Он

Она

И Третий Лишний (он же Проводник, Проводница, Детина, Цыганский Барон, Прокурор, Попутчик-Дедок, Офицер)

Купе в СВ.

Дверь открывается, входит Он – с дорогим кейсом, в дорогом костюме, на шее шарф, на руке – кашемировое пальто.

Критически оглядев купе, бросает на полку кейс и пальто, садится, закуривает, берёт со стола газету и разворачивает её.

Двери остаются открытыми. В купе мимоходом заглядывает проводник.

Проводник(с улыбкой): – У нас не курят.

Он гасит сигарету и оглядывается, не зная, куда бросить окурок.

Мимо купе, волоча за собой чемодан, медленно проходит Она.

Он смотрит на Неё, потом на окурок. Слышен звонок мобильного. Он хватает пальто, достаёт телефон из кармана и украдкой суёт окурок между стеной и полкой.

Он : – Да, дорогая. Да, устроился хорошо. Нет, попутчиков нет, я же говорил тебе, что выкупил всё купе. Нет, ещё не отправились. Да, минут через пять. Нет, попутчиков нет, я же тебе говорил, что выку...

В купе заходит Она.

Она : – Ну, наконец-то! Хоть одно свободное место! (Швыряет чемодан на Его пальто). Представляете, мне продали билет на одно место с каким-то полковником! Полковнику лет сто восемьдесят, и у него то ли псориаз, то ли витилиго, то ли диатез, то ли крапивница! В общем, что-то кожное и заразное.

Он (в трубку): – Нет, дорогая, попутчиков нет, я выкупил всё купе.

Она(восторженно): – Вот как! Значит, вы с удовольствием уступите мне одно место!

Он (холодно, выдёргивая своё пальто из-под Её чемодана): – Нет.

Она (по-хозяйски садясь на противоположную полку): – Что значит – нет?

Он : – Нет – это значит, не уступлю.

Она : – Вы... выгоняете меня к полковнику?!

Он : – Я никуда никого не выгоняю. Я выкупил всё купе и не собираюсь ни с кем делить его.

Она (кокетливо): – Даже со мной?

Он : – В особенности с вами. (В трубку) Да, дорогая, попутчиков нет, это... Это какая-то чокнутая перепутала дверь. Да, пе-ре-пу-тала!

Она (вскакивая): – Какая-то?! Чокнутая?! Я?! Перепутала?!

Хватает чемодан, вышвыривает его за дверь и уходит, наделав много шума и грохота.

Он (заговорщицки в трубку): – Ушла. Конечно, совсем. Целую. Я перезвоню тебе.

Нажимает отбой, достаёт из кармана пачку сигарет и обнаруживает, что она пустая. Украдкой, словно стесняясь самого себя, достаёт окурок, спрятанный между стеной и полкой.

С наслаждением закуривает.

Голос за окном объявляет: «Внимание! Поезд номер девятьсот двадцать, следующий по маршруту Москва-Владивосток, отправляется с первого пути!»

Купе дёргается, слышится нарастающий стук колёс.

Он улыбается. В ботинках ложится на полку, пуская дым в потолок. Берёт газету. Во всех движениях – счастливая расслабленность.

По громкой связи женский голос с придыханием сообщает: «Уважаемые дамы и господа! Приветствуем вас в нашем вагоне повышенной комфортности и усиленных удобств! Мы следуем по маршруту Москва-Владивосток и надеемся, что ваше путешествие будет очень приятным! (Голос взвизгивает и хихикает). Извините... В пути вас обслужат проводники Игорь Колупаев и ... ай! Перестань... И Маргарита Колупаева. Извините... Счастливого вам пути!»

Он (отбросив газету и посмотрев на радио, тонким голосом передразнивает): – Ай! Извините... Счастливого вам пути! Вагон усиленных удобств! Грамотеи!!!

Вдруг, лежа, исполняет бравурный танец, хлопая себя по ляжкам.

Он : – Ура. Семь дней безделья и полной свободы. Ура, чёрт побери!

Встаёт, потягивается. Снимает пиджак, ботинки, носки, всё это сваливает на соседнюю полку. Подпрыгивая, боксирует воздух.

Дверь открывается.

Проводник : – Чай? Кофе?

Он : – Покоя! (Захлопывает перед носом проводника дверь).

Дверь открывается.

Проводник : – Чай? Кофе?

Он : – Я же сказал вам – отстаньте. Я не пью бодрящие напитки в это время суток.

Проводник (невозмутимо): – А что вы пьёте?

Он : – Минералку комнатной температуры, без газа, без лимона и калиево-натриевых соединений.

Проводник : – Хорошо. (Принюхиваясь) И всё-таки у нас не курят. Штраф тысяча рублей.

Он : – Понял. (С треском закрывает дверь, гасит окурок и суёт его на прежнее место между стеной и полкой) Идиоты. СВ называется!

Садится и расслабляет галстук.

Стук в дверь.

Он вскакивает и нервно распахивает её.

На пороге Она.

Она : – Может быть, у вас можно выкупить второе место?

Он (сухо): – Нельзя.

Она : – За двойную цену!

Он : – Нет.

Она : – Почему?!

Он : – Мне не нужны деньги. Мне необходимы покой и одиночество.

Она : – Я буду молчать, как эта... как рыба. Как маринованная селёдка!

Он : – Молчите рядом с полковником.

Она : – Но там... Вы не поверите... Произошёл сбой в компьютере и на место полковника ещё целых три претендента – беременная женщина, депутат Государственной Думы и дядечка в форме прокурора.

Он (ехидно): – Все с псориазом?

Она : – Не смешно.

Он : – Мне тоже.

Рывком закрывает дверь у неё перед носом.

Она (колотит в дверь кулаками): – Вы эгоист!

Он (весело): – Ага.

Она : – Чёрствый сухарь!

Он : – Даже не спорю.

Она : – Индивидуалист! Хам! Мужлан! Высокомерный па... павиан!

Он : – Кто?!

Она (жалобно): – Продайте мне одно место!

Он : – Идите к полковнику.

Она (со слезами в голосе): – Но там три человека на место! Вернее, со мной – четыре.

Он (повышая голос): – Это не мои проблемы. Это проблемы полковника.

Дверь резко открывается.

На пороге проводник.

Проводник (протягивая стакан): – Ваша минералка, мёсьё!

Он (орёт): – Я заказывал покой и одиночество! Покой и одиночество! Я сполна заплатил за это! (Берёт стакан).

Проводник : – Боюсь, мёсьё, ваша настоятельная потребность останется неосуществимой мечтой.

Он : – Это ещё почему?!

Проводник : – Видите ли, произошёл сбой в компьютере и...

Он : – Знаю! На место полковника продали ещё три билета!

Проводник : – Четыре. Видите ли, среди пассажиров есть беременная женщина, она может вот-вот родить, поэтому, не будете ли вы так любезны, мёсьё...

Он : – У меня занято! Бесповоротно, катастрофически, безнадёжно занято!

Мчится в коридор, хватает чемодан, берёт Её в охапку и заталкивает в купе.

Он : – Вот, эта дама выкупила у меня одно место за двойную цену!

Она, улыбаясь, вышвыривает с полки его вещи на соседнюю полку.

Проводник : – Жаль. Беременной нужен покой.

Он : – Жаль. (Залпом выпивает стакан минералки. Выпучив глаза, орёт, обращаясь к проводнику) Что это?! Что это, негодяй?!

Проводник (отшатнувшись): – Как вы просили, мёсьё... Комнатной температуры, без газа, без лимона и калиево-натриевых соединений...

Он : – Это водка, болван!!!

Проводник : – Без газа, без лимона и калиево-натри...

Он с грохотом закрывает дверь перед носом проводника.

Она беззвучно хохочет.

Он брезгливо нюхает своё дыхание, дыхнув на ладонь.

Он : – Болван! Сборище идиотов!

Она хохочет в голос.

Он (протянув руку): – Деньги!

Она : – Что?!

Он : – Вы купили у меня это место за двойную цену. Разве не помните?

Она встаёт, молча берёт чемодан, собирается выйти из купе.

Он (выхватывая у Неё чемодан): – Стойте! Куда же вы?!

Она : – К полковнику. Я передумала покупать у вас место.

Он (перекрывая Ей путь): – Ага! Хотите, чтобы в моём купе разродилась какая-то баба!

Она : – Хочу.

Он : – Хотите насолить мне!

Она : – Хочу!

Он (хватаясь за сердце, присаживается на полку): – Ох...

Она (высокомерно): – Вам что, плохо?

Он : – Я не переношу водку. Особенно тёплую, особенно без лимона...

Она сумочкой начинает обмахивать Его.

Он ложится и тихо стонет.

Она : – Вы не помрёте?

Он : – Ага, счас!! Чтобы моё место досталось депутату? Или прокурору?! Не дождётесь!! Гоните деньги за место! Хотя бы его единичную стоимость!

Она со вздохом лезет в сумочку, достаёт кошелёк, отсчитывает деньги, кладёт их на столик.

Он : – Господи, как я мечтал семь дней провести в одиночестве! Как мечтал! Я придумал эту командировку, выкупил всё купе, и – что в результате?!

Она : – Компьютер...

Он (вскакивая): – Да не компьютер, а люди! Безответственные люди! Какой-нибудь тупой системный администратор с бодуна перепутал кнопки и вместо «энтера» нажал «удалить»!!

Его слова прерывает треск вагонного радио. Женский голос, старательно выговаривая слова, сообщает: «Уважаемые пассажиры! В нашем вагоне повышенного комфорта и усиленных удобств вы можете приобрести свежую прессу и горячие... в смысле... горячительные напитки. А так вы мо... ой! Извините. Отстань! А также вы можете приобрести предметы личной гигиены и ... ай!... Защиты в смысле предохранения... Желаем вам счастливого пути! В пути вас обслужат проводники Игорь Колупаев и... Да отстань ты! Маргарита Колупаева. (Ржёт, бормоча «извините»).

Он : – Бордель, а не СВ. Лучше бы я взял плацкарт.

Она : – Мне нужно переодеться.

Он : – Я должен вам помогать?

Она : – Вы должны выйти.

Он : – Ну, началось!

Она : – Если хотите, я... (Забирает со стола деньги).

Он (взмахивая руками): – Выхожу, выхожу!

Достаёт из кейса тапки, одевает их и выходит.

Она переодевается в миленькую пижамку. Туфли меняет на пушистые шлёпки на шпильках. Весь стол заставляет косметикой. Над дверью вешает боа из розовых перьев. Обильно душится и душит всё вокруг, в особенности Его вещи.

В купе заглядывает проводник.

Проводник : – Чай? Кофе?

Она : – Апельсиновый фреш.

Проводник : – Простите?..

Она закрывает дверь перед носом проводника.

Снова опрыскивает всё духами, в особенности Его вещи.

Перевешивает боа так, чтобы концы свисали над входом.

Стук в дверь.

Она открывает.

Он (отшатываясь от бьющего его по носу боа и хватаясь за сердце): – Господи, что это?!

Она : – Где?

Он (орёт, указывая на перья): – Вот это что?! И чем это так воняет?!

Она (невозмутимо): – Я не могу жить в свинарнике. От ваших вещей несёт табаком, поэтому я немного освежила воздух. А боа нельзя держать в чемодане, оно помнётся.

Он (не находит слов и только жестикулирует): – Ага... в... хр... п-п... тьфу!

Она (забирая со стола деньги и срывая боа): – Если вам что-то не нравится... Я к полковнику.

Он : – Нет! Нет! (Отбирает у Неё боа и деньги. Деньги суёт в карман, боа заботливо развешивает над входом) Мне всё нравится! Замечательные духи! Чудное боа!!

Чихает. Любовно поправляет боа над входом. Снова чихает и кашляет взахлёб.

Она : – Дышите поверхностно. Глубокое дыхание очень вредит здоровью.

Он (бормочет, раскладывая свои вещи): – Покой и одиночество! Покой и...

Она : – Что?!

Он : – Мне нужно переодеться. Вы не могли бы выйти?

Она : – Будет недостаточно, если я отвернусь?

Он (сдерживая ярость): – Я же выходил!

Она : – Хорошо, хорошо, если вам есть что скрывать...

Он (орёт): – Есть! Мне есть, чёрт побери, что скрывать!!!

Она : – Хорошо, хорошо! Не орите, дышите поверхностно.

Выскальзывает за дверь.

Он (шепчет, боксируя свисающие концы боа): – Покой и одиночество! Покой! И одиночество!!

Трещит вагонное радио.

Сладкий голос сладко сообщает: «Уважаемые пассажиры! В нашем вагоне повышенного комфорта и усиленных удобств вы можете посетить купе-кинотеатр и посмотреть... посмотреть...» Слышится сдавленный хохот, возня, радио отключается.

Он : – Чёртов бордель...

Переодевается в полосатый халат, сдвинув косметику, ставит на столик коньяк, на стену вешает портрет Хэмингуэя. Опрыскивает всё своим дезодорантом, в особенности розовое боа.

Осматривает дело рук своих, и, глядя в зеркало, проверяет чистоту зубов и выбритость щёк.

Открывается дверь, проводник протягивает ему стакан сока.

Он : – Что это?

Проводник (сдувая с носа боа): – Апельсиновый фреш.

Он : – Я не заказывал!

Проводник : – Это для вашей дамы.

Он : – Для мо-ей?!! Вы сбрендили?! Эта дама такая же моя, как и ваша!

Проводник : – Да? А мне показалось... (Подмигивает и делает концами боа легкомысленные движения).

Он (сухо): – Вам показалось.

Дёргает дверь, собираясь закрыть её, но проводник подставляет ногу.

Проводник : – Что делать с соком, мёсьё?

Он вырывает стакан, плеснув себе на халат, и всё-таки рывком закрывает дверь. Брезгливо держит стакан двумя пальцами, не зная, куда поставить – столик занят косметикой.

Слышится визг тормозов, вагон дёргается, поезд останавливается.

Сок выплескивается на халат.

Он, с трудом удерживая равновесие, одними губами говорит неприличное слово.

«Станция Горький-Московский, – сообщает вагонное радио. – Стоянка двенадцать минут. Будьте внимательны и осторожны!»

Он пристраивает стакан на самый краешек стола. В бешенстве срывает с себя мокрый халат, оставаясь в трусах.

Дверь открывается, входит Она.

Она (оглядывая Его): – Неплохо. Вам действительно есть что скрывать.

Он (хватая халат и прикрываясь им): – Выйдите!

Она : – Уже не имеет смысла. Всё самое запретное я увидела. Вот уж не думала, что мужик может так долго переодеваться!

Он : – Кажется, я согласен уступить ваше место беременной. Да, кажется, согласен... Пусть рожает себе, а что – дело житейское... Хорошее, благородное дело... Где, где эта женщина, которая на сносях?! (Быстро надевает халат, берёт из пиджака деньги, суёт Ей в карман пижамки, и орёт, высовываясь из купе) Эй! Кто там без места беременный?! Сюда! В нашем вагоне повышенной комфортности и усиленных удобств открылось родильное отделение!!!

Она (коротко ударяя Его под дых, закрывает дверь): – Да вы псих!

Он : – А вы – гламурная курица!

Она (сжимает кулаки и топает на Него ногами): – Вы... вы... вы...

Он (весело): – Ну, и что я?! Что?!

Она (засовывает Ему деньги в карман халата): – Акушер хренов!

Он открывает рот, чтобы ответить, но поезд трогается, вагон дёргается, Она летит на Него, стакан с соком падает на пол.

Она (резко отстраняясь от него): – Что это?!

Он (хохоча во всё горло): – Ваш фреш! Кажется, апельсиновый!

Она (глядя под ноги и тоже начиная хохотать): – Фреш-то, может, и мой, но он в ваших ботинках!!

Они некоторое время ещё смеются. Он замолкает первым, с каменным лицом поднимает ботинки, рассматривает их и выбрасывает в окно.

Молча пихая друг друга, они расправляют постели.

Гасят свет, ложатся, не раздеваясь.

Минутное молчание нарушает стук колёс, гудки электровоза, хохот в коридоре, звон посуды.

Трещит мобильный, Он берёт телефон.

Он : – Да, дорогая! Да, еду. Ты же знаешь, я редко ужинаю. Уже лёг спать. Почему рано? Нормально. Меня в поезде укачивает как младенца в люльке, ты же знаешь.

Она (очень громко): – У вас случайно нет таблетки от головной боли?

Он : – Ну что ты, дорогая, какие попутчики, я выкупил всё купе, ты же знаешь...

Она (стонет, хватаясь за голову): – М-м-м!

Он (вскакивая и показывая Ей кулак, орёт в трубку): – Какой к чёрту секс, дорогая?!! Какой дорожный роман?!! Это... это...

Она : – М-м-м-м!

Он (с отчаянием): – Это роды, дорогая. Да, ро-ды! Что значит – чьи?! Не мои, это точно. И не от меня!!! Понимаешь, в компьютере произошёл сбой, и на место полковника продали три... нет, четыре билета, если считать вместе с полковником! (Вскакивает, начинает метаться по купе) А у полковника псориаз! Ну, или что-то кожное!!! С ним никто не хочет ехать в одном купе!!! Потому что все думают, что это заразное!!! А у беременных особая мнительность, ну, ты же знаешь!!! Вот... и, короче, одна беременная, она... не смогла вынести всех этих передряг и...

Смотрит на трубку, откуда разносятся короткие гудки, хватается за голову.

Он : – Зачем вы так?

Она : – Жена?

Он : – Похоже, бывшая.

Она : – Что, очень ревнивая?

Он : – А вы бы не приревновали мужа, у которого в купе стонет женщина?

Она : – У меня нет мужа.

Он : – Неудивительно.

Она : – Хотите меня обидеть?

Он : – Нет. Мне плевать на вас.

Она : – А мне на вас.

Он : – Вот и не стоните в моём купе!

Она (подскакивая): – Я выкупила у вас половину!

Он (доставая из кармана деньги и швыряя их на стол): – Вы выкупили место! Мес-то!!! А покушаетесь на моё жизненное пространство! Моё личное жизненное пространство!!!

Она вскакивает, швыряет в чемодан косметику, забирает со стола деньги.

Он (хохочет): – Катитесь! Катитесь к полковнику! Будете пятой на его полке! И не забудьте свои перья!

Швыряет Ей вслед боа, закрывает дверь, наливает коньяк в стакан из-под сока.

Он (поднимая стакан): – Покой и одиночество!

Залпом выпивает коньяк. Поезд дёргается и останавливается. Он, поперхнувшись, пытается сам себя похлопать по спине. Кашляет. Задыхается.

Женский голос с придыханием сообщает по вагонному радио: «Станция Котельнич-Один. Стоянка две минуты. Будьте внимательны... внимательны... внимательны... а-а-а-ах!»

Он застывает с открытым ртом.

В купе вваливается Детина в наколках. Зашвыривает чемодан наверх, оглядывает пространство, достаёт из-за пазухи водку, пачку сигарет, батон колбасы и огромный раскладной нож. Всё это бесцеремонно швыряет на стол.

Он под взглядом Детины вжимается в стену.

Детина : – Чем тут воняет?

Он (бормочет): – Да так... духи, дезодорант... сигареты... мои носки, извините...

Детина достаёт из бездонной запазухи небольшой магнитофон, ставит его на стол и включает на всю громкость. Звучит разухабистый шансон.

Детина : – Начнём?

Он (ещё больше вжимаясь в стену): – Что начнём?!

Детина : – Праздновать!

Он (убито): – Что праздновать?

Детина : – Моё освобождение, фуфел! (Раскрывает нож и начинает крупно кромсать колбасу) Отмотал пять лет! Убийство по неосторожности! Вышел досрочно за о-очень примерное поведение! (Наливает водку в стакан, где недавно был фреш и коньяк) За осторожность, фуфел! (Залпом выпивает водку) А где твоя посуда?!

Он (вскакивая): – Вы пьёте из моей посуды! Вы... (выключает магнитофон) Вы... (орёт) Это моё купе! Я заплатил за него! Вон отсюда!!!

Детина (хлопает Его по плечу): – Чего ты так волнуешься, фуфел? Понимаешь, тут такая история... В каком-то компе произошли непонятки и мне продали билет на одно место...

Он (в ужасе): – С полковником!

Детина : – Если б только с полканом! Кого там только нет! И полковник, и депутат, и баба брюхатая, и фифа в перьях, и даже прокурор в натуре имеется! А я прокуроров не люблю. Я люблю людей без погонов и полномочий, иначе становлюсь жутко неосторожный! (Включает магнитофон, наливает водку в стакан, отрубает кусок колбасы. Спрашивает, кивая на портрет Хэмингуэя) Папа твой?

Он : – Нет... Это... мама мой...

Детина : – Красивая. Жаль, что у тебя посуды нет, выпил бы со мной.

Он (шёпотом): – Помогите!

Детина (увеличивая громкость блатной песни): – Что говоришь, фуфел? Не слышу!

Он срывается с места и выбегает из купе, путаясь в полах халата.

Детина чокается с портретом Хэмингуэя, пьёт.

Детина (бормочет, убавляя громкость магнитофона): – СВ называется! Все нервные, дёрганые... Так и до неосторожности недалеко... Твоё здоровье, мама! (Подмигивая портрету, опять пьёт).

В купе вваливается Он. На шее у него розовое боа, в руке Её чемодан. Другой рукой Он волочёт Её за собой. Она упирается, но не очень – больше от упрямства, чем от нежелания идти.

Он (орёт): – Вот! (Выталкивает Её перед собой) Вот! (Срывает с себя боа и заботливо развешивает его над входом. Бесцеремонно лезет в Её чемодан и расставляет на столе косметику, сдвинув водку, колбасу и магнитофон) Вот!!! Это моя... моя... Подруга! Она едет... здесь! (Тычет в соседнюю полку) Я купил для неё это место! Ку-пил!

Детина : – Я лично со своей подругой всегда на одной полке ездил.

Он собирает со стола колбасу, водку, нож и всовывает всё это в руки Детине.

Он : – Вон!

Детина (жалобно): – Фуфел, я не могу с прокурором на одной полке. Падлой буду!

Он выталкивает Детину, тот упирается.

Она улыбается.

Звонит телефон.

Он (запыхавшись): – Да, дорогая! Нет, я не обиделся! Да, родила! Вроде бы мальчика, я в этом ничего не понимаю...

Детина легонько даёт Ему под дых, и, воспользовавшись моментом, протискивается в купе и прыгает с ногами на полку.

Детина : – Не пойду к прокурору! Хоть режьте! Спите вместе, на одной полке! Учитесь нежности и любви!!!

Он (сгибаясь от удара и кашляя): – Да, я всё ещё люблю тебя, дорогая! Нет, я не простудился, просто меня бьют! Как кто? Бывший уголовник. Он не хочет уходить к прокурору, требует, чтобы я спал с этой... рожавшей. Ну какие попутчики, ты же знаешь, я выкупил всё купе!! Постой, ты не так меня поняла...

Смотрит жалобно на телефон, в котором слышны короткие гудки.

Он в ярости хватает за грудки Детину, неумело бьёт его в челюсть и вышвыривает из купе. Следом за Детиной летит его чемодан.

Детина (из коридора орёт): – Осторожнее, фуфел! За это пять лет дают, и то, если адвокат хоро-оший!

В коридоре слышится грохот.

Она беззвучно хохочет и аплодирует.

Он поправляет халат на груди и приглаживает волосы.

Она (показывая готовность достать кошелёк): – Я вам ничего не должна?

Он : – Только тишину и покой.

Она : – Это нетрудно.

Выключает свет и ложится.

Он с размаху плюхается на полку. На грудь ему падает Хэмингуэй. Он не шевелится. В привычной последовательности – вагон дёргается, поезд останавливается.

Трещит вагонное радио. Сонный голос сообщает: «Стоянка пятнадцать минут. Будьте внимательны и осторожны. В нашем вагоне повышенной комфортности и усиленных удобств, вы можете у проводников взять домино и шашки. (Громкий зевок). Домино и шашки вы можете взять в каюте... в купе у проводников Игоря Колупаева и Маргариты Колупаевой...» (Снова громкий зевок).

Она (шёпотом): – Вы умеете играть в домино?

Он : – Вы обещали тишину и покой.

Она : – Я тоже не умею. Какой идиот в наше время будет резаться в домино и шашки?! Тоже мне – СВ!..

Он, раздражённо привстав, вешает на стену портрет.

Вдруг включается вагонное радио и, сквозь помехи и шум, слышатся стоны, вздохи, повизгивания.

Она : – Интересно, это Колупаев с Колупаевой развлекаются? Во, дают! А другим домино предлагают!

Он стонет, натягивая на голову подушку.

Он (из-под подушки): – Вы! Обещали! Мне! Покой! И тишину! И тишину!!!

Она : – А я – что?! Это Колупаевы! Игорь и Маргарита, если я не ошибаюсь.

Он стонет в унисон со стонами, несущимися из динамиков.

Поезд трогается. Портрет Хэмингуэя падает Ему на грудь.

Он вскакивает, выбрасывает портрет в окно.

Она : – Это ваш папа?

Он (орёт): – Это мой мама!

Она : – Красивый. Вы на него похожи. Зря выкинули портрет, этак вы все свои вещи повышвыриваете! Уже до родственников дошли.

Он : – Тьфу!

Бросается к двери, и, путаясь в боа и полах халата, истерично пытается открыть её.

Она (приподнявшись в кровати): – Куда вы?!

Он (орёт): – К полковнику! К прокурору! К беременной бабе! К депутату! Кто там ещё?! Уголовники?!! К уголовникам! Посмотрю, как они выживают в этом СВ повышенной комфортности и, твою мать, усиленных удобств!

Она (равнодушно): – Посмотрите.

Он выбегает из купе, хлопая дверью.

Секс по радио не прекращается.

Она достаёт свой мобильник, звонит.

Она (в трубку): – Бесполезно. Он не клюёт. Совсем не клюёт! Правда, были накладки, – произошёл сбой в компьютере и мы познакомились не в коридоре и не в ресторане, а при весьма дурацких обстоятельствах... Вы уверены, что ему нравятся миловидные ветреные блондинки? Может, сменить имидж?! У меня всё для этого есть, я же профессионалка! Хорошо, договорились. До связи.

Дверь открывается, вваливается Он. Вид и него ошалевший и как будто немного пьяный.

Она быстро нажимает отбой и прячет телефон под подушку.

Она (удивлённо): – Вы пьяны?

Он (мотает головой): – Только от удивления. Представляете, все они – и полковник, и прокурор... и кто там ещё... Они все режутся в домино!

Она (хохочет): – И секс по радио им не мешает?

Он : – Нет, им ничего не мешает. Они замечательно чувствуют себя в условиях повышенного комфорта и усиленных удобств. Даже уголовник подружился с прокурором.

Она (хохоча, выключает свет): – Спокойной ночи.

Он : – Об этом я и не мечтаю.

Ложится, кладёт подушку на голову и отворачивается к стене.

Слышится затихающий стук колёс... Секс по радио затихает.

Утро. Он открывает глаза, смотрит за окно, смотрит на часы, потом на соседнюю полку. Полка пуста, постель заправлена.

Он быстро выхватывает из щёли между полкой и стеной окурок. Осматривает его озабоченно – хватит ли на пару затяжек.

Дверь открывается, на пороге Она.

На ней до жути деловой костюм, вместо кудряшек – тугой узел на затылке. Никакой косметики, на носу – очки в строгой оправе.

Он (поспешно пряча окурок в карман): – Что это с вами?

Она : – Что со мной?

Он (делая пассы руками): – Вы... это... того... Видоизменились, что ли?

Она : – Женщины любят меняться.

Он хмыкает, смотрит на столик и видит, что косметика исчезла. Вместо неё лежит книга.

Он (берёт книгу и вслух читает название): – «Улисс», Джеймс Джойс. (Трёт глаза) Я ничего не проспал?!

Она : – Вы ведёте себя так, будто у меня вырос хвост.

Он (заглядывая Ей за спину): – А он не вырос?

Она (инстинктивно хватаясь за свои ягодицы): – Нет!

Он (трясёт книгой перед Её носом): – Запомните, вот это с утра читать вредно!

Она (так и держась за зад): – Вам не плевать, что я читаю с утра?

Он (надолго задумывается и вдруг – с удивлением): – Вы знаете, кажется, нет.

Она : – И что это значит?

Он : – Не знаю. Но ничего хорошего. Последний раз мне было не плевать, что читает моя секретарша, попавшая впоследствии в психбольницу с диагнозом «Шизофреноподобный психоз».

Она открывает рот, но не может ничего сказать – только хлопает глазами.

Поезд тормозит, Она летит на Него. Он и не думает придержать Её. Они барахтаются, каждый стараясь занять свою полку.

Вагонное радио начинает рыдать голосом Колупаевой: «Уважа-аемые пассажи-иры! Наш поезд прибыл на ста... на ста-а-а! (Захлёбывается рыданиями) Стоянка то ли десять, то ли пятна-адцать минут! (И с надрывом) Будьте внимательны и осторожны!»

Он кидает на плечо полотенце, берёт зубную пасту, бритву, «Улисса» и уходит.

Она в раздражении срывает с двери боа, запихивает его в чемодан. Достаёт из-под подушки мобильный, нервно звонит.

Она : – Алло! Я разрываю контракт. Да потому что не могу больше! Такое в моей практике первый раз! Он хам! Да, я поселилась в его купе, но больше не могу смотреть на его... высокомерную рожу!!! (Она рыдает взахлёб, но быстро успокаивается) Ну хорошо, хорошо. Договорились. Ладно, я буду улыбаться и разговаривать тихим голосом. Только я требую доплату! Тридцать процентов от суммы контракта! Как за что? За вредность!

Суёт под подушку телефон. Снимает очки, делает пару глубоких вздохов, пытаясь успокоиться.

В купе заглядывает проводник.

Проводник : – Чай? Кофе?

Она : – Почему ваша жена плачет в прямом эфире?

Проводник : – Расстроилась.

Она : – Из-за чего?

Проводник : – Ей показалось, что я заигрываю со студенткой из второго купе.

Она : – А вы не заигрываете?

Проводник : – Что вы! Я даже не рассмотрел её длинные ноги и высокую грудь. Чай? Кофе? Апельсиновый фреш?

Она : – Покоя и тишины.

Проводник : – Понял.

Ставит на столик два чая.

Она : – Благодарю.

Проводник выходит...

В коридоре слышится дикий крик. Потом ещё. И ещё. Хлопают двери соседних купе. Топот ног, обеспокоенные голоса...

Вбегает Он с одной намыленной щекой.

Он (орёт): – Рожает!

Она (холодно): – Кто?

Он : – Ну не прокурор же! Женщина! Беременная! Прихватило прямо в коридоре!

Она (так же холодно): – Вы-то здесь при чём?

Он : – Как при чём?! Я еду в вагоне повышенного комфорта и этих... каких-то там дебильных удобств! Я заплатил за это! А у меня под ногами люди орут и корчатся от боли!

Вытирает полотенцем намыленную щёку.

Она смотрит насмешливо. Молчит.

Из коридора доносятся вопли.

Он (садится): – Господи... Почему я не полетел на самолёте?

Она : – Потому что вы боитесь летать.

Он : – С чего вы взяли?

Она : – Нетрудно догадаться. Уж если вас так пугает рожающая женщина...

Он : – Вы смеете утверждать, что я трус?!

Она : – Я смею предполагать, что вы инфантильный, рафинированный, нерешительный и неуравновешенный тип.

Он (швыряя в неё «Улисса»): – А вы... вы... взбалмошная, крикливая про... про... профурсетка!

Она молча пьёт чай.

Крики в коридоре усиливаются.

Он (заводясь): – Да, про... фурсетка! Решили проехаться на халяву!

Она молча пьёт чай.

Крики ещё более усиливаются...

Он : – Да! Решили проехаться на халяву!!!

Слышится один протяжный долгий крик.

Он затыкает уши. Она, злорадно улыбаясь, протягивает Ему вибрирующий мобильник.

Он (берёт телефон): – Да, дорогая. Нет, не дрожит голос, это поезд вибрирует. Кто орёт? Это женщина в коридоре рожает. Что значит – опять?! А, ну да... Нет, это другая женщина. Тут периодически все женщины рожают. Откуда у меня попутчики, я же выкупил всё купе, ты же знаешь!...

В коридоре звонко кричит младенец.

Слышатся вопли, аплодисменты, хлопки шампанского.

Он : – Кажется, родила... (Высовывается из купе) Девочка или мальчик? (Сообщает в трубку) Девочка, но крупная, как мальчик. Извини, дорогая, я сам ничего не понимаю. В компьютере произошёл сбой, и полстраны поселили на одно место. Да, к полковнику. Я тоже говорю – бордель, а не СВ, да, я тоже так считаю, да... То есть, нет, это не моя девочка родилась! Ничего я не радуюсь! Это не я шампанское открывал! Тьфу ты!!!

Швыряет мобильный в окно.

Она молча пьёт чай.

Он тоже молча пьёт чай.

Это похоже на поединок.

Когда чай заканчивается, Она ложится и отворачивается к стене.

Он тоже ложится и нервно открывает Джеймса Джойса. Держа книгу вверх ногами, пытается читать.

Через некоторое время закрывает книгу.

Он : – Нет, это невозможно!

Она : – Вы держите Джойса вверх ногами.

Он : – Для этого произведения это непринципиально. Слушайте, а откуда вы знаете? Вы же лежите носом к стене!

Она : – Знаю.

Он (вышвыривает книгу в окно): – Послушайте, не могли бы вы повернуться?!

Она : – Нет.

Он : – Мне надоело обозревать вашу... филейную часть. Я не для того покупал это место!

Она (подпрыгивая, словно ужаленная): – Чем вам не нравится мой... моя...

Он (язвительно подсказывает): – Филейная часть!

Она хватает свой чемодан.

Он вырывает его и ставит на место.

Она хватает. Он ставит.... Это происходит довольно долго.

Наконец, она устаёт.

Тяжело дышат, сцепляются взглядами.

Он : – Я в ресторан.

Уходит, хлопая дверью.

Она (кривляясь, передразнивает): – Я в ресторан! В халате!

Падает на кровать.

Она (шепчет): – Я разрываю контракт, я разрываю контракт, я разрываю контракт... Нельзя так ненавидеть клиента. Клиента ни ненавидеть, ни любить нельзя!!!

Берёт свой телефон. Снова суёт под подушку. Берёт-суёт, берёт-суёт, берёт-суёт...

Она : – Нет, тридцать процентов от стоимости контракта, это серьёзно. Надо терпеть! Надо работать! (Сжимает кулаки, зажмуривается, топает ногами) Чёртов СВ! Чёртов компьютер! Чёртов клиент!

Срывается с места, переодевается в вульгарно-яркий халат, вызывающе красится, вешает над входом боа.

Поёт разбитную песенку. Тасует карты, закуривает сигарету в длинном мундштуке.

Вагонное радио весёлым женским голосом сообщает: «Уважаемые пассажиры, в нашем вагоне, ну, вы, хи-хи, знаете... можно принять душ в специальном, хи-хи, отстань, этом... ха-ха-ха!»

Она (улыбаясь): – Помирились! Помирились Колупаевы!

В купе врывается Он, закрывает дверь на замок и прижимается к ней спиной, как пугливая барышня.

Она (невозмутимо тасуя карты и пуская дым через нос): – Снова кто-то рожает?

Он (задыхаясь): – Там... это... Ещё шесть билетов на место полковника продали!

Она громко хохочет. Шёлк халата соскальзывает с Её ног, обнажая их почти до бедра.

Он (шёпотом): – Тс-с! Сейчас все сюда припрутся! А там цыганский барон и пять его цыганских дочерей! Шуму будет, гаму...

Она (в ужасе): – Не хочу цыганского барона!

Он : – А я-то как не хочу! А в особенности пять его дочерей.

В дверь громко стучат. Что-то говорят по-цыгански.

Они заговорщицки переглядываясь, сидят тихо, как мыши.

Цыганский гомон удаляется.

Он и Она боятся пошевелиться.

Он (шёпотом): – Ушли?

Она (шёпотом): – Кажется, да.

Он : – Как вы думаете – вернутся?

Она : – Обязательно!

Он : – Что делать?

Она : – Вы у меня спрашиваете?!

Он : – Вы же читаете «Улисса» с утра! Кстати, что это с вами? (оглядывает Её, задерживая взгляд на ногах) Вы меняете образы, как перчатки! Пытаетесь меня соблазнить? Обольстить?! (Хохочет)

Она (вскакивая): – Я?!

Он (поигрывая концом боа): – Вы! Вы липнете ко мне, как муха к мёду!

Она хватает Его пиджак и выбрасывает в окно.

Он вырывает у Неё сигарету и жадно присасывается к мундштуку.

Он (чрезвычайно спокойно): – В пиджаке были документы и деньги.

Она : – Ну, извините.

Он : – Придётся заявить на вас в милицию.

Она : – Я же извинилась!

Он (курит с видимым наслаждением): – Мне нужны документы и деньги, а не ваши извинения.

Она : – Хотите, я отдам вам свои документы и свои деньги?!

Он (подумав): – Нет, не хочу.

Она (пожимая плечами): – Вы тоже выбросили мою книгу. Это вы научили меня швыряться вещами в окно.

Он (беззлобно): – Дура.

Она (вяло): – Сам дура.

Некоторое время молчат. Он курит, Она нервно тасует карты.

В коридоре опять слышны цыганские голоса. Они неумолимо приближаются.

В дверь громко стучат. Потом ещё громче. Ещё настойчивее...

Слышно, как в замок вставляется ключ.

Она (в ужасе): – Они взяли ключ у проводника!

Он вдруг срывает с себя халат, оставаясь в трусах.

Она : – Ой...

Он кидается на Неё, валит на полку, одной рукой пытаясь содрать с себя трусы, другой рукой – с Неё халат. Рычит. Она стонет, с готовностью обхватывая Его руками и ногами.

Дверь распахивается, на пороге живописный цыган. Увидев почти порнографическую картинку, он вскрикивает и быстро закрывает дверь, чтобы его цыганские дочери не увидели бесстыдный разврат.

За дверью слышится возмущённая цыганская речь – мужская и женская.

Он (поднимаясь с Неё, натягивает трусы и халат): – Кажется, пронесло... (Припадает ухом к двери)

Она и не думает вставать, лежит, разметавшись, и беззвучно хохочет.

Он : – Я бы на вашем месте оделся.

Она (мечтательно): – Зачем? Вдруг цыгане снова придут?!.

Он (с особой тщательностью запахивая халат, крепко затягивая пояс): – Если вы думаете, что то, что между нами произошло, поможет вам избежать ответственности за мои деньги и документы...

Она : – А между нами что-то произошло?!

Встаёт, и, не стесняясь Его, быстро переодевается в брючный костюм.

Он прикрывает глаза рукой, словно защищаясь от яркого света.

Она : – Я в ресторан. Постарайтесь, чтобы за время моего отсутствия на моё место не заселилась рота солдат.

Он отвечает что-то невнятное.

Когда Она уходит, Он, словно кот, ворующий со стола, тянется к пачке сигарет. Выхватывает одну, прячет в карман.

Из пачки вываливается картонный прямоугольник.

Он берёт его, рассматривает.

Он (читает вслух): – Марина Ивановна Иванова... Детективное агентство «Измена»... (Хватается за голову) Детективное агентство?! «Измена»?! Иванова Марина Ивановна?!

Бросается к Её чемодану, бесцеремонно в нём роется. Летят шарфики, бельё, чулки... Находит свою фотографию, приставляет к лицу, долго смотрит в зеркало, сравнивая изображение с собственной физиономией. Снова бросается к чемодану, двумя пальцами достаёт маленький дамский браунинг, проверяет обойму.

Хохочет.

Обматывает голову боа. Вставляет в мундштук новую сигарету. Курит, поигрывая браунингом.

Стук колёс затихает. Голос за окном сообщает: «Внимание! Поезд номер девятьсот двадцать, следующий по маршруту Москва-Владивосток, прибывает на первый путь!»

ЗАНАВЕС

В купе разбросаны женские вещи.

Он, в розовых перьях, лежит и курит, поигрывая браунингом.

Входит Она.

Осматривает купе. Бледнеет, прижимаясь спиной к двери.

Он молчит.

Она дышит.

Стучат колёса...

Она : – Вы рылись в моём чемодане?

Он : – И как вы догадались?!

Она молчит.

Он дышит.

Он (ржёт): – Ах, да, вы же сыщица!!! От вас ничего не скроешь!!!

Она собирает вещи, укладывает их в чемодан.

Он : – А я-то думаю, чего это вы тут выделываетесь... Переодеваетесь... «Улисса» читаете... А-то думаю, что за чёртов сбой в компьютере!!

Она (тихо): – Сбой в компьютере тут не при чём. Вернее, я не при чём...

Он (вскакивая, орёт, размахивая пистолетом): – А что при чём?! Что?!! Кто вас нанял?! Зачем?!! Вы должны убить меня?! Обольстить, грохнуть и смыться?!! А-а!! Так вот для чего вы выбросили мой пиджак с документами!! Чтобы меня как можно дольше не смог никто опознать!!!

Она (поднимая на Него глаза): – Я всего лишь агент, а не наёмный убийца.

Он (суёт Ей под нос пистолет): – А это что?! Что это?!!

Она : – У меня есть разрешение на ношение оружия, я могу показать. Пистолет мне нужен для самообороны. Там всего один патрон.

Он (громогласно хохочет): – Один патрон! Один патрон для меня!!! Фу-у! (садится на полку и некоторое время сосредоточенно думает. Потом тихо спрашивает) Тебя нанял Манукин? Он давно-о, давно-о хочет стать единоличным владельцем издательства! Я мешаю ему! Всегда мешал! Когда мы начинали дело, ему нужны были мои деньги и талант книгоиздателя, а теперь... Бизнес идёт по накатанным рельсам, и я стал не нужен!! Я стал мешать!! Друг называется... Один патрон!! Ха-ха! А вдруг вы промахнётесь, мадам?! Хотите, я для гарантии застрелюсь сам?!

Приставляет к виску пистолет. Спускает курок.

Сухой щелчок. Осечка...

Она визжит. Он тоже.

В купе заглядывает проводник.

Проводник : – Чай? Кофе?

Он : – Патроны, пожалуйста. Шесть штук.

Проводник (закрывая дверь): – Всё шутите, шутите, а мне не до шуток.

В коридоре слышится плач младенца и цыганское пение.

Она подползает к Нему на коленях... Осторожно выкручивает из руки пистолет.

Она (шёпотом, стоя на коленях): – Вы... вы тупица... Вы... осёл... баран....гамадрил... Вы идиот! Вы же нашли визитку!!! Агентство, где я служу, называется «Измена»! «Из-ме-на»!!!! Мы специализируемся на разводах! То есть, если супруг ведёт себя безупречно, а с ним надо срочно развестись...

Он (перебивает): – Понятно, значит, Манукин вас нанял, чтобы со мной развестись?

Она (хватаясь за голову): – Господи! Вы женаты на Манукине?!

Он : – Да. Ему принадлежит половина акций моего издательства.

Она (вставая): – Вот не знала, что у книгоиздателей совсем нет мозгов.

Он (щупая голову): – Почему нет?

Она : – Меня наняла ваша жена!

Он (очень растерянно): – Жена? Не Манукин?!

Она (орёт): – Жена!!

Он : – А зачем жене убивать меня? Я её пою, кормлю, одеваю, обуваю, в эти... кафе-рестораны вожу, бриллианты иногда покупаю... Нет, вы что-то путаете... Вас нанял Манукин!

Она кладёт пистолет на столик, разматывает на Его голове боа и кидает на полку. Забирает у Него мундштук, вставляет новую сигарету, закуривает.

Она (жёстко, сухо, с нажимом): – Постарайтесь сосредоточиться. Вас зовут Андрей Петрович Богданов?

Он : – Да.

Она : – Вашу жену – Ирина Анатольевна Богданова?

Он : – Да.

Она : – Так вот, ваша жена давно хочет развестись с вами, но не находит повода. У неё роман с этим вашим Манукиным. В случае развода ей достанется половина ваших акций, и, когда они с Манукиным зарегистрируют брак, почти всё издательство будет принадлежать им! Впрочем, зная вас, ваша жена предполагает, что вы отдадите ей все свои акции, а это значит...

Он : – Значит, Манукин не хочет убить меня?

Она : – Вы идиот?

Он : – Нет, притворяюсь.

Она : – Я тоже так думаю.

Он (потягиваясь с наигранной весёлостью, встаёт): – Ирка! У моей ревнивой Ирки роман с пузатым Манукиным?! Вы врёте. Вы всё врёте, Марина Ивановна Иванова!

Она молча достаёт из чемодана бумагу и протягивает Ему.

Он : – Что это?

Она : – Контракт. В графе «заказчик» стоит имя вашей жены и её подпись.

Он (не читая, отодвигает её руку с бумагой): – Вы врёте.

Она вздыхает.

Он забирает у Неё мундштук и курит в глубокий затяг.

Стучат колёса.

В коридоре протяжно и грустно поют цыгане.

Лает собака. Ржёт лошадь...

Она (бормочет под нос): – Кажется, компьютер совсем сбрендил, уже и кони в СВ едут...

Открывается дверь, входит мужеподобная проводница с ведром и шваброй. Начинает бесцеремонно мыть пол, не обращая внимания на пассажиров. Шмыгает носом, то и дело утирает лицо рукавом.

Он (обращается к ней через спину проводницы): – Зачем вы мне всё это рассказали? Наверняка, лишили себя хорошего заработка.

Она рвёт контракт и бросает его на пол.

Проводница бесстрастно смывает обрывки контракта тряпкой.

Она : – Я разрываю контракт!

Он : – Почему?

Она : – Вы опять притворяетесь идиотом?!

Он (думает, прежде чем ответить): – На этот раз нет.

Она, перегибаясь через проводницу, выдёргивает у Него изо рта мундштук, курит.

Он тупо смотрит на ёрзающую по полу тряпку.

Проводница (разгибаясь): – Вы патроны заказывали?

Он и Она (в один голос): – Да!

Проводница (вытаскивая из кармана халата патроны): – Тут ровно шесть штук, как просили. С вас три тысячи рублей.

Он бьёт себя по карманам и пожимает плечами, показывая, что денег у него нет.

Она (поспешно): – Я расплачусь!

Достаёт деньги, суёт проводнице в карман.

Проводница : – С вас ещё тысяча за курение.

Она достаёт ещё тысячу, снова суёт проводнице в карман.

Та выносит ведро из купе, но делает шаг назад.

Проводница (заговорщицки): – Если у вас хоть один патрон останется... Я... то я его обратно куплю.

Она : – Для Колупаева?

Проводница (качая головой): – И как вы догадались?

Она : – Там на одном патроне прямо так написано: «Для Колупаева».

Проводница (хлопает себя по лбу, смеётся): – Точно!

Вместе хохочут.

Он швыряет патроны в окно.

Проводница (качая головой): – Счастливые вы! Так любите друг друга, так любите! И курите, и стреляетесь, и бумаги важные рвёте и деньгами направо-налево швыряетесь...

Заплакав, проводница уходит, волоча за собой ведро.

Он : – Так почему вы разорвали контракт?

Она молчит.

Он : – Почему?!

Она, потупившись, молчит.

Он трясёт Её за плечи. Трясёт и трясёт, – так, что у Неё сильно болтается голова.

Она : – Я не хочу разводить вас с женой.

Он (продолжая трясти): – Почему?

Она : – Не хочу, чтобы она выходила за Манукина замуж.

Он (продолжая трясти): – Почему?

Она : – Тогда вы останетесь нищим!

Он (орёт): – Вам-то какое до этого дело?!!

Она молчит.

Он, перестав трясти Её, носится по купе, насколько это возможно.

Он (орёт): – Я знаю – почему! Потому что вы врёте! Всё врёте!! Не может моя ревнивая Ирка хотеть развестись со мной!!! Не может она изменять мне с Манукиным!! Не может хотеть разорить меня!!! Вы специально порвали контракт, чтобы я не успел прочитать имя заказчика!!

Она хватает со стола пистолет, приставляет к виску, но на курок нажать не успевает. Он точным ударом выбивает браунинг у Неё из руки.

Она (трясёт ушибленной рукой): – Я не вру. Меня наняла ваша жена. А Манукин – её любовник.

Он поднимает пистолет с пола, хочет выбросить его в окно, но Она, повиснув у Него на руке, не даёт сделать это.

Она (вися на Его руке): – Ваша жена и Манукин хотят пожениться и отобрать у вас ваш пакет акций.

Он : – Врёте! Всё врёте!

Пистолет бабахает в потолок. Они вместе падают на пол.

Сверху сыпятся куски пластмассы и что-то ещё...

Некоторое время они лежит молча.

Он (приподнимаясь): – Надо же... выстрелил...

Она (из-под Него): – Если что, у меня есть разрешение на его ношение.

Он : – На чём мы остановились?

Она : – На том, что я вру.

Он (орёт, что есть мочи): – Врёте!!! Всё врёте!!!

Она (выпрастав из-под Него руку, достаёт из-под подушки свой мобильный): – Нажмите повторный вызов.

Он : – И что?

Она : – Нажмите, увидите.

Он нажимает кнопку, слушает гудки.

Он (удивлённо, в трубку): – Ирка?! Ирунчик, ты?! Ты?!! Не может быть...

Начинает хохотать.

Он (сквозь хохот): – Ты спишь с Манукиным?! Ты хочешь со мной развестись, и для этого обратилась в агентство «Измена»?! Ой, не могу! Ой, ой!! Вы хотите заполучить мои акции, и для этого подсовываете мне симпампулечку (щипает Её за зад, Она громко взвизгивает) Ой... господи... (перестаёт хохотать) Ирка, зачем?! Зачем было так тратиться?! Ты могла просто сказать, что разлюбила меня. Я оставил бы тебе всё, что ты попросила, и ушёл в чём мать родила, куда глаза глядят... Я бы не пропал Ирка! Я написал бы трагикомедию о твоей любви к Манукину и прославился бы, Ирка... Что?! Конечно, я изменил тебе. Разве можно устоять перед такой симпампу...

Она (уворачиваясь от Его щипка, орёт в трубку): – Я разрываю с вами контракт, Ирина Анатольевна! Я не могу работать в таких условиях! Он добрый! Щедрый! Благородный! Честный и смелый! Красивый!!!

Он затыкает Её рот поцелуем, держа трубку так, чтобы было всё слышно.

Она (оторвавшись от Его губ, задыхаясь): – А ваш Манукин козёл! И вы козлиха!!! Да верну я вам ваш аванс! Конечно, в двойном размере!! Конечно, я считаю себя уволенной и знаю, что вы нажалуетесь моему руководству! Конечно, вы набьёте мне морду, и Манукин набьёт, и всё ваше сраное издательство набьёт, и Андрей Петрович тоже обязательно набьёт...

Они азартно целуются, на этот раз отрубив телефон...

Дверь открывается.

На пороге человек в прокурорских погонах.

Прокурор (смущённо): – Там... это... простите-извините, если не вовремя... Наших бьют! Не могли бы подсобить?

Он (с неохотой отрываясь от Неё): – Наши – это кто?

Прокурор : Наши, – простите-извините, если не вовремя, – это я, полковник, депутат, бывший уголовник, цыган и его пять лошадей... дочерей, извините. Ещё была родившая женщина, но её сняли с поезда и увезли с ребёнком в больницу. А «не наши» – это заезжие офицеры. Им продали билет на место прокурора, а нас там и так – сами знаете...

Он с готовностью вскакивает с Неё, выбегает в коридор за прокурором.

Слышатся звуки грандиозной драки – удары, свист, женский визг, грохот падающих вещей, лай собаки.

Вагон начинает раскачиваться с неподобающей ему интенсивностью.

Голос по вагонному радио испуганно говорит: «Уважаемые пассажиры! С радостью вам сообщаем, что в нашем вагоне повышенной комфортности и ... охренительных удобств... вы можете размяться прямо в коридоре... А-а! Уважаемые пассажиры, только до первой крови, незначительных переломов и лёгких сотрясений! Колупаев!! Колупаев, ты-то куда лезешь, хлюпик недоделанный!! У тебя ж три раза нос сломанный, почки отбиты, коленный протез в ноге и титановая пластина вместо мозгов!!! Ну, суки, держитеся-я-я!!!»

Она встаёт, трогает свои губы, кутается в боа и вальсирует в купе, насколько это возможно.

Звуки драки постепенно затихают, переходя в цыганское пение, хохот и хлопки шампанского.

В купе вваливается Он. На голове у Него кусок цыганской юбки, в руке оторванный лейтенантский погон. Под глазом набухает фингал.

Она : – Кто победил?

Он : – Дружба.

Выбрасывает погон в окно. Туда же отправляет кусок цыганской юбки. Осматривает порванный по шву рукав своего халата.

Он (бормочет): – Компьютер, сволочь, такое с людьми вытворяет...

Она пальцем проводит по Его плечу.

Он отшатывается.

Она, нахмурившись, садится на своё место и обиженно смотрит в окно.

В купе заглядывает проводник с огромным бланшем под глазом.

Проводник : – Чай? Кофе?

Он : – Лёд и презервативы.

Проводник исчезает.

Она (оскорблено): – Что вы себе позволяете?

Он : – Вы о чём?

Она : – О презервативах!

Он : – Успокойтесь, презервативы я заказал, чтобы складывать в них лёд и прикладывать к синяку под глазом.

Она дёргается, поворачивается к Нему спиной и начинает расчёсывать волосы.

Он : – Я опять вас чем-то обидел?

Она швыряет в Него щётку для волос, Он пытается увернуться, но щётка всё равно попадает ему в лицо.

Проводник открывает дверь. Ставит вазочку со льдом на стол, рядом кладёт большую пачку презервативов.

Проводник : – Остались только со вкусом кокоса.

Он : – Отлично, мои любимые.

Она (хватая со стола пачку, читает вслух): – Двадцать четыре штуки, проверенно электроникой, ультратонкие... Одна беда – у меня на кокос аллергия! Отёк Квинке!!

Швыряет презервативы в окно.

Проводник (пожимая плечами и обращаясь к Нему): – Вы к синяку мочу приложите. Мигом поможет!

Он : – Чью?

Проводник : – А без разницы. Если своей нет, я могу из сортира принести, там этого добра...

Он хохочет.

Проводник : – Ну, не хотите, как хотите.

Уходит.

Она без стеснения раздевается и ложится спать лицом к стене.

Он делает то же самое.

Стук колёс. Гудки электровоза. По громкой связи – тихие стоны любви.

Он закрывает ухо подушкой.

Она делает то же самое.

Вагонное радио стонет: «Колупаев... милый... ещё... и ещё!»

Отдалённый голос: « Внимание! На первый путь прибывает поезд номер девятьсот двадцать, следующий по маршруту Москва-Владивосток»

Вагонное радио стонет: «Стоянка десять минут... ещё, Колупаев, ещё!»

Он встаёт, выходит в коридор.

Она прикуривает в постели, бьёт по стонущему динамику рукой, ногой, снова рукой. То ли плачет, то ли смеётся...

Слышатся резкие звуки пожарной сирены. В коридоре какая-то суета – топот ног, крики, гомон цыган.

Она (то ли плача, то ли смеясь): – Чёртов компьютер...

Через дверную щель начинает валить дым.

Вагонное радио страстно спрашивает, очевидно, у Колупаева: «Горим, что ли?!»

«Пожар!» – орут в коридоре разные голоса.

Она вскакивает, надевает халат и резво лезет в окно.

Застревает.

Пытается кричать «Помогите!», но голос срывается.

Дым постепенно рассеивается.

Появляется Он. Лицо и руки в саже. Берёт полотенце, вытирается им.

Он : – Цыгане в тамбуре развели костёр. Еле потушили.

Замечает, что Она торчит в окне.

Он (холодно): – Что вы там делаете?

Она : – Дышу свежим воздухом.

Он : – А-а! Но у вас только попа снаружи.

Она : – Это не ваше дело, чем я дышу.

Он : – А-а! Ну, дышите.

Ложится спать. Поезд трогается. Едут молча.

Он : – Если честно, мне не нравится, как вы едете. Это небезопасно.

Она (со слезами в голосе): – Если честно, я не могу выбраться.

Он (вскакивая): – Так бы сразу и сказали!

Помогает ей вылезти.

Оба громко кряхтят.

В результате, Она оказывается у Него на руках. Не долго думая, Она обхватывает Его руками за шею и кладёт голову на плечо.

Она : – Зачем вам этот Владивосток?

Он : – Командировка. Еду налаживать личные связи с оптовиками. А вам? Вам зачем теперь этот Владивосток? Контракт-то разорван!

Она : – Не знаю. Теперь действительно незачем. Но я не привыкла сходить в середине пути.

Прижимается к Нему щекой.

Он : – А вы правда не имеете отношения к сбою в компьютере?

Она : – Правда! Я ж не спецслужба, я всего-навсего Иванова...

Он прижимается к Ней щекой.

Он : – Хорошо.

Она : – Что – хорошо?

Он : – Всё хорошо – сбой в компьютере, этот ваш контракт, пожар...

Она трогает Его лоб.

Он ложится с Ней на полку, где происходит бурная возня с раздеваниями, стонами и сумбурными поцелуями.

Гаснет свет.

Он (тяжело дыша в темноте): – Забыл спросить...

Она : – Спрашивай всё, что угодно.

Он (довольно ехидно): – Так почему ты не хочешь, чтобы я оставался нищим?

Она молчит. Только стучат колёса... Вагонное радио хрипло орёт: «Колупаев, вернись! Вернись, сукин сын, всё прощу!!!» Рыдает и отрубается.

Он : – Ты не ответила. Почему ты не хочешь, чтобы я оставался нищим?!

Она : – У меня на тебя планы.

Он : – Так я и знал! (Хохочет) Так я и знал!!

Она (вскакивая и надевая халат): – Что ты знал?! Что ты мог знать, если я сама ничего не знала?!

Он хохочет оскорбительно громко и весело.

Она (плача и швыряя в Него всё, что попадается под руку): – Мне не нужны твои деньги! И ты мне не нужен! Мне не нужен этот СВ! И я ненавижу компьютер, в котором произошёл сбой!!

Он, уворачиваясь от Её бомбардировки, хохочет.

В коридоре командный голос орёт: «Внимание, рота! Откинули одеяла на спинки коечек! Форма одежды на физзарядку: трусы-ботинки! Ро-та подъё-ём!»

Он ловит Её, разъярённую. Гладит, целует и успокаивает.

Заглядывает проводник.

Проводник (довольно игриво): – Чай-кофе-полежим?

Она : – Колупаев, вернись, сукин сын!

Он : – Вернись, Колупаев! Как человека прошу.

Колупаев, вздохнув, исчезает.

По коридору плавно проплывает и удаляется цыганский гомон.

Лает собака, плачет ребёнок, ржёт лошадь.

Она (шепчет, прижимаясь к Нему): – Я сошла с ума...

Он : – И я малость чокнулся.

Она : – До Владивостока ещё ехать и ехать...

Он (эхом): – Пилить и пилить...

Она (мечтательно): – А потом обратно...

Он : – Обратно...

Она (отстраняясь): – А потом?! Что потом?!

Он открывает рот, но ответить не успевает.

В купе вламывается проводница Колупаева. В руках у неё ворох вещей.

Проводница (бросая вещи на полку): – Вот, любовь любовью, а вещи в окно выбрасывать нехорошо. То ботинки летят! То пиджак! То мобильный! То, блин, умная книга! Заколебалась ловить! Всё мимо моего окна свистит! А у меня реакция как у акулы – ловлю и ловлю, ловлю и ловлю!!!

Уходит.

Он : – Ну ни фига себе!

Вытаскивает из кучи пиджак, ботинки, мобильный.

Она забирает книгу.

Открывает чемодан, укладывает туда «Улисса».

Он видит в Её чемодане торчащую мультифору. Выхватывает её. Читает бумагу, находящуюся в ней.

Она густо краснеет. Забирает бумагу.

Он (холодно): – Ну что ж, и контракт на месте, и ты меня соблазнила. Можешь отчитаться перед Ириной. Чем ты отчитываешься? Фотографиями? Видеосъёмкой? Записью на диктофон? Или она верит тебе на слово?!

Она : – Это второй экземпляр. Я забыла о нём! Забыла!

Он смотрит насмешливо.

Она : – Забыла!!!

Он одевает костюм, ботинки, пальто... Берёт кейс.

Она (заломив руки): – Даже в компьютерах происходят сбои! А я просто забыла!

Поезд плавно тормозит.

«Стоянка десять минут», – радостно сообщает вагонное радио.

Он, не глядя на Неё, выходит из купе.

Она выбрасывает контракт в окно.

Садится за столик, роняет голову на руки.

Сидит, сидит и сидит.

Поезд трогается.

За окном слышится надоевший текст: «Внимание! Поезд номер девятьсот двадцать, следующий по маршруту Москва-Владивосток, отправляется с первого пути! Поезд номер девятьсот двадцать...»

Заходит попутчик – сгорбленный Дедок, увешанный медалями и орденами. Долго возится, располагаясь на соседней полке.

Наконец, садится напротив Неё.

Дедок : – Вам плохо?

Она (не поднимая головы): – Не знаю.

Дедок : – Может, воды?

Она : – Не знаю.

Дедок : – Вы, милочка, так помрёте.

Она : – Не знаю.

Дедок выливает на Неё воду из вазочки, где раньше был лёд.

Она визжит, вскакивает и произносит нечто, что лучше «запикать».

Дедок : – Вот так-то лучше.

Она : – Сволочь! Он ушёл, не дослушав меня!..

Дедок (с интересом): – Что вы говорите?

Она : – Он поверил не мне, а бумаге!

Дедок : – Что за бумага? Финансовая?!

Она : – Да. Почти.

Дедок : – Милочка, все финансовые бумаги нужно хранить подальше от чужих глаз. В особенности, если вы к этим глазам неравнодушны!

Она : – Я люблю его!

Дедок : – Что вы говорите? Давно?

Она : – Почти два дня.

Дедок : – Кошмар. Я свою бабку за два часа уговорил.

Она : – Я полюбила первый раз в жизни! Он... тонкий! Возвышенный! Очень ранимый... Но при этом сильный, талантливый, волевой... и редкостный гад!

Дедок : – Богатый?

Она : – Пока да.

Дедок : – Да такого все полюбят! Даже я.

Она, наконец, плачет. Долго, навзрыд, уронив голову на руки, вздрагивая спиной.

Дедок достаёт из рюкзака курицу в фольге, пачку кефира, одноразовую посуду, банку солёных огурцов.

Тихонько крестит Её три раза.

Дедок (бормочет): – Поплачь, поплачь!

Она рыдает в голос, повизгивая и похрюкивая.

Дедок (разворачивая фольгу): – Будете цыплёнка табака?

Она : – Что?! Какого к чёрту табака? И вообще, как вы тут оказались? Это место куплено до Владивостока!

Дедок : – Видите ли, милочка, в компьютере произошёл сбой, и...

Она затыкает уши.

Дедок : – Что-то не так?

Она : – Не могу слушать про этот компьютер.

Дедок : – Тогда я про козу.

Она (отрешённо): – Про какую козу?

Дедок : – Видите ли, у меня коза редкой породы. Я её люблю, как вы своего... этого... Но только вашего-то в поезд пускают, а козу – нет! Пришлось огромные деньги заплатить, чтобы Машку в тамбуре разрешили привязать.

Она (вяло): – Вы осторожнее с козой, у нас цыгане в вагоне едут и голодные офицеры.

Дедок (подскакивая): – Ить! Чего ж вы раньше молчали-то?! Ить! Цыгане!!! В СВ!!

Выскакивает в коридор, но вдруг возвращается.

Дедок : – Знаете, что я вам скажу, милочка? Если вы его любите аж целых два дня – бегите за ним! Летите! Мчитесь!!! По рельсам ползите!

Она (отрешённо): – Я не привыкла сходить на середине пути.

Дедок : – Ну, как знаете, как знаете... Судьба-то она всегда только один шанс подкидывает. Только один...

Убегает.

Стучат колёса, Она раскладывает пасьянс.

Вагонное радио невнятно что-то бормочет про вагон СВ, «где вы найдёте всё, чего душа пожелает».

В соседнем купе кто-то поёт под гитару песню «Москва-Владивосток».

Дверь открывается, на пороге офицер в капитанских погонах.

Офицер : – Вы Марина Ивановна Иванова?

Она (не отрывая глаз от пасьянса): – Я.

Офицер : – Тогда это вам. (Протягивает мультифору с контрактом).

Она встаёт, берёт мультифору.

Она : – Откуда это у вас, капитан?

Офицер : – Ветер по перрону гонял, я подобрал.

Она (вынимая бумагу из полиэтиленовой обложки): – Съешьте это, капитан!

Офицер : – Что?!!

Она : – Съешьте, я вам денег дам.

Офицер отрывает от контракта маленькие кусочки, суёт в рот, бесстрастно жуёт и глотает.

Она протягивает ему солёный огурец из банки.

Он закусывает огурцом, снова рвёт, снова жуёт.

Офицер : – Я не умру?

Она : – Не знаю. Через пару часов увидим.

Офицер смотрит на часы, засекая время.

Офицер : – Может, к нам на эти пару часов? У нас там цыгане и дед с козой.

Она (доставая из кошелька деньги): – Я лучше вас знаю, капитан, кто у вас там. Держите, это на лечение, если что...

Офицер берёт деньги, суёт в рот и начинает жевать.

Она : – Остряк вы, капитан. Только от денег вы точно умрёте, на них миллион микробов.

Офицер (выплёвывая купюру на пол): – Я вам не нравлюсь?

Она : – Пару дней назад вы бы мне точно понравились.

Офицер : – А сегодня?

Она : – А сегодня моё сердце разбито.

Офицер (отдавая честь): – Жаль. Ради вас я бы съел тонну макулатуры.

Она : – Мне тоже жаль, капитан.

Закрывает дверь. Некоторое время стоит, глядя в окно. Вдруг панически начинает собирать чемодан, но... бросает это занятие, садится за стол, снова роняя голову на руки.

Стучат колёса. Протяжные гудки электровоза нагоняют тоску.

Гаснет свет...

Некоторое время звучит музыка, означающая долгие дни дороги. Её перекрывает официально-бездушный голос: «Внимание! На первый путь из Москвы прибывает поезд номер девятьсот двадцать! На первый путь из Москвы прибывает поезд номер девятьсот двадцать!»

Зажигается свет.

Перрон. Поезд.

Он стоит спиной,– в том же пальто, с тем же кейсом, – одной рукой придерживая огромную охапку белых роз.

Она выходит из вагона, видит Его, замирает и ныряет обратно в вагон.

Он машет рукой, Она не выходит.

Он опускается на одно колено, потом на второе.

Её выталкивают из вагона руки проводника. Следом летит чемодан.

Она медленно идёт к нему.

Она : – Ты бежал впереди поезда?

Он (вставая с колен): – Нет. Я вернулся на самолёте в Москву, подал на развод с женой и набил морду Манукину. Он продал мне свои акции. Теперь всё издательство принадлежит мне.

Она : – Хорошо же ты его бил.

Он : – Хорошо!

Она : – Тебя не ищет милиция?

Он : – Не знаю. Я набил морду, выкупил акции и сразу на самолёте сюда.

Она (утыкаясь в розы): – Я могла сойти на любой станции...

Он : – Ты не любишь сходить на середине пути.

Она : – Зачем ты прилетел?

Он : – У меня на тебя планы. У меня на тебя грандиозные планы!!!

ЗАНАВЕС

Грабитель (лет 25, брутальный атлет)

Заложник (лет 25, хлюпик-компьютерщик)

Голоса из динамиков.

Надрываются милицейские сирены.

Хриплый голос по рации сообщает: – Ограбление банка на Весенней, шестнадцать! Охранник ранен, преступник взял заложников и забаррикадировался в офисе на последнем этаже!

Сирены, захлёбываясь, ревут вразнобой, – все патрульные машины спешат к одному месту в городе.

Мужской голос по рации: – Преступник один?

Женский голос дежурной: – Да.

Мужской голос: – Чем вооружён?

Женский голос: – Автоматом АКСМ и боевыми гранатами.

Мужской голос: – Сколько заложников?

Женский голос: – Пока неизвестно.

Мужской голос: – Вызывайте ОМОН!

Сирены замирают на самой высокой ноте и затихают...

Зажигается свет.

Небольшое офисное помещение. Шкаф, два стола, два компьютера, два стула, корзина для мусора. У стены расположен столик, на котором стоят: электрический чайник, банка кофе, пачка сахара, кружка-ложка, и валяется пачка сигарет.

Окно.

Оно плотно занавешено жалюзи.

Возле кофейного столика, у стены, сидит юноша, закрывая руками голову. Около него, с автоматом наперевес, стоит атлетичный парень во всём чёрном и в чёрной маске с прорезями для глаз.

В углу стоит большая чёрная сумка, забитая до отказа деньгами. Денег так много, что пачки выпирают из сумки.

Грабитель (орёт): – Встать!

Заложник пытается встать, но оступается, падает и снова закрывает руками голову. Он худой и нескладный, на нём мешковатые джинсы, клетчатая рубаха, кеды с развязанными шнурками и очки, криво сидящие на носу.

Грабитель (орёт): – Встать, я сказал!!!

Цепляясь за стену, заложник встаёт.

Грабитель: – Руки вверх!

Заложник, с трудом отцепляя от стены руки, поднимает их вверх. Глаза у него зажмурены, губы дрожат.

Грабитель, придерживая рукой автомат, выворачивает у заложника все карманы. На пол падает носовой платок и летит шелуха от семечек.

Грабитель (брезгливо отдёргивая руку): – Тьфу ты... Ты кем здесь будешь, супермэн?

Заложник (зажмурившись): – Си– сис-сисисасисадмин...

Грабитель: – Что за зверь такой – сисисасисадмин? Чем заведуешь?

Заложник (открывая глаза): – Ко-ка-кок-ка-компьютерами.

Грабитель (пихнув автоматом клавиатуру на столе): – Ух ты! Дети есть?

Заложник: – Де-дети нет.

Грабитель (наводя на него автомат): – Старушка-мама? Парализованная бабушка? Малолетние сёстры-братья?!

Заложник: – Ма-мама в Штатах замуж вы... уе... Бабулька... ик!...грека полюбила, в.... цию уехала... Сестра-бра... Не видел, лично не знак... не зна... не зна... А папа умер... В позапрошлогоднем месяце... от инсульфаркта.

Грабитель: – Ну, семейка! А что у тебя ценного есть? Чем живёшь-дышишь? Чем тебя зацепить можно?!

Заложник: – У меня ценного только компьютер и кот.

Грабитель(тыкая его в живот автоматом): – Ну, кадр! Сразу тебя грохнуть, что ли?!

Заложник (орёт, закрыв руками лицо): – А! А-а-а!

Грабитель подходит к окну, и, слегка раздвинув жалюзи, смотрит на улицу.

Грабитель: – У-у! Обложили меня! Как обложили! Лучше бы ты был беременной бабой с тремя малолетними детьми и парализованными родственниками. Тогда бы меня точно не тронули. А так... (Наводит ствол автомата на заложника).

Заложник: – Вспомнил! (Отрывает от лица руки. Очки срываются и висят на одной дужке). Вспомнил! У меня есть любимая девушка! Она тяжело больна...

Грабитель (недоверчиво): – Чем?

Заложник (дрожащей рукой цепляет дужку очков за ухо): – М-м-моло-лочницей.

Грабитель: – Что это?

Заложник: – Типа СПИДа.

Грабитель (вскидывает автомат и передёргивает затвор): – Так ты заразный, сука?!

Заложник (валится на пол, закрывает руками голову): – Не-е-ет! Не-е-е-т!!! Вы не так поняли! Я здоров как бык!!!

Грабитель: – Сам сказал, что у тебя СПИД!

Заложник: – Не у меня, а у моей... этой... дев.. дев... дев... бывшей любимой. И не СПИД, а чисто женское заболевание!

Грабитель: – Вставай, придурь! Сам ты чисто женское заболевание!

Грабитель подходит к окну и снова выглядывает на улицу, слегка раздвигая жалюзи.

Заложник встаёт, хватаясь за стол. Стол накреняется, чайник, банка кофе и сигареты падают на пол. Заложник пытается всё это подхватить, наступает на развязанные шнурки и снова падает на пол.

Лежит тихо, дрожа спиной и кедами.

Грабитель (смотрит на него брезгливо и даже немного жалостливо): – Ну, ты и придурь! Неудивительно, что твоя девушка заболела, папа умер, а все остальные родственники влюбились в кого попало и уехали заграницу. Вставай!

Он помогает заложнику подняться и даже усаживает в кресло.

Очки у заложника снова висят на одной дужке. Заложник пытается их надеть как подобает, но руки дрожат, и задача никак не решается.

Грабитель, перекинув автомат за спину, поднимает и ставит на стол банку кофе, чайник и сигареты.

Грабитель (бормочет): – Офигеть! Ещё немного и я тут полы помою... Офигеть!

Заложник (хочет что-то сказать, не справляясь с очками): – А... а... а... в.... в.... пр...

Грабитель: – Молчать! (Помогает ему нацепить очки). Молчать, придурь! А то убью на хрен...

Заложник кивает и уже не пытается ничего сказать.

Мужской голос из динамика (с напором орёт): – Предлагаем вам немедленно сдаться и освободить заложников! Предлагаем вам сдаться и освободить заложников!!!

Грабитель (ржёт): – Они думают ты не один! Они думают, у меня ещё есть заложники!!

Заложник заискивающе улыбается, поддерживая веселье грабителя.

Грабитель (бормочет): – Падлой буду, если сдамся! Знаешь, сколько тут бабла?! (Пинает сумку и деньгами).

Заложник (скороговоркой): – Двадцать пять миллионов восемьдесят тысяч девяносто три рубля.

Грабитель (удивлённо присвистнув): – Откуда знаешь, придурь?

Заложник: – Я знаю всё, что происходит в банке, а, следовательно, сколько наличности находится в кассах.

Грабитель (весело): – Да ты ценный кадр, придурь!

Заложник пожимает плечами и искоса смотрит на сигареты.

Мужской голос из динамика: – Внимание! Предлагаем вам немедленно освободить заложников и сдаться! Это будет расценено как явка с повинной и существенно смягчит вашу вину!!!

Грабитель (орёт, просовывая голову сквозь жалюзи в приоткрытое окно): – Ванька Ястребов никогда не сдаётся! Никогда, слышите?!! Мои условия: вертолёт и коридор безопасности до границы с Монголией!!! Вертолёт и коридор безопасности!!! Иначе из заложников я сделаю фарш, из фарша котлеты, а котлеты с удовольствием раздам родственникам!

Мужской голос из динамика (очень устало): – Ястребов, отпустите хотя бы беременную женщину! Если не боитесь закона, побойтесь бога...

Грабитель (оборачиваясь к заложнику): – Я чё-то не понял... Где у меня беременная женщина?!

Заложник (бьёт себя по лбу): – А-а! Они думают, что вы... что у вас в заложницах, кроме меня ещё Лиана Тетёхина! Она беременная, но уже неделю в декрете сидит и на работу не ходит!

Грабитель (восторженно): – Отлично! Отлично, что они так думают! (Раздвигая жалюзи, орёт в окно) Вертолёт и коридор безопасности до границы с Австра... с Монголией!!!

Динамик отвечает напряжённым молчанием.

Заложник (грустно): – Вы умеете водить вертолёт?

Грабитель (весело): – Не знаю, не пробовал.

Заложник: – Как же вы полетите?

Грабитель (вскидывая автомат): – Молчать! Убью на хрен...

Заложник (орёт): – А-а-а! (Закрывает руками голову, утыкается лицом в стол).

Грабитель (поводя автоматом): – А ты, придурь, всерьёз считаешь, что мне могут дать вертолёт?!

Заложник (в стол): – А вы выдвигаете свои требования просто так?! Без надежды на успех?!

Грабитель (некоторое время удивлённо смотрит на затылок заложника и без прежнего энтузиазма орёт): – Молчать! Убью...

Заложник (приподнимая голову): – На вашем месте я бы требовал полноприводный инкассаторский броневик. И потом, зачем вам граница Монголии?

Грабитель (растерянно): – Как зачем? Это ближайшая граница... А с бабками всегда за границу бегут...

Заложник (морщась, как от зубной боли, поднимает голову со стола): – Вас подстрелят в монгольской степи, как суслика. Нужно уходить на машине в глушь, в лес, в тайгу. Машину бросить возле бурной реки, а самому пешком, по воде, – чтобы собаки не взяли след, – уходить с деньгами до ближайшей охотничьей заимки... И сидеть там тихо неделю, две, три, год... сколько понадобится, пока про вас не забудут, пока шумиха вокруг этого дела не утихнет, пока...

Заложник вздыхает и берёт сигареты.

Грабитель смотрит на него очень внимательно.

Заложник (тихо): – Закурить можно?

Грабитель: – Кем, говоришь, ты работаешь?

Заложник (слегка раздражённо): – Системным администратором.

Грабитель (перекидывая автомат из руки в руку): – И что, всегда знаешь, сколько денег находится в кассах?

Заложник: – Почти всегда.

Грабитель: – И что, никогда не крутилась мысль эти деньги присвоить?

Заложник: – Ни-ког-да!

Грабитель (наставляя на него автомат): – Тогда откуда этот охренительный план про полноприводный броневик, бурную речку, и долгую отсидку на охотничьей заимке?!

Заложник (вяло): – Это не план. Это собирательный образ действий, подсмотренный в фильмах и книгах про гангстеров.

Грабитель: – Собирательный образ действий... А у меня собирательный образ – вертолёт и граница!

Заложник: – Как хотите, это ваши дела.

Мужской голос из динамика (с ноткой безнадёжности): – Ястребов! Отпустите заложников! Это ваше первое преступление и суд будет снисходителен к вам, если...

Грабитель (раздвигая жалюзи, орёт в окно): – Инкассаторский броневик с полным приводом и коридор безопасности до лесной реки!

Заложник (доставая сигарету из пачки): – Идиот.

Грабитель (наводя на него автомат): – Что ты сказал?!

Заложник: – Я?! Ничего. Закурить можно?

Грабитель: – Кури. Хотя, наверное, нельзя.

Заложник: – Почему?

Грабитель: – А что говорит твой собирательный образ действий, подсмотренный в книгах и фильмах?

Заложник (хмуро): – Да, пожалуй, нельзя. (Кладёт сигареты на стол).

Мужской голос из динамика (с новым накалом и свежей злостью): – Ястребов! Отпустите хотя бы Валентину Ивановну! Ей семьдесят три года и у неё диабет!

Грабитель (ошарашенно): – У кого диабет?!

Заложник: – Валентина Ивановна – наша уборщица. Она уволилась месяц назад. А они, что, думают, что она в заложниках?! (Смущённо хихикает, прикрывая рот рукой).

Грабитель: – Крайне невнимательно у вас руководство к людям! Крайне! (Орёт в окно) Броневик!!! Или я накормлю Валентину Ивановну зефиром!!

Слышны надрывные звуки сирены.

Грабитель (оборачиваясь): – «Скорые» приехали. Штук двадцать! И все для тебя одного!

Заливисто ржёт.

Заложник мнёт пачку сигарет. Поправляет очки. Одёргивает длинные рукава не по размеру большой рубашки.

Заложник (тихо): – Вам лучше сдаться.

Грабитель: – Что-о?! (Вскидывает автомат, целится заложнику в лоб). Что ты сказал, придурь?!

Заложник (упрямо, но зажмурив глаза): – Вам лучше сдаться! Понимаете, броневики, вертолёты, монгольская граница, лесная река и охотничья заимка – это всё беллетристика и киношные сказки. Вам не дадут уйти. Вас подстрелят при первой же возможности.

Грабитель: – Да, но только сначала я укокошу тебя, беременную бабу и старуху с диабетом!

Заложник (обескуражено): – Только беременную и старуху. Про меня, похоже, никто не помнит.

Грабитель (хохочет): – Попал ты, придурь! Ну, попал! Ты всегда был таким невезучим? (Тычет автоматом ему в плечо, но заложник уже привык к автомату, как к предмету интерьера, поэтому не пугается).

Заложник: – Всегда. В роддоме меня сунули в морозилку, потому что подумали, будто я мёртвый. В детском садике записали девочкой и выдали розовое полотенце, розовый горшок и розовое одеяло. В третьем классе про меня написали некролог и повесили возле гардероба, потому что моего однофамильца в лесополосе задушил маньяк, в седьмом меня вместо олимпиады по математике послали на конкурс «Лучший детский голос России», в десятом не выдали аттестат, потому что забыли выписать его, в институте не внесли в списки нуждающихся в общежитии... Я никогда не получаю зарплату вовремя, потому что в ведомость забывают внести мою фамилию. Да, я всегда был невезучим. Я всю жизнь везде неучтённый.

Грабитель (поигрывая автоматом и бицепсами): – И ты никогда не хотел переломить ситуацию?

Заложник (нюхая сигареты): – А смысл? Я привык быть незаметным. Мне это даже нравится.

Грабитель (садится на стул, по-хозяйски на нём разваливаясь): – Да-а... А вот я всегда старался быть хозяином жизни. В школе меня все боялись, во дворе боялись, на работе уважали и зарплату вовремя выдавали!

Заложник (удивлённо): – Ты работаешь?!

Грабитель (смущается, понимая, что сболтнул лишнее): – Работал раньше. Охранником.

Заложник (вдруг громко хохочет): – Нашего банка?!

Грабитель (даёт короткую очередь в потолок, сыпется штукатурка): – Эй, ты, придурь неучтённая! Прекрати ржать! А то я...

Заложник (не прекращая смеяться): – Я тебя вспомнил, Ястребов! Ты сидел на входе в банк и занимался видеонаблюдением! Снимай маску!

Грабитель: – Ну, вспомнил, так вспомнил... (Сдирает чёрную маску). Только ржать всё равно не смей, неучтённый! Лучше бойся меня, а то... (Распахнув жилет, показывает на поясе пять боевых гранат).

Заложник: – Говорили, что у тебя вроде бы мама тяжело болела...

Грабитель: – Заткнись! Заткнись, тварюга компьютерная!! Гниль очкастая!

Подскакивает к заложнику, бьёт его в челюсть. Тот падает вместе с креслом.

Заложник (уткнувшись в пол): – Вам деньги на лечение мамы нужны?

Грабитель (повернувшись спиной): – Мама умерла неделю назад.

Заложник: – Извините.

Встаёт, ставит кресло, надевает очки, начинает завязывать шнурки на кедах.

Грабитель (стоя к нему спиной, с дрожью в голосе): – Ей нужна была срочная операция. За двести тысяч долларов. Всего за двести тысяч долларов! Я приходил на работу и знал, что здесь сейфы ломятся от денег, а сам получал пятнадцать тысяч рублей в месяц. Я попросил у руководства эти двести тысяч и мне отказали. Я ещё раз попросил, мне опять отказали. Я снова попросил, мне снова отказали, несмотря на то, что я пообещал всю жизнь работать на них бесплатно... Тогда я уволился. Но поклялся, что вернусь в чёрной маске и с автоматом. Я же привык, чтобы меня все боялись... Я знал где, у кого и как требовать деньги... Только мама уже умерла. Я не успел. Но я привык доводить задуманное до конца. Я пришёл и забрал у них деньги! Если бы сигнализация работала в прежнем режиме, меня не загнали бы сюда, на последний этаж...

Заложник (бросая сражаться с непослушными шнурками): – Хотите, я скажу, что вы действовали в состоянии аффекта? Хотите, дам показания, что вы хорошо со мной обращались? Хотите, я скажу им, что я один, что Тетёхина в декрете, а Валентина Ивановна давно уволилась?!

Грабитель (поворачиваясь к нему лицом): – Я заберу эти деньги, чего бы мне это не стоило. Они мне должны. За маму.

Заложник: – Как знаете.

Заложник сидит тихо, не шевелясь. Косится на кофе и сигареты.

Грабитель (садится на стул): – А я тебя не помню, придурь. Совсем не помню, хотя в банке все ходили мимо меня и крупным планом отражались на мониторе.

Заложник: – Я же говорю, мне нравится быть незаметным...

Сидят некоторое время молча.

Грабитель откидывается на спинку стула, прикрывает глаза.

Заложник опять начинает возиться со шнурками.

Мягкий женский голос из динамика: – Иван! Ваня... Меня зовут Елена Петровна. Я очень хочу, чтобы у тебя было всё хорошо. Ситуация, в которую ты попал, заслуживает сочувствия и понимания. Я знаю, что у тебя умерла мама, знаю, что не хватило денег на операцию. Я понимаю, что сейчас ты просто в отчаянии и думаешь, что все вокруг виноваты в твоей беде. Я понимаю... Да, мир бывает жесток и несправедлив, но поверь, несправедливости происходят не только с тобой! Послушай меня внимательно, Ванечка! Маму уже не вернуть, а у тебя впереди вся жизнь! Вся жизнь! Подумай, стоит ли калечить её?! Отпусти заложников, Ваня! Отпусти!!! Я сделаю всё, чтобы тебя не наказывали сурово. Мы наймём лучших адвокатов, Ваня!

Грабитель (удивлённо): – Это ещё кто?!

Заложник (замирая над своими шнурками): – Психолога пригласили.

Грабитель: – Ко-го?!! Они что, за шизика меня принимают?!

Заложник (с лёгкой насмешкой): – Психолога, а не психиатра.

Грабитель: – А-а! А чё ему надо-то?

Заложник: – Наладить с тобой контакт. Затронуть, так сказать, сокровенные струнки твоей души.

Грабитель громко хохочет.

Мягкий женский голос из динамика: – Ты ничего мне не хочешь сказать, Ваня?!

Грабитель (орёт в окно, растянув жалюзи): – Сколько вам лет, Елена Петровна?!

Мягкий женский голос из динамика (с готовностью): – Сорок пять, Ваня!

Грабитель (оскорбительно громко хохочет и орёт в окно): – Пошла в жопу, Елена Петровна! Ищешь себе любовную жертву среди клиентов?! Я не твой шанс! Мне пирожки в тюряге от тебя не нужны! Вот если бы тебе было лет восемнадцать... (Снова оскорбительно ржёт).

Мягкий женский голос шепчет что-то невнятное и неразборчивое.

Грабитель (в окно): – Если ещё слово вякнешь, Елена Петровна, я начну убивать заложников! Первой грохну беременную Тетёхину, и виновата в этом будешь ты, Елена Петровна!

Воцаряется тишина.

Грабитель возвращается к своему стулу. Садится на него задом наперёд, перекинув автомат за спину.

Заложник: – Что ты... вы собираетесь делать дальше?

Грабитель: – Ждать. Рано или поздно мне предоставят либо броневик, либо вертолёт.

Заложник (усмехаясь): – Ага, и коридор безопасности...

Грабитель (жёстко): – Да, и коридор безопасности. Я возьму деньги, тебя для прикрытия, и уйду. Улечу или уеду.

Заложник: – Боюсь, будет штурм.

Грабитель (весело): – Не будет. Они не могут рисковать беременной бабой и больной пожилой уборщицей.

Заложник (еле слышно, втянув голову в плечи): – Ты ведёшь себя глупо.

Грабитель: – Что ты сказал?!

Заложник (чуть громче, но ещё больше втянув голову в плечи): – Ты ведёшь себя очень глупо!

Грабитель одним прыжком допрыгивает до него и ударяет в челюсть.

Заложник снова падает вместе с креслом.

Лежит, не шевелясь.

Грабитель (пихает его в бок автоматом): – Эй!

Заложник не шевелится, не дышит, не дрожит.

Грабитель наклоняется, переворачивает его на спину. Поднимает очки, одевает их на нос заложнику, опять пихает его в бок автоматом.

Грабитель: – Эй, придурь!

Заложник не дрожит, не шевелится, не дышит.

Грабитель (немного растерянно): – Мне, что, пульс тебе что ли щупать?!

Заложник молчит, не шевелится.

Грабитель резко поднимает его и ставит к стене.

Заложник съезжая по стенке, падает на пол.

Грабитель: – Блин! (Бьёт легонько заложника по щекам прикладом, поливает водой из чайника).

Заложник (открывая глаза): – Где я?!

Грабитель: – Здрасьте, приехали...

Заложник (в ужасе, приподнявшись на локте): – Кто вы?!!

Грабитель: – Не знаю даже, что и сказать... (Чешет дулом автомата затылок).

Заложник стонет и падает на пол.

Грабитель: – У тебя тоже диабет, что ли, придурь?

Заложник: – Что?! Какой диабет?! Нет, вроде соль-сахар в норме...

Сучит ногами, пытаясь встать, но у него не очень-то получается.

Грабитель следит за ним с интересом.

Заложник всё-таки с трудом встаёт, ставит кресло, садится в него.

Заложник: – Не бейте меня по лицу, пожалуйста. Я с детства этого не переношу. Лучше... сразу из автомата мочите.

Грабитель: – Если я тебя замочу, придурь, у меня не останется ни одного заложника.

Заложник: – Останется! Тетёхина и эта... Валентина Ивановна.

Грабитель: – Мне опять хочется дать тебе в морду.

Заложник (зажмуривается): – Не надо! Лучше сразу убейте!

Грабитель вскидывает автомат.

Целится ему в лоб.

Заложник (приоткрыв один глаз, быстро закрывает его): – А-а-а!!!

Грабитель (опуская автомат): – Ладно, живи пока. С Тетёхиной и Валентиной Ивановной мне не будет так весело.

Заложник (заискивающе): – Нет, не будет...

За окном слышится шум подъезжающих машин.

Грабитель подходит к окну, смотрит сквозь жалюзи.

Заложник открывает глаза, хватает со стола сигареты.

Заложник: – Что там?

Грабитель: – Не знаю. Кажется, привезли кого-то. Ещё одного психолога?

Заложник (робко достаёт сигарету и разминает её): – Вряд ли. Скорее всего, снайпера.

Грабитель отлетает от окна к противоположной стене. Достаёт из кармана чёрную шапочку, вытирает ею лицо.

Грабитель: – Снайпера? Охренели совсем. Нет, чтобы психолога ещё одного подогнать.

Заложник: – Не забывай – они думают, будто у тебя в заложниках женщины!

Грабитель (оценивающе оглядывает заложника): – Может, им правду сказать про Тетёхину и Валентину Ивановну? Тебя, придурь, в окно показать, чтоб сильно не переживали?!

Заложник (пожимая плечами): – Я закурю?

Грабитель: – Ты же сам себе запретил! Терпи, ради чистоты жанра, придурь. И вообще, ты в зеркало на себя смотрел, супермен? Какие тебе сигареты? С твоим диагнозом – штангу в зубы и стометровый кросс! (Проходит мимо, играя бицепсами).

Заложник (обиженно): – Меня мой внешний вид не волнует. Я работаю мозгом.

Грабитель (ржёт): – Чем ты работаешь, придурь?

Выхватывает у заложника сигареты, бросает в мусорную корзину.

Девичий голос из динамика: – Ванька! Зря ты это затеял! Отдай бабло этим косорылым банкирам, отпусти квёлых баб и пошли в «Пьяную жирафиху» тусоваться!

Грабитель (замирая на месте): – Во, блин! Они Галку сюда притащили! На фига?!

Заложник: – Кто это – Галка?

Грабитель: – Моя девчонка. Я с ней два месяца колобродил, даже жениться собрался, но бог отвёл. Где её отыскали? Она в это время только просыпается, сама не зная, на какой хате.

Заложник: – Это так принято: через родственников уговаривать преступников отпустить заложников. Мамы у тебя нет, поэтому привезли любимую девушку.

Грабитель (возмущённо): – Да когда она была любимой-то?! Они опоздали ровно на два месяца! За это время я разлюбил, полюбил, опять разлюбил и на данный момент абсолютно свободен! Так что... (Бьёт себя по ляжкам и проходит с притопом). Нет у меня любимой! А маму они сами угробили! И взять меня не за что! Нет у меня болевых точек!!!

Девичий голос из динамика: – Ванька! Отдай бабло! Отпусти квёлых баб!

Грабитель (орёт в окно): – Пошла в жопу!

Девичий голос из динамика (почти плача): – Меня не пускают!

Грабитель (в окно): – А ты расскажи им, где колёса берёшь и кому продаёшь! Тебя под белы ручки уведут туда, куда я послал!

Девичий голос из динамика: – Сука ты, Ястребов.

Грабитель (в окно): – Пошла, пошла!!!

Пока идёт эта беседа, заложник на карачках доползает до мусорной корзины, хватает сигареты, на карачках возвращается в кресло и жадно закуривает.

Грабитель сурово на него смотрит.

Заложник (жалобно): – Тут штанги не было, поэтому я...

Грабитель отходит от окна.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Ещё раз предлагаю вам сдаться! Если вы отпустите заложников и отдадите деньги, руководство банка обещает перечислить на ваш счёт пять процентов от украденной суммы! Пять процентов! Подумайте, Ястребов!

Грабитель заливисто ржёт и подбегает к окну.

Грабитель (орёт в окно): – Да пошли вы!.. Все!! Ненавижу!!! Ненавижу всех вас и ваши сраные деньги!!! Мне не нужны эти вонючие пять процентов! Я сам возьму столько, сколько мне нужно!

Слышится одиночный выстрел. В раму, рядом с лицом грабителя впивается пуля. Грабитель отскакивает к противоположной стене. На щеке у него царапина, на лице – крайнее удивление.

Заложник (поясняет, жадно затягиваясь сигаретным дымом): – Снайпер!

Грабитель (проводя рукой по щеке): – Чёрт...

Заложник: – А что ты хотел? Думаешь, с тобой цацкаться будут?

Грабитель мычит что-то невразумительное.

На лице заложника явно проступает злорадство.

Мужской голос из динамиков (орёт): – Ястребов! Я подполковник милиции Константин Воронцов! Предлагаю вам сдаться! Ещё раз предлагаю вам сдаться!

Заложник вдруг срывается с места, просовывая голову сквозь жалюзи, высовывается в окно.

Заложник (орёт): – Вертолёт! Вертолёт «Робинсон» на крышу! Там есть посадочная площадка!!! Иначе отсюда никто не выйдет живым!!

Разные голоса из динамика: – Кто это?!

– Понятия не имеем.

– Экономист, кажется.

– Нет, кассир!

– Да нет же, это сисадмин наш, Колька Безрукавкин! Или Бескозыркин?... А, может, и не он...

Грабитель (ошарашенно глядя на заложника): – Ты чего?

Заложник: – Н-не знаю. Нервы чего-то сдали... (Быстро докуривает сигарету, тушит окурок о стену и выбрасывает его в мусорную корзину). – Мне это... домой надо.

Грабитель: – Зачем?

Заложник: – Кота кормить. У него расписание, он же не человек.

Грабитель начинает ржать, расходится не на шутку. Повизгивает, всхлипывает и похрюкивает. Это похоже на истерику. Он сидит на полу, прислонившись к стене, ржёт и никак не может остановиться.

Заложник озабоченно смотрит на него, наливает из чайника воды в стакан и выплескивает её в лицо грабителю.

Тот замолкает, хватаясь за автомат.

Заложник отпрыгивает к креслу, закрывает руками лицо.

За дверью, в коридоре, слышатся какие-то звуки.

Грабитель замирает, кидается к двери, прижимается к ней ухом.

Заложник (трагическим шёпотом, не отнимая от лица рук): – Допрыгались... Штурм!

Грабитель даёт короткую очередь через дверь.

Грабитель (шёпотом обращаясь к заложнику): – Ори женским голосом!

Заложник (шёпотом): – Что?!

Грабитель (наводя на него автомат): – Визжи, придурь, словно ты Тетёхина, которую режут!

Заложник (тоненько и неуверенно): – И-и-и-и!

Грабитель: – Громче!

Заложник (старательно): – И-и-и-и! Помогите! И-и-и!

Грабитель: – А теперь стони, как Валентина Ивановна! Стони, словно у тебя диабет разыгрался!

Заложник (глубоким голосом): -О-ох! Ах! Ой... Инсулина мне!.. Ох, помираю... Ах, сахар падает, голова кружится, сердце не бьётся... Ох... Помираю! Инсулина! Ай-яй!!

Грабитель, припав ухом к двери, показывает заложнику большой палец, одобряя его достоверные вопли.

Грабитель (шёпотом): – Кажется, ушли.

Заложник: – У меня кот. У него режим...

Грабитель: – Ещё раз вякнешь про кота, получишь пулю в ногу.

Заложник (хватаясь за ногу): – Но его надо кормить! У кота строгий режим!

Грабитель (хватаясь за голову, начинает метаться по комнате): – Господи! Это что за банк?! Коты, тетёхины, диабеты! Я что – клоун?! (Орёт, топая ногами). Завяжи шнурки, придурь!!!

Заложник наклоняется и панически пытается завязать на кедах шнурки.

Грабитель кидается к окну, но прижимается к стене, опасаясь пули.

Грабитель (стоя спиной к стене, орёт в окно): – Вертолёт мне, суки, на крышу!! (Обращаясь к заложнику) Или броневик лучше?!

Заложник (шёпотом): – Вертолёт «Робинсон». По воздуху легче уйти.

Грабитель (орёт в окно): – Вертолёт «Робинсон», или я взорву банк!

Динамик напряжённо молчит.

Грабитель тоже молчит.

Заложник нервно перешнуровывает кеды.

Вдруг из динамика звучит мелодичная музыка.

Грабитель (ошарашенно): – Это ещё что, блин, за опера?

Заложник (бросая шнурки): – Не знаю. Наверное, это какой-то новый психологический приём.

Грабитель: – И что я должен делать под эту оперу? Как реагировать?!

Заложник: – Не знаю.

Грабитель подходит к нему и тычет в грудь автоматом.

Заложник: – Я правда не знаю! Я же программист, а не психолог! У них там тоже... новые технологии.

Играет музыка. Нудная, медленная, вязкая, как болото.

Грабитель нервно ходит из угла в угол.

Затыкает уши и снова ходит. Оружие бряцает на нём, как консервные банки.

Заложник (бормочет): – Наверное, в этой музыке заложена какая–то информация. Наверное, она действует на подсознание, как... как... нервно-паралитический газ...

Музыка всё играет – монотонная, нудная, убаюкивающая.

Заложник (вскакивая с кресла, орёт в окно): – Выключите это немедленно!! Выключите, или он взорвёт нас! У грабителя крыша едет от этих звуков!

Музыка немедленно замолкает.

Грабитель (хлопая заложника по плечу так, что тот отлетает к стене): – Молодец. А ещё говоришь, не психолог.

Заложник, потирая плечо, с опаской пробирается к своему креслу.

Наливает из чайника в стакан холодной воды, кладёт туда ложку растворимого кофе, бросает сахар.

Размешивает, громко стуча ложкой.

Грабитель молча ходит по комнате.

Ходит и ходит.

У него сдают нервы. Он пинает сумку с деньгами. Из неё вылетают пачки купюр, перетянутые банковскими лентами.

Заложник пьёт кофе.

Постепенно темнеет.

Грабитель включает электрический свет.

Динамик за окном напряжённо молчит.

Заложник опять наливает в стакан холодную воду, опять насыпает кофе и громко размешивает ложкой сахар.

Грабитель (подскакивая к нему и выбивая автоматом стакан из рук): – Ты! Придурь! Я тебе пить-жрать разрешал?!

Заложник (чайной ложкой ударяя по автомату): – Да пошёл ты!!

Грабитель: – Что?! Ты это кому?!!

Заложник (орёт, привстав в кресле): – Тебе, тупая уродина!!! Тебе!!! Думаешь, я боюсь тебя, сволочь?! Вот тебе! (Суёт под нос грабителю две тощие фиги). Вот!!! Лузер грёбаный!!! Ты даже не можешь ограбить банк!!!

Грабитель пятится, не зная, как реагировать на взбесившегося заложника. Автомат опускает в пол.

Заложник: – Грёбаный лузер!!!

Грабитель (бормочет): – Ты, придурь, угомонись...

Заложник (брызжет слюной от ярости): – Лузер грёбаный!!! (Наступает на грабителя, угрожая чайной ложкой). Бездарь долбанная!!! У тебя вместо мозга – мышцы!!! Ты даже не смог спасти свою мать!! А ведь это можно было сделать нажатием одной кнопки!! Одной кнопки, идиот! Раз – и деньги у тебя на счету! Зачем было клянчить их у руководства?! Зачем тратить время и унижаться?! Л-лузёр гр-рёбаный!!!

Грабитель (шёпотом): – Что ты несёшь?! Что ты такое говоришь?! Я убью тебя... Грохну на хрен, как кролика... (Отступая, натыкается спиной на стену. Вскидывает автомат, целясь заложнику в грудь).

Заложник (подскакивая к нему, выхватывает автомат из его рук и выплёскивает в лицо с ненавистью): – Не грохнешь. Потому что ты слабый, тупой и неуверенный в себе тип. Только такие хватаются за автоматы. Только такие берут заложников. Только такие ненавидят котов!

Грабитель сползает по стене на пол и... вдруг начинает рыдать.

Громко, по-детски размазывая по щекам слёзы.

Грабитель (рыдая): – Мама... Это всё из-за мамы... Я поклялся, что отомщу за неё... Они должны были дать мне деньги на операцию! Должны! Что для них эти двести тысяч долларов?! Мелочь, копейки! А мама была бы жива! Знаешь, придурь, какие она пироги пекла?! С малиной, с яблоками, с капустой, с мясом...

Заложник (вешая автомат себе на плечо): – Ещё раз назовёшь меня придурью, отправлю к маме.

Грабитель кивает и встаёт.

Грабитель (протягивая заложнику руку): – Как тебя звать-величать?

Заложник (тоже протягивая руку): – Николай Васильевич.

Грабитель: – Иван Артемьевич!

Жмут руки, слегка кланяясь друг другу.

Из динамика снова раздаётся музыка, на этот раз – разухабистая попса.

Грабитель (растерянно): – Что это?

Заложник (спокойно): – Не знаю. Тоже, наверное, какой-то психологический приём.

Грабитель: – Как реагировать?

Заложник (весело): – А никак! Не обращать внимания!

Грабитель берёт сумку, понуро волочёт её к двери.

Заложник: – Не понял. Куда это ты, Иван Артемьевич?

Грабитель: – Сдаваться, Николай Васильевич. Надоела мне эта дискотека. Жуть, как надоела!

Заложник (вскидывая автомат и направляя его на грабителя): – Стоять!!! Стоять, Иван Артемьевич, чёрт тебя побери! Стоять и не дёргаться. Теперь я буду грабить банк.

Грабитель: – Не понял...

ЗАНАВЕС

Тот же офис.

Горит электрический свет.

За окном темно.

По-прежнему громко стонет попса.

В центре комнаты на полу сидит грабитель. Рядом с ним сумка, вокруг него – пачки денег, которые он пытается пересчитать.

Заложник с автоматом на плече сидит за столом, уткнувшись носом в монитор компьютера. На лице – сосредоточенность и азарт.

Грабитель (бормочет, перебрасывая пачки денег слева направо): – Три миллиона сто, три миллиона двести, три миллиона триста...

Заложник (не отрываясь от монитора, шуруя мышкой и тыча в кнопки клавиатуры): – Заткнись, не мешай. Ты меня отвлекаешь.

Грабитель: – А хочешь, я отдам тебе половину денег, Николай Васильевич? Куда мне одному столько бабла?

Заложник (не отрываясь от монитора): – Заткнись, не мешай. Ты меня отвлекаешь...

Грабитель: – А хочешь, я тебе все деньги отдам, Коля?! Зачем они мне?! Я или сопьюсь, или на героин подсяду. А если не подсяду и не сопьюсь, то сдохну от скуки. Ну, машину куплю, ну, квартиру, а дальше что?.. Жениться? Детей строгать? Да я лучше охранником снова устроюсь. В банк. Возьми деньги, Коля! Мне они на фиг не нужны. Ведь маму уже не вернуть! Была бы мама, я бы дом ей купил, шубу, принца из-за границы выписал, а так...

Заложник (вскакивая из-за компьютера): – Тьфу! Сбил всё-таки! Что ты мне предлагаешь?! Вот это?! Разве это деньги?! Так, мелочёвка... (Пинает сумку ногой). Мне эти гроши не нужны, забери их себе!

Грабитель: – Двадцать пять миллионов – мелочёвка?!

Заложник (наклоняясь к нему, шепчет на ухо): – Знаешь, сколько на сегодняшний день лежит на счетах банка?

Грабитель (без интереса): – И сколько?

Заложник: – Три миллиарда долларов!

Грабитель: – Миллиард – это сколько?

Заложник: – Тысяча миллионов.

Грабитель: – Ты хочешь спереть три тысячи миллионов долларов?

Заложник: – Хочу, Иван Артемьевич. Очень хочу.

Грабитель (указывая на компьютер): – Вот через эту штуку?

Заложник: – Через неё.

Грабитель: – Мда-а... А я, дурак, только в «Дум» на этом железе резался. Слушай, если ты такой крутой хакер, почему ты всё ещё здесь, а не на Багамах в окружении грудастых блондинок?!

Заложник: – Не знаю. (Бросается к компьютеру, упирается в монитор). Ей-богу, не знаю. Меня нужно было хорошенько встряхнуть! Напугать. Назвать придурью, наконец... Ты всё это сделал, Иван Артемьевич. Ты всё это сделал! (Шурует по столу мышкой, стучит клавиатурой).

Грабитель (сочувственно качая головой): – Бедные банкиры!

Заложник (отмахиваясь): – У них всё равно кризис. А я хоть штаны вторые куплю. (Бормочет) Та-ак... Вот так. А вот так не хочешь? Ага, сколько тут? Отлично. Переводим сюда... И это сюда же. Отлично! Пробираемся вот сюда... Ага! Ого?!

Грабитель (глядя на кучу денег): – Действительно, мелочёвка...

Неожиданно гаснет свет.

Компьютер выключается.

Грабитель (тихо): – Психологический приём? Блин, как реагировать?!

Заложник (орёт): – Шит! Шит! Шит! Вся работа к чёрту!!! У нас вчера полетел источник бесперебойного питания, до сих пор не поменяли, жмоты, уроды гады!!! Я почти перевёл деньги на свой счёт, почти перевёл! Шит!!!

Грабитель (задумчиво): – Вот почему я люблю наличку и автоматы!

Заложник: – Шит! (Бросается к окну и орёт). Немедленно включите электричество! Немедленно включите электричество, или я начну расстреливать заложников!!

Мужской голос из динамика: – Пожалуйста, не волнуйтесь! Это авария на подстанции! Мы не имеем к ней никакого отношения! Пожалуйста, не волнуйтесь!

Заложник (тихо): – Да я и не волнуюсь. Я просто в бешенстве.

Грабитель: – Как реагировать?

Заложник: – Пой!

Грабитель: – Что?

Заложник: – Что-нибудь про любовь.

Грабитель: – Я пение не посещал.

Заложник: – Плохо. Плохо, что ты ничего в жизни не посещал, кроме маминых пирогов. Чёрт, я почти перевёл деньги! Почти перевёл... Нет, что-то они затеяли! (Осторожно выглядывает в окно, раздвигая жалюзи). Почти перевёл... Фонари тоже не горят. И окна напротив тёмные. Может, и правда, авария на подстанции?!

Грабитель (подходит к нему и тоже выглядывает в окно): – Может, и авария, только что-то не верится.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Пожалуйста, не волнуйтесь! Это авария на подстанции! Дежурная бригада электриков уже устраняет её! Бригада уже работает! Пожалуйста, не волнуйтесь. Подождите несколько минут, возьмите себя в руки!

Заложник (в окно): – На вашем месте я поторопил бы электриков!

Грабитель: – Ох, поторопил бы!

В динамике слышится некоторое замешательство.

Разные голоса переговариваются:

– Там сколько грабителей-то?

– Один.

– Вроде, голоса разные.

– Это в темноте кажется.

И снова мужской голос из динамика: – Ястребов, пожалуйста, не волнуйтесь!

Вспыхивает свет.

Заложник с грабителем отскакивают от окна.

Заложник бросается к компьютеру, дрожащей рукой пытается включить его.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Мы должны убедиться, что с заложниками всё в порядке. Подведите их к окну и откройте жалюзи!

Грабитель (присвистнув): – Вот это ход! Как реагировать?

Заложник: – Даже не знаю. Где взять Тетёхину и Валентину Ивановну? Может, тебя загримировать, Иван Артемьевич?

Грабитель: – Драмкружок я тоже не посещал.

Заложник: – Блин, разбирайся тут сам!

Снимает автомат с плеча, ставит его к стене. Садится к компьютеру и заново начинает все операции.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Немедленно покажите заложников! Мы должны убедиться, что с ними всё в порядке!

Грабитель (орёт в окно): – Я не могу показать их! Валентина Ивановна в коме, а эта... Тетёхина рожает!

Заложник (отрывая глаза от компьютера, стучит себя по лбу): – Болван! Сейчас точно штурм будет.

Грабитель (орёт в окно): – Вертолёт, броневик и коридор безопасности до... до...

В динамике чувствуется замешательство.

Мужской голос устало говорит: – Хорошо, Ястребов! Мы выполним все ваши условия. Но вы должны позволить нам передать продукты для Тетёхиной и инсулин для Валентины Ивановны!

Грабитель: – Вот это ход! Как реагировать?

Заложник (не отрываясь от монитора): – Вообще-то, я бы пожрал.

Грабитель (орёт в окно): – Нам, пожалуйста, курицу-гриль, четыре хот-дога, две колы и большой пакет чипсов!

Растерянный мужской голос из динамика: – Совсем обнаглел!..

Грабитель: – Продукты оставьте под дверью, и не дай бог, я обнаружу в коридоре снайпера, или психолога!

Мужской голос из динамика: – Сукин ты сын...

Грабитель срывает гранату с пояса и швыряет в окно.

Внизу страшный переполох, визг, шум отъезжающих машин, топот ног, крики, вой сирены...

Взрыва не слышно.

Заложник (не отрываясь от компьютера): – Вот это ход! Ты чего это так взбеленился, Иван Артемьевич?

Грабитель (чрезвычайно трагично): – Они оскорбили мою маму. Сначала не вылечили, а потом оскорбили.

Заложник (не отрываясь от компьютера): – А чего граната не взорвалась?

Грабитель: – Муляж. Где я столько гранат возьму? Так, для острастки обвешался.

Заложник (вперившись в монитор и треща клавиатурой, равнодушно): – А-а-а-а...

Женский дрожащий голос из динамика: – Пожалуйста, не волнуйтесь, Ястребов! Курицу-гриль, колу и диабет... инсулин вам положат под дверь. Пожалуйста, не волнуйтесь! Снайпера и психолога мы уволили за профнепригодность...

Заложник (азартно): – А-а-а! Вот, вот... сейчас.... Ага! Так, сюда...

Лампочка под потолком мигает, потом ещё, вспыхивает ещё ярче.

Заложник (дико орёт): – Шит! А! Шит! А-а!!

Грабитель (растерянно): – Ты чего? Это просто напряжение скакнуло...

Заложник (вскакивает, носится по комнате и рвёт на себе волосы): – Вся работа к чёрту! Я почти перевёл деньги! Почти перевёл! А-а!!!

Грабитель (задумчиво): – Может, тут есть камеры, и они знают, что ты грабишь банк? Может, электричество используют в качестве оружия?

Заложник (с чрезвычайной злостью и презрением): – Какие камеры?! Тьфу! (Плюёт в потолок). Они бесперебойное питание сделать не могут! У них сливные бачки в туалетах текут! Какие камеры? Нет тут никаких камер! (Снова плюёт в потолок, но замирает и прислушивается к шагам в коридоре). Кажется, продукты принесли...

Грабитель (шёпотом): – Ори! Рожай!

Заложник: – Сам рожай... (Тем не менее, начинает стонать и покрикивать, имитируя женский голос).

Грабитель (прыгая вокруг него): – Тужься, тужься, родная! Дыши! У-и, у-и! (Изображает глубокое дыхание).

Заложник кидается на пол, хватается за живот и орёт.

Грабитель (ложится рядом с ним и глубоким женским голосом стонет): – Ох, помогите мне старой! Ох, плохо мне в коме! Инсулину... инсулину...

Заложник (шёпотом): – Заткнись! В коме так не вопят.

Грабитель (тоже шёпотом): – А чего в ней делают?

Заложник: – Ничего. Кома, это почти что смерть.

Грабитель: – Ё-ё! Перестарался... Точно штурм будет!

Заложник (прислушиваясь): – Кажется, ушли.

Грабитель встаёт, прикладывает ухо к двери, прислушивается.

Грабитель: – Точно ушли. Слышу удаляющиеся шаги.

Рывком открывает дверь, хватает пакеты.

В этот момент в коридоре слышится голос пожилой женщины: – Ванечка, Ванечка, послушай меня...

Грабитель, в панике захлопнув дверь, швыряет пакеты на пол, садится возле двери на пол и в отчаянии хватается на голову.

Грабитель (тихо): – Караул... Помогите...

Голос за дверью: – Ванечка, послушай меня!..

Заложник: – Кто это?

Грабитель: – Это не психолог, и не снайпер, это гораздо хуже. Они привели тётю Люсю – лучшую подругу моей мамы. Вот это ход так ход! Караул... (Обращаясь к двери) Тётя Люся, уйдите! Уйдите, я вас умоляю! Это не я! Не я это!!

Голос за дверью: – Как же не ты, Ванечка? Как же не ты?! Ты это, миленький, я тебя с пелёночек знаю! Ты добрый, хороший, только бес тебя попутал, с пути сбил! Я ведь знаю, почему ты так сделал! От отчаяния, от безнадёжности, от невозможности маме помочь! Ты ведь всегда был хороший мальчик, в детстве почти не хулиганил, так только – пару киосков ограбил, да дачу соседскую спалил.

Грабитель (обречённо): – Тётя Люся, это не я.

Голос за дверью: – Ты это, Ванечка, ты! Я тебя из миллиона Ванечек узнаю! А помнишь, как ты у меня вишнёвое варенье ел и косточками в дядю Гришу плевался?!

Грабитель (мрачно): – Помню.

Голос за дверью (ласково): – А помнишь, как в тазу по речке поплыл в кругосветное путешествие?! Всем дачным посёлком тебя ловили!

Грабитель (ещё мрачнее): – Всё я помню.

Голос за дверью (ещё ласковее): – Отпусти заложников, Ванечка! Ведь рожает женщина, не до шуток ей! Ты вот тоже на свет в некомфортных условиях появился – в чистом поле, прямо в рейтузы родился! – и что получилось?! Банки теперь грабишь, заложников мучаешь... И диабетчицу отпусти, Ванечка, старая она, и ведь тоже чья-то мама! Её кто-то любит, ждёт, жалеет! Отпусти, Ванечка!

Грабитель: – Тётя Люся, уйдите, прошу вас! А то я... застрелюсь.

Голос за дверью (настойчивее и твёрже): – А вот не уйду! Не уйду, пока всех заложников не отпустишь, деньги не отдашь и не сдашься милиции! На колени возле двери встану и молиться буду! А застрелиться ты, Ванечка, не застрелишься! Ты от горчичников-то орал так, что соседи патруль вызывали, в зубных кабинетах бормашины со страху ломал. Нет, Ванечка, ты никогда не застрелишься, я ж с пелёночек тебя знаю! Не уйду!!! Молиться на коленях возле двери буду.

Заложник: – Во, попали! Молитвы под дверью я не перенесу. Уж пусть лучше штурм. (С любопытством заглядывает в пакеты) О, курочка! Кола! Гамбургеры! Всё как заказывали!

За дверью слышится страстное бормотание.

Заложник хватает гамбургер, колу, и несётся к компьютеру. Включает его, начинает все свои операции сначала.

Грабитель мрачно слушает молитву за дверью.

Грабитель: – Тётя Люся, уходите... тетя Люся... Нет тут никаких заложников!! Как на духу вам клянусь! Нет! Только я, и... ещё один грабитель банков!

Заложник, отрывая глаза от монитора и не переставая жевать, стучит себя пальцем по лбу.

Голос за дверью (недоверчиво): – Правду говоришь, Ванечка?

Грабитель: – Мамой клянусь!

Голос за дверью (устало): – Ну, если мамой...

Грабитель (тоже устало): – Идите, тётя Люся, идите... Только не выдавайте меня! Не говорите, что тут никто не рожает и в коме не лежит.

Голос за дверью (заговорщицки): – Не выдам, Ванечка! Так им банкирам-буржуям и надо! Грабь их, сволочей, раскулачивай! Из-за них мы Сонечку не спасли, грабь...

Слышатся удаляющиеся шаги.

Грабитель (вытирая шапкой пот со лба): – Фу-у-у...

Заложник (жуя бутерброд и азартно тыкая в кнопки): – Ну, тётя Люся! Ну, молоток! Давай, и её в банду зачислим!

Грабитель (ехидно): – Ты не боишься, что жратва отравлена?

Заложник (в панике отбрасывая бутерброд): – Я как-то об этом совсем не подумал...

Грабитель (разбирая пакеты): – А ты думай, Николай Васильевич! Всегда думай, прежде чем что-то в рот положить. (Достаёт из пакетов бинты, марлю, ампулы и шприцы, огромную пачку памперсов) Слушай, а памперсы-то зачем?!

Заложник (не отрываясь от монитора): – Наверное, штурм всё-таки будет...

Грабитель громко хмыкает и бросает памперсы в корзину для мусора.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Если вы не отпускаете заложниц, вы должны пустить к ним врача! Ястребов, мы выполним все ваши условия, только впустите акушера!

Грабитель (растерянно обращаясь к заложнику): – Что делать? Как отказать акушеру?!

Заложник (не отрываясь от монитора): – Брось гранату.

Грабитель (орёт в окно): – Разродились уже, не нужен ваш врач! А Валентина Ивановна инсулину наелась, посвежела, похорошела, песни поёт... (Садится на пол, вытирает пот со лба). Фу-у-у... Устал я. Хлопотное это дело – банки грабить.

Заложник молчит, с головой погружённый в свои хакерские операции.

Грабитель сидит на полу, прислонившись в стене.

Грабитель: – Я в детстве, знаешь, кем хотел быть?

Заложник (отрешённо): – Кем?

Грабитель: – Магелланом. Или Колумбом. Путешественником, в общем. Я хотел один выйти на яхте в океан, и один, – представляешь, один! – совершить кругосветное путешествие! Я хотел идти под парусами, и чтобы сверху палило солнце, а о борт бились волны, и чтобы шторм, нет, штормище, иногда трепал моё маленькое судёнышко, а я бы спускал паруса, а на следующее утро все газеты в мире писали, что путешественник Иван Ястребов опять победил стихию.

Заложник (насмешливо): – Ходить под парусами и побеждать стихию – это не профессия.

Грабитель (вскакивая): – Это лучше, чем профессия! Больше! Это призвание! У меня было бы красное, обветренное лицо, загорелое тело, и душа, свободная от зависти, злости, ненависти и уныния! Я заходил бы на необитаемые острова, питался там бананами, рыбой и насекомыми, и мне на фиг не нужны были бы никакие деньги. И мама бы не заболела, потому что... Ну, не заболела бы и всё! Это была бы другая жизнь! Свободная! Прекрасная! Без заложников, банков и... (Косится на памперсы, торчащие из корзины для мусора).

Заложник (откидываясь на спинку стула и закидывая руки за голову): – А я хотел стать ветеринаром. Мечтал лечить котов и прочую хвостатую живность.

Грабитель (разочарованно): – А чё не стал-то?!

Заложник: – А ты почему не бороздишь океан на яхте?

Грабитель (обиженно): – Не сложилось. На яхту бабла много надо, на путешествия – ещё больше. А чтобы котов лечить, достаточно белый халат надеть и шприц в руки взять.

Заложник (начинает хохотать): – Не сложилось у меня в руки шприц взять! К компьютерам потянуло.

Грабитель (оглядываясь на пакеты): – То ли пожрать? Ты же вроде не отравился...

Заложник (вскакивая): – К компьютерам меня потянуло!!! (И вдруг тихо-тихо, шёпотом). Иван Артемьевич, я богач!

Грабитель: – Чего лопочешь?

Заложник начинает носиться по комнате, прыгать, размахивать руками, высоко вскидывать ноги.

Заложник (орёт): – Я богач! Я бога-а-ач!!! Богач я?!! Я богач! А-а-а-а!!! Я бога-а-а-а-а-ач!!!

Грабитель (недоверчиво): – У тебя что, получилось через компьютер деньги стырить?

Заложник (замирая на месте, шёпотом): – Получилось. Все активы банка на моём счету.

Грабитель длинно присвистывает, подходит к столу, недоверчиво смотрит в монитор.

Грабитель: – Прям вот так, кнопочкой, без заложников и автоматического оружия?

Заложник (счастливо шепчет, блаженно закрывая глаза): – Кнопочкой! Без заложников и автоматического оружия! (Хватает из пакета гамбургер и начинает жадно жевать его. Шепчет, проглатывая слова). Господи, что я наделал-то?! Что наделал?!!

Грабитель аккуратно собирает разбросанные вокруг пачки денег, утрамбовывает их в сумку, застёгивает сумку на молнию.

Грабитель: – Тебе не стыдно?

Заложник (удивлённо): – Кажется, нет. Кажется, я даже горжусь собой.

Грабитель: – Три миллиарда долларов! Что ты будешь делать с такими деньжищами?

Заложник: – Стану миллиардером.

Грабитель: – А ты сможешь? Это тебе не котов лечить!

Заложник: – Не знаю... Но стоит попробовать. На моём месте каждый попробовал бы! Слушай, (хватает сумку с деньгами) ты, кажется, хотел мне это отдать!

Грабитель (дёргая на себя сумку): – Нет! Кажется, не хотел.

Заложник (дёргая сумку и жуя бутерброд): – Нет, точно хотел! Зачем тебе деньги?! Мамы у тебя нет, домашних животных тоже.

Грабитель (хлопая себя свободной рукой по лбу): – Вспомнил! У меня же папа в Орле есть! Очень непутёвая личность! Надо бы помочь человеку.

Заложник (неохотно отпуская сумку): – Ладно, папа это святое. (Начинает ходить по комнате, тыкаясь, словно слепой, в стены, окно и дверь). Вот только как же отсюда выбраться? Как выбраться, как выбраться, как выбраться?...

Грабитель (ревностно прижимая сумку): – Сам говорил: полноприводный броневик, бурная речка, охотничья заимка и ждать, ждать, ждать, пока банкиры не забудут, что у них было три миллиарда долларов.

Заложник (отмахиваясь): – Бред! Вертолёт и коридор безопасности! Только вертолёт! И только коридор безопасности!

Грабитель (насмешливо): – До границы с Монголией?!

Заложник: – А что? Ближайшая граница! Монголия – это же сплошная степь, там законы писаны только для сусликов! Затеряюсь, растворюсь, прикинусь монголом, а деньги я смогу в любой стране мира снять! Сниму чуток на дорогу – и на Кипр! Там греком прикинусь, сниму чуток – и в Монако! Снова чуток сниму и ещё куда-нибудь, пока до Америки не доберусь. А там миллиардером прикинусь, им там самое место... Одним миллиардером больше, одним меньше, никто и не заметит...

Грабитель (орёт в окно): – Твою мать, сколько вертолёта ждать можно?! Щас младенцу пятки прижигать буду!!!

Мужской голос из динамика (очень устало): – Не волнуйтесь, Ястребов! Не волнуйтесь! Вертолёт уже вылетел, броневик выехал, речку вам подготовили, границу от пограничников расчистили, Монголию от монголов освободили...

Грабитель (обращаясь к заложнику): – Он издевается, что ли?!

Заложник (с безумным видом): – Может, им денег за вертолёт дать?

Грабитель: – Они у тебя где, Николай Васильевич, деньги-то?!

Заложник (бьёт себя по лбу): – Ах, да!

Грабитель (любовно поглаживая сумку): – А я свои наличные не отдам. Мне папу поднимать надо.

Заложник (рвёт на себе волосы и начинает снова носиться по комнате): – О-о! В Монголию! Хочу в Монголию!!! О-о!!!

Грабитель (усмехается): – А как же кот твой, Николай Васильевич?

Заложник (замирает на месте, бормочет, как сумасшедший): – Кот, кот, кот, кот, кот... (Выхватывает мобильный, тычет дрожащим пальцем в кнопки). Алло! Ираида Матвеевна? Это я, Коля, сосед ваш! Ираида Матвеевна, заберите себе, пожалуйста, Мурзика! Нет, насовсем заберите! И квартиру заберите, и всё, что в ней... Да, я с ума сошёл, то есть, нет... Я уезжаю, и всё это барахло мне не нужно, включая Мурзика. Не стоит благодарности, не стоит. И соболезнований не нужно, у меня всё в порядке... Только Мурзика не кастрируйте, кошек ему приводите, или ещё там кого... Каждый месяц я буду высылать вам деньги на его содержание. Нет, я не в больнице, я в банке. Да, в такой со змеями... ха-ха... Не путайте меня, не смешите и не вспоминайте лихом! До свидания, ой, прощайте, Ираида Матвеевна! Барсика не забудьте, то есть, Мурзика...

Грабитель (сочувственно): – Ну, у тебя совсем крышу снесло! Ты ещё из банки не выбрался, а как тебя колбасит-то!

Заложник (замирая): – Слышишь?

Грабитель (прислушиваясь): – Что?!

Заложник: – Кажется, вертолёт...

Грабитель вдруг начинает ржать.

Ржёт долго, захлёбываясь.

Заложник (тряся его за плечо): – Ты что?! Ты что, Иван Артемьевич?! Что?!!

Грабитель (задыхаясь от смеха): – Неужели ты всерьёз веришь, что они пришлют вертолёт? Неужели надеешься?! Ты ведь умный! Деньги одной кнопкой воруешь!!! Неужели думаешь, нам дадут уйти?!

Заложник (растерянно): – Но у нас две заложницы и младенец...

Грабитель (орёт): – Да плевать им на заложниц и младенца! Плевать! Им бабки свои нужно вернуть любой ценой!!! (Швыряет сумку на пол и пинает её). А штурма до сих пор нет, потому что ситуация получила огласку! Потому что кругом телекамеры и журналисты! (Машет рукой, садится в кресло).

Заложник (орёт): – Но ты же верил! Ты верил, что они выполнят твои требования, когда брал меня в заложники!

Грабитель: – Да ни во что я не верил. Я шёл умирать. Мне вдруг показалось, что жизнь не имеет смысла. Вешаться, вскрывать вены и прыгать с крыши мне показалось пошло и примитивно. Я решил покончить с собой со смыслом – ограбив банк, который не дал мне денег на лечение мамы. Я шёл умирать, слышишь, Колян?! Так что давай, как было – я злодей, а ты жертва, – а то и тебя пристрелят.

Заложник (начиная опять бегать): – Нет. Нет, нет, нет и нет. Меня не убьют... И тебя не убьют... потому что всегда и везде есть баги...

Грабитель (издевательски): – Что, простите, Иван Васильевич, есть всегда и везде?!

Заложник (замирая как вкопанный): – Баги! Это дыры, которые существуют в любой операционной системе! Это недостаток любой программы, который позволяет проникнуть в компьютер и что-нибудь там натворить!

Грабитель (недоверчиво): – Ты думаешь, мы выберемся отсюда живыми?

Заложник (начиная расхаживать от стены к стене, монотонно твердит): – В любой операционной системе есть дыра, которая позволяет...

Грабитель (перебивая заложника): – Тебе хорошо, ты без наличных. А я с этим мешком (кивает на сумку) вряд ли в твою дыру пролезу.

Заложник (подбегая к окну, орёт): – Вертолёт!!! (Раздвигает жалюзи) За нами прилетел вертолёт!!!

Грабитель (бросаясь к нему и отталкивая от окна): – Я ничего не слышу! У тебя галлюцинации! Не-ет, нельзя так резко становиться миллиардером, это вредно для головы.

Заложник (стараясь казаться спокойным): – Я слышу движок вертолёта. Это звук ни с чем не спутаешь.

Действительно, отдалённо слышится какой-то шум.

Он приближается, жалюзи на окне начинают слегка шевелиться.

Грабитель (бормочет, словно уговаривая себя): – В любой операционной системе, существует дыра, которая позволяет... Что она позволяет?... (Орёт) Колян! Они что-то задумали! Видишь, за окном дым?! Это газ!!! Они усыпят нас газом и возьмут тёпленькими!!! Я говорил, нам не уйти! А ты – дыра, дыра...

Заложник (спокойно): – Какой газ, Ваня? Среди нас младенец и пожилая Валентина Ивановна. (Задумывается на секунду, пробегает по комнате). Нас твоя тётя Люся не могла сдать?!

Грабитель (серьёзно): – Что ты, тётя Люся кремень! Это не она. Надо сдаваться, Колян. Нас раскусили.

Собирается распахнуть окно, чтобы крикнуть «Сдаюсь!»

Заложник бросается на него, отчаянно с ним борется, пуская в ход зубы.

Грабитель (в пылу борьбы): – Говорю тебе, дохлое дело, Колян!

Заложник (орёт): – Плачь, Ваня, плачь!

Грабитель (переставая пихаться): – В смысле?!

Заложник: – Я рожал, а ты теперь плачь, как младенец!!! Это их напугает!!

Грабитель, немного прокашлявшись, издаёт тоненький, душераздирающий звук.

Потом ещё.

Расходится не на шутку и голосит так, что заглушает шум за окном.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Вертолёт приземлился на крышу!

Грабитель (переставая изображать младенца, орёт в форточку): – Уберите газ!!! У нас дети и кормящие матери!!!

Мужской голос из динамика (очень устало): – Это не газ, Ястребов. Это пыль с крыши. Винт у вертолёта крутится, и пыль летит.

Грабитель вопросительно смотрит на заложника.

Заложник (кивая): – Точно, на крыше корпоративы проводили, шашлыки жарили. Там пепла тонны!!

Грабитель: – Никак, правда, вертолёт за нами прислали...

Заложник (нахмурившись): – За тобой.

Грабитель (с ноткой великодушия в голосе): – Полетели со мной, Николай Васильевич! Тут до Монголии два часа лёту. А там монголами прикинемся и на Кипр!

Заложник: – Крикни им, чтобы загасили движок и бросили к окну лестницу. Лётчик должен уйти.

Грабитель (орёт в окно): – Загасите движок! Сбросьте к окну лестницу! Лётчик должен уйти!

Шум за окном прекращается.

Заложник и грабитель напряжённо ждут.

Наконец, напротив окна появляется верёвочная лестница. Её слегка треплет ветер.

Грабитель: – Ну, ни фига себе! Получилось! Кажется, получилось!!!

Дырка в операционной системе!!

Заложник улыбаясь, приглаживает волосы.

Мужской голос из динамика (очень сурово): – Ястребов! Выходите из окна один! Заложников оставляете в офисе, иначе вас снимет снайпер!

Заложник (потрясённо): – Один?.. Один...

Грабитель (втягивая лестницу в открытое окно): – Получается, что твоя дыра для двоих маловата, Колян. Уйдёт кто-то один.

Заложник: – Чёрт...

Грабитель: – Ты когда-нибудь пробовал водить вертолёт, Коля?

Заложник: – Пробовал. Я два года посещал вертолётный клуб.

Грабитель (дружески хлопая заложника по плечу): – Во всём ты меня обскакал, придурь! Шнурки завяжи...

Заложник (завязывая шнурки): – Я без тебя никуда не пойду.

Грабитель: – Тогда одного из нас снимет снайпер. Учитывая, как он стреляет, не факт, что это буду я.

Заложник (начиная носиться по комнате): – Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт... Я не хочу в прежнюю жизнь! И под пулю не хочу! Что делать?! (Резко останавливается, смотрит на грабителя).

Грабитель: – Надо сдаваться.

Заложник: – Нет! Нет! Нет! Вот деньги, вот лестница, наверху вертолёт, граница всегда на месте, а на моём счету – миллиарды! Когда ещё будет такая дыра?.. Нет! Не сдаваться!

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Вы нас поняли?!

Грабитель (в окно): – Заткнись! Я думаю.

Заложник (орёт): – Знаю! Я знаю, что делать!

Грабитель (без интереса): – Что?

Заложник начинает быстро раздеваться.

Грабитель (удивлённо): – Ты чего, Николай Васильевич? Сбрендил совсем?

Заложник: – Раздевайся! Быстрее!

Грабитель: – Зачем?!

Заложник: – Раз ты не умеешь водить вертолёт, ты станешь мной, а я тобой. Тут понимаешь, какая штука... Меня же в банке никто в лицо толком не знает. Я человек незаметный и неучтённый. Никто не заметит подмены!

Грабитель: – Меня-то знают! Меня каждая собака в банке в лицо знает!

Заложник: – Это тебе только так кажется. Если ты оденешь мои очки, штаны, рубашку и изобразишь дебила, тебя никто не узнает! Ты останешься здесь, за компьютером, а я улечу в эту... как её... (Стоя перед грабителем в одних трусах, протягивает ему свою одежду).

Грабитель: – Монголию?

Заложник: – Да! Тебя тут будут все жалеть и ублажать, как жертву, а когда всё утихнет, ты вынесешь свои деньги в моём рюкзаке! А потом свалишь, куда глаза глядят!

Грабитель (мрачно): – К папе в Орёл?

Заложник: – Можно в Орёл, но лучше подальше. Чем дальше, тем лучше!

Он так и стоит перед грабителем в одних трусах – тощий, нелепый, в широких трусах и кедах.

Грабитель: – Кеды снимай.

Заложник (бьёт себя по лбу): – Ах, да! Я про них и забыл...

Пока заложник расшнуровывает кеды, грабитель быстро снимает одежду.

Стоит в одних трусах – крепкий, накачанный и немного растерянный.

Неуверенно начинает натягивать на себя клетчатую рубашку заложника, мешковатые джинсы, кеды... Одежда ему длинновата и маловата в плечах. Вид получается комичный и идиотский.

Заложник: – Очки! Без очков – это не я. (Цепляет грабителю на нос свои очки, пристраивая их так, чтобы они сидели на носу криво). Вот так. Отлично. (Сильно лохматит грабителю волосы, слюнявит пальцы и скручивает из волос маленькие сосульки, торчащие в стороны). Вот так! А теперь встань криво! Согни ноги в коленях!

Преображённый грабитель искривляется, перекашивается на бок, сгибая в коленях ноги. Одно плечо у него становится выше другого. Он слегка вытягивает лицо, приоткрывает рот, и делает отрешённым взгляд, стараясь казаться не от мира сего.

Заложник удовлетворённо его осматривает.

Заложник: – Отлично. Родная мама не узнает. Ой, извини, не хотел про маму... А двигайся вот так..., словно, всё время спотыкаешься и падаешь! (Пытается показать, как надо двигаться).

Грабитель: – Да знаю я, насмотрелся!

Грабитель, косолапя и припадая на обе ноги, подходит к компьютеру и умно смотрит на монитор, вживаясь в новый образ.

Заложник тем временем переодевается в чёрные джинсы, майку, жилет, обвешивается муляжом из гранат. Вещи ему коротки и широки. Он достаёт из шкафа свой рюкзак, начинает перекладывать в него деньги из сумки.

Грабитель смотрит на него некоторое время, потом начинает помогать.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Мы выполнили все ваши требования! Отпустите заложников! Немедленно отпустите заложников!!!

Грабитель (бормочет, набивая рюкзак деньгами): – Щас, только шнурки завяжу...

Забитый деньгами рюкзак заложник засовывает в шкаф, на верхнюю полку.

Заложник: – Он всегда тут лежит. На него никто не обратит никакого внимания!

Грабитель начинает забивать чёрную сумку, в которой были деньги, офисной бумагой, мусором из корзины, продуктами из пакетов. Заложник, улыбаясь, следит за его действиями.

Грабитель застёгивает сумку. На вид она получается довольно увесистой.

Грабитель подходит к заложнику, вешает ему плечо автомат, вручает тяжёлую сумку. Вытаскивает из кармана жилета чёрную шапочку с прорезями для глаз.

Грабитель (протягивая шапочку): – Надень это, Колян. Там хоть и темно, но рожа у тебя не монгольская.

Мужской голос из динамика (раздражённо): – Ястребов! Немедленно отпустите заложников, иначе мы начинаем штурм!

Заложник (орёт в окно): – Сейчас! Нам надо проститься!

Хлопает грабителя по плечу.

Тот хлопает его.

Заложник тычет грабителя кулаком в грудь.

Тот тычет его, явно рассчитывая силу, чтобы не свалить заложника с ног.

Заложник: – Приятно было познакомиться, Иван Артемьевич!

Грабитель: – Мне тоже, Николай Васильевич!

После минутного раздумья они бросаются друг другу в объятия.

Стоят так довольно долго.

Заложник: – Ты помог мне измениться.

Грабитель: – А ты мне. Наверное, я заведу кота и научусь водить вертолёт.

Заложник (хлопая по спине грабителя): – Желаю тебе стать Магелланом!

Грабитель (хлопая по спине заложника): – Ну, не желать же мне тебе лечить бездомных котов!

Смеются. Снова обмениваются тычками, хлопками и короткими объятиями.

Смех переходит в хохот.

Мужской голос из динамика: – Ястребов! Коридор безопасности до границы действует всего два с половиной часа! Вы не успеете долететь!

Грабитель: – Прощай, Колян! Удачи тебе!

Заложник: – До свидания, Ваня! Ровно через год, в этот день, в этот час, жду тебя в Лас-Вегасе в казино «Мираж»! (Ставит ногу на верёвочную лестницу).

Гаснет свет. Играет музыка в стиле кантри.

Мужской голос из динамика (орёт): – Что с заложниками, Ястребов?!

Отдалённый голос заложника: – Передайте руководству банка, что нужно быть внимательнее к своему персоналу! Внимательнее! Тетёхина уже неделю как в декрете, а Валентина Ивановна уволилась месяц назад вместе со своим диабетом! В офисе только ваш чокнутый сисадмин!!!

Играет музыка, слышится одиночный выстрел.

Чей-то голос кричит: – Промазал!!! Промазал!!!

Музыка замолкает, вместо неё заводится движок вертолёта. Звук движка нарастает, потом удаляется.

Голос грабителя в темноте: – Ушёл... Ушёл, придурь! Ровно через год, в «Мираже»...

ЗАНАВЕС

Муж (лет сорока, импозантный, респектабельный, в дорогом пальто, с чемоданом и роскошным букетом роз).

Любовник (лет тридцати, тусовочной внешности, в майке с черепом, кожаной куртке, с фирменным пакетом продуктового супермаркета и букетом фиалок).

Кабина лифта – просторная, с зеркалом во всю стену, с красивыми стеновыми панелями, ковролином на полу, ярким освещением, крупным динамиком и большими пронумерованными кнопками, обозначающими номера этажей.

В лифте двое. Видно, что они только что вошли, потому что их руки синхронно тянутся к кнопкам. Руки сталкиваются, пассажиры лифта отдёргивают их и опять одновременно тянутся к кнопкам.

Муж : – Простите. Какой вам этаж?

Любовник : Э-э... шестнадцатый.

Муж кивает и уверенно нажимает кнопку, которая немедленно загорается красным светом. На кнопке видна цифра «шестнадцать».

Муж(вежливо): – Мне тоже на шестнадцатый.

Любовник пожимает плечами и поворачивается к нему спиной.

Слышится шум работающего лифта.

Муж держит розы бережно и торжественно. Время от времени оценивающе поглядывает на себя в зеркало.

Любовник, сунув фиалки в зубы, оттягивает рукав кожаной куртки и смотрит на часы. Всем своим видом он выражает нетерпение. Муж – спокойное ожидание.

Вдруг лифт резко дёргается и... останавливается.

Любовник(оборачиваясь): – Не понял...

Любовник опять тянется к яркой кнопке и наталкивается на руку мужа. Руки разлетаются в разные стороны, словно обжигаясь друг о друга.

Муж : – Ничего не понимаю... ( Всё-таки нажимает кнопку «шестнадцать» – интеллигентно, без признаков раздражения, сунув букет роз подмышку). Ничего не понимаю.

Лифт никак не реагирует на нажатие кнопки.

Любовник(вопросительно): – Лифт крякнулся?

Муж(тыча кнопку интенсивнее и чуть более эмоционально): – Этот лифт не может, как вы выражаетесь, крякнуться. Это новый, элитный дом, а в нём, соответственно, новый, элитный лифт.

Любовник(опять берёт в зубы фиалки и смотрит на часы, оттянув рукав куртки): – Эттово ефё не хватаво! (Освобождает рот от букета). Насколько мне известно, в этих новых домах всё сделано на халяву.

Муж(отстранённо и немного насмешливо): – Черпаете сведения из Интернета?

Любовник(тоже насмешливо): – Нет, от знакомых строителей знаю.

Муж, утратив сдержанность, начинает нервно тыкать кнопку «шестнадцать». Розы и чемодан мешают ему: он перекидывает букет из одной подмышки в другую, а чемодан, наконец, догадывается поставить на пол.

Любовник с улыбкой наблюдает за ним.

Муж начинает тыкать самую нижнюю кнопку.

Муж(весьма раздражённо): – Диспетчер! Диспетчер, лифт не работает!!

В ответ ему – полная тишина.

Муж(снова тыкая кнопки, теперь уже все подряд, вразнобой, почти кричит): – Диспетчер, отзовитесь, пожалуйста! Диспетчер! Лифт не работает!

Любовник(с улыбкой): – Какой диспетчер? Вы помните, какой сегодня день? (Трясёт букетом фиалок перед собой).

Муж(подавленно): – Помню, конечно. Восьмое марта. (Кивает на свой букет роз, который так и держит подмышкой).

Любовник : – Вот-вот. И не просто Восьмое марта, а вечер Восьмого марта! Какие диспетчера в это время суток в самый звёздный праздник на свете?! Все пьяные, счастливые, глухие и немые. Особенно лифтёрши.

Муж(сквозь зубы): – Это элитный дом. (Опять тычет кнопки). Диспетчер, ответьте, пожалуйста!

Любовник : – Загулял ваш диспетчер.

Некоторое время они стоят молча, стараясь не смотреть друг на друга.

Муж безуспешно пытается раздвинуть двери.

Любовник высоко прыгает и сильно бьёт ногами в пол, пытаясь привести лифт в движение.

Муж : – Чёрт... Ничего не понимаю. Это элитный дом!

Любовник(с громким выдохом, сильно бьёт ногой в дверь): – Ха-а!

Муж(задумчиво): – Что же делать-то? (Снова тычет во все подряд кнопки).

Любовник(спокойно): – Ждать. Всё-таки элитный дом. Думаю, больше пяти минут это не продлится.

Они одновременно смотрят на часы, отдёргивая рукава.

Опять стоят молча, стараясь не смотреть друг на друга.

Муж берёт чемодан, словно собираясь выйти из лифта, снова ставит его. Букет кладёт на чемодан.

Любовник ставит фирменный пакет из супермаркета на пол. Кладёт на него фиалки. Прислоняется спиной к стене, скрестив на груди руки.

Муж, взглянув на него, тоже прислоняется – но аккуратно, бочком, и только одним плечом. Суёт руки в карманы пальто. Смотрит на потолок.

Любовник начинает тихонько топать ногой, выдавая своё нетерпение.

Муж вытаскивает руку из кармана и барабанит по стене пальцами.

Любовник подскакивает к динамику, тычет в кнопку вызова диспетчера.

Любовник(орёт): – Диспетчер! Але, диспетчер, ответьте! Тут авария, лифт не работает!

Муж(насмешливо): – Какой диспетчер вечером Восьмого марта?! Все пьяные, счастливые, глухие и немые. Особенно лифтёры!

Любовник бьёт кулаком по панели с кнопками.

Слышится треск.

Муж(в ужасе): – Вы с ума сошли! Вы так сломаете кнопки, и у нас вообще не будет никакой связи! (Орёт в динамик). Диспетчер, ответьте! Случилась авария! Лифт не работает!

Любовник(дует на ушибленный кулак): – Элитный дом называется! Ещё не хватало, чтобы я весь праздник просидел в лифте!

Муж : – Кажется, вы сломали громкую связь...

Любовник : – Толку-то от неё.

Муж : – Ваша несдержанность только навредит нам.

Любовник(дуя на кулак): – Зато душу отвёл.

Муж смотрит на него высокомерно и с превосходством, слегка поджимая губы.

Стоят некоторое время молча.

Муж(интеллигентно стуча по динамику пальцем): – Диспетчер! Диспетчер, ответьте, пожалуйста!

В динамике тишина.

Любовник садится на пол, достаёт из кармана мобильник, начинает звонить.

Любовник : – Стёпа? Привет, зая. Ты не поверишь, но я застрял в лифте. В каком клубе, я в твоём доме застрял! Выйди, проверь, лифт не работает! Вот тебе и ха-ха. Диспетчер не отвечает, похоже, это надолго. Нет, я не один, тут ещё... господин с розами. Мне тоже жаль, зая. Я перезвоню, если что. Надеюсь через пять минут быть у тебя под бочком. Целую, обнимаю, трусь щёчкой.

Муж смотрит на Любовника с откровенной брезгливостью. Тоже достаёт из кармана мобильный, тоже начинает звонить.

Муж : – Этого ещё не хватало! Телефон разрядился. Всё одно к одному! (Раздражённо суёт телефон в карман пальто, интеллигентно стучит пальцем по динамику). Диспетчер, SOS! Помогите, пожалуйста! Мы попали в неприятную ситуацию!

Динамик молчит.

Муж в раздражении пытается ходить по лифту – два шага туда, два обратно, – но натыкается на Любовника и прекращает это занятие.

Любовник с любопытством на него смотрит, берёт букетик фиалок и нюхает его.

Любовник : – Да не переживайте вы так, дом новый, элитный, долго эта ситуация не продлится.

Муж(раздражённо): – Да, но почему нет диспетчера?! Почему его нет на месте?!

Любовник : – Я же говорю – праздник! В праздник все празднуют, и никто не работает.

Муж(почти орёт): – Но я плачу за этот лифт! Плачу немалые деньги!! А в результате, что – праздник?! (Пинает дверь с размаху ногой. Взвыв от боли, хватается за ногу и прыгает на другой).

Любовник(насмешливо): – Ваша несдержанность только навредит вам.

Муж(отпуская ногу): – Никогда не попадал в белее идиотскую ситуацию. (Снова стучит пальчиком по динамику). Диспетчер! С праздничком вас! Ответьте, пожалуйста!

Динамик молчит.

Любовник сидит на полу, нюхает фиалки.

Любовник : – Да не дёргайтесь вы! Кто-нибудь захочет воспользоваться лифтом, обнаружит, что он не работает, и вызовет аварийную бригаду.

Муж(недоверчиво): – Вы так думаете?

Любовник : – Уверен. В праздник все пьяные и с подарками. Вряд ли жильцам или их гостям захочется тащиться по лестнице пешком.

Муж(бормочет): – Чёрт, розы завянут... Я их из Таллинна вёз.

Любовник : – Что, ближе не нашли?

Муж : – В Таллинне особые розы. Хамелеоны. При дневном свете они голубые, при электрическом – белые, а в полутьме кажутся тёмно-бордовыми.

Любовник : – Ну, надо же. Стоят, наверное, дороже билета до Таллинна?

Муж : – Какая разница, сколько стоят! (Встряхивает букет и озабоченно осматривает его). Вы действительно думаете, что нас скоро спасут?

Любовник : – Ну, если весь дом не загуляет настолько, что лифт никому не понадобиться.

Муж : – Не загуляет. Это элитный дом.

Любовник(с интересом): – Что, никто не пьёт?

Муж(раздражённо): – Пьют, но не настолько, чтобы не пользоваться лифтом.

Сидят некоторое время молча.

Любовник : – Ваши розы при этом свете кажутся синими.

Муж трясёт букет, нюхает его и снова пристраивает цветы на чемодан.

Он не удостаивает Любовника ответом.

Любовник : – Они колючие?

Муж молчит.

Любовник : – Наверное, без иголок. Такие высокотехнологичные розы не могут продаваться с иголками. Вы везёте их любовнице?

Муж(раздражённо): – Жене.

Любовник : – Ах да, вы же с чемоданом...

Муж(ещё более раздражённо): – Слушайте, не суйте свой нос в мою жизнь. Хватит того, что я с вами в одном лифте сижу.

Любовник (обиженно): – Да ничего я никуда не сую! Просто... скучно сидеть с вами в одном лифте. (Нюхает букетик фиалок). А вот моей девушке нравятся исключительно фиалки. Она розы терпеть не может.

Муж(ехидно): – Девушка?! Разве вы не гомосексуалист?!

Любовник(с искренним недоумением): – С чего вы взяли?!

Муж : – Ну как же... Вы звонили какому-то Стёпе и называли его «зая».

Любовник(сухо): – Стёпой зовут мою девушку.

Муж пожимает плечами, давая понять, что ему на всё наплевать. Он снова стучит пальцем по динамику, но диспетчера не зовёт.

Муж(задумчиво, стоя спиной к Любовнику): – Что-то я не помню, чтобы на нашем этаже проживала девушка по имени Стёпа. Вы не вор?

Любовник(хохочет): – С цветами и продуктами? (Кивает на пакет из супермаркета, забитый до отказа).

Муж опять пожимает плечами. Достаёт из кармана телефон, смотрит на него, снова суёт в карман.

Муж : – Что-то долго никто не хочет воспользоваться лифтом. (Пытается раздвинуть двери). Как вы думаете, аварийные бригады сегодня работают?

Любовник : – Честно говоря, уже не уверен.

Муж(орёт в динамик): – Диспетчер! Я на вас в суд подам!!!

Любовник(дурачась, тоже орёт): – Диспетчер, я вам морду набью, когда выйду! (У него в кармане звонит телефон). Да, зая. Да, я ещё в лифте. Ты вызвала аварийку? Спасибо, зая. А то ни одна сволочь не торопится нас спасать. Да, праздники... Как что в лифте делаем? Мозолим друг другу глаза и даже немного собачимся. Господин с розами говорит, что на его этаже нет девушки по имени Стёпа. (Смеётся). Да, он твой сосед. Как выглядит? (Бросает взгляд на «сокамерника»). Высокий. Симпатичный. Молодой? Да, относительно. (Прикрыв рукой трубку, обращается к мужу). Она говорит, что у неё нет такого соседа. Вы не вор?

Муж(бурчит под нос): – Да, вор. С чемоданом и розами.

Любовник(в трубку): – Нет, зая, он не вор. Для вора у него слишком дорогое пальто и умные глаза. Что ты говоришь? (Прикрыв рукой трубку). Зая говорит, что вы финансовый воротила. У вас квартира с видом на Кремль.

Муж(сквозь зубы): – Слушайте, прекратите мыть мне кости со своим... со своей... (Делает неопределённый жест рукой и поворачивается спиной к Любовнику).

Любовник(тихо в трубку): – Зая, он обиделся. Просит перестать его мыть. (Смеётся). Как ты думаешь, аварийная бригада скоро приедет? Вот и думаю, праздники... Ну ладно, до встречи. Целую, обнимаю, трусь щёчкой. (Прячет мобильник в карман).

Муж смотрит на себя в зеркало: поправляет галстук, кашне, причёску.

Стоит спиной к Любовнику, лицом к зеркалу.

Муж(обеспокоенно): – Вам не кажется, что воздуху маловато? (Трёт рукой грудь).

Любовник : – Мне кажется, тут всего маловато, начиная с пространства. Одна радость – что нас тут двое, а не шестеро.

Муж(продолжая тереть рукой грудь): – Ваш зая позвонил в аварийную службу?

Любовник : – ПозвониЛА. Зая – это она.

Муж бормочет что-то невнятное, трёт грудь, рассматривая себя в зеркале.

Любовник : – Нужно дышать поверхностно. Экономить воздух. Вдруг мы проторчим тут до утра?

Муж(резко поворачивается к нему): – До утра?! Но ведь ваш... ваша Стёпа позвонила в аварийную службу!

Любовник(обиженно): – Что вы на меня орёте? Я, что ли, виноват, что сегодня Восьмое марта, и что элитный лифт в вашем элитном доме крякнулся?! Я виноват, что диспетчера нет на месте?!

Муж(сухо): – Извините. У меня розы вянут. Жена волнуется. Ещё и мобильник сел. Извините.

Любовник : – Возьмите мою мобилу и позвоните своей жене. (Протягивает телефон).

Муж(делает отрицательный жест рукой): – Спасибо, не надо. Я преувеличил, что жена волнуется. Хотел сделать супруге сюрприз – неожиданно приехать на Восьмое марта с её любимыми розами.

Любовник(прячет мобильный в карман): – Ну, сюрприз, так сюрприз. Хотя, я на вашем месте всё-таки позвонил бы. Не все жёны обожают сюрпризы. Некоторых они пугают.

Муж смотрит на него исподлобья и не удостаивает ответом. Стучит пальцем в динамик. Встряхивает букет. Снимает пальто и оглядывается, прикидывая, куда бы его пристроить.

Кладёт пальто на чемодан, а розы на пальто. Садится возле стены так же, как сидит Любовник. Начинает тихонько насвистывать.

Любовник : – Экономьте воздух.

Муж : – Тут хорошая система вентиляции.

Любовник : – Нет тут никакой вентиляции. Она работает только когда лифт едет.

Муж(обеспокоено хватаясь за грудь): – Вам тоже душно?

Любовник : – Мне тошно. У всех праздник, веселье, а я... (Безнадёжно машет рукой).

Муж достаёт из кармана носовой платок, вытирает лоб.

Любовник достаёт из кармана жвачку, разворачивает, суёт в рот.

Муж(трагически): – Всегда не любил лифты и самолёты.

Любовник(жуя): – А мне плевать на чём я передвигаюсь. Лишь бы ехало.

Муж : – На каком этаже мы застряли?

Любовник : – На восьмом. Если верить цифровому табло. (Кивает на панель с кнопками).

Муж : – Восемь – моё несчастливое число.

Любовник : – А я не зацикливаюсь на цифрах. Лишь бы не дроби.

Муж(вскакивает и орёт, приложив рупором руки ко рту): – Помогите! По-мо-ги-те!!!

Любовник смотрит на него с любопытством.

Муж(начинает подпрыгивать, чередуя ноги): – По-мо-ги-те! По-мо-ги-те! По-мо-ги-те!

Любовник : – Вы в туалет хотите?

Муж(прыгая): – Вроде того. По-мо-ги-те! По-мо-ги-те! По-мо-ги-те!

Любовник начинает ржать. Хохочет, захлёбываясь.

Муж перестаёт прыгать. Цепляет на лицо маску равнодушия и суровости.

Любовник(хрюкая от смеха): – Извините. Я не над вами. Я... над ситуацией в целом. Дело в том, что я тоже хочу в туалет. (Встаёт и начинает скакать, чередуя ноги). По-мо-ги-те! По-мо-ги-те! По-мо-ги-те!

Муж, недоверчиво глянув на него, тоже начинает подпрыгивать.

Прыгают вместе, приноровившись скакать в ногу. В их действиях просматривается слаженность и сплочённость.

Муж и Любовник(в один голос): – По-мо-ги-те!

Любовник : – А давайте вместе ка-ак ногами в пол гакнем! Может, лифт сдвинется и поедет?!

Муж : – А давайте гакнем!

Одновременно прыгают и бьют со всех сил ногами в пол.

Делают это раз, второй, третий...

Муж(переставая прыгать, разочарованно): – Не помогает.

Любовник : – Сильный механизм. Элитный. Эх, трезвого бы диспетчера к нему...

Муж, хватаясь за сердце, садится на пол. Тяжело дышит.

Муж(задыхаясь): – Пожалуй, вы правы. Мне лучше позвонить жене. Можно воспользоваться вашим мобильным?

Любовник(с готовностью доставая телефон из кармана): – Пожалуйста.

Муж : – Я заплачу за звонок.

Любовник : – Издеваетесь, что ли? Звоните, сколько хотите. Я хоть и не финансовый воротила, но тоже не бедный.

Муж кивает. Нажимает какую-то кнопку. Несколько секунд удивлённо смотрит на дисплей. Брови его высоко взлетают, потом сурово сходятся у переносицы. Он смотрит на Любовника.

Муж : – Я нечаянно нажал «повтор вызова».

Любовник : – Ничего страшного. Сбросьте и наберите нужный вам номер.

Муж(ледяным тоном): – На дисплее номер телефона моей жены и её фотография. (Сбрасывает вызов, снова нажимает «рэдиал» и суёт телефон под нос Любовнику).

Любовник, выпучив глаза, смотрит на свой телефон.

Муж(зловещим шёпотом): – Вы в какую квартиру едете?

Любовник(отшатываясь): – Я никуда не еду! Я застрял!! При чём тут ваша жена?! (Выхватывает у мужа мобильный, нажимает отбой). И... вообще... это не мой мобильный!

Муж(вставая): – Не ваш?

Любовник(отступая на шаг): – Не мой. Я... я украл его!

Муж с коротким размахом бьёт Любовника в нос.

Любовник ловко уклоняется от удара, и кулак мужа вписывается в стену.

Муж от боли орёт.

Любовник тоже орёт.

Муж, прижимая отбитый кулак в груди, бьёт Любовника другой рукой, левой. На этот раз попадает Любовнику в скулу.

Любовник ударяется о стену затылком.

Муж(тряся обеими отбитыми руками): – Вот значит, как... Возвращается муж из командировки... (Хватает Любовника за грудки, начинает трясти). Почему ты называешь её Стёпой, мразь?! Почему?! Её зовут Стефания, слышишь?! Стефания!

Муж трясёт Любовника за грудки, и голова у того монотонно стучит о стену.

Муж : – Стефания! Стефания!

Любовник(орёт): – Я гомосексуалист! Стёпа мой друг, а вовсе не ваш... не ваша жена!

Муж(отпуская его): – Врёшь. Врёшь, мразь! Как я сразу не догадался?! (Хватается за голову, садится на корточки возле стены). Как я не догадался?! На площадке всего две квартиры: одна моя, вторая с видом на Кремль. Там действительно живёт какой-то финансовый деятель со своей мамой, и... и... никаких девушек. Никаких, слышишь, девушек!!

Любовник молча садится напротив него.

Молчат.

Любовник( весьма виновато): – Мне очень жаль. Я не знал, что у Стёпы есть муж. Стёпа сказала мне, что она вдова.

Муж(потрясённо): – Вдова?! Моя Стефания говорила тебе, мразь, что она вдова?!!

Любовник : – Не называйте меня, пожалуйста, мразью. Лучше бейте.

Муж замахивается, смотрит удивлённо на свой кулак, будто он действует без его участия, и опускает руку.

Некоторое время царит молчание.

Любовник достаёт изо рта жвачку, лепит её к стене.

Муж берёт букет роз, смотрит на него, будто видит впервые.

Муж : – Где вы познакомились?

Любовник : – В ночном клубе «Оттяг». Стёпа попросила у меня зажигалку, присела рядом за барную стойку, ну и... понеслось.

Муж : – Понеслось?! Моя жена презирает ночные клубы. Она обходит их стороной.

Любовник(бормочет): – Я бы так не сказал. Стёпа знает все злачные места в городе, начиная от самых дорогих и заканчивая самыми низкопробными.

Муж(вскакивает и пытается нервно ходить по лифту – два шага вперёд, два назад): – Стефи не выносила... не выносит плебейских развлечений! И... и таких вот типов... вроде тебя она тоже не переносит! У неё вкус! Образование! Возвышенность и утончённость!

Любовник(вскакивая): – Что значит «таких вот типов»?! Что это значит?.. (Хватает мужа за грудки).

Муж(шипит ему в лицо): – Да посмотри на себя! Ты пошлый повеса! Быдловатенький суперменишка!!! Подбородок с ямочкой, щетина, бицепсы-трицепсы, и... и вот это... (Брезгливо, двумя пальцами, хватает майку с черепом). Вот что это?! Что?!!! Вкус?!! Образование?!! Возвышенность и утончённость?!!!

Любовник(зло перехватив его руку за запястье): – Ща так носят, папаня. Ты отстал, закис и проплесневел в своих вечных командировках!

Муж с видимым удовольствием плюёт ему в лицо.

Любовник с видимым удовольствием бьёт мужа в морду.

Муж ударяется затылком о зеркало и сползает в беспамятстве на пол.

Любовник победно отряхивает руки.

Смотрит на мужа.

Муж не шевелится. Глаза у него закрыты.

Любовник(попинывая мужа носком ботинка): – Ну, извини. Ты не должен был задевать моё самолюбие и трогать майку.

Муж не отвечает. Лежит.

Любовник : – Наверное, ты тоже виноват в том, что Стёпа тебе изменяет. Хорошего мужа раньше времени не хоронят. Почему тебя никогда не бывает дома? Я прихожу к Стёпке три раза в неделю – в понедельник, четверг и субботу, и ни разу – ни разу! – не заподозрил, что она замужем! Где твои вещи в квартире?! Где твой портрет в рамке, сабля на стене, курительная трубка, бритва на полочке и вонючие носки в ванной?!! У неё девичья келья, а не семейное гнёздышко! Не-ет, совершенно точно – ты сам во всём виноват!

Муж(не открывая глаз): – Портреты в рамках Стэфи терпеть не может, у неё вкус... Сабли я не люблю, трубку не курю, вонючих носков не имею, а бритву всегда вожу с собой. Скажи... (Он приподнимается на локте). Скажи... вот эти дешёвые фиалки... ты везёшь ей, Стэфи?!

Любовник : – Стёпа обожает фиалки. Она говорит, что это самые милые, самые нежные и трогательные цветы.

Муж : – Стэфи любит роскошные розы... И чтобы не бутоны, нет, – зрелые, раскрытые розы в которых видна архитектура, душа, сложный рисунок...

Любовник(мрачно): – Стёпка ненавидит розы. Она говорит, что нет более пошлых и избитых цветов.

Каждый хватает свой букет и рассматривает его.

Муж приподнимается и садится.

Муж(неуверенно): – Может, мне показалось, что на дисплее моя жена? Может, Стёпа и Стэфи – разные ба... бабы... женщины?!

Любовник молча протягивает ему свой телефон.

Муж нажимает кнопку и смотрит на дисплей.

Вскакивает и бьёт телефон о стену.

Телефон падает на пол.

Любовник подбирает его.

Муж(хватаясь за грудь): – Кажется, кислорода совсем не осталось...

Любовник : – А моему, вполне достаточно...

Стоят друг напротив друга. Упираются друг в друга плечами, делают круг, как сохатые, готовые вступить в смертельную схватку.

Любовник : – По-моему, вы совсем не знаете своей жены. По-моему, вы её даже не видите.

Муж : – А вы... ты, гадость, лезешь с черепами в мою постель! В мою!!! Сабли ему на стене не хватает!!! Вонючих носков не достаёт!!! Я мою ноги, скотина! И раз в месяц делаю педикюр!!

Любовник прекращает толкаться плечом и начинает ржать. Он икает, визжит и стонет от смеха.

Любовник(сквозь смех): – Педикюр... Педикюр! Раз в месяц он делает педикюр!! Ой, мама... И ногти лаком покрываешь?

Муж(орёт в ярости): – И ногти лаком покрываю, урод!!! Бесцветным, быдло!!! Это делают все цивилизованные мужики в мире!!! А черепа на груди носят козлы!!! Подлые, вонючие козлы, которые лезут в чужие жизни и крадут чужих жён!!!

Любовник(выплёвывая слова со злостью): – Я думал, ты умер, болван! А ты красил ногти раз в месяц! Ты шлялся по командировкам, в то время как твоя жена от отчаяния, от одиночества, объявила тебя мёртвым! Я не лез в чужую жизнь! Если бы... если бы на стене висела твоя сабля, а в ванной валялись вонючие носки, я развернулся бы и ушёл! Сразу! Без объяснений! Но в её жизни тебя не бы-ло!!

Муж(орёт): – Был!

Любовник : – Не было!

Муж : – Был! Я был в её жизни! Был! Был! Я приезжал из командировок, разбирал чемодан, мылся в душе, мы ужинали при свечах, и у нас были изысканные, чудные ночи любви! Я был в её жизни!

Любовник(насмешливо): – По вторникам и воскресеньям?

Муж : – По пятницам! Каждую третью пятницу месяца я был у неё, идиот!

Любовник(задумчиво): – Ага, вот, значит, почему у неё с такой регулярностью случались женские дни.

Муж коротко бьёт Любовника под дых.

Любовник сгибается, кашляет, хватая ртом воздух.

Муж : – Я убью тебя, гад...

Любовник затылком бьёт его в подбородок.

Они оба падают, лягаясь ногами. Одежда, букеты, пакет, чемодан, всё летит кувырком в этой беспорядочной потасовке.

Муж : – Я убью тебя!

Любовник : – Не-ет, это я тебя грохну, ведь ты и так уже давно сдох!

Муж(пинаясь): – Я?! Сдох?!

Любовник : – Твоя жена овдовела три года назад! Это все знают!

Муж : – Диспетчер! Меня убивают!!

Любовник : – Диспетчер! Он умер давным-давно, естественной смертью, от перелома шейного позвонка! (Садится на мужа сверху и начинает душить его).

Муж(хрипит): – С-с-сдаюсь...

Любовник(душит): – Скажи, что тебе нравится моя майка.

Муж(хрипит): – Н-н-нравится...

Любовник(душит): – Скажи, что ты хочешь точно такую же!

Муж(хрипит): – Х-х-хочу... точно такую...

Любовник отпускает его.

Муж садится, держась за горло. Кашляет.

Галстук у него на боку, пиджак порван.

Муж(кашляя и задыхаясь): – Не люблю лифты и самолёты...

Любовник : – А мне по фигу, где морды бить. (Садится к стене, пытаясь отдышаться).

Муж(стонет): – Диспетчер... Воды, врача и автомобильную биту... я всё равно убью его...

Любовник(тяжело дыша, но ехидно): – В туалет уже не хочется?

Муж : – Нет. Рассосалось как-то само собой. Выпить бы...

Любовник : – И что вы пьёте в это время суток, позвольте полюбопытствовать?

Муж(еле дыша): – Я всё пью после драки в это время суток.

Любовник достаёт из фирменного пакета бутылку и большой ананас.

Муж(берёт бутылку): – Текила?! Ты шёл к моей жене с кактусовой водкой и ананасом?!

Любовник : – Да будет вам известно, любезный муж, что текила – любимый напиток вашей жены! И закусывает Стёпа её не солью и не лимоном, как принято, а исключительно ананасом!!

Муж(вскакивая, орёт): – Стэфи ненавидит текилу! Стэфи терпеть не может ананасы! У неё на них... аллергия!!!

Любовник достаёт из кармана мобильник и нажимает кнопку.

Любовник(показывая фото на телефоне): – Это ваша жена?

Муж(взглянув на дисплей, зажмуривается): – Моя.

Любовник : – Вы живёте в этом доме, на шестнадцатом этаже, в сто пятой квартире?

Муж(зажмурившись): – Да.

Любовник(орёт ему в лицо): – Так вот, не знаю как ваша Стэфи, а моя Стёпа обожает текилу и души не чает в ананасах!!!

Муж(открывая глаза и сжимая кулаки): – Нельзя говорить про ананасы, что в них души не чают. Так можно говорить только про людей.

Любовник : – Пить будешь, филолог? (Открывает бутылку). Только посуды у меня нет. Придётся из горла хлебать.

Муж молча открывает свой чемодан, достаёт два пластиковых стаканчика и нож.

Любовник(хлопая себя по лбу): – Ах, да, ты же командировочный! У тебя же все всегда с собой – и сабля и педикюр!

Муж(держа в руках нож): – Ещё раз скажешь про саблю, зарежу. (Берёт ананас, кромсает его большими кусками. Разливает текилу в пластиковые стаканчики).

Молча пьют. Закусывают ананасом.

Опять пьют. Снова закусывают.

Муж(поворачиваясь к динамику): – Диспетчер! Вы сука! Запереть меня в лифте с этим черепом... за мои же деньги!!

Любовник : – Ещё раз назовёшь меня черепом – загрызу.

Наливают. Поднимают стаканы.

Муж(сухо): – За Восьмое марта!

Любовник : – За женщин. Таких разных и непредсказуемых.

Пьют. Хрустят ананасом.

Муж(обращаясь к динамику): – Диспетчер! Вы сука! За мои кровные...

Любовник(машет рукой): – Да отвяжись ты от неё! Она не виновата, у неё праздник. Ну, загуляла баба... Это не диспетчер, это судьба заперла нас здесь.

Муж(наклоняясь к нему): – За-чем?!

Любовник : – Пока не знаю.

Наливает. Режет ананас на мелкие куски.

Поднимают стаканы.

Любовник : – За судьбу!

Муж : – За диспетчера!

Пьют. Хрустят ананасом.

Муж : – Дай телефон.

Любовник : – Зачем?

Муж : – Дай, я сказал!

Любовник, пожимая плечами, протягивает ему мобильный.

Муж кнопкой повтора делает вызов. Ждёт. Улыбается.

Муж(ласково): – Привет, дорогая. Это твой мёртвый муж. Почему с этого телефона? Так получилось. Судьба... Она женского рода и у неё тоже праздник. Вот и покуражилась. Скажи, милая, я давно умер? А-а-а, три года назад... От чего, позволь поинтересоваться? От равнодушия? (Прикрыв рукой трубку, сообщает Любовнику). Она говорит, что равнодушие – это самый страшный и безнадёжный диагноз. Она говорит, от него умирают при жизни... Дорогая, может, у меня и могилка есть? (Опять сообщает Любовнику). Могилки нет. Она у неё в душе. Душа, судьба... все, суки , женского рода... У всех праздник, как у диспетчера... (Показывает язык динамику). Да нет, это я так, о своём... Я, собственно, вот зачем звоню. Ты действительно любишь текилу?! Ты в самом деле закусываешь её ананасом?! (Молчит некоторое время, слушая то, что ему говорят в трубке. Вдруг орёт, обращаясь к Любовнику). Что я говорил! Текилу она терпеть не может! А на ананасы у неё аллергия!! (Показывает динамику большой палец). Она пьёт только мартини! С одной зелёной оливкой! А ты говоришь, я умер от равнодушия! Я жив, дорогая! И знаю твои привычки лучше, чем ты сама! Скажи, что ты любишь розы, а не фиалки, скажи! (Смотрит удивлённо на трубку).

Любовник : – Ну и?...

Муж(несколько удивлённо): – Стэфи сказала, чтобы я засунул себе розы вместе с фиалками, ну... сам понимаешь, куда....

Любовник(хохочет): – Узнаю Стёпку!

Муж(бормочет): – Но это абсолютно не в стиле моей воспитанной Стэфи. Абсолютно не в стиле... Она воспитана, как королева, а королевы... Слушай, как ты думаешь, королевы могут посоветовать засунуть цветы в жопу?!

Любовник : – Королевы всё могут. На то они и королевы.

ЗАНАВЕС

Муж и Любовник сидят друг к другу спиной. В руках у них пластиковые стаканы.

Муж(обращаясь к динамику): – Вот те, бабушка, и женский день! (Залпом выпивает текилу).

Любовник тоже пьёт. С сожалением вертит в руках пустую бутылку.

Муж(обращаясь к динамику): – А ты знаешь, как я познакомился со Стэфи?! А никак! Её родители решили с моими родителями нас поженить и поженили! Деньги к деньгам. Власть к связям. Я только забыл, с чьей стороны были связи, а с чьей власть. Забыл! (Всхлипывает и грозит динамику пальцем). Только не надо считать, будто не было никакой любви! Любовь только там и бывает, где деньги, связи и власть. А всё остальное – гормональные сбои. Стэфи всегда восхитительна – немного холодна, чуть-чуть высокомерна, она изысканная блондинка с гонором, от которого мурашки по коже, дрожь в коленках и сердце останавливается... (Вздыхает).

Любовник : – Врёшь. Стёпка оторванная пацанка без заморочек и предрассудков. Она носит драные джинсы, отплясывает рок-н-ролл, пьёт пиво из бутылок и может так послать, что чертям тошно станет.

Муж(орёт в динамик): – Спасите! Спасите меня!! Спа-са-тели! Спа-си-те меня!!! Стэфи носит узкие длинные платья, волосы убирает назад в тугой, строгий пучок, она танцует только медленные танцы и не знает матерных слов!

Любовник : – Стёпка делает ирокез и у неё проколот язык!

Муж(выпучив глаза): – Язык?!

Любовник : – Язык.

Муж : – Кто ей его проколол?!

Любовник : – Не я. Когда мы познакомились, он у неё уже был проколот.

Муж(хватаясь за голову): – Господи, я ведь никогда не видел её языка... Она мне его никогда не показывала!

Любовник : – А мне показала сразу. У неё восхитительный язык. Чистый, розовый, с колечком на кончике.

Муж : – Ужас. Ужас! (Начинает слегка дёргать себя за волосы).

Любовник, вскакивая, поднимает мужа зашиворот и ставит рядом с собой перед зеркалом.

Оба внимательно рассматривают своё отражение.

Муж(поправляя галстук и приглаживая волосы): – Ну и что?! Любая нормальная женщина предпочтёт меня.

Любовник(поигрывая бицепсами и рассматривая себя в профиль): – Только отрываться будет со мной!

Муж двумя пальцами тыкает в зеркало туда, где отражаются глаза Любовника.

Любовник инстинктивно отшатывается.

Муж скидывает слегка пиджак с плеч, как деревенский хулиган и повеса.

Муж(пьяно и очень развязно): – Ты чё, думаешь, ты такой крутой мачо?!

Любовник : – Я не думаю. Я знаю. (Хватает с пола свою куртку, накидывает её на голову мужа и удерживает его, перехватив рукава на горле.)

Муж(крутясь винтом с курткой на голове): – Стэфи любит меня! Меня, розы и мартини с одной оливкой!

Любовник(удерживая куртку на голове мужа): – Стёпа любит меня, фиалки и текилу с ананасом! Меня, фиалки и текилу с анана...

Мужу удаётся выкрутиться из куртки. Он выбивает её из рук Любовника, бросает на пол и начинает топтать. Топчет яростно, высоко задирая ноги, то и дело смачно плюя на куртку соперника.

Любовник(с удивлением глядя на мужа): – Да ты так же чопорен и воспитан, как твоя Стэфи! Слушай, да у тебя тоже повадки короля! Слушай, покажи язык, покажи! У тебя наверняка пирсинг в самых неожиданных и потаённых местах! (Хохочет, не пытаясь спасти свою куртку).

Муж с остервенением топчет куртку, не обращая на него никакого внимания.

Любовник : – Ты мне должен за куртку.

Муж(не переставая топтать): – А ты мне – за жену!

Звонит мобильный. Любовник достаёт телефон из кармана джинсов. Оба замирают, глядя на дисплей.

Любовник : – Это Стёпа.

Муж : – Интересно, кому из нас звонит Стэфи? (Пытается забрать телефон).

Любовник(выдёргивая мобильник): – Это мой телефон!

Муж(орёт): – Это моя жена!!!

Идёт непродолжительная борьба за мобильный.

Побеждает Любовник.

Любовник(запыхавшись): – Привет, зая. Да понял я, что это не финансист! Зря ты его так рано похоронила, он ещё ой как дрыгается!! Да, зая, мы не очень мирно сосуществуем, но мы стараемся. Очень стараемся. Скажи, ты кого любишь, меня или розы? (Обращаясь к мужу). Она говорит обоих. Не ожидал от тебя, зая... Розы это так пошло! Особенно эти... «Хамелеоны». А знаешь, кого они мне напоминают?! Тебя! При электрическом свете ты – белая, при дневном – голубая, а в полутьме – тёмно-бордовая. (Бросая быстрый взгляд на мужа). А знаешь, Стёпа, мне его жаль. Ничего он не равнодушный. Он... вполне человечный муж. Морду мне набил, куртку порвал, выпил со мной, да, выпил! Что значит, чем мы тут занимаемся?! Тебя делим, зая! Пока никаких успехов, у нас впечатление, что мы делим двух разных женщин. При электрическом свете белую, при дневном голубую, а в полутьме... Я не морализирую. Я страдаю. И он страдает. (Прикрыв трубку рукой, обращается к мужу трагическим шёпотом). Стёпа тоже страдает! На самом деле она – стабильно красная, только никто из нас этого не заметил! Мы слепые, глухие и очень бессовестные! Мы даже в лифте застряли в её любимый праздник! Мы оба ей надоели!!

Муж(вырывая трубку): – Стэфи, я люблю тебя!

Любовник(выхватывая телефон у мужа): – Зая, я люблю тебя больше!

Растерянно смотрит на телефон.

Муж(обеспокоено): – Что?! Что она сказала?!

Любовник : – Она повторила любимое выражение королевы и попросила нас экономить кислород, потому что ещё одних похорон она не переживёт. Она плачет и говорит, что мы оба ей дороги.

Муж : – Как это?!

Оба как по команде поворачиваются к зеркалу, внимательно рассматривают друг друга.

Любовник : – Вот так это... Как в Швеции. Два мальчика и одна девочка.

Муж, сделав зверское лицо, тыкает двумя пальцами туда, где отражаются глаза Любовника.

Любовник, привыкнув к такому приёму, уже не отшатывается. Стоит как вкопанный, с каменным лицом.

Муж : – При чём здесь Швеция?! Стэфи не такая.

Любовник : – И Стёпа не такая.

Муж иЛюбовник(в один голос): – Они обе не такие!

Смотрят друг другу в глаза в зеркале.

Муж(тихо): – Как ты думаешь, почему нас не спасают?

Любовник(кривляясь): – Элитный дом! Деньги женятся на власти, власть на связях, а любовь без выгоды – это гормональный сбой! Некому нас спасать! Некому! Власть поздравляет деньги, деньги валандаются со связями, а все остальные взбесились на почве гормонов и алкоголя! (Орёт в динамик). Диспетчер! Диспетчер, скотина! Лифт застрял на восьмом этаже!

Муж(расслабляя галстук и расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки): – Ещё немного и у меня начнётся клаустрофобия.

Любовник(орёт в динамик): – Диспетчер! Выпустите меня, или я разнесу этот лифт в щепки!!! Чёрт... (Оглядывается и пинает пустую бутылку). Жалко выпить больше нечего.

Муж молча открывает чемодан, роется в нём и... достаёт бутылку текилы.

Любовник, присвистнув, громко хохочет.

Муж молча открывает текилу, разливает её по стаканчикам.

Любовник(хохоча во всё горло): – Ананас! Ананас доставайте!

Муж достаёт из чемодана коробку конфет. Открывает её.

Любовник(садясь напротив него): – Боюсь даже спросить, что это значит.

Муж : – Ничего. Просто я очень люблю текилу. Купил вот, бутылочку, думал, расслаблюсь после отбоя. С праздничком! (Поднимает стакан). Думаю, никто из нас никогда не забудет это Восьмое марта...

Молча пьют.

Закусывают конфетами.

Муж(опять наливает): – Позволь полюбопытствовать, а что ты собирался подарить Стэфи?!

Любовник : – А ты?!

Смотрят друг на друга в упор, одновременно лезут за подарками – один в пакет, другой в чемодан.

Достают одинаковые упаковки с духами.

Каждый смотрит то на свою коробку, то на коробку соперника.

Прячут подарки. Пьют молча. Закусывают конфетами.

Муж(жестко): – Один из нас лишний. Как в зачитанном, пошлом романе.

Любовник(дурашливо): – Ты вызываешь меня на дуэль?

Муж : – Какая дуэль в лифте?! На чём?! Мы будем тянуть жребий.

Любовник(с любопытством): – Какой?

Муж : – На пальцах. Кто выкинет больше пальцев, тот должен умереть.

Любовник : – Позволь спросить, от чего?

Муж(задумывается): – Мало ли от чего можно умереть в лифте. От сердечного приступа, от угрызений совести, от ревности, от некачественного алкоголя, (кивает на бутылку), от несвежих конфет, от испорченного ананаса, от страха, наконец.

Наливает текилу.

Пьют.

Закусывают конфетами.

Любовник(пьяно): – А что? Забавная мысль. Только жребий мы будем кидать не на пальцах. (Достаёт из пакета китайские палочки, надламывает одну). Кто вытащит длинную, тот и умирает от ревности, или несвежих конфет.

Тасует за спиной палочки, протягивает их мужу.

Муж резким движение вытягивает одну.

Она длинная.

Муж : – Так я и знал.

Любовник : – Я тоже на это надеялся.

Муж наливает текилу.

Пьют. Не закусывают.

Муж снимает галстук, сооружает петлю, встаёт на чемодан, закрепляет удавку под потолком.

Всовывает в петлю голову.

Любовник следит за ним с любопытством.

Муж пинает под собой чемодан, на мгновение виснет на галстуке и с грохотом падает на пол.

Любовник едва успевает спасти текилу.

Муж лежит, не шевелится.

Звонит телефон.

Любовник(в трубку): – Да, зая. Да, люблю, да, соскучился. Я не могу его позвать, зай, он повесился. Вот так, на галстуке. Нет, на розовом. Откуда я знаю, где он взял розовый галстук! Я не шучу, зая. Мы тянули жребий, и ему выпало умереть. Нет, я трезвый. Почти... Я трезвый, а он мёртвый, увы... Откуда я знаю, почему нас не спасают! Деньги женятся на деньгах, власть на связях, получается страшный инцест, и родятся тупые дети. Да, а у остальных гормональный сбой... Кому спасать-то, зая?! Все или тупые, или с плохим гормональным фоном. Да не могу я его позвать, он повесился! На галстуке! На розовом! Откуда я знаю, где он его взял!! Мы бросили жребий... он вытянул длинную китайскую палочку и повесился. Стёп, ну какой, к чёрту, он муж? Какой на фиг законный супруг?! У него ни сабли, ни вонючих носков... И приезжает он раз в месяц, по пятницам... Стёп... Нет, это не я его повесил, он сам... честное слово, Стёп... (нажимает отбой и грустно обращается к мужу). Кажется, зая не очень рада, что ты повесился.

Муж молчит.

Любовник : – Слышь, зая говорит, что у тебя нет розового галстука!

Муж молчит.

Любовник подползает к нему, хлопает по щекам, приподнимает веки, заглядывает в глаза.

Муж не шевелится.

Любовник хватает бутылку, льёт ему на голову текилу.

Муж не реагирует.

Любовник отставляет бутылку, садится на мужа верхом, зажимает ему нос и делает искусственное дыхание «рот в рот».

Муж немедленно наносит удар коленом в пах.

Любовник орёт, откатываясь к стене.

Муж : – Извини. Такого со мной никто не делал.

Любовник(стонет, зажав между ног руки): – Ты не дышал!

Муж : – Это не повод занимать позицию сверху. (Брезгливо вытирает рот рукавом и снимает с шеи петлю из галстука. Улыбается весьма счастливо). Осечка! Галстук не выдержал моего веса.

Любовник(держась за пах): – А ты знаешь, я даже рад, что ты жив. Сидеть в лифте с повешенным... Бр-р-р-р!

Муж наливает текилу.

Пьют.

Закусывают конфетами.

Опять наливают, опять пьют, снова закусывают.

Обоих заметно развозит.

Муж(еле ворочая языком): – Никогда больше не сяду в лифт.

Любовник(с трудом выговаривая слова): – А мне по фигу, где текилу пить.

Муж : – Тебе всё по фигу. А кое-кто ещё утверждает, что я скончался от равнодушия! Я!! А мне вот совсем не по фигу, где текилу пить! А тем более с кем... (Заваливается на бок, отталкивается от стены и занимает горизонтально-сидячее положение). А тем более с кем!

Любовник : – Слышь, как тебя там...

Муж(слегка кланяясь и едва не падая): – Василий.

Любовник : – Слышь, Вася, откуда у тебя розовый галстук?

Муж(прячет галстук за спину): – А что?

Любовник : – Просто Стёпка говорит, что ты ненавидишь розовый цвет.

Муж(удивлённо): – Стёпка так говорит? Выходит, она совсем не знает меня...

Любовник : – Браво! Ты назвал её Стёпкой.

Наливают. Чокаются. Пьют. Закусывают.

Муж(орёт): – А я люблю розовый цвет! Люблю! Костюм розовый я, конечно же, не надену, но аксессуар... такой розовенький... Он освежает... молодит, бодрит, и это... привлекает внимание. Мне Катя его подарила.

Любовник : – А Катя, это та, которая в Таллинне?!

Муж : – Нет, в Ярославле. В Таллинне Ирма, она галстуки не дарит... Она говно всякое покупает: зажигалки там, перочинные ножики, носки опять же вонючие...

Любовник(поучительно поднимая вверх палец): – О! Что и требовалось доказать. В Таллинне у тебя Ирма, в Ярославле Катя, а в Нижнем Новгороде... Вася, кто у тебя в Нижнем?...

Муж(орёт во всю глотку): – Объект у меня в Нижнем! Строительный, бля...

Любовник : – Так ты строитель, Вася!.. Ты живёшь разнообразно и насыщенно – в каждом городе по объекту! Ты поэтому не вылезаешь из командировок?!

Муж(удивлённо): – А я не вылезаю из командировок?!

Любовник(задумавшись и что-то подсчитав в уме): – Вроде бы. Сам посуди: я бываю у Стёпы три раза в неделю, а ты раз в месяц. Так что это ещё большой вопрос кому из нас она изменяет!

Муж(растягивая галстук перед глазами): – Ты считаешь, что мы с женой страшно далеки друг от друга?

Любовник : – Я считаю, что вы практически незнакомы.

Муж(пряча галстук в чемодан): – А мне всё-таки иногда кажется, что я... ейный... муж. (Пьяно всхлипывает). Я муж, а ты вор с фиалками, духами и ананасом.

Любовник : – Я, может, и вор. Но я ворую в одном месте и по любви. А ты потихоньку таскаешь по всей стране! Ты расхититель в особо крупных размерах, Вася! У тебя в каждом городе по объекту!

Пьют молча и агрессивно. Ещё более агрессивно закусывают.

Ещё пьют.

Муж(берёт букетик фиалок и нюхает его): – Твои фиалки завяли. А мои розы как новенькие! Может, я и расхититель в особо крупных размерах, но на цветах для своих объектов не экономлю!

Любовник(отбирая фиалки): – Твои розы синтетические. Только синтетика может менять цвет при разном освещении. А мои фиалки настоящие, вот и вянут в тесноте, темноте и напряжённой обстановке. Они живые!

Муж(хватает розы и тычет ими в лицо Любовнику): – Где тут синтетика, где?! Цветы натуральные! Ты понюхай! Пожуй!! Синтетические... Да мои розы стоят, как плазменный телевизор! А твои фиалки как коробок спичек!

Любовник(нюхает розы, отрывает листочки, жуёт их): – Лучше бы ты плазменный телевизор купил, он хоть не завянет через три дня.

Муж : – Да что ты понимаешь, как там тебя...

Любовник : – Макс.

Муж : – Что ты, Макс, понимаешь в телевизорах-то?! Розы – это душа, жест, а телевизор, – тьфу! – технологии!

Муж отрывает от фиалок цветы и жуёт их.

Оба жуют цветы. Муж – фиалки, Любовник – розы.

Запивают текилой.

Муж : – Как ты думаешь, Макс, мы отсюда когда-нибудь выйдем?

Любовник : – Я думаю, нет.

Муж : – Почему?! Минимум завтра Восьмое марта закончится! Минимум завтра оно станет девятым. Минимум завтра диспетчера, аварийные службы, спасатели, врачи и эти... пси... психиатры приступят к своим обязанностям! Минимум завтра я попаду в туалет!

Любовник(наклоняясь к нему): – Неужели ты ничего не понял?!

Муж(отшатываясь): – Что?!

Любовник(зловещим шёпотом): – Это не лифт! Это – подводная лодка! Мы затонули, Вася!! Вдвоём!!!

Муж(шёпотом): – Врёшь!

Любовник(трагично): – Я никогда не вру, Вася. Никогда. У меня от вранья уши краснеют, ладони потеют и пятки чешутся. А сейчас ни одного симптома! (Показывает свои ладони).

Муж(рассматривая его уши): – Когда я сюда заходил, это был лифт. Вроде бы... (Привстав, начинает ощупывать стены, зеркало, панель с кнопками и динамик. Орёт). Это лифт! Это лифт, Макс! Тут даже иллюминаторов нет!!!

Любовник : – Это подводная лодка, Вася! В подводных лодках не бывает иллюминаторов! Над нами тонна воды и бездна...бездна...

Муж(хихикает): – Рыбы?

Любовник : – Да пошёл ты... (Отворачивается и нервно ест розы).

Муж : – Ты жрёшь мой плазменный телевизор.

Любовник(мрачно): – А ты мои спички.

Муж : – Скажи, Макс, почему так выходит, что садишься в лифт с совершенно посторонним человеком, а оказываешься в затонувшей подводной лодке с любовником своей жены? Почему думаешь, будто едешь домой, а оказываешься... оказываешься под тоннами воды в окружении тупых пучеглазых рыб, которым на фиг не нужны ни Восьмое марта, ни розы-хамелеоны? Почему, Макс?!

Любовник(с трудом выговаривая слова): – Потому что каждый хоть раз в жизни должен побывать в затонувшей подводной лодке. Каждый! (Поднимает вверх указательный палец). Потому что каждый хоть раз в жизни должен прочувствовать безысходность ситуации. Ты был прав, Вася, когда говорил, что отсюда должен выйти кто-то один. Кто-то один...

Муж(обеспокоенно): – Я такого не говорил!

Любовник : – Говорил! Ты даже вешался, Вася!

Муж : – Понарошку!

Любовник : – Нет, Вася, по-настоящему! Я же видел... У тебя тоска в глазах была, руки дрожали, а губы читали молитву... Я всё видел, Вася! Скажи, ты её любишь?!

Муж : – Кого?!

Любовник : – Стёпу!

Муж(потерянно): – Я к ней привык. А это больше, чем любовь, уж поверь мне.

Любовник : – А кого ты любишь? Ирму?!

Муж(пьяно): – Ирму я уважаю. Она физик-ядерщик.

Любовник : – А кого ты любишь?! Катю?!

Муж : – Катю люблю. Катю все любят, она начальник налоговой.

Любовник : – Да-а... А ты ещё спрашиваешь, почему оказался со мной под водой. Да у тебя вместо сердца счётчик! К этой привык, эту уважаю, а эту люблю, потому что её все любят! Ты бессовестный, аморальный тип, Вася!

Муж : – А ты моральный! А ты совестливый!

Любовник(орёт): – Да! Я моральный! Потому что я люблю Стёпку! Всем сердцем люблю! И вовсе не потому, что она не последнее лицо в налоговой! Я... когда думаю о ней, мне душно становится и сердце заходится! Мне этих трёх дней в неделю, если честно, так мало, что я... (Достаёт из пакета ювелирную коробочку и открывает её) Что я хотел сегодня сделать ей предложение.

Муж недоумённо смотрит в коробочку. Берёт её, ставит себе на ладонь.

Муж(поражённо): – Ты собирался делать предложение Стэфи вот с этим?!

Любовник : – Да.

Муж : – Но ведь это... даже не бриллиант. Это... это... Что это за придорожная галька в золоте?

Любовник : – Топаз.

Муж(совсем потрясённо): – Ты собирался делать моей жене предложение с топазом?!

Любовник : – Да! Собирался!

Муж начинает ржать.

Ржёт долго, невоспитанно, с пьяными всхлипами и повизгиваниями.

Муж : – Да ты знаешь, сколько она тратит в месяц только на spa-салоны?!

Любовник(мрачно): – Нет.

Муж : – Знаешь, сколько стоит её одежда?! Её украшения?! Её косметика?!

Любовник : – Нет.

Муж(хохоча): – А сколько стоит квартира, в которой она живёт?! Диваны, на которых она сидит?! Посуда, из которой она ест?! Ты знаешь, сколько стоят безделушки в окружении которых она живёт?!

Любовник : – Нет!

Муж : – А я знаю! Твой топаз для неё – не больше чем пластмассовая погремушка с сушёными горошинами внутри! Ты чокнутый, Макс! Прибамбахнутый! Это ты, ты в затонувшей подводной лодке! Ты один! А я еду в лифте домой, к жене!!! Да, я застрял немного, но, поверь, я доеду, непременно доеду! И пусть я к Стэфи привык, но я могу позволить себе эту милую маленькую привычку! Слышишь? Могу позволить, Макс!

Любовник(вскакивая): – А я не могу?

Муж : – А ты не можешь, Макс. И поэтому я в скоростном лифте элитного дома, а ты в затонувшей лодке, среди вонючего планктона и рыб!

Любовник(покачнувшись, садится): – Значит, в нашей троице лишний – я? Без всяких жребиев?!

Муж(улыбаясь): – Получается – ты. Без всяких жребиев. (Улыбаясь, достаёт из чемодана и протягивает Любовнику розовый галстук).

Любовник брезгливо отталкивает его руку, выхватывает из пакета пневматический пистолет и стреляет себе в грудь.

Падает. Конвульсивно дёргает ногами и замирает.

Муж грустно крестит его три раза. Крестится сам и, закатив глаза к потолку, что-то бормочет, будто читает молитву.

Звонит телефон.

Муж(игриво): – Да, зая. Я! А ты разве не зая? Разве не Стёпа? (Ржёт, пьяно всхлипывая). Я не могу позвать Макса, он застрелился. Как из чего? Из пистолета, родная, из чего же ещё стреляются?! Я предлагал ему свой галстук, но он отказался. Откуда я знаю, где он взял пистолет, в супермаркете, наверное, купил. Я трезвый, зая, как стёклышко. Как закопченное стёклышко... Ты не знаешь, почему не ремонтируют эту подводную лодку? Ну да, я имею в виду лифт. Ты повесила объявления?! На каждом этаже?! Ну ты даёшь, зая... Господи, как я хочу в туалет, как хочу... (Подскакивает и подпрыгивает). А в лодке, в лифте, то есть, я справлять нужду не могу... Да, воспитание, видишь ли. Дурацкое воспитание! Да не голодный я, зая! Мы ели фиалки, розы, ананас и конфеты. Нет, не подавились, хотя всё в сыром виде ели... всё... Тут ни печки, ни кондиционера, ни кабинета психологической разгрузки... Ничего, зая, нет в этом паршивом лифте. Вот я и говорю – за что деньги платим?! Почему Макс застрелился?! Да мы тут судили-рядили и выяснили, что он третий лишний. Да, именно он, а не я. Разве ты будешь носить топазы, зая? Будешь?! И майку с черепом будешь?! Чёрт, ну тогда он зря застрелился.

Нажимает отбой, бросает телефон, вскакивает верхом на Любовника, зажимает ему нос и начинает делать искусственное дыхание «рот в рот».

Немедленно получает удар коленом в пах.

Летит к стене, зажав между ног руки. Лёжа на спине, орёт и хохочет одновременно.

Любовник(хмуро): – Если я мёртв, это не повод занимать позицию сверху. Тьфу! (Плюёт на пол, брезгливо утирает рот рукой).

Муж(страдальчески): – Ты представляешь, она согласна носить топазы! И ей нравятся майки с черепом!

Любовник(подскакивая): – Ну, что я говорил?! Что?!! Мы любим друг друга! Ой! (Хватается за грудь, там, куда выстрелил, и садится на пол). Ой! (Кашляет).

Муж : – А я?! Что делать мне?!

Любовник(осторожно): – Может, ты уйдёшь к Кате?

Муж(вскакивая, орёт): – К какой Кате?!!

Любовник : – К этой... налоговой... Которую все любят.

Муж : – Ты идиот?! (Начинает носиться по лифту, стукаясь о стены). Какая Катя?! Мы со Стэфи вот так! (Сплетает пальцы и показывает, что их нельзя расцепить). Деньги, связи, папы, мамы, квартиры, бизнес, привычка в конце концов!!!

Любовник хватается за голову. Сидит, понурившись, всем видом выражая отчаяние.

Муж перестаёт бегать, садится, разливает текилу.

Пьют. Думают.

Опять пьют. Снова думают.

Муж достаёт из чемодана вторую бутылку кактусовой водки.

Разливают.

Оба очень пьяные.

Любовник(поднимая стакан): – За... за... за... за...

Муж(кивает): – За!

Любовник : – Я хотел сказать, что зая нас спасёт. Позвонит кому надо, поднимет на ноги и просигнализирует, что лодка лежит на дне, и два героя-подводника погибают без кислорода и туалета.

Муж(хихикая): – Наша зая никому не позвонит и не просигнализирует. Она на каждом этаже развесила объявления, что лифт находится на реставрации.

Любовник : – Ну блин... Она же исс... сс...скуствово..вовед, у неё всё всегда на реставрации...

Муж : – Кто? Зая – искусствовед?! Она же вроде искусствовед... А-а, ну да, она тоже искусствовед.

Любовник : – Они обе искусствоведы! Поэтому никто не торопится нас спасать! Как ты думаешь, они звонили спасателям?

Муж : – Не знаю. По-моему, и Стёпе, и Стэфи нравится, что мы сидим в одном лифте.

Любовник(в ужасе): – Нравится?!

Муж : – А что в этом удивительного? Женщины любят, когда из-за них ломают копья. Особенно в праздник, особенно в лифте, особенно, если это уставший муж и молодой жеребец-Любовник. (Пинает растерзанную куртку Любовника).

Наливают.

Любовник : – Вася, покажи педикюр.

Муж : – Зачем?

Любовник : – Я хочу знать, чего ни в коем случае не должен делать в жизни.

Муж снимает носок, показывает босую ногу.

Любовник внимательно рассматривает её. Наклоняется ниже, – рассматривает ещё внимательнее.

Любовник : – Безобрезной, «Спортивный». Сто долларов за сеанс?!

Муж(удивлённо): – Да. А откуда ты...

Любовник(хлопая его по плечу): – Я мастер мужского педикюра, Вася. В салоне красоты работаю. Но чтобы сам эту гадость... Ни-ни! (Интенсивно машет в воздухе пальцем).

Муж надевает носок, предварительно понюхав его.

Муж : – Так это... может, я к тебе на процедуры, Макс?! Ты мне скидочку сделаешь. Свой мастер...

Любовник : – Боюсь, Вася, я тебе ногти обрежу по самые... по самый галстук.

Муж : – Понял, отстал. Ты не мой мастер. А знаешь, что?

Любовник : – Что?!

Муж : – Стёпка сама должна выбрать, с кем ей... кого... ну, в общем, в топазах ей ходить, или в бриллиантах.

Любовник хватает телефон, звонит.

МужиЛюбовник(орут одновременно в трубку): – Зая, ты кого любишь?!

Любовник(удивлённо): – Она говорит Рэя.

Муж : – Это наш пудель.

Любовник : – Я знаю. Ему двадцать один год, он слепой, глухой, и у него аллергия на всё куриное. Эх, жалко, что я не пудель, жалко, что не глухой!

Муж(бормочет): – Мы в лодке, в подводной лодке...

Любовник : – Нас никто не любит, и никто не спасёт...

Муж : – Потому что диспетчер пьяный, а лифт на реставрации. Макс...

Любовник : – Что, Вася?!

Муж : – Реставрация длится годами. Мы тут умрём!

Любовник : – Умрём, Вася, как пить дать умрём! Ты знаешь, Вася, что в России праздники празднуются без перерыва на рабочие дни?!

Муж : – Знаю, Макс, знаю. Я сам люблю праздновать праздники без перерыва. Что делать, дружище, что делать?!

Оба начинают метаться в лифте, стуча кулаками в стены и дверь.

Муж(орёт): – Я не хочу умирать! У меня заказчики! Счастливый развод! Интересные командировки! У меня Роза в Туле беременная! Я не хочу... Макс, подари мне свою майку на память! Она такая жизнеутверждающая!!!

Любовник останавливается, срывает через голову майку, оставаясь с голым торсом.

Муж натягивает майку прямо на пиджак.

Протягивает Любовнику розовый галстук.

Муж : – Бери. Этот галстук приносит удачу.

Любовник(повязывая галстук на голое тело): – Что-то я не заметил.

Муж(пиная стены): – Зато я заметил! Макс! Текила закончилась, теперь воздух заканчивается!! Нужно выбираться отсюда, Макс!!!

Начинает отдирать стеновые панели.

Любовник помогает ему.

Они яростно громят лифт: вырывают динамик, снимают зеркало, срывают панели и всё, что можно сорвать, добираясь до арматуры, до скелета, до кишок, вырываясь наружу.

Толчок...

Звук запустившегося механизма.

Муж(замирает, прислушивается, орёт): – Он поехал! Поехал!!! Мы всплываем, Макс!!! Задраить люки!!! Всплываем!!!

Любовник(хохочет): – Ну, теперь эта лодка долго будет на реставрации! С праздником тебя, Вася! С прошедшим и наступающим!!!

ЗАНАВЕС

Удаляющийся звонок мобильного.

Любовник(отдалённо): – Зая! У нас проблемы! Твой муж внезапно вернулся из командировки...

Виктор Сергеевич (семьдесят лет, миллионер с Рублёвки).

Янина (двадцать один год, двоюродная племянница Виктора Сергеевича).

Доктор (сорок два года, личный врач Виктора Сергеевича)

Руфина (горничная неопределенного возраста)

Мамонтов (журналист, потерявший работу, 44 года)

Обычная комната в обычной квартире.

У стены стоит искусственная ёлка, наряженная только наполовину, но увитая электрической гирляндой.

Рядом с ёлкой картонная коробка с игрушками.

На стене висят большие часы с маятником.

На них без пятнадцати двенадцать.

Часы стоят, секундная стрелка не движется, маятник не качается.

Возле часов висит портрет красивой, улыбающейся блондинки.

Около стены лежит гантель.

На большом обеденном столе стоит бутылка шампанского, лежит обрывок верёвки, кусок проволоки и брючный ремень.

В остальном обстановка скудная и обычная: шкаф, диван, на котором стоит телефон, полка с книгами и одна старая табуретка.

Слышится звук спускаемой воды в унитазе.

На сцену выходит мрачный Мамонтов.

На ходу он застёгивает ширинку.

Обходит комнату по периметру, задрав голову.

МАМОНТОВ:

– Какие высокие потолки... Господи, какая маленькая квартира и какие высокие потолки!

Берёт табуретку, ставит её на диван.

Балансируя, забирается на неустойчивую конструкцию.

Пытается удержаться на ней.

Задирая голову, прикидывает расстояние до потолка.

Кренится набок и с грохотом падает.

Становится на четвереньки.

МАМОНТОВ

(на четвереньках):

– Чёртовы потолки... При таких потолках у меня хоромы должны быть сто сорок квадратных метров, а они... (Разочарованно машет рукой). Лучше даже не вспоминать.

Встаёт, убегает за кулисы.

Выносит стул.

Стул ставит на диван, на стул водружает табуретку,

но опробовать это сооружение не спешит.

Он с натугой двигает диван с сооружённой пирамидой в центр комнаты, туда, где на потолке висит люстра.

Диван с неприятным скрежетом сдвигается с места, пирамида из табуретки и стула с грохотом падает на пол.

МАМОНТОВ

(в отчаянии):

– Чёртовы потолки...

Поднимает табуретку, ставит её возле стола, садится и начинает собирать из верёвки, проволоки и брючного ремня длинную удавку.

Привязывает верёвку к проволоке и задумывается, не зная, как проволоку прикрепить к ремню...

Крутит ремень в руках.

Бросает обеспокоенный взгляд на часы.

МАМОНТОВ:

– До Нового года пятнадцать минут. Нужно успеть... Нужно успеть принять антикризисные меры независимо от высоты потолков и размеров квартиры.

Руки у него дрожат крупной дрожью.

Мамонтов наскоро приматывает проволоку к ремню.

Дёргает удавку, проверяя на крепость.

МАМОНТОВ

(обращаясь к портрету красивой блондинки):

– Ты, Ланочка, наверное, сказала бы, что я даже повеситься по-человечески не могу. Что у меня даже верёвки нормальной нет. Да – нет! А зачем мне верёвка?! Я ж первый раз в жизни вешаюсь!! Поэтому первый раз в жизни мне понадобилась верёвка...

Делает из сложной конструкции петлю, накидывает её на голову.

Стул ставит на диван, на стул пристраивает табуретку.

Лезет на всё это сооружение с петлёй на шее.

МАМОНТОВ:

– Какие высокие потолки... Разве в такой маленькой квартире могут быть такие высокие потолки?..

Ему удаётся залезть на табуретку и даже устоять на ней.

Он замирает.

Неумело крестится.

Подхватывает свободный конец удавки, заканчивающийся ремнём и осторожно, стараясь не упасть, начинает крепить его на люстре.

Руки дрожат. Конструкция под ним качается. Закрепить ремень никак не получается.

Вдруг отчётливо слышатся удары молотка за стеной.

Мамонтов резво спрыгивает с неустойчивой пирамиды, хватает гантель и начинает лупить ею по стене.

МАМОНТОВ

(орёт):

– Ты, дятел! Сволочь, урод, вонючка! Жизни от тебя нет! Стучит и стучит! Долбит и долбит! Утром стучит, вечером долбит, а ночью пос-ту-кивает!

(Пинает стену ногой).

– Долбень!!! У людей кризис, гад, откуда у тебя гвозди?!! Откуда гвозди, я спрашиваю?!!

Бьёт в стену гантелей.

Удавка болтается на его шее.

Стук за стенкой усиливается.

МАМОНТОВ

(без прежнего накала):

– Ты, дятел, больной. До Нового года осталось пятнадцать минут. Всего пятнадцать минут!

(Орёт, сложив руки рупором).

– Что можно прибивать за пятнадцать минут до Нового года?! Игрушки к ёлке?! Салатницу к салату?! Жену к платью?! Сволочь!! Нет, ну какая же ты сволочь! Откуда у тебя салат?! Почему от тебя ещё не ушла жена?!

Бьёт в стену гантелей.

Портрет блондинки падает на пол.

Мамонтов поднимает его, на секунду прижимает к груди и ставит на стол.

Молоток затихает.

Мамонтов хватает табуретку, ставит её возле стола, садится.

Хватается за голову.

Удавка висит у него на шее.

МАМОНТОВ

(обращаясь к портрету):

– Скажешь, я слабый человек, Лана?!

(Дёргает верёвку на шее).

– Чуть что – и в петлю? Не-е-ет, я не слабый, я остроумный! Вот смеху-то: повеситься в Новый год под бой курантов и поздравительную речь президента! Нет, я не слабый, я оригинальный. Если, конечно, полстраны не повесится в этот Новый год под поздравительную речь президента, если, конечно, полстраны не остроумны и не оригинальны также как я... Лана, Ланочка, я простил тебя! Сразу простил, как увидел в своей кровати с Давыдовым. Кто – я, и кто – Давыдов?!

Берёт конец удавки и начинает нервно помахивать им.

МАМОНТОВ:

– Давыдов – величина! Гигант! У него детективы выходят миллионными тиражами, а бабёнки – простые, серые, замотанные бабёнки – визжат от его импозантности, от его серых глаз, от широких плеч и многообещающей задницы. Я даже не знаю, читают ли они его книги. По-моему, они покупают его детективы только ради портрета на задней обложке и возможности взять у него автограф. А вот у меня никто не просит автограф! И никто не покупает моих книг ради фотографии на обложке! Потому что я не пишу книг! Я пишу статьи и заметки, – хорошие статьи и отличные заметки! – но... у меня ни тиражей, ни серых глаз, ни раскрученного имени. Более того, моя газета закрылась, а в другую меня не берут, потому что по городу бегает толпа голодных журналистов, готовых писать только за возможность купить раз в день булочку и кофе в редакционном буфете. Кризис! Кризис в голове, в семье, в отношениях, в творчестве... Даже у Давыдова кризис, он уже неделю пишет одну главу, а его предыдущий роман залежался на полках, потому что у замотанных, серых бабёнок не хватает денег на его последний портрет толщиной в пятьсот двадцать станиц! А портрет-то хорош! Давыдов на нём с трубкой, с усами, в шляпе и с воинственно выдвинутым вперёд подбородком. Я прощаю тебе, Ланка, измену со своим лучшим другом! Искренне, по-доброму, навсегда прощаю. Ты думаешь, я прощаю, потому что слабый и безвольный?!

Дёргает на шее удавку.

МАМОНТОВ:

– Нет! Я великодушный и... понимающий.

(Переходит на шёпот).

– Мне Давыдов как-то сказал, что у него двадцать два сантиметра. Двадцать два! Это против моих-то пятнадцати... Я на тебя не в обиде, Лан. Чего-то подобного я ожидал. Зачем тебе я со своими статьями и заметками, если рядом ходит Давыдов с глазами, тиражами, подбородком и двадцатью двумя сантиметрами! Я не обижен, нет, и не оскорблён... Так... раздражён немножко... Только ты уж ни в коем случае не подумай, что я решил свести счёты с жизнью из-за твоей измены. Нет! Нет и нет!

(Вскакивает и начинает носиться по комнате).

– Нет и нет! Твоя измена тут не при чём! Мне плевать на твою измену! И на тебя плевать! И на Давыдова! И на его тиражи! И на его сантиметры двадцать два раза плевать-растереть, плевать-растереть, плевать-растереть...

(Резко останавливается и замирает).

– Знаешь, каким Давыдов был в детстве? Маленьким! Белобрысым! И очень-очень сопливым! Во дворе его так все и звали – Сопля. Лето на дворе, или зама, у Никитки под носом всегда висело, а дышал он открытым ртом! Открытым ртом, потому что его сопливый нос был забит!! Эй!!! Ты променяла меня на Соплю! Слышишь, любимая?!!

Садится за стол, хватается за голову, бормочет.

МАМОНТОВ:

– В школе он сначала был двоечник, но потом вдруг выровнялся, сначала стал хорошистом, а после и вовсе отличником. Он подхалимничал учителям, он ябедничал, он сдавал и крысятничал, пацаны терпеть его не могли, а девчонки... Да, а девчонки влюблялись в него поголовно уже тогда, потому что детские сопли прошли, Давыдов вымахал под два метра, занялся спортом и заявил, что у него будет своя пивоварня. Пивоварня! Xа-ха! Я и дружил-то с ним все эти годы только потому, что видел – нет у него никакой пивоварни! Нет, и никогда не будет!! Кто его надоумил писать детективы?! Кто?! Он ведь работал в моей газете, писал посредственно – очень посредственно! – носил рваные джинсы, растянутый свитер и каждый месяц занимал у меня пятьсот рублей до зарплаты. Каждый месяц! Пятьсот рублей до зарплаты! И вдруг – на тебе! И тиражи, и гонорары, и дом в элитном посёлке, и встречи с читателями, и двадцать два сантиметра, и ты – ты, моя Ланка, – вовсе не серая и не замотанная, а красивая и ухоженная. Моя!!! Дорогая. Любимая. С планами на будущее, с талией, с грудью, с ногами как у богини... Слушай, ты же никогда не читала подобной литературы! На кой он тебе сдался, этот Давыдов?!!

Встаёт.

Заново строит сооружение.

Стул на диван. Табуретку на стул.

Смотрит задумчиво на уродливую пирамиду.

МАМОНТОВ

(обходит вокруг дивана):

– Странно... Почему именно я стал неудачником?! Почему я?! Почему я... У Давыдова всё для этого было – сопли, плохие заметки, плохая зарплата, рваные джинсы, растянутый свитер, отсутствие зонтика, квартиры и оптимизма... Почему я?!! Я тоже писал детективы, но у меня их не взяли ни в одном издательстве, а у него взяли в одном, но в самом крутом...

Лезет на пирамиду.

Балансирует и хихикает.

МАМОНТОВ:

– Какие высокие потолки... И почему я не догадался построить второй этаж? Ланка, если бы у нас был второй этаж, ты изменила бы мне с Давыдовым?! Изменила бы... Против двадцати двух сантиметров разве попрёшь с малогабаритной квартирой?

Замирая, смотрит на портрет.

МАМОНТОВ:

– Только ты не подумай, что я вешаюсь из-за тебя. Нет! Просто кризис. Мировой финансовый кризис среднего возраста. Знал бы, верёвку купил. Вот у Давыдова наверняка есть длинный капроновый фал, но у него никогда не хватит чувства юмора повеситься в Новый год. Чёрт...

Долго балансирует и, наконец, падает. Садится возле дивана.

МАМОНТОВ:

– А ведь всё равно все подумают, что я повесился из-за твоей измены. Или из-за того, что у Давыдова тиражи, а у меня – заметки. Или из-за того, что газету закрыли, или... Чёрт, кажется, придётся писать объяснительную... или как там это правильно называется? Предсмертную записку! «В моей смерти прошу винить... трам-пам-пам!»

Вскакивает, бежит к шкафу, достаёт пачку бумаги и ручку.

Садится за стол.

Задумывается, грызя ручку.

МАМОНТОВ:

– В моей смерти прошу винить... прошу винить... Кризис? Нет, какой, к чёрту, кризис?! Кризис – понятие абстрактное, неодушевлённое и удобное, когда надо кого-то винить. Нет, не кризис. Кого можно винить в своей смерти, когда до Нового года осталось пятнадцать минут?! Знаю, кого.

Вскакивает, хватает гантель и несколько раз выжимает её правой рукой.

МАМОНТОВ:

– Знаю, кого! Как я сразу не догадался, кто виноват в моей смерти?

Начинает быстро ходить по комнате, дёргая себя за удавку.

МАМОНТОВ:

– Как же я сразу не догадался!

Хватает бумагу, ручку, садится за стол.

Пишет, диктуя сам себе вслух.

МАМОНТОВ:

– «Уважаемый президент! Как ни крути, а во всём виноваты Вы...» Нет, стоп, что это такое – «как ни крути»?! Чего не крути? Кого ни крути? Президента? Давыдова? Мою несчастную, загубленную жизнь?! Ах ты, чёрт... Трудно-то как! Трудно и очень волнительно обвинять в своей смерти кого-то, пусть даже и президента...

Рвёт бумагу, бросает под стол.

Берёт новый лист, пишет, диктуя вслух.

МАМОНТОВ:

– Господин президент! Мне сорок четыре года, я среднестатистический житель Москвы без особых талантов и... Стоп. Какая разница президенту, сколько мне лет? И почему это я «без особых талантов»?!

Рвёт бумагу, бросает под стол.

Берёт новый лист, задумывается, грызя ручку.

Снова пишет, диктуя вслух.

МАМОНТОВ:

– Господин президент! Кризис, он у каждого свой. У меня кризис... полный. Кризис всего. Любви. Финансов. Самооценки. Старой дружбы. У меня даже кризис верёвки, на которой мне предстоит повеситься! Вы заметили, господин президент, что моя удавка состоит из непосредственно верёвки, куска старой проволоки и поношенного ремня?! Заметили ли вы, господин президент, что... Чёрт!

Вскакивает, рвёт бумагу.

Веером разбрасывает обрывки по комнате.

Берёт новый лист, садится и диктует себе.

МАМОНТОВ:

– Господин президент...

Слышится стук молотка за стенкой.

МАМОНТОВ

(вскакивая):

– Заткнись, дятел! Убью, сука! Убью!

Бьёт в стену гантелью.

Стук усиливается и учащается.

Мамонтов поворачивается к стене спиной.

Монотонно начинает долбить в стену ногой.

МАМОНТОВ:

– Господин президент! Вы не знаете, отчего в стране полно придурков с молотками? Отчего они заколачивают гвозди днём, ночью, утром, вечером, в будни, в выходные и даже в Новый год?! Может, существует кризис мозгов? Может, когда голову занять совсем нечем, руки тянутся к молотку и гвоздям?! Может...

Перестаёт стучать ногой в стену, прислушивается.

Молотка не слышно.

Мамонтов на цыпочках подходит к столу, ведя себя за удавку, как за поводок.

Рвёт предыдущую бумагу, бросает под стол, берёт следующий чистый лист.

МАМОНТОВ

(диктуя, пишет):

– Господин президент! Страна на грани развала! Вернее, не страна, конечно, а лично я, но разве отдельно взятая личность – это не целая страна со своими возможностями, талантами, тараканами, гусями и кризисами?! Почему, господин президент, мою газету закрыли, а издательство, которое издаёт Давыдова, цветёт и пахнет?! Почему?!! Разве это справедливо, одним – всё, а другим пятнадцать сантиметров?! Извините, господин президент, я, конечно понимаю, что это не к вам... Это к доктору. Впрочем, всё – к доктору. К вам – только по существу. А по существу, это как? Вот у меня жена... того... с другом детства... в моей кровати. Вы не могли бы издать закон, согласно которому друга детства в такой ситуации можно было бы на месте, прямо в своей кровати, прямо на жене... шампуром в жизненно важные органы?! Ну да, это не выход. Так в стране никого не останется, может быть, даже вас, господин президент, потому что все мы чьи-то друзья...

Бросает ручку, отодвигает бумагу.

МАМОНТОВ:

– Это не выход. Но хоть одну-то зарубочку на теле друга можно сделать?! Одну малю-ю-ю-юсенькую зарубочку, чтобы она чесалась всю жизнь, и чтобы друг помнил мою кровать, мою жену и меня, его самого лучшего друга Володю Мамонтова! Э-эх! Господин президент, господин президент! Мне осталось жить всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут новогоднего праздника в этой убогой, нищей стране, которой являюсь я сам! Вы не в курсе, почему все несчастья случаются одновременно?! Не успел я застукать друга детства с женой, как позвонила дочь и заявила, что она уезжает в Южную Африку спасать редких животных, занесённых в Красную книгу. И уехала ведь! Где только деньги взяла на билет, зараза! Скажите, вы не выдаёте денежные пособия девушкам, которые валят в Южную Африку спасать крокодилов? Правильно, не выдаёте, а то девушек в стране не останется, а редких животных всё равно больше не станет. В общем, где мой первый ребёнок, я точно не знаю. А второго ребёнка я не родил. Ланка говорит – возраст, фигура и всё такое. Я ей – а материнский капитал? Такие деньжищи и мимо! Квартиру расширим, ремонт сделаем, на даче баню построим. А она – на этот капитал два раза в Турцию съездить, а грудь обвиснет. Вот так, господин президент. Теперь она с грудью, и при Давыдове.

(Кладёт портрет жены лицом вниз).

– А я – с самопальной удавкой на шее и без материнского капитала. Нет, всё-таки нужно издать закон, что если найдёшь Давыдова в своей кровати, со своей женой, то с ним и его тиражами можно делать всё, что душа пожелает. Рвать, топтать, плевать, вытирать ноги, расчленять и жарить собаке на завтрак.

Слышится канонада фейерверков. Крики «Ура! С Новым годом!»

МАМОНТОВ

(взглянув на настенные часы):

– Идиоты. Ещё пятнадцать минут до Нового года! Ещё целых пятнадцать минут до моего повешания!

(Читает то, что написал на бумаге).

– Нет, ну что это? «Так в стране никого не останется, может быть, даже вас, господин президент, потому что все мы чьи-то друзья!»

Рвёт написанное, бросает под стол.

Встаёт и включает гирлянду на ёлке.

Ёлка мигает разноцветными огнями.

МАМОНТОВ

(задумчиво):

– Раз, два, три, ёлочка, гори. В детстве я верил, что Дед Мороз знает все мои тайные желания и...

(Наклоняется, шарит под ёлкой, достаёт какой-то свёрток и удивлённо на него смотрит).

– И дарит мне то, в чём я больше всего нуждаюсь.

Разворачивает блестящую упаковочную бумагу.

Из свёртка вываливается длинная верёвка и мыло.

Мамонтов потрясённо смотрит на пол, где лежит набор самоубийцы.

МАМОНТОВ

(хватая портрет жены со стола, шипит ей в лицо):

– Твои шуточки?!! Твои, да?!! Думаешь, я сразу в петлю скакну, если у меня нет жены и работы?! Думаешь... Впрочем, ты всё правильно думаешь.

(Поднимает верёвку и кидает её на стол).

– Только вот верёвка твоя мне не нравится. Синтетика! И, наверное, Китай. Не хочется умирать в китайской синтетике!

Гордо поправляет узел своей удавки, ставит портрет на место, садится.

Диктует себе, но не пишет.

МАМОНТОВ:

– Господин президент, вам дарили когда-нибудь на Новый год верёвку и мыло? А мне дарили. Собственная жена. И ведь что обидно – я точно знаю, она это не сама придумала, это Давыдов ей подсказал! Это его изощрённая писательская фантазия придумала для меня такой извращённый новогодний подарок!

Хватает верёвку, швыряет в ёлку.

Верёвка живописно повисает на зелёных, искусственных ветвях.

МАМОНТОВ:

– Хоть бы пистолет подарили! Или яду хорошего! Нет, боятся потратиться! И это с его-то бешеными гонорарами! Забыл, сволочь, как три раза мне пятьсот рублей не отдал?!! Забыл... Господин президент!

Хватает лист бумаги и быстро пишет.

МАМОНТОВ:

– Вы отдаёте свои долги? И я отдаю. Причём, с бо-ольшими процентами! С огромными! Брал в банке сто тысяч, а отдавать должен двести! Брал на машину, а машина моя теперь – где?! Правильно, в металлоломе. Вчера позвонил какой-то доброжелатель, сказал, что Ланка мне изменяет с моим же другом, в моём же доме. Я в машину прыгнул и помчался по встречке. Навстречу «Камаз» попался... не «Ока», не «Фолькскваген Жук», не квадроцикл какой-нибудь и не снегоход, а – «Камаз»! Точняк ему промеж фар влетел! На мне ни царапинки, но машина в хлам. А кредит ещё платить и платить, лямку тянуть и тянуть, пыхтеть и пыхтеть... А работы нет! Ничего нет!! И не предвидится. Кризис в голове, в сердце и во всём, что ниже. Ничего не могу и не хочу.

Бросает ручку, рвёт бумагу, бросает под стол.

МАМОНТОВ:

– Кризис – это затишье желаний. Можно пересидеть, конечно, забиться в свою норку и пересидеть, только – зачем?! Ведь одно желание всё-таки осталось – повеситься. И я с удовольствием этому желанию отдаюсь, господин президент. Вот только потолки...

(Задумчиво смотрит на потолок).

– Потолки тут безумно высокие. Ну, очень высокие потолки!

(Вскакивает).

– Господин президент, на хрена в нашей стране такие высокие потолки?! Ведь ни одна сволочь летать не умеет! Даже Давыдов. А уж у него – гонорары! М-да-а-а... А до Нового года ещё целых пятнадцать минут!

Хватает гантель, бьёт ею в стену.

В ответ незамедлительно стучит молоток.

Мамонтов бросает гантель.

Садится на пол и качается в такт ударов.

Ёлка мигает.

За окном снова салют.

Тихонько воя, Мамонтов заползает под ёлку.

Затихнув, Мамонтов неподвижно лежит некоторое время.

Дрожит спиной, словно плачет.

Молоток перестаёт стучать.

Мамонтов поднимается, обнаруживая на лице улыбку.

Встаёт, забирается на диван с ногами, снова смотрит на потолок.

МАМОНТОВ:

– Пятнадцать минут до Нового года! Ещё пятнадцать минут личного и всемирного кризиса.

Спрыгивает с дивана, идёт к столу, хватает ручку, начинает писать размашисто и небрежно.

МАМОНТОВ:

– Господин президент! Вы не знаете, почему сука Давыдова ходит за ним по пятам, а моя всё время норовит сбежать? Когда я говорю «сука», я имею в виду собаку женского пола. Да, мы брали с ним три года назад девочек-лабрадоров из одного помёта, так его девка – Дэйзи, сука, то есть, боится Давыдова даже из виду потерять, а моя... Моя Рэйчел, господин президент, сбежала вчера третий раз за год! Уж я бегал, искал её! Звал. Умолял вернуться, на коленях в лужах стоял! Да, стоял, потому что я люблю её, Рэйчел, как самого близкого человека люблю. Она единственное живое существо на свете, которое лижет мне лицо и приносит тапочки, когда я пьяный.

Перестаёт писать.

МАМОНТОВ:

– Когда я пьяный, мы едим с ней из одной миски, спим на одной подстилке, а утром вместе выходим гулять. Это сближает, господин президент, очень сближает. И вот вчера Рэйчел сбежала. Учуяла кобеля. Или кобель её учуял, я не знаю, как у них там всё происходит в области чувств. Моя маленькая девочка Рэйчел сбежала! Это ли не повод повеситься?!

Понимаете, я в один день остался без жены, без собаки, без дочери, без друга, без работы и без машины! Я без всего остался!

Вскакивает.

МАМОНТОВ:

– Вы понимаете, господин президент, что значит остаться нищим, без будущего, без перспектив и без надежды?! Вы понимаете, что значит остаться без верёвки и с такими вот высокими потолками?!! А Давыдову – всё! И тиражи! И собака! И моя жена! И... Чёртовы сантиметры... Как вы думаете, господин президент, может быть, в них всё дело?!

(Хватает бумагу, бормоча, читает написанное).

– «Вы не знаете, почему сука Давыдова ходит за ним по пятам, а моя всё время норовит сбежать? Когда я говорю «сука», я имею в виду...» Ужас.

(Рвёт бумагу, бросает под стол).

– Вот уж никогда не думал, что писать предсмертную записку так трудно.

(Хватает портрет жены, кричит ей в лицо).

– Никогда не думал, слышишь?!

(Вешает портрет на стену).

– Это даже трудней, чем повеситься! Хорошо, что до Нового года ещё целых пятнадцать минут.

Садится за стол. Берёт новый лист. Бормочет, задумчиво грызя ручку.

МАМОНТОВ:

– Господин президент, господин президент.... Господин президент, мне так много хочется вам сказать, что даже слов не хватает, несмотря на богатый журналистский опыт. Ну, не хватает мне слов!

Вот почему мне в сорок четыре года вдруг иногда хочется покататься на карусели?! Почему я люблю есть мороженое тайком, а машину водить по встречке со скоростью сто двадцать километров в час? Почему я стесняюсь красивых женщин, а некрасивых боюсь?! Почему я двадцать лет люблю только жену, и даже ради любопытства не подумал ей изменить, хотя любопытства всегда было навалом?! Вам не кажется, что во всём этом есть доля вашей вины, господин президент?!

Замолкает, быстро пишет, зачёркивает и снова пишет.

МАМОНТОВ:

– Нет, ну и что это?! «Господин президент, почему бы вам не разрешить кризис в отдельно взятой стране, вернув мне жену, дочь, собаку, машину и кредит банку?!»

(Рвёт бумагу и бросает её под стол, где уже гора белых обрывков).

– «Вернув мне жену!» Что он, волшебник, что ли?! Гарри Поттер, или кто у нас там главный по волшебству? Снежная королева? Дед Мороз?! Нет, господин президент, вы не Дед Мороз, не Гарри Потер и уж, тем более, не Снежная королева...

(Вскакивает и начинает ходить по комнате, грызя ручку и теребя удавку на шее).

– Ну, а с другой стороны, какие ещё антикризисные меры можно предпринять, господин президент? Дать денег, вернуть жену и... убить Давыдова. Господин президент!

(Резко останавливается и молитвенно складывает на груди руки).

– Разрешите мне безнаказанно грохнуть популярного писателя-детективщика Никиту Давыдова! Буду искренне вам признателен! Может быть, тогда я даже воздержусь от самоубийства!

Хватает бумагу и что-то пишет. Комкает, бросает под стол.

МАМОНТОВ:

– Нет, нет, нет и нет! Всё не так, всё глупо, по-детски, шутовски, несерьёзно, а ведь я хочу, чтобы моя записка душу драла, сердце рвала... Чтобы слёзы сдавили горло и от сострадания стало трудно дышать! Чтобы мою записку опубликовали во всех газетах, чтобы её читали с телеэкранов, чтобы она стала хитом, бестселлером, чтобы Давыдовские детективы по сравнению с ней показались пресными, неинтересными и надуманными. Весь мир должен рыдать над моей запиской! Мне должны сочувствовать старики, дети, молодые девушки, зрелые женщины, банкиры, бомжи, собаки и... моя собственная жена. Господин президент, как вы думаете, жёнам знакомо такое чувство, как сострадание?

Комкает сразу несколько чистых листов и бросает под стол.

МАМОНТОВ:

– Через пятнадцать минут Новый год, господин президент, а у меня даже шампанского нет!

Берёт бутылку шампанского, открывает пробку и переворачивает бутылку, показывая, что она пустая.

МАМОНТОВ:

– А знаете, почему?!

(Хватаясь за голову, пробегает дистанцию от стола до стены и обратно).

– Потому что газета закрылась! Меня уволили! Денег нет! Собака сбежала! Жена и дочь тоже! Машина на свалке! А Давыдов пишет очередное говно, за которое ему заплатят сто моих бывших зарплат! Вот почему у меня нет шампанского! И вы в этом виноваты, господин президент! Вы! Потому что Вы, – только Вы! – отвечаете за всех, кто в Новый год бегает с верёвкой на шее!!

(Садится. Пытается отдышаться).

– И ведь, что самое интересное – никто особенно не расстроится, если я повешусь. А некоторые так даже обрадуются! Например, дятел.

Вскакивает и прислушивается к звукам за стенкой, припав к ней ухом.

МАМОНТОВ

(обеспокоенно):

– Эй, ты там жив, долбень?!

Бьёт ногой в стену.

В ответ незамедлительно получает канонаду молоточных ударов.

МАМОНТОВ

(удовлетворённо):

– Жив! Убью, сволочь! Сначала тебя убью, потом детективного гения, а уж потом сам повешусь. Вот ты мне скажи, что там можно прибивать три года подряд с утра до вечера?! Портрет президента к стене? Так это – удар, и готово! Портрет жены – три удара, готово! Портрет тёщи – пять ударов, готово! А у тебя, долбень, сколько родственников на портретах?! Сколько президентов, я спрашиваю?!! Жизни от тебя, дятел, нет...

Молоток продолжает стучать.

МАМОНТОВ:

– Господин президент! Если вы не издадите указ о нормировании портретов на одну российскую семью, я буду вешаться снова и снова!

Молотит гантелью в стену.

Молоток замолкает.

МАМОНТОВ

(подняв палец вверх):

– О!

(Приложив палец к губам, на цыпочках подходит к ёлке).

– Тс-с! Тс-с!!!

За окном гремят салюты, слышатся вопли «С Новым годом!»

МАМОНТОВ:

– Вот придурки, до Нового года ещё целых пятнадцать минут, а они уже празднуют. Лишь бы поорать...

(Заглядывает в коробку с игрушками, начинает наряжать пустую половину синтетической ёлки. Бормочет).

– Игрушки все старые. Сто лет не покупал новых игрушек. А всё потому, что Алинка выросла. Вот родился бы у меня сын... Родился бы сын, я бы всю ёлку ему танками и автоматами обвесил. Я когда маленький был, мечтал, чтобы на ёлке автоматы висели.

(Хватает конец удавки, изображает стрельбу).

– Ты-ды-ды-ды-ды! Ты-ды-ды-ды-ды-ды!!!

(Снова наряжает ёлку игрушками).

– Как хорошо, что до Нового года ещё пятнадцать минут! И ёлку нарядить успею, и предсмертную записку написать, и повеситься. И повеситься...

(Усердно крепит к ёлке шары).

– Эх, хорошо бы на ёлке повеситься! Как новогодний шарик... Давыдов бы оценил мой чёрный юмор. Но ёлка не выдержит моего веса.

(Отходит на шаг, любуясь своей работой).

– Я даже не уверен, что люстра выдержит. Попросить, что ли у соседа молоток, чтобы укрепить люстру? У этого дятла и стремянка наверняка есть.

Обходит вокруг стола, задрав голову и глядя на люстру.

Убегает за кулисы, возвращается с щёткой на длинной ручке.

Встаёт на табуретку и на цыпочках начинает сметать с люстры пыль.

МАМОНТОВ:

– Давыдов наверняка ухохочется, если я повешусь на грязной люстре. Более того, я совершенно уверен, что этот замечательный факт он вставит в свой следующий детектив! Слабовольный журналист-неудачник вздёргивает себя на люстре, даже не удосужившись протереть её.

(Опускает щётку, облокачивается на неё подбородком).

– Но потом непременно окажется, что журналист-неудачник вовсе не собирался вешаться на грязной люстре, несмотря на то, что от него к лучшему другу ушла жена, собака сбежала, дочь уехала в Африку, машину он разбил, банку задолжал, а сексуально журналист-неудачник проигрывает большей половине мужского населения страны. Нет, окажется, что неудачник вовсе не собирался вешаться, его повесил... лучший друг! Так, для профилактики, чтобы их всеобщая жена не вздумала вернуться к журналисту. И чтоб этот журналист в пылу борьбы за своё счастье не грохнул лучшего друга. А на столе, тем временем, опытные криминалисты найдут предсмертную записку, где неудачник обвиняет в своей смерти мировой финансовый кризис. Да, кризис! На него всё можно свалить. Даже невоспитанность собаки и распущенность жены. Давыдов непременно отразит этот конъюнктурный момент в своём детективе. И получит за это деньги, скотина, несмотря на мировой финансовый кризис...

Отбрасывает щётку, садится за стол, хватает бумагу и ручку. Пишет.

МАМОНТОВ:

– Господин президент! Я ненавижу Давыдова! Я ненавижу свою жену, дочь, собаку и свой кредит! Я ненавижу свою жизнь! Господин президент, вам не кажется, что в этом есть ваша вина?! Неужели трудно издать закон, что если в твою машину впендюривается «Камаз», то ты за эту машину банку уже ничего не должен?! И «Камазу» не должен! И камазист мне должен быть в законном порядке благодарен, что я к нему не имею претензий!

И неужели трудно в том же законном порядке объявить мою собаку в федеральный розыск, дочь не выпустить за границу, а Давыдова посадить лет на пятнадцать за преступные фантазии на страницах своих романов?! Неужели трудно президентским указом открыть газету, в которой я работал, и назначить меня главным редактором?!

Рвёт бумагу, бросает под стол.

МАМОНТОВ:

– Я в вас верил, господин президент. Верил, как в Деда Мороза! Как в Красную Шапочку и Серого Волка! А вы всё твердите про мировой финансовый кризис.

Вскакивает на стол, орёт.

МАМОНТОВ:

– Мировых кризисов не бывает!!! Бывает только твой личный человеческий кризис!!! Как у меня! У меня кризис работы, кризис жены, кризис детей, кризис машины, кризис лучшего друга и кризис шампанского!!! Всё это у меня было, но сбежало, ушло, уехало или просто не родилось! Это ли не повод повеситься?!!

Снимает с шеи удавку, и, подпрыгивая, петлёй пытается зацепить рожок люстры.

Наконец, это ему удаётся.

Люстра падает возле стола.

Мамонтов растерянно смотрит на разбившийся плафон, потом на крючок в потолке.

МАМОНТОВ:

– Ну вот, а теперь у меня ещё и кризис люстры. До крючка мне точно не допрыгнуть.

(Спрыгивает со стола и обегает вокруг него три раза).

– Это что мне теперь – не повеситься?!! Не свести счёты с жизнью?!!

(Останавливается и смотрит на потолок).

– Возмутительно высокие потолки!

Снимает удавку с люстры, надевает себе на шею.

Комкает предыдущую бумагу, бросает под стол.

Берёт новую, что-то быстро и размашисто пишет.

Комкает, бросает.

Снова пишет, комкает, бросает.

Комкает-пишет-бросает.

Комкает-пишет-бросает.

Под столом уже горы бумаги.

Звонит телефон.

МАМОНТОВ

(мрачно):

– Да, слушаю.

(Отбрасывая ручку, радостно).

– Алина, доченька, здравствуй, моя дорогая! С Новым годом тебя, с новым счастьем! Спасибо, спасибо! Как хорошо, что ты позвонила, как хорошо! Да, мы с мамой празднуем! Мама в вечернем платье, я в галстуке.

(Дёргает себя за удавку).

– Да, на столе оливье, селёдка под шубой, утка с яблоками, маринованные грибочки и ёлка. Нет, елка, конечно не на столе, а рядом. Нам с мамой очень жаль, что в Новый год мы не вместе с тобой! Как у тебя дела, доченька?! Что?! Хорошо?! Всё замечательно?! Плохо слышно, говори громче! Позвать маму?! Мама не может подойти к телефону, она... выпила лишнего. Что значит, наша мама не пьёт?! Это она при тебе не пьёт, а без тебя... очень даже закладывает и лыка не вяжет. Да, такую маму ты ещё не видела.

(Вытирает пот со лба рукавом).

– Дядя Никита? Да, он тоже у нас, нет, подойти не может. Выпил лишнего, лыка не вяжет. Кто? Давыдов не пьёт?! Он в шестьдесят втором году, в детском саду не пил, а всё остальное время... Да нормальный у меня голос, весёлый. Новый год через пятнадцать минут, чего грустить-то?! Что?!! Ты возвращаешься?!

(Вскакивает, срывает петлю с шеи).

– Когда?! Через неделю?! Но почему?! Африканские львы не оценили твоей заботы? Чёрт... чёрт... чёрт... Нет, почему же, я рад. И мама рада, и дядя Никита тоже чрезвычайно рад. А Рэйчел от радости виляет хвостом! Что? Ты приезжаешь не одна? С мужем? Подожди, что это такое – Халубанабусира?! Имя твоего мужа?!! Конечно, пусть поживёт у нас, конечно...

(Надевает на шею петлю, затягивает).

– А ты случайно от него не беременна, от этого Халубанабусира?! Ну конечно, беременна, конечно... Правильно, иначе зачем бы ты ехала домой...

Кладёт трубку.

Берёт свободный конец верёвки и бегает по комнате, прилаживая его к часам, к фотографии, к ёлке, к столу, к шкафу, к дивану, к стулу.

МАМОНТОВ

(бормочет):

– Халубанабусира... Халубанабусира... Халубанабусира... Халубанабусира...

(Хватает со стола чистый лист бумаги и спрашивает у него).

– Господин президент, а оно нам надо?!

(Отбрасывает бумагу и носится по комнате).

– Халубанабусира и куча маленьких халубанабусирят?! Вот здесь?!

(Тычет в диван).

– И здесь? (Тычет в стул, часы, шкаф, стену, потолок). И здесь?! И здесь?! И здесь?! В этой крошечной комнате?! Мама... мама-а... Стоп.

(Резко останавливается и замирает).

– Почему сюда-то всех Халубанабусиров? Почему – сюда?! Квартиру я завещаю дятлу-соседу. А Халубанабусира, халубанабусирша и выводок халубанабусирят пойдут жить к Давыдову!! В его виллу! В его писательский особняк!

(Довольно потирает руки, но тут же хватается за голову).

– Вернётся она! Через неделю! Да лучше бы она с африканским львом вернулась! Господи...

(Садится за стол, роняет голову на руки).

– Хорошо, что до Нового года пятнадцать минут! Я хоть успею допрыгнуть до крючка на потолке. Если бы можно было повеситься два раза, я бы повесился трижды...

Вскакивает, подбегает к стене, стучит в неё гантелей.

МАМОНТОВ:

– Эй, дятел, у тебя стремянка есть?! (Прикладывает ухо к стене, слушая ответ). Ага, есть у него стремянка. А дашь попользоваться?!

(Опять припадает ухом к стене, слушает ответ. Орёт).

– Как зачем, повеситься не могу, потолки очень высокие! (Припав ухом к стене, слушает ответ). Тогда обязательно даст! Прямо сейчас!

Убегает со сцены.

Возвращается с высоченной стремянкой.

Расставляет её под крючком, оставшимся после падения люстры.

МАМОНТОВ:

– Отлично. Просто отлично. До Нового года я всё успею.

(Лезет на стремянку, крепит свободный конец удавки на крючке для люстры. Дёргает, проверяя крепость и крючка и удавки).

– Отлично. Просто отлично! Как хорошо иметь дятла-соседа, который ждёт твоей смерти как манны небесной! Какая удача, что у этого дятла есть такая высоченная стремянка!

Звонит телефон.

Мамонтов рвётся вниз, но удавка не пускает его, сдавливая горло.

Мамонтов нервно расслабляет петлю, вытаскивает голову из удавки, спускается вниз, берёт трубку.

МАМОНТОВ:

– Да. И вас с Новым годом. И вас с новым счастьем. Да, это я давал объявление о пропаже собаки. Да, лабрадор, да, девочка, палевая, клеймо «Г сто восемнадцать девяносто». Зовут Рэйчел. И вас с Новым годом! Нашлась?! Где?! Под вашим кобелём?! А кто, простите, ваш кобель? Ясно, ирландский волкодав. А вы поменьше себе кобеля завести не могли? Как, почему я ору?! Вы представляете, что я буду делать, когда через шестьдесят дней у меня родится двенадцать волкодавов?! Что я буду делать, я вас спрашиваю?! Да какая мне разница, чемпион ваш Гасик, или не чемпион?! Что-о?! Штуку баксов за вязку?! С меня?!! Да я... я на вас в суд подам. Международный, собачий. Да, есть такой суд! Он на щенков алименты присуждает. И чем больше и высокопороднее кобель, тем больше алименты. Где я могу забрать свою собаку?

(Что-то записывает на листе бумаги).

– Хорошо, отлично. Жена завтра заберёт. И вас с новым счастьем!

(Кладёт трубку, критически оглядывая комнату).

– Та-а-ак... Волкодавов тоже к Давыдову. Пусть ищет в своём особняке пустой угол, где он сможет писать романы.

(Начинает приплясывать).

– Будет у него так: халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав!... И так до бесконечности, в шахматном порядке, на каждом сантиметре его загородного дома. Пусть сдохнет в творческом кризисе! Пусть, прежде чем строчку напишет, десять раз наступит в говно! Халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав! Будет знать, сволочь, как лезть в чужую жизнь! Халубанабусира – волкодав! Ха-ха! Представляю, что он напишет в следующей книге!!! Я даже знаю, кто будет главным убийцей. Негр! Или нет, собака... Двенадцать волкодавов загрызут двенадцать халубанабусиров. Господи, о чём это я?

(Хватается за голову).

– Моя дочь возвращается, моя собака нашлась. Потихонечку кризис ослабляет петлю, господин президент, жизнь где-то как-то налаживается, пусть и с неожиданными поворотами...

(Оттягивает ворот джемпера, вертит шеей, проверяя её свободу и подвижность).

– Какие там цены на нефть? Какие индексы ценных бумаг?!

(Хватает с книжной полки газету, разворачивает её, изучает. Разочарованно).

– Ни хрена! Всё падает. Вот, торги на бирже закончились падением индекса на три с половиной процента. Снова падением! Интересно, почему всё у всех падает, а у Давыдова – нет?! Господин президент, на вашем месте я изучил бы Давыдова. На вкус, на цвет, на размер... Да, в особенности на размер.

Звонит звонок в дверь.

Мамонтов вздрагивает и со словами «Кого чёрт принёс?» убегает за кулисы.

Возвращается с огромной корзиной.

Ставит её на стол.

Достаёт из неё шампанское, фрукты, контейнеры с салатами и одноразовую посуду.

МАМОНТОВ

(удивлённо):

– Ну, ни фига себе, Дед Мороз подарочки принёс! Ну, ни фига себе, кризис!

(Открывает один контейнер, начинает жадно есть).

– Ух, ты!

(Открывает второй контейнер, третий. Из всех жадно хватает салаты, глотает, почти не жуя).

– Ну, надо же! Ланка вот точно такой готовила – с курицей, с ананасом и грецким орехом. Вку-у-усно! И откуда Дед Мороз может знать, что это мой любимый сал...

Замирает с открытым ртом.

Хватает телефонную трубку, звонит, поспешно дожёвывая.

МАМОНТОВ:

– Давыдов, это ты, кобель поганый? Позови к телефону мою жену. Да! Я уверен – мою жену!! Позови, или я обвиню тебя в плагиате. Помнишь, у меня в редакции как-то пропала записная книжка?! Я туда забавные случаи из жизни записывал. Так вот, все, все эти забавные случаи есть в твоих грёбаных детективах! Так что, лучше позови мою жену к телефону.

(Некоторое время молчит, набивая салатом рот).

– Але, Лана?! Что за фокусы с Дедом Морозом?! Да, именно с Дедом Морозом и именно фокусы! Какой-то хрен в красном тулупе и с бородой до пояса притащил мне корзину с шампанским и твоими салатами! Да! С твоими! А то я не узнаю твои салаты! Ты ананасы режешь кубиками, курицу соломкой, а орехи толкушкой толчёшь! Я узнал орехи! Узнал курицу! Узнал ананасы! А на бутылке шампанского отпечатки твоих пальцев, я их рассмотрел и идентифицировал! Это неоспоримое доказательство того, что ты решила, будто я голодаю! Сначала Давыдов кладёт мне под ёлку верёвку с мылом, а потом ты, чтобы загладить его вину, присылаешь мне Деда Мороза с подарками! Это гадко, Лана! Подло! Низко!

(Жуёт, пихает салаты в рот, снова жуёт).

– Думаешь, я притронусь к твоим салатам?! Думаешь, буду пить ваше шампанское?! Дура. Дурой была, дурой осталась. Хочешь, тебя порадую? С новым счастьем поздравлю? Наша дочь приезжает из Африки. Не визжи, она не одна приезжает, а с Халубанабусирой. А догадайся сама, кто это! Да, местный житель! Абориген! Наша дочь от него беременна! Бе-ре-мен-на! Ты оглохла, или забыла значение слова «беременна»? Откуда я знаю, кто у него родители? Негры, наверное. Халубанабусиры. Лана, я, собственно, вот по какому поводу звоню...

(Интенсивно жуёт, закладывая содержимое контейнеров себе в рот).

– Я их к себе пустить не могу, поэтому вы с Давыдовым готовьте койко-места. И прописку московскую для аборигена готовьте. Ага, три койко-места и одну московскую прописку, ты не ослышалась. Нет, две прописки, ребёнок же рано или поздно родится. Ну, и ещё там по ерунде приготовьте – коляску, кроватку, няню, памперсы и барабан. Барабан для аборигена, пусть в метро зарабатывает. А ещё... Рэйчел нашлась. Под волкодавом. Как, что она там делала?! Ты – не знаешь?! Я поражён, дай-ка сюда Давыдова! Ладно, ладно, не вой. Собаку я тоже отправлю жить к вам, по крайней мере до родов. Как до каких родов?!! Её под волкодавом нашли!!! Ты не в курсе, что из этого получается?! Ах, в курсе! Ах, ты сама в положении!! Что-о-о?! От меня?!

(Бросает трубку, с хлопком открывает шампанское, пьёт из горла, обливаясь пеной).

– Врёт, зараза. Вернуться хочет. Правильно, ведь Давыдов попрёт её с таким выводком. Как пить дать, попрёт!

Пьёт шампанское. Звонит.

МАМОНТОВ:

– Давыдов! Ты мне три раза по пятьсот рублей должен! А-а... это ты, жена. Слушай, а правда, что у нашего прозаика двадцать два сантиметра? Правда?! Жаль. Я думал, врёт. А ты что, с сантиметром по нему ползаешь? Нет? На глазок? Ну, тогда это неточно, у тебя всегда сантиметр за два идёт. Ну, пока. За салаты спасибо.

Бросает трубку.

Ест.

Пьёт.

Смотрит на часы.

МАМОНТОВ:

– Надо же, а до Нового года всё ещё пятнадцать минут! Э-э-эх!

Сыто и довольно потягивается.

Встаёт.

Лезет на стремянку.

Надевает петлю на шею.

МАМОНТОВ

(гладя себя по животу):

– Хоть поел напоследок. Грустно и неприятно сводить счёты с жизнью на голодный желудок. Грустно и неприятно...

Торжественно крестится справо-налево и слева-направо.

Толкает ногой стремянку.

Гаснет свет, в темноте истерично мигает ёлка.

Слышится страшный грохот и вопль Мамонтова.

Загорается свет.

Мамонтов сидит на полу с удавкой на шее.

В руках вертит крюк от люстры.

МАМОНТОВ:

– Вот они, проклятые лишние три килограмма... Кризис, не кризис, а нажрал...

Сжимает складку на животе. Встаёт на четвереньки, ползёт к ёлке.

Начинает украшать её исписанными бумагами, предварительно разворачивая их и читая.

МАМОНТОВ

(читает вслух):

– «Господин президент, господин президент, господин президент, господин президент»... Ужас. Бедный господин президент. Я даже не уточнил – какой. Я чуть было не обвинил всех президентов мира в своей насильственной и преждевременной смерти!

Отползает от ёлки, садится за стол.

МАМОНТОВ:

– Опять до Нового года пятнадцать минут! Господи, да что ж это делается-то?! Когда Новый год наступит?!!

Трогает шею. Проверяет петлю.

МАМОНТОВ:

– Если за эти пятнадцать минут я не найду, на чём повеситься, мне в новом году придётся пристраивать волкодавов, воспитывать халубанабусирят, искать новую работу, выплачивать кредит, ремонтировать «Камаз» и обзаводиться новым другом...

Слышится энергичный стук молотка за стенкой.

МАМОНТОВ:

– И менять соседа!

Вскакивает, долбит в стену ногой, припадает к ней ухом. Орёт.

МАМОНТОВ:

– Нет! Я не повесился! Сорвался!

(Слушает ответ, прижимаясь ухом к стене).

– Мне тоже жаль! Слушай, тебе волкодав не нужен?

(Слушает ответ).

– Нужен?!

(Делает жест «Йес!»).

– Сколько-сколько?! Сколько тебе волкодавов нужно? Парочку возьмёшь?

(Слушает).

– Отлично, возьмёт.

(Слушает).

– На меня натравишь?! Гад... Тебе кобелей или сук?!

(Слушает).

– Кобелей? Пятьсот долларов щенок! Берёшь?!

(Слушает).

– Берёт, сволочь. И откуда у людей деньги? Кризис же. Эй, откуда у тебя деньги, куркуль?!

(Слушает ответ).

– Вот ни хрена себе, он запчастями на рынке торгует. Кризис, не кризис, ему по фигу, он кризис только по телевизору слушает. И зачем я учился? Зачем университет заканчивал, диплом получал, карьеру делал? Купил на заводе запчасти по цене производителя, на рынке с накруткой продал, и – никакого кризиса. И никаких великих прозаиков в друзьях! Простые люди кругом! Эй! Если ты такой богатый, почему ты всё время стучишь?!

(Слушает ответ).

– А-а, для души. Второй этаж строит, а то потолки нерационально высокие. Во, даёт! Мою идею украл! Спёр идею! А, впрочем, зачем мне эта идея, если жить пятнадцать минут осталось? Эй, а ты на втором этаже что делать собрался, спальню или гостиную?

(Слушает).

– Детскую. Надо же, детскую. Я тоже мог бы детскую сделать, у меня даже скоро будет для кого... На втором этаже – детская, на первом – псарня. И где люди силы берут, чтобы жить в условиях мирового кризиса? Эй, дятел, ты где силы берёшь, чтобы жить?!

(Слушает).

– На рынке берёт. Он запчасти в три раза дороже продаёт, чем покупает. Слушай, а журналисты на рынке не нужны?

(Слушает).

– Там продавцы нужны. Я не могу продавцом, мне статью всё время хочется написать. Может, ещё какой способ выживания в кризисе подскажешь?

(Слушает).

– Ага, квартиру можно сдавать по часам и по суткам. Влюблённым и командировочным. Кризис не кризис, а уединяться людям где-то надо. И командировки никто не отменял. А гостиницы нынче дороги. Так нет у меня второй квартиры, дятел! Не-ет!

(Слушает).

– А у него есть! Вот поэтому он второй этаж строит, а я повеситься не могу. Слушай, а жена тебе изменяет?

(Слушает).

– У него жена двести килограммов! Её все стороной обходят, обойти не могут...

Хватается за голову.

Ходит по комнате.

МАМОНТОВ:

– Какой я дурак! Какой же я дурак! Бредил карьерой журналиста и женился на самой красивой девчонке курса! А надо было...

(Срывает портрет жены со стены и шипит ей в лицо).

– А надо было на Галке Сорокиной жениться! У неё астма, эпилепсия, псориаз и папа – начальник отдела торговли в мэрии! Давыдов бы никогда не польстился ни на Сорокину, ни на её папу!

(Вешает портрет на место. Орёт).

– А я бы весь рынок держал, на котором ты запчастями торгуешь, дятел! Слышишь?

(Пинает стену).

– Ты бы передо мной на задних лапах ходил, как медведь в цирке!

(Слышится пару ударов молотка в стену).

– А знаешь, я твою стремянку сейчас маленько попорчу. Я на ней повешусь!

(Слушает ответ и грустно повторяет его).

– У него ещё есть стремянка. А если я, наконец, повешусь, он купит мою квартиру и объединит со своей. Ты!

(Пинает стену ногой).

– Долбень! Куркуль! Дятел! Барыга! Я ещё жив! Я ещё жить буду целых пятнадцать минут...

Хватает шампанское.

Пьёт.

Утирает рот рукавом.

Проверяет на шее удавку.

Бросается к телефону, звонит.

МАМОНТОВ

(в трубку):

– Ты, сволочь писучая, жену мою позови! Последний раз позови, гад, больше ты меня не услышишь! Лана! С наступающим тебя! Желаю счастья в личной жизни. Почему с наступившим? Почему полтора часа как уже с наступившим?! Этого быть не может. У меня часы, на них без пятнадцати! У меня внутренние часы и на них уже сутки как без пятнадцати!! А-а... ну да... я тяну время... подспудно, бессознательно тяну время, чтобы оттянуть наступление Нового года. Ведь в Новом году мне придётся... отдавать, искать, воспитывать, пристраивать, решать... Выживать, в общем. Выкручиваться и изворачиваться. Прощай. Не поминай лихом. Я полтора часа уже как должен повеситься. Прощай. Нет, стой! Ланка, ты соврала, что беременна от меня? Чем докажешь?! Генетической экспертизой?! Это дорого, у меня нет на неё денег. И потом, экспертиза всё равно подтвердит отцовство Давыдова, так зачем тратиться? Прощай. Не реви. Всё хорошо... Просто кризис. Мой личный, человеческий мировой кризис.

Бросает трубку. Садится за стол.

Берёт бумагу и ручку. Пишет, тихонько диктуя себе под нос.

МАМОНТОВ:

– В моей смерти винить...

(Задумывается).

– Рэйчел? Жену? Давыдова? Дочь? Барыгу-соседа?! Нет.

(Пишет).

– В моей смерти винить президента.

Встаёт. Поднимается на две ступеньки стремянки, крепит ремень у её верхушки.

МАМОНТОВ:

– Уж извините, господин, президент, но мне надо кого винить, иначе как-то не по-человечески. А вы – фигура общественная, на вас всё можно навесить, даже суку беременную. Я имею в виду собаку.

Крестится.

Молится, шевеля губами.

Снова с пафосом крестится.

МАМОНТОВ

(замирая, шёпотом):

– А вдруг она и правда беременная, Ланка-то? А вдруг от меня?! Я ведь не то, чтобы евнух какой, я ещё ого-го и ой-ей-ей! Это что ж получается, господин президент?! Все кругом поголовно беременны, а у меня – кризис?!

Все на сносях, а я – в петлю?! Сирот плодить?! Давыдов-то, он в жизни никого не усыновит, не удочерит и не усобачит... Он ни на одну сироту копеечки не потратит! А двенадцать волкодавов жрут как двенадцать слонов! А мой внук – негритос халубанабусирочный, он же будет орать! Жрать и орать! Жрать и орать! И памперсы тоннами изводить! А мой, мой личный пацан, когда родится, он глотку долго драть в пелёнках не будет, он сразу компьютер попросит, спортивную машину и отдельную квартиру в центре! И всё это счастье – Давыдову?!!! Ну, не-е-е-ет!!!

Срывает с себя петлю.

МАМОНТОВ:

– Ну, не-е-ет! К чёрту кризис! К чёрту индексы РТС! К чёрту цены на нефть! На десяти работах пахать буду, но ораву свою прокормлю! И кредит погашу, и «Камаз» отремонтирую, и ещё Давыдову на старость копеек дам! Я выживу! Выживу! Тем более, что... я всё равно опоздал свести счёты с жизнью, господин президент. Я уже прожил полтора часа в этом новом году...

Подходит к часам и заводит их.

Пинает стену.

В ответ ему стучит молоток.

ЗАНАВЕС

МАМОНТОВ

(за занавесом):

– Фиг тебе, а не моя квартира, дятел! Я тоже буду строить второй этаж! Я тоже стану дятлом!!!

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА – энергичная дама, возраст которой уже внушает почтение, а внешность – все еще восхищение

ВЕРА – внучка Эльзы Григорьевны. Многочисленные любовные неудачи придают ей особый шарм. Она не в том возрасте, чтобы мечтать о принце, но и не в том, чтобы совсем не мечтать

ВЫСОКИЙ БРЮНЕТ (он же Электрик, Спасатель, Автомеханик)

НЕВЫСОКИЙ БРЮНЕТ (он же Сантехник, Доктор, Нотариус)

ГОЛОСА СОСЕДЕЙ ЗА ОКНОМ

ЛУНА

БРОДЯЧИЕ КОТЫ