «человеколюбивых» поступках личного состава, выявить имена и установить биографии и судьбы генералов, внесших большой вклад в становление и служебную деятельность руководимых ими войск, – все это нужно и важно и с точки зрения оживившегося в настоящее время интереса к истории, проблемам исторической преемственности, и в целях воспитания молодежи на положительных примерах и традициях воинов предшествующих поколений. Это особенно необходимо и актуально сегодня, когда обеспечение внутренней безопасности приобретает приоритетное значение. Еще совсем недавно мы слышали из уст руководящих политиков и военачальников, что с точки зрения внутренних условий армия не нужна. Этот тезис даже был включен в Программу КПСС, долгое время его провозглашали в качестве незыблемого постулата политики в области обороны, пока жизнь не внесла свои поправки. В сегодняшнем беспокойном мире нет стопроцентных гарантий от вспышек сепаратизма, мятежей и других проявлений вооруженного экстремизма. Если полностью освободить армию от охранных функций и возложить данную задачу целиком на внутренние войска, то это потребует значительного увеличения и усиления их, что также неприемлемо.

Опыт прошлого, при всей рискованности и определенной зыбкости исторических параллелей и аналогий, нельзя не учитывать и не использовать.

Великие сыны России всегда заботились о целостности государства. Эта идея пронизывала труды историков и военных деятелей. Насколько современно сегодня звучат слова Д.А. Милютина, записанные в дневнике сто лет тому назад: «Тот, кто хочет истинного блага России и русского народа, кто думает более о будущности их, чем о настоящих эгоистических интересах, тот должен отвергать решительно все, что может или колебать власть единую и нераздельную, или подстрекать и потворствовать сепаратизму некоторых частей, или поддерживать дух властвования одного сословия над другим»⁶⁹.

Недавние события на Кавказе потребовали совместных действий армии и внутренних войск. Четкое разграничение и определение функций по обеспечению внутренней безопасности государства, всех причастных к этой важнейшей задаче сил, порядок их использования и взаимодействия уже нашли отражение в ряде руководящих документов, и эти вопросы, видимо, будут уточняться в дальнейшем. Принятая в настоящее время во внутренних войсках окружная система управления совершенствуется в сторону сближения, где это возможно, с военными округами, с целью облегчения необходимого взаимодействия и использования, в свою очередь, сил внутренних войск в интересах территориальной обороны. Кстати, окружная система управления была принята во внутренней страже за полвека до введения ее в армии.

Такая важнейшая проблема, как внутренняя безопасность, не может решаться односторонне, в недрах и силами одного ведомства. Она требует комплексного подхода. Изучение исторического прошлого показывает, что в дореволюционной России для охраны порядка и обеспечения «тишины и спокойствия» привлекались полиция, внутренняя и конвойная стража, корпус жандармов и, в необходимых случаях, армия и иррегулярные части. В широком смысле эти задачи были предметом забот со стороны высших центральных и местных органов власти и управления. Ответственными исполнительными учреждениями, наделенными особыми правами в этой области, являлись, в основном, три министерства: военное, внутренних дел и юстиции. Все это свидетельствует о наличии тогда в стране военно-охранительной системы. Рассмотреть весь комплекс вопросов, относящихся к данной сфере государственной деятельности, в рамках одной работы невозможно. Для исследования выбрана ранее не изученная и весьма существенная часть этой системы, являющаяся к тому же родоначальницей нынешних внутренних войск. В такой постановке указанная проблема еще не ставилась и научно не разрабатывалась.

В работе сделана попытка показать роль военных сил в обеспечении внутренней безопасности, при использовании их на ниве полицейской деятельности.

Центральное место в книге отводится истории внутренней и конвойной стражи, исследованию строительства, состава, функций этих формирований, соотношению их с армией, корпусом жандармов и полицией.

С максимально возможной по выявленным источникам полнотой изучены и исследованы кадровый состав войск внутренней и конвойной стражи, система комплектования, проведен анализ нравственного и физического состояния личного состава.

Не менее трудоемкое исследование проведено по поиску персоналий. Впервые установлены имена и судьбы всех начальников корпусного штаба, большинства окружных генералов, руководителей конвойной стражи, найдены формулярные и послужные списки, уточнены биографии командиров ОКВС.

Все это представляет несомненный интерес для военного читателя. Опыт прошлого полезен и важен, если извлекать из него уроки. Не менее важно и воспитание воинов отечественной историей.

Автор выражает сердечную признательность и благодарность И.С. Олищуку, В.Л. Минеру (ЦМВВ) за помощь и содействие в подготовке книги, а также И.О. Гаркуше, Т.Ю. Бурмистровой, Б.Б. Давыдову (РГВИА), З.И. Перегудовой (ГАРФ), Н.Б. Волковой, И.П. Сиротинской (РГАЛИ), Л.Д. Губиной, Г.М. Игнатовой (РГБ), Т.В. Потаповой, Н.И. Александровой (ГМИИ им. А.С. Пушкина) за оказанную помощь в поиске архивных и литературных источников, портретов, а также К.В. Елькину.

1 Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. – М, 1983. – С. 183.

2 Исторический очерк образования и развития полицейских учреждений в России (Приложение 5-е к законопроекту о преобразовании полиции в Империи). – СПб.,1913. – С. 3.

3 Там же, с. 5, 7.

4 Охранные функции стрельцов – тема почти не исследованная. На эту сторону их деятельности обратили внимание авторы книги «История СССР», в которой говорится: «Важное место среди различных родов войск занимали стрельцы. Это было постоянное войско – пехота, значительно более боеспособное и лучше обученное, чем дворянская конница. Но, во-первых, стрельцы в значительной своей части занимались торгами и промыслами, значит, не были только воинами. Во-вторых, со второй половины XVII в. они (в особенности московские стрельцы) начинают играть преимущественно роль войск внутренней стражи» (выделено мной – С.Ш.). – История СССР. – Т. 1. – М., 1956. – С. 356. См. также: Сизиков М.И. История полиции России (1718 – 1917). Вып. 1. Становление и развитие общей регулярной полиции в России XVII в. – М, 1992, – С. 68 (Ассоциация «Профессиональное образование»). Автор подчеркивает полицейские функции опричников и стрельцов: «...Обширные карательно-репрессивные и охранительные функции исполняло опричное войско Ивана IV. Важную роль в обеспечении порядка в городах, особенно в Москве, центральных и северных играло в XVII веке стрелецкое войско во главе со стрелецким приказом» (С. 5).

Профессор А.В. Чернов считает, что стрельцы выполняли «городовую (оборонную) службу, несли пограничную охрану, участвовали в полевых боях», обеспечивали также охрану царя (Чернов А.В. Вооруженные силы русского государства в XV-XVII вв. – М.: Воениздат, 1954. – С. 86). Академик М.Н. Покровский подчеркивает, что «из орудия борьбы с внешнем врагом» стрельцы превращаются «в полицейскую силу», внутренняя служба «становится их главным делом» (Покровский М.Н. Стрельцы// Энциклопедический словарь Гранат. Т. 41, ч. V. – С. 16-19).

О жильцах см.: Внутренняя и конвойная стража // Органы и войска МВД России: Краткий исторический очерк. М., 1996. – С. 64, 65.

И. Беляев, автор одного из первых исследований о русском войске XVΠ-XVIΠ вв., писал: «Жильцами назывались лучшие выборные люди из городовых дворян, присылаемые из городов для отправления разных воинских должностей в Москве на положенный полугодичный срок, который эти выборные люди чередовали между собою, имели для этого особые росписи». Служба эта считалась почетной, поэтому к ней допускались представители известных фамилий, зажиточных слоев, заслужившие этот почет своими личными качествами, отличавшиеся «храбростию на войне, расторопностию и красивою наружностию». Лучшие жильцы брались в государевый полк, составляя в нем жилецкие сотни. За службу жильцы «О русском войске в царствование Михаила Федоровича и после его, до образований, сделанных Петром Великим: Историческое исследование действительного члена Императорского общества истории и древностей Российских И. Беляева, изданное на иждивении общества». – М., 1846. – С. 10, 11).

5 См.: История СССР. – М.: Соцэкгиз, 1939. – Т. 1. – С. 379.

6 Там же, с. 380.

7 Скрынников Р. Г. Иван Грозный. – М.: Наука,1983. – С. 100.

8 Отечественная история. 1994. – № 3. – С. 23.

9 Котошихин Г. О Московском государстве в середине XVII столетия //Памятники литературы древней Руси, XVII век. – Кн. вторая. – М.: Худ. Л-ра, 1989. – С. 274, 618.

10 Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. – М: АН СССР, 1951.-С. 15.

11 В Музее книги сохранился экземпляр отдельно изданного петровского указа. В нем, в частности, говорится: « Понеже, указали Мы все армейские и гарнизонные полки, как от кавалерии, так и инфантерии, расположить на число душ мужского пола и содержать оные зборными с тех душ деньгами, и для того збора в земские комиссары выбирать самим помещикам меж себя из лутчих людей по одному или по два. А каким образом полковникам и офицерам,также и комиссарам в зборе денег и в протчем поступать велено, о том даны им инструкции, а для народного известия, чтобы от них никому никакой обиды и разорения чинено не было, и сверх Указу ничего не брали, о том сим Нашим Указом в народное известие объявить повелели...».

Первоначально подушный налог определен в размере одного рубля. В Указе же говорилось об обязанности полковника и офицеров в «удержании крестьян от побегу» и в «искоренении воров и разбойников», т. е. фискальные функции совмещались с полицейскими. Петр I утвердил инструкцию «О должности полковника по наблюдению земской полицией» (I ПСЗ, т. VII, № 4535). Подробнее об этом см: Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I: Введение подушной подати в России. 1719 – 1788 гг. – Л.: Наука, 1982. – С. 206. Насчет полицейских функций армии в петровское время автор пишет: «Конечно, было бы преувеличением утверждать, что армия размещалась в уездах, чтобы осуществлять там полицейские функции, однако можно считать, что и эта цель имелась в виду реформатором» (с. 251).

12 Однако не будем забывать, что при Екатерине II существовала и тайная полиция, с помощью которой она расправлялась с неугодными ей людьми. Вспомним, что писал об этом времени в своих «Заметках по русской истории XVIII века» А.С. Пушкин: «Екатерина уничтожила пытку, а тайная канцелярия процветала под ее патриархальным правлением; Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первым лучи его, перешел из рук Шешковского (домашний палач кроткой Екатерины. – Прим. А.С. Пушкина) в темницу, где и находился до самой ее смерти. Радищев был сослан в Сибирь; Княжнин умер под розгами, и Фонвизин, которого она боялась, не избегнул бы той же участи, если б не чрезвычайная его известность» (Пушкин А.С. Поли. собр. соч. – Изд. 2-е. – Т. VIII. – М.: АН СССР, 1958. – С. 129).

13 Монтескье III. Избранные произведения. – М.: Госполитиздат, 1955. – С. 289. Весьма интересны рассуждения автора об отношениях к преступникам и о полицейской деятельности: «Есть преступники, которых власть наказывает, и есть такие, которых она исправляет. По отношению к первым закон проявляет свою власть, по отношению ко вторым – свой авторитет; первые исключаются из общества, вторых заставляют жить согласно порядку, установленному в обществе.

В деятельности полиции карает скорее власть, чем закон; в деятельности уголовного суда наказывает скорее закон, чем власть. Ведению полиции подлежат повседневные дела, касающиеся обыкновенно мелочей и поэтому не требующие формальностей. Действия полиции быстры и касаются поступков, повторяющихся изо дня в день, поэтому она не может налагать суровых наказаний. Она постоянно занята подробностями, и крупные нарушения закона не входят в ее компетенцию. Она руководствуется больше распоряжениями, чем законами. Ее служащие находятся всегда на глазах у начальства, поэтому если они впадают в крайность, виновато это последнее» (там же, с. 579).

14 Маркс К. Капитал. – М., 1953. – Т. 1. – С. 621.

15 См. Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. – М: Юриздат, 1939.

Любопытны наблюдения и мысли автора, когда он касается темы об общественном спокойствии: «...На большую массу никогда не действуют ясные и разумные доводы. Тем сильнее влияет на нее темное и загадочное исступление проповедников»... Далее он предлагает целую систему мер от ночного освещения за общественный счет, стражи, распределенной по кварталам города, простых нравственных бесед с населением, до речей в защиту частных и общественных интересов в народных собраниях и парламентах «для предупреждения опасного нарастания народных страстей», наблюдение за которыми «составляет главную отрасль деятельности той власти, которую французы называют полицией».

«Но если, – добавляет Беккариа, – эта власть будет действовать по произволу, а не по установленным, находящимся в руках у всех граждан, законам, то тогда будет открыт путь для тирании, которая всегда кружит на всех гранях политической свободы»... «Настоящий тиран начинает всегда с того, что порабощает общественное мнение. Вследствие этого обессиливается мужество...» (с. 239-241).

16 Пионтковский А. А. Учение Гегеля о праве и государстве и его уголовно правовая теория. – М.: Пиамс, 1992. С. 365, 366. Один из блестящих комментаторов и интерпретаторов гегелевской «Философии права» А.А. Пионтковский (1898 – 1973) пишет по этому поводу следущее: «Гегель, говоря о полиции, прекрасно понимал, что полицейская опека вызовет у граждан ненависть к полиции благодаря излишнему стеснению ею повседневной жизни граждан... Для оправдания действий полиции Гегель приводит два аргумента. Во-первых, общую трудность провести объективную границу, где полицейское вмешательство соответствует, а где не соответствует интересам охраны личности и собственности граждан. Во-вторых, то, что полицейский надзор и полицейская опека имеют своей задачей создать наиболее благоприятные условия для удовлетворения отдельной личности, ее индивидуальных целей».

17 Гегель Г.В.Ф. Собр. соч. – М. – Л., 1935. – Т. 8. – С. 7, 8.

18 Радищев А.Н. Избранные философские и общественно-политические произведения. – М: Госполитиздат, 1952. – С. 460, 470, 471.

19 План государственного преобразования графа М.М. Сперанского (Введение к уложению государственных законов 1809 г.). – М., 1905. – С. 25, 54, 193, 194.

20 Отмечая это обстоятельство, историки справедливо пишут, что проекты Сперанского на сто лет опередили Манифест 17 октября 1905 года и на шестьдесят лет судебную реформу в России (См.: Наше Отечество. Ч. 1. – М, 1991. – С. 83).

21 План государственного преобразования графа М.М. Сперанского. – С. 102 104, 107, 126, 138.

22 См.: Мысль Генерал-фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского о составлении армии, об устройстве войск, о содержании их, о построении крепостей, арсеналов, магазинов, о заведении военных школ, о дисциплине и военной полиции, о комиссариате и проч. (Май 1777 г. на 11 листах). – Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. Военно-ученого архива (ВУА),д. 17775, л. 1-11.

23 Речь идет о докладе в конце XVIII в. генерал-майора Русинова «Известие о начале учреждения и состоянии регулярного войска в России с показанием перемен, какие по временам и обстоятельствам в оном производимы были», обнаруженном в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА) Л.Г. Бескровным и описанном им в книге «Русская армия и флот в XVIII веке» (Очерки). В докладе, написанном после подавления пугачевского бунта, отражена мысль «укротить врагов внутренних», т.е. об использовании армии в целях обеспечения внутренней безопасности. К сожалению, в книге Л.Г. Бескровного дана неверная ссылка на архивный источник (разряд XX, ф. 20, д. 66) и потому найти доклад Русинова ни собственными усилиями автора, ни с помощью сотрудников ЦГАДА пока не удалось.

24 Цит. по кн.: Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев. – М.: изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1933. – С. 305, 306, 325. Проект Конституции находился у И.И. Пущина, который накануне ареста вечером 14 декабря 1825 г. передал его вместе с рукописями А. Пушкина, А. Дельвига и К. Рылеева приехавшему к нему П.А. Вяземскому, у «коего портфель с проектом пролежал 32 года» и был возвращен владельцу после амнистии Пущина. Впервые проект опубликован в 1906 г.

25 Цит. источник. – С. 351, 352.

26 См.: Нечкина М.В. Декабристы. – М.: Наука, 1976. – С. 76.

27 Восстание декабристов: Документы. – М.: Госполитиздат, 1958. – Т. VII. – С. 231, 233, 234.

28 Там же, с. 234.

29 Указанные распоряжения по Отдельному корпусу внутренней стражи после смерти генерала от кавалерии В.Ф. фон-дер-Лауница подверглись критике со стороны одного командира бригады в письме на имя начальника местных войск Московского военного округа от 27 февраля 1865 г. (РГВИА, ф. 1637, оп 1, д. 19, л. 14-15).

30 См.: Жакмон П.П. На царском смотру (из воспоминаний партионного офицера) //Исторический вестник. СПб. – 1903. Год 24-й. – С. 863-875; Давыдов В. Самарин – ополченец (Из воспоминаний его дружинного начальника по ополчению 1855 г.) //Русский архив,1877: № 5-8. – Кн. 2. – С. 42-49; Громека С.С. Киевские волнения в 1855 году. – СПб., 1863.

31 См.: Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. – М.: Изд. МГУ, 1991. Читатель найдет здесь много любопытного и интересного. Новицкий четверть лем к его мемуарам служит обстоятельная вступительная статья А.Л. Левандовского. Впервые часть этих записок была опубликована эсерами в сборнике «Социалист-революционер» № 2 в 1910 г. По поводу этой публикации (она посвящена небезызвестному СВ. Зубатову, которого Новицкий терпеть не мог, и это чувство у них было взаимным) проживавший тогда в эмиграции Л.П. Меньшиков (см. прим. № 49) прислал в редакцию газеты «Речь» 26 марта 1912 г. письмо, в котором дал нелестную характеристику Новицкому. Он назвал его «человеком недалекого ума, хотя и хитрым», бравшим «благодаря своему нахальству и рассказам о двадцати тысячах курьеров», жившим «главным образом преданьями старины глубокой», видевшим спасение престола и отечества «в реставрации знаменитого николаевского платка, совершенно истрепанного преемниками Бенкендорфа» (РГАЛИ, ф. 1696, оп. 1, д. 264, л. 1-10). Речь идет о бытовавшей в свое время легенде, будто Николай I в ответ на просьбу Бенкендорфа дать инструкции, вручил ему свой носовой платок, сказав: « Вот тебе все инструкции. Чем более отрешь слез этим платком, вернее будешь служить...» (Исторический вестник. – 1887. – № 10-12. – С. 166).

Между тем, записки Новицкого содержат много информации о событиях и людях, дают ряд сведений об истории не только корпуса жандармов, но и о последнем периоде существования корпуса внутренней стражи.

32 См.: Хроника Российской Армии. С приложением рисунков знамен и штандартов. Составленная по Высочайшему повелению. Книга 18. Отдельный корпус внутренней стражи. – СПб., 1841; Военно-статистическое обозрение Российской Империи. – СПб., 1849 – 1852; Столетие Военного министерства. 1802 – 1902. Исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1902. – Т. 1. – Кн. 1; Т. XII. – Ч. III; Министерство внутренних дел. 1802 – 1902. Исторический очерк. – СПб., 1901; С.-Петербургская столичная полиция и градоначальство: Краткий исторический очерк. – СПб., 1903.

33 См.: Зотов P.M. Военная история Российского государства. – СПб., 1839. – Ч. 1,2; Русская военная сила: История развития военного дела от начала Руси до нашего времени. С рисунками одежды и вооружений, картами, планами сражений и укреплений. Изд.2-е. – М., 1897. – Т. II; Михеев С. История русской армии. Вып. 4. Переходная эпоха (1815 – 1856). – М., 1910. Между прочим, генерал-майор Михеев Сергей Петрович после Октябрьской революции перешел на службу в Красную Армию (См.: Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов.1917 – 1920 гг. – М., 1988. – С. 247), преподавал в Школе усовершенствования командного состава охраны путей сообщения НКПС, написал ряд работ; в том числе «Оборона железнодорожного моста малым гарнизоном». – М. – Л., 1930 (поразительное предвидение будущих боевых действий, с чем действительно пришлось столкнуться гарнизонам внутренних войск с первых дней Великой Отечественной войны).

34 Современная Россия/Сост. В. Андреев. – Киев, 1877. (Приведенные слова, очевидно, принадлежат составителю книги.)

35 См.: Геннади Г.Н. Записки (мемуары) русских людей: Библиографические указания //Чтения в Обществе истории и древностей российских. – Кн. 4. – Отд V. – 1861. – С. 51-76; Межов Б.И. Жизнеописания и некрологи //Литература русской истории за 1859 – 1864 гг. – СПб., 1866. – Т. 1. – С. 238-319; Русская историческая библиография: Указатель книг и статей по русской и всеобщей истории и вспомогательным наукам за 1800 – 1854 гг. /Сост В.И.Межов. – СПб., 1893. – Т. II; Межов В. И. Жизнеописания русских деятелей //Русская историческая библиография за 1865 – 1876 гг. – СПб., 1882. – Т. II; Словарь достопамятных людей русской земли/Сост. Н.Н. Бантыш-Каменский – СПб.: типография Штаба Отдельного корпуса внутренней стражи и тип. Крайя, 1847. – Т. 1-3 (в книге под № 8511 помещена биография П.М. Капцевича); Русская историческая библиография /Сост. П.П., Б.П., В.П. Ламбины – СПб., 1861 – 1884. – Кн. I-Х.; Минцлов СР. Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем и путешествий, относящихся к истории России и напечатанных на русском языке. – Новгород, 1911. – Вып. 1 – 5; Кауфман И.М. Русские биографические и библиографические словари. М., 1955.

36 См.: Энциклопедический лексикон. Т. 1-17. – СПб., 1835 – 1841; Справочный энциклопедический словарь. Т. 1-12 /Под ред. А. Старчевского. – СПб.: изд. К. Крайя, 1847 – 1855; Русский энциклопедический словарь. Т. 1-16 /Изд. проф. С.-Петерб. Ун-та И.Н. Березин. СПб., 1873 – 1878; Большая энциклопедия /Под ред. С.Н. Южакова. Т. 1-22. – СПб., 1900 – 1909; Новый энциклопедический словарь /Изд. Ф.А. Брокгауз (Лейпциг) и И.А. Ефрон /Под ред. акад. К.К. Арсеньева. – СПб., 1911 – 1916.-Т. 1-29 и др.

37 См.: Харкевич В. 1812 год в Дневниках, записках и воспоминаниях современников. Материалы Военно-Ученого Архива Главного Штаба. – Вып. I. – 1 и 2 Западные армии. Главная армия. – Вильна: тип. Штаба Виленского ВО, 1900; Отечественная война 1812 года. Т. 1-22. – СПб., 1901 – 1911; Отечественная война и русское общество: Юбилейное издание. 1812 – 1912/Ред.: А.К. Дживелегов, С.П. Мельгунов, В.И. Пичета. – М.: изд. т-ва Сытина, 1912; Дубровин Н.Ф. Отечественная война в письмах современников (1812 – 1815). – СПб., 1882; Варадинов Н. История Министерства внутренних дел. – СПб., 1862; Высочайшие приказы за 1812 – 1815 гг.; Рындзюнский П.Г. Кутузов и Русская Армия в 1812 году: Доклад, прочитанный на заседании ученого совета Государственного исторического музея, посвященном 200-летию со дня рождения М.И. Кутузова. – Вып. XX. //Военно-историчесний сборник. – М. изд. Госуд. историч. музея, 1948. – С. 114-136; Вержбицкий В.Г. Революционное движение в русской армии (с 1826 по 1859 гг.). – М.: Сов. Россия. 1964; Фельдмаршал Кутузов: Документы, дневники, воспоминания /Сост. A.M. Валькович, А.П. Капитонов. – М., 1995.

38 Академик Н.М.Дружинин в одной из своих монографий писал: «Очень важно избежать однообразно обезличивающего описания общественных явлений, устраняющего из закономерного хода исторического процесса живые индивидуальности». Историк Н.А. Троицкий, обративший внимание на это высказывание и приведший его в своем труде «Царские суды против революционной России: Политические процессы 1871 1880 гг.», резюмирует: «Такое внимание к личностям (разумеется, не в ущерб выявлению объективных закономерностей) вполне оправдывается, поскольку в конечном счете «история вся слагается именно из действий личностей» и «задача общественной науки состоит в том, чтобы объяснить эти действия» (автор цитирует слова В.И.Ленина из его произведений: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов» и «Экономическое содержание народничества, и критика его в книге г. Струве». ПСС. – Т. 1. – С. 159,415).

Полемизируя с известной формулой: «История – это наука о прошлом», французский историк Марк Блок предлагает заменить ее другой: «Наука о людях», а точнее «о людях во времени». «За зримыми очертаниями пейзажа, орудий или машин, за самыми, казалось бы, сухими документами и институтами, совершенно отчужденными от тех, кто их учредил, – пишет автор, – история хочет увидеть людей. Кто этого не усвоил, тот, самое большее, может стать чернорабочим эрудиции. Настоящий же историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной, там, он знает, его ждет добыча» (Блок М. Апология истории или ремесло историка. – Изд. 2-е, доп. – М.: Наука, 1986. – С. 18, 19).

39 Например, в ч. 1 Азбучного указателя значится: генерал-лейтенант Ладыженский Николай Федорович, «начальник отдельного корпуса внутренней стражи» (фактически он был окружным генералом 10-го округа ОКВС); генерал-майор Левенталь Федор Карлович, назван окружным генералом III округа путей сообщения (фактически он был окружным генералом 3-го округа ОКВС)-см. с. 470, 479.

В упомянутом труде: «С.-Петербургская столичная полиция и градоначальство» неправильно названа фамилия одного из петербургских оберполицмейстеров – генерал-лейтенант Иван Васильевич Гладкий (с 1821 по 4 августа 1825 гг.), правильно – И.В. Гладков (бывший окружной генерал ОКВС).

40 См.: Петербургский некрополь/Сост. вел. князь Николай Михайлович. – СПб., 1912 – 1913. – Т. 1-4; Московский некрополь /Сост. В.И. Саbтов и Б.Л. Модзалевский. – СПб., 1907 – 1908. – Т. 1-3; Русский провинциальный некрополь /Сост. В.В. Шереметевский. – М., 1914. – Т. 1; Современная Россия в портретах и биографиях выдающихся деятелей. Б.г.и.м. (очевидно изд. 1905); Вел.кн. Николай Михайлович. Император Александр I: Опыт исторического исследования. – СПб., 1912. – Т. 2; Русские портреты XVIII и XIX столетий. Издание Вел. кн. Николая Михайловича. – СПб., 1905. – Т. 1-3; Словарь русских литографических портретов /Сост. В.Я. Адарюков и Н.А. Обольянинов. – М., 1916. – Т. 1; Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов. – СПб., 1889 и др. В перечисленных изданиях есть биографические сведения (а в некрополях – даты жизни и смерти) на генералов внутренней стражи, даются сведения о прижизненных портретах на командиров ОКВС. Благодаря этим и другим данным уже обнаружены все шесть портретов командиров Отдельного корпуса внутренней стражи.

41 См.: О службе в гарнизоне: Инструкция старшему конвойному унтер-офицеру, сопровождающему арестантов. Изд. 3-е. – СПб., 1868. – 42 с; Правила конвойной службы для нижних чинов /Составлен по указаниям командующего войсками Казанского военного округа генерал-адъютанта Глинки-Маврина. – Казань, 1871. – 18 с; Правила конвойной службы для нижних чинов местных войск. – СПб., 1878. – 7 с; Памятка конвоиру /Сост. штабс-капитан М. Дроздовский. – М., 1890. – 15 с; Руководство для конвойных команд /Сост. С.-Петербургской конвойной команды штабс-капитан Николай Квицинский. – СПб., 1891. – 51 с; Конвойный свод правил по конвоированию, служба конвоирования и этапно-пересыльная часть: Выборка законоположений по 1-е августа 1895 года /Сост. П.И. Иванов. – Вязники, 1895. – 120 с; Пособие для молодых солдат при обучении конвойной службе с вопросами/ Сост. штабс-капитан Н.А. Третьяков. – СПб., 1896. – 23 с; Конвойцы: Описание случаев находчивости и честного испонения долга, проявленных конвойными нижними чинами / Сост. К.Г. Козьмин. – Казань, 1903. – 64 с; Кочергин П. Подробный свод вопросов и ответов конвойной службы. – Изд. 3-е. – СПб., 1903. 24 с; Свод вопросов и ответов конвойной службы. Составлен согласно проекту Устава конвойной службы. – Изд. 1907 г./ Сост. Г.Г. – СПб., 1907. – 20 с; Устав конвойной службы. Проект, Высочайше утвержденный 10 июня 1907 г. – СПб., 1907. – 48 с. и др.

42 См.: Клейнборт Л.М. Двадцать два (Из воспоминаний старого «политика») //Современный мир. – СПб. – 1909. – № 6. – С. 1-33; Драма под Нохтуйском: Хождение политической партии по мукам //Якутская история. – Женева, 1904. Вып. 2. – С. 36 48 (рассказывается об издевательствах конвойного офицера над ссыльными и разыгравшейся в результате этого драме); Изотенко Г. По пути в Березов/Пути революции. – 1925. – № 2. – С. 180-186 (рассказывается об убийстве пьяными конвоирами 17 арестантов); Катин-Ярцев В.Н. В тюрьме и ссылке //Каторга и ссылка. – 1925.-№2. – С. 183-211; Политическая ссылка: Отрывки воспоминаний //Огонек. – 1925. – № 51. – С. 8-9 (о пути по этапу из Николаева в вологодскую ссылку в 1906 1907 гг.); Смирнов Н.Е. Жердовская бойня: Этап, мытарства пастуха-рабочего народовольца. – М.: изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1929. – 60 с. (повествуется о пути по этапу из Саратовской тюрьмы к месту поселения в Иркутскую губернию) и др.

43 См.: Маркиз де Кюстин. Николаевская Россия. – М.: Терра. 1990.

Автор – известный французский путешественник и литератор, принадлежащий к знатному аристократическому роду, приверженцам королевской власти. Его дед-генерал и отец-дипломат были гильотинированы Робеспьером. Он был противником республиканской формы правления, но посещение России сделало его противником самодержавия. Острый и проницательный взгляд путешественника, блестящее владение пером, умение придать своему наблюдению форму чуть ли не памфлета, а некоторые мысли отточить до афоризмов, все это привлекло внимание читателей, поверивших в объективность автора, но и вызвало немало противоречивых чувств и массу неверных представлений на Западе о России. Книга, фактически направленная против самодержавия, получилась антироссийкой. В ней есть и резкая критика крепостничества, поданная, явно сгущая краски («Русский государственный строй – это строгая военная дисциплина вместо гражданского управления, это перманентное военное положение, ставшее нормальным состоянием государства»), и припугивание Запада угрозой, якобы исходящей от восточного соседа, и пророчество, не без основания, революционного взрыва в самой России. («И не пройдет 50 лет, как либо цивилизованный мир вновь попадет под иго варваров, либо в России вспыхнет революция, гораздо более страшная, чем та, последствия коей Западная Европа чувствует еще до сих пор»); есть и поверхностный взгляд на русское общество, где автор не заметил движения к прогрессу, великой литературы, роста социального протеста, не понял ни величия души, ни потенциальных сил и стремлений русского народа. Правда, он восхищается поступком княгини Трубецкой, последовавшей за мужем в Сибирь и разделившей с ним тяжелейшую участь («Такие подвиги не нуждаются в словах»), сочувствует людям, которых отряд казаков конвоирует в Сибирь («Передо мною настоящие изгнанники, воплоти и крови, несчастные страдальцы, пешком идущие в страшную сибирскую тайгу, где им суждено погибнуть вдали от всего, что им дорого»).

В финале своих записок автор заметил: «Когда солнце гласности взойдет, наконец, над Россией, оно осветит столько несправедливостей, столько чудовищных жестокостей, что весь мир содрогнется. Впрочем, содрогнется он несильно, ибо таков удел правды на земле. Когда народам необходимо знать истину, они ее не ведают, а когда наконец истина до них доходит, она никого уже не интересует...» (Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев. – Л.: Лениздат, 1991. – С. 432,433,451,566,624,659).

Записки Кюстина не раз использовались на Западе с целью различных спекуляций и инсинуаций, направленных против СССР. «В самый разгар «холодной войны» в США, – пишет Н.П. Ерошкин, – появилось «исследование» некоего Б. Хупера «Кюстин и Россия – веком спустя», в котором автор приводил злобные антисоветские аналогии... (Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). – М: Мысль, 1981. – С. 174). О книге маркиза де Кюстина см.: А. Аджубей. И страх парализует мысль // Новое время. – 1991. – № 14. – С. 46,47.

44 См.: Кеннан Д. Сибирь и ссылка. – СПб., 1906.

43 Руководитель отдела археологии Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина к.и.н. В.П. Толстиков, специалист по военному делу античных времен, считает, что нечто подобное внутренним войскам существовало в Древнем Египте в виде самостоятельных воинских формирований, исполнявших охранные функции //Зоркий часовой. – 1996. – Март. – С. 6.

Роль государственной полиции исполняла дворцовая стража фараона, специальные отряды охраняли гробницы. Существовал институт полицмейстеров в крупных городах. (См.: Тураев Б.А. История Древнего Востока. – Т. 1. – Л.: ОГИЗ, 1926. С. 27).

В Древнем Египте и в Персидской империи держали в покоренных провинциях воинские гарнизоны для предупреждения мятежей сатрапов и подавления их. В Македонской империи в армии Александра помимо основного войска «существовал, – как пишет Ф. Энгельс, – отряд акробалистов, или конных лучников», который «использовался для охранения, патрулирования, разведки и вообще для иррегулярных боевых действий» (См.: Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О войне и армии: Сб. произведений. – М.: Воениздат, 1982. – С. 65).

В Древней Греции у спартанцев помимо войска существовала городская стража. По крайней мере, так было в 480 г. до н.э. во время сражения в Фермопильском ущелье, о чем писал Геродот в своей Истории. – Т. VII. – С. 201-228 (См.: Хрестоматия по истории Древней Греции. – М.: Мысль, 1964. – С. 193).

В Римской империи I-III вв. н. э. помимо преторианцев, этой лейб-гвардии римских императоров, состоящих из 10 тыс. человек, разделенных на 30 отрядов, имелась, как пишет Кассий Дион в «Римской истории», «городская стража численностью 6 тыс. человек, разделенных на 4 отряда» (См.: Хрестоматия по истории Древнего Рима. – М.: Соцэгиз, 1962. – С. 507).

46 Алексеев А. Государство чрезвычайного положения //Новое время. – 1991. – Май. – № 19. – С. 42.

47 См.: Троцкий И.М. Третье отделение при Николае I. – М.: Изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1930.

Это одно из первых исследований на данную тему в советское время. Автор исследует также строительство Отдельного корпуса жандармов. Он проанализировал и обобщил многие факты, почерпнутые из разных литературных источников.

48 См.: Щеголев П.Б. Охранники, агенты, палачи. – М.: Прогресс, 1992. Известный историк политического сыска в России, пушкинист и лермонтовед (он автор книг: «Охранники и авантюристы». – М., 1920, «Дуэль и смерть Пушкина», «Книга о Лермонтове»), четверть века изучал тайную полицию, жандармерию, деятельность МВД. В названной выше книге, которая впервые вышла в 1922 г., на большом фактическом материале освещается работа полицейских и жандармских учреждений и их агентов.

49 Л.П.Меньшиков (1869 – 1932), бывший народоволец, арестованный и завербованный в 1887 г. Московским охранным отделением и ставший доверенным лицом одного из столпов политического сыска С.В.Зубатова, работал в Особом отделе Департамента полиции (1902 – 1906). Уволившись со службы, выехал через Финляндию во Францию, вывез с собой два чемодана с копиями секретных полицейских документов, с помощью которых помог разоблачению ряда провокаторов, сотрудничавших с полицией, и написал книгу «Охрана и революция: К истории тайных политических организаций в России» (в трех частях, изданных в Москве в 1925 – 1932 гг.). Книга содержит богатейший фактический материал, она является своеобразным справочником.

50 Бескровный Л.Г. Очерки военной историографии России. – М.: АН СССР, 1962.-С. 4.

Характеристику работ Бескровного и других авторов см. в кн.: Очерки советской военной историографии/ Под ред. П.А. Жилина. – М.: Воениздат, 1974.-С. 80, 81, 84 и др.

51 См.: Зайончковский П.А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX – XX столетий. 1881 – 1903. – М.: Мысль, 1972; Кризис самодержавия на рубеже 1870 – 1880 гг. – М., 1964; Российское самодержавие в конце XIX столетия. – М., 1970; Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. – М., 1978; История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях: Аннотированный указатель книг и публикаций в журналах /Под науч. рук. и ред. П.А. Зайончковского. 1895 – 1917). – М.: Книга, 1984. – Т. 4. – Ч. 2.

52 См.: Федоров А.В. Русская армия в 50-70-х годах XIX века: Очерки. – Л., 1959.

В своем весьма содержательном исследовании автор допускает в отношении внутренней стражи существенную ошибку. Он пишет: «Военное министерство отмечало быстрый рост после Крымской войны специального рода войск – корпуса внутренней стражи. В 1870 г. эти войска насчитывали в своем составе 196 тыс. человек» (с. 200). При этом автор базируется на докладе Военного министерства на Особом совещании, состоявшемся в феврале-марте 1973 г., и в качестве источника ссылается на книгу П.А. Зайончковского «Военные реформы 1859 – 1870 годов в России». Но в данном источнике говорится в связи с упомянутым совещанием не о внутренней страже (ее к этому времени уже девять лет как не было), а о внутренней службе, для которой используются местные войска.

53 См.: Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). – М.: Мысль, 1981; История государственных учреждений дореволюционной России. Изд. 3-е, перераб. и доп. – М.: Высшая школа, 1983.

54 Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). – М.: Мысль, 1981. С. 220. Тем не менее, автор абсолютно прав, подчеркивая частичную милитаризацию государственного аппарата, тенденцию ввести военную организацию в систему управления страной: «Неспособность осуществлять управление обычными путями и методами толкала царизм на введение в государственный аппарат некоторых элементов милитаризации. Во второй четверти XIX в. большинство министерств были военными. (Даже обер-прокурор Синода); целые отрасли управления получили военное устройство: горное ведомство, связанное с управлением горнозаводскими рабочими, сеть путей сообщения, лесное ведомство и др.; в большинстве губерний России действовали военные губернаторы, а губернии, управляемые гражданскими губернаторами, входили, как правило, в состав генерал-губернаторств. На территории всей России были разбросаны войска Корпуса внутренней стражи, осуществлявшие охрану «тишины и спокойствия»...

Военная организация, суровые военно-уголовные законы – все это казалось надежной гарантией оперативности действий учреждений и чиновников. Наличие военных команд и аудиторов сдерживало и пресекало недовольство горнозаводских рабочих и посессионных крестьян, обеспечивало охрану казенных лесов, повышало значение в государстве крайне слабой сети путей сообщения... Однако к середине XIX в. стало ясно, что частичная милитаризация отдельных ведомств оказалась неэффективной: оперативная их деятельность не усилилась, проявлений недовольства масс она не остановила; внушительный аппарат Корпуса внутренней стражи оказался ненадежным» (там же, с. 220-221). О спорности последнего тезиса см. выше.

55 См.: Вержбицкий В.Г. Революционное движение в русской армии (с 1826 по 1859 г.). – М.: Советская Россия, 1964; Гернет М.Н. История царской тюрьмы. В 5-ти томах. – М., 1960 – 1963; Ляшенко П.И. История народного хозяйства СССР. – М., 1929. – Т. 1; Окунь СБ. Очерки истории СССР: Вторая четверть XIX в. – Л., 1957; Очерки истории СССР: Конец XVIII – первая четверть XIX в. – Л., 1956; Троицкий Н.А. Царские суды против революционной России: Политические процессы 1871 – 1880 гг. – М., 1978; Он же. Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866 – 1895. – М., 1979.

56 См.: Рабочий класс России. От зарождения до начала XX века. Изд. 2-е. – М., 1989; Кризис самодержавия в России. 1895 – 1917. – Л., 1984; Российские самодержцы (1801 – 1917). – Изд. 2-е. – М., 1994; Крестьянское движение в России в 1796 – 1825 гг.: Сб. док. – М, 1961; Крестьянское движение в России в 1826 – 1849 гг.: Сб. док. – М., 1961; Крестьянское движение в России в 1857 – 1861 гг.: Сб. док. – М., 1963; Крестьянское движение в России в 1881 – 1889 гг.: Сб. док. – М, 1960; Восстание декабристов: Материалы. – М.-Л., 1929. – Т. IV; Восстание декабристов: Материалы. – Л., 1980. – Т. XVII; Декабристы: Хрестоматия /Сост. М.М. Клевенский. – М. Л., 1926 и др.

57 См.: Керсновский А.А. История русской армии. В 4-х томах. – М., 1992 1994; Бофф Д. История Советского Союза. М., 1994. – Т. 1; Верт Н. История советского государства. 1900 – 1991. – М., 1992; Пайпс Р. Россия при старом режиме. – М., 1993.

58 См.: Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия: Секретная политическая история России XVIII-XIX веков и вольная печать. Изд. 2-е. – М., 1984; Он же. Из потаенной истории России XVIII – XIX веков. – М., 1993.

59 Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826 – 1880 гг.). – М.: 1982; Исаев И.А. История государства и права России: Курс лекций. – М., 1993; Скрипилев А.Е. Отдельный корпус жандармов в системе Министерства внутренних дел дореволюционной России. 1880 – 1917 гг. – М., 1988; Борисов А.В., Скрипилев А.Е. Министерство внутренних дел (глава 1) и Полиция (глава 2) в кн.: Органы и войска МВД России: Краткий исторический очерк. – М., 1996; Сизиков М.И., Борисов А.В., Скрипилев А.Е. История полиции России (1718 – 1917 гг.). Вып. 2. – М., 1992; Мулукаев Р.С. Полиция и тюремные учреждения дореволюционной России. – М., 1964; Киреев И.В. Роль института жандармерии в сохранении государственного строя России в XIX веке. – Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к.и.н. М.: 1994.

60 См.: Амиров Р.З. Армия как полицейская сила в механизме Российского государства в период становления и укрепления абсолютной монархии: Уч. пособ. – Уфа, 1997. – 76 с; Амиров Р.З. Полицейские функции армии Российского государства (XVIII – первая четверть XIX века). – Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. юридич. наук. – М., 1997. – 20 с.

61 См.: Кулешов С.А. Военные формирования охранительной системы Российской империи в XIX в. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. историч. наук. – Новосибирск, 2000. 26 с. Он же автор интересного очерка «Военно-полицейские формирования России: от стрелецкого войска к внутренней страже (1550 – 1811), опубликованного в многотиражных газетах внутренних войск.

62 См.: Amburger Е. Ceschichte des Behozdenorgaπisation Russlands von Peter dem Crossen bis 1917. Leiden, 1966. – S. 337, 338; Curtiss J.S. The Russian army under Nicholas I. 1825 1855. Duke Univesity Press, 1965. – P. 109, 110, 237, 275, 276; Keep D.L.X. Soldiers of the tsar: army and society in Russia. 1462 – 1874. – Oxford: Clarendon Press, 1985. P. 313, 314, 355.

Книга Э. Амбургера, посвященная истории создания властных структур России от эпохи Петра Великого до 1917 г., представляет собой скрупулезно выполненное исследование ориентировочно-справочного характера. Две страницы в нем отведены основным вехам строительства внутренней стражи, начиная от 3 июля 1811 г. до упразднения в 1864 г., которое трактуется несколько упрощенно. В дате создания Отдельного корпуса внутренней стражи допущена ошибка или опечатка (3 марта 1816 г. вместо 30 марта). Труд Амбургера, судя по частым ссылкам на него, широко используется зарубежными авторами, специализирующимися на военной истории России.

В книге Д. Кертисса, посвященной истории русской армии в эпоху Николая I, о внутренней страже сказано несколько подробнее (перечислены функции, названа численность, упомянуто участие в усмирении крестьянских волнений). Автор использовал законодательные акты и ряд исторических исследований русских авторов, в частности Р.А. Фадеева, чью точку зрения на непригодность ОКВС и целесообразность ее замены жандармскими формированиями он излагает. В гл. XI, где анализируется коррупция в армии, приводится случай с генералами Тришатным и Добрышиным «из Корпуса внутренней стражи» (в отношении последнего повторяется ошибка использованного литературного источника, ибо Добрышин в ОКВС не состоял).

Наиболее информативна по своему содержанию работа Д. Кипа, посвященная российской военной и общественной истории с 1462 по 1874 гг. Автор считает, что главной причиной создания внутренней стражи были частые беспорядки, на ликвидацию которых отвлекалась регулярная армия, а непосредственным поводом – угроза иноземного вторжения. ОКВС, по мнению автора, был создан по образцу военных поселений (очевидно, имеются в виду округа военных поселений, но они появились на пять лет позднее, чем во внутренней страже). Автор назвал первого и последнего начальников внутренней стражи, он знаком с Записками графа Е.Ф. Комаровского, пишет о переселении порочных нижних чинов и обращении их в казаков.

63 См.: Короткое А.В. Военные архивы в первые годы Советской власти (1918 – 1921 гг.)//Советские архивы. М. 1990. №4.

64 См.: На боевом посту. – М. – 1993. – №№ 4 – 10; 1994. №№1,4 и др.

65 Толстой А. Н. Собрание сочинений в десяти томах. – Т. 10. М., 1961. С. 92.

66 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – М, 1950. – С. 336-337 (Приложения).

Позднее, в известном письме И. Блоху (21 сентября 1890 г.) Энгельс уточнил, что экономический момент это базис и, конечно, на ход исторического развития оказывают влияние и воздействие различные элементы надстройки: политические формы борьбы, государственный строй, правовые формы, различные теории, религиозные воззрения и пр.

67 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. – Т. 7. – С. 518, 521.

68 Ленин В.И. Поли. собр. соч. – Т. 49. – С. 329.

69 Милютин Д.А. Дневники. Т. 1. М., 1947. С. 32.

История первой четверти XIX в. началась, как известно, с дворцового переворота, происшедшего в ночь с 11 на 12 марта 1801 г., в результате которого император Павел I был задушен (по официальной версии скончался от апоплексического удара), а на престол вступил его сын Александр. На него при воцарении возлагали большие надежды передовые слои русского общества. Любимый внук просвещенной монархини Екатерины II, получивший блестящее образование, владевший несколькими европейскими языками, 23-летний государь начал свою деятельность с того, что повелел вернуть казаков, отправленных завоевывать Индию. Была ликвидирована тайная экспедиция, освобождены из ссылки и тюрем ее жертвы1, амнистированы беглые крестьяне и преступники (кроме убийц), снят запрет на ввоз товаров и иностранных книг, разрешен свободный выезд российских подданных за границу. При нем образовался «негласный комитет», состоящий в основном из молодых, умных, энергичных приближенных-друзей (П.А. Строганов, В.П. Кочубей, Н.Н. Новосильцев, А. Чарторыйский). На годы его царствования пришлась деятельность таких известных людей как М.М. Сперанский, Н.С. Мордвинов, в это время жил и творил Н.М. Карамзин. В ряду близких царю людей стояла мрачная фигура А.А. Аракчеева, которого пугались и не очень чтили современники, но стали уважать в нынешнее время. Государь попытался навести порядок в области государственного управления.

Вместо петровских коллегий в 1802 г. учреждается восемь министерств: военных сухопутных сил, морских сил, иностранных дел, финансов, юстиции, коммерции, народного просвещения и внутренних дел. Последнее было совершенно новым ведомством, призванным обеспечить общественный порядок и выполнение государственных задач по управлению промышленностью и строительством. МВД возглавило систему полицейских органов. В 1810 г. из него выделилось Министерство полиции, но уже в 1819 г. оно было упразднено, а его функции снова переданы МВД. По идее, такая система централизованной административной власти должна была положить конец произволу, казнокрадству и взяточничеству на местах. Но этого не произошло. Александр понимал, что перед страной стоят две коренные проблемы: конституция и ликвидация крепостничества. Но сторонников того и другого среди правящей элиты было немного. Карамзин, например, считал, что 50 толковых губернаторов в России принесут больше пользы, чем любая конституция. Высшее дворянство и слушать не хотело о гражданских правах крестьян. И все же Александр издал указ о вольных хлебопашцах (20 февраля 1803 г.), разрешивший землевладельцам отпускать крепостных крестьян на волю в одиночку, семьями и целыми селениями и обязательно с земельными наделами. Указ сильно перепугал помещиков, почувствовавших в нем провозвестника всеобщего освобождения крестьян. Каждый акт освобождения утверждался государем. Всего за годы царствования Александра I было заключено 160 сделок, охвативших освобождение 47 153 душ мужского пола. Размер выкупа составлял 396 рублей с души ассигнациями (около 100 рублей серебром), но некоторые помещики отпускали крестьян безвозмездно. Помещики Лифляндской губернии, опасаясь развития освободительного движения, выступили с предложением освободить крестьян от крепостной зависимости. После победы над Наполеоном все остзейские крестьяне были освобождены (1816 – 1819 гг.), но без земли. Понемногу развивалась промышленность. Если в 1804 году число фабрик достигало 2423, то к концу царствования Александра I 5261 (рост в 2,13 раза), численность рабочих увеличилась с 95 202 до 210 568 (из них 114 515 человек вольных)².

При Александре происходили завоевательные войны, приведшие к значительному приращению территории, хотя Россия в этом не нуждалась. Была Отечественная война 1812 года, во время которой проявились полководческий талант М.И. Кутузова и военное искусство других выдающихся военачальников, мужество и героизм Русской армии, патриотизм народа. Походы в Европу, влияние идей Французской революции, проникновение в Россию ранее запрещенной к ввозу литературы способствовали пробуждению и росту самосознания значительной части офицерской среды. Появились литературные кружки («Арзамас», «Зеленая лампа» и др.), распространились масонские ложи, возникли тайные общества («Союз спасения», преобразованный в «Союз благоденствия», а после его самороспуска – «Северное общество» и «Южное общество», куда влилось «Общество соединенных славян»). Масонские ложи государь в 1822 г. запретил. О существовании тайных обществ он знал, но, видимо, или не очень верил доносам, или не придавал серьезного значения тайным играм своих офицеров и генералов, не допуская мысли, что они носят характер антигосударственного заговора³.

Одной из главных забот нового императора была армия. Павловские нововведения, слепо копировавшие прусскую военную систему, отбросили состояние военного дела в России лет на пятьдесят назад. Опыт войн не изучался и не использовался, парады и муштра изводили солдат и офицеров, а то, что составляло гордость армии – исторические наименования полков, награды – предавалось забвению, так же как все, что было связано с именами великих полководцев П.А. Румянцева и А.В. Суворова. Конечно, это вызывало недовольство в армии. Не учитывать возникших настроений Александр не мог. Не случайно, спустя три месяца после восшествия на престол он своим указом от 24 июня 1801 г. создает Воинскую комиссию для рассмотрения положения и устройства войск под председательством великого князя Константина Павловича, в состав которой вошли: генералы от инфантерии М.И. Кутузов, А.А. Прозоровский, И.В. Ламб, Н.А. Татищев, Н.С. Свечин, генерал-интендант армии Д.П. Волконский, генерал-лейтенанты А.П. Тормасов и С.Н. Долгорукий. Военной комиссии поручалось рассмотреть множество вопросов военного строительства: численность и общее положение войск, их продовольствие, обмундирование, вооружение пехоты и кавалерии, расходы на содержание, пенсионное обеспечение военнослужащих и их вдов. «Сверх сих предметов, – говорилось в указе, – Мы предоставляем рассмотрению Комиссии все, что найдет она нужного и полезного к введению или отмене во внутреннем устройстве сухопутных войск, возлагая на нее по надлежащем всех частей соображений составить штат по всем отделениям и представить Нам на утверждение с показанием тех выгод, какие от сего положения для казны в сравнении с бывшими доселе издержками произойти могут»⁴.

При Петре I армия насчитывала в своих рядах около 200 тыс. человек, а к концу XVIII в. ее численность достигала полумиллиона⁵. Это было весьма обременительно для России. Усилия Александра I в области военного дела демонстрируют государственный подход.

Комиссия в течение 1801 – 1802 гг. выработала ряд предложений, реализация которых содействовала прогрессивным преобразованиям в Русской армии, улучшила ее организационную структуру. Правда, в вопросе о форме одежды в самой комиссии возникли разногласия, и победила консервативная позиция председателя, настоявшего на сохранении в армии неудобных треуголок и явно несуразных кос. Но все же усилия Воинской комиссии по переустройству армии для обеспечения «внешней обороны и внутренней тишины» в определенной мере увенчались успехом. Войска были перераспределены и, в известной степени, реорганизованы. Вводилась корпусная система. В 1809 г. началось перевооружение армии в связи с созданием 7-линейного кремневого ружья. В 1811 г. введен Воинский устав о пехотной службе.

Немало тревог доставляло руководству ОКВС положение дел в самом корпусе. Как уже было сказано, Комаровский много ездил по стране, инспектируя батальоны и команды, проверяя деятельность окружных генералов.

Не менее напряженной была работа и начальников корпусного штаба, особенно генерала Пяткина. Из-за отсутствия документов невозможно в полной мере охарактеризовать деятельность в этом направлении окружных генералов. Судя по тому, что им не раз доставалось от руководства корпуса за упущения по службе, она не была достаточно эффективна. Два окружных генерала (де Мендоза Бутелло О.С. и Коврегин М.А.) были даже отданы под суд за непорядки и злоупотребления в подчиненных им батальонах¹²⁷ (прил. 4).

Каждый раз Комаровский отчитывался перед военным министром и самим императором о своих инспекциях.

Результатами этих поездок были, в основном, исправления вскрытых непорядков и наказания виновных. Насколько можно судить по не полностью сохранившимся приказам и другим документам, круг его деятельности был достаточно широк. Его решения выносились как на основе личных наблюдений, так и по информации начальника корпусного штаба и других лиц. В этих случаях обычно приказ начинался со слов: «Дошло до сведения моею...» В центре внимания, как правило, находились его подчиненные солдаты и офицеры. Одних наказывал, других поощрял. Так, до него дошло, что в батальонах и командах часто меняются артельные, экономические и прочие книги учета. Он запрещает это делать, велит хранить и представлять при ревизиях. В другом приказе он запрещает ненужные вызовы командирами полков и батальонов начальников инвалидных и этапных команд, из-за чего происходят упущения в командах и, сверх того, эти люди «принуждены бывают при всей своей бедности истрачиваться немалозначащим количеством денег для проездов в передний и обратный путь и на собственное свое содержание». Он требует «всех состоящих налицо гг. офицеров при инспекторских смотрах в познаниях строевой службы экзаменовать, и кто окажется худо знающим, приказать его через исправного штаб-офицера обучать» и ему с «представлением по приложенной при сем форме ведомости рапортовать своеручною отметкою». Очень строго наказывает офицеров за пьянство, неправильное использование подчиненных, нечестность, лихоимство, нанесение обид местным жителям и т.п. При этом он издает один приказ: «О том, чтобы полковые и батальонные командиры при отдавании нижних чинов под суд поступали с крайней разборчивостью» и другой: «О том, чтобы при рассматривании судных дел над нижними чинами обращать особенное внимание на прежнее поведение и службу подсудимых». Он объявляет выговор командиру Таврического внутреннего гарнизонного батальона за волокиту с представлением документов на пособие жене умершего подпоручика, «через что вдова сия и дети ее с 1824 года до сего времени (май 1826 г. – С.Ш.) не получали еще следующего им от казны денежного пособия»¹²⁸.

Он добился распространения правила о награждении знаком отличия Св. Анны за беспорочную 20-летнюю службу на нижних чинов внутренней стражи (ранее «многие из нижних чинов, – писал Комаровский, – участвовавших в славных военных подвигах от перехода во Внутреннюю стражу лишались дарованного армии преимущества»...¹²⁹).

Комаровский приучал своих подчиненных командиров и начальников по-человечески относиться к солдатам, вникать в их нужды и заботиться о них. Интересен в этом отношении следующий приказ: «По представлению моему о имеющихся у рядового Перновской инвалидной команды Л. Индрика троих малолетних детей и родившихся у него 22 марта 1825 года еще трех дочерях, к пропитанию коих он не имеет средств, Государь Император Высочайше повелеть соизволил производить сему рядовому пенсион по 200 руб. в год и выдать в единовременное вспомоществование 500 руб. ассигнациями, о каковой Монаршей милости я приятным долгом себе поставляю объявить по вверенному мне корпусу»¹³⁰.

Он щедро представляет нижних чинов к наградам за человеколюбивые поступки (отличие на пожаре, спасение тонувших и т. п.), благодарит командира Нижегородского ВГБ полковника Толя за отличную службу нарядов батальона на Нижегородской ярмарке «для соблюдения тишины и спокойствия»¹³¹.

После минувшей войны в ОКВС попало много инвалидов. Отношение к их нуждам со стороны старших начальников было не всегда правильным. Наглядный урок бережного отношения к ветеранам преподнес всем окружным генералам ОКВС сам государь.

Это произошло в ноябре 1817 г., о чем свидетельствует письмо Александра I начальнику Главного штаба генерал-адъютанту Волконскому. Оно интересно и с точки зрения изобличения военного бюрократизма, чем грешили и некоторые генералы внутренней стражи, и как свидетельство государственного подхода императора к, казалось, мелкому факту ущемления прав инвалидов. Вот текст этого документа:

«В приезд мой Калужской губернии чрез город Козельск находящиеся там неслужащие инвалиды подали мне прошение, что они не получают от казны провианта и обмундирования, а довольствуются одним жалованием, по учреждению о инвалидах 1764 года состоявшемуся. И хотя просили лично окружного начальника 3 округа внутренней стражи генерал-майора Мицкого о произвождении содержания по положению 1811-го года, но он ограничил себя единственным советом просить далее.

В положении об инвалидах 1811-го года, мною конфирмованном, между прочим, сказано: в общий состав инвалидов поступают инвалиды по учреждению 1764 года в городах находящиеся, и, получая от казны сверх жалованья по сему положению мундирные вещи и провиант, состоят в ведомстве командира внутреннего гарнизонного батальона. Стоило только генерал-майору Мицкому прочесть сие положение, с такою ясностью содержание инвалидов определяющее, чтобы почувствовать неуместность совета его там, где он должен был действовать по званию окружного начальника на то, дабы инвалиды, в его округе состоящие, получали все от казны им следующее; посему и предоставляю вам сделать ему строгий выговор за столь важное упущение должности своей, поставить сие на вид и командиру Отдельного корпуса внутренней стражи, с тем, чтобы он надзором своим обеспечил продовольствие и обмундирование инвалидов по штату и табели 1811-го года так, дабы никакая команда их, по учреждению 1764 года существовавшая и от внутренней стражи зависеть долженствующая, не оставалась уже без получения провианта и мундирных вещей единственно по невнимательности местного своего начальства, о чем и собрать справки из всех губерний, а Козельскую команду за следующие ей со дня издания табели 1811-го года провиант и обмундирование, удовольствовать деньгами, дабы сим самым сравнена она была в содержании с прочими получавшими то командами.

Александр. Москва. Ноября 15 дня 1817 г.»¹³²

Весьма примечательный, на наш взгляд, документ, характеризующий и самого царя, и положение дел с инвалидными командами во внутренней страже.

Что касается Ивана Григорьевича Мицкого (в то время ему было почти 60 лет), то его после данного случая перевели во 2-й округ, а в 1821 г. уволили в отставку¹³³.

Кроме него при Е.Ф. Комаровском окружными генералами в ОКВС были 23 человека:

1-й округ: генерал-майоры Миллер Иван Иванович, Де Мендоза Ботелло (Бутелло) Осип (Иосиф) Степанович (из португальских дворян, был пажем при русском императорском дворе, с 1794 г. на военной службе; барон Дельвиг Антон Антонович (отец поэта); Языков Петр Григорьевич;

2-й округ: Гладков Иван Васильевич;

3-й округ: Кохиус Петр Иванович (командовал также 5-м округом); Гертценберг Данило Иванович, Коврегин (Ковригин) Михаил Абрамович;

4-й округ: фон Дистерло Христофор Егорович, (командовал также 6-м округом); Арсеньев Николай Михайлович (командовал также 7-м округом); Гейденрейх Иван Григорьевич (командовал позже 1-м округом);

6-й округ: Ростовский; Пяткин Василий Гаврилович; Посников Федор Николаевич;

7-й округ: князь Урусов Николай Юрьевич; Емельянов Павел Степанович;

8-й округ: Русанов Василий Якимович (Акимович); Степанов Алексей Яковлевич;

9-й округ: Хитрово Михаил Елисеевич;

10-й округ: Печерский Федор Иванович; Зайцев (Зайцов) Алексей Дмитриевич;

12-й округ: Красавин Алексей Федорович¹³⁴.

Все они были участниками войн и походов, имели боевые награды, обладали большим опытом военной службы, руководства частями. Осуществляя управление округами, они обладали известной самостоятельностью, но находились под контролем командира ОКВС и начальника штаба.

В Российском государственном военно-историческом архиве сохранилось дело канцелярии Военного министерства, озаглавленное: «По рапорту г.-м. Пяткина об инспекторском осмотре войск 6-го округа Внутренней стражи за 1822 – 1824 гг.» Проиллюстрируем на основе этого материала усердную службу окружного генерала и состояние внутренних гарнизонных батальонов и инвалидных команд вверенного ему округа. Из отчетов видно, что многие высочайшие указы и другие акты верховной распорядительной деятельности на местах выполнялись плохо, батальоны и команды обделялись предметами положенного довольствия, некоторые офицеры злоупотребляли служебным положением и незаконно обогащались за счет солдат. Так, в С.-Петербургском ВГБ недоставало обмундирования, служащие Гдовской инвалидной команды сапожный товар получали только на две пары сапог вместо положенных трех комплектов, многим нижним чинам команды за разные годы не было выдано жалование, выявлена недостача солдатских сумм, амуничных денег, провианта, предметов обмундирования. По всем этим фактам генерал-майор Пяткин распорядился провести тщательное расследование. В столичном жандармском дивизионе образовался некомплект 77 лошадей. В рапорте командиру ОКВС генерал-лейтенанту Комаровскому Пяткин доложил, что по сравнению с армейским жандармским полком этот дивизион лишен «многих выгод и средств». В Новгородском ВГБ рубашечный холст не соответствует образцам, «подошвы же по гнилости своей, а сапожный товар по нечистоте может почесться самым непрочнейшим», не хватает ружей, мундиров, шинелей, киверов, их и не требовали с комиссариатского ведомства, а те, что получили, долгое время лежали в тюках в батальонном цейхгаузе и пришли в «гнилость». Во многих командах состояние дел найдено «в самом крайнем положении», а «господа офицеры вовсе не знают по фронтовой части свои дела», солдаты «худо и без правил делают ружьем, маршируют еще того хуже, а амуниция в безобразном виде, во всех командах разные правила, разные командные слова и есть такие, кои отыскать можно в одном только блаженной памяти императора Павла I военном уставе»¹³⁵.

Не лучше обстояло дело и в других округах. Уже будучи начальником корпусного штаба, генерал-майор Пяткин после инспектирования 2-го округа ОКВС издал 25 мая 1827 г. приказ № 68, в котором зафиксированы злоупотребления, обнаруженные в Смоленском ВГБ, жандармской и инвалидной командах, в которых солдатские вещи оказались несходными с образцами. В приказе отмечено, что окружной генерал барон Дельвиг видел это, но никаких мер «к отвращению сего злоупотребления» не принял, ограничившись тем, что поставил на вид офицерам, виноватым в этих непорядках. «Для преграждения же подобного упущения на будущее время, – говорится в приказе, – и дабы нижние чины не могли лишаться положенного от казны в полной мере довольствия, определено взыскать исчисленную за несходные с образцами и недобротные вещи сумму вычетом у всех вышеупомянутых свидетельствовавших вещи гг. штаб– и обер-офицеров из жалования»...¹³⁶

Много приказов издается о разного рода злоупотреблениях в ОКВС со стороны должностных лиц и наказании виновных. Весьма активно ведется борьба с воинскими и другими преступлениями. И тут Комаровский проявил себя твердым и последовательным в своих действиях начальником, стремившимся навести порядок в корпусе, он не терпит морально опустившихся офицеров, особенно тех, кто издевается над солдатами, незаконно использует их для своих личных нужд, злоупотребляет своей властью, переступает рамки закона. Кажется, ни один проступок не остается незамеченным и не проходит безнаказанным. Приказы пестрят подобными случаями. Десятки офицеров за совершенные преступления предаются суду. Только в одном из приказов (№ 176 от 10 ноября 1827 г.) говорится о предании военному суду сразу 11 человек, в том числе начальника Данковской инвалидной команды поручика Михайлова и командира инвалидной команды Рязанского ВГБ подпоручика Семенова за «употребление нижних чинов в разные для себя услуги без платы», самовольный отпуск людей с получением от них денег и подарков, незаконные удержания из жалования подчиненных и т.п. Кроме того, привлечены к судебной ответственности подполковник Кашпиров (Костромской ВГБ) – «за лихоимство», майор Нейман (командир Пермского ВГБ) – за беспорядки в батальоне¹³⁷. Подсчеты показывают, что за 18 лет командования корпусом граф Е.Ф. Комаровский рассмотрел 146 дел, по которым были привлечены к ответственности и осуждены 159 офицеров (в том числе: 15 командиров гарнизонных батальонов, 23 начальника инвалидных команд, 1 начальник этапной команды и 2 начальника жандармских команд), 11 унтер-офицеров, 23 рядовых. Не так уж и много за восемнадцать лет. А состав преступлений свидетельствует о принципиальности и решительности командира корпуса, не допускавшего отступлений от закона. Вызывает некоторое недоумение само соотношение подвергшихся суду лиц относительно небольшого числа привлеченных к суду нижних чинов. Но это объясняется тем, что в просмотренном перечне судебных дел указаны рядовые лишь из дворян. Судные дела на рядовых не обнаружены. Безусловно, этот вопрос требует дополнительного исследования, трудного и скрупулезного, так как обобщенных материалов пока не выявлено. А на основе того, что удалось установить, можно составить представление о характере преступлений, совершенных в корпусе внутренней стражи. Никакого попустительства в деле борьбы с преступностью, как видно из приведенных данных, допущено не было. Наоборот, с офицеров очень строго спрашивали и взыскивали за упущения и злоупотребления по службе, пьянство, жестокое обращение с подчиненными, поступки, роняющие честь офицера. Представление об этом дает составленная автором табл. 4.

Приведем несколько конкретных дел, дающих представление, за что тогда судили. Подпоручик Русскан (Нижегородский ВГБ) привлечен к ответственности за злоупотребление при наборе рекрутов и растрату казенных средств (1817 – 1818 гг.); командир Харьковского ВГБ подполковник Шарапов – за злоупотребления при наборе рекрутов (1817 г.); майор Быков (Екатеринославский ВГБ) – за использование солдат на частных работах, удержание денег из их жалования (1818 г.); майор Бракель (Костромской ВГБ) – обвинен в «оплошности и трусости» при усмирении восставших крестьян Кологривского уезда Костромской губернии, принадлежащих помещице Грибоедовой (1818 г.); штабс-капитан Скарзин (Валуйская инвалидная команда) – в проявлении нерешительности при подавлении восстания крестьян д. Тулиновской Валуйского уезда Воронежской губернии, в допущении избиения крестьянами солдат команды и отнятия у них ружей (1822 г.); подпоручик Шинелев (Соляная инвалидная команда) – за ссору и драку с титулярным советником Петуховым (1823 г.); капитан Скороходов (Тамбовский ВГБ) – за использование подчиненных солдат на партикулярных работах (1823 г.); майор Урешев, поручик Пресмыцко, подпоручик Соболевский (Витебский ВГБ) и начальник Витебской жандармской команды штабс-капитан Углик – за «устройство пиршества на главной гауптвахте в неурочное время» (1824 г.); прапорщик Жулковский (Кунгурская инвалидная команда) – за продажу вина арестантам во время препровождения их по Сибирскому тракту, избиение их и допущение побега (1825 г.); штабс-капитан Новопашин (Остерская инвалидная команда) – за использование солдат в личных целях (заготовляли для него сено) (1826 г.); майор Осмоловский-Скирдинский (Черниговский ВГБ) – за неповиновение окружному генералу (1827 г.); прапорщик Виноградов (Киевский ВГБ) – за незаконное присвоение себе звания капитана, пьянство и неисполнение приказов (1827 г.)¹³⁸.

Таблица 4

Конечно, по этим примерам нельзя судить обо всем офицерском составе Отдельного корпуса внутренней стражи. Среди офицеров было много достойных сынов отечества, получивших боевую закалку в боях и сражениях, проливших свою кровь на поле брани, выдержавших невероятные испытания, отмеченных наградами. Достаточно сказать, что для вручения медалей за взятие Парижа лишь в один, 5-й округ внутренней стражи было выделено 479 медалей¹³⁹. Получали они награды и на мирном поприще, за добросовестную службу в ОКВС.

То же можно сказать и о нижних чинах – солдатах и унтер-офицерах. Комаровский по-отечески относился к ним, жалел и защищал их, требовал от окружных генералов и офицеров быть максимально внимательными к нуждам подчиненных, не обижать неуместной грубостью, обязательно замечать и отмечать служебное рвение, проявление отваги, благородства, те качества, которые особенно обнаруживаются в моменты опасности, в борьбе со стихией ради спасения имущества и людей.

Такое случилось в ноябре 1824 г. во время страшного наводнения в Петербурге. Комаровский, исполняя обязанности военного губернатора одной из заречных частей города (Петербургской стороны), командуя находившимися в его распоряжении войсками и полицией, организовал спасение и размещение людей, раздачу пищи, оказание посильной помощи пострадавшим. Для этих целей был использован местный внутренний гарнизонный батальон внутренней стражи полковника Елистратова. В батальоне, как позднее писал в своих записках Комаровский, «учреждена была швальня, в которой шили армяки, тулупы, раздавалась и прочая одежда, и обувь, как для мужчин, так и для женщин», при раздаче пищи обязательно присутствовал «офицер из внутренней стражи с двумя рядовыми для порядка». Воины отважно, рискуя собственной жизнью, спасали людей. Талант организатора, выдержка командира ОКВС, его умение принимать рациональные решения и добиваться их реализации в сложной обстановке способствовали успеху дела. Этому в немалой степени помогло хорошо налаженное взаимодействие воинской силы и полиции.

Очень много было случаев умелых и отважных действий при пожарах, спасении женщин и детей, оказании помощи попавшим в беду людям. Об этом даже докладывалось императору, о чем свидетельствуют приказы по корпусу. Так, в приказе № 30 от 25 марта 1826 г. объявлены высочайшая благодарность и награды за отвагу на пожаре личному составу Воронежского внутреннего гарнизонного батальона, его командиру, трем унтер-офицерам и 30 рядовым. Приказом № 18 от 27 февраля 1827 г. объявлено о награждении серебряной медалью и деньгами по 100 рублей «за человеколюбивые подвиги» рядовых и унтер-офицеров Свияжской, Брестской и Старобельской инвалидных команд.

Приказом № 59 от 31 мая 1826 г. объявлено о награждении подпоручика Шкред-Хмелевского (Люцинская инвалидная команда) орденом Св. Владимира 4-й степ. за отважные действия в погашении пожара и спасение 4-летнего младенца. О необычном происшествии и мужестве солдата и его 11-летнего сына говорится в приказе по ОКВС № 142 от 26 сентября 1827 г.: «Командир Киевского внутреннего гарнизонного батальона подполковник Аладьин от 10-го минувшего августа за № 4245 донес г. Корпусному командиру, что во время нахождения Чигиринской инвалидной команды рядового Романа Котенки с 11-летним своим сыном Сергеем в лесублиз города Чигирина за дровами, напал на него бешеный волк; но Котенка, успев схватить его за уши, велел сыну своему рубить топором, которым он и умервщлен. При сем случае рядовому Котенке волк нанес зубами на левой руке шесть довольно глубоких ран.

По докладу о сем Государю Императору г. начальником Главного штаба донесения моего Его Величество Высочайше повелеть соизволил: «произвести рядового Котенку в унтер-офицеры и дать ему триста рублей ассигнациями, а сыну его выдать также триста рублей ассигнациями и определить, когда придет возраст, в гвардию»...¹⁴⁰

Безусловно, такие приказы играли большую воспитательную роль.

Весь первый этап становления внутренней стражи России связан с именем Евграфа Федотовича Комаровского, его жизнью и деятельностью. Он родился 18 ноября 1769 г. в Петербурге в семье чиновника дворцовой канцелярии. Будучи незнатного происхождения, к тому же с восьми лет оставшийся круглым сиротой, получив с помощью родственников блестящее образование, он, благодаря своим способностям, упорству, деловитости, организаторскому и дипломатическому талантам, энергичности, обходительности и такту, личному обаянию, сумел успешно реализовать эти качества в службе при дворе, на дипломатическом и военном поприще. В необходимых случаях он проявлял смелость, решительность, инициативу, способность брать ответственность на себя. В 1777 г. по тогдашнему обычаю в дворянских семьях был записан на службу сначала в л.-гв. Преображенский, затем в Измайловский полки. В 1796 г. назначен адъютантом к великому князю Константину Павловичу, в 1799 г. принял участие в Итальянском и Швейцарском походах А.В. Суворова и за отличия произведен в генерал-майоры. Позже он первый опубликовал в «Военном журнале» свои заметки «Журнал военных действий Российско-австрийских войск в Италии»¹⁴¹. С мая 1800 г. – комендант Каменец-Подольской крепости, а через год, – генерал-адъютант императора Александра I¹⁴². Не раз бывал за границей, выполнял важные дипломатические поручения. Во главе внутренней стражи он пробыл 18 лет. Имел награды: шпагу с орденом Св. Анны 4-й степ. (1798 г.), ордена Св. Анны 2-й степ. с алмазами (1799 г.), Св. Иоанна Иерусалимского (1799 г.), Св. Анны 1-й степ. (1806 г.), Св. Владимира 2-й степ. большого креста (1813 г.), Св. Георгия 4-го кл., Св. Маврикия. «За отлично-усердное служение в командовании Отдельным корпусом внутренней стражи и ревностное исполнение особых Высочайших поручений Всемилостивейше пожалован орденом Св. Александра Невского» (1825 г.).

Были и другие награды и знаки особого внимания и расположения императора к своему генерал-адъютанту и командиру ОКВС. За скорые и деятельные меры по оказанию помощи жителям С.-Петербурга, приведение в устройство причиненного наводнением в частях города разорения Комаровскому, как сказано в его формулярном списке, была пожалована золотая табакерка с портретом государя императора Александра I. Это было 12 декабря 1824 г. 11 марта 1826 г. «за отлично-усердное исполнение возложенных обязанностей по званию временного губернатора Его Императорским Величеством объявлено Высочайшее благоволение». Комаровский получил «перстень с бриллиантами и вензелем Его Императорского Величества имянем» и высочайшее позволение принять пожалованное «Римским императором графское Римской империи достоинство с представлением пользоваться всеми правами и преимуществами оному присвоенными»¹⁴³.

Жена его, графиня Комаровская Елизавета Егоровна «пожалована была дамою меньшего креста ордена Св. Великомученницы Екатерины», обе дочери, Анна и София, пожалованы во фрейлины¹⁴⁴.

Казалось положение столь осыпанного монаршими милостями графа прочно и незыблемо. Но ... должность командира Отдельного корпуса внутренней стражи пришлось оставить. Это случилось спустя всего три года после восстания декабристов, когда Комаровский показал свою непоколебимую преданность царю и престолу. В чем же дело? В Записках графа Е.Ф. Комаровского об этом сказано туманно и вскользь: «..Между тем, сопряженные с званием командира Отдельного корпуса внутренней стражи разные неприятности, мне сделанные, которые основаны были на одних только слухах, принудили меня, наконец, просить Государя об увольнении от сего звания»¹⁴⁵.

Корпусом он командовал до 6 декабря 1828 г., ему пожаловано звание генерала от инфантерии, назначена очень приличная пенсия, повелено присутствовать в Правительствующем Сенате – честь, которой удостаивались немногие. В то время ему еще не было шестидесяти. Во времена Александра I Комаровский, хотя и имевший определенный вес в окружении императора, был в последние годы его царствования оттеснен оттуда не без влияния всесильного Аракчеева. Но все же он пользовался расположением обоих императоров. Значит удаление от дел и переезд в свое поместье Городищи в Орловской губернии, где он провел последние 15 лет жизни, имели какие-то основательные причины. Какие? Некоторые из них содержатся в Записках графа Николая Егоровича Комаровского. Позволим себе привести из этого сочинения выдержку:

«Окончательное поселение деда в Городище обусловилось не единственно преклонными летами и общей усталостью от придворной петербургской жизни, но и причинами чисто материального характера, побудившими его заняться устройством личных дел, по имениям. Однажды, еще Государь Александр Павлович, в благословенной с ним беседе высказал дедусожаление, что вообще богатое русское дворянство совсем не содействует, за малыми исключениями, мануфактурной производительности страны. Вслед за этим Государю угодно было ему выразить свое желание, чтобы он в этом случае подал добрый пример и построил бы суконную фабрику, вблизи Петербурга. При этом Государь обещал заранее сбыт сукон для всей гвардии, Дед не замедлил исполнить желание Государя и купил большую площадь земли между Большой и Малой Охтой, в той местности, где и поныне существует Комаровский переулок, единственно уцелевший от всей этой затеи, принялся строить суконную фабрику. Огромных денег стоили машины, выписанные из Англии под руководством родоначальника известной нынешней фабрики Торнтона, разбогатевшего на этом предприятии, и первое время фабрика бойко работала, снабжая сукнами всю гвардию, расположенную в Петербурге и окрестностях. Сама по себе мысль Государя вполне основательна, а само предприятие являлось бы безусловно выгодным, но требовалось, чтобы во главе его стоял делец, ведущий все тонкости коммерческого дела, а этого-то и недостовало. Дед мой был человек прямой, в душе военный, весьма для своего времени образованный и говоривший свободно на нескольких европейских языках, но он не был человеком коммерческим, страдал излишнею доверчивостью и имел самое поверхностное понятие о ведении обширного торгового предприятия, требующего от лица, поставленного в его главе не только глубоких познаний, но в то же время и известной эластичности совести, необходимой особенно для ведения дела с казной. Назначенный личным доверием Государя стать во главе Корпуса внутренней стражи, с целью прекращения тех злоупотреблений, которые допускались его предшественниками, вроде известного генерала Тришатного¹⁴⁶, мой дед Евграф Федотович не мог считать достойным своего звания раздавать интенданству взятки, сопутствовавшие обыкновенно всякую казенную поставку. В этом мне самому пришлось убедиться при виде негодных сухарей и гнилой капусты, принимаемых интендантскими чиновниками и доставляемых нашим солдатам, героям Плевны и Шипки, во время Турецкой кампании 1877 – 78 гг.»

Далее автор пишет, что дед его доверял людям «всего чаще из желания им помочь и их пристроить», но его обманывали, злоупотребляя оказанным им доверием. «В то время, как Евграф Федотович жил при дворе, противодействуя, насколько мог, интригам Аракчеева, фабрика его приходила в упадок и целые состояния управляющих возникали на развалинах этого полезного, но неудавшегося предприятия», и потому, как утверждает автор Записок, «удаление Евграфа Федотовича на покой было вызвано отчасти расстройством его имущественных дел». Когда он умер в г. Орле в 1843 г., крестьяне Городища и окрестных деревень «по собственному почину явились за 35 верст в город и на руках отнесли его тело в Городище, где он похоронен в построенной им кладбищенской церкви»¹⁴⁷.

После смерти Комаровского над всем имуществом его Николай I учредил «высочайшее попечительство», поскольку основные долги относились к казне. Даже после продажи домовладений в Москве и Петербурге оставалось еще более 2 млн рублей долга...

В чем же заключались интриги графа Аракчеева, которые могли так повлиять на командира ОКВС, что вынудили его уйти в отставку? Об этом ничего конкретного в мемуарах Комаровских нет. О чем-то они умалчивают, хотя и содержат отдельные намеки. Обнаруженные в Российском государственном военно-историческом архиве документы позволяют значительно приблизиться к раскрытию подлинных причин конца столь блистательно начатой и не менее удачно продолженной военной карьеры Е.Ф. Комаровского. У него, человека обходительного, осмотрительного и умного, действительно не складывались отношения с Аракчеевым, ни у кого почти, кроме императоров, не вызывавшего чувства симпатии.

Но это еще не причина для ухода со службы, хотя влиятельный царедворец мог в утрированном виде преподнести государю положение в ОКВС и действия его командира. Некоторый свет на этот вопрос проливает следующее письмо Комаровского Николаю I от 20 ноября 1827 г.:

«Всемилостивейший Государь.

Пораженный гневом Вашего Императорского Величества, лишенный счастия Вас видеть, дерзаю пасть к стопам милосердного монарха. Зная Ваше, Государь, правосудие, я [чувствую], что мог навлечь на себя гнев Вашего Величества не иным чем, как беспорядками, оказывающимися в Корпусе внутренней стражи, которым семнадцатый год командую. Я был бы свыше всякого выражения дерзновенен и поступил бы даже против совести, если бы осмелился сказать, что беспорядки в нем не существуют. Но благоволите, Всемилостивейший Государь, с обыкновенною Вашею прозорливостью вникнуть в причины, от коих они происходят. Сей корпус, расположенный по пространству всей России, кроме Сибири, учрежденный для соблюдения общественного спокойствия и для доставления места воинам, лишившихся силы служить в поле, пополняется штаб– и обер-офицерами не заслуженными, раненными и изнеможенными на службе, но людьми большею частию молодыми, кои могли бы еще служить в армии, но не терпимы в оной по своей нравственности, или худшими из произведенных в офицеры за выслугу лет, ибо хорошие из них оставляются в тех же полках, в каких служили. Таковые-то штаб– и обер-офицеры определяются не только в батальоны, но и в уездные, этапные и прочие инвалидные команды, коих числом до шести сот, и в коих, занеимением лучших офицеров, они делаются отдельными начальниками, не имея при этом никакой прислуги, ни казенной, ни собственной; они впадают в преступления употреблением нижних чинов в собственные работы. При таковом составе корпуса я постоянно употреблял все зависящие от меня способы к сохранению в нем возможного порядка и устройства: поощрение хороших, строгий надзор, неупустительное наказание проступков. Смею сказать, что ничего пренебрежено не было. Некоторые, хотя по числу всего корпуса, конечно, немногие, удостоены были Всемилостивейших награждений как от блаженной памяти Государя Императора, так и от Вашего Императорского Величества. Всем инвалидным командам делается по шести смотров в год, два раза командирами инвалидных команд, один раз батальонными, два – бригадными и один – окружными генералами, сверх того я почти ежегодно осматриваю лично во всей подробности, сколько по расстоянию и по множеству их можно успеть, батальонов и команд; дабы иметь батальонных командиров сколько можно хороших, о назначении их представляются мною не иначе, как по испытании их в познании службы и способностях; ни одно беззаконное действие и злоупотребление, которые только открыть была возможность, не было оставлено без преследования и соразмерного наказания, о чем свидетельствует множество военно-судных дел, из корпусного штаба в Аудиторский департамент поступающих.

Все сии меры и старания, по изложенной мною причине, не были однако достаточны, чтобы ввести и сохранить в Корпусе внутренней стражи то устройство, которого желать надлежало, чрез что я ввергнут ныне в самое ужасное положение, какое только вообразить себе можно.

Одушевлен же будучи ревностию к службе Вашего Императорского Величества и желая посвятить оной все дни моей жизни, в полном уповании на Ваше правосудие и милосердие беру смелость, Всемилостивейший Государь, всеподданейше просить о перемене моего назначения и о употреблении меня по такой части, которую Вашему Императорскому Величеству избрать будет благоугодно.

Вашего Императорского Величества верноподданный граф Е. Комаровский, генерал-адъютант.

Ноября 17 дня 1827 года».¹⁴⁸

На документе есть резолюция Николая I: «20 ноября. Справится гр. Комаровский сенатор[ом] ли?»

В конечном итоге это решило его судьбу.

Письмо интересно во многих отношениях. Оно дает анализ состояния офицерских кадров в ОКВС, объясняет причины недовольства императора положением дел в корпусе. Отметим в подтверждение самокритичного послания Комаровского монарху, что, действительно, негативные явления, имевшие место в ОКВС, в значительной степени объясняются принятым способом его комплектования из отсеиваемых из армии порочных и неспособных к полевой службе воинов, из-за чего внутренняя стража становилась прибежищем слабых в нравственном и физическом отношениях людей.

Письмо объективно отражает положение дел в корпусе, в этом его историческая ценность. Оно характеризует и личность Комаровского, его небоязнь говорить правду царю, рассказывает о его усилиях бороться с беспорядками в корпусе и бессилии что-либо существенным образом изменить. Установка пополнять корпус достойными воинскими чинами, сохранившими нравственные качества, хотя и утратившими физические силы, на практике не выполнялась. Попытки отрегулировать этот процесс носили паллиативный характер. Отдельный корпус внутренней стражи превратился в место ссылки негодных (или неугодных) офицеров. Под видом болезненного состояния переводились просто порочные люди, неуравновешенные, неуживчивые, с несложившимися отношениями в офицерской среде, склонные к непредсказуемым поступкам. Попадали и малоспособные к службе. Из-за нехватки офицеров приходилось зачислять на службу тех, кто уже находился в отставке, причем не по своей воле. Беспрестанные переводы офицеров из армии в ОКВС привели к образованию в нем искусственного сверхкомплекта офицерских кадров¹⁴⁹. Но толку от этого было мало. Из выпускников военно-учебных заведений попадали главным образом те, кто с трудом их заканчивали («по тупости в науке», как их именовали в отчетах), либо обученные по облегченной программе. Не меньше неприятностей доставляли переводимые в ОКВС штрафованные нижние чины. Комаровский, как мог, пытался бороться с таким методом комплектования, но он вынужден был мириться с ним, поскольку само существование внутренней стражи по императорской воле не было равноправным с армией. Идея использовать ветеранов для внутренней службы в специально созданном «для соблюдения общественного спокойствия» войске была разумной, гуманной, привлекательной, но из-за отсутствия должного правового регулирования при претворении ее в жизнь, заложенное в ней рациональное зерно постепенно выхолащивалось, грозя обернуться своей противоположностью.

Создание внутренней стражи, вызванное рядом внешних и внутренних обстоятельств, явилось фактором исторически обусловленным, неизбежным и необходимым. Внутренняя стража выдержала экзамен, который ей учинила Отечественная война 1812 года, сыграв важную роль в подготовке армейских резервов и в обеспечении внутренней безопасности империи. Принятые формы организации Отдельного корпуса внутренней стражи прошли испытание временем и показали свою жизнеспособность. Впервые была реализована окружная система военного управления, позволившая осуществлять руководство войсками внутренней стражи на обширной территории Российской империи.

Была теоретически подготовлена и весьма успешно проведена огромная работа по переустройству всей внутренней службы, вновь сформированы батальоны и реорганизованы команды для этой цели, одновременно дав пополнение армии и позволив реформировать рекрутский набор. Удачным было решение соединить жандармские формирования с внутренней стражей, укрепить внутренние гарнизонные батальоны, увеличив их численность, улучшив размещение, обучение и воспитание личного состава. Очень большая работа была проведена по организации всего дела препровождения арестантов, созданию этапной системы, но она требовала корректировки.

Несмотря на то, что строительство внутренней стражи на его первом этапе происходило под неослабным вниманием высших государственных органов и самого императора, оставались нерешенными многие проблемы. Это, прежде всего, касалось офицерских кадров. Оставляли желать лучшего система и принцип комплектования ОКВС нижними чинами.

Тяжела была служба в гарнизонах, особые трудности испытывали этапные команды.

Выдающуюся роль в создании и становлении внутренной стражи сыграл Евграф Федотович Комаровский.

Все это происходило на фоне исторического развития страны с его поступательным движением и противоречиями. Робкие попытки императора преодолеть эти противоречия успеха не имели. Кончилась определенная эпоха в истории России. Вначале она сулила благоприятные перемены. «Дней александровых прекрасное начало» (как охарактеризовал эту эпоху А.С. Пушкин), однако, не получило ожидаемого развития. Надеждам на конституцию и отмену крепостного права не суждено было тогда сбыться.

1 Павел I наперекор своей матери, когда взошел на престол, освободил из Шлиссельбургской крепости выдающегося просветителя, общественного деятеля и писателя Н.И. Новикова, вернул из ссылки А.Н. Радищева. Но он же в течение четырех лет своего царствования обрушил на страну поток репрессий. В армии его жертвами стали изгнанные с военной службы сотни генералов и более двух тысяч офицеров. (См.: Шишко Л. Рассказы из русской истории. – М.: Фирма Арт, 1991. С. 219.). А всего заключенных в тюрьмы и крепости, сосланных и вообще потерпевших от павловских преследований было от 12 до 15 тыс. человек, по крайней мере, столько реабилитировано Александром I при вступлении на престол. (См.: Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. – М., 1993. – С. 44).

2 См.: Корнилов А.А.. Курс истории России XIX века. М., 1993. – С. 70, 111.

3 Вот что по этому поводу пишет А.А. Корнилов: «Чрезвычайно странно было положение тогдашней тайной полиции: шпионаж развивался довольно быстро, но носил какой-то магический характер. Правительство знало, что в Южном обществе дело приняло характер прямого заговора против него, но никаких мер не принимало. Только в самый последний год Александр обратил внимание на донос унтер-офицера Шервуда о Южном обществе: он принял Шервуда, действовавшего через Аракчеева, и поручил ему добыть новые сведения о положении дел в Южном обществе. Уже будучи в Таганроге, куда он отправился осенью 1825 г. с больной императрицей, Александр решился, получив дополнительный донос Шервуда и новый донос капитана Майбороды, одного из подчиненных Пестеля, принять более решительные меры. В Южную армию был послан генерал Чернышев с приказанием арестовать главарей Южного общества и начать расследование. Что вышло бы из этого, если бы Александр не умер, довольно трудно сказать, но можно предполагать, что преследования заговорщиков не вылились бы, вероятно, в такую жестокую форму, в какой они разразились при Николае после восстания 14 декабря» (там же, с. 129). Известно, что 18 октября 1825 г. начальник Южных военных поселений граф Витт доложил Александру I о существовании военного заговора против империи (См.: Эйдельман Н.Я. Из потаенной истории России XVIII – XIX веков. – М.: Высшая школа. 1993. С. 376.). Известно также, что Пестель был арестован за день до восстания.

4 ПСЗ. – Т. XXVI. №19926.

5 По состоянию на 1 января 1801 г. Русская армия насчитывала 446059 человек, в том числе: полевая пехота 201200, кавалерия – 41685, артиллерия – 36500, гарнизонные войска – 96594 и войска вспомогательного назначения – 70000 человек. Пехота сведена в 215 батальонов, конница – в 41 полк; все они распределились по 14 инспекциям (С.-Петербургской, Московской, Лифляндской, Смоленской, Литовской, Брестской, Киевской, Украинской, Днестровской, Крымской, Кавказской, Оренбургской, Сибирской и позже Финляндской). – См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XVIII веке: Очерки. – С. 12; Звегинцов В.В. Хронология Русской армии. 1780 – 1917. – С. 53.

6 РГВИА, ф. ВУА (Военно-ученый архив), д.18318/1/, л. 60 (Историческое обозрение устройства вооруженных сил.1879 г.).

7 См.: Энциклопедия военных и морских наук /Сост. под главной ред. генерал-лейтенанта Леера. СПб.. 1895. Т. II. – С. 394,395.

8 См.: Бескровный Л.Г. Русская армия в XIX веке: Военно-экономический потенциал России. – М.: Наука, 1972. – С. 28.

9 Нарвский и Шлиссельбургский батальоны причислены к 1-й пехотной дивизии, Оренбургский, Митавский, Перновский, Динаминдский батальоны, Ревельский и Рижский полки – к 2-й пехотной дивизии, Виленский, Гродненский и Минский батальоны – к 4-й пехотной дивизии, Витебский и Могилевский батальоны – к 5-й пехотной дивизии, Киевский полк – к 10-й пехотной дивизии, Ахтиарский полк, Екатеринославский, Очаковский, Перекопский и Херсонский батальоны – к 13-й пехотной дивизии, Новгородский и Псковский батальоны – к 14-й пехотной дивизии; в ноябре 1806 г. гарнизоны Московской инспекции причислены к 18-й пехотной дивизии (См.: Звегинцов В.В. Хронология Русской армии. 1700 1917 гг.).

10 Существовавшая тогда система рекрутского набора в армию при обширности территории и бездорожье не позволяла в военное время быстро осуществить пополнение армии мобилизационными ресурсами, при переходе к миру в короткое время сократить ее, поддержав экономику страны, лишившуюся значительной части рабочих рук.

Прусская военная реформа, проведенная по идее генерала Г.Н. Шарнхорста (сокращение срока службы, зачисление в запас с периодически проводимыми призывами на учебные сборы), в России не могла в то время быть применима.

Французский автор Серван высказался за создание пограничных военных поселений, сочетавших одновременно земледелие с военной службой. Александр заинтересовался этой идеей, поручив графу Аракчееву осуществить ее в России. Независимо от Сервана подобные идеи высказывались и русскими военачальниками (в частности, генерал-майором Русиновым). Целые территории в результате реформы изымались из-под юрисдикции гражданского управления и передавались военному ведомству. Жители освобождались от податей и повинностей, но обязаны были комплектовать и содержать воинские части. Семейные солдаты превращались в пахарей (они так и назывались «пахотными солдатами»), а стоявшие в их семьях холостые воины превращались в батраков. Это была та же неволя, хуже крепостной. Великий русский художник И.Е. Репин, который был сыном военного поселянина и с 1848 по 1857 гг. «живым свидетелем этого казенного крепостничества», писал, что «ниже поселян считались разве еще крепостные» (Репин И.Е. Далекое близкое. Изд. 9-е. – Л.: Художник СССР, 1986. – С. 29). Насаждение военных поселений происходило насильственным путем. Полная регламентация по военному уставу всей жизни, постоянный гнет и надзор. Избы в селениях сносились и вместо них строились барачного типа дома на четыре семьи, которые вели общее хозяйство. Первое поселение (могилевское) возникло в 1810 г., но развить его из-за начавшейся войны не удалось. Затем эксперимент был продолжен. В Манифесте от 30 августа 1814 г. говорилось, «что продолжение мира и тишины подает нам способ не токмо содержание воинов привести в лучшее и обильнейше прежнего (устройство) но даже дать им оседлость и присоединить к ним их семейства». Практика создания военных поселений продолжилась. К 1825 г. корпус военных поселений уже имел в своем составе: 90 новгородских пехотных батальонов и 6 других батальонов, 249 кавалерийских эскадронов украинских поселений. Внешнеэкономический эффект выглядел впечатляюще: запасной капитал их достиг 50 млн рублей. Однако фактически затраты казны на эти поселения не окупались. В них творилось много непорядков и злоупотреблений. Народ их ненавидел. Немало на этой почве возникало волнений. Самое крупное было в 1835 г. Военные поселения находились в подчинении специально созданного Департамента военных поселений. Они состояли из военных поселений Петербургской губернии (находились в ведении инспектора пороховых заводов, будучи причисленными к Охтенскому заводу), 9 округов пахотных солдат в Новгородской, Витебской и Могилевской губерниях, 25 военных поселений кавалерийских округов (8 округов украинских, 12 округов новороссийских, 5 округов в Киевской и Подольской губерниях), находившихся в ведении инспектора резервной кавалерии, кантонистских частей и подразделений (5 кантонистских учебных бригад, 15 батальонов, 6 полубатальонов, 2 роты, 48 эскадронов и 6 батарей), корпуса инженеров (6-й округ), 3 военно-рабочих батальонов и др. (см.: Исторический очерк деятельности военного управления в первое двадцатилетие царствования императора Александра Николаевича (1855 – 1880) / Сост. под рук. г.-л. Богдановича. – СПб., 1879 – 1880. – Т.1.). Военные поселения пережили своего создателя более чем на три десятка лет. Военные поселения одобрили В.П. Кочубей, Н.М. Карамзин, возвратившийся из ссылки М.М. Сперанский, написавший даже книгу о них. Против создания военных поселений были М.Б. Барклай-де-Толли и И.И. Дибич (Военный сборник. – 1861. – № 6. – С. 337). По-разному относились к этому делу другие представители офицерского корпуса, в том числе декабристы (см.: Давыдов Б.Б. Мемуары декабристов как источник по истории военных поселений //Опыт и уроки развития Российской армии: тезисы 4-й Всероссийской заочной научной конференции. СПб.: «Нестор», 1996. – С. 48-50).

11 См.: Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. – СПб., 1903. – Т. XXXIX. С. 875; Звегинцов В.В. Хронология Русской Армии. – Ч. 2-3. – С. 53.

12 Записки графа Е.Ф. Комаровского. – М.: Внешторгиздат, 1990. – С. 82.

13 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 1, д. 2075.

14 РГВИА, ф. 1, оп. 1,т. 1, д. 868, 869, 1025, 2060.

15 См.: Памятники русского права. Вып. 8. Законодательные акты Петра I. Первая четверть XVIII в. – М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1961. – С. 314.

16 Истоки клеймения следует искать в глубокой древности. Авторы, занимавшиеся историей клеймения, начинают ее с Древнего Рима где на теле беглых рабов и преступников выжигали букву F (fugetivus – беглый). Нечто подобное было в Швейцарии и во Франции в средние века: на правом плече каторжника выжигались буквы T.F. travaux forces (Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. – Т. XV. – С. 346). В 1254 г. во Франции предписывалось клеймить бродяг и дезертиров каленым железом: первых – на лбу, вторых – на каждой щеке изображением двух лилий (см.: Тимофеев А.Г. История телесных наказаний в русском праве. – СПб., 1897). Вспомним, кстати, тайну миледи из «Трех мушкетеров» Александра Дюма, на плече которой д'Артаньян «с невыразимым ужасом увидел цветок лилии – неизгладимое клеймо, налагаемое позорящей рукой палаца». Приговоренных к вечной каторге на галерах клеймили тремя буквами С.АЛ. Даже Кодекс Наполеона оставил это варварство (оно было отменено лишь в 1832 г.). Проникло клеймение и в Россию. В Двинской уставной грамоте (1398 г.) упоминается выражение: «а татя всякого пятнати», т.е. клеймить воров. По указу царя Михаила Федоровича от 10 февраля 1637 г. за подделку монет предписывалось бить кнутом, а на щеках выжигать слово «ВОРЪ». Уложение 1649 г. клеймение не упоминает, но предусматривает отрезание ушей в качестве наказания за кражу: за первую – левого уха, за вторую – правого, за третью полагалась смертная казнь. Петр I ввел вырывание ноздрей у осужденных на вечную каторгу: указ от 15 января 1724 г. предписывал «вынимать ноздри до кости» у такого рода преступников (отменено спустя почти 100 лет указом Александра I от 25 декабря 1817 г. I ПСЗ. T.XXXV. № 27197). Клеймение претерпело ряд видоизменений. В 1746 г слово «ВОРЪ» поведено было выжигать в три приема: «во лбу ВО, на правой щеке Р, а на левой Ъ». Потом стали обходиться без твердого знака. Уложение о наказании 1845 г. требовало выжигать у осужденных к каторге: на лбу – букву К, на правой щеке А, на левой Т. Постепенно вместо лица клеймению стали подвергать другие части тела. По указу от 21 июля 1845 г. клеймили каторжников и пойманных беглых ссыльнопоселенцев знаками С.К. (ссыльно-каторжный) или СБ. (ссыльно-беглый), ставившимися на правой руке ниже локтя и на лопатке. Бродяг, не помнивших родства, клеймили знаком «Б» ниже локтя руки. Позже буквенные знаки заменили изображением орла «орление». От клеймения освобождались 70-летние старцы, несовершеннолетние (не достигшие 21 года) и женщины (освобождены от этого в 1757 г. императрицей Елизаветой Петровной, во времена которой, как известно, произошло смягчение уголовных наказаний и запрещена смертная казнь по отношению к уголовным преступникам). В 1830 г. от клеймения освобождены осужденные нижние чины (Николай I признал такой род наказания несоответствующим военному званию). Однако это не помешало применению телесных наказаний в армии. Клеймение было отменено указом от 17 апреля 1863 г.

17 См.: История СССР. М.: Соцэгиз, 1939. – Т. 1. – С. 651; Столетие Военного министерства. 1802 1902. – Т. XII, – Ч. III. – С. 206.

18 Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М: изд. МГУ, 1960. С. 125; см. также: Энциклопедический словарь бр. Гранат. Изд. 7-е. Т. 36. Ч. V. С. 643.

19 Там же., с. 643, 644. В литературе встречаются и другие данные, но они не очень отличаются друг от друга.

20 См.: Кеннан Д. Сибирь и ссылка. – СПб., 1906. – С. 54, 55.

21 23 сентября 1703 г. Петр в письме на имя князя Ф.Ю. Ромодановского, одного из ближайших своих сподвижников, писал: «...ныне зело нужда есть, дабы несколько тысяч воров приготовить к будущему лету, которых по всем приказам, ратушам и городам собрать по первому пути». Один из компетентных исследователей истории каторги Г.Б. Слиозберг, автор обстоятельной статьи о ней, помещенной за подписью Г.С. в Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А.Ефрона (СПб., 1895. Т. XIVa. С. 756-759), откуда цитируется отрывок из петровского письма, справедливо замечает: «Очевидно, что при исполнении такого заказа тяжесть вины не могла быть принимаема к точному руководству».

22 Селифонтов И.О. (1744 1822) происходил из дворян Ярославской губернии. Его служебная карьера началась после окончания Морского корпуса на флоте, где он прошел путь от гардемарина до командира фрегата. В 1763 – 1765 гг. во время войны Англии с Францией и Португалией он находился на английской службе. Возвратясь в Россию, некоторое время служил в штабе Адмиралтейства, а с 1772 г. долгие годы находился в плавании, участвовал в морских кампаниях, в том числе в составе эскадры адмирала В.Я. Чичагова в Средиземном море. В 1776 г. на фрегате «Св. Марк» выполнял, находясь в Гамбурге и Любеке, конфиденциальное поручение Екатерины П. В 1782 г. оставил морскую службу в чине бригадира. На гражданской стезе занимал разные должности: был председателем Пермской палаты уголовного суда, служил в Тобольске, Рязани, Иркутске. В 1797 г. назначен сенатором. В 1803 г. генерал-губернатор Тобольский, Томский и Иркутский. С 1806 г. снова сенатор. В 1806 г. вышел в отставку (См.: Русский биографический словарь. – СПб., 1904. – Т.18. – С. 292-293).

23 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 1, д. 669 (переписка на 81 листе).

24 РГВИА, ф. 1,оп. 1, т. 1, д. 2348 (с 22 февраля по 27 ноября 1811 г. на 10 листах).

25 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 1, д. 2353 (дело на 103 листах).

26 I ПСЗ. T.XXXI. № 24486. В самом указе нет упоминания о том, что данная мера затеяна с целью создания нового вида вооруженных формирований – внутренней стражи. Однако такой проект уже существовал и в голове императора и в недрах Военного министерства. Об этом свидетельствует высочайший указ, адресованный военному министру 16 января 1811 г., в котором, в частности, говорится:

«Постановив начала, на коих должно быть основано отдаление от пехотных полков запасных батальонов, и в самом последствии сего устройства обретая способы усилить армию, не прибегая к обыкновенным средствам, важным количеством нового войска приблизить запасные батальоны к базису военных действий и положить основание воинской внутренней страже (выделено мной – С. Ш.), для приведения сего в действие Я нахожу нужным:

1. Определить то место, на котором запасные батальоны пехотных полков долженствуют быть расположены... (в крепостях и прилегающие к «базису военных действий» – С.Ш.).

2. Гарнизонные батальоны, занимающие ныне те места, на кои имеют поступить запасные, равно как и гарнизоны внутренние, обратить на составление пехотных армейских полков... (далее дан перечень 52 гарнизонных батальонов С.Ш.).

3. Но так как в числе гарнизонов сих должно полагать некоторую часть людей к полевой службе неспособных, то и представилось нужным выбрать из каждого гарнизонного батальона, в состав пехотных полков токмо по три роты, что и составит из 52 батальонов 156 рот.

4. Сие число рот произведет 39 пехотных батальонов или 13 полков (дан их перечень – С.Ш.).

6. Остающиеся за сим распорядком от каждого из 52 гарнизонных батальонов по одной роте обратятся в губернии.

7. Роты сии располагаются в губернских городах и состоят на внутреннем гарнизонном положении.

8. Находящиеся ныне во всех губерниях губернские роты принять в воинское ведомство и соединить с гарнизонными батальонами и ротами в том порядке, в котором означено в приложенном при сем расписании»... (Отечественная война 1812 года. – СПб., 1901. -Отдел I. Т.II. (IV). – С. 10.).

То, о чем говорится далее в документе, повторяется в указе от 17 января, о чем будет сказано ниже. Здесь же заметим, что в рескрипте появился термин внутренняя стража и изложена по сути дела программа дальнейшей реорганизации гарнизонных войск. Это потребовало большой предварительной подготовки, множества тщательно продуманных документов. 21 января 1811 г. военный министр предписывает управляющему квартирмейстерской частью генерал-адъютанту князю Волконскому «составить маршруты» перемещения гарнизонных рот в губернские города на соединение с губернскими ротами (там же, с. 19-20). Последовали и другие распоряжения.

27 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2426, л. 28,29.

28 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2356, л. 3, 4 об.

29 I ПСЗ. – Т. XXXI. № 24615.

30 I ПСЗ. – Т. XXXI. № 24568.

31 I ПСЗ. Т. XXXI. № 24568 п.V, параграфы 24-28, с. 595-597.

32 РГВИА, ф. 1, оп.1, д. 2356, л. 75, 77.

33 РГВИА, ф. 1, оп.1, д. 2356, л. 97.

34 РГВИА, ф. 1, оп.1, д. 2356, л. 97.

33 РГВИА, ф. 1, оп.1, д. 2360, л. 1.

36 В РГВИА обнаружено целое дело за 1811 г. на 213 листах, озаглавленное «Черное положение об образовании внутренней стражи» (черновые материалы – С.Ш.) ф.ЗО, оп.1/125 б, д.113. Оно существенно позволило дополнить сведения об обстоятельствах, связанных с созданием внутренней стражи, в частности о дате обсуждения Положения для внутренней стражи (23.VI.1811 г.), о том как готовились документы – они неоднократно дополнялись и исправлялись.

37 Записки графа Е.Ф.Комаровского. С. 112, 113.

38 РГВИА, ф. 30, оп. 1/1256, д. 113, л. 7-9.

39 РГВИА, ф. 30, оп. 1/1256, д. 113, л.1-2.

40 I ПСЗ. – Т. XXXI. – № 24704.

41 В основу распределения внутренних гарнизонных полубатальонов по бригадам и округам, идея создания которых была высказана ранее еще 14 марта 1811 г. военным министром (РГВИА, Ф.1,оп.1, д. 2426, л. 146 об.), положен принцип: в каждом губернском городе по батальону, в уездном городе – по инвалидной команде.

42 I ПСЗ. – Т. XXXI, – № 24704.

43 В первоначальном проекте Инструкции действительно было указано: «Инспектор Внутренней стражи есть дежурный генерал от оной при военном министре» (РГВИА, ф. 30, оп. 1/125 б, д. 113, л. 111).

44 Записки графа Е.Ф. Комаровского. С. 112.

45 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2425, ч. 1, №№ 147, 152, 153, 156, 157, 168, 165, 168, 177, 179, 190, 215, 269, 289.

А всего за это время издано более двух десятков различных законодательных актов о внутренней страже. О внимании Императора к этим формированиям свидетельствует Комаровский: «С назначением меня инспектором внутренней стражи, я часто имел счастье быть призываемым в кабинет Государя. Его Величество весьмамного занимался вновь учрежденною им частию. Когда я представил Императору первый месячный рапорт о ввереной мне сей обширной и по всей России, кроме Сибири, разбросанной инспекции, Государь был чрезвычайно доволен» (Записки гр. Е.Ф. Комаровского. – С. 113, 114.).

46 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2360, л. 63, 64.

17 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2360, л. 36, 36 об.

Первоначально внутренняя стража состояла из 46 батальонов и полубатальонов, 20 бригад и 8 округов. Состав этот менялся, о чем будет сказано ниже.

48 Повеление развернуть внутренние губернские полубатальоны в трехротные батальоны было предписано 27 марта 1811 г. Тогда же были преобразованы: Белостокский, Владимирский, Вологодский, Виленский, Георгиевский, Гродненский, Житомирский, Калужский, Могилевский, Нижегородский, Новгородский, Пермский, Рижский, Рязанский, Смоленский, Тверской, Тульский, Черниговский, Ярославский полубатальоны. Позже к ним добавились: Псковский (15.VII), Выборгский, С.-Петербургский (18 и 24.IV), Каменец-Подольский, Куопиовский (4.XII), Воронежский, Пензенский, Саратовский, Тамбовский (25.XII. 1811 г.), Киевский, Курский, Ревельский, Костромской, Витебский, Митавский, Петрозаводский (в январе 1812 г.), Минский (5.II), Полтавский (12. III) и другие полубатальоны. (См.: Звегинцов В.В. Хронология Русской армии).

49 Вятский, Таврический, Херсонский батальоны.

50 РГВИА, ф.395, оп.225, св. 1, д. 77, л. 5-11.

51 Отечественная война 1812 года. – Отдел 1 (I-V. 1811 г.). – СПб., 1901. – Т. 2 – С. 43.

52 Там же, V-VΠ. 1811 г. – СПб.: 1902. Т. III. – С. 369.

53 Шильдер Н.К. Император Александр I, его жизнь и царствование. – СПб., 1905.-Т. 3.-С. 101.

54 Русская военная сила: История развития военного дела от начала Руси до нашего времени. Изд. 2-е. – СПб., 1897. – Т. П. С. 318.

55 I ПСЗ. – Т. ХХХП. – № 25051.

56I ПСЗ. – Т. ХХХП. – № 25052. В связи с новыми обязанностями граф Е.Ф-Комаровский обратился в военное ведомство с просьбой упорядочить караульную службу и число «наряжаемых нижних чинов ежедневно в губернских городах в караулы» и для других целей, поскольку внутренние гарнизонные батальоны еще полностью не укомплектованы «и по обязанностям, на оные возложенным, а тем более в настоящее время, когда, сверх обыкновенного отправления службы, на ответственность тех батальонов возложено принимание, сохранение и обучение рекрутов повсеместно» (РГВИА, ф.28, оп.1, д.12, л. 2, 2 об.).

57 Отечественная война 1812 года. Отдел 1. Переписка русских правительственных лиц и учреждений V-VII. 1811. – СПб., 1902. – Т. III. – С. 29, 38 (на франц. и немецк. языках).

58 См.: Отечественная война и русское общество. М, 1912. – Т.III. – С. 72.

59 РГВИА, ф. 25, оп. 1/188а, д. 24, л. 14.

В том же фонде хранится дело № 20 «Об офицерах и нижних чинах, выбранных в формируемые ген. кн. Лобановым-Ростовским пехотных и егерских 12 полков из гарнизонных внутренних губернских батальонов: Владимирского, Ярославского, Вологодского, Костромского, Вятского, Нижегородского, Тамбовского, Пензенского, Саратовского, Симбирского, Воронежского, Уфимского и Казанского гарнизонного полка, также и воспитанников из военно-сиротских отделений: Московского, Владимирского, Нижегородского и Казанского. С 19 июля по 18 число сентября 1812 года» на 250 листах, согласно которому из Ярославского, Костромского батальонов и конвойных команд Нижегородского и Вологодского батальонов во вновь формируемые полки направлено 100 нижних чинов, из Вятского батальона – 91, затем еще 92 человека; из Пензенского, Саратовского, Симбирского и Воронежского батальонов: обер-офицеров 11, нижних чинов 143, из Казанского гарнизонного полка – 12 унтер-офицеров, 1 музыкант и 133 рядовых, дополнительно из Вятского батальона 226 человек (подсчет автора, л. 2-8, 12, 13 – 16, 29 – 31, 32, 62 – 67, 156 – 159 об.).

Вместе с указанными окружными генералами были направлены для формирования полков и убыли в действующую армию командиры бригад внутренней стражи полковники Клейгильс, Водопьянов, Марин, командир Вятского батальона полковник Г. Бистрем.

60 РГВИА, ф. 25, оп. 1/188а, д.24. 25. XI. 1812 г. Кутузов сообщил Александру I, что: «15 комплектных [формирований] генерал-майора князя Урусова... догоняют армию» (Фельдмаршал Кутузов: Документы, дневники, воспоминания /Сост. A.M. Валькович, А.П. Капитонов. – М.: Археографический центр, 1995. – С. 266).

61 Василий Якимович (Акимович) Русанов (1779 1861), на офицерских должностях с 1798 г., награжден орденом Св. Георгия 4-го кл. (1807 г.) В 1811 г. назначен окружным генералом 8-го округа внутренней стражи. Во время пополнения порученного ему формирования резервных пехотных полков из рекрутов и контингентов внутренней стражи и ополченцев вступил в конфликт с местным гражданским начальством. 6 сентября 1812 г. управляющий Военным министерством кн. А.И. Горчаков в ответ на письмо кн. Д.И. Лобанова-Ростовского, сообщившего, что «генерал-майор Русанов вместо стараний о скорейшем сформировании полков, в команду его порученных, останавливает даже содействие к тому гражданского начальства», уведомил адресата о своем предупреждении Русанову, что подобными действиями он «может лишить себя счастья служить царю и отечеству.» (РГВИА, ф. 125, оп. 1/188а, д. 162, л. 1,1 об.).

В другом письме на имя того же адресата, датированном 8 октября 1812 г., говорится: «Представление Вашего сиятельства о успехе в формировании полков начальству Вашему..., в котором, между прочим, объяснить Вы изволили о неблагонадежности генерал-майора Русанова, по Высочайшему повелению препровожден мною к г. генералу от артиллерии графу Аракчееву»... (там же, л.2). Подпись под письмом неразборчива, возможно, это писал министр полиции генерал-адъютант АД. Балашов. Далее в течение восьми лет в ежегодно издаваемых «Списках генералитету по старшинству» против фамилии Русанова значится: «под следствием», а с 1822 по 1826 гг. «под судом». Видимо все-таки ничего серьезного не было, если за столько лет Русанов не был осужден. Но для окончательного вывода необходимо изучить судебное дело, которое пока найти не удалось. А вообще говоря, между военным руководством и местными властями в процессе формирования ополчения и пополнения было немало трений. Даже сам Лобанов-Ростовский был не в ладах с Нижегородским губернатором, который не выделил места для сбора войск и пришлось перевести рекрутов в другую губернию (см.: Рындзюнский П.Г. Кутузов и русская армия в 1812 году // Труды Гос. исторического музея. Вып. XX. – М., 1948. С. 124). Между тем, сам генерал-майор Русанов успешно справился с поручением, иначе он не заслужил бы быть отмеченным в приказе № 339 от 2 октября 1812 г., подписанном М.И. Голенищевым-Кутузовым, где говорилось: «...Г. генерал-майору Русанову, сформировавшему прибывшие к армии 6 пехотных полков, в коих люди в столь короткое время довольно доведены до познания службы и из коих значащая часть поступила на укомплектование гвардии, а последние затем с пользою могут употребляться в деле, объявляюполную мою благодарность, распространяя оную и на командующих полками» (Фельдмаршал Кутузов: Документы, дневники, воспоминания /Сост. A.M. Валькович, А.П. Капитонов. М.: Археографический центр, 1995. С. 226).

62 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2637, л. 1.

63 В дальнейшем судьба генерала Гладкова сложилась следующим образом. В 1815 г. он возвращается на свой прежний пост окружного генерала 2-го округа внутренней стражи и в том же году был командирован с батальоном внутренней стражи и жандармами в Костромскую губернию для усмирения волнений крестьян графа Разумовского. За период исполнения обязанностей окружного генерала награжден орденами: Св. Анны 1-й степ. (1817 г.), Св. Владимира 2-й степ. (1820 г., за труды по Тверскому военно-сиротскому отделению), 22 августа 1821 г. назначен С.-Петербургским обер-полицмейстером, произведен в генерал-лейтенанты. В 1822 – 1826 гг. – председатель Попечительского комитета по тюрьмам. 22 июля 1825 г. назначен сенатором и членом комиссии по построению Исаакиевского собора в С.-Петербурге. Награжден орденами Св. Анны 1-й степ. алмазами украшенным и Св. Георгия 4-го кл. Службу он начал еще в 1774 г., служил в л.-гв. Измайловском полку и других частях. Участник войны со шведами (1788 89 гг.), польской кампании, десанта в Голландию; в 1805 г. в Аустерлицком сражении, где командовал бригадой, был ранен, контужен, награжден.

64 РГВИА, ф.395, оп. 135, св.4, д.350, л.5, 9 – 13; оп.139, св.15, д.60.

В батальонах внутренней стражи зачисленными оказались, например, служившие в наполеоновской армии и взятые в плен итальянцы. В 1813 г. в эти же батальоны были направлены и возвратившиеся из турецкого плена русские солдаты. В следующем году было принято решение о возвращении в свои отечества «военнопленных всех наций, в России находящихся».

Военнопленным полякам разрешалось вступать в лояльное России польское войско. «По окончанию войны с французами, говорилось в царском указе от 12 февраля 1816 г., дав свободу всем военнопленным, в России находящимся, возвратиться восвояси, Я повелел тогда же военнопленных поляков отсыпать в Варшаву для размещения в польские войска» (I ПСЗ. – Т. ХХХШ. – №26140).

65 РГВИА, ф. 125, оп. 1/188а, д. 32. л. 9. Подлинник, автограф.

66 В то время, как пехотными резервами руководил кн. Лобанов-Ростовский, создание кавалерийских резервов было поручено генералу от кавалерии А.С. Кологривову. Между прочим, под начальством этого генерала в должности адъютанта в 1813 – 1814 гг. служил А.С. Грибоедов. В 1814 г. в «Вестнике Европы» (ч. 78) опубликован его очерк «О кавалерийских резервах», в котором дается высокая оценка проведенной операции по сбору лошадей (См.: Грибоедов А.С. Сочинения. – М.: Худ. л-ра, 1956. – С. 385 – 389). Основательный вклад в это дело внес Е.Ф. Комаровский. Вот как он описывает свое назначение:

«...Государь изволил призвать меня однажды к себе в кабинет и, объясняя важность учреждения сих резервов, и что от них зависеть должен впредь весь успех действующих армий, сказать мне изволил: Я хочу возложить на тебя весьма важное поручение. Я имею донесение, что некоторые поветы Волынской губернии заняты уже неприятелем... Хотя и обнародован указ, чтобы с тех губерний, которые не дают ополчений, взимать рекрут, и в том указе сказано также, чтобы помещикам Подольской и Волынской губерний, вместо рекрут, предоставить на волю ставить лошадей, но я [не] надеюсь, чтобы местным начальством сие было исполнено. Тебе известно, что сии две губернии изобилуют лошадьми, и чтобы оным не воспользовался неприятель, то я посылаю тебя с повелением собрать с тех губернии, вместо рекрут, по сделанному расчету 20 000 лошадей, которых отправлять в кавалерийские резервы к Кологривову; ибо и мы, и неприятель более имеем нужды в лошадях, нежели в людях. Ты бывал в тех местах, и дух жителей тебе известен. У тебя, во внутренней страже, вероятно, много есть штаб-офицеров прежде служивших в кавалерии; возьми их к себе, сколько хочешь. Из сего ты видишь, что я никого другого, кроме тебя не могу употребить в сем государственном деле, а в успехе я не сомневаюсь. Поди к графу Аракчееву; ты получишь от него все нужные бумаги. Пиши обо всем прямо ко мне.» (Записки графа Е.Ф.Комаровского. – С. 121 – 122).

67 См.: Записки графа Е.Ф. Комаровского. – С. 132.

Сообщенные автором сведения подтверждаются архивными данными. 30 декабря 1815 г. в рапорте на имя императора Комаровский сообщил о выполнении поручения, данного ему 23 августа 1813 г. Всего было заготовлено 37 810 лошадей (в том числе 5760 кирасирских, 11428 драгунских или конноегерских, 20622 гусарских или уланских (РГВИА, ф. 35, оп. 3, св. 160, д. 6, л. 1-5. Подл., автограф.: ф. 395, оп. 138, сп. 78, д.291). См. также: Отечественная война и русское общество. – ТЛИ. – С. 82.

68 РГВИА, ф. 29, оп. 153, св. 2, д. 28, л. 8, 9.

Из рапорта Кленовского (XI.1812 г.) видно, что это был конвойный отряд 1-го сводного гренадерского батальона, в который входили роты Гродненского гарнизонного батальона, участвовавшие в бою с французами в районе Пропойска. В документах упоминаются капитан Шишкин и майор Добровольский. Посутидела этот отряд выполнял задачи по охране тыла 2-й Западной армии генерала Багратиона, обеспечивая прикрытие при переправе через р. Припять: «водворял тишину» и не допустил вторжение неприятельских сил в Малороссию (РГВИА, ф. 49,оп. 1/211, св. 15, д. 267 л. 31 39). В зачаточной форме это напоминает службу охраны тыла войск НКВД в период Великой Отечественной войны.

69 Сборник Императорского русского исторического общества. – СПб., 1912. – Т. 139. – С. 9, 11,76.

О боевых действиях Могилевского батальона (впоследствии Борисовского резервного батальона, вошедшего в 1910 г. в состав 195-го пехотного Оровайского полка) содержится интересная информация в книге С. Чистякова «Борисовцы в Могилеве на Дону. Дело 8 июля и занятие Могилева французами» (СПб., 1912, 2-е изд., перераб.). Автор не ограничивается описанием боевых действий и отличий воинов батальона, он дает предысторию батальона, описание формы одежды. К сожалению, в тексте нет имен отличившихся лиц.

Зато в воспоминаниях С.Г. Волконского (декабриста) о его поездке в Могилев во время тех памятных событий дается нелицеприятная характеристика встретившемуся ему на пути к городу окружному генералу Мицкому (автор называет его Мницкий): «Верстах в десяти от Могилева встречаются мне дрожки, а в них сидит генерал-майор Мницкий, с которым я был знаком по войне 1808 г... Зная, что он в Могилеве начальником внутренней стражи и что его место не утекать бы на дрожках, а быть при своей команде, и зная к тому же его за предостаточного труса, решил продолжить мой путь, но, признаюсь, с боязнью попасть в руки французов...» (Записки Сергея Григорьевича Волконского (декабриста). – СПб., 1902. – Изд. 2-е, испр. и доп. – С. 166 – 167).

70 РГВИА, ф. 395, оп. 144, св. 14, д. 395, л. 8, 9, 58;

71 РГВИА, ф. 395, оп. 138, св. 77, д. 251; оп. 144, св. 13, д. 264.

72 РГВИА, ф. 395, оп. 224, св. 12, д. 54, л. 1 – 9.

73 РГВИА, ф. 395, оп. 144, св. 14, д. 461.

74 РГВИА, ф. 395, оп. 144, св. 12. д. 5.

В РГВИА хранится дело «О распоряжениях, сделанных по Военному министерству на предмет водворения тишины и спокойствия в тех губерниях, кои заняты были неприятелем» (декабрь 1812 г.). ф. 1, оп. 1, д. 2637, – из которого видно, что эта задача решалась батальонами внутренней стражи.

75 РГВИА, ф. 395, оп. 144, св. 10, д. 257.

76 РГВИА, ф. 395, оп. 144, св. 20, д. 232, л. 15.

В 1816 г. этот батальон был расформирован, личный состав обращен на доукомплектование Херсонского, Таврического, Каменец-Подольского и Кишиневского батальонов.

77 РГВИА, ф. 395, оп. 145, св. 1, д. 72, л. 1, 9.

78 I ПСЗ. – Т. ХХХП. – №№ 25329, 25336.

79 РГВИА, ф. 395, оп. 145, св. 1, д. 72, л. 43.

80 I ПСЗ. – Т. ХХХII. – № 25329.

81 Отечественная война и русское общество/Ред. А.К. Дживелегов, СП. Мельгунов, В.И. Пичета. – М.: изд-ва И.Д. Сытина, 1912. Т.III. С. 74.

82 I ПСЗ. – Т. ХХХП. – № 26216.

83 См.: Отечественная война и русское общество. Т.III. С. 76.

84 Мухин Семен Александрович (1771 – 1828), родился в семье обер-офицера в г. Кременчуге. Записан в Полтавский пионерный полк в 1778 г. Прапорщик с 1784 г. Затем служил по квартирмейстерской части в Генеральном штабе. Отличился при взятии турецкого укрепления на Анапской косе и сожжении неприятельских гребных судов в Кубанском лимане (1790 г.), при штурме Анапы (1791 г.), за что произведен в капитаны, в сражениях на территории Польши (1792 г.), за что пожалован премьер-майором. После вступления в Варшаву командирован для производства картографических съемок, участвовал в боях против польских мятежников, служил под командованием генерал-фельдмаршала гр. А.В. Суворова-Рымникского. При Павле I состоял в Свитее.и.в. (с 1797 г.) по квартирмейстерской части, участвовал во многих экспедициях (в Крыму, С.-Петербурге, на Волыни). С 1797 г. – подполковник, с 1799 г. – полковник, с 1805 г. – генерал-майор. Участвовал в боевых действиях против Франции, состоял генерал-квартирмейстером в Западной армии, с IV. 1813 г. – при Резервной армии. Награжден орденом Св.Анны 2-й степ. с алмазами, орденом Св. Георгия 4-го кл., Св. Владимира 2-й степ., медалью Отечественной войны 1812 года. Похоронен в С.-Петербурге на Георгиевском кладбище на Б.Охте. РГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 7060/7/, л. 422, 423; Вел. кн. Николай Михайлович. Петербургский некрополь. – СПб., 1912. Т. 1. – С. 190.

85 Пяткин Василий Гаврилович (1782 – 1847), происходил из дворян Симбирской губернии, служил в разных гарнизонных и армейских пехотных полках, в л.-гв. Павловском полку, командовал 49 егерским полком. Окружной генерал 6-го округа внутренней стражи (1822 1824), нач. штаба ОКВС (1824 – 1830), затем Астраханский военный губернатор, комендант Брест-Литовской крепости. Участник войн: русско-турецкой (в 1806 – 1808 гг.), с Швецией (в 1808 – 1809 гг.) и с наполеоновской Францией. Кавалер орденов Св. Анны 1-й степ., Св.Владимира 4-й степ., награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость», медалью 1812 г. Генерал-лейтенант. Список генералам, штаб– и обер-офицерам всей Российской Армии с указанием чинов, фамилий и знаков отличий. СПб.: 1829. – С. 873; Вел. кн. Николай Михайлович. Русский провинциальный некрополь. – С. 725; Азбучный указатель имен русских деятелей. – СПб., 1888. – Т.61. С. 195. Похоронен в с. Кленкове Клинского уезда Московской губернии.

Во время Отечественной войны майор Пяткин состоял дежурным штаб-офицером 7-го пех. корпуса. В августе 1812 г. он участвовал в событиях под Смоленском, выполнил поручение г.-л. Раевского. Он автор воспоминаний о Смоленском сражении, которые под названием «Из дневника Пяткина» были опубликованы (см.: Харкевич В. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Материалы Военно-Ученого Архива Главного Штаба. Вып.1.1 и 2 Западные армии. Главная армия. – Вильна, 1900. – С. 112 – 120).

Генерал Пяткин был известен в кругах русской интеллигенции. Во всяком случае о нем знал или слышал А.С. Пушкин, который не преминул упомянуть его фамилию в шутливом стихотворении, написанном совместно с П.А.Вяземским, «Надо помянуть...», где есть такие строки: «Надо помянуть: Господ: Чулкова, Носкова, Башмакова, Сапожкова Да при них и генерала Пяткина и князя Ростовского-Касаткина». (Пушкин А.С. Поли. собр. соч. – Т. III. – М., 1957. – С. 403).

«Старый генерал» В.Г. Пяткин фигурирует в публикации Н.И. Второва «Мысли о чужих краях» (Русский архив. 1877. – С. 430, 431). Жена генерала Э.А. Пяткина «умная тетка» автора, вместе с мужем помогла материально племяннику, который стал этнографом и археологом, служил в МВД под руководством Н.А. Милютина, писал труды по преобразованию городского управления.

86 Так, в соответствии с указом Николая I от 10 января 1852 г. «О сокращении штатов некоторых управлений и частей Военного министерства» вместо обер-квартирмейстера вводилась должность еще одного старшего адъютанта, в феврале 1857 г. в штат штаба введена должность одного архивариуса и двух писарей с содержанием за счет сумм заемного капитала корпуса. В марте 1859 г. в штат введены еще два офицера: ст. адъютант для занятий по дежурству и штаб-офицер для особых поручений при корпусном командире. Затем была усилена аудиторская служба: кроме ранее назначенных четырех обер-аудиторов и шести аудиторов вводились должности одного старшего обер-аудитора (как главного начальника военно-судного отделения штаба) и одного аудитора (как заведующего секретарской частью). Эти изменения связаны с ростом преступности в ОКВС и усилением борьбы с ней (подробнее об этом см. ниже).

87 I ПСЗ. – Т. XXXIII. № 26350, 26426.

88 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 3, д. 4033, л. 37; ПСЗ. – Т. XXXIII. – № 26426.

89 РГВИА, ф. 1, оп. 1 ,Т.З, д. 4038, л. 9.

901 ПСЗ. – Т. XXXIII. – № 26487.

91 I ПСЗ. Т. XXXIV. №26599.

92 I ПСЗ. – Т. XXXIV. № 26937.

93 I ПСЗ. Т. XXXIV – № 26650.

94 РГВИА, ф. 1, оп. 1, Т. 2, д. 3286/2/, л. 55, 56.

95 РГВИА, ф. 1, оп. 1, Т. 2, д. 3286/2/, л. 102.

96 I ПСЗ. – Т. XXXIV – № 26784.

97 I ПСЗ. – Т. XXXIV – № 26937.

Согласно утвержденному в 1817 г. «Расписанию подвижных инвалидных рот, не принадлежащих армиям и отдельным корпусам», к внутренней страже причислено 26 таких рот. Данное Расписание опубликовано Д.М. Карагодиным в журнале «Сержант» (1998, № 9).

98 РГВИА, ф. 35, оп. 3, св. 106, д. 252, л. 1 (Дело о разделении внутренней стражи на 12 округов на 28 листах. 30.VI. 1816 – 20.11.1818).

99 РГВИА, ф. 35, оп. 3, св. 106, д. 252, л. 9 – 23.

100 I ПСЗ. – Т. XXXV – № 27284.

101 Записки графа Е.Ф. Комаровского. – С. 133.

102 Тогда же возникли этапы от С.Петербурга до Москвы, затем от нее до Тобольской губ.; в 1818 г. – от С.-Петербурга до Архангельска и Риги, а также маршруты: Киев С.-Петербург, Гродно-Феофилова Пустынь. В 1819 г. сеть этапных путей расширилась, возникли новые пути: Киев Одесса, Каменец-Подольск – Васильков, Брест-Литовск Москва, Белосток – Гродно, в 1820 г. – Рига – Динабург, Витебск Орша, С.-Петербург – Выборг (См.: I ПСЗ. – Т. XXXIV № 26847; – Т. XXXV – № 27224, 27265; – Т. XXXVI. № 27809 и др.)

103 I ПСЗ. – Т. XXXVIII. – № 29129 (параграф 16).

104 I ПСЗ. – Т. XXXVIII. – № 29129 (параграф 14, прим. 2).

105 РГВИА, ф. 28, оп. 1, д. 831, л. 1.

106 Положение предусматривало следующее: 1.Цепи или кандалы употребляются только для арестантов мужского пола. 2. На женщин ножные цепи не налагаются, но во время пути накладываются ручные. 3. Малолетние освобождаются от ношения оков. 4. Вес мужских кандалов от 5 до 5 1/2 фунтов. 5. Обручи, налагаемые на ноги, обшиваются кожей.

107 РГВИА, ф. 28, оп. 1, д. 831.

Сенат также проявлял по отношению к колодникам «ровную, спокойную заботливость». Одной из важных его забот было «нормирование своими предписаниями порядка пересылки арестантов» (История Правительствующего Сената за двести лет. 1711 – 1911. – СПб., 1911. – Т. 3. С. 483).

108 См.: Крестьянское движение в России в 1796 1825 гг.: Сборник документов. М.: изд. Соц.-экон. л-ры, 1961. – С. 19.

109 См.: Варадинов Н. История Министерства внутренних дел., – СПб., 1859. – Ч. 2. – Кн. 1. – С. 166, 167, 342, 343, 397, 398, 444, 560, 561.

110 См.: Крестьянское движение в России в 1796 – 1825 гг. – С. 21.

111 РГВИА, ф. 35, оп. 3, св. 103, д. 108, л. 1 – 3.

112 Крестьянское движение в России в 1796 1825 гг. С. 488, 489.

113 Там же, с. 494-501.

114 Приказ по Отдельному корпусу внутренней стражи № 86 от 20.VIII. 1826 г. (Библиотека РГВИА. – Т. 1. – №24023).

Опытные офицеры находили правильные решения, чтобы не допустить волнений и ненужного кровопролития. Они умели увещевать крестьян, предотвращать непоправимое, хотя прекрасно понимали причины крестьянских выступлений, которые, как правило, провоцировали помещики либо управляющие имениями жестким обращением с крепостными. В Саратовской губернии таким офицером был майор Андреев из местного гарнизонного батальона. «Личность эта, – писал о нем известный писатель и публицист Д.К. Мордовцев, – своею находчивостью нередко спасала крестьян от опасности весьма серьезных вспышек и не менее серьезных последствий какого-либо минутного увлечения» (Мордовцев Д.Л. Поли. собр. соч. – Т. 44. – СПб., 1908 1911. Изд. 2-е. – С. 53). В то же время автор цитирует циркуляр МВД от 30 апреля 1826 г. № 483, о малой эффективности небольших воинских команд, которые «отнюдь недостаточны для приведения в повиновение крестьян», и потому предписывающий губернаторам в подобных случаях требовать «воинские команды в досточном числе людей» (там же).

115 Там же, приказ № 97 1826 г.

116 Приказы по Отдельному корпусу внутренней стражи (Библиотека РГВИА. – Т.1. – № 24023).

117 См.: Рабочий класс России: От зарождения до начала XX в. Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Наука, 1989. – С. 192.

118 Там же, с. 191.

119 Приказы по ОКВС № 17 от 11 января, № 21 от 20 февраля и № 142 от 7 декабря 1826 г. (Библиотека РГВИА. – Т. 1. – № 24023).

120 Приказы по ОКВС (Библиотека РГВИА. – Т. 1. – № 24025).

121 Декабристы: Хрестоматия /Сост. М.М. Клевенский. – М.: Госиздат, 1926. – С. 74, 75.

122 См.: Записки графа Е.Ф. Комаровского. – С. 142 – 145. В рапорте начальника штаба ОКВС генерал-майора ВТ. Пяткина говорилось:

«...Находясь во время бывшего смятения 14-го декабря прошлого 1825 года в Зимнем Его Величества дворце, состоящий при его высочестве наследнике престола флигель-адъютант полковник Мердер подошел ко мне, объявил, что государыня императрица Мария Федоровна изволили беспокоиться, чтобы черный народ, толпясь у подъезда дворца, не вломился в сени и дворец, а потому ее величество желала бы, чтобы находящаяся при дворце полиция строже за сим наблюдала.

С окончанием отзыва о сем флигель-адъютант Мердера, я в ту же минуту вышел на комендантский подъезд, потребовал к себе командира С. – Петербургского жандармского дивизиона подполковника фон-дер-Палена и, объявив ему волю государыни императрицы, приказал удвоить за сим досмотр и всячески стараться предпринятия неблагомыслящих людей удерживать, если бы востребовалась надобность силою оружия, что подполковником фон-дер-Паленом с большой ревностью и усердием и исполнено. После сего пошел я на Исаакиевскую площадь..., не имея при себе никакой команды, с которою мог бы стать наряду с усердствующими и готовыми жертвовать собою, но, желая быть в чем-либо полезным, я не мог ничего другого ни сделать, ни предпринять, как примером своей верности и преданности монарху возбудил стоящих в угрюмом молчании нижних чинов гвардейской артиллерии и какого-то пехотного полка на вопрос Государя Императора радыли они умереть за него, закричать радостное ура, подав сигнал к оному собственным примером» (Декабристы: Хрестоматия. С. 99).

123 Приказ по ОКВС № 54 от 14 мая 1826 г. и № 59 от 1 мая т.г. (Библиотека РГВИА. – № 24023).

124 См.: Восстание декабристов: Материалы. М. Л.: Госиздат, 1929. – Т.VI. – С. 31, 32 (Всеподданнический рапорт командующего Киевским внутренним гарнизонным батальоном от 3 января 1826 г.).

125 Приказ по ОКВС № 63 от 16 мая 1827 г. (Библиотека РГВИА. – № 24025).

126 Например, женившийся позже на дочери графа Комаровского Анне Евграфовне генерал-майор Шипов СП., командир л.-гв. Семеновского полка, был членом Союза Благоденствия, но остался преданным царю, о чем свидетельствует тот факт, что 15.XII.1825 г. он был произведен в генерал-адьютанты. Сын Комаровского Егор был близок с декабристом князем А.И. Одоевским и арестованным, затем сосланным на некоторое время на Кавказ князем А.А. Суворовым (внуком полководца). Вот что пишет по этому поводу внук графа Е.Ф. Комаровского Николай Егорович Комаровский (1843 – 1909): «...Во время следствия по событию 14 декабря дед мой, назначенный верховным судьей для разбора этого дела, на вопрос однажды Николая Павловича: «неужели я узнаю, что твой сын и Суворов тоже были там?» ответил: «нет, Государь, не узнаете, так как и тот и другой в таком случае уже стояли бы добровольно перед Вами».

Но кое-какие основания для царских подозрений все же были. Отец автора Записок – Егор Евграфович Комаровский служил в одном полку и дружил с князем А.И. Одоевским и, «невзирая на различия в убеждениях», как говорится в Записках, переписывался с ним, когда тот находился в ссылке. Мать автора Софья Владимировна (урожд. Веневитинова) была сестрой поэта Дмитрия Веневитинова, близкого друга ее мужа. Поэт был арестован 14 декабря 1825 г. по подозрению в связях с декабристами, но отпущен после ночи, проведенной в каземате Петропавловской крепости. Между прочим, бабушка Николая Комаровского (со стороны матери) княгиня Анна Николаевна Оболенская была дочерью Мусиной-Пушкиной и находилась в дальней родственной связи с великим поэтом, который ее дочерей звал кузинами, а в доме Веневитиновых читал еще неопубликованную драму «Борис Годунов». Осторожный дед автора, назвав в своих Записках 625 фамилий, ни разу не упомянул имена А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова и других своих известных современников, у которых были напряженные отношения с царем.

См.: Записки графа Николая Евграфовича Комаровского, изданные Обществом ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III. М., 1912 г. Автор записок был связан, как сказано в предисловии к его Запискам, «узами близкого родства с семьями, носящими имена, занесенные в летописи родной литературы – Веневитиновыми и Сологубами, горячий поклонник личности и таланта М.Н. Каткова». Н.Е. Комаровский был известным, в свое время, публицистом, сотрудничал в «Московских ведомостях», «Свете» и других изданиях, отстаивая «исконные русские идеалы». См. также: Декабристы: Биографический справочник /Под ред. акад. М.В.Нечкиной. М.: Наука,1988.C. 167,201; Граф Е.Е. Комаровский//Русский архив. 1896. № 7-9. Кн. 2. – С. 408 416.

127 Оба генерала, хотя и находились под судом, но были освобождены от наказания. (О де Мендозе Бутелло см. в прил. 4.) Судя по обнаруженному в РГВИА «Военно-судному делу о генерал-майоре Коврегине>> на 247 листах (в 15 частях), решенном 17 ноября 1832 г., окружному генералу 3-го (позже переименованного в 7-й) округа внутренней стражи М.А. Коврегину вменялись в вину упущения по службе, выразившиеся в том, что он вовремя не вскрыл злоупотребления в Киевском внутреннем гарнизонном батальоне (а там казначей капитан Ермолович был признан виновным в лихоимстве и других злоупотреблениях) и в том, что, «позаимствуясь у комадовавшего Киевским батальоном двумя саженями дров, из числа экономических батальонных, не распорядился вскоре о возвращении оных (но впоследствии деньги за сии дрова с Коврегина взысканы и обращены в батальон)».

Генерал-аудиториат вынес следующее заключению по данному делу: «...подсудимый генерал-майор Коврегин оказался по суду виновным в одних только упущениях по службе, и как оные последовали до издания Всемилостивейшего Манифеста 22 августа 1826 года, то и полагал:

1. Его, генерал-майора Коврегина, на основании сего Всемилостивейшего Манифеста от суда учинить свободным.

2. Противозаконные действия подсудимого капитана Ермоловича, хотя также учиненных до Всемилостивейшего Манифеста, но как он оказался виновным в удержании в свою пользу разных принадлежавших нижним чинам денег, каковое преступление по Указу 1817 года июля 30 повелено считать наравне с лихоимством, которое изъято тем Манифестом от прощения, то его, Ермоловича, лишить чинов, дворянского достоинства и имеющегося у него знака отличия Военного ордена, написать в рядовые до отличной выслуги». Учитывая, что Коврегин не оказался виновным в злоупотреблениях, а лишь «в некоторых только упущениях, за которые отрешен был от должности и находился около 5 лет под судом», а также многолетнюю службу и боевые заслуги, генерал-аудиториат просил, чтобы «бытность его Коврегина под судом не вносить в формулярный его список и по крайне недостаточному его состоянию выдать ему от казны удержанное у него в оной за время бытности под судом половинное жалование». На докладе имеется собственноручная конфирмация императора: «Быть посему». Ермолович был направлен в штаб 18-й пех. дивизии, а Коврегину выслано 702 руб. 90 коп. (РГВИА, ф. 801, оп. 70/11, 2 отд., 1832г., д. 29, часть 15, л. 324-327, 364, 365).

128 Приказы по ОКВС №№ 48, 49, 56 за 1826 г. (Библиотека РГВИА, – № 24023. – Т. 1).

129 Приказ по ОКВС № 109 от 4 ноября 1826 г. (там же). II ПСЗ. – Т. 1. – № 197.

130 Приказ по ОКВС № 11 от 15 января 1826 г. (Библ. РГВИА, – № 2403. – Т. 1).

131 Приказ по ОКВС № 161 от 24 октября 1827 г. (Библ. РГВИА, – № 2403. – Т. 1).

132 РГВИА, ф. 1, оп. 1, Т. 2, д. 3286/5/, л. 235, 236.

133 Биографическая справка на И.Г. Мицкого, составленная сотрудником РГВИА к.и.н. Б.Б. Давыдовым.

134 См. прил. 4.

135 РГВИА, ф. ВУА, д. 17107, л. 1 – 6.

136 Приказы по ОКВС (Библиотека РГВИА, – № 24023. – Т. 1).

137 Приказы по ОКВС (Библиотека РГВИА, – № 24023. – Т. 1).

138 Подсчитано по военно-судным делам за 1811 – 1828 гг. (РГВИА, ф. 16229, оп. 1). Выбраны по годам из 1327 включенных в коллекцию данного фонда дел те, которые относятся к ОКВС.

139 Приказ по ОКВС № 19 от 22 февраля 1830 г. (Библиотека РГВИА, – № 24023. – Т. 1).

140 Приказы по ОКВС (Библиотека РГВИА, – № 24023).

141 См.: «Военный журнал, издаваемый служившим по квартирмейстерской части отставным майором Рохмановым», книжка вторая. – С. 50 – 71.

В заголовке этой публикации сказано: «Сочинение ген.-ад. г. К». Продолжение этих заметок опубликовано: в книгах третьей (с. 32-60), четвертой (с. 44 – 77), пятой (с. 13 – 60), шестой (с. 27 – 64), седьмой (с. 32 – 94). Предваряя свои заметки, автор писал: «Военные подвиги Императорской армии в Италии в 1799 году привели всю Европу в удивление, всякий с изумлением взирал на деяния прославившихся там героев. Повествование о столь знаменитых деяниях есть превыше сил моих, и я бы предпринять оного и не отважился, если бы не льстил себя только надеждою, что издав сей журнал, в коем старался, яко очевидный свидетель, описывать со всевозможною точностью ежедневные происшествия, приготовлю тем нужные материалы будущим писателям для прославления блистательной сей эпохи». Военные историки должны быть бесконечно благодарны автору за точность изложения событий, которые происходили на его глазах и в которых он сам участвовал.

Принадлежность этих записей именно Комаровскому подтверждают библиографические и энциклопедические издания, например, «Справочный словарь о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX столетиях» и «Список русских книг с 1725 по 1825» /Сост. Григорий Геннади. М., 1906, где сказано, что о походе в Италию 1799 г. опубликованы записи. Комаровского «без его имени» в Военном журнале Рохманова, 1810, кн. II-VII, а полная рукопись хранится в архиве военно-топографического депо (Т. 2. – С. 154).

142 О близости к царю объективно свидетельствует такой факт, как присутствие на императорских трапезах. Великий князь Николай Николаевич в своем труде «Император Александр I: Опыт исторического исследования» (СПб., 1912. – Т. 2. – С. 719,720) приводит «Список лиц, обедавших у Их Величеств за десятилетний период от 1801 по 1811 г. с обозначением числа приглашений по годам, по сведениям камер-фурьерского журнала за это время», согласно которому: А.А. Аракчеев приглашался 423 раза, А.Х. Бенкендорф – 14 раз, М.Б. Барклай-де-Толли – 216 раз, С.К. Вязьмитинов – 584 раза, П.М. Волконский 1216 раз, В.П. Кочубей – 1448 раз, Е.Ф. Комаровский – 512 раз (в том числе в 1803 г. – 111, в 1810 г.

– 77, в 1811 г. – 50), М.И. Кутузов – 100 раз, Х.А. Ливен – 916 раз, Н.Н. Новосильцев – 779 раз, М.М.Сперанский – 163 раза, П.А. Строганов 601 раз, Н.А. Толстой – 3694 раза, Ф.П. Уваров – 1585 раз.

143 РГАЛИ, ф. 274, оп. 1, д. 1. (Формулярный список о службе Генерала от инфантерии, сенатора, Его Императорского Величества генерал-адъютанта графа Комаровского).

144 См.: Записки графа Е.Ф. Комаровского. – С. 124, 132, 154.

145 Там же, с. 154.

146 О генерале А.Л. Тришатном см. ниже. В данном случае автор неточен, у Е.Ф. Комаровского не было предшественников в корпусе внутренней стражи, поскольку он был первым его командиром.

147 Записки графа Николая Егоровича Комаровского, изданные Обществом ревнителей русского исторического просвещения в память Императора Александра III. – М.,1912. – С. 23, 25.

148 РГВИА,ф. 1,оп. 1, д. 3706, л. 1 – 4.

149 В качестве иллюстрации приведем обнаруженный в РГВИА документ:

«Рапорт дежурного генерала Главного штаба Е.И.В. о штаб– и обер-офицерах, почитающихся сверх комплекта по внутренней страже на 23 августа 1817 г.

Рассмотрев месячные ведомости о состоянии Отдельного корпуса внутренней стражи, заметил я, что во всех почти оного корпуса гарнизонных батальонах числится необыкновенное число штаб– и обер-офицеров сверх комплекта. Из прилагаемой при сем выписке, составленной по 20 число сего августа, Ваше сиятельство (рапорт адресован и.д. начальника ГШ генерал-адъютанту И.И. Дибичу – С. III.) усмотреть изволите, что в 49 батальонах и двух гарнизонных полках штаб– и обер-офицеров по штатам полагается только 1066 человек. Ныне состоит их 2258, а отделяя из них для пяти батальонов в пополнение комплекта недостающих 2-х штаб– и 26 обер-офицеров действительно остается сверх комплекта по всему корпусу внутренней стражи 1192 человека, которым жалованья в год причитается к выдаче 365260 рублей. А как долго времени многие штаб– и обер-офицеры с представлений гг. главнокомандующих армиями и командиров отдельных корпусов переводились из полков в те внутренние гарнизонные батальоны, кто куда желание объявлял, каковые переводы вероятно и впредь происходить будут, то в предупреждение сего, донося Вашему сиятельству о настоящем состоянии сверх комплекта штаб– и обер-офицеров, обязываюсь покорнейше просить не. угодно ли будет Вам обстоятельство сие донести до сведения Государя Императора... Генерал-лейтенант Закревский.» (РГВИА, ф. 35, оп. 3, св. 117, д. 517, л. 1, 1 об.). А.А. Закревский впоследствии министр внутренних дел (1828 – 1831 гг.).

Рассматриваемый период был насыщен историческими событиями. Вторая четверть XIX в. стала апогеем самодержавия в России, утверждением государственного абсолютизма, как характеризуют историки эпоху Николая I. Разные мнения и оценки вызывала у современников и продолжает вызывать у историков и писателей личность самого императора, его дела. Здесь палитра оценок достаточно широкая, иногда суждения диаметрально противоположные, что, в общем-то, соответствует деятельности этого человека, оставившего заметный след в истории России. Например, славянофил и монархист по своим убеждениям, известный поэт Ф.И. Тютчев написал едкую эпитафию царю:

А в старом дореволюционном учебнике русской истории М. Острогорского сказано, что Николай I «обратил внимание на беспорядки в управлении и на злоупотребления чиновников, происходившие оттого, что у нас не было точных законов... В первые же годы своего царствования Николай I увеличил русские владения на востоке счастливыми войнами с Персией и Турцией»². В учебниках советского периода царствование Николая I называлось эпохой реакции, «контрнаступлением реакции»³, многие историки сходились во мнении, определив этот период, как вершину централизации дореформенной России.

Чтобы иметь представление о состоянии России во второй четверти XIX в., достаточно хотя бы коротко проанализировать суть и тенденции социально-экономического, политического развития, общественного движения николаевской эпохи. Это было по-прежнему самодержавное государство с феодально-крепостнической системой хозяйства, но с явно наметившейся тенденцией роста промышленности, развития транспорта, внутренней и внешней торговли. Помещичья собственность на землю и рабочую силу тормозила этот процесс, ограничивала предпринимательскую деятельность, но постепенно промышленный прогресс проникал в Россию. Появились арендаторы, купцы, владельцы мануфактур, мельниц, постоялых дворов. Первая железная дорога, связывающая Царское Село с С.-Петербургом, была построена в 1837 г., а к концу царствования Николая I общая протяженность железных дорог достигла почти 1,5 тыс. верст (что в 15 раз меньше, чем в Англии, но для обширных просторов России и это имело огромное значение). Медленно, но верно формировался капиталистический уклад. Если бы правительство смело пошло на реформы, позаботилось о развитии внутрироссийского рынка, освободило крестьян, Россия к середине века могла стать вровень с развитыми странами Европы, и ее экономическое, политическое и социальное развитие направилось бы совсем по другому пути. Но поскольку в силу целого ряда исторических причин этого не случилось, завязался крепкий узел непримиримых противоречий, развязать который в ту пору оказалось невозможным. Этому препятствовали и политическая система, и усиливавшаяся бюрократизация всех сторон государственной жизни. Ни на какую модернизацию существующего строя самодержавная власть не шла. В общественной жизни внедрялась охранительная идеология. Укреплялся полицейский аппарат, была реорганизована тайная полиция.

Начало царствования Николая I ознаменовалось событием, которое на долгие годы наложило свой мрачный отпечаток. Начав с жестких репрессивных мер против участников восстания 14 декабря 1825 г., новый император и его ближайшее окружение направили свои усилия на искоренение крамолы.

Наступило ужесточение политического режима. Если при Александре I ежегодно в Сибирь в среднем отправлялось 2-3 тыс. арестантов, то при Николае I в первые годы – 10-11 тыс.⁴. За период 1827 – 1846 гг. в Сибирь сослано около 160 тыс. человек⁵.

Социальной базой николаевского режима были помещики, военная и чиновничья бюрократия. Режим стремился взять под свой контроль не только дела, но и мысли, проникая во все поры общественной жизни.

Изданное в 1845 г. «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», особенно его разделы «О преступлениях государственных» и «О преступлениях и проступках против порядка управления», позволили достаточно широко трактовать закон и преследовать любые формы и проявления инакомыслия, пресекать попытки или намерения ограничить самодержавную власть. Но несмотря на столь устрашающий перечень преступлений, проступков и наказаний, осужденные за политические преступления составляли сравнительно небольшую часть отбывающих наказания⁶. Однако с помощью жандармского аппарата общественному движению в России был нанесен чувствительный удар. В 30-е гг. III отделению удалось раскрыть и разгромить революционные кружки Сунгурова, братьев Критских, Герцена и Огарева. Однако ему было не под силу искоренить свободолюбивые идеи, ставшие впоследствии идеологической основой реформаторских взглядов. Зрели и развивались два основных направления русской общественной мысли – западники и славянофилы. По характеристике Герцена, они, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у них было одно. Ни те, ни другие не представляли собой однородные, во всем согласные сообщества. Западники, как известно, разделились на сторонников буржуазно-либерального направления во главе с Т.Н. Грановским, веривших в реформы, и революционно-демократического (Белинский, Герцен, Огарев), убежденных в правоте социалистической идеи, признавая революционные методы ее реализации. Наиболее радикальным, обсуждавшим даже возможность народного восстания, был кружок чиновника Министерства иностранных дел В.М. Буташевича-Петрашевского, который посещал отставной юнкер-поручик Ф.М. Достоевский. На Украине в 1845 г. возникло Кирилло-Мефодиевское общество, членами которого состояли Н.И. Костомаров, Т.Г. Шевченко. Организации эти не были сильно законспирированы, и III отделению не составило большого труда нащупать нити и арестовать всех причастных к ним лиц. 21 петрашевец приговорен был первоначально к смертной казни расстрелянием. Затем смертную казнь заменили ссылкой и каторгой⁷. Репрессиям были подвергнуты и кирилло-мефодиевцы.

В этот период внешняя политика России была направлена на борьбу с революционной опасностью, исходящей с Запада. Проявляя верность Священному союзу, Николай I готов был жертвовать жизнью русских солдат, бросая их на подавление революций («жандарм Европы»). Уступая просьбе австрийского императора Франца Иосифа, он бросил 170-тысячное войско в Венгерский поход 1849 г. Повстанцы были повержены, но это стоило 12 тыс. русских жизней (в боях погибло 708 человек, а умерло от болезней, в основном от холеры, – 10885)⁸.

Вся кампания длилась два месяца, она обошлась в 47,5 млн рублей. Большое значение для России имел «восточный вопрос» (контроль над черноморскими проливами, интересы на Балканах, распространение политического влияния на Ближнем Востоке). В результате войны с Турцией Россия получила Черноморское побережье Кавказа от Анапы до Батума и устье Дуная. Правда, достигнутая с Турцией договоренность по проливам обострила отношения с Англией и Францией. Эти противоречия впоследствии вылились в Крымскую войну. Война с Персией, начатая не по вине России, привела к присоединению Нахичеванского и Эриванского ханств, что способствовало экономическому и культурному развитию Восточной Армении, открыло доступ русским судам к Каспию. Россия получила также 20 млн рублей контрибуции.

Долгую и упорную борьбу пришлось вести на Кавказе. Особенно она обострилась, когда имамом был провозглашен влиятельный, волевой военачальник Шамиль, сумевший объединить массы горцев и подчинить местных феодалов и духовенство. Удалось ему провести и ряд успешных операций, но с конца 40-х гг. он стал терпеть поражения. Операции русских войск на Кавказе преследовали не только захватнические цели. Кавказ подвергался разорительным набегам со стороны соседних государств – Османской империи и Персии, которые строили в отношении его свои вожделенные планы. Государственные интересы России требовали укрепления позиций на этом важном южном форпосте. У русских офицеров и солдат не было ненависти к кавказским народам. И это отразилось в литературе, где образ горца, как правило, наделен благородными чертами. Кавказ оказался стиснутым меж двух огней.

Но объективно вхождение Кавказа в состав России содействовало социально-экономическому и культурному развитию населяющих его народов. В большой степени это зависело от правительственной политики, поведения и такта наместника, командования Отдельного кавказского корпуса. Кавказ стал местом ссылки некоторой части русских офицеров в наказание или по недоверию. А это была передовая часть военного сословия (вспомним генерала Н.Н. Раевского, поручика Тенгинского полка М.Ю. Лермонтова, разжалованного в рядовые А.И. Одоевского, прапорщика А.А. Бестужева-Марлинского)⁹.

В 1830 – 1831 гг. пришлось подавлять восстание польских повстанцев. К этому периоду относится и завершение процесса вхождения Казахстана в Российскую империю, чему предшествовала неудачная военная экспедиция в пределы Хивинского ханства в середине ноября 1839 г., предпринятая под командованием генерал-адъютанта В.А. Перовского (впоследствии военный губернатор Оренбурга, командир Отдельного оренбургского корпуса) в ответ на вторжение английских войск в Афганистан. Позднее ему удалось овладеть кокандской крепостью Ак-Мечеть на р. Сыр-Дарья (г. Перовск, позже – Кзыл-Орда), что позволило возвести Сыр-Дарьинскую линию, основать г. Верный (Алма-Ата)...

С детства наибольший интерес Николай проявлял к военному делу. Правда, на него успели оказать влияние в какой-то степени Карамзин, Сперанский, Кочубей, Киселев, Канкрин, Жуковский. Но больше ему импонировали Бенкендорф, Дибич, Паскевич, министр народного просвещения Уваров. В Манифесте от 13 июля 1826 г. в связи с коронацией он провозгласил: «Не от дерзких мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления.

В сем порядке постепенного усовершенствования всякое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности, достигая к нам путем законным, для всех отверстым, всегда приняты будут нами с благоговением: ибо мы не имеем, не можем иметь другого желания, как видеть отечество наше на самой высокой степени счастья и славы, провидением ему предопределенной»¹. Однако благие намерения остались в Манифесте, а в жизни было совсем другое. Народу жилось по-прежнему тягостно, и он не был пассивен и послушен, как это представлялось и хотелось апологетам теории официальной народности. Народ не только роптал, но и восставал, и подчас эти стихийные выступления доведенного до отчаяния крепостного и подневольного люда принимали весьма жестокие формы. Происшедший летом 1831 г. в Старой Руссе и округах военных поселений бунт потряс всех. Его описал А.С. Пушкин в письме к П. А. Вяземскому 3 августа 1831 г.: «...ты, верно, слышал о возмущениях новгородских и Старой Руси. Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в новгородских поселениях со всеми утончениями злобы. Бунтовщики их секли, били по щекам, издевались над ними, разграбили дома, изнасильничали жен... Государь приехал к ним вслед за Орловым. Он действовал смело, даже дерзко, разругав убийц, он объявил прямо, что не может их простить, и требовал выдачи зачинщиков. Они обещали и смирились»¹¹. Пушкин отмечает и мужество жандармского офицера, пытавшегося урезонить толпу. Но поэт понимал, что не всегда присутствие государя усмирит мятежников. «Расправа полицейская должна одна вмешиваться в волнения площади, – записывает он, – и царский голос не должен угрожать ни картечью, ни кнутом...»¹²

За период с 1826 по 1854 гг. волнения происходили в 712 имениях, охватив 43 губернии¹³. За бунт в военных поселениях 150 человек наказали розгами, 1559 – шпицрутенами, 88 – кнутом, 129 мятежников умерщвлены во время телесных наказаний или умерли после них¹⁴.

Взглянуть глубже на экономическое положение народа Николаю мешал консерватизм, хотя во многих других вещах он проявлял проницательность и гибкость. Благодаря стараниям Сперанского при поддержке императора проведена огромная кодификационная работа, подготовлен Свод законов Российской Империи в 15 томах. Он получил одобрение Государственного совета. Отдельно издан Свод военных постановлений. Плодами этих трудов историки пользуются до сих пор. А тогда это имело значение в борьбе с чиновничьим произволом. «Россией правят столоначальники», – говорил Николай, и он не был далек от истины.

Между прочим, позже в масштабе ОКВС тоже была проведена аналогичная работа, и затем объявлено, что при корпусном штабе составлен Свод или извлечения из приказов для руководства штаб– и обер-офицерам с целью ознакомления с обязанностями службы ОКВС (объем 50 листов, цена 5 рублей)¹⁵.

Благодаря деятельности министра финансов Е.Ф. Канкрина был наведен порядок в денежном обращении, основой которого с 1833 г. стал серебряный рубль, составлен бездефицитный бюджет, а это, в свою очередь, как и политика протекционизма, способствовало укреплению торговли и развитию промышленности. Осуществлена и реформа управления государственными (казенными) крестьянами. Некоторое облегчение положения государственных крестьян оказало положительное влияние на сельское хозяйство страны и стало предвестником более радикального решения крестьянского вопроса. Изменилась и система образования. Уездные училища были начисто отделены от гимназий, переход из первых во вторые стал невозможен, в гимназиях воспитывались только дети дворян и чиновников. Крестьянские же дети должны были ограничиться лишь уездными училищами, считавшимися низшими учебными заведениями с законченным курсом. Значительно ограничена университетская автономия. Правда, надо отметить, что университеты давали хорошее образование, из них вышло много выдающихся людей. Практиковалась стажировка молодых кандидатов в профессора за границей. Идеологическим эталоном эпохи стала уваровская триада: «Православие, Самодержавие, Народность». Казалось, наступил застой. Но в области культуры николаевская эпоха изобилует такими именами, такими гениями и талантами, что ими гордилась и восхищалась не только передовая Россия, но и вся просвещенная Европа. И это несмотря на цензуру и контроль над самой цензурой! Таков феномен эпохи...

Наиболее важным, коренным вопросом, от решения которого зависело поступательно-прогрессивное развитие общества, в том числе и в военном деле, был, конечно, крестьянский вопрос. Это понимали и прогрессивно мыслящие и даже консервативно настроенные государственные сановники. В 1829 г. шеф жандармов А.Х. Бенкендорф докладывал императору, что «крепостное состояние есть пороховой погреб под государством», предлагая осуществить какие-то меры, чтобы отвести угрозу, предотвратить взрыв. «Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, илучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа», – советовал он¹⁶.

В ноябре 1845 г., спустя год после смерти первого шефа жандармов, министр внутренних дел граф Л.А. Перовский подал царю записку «Об уничтожении крепостного состояния в России», в которой предлагал, тоже с осторожностью («внезапное объявление свободы» может «произвести всеобщее возмущение»), начать процесс освобождения крестьян без земли (нельзя помещиков лишать их собственности, а вознаграждение за нее было бы «слишком тягостным для правительства»)¹⁷.

Это понимали и сам государь, и его ближайшие советники. Однако отменить крепостное право они не решались, боясь ущемить помещиков, которых они считали опорой государства. «Нет сомнения, – говорил государь, выступая в 1842 г. в Государственном совете, – что крепостное право, в нынешнем его положении, есть зло ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы, конечно, злом еще более губительным. Император Александр I, в намерениях которого в начале его царствования было даровать свободу крепостным людям, впоследствии сам отклонился от сей мысли, как еще совершенно преждевременной и невозможной в исполнении. Я также никогда на сие не решусь. Время, когда можно будет к тому приступить, еще вообще весьма далеко; теперь же всякие помыслы о сем были бы лишь преступным посягательством на общественное спокойствие и благо государства. Пугачевский бунт доказал, до чего может достигнуть буйство черни. Позднейшие события и попытки сего рода доселе всегда были счастливо прекращаемы, что и впредь будет предметом особенной и с помощью Божьей успешной заботливости правительства»¹⁸. Единственно на что решился Николай I, это на издание в апреле 1842 г. указа, объявившего Положение об обязанных крестьянах, которое позволяло помещикам по их желанию прекращать личную крепостную зависимость крестьян, последним становиться при этом поселянами, обязанными за отвод земли, которая все равно оставалась собственностью помещика, платить оброк или отрабатывать барщину. За все время действия указа было переведено на положение обязанных крестьян всего 40 тыс. душ. Правда, через пять лет последовал указ, разрешающий крестьянам выкупаться на волю целыми деревнями вместе с землею, становясь государственными крестьянами, но это могло произойти только в случае продажи помещичьего имения с торгов.

Крестьяне, не выдерживавшие помещичьего гнета и произвола, восставали, правительство с помощью внутренней стражи и армии подавляло бунты.

В 1841 г. в Витебской губернии в имении графа Борха восстало более тысячи крестьян, оказавших сопротивление военной силе. Убито 20 человек, ранено 24, 11 зачинщиков наказаны шпицрутенами. В 1842 г. сопротивление было оказано в 24 помещичьих имениях, расположенных в 13 губерниях. В следующем году грандиозное выступление разразилось в Челябинском уезде Оренбургской губернии, где восстало около 40 тыс. государственных крестьян. На усмирение послано 10 тыс. солдат при 10 пушках, 60 человек предано военному суду, 461 подвергнут сечению, – бунты произошли в 12 имениях десяти губерний. В 1844 г. в Тамбовской губернии возникли волнения, убито 12, ранено 10, предано военному суду 29 человек. Крестьяне вооружались самодельными пиками и кистенями. А всего в том году бунты происходили в 23 имениях, охватив 18 губерний. С 1845 по 1854 гг. крестьянские волнения произошли почти в 300 имениях, а всего по отчетам Министерства внутренних дел с 1826 по 1854 гг., за 18 лет царствования Николая I, зафиксировано 556 крестьянских волнений в помещичьих имениях. Были еще знаменитые «картофельные бунты», выступления фабричных и заводских мастеровых. Пользуясь своим правом, помещики большое число крестьян отправили в ссылку в Сибирь.

В стране росло число беглых крестьян, нищенство и бродяжничество стало обычным явлением. Об этом сказано и в разбойничьих песнях:

В 1840 г. было поймано и отправлено в остроги 36200 бродяг, в 1849 г. – 24967, в 1851 – 31556¹⁹.

Все это прибавляло работы жандармерии, полиции и внутренней страже. Использовалась в ряде случаев и армия.

Николай I много и упорно занимался армией, его новации были полезны, но многое оставалось рутинным и неисправимым, что и привело в конечном итоге к провалам в Крымской войне. В 1821 г. был принят Рекрутский устав, который, поделив Российскую империю на две полосы – восточную и западную, установил поочередной набор через год в каждой из них и ввел три вида набора: обыкновенный, когда бралось не менее семи рекрутов на тысячу ревизских душ, усиленный (семь – десять рекрутов) и чрезвычайный, когда допускалось изымать и свыше десяти рекрутов. Набор, сопровождение и организация обучения рекрутов оставались обязанностью внутренней стражи.

Из 6,5 млн потенциально военнообязанных в обыкновенный набор попадало около 45 тыс. рекрутов. Казалось, не так уж много, но для деревенского хозяйства это было весьма ощутимо из-за продолжительности военной службы, практически навсегда отрывавшей многих сыновей от семейств, лишая их сильных рабочих рук. С 1834 г. срок службы был сокращен с 25 до 20 лет (в гвардии – с 22 до 20), после чего следовал 5-летний бессрочный отпуск, из которого солдат мог быть отозван при необходимости. В армии по-прежнему процветала муштра, большинство частей стояло на постое в селениях и местечках, в грязных, антисанитарных условиях. Правда, Николай I пытался поместить всю армию в казармы, но затея оказалась невыполнимой, так как требовала 1 млрд рублей. Процесс строительства казарм растянулся на десятки лет. Снаряжение солдат было тяжелым и неудобным, оно весило 77 фунтов (свыше 30 кг), не спасало от непогоды и не очень-то выручало в бою. Заболеваемость и смертность были весьма высоки. Статистика просто поражает современного читателя. А.А. Керсновский, например, указывает, что с 1841 по 1850 гг. средняя годовая заболеваемость в армии доходила до 70 %, а смертность – до 4 %. «Новобранец, поступивший на 20 лет, – пишет он, – имел, таким образом, 80 шансов из 100 умереть на службе, даже без войны»²⁰.

С медицинским обеспечением дело обстояло плохо. Не хватало медперсонала, а военные лазареты могли вместить только треть заболевших. Другой автор – Г.И. Чулков – привел пример из отчета действующей армии за 1835 г., из которого следует, что из 200 тыс. человек умерло 11 тыс., т. е. каждый двадцатый. Генерал-адъютант Кутузов в докладной записке императору писал: «При Суворове на пятьсот человек здоровых бывал один больной, теперь на пятьсот человек больных один здоровый. Методика обучения гибельна для жизни человеческой... Требуют, чтобы солдат шагал в полтора аршин, когда Бог ему создал ноги шагать в аршин... после всех вытяжек и растяжек солдат идет в казармы, как разбитая на ноги лошадь...». Поразителен вывод автора записки: «Огромнейшая армия есть выражение не силы, а бессилия государства. И для чего эта громадная армия, когда она, можно сказать, съедает благосостояние государства без пользы и славы для империи»²¹.

Можно себе представить, каково же было состояние внутренней стражи, куда направлялись негодные для строя люди. Ниже мы приведем некоторые сведения на сей счет из отчетов инспекторских поездок командиров ОКВС, и из них будет видна безрадостная картина жизни солдат и офицеров корпуса тех лет.

К этому надо добавить и то, какими методами практиковалось обучение солдат. Вот как это выглядит в описании одного мемуариста николаевской эпохи: «Для учения пускали в ход кулаки, ножи, барабанные палки и т. п. Било солдат, прежде всего, их ближайшее начальство: унтер-офицеры и фельдфебели, били также и офицеры... Большинство офицеров тоговремени тоже бывали биты дома и в школе, а потому били солдат из принципа и по убеждению, что иначе нельзя и, что того требуют порядок вещей и дисциплина»²². Конечно, не все были такого мнения и не все прибегали к таким способам воспитания. Но не случайно родился термин: палочная дисциплина. Многие генералы и офицеры были противниками телесного наказания, и своей службой и методами обучения и воспитания доказывали неприемлемость рукоприкладства и вред шпицрутенов. Но часто и они были бессильны искоренить подобную практику. Военный историк А.А. Керсновский пишет, что Николай Павлович был противником жестоких телесных наказаний: «В 1839 году он отменил фухтели (удары по спине обнаженной саблей или шпагой – С.Ш.) и ограничил применение шпицрутенов рядом негласных распоряжений, втрое уменьшив количество ударов. Строжайше запрещено производить экзекуции без врача. Этот последний имел право запретить экзекуцию слабосильного или прекратить ее в любой момент. Прежние драконовские положения продолжали, однако, оставаться для острастки»²³. Но известна и такая резолюция императора на рапорте графа Палена, просившего смертной казни в отношении злостных нарушителей карантинных правил: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек двенадцать раз, Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне ее вводить»²⁴.

В 1833 г. вводится новая форма; существенным была замена в пехоте штиблет на высокие сапоги и неудобных и тяжелых киверов на каски, которые продержались 30 лет.

Были и другие новшества, но об одном следует сказать особо. Речь пойдет о навечном зачислении в списки части, институте, который впервые был введен в русской армии при поддержке и непосредственном участии Николая I во время Кавказской войны. 22 марта 1840 г. во время налета горцев на укрепление Михайловское солдат 77-го Тенгинского пехотного полка Архип Осипов схватил горящий факел, спустился в пороховой погреб и взорвал его, пожертвовав собой. От взрыва погибла и часть неприятельского отряда, ворвавшегося в крепость. По повелению императора приказом военного министра № 79 от 8 ноября 1840 г. рядовой Архип Осипов был навсегда зачислен в списки 1-й гренадерской роты Тенгинского полка и, одновременно, был установлен связанный с навечным зачислением ритуал: «на всех перекличках, при вопросе этого имени, первому за ним рядовому отвечать: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении»²⁵. Приказ положил начало замечательной традиции в вооруженных силах России.

Николай I явился создателем пресловутого III отделения канцелярии е.и.в. и Отдельного корпуса жандармов – не очень многочисленной, но хорошо организованной, достаточно сильной политической полиции со своей вооруженной силой, занимающей свое обособленное место в структуре государственной власти.

При Николае I началась Крымская война. Поводом к ней, как известно, стал спор православной и католической церквей о «палестинских святынях». Несмотря на героизм русских воинов, беспримерный подвиг защитников Севастополя, война была проиграна. Это было поражение всей крепостной России, логичное выражение кризиса царившей в ней политической и экономической систем. Влияние России на Ближнем Востоке оказалось подорванным, ее интересы и позиции на Черном море ослаблены. Но государь до позорного Парижского трактата не дожил.

В этот период в ОКВС служили 60 окружных генералов, семь начальников корпусного штаба, пять генералов возглавляли внутреннюю стражу (о них и их деятельности рассказано выше), несколько человек исполняли обязанности обер-квартирмейстера или состояли для особых поручений при командире корпуса. Все они имели богатый боевой и жизненный опыт, заслуженные награды. В ходе исследования удалось с помощью архивных и литературных источников установить биографические данные (с большей или меньшей полнотой) на большинство из них (прил. 5).

Некоторые из этих людей принадлежали к известным дворянским родам и фамилиям, были высокообразованными людьми. Многие благодаря своему опыту, знаниям, высокой культуре, организаторским способностям, умению находить путь к сердцу солдат внесли большой вклад в жизнь и деятельность корпуса, обучение и воспитание подчиненных.

Естественно, они не были ограждены от жизни в обществе, от процессов и движений, происходивших в стране в николаевскую эпоху. В ОКВС попали служить и те, кто были причастны к декабристскому движению, но прощены царем. И таких в армии и даже в самых элитных ее формированиях было немало (например, Петр Павлович Каверин состоял в «Союзе благоденствия», оставлен «без внимания», после чего служил в ряде частей, участвовал в русски турецком войне и подавлении польского мятежа в 1831 г., с 1838 г. – командир Волынской пограничной бригады, весельчак и оригинал, приятель А.С. Пушкина, посвятившего ему два стихотворения и упомянувшего его в «Евгении Онегине»; небезызвестный Леонтий Васильевич Дубельт подозревался в причастности к тайным обществам, впоследствии – начальник штаба корпуса жандармов и управляющий III отделением; Александр Антонович Скалон, член «Союза благоденствия», впоследствии служил в МВД, генерал-майор, начальник 6-го округа корпуса жандармов).

Что касается ОКВС, то здесь служили окружной генерал Ф.К. Левенталь, помощник командира корпуса генерал-майор А.Ф. Моллер, помощник окружного генерала полковник Д.И. Цявловский¹⁵⁹. Все они были боевыми командирами, участниками войн и военных кампаний, кавалерами многих орденов. Лояльность императорской власти они подтвердили своей верной службой.

Офицерский корпус внутренней стражи выглядит довольно пестрым по своему составу, здесь было много ветеранов, заслуженных воинов, опытных и знающих службу командиров. Но росло число проштрафившихся офицеров, отчисленных из полевых частей за неблаговидное поведение. Это, в основном, молодые люди, не прижившиеся в прежней офицерской среде в силу свойств своего характера: неуживчивости, склонности к конфликтам, необузданности, безнравственным поступкам. Некоторые из них, наделав долгов, промотав средства, надеялись, попав в положение гарнизонного, партионного, этапного офицера, поправить, прежде всего, свои финансовые дела. Такая психологическая установка толкала их порой на преступления, связанные большей частью с незаконными поборами с рекрутов, принятием от них взяток, подарков, использованием солдат в целях личного обогащения, вступлением в незаконные сделки с подрядчиками и т. п.

По нашим подсчетам за период 1829 – 1860 гг. было осуждено более 608 офицеров из ОКВС. Выше объяснена причина этого. Главная из них – негодная практика отсева неугодных офицеров из армии и переполнение ими ОКВС.

И несмотря на это корпус существовал, развивался, действовал и оправдывал свое назначение. Значит, потенциальные возможности и практическое проявление положительных качеств большинства офицеров корпуса значительно перекрывали тот моральный и служебный урон, который терпел ОКВС при столь сложных и не зависящих от него обстоятельствах. Лучшая часть офицеров корпуса все же сумела реализовать свои возможности, использовать свою профессиональную подготовку, боевой и служебный опыт. Проиллюстрируем этот вывод на примере проведенного анализа состояния офицерских кадров в ОКВС за 1831 г. (табл. 7).

Таким образом, 38,8 % офицеров ОКВС являлись участниками войн и имели награды. Золотыми шпагами с надписью «За храбрость» были награждены в период Отечественной войны 1812 года и заграничных походов: окружные начальники генерал-майоры Гейденрейх (1-й округ), Курносов (2-й округ), Левенталь (3-й округ), Посников, Лачинов (6-й округ), Ушаков (7-й округ), Барышников (9-й округ), полковник Елистратов (командир С.-Петербургского внутреннего гарнизонного батальона), полковник Дрейер (командир Рижского ВГБ) и др¹⁶⁰.

Таблица 7

Корпусной штаб возглавляли генералы: Н.И. Шелашников (с 30 марта 1830 г. исправлял должность нач. штаба, затем утвержден был в этой должности), Боллен 2-й (с января 1837 г.), К.И. Зейферт (с 1839 г. – исправляющий. должность, полковник, с 1842 г., будучи генерал-майором, утвержден в данной должности), П.А. Паскин (с 1847 г.), В.Н. Кругликов (в 1853 г. – исправляющий должность, с января 1854 г. утвержден в данной должности), А.В. Веймарн 1-й (1859 – 1864 гг.)¹⁶¹.

Комплектование ОКВС офицерским составом производилось из трех источников: перевод из армейских частей (это рассматривалось как наказание), производство из унтер-офицеров самого корпуса и устоявшаяся практика направления во внутреннюю стражу воспитанников военно-учебных заведений, сначала тех, кто оказался неспособным к наукам, а позднее – всех выпускников на шесть лет стажировки для приобретения навыков командования и обучения.

26 мая 1830 г. императорским указом разрешено представлять унтер-офицеров ОКВС к производству в офицеры. Из них отбирали кандидатов, которых готовили в батальонах, представляли окружным генералам и после этого – командиру корпуса и тот выносил окончательное решение о возбуждении соответствующего ходатайства. Сначала речь шла о возможности получения офицерского чина только унтер-офицерами, обязательно имевшими боевой опыт.

16 июля 1836 г. император издает указ, согласно которому «воспитанников военно-учебных заведений, кои доныне, по достижению совершенных лет, не за дурное поведение или шалости, но только за тупостью и неспособностью к наукам, выписывались юнкерами в армию, впредь выпускать прапорщиками во внутреннюю стражу»¹⁶².

Постепенно требование о подборе унтер-офицеров для производства в офицеры несколько смягчается; указом от 30 мая 1837 г. разрешено производить в офицеры фельдфебелей и унтер-офицеров ОКВС, «знающих грамоту», хотя и не бывших в походах, но отличного поведения¹⁶³. Недостаток офицерских кадров заставил прибегнуть и к такой мере, как дозволение пополнять ОКВС из обер-офицерских детей (не из дворян), желающих поступить на службу на правах вольноопределяющихся, из числа окончивших гимназический курс или знающих русскую грамматику и арифметику¹⁶⁴. Разрешалось представлять к производству в офицеры во внутренней страже унтер-офицеров из польских дворян, желающих служить в этом качестве в ОКВС не менее шести лет¹⁶⁵. Кандидаты из унтер-офицеров, отобранные для производства в офицеры, должны были подвергаться экзаменам в корпусном штабе или в ближайших военно-учебных заведениях в присутствии окружного генерала¹⁶⁶.

Контингент поступающих во внутреннюю стражу нижних чинов из дворян и вольноопределяющихся увеличивается, ОКВС становится своеобразным учебным полигоном для подготовки этой категории военных кадров к службе в полевых войсках. 29 марта 1849 г. последовало высочайшее повеление о переводе в ОКВС дворян-выпускников из учебных карабинерных полков, выдержавших экзамены, сначала портупей-прапорщиками, затем уже после изучения службы и пополнения вакансий в батальонах ОКВС дозволялось направлять их в резервные войска.

В 1850 г. это правило распространено и на тех, кто попал в ОКВС из учебных карабинерных полков, будучи отчисленными по болезни или телесным недостаткам. 26 апреля 1852 г. юнкеров-выпускников военно-учебных заведений, не выдержавших экзаменов и направленных в ОКВС, предписано содержать в батальонах корпуса не менее двух лет¹⁶⁷.

Указанные решения позволили немного омолодить офицерские кадры Отдельного корпуса внутренней стражи. В числе попавших служить в ОКВС по окончании пажеских кадетских корпусов и Дворянского полка выпускников были отпрыски графских и княжеских фамилий, и они наравне с другими вовсе незнатного происхождения молодыми людьми проходили нелегкую службу гарнизонного офицера. Она была достаточно напряженной, многообразной, требовала больших усилий и нередко полной самоотдачи.

Но была и другая, теневая жизнь гарнизонного офицера, которую избирали себе отдельные морально нечистоплотные представители этого сословия. Объективности ради приведем одно из свидетельств современника. О неприглядной стороне жизни отдельных офицеров некоторых внутренних гарнизонных батальонов пишет в своих мемуарах жандармский генерал В.Д. Новицкий, вспоминая службу в качестве старшего адъютанта штаба местных войск Харьковского военного округа. Нарисованная им картина зиждется на представлении, вынесенном им из разбора незаконченных следственных дел, переданных штабу местных войск бывшим округом расформированных к тому времени войск внутренней стражи. Конечно, полученных им впечатлений недостаточно для тех обобщений, которые он делает, но они интересны сами по себе и, в определенной мере, характеризуют гарнизонный быт того времени. Автор пишет, что из дела о злоупотреблениях в Курском гарнизонном батальоне полковника Лаппе он «только понял и узнал, что в себя включала должность командира «гарнизонного» батальона каждого губернского города того времени и лиц, ведавших казенными деньгами и громадным имуществом этих батальонов». За отпуск рекрутов в продолжительные отпуска с них брались деньги. Были и другие злоупотребления. «Это дело, – пишет Новицкий, – поставило меня в курс дела, почему командир губернского гарнизонного батальона был первый в губернском городе... Командиры гарнизонных батальонов – все были из гвардии, где они проживались и наживали большие долги и откуда затем всеми силами стремились не к получению армейских полков, а губернских батальонов, во время командования которыми уплачивали все гвардейские долги и становились затем поистине богатейшими людьми из беднейших. Это фактически верно и достоверно. К числу таких командиров гарнизонных батальонов принадлежал полковник Лаппа, составивший себе громадное состояние чрез злоупотребления по службе, успевший скрыть таковое, до суда умерший, но втянувший в дела злоупотреблений своих немало совершенно молодых, неопытных офицеров, попавших к нему на службу в батальон из кадетских корпусов»¹⁶⁸.

Такие как Лаппе все-таки были не правилом, а исключением. Большинство командиров батальонов и подчиненных им офицеров честно относились к своим обязанностям, иначе не миновали бы военного суда. Приведем в обоснование данного утверждения мнение другого современника об офицерской среде ОКВС. Оно было опубликовано в 1861 г. в «Военном сборнике». Автор Л. в очерке «Товарищи» пишет:

«Недавно я переведен из армии в корпус внутренней стражи. Расставаясь с моими добрыми армейскими товарищами, я был напуган многими рассказами о том, что меня ожидает с переменой службы. Перспектива жить в обществе гарнизонных офицеров, говоря откровенно, мне не слишком улыбалась, но опасения мои были напрасны: между этими гарнизонными офицерами, сообщества с которыми я так боялся, я встретил такой утешительный факт, что считаю не излишним сообщить читателям «Военного сборника»... Вот в чем дело: поручик Смоленского батальона внутренней стражи Скоков был командирован для сопровождения партии порочных нижних чинов на Амур. Счастливо было начало похода этогоофицера, счастливо и продолжение. Он был уже в Сибири, и немного уже времени оставалось ему до окончания похода. Но тут постигает его несчастье: у него украли 1325 рублей сер. казенных денег. Дельный служака, честный офицер и достойный товарищ был уже на краю пропасти. Военный суд и солдатская шинель, вероятно, не раз представлялись его воображению... Утрата доброго имени, до тех пор ничем не запятноного, грозила ему... Следствие было во всем разгаре... Но вот весть о несчастье г. Скокова из отдаленной Сибири достигает Смоленска...».

Далее рассказывается, что офицеры при поддержке командира батальона, не сомневаясь в честности своего сослуживца, изъявили готовность за счет своего жалования покрыть утрату, прося прекратить дело. Рапорт командира батальона об этом пошел по команде. Через некоторое время пришел ответ военного министра, где говорилось, что «готовность офицеров Смоленского гарнизонного батальона пополнить из жалования их 1325 руб. сер., не оказавшихся в сундуке у партионного офицера поручика Скокова, служит доказательством благородных качеств этого офицера и приобретенного им уважения товарищей, которые при ограниченных средствах решались добровольно оказать помощь своему сослуживцу»... Министр добавил, что с его стороны нет возражений к возвращению Скокова в батальон, если он по ходу следствия не нужен на месте, но считает необходимым, «чтобы следственное дело о неоказавшихся деньгах было окончено и рассмотрено законным порядком», а деньги из жалования офицеров Смоленского батальона могут быть приняты «только когда не окажется по делу виновных в похищении, растрате или утрате оных». Вскоре Скоков возвратился в батальон. «Дай Бог нам побольше таких товарищей, а еще больше начальников, сочувствующих доброму делу подчиненных!» – заключает автор¹⁶⁹.

Многие окружные генералы и офицеры ОКВС после упразднения корпуса перешли на службу в местные войска и продолжали честно трудиться, исполняя свой воинский долг. Тот же Генерал Новицкий, между прочим, потомок «первого русского солдата Бухвостова», пишет в своих воспоминаниях, что своими успехами в службе, будучи с 1867 г. старшим адъютантом штаба местных войск, он «всецело обязан опытнейшему в делах, с громадными познаниями, начальнику местных войск Харьковского военного округа генерал-лейтенанту Павлу Евгеньевичу Неелову, честнейшему во всех отношениях человеку, службисту и дисциплинару»¹⁷⁰. Добавим к этому, что Неелов до того был окружным генералом ОКВС, которому подчинялся Смоленский гарнизонный батальон. Воспитанию офицерского состава в ОКВС уделялось должное внимание. Этому способствовали такие меры, как периодическое аттестование офицеров, меры поощрения, награждения орденами, знаками за выслугу лет, стимулирование к привитию духа соревновательности в офицерской среде в достижении лучших результатов в службе, дисциплине, хозяйственной деятельности, на производимых начальством смотрах и т. п. Замеченное усердие вызывало большее рвение. Требовательность по отношению к подчиненным не должна была переходить в жестокость, а сочетаться с радением и заботливостью о них.

Командирам ОКВС постоянно приходилось не только наказывать за проступки, но и добиваться улучшения материального положения подчиненных (использовались такие возможности, как увеличение выплат столовых денег за счет запасного капитала, поощрение деньгами за отсутствие побегов, представление к ордену Св. Анны за троекратное и более доставление партий рекрутов без потерь и т. д.). Очень трудно и сложно было добиваться справедливого отношения верховной власти к ОКВС, чтобы не ущемлялись законные интересы и права личного состава. Это касалось и служебных нагрузок, вернее перегрузок нарядами, и строительства казарм, распространения на ОКВС принятых льгот, норм и преимуществ, которые устанавливались в армии.

Каждый подобный случай характеризовался в приказах по ОКВС как высочайшая монаршья милость. Так, в феврале 1838 г. по высочайшему повелению разрешено обер-офицеров ОКВС «до поручьего чина включительно» производить на вакансии в следующий чин после трехлетней выслуги в предыдущем чине, в чин штабс-капитан и вообще в штаб-офицеры представлять «за особые токмо по службе отличия и благонадежность». Объявив об этом в приказе № 21 от 23 февраля 1838 г., командир ОКВС Капцевич заключил: «О таковой Монаршей милости, сообщенной мне г. Военным министром, объявляя по вверенному мне корпусу, я надеюсь, что сия новая Государя Императора милость к моим сотрудникам возбудит у них еще большее соревнование к ревностному исполнению своих обязанностей»¹⁷¹.

В декабре т.г. Капцевич, объявил приказ военного министра № 117 от 6 декабря 1838 г. об увеличении окладов жалования по Военно-сухопутному ведомству, сообщил, что император распространил «Монаршие щедроты свои и на корпус внутренней стражи». Однако «щедроты» получили лишь С.-Петербургский н Московский внутренние гарнизонные батальоны, да помощники окружных генералов, состоящие на армейском положении, несколько меньшие оклады обрели офицеры трех Архангелогородских и двух Казанских батальонов, находившиеся на полевом гарнизонном положении. Остальным офицерам ОКВС оклады жалования тоже были увеличены, но гораздо меньше, чем армейским и служившим в перечисленных батальонах¹⁷².

В целом, несмотря на отличающийся от армейского порядок комплектования, офицерский состав внутренней стражи оправдал свое назначение и выполнил возложенные на него обязанности. Многие генералы и офицеры имели замечательные боевые биографии, среди тех, кому довелось служить в ОКВС, были участники знаменитых суворовских походов, Отечественной войны 1812 года и последующих кампаний, других войн, где они проявили чудеса храбрости и самоотверженности, совершили боевые подвиги, стали кавалерами многих орденов. Имена П.М. Капцевича, К.П. Рейбница, Н.И. Гартунга значились на стене в Храме Христа Спасителя, возведенного в честь победы над Наполеоном, наряду с другими героями Отечественной войны 1812 года¹⁷³.

1 Тютчев Ф.К. Стихотворения, письма. М.: ГИХЛ, 1957. – С. 294.

2 Учебник русской истории. Элементарный курс для средних учебных заведений и городских училищ/ Сост. М. Острогорский. – Изд. 24-е. – СПб., 1912. – С. 154, 155.

3 История СССР. – М.: Госполитиздат, 1956. – Т. 1. – С. 703.

4 См.: Столетие Военного министерства. 1802 – 1902. – Т. XII. – Ч. III.

5 См.: Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. – М.: изд. МГУ, 1960. – С. 51, 52. По данным Е. Анучина за этот период в Сибирь сослано 159 755 человек.

6 См.: Пайпс Р. Россия при старом режиме. – М.: Независимая газета, 1993. – С. 385. Ричард Пайпс считает, что их было всего лишь 5 %, включая отбывавших наказание декабристов и польских патриотов – участников восстания 1830 – 1831 гг. В ссылке на книгу С. Максимова «Сибирь и каторга» (ч. 2. – СПб., 1871. С. 229, 305) он привел следующие данные: осужденных за 1823 – 1861 гг. было 290 тыс., из них 44 тыс. каторжников.

7 В числе подвергшихся преследованиям был Ф.М. Достоевский. Арест его произведен по распоряжению начальника штаба корпуса жандармов генерал-лейтенанта Дубельта командиром С.-Петербургского жандармского дивизиона в присутствии представителя полиции и нескольких жандармов. После следствия за недонесение о распространении письма Белинского Гоголю и сочинения поручика Григорьева «Солдатская беседа» приговорен военным судом к лишению всех прав и состояний и смертной казни. По заключению генерал-аудитора казнь заменена ссылкой на каторжные работы в крепостях на восемь лет. Резолюция Николая I: «На четыре года, а потом рядовым». 22 декабря 1848 г. по специально составленному военным министром Чернышевым и петербургским военным генерал-губернатором Шульгиным высочайше утвержденному проекту «приведения в исполнение приговора над осужденными злоумышленниками» на Семеновском плац-парадном месте в присутствии батальонов л.-гв. Егерского и Московского полков, и дивизиона л.-гв. конно-гренадерского полка с сопровождением двух взводов С. – Петербургского жандармского дивизиона под барабанный бой состоялась церемония исполнения этого «проекта»: у дворян снимали мундир, переламывали над головой шпаги, затем на них надевали белые длинные рубахи и священник давал благословение. Петрашевский, Момбелли, Григорьев с завязанными глазами были привязаны к столбам, в 15-ти шагах от них были выстроены 15 солдат с заряженными ружьями. Такой же экзекуции подверглись Достоевский и другие привезенные на плац арестанты. Раздалась команда к расстрелу и затем следовала приостановка казни и зачитывался рескрипт государя о помиловании. Все это разыгрывалось, чтобы постращать. Арестованных в кандалах из Петропавловской крепости по этапу в сопровождении команды внутренней стражи направили в Тобольскую губернию Переезд длился 15 дней. Достоевский был доставлен в Омскую крепость, где зачислен в арестантскую роту (См.: Материалы к биографии Ф.М. Достоевского: Даты и документы. – В кн.: Достоевский Ф.М. Собр. соч. – М.: ГИХЛ. 1958. Т. 10. – С. 556-559).

8 См.: Керсновский А.А. История русской армии. – М. – Т. 2. – С. 88. В исторической литературе встречаются противоречивые данные о численности русской армии, действовавшей под командованием генерала И.Ф. Паскевича в этом походе. В ряде источников указывается, что в Венгрию была направлена 150-тысячная армия.

9 Переведенный из Якутска на Кавказ А. Бестужев попал в Дербентский гарнизонный батальон. В письме к матери он просил обратиться к Бенкендорфу с прошением посодействовать его переводу в действующие войска («Может ли называться службою инвалидная служба! Здесь, в бездействии, в отношении военном, я гибну без всякой пользы для государства и отечества»). Бестужев-Марлинский А.А. Сочинения в двух томах. – М.: ГИХЛ, 1958. – Т. 2. – С. 636.

10 Цит. по: Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. – С. 151.

11 Пушкин А.С. Поли. собр. соч. – Т. X. – С. 373.

12 Там же. – Т. VIII. – С. 25.

13 См.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. – М.: Юридическая литература, 1960. – Т. 2. – С. 533. А.А. Корнилов сообщает, что за время царствования Николая 1 произошло не менее 556 крестьянских волнений (целых сел и волостей), только с 1830 по 1849 гг. было 378 выступлений (см.: Корнилов А.А. Указ. соч. – С. 162).

14 См.: Эйдельман Н.Я. Из потаенной истории России XVIII XIX веков. – М.: Высшая школа, 1903. – С. 416, 417.

15 См.: Приказ по ОКВС № 22 от 6 апреля 1842 г. (Библиотека РГВИА, Приказы по ОКВС за 1836 – 1844 гг., – № 24036).

16 Цит. по: История СССР. – М.: Госполитиздат, 1956. – Т. 1. – С. 713.

17 Цит. по: Ерошкин. Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). – М.: Мысль, 1981. – С. 193.

18 Цит. по: Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX вв. / Крестьянский вопрос в царствование Императора Николая I. – СПб., 1886. – Т.П. – С. 60 61.

19 См.: Шишко Л.Э. Рассказы из русской истории. – М.: МП «Фирма APT», 1991. – С. 279-281, 282, 283. Автор Шишко Л. Э. (1852 – 1910) – видный революционер, писатель, историк. Участник «хождения в народ», привлечен к суду по делу «193-х», осужден на девять лет каторги. После побега из ссылки жил в Англии, Франции и Швейцарии, занимался литературной деятельностью. Один из основателей «Фонда вольной русской прессы». Книга пользовалась популярностью в России в период первой русской революции.

20 См.: Керсновский А.А. История русской армии. – М.: Голос, 1993. – Т. 2. – С. 47.

21 Чулков Г.И. Императоры: Психологические портреты. М.: Московский рабочий, 1991.-С. 198.

22 Там же.

23 Керсновский А.А. Указ. соч. – С. 46.

24 Чулков Г.И. Указ. соч. – С. 199.

25 РГВИА, ф. ВУА, д. 6393, л. 10, об. 10. Подробнее об этом см.: Штутман СМ. Зачислить навечно //Родина. – 1994. – № 3-4. – С. 78-81.

26 РГВИА, ф. 395, оп. 232, д. 3, л. 2-4 об.

27 Там же, л. 9 14.

28 русский биографический словарь. – СПб., 1897. – Т. 8. – С. 483.

29 А.А. Греч был современником Капцевича, но лично с ним, как видно из его записок, не встречался. Местами он неточен и несправедлив. Да, действительно, когда театр военных действий перекинулся на территорию Франции, и союзники уже посчитали свой поход почти завершенным, Наполеон, используя просчеты Блюхера, искусным маневром разрезал растянутые колонны силезской армии, куда был придан и корпус Капцевича, и нанес ей поражение. Как пишут французские историки: «Блюхер, принц Август Прусский, генералы Клейст и Капцевич много раз рисковали быть взятыми в плен, убитыми или растоптанными копытами лошадей». (См.: История XIX века под ред. проф. Лависса и Рамбо. – М.: ОГИЗ, 1938. – Т. 2. – С. 321). Война есть война. В ней победы чередуются с поражениями. Так почему надо при оценке личности военачальника ограничиваться лишь самой неудачной (да и то не по его вине) страницей его военной биографии? Но Греч не обращает на это внимание и усиливает приведенную выше фразу описанием возмутительного поведения Капцевича по отношению к подчиненному офицеру и ставшему невольным свидетелем его грубости только что прибывшему в его распоряжение на должность начальника штаба Сибирского корпуса (дело происходило в начале 1817 г.) опытному и заслуженному генералу, участнику Отечественной войны 1812 года К.Ф. Клодту: «...Однажды Капцевич, в присутствии его, при докладе, разругал, оборвал самым наглым образом дежурного штаб-офицера полковника Золотарева. Когда Клодт на другой день явился к нему по службе, Капцевич предложил ему подписать бумагу о том, будто полковник вывел его из терпения грубостями и неповиновением. – Помилуйте, ваше превосходительство, сказал Клодт, – полковник не сказал ни слова и вынес величайшее оскорбление. Хорошо, – отвечал Капцевич, – вы заодно с бунтовщиком! Но извольте помнить, что у вас жена и восьмеро детей. Я обо всем донесу начальству. Клодт взял перо, подписал требуемое, но, воротившись домой, слег в нервную горячку и через девять дней умер...» (Греч А.А. Записки о моей жизни. – М.: Книга, 1990. – С. 49). К этому надо добавить, что генерал Клодт был отцом получившего широкую известность впоследствии скульптора Петра Клодта, автора знаменитой конной группы на Аничковом мосту и памятника И.А. Крылову в Петербурге. Очевидно автор располагал какими-то сведениями, послужившими основанием описанной сцены, которая, конечно, даже со скидкой на некоторое художественное обрамление производит гнетущее впечатление. Об этом случае см. также в кн.: Клодт Г.А. Лепил и отливал Петр Клодт (М., 1989. С. 38, 39); он же, Повесть о моих предках (М, 1997. – С. 35; Ал. Алтаев. Памятные встречи (М., 1957. С. 203). Видимо, все-таки Капцевич был наделен необузданным характером. И это качество, разумеется, не могло притягивать к нему людей. Но если при этом становится известной его былая дружба с такой непопулярной в обществе фигурой, как Аракчеев, то негативная оценка общественностью его деятельности обеспечена. Хотя дело не только в этом. Капцевич – достаточно противоречивая личность, чтобы рисовать его портрет без полутонов и теней. Официальная историография пишет о нем одно, а его современники – другое. Храбрый генерал со скандальным характером, однако, успешно командовал Отдельным корпусом внутренней стражи, где он, как сказано в том же «Русском биографическом словаре», о себе «также оставил добрую память облегчением службы и заботами об улучшении положения подчиненных ему войск».

30 Герцен А.И. Былое и думы. – М.: Правда, 1979. – С. 234.

31 Дубровин Н. Письма деятелей в царствование Императора Александра I (с 1807 – 1829 гг.). – СПб., 1883. С. 432, 432. Несколько ранее, 20 марта 1823 г., Капцевич направил Аракчееву из Омска письмо следующего содержания: «Не можно равнодушно глядеть начальнику до какой степени гниет нравственность в Сибири в состоянии даже высших чинов. Она долго будет поддерживаться перепискою людей порочных из России, да и как иначе! Удел мой под конец службы весьма незавидный, но надо было подумать о будущем, хотя мне по слабому здоровью моему не долго здесь остается пробыть. Движим будучи единым усердием к пользам службы Всемилостивейшего Государя моего, послал я Его Величеству рапорт мой с сею почтою о возведении здесь училища высших наук и принятия на казенный кошт чиновничьих детей здешних сибиряков. Опасаясь затруднить Государя адресовать мой рапорт в собственные руки, я адресовал оный в Сибирский комитет, копию с которого имею честь при сем приложить для Вашего сиятельства как члена Государственного совета и старому моему начальнику, будучи совершенно уверен, что в патриотических чувствах Ваших и в том, что зная лучше всех мысли мои, примите дело сие ближе, нежели кто другой...» (там же, с. 264-265).

Письмо свидетельствует о благотворительных инициативах Капцевича и противодействии его деятельности со стороны высших чинов Сибири, поддерживаемых из столицы. Дополнительный свет на деятельность Капцевича в Сибири проливает его письмо от 18 февраля 1827 г. на шести листах, обнаруженное в РГВИА (адресат не установлен), в котором автор сетует на причиненные ему неприятности, исходящие, по его мнению, от Сперанского. Он признает, что некоторые его действия «были соединены с большею, нежели правила требовали живостью, не довольно ограждены тем, что называется законным порядком,» – и добавляет при этом: – «но я не умею быть равнодушным там, где идет дело о сохранении государственного интереса или о защите безмолвного нашего сословия. Уверяю, однако же, что совесть моя покойна и нет на душе моей ни одного черного поступка, которыйбы заставил меня страшиться правосудного твоего взора. Впрочем, если то поставляется мне в вину, что я ближе участвовал в управлении интересных частей, нежели звание мое того требовало, то достигнув цели моей не допустить казну до расхищения, я хвалюсь такою виною»... (РГВИА, ф. 1,оп. 1,д. 3633, л. 1-6).

О деятельности Капцевича в Сибири см.: «Петр Михайлович Капцевич-Тобольский и Томский генерал-губернатор» /Словарь достопамятных людей русской земли Д.Н. Бантыш-Каменского. – СПб., 1847. – Ч. 2. – С. 90-109; Биография П.М. Капцевича/Бантыш-Каменский //Полтавские губернские ведомости. – 1850. – № 13.

32 Долгорукий И.М. Капище моего сердца. – М., 1874.

33 Цит. по: Органы и войска МВД России. – С. 82. См. также: РГВИА, ф. 1, оп.1.-Т.2-а,д.3706,Л. 1,2.

34 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 8-11.

35 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 12.

36 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 13 об.

37 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 14.

38 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 15.

39 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 42, 44, 45.

Командир ОКВС «донимал» местные власти, пока не были получены успокоительные сообщения. 14 ноября 1832 г. Подольский и Волынский генерал-губернатор Левашов донес в Военное министерство, что средства на улучшение Овручской инвалидной команды изысканы за счет земских сборов. Для размещения команды приспособлено строение упраздненного в городе доминиканского монастыря. Отведена под огород земля. Виленский военный губернатор князь Долгоруков донес 14 марта 1833 г., что инвалидным командам «отведены лучшие квартиры, на коих оные получают тот самый приварок, какой хозяева себе приготовляют из бураков, капусты и картофеля, а в мясоед – и с говядиною по несколько раз в неделю».

40 Военная энциклопедия. – СПб., 1912. – Т. VI. – С. 414.

41 РГВИА, ф. ВУА, д. 24768. л. 1.

42 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 30.

43 РГВИА, ф. 395, оп. 87, д. 112, л. 38, 38 об.

44 В Полном собрании законов Российской Империи глаза III Устава об этапах в Сибирских губерниях 1822 г. дана в новой редакции с изложением «маятникового» движения этапных команд.

45 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 11102, л. 1.

46i РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 11102, л.5.

47 Цит. по: Столетие Военного министерства. 1802 – 1902. Т. XII. – Ч. III. – С. 239.

48 РГВИА, ф. 1,оп. 1, д. 11424, л. I – II.

49 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 3, д. 6968, л. 4, 45-47.

50 Приказы по ОКВС ( Библиотека РГВИА, № 24023).

51 РГВИА, ф. 801, оп. 11 (подсчитано автором по перечню военно-судных и следственных дел о генералах, штаб– и обер-офицерах и о нижних чинах из дворян).

52 РГВИА, ф. 801, оп. 11.

53 РГВИА, ф. ВУА, д.18035, л. 1 – 3.

54 Направив указанную записку с грифом «секретно» своему ближайшему помощнику генералу М.М. Брискорну, военный министр А.И. Чернышев писал: «Препровождаю Вам, любезный Максим Максимович, новое предположение Государя Императора о слиянии шестых запасных батальонов с батальонами внутренней стражи; прикажите снять три копии с записки Его Величества, одну оставьте у себя для дальнейших соображений, другую собственно для меня, а первую для представления Его Величеству вместе с копией проекта предписания Дежурному генералу... Прошу Вас предположение сие по важности и многосложности обдумать во всех отношениях, в будущий раз, когда я буду в городе, я назначу особое время, чтоб нам собраться: Вам, Дежурному генералу и мне, чтобы обсудить сей важный момент и с тем выполнить волю Его Величества. Дай Бог нам преодолеть видимое затруднение, в сем новом предположении встречающееся» (РГВИА, ф. ВУА, д. 18035, л. 1).

55 I ПСЗ. – Т. XXXIII. – № 26049, 26407.

56 Циркуляр № 90 от 25 октября 1834 г. (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС,№ 24031).

57 Приказ по ОКВС № 170 от 10.11.1836 г. (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС, № 24031).

58 Приказы по ОКВС № 115 от 13.VIΠ.1836 г. и № 15 от 27.1.1837 г. (там же, №№ 24031, 24032).

Еще в 1826 г. состоялось повеление императора об отводе земель воинским частям под огороды. В ответ на запрос штаба ОКВС Министерство внутренних дел 3 февраля 1836 г. разъяснило, что внутренним гарнизонным батальонам отводится по 8 десятин, инвалидным командам – по 2 десятины и этапным командам – по одной десятине земли (цирк, штаба ОКВС № 148 от 1.Х.1836 г.).

59 Циркуляр ОКВС № 9 от 29.1.1837 г. (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС № 24032).

60 Приказ № 6 от 29.1.1834 г. (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС, № 24031).

61 Циркуляр ОКВС № 140 от 14.ХI.1838 г. (там же, № 24037).

62 Циркуляр ОКВС № 59 от 14.VII.1824 г. (там же, № 24032).

63 Циркуляр № 80 от З.Х.1834 г. (там же, № 24032).

64 Циркуляр № 191 от 30.XI.1836 г. (там же, № 24034).

65 Циркуляр № 199 от 5.ХП.1836 г. (там же, № 24034).

66 Циркуляр № 102 от 20.1Х.1837 г. (там же, № 24037).

67 Приказ № 16 от 27.1.1837 г. (там же, № 24037).

68 Приказ № 22 от 24.VШ.1836 г. (там же, № 24036).

69 Циркуляр № 100 от 17.Х1.1834 г. (там же, № 24032).

70 Приказ № 31 от 19.1У.1834 г. (там же, № 24032).

71 Приказ № 127 от 31.ХП.1837 г. (там же, № 24037).

72 РГВИА, ф. 14058, оп. 184а, св.80, д. 141, л. 171, 174 об.

73 История СССР. – М„ 1956. – Т. 1. – С. 707.

См. также: Гессен С.Я. Холерные бунты (1830 – 1832 гг.). – М., 1932. С. 6, 16, 17, 21. Автор подробно описывает этот эпизод, попытки окружного генерала 5-го округа внутренней стражи генерал-майора Зайцева уговорить солдат «...зарядить ружья хотя бы только для острастки, чтобы народ разошелся». В книге утверждается, что после работы военно-судной комиссии, которой не удалось выявить зачинщиков, «весь батальон сослан был на Кавказ...» Однако это утверждение требует уточнения.

74 Приказ по ОКВС № 145 от 30.XI. 1830 г. (Библиотека РГВИА, № 24023).

73 РГВИА, ф. 395, оп. 145, д. 300, л. 1 – 5.

76 РГВИА, ф. 395, оп. 146, д. 102, л. 1 – 3.

77 РГВИА, ф. 395, оп. 146, д. 102, л. 3.

78 См.: Великий князь Николай Михайлович. Русские портреты XVIII и XIX столетий. – СПб., 1905. – Т. III – С. 82.

Капцевич был женат на княжне Марии Петровне Прозоровской, рано умершей, имел двоих детей – сына Николая (1818 – 1862) и дочь. Умер в имении ген. Тимашова и похоронен в с. Никольском в 50 в. от Оренбурга.

79 См.: Столетие Военного министерства.1802 – 1902. Т. III. Отд. 4. Память о членах Военного совета. Портреты и биографические очерки. – СПб., 1907.

80 РГВИА, ф. 395, оп. 86, 2 отд., 2 стол, 1831 г., д. 439; оп. 272, канц., 1835 г., д.77; оп. 27/423, 1 отд., 3 ст., 1836 г., д. 744; оп. 30, 1 отд., 4 ст., 1839 г., д. 826; оп. 95, 2 отд., 1840 г. д. 241; оп. 147, 3 отд., 1841 г., д.82; оп.98, ,2 отд., 1843 г., д. 230; оп. 149, 3 отд., 1843 г., д. 634.

81 Приказ № 90 от 26.Х.1840 г. (Библиотека РГВИА, № 24046).

82 Циркуляр № 40 от 14.V.1840 г. (там же).

83 Приказ № 85 от 22.Х.1840 г. (там же).

84 Приказ № 110 от 26.XI. 1840 г. (там же).

85 Таврическому батальону, как южному форпосту, уделялось особое внимание и командованием ОКВС и самим императором. Батальон использовался в качестве базы для подготовки резервов пополнения Черноморских линейных батальонов. Поэтому для него был установлен ряд льгот. Например, рекрутским женам до отправления их с мужьями на Кавказ выдавался провиант, равный солдатской даче, был увеличен штат батальона, прибавлено ассигнований на канцелярские расходы. (II ПСЗ. Т. XVI. отд. 1. № 14591, 14595).

86 Приказ № 117 от 4.ХП.1840 г. (Библиотека РГВИА, № 24046).

87 Циркуляр № 1, 4.1.1841 г. (Библиотека РГВИА, № 24046).

88 II ПСЗ. – Т. XV. – № 13639.

89 Циркуляр № 77 от 17.VI.1841 г. (Библиотека РГВИА, № 24046).

90 Во время следования в ссылку в одной из вятских деревень Герцен познакомился с этапным офицером, которому довелось препровождать подобную партию детей и подростков: «Бледные, изнуренные, с испуганным видом, – пишет Герцен, – стояли они в неловких, толстых солдатских шинелях с стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо равнявших их; белые губы, синие круги под глазами – показывали лихорадку или озноб... И при томзаметъте, что ихвел добряк-офицер, которому явно было жаль детей.» (Герцен А.И. Былое и думы. М.: 1979. – С. 210).

91 Пр. № 59 от 4.IV 1841 г. (Библиотека РГВИА, № 24046).

92 РГВИА, ф. 1,оп. 1, д. 13963, л. 1-3, 9.

93 РГВИА, ф. 395, оп. 147, д. 82. л. 1.

94 Командир ОКВС получал: жалование 1430 руб.сер., столовых денег – 2857 руб. 14 коп. ассигнациями, квартирных денег по чину – 2000 руб.; с 1833 года «по всемилостивейшему повелению» Рейбниц стал получать арендные деньги по 2500 руб.сер. (в течение 12 лет), а в 1838 г. ему было пожаловано в Царстве Польском имение, приносящее до 15 тыс. злотых годового дохода.

Как известно, высшим военным чинам жаловались земли, имения, выплачивались арендные деньги в награду за службу, преданность отечеству и престолу. Но не всегда такого рода вознаграждения приносили доход и улучшали материальное состояние. Поскольку управлять самим пожалованными угодьями и имениями у многих награжденных ни средств, ни времени и возможности, как правило, не было, это дело передоверялось нанятым управляющим, часто людям нечистоплотным, которые извлекали выгоду для себя и разоряли хозяев, оставляя им наделанные долги. В этих случаях расплачиваться часто приходилось казне, как и произошло в отношении семьей графа Е.Ф. Комаровского, генерала П.И. Капцевича.

95 РГВИА, ф. 395, оп. 98, д. 231, л. 1-5.

96 РГВИА, ф. 395, оп. 149. д. 634, л. 1-2. Письмо датировано 10.Х.1843 г.

97 РГВИА, ф. 395, од. 149, д. 634, л. 7-10.

Семья Рейбница состояла из жены и четырех детей. Несмотря на перечисленные суммы годовых выплат, избежать долгов этой семье, вовсе не роскошествовавшей, так и не удалось (много денег стоило содержание дома, обучение детей, было много и других расходов, привычных для этого круга людей, приличествующих их образу жизни). В 1843 г. по высочайшему повелению этой семье было отпущено 25 тыс. руб. ассигнациями на уплату долгов. Рейбниц был сыном генерала, и его сыновья тоже продолжили семейную традицию: К. К. Рейбниц получил первый офицерский чин в 1838 г., позже стал командиром л.-гв. Измайловского полка, генерал-майором, затем генерал-лейтенантом, членом Александровского комитета о раненых (1818 – 1884). Другой сын дослужился до полковника. Карл Павлович Рейбниц был похоронен в С.-Петербурге на Волковском лютеранском кладбище. На могильном памятнике были обозначены даты жизни: 18.VII.1782 – 15.X.1843. Эпитафия гласила: «Жена и дети оплакивают незабвенную утрату. Знавшие его памятствуют сердцем. В жизни человеческой он был истинный христианин, добрый супруг, чадолюбивый отец, друг ближних; на поприще гражданском – верный слуга царю и отечеству, заслуженный воин, генерал от инфантерии, командовавший корпусом внутренней стражи и член Военного Совета». (Вел. кн. Николай Михайлович. Петербургский Некрополь. – СПб., 1912. – Т. III. – С. 560).

98 РГВИА, ф. 295, оп. 288, д. 25, л. 4 об. – 5.

99 РГВИА, ф. 395, оп. 274, д. 9, л. 6, 6 об.

100 РГВИА, ф. 395, оп. 274, д. 104, л. 1.

101 РГВИА, ф. 395, оп. 274, д. 104, л. 2.

102 РГВИА, ф. 395, оп. 274, д. 104, л. 5, 6.

103 Приказы по ОКВС № 210 от 29.XI.1843 г., № 197 от 12.XI.1943 г.; № 208 от 26.XI.1843 г.; № 61 от 13.I.1844 и др. (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС).

104 Всего за время командования генералом Тришатным Отдельным корпусом внутренней стражи в ГВСУ прошло военно-судных дел за 1844 г. – 38 (из 104), за 1845 г. – 34 (из 103), за 1846 г. – 35 (из 97), РГВИА, ф. 801, оп. 72. (подсчет автора).

В приказе по ОКВС № 35 от 22.11.1844 г. генерал Тришатный отметил медленность производства военно-судных и следственных дел в батальонах за 1842 и 1843 гг. «Это доказывает, что аудиторы и следопроизводители» не имеют должного за ними надзора, уклоняются от скорого окончания дел. Приказ требовал обратить на это внимание.

105 Приказы по ОКВС за 1845 г.: № 3 от 9.I; № 84 от 10.IV; № 102 от 7.V; за 1846 г.: № 9 от 10.1; № 170 от 23.VIΠ; за 1847 г.: № 9 от 14.1; № 27 от 7.П (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС, №№ 24051, 24052, 24056).

106 Приказ по ОКВС № 40 от 21.11.1847 г. (Библиотека РГВИА, приказы по ОКВС, № 24056).

107 Русская старина. – СПб., 1900. – № 2. – С. 343, 344. В РГВИА автором обнаружен Доклад о генерал-лейтенантах Тришатном и Добрышине от 27 августа 1847 г., высочайше конфирмированный 29 августа т.г., где подробнейшим образом изложены все обстоятельства дела, предъявленные обвинения и приговор. Все это оформлено в отдельное переплетенное в кожу дело для доклада царю на 27 листах. На «Генерального военного суда докладе Его Императорскому Величеству» имеется подлинная резолюция императора: «Быть по сему, Тришатному в уважение прежней отличной службы возвратить дворянство с дозволением жить в семействе, где пожелал бы; определено инвалидное содержание за полученные раны. Николай. Петергоф, 29-го августа 1847 г.» (РГВИА, ф.801, оп. 61, д. 180, л. 2). А.Л. Тришатиому определено инвалидное содержание в сумме 937 руб. 14 коп. серебром в год (РГВИА, ф. 395, од. 283, д. 40, л. 27 об.).

108 Текст приказа гласит: «Генерал-лейтенант Добрышин за допущение в бывшей под его начальством резервной дивизии Отдельного Кавказского корпуса важных беспорядков и злоупотреблений, последствием коих было усиление болезней и смертности между нижними чинами; за многие другие важные беспорядки и неисправности, сказавшиеся в устройстве сей дивизии и за удержание у себя денег, отпущенных гражданским начальством на дрова и солому, лишается чинов, орденов, знаков отличия, дворянского достоинства и написывается в рядовые.

Бывший инспектор резервной пехоты и командовавший Отд. корпусом внутренней стражи генерал-лейтенант Тршиатный – за непринятие строгих мер к прекращению замеченных им в той дивизии важных беспорядков и против беспечности ближайших начальников в сбережении здоровья нижних чинов, за допущение таких же беспорядков по другим частям управления дивизией, неосновательное донесение по предмету инспекторского смотра в 1846 году и за ложное донесение о последствиях Высочайше порученного ему исследования, – лишается чинов, орденов, знаков отличия, дворянского достоинства и написывается в рядовые.

Государь Император при Высочайшей конфирмации сего приговора Генерального военного суда Высочайше повелеть соизволил: Тришатному в уважение прежней отличной службы возвратить дворянство с дозволением жить в семействе где пожелает и с определением ему инвалидного содержания за полученные раны по прежнему его чину.

Военный министр, генерал-адъютант князь Чернышев»

(Высочайшие приказы за 1847 год).

Жена Тришатного дважды обращалась к царю о прощении мужа, в сентябре 1850 и в апреле 1851 г., о выдаче пособия для оказания посильной помощи старшему сыну, получившему контузию в одной из стычек с горцами на Кавказе. Пособие было выдано в сумме 500 руб. 6 мая 1852 г. Тришатный скончался, похоронен в С.-Петербурге на Митрофановском кладбище (Великий князь Николай Михайлович. – Петербургский Некрополь. Т. IV. – С. 290). Семье, оказавшейся в крайне затруднительном положении (10 тыс. руб. долга, болезнь двух дочерей, невозможность расплатиться за квартиру), выдано единовременное пособие в две тысячи рублей, кроме того было поведено: «производить [выплату] совершенно негласным образом из Государственного казначейства вдове Тришатного по 572 руб. 50 коп. и каждому из детей по 300 руб. серебром в год: дочерям – до замужества, а сыновьям доколе будут находиться на действительной службе, и сверх того младшим – до окончания воспитания и поступления на службу». РГВИА, ф. 395, оп. 282, д. 40, л. 2; д. 25, л. 3, 5 об., 6.

109 Приказ по ОКВС № 57 (библиотека РГВИА, приказы по ОКВС, № 24056).

110 РГВИА, ф. 395, оп. 20, д. 534, л. 1.

111 РГВИА, ф. 395, оп. 25, д. 837, л. 1, 1 об.

112 РГВИА, ф. 395, оп. 104, д. 180, л. 26.

113 РГВИА, ф. 395, оп. 104, д. 108, л. 201-205 (таблица составлена автором по данным отчета).

114 См.: Энциклопедический словарь военной медицины. М., 1946. – Т. 1. С. – 1016.

115 Высочайшие приказы. 1843 г.

116 См.: Ильяшевич, штабс-капитан. Статистическое исследование смертности в нашей армии//Сборник сочинений офицеров Николаевской академии Генерального штаба. – СПб., 1863. – Кн. вторая. – С. 1-54. Табл. № 4, 6.

117 II ПСЗ. – Т. XXVII. – Отд.1. № 26166, 26642; Т. XXVIII. Отд. 1. – № 27262, 27761; Т. XXXI. – № 31193.

118 II ПСЗ. – Т. XXIX. Отд. I. № 28494; отд. 2. № 28858.

119 II ПСЗ. – Т.ХХХ. – № 29056.

120 II ПСЗ. – Т. XXXI. – № 30493.

121 II ПСЗ. – Т. XXXI. – № 30534.

122 II ПСЗ. – Т. XXX. – № 29695.

123 II ПСЗ. – Т. XXX. – № 29798.

124 Приказ военного министра № 38 от 1 апреля 1852 г.

125 II ПСЗ. – Т. XXIV – № 23752.

126 РГВИА, ф. 801, оп. 72 (Подсчет автора).

127 Приказы по ОКВС № 74 от 30.IV.1854 г. и № 102 от 17.VI.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24068).

128 Приказы по ОКВС № 132 от 6.Х, № 174 от 17.Х, № 193 от 23.ХII.1850 г., № 36 от 2.III.1851 г. (Библиотека РГВИА, № 24064, 24065).

129 Приказы по ОКВС № 200 от 20.ХII.1851 г., № 121 от 19.VII.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24065, 24069).

130 Приказы по ОКВС № 101 от 20.V.1852 г., № 197 от 15.XII.1851 г., № 115 от 19.VII.1854 г. (Библиотека РГВИА, №№ 24065, 24066,24069).

131 Приказы по ОКВС за 1852 г. (Библиотека РГВИА, № 24066).

132 II ПСЗ. – Т. XXVIII. – Отд. 1. – № 27513.

133 Приказы по ОКВС №35 от 14.11.1852 г., №8 от 17.1.1852 г., № 83 от21.7.1854 г. (Библиотека РГВИА, №№ 24066, 24069).

134 Приказ по ОКВС № 116 от 19.VΠ.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24069).

135 Автор этого воспоминания прапорщик Оренбургского линейного батальона П.П. Жакмон в марте 1855 г. принял в г. Самаре 350 рекрутов и вместе с конвоем, выделенным из Самарского батальона, двинулся в путь в С.-Петербург. Сначала священник отслужил напутственный молебен, Жакмон получил деньги на путевые расходы (довольствие, лечение заболевших в пути, наем подвод для ослабевших, на винные порции и др.), всего 10 500 руб. кредитными билетами и мешок звонкой монеты на 100 руб. Автор пишет, что в пути он организовал обучение грамоте, накупив азбуки, вечерами читал людям «Юрия Милославского» Загоскина и «Ледяной дом» Лажечникова. «Немало приходилось испытать мучений в уездных городах, – говорится далее, – где инвалидные начальники считали своей обязанностью делать смотры партии и проверять наличность денежных сумм»... Делали 30-верстные переходы. Организовали хор, нашлись музыканты, умеющие играть на балалайке, гармонии, флейте. Дневки, организуемые в селах, привлекали крестьян, проводились вечеринки с плясками и пением. За 2 1/2 месяца, как сказано в воспоминаниях, рекруты научились читать, «изумляя крестьян». В Москве был устроен 4-дневный роздых, разместились в Крутицких казармах. Командир Московского батальона произвел смотр, опросил людей есть ли жалобы, претензии, остался доволен. Помолились Богу в Успенском соборе, осмотрели столицу, «побывали в Кремле и в Грановитой палате и везде, где только можно было осмотреть памятники древнерусской жизни».

Далее автор сообщает: «После пешего хождения в течение двух с половиною месяцев, следование в воинском поезде по Николаевской железной дороге от Москвы до Петербурга было для нас истинным удовольствием. Никто из моих рекрутов сроду не видывал железной дороги и устройство ее вызывало неподдельный восторг со стороны этой славной молодежи. На станциях они рассматривали локомотив, ходили вокруг него и вступали в разговор с машинистом:

– Вот так лошадка, ребята! восхищались они, – ни сена, ни овса ей не надо, а только подкладывай ей дрова, да наливай почаще водицы, и все она будет тебе бежать и никогда не устанет...»

По телеграмме заказывали на станциях обед и ужин. Доехали до Колпино и пешком дошли до Красного Села, где был произведен смотр императором Александром Николаевичем.

Надо полагать, что сопровождения многих других рекрутских партий были далеки от этого идиллического описания. Но, конечно, там, где во главе рекрутской партии стоял опытный, культурный, хорошо относившийся к людям офицер, дело обстояло именно так.

Жакмон П.П. На царском смотру: Из воспоминаний партионного офицера (Исторический вестник. – 1903. – Сентябрь. – С. 863-875).

136 В качестве примера приведем содержание переписки о переводе штаб-квартиры 5-го округа внутренней стражи из Тамбова в Саратов, затеянного еще генералом Тришатным. Это было целесообразно в интересах управления батальонами и командами, приближения к ним. Однако саратовское начальство воспротивилось. Пришлось Департаменту Генерального штаба доказывать, что в Тамбове 2370 дворов, а в Саратове 3966, первый перегружен по квартирной части. В переписку было вовлечено Министерство внутренних дел. На соответствующий по данному поводу запрос военного министра из МВД (Департамента полиции исполнительной) поступает ответ (8.XII.1842 г.), что по донесению гражданского губернатора Саратова предполагаемое перемещение округа «будет для сего города весьма обременительным», поскольку в Саратове уже расположена артиллерийская батарея конно-артиллерийского резерва, и «жители Саратова весьма оскудели от бывших неурожаев и уменьшившихся торговых оборотов». Но император, до которого дошло это дело, приняв во внимание, что Тамбовская губерния пострадала гораздо более от неурожая, положил конец спорам в пользу ОКВС. РГВИА, ф. 38, оп. 4, д. 436, л. 1-11.

137 РГВИА, ф. 395, оп. 105, д. 182, л. 18, 19, 22, 23, 24, 24 об. 36, 57, 75, 79, 80, 82.

138 II ПСЗ. – Т. XXVI. – Отд. 1. – № 25398.

139 См.: Керсновский А.А. История русской армии. – М., 1989. – Т. 2. – С. 145.

140 Керсновский А.А. История русской армии. – Т. 2. – С. 160.

141 Еще в феврале 1846 г. император распорядился, чтобы батальоны «имели людей, приученных обращаться с крепостными и полевыми орудиями». В то время генерал Тришатный издал приказ, согласно которому в каждой роте сделать макет деревянной пушки, завести учителей (а где есть местные артиллерийские подразделения обратиться к ним) и обучать в две смены на одно орудие специально отобранных нижних чинов артиллерийскому делу (приказ по ОКВС № 61 от 28.11.1846 г.). В декабре т.г. император повелел офицерам и нижним чинам вообще всех гарнизонных и линейных батальонов, расположенных в городах и крепостях, где имеется гарнизонная артиллерия, обучаться артиллерийским действиям (приказ по ОКВС № 257 от 23.ХП.1846 г.).'

142 См.: Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования Государя Императора Александра Николаевича (1855 – 1880 гг.). – СПб., 1879. – Т. 1. – С. 73.

143 В качестве примера того, какие кадры нижних чинов выделял ОКВС для обучения и формирования ополчений, сошлемся на воспоминания одного из дружинных начальников. Речь в нем идет о Симбирском ополчении, куда были назначены капитаном в дружину № 272 известный славянофил Ю.Ф. Самарин и выделенный ему в помощь фельдфебель старый служака Юдин, присланный в числе других унтер-офицеров из Симбирского внутреннего гарнизонного батальона. «Это был старый драбант, – говорится в воспоминаниях, – прошедший чрез огонь и воду, видевший на своем веку много командиров, один другого строже, один другого вороватее, много испытавший в своей жизни всяких невзгод, палок и фухтелей, но зато знавший до тонкостей весь быт, службу и строй солдатский; как фельдфебель он был неоценимым человеком для новичка-командира. Но и самого Юдина нужно было держать в ежовых рукавицах; старая закваска полковой гарнизонной службы въелась в его кровь и плоть. Он был в роте полновластным хозяином, сам взыщет, сам помилует и в весьма редких случаях доведет дело до сведения ротного командира...» Давыдов В. Самарин – ополченец: Из воспоминаний его дружинного начальника по ополчению 1855 г. // Русский архив. – СПб., 1877. – № 5-8. – Кн. II. – С. 42-49.

Брат Ю.Ф. Самарина Владимир Федорович оставил весьма интересные воспоминания о героической обороне Севастополя, участником которой он был (См.: Время и судьбы: Военно-мемуарный сборник. М.: Воениздат, 1991. Выпуск первый. С. 179 – 198). Племянник Ю.Ф. Самарина Федор Дмитриевич Самарин, публицист, земский деятель, оставил «Записки ратника (1855 – 1856)» – воспоминания о Сызранской дружине, в которой он был командиром 1-й роты, описав формирование, обучение, снаряжение, критикуя состояние армии, казнокрадство, злоупотребления военной и гражданской администрации (хранятся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки – П. 90, № 3-5). О формировании дружин народного ополчения того времени имеются и другие воспоминания, опубликованные в периодической печати, в которых упоминаются выделенные из ОКВС нижние чины.

144 См.: Время и судьбы: Военно-мемуарный сборник. – С.71.

145 РГВИА, ф. 670, оп. 1, д. 4, л. 50.

146 См.: Летопись 210-го Перекопского пехотного резервного полка (1811 – 1911 гг./Сост. штабс-капитан М.К.Суслин (РГВИА, ф. 7627, оп. 1, д. 3).

147 РГВИА, ф. 38, оп. 4, д. 1059, л. 5.

148 РГВИА,ф.38, оп. 4., д. 1309, л. 1.

149 Приказ по ОКВС № 76 от 9.V.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24069).

150 Приказ по ОКВС № 157 от 2.Х.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24069).

151 Приказ по ОКВС № 97 от 3.VΠ.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24069).

152 Приказ по ОКВС № 148 от 23.1Х.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24069).

153 См.: Хроника Российской Армии. – СПб., 1841. – Кн. 18.

154 Приказ по ОКВС № 187 от 10.ХП.1854 г. (Библиотека РГВИА, № 24069).

155 РГВИА, ф.395,оп. 111,д.331,л. 1,2,6 – 14.29.

156 РГВИА, ф. 395, оп. 49, д. 1886, л. 1-4.

157 Там же, л. 14.

Одновременно высочайше поведено было производить ежегодно выплату: жалования 1394 руб. 25 коп., столовых денег (по званию корпусного командира) 2802 руб., прибавочных (за Бородино) – 143 руб. 56 коп., всего 4339 руб. 89 коп. Это означало сохранение содержания.

После этого Гартунг прожил всего два года. В семье Гартунгов было восемь детей. Три сына были определены в Пажеский корпус, чтобы продолжить семейную традицию, получить возможность избрать военную карьеру. Возможно, она могла бы счастливо развиться у среднего сына – Леонида, но закончилась трагически. Случилось так, что в Пажеском корпусе Леонид Гартунг познакомился с сыновьями А.С. Пушкина, а через них с Марией Александровной – дочерью поэта. В конце 1852 г. после окончания Екатерининского института она была принята во дворец фрейлиной императрицы, в апреле 1860 г. приняла предложение руки и сердца поручика лейб-гвардии конного полка Леонида Гартунга и стала его женой. Через четыре года в чине полковника Л.Н. Гартунг возглавил коннозаводский округ в Тульской губернии, поселившись в родовом имении Федяшево. Супруги проживали в Туле в доме на Дворянской улице. Все складывалось хорошо. В 1870 г. Гартунг производится в генерал-майоры, назначается членом совета Главного управления коннозаводства, занимавшегося поставкой лошадей в армию. Гартунги были знакомы с Л.Н. Толстым и его семьей. Литературоведы считают, что внешность героини романа «Анна Каренина» списана с М.А. Гартунг. Ее муж был добрым и доверчивым человеком. По простоте душевной он согласился стать душеприказчиком одного ростовщика и был втянут после смерти последнего его родственниками в судебный процесс по обвинению в краже вексельной книги, долговых расписок и других бумаг. Несмотря на надуманность обвинений, суд присяжных признал генерала, кавалера пяти орденов Л.Н. Гартунга виновным. Дело происходило в Московском окружном суде 13 октября 1877 г. Через 15 минут в зале суда Гартунг выстрелил себе в грудь. Дело тогда получило большой общественный резонанс. О нем писали газеты. Ф.М. Достоевский записал об услышанном в своем дневнике. Самоубийство Протасова, описанное Л.Н. Толстым в драме «Живой труп», очень напоминает трагедию, случившуюся с Гартунгом, о чем автор хорошо знал. Литературный герой выстрелом в сердце защищает свое человеческое достоинство, так же как Гартунг таким страшным образом вынужден был спасать свою генеральскую честь. Впоследствии выяснилась полная невиновность Гартунга, в чем сослуживцы, друзья, знакомые никогда не сомневались. Жена его заявила: «Я была с самого начала процесса убеждена в невиновности в тех ужасах; в которых обвиняли моего мужа. Я прожила с ним более, 17 лет и знала все его недостатки, у него их было много, но он всегда был безупречной честности и с добрейшим сердцем. Умирая, он простил своих врагов, но я, я им не прощаю» (См.: Русаков В.М. Рассказы о потомках А.С. Пушкина. – С. 26, 27, 29).

Формулярные списки Н.И. Гартунга см.: РГВИА, ф. 395, оп. 105, 2 отд, 1850 г., д. 182 л. 1 – 82;оп. 49, 1отд., 4ст., 1857 г., д. 1886; оп. 160, 3отд., 1854 г.; д. 90; оп. 162, 3 отд., 1856 г.; д. 449, л. 13

158 См.: Исторический очерк военного управления в России. СПб., 1879. – Т. I. – С. 222.

159 Федор Карлович Левенталь по показаниям П.И. Пестеля, СИ. и М.И. Муравьевых-Апостолов со слов М.П. Бестужева-Рюмина считался членом тайного общества. Однако он лишь намеревался вступить в него. На основе косвенных данных он был арестован 21 января 1826 г. и доставлен из Могилева на главную гауптвахту в Петербург. По высочайшему повелению 10 февраля т.г. был освобожден, спустя четыре дня произведен в полковники.

Александр Федорович фон Моллер (1796 – 1862), полковник л.-гв. Финляндского полка. Воспитывался в Морском кадетском корпусе, с 1809 г. мичман, с 1816 г. лейтенант, затем поручик л.-гв.Московского полка (1820 г.), с апреля 1824 г. полковник л.-гв.Егерского полка, с 21.III.1.1825 г. – в л.-гв. Финляндском полку. Состоял в тайном обществе, знал о планах восстания, но отказался в нем участвовать, находился 14 декабря 1825 г.при Николае I, занимая с батальоном полка караул (от Зимнего дворца до Адмиралтейства). Оставлен по высочайшему повелению при разборе его вины «без внимания», на следующий день произведен в флигель-адъютанты, затем в генерал-майоры с назначением состоять при начальнике 3-й гв.пехотной дивизии (1831 г.). Позже командовал бригадой 2-й гренадерской дивизии( 1832 г.), л.-гв. Егерским полком (1833 г.), назначен в Свиту е.и.в. (1841 г.). Командовал 3-й гв. пехотной дивизией, затем 1-й гв. пехотной дивизией, с апреля 1843 г. – генерал-лейтенант. С 4 мая 1855 г. пом. командира ОКВС. 11 апреля 1861 г. произведен в генералы от инфантерии. Умер в 1862 г., погребен в Пскове. Его жена Евгения Николаевна Муравьева (дочь сенатора Н.Н. Муравьева) автор интересных «Памятных заметок», опубликованных в « Русской старине»( 1890. – Т.66).

Цявловский Демьян Иванович (1793 1870), происходил из дворян Смоленской губернии, воспитывался в Дворянском полку при 2-м кадетском корпусе, выпущен прапорщиком в мае 1812 г. и определен в Полтавский пех. полк. Участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов. С VIII. 1816 г. – полковой адъютант, с XI. 1820 г. ст. адъютант 9-й пех. дивизии. По показаниям одного из декабристов, состоял в тайном обществе. Преследованию не подвергался. Участник русско-турецкой войны 1828 1829 гг., отличился под Силистрией, награжден золотым оружием. Служил ст. адъютантом 3-го пех.корпуса, участвовал в подавлении польского восстания 1831 года. В 1832 – 1833 гг. – и. д. киевского полицмейстера, ст. полицмейстер, затем ст. адъютант главного штаба Действующей армии (в Царстве Польском), дежурный штаб-офицер 4-го пех.корпуса (1836 г.), произведен в полковники (1843 г.). назначен пом. окружного генерала 10-го округа ОКВС (с 11.1.1846 г.). Произведен в генерал-майоры (1.Х.1864 г.) и назначен пом. начальника местных войск Варшавского военного округа. Умер в Варшаве, где и похоронен (См.: Декабристы: Биографический справочник/ Под ред. М.В. Нечкиной. М.: Наука, 1988. – С. 76, 99, 114, 115, 167, 192. Жук В.Н. Декабристы на Лубенщине / 1000-летие города Лубны: Обл. научно-практич. конференция, 26 28 мая 1988 г. Тезисы докладов и сообщений. – Лубны, 1988. С. 23-26. Упомин. Ф.К. Левенталь (ИНИОН РАН).

160 Данные подсчитаны по кн.: Список генералам, штаб– и обер-офицерам всей Российской Армии с показанием чинов, фамилий и знаков отличия. – СПб., 1831.

161 Генерал-лейтенант Шелашников Николай Иванович (1781 – 12.1.1837), на военной службе с 1895 г., прослужил 40 лет. Десять лет командовал Галицинским пех.полком, по производстве в генерал-майоры семь лет командовал 3-й бригадой 4-й пех. дивизии, затем 7 месяцев состоял окружным генералом 4-го округа ОКВС, в течение последующих шести лет начальник штаба ОКВС (с 30.Х.1830 г. – испр. должность, затем был утвержден). Участник войн и походов, награжден. Похоронен на Смоленском кладбище в С.-Петербурге. После его смерти осталась вдова с 13 детьми. Семь сыновей поступили на военную службу, один убит в 1848 г., трое умерли на службе. Один из сыновей был иркутским губернатором. Генерал-лейтенант Паскин Петр Алексеевич (1798 – 1853), из дворян Киевской губернии. Службу проходил в Дворянском полку (с 1.Х.1813 г.), Брестском пех. полку (1817 г.), л.-гв. Волынском полку (1818 – 1824), уволен по домашним обстоятельствам. Снова на военной службе с 1826 г. в Егерском полку, дослужился до полковника (1831 г.), командовал 49-м, затем Виленским пех. полками. Генерал-майор с марта 1839 г., командовал 2-й бригадой, 6-й пех. дивизией (1840 г.). С 1.IV.1842 г. – окружной генерал 7-го округа ОКВС, с 1.I.1847 г. – начальник штаба ОКВС, с 3.VI.1849 г. – генерал-лейтенант. Участник польской кампании 1831 г. За храбрость произведен в полковники, был в походах в княжествах Молдавии и Валахии. Воевал на Кавказе, после чего был направлен в ОКВС. Уже в 1842 г. удостоен высочайшего благоволения за отличный порядок и устройство осмотренных царем Курского, Харьковского и Житомирского батальонов, в 1848 г. – за подбор нижних чинов в гвардию. Учитывая материальные затруднения его семьи (семь детей, во владении пять ревизских душ крестьян), государь по ходатайству Н.И. Гартунга повелел в 1849 г. выдавать ему из запасного капитала ежегодно по 1500 руб. сер. Награжден орденами: Св. Анны трех степеней, Св. Станислава 1-й степ.. Св.Владимира 3-й степ., Св. Георгия 4-го кл. Умер 30.VII.1853 г., похоронен в С.-Петербурге на Волковском кладбище. Генерал-лейтенант Кругликов Василий Николаевич (1807 26.V1884), из дворян Тульской губернии, в службу вступил колоновожатым в Корпус колоновожатых Свиты е.и.в. по квартирмейстерской части в 1824 г., по экзамену произведен в прапорщики с определением в л.-гв. Гренадерский полк (1826 г.), откуда в чине штабс-капитана переведен старшим адъютантом в штаб ОКВС (30.III.1834 г.). В 1838 г. назначен состоять по особым поручениям при ген. Капцевиче. Командирован в Образцовый полк «для усовершенствования в познании по фронтовой части» (1.IV.1839 г.), после чего назначен состоять по особым поручениям при ген. Рейбнице (1840 г.), Тришатном, Гартунге(1847 г.). Полковник с 1843 г., генерал-майор с 1853 г. С 15.VIII.1853 г. – испр.должность начальника штаба ОКВС (утвержден с 1.I.1854 г.). Участник русско-турецкой войны (1828 г.), награжден орденами: Св. Анны трех степеней и с имп. короной, Св. Станислава 1-й степ., Св. Владимира 3-й и 4-й степ., Св. Георгия 4-го кл.; серебряной медалью за отличия против турок и светло-бронзовой медалью на Андреевской ленте в память войны 1853 – 1856 гг. Имел знаки отличия за беспорочную службу XX и XXV лет, удостоен высочайших благоволений более сорока раз. В апреле 1859 г. по состоянию здоровья уволен в годовой отпуск. 11.IV.1861 г. произведен в генерал-лейтенанты и уволен с мундиром и пенсионом. Проживал в своем имении. Имел сына (офицер) и двух дочерей. Генерал-лейтенант Веймарн 1-й Александр Владимирович (1814 – ?), из дворян С.-Петербургской губернии, воспитывался в 1-м кадетском корпусе (за успехи в науках и отличное поведение удостоен помещения на Мраморную доску). Прапорщик с 1833 г., служил в л.-гв. Егерском полку. В 1841 г. командирован в Образцовый пехотный полк полковым адъютантом. В 1848 г. произведен в полковники и назначен ком. 1-й бригады Резервной дивизии 5-го пех. корпуса, по расформировании бригады командовал учебным карабинерным полком. В 1856 г. произведен в генерал-майоры. С 8.IV1859 г. начальник штаба ОКВС. 3VIII.1863 г. произведен в генерал-лейтенанты. С 15.VIΠ.1864 г. зав. делами упраздненного штаба ОКВС, с 26VIΠ.1864 г. назначен состоять при военном министре, 8 октября назначен членом комитета по устройству медицинской администрации в военных госпиталях. Ранее состоял членом комитета для пересмотра и определения довольствия армейских войск (1861 г.), членом комитета по составлению новых правил пересылки арестантов (в том же году). В декабре 1865 г. командирован в гг. Ригу, Митаву, Вильно, Гродно, Минск, Могилев, Витебск, Опочка для осмотра губернских и резервных батальонов и ревизии управлений губернских воинских начальников. Во время военных действий на берегах Балтийского моря против соединенных флотов Англии и Франции охранял со своим полком прибрежье С.-Петербургской губернии и Выборгского уезда. Кавалер орденов Св. Анны трех степеней, Св. Станислава 1-й степ., Св. Владимира 3-й степ., награжден бронзовой медалью на Андреевской ленте в память войны 1853 – 1856 гг., удостоен знака отличия беспорочной службы за XX лет. Уволен с мундиром и пенсионом в 1866 г.

РГВИА, ф. 400, оп. 124, 6 отд., 3 ст., 1870 г., д. 176 (Форм. спис. Шалашникова Н.И.); ф.400, оп.83, 1866 г., 5 отд., 4 ст., д. 14, л. 181 – 197 (Форм. спис. Паскина П.А.; Великий князь Николай Михайлович. Петербургский Некрополь. Т.II. С. 367); ф. 400, оп. 138, 1884 г., 6 отд., 3 ст., д. 645, л. 7-9; ф. 395, оп. 45, 1853, д. 694. (Форм. спис. Кругликова В.И.); ф.400, оп.9, д.381, л. 14-21; ф. 1, оп. 1, т. 9, д. 27709, л. 2 – 23. (Форм. спис. Веймарна А.В.); Послужные документы на генералов Боллена 2-го (Федора Леонтьевича) и Зейферта Карла Ивановича найти не удалось.

162 II ПСЗ. – Т. XI. – Отд. 1. – № 9392; II ПСЗ. – Т. V. – № 3679.

163 II ПСЗ. Т. XII. – Отд. 1. – № 10288.

164 II ПСЗ. – Т. XII. – Отд. 1. – № 10353.

165 II ПСЗ. – Т. XIII. – Отд. 1. – № 11637.

166 II ПСЗ. – Т. XVI. – № 15050.

167 II ПСЗ. Т. XXVI. № 23117; Т. XXV – Отд. 1. – № 24212; Т. XXVII. – Отд. 1. – № 26202.

168 Новицкий В.А. Из воспоминаний жандарма. – М.: Изд. Моск. ун-та, 1991.-С. 51.

169 Военный сборник. – 1861. № 3. С. 189-190. Этот журнал печатался в типографии штаба ОКВС в С.-Петербурге.

170 Новицкий В.Д. Указ. соч. – С. 48, 49.

171 II ПСЗ. – Т. XIII. – Отд. 1. – № 10952; Приказы по ОКВС (Библиотека РГВИА, № 24039).

172 Соотношение в окладах жалования (годовое) было таковым:

Примечание. В С.-Петербургском и Московском батальонах, а также у пом. окружных генералов, состоящих на армейском положении, оклады жалования такие же, как в армии. – РГВИА. приказ по ОКВС № 138 от 9.ХП.1838 г. (Библиотека РГВИА, № 24039).

173 Кроме перечисленных лиц на мраморных досках Храма Христа Спасителя, заложенного по проекту архитектора К.А. Тона в Москве в 1839 г., торжественно освященного в 1883 г., значились имена Арсеньева, Боллена, Катаржи, Тришатного, кн. Урусова и других офицеров, служивших в ОКВС. См.: Алфавитный указатель частей войск, участвовавших в делах и сражениях Отечественкой войны 1812 года, войн 1813 1914 гг. и участников этих войн, командовавших войсками, убитых, раненых, награжденных и отличившихся в сражениях, а также Высочайших манифестов, рескриптов, указов, приказов по армиям и сражений, начертанных по Высочайшему повелению на стенах Храма Христа Спасителя в Москве / Сост. С.А. Хамин и В.А. Афанасьев. – СПб., 1911. – 127 с.

174 См.: Ляшенко Л.М. Царь-освободитель. – М.: Владос, 1994. – С. 55.

175 Манифест назывался: «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Он также включал «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости».

176 РГВИА, ф. 395, оп. 49, д. 1886, л. 8.

177 См.: Энциклопедический словарь. – СПб., 1896. – Т. XVII. – С. 395.

178 Военная энциклопедия. – СПб., 1914. – Т. XIV. – С. 521-522. В статье имеются некоторые неточности о прохождении службы В.Ф.Лауница, в частности, указано, что он начал службу в Павлоградском гусарском полку (очевидно, перепутав с данными формулярного списка его брата Федора). См.: РГВИА, ф. 400, оп. 12, д. 208, л. 1, 2; ф. 395, оп. 51, д. 1701, л. 2-5; ф. 395, оп. 56, д. 645.

179 Распоряжения, сделанные по Отдельному корпусу внутренней стражи в семилетие начальствования оным г. генерал-адъютанта фон-дер-Лауница 1-го (с И мая 1857 по 1864 г.; – Б.м. и г. – С.З).

180 Требовалось для обеспечения своей будущности внести 100 руб. сер., которые хранились до увольнения в виде банковских билетов в казенном батальонном ящике.

181 РГВИА, ф. 670, оп. 1, д. 5, л. 25.

182 РГВИА, ф. 670, оп. 1, д. 6, л. 1 1 об, 6, 7. Хотя наказания шпицрутенами в России уже были отменены, наказание розгами еще оставалось: не свыше 50 ударов без суда, в дисциплинарном порядке, до 200 ударов – по приговору суда.

183 РГВИА, ф. 801, оп. 72 (подсчет автора).

184 Голицын Н.С. Телесные наказания в России и их отмена // Русская старина. – 1890. – № 4. – Т. 66. – С. 73.

183 Цит. по: Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). – М.: Мысль, 1981. – С. 221.

Автор привел данный документ в подтверждение своего тезиса о том, что «внушительный аппарат Корпуса внутренней стражи оказался ненадежным» (там же). Развивая эту мысль, он далее пишет: «С начала 1858 г. ввиду «ненадежности» войск корпуса было решено даже... (отточие автора С.Ш.) выслать в Восточную Сибирь 13 тыс. рядовых этого корпуса (почти 9 % личного состава)». Нам кажется такая точка зрения преувеличением (о чем уже говорилось). Никаких данных о том, что корпус не справлялся со своими обязанностями нет, о «ненадежности» его речи не было. Что собой представляла упомянутая акция высылки в Сибирь – см. ниже.

Приведенная цитата взята из «Заметок помощника окружного генерала 9-го округа Внутренней стражи полковника Дворжицкого (фамилия написана в документе неразборчиво: можно прочитать и иначе, но не Дворжинскнй С.Ш.) по поводу предполагаемого устройства военного управления по округам», датированных 1 августа 1862 г. и направленных на имя военного министра Д.А. Милютина. Автор высказал ряд интересных и глубоких мыслей по затронутой проблеме, в том числе о составе и комплектовании внутренней стражи и местных войск. «Войска внутренней стражи, пишет он, – как известно, комплектовались большею частию людьми опороченными, отдаваемыми в зачет, или оштрафованными. При большинстве таких солдат в составе самих офицеров входят большею частию люди без твердых понятий о службе и дисциплине. Между тем, на этих войсках лежат весьма важные обязанности по охранению внутреннего порядка и спокойствия в государстве, по сопровождению арестантов, приему и препровождению разных партий и рекрут(ов)... Влияние дурных примеров сильно действует на натуру человека малообразованного и следующего в своей жизни бессознательно. Там, где из 100 человек 60 более или менее нравственно испорчены, там меньшинство, невольно подчиняясь дурным примерам, совращается. Испорченное большинство, равнодушное к требованиям дисциплины, священных начал, которые не могут развить многие из нынешних офицеров, без труда прививает к свежей натуре своих сослуживцев все превратные идеи и заражает их ничем не исправимою порчею. В такую-то среду поступают рекруты. Опекунами их в первое время, так сказать, в детстве солдата, являются люди, которые не замедлят пустить в ход свои близорукие идеи. Казалось бы следовало местные войска составить из людей, по крайней мере, нравственно хороших, устранив обычай комплектования их людьми, нравственно испорченными...». (РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 25449, л. 276, 279, 279 об., 280. 280 об.).

Автор не уточняет, что он понимает под «превратными идеями» и почему эти идеи оказываются сильнее положительного влияния. И все же его рассуждения показывают, сколь далеко зашла негодная практика комплектования внутренней стражи. «Вообще в комплектовании между армией и внутренней стражей не должно быть никакой разницы», – резюмирует он (там же, л. 281 об).

186 См.: Вержбицкий В.Г. Революционное движение в русской армии (с 182G по 1859 г.) М.: Сов. Россия, 1964. С. 295.

187 В Верноподданнейшем отчете военного министра говорилось:

«В батальоны внутренней стражи поступают преимущественно следующие нижние чины:

1) Переводимые из арестантских рот по окончанию сроков крепостной работы (таковых числится приблизительно до 3600 чел.);

2) Перечисленные из состоящих при внутренних гарнизонных батальонах исправительных отделений, также отдаваемые по приговорам судебных мест в военную службу за пороки, преступления и бродяжничество (число их простирается до 300 чел.);

3) Определяемые собственно в исправительные отделения (до 1500 человек);

4) Выключаемые из разных команд военного и гражданского ведомств за нетрезвое и вообще за дурное поведение (до 5000 чел.);

5) Рекруты, поступающие в зачет будущих наборов, большей частью за проступки и дурное поведение, также без зачета по воле помещиков и обществ (людей сего разряда поступило в 1856 году до 6000 чел.).

Всего нижних чинов означенных пяти разрядов 16400 чел., а как списочное состояние корпуса внутренней стражи составляет 142750 чел., то они и относятся к оному в пропорции одного к восьми. С другой стороны, необходимо принять во внимание, что на обязанности корпуса внутренней стражи лежало: содержание караулов при тюрьмах, острогах, рабочих домах, казначействах и при исполнении экзекуций по приговорам судебных мест; конвоирование арестантов, сопровождение рекрут и содействие гражданским властям в восстановлении порядка. Преступность в корпусе внутренней стражи превышала преступность в армии в 6 раз, а по сравнению с гвардией – в 19 раз» (Столетие Военного министерства. 1802 1902. Исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1902. – Т. 1. – Кн. 1. – С. 421, 422).

Как видно из доклада военного министра, он лишь подсчитал число неугодных по нравственным качествам нижних чинов, не акцентировав внимания на самом порядке пополнения ОКВС, не прося и не предлагая изменить что-либо в этом отношении. Авторы очерка правильно отмечают, что для устранения всех этих недостатков необходимо было произвести серьезные преобразования в ОКВС, «но этим предположениям за множеством других работ не суждено было осуществиться, и они вылились в форму частных преобразований, не имевших важного значения» (там же, с. 424).

188 А.И. Беленченко происходил из дворян Московской губернии. Родился в 1827 г. Воспитывался в Дворянском полку (реорганизован в Константиновское военное училище). Службу начал прапорщиком 14-й легкой батареи 7-й конно-артиллерийской бригады. В 1847 г. поступил в Николаевскую академию Генштаба. С июля 1849 г. в действующей армии (12-й пех. дивизии 4-го арм. пех. корпуса). В последующие годы служил в департаменте Генштаба, гренадерском корпусе, находился в распоряжении военного министра и генерал-квартирмейстера Главного штаба е.и.в. С 3 декабря 1853 г. прикомандирован к штабу ОКВС. С 7 октября 1858 г. – обер-квартирмейстер Отдельного корпуса внутренней стражи.

189 II ПСЗ. – Т. ХХХШ. – Отд. 1. – № 33163. См.: Положение об отправлении порочных нижних чинов в Восточную Сибирь для обращения в казачье сословие. – СПб., 1858. – 58 с.

190 Военный сборник. – 1861. – № 7. – С. 139, 140.

191 Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования Государя Императора Александра Николаевича (1855 – 1880 гг.). – Т. 2. – С. 445.

О количестве и размещении высланных штрафованных нижних чинов из ОКВС в литературе имеются противоречивые сведения. В книге А.Ф. Федорова «Русская армия в 50-70-х годах XIX века: Очерки» (Л., 1959) говорится о 13270 высланных (с. 74). Автор привел интересные данные о позиции сибирского генерал-губернатора Корсакова, который просил впредь направлять такой контингент в другие места, а не в Восточную Сибирь, которая стала «сосредоточением всех более виновных поолитических преступников»... В крае уже действительно находилось более 15 тыс. штрафованных нижних чинов. В дальнейшем эта практика была прекращена.

192 Там же, с. 447.

193 РГВИА, ф. 395, оп. 298, д.14, л. 2 – 12.

194 РГВИА, ф. 395, оп. 298, д.14, л. 1.

195 См.: Корнилов А.А. Указ. соч. – С. 282.

т См.: Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. – С. 312, 313.

197 РГВИА. ф. 395, оп. 299. д. 51, л. 1-5.

198 РГВИА. ф. 395, оп. 299. д. 51, л. 43, 43 об.

199 РГВИА, ф. 395, оп. 55, д. 2066, л. 1, 2.

200 См.: Керсновский А.А. Указ.соч. – С. 176, 177, 181.

201 См.: Исторический очерк деятельности военного управления в России. – Т.III. – С. 10; Приказ военного министра № 300 от 31.X.1862 г.

202 РГВИА. ф. 38, оп. 4, д. 3174.

203 РГВИА. ф. 38, оп. 4, д. 3385.

204 РГВИА. ф. 38, оп. 4, д. 2904.

205 См.: Исторический очерк деятельности военного управления в России. – Т.1. Прил. № 1, 3.

206 II ПСЗ. – Т. XXXVIII. – Отд. 1 – № 40019.

207 РГВИА, ф. ВУА, д. 18068, ч. 1. Проект генерала Тучкова попал в Военно-ученый архив в числе материалов об устройстве военной системы, собранных главным редактором «Военного сборника» генерал-лейтенантом П.К. Меньковым, которому военный министр Д.А. Милютин, доверяя его компетенции и мнению, посылал многие проекты.

208 См.: Звегинцов В.В. Хронология русской армии. 1700 – 1917. – С. 123 – 171, II ПСЗ. – Т. XXXVIII. – № 39545.

209 II ПСЗ. – Т. XXXVI. – Отд. 2. – № 36596, 36832, 37020; Т. XXXVII. – Отд. 2. – № 38628, 38959; Т. XXXVIII. – Отд. 1. – № 39404, 39498, 39756, 39920.

210 Обзор деятельности Военного министерства в последнее пятилетие финансовых его средств и нужд армии. – СПб., 1865. – С. 22, 23.

211 Там же, с. 5, 6.

212 Там же, с. 28.

213 II ПСЗ. – Т. XXXIX. – Отд.1. – № 41162.

214 См.: Приказ военного министра № 241 от 12 августа 1864 г., § 3., п. В.

Именно этого добивался Д.А. Милютин, пытаясь одновременно решить проблемы организации резервных и запасных войск. По его мнению «существовавший целый корпус внутренней стражи (до 162 тыс. человек), не составляя боевой силы, отягощал военный бюджет весьма крупною цифрою расхода непроизводительного». В своих воспоминаниях он пишет далее, что «главное же предположение состояло в упразднении Корпуса внутренней стражи с возложением обязанностей внутренней службы на другие разряды войск. Упразднение этого корпуса было давно желанием самого Государя, но министерство затруднялось привести его в исполнение. Мое предположение состояло в том, чтобы во всех губернских городах Европейской России, за исключением 6 отдаленных (Архангельска, Петрозаводска, Вологды, Перми, Вятки и Астрахани) возложить караульную службу в мирное время на резервные войска; в военное же, с уходом этих войск, все обязанности внутренней службы переходили бы на вновь формируемые запасные части, для которых предполагалось иметь постоянные кадры» (Милютин Д.А. Указ. соч. – С. 251 – 252). Все это первоначально выглядело так, как сказано в русской народной пословице: Гладко было на бумаге, да забыли про овраги... Милютин и сам пишет, что запасные войска пока существовали только на бумаге. Кроме того, внутренняя стража существовала не только для несения караульной службы, у нее были и другие обязанности, в числе которых сопровождение арестантов, военно-полицейская деятельность. Да и, как ниже будет показано, особой экономии тоже не получилось. Спустя два десятка лет пришлось создать конвойную стражу. Армия была перегружена караульной службой в ущерб боевой подготовке. И очень часто приходилось выделять боевые силы для ликвидации беспорядков.

213 Спустя почти четверть века после его кончины, в февральском номере 1889 г. журнала «Русская старина» в очерке «Детское орудие Людовика XVI в виленском музее древностей. Из «Воспоминаний Теобальда» читатели могли прочитать: «...Есть люди, которые смертию своею оказывают обществу единственную полезную услугу. Смерти их радуются, как светлому празднику. Так, когда фон-дер-Лауниц, ожидающий еще своего биографа, убился в Харькове, упав с коня, то в Харькове не хватило шампанского для питья на радостях» (с. 263). Эту хлесткую и циничную тираду Теобальда (согласно «Словарю псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей» И.Ф. Масанова, – см.: М., 1958. – Т. 3. – С. 166, – этот псевдоним принадлежит драматургу В. А. фон-Роткирху), опровергает один из бывших адъютантов Лауница В.Ф. Зеге-фон-Лауренберг, который в июльском номере того же журнала опубликовал посвященную своему бывшему командиру обстоятельную статью. Автор утверждает, что Лауниц «был человек умный и образованный, личность замечательная своей энергией, силой воли и настойчивостью, но выдававшаяся своей неумолимой строгостью и беспощадностью как к себе, так и к своим подчиненным, что, впрочем, совпадало с духом и служебными требованиями того времени, в котором он прошел свою службу; темперамента он был вспыльчивого и горячего, раздражительность в нем была непомерная, к чему много способствовала с годами все более усиливавшаяся его глухота, вызывавшая в нем и подозрительность; но вместе с тем он умел проявлять себя чрезвычайно любезным как в обществе, так и в отношениях к служащим; способных и усердных по службе выдвигал и награждал по справедливости, без пристрастия, что ему удавалось, так как он пользовался постоянно неограниченным доверием лиц, коим сам был подчинен»... Далее говорится, что Лауниц боролся крутыми мерами с пьянством и распущенностью в офицерской среде, искоренял злоупотребления, был весьма полезным сподвижником Д.А. Милютина при проведении военной реформы. Описывая военную деятельность своего командира, автор одной строкой касается ОКВС, заметив, что корпус «при нем совершенно был преобразован в местные войска». В заключение сказано, что Лауниц «оказал несомненные услуги государству вообще и русской армии в особенности, и исключительно своими заслугами, личной энергии и беспредельной преданности долгу службы и всем ее, иногда весьма суровым, требованиям, как понимались они в его время, генерал этот обязан тем высоким служебным положением, какового он достиг после долголетней службы» (Русская старина. – СПб., 1889. – Т. 63. – № 7. – С. 183-186). В заголовке неточно указан год смерти Лауница (1863 вместо 1864). Добавим к этому, что сын Лауница – М.В. Лауниц (1843 – 1911), генерал от кавалерии, воспитывался в Пажеском корпусе, окончил Николаевскую академию Генерального штаба, командовал полком во время войны с Турцией 1877 – 1878 гг., участвовал в войне с Японией, награжден многими орденами и дважды золотым оружием. Ему также нашлось место в лееровской Военной энциклопедии.

Пожалуй, лучше всего характеризует Лауница отзыв о нем Д.А. Милютина: «Генерал Лауниц был старый служака, знал во всей тонкости быт войск, но не был рутинистом; нововведения не пугали его. В продолжении всего лета и осени 1861 года мне пришлось часто работать с ним; если б не глухота его, то работа с ним была бы даже приятна...» (Милютин Д.А. Воспоминания. 1860 – 1862. – М.: Российский фонд культуры, студия «Тритэ» Никиты Михалкова, 1999. – С. 244).

216 См.: Зайончковский П.А. Военная реформа 1860 – 1870 годов в России. – М.:изд. МГУ, 1952.-С.90.

217 Летопись 210-го пехотного резервного Перекопского полка (1811 – 1911). – Ч. 1 (1811 – 1864). – Бывший Екатеринославский внутренний гарнизонный батальон ОКВС – С.Ш. – РГВИА, ф. 7627, оп. 1, д. 3.

Из имевшихся в то время конвойных команд 16 находились в европейской России и 47 – в Сибири на Главном ссыльном тракте (от Тюмени до Карийских промыслов). Предстояло вновь учредить в губернских и уездных городах недостающие конвойные команды в европейской России. Общее содержание всех конвойных команд должно было обойтись казне в 1156 тыс. рублей.

Тюремную стражу предполагалось сформировать в составе 900 смотрителей и их помощников и 8 тыс. стражников. В связи с этим надеялись сократить часть местных войск и получить экономию 880 тыс. рублей.

Реформа всей пересыльной системы должна была завершиться созданием конвойной стражи России. Деятельное участие в разработке и осуществлении реформы принял генерал-майор Н.Н. Гаврилов.

20 января 1886 г. по высочайшему повелению было предписано сформировать в течение этого года 567 конвойных команд с включением в их состав имевшихся 63 команд. Местные войска освобождались от обязанности сопровождать арестантов (приказы по военному ведомству №№ 110 и 278 за 1886 г.). На расходы на содержание конвойных команд по смете Министерства внутренних дел отпускалось 1 571 238 руб. 10 коп. (больше, чем предполагалось истратить по предварительному подсчету). Из войск понадобилось перевести на первом этапе в конвойную стражу 7 офицеров и около 4500 нижних чинов.

Все организационные мероприятия, связанные с реализацией реформы, возлагались на военного министра с участием министра внутренних дел. Оба министра совместно распределяли офицерские кадры конвойной стражи, определяли места дислокации конвойных команд, они же должны были издавать правила относительно порядка несения службы.

Таким образом, в отличие от всего предыдущего периода развития этапных и конвойных команд, конвойная стража становилась детищем двух ведомств: Военного министерства и Министерства внутренних дел. Первое осуществляет свое руководство посредством этапно-пересыльной части Главного штаба и соответствующих органов военного управления на местах, второе – через Главное тюремное управление. Конкретно это выражалось в следующем: в строевом и хозяйственном отношениях конвойные команды подчинялись Военному министерству, по части службы они выполняли указания и директивы Главного тюремного управления, начальник которого по отношению к чинам конвойной стражи пользовался правами командира неотдельного корпуса.

Согласно приказу по военному ведомству № 110 от 16 мая 1886 г. на конвойную стражу возлагались следующие задачи:

• сопровождение арестантов всех категорий, пересылаемых этапным порядком по территории европейской России (за исключением Финляндии и Кавказа) и по Главному ссыльному тракту в Сибири;

• сопровождение арестантов гражданского ведомства на внешние работы и в присутственные места; содействие тюремному начальству при производстве внезапных обысков и подавлении беспорядков в местах заключения;

• наружная охрана тюрем там, где это будет признано необходимым.

Конвойная стража организационно состояла из двух категорий конвойных команд: имевших в своем штате начальников из офицеров, пользовавшихся правами командира отдельного батальона, и таких, в штатах которых офицерской должности предусмотрено не было. В зависимости от этого находилась подчиненность указанных команд по отношению к местным войскам. Команды, в которых не было офицеров, подчинялись либо уездным воинским начальникам (в местностях, где они имелись), либо начальникам местных команд, расположенных в одном с ними населенном пункте (при отсутствии уездных воинских начальников). В строевом и хозяйственном отношениях конвойные команды состояли в ведении местных бригад и подчинялись начальникам гарнизонов и комендантам.

Комплектование конвойных команд производилось новобранцами на общем основании, убыль пополнялась из войск. Срок службы, как и полагалось по закону, – 6 лет на действительной службе и 9 лет в запасе. Офицерский состав отнесен к категории нестроевых с зачислением по армейской пехоте.

Главный инспектор по пересылке арестантов пользовался правами начальника дивизии. Он руководил службой, комплектованием, инспектировал команды, отдавал приказы и издавал циркуляры (иногда совместно с начальником Главного тюремного управления). Он же представлял к наградам (один раз в год, из расчета: одна награда на 12 штаб– и обер-офицеров). Разрешение на вступление офицеру в брак давал начальник местных войск.

В экстренных случаях для конвоирования арестантов разрешалось использовать местные войска. Если продолжительность службы при этом превышала три дня, то содержание выделенной команды шло за счет МВД. Обучение конвойных команд осуществлялось по специальной программе, утвержденной императором 16 мая 1883 г. На них распространялись все армейские права и преимущества. Порядок прохождения службы офицерским составом такой же, как в армии. Выслуга лет в чинах обер-офицеров установлена следующая: подпоручик – 4 года, поручик – 3 года и штабс-капитан – 4 года. Чин прапорщика был исключен из всех войск приказом по военному ведомству № 244 за 1884 г. (оставлен только для военного времени). В том же году в русской армии был исключен и чин майора. Производство из капитанского чина в подполковники (в категорию штаб-офицера, т.е. старшего офицера) разрешалось только при наличии вакансии.

Обмундирование и снаряжение конвойных команд устанавливалось согласно утвержденному 26 августа 1874 г. Временному положению об управлении местными войсками. Но им была присвоена своя форма одежды («для наглядного отличия конвойных команд от полевых и местных войск»). Довольствие осуществлялось на основании Положения от 16 октября 1883 г., коим руководствовались местные войска.

На долю генерала Н.Н. Гаврилова выпала нелегкая задача формирования и приведения в надлежащий вид конвойных команд. Продолжая свою инспекторскую деятельность, он побывал во многих командах и на многих маршрутах. Его наблюдения по-прежнему выливались в серьезные аналитические отчеты и следовавшие за ними приказы, по которым мы можем судить о происходивших тогда в конвойной страже событиях, о жизни и службе конвойных команд.

29 апреля 1888 г. по линии Главного тюремного управления МВД был издан циркуляр № 1818, в котором подводился некоторый итог шестилетней практики сопровождения лиц, признанных политически неблагонадежными, и в административном порядке на основании Положения от 14 августа 1881 г. высланных в разные места под надзор полиции. В МВД поступил ряд жалоб со стороны сосланных на грубое и даже жестокое обращение с ними конвоиров.

Конкретные виновники такого поведения в письмах названы не были, но, как говорилось в циркуляре, «сам факт подачи прошений наводит на мысль о не вполне безупречном исполнении чинами конвойных команд лежащих на них обязанностей», учитывая, что «самое точное исполнение требований закона не исключает и не должно исключать отношений приличия и возможной заботливости о входящих в состав арестантских партий лицах». Циркуляр требовал от начальников и младших офицеров конвойных команд, «чтобы при пересылке политических арестантов в составе общих арестантских партий никто из чинов конвойной стражи не позволял себе не только недопустимого законом, но и вообще грубого, оскорбляющего или не отвечающего правам поднадзорных лиц обращения с ними». Как видно из дальнейшего текста циркуляра, в нем шла речь об отношении конвоира не только к поднадзорному, попавшему в обычную партию арестантов, но и вообще ко всем находящимся под стражей лицам. Законы ужесточались, борьба с политическими противниками господствовавшего в стране режима обострялась, и при этих обстоятельствах очень легко было скатиться на путь поощрения произвола. И мы знаем, что в истории такое происходило. В данном случае симптоматично, что в ведомстве, находившемся на острие этой борьбы, среди руководителей карательного аппарата страны, преданных служителей самодержавия, высказывались и распространялись взгляды о недопустимости противоправного отношения к лицам, уже наказанным по суду или в административном порядке и оказавшимся под стражей.

Все это свидетельствует о личных достоинствах и репутации авторов директивы. В ней, между прочим, говорилось еще: «Указываемые в действующих по части препровождения арестантов положениях меры к поддержанию порядка в партиях и к удержанию в полном повиновении каждого из входящих в состав их столь действительны, что произвольные, не опирающиеся ни на закон, ни на необходимость, отношения к кому бы то ни было из преступников или поднадзорных лиц отнюдь не должны иметь места и не могут быть терпимы. Такие отношения конвоирующих с конвоируемыми, понапрасну раздражая и даже ожесточая последних, пригодны только для признания, что первые не удовлетворяют своему специальному назначению и, как не усвоившие необходимого самообладания, достойны лишь порицания, даже κapы...»¹⁸

Спустя три года после реформирования конвойных команд генерал Гаврилов писал в своем отчете, что «они представляются ныне учреждениями уже достаточно окрепшими и вполне отвечающими своему специальному назначению». Он видит в этом результат усердия и внимания начальников команд и особенно отмечает уездных воинских начальников, командиров местных бригад, которые заведуют «конвойной стражей, не входящей даже в счет боевых сил государства, без какого-либо вознаграждения со стороны Министерства внутренних дел». Служба несется, как отмечает главный инспектор, не хуже, чем она велась до реформы 1886 г., когда ею занимались еще и строевые части. Сократилось число побегов. Однако у этого вида формирований было немало нерешенных проблем. Плохо обстояло дело с удовлетворением предметами вещевого довольствия. При разработке норм выдачи и сроков носки не учитывались разные климатические условия и нагрузки, при которых приходится нести службу конвойным командам. Непродуманная во всех деталях программа обучения слишком много времени отводила строевой подготовке в ущерб служебной. Гаврилов предложил дополнить устав гарнизонной службы правилами окарауливания арестантов, выводимых на внешние работы¹⁹.

По инициативе главного инспектора в конвойной страже многое делается для поднятия грамотности конвоиров, их воспитания и обучения, повышения уровня подготовки унтер-офицеров и офицерского состава команд. Он следит за выпускаемой военной литературой, внедряет новое. В директиве от 24 июня 1888 г. рекомендует офицерам конвойной стражи и тем, в чьем подчинении состоят конвойные команды, поинтересоваться «Памятной книжкой для унтер-офицера пехоты» полковника А.И. Верещака: «Ознакомившись с содержанием этой книги, признавая ее весьма пригодной для руководства при обучении нижних чинов конвойных команд, я считаю своим долгом обратить внимание г. начальников этих команд и начальников местных команд, в ведении коих состоят конвойные команды, на это полезное издание»²⁰.

В это время выходят издания, специально посвященные конвойной службе. Это различные пособия, написанные или составленные офицерами конвойной стражи Н. Третьяковым, Н. Квицинским и др. В предисловии к «Руководству для конвойных команд» (С.-Петербург, 1891) составитель штабс-капитан С.-Петербургской конвойной команды Николай Квицинский замечает, что по прошествии пяти лет со времени учреждения конвойной стражи не издано ни одной инструкции или другого подобного документа о конвойной службе, особенно чувствуется отсутствие их в тех командах, где нет своих офицеров (подчиненных местным командам или уездному воинскому начальнику). Ради справедливости следует уточнить, что основополагающий документ все же был – это Положение о конвойных командах, высочайше утвержденное 4 ноября 1886 г. (приказ по военному ведомству № 278). Помимо этого конвоиры руководствовались Воинским уставом гарнизонной службы 1884 г. Но накопилось еще множество других нормативных актов, в том числе приказов, распоряжений и директив, изданных в разное время, что несомненно требовало большой кодификационной работы и обобщения, выработки единого свода правил о конвойной службе, т. е. устава. Но до этого пока дело не дошло. А значит, нужны были книги и брошюры, которые в популярной форме излагали бы все, что необходимо знать конвоиру. Такая книжка появилась. Называется она «Памятка конвоиру», издана в 1890 г., автор ее штабс-капитан Н. Дроздовский. Она имеет подзаголовок «Держи ухо востро!» и содержит правила несения конвойной службы, написанные простым, доступным для солдата языком в виде советов и назиданий. Например, таких: "Конвоир есть тот же часовой, а потому так себя разуметь и так себя соблюдать должен»; «Арестанта без нужды не обижай: конвоир не разбойник», «Предупреждай и прекращай всякие споры, ссоры, драки арестантов между собою, но делай это прилично, без ругательств, на том основании, что слишком грубое и жестокое обращение конвойных роняет и унижает их значение в глазах арестантов»; «Конвоиру надлежит быть здоровым, честным, неподкупным»; «Помни, что за всякие нарушения правил конвойной службы ожидает тебя военная тюрьма или дисциплинарный батальон, а за точное исполнение – похвала начальства»...

Предметом особой заботы генерала Гаврилова было размещение и довольствие конвойных команд, устройство их быта. Он был очень внимателен к солдату и требовал от своих подчиненных постоянно следить за тем, как одет, обут и накормлен конвоир, как организован его отдых, помня, что на нем лежит основное бремя «тяжелой, сопряженной с лишениями, и крайне ответственной конвойной службы». Гаврилов выносит из своих инспекторских поездок массу впечатлений. От его внимательного взгляда не ускользают и такие детали, которые казались порой мелкими и несущественными. Он интересуется положением унтер-офицеров, отметив с удовлетворением, что они готовятся «в каждой команде из рядовых той же команды». Офицеры, по его мнению, дорожа возможностью служить на одном месте и каждый год в награду получая по годовому окладу, хорошо служат. Он даже иногда склонен не то что преувеличивать, а несколько идеализировать увиденное. «Из всего, что довелось мне увидеть во время моей поездки, – писал он в одном из своих очередных отчетов, – я вынес лишь одно убеждение, что все чины конвойных команд знают и делают свое дело отлично. Мне не случалось услышать ни одной жалобы или претензии на конвоиров ни со стороны гражданских и военных властей, ни со стороны железнодорожного начальства, ни со стороны самих арестантов»... Осмотрев расположение московской конвойной команды, он нашел его «роскошным» (просторное помещение, железные кровати, байковые одеяла, металлическая посуда), производящим впечатление «не казармы, а отлично содержаемого закрытого учебного заведения». Конечно, и состояние конвойных команд, и их служебная деятельность были еще далеки от совершенства. Сам генерал Гаврилов вынужден был признать, что конвойные команды, расположенные в крупных городах и сопровождающие арестантов по «искусственным путям сообщения» (т. е. железным дорогам), находятся в более благоприятных условиях и выглядят лучше, чем те, что расположены в уездных городах и несут службу на трактах, «бывая по несколько недель в походе и при непогоде, причем нижние чины длительное время находятся вне ока начальства и его непосредственного влияния»²¹.

Гаврилов, изучив служебную деятельность конвойных команд во многих губерниях страны, пришел к выводу о необходимости пересмотреть штатную численность ряда команд ввиду их неравномерной загруженности. По его представлению, например, Макарьевская конвойная команда была упразднена, за счет чего увеличена численность Нижегородской команды. Аналогичные изменения происходили неоднократно.

За период своей деятельности на посту главного инспектора по пересылке арестантов генерал Н.Н. Гаврилов сделал немало полезного, это был энергичный, заботливый и гуманный руководитель. В центре его внимания всегда был человек. По дошедшим до нас отчетно-распорядительным документам мы вправе прийти к такому выводу. Он не упускал возможности сделать все от него зависящее, чтобы облегчить участь арестантов, по-отечески относился к солдатам. Всегда старался отметить усердие при исполнении службы. Этому посвящен и один из его последних циркуляров. До всего личного состава конвойных команд был доведен пример добросовестного выполнения своего долга ефрейтором Жиздринской конвойной команды Антоном Деминым. Во время нахождения с партией арестантов на ночлеге в этапном доме (это было в д. Слободке на пути из Жиздры в г. Мещовск) он увидел пробегавшего мимо дома человека, в котором узнал ранее конвоированного им арестанта, и задержал его. Это действительно оказался бежавший из под ареста преступник. За проявленную бдительность Демину выдана денежная награда.

Генерал-лейтенант Николай Николаевич Гаврилов, прослужив более 36 лет, отличавшийся, как сказано о нем в одном из аттестующих документов, «особым усердием и неутомимыми трудами»²², вынужден был по состоянию здоровья уйти в продолжительный отпуск, из которого ему уже было не суждено вернуться. Он умер 10 декабря 1891 г. Недвижимостью он не владел и родового имения не имел. Вдове его была назначена пенсия, переписка о небольшом увеличении которой длилась шесть лет...

8 января 1892 г. главным инспектором по пересылке арестантов и заведующим этапно-пересыльной частью Главного штаба назначается помощник начальника штаба Московского военного округа генерального штаба генерал-майор Николай Васильевич Левицкий. Воспитанник кадетского корпуса, окончивший Николаевскую военную академию по I разряду, он прошел солидную школу жизни и отличился на военном поприще: служил в артиллерийской бригаде, штабе Киевского военного округа, преподавал тактику в Киевском пехотном училище, участвовал в русско-турецкой войне 1877 – 1878 гг. и за отличия в боях был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость», три года командовал после войны полком, затем работал в Главном комитете по устройству и образованию войск, после чего в 1885 г. произведен в генерал-майоры и назначен начальником штаба Иркутского военного округа, а в марте 1889 г. переведен в Москву помощником начальника штаба МВО.

В записке военного министра генерал-адъютанта П.С. Ванновского, представившего генерал-майора Н.В. Левицкого на новую должность, говорилось: «Названный генерал рекомендуется как выдающийся по своим способностям, усердию, безукоризненной честности и обладающий большим тактом и разнообразной опытностью». Происходил он из дворян Полтавской губернии и было ему в ту пору 55 лет. Во время репетиции парада в Москве на Театральной площади 11 мая 1891 г. он упал с лошади, получил серьезную травму и потому не мог исполнять прежнюю должность. Это был высокообразованный, имевший боевой опыт генерал. Он автор ряда работ по тактике: «Руководство по тактике» (1875 г.), «Справочная книжка по тактике», выдержавшая 12 изданий, и др. С таким багажом и столь блестящей аттестацией Левицкий сумел проявить себя и на новом поприще. За те четыре года, в течение которых он возглавлял конвойную стражу, он в полной мере проявил свои способности, хотя кое-что не успел сделать.

Естественно, наше представление о нем и его деятельности основывается на тех скудных источниках, которые удалось выявить в архивах. Возможно, в дальнейшем в результате дополнительных изысканий оно расширится.

Под его руководством продолжалось перераспределение сил конвойных команд, сокращение штатной численности или полная ликвидация одних, увеличение ее в других командах, создание новых в пределах общей штатной положенности конвойной стражи, которая оставалась незыблемой. Это делалось по мере роста железнодорожного сообщения в стране, открытия новых навигационных путей по сибирским рекам.

Усиленно вводилось пользование за счет казны телеграфом для оповещения на этапах об отправляемых арестантских партиях. Ряд этапных трактов сокращался или вовсе ликвидировался. Были расформированы местные команды, занимавшиеся сопровождением арестантов на трактах между Ишимом и Тобольском, между Омском и Тарой. В летнее время арестантов из Тобольска переправляли на зафрахтованных пароходах в Тюмень под конвоем Тюменской пароходно-конвойной команды, далее до Ишима конвоирование шло по тракту.

В связи с расширением железнодорожной сети учреждались новые маршруты перевозок арестантов: на Юго-Западной ж.д. от Умани до Казатина, на Самаро-Златоустовской ж.д. от Уфы до Челябинска, а также по Лозово-Севастопольской, Ржево-Вяземской, Ромно-Кременчугской линиям и по узкоколейной дороге, соединяющей Новгород-Северский, Кролевец и Конотоп.

Организационная перестройка конвойной стражи, приспособление ее к прогрессирующим техническим возможностям для облегчения, ускорения и удешевления процесса конвоирования происходили в этот период под руководством Н.В. Левицкого. В 1894 г. он был произведен в генерал-лейтенанты. Особенно интенсивно пришлось ему и помощникам (всего один штаб-офицер для поручений и 11 писарей, т.е. фактически штаба, как централизованного органа управления, у него не было) поработать в последние полтора года его деятельности. Предстояло серьезно подготовиться к организации перевозок арестантов по Сибирской железной дороге, строительство которой шло быстрыми темпами. Она начала осуществляться с 1895 г., высвободив от несения конвойной службы резервные части и значительно облегчив служебную нагрузку местных команд, расположенных в Омском военном округе. От Челябинска до Омска перевозка арестантов проводилась конвоями Челябинской конвойной команды, а от Омска до Каинска – Каннской местной командой. От пеше-этапного сопровождения освободились Петропавловская и Тарская местные команды (циркуляр Главного штаба № 250 за 1895 г.). В следующем году маршрут был продлен до станции Болотная. Тогда же была организована перевозка арестантов на частных пароходах по реке Иртыш от Тобольска до Тары. Росло число пароходно-конвойных команд. Такой статус, например, приобрела Астраханская команда, в ведении которой была пересылка арестантов на двух пароходах по реке Волге и на специально оборудованной шхуне по Каспийскому морю (приказ по Военному ведомству № 46).

Мимо внимания главного инспектора не проходили и вопросы положенного довольствия арестантов, соблюдения правил и порядка конвойной службы конвоирами. Об этом свидетельствует приказ по конвойным командам № 2046 от 7 мая 1894 г., подписанный генерал-майором Левицким. Приказ объявлял заключение военного прокурора Омского военно-окружного суда по следственному производству о штабс-капитане Тюменской пароходно-конвойной команды Сырцове и унтер-офицере той же команды Емельянове. Они обвинялись в том, что во время сопровождения арестантских партий на барже «Вера» (Тюмень – Томск) в мае и июне 1892 г. допустили выдачу арестантам «в недостаточно точных количествах» съестных припасов, к тому же недоброкачественных, не приняли меры по пресечению пьянства на барже и других нарушениях. На основании ст. 373 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (изд. 1885 г.) и соответствующих статей Свода военных постановлений (изд. 1869 г.) оба были преданы военно-окружному суду. В приказе № 165 от 24 марта 1895 г., подписанном уже генерал-лейтенантом Левицким, объявлен был приговор Омского военно-окружного суда по данному делу от 5 января 1895 г. Он был достаточно суров: Сырцов лишался чина и двух орденов (Св. Станислава 3-й степ. с мечами и бантом и Св. Анны 4-й степ.), медали в память войны 1877 – 1878 гг., а также «всех особенных, лично и по состоянию ему присвоенных и службою приобретенных прав и преимуществ», исключался со службы и ссылался на жительство в Томскую губернию с запрещением выезда в продолжении четырех лет в другие губернии и области Сибири, с разрешением по прошествии 12 лет избрать местожительство в европейской части России, за исключением столиц и столичных губерний, и без восстановления в правах. Емельянов был лишен унтер-офицерского чина и воинского звания, всех прав и преимуществ, исключен со службы и отдан в исправительно-арестантское отделение на 8 месяцев.

Левицкий, как и его предшественники, строго следил за качеством службы и соблюдением законности.

На протяжении всего времени его командования продолжались структурные изменения в составе конвойной стражи. Например, было признано целесообразным с «точки зрения экономии средств» упразднить должность начальника Николаевской конвойной команды, подчинить последнюю офицеру резервного батальона в г.Николаеве. Одновременно учреждалась должность начальника Херсонской конвойной команды с изъятием этой команды из ведения уездного воинского начальника. Были упразднены конвойные команды в трех губерниях и возбуждено ходатайство о заблаговременном создании таких формирований для использования железнодорожного транспорта с открытием движения по линии Омск – Красноярск Сибирской магистрали.

Фактически и формально служба конвоирования осталась за пределами влияния главного инспектора по пересылке арестантов на территориях Кавказского и Туркестанского военных округов. По мере необходимости эти функции осуществляли местные команды. Генерал Левицкий по соглашению с командующим войсками Кавказского военного округа составил проект создания конвойных команд и представил его через военного министра в МВД для внесения на рассмотрение Государственного совета. Параллельно из состава округа было выделено 12 обер-офицеров и 1073 нижних чинов для формирования указанных команд. Военное министерство перечислило МВД на их содержание 79 тыс. рублей. Сложнее решался вопрос о создании конвойных команд в Туркестанском военном округе. Намечалось сформировать две команды (в Узун-Ада и Мерве), на постройку необходимых этапных зданий и казарм потребовалось 300 тыс. рублей. Но так как в это же время приступили к строительству железной дороги Самарканд – Андижан с веткой на Ташкент, создание конвойной стражи в округе решено было отложить на два-три года до окончания сооружения пути.

Болезнь помешала генералу Левицкому осуществить намечаемые меры по дальнейшему совершенствованию организационной структуры конвойной стражи. Она и послужила причиной его увольнения «с мундиром и пенсией», как сказано было в приказе военного министра от 31 июля 1896 г.

Согласно «Расписанию сухопутных войск» (исправлено по состоянию на 1 мая 1914 г.) конвойная стража по числу конвойных команд имела следующий состав (прил. 7). Война выдвинула перед этими формированиями совершенно новые дополнительные задачи, хотя численность их и в военное время практически не возросла. Необходимо было разработать связанные с военной обстановкой вопросы дальнейшего использования конвойной стражи. Какая же роль отводилась конвойной страже во время войны? Каких-либо новых разработанных мобилизационных планов конвойная стража не имела. Действовал порядок, установленный еще накануне русско-японской войны высочайшим повелением от 4 июня 1903 г., согласно которому в случае объявления мобилизации все конвойные команды, находящиеся в районе боевых действий и приграничной полосе, поступают в распоряжение начальников снабжения армий (начальников тыла – по более поздней терминологии) для формирования военных этапов⁴³, транспортов и т. д., а оказавшиеся в прилегающих тыловых районах – привлекаются к эвакуации военнопленных и военнообязанных из пограничной полосы внутрь империи.

Оставалась нерешенной немаловажная задача – освободить полевые войска от несвойственных им обязанностей по караульной и конвойной службе, т. е. то, что нужно было сделать еще в мирное время. Не было полной ясности и в вопросе о подчинении конвойных команд начальникам снабжения армий. С этим была связана возникшая неразбериха. Главный инспектор, заботясь о целостности конвойной стражи и выполнении возложенных на нее задач, добивался возвращения указанных команд в привычное лоно.

С началом военных действий деятельность конвойных команд значительно расширилась. Военное положение требовало усиления охранительных функций государства. Использовалась в этих целях и конвойная стража. Находившиеся в западных губерниях конвойные команды привлекались для эвакуации тюремных учреждений, в 1914 г. было эвакуировано 28 мест заключения, в 1915 г. – 58. С их помощью было вывезено в тыл 151 943 военнообязанных из числа подданных иностранных государств. Не ослабевал надзор за так называемыми пересыльными солдатами: в 1914 г. перевезено 25 500, в 1915 г. – 176 000, в 1916 г. 69 939 человек. Они участвовали в выдворении иностранных граждан за пределы страны, конвоировании военнопленных, охраняли следующие на фронт военные грузы и транспорты.

Оказанная конвойными командами помощь фронту видна из сведений, приведенных в отчетах главного инспектора конвойной стражи генерал-лейтенанта Н.И. Лукьянова и Главного тюремного управления за 1916 г.⁴⁴ (табл. 15).

При конвоировании пленных солдат и офицеров противника руководствовались Положением о военнопленных, утвержденным императором 7 октября 1914 г., ст. 3 которого гласила: «С военнопленными, как с законными защитниками своего отечества, надлежит обращаться человеколюбиво».

Конвойная стража оказала реальную помощь действующей армии и непосредственной отправкой личного состава на фронт: за 1914 – 1916 гг. откомандировано 7784 человек. При местных бригадах были организованы учебные команды для подготовки унтер-офицерского состава из отобранных солдат конвойных команд. Подготовлено и отправлено в действующую армию 1000 человек. Кроме того, по согласованию с Генеральным штабом конвойная стража передала в запасные части солдат старших возрастов, поступивших в 1912, 1913 и в 1914 гг., оставив у себя контингент 1915 г. призыва и молодых новобранцев. В известной мере это, конечно, ослабило ее состав, но военное время требовало такого решения.

Таблица 15

Война вызвала патриотические настроения в тыловых частях. Люди просились на фронт. Идя навстречу подобным желаниям, генерал Лукьянов отдал распоряжение «не ставить этому препятствий». Для восполнения убыли Главное управление Генерального штаба разрешило переводить в конвойные команды людей из запасных частей. Пример того, как воевали на фронте воспитанники конвойной стражи, мы находим в приказе по конвойным командам № 1 от 25 июня 1915 г., подписанном генерал-лейтенантом Лукьяновым. В нем рассказывается о геройском поведении ефрейтора 150-го пехотного Таманского полка Василия Водяного, попавшего в апреле 1915 г. под Шавлями (Шауляем) к немцам в плен, выдержавшего нечеловеческие испытания: за отказ сообщить сведения о расположении штаба полка и численности войск неприятельский унтер-офицер отрезал ему тесаком сперва часть обоих ушей, затем половину языка и собирался выколоть глаза, но этому воспрепятствовали сами солдаты. Очнувшись от обморока, пленный сумел бежать. «Рядовой Василий Водяной, – говорится далее в приказе, – родной для конвойной стражи, он – бывший конвоир Харьковской конвойной команды, в которой зачислен быч новобранцем Челябинского уезда Оренбургской губ. в 1912 г. В этой команде окрепли в нем отличные свойства русской души и утвердились доблестные качества русского солдата – любовь к Родине и твердость духа, сломить который не удалось неприятелю даже пытками. Таким питомцем вправе гордиться подполковник Третьяков и чины вверенной ему команды. Вполне разделяю пожелания гг. офицеров конвойной стражи в память проявления Водяным во имя присяги и верности долгу мужества и самоотверженности, поднести ему икону и поместить в командах его портрет, причем уверен, что подвиг Водяного навсегда послужит отрадным примером для всех чинов конвойной стражи»⁴⁵.

Какой подвиг и какой замечательный приказ!

Продолжалась служебная деятельность конвойных команд в тылу страны. Она была достаточно интенсивной и напряженной. Происходили изменения в строительстве конвойной стражи, ее составе.

Те команды, которые находились во внутренних округах, привлекались для надзора за лагерями военнопленных, окарауливания каторжан на внешних работах государственного значения.

Формировались новые команды и усиливались существующие (в пределах штатных возможностей) с целью высвобождения воинских частей караульно-конвойной службы. Например, создание Благовещенской команды освободило части Приморского ВО от дополнительных нарядов. Перераспределению и экономии сил способствовало продолжающееся во время войны железнодорожное строительство. С сооружением Алтайской ж. д. (Новониколаевск – Барнаул – Семипалатинск) и северного участка Туркестано-Сибирской магистрали значительно возросли перевозки по этим направлениям, что повышало и оборонный потенциал страны. Представившейся возможностью воспользовалась и служба по пересылке арестантов. Была учреждена Семипалатинская конвойная команда.

Личный состав эвакуированных команд привлекался для охраны используемых на работах арестантов: в Уфе – на кирпичных заводах, в Златоусте – на металлургическом заводе, в Нижнетуринске – на платиновом прииске, в Котласе и Вятке – на разгрузке железнодорожных станций, в Архангельском порту – для разгрузки иностранных судов.

Произошли изменения в форме одежды и вооружении конвойных команд.

Генерал Лукьянов, сославшись на то, что конвойные команды, находящиеся в пограничной полосе, при объявлении мобилизации поступают в действующую армию, еще до войны возбудил вопрос о перемене формы обмундирования конвойной стражи, поскольку она должна иметь при этом форму армейской пехоты. Существовавшая форма была введена в 1886 г. при учреждении конвойной стражи (приказ по военному ведомству № 278) и несколько изменена в 1907 г. (приказ № 644). Представленный тогда проект Главное интендантское управление забраковало, аргументируя это тем, что он «вносит в форму конвойных команд нежелательную пестроту» и предложило ввести защитную форму, как это было сделано приказом № 106 за 1913 г. в отношении местных войск. Приказом № 117 от 17 февраля 1914 г., подписанным военным министром на основании высочайшего соизволения 14 января и 9 февраля 1914 г., для конвойных команд введена защитная форма обмундирования, как и для местных пеших команд, но с некоторыми отличиями, а именно: алого цвета должны быть воротники при лацканах и на офицерских вицмундирах, клапаны на воротниках шинелей (пальто); на обшлагах вицмундиров и походных мундиров (кителей) и на обшлагах суконных и гимнастических рубах нижних должны быть светло-синие выпушки (у нижних чинов из сутажного снура); погоны без шифровки, у офицеров сохраняются эполеты, но на алом подбое. Такую форму носила конвойная стража во время войны.

Что касается перевооружения конвойных команд, то вопрос этот первоначально возник еще в 1892 г., когда главный инспектор по пересылке арестантов генерал-майор Левицкий обратил внимание на неудобство шашек для несения конвойной службы. Позднее, как отмечалось выше, решили переоснастить команды бебутами (кривые кинжалы с обоюдоострым клинком в деревянных обтянутых кожей ножнах). Испытания, которые провели в виде опыта в Нижегородской конвойной команде, положительного результата не дали. Поэтому в 1914 г. было заказано 1470 шашек укороченного образца, которыми и оснащали конвойные команды.

Война требовала огромных жертв и расходов. Отважно воевали солдаты и офицеры, но не хватало снаряжения и вооружения. Не все генералы оказались на высоте своего положения. Русская армия приняла на себя мощные удары неприятельских сил. В стране нарастали социально – экономические трудности. В придворных кругах царило разложение. Нехватка продовольствия вынудила правительство пойти на введение принудительной хлебной разверстки. Недостаток топлива привел к остановке многих предприятий. Все это усугублялось неудачами на фронте и кризисом в правительственных кругах. За три года войны сменилось четыре председателя Совета министров, столько же министров юстиции, земледелия, военных министров и шесть министров внутренних дел. Становился невозможным компромисс монархии с либеральной буржуазией. Двор почти никто не поддерживает, трон колеблется, непрекращающиеся забастовки сменяются митингами и демонстрациями. Самодержавие не в состоянии контролировать политическую ситуацию в стране. Солдаты Петроградского гарнизона поддержали революционные выступления рабочих. В конечном итоге Николай II вынужден отречься от престола. В стране победила Февральская революция. Она внесла коренные изменения в жизнь и быт армии. Начался процесс демократических преобразований в вооруженных силах республики, который продолжался восемь месяцев.

Как же все это отозвалось в малочисленных конвойных командах, как повели себя офицеры и сам главный инспектор генерал-лейтенант Лукьянов? Это очень интересная и нелегкая для исследования тема. Вообще, когда историк переходит от событий к лицам, он испытывает особые затруднения. Не хватает источников, документов и материалов, часто отсутствуют мемуары – живые свидетельства пережитых событий.

Мы располагаем довольно скудной источниковой базой для характеристики этого последнего периода в жизни конвойной стражи. Но все же имеющиеся документы позволяют пролить свет на положение, создавшееся в то время в этой части охранительной системы.

Обращает на себя внимание, прежде всего, приказ № 1 от 12 марта 1917 г., подписанный генералом Лукьяновым. В нем содержится призыв проявить лояльность и верность по отношению к Временному правительству, взявшему на себя функции управления страной и армией до созыва Учредительного собрания. В приказе содержатся также новые требования порядка службы, излагается суть внесенных революцией установлений о взаимоотношениях в армии и правовом положении солдат.

Лукьянов сообщил, что он и чины его канцелярии «принесли присягу на верность службы Родине и Временному правительству, взявшему насебя тяжелые и ответственные обязанности управления государством во всех отношениях, не исключая и военного...» Далее он призвал все конвойные команды, кто еще не присягнул, сделать это:

«Твердо верю, что и в этих последних командах не найдется ни одного офицера или солдата, которые не разделяли бы общей радости по поводу совершившегося переворота в стране и не принесли бы свои знания и силы на честное служение Родине по долгу совести...» Лукьянов разъяснил, что до пересмотра действующих законов конвойная стража руководствуется прежним законодательством, подтвердив, что следует неуклонно соблюдать ст. 203 Устава конвойной службы, которая предписывает строгое наблюдение: «а) за добрым отношением конвойных солдат к арестантам, не допуская при этом малейшего послабления в установленном этим Уставом порядке надзора за ними, содержания и препровождения, б) за доставление положенного арестанту довольствия и в) за подаваемую им милостыню». Приказ подчеркнул, что Временное правительство требует уважения к личности человека и гражданина, в том числе и к лицам, содержащимся под стражей. Что касается взаимоотношений офицеров и солдат, сочетаемости воинской дисциплины с правами и свободами личности, то в приказе по этому поводу говорится следующее:

«...Наиболее существенный в настоящее время вопрос о взаимных отношениях между офицерами и солдатами уже получил разрешение в приказах господина военного министра и Временного правительства, указания коих в полной мере касаются и конвойных команд, как воинских частей, которые комплектуются на общем для войск основании новобранцами и должны обучаться и нести свою службу по воинским уставам и в духе военных требований. К вам раньше всего обращаюсь, господа офицеры конвойных команд, как воспитателям и руководителям вверяемых вам солдат. Новый строй государственной обязывает вас ныне, более чем когда-либо, относиться к солдатам с отеческой любовью, вниманием и участием к тяготам и нуждам солдатской жизни. Прежний крепостнический строй в войсках вызывал вполне основательное недовольство солдат и нередко офицеров. Дисциплина, опирающаяся на угнетение и полное обезличение подчиненных, не могла не вызывать их глубокое отвращение к военной службе, интересы которой от этого страдали повсеместно. Вы, господа офицеры, как люди культурные и обладающие достаточным опытом, сами разберетесь и примете те меры, которые установят нужный порядок в частях и дисциплину, основанную на разумном понимании службы и вытекающих из нее взаимоотношениях с солдатами. Не допускаю мысли о возможности дальнейшего пребывания на службе в конвойной страже лиц, приверженных старому, гибельному для государства порядку.

Солдаты! Вы совершили великое государственное дело, которое уже оценено всем миром, не исключая и наших врагов, взирающих со страхом на грядущее величие обновленной России, если достигнутая вами победа внутри страны будет удержана в руках Временного нашего правительства. Путь к удержанию этой победы заключается в твердом сознании каждым из вас долга солдата-гражданина. Одним из вас предстоит славная служба на фронте, в рядах действующих войск, другие же должны остаться в тылу, чтоб нести тяжелую и ответственную конвойную службу. Как та, так и другая служба требуют известной организации, личной подготовки и подчинения лицам, поставленным во главе соответствующих частей и учреждений. Условия эти, без наличия в командах должной служебной дисциплины, невыполнимы. Я не имею основания упрекать вас за прежнее время в отсутствии сознания долга или недостатке воинской дисциплины при исполнении конвойной службы, но считаю необходимым напомнить, что в настоящее тяжелое время для отражения врага на фронте и водворения правильного порядка внутри страны, качества эти требуются от солдат более чем когда-либо. Дисциплина же на службе отнюдь не нарушает свободы вашей, как не только полноправных, но и уважаемых всеми граждан во внеслужебное время»⁴⁶.

Мы привели почти полностью этот документ, чтобы с его помощью показать обстановку и охарактеризовать личность генерала Лукьянова, который проявил себя в то сложное время и как умный, демократически настроенный человек, и как волевой, понимающий всю меру своей ответственности, военачальник.

Главное тюремное управление было реорганизовано в Главное управление местами заключения (ГУМЗ). Постановлениями Временного правительства от 17 и 30 марта 1917 г. внесены коренные изменения в порядок содержания арестантов. Отменены все виды оков, арестантская одежда, телесные наказания. Провозгласив отмену «всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений», Временное правительство объявило также амнистию по всем политическим и религиозным делам, покушениям, восстаниям и аграрным беспорядкам, оно же объявило о замене полиции народной милицией. В Министерстве внутренних дел упразднены штаб Отдельного жандармского корпуса, департамент полиции. Произошли важные изменения и в других сферах государственного управления. Политические свободы распространялись на армию «в пределах, допускаемых военно-техническими условиями», как говорилось в Декларации Временного правительства. Провозглашалось также снятие для солдат всех ограничений в пользовании общегражданскими правами при «сохранении строгой воинской дисциплины в строю и при несении военнойслужбы». Из-за отсутствия обобщенных данных (отчет за 1917 г. составлен не был) мы не можем привести конкретные сведения о служебной деятельности конвойных команд с февраля по октябрь семнадцатого года. За эти восемь месяцев произошли серьезные изменения. Революционный процесс, происходившие в обществе брожения, деятельность политических партий оказывали свое влияние на солдат и офицеров. Известно, что самые крупные – Петроградская и Московская конвойная команды, находившиеся в гуще событий, были наиболее подвержены этому воздействию. Большую роль тогда стали играть солдатские комитеты, начало которым положил приказ №1 Петроградского Совета от 1(14) марта 1917 г. С их мнениями и решениями приходилось считаться командованию. Часть офицеров конвойной стражи, не приняв условия нового политического режима, установленного в стране, покинула свои должности. Так, приказом по Петроградской местной бригаде № 10 от 15 апреля 1917 г. объявлен список офицеров и чиновников «вынужденных в силу современного положения оставить свои должности», в котором значится начальник Петроградской конвойной команды полковник Баранов. Приказом по Армии и Флоту от 8 мая начальником этой команды назначен начальник Варшавской конвойной команды подполковник Иван Иванович Буркгард. В члены бригадного комитета был избран ефрейтор Поленов (он же стал товарищем председателя «Центрального комитета солдат управлений воинских начальников, конвойных и местных команд"). Комитеты обладали большими правами, вплоть до выбора командиров. Они решали многие задачи текущей жизни частей. Например, на своем заседании 7 июля бригадный комитет рассмотрел вопрос о положении в Колуцкой конвойной команде, где из-за пришедших в негодность сапог солдатам приходилось ходить в лаптях. Комитет потребовал от начальника бригады принять соответствующие меры. Так обстояли дела и в других местных бригадах. Конвоиры с интересом включились в политическую жизнь страны.

Во время известной июльской демонстрации в Петрограде ее участниками стали солдаты Петроградской конвойной команды. В Москве солдаты Московской конвойной команды после революции явились в Центральную пересыльную тюрьму (Бутырки) и приняли участие в освобождении политических заключенных. В октябрьские дни 1917 г. Петроградская конвойная команда в числе первых воинских частей направила своих представителей в распоряжение Петроградского военно-революционного комитета⁴⁷. Команда значилась в числе наиболее надежных частей, в которых царил революционный дух. Такая же репутация создалась и у Нижегородской, Омской, Ростовской и других конвойных команд.

Но не только участие в революционном процессе являлось характерной чертой конвойных команд. Они продолжали нести службу. Революция вернула из тюрем, ссылок и каторжных работ большую массу людей, но места заключения продолжали функционировать, уголовные преступники содержались под стражей. Их по-прежнему сопровождали конвои, наряжаемые из этих команд.

Из трех вооруженных охранительных формирований Февральская революция оставила нетронутой лишь одну – конвойную стражу (корпус жандармов упразднила, полицию заменила милицией).

После Октябрьской революции конвойной стражей занялись два ведомства: Главное управление местами заключения (ГУМЗ) Народного комиссариата юстиции и Народный комиссариат по военным делам. Для реорганизации конвойной стражи создана комиссия, которая внесла свои предложения по данному вопросу. Был подготовлен весьма обстоятельный документ, который лег в основу известного приказа Народного комиссариата по военным делам от 20 апреля 1918 г. № 284. Приказ сокращал численность личного состава в отдельных конвойных командах наполовину, в прочих – на одну треть. Должность главного инспектора по пересылке арестантов осталась, но под другим названием: отныне она именовалась «главный инспектор конвойной стражи», а канцелярия при нем – «Главной инспекцией конвойной стражи при Главном управлении местами заключения». Осталось и двойное подчинение конвойной стражи: по строевой и хозяйственной части – Народному комиссариату по военным делам (через Генеральный штаб)⁴⁸, а по службе – ГУМЗ. Сохранялась и должность инспектора по пересылке арестантов в Восточной Сибири, только именовалась она теперь «инспектор конвойной стражи в Восточной Сибири» и соответственно канцелярия при нем – «Инспекция конвойной стражи Восточной Сибири». Помимо тех, кто перешел на службу в составе своих команд, разрешалось принимать добровольцев по соответствующим рекомендациям, данным, как сказано в приказе, «партийными, профессиональными и другими демократическими организациями, но из числа вполне грамотных, физически здоровых и пригодных к тяжестям конвойной службы, отдавая преимущество ранее служившим в этой страже». Таковы были требования нового принципа комплектования. Поскольку в то время в Красной Армии существовал институт выборности командного состава (на основании декрета от 16 декабря 1917 г. о выборном начале и об организации власти в армии), с избранными командирами заключался контракт. В командах, где не было еще личного состава, командиры назначались комиссаром ГУМЗ и главным инспектором конвойной стражи. Вновь назначенные командиры формировали свои команды. Вступавшие в конвойную стражу давали обязательство, скрепленное личной подписью, честно и верно служить Советской Республике. Приказом комиссара ГУМЗ от 3 мая 1918 г. Николай Иванович Лукьянов был освобожден от должности⁴⁹.

Приказом Всероссийского главного штаба № 87 от 31 октября 1918 г. в связи с переформированием Главного управления местами заключения в карательный отдел Народного комиссариата юстиции и переименованием состоявшей при нем Главной инспекции конвойной стражи в восьмое отделение этого отдела была объявлена новая редакция трех статей (ст. 18, 19 и 20) приказа Народного комиссариата по военным делам № 284 от 20 апреля 1918 г. Наименование «главный инспектор конвойной стражи» упразднялось, вместо нее введено новое название должности – «заведующий конвойной стражей»⁵⁰.

Но с этим уже была связана дальнейшая история конвойной стражи.

Началась новая историческая эпоха, в которой сформировались и получили дальнейшее развитие ВНУТРЕННИЕ ВОЙСКА.

«Настоящее бывает следствием прошедшего. Чтобы судить о первом, надлежит вспомнить последнее; одно другим, так сказать, дополняется и в связи представляется мыслям яснее»⁵¹. Так писал Николай Михайлович Карамзин. И сегодня эта мысль великого историка не утратила своего значения. Надо знать прошлое, только тогда можно проследить связь времен. Нельзя пренебрегать опытом истории, обрубать свои корни, забывать обычаи и традиции. Необходимо извлекать из прошлого уроки.

С 1811 г. берет свое начало внутренняя стража России. Развитие ее и пришедших ей на смену местных войск и конвойной стражи происходило в разные периоды и эпохи, которые оказывали свое влияние, накладывали свой отпечаток на протяжении всего исторического пути, пройденного этими формированиями.

Внутренняя стража просуществовала чуть более полувека, оставив в военно-исторической летописи России определенный след. Он запечатлен во множестве документов, в том числе высочайших указах и повелениях, изучение которых впервые началось в последние годы.

Как всякое историческое явление, внутренняя стража имела свое начало, развитие и судьбу.

Автор попытался раскрыть причины ее создания, проследить ход развития, объяснить, почему она была упразднена.

Отдельный корпус внутренней стражи занял подобающее место в военно-охранительной системе России, сыграв важную роль в обеспечении внутренней безопасности государства дореформенного периода XIX в. Он был создан накануне Отечественной войны 1812 года, когда возникла реальная угроза наполеоновского нашествия, и необходимо было позаботиться о приведении местных военно-полицейских сил в надлежащее устройство, подчинить их Военному министерству, решая одновременно задачу подготовки резервов. Однако внешний фактор лишь подтолкнул и ускорил решение этой проблемы. Она возникла задолго до появления внешней угрозы и диктовалась неспокойным, неблагополучным внутренним состоянием империи, необходимостью облегчить бремя армейских частей в несении караульной службы, освободить их от сопровождения рекрутских партий, реорганизовать устаревшую и несовершенную систему конвоирования арестантов. Государственно-правового урегулирования требовала огромная сфера деятельности в области обеспечения охраны порядка, исполнения наказаний, затрагивая функции военного ведомства, министерств внутренних дел, полиции и юстиции.

Внутренняя стража, будучи военной организацией, наделенной полицейскими функциями, действовала во взаимодействии с полевыми частями, полицией и корпусом жандармов. ОКВС использовался в рамках, определенных Положением от 3 июля 1811 г. и последующим законодательством .

Объективно сложившиеся обстоятельства в результате негодного принципа комплектования привели к субъективному решению о ликвидации внутренней стражи.

Правильно ли это было сделано, соответствует ли действительности высказанное в литературе мнение о неблагонадежности ОКВС из-за засоренности его состава «нравственно порчеными» людьми?

Однозначно ответить на эти вопросы трудно, как, впрочем, и бывает большей частью, когда возникают спорные мнения по поводу тех или иных исторически значимых решений. Ясно одно: очищать полевые войска от негодных (или неугодных) людей за счет ОКВС, превращая его в отстойник для порочного личного состава – метод, безусловно, глубоко порочный сам по себе. С самого начала можно было ожидать, что ни к чему хорошему это не приведет, даже если провести акцию избавления корпуса от штрафников путем отправки их на Дальний Восток, превратив в казачье сословие. Все это было связано с непомерно длительным сроком военной службы, крепостническим режимом в стране.

Нужна ли была структура, подобная ОКВС, стране? Несомненно, нужда в ней была, иначе какой смысл заключался в создании местных войск, вобравших в себя функции бывшего ОКВС. Носителями этих функций оставались гарнизонные (губернские) батальоны, перешедшие из внутренней стражи в местные войска. Позднее пришлось выделить в отдельную структуру конвойные команды, составившие конвойную стражу. Полностью был изменен принцип комплектования (печальный опыт прошлого учтен). Вместе с батальонами сохранились опыт несения службы и лучшие традиции войск внутренней стражи. Вряд ли упразднение ОКВС облегчило бремя военных расходов. Роль окружных генералов взяли на себя в известной мере начальники местных войск округа.

Все это свидетельствует (по крайней мере, теоретически) о вполне возможном осуществлении иного варианта реформирования с сохранением ОКВС, реорганизованного, реконструированного и модернизированного.

Возможно, его следовало бы передать в МВД, влив в него воинскую силу корпуса жандармов. Но тогда он не вписывался бы во вновь учрежденную окружную систему, однако, как показала дальнейшая история внутренних войск, забегая в XX в., это не являлось помехой их отдельному существованию.

Возвращаясь к действительной истории внутренней стражи, мы вправе отметить, что несмотря на недостатки и пороки, сопровождавшие ее развитие, она выполнила возложенную на нее задачу – быть охранительницей тишины и спокойствия в государстве. Для этого она была создана и в этом заключалась ее роль.

Но не только объективные условия и жизненные обстоятельства имели тут значение. Немаловажную роль сыграли те генералы, которые возглавляли в разное время внутреннюю и конвойную стражу, словно часовые сменяя друг друга на этом посту. Каждый из них внес свою лепту в строительство и служебную деятельность войск, дело воспитания и обучения подчиненных. Шесть из них командовали Отдельным корпусом внутренней стражи, пять руководили конвойной службой. Теперь мы знаем их имена и дела. Исторические события особенно интересны, когда они описываются сквозь призму деятельности личности, и в частности, военачальников, оставивших свой след. И внутренняя и конвойная стража испытали в процессе своей эволюции немало сложных времен, пережили массу трудностей. Это было связано с разными обстоятельствами. И все же в те далекие годы зарождались и крепли воинские традиции, основанные на замечательных качествах русской армии: верности отчизне, самоотверженности, отваге. Это проявлялось на службе и вне ее. Солдат всегда оставался солдатом. Свидетельством тому являются многочисленные примеры верности присяге и долгу службы, смелых действий в боевой обстановке и в экстремальных условиях в мирное время. Некоторые приказы с описанием таких действий и подвигов часовых и конвоиров приведены выше. Рассказано и о смелых действиях, или, как их раньше называли, человеколюбивых поступках воинов (уж больно не хочется называть их нижними чинами, хотя пришлось употреблять этот принятый тогда в армии термин, соблюдая документальную основу исследования).

Несомненный интерес представляет строительство внутренней и конвойной стражи, способы комплектования (мы имели возможность познакомиться с негодной практикой перевода в батальоны внутренней стражи проштрафившихся в армии людей, которых так и называли порочными, с тем, к чему это приводило, и как командиры Отдельного корпуса внутренней стражи пытались бороться с этим явлением). Полезно узнать и о происходивших в войсках реорганизациях, со всеми связанными с ними перипетиями, перепиской и решениями, принятыми на уровне соответствующих министерств и других ведомств, а в ряде случаев – самими императорами.

Процесс организации и развития указанных формирований протекал не изолированно и не самостийно, а в русле общеармейского строительства. На него оказывали воздействие различные факторы объективного и субъективного характера. Это, прежде всего, экономическое и политическое состояние общества, его потребности, господствующая идеология, а также интересы государства, волеизъявление монарха.

Тема раскрывается, насколько это было возможно, в тесных рамках заданного объема, на фоне общеисторического развития, с попыткой не терять связь времен. Задача заключалась в том, чтобы избежать схематизма и односторонности в освещении причастных к теме фактов и событий, показать (и постараться это сделать объективно) роль и место внутренней и конвойной стражи в охранительной системе Российской империи.

До недавнего времени в нашей военной литературе не было ни одной работы на подобную тему.

Конечно, этот труд не может претендовать на исчерпывающую полноту исследования всех фактов и деталей, относящихся к истории внутренних войск России XIX и начала XX вв. Сделан первый шаг. Дан ориентир для дальнейших исследований и разработок. Первоочередной задачей в этом направлении явилось издание сборника документов и материалов по истории внутренней и конвойной стражи России (1811 – 1917 гг.). В нем нашел отражение опыт создания и функционирования составной части охранительной системы государства на протяжении почти 100 лет. Ознакомление с императорскими указами, приказами и циркулярами военного ведомства, отчетными, информативными документами, характеризующими организаторскую и распорядительскую деятельность руководителей войск, их приказами и другими нормативными актами, регламентировавшими службу, даст много любопытного и полезного современному читателю.

Следующей большой работой будет издание готовящихся Энциклопедии МВД и очередных томов Военной энциклопедии, где история внутренних войск также найдет свое отражение.

В исторически переломные моменты у людей всегда пробуждается интерес к прошлому. История, конечно, многому может научить, если учиться у нее. Замечательный русский историк В.О. Ключевский писал, что «история учит даже тех, кто у нее не учится; она их проучивает за невежество и пренебрежение... История – что власть: когда людям хорошо, они забывают о ней и свое благоденствие приписывают себе самим; когда им становится плохо, они начинают чувствовать ее необходимость и ценить ее благодеяние»⁵².

В этой книге была поставлена ограниченная задача: исследовать возникновение, развитие, значение внутренней и конвойной стражи России с тем, чтобы приоткрыть еще одну страницу отечественной военной истории, приобщить к ней читателей, познакомить с формированиями, которые являются своеобразными предшественниками нынешних внутренних войск. Если это удалось сделать, и читатели найдут в книге что-то полезное для себя, автор может считать свою задачу выполненной и цель достигнутой.

1 Согласно Положению от 7 сентября 1862 г. нижние чины, признанные неспособными, разделялись на три категории (статьи): к 1-й относились непригодные к полевой строевой службе, но могущие нести службу в местных войсках; ко 2-й – нуждавшиеся для восстановления здоровья в продолжительном отпуске от 1 года до 3 лет; к 3-й – неспособные вообще к службе и подлежащие увольнению.

2 К 1865 г. резервные войска, предназначавшиеся для подготовки рекрутов, состояли из 80 батальонов, 56 эскадронов, 12 пеших и 4 конных батарей и 3 саперных батальонов. Войска для внутренней службы в течение 1865 – 1871 гг. увеличились за счет новых формирований: в Сибири 4-х губ. бат. (№ 50 – 53), в Оренбурге 1-го бат. № 49), в Царстве Польском 10-ти губ. бат. (№ 54 – 63), на Кавказе 5-ти губ. бат.(№ 64 – 68) и в Туркестанском военном округе 2-х губ.бат. (№ 69 и 70). Изменилось и число местных команд.

3 Все губернские батальоны и уездные команды получили единое наименование: они стали называться местными батальонами и командами.

4 См.: Троицкий Н.А. Лекции по Русской истории XIX века: Краткий курс. – Саратов: Слово, 1994. – С. 165.

5 См.: Рабочий класс России: От зарождения до начала XX в. – М: Наука, 1989. – С. 417. На возрастающую роль рабочих забастовок с политическими требованиями обращает внимание в своем труде итальянский историк Джузеппе Боффа (см.: Д. Боффа. История Советского Союза. – М., 1994. – Т. 1. – С. 31).

6 С конца 70-х гг. в России вводится ряд чрезвычайных мер охраны: об административной высылке (правила 24 мая 1878 г.), обысках на фабриках и заводах (8 августа 1878 г.), о передаче некоторых дел военным судам (9 августа 1878 г.), об особых мерах к ограждению общественного спокойствия (правила 1 сентября 1878 г.), о прописке в полиции местожительства и надзоре за обывателями в ряде городов империи (18 марта 1879 г.) и др.

В дальнейшем эти и изданные позднее охранительные правительственные решения были объединены в Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия (высочайше утвержденное 14 августа 1881 г.), которое ввело два вида охраны: усиленную (в случаях нарушения общественного спокойствия преступными посягательствами против существующего государственного строя или безопасности частных лиц) и чрезвычайную («когда такими посягательствами население известной местности будет приведено в тревожное состояние»).

"Из всех мер предпринятых с целью всемерного упрочения самодержавия, – пишет известный французский историк Н. Верт. – самой непопулярной стал, без сомнения, Указ от 14 августа 1881 г." (Н. Верт. История Советского государства 1900 – 1991 гг. – М., 1992. – С. 9).

7 См.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. 1870 – 1900 гг. – М., 1961. – Т. 3. – С. 13.

8 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 2, л. 1 (Вступительная записка, читанная на заседании комитета 21 декабря 1861 г.).

9 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 2, л. 4.

10 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 230, л. 2.

11 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 255.

12 По этому поводу был издан приказ военного министра генерал-адъютанта П.С. Ванновского (№ 164 от 30.06.1883 г.).

13 §15 Воинского устава о службе в гарнизоне (С.-Петербург, 1872) гласил: «Часовой , в случае нападения на него или открытого сопротивления обязан отразить силу силою. Часовой, употребивший оружие при сделанном на него нападении или при ином случае, когда не было другого способа отвратить сопротивление, или насилие, или предупредить побег содержащихся под стражей лиц, – освобождается от всякой ответственности за происшедшие от того последствия». Устав, таким образом, не содержал четкой регламентации порядка применения оружия и не требовал предварительного использования всех возможных предупредительных мер.

" Цит. по: Козьмин К. Конвойцы: Описание случаев похвальной находчивости и честного исполнения долга, проявленного конвойными нижними чинами. – Казань, 1903.

15 ГАРФ, ф. 122, оп. 7, д. 1369, л. 1, 2, 2 об.

16 ГАРФ, ф. 122, оп. 7, д. 1369, л. 15, 15 об.

17 См.: Столетие Военного министерства. 1802 – 1902. – Т. XII. ч. III. – С. 576.

18 ГАРФ, ф. 122, оп. 7, д. 1245, л. 74.

19 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 335, л. 1 – 7.

20 ГАРФ, ф. 122, оп. 7, д. 1245, л. 75.

21 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 262, л. 1-17.

22 РГВИА, ф. 400, оп. 12, д. 18087, л. 15.

23 См. III ПСЗ. – Т. XL. – № 12272 (Указ от 13.ХII/1895 г.).

24 Цит. по: Ефремова Н.Н. Министерство юстиции Российской Империи. 1802 – 1917 гг.: Историко-правовое исследование. М.: Наука, 1983. – С. 84, 85.

25 РГВИА, ф. 400, оп. 21, д. 3727. Список генералам по старшинству. Сост. по 1 сентября 1903 г. – СПб.: 1903. – С. 293.

26 Cм.: Сибирский вестник. – 1898. – 13 августа. По данному делу было произведено следствие. Несмотря на явное превышение начальником конвоя власти в данном случае, военный прокурор Иркутского военно-окружного суда посчитал применение оружия оправданным и дело производством прекратил, чем вызвал еще большее возмущение.

27 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 399, л. 1.

28 См.: Тюремный вестник. – 1910. – № 4. – С. 564.

29 См.: Тюремный вестник. – 1910. – № 5. – С. 687.

30 См.: Тюремный вестник. – 1910. – №2.

31 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 583, л. 3.

32 РГВИА, ф. 400, оп. 21, д. 3727, л. 1 – 5.

33 РГВИА, ф. 400, оп. 21, д. 3727, л. 29, 29 об.

34 РГВИА, ф. 400, оп. 21, д. 3727, л. 29, 29 об.

33См.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы.1907 – 1917 гг. М., 1963. Т. 5. – С. 68.

36 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 521, л.1 – 4, 13.

37 РГВИА, ф. 400, оп. 8, д. 521, л. 20.

38 В городах в полковых казармах обычно имелись свои часовни. Например, в Москве в Покровских казармах, где располагался Самогитский гренадерский полк, такая часовня тоже была. Конвойные команды обслуживали священники ближайших строевых частей. В России имелись штатные тюремные священники, дьяконы, псаломщики (в 1913 г. их было 153), обычно эти же служители обслуживали конвойные команды.

39 Последний раз такой Свод был издан в 1882 г. Новый Свод составлен на основе циркуляра ГТУ № 5960 от 30.XI.1909 г.

40 Для сравнения: по статистике в армии в 1913 г. было 49 % грамотных (на флоте – 71 %), 23,5 % полуграмотных, т. е. умеющих только читать (на флоте – 16%) и 27,5 % неграмотных (на флоте – 13 %). Военно-статистический ежегодник армии за 1913 г. – Пг., 1915. – С. 360, 363.

41 Устав конвойной службы. Проект. Выс. утв. 10 июня 1907 г. Был издан в С.-Петербурге в 1907 г. на 144 стр. 2-е изд. вышло в Петрограде в 1915 г. на 171 стр.

42 В то время ощущалась острая необходимость в коренном пересмотре военного законодательства в области пенсионного обеспечения. 12 июня 1912 г. получил высочайшее утверждение новый пенсионный устав для чинов военного ведомства и их семей, значительно улучшивший состояние всего этого дела. Сроки выслуги для получения права на пенсию остались старые, но установлено ежегодное повышение пенсий, после 25 лет выслуги, на 3 % от всего содержания (жалования, столовых и добавочных денег). Особые преимущества получили военнослужащие, оставившие службу по увечью, ранению, полученным в период военных действий и при исполнении обязанностей в мирное время, и по болезни. В том же году был разработан и предложен проект создания Военно-земского общества, которое могло бы при помощи периодически собираемых взносов предоставлять возможность офицерам приобретать к концу службы усадьбы с несколькими десятинами земли в устроенных офицерских поселках.

43 Согласно высочайше утвержденному 13 мая 1911 г. Положению об этапных войсках эти формирования предназначались для несения службы на военных дорогах и охраны последних. Они состояли из этапных батальонов и отдельных этапных рот, формировавшихся только в военное время. Подчинялись начальнику этапов армии и начальнику военных сообщений. На них возлагалось обслуживание этапных пунктов (несение караульной, конвойной и военно-полицейской службы, хозяйственное обеспечение). Они могли привлекаться для охраны железных дорог, водных и грунтовых путей, телеграфных и телефонных линий, для ремонта дорог, работ в магазинах и складах и других целей. В помощь им придавались части государственного ополчения.

44 РГВИА ф. 400, оп. 8, д. 707, л. 3 об.

45 РГВИА ф. 400, оп. 8, д. 691, л. 28.

46 РГВИА ф 400, оп. 8, д. 703.

47 Петроградская конвойная команда находилась среди тех, кто принял активное участие в Октябрьском перевороте. В списке дежурных от воинских частей в Военно-революционном комитете 24 октября 1917 г. значится от Петроградской конвойной команды Семенов (См.: Петроградский Военно-революционный комитет: Документы и материалы. – М.: Наука, 1996).

48 С мая 1918 г. Всероссийскому главному штабу, учрежденному приказом Наркомвоендел № 339 от 8 мая 1918 г.

49 Как военный специалист он использовался на службе во Всероссийском главном штабе и Штабе РККА, в 1926 г. уволен на пенсию. Проживал в Ленинграде. Начавшаяся после убийства С.М. Кирова волна репрессий захлестнула и многих бывших офицеров и генералов, вполне доказавших свою лояльность новой власти. 3 марта 1935 г. 74-летний бывший генерал-лейтенант Лукьянов был арестован и по постановлению Особого совещания от 9 марта 1935 г. признан «социально опасным элементом», подлежащим высылке в г. Самару. Здесь и закончилась его жизнь 15 июня 1937 г.

50 См.: Внутренние войска Советской республики (1917 – 1922 гг.): Документы и материалы. – М.: Юрид. лит., 1972. – С. 58.

Первым заведующим конвойной стражей был назначен бывший начальник Петроградской конвойной команды подполковник старой армии Иван Иванович Буркгард. Его судьба оказалась еще более трагичной, чем Лукьянова. В 1922 г. по ложному обвинению он был арестован. Дальнейшая его судьба неизвестна.

51 Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. – М.: Наука, 1991. – С. 16.

52 Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. – М., 1968. – С. 265, 266.