Пролог
Хиллер с планеты Мипас всегда любил земную историю. Он не был одинок в этом увлечении: многие жители Мипаса разделяли его интерес. Земная история вошла в моду. Но Хиллер уделял особое внимание одному аспекту земной культуры и деятельности: скалолазанию.
Это искусство было практически незнакомо мипассианцам. Не то, чтобы на планете не было гор: на Мипасе гор было предостаточно. Некоторые из них имели внушительную высоту, а несколько из них оценил бы и сам бессмертный Сэр Эдмунд Хиллари, [1] к которому Хиллер питал особую симпатию из-за сходства их имен.
Тем не менее, никто на Мипасе не проявлял ни малейшего интереса к восхождению на эти пики. Мипассианцы не были агрессивной расой, они предпочитали жить мирно и не привлекать внимания других более агрессивных и воинственных рас, населявших галактику.
Но Хиллер испытывал непреодолимую тягу к горам.
Казалось, они насмехались над ним, их пики были окутаны завесой тайны.
Говорили, что там, наверху, обитают боги. Хиллер не особо верил в эту теорию, но, тем не менее, он знал, что рано или поздно отправится туда, чтобы это выяснить.
«Зачем? — спрашивали его друзья. — Зачем это? Почему нужно, рискуя жизнью, карабкаться на этого географического выскочку?» Хиллер всегда давал один и тот же ответ. Он вскидывал щупальце в салюте и заявлял: «Потому что он есть». [2] Он очень гордился этой цитатой, почерпнутой из книг.
Теперь Хиллер был в двух шагах от самой своей амбициозной цели. Он практически достиг вершины… Большой. Мипассианцы никогда не трудились над тем, чтобы дать своим горам названия. Эту гору все называли Большой просто потому, что она была самой высокой горой в округе. Хиллер потратил много дней, чтобы взобраться на нее. Несколько раз он был на волосок от гибели, повисая на щупальцах, прежде чем ему удавалось продолжить свой долгий и трудный путь к вершине. И, наконец, после стольких опасных дней и ночей, он почти достиг своей цели. Он уже преодолел облачный барьер и теперь использовал дыхательный аппарат, потому что воздух на вершине был разреженным.
Хиллер чувствовал головокружение. Им овладело детское удивление при мысли о том, что он, возможно, увидит изумленные лица богов, когда достигнет вершины.
А потом, остановившись на мгновение для того, чтобы отдохнуть, он услышал какой-то звук. Казалось, этот глубокий звонкий звук шел отовсюду. Он эхом отражался от горных склонов, и его источник было невозможно определить. Хиллер беспокойно огляделся по сторонам, а потом сунул щупальце в сумку и достал визор. Туман и облака скрывали все вокруг него, но при помощи визора он легко мог увидеть то, что было за ними, и понять, по крайней мере, что творилось в окрестностях.
Он включил визор и снова подумал о том, что вдруг ему сейчас удастся увидеть богов, машущих ему. Наверное, это было бы потрясающе — и забавно.
Спустя некоторое время он начал различать чьи-то силуэты. Они приближались с севера…. нет. Не совсем так. Они приближались сверху и быстро надвигались, ужасающе быстро. Два, нет, три или даже четыре. Невероятно. Но это было именно так.
Вершину горы начало трясти от вибрации мощных двигателей объектов, летящих в воздухе. Сначала посыпались мелкие камни, а потом — крупные валуны, и это был первый признак того, что все идет не так. Когда вокруг него начали пролетать огромные обломки, он внезапно осознал, что ему грозит смертельная опасность.
Он начал спускаться так быстро, как мог, пытаясь найти пещеру или что-нибудь подобное, чтобы укрыться. Но было уже слишком поздно. Он слишком долго медлил. Начался сильный камнепад, и Хиллер потерял захват. Его щупальца соскользнули, внезапно вершина, на которой он стоял, исчезла, и он сорвался, не в силах задержать свое падение. Гравитация взяла свое, швырнув его вниз. Он ударился о склон и отлетел прочь, услышав, как что-то внутри него хрустнуло, но он не желал знать, что именно. А потом он рухнул на каменную крошку.
На какую-то долю секунды он подумал, что действительно сумеет выжить. Но он не представлял, как ему удастся спуститься с горы, потому что он не чувствовал своего тела ниже шеи. Но он напомнил себе о том, что надо беспокоиться только об одной вещи за раз.
Но все эти размышления стали чистой теорией, когда вокруг посыпались гигантские камни. Он испустил протестующий вопль, раздраженный тем, что все это случилось именно в тот самый момент, когда он был так близок к своему величайшему триумфу.
К счастью, камень пролетел мимо его головы. Но его тело было раздавлено, и боль стала настолько сильной и невыносимой, что он потерял сознание.
Но до этого момента, с высоты своего положения Хиллер увидел причину собственной смерти. Это были корабли размером меньше, чем те огромные крейсеры, которые показывали в новостях, но больше, чем одноместные истребители, которые были так популярны в местной армии.
Эти очертания было невозможно не узнать.
— Центавриане, — прошептал он. Все, на что он был сейчас способен — это шептать, хотя вряд ли кто-нибудь смог разобрать его слова.
Центаврианские корабли удалялись на огромной скорости, оставляя за собой разрушения. Облака, казалось, почтительно расступались перед ними. Каждый корабль был украшен четырьмя изогнутыми выступами, похожими на плавники, расположенными по бокам с каждой стороны, прорезавшими небо. Он видел далеко на горизонте один из крупнейших городов Мипаса. Корабли направлялись к нему, увеличивая скорость. Всего мгновение назад они были около гор, а в следующий миг уже оказались над городом.
Они не тратили времени даром. Их орудия обрушили на город смертоносный дождь. Хиллер беспомощно наблюдал за этим, и его тело умирало вместе с тем, что его окружало. В глазах потемнело. Вдали он увидел вспышку света, исходящую от сожженного города, а потом, мгновение спустя, он услышал шум, похожий на отдаленный гром.
В этом не было никакого смысла. Зачем Центавру атаковать Мипас? Они же никому не причинили вреда. Они соблюдали нейтралитет. У них же не было врагов.
Когда мир вокруг него начал тускнеть, он мысленно воззвал к богам, которые так и не явились ему: «За что? Ведь мы же не причинили им вреда! Мы никогда, никогда не нападали на них! Зачем они это сделали?»
А потом, когда сознание начало гаснуть, в его голове прозвучали слова его друзей. Его нервные окончания и синапсы ответили на его вопрос с некоторой долей иронии:
«Стоило ли карабкаться на гору?..»
Из дневников Лондо Моллари — дипломата, императора и мученика, называвшего себя глупцом
Посмертная публикация. Под редакцией императора Котто.
Земное издание, перевод © 2280
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 14 мая 2274 года
Глава 1
Луддиг не был особо счастливым дрази.
Ему не нравилось здание, в которое его послали. Ему не нравился кабинет в этом здании. Но больше всего ему не нравилось сидеть в этом кабинете внутри этого здания и ждать.
Луддиг был послом первого ранга дипломатического корпуса Дрази, и ему пришлось долго бороться за это место. Он сидел за столом, нетерпеливо постукивая по нему пальцами, не в силах понять, почему ничто не идет так, как ему бы хотелось.
Рядом с ним сидел его помощник Видкун. Они разительно отличались друг от друга: тяжелый и широколицый Луддиг и маленький худой Видкун. Не то, чтобы.
Видкун был слабее. Он как будто был сплетен из прочных веревок, и от него исходила спокойная сила. Луддиг, с другой стороны, был подобен действующему вулкану, готовый сокрушить любого, кто осмелится бросить ему вызов. Как дипломат, он не отличался особой тактичностью. Да он и не был таковым. Его деятельность, в основном, ограничивалась его собственной канцелярией да случайными закулисными интригами.
Именно такая интрига и привела его сюда, на Приму Центавра, в место, именуемое «Башня Власти». Это было внушительное и элегантное в своей простоте здание. Если смотреть на него с земли, то казалось, что оно исчезает в небесах.
Естественно, Луддиг никогда бы не смог попасть сюда самостоятельно. Все было методично и тщательно спланировано заранее. Никто на планете Дрази не знал, что он отправился на Приму Центавра… ну, по крайней мере, «официально». Он захватил с собой Видкуна в первую очередь для того, чтобы было кому жаловаться.
— Вот как они обходятся с Луддигом из Дрази! — с отвращением произнес.
Луддиг. Он принадлежал к тем дрази, которые предпочитали говорить о себе в третьем лице. — Мы ждем уже полтора часа, — продолжил он. — Ждем и ждем этого дурацкого министра сидя в этой дурацкой комнате, — он резко хлопнул Видкуна по плечу. Видкун почти не отреагировал на это. Но, ради своей карьеры, он натянуто кивнул. — У нас много дел!
— Возможно, вам стоит напомнить ему об этом, сударь, — произнес Видкун с подчеркнутой вежливостью.
— Напомнить ему! Конечно, Луддиг ему напомнит! Дрази не потерпят, и не должны терпеть, когда интересам дрази уделяется так мало внимания!
— Конечно же, не потерпят, сударь.
— Перестань поддакивать! — с раздражением сказал Луддиг, снова ударив.
Видкуна по плечу. Удар пришелся в то же самое место, и Видкун несколько разозлился, но не подал виду. — Ты все время поддакиваешь. Как будто насмехаешься над Луддигом!
Видкун пытался найти наиболее подходящий вариант ответа на это обвинение.
Если он скажет, что это не так, то получится противоречивое и даже ошибочное утверждение. С равным успехом он мог назвать Луддига лжецом. Если же он согласится с его словами, то Луддиг начнет кричать, что он опять ему поддакивает. Видкун благоразумно промолчал, чуть склонив голову, дабы показать, что согласен с любым его заявлением.
Луддиг явно был намерен продолжать в том же духе, но тут очень своевременно появился министр Кастиг Лион.
Высокий Лион на первый взгляд казался очень истощенным. Но у него был такой властный вид, что он вполне мог бы удержать спутник на орбите, подумал Видкун. Потом он заметил следовавших за Лионом нескольких облаченных в черное юношей, которые называли себя Первыми Кандидатами. Они остановились у входа в кабинет. Видкун пришел к заключению, что у Лиона уже были спутники. Это была молодежь Примы Центавра, и Видкун мог сказать, что это были самые яркие и лучшие ее представители. Их преданность Кастигу Лиону была общеизвестна. Если бы Лион приказал им переломать все свои кости, то они с радостью выполнили бы его приказ.
Как ни странно, Видкун не особо любил фанатиков. По его мнению, они были слишком шумными.
— Посол Луддиг, — произнес Лион, отвесив низкий почтительный поклон. Это было нелегко для столь высокого мужчины. Луддиг должен был оценить по достоинству этот жест. Но вместо этого он гневно нахмурился. Видкун поднялся и ответил поклоном на поклон, получив за это еще один тычок от своего начальника.
— Итак, — продолжил Лион, — чем обязан такой честью?
— Такой честью, — Луддиг недоверчиво фыркнул, выражая свое презрение. — Такой честью. Это больше похоже на грубость.
— Грубость? — Лион в недоумении нахмурился. — Разве у вас были какие-то проблемы с прибытием сюда? Мои Первые Кандидаты получили особые распоряжения и должны были обеспечить вам полную неприкосновенность по пути из космопорта.
Конечно же, я мог не предвидеть ту реакцию, которую вызовет ваше присутствие среди нашего населения…
— В этом не было необходимости…
Лион продолжал говорить, как будто не слышал слов Луддига.
— На случай, если вас не предупредили, сообщаю, что всем представителям других рас запрещено появляться на Приме Центавра. Это очень строгий закон. К счастью, будучи министром, я обладаю определенными… полномочиями. Поэтому мне удалось устроить ваш визит…
Лион моргнул, подобно сове.
— Тогда я не вполне уверен в том, зачем вы сюда прибыли.
— У нас был договор!
— Договор?
— Насчет Мипаса.
— А, — Лион вел себя так, как будто эта тема его совершенно не беспокоила. — Так вы говорите об этой прискорбной, но необходимой атаке на Мипас.
— «Прискорбной, но необходимой», вот как! Прискорбной — да!
Необходимой… дрази так не считают! Неужели центавриане совершенно выжили из ума? Или они забыли, что Мипас находится под юрисдикцией Дрази?!
— Да, под юрисдикцией. Интересно, как такое могло случиться, — спокойный и даже чуточку ленивый голос Лиона внезапно изменился. — Интересно, что правительство Дрази уделяло Мипасу так мало внимания, невзирая на многочисленные ресурсы, которые были там обнаружены. Мир, который расположен за пределами владений Дрази, внезапно становится их собственностью, когда ваше правительство изменило границы, следуя… — тут Лион усмехнулся, и это была неприятная усмешка, — …следуя теории расширения Вселенной. «Если Вселенная расширяется, то и владения Дрази должны расширяться, как того требуют законы природы». Должен заметить, это нелепо. Никто в Альянсе вас не поддержит, просто потому, что все будут поражены вашей наглостью.
— Если уж Прима Центавра хочет поговорить об экспансии…
Лион поднял руку, остановив новый поток слов.
— Центарум такое не обсуждает. Расширяйте свои территории, как вам заблагорассудится. Перекраивайте ваши границы, захватывайте родной мир ворлонцев, нам все равно. Но Мипас… — и он грустно покачал головой. — На самом деле наша разведка доложила, что Мипас помогал мятежникам с Примы.
Центавра.
— Это ложь!
— Вовсе нет, — холодно ответил Лион. — Мы получили эту информацию из достоверных источников. Мипас помогал тем, кто хотел свергнуть нашего любимого императора и сместить нашего премьер-министра. Естественно, следуя инстинкту самосохранения, мы были вынуждены принять меры.
— Нам все ясно, — процедил сквозь зубы Луддиг.
— Что?
— Не надо играть с Дрази! — предупредил Луддиг. — Прима Центавра заинтересована в ресурсах Мипаса так же, как и Дрази! Я это знаю! И вы это знаете! Все это знают! У нас были договоры!
— И как долго вы собирались пользоваться этими договорами, Луддиг? — сказал Лион. — Простые чиновники на Мипасе давали вам взятки. А вы, в свою очередь, платили взятки нам. Знак уважения, десятина, если можно так сказать, залог нашей доброй воли. И некоторое время вам везло, Луддиг. Ваша деятельность достойна похвалы. И я восхищаюсь той ловкостью, с которой вы сумели отхватить себе кусочек от этих взяток. Сколько вам удалось урвать?
Десять процентов? Двадцать?
— Вы думаете, что дрази не рисковали? — запальчиво возразил Луддиг. — У Луддига из Дрази были свои собственные средства, собственные предприятия.
Простые чиновники закрывали глаза на «взятки», как вы говорите. Деньги закрыли им глаза. И все же, это был выгодный договор.
— Да-да, осмелюсь сказать, что это было так. Так же, как и другие соглашения с другими правительствами, с другими «чиновниками», подобными вам.
С теми, кто облачился в фарисейские одежды и с величайшей радостью публично жалуется на центавриан, в то время как вы проворачиваете свои грязные делишки.
Я чувствую, что все правительства в вашем хваленом Альянсе пропахли коррупцией. Запах лицемерия может распространяться даже в космическом вакууме, посол Луддиг.
Видкун с удовольствием заметил, что Луддиг пришел в такую ярость, что кожаные складки на его шее вздулись и порозовели.
— Луддиг не собирается сидеть и слушать это!
— Тогда вам лучше встать, — лениво предложил Лион. — Мне все равно.
И снова его манеры изменились, апатия сменилась крайней напряженностью:
— Поймите, посол. Мы ждем результатов нашего расследования. Пока нам известно, что мипассианцы действовали в сговоре с мятежниками, и мы можем только гадать, замешаны в этом деле дрази или нет. Выбор за вами, посол — быть нашими молчаливыми партнерами или стать нашими врагами. Мы не хотим, чтобы вы стали врагом Республики Центавр. Это было бы очень прискорбно для всех нас.
У Видкуна сложилось ясное ощущение, что Лион надеялся на то, что Луддиг успокоится перед столь явной угрозой. К удивлению Видкуна — и, насколько он мог предположить, к удивлению самого Лиона, — Луддиг и не подумал успокоиться.
Вместо этого он вскочил на ноги, шумно дыша:
— Вы что, угрожаете Дрази?! — спросил он.
— Я никому не угрожаю, — ответил Лион.
Но Луддиг не купился на это.
— Послушайте, вы! Вы вмешиваетесь в интересы дрази! Вы нарушили сделку!
— Сделка, подобная этой, была совершенно неофициальной, Луддиг, — заметил.
Лион. — Вы сами это признали. Если вам хочется пожаловаться на это.
Межзвездному Альянсу, встряхнуть ваших ребят, вывести их из ступора и впутать в войну с нами, тогда вам придется публично заявить о наших договоренностях.
Уверяю вас, ничем хорошим это не кончится, потому что расследование начнется не только в вашем правительстве, но и в правительствах других миров. Это никому не нужно.
— Возможно, дрази не станут проводить расследования или вступать в сделки, — отрезал Луддиг. — Может быть, дрази беспокоятся о том, что центавриане решили, будто им можно делать все, что им вздумается, когда и где им угодно. Может, дрази верят в то, что Альянс пересмотрит эти «сделки» или пригрозит им в качестве временных мер открытой войной, которой больше нельзя избежать из-за центаврианской тупости и самонадеянности!
Лион не сразу ответил на это. Вместо этого он обдумал то, что сказал Луддиг. Откинувшись в кресле, которое жалобно скрипнуло под его весом, он скрестил пальцы, очень внимательно рассматривая Луддига.
Потом он улыбнулся.
Видкун почувствовал, что по его спине будто побежали мурашки.
— Кажется, посол, мы недооценили… горячность, с которой вы выдвинули свое обвинение. Хорошо.
— Что — хорошо? — подозрительно прищурился Луддиг.
— Я сообщу о вашем недовольстве премьер-министру, и мы посмотрим, можно ли будет возместить ущерб.
Луддиг самоуверенно раздул грудь.
— Да! Вот такого отношения и хотелось дрази!
— Вы простите, если я на минуточку отлучусь? Нет, нет, не вставайте. У меня есть небольшая комната для… личных переговоров. Это займет всего минуту.
Он быстро встал со своего места, похожий на пружину.
Как только он вышел из комнаты, Видкун тут же повернулся к Луддигу и сказал:
— Мы пропали.
— Что! — Луддиг отмел саму мысль об этом. — Ты же видел! Он сказал о возмещении ущерба! Он сказал…
— Со всем уважением, посол, то, что он сказал, не имеет значения. В таких делах гораздо важнее то, о чем он не сказал. Говорю вам, мы…
— Мы — дрази! А ты — трус! — гневно сказал Луддиг, ткнув пальцем в.
Видкуна.
— Я вовсе не трус, сударь — рассердился Видкун.
— Да! Именно твоя трусость не дает тебе увидеть, что центавриане не хотят разгневать дрази! Ты не достоин быть помощником Луддига! Я потребую замены сразу, как только мы вернемся!
Видкун хотел снова опровергнуть это обвинение в трусости, но тут открылась дверь, и опять вошел Лион, которому пришлось пригнуться, дабы не задеть головой косяк.
— Премьер-министр желает встретиться с вами, но сегодня он слишком занят и не может вас принять. Однако завтра рано утром он будет рад обсудить с вами это дело. А пока что вам предлагаются прекрасные апартаменты со всеми необходимыми удобствами. Надеемся, что вас они устроят.
— Что касается этого, — уклончиво ответил Луддиг, — то, прежде чем высказать свое мнение, нам надо взглянуть на эти апартаменты.
— Весьма благоразумно, — признал Лион.
Когда они шли по улице, Видкун то и дело вертел головой в разные стороны.
Его внутренняя система раннего оповещения кричала, что они находились в смертельной опасности. Но Луддиг был настолько самоуверен, а Лион, казалось, изо всех сил старался быть любезным, что ему с трудом верилось в то, что здесь и в самом деле таилась опасность. Возможно, грустно подумал он, Луддиг был прав. Возможно, он действительно был трусом и просто не обладал достаточной силой духа для того, чтобы работать в дипломатическом корпусе.
Они вышли на улицу, лучи ласкового солнца осветили их: на Приме Центавра был великолепный день. Прохожие на улицах косились в их сторону, но не выражали особой враждебности. Первые Кандидаты образовали вокруг них живое кольцо, но Луддиг, оживленно беседующий с Лионом, не обращал на них внимания.
Он был спокоен, хладнокровен, уверенный в том, что полностью владеет ситуацией.
Этот крик донесся откуда-то из толпы и был внезапно подхвачен остальными.
Казалось, всего несколько мгновений назад горстка народу сплотилась в агрессивную толпу.
Великой Республики!
Эти и прочие выкрики, казалось, раздавались отовсюду.
Первые Кандидаты куда-то скрылись. Внезапно живая защитная стена из тел исчезла.
Из головы Видкуна мгновенно испарились все мысли об обвинении Луддига. Он был не просто испуган. Он был в ужасе. Разъяренные центавриане подходили к ним, движимые единственной мыслью, и некуда было отступить, некуда бежать.
Потом вдруг его схватила чья-то сильная рука, потащив прочь. Последнее, что он видел, это Луддиг, исчезающий под кулаками и дубинками толпы. Луддиг закричал.
И это был отнюдь не вопль ярости, скорее очень визгливый и жалобный крик.
Кто-то схватил его. Видкун вскрикнул и повернулся лицом к тому, кто собирался убить его.
К его удивлению, на лице центаврианина, вытащившего его из толпы, не было выражения ярости. Длинные рыжеватые волосы центаврианина были уложены в высокую прическу. У него было угловатое лицо с выступающим подбородком. Что-то в его глазах показалось Видкуну знакомым. Что-то было в их выражении, по крайней мере, в одном из них, но…
Потом мир, казалось, завертелся, кто-то еще схватил его и в мгновение ока.
Видкун оказался в Башне Власти. Он замер, увидев своих спасителей. Это были все те же Первые Кандидаты, которые покинули их раньше, бросив на растерзание толпе. Рыжеволосого центаврианина не было видно.
Видкуну показалось, что он снова слышит крик Луддига, но потом этот крик оборвался звуком, похожим на треск раздавленной дыни. Выражение лиц Первых.
Кандидатов совершенно не изменилось. Они просто стояли вокруг, подобно автоматам.
— В мой кабинет, — раздался голос, голос Лиона. Видкун все еще был в шоке, поэтому не оказал сопротивления, когда его повели наверх. Мгновение спустя он уже сидел напротив Кастига Лиона. Он не понимал почему, но заметил, что сидит в том самом кресле, где раньше сидел Луддиг.
Лион качал головой с трагическим видом.
— Какое несчастье. Какое ужасное несчастье, — произнес он. — Полагаю, что такое вполне могло произойти. Но все же, это была случайная вспышка жестокости…
— Случайная?
— Да.
— Вспышка жестокости? — он с трудом подбирал слова. Ему приходилось прилагать все свои силы, чтобы сохранять самообладание в такой ситуации.
— Да. Когда вы двое шли по улицам Примы Центавра, одинокий безумец напал на вас и убил вашего начальника. Естественно, мы пытались это предотвратить.
— Одинокий… безумец? — его внутренний голос громко кричал о том, что необходимо собраться и следить за своими словами.
— Да, конечно. Мы предложили вам самую лучшую охрану, какую только могли… — он покачал головой. — Скорей всего это дело рук бунтовщиков и саботажников. Они пытаются дискредитировать Центарум, подобные действия выставляют наше правительство в невыгодном свете. Мои гвардейцы захватили сумасшедшего. Его осудили, и нам удалось разрешить это неприятное дело собственными силами.
— Это было сделано по вашему приказу! — Видкун попытался иронизировать. — Это вы приказали напасть на нас. Этой толпе! Вы!
— Толпе! — Лион, казалось, был потрясен. — Я не видел никакой толпы. Как и вы, полагаю, — потом он улыбнулся и сунул руку в карман. Видкун автоматически напрягся, ожидая увидеть какое-то оружие, но вместо этого Лион достал что-то вроде кредитной карточки и протянул Видкуну.
Тот взял ее, непонимающе глядя на Лиона.
— Что это?..
— Доступ к личному счету Луддига. Он думал, что у нас этого нет.
Определенно, Луддиг во многом ошибался. — Он пожал плечами. — Там он хранил платежи с различных миров…
— Миров?
— Неужели вы всерьез думали, что Мипас была единственным таким случаем? — это предположение вызвало у него смех. — Нет-нет, у Луддига было несколько «клиентов». Немногочисленные отдаленные миры, к которым дрази проявляли постоянный интерес. Эти интересы противоречили традициям… и выгоде.
— Каждый заинтересован в том, чтобы защищать свои интересы, Видкун. К несчастью, Луддиг больше не может их защищать. Теперь его интересы… станут вашими интересами. Как и его положение… если предположить, что вы достаточно сообразительны и достаточно рассудительны, и… — он кашлянул и кивком указал на кредитную карту, — достаточно великодушны, чтобы признать то, что случилось. Если это так, то в ваших интересах это сделать.
Он на мгновение замолчал, и Видкуну показалось, что тот чего-то ждет от него. Но дрази молчал. Внутренний голос подсказал ему, что так будет лучше.
Губы Лиона растянулись в зловещей улыбке.
— Конечно, вы можете занять более агрессивную позицию, — признал он. — Можете попытаться натравить на нас Межзвездный Альянс. Такое вполне может придти вам в голову. Большинство придет в ярость, часть народу расстроится, узнав, что такое возможно среди тех, кому они доверяли. Вы можете так поступить. Хочу заметить, что мне это не по душе. Но вы можете выбрать этот путь.
Видкун набрался духу, чтобы ответить.
— Но, если я так поступлю….тогда со мной тоже произойдет несчастный случай.
Лион медленно кивнул.
— Было бы глупо с моей стороны поступить иначе. Вы можете согласиться со всем, что я скажу, и тогда сможете уехать, не опасаясь за свою жизнь. Вы можете делать и говорить все, что вам хочется. Весьма ненадежная угроза. То, что я вам предлагаю, делается исключительно ради вашего блага. Я буду вашим покровителем. Это весьма выгодно для вас. Полагаю, вам многое нужно. Вы еще молоды. Вам многое хочется получить, хочется многого достичь. Понятное дело, так будет гораздо лучше, чем быть растерзанным толпой.
— А тем временем вы будете нападать на другие миры, подобные Мипасу…
— Мипас представлял для нас угрозу. Если вы не верите тому, что я вам говорил, то поверьте хотя бы в это. Мы действовали исключительно в целях самозащиты. Вы кажетесь мне здравомыслящей личностью. Разве здравомыслящая личность будет винить нас за это? Это действительно похоже на ту систему бартера, которой столь ловко пользовался Луддиг. Деньги платятся добровольно.
Мы ничего не требуем: они предлагают нам сами. Но даже если бы нам не заплатили, мы бы не стали нападать. Столкновения, которые были у нас с другими мирами, произошли по их вине, а не по нашей. Они не понимают центаврианского образа мышления. Мы не уничтожаем других, вовсе нет. Это совершенно не так. Мы делаем это лишь для того, чтобы убедиться в том, никто снова не нападет на нас. Мы не агрессоры. Мы просто демонстрируем нашу силу. Вы ведь понимаете разницу, не так ли?
— Да. Понимаю, — медленно ответил Видкун.
— Приятно это слышать, особенно, если учесть, что Луддиг определенно этого не видел. Нам не нравятся угрозы. Но сотрудничество… это совсем другое. Здесь есть много таких, кто с радостью готов сотрудничать с Примой Центавра. — Он наклонился вперед и, казалось, почти лег на стол. — Я надеюсь, что вы присоединитесь к их числу. Ради вашей безопасности. В интересах безопасности планеты Дрази. К тому же, Видкун… простите, посол Видкун, у вас есть ключ.
Видкун понимающе кивнул.
— Премьер-министр примет вас завтра, — сказал ему Лион. — Вы не возражаете?
Видкун снова кивнул. Он подумал о Луддиге, забитом насмерть толпой. И подумал об обвинении, которое бросил ему Луддиг.
— Полагаю, что нет, — сказал Видкун. — И полагаю, что мне надо сообщить моему правительству о трагических обстоятельствах гибели Луддига. Весьма… похвально, что вам удалось так быстро установить убийцу.
Лион склонил голову, приняв комплимент.
— Мы на Приме Центавра всегда стараемся поступать правильно.
Глава 2
Деленн также осознавала течение времени, как и любой другой живой человек. В глубине души она всегда знала, что ее любимому мужу, ее спутнику жизни, Джону Шеридану, человеку, который действительно изменил лицо галактики, осталось жить всего двадцать лет. Это была расплата за то, что он уцелел на За'ха'думе. Если бы она могла повернуть время вспять, если бы она могла предотвратить хоть одно мгновение, то она бы выбрала именно это. Впечатляющий выбор, особенно, если учесть те ужасные вещи, что она видела в свое время, некоторые из этих бедствий были связаны с теми, кого она любила.
Загадочное существо по имени Лориен вернуло Джона Шеридана к жизни, но.
Деленн никогда не понимала, как ему это удалось. Но она знала, что это была лишь временная отсрочка. Через два десятка лет Шеридан просто угаснет, подобно лучу света.
Так ей сказали… …четырнадцать лет назад.
Все это время она старалась не думать об этом, по крайней мере, хотя бы несколько дней. Но теперь ей казалось, что она думает об этом постоянно.
Несмотря на близость с мужем, несмотря на крепкую связь, установившуюся между ними, ей удавалось скрывать от него свое беспокойство. Иногда он случайно замечал, что она чем-то обеспокоена, и даже спрашивал ее об этом. Она могла с легкостью ответить, что думает о Дэвиде, их сыне. В свои двенадцать лет он превратился в своеобразную комбинацию отца и матери. Дэвид, казалось, обладал чертами обоих родителей. Этот юный озорник носился по их дому на Минбаре с явно человеческим энтузиазмом и увлеченностью, что весьма огорчало мать, забавляло отца, и крайне раздражало его наставников.
С другой стороны, в столкновениях с учителями Дэвид постоянно оказывался на высоте положения с такой легкостью, что те задумывались о том, сколького он сможет достичь, если будет стараться.
Внешне он был похож на человека. Цвет его волос со временем менялся.
Раньше они были светлыми, но потом потемнели и сильно отросли. Это был вызов его отцу, который, по старой военной привычке порывался их постричь. Он часто предлагал ему сделать разнообразные короткие стрижки, но Дэвид явно не был от этого в восторге. Забавно, но его брови остались светлыми, а темные глаза под ними были очень похожи на материнские.
Он обладал поистине отцовским обаянием. Это чувствовалось, вне всякого сомнения. Оно действовало не только на людей: когда он проходил мимо, взрослые женщины-минбарки бросали на него приветливые взгляды, а он подмигивал им или подходил с какой-нибудь шуткой, и это всегда вызывало у них добрый смех или заинтересованные взгляды.
Все это смущало его мать… особенно, когда отец Дэвида наблюдал за этими выходками с одобрительной ухмылкой. Но стоило ему поймать молчаливо раздраженный взгляд Деленн, как Джон Шеридан тут же скрывал свою покровительственную отцовскую улыбку.
Эта мысль постоянно возвращалась к ней, особенно сейчас, когда Шеридан открыто к чему-то призывал. Она отчаянно хотела, чтобы он когда-нибудь сбросил бремя президента Межзвездного Альянса. Она при любом удобном случае намекала, что должность президента — это выборная должность, и было бы неплохо, если бы Шеридан подумал об открытых выборах, дабы найти себе замену. Шеридан задумывался об этом, но каждый раз, когда он собирался последовать этому совету, другие расы, входившие в состав Альянса, считали, что с его стороны это какая-то просьба о вотуме доверия. Естественно, они голосовали за него с энтузиазмом и удовольствием, к этому прибавлялись и другие события, из-за которых Шеридан неизменно оставался на своем посту.
Казалось, сама Судьба вступила в сговор против них, устроив все так, чтобы они никогда не знали покоя.
Ночью, лежа в постели, ей хотелось шепнуть ему: «Давай убежим отсюда», и иногда он действительно подумывал об этом. Глубокой ночью он иногда заводил разговор о том, что было бы неплохо сбросить бремя своих обязанностей и провести оставшиеся годы в покое. А потом, когда занималась заря, время ночного Джона Шеридана истекало, и ему на смену приходил другой Джон Шеридан, человек долга. Ей причиняло боль то, что так много часов и даже минут в его дне причиняли ему раздражение. Но она была не властна над этим. Все, что она могла сделать, это поддерживать его, быть с ним рядом, чтобы дать ему совет… или чтобы помочь сохранить рассудок.
Сейчас был как раз такой случай.
— Они все идиоты! — бушевал Шеридан.
Они были в его кабинете, который был тесен для него, вынуждая метаться, как пойманного в клетку зверя. Вместе с ними находились двое, и только им во всей галактике он мог по-настоящему довериться. Майкл Гарибальди и гражданин Г'Кар.
Никто из них на самом деле не работал на Шеридана. Некогда Гарибальди служил у Шеридана начальником службы безопасности. Те дни остались в далеком прошлом, и теперь все его время отнимали обязанности бизнесмена. Его последняя поездка на Минбар на самом деле была скорее промежуточной остановкой на пути к какой-то другой цели. Глядя на его лицо, Деленн подозревала, что он уже основательно призадумался, насколько хороша была идея с неожиданным визитом.
Г'Кар же — совсем другая история.
Было трудно поверить в то, что этот высокий гордый нарн некогда был настолько наглым и агрессивным, что Деленн пришлось буквально поставить его на колени, подчинив своей воле при помощи гравитационных колец. Г'Кар стал — она не могла подобрать иных слов, чтобы это выразить, — созданием судьбы. Он будто знал, что ему отведена важная роль на великой сцене жизни, и принял эту роль с мудростью и почтением. Деленн не могла этого понять, но чувствовала, что все действительно так и обстояло. Если Г'Кар был врагом, то это был непримиримый враг. Но если он был союзником, то не было никого преданнее его.
Однажды Шеридан назвал Г'Кара «правой рукой короля». Деленн совершенно не поняла этого оборота.
— В древности у королей были люди, которых называли их «руками» — пояснил ей Шеридан, — они отправлялись в поле и делали всю грязную работу. Делали то, что короли не могли или не хотели сделать сами. «Руками» называли самых преданных и надежных рыцарей.
— Это было очень познавательно, Ваше Высочество, — произнесла Деленн с явной насмешкой, а потом низко поклонилась. Шеридан закатил глаза и громко посетовал, что вообще зря завел этот разговор, за что получил мягкий тычок от жены.
Но в данный момент он не был спокоен. Его раздражение достигло наивысшей точки, даже Г'Кар с Гарибальди не могли его успокоить. Но они благоразумно молчали, позволив Шеридану выпустить пар.
И он бушевал, его коротко постриженная седая борода ощетинилась, как будто дело шло о его собственной жизни.
— Этого и следовало ожидать. Такое уже было однажды. Разве можно найти планету более мирную и менее опасную, чем Мипас? — он не дал им ответить, начав загибать пальцы. — Брикарн 9. Шандукан. Мир Харпера. И этот список все увеличивается! Все беспомощные. Все используются в военной машине Центавра: или как форпосты, или как поставщики ресурсов, или просто для того, чтобы передать Межзвездному Альянсу известие о том, что центавриане копят силы для сведения счетов. Известие о том, что сами центавриане процветают, становятся все более дерзкими с каждым нападением, оставшимся без ответа! Но каждая чертова планета, которую они захватывают, была пограничным миром, который не представлял для них интереса и ничего не предпринимал против Центавра!
— Их определенно тщательно подбирали, дабы нападения прошли с минимальным риском, — высказал свое мнение Г'Кар.
Шеридан яростно кивнул.
— Именно! И этот риск по-прежнему остается минимальным, потому что некоторые группы в Межзвездном Альянсе отказываются выступить против Центавра!
С каждым безнаказанным нападением центавриане все больше наглеют и утверждаются на пути к своей цели! А их цель с каждым годом все ближе и ближе подталкивает нас к дорогостоящей и кровопролитной войне!
— «Дорогостоящей» — это верно сказано, — поморщился Гарибальди. — Не то, чтобы я был в этом уверен, как вы понимаете, но я подозреваю, что кто-то основательно нагреет на этом руки.
— Есть много таких, кто будет рад закрыть глаза на последствия ради мгновенной выгоды, — сказал Г'Кар. — Это часть исторического процесса.
— И что же мы видим, исходя из истории? — кипятился Шеридан. — Исходя из истории, сильнейший обрекал более слабого на страдания ради достижения своей собственной цели.
— Естественно, — рассудительно ответил Г'Кар. — Разве вы этого не знали?
— Так было в прошлом, — возразил Шеридан. — Мы же считаем себя более цивилизованными. Мы же должны были хоть чему-то научиться. Мы должны были понять, что нельзя позволять убийцам и чудовищам поступать так, как им захочется. — На мгновение он остановился и посмотрел в окно, как будто пытаясь заглянуть за горизонт Минбара. Казалось, он видит корабли центавриан, летящие в глубинах космоса в поисках новой жертвы. Шеридан покачал головой, и когда он снова заговорил, его голос стал расстроенным и тревожным: — Если мы и научились чему-то во время Войны Теней, так это тому, что даже самая добродушная раса может превратиться в деспотов, если оставлять их выходки без внимания. Но вот мы снова столкнулись с врагом, который набирает силу, накапливает оружие, заручившись нашим доверием, а пацифисты из Альянса убеждают нас ничего не предпринимать.
— Они считают, что это их не касается, — наконец, подала голос Деленн. — Проблема в том, Джон, что ты слишком многого достиг в других областях, действуя ради Альянса. Переговоры, проведенные тобой, преследование пиратской торговли, различные экономические модели, которые ты ввел… Посредством этого и многого другого ты сумел внести беспрецедентное ощущение процветания и экономической стабильности в систему. Когда людей устраивает их материальное положение, когда они ни в чем не нуждаются… им трудно бросить свои уютные жилища и ринуться в глубины космоса, чтобы сражаться. Они слишком многим обладают, чтобы пойти на риск потерять все это.
— Если они не могут оторвать свои задницы для того, чтобы сразиться с центаврианами, то пусть убираются ко всем чертям, — бросил Шеридан. Он наклонился над столом и покачал головой, выглядя еще более расстроенным и встревоженным, чем за все последние годы. — Они по-прежнему трусливо отводят взгляд в сторону. Они полагают, что если просто позволить Приме Центавра захватить ту или иную планету, то этого будет достаточно, чтобы их успокоить.
Они думают, что все само собой уладится. Они не понимают, что ничего не происходит просто так, само собой… и ничего не изменится до тех пор, пока центавриане считают, что им можно делать все, что взбредет в голову!
Всего шесть лет. И раздражение — это все, что он получил за последние дни? Деленн никогда еще не испытывала к Лондо Моллари такого презрения.
— Я говорил с бракири. С дубаи. С геймами. Снова и снова, этот список такой же длинный, как и список миров, захваченных Центавром, — продолжил.
Шеридан. — Никто не хочет в этом участвовать. Они приводят повод за поводом, объясняя, почему это не кажется им хорошей идеей. И ты права, Деленн, все сводится к одному и тому же: «Это их не касается». — Он покачал головой: — Если бы мы сидели, сложа руки, когда Тени готовились напасть на Вавилон 5, то в галактике все было бы по-иному. Эти проклятые пацифисты…
— С каких это пор стремление к миру стало плохим?
Мальчишеский голос заставил Шеридана прервать свою гневную речь. Все присутствующие повернулись к говорившему, хоть и знали, кто это.
Дэвид Шеридан стоял, прислонившись к дверному косяку, улыбаясь своей особенной улыбочкой, которая может быть только у подростков.
— И вот он здесь… великий агитатор, — произнес Гарибальди с таким видом, будто он сам неоднократно этим занимался.
— Привет, дядя Майк.
Гарибальди испустил страдальческий стон, как будто ему только что пронзили ножом сердце. Замер посреди комнаты, а потом внезапно метнулся и схватил Дэвида за шею. Дэвид испустил вопль боли, когда Гарибальди дернул его за длинные волосы и прохрипел:
— Не называй меня «дядей Майком»! Я ненавижу, когда меня зовут «дядя.
Майк»! Ты ведь знаешь, что я ненавижу, когда меня называют «дядя Майк»!
— Прости, дядя Майк! — простонал Дэвид, задыхаясь от смеха.
— Ты похож на панка. Тебе надо постричься.
Гарибальди отпустил его, повернулся к Шеридану и ткнул в мальчишку пальцем:
— У тебя растет настоящий разбойник, у которого нет никакого уважения к старшим, в том числе и к любимому крестному.
— Да что ты говоришь, — сочувственно произнес Шеридан.
— Дэвид, я думала, что ты был на уроке у мастера Вултана, — сказала.
Деленн.
— Был. Вултан решил сделать перерыв.
— Иными словами, стоило ему хоть на мгновение отвести взгляд в сторону, как ты удрал.
Дэвид молча пожал плечами.
Деленн вздохнула, и в этом вздохе была знакомая смесь любви и раздражения.
— Это твой сын, — сказала она Шеридану.
— Приятно это слышать, — заметил Г'Кар. — А то ходили слухи…
— Ваше чувство юмора, Г'Кар, как всегда неуместно, — с мрачной усмешкой заметил Шеридан.
— Настоящих комиков редко признавали при жизни.
— Еще пара таких замечаний, и я устраню эту проблему, — многозначительно предупредил Шеридан.
— Вы похожи на стариков, которые все время вспоминают старые добрые времена, — сухо заметил Дэвид. — Очень интересно, особенно, если учесть, что, когда я вошел сюда, все выглядело до черта мрачным.
— Язык, — рефлекторно сказала Деленн.
— Простите. Чертовски мрачным.
Она закатила глаза, набираясь терпения.
— Вы же не могли сменить тему разговора, просто потому, что я здесь? — спросил Дэвид.
Взрослые неловко переглянулись.
— Все в порядке, — продолжил он, явно не интересуясь ответом на свой вопрос. — На самом деле я уже несколько минут стоял снаружи.
Гарибальди указал на Дэвида и сказал Шеридану:
— Этот парень закончит жизнь за решеткой. Давай я заберу его с собой на.
Марс и несколько лет поучу уму-разуму. Вы его не узнаете.
— Если его волосы отрастут еще длиннее, то я в любом случае его не узнаю, — заметил Шеридан.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, папа, — сказал Дэвид, не обращая внимания на его последние слова. — Ты сердишься из-за действий пацифистов, которые не желают развязывать войну с Центавром. Но разве они не правы? Взять хотя бы ту же войну Земли с Минбаром. Из-за агрессивности землян, которые открыли огонь по минбарцам и убили Дукхата, минбарцы пришли в ярость, и началась бессмысленная война, унесшая миллионы жизней.
Деленн внутренне затрепетала. Дэвид был вправе говорить об этом. Все действительно так и было, и Деленн, склонившаяся над остывающим телом Дукхата, была одной из тех, кто принял то роковое решение о нападении на людей.
Животные! Слова, выкрикиваемые в отчаянии, принадлежали ей и до сих пор звучали у нее в голове. Но Дэвид никогда об этом не слышал. Эта тайна, это мгновение, которое ей никогда не забыть, как бы она этого ни хотела, была похоронена в глубине ее души.
— А потом, — продолжил Дэвид, не обращая на смятение матери, — родной мир людей был бы уничтожен, если бы минбарцы внезапно не сдались. Причины были самые разные, но результат был один и тот же: стремление к миру. Так что, очевидно, что те, кто ищет мира, поступают правильно. Как же вы решаете, когда настало время для мира… и когда — время для войны?
— Это сложный вопрос, — признал Шеридан.
— Ну, на самом деле, сам-то вопрос несложный. Сложно на него ответить.
Шеридан посмотрел на сказавшего это Гарибальди и сухо произнес:
— Благодарю тебя, Майкл, за удачное пояснение.
— Пустяки.
Деленн шагнула вперед и положила руку на плечо сына.
— Это зависит от ситуации. Иногда стремление к миру выглядит лучшим решением всех проблем…. а иногда это просто признак слабости.
Шеридан утвердительно кивнул.
— Есть те, кто использует мир как оружие. Как средство отвлечения или как помеху для своих противников, в то время как они продолжают разрабатывать планы будущих завоеваний.
— И вы думаете, что сейчас именно такой случай?
— Ты должен видеть всю панораму, — сказал Шеридан. — Ты не должен ограничиваться одним, или даже несколькими действиями. Ты должен выяснить всю их историю, чтобы иметь ясное представление о том, чем они являются.
Основываясь на этом, ты можешь понять, что будут делать дальше.
— Что касается Лондо и центавриан, — мрачно сказал Гарибальди, — то они намерены отправиться туда, куда им захочется. Сейчас они как шестисотфунтовая горилла.
— Кто? — Дэвид в недоумении посмотрел на него.
— Горилла. Это старая шутка. Где сядет шестисотфунтовая горилла? Ответ: там, где захочет. Понял?
— Кажется, да, — Дэвид замялся, а потом спросил: — А что такое горилла?
Гарибальди открыл рот, чтобы ответить, но потом закрыл его и вздохнул.
— Неважно.
Легко переключившись с озадачившей его шутки, Дэвид произнес:
— Лондо… император… так вы думаете, что он собирается сделать именно это? Отправиться туда…. куда… ему захочется?
— Не знаю. Я больше не знаю его, — ответил Шеридан. Он посмотрел на Г'Кара. — А вы что думаете, Г'Кар? Что-то вы не очень разговорчивы. Что, по вашему мнению, затевает Лондо?
— Что он затевает? — Г'Кар пожал плечами. — Не могу вам точно сказать. Но одно я знаю наверняка: Лондо Моллари является одной из самых трагических личностей, которых мне доводилось встречать в своей жизни.
— Трагической? — хмыкнул Гарибальди. — Послушайте, Г'Кар, некогда мне нравился этот парень. А потом он стал могущественным безумцем и сидит теперь на Приме Центавра, стравливая всех между собой. И да, буду с вами откровенен… гибель Лу Велша от рук этих лохматых ублюдков вряд ли улучшила мое отношение к центаврианам. Я слышал, как они говорят, что их император — это живое воплощение Примы Центавра. Если это так, то мне нужно серьезно поговорить с этим самым воплощением, потому что выходит, что он является живым символом планеты, которая должна катиться в тартарары. Так что не понимаю.
Г'Кар, почему я должен лить по нему слезы и считать его трагической фигурой.
— Лить слезы или нет, это ваше дело, — ответил Г'Кар, пожав плечами. — Я знаю, что не стану этого делать. С чего бы мне лить слезы? Он в ответе за то, что мой мир бомбили масс-драйверами. Он виноват в гибели миллионов нарнов. Но знаете, что случилось бы, если бы не было Лондо Моллари?
Повисла пауза.
— Что? — спросил Дэвид.
— Скорее всего, случилось бы то же самое, — ответил ему Г'Кар. — Я полагаю, что Лондо стал жертвой обстоятельств, с которыми ему было не под силу совладать… и которые, возможно, даже были за гранью его понимания. А когда он это осознал, было уже слишком поздно. Я верю, что он заботился о собственном народе, но лишь в самом общем смысле этого слова…. а другие превратили его мечты в жестокую реальность, которую он даже в самых кошмарных снах не мог представить.
— Вот в чем, мистер Гарибальди, заключается трагедия Лондо Моллари: у него никогда не было возможности стать тем, кем он мог бы быть, если бы не эти превратности судьбы. Поймите меня правильно, — жестко добавил он, — как я уже сказал, я не стану лить по нему слезы. Во многом он сам виноват в том, что случилось, и у него была возможность все это предотвратить. А, быть может, такой возможности и не было. Нам никогда этого не узнать. Но достоин он жалости или нет, можно ли ему сочувствовать или нет, неважно. Он все равно остается трагической фигурой.
Шеридан покачал головой и посмотрел на Гарибальди.
— И ты еще говорил, что он не особо разговорчив. Вот видишь, что получилось? Теперь мы не можем заткнуть ему рот!
— Я бы не стал высказывать свое мнение, если это так утомительно для вас, — насмешливо сказал Г'Кар.
Шеридан лишь махнул рукой.
— Так что же нам делать, Джон? — произнесла Деленн. — Мы по-прежнему в тупике.
— Будем придерживаться прежней политики, — нехотя ответил Шеридан. — Я не могу единолично приказать «Белым Звездам» напасть на Приму Центавра. Я являюсь примером для Межзвездного Альянса, а им не нужен лидер, который действует, не обращая внимания на взгляды и пожелания его чертовых избирателей. Альянс отказывается нажимать на курок. Я не могу действовать без них, так как мы являемся единым целым. Остается надеяться, что когда Альянс все же примет такое решение, будет еще не слишком поздно.
— Кажется, это действительно единственный выход, — нехотя признал.
Гарибальди. Г'Кар лишь молча кивнул.
Затем Шеридан многозначительно посмотрел на Деленн, и та сразу поняла, что он имел в виду.
— Дэвид, — сказала она, — почему бы нам с тобой не прогуляться?
— Отец хочет поговорить без нас, да, — несмотря на построение фразы, она не являлась ни вопросом, ни утверждением.
— От тебя ничего не скроешь, — усмехнулся Шеридан, но в его смехе чувствовалось раздражение.
— Ладно, — Дэвид с притворным безразличием пожал плечами, а потом позволил Деленн вывести его из кабинета.
— Умный мальчишка, такой далеко пойдет, — сказал Гарибальди. — Возможно, мы могли продолжать разговор и в его присутствии.
— Пусть он побудет просто ребенком, хотя бы еще немного.
— Но он же не может быть «просто ребенком» вечно, господин президент, — сказал Г'Кар.
— Возможно, вы правы, — Шеридан уселся обратно за стол. Разговор с Дэвидом несколько смягчил его гнев, но он по-прежнему был недоволен сложившейся ситуацией. — Меня особенно беспокоит ситуация с дрази. Был убит их соплеменник, а они ничего не предпринимают в ответ на это.
— Если верить «Межзвездным новостям», то в этом был виноват один сумасшедший, который действовал без ведома или согласия правительства, — сказал Гарибальди. — Они даже выдвинули предположение о том, что это была тайная группа диверсантов, которые пытались свергнуть правительство Центавра, инсценировав акт насилия, чтобы спровоцировать дальнейшую войну с Альянсом.
Теперь назначили второго посла дрази. Но мне не верится, что это на самом деле второй…
— Будет лучше, если вы не станете ломать над этим голову, — сказал.
Г'Кар. — На самом деле, это были организованные действия разъяренной толпы, полностью координируемые местными властями и группой воспитанников министра Лиона, Первыми Кандидатами. Они окружили их со всех сторон. Помощнику посла удалось убежать. Я видел его в том же выпуске «Межзвездных новостей», что и мистер Гарибальди, теперь он стал новым послом дрази. Похоже, что несчастье, случившееся с его предшественником, оказалось ему на руку.
Гарибальди с подозрением покосился на него.
— Вы говорите так, как будто видели это собственными глазами.
Г'Кар ничего не ответил.
Гарибальди перевел взгляд с Г'Кара на Шеридана:
— Кто-нибудь может мне сказать, что происходит? Я имею в виду, Г'Кар ведь никак не мог этого видеть. Нарн на Приме Центавра? Это невозможно. Они закрыли свой мир для всех представителей других миров… но, даже если они разрешат иностранцам посещать его, они никогда не пустят туда нарнов.
— У меня свои методы, — загадочно ответил Г'Кар.
— Может, поделишься ими?
— Честно говоря, я не могу этого сделать, — ответил ему Г'Кар.
— А ты? — и Гарибальди выжидающе посмотрел на Шеридана.
Но Шеридан покачал головой.
— Я тоже не знаю, как ему это удалось. Г'Кар ничего мне не говорит.
— И тебя это устраивает? — с явным недоверием спросил Гарибальди.
— Я уже привык к такому положению вещей, — сказал Шеридан.
— Он ведь нога Шеридана, — сказала Деленн, вернувшись в кабинет.
— Кто?
— Рука, — поправил ее Шеридан. — Так раньше называли…
— Послушай, мне плевать, кто он: твоя рука, нога или твой кишечник, — ответил Гарибальди. — Но мне не нравится, когда от меня что-то утаивают.
Только не между нами. Мы через столько прошли вместе. При таких обстоятельствах секретность может привести к небрежности, а потом вы узнаете, что все решили поиграть в героев и покончить жизнь самоубийством.
— В этом, — произнес Г'Кар без малейшего сожаления, — и заключается основная опасность для того, кто решил стать героем.
— Или мучеником, — напомнил ему Гарибальди. — Надеюсь, что вы не хотите им стать.
— Ну же, мистер Гарибальди… я не понимаю, отчего вы так беспокоитесь, — Г'Кар, казалось, был весел как никогда.
Шеридан повернулся к Деленн.
— Ты увела Дэвида?
— Он вернулся к своему наставнику. Сказал, что так и не понял, кто же решает, когда наступает наиболее удобное время для мира.
— И что ты ему ответила?
— Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала: «Я решаю. А если меня нет поблизости, то решает твой отец».
— Вот как. И что он ответил?
— Он сказал: «Это до тех пор, пока рядом не окажется дядя Майк».
— Я его убью, — сказал Гарибальди.
Это вызвало у Шеридана взрыв громкого смеха. Деленн любила слушать его смех, потому что он так редко смеялся. На него навалилось столько обязанностей, столько потрясений. Деленн хотелось, чтобы он смеялся как можно чаще. Он отчаянно в этом нуждался. Как и она.
Иногда ей казалось, что годы пролетели, как одно мгновение. А иногда…
Иногда время казалось ей вечностью.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 30 марта 2275 года.
Глава 3
Милифа из Дома Милифы ворвался в кабинет Дурлы, не в силах сдержать возбуждения:
— Это правда? — спросил он, прежде чем Дурла успел открыть рот. — То, что я услышал, правда?
Дурла откинулся назад и улыбнулся. Милифа всем своим видом излучал силу.
Необыкновенно привлекательный, крепко сложенный, он стоял во главе одного из самых влиятельных Домов во всем Центаруме. Хотя он старательно скрывал свое возбуждение, его темные глаза вспыхнули, когда он снова произнес:
— Это правда?
— Может, вы дадите мне возможность вставить хотя бы слово, друг мой? Или вы так и будете спрашивать?
Милифа отступил назад и глубоко вздохнул.
— Не советую вам играть со мной, Дурла.
Любой, кто осмелился бы сказать Дурле подобные слова, подвергся бы суровому наказанию. Но Милифа мог себе это позволить.
— Да. Это правда, — ответил Дурла.
Милифа заметно расслабился. Дурла никогда еще не видел этого крепкого аристократа настолько взволнованным. Даже в тот день, когда был убит его сын.
Трок, Милифа умудрялся держать свои эмоции в узде.
— Четыре… года, — недоверчиво произнес он. — Прошло четыре года с тех пор, как был взорван дом Первых Кандидатов. Четыре года с тех пор, как мой сын и его друзья погибли от рук этих… этих… — он задрожал от еле сдерживаемой ярости.
— Мне нет прощения, дружище, — сказал Дурла, — за то, что нам пришлось потратить столько времени, чтобы схватить одного из виновников взрыва. Это действительно было нелегко. Я не знаю иного способа борьбы с ними.
— Нелегко, да, — угрюмо сказал Милифа. — Возможно, заняв место премьер-министра, вы утратили ту сноровку, которой обладали, будучи министром.
Внутренней Безопасности.
— Как бы там ни было, мы схватили его, — сказал ему Дурла. Он поднялся из-за стола и, обогнув его, хлопнул Милифу по плечу. — Сейчас его как раз допрашивают. Не желаете ли взглянуть?
— Конечно, — ответил Милифа. — Я четыре года мечтал встретиться лицом к лицу с одним из этих ублюдков, и не намерен ждать еще дольше.
Дурла с удовлетворением увидел, что допрос уже был в самом разгаре. Но он был недоволен тем, что результатов почти не было.
Пленник был привязан к большому креслу, его ноги болтались в нескольких дюймах над полом. Худой, узкогрудый, со спутанными волосами, он не был похож на большую часть центавриан из окружения Дурлы. Его голова болталась из стороны в сторону, как будто держалась на плечах лишь на тончайших жилах.
Здесь также находились несколько Первых Кандидатов. У них был весьма мрачный вид. Дурла узнал в одном из них Касо, ближайшего друга Трока. Касо был одним из тех, кому тогда удалось уцелеть, и он до сих пор винил себя за это.
Из-за простуды он тогда остался дома, прикованный к постели и, если бы не это обстоятельство, он бы погиб от взрыва вместе с остальными Первыми Кандидатами.
— Как зовут этого подонка? — спросил Милифа, стоя позади Дурлы.
— Ланас. Рем Ланас, — мрачно ответил ему Дурла. — Его обнаружили, когда он пытался проникнуть на один из наших… — тут он запнулся, а потом произнес: — …медицинских заводов на Тумборе 2. У него было поддельное удостоверение. Очень ловко состряпанное, должен заметить. Ему почти удалось замкнуть электросхемы…. если бы это осталось незамеченным, то все предприятие могло бы взорваться. К счастью, сработала сигнализация. За последние годы наши системы безопасности стали необычайно хитрыми.
— Приятно это слышать, — сказал Милифа, — учитывая тот факт, что в противном случае вы стали бы беззащитными жертвами таких слизняков… как этот, — его голос стал тише на последних словах. Он шагнул вперед и практически коснулся лица Ланаса: — Ведь ты один из них, слизняк? Ты один из тех, кто в ответе за убийство моего сына?
Ланас поднял на него невидящие глаза.
— Что с ним? — требовательно спросил Милифа.
— Просто наркотик правды. Иногда требуется некоторое время для того, чтобы он подействовал, — Дурла посмотрел на Касо, ища подтверждения. За последние годы Касо довелось работать у лучших следователей из Центарума, и он весьма поднаторел в этом деле. Он напросился лично допрашивать этого пленника, дабы отомстить за своего погибшего друга. — Сколько еще осталось ждать, Касо?
Касо посмотрел на него в некотором замешательстве.
— На самом деле, премьер-министр, он уже должен подействовать. Точнее, он должен был подействовать еще раньше. Но он по-прежнему отказывается отвечать на все наши вопросы.
— Отказывается? — Дурла был поражен. — Вы уверены, что правильно применили препарат?
— Уверен, премьер-министр, — натянуто ответил Касо.
— И он по-прежнему сопротивляется? Увеличьте дозу.
— Вряд ли стоит это делать…
Дурла, чувствуя молчаливую поддержку от стоявшего позади Милифы, жестко произнес:
— Это приказ. Выполняйте.
Касо низко поклонился, а потом ввел еще одну дозу. Спустя мгновение, в крови Ланаса оказалось столько наркотика, что можно было заставить откровенничать дюжину центавриан.
Глаза Рема Ланаса по-прежнему были распахнуты. Казалось, он совершенно погрузился в себя.
— Я проверил данные о нем, — сказал Касо. — Он раньше работал на К0643.
— Надо же, — сказал Дурла. Раскопки на К0643 были одним из не афишируемых провалов Дурлы. Он был убежден, что там находились огромные запасы оружия, но все раскопки были уничтожены. Ходили слухи о том, что в этом были замешаны техномаги…. которых мельком там видели, но их число варьировалось от трех до тридцати. Никто ничего толком не знал. Он задумался, не был ли Ланас среди тех рабочих, которых уже допрашивали. Наклонившись вперед, он спросил: — Как тебя зовут?
— Ланас. Рем Ланас, — голос был слабым и тонким.
— Ты являешься членом организации?
Ланас утвердительно кивнул.
— И что же это за организация? — спросил Дурла с явным нетерпением. — Расскажи мне о ней. Кто ее возглавляет?
— Министр… Дурла.
Центавриане в помещении обменялись смущенными взглядами. Дурла почувствовал, что Милифа пристально смотрит на него, и это внушило ему тревогу.
— Да, я премьер-министр Дурла, — сказал он, пытаясь показать, что запутавшийся Ланас мог просто назвать его по имени. — Так кто же возглавляет вашу организацию?
— Министр Дурла, — ответил Рем Ланас, на сей раз, более уверенно.
Лицо Дурлы побагровело.
Но Касо, насторожившись, спросил:
— Чем же занимается ваша организация?
— Нанимает… рабочих… для работы на раскопках…
Дурла закрыл лицо руками, отчасти, от волнения, а частично — чтобы скрыть облегчение. Такое нелепое недопонимание могло вызвать лишние проблемы.
— Комитет Развития Центавра, — сказал он.
— Да… организация, — сказал им Ланас. Он криво улыбнулся, но по отсутствующему взгляду было ясно, что он думал о чем-то совершенно другом.
Дурла бросил взгляд на Милифу, который был далек от веселья.
— Я создал эту организацию для того, чтобы собрать центаврианских рабочих для…
— Меня это не интересует, — жестко сказал Милифа. — Я хочу знать, что за ублюдки убили моего сына. Если он один из них, то мне нужны все имена.
Дурла кивнул и снова повернулся к Ланасу.
— Я имею в виду террористическую организацию. Организацию, которая устраивает саботажи. Ты ведь состоишь в такой организации, не так ли?
Ланас кивнул.
— Наконец-то мы хоть что-то узнали, — ухмыльнулся Дурла. Касо утвердительно кивнул. — И сколько людей в ней состоят?
— Все, — ответил ему Ланас.
— Не шути со мной, Ланас, — предупредил его Дурла, начиная злиться. Он посмотрел на Касо. — Как он умудряется это делать?
— Не знаю, — произнес несколько обеспокоенный Касо. — Он не должен так сопротивляться. Он должен отвечать на все вопросы, которые ему задают.
— Ланас… кто стоит во главе вашей организации? — спросил Дурла.
— В главе?
— Да.
— Во главе стоит… наш лидер.
— Да. Его имя. Как зовут вашего лидера?
Ответ был совершенно бессмысленным.
— Нет. Как зовут парня со второй базы. [6]
— Кого? — спросил крайне озадаченный Дурла.
— Нет. Кто на первой.
— Что?
— Кто на второй.
Дурла почувствовал, что сходит с ума. Он шепотом спросил у Касо:
— Тарабарщина какая-то. О чем он говорит?
— Я не знаю! — громко ответил Касо.
— Третья база, — произнес Ланас, как будто выучил эти слова наизусть.
Дурла с такой силой вскочил с кресла, что опрокинул его. Касо не успел ничего сказать, как взбешенный премьер-министр ухватил его за рубашку и прижал к стене.
— Идиотизм! — рыкнул он. — Это еще что за игры?
— Это н-не игра, — выдавил Касо, его показная невозмутимость исчезла под натиском впавшего в ярость самого могущественного лидера Примы Центавра. — Это… должно быть… предохранитель…ложная память…
— Ложная память? Что еще за…
— В его разум что-то внедрили. Что-то вроде внушения. На случай допроса или сканирования. Вместо того чтобы выдать нам нужную информацию, он автоматически начинает повторять эту чушь. Мы не можем разорвать эту петлю.
— Это невозможно!
— Нет, возможно. Я слышал… — и он нервно провел языком по губам, — я слышал, что техномаги могли творить такие штуки…
— Теперь еще и техномаги! — заревел Милифа. — Наркотики! Детские сказки о техномагах! Кого вы назначаете на правительственные должности, Дурла?
Дурла развернулся к нему, совершенно не беспокоясь о том, насколько могущественным был Дом Милифы. Ткнув в Милифу дрожащим пальцем, он сказал:
— Того, кто способен лишить тебя титула, звания и уважения по одному лишь щелчку моих пальцев! Так что следи за собой, Милифа, и постарайся выказывать ко мне хоть какое-то уважение, иначе тебе не поздоровится!
Милифа благоразумно промолчал, но по выражению его лица было ясно, что он далеко не в восторге от этих слов.
Дурла же внезапно смутился. Мысль о том, что это костлявое ничтожество способно дурачить его, опозорив перед всеми присутствующими здесь союзниками, вывела его из себя.
— Забудь про наркотики, — сказал он Касо. — Теперь… теперь мы побеседуем с ним по иному.
Мгновением позже Рема Ланаса подняли и подвесили таким образом, что он оказался растянут между стенами камеры, привязанный за руки. Дурла отошел на несколько шагов, и в его руках заискрился бич.
— Премьер-министр, — нервно, но почтительно произнес Касо. — Наркотики в его организме могут затруднить восприятие и, при появлении другого элемента, например, сильнейшей боли, может возникнуть…
— Тогда нам нужно помочь его организму избавиться от наркотиков, — он заметил, что Милифа одобрительно кивнул, отошел еще на шаг и размахнулся. Бич хлестнул Рема Ланаса по спине, порвав ему рубашку. Ланас закричал, широко распахнув глаза, его тело содрогнулось.
— Ты ведь чувствуешь это, не так ли, — тихо сказал Дурла. — Ты ведь это чувствуешь, Ланас?
— Д-да, — выдавил тот.
— Никому еще не назначали больше сорока ударов, — продолжал Дурла, — ты же не хочешь быть первым?
— Я… не хочу умирать…
— Наконец-то сказал правду, — удовлетворенно заметил Дурла. — Нам нет до тебя дела, Ланас. Нам нужны они.
— Нужен… кто?
Дурла не стал медлить. Он снова и снова наносил удары бичом. На спине.
Ланаса появилось десять полос, и он стонал при каждом ударе до тех пор, пока его крики не слились в голове у Дурлы в единый вопль.
— Это, — сказал он, — одиннадцатый.
Но Ланас уже не слышал его, потеряв сознание.
— Разверни его, — велел Дурла Касо.
Касо быстро выполнил его распоряжение. Когда Ланас пришел в себя, Дурла заглянул в его глаза и понял, что тот не понимает, где находится. Возможно, он думал, что ему снится какой-то кошмарный сон. Но, оглядевшись вокруг, он понял, что все это происходит на самом деле.
— Спроси его, кто убил моего сына, — потребовал Милифа. — Это сделал он?
Или кто-то другой?
— Достаточно ли прояснился твой рассудок для того, чтобы ответить на этот вопрос? — поинтересовался Дурла. Ланас уставился на него. — Понимаешь, когда ты потерял контроль над собой, мы выяснили, что у тебя есть в своем роде…. как ты это назвал, Касо? Ложная память. Эта ложная память мешает тебе выдать свои секреты. Насколько я понял, в нормальном состоянии ты должен избавиться от этой досадной помехи. Кажется, это сработало. Советую поберечь себя.
— Скажи мне, кто убил моего сына, — допытывался Милифа.
Ланас, казалось, только сейчас заметил его.
— Как звали твоего сына?
— Трок из Дома Милифы.
— Ах, он.
— Да, он.
— Он был первым.
— Как понять, первым? — спросил Дурла. — Первой жертвой вашей организации?
Рем Ланас медленно и глубоко вздохнул.
— Вы знаете, кто я такой? — спросил он.
— Ты — Рем Ланас.
— Я имею в виду нечто иное, — в его голосе явно чувствовалась боль. А потом, прежде чем Дурла смог ему ответить, Ланас продолжил: — Я ничего собой не представляю. Я ничто. И никто. Меня носило… от одного события к другому.
Меня использовал то один, то другой. Я был жертвой с тех пор, как себя помню.
Никакой гордости, ни у меня, ни у моих наследников, ни у моего народа. Но я стал частью кое-чего…. что сделало меня гордым… впервые за все мое жалкое существование.
— Так ты признаешь, что входишь в состав организации! — торжествующе сказал Дурла.
— Несомненно, — сказал Ланас. Он был таким ничтожным. Таким слабым. Но в его голосе прозвучала ирония. — Но если вы думаете, что я собираюсь предать всех тех, кто впервые в моей жизни помог мне стать достойным уважения существом… то вам следует еще раз как следует задуматься. Вы, Дурла… считаете… считаете, что владеете ситуацией. Вы думаете, что вам все известно. Но вы ничего не знаете. Но, когда вы это поймете… будет уже слишком поздно. Уже слишком поздно.
Дурла внезапно почувствовал тревогу. Но он отбросил в сторону свои страхи и сказал:
— Если тебе так много известно обо мне, то почему же ты не поведаешь мне об этом?
— Потому что вы не поверите в это. Вы не готовы. И, скорей всего, никогда не будете готовы.
— Довольно! — вскипев от ярости, сказал Милифа. — Скажи мне, кто убил моего сына!
— Вашего сына…
— Да, Трока из Дома… — …из Дома Милифы, да. Ваш сын… — и Ланас широко улыбнулся. — Ваш сын вошел в свое маленькое убежище с бомбой в волосах. Насколько мне известно, он узнал об этом в последний момент и, умирая, кричал: «Уберите ее, уберите ее!».
Прямо как баба, насколько я слышал…
Милифа испустил яростный вопль и выхватил бич из рук Дурлы. Дурла протестующе вскрикнул и попытался отобрать бич, но Милифа был гораздо выше его и в данный момент совершенно не обращал внимания на его ранг. Он грубо оттолкнул премьер-министра. Касо успел подхватить Дурлу прежде, чем тот грохнулся на пол.
Милифа замахнулся и ударил Рема Ланаса бичом. Ланас не смог сдержать крика боли.
— Милорд! — закричал Касо, пытаясь вырвать у него из рук бич, но Милифа, ослепленный яростью, увернулся и отшвырнул его назад. Любая попытка отобрать бич у Милифы встречала неистовый отпор.
— Скажи мне — кто это сделал! — и снова свистнул бич.
— Кто на первой! — вскрикнул Ланас, и слова хлынули из него бессвязным потоком: — Кто на второй, я не знаю, третья база…
—
— Зови гвардейцев! — приказал Дурла Касо, и юный Первый Кандидат выполнил его распоряжение. Милифа не обратил на это внимания. Ярость и гнев, накопившиеся в нем за эти четыре года, теперь вырвались наружу, обрушившись на беспомощного пленника. Он наносил удар за ударом, каждый раз требуя назвать имя того, кто убил его сына, и каждый раз Ланас выкрикивал нелепые фразы о третьей базе. Только с каждым разом его крики становились все слабее и тише.
Дверь распахнулась, и в камеру ворвалось около полудюжины гвардейцев во главе с Касо. Они набросились на Милифу, тот взмахнул бичом, пытаясь отогнать их. Но они были вооружены, и через некоторое время им удалось его скрутить.
Мгновение спустя они прижали Милифу к полу, вырвав из его руки бич. Он тяжело дышал, его лицо побагровело, глаза выпучились.
— Скажи мне! — все еще кричал он, как будто потерял всякую связь с реальностью и до сих пор истязал свою жертву.
Голова Ланаса свесилась на грудь. Дурла подошел к нему и приподнял голову.
Ланаса за подбородок. Голова откинулась назад. И Дурла сразу понял то, что мгновением позже подтвердил Касо: Ланас был мертв.
— Идиот! — пробормотал он с возрастающим раздражением в голосе. — Идиот! — И он развернулся к лежащему на полу Милифе, которого удерживала охрана, и изо всех сил пнул его в бок. Милифа издал негодующий вопль, но Дурла закричал на него: — Идиот! Он был нашей первой и лучшей зацепкой за все эти годы! За все эти годы! И теперь по твоей вине он мертв!
— Но еще не было… сорока ударов… — начал было Милифа.
— Неважно! У каждого свой болевой порог! Сорок ударов — это максимум! Да ты посмотри на него! Он не очень-то крепок! О чем ты думал, когда лупил его, а?! Нет, ты вообще ни о чем не думал! — и он снова пнул Милифу. — Ты думал лишь о своем ненаглядном сыночке!
— Да как вы смеете! — попытался возмутиться Милифа.
— Как ты смеешь вмешиваться в официальное расследование! Как ты смеешь мне возражать! Уберите его отсюда…. нет! Нет, лучше посадите его вон туда! — и он указал в угол камеры. Гвардейцы послушно оттащили аристократа в указанный угол и отошли назад. — Ты можешь оставаться здесь и гнить… вместе с трупом твоего нового лучшего друга, — и он указал на тело Рема Ланаса. — Надеюсь, что вам будет очень весело вместе!
И он вылетел из камеры, оставив гвардейцев ее закрывать. Последнее, что услышал разгневанный премьер-министр, это яростные вопли Милифы, которые тут же стихли, стоило двери в камеру захлопнуться.
Глава 4
Дурла был удивлен, увидев, что Кастиг Лион уже ждет его в офисе.
— Скажите мне, что это неправда, — сразу же начал Лион, дрожа от еле сдерживаемой ярости.
Дурла подумал, что все это до удивления напоминает его недавний разговор с Милифой.
— Ну, как сказать, — спокойно произнес он. После того, как он запер.
Милифу в камере и его ярость на Ланаса несколько поутихла, он смог взять себя в руки, чтобы сохранять хладнокровие. — А что именно вы имели в виду?
— Не уклоняйтесь от темы разговора…
— А вы помните свое место, Лион! — предупредил его Дурла. Он по-прежнему был спокоен, но в его голосе появились угрожающие нотки. — Не забывайте, кто именно правит Примой Центавра.
— О, я думаю, что это временное явление, — отрезал Лион.
— Что вы имеете в виду? — прищурился Дурла.
— Вы посадили Милифу в тюрьму! Вы хоть представляете, сколько друзей у дома Милифы? Насколько он могущественен? Вам необходима поддержка крупнейших домов…
— Меня поддерживает армия, министр Лион, — сказал Дурла. — Генералы уважают мои принципы. И они с уважением относятся к моим видениям. Они помогают мне воплощать эти видения в жизнь, разрабатывают технологии, которые могут помочь нам сокрушить Альянс. Как и я, они обладают весьма ограниченным терпением к изнеженным и мягкотелым главам Домов. Они знают, что война зависит от военных, и они понимают, что только я могу привести Приму Центавра к ее истинной судьбе.
— Но Дома по-прежнему являются основой вашей власти, премьер-министр.
Если этот фундамент треснет…
— Почему мне надо беспокоиться о том, что лежит подо мной, когда моя судьба заключается в том, что выше меня?
Лион приподнялся в кресле, наклонившись вперед, и покачал головой.
— Безумие, — пробормотал он.
Дурла посмотрел на него так, как хищное животное смотрит на добычу значительно крупнее себя, решая, сможет ли утащить ее.
— Я не забуду ваших слов. Так кто же все-таки правит Примой Центавра?
Лион овладел собой.
— Конечно же, вы, премьер-министр.
— Теперь вы уклоняетесь от ответа. Что именно вы имели в виду?
— Вряд ли вам это придется по нраву, премьер-министр.
Не мгновение в кабинете воцарилось гробовое молчание. А потом Дурла произнес:
— Лион… мы давно работаем вместе. Но не думайте, что столь длительные отношения смягчат мое решение или помешают мне выполнить то, что я вынужден сделать в случае необходимости. Не стоит думать, что вы, будучи главой Первых.
Кандидатов, обладаете той же властью, что и я. Я бы мог, если бы захотел, приказать армии уничтожить их всех. Улицы Примы Центавра покрылись бы кровью ваших драгоценных Кандидатов, а родители оплакивали бы их, но жизнь от этого бы не остановилась.
— Вы бы никогда не пошли на это, — сказал Лион.
Дурла лишь улыбнулся.
Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вошел самый огромный центаврианин из всех, кого Лиону доводилось видеть. На мгновение он остановился в дверях, ожидая приглашения. Всем своим видом он источал необычайную властность. Его шея была настолько толстой, что казалось, будто его голова растет прямо из тела. К тому же, он так подрезал свои зубы, чтобы маленькие клыки выступали над верхней губой.
— Министр… вы ведь помните генерала Райса? Он руководил несколькими нашими проектами на различных пограничных мирах. Он также великолепно провел недавние нападения на Мипас и другие планеты. Приятно видеть вас, генерал.
Генерал Райс низко поклонился, не сводя взгляда с Лиона.
— Генерал, — сказал Дурла так небрежно, будто шла речь о погоде. — Не могли бы вы оказать мне услугу?
— Все, что вам угодно, премьер-министр.
— Меч, что висит у вас на боку… он просто для виду?
— Это церемониальное оружие, но оно довольно острое, премьер-министр.
— Хорошо. Будьте любезны, обнажите его и отрубите голову министру Лиону, если его ответ меня не удовлетворит.
Лион хотел было засмеяться, но смех застыл у него в горле, когда гибкий клинок, звякнув, покинул ножны и застыл около его шеи. Райс крепко сжимал его.
— Вы… вы сошли с ума, — прошептал Лион. Потом он охнул, почувствовав, как клинок слегка прижался к его коже. Этого движения было достаточно для того, чтобы из царапины потекла кровь. Маленькая красная струйка… его кровь… потекла на белый воротник.
— Смотрите мне в глаза, Лион, — произнес Дурла. Спокойствие его голоса было пугающим. Лион осознал, что не в состоянии отвести от него взгляд. — Я догадаюсь, если вы солжете мне. Я стал очень чувствителен к таким вещам. Если бы я не обладал этими качествами, то не смог бы достичь такого положения. А теперь скажите мне… кто же, по вашему мнению, правит Примой Центавра?
— Вы.
— Ай-яй-яй, — укоризненно сказал Дурла, и Райс, не дожидаясь приказа, еще сильнее прижал клинок к шее Лиона. Министр охнул и замер, ибо даже от легкого вздоха клинок мог вонзиться ему в горло. — Вы что же, думаете, я шучу? Вовсе нет. Я не шучу. Никогда. Это ваш последний шанс, министр: так кто же правит.
Примой Центавра?
На самом деле, Дурла ожидал, что Лион назовет имя императора. Дурла прекрасно знал, что все еще были те, кто верил, что Лондо Моллари по-прежнему имеет хоть какое-то отношение к тому, что происходит на Приме Центавра. Это, конечно, было забавное мнение. Честно говоря, он был бы удивлен, если бы узнал, что Кастиг Лион принадлежит к их числу, но всякое может случиться.
Но он совершенно не ожидал услышать то, что произнес Лион.
— Леди Мэриел.
На мгновение Дурла гневно сжал губы и уже приготовился отдать Райсу приказ казнить Лиона ради всеобщего блага. Это бы послужило уроком для других министров, показало бы им, что никто из них не застрахован от гнева премьер-министра.
Но что-то во взгляде Лиона остановило его, и он с легким ужасом понял, что Лион действительно верит в это.
— Мэриел? Моя жена?
Лион испустил долгий вздох. Он уже считал себя покойником. В данном случае не имело смысла скрывать то, во что он действительно верил, то, о чем он думал.
— Мы же не дураки, — сказал он Дурле с нервным смешком. — Всем известна ваша одержимость ею. Неужели вы думали, что мне этого не говорили? Что никто из нас не догадался бы об этом? А потом вы заполучили ее в какой-то игре.
Поразительное совпадение.
— Это вовсе не было совпадением, — горячо ответил Дурла. — Вы, должно быть, знаете, Лион, что я нравился этой женщине. Вир Котто решил отдать ее мне, потому что она все время говорила обо мне. Он был очень рад, когда я решил позаботиться о ней.
— О, да. И это оказалось очень ему на руку. У него появился шанс одурачить вас.
— Это невозможно. Котто — ничтожество.
— Он был готов стать таковым, чтобы дать вам возможность достичь желаемого. Он мог стать чем угодно.
— Говорю вам, он — ничтожество. Леди Мэриел мечтала обо мне…
— Позвольте мне сказать вам, о чем она мечтала. Это же очевидно. Она хотела манипулировать вами. Она же мой шпион, неужели вы об этом забыли.
Дурла? Я знаю, на что способна эта женщина. Несомненно, она стремилась привлечь ваше внимание к себе, используя свою привлекательность. Но женщины все-таки не могут обладать властью в нашем правительстве. Для столь умной и честолюбивой женщины, как Мэриел, наилучший способ добиться влияния — это вцепиться покрепче в того, кто готов выполнить любой ее каприз.
— Это мои видения, Лион, — упорствовал Дурла, но его явный апломб начал исчезать. — Это мое видение пути Примы Центавра…
— Да-да. Ваши сны, из которых вы берете свои великие научные идеи. Можно ли в это верить, премьер-министр? А что, если эти идеи исходили от вашей любимой женушки, которая могла заполучить их, используя свои многочисленные связи? Всем известно, насколько вы влюблены в нее, как вы заискиваете перед ней. Она — это ваше самоуважение, ваше вдохновение, ваша мечта, все, что у вас есть. Без леди Мэриел вы никто.
— Я достиг величия еще до того, как она стала моей женой, — напомнил ему.
Дурла. Он изо всех сил пытался удержаться от того, чтобы не броситься на Лиона с мечом и собственноручно не отрубить ему голову.
— Вы достигли этого лишь для того, чтобы произвести на нее впечатление.
Как трогательно, не так ли?
Дурла долго молчал. Он боролся с собой, стараясь не выдать кипевшие в нем эмоции. Потом, хриплым сдавленным голосом он произнес:
— Генерал Райс…
Лион приготовился к самому худшему.
— Благодарю вас за помощь. Пожалуйста, подождите снаружи.
Если Райс и был разочарован тем, что ему не дали возможности обезглавить.
Лиона или казнить его еще каким-нибудь способом, то не подал виду. Вместо этого он просто убрал меч в ножны, отвесил легкий поклон и вышел за дверь.
Министр Лион сел, не совсем понимая, что ему повезло. Когда Дурла медленно обогнул его, Лион невольно вздрогнул, увидев, что тот протянул к нему руку. Но Дурла всего лишь хлопнул его по плечу и сказал:
— Рад, что вы были так откровенны со мной.
Он дотронулся до светло-красной жидкости на шее Лиона.
— Возможно, вам хочется привести себя в порядок, — и он вышел из кабинета, оставив остолбеневшего Лиона размышлять над тем, что только что случилось.
Леди Мэриел была очень удивлена, увидев своего мужа. Он неожиданно, без всякого предупреждения, ворвался в их роскошные апартаменты. Он редко бывал здесь днем, да и ночью тоже. В этом были свои плюсы и минусы. Конечно, было здорово, что его не было рядом, особенно, если учесть тот факт, что она его не любила. О, она мастерски притворялась. Это легко сделать, особенно, если кто-то отчаянно хочет в это поверить.
Но при таком положении дел очень трудно добыть нужную Виру информацию.
Там, на Вавилоне 5, Виру эта информация была очень необходима. Она не знала наверняка, но не удивилась бы, если бы ее чудесный Вир вдруг оказался бы связан с повстанцами, которые причиняли столько неприятностей Дурле и его планам. Конечно же, она никогда не скажет об этом Дурле. Во-первых, этим она предала бы Вира, а во-вторых, стало бы известно об ее соучастии. Скорей всего это означало верную смерть. Со своей смертью она бы еще смирилась, но смерть.
Вира — нет, она не могла так рисковать. Он был слишком важен, слишком прекрасен.
Уже не в первый раз она задумалась о том, почему считает его таким.
Где-то в глубине души она понимала, что не всегда так относилась к нему.
На некотором уровне она знала, что в ней произошла какая-то перемена, но не могла понять, что именно вызвало ее. Но это не имело значения. Ее Вир был ее.
Виром, вот и все. Она знала, что ее чувства благородны и искренны, и каждый раз, когда она была с Дурлой, только мысли о Вире поддерживали ее. Тогда все казалось не таким плохим, как на самом деле.
— Муж мой, — быстро сказала она, заплетая длинную прядь волос, оставленных, как того требовала мода. Она не стала вставать из кресла, сидя перед столом, заставленным косметикой, продолжая плести косу, глядя на себя в зеркало. — Надеюсь, вы простите меня за то, что я не встала?
— Я постараюсь не допустить, чтобы это разрушило наш брак, — сказал он странно напряженным голосом. — Сегодня ты прекрасно выглядишь.
— И вы поразительно красивы, господин муж мой, — ответила она. Мэриел знала, что ему нравилось, когда она обращалась к нему формально, и пользовалась этим, когда видела, что он не в духе. Обычно этого бывало достаточно для того, чтобы разговорить его и вытянуть какую-либо информацию. — Чем обязана такой честью?
Он некоторое время задумчиво смотрел на нее, а потом произнес:
— Ты любишь Вира Котто?
Она сделала вид, что этот вопрос застал ее врасплох. На самом деле, она в какой-то мере ждала подобного вопроса. Конечно, леди Мэриел многого ожидала, чтобы в случае чего отреагировать с должной сдержанностью и почтением.
Так, по крайней мере, было в теории.
— Вир Котто? — сказала она. — Посол? На Вавилоне 5?
— Твой бывший любовник, — ответил Дурла. Его голос стал чуть более резким. — Уверен, что у тебя с ним были весьма тесные отношения.
— Да, конечно. Но люблю ли я его? — Она знала, что Дурла считал себя настоящим психологом. Часто он хвастался перед ней своими способностями, просто заглядывая кому-либо в глаза, он таким образом определял, говорят ли они правду. Она давно выяснила, что единственный способ выкрутиться из этой потенциально неловкой ситуации — это глядеть ему прямо в глаза и лгать уверенно.
Лучше всего солгать, используя как можно больше правды.
— Если быть совсем откровенной, мой дорогой, то Вир был всего лишь средством для достижения определенной цели. Я использовала его для того, чтобы наладить дипломатические контакты и добыть нужную информацию по поручению министра Лиона. Вы определенно должны были это знать. Ведь вы же знали, что я работала на Лиона.
— Да, я знал об этом, — медленно ответил он. Она продолжала плести косу. — Но ты так и не ответила на вопрос.
— А мне кажется, что ответила, — беспечно ответила она, но, встретив его жесткий взгляд, добавила: — Нет. Я не люблю Вира Котто. Я люблю только тебя, мой великий провидец.
Ей с трудом дались эти слова. Потому что на самом деле она любила Вира.
Котто. Все эти годы, замужество за Дурлой… ничто не могло заставить ее изменить свои мысли. Вир по-прежнему был ее солнцем, луной и звездами. Она согласилась на обман, когда Вир «проиграл» ее в карты Дурле, притворилась, что всегда в глубине души мечтала о премьер-министре, лишь потому, что Вир так захотел. Ей хотелось хоть как-нибудь помочь Виру.
Она не лгала, когда говорила об изначальных причинах, по которым связалась с Виром. Но теперь все изменилось. Она осознала, насколько замечательным был Вир Котто. В один прекрасный день на нее нашло внезапное озарение, и прежняя жизнь показалась ей простым сном, она внезапно поняла, что.
Вир является для нее единственным мужчиной во всей Вселенной.
Она никогда не сомневалась в том, что рано или поздно с Дурлой может что-нибудь случиться. Что-нибудь ужасное. Что-нибудь серьезное. А пока что она должна играть роль примерной жены и думать о Вире, добывать для него всю информацию, какую только в силах. Потому что это нужно Виру.
Как она и предполагала, Дурла кивнул и улыбнулся в ответ на ее заверения в любви к нему.
— Ты ведь знаешь о моих снах… о моих великих видениях, — сказал он.
— Конечно же, знаю. Как и все на Приме Центавра.
— Ты не поверишь, любовь моя…. но ты приходишь ко мне во снах.
— Я? — она засмеялась. — Весьма польщена.
— Естественно, ты должна чувствовать себя польщенной. Не каждой женщине дано быть источником вдохновения для премьер-министра Примы Центавра, — он медленно шел вокруг нее, заложив руки за спину. — Но… некоторые ошибочно полагают, что именно ты навеваешь на меня это вдохновение.
— Ошибочно? Почему?
— Они считают, что ты меня контролируешь. Что я вроде… — он закатил глаза и покачал головой, — …вроде как помешан на тебе.
— Забавно, — быстро произнесла она, закончив заплетать косу. — Ты, Дурла, премьер-министр Примы Центавра. Ты не обязан подчиняться женщине.
— Ты это знаешь. И я это знаю. Но они, — и он указал в неопределенном направлении, — они думают иначе. Боюсь, что мне надо что-то предпринять в связи с этим.
— Я одобряю любое твое решение, любимый, — она повернулась на стуле и улыбнулась самой своей ослепительной улыбкой.
Он с такой силой ударил ее, что она упала.
Мэриел упала на спину, ударившись головой о пол. Она неподвижно лежала, чувствуя, кровь на зубах, текущую из носа. Нижняя губа быстро распухла, а верхняя онемела.
Она попыталась хоть что-нибудь произнести, но тут Дурла снова пнул ее ногой. Она попыталась оттолкнуть его, но он был гораздо сильнее и снова нанес удар. Ее лицо покраснело в том месте, где он ударил, а потом он отшвырнул ее, и она снова упала. Мэриел судорожно дышала, сплевывая кровь.
— Вот так, — сказал Дурла.
— Вот так? — она не могла в это поверить. — В че… чем дело? Чем я вам не угодила…
— Ничем. К сожалению, мы живем в мире, основывающемся на внешних впечатлениях, — грустно произнес он. — Если другие считают, что я помешан на тебе…. что я позволяю тебе каким-то образом манипулировать собой…. то это может очень скверно сказаться на мне и моей репутации. Хотя это вовсе не так.
Тем не менее, нам нужно прояснить ситуацию и дать другим понять, что я ни от кого не завишу.
Он пнул ее в живот. Она согнулась, а потом носком ботинка он ударил ее в лицо. Мэриел, рыдая, перевернулась на спину, подогнув ноги. Она почувствовала что-то маленькое и твердое во рту. Перекатила его языком. Это был зуб. Она выплюнула его, и зуб со стуком покатился по полу.
— Да, — удовлетворенно произнес он. — Теперь все узнают, что Дурла вовсе не подкаблучник. Не подкаблучник. Ты можешь быть моим вдохновением… но я не испытываю ни малейшего раскаяния, когда обращаюсь с тобой также, как и с низшими из низших. Я вовсе не прикидываюсь избранным. Как ты видишь, ничто и никто не может быть важнее Примы Центавра. И я сделаю все, что в моих силах, дабы вернуть нашему любимому миру его истинное величие.
— Вир, — очень мягко и хрипло прошептала она.
Он не расслышал ее слов, потому что она произнесла их на выдохе, в то время, когда он говорил.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Дорогой… я сказала… дорогой… пожалуйста… не бей меня… не бей меня больше… — она не узнала своего голоса, настолько он был сдавленным от боли.
— Мне необходима полная поддержка всех министров для планируемой новой военной программы, — продолжил он. Склонившись над ней, он говорил так, будто находился от нее за многие световые годы. — Ты только представь это, Мэриел.
Представь могущественные военные корабли, готовые к бою. Им нужен всего лишь один приказ от меня для того, чтобы пронестись по галактике подобно могущественному черному облаку, завоевывая все миры на своем пути. Но это может произойти только в том случае, если это полностью одобрит Центарум. Если он подчинится мне. Без сомнений, без оговорок, без колебаний. Я не допущу, чтобы кто-либо считал меня размазней. Ты поняла меня?
— Да… я… поняла…
— Вот и хорошо.
А потом он снова начал избивать ее.
Единственное, о чем она могла думать, это о Вире.
Глава 5
Вир Котто почувствовал, что весь мир вдруг завертелся перед ним, и осел на землю, в отчаянии глядя вверх.
Он только что вышел из дворца. Солнце висело низко над горизонтом, его лучи пронизывали сгустившийся в сумерках туман. Но, несмотря на приближающиеся сумерки, Вир смог увидеть голову, вздернутую на пике в саду. Еще было достаточно светло, чтобы узнать знакомое лицо.
На него безжизненно смотрел Рем Ланас. Но в его мертвых глазах был укор.
Он не ожидал увидеть здесь это. Ему сказали подождать в саду до тех пор, пока кто-то не должен был проводить его на встречу с императором. Зрелище застало его врасплох.
Вир не знал, сколько уже торчит здесь голова Рема. Погода не способствовала ее лучшей сохранности.
Тут на голову села птица. К ужасу Вира, она начала клевать щеку Рема, пытаясь вырвать кусочек мяса.
— Убирайся прочь! — закричал Вир, швырнув в нее камнем. — Вон! Убирайся вон!
Но птица не обратила на него внимания, а Вир, яростно размахивая руками, внезапно потерял равновесие. Он опрокинулся на спину, ударившись головой, и остался лежать без движения.
Он не имел представления о том, как долго так пролежал, но, когда, наконец, открыл глаза, то обнаружил, что уже наступила ночь. Вир задумался о том, как ему теперь попасть во дворец, не привлекая лишнего внимания.
Потом он ощутил тяжесть в груди и какой-то звон в голове. Внезапно Вир почувствовал себя так, будто кто-то огрел его сзади дубиной. Возможно, решил он, это вызвано тем, что при падении он сильно ударился.
Он с трудом заставил себя поднять глаза на голову Рема Ланаса.
Но она исчезла.
Вместо нее там торчала его собственная голова.
Это показалось ему очень забавным, и он засмеялся бы, если был в состоянии издать хоть какой-нибудь звук. Вместо этого он вскрикнул от ужаса при виде столь отвратительного зрелища. Но опять ничего не вышло. У него получился еще один сдавленный хрип.
Он повернулся и попытался бежать, позвать на помощь… …и заметил, что в тени кто-то стоит.
Казалось, тьма вокруг него ожила, когда он уставился на нее, пораженный увиденным. Из тени медленно вышло какое-то существо и направилось к нему. Оно злорадно посмотрело на него, как будто Вир уже был каким-то образом уничтожен, но до сих пор не знал этого. Вир немедленно узнал в этом существе дракха, прислужника Теней. Но он напомнил себе, что обычные центавриане никогда не видели дракха, и вряд ли стоило показывать то, что он знает его.
— Шив'кала, — произнес дракх.
Это слово сразу навеяло на него ужасные воспоминания. Несколькими годами ранее по просьбе погибшего техномага по имени Кейн он произнес это имя при.
Лондо. Из-за того, что он всего лишь упомянул это имя, его упрятали в тюрьму.
Потом, работая вместе с другим техномагом, Галеном, он понял, что так звали одного из дракхов. И его сразу осенило.
— Вы… Шив'кала, — сказал он.
Шив'кала чуть склонил голову в знак утверждения.
— Имена, — сказал он, — обладают силой. Но эта сила — палка о двух концах.
Он говорил замогильным шепотом.
— Некогда ты упомянул мое имя. Помнишь?
Вир смог кивнуть.
— Когда ты произнес его, то привлек мое внимание. Зачем ты это сделал?
— З-зачем я… что?
— Зачем. Ты. Упомянул. Мое имя?
Прежде Вир пришел бы в ужас от такой ситуации. Оказавшись лицом к лицу с темным пугающим исчадием ада, он бы превратился в дрожащий комок нервов.
Но того Вира больше не существовало.
Его не существовало, но он вовсе не был забыт.
Всем своим видом Вир источал ужас: глаза были широко раскрыты, руки неистово дрожали, а ноги подгибались в коленках, вынудив его осесть на землю в неприкрытом страхе.
Мысли путались. Существо, которое сейчас стояло перед ним, не было особенно могущественным и ужасным чудовищем, скорей всего это был простой представитель другой расы. Ну, допустим, вряд ли это была великая раса. Но Вир сам уничтожил древний корабль Теней, обнаруженный дракхами. Он собственными глазами видел гибель дракхов-воинов. Он знал, что они вовсе не неуязвимы.
У них были слабые места.
И этот вопрос, заданный Шив'калой, указывал на эти слабости.
Удивительно. Всего лишь шесть лет назад простое упоминание этого имени вызывало у него тревогу. А теперь, встретившись с обладателем этого имени, он изучает его с методической точностью.
Вид его собственной головы на пике отдавал театральностью, но что-то подсказывало ему, что этого не было на самом деле. Просто он находился в своего рода сне, в котором появился дракх.
Но дракх задал ему вопрос.
Похоже, что ответ был ему неизвестен. А если он знает ответ, то зачем ему спрашивать об этом? Чтобы обмануть его с какой-то целью? И что же это за цель?
Даже если дракх и обладал какими-то особыми способностями, они были крайне ограниченными. Возможно, их хватало для того, чтобы погрузить кого-либо в состояние сна, возможно, они могли обмениваться мыслями. Но вряд ли они были способны читать мысли. Или, по крайней мере, они не могли читать мысли в одиночку.
Более того, Шив'кала ждал столько лет, чтобы задать Виру этот вопрос. Это указывало на то, что их возможности были ограничены. Или же, по крайней мере, они были ограничены в том, что касалось других рас. Шив'кала ждал до тех пор, пока Вир не окажется достаточно близко от дворца.
Почему?
Потому что, и желудок Вира сжался при этой мысли, императорский дворец.
Примы Центавра был ничем иным, как цитаделью дракхов, их тайной базой. Но у.
Вира были сильные подозрения о том, что истинное сосредоточие их силы находилось где-то в другом месте.
Ему не хотелось, чтобы дракх понял, что он так быстро обо всем догадался.
Не стоило недооценивать способности дракхов, какими бы ограниченными они ни были. Они могли уничтожить его одним щелчком. Единственное, почему они все еще этого не сделали, предположил он, это потому что они не считали его непосредственной угрозой для себя. Если бы они сочли его опасным, то у него не было бы никаких шансов выжить.
Все эти мысли пронеслись в его мозгу за одно мгновение, пока он лежал на спине, «потрясенный» одним лишь видом дракха. Судя по выражению лица Шив'калы, его одновременно потряс и позабавил вид этого униженного олуха.
Ему нужно было дать какой-то ответ на вопрос, чтобы сбить дракха с толку.
Нельзя допустить, чтобы Шив'кала догадался о его связях с сопротивлением.
Оставалось лишь притвориться безвредным простачком, который был так же опасен, как и летящее по ветру перо.
Лучше всего сказать ему как можно больше правды, так легче убедить дракха. Искренность была единственной сильной стороной Вира. Он был искренним так же непринужденно, как другие центавриане носили высокие гребни.
— Я… услышал его, — выдавил он.
— От кого?
— От… от… — он облизнул губы, — от техномага.
— А-а-а… — дракх явно не ожидал такого ответа, но все равно не подал виду, что удивлен. — Техномаг. И где же ты встретился с техномагом?
— На Вавилоне 5. Впервые я столкнулся с ними еще при Лондо, — он захлебывался словами. Прежде это было его проклятием. Вир Котто был косноязычным, заикающимся и крайне застенчивым юношей. Вир вспомнил это почти с ностальгией. Тогда жизнь казалась ужасно сложной.
Он отчетливо помнил, каким был тогда, и без труда смог вернуться к тому.
Виру. Прежний Вир скользнул в его тело, как в удобное пальто, и он смог изобразить его с потрясающей точностью.
— Лондо, он… он хотел, чтобы техномаги благословили его и… и…
Шив'кала кивнул и махнул рукой, показывая, что понял его слова.
— …и он послал меня к ним, чтобы я передал им предложение о встрече! — продолжил Вир. — Я думал, что все закончилось. Но все оказалось не так. Нет.
Вовсе не так. Потому что они пришли ко мне и сказали, чтобы я пошел во дворец и сказал ваше… это имя. Зачем? Зачем им это было нужно? Пожалуйста, скажите мне… — и он разрыдался. Он удивился, что ему удалось так быстро расплакаться. Учитывая все то, через что ему довелось пройти, все те ужасы, которые ему довелось увидеть, самой удивительной вещью было то, что ему удавалось удержаться от слез.
Он подумал, что лучше всего будет позволить дракху высказать собственные предположения. И Шив'кала немедленно сделал это.
— У нас есть подозрения, — вот и все, что ответил дракх, но тут же добавил: — Было бы лучше для тебя, Вир Котто, не поддерживать больше отношений с этими фокусниками. Ты просто игрушка для таких, как они, которую они могут в любой момент выбросить. Ты знаешь нас? — Вир яростно мотнул головой. Шив'кала посмотрел вверх, на голову. — Ты знаешь его?
Вир оглянулся и увидел, что на пике снова торчит голова Рема Ланаса. Как ни ужасно было видеть там голову Рема, это было гораздо лучше, чем видеть там собственную голову.
— Его… его звали Рем Ланас, — с трудом выдавил Вир. — Я… встречал его на Вавилоне 5. Мы пили вместе.
— Похоже, что на Вавилоне 5 ты много кого видел.
— Я… я… — он пытался хоть что-нибудь сказать и, наконец, нашел нужные слова: — У меня было много свободного времени.
Дракх не удостоил его слова ответом, или это его не интересовало. Вир чувствовал, что Шив'кала каким-то образом проверяет его, пытаясь определить, представляет ли он хоть какую-нибудь угрозу.
— Знаешь, — мягко сказал Шив'кала, — все это просто сон. Этого всего на самом деле нет.
— Я был бы рад, если это действительно так, — сказал ему Вир.
— Тебе следует знать одно… нам известно о предсказании леди Мореллы.
Эти слова заставили Вира замереть на месте. Пусть он спит, пусть этого не происходит на самом деле, но, все-таки, он определенно почувствовал, как у него застыла в жилах кровь.
— Морелла?
— Однажды Лондо упомянул о «предсказании», — сказал дракх, — он сказал, что вы оба защищены пророчеством, предсказанием.
Вир прекрасно помнил об этом. Это случилось в камере, куда посадили Вира за то, что он послушался техномага и произнес имя Шив'калы.
— Я пытался понять, что он имел тогда в виду. Он был… весьма неприветлив. Это сначала. Но мы можем быть очень убедительны. Он сказал нам о том, что леди Морелла предсказала, будто один из вас займет место другого на троне Приме Центавра. Хотя он все еще с нами… мы полагаем, что ты будешь следующим правителем.
— Это всего лишь пророчество. Оно ничего не означает.
— Возможно. Но знай, Вир Котто… это может случиться… — и рот дракха растянулся в подобии улыбки. Это было самое ужасное из того, что когда-либо доводилось видеть Виру на своем веку. — Если это произойдет…. то мы можем многое предложить тебе.
— Я… — он сглотнул, — приму это к сведению.
— Наша сила велика. Ты или подчинишься ей… или будешь уничтожен. В конце концов, выбор за тобой.
А потом он отступил назад, в тень, которая, казалось, вытянулась ему навстречу.
Некоторое время Вир стоял, слушая стук собственных сердец… а потом заметил, что тени продолжают ползти… по направлению к нему. Хоть он и понимал, что это сон, что на самом деле опасности нет, тем не менее, вид теней ему не нравился, и он не хотел, чтобы они касались его. Вир отпрянул назад и уперся в пику, на которой он видел собственную голову. Невольно подняв глаза вверх, он вскрикнул.
Теперь там была голова Сенны. Ее остекленевшие глаза смотрели на него. От столкновения ее голова упала с пики. Кувыркаясь, она упала прямо в руки Виру, хотя он пытался всячески этого избежать.
А затем, несмотря на то, через что ему довелось пройти, несмотря на то, что он попадал в ужасно трудные положения, Вир замер, парализованный ужасом, не в силах взять себя в руки.
Он разрыдался, слезы потекли по его лицу, но он не чувствовал их. Как бы ужасно и гротескно это ни выглядело, он вцепился в голову, и его рыдания стали громче.
А потом голова заговорила с ним.
— Вир… Вир, — донесся до него голос Сенны, идущий от отрубленной головы. Потом Вир задрожал, и внезапно открыв глаза, обнаружил, что действительно плачет, и по его щекам текут горючие слезы.
На него смотрела Сенна, но ее голова крепко сидела у нее на плечах.
Он вспомнил то время, когда в первый раз увидел ее почти десять лет назад, когда Лондо взял ее под свое крыло. Она больше не походила на ребенка.
Это была взрослая женщина, интеллигентная и воспитанная, которая, казалось, знала, что ответить, даже если вы еще не придумали вопроса.
На ней было бело-голубое платье, простое, но элегантное. Она носила его во время последней их встречи, около шести месяцев назад, во время ужина с.
Лондо, который быстро перешел в приятный вечер.
На самом деле на ней тот вечер и держался, потому что Лондо большую часть времени провел в молчании, методично напиваясь. Вир редко видел его таким.
Пьяным, да, но молчаливым? Никогда.
Она была остроумна, очаровательна, интересна и крайне мила.
Он также время от времени слышал о ней, хотя обычно эта информация носила более… деловой характер.
— Вир… Лондо послал меня за вами… а вы были здесь, и…
— Все в порядке, я… в порядке, — быстро сказал он, поднимаясь на ноги.
Он автоматически оглянулся вокруг. Хотя он знал, что здесь нет и следа пребывания дракха, потому что, возможно, он никогда не был здесь физически.
Вир уставился на тени, пытаясь определить, движутся ли они. — Я видел… — тут он оборвал себя. Определенно ему не стоило говорить этой девушке о том, что только что с ним произошло. Не было необходимости тревожить ее.
— И что же вы увидели? — спросила она.
Он медленно указал на голову Рема Ланаса, точащую на пике.
— Он был… одним из вас?
У него закружилась голова от этих слов. Посмотрев ей в глаза, он понял: она все знает.
— Не здесь, — твердо сказал он и схватил ее за руку. Вир потянул ее из сада, и она не сопротивлялась, но потом он остановился и произнес:
— Погодите… ведь Лондо ждет…
— Ничего не случится, если он подождет еще несколько минут, — ответила.
Сенна, и они ушли. Незрячие глаза Рема Ланаса смотрели им вслед.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 9 сентября 2275 года.
Глава 6
Сенна никогда не видела Вира в таком состоянии. Пока они шли прочь от дворца, он то и дело оглядывался через плечо.
— Вир, успокойтесь… вы идете слишком быстро, я едва за вами поспеваю…
— Мне кажется, что за нами следят.
Это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как она обнаружила его на земле в саду. Он говорил так убедительно, что она не смогла ему возразить.
Сенна попыталась успокоиться и следовала за ним до тех пор, пока они не оказались достаточно далеко от дворца.
Она окинула взглядом холм, на котором они остановились, посмотрела на город, и на ее глаза навернулись непрошеные слезы. Вир повернулся к ней, увидел их и сразу начал извиняться.
— Простите, — запинаясь, произнес он, удивительно милый и ранимый в своем смущении. — Мне не стоило быть столь резким…
— Ох, вы здесь не при чем, — вздохнула она. Невзирая на парадное платье, она рухнула на землю, испустив еще один тяжелый вздох. — На этом самом месте…. в общем…. мы с учителем часто приходили сюда.
— У меня было много учителей, — с несчастным видом сказал Вир. — Но не могу сказать, что особо скучаю по ним. Они весьма нелестно отзывались обо мне.
Так вы до сих пор встречаетесь с вашим учителем?
Она посмотрела на темнеющее небо, по которому бежали облака. Они были окрашены в кроваво-красный цвет, что было весьма символично.
— Каждый раз, когда поднимаюсь сюда и гляжу на небо.
— Он что, пилот? — спросил Вир, окончательно потерявшись.
Она грустно улыбнулась и покачала головой.
— Нет, Вир. Он умер. Давно.
— Ох, мне жаль.
— Мне тоже, — она подняла глаза на Вира и снова опустила их. — Он бы вам понравился, как мне кажется. Потому что вы занимаетесь чем-то… похожим.
— То, о чем вы прежде упомянули. Я не вполне уверен, о чем именно вы говорили…
Она насмешливо посмотрела на него.
— Не пытайтесь обмануть меня, Вир. Из вас получился неважный лжец.
Он тяжело вздохнул и сел рядом с ней.
— На самом деле… из меня получился не просто лжец, а чертовски хороший лжец. И это в некотором роде меня огорчает, — он задумчиво посмотрел на нее. — Но вас мне не обмануть. Вы видите меня насквозь.
— Так же, как и император, подозреваю, — сказала она ему, но, заметив, как Вир заметно побледнел, добавила: — Я не знаю этого наверняка. Мы никогда не это обсуждали. И вряд ли он осмелится это сделать, на то есть причины.
— Могу представить, что это за причины, — мрачно сказал Вир.
Она задумалась над тем, что он имел в виду, но решила не заострять на этом внимание.
Казалось, он понял, что сказал что-то не то, и сменил тему разговора.
— Я… у меня были кое-какие догадки. В течение всего того времени, что вы общались со мной, посылая мне все эти сообщения, полные сплетней, в которых пересказывалось все, что говорил Лондо… эта информация, в своем роде, пригодилась мне в моих… попытках. Не знаю, действовали ли вы, как глашатай Лондо, хотя, очевидно, это так и было, понимали ли вы, как именно будет использована переданная вами информация.
— Ясно, — она улыбнулась краем рта. — Так вы говорите, что не можете понять, действительно ли я была такой слепой идиоткой.
— Нет! Я… я вовсе не это хотел сказать!
Теперь она уже откровенно смеялась.
— Не беспокойтесь, Вир. Полагаю, вы о многом думали.
Он уставился на нее и слабо улыбнулся.
— Что? — спросила она.
— Я просто… — он удивленно покачал головой. — У вас такой милый смех. Я никогда не замечал этого прежде.
Он отогнал прочь это наваждение и снова вернулся к делу.
— Значит, все те сообщения, что вы посылали…. они действительно были одобрены Лондо, потому что вы помогали движению сопротивления.
— Отчасти.
— Отчасти?
— Ну… — она пожала плечами. — На самом деле… я восхищаюсь кое-кем, похожим на вас.
— Да? — искренне удивился Вир. — И кто же он?
Мгновение она обдумывала его вопрос, а потом засмеялась еще громче.
— Вы все воспринимаете буквально, Вир. Я хотела сказать, что восхищаюсь не «кое-кем», похожим на вас, а вами. Мне нравится общаться с вами. Мне приятно быть рядом с вами. Потому что ваше дело достойно восхищения.
Так поступают те, кто видит, что этот мир катится в тартарары. Их путь лежит в стороне от пути тех, кто жаждет власти и самоутверждения. Вы и те, кто пытаются остановить их просто из альтруизма. Вы так беспокоитесь о том, что другие рискуют своей жизнью, хотя сами тоже рискуете, помогая им.
— И не только жизнью, — сказал Вир, оглянувшись в сторону дворца. На таком расстоянии, в наступающей тьме, уже нельзя было разглядеть голову, посаженную на пику.
Она все поняла.
— Так он был одним из вас.
Вир кивнул.
— У всех нас есть… своеобразная «защита». Техномаги сделали так, что мы можем сопротивляться действию наркотиков и тому подобного. Но нет ничего надежного. Когда я услышал, что Ланаса схватили, то немедленно прибыл сюда с визитом, в надежде, что мне удастся хоть что-нибудь сделать…
— Это было глупо.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Это… несколько жестоко…
— Да. Это так. Но в этом есть смысл. Появившись здесь, как раз тогда, когда схвачен один из ваших…. вы привлекаете к себе внимание. Не дурачьте меня, Вир. Вы создали для себя прекрасный образ косноязычного мямли, чтобы убедить других в том, что вы безобидны. Из вас получился великолепный актер.
— Для того чтобы сыграть эту роль, не требовалось особого мастерства, — смущенно пробормотал Вир.
— В любом случае… подобный маскарад давал вам свободу действий.
Несмотря на то, что вы прибыли именно сейчас, большинство сочли это простым совпадением. Вы явно не похожи на того, кого бы они заподозрили в попытке остановить военное строительство нашего мира.
— Но один неверный шаг — один предатель, — и все откроется, а потом может случиться и так, что вы окажетесь одним из тех, на ком проверят действие наркотиков правды. — Она нахмурилась: — Вы должны думать не только о себе Вир. Люди надеются на вас. Все они, — и она широким жестом обвела весь город, — все они рассчитывают на вас, даже если не знают об этом. Император, хоть он и не скажет этого, тоже надеется на вас.
Она на мгновение запнулась, а потом добавила:
— И я тоже на вас рассчитываю.
Вир с удивлением посмотрел на нее. Он видел ее при различных обстоятельствах, они провели вместе много времени… но, казалось, только теперь он по-настоящему увидел ее.
— Я… не подведу вас, — сказал он хрипло.
Сенна использовала свою привлекательность, свой живой нрав, все свои уловки, чтобы заставить людей заговорить с ней. Ей особенно везло с Первыми.
Кандидатами, которые добивались ее внимания, потому что она представляла собой лакомый кусочек. Разумеется, после того как император пресек поползновения приснопамятного Трока, который зашел так далеко, что настаивал на свадьбе, выгодность ее партии стала спорной…
— Это вы, — внезапно сказала она. — Это вы взорвали тайное убежище Первых.
Кандидатов. Это вы убили Трока.
Он отвел взгляд в сторону. Весьма многозначительный жест.
Она долго молчала, а потом положила ладонь поверх его руки.
— Должно быть, это было для вас очень трудно, Вир.
— Не для меня, — ровным голосом ответил он. — Я… не знаю, кто это был.
— Но я думала…
— Идет война, Сенна. Мы все не знаем, кто мы…. а может, не хотим знать…. а когда наступит мирное время, людям так хочется о многом забыть.
Мне очень хочется забыть того, кто убил его… очень хочется.
Она понимающе кивнула, а потом его рука крепко сжала ее руку. Она вложила пальцы в его ладонь и почувствовала, насколько сильна его рука, невзирая на легкую дрожь.
Сенна не понимала, что заставило ее так поступить, но она притянула к себе его лицо и поцеловала. Она никогда и никого до этого не целовала столь искренне. Инстинктивно он пытался отстраниться от нее, но потом замер, наслаждаясь этим моментом, пылко целуя ее в ответ. Когда их губы разделились, он изумленно посмотрел на нее.
— Мне… не стоило так поступать… — начал было извиняться он.
— На случай, если вы этого не заметили, Вир, это сделала я, — мягко ответила она. Она чувствовала легкое смущение, хотя знала, что не должна. — По крайней мере, я это начала.
— Но я… я слишком стар, чтобы быть вашим… вашим…
— Любовником? — Сенна была поражена собственной дерзостью. Она не могла даже поверить в то, что сейчас сказала. И в то же самое время, она была рада, что сделала это.
Он долго смотрел на нее, и на этот раз он сам это затеял. Ее губы и тело прижались к нему. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, он приподнял ее голову за подбородок и внимательно посмотрел на нее с нежностью и грустью.
— Возможно, в другой раз, — сказал он. — В другой жизни. Я не могу привязываться к кому-либо, пока путешествую по дороге настолько темной, что неизвестно, куда она приведет.
— Я могла бы идти по этой дороге рядом с тобой.
— Тебе нужно держаться от меня подальше. Потому что у этой дороги есть множество ответвлений… если я сверну на какую-нибудь из этих тропинок, то заблужусь… Я не могу взять тебя с собой. Я не могу жить, не зная…. что мне, возможно, осталось жить совсем немного.
Ей было тяжело слышать все это, но она знала, что он прав. Или, по крайней мере, она знала, что он говорил правду, на которую она ничего не могла ответить.
— Ты уверена, что Лондо знает? Я имею в виду, обо мне? — внезапно произнес Вир, сменив тему. — И что он никому об этом не скажет?
— Если бы он сказал об этом кому-нибудь…. разве ты был бы сейчас на свободе? — резонно спросила она.
— Вероятно, нет. Скорей всего, я бы уже был рядом с бедным Ремом. Сколько еще, Сенна? Сколько еще добрых и храбрых людей погибнут, прежде чем все это закончится?
— Это зависит от того, сколько тебе удастся сделать, Вир. Ты должен стараться и молиться Великому Создателю, чтобы он дал тебе силы все это вынести.
— Мне просто хочется знать, — мрачно заметил Вир, — на чьей стороне.
Великий Создатель. Дурла и его союзники так же пылко, как и я, верят в то, что они действуют во имя интересов Примы Центавра. Но мы же не можем быть правы одновременно.
— Возможно, — задумчиво сказала она, отстранившись, — вы оба правы.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Но как это может быть?
Казалось, ее удивил его вопрос.
— Неужели непонятно?
— Нет.
— У тебя есть предназначение, Вир. Это сразу видно.
— У всех есть предназначение, — возразил Вир.
— Да, но у тебя особая судьба. Это нетрудно заметить. В этом мире ты нужен народу настолько, что даже не можешь вообразить. И, возможно, Великому.
Создателю нужны такие, как Дурла, для того, чтобы ты выполнил его замысел. И в этот замысел входит то, что ты должен стать тем, кто поведет Приму Центавра к ее будущему. Но ты можешь этого достичь, только если сразишься с величайшим врагом…. и Дурла был избран для этой цели.
Он уставился на нее.
— Ты хочешь сказать, что народ сражается, умирает… что, возможно, погибнут миллионы, если Дурла добьется своего…и все это лишь для того, чтобы я мог стать тем, кем должен стать?
— Это единственное объяснение.
— Не самое удачное, и я не могу сказать, что особо рад этой идее.
Подобные вещи превращают Великого Создателя в безумца.
— А почему бы и нет? — вызывающе ответила Сенна. — Все-таки он выдумал нас… и предвидел все эти ужасные вещи, что мы натворим. А разве мы не безумны?
— В этом, — сказал Вир, — ужасно много смысла.
Они шли по коридорам дворца, мило беседуя о всякой всячине. Этот разговор скорее напоминал обмен любезностями, нежели деловую беседу.
На сей раз Вир особенно удачно пошутил, и она громко рассмеялась, а потом оборвала себя. Вир остановился, любезно улыбнувшись, и Сенна сжала его руку.
— Надо же, надо же! Да вы, никак, совсем подружились?
Сенна и Вир остановились и обернулись. Она все еще сжимала его руку.
К ним направлялся Дурла в своем обычном просторном одеянии. За ним следовала женщина, Сенна предположила, что это была Мэриел. На женщине была вуаль, из-за которой нельзя было сказать наверняка, кто это. Это было очень странно: единственными женщинами, которые имели право носить вуали, были легендарные телепатки, некогда сопровождавшие императора. Но эта традиция была упразднена со смертью императора Турхана. Картажье, заявив, что не потерпит рядом с собой женщин, которые могут читать его мысли, приказал их всех казнить. Они были первыми, но далеко не последними жертвами его кровавого правления.
Несмотря на вуаль, Сенна чувствовала, что Мэриел пристально смотрит на нее. Она рефлекторно выпустила руку Вира, сделав это почти виновато.
— Я достаточно давно знаком с леди Сенной, — спокойно… пожалуй, слишком спокойно, ответил Вир. — Она мне почти как любимая племянница.
Сенна утвердительно кивнула.
— Конечно, — ответил Дурла с вежливой улыбкой. — О, Сенна, вы же конечно помните Мэриел. Она мне почти как любимая жена. Мэриел, поздоровайся же.
— Здравствуйте, — ее голос был едва слышен.
— Подними вуаль, дорогая. Им трудно расслышать тебя.
— Я… мне бы не хотелось…
— Меня не интересует то, что тебе хочется, — резко сказал он, заставив.
Сенну подскочить. Она посмотрела на Вира, которому каким-то образом удалось сохранить на лице вежливое выражение. — Подними вуаль, чтобы нормально поздороваться с нашими гостями, — и он, извиняясь, посмотрел на Вира. — Она была груба с вами, возможно, потому что до сих пор не может простить того, что вы проиграли ее мне. Но я не потерплю грубости. Ведь так, Мэриел, — это был не вопрос.
— Да, муж мой, ты не потерпишь, — ответила она. А потом положила руки на вуаль и откинула ее, чтобы Вир и Сенна могли увидеть ее лицо.
Сенна ахнула. Она пожалела, что не смогла сдержаться, но это было рефлекторное действие. Лицо Мэриел было покрыто синяками и ссадинами.
Вир вцепился в руку Сенны, тоже рефлекторно. Он сжал пальцы так сильно, что ей стало больно.
— Что… случилось? — с трудом выдавил он.
— Наша Мэриел такая неуклюжая, — заботливо сказал Дурла. — Упала, если верить ее словам.
Казалось, что Дурла отрепетировал эту фразу заранее, чтобы подготовиться к ответу на вопрос, на который ему хотелось ответить с самодовольным высокомерием.
— Впредь я буду более осторожной, — добавила Мэриел, и посмотрела на.
Вира. Мэриел перевела взгляд с него на Сенну, и та увидела в ее глазах невообразимую боль.
Вир направился к Дурле, и Сенна вдруг поняла без всяких вопросов, что, если она что-нибудь не предпримет, он бросится на него. Сейчас было не самое лучшее время для выяснения отношений. Дурла был тренированным солдатом. Да, это было давно, но выучка осталась. Он оказался бы серьезным противником. Но, даже если бы Виру удалось в приступе ярости сокрушить Дурлу и избить его до полусмерти, что, несомненно, входило в его намерения, весь его маскарад можно было бы считать навеки разрушенным. Сенна с легкостью вообразила, как его посадят в тюрьму и накачают наркотиками еще до конца ночи.
Сенна тут же вскрикнула от боли и сделала это достаточно громко, чтобы привлечь внимание Вира до того, как тот успел сделать пару шагов. Он смущенно посмотрел на нее.
— В чем дело?
— Какая-то… острая судорога. Пожалуйста. Ты не мог бы… не мог бы помочь мне дойти до моей комнаты?
К тому времени Мэриел снова накинула вуаль. Дурла посмотрел на Сенну с явно деланным сочувствием.
— Помогите ей, Вир. Я тоже давно знаком с нею. Я знавал ее еще в те времена, когда все мы звали ее юной леди. Теперь она стала взрослой женщиной.
Да, помогите ей, Вир. Сделайте все, что в ваших силах. А мне нужно идти на обед с моими министрами.
— Возможно… — сдавленно ответил Вир, отчаянно пытаясь взять себя в руки. — Возможно… леди Мэриел стоит отдохнуть… вам так не кажется?
— О, нет, — беспечно ответил Дурла, — вовсе нет. Когда приобретаешь такой трофей, как леди Мэриел, то всегда жаждешь похвастаться ею, даже когда она неважно себя чувствует. А она всецело со мной согласна. Не так ли, любовь моя?
— Как… как скажешь, любовь, моя, — ответила Мэриел замогильным голосом.
— Вот видите? Желаю вам приятного вечера, — бодро сказал им Дурла. — И будьте внимательны к Сенне, посол… ведь она прелестнейшая среди всех нас.
Сенна железной хваткой вцепилась в руку Вира. Она поразилась этому: ей и в голову не приходило, что она такая сильная. Но в столь отчаянной ситуации и действовать приходилось отчаянно.
Дурла пошел прочь по богато обставленному коридору, и, казалось, свет тускнел там, где он проходил. Мэриел бросила еще один взгляд на Вира и Сенну, но под вуалью не было видно выражения ее лица. Сенна могла лишь предположить, что та чувствовала.
— Вот… ублюдок! — вырвалось у Вира. — Да как… как он посмел…
— Я скажу тебе, как, — вкрадчиво ответила Сенна. — Она — его слабое место.
— Что?
— Его слабость… или, по крайней мере, это так могло показаться. Я часто слышала это от Первых Кандидатов. И, очевидно, он решил дать всем знать о том, что у него больше нет слабостей.
— Да уж. Если он так наказывает тех, кого любит, то чего ждать от него его противникам?
— Да ничего хорошего.
Вир мрачно кивнул. Ему явно хотелось сказать больше, но он сдержался.
Наверное, так было лучше. Сенна, возможно, поняла бы его, но во дворце было много любопытных ушей. Она не знала, как такое может быть, но знала, что так и есть.
— Может, сказать об этом императору? — спросила она неуверенно.
— Лондо? — Вир мрачно усмехнулся. — Он развелся с ней. Она пыталась его убить. Ему плевать на то, что с ней случится. Возможно, он посмеялся бы над этим…. а мне бы не хотелось видеть что-либо в этом роде. Лучше не стоит это разглашать. — Он посмотрел в ту сторону, куда ушла Мэриел, и на его лице появилось горькое выражение. — Никогда бы не подумал… если бы знал, я бы никогда…
— Никогда — что? — спросила она с искренним удивлением.
— Ничего, — ответил он, спустя мгновение. — Это неважно.
Она решила про себя, что упомянет о «состоянии» Мэриел при Лондо, когда.
Вира не будет поблизости. И произнесла громко:
— Вир…
— Я сказал, это неважно. Что было, то прошло, сделанного не воротишь… как бы нам этого ни хотелось.
И он нежно сжал ее руку.
— Давай пойдем обедать с Лондо. Император и так нас заждался. Не стоит больше испытывать его терпение.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 23 сентября 2275 года.
Глава 7
— Имммператор… какая… приятная неожиданность видеть вас… — говоря эти слова, Дурла стал бледным как смерть. Но он быстро спохватился и поднялся на ноги. За столом сидели министр развития Кастиг Лион, министр информации Куто и министр духовности Валлко. Также здесь присутствовал генерал Райс, а сидевший за ним Куто — в своей громкой и забавной самоуничижительной манере — настаивал на том, чтобы остаться сидеть.
— Это гораздо легче, чем сидеть на диете, — хохотнул Куто, похлопав себя по внушительному животу. Не то, чтобы Райс был толстым. Но он был достаточно большим и внушительным, чтобы по сравнению с ним Куто казался малышом, и это невероятно льстило Куто.
— Это ваш первый визит в Башню Власти, если не ошибаюсь, — продолжил Дурла. — Что ж, добро пожаловать. Министр Лион был достаточно любезен, обустроив это помещение для совещаний министров. Надеюсь, что вам они придутся по душе.
Райс, сидевший в дальнем конце стола, уже вскочил, уступив свое кресло императору. Лондо понимающе кивнул и в сопровождении вездесущего Дансени направился к предложенному месту. Оглядев всех тех, кто сидел за столом, он еще раз склонил голову в знак приветствия, а потом сел, непринужденно улыбнувшись.
— Ваше Высочество? — произнес Дурла.
Лондо не отвечал до тех пор, пока Дансени не подтолкнул его, после чего, кажется, тот пришел в себя.
— Да. Приятно меня видеть. Хорошо, что меня видят. Чувствую, что меня еще не совсем забыли, — он наклонился вперед и произнес заговорщическим тоном: — Я поднялся выше всей этой суеты, знаете ли. Народ на улицах перешептывается между собой: «Это он? — спрашивают они, — это император? А я-то думал, что он уже умер!» — Лондо добродушно смеялся до тех пор, пока смех не превратился в мучительный кашель. Ему понадобилось почти тридцать секунд, чтобы успокоиться, и в течение этого времени министры неловко переглядывались между собой.
Наконец, Лондо справился с собой. Дансени заботливо вытер платком уголки рта императора.
Дурла с трудом мог поверить в то, что этот старый слуга все еще работает у Лондо. Дансени пережил всех членов Дома Моллари, при которых начинал свою службу. Он похудел и поседел, но, тем не менее, это не сказалось на его исполнительности. На некоторое время Дансени заменили Троком, дабы иметь возможность более пристально наблюдать за Лондо, но Трок плохо кончил. Лондо настаивал на том, чтобы ему прислуживал Дансени, и Дурла решил оставить все так, как есть. Не стоило из-за таких пустяков портить отношения.
— Прошу прощения, министры. Старость не радость.
— Но все-таки, бывает хуже, Ваше Высочество, — громко сказал Куто.
Лондо бросил в его сторону убийственный взгляд.
— Да? — спросил он.
Казалось, никто не был готов ответить на этот вопрос, даже Куто промолчал.
Лондо перевел взгляд на Лиона.
— Министр… откуда у вас взялся этот шрам на горле?
Лион автоматически потянулся к шее, но сдержался. Не глядя на Дурлу, он ответил:
— Несчастный случай, император. Ничего особого.
— Да. Какое несчастье. Я слышал от Дансени, что во дворце началась настоящая эпидемия несчастных случаев. Все стали такими неуклюжими. Мне сказали, что ваша жена тоже этим заразилась, — произнес Лондо, посмотрев на Дурлу. — Странно. Когда я женился на ней, она была самой грациозной и ловкой женщиной из всех моих жен. Занятно, что она стала столь неуклюжей. Возможно, старость не пощадила и ее, а?
Что-то в его взгляде определенно не понравилось Дурле, поэтому он откашлялся несколько громче, чем хотел, и произнес:
— Ваше Высочество… вы так и не сообщили нам цель вашего визита…
— Цель. О, да. Насколько я понял, Дурла, на этом совещании должно было обсуждаться заявление Центарума о возвращении нашего великого и славного наследия, к чему, возможно, мы пойдем по трупам тех, кто встанет на нашем пути.
— Можно поинтересоваться, кто вам это сказал, Ваше Высочество?
— Конечно. Это сделал генерал Райс.
Пораженный Дурла бросил взгляд на генерала. Райс ответил ему тем же.
— Его Высочество задал мне вопрос, — пояснил он. — Он мой император, верховный правитель этого мира. Если он спрашивает меня о положении дел в армии, естественно, я должен отвечать ему честно.
— А. Извините, что я удивился, генерал…. но вы не сообщили мне о том, что император задавал вопросы.
— А вы и не спрашивали об этом, министр.
Дурла выругался про себя. Это было характерно для Райса. Он был блистательным тактиком и совершенно бесстрашным флотоводцем, но очень независимым, и частенько это демонстрировал, что, впрочем, было Дурле на руку.
Формально генерал ничего не нарушил. Он действительно был обязан отвечать на вопросы, так как давал присягу, это было исторической традицией его ранга: отвечать только перед императором, и не отчитываться ни перед кем более, включая премьер-министра. Если Дурла придаст слишком большое значение действиям Райса, то это плохо на нем отразиться.
— Ваше Высочество, — осторожно начал Дурла, — все эти дела крайне деликатные и тонкие в своей сути. Я был бы рад, если впредь любые вопросы присутствующим здесь вы будете передавать через мою канцелярию.
— Вы осмеливаетесь диктовать мне условия, Дурла? — спросил Лондо.
В его голосе таилась угроза, что заставило Дурлу замереть на месте.
Внезапно он пожалел о том, что не убрал Лондо раньше. Допустим, армия была на стороне Дурлы. Это было ясно без вопросов, особенно преданными были те, кто знал Дурлу еще со времен военной службы. Они считали его своим. Но высшие офицеры ранга Райса по-прежнему питали уважение к императору. Хотя такие выродки, как Картажье, поубавили у военных стремление поддерживать того, кто занимал самое высокое положение на всей Приме Центавра. Дурле не хотелось ставить Райса и других высокопоставленных офицеров перед выбором, потому что добиться нужного результата было бы не в его власти.
Так что он выдавил самую широкую улыбку и убедительно произнес:
— Конечно же, нет, Ваше Высочество. Ведь вы — сама Прима Центавра. Я с таким же успехом могу указывать солнцу, где ему всходить.
— Не стоит так недооценивать себя, премьер-министр. Не сомневаюсь в том, что вы думаете, что вам с легкостью удастся заставить солнце вставать на западе, лишь бы вы могли выспаться.
Остальные сдержанно рассмеялись. Дурла добродушно кивнул в ответ на эту шутку.
— У нас готов военно-промышленный комплекс, премьер-министр, — продолжил Лондо. — Прежде мне приносили множество документов, дабы я подписал их и скрепил печатью. И я подписывал их в знак одобрения. Потому что я, так же, как и вы, верю в великую судьбу Примы Центавра. Но я сомневаюсь, что смогу отстаивать это так же красноречиво и пылко, как министр Валлко.
— Весьма польщен тем, что вы так думаете, Ваше Высочество, — ответил Валлко. — Я всегда чувствовал, что нам нужно поддерживать друг друга. Вы заботитесь о благополучии тел нашего народа, а я беспокоюсь об их душах.
— Неплохо сказано, министр, неплохо сказано, — произнес Лондо, ударив по столу с неожиданной силой. — И, раз уж тела моего народа связаны с вашей работой, то я хочу знать «где мы находимся».
— Это… долго объяснять, Ваше Высочество.
— Так просветите же меня.
Дурла хотел было возразить, но, взглянув на жесткое выражение лица императора, внезапно понял, что совершенно не готов к такому повороту событий.
Он напомнил себе, что не стоит упускать Лондо из виду. Нельзя допустить, чтобы он сорвал их планы. Вкус к завоеваниям у народа только что был обострен атаками Примы Центавра на дальние миры на границах проклятого Межзвездного Альянса. Импульс уже дан, и никто, даже император, не может это остановить.
И, конечно же, он не собирался так поступать. Дурла был в этом абсолютно уверен, ведь это вопрос престижа. Когда Прима Центавра завоюет свою судьбу. Моллари захочет погреться в лучах славы. Все понятно. Кто же этого не хочет?
Но люди знают правду, и армия, несмотря на таких подобострастных личностей, как Райс, тем более знает, что именно видения Дурлы породили это движение на Приме Центавра. Так что попытки Моллари примазаться к величию Дурлы не увенчаются успехом. В этом Дурла не сомневался, что и демонстрировал всем своим видом.
А пока, стоит ли рисковать лояльностью таких союзников, как Райс и те, кого он представляет, только потому, что он, Дурла, видит суть за жалкими маневрами императора?
— Хорошо, — просто ответил Дурла.
И он начал подробно рассказывать обо всех деталях военного строительства Примы Центавра. Обо всех аванпостах, в разной степени секретных, на которых строился центаврианский флот для нанесения ударов по мирам Межзвездного Альянса.
— Так значит, мы не бросаемся, сломя голову, — медленно произнес Лондо, когда Дурла закончил свою речь.
— Никак нет, император. Эти первые удары преследуют двойную цель.
Во-первых, мы проверили намерения членов Межзвездного Альянса, и, откровенно говоря, результат нас ничуть не удивил. Они довольны своим процветанием и миром. То наше нападение на Нарн они считают отклонением, пережитком прошлого.
Нам удалось, благодаря осторожной и тщательно организованной кампании в печати и средствах массовой информации, спланированной министром Лионом, и отлично выполненной министром Куто… — и он указал на обоих, которые благодарно кивнули, — сделать так, чтобы те дни у Межзвездного Альянса прочно ассоциировались с правлением безумного императора Картажье. Вы же, Ваше.
Высочество, совершенно на него не похожи.
— Определенно, я не столь бешеный зверь, — иронично ответил Лондо. — Так что меня воспринимают как относительно мягкого и безвредного правителя.
Полагаю, из этого получится интересная эпитафия. «Здесь лежит Лондо Моллари: довольно безвредный [7] парень».
Эти слова вызвали смех у Куто, который тут же осекся, заметив, что никто больше не присоединился к нему.
Как только стало тихо, Дурла продолжил:
— Нам также удалось путем закулисных интриг найти способ, чтобы ключевые представители ключевых правительств… смирились… с нашими нападениями на различные миры. Более того, в первых наших атаках мы проверили универсальность и эффективность наших новых кораблей. Мы довольны результатами проведенных испытаний, эти прототипы оказались удивительно удачными.
— Отлично, — кивнул Лондо. Дансени тоже склонил голову.
— Есть некоторые аспекты, в которых корабли могут быть улучшены, — подал голос генерал Райс. — Это касается маневренности и надлежащего энергетического баланса вооружения. При завоевании малых и сравнительно беспомощных миров особой разницы не заметно, но эти аспекты обретут решающее значение, когда дело дойдет до боев с могущественными членами Межзвездного Альянса.
— Мы думали об этом, Ваше Высочество, — тут же заверил императора Лион. — У нас есть ученые, техники, которые обсудят все это с генералом и его советниками. Мы ничего не бросаем на самотек.
— Я обнаружил, министр, что «самотек» обычно означает наши собственные чувства, как только мы им доверяемся, то сразу становимся их игрушками, — Лондо задумчиво почесал подбородок. — И ведь это приведет к прямому вызову Межзвездному Альянсу, да? Я понимаю причины, по которым мы сфокусировались на небольших мирах… но не могу сказать, что приму это с восторгом. Ведь они же… не заслуживают нашего внимания, так? Учитывая наши цели.
— Тяжело признавать, Ваше Высочество, но именно нападения Альянса и их выпады удерживают нас, как в военном, так и в техническом плане, на детском уровне — сказал Дурла. Райс слегка ощетинился, но ничего не сказал.
— И теперь, — продолжил Дурла, — мы должны снова научиться ходить, прежде чем научимся бегать. Тут действительно нет иного выхода.
— Но это временное положение, Ваше Высочество, — сказал Валлко. — В книге судеб ясно написано, что великая Прима Центавра будет держать звезды в своей длани.
Эти слова, к удивлению Дурлы, заставили Лондо вздрогнуть.
— В чем дело, Ваше Высочество?
— Нет, все в порядке, — быстро заверил его Лондо. — Просто… вспомнился… образ, что я видел давным-давно. Я видел именно это. Думаю Валлко, что, возможно, вы правы.
— Конечно же, он прав, Ваше Высочество, — ровным голосом произнес Дурла. — Наш час настанет, самое большее, через два года, когда наш флот будет полностью готов. Флот, который сможет полностью удовлетворить все потребности генерала Райса и его советников. Флот, который заполнит всю изученную галактику, подобно песчинкам на пляже.
Его голос стал громче, по мере того, как он увлекался своим видением.
— Когда придет время, мы нанесем массированный удар по главным планетам большей части членов Межзвездного Альянса, принесем войну прямо на их порог.
Он увидел, что все сидящие за столом закивали, а пораженный Лондо не сводит с него глаз.
— Если удар будет достаточно сильным, то мы сможем вывести их из строя, тем самым сможем нанести удары по остальным их владениям, дабы они были не в состоянии сопротивляться дальнейшим атакам центавриан.
— Проблема только в том, — осторожно сказал Валлко, — что остается Шеридан. Этот человек встречался лицом к лицу с Тенями, и ворлонцами и заставил их отступить. Кое-кто говорит, что он не просто человек.
— Со всем уважением, Валлко, мы все определенно больше, чем просто люди, — напомнил ему Дурла. — Это дает нам преимущество.
Но Валлко по-прежнему не успокаивался.
— Говорят, что он бессмертен. Или, что он уже мертв.
С другого конца стола раздался шепот Лондо:
— «Вы не должны убивать того, кто уже мертв».
Все сидевшие за столом смущенно переглянулись.
— Ваше Высочество? — спросил Дансени.
Лондо посмотрел на Дансени и выдавил улыбку.
— Просто… вспомнились старые голоса, Дансени. Учитывая мой возраст, я рад, что хоть что-то помню. Правда, ты гораздо старше меня, но никогда ничего не забываешь. Почему так получается?
— Потому, Ваше Высочество, что в моем возрасте все меньше вещей заслуживают того, чтобы о них помнить.
Это высказывание вызвало смех у министров.
— Шеридан всего лишь человек, — напомнил им Дурла, снова возвращаясь к прежней теме, — но не будем забывать, что за свою жизнь он участвовал в трех великих кампаниях: в войне Земли с Минбаром, в Войне Теней и в собственной войне с родным миром. Но не забывайте также о том, чем кончилось каждое из этих противостояний, — и он начал загибать пальцы: — Минбарцы сдались, ворлонцы и Тени добровольно отступили и покинули известный космос, а его главный враг на Земле, президент, предположительно покончил жизнь самоубийством. Шеридан никогда не встречался с таким врагом, который бы не отступал. Но сейчас все будет иначе. Кто здесь собирается отступать перед ним?
Если вы встретитесь лицом к лицу с Джоном Шериданом, который потребует вашей капитуляции — неужели вы добровольно сдадитесь?
Райс ответил немедленно.
— Лучше смерть.
Все присутствующие закивали головами в знак согласия.
— Когда Прима Центавра окончательно освободится от пут, ему доведется много чего увидеть, — сказал Дурла.
— Народ не пойдет на это, — сказал Куто.
Изумленный Дурла повернулся к нему.
— Народ? Не пойдет на это?
— Я не хотел сказать, что они не станут вас поддерживать, премьер-министр, — быстро произнес Куто, почувствовав на себе взгляды остальных. — Но министр Валлко был прав. Народ радуется нашим достижениям и публично выражает свою радость… но, между нами говоря, они все еще боятся.
Шеридана.
— Мы не должны мириться с этим! — ответил Дурла. — Это тревожный момент в центаврианском менталитете… и это надо исправить немедленно. Немедленно!
Куто, приготовь оборудование для публичного выступления. Живо, ты слышал меня?
Лион, Валлко, помогите ему!
Остальные министры были захвачены врасплох столь внезапной переменой в настроении Дурлы. Но они поспешно выполнили его приказ. Лондо ничего не говорил, просто наблюдая за происходящим.
В мгновение ока Дурла и Лондо оказались на балконе одного из нижних этажей Башни Власти. У башни не было окон, что прибавляло ей таинственности.
Но у нее был один балкон, на строительстве которого настоял Дурла. Башня была расположена так удачно, что вокруг нее всегда толпился народ, занятый своими делами.
Когда Дурла заговорил, его голос загремел по всему городу, усиленный скрытыми динамиками. Но это было еще не все. Над Примой Центавра возникло его огромное голографическое изображение. Центавриане на другом конце планеты, вздрогнув, очнулись ото сна, услышав премьер-министра Дурлу. Лондо, стоявший рядом с ним, таинственным образом был изъят из передачи. Осталось лишь изображение Дурлы, огромное, такое, каким он и хотел себя видеть.
— До моего сведения дошло, — голос Дурлы отдавался эхом, заставляя всех поднять на него глаза, — что, несмотря на то, что Прима Центавра возвращается к славе, многие из вас все еще боятся Джона Шеридана. Многие думают, что этот человек, создавший Альянс, представляет угрозу для нашего мира! Что наши недавние, успешные попытки расширить наши владения могут встретить сопротивление, и что мы, подобно многим другим, сдадимся президенту Шеридану просто потому, что он попросит нас об этом! А почему бы и нет? Минбарцы сдались. Ворлонцы сдались. Тени сдались. Почему же мы не сдадимся?
И он получил тот самый ответ, на который надеялся.
Кто-то внизу прокричал:
— Потому что мы центавриане!
И тут же закричали все остальные.
— Да! Мы центавриане! — воскликнул Дурла, получив одобрительные вопли в ответ. — И в тех случаях, когда у нас есть выбор, нам не нужно ничего, кроме победы! Полной победы! Победы, несмотря на террор! Победы, несмотря на долгий и трудный путь к ней, но без победы нет жизни!
— Победа! — закричал народ на улицах.
— Мы не должны сдаваться или бояться, — продолжал Дурла. — Мы должны идти до конца. Мы должны сражаться в одиночку, сражаться на планетах, в гиперпространстве, сражаться за Пределом. Мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в космосе, мы должны защищать наш мир всеми способами. Мы будем сражаться в астероидном поле, в туманностях, среди звезд — но мы никогда не сдадимся!
Ответом был оглушительный рев толпы, казалось, что он продлится вечно.
Дурла упивался им, впитывая в себя все поклонение, которое получал. Он отступил назад с балкона, чтобы выслушать поздравления министров.
— Отлично сказано! Очень хорошо сказано! — бормотал Куто, и другие вторили ему.
Лишь Лондо, казалось, что-то хотел сказать.
— Скажите мне, Дурла, как, по-вашему, отреагирует Шеридан, когда до него дойдут слухи о вашей речи? Вы не подумали о том, что он может нанести удар первым?
— Нет, Ваше Высочество, я так не думаю, — твердо ответил Дурла. — Если он и его драгоценный Альянс не напали из-за наших атак, то определенно они не станут нападать из-за наших речей. Они просто будут потрясать оружием, вот и все. Но наш народ поймет, что к чему. Они поймут и запомнят, и когда придет время…
— То они будут знать, что мы никогда не сдадимся, — сказал Лондо.
— Именно так, Ваше Высочество.
— Будем надеяться, ради вашего же благополучия, что президент Шеридан именно так все и поймет, — сказал Лондо.
Крики все продолжались, и Дурла заметил, что наравне с его именем имя «Моллари» выкрикивают с не меньшим энтузиазмом. Но потом он успокоился, вспомнив, что народ на площади на самом деле всего лишь часть популярности.
Везде был Дурла, и только Дурла. И так и должно быть. Пусть народ выкрикивает имя Моллари вместе с именем Дурлы, раз им так нравится. Потом они поймут истинное положение вещей.
Прежде Дурла чувствовал, что никто даже не знает его личных достижений и внутреннего величия. Но те времена были в далеком прошлом. Он мог быть щедрым, получая силы от поклонения, источаемого народом. Временно. Моллари слабел с каждым днем. Определенно, он еще достаточно крепок, но его кашель становится все сильнее. Это признак чего-то более серьезного, более опасного для здоровья императора. Но по каким-то причинам Моллари упорно отказывался от медицинского обследования. А Дурла не собирался на нем настаивать.
Крики становились все громче и громче.
— Ваше Высочество, они зовут вас, — сказал Дурла, низко поклонившись, что отчасти походило на насмешку. — Может, нам стоит вернуться на балкон и ответить на их обожание?
— Меня никогда не радовало чье-либо обожание, премьер-министр, — сказал Лондо с усмешкой. — Но если это вам льстит… — и он махнул, указывая, что они выходят на балкон. Они вышли наружу и снова помахали руками толпе. Народ закричал в один голос, выкрикивая их имена, молясь за них так громко, что.
Великий Создатель должен был это услышать.
А потом раздался выстрел.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 24 сентября 2275 года.
Сначала я ничего не услышал, так как все заглушали крики толпы. Вместо этого я ощутил острую боль во лбу. Я прижал ладонь к голове, дабы увидеть, что это могло быть, и моя рука окрасилась кровью. А потом раздался звук рикошета или чего-то подобного.
«Меня застрелили», — подумал я мгновение спустя. Я не ощущал страха или беспокойства, напротив, испытал чувство удовлетворения. Меня так долго преследовал образ Г'Кара, вцепившегося в мое горло, что я почти поверил в это.
Если я погиб от руки неизвестного убийцы, значит, смог изменить свою судьбу.
От этого я испытал слабое удовлетворение, но это ощущение несколько запоздало.
Прежде чем я успел что-либо обдумать, меня оттащили назад гвардейцы из личной охраны. Дурлу также увели с балкона. Генерал Райс лично осмотрел голову Дурлы, дабы убедиться, что тот не ранен. Народ внизу все еще ликовал: они по-прежнему не понимали, что случилось.
— Император ранен! — закричал один из гвардейцев.
И тут Дансени встал передо мной. Он произнес громко и твердо, тоном, не требующим возражений:
— Отойдите. Дайте мне взглянуть на него.
Удивительно, но гвардейцы отошли в сторону, и Дансени внимательно осмотрел мой лоб.
— Он не ранен, — мрачно заявил он. Было трудно понять, сердился ли он на тех, кто счел, что меня ранило, или же досадовал, что этого не случилось.
Достав платок, он вытер выступившую на лбу кровь. — Здесь нет следов от ожога, — со знанием дела сказал он. — Это царапина. Видимо, выстрел прошел рядом или над императором, выбил в стене маленький осколок, который и попал ему в голову. Видите? Кровотечение уже прекратилось.
— Неудивительно, — проворчал я. — Кровообращение должно поддерживать работу мозга, но в последнее время я не особо его нагружаю.
Генерал Райс уже выкрикивал распоряжения всем моим гвардейцам и своим собственным подчиненным. Хотя его полномочия распространялись только на последних, все внимали каждому его слову.
— Убирайтесь отсюда! Найдите стрелявшего или стрелявших! Император и премьер-министр останутся здесь до тех пор, пока все вокруг не проверят!
— Там так много народу, генерал, как же мы… — начал было один из гвардейцев.
Райс одарил его убийственным взглядом.
— Марш! — проревел он с такой силой, что один его голос чуть не сбил с ног этого гвардейца.
Весь следующий час прошел в суматохе, то и дело поступали противоречивые рапорты. Дурла, остальные министры и я вернулись в комнату для совещаний, обсуждая, кто или что посмело совершить столь чудовищное покушение на мою священную особу. Все пришли к выводу, что за этим мог стоять Альянс и Шеридан в частности. Я не верил в это и решительно заявил:
— Шеридан на многое способен, но только не на убийство.
Они выслушали мое мнение с вежливым интересом, но, подозреваю, что они были уверены в том, что в этом деле разбираются лучше меня. Тем временем.
Дансени умело перевязал мою голову, хотя царапина была пустяковой. Могу только предполагать, что он не мог просто так стоять и смотреть, как я истекаю кровью. Генерал Райс исчез, видимо, решив лично проследить за операцией. Когда он вернулся, он не просто вошел в комнату. Он буквально ворвался в нее, распахнув двери, которые, очевидно, не успели достаточно быстро открыться перед ним.
— Мы схватили его, — сказал Райс без лишних вступлений, а потом добавил: — Более странного стечения обстоятельств и представить нельзя.
Развернувшись, он рявкнул:
— Введите их!
Когда я увидел тех, кого привели в комнату, то остолбенел. Бок о бок стояли Айсон из Дома Айсона и еще один тип.
Айсон, высокий и молчаливый, как обычно, весь сиял. Но никто этого не заметил, так как все смотрели на его спутника.
— Г'Кар? — неожиданно услышал я собственный голос. Я не знал, плакать мне или смеяться. — Г'Кар? — снова повторил я.
— Император помнит мое имя, я польщен, — ответил он.
Куто стремительно вскочил на ноги. «Стремительно» — это слишком громко сказано. Ему понадобилось много времени, дабы преодолеть тяжесть собственного тела.
— Какой отличный день! — пыхтя, воскликнул Куто, все еще пытаясь подняться на ноги. — Айсон, один из наших дворян, сражался, пытаясь остановить этого порочного и кровожадного нарна, который хотел убить нашего дорогого императора!
— Нет, — прозвучал юношеский голос, а потом я увидел, что в комнату ворвалось несколько Первых Кандидатов. Им явно пришлось побывать в потасовке.
Их волосы были растрепаны, одежда на некоторых была порвана. Первого из вошедших я знал. Но я бы не смог вспомнить его имя даже под дулом пистолета. Я знал это, потому что последнее чуть не произошло, а я все равно не мог вспомнить его имя.
— Что ты имеешь в виду, Касо? — спросил Лион, изящно сообщив мне недостающую часть информации.
Касо указал на Айсона.
— Это он стрелял. А нарн пытался ему помешать.
— Что? — Дурла был поражен. — Нарн спас жизнь нашему императору? Вот этот самый нарн?
Мысль о том, что нарн мог спасти мою жизнь, казалась ему невозможной.
Представьте же его удивление, когда заговорил сам Айсон.
— Не в него, — со злостью бросил Айсон. — Я стрелял вовсе не в императора. Я стрелял в вас, Дурла.
Один из гвардейцев шагнул вперед. Он держал в руке плазменный пистолет.
— Это нашли у Айсона, Ваше Высочество, — сказал он, протягивая его мне.
— Я… я не понимаю, — произнес Дурла. К моему удовольствию, он стал заикаться. Забавно было видеть его столь растерянным. — Касо… ты действительно все это видел?
— Не все, премьер-министр, — ответил Касо. Почему-то остальные бросали на него недобрые взгляды, но Касо не обращал на это внимания. — Мы оказались достаточно близко от того места, где услышали первый выстрел, несмотря на толпу вокруг. Пробившись туда, мы обнаружили, что Айсон борется с рыжеволосым центаврианином, пытаясь вырвать свое оружие из его рук.
— Рыжеволосый центаврианин? Но тогда причем здесь этот нарн…
— У него есть имя, Дурла, — вмешался я, и мой голос прозвучал спокойнее, чем я был на самом деле. — Учитывая то, что я, очевидно, обязан ему жизнью, вы, по крайней мере, могли бы быть с ним более вежливым.
Дурла, казалось, хотел возразить, но потом решил этого не делать.
— Причем же здесь… гражданин Г'Кар? Откуда он взялся?
— Он… он и был этим центаврианином. Очевидно, это был какой-то вид голографической маскировки. Какое-то устройство, которое сломалось во время борьбы, и эта маскировка исчезла.
Дурла выпучил глаза.
— Сеть-хамелеон, — прошептал он. — Они же запрещены!
— Так арестуйте меня, — сказал Г'Кар.
Дурла медленно встал с места. Его трясло от еле сдерживаемой ярости.
— О, я арестую вас! Я прикажу вас казнить за то… за то…
— За то, что я спас вам жизнь? — Г'Кар явно забавлялся происходящим. И это меня не удивило. После всего, через что довелось пройти Г'Кару, вряд ли он был способен смутиться от гнева центаврианского политика, пусть и высокопоставленного. — Казнь — это еще не самое страшное, — философски продолжил он. — То, что меня схватили тогда, когда я пытался обезвредить этого… типа, — и он кивком указал на Айсона, — смущает меня гораздо сильнее.
Я могу лишь приписать это вредоносному действию, возникающему при использовании сети-хамелеона. Не беспокойтесь. Дайте мне время, чтобы восстановить силы, и, несомненно, я стану достаточно сильным, чтобы справиться с любым из присутствующих в этой комнате.
— Я прикажу вас казнить, — сказал Дурла, сдерживая себя, — за нарушение границ Примы Центавра. Они закрыты для всех представителей других рас… или вы забыли?
— Совершенно забыл, — ответил Г'Кар. — Я пользовался маскировкой лишь потому, что мечтал о волосах. О высокой прическе.
Великий Создатель, как же мне его не хватало.
— Вы пользовались маскировкой для того, чтобы шпионить за нами! Вы преступник и шпион! За одно это вас следует казнить.
— Но ведь это еще не все, Дурла, — сказал я, поднимаясь с кресла. Мои ноги чуть подкашивались, и мне потребовалось время для того, чтобы встать. — Можно сказать, что вы — его должник… равно как и я. Хоть Айсон и утверждает, что целился в вас, он легко мог попасть в меня. Ведь так, Айсон?
Айсон мрачно посмотрел на меня.
— Дурла — безумец, обличенный властью. Ничтожество, презирающее Дома. И традиции Примы Центавра. Но вы… вы гораздо хуже. Нет ничего хуже слабого императора.
Я медленно кивнул.
Затем развернулся и одним движением выхватил у генерала Райса его церемониальный меч. Клинок со звоном выскользнул из ножен. Лицо Айсона все еще выражало презрение, когда я повернулся и изо всех сил размахнулся. Острое лезвие со свистом рассекло воздух, и мне было приятно видеть, что мои руки по-прежнему сильны. На губах Айсона все еще играла усмешка, когда его голова слетела с плеч и покатилась по полу.
Никто не произнес ни слова.
Я направил меч на Г'Кара. Его единственный глаз сверкнул, когда он встретился со мною взглядом.
— Как насчет обеда? — спросил я.
Глава 8
Дэвид Шеридан видел глаз, глядящий на него, но он уже не так пугал его, как раньше.
Он до сих пор помнил тот миг, когда впервые увидел его. Ему только исполнилось двенадцать лет, и он заснул после долгого дня рождения. Во сне он бежал, просто бежал по огромной минбарской равнине. Он делал это не потому, что испугался, или что его преследовали. Он бежал просто потому, что испытывал наслаждение от бега, от переполнявшей его юношеской энергии, которая, казалось, никогда не покинет его в этом вечном беге.
Наконец, он остановился. Не потому, что запыхался, а потому что предположил, что ему нужно остановиться для того, чтобы перевести дух.
Все-таки, это был сон, и он сам устанавливал в нем правила.
И тут, по непонятным для него причинам, мир вокруг потускнел. Как будто внезапно наступило затмение. Он посмотрел вверх, на минбарское солнце, которое всегда было теплым и приятным.
Солнце тоже посмотрело на него. Единственный огромный глаз занимал всю его поверхность и молча уставился прямо на него.
Дэвид в оцепенении глядел на него. Глаз несколько раз мигнул, а потом заговорил с ним.
Дэвид закричал во сне, и очнулся, сидя на кровати. К сожалению, так как минбарские кровати были установлены под наклоном, Дэвид грохнулся на пол. Он лежал на холодных плитах, покрытый потом, испуганно озираясь в поисках глаза.
Он понимал, что это глупо, но все же подбежал к окну и посмотрел на луну, но не увидел никакого глаза.
Но снова заснуть ему не удалось. Он неподвижно стоял возле окна, глядя, как восходит солнце, чтобы убедиться в том, что оно такое же, как и прежде.
Солнце в это утро светило так же, как и раньше, и это прогнало его смутные ночные страхи.
Но он не мог забыть этот сон. Его невозможно было забыть, потому что он часто возвращался. Не очень часто, просто время от времени, как будто глаз следил за ним.
Хотя сначала это пугало его, в последствии страх начал исчезать. Глаз никогда не делал ничего опасного или угрожающего. Он просто смотрел на него, иногда произносил несколько тщательно подобранных ненавязчивых фраз. Когда Дэвид рассказал об этом сне одному из своих наставников, тот ответил, что, несомненно, глаз мог быть воплощением его отца или матери, или их обоих. Это, как говорится, подсознательное желание знать, что его родители следят за ним и хранят его от беды тогда, когда он наиболее уязвим. После этого Дэвид постепенно успокоился и стал считать глаз не символом опасности, а символом благополучия.
В эту ночь глаз снова вернулся после долгого отсутствия. Правда, при весьма странных обстоятельствах. Дэвиду снилось, что он обедает с самим собой.
«Другой» Дэвид непринужденно сидел за столом напротив него и был явно старше на несколько лет. Особенно странно было то, что у него на голове была центаврианская прическа. Дэвид и в жизни не мог представить, что будет так выглядеть в будущем.
— Нравится? — спросил старший Дэвид. — Я не уверен, что это мне идет. А ты как думаешь?
Младший Дэвид пожал плечами.
— Хорошо. Не бери это в голову, — сказал старший Дэвид. — Не думаю, что тебе этого хочется, — а потом его лоб мигнул.
Дэвид присмотрелся, впервые принимая неестественность этого момента без вопросов. Но теперь его поразил тот странный факт, что у старшего Дэвида был третий глаз. Он сидел прямо в центре его лба и глядел на него. Дэвид немедленно узнал его.
— Это же мой глаз, — сказал он.
Тут внезапно раздалось хлопание крыльев, и Дэвид чуть подскочил. Птица похожая на ворону, уселась на голову старшего Дэвида. Казалось, тот ее не замечал.
— Тебе это неприятно? Если так, то я избавлюсь от него, — сказал старший Дэвид. А потом ворона ударила клювом и вырвала глаз из его лба. Дэвид охнул, увидев зияющую глазницу, а потом ворона или ворон, или что-то в этом роде, расправила крылья и улетела прочь.
— Ты в порядке? — выдавил он.
Перед старшим Дэвидом возникло множество тарелок с едой.
— Все в порядке, — ответил он, — видишь?
И он указал… на глаз. Он снова вернулся на место.
— Он всегда будет здесь, — сказал он, — всегда. Ждущий. Любящий тебя.
Глаз уставился на него. Казалось, он видел его насквозь. И Дэвид почувствовал себя крайне неловко, но не мог понять, почему.
— Черт побери!
Это был гневный голос отца, и Дэвид проснулся. Он моргал, пытаясь придти в себя, но увидел лишь лучи света, бьющие в окно. Уже было раннее утро.
Отец стремительно шел к комнате Дэвида, и на мгновение тому показалось, что отец рассердился на него. Но Шеридан прошел мимо, а за ним, как услышал Дэвид, шла мать. Она говорила ему мягко, но настойчиво:
— Тише, Джон! Ты же разбудишь Дэвида!
— Это уж, по крайней мере, будут мои проблемы, Деленн, — ответил он, но все же понизил голос. Они продолжили разговор, и там прозвучало имя Г'Кара, но Дэвид не мог понять тему разговора.
Разбуженный столь внезапно, и все еще находясь под свежим впечатлением от сна, он уже не мог заснуть. Дэвид спрыгнул с кровати, накинул рубашку. Потом бесшумно прокрался в коридор, ориентируясь на голоса родителей.
Найти их не составило труда. Они были в главном кабинете отца, и Дэвид слышал голос Шеридана, расхаживающего по комнате, эхом отдававшийся от стен.
— Мы должны что-то предпринять, — говорил Шеридан. — Мы же не можем вот так просто бросить Г'Кара в лапах центавриан!
— Все не так просто, Джон…
— Да, все не так просто. Нам надо обратиться к Альянсу, или к нарнам, и сказать…
— Что сказать? — ее голос стал резким и жестким, Дэвид даже не знал, что она может так говорить. — Что Г'Кар был захвачен во время пребывания на Приме Центавра? Они спросят, как же так получилось, и это будет вполне резонный вопрос. Все-таки центавриане никогда не скрывали, что их мир закрыт для всех чужаков. И что ты скажешь Альянсу? Что? Что Г'Кар был там, потому что вы негласно решили, что он будет добывать для тебя информацию о Центавре? Что он не сказал тебе, как именно будет добываться эта информация, а ты и не особо этим интересовался? Что твоя «рука» была поймана с поличным?
Несмотря на всю серьезность ситуации, Шеридан мягко рассмеялся.
— Это была очень ловкая рука.
— Кого это интересует? — ответила она. — Джон, Г'Кар знал, что рискует, так же, как и ты. Ты с этим смирился, так же, как и он. А теперь он расхлебывает последствия, так же, как и ты.
— Я должен вытащить его оттуда. Ладно, я не стану обращаться к Альянсу. Я сам этим займусь.
— И погибнешь.
— Мне не впервой.
— Да как ты смеешь!
Дэвид, пригнувшись, выглянул из-за двери. Отец перестал кружить по комнате и уставился на мать. Она была гораздо ниже его, но в данный момент была настолько разгневанна, что, казалось, заполонила собой всю комнату.
— Да как ты смеешь! — повторила она.
— Как я смею? Что?
— Да как ты смеешь столь безрассудно и глупо рисковать своей жизнью в этой безнадежной миссии просто потому, что тебе хочется удовлетворить свое самолюбие.
— Это совершенно не связано с моим самолюбием, — возразил он.
Прежде, чем он продолжил, она его перебила.
— Да, точно так же ты говорил, когда отправился на За'ха'дум, — сказала она, и это воспоминание явно причиняло ей боль. Дэвид слышал, что некогда был такой мертвый мир, и что отец побывал там. Рассказывали также, что он там погиб, но это, конечно же, было чушью. Ведь он до сих пор здесь, живой и здоровый.
— Когда ты отправился туда, — продолжила она, — ты был «всего лишь» командиром Вавилона 5. Мы еще не были женаты. У тебя еще не было сына. У тебя не было Альянса, президентом которого ты являешься. Ты был молод и полон желания сражаться за правое дело, и ты не сомневался в том, что будешь жить вечно. Но теперь все иначе. У тебя есть обязанности передо мной, перед Дэвидом, перед другими расами, входящими в Альянс.
— А мой долг перед Г'Каром?
— Он там, где должен быть. Они не причинят ему вреда, как сообщил Вир.
Его держат во дворце и с ним обращаются достаточно гуманно.
— Но они не разрешают ему уехать!
— Джон… возможно, он и не хочет уезжать, — предположила Деленн. — Возможно, Г'Кар оказался именно там, где ему и хотелось. Лондо отрезан от всего мира, окружен множеством врагов. Полагаю, что на всей планете у него нет такого союзника, которому он мог бы всецело доверять. Теперь таким союзником стал Г'Кар. Кто знает, какой яд наполнял уши Лондо? Кто знает, о чем он думает, и насколько темны его мысли?
— И ты хочешь сказать, что Г'Кар способен все это изменить? — скептически произнес он.
— Я хочу сказать, что он может это сделать. Несомненно, у него есть серьезный шанс на это. Эти двое… Г'Кар и Лондо… у них общая судьба, Джон.
Они связаны вместе, подобно двойным звездам.
— Двойные звезды, — напомнил ей Шеридан, — уничтожают все живое между собой. Их гравитационное поле разрушает все планеты, которые могли бы возникнуть на их орбитах.
— Да, — признала она, — я знаю. И все это можно сказать о Г'Каре и Лондо.
Они могут стереть все живое, что окажется между ними, в порошок, одним лишь усилием воли. Возможно, это может уничтожить и их.
— И как это должно меня утешить?
— Никак. Это просто констатация факта. Мое мнение. Хотя мое мнение больше тебя не интересует.
Он тяжело вздохнул.
— Конечно же, оно меня интересует.
И он так крепко обнял ее, что Дэвиду на мгновение показалось, что он, того гляди, раздавит ее.
— Просто… когда я думаю о том, что Г'Кар там, в том месте… окруженный врагами…
— Г'Кар же говорил об этом. Он прекрасно чувствует себя в таких ситуациях. Иногда мне кажется, что он счастлив, когда его окружают враги. У него совсем другое восприятие мира, Джон. И он может оказаться весьма полезным в данной ситуации.
И тут Дэвид подскочил, когда над ним раздался громкий голос.
— И что это мы тут делаем?
Он немедленно попытался вскочить на ноги с разворотом и в результате повалился на бок.
Мастер Вултан, его наставник и постоянный источник раздражения, стоял прямо сзади него, скрестив руки.
— Шпионим, не так ли? — жестко спросил он, и его борода встопорщилась.
Дэвид не мог сказать, шутит Вултан или нет. Учитывая настроение родителей, это уже было неважно. Когда Деленн и Шеридан вышли из кабинета, чтобы выяснить причину шума, то уставились на сына и нахмурились.
— И давно ты здесь прячешься, Дэвид? — спросил отец.
— С тех пор, как вы разбудили меня своими воплями, — ответил Дэвид.
Джон тут же получил мрачный взгляд от Деленн, на который он постарался не обращать внимания.
— Тебе не стоило прятаться здесь, подслушивая чужие разговоры, — сказал Шеридан.
— Ты прав. В следующий раз я найду местечко получше, — согласился Дэвид, вставая с пола и отряхивая с себя пыль.
Но его мать даже не улыбнулась.
— Дэвид… ты поступил скверно.
Он тяжело вздохнул, а потом произнес:
— Прости, мама.
Мать не всегда понимала его шутки. Дэвид чувствовал, что в этом смысле отец лучше его понимал. Он в глубине души догадывался, что отца забавляли подобные непослушные выходки сына. И это было немудрено: Шеридан мог бы написать целую книгу о подобных выходках.
— Прости, папа, — продолжил он, — но, когда я услышал, что вы говорите о Г'Каре… ну, он всегда мне нравился, и мне неприятно думать о том, что он попал в беду.
Шеридан вздохнул и немного успокоился. Теперь он казался огорченным.
— Так же, как и мне, Дэвид. И твоей маме тоже. Но она права: в данном случае это дело Г'Кара. Мы из надежных источников информации знаем, что он вне опасности. В таком случае он может сделать много хорошего, действуя изнутри.
Вултан посмотрел на Шеридана и Деленн.
— Так вы не станете наказывать этого мальчишку? Ведь он подслушивал. Определенно, это нельзя оставить без внимания.
— Вы абсолютно правы, — твердо сказал Шеридан, — Дэвид, вытяни левую руку.
Дэвид тут же сделал так, как приказал отец. Джон Шеридан сурово шагнул вперед, глядя на вытянутую руку, а потом легонько ударил его по пальцам.
— Пусть это послужит тебе уроком, — мрачно сказал он.
— Я никогда это не забуду, отец, — серьезно ответил Дэвид.
Вултан закатил глаза и раздраженно покачал головой.
— Этому ребенку, — сообщил он им, — не нужны наставник или родители. Ему нужен сторож. [8]
Когда он сказал эти слова, по шее Дэвида пробежал холодок. Он задрожал, и это заметила его мать.
— Дэвид… что с тобой?
— Не знаю, — признался Дэвид. — Просто странное чувство, вот и все. Как будто… как будто…
— Как будто кто-то прошел по твоей могиле? — предположил Шеридан. — Так говорил мой отец в подобных случаях.
— Ага. Что-то вроде этого, — согласился Дэвид.
— Не люблю я это выражение, — натянуто произнесла Деленн. — Пожалуйста, больше так не говори.
— Хорошо, — сказал Шеридан, явно не понимая, почему его жена так отреагировала на эти слова. Но он не стал спорить и повернулся к наставнику Дэвида. — Мастер Вултан… думаю, что Дэвид просто хотел привлечь внимание.
Признаю, что несколько поздно спохватился, но мальчишка подслушивал только потому, что ему не хватало внимания. Это не дело. Поэтому я думаю, что мне и его матери стоит провести с ним день.
— Как вам угодно, — сказал Вултан, не став возражать. Он повернулся на каблуках и ушел, подметая пол длинными полами одежды.
— Иди, умойся и оденься, Дэвид, — произнес отец. — Может быть, мы сегодня совершим восхождение на гору Мулкиин. Оттуда самый лучший вид на Минбар, как мне говорили.
— Хорошо, отец, — сказал Дэвид. А потом, вспомнив о недавнем беспокойстве, он быстро обнял родителей и убежал по коридору.
— Это твой сын, — сказала Деленн, качая головой.
— Ты постоянно это мне говоришь, — заметил Шеридан. — Иногда мне кажется, что ты говоришь это только потому, что хочешь заполучить, в своем роде, алиби, — потом он посерьезнел. — Ты действительно считаешь, что с Г'Каром все будет в порядке?
— Вир уверен в этом. Ситуация, в которую попал Г'Кар, совершенно уникальна. Вир считает, что Лондо за ним проследит.
— А можно ли доверять мнению Вира?
— Полагаю, что можно. А разве ты так не думаешь?
Он на мгновение задумался, вспомнив отчет Гарибальди о последнем визите на Приму Центавра… особенно то, что касалось гибели Лу Велша. Майкл был непривычно краток, говоря об этом, но сумел несколькими скупыми словами передать, что Вир Котто смог с этим разобраться. Шеридан подозревал, хоть и необоснованно, что Вир каким-то образом имел отношение к «террористическим» актам, в которых пытались обвинить Альянс.
Наконец, Шеридан произнес:
— Да, думаю, что ему можно верить. Трудно представить, учитывая то, каким мы запомнили Вира, что он теперь является одним из самых надежных союзников среди всех центавриан.
— Все мы меняемся, Джон, так и должно быть. Посмотри на себя… на меня… — и она игриво коснулась его бороды, а потом провела рукой по своим длинным черным волосам. В них уже серебрилась седина.
— Ты хочешь сказать, что все мы отрастили волосы? — сказал он. — Что ж, могло быть хуже.
Потом он снова помрачнел.
— Да, мы отрастили волосы… но Г'Кар потерял глаз. Он лишился его именно на той планете. Может случиться так, что он потеряет и второй глаз… а может быть, гораздо больше.
— Это оборотная сторона, — признала она. — Но всегда была и светлая сторона. Ты ведь помнишь про урну?
— Про урну? — спросил он, явно не понимая, о чем она.
— Вазу, — пояснила Деленн, — которую нам подарил Лондо…
— А! Да. Когда мы в последний раз виделись с ним. Мы должны подарить ее.
Дэвиду на его шестнадцатилетие…
Она кивнула.
— В ней находится вода из реки, которая текла под их дворцом. Я недавно наткнулась на нее. Она напомнила мне о прежнем Лондо… о том дне, когда мы в последний раз видели его. Он, казалось, так отчаянно хотел получить хоть какой-нибудь намек на дружбу… от нас… от кого угодно…
— И ты полагаешь, что Г'Кар может дать ему это.
— Нам остается только надеяться на это. Как ты думаешь, может, нам подарить эту вазу Дэвиду раньше? До того, как ему исполнится шестнадцать лет?
— Нет, — решил Шеридан. — Давай уважать просьбу Лондо. Лондо, который подарил эту вазу, был очень похож на того прежнего Лондо, которого я когда-то знал. Я скучаю по нему. Это не касается ситуации с Центавром в целом. Но, когда Дэвиду исполнится шестнадцать, он, по крайней мере, узнает, каким Лондо Моллари был прежде.
Глава 9
Катакомбы под столицей многие считали всего лишь мифом. Судя по всему, их построил великий император Олион много столетий назад. Если верить легендам Олион был абсолютным параноиком, считавшим, что все его подданные настроены против него. Поэтому он построил эти катакомбы, чтобы иметь возможность бежать… если понадобится. По-видимому, только он один знал план этого лабиринта, если не считать тех, кто строил эти катакомбы и которых впоследствии он убил. Катакомбы простирались от города к его окрестностям, и по ним можно было незаметно пробраться, спасаясь бегством.
Но это были всего лишь легенды. Входа в катакомбы больше не существовало.
А если даже они и уцелели, то сами тоннели настолько обветшали, что, скорей всего, пройти по ним было невозможно.
Много лет назад, будучи юным искателем окаменелых останков древней центаврианской культуры, Ренегар — крепко сложенный даже в том нежном возрасте, — буквально провалился в легенду.
Он в одиночку занимался раскопками в отдаленных предместьях города. Почва провалилась, и он очутился в катакомбах. Когда он выбрался оттуда, отряхивая с себя пыль и пытаясь справиться с растущей паникой, то понял, что совершенно захвачен этим местом. Конечно, множество червей не вызывали особой приязни, но перспектива исследовать эти места была для него слишком соблазнительной.
Так как у Ренегара почти не было друзей, а родителей ни капельки не интересовали его появления и исчезновения, он ни с кем не поделился своим недавним открытием.
Он брал с собой зонды и тому подобное оборудование, которого не было в те времена, когда строились эти катакомбы. В течение многих лет он пытался составить подробную карту этих мест, зачастую используя для этого различные взрывные устройства. Многие ходы были перекрыты из-за камнепадов и прочих естественных «бедствий», и Ренегар быстро обнаружил, что разумное применение взрывов может оказаться весьма полезным. Конечно же, ключевым словом было «разумное». Во время первой такой попытки он чуть не отправился на тот свет.
Острая необходимость — мать всех изобретений, и его знакомство со взрывами и раскопками впоследствии сослужило ему хорошую службу.
К тому же, катакомбы дали ему новую цель.
Ренегар уверенно и решительно шел к месту встречи, теперь он знал катакомбы настолько хорошо, что больше не нуждался в картах, составленных им в юности. Из-под ног выскочил грызун, и он пинком отшвырнул его в сторону. К счастью, подобные твари его не пугали, иначе он никогда не стал бы заниматься раскопками в пещерах.
— Ренегар! — шепот шел откуда-то спереди, и он тут же узнал голос. — Это ты?
— Конечно же, это я. Кто же еще? — мрачно спросил он. Он вскарабкался наверх и обнаружил там остальных, тех, кому он решил — безрассудно, как ему иногда казалось, — доверить не только свою жизнь, но и будущее своего мира.
Естественно, среди них был Вир. И Дансени. За эти годы Виру удалось завербовать очень много народу, но никто, кроме Вира, не знал всех участников сопротивления. Возможно, это было мудро, подумал Ренегар, но он чувствовал, что это налагало на Вира огромную ответственность.
И это напряжение уже стало сказываться. Вир выглядел более усталым и подавленным, чем обычно. Но в нем еще чувствовалась мрачная решимость, как будто он решил довести дело до конца, неважно, каким образом.
— Ты видел? — сказал Вир без всяких вступлений, и Ренегар понял, о чем он говорит.
— Конечно же, видел. Этот проклятый Дурла повсюду. Но ведь это правда?
Кто-то пытался убить их? И императора, и Дурлу?
— В основном, Дурлу. Император просто оказался не в том месте в не то время, — сказал Дансени.
— Это было бы хорошим итогом его жизни, — жестко заметил Вир, а потом добавил более деловым тоном: — Но это еще не конец. Дурла этого так не оставит. Если один глава Дома пытался его убрать, то он должен опасаться, что они могут объединиться против него.
— Так ты говоришь, что он намерен объявить войну Домам? — спросил один неприветливого вида воинственный мужчина по имени Ади.
— Вне всякого сомнения. И это может оказаться нам на руку.
— Каким образом? — этот вопрос эхом повторили все окружающие.
На него ответил Дансени:
— Главы Домом обладают большими ресурсами. Военные могут поддержать Дурлу, сделать его власть несокрушимой, но у Домов есть собственные силы: как люди, так и оружие. И не только это: многие высокопоставленные офицеры по-прежнему преданы Домам, невзирая на то, что подчиняются Дурле. Сражаясь с Домами, бросив прямой вызов их главам, Дурла может вызвать раскол среди тех, кто его поддерживает.
— Он не представляет всей опасности, раз думает, что может справиться с ними… таким образом, — сказал Вир. — Это самая древняя угроза в мире: высокомерие несет врагу гибель.
— Да… так же, как и вам.
Все повернулись к тому, кто это сказал, и издали одновременный удивленный вопль.
В тени стояло серокожее существо.
Ренегар немедленно выхватил оружие, но тут чудовище снова заговорило:
— Слишком поздно. Вы не причините мне вреда. Как только я вас увидел, то связался со своими братьями, и они вернутся, чтобы разыскать вас. Я видел всех вас. Вам конец. Но сначала… — тварь сделала драматическую паузу, — сначала я намерен кое-что спеть.
Все переглянулись между собой.
— Т-о-о-олько я… и моя те-е-ень… — затянула из темноты тварь. [9]
— Скажите мне, что я сплю, — сказал Ади.
Вир, забавляясь, наблюдал за всем происходящим.
— Финиан, — строго сказал он, — это еще что за глупости? Я узнал твой голос. Я знаю, это ты.
И тут тварь сползла на землю перед пораженной группой. И они увидели рану на ее затылке, вокруг которой запеклась кровь. Стало ясно, что это существо, кем бы оно ни было, было мертво. Затем все глаза устремились на Финиана.
— Я вас напугал?
— Да, — ровным голосом ответил Вир.
— Отлично.
Но эти слова были произнесены не Финианом, а Гвинн — еще одним техномагом, которая проявляла интерес к тому, что происходило на Приме Центавра. Финиан, как всегда, держался открыто, и, глядя на его круглое лицо и голубые глаза, было трудно поверить в то, что он способен на обман. Конечно же, одной этой причины было недостаточно, чтобы ему доверять.
Что же касается Гвинн, то у нее по-прежнему был властный вид. Она посмотрела на них так, будто наблюдала за ними с большой высоты, что делало их страхи детскими и неуместными. Ренегар им не доверял. Это не входило в его привычки.
— У вас есть все поводы для страха, — продолжила Гвинн. — Мы обнаружили его в катакомбах. С ним произошел… несчастный случай. Камни и валуны могут обрушиться в самое неожиданное время. Если они ударят достаточно неожиданно и с должной силой… — она пожала плечами. — Результат может быть трагическим, как вы видите.
— Кто это? — спросил Ади, удивленно разглядывая существо.
— Это, — ответил ему Вир, — дракх. Одно из тех существ, о которых я тебе рассказывал. Я всем вам рассказывал о них, — сказал он, повысив голос. Все хорошо слышали его слова, эхом отдававшиеся в тоннеле. — Это те самые существа, которые заразили людей чумой. Это они тайно орудуют здесь, на Приме Центавра. И, я полагаю, что именно они в ответе за «видения» нашего дорогого премьер-министра.
— И что же он тут делал? — поинтересовался Ренегар.
— Мы не знаем наверняка, — спокойно ответила Гвинн, — но, возможно, он следил за тобой, Ренегар.
Ренегар смертельно побледнел.
— Это невозможно! — выкрикнул он. — Он не мог выследить меня…
— Может быть, и так, — согласился Финиан. — Он мог самостоятельно наткнуться на катакомбы и услышать ваш разговор. Но мне так не кажется. Я думаю, что этот дракх все это время следил за вами… и какие-то действия.
Ренегара привлекли его внимание.
Все посмотрели на Ренегара. Тот невольно отступил назад.
— Я не знал!
Раздались гневные возгласы, но Вир быстро заставил всех замолчать.
— Никто тебя не обвиняет, Ренегар, — заверил он своего товарища по сопротивлению.
— Тогда, возможно, кому-то придется это сделать, — ответила Гвинн. — Это не шуточки, Вир.
— А ты думаешь, я этого не знаю! — рявкнул Вир. — У меня в голове одна из этих проклятых штук, Гвинн! Я знаю, на что они способны!
— Тогда знай, тебе очень повезло, что мы перехватили этого парня, — сказал Финиан. — Мы полагаем, что, хотя они способны телепатически общаться между собой, эта связь непостоянна. Это случается, если все сообщество даст своего рода «согласие» на это. Подобная связь требует некоторой подготовки, и я сомневаюсь, что у этого дракха было достаточно времени. Когда дракхи его хватятся, окажется, что этот парень просто исчез с лица планеты. Они начнут его искать, попытаются определить его местонахождение. Нам надо быть уверенными в том, что им это не удастся.
— Но мы не можем все время тебя прикрывать, — сказала Гвинн.
— А мы и не просим тебя об этом, — ответил Вир. — Не нужно все время нас поддерживать под ручку. Мы и сами можем со всем справиться. Мы можем остановить военную машину Дурлы…
— Этого недостаточно, — снова вмешался Дансени. И он вкратце пересказал то, что услышал во время совещания в Башне Власти.
Вир расхаживал, слушая рассказ Дансени.
— Очевидно, что Дурла не успокоится до тех пор, пока не добьется полного господства.
— Дурла и дракх, который его поддерживает, — сказал Финиан.
Все вокруг закивали.
— Теперь ясно, что нам нужно делать, — сказал Ренегар. — То, что мы делали до этого, было здорово. Но нам надо идти дальше. Нам надо сразиться с этими дракхами. Мы должны вышвырнуть этих тварей прочь с Примы Центавра!
Вокруг раздались крики одобрения, но Вир снова их предостерег:
— Если мы вступим в бой с дракхами, то проиграем.
— Ты же смог с ними справиться, — сказал Ренегар. — Ты же сам мне об этом рассказывал. Ты взорвал их смертоносную станцию, оставленную Тенями.
— Да, все так и было, — подтвердил Вир. — И мне тогда повезло. Когда все это произошло, главных дракхов не было поблизости, если бы они были там, то станция осталась бы целой и невредимой. Трудность заключается в том, что дракхи всегда поблизости от Примы Центавра. Они следят за Лондо, они следят за Дурлой, и они следят за мной. Их агенты и их влияние повсюду.
К тому же, мы все еще не знаем до конца, насколько сильно их влияние на Лондо. У нас не хватает всех частей мозаики, многое еще не готово.
— Мы готовы сражаться за свободу! — настаивал Ренегар.
— Но мы еще не готовы покончить жизнь самоубийством, — ответил Ади.
— Трус!
— Я не трус, — Ади не так просто было вывести из себя. — Просто я не идиот.
— Он прав, — сказал Финиан, — так же, как и Вир. У вас по-прежнему недостаточно сил, чтобы вступить в открытый бой с дракхами. У вас будет только один шанс, но если вы не будете полностью к этому готовы, они вас уничтожат.
— Так что же нам делать? — требовательно спросил Ренегар.
— Мы должны, — сказал ему Вир, — делать то, что делали. Медленно и методично готовиться.
— Чтобы погибнуть? — ответил Ренегар. — Так же, как и Рем?
Повисло мертвое молчание. Потеря Рема Ланаса все еще оставалась незаживающей раной.
— Может и так, — наконец, произнес Вир. — Или мы будем готовы, когда настанет время.
— А тем временем Дурла построит еще больше кораблей, произойдет еще больше странных перестановок в его окружении, — сказал Ренегар.
— Неважно, — ответил Финиан. — Ваши нападения на заводы задерживают их, а вы тем временем продолжайте пополнять свои ряды. По крайней мере, вы посеете зерна подозрительности, чтобы, когда откроется влияние дракхов, народ поддержал вас.
— К тому же, дракхи становятся самонадеянными, — сказала Гвинн. — Чем ближе к завершению строительство флота, тем больше они убеждаются в своем успехе. Понимаете… они ничем не могут похвастаться. Они грелись в зле, источаемом Тенями. Тени были гораздо могущественней своих слуг, но если дракхи верят в то, что они достигли чаемого Тенями, значит, считают себя непобедимыми.
— И это может оказаться ошибкой, — сказал Вир. — Тем не менее… нам нужны их ресурсы.
— Какие еще ресурсы? — спросил Ади.
— Неужели ты не понял? — мрачно улыбнулся Вир. — Дракхи, живущие здесь… это еще далеко не все. Вся эта грязная раса оскверняет все то доброе и славное, что еще осталось на Приме Центавра. Мы должны не просто остановить их. Мы должны их уничтожить. Мы должны расквитаться с ними за Рема Ланаса… за то, что они сделали с каждым важным чиновником в нашем мире, включая императора.
Используя таких марионеток, как Дурла, они строят свои разрушительные машины. Мы препятствуем этому, чтобы выиграть время, необходимое для того, чтобы собрать собственные ресурсы. Но, к сожалению, флот почти достроен. Этого не избежать… но это может оказаться нам на руку…
— Конечно! — догадался Ади. — Потому что, как только он будет достроен, мы сможем воспользоваться им в войне против дракхов.
— Да, — сказал Дансени, — они думают, что флот будет направлен против Альянса… но на самом деле они собственными руками готовят оружие, которое будет направлено против них самих.
— Именно так.
В пещере царил полумрак, но все заметили зловещий огонек, мелькнувший в глазах Вира.
— Если мы будем терпеливы… и осторожны… если мы будем копить силы… то победим. Возможно, это предвидение. Однажды мне довелось встретиться со слугой Теней. Я сказал ему, что мечтаю увидеть его голову на колу, и если это случится, я смогу вот так ему помахать, — и он смешно пошевелил пальцами, показывая этот жест. — Прошло несколько лет… и все случилось именно так, как я и сказал.
— Но как долго мы должны терпеть? — спросил Ренегар. — Если мы не будем осторожны, наши собственные головы могут оказаться на пиках, как это уже случилось с беднягой Ланасом.
— Мы будем терпеть столько, сколько нужно, — твердо ответил Вир. — Помните, наше маленькое движение — это нечто гораздо большее. И мы должны выполнить нашу работу. Мы все связаны. Нам нужно продолжать добывать информацию, и использовать ее. Но если мы где-нибудь оступимся, то это может повлечь целую цепочку событий… и эта волна накроет нас. Мы должны удержаться на гребне этой волны, должны остаться на высоте.
— Но у нас же есть техномаги, — заметил Ренегар. — Вы двое большей частью держитесь позади. Вы устранили этого, — и он пнул тело дракха, — а это что-то исключительное. И все равно, вы держитесь в стороне, а когда показываетесь, то говорите загадками. Но большей частью вы заботитесь только о себе.
— Это потому что вы не являетесь нашими пешками, — сказал им Финиан. — Вы делаете то, что вам хочется, когда и где вам хочется. Но вы, тем не менее, по-прежнему не склонны следить за своей спиной, — и он указал на мертвого дракха. — Вот доказательство.
— Только не думайте, что мы всегда будем это делать, — предупредила Гвинн. — Ваш безграничный энтузиазм препятствует этому. К тому же, у нас много других дел. Так что, советую вам не злоупотреблять нашим терпением…
— Потому что вы вспыльчивы и скоры на расправу? — спросил Вир. Когда Гвинн удивленно кивнула, Вир объяснил: — Однажды Лондо передал мне то, что сказал ему один техномаг много лет назад.
— Ничего не изменилось, — сказал Финиан.
Чувствуя, что разговор несколько отклонился от темы, Вир твердо сказал:
— Ладно, вот что нам нужно сделать. Все вы кого-нибудь да знаете из Домов. Поговорите с ними. Будьте внимательны. Не спускайте глаз с любого из тех Домов, с которым у нас нет связей. Дурла собирается применить к ним более жесткие меры, чем раньше. Он намерен полностью подчинить их себе, или полностью уничтожить. Нам нужно, чтобы они увидели альтернативу. Чтобы они поняли, что их не так просто сокрушить.
К тому же, мы будем продолжать наносить удары по их основным точкам.
Осторожно переправляя материалы через Вавилон 5, я использовал станцию в качестве перевалочного центра для отдельных компонентов взрывчатки, так, чтобы никто не смог проследить связь между всеми устройствами.
Вир объяснил, какую огромную работу должно проделать сопротивление, чтобы выжить. Техномаги молча слушали его, кивая в знак согласия. Наконец, Вир сказал:
— Итак… есть какие-нибудь вопросы?
— Да. У меня есть вопрос, — сказал Ренегар.
Вир выжидающе посмотрел на него.
— Мы должны победить? — спросил он.
Вир ответил немедленно:
— Да. И не только победить… мы должны уничтожить дракхов. Вы видели лицо врага, — и он указал на лежащего дракха. — Их можно победить. Их можно уничтожить. Они могут умереть. А раз так, то мы можем напасть на них и убить.
И мы это сделаем. Но потребуется много сил, чтобы избавить Приму Центавра от этого… от этой раковой опухоли, которая пожирает наши души. Вот чем должно заниматься наше подпольное движение.
— Учитывая то место, где мы встречаемся, — сказал Ади, оглядываясь, — я бы сказал, что слово «подпольное» тут весьма уместно.
Это вызвало совершенно необычную для всех собравшихся реакцию: громовой хохот. На мгновение они почувствовали, что это не тайное совещание отчаявшихся борцов за свободу, а просто дружеская встреча. Ренегар подумал о том, что бы случилось, если бы им представилась возможность жить относительно нормальной и скромной жизнью. И он высказал эту мысль вслух.
Вир скептически посмотрел на Ренегара и ответил:
— Ренегар… если бы ты жил нормальной и скромной жизнью… то ты бы не знал, что с этим делать.
Ренегар, задумался насчет этого, а потом кивнул.
— Скорей всего, ты прав. Но… — добавил он, — разве это плохо… иметь такую возможность?
Вир ничего не ответил на эти слова.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 24 сентября 2276 года.
Историкам на заметку: хотя центаврианский год отличается от земного года, мы, чтобы не запутать земных читателей, взяли на себя смелость вольно подкорректировать дату и отразили ее соответственно земному времени, основываясь на том, что Лондо ссылался на годовщину встречи с Г'Каром.
Глава 10
Реальность и фантазия для Дурлы смешались воедино. Он стоял на высоком утесе на Мипасе, глядя на корабли, готовые к бою, и не мог понять, видит ли он все это наяву, или же это очередное его видение.
— Великолепно, — сказал он, и ветер унес его слова в сторону, так что никто их не услышал, кроме него самого. Но ему и этого было достаточно.
Мипас был всего лишь одним из многих миров, на которых собирались центаврианские военные корабли, но здесь, в непосредственной близости от родного мира дрази, находилась их основная база. К счастью, министр Кастиг Лион проделал отличную работу, дав кому надо взятки, и теперь нужные члены правительства Дрази устроят так, что ни один дрази не станет особо присматриваться к тому, что здесь происходит. Они знали, что Мипас был индустриальным центром, но центавриане упорно настаивали на том, что эти заводы являются всего лишь строительными проектами для центаврианского правительства, предназначенными для поддержания благосостояния их народа.
И все это было правдой, здесь, как и в других местах, центавриане долго и упорно трудились. А теперь плоды многолетней работы почти созрели. Корабли казались почти готовыми к бою — такие могучие, что даже на земле, будучи относительно беспомощными, они все же устрашали.
Вне всякого сомнения, это был самый грандиозный флот, какой только мог быть у одной расы. За это пришлось дорого заплатить, на его создание ушли долгие годы проб и ошибок.
— Великолепно, — снова повторил он. Дурла отстранено подумал, что забыл все остальные слова.
Но флот был великолепен, этого не отнимешь. Корабли покрывали всю поверхность земли до самого горизонта, готовые взмыть в воздух по его приказу.
Не только взлететь, многие уже были там, исчезая вдали. Небо бурлило от сотен кораблей, пролетавших ровными рядами.
Он стоял, широко раскинув руки, и всем телом чувствовал мощь, исходившую от кораблей, чувствовал, как их энергия вливается в него. Ему казалось, что простым движением руки он может отправить в забвение множество миров. С таким могучим флотом он мог бы разрушать планеты из простой прихоти.
— Скоро… очень скоро, господин, — сказал генерал Райс, стоя рядом с ним. — Еще две-три недели… и мы будем готовы. По одному мановению вашей руки мы нанесем удар.
Это звучало неплохо. Нет, это звучало превосходно.
— По мановению моей руки, — произнес Дурла, завороженный этой фразой. — По мановению моей руки. Моя рука сокрушит миры Альянса. Им нас не остановить.
И никто нас не остановит.
Внезапно рядом с ним появилась Мэриел. Она улыбалась и, казалось, источала сияющий внутренний свет, который, почему-то, он никогда не замечал при других обстоятельствах.
— Шеридан может, — твердо сказала Мэриел. — Он может тебя остановить.
— Никогда! — вскричал Дурла.
— Он остановил Теней. Он остановил ворлонцев. Он может остановить тебя.
— Я уничтожу его! Сотру его в порошок! Я…
— Я люблю тебя, Дурла, ты лучше всех, — произнесла Мэриел. — Шеридан должен попасть в твои руки. Шеридан и Деленн.
— Как? — Дурла удивленно вытаращил глаза. — Как ты собираешься это сделать?
— Сын. Сын — это ключ. Как только ты заполучишь сына, отец и мать будут у тебя в руках. Он был рожден лишь для того, чтобы стать величайшей слабостью Деленн и Шеридана. Они пожертвуют собой ради его спасения. Им кажется, что если они так поступят, то будут единственными жертвами, но на самом деле они пожертвуют и Альянсом Шеридана. Он пытался создать нечто большее, чем он сам.
Но он все еще не достиг желаемого. Он не понимает, что с его исчезновением Альянс распадется. Когда миры Альянса подвергнутся нападению величайшего флота, созданного тобой, они обратятся за помощью к Шеридану и обнаружат, что его нет. Они начнут обращаться друг к другу, но обнаружат лишь расы, которым нет дела до остальных. И тогда Межзвездному Альянсу придет конец.
— И мне больше ничего не надо делать?
— Ничего, — улыбнулась Мэриел. — Дурла… знаешь, кто ты такой?
— Скажи мне.
— Ты величайший лидер, величайший мыслитель, величайший центаврианин из всех, кто когда-либо жили на свете. В будущем все будут воспевать тебя, молиться тебе. То, что произойдет через несколько недель, сделает тебя бессмертным. Никто не сможет забыть твое имя, Дурла. Ты уподобишься богу.
— Богу… — прошептал он.
— Даже сам Великий Создатель побледнеет от зависти, услышав молитвы, обращенные к тебе. Великому Создателю понадобились божественные способности, чтобы создать этот мир. Ты, Дурла, простой смертный… и все же посмотри на то, что ты создал всего лишь усилием своей воли.
Теперь корабли настолько затмили небо, что не было видно звезд. Иногда их можно было заметить, но большая часть звезд была закрыта боевыми кораблями.
— Все это создал ты. И за все это ты будешь вознагражден.
Она потянулась к нему, прижавшись к нему губами… …и тут он проснулся.
Дурла чувствовал, что ему тяжело дышать в этой темной комнате. Это своеобразное ощущение всегда появлялось, когда просыпаешься в необычном месте.
Комната, в которой он поселился, не отличалась особенно шикарной обстановкой, но это было лучшее из того, что можно найти на Мипасе. Правда, это всего лишь на ночь. На следующий день он собирался отправиться на другие миры, захваченные Великой Центаврианской Республикой, дабы и там проследить за окончанием строительства.
Это было славное путешествие, итог всего его дела.
Его дела.
Чем больше он задумывался, тем больше в нем зарождалось подозрений. А потом он услышал тихий стон. Подняв глаза, он увидел Мэриел, лежащую рядом с ним, и вид у нее был далеко не спокойный. Возможно, ей тоже что-то снилось.
Но ее видение и близко не было похоже на его сон, который совершенно не утомлял его. И, все же, она всегда присутствовала в его снах — как воплощение величия. Определенно, она не была виновата в том, что Его Мэриел в настоящем мире никогда бы не могла распалить его воображение. Тем не менее, это было источником острого разочарования. Он потряс ее, чтобы разбудить, и она вскочила, отчаянно моргая. Одеяло соскользнуло, обнажив прозрачную ночную рубашку. Некогда один ее вид мог воспламенить его кровь. Теперь же он просто скользнул по ней взглядом.
— Мэриел… скажи мне, что ты обо мне думаешь, — сказал он.
Она смущенно посмотрела на него.
— Что?
— Что ты думаешь. Обо мне. Мне бы хотелось это узнать.
— Ты… — она облизнула губы, по-прежнему сонная, но достаточно игривая, чтобы ответить: — Ты мое солнце и луна, мои звезды, ты для меня все. Ты…
— Прекрати, — и он крепко схватил ее за руки. — Я хочу об этом знать, потому что мы стоим на грани чего-то великого. На грани возвращения былого величия Примы Центавра. Но мне важно, чтобы ты сказала, что ты думаешь об этом деле и обо мне.
— Почему… это так важно? — глубоко вздохнула она.
— Потому. Так скажи мне. Я великий лидер? Будут ли обо мне слагать песни? — когда она не ответила сразу, он яростно тряхнул ее и повторил: — Отвечай мне!
И внезапно ее лицо исказилось от ярости, от гнева настолько ощутимого, что ему показалось, будто ее глаза стали похожи на острые кинжалы.
— Тебе хочется знать, что я думаю? Хорошо. Я думаю, что ты псих.
Сумасшедший. Я думаю, что ты опьянен властью. Думаю, что ты убедил себя в том, что все, что ты делаешь, делается ради Примы Центавра, но на самом деле ты делаешь это ради себя. Я думаю, что ты принесешь нашему народу смерть и разрушения. Что все эти твои «великие видения» ни что иное, как заблуждения прогнившей насквозь душонки, которая долго готовилась к своему проклятию. Я думаю, что если бы у тебя было хоть немного порядочности, то ты бы остановил этот безумный проект гораздо раньше. Что ты бы не посмел вызвать гнев Межзвездного Альянса на наши головы, а вместо этого занялся бы чем-нибудь действительно хорошим, достойным уважения. Чем-нибудь, что могло бы стать символом на тысячи лет, чтобы все говорили: «Посмотрите! Вот что сделали мы.
Великая Республика Центавра, и это послужит благу всех разумных существ». А если ты, Дурла, и дальше будешь идти по этому пути, то приведешь всех остальных к гибели, и единственные песни, которые о тебе сложат, будут траурными. Ты хотел знать, что я о тебе думаю? Вот что я о тебе думаю.
Жесткие безжалостные слова вырвались из нее. Она не думала рационально или рассудительно. Как и многие униженные и оскорбленные жены в таком случае, единственное, чего ей сейчас хотелось — это причинить ему боль. Дать ему сдачи единственным образом, каким она могла это сделать.
Но, будучи женщиной умной, ловкой и обходительной, Мэриел долго сдерживала свой гнев. Прежде чем он ринулся к ней, она сорвала с себя одеяло и прыгнула с кровати с ловкостью дикого зверя. Что-то, наконец, проснулось в ней, чувство собственного достоинства, память о том уважении, которого она заслуживала, когда была светской дамой.
В эту ночь она стала прежней. Прежде чем Дурла успел вскочить с кровати.
Мэриел распахнула дверь спальни с такой силой, что та ударилась о стену. Она выбежала в коридор, чувствуя, что он гонится за ней. Несколькими прыжками она преодолела расстояние до другой комнаты. Она вцепилась в ручку двери на другом конце коридора, нажала, повернула и оказалась внутри, закрыв ее перед самым носом Дурлы. Оставив его снаружи. Навсегда.
Когда Дурла в ярости начал колотить в дверь, Мэриел прижалась к ней, чувствуя спиной благословенное дерево, принявшее на себя весь его гнев. На другом конце комнаты стоял темный терминал. Она уставилась на него, осознав, что все это время она сама держала себя в ловушке.
Мэриел пересекла комнату, коснулась пальцами терминала, а потом вызвала императора Лондо Моллари на Приме Центавра. Она попросит у него помощи. Она отправится домой. И тогда Дурла ничего не сможет ей сделать.
Глава 11
— С днем рожденья, Дэвид!
Дэвид Шеридан поморщился, когда мать поцеловала его в щеку. Он постарался как можно быстрее вытереть место поцелуя, а потом страдальчески рассмеялся, когда Майкл Гарибальди энергично поцеловал его в другую щеку.
— Дядя Майк! — он попытался увернуться от него. — О, фу!
— «Фу!», это все, что ты можешь сказать? — усмехнулся Гарибальди. — И это после такого потрясающего подарка, что я тебе приготовил?
Они собрались в личном кабинете Шеридана, уединенной комнате для занятий и созерцания. Здесь хранились различные памятные вещицы, накопившиеся за время карьеры Деленн и Шеридана, и эта комната производила очень «земное» впечатление. По крайней мере, так мог сказать Дэвид. На самом деле он никогда не был на Земле, он лишь представлял ее такой со слов отца.
— Подарок? Это поездка? Наконец-то? — спросил Дэвид. Деленн закатила глаза, как будто эту тему еще сто раз поднимали раньше… и, конечно же, так и было.
— Дэвид, мы же договорились, что когда тебе исполнится восемнадцать…
— Почему именно восемнадцать? — поинтересовался он. Зная, что спор с матерью — тупик, он повернулся к отцу. — Папа, мне уже шестнадцать лет. Может, ты скажешь маме, что у нее паранойя.
— У тебя паранойя, — тут же передал Шеридан Деленн.
— Так значит, я могу поехать.
— Нет, не можешь. Но это твой день рождения, поэтому я пытаюсь тебя развеселить.
Дэвид раздраженно вздохнул. Повернувшись к Гарибальди, он сделал последнюю попытку:
— Представляешь? Они не разрешают мне съездить к тебе в гости на Марс.
Они никуда мне не разрешают ездить! Какого черта!
— Язык, — быстро произнесла Деленн.
— Простите. Тысяча чертей!
— Вот сорванец, — сказал Гарибальди.
— Позволю напомнить тебе, Дэвид, — сказал Шеридан, — что тебе лишь теоретически исполнилось шестнадцать лет. Минбарский год короче земного. По земным меркам ты еще маленький.
— Ладно, хорошо. Но в моих жилах течет и минбарская кровь, а это что-то значит.
— Да. Но этого не скажешь, судя по твоим волосам, — подколол его Гарибальди.
Деленн, нарезая шоколадный пирог, принесенный минуту назад, покачала головой.
— Вы, Майкл, в любом случае здесь не поможете.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности. Вот, — и она подтолкнула к нему кусок пирога.
— Послушайте, я просто хотел сказать, что парень-то прав… — сказал Гарибальди. Он взял кусок пирога, а потом спросил: — Кто пек?
— Я, — ответил Шеридан. — Я тут подумал, что никогда не поздно научиться чему-нибудь новому.
— Ну, это похвально. Но здесь ты не прав, — он отложил пирог в сторону.
Шеридан нахмурился. — Просто… ну, парню уже шестнадцать лет, а он еще ни разу самостоятельно не летал на шаттле! Если не считать пары поездок на Вавилон 5, он практически всю свою жизнь провел на Минбаре. Он мог бы отправиться в путешествие, повидать галактику. Боже, когда я вспоминаю о том, каким я был, когда мне было шестнадцать…
— Нетрудно вообразить, — заметила Деленн.
— Но здесь совсем иная ситуация, Майкл, и ты это понимаешь, — Шеридан понизил голос и оглянулся на Дэвида. — Не думаю, что сейчас самое подходящее время для…
— Того, чтобы это обсуждать, — перебил его Дэвид. Он уже расправился со своим куском пирога, и этого ему явно было недостаточно. — Боже, я уже не помню, сколько раз мы это обсуждали. Когда же наступит подходящее время, чтобы обсудить это при мне, а? Какой документ мне предъявить?
Шеридан бросил взгляд на Деленн, но та чуть заметно пожала плечами, как бы говоря: «Что я могу тут сказать?»
— Здесь просто… иная ситуация, — сказал он.
— Почему? — одновременно спросили Дэвид и Гарибальди.
— Потому, — терпеливо ответил Шеридан, — что я являюсь президентом Межзвездного Альянса. Дело в том, что везде есть те, кто не одобряет Альянс, а некоторые из них, как это ни прискорбно, при случае с радостью воспользуются возможностью надавить на меня. Не говоря уж о бесчисленном множестве людей, у которых ко мне личные счеты. И мой сын может оказаться для них настоящей находкой.
— Ого, вот у тебя действительно паранойя, — сказал Гарибальди.
— Так же, как и у тебя. Неужели ты забыл? Но мне всегда это нравилось в тебе.
— Иногда есть время и место и паранойе, — признал Гарибальди.
— Всему свое время и место, — ответил Шеридан.
— Верно. Но тебе не кажется, что надо соблюдать какой-то баланс? Как я говорил, когда мне было шестнадцать…
— Ты уже облазил всю галактику, знаю. Объездил все известные колонии, попадая в переделки. И это превратило тебя в того, кем ты сейчас являешься.
— С божьей помощью, — весело ответил Гарибальди.
— Но в данном случае, — продолжал Шеридан, — Дэвид — это не ты. Ты мог делать все, что угодно, ввязываться в неприятности без лишнего шума. Но Дэвид имел несчастье родиться моим сыном.
— Не думаю, что это несчастье, папа, — вздохнул Дэвид. — Надеюсь, ты не будешь приписывать мне того, чего я не говорил.
— Прости.
— Да из него такие заявочки постоянно сыплются.
— Не надо мне помогать, Майкл, — ответил Шеридан.
— В одном ты прав, — сказал Дэвид.
— В одном, — рассмеялась Деленн. — Ну надо же. Это стопроцентный прогресс по сравнению с большинством ваших споров, Джон. Ты должен гордиться.
— Не надо помогать мне, мама, — невозмутимо ответил Дэвид. Потом повернулся к отцу: — Значит, дело в том, что ты — президент Межзвездного Альянса. Можно сказать, что ты один из самых могущественных людей в известном космосе.
— Несколько преувеличенное заявление, но можно сказать и так, — произнес Шеридан.
— Но почему в таком случае… у самого могущественного человека во всем известном космосе… самый беспомощный сын?
Шеридан на мгновение опустил глаза и вздохнул.
— Дэвид… Мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Чтобы мы жили в других условиях.
— Мы живем в таких условиях, которые сами определяем, пап. Нельзя сначала создавать определенные условия, а потом жаловаться на них и списывать все на превратности судьбы.
— Он прав, Джон.
— Et tu, Деленн? [10]
— Я не хотела сказать, что твои опасения не имеют оснований. Но он совершенно прав. Тут нет простого ответа, — ответила она.
— Когда же тебе будет можно? — он на мгновение задумался, а потом сказал: — Возможно, когда тебе исполнится семнадцать лет…
— Забудь про это, папа, — нетерпеливо сказал Дэвид. — Просто забудь. Я закроюсь в комнате и выйду оттуда, когда мне исполнится пятьдесят лет.
Возможно, тогда мне уже ничто не будет угрожать, — и прежде, чем Шеридан успел ответить, Дэвид повернулся к Гарибальди: — Ладно, что там у тебя за подарок?
— Дэвид, раз уж ты завел об этом разговор, то мы не можем вот так его закончить, — сказал Шеридан.
— Знаешь что, папа? Это мой день рождения. Если я хочу на этом закончить разговор, значит, разговор окончен.
Шеридан поднял руки в знак примирения, и Дэвид снова оглянулся на Гарибальди:
— Ну, и где же мой подарок?
Гарибальди полез в карман и достал оттуда PPG. Он вручил его Дэвиду и гордо произнес:
— Вот, держи.
Дэвид взял его и повертел в руках, чувствуя его тяжесть.
— Круто, — прошептал он.
Лицо Шеридана стало мрачней грозовой тучи.
— Майкл, — натянуто сказал он, — может, нам стоит выйти и поговорить…
— О, успокойся, Джон. Дэвид, нажми на курок.
— Дэвид, не делай этого! — отрезала Деленн.
— Ребята, может, вы мне доверитесь? После двадцати с лишним лет, думаю, что я это заслужил. Дэвид, направь его вон туда и нажми на курок.
Прежде чем родители успели его остановить, Дэвид сделал так, как ему сказали. Он прицелился и нажал на курок. Ничего не произошло, даже отдачи не было. Вместо этого в воздухе появилось изображение, идущее от PPG. Это была объемная голограмма, изображавшая весьма скудно одетую танцующую девушку в натуральную величину. На лице Дэвида появилась широкая улыбка.
— Здорово! А кто она?
— Господи, хотел бы я знать, — вздохнул Гарибальди. — С днем рождения Дэвид.
Деленн громко откашлялась.
— Майкл… не думаю, что это вполне подходит…
— Если вы намерены заточить парня на Минбаре, то, по крайней мере, дайте ему возможность видеть то, что творится за его пределами. Ведь я прав, Джон? — он замолчал. — Джон?
Шеридан смотрел на голограмму. Потом с трудом заставил себя отвернуться.
— О… да, прав.
— Джон! — возмущенно воскликнула Деленн.
— Деленн, от этого не будет вреда.
— Вреда! Он будет считать женщин плотскими созданиями, хотя они больше создания духовные и… — ее голос сорвался, когда она увидела вращения.
Склонив голову, она произнесла: — Это… возможно?
— Абсолютно, — тут же ответил Гарибальди. — Можно так сказать.
— Как? Нет, пожалуй, я этого знать не хочу, — быстро поправилась она.
— Возможно, это даже к лучшему, — рассудительно сказал Шеридан. Потом он кое-что вспомнил. — О! Вот еще одно.
Он подошел к шкафу и открыл его. Дэвид с удивлением смотрел, как его отец осторожно вытащил урну. Бережно ступая, как будто опасаясь, что споткнется и разобьет ее, Шеридан пересек комнату и поставил урну на стол перед Дэвидом, рядом с остальными подарками. Дэвид скептически посмотрел на нее.
— Это урна, — сказал он.
— Верно.
— Что ж… очень мило, — игриво произнес Дэвид. — Я уже подумывал о том, не закончить ли этот вечер собственной кремацией, ну… а теперь даже есть куда положить мой прах.
Шеридан засмеялся, а Деленн сказала ему:
— Это не простая урна. Это подарок от Лондо Моллари.
— Сделанный им до того, как он стал полной задницей, — добавил Гарибальди.
— Майкл! — нахмурилась Деленн.
— Ладно-ладно, убедили. Он уже тогда был задницей.
— Майкл!!!
— Ну, ладно тебе, мама, ведь ты тоже не слишком высокого о нем мнения.
— Оставь маму в покое, Дэвид. И, Майкл, пожалуйста… сделай милость, — и он быстро провел рукой по горлу, повернувшись спиной к сыну. — Дэвид… я знаю, что мы весьма нелестно отзываемся о центаврианах в целом и об их императоре в частности. Одному богу известно, сколько дров наломал Лондо за свою жизнь. Но… всем нам свойственно ошибаться.
— Только не мне, — сказал Гарибальди. — Ни единой ошибки.
— Ну да, ни единственной. Множество…
Гарибальди почувствовал, как сжалось его сердце при этом замечании Шеридана. Шеридан повернулся к Дэвиду:
— Дело в том, что Лондо подарил нам эту урну еще до твоего рождения. Он сказал, что по центаврианской традиции эта урна преподносится наследнику престола в день его совершеннолетия.
— Как рождественский кекс?
Шеридан моргнул.
— Что?
Дэвид хихикнул, ткнув пальцем в Гарибальди.
— Он рассказал мне об одном рождественском кексе. Никто не хотел его есть. Поэтому его передавали от одного другому в течение многих лет на каждое Рождество.
— Да ты прямо кладезь информации, Майкл.
Гарибальди ухмыльнулся.
— Мальчишке есть чему у меня поучиться.
— Ну, надеюсь, что он больше не подслушивает нас. Дело в том, Дэвид, что тогда мы были для Лондо ближе, чем его семья. Он чувствовал… к тебе какую-то привязанность. Ты был ему вместо сына, полагаю. Его тянуло к тебе, можно сказать, что и к нам тоже.
— А следующие шестнадцать лет он провел, пытаясь завоевать галактику.
— Я многого не знаю о Лондо и его советниках, — сказал Шеридан. — В любом случае, их постигнет неудача. У нас есть своя разведка…
— Но она уже не та, что прежде, — сказал Гарибальди.
Шеридан удивленно посмотрел на него.
— Ты хочешь сказать, что с тех пор, как ты оставил службу, все покатилось под откос?
Но Гарибальди явно был настроен серьезно.
— Если тебе хочется это знать, то да. Ты зависишь от того, что тебе говорят другие. Но я-то знаю, что если кому-то дать на лапу, то люди найдут свою выгоду совсем в другом, но никто не верит, что центавриане способны сотворить то, что, как я думаю, они могут сотворить.
— Лондо способен на многое, Майкл… но он не сумасшедший. Нападение на отдельные пограничные миры это одно. Но если центавриане попытаются ввязаться в кровопролитную войну с союзниками, то их сотрут в порошок.
— Возможно, Лондо и не сумасшедший, но чего стоит его премьер-министр со своими приспешниками, — ответил Гарибальди. — Проблема в том, что он невежественен и высокомерен. С невежеством ты уже сталкивался, невежественного можно перехитрить. Высокомерия тоже вокруг хватает. Высокомерных ты можешь победить их же высокомерием. Но высокомерие и невежество представляют собой убийственное сочетание. Если остальные члены Альянса прячут головы в песок, то это, конечно, их выбор. Но я надеюсь, что вы, господин президент, не будете походить на них, или эти шестнадцать лет смягчили вашу настороженность по отношению к центаврианам. И я говорю тебе: они опасны.
— Веришь ты или нет, Майкл, я не терял их из виду, — терпеливо сказал Шеридан, — но я никогда не забывал о том, что когда-то Лондо был нашим другом.
Дай бог, чтобы он снова им стал. И я надеюсь, что это время… настало, — и он подвинул урну поближе к Дэвиду.
Дэвид поднял ее и перевернул.
— У нее дно запечатано, — заметил он.
— Да, мы знаем, — сказала Деленн. — Там находится вода из священной реки, которая текла перед дворцом.
— Вроде, все в порядке, — сказал Дэвид. Он снова перевернул вазу.
Почему-то он почувствовал… что ему приятно держать ее в руках. Хотя Дэвид видел ее впервые, ему показалось, что она всегда ему принадлежала. — Она симпатичная.
— Все в порядке? Симпатичная? Ну, из твоих уст это высшая похвала, — передразнила его Деленн. Он еще раз поднял вазу, а потом посмотрел в сторону оставшегося пирога.
— Мам, а можно я возьму еще кусочек?
— Господи, он ему понравился, — удивленно сказал Шеридан. — Конечно… — …нет, — решительно закончила за него Деленн.
— Мама!
Возмущенный вопль Дэвида был заглушен чуть менее возмущенным возгласом Шеридана:
— Деленн!
— Ты же знаешь, что я думаю об обжорстве, — сказала она. — Будь доволен тем, что у тебя есть, Дэвид. Остальное получишь завтра.
— Черта с два съем еще я пирога, — насмешливо запел Гарибальди.
— Не помню, чтобы кто-нибудь тебя спрашивал, — сказал ему Шеридан.
Дэвид обнаружил, что чем дольше он смотрит на урну, тем труднее становится отвести от нее взгляд.
— Папа… а можно я отправлю императору письмо? Поблагодарю его за подарок?
— Думаю, что это будет очень красивый жест, — сказал Шеридан. — Ты можешь освежить его воспоминания. У него никогда не было возможности встретиться с тобой.
— Кто знает? — сказала Деленн. — Если все изменится к лучшему, то у тебя может появиться шанс лично встретиться с императором.
— И разве это будет не замечательно, — добавил Гарибальди.
Глава 12
Генерал Райс встретился за завтраком с премьер-министром и обнаружил Дурлу в крайне мрачном настроении.
— Что-то не так, премьер-министр? — спросил Райс.
Дурла сидел, уставившись на рулет, который держал в руках. Затем премьер осторожно отложил пирожное и поднял взгляд на Райса.
— Генерал, — сказал он, помедлив, — моя жена, леди Мэриел, больше не может нас сопровождать. Я хочу, чтобы она как можно скорее вернулась на Приму Центавра.
— Ей нездоровится? — участливо спросил Райс.
— Можно сказать, что так.
— А, — коротко ответил Райс.
— Полагаю, что ей хочется вернуться домой. Путешествие вместе с нашим флотом оказалось для нее слишком утомительным.
— А, — снова произнес Райс.
— Более того, — продолжал Дурла, — думаю, ей пока лучше побыть одной.
Меня беспокоит то, что она может рассказать или сделать.
— Что… именно? — спросил Райс.
Дурла мрачно и серьезно посмотрел на него.
— Что-нибудь неприятное. Если бы эти слова были сказаны обычной женщиной, то это было бы расценено, как измена. Но слова жены премьер-министра? Они могут подорвать доверие народа. Я не хочу, чтобы это произошло, генерал. Я не хочу, чтобы она сорвала мои планы.
— Все понятно, премьер-министр, — заверил Райс. Но подтекст читался вполне ясно, и генерал задумался, правда, ненадолго, почему Дурла не хочет убрать эту женщину при помощи какого-нибудь «несчастного случая» по пути домой. Прямого предложения не было, но Райс чувствовал, что все идет именно к этому. Впрочем, он не знал, как надо реагировать на подобные вещи. Он — солдат, а не наемный убийца.
Двусмысленность вопроса только возросла, едва Дурла заговорил снова:
— Если верить слухам и тому, что она говорила… полагаю, что император заинтересовался ее состоянием.
— А мне казалось, что император презирает ее, — удивился Райс.
Дурла пожал плечами, явно озадаченный:
— Кто может сказать, что на уме у императора… и вообще, есть ли у него ум, — он добродушно усмехнулся своей маленькой шутке, но, когда генерал выдавил что-то похожее на болезненную улыбочку, оборвал себя и продолжил деловым тоном: — В общем, я должен быть уверен в том, что она побудет наедине с собой. Я не хочу, чтобы она общалась с другими. Я не хочу, чтобы она посылала кому-либо сообщения. Полагаю, ей нужно время для того, чтобы оценить текущее положение дел и придти к компромиссу.
— Как вам угодно, премьер-министр.
Дурла улыбнулся.
— Иногда мне кажется, генерал, что вы единственный, кто до конца понимает меня.
— Вы хотите, чтобы Прима Центавра снова обрела величие, — произнес Райс. — Вы представляете наше будущее в виде огромного монумента. Естественно, вы должны отсекать все то, что не соответствует вашему видению.
— Да-да. Именно так, — выдохнул с облегчением Дурла.
Затем он встал и подошел к огромному окну, из которого открывался вид на поле. Там, освещенные утренним солнцем, блестели корабли. Не так много, как во сне, нет. Но все же их было порядочно. К тому же, его сны всегда показывали будущее, а не прошлое или настоящее.
Издалека эти корабли выглядели такими мощными и сильными. Они словно подтверждали, что его ничто не остановит, будущее — в его руках.
В его руках.
Он посмотрел на Райса. Генерал Райс, который покроет себя славой, когда поведет свои войска в бой. Генерал Райс, который просто следует приказам, но не должен принимать окончательных решений.
Вполне вероятно, что, как только начнется сражение, Райс вспомнит об этом. Несмотря на то, что утверждали его сны, твердившие, что имя Дурлы будут помнить, он, тем не менее, чувствовал какую-то неуверенность.
Теперь ему все было ясно. Генерал Райс возглавит нападение, генерал Райс запустит корабли, генерал Райс проложит путь…
Нужно только напомнить ему, кто здесь главный.
— Генерал, — отрывисто произнес он, — у меня есть некоторые соображения.
Стартовые коды должен знать только один.
По лицу Райса пробежала тень неуверенности:
— Простите, господин премьер?
— Стартовые коды. Команды запуска, — деловито продолжил Дурла. — Когда все наши корабли будут готовы, последний закодированный сигнал подтвердит исходящий от меня приказ. Наш флот не должен отвечать ни на что другое, только на этот код.
Генерал Райс медленно поднялся на ноги, потягиваясь, подобно огромному коту. Он не сводил глаз с Дурлы.
— Премьер-министр, — медленно сказал он, — со всем моим уважением… эти коды должен также знать генерал флота.
— Вы имеете в виду себя.
— Да, я буду на своем месте. Вы не должны… или, по крайней мере, вам не стоит быть там, так как вы слишком важны для будущего Примы Центавра. В идеале, вы должны передать этот код мне, а я отдам приказ флоту…
— И получается, что окончательное решение будете принимать вы. Для меня это неприемлемо.
Райс напрягся.
— Премьер-министр, я обязан спросить… есть ли что-то такое в моих действиях или поведении, что заставляет вас усомниться в моей благонадежности?
— Ничего особенного, — мягко ответил Дурла, — но я не намерен ждать и обнаружить потом, что мои суждения оказались неверными. Это мое видение, моя мечта завела нас так далеко, генерал Райс. Это мой голос слышат солдаты нашей.
Республики, когда бросаются в бой против наших врагов в Межзвездном Альянсе. И все должно быть именно так, как я скажу.
Дурла думал о том, что собирается сказать в ответ Райс. Он ожидал, что тот начнет возражать, приводить весомые аргументы. Он надеялся, что ему не придется отстранять Райса от его обязанностей. Тот показал себя очень надежным офицером.
К счастью, Райс слегка поклонился и произнес:
— Если так угодно премьер-министру, значит, так тому и быть.
— Благодарю вас, генерал, — ответил Дурла с тонкой улыбкой. Он снова бросил взгляд на флот. — Чудесно, не правда ли? — он вздохнул. — Подумать только, эти болваны из Домов Примы Центавра считают, что мне понадобится их помощь при создании этого флота. Они даже не представляют, с каким удовольствием я плюну на них.
Райс ничего не сказал.
Дурла повернулся к нему, чувствуя, что молчание стало неловким.
— В чем дело, генерал?
— Раз уж вы меня спросили, премьер-министр… я считаю, что ваше долгое противостояние с главами Домов и самими Домами было… — он пытался подобрать нужное слово, — неудачным.
— Неужели.
— Многие погибли. Многие скрываются. Полагаю, вам одному не справиться с такой огромной работой.
— Возможно — пожал плечами Дурла. — И все же, я показал им, что у меня нет любимчиков. Они перешли мне дорогу, генерал. Тех, кто оказывается на моем пути, ждет скверная участь.
— Я запомню это, премьер-министр.
— Надеюсь, что так, генерал. Надеюсь, что так.
И тут почти половина поля вспыхнула.
Дурла не мог в это поверить. Его обдало жаром, хотя генерал отшвырнул его от окна, и летящие осколки не задели его. Дурла не мог поверить в то, что увидел.
— Этого не может быть! — закричал он.
— Сопротивление, — прохрипел Райс. — Этот подлый акт не принес большого ущерба, премьер-министр. Всего лишь горстка кораблей…
— Но их могло быть больше! — взвыл Дурла. — Ты должен послать своих ребят на поиски! Чтобы больше не было этих взрывов! И если ты найдешь кого-нибудь из участников, то казни их!
— А разве вы не хотите их допросить?
— Нет! Я хочу, чтобы они умерли! — он в ярости ударил кулаком в стену. — Я хочу, чтобы они сдохли! Их лидеры сдохли! Все их союзники! Все, чтобы все сдохли! По моему приказу, по моему повелению, чтобы все эти саботажники умерли в страшных муках! А теперь ступайте, генерал! Идите же!
Райс вышел за дверь, и Дурла оглянулся на пылающие обломки, оставшиеся от дюжины прекрасных кораблей.
Ему хотелось, чтобы кто-то заплатил за это своей жизнью. Немедленно.
Что ж… если верить сну, Дэвид Шеридан скоро будет в его руках. Так же, как его мать и отец. Они все умрут, и их смерть станет платой за это злодеяние.
Это он видел во сне.
Глава 13
Дэвид лежал на кровати — если можно так выразиться, учитывая то, что минбарские кровати наклонены, — и смотрел в потолок.
Он видел Лондо Моллари на видеозаписи. Император обращался к центаврианскому народу по случаю какого-то торжества. Дэвид был поражен тем, что император казался больше ростом, чем на самом деле. Он был немногословен и говорил, как будто выплевывая слова. Это было завораживающее зрелище.
Он подумал о том, что было бы неплохо поговорить с Лондо. Он бы мог поблагодарить его за урну. Ему было бы интересно узнать точку зрения Лондо по поводу тех событий, о которых говорили его отец и мать. И еще ему хотелось узнать, что за чертовщину центавриане творят со своими волосами.
Тут он услышал какой-то звук.
Раздался какой-то рокот. Глаза Дэвида постепенно привыкали к темноте, так что он мог кое-что разглядеть. Он свесил ноги с кровати и огляделся вокруг, внимательно прислушиваясь. Долгое время было тихо, и он уже подумал, что это ему показалось. Но потом он снова услышал этот звук, идущий со стороны урны…
Нет. Это была сама урна. Урна с Примы Центавра и в самом деле чуть покачивалась.
Сначала он подумал, что началось что-то вроде землетрясения, но остальные предметы не дрожали. Тогда он предположил, что внутри вазы находилось что-то вроде бомбы. Но это была полная бессмыслица. Разве бомба могла лежать в этой вазе, стоявшей в личном кабинете отца целых шестнадцать лет? Нет, этого не могло быть.
Казалось, причина дрожи вазы крылась в ее основании. Дэвид нагнулся поближе, чтобы выяснить, что же это могло быть. Но урна внезапно треснула.
Рефлекторно Дэвид отпрянул назад, но было слишком поздно. Из груды осколков, которые некогда были урной, метнулось что-то маленькое и темное. Оно двигалось настолько быстро, что Дэвид не мог это рассмотреть как следует. Оно ринулось прямо на него, а он беспомощно взмахнул руками, закрываясь. Что-то влажное вцепилось ему в шею, он попытался это стащить. Его пальцы коснулись чего-то отвратительного и скользкого, и он отдернул руку. Его захлестнула волна тошноты. Казалось, на теле возникло что-то вроде огромной опухоли.
Он почувствовал какое-то шевеление под рубашкой, что-то ползло по его груди, он открыл рот, чтобы закричать. И он закричал, заметался по комнате, налетая на мебель, скидывая книги, пытаясь сорвать с себя эту штуку.
Крик о помощи затих, даже не успев родиться. Дэвид сразу узнал, что это такое. Как будто он обнаружил частичку самого себя, потерянную давным-давно.
— Ты? — прошептал он.
«Да. Это я, солнышко».
Он почувствовал, как мир завертелся вокруг него. Он попытался уверить себя в том, что все это ему снится. Что этого нет на самом деле.
Дэвид вцепился в тварь, сидевшую на его плече, и по его телу тут же волной пробежала боль. Он, задыхаясь, упал на колени, пытаясь позвать на помощь, но его горло свело судорогой. Он не смог бы ничего произнести, как бы этого ему не хотелось.
Голос в его голове причинял боль.
«Я провел столько лет, сближаясь с тобой, пытаясь стать с тобой одним целым. Почему же ты теперь пытаешься меня оттолкнуть, ведь мы так давно были вместе?»
— Кто… ты? — выдавил Дэвид.
— Я хочу… чтобы ты убрался из моей головы! — выдавил Дэвид. Он больше не пытался сорвать это существо со своего плеча. Он понял, что лучше этого не делать. Его мысли беспорядочно метались, но он пытался собраться с силами, чтобы позвать на помощь, пытался найти способ избавиться от этой твари.
— Нет!
Он замолчал. В какой-то мере… в основном… это было верно. Он знал, что это было правдой, и тварь тоже это понимала. Более того… то, что она это знала, почему-то его успокоило. Он почувствовал, что это существо понимает его так, как никогда бы не поняли родители.
А потом он попытался мысленно одернуть себя, сказать, что на самом деле все это ему внушает тварь. Что он попал в какую-то ловушку, считая это существо, чудовище, сидевшее у него на плече, своим другом…
— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! — почему-то он заметил, что на сей раз в голосе существа было меньше сердечности.
Дэвид долго молчал. А потом произнес всего одно слово:
— Как?
И тут же быстро подумал об одной возможности.
Теперь все дело было только во времени.
Джону Шеридану не спалось.
Это беспокоило его. Обычно у него не было проблем со сном. Честно говоря, в последние дни сон был одной из немногих вещей, с которыми у него не было проблем. С некоторых пор он чувствовал беспокойство и боли более остро, чем ему хотелось бы. Его реакции замедлились, физические способности уменьшились.
Он чувствовал, будто сам процесс его мышления тоже замедлился. Как будто медленно сгущался смутный туман.
У него появилось тревожное ощущение, и он знал причину. В последнее время он все чаще вспоминал слова Лориена, чувствовал, что начинает… угасать. Он знал, что Деленн тоже думает об этом. Лориен сказал:
Однажды, около года назад, Шеридан шутливо заметил, что им стоит переехать на родную планету дрази. Так как год дрази равен 1.2 земного года, сказал Шеридан, то это прибавило бы ему целых четыре года жизни. Когда он это сказал, Деленн даже не улыбнулась, замкнувшись в себе. Он знал, что ему не стоило говорить об этом. И с тех пор он не затрагивал эту тему, дабы не беспокоить Деленн.
Они оба знали, что Лориен не называл точного срока. Им оставалось только гадать, сколько же времени осталось Шеридану на самом деле.
Что ж… рано или поздно это все равно должно произойти. Для каждого наступает последний миг, когда наступает время уходить. Если принимать все это слишком близко к сердцу, то рождение — это не начало жизни, а начало медленной и долгой смерти. Но Шеридан — в отличие от других — точно знал, сколько еще ему осталось жить. Не так уж плохо, если задуматься.
— Да. Это так, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Встревоженный, он вышел в коридор, не имея определенной цели. Стояла удивительно холодная ночь для Минбара, и он плотнее закутался в халат.
Возможно, на самом деле не было так уж и холодно. Может быть, он просто озяб.
— Прекрати. Перестань себя жалеть, — проворчал он.
Долгое время он думал о том, что ему не суждено состариться вместе с Деленн. Но потом он понял, что был не прав. По крайней мере, у него была возможность стать старше, испытать это постепенно растущее чувство легкости и покоя которое испытывают две родственные души друг к другу. Он не мог насладиться этим блюдом… но, по крайней мере, мог его попробовать.
Но Шеридану было трудно смирится с тем, что он не увидит, как растет Дэвид. Его сыну исполнилось шестнадцать лет, он только начинает взрослеть.
Шеридану еще так многому нужно его научить. Но его не будет рядом.
И внуки; ему никогда не увидеть внуков. У него никогда не будет возможности подержать на коленях маленьких продолжателей своего рода, которые бы росли уже в следующем столетии. И, возможно, услышать позади себя голос своего отца: «Хорошая работа, Джонни. Хорошая работа».
Но он еще должен быть доволен своей судьбой. В конце концов, если бы Лориен просто оставил его там умирать, то Дэвид никогда бы не появился на свет.
Да… Он еще должен быть доволен.
К сожалению, Шеридан никогда не был доволен тем, чего достиг.
Он замер на месте. В коридоре царил полумрак, но все же он заметил, что на другом конце кто-то стоит. Сначала он подумал, что это какой-то злоумышленник, но потом узнал Дэвида. Шеридан на мгновение задумался: что-то в облике Дэвида показалось ему странным. Что-то не то было в его осанке, в манере поведения. Шеридан не мог понять, что именно.
— Дэвид? — осторожно сказал он. — Что с тобой? Уже поздно.
И он добавил с наигранным легкомыслием:
— Все еще дуешься из-за нашего спора на твоем дне рождения?
Дэвид ничто не сказал. Он медленно подошел к отцу, и Шеридан увидел, что его сын был полностью одет. На нем были широкая рубашка и брюки. Дэвид также надел новые ботинки, которые Шеридан подарил ему на день рождения.
— Куда-то собрался, Дэвид? — в голосе Шеридана прозвучала легкая тревога.
Он все больше чувствовал, что что-то идет не так. — Дэвид?
Дэвид был уже рядом с ним, и Шеридан дотронулся до плеча сына.
— Дэвид, в чем дело?.. — начал было он, но потом почувствовал под рубашкой Дэвида какую-то опухоль.
Спина Дэвида напряглась, глаза широко распахнулись, как будто Шеридан только что ткнул пальцем прямо в его нервную систему.
— Что за черт? — сказал Шеридан и, пока Дэвид пытался отойти назад, дернул его за воротник рубашки, обнажив шею.
Оттуда на него злобно уставился глаз.
Шеридан замер на месте, открыв рот. Он понятия не имел, что это было такое, но на мгновение его сковал ужас. Тут Дэвид взмахнул кулаком, и сразу стало ясно, чей он сын. Это был мощный удар справа, даже если Шеридан был бы к этому готов, то это не спасло бы его. Но в данном случае Шеридан вообще этого не ожидал, поэтому рухнул наземь как мешок влажного цемента.
Дэвид стоял над ним, бесстрастно глядя на оглушенного отца. Он даже не был полностью уверен в том, что именно он был виноват в таком состоянии отца.
Но, даже если бы он знал об этом, вряд ли это его взволновало бы. Он, конечно же, знал, кто лежит перед ним на полу. Но с таким же успехом он мог смотреть на чужака.
Дэвид повернулся и направился к ближайшей посадочной площадке.
Неподалеку как раз находилась частная площадка. Она, конечно же, была предназначена для всевозможных сановников, которые то и дело посещали его отца. Там все время держали наготове несколько шаттлов, на случай, если могущественному президенту Альянса понадобится куда-то немедленно вылететь.
Дэвид приблизился к порту и замедлил шаги, когда заметил идущего к нему минбарца. Он принадлежал к касте воинов, и Дэвид понял, что это охранник. По спокойному поведению минбарского воина было ясно, что он не ожидал никакого подвоха. Он даже не положил руку на оружие. Очевидно, он считал это излишней предосторожностью. Кому, в конце концов, могло понадобиться прокрасться в порт?
— Юный Шеридан, — произнес охранник. — Странное время вы выбрали для прогулок. Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Да. Вы можете поднять руки за голову, — и с этими словами он достал PPG, подаренный ему Гарибальди. Охранник не мог знать о том, что это было ненастоящее оружие. Могло, конечно, случиться и так, что охранник мог выхватить свое собственное оружие гораздо быстрее и успеть выстрелить в Дэвида Шеридана. Все-таки, того требовала его работа. Но минус заключался в том, что он застрелил бы единственного сына Джона Шеридана и Деленн. Вряд ли такая перспектива радовала его.
Охранник медленно сделал то, что ему приказали.
— Ложись. На землю, — мягко продолжил Дэвид. И добавил весьма убедительно: — Не двигайся, если хочешь остаться в живых.
Продолжая направлять свое «оружие» на охранника, он подошел к нему ближе.
Прижал пистолет к его затылку и вытащил его собственное оружие из-за пояса. На мгновение он подумал о том, не оглушить ли ему охранника при помощи своего фальшивого PPG, но быстро отказался от этой затеи. Могли возникнуть проблемы из-за рогового гребня на голове минбарца.
Дэвид крепко стиснул недавно приобретенное настоящее оружие и прицелился прямо в спину минбарцу. Его палец коснулся курка. Но он медлил.
— Нет, — твердо сказал он.
Казалось, голос понимающе усмехнулся.
В одно мгновение Дэвид связал охранника и заткнул ему рот куском ткани, оторванным от его одежды. Покончив с этим, он быстро пошел к одному из шаттлов и прыгнул в него. Бросил взгляд на панель управления. Вообще, он налетал много часов во время практических занятий. По крайней мере, его отец заботился об этой части его образования. Дэвид вспомнил тот день, когда он впервые вывел свой корабль на орбиту, а его отец, гордо сидел рядом, довольный тем, как он управляет судном. Тогда отец сказал ему, что он будто родился для этого.
И Шеридан был прав. Дэвид был рожден для этого.
По утверждению самого Шеридана, Дэвид имел на это право, но и отец, и мать отказали ему в этом. Разве можно прожить всю жизнь на одной планете, когда его манили звезды?
Он активировал программу диагностики, запуская шаттл.
Лишь на мгновение он задумался о том, куда направится. Но он считал, что тут все ясно.
Он отправится на Приму Центавра. Он принадлежал этому месту. Он не знал, почему, но был уверен, что это так.
Шеридан попытался подняться на ноги еще до того, как окончательно пришел в себя. Он моргал, морщась от света, струившегося через окно на потолке. Было раннее утро, и Шеридан никак не мог вспомнить, почему он лежит здесь, на полу в коридоре.
— Джон! Джон, что случилось? — кричал кто-то.
Нет, не кричал, просто очень громко и настойчиво говорил.
На него смотрел чрезвычайно встревоженный Гарибальди, поддерживая его под руки.
— Что случилось? — Шеридан пытался собраться с мыслями. — Я не…
И тут воспоминание обрушилось на него, подобно удару молота, и Шеридан мгновенно пришел в себя.
— Дэвид! Что-то случилось с Дэвидом! Там была эта… эта штука!
— Джон! — на сей раз, это был встревоженный голос Деленн, она шла по коридору в сопровождении минбарца, в котором Шеридан узнал охранника космопорта.
— Джон, Дэвид был в порту вчера вечером! Он напал на этого охранника и угнал шаттл!
— Это был не Дэвид, — сказал Шеридан. Увидев озадаченные лица окружающих, он быстро пояснил: — Дэвид не контролировал себя. На его плече что-то было… какая-то штука. Я никогда ничего подобного не видел. Она похожа на комок глины, и у нее был глаз. Она контролировала его. Так мне показалось.
Они быстро побежали в комнату Дэвида. Шеридан проклинал себя за то, что уступил просьбам сына и предоставил ему комнату так далеко от их собственной спальни. Если бы он был рядом, то, возможно, смог бы что-либо услышать и вмешался бы гораздо раньше, до того, как ситуация вышла из-под контроля.
Шеридан и остальные в тревоге рассматривали погром в комнате.
Все, что могло навести их на след, было безнадежно разрушено. Все вещи были разбиты на мелкие кусочки.
Шеридан прислонился к стене, глядя на это.
— Откуда могла появиться эта тварь?
— Если она такая маленькая, как ты описал, то она могла спрятаться в любом месте этого дома, — сказал Гарибальди, оглядываясь вокруг. — Похоже.
Дэвид не сдался без борьбы. Он пытался избавиться от этой твари.
Деленн подавила дрожь, подняв с пола кусочки центаврианской урны, которая тоже пострадала, как и все остальные вещи в комнате.
— Нам надо найти его, — с жаром сказал Шеридан. — Я отправлю сообщение всем членам Альянса…
— Вряд ли это будет благоразумно, — возразил Гарибальди.
Шеридан недоверчиво посмотрел на него.
— Это еще почему?
— Потому что именно этого вы всегда и боялись — ответил Гарибальди. — Если вы на каждом углу будете кричать о том, что у вас пропал сын, то могут произойти две вещи. Во-первых, узнав, что он не на Минбаре, каждый охотник до наживы, всякий псих или авантюрист отправятся на его поиски. Они поймают его и станут использовать для того, чтобы оказывать на вас влияние. А во-вторых, любой придурок может заявить, что захватил его, и начнет предъявлять требования. Наверняка они не смогут доказать, что он у них, но и ты не сможешь проверить, что это действительно так. Если ты поступишь таким образом, то я обещаю, что это не принесет тебе ничего, кроме тысячекратной головной боли, которую ты даже представить себе не можешь.
— Тогда что же ты мне предлагаешь? — ледяным голосом произнес Шеридан. — С чего же нам начинать поиски?
— С Примы Центавра, — ответила Деленн.
Они уставились на нее.
— Что? — сказал Шеридан.
Она держала кусочки нижней части урны.
— Лондо сказал, что в ней хранится вода из священной реки? Но здесь сухо.
Нет никаких признаков воды, никакого запаха плесени или того, что указывало бы на затхлую воду. На полу кабинета, там, где она упала, тоже нет никаких следов влаги.
— Она могла испариться, — предположил Гарибальди.
— Да, могла. Но я так не думаю. Мне кажется, что та тварь, которую видел.
Джон, пряталась здесь, находясь в своего рода спячке. Все эти годы она ждала, когда мы вручим эту урну Дэвиду.
В этом был смысл.
В этом было ужасающе много смысла.
— Он сказал, что мы всегда останемся друзьями. Помнишь, Деленн? — сказал Шеридан. Он в ярости стиснул зубы. — Помнишь, что он сказал в тот день, когда подарил нам эту урну? Что этот день, проведенный с нами, так много значит для него. Что ж, теперь мы знаем, что именно имел в виду этот ублюдок.
— Что же нам делать? — спросила Деленн.
— Мы отправимся на Приму Центавра, — без колебаний ответил Шеридан.
Но Гарибальди покачал головой.
— Вы не можете так поступить. Вы же не знаете наверняка, что это был именно Лондо.
— Теперь ты его защищаешь, Майкл?
— Нет, просто я пытаюсь убедиться в том, что ты не бросишься сломя голову в какую-либо авантюру, — сказал Гарибальди. — Я также взбешен, как и ты, но у меня больше опыта в таких делах. Если Дэвид был похищен, то для этого могут быть две причины: либо его хотят убить из мести, либо они что-то замыслили. В первом случае ты ему уже не поможешь. Во втором, в этих планах, конечно же, замешан ты, и тебе не видать покоя до тех пор, пока ты не узнаешь, каким будет их следующий ход. Те, кто его похитил, свяжутся с тобой. Только тогда ты узнаешь, связан ли с этим делом Лондо, или нет, вот тогда ты и сможешь разработать свою стратегию…
— Моя стратегия уже разработана, — жестко сказал Шеридан. — Сначала я убью Лондо Моллари. А потом начну импровизировать.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 29 ноября 2277 года.
Глава 14
Дурла, захваченный врасплох, испытывал сильнейшее унижение. Ему пришлось признать, что он недооценивал императора и, будучи сбит с ног, он еще раз убедился в этом.
При падении он ударился головой о пол, и на мгновение все поплыло перед его глазами. Он увидел взбешенного Лондо, стоявшего над ним со сжатыми кулаками, тот явно был готов задушить его. На мгновение Дурла усомнился в том, удастся ли ему выдержать столь яростное нападение разгневанного императора.
А потом вдруг все изменилось. Император отшатнулся, схватившись за голову. Как будто кто-то принялся забивать ему в череп гвоздь, настолько красноречивым был его вид. Дурла лежал на полу и тупо наблюдал за тем, как Лондо, покачнувшись, отошел назад. Он зажмурился, изо всех сил сдерживая крик.
Но потом он все же громко закричал, явно страдая от мучительной боли.
Этого было более чем достаточно для того, чтобы в комнату ворвались гвардейцы, стоявшие снаружи. Когда они распахнули дверь, Дурла уже был на ногах, глядя на корчащегося императора.
Некоторое время он не знал, что сказать. Ему было бы трудно объяснить то, что император был настолько зол на Дурлу, что бросился на него с кулаками.
Неизвестно, насколько император был популярен среди народа. Дурла ни на минуту не сомневался в том, что народ любит своего премьер-министра, но к императору традиционно относились с почтительностью и доверием. Народ определенно поклонялся своим лидерам, и делал это с должной пышностью.
— Кажется, у императора случился приступ, — быстро произнес Дурла. — Быстрее отнесите его в покои. Позовите врача…
— Нет! — встревожено выпалил Лондо.
Дансени уже был рядом с ним, помогая подняться. Глаза Лондо были широко распахнуты, как будто он все еще страдал от боли.
— Ваше Высочество, но это необходимо сделать, — быстро ответил Дансени. — Я знаю, что вы не любите врачей, что вы уже давно не проходили обследований.
Но в данный момент…
— В данный момент, — с трудом произнес Лондо дрожащим голосом, — я все еще император…. а ты еще нет.
Казалось, боль, мучившая Лондо, немного утихла.
— Помогите мне подняться на ноги, — властно приказал он, и несколько гвардейцев тут же окружили его, помогая встать.
Среди них был Касо. Дурла сразу узнал его. Они обменялись взглядами, а потом Касо подставил плечо императору, поддерживая его.
Дурла никогда не обращал особого внимания на Касо. Он поразил Дурлу до глубины души во время допроса предателя Рема Ланаса: он явно был смущен арестом Милифы. Когда потребовалось незаметно убрать Милифу, Касо постарался уклониться от выполнения определенных обязанностей Первых Кандидатов. Его настойчивое желание оправдать этого нарна, Г'Кара, в тот день, когда было совершено покушение, тоже не произвело на Дурлу приятного впечатления.
Мысль о Г'Каре и прочих заключенных заставила Дурлу задуматься совсем о другом, и он слабо улыбнулся про себя. Умолчав о том, что произошло между ними, он повернулся к Лондо и произнес:
— Ваше Высочество… надеюсь, что вы скоро оправитесь от вашей болезни. И я запомню этот наш разговор.
Лондо еле держался на ногах, но все же смог выдавить:
— Ради вашего же блага… я убедительно советую вам помнить об этом, премьер-министр. То, что вы сделали с юным Шериданом и остальными… это не сойдет вам с рук.
— Но я же ничего с ним не делал, — ответил Дурла, слегка поклонившись.
Его челюсть ныла от удара Лондо, но он не хотел, чтобы Лондо это заметил. — Ничего.
Он подождал, когда комната опустеет, а потом повернулся и вышел в соседнюю комнату. Там сидела Мэриел. Она была очень встревожена и вскочила, как только вошел Дурла.
— Что случилось? — спросила она, затаив дыхание.
— Император, — ровным голосом ответил Дурла, — пытался ударить меня. Я не мог драться с ним. Тут у него было преимущество. Думаю, что именно твое появление вывело его из себя. Не стоило этого делать, Мэриел.
— Я не знала, что он был здесь, мой господин, — она чуть поклонилась. — Я… просто услышала, что что-то случилось. Из-за повреждений, полученных… в результате моей неуклюжести…. похоже, что-то случилось с моим слухом. Но я буду лечиться и, надеюсь, что скоро все полностью восстановится.
Это были тщательно подобранные слова, и он это знал. Он по-прежнему не улыбался, только чуть кивнул.
— Впредь старайся прислушиваться более внимательно, — сказал он ей.
— Да, мой дорогой муж, — увидев, что он направился к выходу, она быстро добавила: — Могу ли я спросить…. куда вы уходите, милорд?
— Мне нужно нанести визит одному старому знакомому, с которым мне нужно кое-что обсудить, — ответил ей Дурла с улыбкой. — Мы давно не говорили по душам.
— Вы так внимательны, милорд.
— Да, это так, — согласился он.
Как только за ним захлопнулась дверь, Мэриел презрительно плюнула ему вслед.
— Оставьте меня, — пытался сказать Лондо.
Дансени невозмутимо посмотрел на него. Они принесли его в спальню и уложили на кушетку. Старый слуга постарался уложить его поудобнее и все время пытался уговорить позвать врача. Но Лондо не хотел даже слышать об этом.
— Вы уверены в этом, Ваше Высочество? — заботливо спросил Дансени. — Может, стоит…
— Стоит сделать так, как я сказал, — ответил им Лондо. — А теперь ступайте.
Не видя иного выхода, Дансени и гвардейцы покинули комнату. Касо, уходивший последним, тревожно оглянулся через плечо. Потом дверь за ним закрылась.
— Ну? — спросил Лондо, оставшись в одиночестве. — И чего же вы ждете?
Тени зашевелись, как он и предполагал. Спустя мгновение в нескольких шагах перед ним появилась до боли знакомая фигура.
— Как вы посмели, — сказал Шив'кала.
— Как я посмел? — казалось, Лондо это позабавило. — Как я посмел догадаться о том, что вы, возможно, находитесь здесь? Мне так жаль. Я испортил удовольствие от вашего драматического, внезапного появления?
— Вы знали, что Дурла принадлежит нам. Знали, что мы надеемся на него.
Он — наше будущее, Лондо, — справившись с первоначальной вспышкой гнева.
Шив'кала несколько успокоился. — И не только наше, но и ваше.
— Да неужели? — Лондо хотел еще что-то сказать, но вдруг зашелся в приступе кашля. Шив'кала терпеливо ждал, когда он пройдет.
— Именно так. Должен заметить, Лондо, что вы разочаровали меня.
— Наверное, я должен придти от этого в ужас.
— Я потратил на вас много времени, Лондо. Я уже пытался объяснить вам философию дракхов, наше учение. Пытался заставить вас понять, почему мы так поступаем. Но всякий раз вы не желали принимать то, что мы делали для вас…
— Вы имеете в виду Дурлу.
— Мы контролируем Дурлу не так, как вас. Да, он видит нашими глазами.
— Он видит то, что вы ему внушаете.
— Нет, — грустно ответил Шив'кала, — Лондо, до чего же плохо вы понимаете собственный народ. Мы просто используем то, что уже есть. Мы высвободили то величие, что уже было в нем, так же, как и в случае с вами. То же самое мы проделали с вашим народом. Республика Центавр станет великой, с вами, Лондо, или без вас.
— Надеюсь, все же, что со мной, — казалось, Лондо забавляли эти слова.
Но Шив'кала оборвал его.
— Верите или нет, Лондо, но все эти годы я был вашим самым главным союзником. Когда остальные отворачивались от вас, я продолжал вас поддерживать. Я говорил от вашего имени. Я доказывал, что вы на многое способны. Что время и силы, потраченные на вас, не пропали зря. Что все эти инциденты — просто единичные случаи, и это позволило мне убедить остальных дракхов в том, что они ошибались.
— Вы имеете в виду, что если бы я не устраивал вас, то вы бы убили меня? — он задумался над этим. — Не вижу ничего страшного. С каждым днем смерть все меньше меня пугает.
— Так вы говорите, что вас ничто не пугает, — произнес Шив'кала. — Легко смеяться над смертью, особенно, когда она далеко. Но когда вы столкнетесь с ней лицом к лицу, тогда, возможно, вы будете совсем иного мнения. Тем не менее, вы должны усвоить одно, Лондо. Больше вы никогда не поднимете руку на Дурлу. Вы не будете нападать на него, не будете бить его. Вы также не будете пытаться убрать его агентов и прочих приспешников, потому что мы все равно об этом узнаем. И боль, которую сегодня причинил вам Страж, покажется сущим пустяком. Если вы не верите моим словам, то я хочу, чтобы вы знали лишь одно: вам ее не пережить.
— Этого никому не пережить, — заметил Лондо. — Отвратительнейшая смерть.
В дверь почтительно постучали. Лондо посмотрел на Шив'калу, но дракх уже растворился в тени комнаты.
— Войдите, — сказал он.
Дверь распахнулась, и вошли два Первых Кандидата. Они внесли серебряный поднос, накрытый тканью, и поставили его на стол перед Лондо. Он чуть удивленно посмотрел на него.
— Ну, и что это значит?
— Поздравления от министров Лиона и Дурлы, — сказал один из мальчишек.
Потом они повернулись и ушли. Лондо наклонился и осторожно посмотрел на накрытый поднос.
Наверное, бомба. Или какая-нибудь ловушка. Но сейчас Лондо это не беспокоило. Он откинул ткань и ахнул.
На подносе лежал глаз, глядя прямо на него.
Это был не простой глаз. Он был сделан из чего-то твердого, с красной радужкой…
— Г'Кар, — прошептал Лондо. Тут он заметил записку, лежавшую на подносе.
Дрожащими руками он схватил ее и прочел:
Лондо вскочил, готовый броситься на помощь Г'Кару.
— Куда это вы собрались? — спокойно спросил Шив'кала. Это было ему свойственно. Он всегда был спокоен. Холоден, как ледяная планета, без малейшего намека на жалость или милосердие. — Неужели вы собираетесь броситься на выручку к вашему любимому нарну?
Лондо в ярости указал на глаз.
— Ведь это была ваша идея, не так ли?
— На самом деле, нет. Возможно, мы натолкнули его на эту мысль… но, в сущности, Дурла сам до этого додумался. Боюсь, все это скверно закончится для нарна. Но он не умрет. Дурла не хочет, чтобы это случилось, ведь тогда он не сможет больше мучить вас.
— Ублюдки! — вырвалось у Лондо, и он бросился к двери. Но тут его снова настигла боль. Лондо успел сделать всего несколько шагов, прежде чем боль нахлынула на него, подобно океанской волне, ударившей в песчаный замок. Лондо пошатнулся и осел на подушки.
— Полагаю, что вам сейчас нужно успокоиться, — сказал ему Шив'кала, как будто Лондо был рассерженным ребенком. — Подумать над своими поступками в течение дня, и осознать, почему вам не стоит больше их повторять.
— Я должен… его остановить…
— Вам это не удастся, — ответил Шив'кала. — Вы все равно не сможете этого сделать. Все зашло слишком далеко. Флот уже почти готов. И Дурла знает об этом. Он очень хорошо подготовился. И вы никак не сможете ему помешать, Лондо.
Но я также уверен в том, что Дурла может слишком увлечься этим… как он сказал?… «курсом тренировок» для Г'Кара. И все, что вы попытаетесь предпринять в отместку, будет напрасно.
Вы только причините еще больший вред себе… и остальным. Г'Кару, Сенне, даже этому чудаку Виру Котто, к которому вы по-прежнему испытываете нелепую привязанность. Все они пострадают из-за ваших тщетных попыток остановить то, что остановить невозможно. Вам все ясно, Лондо?
— Да, — он попытался кивнуть.
— Как я уже вам говорил, Лондо… верите вы или нет, до сих пор мы были милосердны. Только не путайте милосердие со слабостью. Мы не слабы. Мы — дракхи. Мы служили Теням. Вам это ясно, Лондо?
Он все еще не мог говорить. Поэтому просто кивнул.
— Рад, что нам представилась возможность поговорить, Лондо.
И тут, совершенно неожиданно, Лондо прохрипел:
— Мальчик… сын Шеридана…
— Что еще? — если бы у дракха были брови, то он бы удивленно поднял их.
— Привезти его сюда… это безумие. Столкновение с его отцом, с Деленн… с флотом Земли и Минбара может уничтожить нас. Вы же знаете, что мы не выдержим такой атаки. Один лишь минбарский флот способен уничтожить нашу планету.
— Вполне возможно. Но в результате этого погибнет и мальчишка, а Шеридан и Деленн не станут так рисковать. Они придут сюда в одиночку. Мы знаем, что так и произойдет. А когда они придут сюда, Лондо, то вы казните их.
— На каком основании?
— Потому что они виноваты в том, что Тени ушли за Предел. И они заплатят за это своими жизнями.
— А мальчик?
— У нас есть на него планы. Когда исчезнут его родители, ему «удастся бежать», а потом он будет служить нам и нашим интересам.
— Служить вам? — затем он горько рассмеялся. — О. Конечно же. Страж.
— В вазе, которую вы подарили им, да. Неужели вы об этом забыли?
— Пытался забыть. К сожалению, я помню все то, что мне хотелось бы забыть, и забываю то, что мне хотелось бы помнить. Когда я нес того Стража в урне… я надеялся… что он нужен просто для слежки. Возможно, чтобы оказывать влияние на его отца и мать на Минбаре. Но я никогда не думал, что это…
Дракх наклонился к нему поближе.
— Никогда не забывайте, — сказал он, — кто здесь главный. Иначе для вас все может закончиться очень скверно.
С этими словами он оставил Лондо в комнате наедине с тишиной. Тот задумался, может ли ситуация быть еще хуже, чем сейчас.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 3 декабря 2277 года.
Глава 15
В своей каюте на Вавилоне 5 Вир торопливо собирал вещи, но звонок в дверь прервал его занятие.
— Убирайтесь! — сказал он.
— Нам нужно поговорить, — раздался из-за двери знакомый голос, но для.
Вира это не стало какой-то неожиданностью. На самом деле больше удивляло то, что этого не случилось раньше.
— Входите, — сказал он и приказал двери открыться.
В каюту вошел подозрительно спокойный Майкл Гарибальди и огляделся вокруг:
— Куда-то собираетесь?
— Да. Можно сказать, что…
Прежде чем Вир успел сказать что-либо еще, Гарибальди метнулся через комнату, сбивая по пути мебель, схватил его за воротник и прижал к стене.
— А вот я так не думаю, — произнес Гарибальди с еле сдерживаемой яростью. — Думаю, что вы должны рассказать мне о том, что ваши люди намерены сделать с…
Тут он замолчал. К его горлу было приставлен клинок, рукоятку которого крепко сжимал Вир. И Вир смотрел Гарибальди в глаза без малейшего признака страха. Он совершенно не походил на того Вира Котто, который впервые ступил на палубу Вавилона 5 много лет назад.
— А я думаю, — тихо ответил Вир, — что вам стоит убрать от меня свои чертовы руки. А потом мы поговорим, как разумные люди.
Гарибальди медленно отпустил воротник Вира, а потом отошел назад, держа руки перед собой.
— Единственная причина, по которой вам удалось провернуть со мной такое, — заметил он, — это то, что я считал вас последним человеком, способным на подобные действия.
— За последнее время я избавился от многих предрассудков, — ответил ему.
Вир. Он убрал клинок обратно в ножны, спрятанные под жилетом. Некоторое время он внимательно рассматривал Гарибальди. Бывший начальник службы безопасности был небрит, его глаза потускнели.
— Сколько времени прошло с тех пор, как вы в последний раз спали?
— Откуда вы об этом узнали? — спросил Гарибальди.
— О вашей бессоннице? — растерялся Вир.
— О Дэвиде.
— Дэвид, — Виру потребовалось некоторое время для того, чтобы вспомнить это имя. — Сын Шеридана. А что с ним?
— Его схватили.
И снова Вир некоторое время пытался понять смысл этих слов… но потом до него дошло.
— Великий Создатель, нет, — прошептал он.
— Великий Создатель, да.
Вир подошел к бару и быстро налил себе вина. Потом протянул бутылку Гарибальди. Тот взял бутылку, некоторое время рассматривал ее, а затем, вдохнув аромат вина, поставил ее обратно в бар.
— Это вино из хорошего урожая, — чуть удивленно сказал Вир.
— Как-нибудь в другой раз… например, когда я буду лежать на смертном одре…
— Расскажите мне о том, что произошло. Расскажите обо всем.
Что-то в голосе Вира, должно быть, убедило Гарибальди и, после недолгих колебаний, он коротко поведал Виру об обстоятельствах, связанных с исчезновением Дэвида. Когда он упомянул о похожем на маленькую опухоль существе, сидевшем на плече Дэвида, Вир медленно кивнул.
— Дракхи, — сказал он.
— Что еще за дракхи? — спросил Гарибальди.
— Говорите дальше. Об этом после.
Гарибальди продолжил свой рассказ и, когда он замолчал, Вир просто сел там, где стоял, разглядывая вино.
— Его родители сходят с ума от тревоги.
— У них есть на то причины, — ответил Вир, прищурившись. — Думаю, что их друзья тоже немного помешались…
— Прошу прощения за то… что случилось ранее, — сказал ему Гарибальди, поняв намек Вира. — До этого вы упоминали о «дракхах». Это те же самые дракхи, что напустили чуму на Землю?
— Они самые. Что за тварь вы видели на Дэвиде? У Лондо есть такая же.
Таким образом они могут управлять или следить за вами, или еще что-нибудь в этом роде.
— Так вы говорите, — медленно произнес Гарибальди, — что дракхи имеют какое-то отношение к Приме Центавра? И к этому похищению?
Вир глубоко вздохнул и выпалил:
— Да. Уже некоторое время. Они контролируют Лондо. Я подозреваю, что они в какой-то мере контролируют Дурлу. Также у меня есть причины считать их причастными к гибели Лу Велша.
— Но вы же сказали мне, что это дело рук Первых Кандидатов.
— Так оно и было. Но, очевидно, им помогали дракхи, — он покачал головой. — Чума, которую они наслали на Землю, отличается от той чумы, которой они заразили наш мир…. но на Приме Центавра она не так заметна.
— Я не понимаю. Почему же вы не сказали мне об этом раньше?
— У меня просто не было возможности, — ответил Вир. — Агенты Теней могли подслушать наш разговор. Меня беспокоило то, что, если бы вы узнали, что они находятся на Приме Центавра, то вы бы рассказали об этом Шеридану, Шеридан сообщил бы Альянсу, и этого бы оказалось достаточно для того, чтобы они без лишних колебаний напали на мой народ. В конце концов, центавриане и без того достаточно пострадали. Вашей целью были бы дракхи…. но пострадала бы Прима.
Центавра. Вы бы убили больного, чтобы покончить с болезнью.
— И больше вас ничего не беспокоило?
— А с чего бы мне волноваться о чем-то еще? — резонно возразил Вир. — Они захватили Дэвида. Сомневаюсь, что Шеридан отдаст приказ о нападении на мой мир, ведь в таком случае погибнет и его сын.
— Вы чертовски хладнокровны, Вир.
— За последние годы мне довелось принимать много хладнокровных решений, мистер Гарибальди. Вам придется к этому привыкнуть, — он вздохнул. — Возможно, мне стоило предать это огласке гораздо раньше. Позволив им скрываться во мраке, я дал им возможность стать сильнее. Но рассказать о них означало навлечь гибель на мой народ. Но это может случиться в любом случае. Наше сопротивление достаточно окрепло, чтобы открыть существование дракхов и прогнать их прочь до того, как они вынесут Приме Центавра смертный приговор.
— Вы сказали, что вам можно доверять, — сказал Гарибальди, направив палец на Вира. — Вы сказали, что все возьмете на себя. Что проблемы Примы Центавра должны решать сами центавриане. И я сделал так, как вы просили. Но теперь это касается не только Примы Центавра. Это также проблема Джона Шеридана и Деленн.
— Я возьму это на себя.
— Вир!
— Я сказал, что справлюсь с этим, — твердо повторил Вир. — Я немедленно отправляюсь на Приму Центавра. Я потратил многие годы, планируя и готовясь, рискуя собственной шеей и шеями других — и теперь все близится к развязке.
Похищение Дэвида это только доказывает. Дракхи жаждут мести… но еще больше они желают стабильности. Но вся стабильность этого мира не поможет им в борьбе против того, кого они не признают своим врагом. Того, кого они считают дураком и марионеткой.
— Я еду с вами.
— Теперь вы ведете себя глупо, — сказал Вир. Он подошел к Гарибальди и положил ему руку на плечо. — Мы вернем вам Дэвида, Майкл. Но мы должны делать это сами.
— Кто — мы?
— Легионы Огня.
Гарибальди странно посмотрел на него.
— Кто?
Вир тонко улыбнулся.
— Я, как и Лондо, интересуюсь земной историей. Знаете ли вы, что в ней есть самые разнообразные варианты сценариев конца света? И один из них — норвежский, как мне кажется, — гласит, что конец света наступит, когда гигантский огненный демон, Суртур, [11] поразит мир своим мечом и очистит его от зла. Именно это и собираются сделать Легионы Огня Майкл. Мы собираемся очистить Приму Центавра от тьмы, что так долго царила на ней. Мы собираемся открыть присутствие дракхов всей галактике. Так мы сможем выявить тех, кто на самом деле в ответе за судьбу Примы Центавра. Мы докажем, что во всем виноваты дракхи. Что вся эта долгая кампания, все это негодование и агрессия были направлены не на тот народ. Что это нужно остановить.
— И вы действительно называете себя Легионами Огня?
— А у вас есть лучшее название? — спросил слегка раздраженный Вир. — Мы могли назваться «Победоносным эскадроном Вира» или «Рыцарями Котто», но это могло бы выдать того, кто отвечает за все это.
— Нет, нет, все хорошо. Легионы Огня. Прекрасное название, — Гарибальди глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Вир… Он — мой крестник…. а Шеридан и Деленн — мои лучшие друзья в галактике…
— Но, верите вы мне или нет, я — ваш второй лучший друг, — ответил Вир. — Я справлюсь с этим и верну Дэвида домой. Даю слово.
— Не думаю, что это слово много значит, — произнес Гарибальди, а потом крепко пожал руку Виру. — Но я верю вам.
Но когда Гарибальди вернулся на Минбар, Шеридана и Деленн уже там не было.
Глава 16
Дурла не помнил, когда ему хотелось плакать от радости так, как сейчас.
Все происходило точно так, как в его сне. Но, на самом деле, все это было явью.
Корабли были повсюду. Везде. Они заполнили небо над космодромом. Земля тоже была покрыта кораблями, готовыми к отлету.
Они одновременно прибыли отовсюду, собравшись в единственном месте, подходившем для этого: на планете под названием K0643. Неудачные раскопки были пятном на его в остальном безупречной репутации. Но теперь он готовился к тому, чтобы стереть это пятно, и воспользовался этой никчемной захолустной планетой в качестве отправной точки для самой большой военной кампании в истории Республики Центавр.
Сам космодром не представлял собой ничего примечательного. Здания, сгрудившиеся вместе, являли собой всего лишь временные постройки. Центр управления, бараки — все это было построено кое-как. Но их вполне можно было использовать, и этого было достаточно. Завершение замысла, для осуществления которого были призваны все эти корабли и задействованы силы сотен рабочих… вот что было важно.
Прибыл генерал Райс вместе со своими командирами. Завершались последние проверки и приготовления.
— Полностью ли проверена зона перехода, генерал? — спросил Дурла.
— Полностью, премьер-министр, — кивнул Райс.
— Нет вероятности саботажа? — Дурла помрачнел. — Вряд ли нам нужны неприятности, когда наши корабли будут проходить сквозь нее, генерал.
— Говорю вам, милорд, это невозможно, — категорически заявил Райс. — Саботажа не произойдет.
— Ну, что ж, — одобрительно кивнул Дурла, — приятно это слышать.
Он обвел взглядом остальных присутствующих, ожидавших его приказов.
Удивительно, но он вспомнил своего брата, которого убил в припадке ревности.
Время от времени он задумывался о том, правильно ли он тогда поступил. Теперь же он в этом не сомневался. Он находился на вершине успеха, пусть даже ради этого ему пришлось переступить через мертвое тело брата. Что ж… значит, это было необходимо.
— Полагаю, всем все ясно, — произнес Дурла. Все кивнули. Естественно они все поняли. Но он не мог не сказать о предназначении флота, просто потому, что ему нравилось, как все это звучит: слова, план, его собственный голос. Всё.
— Мы нанесем множественные удары по планетам, девяносто процентов которых состоит в Альянсе. Десять процентов, которые мы пощадим, представляют собой маленькие и относительно беспомощные миры… к тому же нам ведь понадобятся новые рабочие, так что стоит оставить для этой цели несколько нетронутых планет, верно? — и он рассмеялся, а остальные тут же присоединились к нему.
«Они знают, как будет лучше для них», мрачно подумал он и продолжил: — Если наш удар окажется достаточно сильным и быстрым, то мы сможем парализовать их, тем самым открыв путь к полномасштабному вторжению в их владения. Данный план нападения сделает их беспомощными перед натиском Центавра в дальнейшем.
— Беспомощными, — эхом отозвался один из капитанов. — Мне нравится, как это звучит.
Остальные одобрительно кивнули.
— В нашем распоряжении, — с гордостью произнес Дурла, — более трех тысяч кораблей. Они являются результатом почти двадцати лет рабского труда. О, у Альянса возникали подозрения, доходили какие-то слухи. Но, в конце концов, все близится к завершению — они были слишком ленивы, а мы оказались слишком умны.
— В распоряжении Альянса гораздо больше кораблей, — заметил Райс, явно обеспокоенный тем, что его люди могли оказаться чрезмерно самонадеянными: — Один флот Белых Звезд чего стоит.
— Верно, — признал Дурла, но тут же добавил: — тем не менее, определенно только мы располагаем самой большой армадой, принадлежащей одному правительству. Нам не нужно беспокоиться о межправительственных распрях или разнице во мнениях относительно наилучшего способа нападения. Мы будем работать, думая об одном, и у нас будет единая цель, следовательно… мы не можем потерпеть поражение.
— Координация действий, несомненно, является ключом к победе, — согласился генерал Райс. — Премьер-министр, если позволите… — Дурла жестом приказал ему продолжать. — Всем вам переданы необходимые координаты точек в гиперпространстве, которые обеспечат вам доступ к каждой намеченной вами цели.
Если можно так сказать, это надежные точки. Вы будете оставаться там до тех пор, пока все не займут свои места. Тогда мы начнем атаку, нанесем одновременный удар по всем целям сразу. Вы нападете на военные базы, столицы и центры коммуникаций, отрежете все миры Альянса друг от друга, внушая страх и повергая их в панику. Так как флот Центавра численностью превосходит любой другой флот, мы в состоянии уничтожить наших врагов одного за другим, до того, как Альянс сумеет собрать своих разрозненных членов вместе. — Он глубоко вздохнул и сказал: — Эта атака начнется, как только от премьер-министра будет получен специальный закодированный сигнал.
Капитаны на мгновение смущенно переглянулись.
— Разве он будет исходить не от вас, генерал? — спросил один из них.
— Вы что, не доверяете мне, капитан? — подозрительно спросил Дурла.
— Я этого не говорил, премьер-министр. Просто, раз уж это военная операция…
— Военные операции неоднократно были сорваны саботажем, — заметил Дурла. — Со всем уважением к вам и генералу Райсу… но единственная личность, которой я могу доверять, это я сам. Это было мое видение, это я привел вас к этой цели, так что нападение начнется по моему слову. Ясно? Все поняли?
— Да, милорд, — хором ответили все, кто сидел за столом.
Дурла одобрительно кивнул.
— Тогда, господа… за работу.
Они, как один, поднялись из-за стола и направились к выходу из комнаты, останавливаясь только для того, чтобы поздравить премьер-министра с его важным достижением. Только генерал Райс задержался.
— Премьер-министр…
— Это будет великолепно скоординированная работа, генерал, — сказал ему Дурла. Перед его мысленным взором уже возникла эта картина. — Я свяжусь с министром Валлко. Он должен сейчас находиться на одной из своих проповедей в большом храме. Там я обращусь к народу и скажу им о нашем завоевании, которое принесет славу Приме Центавра. Мы будем стоять на краю истории… а потом я отдам закодированный сигнал. И начнется восхождение из тьмы.
Генерал Райс, казалось, хотел еще что-то сказать, но передумал. Вместо этого он просто произнес:
— Для меня было большой честью служить вам, премьер-министр.
— Да. Это действительно так.
Он был прав. Все было так, как во сне, его мечта воплотилась в жизнь.
Дурла стоял на краю обрыва и протягивал руки к кораблям, которые с ревом взлетали, один за другим. И, каждый из них, пролетая над ним и подрагивая, чуть кренился.
Они кланялись ему.
Все будут ему кланяться. Шеридан и Деленн уже знали о том, где находится их сын. Вне всякого сомнения, они уже находились на пути к Приме Центавра. Как только они прибудут туда, то станут для народа символом оскорбления, что обрушилось на великую Республику Центавр, и их судьба станет уроком для всего Альянса.
А Лондо… ну, Лондо, вероятно, решит, что пожертвовал всем ради Примы Центавра. Он мог бы добровольно отречься от трона и назначить регентом Дурлу.
А после его смерти Дурла мог бы стать императором. Это время, естественно, наступило бы очень быстро.
В небе было так много кораблей, что они заслоняли солнце. Над Дурлой будто опустилась ночь. Бесконечная ночь славы, готовая поглотить его. И он сам отдался ей.
Глава 17
— Тебе не стоило приезжать сюда, — сказала Сенна, когда маленький флаер вез их во дворец. — Вир, сейчас не самое подходящее время…
— Я должен был это сделать, — сказал он, в то время как главный космодром.
Примы Центавра исчезал вдали. — Я перестал получать сообщения от Мэриел. Мне неизвестно, что затевает Дурла. Я…
— Беспокоишься за нее? — спросила Сенна.
Он кивнул.
— И не только за нее… я также беспокоюсь за тебя и Лондо. А теперь, очевидно, к этому списку добавится Дэвид Шеридан. Ты знала об этом?
Она мрачно кивнула.
— Это ужасно. Он появился так неожиданно. Никто не знал, что он здесь, даже Лион, и он больше всего из-за этого расстроился. Дурла был единственным, кого это не удивило. Иногда мне кажется, что его уже ничем не удивить.
— О, думаю, что у нас есть для него парочка сюрпризов, — мрачно произнес.
Вир. — Ты можешь устроить мне встречу с Мэриел?
— Он держит ее под замком. К ней не пускают посетителей.
— Значит, не можешь.
Она улыбнулась.
— Этого я не говорила.
Сенна подошла к двум гвардейцам, стоявшим около апартаментов Дурлы и решительно произнесла:
— Вас хочет видеть император.
Они переглянулись, а потом снова уставились на Сенну.
— Зачем? — спросил один из них.
— Я уже много лет знаю его, и выучила одну вещь: никогда не стоит задавать лишних вопросов. В последнее время он не особо одобряет подобное любопытство… если вы понимаете, что я имею в виду.
И она поднесла палец к виску, имитируя пистолетный выстрел.
Гвардейцы на мгновение заколебались. Сенна скрестила руки и бросила на них нетерпеливый взгляд.
— Не думаю, что стоит испытывать терпение императора.
Дурла приказал гвардейцам постоянно находиться около его апартаментов. Но Дурлы не было рядом, а им было хорошо известно, что Сенна преданна императору.
В любом случае игнорирование приказов императора, как уже говорила Сенна, могло отрицательное сказаться на продолжительности их жизни.
Они слегка поклонились Сенне и поспешно удалились.
Как только они скрылись из виду, Сенна прошептала:
— Вир!
Вир тут же откликнулся на ее зов.
— Дверь заперта, — сказала она ему. — Так что я не уверена, сможем ли мы попасть внутрь…
Вир уверенно вытащил из кармана жилета небольшое устройство. Направил его на дверь, и устройство издало короткий шипящий звук. Дверь быстро открылась.
Сенна оценивающе посмотрела на устройство.
— Где ты это достал?
— В последнее время мне приходилось общаться с интересными людьми, — ответил Вир и молча вошел в апартаменты Дурлы. Сенна последовала за ним.
Он сделал несколько шагов и затем остановился. Там, на балконе, с которого открывался вид на город, стояла Мэриел. По крайней мере, это определенно была она. Мэриел стояла спиной к нему.
— Мэриел, — осторожно позвал он.
Мэриел повернулась и взглянула на него, казалось, она не верит своим глазам. Вир тоже не мог поверить тому, что увидел. Женщины, которую он знал, той яркой красивой молодой женщины больше не было. Вместо нее перед ним стояла незнакомка, на лице которой застыла бесконечная печаль. Ее кожа все еще хранила следы от побоев.
— Вир, — прошептала она и бросилась к нему. Она обняла его так сильно и поцеловала с такой страстью, что ему пришлось применить силу для того, чтобы оттащить ее от себя. — Вир… ты пришел, чтобы забрать меня отсюда?
— Мэриел, сядьте.
— Вир! — она позволила усадить себя в кресло. — Ты не представляешь, как долго я этого ждала, — затараторила она. — Неужели все закончилось? Когда мы уезжаем? Мне плевать, что я замужем за Дурлой, я пойду за тобой хоть на край света…
Она говорила так быстро, что невозможно было разобрать слова. Он крепко стиснул ее руки, опустившись на колени так, чтобы его глаза оказались на уровне ее глаз.
— Мэриел… сначала надо кое-что выяснить. Что затевает Дурла? Где он в данный момент находится?
— Я не знаю, — ответила она.
— Что он затеял? Где находятся корабли, которые он строил? Насколько они готовы к…
— Я не знаю, не знаю! — она повысила голос, и Вир понял, что ее нервы на пределе. — Он больше ни о чем со мной не разговаривает! Я не знаю, каковы его планы, и меня это больше не волнует! Я просто хочу быть с тобой! Вдвоем, как это всегда должно было быть!
— Вир, она нам не поможет. Нам надо идти, — тихо сказала Сенна.
— Вир, ты не можешь так поступить, — Мэриел вцепилась в его руку, и последние следы прежнего достоинства и силы слетели с нее. — Вир, ты не можешь бросить меня здесь…
— Мэриел, все не так просто. Никто не причинит тебе вреда, обещаю, но я не могу забрать тебя отсюда. Нас могут заметить и…
— Мне плевать! Неужели ты не понимаешь, Вир? Все, что я перенесла, я делала ради тебя! Я люблю тебя, безгранично, бесконечно. Пожалуйста, Вир, я сделаю все, что ты захочешь! Я думала только о тебе, каждую ночь. Всякий раз, когда я была в его руках, я воображала, что это был ты. Его губы целовали меня, но я представляла, что это твои губы, и это доставляло мне удовольствие!
Ты для меня все, мой…
— Прекрати! — Он чувствовал, как остатки его души рвутся в клочья. — Прекрати, Мэриел! Ты не ведаешь, что говоришь!
— Да, это так! Я говорила это про себя каждую ночь, когда мечтала о том дне, когда ты придешь за мной. Только это было важно, только это…
— Это не так!
Он не хотел этого говорить. Он не думал, что скажет эти слова. Все эти годы он испытывал вину за содеянное, это не давало ему покоя, но он все же был уверен в том, что сумеет скрыть от себя темную правду. Чего он достигнет, если скажет ей правду? Ничего. И все же, когда эти слова вырвались из него, он знал, что говорил правду, что она лгала себе, и что он больше не может позволить ей так жить. Это был единственный шанс вырвать ее из того адского существования, которое она в данный момент влачила. Ему надо было искупить свою вину перед ней, загладить весь тот вред, что он ей причинил.
Она в замешательстве уставилась на него.
— Не… так? Что не… так?
— То, что случилось с тобой… — он вздохнул, а затем повернулся к.
Сенне. — Пожалуйста… мне нужно поговорить с Мэриел наедине. Пожалуйста.
Сенна не понимала в чем дело, но этого и не требовалось.
— Как пожелаешь, — сказала она, и быстро сжала руку Вира. Потом она быстро вышла из главной комнаты, закрыв за собой дверь.
Вир повернулся к Мэриел, взял ее за руки и сказал:
— На тебя наложено заклятие.
— Заклятие, — повторила она, явно не понимая, что это значит.
— Его по моей просьбе наложил на тебя техномаг по имени Гален. Я был… я был зол, потому что узнал, что ты использовала меня, чтобы войти в доверие к другим дипломатам на Вавилоне 5. Я знал, что ты смеялась надо мной за моей спиной. И я… — он опустил глаза. — Я попросил его сделать это, когда подвернулся случай. Таким образом, я смог подчинить тебя своей воле, заставил тебя отвернуться от тех, кто послал тебя шпионить за мной. Но это всего лишь оправдание. Я сделал это из мелочной мести, и это был очень низкий поступок, я разрушил твою жизнь, и мне жаль, что так получилось. Великий Создатель, эти слова уже ничего не изменят, но мне жаль. Мне очень жаль.
— Вир…
— Лондо. Лондо может помочь. Он может дать тебе развод с Дурлой, и ты сможешь начать жизнь заново. Думаю, что ты сумеешь где-нибудь поселиться и…
— Вир, все в порядке.
Он замолчал, уставившись на нее.
— В порядке? Что в порядке?
— Я все поняла. Я видела, как на тебя смотрела Сенна, и как ты на нее смотрел. Как она сжала твою руку перед тем, как уйти. Ты думаешь, — и она засмеялась, — что мне не захочется делить тебя с нею. Что моя любовь к тебе настолько сильна, что я буду ревновать тебя ко всем другим женщинам, — она погладила его по щеке. — Если ты хочешь быть вместе со мной и Сенной, то я не против. Если это сделает тебя счастливым…
— Мэриел, я не люблю тебя! Неужели ты не видишь? И не смогу полюбить! Те чувства, что ты испытываешь ко мне, это последствия заклинания Галена!
Ее лицо вспыхнуло.
— Не понимаю, почему ты все это говоришь. Я знаю, что я думаю! Я знаю, что я чувствую! Ни один волшебник не помещал эти мысли в мою голову! Просто ты… испытываешь меня. Да, проверяешь меня… хочешь, чтобы я доказала свою любовь к тебе…
— Нет! Вовсе нет! Это…
Внезапно дверь в дальнем конце комнаты распахнулась. Там стояла Сенна в окружении гвардейцев.
— Император хочет немедленно видеть вас, — веско произнесла Сенна.
— Он не должен здесь находиться! — сказал один из гвардейцев.
— Я услышал ее крик, — мгновенно ответил Вир. — Я проходил мимо и услышал, как она вскрикнула, и подумал, что, возможно, кто-то из тех саботажников решил напасть на жену Дурлы. Поэтому я решил проверить, в чем дело, тем более что снаружи не было ни одного гвардейца, — многозначительно добавил он. Вир поклонился Мэриел и заботливо спросил:
— С вами все в порядке, миледи?
Мэриел посмотрела на него ясным взором и прошептала:
— Я докажу тебе свою любовь.
Вир почувствовал себя совершенно разбитым.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 25 декабря 2277 года.
Глава 18
Голоса эхом отдавались в катакомбах, и Виру потребовалось крикнуть изо всех сил, чтобы заставить их замолчать.
Все быстро явились на зов Вира; на самом деле они были готовы к этому с тех пор, как Ренегар узнал, что Вир прибыл на Приму Центавра. Пришли даже техномаги, хотя каким образом они узнали о сборе — и почему их появления не заметили ранее, — оставалось загадкой.
— Я ничего не понимаю! — сердито сказал Ренегар. — Ветряные мельницы и Койот…
— Кихот.
— Неважно! Какое отношение это имеет к…
— Он говорил со мной намеками, — сказал им Вир. — Я в этом уверен.
— Какими еще намеками? — подозрительно спросил Ади.
— Такими намеками, которые могут понять только два человека, знающие друг друга много лет. Он находится под наблюдением и не может говорить со мной открыто… Но он был достаточно ловок, чтобы сообщить мне то, что хотел.
— Или ты неправильно его понял, — предположил Финиан. — Ты мог услышать то, что тебе хотелось услышать.
— Нет, — отрезал Вир. — Я слышал именно то, что он хотел мне передать. Он хотел помочь нам, — Вир начал загибать пальцы. — Он знает, что я имею отношение к Легионам Огня…
— К чему? — хором спросили все.
— К вам. Не берите это в голову. Он знает, что я связан с саботажниками.
Он пытался сообщить мне, что Дурла почти завершил свои приготовления. Что дракхи заполонили Приму Центавра. И что если мы собираемся что-то с этим делать, то это надо делать сейчас.
— Мы не знаем этого наверняка, — сказал кто-то. — Возможно, стоит подождать…
— Нет! — рявкнул Вир, заставив всех замолчать. — Вы не видели того, что видел я. Вы не видели отчаяния в его глазах. Он хочет, чтобы мы сделали все, что в наших силах, чтобы это остановить. Он знает, что безумный план Дурлы на самом деле составлен дракхами и закончится для всех нас трагически. Нам нужно нанести удар: открыто, публично и бесповоротно. Нам нужно перевернуть камень, под которым скрываются дракхи. Это единственный выход!
— Лондо может заманить нас в ловушку… — заметил Ренегар. — Если он является орудием дракхов, как ты говоришь…
— Тогда зачем ломать всю эту комедию, а? Если он подозревает, что я связан с подпольем, то почему бы ему просто не сообщить это дракхам? Сделать так, чтобы я исчез без следа, — и он щелкнул пальцами, — вот так. Неужели вы думаете, что дракхи не пытались выяснить, являюсь я мятежником или нет? Если бы Лондо сказал им о своем подозрении, то они бы уничтожили меня без колебаний, из соображений безопасности. Тот факт, что он этого не сделал… то, что я все еще здесь, а не замучен в темнице в назидание остальным… это значит, что я говорю вам правду! И то закодированное сообщение, адресованное мне, тоже имеет смысл! Мы должны остановить их!
— Каким образом? — это был, конечно, важный вопрос. Его задала Гвинн.
Удивительно, но Вир ответил на него.
— Пора, — медленно сказал он, — дать возможность всем и каждому узнать о том, что этот мир захвачен дракхами. Для этого нам надо раскрыть их штаб.
Лондо догадался, где он находится. Я тоже, если честно. Он постоянно говорил о высоком строении, которое не является тем, чем кажется…
— Башня Власти, — внезапно произнес Ренегар.
— Ну, конечно, — сказал Финиан, посмотрев на Гвинн. — Здание без окон. В этом есть резон.
— Мы уже сканировали его, чтобы выяснить, нет ли там признаков технологии Теней, — напомнила ему Гвинн. — Нам ничего не удалось там обнаружить.
— Вероятно, потому что во время того сканирования там еще ничего не было, — предположил Вир. — Или этих технологий было так мало, что их было трудно обнаружить. Никто не мог попасть внутрь для более тщательного сканирования, потому что это место тщательно охраняется Первыми Кандидатами.
— И оно по-прежнему хорошо охраняется, — заметил Ренегар. — Если дракхи действительно там… и если мы намерены раскрыть их присутствие… то как, по-твоему, мы это сделаем?
— Очень просто, — Вир зловеще улыбнулся. — Мы будем драться на копьях.
Глава 19
Г'Кар сидел в камере, находившейся глубоко под дворцом. Все его тело болело, но какой-то отдаленный звук заставил его оживиться. Где-то неподалеку шло какое-то большое собрание. Он и раньше слышал подобные звуки и принимал их за какое-то подобие религиозной церемонии. Они любили религиозные церемонии, эти центавриане. Таким образом, можно было поддержать дух народа, основное занятие которого, казалось, заключалось в том, чтобы всеми силами сломить дух других.
Однако всякий раз заслышав такие звуки, Г'Кар задавался вопросом, не является ли он, в конечном счете, причиной этого шума? Он представил, как его посадят на телегу или что-либо в этом роде и повезут к их большому храму, связанного с ног до головы, забрасываемого по дороге перезрелыми плодами. В храме его, несомненно, подвергнут разнообразным пыткам, надеясь вырвать из него крик, как прежде это пытался сделать Картажье, а потом он умрет отвратительной смертью. Удивительно, но сейчас он уже не возражал против такой судьбы. По крайней мере, он бы знал, что его ждет. Ежедневные избиения и пытки совершенно измотали его. Его тюремщики тоже постепенно теряли терпение: несмотря на все их действия, им не удалось выдавить из него ни звука.
Он не доставил бы им такого удовольствия.
Единственным поводом радоваться оставалось то, что Джон Шеридан не выкинул никакой глупости, например, не стал посылать кого-нибудь на Приму Центавра в бесполезной попытке спасти его. По крайней мере, он не выдал себя.
Г'Кар слишком хорошо знал Шеридана, знал, как он все это воспринял. Но, очевидно, Шеридан смог сдержаться. Возможно, ему и хотелось так поступить, но хладнокровие взяло верх. Благодарение Г'Квану, что это так. Зная о том, что Шеридан и Деленн были далеко от этого безумия, он чувствовал себя более спокойно.
В камере под дворцом Шеридан и Деленн услышали слабый шум, похожий на гул толпы.
— Похоже, у них там вечеринка, — заметил Шеридан. Это были первые слова, которые он произнес за это время.
— Ты думаешь, что это как-то связано с нами? — спросила Деленн. Она заметила каких-то червей, ползающих по углам камеры, но постаралась не обращать на них внимания.
Шеридан перехватил ее взгляд. Недолго думая, он прошелся по углам, давя червей.
— Ты имеешь в виду, что он хочет вытащить нас наружу, чтобы показать всем, как он помыкает своими драгоценными пленниками? Это то, о чем я думаю?
— Да.
— Да, я думаю, что именно это он и собирается сделать.
Шеридан выглядел измученным, так же, как и Деленн, и не без серьезных на то оснований. Их тюремщики не были особенно добры к ним, лишив их пищи и воды, изо всех сил пытаясь вытащить из них информацию об армии Альянса. Никто из них не сказал ни слова, и не собирался говорить.
И все-таки Деленн не могла скрыть тревоги. Пока что центавриане вели себя сдержанно. Она была уверена, что они могли вести себя гораздо хуже, и сказала об этом Шеридану.
— Полагаю, — ответил он, — что более «эффективные» их методы не оставили бы нас в хорошем состоянии. Возможно, нас было бы трудно узнать. То, как они действуют сейчас, по крайней мере, похоже… ну, не знаю… на милосердие.
Вряд ли труп президента Шеридана произведет на их народ должное действие.
Похоже, эти слова убедили ее, но она все равно чувствовала, что должно было случиться что-то скверное. И, когда они услышали гул толпы снаружи, она задалась вопросом, не было ли это на самом деле тем, о чем она думала.
Она мягко произнесла несколько слов, и Шеридан посмотрел на нее.
— Что? Что ты сказала?
— Ничего.
— Деленн, — вздохнул он. — Люди не бормочут себе под нос, если не хотят, чтобы их услышали. Они так поступают именно потому, что хотят, чтобы их услышали.
— Тебе не стоило лететь сюда, — сказала она, наконец.
— Что?
— Когда это чудовище… Лион… связался с нами и сообщил, что Дэвид находится у них… что мы должны немедленно лететь сюда, никому не сообщив об этом, иначе они убьют его… я должна была лететь одна.
— Не будь смешной, — сказал он.
Но она по-прежнему настаивала на своем.
— Это не смешно, — заявила она. — Я должна была прибыть сюда, чтобы попытаться убедить их в том, что они поступают безумно. Попытаться уговорить их. А тебе следовало бы остаться.
— Отправить свою жену, чтобы она делала то, что боюсь делать я? — он яростно помотал головой. — Прости, Деленн. Можешь назвать меня старомодным, но так не пойдет.
— Это почему? — она начала злиться. — Потому что ты — мужчина? Потому что ты человек? Как это типично! Ты должен броситься в самое сердце опасности, хотя все указывает на то, что тебе надо остаться. Джон, это было глупо! Ты — президент Альянса, и ты сдался в лапы нашим врагам! Ты же нужен Альянсу!
— Это ты должна была остаться, Деленн! Ты бы справилась с Альянсом гораздо лучше меня. Я пытался уговорить тебя остаться…
— Я — мать Дэвида, во имя Валена!
— Ха! — торжествующе сказал он. — И кто же теперь является типичным человеком?! У тебя даже нет такого же хорошего оправдания, как у меня! Мы оба знаем, раз уж ты так об этом беспокоишься, что в интересах Альянса должна остаться ты!
— Почему ты так говоришь?
— Да потому что ты дольше проживешь! А мне осталось жить всего несколько лет.
И это действительно было так.
Деленн внезапно почувствовала, что в камере стало холоднее, чем раньше.
Она опустила глаза, отвернувшись от него, потому что знала, что это правда. Он понял, что эта ужасная правда лишила ее сил.
— Мне жаль, Деленн, — мягко произнес он.
И тут она развернулась и стукнула его кулаком в грудь. Удар не был болезненным, но это потрясло его. Она вспыхнула от ярости.
— Тебе жаль? Тебе жаль! Неужели ты ничего не понимаешь, Джон? Я знаю, что должна была остаться! Что мне надо было позволить тебе поступить по-своему! Но я не могла не поехать сюда, не могла подвергнуть нашего сына смертельному риску, потому что он — частица тебя, которая должна жить! И я не могла расстаться с тобой, потому что каждый год, каждый день и каждая секунда, что нам остались, мне бесконечно дороги. Выживем мы или умрем, главное, что мы будем вместе! Как же можно быть таким глупым и близоруким?
Он взял ее за руки.
— Да, — сказал он. — Неужели ты не понимаешь, как я тебя за это ненавижу?
Он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы. Она поцеловала его в ответ так, как будто делала это в последний раз.
И тут скрипнула дверь. Вошли несколько гвардейцев и направились прямо к Шеридану.
— Нет! — выкрикнула Деленн.
Они схватили Шеридана за руки, лишив его возможности вырваться. Она выкрикнула его имя, и он отозвался в ответ:
— Нет, Деленн! Нельзя показывать им нашу слабость! — крикнул он, прежде чем его выволокли из камеры.
Дверь осталась открытой. На мгновение Деленн подумала, что они и в самом деле забыли о том, что она все еще была там. Или, возможно, они были слишком уверены в том, что она никогда не осмелиться вырваться отсюда.
Но, все ее надежды рухнули, когда она услышала шаги за дверью. Она в изумлении отошла назад, увидев появившуюся перед ней фигуру в ослепительно белой одежде. Казалось, это был посланник небес.
— Здравствуй, Деленн, — сказал он. Повернувшись к гвардейцам, он жестом приказал им закрыть за ним дверь.
— Ваше Высочество, вы в этом уверены? — спросил один из гвардейцев.
— Нет. Но одно из преимуществ моего положения заключается в том, что люди должны повиноваться моим приказам, даже тогда, когда они совершенно безумны.
Оставьте нас.
Дверь захлопнулась, и он повернулся к Деленн.
— Думаю, что ты могла бы говорить более свободно, если бы мы оказались наедине. Итак, — сказал он, — побеседуем.
Г'Кар услышал шум за дверью и встал на ноги. Он был уверен, что это ему понадобится, и напрягся, приготовившись бежать, как он делал всегда, независимо от того, насколько это казалось безнадежным. Всякий раз, входя в его камеру, они вели себя достаточно осторожно: у них были электрические дубинки, способные усмирить дюжину нарнов. Но сегодня ему нужно быть сильнее дюжины нарнов, потому что в глубине души он понимал, что больше такой возможности ему может не представиться.
Но дверь лишь чуть-чуть приоткрылась и, вместо того, чтобы забрать его отсюда, кого-то втолкнули внутрь. Он споткнулся и упал, а дверь снова захлопнулась.
Г'Кар скосил на него свой единственный глаз. Через крохотное окошко в двери свет почти не просачивался. Гул толпы стал громче и сильнее, но, кажется, это был не еще предел. Затем его новый сокамерник встал на ноги, стараясь сохранить равновесие, а потом попытался разглядеть своего соседа.
— Эй? Кто здесь?
Г'Кар услышал знакомый голос и, к своему собственному удивлению, тихо рассмеялся.
Шеридан шагнул в скудный свет и вгляделся во мрак.
— Г'Кар? Это… ты?
Нарн задумался над ответом, учитывая сложившиеся обстоятельства.
— Пожалуйста, скажи мне, — наконец, произнес он, — что ты прихватил с собой колоду карт.
Лондо долго стоял, рассматривая ее.
— Даже не обнимешь меня? — спросил он.
— Вы пришли сюда злорадствовать, Лондо? — гневно спросила она. — Или, возможно, вы хотели, чтобы, спустя шестнадцать лет, я поблагодарила вас за прекрасный подарок, который вы приготовили Дэвиду?
— Так было нужно, — к ее удивлению он, казалось, не мог смотреть ей в глаза.
— Вы были довольны собой, когда сделали это? — спросила она. Деленн знала, что, определенно, выбрала неправильный способ ведения переговоров.
Что-нибудь вроде уговоров и мольбы, вероятно, послужило бы ей лучше, но она была настолько разгневана, что не могла сдержаться. — Уготовить еще не рожденному ребенку, столь чудовищную судьбу… это для вас обычное дело, или это предназначалось только для нас?
— Вы были моими друзьями, — сказал он.
— Тогда пусть боги помилуют ваших врагов.
— На самом деле, все так и есть, раз вы об этом упомянули, — задумчиво заметил он. — Мои враги оказались в значительно лучшем положении, чем друзья.
Все, кого я когда-либо любил, или кто был мне близок, плохо кончили, а те, кто меня ненавидел, процветают. Возможно, боги уже выполнили ваши пожелания Деленн.
— Если бы это было так, то Дэвид был бы свободен, как и мы, а вы все были бы наказаны за то, что сотворили.
— Вполне возможно… что это удастся устроить. По крайней мере, первые два пункта. Третий, ну, — и он закатил глаза, — в общем, боюсь, это придется препоручить другим.
На мгновение, всего лишь на одно благословенное мгновение, она чувствовала проблеск надежды.
— Вы хотите сказать… что Дэвид, Джон и я будем освобождены?
— Дэвид… да. Полагаю, что смогу это устроить. Но вы и ваш муж, — и он сурово покачал головой. — Вы хотите быть свободными. Хорошо… смерть будет вам освобождением. По крайней мере, она избавит вас от мучений. Большего я не могу вам предложить.
— Вы — император, — сказала она. — Я думала, что ваша власть безгранична.
— Я тоже так думал. Странно, но все идет не так, как нам хочется.
— Вы сказали, что Дэвид может быть освобожден. Как? Что вы за это хотите?
— Информацию.
Она фыркнула. Это было вполне в ее духе.
— Я так и знала. Что ж, вам не удастся…
Но он предостерегающе поднял руки, призывая ее к молчанию.
— Думаю, что этой информацией вы поделитесь. Она никак не угрожает безопасности Межзвездного Альянса. Подозреваю, что она настолько устарела, что никого, кроме меня, не заинтересует.
— Устарела? — она с любопытством посмотрела на него.
— Меня интересует… начало, — сказал он. — Начало всего… этого, — и он сделал широкий жест, как будто пытался объять всю вселенную. — Это началось с войны Земли с Минбаром. На самом деле, все это начали вы. Вы и земляне. Мне известна наша роль… я знаю роль землян… и мне бы хотелось услышать о вашей роли.
— Почему?
— Потому что, Деленн, — произнес он с таким видом, как будто сбрасывает огромную тяжесть, — когда ты больше не видишь своего будущего, то все больше интересуешься прошлым. Мне хочется… знать про это. Заполнить пробелы в моих знаниях. Мои воспоминания о недавних событиях потускнели. Я периодически веду дневник. Только это и спасает меня, потому что спустя несколько дней я не могу вспомнить события, которые толкнули меня на это. Но моя память о давно минувших временах, ах… — и он указал на нее пальцем, — она по-прежнему ясна и чиста. Но это лишь часть знаний. Я хочу знать остальное. И вы можете рассказать мне об этом.
— И, если я это сделаю… Дэвид будет свободен.
— Я позабочусь об этом. Он был нужен лишь для того, чтобы заманить вас сюда.
— Эта… штука на его шее. Ее снимут с него?
Он замялся.
— Полагаю, — сказал он, — если бы я попытался вам солгать, то вы бы это заметили. Так что буду с вами откровенен: нет, я не могу вам этого гарантировать. Я попытаюсь. Молитесь, чтобы мне представился такой случай. Он и без того многое перенес. Все, что я могу вам обещать, это то, что он будет свободен… что он будет в безопасности. Это — все, что я могу вам обещать, Деленн.
Она хотела спросить его о том, что он имел в виду, когда говорил о случае, но подозревала, что не получит ответа. Ее мысли метались, она взвесила все за и против… и обнаружила, что, по правде говоря, ей нечего терять.
— Так что же вы хотите узнать? — наконец, спросила она.
— Все.
И она рассказала ему. Это заняло некоторое время, и ее голос, казалось, становился все громче, по мере того, как усиливались крики снаружи. Он кивал, внимательно слушая, то и дело задавая вопросы. Наконец, она закончила свой рассказ, и на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только гулом толпы.
— Вы… вы были в ответе за это, — прошептал он. Казалось, его ошеломила эта мысль. — Это вы виноваты в том, что началась война между Землей и Минбаром.
— Не только я. Но… да. Если бы я дала другой совет… если бы меня не было там в тот момент… то этого могло бы не быть. Но, быть может, — и она пожала плечами, — если бы я проголосовала иначе, другие члены Серого Совета изменили бы свое решение. Или Воины могли бы начать священную войну без одобрения Совета, из мести. Может быть, она в любом случае бы началась. Но… в данном случае… да. Это пятно на моей душе. Я потратила большую часть жизни, пытаясь его смыть. Но до сих пор не знаю, удалось ли мне это сделать.
— Вы делали то, что, как вам казалось, было нужно вашему народу… и из-за этого погибли миллионы.
— Да.
К ее удивлению, он мягко рассмеялся.
— Вполне возможно, Деленн… что у нас гораздо больше общего, чем мы думаем… или можем представить.
И тут внезапно их оглушил взрыв.
Деленн посмотрела в сторону донесшегося звука, и услышала крики, сопровождавшие его.
— Во имя Валена, — прошептала она, — что происходит?
Лондо задумался, проявив необыкновенное хладнокровие, как будто его больше ничто не могло удивить.
— Могу предположить, что это нападение. Возможно, вам улыбнулась удача.
Деленн, — мрачно сказал он. — Возмездие, о котором вы так мечтали, уже обрушилось на нас. Ваши пожелания могут сбыться гораздо быстрее, чем вы ожидали.
Глава 20
Дурла стоял рядом с Валлко, пораженный и впечатленный тем, что министр духовности сумел довести толпу до такого возбужденного состояния.
Валлко, Дурла и другие министры стояли на ступеньках лестницы, ведущей в храм. Двор и ближайшие улицы были совершенно забиты. Складывалось ощущение, что сюда пришли все жители столицы, ибо ходили слухи, что здесь намечалось не просто религиозное собрание. О, прошлые собрания были не менее захватывающими и энергичными, но по городу ходили слухи, что здесь будет сделано какое-то особое объявление, которое станет кульминацией стольких лет труда. Вероятно, единственными центаврианами, которые не присутствовали здесь, были гвардейцы из постоянной охраны, стоявшей вокруг Башни Власти, слуги из дворца… и, конечно, сам император. Дурла сообщил ему о том, что должно случиться, однако, невероятно, но император решил не приходить.
— Это ваше дело, Дурла, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы меня сочли всего лишь вашим помощником.
Дурле это было на руку. Чем больше внимания ему достанется, тем лучше.
О лучшем дне нельзя было и мечтать. Ярко-синее, без единого облачка, небо. Башня Власти, устремленная к небу, всем своим гордым и непреклонным видом будто указывающая путь к величию.
Он знал, что, пока Валлко говорит о гордой судьбе, ожидавшей Приму Центавра, в гиперпространстве корабли ожидают сигнала. К этому времени они все заняли свои позиции, ожидая последнего сигнала от Дурлы, чтобы нанести удар.
Но торопиться некуда. Он хотел посмаковать этот исторический момент подольше, как смакуют особенно сочное мясо, наслаждаясь его вкусом перед тем, как вцепиться в него зубами. Сеть коммуникаций, разбросанная по всему миру, уже вела трансляцию с этого собрания направленным лучом в гиперпространство.
Здесь, на глазах у всей Примы Центавра, Дурла собирался подать закодированный сигнал к вторжению. Отныне и навеки, народ был бесспорно связан с ним в наступающем величии, которое было предназначено Приме Центавра.
— Теперь, спустя столько лет, мы возвращаем себе то, что принадлежало нам, частицу за частицей, — объявил Валлко. — Мы добились этого кровью и потом преданных центавриан.
И вновь, в тринадцатый раз с начала речи, его слова заглушили крики и аплодисменты толпы. Он подождал, когда народ успокоится, а потом продолжил:
— Мы работали вместе… мы старались исполнить волю Великого Создателя, и мы сами подготовили себе судьбу, которой достойны по праву!
И снова крики и аплодисменты.
— …потому что наше дело правое… потому что путь центавриан — это правильный путь… Потому что мы устояли перед той скверной, что несли нам другие расы… Мы поднялись, достигнув того положения, которое принадлежит нам по праву!
Дурла с улыбкой кивал, но почувствовал легкое нетерпение. Как будто прочитав его мысли, Валлко сказал:
— А теперь я представляю нашему дорогому премьер-министру Дурле подвести вас к следующему этапу нашей истории. Напоминаю, что именно его видения привели нас туда, где мы сейчас находимся… и сделали нас такими, какими мы должны быть.
Народ разразился самыми громкими криками, приветствуя Дурлу. По крайней мере, именно так он это воспринял. Он стоял на самой верхней ступеньке, так же вытянув руки, как он делал, провожая корабли, отправлявшиеся в свой славный поход. Крики толпы накрыли его подобно волне.
— Друзья мои… — начал он. Но продолжить ему не удалось.
Воздух содрогнулся от мощного взрыва, повергнув толпу в ужас. Потом раздался еще один взрыв, затем — третий, и все, закричав, посмотрели на небо, убежденные, что на них снова обрушился смертоносный дождь.
Лион заметил первым:
— Башня! — завопил он, указывая рукой.
Башня Власти разваливалась на части. Во все стороны разлетались осколки.
Из трещин повалил дым, посыпался щебень, а потом вся верхняя часть начала крениться, в то время как нижняя часть наполовину обрушилась.
— Это невозможно! Невозможно! — Лион не мог поверить своим глазам. — Там же были гвардейцы… никто не мог подобраться достаточно близко… никто…
Следующий взрыв произошел прямо в центре башни, и всю верхнюю часть разнесло вдребезги. Повсюду посыпались обломки. Все закричали, пытаясь бежать, но в тесноте только давили друг друга. На крики Валлко и Дурлы, призывающих народ к спокойствию, никто не обращал внимания.
А потом на землю упало первое тело, отброшенное мощным взрывом.
Удивительно, но оно было практически целым в тот момент, когда с отвратительным звуком шлепнулось на лестницу храма. В ту же секунду тело разлетелось на части как перезрелая дыня. Но даже в таком виде все поняли, что это тело — не центаврианина.
Сверху посыпались такие же тела. Головы, руки, ноги, туловища, все серые и чешуйчатые, покрытые клочками черной ткани — они сыпались с неба, как будто прорвало гигантский нарыв.
В катакомбах зияла дыра, и солнечный свет впервые осветил их. Там, где прежде был фундамент Башни Власти, теперь не было ничего, кроме искореженных обломков. Взрывчатка Ренегара разрушила Башню из-под земли.
Ренегар пробрался вниз и обратился к Виру, а остальные затаили дыхание.
— Ну? — спросил Вир. — Что там творится?
— Идет дождь из дракхов, — ответил Ренегар.
— Отлично, — Вир повернулся к Ади. — Все в порядке, Ади. Пора начать второй этап. Передавайте сигнал по общей сети вещания. Немедленно.
Еще несколько мгновений назад повсюду творилось настоящее столпотворение, но теперь наступила тишина, которая была еще более пугающей, чем крики.
Центавриане в удивлении рассматривали инопланетян, внезапно оказавшихся среди них, пусть и в виде отдельных частей.
— Что… что это… — Куто, министр информации, не мог понять то, что увидел.
Лион повернулся к Дурле, отшвырнув ногой ошметок тела, упавший неподалеку. Он был бледен как мертвец.
— Вы… вы же говорили, что верхняя часть башни была пустой… из-за ремонта… никто не поднимался туда, даже я… Там были они… Они…
— Тихо! — быстро сказал Дурла. — Мне нужно подумать… Я…
И тут перед ними возникла гигантская голограмма, подобная той, которая появилась во время речи Лондо около пятнадцати лет назад, и во время недавнего выступления Дурлы. Но сейчас это был тот, кого Дурла совершенно не ожидал увидеть. Да и никто этого не ожидал.
— Котто, — прорычал Дурла.
— Мои дорогие центавриане, — огромное изображение Вира появилось по всему миру. — Я — Вир Котто. Я — лидер движения сопротивления, которое называется Легионы Огня. Нам удалось выяснить, что на ваши судьбы влияют не ваши лидеры, в частности, премьер-министр Примы Центавра, а вот эти существа… дракхи, Прислужники Теней. Чудовища.
— Это транслируется повсюду! — завыл Дурла, обращаясь к Куто. — Прекратить это! Любым способом!
— Народ Примы Центавра использовали. Обманывали. Дракхи играли на наших националистических чувствах, чтобы использовать вас — использовать нас — в качестве пешек в войне против Альянса. Альянса, который воплощает в себе все, что им ненавистно. Они — болезнь, которая медленно подтачивала нас… а мы даже не подозревали, что были больны. Но теперь вы знаете об этом. Эта Прима Центавра предназначалась не для центавриан. Не было никаких видений, премьер-министр не «провидец». Он был обманут. Вы все были обмануты.
Я обращаюсь ко всем мирам-членам Альянса: знайте, что агрессия, которая, как вам казалось, исходила от Примы Центавра, была всего лишь хладнокровным замыслом злобной расы. Мы — такие же жертвы, как и вы. Мы…
Тут изображение Вира Котто погасло. А в небе появилось что-то чудовищное, черное и пугающее, и в голове каждого раздался крик, похожий на крик из далекого прошлого.
Корабль опустился прямо к огромному провалу, образовавшемуся на месте взрыва. Потом из корабля выскочил небольшой отряд дракхов, направившийся прямо в обнажившиеся туннели.
Дракхи просочились в катакомбы с оружием наготове. Но, когда они вошли туда, там никого не оказалось. По крайней мере, около входа никого не было.
— Разделиться! — раздался приказ, и дракхи разбежались по катакомбам в поисках Вира Котто и его сторонников, уверенные в том, что им удастся быстро стереть с лица земли эту горстку.
Но они ошибались.
Внезапно на них со всех сторон обрушились центавриане. Среди них были слуги и солдаты, верные Домам. Ученые. Поэты. Диссиденты, философы, писатели.
Но под руководством и наблюдением Вира Котто все они стали воинами. Более того, это были воины, в совершенстве знающие все повороты и лазейки в катакомбах.
Разрозненные отряды дракхов были отрезаны друг от друга. В том, что они были поглощены тьмой, можно было увидеть величайшую иронию судьбы.
А потом раздались крики. И лишь немногие голоса принадлежали центаврианам.
Глава 21
Потрясенная Мэриел стояла на балконе, наблюдая за происходящим. Она тоже услышала взрывы. Она ахнула в изумлении, увидев, как рухнула Башня Власти. Она видела, как с неба падают различные части тел, не принадлежавших центаврианам.
Что-то ударилось о стену слева от нее и осталось там висеть. Это был маленький кусочек серой плоти. Она удивленно уставилась на него.
А потом она услышала голос, — какой великолепный, какой властный голос, — и ей показалось, что она видит самого Великого Создателя. Вир — ее Вир, — обращался к народу Примы Центавра, объяснял им, что случалось, заняв место вождя, которое он заслужил по праву.
А затем она увидела, как опустился темный корабль, и ее сковал ужас.
Инстинкт подсказал ей, кто это был, и что они уготовили для Вира. Она видела, как поток дракхов исчез в воронке, образовавшейся от взрыва.
Не было никакой возможности помочь Виру. Она ничего не могла поделать.
Потом она поняла, что возможность есть. Мэриел быстро вбежала в спальню, закрыв дверь за собой, и упала на колени.
— Пожалуйста, Великий Создатель, — зашептала она, — я все отдам, я на все пойду, всем пожертвую, только, прошу, сделай так, чтобы с Виром было все хорошо. Спаси его. И спаси Лондо. Я пыталась причинить ему зло, и это огорчило Вира, и я раскаиваюсь в этом. Я покаюсь во всем, только, пожалуйста…
В течение нескольких минут она говорила только об этом, пока не услышала крики, доносящиеся из главной комнаты. Первым раздался голос Дурлы, а потом она услышала и других. Оттуда доносились голоса Кастига Лиона, Куто, Валлко и Мунфиса, министра образования. Они говорили все сразу, так что было трудно различить, кто есть кто, но потом голос Дурлы заглушил их всех.
— Этого не может быть! — ревел он. — Это — обман! Отвратительный обман!
— Вы же видели это! — закричал в ответ Лион. — Мы все видели! Дракхи.
Великий Создатель! Дракхи!
— Вы должны обращаться ко мне «премьер-министр»!
— Как это можно было подстроить? — произнес Валлко голосом центаврианина, вера которого только что рухнула. — Мы же видели этот… корабль. Дракхи, здесь, в самом сердце города…
— Говорю вам, это хитрый обман, уловка Котто!
— Премьер-министр, это нелепо! — вмешался Куто. — Мы же видели их! Мы видели атаку дракхов! Тела дракхов падающие из Башни, воинов дракхов, летящих с неба… Это…
— Признайте же это, премьер-министр… вас использовали. Всех нас использовали, — сказал Лион.
Голос Дурлы задрожал от ярости.
— Вы не имеете права стоять здесь и говорить мне о том, что мое видение будущего Примы Центавра исходило от инопланетян!
— К Великому Создателю ваше видение! — отрезал Лион. — Говорю вам, нас использовали!
Остальные забормотали одобрительно.
— Осмелюсь напомнить вам, что вы находитесь в моем подчинении. Вы — мои министры, которым я доверял, — в голосе Дурлы прозвучала смесь отвращения и горя. — То, что вы отвернулись от меня сейчас, в самый торжественный момент…
— Торжественный момент! Война с Альянсом, которую замыслила раса, прислуживающая Теням! — вскричал молчавший до этого Мунфис. — Кто знает, что именно они замышляли?! Возможно, они воспользовались бы нами для того, чтобы сокрушить Альянс… а потом завоевали бы нас!
— Мы — Прима Центавра! Мы никогда больше не сдадимся! И я не позволю обманщикам из «Легионов Огня» и Котто, а также всем этим, так называемым дракхам, заставить меня свернуть с моего пути! Я слишком долго ждал этого и потратил слишком много сил, чтобы теперь остановить все это!
Она услышала шаги, а потом какую-то возню.
— Дурла, что вы делаете? — это был голос Валлко. Казалось, он очнулся от шока.
— Это — мой запасной передатчик. Нам пришлось отключить планетарную сеть вещания, чтобы убрать со связи этого напыщенного болтуна Котто, но я по-прежнему могу напрямую связаться с кораблями. Наступление должно начаться, как было запланировано.
— Вы с ума сошли! Нельзя этого делать! Нам нужно подождать, раздобыть доказательства…
— Именно это им и нужно, Лион! Ждать! Потому что задержка на руку.
Межзвездному Альянсу! Котто убедил их так же, как и вас, что мы — орудия злой расы! Они ополчатся против нас! Приготовятся к нападению на нас! — в его голосе все сильнее звучало отчаяние. — К тому же, если сигнал не поступит в течение семидесяти двух часов, флот начнет атаку! Они подумают, что что-то пошло не так…
— Что-то пошло не так! — еще резче произнес Валлко. — Возможно, все так и есть! Я потратил столько лет, Дурла, говоря народу о том, что будущее центавриан находятся в их собственных руках. Сегодня мы видели доказательство того, что это вовсе не так!
— Как много вам было известно об этом, а? — потребовал ответа Лион.
Их голоса раздавались отовсюду, и стало ясно, что они ходили кругами.
— Почему вы приказали оставить верхние этажи Башни пустыми? «Оставлены для будущего расширения». Вы знали об этом, не так ли. Вы знали, что наш символ судьбы… просто кишел этими тварями!
— Я ничего об этом не знал! Это было частью моего видения, говорю вам…
— Это видение вы получили от дракхов! Откройте глаза и посмотрите правде в лицо, Дурла! — закричал Лион. — Вас использовали! Ваша власть исходила не от божественного видения, а оттого, что внедрили в ваш череп дракхи! Вот единственный ответ!
И внезапно наступила мертвая тишина. Когда Дурла снова заговорил, в его голосе звучала мягкая, но пугающая уверенность.
— Есть, — сказал он, — еще один ответ.
— Дурла, опустите это, — предостерегающе произнес Куто, но Мэриел понятия не имела, о чем он говорил.
— И этот ответ — то, что вы все сговорились с Котто. Мне надо было это предвидеть. Вы все завидовали мне, мечтали свергнуть меня. Подложили все эти тела, сговорившись с этими… «дракхами»… хотели подставить меня. Да… Из зависти ко мне. Вы все предатели.
Министры одновременно закричали, а потом Мэриел услышала звуки выстрелов.
Она, вскрикнув, прижала руки к ушам, чтобы не слышать стрельбы и предсмертных воплей. Казалось, это будет длиться вечно, хотя, по правде говоря, это продолжалось всего несколько секунд. А потом снова стало тихо.
Очень осторожно, опасаясь того, что ей предстоит увидеть, Мэриел приоткрыла дверь.
Там стоял Дурла и, вопреки ее ожиданиям, он был совершенно спокоен. В его руке был бластер. Весь пол был залит кровью, повсюду лежали тела министров. У некоторых из них были открыты глаза, как будто их что-то очень удивило, но от этого они не стали менее мертвыми.
Дурла медленно обернулся и увидел Мэриел, стоявшую на пороге. Он молча поднял оружие и направил на нее.
— Ты, — жестко сказал он, — тоже против меня, да?
Она покачала головой.
Он улыбнулся.
— Хорошо. Очень хорошо, любовь моя. Я бы возненавидел тебя, если бы это было так, — он обвел окружавшую его бойню печальным взглядом. — Я боялся этого. Именно поэтому и отослал гвардейцев. Я надеялся, что все может сложиться иначе, но… этого не случилось. Они не понимали. Никто из них не понимал.
Она увидела неподалеку передатчик. Осторожно перешагнув через тело Лиона, она мягко произнесла:
— Я понимаю. Раньше не понимала…. но теперь понимаю, — она находилась почти в шести шагах от него… пять шагов… Она шагала медленно, крадучись…
— Хорошо. Очень хорошо. Ты хочешь увидеть это, Мэриел?
— Увидеть? — она замерла в четырех шагах от него.
— Увидеть то, как я передам закодированный сигнал к нападению.
— Конечно, любовь моя.
Он повернулся к передатчику и начал нажимать на кнопки.
Три шага… два…
Внезапно он развернулся и направил на нее оружие.
— Я не верю тебе, — сказал он и выстрелил.
С такого расстояния было трудно промахнуться. Но Мэриел бросилась в сторону, и выстрел лишь задел ее бедро, а потом она прыгнула на него. Она вцепилась в оружие обеими руками, пытаясь вырвать его из рук отчаянно сопротивлявшегося Дурлы. Он отшвырнул ее, пытаясь прицелиться быстро, но поскользнулся на крови Мэриел в отчаянии прыгнула на него, на мгновение оглушив его, и они покатились по полу. Выстрел из бластера рикошетом отскочил от стены.
Дурла сумел подняться на ноги, а Мэриел висела на нем, как паук, вцепившийся в сорванную ветром паутину. Они оказались вдали от крови, сместившись к балкону, и на сей раз Мэриел удалось крепче захватить его руку с оружием. Но Дурла вцепился ей в волосы, намотав их на свободную руку. Она взвыла от боли, но не ослабила хватки.
— Глупая корова! — взвыл он, пытаясь вырваться. — Ради тебя я изменил мир!
— Но я не позволю тебе уничтожить его ради меня! — выкрикнула она.
Ее сила и решительность на мгновение ослабли, но потом она вспомнила об избиениях, обо всех унижениях, которым он ее подвергал, и волна ярости обожгла ее вены. Мэриел в отчаянии изо всех сил откинулась назад.
Дурла ударился спиной о перила балкона и перегнулся через них. Он взглянул на землю под ним, находившуюся на высоте восьми этажей. Испустив вопль ужаса, он все еще крепко держался за ее волосы. Дурла отпустил пистолет, а потом перелетел через край балкона. И Мэриел, стиснутая его руками в своего рода любовном объятии, полетела следом за ним.
Падая, она испытывала некоторое удовольствие оттого, что он кричал, а она нет.
«Лондо… Вир… смотрите! Я, наконец-то, лечу», мелькнуло у нее в голове за мгновение до того, как они упали на землю.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 1 января 2278 года.
Глава 22
Вир в ужасе глядел на дымящиеся руины города. Рядом с ним стояли несколько его последователей, которые так же были ошеломлены тем, что увидели.
Они вышли из самых дальних катакомб в том месте, где Ренегар много лет назад впервые обнаружил эти тоннели. Несколько сотен членов Легионов Огня выглядели оборванными и истощенными, но их лица все же выражали мрачное ликование. Внизу осталось множество мертвых дракхов, а те, кому удалось уцелеть, будут безнадежно блуждать в тех лабиринтах.
Но радость мятежников померкла при виде последствий, которые открылись их взору.
— Дракхи, — прошептал Вир. — Должно быть, это их рук дело. Только они могли сотворить такое…
— Непонятно, кто же теперь понес «жестокие потери», — сказал Ренегар.
— Возможно, у них еще есть бомбы, — мрачно произнес Финиан. — Прошу прощения, но мне нужно отправиться на их поиски.
— Прямо сейчас? Вы собираетесь искать их прямо сейчас? — недоверчиво спросил Вир. — Почему же вы не нашли их раньше, до того, как они учинили все эти разрушения?
— Мы всегда искали технологии Теней. Но, насколько я могу судить, эта взрывчатка имеет более примитивное происхождение. Даже я не могу обнаружить то, о существовании чего я не знаю, — сказал ему Финиан. — Передоставьте это дело мне.
— Но…
— Я сказал, предоставьте это мне, — твердо повторил он и с этими словами удалился.
— Бомбы могут быть установлены по всей Приме Центавра, — сказал Ренегар. — Как же он сможет обнаружить все бомбы…
— Он — техномаг, — многозначительно ответила Гвинн. — Иногда он бывает совершенно невыносим, но, тем не менее, он маг. Не стоит нас недооценивать.
Вир посмотрел вдаль и сказал:
— Гвинн… Я иду во дворец. Тебе придется пойти со мной.
Со всех сторон раздался хор голосов:
— Что?
— Мне нужно увидеть Лондо. Надо с ним поговорить. Убедиться, что с ним все в порядке.
— Похвально, что вы так заботитесь об его безопасности, — сказала Гвинн. — Но сейчас на это нет времени.
— Нет, сейчас — самое время. Ренегар, ты тоже пойдешь со мной. Ты свяжешься с Дансени и поможешь Дэвиду Шеридану выбраться из этого ада. Все остальные, — и он повернулся к своим сторонникам, — отправятся в город.
Сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь им. Разгребайте обломки, помогайте раненым, хороните погибших. Гвинн… ты должна помочь нам пробраться во дворец.
— Как?
— Ты же техномаг. Мне не стоит тебя недооценивать.
Она улыбнулась, но эта улыбка больше походила на гримасу боли.
Дверь камеры открылась, и вошли гвардейцы, направившись к Шеридану. Он быстро вскочил на ноги и требовательно спросил:
— Что случилось? Чертовски похоже на военные действия!
Единственным ответом был быстрый удар по голове, заставивший его упасть им на руки. Г'Кар угрожающе шагнул к ним, но с полдюжины электрических дубинок внезапно преградили ему путь.
— Только попробуй, нарн. Только попробуй, — сказал один из гвардейцев.
Г'Кар остановился, и Шеридана выволокли из камеры. Но, пока дверь была открыта, Г'Кар учуял какой-то слабый запах, идущий из коридора.
Это был запах горящей плоти. Ему слишком хорошо был знаком этот запах. Он висел в воздухе над Нарном в течение долгих месяцев после того, как центавриане бомбили их из масс-драйверов.
— Делай другим, [13] — тихо произнес он.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 2 января 2278 года.
Глава 23
Деленн сидела в сырой камере, уткнувшись подбородком в колени, и тихо читала молитву, покачиваясь вперед и назад, уверенная в том, что больше никогда не увидит мужа живым.
— Мы привели его обратно, — прорычал гвардеец. — Мы знаем, как вам хочется в последний раз увидеться с ним перед смертью.
По его голосу чувствовалось, что для нее готовится какой-то жестокий сюрприз, и она догадывалась, какой именно.
Когда дверь распахнулась, она была уверена в том, что они пришли за ней.
Сначала они бросят в камеру труп Джона, демонстрируя свою порочность, дабы позволить им «в последний раз увидеться». Или, быть может, они покажут ей голову, или еще какую-нибудь узнаваемую часть тела: просто чтобы увидеть ее реакцию. Возможно, они надеются, что она в отчаянии начнет кричать и рыдать, выкрикивая имя Шеридана и проклиная ее мучителей. Если они надеются на это, то их ждет сильнейшее разочарование.
Но тут, к ее изумлению, в камеру впихнули Шеридана и захлопнули за ним дверь. Сначала она с трудом могла поверить в то, что это действительно он. В камере было очень темно, освещал ее только бледный луч света, падавший из окошка под потолком. Шеридан, привалившись к стене, как в дурмане озирался по сторонам. Потом он покосился в темноту и произнес:
— Кто… кто здесь?
Ей было трудно говорить. Она боялась, что если что-нибудь скажет, то ее голос нарушит этот невероятный миг.
— Джон? — выдавила она.
Она вышла из тени, и Шеридан повернулся и взглянул на нее.
С каждым годом время, отведенное им, истекало. Она проклинала судьбу, которая дала им так мало времени. Теперь же… теперь эти три-четыре года, которые им остались, казались вечностью. Она продала бы душу, лишь бы только получить возможность прожить хотя бы один год из этих лет рядом с ним, вместо того, чтобы умереть в этой ужасной камере. Она бросилась к нему и обняла его, дрожа от страсти.
— Деленн? Что ты здесь делаешь?
Да, он был определенно растерялся. Возможно, удар по голове как-то отразился на его памяти. Но все, что она могла сделать, это напомнить ему о том, что случилось, и, возможно, ему все станет ясно.
— Я ничего им не сказала. Они пытались заставить меня… но я ничего не сказала. Они ничего не могут мне сделать. Теперь они это поняли. Они дали нам возможность провести вместе последний миг, прежде чем…
Она пыталась закончить фразу, но не смогла. Вместо этого, дабы показать, что ей вовсе не страшно, она выдавила улыбку.
— Все в порядке, Джон. Я давным-давно выбрала эту судьбу. Они ничего не могут мне сделать. Они не могут причинить мне вреда. Я не боюсь. Раз ты со мной, я не боюсь. Наш сын в безопасности. Это самое главное. Джон… я люблю тебя.
И она поцеловала его.
Он, казалось, был поражен этим, как будто она никогда не целовала его прежде. Но потом он поцеловал ее в ответ так, как будто всегда мечтал это сделать.
Потом Шеридан мягко отстранился от нее и заглянул ей в глаза.
— Деленн… выслушай меня, — настойчиво сказал он. — Возможно, это покажется тебе бессмысленным… но я не должен быть здесь… на самом деле я не здесь… Последнее, что я помню, это то, что я был на Вавилоне 4, и мой стабилизатор времени сломался, а потом я вдруг очутился здесь.
Она была ошеломлена. Могло ли быть такое? Она отошла в сторону, рассматривая его некоторое время, а потом ее осенило. Это было настолько абсурдно, и все же настолько очевидно, что она чуть не рассмеялась. Теперь она могла объяснить, почему он выглядел таким ошеломленным… и все-таки ей нужно было сразу об этом догадаться.
Во второй половине 2260 года исчезнувшая некогда станция Вавилон 4, словно гигантский призрак, вдруг появилась в космосе. Захваченные временным потоком и временными аномалиями, несколько человек отправились на эту таинственную и, по всей видимости, обреченную станцию и обнаружили, что перед ними разворачиваются причудливые видения будущего. Среди этих людей были Деленн, Шеридан… и Джеффри Синклер, первый командир Вавилона 5.
Однажды темной ночью, гораздо позднее, когда они уже были женаты, а Лондо уже стал императором, Шеридан поведал ей большую часть того, что тогда пережил. Но он не вдавался в детали. Теперь она понимала, почему. Как мог он сказать ей о том, что их заманят в ловушку и посадят в центаврианскую тюрьму, в которой их, вне всякого сомнения, ждала гибель?
Пораженная, она прошептала:
— Во имя Валена… так это правда, да? Я вижу это по твоим глазам. Ты говорил мне давным-давно, что видел этот момент раньше. Но до сих пор я не верила этому… — Она была ошеломлена. Ей так много хотелось ему сказать. Так много всего… и мысли запрыгали под впечатлением от представившейся возможности. Одно неверное слово, и вся эта реальность могла измениться.
Больше двадцати лет назад в ее руках находилась судьба всего человечества. Держа на руках тело своего любимого наставника, окруженная обломками от взрыва, она была той, кто выкрикнула, обезумев от боли:
«Животные! Нет им пощады!» И так началась война Земли с Минбаром. По ее вине.
Из-за нее.
Теперь судьбы миллионов снова зависели от того, что она пожелает.
Ей хотелось закричать: «Не летай на За'ха'дум!» Он бы не понял, о чем она говорила. «Ты погибнешь там! Ты вернешься, но другим, и твоя жизнь будет такой короткой!»
Но она остановила себя, зная, что не посмеет сказать такое.
— О, Джон… у тебя еще так много впереди, так много перемен, так много боли и печали… — Она покачала головой, все еще не в силах поверить. — Я смотрю в твои глаза и вижу чистоту, исчезнувшую так давно. Но тогда получается… ты не знаешь, что случилось, да?
Как человек, пытающийся понять пьесу, на которую попал в середине действия, Шеридан сказал:
— Со слов Лондо я понял, что мы победили в войне… Но победа была неполной.
Она покачала головой.
— Войну никогда нельзя выиграть полностью. Впереди всегда новые битвы с тьмой. Только имена меняются.
Она увидела, что на его лице промелькнула тень отчаяния. Она не могла допустить, чтобы он вернулся, думая, что все их усилия были тщетными.
— Мы достигли всего, к чему стремились… Созданное нами просуществует тысячу лет… — сказала она гордо. — Но цена, Джон, ужасная, ужасная цена…
«Не летай на За'ха'дум!»
Она прикусила язык, сдерживая эти слова.
— Не думала, что снова увижу тебя перед смертью.
В коридоре раздались шаги. Он прижал ее к себе и сказал с необычайной настойчивостью, став похожим на того человека, которым станет впоследствии.
— Деленн… может, есть что-нибудь, что я могу сделать, чтобы это предотвратить? Еще есть шанс…
— Нет, — решительно сказала она. — Нет. Будущее можно изменить, лишь сдавшись Теням, но это слишком высокая цена.
Дверь открылась. Она знала, что настал их час. Знала, что их сейчас поведут на казнь.
— Но у нас есть сын… — сказал Шеридан. В его голосе прозвучало удивление.
— Да. Дэвид…
— Выходите! — рявкнул гвардеец. — Живо!
Она прижалась к нему, а потом они повернулись к свету и вышли в коридор.
Шеридан крепче обнял ее… …и вздрогнул.
— Джон? — произнесла она, а потом повторила, встревожившись еще сильнее: — Джон!
Он упал, и в этот миг другой гвардеец — видимо, более высокого ранга, — вошел в коридор и произнес:
— Новый приказ. Император сказал: подождать еще час!
— Почему — час?
— Кто знает?
Раздалось невнятное бормотание, Деленн смогла расслышать только слова: «сумасшедший старик». Но в тот момент ее беспокоил только ее упавший муж.
— Пожалуйста… ему нужна помощь, — сказала она.
— Зачем? Все равно, так или иначе, вы оба умрете, — заметил один гвардеец, но все же они помогли Деленн и Шеридану вернуться в камеру.
И тут Шеридан внезапно вскрикнул:
— Нет!
Его дикий взгляд привел их в замешательство. На мгновение ей показалось, что она действительно увидела вокруг него какое-то сияние. Она сразу поняла, что случилось: это была какая-то временная вспышка. Шеридан из прошлого и Шеридан из настоящего каким-то образом столкнулись. Они боролись за обладание одним и тем же телом.
И это сражение почти завершилось.
Колени Шеридана подогнулись, и он упал на пол камеры. Деленн немедленно склонилась над ним, потянувшись к нему, но он уже приходил в себя.
— Джон… все будет в порядке… клянусь тебе, что все будет хорошо, — шептала она снова и снова. За ними захлопнулась дверь камеры, и судьба дала им короткую отсрочку. И, пока она постоянно заверяла его в том, что все будет хорошо, она отстранено подумала:
«Кто сказал, что минбарцы никогда не лгут?»
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 2 января 2278 года; заключительная запись.
Историкам на заметку: это — единственная запись в дневниках императора, которая не похожа на его обычные хроники. Она представляет собой комбинацию письменных записей, которые он делал, диктуя историю Вавилона 5, и аудиозаписей, которые были тайно сделаны самим императором в то же самое время. Они показывают, что чувствуя приближение смертного часа, он старался оставить после себя как можно более подробный отчет. Вполне в духе Лондо Моллари, который, по забавному стечению обстоятельств, мечтал об этом моменте большую часть сознательной жизни, так что, вероятно, он считал этот момент ключевым. Мы, представители Центаврианского Исторического Института, полагаем, что эти записи точно передают настроение императора. Они были одобрены императором Виром Котто для включения в исторические записи, и нам хотелось бы верить, что Лондо Моллари тоже счел бы их достоверными.
Глава 24
Его одежда была изодрана… отсутствующий глаз закрыт черной повязкой… и его так сильно били в последние дни, что каждый шаг причинял ему страдание.
И все же Г'Кар держался так прямо, так гордо, что могло показаться на первый взгляд, что гвардейцы были его слугами, а не тюремщиками.
Но Г'Кар был несколько удивлен, когда гвардейцы привели его в тронный зал… и остановились у двери. В обычных обстоятельствах они бы окружили его со всех сторон, чтобы убедиться в том, что он не сможет в припадке ярости броситься на императора. Но на сей раз, все было не так.
Они позволили ему войти без сопровождения.
Один из гвардейцев заметил удивление, мелькнувшее в единственном глазе Г'Кара.
— Приказ императора, — сухо сказал он.
Г'Кар кивнул и вошел в дверь. Он понятия не имел, что его ждет. По некоторым причинам он думал, что, возможно, на той стороне его ждет отряд гвардейцев, готовый его расстрелять. Стрелки завопили бы: «Сюрприз!» А потом открыли бы огонь.
Но он ошибался. Вместо этого он увидел абсолютно пустой тронный зал, без слуг, без гвардейцев и им подобных…, в котором находилось всего двое. Одного из них он ожидал увидеть. Другого нет.
За небольшим столом сидели Лондо Моллари и Вир Котто. На столе стояло несколько пустых бутылок и бокалов. Кажется, здесь было выпито феноменальное, даже по меркам Лондо, количество спиртного. Одна бутылка осталась недопитой, рядом лежал какой-то круглый наполовину съеденный фрукт. Лондо только что договорил что-то о Деленн и внезапно зашелся в мучительном кашле. Вир, казалось, совершенно не обратил на это внимания. Он поднял взгляд на Г'Кара и чуть заметно кивнул в знак приветствия.
Г'Кар сначала совершенно не узнал Вира. Он стал старше и выглядел таким измученным заботами. Г'Кар поприветствовал его в нарнской манере.
— Вот, — сказал Лондо, кашляя, — то, что нам нужно.
Вир в замешательстве посмотрел на него.
— Что нужно, Лондо?
— Способ приветствия. Нарны делают это, прижав кулаки к груди… Минбарцы складывают пальцы треугольником… а что делаем мы? — он пошевелил пальцами.
Потом покачал головой. — Наивность. Это так. Возможно, только на этом основании мы заслужили такую участь. Присаживайся, Г'Кар. Присаживайся. Вир… тебе нужно сделать для меня две последние вещи.
— Что же вам нужно, Лондо? — Г'Кар увидел на лице Вира глубокую печаль, но мог только гадать, чем она вызвана.
— Я хочу, чтобы ты отправился в мои личные покои. Там, за моим письменным столом, в стене есть тайник. В нем лежат записки. Дневники, хроники моей жизни в качестве императора. Думаю, что они… прольют свет на многое. Впиши туда все, что я тебе рассказал и… — он замолчал и кашлял почти тридцать секунд, прежде чем ему удалось продолжить. Его голос был хриплым и срывающимся, как будто он говорил в течение многих часов. Каждое слово давалось ему с трудом: — Запиши это… и расскажи обо мне другим. Иначе меня забудут… не думаю, что мне бы понравилась такая участь.
— Потому что ваши героические усилия заслуживают увековечивания? — не смог удержаться Г'Кар.
Но Лондо бросил на него мрачный взгляд без малейшего намека на иронию.
— Нет. Потому что столь монументальная глупость, как моя, должна быть увековечена в назидание остальным. Вир… второе…
— Да?
— Когда ты возьмешь их… уходи. Уходи и не оглядывайся назад. Не возвращайся до тех пор, пока это не станет безопасно… если это когда-либо случится. И следи за тенями… иногда, когда ты не смотришь на них… они двигаются. Я вступил в своего рода сделку, чтобы спасти твою жизнь. Если бы я этого не сделал, ты был бы мертв, как только вошел сюда. Но я не думаю, что так будет продолжаться после моей смерти… которая, подозреваю, скоро наступит.
Вир кивнул, а Г'Кар задумался над тем, понял ли он, о чем говорил Лондо.
Вир направился к выходу, и Г'Кару захотелось что-то сказать, потому что у него возникло странное чувство, что он никогда больше не увидит Вира.
— Котто, — окликнул он его.
Вир Котто повернулся и вежливо подождал, когда Г'Кар снова заговорит.
Г'Кар некоторое время думал, а потом произнес:
— Неважно. Потом скажу.
Вир мягко засмеялся.
А потом ушел.
И в зале осталось только двое.
Когда Вир торопливо шел по коридору к личным апартаментам Лондо, он столкнулся с Сенной, идущей в противоположном направлении. Они остановились, встретившись лицом к лицу. На мгновение показалось, что между ними нет ничего общего.
Но потом, прежде чем они это осознали, они крепко обняли друг друга, и он жадно поцеловал ее. Он крепко обнял ее, как будто она была смыслом всей его жизни.
— Пойдем со мной, — прошептал он. — По крайней мере, ненадолго. Пока мы не окажемся в безопасности.
— Я…
— Дети… тебе нужно взять…
Сенна покачала головой.
— Родители забрали Люка и Лиссу несколько минут назад. У них есть бункер, который они построили несколько лет назад, и они спрячут детей. Там они будут в безопасности.
— Мне нужно ненадолго заглянуть в личные покои императора…
На ее лице отразилось удивление.
— Зачем?
— Нужно забрать его наследие, — мрачно ответил он.
Лондо медленно наклонился вперед, явно пытаясь сфокусировать взгляд на Г'Каре. Нарну показалось, что Лондо видит двумя глазами хуже, чем он, Г'Кар, видит одним.
— Ты видишь? — прошептал он.
Г'Кар даже не пытался скрыть свое замешательство.
— Что?
— А. Ты уже ответил на мой вопрос, спасибо.
— Уже ответил?
— О, да-а-а, — сказал ему Лондо, коверкая слова. — Ибо, если бы ты это видел, то не стал бы задавать все эти вопросы.
— Ясно.
— Садись, садись же. Знаешь, ты стал моим постоянным компаньоном за обедом. Мне не хотелось бы лгать тебе во время последней трапезы.
— Последней трапезы? — Г'Кар сел напротив него и поднял кусок плода. Он попробовал его так, будто он был отравлен. Даже если это и было так, плод, определенно, был сладким. По его лицу потек сок, и он вытер его рукавом.
— Значит, вы планируете убить меня?
— Я? У меня нет никаких планов. Все эти планы… требуют слишком много сил.
Он сделал долгий глоток из бутылки и почему-то бросил взгляд на плечо.
— Я о многом размышлял… И решил… что все это было… обо мне.
— Что — все? — искренне поинтересовался Г'Кар.
— Все. Вавилон 5… Война Теней… судьба Примы Центавра… все обо мне.
— Очень эгоцентрично, — заметил Г'Кар.
— Это действительно так, — ответил Лондо. Он, казалось, наслаждался тем эффектом, что производил на него алкоголь. Речь его стала нечленораздельной, слова сливались воедино, и Г'Кар с трудом понимал его. — Ты же знаешь, это было в ее предсказаниях. Тот, кто уже мертв… было легко догадаться. Это был Шеридан. Она также сказала мне, что я был должен спасти глаз, который не видит. Еще совсем недавно я думал, что она говорила о тебе.
Г'Кар совершенно растерялся, но не подал виду.
— Но теперь вы больше не так не думаете.
— Нет. Думаю, что я неправильно ее понял. Думаю, что она не имела в виду тот «глаз», который находится в глазнице, скорее, это был намек непосредственно на меня, потому что у меня были все намеки, все предупреждения, в которых я нуждался. Все это было здесь, прямо передо мной Морелла пыталась предупредить меня… как и техномаг… как и Вир, Великий Создатель тому свидетель, раз за разом… они пытались заставить меня прозреть. Но я не прозрел. Я не видел, куда ведет меня мой путь. Чтобы избежать пламени, которое ждет меня в конце пути, я должен сначала спасти… самого себя.
— Несколько похоже на тавтологию, — сказал Г'Кар. — Чтобы спасти себя, ты должен спасти себя? Не очень-то полезный совет.
— Он был бы полезен, если бы я им воспользовался… даже если это тавтология. Но я — император, так что обладаю некоторыми прерогативами.
Он снова сделал большой глоток. Потом наклонился вперед и заговорщицки сказал:
— Итак… ты видишь это?
— Полагаю, что нет, — признался Г'Кар.
— Скоро увидишь. Так на чем я остановился?
— На спасении самого себя.
— Ах, да! Спасибо, дружище Г'Кар, — Лондо, казалось, нашел эту фразу весьма забавной. — Дружище Г'Кар. Кто бы мог подумать, что я произнесу столь несовместимые слова? Это так же невероятно, как император Моллари. Нет… не дружище. Мой… самый лучший друг, — и он хлопнул Г'Кара по плечу. — И мой величайший страх.
— Мне льстят оба определения, — сказал Г'Кар, — которые вы…
— Теперь-то ты должен это видеть, — внезапно сказал Лондо с некоторым раздражением в голосе. — Я не понимаю, почему… о. Ну, конечно. Я же все еще ношу мантию. Естественно… естественно, ты не видишь его, потому что я его закрыл. Вот… смотри, — он скинул с плеч свою церемониальную накидку.
Г'Кар в смущении наклонился вперед. Там, казалось, виднелось что-то вроде нароста, что-то, похожее на опухоль…
Потом он ахнул и так стремительно вскочил на ноги, что стул, на котором он сидел, с грохотом опрокинулся. Он споткнулся, но в последний момент сумел удержать равновесие.
Существо, сидевшее на плече Лондо, буквально источало зло. У него было подобие глаза, но сейчас он был закрыт. Г'Кар видел только щупальца, которые исчезали под белоснежной одеждой императора.
Лондо остался совершенно невозмутим.
— Так ты видишь?
Г'Кар молча кивнул.
— Весьма элегантно, а? Скоро каждый будет мечтать о таком, так я думаю.
— Что… это?
— Моя совесть, — ответил ему Лондо. Он нахмурил густые брови, пытаясь удержать нить беседы. — О-о… да. Да, я помню. Все это было обо мне. Все, что произошло.
— Лондо… — ошеломленный Г'Кар указал на существо, сидевшее на плече Лондо.
Но Лондо не обратил на это внимания. Он продолжал говорить сам с собой:
— Все это… было одной большой эпопеей о том, как некто потерял душу… и об ее возможном восстановлении через искупление, но за ужасную цену. Ведь эта история смахивает на эпопею… как ты думаешь?
Г'Кар кивнул.
— Дело в том, Г'Кар… что в этом случае — веришь ты или нет, — я нужен дракхам. Хотя некоторые из них покинули этот мир, другие хотят остаться. Они все еще считают меня орудием их мести… их марионеткой, которая еще некоторое время будет танцевать под их дудку. Без меня… они беспомощны. Как и без Шеридана и Деленн… они даже не смогут отомстить. Они ненавидят Шеридана и Деленн, как тебе известно. Потому что те приказали Теням уйти… и Тени сделали это. В каком-то роде дракхи… — он подыскивал сравнение, а потом улыбнулся, — … они как дети. Дети, брошенные родителями, которые вымещают свой гнев на всем мире. Я обнаружил, что не питаю к ним ненависти. Почти. Но не совсем.
— Вы сказали… «без Шеридана и Деленн». Иными словами, вы намерены их отпустить?
Лондо медленно кивнул, но это далось ему с трудом.
— Это — мое намерение. Это будет… несколько сложно сделать. Дракхи не хотят, чтобы их освободили. Дракхи желают их смерти. В последнее время для меня стало очень важно поступать наоборот… вопреки воле дракхов.
Внезапно многое из того, что случилось, стало ясным. Давно ли Лондо был не в состоянии отвечать за свои действия? Как долго эта тварь сидит на его плече, наблюдая за ним, управляя его действиями? С самого начала войны? Может быть, именно эта тварь приказала ему бомбить Нарн? Предать Г'Кара? Может быть.
Лондо на самом деле был невиновен?
— Если Шеридан и Деленн смогут уехать… то сможешь и ты, Лондо, — внезапно решительно сказал Г'Кар. — Все мы сможем. Мы сможем спастись…
Но Лондо покачал головой.
— Нет… нет. Рано или поздно, мой маленький… приятель… проснется.
Как только это случится, сюда прилетят корабли дракхов и отправят нас в ад.
— Тогда позвольте мне убить эту тварь…
— Если она умрет, то умру и я. Кроме того, Г'Кар, некоторые вещи уже предопределены. Поверь мне. Есть только один выход.
— Но если эта… штука… контролирует ваши действия…
— А-а-а… знаю, о чем ты думаешь. Нет, Г'Кар, нет. В великом порядке вещей, это, — и он указал на существо, — совсем недавнее приобретение.
Он наклонился вперед, прокашлялся, а потом ровно сказал:
— Хочешь знать… каким я был? После того, как я подстроил бомбардировку нарнской колонии в Квадранте 14… император, император Турхан, перед смертью сказал мне о том, что я и мои союзники прокляты. А я вместо этого сказал, что он одобрил наши действия. Но знаешь что, Г'Кар, дружище? — И он криво улыбнулся. — Если бы мне представилась такая же возможность… я бы поступил точно так же. Я бы постарался спасти жизни моего народа, избавить его от такого… такого разгрома, — и он указал на дымящиеся руины Примы Центавра. — Но то, что я сделал с твоим народом… — и он сжал пальцы. — Я бы повторил это, если бы была возможность.
Г'Кар вспыхнул, кровь ударила ему в голову, и ему пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не броситься с кулаками на это ухмыляющееся лицо…
А потом он все понял. Он понял, что Лондо просто пытался заставить его… разозлиться… чтобы подтолкнуть его к…
Нападению на него? К убийству?
Конечно. К убийству. Именно так.
А потом, прежде чем Г'Кар смог что-либо сказать или сделать, послышались чьи-то голоса.
— Пошевеливайтесь! — подгоняли кого-то гвардейцы.
Лондо поднялся на неверных ногах и направился к трону. Он рухнул в него, скрывшись в тени.
— Спрячься, — велел он Г'Кару. — Быстро. Там есть маленькая комнатка для переодевания, — и он указал в сторону. Даже это движение явно причиняло ему боль. — Иди туда.
— Почему?
— Потому что время бежит быстро, и мне хватит минуты на то, чтобы объясниться с Шериданом и Деленн, этого времени хватит для того, чтобы уладить все недоразумения. Делай так, как я говорю.
— Как скажете, — ответил Г'Кар с усмешкой.
Он направился в комнату, на которую указал Лондо, и тихо закрыл за собой дверь.
И принялся ждать… его последних указаний.
Глава 25
Лондо уже не мог сидеть на троне прямо, потому что боль стала слишком сильной. Разговор с Г'Каром отнял у него последние силы. Он не думал, что у него еще осталось что-либо в запасе.
Первым вошел один из гвардейцев и направился к трону. Он шел так нерешительно, как будто сомневался в том, что Лондо все еще был там. Так хорошо его скрывала тень.
— Ваше Высочество?
— Да.
Убедившись в том, что Лондо все еще здесь, гвардеец произнес:
— Шеридан ненадолго потерял сознание, но сейчас, кажется, ему лучше.
— О, хорошо, — сухо сказал Лондо. — Нам бы не хотелось, чтобы он прозевал свой смертный час. Введите их.
К нему подвели Шеридана и Деленн. Они озирались в полумраке; в последнее время Лондо предпочитал именно такое освещение. Как будто он полностью сдался тьме. Гвардейцы вышли, оставив их в одиночестве. Шеридан и Деленн выглядели озадаченными, как будто сомневались в том, что они действительно одни.
Внезапно рука Лондо онемела. Он уже не помнил, сколько ему пришлось выпить. Бокал, о котором он совершенно забыл, но по-прежнему сжимал в руке, выскользнул у него из пальцев и со звоном упал на пол. Деленн слегка подскочила. Но Шеридан даже не вздрогнул. По некоторым причинам, Лондо это заинтересовало Деленн и Шеридан, то и дело озираясь по сторонам, медленно приблизились к нему.
— Не подходите ближе, — тихо сказал Лондо. Он говорил чуть слышным шепотом, и слова были произнесены нечленораздельно. Он с трудом узнал свой голос. Мир, казалось, скрывала туманная дымка.
Он попытался встать и обнаружил, что ноги и разум отказываются ему повиноваться. Если бы он попытался подняться, то, скорей всего, упал бы. Вряд ли в этом много величия. Вовсе не таким образом ему хотелось бы провести свои последние мгновения, а в том, что это были его последние мгновения, он был совершенно уверен.
— Вы ведь простите меня за то, что я не буду вставать? — выдавил он. — Понимаете, мне пришлось изрядно напиться для того, чтобы мы смогли остаться наедине. Мы не хотим его будить.
Шеридан смущенно посмотрел на него. Вообще-то, он должен быть вдвойне смущен, потому что Лондо уже второй раз встречался с ним.
— Разбудить кого?
Лондо приподнял бровь, которая, видимо, была единственной частью тела, способной шевелиться.
— Ах, значит, вы не знаете. Понимаете, у каждого из нас есть страж, — он мягко усмехнулся. — О, они внушают нам, что мы обладаем свободой воли, но это — ложь. Я неплохо сыграл свою роль, не так ли?
Он заметил понимание, озарившее лицо Деленн. Шеридан все еще выглядел оглушенным. Это о многом сказало Лондо. Он давно подозревал, что именно Деленн была мозгом этой семьи.
— Я здорово сыграл свою роль, — продолжил он. — Не имеет значения, почему я делаю то, что делаю, но, пока я это делаю… вы не умрете.
Ему удалось собрать последние силы для того, чтобы наклониться вперед.
Лицо Деленн осталось бесстрастным. Как будто она ожидала увидеть там это существо. Но Шеридан был совершенно ошеломлен, и это еще сильнее смутило Лондо. Лондо знал, что тот видел Стража на плече сына, когда пытался помешать мальчику покинуть Минбар. Теперь, тем не менее, Шеридан вел себя так, как будто никогда прежде не видел ничего подобного.
— Я не могу долго удерживать его в таком состоянии, понимаете? — пояснил Лондо. — Я выяснил, что, если изрядно выпью, он засыпает на несколько минут… несколько минут, в течение которых я снова могу побыть самим собой… — он глубоко вздохнул. Соединить понятные слова в связные предложения стоило ему огромных усилий. — Но с каждым разом он спит все меньше и меньше… так что у нас осталось мало времени.
Он откинулся назад, снова скрывшись в тени. А почему бы и нет? Он слишком долго жил в тени, чтобы бояться ее.
— Моя жизнь почти на исходе. Мой мир, все, на что я надеялся… исчезло.
Вы двое — мой последний шанс… последний шанс для моего мира, для моего народа… для моего искупления, — ему удалось овладеть своим голосом. Лондо был рад тому, что алкоголь одурманил его до полного бесчувствия; он просто отстранено наблюдал за происходящим, как будто это был сон. — За дворцом вас ждет корабль. Моя личная охрана проводит вас туда. В обмен на ваши жизни я прошу вас и ваших союзников освободить мой мир. Я больше ничего не могу для него сделать.
Шеридан, казалось, был растроган и все еще немного изумлен.
— Лондо… может, есть что-нибудь…
Лондо покачал головой.
— Нет. Ничего. А теперь уходите. Быстро. У вас мало времени. Я… чувствую, что он просыпается. Быстрее же. Идите, — его голос стал громче на последних словах.
Шеридан и Деленн переглянулись, а потом повернулись и ушли. Он знал, что Дансени и Касо ждут снаружи, так, как им и было приказано. Что они выполнят его последний приказ.
Снова оставшись в одиночестве, Лондо дождался скрипа двери.
— Это ты, мой старый друг?
Г'Кар вошел в комнату, глядя на него и грозно — на Стража.
— Да, — сказал он.
— Им не уйти живыми, если… — он перевел дыхание. — Понимаешь, мой Страж может проснуться в любой момент. Он поднимет тревогу… и моя единственная надежда умрет. А потом умру я. Они не простят предательства.
И тут…
В его памяти зазвучали слова леди Мореллы.
…вы должны отдаться своему величайшему страху…
Он подумал, что это весьма соответствовало истине. Потому что он больше всего боялся остаться в живых.
…зная, что это погубит вас.
Он замер, и одно мгновение растянулось в бесконечность, а потом произнес те слова, которые должен был сказать:
— Мы так и не закончили наш спор, Г'Кар. Давай покончим с этим, пока он спит. Я так же устал от жизни, как и ты.
Г'Кар подошел к нему. Его руки сомкнулись на горле Лондо, но все шло как-то не так, потому что во сне он всегда сопротивлялся. Но он не желал бороться. Он просто хотел покончить с этим. Его поразила сила нарна, и он подумал о том, что бы было, если бы ему довелось сразиться с Г'Каром в открытом бою, вернувшись в прежние времена, когда могло произойти все, что угодно.
А потом Страж проснулся.
Г'Кар не помнил, сколько раз он мечтал об этом моменте. Были времена, когда он представлял, развлечения ради, как вцепится в мясистое горло Лондо, почувствует его пульс под своими пальцами, ощутит, как он замедлится, а потом остановится. Он думался о том, сколько времени он бы мог так простоять, вцепившись в это тело, продолжая его сжимать, просто чтобы насладиться его безжизненностью.
И тогда, в тот ужасный день, когда Лондо предал его, он выпил с ним за дружбу, в то время как Лондо послал корабли, чтобы погубить тысячи, миллионы невинных нарнов — в тот день он потерял рассудок. Когда он вихрем пронесся по коридорам Вавилона 5, жаждя крови Лондо Моллари, он не просто был готов задушить его. Он бы вырвал из его груди сердца, одно за другим, наблюдая за тем, как гаснет жизнь в глазах Лондо.
Теперь же…
Теперь он заполучил его. Лондо не сопротивлялся. Он… жертвовал собой.
Сдался Г'Кару, попросив его покончить со всем этим, чтобы Деленн и Шеридан могли спастись. Шеридан. «Король». А он был рукой короля, и эти руки сейчас стиснули горло истинного короля, императора. Нарн по имени Г'Кар, мечтавший об этом миге, нарн по имени Г'Кар, который мечтал о мести, умер много лет назад, уступив место философу, которого почитали на всем Нарне как Г'Кара мудрого, Г'Кара мыслителя, Г'Кара ученого.
Его сочинения бесконечно изучались и исследовались в мельчайших деталях.
Ученики сидели у его ног, повторяя его учение, ему возводили памятники, о нем слагали песни, писали книги. Они поклонялись ему, как творцу мира, и уважали его сильнее, чем когда он был воином. Кое-кто считал его книгу наиболее важным произведением со времен Г'Квана, — и, хотя он считал это преувеличением, он не мог этого отрицать.
Г'Кар мудрый простил Лондо его прегрешения. Он оценивал его не как человека, которым он был, а как человека, каким он мог бы быть… и, быть может, все еще мог стать.
Руке короля предстояло пролить кровь императора, и Г'Кар медлил. Он видел, как Лондо поддался тому, что он считал своей судьбой, и что-то в Г'Каре воспротивилось самому этому понятию. Должен быть какой-то другой способ. Да. Шеридан и Деленн должны спастись. Но и для Лондо должен быть путь к спасению, который бы не стоил ему жизни. Это не может закончиться вот так просто, хладнокровным убийством… даже если сама жертва попросила об этом. Он не был палачом. Он — Г'Кар, сын Г'Кварна, писатель, мудрец, учитель и ученик Вселенной, и он не мог, не в состоянии так поступить.
И, приняв это решение, он ослабил, всего лишь чуть-чуть, хватку на горле Лондо.
И Страж проснулся…
«Мы в опасности! На нас напали! Нас пытаются убить!»
Страж взвыл в муке и ужасе. Он видел, что его хозяин в опасности, видел, что его собственная жизнь в опасности, потому что они были связаны друг с другом. Страж мог отделиться, но это был долгий процесс, требующий времени… а у Стража его не было. Тем не менее, он мог защищаться.
В первые годы их отношений Страж был только наблюдателем. Но постепенно он так тесно слился с нервной системой Лондо, что мог полностью контролировать его тело в течение короткого периода времени.
«Останови их, Лондо! Мы любим тебя! Мы беспокоимся о тебе! Мы никогда не покинем тебя!»
Никогда еще эта тварь не была так испугана. Когда Шив'кала извлек его из питательной сумки, он боялся центавриан. Боялся их так сильно, что дрожал от страха в руках Шив'калы. Но дракх убедил его в том, что все будут хорошо, и все действительно так и случилось.
Но теперь это исчезло.
«Защити нас, Лондо! Защити нас! Спаси нас! Люби нас!»
И руки Лондо взметнулись против его собственной воли, по приказу Стража, яростно вцепившись в горло Г'Кара.
Глава 26
— Я — Дансени, а это — Касо, — торопливо представился Дансени, когда они шли по коридору. — Я говорю это на случай, чтобы вы знали, кого именно надо проклинать перед смертью, если что-нибудь пойдет не так, и мы погибнем.
— Вы очень внимательны, — ответила Деленн. Она бросила тревожный взгляд на Шеридана, который внезапно начал пошатываться. Дансени шел впереди, Касо — за ним, указывая дорогу Деленн и Шеридану. Он держал руку на оружии, на случай, если возникнет какое-нибудь затруднение.
Внезапно ноги Шеридана снова подкосились. Он прислонился к стене в поисках опоры. Деленн взяла его за руку, на ее лице застыла тревога.
— Что с тобой?
Шеридан попытался сопротивляться тому, что держало его, но не смог.
— Я… меня снова тянет обратно. Уходите, быстро, не ждите меня.
— Нет. Я не оставлю тебя, — решительно сказала она, мотнув головой.
Он попытался сделать еще несколько шагов, прошел полпути до другого коридора, а потом на него обрушилась боль.
— Плохо… я чувствую, что время тянет меня…
Она с силой вцепилась в него.
— Тогда запомни эти слова: дорожи каждым мгновением, что у тебя есть.
Наслаждайся ими, пока можешь, потому что они никогда больше не повторятся.
Она знала, что это все, что ей нужно было сказать. Что у нее нет никакого шанса изменить прошлое. Кто знает, что она могла бы изменить? Если она скажет что-то не то, Дэвид, возможно, никогда не появится на свет, или Тени могут одержать победу, или… или случится еще что-нибудь. Просто не было возможности узнать это, и все инстинкты, все здравомыслие, которым она обладала, предупреждали ее держать рот на замке…
А потом она услышала свой собственный голос, выпаливший:
— Джон… послушай меня, не летай на За'ха'дум. Ты понял меня? Не летай на За'ха'дум…
Она в отчаянии вцепилась в него, желая закрыть собственным телом, но внезапно Шеридан вырвался из ее рук, ударившись о стену, как будто его схватила чья-то огромная невидимая рука. Он снова забился в судороге, схватившись за голову, а потом изо всех сил сосредоточился на ней.
— Деленн… — прошептал он. — Я… ничего не вижу, я…
Он в крайнем изумлении окинул взглядом коридор.
— Как мы сюда попали? Как…
Касо остановился, дожидаясь их. Он оглядывался по сторонам с неприкрытой тревогой, явно опасаясь, что кто-нибудь может их заметить. Увидев, что они остановились, Дансени вернулся к ним, отчаянно жестикулируя.
— Чего вы ждете? — спросил он.
Шеридан смущенно переводил взгляд с одного на другого.
— Вы… ведете нас к Лондо?
— Мы уже были там, — сказала ему Деленн. — Джон… мы не можем стоять здесь и обсуждать все это. Позже. Позже мы сможем…
Внезапно его рука так крепко стиснула ее руку, что ее до плеча пронзила боль. Потом он понял, что делает, и ослабил хватку.
— Вавилон 4, - прошептал он. — Временной поток… это был он…
— Да, — сказала она с облегчением, радуясь тому, что ей не нужно ничего объяснять.
— Мне показалось, что у меня вдруг возникло дежа вю, — сказал он, оглядываясь вокруг.
Внезапно она торопливо спросила:
— За'ха'дум… ты…
— Летал ли я туда? — он кивнул. — Да.
Это прозвучало почти как извинение, потому что он явно вспомнил ее совет… и почувствовал, что все равно не последовал ему.
Она ощутила ужасную смесь облегчения и боли одновременно. Облегчение оттого, что она, поддавшись на мгновение слабости, подвергла опасности все, что у них было, или могло когда-либо быть… и ничего не случилось. И боль оттого, что, значит, максимум через три года, она потеряет Джона. Данная ему отсрочка от смерти закончится. Если бы он не полетел на За'ха'дум…
— Если бы да кабы — сказал ей Шеридан год назад. С лукавой усмешкой он объяснил: — Мой отец часто говорил: «Если бы да кабы, то во рту росли б грибы».
Она не вполне понимала, что именно он имел в виду, но намек был очевиден.
— Господин президент, — крайне вежливо произнес Дансени и указал в сторону коридора.
Без дальнейших рассуждений Шеридан и Деленн поспешили вниз по коридору.
Несколько быстрых поворотов, и они вышли за пределы дворца. На площадке их ждал шаттл.
— Это личная площадка императора, — сообщил им Дансени. Казалось, всем своим видом он хотел показать, что император оказал им высокую честь подобной услугой. Они, по мнению Дансени, относились к этому недостаточно почтительно. — Он надеялся, что этот шаттл вам подойдет.
— А как же Дэвид? — торопливо сказал Шеридан. Он повернулся к Деленн. — Где он?
Она сжала его руку и твердо сказала:
— Лондо заверил меня в том, что Дэвид в безопасности. Что его можно забрать. Лондо сказал, что лично позаботился об этом, — и она потащила его к шаттлу.
Если бы Шеридан не был в таком замешательстве, то оказал бы отчаянное сопротивление. Но даже в таком состоянии он начал спорить, упираясь ногами в землю, без раздражения, но с настойчивостью, топая ногой на каждое слово:
— Мы. Не. Уедем. Без. Дэвида.
— Мы приняли это к сведению, сэр, — заметил Касо. Он провел их в шаттл. — Вы должны уехать…
К Шеридану, определенно, вернулись его обычный задор и самообладание, потому что, приблизившись к шаттлу, он обернулся к гвардейцу и сказал:
— Послушай, сынок. Мы ничего не «должны» делать, пока не получим то, что для нас важнее всего: а именно, нашего сына.
Его рука задрожала, и он навел на Касо трясущийся палец.
— Если его не вернут…
— Джон! — в голосе Деленн слышалась тревога, смешанная с облегчением. — Посмотри!
Посреди шатла, словно мешок с овощами, лежал Дэвид. Деленн бросилась к нему и принялась ощупывать. Она с облегчением увидела, что его грудь поднималась и опускалась в совершенно нормальной манере.
— Дэвид… Дэвид, проснись…
— Это вряд ли было бы мудро. И невозможно, — сказал Дансени. — Он спит, потому что мы ввели ему наркотики.
— Вы ввели ему наркотики?! — тревожно произнесла Деленн.
— Ну… их подсыпали ему в еду.
— Что вы сделали с моим сыном? — гневно спросил Шеридан.
Если гнев Шеридана был предназначен для того, чтобы запугать Дансени, то это не сработало. Преданный слуга посмотрел на него с легким беспокойством.
— Ничего сверх необходимого.
Внезапно Деленн догадалась. Она отогнула край его рубашки около шеи.
Маленький комок протоплазмы — тварь, именуемая Стражем, все еще сидела там, ее единственный жуткий глаз был закрыт. Он спал так же крепко, как и Дэвид.
— Во имя Валена… — прошептала она.
— Как видите, — мягко произнес Дансени. — Мы сделали с ним то же самое, что делал с собой император, но на более глубоком уровне. Как я уже сказал, это было необходимо. Если его партнер увидит вас двоих, то это может положить конец вашему спасению, — его лицо скривилось от отвращения. — Дракхи покидают этот мир, благодарение Великому Создателю. Но если Страж еще действует, то можно не сомневаться в том, что один из их кораблей сумеет найти время на то, чтобы отправить вас на небеса.
— Все-таки ему требуется на это какое-то время, — сказал им Касо. — Возможно, его недостаточно для того, чтобы вы добрались до Минбара… но, по крайней мере, этого хватит для того, чтобы скрыться в космосе, оказавшись в нескольких гиперпространственных прыжках отсюда.
— Даже если он проснется, не говорите ему ваши координаты. Мы надеемся, что Страж не может передавать информацию к дракху, который не является его хозяином, — Дансени еще раз тревожно оглянулся. — Нам не стоит стоять здесь, тратя время на разговоры. Уходите. Немедленно.
Шеридан быстро направился к кабине. Деленн осталась с Дэвидом, мягко гладя его по волосам. Она до сих пор не могла поверить в то, что он снова был с ними. Она повернулась к Дансени, стоявшему снаружи, наблюдавшему за тем, как задраивается люк шлюза. За ним, на горизонте, виднелся пылающий город. Прежде чем захлопнулась последняя дверь, скрыв его из виду, он сказал — без малейшего намека на иронию:
— Благодарю вас за то, что вы нанесли визит на прекрасную Приму Центавра.
Мы надеемся, что вам понравилась ваша поездка. Пожалуйста, приезжайте еще.
А потом люк захлопнулся.
Глава 27
Далеко, далеко отсюда…
На смертном одре лежала центаврианка.
Вокруг нее сновали женщины, прикладывая компрессы к ее пылающему лбу, пытаясь увлажнить его, заботясь об ее нуждах. Она ни на кого не обращала внимания, как будто их здесь вовсе не было. Она уставилась в потолок, но по ее глазам трудно было сказать, что именно она видит.
На самом деле, складывалось впечатление, что она смотрела не на потолок…. а сквозь него. На что-то за много световых лет отсюда, на то, что она не могла видеть, не могла даже знать об этом… но, тем не менее, видела…
В тот миг, когда Г'Кар почувствовал пальцы, сомкнувшиеся на его горле, он понял, что отступать некуда. Он знал, что сражается за свою жизнь… что это сражение всей его жизни. Но, удвоив усилия, чтобы задушить императора, он не смотрел на Лондо. Он сосредоточился на глазе, который уставился на него… на единственном, немигающем глазе.
В нем был ужас, и при виде этого он собрался с силами.
«Давай же, Лондо! Спаси нас! Спаси нас! Мы не хотим умирать!»
Лондо видел страшный красный глаз Г'Кара, направленный на него. Он, наконец-то, понял, что Г'Кар сражается не с ним, а с тварью на его плече.
Мыслями Лондо был далеко от происходящего. В некотором смысле, это было символично. Страж был воплощением всех темных сил, что много лет назад превратили Лондо в их марионетку.
Но, несмотря на это, его силы возросли, смертельная хватка на горле.
Г'Кара стала крепче. Силу придавала паника, которую ему внушал Страж, и ему хотелось закричать: «Быстрее, Г'Кар! Быстрее! Надо покончить с этим, пока еще не поздно!». Но он не мог ничего произнести, так как его трахея уже была сломана. У него не было никакого шанса спастись, но, тем не менее, он продолжал сопротивляться.
«Лондо! Ты можешь его остановить! Ты можешь убить нарна, и мы останемся в живых, так будет намного лучше, у тебя будет больше времени для себя, мы можем это устроить, мы будем лучше обращаться с тобой, и дракхи вознаградят тебя, смилуйся над нами, Лондо, останови его!»
Лондо слышал о том, что, когда кто-то умирает, то перед ним проносится вся его жизнь…
Когда пальцы Г'Кара еще сильнее впились в его горло, его мысли начали путаться, и он стал ждать, но ничего не видел… по-прежнему ничего не было, а время начало растягиваться вокруг него, но там ничего не было…
Ничего…
«Лондо… сражайся… сражайся… помоги нам… Шив'кала… Дракхи, повелители тени, помогите нам… не уходите, не покидайте нас, помогите нам, помогите вашим слугам…»
Слова… так много слов…
Это было невероятно для Г'Кара. Он был воином, не признающим слов, и все же слова стали его оружием, которое разило сильнее любого клинка, сокрушало больше дверей, нежели сила рук. Слова, слова нахлынули на него…
Никто здесь не является таким, каким представляется…
Я сражался против диктатора не для того, чтобы занять его место…
Значит, есть кто-то еще, На'Тот…
Историю нельзя сотворить…
Эти и сотни других слов завертелись вокруг него, стараясь быть замеченными, чтобы их запомнили, хранили и лелеяли в этот последний миг, последний миг перед тем, как скользнуть в забвение.
Он наклонился, рухнув на пол, его руки по-прежнему сжимали горло Лондо, его глаз все еще смотрел на злобную тварь, уставившуюся на него. Ему отчаянно хотелось услышать безмолвный крик этого существа. Но он подумал, что в каком-то роде, слышит его. Не слышит… но чувствует его…
Чувствует… чувствует все…
Боль при виде отца, висящего на дереве, который перед смертью сказал своему сыну о том, как он гордится им…
Тепло от крови, брызнувшей на него… крови первого убитого им центаврианина…
Боль от гравитационных колец Деленн, сокрушившая его…
Потеря и унижение при виде его народа, преданного Лондо Моллари…
Унижение, когда его исключили из совета после того, как пал Нарн… и отчаянная гордость, которую он вложил в свою последнюю речь…
Боль, когда ему выкололи глаз… но это было ничто по сравнению с ударами бича, которые обрушил на его спину Картажье…
Радость и ликование, когда он разорвал свои оковы перед троном Картажье, при виде потрясенных мучителей-центавриан, осознавших, что произошло…
Ясность его записей…
Дружба с Лондо, которой, как он думал, никогда не может бы…
Гордость от того, что достигнуто… мягкость женской кожи, прижавшейся к нему… запах свежего воздуха…. тепло восхода… прохлада заката… руки, вцепившиеся в его горло… боль… падение… дело… не завершено… не окончено… влага… на его руке, это слезы Лондо, оплакивающего свою судьбу, слезы на руке Г'Кара… руке… короля… спасти короля… спасти королевство… спасти…
«Лондо! Не останавливайся! Ты можешь спасти нас! Тьма… то, что в ней… я боюсь темноты… Лондо… смилуйся над нами… Лондо… Лондо…»
Ничего… ничего не было… он…
Я ничего не видел… ничего…
Когда Кош вылетел из своего скафандра… тогда… чтобы спасти Шеридана… Лондо тоже был там… и слышал слова, изумленный шепот…
Валерия… Дрошалла… Г'Лан…
Все они видели… нечто… а Лондо, прикрыв глаза от света… увидел…
Я ничего не увидел… ничего…
Ничего… небытие пустой души… небытие проклятия… ничего…
«Лондо! Спаси нас… спаси… спаси…»
Спаси… Спаси нас…
Спаси меня…
А потом… …потом внезапно в его мозгу появилось видение, которое он похоронил на долгие годы… оно ожило в подробностях, и он увидел… увидел… …существо… огромное существо, с распростертыми крыльями, которое глядело вверх… нет, вниз… на него, оно улыбалось, и лицо, женское лицо, мерцающее, переливающееся, это была Адира, она, улыбаясь, сказала ему, что не надо бояться, и протянула к нему руку… он коснулся ее… и из его глаз потекли слезы, слезы радости… а за ней, казалось, мерцал пляж…
Черные щупальца, обвились вокруг его руки, удерживая его… …он боролся с ними в последнем сражении, в последнем бою за единственное, что имело значение, и его пальцы почти выпустили ее руку…
«Лондо… ты не можешь уйти… ты всегда будешь принадлежать нам… ты…»
«Я буду принадлежать саму себе», мысленно вскричал он, и ринулся к ней, под тепло прекрасных крыльев этого великолепного существа, и его пальцы соединились с ее пальцами. На мгновение вокруг них вспыхнула энергия, она охватила его и взорвалась, а потом мир побелел…
Далеко, далеко отсюда…
Центаврианка впервые за долгое время сфокусировала взгляд на тех, кто ее окружал. И удивительно сильным и твердым голосом сказала:
— Ого. Теперь я нужна ему. Как обычно… …а потом ее глаза устало закрылись, и Тимов, дочь Алгула, императрица Примы Центавра в изгнании, скончалась…
Глава 28
Ренегар и Гвинн, стоя в шаттле Вира, отчаянно жестикулировали, призывая его на борт. Гвинн окинула Сенну с ног до головы критическим взглядом. Похоже, что Сенне это не понравилось. Но она не подала виду. Вместо этого она уставилась на небо, очевидно, ожидая, что какой-нибудь дракх может каким-то образом их обнаружить и отомстить. Но, Вир, приблизившись, внезапно замедлил шаги, а потом остановился.
— Что, черт возьми, ты творишь? — спросил Ренегар.
Сенна смущенно посмотрела на него.
— Вир?
Вир, как ребенка, нес в руках большую сумку. Внезапно он сунул ее в руки.
Сенне, быстро поцеловал ее в щеку, развернулся и двинулся обратно во дворец.
— Я возвращаюсь, чтобы помочь Лондо.
— Ты не можешь ему помочь, — резко ответила Гвинн. — Ты лишь погибнешь.
— Погибну? — в ровном голосе Вира слышалось недоверие. — Вы так ничего и не поняли, Гвинн. Все хорошее и доброе, что было во мне, давно исчезло. Теперь я понял, что все, что я в себе обычно презирал, было лучшей моей частью. Я не могу погибнуть ― Вир Котто давно мертв. Я могу только погубить это тело, но, поверьте, это меня совершенно не волнует.
Он отвернулся и побежал ко дворцу. Ренегар крикнул ему вслед:
— Ты — дурак!
— Это давно известно, — крикнул ему во ответ Вир.
Ренегар недоверчиво проводил его взглядом, а потом покачал головой и повернулся к техномагам.
— Мы будем ждать его возвращения?
— Если только мы — такие же дураки, как и он, — отрезала Гвинн. — Пойдем, — она направилась к шаттлу, а потом остановилась у люка… ей даже не потребовалось оглядываться на Ренегара, чтобы понять, что он не сдвинулся с места. Как и Сенна.
— Улетайте без меня, если хотите. Я буду ждать здесь, — сказал ей Ренегар.
— Я тоже, — эхом отозвалась Сенна.
Гвинн тяжело вздохнула, а потом произнесла:
— Нет. Мы не будем ждать. Мы вылетаем прямо сейчас.
Ренегар отвернулся от нее и тут почувствовал ее руку на своей руке.
Другой рукой она схватила руку Сенны. Они попытались вырваться, но Гвинн пробормотала какие-то слова, и они почувствовали какое-то покалывание, быстро переместившееся к их головам.
Потом Гвинн потащила их к шаттлу, а они оказались не в состоянии ей помешать.
Когда Вир вошел в тронный зал, там стояла мертвая тишина. Но он уже знал, что там увидит. Они оба лежали там, Г'Кар и Лондо, вцепившись друг другу в горло. Вся эта сцена производила ощущение завершения, закрытия, как будто это в любом случае должно было произойти.
Большая печать императора лежала неподалеку. Вир медленно присел и подобрал ее. Он вертел ее в руках, чувствуя ее тяжесть, и покачал головой. Ему показалось, что он держит в руках все ожидания Примы Центавра, все разбитые надежды, все рухнувшие обещания будущего.
Его глаза были сухи. У него больше не было слез.
Посмотрел на Лондо. Жизнь покинула его тело. Удивительно, но на его лице застыла улыбка.
Он просмотрел на Г'Кара, в его глаз…
Горящий красный глаз, который все еще двигался. Чуть заметно подергивался.
— Великий Создатель, — выдохнул Вир, не в состоянии в это поверить. — Г'Кар…
Глаз Г'Кара, на мгновение сфокусировался на Вире, а потом уставился вдаль… он глядел… на нечто… у ног Вира.
Вир рефлекторно проследил за направлением взгляда Г'Кара… и отскочил, задыхаясь от ужаса.
Казалось, это существо испытывало сильнейшую боль. Его щупальца бесшумно хлестали по полу, единственный отвратительный глаз был покрыт коркой.
На его боку зияла дыра, как у шершня на месте оторванного жала. Но эта тварь находилась в дюйме от Вира, и продолжала двигаться с решительностью, граничившей со сверхъестественностью.
Страж смотрел прямо на Вира, хотя он скорее почувствовал его, нежели увидел.
И Вир закричал, но вовсе не от ужаса. Вместо этого в нем поднялась слепая ярость, подобной которой он никогда не знал. И, схватив печать императора, он обрушил ее на Стража. Тварь издала тошнотворный, хлюпающий звук, и Вир был уверен, что услышал в своих мыслях ее визг… невозможно, конечно, так как у этой твари не было рта, но все равно, он ее слышал. Он был уверен, что это не было плодом его воображения. Подняв большую печать, он увидел на полу подрагивающую массу. Двигалась она или нет, не имело значения, ибо он был в такой ярости, что обрушил бы на нее печать в любом случае.
Он ударил его в третий раз, потом в четвертый и пятый. Он сбился со счета. Он потерял чувство времени и забыл, почему это делает. Он удивился, осознав, что плачет, что на глаза ему навернулись непрошеные слезы. Он изрыгал оскорбления в адрес этой твари и всего того, что она олицетворяла собой, он даже не предполагал, что знает такие слова. Пустой тронный зал эхом отзывался на звон большой печати императора, на которой с каждым ударом появлялось все больше вмятин.
Наконец, его ярость утихла. Он отошел назад и оценил размер нанесенных им повреждений. От Стража на полу осталось лишь мокрое место. Он отбросил печать, не беспокоясь о ее традиционном или священном значении. Она брякнулась об пол как бесполезный металлолом, каковым, по мнению Вира, и являлась.
Он взглянул на Г'Кара, и сразу понял, что жизнь покинула великого нарна.
И он задумался о том, был ли этот нарн действительно жив. Было ли подергивание его алого глаза преднамеренным немым предупреждением… или всего лишь посмертной судорогой, имитирующей последний акт героизма. Он не знал этого, и вряд ли когда-либо узнает.
— Передай своим хозяевам, — прорычал Вир, обращаясь к массе на полу, как будто она еще была жива, — что их время прошло. Прима Центавра теперь принадлежит центаврианам.
— Так скажи это сам.
Эти слова были произнесены хриплым шепотом, идущим сзади. Обернувшись, он увидел позади себя с полдюжины дракхов. Одного из них Вир узнал немедленно.
— Шив'кала, — сказал он.
— Вир Котто, — ответил Шив'кала. — Вот… мы и встретились лицом к лицу… настоящие враги, наконец-то, открыли себя.
— Вам не подчинить меня себе, — отрезал Вир.
— Вы еще так мало знаете, — прорычал дракх, — но вам придется многому научиться.
Они двинулись к нему, и Вир отпрянул с такой скоростью, на какую только был способен. Они надвигались со всех сторон, окружая его, и единственным путем к отступлению было окно, один вид из которого мог бы убить сотню виров.
Но Вир не стал мешкать. Он вскарабкался на окно, балансируя на подоконнике. Ночной воздух, раскаленный от далекого огня, окутал него.
— Мне нечему учиться у вас, — вызывающе ответил он, — если только тому, что если кто-то хочет быть свободным, то он должен освободить свои мысли и душу.
Он посмотрел вниз, приготовившись к последнему прыжку. А потом его глаза расширились, когда он увидел… шаттл. Нет, не просто шаттл: его шаттл. Он быстро снижался, его двигатели ревели.
Дракхи приближались, и у него не было времени на размышления. Вир прыгнул, не чувствуя ничего кроме ликования, и приземлился на шаттл. Он неудачно упал и вскрикнул от боли, пронзившей его правое колено. Вир подумал, что, вероятно, порвал связки, а потом начал соскальзывать с крыши шаттла. Она была гладкой, и его пальцы в отчаянии пытались найти, за что зацепиться. Но тут открылся люк, и из него высунулся Ренегар, подхватив соскользывающего Вира.
— Я держу! — закричал он и втащил извивающегося Котто в шаттл с такой легкостью, будто тот абсолютно ничего не весил.
Вир услышал гневный визг дракхов, а затем ввалился в шаттл.
Потом он услышал выстрелы.
Он с трудом поднялся на ноги, и то, что он увидел в окне, помогло ему воспрянуть духом. Гвардейцы во главе с Касо с оружием наперевес ворвались в зал. Дракхи развернулись к ним, готовые к бою: последние темные силы прошлого против неожиданных сил света. Гвардейцы открыли огонь по дракхам. Серые слуги.
Теней сопротивлялись, но было очевидно, что им долго не продержаться. В городе, превращенном в дымящиеся руины по их вине, у этой единственной группы дракхов не было шансов уцелеть. Он представил тронный зал, усеянный телами дракхов… …а потом вспомнил о том, что сейчас в этом зале лежит тело того, кто по праву должен был сидеть на троне.
— С тобой все в порядке, Вир? — спросила Сенна. Она была рядом с ним, и он осознал, что она пытается выяснить, все ли с ним в порядке после того прыжка, не получил ли он каких-либо травм. — Ты цел?
— На самом деле… это два разных вопроса — сказал Вир с горечью. — Да, я цел. Что же касается того, все ли со мной в порядке, то… вряд ли я когда-нибудь буду в порядке.
— Лондо… вам удалось помочь ему? — спросил Ренегар и только потом разглядел выражение лица Вира.
Сенна тоже это заметила.
— Ты хочешь сказать… что он…
— Он умер от руки Г'Кара, а Г'Кар — от его руки.
— Но почему?! — в отчаянии спросила Сенна. — Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Почему они убили друг друга?
— У меня есть кое-какие догадки на этот счет, — глубокомысленно сказал Вир. — Но я не знаю, узнаем ли мы когда-нибудь всю правду.
Сенна разрыдалась. Казалось, она не в состоянии выразить словами свою печаль. Вир подошел к ней и прижал к себе.
— Он пытался. Он так старался делать все, что в его силах, чтобы быть лучшим императором, — выдавила Сенна.
— Он сделал больше, чем кто-либо смог бы сделать…
— Простите, — несколько раздраженно вмешалась Гвинн, — может, мы отложим плаксивые восхваления до более удобного времени? Сейчас нам нужно уделить внимание другим вопросам.
— Заткнись, Гвинн, — огрызнулся Вир. — Ты — техномаг, и я прекрасно понимаю, что тебе известно великое множество вещей, о которых я даже понятия не имею. Но есть некоторые вещи, о которых ты абсолютно ничего не знаешь, и эта — одна из них, так что я снова говорю тебе, особенно, когда это касается Лондо: заткнись, черт побери. Ясно?
Гвинн чуть поклонилась и саркастически сказала:
— Конечно, Вир Котто. В конце концов, я — всего лишь та, кто прилетела сюда на этом корабле, воспользовавшись своими навыками, чтобы найти тебя и спасти твою жизнь. Но не похоже, чтобы ты испытывал ко мне хоть чуточку благодарности.
Вир не стал обращать внимания на это замечание, частично из-за презрения, а отчасти из-за того, что в глубине души он понимал, что она права. Но она чертовски раздражала его, так что он не смог сдержаться. Поэтому он решил сменить тему разговора.
— Оставшиеся бомбы… мы действительно их обнаружили?
Ренегар кивнул.
— Как только мы узнали об их существовании — хотя было бы лучше, если нам удалось их обнаружить каким-нибудь другим методом, нежели тем, что пришлось применить — Финиан быстро сумел обнаружить их расположение по энергетическим меткам. Они были спрятаны, но от техномагов ничего не скроешь, особенно, если они знают, что именно надо искать.
— Он никогда не говорил об этом, — в изумлении сказал Вир. — Никогда никому не доверял… не доверял даже мне… хотя мог бы сказать…
— Разве можно винить его за это? — спросила Сенна. — Он, должно быть, думал, что вы сами смогли бы их найти. И он, должно быть, боялся, что, если бы он сказал об этом, то дракхи могли бы взорвать эти бомбы в качестве наказания.
Из-за страха, — она снова произнесла это слово, как будто не вполне поняла его смысл. — Сколько же лет ему пришлось прожить в страхе.
— Не знаю, что именно ты называешь жизнью, — сказал Вир. — Где же теперь эти бомбы?
— У Финиана, — быстро ответила Гвинн. — Он постарался увезти их подальше от этого мира, подальше от возможного влияния дракхов. Он обезвредил их, но чувствует, что лучше всего сделать так, чтобы дракхи в дальнейшем не смогли воспользоваться ими в своих целях.
— Где он сейчас?
— На другом корабле.
— Ты можешь как-нибудь с ним связаться?
Гвинн кивнула.
— Могу. Куда ты хочешь их отвезти? Честно говоря, он был бы рад как можно скорее избавиться от них.
Вир ответил без лишних раздумий.
— На Минбар. Я собираюсь отправить их Шеридану. Небольшой подарок за… помощь, которую он собирался нам оказать.
— О какой помощи ты говоришь?
— Я подозреваю, — сказал Вир, погладив сумку, лежащую на полу, — сумку, в которой лежали мемуары Лондо, — что слова Лондо сумеют доказать Альянсу, что многое из того, в чем обвиняют Приму Центавра, является делом рук дракхов.
Альянс не потерпит, чтобы его дурачили, а что касается Шеридана… — он покачал головой. — Скажу только, что у него самое обостренное чувство справедливости, которое мне когда-либо доводилось видеть у людей. Теперь, когда дракхи в смятении, будет нетрудно убедить Альянс присоединить свои силы к флоту Центавра. Сейчас все наши корабли находятся на базах, ожидая, когда кто-нибудь соберет их…
— И ты собираешься это сделать?
Вир кивнул.
— И как же ты это сделаешь? — спросила Гвинн.
— Во-первых, — медленно сказал Вир, — командующие флота теперь поняли, что на самом деле все эти приказы исходили от дракхов… включая действия многоуважаемого премьер-министра Дурлы. Видения Дурлы на самом деле были видениями дракхов, и это вряд ли придется по нраву тем, чья миссия некогда казалась столь ясной.
— Могу лишь предположить, что, пока мы тут болтаем, среди военачальников идут совещания, на которых они пытаются представить, что будет дальше.
Возможно, начнется борьба за власть. Возможно, кораблям придется сражаться друг с другом. Чем быстрее будет назван и утвержден новый лидер, тем быстрее уменьшится вероятность того, что флот проявит нетерпение, так что сейчас это первоочередная задача.
— И ты по-прежнему считаешь, что сможешь стать таким лидером? — спросил Ренегар. — И как ты это себе представляешь?
— Во-первых, моя роль в разоблачении дракхов хорошо известна. Во-вторых, некогда Лондо однажды всеми правдами и неправдами пытался получить благословение техномага, потому что чувствовал, что это дало бы ему огромное преимущество при попытке занять трон. Я знаю об этом, потому что он попросил меня помочь ему. Я… я же собираюсь получить благословение двух техномагов.
Ведь это можно устроить, не так ли, Гвинн?
Гвинн управляла шаттлом, уверенно и быстро уводя корабль от пылающего мира внизу. Она хмыкнула в ответ.
— Не могу этого обещать.
Но Вир продолжил, без колебаний:
— Я также намерен оказать влияние на чрезвычайно влиятельного генерала Райса. Я связался с ним незадолго до того, как были разоблачены дракхи, и сообщил ему о том, что должно было случиться. С моей стороны это было рискованно, но, если судить по разговору с Райсом, я бы сказал, что он больше остальных был бы оскорблен этим растущим влиянием дракхов. Он был предан Дурле; но когда Дурле стало трудно доверять, Райсу понадобился тот, на кого он смог бы перенести свою преданность. Подозреваю, что такой личностью стану я, и, когда это произойдет, он убедит сделать то же самое остальных высокопоставленных офицеров.
— Если только Райс не захочет захватить власть в свои руки.
Вир покачал головой.
— Только не Райс. Верите или нет, но это не в его духе. Он принадлежит к старой гвардии, и верит в то, что всегда должен хранить преданность императору. Но титул императора по традиции всегда передавался лицу более высокого происхождения. Райс же родом из низов, и гордится этим. Он не собирается менять уклад центаврианского общества из-за борьбы за власть.
— Теперь я… я обладаю более высоким происхождением… как бы не отрицали это мои родители, — добавил он смущенно. — Также я верю, что Джон Шеридан, президент Альянса, поддержит мое предложение, как и большинство уцелевших знатных центавриан.
— Вы долго думали об этом, — заметил Ренегар.
— У меня были хорошие учителя, — ответил Вир.
— Но почему? — спросила Сенна.
Он повернулся к ней, не совсем понимая ее вопрос.
— Что — почему?
— Почему тебе хочется стать императором? Ответственность, опасность…
— Необходимость, — ответил Вир. — Я вижу, что это… необходимо. Я все эти годы шел к этому, Сенна. Я вижу, что это необходимо сделать, и я… ну… я просто делаю это. Когда я прибыл на Вавилон 5, Лондо нуждался в помощнике, и я стал его помощником. Ему была нужна совесть, и я стал ею… хотя не знаю, справился ли я с этой задачей. Нарнам был нужен кто-то, кто помог бы им обрести безопасность, и я помог им. Приме Центавра необходим кто-то, чтобы…
— А мне нужно, чтобы ты помолчал, — едко сказала Гвинн. — Можно выполнить мое пожелание?
— И я получу благословение, которое так мне нужно?
— Все, что вам угодно, Ваше Высочество.
Вир кивнул с преувеличенной благодарностью. Но, несмотря этот легкомысленный момент, перед его глазами по-прежнему лежал Лондо.
В глубине души он не хотел, чтобы все так получилось.
Из дневника Вира Котто
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 12 января 2278 года.
Глава 29
Дэвид еще раз рванулся в своих путах, его лицо исказилось от ярости.
Деленн, наблюдавшей за ним из другого конца комнаты, потребовалось собрать все свои силы и самообладание, чтобы не выдать свое горе. Эти чудовища могли наблюдать за ней в этот самый миг, глядеть через этот отвратительный глаз, который, не мигая, сидел на плече ее сына, у основания шеи.
У обнаженного до пояса Дэвида не было абсолютно никакого шанса разорвать ремни, которыми он был крепко привязан к стулу. Однако он не прекращал свои попытки.
Страж был неподвижен, но именно он заставлял мальчика делать это. Деленн была в этом абсолютно уверена.
Несколько минбарских врачей и ученых стояли возле медицинского оборудования, изучая ситуацию со всех сторон. Это были самые лучшие врачи, каких только могли предложить минбарцы. Но врач, стоявший сейчас рядом с.
Джоном Шериданом, заканчивая исследование Дэвида, был человеком, — и его медицинской экспертизе Деленн доверяла больше, чем всем остальным, включая представителей ее собственного народа.
— Что ты думаешь, Стивен? — спросил Шеридан.
Какой бы страшной ни была ситуация, Стивен Франклин не стал торопиться.
Он поднял руку, чтобы Шеридан помолчал, пока он не закончит с полученными данные.
Деленн снова посмотрела на сына, ее сердце сжалось от невозможности помочь ему. Она знала, что если кто-то и способен на это, то доктор Стивен Франклин. Дэвид все-таки был уникальным гибридом: в основном, человек, но с некоторыми минбарскими чертами. И к нему присоединили существо из технологий Теней и дракхов.
Франклину все это было знакомо. Он был специалистом по физиологии минбарцев еще тогда, когда минбарцы пытались истребить человечество. Он оказался в самом центре Войны Теней, а тщательные исследования дракхов во время Великой Чумы сделали его знатоком биоорганической технологии, в которой эта коварная раса была весьма искусна.
— Если кто-то и может помочь, то это он.
Тихий голос, раздавшийся рядом, поразил ее. Она повернулась и невольно вздохнула с облегчением, когда увидела возле себя Майкла Гарибальди. С момента возвращения Дэвида он впервые получил возможность поспать. Если он не оказывал моральную поддержку Деленн и Шеридану, то находился рядом с Дэвидом, пытаясь заставить мальчика очнуться, помочь ему, как будто он мог избавить его от влияния дракхов одним усилием воли. Он бодрствовал так долго, что Шеридан лично пригрозил его заморозить, лишь бы только он получил хоть какой-нибудь отдых. Нехотя Гарибальди отправился в кровать, пообещав, что будет спать, пока не почувствует себя отдохнувшим. Это случилось всего сорок семь минут назад, но все же она не смогла отругать его.
— Я знаю, — мягко сказала она, погладив его по щеке, покрытой колючей трехдневной щетиной.
— Ну? — снова начал Шеридан, а потом с видимым усилием сдержался и стал ждать.
Что касается Дэвида, то он ничего не говорил. Как будто это существо каким-то образом заблокировало его центр речи. В некотором смысле Деленн была рада этому. Что, если Страж завладел его личностью, и он начал бы изрыгать проклятия и угрозы, подобно одержимому демоном? Или хуже… что, если бы его личность одержала верх, и он стал бы звать на помощь? Мысль о том, что ей придется стоять здесь, слушая его крики, зная, что она не в силах помочь ему… была слишком мучительной.
Франклин, наконец, поднял взгляд и кивком головы показал, что они должны выйти из комнаты. Выходя, Деленн не удержалась от того, чтобы бросить последний грустный взгляд на сына. Было трудно сказать, понял ли он это.
— Послушайте, — медленно произнес Франклин, — должен признаться, из чистого честолюбия, что мне бы хотелось войти сюда, бросить один единственный взгляд и сказать, что есть простой ответ, что все еще можно изменить. Но нет.
Эта штука… она похожа на паразита, который буквально слился с его нервной системой. Этого не могло произойти в один миг… Страж, так его зовут, ты говоришь? — Шеридан кивнул. — Страж насколько я могу судить, устанавливал с ним психическую связь в течение многих лет. Это дало ему возможность слиться с ним на более всестороннем и глубоком уровне, чем со взрослым, ибо он соединился с ним в столь юном возрасте. Насколько я знаю, он оказывал на него слабое влияние с самого рождения.
Деленн всхлипнула, но сумела быстро взять себя в руки. Сейчас слезами делу не поможешь. Вместо этого она дала волю холодной жгучей ярости, которую испытывала к тем чудовищам, виновным в произошедшем.
— Щупальца существа соединились с нервной системой Дэвида, — продолжал Франклин. — Если мы попытаемся удалить эту штуку силой, то это все равно, что вырвать часть его центральной нервной системы.
— Мы можем погрузить его в сон, — предложила Деленн. — Лондо сказал нам, что алкоголь притупляет его бдительность.
— Бдительность — да, но не влияние. Если жизнь Стража окажется под угрозой, неважно, в каком он будет состоянии, он будет сопротивляться, и, вероятно, Дэвид станет полем битвы. Даже если Дэвид выживет, его мозг и нервная система будут настолько обширно повреждены, что он никогда не станет прежним.
— Должен же быть хоть какой-нибудь способ.
Франклин глубоко вздохнул.
— Пока что, основываясь на записях волн, излучаемых мозгом Стража, я могу сказать, что он получает своеобразную энергию от источника своего происхождения.
— Источника происхождения? — смущенно произнес Гарибальди.
Но Деленн сразу догадалась.
— Дракха, который сотворил его.
— Сотворил его, вырастил, выкормил… называйте, как хотите, — подтвердил Франклин. — Этот дракх, кто бы он ни был и где бы он ни был, является основой, фундаментом Стража. Как и в случае с любым домом, стоит разрушить фундамент, и все здание рухнет.
— Может, есть возможность образовать какое-нибудь поле, которое помешало бы ему поддерживать связь с дракхом? — спросил Шеридан.
Франклин покачал головой.
— Даже если бы нам удалось это сделать, то это активировало бы механизмы самообороны Стража, и Дэвид может пострадать от этого. Единственное, что, по моему мнению, можно сделать, это каким-нибудь образом уничтожить сигнал, идущий с другого конца.
— Ты хочешь сказать, что мы должны найти дракха, который делал это… и убить его, — мрачно сказал Шеридан.
— В сущности… да.
— Как же, во имя Валена, нам это сделать? — спросила Деленн.
— Мне бы хотелось ответить на этот вопрос… но я не могу.
Гарибальди медленно подошел к Дэвиду. Казалось, тот был намерен вечно сражаться со своими путами. Все время, пока Дэвид бодрствовал, он продолжал биться; и прекращал вырываться, лишь когда засыпал, но засыпал он лишь тогда, когда совершенно выбивался из сил и не мог больше двигаться.
Гарибальди сосредоточил все свое внимание на Страже, посмотрев ему прямо в отвратительный глаз.
— Кем бы ты ни был… где бы ты ни был, — настойчиво сказал он, — если ты видишь меня… чувствуешь меня, в общем… я говорю тебе: я найду тебя. И когда я это сделаю, ты можешь быть уверен лишь в одном, что твоя смерть будет быстрой и легкой. Поверь мне: я был бы рад продлить ее. Заставить тебя прочувствовать каждую секунду мучений, продлить их так долго, как это только возможно. Но я не хочу, чтобы оказывал влияние на этого мальчика дольше, чем необходимо. Ты понял, кусок дерьма? Я. Найду. Тебя.
Казалось, Стража не очень-то напугала такая перспектива.
Обед в тот вечер был более чем безрадостным. Вир и Сенна сидели вместе с Деленн, Шериданом, Франклином и Гарибальди за столом, который ломился от блюд.
К сожалению, большая их часть осталась нетронутой, так как никто не выказал особого аппетита.
Франклин вкратце сообщил центаврианам то, что уже сказал остальным. Вир не был особенно удивлен тем, что услышал.
— Не могу сказать, что удивлен, — сказал им он. — Вы знаете, когда я нашел Г'Кара и Лондо…
— Вцепившимися друг другу в горло, — мрачно продолжил за него Шеридан.
— Нет… нет, я не об этом… Лондо пытался заставить Г'Кара сражаться с собой. Ему хотелось убедиться в том, что вы двое спасены, и он добровольно пожертвовал жизнью ради этого. Страж мог все испортить.
— Вы полагаете, что это изменит наше мнение об этом парне к лучшему? — спросил Гарибальди.
— Майкл… — попытался осадить его Шеридан.
Но Гарибальди не слушал его. Он поднял вилку, которую не брал в течение двадцати минут, и наклонился вперед.
— Вы сидите тут и говорите мне все это, хотя он был в ответе за гибель миллионов задолго до того, как дракхи подцепили его на крючок, а теперь мы все должны испытывать жалость к Лондо Моллари и гордиться им, потому что он пожертвовал собой, чтобы спасти трех человек? Допустим, что ради этих троих человек я и сам прополз бы через ад по битому стеклу, лишь бы только им помочь, но, все же, их было всего трое. Разве это уравнивает счет?
— Нет, — мягко ответил Вир.
— Тогда не пытайтесь строить из него великого героя, по крайней мере, не при мне.
На мгновение Деленн подумала, что Вир смутится от столь свирепой и яростной вспышки гнева Гарибальди. Но он всего лишь устало сказал:
— Знаете, мистер Гарибальди… Лондо был бесконечно очарован Землей и ее жителями. Он старался всеми силами помогать вам. Он делал это тайно, за кулисами, делал добро, о котором ваш народ никогда ничего не знал. Он все время изучал земную культуру, всегда что-то искал, всегда пытался понять. Я иногда спрашивал его, почему он так интересуется вами, но он никогда не давал мне удовлетворительного ответа. Но знаете что? Думаю, что я понимаю его. Я думаю, что во многом… он был гораздо ближе по духу к любому из вас, чем к нам. У него было ясное представление о том, что ему нужно, эта мечта была совершенно недосягаема для него, но он никогда не прекращал своих попыток воплотить ее в жизнь, несмотря на свойственные его характеру недостатки, мешавшие ему. Лондо Моллари не был героем, мистер Гарибальди. Он был… был слишком похож на человека.
Наступило долгое молчание, а потом Шеридан повернулся к Виру:
— Хорошо сказано, — заметил он.
Гарибальди закатил глаза.
— Иногда я никого из вас не понимаю.
— Все в порядке, сэр, — ответила Сенна. — Я тоже никого из вас не понимаю. Но я говорю, в основном, как посторонний. Я вижу, — и она окинула взглядом всех, кто сидел за столом, и улыбнулась, — что здесь собралась группа людей, которым очень нравится быть вместе… но им довелось через столько пройти, что они не знают, возможно ли это.
— Это очень проницательная молодая женщина, Вир — заметила Деленн. — Вам стоит держать с ней ухо востро, она может далеко пойти.
— Благодарю вас, — сказал Вир. — Надеюсь, что этого не случится. О… Сенна. Эскизы при тебе?
— Эскизы? — спросил Шеридан.
— Сенна была очень занята, — пояснил Вир. — У нее много талантов.
Сенна развернула несколько больших листов бумаги и вручила их Гарибальди.
Он пытался держаться неприветливо, но, несмотря на это, приподнял бровь, рассматривая рисунки.
— Очень похоже на Лондо и Г'Кара, — сказал он. — Мне нравится, что они стоят спиной друг к другу. Выглядит символично.
— Это всего лишь набросок, — сказала она.
— А что находится между ними?
— Это — город. Я уже сказала вам, что это всего лишь набросок.
— Город? — потом он понял. — Это статуи. Эскизы статуй. Боже мой, они огромны.
— Статуи? — Шеридан наклонился вперед, также как и Деленн. Франклин поднялся и обошел вокруг стола, чтобы разглядеть все это.
— Вы хотите поставить памятники Лондо и Г'Кару.
Вир кивнул.
— У каждых ворот столицы. Это станет частью восстановления Примы Центавра, — он покачал головой. — Трудно поверить. Кажется, что еще только вчера нам надо было отстраиваться после нападения Альянса. Теперь же мы обратились к Альянсу, чтобы он снова помог нам оправиться.
— Альянс поможет вам, — заверил Шеридан. — Это я могу вам обещать. Но это… — он кивнул в сторону чертежей, — если бы мне двадцать лет назад сказали, что памятник Г'Кару… ну, любому нарну… будет построен прямо на краю столицы…
— В этом-то и суть, — сказала Деленн. Она щелкнула по бумаге. — Но я удивлена. Почему они оба стоят спиной к городу? Как будто они повернулись спиной к центаврианскому народу.
— Нет, Деленн, это вовсе не так, — сказал ей Гарибальди. — Требуется быть старым воякой, чтобы понять: они стоят на страже. Вы же не может стоять на страже, повернувшись спиной к врагу.
— Совершенно верно, — сказала Сенна. — Хотя тут есть нечто большее.
Лондо… — она, казалось, знала, что нужно сказать, но не могла выразить это словами.
Вмешался Вир:
— Лондо отвернулся от столицы, где он так долго жил… которой так долго правил… которая была всем, что он мог видеть. Он не видел результатов своих решений, потому что был ослеплен своими скудными решениями.
— Так что вместо этого, — сказала Сенна, — мы расположили его так, как, мне кажется, ему бы понравилось. Он смотрит от города, вдаль, за горизонт.
— Очень хорошо, — сказал Шеридан. — И что-то подсказывает мне, что Г'Кар бы оценил эту иронию: стать защитником столицы своих бывших врагов.
Гарибальди прокомментировал:
— И то, как они стоят… они на самом деле следят за спинами друг друга.
— Как они и делали при жизни, — сказала Деленн. — В этом есть симметрия.
Отличная работа, Вир и Сенна… отличная работа.
— Мне бы хотелось, чтобы они дожили до того, чтобы увидеть это, — произнес Шеридан.
Она взяла его за руку.
— Знаешь, Джон… Я думаю, что, каким-то образом, каким именно — нам никогда не понять… они это видят.
Из дневника Вира Котто
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 20 января 2278 года.
Глава 30
— Хочешь, я останусь? — спросила Сенна.
Вир на мгновение задумался, а потом покачал головой.
— Сейчас… не время, — вздохнул он. — Я не… я не могу… я…
Она прижала палец к его губам, заставив его замолчать.
— Что ж, тогда я подожду.
Она нежно поцеловала его.
— Тогда спокойной ночи, Вир.
— Спокойной ночи.
Потом он отправился в свою комнату. Он подобрал себе простую комнату, без лишней вычурности. Он не мог заставить себя занять апартаменты, прежде принадлежавшие Лондо. Там таилось слишком много призраков, которые, возможно, никогда не упокоятся.
Когда дверь за ним захлопнулась, он окинул комнату одобрительным взглядом. Вещи, которые он привез с Минбара, уже были здесь, расставленные именно так, как он и хотел.
Стол и стулья. И полированный шкаф с красивой отделкой, высотой в рост человека и почти в два человеческих роста шириной.
Уже поздно; у него был долгий день, а на завтра было намечено несколько совещаний, на которых нужно принять решения относительно будущего Примы Центавра. И все же, несмотря на это, он не мог заснуть. Вместо этого он сел перед компьютером и принялся записывать свои дневники. Многие из привычек Лондо не стоило перенимать, но идея о ведении дневника была недурна. Для императора это было нечто большее, чем просто возможность упорядочить свои мысли, попытка составить список своих удач или промахов. Император делал это ради тех, кто займет его место на троне. Это было своеобразным планом, указанием, что нужно делать… и чего стоило избегать.
«Я почувствовал мороз, пробежавший по моей спине, как будто на меня упала тень, и еще крепче обнял Сенну, в то время как вечерняя прохлада начала заполнять воздух», — произнес он и хотел продолжить запись, но тут снова ощутил холод. Это было странно, потому что тогда они с Сенной стояли на балконе. А сейчас он находился в комнате, в которой еще совсем недавно было тепло.
В комнате почему-то стало темнее, а тени удлинились.
Вир медленно поднялся с кресла. Казалось, он был готов заорать во всю мощь своих легких, но не мог.
Из тени появился неясный силуэт и застыл посреди комнаты, повернувшись к нему.
— Шив'кала — выдавил Вир. — Так вы… не погибли.
— В той засаде? Нет, — когда он прежде сталкивался с Шив'калой, его всегда поражал спокойный голос дракха. Но теперь Шив'кала гневно выплевывал слова. Вир не был уверен в этом, но ему показалось, что Шив'кала дрожит.
— Нет, мне удалось спастись… к счастью для себя.
— К счастью?
— Меня, — прорычал дракх, — изгнали. Изгнали из Сообщества Дракхов. Из-за Лондо. Из-за тебя.
— Я… не понимаю…
— Естественно, ты не понимаешь, — зарычал он. — Тебе этого не понять. Ты не знаешь, что такое связь с Сообществом. Но наша власть на Приме Центавра рухнула, моим людям пришлось отступить. Могущественный флот, который мы помогали строить, теперь ищет нас, чтобы уничтожить… и они обвинили во всем этом меня. Они сказали, что я недостаточно жестко обращался с Лондо.
Понимаешь, я пытался научить его, — он кружил перед Виром, пылая от гнева. Вир замер на месте. — Пытался объяснить ему нашу цель. Цель нашего существования.
Пытался заставить его понять, что мы правы. Вместо этого он поддался слабости и предал нас. Он никогда бы так не поступил, если бы я обращался с ним, как следовало бы. Мне не удалось до конца сломить его. Больше я не повторю этой ошибки.
Мой народ отказался от меня, как и от этого мира… но я заставлю их понять. Я покажу им, на что я способен. Я заставлю этот мир встать на путь.
Теней, и сделаю это в одиночку, если потребуется. Дракхи увидят то, что я сделаю, и вернутся. Пусть на это уйдут столетия, неважно, пусть для Легионов.
Огня мы ничто, пусть ваши корабли наивно пытаются разыскать и уничтожить нас.
Но я начну с тебя, Вир Котто.
— Вы имеете в виду… вы… — Вир сглотнул. — Вы намерены сделать со мной то же самое, что и с Лондо?
— Нет, — дракх говорил так тихо, что Вир едва слышал его, — тебя… я просто убью тебя. Потом я займусь тем, кто займет твое место… но тебя в живых я не оставлю.
Вир облизнул губы, пытаясь собраться с духом.
— Нет. Вы не убьете меня. Вместо этого… вы скажете мне, где я могу найти дракха, посадившего Стража на Дэвида Шеридана.
Трудно было поверить, что дракх может выглядеть более удивленным, чем Шив'кала сейчас.
— Я думал, — медленно произнес он, — что ты просто притворялся дурачком, дабы отвести от себя подозрения. Но я ошибался. Ты и впрямь дурак.
— Скажите мне, — сказал Вир, как будто это он диктовал здесь условия.
— Тебе нужен дракх, посадивший Стража на Дэвида Шеридана?
Он развел в стороны руки.
— Он перед тобой.
А потом он соединил руки и двинулся на Вира.
Вир даже не шелохнулся.
— Спасибо. Я так и думал. Это все, что мне нужно было узнать Шив'кала сделал всего два шага, когда дверь минбарского шкафа со стуком распахнулась. Он в недоумении обернулся.
Внутри шкафа, сжимая в обеих руках PPG, стоял Майкл Гарибальди. На его лице играла кривая волчья ухмылка, а в глазах таилась смерть.
— Ну что, дракх? — спросил он.
Шив'кала испустил вопль, идущий из глубины проклятой души, и его руки быстро шевельнулись. Но Гарибальди действовал быстрее. Прозвучало два выстрела, и оба попали в цель: один — в живот дракха, второй — в грудь. Они сбили его с ног и отшвырнули к стене, и все-таки из рукава Шив'калы успел вылететь стальной дротик. Он вонзился в дерево в шести дюймах от головы Гарибальди. Тот даже не вздрогнул, как будто и не заметил этого.
Шив'кала шлепнулся на пол как кит, выброшенный на берег. Из его рта вырвалось лишь несвязное хрюканье, а из груди раздался хрип, звук, слишком хорошо знакомый Гарибальди. Пол под ним потемнел от ужасной жидкости, которая была кровью этого существа.
Гарибальди остановился над ним, направив PPG прямо между глазами Шив'калы.
— Первый выстрел — это за Дэвида… а второй — за Лу Велша. А этот…
— Мистер Гарибальди, — резко сказал Вир. Гарибальди повернулся к нему, и.
Вир протянул руку, сурово глядя на него. — Я не могу позволить вам сделать это. Дайте-ка это сюда.
Гарибальди нехотя отдал ему PPG. Вир осторожно взял его, взвесил в руке, явно удивленный его легкостью. Потом посмотрел на поверженного дракха.
— Все-таки… Лондо обвел вас вокруг пальца, — сказал он дракху. — Он сказал, что вы предсказуемы. И это действительно так. Ваше самолюбие заставило вас вернуться сюда, сделало вас уязвимыми. Уйти подальше — вот все, что вам нужно было сделать. Возможно, нам никогда бы не удалось вас найти. Но вы должны были остаться, чтобы отомстить. Вы отказались признать, что время дракхов на Приме Центавра закончилось. Множество существ, которые ходили, плавали или летали по поверхности этого мира, не понимали, что их время прошло. Но что странно: природе плевать на то, знают они об этом или нет.
Природа просто избавляется от них. Стирает с лица земли. О… и между прочим, — добавил он, будто вспомнив о чем-то. — Это — за Лондо и Г'Кара. — И с этими словами он выстрелил Шив'кале в голову.
Дэвид Шеридан закричал так громко, что многие минбарцы в радиусе мили утверждали, что слышали его.
Шеридан и Деленн, кое-как одевшись, мгновенно примчались туда. Они совершенно не представляли, что обнаружат, когда войдут в комнату, но они бы не удивились, если бы увидели там труп сына.
Но Стивен Франклин оказался еще быстрее. Он решил остаться на некоторое время на Минбаре, чтобы наблюдать за состоянием мальчика. Когда вошли Шеридан и Деленн, он уже был там, и своим телом закрыл от них их сына.
— Стивен! — выкрикнул Шеридан, — Дэвид! Что с Дэвидом?
Франклин повернулся, и совершенно невозмутимо произнес:
— Что с Дэвидом? — потом он отступил в сторону, и они с удивлением увидели, что Франклин только что развязал подростка, у которого был бледный и болезненный вид.
Шеридан тут же посмотрел на Стража… но его больше не было. На том месте, где он сидел, осталось лишь красное пятно. Потом он увидел, что.
Франклин присел на корточки и поднял нечто щипцами. Щупальца Стража безвольно повисли. Его глаз был широко раскрыт, но явно ничего не видел. Он выглядел не страшнее комка морских водорослей. Это существо определенно было мертво или умирало. Франклин открыл большой сосуд и опустил в него эту тварь. Она шлепнулась внутрь с отвратительным звуком.
Деленн и Шеридан бросились к сыну.
Деленн дотронулась пальцами до того места, где раньше сидел Страж, и удивленно покачала головой.
— Вот это да, — сказал Дэвид хриплым каркающим голосом. — Дядя Майк?
— Подозреваю, — сказал ему Шеридан, — что он отправился добровольцем на.
Приму Центавра «на патрулирование», как он это назвал. Что-то подсказывает мне, что он разворошил весь этот гадюшник гораздо быстрее, чем мы думали.
— О, Дэвид, — сказала Деленн, то и дело гладя его по лицу, как будто она не могла поверить в то, что это действительно был он.
— Все в порядке, ма… честно-честно. Я только… Мне бы хотелось узнать одну вещь…
— Все, что угодно, сынок. Только скажи, — сказал Шеридан.
— Ладно, — он глубоко вздохнул. — Можно мне съесть второй кусок того пирога, что был на моем дне рождения?
Шеридан и Деленн переглянулись между собой, а потом разразились радостный смехом, крепко обняв сына.
— Более того, Дэвид, — горячо ответил Шеридан, — я понял, что, пряча тебя здесь, все равно не могу защитить тебя от галактики. Так что мы могли бы отправиться отсюда куда глаза глядят. Когда ты поправишься, я уйду в отпуск…
Майкл тоже возьмет отгул… и мы возьмем тебя в путешествие по изведанному космосу. Выйдем на трассу, поймаем какой-нибудь транспортник, грязный и запущенный — настоящий клоповник. Как раз для таких ребят, как мы.
— Правда? — Дэвид в изумлении уставился на Деленн. — Мама… с тобой все в порядке? А ты не хочешь поехать…
Она рассмеялась.
— Кто-то все же должен заниматься делами, пока твой отец и крестный переживают свое второе детство.
Он обнял их обоих, и Деленн пробормотала тихую благодарственную молитву.
Виру, Гарибальди, Валену, Лориену. Неважно, каким образом, но ей вернули сына.
Больше она никогда не будет жалеть о том времени, что ей осталось провести с мужем, ибо, по крайней мере, они могут провести его весело.
Из дневника Вира Котто
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 21 января 2278 года.