Если у Вас хватит терпения прочитать сие творение длиной в 41 главу до конца, то вы узнаете:

1. почему запретили импорт летающих ковров в Англию

2. что значит официально разрешённое к продаже любовное зелье, и с какого возраста им можно пользоваться

3. умеют ли книги говорить

4. чем карается серьзное нарушение правил игры в квиддич

5. бывают ли привидения–дети

6. что происходит с глазом убитого короля циклопов

7. как пожиратели смерти вновь умудрились избежать тюремного заключения

8. кто в Хогвартсе пишет гадкие порочащие анонимки в Пророк

9. можно ли убить заклинанием щекотки

10. размножаются ли двуроги в неволе

11. при каком условии можно вернуться из‑за арки

12. что такое жидкое зеркало воспоминаний

13. для чего нужен проявитель шрамов

14. к кому в волшебном мире относятся хуже, чем к грязнокровкам

15. какова техника высшего пилотажа на метле

16. кто победил в конкурсе Мисс Хогвартс

17. как часто в Хогвартсе проводится Вечер Встречи Выпускников

18. как действует заклинание Delirium Tremens

19. как избавиться от низкой оценки за контрольную по Зельеварению

20. где находится мастерская эльфов и зачем она нужна

21. какие тайны скрывает архив больницы Святого Мунго

22. кому досталась уникальная палочка с пером белого ворона

23. что такое автоматически обновляющиеся справочники

24. где и зачем можно арендовать привидение

25. кому и за что присуждается титул Волшебник/ца Года

26. что продают в новом супермаркете Весёлый Ужас

27. кто может составить конкуренцию Плаксе Миртл

28. почему один анимаг превращается в собаку, а другой — во флоббер–червя

29. как можно гораздо быстрее и незаметнее передвигаться по замку

30. может ли почтовая сова выйти замуж…

Тёмные загнутые ресницы спали на её щеках. Она разрумянилась во сне, рот чуть приоткрылся, волосы рассыпались по подушке. Она была похожа на Спящую Красавицу из маггловских сказок. Какая‑то тень приблизилась к её узкому ложу, пройдя прямо сквозь дверь, наклонилась над ней, помедлив пару секунд, а потом аккуратно поцеловала прямо в приоткрытые губки. Ресницы дрогнули, глаза медленно приоткрылись. Естественно, она никого не увидела. ***

— Она просыпается… – прошуршала трава.

— Она просыпается… – прозвенел дождь.

— Она просыпается… – прошелестел ветер.

Озеро покрылось рябью, солнце скрылось за тучу, зашумели кроны деревьев.

Не спускай с неё глаз, – услышал профессор Снегг чей‑то голос совсем рядом и от неожиданности уронил Основы Теоретической Химии Николаса Лемери на пол.

Будь с ней рядом, – услышал Чарли Уизли голос у самого уха, резко дёрнулся и про–лил драконью кровь мимо реторты.

Держись от неё подальше, – услышал Люциус Малфой, слегка нахмурился, прислушиваясь, и задумчиво пригубил бокал рубинового вина.

Присмотри за ней, пожалуйста, – услышал Римус Люпин чей‑то очень знакомый голос, недоверчиво тряхнул головой и зябко поёжился, плотнее запахнув мантию.

Вспомни о ней, – услышал Билл Уизли, заворочался в постели и сонно всхрапнул.

Помоги ей, – услышал Гарри и резко сел на кровати, пытаясь понять, приснился ему этот голос, или он уже не спал.

Нашарив в полутьме очки, он посмотрел на часы. Полседьмого – все равно через полчаса надо было вставать, и Гарри решил одеваться. Привычным движением он потянулся к стулу за рубашкой, но рука окунулась в пустоту: стула на месте не оказалось.

Странно, – подумал Гарри. – Опять, что ли, шуточки Дадли? И как это он умудрился прокрасться в мою комнату и бесшумно переставить стул – с его‑то грацией носорога – чтобы не разбудить меня?

И тут до него дошло: да ведь он же не дома! Ненавистные Дурсли уехали от–ды–хать! На Канары.

Лето началось с того, что у тёти Петунии обострилась мания по наведению чистоты и порядка. Нигде не было ни соринки, ни пылинки, а уж если на полу обнаруживалась хлебная крошка или, не дай Бог, волос, то можно было сразу писать завещание, заворачиваться в саван и идти на кладбище. Все было бы ещё ничего, если бы вылизывать дом приходилось не Гарри. Он давно именовал сам себя Золушкой Поттером и домашним эльфом. По возвращении в школу он решил первым делом вступить в организацию Гермионы ВЗаДЭ и принимать самое активное участие в её деятельности, потому что теперь он на личном опыте знал, как трудно поддерживать чистоту и порядок. В результате именно его стараний в доме воцарилась чистота как в аптеке. Но это было даже к лучшему, постоянный физический труд отвлекал Гарри от мыслей о Сириусе.

Тётушка Петуния была очень чистоплотной хозяйкой, но она обладала умением превращать чистоту в нечто более неуютное и неопрятное, чем любая несусветная грязь: там не встань, здесь не сядь, туда не клади, сюда даже не смотри… Дом усилиями тёти превратился в гибрид музея и операционной. Даже обычно сдержанный, невозмутимый (если дело не касалось Гарри, конечно) и непоколебимый дядюшка Вернон лез на стенку от сверхчистюльных требова–ний жены, чего уж говорить о свинтусе и неряхе Дадли, привыкшем раскидывать свои вещи где попало.

А ещё, в подражание своей любимой телеведущей Марсии Корфу, тётя Петуния помешалась на экологически чистой пище, полностью стерилизованной, обеззараженной, обезжиренной и трижды проверенной всевозможными комиссиями по питанию. Полуфабрикаты она покупала только в вакуумной упаковке, фрукты и овощи ошпаривала кипятком, крупы обрабатывала паром, воду использовала только очищенную суперфильтром Нет Бактериям. Ей было невдомек, что Гарри периодически подливал ей в суп воды из унитазного бачка и с трудом справлялся с желанием сунуть в тушёное мясо пару мышиных косточек, оставшихся от ночного пиршества Букли. В чай для похудения, который пил Дадли, Гарри как‑то вылил целый пузырек слабительного, вполне резонно рассудив, что это кратчайший путь к обретению желанной худобы. В случае стойкого эффекта тётя Петуния должна была бы сказать ему большое спасибо, но, к сожалению, слоновий желудок Дадли остался глух как к действию слабительного, так и к действию чая. В следующий раз Гарри вознамерился опробовать на Дадли тошнилку – настойку, свойства которой вполне соответствовали ее названию и тошнотворному вкусу. Надо же было Гарри убедиться, что домашнее задание по Зельеварению выполнено успешно и вредительская настойка удалась.

Но следующего раза не было – Дурсли уехали отдыхать.

— Хоть две недели не увидим твою физиономию, филин очкастый, – злорадствовала тётя Петуния. Про себя. Вслух она такое не рискнула бы говорить, памятуя о том, что Гарри, как‑никак, волшебник.

Дурсли уже не могли безнаказанно шпынять его по поводу и без, пользуясь тем, что они его единственные близкие люди, теперь‑то уж точно единственные. Они об этом не знали, Гарри случайно забыл сообщить им что его крёстный, сбежавший маньяк–заключённый трагически погиб. Поэтому Дурсли до сих пор побаивались этого родства. К тому же Грозный Глаз Грюм на вокзале сделал внушение дяде Вернону, вращая волшебным стеклянным глазом, чтобы тот хорошо относился к Гарри, если не хочет иметь дела с ним. Дядя Вернон впечатлил–ся, как, впрочем, и тётя Петуния, и Дадли. Но от их затаённой злобы, мелочных придирок и нападок исподтишка Гарри было не легче. Он бы с радостью жил где угодно, хоть в канаве, хоть в подворотне, хоть в теперь необитаемом Благородном Доме Блэков, но Гарри знал, что он под защитой только тогда, когда рядом есть кто‑то из родственников, иначе он станет лёгкой добычей Волана‑де–Морта.

Почему Дурсли не похожи на каких‑нибудь милых людей вроде Уизли? – недоумевал Гарри. – Неужели в целом свете у меня больше никого нет? Почему было суждено погибнуть именно Сириусу? Разве это справедливо?!

Единственным светлым пятном за всё лето было письмо с оценкам по СОВам. Несмотря на все треволнения конца учебного года, каким‑то чудом Гарри умудрился набрать целых семь СОВ, не завалив даже Зельеварение. Возможным объяснением такого успеха было то, что экзамен принимал не Снегг, а работники Министерства из отдела Волшебного Образования. Полученных баллов Гарри как раз хватало на то, чтобы после школы учиться на мракоборца, о чём он страстно мечтал в последнее время. Он вынашивал планы мести Беллатрикс Лестрейндж, убившей Сириуса.

Все каникулы он мучался оттого, что не с кем поговорить, перекинуться словечком. Как же он скучал по Сириусу… Безумно. Да, конечно, он получал письма от друзей – Рона и Гермионы, от Хагрида, даже одно от Дамблдора, но ведь это только письма… Гермиона с гордостью написала ему, что набрала девять СОВ, в чём Гарри нисколечко и не сомневался. Он даже удивился, что она не набрала все десять. Рон звонил ему пару раз, сообщил, что против ожидания набрал шесть СОВ, хотя не рассчитывал и на два. За это он был весьма обласкан Миссис Уизли, но занесён в чёрный список Фредом и Джорджем, которые в своё время набрали всего‑то по три СОВа. Они и так до сих пор не могли простить крошке–Ронни того, что он стал старостой, как и почти все остальные братья Уизли до них. Рон жаловался, что они немило–сердно дразнят его, обзывают предателем и не пускают в свой магазинчик приколов в Косом переулке даже посмотреть на то, что они там продают. Больше Рон ничего рассказать не успел, потому что под бдительным оком тёти Петунии особо не разговоришься…

Ещё друзья пересылали ему статьи из Пророка с важными сообщениями. Так Гарри узнал, что мятеж дементоров удалось подавить, что Волан‑де–Морт бесследно пропал, совершенно ничего не предпринимая и не начиная войну, что Пожиратели, бывшие с Воланом‑де–Мортом в Министерстве, снова непонятно как отвертелись от тюрьмы. Всё это оставляло желать лучшего.

В случае острых приступов одиночества Гарри мог поговорить с Буклей. Она всегда его внимательно выслушивала, аккуратно пощипывая клювом за ухо в знак одобрения, да ведь и это всё было не то. Букля не умеет разговаривать: дать совет, ободрить, похвалить, объяснить. Был бы у него хоть какой‑нибудь захудалый пятиюродный дедушка – Гарри ни на минуту не остался бы с Дурслями. Он был безумно рад, что они уезжают. Терпеть ненавистное семейство становилось все труднее.

— Остаёшься, да? Остаёшься! – мерзко хихикал утром Дадли, примеряя обновку – гавайскую рубашку как минимум 56–го размера, – остаёшься в этом дурацком пыльном пригороде, а мы уезжаем отдыхать и развлекаться! – О том, чтобы взять Гарри с собой, даже и речь не шла.

— От чего это ты собираешься отдыхать? От ничегонеделания, что ли? А–а-а! Ты переучился, устал получать двойки в Воннингсе, бедный Дадлик! Аж похудел, бедняжечка, с 58 до 56 размера. – Гарри сочувственно поцокал языком. Вес Дадли явно зашкаливал за центнер, хотя он и сидел на диете. Целых два раза в неделю по часу. – Смотри, как бы из‑за твоего веса самолёт в океан не упал. Сколько, говоришь, тебе мест в салоне выделили? Два? Три? Или ты полетишь в багажном отделении, потому что для таких, как ты, и размеры кресла не предусмотрены? Колобок в подтяжках! Почему у тебя вообще такое дурацкое имя? Это производное от додик, что ли, или дурик? Ай–яй–яй, ну и фантазия у твоих мамы с папой, я бы сто раз удавился, с таким‑то имечком! – Гарри, наконец‑то, научился дразниться.

— Ах ты, тощий заморыш! Глиста в обмотках! Скелет ходячий! Очкарик несчастный! И имя у тебя глупое, слишком уж простонародное! Радуйся хотя бы, что ты не Джон Смит, парней с таким именем даже бить приятно. А тебе я сейчас покажу, как дразниться, ты у меня допрыга–ешься! Применю на тебе пару приёмчиков из бокса! Я из тебя сейчас котлету сделаю и съем её на обед!

— Подавишься!

Дадли неуклюже развернулся, чтобы схватить Гарри за шкирку, но тот шмыгнул мимо, а толстяк задел локтем изящный столик на одной ножке. Любимая хрустальная ваза тёти Петунии опрокинулась и упала на пол, с мелодичным звоном разлетевшись на тысячу осколков.

Тётя Петуния была тут как тут.

— Что здесь происходит?! – взвизгнула она бензопилой. – Моя любимая ваза! О–о-о! А–а-а! Кто это сделал?! Гарри, я знаю, это ты, неблагодарный щенок! Мы приютили тебя, дали кров и пищу…

Началось, – подумал Гарри, – сейчас она скажет скольким они ради меня пожертвовали, во сколько им обходится мое содержание, обучение и воспитание… А ваза – лишь повод. – Смысл лекций тети Петунии с годами не менялся, сколько он себя помнил.

— Ради тебя мы пожертвовали спокойствием и благополучием нашей семьи. Дядя Вернон трудится в поте лица, чтобы прокормить тебя, я пренебрегаю собственным сыном, чтобы следить за тобой. Бедный Дадлик весь извёлся, похудел, (Что? На 200 граммов?) чтобы угодить тебе! А что мы видим с твоей стороны? Какой чёрной неблагодарностью ты платишь нам за добро и любовь…

Ей еще минут сорок распинаться, – подумал Гарри апатично, но при этом он постарался придать своему лицу настолько благодарное выражение, насколько возможно для мальчика, не ведающего, кого и за что он должен благодарить. Гарри уже наизусть выучил все эти обвинительные речи. Они, как‑никак, ведутся в доме Дурслей уже почти 16 лет.

Гарри не мог вставить ни слова в гневный монолог тети Петунии, чтобы оправдаться. Ведь не он же в самом деле разбил вазу, а бегемот–Дадли – мой котёночек. (И на каком это Вискасе он так раздобрел?) Ему надоело выслушивать стоны и ахи.

— Это Дадли разбил вазу, а не я! – громко сказал он, пытаясь перекрыть вой сирены, раз–дающейся из горла тетки.

– …как можно так беспардонно нарушать… Что–о-о? – не поняла тётя Петуния, прерванная на самой середине проникновенной фразы.

— Да не я это, это Дадли натворил, – повторил Гарри смиренно.

— Это он виноват, он, – притворно заканючил слоноподобный Дадли, выразительно шмы–гая носом. – Он меня дразнил жирным боровом, пончиком, жиртрестом, пузырём, толстопузом и беременным хомячком!

— Неправда! – попробовал было возмутиться Гарри. – Я ничего такого… Да я просто… (А жаль, что я не догадался назвать его беременным хомячком!)

— Не смейте оправдываться, молодой человек! Мой сын не станет врать! Это ниже нашего достоинства, достоинства Дурслей, возводить напраслину на какого‑то мальчишку Поттера! – тётя Петуния аж покраснела, охваченная праведным гневом. Входя в раж, она словно проповедь читала, выражаясь официально и будто демонстрируя окружающим, как много умных слов она знает. Но это было все же лучше, чем неконтролируемый истеричный визг.

И тут тётя Петуния неожиданно вспомнила, из‑за чего разгорелся весь сыр–бор.

— Это же моя любимая ваза! Она такая дорогая! Вернон подарил мне её на десятилетие свадьбы! А ты что натворил, мерзкое отродье! От тебя одни убытки и ущерб! Убирайся с глаз моих долой, чтобы я не видела тебя до самого отъезда. Сиди в своей комнате и не высовывай–ся. Отработаешь мне стоимость вазы у Миссис Фигг за время нашего отсутствия. О–о-о! Целых две недели отдыха от тебя! – И Миссис Дурсль закатила глаза в сладостном предвкушении.

Ну вот, – подумал Гарри, покорно плетясь в свою комнатушку, – мало того, что при–дется жить у этой странной старушенции, так ещё и работать на неё! Мало я у тёти Петунии грязь возил… так теперь она меня в аренду соседям сдавать собирается! Что я – раб какой? Арабелла Фигг, конечно, из наших, и всё такое, но при этом она сквиб. Весёлого мало. Небось, придётся приводить в порядок подвал, битком набитый хламом, или сортировать её любовные письма столетней давности. И всё это по чужой вине. Почему всё так несправедливо? Хоть бы уже эти ненавистные каникулы уже кончились и я бы поехал наконец в школу!

Гарри Поттер был, наверное, единственным на свете мальчиком, искренне ненавидящим летние каникулы. Ведь у Гарри они ассоциировались не с отдыхом от школьных занятий, а с пребыванием у Дурслей. А необычная школа Хогвартс – школа Магии и Волшебства – была для него олицетворением другого мира. Мира друзей, приключений и опасностей. Мира, где его любили. Мира, где он был счастлив. Мира, которому он принадлежал и который по праву принадлежал ему. …Его мира, который он покидал на лето словно по ошибке.

Как это унизительно – сидеть в своей комнате отбывая наказание, как провинившийся ребенок. Ему уже почти 16 – вполне взрослый, самостоятельный человек. А уж по части бед и опасностей, составляющих львиную долю его жизненного опыта, Гарри позавидовал бы любой супергерой из комиксов. И не всякий взрослый вышел бы из этих передряг с честью, как это сделал Гарри. …И вот он сидит в своей комнате, наказанный за проступок, которого не совершал.

Ладно, уже сегодня вечером они уедут, и я стану совершенно свободен, не считая Мис–сис Фигг, конечно, – воодушевился Гарри. – Соберу‑ка я пока свои вещи: набор для игры в квиддич, котел, учебники, перья, свитки, мантии. Может, остаток лета я проведу у Уизли в Норе, а поеду туда прямо от Миссис Фигг. Вот было бы хорошо… Так, ничего не забыть.

Вечером, когда Дурсли поехали в Лондон в аэропорт, они попутно закинули Гарри со всеми вещами к Миссис Фигг на соседнюю улицу Уистерия–Уок. Дадли из вредности полуулёгся на заднем сиденье, вынуждая Гарри примоститься на краешке в обнимку с клеткой Букли, скрючившись в три погибели. Выбравшись из машины, Гарри размял затёкшие ноги и вытряхнул свои пожитки из багажника. Он просто не смог удержаться от ехидства:

— Дядя Вернон, придётся тебе скоро менять машину!

— А чем плоха эта вашему королевскому величеству? Может быть, мне по твоему примеру пересесть на ковер–самолет?

— Да просто Дадли в нее скоро не поместится, ему понадобится мини–фургон, – хихикнул Гарри, отойдя на всякий случай на приличное расстояние от машины – мало ли что.

Но тревога его была напрасной – Дурсли решили, что для них важнее успеть на самолет, чем гоняться за дерзким мальчишкой по всей округе. А может они решили отомстить по возвращении.

Автомобиль укатил, фырча двигателем и давясь выхлопными газами.

— И вообще, у нас нет ковров–самолетов, у нас – летающие метлы! – крикнул Гарри вдогонку, но, кажется, его никто не услышал.

Дурсли уехали. Гарри вздохнул свободно. Тетя Петуния права: целых две недели отдыха!

Миссис Фигг, некогда страстная кошатница, однажды разочаровалась в своих любимцах. Как‑то раз она, с авоськой наперевес, шаркала в своих клетчатых войлочных туфлях в ближай–ший магазин. Споткнувшись об очередную кошку и не удержав равновесия, она упала и сломала ногу, два месяца прохромав на костылях. Этот день стал поворотным в её жизни. Она незамед–лительно выгнала всех кошек, количеством не менее 17 штук, оставив одного только заслужен–ного котяру Мистера Тиббиса, и всецело посвятила себя новому хобби: она решила собирать ковры. Теперь её старый, скрипучий, щелястый дом, провонявший кошачьей мочой и сухим кормом, заполнился ещё и пылью старинных ковров. Каких здесь только не было… Большие и маленькие, ручной работы и фабричные, пёстрые и однотонные, с сюжетной картинкой, с абстракцией или просто с узорами, круглые, прямоугольные и квадратные… Они висели и лежали повсюду, превращая английский дом в подобие турецкого дивана. Миссис Фигг не знала чувства меры, со всей страстью отдаваясь любимому занятию.

Сегодня с утра пораньше Миссис Фигг отправилась на собрание Общества Анонимных Сквибов, а потом собиралась взглянуть на очередной пропылившийся претендент на покупку где‑то в глухой провинции. Вернуться она должна была не скоро. У Гарри был целый день блаженного одиночества впереди.

Гарри наскоро позавтракал чёрствыми кексами с кисловатым молоком, рискуя переломать все зубы или надолго оккупировать туалет. Но другого выхода не было, если он не хотел остаться голодным, Миссис Фигг была не самой аккуратной хозяйкой, не в пример той же тёте Петунии. Дома у неё царил вопиющий беспорядок, а холодильник традиционно пугал своей пустотой. Все свои сбережения Миссис Фигг пускала на ковры.

Завтрак Гарри лежал на столе, о чем сообщала записка, нацарапанная корявым старческим почерком. В ней же были и указания по работе. В свое отсутствие Миссис Фигг поручала Гарри вычистить парочку ковров – то есть, как минимум, штук восемь.

Вложив в глубокий страдальческий вздох всё своё разочарование жизнью, Гарри взял специальную щётку, тряпку и ведро, полное мыльной пены, (нет–нет, никакого пылесоса, только руками и, понятное дело, никакой магии – он же несовершеннолетний волшебник) и уныло поплёлся на каторгу. Похоже, эти ковры не чистили со дня их создания, веке так в шестнадцатом! Он медленно возил щеткой по ковру, пытаясь прогнать сонливость. Глаза предательски слипались. И чего ради он так рано вскочил? Ах, да, ему же снилось что‑то необычное.

Гарри нередко мучили кошмары, ему снилась зелёная вспышка от заклинания, отнявшая жизнь его родителей. Снился ледяной смех Волана‑де–Морта и крики ужаса матери. Снился мёртвый Седрик, лежащий на земле с остекленевшими глазами. Снился Сириус, бесконечно падающий куда‑то вниз, в арку безвременья. Тогда Гарри резко вскакивал, весь в поту, с колотящимся где‑то в горле сердце, с раскалывающей голову болью в шраме. Но сейчас всё было иначе. Он опять резко проснулся, но не было всепоглощающего чувства ужаса, охватывавшего всё существо, не было паники и липкой холодной испарины, сердце не билось о рёбра как безумное, испуганные мысли не метались в голове, заполненной остатками ночного кошмара. Голос, какой‑то знакомый голос говорил ему помочь кому‑то. Ей. Или показалось? Послышалось. Почудилось… Но голос всё ещё явственно звучал в ушах. Кто же эта она?

Поток мыслей прервал неясный шорох в соседней комнате. Сонливость сняло как рукой.

Странно, ведь я в доме один. Миссис Фигг не могла так быстро вернуться, прислугу она не держит, так кто же это? Мыши? Сквозняк? Воры? Да что здесь брать! Кому нужны эти пропахшие плесенью ковры? Деньги Миссис Фигг держит в банке, однако, грабителю об этом может быть неизвестно… – сразу насторожился Гарри.

Тут послышался новый шорох и звук осторожных шагов. Гарри машинально сунул руку в карман, чтобы достать палочку и, опомнившись, разочарованно вынул ее обратно. В мире магглов–простецов несовершеннолетним волшебникам творить чудеса было строжайше запрещено, и палочка лежала на дне чемодана вместе со всеми остальными вещами, дожидаясь осени и поездки в Хогвартс. Гарри ничего не оставалось делать, как вооружиться щёткой для чистки ковров – ничего более подходящего поблизости не было. Он осторожно двинулся в соседнюю комнату, занеся щётку над головой как дубину – на всякий случай. Осторожно ступая по скрипучему полу, он вошёл в комнату и замер в дверном проеме не дыша.

Судя по фигуре, спиной к Гарри стояла девушка, не слышавшая, по–видимому, его приближения. Она слишком увлечённо разглядывала ковёр, висевший на стене напротив. Ковёр был особенно старым и таким грязным и пыльным, будто его расстилали на скотном дворе. Гарри заранее содрогался от мысли, что придётся чистить и его тоже.

Девушка что‑то читала по бумажке себе под нос, будто сверяясь со шпаргалкой: Размер три на четыре, семейный, многоскоростной, грузоподъемность – шесть человек, турецкий, пёстрой расцветки, бахрома… Н–да, расцветку уже не определишь, ну и ладно, зато в углу – несомненный знак Ришафа! Это он и есть! – Она удовлетворенно выдохнула, сунула бумажку в карман красного комбинезона и двинулась к стене, явно намереваясь снять ковёр. Но тут Гарри отмер и, заикаясь, спросил:

— А–а-а в–вы, собственно, кто? – Он не был уверен, есть ли у Миссис Фигг родственники. Мало ли какая внучатая племянница решила без предупреждения навестить тётку и сделать доброе дело, сдав ковер в химчистку.

Девушка от неожиданности вздрогнула и резко обернулась. Она была довольно высокой и стройной, на ней был новенький с иголочки красный джинсовый рабочий комбинезон с надписью Химчистка Трэвиса. Экипировку дополняли тяжёлые ботинки на шнуровке и кепка–бейсболка, по–видимому державшая волосы. Нарушительница границ частного владения оказалась очень симпатичной. По лицу невозможно было определить, сколько ей лет – с одинаковым успехом можно было дать и пятнадцать, и тридцать. У неё были чуть раскосые тёмно–карие глаза и рыжевато–каштановые волосы, выбивающиеся из‑под кепки. Гарри пялился на незнакомку во все глаза, напрочь забыв о щётке, занесённой над головой.

В первое мгновение девушка была растеряна и как будто раздосадована неожиданным появлением Гарри, но отнюдь не напугана. С ее губ сорвалось: Мерлинова лысина, опять они что‑то там напутали в своём Министерстве! Дом же должен быть пустым! И тут она резко выдернула из кармана руку с зажатой в ней волшебной палочкой, выкрикнув подряд Импедимента и Обливиэйт, направив её на Гарри. Тот еле успел шарахнуться в сторону от потока золотых звёздочек, ударивших в вазу на этажерке за его спиной. Само собой – ваза разбилась.

Опять я буду виноват, – мимоходом подумал Гарри и торопливо крикнул:

— Постойте, подождите, ведь я свой! Я Гарри! Гарри Поттер!

Девушка замерла в нерешительности. Гарри стоял в тени, а ей в глаза бил яркий утренний свет из окна. Она просто не видела, кто вышел из соседней комнаты.

— Гарри Поттер?.. – недоверчиво переспросила она. – А что вы тут делаете, Гарри Поттер, и как вы докажете, что это действительно вы?

— Посмотрите хотя бы на мой шрам! – с готовностью отозвался Гарри, запуская пальцы в чёлку и откидывая её со лба. Он всё ещё с опаской смотрел на палочку в руках незнакомки, потому что ему вовсе не улыбалась перспектива потерять память. – А здесь я временно живу. Мои опекуны, Дурсли, уехали отдыхать на Канары, оставив меня на попечение Миссис Фигг.

— Хм, шрам вроде бы натуральный… Значит, ты и правда Гарри Поттер. Почему же твои родственники тебя с собой не взяли, если они твои опекуны?

— Я не являюсь их любимым племянником, Дурсли рады любой возможности хотя бы временно избавиться от меня. Меня спихнули Миссис Фигг на две недели. Я у неё живу и в уплату чищу ковры… – И Гарри скроил кислую физиономию.

— Феноменально, – усмехнулась девушка. – Великий Гарри Поттер чистит старые ковры какой‑то полоумной маггле! Неплохая сенсация для Пророка. Может, продать им эту новостишку? Ладно, ладно, не тушуйся, я шучу! – сказала она примирительным тоном Гарри, который ещё не отошёл от шока. – И давно ты тут?

— Со вчерашнего вечера.

— Все ясно. В Министерстве Магии почему‑то меня не предупредили, что здесь будешь ты. Мне лишь сказали, что дом будет свободен от магглов, и послали выполнять задание. – Она сняла кепку и тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам огненной волной, перелива–ясь в лучах утреннего солнца. Гарри невольно залюбовался.

А она не просто хорошенькая, а красивая, – поймал себя Гарри на неожиданной мысли.

Девушка вдруг смутилась, убрала палочку в карман комбинезона и извиняюще улыбнулась.

— Хотя понятно – ты же не маггл, вот они и не приняли тебя в расчёт, а меня предупредить забыли. Ты извини, что я сразу за палочку схватилась – мало ли что.

— Да, конечно… не стоит извиняться… ничего страшного ведь не произошло… не переживайте, – глупо залепетал Гарри. – А вы, собственно, кто?

— Ох, прости, я не представилась. Я – Мелисса Найтингейл. Нахожусь на службе Министерства Магии – отдел Неправомерного Использования Маггловских Артефактов, выездной ликвидатор из патруля магического правопорядка. Сегодня меня послали в этот маггловский дом за ковром. Ты поймал меня на месте преступления. Что ж, будем знакомы, – сказала она, улыбаясь и протягивая Гарри руку, для рукопожатия, в которой еще три минуты назад была зажата враждебная палочка. Улыбка сделала её совсем девчонкой, а рукопожатие неожиданно оказалось по–мужски крепким. Гарри отчего‑то стало приятно. Новая знакомая ему решительно нравилась.

В это время в распахнутое окно влетела крупная министерская сова с окрашенными в жёлтый цвет лапами, и уронила Мелиссе на голову письмо, по–видимому содержащее штраф.

— Ну да, конечно, предупреждение о несанкционированном использовании волшебства! Как они, оказывается, умеют оперативно работать! Дома бы они с таким рвением на наличие магглов проверяли, избавляя нас от проблем и недоразумений! – недовольно бурчала она себе под нос, распечатывая конверт с уведомлением о штрафе:

Нарушение Статьи 13 Статута Секретности Международной Конфедерации Волшебников, правила № 5 параграфа 17 дополнения 4 – Использование волшебной палочки в мире магглов без крайне необходимости (угрозы жизни). Вы подвергаетесь штрафу в 50 галлеонов. Отягчающее обстоятельство, влияющее на размер штрафа – служба в Министерстве. Вам необходи–мо пройти переподготовку или курсы повышения магической квалификации для ликвидаторов в связи с неправомерностью и непрофессионализмом Ваших действий.

Искренне ваша, Мафалда Хопкирк.

Отдел Противозаконного Использования Магии.

Девушка нахмурилась и сразу стала старше:

— Ещё чего! Сами виноваты! Непрофессионализм! Неправомерные действия! Сначала толком не предупредили, а потом – штрафовать! 50 галлеонов! Как зарплату вовремя выплатить, так их нет, а как штраф наложить, так они тут как тут! Если бы не твоя хорошая реакция, Гарри, ты ещё и памяти лишился бы! И опять же якобы по моей вине. И всё потому, что в Министерст–ве одни бездельники, лень им лишний раз проверить… – Девушка ещё что‑то бурчала себе под нос, Гарри не разобрал и решился её прервать:

— Простите, вы говорили, что вам нужен ковёр…

— Ах, да! Это не просто ковёр, а ковёр–самолёт.

— Но они же запрещены Министерством!

— Ну да, вот поэтому меня и прислали, чтобы его… м–м-м… убрать. Ликвидировать.

— Снять чары, да?

— Нет, это могут только специалисты из отдела Практической Левитации, те кто придают летучесть мётлам и, соответственно, отнимают её у ковров. Я должна была только найти нужный ковёр, снять его и доставить в Министерство. На его месте появился бы какой‑нибудь другой. Маггла, живущая здесь, наверняка не заметила бы подмены. А если бы ей что‑нибудь этакое показалось, ей просто изменили бы память.

— Миссис Фигг не маггла, она сквиб. Сегодня у неё как раз собрание в Обществе Анонимных Сквибов.

— Да? Ну ладно, не важно. В данной ситуации это не столь важно. Маггл, сквиб… практически это одно и то же.

— А много ковров вы уже нашли и ликвидировали?

— Нет, это первый, он же, я думаю, и последний. Понадобился же им этот ковёр именно сейчас. Два года здесь провисел, и вот на тебе – срочно ликвидируйте, вещь опасна.

— Какие сложности. Кому он мешал, этот ковёр? Висит себе и висит. Никто и не догадывался о том, что он волшебный. А Миссис Фигг – в последнюю очередь. Она на нём и летать не смогла бы, если уж она сквиб.

— Не всё так просто, Гарри. У Миссис Фигг есть две сестры – Анабелла и Мирабелла. Анабелла колдунья, а Мирабелла маггла. А Миссис Фигг, как получается по твоему рассказу, что‑то среднее между своими сёстрами. Колдунья Анабелла подарила Миссис Фигг этот ковёр, с чего, собственно, и началась коллекция; хотя, по нашим сведениям, он той никогда не нравился. А Анабелла его просто спрятала таким образом. Старушка боялась летать на метле – ловкость уже не та, а на ковре – комфортно и безопасно. Когда вышел приказ на запрет ввоза и использования ковров–самолётов два года назад, ей стало жалко расставаться с хорошей вещью. Вот она и спрятала ковёр у сестры на время. Вдруг пригодиться.

— А она не побоялась? Ведь за это могут наказать. Штраф, как вам, или что‑нибудь в этом роде.

— У Анабеллы, много заслуг перед Министерством, просто так её не накажут. Когда‑то давно она была мракоборцем. К тому же, разве ты сам, Гарри, всегда придерживаешься правил? О тебе ходят такие легенды… Ты не похож на пай–мальчика.

— Вы, наверное, начитались Ежедневный пророк? Да это всё неправда, пишут всякую ерунду, лишь бы их газету покупали. На самом деле я совершенно обычный, – заскромничал Гарри. – Правда, то, что весной Пророк писал про возвращение Волана‑де–Морта и про меня, то это всё правда. А так… Ну, была пара–тройка опасных приключений. Но на моём месте так поступил бы каждый.

— Похвальная скромность. А в Пророке и правда печатают одни сплетни, – она снова нахмурилась и задумалась о чём‑то.

— А с чего вдруг запретили ковры? – решился прервать её размышления Гарри, одновременно меняя явно неприятную для Мелиссы тему разговора.

— Ах, да, – очнулась девушка. Так ведь это же импорт с востока. Надо поддерживать отече–ственного производителя. Ведь мётлы производят у нас – и Молнию, и Нимбусы, и уже став–ший антикварным и снятый с производства Икар-48, и старые добрые Чистомёты, и Скорость, и Метеорит, и детскую Растрёпку. Вот все и взъелись на ковры, хотя они во многом удобнее и безопаснее, особенно модель для всей семьи. Многим вообще противопоказано садиться на метлу – того и гляди убьются или кого‑нибудь пришибут, неудачно приземлившись. Но сейчас все заботятся лишь о своей выгоде, а Министерство – особенно. Оно заранее запретило летаю–щие пылесосы, недавно изобретённые в России. Якобы это нетрадиционно и вообще курам на смех – где это видано – летающие пылесосы! Консерваторы они, и ничего больше!

— Но ведь вы же сами работаете в Министерстве, – урезонил её Гарри, а то больно уж она увлеклась критикой.

— Временно. Это скучно. – Отмахнулась она нетерпеливо. – Я хорошо знаю магглов, вот мне и поручают работу, связанную с ними. Но это ещё ничего. Большинство работников и вовсе занято бумажной работой. Сиди да строчи какой‑нибудь доклад о неоспоримом преимуществе буковых палочек над остролистовыми – со скуки умереть можно.

Гарри усмехнулся. Он вспомнил Перси Уизли и его доклад о толщине стенок и днищ котлов. В результате его кропотливой исследовательской работы, длившейся без малого полгода, стандарт был изменён на целых два миллиметра.

Гарри так и сказал об этом Мелиссе. Она засмеялась, а потом улыбнулась ему так тепло и доброжелательно, будто это и не она, не разобравшись, собиралась лишить его памяти каких‑нибудь двадцать минут назад.

Он помог Мелиссе снять со стены невзрачный пыльный ковёр и свернуть его в трубу.

— А как можно отличить волшебный ковёр–самолёт от обычного? – невинно поинтересовался Гарри.

— От обычного ковра или от обычного самолёта? – прищурилась Мелисса хитро. – Зачем тебе? А, впрочем, ладно, объясню. На таких коврах в одном из углов обязательно будет знак волшебника–производителя. Этот изготовлен в мастерских Ришафа в Турции. Видишь – виноградная кисть? Сливается с пёстрым узором, но если знать, где искать, то сразу заметишь. Таких значков много: кошка Баст – ковёр из Египта, голова коня – арабский, павлин – ковёр привезли из Ирана, а ладонь – из Туркмении. И не спрашивай меня, где это – сама не знаю. Есть и другие ковры с другими значками – тибетские, азербайджанский, даже шёлковые китайские, но они настолько редки, что даже в специальных книгах по учёту ковров не упоминаются.

— А как заставить ковёр летать? – не унимался Гарри.

— Ну и любопытный же ты! – притворно возмутилась Мелисса, хотя было видно, что ей нравиться объяснять. – Заклинанием, конечно. Только не надейся, что я тебе его скажу. Не хватало мне ещё одного штрафа За пропаганду заклинаний, вышедших из употребления в результате указа Министерства – короче, за заклинания, которыми нельзя пользоваться, хотя они, в общем‑то, не являются непростительными.

— Последний вопрос. Как вы вообще сюда попали? Трансгрессировали?

— Ты что, Гарри, двоечник? Да за это меня бы выгнали с работы и оштрафовали бы на все деньги, которые я когда‑либо заработаю, – округлила глаза Мелисса. – Просто так трансгрессировать в мире магглов можно далеко не всем. На это должно быть специальное разрешение Министерства или уж крайние обстоятельства. Я же приехала на обычном маггловском автомобиле–фургоне, принадлежащем Министерству. Он используется для самых разных нужд и сейчас замаскирован под автофургон химчистки. Нельзя возбуждать никаких подозрений. А в дом я забралась через открытое окно – подтянулась на руках и але–ап! Мне повезло, что ковёр искать не пришлось – висит на виду. – Она уже пошла к окну, подтягивая за собой туго свёрнутый рулон, как Гарри вдруг сообразил:

— Как же пустая стена? Как я объясню отсутствие ковра Миссис Фигг?

— Ах, да, молодец, что напомнил, – отозвалась Мелисса. – Можно, конечно, просто сказать ей об этом. Но Миссис Фигг женщина склочная, Министерство последнее время недолюбливает между нами говоря, есть за что. Так что лучше факт ликвидации ковра от неё пока скрыть. Пойдём на чердак. Там должны быть старые ковры, разонравившиеся Миссис Фигг. Она подслепо–вата, будем надеяться, что она не заметит подмены, иначе будет скандал.

Забравшись на чердак по шаткой узкой лесенке, Мелисса нащупала выключатель. А Гарри вдруг подумал, что Мелисса и вправду хорошо знает магглов. Ведь любой другой волшебник на её месте сразу, не думая, воспользовался бы палочкой, сказал бы Люмос и в мгновение ока осветил бы забитый старым барахлом чердак. Мелисса же знала не только то, что на чердаке есть выключатель, но и где его искать. Может быть – она из семьи магглов или выросла в мире магглов – Гарри не знал, будет ли вежливым спрашивать об этом. Волшебники как могли скрывали своё маггловской происхождение, потому что среди многих было привычкой гордиться своим волшебным чистокровием, презирая при этом полукровок и грязнокровок – волшебников – детей магглов.

Вдвоём они кое‑как стянули один из тяжеленных ковров вниз.

— Волшебный ковёр был гораздо легче, – заметила Мелисса. – Это один из признаков ков–ра–самолёта. Наверное, иначе он бы не взлетел ни под каким заклинанием. – Она раскраснелась и была вся покрыта пылью, но всё равно довольно улыбалась.

Гарри пожалел, что на нём нет комбинезона. Он взмок и основательно пропылился с головы до пят, к волосам прилипла паутина, а очки всё время норовили съехать с потного носа.

Вдвоём Гарри и Мелисса быстро повесили подмену на место. Ковры и правда были похожи: та же вековая пыль, грязь, с трудом угадывающаяся пёстрая расцветка. Только никакой виноградной кисти, кошки, павлина, головы коня или, на худой конец, руки, в углу и в помине не было.

— Ну, вот и всё. Спасибо тебе огромное за помощь, Гарри Поттер! – поблагодарила его Мелисса удовлетворённо. – Одна бы я полдня провозилась. А ещё мне было очень приятно познакомиться с такой легендарной личностью, как ты. Одно дело – читать книги и дурацкие газетные публикации и совсем другое дело – быть знакомым лично. В жизни ты оказался лучше, чем я себе представляла – дружелюбный и совсем не заносчивый.

Гарри покраснел от удовольствия. Нечасто красивые девушки делали ему комплименты. Вообще ни разу, если уж быть предельно точным и честным.

— А ковёр мы подобрали такой похожий, что я и сама бы не заметила подмены. Будем надеяться, что с Миссис Фигг пройдёт этот фокус. Советую тебе как следует потрудиться над этим ковром. Чистым его хозяйка никогда не видела, она ни о чём не догадается. Может, ещё и похвалит за проявленное усердие.

— Ну да, надеюсь, – кисло согласился Гарри. Работы у него прибавлялось, а если что – то он опять окажется крайним.

— Ой! Ещё же ваза! – вспомнила Мелисса. – Репаро! – сказала она как бы мимоходом и небрежно махнула палочкой. Осколки сами собой соединились. Ваза, как новенькая, стояла на этажерке.

Если бы только мне можно было пользоваться палочкой, я сразу восстановил бы вазу тёти Петунии, и вообще избежал бы наказания. Но, с другой стороны, тогда я не познакомился бы с этой Мелиссой Найтингейл… – возникла мысль где‑то на задворках сознания.

Мелисса вытолкнула ковёр в сад через окно, следом выпрыгнула сама, взвалила рулон себе на плечо и пошла к калитке по тропинке, слегка прогнувшись под его тяжестью. За заборчиком стоял новенький фургон Химчистка Трэвиса. Запихав ковёр внутрь, Мелисса оглянулась на Гарри, провожавшего её взглядом из окна и лихо послала ему воздушный поцелуй.

Он помахал ей рукой, а потом смутился и покраснел. Но девушка этого уже не увидела – машина умчалась, резко свернув в переулок. Гарри по привычке представил себе лицо Чжоу, на этот раз оно получилось обиженное, и он подумал, что не надо было так дружески болтать с этой странной девушкой без возраста. А в девушке действительно было что‑то странное.

— Как‑нибудь ещё увидимся… – донеслось до Гарри издалека.

— Угу, – пробормотал он.

Они оба и не подозревали, как скоро это случится.

И изменит всю их жизнь.

За чисткой ковров время тянулось медленно.

Миссис Фигг не заметила подмены, а так как Гарри ещё и основательно вылизал подмененный ковёр, обнаружив под слоем пыли красивый узор, она осталась довольна и дала ему целый фунт в награду.

Щедро, – усмехнулся про себя Гарри – если бы вы только знали, сколько денег лежит в волшебном банке Гринготтс на моё имя… Кучки золотых галлеонов, серебряных сиклей и бронзовых кнатов! Тогда вы приберегли бы свои жалкие фунты для себя. – И он мечтательно зажмурился, представив, как будет тратить деньги на вкусности и безделушки. Фунтовую банкноту он всё же взял, решив подарить её Рону, собиравшему маггловские деньги в качестве сувениров.

В свободное время Гарри перебирал свои вещи, полировал палочку и метлу, прокручивал мысленно в голове легендарный финт Вронского, мечтал, как поймает снитч в первые же секунды матча со Слизерином и…

Да–а-а, мечтать не вредно, – очнулся Гарри. – А чем ещё заняться? Разве что письма написать. Скоро мой день рождения, а Дурсли как назло возвращаются – испортят всё удовольствие. Может, они не успеют приехать? – с робкой надеждой подумал Гарри. – С Миссис Фигг праздновать и то лучше, чем не праздновать вообще. Вот бы Уизли забрали меня к себе до конца лета! Было бы здорово…

Мысли вяло текли сквозь голову, в комнате было очень душно, жар струился в открытое настежь окно. Жёлтое пыльное марево висело над городком. Хуже всего приходилось Букле. Она ведь полярная сова, ей был нужен холод, ветер и снег, а лето выдалось не по–английски жарким. В редкие моменты, когда Миссис Фигг уходила, Гарри отпускал Буклю полетать по дому, размяться немного. Но этого было явно недостаточно. Букля сидела в клетке какая‑то помятая, нахохлившаяся, белоснежные перья потускнели – вид у неё был совсем больной.

— Потерпи, подружка, осталось совсем немного, – старался подбодрить её Гарри. – Вот поедем в Нору, там вдоволь налетаешься с Сычиком.

Букля возмущённо ухнула, как бы говоря:

— Кто? Я? С этой мелюзгой? – но вроде бы немного оживилась.

— Плохо, что ты не умеешь говорить. Всё было бы веселее, – грустно заметил Гарри и решил ложиться спать – всё равно делать нечего.

В последний день отбывания каторги у Миссис Фигг произошло кое‑что важное. С утра он получил своё последнее задание – разобрать хлам на чердаке.

О–о-о… Час от часу не легче, – подумал он недовольно. – И всё из‑за той дурацкой ва–зы, которую разбил Дадли. Пусть меня оштрафуют на все мои деньги, но я превращу его в поросёнка или, вернее, в здоровенного борова. Может, его заколют и зажарят к Рождеству – так он хоть он какую‑то пользу принесёт!

На чердаке было ещё жарче, чем в комнатах. Крытая жестью крыша просто притягивала к себе солнечные лучи. Повсюду толстым слоем лежала пыль, тенёта свисали с потолка. Пятнами светились их с Мелиссой следы и полоса, оставленная ковром, который провезли по полу. Кучи никому не нужного барахла валялись по углам: кресло–качалка без спинки, древняя швейная машинка, велосипедная цепь, лопнувший баскетбольный мяч (Это‑то откуда у Миссис Фигг?), радиоприёмник как минимум начала века, старый трельяж без половины зеркал, старомодная детская колыбелька, треснувшая бита для бладжера, шкафы с висящими на одной петле створками, забитые непонятной рухлядью, какие‑то тюки, не то с одеждой, не то с каким‑то тряпьём, разбитые пластинки, поздравительные открытки, целый набор разнокалиберных туфель с отломанными каблуками, граммофон без ручки и множество коробок, наверное – со старыми журналами, и ковры, ковры, ковры… Чердак Миссис Фигг представлял собой просто рай для старьёвщика. Не убирались здесь со дня постройки дома, веке, небось, в восемнадцатом.

— И чего ради всё это держать? По этому хламью давно помойка плачет, а я ещё должен здесь порядок навести, – возмущался Гарри вслух, благо его никто не слышал. Он побродил по чердаку, оставляя следы на слое пыли, пнул кресло–качалку, чихнул на инвалидный трельяж без половины зеркал и заинтересовался коробками. В них и правда были какие‑то древние женские журналы по кройке и шитью и по кулинарии. А вот в самой нижней коробке… в ней лежал тонкий фотоальбом в полу–истлевшем бархатном переплёте уже неопределяемого цвета.

Ага, наверное, это Миссис Фигг и её сёстры в молодости! Ну–ну, сейчас посмотрим.

Но, как это ни странно, Миссис Фигг на фотографиях не было – её Гарри и в младенчестве узнал бы по водянистым рыбьим глазам, по жиденьким волосёнкам мышиного цвета и по бородавке на носу, из которой торчали три волосины. Если бы Гарри не был уверен в том, что она – сквиб, он бы принял её за стопроцентную ведьму – очень уж у неё внешность была соответствующая – настоящая карга, хотя в сущности она была неплохой и доброй тёткой, разве что склочной.

С фотографий на него смотрели разные люди: молодые, пожилые, совсем дети, стоящие и сидящие группами и по одиночке. Снимки были старые, многие пожелтели от времени или пошли пятнами. Гарри уже собирался захлопнуть заплесневелый фотоальбом, не обнаружив в нём ничего интересного, как вдруг последняя фотография привлекла его внимание. Она была сравнительно недавняя, ещё не успевшая выцвести, глянцево поблёскивающая в полумраке. На ней было двое. Мальчик–подросток лет шестнадцати – высокий, худой, с непокорной копной чёрных прямых волос сидел на стуле, бережно обнимая примостившуюся у него на коленях девочку, совсем крошку лет четырёх, тоже темноволосую, темноглазую, ещё по–детски пухленькую. Мальчик немного неестественно улыбался в объектив, а малышка, напротив, была хмурой, недовольной, со злыми глазами. Она исподлобья смотрела в камеру, будто желая испепелить её взглядом.

Ну, прямо маленькая ведьма, – поймал себя на мысли Гарри. – Такая кроха, а уже такая злюка. Наверняка это брат и сестра, что‑то у них есть общее, хотя не больно‑то они и похожи.

Гарри заинтересовался мальчиком. Где‑то он его уже видел, но где? Когда? Вроде бы на какой‑то другой фотографии… Или нет? Кого‑то он мучительно ему напоминал. Гарри усиленно напряг память, зажмурился, поднял голову и машинально посмотрел на трельяж. Там, в зеркале… У него буквально отвалилась челюсть от изумления: мальчик на фотографии – просто его копия. Да ведь это же его отец! Только ещё подросток. Ну, конечно! Непослушные растрёпанные волосы, острые коленки… А кто же тогда девочка? Несомненно они родственники… Мысли вихрем проносились у Гарри в голове:

Значит, у отца была младшая сестра, намного младше него! Вот это ничего себе, сюрпризик! Или я ошибаюсь, и сходство детей на фотографии – случайность? А если нет? Значит – у меня есть тётя! Или нет? Где она? Сколько ей сейчас лет? Жива ли она вообще?.. Есть ли у неё семья? дети? Знает ли она о моём существовании? Ведь я‑то о ней ничего не знаю… Значит – у меня есть не только эти жуткие Дурсли! У меня есть кто‑то ещё! Если, конечно, есть… – у Гарри возникли тысячи вопросов. Почему он ничего не знает о сестре отца? Даже не догадывался о её существовании. Знает ли она о нём? Она маггла или колдунья? Почему у неё на фотографии такое злое лицо? Как вообще эта фотография оказалась у Миссис Фигг в альбоме на чердаке?

На Гарри сразу столько всего навалилось, что ему стало плохо. От душного затхлого воздуха закружилась голова и затошнило. На ватных ногах, лихорадочно сжимая альбом, Гарри спустился по скрипучей лесенке и пошёл искать Миссис Фигг.

Она поливала чахлые розы в саду.

— Миссис Фигг, Миссис Фигг, а что это за альбом? Я нашёл его на чердаке.

— А? Что? Да не тараторь ты, я ничего не понимаю.

Гарри повторил свой вопрос.

— Ах, альбом… Да это старьё давно пора выбросить, всё руки до него не доходят. Это фотографии дальних родственников – седьмая вода на киселе. Присылали с письмами – любуйся на них, их братьев, сватьев и детей. Я их лично никого и не знала. Их, небось, никого уже и в живых‑то нет. Давно пора всё это сжечь, – недовольно заворчала она.

— А вы не знаете, кто вот эти мальчик и девочка? – Гарри протянул ей снимок отца и его предполагаемой сестры.

— Зачем тебе? – Миссис Фигг поправила свою неизменную сеточку на волосах, из‑под которой клочьями выбивались седые пряди.

— Ну, понимаете, этот мальчик очень похож на моего отца, Джеймса Поттера, а девочка, наверное, его сестра, значит – она моя тётя, а я о ней ничего не знаю, я…

— Да подожди ты, не тарахти как швейная машинка. С чего ты взял, что это твой отец, тебе ведь год был, когда родители погибли. Ты их и помнить‑то не можешь.

— Но у меня же есть фотографии, к тому же мне все говорили, что я очень похож на отца, и этот мальчик на снимке просто вылитый я, я сравнивал.

— Ладно, дай подумать. Поттеры и правда приходились нам какой‑то дальней роднёй, иначе Дамблдор не разрешил бы тебе жить у меня эти две недели, ты ведь в безопасности только у родственников. Но я ничего не знаю о твоём отце, я едва была с ним знакома, хотя мы и состояли в первом Ордене Феникса вместе. Может, на фотографии и правда твой отец. Да и девочка на него чем‑то похожа, видать – и правда сестра.

— А можно… – Гарри закусил губу, – можно я возьму эту фотографию?

— Да забирай, зачем она мне? У тебя ведь завтра день рождения? Вот это и будет подарком.

— Ой! Спасибо огромное, – ошалело пробормотал Гарри. Он был готов расцеловать Мис–сис Фигг в её размалёванные морщинистые щёки.

Довольный, он побежал прятать фотографию. Он будет не он, если не узнает, кто эта девочка, жива ли она, где она теперь – есть ли у него тётя.

На радостях Гарри на одном дыхании убрал чердак. Тут теперь было как в аптеке. Весь хлам аккуратно лежал в углу, пыль подметена, паутина собрана. Ради фотографии стоило постараться. Он весь взмок и испачкался, но был доволен и удовлетворён делом рук своих.

Права была Мелисса: вот бы мою фотографию в таком виде поместить в Пророк под заголовком: Великий Гарри Поттер работает Золушкой! или Юный Гарри Поттер – почётный домашний эльф! Сплетни не утихали бы полгода! – Гарри рассмеялся своим мыслям и пошёл мыться. Хорошее настроение омрачал только завтрашний приезд Дурслей, но зато и трудовая повинность у Миссис Фигг истекала.

Миссис Фигг приняла его работу, придирчиво оглядывая все углы чердака, потом всё же похвалила и в награду дала ещё один фунт. От её щедрости Гарри чуть не прослезился:

Да–а-а, такими темпами мне не выплатить стоимость вазы тёте Петунии до самой смерти, даже если она навсегда продаст меня в рабство Миссис Фигг. Разве что сделать ей капитальный ремонт? – он усмехнулся и пошёл в отведённую ему комнату.

Там его ожидал сюрприз. На кровати сидел Сычик Рона с письмом, привязанным к лапе. Увидев Гарри он радостно заверещал и запрыгал на кровати мохнатым мячиком. Букля надулась от возмущения и ревности и демонстративно отвернулась.

Немногословное послание гласило:

Сегодня в полночь на чердаке.

Мы заберём тебя в Нору до конца лета.

Дурслям оставь записку.

Рон.

P. S. С днём рождения!

Гарри безумно обрадовался: ему не придётся встречаться с Дурслями! Свой день рождения он впервые проведёт с друзьями! Срок его заключения у Миссис Фигг заканчивается! Ура!!! На радостях он чуть было не расцеловал крохотного вестника свободы, но Сычик уже улетел. Видимо, ему не наказывали ждать ответ.

Гарри заранее собрал вещи и отнёс чемоданы на чердак.

Интересно, как они сюда попадут? – думал он. – Наверное, возьмут напрокат портал.

До полуночи было ещё много времени, но уснуть он не мог. Написать записку Дурслям было делом нехитрым. Гарри объяснил, что остаток лета проведёт у друзей, а потом сразу поедет в школу. Он подумал, что можно было и не оставлять никакой записки – вряд ли Дурсли будут волноваться из‑за его отсутствия, только порадуются, что он, наконец, где‑то сгинул.

Даже жаль доставлять Дурслям такое удовольствие, как моё почти годовалое отсутствие, им пришлось меня терпеть чуть больше месяца, – думал Гарри, передавая записку для дяди с тётей Миссис Фигг. Ей он сказал, что завтра рано утром за ним заедут друзья. Провожать его не надо, справится сам. Миссис Фигг долго ворчала, что за друзьями нужен глаз да глаз, а то как бы не стибрили чего под шумок. Но узнав, что это Уизли, она успокоилась и согласилась отпустить Гарри самостоятельно. К ней в гости приехала её сестра–маггла Мирабелла, и они вспоминали прошлое за рюмочкой чая. До Гарри им особого дела не было. Он был просто на седьмом небе – так всё хорошо получалось.

Депрессия подкралась совсем незаметно. Вот у него было радужное настроение, только десять минут назад, и на тебе… Гарри опять вспомнил крёстного, перед мысленным взором словно в замедленной съёмке текли кадры: удивлённое лицо Сириуса, он падает, падает, сражённый заклинанием Беллатрикс Лестрейндж, падает в тёмную арку, куда нет хода живым, в арку безвременья…

Чтобы хоть как‑то себя занять до полуночи, Гарри решил написать Сириусу письмо. Он понимал, конечно, что Сириуса больше нет, понимал это умом, но не чувствовал этого сердцем. Он писал о том, как ему одиноко и плохо без него, как он скучает и верит, не смотря ни на что, что Сириус не умер, верил в саму веру, надеется самой надеждой. Зачем‑то он сообщил воображаемому Сириусу, что остаток лета проведёт у Уизли. Хотел было упомянуть о знакомстве со странной девушкой Мелиссой Найтингейл, но отчего‑то передумал. Потом решил рассказать о найденной на чердаке фотографии, но отказался и от этой мысли. Он представил себе, как Сириус мог бы распечатать его письмо, беззаботно улыбаясь и говоря самому себе: Гарри даже в этом похож на отца, у него такой же почерк…

Гарри сунул письмо Букле в клюв и сказал:

— Подружка, не суди меня строго, но мне так его не хватает… Полетай с этим письмом где‑нибудь… Можешь потерять его, я тебе разрешаю. Ты сочтёшь меня ненормальным, но это письмо Сириусу… Отнеси его… не знаю кому, просто доставь…

Букля сдавленно ухнула, поперхнувшись свитком, но не стала возражать против такого странного задания. Она раскрыла свои белоснежные крылья и бесшумно вылетела в открытое ночное окно.

Дожидаться полночи Гарри не стал. Ему было невтерпёж. Пробравшись на чердак, он сел во всё то же ущербное кресло–качалку и принялся дотошно разглядывать фотографию.

А ведь и правда я сильно похож на отца. На снимке ему приблизительно столько же лет, сколько мне сейчас. Те же непокорные вихры, такой же худой и нескладный. От мамы у меня только глаза… А своего только и есть, что шрам.

Потом Гарри начал внимательно изучать девочку. Волосы у неё были волнистые, а не прямые и вроде бы не такие тёмные, как у Джеймса, а, скорее, каштановые – чёрно–белая фотография не позволяла судить об этом с полной уверенностью.

А глаза у неё раскосые, миндалевидные, как у Чжоу, – поймал себя на мысли Гарри и смутился. Мысли о первой школьной красавице непременно вторгались в его голову, о чём бы он ни думал, хотя их прошлогодние свидания так ни к чему и не привели. – С кем‑то она сейчас встречается? Вспоминает ли меня хоть иногда? Ей осталось учиться всего год, ведь она же на один курс меня старше. И потом я её, возможно, никогда не увижу… – от этой мысли Гарри стало очень грустно и жалко себя. Он приказал себе думать о чём‑нибудь другом, и потому вернулся мыслями к малышке на фотографии.

Интересно, почему у неё такое злое лицо? Её кто‑то обидел? Или она просто капризная? Может – отобрали любимую игрушку? А вдруг она просто не любит фотографироваться? – Гарри пытался проникнуть в мысли ребёнка на снимке как минимум двадцатилетней давности. Получалось не очень‑то.

При ближайшем рассмотрении его отец и девочка оказались не очень‑то и похожи. С че–го он вообще решил, что они – брат и сестра? Может, это дочка соседей или приятелей? Или дальняя родственница, приехавшая с родителями к Поттерам на лето погостить. А может это вообще внучка фотографа, которую он посадил на колени к его отцу для создания удачной композиции… Какая только чушь ни приходила Гарри в голову в поисках разгадки. Всё же было какое‑то неуловимое сходство в чертах детей на фотографии, что‑то в выражении лица или…

Размышления Гарри были прерваны самым беспардонным образом. Раздался такой гро–хот, что от неожиданности он свалился с кресла–качалки, перекувыркнувшись через голову, и больно ушибся.

— Мерлинова борода и глухие уши!!! – гневно донеслось из кучи хлама в углу. – Я что, не туда попал? Гарри, ты здесь?

— Да, да, – приглушённо зашипел Гарри. – Тише, Миссис Фигг проснётся. Она глуховата, но такой шум разбудит и погружённого в летаргический сон.

— Ну, извини! Откуда здесь эта куча хлама? По моим расчётам угол должен быть пустым. – И из‑под барахла показалась кудрявая рыжая голова… Перси.

— Перси? Ты что здесь делаешь? – Гарри был удивлён без меры.

— В этот раз послали меня. Недотёпа Рон обязательно перепутал бы что‑нибудь, хулиганам–близнецам такое важное задание никто и не доверил бы, а отец сегодня в ночь дежурит. Я оказался крайним.

— Но ты же… ушёл из дома и со всеми разругался…

— Ах, это!.. Ну, я вернулся… Возвращение блудного сына. Хе–хе. Самостоятельная жизнь, знаешь ли, не сахар. Я упал на колени и повинился во всех грехах, много я всякой бяки натворил по глупости, неопытности и из‑за амбиций. Мечтал, что Фадж меня приблизит. А потом понял, что эта надутая глупая жаба просто мыльный пузырь. Им же Малфой руководит! Кстати, ты слышал, что они почти все опять отвязались?! И Малфой, и Макнейр, и Крэбб с Гойлом, и Нотт, и Эйвери и кто–там–ещё–был… Лестрейнджи, правда, пропали бесследно. Не знаю я, как они вёс это провернули, но Пожиратели снова вышли сухими из воды. А Фадж проглотил очередную историю о том, что они не виноваты, что Ты–Сам–Знаешь–Кто их заставил, или что‑то вроде того. Их сывороткой правды проверяли на слушании дела в Министерстве и ничего не смогли доказать, представляешь?! Их вроде как и не было в Министерстве, когда вы с ними сражались, мне Рон все уши об этом прожужжал. Так, я не понял, почему весь хлам в углу?

— Я сегодня здесь убирался и сложил всё аккуратно в угол.

— Приспичило же тебе выбрать именно этот!

— Ну извини, так получилось. Я ведь не знал, что ты тоже выберешь именно его, – пререкались они громким шёпотом, что было явно нецелесообразно после такого грохота, разбудившего бы и впавшего в зимнюю спячку паффскейна.

— А ты попал сюда через портал? – спросил Гарри.

— Да, чёрный блин с насечкой. Кажется, это называется старая грампластинка. Я его от неожиданности выронил.

— О–о-о, нет… Дела наши плохи! Этих самых пластинок тут навалом! Мы до утра будем искать портал! – воскликнул Гарри.

— Ничего не поделаешь, – философски отозвался Перси и принялся ворошить груду пластинок.

Но дела их оказались ещё хуже.

Проснулась маггла–Мирабелла. И полезла на чердак.

— Кто там? Что вам нужно на чердаке моей доверчивой сестры? Её бесценные ковры? Её антикварная мебель? Я вам покажу, как грабить несчастную старую даму! У меня в руке крепкая бейсбольная бита! (Это она, наверное, биту для бладжера имеет в виду, – подумал Гарри мимоходом, но легче от этого не стало.) Я уже вызвала полицию, они будут здесь с минуты на минуту.

Это старое барахло, что ли, антиквариат? Может, оно ещё и историческую ценность собой представляет? Куплено, небось, во времена Тутанхамона или какого‑нибудь Балдура Косоглазого, – усмехнулся про себя Гарри, лихорадочно роясь в груде разбитых пластинок. Перси не отставал от него.

Хлам опять раскидали по всему чердаку, будто Гарри и не убирался вовсе. Мирабелла буйствовала и неистовствовала уже в коридоре, ведущем на чердак:

— Я уже иду, я уже приближаюсь…

— Только этой полоумной нам сейчас не хватало, Арабелла чокнутая, и её сестрица, небось, недалеко от неё ушла. И палочку я не взял, – сетовал Перси вслух.

— И моя на дне чемодана… – Гарри даже зажмурился от ужаса необратимого появления Мирабеллы. Она увидит вновь раскиданное хламьё, незнакомого молодого человека в странной одежде, да ещё чемоданы Гарри. Прощай, Нора, здравствуйте Дурсли и полиция… Пока они всё объяснят, пока Миссис Фигг успокоит свою сестру и заверит, что это всего–навсего соседский мальчишка и его друг, а не воры–рецидивисты со стажем… Лучше исчезнуть как можно быстрее.

Голова Мирабеллы показалась в люке – она была удивительно похожа на сестру, даже бородавка на носу имелась – и в эту же секунду Гарри увидел портал, пластинка светилась голубоватым светом.

— Перси! Вот он! Давай на счёт три! – Гарри дотянулся одной рукой до портала, другой обнял свой багаж, и его понесло, закружило, до звёздочек в глазах, куда‑то бросило. А когда он несмело открыл их, то увидел прямо перед собой Нору.

Прощайте, Миссис Фигг и её сестра, прощайте, Дурсли, здравствуй, свобода!

Бриллианты звёзды ярко сверкали на чёрном бархате неба. Ночной воздух был свежий и прохладный, вкусный воздух свободы…

— Давай, помогу нести вещи, – сказал Перси, – иди в дом, а я – следом за тобой.

Гарри послушно взялся за ручку двери, потянул на себя, не ожидая от Перси никакого подвоха. И тут его что‑то оглушило, ослепило, буквально сбило с ног от неожиданности. Он и испугаться‑то как следует не успел, как вокруг раздалось:

— Сюрприз! Сюрприз! С днём рождения, Гарри!

В гостиной было полно людей – все Уизли собрались вместе ради него. Чарли приехал из Румынии, где он работал с драконами, Билл приехал из Египта, Фред и Джордж, конечно же, тоже не упустили случая повеселиться, Рон и Джинни сияли – сюрприз удался на славу. Мистер Уизли довольно улыбался, Миссис Уизли смахивала слезу, обнимая Гарри, Гермиона смущённо стояла рядом, ожидая своей очереди. Хагрид стоял в углу, согнувшись в три погибели и подпирая головой потолок. Профессор Дамблдор стоял у стены, лукаво улыбаясь в бороду. Люпин и Тонкс сидели у стола рядом с Грозным Глазом…

…Сюрприз и правда удался на славу.

Это был первый настоящий день рождения в жизни Гарри. С друзьями, собравшимися поздравить его, с угощением, с подарками, с весельем, шутками и дружеской болтовнёй. Пожалуй, это был лучший день в жизни Гарри, вернее – ночь, ведь праздновали‑то они ночью. В такие моменты понимаешь, что ты любим и кому‑то нужен, что твоя судьба кому‑то небезразлична, что кто‑то хочет сделать тебе приятное, потому что ты ему дорог… Только Сириуса не хватало. Одно место за столом специально оставили пустым.

Ради таких моментов и стоит жить, – блаженно подумал Гарри, засыпая уже под утро в комнате Рона, маленькой и тесной, но такой уютной, увешанной плакатами с Пушками Педдл и забитой всякой всячиной. – Нет, я вовсе не одинок. Ведь у меня такие хорошие друзья. Как много это значит в жизни… – с этой мыслью Гарри уснул окончательно, отказавшись от мечты о пятиюродном дедушке. Депрессия, кажется, отступила.

Это лето было лучшим в жизни Гарри, даже лучше того, когда состоялся финал кубка по квиддичу. Он целый месяц провёл у Уизли в Норе, наслаждаясь жизнью.

Сразу же после дня рождения все разъехались: Дамблдор и Хагрид вернулись в Хогвартс, Билл и Чарли – к себе на работу, мракоборцы вернулись в штаб Ордена Феникса, расположенный на Гриммуальд Плейс 12, а Гермиона поехала отдыхать куда‑то на юг. Рон скрипел зубами, потому что ему не удалось уговорить девушку провести остаток лета в Норе. Он даже не попрощался с ней, обидевшись. Гермиона тоже обиделась в ответ и сказала, что писать ему не будет – слишком много чести. До отъезда они так и не помирились. А в остальном всё было хорошо.

Гарри и Рон всю неделю мастерили летающего маггло–волшебного змея–шпиона. По их замыслу змей должен был передавать им сверху информацию о том, что происходит неподалёку. Этот опыт был санкционирован самим Мистером Уизли, который приспособил к змею самый обычный маггловский провод и наушники, чтобы прослушивать сообщения. Он радовался как ребёнок подарку Гарри – книге От колеса до космического корабля. Прогресс технической мысли за всю историю человечества, читал её всеми вечерами напролёт, время от времени хлопая себя по лбу и восклицая что‑то вроде Вот те на! или Вот это да!. Прочитанная в книге статья и навела его на мысль о создании экспериментального воздушного змея–шпиона, применив пару–тройку заклинаний по трансфигурации к технической игрушке. Гарри долго ломал голову над тем, как же змей будет передавать сообщения, ведь не будет же он и вправду разговаривать. У Рона на этот счёт тоже никаких идей не имелось. А Мистер Уизли недолго горевал. Он шёпотом прочитал над змеем какое‑то хитрое заклинание, и тот начал говорить, совсем как живой! Только голос у него был немного механический. Гарри ещё подумал, что так разговаривают роботы в фантастических фильмах. Они с Роном умоляли Мистера Уизли научить их заклинанию, с помощью которого неживой змей обрёл голос, но тот наотрез отказался, сказав, что оно слишком сложное и опасное.

— И чего в нём сложного, – ворчал Рон, – я же видел, что он всего пару слов произнёс. Что‑то здесь не то.

И правда что‑то было не то. Вечером министерская сова с жёлтыми лапами принесла письмо Мистеру Уизли на желтоватом пергаменте. Это означало штраф. Мистер Уизли воровато свернул пергамент и спрятал его за пазуху, пока никто не видит, но Гарри всё же заметил.

Интересно, за что оштрафовали Мистера Уизли? Он не хочет чтобы все об этом знали… Как‑то подозрительно. Что такого он мог натворить? – Гарри не успел над этим как следует подумать, потому что примчалась возбуждённая Джинни и позвала его запускать змея.

Как оказалось, змей явно нуждался в доработке. Вместо того, чтобы передать: Вижу пять коз, он бесстрастно сообщал: Вижу два плюс два плюс два минус одно четырёхногое парнокопытное животное покрытое шерстью, с двумя острыми палками на голове, розовым мешком на животе и мухобойкой сзади. Животные заняты поглощением зелёной субстанции с целью производства белой жидкости посредством мешка на животе. С юга на запад по направлению к животным движется полный человек маленького роста женского пола с волосами цвета огня, в руках несёт ёмкость из серебристого металла, наполненную прозрачной жидкостью. Джинни хохотала до слёз над подобным сообщением, а Рон расстроился:

— Столько мучиться, так стараться – и какая‑то ерунда получилась! Тоже мне, шпион! Пока расшифруешь его сообщения, с ума сойдёшь. Чтобы я ещё хоть раз связался с маггловским изобретением! Да ни в жизнь! – поклялся он.

— Ты лучше трансфигурацией усерднее занимайся, – подначила его Джинни, – может в следующий раз змей назовёт зелёную субстанцию травой, белую жидкость – молоком, а розовый мешок на животе козы – выменем. А если мама услышит, что она, оказывается, полный маленький человек женского пола с волосами цвета огня, который несёт не ведро с водой, а серебристую ёмкость с прозрачной жидкостью, то мало тебе не покажется.

— Тоже мне, умная нашлась! – вспылил Рон. – Иди лучше на пяльцах учись вышивать или, там, вязать – чего ещё девчонки должны уметь делать. А у нас тут свои мужские дела, а ты мешаешься под ногами. Иди, иди!

— Тоже мне – мужчины нашлись! – хмыкнула Джинни. – Ты хотя бы бриться начни, мужчина! – и улизнула от греха подальше, пока ей не влетело от разъярённого Рона.

— Ну я ей покажу, я ей всыплю по первое число, не посмотрю на то, что она моя младшая сестра! – кипятился Рон.

— Да ладно тебе, – увещевал его Гарри. – Подумаешь, она же просто дразнится. А ты её и пальцем не тронешь, ты же только грозишься всегда. Ты и дня без младшей сестрёнки не проживёшь!

— Вот именно, а она этим пользуется, маленькая зараза. Надо её всё‑таки как‑нибудь хо–рошенько вздуть, а то только обещаю, – вздохнул Рон. – Ладно, пошли, что ли, удочку усовершенствуем?

Гарри ничего не оставалось сделать, как согласиться.

По задумке Рона удочка должна была быть самозакидывающейся, с саморазматывающейся и самосматывающейся леской. В итоге рыбакам оставалось бы только снимать с крючка рыбу и насаживать наживку из флоббер–червей – больно уж хорошо на них кистепёрые караси ловились. Червей Рон специально в сарае в коробке выращивал, подкармливая их какой‑то гадостью вроде сушёной крысиной печени. Она так оглушительно воняла, что Миссис Уизли грозилась либо выбросить червей, либо переселить к ним в сарай Рона, чтобы он сам нюхал всё это безобразие.

— От этого запаха даже куры не несутся, – кричала она.

— Гарри, не слушай её. Куры у нас никогда нормально не несутся. Летом им слишком жар–ко, зимой им слишком холодно, а весной и осенью они, видите ли, линяют! Так что запах тут ни при чём. Хотя запашок, и правда, тот ещё, – с неохотой признал правоту матери Рон.

Затея с самозакидывающейся удочкой провалилась с треском и стонами. Трещали ло–мающиеся удочки, а стонали Гарри и Рон, отцепляя крючки от брюк, рубашек и волос, потому что удочки отчего‑то упрямо закидывались в противоположную от реки сторону, из вредности целя в самих незадачливых рыбаков. В итоге леска, та, которая должна была быть саморазматывающейся, так запуталась, что никакие заклинания уже не помогали. Пришлось её рвать, резать и распутывать вручную. А в это время какая‑то не в меру самостоятельная удочка таки умудрилась что‑то поймать. Она самозабвенно вытягивала это из воды, напрягая леску и согнувшись пополам. При ближайшем рассмотрении улов оказался старой гнилой корягой, за которую зацепился крючок. Она медленно, нехотя поднимала из воды свою чёрную скользкую голову.

— Эй! Рон! Сейчас или леска лопнет, или удочка треснет! – крикнул Гарри, в последний момент обратив внимание на самовольные действия удочки.

Они вдвоём кинулись отцеплять корягу, но было поздно. Удочка с треском переломилась, коряга с размаху шлёпнулась в воду, обдав их с головы до ног брызгами вонючей тины, поднятой со дна. Из речки вынырнул заспанный водяной, укоризненно посмотрел в их сторону, что‑то беззвучно прокричал и показал кулак. Гарри и Рон переглянулись и расхохотались – уж больно нелепо они выглядели: в пятнах тины и ошмётках ряски, с обломками удочки в руках, да ещё и обруганные разбуженным водяным.

— Да–а-а, не работать нам после школы в отделе Экспериментальных Чар, – разочарованно вздохнул Рон. – Ни с удочкой, ни со змеем–шпионом ничего не вышло. Ни к чему то мы с тобой, Гарри, не пригодные.

— Как это ни к чему? – возмутился Гарри. – А к приключениям?

— Вот разве что. Идём‑ка лучше мыться, а то от нас так болотиной несёт, что все русалки наши будут, а мамины куры до Рождества нестись не будут!

И они дружно рассмеялись.

Как‑то раз друзья все вместе выбрались в Косой переулок, чтобы погулять, побродить по магазинчикам, поесть мороженого в уличных кафе. Учебники покупать было рано, им даже список ещё не присылали.

Фред и Джордж сразу же убежали искать ингредиенты для своих ослиных таблеток, от которых отрастали полуметровые уши, элегантно вьющиеся на концах. Есть мороженое вместе с Гарри, Роном и Джинни они отказались, назвав это занятием для малышни. Гарри с Роном на них обиделись, но всё равно не могли отказать себе в удовольствии полакомиться волшебным мороженым – самым вкусным мороженым в мире. Поход в кафе они решили оставить на потом, а сначала погулять по переулку.

— Я слышал, здесь где‑то новый магазин открылся – суп–пермаркет Весёлый Ужас, – сказал Рон, с трудом выговаривая слишком уж маггловское слово супермаркет. – Пошли, посмотрим, что там.

Магазин, и довольно большой, они обнаружили рядом с банком Гринготтс. Буквы, составляющие фразу Весёлый Ужас радостно мерцали и менялись местами, так что прочесть название магазина удалось только с третьего раза.

— Ну, идём, – обречённо вздохнула Джинни. Ужасы были ей не по душе, даже весёлые.

В вестибюле их встретил оживший скелет, галантно придерживающий двери за входящими. Джинни при виде него ойкнула, а скелет плотоядно щёлкнул челюстями и улыбнулся во все 33 зуба. Он вежливо предложил взять у них шляпы и тросточки. Так как ни того, ни другого у ребят не имелось, они сразу прошли в торговый зал.

Чего здесь только не было… Сначала внимание Гарри, Рона и Джинни привлекло огромное зеркало на стене. Улыбнитесь своей смерти – гласила надпись над ним. Увидев собственное отражение, Гарри невольно вздрогнул: в зеркале он был безголовым, с потёками крови на обрубке шеи. Улыбающаяся отрубленная голова лежала у его ног, шаловливо подмигивая.

Зеркальный Рон был посиневшим, с остекленевшими глазами, вылезшими из орбит, с распухшим языком, вывалившимся изо рта, и с огрызком верёвки на шее. Бедняга явно повесился, не выдержав тягот жизненного пути.

Джинни повезло меньше всех. Зеркало не придумало ничего лучше, чем изобразить Джинни утопленницей. Она была мокрая, в прогнившей и истлевшей мантии, висевшей на ней лохмотьями, с изъеденным рыбами лицом, вытекшими глазами и облезшими волосами.

— Пошли скорей отсюда… – сдавленно проскулила Джинни. – Не могу на это смотреть, даже в шутку.

А Гарри и Рону понравилось. Они заупрямились, не желая уходить. Им хотелось посмотреть всё.

В секции покоя продавались различные саваны и гробовые покрывала всех расцветок и из всевозможных тканей. В отделе постельного белья Гарри особенно понравилось покрывало с рисунком в мелкую гильотину, на которой двигались ножи, отрубая невидимые головы. Рону же больше понравился рисунок из виселиц, на которых раскачивалась верёвка в ожидании клиента. Плаха с подпрыгивающим топором не понравилась никому. Впечатлительная Джинни позеленела.

А вот и отдел подарков… Вазочки для конфет и печенья в виде черепов, чайники, плюющиеся кипятком, расчёски, любовно снимающие скальп, выбивающие зубы зубные щётки, носовые платки, норовящие забраться в нос тому, кто ими воспользовался и много чего ещё вредительского.

Но больше всего им понравились поздравительные открытки. На них были изображены всевозможные кладбища, могилы и надгробия. На надгробии можно было разместить имя и портрет получателя открытки и дату его предполагаемой смерти.

Ещё в магазине были механические часы с кукушкой, которая отсчитывала вам для жизни ровно столько времени, что оставалось лишь запастись гробом, а они, кстати, здесь имелись в изобилии. Гробы были с музыкой, с вентилированием, с окошечками и подушечками, украшенные рюшами и розочками и совсем уж аскетические – сосновые, из голых досок. Что было самым удивительным – продавались они в мебельном отделе под видом… кроватей.

В посудном отделе были взрывающиеся котлы, пробирки и реторты с трещинами, лопающиеся в самый неподходящий момент (вот бы анонимно подарить их Снеггу!), ложки, бьющие по лбу, мясорубки, засасывающие внутрь руки, кружки, помогающие захлебнуться и ножи, норовящие отрезать пальцы.

Гарри и Рон искренне радовались бурной фантазии хозяина, но купить что‑нибудь, тем не менее, не рискнули.

Напоследок они зашли в отдел одежды. Вот тут уж Джинни оживилась. Ещё бы! Чего стоили мини–юбки из кожи летучих мышей, тапочки на шпильке, перчатки с длинными когтями–ножами a la Фредди Крюгер, песцовые и лисьи накидки из внезапно оживающих шкурок. Рону понравились ботинки, у которых вместо шнурков были живые черви, а Гарри приглянулась шуба с рукавами до пола, которые сами по себе завязывались узлом, превращая шубу в смирительную рубашку, полностью обездвиживая своего хозяина.

Новинкой сезона была одежда, приспосабливающаяся под размер своего владельца. Ботинки, рубашки, брюки, свитера, мантии можно было носить с подросткового возраста до старости, пока они не превращались в лохмотья. Джинни дулась, что пока такую одежду производили только для мужчин. Она недавно окончательно выросла из своей любимой мини–юбки, и ей было обидно.

Скелет–портье с ними вежливо попрощался, когда они покидали магазин.

— Эй! А это как понимать? – кивнул головой Гарри на вывеску здания напротив. – Клуб Знакомств с Привидениями! Там что, привидения друг с другом знакомятся, что ли?

— Да нет же! – Рон и Джинни расхохотались. Рон объяснил:

— К примеру покупаешь ты себе новый дом. Всем известно, что в приличном доме обязательно должно жить привидение, ну, хоть самое забубенное. Или хотя бы полтергейст, на худой конец. А откуда им взяться в новом доме? Это в старинных домах и замках их полно. Вот тогда‑то ты и идёшь в Клуб Знакомств. Там тебе подбирают бездомное приведение по вкусу – мужчина это или женщина, самоубийца это, или, скажем, кровавый маньяк. Магглы часто разрушают старинные дома для возведения новых построек, и привидения оказываются бездомными, они рады обрести новый дом. В специальном контракте оговаривается, что входит в обязанности привидения – бренчать кандалами, выть в трубе, рисовать пятна крови на ковре у камина. Будет ли оно показываться во всей своей красе, появляться частично – например, только рука, или отрубленная голова, или вообще будет невидимо существовать где‑нибудь на чердаке или в подвале… Да много чего обсудить надо. С другой стороны хозяева тоже должны понравиться призраку, чтобы не требовали от него хлопанья дверями и ставнями в полночь, если заказывали странные стуки, скрипы, топот, вздохи и рыдания. В клубе подписывают контракт на определённое время, и привидение отправляется на житьё к новому хозяину.

Гарри был в шоке. Шестой год пребывал он в мире волшебников, но так много ещё не знал о нём…

— Кто же это придумал? – спросил он.

— Не знаю. Была какая‑то международная конференция магов и привидений кажется в 1147 году. Вот с тех пор так и повелось.

— Чего только ни придумают, – восхитился Гарри.

Впереди показался вход в Лютный переулок. Когда‑то Гарри попал туда по ошибке, неотчётливо произнеся название Косого переулка при перемещении с помощью лётучего пороха.

Лютный переулок был самым мрачным и зловещим местом в волшебной части Лондона. Там ютились полуразвалившиеся лавчонки, торговавшие всякой чернокнижной гадостью – землёй из‑под виселицы, зубами вурдалаков, волчьими шкурами оборотней, сушёными свиными пятачками, покрытыми плесенью, русалочьей чешуёй и бородавками циклопов.

Из Лютного переулка выскользнула женская фигура, закутанная в чёрную мантию и ка–пюшоном на голове, несмотря на жару. На секунду Гарри показалось, что это Мелисса Найтингейл. Ведьма шла навстречу ребятам, прижимая к груди стопку книг. Из‑под её низко надвинутого капюшона выбилась рыжевато–каштановая прядь. Гарри уж было совсем собирался с ней поздороваться, но тут ветерок–хулиган откинул капюшон с головы ведьмы, и Гарри увидел отвратительное лицо всё в бородавках, каких‑то гадких струпьях и болячках. Он невольно вздрогнул, а кошмарная красавица вдруг улыбнулась ему пеньками зубов и подмигнула косым бельмастым глазом. Гарри шарахнулся в сторону, подумав, что его уже просто глючит от жары. Джинни с Роном рассмеялись:

— Наш красавчик приглянулся какой‑то колоритной даме! – насмешливо сказала Джинни.

— У тебя появился повод для ревности, сестрёнка, – подколол Рон заодно и её. – Смотри, уведёт у тебя Гарри из‑под носа такая вот милашка! То‑то обидно будет…

Джинни вспыхнула и замолчала, а Гарри обрадовался, что Рон не стал его дразнить.

Проходя мимо зоомагазина Волшебный Зверинец, они увидели большущее объявление:

Новый завоз ручных дронтов!

Скидка на домашних гарпий 32 % - только до 28 августа!

Новинка – аквариумные пираньи!

Припомнив шум и смрад, вечно царящие в магазине, Гарри, Рон и Джинни не рискнули туда заходить, хотя Гарри было интересно взглянуть на дронта, давно уже ископаемого в мире магглов, да тем более на ручного.

Они заглянули в магазинчик письменных принадлежностей Динглинг и Кнопп. Среди новинок было самопишущее перо, которое писало под диктовку, да ещё и исправляло ошибки. И хотя у Гарри с грамотностью было всё в порядке, он не утерпел и купил его себе для записей лекций профессора Биннса, на которых он сам благополучно отсыпался. Джинни стала обладательницей магического скотча для своих ветхих учебников, приобретаемых зачастую в букинистическом отделе. Рон положил глаз на кляксоотталкивающий пергамент, потому что он писал как курица лапой, щедрой рукой разбрасывая многочисленные кляксы на метровые сочинения.

В качестве ещё одной новинки в магазине предлагался пергамент многоразового использования со специальными чернилами в комплекте.

Гарри обратил внимание на преподавательские чернила. Они были невыводимыми. Избавиться от тройки за контрольную, поставленную такими чернилами, было невозможно никакими заклинаниями или кляксовыводителями, якобы случайно пролитыми на плохую оценку. Ещё там были весомые чернила. Чем ниже была оценка, поставленная ими, тем тяжелее была тетрадка или свиток пергамента. Зато отличные отметки придавали сумке невесомость, и она плыла за хозяином–отличником по воздуху, как воздушный шарик на верёвочке.

— Надеюсь, Снегг не приобретёт эти весомые чернила, – забухтел Рон, – иначе нам сумки придётся на тележках возить – они будут просто неприподъёмными!

— Да уж, – поспешил согласиться с ним Гарри. – Надеюсь, Снеггу не придёт в голову посетить этот магазин. Хоть бы запасов его проверочных чернил хватило ещё на два года – чтобы мы доучились!

— Здрасьте – на два! На три! Я, как‑никак, тоже у Снегга учусь! – вставила Джинни.

Затем они заглянули во Флориш и Блоттс посмотреть книжные новинки. В витрине красовалась книжечка под любопытным названием Настольная книга зубрил и учительских любимчиков. Дополнительные задания для тех, кому мало уроков. Гарри, Рон и Джинни рассмеялись хором, прочитав название.

— Давайте купим её Гермионе в подарок, – предложил Гарри. – У неё же в сентябре день рождения.

Рон и Джинни сразу же согласились. Славный подарок получится – и полезно, и прикольно.

В другой витрине красовался очередной бестселлер Златопуста Локонса с замысловатым названием Кто‑нибудь сможет любить меня так же сильно, как люблю себя я? Признание в любви самому себе или Автобиография.

— К нему что, память вернулась? – удивился Гарри. – С чего это вдруг? В прошлом году он едва своё имя написать мог.

— Не знаю, – пожал плечами Рон. – Может, в госпитале Святого Мунго нашли способ возвращать память, отнятую барахлящей палочкой? А вообще‑то он все свои подвиги выдумывал, значит – и автобиографию мог выдумать.

— Да уж, так сильно любить его не будет никто и никогда, – сочувственно протянула Джинни. – Бедный, страдает от неразделённой любви к самому себе… Как ему, должно быть, тяжко приходится. Ах… – Она скорчила такую уморительную мордашку, что Гарри и Рон невольно рассмеялись.

Они зашли в магазин. В центре зала стояла клетка, полная Чудовищных книг о чудовищах, изданных новым тиражом. Продавец кормил их кусочками сырого мяса, а чтобы книги не рвали друг друга, он кинул им прошлогоднюю подшивку Пророка, которая была тут же разодрана в клочья.

Друзья зашли в отдел новинок. Новыми золотистыми переплётами поблёскивали Теория Сглаза и Порчи Серафины С–Глаз, Защита от Сглаза Эулалии Бонавентура и Изготовление Талисманов в Домашних Условиях некоего Т. О. Морроу. Гарри посмеялся над Книгой Скромника: Как Никогда Не Стать Ни Кем Алана Смити, а потом заинтересовался Книгой Мелкой Мести Динария Фенелона, содержащей заклинания привлечения пауков, крыс, мышей и тараканов в чей‑нибудь недружественный дом. Он уже размечтался, как науськает всю эту живность на дом чистюльной Миссис Дурсль, но потом спохватился, что он пока что и сам там живёт.

Пока Гарри стоял, замечтавшись, что‑то неожиданно ударило его по затылку. Он недоумённо оглянулся и увидел зависшую в воздухе книгу, шелестящую страницами словно крыльями. Гарри протянул было руку, но свободолюбивая книга упорхнула, не желая ловиться.

— Это была книга Полёты Как Они Есть: Левитация Или Крылья – Сделайте Выбор, – пояснил парень–консультант. – Удрала с утра из секции подвижных книг, теперь её уже не поймаешь. Вернётся только когда проголодается, если не вырвется на улицу. Тогда поминай как звали – улетит зимовать на юг, прибившись к стае диких гусей. Ха–ха, шутка!

Ребята решили хоть одним глазком взглянуть на подвижные книги. Этот отдел был обне–сён решёткой и находился на задах магазина. В нём даже Рон с Джинни никогда не были. А посмотреть было на что. Книги летали, ползали по полу и стенам, бегали, играли в прятки и дрались. Гоблинский словарь атаковал ядовитый справочник знаменитых ведьм–отравительниц, и теперь его обложка облезала клочьями – словарь явно отравился. Спецжурналы для вурдалаков громко смеялись, демонстрируя друг другу длинные зубы. Стайка летающих книг о полётах примостилась на жёрдочках под самым потолком, умудряясь спать посреди этого шума и гама. Несчастный продавец хватался за голову.

Гарри не выдержал и увёл Рона с Джинни оттуда. Они словно побывали в книжном зоо–парке.

— А там что за отдел, – спросил Гарри, кивая на маленькую незаметную дверцу, замаскированную под стенную панель.

Рон и Джинни только плечами пожали – они её никогда раньше не замечали.

— А это закрытая секция книг по чёрной магии. Туда ограниченный доступ, – проскрипел кто‑то над ухом.

Гарри повертел головой. Рядом никого не было.

— Ты не туда смотришь. Я на полке.

— Ты что, книга? Говорящая?

— Вот темнота! Настоящий маггл! Никогда настоящих книг не видел, что ли? Мало нас, конечно, осталось, но всё‑таки…

Гарри достал книгу с полки. На обложке её красовался пухленький старичок–бодрячок с аппетитной розовой лысинкой, белоснежными бакенбардами и щёчками–яблочками.

— Что уставился, невежа? – недовольно заворчал здоровячок. – Ещё и в руки взял без спро–са. Руки мыл?

— Простите, пожалуйста… – оторопело пробормотал Гарри. – Руки я мыл… Недавно, – совсем уж невпопад добавил он.

— Ну что ж, – обитатель книги остался вполне удовлетворён, – тогда разрешите представиться, юные джентльмены и прекрасная леди. Я – Феоктист–болтун. Я живу в книге. Собираю сплетни, байки, легенды, разные истории любовной направленности. Хотите, расскажу как Готфрид Славный убил короля троллей, похитившего его невесту? Или как Амарелла Прекраснейшая влюбила в себя триста рыцарей с помощью любовной настойки Клеопатры? Они все поубивали друг друга на поединках, сражаясь за честь лицезреть кончик туфельки Прекраснейшей…

— Вот идиоты! – искренне удивился Рон. – За коим дался им этот кончик туфельки? Умер‑ли ни за что…

— За любовь! Они воспевали красоту возлюбленной и соревновались за её любовь! Прав–да, они все поубивали друг друга без остатка, и Амарелла вышла замуж за своего конюха, между нами говоря, но это не важно. Эх, молодёжь, молодёжь… Что вы знаете о любви, что вы в ней понимаете… Красота высоких чувств для вас пустой звук! – Феоктист–болтун расстроился. – А ну поставь меня сейчас же на место, – рявкнул он на Гарри. – Не хочу дела иметь с такими обормотами, хотя мог бы рассказать вам массу интересных историй, – добавил он, смягчившись немного.

Гарри вернул говорящую книгу на место, пожимая плечами.

— Вероятно, я и вправду напрочь лишён благородства и чувства прекрасного, если не стремлюсь умереть ради лицезрения чьей‑нибудь туфельки, – насмешливо посетовал он.

— Не туфельки, а кончика туфельки, – со смехом поправил его Рон. – Да–а-а… не дотягиваем мы до средневековых джентльменов. Впрочем, и прекрасных дам сейчас нет, чтобы умирать ради их ботинка.

Услышав это, Джинни надулась, но смолчала, опасаясь нарваться на колкость. Она по опыту знала, что ни Рон, ни Гарри в карман за словом не полезут.

Пробираясь сквозь лабиринты книжных полок, они свернули не там и заблудились. Вдруг Рон, шедший впереди, споткнулся обо что‑то невидимое и растянулся во весь рост, но не на полу, а как‑то странно, над полом. Рон осторожно встал, ощупывая осязаемую пустоту под собой, и вдруг сказал:

— Да ведь это книги! Я упал на невидимые книги! Это же Невидимые книги про невидимок, которые в магазине сто лет назад потеряли, – догадался он. – А они вот где. Лежат себе спокойненько в какой‑то забытой секции.

Выпустив сигнальную искру, они подозвали продавца Мистера Кавендиша и показали ему находку. Тот был несказанно рад – книги стоили немало, а найти их давно отчаялись. В благодарность он предложил ребятам выбрать любую понравившуюся им книгу бесплатно. И тут Гарри, Рон и Джинни заспорили: Рон хотел Полёты как они есть, Гарри приглянулась Книга мелкой мести, Джинни же неожиданно захотела говорящую книгу Феоктиста–болтуна. В её предложение хозяин магазина вцепился мёртвой хваткой. Книга благородного сплетника застоялась на полке, пребывая в магазине без малого триста лет. Оставалось только удивляться, откуда Феоктист получал свежие сплетни, и терпеть его бесконечное ворчание. Мистер Кавендиш отдал им книгу с превеликим удовольствием.

— Захотите утихомирить старого чудака – переверните книгу кверху ногами, он и примолкнет, – посоветовал им на прощанье продавец.

— Эй! Эй, куда вы меня тащите? Не трогайте меня своими грязными лапами! Убивают! Караул! Крадут! Уносят! Похища… – доносилось из сумки Джинни верещание Феоктиста–болтуна, когда ребята покидали книжный.

— Силенцио! – шикнул на него Гарри, махнув палочкой, и беспокойный поклонник красоты замолчал, оборвав свою гневную тираду на полуслове.

— Хоть пятнадцать минут будет тихо, – недовольно проворчал Рон, кляня Джинни и её дурацкий выбор на чём свет стоит.

— Да ладно тебе бухтеть, – улыбнулся Гарри. – Одного зануду–ворчуна я уже успокоил и сейчас возьмусь за второго!

Рон рассмеялся. К нему вернулось его обычное чувство юмора.

Витрина магазина Всё для квиддича против обыкновения оказалась пуста, хотя обычно в конце лета там демонстрировалась какая‑нибудь новинка. Вместо метлы на бархатном покрывале лежало огромное объявление, гласившее:

Скоро! Скоро! Скоро!

Самая суперсовременная мультискоростная метла

Луч Света находится на стадии последних испытаний

и скоро поступит в продажу! Спешите заказать её заранее со

скидкой 11,5 %. Будьте первыми!!!

— Вот хитрые! – воскликнул Рон. – Может, они какую‑нибудь ерунду изобрели, а выставлять её стесняются. И, чтобы окупить затраты на производство, приглашают нас купить кота в мешке!

— Э–э-э, Рон, да ты будешь заправским рекламным агентом! – с улыбкой заметил Гарри.

— Кем–кем? – не поняли Рон и Джинни.

— Будешь работать в магазине и рекламировать товар так, чтобы убедить людей его ку–пить, – постарался объяснить Гарри как можно доступнее. – Ты хорошо во всяких уловках разбираешься.

В магазине Рон с Гарри прилипли к каталогу 100 суперновинок для игрока в квиддич, забыв обо всём на свете.

— Смотри! Перчатки с резиновыми шипами, чтобы руки по древку метлы не скользили!

— Насадка для заднего хода! Ух ты!

— Регулятор скорости!

— Ультразвуковой свисток для подманивания снитча! Запрещённый!

— Солнечные ветровые очки с дворниками и с встроенным определителем расстояния до снитча!

— Антизаклятный лак для древка, снижающий вибрацию!

— Полироль для прутьев для увеличения скорости!

— Тримминговые ножницы для подрезки прутьев!

— Бита с выемкой для подачи кручёного бладжера!

— Бладжероотталкивающая мантия… Вау!!!

— Страховочный парашют!

— Компас!

У Гарри и Рона загорелись глаза и затряслись руки от страстного желания сразу же ску–пить весь товар из каталога, но, увы и ах – это было не по карману даже Гарри.

В конце каталога говорилось, что теперь каждый желающий мог застраховать свою мет–лу. В случае неполадок или поломки не по вине владельца её бесплатно ремонтировали или полностью восстанавливали. Если же метла не подлежала починке, её владельцу выплачивали компенсацию. Гарри застраховал свою Молнию, разумно рассудив, что вряд ли он сможет позволить себе купить ещё одну такую же.

Рону вдруг ни с того ни с сего понадобилась новая клетка для Сычика. До кучи они загля–нули в лавчонку, торговавшую всяким хламом – сломанными волшебными палочками, заляпанными чернилами мантиями, лампами, брошенными джиннами, и прочим старьём, которое Миссис Фигг непременно назвала бы антиквариатом. Здесь было много всякой ерунды, и пока Рон выбирал себе клетку поприличнее из совсем уж разваливающихся, Гарри пялился по сторонам, вдыхая запах пыли, плесени и старины – запах времени. Взгляд его упал на гору каких‑то свитков и книг, и на миг ему показалось, что одна из книг, уже лишённая обложки, зеленовато светится. Он выудил её из груды и с удивлением прочитал название – Лучший Друг Лентяя и Двоечника. Здесь Есть Ответ на Любой Ваш Вопрос по Курсу Магии и Волшебства Средней Школы. Внизу было приписано от руки: Увы и ах! Это непроносимая на экзамен книга.

Гарри вцепился в находку мёртвой хваткой. Если это было именно то, что он подумал, то проблема с половиной домашних заданий была решена. Пока Рон торговался с маленьким плешивым хозяином, похожим на гриб, Гарри опробовал Лучшего Друга.

— Сколько зубов у вурдалака, и какие из них рабочие, – наугад задал он вопрос прошлогоднего экзамена по Защите.

Книга сама раскрылась на нужной странице, выделяя жирным ответ:

У вурдалака 46 зубов, из них 4 рабочих – клыки. В длину достигают до 10 см верх–ние и до 5 см нижние. Зубы меняются неограниченное количество раз, но если их удалить или выбить, то вурдалак становится не–совсем–человеком и больше не опасен.

— Работает! – обрадовался Гарри и, не торгуясь, купил просто незаменимый справочник, недоумевая, кто же в здравом уме мог сдать эту поистине неоценимую книгу старьёвщику…

Тихий уютный вечер опускался на Лондон.

Перекусив в новом кафе Замори червячка, Гарри, Рон и Джинни собирались домой, в Нору.

— Славный был день, – довольно жмурился Гарри, глядя на тёплый красный шар заходящего солнца.

— М–м-м, – промычал в ответ Рон, дожёвывая ломтик хрустящего картофеля. – Хорошо, ага. Только бы денег побольше было… Я бы здесь всё скупил. И все сто суперновинок для квиддича, и много–много книг, и безразмерную одежду, даже зеркало Улыбнитесь своей смерти, даже ручного дронта купил бы. Говорят, его можно таблице умножения обучить. Как плохо быть бедным… Ненавижу всё это! Я разбогатею во что бы то ни стало.

— А потом что? – нахохлившись, спросила Джинни.

— Буду радоваться жизни. Куплю себе команду по квиддичу, или суп–пермаркет Весёлый ужас, или открою большую такую закусочную, человек на сто…

— Ресторан, что ли? – уточнил Гарри.

— Ну да, рас‑то–ран или как там его. Не могут, что ли, магглы слова покороче придумывать? – засопел Рон недовольно. – То ли дело – паб! А то растуран какой‑то.

— А ты что сделаешь, Джинни? – спросил девушку Гарри.

— Если у меня будет много–много денег? Куплю себе необитаемый остров в океане, по–строю там замок и буду жить одна. Книги буду писать, как Лоредана Мерриуэзер, или как Локонс, – она горько улыбнулась. – В нашем доме нельзя побыть наедине с собой, подумать, – ответила Джинни.

— А замуж ты что – вообще не собираешься? – удивился Рон. – А как же Майкл Корнер?

— Я вообще с таким не знакома, – надменно ответила Джинни, передёрнув плечами и памятуя о том, что он ушёл от неё к Чжоу Чанг.

— А Дин Томас?

— Рон, не приставай к ней, – засмеялся Гарри. – Ей же только пятнадцать. А ты её уже замуж выдаёшь! Ещё успеет выбрать. Не сразу же она замуж выйдет, правда, Джинни?

— Ой, ну я н–не знаю… – выдавила она. – Я выйду замуж только за любимого человека. А если такого не будет, что ж, значит, буду жить одна. Джинни покраснела, старательно отводя взгляд от Гарри.

— У–у-у, какая ты принципиальная, сестрёнка! – проникся Рон, не замечая её смущения. – А ты, Гарри, что сделаешь?

— Деньги для меня не главное, потому, наверное, что пока мне хватает. Я хотел бы обрести семью, желательно большую, со всякими прабабушками и троюродными племянниками. Но ведь семью за деньги не купишь. Я хочу жить с теми людьми, которые меня любят и понимают, кому я нужен и небезразличен. Я хочу чувствовать, что мы – семья. Но это в идеале, я же знаю, что этого не будет никогда, – Гарри горько вздохнул. –Родственники не появляются из ниоткуда… А если я ещё одно лето проведу у Дурслей, я просто умру.

— Да–а-а, разные у нас проблемы, – протянул Рон. – Большая семья… Мы хотим прямо противоположного. Что для одного счастье – для другого тягость.

Договорить они не успели, потому что появились Фред и Джордж, обвешанные с ног до головы свёртками, пакетами, коробками и ящичками с содержимым для опытов, и они все вместе отправились домой в Нору.

Больше к этому разговору они не возвращались.

Фред и Джордж промчались мимо ураганом – кто‑то кого‑то догонял.

— Мне фотографию, мне, мне…

— С какой это радости? Я первым взял газету!

— А я первым узнал, что там о ней напишут!

— Вот тогда ты забирай себе статью, а я возьму фотографию. Так будет честно.

— Ни за что! И вообще, мне она первому понравилась.

— С чего это ты взял? Я о такой девушке всю жизнь мечтал, между прочим. Может, я ещё на ней женюсь!

— Ха! Мечтать! На что ей сдался такой придурок, как ты! К тому же она старше тебя минимум лет на десять!

— Ну и что. Когда любишь, возраст не помеха!

Так шутливо переругиваясь и выхватывая друг у друга из рук свежий выпуск Ежедневного Пророка, близнецы умчались к речке.

— О ком это они спорят? – спросил Гарри у Рона. Они сидели на опушке леса под огромным деревом недалеко от Норы, пытаясь починить сломанную на прошлой рыбалке удочку.

— Да о Мелиссе Найтингейл. Как же она меня достала… – с досадой сказал Рон, перегрызая леску зубами.

— О ком, о ком? – ошарашенно спросил Гарри. – О ней что, в Пророке пишут?

— Ну, Гарри, ты, живя у магглов, совсем отстал от жизни. О ней теперь разве что глухонемые попугаи не говорят! Да только о ней сейчас разговоры и ходят! У неё куча поклонников, хотя и недоброжелателей тоже хватает. Поговаривают, что её хотят избрать Волшебницей Года.

— Да–а-а? – изумлённо протянул Гарри. – А за что? – он ещё никому не рассказал о знакомстве с ней, собирался было, но что‑то его останавливало, стеснялся он, что ли?

— А эти два придурка влюбились! – продолжал Рон пренебрежительно. – Фотографию никак не поделят, – бурчал он себе под нос. – Вот проберусь ночью к ним в комнату и украду снимок. Буду сам на неё смотреть!

— Так тебе она тоже нравится? – невинно поинтересовался Гарри.

— Ещё чего! – возмутился Рон, но при этом его веснушчатое лицо залилось предательской краской до самых ушей. – Подумаешь, хорошенькая колдунья, всего–навсего, а уж разговоров‑то вокруг неё, разговоров…

— А отчего же она такая популярная? – перевёл Гарри разговор в другое русло.

— Ну ты даёшь, Гарри! Ты что – совсем тёмный? Неужто не слышал о любовном напитке Тристан и Изольда?

— Э–э-э… нет.

— Тогда слушай. Мисс Мелисса Найтингейл – опора и надежда современного зельеварения. Небось была любимой ученицей Снегга. Она – изобретательница самого популярного любовного зелья. Оно продаётся всего пару недель, а уже названо товаром года. Благодаря ему уже поженились двести или сколько‑то там пар! Я не знаю, как оно действует, но этот напиток официально разрешён Министерством к продаже и употреблению, а этого очень многого стоит. Эта Мисс Найтингейл, небось, озолотилась. Вот бы жениться на ней и стать богатым… – мечтательно зажмурился Рон.

— Она же раза в два тебя старше, насколько я понял, – удивился Гарри.

— Ты не понял! Её называют женщиной без возраста. Никто точно не знает, сколько ей лет. Даже эти сплетники из Пророка не смогли выяснить её точный возраст, а уж они профессионалы своего дела, у них нюх на сенсации. Выглядит же Мисс Найтингейл лет на 18, не больше.

Это точно, – подумал Гарри. – Кому, как ни ему, было об этом знать.

— А ещё она красивая и, говорят, умная. Ещё бы – придумала любовное зелье, официально разрешённое к продаже.

Как это ни странно, Гарри почувствовал смутную ревность. И тут он кое‑что придумал.

— А может быть на самом деле она старая и страшная, но изобрела ещё какое‑нибудь зелье вечной молодости и красоты, пользуется им и пудрит всем мозги, а вы перед ней в штабеля укладываетесь! – И Гарри триумфально посмотрел на друга, довольный своей выдумкой.

— Ну, не знаю, – растерялся Рон, но тут же вышел из положения. – Значит – она станет ещё богаче, продавая эти новые зелья, а, значит, поводов жениться на ней будет ещё больше! – заключил он, победно глядя на Гарри и гордясь своей логикой.

— Неужели деньги – это всё, что тебя волнует? – возмутился Гарри. Ему стало по–человечески обидно за Мелиссу.

— Да ведь не у всех же увесистая кучка золота в Гринготтсе, – горько усмехнулся Рон.

Гарри не знал, что и возразить на это. Ведь у Уизли и правда никогда не было денег, и вряд ли когда появятся. Ему стало неловко, но тут он нашёлся, уведя разговор в сторону:

— А что значит – официально разрешённое к продаже зелье? Все остальные что же – за–прещённые?

— Конечно! Ты что, не знал?

— Нет, откуда? Я вообще не верю ни в какие любовные напитки и приворотные зелья.

— Зря ты так говоришь, Гарри. Вот подожди, подольёт тебе наша Джинни какой‑нибудь гадости, вмиг забудешь Чжоу и влюбишься в неё! – И Рон рассмеялся, довольный своей шуткой.

В соседних кустах раздался треск.

— Да как ты смеешь так говорить? – донеслось оттуда, и появилась… Джинни, собственной персоной. С красным от злости лицом и глазами, полными слёз. – Да я никогда… Гарри, не верь ему… я… тебе… да ни за что… А ты! – она повернулась к Рону. – Как ты мог сказать такое! – Она разрыдалась и побежала по направлению к дому.

Ребята растерялись.

— Ну зачем ты так? – укорил Гарри друга.

— Я же просто пошутил, и потом, я же не знал, что она в кустах подслушивает, – оправдывался тот. – Это будет ей местью за то, что она не считает меня мужчиной. А ты и вправду ей нравишься, это все знают. С этим Майклом‑как–там–его–Корнером, она, по–моему, просто так встречалась, иначе она бы мне об этом рассказала. Я же узнал о нём в последний момент. Я считаю, что она до сих пор влюблена в тебя по уши, но скрывает.

— Даже если и так, нельзя смеяться над чужими чувствами. Представь, что над тобой кто‑нибудь вот так подшутит или будет дразнить.

— Гарри, ты как всегда прав, рассудительный ты наш! – огрызнулся Рон. – Ладно, мы най–дём Джинни и извинимся. – Он хитро прищурился. – А потом ты её поцелуешь, и Джинни будет отомщена!

— Ах ты… – и Гарри кинул в него подушкой, мгновенно превратив в неё катушку с леской.

— Я так этого не оставлю! – отозвался Рон, накрыв Гарри той самой подушкой с ног до головы, мгновенно увеличив её в размерах до хорошей пуховой перины.

Минут десять они катались по траве, хохоча и задыхаясь, запутавшись в перине и норовя заткнуть друг другу рот её углом, пока из дома не донёсся голос Миссис Уизли:

— Все обедать! Кто не успел, тот опоздал!

Юноши собрали рыболовные снасти и побежали к дому. У них совсем вылетело из голо–вы, что они собирались извиниться перед Джинни, тем более что её за обедом не было.

Фред и Джордж помирились и собирались заказать вторую газету с фотографией Мелиссы Найтингейл через совиную почту доставки. Они ещё не успели отослать Сычика и решили заняться этим после обеда.

— Слушайте, что про неё пишут в Пророке, – начал читать вслух Фред:

Сегодня мы решили посвятить свою статью колдунье, чья известность набирает обороты во всём волшебном мире. Это – очаровательная Мелисса Найтингейл – создательница любовного зелья Тристан и Изольда, официально разрешённого к применению. Мисс Найтингейл с детства увлекалась зельеварением, но кто бы мог подумать, что подростковое хобби обернётся таким оглушительным успехом! О профессиональных достижениях этой молодой колдуньи, хотя её точный возраст никому не известен, скоро заговорит весь волшебный мир, тем более, что её кандидатура скорее всего будет выдвинута на звание Волшебница Года. В настоящее время Мелисса работает на Министерство Магии в отделе по Злоупотреблению и Незаконному Применению Маггловских Артефактов в должности простого рядового ликвидатора магических вещей, по ошибке попавших к магглам. Я хотела отдохнуть от опытов, проводимых мной несколько лет, и поменять обстановку, – объясняет колдунья свой скромный выбор.

Личная жизнь юной ведьмы покрыта мраком и окутана тайной. К сожалению, даже мы ничего не можем рассказать о друзьях и возлюбленных Мисс Найтингейл, хотя такая красотка наверняка имеет массу поклонников. Смеем утверждать, что её путь к успеху усыпан разбитыми сердцами безнадёжно влюблённых в неё, хотя она утверждает, что её сердце свободно – она была слишком занята проведением опытов. Как же так? – удивитесь вы. – Сама варит любовные зелья, а возлюбленного не имеет? Вам придётся поверить ей на слово, а мы постараемся разузнать об этом как можно больше и проинформировать вас как можно быстрее и подробнее, наши дорогие читатели.

В чём же секрет такой удивительной привлекательности Мисс Найтингейл? Красота? Личное обаяние и дружелюбие? Исключительная интеллигентность? Всесторонняя образован–ность? Врождённый аристократизм? Безупречные манеры в сочетании с непредсказуемым поведением? Да! Да! Да! Всеми этими качествами обладает Мелисса Найтингейл – самая завидная невеста столетия. А она ещё и богата – продажа Тристана и Изольды сделали её финансово независимой колдуньей. Дерзайте, молодые люди! Может быть повезёт именно вам, и прелестная Мисс Найтингейл отдаст вам своё сердце!

— Может быть – именно мне? – вздохнул Фред, притворно закатив глаза.

— Нет, мне! – непререкаемым тоном потребовал Джордж, но при этом подмигнул Гарри. – Вот бы с ней познакомиться, правда, Гарри?

— М–м-м… Гм… – рассеянно протянул тот, раздумывая, говорить или нет, что он с ней знаком. Ему вовсе не хотелось, чтобы Мелисса с кем‑нибудь ещё знакомилась, даже с Фредом или Джорджем. А ещё ему отчаянно не хотелось, чтобы Мелисса Найтингейл кому‑нибудь отдала своё сердце…

— Что за глупости вы болтаете! – вывел его из забытья голос Миссис Уизли. – Забудьте об этом! Такая девушка не для вас, олухов! Да и она вам, небось, в матери годится, просто она мастерски скрывает свой возраст, – ревниво добавила она. – Лучше помогите мне накрыть на стол. Гарри, будь другом, сбегай, позови Перси, – попросила она его уже другим тоном. – Он опять целыми днями строчит какой‑то доклад в Министерство, кажется – о преимуществе буковых палочек над остролистовыми. Его понизили в должности по его собственной просьбе, он не хочет быть близок к Фаджу, но всё же лелеет надежду на то, что однажды Фадж уйдёт, и тут‑то он и заявит о себе.

Гарри улыбнулся. Так это о Перси говорила Мелисса тогда, в доме Миссис Фигг, да ещё назвала его бездельником. Сам же зануда–Перси искренне считал, что своими исследованиями приносит пользу обществу. Гарри же был солидарен с Мелиссой, считая, что тот зря протирает штаны.

Поднявшись на третий этаж, Гарри постучал в дверь Перси, потом позвал его и снова постучал. За дверью было тихо. Не дождавшись ответа, Гарри вошёл. Перси что‑то задумчиво выводил пером на пергаменте. Похоже, что стука он и не слышал, увлёкшись своим занятием. Гарри на цыпочках подошёл к Перси и заглянул через плечо в его бумаги. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Перси просто расписывается. На пергаменте во всех направлениях и всех размеров были подписи: Уизли, Персиваль Уизли, Уизли, П., П. Уизли, Перси Уизли или просто П. У..

Словно почувствовав, что рядом кто‑то есть, Перси оглянулся и подскочил от неожиданности:

— А, Гарри, это ты… Ну и напугал же ты меня! Ты что здесь делаешь?

— Мама тебя к обеду никак не дозовётся, вот и послала меня. Я и звал, и стучал, но ты буд‑то оглох.

— Извини, я задумался, размечтался. Вот подумал – а вдруг я когда‑нибудь буду Министром? Уйдёт же эта жаба–Фадж в отставку когда‑нибудь? Надо будет всякие указы подписывать. И я решил немного потренироваться заранее – как лучше смотрится.

— Понятно, – про себя Гарри рассмеялся и подумал: Мечтать не вредно, а вслух сказал:

— Ты поторопись, все ждут только тебя.

— Угу, – отозвался Перси, – я трансгрессирую. – И исчез с хлопком.

Гарри вышел, прикрыв за собой дверь.

Маленькая фигурка материализовалась из темноты под лестницей и проскользнула в комнату, дождавшись, пока затихнут шаги.

Гарри не пошёл сразу вниз. Ему в голову пришла одна нелепая идея, вернее – желание. Он тихонько пробрался в комнату близнецов. На столе лежал свёрнутый пергамент – заявка:

Прошу прислать мне газету Ежедневный Пророк

в количестве: 1 штука № 516 за 13 августа.

Оплату по получении посылки гарантирую. Джордж Уизли.

Гарри торопливо дописал + 1, крадучись вышел из комнаты и бегом спустился в сад к столу. Вся процедура не заняла и минуты.

Все ждали только его.

К обеду был салат из овощей, пюре с мясной подливкой, кексы и компот из вишни. Все налегали на еду, отдавая должное кулинарному таланту Миссис Уизли.

— А где Джинни? – поинтересовался Перси. – Ей что – отдельное приглашение нужно?

— Желательно от Гарри, – хмыкнул Фред в тарелку.

— Оставьте девочку в покое! – прикрикнула на них мать. – У неё переходный возраст. Не хочет – пусть не ест. Худее будет.

— Да она и так как тростиночка! Одни кости! – возмутился Рон, любящий поесть.

— Ну и пусть. Так теперь модно. Хочет быть худой – пусть будет. Я уже устала кормить её насильно.

— А ты скажи ей, что мужчины – не собаки, на кости не бросаются, правда, Гарри? – толкнул его локтем в бок Джордж, хохотнув при этом.

— Э–э-э… гм…кхм… – неопределённо ответил Гарри. Чрезмерно худые девушки ему, и правда, не нравились, но не будешь же обижать Миссис Уизли, обсуждая за обедом её дочь.

— Так! За едой только о еде! – воскликнула разъярённая хозяйка, и все поспешно уткнулись в свои тарелки, зная, что с Миссис Уизли шутки плохи.

Когда пили компот, Рон вдруг вспомнил о чём‑то важном, извинившись, он пулей вылетел из‑за стола и сбегал в дом минуты на две. Прибежал он запыхавшийся и озадаченный, но даже Гарри ничего объяснять не стал.

После обеда все разбрелись подремать. Джордж отослал Сычика с заявкой, а Джинни так и не объявилась.

— Отдыхайте, мальчики, набирайтесь сил, скоро в школу. Осталось всего ничего, – пока–чала головой Миссис Уизли.

Гарри улёгся в самораскачивающийся гамак с подаренной Гермионой книгой Как понять себя и найти свой путь – новый бестселлер от Лореданы Мерриуэзер. Дело в том, что в этом году им предстояла специализация. Надо было выбрать тот предмет, который нравился боль–ше, чем другие, и который легче давался – Трансфигурация, Защита, Заклинания, Уход за Волшебными Существами, Травология. Этот предмет предстояло изучать углубленно и стать специалистом в этой сфере, а на следующий год написать по нему выпускную работу. Предсказания, Зельеварение и Историю Магии Гарри, само собой, в расчёт не брал. Он надеялся, что книга рассеет туман в его голове, поможет выбрать, подскажет, наведёт на правильную мысль.

Но было душно, в гамаке его укачало, и Гарри задремал, уронив бессмертный шедевр Мисс Мерриуэзер в траву. Во сне он услышал тот же голос, что и в первую ночь у Миссис Фигг. Голос был очень знакомый, если не сказать родной, спокойный, но о чём‑то просящий, умоляющий: Она уже проснулась… Будь с ней рядом, когда она будет близко… Она поможет тебе, а ты поможешь ей… Ничего не бойся… Вы нужны друг другу, чтобы понять… Будь с ней рядом, будь с ней рядом…, – удаляясь, голос шелестел в пыльной листве, шуршал в летней траве, звенел в обмелевшей от жары речке. Отдавшись напоследок эхом в голове Гарри, голос растворился в синем августовском небе. Гарри резко проснулся и, не разобравшись, где он, хотел по привычке спустить ноги на пол. Гамак, конечно же, перевернулся, а Гарри растянулся на траве, уткнувшись носом в землю.

— Что? Полетать решил? – окликнул его насмешливо подошедший Рон.

— Нет, просто сон странный приснился, – отозвался Гарри, хлопая спросонья глазами и соображая, где это он.

— Опять кошмары, да? Опять про Того–Кого–Нельзя–Называть? Шрам болит? – озабоченно засуетился Рон.

— Нет, нет, просто сон, – успокоил его Гарри. – Чей‑то очень знакомый голос просит кому‑то помочь, защитить… её! Именно её! Говорит, что мы будем вместе… Уже второй раз снится.

— А! Это просто болезни роста, как их мама называет, – облегчённо рассмеялся Рон. – Мне самому может тако–о-ое присниться…

— Да нет же, – нетерпеливо перебил его Гарри. – Это что‑то серьёзное. И голос – он не просто просит, он умоляет помочь, говорит, что мы будем вместе, и не надо ничего бояться.

— Ладно, – вынес приговор Рон, – жди встречи со своей Таинственной Незнакомкой. Толь–ко смотри – Чжоу обидится.

— Ну при чём здесь Чжоу! – вспылил Гарри. – Это совсем другое!

— Как знать, как знать, – пробормотал Рон себе под нос и уже громко добавил:

— Мама просила помочь с гномами. Пойдёшь?

— Конечно.

И Гарри поплёлся за Роном очищать сад от гномов, потирая ушибленное колено и прижимая бесценное творение Мисс Мерриуэзер к груди.

Вечером прилетел Сычик, сжимая в когтистых лапах три свёрнутые в рулоны газеты. К ним была прикреплена записка:

1+1+1 будет 3. Неужели нельзя было по–человечески написать?

Больше подобные заказы выполнять не будем.

Служба доставки.

— А откуда три? – не понял Джордж. – Что ещё за 1+1+1? Мы же заказывали одну! Так и написали в заявке.

— Потом ещё я приписал +1, – смущённо объяснил Гарри. – Я… мне тоже захотелось иметь свою фотографию Мисс Найтингейл. Но я не знаю, откуда взялась третья +1.

— Так вот, что это за 1+1, – расплылся в улыбке Рон. – А я всю голову сломал – что за странная запись? Это я приписал третью +1, – покраснел он.

— Вот зачем ты выбежал из‑за стола за обедом, – догадался Фред. – Побоялся, что мы отправим Сычика, и ты не успеешь сделать свой заказ? Ты унёсся так как будто за тобой летел целый рой гигантских особо ядовитых докси–мутантов. Видать, тебе и правда понадобилась эта газета. Ты же никогда не читал Пророк! Решил узнать последние сплетни? А, может быть, тебе тоже понадобилась фотография Мелиссы Найтингейл? – ухмыльнулся он, лукаво глядя на Рона. – Признайся, ты в неё влюбился!

— А что! – вспылил Рон. – Вам с Джорджем, значит, можно, а мне нет? Может, она мне нравится!

— Куда тебе, малявка! – шутливо поддел его Фред.

— А ну повтори, что ты сказал! – взревел Рон, до глубины души оскорблённый тем, что никто не желает признавать его за взрослого – ни младшая сестра, ни старшие братья. Он выхватил из кармана палочку и замахал ей, лихорадочно соображая, какое бы применить заклинание попротивнее. Шутливый спор грозил перерасти в дуэль на волшебных палочках или в банальную драку.

— Да успокойтесь вы, – воззвал к разуму Гарри. – Взрослые люди, а спорите из‑за ерунды.

— Мелисса не ерунда, – тут же отреагировал Рон.

— С каких это пор ты называешь её по имени? – полез в бутылку Фред, которому сегодня изменило его обычное чувство юмора.

— Хватит, я сказал! – прикрикнул на них более рассудительный Джордж. Теперь у нас у всех по фотографии и статье. На этом и разойдёмся. Пусть каждый мечтает о чём хочет.

— Я ещё отомщу ему за малявку! – бурчал Рон себе под нос, поднимаясь в спальню. – Я этого так не оставлю!

— Да ладно тебе дуться, Рон! – попытался урезонить его Гарри. – Сейчас ты, и правда, ведёшь себя как маленький.

— И ты туда же! Взрослый выискался! Вот увидите – я своего добьюсь! Вы ещё услышите о Рональде Уизли! Да!

Вы ещё обо мне услышите, – заявила ослиная шкура, натянутая на барабан, – хмыкнул про себя Гарри. – Подростковый кризис… – подумал он мрачно и отправился спать. Он ещё раз посмотрел на портрет Мелиссы на первой странице газеты, она сонно зевала, прикрыв рот ладонью. Гарри так никому и не сказал, что он лично знаком с самой популярной девушкой волшебного мира.

Конец лета выдался дождливым. На смену удушающей жаре пришли бесконечные ливни, стало сыро и холодно, пришлось топить камин. Земля размокла и превратилась в болото. На улицу и носа нельзя было высунуть – хороший хозяин собаку не выгонит. Небо словно прорвало.

Близнецы всё над чем‑то экспериментировали в своей комнате, Перси всё писал свой нудный доклад, тихоня–Джинни всё время что‑то писала и отправляла сов, глаза у неё при этом часто были на мокром месте, Миссис Уизли всё вязала свои фирменные свитера, а Гарри и Рон проводили все дни и вечера за партиями в магические шахматы. Они как‑то попробовали сыграть в волшебные самотасующиеся карты, но те жульничали – фигуры прыгали с карты на карту, менялись мастями, подсказывали, какой картой надо ходить, не желали идти в отбой, запрыгивая обратно в колоду. Это было просто форменное безобразие. Гарри и Рон так ни одной партии до конца и не доиграли.

— Пойду‑ка я всё‑таки почитаю про поиски собственного пути, – Гарри встал с кресла, потягиваясь. – Я дальше первой главы никак не доберусь.

— О чём хоть там речь‑то идёт, – вяло поинтересовался Рон, подавляя зевок.

— О поиске своего Пути в Жизни. Насколько я понял, Путь – это желание следовать своей Судьбе, делать то, что любишь, и таким образом идти к своей мечте. А книга должна помочь мне понять, чего я хочу от Жизни.

— А разве ты сам, без книги, не знаешь, чего ты хочешь? Я вот хочу разбогатеть и прославиться, это ещё зеркало Еиналеж показало сто лет тому назад. И вообще – это уже всем известно.

— А я хочу родственников, не похожих на Дурслей. Я бы все свои деньги и всю свою славу отдал бы…

— Знаю, знаю – за захудалого пятиюродного дедушку, – перебил его Рон. – У меня же род–ни хоть отбавляй, только радости от этого никакой. Может, зануду–Перси тебе продать? У меня будут деньги, а у тебя – родня. Много я за него не попрошу, но он в любом случае лучше Дурс–лей! – неловко пошутил он. – Ладно, иди ищи свой Путь, или Судьбу, или и то, и другое, а я пойду найду свою кровать. – И Рон ушёл спать.

Гарри принёс книгу в гостиную, сел у камина в высокое кресло и стал читать. Книга была написана сложным языком, о каких‑то Знаках на Пути, помогающих постичь Суть Происходящего. В итоге всё это должно было как‑то помочь ему в жизни. Гарри окончательно запутался в туманных формулировках и общих фразах. Найди свой Путь и следуй Им.., Слушай своё сердце.., Не вступай в сделки с совестью.., Делай добро и оно вернётся к тебе.., Не старайся победить Зло ещё большим Злом.., Любовь – вот Ключ к тайнам Вселенной.., Полюби себя, друзей и недругов, и Жизнь изменится.., Изменив свою Жизнь, ты изменишь ход Истории.., Хочешь иметь друзей – стань другом сам.., Делай то, к чему есть склонность, и ты найдёшь своё место в Жизни и свой Путь…

Склонность у меня только к квиддичу и к попаданию в разные истории, которые обычно плохо кончаются. Ну, и как это поможет мне в жизни? – подумал Гарри, отвлекаясь от чтения. Ничего не объясняющие в итоге банальности ему надоели, а то, что половина слов написана с заглавной буквы, стало его раздражать.

У Гарри стали слипаться глаза. Он кинул книгу в кресло, а сам пошёл спать.

Чья‑то тень метнулась от стены, схватила книгу и, прижав её к груди, растворилась в темноте.

Дожди лили не переставая. Летучий порох отсырел, и воспользоваться им для того, что–бы отправиться за покупками к школе, не могло быть и речи. Да к тому же Мистеру Уизли задержали зарплату, и не первый раз в этом году.

За три дня до начала занятий произошло нечто, последствия которого изменили немало жизней. Несомненно, Лоредана Мерриуэзер углядела бы в этом Перст Судьбы, или Знак. В тот день они, наконец‑то, отправились за учебниками.

С утра пришли школьные письма со списками, там было целых десять новых книг. Из конверта Гарри вылетел ещё какой‑то небольшой голубой листочек официального вида и спланировал на пол. Гарри поднял его с гулко бьющимся сердцем. Если это было то, о чём он подумал, он стал бы счастливейшим из смертных… Затаив дыхание Гарри поднял листочек, исписанный знакомым мелким почерком МакГонагалл.

Ученик шестого курса Гарри Поттер назначается капитаном школьной команды факультета Гриффиндор по квиддичу.

Решение, принятое профессором Амбридж по поводу пожизненной дисквалификации Поттера от 12 ноября прошлого года считать недействительным на основании его незаконности и нелепости.

P. S. Поздравляю, Поттер, и желаю удачи.

Декан факультета Минерва МакГонагалл.

У Гарри от радости просто ноги подогнулись. Он – капитан команды по квиддичу!!! Он, Гарри!!! Он подпрыгнул так, что чуть не пробил потолок головой.

— Рон! Рон! Они сделали меня капитаном нашей команды!!! – заорал Гарри во всю силу своих лёгких.

— Что произошло, Гарри? Что случилось? Почему ты так кричишь? – все имеющиеся в наличии Уизли сбегались в гостиную, чтобы узнать, что произошло.

— Я стал капитаном команды по квиддичу!!! Сбылась моя самая дикая мечта!!! – Гарри кинулся обнимать всех подряд, включая даже Перси и Джинни, немного увлёкшись.

— Здорово! Супер! – зажглись глаза у близнецов. – Ты уж не подведи, Гарри. Теперь на тебя вся надежда. На нашего вратаря–Рона надежды мало, сам знаешь, как он играет. А тебе в этом году команду, считай, по новой набирать надо, все школу закончили – мы, и Анжелина Джонсон, и Алисия Спиннет. Ни приличных загонщиков, ни охотников. Трудно тебе придётся, с целой кучей неопытной мелюзги.

Гарри слегка помрачнел. Это пока ещё не приходило ему в голову. Они с одним только новичком–Роном намучились в прошлом году, а теперь их будет целых четыре…

— Да ты справишься, Гарри, ты не переживай. В охотники вон Джинни возьмёшь, у неё хоть какой‑то опыт имеется. Пойдёшь к Гарри, Джинни?

Джинни покраснела и сказала:

— Не решай за Гарри. Пусть он сам выберет того, кто ему понравится и подойдёт. Так будет лучше для команды…

— Но ты же не обидишь нашу маленькую сестрёнку отказом, а, Гарри? – хихикнул Фред.

Джинни развернулась и убежала к себе, глаза у неё предательски наполнились слезами.

— Перестань дразнить сестру, Фред, – прикрикнула на него мать.

Гарри посчитал за лучшее испарится, пока Миссис Уизли не поняла, почему её дочь в растрёпанных чувствах.

— Гарри, вот теперь мы заиграем! – хлопнул его по плечу Рон. – Джинни и правда стоит посмотреть. К ней в пару я предложил бы Колина Криви, он неплохо летает. А вот как быть с загонщиками? Я даже и не знаю, кто у нас такого размера, чтобы справиться с этими слизеринскими гориллами – Крэббом и Гойлом. Прошлогодние Кирк и Слоупер просто ужасны. Надо бы найти новых.

— Ладно, не будем расстраиваться раньше времени. Проведём отбор, и всё будет хорошо… Я надеюсь. – У Гарри как‑то неприятно засосало под ложечкой. Впервые он осознал, что быть капитаном команды по квиддичу – это большая ответственность. Он терпеть не мог, когда Оливер Вуд постоянно напрягал их по поводу тренировок, заставляя до обморока летать в жуткую погоду и объясняя какие‑то малопонятные схемы, испещрённые стрелочками. Теперь то же самое предстояло делать ему. Гарри вздохнул. Но назвался груздем – полезай в кузов. Он же сам об этом мечтал, разве нет?

Они сели изучать списки учебников. Среди новых предметов значились Гадание и Изучение Не–Совсем–Людей.

— А это ещё кто? – спросил Гарри Рона.

— Великаны, вейлы, эльфы, гоблины, русалки, кентавры, тролли там всякие – те, кто разумен, умеет говорить, обладает магией, чаще своей собственной, но от человека чем‑то отличается, – пояснил Рон.

— Ясно, а зачем их изучать?

— А я почём знаю? Может – для упрощения сотрудничества. Вон Билл работает в гоблинском банке, ему обязательно надо знать все привычки гоблинов, особенности их поведения. Все не–люди себе на уме, у них свои заморочки. Надо об этом знать, чтобы их случайно не обидеть, и всё такое. А вот зачем нам Гадания? У нас же уже есть Прорицание!

— Ты пропустил примечание, Рон. Так как Ференц кентавр, он будет вести только Астрологию, то есть всё то, что связано со звёздами. Другим способам предсказывать судьбу нас будет учить новый преподаватель.

— Понятно. Им мало того, чему нас учила профессор Трелони все эти годы, они решили углубить эти дурацкие никому не нужные предметы. Интересно, чем тогда будет заниматься стрекоза? Её ведь уволили приказом Министерства.

— Будет сидеть и ждать вдохновения, когда её посетит очередное пророчество, касающееся меня. Она же на них специализируется, – улыбнулся Гарри.

Из магазина они вышли с такими штабелями учебников, что друг друга за ними не видели. Среди них были Начальная Трансфигурация Человека, Зельеварение – Продвинутый Курс, Новейшая История Волшебства, Тринадцатая Книга по Порче и Сглазу, Практическое Пособие по Магической Защите, Астрология без Мистики и Тайн, Звёзды и Судьбы, Стандартная Книга Заклинаний – Уровень Шестой, Травология – Завершающая Стадия и Люди или Нелюди?.

Ребята с нетерпением ожидали начала нового учебного года.

Тридцать первого августа грянул гром. Утром прилетела почтовая сова с новым выпуском Ежедневного Пророка. Сову можно было выжимать, газета раскисла. Пророк шлёпнулся на стол рядом с Перси. Тот махнул палочкой, высушив газету заклинанием Аэр, и машинально развернул её, хотя никогда не интересовался сплетнями. И тут он резко перестал жевать. Глаза его изумлённо округлились, брови поползли вверх.

— Что там? Что? – Фред и Джордж повскакивали со своих мест и, толкаясь, кинулись к Перси, не обращая внимания ни требование Миссис Уизли сейчас же сесть за стол под угрозой лишения завтрака.

На всю первую страницу был напечатан портрет Мелиссы Найтингейл под заголовком Скандал в Министерстве.

Гарри с Роном тоже повскакивали со своих мест.

— Давай!

— Не тяни!

— Разворачивай!

— Открывай! – раздались четыре возбуждённых голоса.

Перси открыл газету на новой странице и начал читать вслух. Все слушали в немом изумлении, затаив дыхание. Статья называлась Низвергнутый кумир.

На этой неделе произошёл крупный скандал в Министерстве Магии. Виновницей про–изошедшего стала Мисс Мелисса Найтингейл, сотрудница отдела Неправомерного Использования Маггловских Артефактов (ликвидация заколдованных вещей). Она широко известна и весьма популярна благодаря изобретению любовного напитка Тристан и Изольда, официально разрешённого к продаже. По–видимому, прыткая Мисс Найтингейл решила воспользоваться своим же изобретением с целью получения должности повыше. Она подозревается в том, что подлила зелье в бокал Министра Магии Корнелиуса Фаджа во время банкета, чтобы влюбить его в себя и, пользуясь его расположением, выторговать себе местечко получше, чем мелкий ликвидатор.

Мелисса Найтингейл – очень привлекательная молодая девушка (точный возраст неизвестен). Своими чарами она вскружила голову многим сотрудникам Министерства (среди них Людо Бэгман, Арнольд Миргуд, Гилберт Уимпил, Армандо Диппет и другие). Даже Люциус Малфой явно неспроста слишком уж часто появляется в стенах данного учреждения. Первой забила тревогу Клементина Фадж. Её муж слишком много говорил о разнообразных талантах Мисс Найтингейл по поводу и без. В конце концов, Миссис Фадж заподозрила явные чары, исходящие от юной протеже её мужа с целью улучшения своего положения. Она‑то и призвала разлучницу к ответу, требуя суровой справедливости. Мисс Найтингейл отказывается давать какие‑либо комментарии по поводу произошедшего, считая оправдания ниже своего достоинства. Мы смогли добиться от неё лишь одной только фразы: Он годится мне в дедушки. Не дожидаясь позорного увольнения, Мисс Найтингейл подала заявление об уходе, хотя за неё вступился её непосредственный начальник – Артемиус Уизли, назвав её славной девушкой с большим будущим. Как знать – может, он тоже подпал под чары беспринципной красотки?

За столом воцарилась гробовая тишина. Близнецы, до этого пытавшиеся отнять газету у Перси, застыли, будто оглушённые заклинанием. Рон побледнел, и веснушки загорелись у него на лице золотыми светлячками. Гарри вдохнул, задержал дыхание и забыл выдохнуть, и теперь его лёгкие разрывались от недостатка кислорода. Перси так и сидел с круглыми глазами. Лицо Миссис Уизли налилось краской и приняло зловещее выражение. Одна лишь Джинни невозмутимо ела овсянку.

— Ну уж я этого так не оставлю, – прогремел голос Миссис Уизли на всю столовую так, что посуда зазвенела. – Взялся защищать какую‑то вертихвостку! Больше всех ему надо! Плевать ему на то, что люди скажут! Я ему дам! Я ему покажу славную девушку! – бушевала она.

— Мама, мама, успокойся, – все начали наперебой утешать и утихомиривать её. – Да ведь все знают, что в Пророке одни только сплетни и домыслы. Ну, не угодила им почему‑то эта Мисс Найтингейл, вот они и нашли способ от неё избавиться, её вынудили уйти из Министер–ства, спровоцировав скандал с её участием. Ты что, наше Министерство не знаешь? Все они под пятой Малфоя, а кому он служит, все прекрасно знают.

— А Клементину Фадж ты сама называла старой жабой – неужто ты ей поверишь? – добавила вдруг Джинни. – Это она всё из зависти придумала.

Пока все успокаивали Миссис Уизли, Гарри незаметно поднял с пола газету и спрятал её за пазуху, не осознавая до конца, зачем он это делает. На её место он положил старый выпуск, выдернув его из стопки газет для растопки камина.

— Нет! Я так этого не оставлю! – всё не могла успокоиться Миссис Уизли. – А с Артуром я сама разберусь! Опять они перепутали его имя! Написали Артемиус – какая безграмотность! Как не стыдно! Я подам на них в суд! А у этого человека нет никакого честолюбия, он не может потребовать к себе хоть каплю уважения! Дайте мне эту паршивую газетёнку, я её порву!

Хлоп! – раздался небольшой взрыв, и из палочки Миссис Уизли вырвалась крохотная молния. Кусочки газеты снежинками разлетелись по всей столовой.

Никто не заметил подмены.

Вечером все с тревогой ожидали появления Мистера Уизли с работы. Он явно задерживался, опасаясь праведного гнева жены. Стрелка с его именем на циферблате волшебных часов замерла на делении неотложные дела.

Ближе к полуночи, когда все уже разошлись спать, Мистер Уизли на цыпочках пробрался в дом. Но не тут‑то было. Жена поджидала его в гостиной с палочкой в одной руке и со скалкой в другой.

Крики Миссис Уизли раздавались по округе глубоко заполночь. Мистер Уизли был с позором выдворен на ночь в гостиную. Гарри дожидался его появления с замирающим сердцем. Мистер Уизли спустился в гостиную в ночном колпаке и в обнимку с подушкой тяжко вздыхая и бубня под нос Я же хотел как лучше и Не делай добра и не получишь в ответ зла.

— Гарри, – удивился он, – ты ещё не спишь? Завтра тяжёлый день, 1 сентября, вам же рано вставать.

— Я знаю, – нетерпеливо отмахнулся Гарри. – Я хотел узнать, как там Мелисса. Ей сильно досталось?

— И ты туда же! Далась же она всем! Прямо помешательство какое‑то. Да, несладко при–шлось девочке, чего только стоило выдержать атаку Клементины Фадж, этой старой болотной газеты! Но Мисс Найтингейл с честью выдержала это испытание. И, кажется, мне удалось всё исправить.

— А что вы сделали, сэр? – полюбопытствовал Гарри, сгорая от нетерпения.

— Скоро всё узнаешь, а сейчас давай‑ка, ложись спать.

И Гарри понуро поплёлся в кровать. Рон, должно быть, уже десятый сон видел.

Да, завтра предстоит нелёгкий день, – подумал Гарри, зевая.

И это было ещё мягко сказано.

Утро первого учебного дня выдалось хлопотным и нервным. Было ветрено и облачно, но без дождя. Был понедельник, как говориться – день тяжёлый. Миссис Уизли не вставала, сославшись на головную боль. Она сказала ребятам приготовить завтрак самим из хлопьев с молоком. Все не выспались, были хмурыми, кое‑как подбредали к столу, позёвывая и потягива–ясь. Мистера Уизли и Перси прямо с раннего утра вызвали в Министерство на всеобщее сове–щание по поводу морального облика сотрудников. Близнецам приспичило разобраться с бухгалтерией своего магазина приколов. Миссис Уизли так и не вставала.

Гарри, Рону и Джинни предстояло впервые в этом году отправиться на поезд абсолютно одним, самостоятельно.

— Ну, ничего, вы уже взрослые, – напутствовала их Миссис Уизли, – справитесь сами. – Такси я вам вызвала, обычное, маггловское. Вещей у вас не так много, всё уместится.

Собрались они на удивление быстро и спокойно. Только Рон не досчитался своих денег в копилке, которые он хотел взять в школу. Он долго ворчал, обвиняя всех домашних в том, что кто‑то вытянул его деньги для каких‑то своих нужд и обратно вернуть не удосужился.

Миссис Уизли поцеловала их всех троих на прощание, наказала им хорошо себя вести, не брать пример с легкомысленного папаши Уизли. При этом она незаметно всхлипнула.

Под окнами уже бибикала машина. Наскоро покидав вещи в багажник и затолкав клетки с совами на заднее сиденье, они отправились на вокзал, впервые ничего не забыв. По дороге разговаривать не хотелось, на душе было тоскливо. Впервые они ехали на вокзал втроём, без провожатых.

Хотя они и выехали с большим запасом времени, уже в Лондоне они попали в большую утреннюю пробку и слегка опаздывали на поезд. Потом просто опаздывали, а затем уже сильно опаздывали. Ворвавшись на всех парах в здание вокзала, похватав тележки и покидав на них грудой вещи, Гарри, Рон и Джинни бросились на платформу 9 и ¾. До отхода оставалось семь минут.

Джинни удачно проскочила первой. На перроне уже никого не было, кроме провожающих, выходящих обратно с платформы. Вторым прошёл Рон. Однажды проход не раскрылся – домовой эльф Добби постарался, стремясь помочь Гарри без его ведома. С тех пор Гарри подсознательно боялся, что это случится снова, и всегда зажмуривался, пересекая границу двух миров.

До отхода поезда оставалось шесть минут. Гарри внутренне подобрался, готовясь к разбе–гу, зажмурился и мёртвой хваткой вцепился в тележку. И тут сзади послышался тихий вкрадчивый голос:

— Мальчик, а где платформа № 13?

— Там, – неопределённо махнул рукой Гарри. И обернулся.

Перед ним, а, вернее, позади него стояла очень колоритная цыганка неопределённого возраста. Она была пёстрая и яркая, как экзотическая птица – разноцветные юбки в несколько слоёв, малиновые, ярко–зелёные, голубые; лимонно–жёлтая блузка с бахромой, явно знававшая лучшие времена, красная косынка, огромные, до плеч, серьги–кольца и полный рот золотых зубов. Глаза у цыганки были чёрные, как бездонные жерла двух вулканов. Гарри увидел в них своё отражение, и что‑то произошло.

— За твою доброту, мальчик, я тебе совершенно бесплатно погадаю. Давай свою руку. Скажу тебе, что было, есть и будет; расскажу всю правду, не совру, ничего не утаю…

Голос цыганки отдавался в голове Гарри, погружая его в туман. Сначала он помнил, что надо куда‑то спешить, а потом мысль об отходящем поезде отошла на второй план и исчезла. Оставалось четыре минуты.

Тут возле цыганки возникла вторая, не менее колоритная. В глаза бросались сапоги из поддельной змеиной кожи вдобавок к лихо нахлобученной беретке тошно–леопардовой расцветки. Она принялась поддакивать подружке, клянясь раскрыть перед Гарри чуть ли не все тайны Вселенной и суля исполнение всех желаний. Возникла ещё цыганка, потом ещё две. Они словно появлялись из ниоткуда. Одни были молодые, другие постарше. Все они нахваливали своё мастерство провидиц и хватали Гарри за руки. Гарри понимал, что поезд вот–вот уйдёт, но не в силах был сделать и шага. Какая‑то невидимая сила держала его возле цыганок.

— Какая красивая птица у тебя в клетке! Сова, да? Белая сова. Она, наверное, ловит мышей, – ровным голосом говорила самая старшая товарка, не отрывая глаз от лица Гарри. – Хорошая сова, красивая, белая. – И тут же добавила безо всякого перехода:

— Зачем тебе так много чемоданов? Ты один, а чемоданов много. Отдай нам три, вот эти, побольше… Ты такой худенький, щупленький. Все ты всё равно не донесёшь. Ты один, а чемоданов много, у нас же нет ни одного. Подари нам три чемодана, это будет справедливо. Нас вон как много, нам это как раз по силам донести, зачем тебе мучиться, напрягаться лишний раз… – две минуты до отхода поезда.

Время тянулось как резиновое. Гарри будто видел себя со стороны, окружённого цыганками, окутанного их спокойными всепроникающими голосами. В голове стоял туман.

— Ага, – кивнул Гарри безвольно, – берите…

Одна минута до отхода поезда… Но для Гарри время будто остановилось.

И вдруг откуда‑то сбоку раздался глухой резкий угрожающий голос, дрожащий от ярости:

— Пакс Вобискум. Пакс Вобискум!

Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Цыганки засуетились, заторопились, начали переглядываться, резво вернув уже взятые чемоданы на место, а Гарри отмер, оттаял. Он завертел головой, чтобы увидеть, что же так напугало цыганок. Они рассеялись как дым.

Со стороны платформы раздался встревоженный голос Рона:

— Гарри, ну где же ты, поезд отходит!

Гарри вдруг понял, что он стоит вовсе не у кирпичной стены, разделяющей два мира, а гораздо дальше. Его увели цыганки.

— Гарри, Гарри! – Рон бежал к нему. Его багаж остался на платформе с той стороны.

И тут раздался свисток, возвещающий об отходе поезда.

— Ну вот, опоздали, – воскликнул Рон. – Что с тобой произошло? Как мы теперь попадём в школу? Ты что, заснул? Ты в порядке? Что случилось?

Откуда‑то сбоку снова раздалось:

— Обыкновенный гипноз, цыганский. Цыгане выбирают жертву, отвлекают её, гипнотизируют, а потом обдирают её как липку. Человек ничего не может поделать – он не владеет собой.

— А что такое гипноз? – поинтересовался Рон у невидимого собеседника.

— Маггловское заклинание Империус, – пояснил голос, и из‑за колонны появилась… Мелисса Найтингейл собственной персоной!

— В–вы? – заикаясь спросил Гарри, не веря своим глазам.

— Я, я. Между прочим, ты меня ещё не поблагодарил за то, что я спасла тебя от цыганок–воровок.

— С–спасибо… – растерялся Гарри.

— Да что всё‑таки произошло‑то? – Рон недоумённо смотрел то на Гарри, то на Мелиссу, вертя головой. – Мы опоздали на поезд, а вы про каких‑то цыганок… – И тут до него дошло, что перед ним не кто иная, как легендарная Мелисса Найтингейл, чей портрет, вырезанный из Пророка, лежал сейчас на дне одного из его чемоданов.

— Это в–вы?.. – так же заикаясь спросил он.

— Вы что – заики оба? Или у меня вторая голова выросла?

Второй головы у неё не было. Она выглядела обычной магглой: длинная прямая тёмно–синяя юбка, в тон ей пиджак, белая блузка. Несколько старомодная шляпка с вуалью венчала копну густых рыже–каштановых волос, сейчас прибранных в аккуратный пучок a la профессор МакГонагалл. Она была похожа на ученицу какой‑нибудь элитной школы для девочек. Только рядом с ней была тележка, подобно тележкам Гарри и Рона гружёная чемоданами. Сверху стояла клетка с сорокой.

— Я, между прочим, из‑за вас опоздала на поезд! Что вы стоите как вкопанные? Да, это я! Персона номер один для сплетен и слухов – Мелисса Найтингейл. Ну что, полегчало? – резко сменив гнев на милость, она улыбнулась, и словно луч солнца блеснул сквозь тучи.

Гарри и Рон глупо заулыбались.

— Я – Гарри! Вы же меня помните, да? Ну там, с ковром, в доме у Миссис Фигг? – с надеждой залепетал Гарри, комкая от волнения фразы и боясь, что красавица запамятовала.

— Ещё бы не помнить! Рада видеть тебя снова, Гарри. – И она протянула руку для рукопожатия, тепло ему улыбнувшись.

У Гарри в голове образовался приятный вакуум.

— А ты кто, Рыжик? – обратилась она к Рону.

Рон расплылся в широчайшей улыбке:

— Да я… э–э-э… Пе… Фре… Дж… – залепетал он неуверенно.

— Рон, ты что, забыл, как тебя зовут? – прервал его мычание Гарри, раздражаясь при виде блаженства, написанного на физиономии Рона, во все глаза смотрящего на Мелиссу.

— О! Я – Рональд Уизли. Можете звать меня просто Рон! Приятно познакомиться, – вспомнил он о вежливости.

— Ага! Ты младший сын Артура Уизли?! Ну конечно же, я могла бы и сама догадаться. Мне тоже очень приятно с тобой познакомиться, Рон, – в голосе красавицы звучала искренность. Она точно так же протянула Рону руку для рукопожатия, как перед этим Гарри, и так же улыбнулась.

Гарри обиделся:

И чего это она всем руки жмёт? С какой стати Рона так ласково назвала Рыжиком? Подумаешь – рыжий! Очередной Уизли! И вообще – это я, Гарри, особенный, единственный и неповторимый! Победил Того–Кого–Нельзя–Называть, и не один раз, выиграл Турнир Трёх Волшебников, кубок по квиддичу выигрывал несколько раз, следовательно – я лучший ловец за всю историю Хогвартса, ещё я один из самых лучших учеников и просто симпатичный парень…

Он бы ещё долго мысленно перечислял все свои достоинства, подвиги и регалии, но голос Мелиссы вырвал его из забытья:

— Что будем делать, джентльмены? Поезд мы упустили, но нам всем надо в Хогвартс. Есть предложения?

Гарри и Рон беспомощно переглянулись.

— Может, проголосовать палочкой и вызвать автобус Ночной Рыцарь? – несмело предложил Гарри.

— Не выйдет, – огорчила его Мелисса. – Я уже проверяла. У водителя и кондуктора забастовка. Им, видите ли, надоело мотаться чуть не по всему миру за ту зарплату, что платит им Министерство. У Министерства с деньгами какие‑то проблемы из‑за гоблинов, потому что те, в свою очередь, хотят новый режим работы для не–совсем–людей – выходные, отпуска и пособие по болезни. По собственному опыту зная сговорчивость Министерства, смею предположить, что конца денежным затруднениям не видно. Крайними же как всегда оказываемся мы! Сама я никогда в жизни школьным поездом первого сентября не поехала бы…

— Однажды мы тоже не попали на поезд и воспользовались летающим автомобилем мое–го отца! – гордо заявил Рон и триумфально добавил:

— Я был за рулём! – он даже покраснел от удовольствия.

— Что толку вспоминать об этом сейчас? – опять разозлился Гарри на Рона. – Тот Фордик до сих пор катается по Запретному лесу, совсем одичав. К тому же скандал тогда был жуткий, нас чуть из школы не выгнали, а Мистера Уизли с работы, потому что магглы сфотографировали летающий автомобиль.

— Как интересно! – воскликнула Мелисса. – А я ничего об этом не слышала!

— Ну надо же… – усомнился Рон в её словах. – Об этом все газеты писали, а Пророк выпустил даже несколько статей.

— И правда странно, – Мелисса закусила губу в раздумье и нахмурилась, сразу показавшись старше. – Наверное в это время у меня был очень плотный график работы и я ничего вокруг не замечала. Ладно, сейчас нам всем надо попасть в Хогвартс. И у меня есть одна идея… Ну‑ка, поторопимся, пока проход на платформу 9 и ¾ ещё не закрылся. Нам лучше отправляться оттуда. Притворимся провожающими и останемся на платформе до закрытия прохода, дождёмся, пока все уйдут. Не хочу, чтобы меня узнали, – сказала она и опустила на лицо густую вуаль.

— Что вы задумали? – спросил Гарри, не особо надеясь на ответ загадочной девушки.

— Увидишь. Любопытство сгубило кошку, – туманно отозвалась Мелисса, не обманув его ожидания.

Они прошли сквозь барьер. Гарри толкал свою тележку, а Рон вызвался помочь Мелиссе.

— Спасибо огромное, Рыжик, – поблагодарила его Мисс Найтингейл.

Ну, вот, – подумал Гарри. – Опять мне не повезло! Какая досада!

Забытая тележка Рона так и стояла на перроне. Провожающие семьями и поодиночке покидали платформу. Вскоре Гарри, Рон и Мелисса остались одни.

— Ну, что ж, приступим к осуществлению моего плана, – сказала Мелисса, открывая боль–шой тёмно–синий чемодан и извлекая из него что‑то, свёрнутое в рулон, что‑то, напоминающее пыльный и грязный прикроватный коврик. Она развернула его прямо на платформе.

— И чем нам может помочь этот коврик? – недоверчиво воззрился на него Рон.

— Терпение, мой юный друг! – многозначительно улыбнулась Мелисса.

— И вовсе я не юный! – возмутился вполголоса Рон, но Мелисса его не услышала.

А Гарри уже догадался, в чём дело.

Мелисса достала палочку из кармана и произнесла: Энгоргио. Коврик тут же вырос и превратился в ковёр размером три на четыре, семейный, турецкий, многоскоростной, пёстрой расцветки, грузоподъёмность шесть человек, бахрома.

— Мы что, полетим на этом? – округлил глаза Рон.

— А у тебя есть идеи получше? – парировала Мелисса.

— Это ковёр–самолёт из дома Миссис Фигг, – сказал Гарри. – Но ведь они запрещены! Нам влетит, а вас оштрафуют.

— А если мы не явимся вовремя, нам влетит ещё больше, а оштрафуют всё равно, – заверила его Мелисса. – Складывайте вещи, у него хорошая грузоподъёмность.

— Когда я был маленьким, я ещё застал ковры–самолёты. У нас был один. Мы на нём всей семьёй летали к бабушке с дедушкой. Я с него один раз чуть не свалился. Мы попали в воздушную яму, ковёр основательно тряхнуло, а я сидел на краю. Меня Чарли, Чарли – это мой брат, чуть успел за ногу схватить! – встрял Рон.

— Чарли? Чарли Уизли! – вдруг оживилась Мелисса. Ну, конечно! Вот, почему мне знакомо твоё лицо. Ты же его младший брат! Как это я сразу не догадалась?

— Вы и моего брата знаете? – оживился в свою очередь Рон.

— Да мы же вместе учились, были друзьями не разлей вода, а потом… – она сразу погрустнела и сникла. – В общем, мы уже сто лет не виделись, – невесело заключила она. – Я ничегошеньки о нём не знаю.

Вещи, тем временем, были погружены и равномерно распределены, чтобы ни один край ковра не перевешивал.

— Ну, ребята, проходите на посадку, добро пожаловать на борт. Просьба не курить и пристегнуть ремни.

— Чего–чего? – не понял Рон.

— Шутка, – пояснил Гарри. – Так стюардессы в самолётах говорят при взлёте и посадке самолёта. – Он опять подумал, что Мелисса хорошо знает жизнь магглов.

Выросший в волшебном мире Рон ничего не знал ни про самолёты, ни про стюардесс, но сделал вид, что понял. Ему не хотелось ударить в грязь лицом перед этой красавицей. А ещё ему хотелось поговорить с Мелиссой о брате – нашлась хоть одна общая тема для разговора.

Тем временем Мелисса тоже села на ковёр, дотронулась до вытканной виноградной кисти палочкой и сказала Адвола! Ковёр дрогнул и плавно поднялся в воздух. Его ноша была ему явно нипочём. Направление, – добавила Мелисса. Палочка показала на север. Северо–восток, место назначения – Хогвартс, – сказала девушка ковру и вновь дотронулась до знака в углу. – Скорость – 60 километров в час, высота – 2500 метров.

Быстро набирая высоту и скорость, ковёр устремился вслед поезду, увозящему учеников в школу Магии и Волшебства.

— Получилось! – заорали Рон и Гарри в два голоса.

— Получилось, – удовлетворённо улыбнулась Мелисса.

Они летели над дождливыми облаками, над головой было ярко–синее небо и ещё по–летнему жаркое солнце, тёплый ветер бил в лицо. Было так хорошо, что дух захватывало. Они летели навстречу новым приключениям.

Довольный Рон не закрывал рта, рассказывая о Чарли и о Билле – оказалось, что Мелисса его тоже знает. Гарри надоело слушать болтовню Рона, всецело завладевшего вниманием Мисс Найтингейл, и он решил встрять в разговор.

— Мисс Найтингейл, а как это вы разогнали цыганок?

— Нет ничего проще. Заклинание Пакс Вобискум – это пожелание мира и покоя страждущей душе, которая живёт, руководствуясь мелкими грязными делишками. Она нигде не находит покоя и отдыха, творя мелкие пакости и таким образом служа злу. Такие души ничего не боятся сильнее привязанности к одному месту. Это одно из заклинаний, известных магглам. Давно, в средневековье, они использовали Пакс Вобискум для изгнания бесов, борьбы с нечистой силой, чёрной магией, но оно для этого слабовато. А сейчас только против цыганок и срабатывает. Поэтому они сразу разбежались. А держали они тебя, Гарри, гипнозом. Цыганский гипноз довольно сильный, тем более, что их было много. Ты растерялся, и они тебя подловили. По своему действию гипноз напоминает заклинание Империус, подавляющее волю и заставляю–щее подчиняться. Правда, гипноз гораздо слабее. Противостоять гипнозу можно, сконцентри–ровав энергию и представляя, что он отражается от тебя как от зеркала.

— Глупо я попался, – сказал Гарри. – И на поезд мы опоздали из‑за меня…

— Ничего страшного, – ободрила его Мелисса. – Ведь нет ничего ценнее жизненного опы–та. В следующий раз ты уже не растеряешься.

— Я искренне надеюсь, что следующего раза не будет. Последний вопрос: а как вы оказа–лись на вокзале?

Теперь уже недовольно сопел Рон. Ему никак не удавалось вставить ни словечка.

— Профессор Дамблдор прислал мне сову. Он хочет меня видеть – уж не знаю зачем. Но это срочно. Именно сегодня я собиралась сдать ликвидированный ковёр в отдел Неправомерного Использования Маггловских Артефактов, раньше всё руки не доходили. И вот неожиданно получила письмо. Вещи я давно собрала – всё равно надо искать работу и жильё где‑то в волшебных местах. Я решила воспользоваться поездом, но вы мне помешали.

Тут Гарри обиделся.

— Могли бы и дальше идти своей дорогой. Я вас о помощи не просил.

— Конечно, не просил. Ты вообще не владел собой. А каково было бы тебе очутиться потом в каком‑нибудь тёмном переулке без денег, без вещей и полуодетым? Разве я могла бы бросить тебя в беде? – возмутилась Мелисса.

— Конечно, вы правы, извините, – быстро проговорил Гарри, краснея. Ему стало стыдно.

— А как зовут вашу сороку? – встрял наконец‑то Рон, прерывая неприятный разговор. – А говорить она умеет?

— О! – Мелисса вновь оживилась. – Её зовут Сорока–Мэгги, она – моя старая подружка. – Мэгги! Сорока–Мэгги! – позвала Мелисса.

Сорока запрыгала по клетке, наклонив голову и блестя чёрным глазом. Мэгги хорошая девочка, – проговорила птица весьма отчётливо. А потом из клетки понеслось: Параллелепипед! Фрустрационно! Синхрофазотрон! Анорексия! Гремуар! Метафора! Инфернальный!..

— Она безумно любит длинные непонятные слова. Ума не приложу – где она их набирается?

— А она понимает, что говорит? – поинтересовался Рон?

— Я думаю – нет. Её просто нравится болтать вслух. Иногда я её использую как сову для почтовых отправлений. Но она же маленькая, доставить большое письмо ей не под силу. Зато она очень быстрая.

У неё есть один крупный недостаток – очень любит всё блестящее. Она же сорока. Пару раз она воровала драгоценные украшения, влетая в форточки домов, когда я её отпускала размять крылья. Мне потом приходилось разыскивать владельца и долго извиняться за выходки Сороки–Мэгги. Но я всё равно её очень люблю и ни за что с ней не расстанусь.

— А почему её так странно зовут? – спросил Рон.

— Даже и не знаю. Её так Руди назвал. Это…

Но конца фразы они не услышали, потому что он потонул в их собственном крике.

— А–а-а! – закричали они все хором от неожиданности.

Ковёр резко ухнул в воздушную яму, все попадали, инстинктивно хватаясь за вещи. Клетка с Сычиком, стоящая на самом краю, угрожающе накренилась и соскользнула вниз, в облака.

— Ой–ёй–ёй! – заорал Рон. – Там же Сычик! Он разобьется!..

— Ничего, дело поправимое, – живо среагировала Мелисса. Она скомандовала ковру:

— Вниз, быстро. Скорость – 100 километров в час.

Ковёр дёрнулся и с ужасающей скоростью пошёл вниз, нырнув в туман.

Гарри просто потерял дар речи, поразившись безумству Мисс Найтингейл.

— Мы разобьёмся, мы… – заверещал Рон, теряя контроль над собой. Резко оборвав себя на полуслове, он притих, зажмурился и втянул голову в плечи.

— Не бойтесь, молодые люди, я контролирую ситуацию. Сейчас мы его подцепим! – голос Мелиссы был бодрым, в нём слышался азарт. – Угол наклона – 15 градусов, угол скольжения – 45 градусов.

Ковёр послушно развернулся углом и чуть наклонился вперёд.

— Вон клетка, Рон, сейчас мы её подхватим!

— Вперёд! – скомандовала Мелисса ковру, они поддели падающую клетку углом.

Клетка мягко приземлилась поверх ковра. Сычик был в шоке: его жёлтые глаза были совсем квадратными, клюв испуганно открыт. Он пытался возмущённо клёкотать, но не мог издать ни звука. Всё произошло в считанные секунды. Но они пролетели довольно близко над землёй. Когда ковёр выровнялся буквально в последний момент, все облегчённо выдохнули.

— Стоп. Вверх. – Скомандовала Мелисса, вновь принимая невозмутимый вид. – Скорость и высота первоначальные.

Ковёр плавно взмыл вверх, и полёт продолжился как ни в чём не бывало.

Гарри и Рон молча смотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, зааплодировали.

— Вот это реакция у вас, Мисс Найтингейл, – восхищённо произнёс Гарри. – Вам бы быть ловцом в команде по квиддичу. Вы не оставили бы шансов другой команде. Если уж вы так ловко управляетесь с неповоротливым ковром, могу представить вас на метле…

— Вы просто виртуоз, – ввернул Рон умное словечко.

— Очень может быть, – задумчиво проговорила польщённая девушка. – В любом случае, спасибо за комплемент, мальчики.

Те насупились: обозвала их мальчиками. А они уже совсем взрослые, между прочим. Но Мелисса не заметила их реакции на её слова.

— А почему мы летим именно с этой скоростью? Долго нам ещё лететь? – прервал Рон затянувшееся молчание.

— К вечеру будем на месте. Мы летим довольно медленно, иначе мы либо простудимся, либо нас просто сдует отсюда потоком воздуха. Но старенький Хогвартс–экспресс движется ещё медленнее. Мы прибудем быстрее поезда, так что волноваться не о чем. А вот переодеваться придётся уже на месте. – И Мелисса окинула взглядом свой костюм.

Шляпку с вуалью она давно скинула, позволив волосам свободно развиваться по ветру.

— Я специально так вырядилась, чтобы меня на вокзале никто не узнал, – пояснила она, оправдываясь. – Скоро я поменяю этот жутко неудобный маггловский костюм на свободную мантию… – мечтательно проговорила она.

— А вам очень идёт! – пылко уверил её Рон.

— Может быть, но в нём невыносимо жарко! – откликнулась девушка.

Полуденное солнце и правда давало о себе знать. Это внизу, под слоем облаков было сыро, туманно, промозгло и осенне тоскливо. Наверху же было по–летнему жарко. Ветерок, приятно овевающий лицо, лишь слегка освежал. Юноши давно уже скинули свитера, а Мелисса избавилась от пиджака, но это не спасало.

Они летели уже довольно долго, съеденный в девять утра завтрак давно исчерпал свои ресурсы.

— В поезде как раз сейчас развозят всякие вкусности на тележке… – истекая слюной проговорил Рон.

— Да уж, – немногословно согласился с ним Гарри.

— Что, молодые люди, проголодались? – бодро спросила Мелисса.

— А вы как думаете? – огрызнулся Рон. – Как говорит мама – молодой растущий организм, и всё такое…

— Этому горю легко помочь. – Она открыла свой чемодан, порылась в нём и достала что‑то свёрнутое, какую‑то ткань, по виду напоминающую мешковину.

— Она что – съедобная? – без энтузиазма спросил Гарри, ожидая увидеть бутерброды или, на худой конец, яблоки.

Мелисса искренне расхохоталась.

— Да нет же! Это – скатерть–самобранка. Импорт из России. У нас такие не производят. Исключительно ценная вещь. Незаменима в походах, в поездках, в больших семьях. Она экономит уйму времени, денег и сил, уходящих на приготовление еды. У них есть один недостаток – со временем ресурс скатерти истощается. Если новая скатерть–самобранка готовит еду на двенадцать человек три раза в день, то через пятьдесят лет её хватает лишь на то, чтобы приготовить еду на одного человека один раз в день.

Моя скатерть довольно старенькая, она готовит на одного человека три раза в день или на троих один раз в день. Сегодня я ей ещё не пользовалась, значит, сейчас закатим пир горой.

Мелисса развернула скатерть. Ничего не произошло.

— А где еда? – разочарованно протянул Рон, глядя на скатерть голодными глазами.

— Так заказывать надо! Чего бы вам хотелось?

— А–а-а, – дошло до Гарри и Рона, и они наперебой начали выкрикивать:

— Жареная курица!

— Свиная отбивная!

— Картофельное пюре с укропом!

— Гречневая каша с острой подливкой!

— Копчёная селёдка!

— Консервированные помидоры!

Названные блюда появлялись на скатерти со скоростью света уже на тарелках и блюдах буквально из ниоткуда.

— Полегче, молодые люди, не увлекайтесь. Запас блюд ограничен, к тому же ведь есть ещё и сладкое, и напитки, – образумила их Мелисса. Сама она ограничилась фруктовым салатом и соком. Букле, Сычику и Сороке–Мэгги тоже кое‑что перепало.

На сладкое Рон заказал кусок шоколадного торта, а Гарри – свой любимый пирог с пато–кой. Мелисса выбрала фисташковое мороженое, украшенное листиком мяты.

— Моё любимое, – пояснила она.

— Почему вы так мало едите? Вы на диете, да? Прямо как моя младшая сестра Джинни. Она…

Гарри незаметно толкнул его локтем в бок – не очень‑то вежливо задавать подобные вопросы девушке, да ещё малознакомой. Но Рон к тому времени и сам понял, что сморозил глупость и повёл себя бестактно.

— Извините, – смешавшись проговорил он. – Вам, наверное, трудно смотреть, как мы объе–даемся разными вкусностями.

— Ничего страшного, я уже привыкла. Красота требует жертв.

— Вы очень красивая, – заверил её Гарри.

— И худенькая, – конфузливо добавил Рон.

— Спасибо, – сказала Мелисса почему‑то серьёзно, без своей обычной кокетливой улыбки. – А теперь надо убраться, – добавила она своим обычным жизнерадостным тоном.

— Объедки покидать за борт? – осведомился Рон.

— Ни в коем случае! – остановила его Мелисса. – Надо всё аккуратно сложить на скатерть, она сама обо всём позаботится.

— Здорово! – восхитился Гарри. – Безотходное производство.

— Вот бы нам домой такую… – размечтался Рон. – А то мама на нашу ораву целыми днями готовит. Я обязательно такую достану.

— Вынуждена тебя огорчить, Рон. Такие скатерти – очень большая редкость, сравнимые, разве что, с мантиями–невидимками. Я уже говорила, что это старый импорт из России, сейчас их уже не завозят, да и в России их больше не производят – что‑то там у них разладилось.

Мелисса поблагодарила скатерть, и та сама свернулась узелком со всеми остатками их пиршества, а через несколько мгновений ткань опала – всё исчезло. Девушка бережно свернула самобранку и положила её обратно в чемодан.

— Можете подремать, – добавила она, аккуратно выдёргивая три пера у дремлющей Букли, и превращая их в подушки.

После сытного обеда глаза у Гарри и Рона и правда слипались. Предложение подремать пришлось как раз кстати. В полудрёме Гарри пробормотал:

— А у меня, между прочим, есть мантия–невидимка. Досталась мне от отца… – Он хотел ещё что‑то добавить, но заснул на полуслове.

Рон тоже спал, обнимая подушку. Птицы дремали, сунув головы под крыло. Мелисса же увлечённо листала какую‑то очень старую ветхую рукописную книгу, подложив под спину подушку. Листы книги были обожжены по краям, словно книга побывала в камине, многих листов не хватало. Но девушка, казалось, этого не замечала. Закусив губу, девушка внимательно водила пальцем по строчкам, в раздумье потирая время от времени лоб рукой.

Полёт проходил нормально.

Ничто не предвещало непогоды. Внезапно налетел северный ветер, и резко похолодало. Ковёр замотало из стороны в сторону и затрясло. Чемоданы и клетки стали ёрзать и переползать с места на место. Птицы забеспокоились, стали биться о прутья, стараясь расправить крылья.

— Клей! – крикнула Мелисса, применив заклинание Липкости, и вещи замерли.

От немилосердной тряски Гарри и Рон проснулись.

— Мне плохо, – пролепетал Рон. – И зачем, спрашивается, я столько съел? Его лицо сна–чала побледнело, а потом и вовсе позеленело.

Гарри чувствовал себя не лучше. Хотя он и привык к лёгкой тряске во время полётов на метле, и при резких поворотах, падениях и взлётах желудок не бунтовал, но такого издевательства он выдержать не мог. Того и гляди придётся перевешиваться за борт, избавляясь от обеда.

— Я смотрю, вам совсем худо, – покачала головой Мелисса. – У меня есть таблетки от морской болезни, но они экспериментальные, ещё не проверены на людях. Не могу гарантировать, что вам станет лучше, и что у них нет побочного действия. Боюсь, как бы от них не стало хуже.

— Хуже быть уже не может, давайте что есть, прохрипел Рон. – Умереть и то будет милосерднее.

Мелисса протянула им по ярко–красной таблеточке и проглотила одну сама, на всякий случай. Через несколько минут они почувствовали ощутимое облегчение. Лицо Рона приобрело нормальный оттенок, а Гарри нашёл в себе силы улыбнуться.

— Спасибо огромное, – сказал он. – Вот сколько с нами хлопот.

— Ничего страшного, – отозвалась Мелисса. – Зато весело. Ну, представьте: ехали бы мы сейчас на поезде, всё как обычно, ничего интересного. А тут на тебе – зловещие цыгане, опоздание на поезд, полёт на запрещённом ковре–самолёте, ловля клетки с Сычиком, обед на скатерти–самобранке, проверка таблеток на людях… – перечисляла она. – Приключения, будет о чём вспомнить! – возбуждённо говорила она. Разве не здорово?

— Ага, – неуверенно согласились Рон и Гарри, а про себя каждый подумал: Вроде бы она взрослая, а ведёт себя странно – как подросток. Но вслух они, конечно же, ничего не сказали.

— Ещё вы помогли протестировать мои таблетки, – продолжала Мелисса. – Можно их патентовать и пускать в продажу. Вам будет начислен процент за оказанную вами помощь по проверке действия таблеток.

— А что вы ещё изобрели, кроме этих таблеток и Тристана и Изольды, – спросил Гарри.

— Сейчас я работаю ещё над одним зельем, но мне нужна лаборатория для экспериментального производства этого зелья. Хорошо бы при новом месте работы была хоть какая‑нибудь, даже с минимумом оборудования…

Ковёр болтало так же сильно, он то и дело проваливался в воздушные ямы, от чего серд–це сначала подпрыгивало до самого горла, а потом камнем падало в желудок, поворачивалось там и проваливалось в самые пятки. Птицы беспокойно кричали и прыгали по клеткам. Похолодало ещё сильнее.

Мы уже подлетаем, – сказала Мелисса. – Придётся немного снизиться, иначе при такой тряске ни одни таблетки не помогут. Но меня беспокоит вот что. Нельзя, чтобы вас видели на ковре–самолёте, а то потом неприятностей не оберёшься. Пока мы летели над облаками, всё было хорошо, но при снижении нас непременно заметят. Вам здорово попадёт.

— Да уж, – недовольно поморщился Рон. – Снегг спит и видит, чтобы нас исключили из школы.

— Ты имеешь в виду профессора Северуса Снегга?

— Кого же ещё? Гарри он просто ненавидит. Это старая история, связанная с его отцом. В молодости Снегг с ним соперничал, они друг друга терпеть не могли, его и его друзей. А ещё отец Гарри как‑то спас Снегга от одного… м–м-м… знакомого оборотня…

— Стоп, стоп, стоп! Я ничего не поняла, – прервала сбивчивый рассказ Рона Мелисса, но вид при этом у неё сделался задумчивый, словно она силилась что‑то вспомнить, но воспоминания ускользали от неё. – Ох! Из головы совсем вылетело, заболтал ты меня, Рон. Я ведь хотела предложить вам воспользоваться мантией–невидимкой. Никто тогда и не узнает, что вы были на этом ковре вместе со мной. Кроме наложения штрафа я ничем не рискую, меня даже с работы выгнать нельзя. А вот вам, юноши, самое время замаскироваться.

Ну вот, уже лучше – юноши, совсем другое дело, а то – мальчики! – удовлетворённо подумал Гарри, доставая мантию–невидимку – серебристый невесомый полупрозрачный плащ.

— Ого! – встрепенулась Мелисса, нежно погладив лёгкую ткань, – откуда она у тебя? У ме–ня когда‑то давно тоже была мантия–невидимка, но её вскоре забрали, сказав, что я не умею обращаться с ценными редкими вещами. Мы с Чарли случайно её свечкой прожгли – совсем маленькая дырочка получилась. Бродили по замку ночью, вдвоём под мантией – ну и по неосторожности…

— Это с моим братом вы ходили ночью по школе, да? – перебил её Рон.

— А то с кем же!

— Вот это ничего себе! А мне‑то он лапшу на уши вешал, что никогда и ни за что не нару–шал школьные правила! И вообще он был самым примерным мальчиком за всю историю Хогвартса!

— Это Чарли‑то был самым примерным мальчиком? Да наврал он тебе с три короба! И вообще – примерные студенты это те студенты, которые ни разу не попались! Чарли только выглядел серьёзным тихоней, а на самом деле… Как‑то раз ради эксперимента мы с ним слили взрывающееся зелье в канализацию – Филч чуть от разрыва сердца не умер, когда узнал, сколь–ко ему придётся убирать!!! Запашок в замке стоял тот ещё, куда там сотне бомб–вонючек! А сонное зелье в зубной пасте! Полшколы вырубилось в Большом зале во время завтрака! Чего стоило одно только заклинание Липкости, наложенное на разные предметы! Профессор Синистра однажды дотронулась до телескопа, и её руки прилипли намертво! Ей до утра пришлось стоять в обнимку с телескопом, потому что действие заклинания было отсроченное, и мы к тому времени уже ушли с урока, а позвать на помощь она никого не могла – от огромного тяжеленного телескопа‑то не отойдёшь, даже палочку не возьмёшь! Кричать‑то в башне бесполезно! Её утром вездесущая Миссис Норрис обнаружила. А ещё это заклинание можно на одежду накладывать, тогда человек раздеться не сможет. У Чарли один зловредный недруг был – Расмус Хиткотт что ли, из Когтеврана, так вот. Он неделю ходил в одном и том же и даже спал в одежде. Мы с Чарли на него совместно заклинание наложили, оно очень мощное получилось. Его даже профессор МакГонагалл расколдовать не смогла. Чарли же наотрез отказался это делать. Так он помимо удовлетворения получил ещё неделю взысканий. Меня тоже вниманием не обошли. Короче – весело нам жилось. А вот ещё…

Но что было ещё, Гарри уже не слышал, он думал о том, что в его мантии тоже была маленькая дырочка… В реальный мир его вернул громкий смех Рона и Мелиссы по поводу какой‑то их очередной детской шалости с Чарли.

Она с кем угодно найдёт общий язык, – ревниво подумал Гарри. – Может, не всё в Пророке враки и сплетни? – но он тут же устыдился собственных нехороших мыслей.

— Ну всё, молодые люди, накидывайте мантию, мы снижаемся, – отсмеявшись, сказала Мелисса.

Сев очень близко друг к другу и накинув мантию, Гарри и Рон исчезли. В то же время ковёр нырнул в облака, начав снижаться по команде Мелиссы.

— Вон шпили Хогвартса!

— Прямо под нами Запретный лес!

— Я уже вижу озеро!

— А там поле для квиддича! – неслись радостные голоса невидимок.

— Сейчас я выберу хорошее место для посадки, и мы приземлимся. Лучше бы это была какая‑нибудь лесная полянка – и людей нет, и переодеться в кустах можно.

— А в другом месте нигде нельзя? – недовольно пробурчал Рон. – Уж больно у нас воспоминания нехорошие связаны с этим лесом.

— Попробуй сам найти что‑нибудь подходящее! – обиделась Мелисса.

— А давайте сядем на самую высокую башню Хогвартса, башню Астрономии, – предложил вдруг Гарри. – Там как раз есть открытая площадка. Рон, помнишь, мы оттуда Норберта переправляли?

— Такое вряд ли забудешь, он мне все брови тогда спалил и чёлку, – отозвался тот.

— А это ещё кто? – подняла брови в недоумении Мелисса.

— О–о-о! Это долгая история о Хагриде, который завёл маленького дракончика и скрывал его ото всех… – начал Гарри, когда Рон чувствительно пихнул его ногой под мантией – мол нечего всем про это разбалтывать, Хагрид и так вечно находится под угрозой увольнения.

— Да что ты толкаешься, Рон! – возмутился Гарри. – Ей можно рассказать, она же своя! – И вдруг поймал себя на мысли: а когда это Мисс Найтингейл стала своей? Они запросто рассказывали ей о своих приключениях и проделках, то, о чём они никогда бы не рассказали ни одному взрослому. Уж больно быстро втёрлась она к ним в доверие, и без всяких усилий.

Пока они по очереди, перебивая друг друга, рассказывали о Норберте и Хагриде, ковёр плавно приземлился на открытую площадку башни. Гарри снял мантию, но убирать её в чемодан не стал – ещё понадобится. Они убрали вещи с ковра, и Мелисса уменьшила его до размера свёрнутой в трубку газеты с помощью заклинания Редуцио, а заодно уменьшила и свои чемоданы.

— Ну что, молодые люди, давайте прощаться. Мне надо к профессору Дамблдору, а вам – где‑нибудь отсидеться до прибытия остальных учеников поездом. Мы обогнали их часа на два. Жаль, что переодеться я не успела, так и пойду в этом дурацком костюме. Ну, пока! – она тепло улыбнулась одновременно Рону и Гарри, пожав им по очереди руки.

Те подавленно молчали – им не хотелось прощаться.

— Чего вы надулись как мыши на крупу? – рассмеялась Мелисса. – Может, ещё увидимся, – бросила она своё обычное, подхватила маленькие, словно игрушечные, чемоданчики и клетку с Сорокой–Мэгги и бодро зашагала вниз по винтовой лестнице.

— Сейчас самое главное – не встретиться с Филчем или Пивзом… – донеслось до них откуда‑то снизу, и гулкий звук шагов стих.

— Вот и всё… – сказал Рон удручённо.

— Она ушла. Насовсем… – убито откликнулся Гарри и вздохнул. – Она необычная, правда? Особенная. Не зря в неё все влюбляются.

— Угу, – немногословно согласился с ним Рон. – Она замечательная. И она ушла. Возможно, мы никогда её не увидим. Я умру от тоски… – сказал Рон, картинно закатив глаза.

— Не придуривайся, – одёрнул его Гарри. – Ты что – тоже влюбился? – спросил он Рона на полном серьёзе, без издёвки.

— Нет, это совсем другое, – мечтательно улыбнулся Рон. – Влюбиться можно в девчонку–ровесницу, это совсем не то. Мелисса – она как солнышко. Она будто согревает всех, кто находится с рей рядом, подпадая под действие её лучей. Своей улыбкой, добрым взглядом, участием, искренним вниманием она мгновенно завоёвывает людей. Когда она рядом с тобой, возникает такое чувство, будто сбылась твоя самая заветная мечта – так хорошо становится. Она как дементор наоборот. Наверное, за это её все и любят. Вот скажи – с какой стати ей было нам помогать? Села бы себе в поезд и уехала. Большинство людей так и поступило бы. Так ведь нет же – помогла просто так двум совершенно незнакомым людям. (Не совсем незнакомым, – поправил Гарри Рона про себя.) А тебе помогла даже дважды. Она хорошая. Просто хороший человек. А эти в своём Министерстве, – его лицо стало злым, – как пауки в банке! Выжили её. Наверное, не поделили её внимание, или кто‑то к кому‑то приревновал.

— А Пророк раздул скандал, – поддакнул Рону Гарри. – Больше никогда его читать не буду.

— И я, – уверенно добавил Рон, в очередной раз решая никогда в жизни не притрагиваться к этому ядовито–жёлтому бульварному листку.

На том и порешили.

Они так же, как и Мелисса, уменьшили свои чемоданы, накрылись мантией–невидимкой и попытались пробраться в башню Гриффиндора. Но не тут‑то было. Под одной мантией вдвоём, да ещё с чемоданами, было ужас как неудобно. Это в двенадцать лет было нормально, они умещались под мантией втроём с Гермионой. Прошли те золотые денёчки, они выросли.

Часть вещей пришлось распихать по пути за двигающиеся рыцарские доспехи, а потом вернуться за ними.

В первый раз они пробрались к себе, в спальню мальчиков, без приключений. Портрета Розовой Дамы, закрывающего проход, пока не было. Наверное, его ещё не принесли после летней реставрации. Рон и Гарри смогли свободно пройти через отверстие в стене. Второй раз, когда они вернулись за оставленными на полпути чемоданами, тоже всё обошлось. В третий раз они шли в обнимку с клетками. Мантия тут была бесполезна. Приходилось надеяться только наудачу. И, как водится, им не повезло.

Гарри и Рон уже почти спустились из башни вниз, как вдруг у самого подножия винтовой лестницы послышался знакомый до зубовного скрежета скрипучий голос завхоза Филча:

— Я слышу чьи‑то шаги, Миссис Норрис, какой‑то шорох. Кто бы это мог быть? Или пока–залось? Слушай, золотая моя, слушай.

Гарри и Рон замерли. Судя по тишине внизу, Филч прислушивался. И тут Букле срочно понадобилось расправить крылья. Раздался отчётливо слышный хлопающий звук, многократной усиленный сводами лестницы. Гарри и Рон внутренне сжались, стараясь срочно уменьшить–ся в размерах. Жаль, что заклинание Редуцио не действовало на людей! Беда в виде Филча неумолимо надвигалась.

— Ага! – вскричал он, и его голос прозвучал зловеще. – Я был прав, Миссис Норрис! На–верху кто‑то есть, и сейчас мы его поймаем! Деться им не куда, разве что отрастить крылья и улететь! Ха–ха–ха! – рассмеялся он, довольный своей шуткой. – Вперёд, моя киска.

И тут Рона осенило. На него просто снизошло озарение свыше. Он открыл клетку с Сычи–ком и выпустил малютку на волю. Как по заказу громко хлопая крыльями, малыш храбро полетел вниз, навстречу судьбе в виде Филча. Внизу раздался возглас удивления:

— А ты что за недомерок? Откуда взялся? Чей ты? Я тебя сейчас достану, я тебя поймаю! Не смей летать по замку – ещё нагадишь, а всё убрано к началу нового учебного года. Миссис Норрис, посмотри, нет ли там ещё кого, а я поймаю эту мелочь… – голос стал удаляться. Храбрая маленькая сова уводила Филча подальше от друзей.

— Рон, ты молодец! Здорово придумал! Я бы в жизни не додумался. А главное – просто! – Гарри хлопнул Рона по плечу.

— Назвал мою сову недомерком и мелочью! – кипел от праведного гнева Рон. – Теперь пусть побегает за ним по всему замку. Сычик Филча в такие дебри заведёт, о которых тот и не подозревает. Сам виноват, нечего было мою птицу оскорблять. Сычик очень чувствителен к замечаниям о его размерах.

— Ладно, успокойся. У нас ещё Миссис Норрис. Чёртова вездесущая кошка. Хотя, что мы, собственно, так её боимся? Ведь не может же она позвать Филча, в самом деле. Мы её слегка заколдуем, и всё, – внёс предложение Гарри.

Как раз в этот момент появилась Миссис Норрис собственной персоной. Пыльная серо–полосатая кошка неизменно выглядела так, будто её шкурка была побита молью и выцвела от вечного пребывания в сырых подземельях. Её красные глаза плотоядно сверкали. Миссис Норрис уже открыла рот, чтобы истошно замяукать, но не тут‑то было.

— Рано радуешься, киска. Отведай‑ка!

Рон применил заклинание Обезноживания, отчего кошачьи лапы мгновенно окоченели и слиплись попарно. Миссис Норрис застыла на месте, обалдев от такой наглости – на неё впервые кто‑то посмел поднять руку. Гарри же лишил кошку голоса с помощью Силенцио, чтобы она не могла истошным мяуканьем подозвать Филча раньше времени.

— Потерпишь пятнадцать минут, – утешил Рон животное. Миссис Норрис с ненавистью глянула на него своими красными глазами, беззвучно открывая рот.

— А Филч не узнает, что это мы сотворили это с его кошкой? – запоздало забеспокоился Рон.

— Разве что только он анимаг, превращающийся в кошку и понимающий кошачий язык. Но это вряд ли. Он и спичку в иголку дикобраза не превратит, сквиб несчастный, куда ему до анимагии. По идее Миссис Норрис может пожаловаться МакГонагалл, что маловероятно, ведь эту жалкую кошку все терпеть не могут, что ученики, что учителя, – успокоил Рона Гарри.

Юноши без проблем добрались до гостиной Гриффиндора, поставили клетки и только тогда перевели дух.

— Первый учебный день, а сколько всего уже произошло! – заметил Гарри. – Такое впечатление, что мы выехали из Норы не сегодня, а дней десять назад!

— Да уж, приключения не заставили себя ждать, – отозвался Рон.

Наконец‑то они переоделись, посидели немного, чтобы прийти в себя и решили прогуляться по совершенно безлюдной школе – когда ещё представится такой шанс! Они решили воспользоваться мантией–невидимкой на случай незапланированной встречи с кем‑нибудь из учителей или с тем же Филчем.

Гарри и Рон бродили по пустым гулким коридорам, которые покинули всего‑то пару месяца назад, но уже успели по ним соскучиться. Это были места их боевой славы. Там туалет Плаксы Миртл – проход в бывшее логовище василиска, здесь Джинни писала петушиной кровью слова под влиянием зловещего дневника Тома Реддла, а там, в статуе Горбатой Колдуньи, один из тайных проходов в Хогсмид. Здесь когда‑то был Запретный коридор, в подземелье которого трёхголовый пёс Пушок охранял философский камень, вон там стоял Кубок Огня, выбиравший трёх чемпионов от трёх школ для состязания, а в том коридоре Фред и Джордж развели в прошлом году болото для Амбриджихи.

Так незаметно они дошли до кабинета профессора Дамблдора, дверь в который охраняла каменная горгулья. Юноши уже собирались повернуть назад, но тут до их слуха донеслись приглушённые каменными стенами голоса о чём‑то спорящих людей.

Спорщиков было много, по–видимому, это были учителя. Очевидно, они решали какой‑то очень важный вопрос, если при этом так громко кричали обычно сдержанные люди.

До Гарри и Рона доносились обрывки разговора:

— Мы не можем… взять… Скандал!

— Мы должны… Ученики… Родители не позволят! Попечительский совет не одобрит… что…

— Даже не профессор!

— А я думаю, всё получится… прекрасный специалист! Только вот возраст…

— Я была в том же возрасте, когда поступила на работу сюда, да вот и Северус тоже…

— Здесь в безопасности от… гнусные сплетни!

— Мы отвечаем за…

— В Министерстве ничего не знают, это нарушение закона об образовании! Ваше своеволие, профессор Дамблдор, привело в прошлом году к…

— Всё уже давно согласовано, это единственный метод… избежать.

— Голосуем!

— Надо всё взвесить!

— Голосуем! Голосуем!

— Вы берёте на себя ответственность?

Гарри и Рон стояли не дыша и обратившись в слух. Там, за дверью, решалась чья‑то судь–ба, но о ком именно шла речь, понять было невозможно. Крики возобновились:

— Большинство За!

— Против МакГонагалл, Трелони и Синистра, остальные за, воздержавшихся нет.

Послышался отчётливый голос Дамблдора:

— Вакансию профессора Защиты от Тёмных Искусств объявляю занятой.

Гарри и Рон тревожно переглянулись – кто на этот раз? Неужели Снегг? Он каждый год рвался на эту должность, хотя должность профессора Зельеварения была более престижной. У Дамблдора была одна отговорка – Северус Снегг слишком ценен в должности профессора Зельеварения, он лучший специалист в стране по зельям и всё такое прочее. Нет, учителя явно спорили о ком‑то другом.

— Ну что ж, по местам, господа профессора, – объявил Дамблдор. – Ученики прибудут с минуты на минуту.

Голоса приближались, учителя спешили к выходу. Гарри и Рон припустили бегом по коридору, путаясь в полах мантии.

В этот момент входные двери раскрылись, и галдящая волна учеников влилась в холл, затопляя ступени лестницы и растекаясь по замку.

Новый учебный год наступил.

Рон и Гарри присоединились к толпе и незаметно сняли мантию–невидимку. Их тут же стали окликать, хлопать по плечу и просто приветствовать.

— Где вы были? – возникла рядом Джинни. – Вас ведь не было на поезде.

— Да мы… – начал было Рон.

— Мы чуть было не опоздали и сели в последний вагон в последнюю минуту, – поспешно перебил его Гарри, незаметно наступая Рону на ногу. Тот тихо ойкнул и сделал удивлённое лицо. – А потом Рону пришлось патрулировать вагоны, он же староста. В первом вагоне слизеринцы подрались с пуффендуйцами, что‑то не поделив, началась заварушка и… Ну, ты сама знаешь.

Джинни посмотрела на Гарри с недоверием, но он так лучезарно ей улыбнулся, что де–вушка отчаянно покраснела и поспешно ретировалась.

— Чего это на тебя нашло? – прошипел Рон. – Она же моя сестра!

— Не надо никому знать как мы добрались сюда, – шёпотом ответил Гарри. – Ни нам, ни Мелиссе лишние проблемы не нужны.

— Ты что, не доверяешь Джинни?! – возмутился Рон.

— Не в этом дело! В двух шагах от неё стояла Пэнси Паркинсон, подружка Малфоя, а у неё слух как у… не знаю, как у кого, – Гарри попытался подобрать сравнение, но не смог, – как у подслушивающего устройства! – выпалил он.

— Это что ещё такое? – не понял Рон.

— Долго объяснять, но эта штука умеет подслушивать чужие секреты на расстоянии.

— Понял я, понял, типа ушек–подслушек, – угрюмо отозвался Рон. – Так что, мы теперь и похвастаться не сможем, что знакомы с самой Мелиссой Найтингейл? – дошла до Рона ужасная правда.

— Получается так, – пессимистично кивнул Гарри, который и сам был бы не прочь похвалиться.

— С кем, с кем это вы там знакомы? – послышался сзади очень знакомый голос.

— Гермиона! – в один голос выкрикнули Гарри и Рон и одновременно бросились к ней обниматься. Вышло неловко.

Сзади незаметно подкрался Снегг и елейным голоском поинтересовался:

— Чем это вы занимаетесь, молодые люди? И это не где‑нибудь, а в стенах школы! И не стыдно? Малолетки!

— Да мы же просто только встретились и поздоровались, – на правах лучшей ученицы попыталась оправдаться Гермиона.

— Меня не интересуют ваши шашни, мисс Грейнджер! – отчеканил Снегг. – Пудрите мозги и практикуйте ваши чары на молодых людях где‑нибудь в другом месте! А здесь – школа! Здесь учатся и получают знания! Устраивать свою личную жизнь будете не здесь! И выберите, наконец, кого‑нибудь одного! – сердито добавил он. А потом тихо проговорил, но так чтобы Рон и Гарри его слышали:

— Судя по загару, вы неплохо провели время в Болгарии в обществе звезды квиддича Виктора Крама. Радуйтесь, что учёба ещё не началась, а то я снял бы с вас достаточно очков за нарушение правил школьной дисциплины! – добавил он уже громко и пошёл прочь как ни в чём не бывало.

Гермиона стояла растерянная и бледная – видно было даже сквозь загар, Рон покраснел от злости, и его веснушки полыхали, у Гарри губы сжались в ниточку, что служило признаком сильного гнева.

— Да как он смеет… – только и мог выговорить он.

— Так и превратил бы его в поганку, а потом раздавил бы! – прошипел Рон сквозь сжатые зубы.

— Ну что, грязнокровка, славно тебя вздули? – это подошёл вездесущий Малфой с двумя своими вечными прихлебателями, Крэббом и Гойлом. – Ха–ха, сердцеедка–неудачница! – тоненько хихикнул он, но при виде сжатых кулаков Рона и Гарри поспешил улизнуть от греха подальше, не надеясь даже на помощь своих верных телохранителей.

Для Гермионы это было последней каплей. Её глаза быстро наполнялись слезами.

— Идём отсюда, – мгновенно сориентировался Гарри, и они с Роном подхватили девушку под руки и проворно увели её из холла в укромное местечко под главной лестницей, обнаруженное Роном в прошлом году, когда он в качестве старосты патрулировал вечером школу. Там они могли спокойно поговорить, не рискуя быть обнаруженными и подслушанными.

Они сели на выступ стены и довольно долго молчали.

— Ну, как ты? – наконец‑то решился нарушить молчание Гарри.

— А как ты думаешь? – огрызнулась Гермиона. – Надо же быть такой сволочью! Даже пер–вый день в школе испортил! Самое обидное – ведь взъелся ни за что, – и она горестно вздохну–ла.

— Да не переживай ты, – попытался ободрить её Гарри, взяв за руку. – Ты ведь знаешь Снегга. Он будет не он, если не испоганит кому‑нибудь настроение. Тем более, что у него сегодня чёрный день – опять пролетел мимо вожделенной должности. На Защиту взяли кого‑то нового.

— А ты откуда знаешь? – шмыгая забитым от слёз носом недоверчиво осведомилась Гер–миона.

— Мы с Роном случайно подслушали, как профессора о чём‑то, вернее, о ком‑то, спорили. Правда, Рон?

Но Рон молчал, напряжённо думая о чём‑то своём. Он сердито сопел и был всё ещё красным как помидор.

— Ты что, Рон? – удивился Гарри, глядя на друга.

— Ты правда ездила к нему в Болгарию? К Викки? – отмер Рон, обращаясь к Гермионе. Он будто и не слышал, о чём они говорили с Гарри.

— Да я …

— Неплохо отдохнула, как я посмотрю! Весёлая, загорелая! Вот почему ты весь месяц не писала! Тебе было чем и кем заняться! Вот, почему ты не осталась в Норе! – ни с того ни с сего разошёлся Рон.

Гарри обомлел: Рон устроил самую настоящую сцену ревности. Гермиона только открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег, не в силах произнести ни слова в своё оправдание.

— Рон, успокойся! Ты что, Рон! – увещевал его Гарри, но безуспешно. Рон разошёлся не на шутку, будто плотину прорвало, и поток злых слов смывал всё на своём пути:

— Небось нежились себе на тёплом песочке, в обнимку, как голубочки, и грезили о счаст–ливом будущем! А кому нужен верный друг Рон? Вечный оруженосец главного героя Рон? Нищий рыжий Рон? Этот чёртов Снегг открыл мне глаза! Он был прав. Тебе просто нравится играть чужими чувствами! Не достался тебе всемирно известный звёздный мальчик Гарри – Чжоу увела, так ты нашла перспективного чемпиона Крама! – Рон уже не контролировал себя. Злые и несправедливые слова слетали с его языка, отравляя смертоносным ядом всё то, что у них было. Годы их крепкой дружбы, их былое взаимопонимание – всё катилось в тартарары.

— С меня хватит! – орал Рон. – Всё! Поиграла кошка с мышкой! До свидания! Нет, прощайте навсегда! Счастливо оставаться! Утешьте друг друга как следует! – И Рон ушёл.

Гарри и Гермиона сидели как громом поражённые.

— Что это на него нашло? – Гарри пребывал в полнейшем недоумении. – Что за ахинею он тут нёс?

Лицо у Гермионы некрасиво перекосилось, и Гарри понял, что сейчас будут слёзы.

— За что мне всё это? – заревела Гермиона в голос. Сквозь всхлипы и рыдания она что‑то говорила о Викторе Краме, о тяжёлом разговоре с ним и о похожей сцене ревности при расставании.

Гарри слушал молча, а потом как‑то по взрослому обнял рыдающую девушку и протянул ей платок.

Когда Гермиона успокоилась, Гарри попросил рассказать ему обо всём по порядку. Рас–сказ получился коротким.

Вскоре после дня рождения Гарри Гермиона и правда уехала в Болгарию по приглашению Виктора, у которого был летний отпуск. Не писала она, потому что в Болгарии началась забастовка почтовых сов – они требовали улучшения условий содержания, надбавки за расстояние, отпуск по уходу за птенцами и увеличения штата почтовых птиц.

Гарри ушам своим не поверил. Совы, и те чего‑то требовали. Ему впервые пришло в голову, что совы живые, что у них есть личная жизнь, проблемы и потребности, что они болеют, выводят птенцов и получают зарплату в виде еды и жёрдочек в тёплом помещении.

Гермиона послала письмо обычной почтой Гарри на адрес Дурслей, но то ли оно затерялось, то ли они не удосужились его переслать.

Расставание с Виктором было тяжёлым. Гермиона не пожелала вдаваться в подробности, но из её сбивчивого рассказа Гарри заключил, что она серьёзно нравилась Краму, но не разделяла его чувств.

— Лучше бы я вообще никуда не ездила, – шмыгая носом, пробурчала Гермиона. – Собиралась отдохнуть, а взамен этого получила две серьёзных ссоры.

— А как обо всём узнал Снегг? – спросил Гарри. – Он что – ясновидящий?

— Вот ещё, – скривила губы девушка. – Сегодня утром обо всём этом напечатала эта гадкая газетёнка – Пророк. Ты разве не читал? И фотография была – уж не знаю, как нас ухитрились выследить и снять, что мы даже не заметили. И ещё был огромный заголовок: Разбивательница сердец и её новый поклонник – величайший игрок в квиддич Виктор Крам на отдыхе в Болгарии. Каково, а? Хорошо ещё, что у нас Пророк не печатают, а то мои родители с ума сошли бы.

— Нет, я этого не читал, – пожал плечами Гарри. – Я с недавних пор зарёкся читать этот жалкий бульварный листок.

— Ну и правильно, – зло сказала Гермиона. Слёзы у неё высохли, а нос остался распухшим и покрасневшим, лицо же было всё в красных пятнах.

— Д–а-а, редкостная красавица–сердцеедка! – горько рассмеялась Гермиона, глядя на своё отражение в маленькое зеркальце. – Ладно, Гарри, пойдём. Придётся умыться – в таком виде появляться в Большом зале просто стыдно. Да и не доставлю я им такого удовольствия – видеть меня в слезах, – гордо проговорила девушка.

Гарри уже стал выходить из‑под лестницы, как вдруг Гермиона его окликнула. Гарри обернулся, и Гермиона порывисто его обняла и сказала:

— Спасибо за всё, Гарри, ты настоящий друг, который может выслушать и не осудить заранее, как остальные. Спасибо.

И тут Гарри понял, что Гермиона для него больше, чем просто подруга, она – настоящий друг на века, она – его сестра, которой у него никогда не было, родственная душа, с которой делишься и плохим, и хорошим, вместе радуешься и делишься любой бедой, та кто придёт к тебе на помощь и за кого ты, не задумываясь, отдашь жизнь.

— Идём, – сказал Гарри, отступая от Гермионы и прерывая повисшее молчание. – Пошли, если не хотим остаться голодными, у меня уже живот подвело. Церемония распределения уже, наверное, закончилась.

— Не могу же я идти в таком виде, – сказала Гермиона, лицо которой опухло от слёз и покрылось безобразными красными пятнами. – Холодная вода мне не поможет. Боюсь, тебе придётся идти одному.

Они стояли у подножия лестницы перед дверями, ведущими в Большой зал, в котором проходили все церемонии.

— Вот бы было такое заклинание, которое приводит внешность в порядок, – с несчастным видом вздохнула Гермиона.

— А оно существует, – вдруг раздалось сзади.

Гарри и Гермиона резко обернулась.

Перед ними стояла Мелисса Найтингейл. Тёмно–синий костюм она сменила на парадную изумрудную мантию, отделанную золотой нитью. Цвет ткани выгодно оттенял её рыжеватые волосы. Глаза Мелиссы искрились от предвкушения чего‑то, что неминуемо должно произойти.

— Вы? – удивился Гарри.

— Я. А кого ты ожидал увидеть, Гарри?

— М–м-м… – замычал он неопределённо.

— А вы кто? – спросила Гермиона, не зная, как скрыть заплаканное лицо.

— Вы что, девушка, газет не читаете? В частности Пророк? – притворно возмутилась Мелисса. – Я – самая скандальная персона года. Уступаю лишь последней сенсации, мисс Гермионе Грейнджер, коварной сердцеедке. Судя по фотографии – это вы, – заключила она вполне дружелюбно, без сарказма.

— Угу, – промямлила Гермиона, и глаза её предательски заблестели.

— Плакать из‑за такой ерунды? Чего только в Пророке не наврут! – удивилась Мелисса. – Ну‑ка, Гарри, посторонись. Сейчас приведём мисс Грейнджер в полный порядок. Душевное спокойствие не гарантирую, а красоту лица – запросто.

Она взмахнула палочкой и произнесла: Формоза. Из палочки появились клубы нежно фиолетового тумана, на миг окутали Гермиону, а когда туман рассеялся, лицо её было свежим и чуть–чуть разрумянившимся, будто она слегка покраснела, довольная комплиментом.

— Ну вот, порядок! – улыбнулась Мелисса. – Из любого положения всегда можно найти выход.

— Как вы всегда умудряетесь появиться в самый нужный момент? – поинтересовался Гар–ри.

— Не знаю, талант, наверное. Люблю делать добро хорошим людям, – отшутилась та.

— Я думал, вы уехали. Почему вы остались? – спросил Гарри, хотя где‑то в глубине под–сознания он уже понял, зачем Дамблдор вызвал Мелиссу.

— Немножечко терпения, и ты всё узнаешь вместе со всеми ровно через минуту.

В этот момент в зале раздались аплодисменты – распределение закончилось. Послышался голос Дамблдора:

— Я обещал вам сюрприз и сдержу своё слово.

— Ну, пора, заходим, – скомандовала Мелисса, распахнула тяжёлые двери и, гордо выпрямив спину, вошла.

Гарри и Гермиона, быстро юркнув в зал за её спиной, чтобы не привлекать внимания, по стеночке пробрались к столу Гриффиндора в общей суматохе. Рона за столом не было, Джинни демонстративно отвернулась.

Как только Мелисса вошла, аплодисменты и оживлённый гул в зале стихли. Многие за дальними столами повскакивали, чтобы лучше видеть, кто вошёл в зал. Все взгляды были прикованы к Мелиссе. Она стояла, невозмутимо обводя глазами зал и давая всем себя рассмотреть, будто бросая вызов.

Повисла мёртвая тишина. Мелиссу Найтингейл узнали.

— Прошу внимания, – встал со своего места Дамблдор. – Я имею честь представить вам выпускницу нашей школы Мисс Мелиссу Найтингейл. Мы приняли её на работу по блестящей рекомендации Мистера Уизли, работника Министерства. Мисс Найтингейл – наш новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств.

В зале было слышно, как жужжит попавшая в паутину муха на окне. Никто не проронил ни звука. Давящую тишину можно было резать ножом.

— Прошу любить и жаловать, – продолжил Дамблдор. – Иначе придётся подлить вам всем по несколько капель Тристана и Изольды! – не очень удачно пошутил он. Но его шутка разрядила атмосферу. Все преувеличенно весело засмеялись.

Мелисса прошла за преподавательский стол и села на пустующее место между профессором Снеггом и коротышкой Флитвиком. На её лице были написаны скрытое торжество и едва заметное облегчение. Гарри подумал, что Мелисса хорошо умеет держать себя в руках.

— Прошу считать учебный год начавшимся, – объявил Дамблдор. – Пора приступать к проведению банкета по этому торжественному случаю.

На столах появилась всевозможная еда на золотых и серебряных блюдах. Все снова загалдели, зашумели, обсуждая случившееся. Кто‑то смотрел на новую преподавательницу с восхищением, кто‑то – с презрением, многие с интересом, но находились и такие, кто смотрел на неё с ненавистью.

— Я не переживу, если она окажется ещё одной Амбриджихой из Министерства. Не ужели прошлогодний опыт ничему не научил Дамблдора? – сказал Невилл Джинни.

— Она выглядит очень милой, совсем не похожа на эту вонючую жабу–Амбридж. Я думаю, Дамблдор взял её из принципа, чтобы досадить Министерству. Они её выгнали, а он принял на работу, – откликнулась Джинни.

— Не оскорбляй моего Тревора сравнением с Амбриджихой! – откликнулся Невилл, у которого прорезалось чувство юмора.

Малфой за соседним столом во всеуслышание возмущался и утверждал, что не будет посещать уроки этой аморальной особы, как выразилась его мать.

— Странно, – крикнул Симус Финниган, – ведь твой отец, Драко, входит в число её поклонников. Неужели, у тебя впервые жизни появилось собственное мнение? – Гриффиндорский стол взорвался хохотом.

Малфой мигом притих. Он прошипел что‑то нелестное о Мелиссе и гриффиндорцах своим дружкам и с ненавистью уставился в сторону нового преподавателя. Если бы взглядом можно было убивать, Мелиссы уже не было бы в живых.

Гарри посмотрел на стол преподавателей. Мелисса, как ни в чём не бывало, разговаривала со Снеггом. Тот у–л-ы–б-а–л-с–я!

— Смотри‑ка, Гермиона, Снегг улыбается! – ошеломлённо проговорил Гарри.

— Вот это да… – у Дина Томаса глаза на лоб вылезли. – Я впервые за шесть лет учёбы вижу весело улыбающегося Снегга! Неужели и он подпал под чары роковой красавицы?! Да он впервые в жизни голову помыл! Вау, где‑то медведь сдох!

— Да чушь всё это про роковую красавицу! – уверенно проговорила Гермиона. – В Пророке всё врут, лишь бы поднять тираж газеты!

— А ты завидуешь, – крикнула подслушавшая Миллисента Булстроуд из‑за стола слизеринцев, – потому что про неё больше пишут, чем о твоём романе с Крамом.

Гермионе краска бросилась в лицо. И зачем она только встряла в разговор? Будь проклята эта её поездка в Болгарию и все фотографы на свете! Она уже собиралась, было зареветь снова, как вдруг ей в голову пришла мысль:

— Гарри, а ты ведь уже был знаком с Мелиссой, когда она к нам подошла, – сказала она тихо.

— Я уже полдня собираюсь тебе об этом рассказать, но было не до этого, – проговорил он в ответ. – Потом это обсудим, сейчас не время и не место – слишком много ушей.

Гермиона кивнула в знак согласия и горестно уставилась в тарелку – аппетита не было. Гарри вертел головой, вытягивая шею в сторону стола когтевранцев – он никак не мог разглядеть Чжоу. За столом её явно не было… Гарри впал в панику: а что, если она больше не будет учиться в Хогвартсе? Вдруг она перешла в другую школу? Или с ней что‑нибудь случилось? На сердце у него стало неспокойно. Вдруг он никогда больше её не увидит? Желудок Гарри болезненно сжался, аппетит сразу же улетучился, хотя до этого он был готов проглотить живьём дракона и закусить его флоббер–червями.

Дамблдор велел всем вести себя потише и объявил, что через полчаса торжественный обед закончится, и старосты разведут учащихся по спальням факультетов. Все перестали обсуждать новость и налегли на еду.

За преподавательским столом царило оживление. Все натужно улыбались, глядя на Мелиссу, о чём‑то её расспрашивали. Гарри показалось, что в этом оживлении было что‑то искусственное. Может – непривычная улыбка Снегга, который по идее должен быть в ярости из‑за снова упущенной должности? Или поджатые губы МакГонагалл, обычно доброжелательной к новым учителям? Или присутствие профессора Трелони, которая вообще никогда не покидала своей башни, тем более, что она уже больше не преподаватель? Да, что‑то явно не то. Да ещё отсутствие Чжоу… Гарри хотел об этом подумать, но сытный ужин и всё пережитое за день давали о себе знать. Его неудержимо клонило в сон, несмотря на чувство смутной тревоги. Напротив уже клевал носом Невилл Долгопупс. Гермиона безразлично ковырялась в пудинге. Слизеринцы уже ушли.

Гермиона, как староста, сходила к МакГонагалл за новым паролем и вернулась злая как фурия.

— Новый пароль – Ежедневный Пророк, – сообщила она зловеще.

— Тьфу ты, – выругался Гарри. – И тут покоя от него нет.

Отреставрированная Толстая Дама дремала на портрете. Она недовольно пропустила ребят, ворча, что не дают поспать.

В спальне полог кровати Рона был опущен. Гарри посмотрел туда мельком и не понял, там Рон или нет. Но Гарри был слишком уставшим, чтобы гадать и думать что‑то по этому поводу.

Подумаю об этом завтра, – решил он и заснул как убитый, как только голова коснулась подушки.

Неужели только сегодня утром он покинул Нору?

Утром Гарри проснулся от коровьего мычания. Он не понял, что происходит, и где он оказался, если рядом корова. Но до него тотчас дошло, что это волшебный будильник, подаренный Роном на день рождения. Каждое утро он будет будить их на разные голоса. Гарри улыбнулся, но улыбка враз потухла, когда он вспомнил, что с Роном они разругались, а вернее – он с ними.

— Уберите корову, – сонно пробормотал Дин Томас, засовывая голову под подушку.

— Вставать пора, соня, и это не корова, а будильник.

— Всё равно, поспать не дали.

Полог кровати Рона был задёрнут.

Невилл спросонья сунул обе ноги в одну штанину, потому что одевался с закрытыми глазами. Само собой он упал, попытавшись сделать шаг. Под общий хохот ребята вывалились в гостиную Гриффиндора, где уже были девочки.

— Эй, вы Рона не видели? – озабоченно спросила их Гермиона вместо приветствия.

— Не–е-ет, – протянул Гарри и понял, что Рон не ночевал в спальне. – Рон исчез… – выговорил он побелевшими губами.

— Это всё из‑за меня, – у Гермионы скривилось лицо. Слёзы были на подходе.

— Да ладно тебе, вернётся твой Рон, никуда не денется. И вообще – он сам виноват! – с досадой сказал Гарри. Интересно, будет ли обо мне кто‑нибудь вот так волноваться, если я внезапно пропаду? – подумал он.

— И вовсе он не мой! – вспылила Гермиона и запунцовела, с головой выдав себя.

Лаванда Браун и Парвати Патил переглянулись и хихикнули. Гермиона ещё сильнее покраснела.

— Пошли завтракать, а то опоздаем.

Войдя в зал, первым, кого они увидели, был Рон. Он преспокойно уплетал завтрак.

— Где ты был!? – кинулись к нему Гарри и Гермиона, забыв былые обиды.

Тот несмело улыбнулся.

— Я переночевал в хижине Хагрида, пока его не было, а с утра поговорил наткнулся на Ме… на Мисс Найтингейл и поговорил с ней. Она вправила мне мозги. – Он тяжело вздохнул. – Я думаю, я должен извиниться.

— Я тоже так думаю, – иронично заметил Гарри. В душе он был безумно рад, что их ссора не продлилась долго. Когда‑то, во время Турнира Трёх Волшебников, они сильно поругались с Роном и долго не разговаривали. В конце концов дружба пересилила все обиды и недомолвки, но Гарри до сих пор помнил, как ему было плохо без друга. Сейчас он был рад тому, что Рон быстро одумался.

— Прости, Гермиона, – виноватой скороговоркой проговорил Рон. – Я вёл себя как дурак. Наговорил кучу глупостей, оскорбил тебя. Я… я сам не знаю, что на меня нашло.

Зато я знаю, – подумал Гарри, улыбаясь про себя. – Самая настоящая ревность. Похоже, Гермиона разделяла его мнение.

— Я подумаю, – с серьёзным видом ответила Гермиона, а потом вдруг загадочно улыбнулась, будто бы говоря: Да ладно заливать, Рон, я прекрасно знаю причину твоего поведения.

Да, девчонки – они такие. Будто чувствуют, когда к ним кто‑нибудь не равнодушен, – философски заметил Гарри про себя и тактично отвернулся, чтобы не мешать.

Рон же ещё больше смутился от улыбки девушки и залепетал что‑то невразумительное про больше никогда не буду, клянусь своими веснушками. Ещё он извинился перед Гарри, хотя тот на Рона даже не обиделся. Он‑то понял, откуда уши растут.

Улучив минутку, Гарри поделился с Роном, что Чжоу не вернулась после летних каникул. Он боялся, что с ней что‑то случилось.

— Да что с ней могло случиться? – беспечно отозвался Рон. – Небось, навещает свою троюродную бабушку в каком‑нибудь медвежьем краю и не успела вернуться к началу учёбы. Ну, не замуж же она вышла, в конце концов!

— Мне бы твою уверенность, – нервно вздохнул Гарри.

— Не дёргайся раньше времени. У нашей Парвати сестра учится в Когтевране. Давай через Падму узнаем про Чжоу, они должны быть знакомы, или через Луну Лавгуд, в крайнем случае.

— Давай! – обрадовался Гарри. У него прямо от сердца отлегло. – Только ты сам спроси, а то я… стесняюсь…

— Хорошо, ловелас–неудачник! Чего не сделаешь ради друга! Радуйся, что у тебя есть я, и доедай быстрее завтрак. Первым у нас сегодня Травология – идти далеко, – сказал Рон.

Сам ты ловелас–неудачник, чья бы корова мычала! – подумал про себя Гарри, но вслух так говорить не стал, чтобы не обидеть друга.

Второпях дожёвывая яичницу с беконом, Гарри посмотрел на стол преподавателей. Мисс Найтингейл уныло ела овсянку, а Снегг ей что‑то увлечённо рассказывал, забыв о еде.

Гарри толкнул Рона локтем в бок:

— Смотри, чего это он к ней всё время липнет?

— И правда, – отозвался Рон. – Как это она его терпит?

— Женская душа – потёмки, – со знанием дела вставила Гермиона. – Всё, пошли, а то опо–здаем.

Травология была вместе с пуффендуйцами. Практики сегодня не было, только теоретическая лекция о плакун–траве. Профессор Стебль рассказывала:

— У плакун–травы много полезных свойств. Одно из них – устрашать и изгонять мелкие вредные сущности, например – прогнать гномов из огорода или согнать кикимору с лесной тропинки, избавиться от расшалившегося домового. А ещё эта трава может открыть доступ к кладу, который охраняют привидения. Плакун–траву собирают в Иванов день на утренней заре, не имея при себе ничего металлического. Используется корень растения. Для усиления действия плакун–травы можно использовать златоцвет и молочай высокий.

— Вот здорово, – прошептал Рон на ухо Гарри. – Надо у нас эту траву в огороде посадить – от гномов.

— Да ладно, они же тебе нравятся! – подначил его Гарри. – Лучше отгонять им Пивза.

— А что, мысль!

— Да тише вы, – шикнула на них Гермиона. – Не успела учёба начаться, а вы уже отвлекаетесь!

— Зануда! – ласково отозвался Рон.

— Зубрила! – добродушно добавил Гарри.

В обеденный перерыв по глухому телефону до Гарри дошла информация, что Чжоу уеха–ла учиться по обмену в Шармбатон на месяц. Он пострадал и погоревал, что ещё месяц её не увидит, но всё же был очень рад, что с ней всё в порядке, ведь она всего навсего уехала по обмену, а не перешла в другую школу насовсем и не вышла замуж. На радостях, что с Чжоу ничего не случилось, Гарри предложил пойти навестить Хагрида.

Около его хижины в загоне пофыркивал какой‑то гибрид носорога и броненосца: ростом с осла, покрытый толстой шкурой из пластин, тело приземистое, коренастое и неповоротливое, на толстых ногах–тумбах. Морда у него была в каких‑то бородавках и наростах, на голове росли два непропорциональных рога на манер носорожьих. Животное мирно хрустело морковкой из корыта. Из хижины вышел Хагрид с ведром чего‑то розового и тягучего.

— Гарри! Рон! Гермиона! – обнял он их всех троих зараз. – Какие вы молодцы, что пришли ко мне, навестили, не забыли!

— А почему тебя вчера на торжественном ужине не было? – спросил Гарри, расправляя помятые объятиями Хагрида плечи.

— Дак–ить я за зверем ездил, за двурогом!

— Так вот кто это у тебя в загоне!

— Да, взял его напрокат в Оствельдском питомнике редких животных. Несу вот ему кисель клюквенный – очень они это любят. Мало их осталось – истребляют ради их рогов. Но обо всём этом завтра на занятии расскажу, а то слушать будет неинтересно, да.

Уж кому, как ни Гарри, Рону и Гермионе было знать, для чего нужен рог двурога. На вто–ром курсе они тайно варили Оборотное зелье, в состав которого как раз и входила этот самый рог, чтобы выяснить, кто являлся наследником Слизерина. Гарри и Рон тогда стали на час Крэббом и Гойлом, чтобы проникнуть в гостиную слизеринцев. Гермионе повезло меньше, она стала кошкой, а её обратное превращение заняло больше месяца.

— Ребятки, просьба у меня к вам одна…

Гермиона сразу же насторожилась. Когда Хагрид делал подобное заявление, это означало что‑то явно нехорошее. Последний раз он просил их позаботиться о Граупе, своём великане–братце, которого он приволок в Англию и поселил в Запретном лесу.

— Да не бойся ты, Гермиона. На этот раз всё в порядке. Это насчёт Клювокрыла. Он у меня сейчас живёт. Там, в загоне. Так я что хотел сказать. Министерство же его казнить может, приказ‑то тот старый не отменяли. Так я что подумал: может, его выкрасить? На лбу‑то у него не написано, что это Клювокрыл. Гермиона, ты же хорошо в заклинаниях разбираешься. Выкраси его, а?

У Гермионы просто от сердца отлегло. Такую просьбу можно было выполнить без риска для собственной жизни и опасности быть исключённым из школы. Она махнула палочкой, применив заклинание Изменения Цвета, и Клювокрыл стал угольно–чёрным. Только оранжевые глаза ярко сверкали на чёрном фоне.

— Ух ты! Да его родная мать не признала бы! И Сириус не узнал бы, честное слово! Спасибо тебе, Гермиона! Я знаю, к кому обращаться за помощью.

— Всегда пожалуйста, Хагрид, – откликнулась Гермиона. – Мы всегда готовы тебе помочь, если только дело не касается обучения великанов английскому и переправки драконов в Румынию…

— Ладно, Хагрид, нам пора, у нас Защита у новой преподавательницы, – стал прощаться Гарри.

— А, повезло вам, – оживился Хагрид. – Она того, толковая, эта Мелисса Найтингейл. Отличницей была, навроде нашей Гермионы – всё знает, всё умеет. Нравится она почти всем, но и завистников у неё хватает. Да. Ну, пока, бегите. Приходите вечерком на чай, я булочек испеку.

— Обязательно придём, обязательно, – заверила его троица.

— Только не надо булочек, – попросил Гарри, памятуя о несъедобных кулинарных шедеврах великана. – Мы лучше что‑нибудь с собой принесём.

И они побежали к замку.

…Такого занятия у них ещё ни разу в жизни не было.

По закону подлости урок был вместе со слизеринцами. Те заранее сделали кислые физиономии, как будто уксуса хлебнули. Под предводительством Драко они вообще собирались бойкотировать занятия Мисс Найтингейл – этой аморальной особы, но Снегг хорошенько вправил им мозги. Раскаты его голоса, доносившиеся из коридоров подземелья, слышались в башне у Мадам Трелони.

Мелисса вошла в кабинет секунда в секунду, приветливо поздоровалась и начала рассказывать о своём предмете и о том, что им предстоит выучить в течение года.

— Защита от Тёмных Искусств очень важна. Это не просто школьный предмет как История Волшебства или Астрология, не имеющие практической ценности. Защита призвана спасти вашу жизнь. Вы потеряли очень много времени в прошлом году с этой некомпетентной бюрократкой из Министерства, и нам придётся навёрстывать упущенное. Если вы будете невнимательны на уроке и упустите что‑то важное – пеняйте на себя, тем более, что в любой момент может начаться настоящая война.

Зло могущественно и многолико. Оно не выбирает средств и не дремлет. Мы не можем противостоять ему его же средствами, потому что сила добра ограничена. Надо использовать все возможности и способности, чтобы одержать верх в честной борьбе. Хотелось бы верить, что добро всегда побеждает, но на деле это вовсе не так. Мы живём в неспокойные времена. Это как раз тот случай, когда от вашей успеваемости будет зависеть ваша жизнь.

Зло использует ваше самое тайное, самое сокровенное желание против вас. Вы можете разумом понимать, что это несбыточно, нереально, но в душе всё же верить, что это возможно, и это могучее желание, эта вера в несбыточное победит. Зло поймает вас в ловушку, и вы перейдёте на его сторону. Это случилось со многими. Сила добра ограничена, а зло всемогуще. Оно ни перед чем не остановится, чтобы перетянуть вас на свою сторону, если вы ему понадобитесь. Но запомните одно: зло нельзя победить ещё большим злом…

Гриффиндорцы слушали с интересом, слизеринцы же сидели со скучающим видом, демонстративно не обращая внимания на речь преподавателя. Драко сделал такое лицо, будто ему под носом навалили кучку. Всем своим видом он показывал, что ему совершенно неинтересно, и вообще глубоко отвратительно само присутствие Мелиссы.

Ну и терпение у неё, – подумал Гарри. – Я бы его уже убил.

Казалось, что Мисс Найтингейл ничего не замечала. Или делала вид.

Когда Малфой в очередной раз скорчил гримасу отвращения, на столе прямо перед его носом появилась… кучка. Свежая, от неё даже пар шёл. Мелисса же незаметно подмигнула Рону, сидевшему прямо напротив неё за первой партой. Тот расцвёл. Преподавательница продолжа–ла говорить как ни в чём не бывало, будто не замечая чужеродного предмета на парте Драко. Послышались смешки.

— Что это такое? – крикнул Малфой. – Что это ещё за шуточки?! Кто это сделал?!

Он вскочил из‑за стола и хотел отойти, но тут же упал – его ботинки были связаны шнур–ками. Класс прыснул. Лицо Мелиссы не изменилось. Драко взялся за край парты, чтобы встать, но тут на него опрокинулась бутылочка с чернилами, прямо ему на голову. Чернила тёмным потоком потекли по его бледному лицу, оставляя синие разводы.

— Мистер Малфой, вы что, возомнили себя Феей с Голубыми Волосами? – насмешливо спросила Мисс Найтингейл, наконец‑то соизволив взглянуть на Малфоя. – Неплохое дополнение к голубой крови, которой вы так гордитесь!

Тут класс не выдержал. Захохотали даже слизеринцы, даже Крэбб и Гойл – верные ору–женосцы Драко.

— Идите и приведите себя в порядок, – властно велела Мисс Найтингейл, и её гонору позавидовал бы сам Люциус Малфой. – Идите и унесите с собой это с вашего стола. С собой вы что ли, это принесли? И надо же так любить себя, чтобы не расставаться даже с продуктами собственной жизнедеятельности! – яда в её словах было больше, чем в жале скорпиона.

И хотя все смеялись, каждый понял, что с Мисс Найтингейл шутки плохи, и её лучше иметь другом, а не врагом.

Малфой, гордо прошествовал к выходу из класса, шмыгая носом и держа бумажку с г–ордостью перед собой на вытянутых руках. Но почти у самого порога он вдруг запнулся за что‑то невидимое и растянулся во весь рост, угодив носом прямо в то, что он нёс!

— Мистер Малфой! Вы забыли извиниться за сорванный урок и попрощаться, – холодно прозвучал ему в спину голос преподавательницы. Слизерин лишается двадцати очков!

Это было чересчур. Драко шеметом вылетел из кабинета, буркнув что‑то типа Вы за это ответите! и что‑то там ещё про отца. Мелисса же, как ни в чём не бывало, продолжала вести урок, демонстративно открыв окно, хотя ничем неприятным, на удивление, не пахло.

— Вот это молодец! Сразу показала, кто в доме хозяин, – восхищённо прошептал Симус Финниган. – Виртуозно!

— Ага! – только и сказал Гарри, возбуждённо блестя глазами.

Мелисса загадочно улыбнулась им в след и попрощалась до следующего занятия.

К вечеру вся школа знала о произошедшем. Малфой впервые в жизни стал мишенью для насмешек. Когда Драко проходил по коридору, все специально зажимали нос и говорили Фу–у!, будто бы от него воняло как из выгребной ямы, в которую десять лет подряд гадили страдающие поносом горные тролли. Синие чернила не до конца смылись с его белоснежных волос, и Драко ходил по школе, поражая всех нежно–голубым оттенком. Кое‑кто из первокурсников решил, что это новая мода, и доставал Драко вопросами, где и как он выкрасил волосы. Луна Лавгуд завоевала всеобщее признание тем, что назвала его Феей с Голубыми Волосами. Драко мысленно поклялся её убить.

Пивз не остался в стороне от случившегося. Он летал под потолком, горланя очередной издевательский стишок собственного сочинения:

Бедняга Драко, ты упал

И носом прям в дерьмо попал!

Ты долго будешь отмываться,

Не будешь больше издеваться.

Мисс Найтингейл, вы наш герой;

И поделом тебе, Малфой!

Когда обладательница своеобразного чувства юмора вошла в зал на ужин, её встретили овацией. Хлопали даже те, кто всего день назад воротил нос от этой аморальной особы.

А эта Мелисса Найтингейл умеет завоёвывать друзей. Но и наживать себе врагов она умеет также, – подумал Гарри про себя. Он боялся, что ей достанется от Дамблдора за непедагогичное поведение или прилюдное унижение ученика, но тот лишь сдержанно усмехнулся в бороду, блестя очками–половинками.

Снегг должен был быть вне себя от ярости – его любимого ученика выставили на всеобщее посмешище – но он лишь едко улыбнулся. До слуха Гарри долетела сказанная им фраза, что‑то вроде Пусть знает своё место, а фамильную гордость заткнёт поглубже. Странно, но Снегг был доволен.

Только МакГонагалл, поджавшая губы, сказала Мелиссе что‑то неодобрительное – это было ясно по её осуждающему взгляду. При ответе Мелисса постаралась, чтобы её объяснение было слышно и ученикам:

— Никому ещё не было плохо оттого, что его окунули носом в растопленный шоколад! – обезоруживающе улыбнулась она МакГонагалл.

Так вот почему свежая на вид кучка ничем неприятным не пахла! – догадался Гарри. А молодец эта Мелисса – и Драко на место поставила, и границ дозволенного не перешла.

Новая преподавательница, на которую ещё вчера смотрели сверху вниз и хмыкали при одном упоминании о её имени, стала героем дня, разом перетянув на свою сторону всех недовольных и сомневающихся.

Гарри и Рону не терпелось рассказать Гермионе о полёте на ковре, но им никак не удавалось уединиться. В гостиной Гриффиндора всё время было много народу, за едой поговорить тоже не представлялось возможным, в перерыве между уроками кто‑то постоянно крутился поблизости. Гермиона предложила библиотеку:

— Начало года, там всё равно никого ещё нет. Пошли, там вы мне всё и расскажете.

Гарри и Рон просто лопались от нетерпения поведать ей обо всех своих приключениях. Каково же было их удивление, когда навстречу им попалась Мелисса, выходящая из библиотеки со стопкой книг в руках. У верхней было весьма интригующее название: От Любви до Ненависти: Как Сделать Этот Шаг или Заставить Других Сделать Его. Отворотные Зелья и Заклинания.

— О! Легендарная троица! – улыбнулась она. – Что это вы здесь делаете? Неужели какой‑то преподаватель–садист в самом начале года задал что‑то такое, к чему надо готовиться в библиотеке?

— А мы… это… поговорить хотели, ну …о полётах, – замялся Рон.

— Ясно, только говорите шёпотом, потому что у стен есть уши, – намекнула Мелисса на кого‑то, любящего подслушивать.

Она уже собралась уходить, как вдруг Рон о чём‑то вспомнил:

— Спасибо вам огромное, Мисс Найтингейл, за промывку мозгов и за совет.

— Я рада, что он тебе пригодился, и что ты образумился, – Мелисса напустила на себя мудрый и взрослый вид.

Гермиона ойкнула:

— Ой, Мисс Найтингейл, я ведь тоже завыла поблагодарить вас за то, что вы… перед бан–кетом… – ей не хотелось говорить при Роне, в каком она была состоянии после его выходки.

— Пожалуйста, Гермиона, обращайся ко мне в любое время.

— Я тоже должен сказать вам спасибо, – вставил Гарри.

— За что это? – удивилась Мелисса.

— За Малфоя. Вам надо объявить благодарность от имени всей школы и выдать орден Мерлина первой степени за заслуги перед школой и всем волшебным миром. Малфоя впервые в жизни поставили на место.

Мелисса сделала недоумённое лицо, но глаза её искрились от смеха, а вид был как у девчонки–хулиганки:

— Не понимаю, о чём это ты, Гарри. Если Драко не умеет завязывать шнурки, опрокидывает на себя чернила, носит с собой весьма сомнительные ценности, а потом падает в них носом, это его личное дело, – сказала она совершенно серьёзно, но вид у неё был шкодливый. – Ну, мне пора, счастливо оставаться. И она ушла.

Гарри, Рон и Гермиона смотрели ей вслед.

— Славная она, – сказала Гермиона.

— Не то слово, – с готовностью согласился Рон.

— Ага, – просто откликнулся Гарри, глядя на удаляющуюся фигуру.

Школьная жизнь завертела, закрутила их с головой. Предпоследний курс – это серьёзно. Загружали их по полной программе. Гарри и Рона спасал только Лучший Друг Лентяя и Двоечника, в котором можно было найти подсказки на любые теоретические вопросы. Но писать сочинения и зубрить заданное наизусть приходилось самим.

Чудачка–Гермиона принципиально отказалась пользоваться Лучшим Другом. Она мотивировала свой отказ тем, что делает домашнюю работу не для учителя и не ради хороших оценок, а для самой себя, чтобы больше знать и уметь. Гарри и Рон не были такими щепетиль–ными и вовсю эксплуатировали полезную книгу. Учебник–подсказчик здорово экономил время и силы. Чтобы не тратить время на поиск нужной информации в библиотечных справочниках, Гарри и Рон советовались с мудрой шпаргалкой по поводу и без. Теперь они хотя бы спать ложились вовремя, а не заполночь, как в прошлом году.

Самыми интересными уроками были уроки по Защите. Единственным минусом было то, что они проходили совместно со слизеринцами. Малфой сидел тише воды ниже травы, исподлобья поглядывая на преподавательницу. Его всё ещё дразнил Пивз, а Снегг ему такой нагоняй устроил, что Драко вообще собирался сменить школу. Однако отцу он жаловаться не посмел.

— Начнём курс с Оскула Даре и Мирарус, – начала Мисс Найтингейл урок Защиты.

— Оскула Даре? Поцелуйное заклинание? – хмыкнула Гермиона недоверчиво.

Класс захихикал.

— Что вас смущает? Просто если использовать что‑нибудь другое, к концу занятия тут будут одни убитые и увечные – так вы друг друга любите! – с сарказмом ответила Мелисса.

У Снегга она, что ли, язвить научилась? – подумал Гарри, а Мелисса тем временем начала объяснение:

— Просто проводите палочкой по губам и резко выкидываете руку вперёд, произнося заклинание и целя в нужного человека. – Она сделала едва заметный жест, сверкнула серебристая палочка, и в этот момент подпрыгнул Невилл. Все уставились на него. На щеке Невилла ярко алел след от воздушного поцелуя. Он залился краской от смущения и удовольствия, а Гарри обиделся – думал, что Мелисса выберет его для демонстрации.

— Это и есть Оскула Даре, – пояснила Мелисса, – вполне невинно. На бис попрактикуетесь на перемене, а сейчас попробуйте, поучитесь.

С первого раза получилось у Парвати Патил и у …Невилла Долгопупса. Поцелуйчики заалели на щеках Рона и …Малфоя. Невилл промахнулся – его Оскула Даре не долетел до Гермионы. Гермиона насупилась. Драко чуть не лопнул от злости. Все хохотали, даже Мисс Найтингейл не смогла удержаться. У Рона от смеха слёзы выступили на глазах.

— Драко, извини, я не хотел, – лепетал бедный Невилл, а тот остервенело тёр щёку.

Минут через пятнадцать получалось уже у всех. Щёки и лбы были в поцелуйных следах, даже у Мисс Найтингейл краснел один на щеке – кто‑то то ли промахнулся, то ли сделал это намеренно, в общей суматохе разобрать было невозможно.

— Отлично, закончили, – попыталась перекричать класс преподавательница, но её голос утонул в гуле и смехе. – Фините Инкантатем! – прогремел голос Мелиссы, и только тогда всё стихло. – Теперь переходим ко второй части занятия – Отзеркаливанию. Мирарус похож на Чары Щита, но при этом гораздо сильнее. Это заклинание создаёт тонкий серебристый щит из воздуха. Оно не просто закрывает вас от пущенного в вас заклинания, а отзеркаливает его от вас в того, кто его применил, или же попадает в кого‑то третьего рикошетом. Цепочку можно продолжать до бесконечности. По этому принципу строится игра Солнечный зайчик, сами в неё сыграете в Дуэльной комнате.

Мисс Найтингейл объяснила, как пользоваться Мирарусом, и запустила Оскула Даре в Рона, который отразил заклинание в Гарри со звуком, напоминающим слабый удар гонга, а от него воздушный поцелуй попал прямо в лоб неповоротливого и медлительного Крэббу. Тот расцвёл.

И почему это я не догадался не отзеркаливать? – поморщился Гарри от досады. Его мысли прервал недовольный голос Мелиссы:

— И нечего улыбаться, Крэбб! Ваше счастье, что это невинное Оскула Даре, а могло бы быть и кое‑что гораздо более серьёзное, может быть даже смертельное.

— Извините, Мисс Найтингейл, – басом сказал Крэбб, но выражение удовольствия на его туповатом лице осталось.

— Ну что ж, теперь вам новое задание. Попробуйте попасть в меня своим Оскула Даре.

Что тут началось… Каждому юному джентльмену хотелось быть именно тем, кто оста–вит след своего поцелуя на щеке красивой преподавательницы. Но не тут‑то было. У Мелиссы была поразительная реакция. Казалось, она шестым чувством ощущала, с какой стороны ей грозит опасность быть застигнутой врасплох летучим поцелуем.

Через десять минут Мелисса подняла руки вверх, шутливо сдаваясь.

— Шестой курс! Вы очень упорны в достижении цели, но вам не хватает реакции. Потренируйтесь‑ка теперь друг на друге!

И пошло–поехало. Поцелуи летали по классу по траектории движения бабочки. Самым шиком было отразить Оскула Даре неприятного тебе человека и якобы случайно пропустить поцелуйчик того, кто тебе приглянулся. У всех на лицах было по одной–двум отметкам, один Гарри упорно держался.

— Отличная реакция, Поттер, десять очков Гриффиндору. Давайте последний раз. Двадцать очков получит тот, чьё Оскула Даре не отзеркалят. – И она сама запустила воздушный поцелуй.

Борьба шла упорная, целых двадцать баллов было на кону. Поцелуй летал молнией. У Гарри от напряжения взмок лоб, очки съехали с носа, перед глазами всё расплывалось. Сбоку послышался какой‑то звук, и Гарри не глядя отзеркалил поцелуйчик туда. Вдруг всё разом прекратилось. Гарри понял, что он в кого‑то попал – его Оскула Даре не отзеркалили! Он в кои‑то веки получил для Гриффиндора двадцать баллов на уроке, а не при игре в квиддич! Он безумно обрадовался, поправил очки на потном носу и лишь потом обернулся. Лучше бы он этого не делал… Там стоял Снегг, только что вошедший в дверь.

— Что здесь происходит? – металлическим голосом осведомился он. На его щеке алел след поцелуя. – Кто посмел сделать это?

Все пришипились. Гарри понял, что пришла его смерть. И сейчас будет минус пятьдесят очков, а не плюс двадцать. Он внутренне сжался в комочек, ожидая неминуемой кары. Все молчали. Куда только девалось их недавнее веселье?

— О, простите, профессор, это моя вина, это моё Оскула Даре случайно попало в вас! – раздался вдруг голос Мисс Найтингейл в полной тишине. – Вы зашли неожиданно… – она смутилась, растерялась и покраснела. – Я сейчас уберу! – взмахнула она серебристой палочкой, но Снегг остановил её жестом.

— Не стоит беспокоиться, – сказал он вполне миролюбиво, слегка дотрагиваясь до щеки. Он сдержанно улыбнулся, но вид у него был довольный, как раньше у Крэбба. – Очень оригинальный способ обучения Зеркалению, – поднял он бровь скептически. И уже добавил другим тоном:

— Я нашёл книгу, которую вы просили, Мисс Найтингейл, – сказал он вкрадчиво. – Зайдите ко мне после уроков. – И он исчез за дверью.

Все буквально выдохнули от облегчения. Гарри благодарно взглянул на преподавательницу.

— Ну, что ж, – Мелисса уже пришла в себя. – Теперь вы знаете на два заклинания больше. Забавно, но именно Гарри получает двадцать очков.

— Любимчик, – прошипел Драко себе под нос.

— Я сделаю вид, Малфой, что я не слышала вашей последней реплики, чтобы не усугублять ваше положение. Но впредь учтите, что у меня очень хороший слух. Урок окончен, до свидания, – попрощалась она. Лицо у неё было задумчивое.

— Гарри, – вдруг окликнула она его. – Подойди ко мне на минуточку. Гарри, ты когда‑нибудь занимался Ментальной Блокировкой?

— В прошлом году профессор Снегг занимался этим со мной дополнительно, но особых успехов я не достиг. Он всё время заставлял меня вспоминать или что‑нибудь жуткое или слишком личное. Я злился, и у меня ничего не получалось.

— Совсем ничего?

— Ну, пару раз получилось, но это, скорее, было случайностью, чем закономерностью.

— Ну ничего. Начнём всё с начала. Профессор Дамблдор хочет, чтобы ты овладел Ментальной Блокировкой в совершенстве, чтобы научился закрывать свой разум от воздействия извне. Будешь заниматься со мной дополнительно. Когда тебе удобно?

— Ой, правда, я буду заниматься с вами?! Это же просто здорово!

— Впервые в жизни вижу, чтобы кто‑то так радовался дополнительным занятиям. В прошлом году ты наверняка не был и в половину так же счастлив!

— И на одну тысячную! Как вы можете сравнивать себя и Снегга! Его же все терпеть не могут! Мне теперь вся школа обзавидуется! – искренне округлил глаза Гарри.

— Зря вы не любите профессора Снегга. Он очень хороший специалист.

— Может быть. Но я предпочитаю иметь дело прежде всего с хорошим человеком…

— Он не плохой, Гарри, просто несколько своеобразный. У него была, м–м-м, трудная жизнь…

— А у вас и у меня она была полита мёдом и усыпана розовыми лепестками! – съязвил Гарри, недовольный, что Мисс Найтингейл заступается за Снегга. По его скромному мнению тот этого вовсе не заслуживал.

— Ладно, будем заниматься два раза в неделю. Жду тебя послезавтра в пять. И чур не опаз–дывать!

За обедом её не было, как, впрочем, и Снегга. Все обсуждали свои первые уроки по За–щите. Кому‑то нравились методы Мелиссы, кому‑то нет, но все сходились во мнении, что скучно не будет. Это вам не прошлогодняя Амбриджиха с её палочки долой.

— А вы обратили внимание на то, какая странная у неё палочка? – спросила наблюдательная Джинни. – Серебристая, явно не просто деревянная, как у всех нас!

— А перо? Вы видели её перо? Оно какое‑то бело–розовое! – вторил ей малютка Деннис Криви. – Не совиное, не лебединое, не орлиное, даже не павлинье! Хотел бы я знать, от какой оно птицы.

Девушки больше обсуждали внешний вид новой преподавательницы – цвет волос (очень модный в этом сезоне оттенок рыжего), размер глаз, загнутость ресниц. Юношей больше интересовали её профессиональные способности и умение красиво поставить на место любого, кто только попробует перейти ей дорогу, хотя втайне каждый из них признавал её очень привлекательной.

Счастье, что они не знают, что я буду с ней заниматься дополнительно, а, значит, чаще её видеть. Иначе они меня в клочки разорвали бы от зависти, и пуговиц от рубашки не осталось бы! – подумал про себя Гарри, весьма при этом довольный.

В этом году занятия были специализированными. Так как в идеале Гарри видел себя мракоборцем, самым важным предметом в этом году для него была Защита. Им невероятно повезло, что её вела Мелисса, оказавшаяся профессионалом своего дела. Уроки были интересными и содержательными. Гарри предчувствовал, что Мелисса их многому научит. На её уроки он ходил с превеликим удовольствием. Чего нельзя было сказать о занятиях Снегга. Хотя Гарри и мечтал о том дне, когда ему не надо будет ходить на Зельеварение, профессия мракоборца требовала высоких ТРИТОНовых баллов по зельям. Скрепив сердце, Гарри таскался и к Снеггу, стеная и обливаясь горькими слезами про себя. Но деваться было некуда, если уж он задался благородной целью стать мракоборцем во что бы то ни стало. Астрономию Гарри бросил как бесперспективную, да ещё профессор Синистра всегда столько задавала, что без её предмета Гарри мог запросто обойтись. В прошлом году он собирался избавить себя от Предсказаний, которые вела летучая мышь–Трелони, но на смену ей взяли кентавра Флоренца, а вот к нему ходить стоило. В итоге Гарри ходил и на Предсказания тоже. История Магии, самый скучный и бесполезный предмет, был, почему‑то обязательным для всех, его нельзя было бросить. Он долго думал, от чего бы ещё избавиться, но так ничего и не решил. Травология была несложной и интересной, Уход за Магическими Существами вёл Хагрид, это нельзя было бросать хотя бы и даже ради него, а Трансфигурация и Заклинания были обязательными. Таким образом, Гарри оказался загруженным под завязку. Учитывая тренировки по квиддичу и дополнительные занятия по Защите, свободного времени у него совсем не оставалось.

Что бы ещё бросить?.. Совсем без отдыха тоже нельзя. Посоветоваться бы с кем… – думал Гарри, по привычке вспоминая о Сириусе. Опять он начал терзаться тем, что у него был один единственный близкий, почти родной человек, с которым можно было поговорить о чём угодно, и вот жестокое провидение отняло и его. Чтобы не погружаться в пучину депрессии, которая всегда незаметно подкрадывалась к нему на мягких лапах, Гарри решил почитать что‑нибудь, но не по школьной программе, а так, для себя, и вспомнил о книге, подаренной Гермионой. Он обшарил всю тумбочку и шкаф, проверил чемодан – не завалилась ли книга за подкладку – но книги не было. Гарри стал вспоминать, когда он читал её последний раз, и сообразил, что книга пропала ещё в Норе. Кому могла понадобиться эта невнятная писанина?

С отчаяния Гарри стал читать о брачном законодательстве горных троллей дольменского периода. Учебник Истории Магии действовал лучше любого снотворного. Само собой, Гарри тут же уснул в высоком кресле у камина.

Проснулся он от какого‑то шороха за спиной. От раскрытого окна пахнуло холодом. Там кто‑то был. Хлопнула форточка, вылетела почтовая сова. Кто‑то на цыпочках крался к окну закрыть форточку. Он должен был неминуемо пройти мимо Гарри. Тот вжался в кресло, затаив дыхание. Мелькнула худощавая фигурка в белой ночной сорочке и рыжая косичка.

Джинни! – еле удержался от возгласа Гарри.

Джинни быстро захлопнула окно, сражаясь с порывом ветра. У неё в руках что‑то было, что‑то маленькое, уменьшавшееся у неё в кулачке. Не замечая Гарри, Джинни пересекла гостиную и скрылась в спальне для девочек.

— Вот это номер! – сказал Гарри сам себе под нос. – Что же это она получила, да ещё но–чью? Надо будет спросить Рона, может, он в курсе.

С этой мыслью Гарри отправился спать.

Утром их разбудил крик осла.

— Чёртов будильник, угораздило же меня его подарить! – ворчал Рон спросонья.

— А–а-а, сегодня Зельеварение… – не успев проснуться, заныл Невилл. – Я растоплю ещё один котёл, а Снегг опять будет издеваться.

— Последнее время у него вроде бы хорошее настроение, – заметил Рон. – Может, на него общение с Мисс Найтингейл так благотворно влияет? – пошутил он, а потом сам испугался собственной догадки. Округлив глаза, он сказал:

— А ведь он неспроста к ней всё время липнет и в зале всё время рядом с ней сидит… А, может, он того, влюбился?

— Да ну тебя, Рон, влюбился! Скажешь тоже! Снегг – волк–одиночка. Его мрачности и язви–тельности никто не выдержит, – отозвался Гарри, но в душе у него зашевелился червячок сомнения.

— Это ты так думаешь, а как Гермиона сказала, женская душа – потёмки. Может, для Ме–лиссы он – мрачный готический красавец, чёрный демон, – живописал Рон, – изгнанник общества…

Гарри вздохнул, обречённо закатил глаза и заткнул уши.

В обеденном зале Джинни каким‑то необъяснимым образом оказалась рядом с Гарри. Обычно она садилась подальше и искоса посматривала на него.

Может, она хочет поговорить о ночной посылке? – подумал Гарри, но в этот момент влетели почтовые совы. Гарри прямо в тарелку упало письмо. Брызги овсянки полетели в разные стороны.

— Букля себе такого не позволяет, – пробурчал он, поднимая конверт.

Это оказалось письмо от Люпина. Он спрашивал, всё ли у Гарри в порядке, просил пи–сать, если что‑то случиться. Похоже, он принял эстафетную палочку от погибшего Сириуса и начал заботиться о Гарри вместо крёстного. Гарри подумал о Люпине с теплотой. В сущности он был Гарри никто, но всё равно волновался за него. Гарри задумчиво вертел письмо в руках, думая о том, не написать ли Люпину о загадочной фотографии. Ведь тот был таким же другом его отца, как и Сириус, а, значит, он точно так же мог быть знаком с его сестрой.

Тут в зале зашумели. Гарри поднял голову, чтобы посмотреть, что случилось. Все внимательно читали Ежедневный пророк.

— Ну что там ещё? – спросил он Рона.

Тот пожал плечами.

— Наша звёздная училка в очередной раз отличилась! – вещал Малфой на весь зал, пользуясь тем, что Дамблдор уехал в Лондон в Министерство. Размахивая газетой точно флагом, Драко стал читать статью вслух, нимало не заботясь о том, что преподаватели его тоже слышат. Заметка называлась Девица не промах.

Печально известная недавним скандалом Мисс Мелисса Найтингейл решила изменить тактику. Она скрылась от общества в школе Хогвартс, словно заточив себя в монастырь. (Ну и стиль, – подумал Гарри.) Она решила искупить свои грешки, служа обществу и обучая молодых. И у директора школы, величайшего из ныне живущих волшебников Альбуса Дамблдор, не возникло никаких сомнений относительно такого серьёзного шага. Не знал он, что пригрел на груди змею в лице данной особы. Первым делом она стала наводить в школе свои порядки, оскорбляя и унижая учеников из самых уважаемых семей. И это сходит ей с рук! Ученик шестого курса Драко Малфой, сын Люциуса Малфоя, известного мецената, отпрыск одной из самых чистокровных семей, всерьёз подумывал наложить на себя руки, с трудом пережив прилюдное оскорбление. Его вовремя спасли верные друзья. (Что за чушь? – не поверил своим ушам Гарри, да и все остальные здравомыслящие люди тоже.)

Но и это ещё не всё! В обществе Мисс Найтингейл всё чаще стали замечать известного профессора Зельеварения, лучшего специалиста в стране, Северуса Снегга. Не иначе, как и тут не обошлось без Тристана и Изольды.

И вы готовы, господа, доверить своих детей подобной аморальной особе? Подумайте, не скажется ли на юных созданиях пагубное влияние беспринципной красотки?

Аноним.

Статья была без подписи.

Что тут началось в зале! Крики Неправда! Что за чушь!, Какой осёл спас Малфоя от самоубийства?, Недоповешенный! и Лишить её должности!.

— Какая бредятина! – встряла Гермиона. – Лучше бы прочитали о том, что в больнице Святого Мунго случился пожар, хотя никто к счастью не пострадал, и что больницу временно перенесли из Лондона в другой корпус где‑то в провинции. Теперь туда будут пускать по пропускам только родственников, потому что подозревают поджог с целью убийства кого‑то из больных. Убили же в прошлом году Бода… По–моему, это гораздо важнее… – но эта статья никого не заинтересовала. Гермионин глас вопиющего в пустыне утонул в общем гуле.

Джинни неловко повернулась, желая рассмотреть фотографию Мелиссы в газете Симуса, и уронила письмо Гарри на пол. Тот полез под стол его доставать и упустил самое интересное – в зал вошли Снегг и Мелисса.

На секунду воцарилась тишина, все повернулись к дверям. Гарри из‑под стола заметил, что Джинни что‑то быстро сунула в широкий рукав мантии.

Галдёж возобновился.

— Силенцио! – прогремел голос Снегга на весь зал, и всё разом стихло – ученики на какое‑то время лишились голоса. – Я узнаю, кто это сделал, и ему не поздоровится, – сказал Снегг тихо, но очень отчётливо. В голосе его слышалась явная угроза, лицо побелело от злости, а губы стали в ниточку. Он медленно цедил слова сквозь зубы, и от этого кожа покрывалась мурашками. – Клевета – подсудное дело. Я лично прослежу за тем, чтобы виновный понёс наказание.

Снегг говорил резко и отрывисто, без обычного яда в голосе. Он был в ярости, взгляд его словно пронизывал насквозь, когда он встречался глазами с кем‑нибудь из учеников.

— Имейте в виду, вам эта шутка дорого обойдётся. А теперь – марш все на урок.

Ученики понуро побрели по классам – не все успели позавтракать, включая и Гарри. Он только успел напоследок выпить молоко. Теперь придётся ждать обеда. К тому же у них сейчас Зельеварение. Ох, и отыграется же на них Снегг!

Снегг опоздал на урок впервые за шесть лет их обучения, а может, и за всё время его работы в школе.

Наверное, преподаватели обсуждали произошедшее прямо на месте в Большом зале. И Дамблдора как на зло нет! – подумал Гарри.

Снегг стремительно вошёл в класс, сверкая глазами. Он не сразу приступил к объяснению. Постоял немного, успокаиваясь и окончательно приходя в себя и глядя невидящими глазами в находящееся вровень с землёй окно, а потом спокойно, но твёрдо сказал:

— Я не дам вам возможность выжить её из школы, кто бы ни пытался это сделать. Скорее, он уйдёт отсюда первым. Как будущие специалисты, вы все вместе взятые не стоите её мизинца. Она на первом курсе больше знала, чем вы когда‑либо выучите. Даже вы, мисс Грейнджер, – насмешливо добавил он, чтобы позлить Гермиону. Она терпеть не могла, когда кто‑нибудь сомневался в её знаниях и способностях.

— Она могла бы вести любой предмет в школе, – продолжал он, – но судьбе было угодно, чтобы её досталась именно Защита от Тёмных Искусств. Значит, так тому и быть. Возможно знания, полученные от неё, однажды спасут вам жизнь. Я бы не советовал вам ставить ей палки в колёса или переходить ей дорогу. Я лично выясню, кто автор статьи в Пророке, – он выразительно посмотрел на Малфоя, и тот съёжился под колючим взглядом учителя, – и пусть пеняет на себя. Его не спасут ни влиятельные родители, ни голубая кровь, ни куча денег. – Снегг презрительно скривил губы. – Я всё сказал.

Дальше урок пошёл как обычно. Они занимались редкими ядами.

На этот раз Снегг отравил Невилла, а остальные искали противоядие. Обнаружил его, как ни странно, Малфой. Обычно он вредничал и ни за что не спас бы гриффиндорца. Но то ли он в этот раз перенервничал под взглядом Снегга, то ли захотел перед ним выслужиться, но Невилл очнулся с его помощью.

— А Снегг, оказывается, свой парень! – торопливо говорил Рон, когда они шли на Прорицания в Северную башню. Дамблдор предупредил их, что иногда вместо Флоренца уроки будет давать профессор Трелони, потому что кентавру иногда надо будет отлучаться. Этим заявлением Дамблдор их крайне заинтриговал. Гарри уже решил про себя расспросить обо всём Хагрида, который дружил с Флоренцем. – Как он ради Мелиссы расстарался! Говорю тебе, он к ней неравнодушен. Я думаю, что он сдержит слово и найдёт того, кто написал эту гадость.

— Хотелось бы мне знать, как он это сделает, – откликнулся Гарри. – Не будет же он всех поить сывороткой правды.

— Но круг поиска сужается, если учесть, что этот человек здесь, в Хогвартсе. Ведь только находящийся здесь знает, что Снегг много общается с Мелиссой.

— В Хогвартсе учится какая‑то несчастная тысяча человек, плюс учителя, эльфы и привидения! К тому же кто угодно мог написать о происходящем домой, а его родители подсунули эту гадкую анонимку Пророку, чтобы предупредить общественность, – стоял на своём Гарри.

— Пожалуй, ты прав, – вздохнул Рон, соглашаясь.

Наконец‑то они добрались до башни профессора Трелони – мыши в очках, как её называли ученики между собой.

В кабинете профессора Трелони всегда был очень тяжёлый воздух. Тут как обычно тош–нотворно–удушливо пахло восточными благовониями, круглый год горел камин, везде были свечи. На столах и полках стояли хрустальные шары, глобусы планет, сервизы для гадания на чаинках, висели карты звёздного неба для составления гороскопов.

Ни Гарри, ни Рон не верили ни в предсказания, ни в гороскопы профессора Трелони. Раньше они ходили к ней просто так – расслабиться и отдохнуть от сложных предметов. Гарри пару раз даже засыпал. Хотя у стрекозы и случались иногда пророческие видения, это было крайне редко. Девушки же, Парвати и Лаванда, были ярыми поклонницами пророцательского таланта мыши. Они всегда с замиранием сердца и затаив дыхание слушали вещание мед–иума. Парвати и Лаванда сильно огорчились, когда вместо профессора Трелони Астрологию им стал преподавать кентавр. Гарри и Рон подозревали, что девушки в конце концов смирились с Флоренцем только потому, что он был очень красивым.

Профессор Трелони вплыла в кабинет, как всегда зябко кутаясь в слои шалей и мелодично позвякивая многочисленными бусами и браслетами.

— Здравствуйте все, я рада вас видеть, хотя бы иногда, и счастлива, что никто из вас не умер, – замогильным голосом произнесла она. – Вы, Поттер, были близки к этому, очень близки, как я и предрекала. Но с моей помощью вы были к этому готовы и смогли постоять за себя – что ж, я рада за вас и сочувствую. Может быть, вам удастся умереть в другой раз…

Гарри хмыкнул – на тот свет он, вообще‑то, не торопился, а мадам Трелони, похоже, не терпелось ему помочь.

— Что ж, сегодня будем рассеивать туман над будущим с помощью хрустального шара, вы наверняка давно этого не делали.

Лаванда и Парвати сразу же оживились, а Гарри и Рон тяжело вздохнули. Профессор повернула шар, на её руке блеснуло массивное кольцо–змейка, усыпанное драгоценными камнями. Можно было рассмотреть зелёные изумрудные глазки и красную рубиновую пасть. По тельцу змейки шёл узор из крохотных сапфиров, топазов, опалов и алмазов.

В прошлом году у неё этого кольца не было, – машинально подумал Гарри.

— Сосредоточьтесь, устремитесь мыслями внутрь шара, проникните за его хрустальные пределы, и туман рассеется от ветра провидения…

Что и говорить, мышь была мастером слова. Её голос действовал усыпляюще, вводил в транс. У Гарри закружилась голова, перед глазами поплыло. На миг ему показалось, что змейка на кольце мадам Трелони ожила и зашевелилась, подняв серебристую головку и сверкнув драгоценными глазками.

— Гарри, Гарри, тебе плохо? – всполошился Рон, памятуя о том, что однажды в этом же кабинете у Гарри был приступ боли в шраме, он тогда даже потерял сознание. Боль была верным признаком того, что Тот–Кого–Нельзя–Называть был где‑то поблизости.

— Нет–нет, всё хорошо, – поспешил заверить его Гарри. Просто мне стало слегка нехорошо. Наверное, это из‑за того, что здесь душно и навязчиво пахнет благовониями. Да ещё я позавтракать не успел.

— Ты какой‑то бледный. Давай, я отведу тебя в больничное крыло, – не мог угомониться Рон.

— Да что ты в самом деле! Не надо, всё в порядке! Хотя… Давай! Чего тут делать?

— Профессор Трелони, профессор Трелони, Гарри плохо! – затараторил Рон. – Наверное, как раз сейчас он собирается нас покинуть! – с шутливым ужасом в голосе проговорил он, выразительно округлив глаза. – Можно, я отведу его к Мадам Помфри?

— Идите, – милостиво отпустила их стрекоза.

И довольные Гарри и Рон умчались.

— Ну, что? Лучше? – заботливо спросил Рон.

— Кажется, да. Вот только живот болит, – отозвался Гарри.

— Это потому что ты остался без завтрака. Молодой растущий организм нельзя морить голодом, – назидательно процитировал Рон Миссис Уизли, которая никак не могла заставить Джинни нормально питаться. Та изводила себя голодом, желая похудеть по последней моде, хотя и так уже была полупрозрачная. Кожа да кости, – вздыхала мать.

— Ну, куда идём? – спросил Рон. – Тебе точно не надо в больницу?

— Не–а. Следующей у нас Защита. Пошли к Мисс Найтингейл. Может, она свободна. Пого–ворим с ней, – предложил Гарри.

— Давай, – поддержал его Рон.

Они уже подходили к классу, как из комнаты Мелиссы, которая примыкала к кабинету, но имела и отдельный вход, вышел… Снегг!

Рон и Гарри спрятались за двигающиеся доспехи в тёмном углу. Снегг пронёсся мимо них огромной летучей мышью, бормоча что‑то себе под нос.

— Да его ни один скандал, раздутый Пророком его не остановит. Он привык добиваться своего не мытьём, так катаньем, – зло прошипел Рон.

— И чего же это, интересно, ему там понадобилось? – прищурился Гарри. – Ладно, идём.

Они зашли в кабинет. Мелисса что‑то читала, какую‑то потрёпанную книгу с обгоревшими краями.

— О! Кого я вижу! Вы почему не на уроке? – улыбнулась она друзьям.

— Мы решили прогулять Астрологию. Нам уже надоело слышать о том, что мы умрём самой мучительной смертью в ближайшее время, а потом ещё составлять гороскоп и высчиты–вать время собственной кончины, её предсказание сработало только в случае недоповешен–ного Малфоя, – ответил за двоих Гарри.

— А! Вы сбежали от профессора Трелони! Редкостная зануда. Я один год у неё проучилась. Эта дамочка с маниакальным упорством предрекала мне смерть от заклинания Авада Кедавра в возрасте пятнадцати лет, но, как видите, я до сих пор жива и нахожусь в добром здравии!

Рон вдруг вспомнил о Снегге:

— Профессор Снегг поклялся всем, что у него есть, что найдёт того, кто тиснул ту гаденькую анонимку в Пророк. Как вы думаете, кому это нужно?

— Я кому‑то здесь сильно мешаю, – задумчиво проговорила Мелисса. – Вот и хотят от ме–ня избавиться.

— А, может, Снегг сам её написал, чтобы отвести от себя подозрения? Ведь это ему кото–рый год подряд не достаётся должность учителя Защиты. Он хочет убить одним выстрелом двух зайцев – отвести от себя подозрения и получить должность. Кстати, что он вам сказал?

— Когда?

— Да сейчас. Мы видели, как он выходит из кабинета.

— Из моего кабинета? Снегг?

— Ну да, пять минут назад.

— Не может этого быть, его здесь не было, вам показалось. Я всё время была здесь одна.

— Он вышел не из класса, а из вашей комнаты! В неё же есть отдельный вход из коридора.

— Я туда уже около часа не входила…

— Значит, он был там один. Наверняка он что‑нибудь искал.

— Пошли, проверим. Я не пользуюсь той дверью, ведущей из спальни прямо в коридор…

Они ворвались втроём в кабинет, взбежав по лесенке. Мелисса торопливо огляделась.

— Вроде бы всё на своих местах… Странно. Никакого шума я не слышала, как же он вошёл в мою комнату? Дверь из коридора заперта на маггловский ключ. Зачем Снеггу вообще понадобилось сюда заходить? Что ему могло понадобиться в моей комнате? Он мог бы попросить это у меня лично, а не проникать сюда тайно… Очень странно…

Гарри огляделся. Он побывал здесь при всех преподавателях Защиты. У Локонса он подписывал конверты для писем его поклонникам, Люпин поил его чаем с волшебным энергетическим шоколадом, Грозный Глаз Грюм расспрашивал его о поединке в Воланом‑де–Мортом, произошедшем после того, как Гарри дотронулся до Кубка Трёх Волшебников, оказавшегося порталом, а профессор Амбридж заставляла его писать собственной кровью я не должен лгать в качестве наказания за то, что он говорил ей в глаза чистейшую правду. И вот он снова здесь.

Комната впервые выглядела уютной. Было видно, что это комната девушки: на окне висели светлые воздушные занавески, на столе царил порядок, кресло было покрыто вышитой накидкой в тон ковру на полу, гобеленам на стенах и пологу кровати. Книжные полки ломились от книг. И вместе с тем в комнате не было ничего лишнего, вроде гадких блюдец с противными котятами грязного цвета, бесчисленных вазочек, скатёрочек и салфеточек, которые просто обожала Амбриджиха. Сразу было видно, что теперь здесь живёт бывшая отличница, привыкшая к порядку и аккуратности.

В углу всё ещё стояло огромное зеркало – уловитель врагов. Сейчас оно никого не отражало. На шкафу пылились большущий вредноскоп и детектор лжи – золотая скрюченная антенна. Все эти хитроумные приспособления остались от лже–Грюма, опасавшегося разоблаче–ния.

На подоконнике стояла клетка Сороки–Мэгги, сейчас пустая, а рядом с ней…

— Ой? Что это? – удивился Гарри в голос.

В золотом горшке рос чудо–цветок. Каждые несколько минут на нём появлялись, расцветали и увядали разные цветы: розы сменялись гладиолусами, потом возникали хризантемы, за ними – орхидеи, после них – фиалки, и так – до бесконечности.

— Это цветок–на–любой–вкус, – пояснила хозяйка комнаты. – Он цветёт круглый год. Когда кончатся цветы, пойдут ягоды или фрукты. Он забавный, но очень капризный. Его нельзя оставлять на сквозняке, надо поливать исключительно драконьей кровью и изредка подкармливать щетиной гримпинского кабана. Зато он радует глаз круглый год, на него никогда не надоедает смотреть. К тому же фрукты вполне съедобные. Вот, попробуйте‑ка!

В этот момент яблоневый цвет сменился яблоками.

— Рвите быстрее! Если они упадут раньше, чем вы их сорвёте, они сразу же пропадут. Есть их тоже надо сразу же, гниют они так же быстро, как и созревают.

Гарри и Рон торопливо захрустели сочными зелёными яблоками – отсутствие завтрака давало о себе знать. Апельсины они пропустили, потому что их долго чистить, а вот персиков нарвали много, даже все съесть не успели, а потом сливами полакомились на славу.

— Здорово! – воскликнул Рон, дожёвывая грушу. – С голоду вы явно не умрёте.

— Вы что, не завтракали? – удивилась Мелисса их богатырскому аппетиту.

— Нет, Снегг же нас всех выгнал! – ответил за друга Гарри.

— Ах, да! Не повезло вам. Теперь ждите обеда. Надеюсь, больше никому не придёт в голову вылить на меня ушат грязи ещё и за обедом. Как, вы говорили, дразнят Драко? Недоповешенным? Метко, ничего не скажешь! – она улыбнулась. – Я не знала, что он такой нежный, и не стала бы доводить его до… гм… самоубийства. Завидное воображение у нашего Анонима…

Они вернулись в класс.

— Я давно хотел вас спросить, – несмело начал Гарри. – Почему у вас палочка какая‑то серебристая? Она что – не деревянная?

— Деревянная. Просто она облита кровью единорога, которая обладает целым набором разных свойств, помимо целительных. Мистер Олливандер никак не мог подобрать мне палочку, я провела в магазине полдня без особого успеха – палочки меня отвергали. И тогда ему пришла в голову одна идея – он дал мне уникальную палочку, набранную кольцами из двух пород дерева – граба и остролиста, а не цельную, как обычно. Внутри у неё перо белого ворона. Он появляется раз в тысячу лет и даёт одно перо. Палочка была резервной, то есть подходила любому достаточно опытному, сильному и могущественному волшебнику, но она выбрала меня, хотя мне и было одиннадцать лет. Чтобы приглушить действие палочки, Мистер Олливандер облил её кровью единорога, и та стала серебристой. Он предупредил, что эта палочка на всю жизнь, хотя большинство волшебников время от времени меняют свои палочки на более мощные, накапливая опыт и развивая способности.

— Ого! – округлил глаза Рон. – Я и не слышал никогда о белом вороне.

— Ещё услышишь, – заверила его Мелисса. – Попрошу Хагрида рассказать вам о нём на занятии. Правда, будет только теория. До его следующего появления ещё несколько сот лет.

Гарри впечатлился не хуже Рона.

— А перо? От какой птицы ваше бело–розовое перо?

— А–а-а! Это перо фламинго. Я как‑то работала в Индии, там его и купила, экзотика. Ещё у меня есть перо белой цапли, оно из Японии. Я его держу для автографов, как говориться, – она рассмеялась, глядя на недоумённые лица Гарри и Рона. – Шучу, шучу, автографы я у ещё не раздаю. Просто перо это очень красивое, с золотистым краешком, потом как‑нибудь покажу.

В класс стали постепенно подтягиваться ученики – предыдущий урок закончился. Вбежала радостная Гермиона, взахлёб рассказывая им о квадрате Пифагора, который они проходили на Нумерологии.

Когда все ученики были на местах, и Мисс Найтингейл уже собиралась начать урок, Гермиона вдруг подняла руку.

— Да, Мисс Грейнджер? – на уроках Мелисса становилась более официальной.

— Мисс Найтингейл, я хотела спросить, а почему ваше зелье Тристан и Изольда легально разрешено к продаже? Получается, что продажа всех остальных любовных зелий незаконна?

— Что ж, Гермиона, раз ты спросила, то я объясню, если все остальные не возражают.

— Нет, нет, – загалдели все. – Нам это очень интересно.

— Тогда слушайте. Обычное приворотное зелье действует так: вы подливаете его понравившемуся вам человеку, и он теряет голову от любви. В зависимости от дозы действие подобного напитка продолжается от месяца до нескольких лет. Самые сильные зелья действуют всю жизнь. Ну, представьте себе ситуацию: в вас кто‑то влюбился и из минутной прихоти подлил вам подобное зелье, совершенно не интересуясь вашим мнением по этому поводу. Вы‑то можете любить другого, даже быть счастливы в браке, не подозревая о существовании того влюблённого в вас человека, или же вообще ненавидеть его. Выпитое зелье практически полностью меняет вашу жизнь, потому что его действию нельзя сопротивляться. Вы не властны над своими чувствами, вы безумно любите того, кто вам его подлил, становитесь его рабом. А если он прикажет вам кого‑то убить? Так чужими руками совершались преступления, когда виновный был не властен над собой, это искусственное чувство сильнее его. Это гораздо хуже заклинания Империус, потому что в данном случае человек осознаёт всё, что он делает, но не может сопротивляться. К счастью, такой случай был всего однажды в 1342 году, когда Бугвис Смоллз убил Рифиниуса Валентайна из‑за безумной любви к его жене Адване, подлившей ему любовный напиток. Но это уже крайности. Чаще бывает так, что некогда любимый человек надоедает, обычная‑то любовь проходит. А отравленному напитком несколько лет мучаться, пока его действие не прекратится. Были и такие случаи, когда юноша или девушка подливали зелье из вредности или мести тому, кого они терпеть не могли, чтобы тот человек мучался от безответного чувства. Подобные шалости несколько раз доводили до самоубийства, последний случай был не так давно, но юношу вовремя спасли.

(В классе кто‑то вслух ахнул, а Дин Томас выкрикнул: Малфой, это не о тебе, случаем, речь идёт? – Все засмеялись. Драко позеленел.)

Поэтому приворотные зелья и запретили в 1764 году, хотя ведьмы до сих пор тайно их варят по старинным рецептам, а потом продают в Лютном переулке. Вы можете и сами сварить что‑нибудь этакое, но я сильно удивлюсь, если его действие продлится дольше трёх дней и вызовет что‑нибудь серьёзнее мимолётной привязанности и лёгкого флирта.

Я же изобрела принципиально другое снадобье. Это даже и не любовное зелье по своей сути. Оно просто помогает вам понять, что вы не равнодушны к какому‑то человеку. До принятия настойки вы не осознавали, что вы его любите. Или же бывает так, что вы застенчивы и не решаетесь открыть свои чувства любимому человеку, потому что не уверены в его отношении к вам. Зелье поможет вам решиться на этот важный шаг и признаться в любви.

Давайте рассмотрим конкретный пример: Рону нравится… э–э-э… например Гермиона! – В классе раздались сдавленные смешки. – Я ведь сказала – например! Но Рон не знает, как намекнуть девушке о своих чувствах. Тогда он подливает ей Тристан и Изольду и отдаётся на милость судьбы. Если он тоже нравится Гермионе, то в ближайшее время она это осознает, что просто жить без него не может, и они будут счастливы вместе. Может быть и по–другому. Рон и Гермиона нравятся друг другу, но оба бояться в этом признаться, потому что не уверены в чувствах другого. Тогда, скажем, Гермиона подливает Рону напиток и он под его действием наконец решается на любовное признание. В итоге они опять же счастливы вместе. Если же изначально кто‑то из них не любит другого, Тристан и Изольда ни в коем случае не может его заставить насильно влюбиться.

Бедняга–Рон покраснел до корней волос, своим напримером Мелисса явно попала в точку. Но так как он сидел за первой партой, этого никто не видел, кроме самой Мелиссы. А она не подавала вида, продолжая объяснять:

— Вы скажете – зачем такие сложности, трата большой суммы денег на любовный напиток, который даже и не любовный! Неужели нельзя просто взять и откровенно поговорить? Но кому‑то застенчивому легче доверить свою судьбу волшебному зелью, если он не доверяет силе своих слов и панически боится отказа. Для них я и создала любовный напиток Тристан и Изольда.

Основная проблема не в том, что вас никто не любит, а в том, что кто‑то стесняется вам признаться. Люди стесняются проявления своих чувств из‑за неуверенности в себе. Множество пар распадается, потому что их отношения заходят в тупик – девушка ждёт признания от юно–ши, а тот не уверен либо в своих чувствах, либо в любви девушки. Тристан и Изольда просто помогает, слегка подталкивает. Но моё изобретение не может никого заставить полюбить против своей воли.

В классе повисла тишина. Все переваривали сказанное.

— Так значит всё это ерунда, всё то, что напечатал Пророк? – осмелился высказать свою догадку Гарри.

— Конечно! Просто автор этих статей и не подозревает о реальном действии напитка. Я могла бы налить Корнелиусу Фаджу, да и всем остальным в Министерстве Магии по цистерне Тристана и Изольды, но при этом совершенно ничего бы не произошло, ведь действие напитка основано на первоначальной влюблённости.

— Но почему вы тогда не потребовали официального опровержения всей этой клеветы? – удивился Гарри.

— Оправдываться за свои поступки, тем более за те, которых я не совершала, не в моих правилах. Мне не хотелось формально извиняться за скандал, который возник не по моей вине. Просто кому‑то надо было убрать меня из Министерства, как теперь убрать из школы. Они сделали бы это тем или иным способом, рано или поздно. К любовному напитку это, по сути, не имеет никакого отношения.

И тут выступил Малфой:

— А что если бы Грейнджер и правда подлила Уизли немного напитка, ну, при условии, что он к ней неравнодушен, конечно, – и он окинул фигуру Рона насмешливым взглядом, тот мечтал провалиться сквозь землю. – Он признался бы ей в любви?

— Хороший вопрос, Драко, – Мелисса лукаво прищурилась, обводя взглядом класс и вы–держивая театральную паузу. Рон ждал приговора, затаив дыхание. – Нет, Драко! Действие напитка начинается с семнадцати лет. Юным влюблённым пришлось бы разбираться самим.

— Это нечестно! – завопили некоторые.

— А мне исполнится семнадцать уже в марте! – похвастался кто‑то радостно.

— А искусственное старение поможет? – спросил кто‑то озабоченно.

— Всё честно! По закону о несовершеннолетних волшебниках использование ими магии ограничено до разумных пределов по достижению ими совершеннолетия, то есть семнадцатилетнего возраста. Раньше этого возраста вам зелье и не продадут. Искусственное старение не помогает!

— У–у-у! – расстроился класс, зато Рон вздохнул с облегчением, у него явно отлегло от сердца.

В это время в дверь постучали, и вошла Джинни. Она объяснила, что профессор Дамблдор хочет видеть Мисс Найтингейл после уроков.

— А когда ваше зелье начинает действовать?

— Максимум через неделю, минимум через пару часов, зависит от силы чувств и от ком–плекции человека, – ответила Мелисса.

— Сколько раз надо давать зелье?

— Один раз, ну максимум два, если вы хотите быть полностью уверенным, хотя это из–лишне. Для любящего человека и одного раза вполне хватает.

— Нужно ли добавить в зелье что‑нибудь, принадлежащее человеку, которому ты его подливаешь?

— Конечно. Но совершенно не обязательно при этом выдирать у него пучок волос или обрезать ему все ногти на ногах, когда он спит. Достаточно положить в напиток кусочек той вещи, которая ему принадлежит – пуговицу от рубашки, заколку для волос, всё что угодно. Важно не забыть положить и что‑нибудь своё.

Хлопнула дверь – Джинни вышла.

— А какой состав зелья? – невинно поинтересовалась Пэнси Паркинсон.

— Хочешь узнать, нельзя ли его приготовить самой? – понимающе улыбнулась Мелисса. – Состав очень сложный, я подбирала его несколько лет, постоянно проверяя результат, и состав зелья – мой профессиональный секрет. Хотя каждый может попытаться повторить мой результат и даже улучшить его, насколько это возможно.

Все сразу скисли. Как сказал Снегг, Мелисса была талантливее и способнее их всех вместе взятых. Значит, придётся ждать совершеннолетия, когда напиток Тристан и Изольда можно будет купить.

После уроков состоялся отбор новых игроков в команду по квиддичу. Джинни Гарри взял сразу, почти без проверки. Хотя в прошлом году она была ловцом, заменяя его, в этот раз её предстояло быть охотником. Джинни была ловкой и юркой, превосходно уворачивалась от бладжеров и изящно посылала квоффлы в цель, мастерски обходя защиту Рона на кольцах. Когда за обедом Гарри предложил Колину Криви попробоваться на охотника, тот чуть в обморок не упал от удивления, счастья и благодарности. Летал он вполне сносно, а вот с попаданием в цель у него дела обстояли явно хуже. Рон не пропустил ни одного квоффла, что было бы просто чудом с другим охотником. Джинни обещала его потренировать дополнительно. Опытный охотник Кэти Бэлл доучивалась последний год, она обещала натаскать Джинни и Колина как следует, обучив их всем уловкам охотников. А вот с загонщиками дела обстояли гораздо хуже. Прошлогодние временно заменяющие близнецов Уизли Кирк и Слоупер просто никуда не годились, и Гарри решил подобрать новых. Он перепробовал целую кучу народа, но они так жутко летали и так неуклюже отбивали бладжеры, что Гарри за голову хватался. Это было даже хуже, чем он ожидал. По сравнению с ними неуклюжий Невилл Долгопупс казался просто образцом изящества и ловкости. Пришлось пока смириться со Слоупером и Кирком и начать их усиленно тренировать.

Вечером Рон болтал по каминной связи с Фредом и Джорджем. Те смертельно обзавидовались, узнав из газет, что девушка–мечта Мелисса Найтингейл преподаёт в Хогвартсе.

— Стоило нам закончить школу, как в ней сразу появилось то, ради чего вообще стоило бы в ней учиться! – сокрушались они.

Рон хвастался перед братьями тем, что видит живую Мелиссу каждый день, им же приходиться довольствоваться фотографиями из Пророка.

Ещё Фред и Джордж полюбопытствовали насчёт подробностей нового скандала, в котором оказался замешан Снегг:

— Ворон! Летучая мышь! Да как он вообще смеет смотреть в её сторону! – возмущались они, пылая праведным гневом. Потом они дружно хохотали, слушая рассказ Рона о том, что Мелисса сотворила с Малфоем.

— Да, кучка – это здорово придумано. Вот это трюк! Выведай у неё, Рон, как она это делает. Я думаю, что это пригодиться нам для бизнеса, – загорелся более предприимчивый Фред.

— А заодно попроси у неё автограф, – размечтался романтичный Джордж. – Какие бы скандалы с её участием не происходили, уверь её, что я самый преданный её поклонник! – добавил он.

— Нет, я! – крикнул Фред. – Моё желание жениться на неё остаётся неизменным, несмотря ни на что! Передай ей обязательно!

— Ну хватит вам, такие глупости я передавать не собираюсь! – разозлился Рон. – Сами разбирайтесь со своими потерянными от любви головами. Кстати, вы ими не перепутались, когда нашли их? – съязвил он.

— Конечно нет, я Фред!

— Что? Это я Фред, а ты – Джордж!

— Он всё врёт, не верь ему!

— Тогда отдавай мне мою голову назад, снимай её, снимай прямо сейчас!.. – и весело хохоча, они отключились с сеанса каминной связи.

Рон был доволен, что увиделся с братьями. Хоть он и не признавался в этом, но очень скучал по ним. Гарри не предавался общему веселью. Он сидел на подоконнике, глядя на ползущие по стеклу капли дождя. Погода вполне соответствовала его настроению. Тоска. Тоска снаружи и внутри. Гарри сидел и тихонько страдал.

О, если бы знал рыжий веснушчатый Рон, как Гарри завидовал ему в такие моменты. Рону бы и в голову не пришло, что можно ему завидовать, потому что у него есть семья. А он‑то, глупый, всегда считал себя обделённым любовью матери – ведь ей столько детей надо любить. Он ныл по поводу донашивания одежды за старшими братьями и приглядывания за младшей сестрёнкой. Рон искренне расхохотался бы, если бы ему сказали, что семья – это богатство.

Гарри стало так жалко себя, что он чуть было не пустил слезу. Но он вовремя вспомнил, что он уже взрослый, уже как‑никак шестнадцать лет. Да и разве слёзы вернут ему родителей?

Настроение было ужасное. Гнетущая тоска засасывала его словно тёмная болотная жижа, заливала его, топила, тянула вниз, в безысходность и чёрную меланхолию.

Рон предложил сыграть в шахматы, но Гарри отказался. Он решил весь вечер жалеть се–бя. Пошёл и достал альбом с фотографиями родителей и их друзей и стал его листать. Он успел изучить фотографии до мелочей, хотя люди на них всё время менялись: вот отец и мать машут ему руками, оба нарядные, радостные, а тут они заняты друг другом, не обращают на него внимание. Вот крёстный держит на руках маленького Гарри, а рядом с ним какая‑то живая симпатичная девочка лет пятнадцати попеременно то строит Сириусу глазки, то показывает Гарри язык…

Гарри вглядывался в снимки до рези в глазах, сам не зная, что хочет на них рассмотреть. Перевалило за полночь. Он и не заметил, как уснул за столом, положив голову на сложенные руки.

Он проснулся от тихих шагов.

Неужели Джинни опять получила что‑то посреди ночи по почте? – удивился Гарри, соображая спросонья, где это он. Но это была не Джинни.

Посреди комнаты стояла …Мелисса Найтингейл. Она медленно оглядывала комнату, улыбаясь своим мыслям и не замечая Гарри.

— Эй! – тихо окликнул он девушку, чтобы не пугать её. От неожиданности та вздрогнула и резко обернулась.

— О, Гарри, это ты! – она облегчённо выдохнула. – Я не знала, что здесь кто‑то есть. Изви–ни, если помешала. Почему ты не спишь, ведь уже очень поздно.

— Да я… – замялся он, не зная, как объяснить, что он посвятил этот вечер жалости к себе. Ещё подумает, что он совсем ребёнок! – А что вы здесь делаете и как вы сюда попали? – ответил он вопросом на вопрос.

— М–м-м… – неопределённо промычала Мелисса, собираясь с мыслями. – Понимаешь, ностальгия замучила. Я ведь встречалась здесь иногда с Чарли Уизли для… – она сделала неопределённый жест рукой, – для планирования всяческих проказ. Я пробиралась сюда ночью из подземелья по тайному коридору с помощью Карты Мародёров, и мы…

Гарри слушал с открытым ртом и наконец решился перебить преподавательницу:

— По тайному коридору?

— Ну да. В Хогвартсе полно тайных ходов и переходов. Можно из одной части замка пробраться в другую, пользуясь ими. Все их мало кто знает, это настоящий лабиринт, и там запросто можно заблудиться.

— Из подземелья?! Так вы учились не в Гриффиндоре?! Получается, что вы – из Слизерина! – он не мог поверить своей неожиданной догадке и своим ушам.

— Ну да, из Слизерина. А ты разве не знал? Я поступила в школу в первый год работы профессора Снегга, он сразу же стал деканом факультета.

— Но я… я думал, что вы… – Гарри не знал, как объяснить своё изумление и разочарование. Ему и в голову не могло прийти, что его любимая учительница могла учиться не в его обожаемом Гриффиндоре, а в проклятом Слизерине, пачками выпускающим тёмных магов.

— По твоему лицу вижу, что ты имеешь зуб на Слизерин. Чем же он так плох? – спросила она, гладя на вытянувшееся лицо Гарри.

— Да нет, не плох… Нет, но… Видите ли, большинство тёмных магов учились именно в Слизерине, и Во… Вы–Знаете–Кто тоже там учился… поэтому… И вообще – слизеринцы противные, – выпалил он. – Помешаны на чистоте крови, и всё такое. По–моему они даже скрытно гордятся, что Волан‑де–Морт учился на их факультете.

— Ты не боишься называть Волана‑де–Морта по имени? – удивилась Мелисса. – Я уважаю тех, кто называет вещи своими именами, – она немного задумалась. – В моё время всё было немного по–другому. Слизерин был обычным факультетом, на него не боялись поступать и учиться там. Волан‑де–Морт только–только начинал набирать силу и власть, собирая вокруг себя сторонников, к нему тогда не отнеслись так серьёзно, как следовало бы. То, что сейчас в Слизерине не хотят учиться только из‑за того, что Сам–Знаешь–Кто учился именно там, я считаю предрассудком. Это всё равно что не есть тыквенный пирог только потому, что это любимое лакомство Волана‑де–Морта. Слизерин – обычный факультет, не лучше и не хуже других. Но в чём‑то ты попал в точку.

Я всю жизнь мечтала поступить в Гриффиндор. Там учился мой старший брат и его дру–зья, бывшие и моими друзьями тоже. Для меня проблема выбора не стояла вовсе, я твёрдо решила, что буду в Гриффиндоре. Представь себе моё изумление, когда я, едва взяв в руки шляпу, услышала Слизерин, да я её и надеть‑то толком не успела, как она заявила мне такое! Я попросила шляпу подумать, но эта рухлядь стояла на своём. Я разругалась со шляпой прямо во время распределения! Я думала, что раздеру её в клочья! Профессору МакГонагалл пришлось отобрать у меня Шляпу, потому что я чуть было не оторвала ей поля. Меня вовсе не радовала перспектива провести следующие семь лет моей жизни в сырых подвалах Слизерина. Но шляпа менять своего решения не собиралась. Последнее, что я от неё услышала, это фраза Хороша бы я была, если бы отправила тебя на другой факультет! Я ещё не выжила из ума, хоть и очень старая. Не знаю, что она имела в виду. Вот так я и оказалась в Слизерине.

— Вы ещё упомянули Карту Мародёров… – несмело спросил Гарри. – Она была у меня, но её забрал тот тип, что выдавал себя за Грозного Глаза Грюма два года назад. Такая полезная вещь…

— А откуда она у тебя взялась? – перебила его Мелисса.

— Мне её отдали близнецы Уизли – братья Рона. Они стащили её у Филча, а он, в свою очередь, ликвидировал её у кого‑то. Мой отец и его друзья сами создали эту карту для передвижения по тайным закоулкам и переходам Хогвартса, когда они ещё здесь учились. А как эта карта попала к вам?

— А! Ещё на младших курсах я её выменяла у какого‑то семикурсника на Устранитель Запаха – это такое зелье, уничтожающее неприятный запах, вонь, короче. Тот мальчик, не помню его имя, дополнительно занимался Травологией, а так как у профессора Стебль, сам знаешь, любимое удобрение – драконий навоз, можешь себе представить, как очаровательно благоухал тот бедняга. Да с ним ни одна девочка встречаться не хотела! Устранитель Запаха он сам сварить не мог, потому что был полным профаном в Зельеварении. Вот мы и совершили взаимовыгодную сделку. Мне досталась карта, выменянная на большущий флакон Устранителя, а тому парню – самая красивая и популярная девочка.

В годы учёбы мы с Чарли пользовались картой для свободного передвижения по ночному замку, с её помощью мы всегда вовремя узнавали о приближении Филча или дежурных учителей и старост. Но как‑то раз Филчу просто повезло, и он отобрал её у нас с Чарли. Он додумался расставить невидимые капканы у всех тайных проходов в Хогсмид, и мы попались как два глупых мышонка. Мы были уже на пятом курсе, был разгар осени. Началась череда убийств мракоборцев, вокруг было неспокойно, и нас не выпускали из замка. Нам же позарез понадобилось в Зонко…

Так я и лишилась карты. Значит, именно после меня карта попала к Уизли, а затем – к те–бе. Сейчас же я нашла её на потайной полочке в своей комнате. Видимо, лже–Грюм забыл её там. – Она стукнула палочкой по карте и произнесла:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.

На карте возникли слова:

Привет! Сохатый, Лунатик, Бродяга и Хвост приветствуют вас! Мы очень рады, что карта вам пригодилась! Пользуйтесь ей почаще и берегите её, она вам ещё не раз понадобится! Для таких хороших людей мы и старались, создавая её. Только смотрите, как бы карта снова не попала к Филчу, он её уничтожит. Удачи вам обоим. Пока!

И строчки исчезли.

— Это та самая карта! Карта моего отца! Это Джеймс Поттер был Сохатым. А мой крёстный, Сириус Блэк, был Бродягой. Лунатиком был их друг, Римус Люпин. Он был вашим предшественником, учил нас Защите на третьем курсе. Хвостом был предатель Питер Петтигрю… Вы случайно не были знакомы с кем‑нибудь из них, а? Может – это один из них был тем самым семикурсником? Ведь иначе их карта не попала бы к вам… Я сейчас покажу вам их фотографии. – И он дал Мелиссе фотоальбом.

Они сидели рядом на диване, преподавательница и ученик, запросто, как старые знакомые, и листали альбом.

— Это мои родители, Джеймс и Лилли Поттер. Они погибли пятнадцать лет назад от руки Волана‑де–Морта.

— А кто твои опекуны? Как их там звали?.. Такая смешная маггловская фамилия…

— Дурсли‑то? Это мои тётя и дядя. Ещё у меня есть кузен – их сын.

— Они тебя любят?

— Вы шутите или издеваетесь? Такого слова в их лексиконе по отношению ко мне просто не существует. И вообще, если бы существовал справочник Тысяча Самых Гадких Магглов Всех Времён и Народов, они бы его возглавляли, занимая первое место! – горько усмехнулся Гарри.

— Да–а-а, не повезло тебе, – сочувственно посмотрела на него девушка. – И больше у тебя нет родственников?

— Нет, больше никого…

Мелисса внимательно смотрела на фотографии. Люди на снимках весело махали ей руками и улыбались.

Может, люди на волшебных фотографиях всегда так делают, и не важно, кто на них смотрит? – подумал Гарри, но спросить не успел. Мелисса прервала его мысли, осведомившись:

— А это кто такой симпатичный? – указала она на Сириуса. Тот приосанился, довольно ухмыльнулся и сделал шутовской книксен, чуть не уронив маленького Гарри, который не преминул разреветься.

— Это и есть мой крёстный, Сириус Блэк, лучший друг моего отца, – грустно пояснил Гар–ри. – Они вместе учились. Потом… – он запнулся, – потом его ложно обвинили в том, что он предал моего отца, выдав наше убежище Волану‑де–Морту, и тот убил моих родителей. Сириус двенадцать лет просидел в Азкабане, но сумел сбежать и нашёл настоящего предателя – Питера Петтигрю. Вот он, – Гарри показал Хвоста Мелиссе на старой фотографии членов первого Ордена Феникса, которую Грозный Глаз Грюм отдал ему в прошлом году. – Петтигрю снова улизнул, и Сириусу никто не поверил. Он два года был в бегах, спасаясь от дементоров. Он погиб, недавно… Его убила Беллатрикс Лестрейндж, она из Пожирателей… А вот это Люпин. – Тот улыбнулся и козырнул Мисс Найтингейл. – Теперь, когда Сириус погиб, он заботится обо мне, пишет, спрашивает, как дела, советы разные даёт… – Гарри и сам не знал, зачем он всё это рассказывает совершенно постороннему человеку, которого он, в сущности, совсем не знает. Он просто продолжал говорить, доверяя свою душу Мелиссе. Та понимающе кивала, задумчиво разглядывая фотографии.

— А кто эта девочка? – ткнула Мелисса пальцем в ту самую девчушку, которая строила глазки Блэку и показывала Гарри язык. В этот самый момент та озорно подмигнула Гарри, весело помахав рукой Мелиссе.

— Не знаю, – искренне ответил Гарри. – Я её раньше и не замечал вовсе. Я… больше смотрел на родителей… – в горле встал ком, который он безуспешно пытался проглотить. У Гарри перехватило дыхание и сел голос. Очки запотели. – Я…

— Я понимаю, – просто сказала Мелисса, беря его за руку. Я тоже сирота. Волан‑де–Морт убил всю мою семью – родителей, брата, его жену и сына… Мне было пятнадцать… Я не знаю, зачем он это сделал. Мы были обычной семьёй, вовсе не представлявшей для него опасности… Но я ни о чём не забыла! – её лицо стало жёстким, в голосе послышалась угроза. – Он одним махом уничтожил всех, кого я любила! – голос её звенел от ярости. – И он за это ответит!

— Успокойтесь, Мисс Найтингейл! – забеспокоился Гарри. – А то вы всех разбудите.

— Ох, извини! Я не могу об этом спокойно говорить! – её щёки окрасил гневный румянец.

Гарри задумался – у скольких ещё людей Волан‑де–Морт отнял родных и близких, лю–бимых и друзей? Хотят ли они отомстить? Или смирились? Забыли?

Его размышления прервал голос Мисс Найтингейл:

— Смотри, снова она, эта девочка, но младше, вот, на свадьбе твоих родителей.

И правда. Тугие косички и раскосые глаза, праздничная жемчужно–серая мантия вся в кружевах – стоит рядом с его отцом.

Гарри осенило:

— Сестра! Это сестра отца! – чуть не в полный голос заорал он. – И почему раньше я не обращал внимания на эту девочку? Это же младшая сестра отца! Вот, смотрите! – И он открыл последнюю страницу альбома, куда он положил снимок, найденный на чердаке Миссис Фигг.

— Эту фотографию я случайно нашёл у Миссис Фигг, у которой вы ликвидировали ковёр. Не знаю, как она к ней попала, но этот мальчик – явно мой отец, он же просто моя копия, или я его… А вот насчёт девочки я не был уверен. Они не сильно похожи. Но если эта кроха и та кокетка со снимков – это одна и та же девочка, то это, несомненно, сестра моего отца!

… А в это время кто‑то стоял в тайном коридоре неподалёку от двери, прислушиваясь к разговору Гарри и Мелиссы с помощью ушек–подслушек из магазина приколов братьев Уизли. Нет, так дело не пойдёт. Плохо. Очень плохо. Придётся принимать меры, иначе все труды пойдут прахом. И откуда она взялась? Ведь всё же тщательно проверили, изъяли, уничтожили, наконец. Придётся начать коррекцию завтра же ночью… – И тёмная фигура бесшумно заскользила обратно по тайному коридору, удаляясь от гостиной Гриффиндора, в которой беседовали мальчик и девушка.

…Они сравнивали маленькую пухлую крошку со злым обиженным лицом и худенькую озорницу с тугими косичками – вроде бы похожи. Тёмные волосы, раскосые глаза. Она? Не она? Кто знает ответ на этот вопрос? У кого спросить? Вроде бы не так уж она и похожа на Джеймса Поттера. Или всё‑таки похожа? – всё те же вопросы, которые мучили Гарри, когда он только нашёл фотографию, возникли вновь, закружились вихрем в его голове, сбивая с толку и не давая сосредоточиться.

Девочка мелькнула ещё на паре фотографий – то же шаловливое личико и косички. И везде она непостижимым образом оказывалась рядом с Блэком, преданно глядя на него.

— По–моему, она была влюблена в твоего крёстного, – задумчиво проговорила Мелисса, разглядывая предполагаемую тётю Гарри и Сириуса. – У неё такое характерное выражение лица… Жаль, что у него уже не спросишь… Хотя, можно посмотреть списки выпускников Хогвартса – ведь она наверняка здесь училась, можно полистать справочники Всё обо Всех и Кто Есть Кто – там обязательно должны быть сведения о ней. Прочитаешь информацию о всех женщинах по фамилии Поттер, наверняка обнаружишь там свою тётю, – предложила Мелисса.

— Вот это вы здорово придумали! – обрадовался Гарри. – Обязательно так и сделаю! Я даже и не подозревал, что есть какие‑то справочники, по которым можно найти человека в волшебном мире. Вы так мне помогли! Большое вам спасибо! – он посмотрел на преподавательницу с такой благодарностью и обожанием, что та даже смутилась.

— Ладно, Гарри, мне пора. Сбылась моя старая мечта, я побывала в гостиной Гриффиндора, – она ещё раз огляделась. – Но уже очень поздно. Я пойду. Да и тебе пора спать, завтра учебный день.

— Приходите ещё, – неожиданно для самого себя Гарри пригласил её в гости. – Когда вам будет одиноко или не с кем будет поговорить… – оборвал он себя на полуслове, подивившись собственной раскованности.

— Спасибо за приглашение, Гарри. Я обязательно приду, – заверила его Мелисса и вошла в открывающуюся панель рядом с камином. – И ты заходи ко мне в гости. – Она улыбнулась ему из темноты и исчезла в чёрном проёме, уходящем вглубь замка.

А ведь где‑то я её видел… Когда‑то давно, – подумал Гарри. – В таком же дверном про–ёме, или рамке или… или у меня уже глюки? Пойду‑ка я лучше спать, – подумал он.

Он долго не мог уснуть, вспоминая хулиганистую девочку с фотографии и мысленно сравнивая её с малышкой с хомячьими щеками. А ещё он думал о том, что сегодня он окончательно подружился с Мелиссой Найтингейл.

А завтра был новый день. От греха подальше Гарри решил никому не рассказывать о ночной встрече с Мелиссой и о чём они договорились.

За завтраком Джинни опять каким‑то мистическим образом оказалась рядом с ним. Де–вушка беспокойно озиралась, ёрзая на стуле, и вообще была какая‑то дёрганая. Гермионы за завтраком не было, Рон же за милую душу лопал яичницу с беконом, не обращая никакого внимания на состояние младшей сестры. Гарри лишь на секунду обернулся, чтобы посмотреть, на месте ли Мелисса, как Джинни ойкнула и вскочила – она по рассеянности опрокинула на себя бокал Гарри с тыквенным соком, задев его локтем.

— О, Гарри, прости, мне очень жаль… – залепетала она. – Возьми мой сок, пожалуйста.

— Да ладно, чего уж там, – досадливо поморщился Гарри, глядя на её мокрую мантию.

Джинни то бледнела, то краснела, но упорно настаивала на своём.

Гарри не особо любил тыквенный сок, но чтобы успокоить Джинни, он его выпил. И Джинни …улыбнулась, сразу же убежав переодеваться.

Первым уроком на сегодня стоял новый предмет Изучение Не–Совсем–Людей. У кабинета уже стояла Гермиона в обнимку с книгой Люди и Не Совсем. Где Же Граница? – вместо завтрака она была в библиотеке.

— Спешишь выслужиться, Грейнджер? – поддел её Драко Малфой, идущий на Трансфигурацию. – Ещё и предмет не начался, а она уже набрала дополнительной литературы!

— Да ну её, хочет быть умнее всех, – поддержала его Миллисента Булстроуд. Драко уже ушёл, а она задержалась, чтобы подразнить Гермиону. – И всё равно ты грязнокровка! – Миллисента хотела было исподтишка выдернуть у Гермионы из рук книгу, но её словно током ударило, когда она схватилась за чужой учебник. Слизеринка ойкнула и резко отдёрнула руку, едва не потеряв равновесие и не упав.

— Вот дрянь! Кровь пополам с драконьим навозом! Посмела на меня, чистокровную, руку поднять… – Миллисента просто задохнулась от злости.

— Не будь ты девчонкой, Булстроуд, я бы тебе сначала всё рёбра переломал, а потом превратил бы тебя в ерш для унитазов в слизеринских уборных! – Вали отсюда подобру–поздорову! – вскипел Гарри, заступаясь за Гермиону.

Видимо, он сделал достаточно зверское лицо, чтобы Миллисента впечатлилась и ско–ренько унесла ноги.

Гермиона демонстративно отвернулась, будто и не слышала обидных слов, делая вид, что отвечать какой‑то слизеринке – это ниже её достоинства.

— Не будет хватать чужое своими грязными лапами! – крикнул Рон вслед Миллисенте. – Как это ты сделала, Гермиона?

— Обычное Обережное заклинание, ничего особенного, – заскромничала Гермиона. – Когда не хочешь, чтобы до твоих вещей дотрагивались чужие люди, применяешь его, и дело с концом… Лёгкий удар током. Это вроде маленькой молнии, попавшей в тебя, – пояснила она Рону, не знавшему, естественно, что такое ток. А эта зараза у меня ещё ответит! Наложу на неё сглаз!

— Да она и так по жизни сглаженная, – ввернул Дин Томас, ставший свидетелем этой некрасивой сцены.

— Тогда намекну Пэнси Паркинсон, что Миллисента на Драко заглядывается!.. – И Гермиона злорадно ухмыльнулась.

…Гарри посчитал большой удачей, что на этот раз занятие было вместе с когтевранцами.

Учителем оказался очень своеобразный человек – профессор Скелетони. Худой как щеп‑ка, с жёлтой кожей и ввалившимися глазами, казалось, он с трудом передвигает ноги, а если упадёт, то рассыплется по косточкам. Когда он начал говорить, оказалось, что у него не хватает нескольких зубов.

— Ему подходит его фамилия, – хихикнул Рон, и все не преминули с ним согласиться.

Скелетони с виду был медлительным, ходил осторожно передвигая ноги, будто боясь зацепиться за ножку стола. Однако его голос оказался неожиданно сильным, молодым и звучным. На первом занятии он изложил содержание своего предмета, объяснив всю специфику.

Мой предмет важен, насколько важно общение между людьми и не–совсем–людьми. Ведь люди – не единственные в нашем мире, кто обладает даром слова, интеллектом и магическими способностями. Мне не хватит урока, чтобы перечислить их всех: русалки, сирены, тритоны, фавны, вейлы, лепреконы, домовики, горные эльфы, цветочные феи, болотные кикиморы, лешие, тролли, гномы, гоблины, болотники, банники, кентавры, вампиры, медузы, валькирии, джинны, великаны, духи, упыри, оборотни, полтергейсты и привидения. Каждый вид этих существ обладает определённым характером, достоинствами и недостатками, многие владеют магией, общей или собственной – ограниченной. Некоторые могут вступать в брак с людьми и иметь детей. Сразу же следует отметить, что нечеловеческому существу нельзя иметь волшебную палочку и пользоваться ей. Это же относится и к их потомкам от браков с людьми – магглами или волшебниками – запрет снимается через поколение или специальным указом Министерства по поводу конкретной личности, – объяснил он несколько официально.

— Я вижу, мисс Грейнджер уже позаботилась о дополнительной литературе! Похвальное рвение. Эта книга не будет лишней.

Профессор Скелетони очень интересно рассказывал. Все слушали затаив дыхание. Каза–лось бы – ну чего нового можно было узнать о великанах или тех же эльфах–домовиках – они жили дома у каждого второго в качестве слуг или нянек. Но Скелетони раскрывал такие факты, о которых никто даже не подозревал. На дом он задал сочинение про великанов. Гарри сразу же решил написать о Хагриде.

По дороге на следующий урок Рон возбуждённо размахивал руками:

— Вот это действительно интересно! Знать не знал, что у великанов великолепная память, и они могут запросто выучить наизусть книгу, у домовиков стопроцентный музыкальный слух, а из вейл получаются лучшие ловцы в команде по квиддичу! Вот это урок по мне! Не то что Зельеварение – яды, противоядия… Кому это нужно. Кажется, я понял, по какому предмету я буду специализироваться! – он не давал Гарри и Гермионе вставить ни слова в свой монолог. – Когда Билл выбрал этот предмет, я недоумевал, зачем ему надо связываться с нелюдьми, вернее, с не–совсем–людьми, – поправился он, – гоблинами. Он ведь работает в Гринготтсе. А теперь я сам понял, как это, оказывается, интересно!

Так они дошли до кабинета Трансфигурации. Возбуждённый Рон угомонился и замолчал, только когда урок уже начался. В этом году им предстояло обучение трансфигурации человека, они же с грехом пополам превращали совиное перо в подушку. Более менее сносно получалось только у Гермионы. Оно и понятно – это был её любимый предмет.

Сегодня они учились превращать руки и ноги в ласты. У Гарри получились перепонки, но конечности при этом не удлинились. У Рона же всё было наоборот – ступни рук и ног были метра по полтора, но перепонок между пальцами не было. У Невилла руки и ноги покрылись шерстью, а у Парвати Патил почему‑то покрылись чешуёй. Только у Гермионы – кто бы сомневался! – всё получилось как надо, за что она и получила десять очков. Довольная, она разгуливала по классу, шлёпая ластами и хихикая:

— Вот это лыжи! С таким размером ноги мне ни в одном магазине обуви не найти!

— Зачем тебе обувь? – подначил её Симус Финниган. – Запасись жаброслями и выходи замуж за тритона! Будешь жить припеваючи в нашем озере, плавать, загребая ластами.

— Сам женись на русалке! – крикнул ему Рон, неожиданно разозлившись.

— Да ладно тебе, Уизли, – примирительно сказал Симус. – Я ведь просто пошутил. – Да–а-а… – пробормотал он себе пол нос, – кажется Мисс Найтингейл была права, так удачно приведя тебя в пример как кандидата на покупку её зелья.

— Что ты сказал? – уже почти кинулся на Симуса с кулаками Рон, краснея до корней волос.

— А ну‑ка тихо! Вы на уроке, молодые люди! Все свои проблемы решите на перемене, – прикрикнула на них МакГонагалл. – Снимаю с каждого по пять очков за нарушение дисципли–ны, хотя вы и на моём факультете! Всё, урок окончен.

У Гермионы вытянулось лицо – её десять очков пропали. Кинув недовольный взгляд на Рона, она сказала:

— Тоже мне, защитник нашёлся. Спасибо за медвежью услугу, – и вышла из класса.

Рон растерянно смотрел ей вслед.

— Вот и пойми этих девчонок! Хотел как лучше…

— А получилось как обычно! – закончил за него Гарри. – Идём, у нас Уход за Магическими Существами. Что‑то мне опять нехорошо, голова кружится и живот болит, как вчера, – сказал он, поморщившись.

— Может, тебе и правда лучше к мадам Помфри сходить? Что‑то с тобой не так, – Рон выглядел озабоченным.

— Ладно, – беспечно отозвался Гарри. – Может, съел что‑нибудь несвежее. Снегг, небось, глянул в сторону моего молока, и оно сразу скисло – попробовал отшутиться он.

— Молоко было вчера, а сегодня – тыквенный сок, – машинально поправил его Рон. – Ты ничего странного на вкус не ел? А вдруг тебя Малфой отравить задумал? Чего‑нибудь тебе в еду подсыпал или в сок подлил, – высказал он свою версию.

— В сок подлил… – эхом отозвался Гарри. – Даже если он мне что‑то и подлил, то у него ничего бы не вышло. Сегодня Джинни разлила мой сок и отдала мне свой. Я и пить вовсе не хотел, но она так расстроилась и так настаивала, что я его выпил. И вообще – она какая‑то странная в последнее время.

Но Рон его уже не слушал. Он напряжённо думал о чём‑то своём, наморщив лоб.

— Странная, говоришь… И очень настаивала… Я сейчас! – крикнул он на бегу и исчез.

— Ничего не понимаю… – пробормотал Гарри и пошёл к хижине Хагрида на занятие.

Хагрид был взволнован и чем‑то чрезвычайно доволен.

— Я тут недавно узнал, что наш двурог – самочка, я её Розитой назвал. Она того, э–э-э… детёныши у ей будут! Ага! Нельзя её обратно в питомник везти, надо, чтоб она здесь, ну, того, родила. Да. А когда детёныш чуть подрастёт – отправим их уже вдвоём. Ну, вам, это… предостав–ляется, как его… уникальная возможность поухаживать за беременной самкой двурога, а потом за детёнышем. Если всё будет хорошо, то, может быть, разрешу вам ещё и при родах присутст–вовать! Вот! – заключил он торжественно, весьма довольный собой.

Малфой скорчил недовольную рожу:

— Вот уж сомнительное удовольствие, делать мне больше нечего!

Но остальных, похоже, эта новость заинтересовала, особенно девочек. Лаванда и Парвати решили покормить будущую мать морковкой с рук. Гермиона же тотчас решила почитать что‑нибудь о размножении двурогов в неволе, на случай возможных осложнений. Гарри же для себя решил, что ни за что ни за какие коврижки ни на каких родах присутствовать не будет. Он до сих пор помнил, как когда‑то, живя у Миссис Фигг, ему пришлось принимать роды у одной из её многочисленных кошек. Вопли бедного животного до сих пор стояли у него в ушах. Он понятия не имел, что и как нужно делать с мокрыми комочками, время от времени появлявшимися из кошки. Он осторожно обтирал их махровым полотенцем и подкладывал к кошачьему боку. Новоявленная мамаша с благодарностью смотрела на него, вероятно принимая юного акушера за отца. Гарри со всем справился, несмотря на юный возраст, и даже получил благодарность от Миссис Фигг и пирожное в награду. Но с тех пор он зарёкся.

Мужчины для этого слишком слабонервные, – философски подумал он.

— Хагрид, – спросил его Гарри после занятия, – а ты случайно не знаешь, куда иногда девается Флоренц? Дамблдор сказал, что его будет иногда заменять профессор Трелони.

— Случайно знаю. У Флоренца ведь семья. У него есть жена и два жеребёнка. Он не может жить с ними в лесу, кентавры ведь его изгнали, но ему надо иногда видеться с семьёй. Раз в месяц его жена и дети приходят тайком к моей хижине и проводят с Флоренцем весь день. Для них это единственная возможность повидаться…

— Да… Плохо с Флоренцем вышло. А если кентавры больше никогда не примут его обратно? Он что, всю жизнь будут так мучиться?

— Не знаю, Гарри, не знаю…

— А Грауп? Как он? Он до сих пор в лесу? На тебе вроде бы синяков не видно…

— Нет, Гарри… – Хагрид тяжело вздохнул. – Мне пришлось рассказать всё Дамблдору, потому что Грауп покалечил пару кентавров в прошлом году. Они пригрозили, что обратятся в Министерство Магии по поводу незаконного пребывания полноценного взрослого великана на территории Англии. И Дамблдор распорядился отправить Граупа обратно с помощью одноразового портала. Прав был Флоренц, сказав, что ничего у меня не выйдет. Жалко его, конечно, он ведь мой брат, но… Ему здесь было плохо. По–английски он почти не говорил, столько деревьев сломал и всё зверьё распугал на мили вокруг, ему уже есть было нечего. И пришлось мне согласиться с Дамблдором. Да и толку от Граупа было бы мало. Какая ему война с Сам–Знаешь–Кем… Он разве что камнями кидаться мог, да деревья с корнем вырывать… Э–эх… – Хагрид тяжко вздохнул. – Отправили мы его, а у меня сердце не на месте, вдруг его там обижать будут? Он же такой маленький…

— Да ладно тебе, Хагрид, маленький, всего–навсего пять метров ростом! До тебя он ведь как‑то жил с другими великанами, не умер же. Ему там всё равно лучше. Там он со своими. Очередной каркус сменится, и может, Граупа к себе приблизит, откуда мы знаем.

— Всё может быть, конечно. Спасибо за утешение. Ладно, беги на следующий урок.

После уроков Гарри летел на дополнительное занятие по Защите как на крыльях. Как не похоже было его настроение сейчас на то, с каким он ходил в прошлом году к Снеггу… Ему просто не терпелось начать. Мелисса уже ждала его.

— Итак, начнём. Сначала объясню тебе, как ты можешь понять, что кто‑то вторгся в твой разум и шарится там как у себя дома.

— У меня сразу же начинает болеть шрам. Будто мне на лоб ставят клеймо.

— Но это если в твои мысли вторгся Волан‑де–Морт. На деле же любой может попытаться это сделать, да любой тёмный маг, да кто угодно, просто желая проверить, правду ли ты говоришь в данный момент. Этот человек будет пристально смотреть тебе в глаза, у тебя возникнет чувство дискомфорта, если ты достаточно чувствителен к такого рода вещам. Проще же догадаться по тому, как тебе будет немного щекотно в области лба, между бровями, чуть выше. Возникнет такое чувство, будто тебе хочется чихнуть. Вот, приблизительно, такое. Лигиллименс!

Перед глазами замелькали образы, и Гарри увидел себя, обнимающим Гермиону и говорящим, что Рон просто дурак, если устроил ей такую безобразную сцену. Лоб и правда слегка щекотало.

— Это не слишком личное? Не хочу бесцеремонно вторгаться в твою личную жизнь.

— Нет, что вы. Всё нормально.

— В таком случае сейчас я объясню тебе, как избавляться от непосредственного вторжения. Сконцентрируйся и представь, что ты что‑то отбрасываешь от головы, что‑то вроде руки, которую кто‑то прислонил к твоему лбу, чтобы проверить температуру. Понял? Поехали! Лигиллименс!

У Гарри перед глазами снова замелькали хаотичные образы, и он увидел профессора Снегга, который так неудачно пытался научить его Блокировке в прошлом году. Он постарался мысленно сконцентрироваться, но зловещая физиономия Снегга, мельтешащая перед глазами, мешала ему, сбивая с мысли.

— Откидывай его, просто отбрасывай от себя этот образ и воображаемую руку, – услышал он голос Мелиссы сквозь туман и резко дёрнул головой, мысленно отталкивая от себя Снегга и воображаемую руку на лбу.

— Ай! – взвизгнула Мелисса и схватилась за голову, сжимая виски пальцами.

— Вам больно, извините, я не хотел! – засуетился Гарри. – Я не знал, что это больно…

— Нет, ничего страшного… Больно уж ретиво ты взялся за дело, Гарри! Я даже не успела защиту поставить. Но зато у тебя получилось с первого раза! Представляю, как вы с профессором Снеггом терпеть друг друга не можете!.. Ладно, давай ещё раз, но уже с защитой. Начали. Лигиллименс!

И они начали. Теперь Гарри было гораздо сложнее. Перед глазами мелькали образы из детства, потом из школьной жизни. Вот Малфой, дразнит Гермиону грязнокровкой, вот он срывается с метлы и падает, падает, падает в бесконечность… Или это уже не он, а Сириус падает в арку безвременья?

— Гарри, Гарри! – услышал он сквозь вату в ушах. – Гарри, очнись! – Мелисса осторожно хлопала его по щекам, стоя около него на коленях.

Гарри медленно приподнялся, соображая, что произошло.

— Это твой крёстный, да? – несмело спросила Мелисса, аккуратно отряхивая его мантию.

— Да, – глухо сказал Гарри.

— Извини, я вовсе не собиралась… Но у Ментального Проникновения есть определённые особенности. Ты почти автоматически начинаешь вспоминать что‑то плохое, какой‑то эмоционально напряжённый момент твоей жизни, что‑то произошедшее с тобой, твоими друзьями или близкими, если у меня нет конкретной цели выведать что‑то определённое. Давай попробуем ещё раз.

Гарри кивнул. А что ещё ему оставалось делать?

В башню Гриффиндора он возвращался, еле волоча ноги от усталости, но довольный собой и удовлетворённый проделанной работой. За одно занятие с Мелиссой он достиг больших успехов, чем за всё то время, что он занимался со Снеггом.

Надо будет хорошенько этому научиться, а потом научить этому всех членов ДА, это ни для кого не будет лишним, – решил он по дороге в башню Гриффиндора.

Вечером, сидя в гостиной, Гарри вновь разглядывал фотографию отца и девочки рядом. Было в снимке что‑то странное.

Остальные гриффиндорцы развлекались тем, что ставили кляксы из исчезающих чернил на учебники, а потом смотрели, как они медленно испаряются.

— А что если поставить кляксу на оценку? Она исчезнет вместе с кляксой? – спросил Невилл, получивший неуд за последнюю теоретическую контрольную по Зельеварению и переживавший из‑за неминуемого возмездия со стороны бабушки в виде громовещателя.

— А ты попробуй! – весело предложил Колин Криви, некогда бывший фанатом Гарри, но теперь к нему привыкший. Колин был отличным фотографом. Он подсел к Гарри и мельком взглянул на снимок:

— О! Маггловская фотография! Никогда таких не видел в волшебном мире! – сказал он доброжелательно. – Можно я посмотрю?

— Нет! – несколько сухо сказал Гарри. Ему не хотелось, чтобы кто‑то дотрагивался до его реликвии.

Вот оно! – дошло наконец до Гарри. – Вот она, странность. Дети на снимке не двигаются как на обычной волшебной фотографии!

— Извини… Прости… – попятился Колин. – Я не хотел тебя обидеть, – сказал он дрожащим голосом и ушёл к другим ребятам.

Гарри не обратил внимания на то, что невольно обидел Колина. Он напряжённо думал: если эта фотография маггловская, значит отец и его семья какое‑то время жили в мире магглов. Гарри не знал об этом. Ему вообще впервые пришло в голову, что у отца была семья, были родители, его, Гарри, дедушки и бабушка. Где они? Умерли? Как? Когда? Почему ему раньше и в голову не приходило разыскать их или хотя бы попытаться разузнать что‑нибудь о них?

Его размышления прервали крики из другого конца гостиной:

— Отстань от меня, Рон! Ты ошибаешься!.. Я… Я…

Потом послышались всхлипы Джинни и жёсткий голос Рона:

— Гарри, иди сюда, Джинни хочет кое‑что тебе рассказать.

Гарри вскочил, положив снимок на стол изображением вниз и пошёл к брату с сестрой.

— Гарри, – обратился к нему Рон официальным тоном. – Моя сестра Джинни хочет тебе кое‑что рассказать. Мне она отказывается что‑либо объяснить, но тебе, я уверен, она откровенно выложит всё.

— Нет, Гарри, нет! Я вовсе не собиралась никому ничего… – по лицу Джинни текли слёзы. – Я… Нет…

Джинни выручила какая‑то суматоха за столом в другом конце комнаты и возгласы: Фотография! Поднимите фотографию! Гарри понял, что что‑то случилась с его снимком. В три прыжка он добежал до стола, разом забыв и о Джинни, и о Роне.

Обратная сторона фотографии, как, впрочем, и весь стол, были залиты чем‑то чёрным. Гарри лишился дара речи. Невилл Долгопупс виновато смотрел на него.

— Это я виноват, извини… – его голос дрожал. – Пролил жидкий проявитель для невидимых чернил, – каялся он.

У Гарри затряслись руки. Он боялся взять фотографию и увидеть, что она безнадёжно испорчена. От расстройства у него сразу же разболелась голова. Он бессильно стоял и смотрел, как чёрные струйки проявителя стекают по крышке стола, капая на потёртый ковёр на полу.

— Что случилось? – спросила подошедшая Гермиона. Она читала в углу взятый утром справочник по не–совсем–людям и не видела, что произошло.

— Да вот, – бессильно махнул рукой Гарри. – Наш ловкий Невилл опять отличился.

— Да в чём проблема‑то? – пожала плечами Гермиона. Она походя махнула палочкой в сторону стола и сказала Клиерус. Проявитель стал по капелькам собираться в лужицу, стекаясь потом тонкой струйкой обратно в бутылочку. Выглядело это так, будто плёнку перематывают назад, и жидкость не выливается из бутылочки, а вливается в неё снизу вверх. За считанные секунды стол был чист. Все потрясённо молчали, а потом, не сговариваясь, зааплодировали находчивой Гермионе, втихомолку умудрившейся выучить столько полезных заклинаний. Девушка загадочно улыбнулась, будто говоря а я ещё и не такое могу.

— Правда, проявитель уже впитался в ковёр. Но универсальный пятновыводитель Миссис Чистикс это исправит. Так что вперёд, Невилл!

Тот сконфуженно улыбнулся. Он взял крышку от бутылочки, чтобы сразу же закрыть её от греха подальше, но тут его взгляд упал на фотографию, и он открыл рот от удивления:

— Гарри! На твоей фотографии проявилась какая‑то надпись!

Гарри молнией кинулся к столу и лихорадочно схватил снимок. Там было всего четыре слова. Джеймс и Маргарет Поттер.

Один Бог знает, чего стоило Гарри дотерпеть до поздней ночи, когда все разойдутся. Как только Рон и Симус доиграли в волшебные шахматы и отправились спать, Гарри бегом кинулся к потайной нише у камина. Фотография прожигала дырку в кармане рубашки.

— Алохомора, – произнёс он громким шёпотом, пританцовывая от нетерпения, пока часть стены бесшумно отходила вбок.

В узком коридоре было темно и промозгло. Пахло плесенью и сыростью. С высокого сводчатого потолка свисали тенёта, покрытые вековой пылью.

И чем тут только пауки питаются? Мух‑то ведь здесь нет, – подумал Гарри немного невпопад и сказал: Люмос, чтобы хотя бы видеть, куда он наступает. Пол был пыльный, на нём чётко отпечатались… четыре цепочки разных следов! Отпечатки ног Мелиссы были поменьше, они шли в двух направлениях – в гостиную Гриффиндора и обратно, начинаясь и кончаясь у самого проёма. Следы второй цепочки были гораздо крупнее. Они тоже шли в двух направлениях, но не доходили до входа из коридора в гостиную шага на три. Зато и место там было истоптано, будто человек долго стоял на месте, время от времени разминая ноги.

У Гарри мороз пошёл по коже – кто‑то выследил Мелиссу и шёл за ней по пятам, а по–том, видимо, подслушал их разговор с помощью ушек–подслушек, которые уже вовсю продавались Фредом и Джорджем и пользовались бешеной популярностью.

И как же это я не догадался наложить Заглушающее все звуки заклинание на дверь, что–бы нас никто не смог подслушать? Вот шляпа!!! С другой стороны, я ведь не мог предположить, что за дверью кто‑то есть… Я вообще не знал, что там дверь в потайной коридор. Но Мелисса‑то знала, как же она так лопухнулась? Будто не знает, что у стен есть уши! Стоп! А может Мелисса сама привела этого кого‑то и оставила в коридоре? Зачем? Боялась идти одна и взяла себе провожатого? Школьник это или преподаватель? Или ни тот, ни другой? Опять куча вопросов и очередная тайна!

Гарри нагнулся, чтобы рассмотреть следы. Когда следы шли в гостиную, отпечатки ног незнакомца ложились поверх следов Мелиссы. Обратно же – наоборот, ботинки Мелиссы наступали на след незнакомца. Значит тот, кто её выследил, ушёл раньше. Стало понятно, что они шли не вместе, иначе следы шли бы рядом, а не ложились друг на друга.

Гарри попытался рассмотреть рисунок на подошве, но это было невозможно – следы бы‑ли смазаны. Да и как проверить всю школу? Ботинки со всех снимать, что ли, включая и учителей? А если этот человек вообще не из школы? Зачем он следил за Мелиссой? Как он её выследил, как узнал, что этой ночью она пойдёт в Гриффиндор?

— Ладно, – сказал Гарри сам себе. – Пойду по следам, а там видно будет.

Он не знал, куда точно ведёт потайной коридор, но предполагал, что в комнату Мелиссы позади кабинета Защиты. Гарри довольно быстро шёл по следам, и тут коридор пересёкся под прямым углом с точно таким же коридором!

Вот это да! – подумал Гарри. – Это и правда настоящий лабиринт! Получается, что можно тайно добраться из любого помещения в любой кабинет! А мы и не знали! Но, похоже, этим коридором никто не пользуется, даже Филч, если пол такой пыльный!

Он решил никуда не сворачивать, чтобы ненароком не заблудиться.

Да, Карта Мародёров мне сейчас не помешала бы! – посетовал он про себя.

Цепочки следов всё ещё ложились друг на друга, как вдруг вправо пошёл ещё один про–ход, и большие следы свернули туда! Гарри решил идти по маленьким следам Мелиссы. Каково было его удивление, когда он увидел большие следы, идущие и в том направлении тоже!

— Ничего не понимаю… – озабоченно пробормотал он, но тут до него дошло, что человек, вышедший из бокового коридора, сначала пошёл к комнате Мелиссы, не застал её на месте и прошёл по её следам до гостиной Гриффиндора. Постоял там, подождал, послушал, а потом ушёл обратно в свой боковой коридор.

Обязательно надо пройти и по этим следам тоже, узнать, куда они ведут. Может, удастся выяснить, кто же следил за Мелиссой, – решил для себя Гарри и пошёл дальше по отпечаткам ног Мелиссы.

Коридор менял направление, отклоняясь то вправо, то влево, изгибаясь под немыслимыми углами и пересекаясь с такими же коридорами. Гарри заметил, что идёт немного под уклон.

Всё правильно. Ведь башня Гриффиндора расположена на высоте седьмого этажа, а кабинет Защиты – на третьем.

Он шёл уже полчаса, и вдруг упёрся во что‑то прозрачное.

Что же это за странная дверь? А, это зеркало с обратной стороны, – догадался Гарри и посмотрел сквозь него.

В комнате Мелиссы, а это несомненно была она, горел приглушённый свет. Никого не было видно, только Сорока–Мэгги спала в клетке на подоконнике, засунув голову под крыло.

— Алохомора, – прошептал Гарри, и зеркало бесшумно отворилось.

В комнате и правда никого не было.

Странно, – подумал Гарри. – Где же это она ходит посреди ночи? Ностальгия по другим гостиным, что ли, замучила? – почувствовал он укол ревности.

— Сорока–Мэгги, – позвал Гарри её в шутку. – Где твоя хозяйка?

Та неожиданно встряхнулась, встрепенулась, глянула на него чёрным глазом и вдруг ни с того, ни с сего гаркнула:

— Просыпайся, Мэгги! Просыпайся!

Гарри вздрогнул и торопливо оглянулся на массивную кровать, но она была пуста.

— Тьфу, ты, напугала! Я и забыл, что ты вечно несёшь всякую чушь. Да и хозяйка у тебя Мелисса. Ты что же это – сама себя будить вздумала таким криком?

Сорока не унималась:

— Гарри! Ты нужна Гарри! Он один, совсем один! Ты ему очень нужна! Ему плохо! У него кроме тебя никого нет! Просыпайся! Просыпайся! – И безо всякого перехода. – Тахикардия! Палиндром! Оксюморон! Метилбензонат!

Гарри стоял как громом поражённый – сорока знала его имя!

— Гарри, ты как здесь оказался? – послышалось сзади, и Гарри аж подпрыгнул от неожиданности – хозяйка комнаты вошла абсолютно неслышно. – Что же ты молчишь? Отвечай!

— Я… я… я… – растерялся он, уже успев забыть о цели своего визита. – Я пришёл показать вам это! – выдернул Гарри из кармана фотографию. – Невилл Долгопупс случайно пролил на неё жидкий проявитель для невидимых чернил, и сзади проявилась надпись Джеймс и Маргарет Поттер, – скороговоркой выпалил он.

— О! А раньше ты не догадывался проверить, нет ли там какой‑нибудь надписи?

— Ну, я тёр обратную сторону ластиком–проявителем и попробовал использовать заклинание Апарекиум, но ничего не произошло. Я вообще не знал, что существует ещё и жидкий проявитель…

— Понятно. Человеку, выросшему в маггловском мире, порой трудно ориентироваться в волшебном. Ластик–проявитель подходит только для недавних записей, не старше полугода. А Апарекиум вообще часто даёт осечку. Ладно, теперь ты выяснил главное – у твоего отца действительно была сестра. Теперь надо её найти. Ей должно быть около тридцати – чуть больше или чуть меньше. Если она жива, – тихо добавила Мелисса.

Это не приходило Гарри в голову. Он успел твёрдо уверовать в существование тётки и почти не подвергал сомнению тот факт, что она жива.

— Вы думаете – её нет в живых? – спросил Гарри с дрожью в голосе.

— Всё может быть, я не отвергаю такую возможность. Он мог уничтожить всю твою семью. Из простой прихоти или по каким‑то своим соображениям. Обнадёживаться слишком рано… Но будем надеяться на лучшее! – добавила она каким‑то неестественно жизнерадостным тоном.

Гарри подумал, что она просто не хочет его расстраивать и отнимать последнюю надежду. Потому что шансов обнаружить Маргарет Поттер живой было действительно очень мало.

— Но теперь у нас по крайней мере есть, от чего отталкиваться, у нас есть имя, а это уже немало. Фамилия Поттер распространённая. Не зная имени, мы завязли бы на долго, а так нам уже легче. И мы выяснили самое главное: у твоего отца была младшая сестра. Девочка с фотографии – это не соседка и не дочка лучших друзей. Это твоя тётя!

Вам надо пойти в библиотеку и просмотреть справочники Всё обо Всех и Кто Есть Кто и альбом выпускников Хогвартса. Займись этим завтра после уроков, попроси друзей помочь тебе. Я тоже подойду вечерком в библиотеку.

— Вы здорово придумали. Спасибо вам огромное за помощь! – чуть не прослезился Гарри. Подумать только – совершенно чужой человек, преподаватель, сама Мелисса Найтингейл – взялась ему помогать! Гарри медлил уходить.

— Что‑то ещё?

— М–м-м… да. Почему ваша сорока назвала меня по имени? Откуда она знает, как меня зовут? Она настолько волшебная?

— Думаю, это случайно вышло. Просто Мэгги знает всего одно мужское имя. Она назвала тебя Гарри, потому что так звали моего погибшего племянника.

Гарри даже растерялся от такого ответа.

— Ясно… Извините…

— Ничего страшного… Ладно, Гарри, уже поздно, иди спать. Кстати, как ты вообще сюда попал?

— Я пришёл по тайному коридору.

— Без Карты Мародёров?

— Я шёл по вашим следам, они отпечатались в пыли.

— А ты догадливый! – похвалила его девушка. – Молодец!

Гарри расплылся в улыбке. Обратно он не шёл, а летел как на крыльях.

Она меня похвалила! Она назвала меня молодцом! Она мне поможет! Она – самая хо–рошая взрослая девушка на свете!

Уснул он кое‑как, беспокойно ворочаясь от желания, чтобы завтрашний день побыстрее наступил.

*** – Слушай, Гарри, где ты был ночью? Я специально не спал до самого твоего возвращения, а вернулся ты очень поздно. Где ты был? – сделав подозрительное лицо спросил его назавтра Рон.

— Да так, нигде, – отговорился Гарри чуть громче, чем ему хотелось бы, совершенно за–быв, что они были на уроке Истории Волшебства профессора Биннса. Ему не хотелось раньше времени посвящать друга в свои планы.

— Что там у вас? Поттридж? Уизантри? – очнулся профессор–призрак, читавший скучнейшую лекцию о трудовом законодательстве эльфов–домовиков от 1242 года. Профессор никак не мог запомнить их фамилии, хотя и читал им лекции уже шестой год. Дремавшие ученики зашевелились. Сиплый скрипучий голос Биннса всегда усыплял их своей монотонностью. Внимательно слушала лишь одна Гермиона, которая живо интересовалась вопросом труда домашних эльфов, возмущаясь отсутствием заработной платы, отпуска, выходных и больничного. Ещё два года назад она основала ассоциацию В Защиту Домашних Эльфов. Свой тогдашний энтузиазм она растратила впустую, оказаться во ВЗаДЭ не хотел никто, да и сами эльфы–домовики не очень‑то жаждали свободы. Сейчас же Гермиона вновь воспряла духом, обнаружив корень зла в этом самом законодательстве 1242 года.

Урок закончился, и Рон намертво прилип к Гарри.

— Гарри, ты явно темнишь. Разве мы не лучшие друзья? – умирал от любопытства Рон. – Расскажи, в чём дело, а то я обижусь. Что там за фотографию залил вчера Невилл? На тебе лица не было! Давай, давай рассказывай! – тараторил он.

— Ладно, – сдался Гарри. Ему так или иначе пришлось бы рассказать всё друзьям. – Только давай сначала дождёмся Гермиону, ей тоже захочется всё узнать.

— Ну, хорошо, – уступил Рон. – Поговорим за обедом.

— Нет, после уроков в библиотеке.

Рону пришлось смириться.

В Большом зале во время обеда Гарри заметил, что Пэнси и Миллисента, обычно сидящие рядом за слизеринским столом, оказались на противоположных концах. У Пэнси под глазом красовался внушительный фонарь, уши Миллисенты превратились в здоровенные кумкваты, просто загляденье, и она тщетно пыталась прикрыть их волосами. Видимо – Пэнси была тайной поклонницей насквозь жёлтого Придиры, который издавал отец Луны Лавгуд. По всему было видно, что Гермиона успела осуществить свой коварный замысел и намекнула Пэнси про чувства Миллисенты к Малфою, хитроумно столкнув слизеринок лбами.

Интересно, не хотела ли Распределяющая Шляпа первоначально распределить Гермиону в Слизерин, с такими‑то коварством и хитростью? – задался интересным вопросом Гарри про себя.

После обеда в расписании стоял последний в этом году новый предмет – Гадание.

— Снова что‑нибудь вроде Прорицания, – недовольно ворчал Рон. – Опять, небось, мура будет! Если и тут надо будет себе смерть нагадывать, я брошу этот предмет после первого же занятия. Он всё равно необязательный.

Преподавательницей оказалась …старая цыганка! Гарри аж содрогнулся от неприятных воспоминаний. Мадам Земфира, а она откликалась только на такое имя, была невысокой и грузной. Лицо её было похоже на печёное яблоко. На нём было столько морщин, что было непонятно, как они все там умещаются, а хитро прищуренные умные глазки пытливо смотрели по сторонам, всё примечая. В ушах Мадам Земфиры были типично цыганские серьги до плеч, на шее позвякивали мониста, многослойные цветастые юбки подметали пол, шёлковый тюрбан скрывал волосы, делая её чем‑то похожей на злополучного профессора Квиррела. Голос у неё был низкий, грудной, почти мужской бас.

— В этом году Гадания решили окончательно отделить от Астрологии, разделив курс Прорицания на два предмета. Главная причина этого даже не в том, что у вас появился учитель–кентавр, хорошо разбирающийся лишь в Астрологии, а в том, что гадания многочисленны, словно звёзды на небе. Гадать можно на картах, на цыганских картах, на картах таро, рунах, звёздах, на кофейной гуще, по чаинкам, по руке, на древних камнях, на свечном воске, на расплавленном свинце, на месяце, на снежинках, на бараньей лопатке, на цыплячьей печени, на крови, по полёту птиц, по Книге Перемен… да много ещё как. Бывают даже псевдо–гадания – например – гептомология. Совершенно отдельным аспектом являются приметы, по сути связанные с гаданиями. Этим мы будем заниматься во втором семестре, ближе к концу года.

Гадание всегда сбывается, неважно, верите вы в него или нет. Но могут измениться об–стоятельства, и гадание сбудется не точно, а приблизительно. Люди гадают, чтобы узнать своё будущее, чтобы узнать, что их ждёт. Узнав о чём‑то плохом, они не хотят в это верить. И это правильно! Гадания предсказывают судьбу, но не предопределяют её. Если вы узнали о чём‑то плохом, что должно случиться с вами, это не означает, что оно непременно произойдёт. Гадание может просто предупредить об опасности, а кто предупреждён – тот вооружён. Гадание – это не предвидение будущего, это предвидение возможного будущего. Не пугайтесь, нагадав смерть, не радуйтесь, предсказав счастье. Ведь это только возможность…

На первом занятии они по новой прошли гадание по руке, или Хиромантию. Было очень интересно, не то, что с профессором Трелони, хотя Мадам Земфира тоже решила взять за образец ладонь Гарри.

— Вот, смотрите, – вещала она. – Вот его линия жизни. Она прерывается в самом начале, предвещая смерть в раннем детстве, и мы все знаем, что Гарри чудом избежал смерти от палочки Вы–Знаете–Кого. На протяжении всей юности, начиная лет с… м–м-м… одиннадцати, линия жизни всё время прерывается. Значит, он часто бывает в смертельной опасности, но или счастливо избегает её, или с честью выходит из переделки. Видите, линия жизни предупреждает о частом риске для жизни, но не обязательно о лишении её.

Поработайте на досуге с вашей правой ладонью, справочник Звёзды и судьбы по разделу Хиромантия вам поможет. Это и будет вашим домашним заданием. Срок сдачи – месяц.

— Вот ведь бывают же нормальные цыганки, – размышлял Гарри вслух устало ковыляя в библиотеку после тренировки по квиддичу, во время которой он учил новичков уворачиваться от бладжеров, резко уходя в пике, – не то что те, на вокзале.

— И мне понравилось, – поддакнула Гермиона. – Не то, что ваша Астрология, пусть даже и с кентавром Ференцем. Сам‑то он в звёздах разбирается и предсказывать умеет, а вот других научить… К этому и правда должны быть способности, по–моему, этому нельзя научиться.

— Зачем мы вообще идём в библиотеку, Гарри? – спросил Рон, не выдержав. – Ты обещал рассказать, что‑то важное. Я всю тренировку терпел, но теперь ты нам расскажешь! – у него аж кончик носа покраснел от нетерпения. – Ну, не тяни же.

И тогда Гарри пришлось по дороге рассказать им о фотографии, о сестре отца, и о том, что Мелисса обещала помочь. Восторгам Рона и Гермионы не было предела.

— Здорово! У тебя есть близкая родственница, а ты молчал! Гарри, мы же твои лучшие друзья! Но главное, что ты уже не один! У тебя есть кто‑то, гораздо лучше пятиюродного дедушки! Родная тётя!

— Но мы же ничего не знаем точно. Я ничего не знаю о ней, жива ли она вообще, где она, что с ней.

— Д–а-а… – почесал макушку Рон. – Но мы же приложим все усилия, чтобы её найти.

— И потом – нам же поможет Мелисса! – добавила Гермиона с воодушевлением.

Перво–наперво они решили посмотреть Альбом Выпускников Хогвартса и пошли в зал, посвящённый истории Хогвартса. Там никогда никого не было – ученики постыдно мало интересовались историей альма матер, если только дело не касалось какой‑нибудь страшной тайны, вроде истории с тайной комнатой, в которой жил василиск Слизерина.

Они просмотрели альбомы выпускников за подходящие пятнадцать лет, ведь точного возраста Маргарет они не знали, вот и решили подстраховаться. Гарри нашёл родителей – на выпускной фотографии Джеймс Поттер и Лилли Эванс стояли рядом, явно держась за руки. Родители Рона были в разных альбомах – Артур Уизли был старше Молли на три года. Родителей Гермионы же не было вообще – они были магглами.

Маргарет блистала своим отсутствием.

Ребята перешли в огромный зал статистики. В толстенном справочнике Кто Есть Кто с фамилиями, адресами и профессиями волшебников они опять не обнаружили следов Маргарет. Фамилию Поттер носили двадцать три женщины от одного года до девяноста двух лет, но ни одной в районе тридцати лет по имени Маргарет не было.

— Она может быть замужем или разведена, или просто поменять фамилию, – резонно предположила Гермиона.

— Но как же тогда её найти? – расстроился Гарри.

— Нам надо заглянуть в справочник Всё обо Всех, – деловито сказал Рон.

— Так давайте найдём его скорее! – загорелся Гарри.

— Э–э-э… есть одна проблема, – остудил его пыл Рон.

— Какая? – спросили в один голос Гарри и Гермиона.

— Этот справочник – книга–невидимка.

— Он что, особо секретный или запретный? – возмутилась Гермиона.

— Вовсе нет, но насколько я знаю, его создатель и составитель Теофельс Мангейм был помешан на невидимости, – ответил Рон. – Он создавал невидимые ключи, невидимую мебель и даже вывел какие‑то невидимые деревья – Инвизибилиус… чего‑то там, не помню. В конце концов он додумался до невидимых книг. Да он и сам полжизни был невидимкой.

— Откуда такие глубокие познания, Рон? – скептически посмотрела на него Гермиона, ведь Рон никогда не отличался прилежностью и любовью к чтению учебников.

— А, – отмахнулся он. – Просто писал доклад про невидимок летом.

— Как же сделать книгу видимой?

— Не знаю… Про это в моём докладе не говорилось.

— Да–а-а, дела… – огорчился Гарри. – Больше нам в библиотеке сегодня делать нечего. Придётся сначала всё узнать про этого невидимку–Теофельса.

И они отправились в гостиную Гриффиндора несолоно хлебавши.

В гостиной раздавался заливистый смех Джинни.

— Чего это наша тихоня развеселилась? – удивился Гарри.

Рон только пожал плечами.

— По–моему она с кем‑то разговаривает, тихо вы! – шикнула на них Гермиона.

Каково было их удивление, когда они увидели, что Джинни разговаривает …с книгой!

— Да это же Феоктист–болтун, наш старый приятель! – воскликнул Рон. – А я, признаться, совсем о нём позабыл.

— Сэр Феоктист рассказывает мне об Адольфо Желанном, как он спасался бегством от се–ми противных дочерей мага Уриана, которые хотели выйти за него замуж, – объяснила Джинни со смехом.

— О! Молодые люди! Приветствую вас! – приветствовала их живая книга. – Я не имел чес–ти быть представленным сей очаровательной юной даме. Считайте, милая, что я целую ваши ручки. – Гарри и Рон прыснули, отвернувшись.

— О, вы так галантны, – покраснела Гермиона от удовольствия. – Современные молодые люди далеко не так учтивы, как вы.

Феоктист улыбнулся, его щёчки–яблочки зарделись от комплимента хорошенькой девушки:

— Позвольте представиться. Я – Феоктист–болтун. Живу в книге, как вы изволите видеть. Собираю сплетни и слухи куртуазно–любовной направленности. Я всегда к вашим услугам, если вам есть, что мне сообщить. Говорите мне не стесняясь о ваших любовных победах над достойными джентльменами, а заодно и о том, как вы гордо отвергли ухаживания недостойных, вроде вон тех двоих, – и он кивнул на Гарри и Рона. Те просто опешили, переглянувшись.

— Пощекочи‑ка мне обложку, деточка, а то я что‑то чешусь, – попросил он Джинни. – Не иначе, как книжная плесень напала – сыро тут у вас. Меня надо на каминной полке держать, поближе к живительному теплу.

— Да хоть в самом камине! – обрёл дар речи Рон. – Ну‑ка, Джинни, дай я растоплю этим старым балбесом камин! Мы его из магазина спасли и после этого мы, видите ли, недостойные, по его мнению! Сам ты идиот! Надоели мне его оскорбления и любовные бредни!

— Но–но, молодой человек! Выкиньте мысли об убийстве из головы! Это вам даром не пройдёт, за такие дела и в Азкабан могут посадить! Да!

Рон не дослушал и схватил Феоктиста–болтуна в охапку с твёрдым намерением вышвырнуть его в окно.

— Поставь меня, а ну поставь! – заверещал Феоктист, до которого дошло, что Рон вовсе не шутит. – Небось и руки не помыл! Помогите же мне, леди!

Рона неожиданно остановила Гермиона. Ей кое‑что пришло в голову. Она выхватила кни–гу у Рона и бережно поставила его на стол.

— Нижайше прошу вашего извинения за сего непочтительного юного придур… то есть олуха, – пролепетала она сверхпочтительно, подражая Феоктистовой манере выражаться. – Не обращайте внимания на его невежество. Он вообще немного не в себе, – она ухмыльнулась. Рон вспыхнул, но промолчал, решив припомнить это девушке при первой же возможности. – А не соблаговолите ли вы, глубокоуважаемый болтун, поведать нам историю учёного–невидимки Теофельса Мангейма? Говорят, он сошёл с ума от любви и после этого начал делать невидимые вещи – книги и всё такое.

— Надо говорить и тому подобное, – наставительно поправил её Феоктист.

— Ах, да, вы правы, извините меня за оговорку.

Её уловка сработала. Феоктист попался на удочку.

— Да–а-а… было дело. Сей учёный муж был без памяти влюблён в одну замужнюю даму, не буду называть её имени, чтобы не скомпрометировать саму память о ней. Но, между нами говоря, это была Руфина Стоунбридж, жена того самого Савентуса, который был Министром Магии году этак в… о чём это я? Ах, да, о невидимке. Так вот. Теофельс Мангейм приходил к ней тайно, но однажды его подкараулил Савентус и пригрозил жалобой в Министерство – аморальное поведение, знаете ли, тогда это было очень серьёзно, не то, что сейчас, могли и в Азкабан посадить, не пожизненно, конечно, но всё‑таки. Тогда‑то Теофельс и стал проводить эксперименты с невидимостью, чтобы на время становиться невидимым и проникать в покои возлюбленной. Он делал невидимыми разные вещи – ключи, мантии, книги, даже какие‑то деревья, смазывая их неким составом, изобретённым им. А потом он попробовал на себе. Но эксперимент не удался! Он не смог стать видимым обратно! Представьте себе его отчаяние! Он был уже на пороге счастья, но судьба обманула его в последнее мгновение капризная богиня удачи Фортуна отвернулась от него. Как трагична жизнь… он сошёл с ума. Сошёл с ума от горя, ведь не могла же Руфина любить пустое место, воздух, невидимку… Она, кстати, вскоре ушла от мужа, стала отшельницей и была известна под именем Одинокая Скорбящая Душа. Очень романтично, очень… – в голосе Феоктиста послышались слёзы.

— А почему вещи становились видимыми, а он сам не смог? Как он делал вещи видимыми обратно? – затаив дыхание, спросила Джинни очень своевременно.

Как кстати был её вопрос! Гарри мысленно ей зааплодировал, чуть было не кинувшись обнимать её из чувства глубокой благодарности.

— А, всего и делов‑то, сказать Инвизибилиус Визибилис, и вещь станет видимой. Но в нашей истории это не главное. Главное – это страдания молодого человека, на веки разлучённого с возлюбленной, обречённого на муки. Его пытливый ум всю жизнь пытался найти выход, но ничего не вышло. В итоге бедный Теофельс стал затворником и, чтобы чем‑то занять, себя стал создавать знаменитый справочник Всё обо Всех. Но тогда он был уже не в себе. Он сделал так, что книга становится видимой, только когда желающий правильно и без запинки произнесёт кроме заклинания ещё одно длиннющее слово, как там его… Пирманоклюдаре… Пирнома… тьфу ты, язык сломаешь!

Гарри аж вспотел от напряжения. Неужели старый чудик забыл такое важное слово? Как же оно им сейчас нужно!

— Юная леди, соблаговолите посмотреть сами на странице 351, если не ошибаюсь, пятая строчка сверху. Но только при условии, что у вас чистые руки.

— Чистые, чистые, – скороговоркой произнесла Гермиона, нетерпеливо хватая говорящую книгу.

— Эй! Не так быстро! Вы же порвёте мой золотой корешок! Эх, молодёжь, молодёжь, вечно они спешат, вечно они куда‑то торопятся…

Но Гермиона уже листала книгу:

— Вот! Я нашла! Пирманоклюдаребоститеардонотирапс! Вы запомнили? – обратилась она уже к Гарри и Рону.

— Куда уж нам, мы же олухи, балбесы и тупицы, – съязвил Рон.

— Тогда хотя бы запишите, – прошипела она и уже совсем другим тоном обратилась к Феоктисту:

— Спасибо вам за эту грустную и поучительную историю, дорогой мудрец, то есть болтун! (При её намеренной оговорке Феоктист совсем растаял.) Мы благодарны вам за ваш уникаль–ный талант рассказчика, который проявился так… э–э-э… искромётно!

В этот момент Гарри не выдержал и вытащил Гермиону из гостиной на лестницу, задыхаясь от смеха.

— А ты, оказывается, умеешь грамотно льстить, не знал об этом, – признался он, отсмеявшись.

— Лично я не знал, что она может запросто лучших друзей назвать болванами, олухами, придурками и тупицами! – огрызнулся Рон.

— Если это нужно для пользы общего дела, то я способна на всё! – поддразнила их Гермиона, и они понеслись в библиотеку, перепрыгивая через три ступеньки.

Феоктист–болтун же начал рассказывать Джинни новую историю, не менее грустную:

— А вот вам, юная леди, притча о том, как один молодой учитель влюбился в свою уче–ницу, здесь, в этой славной школе Хогвартс. Не так уж и давно это было, тому лет…

*** В вечно пустом зале Истории Хогвартса чуть не впервые в жизни кто‑то был. Спиной к ним сидел… Невилл, пыхтя над чем‑то.

— Невилл, ты что здесь делаешь? – окликнула его Гермиона.

Тот вздрогнул от неожиданности и обернулся.

— А, ребята, это вы… У меня вот тут вот… прошлая работа по зельеварению. Я за неё — неуд получил. Бабушка обещала громовещатель, если я получу ещё одну двойку у Снегга. Я хотел отказаться от Зельеварения, Снегг же обещал, что на порог меня не пустит, как только у него появится такая возможность. Но бабушка лично попросила профессора Снегга, чтобы он оставил меня в своём классе. Она видит меня мракоборцем, продолжателем дела родителей, а для этого Зельеварение необходимо. Ей не объяснишь, что у меня нет никаких способностей к Зельеварению и мракоборчеству, что Снегг меня терпеть не может, и что я вообще почти сквиб… По её мнению преподаватель всегда прав. Как в той шутке – Пункт первый: преподаватель всегда прав. Пункт второй: если преподаватель не прав, то смотри пункт первый! – он грустно улыбнулся. – Короче, я тут думаю, как избавиться от неуда, но ничего не выходит. Я её уже мазал пятновыводителем Миссис Чистикс и капал на неё исчезающими чернилами и кляксовыводителем – ничего не получается. Наверное, у Снегга какие‑то особые чернила для оценок… Ещё я попробовал Эванеско, но, видимо, что‑то неправильно сделал. Неуд не исчез, а вместо этого появились три мешка стручковой фасоли, крылатый сумчатый хомяк в голубую клеточку, он уже в окно вылетел, и какая‑то надувная камера, как от маггловского автомобиля – вот эта! – И Невилл со всей силы пнул надутую до отказа камеру под столом, которая вылетела и весело запрыгала по полу в сторону стеллажей с книгами. – А фасоль придётся в столовую к эльфам тащить. Хоть какая‑то польза от неё будет… – невесело заключил он.

— Вот вы где, – послышалось сзади. – А я вас по всей библиотеке ищу.

Это была Мисс Найтингейл.

— Тут у Невилла беда, – сказала Гермиона, и они всё вместе объяснили, что случилось.

Преподавательница лишь на миг нахмурилась, а потом хитро улыбнулась:

— Ну, этому горю легко помочь. Будучи в вашем возрасте, я кое‑что придумала. Невилл, у тебя есть с собой какая‑нибудь старая работа с хорошей оценкой, которую бабушка уже видела?

— Да, вот, отлично по Травологии, – извлёк свиток из пухлой сумки Невилл.

— Нам помогут Манящие Чары, Акцио пятёрка, – скомандовала Мелисса, указывая палочкой на работу по Травологии – отлично отделилась от свитка и поплыла по воздуху, приземлившись на работу по Зельеварению по указке палочки рядом с неудом. – А теперь на место пятёрки надо переместить двойку. Акцио неуд! – И вот уже плохая оценка оказалась на другом свитке.

— Вуаля! – довольно произнесла Мелисса. – Моё собственное изобретение.

Но тут подпись Снегга задёргалась, не желая стоять рядом с отличной отметкой за по–добную работу. Она стала потихонечку сползать к краешку, намереваясь улизнуть вовсе.

— Ага! Антиобманные чернила! – закусила губу Мелисса. – А ну‑ка Клей! – прикрикнула она на подпись, применив заклинание липкости, и та застыла, намертво приклеившись рядом с оценкой.

— Вот здорово! – воскликнул Невилл, с немым обожанием взирая на преподавательницу–спасительницу. До смерти довольный, он выбежал из библиотеки в обнимку с мешками стручковой фасоли, на радостях даже забыв сказать спасибо.

— Я бы в жизни до такого не додумалась бы, – удручённо сказала Гермиона. Ей всегда бы–ло трудно осознавать себя не самой умной.

— Как это вы придумали? – округлил глаза Рон.

— Я пошла по стопам Руди. Он с приятелями много чего хулиганского изобрёл, мы с Чар‑ли тоже решили не отставать. Хотя с этим переставлением оценок главное – не переборщить, а то будет подозрительно, что у заядлого троечника сплошные пятёрки.

— А кто такой Руди? – спросил Гарри.

— Так, так, так! – раздалось внезапно у них за спиной.

Все нервно оглянулись. К ним как всегда незаметно подкрался Снегг.

— Вот это компания: Поттер, Уизли, Грейнджер и Мисс Найтингейл! – насмешливо проговорил он. – Что же это вы тут делаете? Проводите внеочередное занятие по Защите? Открыли факультатив?

Все растерялись, включая и Мелиссу.

— А мы…

— Да вот…

— Э–э-э… – послышался нестройный хор голосов.

Первым нашёлся Рон:

— Мы интересуемся историей Хогвартса. Решили побольше узнать об архитекторе, создавшем такой прекрасный замок с множеством… э–э-э… тайных ходов, коридоров и местечек, – выпалил он наобум первое, что пришло в голову. Гарри больно пнул его под столом, но было поздно. Снегг насторожился:

— С множеством тайных ходов, коридоров и местечек, говорите? А откуда вам, Уизли, о них известно?

— М–м-м, – замялся Рон, придумывая правдоподобное объяснение.

— Это я рассказала ученикам историю о том, как вы поймали нас ночью с Чарли Уизли в тайном месте под лестницей, – бодро соврала Мелисса, спасая Рона.

— О–о-о! – показно удивился Снегг. – Не знал, что вы настолько откровенны с учениками, – саркастически, но как‑то невесело заметил он и сразу ушёл, развернувшись на каблуках.

— Ну и влез же ты, Рон, не вовремя, упомянув тайный коридор, – зашипел на него Гарри.

— Сам бы выкручивался! – огрызнулся на него Рон.

— Хватит ссориться, после драки кулаками не машут, – вмешалась Гермиона. – И почему это Снегг так быстро ушёл?

— Просто он терпеть не может ту историю под лестницей, – объяснила Мелисса.

— А что там произошло? – несмело поинтересовался Гарри. По большому счёту не стоило совать нос не в своё дело.

— Дело было так. Помните, как я рассказывала о том, что много лет проводила опыты, пока создала Тристан и Изольду? Так вот. Я их начала проводить ещё в школе. Чарли же мне во всём помогал. Мы учились на разных факультетах и не могли делать это ночью где‑нибудь в общей гостиной. Случайно обнаружив местечко под лестницей, мы там обосновались, соорудив что‑то вроде мини–лаборатории. Ингредиенты я потихоньку таскала у Снегга. Он тогда был молодым, неопытным, не знал, что шкафчики нужно тщательно запирать ограничивающим доступ заклинанием от разных любознательных учеников вроде меня. – Гарри, Рон и Гермиона переглянулись и захихикали. – Ага, вижу, вы тоже пользовались личными запасами Снегга, – улыбнулась она хулиганисто. – Сначала я потихоньку заимствовала зелья, а потом, когда Снегг таки начал запирать шкафчики, пришлось на добровольных началах вызываться разбирать его зелья, сортировать их по назначению и так далее. Теперь заимствование проходило без проблем… Так вот. Сваренное с помощью всех подходящих по на мой взгляд ингредиентов зелье приходилось проверять на Чарли с его добровольного согласия…

Рон побледнел:

— А если бы он отравился?

— Да нет, всё же обошлось. Я хорошо разбиралась в том, что варила.

— А как вы проверяли годность зелья? – задала вопрос Гермиона.

— Чарли должен был бы в меня влюбиться.

— Но он же был вашим лучшим другом! – возразил Гарри.

— В общем да… – Мелисса замялась. – Слегка нелогично… Глупые мы были, воспринимали это скорее как забаву. Это сейчас я понимаю, насколько серьёзно всё то, что связано с любовными зельями. Понимаете, мы далеко в своих расчётах не заходили. Даже и не знаю, чтобы мы стали бы делать, если бы Чарли в меня действительно влюбился в результате действия зелья. Это было огромной удачей, что тогда у нас ничего не получилось! Довела зелье до ума я гораздо позже. А тогда… Однажды нас выследил Снегг, дежурящий по школе. Может, ему кто‑нибудь из доброжелателей наябедничал. Он всегда особо тщательно проверял все закоулки в поисках влюблённых парочек. Ведь прогулки по школе ночью – это серьёзное нарушение дисциплины. Короче – профессор Снегг нас накрыл. Сгоряча он даже не заметил ни склянки и реторты, ни целый склад ингредиентов и книг. Он решил, что у нас любовное свидание! Ух! Таким злым я его никогда не видела! Нам здорово влетело, усугубляющим обстоятельством послужило то, что Чарли был старостой. Профессор просто рвал и метал! Первым делом он снял с каждого по пятьдесят очков, потом грозил нам вылетом из школы, доведением до сведения родителей и чем‑то там ещё. Причём мне досталось гораздо больше. Ведь я была его любимой ученицей, да ещё с его факультета. Снегг отвёл меня к себе в кабинет и до самого утра отчитывал, выпуская пар. Он добился того, что мне стало жутко стыдно за то, чего я вообще не совершала. Ещё больше мне было обидно, но я ничего не могла объяснить, ведь приготовление любовных зелий в школе строжайше запрещено. Никто бы и слушать не стал о моих научных изысканиях. Чтобы не усугублять ситуацию, пришлось мне прослушать скучнейшую лекцию о том, что встречаться с мальчиками в четырнадцать лет ещё рано и всё такое прочее. (Хотя, на мой взгляд, было уже самое время.) К утру он, наконец‑то, смилостивился и даже Дамблдору не сказал ни слова! Хотя обязан был это сделать.

С тех пор я перестала ходить в его любимчиках, наверное, он во мне разочаровался. Профессор‑то думал, что я идеальная ученица, послушная, дисциплинированная, не доставляющая никаких проблем, а вышло вон как. Лабораторию пришлось перенести в другое место, а Чарли ещё очень долго возмущался, что кто‑то посмел принять его за моего дружка. Он ворчал, что влюбиться в меня может только ненормальный, и никакое зелье мне не поможет, хотя моё варево пил всё же исправно. Но с тех пор больше тройки он у Снегга не получал. Профессор оказался мстительным.

Снегг эту историю, почему‑то терпеть не может. Наверное потому, что он в первый и последний раз в жизни не исполнил свой учительский долг и не сказал о нарушении дисциплины директору…

Все молчали. Гарри трудно было представить Снегга с человеческим лицом, нарушившего правила ради кого‑то, пусть и ради любимой ученицы, или же по каким‑то своим причинам. Гермиона думала о том, какую силу воли надо иметь, чтобы не бросить проводить эксперименты в течение многих лет, не боясь трудностей и веря в успех. Рон же вспоминал, как Чарли взахлёб рассказывал о своей школьной подруге, скрывая от всех её имя. Фред и Джордж тогда дразнили его влюблённым Ромео, начитавшись маггловских книжек, а тот злился.

Гермиона очнулась первой:

— Мы ведь пришли искать невидимый справочник! Время‑то идёт! – Они бегом кинулись в зал статистики.

— Ну, Гарри, говори ты! – дышал ему в спину Рон. – Мы же твою тётю ищем.

— Хорошо. – Он ещё раз посмотрел в огрызок пергамента, шевеля губами. – Инвизибилиус Визибилис Пирманоклюдаребоститеардонотирапс! – выдохнул он.

В ту же секунду в центре зала, огороженном толстым бархатным канатом, материализовалась просто гигантская книга, лежавшая на огромной подставке. Подставка держалась на толстых цепях, спускавшихся с потолка.

— Ух ты! У нас получилось, получилось! – Гарри, Рон и Гермиона бросились к огромному фолианту, Мелисса подошла за ними.

— Так вот, почему эта кажущаяся пустой часть зала огорожена! Всю жизнь хотела знать, почему! – Гермиона наконец‑то удовлетворила своё любопытство.

Все вчетвером они занялись перелистыванием огромных плотных страниц. Увы и ах! Их снова постигло разочарование. Никаких следов пребывания Маргарет Поттер в этом мире они не обнаружили.

В огромной книге были сведения, включающие в себя фамилию, имя, девичью фамилию женщин, даты рождения, основных жизненных событий и смерти, информацию о родителях, браке, детях, профессии, хобби и даже внешности. Этот тщательно заколдованный справочник содержал постоянно обновляющиеся сведения обо всех волшебниках с 1500–го года. Листая Всё обо Всех, Гарри прочитал данные на своих родителей, а потом нашёл сам себя. В книге значилось:

Поттер, Гарри Джеймс

дата рождения;

место жительства – Англия, графство Суррей, Литтл Уингинг, Привет драйв, 4;

особые приметы: тонкий шрам на лбу в виде молнии;

внешность: глаза: зелёные, волосы: тёмно–каштановые, почти чёрные;

родители – Джеймс и Лилли Поттер (в девичестве Эванс) – погибли от руки Того–Кого–Нельзя–Называть; опекуны – Петуния и Вернон Дурсли (магглы),

Ученик школы Хогвартс – факультет Гриффиндор, шестой курс (год поступления);

член команды по квиддичу (ловец) – с первого курса;

победитель Кубка Трёх Волшебников (на четвёртом курсе);

хобби и предпочтений не выявлено, характер – формирующийся.

Особые отметки:

Привлекался к суду по Статье 13 Статута Секретности Международной Конфедерации Волшебников в связи с незаконным применением магии не достигнув совершеннолетия (заклинание Вызова Патронуса) в присутствии магглов в магглонаселённом районе. Оправдан на основании показаний свидетеля волшебной крови согласно поправке 5 вышепоименованной статьи: Угроза Жизни.

По непроверенной информации П. подвергается преследованиям Того–Кого–Нельзя–Называть (четыре встречи) в связи с пророчеством, сделанным Сивиллой Трелони за год до его рождения. Подробности пророчества неизвестны по причине высокой секретности.

Для подробной справки о П. смотрите также: Тот–Кого–Нельзя–Называть и его поражение, Мальчик, который выжил, Легендарные личности нашего времени… –

дальше шёл длиннющий список книг, в которых упоминался Гарри, а также газетных статей с названиями и номерами газет.

— А что значит автоматически обновляющиеся сведения? – поинтересовалась Гермиона.

— Вот, смотри‑ка, – указала Мелисса на фамилию Поттеринг чуть ниже фамилии Поттер. Там было написано:

Поттеринг, Анна Эрменгарда

дата рождения…

место жительства…

особые приметы…

внешность…

родители…

дата вступления в брак…

девичья фамилия – Бейонс…

муж – Томас Поттеринг;

дети: Мэри, Арнольд…

И тут Гарри не поверил своим глазам – прямо на ходу возникало ещё одно имя – Стелла.

— Ну вот, Миссис Поттеринг только что родила ещё одну девочку, и сведения об этом сра–зу же поступили в надлежащим образом заколдованный справочник. Вот ты, Гарри, не сразу же стал ловцом или победителем в конкурсе. Но как только это произошло, информация поступила во Всё обо Всех. Кстати, Гарри, как это ты умудрился стать ловцом в первый год обучения? – удивилась Мелисса.

— А, было дело, – вспомнил Гарри, и они втроём вкратце рассказали, как он поймал напо–миналку Невилла, брошенную Малфоем, в первый же день обучения полётам на мётлах.

— Да, Гарри, ты и вправду легендарная личность, – покачала головой Мелисса, усмехаясь. – Не зря про тебя столько книг написали. Даже под судом успел побывать… А какой у тебя Патронус?

— Олень. Мой отец был анимагом… м–м-м… незарегистрированным… и превращался в оле–ня. Может, есть какая‑нибудь связь между тем, что он был оленем, и моим Патронусом… Когда я создаю Патронуса, мне кажется, что я вижу отца… – Гарри решил не вдаваться в грустные подробности. – А тогда это просто случайность была, с напоминалкой, – засмущался он. – А вообще‑то чувство полёта – это у меня наследственное. Мой отец ведь тоже был ловцом. В Зале Славы висит памятная табличка с его именем… Хотя, вы и так это, наверное, знаете. Вы и сами здорово летаете! Я хотел сказать, что видел вас на ковре–самолёте и уверен, что вам в воздухе просто нет равных!

— Ладно, не надо мне льстить, а то слишком возгоржусь. – Но было видно, что Мелиссе очень приятно, что её умение оценили. Она быстро перевела разговор на другое:

— Однако мы отвлеклись. О Маргарет Поттер нет никакой информации вообще, будто её никогда не существовало… Очень странно. Хотя… есть две возможности: Маргарет могла быть магглой, тогда совершенно естественно, что её нет ни в одном справочнике, ни в альбоме выпускников. Тогда её надо искать в мире магглов, здесь мы бессильны тебе помочь, Гарри. Есть и другая возможность, но это слишком невероятно… – У Мисс Найтингейл лицо стало задумчивым. – Мне надо кое‑что проверить… Но не сегодня. Уже поздно, и библиотека закрывается. Ладно, всем пока. – Она как‑то слишком быстро попрощалась и ушла.

— Д–а-а, Гарри, что‑то странное с твоей тёткой, – говорил Рон по дороге в гостиную. – Ес‑ли уж сведений о ней нет даже во Всё обо Всех, может – её вообще никогда не было?

— А как же фотография? – возразил Гарри.

— Может – это какая‑то ошибка? Имя перепутали, или это кузина твоего отца, а не сестра, да мало ли что, – согласилась с Роном Гермиона.

— А какая возможность ещё осталась непроверенной? – спросил Гарри.

— Не знаю, – пожал плечами Рон. – Всё обо Всех регистрирует всех людей автоматически.

— А фамилии умерших пропадают? – спросила Гермиона.

— Нет, но появляется дата смерти, – пояснил Рон. – Есть ещё отдельно Книга Мёртвых с датами рождения и смерти. Она очень мрачная – в чёрной кожаной обложке. Я её только один раз видел, когда Перси уточнял годы жизни какого‑то нашего пра–пра–пра–предка.

— Ладно, подумаем об этом завтра, – перебила его Гермиона. – А теперь – спать. – Она развернулась и ушла.

Гарри и Рон побрели к себе в спальню. Гарри быстро заснул – сказывались предыдущие бессонные ночи. Рон же долго возился, какая‑то мысль не давала ему покоя. Когда он уже задремал, догадка на миг сверкнула в его голове и исчезла. Последней его мыслью перед тем как он окончательно заснул была: А ведь имени и фотографии самой Мелиссы Найтингейл в Альбоме Выпускников Хогвартса в год выпуска Чарли не было!..

Гарри проснулся посреди ночи. Сон! Опять этот сон и удаляющийся голос:

— Она тебе поможет… Вы будете вместе… Вы поможете друг другу… Всё кончится…

В ушах словно была вата. Гарри лежал оглушённый, весь в испарине. На часах – три ночи. Гарри понял, что заснуть больше не удастся. Он немного повозился и тут вспомнил, что так и не выяснил, куда ведут большие следы в тайном коридоре. Он быстро оделся, накрылся на всякий случай мантией–невидимкой и шагнул в темноту. В коридоре было уже всё истоптано – ведь он и сам там ходил. Поначалу Гарри смело шёл, не боясь заблудиться, но когда пошли ответвления и пересечения, он стал смотреть в оба.

Ага! Вот и нужный коридор, уходящий вправо, довольно‑таки сильно истоптанный сле–дами. Гарри вступил в него, зябко кутаясь в мантию. Он довольно долго шёл. Коридор петлял и сворачивал, постепенно снижаясь. Было сыро, становилось холоднее, чувствовался запах воды.

Наверное, озеро где‑то поблизости, – подумал Гарри. – Я явно спускаюсь куда‑то вниз.

Коридор неожиданно свернул, и Гарри упёрся в дверь. Толкнув её, он оказался в знакомом помещении.

Да я же в подземельях Снегга! – осенило его. – Вот, кто подслушивал под дверью! Снегг же следит за Мелиссой! Вот, почему он так к ней липнет! А ночью он, значит, может спокойно зайти к ней в комнату! Ага, вот, как он проник в её запертый кабинет, когда мы видели его с Роном, прячась за доспехами. Тогда почему он вышел через обычную дверь, а не ушёл к себе тем же путём? Ничего не понимаю. Но он явно шпионит за Мисс Найтингейл. Зачем? Интересно, она об этом догадывается? Хотя, это конечно не моё дело… – размышлял Гарри на обратном пути, – но всё же хотелось бы знать, что за этим скрывается. Надо будет утром рассказать обо всём ребятам.

Он осторожно прокрался в спальню, спрятал мантию в чемодан, быстро разделся и лёг спать. Против ожидания, он почти мгновенно уснул.

Две недели с начала учёбы пролетели незаметно в заботах и школьных делах. Но Гарри ни на шаг не приблизился к разгадке тайны фотографии.

Он думал об этом, сидя на Защите, а преподавательница между тем говорила:

— Вы хорошо овладели Зеркалением за эти две недели, и сегодня у нас новая тема. Наш сегодняшний урок связан с очень оригинальным существом – притендусом. Вы помните боггартов? Что они собой представляют, и как с ними бороться?

Класс загудел. Гермиона как всегда первая подняла руку, но Мелисса спросила тупицу–Крэбба. Тот несмело ответил:

— Они превращаются в то существо, которое ты больше всего боишься, а избавиться от боггарта можно с помощью заклинания Ридикулус, высмеяв его.

— Что ж, пять очков Слизерину, – Мелисса осталась довольна. – А я‑то думала смутить вас этим вопросом по курсу Защиты столетней давности. Видимо, в тот год у вас был хороший учитель. Так вот, притендус – полная противоположность баггарту – он превращается в то существо, которое вы любите, будь то ваша бабушка, любимая собачка, мама или бойфренд.

Девочки захихикали.

— Тихо! Тишина, я сказала! Я ещё не договорила. Притендус – очень опасное существо. Оно обладает почти человеческим разумом, хотя это всё‑таки животное. Тёмные силы могут использовать его в своих целях, превратив его, скажем в вашу мать, отца, сестру – кого‑то родного вам, чтобы отвлечь ваше внимание – не будете же вы махать палочкой на близкого вам человека. Тем временем враг исподтишка вас обезвредит, применив заклинание. Чтобы обезвредить притендуса, нужна злость и ярость. В разумных пределах, конечно.

Если боггарта надо было высмеять, то притендуса надо обидеть, сделать ему больно. Он боится боли и очень обидчивый. Для этого используется заклинание Круциатус Майнор. Оно не доставляет сильной боли – так, вроде укуса комара. Но для притендуса и этого достаточно. Он снова станет собой.

Итак, кто хочет попробовать?

Но желающих, против обыкновения, не было. Ведь противный притендус сразу же покажет, кого ты любишь! К тому же страшновато использовать Непростительное заклинание…

— Ну что? Нет желающих? Тогда я выберу сама. Нам нельзя терять время, на сегодня я запланировала ещё Стеклянные Шарики Слепоты.

У Гарри забилось сердце. Что если выберут его? Кого покажет притендус? Маму? Отца? Рона или Гермиону? Вдруг – Чжоу? Или ещё того хуже – саму Мелиссу Найтингейл?

— Ладно, я выбираю Невилла!

У Гарри от облегчения гора с плеч свалилась. Весь класс шумно выдохнул. Невилл на негнущихся ногах вышел в центр класса, судорожно вцепившись в палочку. Мисс Найтингейл сняла с довольно объёмной клетки бархатное покрывало и открыла дверцу.

Из клетки выползло очень симпатичное животное, похожее на огромную белку. У него была длинная белоснежная шерсть, чёрные влажные глаза и длиннющие ресницы!

— Пусть вас не сбивает с толку внешний вид животного, оно только выглядит таким без–обидным и милым. Постоянно держите в уме всё то, что я вам про него рассказала. Невилл, смотри ему прямо в глаза!

Невилл лишь на секунду зафиксировал взгляд, как притендус превратился в высокую полную пожилую женщину – бабушку Невилла.

— Невилл, применяй заклинание, не теряя глазной контакт, – скомандовала Мелисса, но Невилл молчал. – Я предупреждала, что психологически очень трудно применить подобное заклинание против близкого и дорогого вам человека. В этом‑то и состоит коварство притендуса.

Невилл невольно отвёл глаза, замахиваясь палочкой, и тут произошло нечто. Притендус молниеносно стал огромной белкой и кинулся к двери по проходу между рядами. Невилл растерянно моргал, все переполошились. Вместо того, чтобы попытаться что‑то сделать, все старательно отводили глаза и жмурились, не желая выдавать свои привязанности. Притендус был уже в проходе посередине класса, как вдруг дверь открылась, и зашёл профессор Снегг, бывший частым гостем на уроках Мисс Найтингейл. Снегг невольно уставился на сбежавшего притендуса, а тот прямо на глазах стал превращаться в кого‑то, любимого Снеггом… В темноволо–сую девушку в чёрной мантии с зелёной окантовкой – ученицу Слизерина! Снегг недоумённо застыл в дверях. Все глазели на притендуса, разглядывая незнакомую девушку. Мисс Найтин–гейл же мгновенно сориентировалась – набрав горсть чего‑то из коробки на столе, она подки–нула это под самый потолок, закрыв глаза. Все задрали головы. Гарри успел заметить, что это маленькие стеклянные шарики, и тут же ослеп – шарики стали взрываться с негромким хлоп–ком, давая ослепительную белую вспышку и осыпая их искрами.

— Всем оставаться на местах, – Мелисса старалась перекрыть своим голосом вопли. – Слепота временная, через две минуты пройдёт. Посидите спокойно.

Чертовски интересно было узнать, в кого же превратился притендус Снегга, но Мисс Найтингейл рассудила по–другому. Никто толком и не рассмотрел ту тёмненькую девушку, разве что то, что она была из Слизерина, и на вид ей было лет пятнадцать.

— У вас похвальная реакция, Мисс Найтингейл, спасибо, – сдержанно поблагодарил её Снегг. Но по голосу чувствовалось, что у него от сердца отлегло. Он тоже ослеп и стоял на том же самом месте у двери.

Мелисса тем временем загнала притендуса в клетку при помощи лёгких уколов Круциатус Майнор.

— Мисс Найтингейл, у меня для вас хорошие новости. Зайдите ко мне после уроков, – сказал Снегг и добавил:

— Вы отлично справляетесь с вашей должностью, вряд ли кто‑то смог бы сделать это лучше. – Он вздохнул и вышел.

Слепота действительно быстро прошла. Правда, потом перед глазами плавали синие круги и золотые звёздочки, но недолго.

— Что ж, с притендуса начнём в следующий раз. Если вы стесняетесь, я поставлю ширму. Но притендуса вы должны освоить.

Теперь переходим ко второй части урока, к тому, что вы уже освоили на практике. Это Стеклянные Шарики Слепоты. Их рекомендуется иметь при себе всегда, лишним не будет. Они взрываются только в воздухе, создавая яркую белую вспышку и искры, ненадолго ослепляющие врага, давая вам возможность выиграть время и убежать, либо подготовиться, скажем, к дуэли. Никакой хитрости в использовании Шариков Слепоты нет, их надо просто подкинуть вверх, даже не целясь. Они самонаводящиеся, то есть сами выбирают жертву и взрываются над её головой.

Это ценное изобретение принадлежит Гаспару Шинглтону, известному волшебнику–экспериментатору, также создавшему самопомешивающиеся котлы и идущие назад часы. Его сочли сумасшедшим и поместили в госпиталь Святого Мунго.

— А самовытирающую туалетную бумагу он не изобрёл? – хмыкнул вполголоса Малфой.

— Жаль, что специально для тебя он не придумал самозатыкающий рот кляп! Как он был бы кстати! – весело откликнулся Симус Финниган.

Класс расхохотался. Мелисса незаметно улыбнулась.

— Что ж, это всё на сегодня. До свидания.

Гарри машинально поднял с пола невзорвавшийся Шарик Слепоты и сунул его в карман, думая о своём.

Всем не терпелось поскорее выйти из класса и обсудить Снегга и его любимую девушку, в которую превратился притендус. Никто не успел её как следует рассмотреть – всё произошло за считанные секунды.

— Ничего себе, – удивлялся Рон по дороге в столовую. – Оказывается Снегг тоже кого‑то любит! Уму непостижимо! Просто не верится!

— А что здесь такого? – встряла Гермиона. – Это может быть его сестра или вообще дочь! Может, он любил эту девушку, когда ещё сам был учеником Хогвартса и запомнил её такой.

— Кстати, – вставила Лаванда, – а Снегг женат?

— Ты можешь представить его женатым? – искренне изумился Гарри. – Ну у тебя и воображение! Его вообще хоть кто‑нибудь когда‑нибудь любил? Очень в этом сомневаюсь, – безапелляционным тоном заявил он.

— Может быть, когда он был молодым, в него влюблялись романтичные ученицы? – пред–положила Парвати Патил, склонная видеть в людях только хорошее. – Согласитесь, что Снегг всё‑таки обладает отрицательным обаянием. И у него есть харизма.

— Что‑что у него есть? – хором переспросили Гарри и Рон.

— Харизма, – повторила девушка. – Я сама точно не знаю, что это такое, но так говорят про сильных личностей, привлекающих к себе людей. Харизматическая личность, вот.

— По–моему, Снегг только отталкивает от себя людей своим сарказмом и презрением к окружающим, – не согласился с ней Гарри.

— Ну не всех же он презирает и не над всеми насмехается. К Мисс Найтингейл он, между прочим, очень хорошо относится, – не унималась Парвати.

— По–моему, он к ней неравнодушен, – хихикнула Лаванда.

— Вот уж скажешь тоже! – возмутился Рон, которому эта мысль пришлась не по вкусу. – Может он и харизматическая личность, но это было бы уже слишком… – Насчёт харизматической личности Рон ровным счётом ничего не понял, но сразу же решил ею стать, чтобы хоть чем‑то выделяться из кучи своих братьев.

— Кстати, про харизму есть в книге, которую я тебе на день рождения подарила, Гарри, – вспомнила Гермиона. – Ты её дочитал?

Гарри нехотя признал, что книга исчезла, пропала.

— Ну, не украли же её! – удивилась Гермиона. – Потерял, так и скажи что потерял. Я не обижусь.

— Да нет же. Она пропала ещё в Норе. Я читал её в гостиной у камина и оставил в кресле. Утром её уже не было.

— Чудеса…

— Может, Перси решил стать харизматической личностью и решил её почитать? – хихикнул Рон.

— Всё может быть, – отозвался Гарри. – Знаете, я случайно увидел, как он тренируется красиво расписываться – вдруг надо будет подписывать законы и указы, – и он очень похоже изобразил напыщенного Перси.

Они все втроём расхохотались.

По дороге на Трансфигурацию после обеда Гарри вдруг почувствовал лёгкое, но весьма неприятное покалывание. Сначала кольнуло руку, потом ухо, затем щёку и плечо.

Это ещё что такое? – подумал он. – Будто комар кусает, а комариного звона не слыш–но, да и откуда в замке взяться комарам?

Он повертел головой, и тут из‑за угла до него донеслось очень знакомое гаденькое хихи–канье, несомненно принадлежащее Малфою.

Да это же Круциатус Майнор! – дошло до Гарри. – Этот поганец на мне тренируется! Ну, я ему сейчас покажу…

— Ты что это делаешь, Малфой? С каких это пор Круциатус разрешено применять к людям?

— Ах, это и правда ты, Поттер? А я было, решил, что это притендус вновь вырвался из клетки твоей любимой училки и пошёл разгуливать по школе! – Драко был доволен своей шуткой, Крэбб и Гойл, как всегда сопровождающие его, подобострастно заржали.

— С каких это пор, Малфой, ты меня так любишь, что притендус превращается в меня, глядя тебе в глаза? – нашёлся Гарри. – Вот уж не знал, что больше всех на свете ты любишь меня! Ты хорошо скрывал свои чувства все эти годы! Что ж, теперь я буду знать о твоей преданной любви, но вот ответить взаимностью не могу… Извини. – Гарри решил оторваться на растерявшемся Малфое, слишком поздно понявшем, что он сморозил глупость. – Хочешь, дам автограф, а то и награжу Оскула Даре? Вообще‑то я не по тем делам, но только ради тебя… – и он лучезарно улыбнулся Драко, поднося палочку к губам и делая вид, что сейчас и вправду пошлёт ему воздушный поцелуй.

Драко покраснел до корней волос, но крыть ему было нечем. Проходящие мимо ученики одобрительно смеялись над Малфоем, подмигивая Гарри – так, мол, его. Драко топнул ногой от досады и злости и умчался прочь, уводя за собой своих прихлебателей, а Гарри, посмеива–ясь, пошёл себе дальше. Он был чрезвычайно доволен собой – впервые в жизни он смог при–людно высмеять Драко. Этот год для Малфоя явно не задался. Сначала его

дразнил Пивз Феей с Голубыми Волосами, потом вся школа называла его Недоповешенным, теперь же он прослывёт Безнадёжно Влюблённым или кем‑то вроде того.

— Эй, Гарри, ты на Трансфигурацию? – окликнул его Деннис Криви. – Не ходи через левое крыло, там Пивз разлил жидкое мыло, Мадам Помфри уже троим помощь оказывает!

Пришлось делать большой крюк. Идя на Трансфигурацию по коридору мимо кабинета Защиты, Гарри услышал какой‑то гул и увидел толпу народа. Один знакомый звонкий голосок выделялся из общего шума, выкрикивая обвинения:

— Вы обманщица! Вы обманываете людей, берёте деньги и обещаете любовь, а ничего не происходит! Он даже не обращает на меня внимание, даже иногда не здоровается!

Гарри протиснулся сквозь плотную толпу любопытных и увидел… Мелиссу и Джинни. Рон пытался за руку утащить сестру, но та упиралась ногами как мул, продолжая громко выкрикивать свои нелепые обвинения. Мелисса недоумённо смотрела на неё. Гарри присоединился к зевакам.

— Да о чём вы говорите, Мисс Уизли? – наконец спросила Мелисса у Джинни, у которой началась форменная истерика. Её колотила дрожь, глаза лихорадочно горели.

— Я говорю о вашем приворотном зелье, о Тристане и Изольде! – кричала Джинни на весь коридор. – Оно не действует, он меня не любит!

— Ты что, подливала кому‑то зелье?

— Да! Да! Да! И ничего не произошло! Я два раза его подливала, как вы и говорили, и ничего не произошло! Ни–че–го!!!

— Но оно вовсе не приворотное, а любовное и действует только с семнадцати лет… – растерянно проговорила Мелисса, но Джинни её даже не услышала. Теперь она просто рыдала у Рона на плече, а тот пытался вытащить её из плотной толпы зевак.

Профессор МакГонагалл тоже в обход направлялась в свой кабинет и подошла на шум и крики.

— Что здесь происходит? Что за крики? Урок уже начался! Почему везде, где вы появляетесь, дело сразу же заканчивается скандалом? – строго спросила она, глядя на Мелиссу. – Это уже третий с начала учёбы. Я с самого начала была категорически против вашей кандидатуры, и я оказалась права!

Мелисса виновато покраснела и выглядела расстроенной. Захлёбываясь слезами, Джинни опять выкрикнула:

— Обманщица! Шарлатанка!

Рон опять сделал попытку уволочь её, но снова потерпел фиаско.

А Гарри всё понял… Он чуть было по стеночке не сполз от слов Джинни. Вот, что она получила ночью по почте! Вот, зачем разлила его сок и заставила выпить свой! Вот, почему ему два раза было плохо! Это ему она подлила злополучный Тристан и Изольду! Он и представить себе не мог, что у Джинни всё так серьёзно. А он‑то глупые, над ней летом шутили и подсмеивались… И вот, что из этого вышло.

Тем временем МакГонагалл разогнала толпу, пообещав каждого, кто не пойдёт на урок и будет болтать о произошедшем, лишить пятидесяти очков. Угроза подействовала, и в коридоре остались только Мелисса, дрожащая и всхлипывающая Джинни, Рон, всё ещё держащий её за руку, и сама МакГонагалл. Гарри спрятался за колонну. Ему страшно хотелось узнать, чем всё закончится.

— Вот, к чему привели ваши любовные штучки! – скривив губы, заявила МакГонагалл. – Вы заварили эту кашу, вам её и расхлёбывать. – И она гордо удалилась в свой кабинет.

Джинни, вроде бы, успокоилась. Она ещё конвульсивно всхлипывала, но, по крайней ме–ре, молчала. Лицо её было покрыто некрасивыми красными пятнами.

— Пойдём поговорим, Джинни, – ласково проговорила Мелисса. – Ты мне всё расскажешь в моём кабинете, у меня как раз нет урока. – Казалось, она вовсе не рассердилась на Джинни за её безобразную выходку. – А ты, Рон, подожди сестру здесь. Потом отведёшь её к Мадам Помфри, она даст Джинни успокоительное.

Мелисса взяла вялую и ко всему безучастную после истерики Джинни за руку и повела её в свой кабинет. В коридоре остался только Рон. Гарри вышел из своего укрытия и подошёл к другу. Тот весь кипел от злости и гнева:

— Нет, ты видел, какой цирк здесь устроила эта влюблённая курица? Зрелище, представление, балаган! Театр одного актёра! И это – моя тихоня–сестра! Поверить не могу! – бушевал Рон. – Устроила скандал на всю школу! Так опозорить лучшую учительницу в школе! Да мама десяток громовещателей пришлёт, и правильно сделает! Да эту дурищу теперь из школы выгонят и оштрафуют за оскорбление – это‑то она должна понимать, ведь не маленькая же! А в итоге окажусь виноватым я – не усмотрел за сестрой. К тому же я ещё и староста! (Рон всегда гордо добавлял эту фразу кстати и некстати.) Как будто у неё своей головы на плечах нет!

Я случайно увидел у неё в руках пузырёк и всё понял. Она ещё и копилку мою опустошила, маленькая зараза! Помнишь, я в самом конце лета денег недосчитался? Ведь говорил же ей – поговори с Гарри, поговори! На днях, в гостиной, помнишь? Так ведь нет же! Вот дура! И чего она добилась? Опозорилась на всю школу! Ну, как так можно? И ведь крайним буду я. Я с этой Джинни с ума сойду!.. – фонтан возмущений Рона, похоже иссяк, и Гарри предложил:

— Давай‑ка лучше подслушаем, о чём они там говорят.

— О! Это идея! – сразу же согласился Рон.

Они воспользовались ушками–подслушками, аккуратно просунув их под дверь как раз вовремя – Джинни только начала свой рассказ. До этого она, видимо, извинялась.

— Гарри с Роном сами подали мне эту идею. Рон по–дурацки пошутил, а я услышала. Они как раз говорили о Тристане и Изольде. Гарри сказал, что в приворотные зелья не верит, а Рон пошутил, что поверит, когда я ему подолью немного, и он как миленький в меня… – она замялась, – влюбится. Мне ничего подобного в голову никогда не приходило. Но как только Рон сказал, мне это прямо в душу запало. Я за обедом даже есть не могла, всё время об этом думала. Я знала, что до семнадцати лет мне никто зелье не продаст, даже по почте, но мне помог случай. Я пряталась под лестницей рядом с комнатой моего брата Перси. Он уже взрослый и работает в Министерстве. Он жутко честолюбивый, мечтает сделать карьеру и стать Министром Магии. Так вот, как‑то раз Перси тренировался красиво расписываться на пергаменте, – она нервно хихикнула, – вдруг понадобится подписывать указы или законы… Глупые амбиции Перси сыграли мне на руку. Я стащила этот вдоль и поперёк исписанный автографами пергамент, ведь Перси уже давно исполнилось семнадцать, и я могла воспользоваться его подписью, поставленной под заявкой на доставку зелья почтой. Я долго думала, как перенести подпись с одного пергамента на другой, а потом просто оставила самую нижнюю роспись на свитке, а остальные стёрла кляксовыводителем. У меня всё получилась. Я отослала заявку, а вместо обратного адреса написала Хогвартс. Сова принесла мне зелье ночью, когда все спали. Ваше зелье оказалось ужасно дорогим, мне пришлось влезть в нашу с Роном копилку, он ещё ругался, что кто‑то вытянул все его деньги. Недавно Рон сообразил, что к чему, увидев у меня пузырёк. Он убеждал меня поговорить с Гарри, но я не решилась… – Джинни умолкла.

— Скажи, а как тебе удалось незаметно подлить напиток Гарри? – задала вопрос Мелисса.

— Первый раз мне просто повезло. Это случилось в тот день, когда вышел Пророк

со скандальной статьёй про вас и профессора Снегга. Я уронила письмо Гарри под стол, а пока он за ним нагибался, я подлила незаметно снадобье. Всё очень удачно сложилось, тем более, что в этот момент вы вошли в зал, и все смотрели в сторону дверей. Я вылила полпузырька Гарри в молоко. Никто ничего не заметил. Я весь день приглядывалась к Гарри, но никаких изменений в его поведении по отношению ко мне не заметила. Я решила вылить вторую порцию в его сок на следующее утро. Я не придумала ничего лучше, чем вылить зелье в свой сок, а сок Гарри я намеренно разлила. Я отдала свой бокал ему. Гарри не хотел пить. Я занервничала и чуть не расплакалась. Чтобы меня успокоить, Гарри выпил сок, и я убежала сушиться.

Помните, в тот день я заходила к вам во время урока? Я услышала, что зелье подействует максимум через наделю. Но прошло уже полторы…

— А Гарри не спешит признаваться тебе в любви? – закончила за неё Мелисса. – Ох, Джин–ни… В изобретательности тебе не откажешь… – вздохнула она. – Зелье продаётся только с семнадцати лет, потому что оно действует только с семнадцати лет. А так как ни тебе, ни Гарри ещё нет семнадцати, то считай, что свои деньги и нервы ты потратила зря. Но в действии напитка возраст – не главное ограничение. – И она вкратце рассказала о принципе действия напитка.

— Значит, у меня нет никаких шансов? – подавленно проговорила Джинни, и Гарри, внимательно слушающий за дверью, понял, что девушка плачет. У него сердце разрывалось от жалости, но что он мог поделать? Насильно мил не будешь. По тишине в классе Гарри понял, что Мелисса тоже не знает, как утешить безответно влюблённую девушку.

Порывом ветра из раскрытого окна в классе приоткрыло дверь, и в щёлку Гарри и Рон увидели, что Мелисса обняла плачущую Джинни и гладит её по голове, протянув носовой платок. Та же безутешно плачет, уткнувшись преподавательнице в плечо.

— Дела–а-а… – протянул Гарри шёпотом. Ему было не по себе.

Джинни ещё пару раз всхлипнула.

— Спасибо вам. Я вас так оскорбила, а вы со мной возитесь после этого… – опухшее от слёз лицо Джинни снова сморщилось – она собиралась опять расплакаться, теперь уже от избытка благодарности. – Меня теперь из школы выгонят, да?

— Какие глупости, конечно нет! Мы скажем, что у тебя был лёгкий нервный срыв… Или нет! Скажем, что‑то кто‑то подлил тебе из вредности Глоток Путаницы и Дурмана, и ты не понимала, что говоришь. Полежишь в больничной палате денька три, успокоишься, попьёшь настойку пустырника, за это время все забудут об этом досадном происшествии. Жизнь пойдёт своим чередом.

— А как же Гарри?

— Даже и не знаю, что тебе сказать, – отозвалась Мелисса озабоченно. – Любовь в твоём возрасте – это прекрасно, но безответная любовь – это катастрофа. Я прекрасно знаю, как ты себя чувствуешь. Когда я была в твоём возрасте, даже младше, я по уши влюбилась в человека гораздо старше себя. Само собой, он относился ко мне как к ребёнку. – Гарри и Рон перестали дышать, превратившись в слух. – Эта подростковая влюблённость и дала импульс для моих экспериментов с любовными зельями. Я прочитала сотню книг, провела тысячу опытов, и в итоге получилось Тристан и Изольда. К тому времени я едва могла вспомнить, в кого я была так безумно влюблена, но какую пользу принесла мне моя первая любовь… Я не тратила время, рыдая в подушку и страдая ночи и дни напролёт. Ведь в зарёванном виде у девушки ещё меньше шансов понравиться своему принцу. Свою энергию я пустила на созидание, творчество, мыслительную работу и не ошиблась.

Любовь, даже безответная, делает нас лучше – добрее, умнее, чище, заботливее, самое важное – опытнее. Уж извини за эти банальные слова. Мы начинаем думать не только о себе, любимых, но ещё о ком‑то. Люди пишут стихи, рисуют картины, сочиняют музыку, отдавая свою энергию творчеству, начинают усиленно учиться, чтобы занять свои мысли.

Любовь никогда не проходит в пустую. – Джинни успокоилась и внимательно слушала. Только её лицо ещё было покрыто красными пятнами.

— Я не могу посоветовать тебе забыть Гарри. Это для тебя сейчас нереально. Просто по–пробуй занять свою голову чем‑нибудь другим. Отвлекись. Может быть, в будущем что‑то в ваших отношениях изменится или тебе понравится кто‑то другой. Не вешай нос. Всё будет хорошо, – закончила она. – Ну, беги к Рону, он проводит тебя к Мадам Помфри.

На прощание Мелисса привела опухшее лицо Джинни в порядок с помощью Формозуса и выслушала от девушки слова благодарности сто раз, как минимум.

Гарри и Рон еле успели отпрянуть от двери, а Гарри кое‑как спрятался за колонну. Рон сделал вид, что заждался Джинни. Он ворчал, что из‑за неё пропустил Трансфигурацию, но Джинни его даже не слышала. Она думала о чём‑то своём, улыбаясь своим мыслям и явно что‑то прикидывая в уме.

Рон вернулся со скоростью света. Они решили досидеть до конца занятия под лестницей.

— Ну Джинни, ну тихоня, ну дала прикурить! – не унимался Рон. – Вот это младшая сестрёнка, скромняга, синий чулок! Как она всё просчитала!

— Молодец она, – сказал Гарри, чем весьма удивил Рона. – Она точно знает, чего хочет. За‑то мы получили объяснение моему плохому самочувствию – это зелье не сработало… – Гарри не знал, чего ещё сказать. Он тоже не ожидал ничего подобного от малышки Джинни. Вот уж воистину – в тихом омуте черти водятся.

— В кого же это была влюблена Мелисса, когда была ещё девчонкой? – прервал молчание Рон. – В человека, гораздо старше её… Кто же это мог быть?

— Мы об этом никогда не узнаем. И потом, зачем это тебе?

— Просто любопытно, кто был её идеалом мужчины. Слушай… а вдруг это был Снегг?

Гарри аж вздрогнул от предположения Рона.

— Ты что, с ума сошёл? Как Мелисса могла полюбить эту летучую мышь – Снегга? Как только тебе такое в голову могло прийти? Снегг же форменное страшилище, а она вон какая красивая… Тоже мне – красавица и чудовище!

— А что? Женщины, они вообще существа непредсказуемые. Может Снегг в молодости был другим? Помнишь, Лаванда назвала его маразматической личностью?

Против своего желания Гарри расхохотался:

— Харизматической, Рон, харизматической!

— Да какая разница?

— Большая разница. Ладно, проехали. Я очень надеюсь, что ты не прав. Да мало ли с кем могла быть знакома Мелисса в тринадцать лет. Друг семьи, сосед, случайный знакомый… Нет, в Снегга я не верю.

Но отныне в душе Гарри поселилось сомнение.

Жизнь в замке и учёба шли своим чередом. О выходке Джинни все на удивление быстро забыли – то ли угроза МакГонагалл о лишении пятидесяти очков сработала, то ли тот факт, что Джинни целую неделю провела в больничном крыле, старательно симулируя лёгкое отравление вредительским зельем Путаницы и Дурмана.

Была уже середина осени. Похолодало. Светало поздно, а темнело рано. Тренировки по квиддичу и индивидуальные занятия с Мелиссой шли своим чередом.

Гарри вполне успешно прогрессировал. Он быстро научился закрываться от доступа извне и ставить хороший защитный блок. Теперь задание усложнилось. Мелисса захотела сделать Гарри ментолегусом. Для этого надо было научиться проникать в мысли самой Мисс Найтингейл, сначала хотя бы незаблокированные. Гарри немного удивился про себя, как она позволяет проникнуть в её голову ученику, но спросить не решился.

— Лигиллименс! – И замелькали хаотичные беззвучные воспоминания. Он увидел, как её увольняет с работы Фадж, а его крохотные глупые глазки при этом масляно блестят. Затем он увидел Малфоя–старшего, с гадкой улыбочкой останавливающего Мелиссу в коридоре Министерства и о чём‑то её спрашивающего. Потом что‑то случилось, и поток воспоминаний замедлился. Гарри увидел, как Мелисса–подросток, такая же рыженькая и хорошенькая, сидя на мостках летней речки и, болтая ногами в воде, говорит кому‑то, капризно надув губки:

— А на что ты готов ради меня, а, Питти?

— На всё что угодно, – обречённо ответил ей мальчик–подросток, повернувшийся к ней спиной.

— Что, даже украсть? Даже предать?

— Да.

— Питти, укради для меня… м–м-м… Смертельные Яды и Их Использование из запретной секции Флориш и Блоттс. А я тебя за это поцелую. Согласен? – она снова заливисто рассмеялась и похлопала мальчика по плечу. Тот стал поворачиваться, и в этот момент картинка исчезла. Гарри опомнился и с удивлением сообразил, что Мелисса поставила блок. Она была бледной как смерть и сильно взволнованной. Лицо её выражало недоумение.

— Что с вами? – невольно спросил Гарри.

— Я… Я не знаю… Эт‑то… что‑то странное… Я не помню такого… Я вообще никогда не была знакома ни с кем, по имени Питти… Терпеть не могу это имя! – Она хмурилась, напрягая память, а потом сказала:

— Ладно, Гарри, на сегодня всё. В следующий раз продолжим. Беги к себе.

Подсознательно Гарри разозлился на Мелиссу, которая прервала воспоминание на самом интересном месте. Что ей стоило сделать это всего через какую‑нибудь секунду? Копаться в чужих мозгах было на удивление интересно. Гарри находил в этом какое‑то извращённое удовольствие. Это, конечно, было непорядочно, но ведь Мелисса сама разрешила ему, разве нет? Что же тогда она его сразу выставила вон, когда он что‑то интересное высмотрел? Чего она ожидала? Что он ничего занимательного и достойного внимания не увидит? Сама же говорила, что в этом и заключается свойство Ментального Проникновения, что в результате его воздействия вспоминаешь самые неприятные или эмоционально напряжённые моменты в жизни.

И какому это Питти так повезло, что его готова была поцеловать сама Мелисса Найтингейл?

— Вы так здорово объясняете все ощущения, действия и движения палочки, что Лигиллименс кажется совсем не трудным. Заниматься с вами – сплошное удовольствие. Так я в два счёта стану ментолегусом. Почему профессор Снегг не мог делать этого так, как вы? Он ведь сам вас научил. Почему он не мог и меня научить также? – спросил как‑то Гарри на одном из занятий.

— А почему ты думаешь, что меня научил профессор Снегг?

— Разве не так?

— Нет, не так. Наоборот.

— Вы хотите сказать, что это вы научили Снегга? Но вас ведь не было в… – Гарри чуть бы–ло не ляпнул в Ордене, потому что ему отчего‑то показалось, что Мелисса должна была научить этому Снегга совсем недавно. Та, по счастью, ничего не заметила.

— Я научила его давно, ещё когда сама здесь училась. На третьем курсе я неосторожно проникла в его мысли на экзамене, стараясь угадать, что ещё он может у меня спросить, потому что я не очень хорошо знала теорию. Он почувствовал, что я с ним что‑то делаю, но не понял, что именно. Тогда он спросил меня об этом прямо. Я ему рассказала правду, на правах любимой ученицы не опасаясь мести с его стороны. Я была готова к штрафу, но вместо этого он попросил меня научить его. Почему бы и нет? За это он давал мне книги по зельеварению из своих личных запасов и пару раз позволял ставить опыты в своей лаборатории. Так что наше сотрудничество оказалось взаимовыгодным.

— Но вы были только ученицей, а он – преподавателем. Как же так получилось, что он не владел Ментальной Блокировкой, а вы владели? Как вы стали ментолегусом так рано?

— Ментальной Блокировкой и Проникновением на хорошем уровне владеет далеко не каждый волшебник, Гарри. Неважно, ученик ты или преподаватель, это почти не зависит от возраста. Многие уже рождаются с этим даром, другие же вообще никогда с этим не сталкиваются. Это в какой‑то степени можно сравнить с аниморфомагией. Как аниморфы с рождения умеют перевоплощаться, так ментолегусы могут копаться в чужих мозгах. Но, в отличие от аниморфомагии, ментолегусом можно стать. Конечно, это не то же самое, что прогнать боггарта из шкафа. Это магия высшего порядка, такая, как создание Патронуса, как Перевод из Трёхмерно–го Плана в Двухмерный, заклинание Невидимости и тому подобное. Это сложно, трудоёмко, и не у всех получается. Чтобы научиться читать чужие мысли и воспоминания, нужны особые способности и терпение. В своё время я этому научилась, читая всё подряд на каникулах и экспериментируя без конца. Как я сама научилась Ментальной Блокировке, до сих пор ума не приложу, ведь для этого нужно, как минимум два человека…

— Значит, вы и правда суперспособная и суперталантливая, как всегда и говорил Снегг. Теперь я понял, что он имел в виду.

— Вот, у кого ты научился льстить! Ладно, шутки в сторону, надо заниматься. Сегодня начнём третий этап, самый сложный. Это проникновение в чужой разум и создание там зрительно–звуковых образов с целью внушения того, что выгодно тебе – формирование мыслей. Короче говоря, буду внушать тебе всякую ерунду, а ты сопротивляйся этому, как можешь. Профессор Дамблдор не просил меня обучать тебя этому, но я думаю, что на всякий случай надо. Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Так что я предлагаю тебе научиться и этому тоже. Только имей в виду, что это не для баловства, а то знаю я вас, мальчишек. Будешь потом на Малфое своё мастерство ментолегуса оттачивать!

— А что, это идея! Сам бы я никогда не догадался бы! Спасибо за подсказку. – И они вместе рассмеялись.

Удивительно, как смех объединяет людей.

У Гарри было очень мало свободного времени, потому что задавали много, особенно по Гаданию. Больше всего мороки было с поиском планетных линий и холмов. С линией жизни было всё более менее ясно, её было хорошо видно на ладони. Но кроме неё были ещё линии ума, сердца, судьбы, успеха, здоровья, интуиции и брака. Гарри так и не смог обнаружить у себя линию интуиции, а линия сердца у него не просто раздваивалась, а расстраивалась. У Рона напрочь отсутствовала линия успеха, а у Гермионы – линия здоровья. У Дина Томаса не было линии брака, зато у Лаванды их было целых три. А вот у Невилла не было линии сердца – единственной из главных линий, которая может отсутствовать. В итоге все окончательно запутались. В конце месяца подошёл срок сдачи большой зачётной работы по хиромантии. Нужно было сделать отпечаток с ладони левой руки, а потом описать особенности своего характера и судьбы, согласуясь с планетарными линиями. На эту работу они угробили почти все выходные. Но результаты Гарри весьма порадовали.

Линия жизни у Гарри была длинная и чёткая, хоть и прерывалась постоянно. На конце она раздваивалась. Всё это служило признаком долгой жизни и крепкого физического здоровья – он и вправду никогда не болел, хотя всю жизнь был маленьким и худым, хрупкого телосложе–ния. От линии жизни отходили ветви к линиям сердца и ума, обозначающие успех в делах и ведение активной жизни. (Могла бы быть и поспокойнее).

Линия ума у него начиналась в одной точке с линией жизни, что было вполне нормально, шла ровной и чёткой чертой, что свидетельствовало об идеальном благоприятствовании. Не понятно только, чему. Линия ума была довольно длинной, доходящей до безымянного пальца. Она немного загибалась вниз – надо было развивать в себе целенаправленность; а ещё это означало недостаток концентрации внимания. Линия ума сворачивала чётко в направлении запястья – Гарри обладал живым воображением, но был склонным к витанию к облакам. А ещё она разрывалась посередине, и на второй половине был квадратик, предвещающий частые ушибы от падения и раны. (Ещё бы! Попробуй‑ка поиграй в квиддич и посражайся с Воланом‑де–Мортом без травм!)

Самой интересной и льстивой была линия сердца, отмечающая эмоциональность, душевность, отвечающая за чувство привязанности. Линия сердца Гарри выходила из холма Юпитера, свидетельствуя о честолюбии, но также и о том, что он заслуживает доверия в любви и дружбе. (Какой же я молодец!) Зато он оказался ревнивым и скептичным. Чёрной меланхолии и склонности к самоубийству у него не было (Придётся огорчить мышь в очках!), зато обнаружилась склонность к флирту, к любви окружающих и постоянному покорению сердец. (Да неужто? Я как‑то за собой такого не замечал… Я же всю жизнь просто зря терял время! Вот бы порадовался за меня Златопуст Локонс!) Три линии, отходящие от линии сердца и идущие к указательному пальцу, были признаком доброго и честного сердца и сильно развитого чувства красоты. Он был честен, правдив, но при этом очень любил хорошо покушать. (А кто не любит? Разве это плохо?)

Линия судьбы у Гарри была еле заметной, состоящей из отдельных отрезков. (Ну вот! Самая нужная линия, а её совсем не видно). Именно по линии судьбы можно было узнать обо всех событиях, прошедших, настоящих и будущих, предугадать все перемены: успехи, неудачи, препятствия, достижения цели и победы. Эта линия начиналась от линии жизни. Отсюда следовало, что детские годы были полны страданий и лишений. (Попробовал бы кто‑нибудь быть счастлив рядом с Дурслями!) Признаков необычайного везения, успеха и счастливой жизни Гарри не обнаружил (А жаль!) – линия судьбы вовсе не шла к холму Аполлона. Гарри огорчился тому, что его линия судьбы брала начало на холме Марса – признак жизни, исполненной борьбы с судьбой, преодолений невзгод с помощью своего ума, энергии, воли и отваги.

Линия успеха Гарри была слишком короткой, но всё же имелась – явные шансы на достижение жизненного успеха, несмотря на многочисленные препятствия.

Линия здоровья была еле заметной и не пересекалась с линией жизни – от болезни Гарри явно не умрёт. (И пусть профессор Трелони рвёт на себе волосы от досады!)

Линия брака была такой короткой, что на неё даже комментария в книге не нашлось. (Я что, вообще не женюсь?)

Так как линии интуиции у Гарри вообще не было, на сём его изыскания закончились. Больше Гарри ничего определённого не обнаружил. В планетарных холмах он запутался самым форменным образом – где холм Венеры, где Аполлона, где Луны, а где вообще Марсово поле. А в дебри крестов, островов, звёзд и решёток, находящихся вне линий, Гарри лезть просто не решился.

Хватит с меня и этого, – подумал он. В гостиной оставалось всего несколько шестикурсников, все они дописывали эту же работу по хиромантии. Первым закончил Рон. Не вдаваясь в подробности, он написал сжато и коротко. Гермиона же, как всегда, накатала целый научный трактат. Невилл мучился, не зная, что ему делать без линии сердца.

— Можно подумать – жизнь кончена! – фыркнул Рон. – Я бы только радовался, писать мень–ше надо. У меня вон линии успеха нет, я и то не страдаю. – Хотя Рон явно приврал. Он чувствовал себя глубоко несчастным от отсутствия такой важной, по его мнению, линии. Вот почему мне вечно во всём не везёт, – думал он.

Гарри со спокойной совестью отправился было спать, как в окно настойчиво стала сту–чаться клювом почтовая сова.

— Опять, что ли, Джинни взялась за старое? – съюморил Рон, но тут же посерьёзнел под суровым взглядом Гарри.

Он открыл окно, и сова кинула Гарри под ноги письмо. Он распечатал пергамент и мед–ленно осел на пол, не веря своим глазам.

В письме была всего пара строк:

Я прибыл. Опасности никакой. Приходите завтра к 14.00 в пещеру за перевалом.

Сириус.

P. S. Прихватите что‑нибудь поесть.

— Эт‑то чья‑то злая шутка… Сириус погиб… Он упал прямо в арку безвременья… Он исчез там прямо на моих глазах… Я убью того, кто прислал мне это письмо, просто убью… Он же умер, как можно глумиться над памятью погибшего человека? Кто может настолько меня ненавидеть, чтобы прислать мне подобное?.. – Гарри трясло, на глаза у него навернулись слёзы.

— Гарри, ты точно знаешь, что он умер? Ты видел, как он умер?

— Нет, но Дамблдор сказал, что оттуда не возвращаются. Мы же видели эту арку в Отделе Тайн, ничего особенного в ней не было. А это оказался проход в мир мёртвых, куда можно пройти, но откуда нельзя вернуться. Сириус ведь попал в арку, значит – он погиб.

— Не знаю, у кого хватило совести так издеваться над тобой, но я предлагаю пойти в пещеру, – уверенно сказал Рон. – Я не видел, как Сириус погиб, поэтому мне проще представить его живым.

Один Бог знает, чего стоило Гарри заснуть в эту ночь и дождаться утра. Неужели небо услышало его мольбы и вернуло ему крёстного? Как такое могло произойти? Ведь сам Дамблдор сказал ему, что Сириус погиб. Гарри жаждал поверить в случившееся и не мог. Завтра он всё узнает. Завтра, только бы дождаться завтра…

Вскочил он ни свет, ни заря. Гарри уговаривал себя поспать ещё немного, но больше он глаз не сомкнул. Тогда он решил подумать о том, о чём же он будет спрашивать Сириуса, если, конечно, это и правда он. Перво–наперво, конечно же, он спросит о том, как он выжил и где он был всё это время. Потом он расспросит его о сестре отца, Маргарет. Не может такого быть, чтобы Блэк о ней ничего не знал. Он ведь был лучшим другом отца. Пусть расскажет всё, что он о ней знает – где она, что с ней стало, когда он видел её в последний раз. И ещё надо рассказать ему о голосе, который преследует его ночами, прося кому‑то помочь. Ей. Какой‑то девушке? И тут‑то Гарри и осенило: а может надо помочь сестре отца? Вот оно! Конечно же! Надо её найти и ей помочь! От нетерпения Гарри завозился как навозный жук, кровать сильно заскрипела, и Рон проснулся.

— Гарри, – заворчал он недовольно, – ты чего в такую рань вскочил? Да ещё и всех перебудил. Жаворонок выискался! Ждёшь–ждёшь выходных, чтобы отоспаться, а тут на тебе! Поттеру не спится! Совести у тебя нет! – И он запустил в Гарри подушкой.

Гарри не растерялся и ответил ему тем же, применив Отбрасывающие чары, но промахнулся и попал в ещё пребывающего в мире сновидений Симуса. Через три минуты все обитатели спальни принимали живейшее участие в подушечной битве. К тому времени, как окончательно рассвело, спальня была покрыта слоем пуха и перьев.

— Ффу–у, фу пвяво как мафейкие, – только и смог сказать Гарри, потому что его рот был забит пухом.

— А ну переведи! – потребовал Рон.

— Ну прямо как маленькие! – повторил Гарри, хорошенько отплевавшись.

— Да ладно тебе, умник, – перебил его Дин. – Вырасти мы всегда успеем, а вот стать опять подростками мы уже не сумеем. Даже с помощью искусственного омоложения. – И он грустно, по–взрослому, вздохнул.

— Эй, вы там! Вы живые? – стали стучаться к ним девочки. – Такой шум с утра подняли! Имейте совесть!

— Мы её с кашей съели! – крикнул Гарри.

— Совесть была у волшебника в хвосте! – поддержал его Невилл.

Но уже через пять минут они все вместе спешили на завтрак.

Гарри, Рон и Гермиона не столько ели, сколько незаметно складывали еду под стол в сумку – кусочки бекона, куриные крылышки, пирожные и даже пару яблок и груш. Гермиона умудрилась стянуть со стола целую бутыль тыквенного сока и сунула её в уже трещавшую по швам сумку.

До встречи с Сириусом было ещё три часа. Они решили пойти посидеть у Мадам Розмерты в Трёх Мётлах, чтобы не привлекать внимание, целенаправленно идя с полной сумкой к перелазу.

В кабачке было полно народу – ученики Хогвартса, жители Хогсмида, преподаватели. Чтобы не привлекать внимание, ребята выбрали столик у стены далеко от стойки, как обычно заказав себе сливочное пиво. Как же медленно тянулось время! Гарри сидел как на иголках.

В проходе мелькнула знакомая фигура – Мисс Найтингейл собственной персоной! Казалось, она кого‑то ищет глазами в полутёмном помещении. Только Гарри собрался её окликнуть и позвать к их столику, как она нашла того, кого искала. Она подсела за угловой столик к какому‑то мрачному субъекту, сидящему совсем недалеко от их компании. Капюшон его мантии был низко опущен на лоб, тщательно скрывая лицо, сама мантия была старая и грязная, покрытая зеленоватыми пятнами плесени и болотной тины.

— Что общего может быть у Мисс Найтингейл с подобным типом? – надула губы Гермиона.

— Вот бы подслушать, о чём они говорят, – разочарованно вздохнул Рон. – Жаль, нельзя воспользоваться ушками–подслушками – сразу же будет заметно.

— Эх, где моя мантия–невидимка? – посетовал Гарри.

— Смотрите лучше в оба! – сердито прервала их бесполезные стенания Гермиона.

Они исподтишка уставились на Мелиссу и её таинственного собеседника.

Те тихо разговаривали, низко наклонившись над столом и явно не желая привлекать излишнего внимания. Мелисса зачем‑то показала ему предплечье, незаметно закатав рукав мантии, и только после этого незнакомец явно расслабился. Он достал что‑то из‑под полы мантии и постарался незаметно передать это Мисс Найтингейл. Она в свою очередь постаралась так же незаметно протянуть ему туго набитый мешочек. Мешочек благополучно исчез в его рукаве.

Незнакомец тотчас встал и бочком–бочком выполз из‑за стола, мгновенно растворившись в толпе. Мелисса же осталась сидеть, аккуратно спрятав в складки мантии то, что передал ей незнакомец.

— Интересно, что он ей дал? – спросил Гарри шёпотом.

— Ты хотел сказать – продал? – поправил его так же шёпотом Рон.

— Да какая разница, тише вы! – шикнула на них Гермиона. – Если она глянет чуть вбок, она нас враз заметит!

— Разница, между прочим, большая! Там же был битком набитый мешочек! Небось – золо–том. А ты говоришь – какая разница! За просто так столько золота не дают.

— Тихо, Рон! – зашипели на него уже Гарри и Гермиона одновременно. – Смотри, Снегг!

В кабачок и вправду зашёл Снегг и направился к столику Мелиссы, явно намереваясь составить ей компанию. Похоже было на то, что именно его она и дожидалась после ухода незнакомца. Девушка торжествующе улыбнулась на безмолвный вопрос Снегга, прямо‑таки написанный у него на лице, и показала глазами на свободный стул. Он нахмурился, кивнул в знак согласия и сел. Мелисса что‑то горячо ему зашептала, Снегг же всё больше мрачнел. На его лице появилось недоумённое и недоверчивое выражение. Мелисса вновь задрала рукав мантии, у Снегга от удивления глаза вылезли на лоб. Девушка лукаво улыбнулась и поскребла ногтями руку. Снегг одобрительно хмыкнул, искоса глядя на собеседницу. Потом они начали о чём‑то говорить, низко склонившись над столиком. Как ребята ни прислушивались, они не разобрали ни звука.

— Ой, ёлки–палки! Время без двадцати два! – первым очнулся Рон.

Они быстро расплатились за сливочное пиво и, стараясь не привлекать внимания, бросились вон из кабачка, чуть было не забыв в спешке сумку с едой.

До перелаза они неслись как ветер. Благо, хоть на бегу согрелись – день выдался холодным. Потом по камням бежать уже было нельзя, того и гляди подвернёшь ногу. Они шли быстрым шагом, изрядно при этом запыхавшись.

Поблизости никого не было, но в пещеру они зашли с палочками наготове. Шутник мог прятаться где‑то внутри. И хорошо ещё, если это просто шутник. Кто‑то ведь мог попытаться выманить Гарри намеренно. После возвращения Волана‑де–Морта всего можно было ожидать.

Гарри зашёл первым. В пещере и правда кто‑то был. Резко вступив в темноту, Гарри на мгновение ослеп. Чья‑то тень двинулась к нему.

— Не подходи! Не подходи, у меня палочка! – громко крикнул Гарри, размахивая рукой с зажатой в ней палочкой. Рон и Гермиона прикрывали его сзади.

— Гарри, не собираешься же ты убивать своего крёстного! Люмос. – голосом Сириуса сказала тень, и в этот момент стало светло. Пещера осветилась сотней свечей, установленных на уступах пещеры предприимчивым Сириусом ещё два года назад.

— Сириус?! Это и правда ты? Ты же умер!!! Ты исчез в арке безвременья… – голос Гарри дрожал от волнения. – Ты не можешь быть моим крёстным, он умер! Погиб! – в его голосе послышались истеричные нотки. – Ты… ты… Я не знаю, кто ты! Но ты не он! Не он!!! Что тебе надо?! Зачем ты надо мной издеваешься?! Зачем заманил сюда?!

— Гарри! Гарри!!! Подожди, не кричи! Дай мне сказать!

— Нет! Нет, ты не мой крёстный! Он умер, умер! Я сам видел, я знаю! – Гарри захлёбывался рыданиями, сам того не замечая. Мнимый Сириус схватил его и прижал к себе, гладя по голове.

— Это я Гарри, правда я. Я всё объясню… Вернее, надеюсь, что объясню, постараюсь объ–яснить…

Гарри вырывался из его объятий, выкручиваясь и лягаясь.

— Ты не он, ты не он! Ты не можешь быть им, он умер, его нет!!! – Слёзы градом катились по его лицу. Когда крёстный погиб на его глазах, Гарри так и не поплакал по нему, просто не мог. Тогда в горле долго стоял угловатый комок, не давая пролиться слезам. Всё то, что Гарри не выплакал тогда, выходило сейчас с неконтролируемой истерикой.

— Петрификус Тоталус! – выкрикнула вдруг Гермиона, указывая палочкой на Гарри. Тот вытянулся в струнку и упал бы навзничь на каменный пол пещеры, если бы мнимый Сириус не поймал его. Крёстный бережно положил Гарри на пол на соломенную подстилку и сказал:

— Спасибо, Гермиона. Он же не даёт мне объяснить… Гарри, ты успокоился?

Не имея возможности всхлипывать, Гарри начал по–дурацки икать, давясь слезами.

— Гермиона, сними с него заклинание, пока он не задохнулся.

— Фините Инкантатем!

Гарри дёрнулся и скорчился на полу, сев на корточки и обняв колени. Он всё ещё всхли–пывал, избегая смотреть на Сириуса.

— Как ты мог? – наконец проговорил он. – Как ты мог меня обмануть? Я четыре месяца считал тебя мёртвым! Мне было так плохо… Я винил себя в твоей смерти! А ты живёшь и здравствуешь! Где ты был?! Как ты выбрался из арки безвременья?! Это ведь обитель мёртвых?! Ты и правда живой?

— Да, кажется, – просто ответил Сириус.

Гарри подскочил на месте как ужаленный и кинулся на шею Сириусу, вновь рыдая.

— Как же я по тебе скучал… Я до самого конца не верил, что ты умер… Ты не мог умереть и оставить меня одного на всём белом свете… Даже когда Дамблдор сказал, что тебя больше нет, я не поверил… Я просто не чувствовал, что тебя больше нет. Как же ты выжил? Где ты был всё это время? В арке? Что там? Как ты добрался сюда? Когда?

— Я пришёл пешком, потому что получил твоё письмо.

— Какое письмо?

— Букля принесла письмо. В самом начале августа… Ты же мне писал…

— Гарри, как ты мог написать мёртвому Сириусу? – не понял Рон.

— Я… Я написал письмо просто так, от отчаяния… Я отдал его Букле и велел ей отнести письмо куда угодно… Мне… Мне было так плохо, как не было никогда в жизни. Как… Как ты… Почему ты не…

— Почему я не умер, попав в арку безвременья? Не знаю. Вернее, не помню. Последнее, что я помню, это как заклинание Беллатрикс ударило меня в грудь. Я падал, падал, падал в бесконечность… потом пустота. Ничего. Наверное, это была не смерть. Это было ничто. Я был нигде… Не могу объяснить… Сам не понимаю. …Я очнулся в какой‑то комнате. Небольшой такой комнатушке, вроде больничной палаты. Там стояла узкая кровать, в ней спала девушка. Она показалась мне смутно знакомой, но я не смог её вспомнить. Она казалась крепко спящей, волосы разметались по подушке, губы приоткрыты… Мне пришло в голову, что я там не просто так, что я должен, просто обязан что‑то сделать, но я не знал, что. – Сириус нахмурился. – Вы только не смейтесь, ребята, ладно? Что‑то заставило меня поцеловать эту спящую девушку, какая‑то сила. Это было сильнее меня. Не в моих привычках целовать незнакомых спящих девушек, но я не отвечал за свои действия… Я не был собой, я был чем‑то иным. Я был тенью, просто тенью. Не привидением, ни призраком, а тенью. Помните, Волан‑де–Морт стал тенью, когда не смог убить маленького Гарри? Боюсь, что я в тот момент был чем‑то подобным… В тот момент, как я коснулся её губ, девушка открыла глаза и сонно улыбнулась, а меня словно выдернула оттуда какая‑то неведомая сила, из той комнатки спящей девушки, я назвал её про себя Спящей Красавицей, и в следующее мгновение я очнулся лежащим на берегу огромного озера, в тине…

Было раннее утро, солнце только вставало. Я ничего не понял. Совсем ничего. Я уже был нормальным человеком, а не бесплотной тенью. Я посмотрелся в воду озера, увидел своё лицо, испачканное грязью и тиной, и увидел волосы, короткие кудрявые волосы… Когда я умылся, я увидел своё лицо и понял, как я выгляжу. Я не знал, кто я, вернее – не помнил. Магглы называют это амнезией, кажется. Когда ты не помнишь, кто ты и откуда, как тебя зовут, и где ты живёшь.

На озере рыбачили какие‑то магглы. Я спросил их, что это за место, и какой был день. Они так переглянулись, подумали, наверное, что я здорово перебрал накануне вечером. Это оказалось озеро Лох–Несс, то самое, в котором живёт Несси – здоровенный келпи, его ещё иногда называют водяным драконом. Было начало июля, седьмое число… Как я туда попал, ума не приложу… Я был в таком шоке… Не знал, кто я, и что я там делал. Я не помнил собственного имени и места жительства. Я медленно брёл пешком, ночуя в лесу, постепенно приходя в себя и соображая, кто я такой. Я отыскивал какие‑то ягоды, орехи, травы и корешки, наверное, лечебные, этим в основном и питался. Ко мне постепенно возвращались силы. Я вспомнил, как меня зовут, потом – кто я и откуда. Я даже вспомнил, что меня, кажется, убили. В начале августа Букля принесла мне письмо от Гарри… Правда, сначала я не мог вспомнить, кто это, но потом воспоминания вернулись окончательно. Ко всему прочему я вспомнил, что я в розыске, поэтому я шёл пешком до Хогвартса самыми что ни на есть окольными путями, временами превращаясь в собаку, не зная, кого я могу встретить на пути – друзей или врагов. Вчера я послал письмо из Хогсмида, обернувшись Нюхалзом, чтобы меня не узнали. Вот и вся моя история.

Гарри, Рон и Гермиона сидели молча, слушая историю Сириуса как зачарованные.

— Сириус, – наконец нашёл в себе силы сказать Гарри, – это и правда ты… Ты восстал из мёртвых?

— Не говори глупостей, Гарри, – заявила безапелляционным тоном Гермиона. – Их мёртвых нельзя восстать. Просто он не умирал.

— Но сам Дамблдор сказал, что он погиб! – вставил своё слово Рон.

— Значит, нет. Значит, попадание в арку не означает обязательно смерть, – затараторил Гарри. – Он ведь не был мёртвым, когда упал в неё, он был просто поражён заклинанием, которое даже не является смертельным. Я так надеялся, я так верил в то, что это неправда, что ты жив, Сириус, и я оказался прав! Ты вернулся ко мне! Ты никогда меня не оставишь! Обещай мне, Сириус! У меня больше никого кроме тебя нет… – глаза Гарри вновь наполнились слезами, и он кинулся на шею Сириусу.

Рон шмыгнул носом, Гермиона уставилась в пол.

— А мы поесть принесли, – невпопад сказал Рон, чтобы прервать возникшую неловкую паузу и перевести разговор на что‑нибудь другое. Он вытряхнул содержимое сумки на старую газету.

Блэк с жадностью накинулся на еду. Правда, он был не такой худой, как обычно, да и выглядел отдохнувшим, странно молодым и красивым, словно подножный корм пошёл ему на пользу. Волосы у него и правда были гораздо короче, чем обычно, морщин на лице не было вовсе. Сириус словно сбросил с плеч пятнадцать последних беспросветных лет, но его глаза всё ещё были тусклыми, какими‑то мёртвыми. В них не было и искры того живого огня, которым они светились на юношеских фотографиях. Пребывание в тюрьме и арке не прошло для него бесследно.

Наевшись, Сириус потребовал:

— Теперь рассказывайте вы.

И они наперебой начали рассказывать о поимке последних Пожирателей Смерти и о том, что они снова отвертелись, о подавлении бунта дементоров, о статьях про возвращение Волана‑де–Морта во всех газетах и о том, что он где‑то затаился, о Мелиссе, об учёбе, о новых предметах и преподавателях. Блэк долго смеялся над тем, как Мелисса проучила Малфоя и удивлялся находчивости Джинни с покупкой и использованием любовного зелья. О Мелиссе Найтингейл он никогда не слышал, так как Пророк, естественно, не читал, пробираясь окольными путями через леса, минуя населённые пункты. Он не был в курсе последних скандалов.

— А где Клювокрыл? – спросил Сириус про своего гиппогрифа–спасителя.

— Он живёт у Хагрида. Тот ему специальный загончик выделил, так что не волнуйся, он расположился с комфортом. Пришлось его, правда, перекрасить, ведь Министерство не отменяло своего приказа о казни. Он теперь чёрный, как смоль, это Гермиона постаралась.

И вот, наконец‑то, Гарри решился задать свой коронный вопрос о Маргарет Поттер – младшей сестре отца.

— Сириус, а кто такая Маргарет Поттер? – задал Гарри вопрос в лоб, но как бы между де–лом, желая посмотреть на реакцию крёстного.

Блэк резко поднял голову и приоткрыл рот от удивления.

— Это ведь сестра отца! – не дал Гарри вставить ему ни слова. – Ты должен о ней знать! Почему ты скрыл от меня, что у меня есть тётя? Как ты допустил, что меня отдали Дурслям, в то время как у меня есть нормальная тётя? А если бы ты и правда умер? А бы о ней так никогда и не узнал?! – Гарри обвинял Сириуса во лжи. Ведь он не сказал всей правды о его семье, его родственниках. Значит, он солгал.

Сириус не отрываясь смотрел на Гарри, а потом обречённо вздохнул и потёр виски, слов–но пытаясь сосредоточиться. Он не стал ничего отрицать и увиливать, избегая прямого ответа.

— Ладно. Слушайте. Вы поймёте, почему все посчитали за благо не рассказывать об этом Гарри.

У Джеймса Поттера и правда была сестра Маргарет. Она была младше Джеймса на целых двенадцать лет. Мать Джеймса, колдунья, умерла, когда ему было всего пять лет. Его отец Джастин, маггл, не мог пережить такой утраты и начал пить, впав в глубокую депрессию. Но через три года он встретил чудесную женщину – Миранду. Миранда была колдуньей родом из Литтл Хэнглтона. У неё в жизни тоже произошла какая‑то личная трагедия, этого я… не знаю. Но она буквально вернула Джастина к жизни. Это была любовь, которая встречается одна на миллион.

Эта женщина была удивительно красивой – огромные голубые глаза и длинные золотые волосы – Джеймс звал её Феей из маггловских сказок. Она любила его как родного сына, а тот звал её мамой. Она была очень доброй, заботливой и по–настоящему любящей женщиной, но при этом она всегда была преисполнена какой‑то невыразимой грусти, тоски, что ли.

Через три года после того, как Джастин и Миранда поженились, у них родилась девочка – Маргарет. Джеймсу уже было двенадцать и он учился в Хогвартсе. Мы приезжали к нему на все летние каникулы и поэтому знали Маргарет с рождения. Её обожала вся семья, да и мы тоже. Она была хорошенькая как кукла – пухлая, темноволосая, с раскосыми карими глазами – пошла в отца. От матери она ничего не взяла, разве что только кошачий разрез глаз да чуть волнистые волосы. Девочку все баловали, позволяли ей всё на свете. Джеймс в ней души не чаял.

У ребёнка с детства были ярко выраженные магические способности. В два года она взяла палочку Джеймса (он тогда был на четвёртом курсе) и шутя замахнулась ей на дерево. Столетний дуб, стоящий во дворе, рухнул, будто срезанный бензопилой. Тогда Джастин понял, что лучше им перебраться из предместий Лондона поближе к волшебным местам. И они поселились в Марини–тауне.

В их домике сам воздух был пронизан счастьем… Дома мне и на сотую, на тысячную до–лю не было так хорошо, как у них. Я словно подпитывался там энергией, там было так много любви… –

Взгляд Сириуса был обращён куда‑то внутрь себя – он вновь проживал счастливые моменты воспоминаний.

– …Маргарет выросла на наших глазах, превращаясь из толстощёкой крохи сначала в хулиганистую девчонку, а потом и в красивую девушку. Её всегда все любили. Её просто невозможно было не любить – красивая, умная, живая, очень способная… Подруг–девочек у неё почему‑то не было, она всегда крутилась рядом с нашей компанией. У Маргарет, по сути, было четыре брата – Джеймс, я, Люпин и Хвост. Под нашим влиянием она выросла настоящим сорванцом.

Когда Джеймс и Лилли наконец‑то решили пожениться, девочка как раз пошла в школу. Все волновались, не зная, как она это воспримет, ведь брата она любила больше всех на свете. Джеймс был её светом в окошке. Он мазал её разбитые коленки йодом, рассказывал ей на ночь сказки и вытирал ей нос. С ним она делилась своими детским секретами, а потом поверяла сердечные тайны. Свою роль сыграла и большая разница в возрасте – Джеймс ей был вроде второго отца. Она ревниво относилась к подружкам Джеймса, но с Лилли они как‑то сразу нашли общий язык. Да ещё первый год в школе, новые друзья, новые впечатления, новые заботы её отвлекли. Но Маргарет всё же восприняла заявление о женитьбе брата слишком уж спокойно, просто подозрительно спокойно, гораздо лучше, чем мы все ожидали.

Я ещё подумал, что тут явно что‑то нечисто, и не ошибся. Вскоре Маргарет безапелляционно заявила, что любит меня и выйдет за меня замуж…

Гарри, Рон и Гермиона аж подпрыгнули от неожиданности:

— Замуж? – сказали они одновременно.

— Да! Я сам был ни сном, ни духом. Её заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Оказывается, она чуть не с младенчества была влюблена в меня по самые уши! Как это ни странно – никто ничего не замечал. Хотя бывало, что она и раньше так говорила, все воспринимали это как шутку. А в тринадцать лет она заявила об этом уже на полном серьёзе.

Я никогда не воспринимал её как девушку – большая разница в возрасте, да ещё то, что она выросла на моих глазах… Какая уж тут любовь! Она же было совсем маленькая. Ну и скандал устроил мне твой отец, Гарри… Потом, правда, понял, что я и сам знаю не больше о пылком чувстве его сестрёнки.

С тех пор я старался меньше бывать у них дома, чтобы не попадаться лишний раз Маргарет на глаза, но она мастерски подстраивала наши встречи. За столом она непременно оказывалась на соседнем стуле. На свадьбе Джеймса и Лилли она на всех фотографиях рядом со мной – кидает влюблённые взоры! Я старался обратить всё это в шутку, но она не унималась…

Потом родился ты, Гарри… Она ведь стала твоей крёстной! Ты об этом даже не знаешь… Маргарет немного отвлеклась от своей любви. Она часто приезжала к твоим родителям в Полуденную Лощину на каникулы, ухаживала за тобой. Когда ты родился, она во всём помогала Лилли. Она так тебя любила… – взгляд Сириуса снова затуманился, будто перед его внутренним взором проходили образы любимых людей, которых уже нет. Он запнулся, словно потерял нужное место в книге воспоминаний. Сириус не просто рассказывал Гарри историю его семьи, он выплёскивал то, что накопилось за все те годы, что он провёл рядом с Поттерами…

— Кстати, это именно Маргарет назвала тебя Гарри! Не знаю почему. Наверное, ей просто нравилось это имя. Она возилась с тобой сутками – гуляла, кормила детским питанием, купала, пела тебе колыбельные. Лилли не могла нарадоваться на добровольную помощницу. Все каникулы Маргарет безвылазно проводила у вас. Первый шаг ты сделал при ней и первое слово сказал тоже при ней… Все удивлялись – Маргарет словно подменили. Она была самовлюблённой и довольно эгоистичной девочкой – совместными усилиями мы её сильно избаловали. И вдруг она так сильно привязалась к маленькому ребёнку. Наверное, ты был для неё живой куклой… Но она так сильно тебя любила…

— А что было потом? – с замиранием сердца спросил Гарри.

Сириус задумался. Он словно разом постарел, лицо его осунулось, черты заострились.

— Был Хэллоуин. Было очень неспокойно. Пожиратели Смерти уже вовсю зверствовали, убивая волшебников целыми семьями. Учеников Хогвартса тогда распустили по домам. Маргарет была с Джеймсом и Лилли, в Годриковой Впадине, где они укрылись от Волана‑де–Морта…

Сердце Гарри остановилось. Он забыл, что надо дышать и чуть не потерял сознание. Срывающимся голосом он спросил:

— Волан‑де–Морт убил и её тоже? Зачем? Она ведь была совсем девчонкой!

Сириус долго молчал.

— Этого я не знаю. Когда я прибыл в Годрикову впадину, всё уже было кончено. Я отдал Хагриду свой летающий мотоцикл, и он увёз тебя к Дурслям. Я даже не успел войти в дом, отправившись на поиски Петтигрю. Когда я припёр его к стенке, он имитировал свою смерть, убив тринадцать магглов для отвлечения внимания, а меня сразу же схватили мракоборцы и отправили в Азкабан. Я не знаю, зачем Волан‑де–Морт убил твоих родителей, если он собирался убить тебя только из‑за пророчества. Это было не просто из‑за того, что они состояли в Ордене… И я не знаю, что стало с Маргарет.

— Но в списках мёртвых её нет! – воскликнул Гарри. – Её вообще нигде нет, ни в каких справочниках и сборниках, будто она никогда и не существовала. Разве это возможно? Ты ведь знал её с рождения! Куда она могла деться? Прячется? От кого? Прошло уже пятнадцать лет. Неужели её никто не искал?

— Её искал Люпин, но безрезультатно.

— А почему я случайно узнал, что у меня есть тётя? Или была?

— Я не знаю, почему Дамблдор решил скрыть это от тебя. Может, не хотел ещё сильнее тебя расстраивать или наоборот – вселять лишнюю надежду. А Дурсли о её существовании вряд ли подозревали. Они и Джеймса‑то ни разу не видели, их не было даже на свадьбе, уж тем более – на крестинах… – Сириус глубоко вздохнул.

Все подавленно молчали.

Гарри так привык к мысли о том, что у него есть тётя, он так лелеял надежду, что найдёт сестру отца, родную кровь, представлял, как она обрадуется давно потерянному племяннику, ведь она же так его любила когда‑то… И вот – все мечты прахом… Умерла последняя надежда.

Так плохо Гарри не было ещё никогда в жизни.

В замок они возвращались молча, еле волоча ноги. Каждый думал о своём. Они и не заметили, что со стороны Хогсмида к пещере ещё кто‑то идёт…

Гарри старался отвлечься, но его мысли упорно возвращались к пухлой малышке на фотографии, а затем – к влюблённому бесёнку с раскосыми глазами и лукавой улыбкой. Он просто не мог поверить, что её нет на свете.

Она любила меня… Любила… А я её совсем не помню… Я даже не подозревал о её существовании… – Гарри опять возмутился несправедливости судьбы, жалея себя.

За что мне всё это? Почему это случилось именно со мной? С моей семьёй? Я бы ещё десять лет провёл бы с Дурслями, если бы знал, что Маргарет жива. Пусть бы я её никогда не увидел, но только бы она была жива… Сириус вернулся, но это всё равно немного не то, он был другом отца, а Маргарет – сестрой. Как же так?.. – Он медленно погружался в пучину депрессии, будто рядом с ним надёжно обосновался десяток дементоров. Невыплаканные слёзы жгли глаза.

Она давно нашла бы меня, если бы была жива. Значит – её нет. Я один. Совсем один… – Отчаяние затопило его душу, уныние пустило в ней корни.

Гарри сидел на своём любимом месте на подоконнике и безучастно смотрел в окно неви–дящими глазами. Погода резко испортилась, подстать его настроению. Небо заволокло чёрны–ми, совсем зимними тучами. Озеро стало цвета свинца, по нему пошла сердитая рябь от нале–тевшего северного ветра. Резко стемнело. Того и гляди – снег пойдёт.

Гарри прислонился разгорячённым лбом к окну, и ему стало немного полегче.

Из Хогсмида в замок возвращались ученики и преподаватели, зябко кутаясь в тонкие, ещё летние, мантии. Гарри заметил Мелиссу, одну, без Снегга.

— Интересно, где же её верный воздыхатель? – едко спросил Рон, тоже выглянув в окно. – И где это она была так долго? Не могла же она со Снеггом всё это время провести в Трёх мётлах?

Гарри краем уха слушал Рона. Он вяло подумал о том, что надо бы рассказать Мелиссе, что Маргарет Поттер можно не искать. Если она была в Годриковой Впадине вместе с его родителями и с ним, то она не могла остаться в живых после дружеского визита Волана‑де–Морта.

После нервного срыва им овладела какая‑то апатия и лень. Он до самой ночи просидел на подоконнике, ни о чём не думая. В голове была блаженная пустота. Гарри ощущал себя манекеном в витрине больницы Святого Мунго, замаскированного под маггловский магазин, будто он простоял в ней годы, совершенно ничего не чувствуя, не ощущая. Он словно застыл изнутри. К нему несколько раз подходили Рон и Гермиона, но они казались ему смутными расплывчатыми пятнами, мельтешащими перед глазами. Их слова невнятно доносились до него как сквозь вату.

Сам не зная как, Гарри задремал. Ему казалось, что он отключился всего на секунду, а очнулся оттого, что уже знакомый голос вновь настойчиво звучал в его голове:

— Помоги ей! Она нуждается в твоей помощи прямо сейчас! Потом она поможет тебе… Не верь… Не верь словам… Верь своему сердцу… Иди сейчас! – голос удалялся, уходил, вытекал из его головы через какое‑то отверстие.

Гарри резко очнулся, чуть не упав с подоконника. В голове гудело, будто его ударили чем‑то тяжёлым. Сердце билось в горле, ноги дрожали. Но депрессии как не бывало.

— Кому я должен помочь прямо сейчас? – спросил он вслух. – Кому я должен помочь? Маргарет? Но её нет. Может, Мелиссе? О ней и Снегг неплохо заботится…

Но так или иначе надо было сказать Мелиссе, что нет больше смысла искать Маргарет. Преисполненный решимости, Гарри собрался пойти к Мисс Найтингейл не откладывая. Он захотел взять мантию–невидимку, на случай, если у Снегга бессонница, и он ночами шатается по тайному коридору.

Гарри зашёл в спальню за мантией. Рон окликнул его шёпотом?

— Ты как, Гарри?

— В порядке.

— Ты куда‑то собрался?

— Надо сказать Мелиссе, что нет больше смысла искать сведения и Маргарет.

— Что, прямо сейчас?

— А чем плохо это время?

— Ладно, я с тобой, – твёрдо заявил Рон.

— Ты уверен?

— Так же хорошо, как и в том, что меня зовут Рональд Уизли, а моего лучшего друга – Гар–ри Поттер, и у него проблема, для решения которой ему необходима моя помощь!

— Хорошо, идём.

И, прихватив мантию–невидимку, они вступили в мрачный сырой коридор, лабиринтом уходящий в недра замка.

Гарри хорошо запомнил дорогу и, приближаясь к ответвлению в подземелья Снегга, они на всякий случай накинули мантию, с трудом умещаясь под ней вдвоём. Юноши довольно медленно шли, время от времени переговариваясь шёпотом. Они уже добрались до последнего поворота, за которым коридор заканчивался зеркалом, как вдруг какие‑то блики заплясали на стене, осветив коридор тусклым огоньком Люмоса.

— Стоп! Что‑то мне это не нравится! – прошептал Гарри в самое ухо Рону. – Давай‑ка медленно назад. Пошли спиной, чтобы увидеть, кто оттуда выйдет. – На всякий случай он погасил огонёк на кончике своей палочки.

Они стали бесшумно отступать, осторожно переставляя ноги, чтобы не наступить на край мантии и не упасть. Из‑за поворота показалась чья‑то спина в чёрной мантии… Так и есть! Снегг! Но почему он тоже идёт спиной, занеся палочку высоко над головой? И тут из‑за поворота показалась …Мисс Найтингейл!

В отличие от Снегга, она была в ночной рубашке длиной до пят, с рукавами, простой и плотной, как саван – ни кокетливых рюш, ни кружев. На ногах у неё были тапочки с детскими махровыми помпонами. Обычно аккуратно прибранные волосы были распущены, ложась тёмным облаком до середины спины. По всему было видно, что она только что из постели. Но самыми странными были её глаза – широко раскрытые, невидящие, застывшие, остекленевшие. Она медленно шла чуть вытянув руки вперёд, как сомнамбула, лунатик. Похоже было на то, что ей управлял Снегг!

Гарри и Рон застыли как вкопанные. Снегг неумолимо приближался спиной к ним, но они не в силах были пошевелиться. Первым отмер Рон. Он сильно ущипнул Гарри за руку, и они начали медленно отходить назад.

Лишь бы не упасть, только бы не упасть… – сверлила мозг одна единственная мысль.

Вот влево отошёл какой‑то коридор, покрытый толстым слоем пыли, по виду давно нехоженый. Гарри и Рон отступили туда, глядя, как Снегг проходит мимо, ведя словно загипнотизированную Мелиссу палочкой. Только бы Снегг не заметил их следы в пыли!

Но их опасения были напрасными. Снегг вполголоса разговаривал с Мелиссой, задавая ей вопросы. Она исправно на них отвечала, хотя и казалась при этом спящей.

— Осторожно, Мисс Найтингейл, выбоина, делайте шаг пошире. Сейчас будет поворот направо. Вы не устали?

— Нет. – Голос был какой‑то механический, неживой, как у летучего змея–шпиона, которого летом заставил говорить Мистер Уизли.

— Вы не замёрзли?

— Нет. – Тускло и безжизненно отозвалась девушка.

— Отлично, сейчас будет поворот налево. Мы спускаемся в подземелья. Будет холоднее.

— Хорошо. – Полное безразличие в голосе.

— Что он с ней сделал? – нервно зашептал Гарри в самое ухо Рону.

— Не знаю. Похоже на Империус. Она как бы спит, но при этом выполняет все его команды.

— Зачем ему это? Империус ведь Запрещённое заклинание!

— А я почём знаю? Он явно что‑то задумал! Вот дрянь! Пойдём за ним и всё выясним, – рвался в бой Рон.

— Только тихо. Смотри, они уже ушли вперёд – даже огонька не видно!

На цыпочках, толкаясь под мантией и наступая друг другу на ноги, они заторопились вперёд. Толкнув дверь, ведущую в подземелья – по счастью она не скрипела – они пошли дальше. Так и есть! Дверь в личную комнату Снегга была приоткрыта. Он завёл Мелиссу туда!

— Чёрт! Почему я не привидение? – в сердцах топнул ногой Гарри, постаравшись сделать это как можно бесшумнее. – Нам ни за что не проникнуть в его комнату незамеченными!

Но в эту ночь провидение было явно на их стороне. Через мгновение Снегг вышел, бормоча что‑то себе под нос, и направился в их учебный кабинет, где у него был шкафчик со снадобьями и зельями. Рон и Гарри мигом шмыгнули в приоткрытую дверь и притаились в углу между шкафом и стеной. Отсюда было видно всю комнату, которая, вопреки их ожиданиям, оказалась довольно уютной. Помещение вовсе не выглядело мрачным, как можно было себе вообразить, зная его хозяина. Комната была оформлена в чёрно–зелёных тонах. В камине уютно потрескивали дрова, по стенам стояли шкафы, набитые книгами и склянками. Заспиртованные глаза ящериц–брабусов, – прочитал Гарри ярлычок на ближайшей к нему банке. Стол был завален старинными свитками, пергаментами и растрёпанными фолиантами – им явно было ни одно столетие.

В центре комнаты сейчас стояла кушетка, оббитая тёмно–зелёным бархатом, под цвет интерьера. На ней полулежала Мелисса, всё так же глядя в никуда. Зрелище было жутковатое. В изголовье кушетки стоял чуть наклонный столик с какой‑то зеленоватой чашей, наполненной густой блестящей жидкостью.

Только Гарри и Рон закончили осматриваться, как в комнату вернулся Снегг с маленькой бутылочкой в руках. Он подошёл к Мелиссе, аккуратно собрал её роскошные рыжеватые волосы в хвост и …опустил их в чашу! Потемневшие от жидкости волосы, плавающие в чаше, напоминали облако разлитых чернил.

— Что он делает? Он что, собирается с неё скальп снять? – изумился шёпотом Гарри на ухо Рону.

— Понятия не имею, смотри! – отозвался Рон.

Снегг взял пузырёк и капнул лишь одну каплю на поверхность густой жидкости, в которой плавали волосы Мисс Найтингейл. Жидкость слегка забурлила и подёрнулась голубоватым дымом. Когда дым рассеялся, жидкость стала зеркальной.

— Ну, что ж, начнём, – сказал Снегг сам себе, а потом обратился к Мелиссе:

— Как вас зовут?

— Мелисса Найтингейл. – Всё тот же безжизненный голос робота, механической куклы.

— Кто вы?

— Я преподавательница школы Хогвартс, мой предмет – Защита от Тёмных Искусств. Преподаю первый год.

— Больше ничего не хотите добавить?

— Нет.

— Кем вы были до этого?

— Работала в Министерстве Магии в должности рядового выездного ликвидатора, члена патруля магического правопорядка в отделе Неправомерного Использования Маггловских Артефактов под началом Артура Уизли – поиск и ликвидация магических вещей, случайно попавших к магглам, – исчерпывающе полно и официально ответила Мисс Найтигейл.

— Как долго вы там проработали?

— Месяц и одну неделю. – В чаше отразился ковёр Миссис Фигг, который Мелисса собиралась снять, и её руки, протянутые к ковру.

— Неверно, – Снегг нахмурился и опустил палочку в жидкое зеркало. – Вы проработали там десять лет после окончания школы Хогвартс и пятилетнего пребывания в Индии и Египте. Правильно?

Картинка тотчас изменилась – возникли какие‑то смутные видения огромных пирамид в пустыне и каких‑то разрушенных храмов в джунглях.

— Да, вы правы. – Она повторила всё, сказанное Снеггом слово в слово.

— У вас есть семья? Друзья? Близкие люди? Дети? Возлюбленный? Родственники?

— У меня никого нет, я совсем одна. – Зеркало ничего не отразило.

— Я вам сочувствую. Полное одиночество – это ужасно. Но нам пора переходить к вашим воспоминаниям. Расслабьтесь, вспомните ваше детство, впустите меня в свою память…

Вам два года. Стоит конец июня. Жарко. Вы около дома, на лужайке. Вы видите лужайку? – Поверхность зеркала зарябила и отразила летнюю лужайку, залитую солнцем. Чуть поодаль стоял милый домик под красной черепичной крышей, каких полно в Англии. На дороге перед лужайкой затормозило такси, и из него выскочил голенастый подросток лет четырнадцати, растрёпанный и темноволосый, с совой на плече и вытащил три здоровенных чемодана из багажника.

— Луди! Ты наконец‑то плиехал! А я тебя с утла калаулю! – вдруг воскликнула Мелисса тоненько, по–детски коверкая слова. Изображение дёрнулось и подпрыгнуло вверх – очевидно, мальчик схватил кроху в охапку, а потом посадил её себе на плечи, потому что стало лучше видно дом и даже небо над ним. Изображение чуть подрагивало – мальчик шёл к дому, неся сестрёнку на закорках. Вероятно, он что‑то говорил, но слов не было слышно.

— Вы слышите, что говорит вам Руди?

— Да.

— Передавайте мне его слова.

— Привет, Сорока, как дела? Я приехал на каникулы и всё лето буду с тобой! Ты очень скучала?

— Да, очень, я чуть не умейла от скучания!

— Чуть не умерла? Ну надо же, как нехорошо. Зато скоро к тебе в гости приедут мои друзья. Ты их помнишь?

— Да, Луди, помню! Один такой класивый, кудлявый, такой весёлый; длугой тозе холосый, толко но всё влемя глустный, но он мне зато книски титает; а есё длугова я не люблю, он маенький и толстый.

— Молодец, Сорока, всех вспомнила. А где мама с папой?

— Мама пикёт твои любимые пиласки с мёдом…

— Пирожки с мёдом? А, наверное – с патокой!

— Ну да! А папа в галазе, тё‑то там делает с масыной, он хотет наутить тебя водить, Луди! Тойко это секлет, ты не говоли им, сто я тебе плобойталась!

— Ладно, Сорока, не умеешь ты хранить секреты, на то ты и сорока. И сколько тебе раз говорить, не называй меня Руди!

— Ну и сто, мне так нлавится! Это имя такое класивое…

— Ладно, Сорока, идём. – Изображение сильно дёрнулось – мальчик снял сестру с плеч, и они зашли в дом. Мимо проплыло изображение коридора, и вот появилась чистая, светлая кухонька. От плиты отошла молодая ещё и очень приятная женщина с яркими глазами и пушистыми волосами, стянутыми в пучок. Она что‑то сказала и обняла мальчика, поцеловав его в щёку.

— Передавай мне слова женщины тоже, – велел Снегг. Мелисса повиновалась:

— О, дорогой, ты уже дома! Мы так по тебе скучали!

— Мам, ну я же писал всё время…

— Письма это одно сынок, а ты сам – совсем другое! Сорока, иди поиграй, а мы с твоим братом поговорим пока о его школьных успехах.

— Ну мам, я зе пелвая его встлетила, знатит, я пелвая буду с ним иглать!

— Наиграться ещё успеешь. Иди тогда позови из гаража папу, скажи, что сын приехал.

— Халасо, но тогда я есё возьму волсебную палотьку у Луди из темодана поиглать.

— Бери, но, смотри, аккуратно, не сломай!

— Я остолозненько… – и девочка убежала. Замелькали комнаты, потом появился задний двор и гараж. – Папа, папа, иди сколей на кухню, Луди плиехал! – и малышка побежала к большущему дубу, растущему во дворе.

Тут Мелисса нахмурилась и замолчала, по жидкому зеркалу пошла рябь и изображение пропало.

— Ну, что ж, это вполне безобидно, можно и так оставить, – сказал сам себе Снегг. – Хм. Что бы ещё проверить? – Он сверился с какими‑то записями в своём блокноте явно маггловского происхождения.

— Мелисса, вам три года. Весна, уже тепло, вы одна гуляете около дома. Что вы видите? Может, вы с кем‑то разговариваете?

В жидком зеркале вновь возникло изображение. На пригорке стоял дом, уже другой, поменьше и с жёлтой черепицей. Изображение запрыгало, и стало видно золотистый маленький мячик с приклеенными к нему прозрачными крылышками, трепетавшими на ветру. Мячик прыгал вниз по дорожке, а девочка, очевидно, бежала за ним.

Да это же детский игрушечный снитч! – догадался Гарри, внимательно вглядываясь в зеркало.

Бегущая девочка чуть не врезалась на полном ходу в подростка, возникшего буквально из ниоткуда. Он поймал мячик и протянул его малышке, улыбаясь. Подросток был очень симпатичный – темноволосый, черноглазый, с умным тонким лицом. В нём было что‑то смутно знакомое, Гарри напряжённо думал, но нужное воспоминание упорно ускользало от него. Мальчик что‑то сказал, и Снегг, сильно заинтересовавшись, велел Мелиссе говорить за него. Она начала, чуть басом:

— Привет! Это твой мячик?

— Да, это мой снитч. – Мелисса говорила уже чисто, не коверкая слова. – Руди ловит на–стоящий в Хогвартсе, он капитан команды по квиддичу, а я – пока этот. Я тоже обязательно буду ловцом, как мой брат.

— Наверное, ты очень любишь своего брата, если хочешь быть похожа на него!

— Да, я люблю его больше всех на свете. Он самый лучший! – Мелисса была бесхитростным и слишком уж дружелюбным ребёнком, по мнению Гарри.

— Его зовут Руди? Рудольф?

— Да, как оленя Санта Клауса. Это моя любимая игрушка. Чтобы он не обижался, что брата я люблю больше, я зову их одинаково.

— Понятно. А как тебя зовут, маленькая красавица?

— Сорока! Мне три года. Я уже умею летать на детской метле, – гордо заявила маленькая Мелисса. – А ещё я один раз взяла у Руди палочку и тако–о-ого натворила… – она захихикала.

— Расскажи мне пожалуйста, мне очень интересно.

— Не могу. Мама будет ругаться. Мне тогда здорово влетело, мы даже переехали в другой дом из‑за меня. И вообще, – спохватилась девочка, – мне нельзя разговаривать с незнакомцами.

— Но мы же уже знакомы. Я знаю, что тебя зовут Сорока, а твоего брата – Рудольф.

— А как тебя зовут?

— Я – Том. Том Рэддл…

Гарри прошиб холодный пот. Это же Волан‑де–Морт в юности! Волан‑де–Морт с маленькой Мелиссой! Хотя, он тогда ещё не был Воланом‑де–Мортом… Или уже был? И почему он выглядит таким юным? Ведь ему в то время уже должно было быть около пятидесяти. Он явно применил заклинание омоложения. Но с какой целью? Зачем он вообще познакомился с Мелиссой? Что ему понадобилось от ребёнка? Он незаметно вытягивал из неё сведения о её семье, о брате, об их жизни.

Подросток и девочка, тем временем, продолжали говорить:

— Какая красивая у тебя фамилия, не то, что у меня.

— А какая у тебя фамилия?

— Не скажу, это большой–большой секрет!

— А если я расскажу тебе какой‑нибудь мой секрет, ты скажешь мне свою фамилию?

— Может быть!

— Видишь, какое красивое кольцо. – Том Рэддл достал что‑то из кармана и протянул его девочке. Кольцо было в виде змеи, её тельце было украшено драгоценными камнями, глаза были изумрудными, ротик – рубиновым.

— А можно мне его померить?

— Можно. Вот вырастешь, выйдешь за меня замуж, и я подарю тебе это кольцо. А заодно и фамилию поменяешь, свою неинтересную на мою красивую.

— Здорово! – Мелисса рассмеялась.

При этих словах Снегг почему‑то сильно побледнел. У него даже руки затряслись, когда он что‑то быстро записывал в свой блокнот, бормоча Мерлин и Моргана! Надо срочно сообщить об этом Дамблдору… Эх ты, он же уехал! Как не вовремя!

Гарри ещё никогда не видел обычно сдержанного Снегга в таком взвинченном состоянии. Что‑то из услышанного очень сильно его взволновало. Том Рэддл тем временем стал прощаться с Мелиссой:

— Ну, Сорока, мне пора. Скоро я ещё тебя навещу. Только никому обо мне не рассказывай, пусть это будет нашим секретом!

— Хорошо! Я люблю секреты! Пока. Я буду тебя ждать.

И Том Рэддл ушёл. Зеркало показало его удаляющуюся спину. Девочка же подобрала забытый снитч и побежала к дому.

Зеркало замигало и погасло.

— А вот это оставлять никак нельзя, – Снегг опустил палочку в чашу и помешал ей содержимое. – Так, готово. Ну что, Мелисса, следующий сеанс через две недели, – невесело сказал Снегг, устало нажимая пальцами на глаза. Он выглядел подавленным и растерянным. Под глазами залегли тени, кожа на лбу собралась в складки. Он словно постарел на несколько лет буквально на глазах.

— Да, профессор Снегг. – Всё тот же чужой голос, не имеющий ничего общего с жизнерадостным голосом Мелиссы.

— Не профессор Снегг, а Северус. Вы поняли? Повторите.

— Поняла. Северус.

— Вот и отлично. Вставайте, вот так, аккуратно… Вам не холодно?

— Нет.

— Дойдёте сами до своей комнаты?

— Да.

Надо же, какой заботливый! – прошипел Рон Гарри в ухо. – Прямо отец родной!

— Да! Чуть не забыл! Надо высушить вам волосы. Аэр, – произнёс Снегг, и из его палочки вырвались потоки тёплого воздуха, как из фена. За какие‑то пять минут волосы Мелиссы высохли.

Снегг увёл Мелиссу обратно в тайный коридор. Она шла всё так же безучастно, ни на что не реагируя, чуть вытянув руки вперёд, словно она шла на ощупь.

Гарри и Рон дождались, пока хлопнула дверь, ведущая в потайной коридор, а потом вышли из своего укрытия.

— Что Снегг делает с Мелиссой? – вскричал Гарри.

— Я думаю, он меняет ей память, – мрачно отозвался Рон.

— Но зачем?

— Не знаю. Я что‑то слышал, что такие чаши–зеркала ставят в лечебницах для душевно больных. Я читал, что такие есть в больнице Святого Мунго. Человека могут мучить какие‑то особенно болезненные воспоминания и сводить его с ума, поэтому ему стирают их в памяти. Так он полностью вылечивается.

— Но зачем Снегг стирает память Мелиссе? Её воспоминания совершенно нормальные. Вполне счастливое детство, мне бы такое. Ничего страшного и ужасного в её воспоминаниях нет. Зачем же он это делает?

Рон неопределённо пожал плечами.

Тут Гарри встрепенулся:

— Тот подросток, подошедший к Мелиссе, это же Волан‑де–Морт!

— А ведь правда! – округлил глаза Рон. – Не зря его имя показалось мне знакомым! Это ведь с помощью его дневника Джинни открыла Тайную комнату четыре года назад!

— Я видел его–воспоминание, живущее в дневнике. Это точно он, я его ни с кем не спутаю.

— А почему ему было всего лет шестнадцать на вид? В воспоминаниях из дневника – понятно, а как же воспоминания Мелиссы? Ему должно было быть по меньшей мере пятьдесят…

— Не знаю… А зачем он вообще познакомился с трёхлетним ребёнком? Почему он её обо всём расспрашивал? Зачем показал ей кольцо? Почему сказал, что женится на ней? Что так взволновало Снегга в его словах? Он чуть в обморок не упал!

— Он сказал что‑то вроде Надо срочно сообщить об этом Дамблдору. Получается, что Дамблдор в курсе того, что Снегг делает с памятью Мелиссы?!

— Получается так! Я ничего не понимаю, – удручённо проговорил Гарри. – Кстати, что он капнул в чашу?

— Давай посмотрим этикетку на бутылке.

Пузырёк остался стоять на столе. Они потянулись к нему одновременно, читая вслух надпись на ярлычке:

— Кровь единорога!

— Ничего себе! – воскликнул Гарри.

— Это большая ценность… – задумчиво сказал Рон. – Её не так просто достать. Ведь за убий–ство единорога грозит заключение в Азкабане.

— А если кровь единорога не добавлять? Зеркало ведь не сработает, так? – поинтересовался Гарри, закусив губу.

— Получается так.

— А что, если мы её… позаимствуем? Снегг не сможет больше стирать Мелиссе память?

— Ну ты даёшь, Гарри! Здорово придумал! Вряд ли у Снегга есть ещё запас крови единорога. Он больше не сможет проводить свои сеансы!

— Чего же мы ждём? Сейчас Снегг уже обратно вернётся, бежим скорее к себе! – И Гарри, сунув пузырёк в карман, кинулся вон из кабинета, не забыв накинуть мантию–невидимку. Рон бросился вслед за ним, крича на ходу:

— Подожди! Пусти меня к себе под мантию!

Когда друзья добежали до зеркала, за которым был кабинет Мисс Найтингейл, Снегг уже собирался оттуда уходить. Гарри и Рону было видно сквозь зеркало, как он заботливо подоткнул одеяло у спящей девушки, аккуратно поставил её тапочки носками к кровати и… ласково погладил её по голове, устало улыбнувшись. От кого от кого, а от Снегга они таких нежностей не ожидали.

— Он бы ещё её в лобик на ночь поцеловал! – разозлился Гарри. – Принц–лягушонок нако–нец‑то нашёл спящую красавицу! Тоже мне, телячьи нежности…

Рон хмыкнул, соглашаясь с ним.

Снегг погасил немногочисленные свечи одним движением руки и пошёл к зеркалу, наме–реваясь возвращаться к себе. Гарри и Рон отпрянули от зеркала с другой стороны и припустили бегом, будто за ними гналась свора графорогов. Добежав до гостиной Гриффиндора за пять минут, они ввалились в проход у камина и попадали на ковёр, стараясь отдышаться.

— Да–а-а, час от часу не легче! – проговорил с трудом Рон. – Может, у Снегга и правда любовь? Хотел бы я, чтобы меня так кто‑нибудь на ночь по голове погладил!

— Например кто? Гермиона? – поддел его Гарри.

— Скажешь тоже! Иди ты! – притворно возмутился Рон.

— Может, я тебе подойду? – улыбнулся Гарри противненько и сделал вид, что протягивает руку, чтобы погладить Рона по голове.

— Ещё лучше! – Рон проворно откатился в сторону. – Но вот от ручки Чжоу я бы не отказался! – не остался он в долгу.

— Ах ты!.. Ты это специально говоришь, чтобы меня позлить! Получай же за это!

— Сам получи!

…И они остались оба валяться на полу. Гарри – парализованный Обезноживающим закли–нанием, Рон – с руками и ногами приклеенными друг к другу…

И когда же я, наконец, высплюсь? – было последней мыслью Гарри за этот длинный и трудный день.

— Знаешь, о чём я подумал? – спросил Гарри Рона за завтраком на следующий день. Он то и дело зевал, разбуженный будильником, сегодня без конца повторяющим таблицу умножения на восемь.

— Нет, не знаю, – без тени улыбки отозвался Рон, который тоже не выспался.

— Я подумал…

— Вау! Ты умеешь думать! – ни с того, ни с сего развеселился Рон, наконец‑то проснувшись.

— Рон! Я серьёзно! Помнишь, ты сказал, что память корректируют в психушке тем, кого мучают ужасные воспоминания?

— Помню. Но к чему ты клонишь?

— А вдруг Мелиссе основные воспоминания поменяли в лечебнице, а Снеггу поручили слегка подчистить остатки? Поэтому он и копается в её детстве, убирая всё опасное для её душевного здоровья.

От предположения Гарри у Рона отвалилась челюсть. У него чуть овсяная каша изо рта не выпала, потому что он забыл её проглотить.

— Гарри! Ты в своём уме? Кто бы принял душевно больную девушку на работу преподавательницей в Хогвартс? А если бы она на нас бросаться стала?

— Но ты же сам говорил, что такие пациенты полностью вылечиваются…

— Мало ли чего я говорил! Я же не специалист по психам! Да с чего ты вообще взял, что Мелисса малость… э–э-э… не в себе?

— Она как‑то говорила мне, что её родные погибли от руки Волана‑де–Мо… ну хорошо, хорошо, Того–Кого–Нельзя–Называть, – поправился Гарри, увидев гримасу на лице Рона, – когда ей было пятнадцать лет. И как раз последние пятнадцать лет ей полностью сменили! А что, если все эти годы она была в больнице? Ей стирали воспоминания о смерти её родных. Ведь они могли погибнуть на её глазах. Представляешь, какой шок она пережила? А Снегг убирает последние воспоминания о Сам–Знаешь–Ком, вернее – Томе Рэддле.

— Гарри? Ты в своём уме? Может, это тебе самое место в больнице Святого Мунго? Да кто б её допустил на работу в школу? Кто бы доверил ей учеников? Снегг её называет лучшей преподавательницей по всем предметам сразу на каждом углу… Да он бы первым развонялся, что его вожделенную должность отдали какой‑то ненормальной, вчера вышедшей из психушки! Дамблдор не рискнул бы брать её.

— Но ведь взял же он оборотня–Люпина! А тот, между прочим, был реально опасен, если уж быть до конца объективным! И, тем не менее, он был лучшим учителем Защиты, не считая Мисс Найтингейл, конечно. Она очень хороший преподаватель и человек, но, согласись, в ней есть что‑то странное, – упрямо стоял на своём Гарри.

— Все мы с чудинкой. Вот я, например, люблю на бутерброд с ветчиной намазать сгущёнки! – сказал Рон и не преминул это продемонстрировать.

— Фу, какая гадость! – воскликнула Гермиона, присевшая в эту минуту рядом с Роном. – О чём разговор?

— О всяких странностях, – отозвался Гарри мрачно.

— А–а-а! – включилась Гермиона. – Лично я всегда стучусь, прежде чем открыть дверцу холодильника, пью кефир через трубочку и мою голову исключительно в туалетах МакДональдса! – весело рассмеялась она, а вместе с ней и Гарри.

— Дверцу холо… чего? – не понял Рон. – Какого МакДоранса?

— Дверцу холодильника! Это такое маггловское приспособление для хранения еды, чтобы она не портилась, у них ведь нет заклинания Заморозки, – пояснила Гермиона. – А МакДональдс – это такая забегаловка, вроде… э–э-э… Трёх Мётел! – нашлась она.

— Понятно, – отозвался Рон, хотя ровным счётом ничего не понял. Чего с него, урождённого волшебника, было взять?

По дороге на Травологию Гарри и Рон рассказали Гермионе о том, что произошло про–шлой ночью. У той вытянулось лицо:

— Почему когда происходит что‑то интересное меня никогда нет рядом? В следующий раз, когда соберётесь участвовать в каком‑нибудь приключении, зовите меня.

— Что, пробираться посреди ночи в спальню для девочек? – недоверчиво спросил Рон, у которого был свой собственный кодекс чести и свои представления о том, что прилично, а что – нет.

— А хотя бы и так! – храбро отозвалась Гермиона. – Ведь был же ты в туалете Плаксы Миртл.

— Так он же не работал! Там сто лет ни одной девочки не было, кроме тебя и самой Миртл, но она не в счёт, она – привидение. К тому же я не хотел туда заходить, это вы меня заставили! – оправдывался Рон, пока Гарри и Гермиона посмеивались про себя над его щепетильностью.

— Ах, бедные Парвати и Лаванда! Они ещё не знают, что за участь им уготовил излишне принципиальный Рон! Придётся и их тоже сделать привидениями, чтобы ты смог беспрепятственно заходить в спальню для девочек–шестиурсниц! Не знаю, правда, сработает ли тогда сигнализация. Рон, как ты думаешь, запрет входа распространяется на девочек–привидений?

— Типун тебе на язык, Гарри! – всполошился Рон.

— Да шучу я, шучу… – их пикировка сошла на нет, так как в класс зашла профессор Стебль.

В этот раз они учились различать виды папоротников, которых оказалось аж четыре. Первый вид был простым папоротником, совершенно ни для чего волшебного не пригодным. Второй вид был папоротник мужской или щетинник. Он отгонял ночные кошмары, нейтрализовал нечистую силу, разрушал чары и приносил носящему его с собой счастье в игре. Третий вид был самым редким и таинственным – чёрный папоротник. Он цвёл в ночь накануне праздника Ивана Купала седьмого июля. Его надо было собирать в полночь во время цветения, а потом с его помощью отыскивать клады. Если подбросить его вверх, он будет носиться над тем местом, где спрятан клад. С помощью четвёртого вида – папоротника ужового, можно было поссорить друзей. У всех видов были немного разные стебли и листья, но Гарри и Рон в них окончательно запутались. С первого раза отличать чёрный папоротник от ужовника научились только Гермиона (кто бы сомневался!) и, к всеобщему удивлению, Невилл. Травология была его любимым предметом, а сам он – любимцем профессора Стебль.

Следующим предметом было Зельеварение. Спускаясь по главной лестнице, они увидели профессора Дамблдора, по–видимому только что вернувшегося. Ребята подошли к нему поздороваться.

— Гарри, Рон, Гермиона, как дела? – Вежливо поинтересовался директор.

— Нормально.

— Хорошо!

— Отлично! – послышался нестройный хор.

— Как вам наша новая преподавательница – Мисс Найтингейл?

— Если честно, то она наша любимая учительница, – ответил за всех Гарри.

— Что ж, рад за вас. Я ездил в Министерство, чтобы отвоевать её для школы. В связи со всеми этими скандалами и под давлением …э–э-э… некоторых членов попечительского совета её хотели отозвать с должности. Но я смог убедить их, что Мисс Найтингейл – это именно то, что нам нужно.

— Это Люциусу Малфою она как кость в горле, да? – спросил Гарри со злостью. – Она не носится с его сыночком и не пляшет под его дудку как некоторые… – он бросил красноречивый взгляд в сторону подземелий Снегга.

— Не будем переходить на личности, Гарри, но между нами говоря, всё это затеял действительно Люциус Малфой. Говорил, что она некомпетентна, неопытна и плохо относится к ученикам. Что вы, ученики, на это скажете?

— Она самый хороший и квалифицированный преподаватель Защиты, какой у нас только был, не считая профессора Люпина! Она учит нас защищать свою жизнь с помощью нужных заклинаний и рассказывает много интересного. Она нас понимает и с ней всегда можно поговорить о чём угодно! – вступился за Мелиссу Рон.

— Да даже сам Снегг, ой, я хотела сказать – профессор Снегг – её хвалит и всё время ста–вит в пример! – подхватила Гермиона.

— Что ж, я вижу, что не зря я убеждал Министерство в том, что Мисс Найтингейл нам просто необходима, – блеснул Дамблдор глазами из‑за очков–половинок, усмехаясь себе в бороду. – Вот ещё что! У Хагрида скоро день рождения. Кажется – у него юбилей. Надо его хорошенько поздравить, сделав сюрприз.

— Ого! Юбилей! – обрадовался Гарри. – А сколько ему лет?

— А ты сам это выясни, Гарри. В зале статистики в библиотеке есть много справочников, содержащих личную информацию.

— Кто есть Кто, Всё обо Всех, да? – спросила Гермиона.

— Да, да. Вот видите, вы всё уже знаете. Ну, желаю удачи, – и, улыбнувшись всем троим на прощанье, Альбус Дамблдор направился к себе, а троица поспешила в подземелья Снегга, отчаянно опаздывая.

Снегг сегодня был непривычно рассеянным и погруженным в себя. Гарри уже репетировал, что они скажут в оправдание своего опоздания, чтобы лишиться как можно меньшего количества очков, но Снегг, казалось, даже не заметил их отсутствия. В любое другое время он оштрафовал бы каждого на десять очков минимум, но в этот раз он не обратил никакого внимания.

— Профессор, Поттер, Уизли и Грейнджер опоздали, – не преминул наябедничать Малфой.

— А тебе до этого что за дело? – зло огрызнулся Снегг.

— Оштрафуйте их за нарушение дисциплины.

— ТЫ САМ ОШТРАФОВАН НА ДВАДЦАТЬ ОЧКОВ ЗА ТО, ЧТО ЛУЧШЕ МЕНЯ ЗНАЕШЬ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ! – неожиданно рявкнул Снегг, и Драко, как побитая собачонка, поспешил убраться от разъярённого преподавателя подальше.

В этот день они варили травяное Ранозаживляющее зелье. У него был сложный состав, требующий высокой концентрации внимания. Совсем не вовремя Гарри вспомнил, что согласно его линии ума этой самой концентрации ему недостаёт, и в эту же секунду просыпал на пол добрую половину порошка из корня шпорника.

— Эй, растяпа, внимательнее! – окликнул его Рон, и в тот же момент сам пролил настойку из листьев зверобоя. У них буквально всё валилось из рук.

В итоге у них всё же что‑то получилось. Вскипятив клейкую пасту из ноготков, они запустили в котёл измельчённые листья аврикулы и налили отжатый сок листьев зверобоя, а потом по очереди всыпали порошки из корня подмаренника, тысячелистника и шпорника.

По ходу работы Снегг давал ценные указания:

— Чтобы не беспокоить Мадам Помфри из‑за пустяковых царапин или ожогов, советую вам обходиться своими силами, если вы, конечно, не боитесь отравиться собственноручно приготовленным зельем. Для предварительной очистки раны используются розмарин и наперстянка. Потом на рану надо нанести ту смесь, что вы сейчас готовите. Когда она остынет, она загустеет. Сверху можно посыпать рану сушёным девясилом и накрыть листом купены. Часа через полтора вашего пореза как не бывало.

А вот вам, Долгопупс, я бы не советовал пользоваться вашим зельем. Судя по его цвету, вы перепутали подмаренник жёлтый с подмаренником цепким! Вы просто ходячее недоразу–мение, Долгопупс! Как вы вообще оказались в этой школе? Большего сквиба, чем вы, я никогда в жизни не встречал.

Невилл горестно вздохнул и пошёл выливать испорченное зелье в канализацию.

— Хотя бы котёл в этот раз не растопил, – с горькой усмешкой проговорил он.

— Кстати, отчего вы опоздали, Поттер? – вспомнил Снегг.

— Мы разговаривали в холле с профессором Дамблдором, сэр, – вежливо ответил Гарри.

— Как, он уже вернулся?! – взволнованно вскричал Снегг. – Почему же вы мне сразу не сказали?!

— Извините, сэр, мы не знали, что вы его ждали, – Гарри сделал наивное лицо, вовсю хлопая ресницами.

— Ну да… – пробурчал себе под нос Снегг, распустил учеников раньше времени и умчался к директору.

— Что это с ним? – удивилась Лаванда Браун. – Впервые за шесть лет он отпустил нас раньше и не оштрафовал никого из гриффиндорцев за целое занятие. – Может быть – он заболел?

— Не знаю, – отозвался Гарри и подмигнул Рону. ***

На уроке Не–Совсем–Людей они прошли лепреконов. Это были маленькие бородатые эльфы, которых в народе называли Полботинка, потому что они были прекрасными сапожниками. Лепреконы стерегли много зарытых сокровищ, отдавая их тем, кто сможет поймать хоть одного лепрекона, а потом выслушать его не отводя глаз. Золото исчезало, если не дослушать человечка или отвести от него глаза во время рассказа.

— Так вот почему лепреконское золото исчезает! – глаза Рона загорелись алчным огнём. – Надо всего–навсего дослушать бедного эльфа до конца не отрывая от него глаз и йо–хо–хо! Золото твоё!!!

— Рон, всё не так! – остудила его пыл Гермиона. – Если бы это было так легко и просто, как ты думаешь, то представляешь, сколько людей уже разбогатело бы? История не знает ни одного случая, чтобы лепреконское золото хоть кому‑то досталось!

— Просто за дело ещё не брался Рональд Уизли! Вот увидите, у меня получится, – переупрямить Рона ещё точно никому не удавалось.

— Рон! Во–первых, лепрекона надо сначала поймать, он же летать умеет. А во–вторых, лепреконы рассказывают свои истории сутками! Ты и дня не продержишься, да ещё не отводя глаз.

— Я?! Да ради золота я сколько угодно просижу!

— Хватит вам пререкаться, пошли в библиотеку скорее, – прервал их очередной спор Гар–ри. – Вот ведь, и друг без друга не могут, и вместе не уживаются.

И они помчались в зал статистики.

Ребята решили сразу полистать Всё обо Всех, с трудом переворачивая огромные плот–ные страницы. Пока они дошли до буквы Х, у них отваливались руки. Но Рубеуса Хагрида там не было… Были Алоизиус и Фриквенций, а Рубеуса не было.

— Как же так? Ведь здесь фиксируется информация обо всех людях… – растерялся Рон.

— Ага! – аж подпрыгнула Гермиона. Её явно осенило. – В том‑то всё и дело, что это спра–вочник людей. А Хагрид кто? Он же наполовину великан!

— И что это значит? Наполовину людей не бывает в справочнике? И где нам теперь его прикажете искать? – возмутился Гарри.

— Пошли спросим у мадам Пиннс.

Та усмехнулась:

— Эка, куда вы замахнулись! Информация о не–совсем–людях и полукровках в особом справочнике. Он гордо называется Книга Судеб. Эта книга очень редкая, но в нашей библиотеке она всё же есть, вернее — была. Только тут вот какое дело. Эта книга пропала.

— Как пропала? – опешили все трое.

— На днях его уже спрашивала Мисс Найтингейл. Справочником очень редко пользовались. Эту книгу за всё время моей работы – а это без малого шестьдесят лет – спрашивали всего один раз. Позавчера я пошла искать его и не нашла…

— Хотите сказать, что его украли? – не поверил своим ушам Гарри. – Но кому мог понадобиться обычный справочник, который годами пылился в библиотеке?

— Я сама ума не приложу, зачем он всем так срочно понадобился. Последний раз его бра‑ли лет пятьдесят назад, а тут вы и Мисс Найтингейл обратились по поводу него на одной неделе.

— То есть вы не знаете точно, когда пропал этот справочник? – вмешалась Гермиона.

— Понятия не имею, – сухо ответила мадам Пиннс. – Его могли украсть как месяц, так и двадцать лет назад. – Больше ничем не могу вам помочь, молодые люди, до свидания.

— Вот так та–а-ак… – задумчиво протянула Гермиона. – Ну да это ничего. Возраст Хагрида мы вычислим запросто. Когда мы были на втором курсе, была открыта Тайная комната. Это было четыре года назад. В том году исполнилось пятьдесят лет с тех пор, как комнату якобы открыл Хагрид, когда ему было тринадцать лет. Тринадцать плюс пятьдесят плюс четыре – шестьдесят семь лет. Хагриду шестьдесят семь!

— Ну ты голова, Гермиона! – восхитился Гарри. Так значит Хагрид такой старый? А выгля–дит он вполне ничего… молодо.

— Но он же наполовину великан, Гарри, – перебил его Рон. – Если великаны живут лет до двухсот, то Хагрид доживёт лет до ста пятидесяти–ста восьмидесяти. Получается, что сейчас он пожилой мужчина в самом расцвете сил, – рассудил он. – А вот что ему подарить – это, конечно, вопрос. Хотя дата не круглая.

— Да что тут думать? – воскликнул Гарри. – Дракончика, конечно!

— Нет, дракон у него уже был, – возразил Рон. – Лучше детёныша мантикоры.

— Гидру!

— Химеру!

— Горгону! – выкрикивали они по очереди, упражняясь в остроумии.

— Может, дронта или гарпию? – предложила Гермиона.

— Хагрид сочтёт их совсем скучными. Ты что, не знаешь его пристрастий?

— Знаю. Но это не повод дарить ему лягушку–людоеда, ухоглаза, слеподырного куцехвоста, птицу Рух или гигантскую гусеницу Горвица! – обычное чувство юмора изменило Гермионе и она начала раздражаться. – Я говорю серьёзно!

— Да кто ж его знает, серьёзно? Ещё целая неделя впереди, что‑нибудь придумаем, – беспечно сказал Рон.

— Вот вечно ты такой… несерьёзный! – Гермиона попыталась подобрать нужное слово, чтобы описать поведение Рона.

— Опять ссоритесь, голубочки! – подначил их Гарри, и те мгновенно угомонились.

— Я вот о чём подумала. Зачем Мисс Найтингейл понадобился этот справочник по не–совсем–людям? – в раздумье закусила губу Гермиона.

— А правда, зачем? – задался тем же вопросом Гарри.

— Да мало ли, чего, вернее кого, она собиралась в нём найти! – скроил кислую мину Рон. – Это её личное дело. Какое это имеет отношение к нам?

— А вдруг это имеет отношение к Маргарет? Вернее, имело… – высказал предположение Гарри.

— Она по–твоему что, русалкой была или великаншей? – раздражённо спросил Рон, глядя на него как на неумного.

— А что, если она была… наполовину кем‑то? – сказала Гермиона шёпотом, и округлив глаза, не смея поверить в свою догадку. – Ведь Сириус сказал, что Джеймс и Маргарет были родные по отцу… – Рон и Гарри недоверчиво уставились на Гермиону, собираясь покрутить пальцем у виска.

— Всё абсолютно логично! – захлёбываясь, выкрикнула она. – Если Маргарет когда‑либо существовала, а это несомненно так, то информация о ней должна была обязательно сохраниться во Всём обо Всех, ведь даже со смертью человека его фамилия не исчезает из справочника, просто появляется дата смерти. Если же её там нет, значит, она либо маггла, либо полукровка. Но Сириус сказал, что она училась в Хогвартсе, значит, она точно не маггла. Методом исключения получается, что она – полукровка! Если Джастин был магглом, то есть стопроцент–ным человеком, то получается, что Миранда была не–совсем–человеком.

— Пошли проверим! – и они кинулись в зал по статистике и лихорадочно залистали ог–ромный том.

— Так, Поттер… Амелия, Джина, Фелициата – ну и имечко… – Джойси, Изабелла, Илария, Иона, Линария, Милагрос, Нора, Присцилла… – нет, Миранды здесь нет!

— Значит, она не–совсем–человек! Точно? Моя догадка верна? – ликовала Гермиона. Она в очередной раз доказала, что она самая умная. Девушка аж покраснела от удовольствия.

— Ты рано радуешься, Гермиона. А вдруг Миранда сама полукровка? – возразил Рон.

— Этого не может быть, – вмешался Гарри. – Ведь тогда у Маргарет была бы только четверть нечеловеческой крови, и по закону она считалась бы человеком. В таком случае информация о ней была бы в справочнике Всё обо Всех.

— Что ж, Гермиона, снимаю шляпу, – нехотя признал её правоту Рон. – Ты в очередной раз доказала двум лопоухим ослам свою гениальность!

— Это не гениальность, а простая логика. А ещё говорят, что у женщин логика хромает! Хотела бы я посмотреть на того умника, который это сказал. Он это сделал явно из зависти. А вообще, спасибо за комплимент, Рон! – она лучезарно улыбнулась ему и с гордым видом пошла на обед.

— По–моему, она слишком задаётся, – проговорил Рон.

— Чего уж там, девчонка! – только и нашёл, что сказать, Гарри.

Гарри предложил проверить их догадку, поговорив с Мелиссой, но её не оказалось на месте.

— Где же она может быть? Может, она у Снегга? – предположил Рон, но через минуту Снегг прошёл мимо.

— Странно. Где же она может быть? Ладно, тогда давай пока проверим мою версию о странностях Мелиссы и пошлём запрос в больницу Святого Мунго на предмет её пребывания там.

— Ты что, смеёшься что ли! Это секретная информация, доступная только родным, врачам и работникам Министерства, – остудил его пыл Рон.

— Н–да… Этого я не предусмотрел. Хотя… Придумал! У тебя же брат в Министерстве!

— Ты думаешь, Перси будет ради нас искать какие‑то там бумаги? Он старается только ра–ди своей карьеры!

— На этом мы и сыграем. Мы в два счёта его раскрутим!

— Интересно, как?

— Предоставь это мне! – в голове Гарри созрел план. – Нам поможет Гермиона.

— Эта задавака?

— Мы её попросим. Разве мы не друзья? Я публично признаю её исключительность, если она согласится нам помочь.

— Если твой план сработает, Гарри, я тебя публично признаю гениальным!

— Я тоже тебя люблю, Рон!

И они расхохотались.

Гермиона выслушала план Гарри и согласилась, ухмыльнувшись. Обвести надменного Перси вокруг пальца было бы одним удовольствием.

— Рон, заказывай сеанс каминной связи с Перси! – скомандовал Гарри.

В ожидании связи Рон выглянул в окно.

— Смотрите‑ка, Мелисса откуда‑то идёт!

Они все посмотрели во двор замка. И правда, это была она – худенькая фигурка, закутавшаяся в мантию по самый нос.

— Откуда это она? – озадаченно спросил Гарри.

— Иди и спроси у неё, – свредничала Гермиона.

Гарри собирался ответить ей что‑нибудь в этом же духе, но тут в камине появилась голо–ва недовольного Перси.

— Вы меня отрываете от важной работы, мелюзга! – начал он сходу ворчать. – Только не говорите мне, что позвали меня из‑за какой‑нибудь ерунды.

— Что ты, Перси, как можно! – заверил его хитрый Гарри. – Мы вот тут с Роном поспорили, на десять галлеонов, между прочим, чиновником какого ранга ты являешься. Я говорю, что третьего, а Рон утверждает, что второго. Рассуди нас.

— Конечно второго! – гордо надулся Перси. – Бывший личный помощник, секретарь и …

— Это значит, что тебе разрешён допуск ко всяким там… бумагам секретным… – прервав его, якобы замялся Гарри.

— Само собой!

— Перси, я не верю! Ты такой молодой, и уже можешь свободно читать секретную информацию? – подливал масла в огонь Гарри, выражая голосом полную неуверенность и сомнение.

— Да сколько угодно! Правда, далеко не любую… Но всё же!

— Перси, будь другом! Помоги мне выиграть десять галлеонов! – выступил на сцену Рон. – Ты же знаешь, у меня таких денег нет, я их у тебя же и займу, если ты мне не поможешь! А так я отдам тебе половину! Пришлю с Сычиком! – Гарри незаметно ткнул его локтем в рёбра, – мол, переигрываешь.

— Да пожалуйста! Лёгкие деньги, – запрыгнул с разбега в ловушку Перси.

— Пришли мне… э–э-э… список… м–м-м… даже и не знаю кого… – Гарри сделал вид, что ему ничего не приходит в голову.

– …список всех душевнобольных пациентов больницы Святого Мунго за последние сто лет! – встряла Гермиона как бы невзначай. – Это ведь не очень секретно? Тебе не попадёт за разглашение секретных данных?

— Да кому они нужны, эти чокнутые? Ждите завтра сову! Рон, не забудь о своём обещании! Лёгкие деньги! – Перси подмигнул и отключился.

Гарри аж рассмеялся от удовольствия. Красиво они сделали Перси!

— Ловко ты его! – восхитился Рон. – Я думал – не клюнет.

— А он заглотил наживку вместе с крючком и леской! – захихикала Гермиона. – Перси можно только так раскрутить, сыграв на его амбициозности и гордости.

— Гермиона, зачем ты сказала сто лет? Надо было всего‑то двадцать. Мы же теперь заро–емся в этот список, он, небось, длиннющий.

— Да какая разница? Лишние полчаса возни для Перси. А что вы там надеетесь найти?

— Найдём – покажем, – пообещал Гарри.

— Ну и ладно, не больно‑то и хотелось! – обиделась Гермиона.

Они и правда нашли, но совсем не то, что ожидали.

На следующее утро Гарри проснулся, услышав голос Снегга, ругающего его за опоздание и сообщающего о лишении двадцати очков. Гарри в испуге вскочил, не проснувшись окончательно, едва продрав глаза и нацепив очки, начал оправдываться, но Снегг не унимался, повторяя одно и то же?

— Вы ответите за нарушение дисциплины, Поттер! Я лишаю вас двадцати очков!

Гарри покрутил сонной головой – Снегга нигде не было. И тут только до него дошло, что это – будильник!

И как только Рон умудрился записать голос Снегга? – недоумевал Гарри по дороге на завтрак.

За учительским столом почти все преподаватели были в сборе, что было редкостью. Когда большинство учеников собрались, Дамблдор призвал всех к тишине и взял слово:

— Как вы все уже знаете, в конце этого учебного года у нас состоится праздничный Вечер Встречи Выпускников…

Гарри удивился: какой ещё Вечер Встречи Выпускников? Он об этом и слыхом не слыхивал ни разу. Но тут он вспомнил, что пропустил торжественную церемонию первого сентября, вот почему он ничего не знал о предстоящем празднике. Дамблдор тем временем продолжал:

— В школе соберутся все те, кто окончил её, кто‑то в прошлом году, кто‑то – много лет назад. Это ваши родители, друзья, родственники и знакомые. Для тех, кто окончил Хогвартс много лет назад и давно не виделся с друзьями, это будет поводом для встречи. Для вас же это будет возможностью обмена опытом, может быть эта встреча поможет вам в выборе будущей профессии. Но всё это вам уже давно известно. Теперь сообщу кое‑что новенькое, что должно вас обрадовать. От Мисс Найтингейл поступило предложение провести в нашей школе конкурс красоты Мисс Хогвартс!

В зале раздались возгласы одобрения.

— Тише, тише, я ещё не закончил. В течение года мы будем проводить конкурсный отбор девушек. Внимание обращается не только на внешность, но и на артистичность, на манеры и умение вести себя, на умение управляться с домашними делами, на общее развитие, ум, смекалку и воображение. – Вновь гул в зале. – Сначала отбираются по одной участнице на каждом из четырёх последних курсов каждого факультета, я прошу прощения у наших самых юных колдуний, у которых ещё просто недостаточно опыта. – Крики протеста и разочарования. – В результате конкурсов, первенство в которых будет определяться количеством набранных очков, останется всего две участницы. Общешкольное голосование решит, кто является Мисс Хогвартс – символом нашей школы и образцом современной юной колдуньи. В жюри войдут как учителя, так и ученики, так что всё по честному. Председателем жюри будет Мисс Найтингейл, как наиболее авторитетный специалист по вопросам женской красоты и привлекательности. Она же наденет корону победительнице. Финал конкурса состоится на праздничном Вечере Встречи Выпускников, а первый тур – уже на Хэллоуин. Пока это всё, спасибо за внимание.

Зал снова загудел точно разворошённый улей докси – ученики обсуждали услышанное.

— А здорово она это придумала, я бы хотел войти в жюри, – сказал Рон.

— За кого ты будешь голосовать с нашего курса? – спросил его Гарри.

— Ещё не знаю, – соврал Рон, косясь на Гермиону.

— Что, грязнокровка, рискнёшь? – послышался насмешливый голос Малфоя. Он опять нашёл повод прицепиться к Гермионе. – Бьюсь об заклад, за тебя не отдаст голос даже твой верный рыжий рыцарь! – издевался он.

Гарри еле–еле успел схватить Рона, бросившегося на Драко с кулаками.

— Не здесь, же, Рон! В зале полно преподавателей! Разберёмся с ним позже! – зашипел он ему на ухо.

— Ух, я ему покажу! Никаких вежливых дуэлей на палочках! Я ему просто врежу! Нос расквашу! Фонарь поставлю! Гермиона, ты как, в порядке?

Глаза Гермионы горели мрачной решимостью:

— Угу, насколько это вообще возможно, если тебя всё время оскорбляет этот недоносок! – отозвалась та. – Знаете, ещё пять минут назад мне и в голову не приходило участвовать в конкурсе, но теперь я твёрдо уверена, что я хочу принять участие и победить! Пусть Малфой увидит, что грязнокровки тоже на что‑то годятся, и заткнётся раз и навсегда.

— Молодец, так держать! – воскликнул Рон. – По мере возможности мы обязательно тебе поможем, правда, Гарри?

— Конечно, – улыбнулся Гарри. Он ещё не знал, чем кончится эта затея.

В зал влетели почтовые совы. Огромная министерская сова с окрашенными в красный цвет лапами скинула Гарри на голову здоровенный рулон официального вида, состоящий, по меньшей мере, из двадцати свитков пергамента – видать, у волшебников крыша частенько отправлялась в путешествие, тихо шурша шифером или погромыхивая черепицей. Перси выполнил своё обещание, честно заработав пять галлеонов. Гарри привязал к совиной ноге кожаный мешочек и отправил её обратно. Ради таких сведений и пяти галлеонов было не жалко.

Ещё Букля принесла записку от Сириуса:

О еде больше не беспокойся, меня здесь кормят

Сириус.

Гарри каждое утро отсылал ему с разными совами полные сумки с едой.

— Интересно, кто же его подкармливает? – спросил он сам себя вслух.

— Наверное, деревенские ребятишки приносят еду Нюхалзу, – предположил Рон.

— Твоя правда, – согласился Гарри.

Астрологию они решили прогулять – им не терпелось изучить заветный список, у них аж руки чесались. Гермиона же наотрез отказалась пропустить свою любимую Нумерологию, предоставив друзьям самим узнать правду о Мелиссе.

Засев под лестницей, ребята разделили свитки и начали зачитывать фамилии. Они шли не в алфавитном порядке, а по времени поступления и пребывания в лечебнице. Рядом с фамилией указывалось место, откуда поступил пациент и диагноз. Мужчин они сразу пропускали за ненадобностью, иногда удивляясь их фамилиям, именам и маниям – в голове у них здорово мерцало:

— Брентус Нольф – ловил невидимых мышей у себя в постели!

— Матезиус Лапка – обучал козу устному счёту!

— Армадиллия Флиппергаст – меняла цвет волос по два раза в день!

— Мирра Люкс – шесть раз выходила замуж за одного и того же мужчину и разводилась с ним!

— Филаретус Монгрив – пытался вывести сорт кусачих яблок!

— Валериус Блэкуотер – налил полный колодец чернил на случай, если их перестанут производить, потом же он решил их пить для профилактики появления гусиной кожи!

— Летиссия Олджернон – разговаривала со своей тенью, утверждая, что та ей отвечает!

— Летус Мьюли – этот был уникумом даже среди чокнутых:

— десять лет подряд поливал протухшие яйца домашних гарпий драконьими слезами, чтобы доказать, что с ними всё равно уже ничего не произойдёт,

— пытался вывести сорт съедобных гнилых помидор,

— пытался предсказывать будущее по русалочьей чешуе, смазанной слизью флоббер–червя и нагадал себе казённый дом,

— чтобы соединить приятное с полезным, скрещивал розы с мухоловками,

— собирался вывести сорт слив со вкусом бекона,

— летал на метле задом наперёд!

— О! Эта просто‑таки нормальная по сравнению с остальными:

Миранда Флауэр (вейла) – настойчиво искала сына, якобы украденного магглами.

Автоматически отреагировав на знакомое имя, Гарри прочитал название городка, из которого её доставили – Литтл Хэнглтон. Место сходилось!

— Слушай, Рон! А не мать ли это Маргарет? – дёрнул Гарри Рона за рукав.

— Что? Да мало ли Миранд на свете? С чего ты взял, что это та самая Миранда? – разнёс Рон версию Гарри в пух и прах. – Авторесса нашего учебника заклинаний тоже Миранда, между прочим.

— Литтл Хэнглтон – крошечный городишко, а имя Миранда не такое уж и распространённое. Сколько вейл по имени Миранда могло жить в том городке? Смотри, время сходится. Миранду привезли в клинику в возрасте всего восемнадцати лет. Она пробыла там двадцать шесть лет и покинула её, вылечившись. После этого она вполне могла познакомиться с Джастином Поттером, выйти за него замуж и родить Маргарет. Маргарет сейчас было бы тридцать. Это сходится с рассказом Сириуса.

— Гарри! Ты что, на голову хромой? Как она могла родить Маргарет? Да ей в то время бы–ло бы уже под пятьдесят! – и Рон выразительно покрутил пальцем у виска.

— Рон! Она же вейла! А вейлы – женщины без возраста. Они до старости выглядят как девочки. К тому же они долгожительницы, вспомни учебники. Не как великаны, конечно, но до ста пятидесяти лет они доживают. Так что в пятьдесят лет она вполне могла бы родить ребёнка. Тем более, что вейлы могут вступать в брак с людьми. Помнишь, как Сириус описал Миранду? Она вполне могла быть вейлой!

— А почему тогда Маргарет на фотографии совсем не похожа на вейлу? Они же голубоглазые и золотоволосые, а девочка на снимках темноволосая и темноглазая! – заявил Рон упрямо.

— А я почём знаю? Может, в отца пошла?

— А что, если нам найти Джастина Поттера по Всё обо Всех? Там ведь будут указаны его жена и дети! – осенило Рона.

— Не выйдет! Джастин‑то был магглом, значит, его нет в справочнике, – остудил его энту–зиазм Гарри.

— А если найти Джеймса? Там будут указаны имена родителей!

— Ты забыл? У моего отца другая мать!

— О–о-о! Лысый Мерлин!!! Всё упирается в украденный справочник! Прибил бы того, кто его спёр!

— Угу… – поддержал его Гарри без особого энтузиазма – убийство им не помогло бы.

Они немного помолчали, а потом разом опомнились, что вообще‑то они хотели выяснить, была ли в лечебнице Мелисса Найтингейл, а не некая Миранда. А вот здесь их постигла неудача – или удача? – следы пребывания Мелиссы в больнице для душевнобольных напрочь отсутствовали. У Гарри аж от сердца отлегло – их преподавательница была совершенно нормальной.

Им пора было идти на следующий урок – Уход за Магическими Существами.

Хагрид решил рассказать им про белого ворона по просьбе Мисс Найтингейл – так всех заинтриговала её необычная серебристая палочка с его пером.

— Ну, ребятки, дали вы мне прикурить! Столько книг пришлось перелопатить – сам‑то я не больно много чего знал про ентого ворона. Я всё больше по драконам да по гиппогрифам… Ну, слушайте.

Впервые этот ворон упоминается в самых древних источниках, которым больше тысячи лет. Это Книга Событий, Книга от Начала Времён, Книга Сущего. Белый Ворон появляется раз в тысячу лет и даёт всего одно перо. Палочка, в которую оно попадёт, очень мощная. Она предназначена для опытного и сильного волшебника, способного изменять судьбы. – Малфой недоверчиво хмыкнул – мол сказки для детей, но всё же слушал вместе с остальными. – Первая такая палочка по легенде досталась Салазару Слизерину. – Послышались возгласы удивления. – Он много чего о себе возомнил, у него были свои закидоны по поводу чистоты волшебной крови, но всё же он был великим волшебником, этого отрицать нельзя. Куда делась его палочка после его смерти, никто не знает. По традиции её кладут в могилу умершего волшебника при захоронении, но по легенде палочка Слизерина исчезла. И вот, спустя много столетий, палочка с пером белого ворона вновь появилась в магазине мистера Олливандера и досталась маленькой девочке, которая полдня не могла подобрать себе палочку – Мелиссе Найтингейл. Почему маленькой девочке досталась палочка, некогда принадлежащая самому Слизерину, осталось загадкой. Но она попала в очень хорошие руки нашей Мэ… – Хагрид запнулся и закашлялся, – Мисс Найтингейл. Простите, что‑то у меня горло перехватило, – поспешно извинился он.

Остаток урока они кормили уже здорово беременную самку двурога репой и кабачками с рук и слушали, как Хагрид над ней нежно воркует, называя её моей хорошей, голубкой и славной девочкой.

На следующем уроке у Мадам Земфиры они прошли гадание на кофейной гуще. Надо было выпить чашечку кофе, затем быстро перевернуть её на блюдце дном вверх и потом смотреть на потёки кофе на дне, пытаясь угадать, на что это похоже.

Мы всё это уже проходили на Прорицании сто лет назад, только с чайными листьями! – злился про себя Гарри. – И зачем опять то же самое? Терпеть не могу кофе! Нет бы изобрести гадание на горячем шоколаде или сливочном пиве!..

Разводы в чашечке Гарри вообще ни на что определённое не походили, кроме как на разводы кофейной гущи. Он выпил три чашки кофе, но ясности это не внесло. Единственное, что Гарри понял совершенно ясно, это то, что после такого количества кофе ночью ему уснуть точно не удастся. Даже сама Мадам Земфира ничего не поняла по его чашке.

— Значит, Поттер, это просто не ваш тип гадания. Возможно, вам больше повезёт с гаданием на свечном воске. Кстати, ваше сочинение–исследование по Хиромантии я посчитала самым лучшим и объективным и поставила за него десять из десяти. Оно не слишком подробное, но не упускает самого главного. Вы не льстили себе, приукрашая действительность как некоторые, но и не впадали в панику по поводу чего‑то неблагоприятного, как остальные. Сочинение Грейнджер я посчитала излишне детальным, я сама запуталась в её исследовании внелинейных кружков и крестиков. А вот работа Уизли, наоборот, оказалась слишком сжатой. Много важного упущено, – и так она прокомментировала работу каждого.

Сам того не желая, к концу обучения Гарри становился чуть ли не лучшим учеником. Большую часть домашних заданий они с Роном делали с помощью Лучшего Друга Лентяев и Двоечников, таким образом у него оставалось больше времени на сочинения.

Гермиона же искоса глянула на Гарри и надула губы. Обиделась. Ведь она привыкла быть первой во всём.

За обедом Гарри сидел притихший. Он напряжённо о чём‑то думал. Рон решил ему не мешать. А Гермиона и вовсе не появилась.

Небось оплакивает в туалете свои восемь баллов по хиромантии, – насмешливо шеп–нул Симус Финниган Дину Томасу, но так, чтобы Рон не услышал.

— У меня идея! – вдруг воскликнул Гарри так, что на него оглянулось ползала.

— О чём это ты? – спросил Рон шёпотом, делая страшное лицо.

— О Миранде Флауэр! – спохватился Гарри и спешно перешёл на шёпот. – Я думаю, мне надо пробраться в больницу Святого Мунго и покопаться там в документах. Там должно быть что‑то ещё – кто поместил её в больницу, кто платил за её содержание в течение двадцати шести лет, почему её так долго держали, от чего её вообще лечили… С чего они вообще взяли, что у неё мания? Может, у неё и правда пропал сын? Сириус же сказал, что она всё время была какая‑то грустная – может, она тосковала по ребёнку? Жаль, что Сириус ничего знает о её предыдущей жизни…

— Гарри! Ты в своём уме! Как ты попадёшь в больницу? Да у тебя уже у самого навязчивая идея! А! Ты собираешься проникнуть в лечебницу под видом больного?! – пошутил Рон экспромтом.

— Да нет же! У меня план! Родители Долгопупса в этой больнице. Невилл с бабушкой несколько раз в год ездят в больницу, как раз в Хэллоуин, в тот день, когда… – Гарри помрачнел, – всё это случилось.

— Ты что, напросишься с Невиллом?

— Зачем? Воспользуюсь мантией–невидимкой. Главное – попасть в больницу с Долгопупсами. Я даже не знаю, где она теперь находится, после пожара. Но Долгопупсы‑то должны быть в курсе. И пропуск у них наверняка есть…

— По–моему, ты перегибаешь палку, – поморщился Рон. – И чего тебе далась эта Миранда? К тому же из школы можно отлучаться только во время каникул – тебя же выгонят за нарушение правил!

— Правила мне нарушать не в первой, ты меня прикроешь, если что. А что касается Миранды, сам не знаю, чем она меня так заинтересовала. Но я буду не я, если всё не разузнаю.

— Ну, как хочешь, – смирился Рон.

Последним уроком в этот день у них была Защита. На этот предмет они ходили с радостью. Гарри и Рон пришли пораньше, надеясь застать Мелиссу одну и поболтать с ней, но не тут‑то было. В кабинете вместе с Мисс Найтингейл сидели Гермиона и …Чжоу! И когда это она вернулась? За обедом Гарри её не видел… От неожиданности ноги у него сделались ватными, а язык прилип к гортани.

— Э–э-э… привет… – только и смог выдавить он из себя.

Менее восприимчивый к чарам Чжоу Рон сразу же поинтересовался, что происходит.

— Да вот, учу девушек уму–разуму, – улыбнулась Мелисса. – Это красавицы изъявили желание участвовать в конкурсе Мисс Хогвартс, а я вызвалась помочь всем желающим.

— Как же вы можете помочь? – недоумённо спросил Рон. Гарри собирался спросить то же самое, но он ещё не обрёл дар слова от волнения при виде Чжоу.

— Смотри сам! – И Мелисса стала производить своей палочкой какие‑то манипуляции над головой Гермионы. Её волосы, обычно напоминающие воронье гнездо, вдруг зашевелились как живые, пряди стали сами переплетаться, образуя причудливую и очень сложную высокую причёску. Три минуты, и Гермиона преобразилась буквально на глазах. Высокая причёска сделала её немного старше, открыв длинную шею, и маленькие ушки, обрисовав округлый овал лица. Рон восхищённо вытаращил глаза, в свою очередь утратив дар речи.

— Вот это да–а-а! – аж присвистнул Гарри. – Чего только не умеет волшебная палочка… Гермиона, – он хитро прищурился, – ты просто красотка!

Гермиона смущённо улыбнулась и покраснела. Зато с лица Чжоу смыло приветливую улыбку, а Рон порядком разозлился. Гарри смутился – хотел как лучше, а получилось просто ужасно.

— Ну, что носы повесили? – жизнерадостно поинтересовалась Мелисса. – Сейчас мы и для Чжоу что‑нибудь придумаем.

Она на секунду задумалась, потом что‑то сделала палочкой, и хвостик Чжоу распустился, волосы упали на плечи и стали сами по себе завиваться в кудри, мягко обрамляя лицо. Девушка сидела, боясь пошевелиться, будто ожидая приговора.

— По–моему, отлично! – прокомментировал Рон в отместку Гарри. – У остальных участниц не будет и шанса!

Наступила очередь Чжоу улыбаться Рону и краснеть от удовольствия. Теперь обиделись Гермиона и Гарри.

— Да, нелегко придётся нашему жюри! – лукаво улыбнулась Мелисса, глядя поочерёдно то на Рона, то на Гарри. – Могу ещё посоветовать с цветом одежды. Гермионе пойдёт изумрудно–зелёный, отделанный золотым, к её рыжеватым волосам будет в самый раз. Чжоу могу предложить ярко–красный, ведь она – брюнетка.

Девушки улыбнулись.

— Спасибо вам огромное, Мисс Найтингейл! – искренне поблагодарила Чжоу. – Я выросла среди кучи младших братьев, маме некогда мной заниматься и посвящать во всякие женские штучки. Порой мне бывает трудно сориентироваться.

— Я у родителей одна, но мне тоже бывает несладко, – вставила Гермиона. – Я совершенно не разбираюсь в косметике и одежде, тем более, что здесь мы всё время носим форму. Ко всему прочему я себя неловко чувствую, потому что до сих пор многого не знаю, много такого, о чём прекрасно известно урождённым волшебникам. Я всё время боюсь допустить какую‑нибудь глупую ошибку или сказать что‑нибудь несуразное. Ведь то, что очевидно для волшебни–ков, частенько повергает нас, магглорожденных, в изумление. Я много знаю благодаря книгам, но всё равно порой я чувствую себя неуверенно…

— Как ты правильно сказала, Гермиона! – поддакнул ей Гарри. – Я, например, до сих пор постоянно попадаю в дурацкие ситуации и частенько говорю глупости, потому что многого не знаю об этом мире, каким бы там великим меня не считали.

— Знаете, вы подали мне идею… – Мелисса покусала кончик пера в задумчивости. – А не организовать ли нам факультативные курсы по изучению мира волшебников? Что‑то вроде ориентирования для тех, для кого этот мир не родной? Что вы на это скажете?

— Здорово! – воскликнули Гарри, Гермиона и Чжоу одновременно – Чжоу – за компанию с Гарри. Рон промолчал – ему эти проблемы были чужды.

— Что ж, я сегодня же поговорю с директором.

Уже начинался урок, и Чжоу убежала на Травологию, махнув Гарри рукой и попрощавшись с остальными. Гарри был на седьмом небе.

— Сияешь как новый шестипенсовик! – шепнул ему Рон, хитренько улыбаясь. – приглуши блеск, а то это слишком бросается в глаза.

— Ну и пусть… – блаженно улыбнулся Гарри. Его настроение грозило стать хронически великолепным. Чжоу вернулась!!!

— Сегодня поговорим о редких заклинаниях, коварных и подлых, – начала урок Мисс Найтингейл. – Если вам скажут, что самые страшные заклинания – это Авада Кедавра, Круциатус и Империус, не верьте. – Послышались возгласы удивления и недоверия. – Тише, тише, я всё объясню. Я вовсе не умаляю всех ужасов, творимых непростительными заклинаниями, но они, хотя бы, предсказуемы и прямолинейны. Но есть такое заклинание – Некаре Аксидентале – вершина злодейства. Самое хитрое и коварное, оно выдаёт убийство за несчастный случай, стечение обстоятельств. С его помощью чёрный маг может выстроить бесконечную цепочку совпадений таким образом, что подозрение падёт на кого‑то другого, или всё и вовсе свалят на слепой случай, рок, судьбу и так далее.

Вот вам пример. Что вы там недавно варили на Зельеварении? Ранозаживляющее снадобье? Вполне безопасная жидкость, если не перепутать ингредиенты и не воспользоваться случайно экстрактом вороньего глаза вместо ноготков – они одинаковые по цвету. Скажем, Драко сварил зелье, но с другим ингредиентом, и отравился. Но как к нему попал вороний глаз? Он же брал бутылочку вместе со всеми с полки в шкафчике профессора Снегга. А дело было вот как. По рассеянности продавец в Кашлюнчике и Сопливчике дал профессору Снеггу в числе прочих другой пузырёк. Профессор обнаружил ошибку и поставил его на полку ниже. Но особо везучий Невилл перепутал полки и взял не ту бутылочку. Как же, спрашивается, она в итоге попала к Малфою? А Невилл случайно разбил пузырёк Драко и великодушно отдал ему свой не глядя. В итоге отравлен Драко. Кого же считать виноватым? Неловкого Невилла? Безответственного Снегга? Рассеянного аптекаря? На первый взгляд это просто цепь трагических совпадений. Но их можно подстроить и проследить, совершая убийство чужими руками. Почему был рассеян аптекарь? Поругался со своей женой. Та завелась из‑за убежавшего молока. Много ли надо приложить усилий могущественному волшебнику, чтобы заставить молоко убежать? И никто потом не докажет его вину. Ведь убежавшее молоко – это мелкое хулиганство, а преднамеренное убийство человека карается заключением в Азкабан.

Цепочка якобы совпадений может быть гораздо длиннее, чем я привела вам в пример, а события могут происходить годами. Опытный и терпеливый враг может долго ждать подходящей ситуации, нужного стечения обстоятельств, а потом нанести смертельный удар. – Голос Мелиссы звучал вкрадчиво, проникал в душу, заставлял холодеть. От него мурашки ползли по спине. В классе сразу же стало неуютно.

— Вы не думайте, что я вас пугаю. Я просто говорю вам правду, то, что есть. Правду необ–ходимо знать, даже неприятную и непривлекательную. Это жизнь.

Урок закончился. Всем было не по себе.

— Скажите, – задал вопрос Гарри удручённо, – от Некаре Аксидентале совсем нет спасенья?

— Не хотелось бы тебя огорчать, Гарри, но придётся. Получается так. Будь всегда начеку. Тем более, что у тебя много недоброжелателей.

— Спасибо за совет, – сказал он мрачно, а про себя подумал, что так недолго и параноиком стать. Зато в больницу Святого Мунго доступ будет открыт! Гарри нашёл в себе силы пошутить.

Тут он вспомнил, что хотел спросить у Мисс Найтингейл о справочнике не–совсем–людей, который пропал из библиотеки. Его догадка оказалась верна.

— Ну да! Я хотела проверить свою версию о том, что Маргарет была наполовину кем‑то. Но книгу украли. Значит, вы выяснили, что она была наполовину вейлой? И как вам удалось это разузнать?

— Я ещё не уверен полностью, но источник очень достоверный. Извините, я пока не могу рассказать вам большего. – Не мог же Гарри сказать, что в списках ненормальных колдуний они искали саму Мелиссу и совершенно случайно наткнулись на Миранду Флауэр. А чтобы что‑то соврать по этому поводу, ему сразу ничего не пришло в голову.

— Ладно, не буду тебя расспрашивать, если это тайна, – Мисс Найтингейл совсем не оби–делась. – А сейчас извини, мне пора.

Гарри пошёл в свою гостиную. Там развернулись ожесточённые дебаты по поводу того, чью кандидатуру выставить на конкурс Мисс Хогвартс. Рон и Невилл стояли за Гермиону, Дин – за Парвати, Симус – за Лаванду. Но Парвати сама не хотела участвовать, отдавая свой голос Лаванде. Она считала, что так как они с сестрой близнецы, это будет несправедливо по отношению к Падме, которая умудрилась подцепить колючую сыпь и сейчас находилась в больничном крыле. Гермиона нервничала. Было видно, что ей страсть как хотелось принять участие в конкурсе. Голоса разделились, и голос Гарри стал решающим. Он не участвовал в их дебатах, а сидел на своём любимом месте на подоконнике, глядя в окно. Из замка вышла какая‑то высокая девушка и пошла по направлению к Хогсмиду.

Мелисса! Куда же это она ходит каждый день? Надо бы за ней проследить! – мелькнула мысль в голове Гарри.

— Ну, Поттер, кого же ты выбираешь? – резко прогремело над самым ухом. Гарри аж вздрогнул.

— А? Что? Ах, да… э–э-э… Гермиону!

— Вот спасибо, Гарри, – кинулась его обнимать обрадованная девушка.

— Да ладно, мы же друзья. И потом, ты заслуживаешь участия и победы в этом конкурсе, – засмущался Гарри.

Рон ворчал, что его она, небось, не обнимала, когда он проголосовал за неё. А Лаванда надулась, бормоча, что она тоже красивая и умная, а у Гермионы, между прочим, недавно зубы были как у бурундука и к тому же волосы в разные стороны.

— Извини, Лаванда, но Гермиона – мой лучший друг и вообще…

— Да, конечно, – ехидно отозвалась та. – И вообще – у неё ещё домашку списать можно! В итоге же ты всё равно проголосуешь за Чжоу!

Парвати одобрительно хихикнула, Дин и Симус понимающе переглянулись, а Гарри покраснел и отвернулся, делая вид, что не расслышал её противного намёка.

К вечеру списки претенденток вывесили на доску объявлений внизу в холле. Там столпилось полшколы, поднимаясь на цыпочки и вытягивая шеи, силясь разглядеть фамилии в списках и отыскивая знакомых. Из тех, кто был младше них, Гарри никого не знал, кроме, разумеется, Джинни, без труда победившей в своей группе. К его огромной радости, Чжоу тоже была в списках, хотя в её победе Гарри нисколечко и не сомневался. Ведь она по праву считалась самой красивой девочкой в школе. Слизеринцы выбрали Пэнси Паркинсон, хотя на вкус Гарри она была просто отвратительная – бесцветные мышино–серые волосы и круглые пустые голубые глаза как две пластмассовые пуговицы. К тому же она напоминала ему бульдога.

— Тоже мне, красавица! Да ей самое место на тыквенной грядке Хагрида! С её‑то внешностью! Вообще‑то там и без неё есть, кому ворон распугивать! Хотя нет, пугала Хагрида ей не конкуренты! – веселился довольный Рон. – С такими конкурентками Гермиона в два счёта победит!

— Пэнси, наверное, Малфой пропихнул, она же вроде как его подружка, – предположил Гарри.

— Противная она на вид, – сказал шёпотом Невилл, чтобы никто из слизеринцев ненароком не услышал.

— Зато у Пэнси волосы красивые, – вставила с лёгкой завистью Гермиона, разглядывая свою не слишком опрятную гриву в маленьком зеркальце.

— У Пэнси волосы хорошо растут, потому что у неё в голове одно удобрение, то самое, которое предпочитает профессор Стебль, – высказал Гарри своё мнение вслух, пользуясь тем, что слизеринцев поблизости не было, и все расхохотались.

До первого тура оставалась всего неделя.

Остаток вечера они посвятили домашней работе. Снегг задал выучить двенадцать магических растений Розенкрейцеров со всеми их волшебными свойствами, потому что они очень часто использовались в зельварении. У Гарри уже голова шла кругом, когда он в последний раз выпалил на одном дыхании:

— Арника, борец синий, белокопытник, валериана, вербена, гелиотроп, горечавка, зверобой, мандрагора, роза, сушница альпийская, фуксия.

Больше в голову решительно ничего не лезло, и он с досады отправился спать.

На следующий день по теоретической контрольной работе на спаренном Зельеварении Гарри умудрился получить высший балл, чего с ним ещё никогда не случалось. Снегг явно перепутал его почерк с почерком Драко. Сам Снегг очень плохо выглядел – лицо осунулось, под глазами мешки, нос, казалось, стал ещё больше крючковатым.

Любовные страдания его, что ли, так иссушили? – язвительно подумал Гарри. Его взгляд упал на котёл Снегга, змеившийся вонючей струйкой дыма. Они варились Устранитель Запаха, который на промежуточной стадии производства и сам вонял почище драконьего навоза. Возле котла на полу что‑то лежало. Что‑то маленькое, что‑то цветное… махровое…

Да это же помпон с тапочки Мисс Найтингейл! – чуть не выкрикнул Гарри вслух. – Откуда же он здесь взялся? Снегг же сказал, что следующий сеанс лишь в выходные через две недели, то есть в это воскресенье, а сегодня только пятница… К тому же Снегг заводит Мелиссу прямо в свою комнату, а помпон лежит здесь… Странно, странно. Получается, что Мелисса сама была здесь ночью! Ведь эти тапочки она, видимо, носит только по ночам. Одна она была или со Снеггом? Может, она за ним тоже следит? Ничего не понимаю… – мысли Гарри разбегались в разные стороны.

В этот момент в дверь постучали, и в кабинет зашла… сама Мелисса!

— Извините, профессор Снегг, я не знала, что у вас урок.

— Ничего–ничего, проходите, – голос Снегга разительно отличался от того, каким он обычно разговаривал с учениками, отметил про себя Гарри.

— Я принесла вам это, – она подошла к преподавательскому столу и поставила на него бутылочку.

— Спасибо большое. – Но вопреки вежливым словам лицо Снегга как‑то болезненно смор–щилось при взгляде на бутылочку.

Мелисса тоже заметила свой помпон, и глаза у неё расширились. Бочком–бочком Мисс Найтингейл обошла котёл и сделала вид, что что‑то уронила. Она быстро нагнулась и сунула помпон в карман мантии, подняв его с пола. Попрощавшись, Мелисса поспешно вышла.

Гарри со своего места силился разглядеть, что написано на этикетке бутылочки. Снегг ведь сам может приготовить любое снадобье, любое лекарство, так зачем же тогда Мисс Найтингейл ему что‑то принесла? Ему удалось рассмотреть только начало надписи – Антив…. Это ему совершенно ни о чём не говорило.

Урок скоро закончился. По дороге Астрологию Гарри и Рон обсуждали неожиданный визит Мисс Найтингейл.

— Что это она ему лично лекарства приносит? – возмущался Рон. – Надо ему – пусть идёт к мадам Помфри!

— А выглядит он и правда, ужасно. Может, он уволится по состоянию здоровья? – с надеждой в голосе проговорил Гарри. – Или он вообще того…

— Как же, жди! – горько усмехнулся Рон. – Держи карман шире. Он ещё твоих внуков здесь будет учить, вернее – мучить! Это только лучшие умирают молодыми, Снегг же ещё нас всех переживёт, не извольте сомневаться!

— Ты не рассмотрел, что было написано на пузырьке? Я увидел только начало слова Антив….

— Мне с моего места вообще ничего рассмотреть не удалось. М–да… Не густо, не густо. А ты видел, что Мелисса подняла с пола?

— Это был помпон с её тапочки.

— А как он попал в кабинет Снегга?

— Меня спроси, вместе подумаем! – разозлился Гарри. – Я что, ясновидящий, что ли? И вообще, вокруг столько загадок, одни вопросы без ответов. Куда делась Маргарет? Кто украл справочник по не–совсем–людям? Куда ходит Мелисса? Зачем Снегг меняет ей память? Чем таким он болен, что краше в гроб кладут? Может, его оборотень покусал, как Люпина? И полнолуние как раз скоро, кажется…

— Хорошо бы, его тогда из школы точно уволили бы.

Они дошли до башни мадам Трелони, потому что у Ференца было ежемесячное свидание с семьёй, и поднялись внутрь по верёвочной лестнице.

Местный оракул Хогвартса опять подвывала своим заунывным голосом о распространении мощных флюидов и активности Марса, находящегося в доме Рыб. Это означало, что никаких дел начинать было нельзя, тем более, что стояли ночи Гекаты – луны на небе не было. Рон со своим предположением о скором полнолунии явно попал пальцем в небо, принимая желаемое за действительное.

Воздух струился в дрожащем свете многочисленных свечей, одуряюще пахло благовониями, профессор Трелони производила какие‑то манипуляции руками над хрустальным шаром. На её пальце была широкая повязка.

— Проникните за хрустальные грани шара! Развейте туман силой своего сознания! Почувствуйте прошлое в себе! Пустите его! Прошлое! Яви себя, приди, откройся недостойным лицезрения! – навевая дрёму, монотонно жужжала стрекоза, которую в этот момент уместнее было бы назвать мухой.

Гарри вполне логично подумал, что если они недостойны лицезреть прошлое, то с какой такой радости оно должно явить себя? Он уж было собрался прикорнуть на мягком пуфе, как вдруг невзначай посмотрел в шар. И не поверил своим глазам. Там что‑то было. Какая‑то картинка, будто на миниатюрном экране телевизора, отчётливо просматривалась сквозь туман! Гарри напряг зрение и разглядел двух подростков, сидящих на лужайке под деревом в парке. Темноволосый мальчик оживлённо размахивал руками, что‑то рассказывая, а девочка, тоже тёмненькая, улыбалась и кивала. На первый взгляд они показались Гарри братом и сестрой. Он прищурился, силясь разглядеть подростков, и изображение вдруг как по заказу увеличилось. Гарри впился глазами в шар. Девочка казалась знакомой, да и мальчик тоже. Кто же это? И тут страшная догадка пронзила его мозг: это же Том Рэддл и Маргарет! У Гарри сразу же заныл шрам, но он не обратил на это внимания.

Маргарет была точь–в-точь такая, как на фотографиях со свадьбы его родителей – пятнадцатилетняя, темноволосая и темноглазая, с тугими косичками. Тому было лет шестнадцать. Вот он снял что‑то с пальца и дал Маргарет. Кольцо. Кольцо–змейка!

Гарри отдал бы всё на свете, чтобы услышать, о чём они говорят. Но увы – у изображения не было звука.

Маргарет крутила в руках кольцо, не решаясь примерить. Том что‑то говорил ей и как‑то хищно улыбался. Улыбка на лице Маргарет полиняла и сползла окончательно, пока она настороженно слушала Тома. Она изменилась в лице, будто сильно испугалась. Том размахивал руками, доказывая ей что‑то своё. По лицу Маргарет потекли слёзы, она яростно замотала головой, утверждая что‑то. Резко вскочив на ноги и бросив в Тома кольцо, Маргарет убежала прочь из парка. Гарри увидел красивое надменное лицо Тома Рэддла, искажённое гримасой ярости. Голова раскалывалась, но он смотрел не отрываясь, не замечая боли в шраме. Том повернулся и будто глянул Гарри в душу. У того потемнело в глазах и всё поплыло. Будто сквозь пелену он услышал голос Рона, тормошащего его:

— Гарри! Гарри, ты в порядке? Эй, ты меня слышишь?

Он вздрогнул и очнулся окончательно, оглянувшись по сторонам. Все смотрели на него.

— Что случилось? – спросил он хрипло. Во рту пересохло, сердце билось так, будто он за пять секунд пробежал стометровку.

— Ты не отрываясь смотрел в шар, мой мальчик, будто ты был в трансе, – пояснила профессор Трелони, наклоняясь к ним с Роном и заглядывая в шар. – Ты явно что‑то видел. Скажи нам, непосвящённым, что это было.

— Я… э–э-э… – замялся Гарри, не имея ни малейшего желания говорить правду. – Я видел финал конкурса красоты, который состоится в мае! – ловко сориентировался он.

— Как странно, – недоверчиво нахмурилась мышь в очках. – Я ведь просила показать прошлое… Будь добр, Гарри, опиши мне всё увиденное тобой в письменном виде и сдай на следующем нашем занятии. Мне будет интересно определить, являешься ли ты настоящим провидцем, обладателем внутреннего всевидящего ока.

Гарри скроил недовольную мину, но так, чтобы профессор Трелони не видела.

По дороге на урок Заклинаний Рон расспрашивал Гарри об увиденном в шаре. Гарри выложил ему всё как есть.

— Как странно, – задумчиво сказал Рон, что‑то прикидывая в уме, нетерпеливо почёсывая кончик длинного носа и размышляя вслух, – Том Рэддл обещал подарить кольцо маленькой Мелиссе, а потом даёт его же Маргарет.

— Может, у него их было два? – предположил Гарри, а потом ужаснулся. – Постой‑ка! Ведь тогда получается, что Волан‑де–Морт был знаком с Маргарет! Но как? Почему? И почему ему всё время шестнадцать лет? А был ли он знаком и с моими родителями тоже? Одно дело убить их только за то, что они мои родители, и совсем другое дело знать их лично. Почему он их убил? Может, хотел за что‑то отомстить? Зачем ему понадобилось убивать и их тоже? Он мог просто меня выкрасть, а потом убить, если уж на то пошло. Волан‑де–Морт говорил, что моя мать погибла по глупости, защищая меня. Значит, он вовсе не собирался убивать её… А отца, значит, собирался? А Маргарет?

Мне раньше и в голову не приходило, что он мог быть знаком с моей семьёй. Я думал, что мы попались ему под горячую руку, ведь он уничтожил много семей волшебников…

Том дал Маргарет кольцо. Они вместе сидели под деревом и улыбались как старые знакомые, как друзья. И после этого он её убил?! Он ведь явно дарил ей кольцо, не просто давал посмотреть. И это было кольцо, а не какой‑то там сувенир. Может… он собирался на ней жениться? – Его аж парализовало от этой догадки. – И после всего этого он смог её убить?!

— Скажешь тоже, Гарри, жениться! Да он же не человек, а чудовище! Что он знает о чувствах, о любви? – раскритиковал его версию в пух и прах Рон.

— А я и не говорю о любви! Мало ли, какие планы в отношении Маргарет у него были. Может, он хотел через неё добраться до меня? Ведь Маргарет жила с моими родителями. Он смог бы убедить неопытную девушку в своих благих намерениях, обманул бы её, применил бы Империус, в конце концов. Она могла бы выкрасть меня и добровольно доставить ему в наилучшем виде. А с другой стороны – ведь не родился же он Во… хорошо, Тёмным Лордом! Он был обычным мальчиком Томом Рэддлом, которого изменили жажда мести и желание мирового господства. Может быть, когда‑то он был совершенно нормальным, и ничто человеческое не было ему чуждо, даже любовь. Но однажды он из‑за чего‑то изменился. Он стал безжалост–ным чудовищем не просто так, не в одночасье. Ведь нельзя лечь спать одним человеком и проснуться другим! У всего есть свои причины! – не унимался Гарри.

— Ну ты даёшь! – искренне изумился Рон. – Он убил твоих родителей, чуть было не убил тебя, он истребил множество людей, ЕГО ИМЯ ДАЖЕ НЕ ПРОИЗНОСЯТ ВСЛУХ, А ТЫ ЕГО ЗАЩИЩАЕШЬ!!! Я тебя просто не понимаю.

— Рон! Рон, успокойся! Я никого не защищаю. Я не оправдываю его поступков. Просто ты уже вырос с этой ненавистью к нему, впитав её с молоком матери. Я же впервыё узнал о Волане‑де–Морте, когда был уже достаточно взрослым. Да, я тоже ненавижу его. За то, что он лишил меня всего, что хоть что‑то значит для меня в этой жизни, но не за то, что просто так полагается. Это осмысленное, осознанное, взрослое чувство, а не слепая ненависть. Именно поэтому в отличие от тебя я могу рассуждать здраво.

Том Рэддл ведь не родился воплощённым злом. Он им стал. Да, он страдал, был несчастным, его отец их бросил, мать умерла, он рос в приюте у магглов… Но всё это не повод. Тысячи людей – сироты, даже я и Мелисса, очень многие вырастают в приютах, очень многие страдают, бедствуют и терпят лишения, но ни один из них не стал Воланом‑де–Мортом. Тысячи людей амбициозны и считают себя лучше и выше других, да тот же Перси. Но ни один из них не попытался залезть на вершину горы по трупам. У всего есть своя причина, и у того, что Том Рэддл стал Воланом‑де–Мортом – тоже. И я до неё докопаюсь, – глаза Гарри фанатично блеснули. Ещё минуту назад он и не помышлял об этом, и тут его словно осенило. Он смотрел на мир с мрачной решимостью, бросая ему вызов в лице Рона.

— Слушай, друг, а не слишком ли многого ты хочешь? – саркастически усмехнулся Рон. – И Маргарет ты найдёшь, и загадку болезни Миранды разгадаешь, и со Снеггом и Мелиссой разберёшься… Теперь ты уже и в тайны души Того–Кого–Нельзя–Называть проникнуть собираешься, если она у него вообще есть! Не слишком ли много ты на себя берёшь? Откусывай кусок по своему рту, как говориться.

— Думай как хочешь, но я принял решение, – Гарри твёрдо стоял на своём.

— Ну, как знаешь. Я на всё готов ради тебя, но в безумствах я тебе не помощник. – И Рон ушёл, оставив Гарри одиноко стоять в коридоре.

Ну вот, опять поругались… – с грустью подумал он. – И почему Рон меня не понимает? – Он сунул руку в карман чтобы достать палочку, обнаружил там горсть каких‑то непонятных сухих листьев и с досады вытряхнул их прямо на пол, пока Филча не было поблизости.

На уроке коротышки Флитвика они учились двигать предметы на расстоянии с помощью заклинания Мобилиарбус. Заклинание было очень кстати в повседневной жизни – закрыть дверь или окно, накрыть кастрюлю крышкой, задвинуть ящик стола, дотянуться до далеко лежащего предмета – мелочь, а удобно.

Гарри был рассеян. У него ничего не выходило. Гермиона даже вызвалась помочь ему, но толку было мало.

— Да что с тобой сегодня? – разозлилась она.

— Не могу сосредоточиться. Слишком много мыслей в голове. Да ещё с Роном в очередной раз разругались.

— Мальчишки! Да вас на минуту оставить нельзя! Что вы на этот раз не поделили?

— Если тебе очень интересно, расскажу после уроков.

— Опять мне вас мирить придётся… – И Гермиона отошла помочь Невиллу, который не очень‑то дружил со своей новой волшебной палочкой.

В субботу утром Гарри с Гермионой пошли прогуляться до Хогсмида. Рон с ними не пошёл, делая вид, что ему жизненно необходимо разобрать сумку именно в этот момент.

День был солнечный и удивительно тёплый для этого времени года. Кристально–прозрачный воздух пах прелыми листьями и землёй. Ярко–синее небо было далёким и безоблачным. Они шли по слегка тронутой ночным морозцем пожухлой траве, загребая жёлтые листья ногами и подбрасывая их вверх. К мадам Розмерте Гарри и Гермиона решили не заходить, а вместо этого подышать свежим воздухом и полностью насладиться одним из последних тёплых сухих деньков. Они дошли до конца деревеньки, разговаривая по дороге. За последним домом, магазинчиком Дервиш и Бэнгз была низина с небольшой берёзовой рощицей посередине. Гарри и Гермиона уж было повернули обратно, как что‑то среди деревьев привлекло внимание девушки. Гарри долго щурился в очках, пытаясь разглядеть, на кого указывала ему Гермиона.

На ковре из жёлтых листьев двигались две чёрные фигуры – девушка и собака. Они игра‑ли в догонялки между деревьями, постепенно приближаясь к околице деревни. Девушка хватала охапку листья и высыпала их на голову собаки, заразительно смеясь. Пёс отпрыгивал в сторону, уморительно гонялся за своим хвостом, путался в собственных голенастых ногах и падал в кучи листьев, гавкал и мотал головой, свесив язык и обнажив здоровенные зубы в подобии улыбки, всем своим видом изображая удовольствие. Потом он изловчился встать передними лапами девушке на плечи и опрокинул её на кучу листьев, заливаясь счастливым лаем. Довольный собой, он норовил лизнуть девушку в лицо. Мелисса с хохотом отбивалась от собаки, давясь смехом и с трудом выговаривая:

— Ах ты, невоспитанный пёс! И нечего лезть ко мне с поцелуями. Уйди, перестань! Блэки!

Это были Мелисса и Нюхалз–Сириус.

У Гарри отвалилась челюсть, Гермиона стояла парализованная.

— Так вот куда Мисс Найтингейл ходит с сумкой каждый вечер… – выдавила она.

— Теперь понятно, почему Сириус написал мне не беспокоиться о еде для него… Интересно, а Мелисса знает, что на самом деле это человек? – задался вопросом Гарри.

— Похоже, нет. А то дала бы она ему себя облизать, как же!..

Как раз в этот момент Нюхалзу удалось, наконец, осуществить свою поцелуйную попытку, и он немедленно облизал Мелиссе всё лицо! Она беспомощно барахталась, запутавшись в мантии и уворачиваясь от пса:

— Ну хватит, хватит, хулиган! Иначе не получишь сегодня вкусненького!

Хулиган Блэки наконец угомонился и сел на кучу листьев, развесив уши и умильно улыбаясь, безумно довольный собой.

Мелисса встала, отряхнулась и стала доставать из сумки еду – куриные ножки, пирожные, даже яблоки. Она подкидывали вверх куски, а огромный пёс хватал их и слёту глотал. Потом девушка покормила его с рук и потрепала по загривку, присев на корточки. Пёс положил ей голову на колени

— Ладно, Блэки, мне пора. Будь хорошим мальчиком, не воруй кур. Завтра ещё приду, – пообещала девушка, подобрала пустую сумку и направилась к деревне, поворачивая как раз туда, где прятались Гарри и Гермиона. Нюхалз побежал через поле к скалам, в свою пещеру.

— Вот, значит, кто о нём так трогательно заботится! – вполголоса проворчал Гарри. – А он и рад стараться! Обслюнявил её всю! – он просто кипел от негодования.

— У меня такое впечатление, что ты ревнуешь к собаке, – подначила его Гермиона, невинно улыбаясь.

— Но я‑то знаю, что это не собака, а Сириус!

— А Мелисса не знает! Но ты всё равно ревнуешь.

— Тише, она сейчас повернёт за угол и наткнётся на нас! Давай сделаем вид, что мы про–сто гуляем…

Как раз в этот момент девушка и подошла к ним.

— О! Сладкая парочка! Что это вы здесь делаете? У вас свидание, как я посмотрю, – она задорно улыбнулась.

— Нет, что вы, мы просто гуляем. Надо было поговорить с глазу на глаз.

— А где же Рон? Вы забыли его в замке?

— Мы… разругались. – Гарри пришлось огорчить её.

— Как же так, вы же лучшие друзья.

— Пойдёмте в Три метлы, и Гарри вам всё расскажет, – предложила Гермиона.

Гарри не стал сходу выкладывать Мелиссе историю о том, что он видел в хрустальном шаре, он лишь поведал ей о споре с Роном о Волане‑де–Морте.

Мелисса молча выслушала его, закусив губу в раздумье.

— Знаешь, Гарри, ты прав. Я разделяю твою точку зрения. Я тоже очень много думала о природе злодейства вообще и о Волане‑де–Морте в частности. Я прочитала о нём всё, что могла найти. Почему он стал таким? Как и когда он растерял всё человеческое и стал чудовищем? Зачем он перешёл эту грань между просто тёмным колдуном и воплощением абсолютно–го зла? Я просто хочу это понять. Но в то же время я ни в коем случае не ищу ему оправдания.

Она замолчала, пристально глядя на языки пламени, аккуратно лижущие дрова в огромном камине.

Гермиона решила сменить тему разговора.

— А что это за собака, с которой вы играли?

— Вы видели меня с Блэки? Я точно не знаю, чей это пёс. Так, приблудный какой‑то. Пришлось звать его Блэки, он же чёрный. Я подкармливаю его и играю с ним. Он такой забавный! И очень умный, прямо как человек. Иногда я с ним разговариваю, рассказываю о себе, а он внимательно слушает, будто всё понимает, разве что только не говорит.

Ещё бы ему не понимать, – подумал Гарри. – Ох уж мне этот Сириус!

Мелисса тем временем продолжала:

— Как‑то я возвращалась в замок уже затемно. И вдруг смотрю – огромный пёс. Я сначала испугалась, но он очень дружелюбно себя повёл и проводил меня до самых ворот замка. С тех пор я его иногда навещаю, подкармливаю, гуляю с ним. По–моему, он ко мне привязался!

К вам вообще трудно не привязаться, – прокомментировал про себя её слова Гарри.

За окном стемнело, в конце октябре ведь уже рано темнеет. Поднялся ветер. Они допили свой обжигающе горячий кофе – к неудовольствию Гарри горячего шоколада не было, а заказывать сливочное пиво при преподавательнице они с Гермионой не решились – и пошли в замок.

Гарри до позднего вечера писал сочинение для профессора Трелони о том, что он якобы видел в хрустальном шаре, хотя можно было и не мучиться, ведь она не являлась регулярной преподавательницей. Он долго фантазировал на тему победительниц конкурса, оставив в финалистках Чжоу и Гермиону. Он не решался присудить победу ни одной из них и тогда придумал написать, что Рон вывел его из прорицательского транса именно в тот момент, когда должны были объявить результаты. Весьма довольный своей выдумкой, он, наконец, отправился спать.

Но тут его поджидала неудача. Три чашечки кофе, выпитые у мадам Розмерты, давали о себе знать. Гарри провозился с полчаса и понял, что уснуть ему не удастся. Да ещё и мысли о видении не давали покоя. Почему Том Рэддл предлагал кольцо двум разным девочкам – ребёнку и подростку? И обеих, по странному стечению обстоятельств, Гарри знал, хотя Маргарет не помнил. Почему Тому в обоих случаях было шестнадцать лет, хотя Маргарет и Мелисса были приблизительно одного возраста и виделись с ним в разные годы? Что такого сказал Том Рэддл, что Маргарет разрыдалась и убежала?

Гарри безумно хотелось рассказать обо всём Мелиссе, но тогда пришлось бы рассказывать и о зеркальной чаше, и о том, что Снегг меняет ей память, а Дамблдор, кажется, в курсе. Что же делать? Что делать?

Внезапно Гарри принял решение. Он вскочил с кровати, мигом оделся, накинул мантию–невидимку и устремился в черноту потайного коридора.

Когда он проходил мимо ответвления в подземелья Снегга, какая‑то сила заставила его свернуть именно туда. Он и сам не знал, зачем идёт в подземелье, ноги сами несли его. Вот и потайная дверь за статуей Коротконогого Дьюи. Гарри услышал приглушённые голоса, доносящиеся из их учебного кабинета, и напряг слух. Он подкрался ближе и воспользовался ушками–подслушками, поистине незаменимым изобретением. Говорили двое.

СНЕГГ И МЕЛИССА!

Но он же обещал сеанс только через две недели! И у него нет крови единорога! – лихорадочно соображал Гарри, напрягая слух. – К тому же они в кабинете, а не в его комнате. Что ещё здесь происходит? Он стал внимательно слушать, стараясь ничего не упустить. Гарри отметил про себя, что голос у Мисс Найтингейл был нормальный, а не механический, как тогда, под воздействием Империуса. Мелисса говорила:

— Ну что, вам лучше?

— А что, по мне разве не видно? – саркастически отозвался Снегг.

— Извините, глупый вопрос. Выглядите вы неважно.

— А чувствую себя ещё хуже.

— Я иногда думаю, может быть, бросить всё это?

— Ни в коем случае! Не смейте сдаваться! Это же новое открытие! Оно изменит жизни многих людей. Возможно, мою тоже… Да я готов до конца жизни быть подопытной крысой, лишь бы у вас всё получилось. Не обращайте внимания на моё состояние, делайте своё дело.

Надо же, какой самоотверженный! – иронично подумал про себя Гарри. – Интересно, для кого же это он так старается, для человечества или для Мелиссы лично?

Мисс Найтингейл тем временем продолжала:

— Мы уже утвердили вех ядовитый, дягиль лекарственный и масло семян ивы. Но чего‑то ещё не хватает. Может, проверить пыльцу кувшинки?

— Думаю, да. Это действенное средство. Шиповник, по–моему, надо изъять. От него со–вершенно никакого толка.

— Вы так думаете?

— Я это на себе чувствую! – усмехнулся Снегг.

— Простите. Так я заливаю раствор в перегонный куб?

— Давайте, я зажгу огонь для нагревания.

Они помолчали, звякая колбами и ретортами.

— Как вы назовёте это зелье? – прервал молчание Снегг.

— Я над этим уже думала и остановилась на названии Один шаг.

— Как‑как? – переспросил Снегг.

— Один шаг. Я имею в виду фразу От любви до ненависти один шаг.

— О–о-о! – насмешливо протянул он. – Какая вы романтичная! Совсем такая же, как тогда, когда вы были девчонкой и учились на моём факультете. Вы всё та же девчонка…

— Неправда! – обиженно возразила Мелисса. – Я повзрослела, стала самостоятельной и опытной, я…

— Девочка, не обманывай себя, – мягко сказал Снегг в ответ на её гневную тираду. – Вы – всё та же хулиганка, сорвиголова, любительница приключений. Вам бы и в половину столько удовольствия не доставили наши опыты, если бы мы работали днём, открыто. Нам ведь ничего не мешает. Просто вам нравится делать всё тайно, секретно, под покровом ночи, воображая себя чёрной колдуньей, совершающей что‑то противозаконное.

— Может, вы и правы… – Голос у Мелиссы стал какой‑то тихий и грустный. – Всё это как тогда, давно. А вы вместо… ну–у..

— Не надо об этом, – оборвал её Снегг. – Вы же знаете, я не люблю вспоминать о той истории.

Гарри понял, что они говорят об истории с Чарли. Что же так досаждало в ней Снеггу?

— Что ж, уже поздно, – прервала затянувшееся молчание Мелисса. – Я, пожалуй, пойду. Всё равно состав будет готов только к утру. Провожать меня не надо.

— Да, вам пора идти, – голос у Снегга был убитый.

Гарри еле–еле успел отбежать на цыпочках от двери, как она распахнулась, и Мисс Най–тингейл вышла. Хотя она и была в мантии, на ногах у неё были не дневные ботинки, а тапочки. Те самые тапочки, на одной из которых не хватало помпона.

Так вот, как помпон оказался в кабинете Зельеварения! – догадался Гарри. – Значит, она сюда часто приходит, потому и не заметила, как помпон оторвался.

Он проводил девушку взглядом. Лицо у неё было грустное и усталое. Она как‑то разом подурнела – глаза потухли, уголки губ опустились.

Может быть, она тоже пьёт это своё зелье? Как там его? Один шаг, что ли? И это оно даёт такой эффект. Может, это новое зелье для временного подурнения? При чём здесь тогда любовь и ненависть? И зачем такое нужно, тем более – чуть ли не всему человечеству?

Снегг вышел из кабинета и запер его. Он тоже был каким‑то подавленным. Гарри странно было видеть такого обычно сдержанного, нечуткого и ни на что не реагирующего человека, как профессор Снегг, в растрёпанных чувствах. Он раздумал идти к Мелиссе и отправился спать. Гарри не заметил, что в один из коридоров отходит свежая цепочка следов.

Неделя, остававшаяся до Хэллоуина, пролетела как один день. Ничего знаменательного не случилось, за исключением дня рождения Хагрида. Гарри, Рон и Гермиона подарили ему маленького ворока, выдержавшего конкуренцию с криволапым ушаном, лопоухим хоботунчиком и бесхвостым трёххвостым двуххвостом. Пока ворок был маленьким и слабеньким, но со временем обещал превратиться в большущую красивую птицу с мощными лапами, тупым клювом и огромным размахом крыльев. В рекламном проспекте его называли домашним вороном размером с орла. Хагрид пребывал на седьмом небе. Он соорудил какой‑то гибрид люльки и клетки для птенца, чтобы перед сном ворона–великана можно было покачать.

Он бы ему ещё колыбельную спел! – хихикал Рон.

День рождения Хагрид отметил во Франции вместе с Мадам Олимпией.

Когда ребята собирали деньги на оплату заказа в питомнике, Рон вывернул карманы ман–тии в поисках наличности и рассыпал какие‑то сухие листья.

— Ой, у меня в кармане были такие же! – встрепенулся Гарри. – Ума не приложу, как они туда попали.

Рон взглянул на него искоса. Они так и не помирились из‑за того спора по поводу Волана‑де–Морта. Гермиона же неожиданно заинтересовалась, подняв почти целый засохший лист. Она внимательно его осмотрела, помяла в руках, растёрла и даже понюхала.

— Это же ужовник! Тот самый вид папоротника, с помощью которого можно поссорить самых лучших друзей! Вот, почему вы в очередной раз разругались! Кто‑то намеренно вас поссорил, подсыпав вам в карманы ужовника!

— Кто мог это сделать и зачем? – не поверил Гарри. – Это могло прийти в голову разве что Малфою. Но он не мог, ведь он не подходил близко и не дотрагивался до наших мантий. Из прачечной их доставляют эльфы прямо в спальни, у Драко не было и шанса… Я ничего не понимаю. В нашу гостиную могут заходить только гриффиндорцы (и Мисс Найтингейл, но она не в счёт, – отметил он про себя), но никому из наших нет смысла ссорить нас с Роном…

— Очередная загадка. Но зато это повод помириться! – ободрила их Гермиона. – Ведь если вы поругались под влиянием ужовника, в этом нет вины ни одного из вас. Ну же, Гарри, Рон! Пожмите друг другу руки! – И она взяла их обоих за руки и соединила их в рукопожатии.

Гарри несмело улыбнулся, на лице Рона тоже появилась дружеская ухмылка. Конфликт был исчерпан.

*** За завтраком тридцать первого октября девушки–участницы вяло ковырялись в тарелках, враз потеряв аппетит. Конкурс был назначен на шесть вечера, а их уже трясло. Гермиона сидела зелёная, будто мучилась от морской болезни, руки у неё дрожали.

— Чего ты так нервничаешь, Гермиона? – попытался ободрить её Гарри. – Ты всё знаешь и всё умеешь! Ты столько экзаменов каждый год сдаёшь, и ничего!

— То экзамены, выучил и всё. А это… и красота, и общее развитие… – голос у неё прерывался от напряжения.

— Так откажись от участия, – встрял Рон. – Все и так знают, что ты – самая умная девчонка в школе, да ещё и встречалась с самим… Виктором Крамом, – он не преминул скривиться на этой фразе.

— Да не встречалась я ни с кем, – огрызнулась Гермиона. – А участвовать я буду всё равно. И выиграю, чтобы Малфой знал, с кем имеет дело.

— Дался тебе этот придурок! Маменькин сынок! – удивился Гарри.

— Легко тебе говорить, это не тебя он дразнит грязнокровкой. Я хочу доказать, что грязнокровка может соревноваться с волшебницами в пятом поколении типа Пэнси Паркинсон и выиграть при этом! – убеждённо заключила она.

— Тогда я тебя понимаю, – уважительно откликнулся Гарри. – Если бы я был в жюри, я бы обязательно голосовал за тебя.

— А как же Чжоу? – снова встрял Рон, хитро ухмыляясь.

Гарри бросил на него такой взгляд, что тот сразу примолк, поняв, что сунулся не вовремя.

Послышался шелест крыльев, и в зал влетели почтовые совы. Невесть откуда взявшаяся Сорока–Мэгги запрыгала между тарелками, а потом села Гарри на плечо.

— Это же Сорока–Мэгги, птичка Мисс Найтингейл! Что это она здесь делает? – удивился Рон.

Вместо ответа она начала выкрикивать резким голосом непонятные слова:

— Апофема! Демиург! Алеаторика! Гностицизм!

Все начали смеяться. В школе уже знали о пристрастии сороки Мисс Найтингейл к заум–ным словам. И где она только их набиралась?

Меж тем Сорока–Мэгги бесцеремонно склевала у Гарри из тарелки пару горошин, а потом сунула клюв в его бокал с соком и попила. Не слишком‑то приятно, когда кто‑то пьёт из твоего бокала, тем более птица! Гарри не знал, согнать её со стола или нет. Ведь это всё‑таки птичка Мелиссы, а её самой в зале не было, чтобы призвать хулиганку к порядку.

Мэгги прыгала по столу, задорно блестя глазами–бусинками. В зал влетела припозднившаяся Букля с запиской от Сириуса. Когда она увидела маленькую юркую сороку в непосредственной близости от Гарри, её жёлтые глаза сразу стали злыми – Букля была очень ревнивой. Она резко, с размаха, села Гарри на плечо, вцепившись в него когтями и как бы говоря наглой сороке: Это мой хозяин!

— Эй, подружка, полегче! У меня от твоих когтей шрамы останутся! Мне и одного на лбу вполне хватает! Сделаешь ещё меня Франкенштейном, – попробовал было возмутиться Гарри, но на Буклю это не возымело абсолютно никакого воздействия. Она громко ухнула, явно для острастки Мэгги, но глупышка не поняла намёка. Она разгуливала между тарелок Гарри с беспечным и самоуверенным видом, нагло косясь на Буклю чёрным глазом. Ползала наблюдало за спектаклем, устроенным птицами.

— Эй! Поттер! Нет бы из‑за тебя девчонкам так ругаться, а то – птицы! – донёсся до слуха Гарри насмешливый голос Малфоя. Стол слизеринцев поддержал его дружным хохотом. Гарри же не знал, что ему делать. Он чувствовал себя довольно глупо.

Букля уже было совсем собиралась перейти в наступление, как Мэгги зачирикала, засвистела, затрещала на своём птичьем языке. Букля внезапно успокоилась, негромко ухнула, отпустила плечо Гарри, нежно ущипнула его за ухо клювом и вылетела из зала. Мэгги же стала исподтишка приближаться к безучастно сидевшей Гермионе, явно нацеливаясь на её серёжку. Сорока резко подпрыгнула, ловко выдернула серьгу из уха, метнулась вверх и была такова. Всё произошло за считанные секунды, никто ничего сразу и не сообразил. Гермиона опомнилась, вскочила со своего места и кинулась вдогонку за сорокой–воровкой.

— Гермиона, стой! Потом заберёшь свою серёжку у Мисс Найтингейл! – кричал Гарри ей в спину.

— Нет! Это подарок Виктора! Вдруг она её потеряет? – отозвалась на бегу Гермиона, уно–сясь прочь из зала.

— Ну и невелика потеря! Подумаешь, подарок Вики… – скривился Рон. – А Сорока–Мэгги и правда клептоманка. И зачем это её Мисс Найтингейл держит?

— Наверное, любит. Ведь держал же ты Коросту, когда она была наполовину облезшая и только и знала, что дрыхла. Невилл всё держит свою жабу Тревора, хоть тот всё время убегает, вернее, упрыгивает. По сравнению со всеми ними моя Букля – просто идеал. Обидчивая она, правда, и ревнивая очень, но письма исправно носит. Ой! Письмо! – Он огляделся, обнаружив письмо под столом. Букля в приступе ревности кинула его на пол.

Внутри, как и ожидалось, была записка от Сириуса:

У меня всё нормально. Приходите в воскресенье с утра.

Сириус.

Слово с утра было подчёркнуто.

Ага! – подумал Гарри. – Он не хочет, чтобы мы знали, что днём он прекрасно проводит время в компании Мелиссы! Вот жук! Я ему ещё устрою допрос с пристрастием!

Наконец‑то Гермиона вернулась в зал, неся трофейную серёжку в руках.

— Ты чего так долго? – спросил её Рон. Но Гермиона только многозначительно улыбнулась.

Гарри весь день был как на иголках. Вот–вот должна была приехать бабушка Невилла Долгопупса и забрать его в госпиталь Святого Мунго, чтобы навестить его родителей. Полдень, три часа, пять… а бабушка всё не появлялась. Невилл не проявлял никакого беспокойства по поводу её отсутствия.

— Эй, Невилл, – окликнул его Гарри. – Разве ты сегодня никуда не едешь с бабушкой?

— Не–а. Она приедет завтра. Я хотел посмотреть первый этап конкурса, и она разрешила мне остаться. Мы поедем завтра с утра.

— Понятно… – разочаровался Гарри. Он уже успел настроиться на поездку. Приготовил мантию–невидимку, пергамент с чернилами на случай каких‑то выписок. Он очень надеялся на успех своего расследования и переживал – вдруг что‑то не заладится? Что если он не найдёт нужные бумаги или не обнаружит в них ничего нового? А ну как он вообще не сможет проникнуть в больницу?

— Эй! Ты уже пробовался в жюри? – вырвал его из раздумий Невилл. – Осталась одна вакансия.

— Нет ещё. Да я и не собирался, собственно, – честно ответил Гарри. – Судить – это сложно. Надо быть беспристрастным, объективным. А как это сделать, если среди участниц мои подруги и …

— Да ладно тебе морализаторствовать! Все всегда голосуют за своих друзей, а учителя – за своих любимчиков. Так что в итоге всё по честному. – И Невилл потащил упирающегося Гарри к отборочному барабану.

Механизм отбора был крайне прост. Надо было покрутить барабан, полный шариков, а потом достать из него один и открыть его. Разноцветные шарики были полыми и состояли из двух половинок. Если в него была вложена карточка члена жюри, вытащивший её и становился одним из судей.

Около барабана была толпа. Все хотели попытать счастья – девочки и мальчики, младшекурсники и выпускники. Крэбб стоял надувшись как индюк – ему посчастливилось достать шарик с предпоследней карточкой. Невилл зажмурился, запустил руку в барабан и достал красный шар. Ничего. Пусто.

— Я самый невезучий человек на свете, – проговорил он грустно и разочарованно и отошёл от барабана, – этого и следовало ожидать…

— Гарри! Давай же, чего ты тянешь? – налетел на него Рон. – Я попробовал, но ничего не вытащил. А тебе обязательно повезёт, ты же любимчик фортуны, счастливчик! Давай! Кто‑то же должен помочь Гермионе выиграть!

Последний аргумент Рона подействовал, и Гарри покорно поплёлся к барабану, покрутил его чуть–чуть для вида и сунул руку внутрь. Ему показалось, что фиолетовый шарик на миг стал прозрачным, и в нём поблёскивает золотым тиснением карточка. Гарри не задумываясь достал и открыл его. Так и есть! Он вошёл в состав жюри!

Вокруг заохали и заахали. Гарри глупо улыбался. Надо же – не хотел, а вытянул карточку.

— Как всегда! – недовольно бормотал себе под нос Рон. – Вечно одним всё, а другим – ничего. – И уже вслух:

— Поздравляю, Гарри! Пусть победит сильнейший, но мы‑то знаем, кто это! – и он многозначительно подмигнул.

Конкурс начался через час.

Шестнадцать участниц, бледных и взволнованных, ждали объявления первого задания. Слово взяла Мелисса – председатель жюри:

— Милые девушки! Милые наши маленькие женщины! – обратилась она к участницам. – Сегодня первый этап конкурса Мисс Хогвартс. Мы собрались здесь сегодня ради вас, чтобы оценить вашу красоту, артистизм и умение перевоплощаться. Для вас приготовлены костюмы известных в нашем мире женщин. Вы вытягиваете имя из барабана, выбираете себе платье, соответствующее имени, прихорашиваетесь и на время становитесь вашей героиней, рассказывая о себе всё, что знаете, чем вы знамениты, как и когда прославились.

Мы же, со своей стороны, постараемся судить честно и непредвзято. Очки, полученные каждой из участниц, пойдут на счёт её факультета. Следующий этап состоится через два месяца тридцать первого декабря – в Новогоднюю ночь.

У некоторых участниц на лицах отразился запоздалый испуг, другие же, наоборот, рас–слабились. Чжоу закусила губу, Гермиона побледнела, а Джинни, напротив, успокоилась.

Девушки по очереди подходили к барабану и с обречённым видом доставали шарики. Кому‑то досталась Моргана, кому‑то – Гиневра, многим достались греческие волшебницы – Цирцея, Медея, даже прекрасная Елена Троянская. Пэнси Паркинсон вытащила карточку королевы Маб, Гермионе досталась Изольда, Чжоу – арабская сказочница Шахерезада, а Джинни – Мисс Найтингейл! Председательница жюри выглядела искренне удивлённой. Дамблдор улыбнулся в бороду и объяснил, что они решили сделать Мелиссе приятный сюрприз, посчитав её достойной преемницей великих колдуний и волшебниц прошлого.

Девушки ушли готовиться.

— Эх, жаль, что для леди Годивы карточки не нашлось! – послышалось откуда‑то сзади, и Гарри невольно рассмеялся плоской шутке.

До выхода первой участницы на сцену оставались считанные минуты…

Больше всех очков набрала …Джинни! Она просто перевоплотилась в Мелиссу, рассказывая вкратце о её жизни и её главном достижении – о любовном напитке Тристан и Изольда. Девушка упомянула и о работе в школе, о происках недоброжелателей, и о шутке над Малфоем. Джинни оказалась незаурядной актрисой. Ей долго хлопал, смеясь, весь зал, включая и жюри, все члены которого, не сговариваясь, поставили ей по десять баллов. Она была польщена и раскраснелась от радости, глаза её сияли.

Второе место разделили Гермиона и Чжоу. Гермиона взяла тем, что подробно рассказала о действии и составе любовного напитка, который по ошибке выпили Тристан и Изольда, чем заслужила десять баллов от Снегга. Зато Крэбб поставил ей всего шесть, потому что ему, видите ли, было слишком скучно всё это слушать.

Чжоу повезло в том, что ей достался весьма выгодный красный шёлковый костюм, со–стоящий из полупрозрачных шаровар и такой же жилетки расшитой жемчугом. Правда, её рассказ об арабской сказочнице, развлекавшей привередливого царя сказками на протяжении тысячи и одной ночи, тоже был неплох. Заглядевшись на стройные ножки Чжоу, ученики поставили по девять–десять баллов. Преподаватели оказались строже и требовательнее.

Уроки причёсок не прошли даром. Чжоу завила себе волосы в локоны с помощью палочки, как её учила Мелисса, и по–восточному подвела миндалевидные глаза – ни дать ни взять арабская волшебница. Гермиона же соорудила себе сложную корону из переплетённых волос – получилось даже лучше, чем тогда у Мелиссы. Платье она себе выбрала из тяжёлого изумрудного бархата, расшитого золотой нитью.

И правда королева! – восхищённо подумал Гарри. Он и не заметил, когда это маленькая зануда и зубрила Гермиона, бурундук и всезнайка, превратилась в девушку, да ещё такую миловидную. Но высший балл он, не выдержав, всё равно поставил Чжоу.

Выступления других девушек тоже были неплохими. Правда, противной Пэнси Паркинсон Гарри поставил всего пять баллов, руководствуясь исключительно личной неприязнью, а ещё из мести Крэббу. На деле же злая королева Маб в исполнении Пэнси была более чем убедительна.

Четыре девушки не прошли в следующий тур. Они, конечно, расстроились. Августа Грим‑ли с четвёртого курса из Пуффендуя рыдала где‑то в гримёрке. Во время её выступления Пивз начал кидать на сцену пакеты с краской и, конечно же, испортил всё впечатление. У Мисс Найтингейл откуда‑то появился хрустальный колокольчик. Раздался мелодичный звон, и Пивз мгновенно убрался восвояси, пятна краски мистическим образом исчезли. Но своё гадкое дело полтергейст сделал – сбил девушку с мысли и отвлёк жюри. Пятикурсница из Слизерина Джулия Маркус сделала вид, что не больно‑то ей и хотелось принимать участие в этой глупой затее. Матильда Брестоне и Хейди Найтли из Когтеврана отнеслись к поражению философски – просто не повезло.

Во время праздничного ужина участницы сидели за отдельным столом, оставаясь в вы–бранных костюмах. Хуже всех пришлось Чжоу. В зале было не так жарко, а на ней был всё тот же прозрачный шёлковый костюм. На неё, к тому же, пялилась добрая половина учеников–мальчиков. Гарри скрипел зубами от ревности. В итоге Чжоу надоели многозначительные взгляды, и она убежала переодеваться.

Гермиона же, напротив, сидела с прямой спиной, держа, прямо‑таки, королевскую осан–ку. Она просто таки купалась в лучах славы, наслаждаясь всеобщим вниманием. Гарри отметил про себя, что его подруга, оказывается, не была лишена чисто женского тщеславия.

Но всё же в центре внимания вполне заслуженно оказалась Джинни. В отличие от других, она была в обычной праздничной мантии, но это было даже оригинально среди бархатных, шёлковых и атласных платьев. Она слегка смутилась, не привыкнув к проявлению вниманию к своей скромной персоне.

— А у этого Уизли сестрёнка ничего! – донеслось до Гарри откуда‑то сзади. Он улыбнулся и впервые с удивлением заметил, что она и правда, ничего – чайного цвета глаза, огненные волосы, молочно–белая, почти прозрачная кожа, слегка тронутая веснушками. И когда эта вечно младшая сестрёнка успела вырасти и похорошеть? Всё время была маленьким гадким утёнком, и вдруг нате вам…

Гарри аж вздрогнул от этой мысли – может, это любовное зелье всё же запоздало подействовало? Но он решительно прогнал эту мысль из головы. Зато на её место пришла не менее жуткая. Однажды ему придётся выбирать между Гермионой, Чжоу и Джинни… Вот это и правда будет ужасно! Не хотел же он быть в жюри, ведь не хотел же! И всё равно судьба–насмешница рассудила по–своему. Вот это он влип. А всё Невилл: Попробуй! Попробуй!.. Его бы поставить перед таким выбором. У Гарри зла не хватало. Прямо в разгар праздника у него резко испортило настроение. Его не радовала ни изысканная еда, ни победа близких ему людей. К тому же он вспомнил, что завтра с утра тайно едет с Невиллом в больницу. Поддавшись дурному настроению, он впервые подумал, что его может постигнуть неудача.

— Эй, Гарри! Ты чего такой кислый? – хлопнул его по плечу Рон. – Жалеешь, что дал Джинни выиграть?

— Нет, что ты. Она и правда была супер! Настоящая актриса. Я вот о чём подумал… – И Гарри рассказал Рону о своих опасениях.

— Пожалуй, ты прав. Однажды тебе придётся принимать нелёгкое решение. Но взялся за гуж – не говори, что не дюж! Если уж ты член жюри, то и суди. Только по–честному.

— Угу, – угрюмо согласился Гарри, а сам мрачно подумал, что Рону легко говорить, от не–го‑то ничего никогда не зависит.

После того, как восторги по поводу конкурса улеглись, и праздничный ужин закончился, все разошлись по своим гостиным. Гермиона без устали болтала о том, как она выбирала костюм, делала причёску и готовила речь. Казалось, что второе место, поделённое пополам с Чжоу, её пока вполне устраивает. Главное, она заткнула за пояс противную слизеринку Пэнси, которая была лишь на восьмом месте.

Гермиона с Джинни срочно кинулись писать письма домой, сообщая о своих успехах, Гарри же пошёл спать, зная, что нужно хорошенько выспаться.

*** Утром он вскочил ни свет, ни заря. Невилл ещё сладко похрапывал в подушку. Гарри надёл мантию–невидимку, подхватил сумку со всем необходимым и заковылял вниз заранее, позёвывая во весь рот. В главном холле было пусто и сумеречно. Была суббота, и все предпочи–тали поспать подольше.

Где‑то через полчаса приплёлся сонный Невилл, держа в руках Тревора. Он вышел на крыльцо, Гарри бесшумно проскользнул за ним. Карета, запряжённая парой тестралей, уже стояла на дорожке. Теперь надо было проникнуть в неё так, чтобы Невилл ничего не заметил. Гарри впервые пришло в голову, что он не знает, как сделать даже такую элементарщину.

Невилл дёрнул за ручку, и дверь приоткрылась. Гарри весь подобрался, выбирая подходящий момент. В это время скользкий Тревор выскользнул из рук Невилла и шлёпнулся на землю в попытке бегства. Невилл нагнулся, хватая свободолюбивую жабу, тут‑то Гарри и проскользнул в карету. Невилл забрался вслед за ним.

Всю дорогу до станции, где должна была подсесть его бабушка, Невилл дремал. Гарри же пытался угадать, куда сядет Миссис Долгопупс. Наверное, массивная дама сядет напротив нехуденького Невилла – вдвоём на одном сиденье школьной кареты им явно не уместиться.

Ладно, пересяду к Невиллу во время суматохи, – решил Гарри и на этом успокоился. Четверть дела была сделана. Оставалось доехать до госпиталя, найти там нужные бумаги в архиве и благополучно вернуться обратно. Как говориться – проще сказать, чем сделать.

До станции они докатили с ветерком, но старая леди уже дожидалась их у края платформы.

— Не мог ещё больше опоздать? – ворчливо выговорила она заспанному внуку вместо приветствия, но всё же его поцеловала. Как Гарри и думал, она выбрала сиденье напротив Невилла, и ему пришлось спешно пересесть. Пока всё шло гладко.

— Больница Святого Мунго, – скомандовала бабушка, и карета послушно свернула на доро–гу из жёлтого кирпича.

— Ба, – подал голос Невилл. – Мы уже пятнадцать лет туда ездим, и всё без толку. Они нас даже не узнают и никак не реагируют на наше присутствие. Может, мы зря к ним ездим? – спросил он жалобно.

— Тебе в тягость навестить больных родителей несколько раз в год? – загремела Миссис Долгопупс. – Какого же неблагодарного щенка я вырастила! Тебе не стыдно? Ты не мой внук! Твои родители дали тебе жизнь, они пострадали, спасая жизни других людей, твою в том числе, а ты..! Что ты такое говоришь?! Как ты смеешь?!

— Бабушка! Я совсем о другом хочу сказать! – поспешно прервал её Невилл дрожащим от обиды на несправедливое обвинение голосом. – Ты же каждый раз очень расстраиваешься, хотя и хочешь казаться сильной. Ты уже старенькая, тебе нельзя волноваться. Я не хочу остаться совсем один…

— За меня не волнуйся, я ещё твоих внуков нянчить буду, – старуха вроде бы перестала гневаться, но проповедь свою заканчивать не намеревалась, хотя ей явно была приятна забота внука. – Радовался бы, что твои родители живы. Вон, у Поттера вообще никого нет, кроме каких‑то жутких магглов. Всех он разом убил, и мать, и отца, и девочку…

Гарри чуть с сиденья не упал от неожиданности. Значит, она знала о Маргарет! У Невилла округлились глаза:

— Какую девочку? У Гарри что, ещё и сестра была? А он никогда об этом не говорил…

— Нет, – раздосадованно ответила Миссис Долгопупс, поняв, что сболтнула лишнего. – Не сестра, а тётка, сестра отца. Её тогда всего‑то лет пятнадцать было, она гостила в доме у брата.

— И он её тоже у–убил?.. – заикаясь, пролепетал Невилл.

— Наверное, да. Он никого не щадил, кто стоял поперёк его пути. Странная это история. Зачем Сам–Знаешь–Кому это понадобилось? Поттеры не были мракоборцами, они руны старинные изучали, всё ездили куда‑то, срисовывали их со старинных алтарей… – размышляла бабушка Невилла вслух. – Да ещё и девочку… Такая она была красивая, талантливая, лучшая ученица, обладательница не одного дуэльного кубка. Про неё даже в Пророке писали. Все её любили, и вот… Тела её, правда, не нашли… – глаза старой леди наполнились слезами.

Невилл кинулся её утешать, вытирая ей глаза платком не первой чистоты.

— А я и не знал, что у Гарри была тётя…

— Я думаю, что он сам об этом не знает. Про родителей он правду только в одиннадцать лет узнал, а о Маргарет ему Дамблдор, видимо, решил не рассказывать – чего зря расстраивать ребёнка. Былого не воротишь. А знать, что у тебя одной могилой больше – приятного мало. Может, у Альбуса какие свои причины были, не знаю я. Да ты ведь и сам про своих родителей никому не рассказываешь. Поди‑ка стесняешься? – укорила Невилла старуха.

— Нет. Я… – запнулся Невилл. – Я просто не хочу, чтобы меня жалели, – тихо сказал он.

— А вот это правильно, за это уважаю, – приободрилась Миссис Долгопупс и чмокнула внука в макушку.

Дальше они ехали молча. Гарри с трудом переваривал услышанное. Тела Маргарет не нашли… Значит, остаётся надежда, что она жива. Хоть и маленькая, но надежда. Ведь в списках мёртвых её не было, что бы там Сириус ни говорил. А Дамблдор! Как он мог! Скрыл от него, что у него есть нормальная тётя, и отправил жить к этим магглам–Дурслям! Впервые в жизни Гарри на него разозлился и в очередной раз беззвучно поклялся, что найдёт Маргарет во что бы то ни стало.

Карета так резко притормозила у длинного приземистого одноэтажного здания без окон, что Гарри чуть не слетел на пол. Размышления его прервались самым естественным образом – они приехали. Сюда‑то и перебрался госпиталь Святого Мунго после пожара.

С трудом выбравшись из кареты, старая дама пошла за пропуском себе и внуку, потому что теперь просто так в больницу попасть было нельзя. Гарри бесшумно следовал по пятам за Невиллом словно приклеенный. Он едва–едва успел проскользнуть в дверь, как она захлопну–лась у него за спиной и прижала край мантии. Гарри спешно стал выдирать подол из щели, и вдруг Крак! – мантия порвалась! Порядочный кусман подола был прихвачен дверью и одиноко торчал из щели. Чертыхаясь про себя, Гарри сунул оторванный клочок в карман, соображая на ходу, будет ли видно его ботинки. Вроде бы всё обошлось.

Долгопупсов повели в палату, а Гарри попытался сориентироваться. Ему нужен был архив. В итоге он часа полтора ходил по бесконечным пересекавшимся коридорам, обходя стороной врачей, медсестёр и эльфов–уборщиков. Кругом были лишь палаты, кабинеты, процедурные, лаборатории и приёмные – всё что угодно, кроме того, что нужно. Гарри и не подозревал, что проблема может подстерегать его в этом месте. Он окончательно заблудился и шёл на ощупь. Вдруг он увидел маленькую неприметную дверцу без таблички в углу. Она оказалась не заперта. Толкнув её, Гарри увидел лестницу, уходящую вниз, в подвал. Наудачу он свернул туда, и ему повезло.

На первой же двери была косо прибитая табличка: Архив, едва державшаяся на одном гнутом гвозде.

Ура! – возликовал Гарри про себя. Открыв дверь с помощью Алохомора, он зашёл внутрь. Глазам предстало то ещё зрелище…

Сказать, что помещение оказалось гигантским, значило ничего не сказать. Стеллажи, стеллажи, стеллажи, стеллажи… От них рябило в глазах. Стеллажи стояли вдоль стен и рядами параллельно друг другу, образуя пересекающиеся коридоры и проходы. Они были битком забиты пыльными свитками.

Вот, когда стоит позавидовать маггловским компьютеризированным картотекам! – подумал про себя Гарри. – Как же найти здесь то, что мне нужно? Какой древний архив! Тут при желании можно историю болезни самого Мерлина найти, если он когда‑нибудь болел, конечно…

Походив немного между рядов, Гарри заметил, что на них есть номера и буквы, которые явно должны были что‑то означать. От напряжения ему стало жарко, и он снял мантию–невидимку. А мгновение спустя он кожей почувствовал, что на него кто‑то смотрит.

Гарри медленно обернулся. Сзади стоял эльф в медицинском халате и шапочке, чудом державшейся на лысой голове между ушами. Его огромные жёлтые глаза влажно блестели.

— Кто вы, сэр, и что вам угодно в больничном архиве Банди? – настороженно спросил эльф.

— Я – Гарри Поттер, – сказал Гарри, у которого от сердца отлегло. Ему хорошо была из–вестна почтительность домашних эльфов. Как он и ожидал, некрасивое лягушачье лицо сразу же расцвело улыбкой.

— О! Сам великий Гарри Поттер, спасший нас от Того–Кого–Нельзя–Называть, здесь! Поч–тил вниманием маленького скромного Банди, хранителя больничного архива! – залепетал эльф и начал почтительно кланяться. – Всем эльфам известно о самом сильном волшебнике Гарри Поттере. Его слава идёт впереди него. Что же привело его сюда?

— М–м-м… – замялся Гарри, а потом решил рассказать правду. – Видишь ли, Банди, я ищу документы о пребывании здесь моей родственницы, Миранды Флауэр. Она была душевнобольной. Вернее, её держали в отделении для душевнобольных. Ты ведь всё здесь знаешь. Поможешь мне отыскать нужные бумаги?

— О, это большая честь для меня. Помогать самому Гарри Поттеру! Другие эльфы мне не поверят, если я расскажу им об этом…

— И ещё большая просьба, – спохватился Гарри. – Никому не говори об этом.

— О! Я понял, я ни за что не обману доверия великого Гарри Поттера. Я нем, как могила, – заверил его эльф. – Сами вы ничего здесь не нашли бы. Кроме меня здесь никто не разберётся. Мне нужны хотя бы приблизительные годы пребывания вашей родственницы здесь.

Гарри сверился со своей записью и назвал приблизительную дату поступления.

— Так–так–так! – деловито потёр маленькие ручки эльф и на мгновение задумался. – Нам нужен стеллаж 215, проход К, полка ближе к низу. Тут такая система размещения документов, будто её разработал пьяный сумасшедший маггл.

Они шли вдоль рядов стеллажей, всё дальше и дальше углубляясь в ходы лабиринта.

— Ага! – сказал наконец Банди. – Стеллаж мы нашли. С этой стороны свитки со сведениями о тех, кто не вылечился и умер в больнице от старости. Здесь информация о тех, кто до сих пор находится здесь. А вот тут, – он показал крючковатым пальцем на груду полуистлевших свитков пергамента, – здесь то, что нам надо. Тут свитки с информацией о тех больных, кто вылечился и покинул клинику. Двумя самыми нижней полкой займусь я. А вы, мистер Поттер, сэр, повыше меня. Беритесь за третью полку. Проверенные свитки откладывайте в сторону, я потом всё приведу в порядок.

И они начали работу.

Часа три Гарри убил на третью полку, но пока безрезультатно. Ветхие свитки были сло–жены не по годам и не по фамилиям, а навалены грудой, что значительно усложняло задачу. Да ещё почерк у целителей–волшебников оставлял желать лучшего, как и у обычных врачей. Жуткие каракули с трудом поддавались расшифровке, и Энгус Клири при ближайшем рассмотрении вполне мог оказаться Агнессой Ширн.

А Банди тем временем уже перешёл ко второй полке.

Гарри уже начал беспокоиться о том, не уехали ли Долгопупсы. Ведь он довольно долго искал архив, потом они искали стеллаж и проверяли свитки. Но делать было нечего – не бросать же начатое дело. Он приступил к четвёртой полке, и на тринадцатом свитке ему повезло. От радости он не верил своим глазам.

Гарри несколько раз основательно сморгнул и потёр глаза, чтобы убедиться, что видит имя Миранды Флауэр, а не какой‑нибудь Ипраибы Ориафр – свихнувшейся африканской колдуньи. Но нет – никаких сомнений быть не могло. После имени стояли даты поступления и выписки и место жительства – Литтл Хэнглтон. Потом шёл диагноз – навязчивая идея – поиск пропавшего сына. В следующей графе стояли имена обратившихся в больницу и оплативших её пребывание там. Когда Гарри прочитал фамилию, у него всё поплыло перед глазами. Он зажмурился, потряс головой, потом открыл глаза, посмотрел снова и прочитал: Миссис и Мистер Рэддл, Литтл Хэнглтон.

Гарри почувствовал дурноту и сел на пол. Банди переполошился и исчез, отправившись за водой. Гарри незаметно затолкал свиток в сумку и взял в руки другой, делая вид, что внимательно его изучает. Банди скоро появился, уже со стаканом воды. Гарри с благодарностью попил, стало немного легче. Он попросил Банди незаметно вывести его из здания, тот не задавал лишних вопросов.

Они прошли лабиринт из бесконечных стеллажей, и Банди вывел его к неприметной дверце, ведущей прямо на улицу. Гарри долго благодарил услужливого эльфа, предлагая ему всё, что он пожелает, ведь без его помощи он бы не справился. Но тот стеснялся и отнекивался, говоря, что помощь великому волшебнику Гарри Поттеру – большая честь для него. Единствен–ное, о чём он осмелился попросить, это передать привет эльфу Уолли, работавшему в мастер–ских Хогвартса. Гарри обещал сделать это. Стыдно было обманывать доверчивого эльфа и воровать документ, но у Гарри не было иного выхода. Правда была слишком важна, что бы позволить ей истлевать на свитке старого пергамента в древнем хранилище.

Гарри одел мантию–невидимку, попрощался с Банди, вышел из подвала и оказался на стоянке сбоку от больницы. Здесь были припаркованы кареты запряжённые тестралями, к стойкам были прикованы мётлы, стояла парочка гиппогрифов и даже один пегас – белоснеж–ный крылатый конь, похрустывающий отборным овсом. Гарри сразу же приметил карету с эмблемой Хогвартса на боку. Он незаметно юркнул в незапертую дверь и сразу же достал свиток. От предвкушения у него дрожали руки.

*** Миранду Флауэр поместили в больницу Миссис и Мистер Рэддл – бабушка и дедушка То–ма Рэддла – Волана‑де–Морта. Гарри припомнил, что мать Тома Рэддла не была замужем за его отцом, тот бросил девушку и ребёнка. Мать Тома умерла, а тот воспитывался в маггловском приюте. Когда он вырос, он нашёл отца, деда и бабку, и убил их с помощью Авада Кедавра, отомстив за честь матери и за её смерть. А что если… Безумная догадка промелькнула в голове Гарри, и он стал лихорадочно искать её подтверждение в истории болезни Миранды Флауэр.

Ей было всего восемнадцать, когда её поместили в больницу. За её содержание и лечение заплатили Рэддлы за тридцать лет вперёд.

Но зачем платить за тридцать лет вперёд? Это же внушительная сумма! А если бы её вылечили за пару лет, что стало бы с деньгами? – И тут до Гарри дошло: да они же просто заплатили за то, чтобы Миранду держали в больнице! Она же мозолила им глаза, живя со своим ребёнком неподалёку. Рэддлы просто избавились от неё таким образом! Объявили сумасшедшей, а мальчика сдали в приют, солгав, что он – сирота! Немудрено, что у Миранды была мания поиска сына. Похищение было правдой. Тому наверняка внушили, что его мать умерла. Он был слишком маленький, чтобы помнить, что произошло на самом деле. Отцу он был не нужен, а заботливые бабушка и дедушка избавились от внука, сдав его в далёкий приют с глаз долой.

Гарри стал читать историю болезни, и его гипотеза подтверждалась. Картина вырисовывалась следующая. Миранда на сеансах у целителя–врачевателя душ (психиатра, как догадался Гарри) рассказывала, что в пятнадцать лет познакомилась с Томом Рэддлом, а в шестнадцать родила от него сына, назвав его в честь отца. Том вроде бы собирался на ней жениться, но его отговорили родители. Узнав, что Миранда колдунья, да ещё из какого‑то там древнего и могущественного рода (рода Слизерина – догадался Гарри), и вовсе отвернулся от неё в силу своих глупых предубеждений. Девушка скрыла от него то, что она, ко всему прочему, ещё и вейла, хотя и не чистокровная, иначе Том обвинил бы её ещё в привороте и любовной магии, что было запрещено законом.

Когда Тому было уже два года, Рэддлы вдруг решили, что нечего всем любоваться на позор их несознательного сына, и решили избавиться от Миранды. Они просто похитили малыша, чем довели её чуть ли не до настоящего безумия, и в таком состоянии привезли в больницу. Она действительно напоминала ненормальную: растрёпанные волосы, безумные глаза, несвязная, сбивчивая речь, истерика. Она спрашивала каждого встречного о своём мальчике и бросалась на целителей.

Рэддлы назвались сердобольными богатыми соседями, которые, не в силах видеть стра–дания бедной безумицы, решили помочь ей безвозмездно. И упекли её в больницу, по сути тюрьму, на тридцать лет.

У Гарри голова шла кругом. Он просто не мог понять, что так можно поступить с живым человеком. Волан‑де–Морт, конечно, чудовище, но теперь Гарри понял, за что он убил Рэддлов. Не понимал Гарри одного – правда ли Том считал мать мёртвой, не зная, что она жива и находится в клинике, и, или же Рэддлы перед смертью ему всё рассказали, и он убил их из мести?

Гарри глубоко задумался, очнувшись лишь от голосов Долгопупсов, приближающихся к карете. Он мигом спрятал свиток в сумку и накинул капюшон мантии–невидимки. Он весь напрягся, стараясь угадать, кто какое сиденье выберет, чтобы сориентироваться и оказаться на одном диване с Невиллом. Гарри повезло. Долгопупсы разместились так, что ему даже вставать не пришлось. Старая леди скомандовала, и карета тронулась в путь, унося Гарри прочь от больницы, архива и Банди, который так помог ему.

Карета прибыла в Хогвартс, когда уже стемнело, предварительно высадив бабушку Не–вилла на станции. Дорогой они молчали. Невилл был подавлен и тяжко вздыхал, Миссис Долгопупс была мрачнее тучи и время то времени вытирала глаза.

— Я ведь говорил, ба, что тебе лучше не ездить, – укорял её внук. – Ты так расстраиваешься, мне тебя жалко. Ты не думай, сам я почти не переживаю, я же не знал своих родителей, со мной всю жизнь была только ты. Ты меня вырастила, воспитала, это ты не спала ночей, если я болел. Я не хочу, чтобы ты раньше времени умерла от расстройства, глядя на них… – По его круглому лицу потекли слёзы. – Лучше бы они погибли, чем так… – голос его прервался и Невилл кинулся на шею бабушке.

Гарри было не по себе, что он стал свидетелем этой не предназначенной для чужих глаз сцены. Он впервые подумал, что может быть и правда лучше не иметь родителей вовсе, чем иметь родителей, потерявших рассудок, безучастных ко всему и никого не узнающих. Он боялся представить себя на месте Невилла. Как он ездит несколько раз в год в больницу и видит дорогие любимые лица тех, кто когда‑то давно были людьми… Гарри всегда думал, что хуже, чем ему, быть уже не может. Оказалось – ещё как может.

Настроение было паршивое. Он даже на какое‑то время забыл, что успешно съездил в больницу и добыл все необходимые сведения. Очнулся Гарри только у главного входа, когда Невилл открывал дверь, чтобы выйти. Он выскользнул из кареты вслед за Невиллом и бегом кинулся в общую гостиную Гриффиндора, скинув на ходу мантию–невидимку.

— Наконец‑то, Гарри! – кинулась к нему переполошившаяся Гермиона. – Я уж боялась, не случилось ли чего.

— Что там, Гарри? Не тяни, выкладывай! – потребовал Рон, даже не дав ему отдышаться.

Они засели под лестницей, и Гарри всё подробно рассказал, отдав им свиток. Рон и Гер–миона сидели как громом поражённые.

— Да–а-а, друг… Ты оказался прав на счёт Миранды – это и правда была она. Но даже ты, я думаю, не предполагал, что дело примет подобный оборот, – наконец сказал Рон.

— Что же это получается? – присоединилась к разговору Гермиона. – Миранда вышла из больницы, через какое‑то время вышла замуж за Джастина Поттера, и потом родила Маргарет?

— Выходит, так, – подтвердил её слова Гарри. – Получается, что Маргарет – сестра моего отца по отцу и сестра Тома Рэддла по матери. Значит я… некровный родственник Волана‑де–Морта? – От этой мысли у Гарри потемнело в глазах и стало трудно дышать. Даже в самых страшных кошмарах он не мог себе этого вообразить.

Потрясённые Рон и Гермиона молчали.

— Может быть, он из‑за этого решил, что пророчество касается именно тебя, а не Невилла? – выдвинул, наконец, свою версию Рон.

— Я так не думаю, – уверенно проговорила Гермиона. – Они родственники только формально. В пророчестве нет ни слова о том, что именно родственник когда‑нибудь убьёт Вы–Знаете–Кого, к тому же ещё и некровный. По–моему, это случайное совпадение. Сами–Знаете–Кто мог на тот момент вообще не знать, что Гарри формально является его родственником.

— Мог знать или не мог – об этом сейчас мы можем только гадать. Хотя… Об этом позже. Меня сейчас интересует вот что, – сказал Гарри. – Искала ли Миранда Тома после того, как её выпустили? И почему её выпустили на четыре года раньше, чем было уплачено за её содержание и лечение?

— Как она могла его найти, если ему к тому моменту было уже двадцать восемь лет? Она‑то помнила его всего лишь двухлетним! Даже если бы она и нашла приют, в котором жил Том, к тому моменту прошло бы уже десять лет, как он его покинул. Его уже невозможно было бы найти, – здраво рассудила Гермиона. – Она не узнала бы его, даже если бы столкнулась с ним на улице. А вот искал ли мать сам Рэддл или всё же поверил, что она умерла – тоже вопрос.

— Но ведь он же их нашёл! – вскричал Гарри. – Я же видел их вдвоём с Маргарет в хрустальном шаре! Не может такого быть, чтобы он общался с Маргарет, не зная, чья она дочь, не зная, что она его сводная сестра! Они разговаривали словно старые знакомые. Они улыбались! Это выглядело чудовищно! Через каких‑то три месяца она погибла от его руки! Что всё это значит?

— Не кипятись, Гарри, – попыталась успокоить его более сдержанная Гермиона. – Криком тут не поможешь. Будем надеяться, что со временем мы всё выясним до конца. Мы и так уже немало узнали. Маргарет и Том Рэддл – брат и сестра по матери. Между ними тридцать один год разницы. Но Том выглядел её ровесником. Почему? Чтобы проще было познакомиться с девушкой? Наверняка. А зачем он вообще с ней познакомился? Как давно? Знала ли Маргарет о том, что Том – её брат? Сейчас это выяснить уже невозможно. Знала ли о Томе семья Маргарет? Миранда и Джастин? Джеймс и Лилли? Узнала ли Тома мать? А он её? Как они встретились, если вообще встретились? Когда это произошло? При чём здесь кольцо? Сколько опять вопросов… Чем больше мы узнаём, тем больше всё опять запутывается.

Гарри схватился за голову. Гермиона была права – чем больше они выясняли, тем дальше отодвигалась разгадка тайны.

— Кстати, – спохватилась Гермиона. – Тебя искала Мелисса. Мне пришлось ей наврать, что ты пошёл к Хагриду проведать его будущую мамашу. Мелисса, конечно, свой парень, но тебя мог искать и Снегг, и МакГонагалл, да кто угодно. Ты сильно рисковал, уехав на весь день. Хотя, это того стоило!

— А что хотела Мисс Найтингейл? – поинтересовался Гарри.

— Кажется, она собирает всех тех, кто хотел бы ходить на Ориентирование, чтобы подобрать удобное для всех время занятий.

— Сбегаю‑ка я к ней прямо сейчас. Вроде бы ещё не поздно.

Гарри мигом добежал до кабинета Защиты на третьем этаже, постучался и зашёл в лич–ную комнату Мелиссы. Хозяйка комнаты отсутствовала.

На столе лежала книжечка с обожжёнными краями. Гарри не удержался и открыл её, что–бы глянуть хоть одним глазком. По виду это была та самая книга, которую всё время так увлечённо читала Мелисса. Но это оказалась книга с обычными советами по ведению хозяйства: как замариновать огурцы и добиться зелёной плесени без жёлтого налёта, как научить ручного дронта приносить домашние тапочки, что делать, если вместо поджигающих искр из палочки идут мыльные пузыри, как вылечить икоту у синей оконной мухоловки, как избавить узкоглазого стрикса от рвоты, что делать, если у снитча оторвалось крыло… Последним советом Гарри заинтересовался.

Если вы по неосторожности оторвали снитчу крыло, подзовите его нежным свистом, но не перестарайтесь. У золотого мячика тонкий слух. Обычно его пугает рёв стадиона, и он беспорядочно мечется, пока его не поймает ловец. Мелодичный свист – вот первейшее средство для приманки. Поймав раненый снитч, просто используйте приживляющий клей…

Ого! – подумал Гарри. – Я это, пожалуй, возьму на заметку. Подманивание свистом и в игре пригодится. И он аккуратно закрыл книгу, положив её на место. В этот момент Сорока–Мэгги влетела в приоткрытую форточку и уселась на кровать.

— Привет, Сорока–Мэгги! – радостно поприветствовал её Гарри. – Тебе не стыдно? Украла вчера за завтраком серёжку у Гермионы! А твоя хозяйка вечно за тебя извиняется. Вредная ты птица! – шутливо поругал её Гарри. – Ну, и где же твоя хозяйка?

— Норчёпинг! Христопраз! Колоратура! – заверещала Мэгги вместо того, чтобы дать дельный ответ. Она подпрыгивала на кровати, махая крыльями и чуть наклоняя голову вбок по своей привычке. Затем что‑то произошло, и в клубах голубого дыма Сорока–Мэгги …превратилась в Мелиссу Найтингейл, стоящую на кровати и заразительно смеющуюся, глядя на растерянного Гарри.

— Здорово я тебя разыграла? – задорно улыбнулась она.

— Э–э-э… Да. – Гарри ещё больше растерялся.

— Извини, не хотела тебя обманывать, просто решила попрактиковаться на досуге, и ты как раз вошёл.

— Так вы – анимаг? Незарегистрированный?

— Ну да, что тебя так удивляет?

— Ничего, просто… Есть что‑нибудь такое, что вы не умеете делать?

— Конечно! Оживлять мёртвых, поворачивать время вспять, предвидеть будущее…

— Нет, я серьёзно. Этого никто не умеет. А вы такая талантливая, так много знаете и умее–те, – проговорил он благоговейно. – Нам ещё профессор Снегг говорил, что вы на первом курсе знали и умели больше, чем все мы, вместе взятые, когда‑либо научимся. Теперь я вижу, что он ничуть не преувеличил.

— Что ты, Гарри. Я же всего–навсего человек. Допускаю, что я способная. Мне многое интересно, мне не надоедает узнавать что‑то новое, обретать новые знания, навыки и умения… Хотя вот, вспомнила! Я не умею трансгрессировать.

— Что, совсем? – Гарри искренне считал, что для Мелиссы нет ничего невозможного.

— Я просто никогда этому не училась. Надо бы, конечно. Просто сейчас я занята кое–чем другим.

— Так вот, почему вы завели сороку?! – вспомнил Гарри начало их разговора.

— А, Сороку–Мэгги? Наверное, да. Вообще‑то мне её брат подарил. Он меня в детстве Сорокой звал, а потом, когда я выросла, подарил мне сороку. Её назвали Мэгги. – Лицо Мелиссы стало задумчивым. Мыслями она была далеко в прошлом. – Руди был старше меня на двенадцать лет. Я… – она запнулась. – Я отчего‑то очень плохо его помню… Он погиб пятнадцать лет назад, когда… Да ты и сам всё знаешь. – Она закусила губу, лицо её омрачилось на мгновение, потом же складка на лбу разгладилась – Мелисса вспомнила что‑то приятное:

— Он был очень хорошим ловцом в квиддиче, одним из лучших. Его хотели взять в Уимбурнских Ос, представляешь? А он предпочёл спорту науку, потом женился… Помнишь, ты всё восхищался моим умением управляться с ковром? У нас это, наверное, семейное. На метле я чувствую себя как рыба в воде. Я мечтала стать ловцом, как брат, но моим мечтам не суждено было сбыться. В квиддиче есть одно такое дурацкое правило, которому лет пятьсот, по меньшей мере. Родственники не имеют права играть за разные команды! Я не знаю, кто автор этого гадкого правила, но он испортил мне всю жизнь. Я с самого детства спала и видела, как я гоняюсь за крохотным мячиком и ловлю его под восхищённые крики зрителей. И вот – не судьба… И никого не волнует, что Руди был старше меня на двенадцать лет, и мы при всём желании не могли бы играть в одной школьной команде: мы учились на разных факультетах, были разного возраста, да ещё оба ловцы. Кто мог придумать такой идиотизм? Как же мне было обидно! Ночами я обливала слезами подушку, а днём до одури тренировалась на площадке для квиддича, чтобы доказать всем, что лучшего ловца ещё не рождалось на свет, чтобы они поняли, кого потеряли. Я заваливала Министерство просьбами допустить меня к игре, но никому и дела не было до моих страданий и талантов. Разве что профессор Снегг хвалил меня за упорство и нежелание сдаваться без боя. Правда, я участвовала во всех возможных гонках на мётлах, даже призы какие‑то выигрывала и занимала места, но это всё было не то.

От злости на весь мир я решила стать лучшей ученицей в школе и всерьёз взялась за учё–бу. Я вступила в дуэльный клуб и быстро стала лучшей, заклинания мне легко давались, и у меня была очень хорошая реакция. У меня даже было несколько кубков, не знаю, где они сейчас. Я и анимагом‑то стала в пятнадцать лет, чтобы кому‑то что‑то доказать. Родным я приготовила сюрприз, но продемонстрировать своё умение не успела… – Она вновь погрустнела, вернувшись в прошлое.

— Кстати, – внезапно встрепенулась она. – Это ведь я была в зале за завтраком. Это я украла у зазевавшейся Гермионы серёжку! Ничего, что я съела твой горошек? – ухмыльнулась она.

— Вы?! – вытаращил глаза Гарри. – Нет, ничего. Я горошек всё равно не люблю. Приятного аппетита, всегда пожалуйста.

— Здорово получилось, да? Никто ни о чём не догадался. Моё поведение было похоже на поведение настоящей сороки?

— Никому и в голову не пришло усомниться! Помните, Малфой ещё шутил, что из‑за меня птицы ссорятся? А Букля? Что вы сказали Букле? Вы и правда с ней говорили? Я же видел, что она вас, вернее, сороку, на кусочки разорвать хотела – уж больно она ревнивая. А потом она резко успокоилась и улетела.

— Твоя Букля и правда очень ревнивая сова. Всё время утверждала, что она – твоя любимая птица, что ты её хозяин. Я по–птичьи объяснила ей, что я не сорока, а учительница. Она всё поняла и успокоилась.

— Объяснили по–птичьи? Вы знаете язык птиц и умеете разговаривать на нём?

— Анимаги, когда они превращаются, могут говорить на языке того животного, которым они становятся. Ещё хорошо в плане питания. Например – ты голоден, а ничего съедобного у тебя с собой нет и купить негде. Так превратись и пообедай! Животному гораздо легче найти пропитание, в кого бы ты ни превращался. Собаки и кошки не побрезгуют мышами и крысами, жучки–бабочки вполне насытятся нектаром и пыльцой, копытным вообще раздолье – травы хоть отбавляй, птицы заморят червячка во всех смыслах… Это плюс. Минус превращения в том, что когда анимаг становится животным, его разум становится близким к разуму животного. Вот почему люди стараются научиться превращаться в собак или кошек, на худой конец птиц – ведь эти животные достаточно разумны. Представь, что ты годы затратишь на овладение анимагией, а в итоге превратишься в улитку, лягушку или флоббер–червя! И чего ради ты потерял столько времени и растратил столько сил впустую? А ведь такие случаи бывали. Ты превращаешься в то животное, которое близко твоей натуре. Самые сильные маги превращаются в волшебных животных – грифонов, пегасов, фениксов, единорогов. Мерлин по легенде превращался в дракона. Но такой сильный дар – действительно редкость. Обычно волшебники превращаются во что попроще, но с определёнными предпочтениями. Собаки умны и преданны, кошки ловки и независимы, обезьяны изобретательны, белки юрки, лисы хитры, птицы быстры и свободны в перемещении. А вдруг ты станешь каким‑нибудь огромным неповоротливым слоном или дельфином? Приятно, конечно, но толку и практической пользы никаких. Поэтому, прежде чем решаться учиться анимагии, надо взвесить свои шансы, подумать, в кого ты реально можешь превратиться. Я очень хотела стать белкой, а стала сорокой. Вполне логично – я болтливая и любопытная – везде сую свой длинный нос.

— Знаете… – испугался вдруг Гарри, – понимаете… я – змееуст. Означает ли это, что если я захочу стать анимагом, я стану змеем?

— Вовсе не обязательно. И потом, что плохого в том, чтобы превращаться в змею? Что плохого в змеях как таковых? Ведь они же не виноваты в том, что Салазар Слизерин сделал их своим символом! Змеи, Гарри, это просто змеи, и ничего больше. Они такие же животные, как и все остальные, ничуть не хуже, а в чём‑то даже и лучше. Тебе даже выгодно было бы держать змею или руноследа в качестве домашнего животного. Ты мог бы использовать её как шпиона, посылая на разведку, а потом обо всём расспрашивая… Я и не знала, что ты – змееуст. Это очень редкий и от этого ценный дар. Любопытно…

— Я с удовольствием выменял бы его на парочку двухвостых головастиков, – мрачно отозвался Гарри. – Я не хочу иметь ничего общего с Воланом‑де–Мортом. Это из‑за него я стал змееустом. Кстати, у него есть огромная змея – Нагайна, кажется – кобра. Он её как раз так и использует, как вы сказали. Только ещё он заставляет её убивать. В прошлом году он науськал её на мистера Уизли, когда тот охранял вход в Отдел Тайн в Министерстве. Мистер Уизли чуть не умер… Его вовремя доставили в больницу Святого Мунго. А вы говорите змеи это просто змеи…

— Забавно, что мне частенько приходят в голову те же идеи, что и Волану‑де–Морту… Иногда мне даже страшно становится, – пробормотала Мелисса еле слышно себе под нос. – Ну да ладно! А ты змееуст с самого детства?

— Да. Правда, я об этом даже и не догадывался. Я вообще думал, что со змеями все уме–ют разговаривать, что это вроде применения простейших заклинаний вроде Вингардиум Левиоса. Это уже потом Профессор Дамблдор объяснил мне, что часть способностей Волана‑де–Морта перешла ко мне, когда заклинание Авада Кедавра не сработало, и он исчез.

— Хм… Очень может быть. Магическая сила не может исчезнуть просто так, когда исчезает сам сильный маг. Она ищет нового хозяина и находит его.

— Не нужна мне его чёрная сила! Я не хотел этого! – выкрикнул Гарри запальчиво.

— Сила, Гарри, это только сила. Тебе самому решать, использовать её во зло или во благо. Никто не может заставить тебя творить зло, если ты этого не желаешь. Скажи мне, а как ты выжил? Я прочитала кучу книг по этому поводу, но там одна вода, ничего конкретно не сказано, одни лишь домыслы и гипотезы.

Гарри подсознательно насторожился. Ему не нравилось, когда его об этом расспрашивали. Ведь обычно этим интересовался сам Волан‑де–Морт, один раз даже в образе Тома Рэддла – дневникового воспоминания.

— Да я и сам понятия не имею, – ответил он не сколько уклончиво. – В этом нет никакой моей заслуги. Дамблдор объяснил мне, что моя мать, умерев за меня, дала мне защиту. Волан‑де–Морт не мог до меня дотрагиваться. Когда его дух вселился в нашего учителя Защиты Квиррела на первом курсе, он хотел меня убить, но умер сам, когда прикоснулся ко мне. Я плохо помню, я потерял сознание, потому что было очень больно.

— Чего тебе только не пришлось пережить… – покачала головой Мелисса сочувственно. – Не каждому взрослому волшебнику столько выпадает, сколько тебе…

Гарри на секунду показалось, что Мелисса прослезилась, глядя на него, но поклясться в этом он бы не смог. Он засобирался уходить, как вдруг вспомнил, зачем он вообще приходил.

— Ой, Мисс Найтингейл! Я же приходил узнать насчёт Ориентирования.

— Пока все сошлись на утре субботы, в это время все свободны. Будет восемьдесят два человека. Заниматься придётся в библиотеке, таких больших кабинетов в замке нет. Вот ещё что хотела спросить. Как тебе конкурс?

— О! Просто супер! Джинни такая молодец, она настоящая актриса! Похоже, она стала вашей горячей поклонницей, так здорово выступила. Но в этом есть и ваша заслуга.

— Какая же? – недоверчиво засмеялась Мелисса.

— Она же о вас говорила! Представьте, попалась бы ей какая‑нибудь скученная отравительница Екатерина Медичи. Жюри бы просто заснуло. А так она всех впечатлила. Это всё благодаря вам, – расцвёл Гарри, влюблённо хлопая ресницами.

— Однако, Поттер, ты льстец. Но если ты таким образом надеешься увильнуть от зачёта по притендусу, то даже и не надейся!

И они рассмеялись вместе.

Гарри попрощался и побежал к себе. На полпути он сообразил, что по тайному коридору было бы гораздо быстрее, но возвращаться – плохая примета, как их учили на Гадании, и он пошёл обычным путём. А если бы он шёл по тайному коридору, то заметил бы фигуру удаляющегося человека, тщательно подслушавшего их разговор и сделавшего свои выводы.

— Гарри, ты где пропадал? – накинулась на него Гермиона. – Тебя только за смертью посылать. Всего и делов‑то – узнать насчёт Ориентирования, а ты пропал на два часа.

— Да ладно тебе, Гермиона, – миролюбиво сказал Гарри. – Подумаешь, разговорились.

— Добром это не кончится, – отрезала она. – Вот помяни моё слово.

— А ты не каркай! – прервал её Рон. – Ну, Гарри, рассказывай, о чём можно было столько времени трепаться?

И Гарри рассказал, как он случайно узнал, что Мелисса – анимаг, и что это она утащила серьгу Гермионы. Та вдруг захихикала.

— Что с тобой? Что в этом смешного? – не понял Рон.

— Нет, ничего. Просто я знала, что это она.

— Как? – воскликнули Гарри и Рон в один голос.

— А так. Когда я погналась за сорокой–воровкой, она завела меня в безлюдный коридор и превратилась в Мелиссу. Ей надо было кое‑что мне сказать, и таким образом она выманила меня из зала. Но она взяла с меня слово, что я никому не скажу о том, что она – анимаг. Она не зарегистрирована.

— Мне она сказала, что она анимаг с пятнадцати лет. Неужели всё это время она это скры–вала?

— Неправдоподобно, – не поверил Рон. – И вообще на анимага годами учатся. Как она в этом возрасте умудрилась стать анимагом? Она и правда уникум и феномен.

— А ещё Мелисса мне рассказала, что могла бы играть в квиддич, если бы не её брат Руди, который был очень перспективным ловцом. Согласно правилам она уже не могла играть в квиддич. Она до сих пор не может успокоиться.

— Что‑то я не припомню никакого перспективного ловца по имени Рудольф Найтингейл, – нахмурился Рон.

— А почему ты думаешь, что он – Найтингейл? – спросила Гермиона. – Мелисса, между прочим, могла успешно побывать замужем и взять фамилию мужа, а потом развестись, оставив её.

— Замужем? – это не приходило Гарри в голову. – Я не могу представить её замужем!

— Почему бы и нет? – не сдавалась Гермиона. – Что мы по сути о ней знаем? Какое‑то время она проработала в Министерстве, до того, как поступила в школу. А чем она занималась до этого? Кем была? Где жила? Теперь она наверняка и сама этого не знает. Снегг стёр ей большую часть памяти, вживив другую. И зачем он это делает?

— О–о-о! Лыко–мочало – начинай сначала! – не выдержал Гарри. – Кто же его знает? Вопросов у нас всегда больше, чем ответов. Жаль, библиотека уже закрыта. А то можно было бы глянуть во Всё обо Всех этого самого Рудольфа Найтингейла. Да и спать что‑то хочется, – зевнул он. – Потом посмотрим.

В воскресенье с утра Гарри, Рон и Гермиона пошли навестить Сириуса. Гарри заготовил целую обличительную речь по поводу заигрывания Нюхалза с Мелиссой. Они вышли к перелазу, перебрались через него и спустились вниз к каменному подножью скалы. Нюхалз сидел у самой расщелины, нетерпеливо поскуливая. При виде ребят он просто шеметом кинулся в расщелину в скале, не дожидаясь их.

— Вы чего опаздываете? – накинулся он на них вместо приветствия.

— Помилуй, Сириус, сегодня же воскресенье, – принялся оправдываться Гарри. – Мы вы–спаться хотели в кои‑то веки. В чём, собственно, проблема?

То замялся и слегка покраснел:

— Я… я хожу гулять к одной девушке. Она не знает, что на самом деле я – человек. Она ме–ня кормит и разговаривает со мной, я уже опять отвык от человеческой речи. Вы и то меня совсем забыли! – перешёл он в наступление.

— Ты встречаешься с Мелиссой Найтингейл? – открыто спросил его Гарри.

— С кем? Ах, ну да… А вы откуда знаете? – растерялся Сириус.

— Мы вас видели, – сказала Гермиона. – Как вы играли под деревьями.

— А ещё как ты всё время норовил её лизнуть в лицо! – недовольно высказался Гарри.

— Ах, это! Подумаешь!.. Она мне нравится. Рассказывает о себе, о работе, об учителях, о вас даже. Я бы всё на свете отдал, только бы с ней нормально поговорить.

— Так что тебе мешает, Сириус? – встрял Рон. – Стань человеком, покажись ей.

— Ты не понимаешь! Она уже рассказала мне много такого, чего, возможно, никогда нико–му не рассказывала. Такого, чего не расскажешь ни одному человеку. Она же думает, что я – собака. Что я никому этого не разболтаю, или что я вообще ничего не понимаю. Я уже не могу ей открыться, всё слишком далеко зашло, уже слишком поздно.

— Ну, и как она тебе? – недоверчиво спросил Гарри.

— Она – самая замечательная девушка на свете… Она умная, красивая, заботливая… да что там говорить! – Сириус расплылся в блаженной улыбке.

Гарри заметил, что в Сириусе что‑то неуловимо изменилось, что‑то… Глаза! Тусклые и безжизненные после пребывания в Азкабане и скитаний, сейчас они светились, сияли, блестели. Если до этого в крёстном чувствовалась какая‑то покорность, апатия, будто он жил из чистого принципа, то теперь в нём появилось настоящее желание жить.

Ой–ёй–ёй!.. – подумал Гарри. – Только не это… Кажется, он всерьёз влюбился!.. Вслух же он сказал:

— И давно вы… гм… встречаетесь?

— Сегодня три недели ровно. Она приходит после уроков часа в три–четыре, а в выходные – часов в двенадцать. Она кормит меня пирожными с рук, гладит по голове и называет хо–рошим мальчиком и молодцом. Чем не комплимент? Меня уже сто лет никто не гладил по голове, пирожных я лет пятнадцать не ел, а хорошим мальчиком вообще отродясь не был… Вот бы все так хорошо относились к собакам!.. – Сириус улыбнулся, блеснув зубами. Гарри чуть ли не впервые в жизни видел, как крёстный искренне улыбается. Обычно это была горькая усмешка или гримаса сарказма. Он сразу стал тем самым самоуверенным красавцем, каким был в молодости, а от глаз разбежались лучиками весёлые морщинки.

— Слушай, а отчего ты в молодости не женился? – неожиданно для себя самого спросил Гарри.

— Не знаю, – задумчиво сказал Сириус. – Наверное – из‑за Маргарет. Не хотел разбивать девочке сердце. Эта сумасбродка могла всё что угодно натворить, услыхав такую новость. А если серьёзно… Наверное, я так никого и не полюбил, чтобы жениться. Я всегда завидовал Джеймсу, который знал Лилли ещё по школе. Она его сначала терпеть не могла, считала придурком и задавакой, но своими ухаживаниями Джеймс её достал, просто взяв приступом, и Лилли не устояла. Всерьёз они стали встречаться только на седьмом курсе, потом долго работали вместе, а через несколько лет поженились. Мне же на полном серьёзе никто не нравился, хотя за мной много всяких дурочек бегало… даже слишком много. Мне это льстило, но не более того. Так… ерунда всякая.

— Понятно, – проникся Гарри и вдруг встрепенулся. – Чуть не забыли! Мы же столько всего нового выяснили! – И они наперебой стали рассказывать Сириусу о Миранде, о Томе Рэддле, о Маргарет и о кольце–змейке. Сириус был просто потрясён.

— Вот это да… Ни за что не смог бы предположить такое… Стойте, ещё раз всё по порядку. Миранда была вейлой. Она родила Тома Рэддла в шестнадцать лет, а в восемнадцать его бабушка и дедушка отправили её в психушку, а её ребёнка – Тома – в приют. Через двадцать шесть лет она вышла, встретила Джастина Поттера и вышла за него замуж, родив через какое‑то время Маргарет. Нет, это просто уму непостижимо! Значит Маргарет – наполовину вейла? Да при этом ещё и наполовину сестра Тома Рэддла, то есть Вы–Знаете–Кого по матери? С ума сойти. Да Джеймс и сам‑то не знал, что его мачеха – вейла. Она и правда была голубоглазая и золотоволосая, очень красивая и какая‑то вечно молодая. И у неё были самые послушные куры и самые красивые гарпии в округе… Но вейла… Вейлы ведь обладают совершенно особой привлекательностью, они как‑то странно действуют на мужчин. Находясь рядом с ней я никогда этого не замечал…

Тут слово взяла всезнающая Гермиона:

— Когда вейлы выходят замуж за людей, они теряют свою странную притягательность. Это в любом учебнике по не–совсем–людям написано! Как ты умудрялся быть чуть не лучшим учеником на курсе, если не знал этого?

— Я знал, но забыл, – ухмыльнулся Сириус, чтобы подразнить скривившуюся Гермиону. – Старость не радость, знаешь ли. А в молодости я предпочитал держать в памяти время свиданий, а не страницы учебников! – он задорно подмигнул Рону, а потом враз посерьёзнел. – Но ведь по вашему рассказу получается, что Миранда была гораздо старше Джастина…

— Похоже, ты вовсе не брал учебники в руки, Донжуан! У вейл другое летоисчисление! – Гермиону уже достало объяснять одно и то же всем незнайкам по очереди. – Они живут до ста тридцати–ста пятидесяти лет, так что физически Миранда и Джастин были ровесниками.

— Кто такой Донжуан? Ладно, неважно, проехали. Но всё равно вы меня не убедили. Прав–да, теперь понятно, почему Миранда так полюбила Джеймса, – задумчиво проговорил Сириус. – Он заменил ей пропавшего сына. А потом тот появился, и… – он оборвал себя на полуслове.

— Знал ли Сами–Знаете–Кто о том, что Джеймса Поттера воспитала его родная мать? Может, он хотел убить всех Поттеров из ревности? – вставил Рон.

— Теперь мы уже ничего не узнаем, – горестно сказал Гарри. – И всё из‑за этих Рэддлов! Если бы не их подлость, мои отец, мать и тётя могли бы быть сейчас живы! – Он непроизвольно сжал кулаки от ярости. Хмурый Сириус промолчал.

— Теперь уже поздно об этом говорить, – попыталась успокоить Гарри Гермиона, что ей удалось с превеликим трудом.

— Ой! – подпрыгнул как ужаленный Сириус. – Я же опаздываю к Мелиссе! Уже почти две–надцать! Мне надо бежать!

Он мигом обернулся чёрным псом и бросился вон из пещеры даже не попрощавшись.

— По–моему, он влюбился. Все симптомы налицо, – обречённо проговорил Гарри.

— Дела–а-а… – только и нашёл, что сказать Рон. Гермиона понимающе хмыкнула.

В замок они вернулись другой дорогой, сделав крюк, так как не хотели мешать бурному проявлению чувств влюблённого Нюхалза.

Во дворе замка царил необычайный переполох.

— Что стряслось? – поймал Гарри Колина Криви за рукав мантии.

— Как, вы ещё ничего не знаете? Двурог Хагрида рожает! Он всех на ноги поднял. Ему там уже помогают Мадам Помфри, Мисс Найтингейл и даже Снегг.

— Вот это да! – удивился Гарри. – Не знал, что у Снегга есть опыт повивальной бабки! Эй! Куда? – крикнул Гермионе, которая устремилась к хижине Хагрида.

— Помогать! Вдруг, я пригожусь? – и она унеслась со всех ног.

— Нет, ну что за удовольствие смотреть на муки несчастного животного? – недоумевал Гарри. – Меня хоть режь – я туда не пойду. Хватило с меня один раз кошки. До сих пор руки трясутся и кошмары снятся.

— Вдруг Хагриду потребуется наша поддержка? – пошутил Рон. – Он, небось, волнуется, как будущий отец. Пошли к нему.

Скрепив сердце и скрипя зубами Гарри согласился.

У хижины стоял дым коромыслом. Ученики суетились, не зная, чем помочь. Из сарая доносилось жалобное похрюкивание. Гарри сразу же стало нехорошо. Из сарая появился очень сосредоточенный Снегг. Окинув толпу ребят тяжёлым взглядом и не найдя никого из Слизерина, он остановился на Гарри.

— Эй! Поттер! Лови ключи. Бегом ко мне в кабинет и срочно принеси бутылочку с кровью единорога. Дела плохи, одна нога здесь, другая там. А ты, Уизли, выгони посторонних – нечего здесь толпиться, это не спектакль. Недовольных штрафуй. – И он вновь зашёл внутрь.

Уже на бегу до Гарри дошло, что кровь единорога они с Роном тогда позаимствовали. Он совсем об этом забыл. Вместо того, чтобы свернуть в подземелья Снегга, он побежал по винтовой лестнице в общую гостиную Гриффиндора. Он даже не представлял, куда делась бутылочка с кровью. Из кармана мантии он её в ту ночь не вынимал, это он помнил. А потом её там уже не было… У Гарри совсем вылетело из головы.

Вот незадача! Натворили мы с Роном дел! Хотели как лучше, вышло как всегда… Если бедное животное умрёт, это будет на нашей совести…

Гарри лихорадочно вспоминал, что они делали, вернувшись из тайного коридора. Ага! Они немного поваляли дурака в гостиной, применяя друг к другу Обездвиживающие заклинания. Видимо, бутылочка тогда и выпала. И где её теперь искать? А вдруг она разбилась? От этой мысли у него внутри всё похолодело.

— Нет, нет, пусть она будет целой и найдётся! – твердил он про себя, прыгая через три ступеньки.

В гостиной никого не было, кроме Джинни. Она что‑то сосредоточенно читала, сидя в любимом кресле Гермионы.

— Джинни! – заорал с порога Гарри так, что та вздрогнула от неожиданности. – Джинни, помоги мне, очень прошу. Где‑то здесь на полу должна быть бутылочка с серебристой жидкостью. Её надо срочно найти, это вопрос жизни и смерти. Помоги мне, умоляю.

Джинни испуганно кивнула и активно включилась в поиски, оставив книгу на кресле.

Им повезло – бутылочка оказалась цела. Она закатилась под то самое любимое кресло Гермионы и лежала там в пыли. Её обнаружила Джинни, сдвинув тяжёлое кресло в сторону. Она протянула бутылочку Гарри ни слова не говоря и мучительно краснея. Джинни вообще выглядела какой‑то испуганной.

Повинуясь внезапному импульсу, Гарри наклонился и быстро чмокнул Джинни в щёку в избытке благодарности. Он случайно скосил глаза на кресло, в котором лежала книга. Это был бестселлер Как Понять Себя и Найти Свой Путь в Жизни Лореданы Мерриуэзер. Та самая бесследно исчезнувшая книга, которую Гарри подарила Гермиона на день рождения. Джинни вспыхнула до корней волос и буквально задохнулась:

— Гарри… Я… я не хотела… Так вышло… Я случайно… В приворотное зелье надо было доба–вить кусочек чего‑нибудь, принадлежащего тебе. Я увидела эту книгу и чуть–чуть оторвала от странички. Я не успела положить её обратно, а потом стала читать и… – Она готова была разрыдаться.

— Да ничего страшного, – нетерпеливо перебил её Гарри. – Она мне никогда не нравилась, забери её себе, дарю!

— Но я думала… Это же подарок Гермионы… Она же тебе нравится…

— Книга или Гермиона? – улыбнулся Гарри растерянной девушке. – Книга мне определённо не нравится, а с Гермионой мы просто друзья. Говоря по секрету, она очень нравится одному моему знакомому рыжему молодому человеку, усыпанному веснушками! И спасибо за помощь! – Гарри унёсся вниз, прыгая через три ступеньки.

Джинни стояла в оцепенении посреди комнаты. Это был Гарри, и он её поцеловал!!! Ну и что, что в щёку. Небось, кого попало он целовать не будет! Джинни счастливо засмеялась и закружилась по комнате.

Гарри успел как раз вовремя. Рядом с хижиной Хагрида уже никого не было, видимо, Рон не поскупился на штрафы. У входа в сарай его дожидалась Мелисса с перепачканными бурой кровью руками и каплями на мантии.

— Давай быстрее, дорога каждая секунда, – скороговоркой сказала она и исчезла в сарае.

Заходить внутрь Гарри не рискнул. Хотя на нервы он не жаловался, подобного зрелища ему было не выдержать. Желудок заранее болезненно сжался, и к горлу подкатила тошнота. Гарри решил пойти подождать в хижине у Хагрида. Толкнув дверь, он с удивлением обнаружил великана внутри.

— Хагрид? Ты почему не в сарае вместе со всеми? – выпалил Гарри от неожиданности.

Похоже – Хагрид был изрядно навеселе. По его лицу катились крупные слёзы, исчезающие в бороде.

— Умрёт моя голу–убка–а… – ревел он как раненый гиппогриф. – А–а-а… не доглядел я… Не справился, не оправдал доверия… Это всё моя вина–а-а…

— Успокойся, Хагрид. Там ведь Мадам Помфри, и Мелисса, и Снегг. Все вместе они спра–вятся. Я принёс кровь единорога – она кого угодно спасёт, даже человека, а твою Розиту тем более, – успокаивал Гарри расстроенного великана как мог.

Тот кое‑как пришёл в чувство не без помощи большущей явственно пахнущей спиртом бутылки. Вдвоём они стали напряжённо ждать новостей. Только минут через сорок скрипнула дверь, и вошла Мелисса, устало вытирая тыльной стороной испачканной руки пот со лба, оставляя на нём бурые полосы крови.

— Умерла?! Умерла, да?! – слёзы опять заструились по грубому лицу Хагрида. – Не томи, девочка, говори!

— Что ты, Хагрид, успокойся, всё в порядке! У нашей Розиты двойня! Поздравляю!

— А–а-а… – слабо вскрикнул Хагрид …и упал в обморок от облегчения.

— Ну вот, теперь ещё и с ним возись! – недовольно поморщилась Мелисса. – Ох уж мне эти слабонервные мужчины!

…Отпоив Хагрида валерьянкой, они все вместе пили у него чай. Выглядел Хагрид неважно. Каждую минуту он порывался бежать смотреть на новорожденных и молодую маму. Трое взрослых и один подросток с трудом его удерживали. Аргументы он придумывал самые разные:

— Пойду соломку поменяю!

— Водички надо чистой налить!

— Ой! Проветрить‑то я и забыл!

— Надо бы витаминов добавить в корм, как же она без витаминов‑то?

Чуть позже в хижину заглянул Дамблдор, справиться о том, как всё прошло. Хагрид начал громоподобным голосом описывать подвиги Мадам Помфри и Снегга и чудеса самоотверженности Мисс Найтингейл.

— И откуда только девочка знала, что делать? Я только диву давался, ещё нечего и понять не успел, а она уже сориентировалась…

Гарри сел тихонечко в уголке за шкафом, про него все забыли. А Хагрид тем временем продолжал:

– …и про кровь единорога ей, сердешной, первой в голову пришло – сразу сообразила, что надо делать. Это ваша школа, профессор Дамблдор. Когда она там, у Мадам Помфри‑то была…

— Хагрид, – резко перебил его Снегг. – По–моему, ты слишком много выпил и начал заговариваться!

При этих словах Мелисса слегка насторожилась и закусила губу, что было признаком напряжённых раздумий. Гарри в своём закутке навострил уши.

— А что я сказал‑то? Я что? Я – ничего, – засуетился Хагрид. – Я только хотел сказать, что Мисс Найтингейл у Мадам Помфри травки да зелья для опытов брала, все мы у ней травки да коренья берём, которые ей профессор Стебль и профессор Снегг выдаёт, так ведь?

— Да, да, – согласно закивала головой главная медсестра Хогвартса, а Снегг нахмурился. – Поздно уже, Хагрид, пора нам. Все устали. Тяжёлый выдался сегодня денёк.

Все встали и собрались уходить в замок.

— И не тревожь молодую мать своей заботой, Хагрид! Ей тоже необходим покой и отдых, – сделала ему внушение на прощание Мелисса.

Преподаватели ушли. Гарри выбрался из своего угла.

— Гарри? Ты ещё здесь? – удивился великан, у которого от усталости, пережитых треволнений и от выпитого слегка заплетался язык. – А мы про тебя и забыли совсем!

— О чём это ты говорил, Хагрид? – невинно поинтересовался Гарри.

— Э–э-э… Когда? Я ничего не помню. Выпил лишку да перенервничал, вот и нёс какую‑то околесицу, – довольно неуклюже попытался отговориться Хагрид.

— Когда это Мисс Найтингейл была у Мадам Помфри? Она же ни разу не заглядывала в больничное крыло! Причём здесь профессор Дамблдор?

— Не знаю я, не знаю, и не спрашивай. Я уже заговариваться начал. Да и не нашего это ума дело, – замахал руками Хагрид. Он не умел врать и сразу же краснел. Но Гарри понял, что сейчас от него уже ничего не добьёшься. Если Хагрид хотел, то умел держать язык за зубами, он сразу же замыкался, когда понимал, что у него пытаются выпытать секрет.

— Ладно, Хагрид, пока, мне тоже пора, – сказал Гарри как можно более обиженно, чтобы Хагриду стало стыдно за свою скрытность. Можно подумать – они не друзья! Разве могут быть секреты от друзей? – А то мне ещё надо сочинение писать по Истории Магии и ещё…

Хагрид не стал задерживать его, хотя Гарри на это рассчитывал. Он вышел из хижины намеренно громко топая и оглушительно сопя, чтобы до Хагрида дошло, что Гарри на него в обиде. Но толстокожего, или проницательного? великана не пронял притворно–несчастный вид Гарри. Тогда тому ничего не оставалось, как потрепать на прощание по голове Клыка, успевшего обслюнявить ему все ботинки, и с разочарованным видом покинуть хижину. Гарри устало поплёлся к замку, стараясь в кромешной тьме аккуратно ступать между грядками. В темноте было хоть глаз коли, а палочку он забыл в гостиной, когда искал кровь единорога. К нему вдруг приблизилась какая‑то тень и что‑то холодное ткнулось в руку. Гарри от неожиданности вздрогнул и уже открыл рот, чтобы заорать во всю мощь своих лёгких, но как раз вовремя понял, что это Нюхалз.

— А ты что здесь делаешь? – озадаченно спросил Гарри пса. – Ах, да! Мелисса сегодня не пришла на свидание, и ты прибежал узнать, не случилось ли с ней чего? – догадался он.

Нюхалз жалобно заскулил.

— Слушай, она не виновата. Дело в том, что Розита, это двурог Хагрида, сегодня родила. Хагрид так трясся, что был вообще никакой, поэтому Мелисса, Мадам Помфри и Снегг ей помогали. – Услышав имя Снегга Нюхалз зарычал. – Мисс Найтингейл молодец! Ты же её знаешь, у неё просто страсть помогать всем, попавшим в беду. И у неё талант появляться в нужном месте в нужное время. Вот и здесь она оказалась как нельзя кстати. Я бы сто раз в обморок упал, а она спасла Розиту, догадавшись дать ей кровь единорога. Так что ты не волнуйся, с Мелиссой всё в порядке.

Нюхалз коротко тявкнул в знак того, что всё понял. Он проводил Гарри до дверей замка, чтобы тот не оступился в темноте, лизнул его руку на прощание и исчез во тьме.

Гарри еле–еле доплёлся до башни Гриффиндора. От дневных впечатлений он порядком устал, и меньше всего на свете ему хотелось сейчас писать очередное сочинение о неприятии колдовства магглами и о Салемских ведьмах.

— Ты где был? – сходу накинулась на него Гермиона. – Тоже акушеркой решил на досуге стать, по примеру Снегга?

— Скорее уж психоаналитиком! Пришлось успокаивать Хагрида, а то он уже начал пить горькую и устраивать поминки по живой и здравствующей Розите. Он сам себя до истерики довёл, а потом – не поверите – в обморок упал!

— Вот это да! – хохотнул Рон, представив себе это зрелище. – Наш чувствительный великан Хагрид?! Ха!

— Он как узнал, что Розита жива–здорова и родила двойню, так от радости чуть не умер. Мы с Мелиссой его валерьянкой отпаивали и почти час в чувства приводили. Хагрид потом сказал кое‑что странное… – И он рассказал Рону и Гермионе об услышанном.

— Подозрительно как‑то, – нахмурила брови Гермиона. – При чём здесь Дамблдор и Мадам Помфри? Про травки и зелья чушь всё это. Мелисса сама любое зелье приготовит может или у самого Снегга попросить, зачем ей ещё Мадам Помфри беспокоить?

— Вот это‑то и мне непонятно. Причём Снегг, да и все остальные тоже, явно знали, о чём шла речь, а вот сама Мелисса была не в курсе, это было заметно. Может, это связано со стиранием памяти?

— О–о-о… Ещё одна загадка, – взвыл Рон. – Лучше бы ты, Гарри, ничего вовсе не слышал!

— Ну вот! Я же ещё и виноват! Больше вообще вам ничего не скажу! Друзья, называется! Я думал, вам интересно, а вы… – вспылил Гарри.

— Да ладно тебе, это я так, извини, – примирительно сказал Рон, но Гарри ещё целую минуту дулся на него.

Потом они засел за сочинение, в котором должно было быть не меньше тысячи слов. Он пыхтел над ним часа три, но всё равно набиралось только восемьсот с хвостиком. У Рона дела шли и того хуже. Гермиона как всегда накатала эссе на тысячу триста слов. Списать она, само собой, не дала и гордо отправилась спать. В гостиной кроме них осталась одна Джинни.

— Слушай, Джинни, может ты нам с Гарри поможешь? – окликнул её Рон, отчаявшись получить помощь от кого‑либо ещё. А ей будто этого только и надо было. Джинни была тут как тут. Как выяснилось, Рон позвал её не зря.

Джинни оказалась просто кладезем информации. Она подробно рассказала о пособии по охоте на ведьм Шпренгера и Крамера 1486 года Malleus Maleficarum – Молоте ведьм, о произведении Мэтью Гопкинса Как ловить ведьм, о Ведьме Жюля Мишле и о трактате О ведьмах Джона Вира.

— Откуда ты так много знаешь? – потрясённо округлил глаза Гарри. Он был уверен, что такого количества сведений не было даже в сочинении Гермионы. – Наизусть ты книги учила, что ли?

Джинни приняла таинственный вид, но при этом отговорилась, что у неё просто хорошая память.

— А кое‑что мне ещё Феоктист–болтун рассказал. С этой охотой на ведьм была связана парочка любовных историй. Вот так косвенно я так много и узнала.

Что‑то здесь не то, – подумал про себя Гарри, но вслух лишь поблагодарил Джинни за помощь, быстро дописал работу и отправился спать.

Ночью Гарри опять проснулся от голоса, заполнившего голову плотным туманом:

— Скоро всё закончится, всё будет хорошо… Вы все будете вместе… Но трудностей ещё много, много… много… Ты уже близко, Гарри, близко… Ты поможешь ей понять… – И голос удалился, растаял, растворился в воздухе, наполненном снами.

Гарри сел на кровати.

— Ну вот, теперь надо помочь ей понять!.. Кому ей? – чуть не плакал он от досады. – Кто ещё здесь чего не понимает? Это я ничего не понимаю! Кругом одни вопросы без ответов…

Он собрался было уснуть снова, как вдруг вспомнил: сегодня же сеанс стирания памяти! И кровь единорога снова у Снегга! Как же он мог об этом забыть? Совсем из головы вылетело! Сон сразу как рукой сняло. Может, он ещё успеет?

Гарри мигом оделся, накинул мантию–невидимку и только было нырнул в коридор, как вспомнил, что палочку он так и не нашёл. Кляня про себя свою забывчивость на чём свет стоит, он обшарил всю гостиную, ползая на коленях, и наконец выудил палочку из‑под дивана. Кинувшись бегом по коридору в подземелья, Гарри понял, что опоздал: Снегг уже вёл Мелиссу обратно, управляя ею с помощью Империуса. Гарри проводил их до самой комнаты позади кабинета Защиты, подсмотрел, как Снегг аккуратно подоткнул одеяло спящей девушке и поправил тапочки у кровати.

Как же я мог забыть? – укорял себя Гарри всю обратную дорогу. Он устало брёл по коридору, глядя себе под ноги. Влево пошёл коридор, и Гарри краем глаза заметил в нём отчётливые отпечатки следов. Их было много, но они были одни и те же. Куда ведёт этот коридор? Чьи это следы? Когда они здесь появились? Следы появились совсем недавно, иначе Гарри заметил бы их раньше. Это не были ни следы Снегга, ни Мелиссы, ни их с Роном… ЧУЖИЕ СЛЕДЫ… По спине поползли неприятные мурашки. Гарри решил выяснить, куда они ведут.

…Он шёл, шёл и шёл. Коридор постепенно поднимался вверх.

Значит, я иду в одну из башен, – догадался Гарри, – интересно, в какую именно? Совятня, вроде бы, в другой стороне, башня Астрономии с открытой площадкой? Очень может быть. Южная башня со стеклянным куполом, которой пользуются слизеринцы? А что, если это… А что? Вполне возможно.

Гарри прибавил шагу и минут через десять упёрся в панель. Сдвинуть её с помощью заклинания Алохомора не получилось. Дверь что‑то удерживало. Неудача. Несолоно хлебавши, Гарри вернулся в основной коридор.

Очередная странность. Утром расскажу ребятам, – подумал он.

Гарри выбрался в основной коридор и пошёл к себе, решив, что утро вечера мудренее.

*** Гром среди ясного неба грянул утром. Произошёл очередной скандал. Когда за завтраком влетели почтовые совы с Пророком, у всех буквально челюсти поотваливались. На первой странице красовались фотографии Гарри и Мелиссы с подписью Роман ученика и преподавательницы?

В зале сразу поднялся гул. Все зашушукались, искоса поглядывая на Гарри и Мелиссу.

— Вот это ты, Поттер, даёшь! – деланно восхищённым голосом заявил на весь зал Малфой, как всегда принявший на себя роль глашатая – рупора общественного мнения. – А я‑то голову ломаю – что это ты у Мисс Найтингейл в любимчиках ходишь? А ларчик просто открывался. Вон оно как!

У Гарри в глазах потемнело. Ничего не соображая, он кинулся на Малфоя и успел съездить ему по носу со всей силы, прежде чем их разняли. У Драко из носа шла кровь, а у Гарри был оторван воротник рубашки.

— Ты трижды пожалеешь, что не родился магглом, Поттер! – угрожал ему Драко из‑за спин своих телохранителей – Крэбба и Гойла.

— А ты пополнишь собой ряды привидений, Малфой! Ты ещё составишь компанию Плак–се Миртл, а то ей очень скучно одной! – не остался в долгу Гарри.

— Он сломал мне нос, – притворно захныкал Драко.

— Не будешь совать его в чужие дела! – ответил кто‑то.

Вдруг послышался голос Мисс Найтингейл:

— Господа, мне всё это надоело. Я иду к Директору. Если я так настойчиво кому‑то мешаю, завтра же моей ноги здесь не будет. Знаете, то, что кто‑то из вас делает, просто подло. Это недостойно звания волшебника. – И она вышла с гордо поднятой головой. Гарри выбежал за ней.

— Мисс Найтингейл! Мисс Найтингейл! Подождите, я с вами.

— Хорошо, пойдём. Тебя это, как‑никак, тоже касается, – она вздохнула.

Всю дорогу Гарри думал, кому же это надо так настойчиво выжить преподавательницу из школы. Этот человек и раньше не выбирал средств, но сейчас он превзошёл сам себя. С его воображением надо было сказки для маггловских детей писать, а не подлые лживые анонимки. В голову Гарри мог прийти только Малфой, но он бы не осмелился. Снегг давно пригрозил ему вылетом, за это отец Драко его по голове не погладил бы. Но кто же ещё это мог быть? Все любили Мелиссу, и ученики, и преподаватели. Правда, её недолюбливала МакГонагалл, но не могла же она опуститься до такого!

Дойдя до горгульи, за которой был кабинет директора, Мелисса произнесла пароль — желейные слизнячки. Горгулья ожила и отпрыгнула в сторону.

Поднявшись в кабинет директора по самодвижущейся винтовой лестнице, они сразу же увидели Дамблдора, сидящего за столом. Нахмурившись, он читал Пророк.

— О–о-о! Заходите, молодые люди. Я ждал вас. Да, я уже читал новую статью. Нет, я не верю ни единому слову, можете не волноваться. Так о чём вы хотели поговорить?

Разбуженная разговором Распределяющая Шляпа пробормотала что‑то нелестное о Ме–лиссе, что‑то вроде того, что от такой хулиганки, которая при распределении чуть не вывела её из строя, ничего иного и ожидать было нельзя. Дамблдор цыкнул на возмущающуюся Шляпу и внимательно посмотрел на Мисс Найтингейл.

— Дело даже не в том, верите вы или нет, – подавленно проговорила Мелисса. – Кто‑то настойчиво хочет от меня избавиться. Это ведь не первая лживая публикация. Из‑за меня тень падает на совершенно посторонних людей, сначала на профессора Снегга, теперь – на Гарри.

— Нет. Сначала Аноним попытался очернить вас, когда вы ещё работали в Министерстве, и компрометируя вас и других работников. Тогда у него ещё не было цели от вас избавиться. Теперь же он настойчиво настраивает общественность против вас, создавая негативное отношение. Он дискредитирует вас в глазах учеников, родителей, преподавателей и читателей, подрывает ваш авторитет, портит вашу репутацию. Но зачем? Чтобы вас выгнали из школы? Для чего ему это? Всё равно другого учителя Защиты посреди года не найти. Может, вас хотят выманить отсюда? – внёс свою лепту в анализ ситуации Гарри, произнеся пламенную речь на одном дыхании. Он сам удивился, что ни разу не сбился и не запнулся, сказав что‑то умное.

— Боюсь, что вы правы, молодой человек, но не во всём, – задумчиво проговорил Дамблдор, внимательно глядя на Гарри. – Лично мне кажется, что первые статьи писал другой человек. К тому же подписи Аноним под ними не было. Сначала их, наверное, строчил какой‑то недовольный репортёр, типа небезызвестной нам Риты Скиттер, потом же эстафетную палочку принял Аноним, подстраивая свою писанину под стиль первоначальных публикаций. А вот кто это делает и с какой целью, нам ещё предстоит выяснить. Вы успели прочитать статью? Или вам хватило заголовка?

Гарри даже не успел удивиться, что Дамблдор как всегда будто в воду глядел и всё знал наперёд. Он начал читать вслух, поправив очки–половинки на своём крючковатом носу:

Печально известная в широких кругах колдунья Мисс Мелисса Найтингейл нашла себе новую игрушку после того, как её чарам не поддался профессор Зельеварения в школе Хогвартс Северус Снегг. Новой жертвой аморальной красавицы оказался подросток–знаменитость Гарри Поттер, ученик шестого курса. Не слишком разборчивую Мелиссу не остановил даже возраст мальчика – всего шестнадцать лет.

Из достоверного источника нам стало известно, что Гарри и Мелисса встречаются ночью в её личном кабинете. При этом на уроках Мисс Найтингейл всячески выделяет Гарри среди других учеников, даёт ему поблажки, завышает оценки и постоянно незаслуженно хвалит. Юный Мистер Поттер смотрит на Мелиссу влюблёнными глазами и ходит за ней повсюду хвостом.

Как могла известная своими некогда строгими нравами школа допустить столь аморальное поведение? Куда смотрит директор? Позор! Трижды позор на его седую голову! Хотите ли вы, чтобы ваши дети воспитывались в такой обстановке? Общественность должна потребовать увольнения столь беспринципной особы, как Мисс Найтингейл, а также отставки директора, допустившего подобное в своей школе.

Аноним.

У Гарри просто не было слов. Мелисса бессильно опустилась на стул, закрыв побледневшее лицо трясущимися руками.

— Разрешите мне написать заявление об уходе, – жалобно проговорила она наконец. – Этот человек не успокоится, пока не оставит от моей репутации камня на камне. Впрочем – уже не оставил. Рано или поздно он добьётся своего. Он уже столько грязи на меня вылил, что мне вовек не отмыться.

— Но ведь это же всё неправда! – воскликнул Гарри, немного придя в себя. – Сделайте что‑нибудь!

— Всё–всё неправда? – переспросил Дамблдор, пряча усмешку в бороде. – И ты на самом деле никогда не был в комнате Мисс Найтингейл ночью?

— Д–да… Но… Это же было по делу! По очень важному делу!

— Ничуть в этом не сомневаюсь. И лучше вас знаю, что всё, написанное в статье – ложь. Но ведь Аноним прав насчёт твоих визитов в комнату Мисс Найтингейл. Не с потолка он это взял, и не цветочная фея ему это на ухо нашептала. Значит, он тебя видел, и неоднократно.

— Но я… Я ходил туда по …по тайному коридору, – выдал Гарри свою тайну.

Против его ожидания, Дамблдор ничуть не удивился, будто всё и так уже знал.

— Значит, не ты один им пользуешься. Выходит, что кто‑то видел вас в комнате и истолковал вашу встречу по–своему, а ещё вероятнее – просто воспользовался случаем, чтобы оклеветать вас.

— Но получается, что этот человек живёт в замке! Как может кто‑то пойти на такое? За–чем? – искренне недоумевала Мелисса.

— А вот это нам и предстоит выяснить. У вас нет никаких соображений на этот счёт? Ниче–го странного в коридоре не замечали последнее время?

По инерции Гарри подумал о Снегге, но тому незачем было избавляться от Мелиссы. Он сам ходил за ней как приклеенный. Снеггу наоборот нужно было держать Мелиссу как можно ближе к себе, чтобы удобнее было за ней шпионить, причём явно с ведома самого Дамблдора. А у того же Драко кишка была тонка организовать такую сложную аферу – избавиться от ненавистной преподавательницы, насолить недругу–Гарри, да ещё и бросить тень на самого Дамблдора. К тому же он вряд ли знал о тайном коридоре. Нет, это явно не они. Кто‑то играл по–крупному. И тут Гарри вспомнил о новых следах, появившихся совсем недавно и ведущих, по его расчётам, в одну из башен. Он так об этом и сказал.

— Вот и ответ на наш вопрос. Надо лишь узнать, в чью комнату ведут следы. Это и будет наш таинственный длинноухий Аноним, – заключил Дамблдор. – Я не буду подписывать ваше заявление, Мисс Найтингейл. С этим вы всегда успеете. Не будьте эгоисткой и подумайте о детях, их надо многому обучить, а кто сделает это лучше вас? Другого учителя нам среди года и правда не найти. Мы соберём экстренный педсовет и всё обсудим с преподавателями. Сейчас идите и не о чём не волнуйтесь. Уже завтра об этом все забудут.

Мелисса вроде бы успокоилась. Но Гарри не давала покоя назойливая, как муха, мысль: кому мешает Мисс Найтингейл?

Выйдя из‑за горгульи вслед за Мелиссой, Гарри не поверил своим глазам. В коридоре столпилась почти вся школа! Предводительствовала над учениками Гермиона. Как только Мисс Найтингейл появилась, гул голосов сразу стих, и Гермиона начала говорить, громко, убеждённо и торжественно:

— Мисс Найтингейл! Мы все пришли просить вас остаться. Не подавайте заявление об уходе. Ради нас, пожалуйста! Вы лучший учитель Защиты, который когда‑либо у нас был. Вы действительно научите нас защищаться. Никто не поверил ни единому слову этого бульварного листка. Все знают, что это полная чушь и ерунда. Такое мог только на голову больной придумать. Вы и Гарри! Просто бред! Мы все просим вас остаться.

В толпе послышались возгласы:

— Мисс Найтингейл, оставайтесь! Мы вас любим! Оставайтесь! Мы вас не отпустим! Вы – самая хорошая учительница.

На крики стали сбегаться учителя, но толпа и не собиралась успокаиваться и расходиться.

— Мы не уйдём, пока вы не пообещаете нам остаться! – заявил какой‑то малыш–первокурсник, умудрившийся пробраться в первые ряды. Толпа поддержала его криками и аплодисментами.

У Мелиссы на глазах были слёзы.

— Спасибо вам большое… Я и не подозревала, что вы меня так любите. По такому случаю придётся вас порадовать. Я остаюсь! Профессор Дамблдор не подписал моё заявление. Мы намерены выяснить, кто занимается этими провокациями в школе, кто скрывается за именем Аноним. Этому человеку не поздоровится, кто бы это ни оказался.

В толпе раздались ликующие возгласы. Ученики утихомирились и стали понемногу расходиться. Мелисса улыбнулась сквозь слёзы благодарности.

— Это ты организовала акцию протеста, Гермиона? – спросила она и погладила девушку по голове.

— Идея была моя, но все сразу же согласились. Никто и не поверил этой дурацкой газетёнке. К тому же всем давно известно, что Гарри нравится…

— Кому это всем? – гневно прервал её Гарри на самом интересном месте.

Гермиона прикусила язык.

Пока Гарри возмущался про себя, он и не заметил, что все потихоньку разошлись по сво–им делам.

Но всем в тот день было не до уроков. Даже сдержанный и непоколебимый Снегг при демонстрации опыта перепутал склянки, и его котёл забурлил и взорвался, заляпав весь пол бурой густой жидкостью – неудавшейся мазью от облысения. Снегг ругнулся сквозь зубы, привёл кабинет в порядок одним мановением руки и распустил всех в крайней досаде. Гарри вышел из класса бочком, стараясь стать как можно меньше и незаметнее, чтобы лишний раз не попадаться Снеггу на глаза и не раздражать его.

На уроке Ухода за Магическими Существами от Хагрида было мало проку. Он всю дорогу рассказывал о Розите и её детёнышах. Великан словно совсем помешался. Даже посмотреть на них никому не дал, говоря, что ученики ещё занесут в сарай с новорожденными какую‑нибудь заразу. Тем более что двуроги – очень деликатные животные – могут простудиться и умереть от любого сквозняка.

— Наш папаша совсем двинулся! – прошептал Рон Гарри на ухо и широко ухмыльнулся.

— Да уж! – согласно кивнул тот.

И только Мадам Земфира была невозмутима. Она вела себя как обычно, спокойно объясняя новую тему и приводя примеры. Они начали проходить гадание на рунах, что оказалось совсем не тем же самым, что Толкование Древних Рун. Мадам Земфира раздала каждому по костяному набору для демонстрации, а в качестве домашнего задания поручила выучить туманное и путаное толкование высеченных на костяных пластинках значков, каждый из которых обладал абсолютно непроизносимым названием.

Что‑то уж больно она спокойная. А может Аноним – это она? – закралась мысль в голову Гарри. У него уже был неприятный опыт общения с цыганками, от них можно было ожидать любых неприятностей. Вдруг, это какие‑нибудь её товарки собирались обчистить Гарри на вокзале? Она узнала, что именно Мелисса разогнала их, и решила отомстить ей таким образом. Версия критики, в общем‑то не выдерживала, но это было всё же лучше, чем ничего.

После обеда занятия отменили. Все разошлись по своим гостиным. С минуты на минуту должно было начаться собрание преподавателей. Дамблдор вызвал из Министерства ответственного за Отдел Магического Образования Лопидуса Данди. А попечитель школьного совета, Люциус Малфой, явился сам, без приглашения.

Гарри об этом и не узнал бы, если бы не ещё одно происшествие. Он шёл в библиотеку по пустынному коридору, как за углом вдруг послышались голоса двух спорящих. Один из них принадлежал Мелиссе, её голос Гарри узнал сразу. Второй показался ему смутно знакомым. Лишь потом он понял, что это Малфой–старший.

— Я знаю одну вашу маленькую гадкую тайну, Мелисса. Так что лучше вам быть со мной поласковее. Иначе вы в два счёта вылетите отсюда, как пробка из бутылки! – голос Люциуса из елейного стал угрожающим.

— Дался же всем мой уход! Я понятия не имею, о чём вы говорите, и, признаться, знать не желаю. Нет у меня никаких тайн, тем более – грязных и гадких. – Голос её был ледяным и спокойным, а потом резко перешёл на крик:

— Не смейте дотрагиваться до меня! – взвизгнула она, и послышался звук пощёчины.

— Ах ты, дрянь! – взревел Люциус. – Значит так? Да ты ещё сама меня умолять будешь!

— Как вы смеете! Что вы себе позволяете? Что вы вообще о себе возомнили? Убери от ме–ня свои грязные лапы, скотина! Мне плевать на то, что вы член попечительского совета! И отделу Нарушения Магического Правопорядка, подразделению Нарушения Этических Норм Поведения, на это тоже плевать! При первом же удобном случае я обращусь туда! Глава отдела, Эмилия Боунс, – тётя моей ученицы. Она мне поможет избавиться от ваших преследований!

— Да кто вам вообще поверит, после всех этих скандалов? Вы навсегда погубили свою репутацию, милочка. Не удивлюсь, что приличные люди не захотят даже подать вам руки, – сказал Малфой с холодным торжествующим смехом.

— Значит, вы далеко не приличный человек, по вашему же определению, если запросто пускаете руки в ход! Я и сама неплохо могу постоять за себя. Я прекрасно владею Авада Кедавра и не промахиваюсь.

— Вы мне угрожаете? Дурочка! – Малфой снова холодно рассмеялся. – Тебя же сгноят в Азкабане, в то время, как мы могли бы гораздо более приятно провести время. Что там гласит один из симпатичных маленьких закончиков, а? Закон номер 15 В, к примеру: любое нападение волшебного существа, имеющего интеллект, близкий к… Мне продолжать?

— Заткнитесь! – Мелисса на секунду потеряла контроль над собой, но мгновенно взяла себя в руки. – Уж лучше Азкабан, чем ваше общество. К тому же вам будет уже всё равно, в это время вашими бренными останками будут лакомиться черви на кладбище!

— Соглашайтесь, пока не поздно, – в голосе Люциуса послышалась такая непривычная нотка мольбы, что Гарри поневоле заинтересовался, что он имеет наглость предложить. Он стоял за доспехами, затаив дыхание.

— Соглашайтесь, и я защищу вас на собрании, и не только, – многозначительно прибавил Малфой каким‑то интимным голосом. – А ещё лучше, бросайте вы эту школу. У меня есть прекрасный домик в горах… Я сделаю для вас всё, что вы попросите. Хотите лабораторию для ваших исследований, оборудованную новейшими приспособлениями?

Мелисса на несколько секунд замолчала, будто оценивая услышанное и прикидывая в уме все выгоды предложения.

— И не подумаю согласиться! – запальчиво ответила она. – Я не нуждаюсь в вашем покровительстве. У вас есть семья – жена, сын. Пусть они поживут в домике в горах.

— Какая из Нарциссы жена? У неё вечно такой вид, будто у неё под носом дерьмо. Я до сих пор не понимаю, как меня угораздило на ней жениться. Одно слово, что чистая кровь, больше с неё взять было нечего… А что касается Драко, то мне не нужен этот безвольный хлюпик. Я вообще удивляюсь, как мой родной сын мог вырасти таким маменькиным сыночком и неженкой. Я с лёгкостью избавлюсь от них по одному вашему слову…

— Что вы такое говорите? Вы вообще в своём уме? Вы просто ненормальный! Или глухой? Я же сказала, что не нуждаюсь в вашем покровительстве, услугах и помощи. Я не принимаю сомнительные предложения от людей, которые не в себе. Мне неприятно ваше общество. Пропустите меня. Я не намерена больше слушать этот бред, я ухожу.

— Да, я ненормальный! Я схожу с ума при виде вас! Это несправедливо! Природа не долж–на создавать женщин, подобных вам. Видеть вас и не иметь возможности… – судя по голосу, великий и ужасный Люциус Малфой был на грани. Гарри мог поспорить, что он стоит на коленях, ухватившись за подол мантии Мелиссы.

— Вы что – не понимаете слова нет?

— Понимаю, но не принимаю. Мне ещё никто не смел отказывать.

— Так значит – я не первая, по кому вы так настойчиво сходите с ума? – в голосе Мелиссы была нескрываемая ирония.

— Вы смеётесь над моими чувствами? Так вы ещё пожалеете. Я очень терпелив. Я буду ждать, и вы ещё приползёте ко мне на коленях! Вы будете умолять…

— Ещё одно слово, и я за себя не отвечаю. Будь что будет!

— Но… Мелисса! Пеняйте на себя. Я расскажу ваш секрет всем преподавателям! Уже завтра же вас здесь не будет! Даю вам слово! – Малфой попеременно переходил от мольбы к угрозам и обратно.

— Дайте пройти. Вы мне надоели с вашими пустыми угрозами, признаниями в неземной страсти и гнусными предложениями. Делайте что хотите и увольте меня от слушания ваших бредовых речей. Прощайте, – твёрдо сказала Мелисса и смерчем пролетела мимо Гарри, вжавшегося в стену позади доспехов.

Малфой грубо выругался, нелестно отозвавшись о Мелиссе и всех её предках женского пола до одиннадцатого колена, постоял ещё какое‑то время, приходя в себя и принимая свой обычный высокомерный вид вы–все–грязь‑под–моими–ногтями. Он медленно прошествовал мимо Гарри своей вальяжной походкой, опираясь на посох с серебряным набалдашником в виде змеиной головы, тоже не заметив его.

Гарри уже было собирался покинуть своё надёжное убежище, как вдруг из‑за угла вывернулся …Драко, кравшийся на цыпочках вслед за отцом. Судя по его красному от гнева лицу, залитому злыми слезами, он тоже слышал весь разговор целиком.

Вот это да… Значит, не только я один был свидетелем этого неприятной сцены… – подумал Гарри. Впервые в жизни он посочувствовал Малфою. Услышать такое из уст родного отца, совсем потерявшего голову – Гарри не пожелал бы этого и своему злейшему врагу.

И что это за маленькую грязную тайну упомянул Люциус? И что это за закон? – недоумевал Гарри. – Час от часу не легче. Ещё какая‑то тайна. Очередная. Когда же всё это закончится?

Он передумал идти в библиотеку в одиночку и свернул в гостиную Гриффиндора. Уединившись с Роном и Гермионой в уголке библиотеки через двадцать минут, он рассказал им обо всём услышанном.

— Что это за закон номер 15 В? – спросил Гарри. – Гермиона, ты же всё на свете знаешь, вспоминай скорее, о чём там идёт речь, в этом законе, в нём‑то всё и дело!

— Подождите‑ка… Что‑то крутится в голове, где‑то я уже про этот закон слышала… Сейчас… Любое нападение волшебного существа, имеющего интеллект, близкий… Причём здесь волшебные существа? Мисс Найтингейл ведь не эльф и не кентавр… Разве она не человек?.. – бормотала себе под нос Гермиона в глубоком раздумье. – Интеллект, близкий к какому? К человеческому?

— Странное что‑то с нашей Мисс Найтингейл, – сказал Рон Гарри, немного подумав. – Я бы сказал, что она специфически действует на мужчин.

— Это как? – не понял тот.

— Посуди сам. Она уходит из Министерства, так как слишком многие сотрудники к ней неравнодушны. Газеты писали про любовный напиток, но это оказалось чушью. Получается, что она всем нравится и без него.

— Вспомни Снегга. Она единственная, кому он способен искренне улыбнуться. Он ходит за ней как лунный бычок на верёвочке. Малфой совсем с ума сошёл, если осмелился предложить ей какой‑то домик в горах, – Гарри аж передёрнуло.

— А Сириус! Он же собакой был, когда её увидел, и при этом умудрился в неё втрескаться!

— А Фред с Джорджем? Им хватило её фотографии, чтобы влюбиться по уши!

— А ты!

— А ты сам!

— Да, ребята, попали вы, – бесстрастно констатировала Гермиона. – И что же вас в ней так привлекает, позвольте узнать?

— Она красивая, умная, добрая, справедливая, интересная… – наперебой стали выкрикивать Гарри и Рон все известные им комплименты.

— Да просто хорошая, – бесхитростно добавил Гарри в заключение.

Гермиона слегка задумалась:

— А хотели бы вы, чтобы она была, скажем, вашей сестрой?

— Нет.

— Нет, – последовали два ответа незамедлительно.

— Значит, она вам нравится не просто как хороший человек. Человек… Человек?! Нет, она же волшебное существо… А что, если она…

— Вейла!!! – воскликнули они все втроём.

— Но она не похожа на вейлу, – резонно заметил Рон.

— Значит, она вейла наполовину, – констатировала факт догадливая Гермиона. – Пока всё сходится. Она здорово летает на метле, как она нам говорила, а ведь настоящие стопроцентные вейлы – родственницы птиц. Именно поэтому она и превращается в сороку и понимает птичий язык. Гарри, ты ведь как‑то говорил, что она хотела стать белкой, но у неё не получилось… Именно поэтому у неё и не получилось, если уж она наполовину вейла, то и быть ей из‑за этого птицей! Так. С этим разобрались.

— Но тогда у неё не должно быть палочки! – возразил Гарри. – Ведь никому из не–людей палочку иметь нельзя. Нам об этом Скелетони на первом же занятии сказал.

— Там была какая‑то оговорка, я точно не помню… – задумалась Гермиона. – Но остаётся коронный аргумент – все особи мужского пола независимо от возраста теряют остатки разума при виде Мелиссы. Остаётся только проверить её по справочнику Всё обо Всех. Если её там не будет, значит – она точно наполовину вейла. Ведь дети от смешанных браков людей и не–совсем–людей не фиксируются в человеческом справочнике.

Их предположение подтвердилось. В справочнике не было никого по фамилии Найтингейл. Никакого Рудольфа, брата Мелиссы, Гарри, Рон и Гермиона тоже не обнаружили. Чтобы всё знать наверняка, необходимо было найти справочник по не–совсем–людям, украденный из библиотеки каким‑то рецидивистом, угораздило же его спереть именно эту книгу! У всех просто зла не хватало.

Было поздно, и библиотека уже закрывалась. Они пошли к себе, споря и строя предположения по дороге.

— А вдруг справочник взяли намеренно? – выдвинула свою версию Гермиона.

— Да кому он мог понадобиться? – усомнился Рон. – Разве что сама Мелисса его стащила, не желая, чтобы кто‑то узнал о её происхождении.

— Но почему? – удивился Гарри.

— Гарри, это же ясно как то, что сквибу не стать мракоборцем!

— Мне это совершенно неясно, – пожал плечами Гарри. – К тому же Миссис Фигг, между прочим, член Ордена Феникса, значит – мракоборец, а большего сквиба свет ещё не видел!

— Плохо то правило, у которого нет исключения… Но всё равно, даже пословица такая есть, нехорошая: Полукровка хуже грязнокровки. Извини, Гермиона. Никто не афиширует своё происхождение, если он не является чистокровным волшебником, да ещё не–совсем–человеком. Так уж повелось. Вспомните Хагрида. Как он страдает из‑за того, что он – наполовину великан! Сколько раз про него в Пророке писали гадости? Сколько раз драконьим навозом обливали? Вполне возможно, что Мелисса тоже скрывает своё происхождение. Например, она не хотела, чтобы мы случайно узнали о ней правду, разыскивая Маргарет по Книге Судеб, и взяла справочник сама.

— Что‑то мне не верится, Рон. Мелисса не способна на воровство, – Гермиона скорчила недоверчивую рожицу.

— Да какое там воровство! Можно подумать, что он представляет собой какую‑то великую ценность! Гермиона, это же всего–навсего дурацкий справочник, а не хищение волшебной собственности из банка Гринготтс в особо крупных размерах!

— Тихо! Кто‑то идёт!

Послышались голоса преподавателей, выходящих из учительской после совещания. Они о чём‑то спорили:

— Нет, это недопустимо! Мистер Малфой прав. Я с ним полностью согласна. Я была про–тив с самого начала. Мальчики… – МакГонагалл.

— Да ладно вам, Минерва, у нас уже были самовлюблённый идиот, некомпетентная садистка из Министерства, два приспешника Тёмного Лорда и оборотень. И всё это считалось нормальным. Какие могут возникнуть проблемы? Подумаешь – вейла, и то только наполовину. Ерунда какая. А вы сразу – караул, катастрофа, надо спасать детей! Дети об этом и не догадываются. Какой им от этого вред? Успокойтесь пожалуйста. – Снегг.

— Вы видели, что дети с утра устроили? Да девочка их любимый учитель. Можно подумать – в толпе были одни мальчики! Девочек было ничуть не меньше. Мисс Найтингейл просто рождена для этой работы. Ей трудно будет найти замену посреди учебного года. Дети и так уйму времени потеряли в прошлом году. – Флитвик.

— Сколько у вас предрассудков! И неужели это говорят образованные люди, взрослые опытные волшебники? Позор! – Мадам Земфира.

— Так вы дойдёте до того, что вейлы и полувейлы не смогут найти себе работу, как уже не могут найти её оборотни и полувеликаны. Такие, как вы, объявят их социально опасными. Я как специалист с полным правом заявляю, что это не так. – Скелетони.

— А вот бывшего вурдалака я попросил бы не встревать! – нахально заявил Малфой.

Так значит Скелетони – бывший вурдалак! – полыхнула догадка в голове у Гарри. – Вот почему у него недостаёт половины зубов! А я‑то думал, кого он мне так мучительно напоминает? Да он же вылитый граф Дракула, каким его рисуют в детских книжках–страшилках.

— Люциус! Вы забываетесь! Как вы смеете оскорблять моих учителей в моём присутствии в моей же школе? – вскипел обычно добродушный Дамблдор. – Я попрошу вас покинуть территорию Хогвартса немедленно, а перед этим извиниться перед профессором Скелетони.

— Ладно, я уйду. Поступайте как считаете нужным! Но я вас предупредил. Как член школьного попечительского совета я выражаю неодобрение вашему решению. Ещё одна скандальная публикация в Пророке, и я доведу это до сведения Министра Магии Корнелиуса Фаджа. И вашу распрекрасную Мисс Мелиссу Найтингейл уволят без вашего согласия, да ещё и разнесут эту историю по всему свету, а в школе больше не будет вейл, оборотней, вурдалаков и кентавров! – Малфой гневно развернулся на каблуках и унёсся прочь. Учителя вздохнули свободно. Ференц гневно топнул копытом в ответ на выпад против кентавров, явно мечтая припечатать им Малфоя.

— На повестке дня у нас ещё всезнающий Аноним. Давайте проверим тайный коридор. Сегодня Гарри рассказал мне о следах в нём. Надо проследить, куда они ведут. Так мы и вычислим Анонима, – предложил профессор Дамблдор.

Все согласились. Никто не заметил, как от толпы преподавателей отделилась фигура в тёмной мантии и тихой тенью вернулась обратно в учительскую.

Повернув за угол, преподаватели увидели ребят, застывших посреди коридора и не успевших сориентироваться и спрятаться где‑нибудь за доспехами.

— О! Поттер! Вы‑то нам и нужны! – окликнула Гарри профессор Трюк. – Поведёте нас к следам. Давайте войдём в тайный коридор через кабинет Мисс Найтингейл, так вам будет проще сориентироваться.

Все согласились. Гарри шёл первым по уже истоптанному коридору, ведя остальных гуськом за собой.

— Вот он, этот коридор! – победоносно вскричала профессор Стебль, указывая на отходящий в сторону рукав.

— Это не он… – растерянно проговорил Гарри. – Могу поклясться, что тот был гораздо дальше.

— А почему тогда следы в этом?

— Не знаю… Ещё вчера их здесь не было…

Их ожидал неприятный сюрприз: многие ответвления основного коридора и часть пересекающихся с ним коридоров были полны отпечатков следов! Гарри не знал, какой из них – тот самый.

— Вот это да–а-а!.. – воскликнул Дамблдор потрясённо. – Кто‑то очень умный сыграл с на–ми хорошую шутку. Теперь мы не сможем узнать, кто из нас, господа, таинственный Аноним. Я говорю из нас, потому что ученики не знают о существовании тайного коридора, а ещё потому, что мы только что обсуждали поход сюда. Аноним услышал о наших планах и поспешил спутать их, чтобы не быть раскрытым. Он вернулся в учительскую, проник сюда и успел порядком наследить… Теперь нам его точно не вычислить.

В это время из одного из уже пройденных мимо коридоров появилась фигура, закутанная в чёрную мантию, и незаметно присоединилась к толпе учителей.

— Всё расследование книзлю под хвост! – зло выругался Снегг. – Господа, напрягите свою голову и память и вспомните, кто был с нами на собрании, а потом исчез, когда мы шли сюда – ему ведь надо было наследить. Угораздило же нас тащиться до самого кабинета Защиты… Как же, как же, чтобы Поттеру было удобнее ориентироваться! Заботясь об удобстве Поттера, мы проворонили Анонима, он улизнул, а затем снова объявился, чтобы отвести от себя подозрения.

Все заозирались.

— Биннса нет! – победоносно выкрикнула профессор Вектор.

— Но он же привидение! Как он мог оставить следы? – охладила её пыл Синистра.

— Верно. – Вектор была обескуражена.

— Северус, но ведь не можете же вы каждого из нас держать под подозрением! – возмутилась Мадам Земфира.

— Могу и буду! Здесь затронута честь каждого из нас. Сколько можно безнаказанно клеветать? Я ещё в прошлый раз поклялся найти этого шутника, и я сдержу своё обещание, кто бы это ни был. – Обвёл Снегг всех учителей тяжёлым взглядом. – Жаль, что нельзя всем дать сыворотку правды, для именитых волшебников это слишком унизительно. Всё, господа, больше здесь делать нечего, нас всех обвели вокруг пальца как детей. Считайте эксперимент неудавшимся. – Он скривил губы в подобии кислой улыбки и пошёл в тот коридор, который вёл в подземелья.

Повздыхав, учителя стали расходиться, сворачивая в те ответвления от основного коридора, которые вели к их кабинетам. Гарри, Рон и Гермиона понуро побрели к себе. Было обидно, что их постигла неудача в казавшемся пустяковым деле. Здесь действовал кто‑то умнее, хитрее и дальновиднее их. Но кто? И чего он, в конце концов, добивается?

— Стоп! – вдруг скомандовал Гарри. – Если мы средь бела дня выйдем в гостиной, все узнают о существовании тайного коридора, что совсем нежелательно. Там ведь сейчас полно народу.

— Ты прав, – поддержал его Рон. – Давайте попросимся пройти через кабинет Мелиссы, она не будет возражать. Заодно и новости её расскажем, её же не было на педсовете. – И они пошли обратно.

— Опять по мою душу? – грустно улыбнулась им Мисс Найтингейл. Она сидела за столом и внимательно читала всё ту же рукописную книгу с обожжёнными страницами, а в это время расчёска сама расчёсывала ей волосы.

— Вот здорово! – восхитилась Гермиона, глядя на манипуляции расчёски.

— Ничего особенного, – откликнулась Мелисса. – На следующий год и вы научитесь ком–бинировать заклинания, и жизнь станет гораздо проще. Шнурки будут сами завязываться, зубная щётка станет чистить вам зубы, а крем – мазать руки и лицо. Некоторые умельцы заставляют еду запрыгивать в рот – конфеты или, например, вишни. Но облегчая себе жизнь таким образом, вам придётся держать в голове гораздо больше заклинаний. Так что неизвестно, что лучше и удобнее.

Они объяснили, почему хотели пройти через её кабинет и рассказали о неудавшихся поисках следов Анонима.

— Гарри, а ты точно помнишь, что следы шли из одного из коридоров? Ты ничего не путаешь?

— Нет, это я хорошо запомнил. Мне показалось, что коридор ведёт в одну из башен, хотя я могу и ошибаться. Дверь с помощью Алохомора не открылась, она была как‑то мудрёно заперта.

— Да–а-а… Кто‑то поставил чёткую цель навредить и не собирается так легко сдаваться. Он не успокоится, пока не осуществит задуманное.

— А можно поинтересоваться, что вы с таким интересом читаете, – спросила, немного помолчав, Гермиона, больше всего на свете любившая читать и упорно верящая в то, что в книге можно найти ответ на любой вопрос.

— Да это просто книга советов по хозяйству, – ответил за Мелиссу Гарри и виновато по–смотрел на неё. – Я случайно подсмотрел, всего один раз, когда вас не было, не удержался.

Мелисса изумлённо посмотрела на Гарри и расхохоталась:

— Стала бы я так внимательно читать книгу советов молодой хозяйке! Это – книга–оборотень, книга–хамелеон. Непосвящённого она собьёт с толку привычным содержанием. Если книга попадёт в чужие руки, обнаруживший её не заметит никакого подвоха, увидев лишь книгу по хозяйству – как правильно мариновать лягушачью икру и гладить шнурки. Настоящее содержание отражается лишь с помощью специального заклинания. На самом деле это – гремуар, чёрная книга, пособие по чёрной магии. В ней собраны всякие жуткие запретные заклинания, попадаются и смертельные.

Гарри поёжился:

— Вы интересуетесь чёрной магией? – просипел он внезапно севшим голосом. – Но я думал… – Он был просто в шоке.

— Я ведь преподаю Защиту от Тёмных Искусств. Если я не буду читать подобные книги, как иначе я узнаю, от чего стоит защищаться? Как я узнаю, чему вас обучать? В этой книге много страшного, но попадаются и рецепты противоядий от смертельных ядов, контр–заклинания и даже обратимые смертельные проклятия. Это очень интересно.

— Но подобные книги запрещены! Где же вы их достаёте? – со знающим видом заявил Рон.

— А! Всё тебе скажи! Какой хитренький! У меня есть свои поставщики. Подобные гремуары собирают по чердакам разваливающихся домов старых ведьм. Настоящие гремуары, содержащие действительно редкие и опасные заклинания, довольно редки. Этот же самый редкий. Но за деньги можно найти всё. Подобный гремуар ещё и не продадут кому попало. Последний раз пришлось рисовать чёрную метку на плече – я приклеила маггловскую сводилку в виде черепа, – чтобы сойти за приспешницу Тёмного Лорда. Иначе не видать мне этой книги как своих ушей. К тому же пришлось поторговаться, потому что кто‑то предлагал больше. Я подозреваю – это был Малфой–старший, но, к сожалению, это недоказуемо.

Недавно я встречалась в Трёх мётлах со своим поставщиком. Он наивно полагает, что я из чёрных магов. Обычно я сама езжу в Лондон, в Лютный переулок. Я пью специальное уродующее снадобье, и на свет появляется моё альтер эго – Живодёриха. Она страшная, как смертный грех, но зато не привлекает лишнего внимания. В Лютном переулке все такие. Так я покупаю всё, что официально запрещено к продаже и покупке, но позарез нужно мне. Ещё я узнаю сплетни о Волане‑де–Морте и о Люциусе Малфое – его терпеть не могут как ренегата.

Но вы ведь знакомы с Живодёрихой, Гарри, Рон! Вы же видели меня в конце лета. Я ещё Гарри подмигнула из озорства. Видел бы ты своё лицо! Чуть в обморок не упал от ужаса. Над тобой ещё Джинни смеялась и шутила, я слышала.

Гарри захлопал глазами:

— Так это и правда были вы??? Та страхолюдная ведьма, выходящая из Лютного переулка! Значит, я не ошибся! Я тогда догадался, что это вы, но подумал, что у меня уже галлюцинации начались.

— Ишь ты! Какой глазастый и догадливый!.. Лицо‑то сменить не трудно, а вот фигура, походка… Внимательный человек сразу же раскусит обман. Меня спасает лишь то, что знающие Живодёриху не знакомы с Мелиссой, и наоборот. Это позволяет мне оставаться неузнанной. Надеюсь, вы меня не выдадите.

— Нет–нет, что вы! – уверили её Гарри, Рон и Гермиона все втроём, пообещав сохранить косвенное знакомство с Живодёрихой в тайне.

— Видите, эта книга сильно обгорела. Её вынесли из горящего дома в последний момент. Она очень ценная, и многие не пожалели бы за неё отдать свою жизнь. Это своего рода книга–символ, книга–талисман.

У Гарри по спине пробежал холодок, он весь покрылся мурашками от нехорошего предчувствия.

— Ч–чья это к–книга? – спросил он заикаясь.

— Это личный гремуар Волана‑де–Морта, – прозвучал бесстрастный голос Мелиссы в полной тишине.

Рон вздрогнул, Гермиона ахнула, а Гарри непроизвольно попятился назад.

— З–зачем о–она в–вам? – тоже начал заикаться Рон.

— Надо очень хорошо знать врага, чтобы суметь противостоять ему. Надо знать, с чем придётся иметь дело. Здесь много заклинаний, принадлежащих лично Волану‑де–Морту. Если он ими воспользуется, а он непременно это сделает, надо знать, как нейтрализовать их. В данный момент я не говорю о неотразимых заклинаниях. Волан‑де–Морт сам создал многие заклинания и любит пользоваться ими. Обычные Чары Щита для защиты тут не подойдут, надо кое‑что посильнее.

— Что? – спросили они в один голос.

— Ещё не знаю. Вот поэтому я и читаю, ищу подсказку.

— Знаете, Мисс Найтингейл, вы оч–чень умная! – вдруг сказала Гермиона. – Ведь никому и в голову не пришло использовать против Сами–Знаете–Кого его же средства. Правду говорят, что всё гениальное просто. Как бы я хотела быть похожей на вас, когда вырасту, – призналась Гермиона.

Мисс Найтингейл благодарно улыбнулась, глаза её блестели. Было видно, что ей приятны слова девушки.

— Спасибо большое. Я уверена, что ты станешь ещё лучше под чутким руководством наших учителей. У меня большая просьба. Никому не говорите о том, что здесь слышали, ни учителям, ни ученикам. За такие дела меня и вправду выставят из школы в два счёта, никакого Малфоя не понадобится. А могут и в Азкабан запросто отправить, за пропаганду чёрной магии, – сказала на прощание Мелисса очень серьёзно. – Я вам доверяю.

— Конечно, без проблем, – заверили её ребята. – Мы вас не подведём.

— Хорошая она, правда? Странная, но хорошая, – поделился Рон своими мыслями со всеми остальными.

— Хорошая и умная, – согласилась Гермиона.

— Да, – просто сказал Гарри.

Ночью он долго не мог заснуть, прикидывая в уме, кто мог иметь зуб на такую замечательную девушку, как Мелисса Найтингейл. И только засыпая он вспомнил, что они так и не рассказали Мелиссе о результатах педсовета.

*** Очередной скандал в Пророке благополучно замяли, благо, никто не спешил верить написанному. Времени для домыслов не было, уроков задавали столько, что на них уходило всё свободное время. Гарри и Рон аккуратно сверялись с Лучшим Другом, что помогало им экономить время на поиски нужной информации в учебниках и библиотечных книгах.

К Сириусу они смогли выбраться всего один раз, чтобы поговорить с ним по поводу того, что Маргарет была наполовину вейлой. Даже твёрдо зная, что это правда, у Сириуса это никак в голове не укладывалось.

— Сириус, а у Миранды была палочка? – вынул Гарри козырного туза из рукава. – Если у неё не было палочки, ведь нечеловеческим существам нельзя их иметь и пользоваться ими, тогда всё сходится окончательно, если уж ты не веришь больничному свитку с указанием того, что она – вейла и тому факту, что её нет в Кто есть Кто и Всё обо Всех.

Сириус почесал затылок и крепко призадумался:

— Насколько я помню, у неё и правда не было палочки. Огонь она всегда зажигала как‑то странно, посылая пучок искр руками… Так и правда делают вейлы… Я начинаю сомневаться в том, что хорошо знал Поттеров. Полжизни провёл рядом с ними, а сколько было скрыто от моих глаз… Неужели вы правы? Получается, я и Маргарет совсем не знал.

— А ты точно знаешь, что она училась в Хогвартсе? Мы не можем найти упоминания о ней ни в одном из источников, – задал вопрос Гарри.

— Ну конечно, что за глупый вопрос?! Я видел её здесь на Вечере Встречи Выпускников пятнадцать лет назад. Ей было четырнадцать, она заканчивала четвёртый курс. Твои родители, Гарри тогда не смогли приехать, ты что‑то приболел. А мы все были – я, Люпин, этот гадёныш Петтигрю… Билл Уизли, Люциус Малфой, Снегг – мы ещё все сидели за одним столом. Мы опоздали к официальной части и нам пришлось сидеть всем вместе за самым крайним столиком. С нами сидели Маргарет и кто‑то ещё, какой‑то её школьный приятель… Я это очень хорошо помню. Я не знаю, почему Маргарет нет в школьных альбомах. Это тоже предстоит выяснить…

Разговор с Сириусом ясности почти не внёс.

*** Как‑то рано утром, ещё до завтрака, Гарри решил отправить Буклю за тараканьими усами в Лондон. Они неожиданно закончились, а в магазинчик в Хогсмиде их почему‑то не завезли. Они с Роном поднялись в совятню, чтобы застать Буклю на месте. Поднимаясь по крутой лестнице, они почувствовали какой‑то странный запах. Это был не привычный птичий запах помёта, перьевого жира и гниющих останков трупиков мышей и крыс, которыми баловали себя совы. Запах был чужой. Пахло чем‑то горьким, травяным. Странным показалось и отсутствие шума крыльев, клёкота и крика – обычных утренних звуков просыпающейся совятни. Тихо было как в кладбищенском склепе.

Гарри и Рон вошли в просторное помещение и обмерли – все совы спали, засунув головы под крыло. Все как одна. Они спали на своих жёрдочках. Потыкав пальцем в ближайшую сову, Гарри убедился, что она спит как убитая и так просто просыпаться явно не собирается.

— Эй! А может они того?.. Они вообще‑то живы? – спросил Рон с опаской.

— Вроде бы тёплые, – отозвался Гарри. – Хотел бы я знать, что с ними случилось.

— Может – съели чего? – предположил Рон.

— Что – все сразу? – отверг его гипотезу сходу Гарри. – Запах, опять же, странный. Чувствуешь?

— Да. А они проснутся, как ты думаешь?

— Вот уж не знаю. Неужели кто‑то мог усыпить их намеренно? Зачем?

Они ходили по круглому помещению среди стропил, разглядывая неподвижных птиц, впавших в летаргию.

— Надо сказать об этом Хагриду и кому‑нибудь ещё. Мадам Помфри или хотя бы Снеггу, на худой конец. Может, их отравили? Что‑то здесь не чисто. Неизвестно, сколько проспят птицы и проснутся ли вообще.

— Эй! А где же твоя Букля? – вспомнил Рон цель их визита в совятню.

Гарри повертел головой. Белоснежная сова сразу же бросилась бы в глаза. В совятне её точно не было. У Гарри от сердца отлегло – его Букля избежала участи остальных сов.

— Интересно, где же она летает? Я её никуда не посылал, вроде бы. Куда она запропастилась? Но всё же это к лучшему.

— Моему Сычику тоже повезло, я его только вчера к Чарли отослал с открыткой ко дню рождения.

— Ладно, пошли предупредим преподавателей. Вдруг надо будет принимать экстренные меры, противоядие вкалывать или ещё что…

Хагрида сильно переполошила неприятная новость. Для осмотра птиц в совятню вместе с ним поднялись Мадам Помфри, профессор Стебль, Хагрид и Снегг. Прогноз был утешительным: совы проснутся сами через несколько дней, но будут очень слабыми.

Снегг и профессор Стебль пришли к выводу, что в воздухе кто‑то распылил ядовитый сок цикуты, погружающий птиц в летаргию на некоторое время.

— Это кому ж понадобилось над безобидными птичками издеваться? – гремел Хагрид. – Поймаю хулигана – все уши пообрываю.

— Сдаётся мне, что это не хулиганство, – озабоченно проговорила профессор Стебль. – Кто‑то сделал это намеренно. Я считаю, что кто‑то захотел отрезать Хогвартс от внешнего мира, лишить нас связи. Неизвестно, сколько проспят птицы и проснутся ли они вообще. У нас осталось лишь несколько птиц, не ночевавших в совятне.

Новость о впадении сов в летаргию всех обеспокоила. В голову полезли всякие мрачные мысли о том, что тёмные силы не дремлют, что в любой момент может случиться что‑нибудь нехорошее. Вдруг это часть какого‑нибудь дьявольского плана Волана‑де–Морта? Кто знает, что у него на уме. С прошлого июня он как в воду канул. Пожиратели вели себя тише воды ниже травы, сумев избежать наказания в очередной раз.

За завтраком в зал влетел филин Драко. Он особенно бросался в глаза – ведь сов сегодня почти ни у кого не было, они все спали.

Филин сбросил Малфою маленькую коробочку. Драко извлёк из неё что‑то блестящее. Слизеринцы заахали: Какая прелесть! Оно, наверное, стоит целое состояние! Гарри не смог рассмотреть, что именно достал Малфой, но в его руках что‑то сверкнуло, отразив лучи неяркого осеннего солнца.

— Помните, как грязнокровка переполошилась, когда сорока–воровка этой Найтингейл украла у неё какую‑то дешёвку? – сказала вслух Пэнси Паркинсон, не потрудившись даже понизить голос. – Скоро она увидит настоящую драгоценность, правда, Драко? – обратилась она заискивающе к своему дружку за поддержкой.

— Да уж! – самодовольно откликнулся тот. – Хотя вряд ли грязнокровки разбираются в настоящих драгоценностях. Она, небось, никогда их и не видела. Эта Грейнджер сможет оценить стоимость моего кольца не раньше, чем Уизли подарит ей кольцо с настоящим бриллиантом по случаю помолвки, нищий Ланселот! А это значит – ни–ко–гда! Ха–ха! – И, крайне довольные своими идиотскими шутками, слизеринцы пошли на занятия.

Рона, по счастью, в зале не было. У Гермионы заметно затряслись руки от неистового желания съездить Малфою по лицу и стереть его гадкую ухмылочку. Гарри как раз вовремя поймал её за руку и сжал её, шёпотом пообещав разобраться с ним позже, не в присутствии учителей. Гермиона что‑то там бурчала, что она как‑нибудь переживёт свою помолвку и без бриллиантового кольца, потому что не в драгоценностях дело. Гарри решил не мешать ей возмущаться.

*** Дни тянулись в напряжённом ожидании, но ничего не происходило. Через шесть дней со–вы стали постепенно просыпаться, слишком слабые даже для того, чтобы самостоятельно слететь с жёрдочки на землю или попить. Личных сов разрешили на время разобрать по комнатам, при условии, что их временно не будут выпускать. Филч долго ругался и требовал этого, говоря, что в одиночку ему не справиться с чисткой ковров от птичьих экскрементов.

За школьными совами ухаживали третьекурсники под руководством Хагрида, отпаивая их молоком и давая сырое мясо с рук. Птицы довольно быстро приходили в себя и поправлялись. О происшествии довольно быстро забыли.

До поры, до времени.

С началом ноября начался очередной сезон игры в квиддич. По жеребьёвке Гриффиндору предстояло в первом матче сразиться со Слизерином. После большого перерыва, ведь в прошлом году Гарри сыграл лишь один матч, играть было сложно, и Гарри волновался, хотя играл уже шестой год. Перед каждой игрой его основательно трясло, как будто он выходил на поле впервые. В этот же раз ему было особенно тошно. В команде было считай что четыре новых игрока, и Гарри не представлял, как они себя проявят в первый раз. Во время тренировок ему казалось, что он делает всё возможное, чтобы натаскать их как следует, но теперь он вовсе не был в этом уверен. К тому же он был слишком занят поисками тёти и разгадыванием тайн, связанных с Мелиссой. Он частенько давал указания Кэти Бэлл, как самому опытному игроку, проследить за остальными, а сам старался улизнуть по своим делам. Теперь он боялся, что эта халатность выйдет ему боком. Драко‑то времени даром не терял, каждый день ныряя в сарай для мётел. Он самозабвенно носился над полем, отрабатывая сложные приёмы. Гарри как‑то подсмотрел тренировку Малфоя и к своему неудовольствию заметил, что тот сильно прибавил и стал по–настоящему серьёзным противником.

В воскресенье утром, перед игрой, Гарри с утра не мог даже позавтракать. Он знал, что от волнения не сможет проглотить ни кусочка. Он только выпил чаю, но потом пожалел и об этом – чай липко скользнул в желудок и растёкся там сладкой лужицей. Гарри слегка мутило от волнения.

— А кто наш новый комментатор? – донеслось до него от стола Когтеврана.

— Лавгуд! Луна Лавгуд!

— Она же не в себе! Просто чокнутая, с приветом… её так и дразнят – Приветливая Луна! Свихнувшаяся Лавгуд! Кто в здравом уме и трезвой памяти сделал её комментатором? Представляю, как она притащится на игру в ожившей шапке в виде льва как в прошлом году! Вот будет умора!

— Ага! И эта львиная башка будет реветь Поттера в президенты или Уизли, так держать! Эта ненормальная явно неравнодушна к гриффиндорцам. Может, отправить её на их факультет? Пусть‑ка они терпят все её причуды и заморочки. Ты видел, кого она завела в качестве домашнего животного? Мяторогого сноркака! Она таки добилась своего и нашла целый выводок где‑то в Швейцарских Альпах. В прошлом выпуске Придиры были её фотографии: сидит посреди гнезда как королева на троне в обнимку с одним из этих уродцев! Заставь её поверить, что Земля плоская, так она и этому найдёт доказательства! И с каких это пор снорка–ков можно держать в школе?..

— С тех пор, как оказалось, что они существуют, наверное!.. Будем надеяться, что они тра–воядные.

Луна не обращала на злопыхателей никакого внимания, уткнувшись в свежий выпуск Придиры, на обложке которого красовалась реклама эксклюзивных статей о живых прыгающих грибах, ходящих деревьях и бешеных огурцах–убийцах. Луна так увлеклась, что рисковала пронести ложку мимо рта. Гарри позвал её, напомнив, что ей давно пора в комментаторскую ложу.

День выдался промозглый и слякотный. Моросил гадкий мелкий дождичек, оседавший туманом на стёкла очков, так что Гарри ничего не видел. Гермиона сделала очки водоотталкивающими, ругаясь по обыкновению, что Гарри не может запомнить такое простенькое, но важное заклинание.

На поле вышла команда Слизерина, вид у них, как всегда, был самодовольный, будто они уже стали чемпионами Кубка или претендуют на место в английской высшей лиге. У Гарри зачесались руки – так ему хотелось стереть наглую ухмылку с лица Малфоя.

— Эй, Поттер! Как поживает твоя летающая швабра? Или это аэровеник? – насмешливо окликнул его Драко. – Отправь свой антиквариат в утиль! Как раз до свалки на ней долетишь. – Слизеринцы захохотали.

Гари нахмурился. У него была лучшая метла всех времён и народов – Молния. Да у сбор–ной Англии по квиддичу были такие мётлы! И если её Малфой называет шваброй, то какая же тогда метла у него? Насколько Гарри помнил, Драко являлся обладателем Нимбуса 2001, неплохой метлы, но, по сравнению с Молнией, это она была аэровеником.

Эффектным жестом Малфой извлёк из‑за спины метлу и с гордостью продемонстрировал её Гарри. Тот глазам своим не поверил. Это был Луч Света. Та самая суперновая метла, которой даже не было в витрине магазина летом. Древко её было отполировано алмазной крошкой до зеркального блеска, прутья были подобраны одно к одному, название было выгравировано золотыми буквами.

— Нравится? Это универсальная экспериментальная разработка, в продаже их ещё нет! – похвалился, сияя, Драко. – А мне отец её уже заказал! Ну, как тебе?

Гарри почувствовал лёгкий укол зависти, и ему безумно захотелось сказать Малфою какую‑нибудь гадость, например о том, что его отец просто откупается от нелюбимого сына дорогими подарками, но это был бы удар гораздо ниже пояса.

— Они бы её ещё Скорость Звука назвали бы, маггловских книжек по физике начитались, что ли? – сказал он вместо этого. – А если уж она такая универсальная, шёл бы ты ей листья подметать, хоть какая‑нибудь польза от тебя была, дворник!

Пришёл черёд смеяться гриффиндорцам.

Матч судила МакГонагалл.

— Капитаны, пожмите друг другу руки, – скомандовала она.

Как Гарри и ожидал, Монтагью вознамерился переломать ему все пальцы. Гарри кое‑как выдернул свою руку и потряс ей, чтобы судорогой не свело. Пальцы стали ватными. Это был старый приём. Как теперь такой помятой рукой снитч ловить?

МакГонагалл, конечно, сделала выговор слизеринскому капитану, но дело было сделано. По свистку команды взмыли в воздух. С высоты Гарри увидел, как Мадам Трюк выпустила мячи. Снитч лишь на секунду мелькнул золотистыми крылышками и скрылся из виду.

По привычке Гарри поднялся как можно выше над стадионом – так было удобнее всего избежать столкновения с бладжером и заметить снитч. Малфой не будь дурак сделал то же самое. Он завис на своей суперметле над другим концом стадиона, исподтишка поглядывая на Гарри. Излюбленной тактикой ловцов было выжидание. Вот и сейчас Драко ждал, что Гарри заметит юркий золотой мячик и ринется за ним в погоню, а он сядет ему на хвост.

Ну уж нет, не буду я таскать для тебя горячие каштаны из огня, – мстительно подумал Гарри. – Я тебя враз отучу пользоваться чужим трудом!

Он сделал вид, что заметил снитч, закрутился, заёрзал на своей Молнии, вытягивая шею. Малфой сразу насторожился и оживился.

Выбрав подходящий момент, Гарри резко пошёл вниз, вытянувшись в струнку на метле. Он даже протянул руку, изображая нетерпение схватить снитч. Драко плавно, без усилий развернулся и устремился туда, куда якобы направлялся Гарри, напрягая зрение. Малфой в упор не видел мячик, искренне недоумевая, куда же на такой дикой скорости несётся Поттер. Гарри стал ловко лавировать между загонщиками и охотниками, намеренно подпуская Драко поближе. Он увильнул от мощного охотника–слизеринца Эдриана Пьюси, бывшего ловца, кото–рый, похоже, пошёл на таран и в итоге с отчаянным воем врезался в трибуну. Видимо – он сломал нос. Вот загонщик Слизерина Гойл, соблазнился возможностью вывести из строя ловца противника и сильным ударом послал в Гарри бладжер. Гарри был готов к этому, потому что на это и был рассчитан его простой план. Он умело вильнул в сторону, зная, что по пятам летит Малфой.

Хрясь! Так и есть! Бладжер со всего размаха попал Малфою в плечо. Щуплый Драко с криком отлетел в сторону, перекувыркнувшись в воздухе три раза и насылая на своего дружка Гойла все известные ему проклятия, порчи и сглазы. Правда, до него скоро дошло, что тут не обошлось без Гарри, и что никакого снитча он, на самом деле, не видел, а просто заманил его в ловушку.

— Постой же, Поттер! Тебя ещё будут от скамеек отскребать! Ты у меня будешь норки для кроликов носом рыть! Твоей антикварной шваброй растопят камин в Большом зале! У Плаксы Миртл наконец‑то появится бойфренд, бьюсь об заклад, впервые в жизни! Да и тебе не помешает такая подружка, – сквозь зубы бурчал он, обдумывая план мести.

Счёт, меж тем, уже давно открыли. С перевесом в тридцать очков вёл Слизерин. Рон был чернее тучи. На своём Чистомёте 11 он не успевал за Нимбусами 2001 слизеринцев. Хоть и не последней модели, они всё же были не чета Чистомётам казённым 7 гриффиндорцев. Гарри собирался вновь подняться наверх, но вдруг у самых ворот Гриффиндора он заметил золотую вспышку. Гарри решил пробраться туда окольными путями, потому что Драко снитч ещё не увидел, он был занят своим ушибленным плечом.

Гарри запетлял как заяц между игроками. Один раз его едва не сшиб с метлы мощный Крэбб, попытавшийся намеренно врезаться в него. В другой раз Гарри чуть–чуть не получил битой по голове от своего же Слоупера, попав ему под горячую руку.

— Прости, Гарри! – крикнул тот уже вдогонку, когда Гарри, пригнувшись, промчался мимо.

Снитч всё висел в воротах Гриффиндора как приклеенный, явно дразнясь. Гарри устремился туда, не веря своему счастью. Вот сейчас он одним эффектным жестом поймает маленький крылатый мячик и снова сделается героем дня! Сейчас… ещё секунда… Гарри вытянул руку, привстав на метле и…

Бум! Что‑то с размаху ударило его в бок. От неожиданности он чуть не упал с метлы, скользнув по отполированному древку и сделав бочку. Его спасла хорошая реакция – он вцепился в метлу мёртвой хваткой. Гарри так и не понял, что произошло. Стадион взорвался криком и аплодисментами. Комментатор Луна неистовствовала:

— Вы только посмотрите, как самоотвержен ловец Гриффиндора, легендарный Гарри Поттер. Желая помочь своей команде и вратарю Рону Уизли, он закрыл собой ворота, не дав квоффлу соперника попасть в них! Что самое интересное, это не расценивается как нарушение правил, такого случая история квиддича ещё не знала! Браво находчивости Гарри Поттера! Он оправдывает свой статус летающей легенды! – Стадион вновь взорвался аплодисментами, криком и свистом.

Так это в меня квоффл угодил, – очумело повертел головой Гарри, у которого всё только что перестало вращаться перед глазами. Сам того не желая, он воспрепятствовал очередному голу и подтвердил свой статус самоотверженного героя в глазах приветливой Луны. – Летающая легенда! С чего она это взяла? Жди новых насмешек от Малфоя… А снитч, пользуясь суматохой, бесследно исчез.

Гарри бесцельно полетал над стадионом, не упуская из вида Драко. Игра была не очень оживлённая, поэтому комментатор больше отмалчивалась. Вот что‑то сверкнуло высоко над площадкой, будто солнечный луч прорвался сквозь рыхлость туч. Снитч! Гарри на всех порах рванул туда, но и Малфой не дремал.

Вынужденный сменить направление из‑за пущенного в него бладжера, Гарри чуть притормозил, а Малфой уже приближался к мячику. Но тому надоело зависать в одном месте, и он проворно шмыгнул вниз, трепеща на ветру крылышками. Драко по инерции пролетел дальше, и вот уже Гарри оказался в более выгодном положении.

Уворачиваясь от игроков и бладжеров, он летел на бешеной скорости прямо над самой землёй. Ветер свистел в ушах, изморось иголками впивалась в лицо, но он ничего не замечал. Гарри увидел, вернее – почувствовал шестым чувством, что Малфой тоже несётся со скоростью света на своём Луче Света к снитчу.

Гарри низко пригнулся, вытянувшись в струнку и буквально слившись с метлой в единое целое. Навстречу ему с другого конца стадиона нёсся с безумным лицом Драко.

— Сворачивай! Сворачивай! – неистово орали трибуны. – Они же врежутся друг в друга, разобьются! – Кто‑то отвернулся, кто‑то закрыл глаза руками. Луна напрочь забыла о своей работе. Невилл зажмурился. Гермиона смотрела широко раскрытыми немигающими глазами, Чжоу закрыла лицо руками, Мелисса до крови закусила губу, МакГонагалл поднесла ко рту серебряный свисток, но забыла, что собиралась наказать Крэбба за грубую игру на другом конце поля. Взгляды всего стадиона были прикованы к безумному поединку двух ловцов, выясняю–щих, чьи нервы слабее, и кто всё же свернёт в последний момент, отдавая победу команде противника.

Но они не свернули. Гарри видел происходящее словно со стороны и будто в замедленной съёмке. Он и Драко неумолимо сближались, вытянув руки для поимки мячика. Снитч неподвижно завис, дезориентированный шумом стадиона. Гарри увидел своё собственное отражение в бледных глазах Малфоя, потемневших от ужаса, и это произошло. Режим замедленной съёмки резко прекратился, и в следующую секунду они столкнулись на полной скорости и с ужасающим треском, эхом раскатившемся по стадиону. Гарри на мгновение потерял сознание.

…Он лежал на мокром песке. Сильно саднило щёку, которой он, похоже, тормозил. Вокруг было удивительно тихо.

Я или оглох, или умер. Почему так тихо? Нет, если бы я умер, я не чувствовал бы боли. Значит я жив, но меня слегка оглушило.

Где‑то неподалёку громко застонал Драко, и в тот же момент до слуха Гарри донёсся рёв стадиона.

Снитч! – подумал он, и тут же увидел золотой мячик в паре метров от себя. Он тоже пострадал от столкновения. Одно крыло было надорвано, другое беспомощно трепетало на сильном ветру. Гарри с надеждой вытянул руку, но не достал. Шевелиться стало больно. На поле уже спешили болельщики, учителя и Мадам Помфри. Игроки приземлялись, бросая мётлы и устремляясь к пострадавшим.

Подзовите повреждённый снитч мелодичным свистом, у него тонкий слух, и это наверняка привлечёт его внимание, – возникли строчки из книги Мелиссы перед затуманенным взором Гарри. Он попытался засвистеть, одновременно протягивая к снитчу руку, но с разбитых губ срывалось лишь какое‑то маловразумительное шипение, способное привлечь внимание разве что змеи, но уж никак не снитча.

Ну же, давай! Это мой последний шанс выиграть! – умолял Гарри мысленно мячик. Тот не двигался с места. Гарри дёрнулся, и плечо отдалось сильной болью. Он сжал зубы, чтобы не застонать, и осторожно выдохнул. Послышался какой‑то шум, отдалённо напоминающий свист. Снитч вдруг дрогнул и придвинулся ближе к Гарри. Похоже, он не был избалован художественным свистом. Гарри усиленно делал вид, что он свистит, вдыхая и выдыхая воздух сквозь сжатые зубы.

Быстрее же, быстрее, пока сюда не набежали с трибун и не спугнули тебя… – умолял Гарри снитч.

Полметра… двадцать сантиметров… десять… пять… Гарри вытянулся, резко подался впе–рёд, скрипя зубами от боли, и схватил золотой мячик, сминая раненые крылышки…

— Я поймал снитч!.. – прохрипел он, перевернувшись на спину и вытягивая вверх руку. Он видел, что к нему уже подбегают Рон и Гермиона, первыми сорвавшиеся с трибун, потом Мисс Найтингейл и профессор МакГонагалл, за ними Мадам Помфри с уже готовыми носилками, а потом и весь остальной стадион.

— Я поймал его… – сказал Гарри уже шёпотом и попытался улыбнуться. Секундой позже он потерял сознание, глубоко провалившись в небытие.

*** Гарри по привычке очнулся в больничном крыле, которое уже стало для него родным домом. Была ночь. Рядом с его кроватью на стуле сидела Мисс Найтингейл, что‑то читавшая явно невидящими глазами.

Гарри завозился, и она сразу же отложила книгу.

— Ну наконец‑то ты очнулся! – сказала она с видимым облегчением. – Мы боялись, что ты умер. Разве можно так пугать? – шутливо поругала его Мелисса, но было заметно, что у неё камень с души свалился.

— Мы выиграли? Мне защитали снитч? – спросил Гарри слабым голосом.

— И это всё, что тебя волнует? – улыбнулась она. – Выиграли, выиграли, успокойся. 210 : 90. У тебя сильно ободрана щека и было вывихнуто плечо, но сейчас уже всё хорошо. Полежишь пару–тройку дней и будешь как новенький, Мадам Помфри тебя подлатает.

— А моя Молния?

— На удивление не сильно пострадала. Её уже забрали в починку по твоей страховке. Так что на этот счёт не волнуйся.

— А как Драко?

— Ему повезло меньше. У него сломана рука. А ещё его суперметла разбилась в щепки. Он вовсе и не собирался так долго вести психологическую атаку. Просто встроенный тормоз и механизм автоматического заднего хода не сработали. Вот и верь после этого рекламе. Луч Света, Луч Света! – передразнила она. – Суперметла… Ха! Конец дутой легенде. Он так и не успел прославиться уже наделав дел. Кто же его теперь купит? Чистомёт и тот надёжнее.

— А почему вы здесь сидите?

— Ты предпочёл бы видеть кого‑нибудь другого? Профессор Снегг подошёл бы? Я могу его позвать, – улыбнулась Мелисса.

— Я имел в виду Мадам Помфри…

— Она очень устала, ублажая Драко. Видел бы ты, как он тут плевался костеростом… Тебе повезло, что ты не очнулся раньше… Скажи, – понизила она голос до шёпота, – а как тебе удалось поймать снитч лёжа?

— А вы никому не расскажете?

— Ни одной живой душе, клянусь! – сделала честное лицо Мелисса.

— Я немного сжульничал. Подсмотрел в вашей книге советов, вернее, гремуаре, замаскированном под книгу советов, точнее я читал не гремуар, а то, под что он был замаскирован… – Гарри окончательно запутался. – Короче, я вычитал, что снитч откликается на свист. Я подозвал его как сумел. У него, кстати, крылья помялись, а одно почти оторвалось.

— Ничего, приклеят, – заговорщицки улыбнулась Мелисса. – А ты молодец, не растерялся, – и она погладила его по голове.

Гарри стало хорошо и захотелось плакать. В этот момент Мисс Найтингейл была похожа на заботливую маму или, по крайней мере, на фею–крёстную, как у Золушки, которая любила его и заботилась о нём, неожиданно появившись совершенно из ниоткуда.

— Пить хочешь? – спросила она и аккуратно влила ему в рот немного воды. – О! Да у тебя же все губы разбиты! Подожди секунду, сейчас мы это исправим. У меня с собой есть экспериментальный бальзам для губ из крови саламандры. У неё целебных свойств едва ли не больше, чем у крови единорога. – Она порылась в кармане.

— Не надо мне губы мазать, я же не девочка! – попытался было возразить Гарри, мотая го–ловой.

— Что вы говорите, мисс Поттер! А я только сейчас разглядела, что вы, оказывается, мо–лодой человек! Ну‑ка не верти головой! Мне эту мазь ещё на людях опробовать надо. Ты как раз подвернулся под руку, очень кстати. А ты думал, это я о тебе так трепетно забочусь?

Гарри хмыкнул, и она ловко намазала ему губы какой‑то вкусно пахнущей мазью.

— Готово. Через три минуты будешь как новенький. Щиплет?

— Нехнохо, – только и смог сказать Гарри с открытым ртом, имея в виду немного.

— Так и должно быть. Сейчас пройдёт. Как же иначе ты стал бы улыбаться завтра, когда тебя будет поздравлять вся школа? Всё, теперь спи.

У Гарри и правда глаза слипались. Это он так устал, или она подмешала ему снотворное в воду? Гарри осторожно потрогал губы – и правда всё мгновенно зажило.

— Вы моя самая любимая преподавательница… – сквозь сон пробормотал Гарри. – Самая хорошая преподавательница на свете. Вот бы таких было больше, а всяких Снеггов не было бы вообще…

Он уже не слышал, как Мисс Найтингейл ответила:

— Ладно уж, признаюсь, что ты тоже мой любимый ученик. Но только попробуй не выучить разницу между сглазом и порчей, мигом сделаю любимчиком Драко. – Она улыбнулась и поправила Гарри сползшее одеяло, замурлыкав какую‑то мелодию себе под нос. Сквозь дрёму она показалось Гарри жутко знакомой, но он не успел об этом подумать, погрузившись в глубокий сон окончательно.

Мелисса пошла посмотреть, как там Драко, который застонал во сне. Ему она тоже по–правила одеяло, но уже без всякого удовольствия, а только из чувства долга и лёгкого сострадания.

*** На следующий же день Гарри покинул больничное помещение. Он бы мог, конечно, поваляться там и подольше, но находиться в одной палате с Драко… Малфой беспрестанно ныл, капризничал и жаловался, изводя бедную Мадам Помфри своими противоречащими друг другу требованиями. То он требовал обезболивающего, то согревающей мази, то охлаждающего сиропа. То ему было душно, то подушка была не взбитой, то кровать – слишком узкой. А то Гарри не давал ему заснуть, потому что слишком громко дышал!

Когда он совсем ничего не мог придумать, он начинал громко сетовать на жизнь, которая не удалась исключительно по вине этого выскочки–Поттера, который перешёл ему дорогу, словно чёрный кот, и у Драко началась полоса неудач. Мадам Помфри закатывала глаза и мгновенно ретировалась, бормоча про себя, что даст Драко парализующую язык настойку, если тот не замолчит.

Гарри устал терпеть стенания Малфоя и попросту сбежал, заверив Мадам Помфри, что у него всё в полном порядке, завещав ей крепиться и многозначительно кивнув в сторону Драко. При подобном соседстве он бы и за месяц не вылечился. Мадам Помфри кисло улыбнулась и дала ему обезболивающую мазь для вывихнутого плеча с собой, назвав его своим любимым пациентом, потому что он никогда ни на что не жаловался и любую боль переносил стойко и молча. Гарри пожелал ей удачи.

— Гарри?! Ты почему не в больничном крыле? – изумился Рон, глядя на него. Он как раз шёл навестить Гарри с охапкой всяких вкусностей и открыток с пожеланием скорейшего выздоровления, которые, похоже, собирала для него вся школа.

— Да Малфой достал меня своими стонами и стенаниями, будто он умирающий. То это ему не так, то то… Знаешь, что он выдумал напоследок? Что я отвлекаю его своим морганием. Его, видите ли, мутит, когда у меня ресницы быстро мелькают! Как тебе это?

— Давай пошлём ему по почте зубодёрные ириски под видом посылки из дома! То‑то будет потеха! – предложил Рон, противненько хихикнув.

— И то дело, – согласился Гарри. – Может – слабительных капель ему в сок подлить – лошадиную дозу? Будет потом три дня в туалете отдыхать! Или налить ему тошнилки! Зря мы её, что ли, летом делали? У меня до сих пор полбутылки осталось от Дадли.

— Послать ему открытку из Весёлого Ужаса – ту, с надгробием, с его портретом, датами жизни и смерти – в самый ближайший день! – разошёлся Рон.

— Намекнуть Плаксе Миртл, что он к ней неравнодушен! Пусть‑ка попристаёт к нему! – изощрялся Гарри в планах мести.

— Наябедничать Снеггу, что его любимый ученик списывал на контрольной работе по теории. Пусть заставит его подметать зубной щёткой пол в Зале Славы!

— Класс!

Настроение у Гарри сразу же поднялось, и он вмиг забыл о противно ноющем плече.

Само собой, он опять стал героем дня, самоотверженным ловцом снитча, не побоявшимся рискнуть жизнью ради победы своей команды. От рукопожатий у него ныли руки, а от улыбок уже сводило скулы, да все ещё как на зло норовили хлопнуть его по больному плечу. Вот чему он был действительно рад, так это тому, что Мисс Найтингейл таки намазала ему губы своей чудодейственной мазью.

После уроков он решил отнести раненый снитч в мастерскую сам. Только он не знал толком, где она находится. Где‑то на территории замка, но вот где именно? По идее это должен был бы знать завхоз Филч, но он был предпоследним человеком, к которому Гарри обратился бы за помощью. Последним был, конечно же, Снегг.

Наудачу Гарри спросил у Рона. Тот знал лишь то, что мастерская где‑то на безлюдном четвёртом этаже, которым не пользовались.

— Может, Мисс Найтингейл знает? Справься у неё, – посоветовал Рон и умчался в библиотеку.

Но кабинет Защиты оказался закрыт. И не как‑нибудь, а на обычный маггловский ключ, для надёжности. Гарри вздохнул и отправился искать мастерскую сам, сжимая коробку с летающим мячиком под мышкой.

Сразу стало ясно, что четвёртый этаж был редко посещаем кем бы то ни было. На полу лежал толстый слой пыли, потускневшие картины были затянуты паутиной, воздух был затхлым, как в любом нежилом помещении. По всему было видно, что тут сто лет никого не было.

Гарри чихнул, и пыль столбом поднялась в воздух. Он зажмурился, а когда открыл глаза, чуть не заорал от ужаса: в воздухе, в каком‑нибудь метре от его лица, невозмутимо висел здоровенный оранжевый глаз! Гарри примёрз к полу, не зная, что предпринять. Огромный глаз не мигая смотрел на него, легонько вибрируя. Дальше порога он Гарри не пропускал. Разворачиваться и идти обратно было как‑то стыдно – какого‑то глаза испугался. Гарри сделал шаг вперёд. Глаз угрожающе раздулся, гневно наливаясь кровью. Вторжение Гарри в его владения было ему явно не по нраву.

— Не бойся, – послышался вдруг тоненький голосок. – Яростный Жёлтый Глаз не причинит тебе вреда. Он просто любит пугать незнакомцев.

Гарри опустил глаза и увидел ребёнка лет пяти–шести. Кудрявый ангелоподобный ма–лыш в белой рубашечке с интересом смотрел на Гарри.

Откуда здесь взяться ребёнку? – подумал Гарри, и вдруг сообразил, что малыш – при–видение!

— Ты кто? – требовательно спросил карапуз.

— Я – Гарри Поттер. Я ученик Хогвартса. Ищу мастерскую магических вещей.

— А я – Капризуля, Капризный Ребёнок, – ответил малыш, глядя на Гарри исподлобья. – Приятно познакомиться. – И он по–взрослому протянул Гарри руку для рукопожатия.

Гарри сделал вид, что пожимает его ладошку, насколько это можно было сделать с рукой привидения. Он ощутил лишь холодное покалывание, но Капризный Ребёнок остался доволен.

— А почему тебя так странно зовут? – поинтересовался Гарри, припоминая, что Плаксе Миртл очень нравилось, когда её расспрашивали о ней самой.

— Это потому, что я капризный. Когда‑то меня звали Морган Джарвис, когда‑то очень дав–но… С чего это ты вообще спросил? Мне мама не разрешала с незнакомцами разговаривать. И вообще – это мой этаж! Уходи отсюда! Уходи! – заверещал вдруг ни с того, ни с сего малыш–привидение, беззвучно затопал ножками, но зато очень громко заплакал. Но его полупрозрачному личику градом покатились слёзы размером с голубиное яйцо, превращаясь в лужу на полу.

Гарри растерялся. Он уже пожалел, что сам вызвался отнести снитч в починку. Только истеричных детей–привидений ему не хватало. Он уже собрался было уходить, как Капризуля вернул его к реальности:

— Ты почему меня не успокаиваешь? Зря я, что ли, плачу? Вот истукан бесчувственный! Ну‑ка пожалей меня!

— Извини, я сразу не сообразил. Что я должен сделать?

— Предложи мне, хотя бы, конфетку. Иначе я тут целое озеро нарыдаю. – Он продолжал безутешно всхлипывать.

Гарри судорожно зашарил по карманам в поиске хоть какой‑нибудь завалящей конфетки. Его пальцы нащупали что‑то слипшееся, всё в волосках.

— Вот ириска. Правда, она без обёртки. Держи.

— Ну, Гарри Поттер, ты совсем глупый! Как же я её возьму, я же призрак. Я сказал пред–ложи мне конфетку а не дай мне конфетку! Чувствуешь разницу? Положи во–он на тот столик. Я буду изредка любоваться твоим щедрым даром и вспоминать тебя, Гарри Поттер. Жаль только, что она без обёртки. Я их собираю. Когда‑то сюда ходили девочка и мальчик. Они дарили мне обёртки. Потом они перестали здесь появляться, и я остался совсем оди–и-ин… – заголосило вдруг маленькое привидение, проливая ручьи слёз.

— Не расстраивайся пожалуйста, – попытался прервать его рыдания Гарри, уже наученный горьким опытом. – Я буду приходить к тебе и приносить обёртки.

— Вот здорово! – разом перекрыл фонтан слёз малыш. – Тогда я не буду больше капризничать, – смилостивился он.

— Расскажи, как ты тут оказался? Я не знал о том, что в Хогвартсе есть привидения–дети.

— Как? Ты не знал обо мне? – глаза Капризули вновь угрожающе быстро наполнились слезами.

— Прости, прости, я снова сказал чушь! – поспешил успокоить его Гарри, лихорадочно соображая, как бы выкрутиться. – Видишь ли… э–э-э… мне о тебе много рассказывали, но у меня такая плохая память, что я всё забываю. Буквально на ходу. Какой это этаж, говоришь?

— Четвёртый! – хихикнул Капризуля. – Подобное объяснение его устроило. – А зачем ты пришёл?

— Познакомиться с тобой, конечно же, ты – такая легендарная личность! Ещё мне надо заскочить в мастерскую, занести туда раненый снитч. Но это не так уж и обязательно. Познако–миться с тобой для меня гораздо важнее! – мгновенно сориентировался Гарри, ловко солгав. – Покажешь мне мастерскую? Если у тебя нет дел поважнее, конечно.

Малыш нахмурил прозрачный лобик:

— Ладно. Но за это я буду рыдать тебе ещё два раза.

Гарри внутренне содрогнулся, но другого выбора у него не было. Не поворачивать же назад, когда дело почти сделано.

— А что это такое? – Гарри указал на раздутый глаз, плывущий в воздухе перед ними, освещая коридор.

— Яростный Жёлтый Глаз‑то? Да это глаз короля циклопов. Его кто‑то там победил в поединке и убил миллион лет назад, какой‑то герой, Филаретус Третий, что ли. У циклопов есть одна особенность – глаз их короля может отделяться после его смерти и переходить во владение какого‑нибудь другого циклопа, выбирая его новым королём. Ну а тогда в битве все циклопы погибли, и Глаз остался сам по себе. Разговаривать он не умеет, только летает и раздувается как волынка, когда хочет напугать. Но он совсем не опасен. Он умеет менять цвета, может быть красным, жёлтым и зелёным. Он всё понимает и любит меня. Он даже разрешает играть собой в мячик! Я делаю вид, что подбрасываю его, а он прыгает вверх и вниз в воздухе. Здорово, правда?

— Ага! – кисло улыбнулся Гарри. У маленького привидения совсем не было забав. Гарри стало его очень жалко.

За разговором они дошли до какого‑то тупика.

— Вот твоя мастерская, там работают домовики. Когда выйдешь оттуда, один не уходи, подожди меня, а то заблудишься, этот этаж такой коварный. Я тебя провожу.

Гарри кивнул в знак согласия и, постучав, вошёл внутрь, открыв низенькую неприметную дверь в конце коридора.

Оказавшись внутри, Гарри не поверил своим глазам. Это была какая‑то алхимическая лаборатория пополам со складом старья. Вдоль стен стояли столы, заваленные свитками и порванными книгами, шкафы были битком набиты пыльными склянками, в углу были свалены кучей сломанные школьные мётлы, лопнувшие квоффлы и треснувшие биты для квиддича. На старом потёртом кресле лежала стопка мантий, погрызенных мышами и явно нуждавшихся в штопке. На шкафах пылились треснувшие глобусы луны, сломанные вредноскопы и разбитые напоминалки. Облезшие рамы для картин штабелями лежали на широком подоконнике, сами картины, немного подреставрированные, сохли на верёвочке, держась на прищепках. Посреди этого живописного беспорядка деловито сновали домовые эльфы в рабочих фартуках и рукавицах. Они не обращали никакого внимания на Гарри, просто не замечая его.

— Эй, Болли! Дай‑ка мне клещи. Хагрид попросил укоротить цепочку для Клыка.

— Фара, где желчь гарпии? Без неё противомозольный декокт не получится, а Мадам Помфри прислала заявку на завтра.

— Монти! Почему ты до сих пор не занялся мётлами? Первокурсникам уже летать не на чем.

— Пусть ломают поменьше, мне ещё профессорские мантии штопать, – отозвался некий Монти. – Сам чини мётлы.

— Я книги подклеиваю. Это, небось, Чудовищные Книги о Чудовищах Постарались. Никакого волшебного клея и скотча на них не напасёшься…

— Ну‑ка тихо. За работу все! Мастер идёт!

Разговоры разом стихли, деловитые эльфы засновали ещё быстрее. Гарри, стоя в темноте у самой двери, стал смотреть по сторонам, пытаясь угадать, как же выглядит мастер. И тут в противоположной стене открылась ниша, и в неё вошёл… Филч! В руке он держал охапку каких‑то обломков.

— Чтобы до завтра починили эту метлу, – прокаркал он своим сиплым голосом. – Чтоб вас, дармоеды! Опять ленитесь?! За что вас только кормят? Всех отправлю под кнут! – гаркнул он на прощание и вышел. Эльфы все как один дружно вздрогнули.

— Как же мы это починим? Это же просто куча щепок, только на растопку и пойдёт… – обречённо проговорил старенький эльф с седыми волосками в ушах.

— Я тебе покажу растопку, Уолли! Если мастер распорядился починить, значит – будем чинить. И чего такого особенного в этой метле?

— Это же Луч Света! – воскликнул Гарри, выходя из тени у дверцы на свет. Он узнал метлу Малфоя по золотой гравировке на одном из обломков.

— Кто вы, молодой сэр? – испуганно пискнула какая‑то эльфиха.

— Не бойтесь, я – Гарри Поттер.

По рядам эльфом прокатился восторженный гул.

— Сам Гарри Поттер! К нам пришёл великий Гарри Поттер, победитель Того–Кого–Нельзя–Называть! Он почтил своим вниманием нашу скромную мастерскую… Два года назад Гарри Поттер приходил к эльфам на кухню, и с тех пор они гордятся этим, задирают нос перед эльфами из мастерской. Теперь нам есть, чем ответить на это! Что нужно великому Гарри Поттеру в нашей мастерской?

— Да вот, – засуетился Гарри, – не желая отвлекать маленьких тружеников от работы. – Снитчу надо крылышки подклеить.

— Да это мы живо, это мы в один момент, – стали уверять его наперебой трудяги. – Горби! Где Горби? Эй, ты же лучше всех с крылатыми управляешься, подлечи снитч! – звали они какого‑то умельца наперебой.

Коробку у Гарри забрали и по цепочке передали куда‑то, заверив, что через пятнадцать минут снитч будет как новенький.

Гарри остался стоять у двери, дожидаясь. Неподалёку от него старенький морщинистый эльф Уолли вытирал крошечными руками огромные печальные глаза, причитая:

— Эх хе–хе, что же с этой бывшей метлой делать? Ведь придёт за ней завтра мастер Филч… Выпорет, как есть всех нас выпорет… Знаю я этих людей, всю жизнь с ними в больнице проработал. Не бросают они слов на ветер…

Взгляд Гарри упал на кучу старых тихоходных мётел, сваленных в углу, и в голове у него возник план.

— Так вон сколько у вас мётел лежит! Отполируйте древко до блеска, натрите алмазной пылью, выгравируйте золотом название сами. Прутья можно и от настоящей метлы взять – они почти не пострадали. А что до всяческих наворотов – встроенного тормоза и автоматического заднего хода, то они и так не работали – какой с вас спрос!

От предложения Гарри старый эльф оживился. Работа закипела. Лишь пессимист Монти был недоволен.

— Вот узнает хозяин об обмане – не избежать нам порки. Нельзя его обманывать…

— А разве можно собрать из щепок метлу? – возмутился Гарри. – Её уже никаким волшебством не починишь, никаким Репаро не возьмёшь.

Пока эльфы препирались, невидимый Горби сделал своё дело, Гарри так же по цепочке получил свою коробку со снитчем обратно. Он поблагодарил Горби в пустоту и уже собрался уходить, как его вдруг подёргал за штанину тот самый старый эльф, который так сокрушался по поводу поломанной метлы Малфоя и обещанной порки:

— Я хотел поблагодарить вас за помощь Гарри Поттер, сэр. Старый Уолли всю оставшуюся жизнь будет вам благодарен, сэр.

— Уолли? – Гарри только сейчас вспомнил, что обещал больничному смотрителю Банди передать привет Уолли из мастерской. – Я же должен был передать тебе привет от твоего друга Банди из больничного архива.

— Большое спасибо, Гарри Поттер, сэр. Банди мой старый друг. Мы давно не виделись, но теперь я знаю, что он жив–здоров… У меня для вас кое‑что есть, сэр. Гарри Поттер – великий волшебник. Его все знают и любят, но у него есть могущественные и коварные враги. Я дам Гарри Поттеру кое‑что… – в руку Гарри опустилось что‑то тяжёлое. – Это амулет, оберегающий от могущественных тёмных сил. Он может даже спасти от смерти. Я сделал его сам из чёрного чугуна. Внутри него слёзы и голос матери. Это очень сильная субстанция. Ведь жизнь Гарри Поттера спасла его мать?.. Эльфам много известно, да… Пусть Гарри Поттер носит амулет на шее, и однажды он ему поможет, спасёт ему жизнь. Голос и слёзы матери… Да… Прощайте, Гарри Поттер, сэр.

Гарри посмотрел на амулет – просто кусок чёрного металла, вовсе на амулет и не похожий. На нём не было никаких символов, значков, рисунков или узоров, ни иероглифов, ни надписей, ни рун.

Странный какой‑то этот Уолли, как, впрочем, и все эльфы – подумал Гарри, выходя из мастерской. За подарок он всё же поблагодарил, надев амулет на шею и забыв о нём ровно через две минуты.

У мастерской не было ни Капризули, ни Яростного Жёлтого глаза. Гарри подождал не–много и решил найти дорогу сам. Вроде бы шёл по своим же следам в пыли, но, видимо, задумался и свернул не туда. Само собой, он заблудился. Перед Гарри была какая‑то совершенно незнакомая винтовая лестница, уходящая тёмным провалом вниз.

Интересно, что там? – подумал Гарри и решил спуститься по ней. Зябко поёживаясь и кутаясь в мантию от сырости, он вступил на лестницу.

Освещая палочкой лестничный колодец, Гарри шёл вниз, осторожно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку. Они крошились и осыпались под ногами. Стены, уходившие отвесно вниз, были влажными и осклизлыми, словно по ним проползли сотни улиток и слизняков. Пахло гнилью и болотом.

У Снегга в подземелье и то уютнее, – подумал Гарри, крепко прижимая к себе коробку со снитчем. Беспокойный мячик шебуршал в коробке, желая испробовать новые крылья.

— Да подожди ты, утихомирься, успеешь ещё полетать! – прикрикнул на него Гарри, но снитч не внял его уговорам. Тогда Гарри решил посвистеть немного. С зажившими губами ему это неплохо удалось. Вот только эхо в этом колодце было такое, что Гарри самому стало жутковато. Многократно усиленный звук долго бился о стены и наконец замер где‑то наверху. Зато снитч впечатлился и затих. Гарри же наконец‑то добрался до подножия лестницы.

Сначала он не понял, куда попал. Это была какая‑то огромная каменная пещера, усеянная валунами. Чуть поодаль плескалась вода. Эхо так разносило этот звук, будто о скалы бился мощный океанский прибой.

Да это же наше озеро! – догадался Гарри. – Всё правильно! Часть озера находится под замком. А вон и отверстие в скале, ведущее наружу.

Отверстие было довольно большое. Сквозь него в пещеру падал тусклый свет угасающего осеннего дня. У воды было холодно. Гарри прошёл по кромке озера, хрустя панцирями раков – остатками летних пикников тритонов, и русалочьей чешуёй. У самой воды лежал большой плоский камень. Посидеть на нём было бы очень удобно, но Гарри не рискнул, боясь примёрзнуть намертво.

Он уже собирался обратно к лестнице, вырубленной в скале, как вдруг увидел что‑то светлое возле самого камня. Машинально Гарри протянул руку и поднял чей‑то беленький полуистлевший носовой платочек.

Маргарет Поттер – гласила вышивка некогда цветными нитками в углу платочка.

*** Обратно Гарри летел как на крыльях, словно их приклеили не снитчу, а ему самому. На выходе с лестницы–колодца он встретил Глаз и Капризулю, но ни о чём не смог с ними поговорить, так он торопился рассказать о своей находке друзьям. Он лишь торопливо пообещал малышу–привидению, что скоро снова его навестит. Обещание Гарри не помешало тому выдать свежую порцию плача и беззвучно затопать ногами, требуя, чтобы Гарри остался поиграть.

Рона и Гермиону Гарри обнаружил в библиотеке. Он сбивчиво рассказал им о том, что с ним приключилось. Трясущимися руками он показал им найденный платок с вышивкой.

— Это доказательство того, что Маргарет тоже здесь училась! Она знала о проходе к озеру и обронила там однажды платок!

— Но мы же не нашли информации о ней ни в одном школьном альбоме, ни фотографий, ни каких‑либо упоминаний. Ни–че–го! – возразила Гермиона. – Только Сириус подтвердил, что она здесь училась, но он мог что‑нибудь перепутать… Тюрьма, бега, а потом эта странная арка…

— Только не говори о Сириусе как о ненормальном, Гермиона! Я ему верю. Он сидел с ней за одним столом во время Вечера Встречи Выпускников сто лет назад. Не галлюцинации же у него были! Тогда он не сидел в тюрьме и не выбирался из арки! Я уверен, что МАРГАРЕТ ЗДЕСЬ УЧИЛАСЬ! Какие ещё доказательства вам нужны?! А если упоминаний о ней нет, что ж, значит, эту информацию изъяли! – горячился Гарри. – Я же не имел понятия о том, что у меня вообще есть тётя. От меня это скрывали и скрывают до сих пор. Значит, информацию о Маргарет изъяли и из школьных альбомов по той же причине – чтобы я случайно об этом не узнал. Ведь не мог же платок Маргарет появиться из ниоткуда из воздуха!

— Может – платок где‑то нашли и притащили русалки? – несмело предположил Рон.

— Ага! А у русалок он откуда? Они только целыми днями и делают, что вышивают чужие имена на платках, а потом разбрасывают их где ни попадя! – огрызнулся Гарри от расстройства.

Похоже, они опять зашли в тупик.

К середине ноября сильно похолодало. По замку бродили сквозняки, ночами хлопали рамы, звеня стёклами. В аудиториях стало промозгло и неуютно. На занятиях приходилось сидеть прямо в тёплых мантиях, согревая руки волшебным огнём в банке.

Как‑то утром Рон увидел рекламное объявление в Пророке:

Новое изобретение – Комнатное Солнце Смеллоуна. Жидкий солнечный свет на службе магии! Прикрепляется к потолку, греет и освещает. Забудьте о старомодных каминах и согревающих заклинаниях. Приобретайте новинку сезона! Абсолютно безопасно, просто в использовании. Всего 49 галлеонов 96 сиклей 95 кнатов. Только у нас, только сегодня! Оптовым покупателям – скидка. Стоимость доставки включена. Спешите приобрести! Завтра – уже дороже.

— Вот здорово! – восхитился Гарри. – Давайте закажем такое в нашу спальню, а то у нас там просто Антарктида, я никак уснуть не могу от холода.

— Ага… – уныло отреагировал Рон. – Ты цену видел? Нам придётся скинуться по десять галлеонов. Издеваешься что ли? Откуда у меня такие деньги?

— Извини, – пробормотал Гарри. Ему это как‑то в голову не пришло. Ему самому родительских денег на жизнь вполне хватало.

Он сунул Букле в рот, вернее, в клюв, совиную вафлю. Она только что вернулась, отнеся Сириусу ответ на его изумлённое письмо по поводу статьи в Пророке. Нюхалз узнавал новости несколько позже остальных, воруя газеты из почтовых ящиков жителей Хогсмида. Крёстному пришла в голову бредовая мысль о том, что не зря Гарри возмущался по поводу его собачьих ухаживаний за Мисс Найтингейл, и на самом деле у Гарри был свой личный интерес к ней. Гарри весь день недоумевал по поводу того, как такая абсурдная мысль могла прийти в голову вполне здравому человеку, правда, явно влюблённому. В обратном письме Гарри объяснил всю ситуацию и порядком повозмущался по поводу глупых подозрений Сириуса. Он отпустил Буклю в совятню, но она, сделав круг над залом, почему‑то села на плечо Мелиссе.

— Это что‑то новенькое… – не понял Гарри. Он не припоминал, чтобы его Букля проявляла дружелюбие к кому бы то ни было, кроме него.

Букля вертела головой, щёлкала клювом и ухала. Лицо Мелиссы оставалось вполне серьёзным, она будто …слушала сову, изредка незаметно кивая.

После завтрака Мелисса подошла к Гарри сама.

— Твоя Букля подала мне отличную идею. Я намерена обсудить её с Дамблдором, надеюсь – всё получится. А ещё у меня для тебя новость.

— Хорошая или плохая?

— Судить тебе. Твоя Букля собралась замуж!

— Это как? – не понял Гарри.

— Очень просто. В совятне ведь много сов. Она долго присматривалась к одному симпатичному крупному самцу, да и он оказался к ней неравнодушен. Дело только за тобой. Как её хозяин, ты должен разрешить ей отлучиться, чтобы свить гнездо и вывести птенцов. Тогда тебе придётся какое‑то время обходиться без её услуг – самый конец зимы, весну и часть лета. Но летом она тебе всё равно почти не нужна. Тебе решать…

— Ого… – растерялся Гарри. Ему и в голову не могло прийти, что Букля вдруг захочет вывести птенцов. Хотя – почему бы и нет? Букля – птица молодая, интересная, блондинка к тому же… Так вот, почему её частенько не бывает в совятне! У неё свидания!

— Ну? Что скажешь? – прервала его мысли Мелисса.

— М–м-м… Я не против. А как вы узнали, что Букля собралась замуж? Как вы вообще её поняли? Вы же не были сорокой, когда она с вами… э–э-э… разговаривала.

Мелисса замялась:

— Ладно уж, – открою тебе одну мою маленькую тайну. Я понимаю язык птиц и говорю на нём. Я – птицеуст. Этот дар довольно редко встречается, и я не распространяюсь об этом. Помнишь, я рассказывала, что Сорока–Мэгги ворует чужие вещи, а мне их приходиться возвращать с извинениями? Тогда вам не пришло в голову спросить, как я узнавала, где Мэгги украла ту или иную вещь. Я её просто расспрашивала об этом, а она, как умела, объясняла.

— А как Букля узнала, что вы – птицеуст?

— Не знаю. Может – Мэгги проболталась. Эта хулиганка везде летает, может – и в совятню заглядывает, чтобы подразнить неповоротливых сов. Там и выдала меня с потрохами.

— А какую идею подала вам Букля?

— Скоро узнаешь! – улыбнулась Мелисса.

Гарри приободрился и уже не так неохотно поплёлся к профессору Трелони, опять была её очередь вести занятие. Чем был хорош её кабинет, так это тем, что там было тепло. Жар вечно горящего камина впитался в толстые стены, и сейчас они щедро отдавали тепло. Но зато там сразу же клонило в сон. Тем более, что новая большая тема была посвящена толкованию снов. Оказалось, в прошлом году они успели не всё пройти из‑за того, что стрекозу уволила Амбриджиха.

В качестве напоминания мышь в очках прочитала лекцию о сонниках. Оказалось, что одни и те же сны по разному толковались в разных сборниках, и в прошлогодней книжечке под авторством Иниго Имаго профессор Трелони успела разочароваться. Она повозмущалась по поводу того, как можно было воспринимать всерьёз такую чушь, как атаку людоедствующего зефира в шоколаде, если вам приснилось, что вы летаете на метле. Отныне она решила комментировать сны сама, изредка сверяясь со стихотворным пособием Адамуса Ностра.

— Никто не хочет рассказать какой‑нибудь интересный сон? Мы все вместе попробуем в нём разобраться. Только надо, чтобы сон был необычный, не связанный с событиями, происходящими с вами повседневно. Подобные сны просто отражают восприятие вами действительности, переработку дневных впечатлений.

Но бывают сны совершенно особенные. Вы сами чувствуете, что они необычные. Подобные сны могут повторяться, преследуя вас в виде кошмаров, доводя до безумия… – голос профессора Трелони стал зловещим, пробирая до костей. – Это могут быть сны–воспоминания. Ваша память избавляется от ужаса произошедшего, но оно остаётся в подсознании и всплывает в виде снов, мучая вас снова и снова… – Гарри вздрогнул, вспомнив кошмары о мёртвом Седрике. Мышь удовлетворённо замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом, а потом добавила уже другим тоном:

— Ну? Кто‑нибудь хочет рассказать что‑то необычное? – она обвела класс очкастыми гла–зами, выбирая жертву.

Гарри неловко повернулся на своём пуфе и уронил учебник. Он наклонился вперёд, протягивая за ним руку.

— Ага, я вижу – Поттер тянет руку. Что ж, мы внимательно слушаем его сон.

— Я… э–э-э… вовсе не… Я не хотел!.. – залепетал Гарри невразумительно.

— Не стесняйся, Гарри, смелее, – сказала она несколько фамильярно. – Вдруг ты завтра умрёшь согласно моим многочисленным предсказаниям и лишишь тем самым всех нас шанса овладеть искусством толкования необычных, возможно вещих, снов.

И не надоело же ей меня хоронить! – зло подумал Гарри и уныло принялся рассказывать сон о таинственном голосе, просящем помочь кому‑то с завидной регулярностью, какой‑то девушке, таинственной ей.

Профессор Трелони слегка изменилась в лице, на нём отразился едва уловимый испуг. Но она постаралась держать себя в руках, пряча нервозность за показной улыбкой. Она забросала Гарри вопросами:

— А как часто тебе снится этот голос? Когда это произошло впервые? Кажется ли тебе этот голос знакомым? Мужской он или женский? Он употребляет одни и те же слова, или разные? Кого, ты думаешь, голос имеет в виду?

Гарри растерялся. Он не успевал реагировать на новые вопросы, путался в ответах или вовсе не знал, что сказать. Хуже всего дело обстояло с версиями относительно той, кому была необходима помощь.

— Я не знаю ни одной девушки или женщины, которая бы остро нуждалась в моей помощи, – уверенно сказал Гарри.

— Да? Правда? – искренне изумилась мышь, будто бы Гарри сплошь окружали одни убогие, больные и инвалиды, требующие неустанной заботы, помощи и внимания. При этом она нервно теребила бинтовую повязку на пальце.

— Да, очень необычный сон, очень, – говорила профессор Трелони будто бы сама себе. – Надо сообщить хо… – Она резко оборвала себя. – Простите, я отвлеклась.

— А вы можете объяснить, что значит мой сон? – поинтересовался Гарри невинно. Он был уверен, что у стрекозы нет ни одной здравой мысли по этому поводу. Хорошо у неё получалось только предсказывать ему смерть.

— Видишь ли, – замялась та, – такие сны сложно трактовать именно потому, что они такие простые. Очевидно, его следует воспринимать буквально… – спряталась профессор Трелони за умными словами. – Наверное, тебе и правда следует кому‑то помочь.

— Это я и без вас знал, – пробормотал Гарри себе под нос, пробираясь на своё место. – То–же мне, открыла Америку…

— Но ты должен быть рад, Гарри. Такие сны – это показатель того, что ты открыт чистой энергии космоса. Твоя душа впечатлительна, если ты видишь такие сны, – обрадовала его на прощание летучая мышь. – При высокой концентрации флюидов ты смог бы стать медиумом, даже некромантом! Не исключено, что это голос из прошлого, из мира духов… Он взывает к тебе… – завывала она.

Час от часу не легче. Сначала я был победителем Волана‑де–Морта, потом – змееустом, а теперь я ещё и некромант пополам с медиумом! Только этого мне ещё не хватало, собаке пятая нога, – злился про себя Гарри. – Лучше б я вообще молчал! Сунулся как всегда вовремя!

Рон не преминул над ним подшутить:

— Гарри, некромант ты наш! Вызови мне дух Альтарунаса Богатого и спроси у него годы его жизни, мне по Истории Магии это позарез надо, а искать недосуг.

— И совсем не смешно, – обиделся Гарри. – Я думал, она что‑нибудь дельное скажет, а она…

— Ладно, прости, не сердись. Но с медиумом она явно хватила лишку.

— Можно подумать, мне только некромантии для полного счастья не хватало. Угораздило же нас связаться с этим Прорицанием. И Флоренца как назло нет в те дни, когда у нас его урок. Мы чаще других попадаем к стрекозе!

— Забудь! Это не первое её чудачество, а что касается достоверности предсказаний профессора Трелони, то ты сам понимаешь, регулярно умирающий Гарри. Бежим, а то опоздаем на Травологию, идти аж в десятую теплицу.

Но Гарри ещё надо было в библиотеку. Приближаясь к главной лестнице, он услышал крики:

— Отдай! Отдай сейчас же, воровка!

Голос принадлежал Малфою.

— Дрянная птица!

Послышались возмущённые птичьи крики, и победный возглас Малфоя.

— Так тебе и надо, воровка! Хотела моё фамильное кольцо украсть! Надо бы тебе весь хвост выдергать, а не какую‑то несчастную пару перьев. Жаль, что мне ещё экзамены твоей заразе–хозяйке сдавать, век бы её не видеть.

Гарри осторожно выглянул из‑за угла. Драко держал Сороку–Мэгги за уже куцый хвост, вырывая у неё из клюва очень красивое кольцо в виде змейки с россыпью драгоценных камней.

— Дай сюда, а то вмиг башку скручу и свалю на этого жирного криволапого кота грязнокровки. Вечно он шныряет по замку…

— Эй! Ты что делаешь? – вышел Гарри из своего укрытия, когда Малфой с садистским удовольствием выдрал ещё одно перо из хвоста Мэгги.

— Эта дрянь спёрла моё кольцо!

— Это не повод, чтобы отрывать ей хвост. Она же летать не сможет!

— Так ей, воровке, и надо! Бьюсь об заклад – эта Найтингейл специально приучила свою сороку воровать чужие драгоценности!

— Для вас, Малфой, она Мисс Найтингейл! – прогремел голос как всегда бесшумно под–кравшегося Снегга у них за спиной. – Минус двадцать очков Слизерину! Ещё раз услышу что‑нибудь подобное – ты навеки простишься с этой школой, где тебя доводят до самоубийства аморальная особа, специально обучившая птицу воровать твои фамильные драгоценности!

Драко съёжился под недобрым взглядом Снегга, полным презрения и негодования. Его самомнение и бравада сразу же исчезли. За все годы обучения в школе Малфой ещё ни разу не получал штраф от Снегга. Но этот год был явно ни его.

Если бы я это сказал, он оштрафовал бы меня на сто пятьдесят очков, а потом заставил бы отбывать наказание, – подумал Гарри про себя, но счёл за лучшее промолчать.

— Поттер, отнесите сороку Мадам Помфри. Она приклеит ей хвостовые перья обратно приживляющим клеем.

Гарри отнёс трепыхающуюся Сороку–Мэгги, делающую бесплодные попытки взлететь, в больничное крыло. Мадам Помфри быстро привела её хвост в порядок. Сорока что‑то залопотала в качестве благодарности, потом выкрикнула пару мудрёных словечек и вылетела в окно, чтобы опробовать отреставрированный хвост.

Гарри побежал на Травологию, немилосердно опаздывая.

Следующим был урок у Хагрида. Двуроги–детёныши хорошо росли, прибавляя в росте и весе. У них уже стали проклёвываться крохотные рожки, и они норовили почесаться мордой об изгородь. Лесничий просто летал на крыльях. Детишек, как он их ласково называл, он окрестил Ганс и Гретель. С веселым похрюкиванием они довольно резво бегали по загону, удивительно напоминая рогатых поросят грязно–бурого цвета.

Возле изгороди сегодня был привязан крылатый конь – пегас. Он тоненько мелодично ржал, пытаясь встать на дыбы и расправить свои огромные белоснежные крылья, но ему не давали это сделать тонкие кожаные поводья, привязанные к изгороди.

— О! Какой красавец! – с восхищением сказал Рон. – Пегасы дико дорогие. Только очень состоятельный волшебник может себе такого позволить.

Хагрид запретил им подходить всем вместе, чтобы не пугать нервничающее животное.

— Мне Полярную Ночь на один лишь день в питомнике выдали – хозяин в отпуск уе–хал, оставил его там на содержание. Пегасы – самые редкие из крылатых лошадей, хотя есть и другие. Абраксаны очень сильные и выносливые, они огромного размера, пегие, со светлой гривой. Этонаны гнедые, размером они меньше, зато подвижные и юркие. Грэньяны серые, они очень быстрые. А про тестралей вы уже всё и так знаете, мы их в прошлом году проходили. Белоснежные пегасы же поистине короли среди крылатых лошадей. Мне еле–еле этого дали, чтоб вы хоть знали как они выглядят, вот. Мало их осталось‑то. Плохо, чевой‑то, размножаются. Капризные они очень, ревнивые, их трудно содержать. Странно они к людям привязываются, не по–животному, а по–человечески. Если самка полюбит хозяина, самца она к себе уже не подпустит. Вроде – лошадь с крыльями, а будто человеческая душа у ней есть. Но коли уж полюбил пегас хозяина – жизнь за него отдаст, понимает с полуслова, слушается беспрекословно, команды будто сердцем угадывает. Так это коли искренне полюбит. А вообще они привередливые страшно. Дрессировке насильно не поддаются вовсе, тогда нельзя на них летать, норовистые – жуть. Сбросят, а потом растопчут. Чуть взбрыкнёт – копытами убить может.

При этих словах Хагрида все непроизвольно подались назад.

— Так зачем же их держат? Какая от них польза? Лучше бы остальных крылатых лошадей разводили, – недоумённо спросила Гермиона.

— Да что ты понимаешь в пегасах, грязнокровка? – вмешался Малфой, внезапно оживившись. – Это же сама красота, изящество и грация! Совершенное животное! У нас было два пегаса – самец и самка. Отец хотел стать заводчиком, но не получилось. Они, к сожалению, друг друга терпеть не могли – то крыло один другому копытом перебьёт, то укусит так, что до мяса.

— А ещё парочку купить у вас денег не хватило? – ехидно поинтересовался Рон.

— Молчи, Уизли! Всех ваших денег и на фотографию пегаса не хватит!

Гермиона решила заступиться за друга и подлила масла в огонь:

— Если ты такой многоопытный, справишься с этим красавцем?

— Раз плюнуть! – раззадорился Драко, заглатывая наживку вместе с удочкой и напрочь забыв о недавнем переломе.

— Нет, Малфой, назад! Ты однажды уже на гиппогрифе полетал! – засуетился Хагрид, но было поздно. Драко уже подошёл к пегасу и протянул руки к упряжи, говоря: Смотри и учись, грязнокровка!

Пегас нервно раздувал ноздри, бока его ходили ходуном. Вот рука Драко коснулась мор–ды, все затаили дыхание. Полярная Ночь встал на дыбы, резко мотая головой, и тонкие кожаные декоративные поводья, привязанные к изгороди, с треском лопнули. Почувствовав свободу, пегас раскрыл огромные крылья и почти без разбега поднялся в воздух.

Все остолбенели. Зрелище, и правда, было потрясающее. Задрав головы вверх и открыв рот, все молча глазели на Полярную Ночь, поднимающегося в небо. В чувство их привёл голос Хагрида:

— Драко! Что ты наделал?! Мне же его завтра возвращать! Это ж самец, его теперь не пой–маешь! Я за всю жизнь теперь не расплачусь! – Хагрид рвал на себе волосы, чуть не рыдая.

— Что здесь происходит? – раздался сзади голос Мисс Найтингейл.

— А вы что, не видите? – язвительно отозвалась Пэнси Паркинсон. – Пегас улетел.

— Ну‑ка, Гарри, ты у нас лучший ловец? Пегас не снитч, мы его быстро поймаем. Акцио метла! – живо сориентировалась Мелисса, заставляя всех вновь приоткрыть рот. И вот к ним уже летели две метлы из ближайшего сарая.

— Хагрид – верёвку! – Хагрид не заставил просить себя дважды.

Мелисса и Гарри взмыли вверх. У девушки была в руках верёвка с петлёй, вроде аркана. Пегас метался довольно высоко над землёй, не узнавая местности и не зная, куда лететь.

— Заходи справа, Гарри! Не давай ему уйти за лес!

Через две минуты Малфой тоже был в воздухе, он, как‑никак, тоже был ловцом.

— Слева! Правее! Чуть выше! – раздавались попеременно возгласы ловчих, но пегас ловко ускользал, не подпуская к себе.

— Надо его измотать, чтобы он устал и потерял бдительность, – предложил Гарри.

— Ничего не выйдет, – откликнулся Малфой. – Они очень выносливые, к тому же чертовски хитрые. У пегасов очень развита интуиция. Ты только подумал, а пегас уже знает твоё следующее действие.

— Эй! Поменьше болтайте! Натворили дел, а мне разбираться? – прикрикнула Мелисса деловито. – Заходите с двух сторон и гоните его ко мне.

Но Полярная Ночь беспорядочно метался в небе, то резко падая вниз, то взмывая вверх.

— Да он будет похуже любого снитча! – заметил Гарри, уходя в вираж, чтобы не дать пега–су низом прорваться к лесу.

— Отвлеките его, – крикнула Мелисса. – Я зайду сверху сзади и попытаюсь его заарканить.

Гарри и Драко стали летать вокруг пегаса, сжимая и расширяя круги. Тот искоса следил за ними влажным глазом, пытаясь разгадать странный манёвр. Мелисса тем временем поднялась гораздо выше, чтобы дать пегасу забыть о своём существовании. Она стала медленно снижаться, заходя со спины крылатой лошади и разматывая верёвку с петлёй на конце. Ближе, ближе, ближе…

В последний момент Полярная Ночь почувствовал что‑то неладное и резко дёрнулся вверх, молотя ногами по воздуху. Но было поздно. Девушка молниеносно оказалась рядом и одним движением руки набросила аркан на шею красавца–пегаса. Тот понял, что пойман, и неистово забился, вспарывая копытами прозрачный воздух и хлопая крыльями. На шее у него вздулись жилы, глаза дико вращались, на морде висели клочья пены. Конь был дико напуган.

— Тихо, тихо, мальчик! Я всего лишь хочу спустить тебя на землю, – отчётливо и спокойно проговаривала Мелисса, желая утихомирить пегаса. Она осторожно подтягивала верёвку, сматывая её и понемногу сокращая расстояние между ними. Она не переставала произносить ласковые слова, намереваясь заговорить пегаса, отвлечь его.

Крылатый конь постепенно успокаивался. Глаза его больше не вылезали из орбит, он перестал неистово бить копытами по воздуху. Мелисса уже была на расстоянии вытянутой руки, как вдруг в последний момент пегас запаниковал, мелодично заржал и задёргался. Неулови–мым движением девушка перепрыгнула с метлы на спину Полярной Ночи и дёрнула за уздеч–ку. Конь взвился на дыбы.

Шестикурсники, стоящие внизу, побелели от ужаса. Кто‑то закрыл глаза, кто‑то отвернулся, чтобы не видеть, как Мелисса упадёт и разобьётся.

— Вниз! Вниз! – властно кричала Мелисса пегасу, вцепившись в шею пегаса намертво. Желая сбросить наездника, конь выделывал немыслимые пируэты в воздухе, только мёртвой петли не хватало, но Мисс Найтингейл крепко сжимала его бока ногами, словно ковбой на родео. И пегас …послушался. Он плавно опустился на землю у загона и покорно дал себя привязать. Через мгновение приземлились Гарри и Драко.

Между учениками–шестикурсниками суетился Колин Криви, щёлкая фотоаппаратом. К Хагриду его прислал Снегг со сгущённой кровью дракона для Розиты. Колин недрогнувшей рукой снял весь процесс поимки Полярной Ночи от начала до конца и был очень горд собой.

Когда Мелисса спрыгнула с пегаса, раздались аплодисменты. Она поправляла мантию и приглаживала растрепавшиеся волосы, улыбаясь.

— Мисс Найтингейл, вы такая храбрая! Вы, должно быть, учились в Гриффиндоре! – вос–хищённо пролепетал Невилл, с трудом отважившийся на свой первый в жизни комплемент. Во время её родео на пегасе он был одним из тех, кто испуганно закрывал глаза руками.

— Это лучший комплимент в моей жизни, – улыбнувшись сказала Мелисса в ответ покрасневшему от собственной смелости Невиллу.

— Вот это да! – кричал на бегу Хагрид, расталкивая учеников. – Это был высший пилотаж, Мисс Найтингейл! Не знаю, как вас и благодарить. Я бы за него вовек не расплатился! Это пегас какой‑то Министерской шишки, дали мне его в питомнике на день всего, детишкам показать. А оно вишь, как получилось… Греха с этим Малфоем не оберёшься.

— Ничего, Хагрид, всё в порядке. Я просто оказалась в нужное время в нужном месте – шла наш ясли–сад проверить. К тому же без Гарри и Драко у меня всё равно ничего бы не вышло.

— Да если б ни Малфой, ничего бы вообще не произошло! – выкрикнул Рон. – Заводчик пегасов фигов! Специалист–неудачник! Красота, гармония! – довольно похоже передразнил он Драко. – Небось не ты бы из своего кармана деньги платил!

Против обыкновения Драко молчал, набычившись. Он не оправдывался и не прикрывался своим отцом.

— Всё! Успокоились все. Всё хорошо, что хорошо кончается, – помирила всех разом Мисс Найтингейл. – А вот о пегасе не помешало бы и позаботиться. Он весь в мыле. Надо его протереть.

Гермиона вызвалась сбегать за какой‑нибудь подходящей тряпочкой в хижину Хагрида. Мелисса посмотрела на Гарри и Драко, всё ещё стоявших возле неё с мётлами в руках.

— Вам спасибо, молодые люди. Сегодня вы были на высоте, – скаламбурила она.

— Мисс Найтингейл, вы просто родились в воздухе! Как ловко вы управляетесь с метлой! А как вы пегаса укротили, просто одной левой! – восторгам Гарри не было предела, он просто фонтанировал.

— Спасибо, Мисс Найтингейл, – потупясь сказал Малфой. – Если бы не вы, не видать нам пегаса как своих ушей. Воздух и правда ваша стихия.

— Я признательна вам за комплимент, Малфой, – поджала губы Мелисса. – Но, признаться, я делала это не ради вас.

— Всё равно спасибо. Отец отказался бы платить за улетевшего по моей вине пегаса, а у матери нет своих денег, как вы знаете. Не знаю, что я стал бы тогда делать…

Мисс Найтингейл внимательно посмотрела на Драко, но промолчала. Гарри подумал, что Малфой впервые в жизни выглядит нормальным человеком.

— Спасибо, Поттер, – вдруг поблагодарил Малфой Гарри. Тот чуть в обморок не упал от удивления. Чтобы Драко кого‑то благодарил? Да при этом благодарил его – Гарри? Где‑то медведь сдох! Нет, целый десяток!

Что‑то на секунду промелькнуло в бледных глазах Малфоя, и он добавил каким‑то чу–жим, охрипшим голосом:

— Я отблагодарю тебя, Поттер. Сделаю тебе подарок. Скоро.

Он резко развернулся и на негнущихся ногах пошёл к слизеринцам. Мелисса и Гарри переглянулись.

— Странный он какой‑то.

— Более чем. За шесть лет учёбы я от него слова доброго не слышал. Когда он пожелал мне жениться на Плаксе Миртл, это было самым добрым, что он когда‑либо мне говорил… С ним явно что‑то случилось.

— Не иначе как. Подхватил вирус учтивости?

Шестикурсники стали покидать поляну, Мисс Найтингейл пошла в сарай Розиты. Гарри и Рон тоже собирались идти, но прибежавшая Гермиона жестом остановила их. Она окликнула Хагрида, уже начавшего протирать крутые бока пегаса.

— Хагрид, извини, ты только не подумай, что я копалась в твоих вещах, я просто схватила тряпку, а под ней лежало вот это! – она протянула ему серебристые щепки, подозрительно напоминающие обломки волшебной палочки.

— А–а-а… М–м-м… Это… Да! Это щепки от палочки. Я не выбросил их, когда меня исключили. Я держу их в рукоятке зонтика, – зашептал он торопливо, воровато оглядываясь по сторонам. – Иногда бывает полезным, волшебство, ага. Надо было их почистить, зонтик барахлил. Я забыл убрать их подальше… Вы ведь никому не скажете, ребята? А?

— Нет, Хагрид, не бойся, – заверили его все трое. – Мы давно уже догадались об этом.

— Но почему твои щепки серебристые? – поинтересовался Рон.

— Так известно почему! Я же полукровка. Полувеликан.

— Ну и что? – не понял Гарри.

— А то, что любым нечеловеческим существам нельзя иметь и пользоваться палочкой, то же верно и в отношении их потомков в первом поколении от брака с людьми, то есть в отношении полукровок, – процитировал Хагрид закон наизусть. Не зря Скелетони говорил, что великаны отличаются великолепной памятью. – Я же полувеликан. Нельзя мне было палочку. Но к этому закону есть поправка: если полукровка поступает учиться в школу Чародейства и Волшебства, и за него при этом ручается директор в присутствии двух свидетелей, то Министерство разрешает владение палочкой специальным актом. Её окунают в кровь единорога, иначе она будет капризничать и не срабатывать, чувствуя чужеродную кровь. Вот почему она серебристая. А вы и не знали?

— Нет, откуда? – снова в один голос ответили все трое.

— Так вот почему у Мисс Найтингейл палочка серебристая! – воскликнул от внезапной догадки Гарри. – Она же наполовину вейла!

— Тише, мальчик! – шикнул на него Хагрид, закрывая ему рот своей огромной лапищей. – Откуда вам это известно?

— Мы сами догадались, – охотно пояснила Гермиона. – Её нет в справочниках Всё обо Всех и Кто есть Кто, в котором фиксируются все волшебники, она здорово летает и она понимает язык птиц – ведь вейлы родственники птиц – сиринов и фениксов, она странным образом действует на мужчин, даже пегаса умудрилась укротить, – дала исчерпывающий ответ словоохотливая Гермиона.

— Уж больно вы умные, детки, как я погляжу, – бурчал лесничий. – Только никому об этом не говорите. Сами знаете, как плохо относятся люди к полукровкам. Не доверяют, избегают, вечно в чём‑то подозревают. Многим родителям не понравится, что их детей учит наполовину вейла. Прошлый раз Люциус Малфой приезжал, так он хотел из‑за этого скандал раздуть, да учителя не дали ему в обиду нашу девочку. Но он прав в том, что ещё один скандал, и даже авторитет Дамблдора не сможет удержать Мисс Найтингейл в Хогвартсе – её уволят. Предрассудки правят этим миром. Разные люди живут на свете. Разве кровь определяет, хороший ли ты человек? Важно то, какой ты. Мисс Найтингейл – любимая учительница всей школы. Только такие, как Малфой, могут смотреть на неё сверху вниз, гордясь чистотой своей крови, а сами мизинца её не стоят! – расфилософствовался Хагрид. Он даже говорить стал по–другому, без своих обычных ага, энтот и вот.

— Ты абсолютно прав, Хагрид, но нам пора, у нас Не–Совсем–Люди, – и они понеслись в замок, явно опаздывая.

После ужина случилось нечто из ряда вон выходящее. Вечернее небо, уже загоревшееся звёздами, вдруг заполнили сотни сов. Они несли какие‑то объёмные коробки, по четыре совы на штуку, и сбрасывали их в холле перед главной лестницей. Профессор Дамблдор и Мисс Найтингейл пересчитывали коробки.

— Итак, 149, 150. Всё. А быстро же они работают! Утром заказали, вечером уже доставили, – сказал Дамблдор довольно.

— Ещё бы, за такие‑то деньги! Мы просто разорили школьный попечительский совет, – вернула его с небес на землю Мелисса.

— Мисс Найтингейл, я в курсе, что вы вложили часть своих денег. Вы – удивительно бес–корыстный человек.

— О, нет, вы заблуждаетесь, профессор Дамблдор! Во–первых, я и сама не хочу мёрзнуть до самого апреля. А во–вторых, разве могут дети что‑нибудь усвоить, когда они стучат зубами на занятиях и думают лишь о том, как согреться? Им будет не до учёбы. А в этом году ожидается особенно холодная зима.

— Какая вы умница, Мелисса! – Дамблдор по–отечески похлопал её по плечу.

В холле собралось уже полшколы. Всем было интересно узнать, что находится в коробках. Гарри, Рон и Гермиона шли из библиотеки в Зал Славы. Увидев толпу, они тоже заинтересовались.

— Леди и джентльмены! Попрошу минуточку внимания. Мы заказали Комнатное Солнце Смеллоуна в количестве ста пятидесяти штук для обогрева аудиторий, гостиных и спален, – обратился к ученикам Дамблдор. – Теперь вас ожидают горячие денёчки! – скаламбурил он.

Ученики обрадовались и оживились.

— Эту идею нам подала Мисс Найтингейл, за что ей отдельно большое спасибо, – раздались аплодисменты.

— Это не совсем так. Первоначальный замысел принадлежал Рональду Уизли. Это ему на–до сказать спасибо. Прошу любить и жаловать! – поправила Дамблдора Мелисса.

Рон покраснел от удовольствия, не часто он оказывался в центре внимания. Гарри выпихнул его в центр, к ящикам. И тут Рон растерялся. Он не знал, куда деть руки, что сказать и на кого смотреть. Он почувствовал себя не в своей тарелке, когда на него уставилось половина школы, а он, вроде бы, ничего такого и не сделал. Он глупо стоял у ящиков, разглядывая свои ботинки.

— Ну, господа ученики! Разбирайте ящики, разносите их по гостиным, аудиториям и спальням, – бодро скомандовал директор, и ученики засуетились.

Коробки были не из лёгких, одному нести было тяжело, а вдвоём – неудобно. Гарри и Рон кое‑как дотащили своё солнце до гостиной Гриффиндора.

— Вот ослы! – стукнул себя по лбу Рон. – А Вингардиум Левиоса, Мобилиарбус или там Локомотор какой‑нибудь на что? Зачем мы его несли сами?

Они открыли ящик и прочитали инструкцию. Комнатное Солнце Смеллоуна крепилось к потолку с помощью заклинания Липкости, а потом зажигалось с помощью Игнитио. У солнца был температурный регулятор. Можно было устроить африканскую жару, а можно было обойтись английской весной. О создании чудесного обогревателя не было сказано ни слова – секрет фирмы.

— Слушай, Гарри! Как ты терпишь, когда на тебя все пялятся? Постоянно. Я себя чувствовал обезьяной в зоопарке, разве что пальцем не показывали. Когда на тебя смотрят как на героя, когда ты действительно заслужил все эти взгляды, то это здорово. Когда тебя все любят и все тобой восхищаются за дело – это то, что надо. А та–ак – увольте, трёх минут славы мне вполне хватило!

— Вот то‑то же. А то вечно ты меня моей славой попрекаешь, – притворно обиделся Гарри. – Ладно, забудь. Поздно уже. Давай спать.

На том и порешили.

— Дамы и господа, – обратилась Мелисса к классу. – Сегодня у нас новое заклинание. К счастью, оно очень редкое, к несчастью, очень опасное, вдвойне опасное. Это Экзитус Леталис.

Никто никак не отреагировал, потому что все, даже Гермиона, слышали о нём впервые.

— Судя по его названию, вы можете догадаться, что оно смертельное. Но есть одно но – оно обратимое.

Кто‑то недоверчиво фыркнул: всем известно, что обратимых смертельных заклинаний не бывает. Разве можно оживить мёртвого? Чушь!

— Кто‑то мне, естественно, не поверил, но он не прав. Дело в том, что Экзитус Леталис – относительно новое заклинание. Ему не больше тридцати–сорока лет. Это заклинание просто новорожденное по сравнению с тем же Авада Кедавра, которому несколько тысяч лет. Ещё хочу сказать, что Экзитус Леталис почти никому не известно, потому что оно… м–м-м… авторское. То есть сейчас уже нельзя установить, кому первоначально принадлежало изобретение Авада Кедавра, но Экзитус Леталис изобрёл совершенно конкретный… э–э-э… человек. Я могу назвать вам его, но это… гм… не столь важно для нас сейчас. Я назвала его вдвойне опасным, потому что оно не зарегистрировано как запретное заклинание чёрной магии. О нём вообще мало кто из волшебников знает, а в Министерстве и подавно. Им можно безнаказанно пользоваться, отнимая жизни, и никого не посадят за это в Азкабан. По халатности Министерства в законе нет ни слова об Экзитус Леталис! Мракоборцы погибали десятками, не умея защищаться от него, а Министерству до лампочки. Им дороже исследования древесины для волшебных палочек…

Что ж, значит, надо самому быть настороже.

Это заклинание даёт облако чёрного дыма, погружающее человека во что‑то вроде смер–тельной дремоты. Жизнь будет вытекать из вас по капелькам, силы будут уходить постепенно, в течение девяти часов. Это не мучительно, но сама мысль о том, что вас через несколько часов не будет, кого угодно сведёт с ума. Тем не менее, шанс выжить есть. В течение всего этого времени вы ещё можете спастись…

Все слушали затаив дыхание. И вдруг… Малфой поднялся со своего места и заявил, перекрывая речь преподавателя:

— Мисс Найтингейл, разве это заклинание входит а учебную программу?

Мелисса замолчала на полуслове, удивлённо вскинув брови:

— Нет, я добавила его по своему желанию и усмотрению.

— С какой это стати мы должны изучать что‑то по вашей прихоти? – Малфой явно нарывался на неприятности, стараясь вывести преподавательницу из себя.

— Чего он добивается? – шепнул Рон Гарри на ухо. – Она же оштрафует его на пятьдесят очков и будет совершенно права. Драко всякий стыд потерял! Он просто не в своём уме.

— Когда мы столкнулись при игре в квиддич, он, должно быть, слишком сильно ударился головой! Критиковать преподавателя, да ещё и права качать при этом! Он же только вчера благодарил её за поимку пегаса, и, по–моему, довольно искренне. – Сам безмерно удивился Гарри. Страсти, тем временем, накалялись.

— Волану‑де–Морту совершенно наплевать на то, что ты не владеешь и половиной заклинаний, нужных для самообороны! Вы весь прошлый год вы проваляли дурака с этой старой мерзкой министерской жабой Амбридж, потеряв кучу драгоценного времени. Волан‑де–Морт не будет ждать, пока ты сподобишься стать опытным и опасным противником. Объяснишь ему при личной встрече, что ты владеешь лишь Экспеллиармусом, который, видимо, по чистой случайности входил в школьную программу! – Мелисса впервые в жизни вышла из себя.

Класс пришипился. Все ждали исхода конфликта. Драко продолжал безумствовать.

— Мне он ничего не сделает! – насмешливо проговорил он. – А вот вы правильно боитесь! Но при этом ничто не даёт вам права навязывать нам изучение никому не известных, а может и вовсе несуществующих заклинаний!

— А вот я сейчас применю его на тебе, и ты узнаешь, существует оно или нет!

— Давайте, тогда вас, наконец‑то, выгонят из школы и посадят в Азкабан!

— Ты так в этом уверен?

— Да! Все здесь присутствующие докажут, что вы меня убили!

— Мне достаточно применить заклинание Обливиэйт Майнор, чтобы все здесь присутствующие навсегда забыли последние пятнадцать минут своей жизни. Я, пожалуй, расскажу им, что ты глупо погиб, неумело обращаясь с палочкой и экспериментируя со смертельным заклинанием. В Азкабан же меня, по совпадению, не посадят – Экзитус Леталис не является запретным. Так что подумай дважды, прежде чем досаждать мне своими глупыми придирками! – ледяным тоном отчеканила Мелисса. – Пожалей отца, ему придётся всю оставшуюся жизнь ходить на могилу своего не слишком умного сына.

Драко очень сильно побледнел, но рта не закрыл:

— Не смейте говорить о моём отце! Он не придёт, и вы прекрасно знаете, почему! – Малфоя затрясло от злости как будто у него начался припадок. Класс затаил дыхание при виде этой мизансцены. – Да вы… Да вы… Я вас видел тогда, в коридоре! Я всё про вас знаю! Я всем расскажу! – У Драко началась явная истерика. – Вы же ве…

— Всё, мне это надоело! Гласиус! – И Драко застыл с открытым ртом, мгновенно превратившись в глыбу льда. – Остынь немного, а то слишком уж ты разгорячился, бедный мальчик….

Ученики застыли в ожидании.

— Часика через два оттает, ничего с ним не случится. Разве что лёгкий насморк подхватит, – оправдалась Мисс Найтингейл, виновато улыбнувшись. – Ну? Что молчите? – вдруг совершенно по–хулигански добавила она. – Поверили? То‑то же. Во–первых, я не владею Экзитус Леталис. Во–вторых, Обливиэйт Майнор не существует. А в – третьих, я не собираюсь убивать никого из моих учеников, тем более истеричных. Надо же мне заботиться об остатках моей репутации! – И она рассмеялась, а с ней и весь класс. Напряжение, возникшее по вине Драко, спало.

— Заклинание Заморозки скоро выучите у профессора Флитвика. Когда Драко очнётся, не говорите ему, что я блефовала, иначе он повадится мне уроки срывать, а нам ещё очень много надо пройти – по программе и для практической самообороны.

Урок закончился, все собрались уходить, а заледеневшая фигура Драко стояла в проходе между рядами парт, потихоньку оттаивая ручейками, сбегающими к доске.

Странно, она даже не оштрафовала Драко за его мерзкую выходку… – подумал Гарри. – Если бы на её месте был любой другой преподаватель, Драко бы уже паковал вещички.

Пророк неожиданно разродился новой сенсацией. На первой странице во весь лист была напечатана фотография Мисс Найтингейл на метле, эффектно набрасывающей петлю на шею пегаса. Заголовок гласил: Опальная преподавательница спасает коллегу от разорения. Статья была как всегда лживой, с перевиранием фактов и передёргиваниями. Она бросала тень уже на нескольких учителей:

На минувшей неделе опальная преподавательница Школы Магии и Волшебства Хогвартс Мисс Мелисса Найтингейл вновь отличилась. Якобы случайно оказавшись рядом, она помогла поймать вырвавшегося на свободу пегаса Полярная Ночь, принадлежащего сотруднику Министерства Магии Людо Бэгману, легендарному игроку в квиддич. Испуганное животное сорвалось с привязи вследствие жестокого и неумелого обращения с ним преподавателя–недоучки Рубеуса Хагрида. Вышеупомянутый Хагрид наполовину великан, а они известны своей жестокостью. Скорее всего он грубо обращался с благородным животным, взятым в питомнике на пару дней для каких‑то своих целей. Хагриду грозил огромный штраф за нарушение правил содержания магических животных и обращения с ними, а также за потерю чужого имущества, но он выкрутился с помощью Драко Малфоя, ученика шестого курса, самоотверженно бросившегося ловить разъярённого пегаса. Мелисса Найтингейл ему помогала, хотя её помощь была, в общем‑то, несущественной. Мисс Найтингейл пришлось только накинуть верёвку на шею пегаса, причём она его чуть не придушила.

Осмелимся также выдвинуть другую версию произошедшего. Мисс Найтингейл, чудом удержавшаяся на своём месте преподавателя в результате очередного любовного скандала с участием несовершеннолетнего ученика шестого курса Гарри Поттера, решила упрочить своё положение. Она заранее намеренно отвязала пегаса, чтобы потом эффектно поймать его на глазах у всех, обязав тем самым школу Хогвартс. Предприимчивая Мисс решила подстраховаться, понадёжнее закрепившись на должности преподавателя Защиты от Тёмных Искусств.

Этой должности не первый год добивается профессор Северус Снегг, один из достойнейших преподавателей Хогвартса. Но директор школы Альбус Дамблдор год за годом отвергает его кандидатуру под пустячными предлогами, набирая проходимцев, не вызывающих доверия.

Не пора ли освободить это учебное заведение от случайных людей? Неужели вам всё равно, кто обучает ваших детей?

Неужели это конец одной из старейших и престижнейших школ Чародейства и Волшебства в Европе?

Аноним.

На этой пессимистичной ноте письмо заканчивалось. В нём не было ни слова о том, что на самом деле пегас вырвался по вине Драко, что Полярную Ночь на самом деле поймала Мелисса, что Хагрид был вообще ни при чём. Таинственный Аноним явно пытался вбить клин между преподавателями, противопоставляя Мелиссу и Снегга, да при этом ещё и дискредитировать директора и Хагрида. В статье была такая явная ложь, что никто даже не возмущался. Вот только Колин Криви затрясся. На обложке газеты был сделанный им снимок.

Рыдая, Колин клялся, что не имеет к газете никакого отношения, что фотографии исчезли из его тумбочки. Хотя его наперебой заверяли, что и не думают на него, мальчик всё никак не мог успокоиться. Он вёдрами пил успокоительное и дрожал. В итоге его нервы приводила в порядок сама Мелисса, вытирая ему нос платком и ласково обнимая, показывая тем самым, что ничуть не верит в то, что Аноним – это он. Она отобрала у него бутылочку с настойкой пустырника, говоря профессору МакГонагалл с нервным смешком, что ещё чуть–чуть, и Колин успокоится навсегда. МакГонагалл лично осмотрела тумбочку Колина, чтобы убедиться в том, что фотографии исчезли. Хуже всего было то, что фотографии мог взять только ученик Гриффиндора, ведь в спальню мальчиков больше никто зайти не мог. Поднялась новая волна подозрений друг против друга во всех смертных грехах.

Для обитателей Хогвартса писанина в Пророке была откровенно нелепой. Полшколы видели, что Мелисса поймала пегаса, рискуя собственной жизнью. Но вся беда была в том, что почти все волшебники читали эту газету и верили в неё как в неприступность банка Гринготтс, чьи камеры хранения охранялись огнедышащими драконами.

За обедом Миллисента Булстроуд не преминула сообщить своим подружкам громким шёпотом на весь зал о том, что её переводят в Дурмстранг из недостойного её персоны учебного заведения.

— Слизеринцы собираются дать дёру отсюда как крысы с тонущего корабля, – передёрнул плечами от отвращения ко всем вышеупомянутым Рон.

— Скатертью дорога, – мрачно отозвался Гарри, – по ним здесь никто плакать не будет. Меньше народу – больше кислороду. Без слизеринцев воздух здесь будет явно чище. Пусть с собой заодно Снегга прихватят.

— Чего больше? – не понял Рон значение слова кислород.

— Да это так, поговорка маггловская, – не стал вдаваться в подробности химического состава воздуха Гарри. Он тоже был в подавленном настроении.

*** По субботам начались факультативные занятия по Ориентированию. На них ходило довольно много учеников, в основном – первокурсников. Таких больших аудиторий не было, и занимались они в библиотеке, в самом большом справочном зале. Гарри и Гермиона, конечно же, ходили. А вот Рон отказался. Он предпочитал поспать в выходной утром. Чжоу тоже приходила и садилась неподалёку от Гарри, но соблюдала при этом дистанцию, видимо ожидая первого шага от него.

Что особенно радовало – слизеринцев не было. Ведь все были волшебниками в сотом поколении, все они так гордились чистотой своей крови, что никто из них не признал, что они чего‑то не знают об этом мире.

Для начала Мелисса объяснила, зачем она вообще организовала курсы Ориентирования:

— Тем, кто родился не в волшебном мире, иногда очень трудно привыкнуть к нему. Ведь здесь всё по–другому. Особенно заметно это проявляется в повседневной жизни. Зачем нести тяжёлый чемодан, когда его можно или уменьшить с помощью Редуцио, или облегчить, или заставить лететь за собой с помощью Вингардиум Левиоса и Локомотор. Порою мы ищем нужную вещь часами точно зная, что она где‑то рядом. Зачем эта трата времени? Примените Манящие чары, и нужная вещь сама прыгнет в руку! С помощью комбинации Отбрасывающих чар и Дистрибуцио Лоци можно убраться в комнате за считанные минуты – вещи сами разлетятся по своим местам. Это всё просто, и именно поэтому так часто выпадает из головы. Урождённые волшебники делают всё это автоматически, не задумываясь. Вам же приходиться привыкать к применению волшебства в повседневной жизни, учиться обходиться без электричества, телевизора, компьютера, автомобиля, холодильника, утюга, фена и стиральной машины – того, к чему вы привыкаете с рождения. Здесь вы начинаете жизнь заново. Чувствуете себя поначалу белыми воронами и боитесь допустить какой‑нибудь глупый промах, задать дурацкий вопрос, не знать элементарных вещей. Вы выбрасываете разбитую тарелку, хотя её можно склеить с помощью Репаро, вы пишите сами, хотя перу можно просто диктовать, а ещё вы сами завязываете и развязываете шнурки, хотя они и сами прекрасно умеют это делать, правда, с помощью соответствующего заклинания. Волшебный мир – это просто мечта маггла–лентяя!

Не владение заклинаниями, не умение летать и варить зелья сделает из вас настоящих волшебников, а ориентирование в окружающем мире.

Для занятий вам понадобится учебник Фелисити Демойт Магические Предметы и Их Свойства. Эта книга есть у нас в библиотеке, но в ограниченном количестве, так что поспешите запастись…

На первом же занятии Мелисса толково и просто объясняла то, как были созданы и по какому принципу действуют вредноскопы, напоминалки, детекторы лжи и проявители врагов. Вторую лекцию она посвятила открытию левитации, преданию летучести мётлам и коврам.

— В старину магглы считали, что колдуны и ведьмы натирают мётлы сложной по составу мазью, основным компонентом которой является жир убитого некрещёного младенца. – Ученики дружно ахнули. – Подождите падать в обморок. Вы представляете себе, сколько летающих мётел на свете? И все их надо регулярно натирать мазью. Сколько же это бедных младенцев понадобится, да ещё некрещёных? Желательно ещё и незаконнорожденных. Так что всё это чушь!

У всех сразу от сердца отлегло, у Гарри в том числе.

— Маггловские заблуждения относительно колдунов и ведьм – это отдельный разговор. Можно посвятить этому не одно занятие. Знаете, в старину у магглов бытовало такое поверье, что если добавлять в еду сухую полынь, она будет охранять от нечистых сил. Вот умора! Как они такую горечь ели – я лично себе не представляю. Да взять хотя бы элементарный сглаз или порчу. Чуть что заболит, и: Ах! Меня сглазила ведьма! А подумать о том, зачем ведьме это понадобилось, не бывает. Будь ты хоть чёрным–расчёрным магом – просто так магглам вредить не будешь. Причинение мелких неприятностей – это чаще всего месть за что‑то сделанное магглами. Но те тоже делают это случайно, по незнанию: сносят старые дома, издавна населяемые привидениями, вырубают леса, в которых растут редкие уникальные травы, проводят железные дороги в местах, издревле населяемых магическими существами, животными или не–совсем–людьми. Так что все проблемы от незнания, от недостатка понимания. Наши миры существуют параллельно друг другу, изредка пересекаясь и доставляя тем самым массу проблем. У нас есть закон по защите магглов, а магглам не помешало бы иметь аналогичный закон.

— Скажите, – забеспокоилась вдруг Гермиона. – Хогвартс ведь ненаносимое на карту зда–ние?

— Ну да.

— И на него наложены Магглоотталкивающие чары, то есть случайно забредшему сюда магглу он покажется развалинами?

— Да… – Мелисса не понимала, к чему клонит Гермиона.

— А вдруг эти развалины захотят снести и построить здесь что‑нибудь другое? Не знаю… завод, пансионат для отдыха… Или решат проложить ветку железной дороги?.. Или кому‑нибудь придёт в голову восстановить тот разрушающийся замок, который им виден, и сделать его туристической достопримечательностью? Что тогда?

— О–о-о! Отличный вопрос! Боюсь, что я не знаю на него ответа. Мысль о подобной воз–можности никому никогда не приходила в голову. Местность здесь не очень живописная, места глухие. Но магглы могут с этим не согласиться. Может, им нравится глухомань и уединённость. Остаётся только надеяться, что никто из магглов не позарится на наши развалины.

— Ну и умные же мысли тебя изредка посещают, Гермиона! – сделал ей комплимент Гар–ри по дороге в гостиную. – Бьюсь об заклад – подобное никогда не приходило в голову ни одному работнику Министерства. Они способны только совершенствовать нашу программу обучения как Амбриджиха… – и он скривился.

— Конечно, им это в голову не приходило. Они же волшебники. У них другое мышление.

— Пойду расскажу Рону о твоей вновь проклюнувшейся гениальности. Этот соня наверняка ещё дрыхнет!

*** Остаток субботы и почти всё воскресенье ушло на подготовку домашних заданий. Скелетони задал им нечто творческое и весьма оригинальное – взять интервью у привидения. Надо было установить дружеский контакт с одним из многочисленных привидений, населяющих Хогвартс, вызвать его на откровенность и расспросить о его жизни, о смерти, о зависании в мире живых. Гарри сразу же подумал о Почти Безголовом Нике, Гриффиндорском призраке, но это было как‑то больно уж банально. Да и все гриффиндорцы наверняка выберут его же. Можно было обратиться к старой знакомой – Плаксе Миртл, но уж очень она была мнительной и чувствительной ко всему, что касалось её смерти. Ещё размечтается, по своему обыкновению, что он скоро умрёт и будет жить вместе с ней… От этой мысли Гарри вздрогнул.

Уж лучше прожить год с Дурслями, чем провести один день в обществе зануды Миртл, – подумал он. – Может – с Белой Тапочкой поговорить? Скелетони сказал, что это самое интересное привидение… Только где её искать? Или его? Может, оно и говорить то не умеет? Тапочка, всё‑таки… – И тут на ум Гарри пришёл Капризуля – ребёнок–привидение с четвёртого этажа. Не теряя времени Гарри отправился туда, запасясь пергаментом, самопишущим пером и конфетными фантиками.

Капризуля себя ждать не заставил. Он выплыл из колонны, заранее вытирая глаза руками.

— Ты почему так долго не приходил? Ведь обещал же. Говорил я себе – не верь живым, не верь, обманут они маленькое привидение… И вот – пожалуйста! Ребёнка любой обидеть может… – Капризуля всхлипнул, не давая Гарри вставить ни словечка, и вот уже два ручейка сбегают вниз по его прозрачному личику, превращаясь в озерцо у ног Гарри.

И где только в нём умещается столько воды? – подумал Гарри мимоходом.

— Ну вот, а я пришёл тебя обрадовать – взять у тебя интервью, чтобы все узнали, какой ты – Капризуля! Но если тебе больше нравится плакать здесь в гордом одиночестве, то я сейчас уйду. И фантики кому‑нибудь другому отдам… – И он повернулся, якобы собираясь уходить.

— Нет–нет, подожди! Я с удовольствием дам тебе интервью. Я даже капризничать не буду. Целых полчаса. А фантики красивые?

— Очень. Я разложу их там, на столе, чтобы ты смог ими любоваться. Но это после интервью. Кстати, как поживает Глаз? – Гарри на память пришла их первая встреча, когда его до смерти напугал огромный раздутый шар – глаз убитого циклопа.

— Нормально, – отмахнулся малыш. – Облетает этаж с дозором.

— А откуда ты всё это знаешь про Глаз, что он принадлежал циклопу? Он же не умеет разговаривать.

— Я прочитал это в книге в библиотеке. Знаешь, как одному здесь скучно? – на глазах Капризули вновь блеснули слёзы. – Ни поговорить не с кем, ни поплакаться кому‑нибудь. Вот я и читаю ночами книги. Если встретишь меня ночью в библиотеке – не пугайся. А то один раз девочка в обморок упала от неожиданности…

— Я, вообще‑то, не обморочный. Но всё равно спасибо, что предупредил. Значит, это ты в библиотеке уму–разуму набрался! А я‑то всё голову ломаю, – капризничаешь ты как ребёнок, выглядишь малышом, а говоришь совсем как взрослый.

— Скажешь тоже – малыш! – надулось привидение. – Мне, между прочим, уже триста лет. Я же не виноват, что я так молодо выгляжу–у-у… – захныкал Капризный ребёнок, устроив обильный слёзоразлив. Потоки самых настоящих мокрых слёз опять потекли по его сморщенной мордашке, рискуя затопить весь этаж.

— Нет–нет, конечно же ты не виноват. И выглядишь ты очень мило и взросло. Ты очень симпатичное привидение! – поспешил успокоить его Гарри, аккуратно отступая, чтобы его ноги не промокли насквозь в слёзном озере.

Бедный, бедный состарившийся ребёнок… – подумал про себя Гарри, а вслух спросил:

— Можно поинтересоваться, как ты умер? Если не хочешь – не отвечай, – поспешно добавил он.

— Отчего же, я с удовольствием расскажу тебе эту грустную и поучительную историю.

Время было неспокойное – шла война с великанами, которые приходили с гор. Их было немного, но каждый из них стоил десятка людей. Некоторые из них были людоедами. – Гарри вздрогнул. – По крайней мере – так говорили. Мы жили в деревне неподалёку отсюда. Великаны напали на нас и начали крушить дома. Заклинания против них не помогали, ведь великаны защищены древней магией. Люди побежали прятаться в лес, а я заупрямился, раскапризничался и убежал от мамы. Я спрятался под кроватью, думая, что там меня никто не найдёт… Меня и вправду никто не нашёл – даже косточек. Великаны смахнули наш домик в два счёта своими дубинками, стёрли его с лица земли. Я даже ничего не понял. Р–раз! – и я словно взлетел в воздух, подхваченный ветром как шарик семян одуванчика. Сверху я увидел развалины домика и великанов, неистово их топтавших. Так я понял, что я умер… – Капризуля всхлипнул, но плакать не стал. – Ещё три дня я летал по разорённой деревне. Великаны ушли, жители вернулись. Моё тело так и не нашли – им даже нечего было хоронить. Поэтому‑то, наверное, я и стал привидением. Моя мать надеялась, что меня унесли великаны. Я летал около неё, кричал, проходит сквозь неё – всё было бесполезно. Она меня не видела. Только тогда я и понял, что сам стал привидением, которыми меня пугали чуть не с рождения, если я капризничал, не желая идти спать или есть кашу…

Хогвартс был неподалёку от нашей деревушки. Я прилетел сюда в поисках друзей или, хотя бы, тех, кто похож на меня. Я знал, что в замке есть призраки. Но все они оказались взрослыми. Им со мной неинтересно. Я уже несколько столетий один… Длинноволосую Синеглазку раздражает мой плач, Майская Утопленница сразу же начинает топиться в лужах моих слёз, Застеночник только и знает, что греметь кандалами и стенать так, что жить не хочется, а я и так уже умер. Почти Безголовый Ник слишком занят, кровавого Барона я боюсь, Толстый Монах сразу же начинает читать свои проповеди и нравоучения о том, что я был плохим непослушным сыном, Нос так сопит и сморкается, что у меня уши закладывает, Белая Тапочка не умеет разговаривать, а Плакса Миртл зануда, она сама плакать и жаловаться любит, меня не слушает. А я так один–о-ок… – захлюпал носом Капризуля.

— Тебя никогда никто не навещал? – поинтересовался Гарри, в то время как перо быстро порхало по пергаменту, делая заметки. – С живыми ты не общаешься?

— Призраки недолюбливают живых, впрочем – взаимно. Вы даже сквозь стены проходить не умеете, – пренебрежительно отозвался малыш. – Хотя и хорошие люди встречаются. Вот когда‑то ко мне приходили мальчик и девочка. Они ходили к озеру, туда, вниз, – махнул он рукой в сторону лестницы. – Они приносили мне обёртки от конфет. Эти фантики до сих пор там, на столике. Ты и свои разложи там же, ладно? Так вот – они со мной разговаривали.

— А как их звали? – спросил Гарри, занося в свиток всё, рассказанное Капризулей.

— Девочка была Маргарет. Такая красивая хохотушка, темноволосая, с косичками.

Это же моя тётя! – чуть не подпрыгнул Гарри. – Я ведь нашёл её платок на песке у озера. Значит, это она! Иначе и быть не может!

— А кто был мальчик? – почти выкрикнул он.

— Она называла его Чарли.

— Опиши его пожалуйста.

— Он кашлял, голос у него был хриплый, и капюшон его мантии был всё время накинут – он боялся ещё сильнее простудиться.

— А рост, возраст, телосложение? – Гарри надеялся выяснить, кто это. Ему пришло в голо–ву попытаться найти тётю через того самого Чарли. Она вообще могла быть за ним замужем. Наверняка у них были романтические свидания в уединённом месте у озера… Как бы тогда всё было хорошо!

— Лет ему было тринадцать–четырнадцать, голос обычный, только насморочный и хриплый – он же болел. А что до роста, то мне трудно судить, все люди выше меня…

Гарри был раздосадован.

— Вспомни хотя бы, как давно это было.

— Не знаю. Время не властно над нами, призраками. Может прошло десять лет, может – сто. Для меня время не существует, – философски заметил Капризуля.

Гарри тяжело вздохнул. Его затея провалилась.

— Что ж, ладно. Пошли, разложим твои фантики. Ты их честно заработал.

Гарри подошёл к столику, осторожно смахнул с него вековой слой пыли и стал раскладывать гостинцы. Сбоку лежали старые поблёкшие и пожелтевшие обёртки от Желейных Слизнячков.

Вернувшись от Капризули, который ещё раз порыдал ему перед уходом и промочил слезами мантию насквозь, Гарри рассказал обо всём Рону и Гермионе. Они решили найти того Чарли, друга Маргарет, по альбому выпускников. Точного года выпуска неизвестного Чарли они не могли знать, поэтому пролистали те десять альбомов за подходящие годы, по которым они раньше искали Маргарет. Они обнаружили сорок три Чарли.

Снова тупик. Очередная нить оборвалась. Гарри всё больше мрачнел. Он не знал, что делать дальше. Его оптимизм явно исчерпал себя. Пребывая в паршивом настроении, он сел за зубрёжку рун и их толкований, чтобы отвлечься.

В гостиную впорхнула Джинни. Она непостижимым образом управлялась с домашним заданием за полтора–два часа и всё остальное время была свободна. Рон и Гарри ломали головы, как у неё всё так быстро получается. Она лишь таинственно улыбалась на все их вопросы. И вот Рон, у которого тоже настроение сегодня не задалось, решил в этом разобраться.

— Джинни! – подозвал он её строгим голосом. – Ты почему не готовишь домашнее задание?

— Я уже все задания приготовила. Нам Мадам Земфира тоже задала гадание на рунах и их толкование, я уже всё выучила.

— Не обманывай меня, Джинни, ты и получаса над ними не сидела. Я не верю, что ты выучила все руны и все способы гадания на них с толкованием их сочетаний. Ты явно не доучила и получишь плохую отметку, а я буду за тебя отвечать перед мамой! Я староста, моя сестра не может плохо учиться, это бросает тень на мою репутацию!

— Да ладно, тебя что, Перси покусал? С каких это пор амбициозность стала заразной? Репутация у него пострадает… – поддразнила его Джинни. – Возьми и проверь, как я выучила.

— Вот ещё! Я ещё не выучил состав зелья, травящего мух. Вот пусть Гарри проверит, – переложил он свои обязанности на плечи другого, как будто Гарри было больше нечем заняться. – Гарри, проверишь её?

— Ладно, но только ради твоего спокойствия, – нехотя отозвался Гарри. Ему не хотелось лишний раз проводить время рядом с девушкой и бередить её старые раны. Но ведь и совсем не общаться с ней он тоже не мог. – Давай, Джинни, начинай.

Та покорно начала отвечать по памяти, уставившись в потолок, будто там была написана подсказка.

— Руна Феу. Прямое положение. Ключевое понятие – приобретение или сохранение. Фи–нансовое положение стабильно, в материальной сфере всё благополучно. Перевёрнутое положение. Ключевое понятие – отчуждение. Затруднения и препятствия.

Руна Уруз. Прямое положение. Ключевое понятие – получение новой формы. Что‑то завершается в жизни, и привносится что‑то новое. Сила приносит перемены. Перевёрнутое положение. Ключевое понятие – дезориентация Силы. Сила работает вразрез с желаниями и действиями. Вас подстерегают неудачи и разочарования.

Руна Турисаз… – Джинни без ошибок и без малейшего затруднения отвечала сложнейший теоретический материал, изложенный к тому же весьма туманно. Гарри просто диву давался. Он сам за три часа зубрёжки дошёл только до руны Иса, а извилины у него уже завязались морским узлом. Рон выучил и того меньше, надеясь списать на завтрашней контрольной. Джинни же за полчаса выучила всё наизусть!

— Ну у тебя и память! – искренне восхитился Гарри. – Как у слона!

— Сомнительный комплимент! – хихикнула Джинни. – Разве я похожа на слона?

— Нет конечно, извини, ты похожа на боутракла, больно уж худая.

— Ещё лучше! Умеешь ты порадовать, Гарри. А если я поправлюсь, я буду больше тебе нравиться? – закинула невзначай удочку Джинни, чем весьма смутила Гарри. У него как‑то не очень получалось объясняться с девушками.

— Джинни, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты – моя подруга, младшая сестрёнка мое–го лучшего друга. И только, – сказал он твёрдо, глядя в пол.

— А почему тогда ты меня поцеловал? – прошептала Джинни, с надеждой заглядывая Гар–ри в глаза.

— Кто? Я? Когда? – взвился Гарри чуть не до потолка, привлекая к себе внимание всей гостиной.

— Когда я нашла кровь единорога.

— Ах, это!.. – у Гарри аж от сердца отлегло. – Я тебя просто по–дружески чмокнул в щёку, исключительно из чувства благодарности.

— О–о-о… – разочарованно протянула Джинни, краснея. – А я думала, думала, что… – она была сильно расстроена. Уголки губ сразу же опустились вниз, глаза потухли, казалось, даже веснушки сползли с лица.

— Джинни, меньше всего на свете мне бы хотелось тебя разочаровать, расстроить или обидеть, но ты всё не так поняла. Я тебя очень люблю, но как младшую сестру, как подругу…

Джинни низко опустила голову, закрыв лицо руками. Завеса рыжих волос словно отгородила её стеной от Гарри. Они сидели молча, обоим было неловко.

— Ну, что? Гарри, выучила она? Вы чего такие убитые сидите? – они и не заметили, как к ним подошёл Рон.

Подскочив от неожиданности, Гарри и Джинни виновато переглянулись и в один голос ответили преувеличенно бодрыми голосами:

— Нет! Всё в порядке!

Джинни вскочила с места и унеслась в спальню, чтобы не присутствовать при разговоре Гарри и Рона.

— Представь себе, Рон, она действительно всё знает! – округлив глаза затараторил Гарри фальшиво жизнерадостным голосом, чтобы скрыть неловкость. – Твоя сестрёнка – уникум! Она действительно всё знает, ни разу не ошиблась. У Джинни великолепная память. У вас в роду великанов не было? Может, вам её в роддоме подменили? – пошутил он неловко.

— Странно как‑то, – недоверчиво воззрился на него Рон. – Джинни вроде бы никогда особой памятью не отличалась. Да и вообще её школьные успехи меня удивляют – сплошь отличные отметки. Я сначала думал, с ней Гермиона занимается, но нет. Гермиона сидит всеми вечерами, учит, ты же её знаешь. А эта стрекоза – раз–два – и готово. Раньше она такая не была. Что‑то здесь не чисто.

— Ну и что же это может быть? Джинни пьёт напиток резкого поумнения? Какой‑нибудь Мозговой эликсир Баруффио? Или в неё вселился Дух Всезнания? – недоверчиво спросил Гарри.

— Я не шучу. Джинни и вправду что‑то опять темнит.

— Может, она снова что‑нибудь эдакое по почте выписала?

— Таких зелий, мазей или чего‑нибудь там ещё не существует, для развития ума, я имею в виду. Помнишь, Гермиона в прошлом году говорила, что какой‑то там порошок делают из какашек докси? Я сначала не поверил, а потом прочитал об этом в книге Фальшивая Магия или Популярные Заблуждения Волшебников. Есть правда составы, улучшающие память, но не настолько же… Джинни же просто ходячая энциклопедия. Помнишь, она нам про средневековые трактаты о ведьмах рассказывала?

— Да. Столько и Гермиона не написала. А вдруг это что‑то Мисс Найтингейл изобрела?

— И тестирует это на Джинни? Ну ты скажешь тоже, Гарри. А вдруг у него побочный эф–фект какой‑нибудь? Ну там облысение, выпадение зубов или пигментация кожи в фиолетовый цвет? Кто же на людях экспериментирует? Только разве что Фред и Джордж со своими Обморочными Облатками…

— А на ком же ещё подобное средство можно проверить? Животные ведь не говорят – результат не проверишь, – не сдавался Гарри.

— Но ведь есть же ещё всякие эльфы, гоблины, вей… – Рон осёкся на полуслове, собираясь сказать вейлы.

— Значит – на эльфах и вейлах экспериментировать можно, на не–совсем–людях, на полу–кровках, а на людях нельзя?! Как‑то подозрительно ты мне напомнил Малфоя с его бзиком о чистоте крови. Человек – это значит одно, а полувейла – другое?! – Гарри пытливо смотрел Рону прямо в глаза. Тот смутился и отвернулся.

— Извини, я сказал глупость, я совсем не то имел в виду…

— Это как раз то, я чём говорил Хагрид. О том, что не–совсем–людей считают вторым сортом, грязью под ногтями, отбросами, и только потому, что они не–совсем–люди! Моя родная тётя была наполовину вейла! Мисс Найтингейл тоже наполовину вейла! Они, по твоему мнению, второй сорт?! Хуже суперчистокровных Малфоев?! Хуже тебя? Хуже меня? Моя мать ведь была магглорожденной! – Гарри кричал, не замечая этого. Благо, в гостиной кроме них уже никого не было.

— Нет! Нет! Извини, я не хотел никого обижать! Просто сорвалось! Извини!

— Не надо просить прощения у меня. Ты обидел не меня, а всех тех, кого ты считаешь ни–же себя по праву рождения. Это ведь не твоё личное мнение. Это мнение волшебного общества, в котором ты родился и живёшь. Здесь принято так думать. Теперь я понимаю, почему Мисс Найтингейл скрывает, что она на половину вейла. – Он развернулся на сто восемьдесят граду–сов и выбежал из гостиной.

Гарри с трудом успокоился. Невольные слова Рона задели его. Именно в этот момент он понял, что чтобы стать частью волшебного мира, ещё не достаточно разбираться во вредноско–пах и напоминалках, мало знать заклинания и варить зелья, надо знать все тонкости отношений его обитателей, их психологию, общепринятое мышление.

Как же всё здесь сложно. Как трудно привыкнуть к чужим правилам и жить по ним… Гарри всегда думал, что полностью принадлежит миру волшебников и лишь по недоразумению попал к магглам и вырос там. Здесь ему всегда всё нравилось, он считал это своим. И вот впервые у него открылись глаза на то, что и этот мир не совершенен, что не всё так безоблачно, каким казалось на первый взгляд. Здесь были свои предрассудки и заблуждения. И с этим ему предстоит мириться всю жизнь.

Гарри уже заснул, когда почувствовал, что кто‑то настойчиво трясёт его за плечо.

— Гарри, Гарри, просыпайся, сегодня же сеанс стирания памяти! – громко шёптал Рон пря–мо ему в ухо.

Гарри сразу же вскочил. Сон как рукой сняло. А ведь и правда! Как же он мог забыть? Они мигом собрались, забыв о вечерней ссоре, накинули мантию и почти бегом кинулись по тайному коридору.

Была полночь. Снегг вот–вот придёт за Мелиссой. Гарри и Рон надеялись, что они не опоздали.

В комнате Мелиссы было темно. Очевидно, она спала, а Снегг ещё не появлялся. Бесшумно проникнув в спальню сквозь зеркало с помощью заклинания Алохомора, Рон и Гарри вдруг услышали какое‑то приглушённое рычание, и от кровати к ним опрометью кинулась огромная чёрная тень. Они замерли от ужаса, но тень оказалась… Нюхалзом!

— Что ты здесь делаешь, Сириус? – чуть слышно прошептал Гарри, когда холодный соба–чий нос ткнулся ему в руку. Нюхалз тихонько заворчал. В это время в коридоре послышались осторожные шаги, Рон и Гарри попытались спешно отпрянуть от зеркала, но под мантией рванули в разные стороны и, не удержавшись на ногах, с грохотом попадали друг на друга, зацепив стул, а заодно сбив с ног и Нюхалза. Мантия–невидимка развязалась и осталась на полу.

Вошедший Снегг угодил в темноте в кучу–малу на полу, невольно ругаясь в голос. Почти сразу же раздался собачий лай, треск рвущейся материи и крик боли. Секундой спустя от заклинания Люмос вспыхнули многочисленные свечи. На кровати сидела полностью одетая Мелисса.

— Что всё это значит, господа? Позвольте узнать, что вы все делаете в моей комнате ночью? – отчеканила она холодно.

Гарри и Рон беспомощно переглянулись. Снегг морщась посмотрел на них, сжимая окро–вавленную лодыжку, прокушенную Нюхалзом. Пёс прыгнул на кровать Мелиссы и, довольный, уселся рядом с ней, держа в зубах огрызки брюк и мантии Снегга.

Снегг бросил взгляд на Нюхалза, и его буквально затрясло от ярости:

— Ты! Что ты здесь делаешь, Блэк! Как ты посмел сюда явиться?! К ней!!! Откуда ты взял–ся? Вернулся с того света, чтобы докучать мне?

Пёс невозмутимо сидел рядом с девушкой на кровати. Он выплюнул изжёванную материю и наклонил голову набок, вывалив язык и будто улыбаясь.

— Это я его привела, – ледяным тоном ответила Мисс Найтингейл. – Я заметила, что раз в две недели что‑то странное происходит с моими тапочками. Я всегда ставлю их пятками к кровати, а раз в две недели, в понедельник утром, я обнаруживаю их стоящими носками к кровати. Значит, раз в две недели в моей комнате кто‑то бывает по ночам. Но не ради того же, чтобы переставить мои тапочки! Я привела сюда свою собаку, чтобы схватить непрошенного ночного гостя. Теперь объясните мне все, что вы делаете ночью в моей спальне. Начнём с вас, профессор Снегг. Как вы объясните свои визиты ко мне, и почему я о них ничего не знаю?

— Он держал вас под Империусом, – выкрикнул Рон.

— А что вы двое здесь делаете? Поттер? Уизли? – обратился к ним Снегг. Его лицо, не предвещало ничего хорошего.

— Мы следили за вами и знали, что сегодня вы обязательно придёте. У вас же сегодня сеанс, – ответил Гарри за них двоих.

— Это вы привели сюда этого… ? – Снегг не смог подобрать нужного слова, чтобы выразить всю свою неприязнь и ненависть по отношению к Сириусу, и махнул в его сторону рукой.

— Что вы имеете против собаки? – удивлённо спросила Мисс Найтингейл, положив руку на загривок ощетинившегося при этих словах Снегга пса.

— Собаки!!! – взвился Снегг. – Да он такая же собака, как вы или я!!! Это Сириус Блэк, просидевший двенадцать лет в Азкабане, три года скрывавшийся от дементоров и якобы погибший в прошлом году! По совместительству он ещё и крёстный отец Поттера, это их шайка помогла ему бежать два года назад, когда я его схватил!

— Что вы такое говорите?! Это же Блэки, моя собака. Он бродячий, живёт где‑то за Хогсмидом. Я его подкармливаю и гуляю с ним. Он милый и воспитанный пёс, – стояла на своём Мелисса, глядя на Снегга как на ненормального.

— Милый пёс?! Да он же маньяк, разом убивший толпу магглов и одного волшебника, его брат был Пожирателем Смерти, а он сам считался правой рукой Тёмного Лорда! Благодарите небо, что вы до сих пор живы! Он анимаг!!!

— Это всё неправда! – пытались перекричать вошедшего в раж Снегга Гарри и Рон.

Нюхалз не выдержал оскорблений. Он сорвался с кровати, одним гигантским прыжком долетел до Снегга и с размаху вцепился ему в горло. Снегг упал, хрипя и задыхаясь, пытаясь при этом придушит собаку руками. Гарри и Рон попытались оттащить Нюхалза за шерсть от извивающегося Снегга, когда тот изловчился достать палочку и крикнуть:

— Прими свой истинный облик!

Комната озарилось бело–голубой вспышкой. Все на миг ослепли, а когда снова прозрели, то их глазам предстало то ещё зрелище: Снегг пытался скинуть с себя Сириуса, вцепившегося в его горло уже руками, а не зубами. Мелисса вскочила с кровати как ошпаренная. На ней просто лица не было.

— Так вы и правда человек?!.. – потрясённо вскричала она. А я‑то, глупая, вам палочку кидала, пирожными с рук кормила… О нет… Я вам столько всего рассказала, думая, что вы – собака!.. Какой ужас! Как вам не стыдно?! Как вы смели меня обманывать всё это время?! Как вы могли?!

Снегг торжествовал. Его лицо лучилось самодовольством. Он даже забыл про укушенную ногу и про то, что его только что чуть не придушили. Наконец‑то он отомстил Сириусу за всё. Одним ударом.

— Мисс Найтингейл… Мелисса… Я… – запинаясь, начал оправдываться Сириус. – Я не хотел вас обманывать, правда не хотел!.. Я правда до сих пор в розыске, поэтому вынужден притворяться собакой… Я не раз хотел вам признаться, но было уже слишком поздно… – его лицо исказила мука.

— Лучше бы вы и правда были собакой… – горько сказала Мелисса, отвернувшись от Си–риуса. – А вы‑то тоже хороши! – накинулась она на Гарри с Роном. – Вы же обо всём знали! Это же твой крёстный, да?! Который якобы бы умер! Хорошая шутка! Мне и правда было тебя очень жалко, когда ты рассказал, что он погиб… Как, должно быть, вы все весело смеялись за моей спиной… Ха–ха, глупая Мелисса Найтингейл не может отличить настоящую собаку от анимага, верит любым россказням, попадается на глупые шутки, её так легко растрогать… Очень смешно! Я не ожидала от вас такого, – проговорила она тихо. – Спасибо большое за урок, Поттер, Уиз‑ли… – Мелисса выглядела так, будто из неё выпустили воздух. Она очень сильно расстроилась и растерялась. В глазах у неё стояли слёзы.

Она ещё никогда не называла меня по фамилии, – подумал Гарри с досадой, – то–лько по имени. Что же мы наделали… Надо было сразу же ей рассказать… И всё из‑за этого Сириуса…

— Мисс Найтингейл! – опомнился первым Рон. – Мы же не знали, что вы знакомы с Нюхалзом, вернее, с Блэки, верее – с Сириусом. А потом стало слишком поздно…

— Мэг! – вдруг позвал Мелиссу Сириус каким‑то странно глухим голосом. – Мэг, ты меня не помнишь? – он смотрел девушке прямо в глаза, делая шаг по направлению к ней.

— Не подходите! – взвизгнула та. – С какой стати я должна вас помнить? Я впервые вас вижу, Блэки–Нюхалз–Сириус, отойдите от меня!

— Как же так, Мэг? Я же знаю тебя с самого детства! Я мазал тебе коленки маггловским йодом, читал тебе книжки, я катал тебя на своём летающем мотоцикле… Ты не можешь не помнить меня! Ведь ты же… – его голос сорвался.

— Ничего я не помню! Отойдите от меня! Оставьте меня в покое! Я не знаю вас! – у Мелиссы началась истерика. Сириус хотел было подойти ближе, но она забилась в угол как маленькая девочка, обняв колени руками и спрятав лицо.

— Отойди от неё, Блэк! – мстительно сказал Снегг с мерзейшей улыбкой на губах, до этого молча наблюдавший за происходящим. – Видишь, ты для неё никто, пустое место, она тебя не знает, не помнит! Исчезни, испарись и никогда больше не возвращайся, или я тебя сейчас свяжу, и ты отправишься в Азкабан. Навеки. – Медленно, смакуя каждое слово, говорил Снегг. – И никто о тебе не вспомнит… – Снегг уже направил палочку на безоружного Сириуса.

Помнит… помнит… помнит…

Конечно же! Мелисса не помнит Сириуса, потому что Снегг стёр ей память! – осенило Гарри.

— Сириус, Снегг стёр ей память, он поменял ей все воспоминания! – заорал Гарри, кидаясь на Снегга и вышибая из его рук палочку. Сириус слёту схватил её, направляя на Снегга.

— Я тебя сейчас убью, лживая тварь! Где ты её прятал всё это время? Что ты сделал с её памятью, грязный урод? – Блэк себя уже не контролировал. Мелисса сжалась в комочек в углу. Она была безучастна к происходящему.

— Что ж, убей, и тогда тебя тем более посадят в Азкабан, а она уже никогда о тебе не вспомнит! – злорадно проговорил Снегг, глаза его фанатично блестели.

Сириус заколебался, занеся палочку для заклинания.

— Здесь никто никого не убьёт! – вдруг раздался спокойный уверенный голос, и в комнату вошёл профессор Дамблдор. – Как вы все смеете устраивать скандал ночью в комнате девушки? – строго проговорил он, ни следа его обычного благодушия на лице. – Отдайте мне палочку, Сириус. – Тот беспрекословно подчинился. – Вы, – обратился он к Снеггу и Сириусу, – пройдёте в мой кабинет. А вы, молодые люди, – сказал он уже Гарри и Рону, – пойдёте к себе, ляжете спать и забудете о произошедшем здесь. В своё время вы всё узнаете и поймёте.

Дамблдор подошёл к Мелиссе, скорчившейся в углу. – Девочка, пойдём, я тебя уложу спать, – ласково и тихо говорил он. – Всё это сон, просто плохой сон.

Та кивала головой, находясь в какой‑то прострации. Дамблдор уложил ей в кровать, одним мановением палочки сменив её мантию на спальную сорочку. Заботливо подоткнув одеяло, он слегка коснулся своей палочкой её головы, cказав Дормио, и она мгновенно уснула.

— Утром она ничего не будет помнить о произошедшем сегодня ночью, – пояснил директор остальным. – А теперь идите все и помните о нашем уговоре – здесь ничего не произошло. Это всё – только сон, только сон…

*** Утром Гарри проснулся под чтение детских стишков будильником. Что‑то странное при–виделось ему во сне. Там были Мелисса, и Снегг, и, кажется, Сириус, и, вроде бы, они с Роном. Или это был не сон?

— Эй, Рон! Мы были ночью у Мисс Найтингейл? – спросил он его шёпотом.

— Ага! Ты всё‑таки со мной разговариваешь! – радостно откликнулся тот. – Что до меня, то я всю ночь дрых как убитый.

— Значит, это был всего лишь сон, – разочаровано подумал Гарри, отправляясь завтракать.

Первым был урок Скелетони. Раздавая свитки интервью с привидениями с помощью Дистрибуцио Лоци, Скелетони извинился перед Гарри.

— Поттер, каюсь, я потерял ваш пергамент. Я проверил вашу работу, и интервью мне очень понравилось, вы выбрали самое нестандартное привидение Хогвартса. Я поставил вам высший балл, но работу, к сожалению, найти не смог. Извините.

Жаль, он был кляксоотталкивающий, – подумал Гарри. – Ладно, куплю себе ещё.

Скелетони был хорошим и справедливым преподавателем – не чета тому же Снеггу. На него даже обижаться не хотелось.

— Похвальное рвение, Гарри. К концу учёбы ты взялся ум, – подбодрила его Гермиона. – Я рада твоим успехам.

— Спасибо, – покраснел Гарри от удовольствия. Получить похвалу Гермионы было равно–сильно тому, чтобы удостоиться похвалы самой МакГонагалл.

— Зря радуешься, Гарри, – с размаху сунул ложку дёгтя в бочку мёда Рон. – Она это с намё–ком говорит. Если ты и сам неплохо справляешься, больше она не будет помогать тебе готовить домашние задания и проверять твои работы. Идём быстрее на Защиту, – хлопнул он Гарри по плечу, не замечая его обиженного лица.

Он так говорит, как будто я не в состоянии сам приготовить домашнее задание, умник нашёлся! – зло подумал Гарри. – Ну и пусть завидует молча, староста. Сам‑то, небось, стоял в очереди, чтобы проинтервьюировать старину Ника, а его историю все уже наизусть знают. Ревнует, что Гермиона меня похвалила, а не его.

Вторым уроком была Защита.

— Здравствуйте, дамы и господа! – торжественно поприветствовала их Мисс Найтингейл. – Рада вам сообщить, что сегодня у нас зачёт по притендусу. Знаю, знаю, с каким нетерпением вы все ждали этого дня! А вот и ширма для особо стеснительных.

Угол с клеткой притендуса и правда был отгорожен ширмой.

— Ну, храбрецы, вперёд! – шутливо подбадривала она их. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

Ученики по одному обречённо входили за ширму и через какое‑то время вылетали шеме–том обратно. Рон и Гарри сидели до последнего, Малфой тоже что‑то не торопился. Он один остался сидеть за слизеринским столом, воровато оглядываясь на Гарри.

Не прошедших испытание оставалось всё меньше и меньше, и вот Рон, тяжело вздохнув, поплёлся к ширме как на казнь. Уже отстрелявшиеся сидели в другой части класса, взахлёб обсуждая свои успехи. Кто‑то хихикал, кто‑то сидел молча, красный и смущённый – гадкое животное было в курсе всех их сердечных тайн.

У Гарри затряслись поджилки. Он не мог заставить себя зайти за ширму и посмотреть правде в глаза. Он умоляюще посмотрел на Мисс Найтингейл, та подбодрила его чуть заметной улыбкой. Гарри стало ещё хуже.

— Поттер, – вдруг позвал его Малфой.

— Чего тебе? – очнулся Гарри.

— Помнишь, я обещал отблагодарить тебя за пегаса?

— Помню, но я решил, что ты был просто не в себе. И вообще – пегаса же Мисс Найтингейл поймала…

— Я настаиваю, – упорствовал Малфой, будто всю жизнь мечтал сделать Гарри приятное. – Вот, держи! – И он достал из кармана …кольцо–змейку – кольцо в виде змеи, украшенной драгоценными камнями.

То самое кольцо, которое украла у Драко Сорока–Мэгги! – пронеслось в голове Гарри, и сразу же заныл шрам. Гарри не отрываясь смотрел на кольцо, оно завораживало, притягивало, узор из драгоценных сливался в калейдоскоп, сапфирово–синие глаза змейки гипнотизировали. Гарри уже протянул было руку за кольцом, говоря: Малфой! Ты с ума сошёл. Это же настоящая драгоценность!, как вдруг до него как сквозь туман донёсся голос преподавательницы:

— Ну что же вы, молодые люди, уснули там, что ли? Поттер, Малфой, что там у вас? – и Мелисса подошла к ним.

Кольцо лежало на парте. Какая‑то сила заставила Гарри протянуть к нему руку, но он всё же медлил, не смея взять его. Другие ученики тоже заинтересовались происходящим и стали подходить к Гарри и Драко, обступая их кружком.

— Малфой настаивает, чтобы я взял это кольцо, Мисс Найтингейл.

— Бери, оно твоё, – как‑то глухо отозвался Драко, его белёсые глазки остекленело сверкнули.

Гарри вновь потянулся к кольцу. Перед глазами поплыли цветные круги. Какая‑то сила безотчётно влекла его к кольцу словно магнитом, вытягивая его руку.

— Нет, Гарри! Нет! Не дотрагивайся до него! – резкий окрик взорвал тишину класса. Удал в грудь Отбрасывающего заклинания откинул Гарри к соседней парте. Он не сильно ударился головой, но зато рябь перед глазами от сверкания камней прошла. Гарри поднялся на ноги и посмотрел на мисс Найтингейл, на которую в ужасе смотрел весь класс.

На Мелиссе лица не было – глаза стали огромными, на дне их плескался какой‑то безот–чётный ужас, губы поблёкли и дрожали, лицо посерело, руки тряслись. Её что‑то очень сильно напугало. В дверь неслышно зашёл Снегг, но на него никто не обратил внимания, все взгляды были прикованы к Мисс Найтингейл.

— Это кольцо Повелителя Змей, созданное Салазаром Слизерином, – прерывающимся голосом сказала Мисс Найтингейл, глядя прямо перед собой. – Их два – мужское и женское. Это обручальные кольца Последних в Роду. Они переходит по наследству. Любой, надевающий одно из них, навсегда попадает под власть владельца кольца. Последний из рода Слизерина – Волан‑де–Морт! Это его кольцо!

Класс ахнул и отпрянул на шаг назад. Рядом с партой остались только Гарри, Драко, Мелисса и Снегг.

— Если кольцо наденет тот, кто нужен владельцу, он его уже не снимет, кольцо прирастает к руке того, кому оно предназначено. Смотрите! – и Мелисса резким движением срезала у Гарри палочкой прядь волос, просовывая её в кольцо. Змейка дрогнула, ожила, из неё стали появляться какие‑то не то щупальца, не то корни, напоминающие ноги сороконожки. Они проникали в клочок волос, просачивались в него. Кольцо словно прирастало к пряди волос прямо у всех на глазах.

Все будто разом обезножили и потеряли дар речи, только стояли и смотрели на жуткую драгоценность, вцепившуюся щупальцами в волосы Гарри.

Вдруг Мелисса медленно протянула руку к кольцу–змейке под воздействием той же силы, которая до этого вытягивала руку Гарри, заставляя взять его. Глаза Мелиссы остекленели как под воздействием Империуса, пальцы лихорадочно стиснули кольцо. По телу её прошла судорога, и она впала в транс, заговорив вдруг странным тихим зловещим голосом, уставясь в одну точку. От её слов мороз продирал по коже:

— Брось мальчишку, он нам не нужен! Он ведь не твой, зачем он тебе? Надо отправить его вслед за родителями, чтобы они там не скучали. Будем милосердными… Я дам тебе всё, что ты пожелаешь, положу к твоим ногам весь мир, и этот, и тот, в котором ты родилась. Мы предназначены друг другу – Последние в Роду. Наши потомки будут править этим миром, находящимся в нашей власти. Я так долго тебя ждал, я один верил в то, что ты появишься на свет… Я нашёл тебя и вырастил тебя такой, какой хотел бы тебя видеть. Наш великий предок гордился бы нами, если бы видел нас. Мы станем достойными продолжателями его дела… Я прощу тебе того, другого, что нравился тебе с детства, ведь ты не знала, что ты предназначена мне Великим Пророчеством. Отдай мне мальчишку, я его убью. Обещаю тебе, он не будет мучаться. Всего лишь одно маленькое заклинание, и он встретится со своими мамой и папой, ему там будет хорошо…

Ты станешь моей королевой, мы подчиним себе весь мир… Всё сущее…Безграничная власть… Иди ко мне… Отдай мне маленького ублюдка… Сейчас… Давай…

Голос Мелиссы становился всё глуше и глуше, последние слова она произнесла еле слышно, с трудом. Голос её прервался, глаза закатились, и она упала в обморок. Стоящий рядом Снегг вовремя подхватил её на руки.

Гарри только в этот момент понял, что его голова раскалывается от боли в шраме: Волан‑де–Морт был в ярости, очевидно из‑за того, что кольцо не выполнило свою миссию и не досталось Гарри.

Кольцо выскользнуло из разжавшихся пальцев девушки и с глухим стуком упало на пол. Змейка вдруг ожила. Кольцо разъединилось, и крохотная рептилия юркнула в щель в полу, сверкая всеми своими камешками. Кольцо возвращалось к своему хозяину.

Всё произошло так быстро, что никто и глазом моргнуть не успел. Но даже если бы коль–цо двигалось медленнее улитки, никому бы и в голову не пришло дотронуться до него, попытавшись остановить. Все застыли, словно громом поражённые. Первым очнулся Снегг.

— Уизли, срочно к Мадам Помфри! Пусть приготовит отдельную комнату для Мисс Най–тингейл. Поттер, помоги мне!

Снегг бережно поднял девушку на руки. Она была без сознания.

— Кто откроет рот и хоть слово скажет об увиденном и услышанном здесь, вылетит из школы раньше, чем успеет сказать Протестую, а его факультет лишить всех очков, заработанных с начала года! – гаркнул Снегг. – Поттер идёт со мной. И приведите в чувство Малфоя. – Драко неподвижно стоял в той же позе, глаза его были такие же остекленевшие.

Дав указания, Снегг понёсся семимильными шагами в больничное крыло, аккуратно при–держивая голову Мелиссы. Гарри поправлял её повисшую плетью руку и убирал волосы с её лица уже на бегу.

— Что вы знаете о кольце, Поттер? – рявкнул Снегг голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ничего. Я видел его лишь один раз, когда его украла Сорока–Мэгги, а Драко выдергал ей весь хвост в попытке вернуть свою фамильную драгоценность. – поспешно ответил Гарри. – Вы, сэр, тоже там были.

— Помню, – нетерпеливо отмахнулся Снегг, поморщившись. – Как оно оказалось у Малфоя?

— Я точно не знаю. Его, кажется принёс филин Драко.

— Почему Драко хотел передать кольцо вам?

— Я якобы помог ему поймать вырвавшегося пегаса. Но это был явно просто предлог.

Губы Снегга сжались в тонкую линию. Он над чем‑то напряжённо думал. Когда его взгляд упал на безжизненное лицо девушки, он не выдержал и горестно не то выдохнул, не то всхлипнул:

— Ох, Мэг!

Мадам Помфри уже спешила им навстречу.

— Что случилось? – переполошилась она.

— Боюсь, что дело плохо. Это нервный срыв. Что‑то не так! Готовьте настойку багульника и сердоликовую мазь. Перво–наперво её надо привести в чувство. Такого напряжения и мужчина не выдержал бы. Слава Мерлину, она жива.

— Ох, девочка, ох, бедняжка! Ну почему на её долю так много выпало? – запричитала обычно не столь эмоциональная Мадам Помфри, много повидавшая на своём веку. По щекам её катились слёзы.

Снегга трясло, хотя он и старался держать себя в руках. Дрожащими руками он сунул Мисс Найтингейл под нос какую‑то резко и неприятно пахнущую склянку. На секунду веки Мелиссы дрогнули, глаза её вроде бы приоткрылись, но потом закрылись окончательно.

— Поппи! Её надо привести в чувство любой ценой, иначе она умрёт! – у Снегга сдавали нервы, и Гарри впервые в жизни услышал, как он кричит. Склянка выпала из его трясущихся рук и разбилась, по палате поплыл отвратительный запах перепуганного скунса, заставивший Гарри закашляться и очнуться.

Рон истуканом стоял посреди комнаты, будто присохнув к полу. Мадам Помфри заламывала руки, не зная, что предпринять, Снегг растерялся окончательно. Повинуясь какому‑то безотчётному импульсу, Гарри подошёл к кровати и ударил Мисс Найтингейл наотмашь по лицу, и ещё раз, и ещё. Кожа на её щеках покраснела, а у Гарри заболела рука. Вдруг с губ Мелиссы слетел едва слышный стон, веки её снова дрогнули, и глаза приоткрылись. Мутным взглядом Мелисса обвела палату и с трудом сфокусировала его на Гарри.

— Что случилось? Где я? – чуть слышно прошелестел её голос.

— Всё хорошо, Мисс Найтингейл, вы в больничном крыле, – дрожащим голосом успокоил её Гарри и чуть отступил, давая место вошедшему Дамблдору, за которым сбегала предусмот–рительная Гермиона.

— Дайте успокоительное и перенесите её в отдельную комнату, – распорядился директор. Гарри ещё никогда не видел его таким обеспокоенным. Борода Дамблдора была всклокочена, очки–половинки танцевали джигу на носу. – Кризис миновал. Всё будет нормально, – попытался успокоить он всех, но впервые в жизни Гарри усомнился в его словах. Слишком уж страшным был непонятный приступ, случившийся с Мелиссой.

— А ты молодец, Поттер, не растерялся, – вдруг услышал он голос Снегга и чуть сам не упал в обморок: тот впервые в жизни его похвалил!!!

— Вы, трое, возвращайтесь в класс и наведите там порядок, – распорядился Дамблдор уже спокойным голосом. – О произошедшем забудьте, никому ни слова. Вы уже совсем взрослые, понимаете, что это не игрушки. Я на вас полагаюсь. Ну, бегите.

Их попросту выставили вон из больничного крыла. Пришлось вернуться в класс. Ученики сразу же окружили их:

— Что случилось?

— Что произошло?

— Как там Мисс Найтингейл? Она жива? – вопросы посыпались как из рога изобилия.

— Снегг сказал, что у Мисс Найтингейл нервный срыв, – терпеливо стал объяснять Гарри, стараясь не сказать ничего лишнего. – Кольцо оказалось полным чёрной магии. Сейчас в больничном крыле сам Дамблдор. Он сказал, что всё будет хорошо. Кстати, что там с Малфоем?

Драко так и стоял в той же позе, будто окаменев. Гарри подскочил к нему и быстро при–вёл его в себя единственным известным ему способом – пощёчинами. Малфой очнулся и захлопал глазами, лицо его покраснело, волосы растрепались. От последней пощёчины он ловко увернулся.

— Что ты д–делаешь, По–поттер? Что т–тут происходит? – недоумённо спросил он, окидывая взглядом сгрудившийся вокруг них класс. – А г–где М–мисс Н–найтингейл?

— Ты что, ничего не помнишь? – выкрикнул Рон гневно. – Ты подсунул Гарри какое‑то кольцо, полное чёрной магии, но его взяла Мисс Найтингейл, и с ней что‑то произошло. Снегг унёс её в больничное крыло. Она чуть не умерла из‑за тебя!!!

— Я н–ничего н–не помню! Остались только м–мы с П–поттером, Уизли у–ушёл з‑за шир–му… Д–дальше я н–не п–помню…

— Ты сказал, что должен обязательно отблагодарить меня за то, что я помог поймать пегаса, и протянул мне кольцо в виде змеи, всё усыпанное драгоценными камнями. Ты сказал, что оно моё.

— Отблагодарить т–тебя? С какой с–стати, П–поттер? Да ещё отдать тебе кольцо, усыпанное драгоценными камнями? Т–тебя ч‑что, мама в д–детстве уронила? Отдать т–тебе моё фамильное к–кольцо! П–оттер, я в–всегда знал, ч‑что ты не–н-нормальный, н–но сейчас у т–тебя окончательно к–крыша съехала!

— Я сам сильно удивился, но всё именно так и было, как я рассказываю, – стоял на своём Гарри.

В класс вернулся Снегг.

— Малфой, я готов выслушать вашу версию событий, и только попробуйте мне солгать… – голос Снегга был елейным, но при этом было видно, что он с трудом держит себя в руках, чтобы не сорваться и не размазать Драко по стенке. Снегг был похож на вулкан, который с большим трудом удерживается от извержения.

— Я н–не п–помню, – залепетал Драко. У Снегга был такой вид, что и худшему врагу не пожелаешь с ним связаться.

— У него был шок, его Поттер в чувство привёл, – выкрикнул кто‑то.

— А вы сами, мистер Малфой, не в состоянии, значит, сказать, что с вами произошло? – спросил Снегг желчно, ни капли сострадания в голосе. – Где ты вообще взял это кольцо, позволь тебя спросить? Мы все значит стараемся, оберегаем учеников от Сами–Знаете–Кого, ставим ему препоны для проникновения в Хогвартс, а у нас тут, значит, пятая колонна? Откуда ты взял кольцо??? – Снегг так рявкнул на Драко, что Гарри не удивился бы, если бы тот сделал лужу.

— Оно п–пришло п–по п–почте.

— Какая сова его принесла?

— Эт‑то б–был мой ф–филин.

— Было письмо или записка?

— Н–нет. Я д–думал, эт‑то к–какое–н‑нибудь ф–фамильное к–кольцо, и отец п–прислал м–мне его на д–день рождения, на ш–шестнадцатилетие.

— Меня не интересует, что ты думал! Рассказывай факты!

— П–потом я н–нашёл записку в с–своих в–вещах, что я д–должен найти сп–пособ п–передать эт‑то к–кольцо П–поттеру. Я н–не знаю, к‑как эт–та записка п–попала к–ко мне. Я д–думал, что эт‑то чья‑то шутка и вы–выбросил её. К–кольцо я от–тдавать не собирался.

— Сразу же после происшествия с пегасом ты обещал меня отблагодарить. Я ещё очень сильно удивился. И Мисс Найтингейл там была. У тебя был какой‑то странный механический голос, и выглядел ты не лучшим образом – словно в трансе, – вставил Гарри.

— Я н–ничего н–не п–помню… – плаксиво ответил Драко.

— А отчего ты заикаешься? – вдруг заметила Гермиона.

— Я? З–заикаюсь? И п–правда… Я н–не хоч–чу–у-у… – Малфой растерялся окончательно, на глазах у него выступили слёзы. Зрелище было жалкое.

— Когда филин прилетал к тебе в последний раз? – спросил вдруг Снегг.

— Н–не з–знаю. Н–недели д–две назад, когда п–принёс к–кольцо. П–потом его н–не было н–несколько д–дней, а з–затем отец с–стал присылать д–домашнюю с–сову…

По лицу Снегга промелькнула тень удовлетворения.

— Крэбб, Гойл – бегом в совятню. Найдёте что‑нибудь интересное, несите сюда.

— С–сэр? А я т–так и б–буду заикаться?

— А я почём знаю? – безразлично отмахнулся Снегг. – Мадам Помфри что‑нибудь придумает. А, впрочем, поделом тебе.

— З‑за ч‑что?

— За всё! Я буду очень удивлён, если тебя вообще оставят в школе. Твоему папаше надо будет сильно постараться и полизать немало задниц. Многих выгоняли и за гораздо меньшие провинности.

— В–в ч–чём же я в–виноват? – Драко съёжился и словно уменьшился в размерах. Никогда ещё Снегг не разговаривал с ним в подобном тоне.

— В пособничестве Волану‑де–Морту! – сказал как отрубил Снегг.

Кто‑то ахнул, кто‑то вздрогнул, а Драко совсем уж было собрался упасть в обморок, но его намерению помешало появление Крэбба и Гойла. Они принесли полуистлевшую тушку его филина из совятни. Кто‑то аккуратно свернул ему шею и спрятал в куче мусора в углу.

Так вот зачем усыпляли птиц! – догадался Гарри. – Со спящим филином гораздо проще справиться. Остальных сов усыпили, чтобы они не устроили гвалт, когда им понадобилось убить филина Драко. Но вот кому это понадобилось? Кому и зачем?

В замке воцарилось похоронное настроение. Ученики шушукались о возвращении Того–Кого–Нельзя–Называть, о том, что он нашёл способ добраться до Гарри, на этот раз используя кольцо Слизерина. Гарри ведь чудом не дотронулся до него, ему в последнюю секунду помешала Мисс Найтингейл. Хоть Снегг и гарантированно пообещал вылет и огромную потерю очков тем, кто будет сплетничать, это не помешало волне самых невероятных слухов быстро рассеяться по Хогвартсу, словно просачиваясь сквозь сито. Домыслами и сплетнями был насыщен сам воздух. За обедом Гарри подслушал разговор двух слизеринцев–второкурсников:

— Я слышал, что она набросилась на Поттера и чуть не выцарапала ему глаза, пытаясь отобрать кольцо! Снегг наколдовал смирительную рубашку и вырубил её Обезноживающим заклинанием, чтобы отправить к Мадам Помфри. Слышал вой по ночам? Это она… Её держат в специальной закрытой комнате, ведь она сошла с ума. Поэтому к ней никого и не пускают. А ты думал почему? Я слышал, что для неё уже заказали специальную карету, чтобы отвезти её в госпиталь Святого Мунго…

Гарри с трудом удержался, чтобы не применить к самим этим двум идиотам заклинание Обезноживания, а заодно и заклинания Немоты, Глухоты и Слепоты, чтобы они не говорили глупостей и не передавали их другим. Но вместо этого он, ловко орудуя под столом палочкой, развязал им шнурки и перепутал их как следует между двумя парами обуви, завязав их морским узлом. Когда выходя из‑за стола два сплетника упали с ужасающим грохотом на пол, а попытавшись подняться ещё и опрокинули пару столов, Гарри посчитал честь Мисс Найтингейл отомщённой, а себя глубоко удовлетворённым.

Вой в замке и правда слышался. Но, естественно, это была не Мелисса. Выл Нюхалз, приходивший ночью под стены замка и выражавший свою тоску чисто по–собачьи, не имея возможности выразить её по–человечески. У Гарри сердце разрывалось от жалости к крёстному.

Драко всё ещё заикался. Мадам Помфри поила его горькой настойкой из столетника, настоянной на саже. Язык и губы у Малфоя были постоянно чёрные, но настойка мало помогала.

Мисс Найтингейл была где‑то в больничном крыле. Все визиты к ней были запрещены, даже открытки с пожеланием скорейшего выздоровления ей не передавали, чтобы её лишний раз не волновать. Какие‑то хитрецы специально притворялись больными, чтобы проникнуть в госпиталь и разыскать комнату Мелиссы. Но Мадам Помфри быстро раскусила их планы, давая в качестве лекарства против мнимых болезней кошмарнейший на вкус сироп Муркока, который совершенно ни от чего не лечил, но помогал обнаружить симулянта. У здорового человека нос становился длиннее в три раза, отучая его притворяться больным. Уже четверо учеников ходили длинноносыми.

Но больше всего обитателям замка не давала покоя мысль о том, что где‑то рядом преда–тель. Ведь кто‑то же подкинул Драко записку о том, что он должен передать Гарри кольцо. Кто‑то же отравил птиц, усыпив их, и убил филина Драко. Этот кто‑то мог беспрепятственно перемещаться по замку, заходить в совятню и в спальни слизеринцев. Возможно, он пользовал–ся тайным коридором. У Гарри возникла мысль о том, что это мог быть тот самый Аноним, который отправлял лживые гадкие письма в Пророк. А почему бы и нет? Хотя эти события никак не были связаны друг с другом, Гарри не хотел думать, что в замке так много предателей, желающих испортить жизнь его обитателям и сдать его Волану‑де–Морту.

Одно было хорошо. Благодаря комнатным солнцам Смеллоуна в замке было тепло. Хотя по коридорам всё также гуляли сквозняки, в аудиториях, гостиных и спальнях было тепло и уютно.

Мисс Найтингейл, пребывавшая на попечении Мадам Помфри, часто была в забытьи и никого не узнавала. Снегг был чернее тучи. Всё свободное время он проводил у постели Мелиссы, поэтому можно было не рисковать наткнуться на него, патрулирующего вечером коридоры, как раньше. Многие предпочитали не попадаться ему лишний раз на глаза, Гарри в том числе. Хотя, с того самого памятного дня, когда Гарри привёл Мисс Найтингейл в чувство, профессор Снегг, кажется, стал к нему получше относиться, хотя внешне это никак не выражалось. На следующий день после нервного срыва Мелиссы Гарри обнаружил, что у Гриффиндора, ни с того ни с сего, прибавилось аж сто пятьдесят очков. Ни Рон, ни Гермиона тоже ничего не знали. В курс дела их ввела МакГонагалл. Оказалось, что это Снегг наградил Гарри ста очками за хорошую реакцию, по двадцать пять очков достались на долю Рона – за растор–опность и Гермионы – за догадливость.

— Ну и сильный же шок пережил Снегг, чтобы отвалить нам за раз столько очков! – округлил глаза Рон.

— Я бы не возражал, чтобы он почаще шокировался, правда – не такой ценой, – поддержал его Гарри.

В палате Мисс Найтингейл регулярно присутствовал кто‑нибудь их учителей. Ночью они дежурили посменно. Каким‑то чудом Сириус уговорил Дамблдора пускать и его тоже. В обличье пса он тайком пробирался в замок по ночам через тайный проход, ведущий на территорию Хогвартса из Визжащей хижины. Он сидел у кровати Мелиссы в редкие часы отдыха Мадам Помфри. Блэку пришлось выдать себя за психоаналитика – врачевателя душ, якобы приехавшего из больницы Святого Мунго по просьбе самого Дамблдора, чтобы заботиться о её душевном здоровье. Мелисса искренне считала, что только что познакомилась с молодым обаятельным врачом Сириусом Блэком…

Первое время всех волновало, кто же будет вести уроки Защиты. Гарри содрогался от мысли, что это будет делать Снегг. Но нет – тот был слишком занят Мисс Найтингейл. Профессор Дамблдор подумал–подумал, да и пригласил на замену Римуса Люпина. К тому факту, что он – оборотень, все уже как‑то успели привыкнуть, к тому же он исправно пил своё лекарство от ликантропии.

Профессор Люпин выглядел получше, чем в прошлом году. Мантия у него была новая, вид – не такой изнурённый. Волосы у него, правда, были словно припорошены снегом, он поседел слишком рано. Люпин смог наконец найти работу, которая была ему по душе и была действительно полезна. Он возглавлял Общество Анонимных Оборотней при больнице Святого Мунго, помогающее недавно укушенным людям прийти в себя, адаптироваться к условиям болезни, приспособиться к новому образу жизни без большого ущерба для себя и окружающих и понять, что жизнь не кончена из‑за того, что они стали оборотнями.

Ученики встретили Люпина с радостью, он был их любимым учителем Защиты после Мелиссы. Его разместили в пустующей комнате неподалёку от больничного крыла. Комнатка позади кабинета Защиты осталась пока за Мелиссой. Профессор уже знал, что произошло, и почему его вызвали на замену в срочном порядке. Люпин вёл уроки в соответствии с учебным планом от греха подальше, и ничего запретного они больше не проходили – так, укрощение вислоухого головопята, при виде которого все падали и не могли подняться на ноги, противостояние мелкой соне – милой на вид зверюшке, в присутствии которой человек погружался в крепкий, а иногда и вовсе вечный сон, нейтрализацию прыгучих пней, которые могли так со всей силы дать в лоб, что дело кончалось сотрясением мозга, и распознавание чайных бородавок, гадких паразитов, появляющихся в коробочках с чаем, которым из‑за них можно было отравиться.

Мало–помалу всеобщая тревога улеглась, и жизнь вошла в свою колею.

*** Приближалось Рождество и каникулы. Многие были рады уехать. Тяжело было жить в постоянном напряжении, подозревая друг друга в предательстве и тайном пособничестве Волану‑де–Морту.

На Новый год, тридцать первого декабря, должен был состояться второй тур конкурса Мисс Хогвартс, но поговаривали, что его перенесут или вообще отменят. Какой уж тут конкурс без главного учредителя и судьи?

Гарри безумно хотелось увидеть Мисс Найтингейл. Он очень скучал и по ней, и по её урокам. Но исключений ни для кого из учеников не делали. К Мелиссе пускали лишь одних преподавателей.

От нечего делать Гарри пришло было в голову попытаться наладить личную жизнь, но с Чжоу надо было усиленно готовиться к сдаче ТРИТОНов. Девушка целыми днями пропадала в библиотеке, забыв обо всём на свете, даже о многочисленных поклонниках. Кажется, она даже перестала встречаться с мальчиками. Гарри и тут не повезло.

Он бесцельно слонялся по коридорам, стараясь занять чем‑нибудь свой мозг, но мысли упорно возвращались к Мелиссе. А что если она при смерти? Что если она скоро умрёт, и он её больше никогда не увидит? У Гарри всё внутри сжалось от этой мысли, будто его личное счастье зависело от того, будет она жить или нет. Он не выдержал и решил пробраться в её палату ночью, под мантией–невидимкой, во время дежурства Сириуса. Сунувшись в чемодан и перерыв его до самой подкладки, Гарри чуть не поседел. Мантия исчезла!

Гарри собирался кинуться прямиком к Дамблдору и пожаловаться ему, что у него украли мантию отца, но потом передумал. Никто не знал, что она у него есть, по крайней мере – никто из учеников. Знал Снегг, но ему сейчас было явно не до этого. Гарри стал лихорадочно припоминать, когда он пользовался мантией в последний раз. Получалось, что это было в ту ночь, когда сеанс стирания памяти не состоялся, потому что Мелисса привела к себе для охраны Нюхалза.

Но ведь это был сон! Я же спрашивал у Рона. Если это был не сон, то зачем тогда Сириус выдаёт себя за врачевателя душ, если Мисс Найтингейл знает, что он и есть её бродячая собака? И потом, если это правда, то Снегг в курсе, что Сириус в замке или в его окрестностях. Почему же тогда он до сих пор из вредности не вызвал дементоров из Азкабана? О чём они говорили с Дамблдором? И почему они так сцепились в прошлый раз? – Гарри знал, что его крёстный и Снегг с детства ненавидят друг друга всеми фибрами души. Сириус и отец Гарри порядком поиздевались над Снеггом, когда ещё учились в школе, и он до сих пор ненавидел Сириуса за это. Но тут было что‑то ещё. Если у Снегга была причина ненавидеть Сириуса, за что же тот отвечал ему яростной взаимностью?

Мысли Гарри вернулись к пропавшей мантии. Размышляя обо всём этом, он отправился на всякий случай в спальню Мелиссы. Гарри и не заметил, как чёрная тень метнулась из одного из коридоров в проход, ведущий в гостиную Гриффиндора, недобро глянув ему в спину.

Гарри крадучись на цыпочках зашёл в спальню Мисс Найтингейл. Здесь всё было по–старому. Не похоже было, чтобы сюда кто‑нибудь заходил. Только клетка Сороки–Мэгги отсутствовала. Очевидно, её отнесли в палату больной.

С помощью Люмоса он осмотрел пол. Так и есть! Его мантия–невидимка лежала за сту–лом прямо около зеркала, никем не замеченная.

Значит, это всё и правда было! Сириус и правда знает Мелиссу, но она его не помнит, потому что Снегг стёр ей память! Снегг так злорадствовал по этому поводу… Зачем же он меняет ей воспоминания? Мелисса вполне нормальная, кошмары её, вроде бы, не мучают… Зачем же он это делает? С какой целью? А Сириус?! Хорош жук! Он её, оказывается, знает, и при этом столько времени молчал!!! Он же говорил нам, что никогда не слышал о Мелиссе Найтингейл… Вот вам и влюблённый Нюхалз! – Гарри думал обо всём этом по дороге в больничное крыло. Уже в госпитале он стал красться на цыпочках, потому что мантия делала его невидимым, но отнюдь не бесшумным.

Интересно, где может быть её палата? – Гарри пришёл в больничное крыло на удачу. Он стеснялся спросить о тайном убежище Мисс Найтингейл даже профессора Люпина. Гарри уже собирался простукивать потихоньку стены, как вдруг услышал приглушённые голоса, раздающиеся как будто из стены. Это были Сириус и Люпин, они что‑то обсуждали на повышен–ных тонах. Гарри впервые слышал, как эти двое ругаются. Он подкрался поближе, чтобы отчётливее разобрать, о чём они так яростно спорят у дверей палаты находящейся чуть не при смерти девушки.

— Говорю тебе – это она!!! Подумаешь, цвет волос другой! Обыкновенная маггловская краска!

— Сириус, ты сошёл с ума! Ещё бы, двенадцать лет в Азкабане, да ещё с чувством вины на душе… потом эта арка! Любой тронулся бы. Это совсем другая девушка! Она на неё даже не похожа!

— Нет, Римус, я не сумасшедший! И вовсе я не мучился чувством вины, сидя в тюрьме. Меня глодали слепая ненависть и желание отомстить, и это не дало мне сойти с ума. Я знаю, чувствую – это она! Когда я увидел её впервые в Хогсмиде, у меня внутри всё оборвалось. Я думал – у меня начались галлюцинации. Но это была точно она. Я узнал её по запаху, я ведь был в тот момент собакой. Ты помнишь, как она всегда пахла?

— Да… Фиалками. У меня обострённое обоняние. Она всегда пахла весенними лесными фиалками…

— Понюхай её! Это она!

— Что ты говоришь?! Она давно погибла. Скольких тогда убили Пожиратели? Сотни вол–шебников! Я же её искал!

— И что ты нашёл? Что её нет ни в каких списках? Ни живых, ни мёртвых? Она там есть, но под другим именем. Я уверен! Я всё выясню и докажу тебе свою правоту! Я клянусь!

— А зачем тебе это надо, Сириус? Тебе же до неё дела не было тогда, – едко бросил Лю–пин.

— То было тогда, она была маленькая…

— А теперь она, значит, выросла, и ты стал воспринимать её как женщину? Да?!

— Да, если хочешь знать!

— Я ничего не хочу об этом знать. Я просто понимаю чувства Северуса… – и Люпин горестно вздохнул.

На несколько секунд повисла тишина. Оба словно собирались с мыслями.

— Значит, и ты тоже… – неуверенно проговорил Сириус.

— Я не в настроении обсуждать это сейчас. Всё закончилось пятнадцать лет назад, так и не начавшись… Знаешь ты, каково это – любить, не имея ни одного шанса на взаимность? Осознавая себя недостойным её любви ничтожеством? Может, после моих слов ты не будешь доставать Снегга…

Я любил её больше жизни… Всегда любил… Но она предпочла другого. И поставим на этом точку. Я ухожу. Иди, твоя очередь сидеть с Мисс Найтингейл.

— Я… Я не знал… Не замечал… Никогда…

— Конечно, где уж тебе было заметить… Ты нёсся по жизни галопом, прожигая её напропалую… Понадобился Азкабан, чтобы тебя изменить. И арка безвременья. Но ты и сейчас не успокоился, носишься с новой бредовой идеей.

— Ты не прав, Римус, и я докажу свою правоту.

— Делай что хочешь, но оставь в покое память девочки. Не вороши прошлое, не надо, лег–че тебе от этого не станет. В шесть утра тебя сменит Дамблдор. – Открылась потайная панель в стене, и Люпин прошёл мимо Гарри, едва не задев его. Его голубые глаза потухли, на лице лежала печать безысходности и какого‑то смирения. Он словно ещё сильнее постарел.

— Да–а-а, Римус… Мы впервые в жизни разругались… Впервые за все годы дружбы… – по–давлено сказал за стеной Сириус сам себе. – Но я всё равно докопаюсь до правды! – упрямо повторил он.

Гарри подождал с полчасика, ожидая, пока крёстный задремлет, а потом неслышно толкнул потайную панель и вошёл. Так и есть! Сириус прикорнул в кресле в углу, нацепив на нос очки. Ему казалось, что в очках он выглядит умнее и солиднее. Гарри же про себя полагал, что очки идут Сириусу как корове седло, и что без очков он гораздо симпатичнее. Но тот ни в какую не соглашался их снять, полагая очки непременным атрибутом целителя.

Мисс Найтингейл лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок, сна ни в одном глазу.

Гарри подкрался к кровати и снял мантию. Мелисса увидела его и вполне осмысленно улыбнулась. Она ничуть не напоминала ненормальную. Гарри приложил палец к губам в знак тишины, и девушка кивнула. Он нагнулся и прошептал ей в самое ухо:

— Как вы?

— Хорошо. Но мне не дают ничего делать, ни читать, ни вставать. Говорят – что я переутомлюсь. Если я и сойду с ума, то от скуки. Меня всё время заставляют спать. Я больше не могу. Меня уже тошнит от сна.

— Нас никого к вам не пускают. Даже открытку написать не разрешают, чтобы вас не вол–новать.

— Ничего, я всё равно отсюда скоро выйду. За мной тут следят как в Азкабане, одну ни на минуту не оставляют, тюремщики! – Она бросила недовольный взгляд на всхрапнувшего во сне Сириуса. – Слушай, Гарри, сделай доброе дело. Принеси мне мой гремуар, а? – вдруг оживилась она.

— Вы что, Мисс Найтингейл, я не могу! Вам нельзя нервничать, а с меня за это Снегг с живого кожу сдерёт…

— Волновать меня нельзя? А умирать мне раньше времени можно от какого‑нибудь неведомого заклинания Волана‑де–Морта? Принеси, умоляю! Это вопрос жизни и смерти. Не моей, между прочим, а твоей. Если Волан‑де–Морт нашёл новый способ добраться до тебя, он уже не остановится! – проговорила она шёпотом с мрачной решимостью.

У Гарри мурашки по коже пошли от этих её слов. Он заколебался.

— Ладно, я постараюсь, – неуверенно пообещал он и накинул мантию, собравшись уходить. Подолом мантии он случайно задел столик с лекарствами, и что‑то громко звякнуло. Сириус сразу же открыл глаза и кинулся к Мелиссе.

— Мисс Найтингейл, у вас всё в порядке? Почему вы не спите?

— Не могу же я спать сутками! Я выспалась на двадцать лет вперёд, не волнуйтесь. Лучше посидите со мной и расскажите что‑нибудь интересное.

— Хорошо, но при условии, что вы будете молчать и не будете напрягаться.

— Даю слово. Но тоже с одним условием. Снимите эти жуткие очки, у вас такие красивые глаза, не стоит прятать их за стёклами.

— Хорошо. – Сириус тихо засмеялся, присел на краешек кровати и заботливо поправил подушки. Он как бы между делом взял Мелиссу за руку, и она её не отдёрнула. Сириус вниматель–но посмотрел на девушку, и Гарри стало неловко, он почувствовал себя третьим лишним.

Что‑то будет… – подумал Гарри уже привычно и неслышно выскользнул за дверь.

*** На следующий день Гарри решил прогулять Травологию, а вместо урока отнести Мисс Найтингейл её гремуар–хамелеон. Под мантией он пробрался в её личную комнату, и тут только до него дошло, что он не знает, где Мелисса спрятала гремуар. Такую книгу не поставишь так просто на полку и не оставишь лежать на столе на всеобщее обозрение. Гарри подумал, где можно её спрятать. Комната была довольно большая, он и до завтра не найдёт…

Думай, Гарри, думай! Как быстро найти вещь?

И тут его осенило: Манящие Чары!

— Акцио гремуар! – победоносно воскликнул Гарри. Ничего не произошло.

Как же так, я ведь уверен, что книга где‑то здесь… Ага! Она же сейчас простой справочник!

— Акцио справочник по ведению домашнего хозяйства! – И книга–хамелеон вылетела из‑за уловителя врагов, размахивая кусочками магического скотча словно крыльями. Гремуар был приклеен с обратной стороны уловителя.

Гарри собрался было уже уходить, как вдруг его взгляд упал на цветок–на–любой–вкус. Надо отнести его Мисс Найтингейл, всё будет веселее, хоть какое‑то разнообразие, – подумал Гарри, запихивая увесистый горшок под мантию.

До больничного крыла он добрался без приключений, там подождал, пока Мадам Помфри выйдет, и юркнул в палату Мелиссы.

Та не спала, лежала, глядя в окно на кусочек бесцветного зимнего неба.

— Мисс Найтингейл, – позвал её Гарри шёпотом. – Я принёс вам то, что вы заказывали.

— Ой! – дёрнулась она от неожиданности. – Ты где?

— Я здесь, – Гарри снял мантию и присел на краешек кровати. Он протянул Мисс Найтингейл гремуар и поставил цветок–на–любой–вкус на подоконник. – Вот, решил прихватить, вы же говорили, что он капризный, ещё погибнет, если его долго не поливать, – пояснил он.

— Молодец, что догадался. Спасибо тебе огромное за всё, что ты для меня делаешь… – она до слёз растрогалась. Лёжа в четырёх стенах взаперти, Мелисса стала чрезмерно сентиментальной.

— Да что вы… – растерялся Гарри. – Не за что.

Мисс Найтингейл приподнялась и порывисто обняла его, ещё больше при этом сконфузив. Услышав лёгкие шаги за дверью, Гарри резко вскочил с кровати.

В дверях стоял Снегг.

— Так–так, Поттер, правила, как видно, не для вас писаны. Никому из учеников не разрешено посещать Мисс Найтингейл, но на вас этот запрет не распространяется, да? Вам плевать на правила! Вы же знаменитость, совершенно особенный, уникальный мальчик!

Про себя Гарри поклялся отомстить Снеггу за то, что он назвал его мальчиком при Ме–лиссе.

— Не ругайте его, Северус. Он принёс мне… цветок! Это я его попросила, послала записку с Сорокой–Мэгги! – вывернулась Мелисса.

— А меня вы попросить не могли? – укоризненно проговорил Снегг.

— Я не хотела утруждать вас лишний раз. Вы и так все свои дела забросили из‑за меня, мне даже не ловко.

— Он сделал это в учебное время, когда должен был быть на занятии, – всё не мог успокоиться Снегг.

На это Мелиссе нечего было возразить.

Снегг как‑то странно посмотрел на Гарри, потом перевёл глаза на Мелиссу и вновь вни–мательно посмотрел на Гарри, одобрительно хмыкнув. Тот уже прикидывал про себя, сколько очков он потеряет, если у Снегга такой довольный вид.

— Ладно, так уж и быть, Поттер, разрешаю вам иногда навещать вашу любимую преподавательницу. Но не прогуливать при этом уроки!

Гарри ушам своим не поверил. Он уже приготовился лишиться пятидесяти очков как минимум за такое серьёзное нарушение, а тут такое!

— Э–э-э… спасибо большое, сэр… – он не знал, что ещё сказать.

— Идите, Поттер, и не забудьте свою мантию–невидимку. Это слишком ценная вещь, чтобы её разбрасывать где попало.

Мелисса благодарно улыбнулась Снеггу. Тот расцвёл.

Не чуя под собой ног от радости, Гарри бежал к Хагриду на Уход за Магическими Существами, думая про себя о том, что Снегг не оштрафовал его на все факультетские очки и не назначил наказание единственно ради улыбки Мисс Найтингейл, не иначе как. Впервые за долгое время у Гарри было хорошее настроение.

Зато ночью он долго не мог заснуть, всё возился и вспоминал о странных и страшных словах, произнесённых Мелиссой в трансе. Он плохо понял, о чём она говорила, но в его память запала фраза Великое Пророчество. Что это ещё за пророчество? Пророчество Сивиллы Трелони о том, что Волан‑де–Морт и Гарри однажды встретятся в финальной схватке и один из них убьёт другого? То самое пророчество, которое жаждал получить Волан‑де–Морт, что хранилось в Отделе тайн в Министерстве в ряду под номером девяносто семь, запись которого разбил неуклюжий Невилл? Но то пророчество вовсе не было великим. Оно лежало под своим порядковым номером на полке вместе с тысячами таких же… Никто даже не мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, имело ли оно отношение именно к Гарри, ведь под эти же условия первоначально подходил и Невилл… Может, Волан‑де–Морт ошибся, выбрав именно Гарри своим врагом и попытавшись избавиться от него? Нет, это явно не оно. Великое Пророчество на то и великое, чтобы о нём все знали. Ну ладно, Гарри о нём не знает, он не очень любит читать всякую познавательную литературу и к тому же вырос в мире магглов. Но урождённый волшебник Рон? А всезнайка Гермиона, хранившая в своей голове содержание половины библиотеки Хогвартса? Да даже сам Снегг казался удивлённым и растерянным, услышав это.

Надо будет спросить об этом у Биннса. Он же историк, к тому же жутко старый, если уже стал привидением. Он должен знать об этом хотя бы что‑нибудь. Ведь рассказал же он нам в своё время о Тайной Комнате, созданной Слизерином в подвалах Хогвартса… – было последней мыслью Гарри, прежде чем он провалился в сон.

Ночью его мучили кошмары. За ним гонялся безголовый филин Драко, свистящий и улюлюкающий как Сычик Рона, но при этом он пытался надеть ему на руку кольцо–змейку, которое оживало и превращалось в настоящую змею, пытающуюся укусить Мисс Найтингейл. Её спасал Сириус, но при этом срывался и падал в арку безвременья, укушенный змеёй, которой на самом деле был Гарри. Над всем этим слышался хриплый голос Волана‑де–Морта, объявляв–ший, что Великое Пророчество скоро сбудется, и Снегг женится на Маргарет…

Гарри несколько раз просыпался в холодном поту, снова засыпал и просыпался. Но кошмары не проходили. Его и до этого часто мучили дурные сны, тогда шрам накалялся острой болью, его голова будто лопалась надвое как спелый арбуз, который однажды уронил дядя Вернон, когда его толкнул под руку Дадли. На этот раз всё было как‑то уж совсем странно – шрам не болел.

Утром Гарри проснулся с синяками под глазами и с обычной головной болью, которой он вообще никогда в жизни до этого не испытывал. Чувствовал он себя так, как будто на нём всю ночь возили воду.

— Что‑то ты неважно выглядишь, Гарри, – сказала ему Гермиона за завтраком.

— А чувствую себя ещё хуже, – отозвался он.

— Ты часом не заболел? – озабоченно спросила девушка, проверяя его лоб ладонью.

— Да вроде бы нет… – Несмотря на хрупкую внешность, Гарри никогда в жизни ничем не болел, попадая в больничное крыло исключительно после встреч с Воланом‑де–Мортом и после матчей по квиддичу. – Наверное, я переутомился.

— Сейчас у всех сердце не на месте, – встрял Рон. – Опять пошли слухи о Том–Кого–Нельзя–Называть, о том, что он что‑то задумал, к чему‑то готовится, что он нашёл способ сюда пробраться. Ведь не случайно его кольцо оказалось в Хогвартсе…

— Кстати, что это ещё за Великое Пророчество, о котором говорила в трансе Мелисса? – задался вслух вопросом Гарри, чтобы отвлечь друзей от разговора о его нездоровом виде.

— Без понятия, – откликнулась Гермиона. – Надо у Биннса спросить. Он от удивления второй раз умрёт, что ему в кои‑то веки вопрос задают.

Впервые в жизни Гарри с нетерпением шёл на урок по Истории Магии. Вопрос Биннсу как всегда задала Гермиона. Только он собирался начать рассказывать очередную скучнейшую лекцию о бунте великанов 1734 года, как Гермиона подняла руку:

— Профессор Биннс, а что такое Великое Пророчество?

Профессор–привидение на удивление оживился. Обычно он придерживался своего пред–мета и монотонно сипел свои лекции, погружающие учеников в глубокий здоровый сон. Он не любил посторонние вопросы, но сейчас возбуждённо подпрыгивал на своём стуле, проскакивая сквозь него и даже сквозь пол.

— О! Какой вопрос! Последний раз меня об этом спрашивали пятьдесят лет назад! Один мальчик интересовался этим. Как бишь его звали? Тим… Тим какой‑то… Так вот. Великое Пророчество – это одна из легенд о Салазаре Слизерине, записанная руническими знаками и найденная не так давно руноискателями на каменном алтаре друидов в Уэльсе. Легенда гласит, что Слизерин обладал непомерной гордыней и очень серьёзно воспринимал сам себя. Однажды ему захотелось узнать, что ожидает его потомков в далёком будущем. Он так хотел видеть их продолжателями своего дела, борцами за чистоту крови… Он отправился к друиду–оракулу, и тот предрёк, что род великого Слизерина угаснет, и останется лишь один его наследник, мужчина. Его родит волшебница от маггла, и чистую кровь разбавит чужая… Ребёнок останется сиротой, будет гоним и притесняем, он будет один до тридцати одного года. Затем появится на свет девочка – его неродная сестра, тоже с половиной крови Слизерина. Если они соединяться браком, вопреки всем законам природы и людей, соединят кровь с кровью, род Слизерина воскреснет, их дети будут править всем миром, но при этом восторжествует зло, и тёмные силы обратят людей в рабство.

Слизерин не хотел этому верить. Он уже разделил кольцо Повелителя Змей на два обру–чальных кольца в виде змеек. Но разум взял верх над гордыней, и он разъединил кольца, спрятав их, чтобы его потомки не смогли соединиться узами брака с помощью этих колец, в которые он вложил всю свою силу и могущество. Как бы ни хотел Салазар Слизерин торжества чистой крови, он не желал наступления хаоса и гибели привычного порядка вещей. Он оставил эту идею. Но говорят, что его призрак до сих пор мечется по свету, ища успокоения. Его душа упокоится только тогда, когда кольца будут уничтожены. Ведь создав кольца с определённой целью для конкретных людей, Слизерин уже не мог уничтожить их сам. Это могли сделать лишь его наследники…

Вот и вся легенда про Великое Пророчество. Как известно, последним из рода Слизерина стал Вы–Сами–Знаете–Кто, но у него никогда не было сестры, ни родной, ни неродной, он ведь был сиротой. При расшифровке пророчества что‑то явно напутали. Как вообще могла появиться сестра с такой же кровью у сироты? Так что Великое Пророчество, значившееся в Министерстве под номером один и долгое время внушавшее людям ужас, так и не сбылось…

Гарри сидел ни жив, ни мёртв. В его голове беспорядочно метались мысли, постепенно выстраиваясь в стройную цепочку: на самом деле у Волана‑де–Морта была неродная сестра – Маргарет. По их расчётам она была на самом деле младше него на тридцать один год. Так как он считал свою мать мёртвой и вырос в приюте, а потом убил отца, то он и правда считался сиротой. Никаких ошибок в расшифровке не было, всё было вполне логично. И Волан‑де–Морт в облике шестнадцатилетнего Тома Рэддла давал Маргарет кольцо в видении Гарри в хрустальном шаре профессора Трелони. Биннс упомянул какого‑то Тима… Это был не Тим, а Том! Том Рэддл! Это он интересовался Великим Пророчеством, зная о своём происхождении, о том, что он единственный наследник Слизерина. Он искал кольца все эти годы, постепенно превращаясь в Волана‑де–Морта, и нашёл их! Единственное, чего он ждал, это появления на свет своей неродной сестры. Вот почему он начал собирать вокруг себя тёмных волшебников за пятнадцать лет до рождения Гарри – видно, в это время и родилась Маргарет. Том искал её, искал её и нашёл, наверняка подружился с ней, втёрся в её доверие. Гарри вспомнил, как Том–воспоминание в дневнике хвастался ему, что всегда умел нравиться людям, умел располагать к себе. Вот и её он точно так же расположил к себе… По какой‑то причине Маргарет отвергла его, бросив в него кольцо. Вряд ли он сказал ей правду, иначе она никогда не согласилась бы выйти за него замуж… Может, она каким‑то образом сама узнала правду о пророчестве? Но это вряд ли… Что же тогда? Что? Или… Или кто?.. Сириус!!! Конечно! Маргарет же была влюблена в него с детства! И тут появляется какой‑то непонятный молодой человек, охваченный весьма странным настойчивым желанием непременно жениться на ней… Она не согласилась, и он в отместку или от отчаяния убил её, а заодно и всю её семью, включая и его родителей! Вот оно что! Получалось, что Поттеры просто попали под горячую руку, их деятельность в первом Ордене Феникса была лишь косвенной причиной, побудившей Волана‑де–Морта преследовать их и убить! Его истинной целью была молоденькая девушка Маргарет – тётя Гарри… Уму непостижимо… А что, если бы она согласилась? Если бы в её жизни не было Сириуса Блэка – лучшего друга её брата? Что, если бы Волан‑де–Морт убедил её выйти за него замуж, не говоря всей правды? Что стало бы с этим миром после его воцарения? Сбылось бы Великое Пророчество?.. При чём же здесь тогда я? Ему ещё и меня надо было убить, но уже по другому пророчеству. Что‑то здесь всё‑таки не так, что‑то напутано…

Гарри не мог поверить, что планы по захвату мирового господства нарушила пятнадцатилетняя девочка и её подростковая влюблённость! От каких мелочей зависят порой судьбы мира…

Гарри совсем забыл, что он на уроке. Мысли влекли его всё дальше и дальше, погружая в омут размышлений о возможном будущем, которое не наступило…

— Эй, ты чего? – толкнул его локтем в бок Рон. – Урок давно закончился, а ты всё сидишь, глядя в никуда. О чём задумался?

Гарри очнулся, вернувшись в реальность.

— Мне такое пришло в голову… Подумать страшно… Я должен срочно рассказать об этом вам с Гермионой, иначе у меня просто голова лопнет! Давай прогуляем Гадание, раз в жизни можно. Надо найти Гермиону.

Но та сама бежала им навстречу.

— Представляете, Гадания не будет, такая жалость… Я все руны с толкованием выучила! Мадам Земфира отпустила всех в честь Рождества.

— Ну и отлично! – возбуждённо сверкая глазами воскликнул Гарри. – Мне вам столько нуж–но рассказать! – И они забрались под лестницу.

Гарри поведал обо всех своих догадках друзьям. Гермиона долго хмурилась, а затем сказала:

— Складно у тебя получается, но концы с концами всё же не сходятся. При чём здесь тогда Мисс Найтингейл? Почему Том также даёт кольцо и ей, маленькой?

— А ведь правда! – удивился Рон. – Мы же видели в зеркале её детских воспоминаний, стёртых Снеггом, как Тот–Кого–Нельзя–Называть даёт ей кольцо. Почему?

Гарри в раздумье закусил губу.

— Понял! – аж подпрыгнул он. – Ведь Том искал свою сестру, так? Может, он думал, что это Мелисса? Ну, ошибся сначала! Перепутал семью. Он же не мог знать заранее имени своей сестры. Мать Мелиссы тоже вейла, как и у Маргарет. Судя по всему они ровесницы – пара лет разницы… Отец Мелиссы маггл, насколько я понял. У неё даже старший брат был, как и у Маргарет.

— А он ей разве сводный? – спросила Гермиона.

— Вот этого я не знаю, Мисс Найтингейл об этом никогда не говорила.

— И мы не сможем это узнать, – огорчился Рон – К ней ведь никого не пускают.

— Ха! Никого! – воскликнул Гарри победоносно. Хотя он и собирался держать своё разрешение на посещение Мисс Найтингейл в секрете, чтобы насладиться этими встречами вволю, теперь уже надо было признаваться. Он вкратце поведал о внезапном разрешении Снегга пускать его к больной преподавательнице, опуская подробности.

— И правда странно. У Снегга явно что‑то на уме. Не мог он просто так позволить тебе видеться с Мисс Найтингейл. Он же тебя терпеть не может, – критически прищурилась Гермиона.

— Может, это из‑за того, что ты привёл её в чувство, когда он сам растерялся? – предположил Рон.

— За это он меня ещё сильнее возненавидел бы. Мальчишка обошёл преподавателя, да ещё при людях! Нет, это не то.

— Ладно, чужая душа – потёмки, мы так будем до утра гадать, – прервал их Рон.

— Что ж, тогда я аккуратно порасспрашиваю Мисс Найтингейл о её брате, тогда всё станет более–менее ясно, – подвёл итог Гарри, и они пошли на Не–Совсем–Людей Скелетони.

После уроков Гарри бежал в больничное крыло. Чтобы не идти с пустыми руками, он прихватил коробку шоколадно–имбирных сердечек с клубничным джемом и пачку Желейных Слизнячков из Сладкого Королевства. Желейные Слизнячки не очень‑то подходили для подарка, но зато были оригинальными, сердечки же были больно уж банальными.

Резко завернув за угол, Гарри почти столкнулся с Чжоу, идущую в библиотеку.

— Ой, привет, Гарри! Куда это ты так несёшься с конфетами на перевес? Уж не ко мне ли? – спросила она кокетливо, внимательно глядя на Гарри своими раскосыми глазами.

Гарри смутился. Сказать правду значило обречь себя и Мисс Найтингейл на очередную волну слухов. С какой это, спрашивается, радости он навещает в больничном крыле преподава–тельницу, к которой всем другим ходить запрещено? Он поколебался немного.

— Э–э-э… Да, к тебе… – нерешительно соврал он.

— Гарри, ты такой милый…

Он почти не глядя сунул ей в руки довольно большую коробку с имбирно–шоколадными сердечками. Ему надо было быстрее в палату, быстрее, пока у учителей была пересменка, и Мисс Найтингейл была одна. Гарри уже развернулся, чтобы бежать дальше, но Чжоу недоумён–но его остановила:

— Куда это ты? А награда за подарок?

Гарри сразу и недопонял. Тогда Чжоу подошла к нему сама, встала на цыпочки и поцеловала его в щёку, кокетливо улыбаясь. Она явно не возражала насчёт чего‑то большего.

По–моему, она меня клеит… Странно…

— В прошлом году у нас немножечко не вышло, – немного несмело начала она. – Может, нам попробовать всё сначала?

Сердце Гарри сделало гигантский прыжок из груди и нырнуло куда‑то в желудок, крутанулось там и провалилось в пятки, потом снова подпрыгнуло и застряло в горле, наполняя всё его существо каким‑то блаженным удовлетворением. Хотя он и убеждал себя всё лето, что Чжоу ему не подходит, как выразились Гермиона и Джинни, сердцу, однако, не прикажешь.

— Эй, ты там уснул? Превратился от радости в соляной столб? – прозвенел над ухом голосок Чжоу.

— А–а-а… э–э-э… Да! То есть нет, конечно нет! Просто замечтался!

— Ладно, зачарованный мечтатель, скоро увидимся! – многозначительно улыбнулась Чжоу, ещё раз поцеловала его в щёку, пользуясь тем, что в коридоре никого не было, и упорхнула. Гарри побежал в больничное крыло думая о том, что пожалуй единственное, что ему не нравилось в Чжоу, это её самовлюблённость и то, что она воспринимала себя как подарок, постоянно думая, кому бы себя ещё вручить. Будучи очень хорошенькой, она перебрала целую кучу парней, отыскивая такого, который был готов бесконечно ею восхищаться, не замечая её недостатков. А у Гарри это не очень получалось.

Надев мантию–невидимку заранее, на подходе к вотчине Мадам Помфри, Гарри дождался, когда дежурящая МакГонагалл вышла, и прошмыгнул в палату. Мисс Найтингейл осторожно читала гремуар, который прятала под матрасом. Вот она перелистнула страницу, заскользила глазами по строчкам, и лицо её разом посерело. Она стала лихорадочно листать чёрную книгу Волана‑де–Морта, а потом её лицо горестно скривилось. Она раздосадованно хлопнула рукой по одеялу, и из глаз у неё брызнули слёзы. Гарри торопливо скинул мантию и кинулся к Мелиссе.

— Мисс Найтингейл, Мисс Найтингейл, что с вами? Вам плохо? Позвать Мадам Помфри?

— Нет, нет, Гарри, не надо… – По её щекам катились слёзы.

— А я вам принёс… Вот… – и Гарри отдал ей сладости.

— О! Спасибо большое! – она вытерла слёзы, всхлипывая. – Мои любимые Желейные Слизнячки! Как ты догадался?

— Даже не знаю… Просто решил их вам принести.

— Я их в детстве обожала. А сейчас покупать их как‑то несолидно. – Она открыла упаковку и стала жевать разноцветных слизняков, машинально расправляя пальцами обёртки и попутно объясняя, что её так расстроило.

— Здесь несколько страниц не хватает, самых важных. О том, как применять Экзитус Лета–лис. Я так надеялась выучить это заклинание, оно идеально для самообороны – смертельное, но обратимое и незапретное.

— Что вы, расстраиваться из‑за такой ерунды! Найдёте какое‑нибудь другое заклинание, у вас же целый гремуар, – пытался успокоить безутешно плачущую Мелиссу Гарри. Нервы у неё и правда были на пределе.

— Я столько надежд на него возлагала… Теперь придётся учить Авада Кедавра, а я не могу, не хочу–у-у…

— Но вы же сказали Люциусу Малфою, что прекрасно владеете Авада Кедавра, и при этом не промахиваетесь, – сказал Гарри, недоверчиво глядя на Мелиссу.

— Я его просто обманула, – всхлипнула она. – Постой‑ка, а ты откуда об этом знаешь?

— Я… Э–э-э… Я случайно подслушал. Я не хотел, правда. И знаете ещё что? Драко тоже вас слышал.

— Так вот оно что! Вот почему он меня так ненавидит! И скандал тогда на уроке устроил… А я‑то голову ломаю. Как же мне надоел этот Малфой! Со своими претензиями, со своей самоуверенностью. Я насильно волью в него бочку настойки Один шаг, – бормотала Мелисса себе под нос, забыв на какое‑то время о расстроившем её гремуаре.

— Какую, простите, настойку? – прикинулся непонимающим Гарри.

— А, неважно. Потом как‑нибудь расскажу. Ну надо же, ещё одна проблема. Придётся учить Авада Кедавра, хотя бы на пауках и мухах, что ли… Но не могу же я этим здесь заниматься. Мне надо понемногу вставать и ходить, разминаться. Эти лекари меня совместными усилиями до лета в постели продержат, дай им волю. Они меня в инвалида неходячего превратят, – говорила Мисс Найтингейл сама с собой. – Вот что, Гарри, на первых порах ты будешь помогать мне ходить!

Гарри и глазом моргнуть не успел, как она откинула одеяло, спустила ноги на пол и встала, сразу же пошатнувшись и присев на кровать снова. Гарри еле успел её подхватить под руку, ругаясь:

— Вы что, с ума сошли? Вам же нельзя вставать, вы же совсем слабая! Вам нужен абсолютный отдых и покой! Я и так уже наделал дел, отдав вам гремуар. Ложитесь сейчас же!

— Вы все сговорились что ли? Мадам Помфри, профессор Снегг, профессор Люпин, Сириус… (Ага! Уже Сириус!) Мне надоело изображать из себя умирающую! Я не могу ждать, пока Волан‑де–Морт доберётся до тебя или до кого‑нибудь ещё! Он не делает скидок больным и несовершеннолетним! Ему всё равно! Сейчас я намерена дойти до стола, с твоей помощью или без! – в голосе её звучал металл, глаза яростно сверкали, и Гарри понял, что будет помогать ей в любом деле, в любом безумстве, в любой авантюре, которую она затеет.

— О! Придумала! – вдруг округлила глаза Мелисса. – Ты поможешь мне начать ходить, а потом я дам тебе пару уроков полёта на метле. Ты здорово летаешь, но пара–тройка новых приёмов никогда не помешает. Ну как? Договорились?

— Умеете вы убеждать! – отозвался Гарри. – Кстати, – он неожиданно вспомнил, зачем вообще пришёл к Мелиссе, – а это ваш брат–ловец научил вас так здорово летать, да?

— Да! На метле он был неподражаем! Будто родился в воздухе. За ним поклонницы ходи‑ли толпами… Знаешь, – она улыбнулась, – в кого превращался мой боггарт? В красивую девушку. Причём каждый раз в разную. Никто не мог понять, отчего же я их так боюсь. А всё было просто. Я боялась, что однажды Руди женится и уедет со своей красивой молодой женой куда‑нибудь, совсем забыв обо мне…

— Вы, наверное, очень на него похожи, – закинул невзначай Гарри удочку.

— Нет, вообще‑то нет. Мы были сводными по отцу. Его мать рано умерла, а потом его отец женился второй раз, и родилась я. Руди был намного старше меня. Он меня в детстве звал Сорокой – я любила всё блестящее. Все мамины побрякушки я ещё в двухлетнем возрасте на себя перемерила. – Она улыбнулась, погрузившись в воспоминания. – У нас в колодце рядом с домом жил призрак Зелёной Собаки. По ночам он выл на луну. Эхо было такое, что я от страха не могла заснуть, и Руди сидел со мной ночами и рассказывал мне вместо сказок истории о своих приключениях и проделках в Хогвартсе. Я с детства мечтала поступить сюда учиться. Летом я читала его учебники, втихаря брала палочку и тренировалась в сарае. Да я половину заклинаний выучила до того, как пошла в школу… Но тебе это, наверное, совсем не интересно слушать, – перебила сама себя Мелисса. – Ну так как, ты согласен?

— А? Что? Очень интересно… Да… Я согласен, – поспешно сказал Гарри, совсем забыв, о чём шла речь. Его голова была полна информацией о Руди, который оказался сводным братом Мелиссы. Значит, Том Рэддл сначала просто ошибся…

— Тогда подставляй плечо, – оптимистичным голосом сказала Мисс Найтингейл, стараясь подбодрить себя. – Я намерена дойти до стола и обратно. Только смотри, никому ни слова! А то они совместно мне штрафное пребывание в постели пропишут!

— Обещаю, – заверил её Гарри, соображая, во что он ещё ввязался.

— Ой, как же ноги дрожат… – Мелисса побледнела от напряжения, стиснув зубы. Она мед–ленно двигалась по комнате, тяжело опираясь на Гарри.

— Мисс Найтингейл! Гарри! Что вы делаете? – в дверях стоял рассерженный Люпин, при–нявший смену от МакГонагалл.

Гарри и Мелисса вздрогнули от неожиданности и резко повернулись. Мисс Найтингейл потеряла равновесие, и у неё подкосились ноги. Люпин поймал её как раз вовремя, бросившись к ней от двери.

— Вам же нельзя вставать! Что вы ещё придумали? – говорил он укоризненно. – Поттер! Вы почему её не остановили? Что вы вообще здесь делаете? – рассердившись на Гарри, он даже не назвал его по имени.

— Её, пожалуй, остановишь! – пожаловался Гарри. – Она и сама встала бы, и без моей помощи. А так я её хотя бы подстраховал. Мне Снегг разрешил иногда навещать Мисс Найтин–гейл. – Люпин недоверчиво хмыкнул.

— Да уж, Мисс Найтингейл, характер у вас не сахар! – Люпин уж было собрался отнести её на руках, но Мелисса настояла на том, что дойдёт сама.

— Вы мужественная девушка, Мисс Найтингейл! – несмотря на недовольство, профессор Люпин посмотрел на неё с восхищением.

— Ничего особенного, – проговорила она сквозь сжатые зубы, от напряжения на лбу у неё выступила испарина. Она буквально рухнула на кровать, победоносно сверкая глазами. – Зато у меня получилось! Через неделю–две я буду на ногах!

— Да, характера вам не занимать… – Люпин внимательно посмотрел на Мелиссу, и взгляд его затуманился, словно он видел кого‑то другого. – Когда‑то я знал одну девушку, удивитель–но похожую на вас по характеру. Когда‑то давно… Бескомпромиссность и желание добиться своего, мужество и готовность помочь, верность дружбе и ум… Но она, к сожалению, погибла…

В коридоре послышались шаги. Гарри мигом накинул мантию–невидимку, махнул рукой на прощанье и выскользнул из комнатки за спиной вошедшей с очередной дозой лекарства Мадам Помфри.

Начались рождественские каникулы, ученики разъехались по домам, но к кануну Нового года все собирались вернуться, ведь второй этап конкурса Мисс Хогвартс всё‑таки решили провести. На этом настояла сама Мисс Найтингейл, заверив Мадам Помфри, что к тому времени совершенно поправится.

К Рождеству школу как обычно нарядно украсили. Под потолком висели гирлянды из мишуры, перила лестниц были украшены нетающими сосульками, в Большом зале стояло двенадцать огромных ёлок, припорошенных снегом и сверкающих золотыми и серебряными шарами. По всему замку пахло хвоей и морозом.

Сириус уговорил Дамблдора разрешить ему пожить в замке. Узнать его всё равно никто не смог бы, он сильно отличался от того Сириуса Блэка, чьи фотографии до сих пор висели в министерском отделе, отвечающем за его поимку. Он клятвенно обещался не гулять по замку, выходя из комнаты только в ночные часы. Гарри предложил поселить его в Нужной комнате, в которую при желании могли попасть только те, кому был нужен именно Сириус. ДА всё равно не собиралась, комната была свободна и отлично замаскирована.

Вечером последнего учебного дня Гарри спешил к Сириусу в празднично украшенную Нужную комнату, чтобы поздравить его с Рождеством. Он чуть было с разбегу не залетел в комнату, когда услышал за дверью голоса.

— На сегодня всё. Сириус, вынуждена вас порадовать! У вас гораздо лучше получается. Можно даже устроить небольшой перерыв в занятиях на время каникул.

— Нет, Мелисса, мне необходимы ещё занятия. Я хочу достичь совершенства. Ну а сегодня… Может, нам отметить Рождество вместе?

— М–м-м… Вообще‑то мне пора. Скоро Мадам Помфри придёт с проверкой, если она не застанет меня спящей в постели, Снегг распорядится меня не выпускать вовсе.

— Давайте хотя бы выпьем чаю с печеньем. Вы любите Алфавит, я точно знаю.

— Как вы догадались?

— Просто подловил вас врасплох и прочитал ваши мысли при виде коробки с печеньем.

— О! Скоро ученик превзойдёт своего учителя! Молодец! Ещё я люблю Желейные Слиз–нячки.

— Если бы вы знали, из чего их делают, вы бы их быстро разлюбили и предпочли бы шоколадных лягушек. Они, по крайней мере, и правда шоколадные.

— А из чего же Слизнячки?

— Не скажу, а то аппетит вам на всю жизнь испорчу. Я одно время работал в Министерстве, в крохотном отделе Новейших Пищевых Разработок. С тех пор я обхожу продуктовые магазины стороной…

Мелисса сдавленно хихикнула:

— Ну, я пошла.

— Мелисса!

— Что?

— Вы стоите под омелой…

— Омела? Какая омела? Где? Я не вижу никакой омелы!

— Ой, и правда пропала… Эй, так не честно! Куда вы её дели!

Мелисса рассмеялась:

— После каникул будем заниматься Переведением в Другое Измерение. Если к тому времени поймёте, куда делась омела, то так уж и быть… – И она торопливо вышла.

Гарри подождал немного, чтобы не сразу заходить к Сириусу, потерпевшему неудачу, и не выслушивать, что он думает о женщинах вообще и о Мелиссе в частности. Он походил по коридору, поглазел на гобелен Балбеса Барнабаса и картины на стенах и чуть не расхохотался в голос – на одной из картин странного вида двухголовый ослик жевал нарисованную омелу вместо сена. Хвоста у ослика не было вообще, вместо него была вторая голова. Животное морщило обе морды, недовольное вкусом растения–паразита, но всё же безропотно ело.

— Ты не очень увлекайся, друг! – сказал жертве волшебной селекции Гарри. – Эту омелу Сириусу ещё найти надо, придётся ему подсказать…

*** Утром Гарри разбудил будильник, распевающий рождественские гимны. Гарри улыбнулся, бодро вскочил и первым делом стал разбирать подарки. В этом году их было как никогда. Он получил обновляющийся пергамент от Гермионы взамен потерянного Скелетони, новый альбом фотографий Пушек Педдл от Рона, домашнее печенье и очередной фирменный свитер от Миссис Уизли, на этот раз лазорево–синий. Сириус подарил ему безразмерную сумку из кожи моки, меняющую размер в зависимости от того, сколько учебников в неё засунешь. Сумка могла сжиматься и растягиваться, к тому же в неё не мог залезть никто чужой. Джинни прислала книгу Ищи себя, пока не встретишь. Как отнестись с юмором к выбору жизненного пути. Гарри с удивлением обнаружил даже подарок от Мисс Найтингейл – небольшую золотистую коробочку с красивой тиснёной надписью Нить Ариадны. Внутри был золотой клубочек и приписка: С его помощью можешь быстро отыскать меня, где бы я ни была. Клубочек укажет путь. Просто скажи ему Ищи!. От Люпина он получил комплект невидимых ниток для починки и штопки мантии–невидимки, что было весьма кстати, учитывая оторванный от подола клочок при посещении больницы Святого Мунго. А Дурсли его сильно удивили, прислав ему аж целый фунт! Всё объяснила записка. Они выражали робкую надежду, что летом он не приедет к ним вовсе, отправившись сразу в Нору. Гарри был безумно рад. Он посмеялся над их приступом щедрости и передарил банкноту Рону, который собирал маггловские деньги.

На рождественском завтраке было совсем мало народу, поэтому был накрыт один стол на всех. Из преподавателей в замке остались Дамблдор, МакГонагалл, Снегг, Люпин, и Мисс Найтингейл. Даже Хагрида не было, он уехал в гости к Мадам Максим во Францию. Снегг и Люпин спустили Мисс Найтингейл с пятого этажа прямо на стуле с помощью Вингардиум Левиоса, чтобы ей не пришлось идти самой. Она смеялась и говорила, что дай им волю, она вообще разучится ходить. Мелисса благоразумно скрывала ото всех, что давно уже совершает вылазки в замок из больничного крыла, в основном в Нужную комнату к Сириусу. Выглядела она вполне счастливой и отдохнувшей.

Учеников в школе осталось всего семеро – Гарри, Рон, Гермиона, Джинни, Луна Лавгуд и… Чжоу с Драко!

— А чего это Малфой остался? – шепнул Рон на ухо Гарри. – Он же никогда в замке на каникулы не оставался!

— Вот уж не знаю! – откликнулся Гарри, хотя сам подумал, что это наверняка из‑за того, что сказал отец Драко Мисс Найтингейл о своей семье – о вечно недовольной жене и слабаке–сыне. Где‑то далеко, на самом дне души Гарри сочувствовал Драко. Как же жить, если тебя презирает родной отец? Но Гарри постарался отогнать грустные мысли и отдать должное рождественской индейке и пудингу.

За столом царила вполне домашняя непринуждённая обстановка. Ученики расслабились и чувствовали себя свободно за одним столом с преподавателями и директором. Вдруг откуда ни возьмись взялся… Нюхалз! У Гарри от его наглости челюсть отвалилась. Сириус вошёл в Большой зал и, нимало не смущаясь, протрусил прямёхонько к Мелиссе, устраиваясь у её ног и приковывая к себе все взгляды.

— Это что ещё такое? – возмутилась МакГонагалл, а Драко боязливо покосился на огромного пса, лежащего в опасной близости от его ноги.

— Это бродячая собака, – скривив губы сказал Снегг. – Наверняка он блохастый и вшивый, надо его выгнать.

— Ой, извините, это мой пёс, – смутилась Мелисса. – Он живёт где‑то за Хогсмидом. Но я не знаю, как он здесь появился…

— Это я его привёл, – спокойно сказал Люпин, спасая ситуацию. – Хотел доставить удо–вольствие нашей больной. Давайте его оставим, ведь на дворе Рождество.

При этих словах Снегг сделал такое лицо, будто зараз глотнул полбутылки уксуса. Нюхалз–Сириус же как ни в чём не бывало лежал у ног Мисс Найтингейл, будто речь шла вовсе и не о нём. Но по выражению его шкодливой морды Гарри понял, что он наслаждается произведённым эффектом.

— Чего желаете, Блэки? Индейки с пюре? Пудинга? Красного вина? – насмешливо проговорил Снегг, смирившись с присутствием ненавистного пса, и в ту же секунду перед Нюхалзом возникло блюдо, полное всевозможных лакомств. Пёс недоверчиво принюхался, смешно шевеля носом, будто проверяя еду на наличие яда. Потом он удовлетворённо хрюкнул и начал неторопливо есть.

В огромных каминах весело потрескивали дрова, комнатные солнца Смеллоуна исправно обогревали Большой зал, с потолка падал нетающий снег. Было хорошо и уютно. Чжоу спорила с Роном по поводу команд по квиддичу, Гермиона с Джинни и Луной обсуждали последнюю моду на ядовито зелёный лак для ногтей, Драко безразлично ковырялся в тарелке, а Гарри следил за Сириусом–Нюхалзом.

Пёс вылизал тарелку дочиста, а потом резко встал, явно что‑то задумав. Он чинно про–шёлся по залу, с его бороды капали жир от индейки и сироп от пудинга. Дойдя до Снегга, Нюхалз остановился и… аккуратно вытер морду о его мантию! Снегг взвился до потолка, но дело было сделано.

Мелисса и Люпин переглянулись и дружно прыснули в кулак. Гарри и Рон сползли со стульев на пол, зажимая себе рты руками чтобы не расхохотаться на весь зал в лицо Снеггу. Глаза Дамблдора задорно поблёскивали за очками–половинками. Даже Малфой тихонько хмыкнул. Только МакГонагалл неодобрительно пожала губы. Снегг был вынужден выйти из‑за стола, чтобы привести мантию в порядок. Нюхалз же вернулся обратно к Мелиссе, весьма довольный собой.

— И тебе не стыдно? – с притворной укоризной спросила девушка пса.

Тот сел, глядя на неё честными собачьими глазами и вывалив язык, будто улыбаясь.

— Давай я вытру тебе морду, – у неё в руке появилась влажная ароматизированная салфетка. Пока Мисс Найтингейл вытирала Нюхалзу бороду, с его морды не сходило блаженное выражение. Потом он благодарно лизнул Мелиссе руку и сел, рассматривая зал, щурясь на огонь в камине.

— Надо же, Мисс Найтингейл, он вам руку поцеловал, какой галантный! – радостно воскликнула Чжоу, улыбаясь Нюхалзу. Тот ленивой походкой подошёл к девушке и разрешил ей потрепать себя по голове. Мелисса и Гарри ревниво переглянулись. Нюхалз заметил это и подмигнул Чжоу. Чжоу, правда, решила, что ей показалось. Она обвинила во всём глоток красного вина.

Сириус был доволен.

*** До самого Нового года, когда должен был состояться второй этап конкурса, делать было решительно нечего. За исключением приготовления домашнего задания. Гарри уже три дня писал в библиотеке сочинение на тему Леший и кикимора – воплощение мужского и женского начал в духах леса для Скелетони. Какая‑то мысль подспудно мучила его, не давала покоя. Она крутилась в голове, маленькая и юркая, как рыбка. Она ускользала в самый последний момент, и Гарри никак не мог её поймать. Ночами ему всё так же снились кошмары. Утром он вставал разбитый и измученный, с синяками под глазами, ничуть не отдохнувший. Ему удалось лишь пару раз нормально выспаться, когда он засыпал в библиотеке на стопке книг. Он стал нервным, резкие звуки заставляли его подскакивать на месте. Когда Рон неожиданно хлопнул его по плечу, Гарри взвился до потолка. Он так кричал на Рона, чтобы тот не подкрадывался к нему незаметно, что ему самому стало стыдно. Нервы Гарри были на пределе.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, то загремишь в больницу Святого Мунго в ближайшее время, друг, – уверил его Рон без тени улыбки на лице. И Гарри чувствовал, что Рон прав.

Таинственный голос, так часто просивший его помочь какой‑то девушке, Гарри больше не снился. Он так привык к этим звукам, вторгающимся в его голову где‑то между сном и явью, что каждую ночь засыпал с надеждой услышать его. Но приходили лишь кошмары, обычно не имеющие ничего общего с действительностью. Они разрушали его уютный спокойный мирок Хогвартса, лишая душевного спокойствия и вызывая в душе волну безотчётного страха. Во сне он не мог себя контролировать и просыпался в холодном поту, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем.

В итоге Гарри стал бояться ложиться спать. Он до тянул последнего, сидя в гостиной с книгой в руках и не в силах прочитать ни строчки, пристроив тяжёлую, ничего не соображающую голову на спинку кресла. Потом со слипающимися глазами шёл в спальню, падал ничком на кровать и проваливался в беспокойные сновидения, терзающие душу и не дающие отдыха телу. Лицо у него осунулось буквально на глазах, глаза ввалились и лихорадочно блестели, под ними появились постоянные чёрные круги. Каждую ночь перед сном Гарри освобождал своё сознание от груза дневных впечатлений с помощью Ментальной Блокировки, но это не помогало. Он чувствовал, что Волан‑де–Морт не имеет непосредственного отношения к этим снам, ощущение во сне было совсем другое, чем когда тот проникал в его мозг.

Сны были очень реальные. То это был Волан‑де–Морт, применяющий к Гарри Авада Кедавра, в то время как тот не мог сдвинуться с места от ужаса, и зелёная молния с беспощадным свистом била его в грудь в область сердца. Или это был Сириус, падающий словно в замедленной съёмке в арку безвременья, и его поглощала чернота.

Каждую ночь Гарри просыпался с гулко бьющимся сердцем и слезами на глазах. Ему требовалось всё больше и больше времени, чтобы понять, что это был всего лишь сон, и отдышаться, прийти в себя. Он не хотел засыпать, но постоянная усталость пересиливала, и кошмары вновь вторгались в его сновидения. В эту ночь ему приснился Люпин, превратившийся в волка–оборотня и почти укусивший Мелиссу, потерявшую сознание. Её спасал Снегг и уносил в больничное крыло, причитая Ох, Мэг!.

Вырвавшись из объятий ужаса, Гарри кое‑как отдышался, прижимая руку к груди и стараясь унять стремящееся на свободу сердце. Он лежал в темноте, в тишине, пытаясь выровнять дыхание и сердцебиение.

Это сон, это был всего лишь плохой сон, – пытался убедить он себя. – Профессор Люпин пьёт лекарство от ликантропии, полнолуние уже прошло, Мелиссу зовут вовсе не Мэг… Стоп!!! Почему это Снегг называл Мелиссу во сне Мэг? Вот оно! Вот та мысль, что уже давно не даёт мне покоя! Ведь Снегг и правда назвал Мелиссу Мэг, когда нёс её в больничное крыло… И так её назвал Сириус в ту ночь, когда узнал, что Снегг поменял ей память… Что же это значит? Не могли же они оба оговориться! Хотя, у Мисс Найтингейл может быть и второе имя, известное только тем, кто близко знает её, что‑нибудь типа Мэган, Магдалены, Магики или Магенты.

Был бы справочник по не–совсем–людям, он бы это враз проверил. Можно, конечно, спросить саму Мисс Найтингейл, но он не представлял, как это можно сделать: Мисс Найтингейл, ваше второе имя, часом, не Магна?.

Был ещё способ – посмотреть личное дело преподавателя в кабинете профессора Дамблдора, но это было чрезвычайно рискованно – забираться в кабинет директора и рыться там в бумагах. К тому же личный кабинет Дамблдора наверняка был защищён целой кучей заклинаний. Это вам не рог двурога у Снегга для оборотного зелья позаимствовать.

Думай, Гарри, думай, – подгонял он себя. И тут его осенило. Ведь у полувеликана Хагрида великолепная память! Наверняка он помнит, как звали маленькую Мелиссу в годы её учёбы. Тем более, что Хагрид всегда очень тепло к ней относился и хорошо о ней отзывался. Наверняка он помнит её второе имя… Точно помнит… – убеждал себя Гарри. – Завтра же с утра я его спрошу… – подумал он удовлетворённо и провалился в сон, перешедший в очередной кошмар.

Утром будильник закукарекал, не преминув сообщить при этом, что прогоняет нечистую силу. Потом он начал громогласно читать прогноз погоды по Хогвартсу, сообщая температуру воздуха в залах, аудиториях, гостиных и спальнях, не забыв библиотеку и учительскую. Гарри как всегда проснулся с тяжёлой головой. Он решил не откладывать своё решение поговорить с Хагридом в долгий ящик и сделать это прямо с утра.

— Слушай, Гарри, тебе явно надо к Мадам Помфри, – сказал ему Рон, критически разглядывая его. – Хуже ты ещё никогда не выглядел, даже после встреч с Сам–Знаешь–Кем.

— Меня замучили ночные кошмары.

Из спальни девочек появились Гермиона и Джинни.

— Что с тобой? – ужаснулась Гермиона, будто впервые увидела Гарри после большого перерыва.

— Плохо сплю последнее время, – был лаконичен Гарри.

— Это просто плохие сны или…

— Да, это просто плохие сны, – поспешно перебил Гарри Джинни. Он не хотел вспоминать те пророческие кошмары, с помощью которых его сознанием овладевал Волан‑де–Морт.

— И давно тебя мучают эти нехорошие сны? – спросил Рон заботливо.

— Уже две недели. Мне каждую ночь снится какая‑то ерунда. И знаете, что странно? Пару раз я засыпал в библиотеке и в гостиной, в кресле, и при этом прекрасно высыпался.

— То есть ты хочешь сказать, что тебе снятся дурные сны, только если ты спишь в своей постели? – вдруг нахмурилась Джинни.

— Получается так…

Джинни о чём‑то задумалась, наморщив лоб. Все молча на неё смотрели.

— Ага, поняла! Идём в вашу спальню! – потребовала Джинни.

Рон начал протестовать.

— Это же спальня мальчиков! Как староста я должен вам запретить… Вы уже не маленькие! Вы не должны… И сирена на весь замок включится!

Но Джинни деловито прервала его.

— Не включится, это происходит, только если мальчики попытаются зайти к девочкам. В вашей спальне всё равно никого нет, кроме вас двоих. И потом – вы же одетые! Что в этом такого? – И она первая зашла в комнату, все остальные за ней.

— Где твоя кровать, Гарри?

Тот показал. Нимало не сомневаясь, Джинни подошла к его кровати и начала планомерно сбрасывать на пол подушки и одеяло, вслед за ними отправилась простынь и затем – матрас.

— Что ты делаешь? – взвизгнул Рон. – Ты что, с ума сошла? Я тебя сейчас пяти очков лишу!

— Не лишишь, а если моя догадка верна, то ты мне ещё и спасибо скажешь от имени Гар–ри. – И она продолжила своё дело. Свернув тяжёлый матрас на пол, она схватила с голого остова кровати какой‑то мешочек и триумфально протянула его Гарри. – Вуаля!

— Что это? – спросили все в один голос.

— Если я не ошибаюсь, то это сбор трав–галлюциногенов. Они‑то и вызывали кошмары.

— Ну ты, Джинни, даёшь! Как ты догадалась? – спросил Рон, недоумённо хлопая глазами.

— Я занимаюсь в клубе по Травологии, вот и запомнила. Для обратного эффекта надо окурить комнату порошком из корня многоножки и молотых листьев щетинника большого.

— Да ты просто ходячая энциклопедия, – восхитился Гарри. – Откуда ты только столько знаешь?

— Книги читаю иногда, в отличие от вас, балбесов.

— Да ты учебники‑то от силы на полчаса в руки берёшь, – прервала её Гермиона хмуро. Она терпеть не могла, когда кто‑то оказывался умнее её, а тем более, если этот кто‑то – серая мышка Джинни.

Зато Джинни была довольна произведённым на всех впечатлением.

Обсуждая случившееся, они вышли все вместе из спальни мальчиков и застыли как вко–панные: посреди гостиной стояла профессор МакГонагалл. Она была нечастой гостьей в их гостиной, и вот надо же было такому случиться, чтобы именно сегодня она зашла…

— Девушки! – сходу начала она гневно, – Как вы посмели войти в спальню к юношам?

Все растерялись и не могли сразу ничего объяснить:

— Мы…

— Э–э-э…

— Понимаете…

— Нам пришлось…

— И слышать ничего не желаю! Двое из вас – старосты! Как вы могли допустить такое грубейшее нарушение правил школьной дисциплины? Вам уже не по десять лет, пора бы уже и головой думать! Нужно очень постараться, молодые люди, чтобы вылететь из школы в самом конце обучения, но у вас это, похоже, получилось! Ничего другого я, в общем‑то, и не ожидала, с такими учителями, как Ме… гм… под их влиянием… Гм…. Я отведу вас к директору, он сам с вами поговорит и решит, что с вами делать.

Они шли в Дамблдору как на казнь. Гермиона всхлипывала, Джинни побледнела как полотно, у Рона был вид сами–виноваты–а-ведь–я-вас–предупреждал, у Гарри же было тяжело на сердце.

Почему обычно такая справедливая МакГонагалл отказалась нас сегодня даже выслушать? – недоумевал он.

— Дождётесь профессора Дамблдора сами, – велела МакГонагалл, называя пароль Желейные Слизнячки. – Я не желаю присутствовать при вашем отчислении. – И она ушла.

На негнущихся ногах все четверо вошли в кабинет.

Здесь всё было по–старому. Портреты предыдущих директоров дремали в своих рамках, похрапывая и пуская слюни, Финнеас Ниггелус, родственник Сириуса, сделал недовольный вид при их появлении и вовсе демонстративно покинул свой портрет. Распределяющая Шляпа сидела на полке, шкафы были полны всевозможных древних книг и пергаментов на разных языках, на столах стояли странные приборы, на этот раз состоящие из пружинок и палочек.

У Гарри дрожали поджилки. Несколько раз они были на грани вылета, и каждый раз за дело. В этот же раз получилось нелепо и обидно, они ничего плохого не делали и даже не собирались.

— О! Кого я вижу, молодые люди! С чем вы пожаловали? – Дамблдор был настроен благо–душно. – Рассказывайте.

Перебивая друг друга и запинаясь, совместными усилиями они поведали, как было дело. Дамблдор взял мешочек с травами у Гарри и стал внимательно рассматривать сбор, растирая травы тонкими пальцами и почти задевая сухие стебельки своим длинным крючковатым носом. Потом он нахмурился, но когда посмотрел на ребят, лоб его разгладился.

— Не волнуйтесь, молодые люди. Никто не собирается вас выгонять из школы. Вполне понятно, что ничего предосудительного вы не совершали. Что же касается этого мешочка, то совершенно ясно, что кто‑то намеренно подложил его Гарри, стремясь причинить ему вред. Что хуже всего, этот человек где‑то среди нас, в замке. И он имеет возможность заходить в вашу гостиную и спальни. Не хочу думать на кого‑то из твоих соучеников–гриффиндорцев, Гарри. Не мог ли кто‑нибудь ещё попасть в вашу гостиную, как ты думаешь?

— Я не знаю. Я никогда никого чужих в нашей гостиной не видел, хотя я часто засиживаюсь допоздна, – не моргнув глазом солгал Гарри. Ведь Мелисса‑то к ним приходила!

Но не могла же она и в самом деле подбросить мне эту гадость! Зачем? К тому же, она была в гостиной всего один раз сто лет назад. Сейчас она вообще в больничном крыле…

— Но она же ходит ночью по школе, ты же застал её в Нужной комнате с Сириусом, – шепнул ему тоненький предательский голосок в ухо, словно в руках Гарри держал мнима. – Мало ли, куда она ещё ходит!

— Мелисса в жизни не сделает мне ничего плохого! Она самая лучшая! Она честная и…

— Она училась в Слизерине, она слишком тесно общается со Снеггом, она рисует себе чёрные метки, летает на запрещённых коврах, практикует никому не известные заклинания чёрной магии и читает гремуары самого Волана‑де–Морта! Письма Анонима стали печататься в Пророке с её появлением в школе, справочник по не–совсем–людям пропал… Разве не подозрительно? Не странно ли для самой лучшей, честной и… – насмешливо перебил его гадкий голосок. – Может, ты слишком ей доверяешь? Ко всему прочему, она полувейла… ей нельзя доверять.

— О ней хорошо отзывается Хагрид!

— Ага! Специалист!

— В неё влюблён Сириус!

— Как и Малфой!

— Ей доверяет сам Дамблдор…

— Как и Снеггу… Но ведь его ты не назовёшь самым хорошим, самым честным и… К то–му же МакГонагалл её терпеть не может, а она ещё ни разу ни в ком не ошиблась… Нельзя расслабляться, нельзя доверять малознакомым людям….

— Гарри, ты что, заснул? – ткнул его Рон локтем в бок. – Идём, Дамблдор сказал, что пого–ворит с МакГонагалл, и что нам не о чем беспокоиться.

На обратном пути все молчали. Гермиона дулась на Джинни, вменяя ей в вину то, что их буквально чудом не выгнали из школы, Рон пытался понять, как Джинни умудрилась так быстро поумнеть, Гарри же думал о Мисс Найтингейл, которая подозрительно быстро втёрлась в их доверие с самого начала. Она же вейла, вдруг она применяет какую‑то особую магию? Да ещё какая‑то путаница с её именем… Тут только он вспомнил, что с утра собирался поговорить с Хагридом и расспросить его о Мисс Найтингейл. На завтрак он не пошёл, а свернул прямиком на главную лестницу, чтобы выйти на улицу. Выйдя из‑за поворота, он налетел прямо на Нюхалза.

— Сириус! Ты что здесь делаешь? – опешил Гарри. – Ты же должен сидеть в комнате!

Блэк завёл его подальше в безлюдный коридор и стал человеком:

— Я не могу сидеть в четырёх стенах! Я просто задыхаюсь! Я вышел немного прогуляться… Никто же не знает, что я на самом деле человек, а кто знает, тот меня не выдаст. Снегг дал обещание Дамблдору, он не посмеет его нарушить. Да всё равно в школе пока почти никого нет…

— А как же Филч, Миссис Норрис?

— Гарри, Миссис Норрис кошка! Она меня за километр обходит. К тому же кошки испытывают ко мне непонятную слабость. А Филча я чую и вовремя убегаю. Я лучше него знаю все места, где здесь можно спрятаться. Кстати, по–моему, Миссис Норрис неравнодушна к Гермиониному Живоглоту. Я её несколько раз видел направляющейся к вашей гостиной. Надеюсь, у Живоглота не настолько плохо со вкусом, чтобы подпасть под чары этой пыльной тощей кошки… Хотя, вполне возможно, что Живоглот тут ни при чём, и эта кошара за кем‑то из вас следит по приказу Филча, с него станется.

— Маловероятно. Мы уже давно бомбами–вонючками перестали увлекаться. Скорее всего – причина всё же в Живоглоте. Не повезло ему, других‑то кошек здесь всё равно нет. Это Букле было раздолье – выбирай–не хочу. Вот что я ещё хотел спросить. Ты признался Мелиссе, что ты и есть её чёрный пёс?

— Э–э-э… нет ещё. Я всё пытаюсь выбрать удобный момент и…

— Ты лучше с этим не тяни. Вдруг она захочет пойти погулять с собакой в твоём обществе! Что ты будешь делать? Если ты откажешься, она обидится.

— Ты прав, Гарри, – Сириус запустил руки в волосы и начал их ерошить, что служило признаком глубоких раздумий. – Наломал я дров…

— А здоровский спектакль ты устроил на Рождество! – встрепенулся Гарри. – Я видел, какое у Снегга было лицо! Будто он съел конфетку Берти Боттс со вкусом рвоты! Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться в голос! Но по–моему это всё же было чересчур.

— Ничего–ничего! Выжил же, так, лёгкий укол самолюбия… Он так на Мелиссу смотрел, что мне его придушить захотелось! Можно подумать, у него было на это право! А то, что я сделал, просто забавная ерунда, шутка. Кажется, Мисс Найтингейл с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться! По–моему, это того стоило.

— Но теперь тебя Снегг со свету сживёт. Он и не посмотрит, что вы вместе состоите в Ордене.

— Он не посмеет! Он дал слово Дамблдору. Извини, пока не могу тебе об этом подробнее рассказать, я сам связан таким же словом.

— Ну и ладно. – Гарри вовсе не собирался обижаться на крёстного, но всё равно его слегка покоробило. Опять какие‑то тайны и интриги, и опять он ничего не знает! Значит, ему не доверяют как в прошлом году, считают слишком маленьким. Вслух же он сказал:

— Я иду навестить Хагрида, пойдёшь со мной, если уж ты всё равно гуляешь?

— С удовольствием, мне просто жизненно необходимо подышать свежим воздухом.

Сириус снова превратился в огромного чёрного пса, и они вышли из замка.

День был чудесный. Всё было покрыто искрящимся на солнце снегом, лёгкий морозец щипал нос, безоблачное синее небо завораживало своей чистой синей высотой.

Во дворе замка прогуливались Люпин и Мелисса. Наконец‑то Снегг и Мадам Помфри официально дали добро, выпустив её из больничной тюрьмы. Им было невдомёк, что Мелисса давно уже нашла способ улизнуть из больничного крыла и побродить по школе. Профессор поддерживал девушку под локоть, хотя она и сама неплохо передвигалась. Они остановились, разговаривая, и вдруг ветер откинул назад прядь волос с лица и шеи Мисс Найтингейл. Что‑то на секунду приковало взгляд Люпина к её шее. Он вдруг сильно и резко побледнел, будто разом лишился крови. Он торопливо извинился, усадив Мисс Найтингейл на скамейку, и чуть ни бегом кинулся в замок. Увидев Гарри и Нюхалза, идущих по расчищенной от снега дорожке, Люпин свистнул, подзывая пса.

— Блэки! – крикнул он. – У меня есть кое‑что вкусненькое! Идём‑ка, собачка, со мной, это срочно, а то отдам сахарную косточку другому псу.

Блэк потрусил за Люпином обратно в замок, а Гарри двинулся за ними. Его страшно заинтриговало то, что Люпин собирался сказать Сириусу. Как только за ними закрылись толстенные дубовые двери, Гарри вытащил из кармана ушки–подслушки и аккуратно просунул их в щель у самого пола, предполагая, что Люпин не выдержит и сразу же выложит всё Нюхалзу, как только за ними закроется дверь. И он не ошибся.

— Сириус! Ты прав! Это она! Точно она! – возбуждённо говорил Люпин.

— С чего это ты вдруг мне поверил? – недоверчиво отозвался Сириус, очевидно успевший превратиться в человека.

— Отметины на шее! Ну, ты помнишь… Надо отдать должное Снеггу, если бы не он…

— Единственное доброе дело, сделанное им за всю жизнь.

— Пожалуй что, да и то случайно!

— В таком случае, не находишь ли ты, что нам нужно задать пару вопросов профессору Дамблдору, да и тому же Снеггу? Он‑то в курсе, как я понимаю.

— Я к вашим услугам, господа. Я готов ответить на все интересующие вас вопросы, вернее на те, на которые мне позволено будет ответить. Должен вам сказать, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

— В таком случае, старина Снегг, судя по твоему внешнему виду, ты уже давно не спишь совсем. Что, совесть не чиста?

— Напротив, Блэк, как первый снег.

— О! Даже так! Очевидно она никогда не была в употреблении! – съязвил Люпин, обычно отличавшийся добродушием.

— Позже будете упражняться в остроумии, господа. А сейчас пройдёмте со мной. Я всё же полагаю, что вы имеете право знать хотя бы часть правды.

— Эй, а почему только часть? – донесся до Гарри уже откуда‑то издалека голос Сириуса.

— Потому что всё знает только она сама.

И они ушли. Гарри кусал локти от досады. Больше он подслушать уже не мог. И он по–брёл к Хагриду. Мисс Найтингейл всё ещё сидела на скамейке, Гарри повернул к ней.

— Вы хорошо выглядите! – сказал он Мелиссе бодро, что было недалеко от правды.

— Спасибо. А вот ты что‑то не важно. Ты не заболел?

Гарри рассказал о своих кошмарах и утреннем происшествии, внимательно наблюдая за её реакцией. Мелисса возмущённо покачала головой. По её лицу нельзя было понять, явилось ли это для неё неприятной новостью, или она обо всём знала, потому что сама подложила ему этот мешочек с галлюциногенными травами.

С помощью Формозуса Мелисса привела внешность Гарри в порядок, избавив его от покрасневших от бессонницы глаз и синяков под ними, хотя ему самому было, в общем‑то, всё равно, как он выглядит.

Хагрид пёк печенье к празднику. Все его кулинарные шедевры были абсолютно несъедобные, но Хагриду нравилось готовить. Он с большим трудом убедил Гарри снять пробу со свежеиспечённого лакомства. Как Гарри и ожидал, он чуть не сломал зуб.

— Хагрид, ты уверен, что ты приготовил печенье по тому рецепту? – спросил его Гарри, вертя в руках страничку, вырванную из старого маггловского журнала по кулинарии. – Просто тут на обратной стороне советы, как правильно замесить цемент в домашних условиях…

Но Хагрид не понял шутки.

— Я всё приготовил правильно. Мне вовсе не надо заглядывать в рецепт, всё это у меня в моей голове, да! Всё отлично помню! У меня такая память, что будь здоров.

— И ты всё–всё помнишь? – раззадоривал его Гарри.

— Да, рогатый скунс меня обделай, всё помню! – Хагрид уже успел немного принять с утречка.

— А вот в какой год профессор Дамблдор стал директором в Хогвартсе?

Хагрид ответил без запинки.

— А с каким счётом мы в прошлом году проиграли Пуффендую?

— Десять очков вы проиграли, 270 : 260 в пользу Пуффендуя.

— А как полное имя Мисс Найтингейл? – сразу же спросил Гарри без всякого перехода, не давая Хагриду опомниться.

Тот лишь на секунду задумался, соображая, и выпалил:

— Мелисса Магнолия Найтингейл!

— Как‑как? Магнолия?! Вот это имечко! – Гарри искренне рассмеялся.

— Ну да… – улыбнулся Хагрид. – Мать ейная, вишь, растениями занималась, вот и назвала дочку так, что та не рада была. Стеснялась девочка всегда, вот второе имя‑то её никто и не знает, только самые близкие друзья. Ты уж не говори никому, будь джентльменом. Смех ведь да и только: Мелисса, да ещё Магнолия, да ещё и Найтингейл! Вся флора и фауна…

Так вот, почему Сириус и Снегг называли её Мэг! – догадался Гарри. – Это сокращённо от Магнолия… Когда Сириус назвал её так, он хотел показать ей, что хорошо её знает! Ведь этим именем могли пользоваться только близкие друзья.

— А чё это ты всё о Мисс Найтингейл выспрашиваешь, а? – не вовремя спросил Хагрид.

— Да это я случайно, спросил первое, что в голову пришло. – И он сразу же перевёл разго–вор на другое. – А как там поживают Ганс и Гретель?

Хагрид сразу же погрустнел:

— Э–э-эх! Забирают у меня моих голубков после Нового года… Говорят, большие они уже стали, нормально перенесут путешествие в питомник. Жалко‑то как… Я ж из‑за них ночей не спал, беспокоился… Как детки они мне… И вот, забирают… – из глаз Хагрида потекли крупные слёзы, путаясь и теряясь в косматой бороде.

Гарри стало жалко сентиментального великана и неприятно, что пришлось невольно его расстроить.

— Да ладно тебе, Хагрид, ты ещё кого‑нибудь заведёшь, каких‑нибудь фиолетовых ухоглазок или лысых хмурей. Ты даже по Норберту так не убивался. Не умрут же твои двуроги, их возьмут на размножение, чтобы восстановить поголовье.

— Твоя правда, Гарри, а всё равно тяжело.

Гарри ещё немного посидел у Хагрида и вернулся в замок. В главном холле было полно народу. Часть учеников только что вернулась из дома. Пропустить второй этап конкурса не захотел никто.

Днём девушкам–участницами объявили, что на втором этапе соревнования они должны будут продемонстрировать своё умение справляться с домашней работой с помощью волшебства. Гермиона была в шоке и ринулась за помощью в библиотеку, впрочем – как обычно. Она начала судорожно листать книги в разделе Ведение домашнего хозяйства: Палочка в руках хозяйки дома, Домашняя работа – волшебство в помощь, Пособие для молодой хозяйки – вы, дом и палочка, Волшебное домоводство и всё тому подобное. Скоро к ней присоединились Джинни и Чжоу.

— Девчонки! – хитро прищурился Рон. – Вы ведь соперницы, а готовитесь все вместе.

Те переглянулись и мигом расселись по отдельным столам, обложившись книгами и исподтишка поглядывая друг на друга.

— Зачем ты так, Рон? – укорил его Гарри. – Ты же их так рассоришь!

— Да ладно тебе, уже и пошутить нельзя, – беспечно отозвался Рон.

— Тебе шутки, а они вон сразу как! Джинни пятнами пошла от волнения, Чжоу перо уже до середины сгрызла, а на Гермиону смотреть жалко.

— И чего они так дёргаются? Какая ерунда все эти конкурсы! Они же ничего не доказывают! Победил, проиграл – какая разница? Это же вовсе не означает, что ты лучше или хуже других, – подытожил Рон.

— Мне такое в голову не приходило, – признался Гарри. – Конкурс по–моему конкурс и есть. Это же состязание. Надо не просто принимать участие, а стараться победить, иначе он не имеет смысла.

— А если проиграешь? Что – жизнь кончена?

— Конечно нет, но побеждать очень приятно!

— Ты просто никогда не проигрывал. Тебе сразу разонравилось бы соревноваться и срав–нивать себя с другими. Ведь однажды ты можешь нарваться на кого‑то, лучше тебя.

— Наверное, ты прав, – задумчиво сказал Гарри. – Ладно, давай не будем больше об этом, лучше девчонкам поможем.

— Кому из них?

— Всем троим. Это будет только справедливо.

Рон кивнул и присоединился к Гермионе. Чжоу ободряюще улыбнулась Гарри из‑за стоп–ки книг. Только он было направился к ней, как Джинни позвала его:

— Гарри, будь другом, помоги мне найти заклинание Высиживания! Хагрид намекнул мне, что оно непременно понадобится, а оно очень сложное.

Скрепив сердце Гарри начал нетерпеливо листать толстенный справочник, ища заклинание по быстрому высиживанию яиц курицей для Джинни. Ему хотелось побыстрее закончить с этим и пойти помогать Чжоу. Вот оно, нужное заклинание!

— Джинни, вот, на держи! – Он уже было развернулся и пошёл к столу Чжоу, как услышал:

— С каких это пор Томас встречается с Чанг? – Гермиона не успела вовремя закрыть Рону рот рукой как следует, и голос у него был полузадушенный.

Гарри нервно оглянулся. Оказалось, что в библиотеку вошёл Дин Томас, быстро подсел к Чжоу, смачно и с заметным удовольствием поцеловав её в щёку, и занялся перелистыванием книг для неё. Чжоу заметно сникла и виновато покосилась на Гарри, но не забывая при этом улыбаться Дину.

Джинни возмущённо фыркнула:

— Обязательно им делать это при нас! Сначала Майкл, потом Дин… Она это специально делает! Она меня терпеть не может, – бурчала Джинни себе под нос. – Это из‑за того, что я лучше неё выступила в первом туре! Не все повелись на её ножки!

Гарри поперхнулся, хрюкнув что‑то неопределённое.

— Ну‑ка, обними меня, – прошипела Джинни ему на ухо.

— Что? – не понял Гарри.

— Обними, говорю! Надо показать им, что нам и без них неплохо!

Гарри несмело обнял Джинни за талию, утыкаясь носом в книгу, чтобы не видеть глаз Чжоу. У Рона и Гермионы глаза на лоб полезли. Джинни делала Рону какие‑то лишь ей понятные знаки, очевидно для того, чтобы он не делал такое удивлённое лицо при виде них, сидящих в обнимку. Потом она нарочито звонко поцеловала Гарри в щёку, так что эхо разнеслось по всей библиотеке, и немного неловко взъерошила ему волосы. Теперь на них смотрело уже ползала. Чжоу с шумом захлопнула книгу и собралась уходить. В её глазах стояли слёзы. Дин гладил её по голове, не понимая, что случилось.

С Чжоу, похоже, можно было проститься навсегда. От этой мысли Гарри стало совсем паршиво на душе. А ведь завтра ему снова судить, выбирая лучшую.

И опять ему в голову пришла мысль, что однажды придётся выбирать кого‑то одну из них, лишь одну. Но кого? Кого?

Тридцать первого декабря Гермиона с утра была в истерике. Она до полночи пыталась выучить, как сшить бальное платье со шлейфом без помощи иголки, как избавиться от садовых гномов, как предсказать судьбу своего двенадцатого ребёнка, если ты выходишь замуж в мае и как завить ресницы волшебной палочкой. На ней просто лица не было.

— Да ладно тебе, Гермиона, – пытался приободрить её Рон. – У тебя всё получится. – Мо–жет быть тебе придётся всего–навсего помыть и вытереть посуду или вымыть пол!

— О–о-о… – застонала Гермиона. – В том‑то и дело, что я ни того, ни другого я не умею! Не могла же я всё это выучить за одну ночь! Хорошо урождённым волшебницам, их матери делают всё это постоянно, у них была возможность овладеть всем этим на практике, помогая по дому. А я никогда не занималась волшебным домашним хозяйством! Я даже не могла потренироваться нормально! – Она была готова разрыдаться.

— А что ты умеешь делать лучше всего? – поинтересовался Гарри, кое‑что задумав.

— Ты хотел спросить, что я вообще умею делать? Я умею сносно вязать свитера. Миссис Уизли более–менее научила меня летом. А ещё до этого я вязала шапочки эльфам. Так что это я хоть как‑то умею.

— А вдруг тебе попадётся именно это задание? – лукаво прищурился Гарри.

— Да ни за что на свете. Я совсем не удачливая.

— А это мы ещё увидим! – подмигнул ей Гарри и выбежал из Большого зала.

Рон и Гермиона переглянулись и пожали плечами.

Гарри же галопом нёсся в больничное крыло. Хотя Мисс Найтингейл была уже почти здорова, Мадам Помфри решила подержать её в больнице до конца каникул.

Мелисса сидела на подоконнике и смотрела в окно на серое безрадостное небо.

— Мисс Найтингейл, Мисс Найтингейл, – начал Гари с порога. – Мне, вернее, нам, необходима ваша помощь! Ведь сегодня девочкам необходимо будет показать свои способности справляться с домашней работой, да? Так вот, Гермиона в истерике! Она всю ночь читала книги по ведению домашнего хозяйства, но так много ведь за одну ночь не запомнишь, не вызубришь. Нормально она только вязать умеет. Если кто и может ей помочь, то это только вы.

— Хочешь, чтобы за оставшееся время я обучила её комплексной уборке? – изобразила непонимание Мелисса.

— Да нет же! Вы не могли бы сделать так, чтобы её досталось именно вязание? Ведь на–верняка билет с таким заданием имеется, ведь так? – осмелился попросить Гарри.

— Это тебя Гермиона послала?

— Не–е-ет, она ничего не знает, это я по своей инициативе. Я просто попытался помочь, сделать всё от меня зависящее. Больше я ей ничем помочь не могу. Мы с Роном вчера им весь вечер нужные заклинания в библиотеке подбирали…

— Кому им?

— Гермионе, Джинни и …Чжоу, – он почувствовал, как краснеет.

Мелисса понимающе улыбнулась. Гарри ещё сильнее залился краской.

— А почему ты хочешь помочь именно Гермионе?

— Она – моя лучшая подруга. Я уверен, что она за меня жизнь отдаст, если понадобится, как и я за неё. Она же не виновата, что родилась в семье магглов. Это ведь не справедливо, когда у участниц неравные возможности. Одни умеют это делать с детства, а у других даже не было возможности научиться!

— А почему ты не просишь меня помочь… Чжоу?

— У Чжоу есть, кому за неё попросить, – твёрдо сказал он.

— Ясно, – Мелисса вздохнула и ненадолго задумалась. – В чём‑то ты несомненно прав, но, к сожалению, вынуждена тебя огорчить и отклонить твою просьбу. Я не смогу помочь Гермионе. Это будет нечестно по отношению к другим участницам. Ведь не одна же Гермиона родилась в мире магглов. Пусть… м–м-м… Пусть попробует поймать птицу удачи за хвост.

Гарри возвращался обратно в столовую расстроенный и разочарованный. На Мелиссу он крепко обиделся.

Что ей стоило хотя бы чуточку помочь, а? Вот возьму и не буду ходить к ней на Ориентирование и других подговорю. И в больнице навещать её не буду, – мстительно думал он. – И вообще, моим любимым учителем отныне станет Снегг! Или профессор Трелони! А что? И то лучше…

Вечером Большой зал был битком набит народом. Опять стояла сцена и столы жюри, все уже были на местах кроме Мисс Найтингейл. Пора уже было начинать, но её всё не было. В зал вошёл Люпин и объявил, что Мелисса не очень хорошо себя чувствует, и поэтому сегодня её заменит он. Люпин всех клятвенно заверил, что результаты конкурса Мисс Найтингейл узнает сразу же. И началось. Люпин объявил:

— Конкурсантки, пройдите к столу с карточками. На них написано задание. Выбирайте тот билет, который на вас смотрит.

Девушки прошли к столу, не решаясь выбрать карточку. У всех дрожали руки. В этот мо–мент в зал влетела Сорока–Мэгги, которая всегда появлялась неожиданно, как снег на голову.

— Терпсихора! Квадратура! Аллитерация! – заверещала она как обычно мудрёные слова. – Биоэнзимы! Сталактит! Энхиридион!

Своими резкими криками сорока как обычно разрядила обстановку, и все облегчённо рассмеялись, даже взвинченные конкурсантки. Тут Сорока–Мэгги приземлилась на стол и стала по нему чинно расхаживать, наклоняя голову и блестя чёрным глазом, время от времени поклёвывая тот или иной билет. Девушки по очереди брали карточки. Пэнси Паркинсон протянула было руку за одной, но Мэгги ловко клюнула Пэнси в руку.

— Ой! – отдёрнула Пэнси руку, а потом снова протянула её за тем же билетом. Сорока–хулиганка опять приготовилась к атаке, взъерошив перья и растопырив крылья, явно намеренная защищать эту карточку не на жизнь, а на смерть. Пэнси пожала плечами и взяла соседнюю, на которую Сорока–Мэгги отчего‑то вовсе не претендовала.

Следующей была Гермиона. Выбирая билет наобум, она зажмурилась, беззвучно шевеля губами и умоляя капризницу–фортуну хоть раз в жизни помочь ей. Она уже взялась за билет, как Мэгги вдруг подскочила к ней и ловко выдернула клювом карточку из её руки.

Все смеялись над проделками неугомонной сороки, но вот участницам было не до весе–лья. Они и так волновались, а тут ещё птичке приспичило побаловаться. Но прогнать Мэгги ни у кого не хватало духу, даже Снеггу, у которого были проблемы с чувством юмора и который уже начал терять терпение.

Гермиона протянула руку к другому билету, но Мэгги вдруг начала прыгать на одной из карточек истошно вереща, привлекая внимание девушки к той самой, которую она не дала взять Пэнси.

— Что? Хочешь, чтобы я её выбрала? – растерянно спросила девушка сороку вслух.

— Да–да–да–дальнозоркость! – объявила Мэгги.

— Ладно, уговорила, – хмыкнула Гермиона недоверчиво и дрожащей рукой взялась за билет, боясь перевернуть его и прочитать задание. Глянув на другую сторону карточки, девушка чуть в обморок не упала. Улыбаясь до ушей, Гермиона вприпрыжку побежала готовиться.

Неужели ей в кои‑то веки повезло, и она вытянула то, что хотела – вязание? – ёрзал на стуле от нетерпения Гарри. – И правда, что ли, ей Сорока–Мэгги подсказала?

Мэгги тем временем ещё немного поваляла дурака, перекладывая билеты клювом с мес–та на место и хватая девушек за пальцы, украшенные колечками. Зал хохотал над проделками птицы. Под шумок появился Нюхалз и уселся в уголке, навострив уши и плотоядно следя за сорокой. За всеобщим весельем на огромного пса, скромно примостившегося в уголке, никто и внимания не обратил.

Мэгги надоела её забава, и она уселась на карнизе одного из высоченных окон, внимательно наблюдая сверху за происходящим своими глазами–бусинками.

Все девушки готовились к выступлению за кулисами. Чтобы заполнить паузу, Люпин стал вслух рассуждать о том, что же так привлекло Сороку–Мэгги в карточках. В итоге он пришёл к вполне логичному выводу: обратная сторона карточек была украшена выпуклым изображением сверкающих созвездий. А так как Мэгги любит всё блестящее, то ей и приглянулись ярко сияющие в свете сотен огней звёздочки. Вот отчего её так полюбились это билеты. Когда Люпин оставил свои попытки проникнуть в психологию хулиганистых говорящих сорок, девушки как раз вышли на сцену.

Задания всем достались самые разные: помыть и вытереть посуду; протереть пыль, подмести и помыть пол; постирать, высушить и погладить бельё; вышить узор на скатерти; приготовить сладкий пирог с тыквой; скроить и сшить праздничную мантию; заставить курицу снести яйцо и связать свитер – и всё это без рук, только с помощью палочки.

К подобному испытанию, как выяснилось, девушки были совсем не готовы. Чжоу вся облилась мыльной водой из таза, в который с размаху запрыгивали тарелки, направляемые её палочкой. Пару раз она промахнулась, тарелки пролетали мимо и разбивались. Хотя Чжоу сама тут же их склеивала с помощью Репаро, общее впечатление было подпорчено.

Гарри собрался было, не смотря ни на что, выставить ей десять баллов и уже взялся за палочку, чтобы начертить число десять в воздухе, как вдруг встретился с насмешливым взглядом Снегга, прошившим его насквозь, и конфузливо вывел жалкую восьмёрку. Чжоу наградила его за это таким взглядом, что Гарри захотелось немедленно залезть под стол. Снеггу такие взгляды и не снились.

Готовка досталась Аманде Кри из Пуффендуя. Дрожжевое тесто она проворонила, пока натирала тыкву на тёрке. Тесто сильно подошло и убежало из кадки. Разнервничавшись, Аманда забыла добавить сахар в начинку, а в довершение всего пирог подгорел. Отметкой выше трёх баллов её стряпню никто не удостоил.

Джинни досталось самое лёгкое задание – стереть пыль, подмести и вымыть пол. С этим она справилась виртуозно. Искусно манипулируя палочкой, Джинни заставила метлу и швабру не просто делать своё дело, а танцевать при этом вальс. Тряпка для уборки пыли голубем порхала по мебели импровизированной комнаты–декорации, трепеща крыльями. Все смеялись и хлопали, Дамблдор хохотал до слёз, вытирая глаза кончиком бороды. Если прошлый раз Джинни доказала, что она неплохая актриса, то в этот раз она показала себя хорошей хозяйкой с большим запасом воображения и отменным чувством юмора. Она сорвала аплодисменты всего зала и честно заработала ровно сто баллов, как и прошлый раз.

Стирка и глажка выпали на долю Лорены Конгрив, главной старосты Слизерина. Она устроила цирк, сравнимый разве что с представлением Сороки–Мэгги. Сначала она запустила в воду цветное и белое бельё одновременно, что стало фатальным для белоснежной простыни – она окрасилась во все цвета радуги. Потом же Лорена забыла прополоскать бельё и выжать его, начав сразу же сушить, что при отсутствии выжимки заняло гораздо больше времени. При глажке она задала волшебному утюгу явно не тот режим, и сразу же запахло палёной тканью. Это уже ни в какие ворота не лезло.

Представляю, что бы эта белоручка натворила бы при отсутствии волшебной палочки! – подумал про себя Гарри, выставляя три балла. Это было весьма щедро, потому что даже Люпин поставил два балла, Снегг же вообще выставил ноль.

Противная Пэнси таки заставила курицу снести яйцо, хотя это и было самым трудным заданием. Как видно, она неплохо подготовилась. Курицу Хагрид подобрал самую упрямую, прямо как в воду глядел, что это задание достанется Пэнси. У неё добрая половина времени ушла только на то, чтобы поймать свободолюбивую хохлатку и усадить её в гнездо. Но в итоге Пэнси всё равно своего добилась. Гарри всё же не смог заставить себя поставить слизеринке десять баллов и выставил восемь, мотивируя свою вредность тем, что, как сказал когда‑то Невилл – каждый всё равно выставляет высший балл своему любимцу, а остальным занижает очки.

Следующим было выступление Гермионы. С гулко бьющимся сердцем Гарри пытался угадать, что же ей досталось. Сияющая Гермиона вышла на сцену со спицами и клубками бордовых и розовых ниток.

Ур–ра–а! – закричал Гарри про себя. – Ай да Сорока–Мэгги! Помогла‑таки Гермионе! Вот умная птица! Может, она волшебная, и умеет читать мысли?

Свитер у девушки получился вполне сносный. Правда, один рукав был длиннее другого, а большущая буква Р, красующаяся на груди, была косой. Но Гермиона была всё равно горда собой.

— А почему это на нём буква Р? – выкрикнул Малфой вслух из зала. – Кому это ты связала эту уродливый ярко–розовый балахон? Уж не Рону ли Уизли?

Зал грохнул. Гермиона залилась краской и попыталась объяснить, что когда летом она училась вязать у Миссис Уизли, та как раз вязала свитер Рону с буквой Р на груди. Но никому не было дела до её объяснения. Все вытягивали шеи, пытаясь найти глазами Рона и самолично взглянуть на него. Тот сидел красный и надутый, желая провалиться сквозь землю.

Положение неожиданно спас Люпин.

— Гермиона, – вежливо, без насмешки спросил Люпин. – Уж не для меня ли ты связала этот симпатичный свитерок?

Зал стих. Ведь Люпина звали Римус, а буква на груди свитера могла означать кого угодно, чьё имя начиналось с буквы Р. Люпин невозмутимо продолжал:

— Не могу назвать розовый цвет своим любимым, но, получив его в подарок из рук такой очаровательной девушки, я обязуюсь его носить! – галантно закончил он и первым выставил десять баллов.

Благодарная Гермиона чуть не разрыдалась. Хотя далеко не все были так же щедры на баллы, её хорошее настроение уже ничто не могло испортить, даже по пять баллов от Снегга и Гойла.

Наверное, – решил про себя Гарри, – они желали бы увидеть на свитере буквы С и Г соответственно.

Когда итоги конкурса были подведены, выяснилось, что лидирует Джинни. У неё было ровно двести баллов. За ней почти вровень шли трое – Гермиона – сто восемьдесят четыре очка, Чжоу – сто семьдесят девять очков и Пэнси Паркинсон – сто семьдесят два очка. Лидеры конкурса определились, оставив остальных далеко позади. Осталось всего семь претенденток на победу. Следующий тур должен был состояться восьмого марта, перед началом пасхальных каникул.

Столы стали расставлять для праздничного новогоднего ужина, конкурсантки, прошедшие в следующий тур, обнимались с друзьями и принимали поздравления. Наскоро поздравив Гермиону, Гарри побежал в больничное крыло, чтобы первым сообщить Мисс Найтингейл о результатах конкурса.

Во всеобщей суматохе никто не обратил внимания на то, как Сорока–Мэгги, притомившаяся развлекать публику, с трудом слетела с высоченного карниза, тяжело взмахивая крыльями, пролетела через весь зал и села прямо Нюхалзу на загривок, вцепившись коготками в густую чёрную шерсть. Нюхалз бочком выбрался из зала, где так же как и во время конкурса никому не было до него дела.

Гарри всего этого уже не видел. Он нёсся в палату Мелиссы, перепрыгивая через три ступеньки, сочиняя про себя обличительную речь:

— Представляете, вы не захотели помочь, а Гермионе и так досталось вязальное задание! Ведь есть же справедливость на свете. И даже ваша помощь не понадобилась. А вот послушай–те, что учудила ваша Сорока–Мэгги!.. – неожиданно оборвал он свою мысленную тираду на полуслове, входя в палату Мисс Найтингейл, потому что палата была пуста. Пуста за исклю–чением Сороки–Мэгги, сидевшей в запертой клетке.

— Вот это номер! – воскликнул вслух Гарри, оглядываясь. – Если ты, Мэгги, заперта здесь в клетке, то кто же тогда был в зале? Развлекал публику? Подсунул Гермионе карточку с тем единственным заданием, которое она могла выполнить? Только не говори мне, что это Мисс Найтингейл… – размышлял он вслух, не смея поверить в свою догадку. – А я‑то ещё на неё обижался! Что она там сказала напоследок? Пусть попробует поймать птицу удачи за хвост? Это была подсказка, а я, глупый, не понял! – думал он про себя. – Ну, и где же Мелисса сейчас?

Послышался скрежет собачьих когтей по паркету, и в палату ворвался Нюхалз. Сорока–Мэгги с трудом слетела с его загривка и буквально упала на кровать, став тотчас Мелиссой. Она заметно устала, её лоб усеяли бисеринки пота, она тяжело дышала. Нюхалз обернулся Сириусом и сразу же накинулся на Гарри:

— Как вам не стыдно?! Мисс Найтингейл ещё слишком слаба! Ей нельзя переутомляться! Смотри, до чего довело её решение помочь вам!

Гарри только хлопал глазами и мычал

— Да мы… Да я только…

— Сириус! – устало прервала Гарри Мелисса. – Они не виноваты. Это была моя идея. Это ведь было забавно, правда? Я отказалась помочь Гарри явно – это было бы нечестно, и вообще… Я не хочу иметь любимчиков, потакать им и потворствовать. Но у меня родилась хорошая идея, как сделать всё по справедливости, да ещё и никто не догадался бы, что произошло на самом деле. Подумаешь, Сорока–Мэгги немного поваляла дурака… Только мы втроём знаем правду, и, я надеюсь, это останется между нами.

— Мелисса, ты хоть представляешь себе, что случилось бы, если от усталости ты потеряла бы сознание и упала с карниза? Ты же могла разбиться! – не унимался Сириус.

Кто бы говорил! – подумал про себя Гарри. Он не знал никого, кто любил бы риск так же, как его крёстный.

— Но ничего же не произошло! Всё вышло как нельзя лучше, – оправдывалась девушка. – И вообще – с каких это пор вы обо мне так заботитесь?

— Я… гм… всегда забочусь о близких и… гм… дорогих мне людях, – промямлил Сириус. – Я же ваш лечащий врач, вообще‑то. К тому же вы ещё должны успеть научить меня фокусам с переводом вещей в другое измерение! – улыбнулся он.

— Вот это больше похоже на правду… А вы такой же врач, как я – Пожирательница Смерти! То он изображает из себя чёрного пса, то врачевателя душ… Вы когда‑нибудь бываете собой? Кстати, вы нашли омелу? – Мелисса искоса глянула на Сириуса из‑под полуопущенных ресниц.

— Не–а… Вы так здорово её запрятали, что я буду искать её до следующего Рождества! Это жульничество!..

Гарри опять почувствовал себя третьим лишним.

— Спасибо вам огромное, Мисс Найтингейл! – поспешно поблагодарил он её. – Мне пора. Я ещё даже толком не поздравил Гермиону.

— Только ни о чём ей не говори, ладно? Пусть думает, что ей просто повезло, что ей случайно помогла настоящая Сорока–Мэгги. И принеси мне кусочек праздничного пудинга, надеюсь, он вполне съедобный… – донёсся ему вслед голос Мелиссы.

Гарри бежал на праздничный обед довольно улыбаясь.

Что‑то будет! – думал он про себя.

*** Каникулы закончились, снова начались занятия. Мелиссе наконец‑то разрешили покинуть так ненавистную ей больничную палату и приступить к работе. Профессору Люпину пришло время уезжать. Ночью его провожали Гарри, Рон, Гермиона, Мелисса и Сириус. Он всем пожал руки в всех обнял на прощание, пообещав носить ярко–розовый свитер с буквой Р, связанный Гермионой. А ещё он дал обещание приехать на Вечер Встречи Выпускников в мае. Напоследок Римус и Сириус обменялись лишь им понятными взглядами, и Люпин уехал на станцию Хогвартс в безлошадной карете, а вернее в карете, запряжённой невидимыми тестралями.

— Терпеть не могу тестралей! У меня от них мороз по коже, – признался Сириус.

— А мне они кажутся довольно милыми, – возразил Гарри. – Что‑то в них такое есть…

— Вы видите тестралей? – удивлённо округлила глаза Мелисса. – Я не вижу, какое счастье… Но… Гарри, почему…

— Чью смерть я видел? Одного ученика. Его при мне убил Волан‑де–Морт два года назад… – Мелисса вздрогнула.

— А ты? – несмело спросила она Сириуса.

— Гадёныш Петтигрю убил при мне тринадцать магглов… От них вообще ничего не оста–лось. Меня частенько мучили кошмары, но с тех пор, как я начал заниматься Ментальной Блокировкой, я просто отключаю сознание и сплю без сновидений.

— Только ленивый ещё не овладел этой самой Блокировкой! – заметила Гермиона, когда они втроём шли к себе в гостиную. – Я тоже хочу научиться. Надо попросить Мисс Найтингейл о дополнительных занятиях.

— Гермиона, имей совесть. У неё кроме уроков ещё Ориентирование, занятия со мной, Сириусом, опыты со Снеггом, да ещё расшифровка гремуара. Пожалей её, – воззвал к голосу разума Гарри.

— Ладно, но тогда ты научи нас Ментальной Блокировке. ДА давно не собиралась. Это будет поводом.

— Но сейчас нужды в ДА нет, – возразил Рон. – Министерство оставило свои попытки наложить лапу на Хогвартс и выжить отсюда Дамблдора, так что всё в порядке.

— Лишние знания никогда не помешают. Тем более практические знания для самообороны. Вы–Знаете–Кто однажды уже использовал Джинни в своих целях, так откуда тебе знать, что ты не будешь следующим? Лучше заранее подстраховаться.

— Ладно, уговорила. Собирай ДА, пока нам не задали кучу домашних заданий. А ты, Гарри, уговори Мисс Найтингейл прийти хотя бы на одно занятие. Пусть расскажет нам хотя бы всю теорию о Ментальной Блокировке.

— Я постараюсь, – пообещал Гарри, попутно соображая, куда деть Сириуса на время собра–ний ДА.

*** Начались суровые школьные будни. На Травологии они выращивали растения, из которых на Зельеварении варили универсальное противоядие от укуса змей. Невилл что‑то как всегда перепутал, и спасать укушенного Гойла Снеггу пришлось самому.

— Всё, Долгопупс, моё терпение кончилось! – орал он на всё подземелье. – Я освобождаю вас от занятий на всё оставшееся время обучения. Я не желаю идти в Азкабан по обвинению в убийстве ученика из‑за вашего ротозейства. Это ж надо, перепутать борец синий и борец жёлтый! Вы что, ещё и дальтоник ко всему прочему? Вербена используется для профилактики укуса, профилактики, значит, до укуса, до! А не после! Вы вообще‑то грамотный? Хоть раз книгу в руки брали? Истолчённую вербену разводят в вине и пьют, если человек опасается укуса змеи. Бесполезно поливать её соком ранку! Если змеиный яд уже попал в кровь, вербена бесполезна так же, как и для вас мои занятия! – бушевал Снегг из‑за непонятливости Невилла – тот чуть не плакал. – А драконник прикладывают к ране, не растирая его в пыль, а целиком. Все всё поняли?

— Да–а-а… – нестройно откликнулись ученики.

— В таком случае вопрос: как может помочь земляника?

— Если носить пояс из её листьев, змеи не укусят, – бодро отчеканила Гермиона.

— С каких это пор, Грейнджер, на моём уроке можно отвечать сидя, не поднимая при этом руку? – ядовито осведомился Снегг, и яда в его голосе было столько, что ни одно универсальное противоядие не поможет. – Минус десять очков Гриффиндору за нарушение дисциплины на моём уроке.

Гермиона прикусила язык, ругая про себя Снегга всеми известными ей ругательствами.

— И ещё минус двадцать баллов за то, что вы только что обо мне подумали, мисс Грейнджер! Вон из класса!

Гермиона стала свирепо швырять свои учебники в котёл, стараясь не заплакать от такой явной несправедливости.

— Кстати, Мисс Грейнджер, я что‑то не видел на Роне Уизли вашего свитера. Вы постеснялись подарить ему своё произведение искусства? – Слизеринцы захохотали. – Он был такого мужественного цвета, шокирующе розового. Или ваш верный рыжий рыцарь отказался принять столь изысканный подарок?

— Я подарила его профессору Люпину. Он сказал, что будет носить его с удовольствием! Бьюсь об заклад, вам вообще никто никогда не дарил свитеров, ни розовых, ни каких‑либо других! – выкрикнула Гермиона запальчиво и пулей вылетела вон, хлопнув дверью, больше всего на свете желая научиться Ментальной Блокировке в кратчайшие сроки, а также научиться держать язык за зубами при виде Снегга.

— Мистер Уизли, сообщите, пожалуйста своей подруге, что ещё одна такая выходка с её стороны, и я запрещу ей появляться на моих занятиях, а в аттестате по Зельеварению выставлю ей ноль, и пусть потом попробует найти приличную работу. Так соблаговолит, наконец, кто‑нибудь ответить, как же используется земляника? – повторил он уже другим тоном.

— Если носить пояс из её листьев, змеи не укусят, – повторил Драко слово в слово ответ Гермионы. Он и не подумал поднять руку или встать с места.

— Десять баллов Слизерину.

Гарри получал истинное наслаждение, обзывая по всячески Снегга про себя и глядя на него при этом в упор, зная, что тот не сможет прочитать ни единого слова в его голове. Снегг скривил губы, догадавшись по выражению лица Гарри, чем он занимается.

— Добились успеха в Ментальной Блокировке, Поттер, как я посмотрю? И много времени у вас ушло?

— Мисс Найтингейл действительно такая талантливая, как вы нам и расписывали. В отли–чие от вас, она меня сразу же всему научила. У неё всего две недели ушло на то, чему вы меня два месяца не могли научить! – сказал Гарри, глядя на Снеггу прямо в глаза. – Да, я тебя терпеть не могу, просто ненавижу, – подумал он отчётливо, разрешая Снеггу прочитать его крамольные мысли. – Но если ты снимешь с меня очки или скажешь гадость, я пойду и расскажу об этом Мисс Найтингейл, может, она тогда изменит своё мнение о тебе, она ещё не знает, что ты из себя представляешь…

Снегг хмыкнул.

— Идите, идите, Поттер, бегите жаловаться на гадкого Снегга мамочке Найтингейл. Она вас пожалеет и приголубит… До свидания. – И Снегг развернулся и ушёл в свою комнату. Но Гарри знал, что впервые в жизни он победил Снегга. Может и не в честной борьбе, но всё же победил. Сознание этого весьма поспособствовало улучшению его настроения.

Но оно всё же испортилось, когда на Уходе Хагрида после лекции по застенчивым лун–ным тельцам ученикам пришлось собирать серебристый навоз этих оригинальных животных, который был просто идеальным удобрением для большинства магических растений. На сле–дующий день его предстояло нести в теплицы профессора Стебль для удобрения семян ядови–той тентакулы.

Несмотря на всё своеобразие лунных тельцов, пах навоз вполне традиционно. Гарри казалось, что едкий запах навсегда въелся в его одежду, кожу и волосы. Ему пришлось с головы до ног облиться Устранителем Запаха, который обычно приходилось использовали для работы с животными, не переносящими запах человека.

Сразу же после обеда Гарри выловил Мисс Найтингейл и обратился к ней:

— Мисс Найтингейл, у меня к вам одна большая просьба. Дело в том, что ещё в прошлом году мы с ребятами решили проводить дополнительные занятия по Защите, у нас такой преподаватель был, ну вы сами понимаете. В этом году дополнительные занятия стали не нужны, но как… гм… руководитель нашего кружка, я решил, что неплохо бы обучить их Ментальной Блокировке… Не могли бы вы помочь мне пару раз, а потом мы уже сами справимся. На официальных уроках этим нельзя заниматься, слизеринцы не должны знать об этих занятиях, потому что им нельзя доверять. Отцы половины из них – это бывшие Пожиратели Смерти. И я подумал… Не могли бы вы…

— Да не волнуйся ты так, а то уже заикаться начал! Конечно, я могла бы помочь тебе пару раз. Где вы собираетесь?

— В Нужной комнате. Это…

— Я знаю, где это. – Мелисса умело держала себя в руках, не подав вида и не заикнувшись о том, куда же денется Сириус на время занятий. Ведь она якобы не знала, где он живёт. – Предупреди меня, когда будет следующее занятие. Я обязательно приду. И… Это всё останется между нами, не беспокойся. Чем меньше народу об этом знает, тем лучше. И чем больше вы знаете о том, как защитить себя, тем лучше тоже. Я не параноик, но той же профессор Стебль не понять, зачем я так усиленно пичкаю вас всевозможными способами защиты…

— Хорошо! Я всё понял! Огромное вам спасибо! – и Гарри побежал на урок к Хагриду.

На Уходе за Магическими Существами Хагрид зачем‑то повёл их к озеру.

— Кого он нам показать собирается? – ломал голову Рон. – Гриндилоу мы уже видели, русалки, тритоны и сирены будут по программе Скелетони, а про гигантского спрута всем всё и так уже давно известно. Больше же в нашем озере никто не живёт.

— В чем‑то ты прав, Уизли. В нашем озере эти животные изначально и правда не жили, нам их привезли из питомника, когда приехали за Розитой, Гансом и Гретель. Нам привезли двух гиппокампусов – морских коней.

— Ух ты! – вдруг оживился Дин Томас. – Когда мы были в Греции, мы ходили в гиппонарий, это типа дельфинария. Так эти коники такое выделывают! Они очень умные и хорошо поддаются дрессировке.

— Ха, он видел! – встрял надменный Драко, лишь недавно переставший заикаться и на следующий же день забывший об этом. – Да я на них сто раз катался! У нашей семьи абонемент в лучший бассейн Царство Посейдона! там я научился лучше всех гиппокампусами управлять, могу вам продемонстрировать. У меня даже сертификат есть.

— Ты уже на пегасе полетал! – оборвал его Гарри. – Хорош бахвалиться, а то от тебя и ручной гиппокампус в ужасе уплывёт. Специалист нашёлся! – Гриффиндорцы поддержали Гарри смехом, Драко позеленел от злости.

— Вызываю тебя на водную дуэль, Поттер! Вот будет тепло, тогда и узнаем, кто из нас двоих любит хвастаться, звёздный мальчик!

— Ну всё, всё, отношения будете выяснять после урока, – попытался утихомирить их Хаг–рид и продолжить занятие. – Томас прав, – подтвердил слова Дина Хагрид. – Гиппокампусов тренируют на поиск старых затонувших кораблей и старинных подводных кладов. Но на них можно и просто покататься. Гиппокампусы очень дружелюбные, не то что гордые гиппогрифы или привередливые пегасы. – Хагрид искоса посмотрел на Малфоя, и тот‑таки покраснел. – Вот как станет тепло, в конце апреля, в мае, а вы к тому времени научитесь варить согревающее зелье, мы действительно можем устроить гонки на гиппокампусах.

При этих словах все оживились. Всем прямо сейчас захотелось испытать экзотическое удовольствие катания на морском коне, несмотря на январь месяц.

— Хагрид, – позвала его Гермиона, – а разве гиппокампусов оставят так надолго?

— О! – хлопнул Хагрид себя по лбу со всего размаха так, что его лоб загудел как колокол. – Совсем забыл сказать! Питомник решил подарить нам эту парочку. Они непривередливы, хорошо приспосабливаются к холоду и размножаются в неволе. За то, что мы вырастили здоровеньких Ганса и Гретель, нам и подарили двух морских коней. У них ещё даже имён нет, придумайте сами.

Ученики загалдели, наперебой предлагая имена:

— Том и Джерри!

— Чип и Дейл!

— Винни–Пух и Пятачок!

— Бивис и Баттхед!

— Том Сойер и Гекельберри Финн!

— Это ещё кто? – спросили одновременно Рон и Драко, отродясь не читавшие маггловских книг и не имевшие никакого понятия о маггловских мультфильмах.

— Стойте, стойте, какие ещё Том и Джерри?! – воскликнул Хагрид. – Это же самец и самоч‑ка!

— А–а-а! Ну тогда Ромео и Джульетта!

— Ретт Баттлер и Скарлетт ОХара!

— Барт и Лиза!

— Ещё чего, какие‑то Барты с Лизами… Лучше Дед Мороз и Снегурочка!

— Златовласка и Принц–лягушонок!

— Тристан и Изольда!

— Красная Шапочка и Серый Волк!

— Дюймовочка и Принц–эльф!

Каждое новое предложение вызывало гомерический приступ хохота. Хагрид уже не знал, как утихомирить разгалдевшихся ребят.

— А может назвать их просто Джек и Джилл? – несмело предложила Лаванда Браун, вспомнив детский стишок:

Джек и Джилл бежали с горки

Принести воды в ведре.

Джек свалился, голова разбилась,

Джилл кувыркнулась следом.

Её предложение все восприняли на ура, снова дружно расхохотавшись. Простые имена удивительно подходили морским конькам.

Хагрид показал, как подзывать гиппокампусов – просто подобрал пару камешков, сунул руки в воду и постучал камнями друг о друга. Через некоторое время Джек и Джилл не замедлили появиться. Сначала чуть вдалеке показались две мокрые, гладкие, лоснящиеся спины и рыбий хвост – животные нырнули в последний раз и вынырнули уже у кромки воды. Хагрид дал каждому по кусочку прессованных водорослей и потрепал по мокрой холке.

Джек оказался гнедым, шоколадного оттенка. Джилл же была игреневой масти – шкура рыже–палевая, а грива льняная. У гиппокампусов были большие чёрные умные глаза, влажно поблёскивающие из‑под прямых ресниц – ну лошади и лошади. Только с рыбьим хвостом.

Все старались погладить их по шее, потрепать по холке. А гиппокампусам, похоже, только этого и надо было. Они тоненько ржали и тыкались бархатными носами в ладони, требуя ещё вкусных водорослей.

— А как они уживутся с русалками и тритонами? – спросил Гарри.

— Гиппокампусы с кем угодно найдут общий язык! – успокоил его Хагрид. Он и не догадывался, как фатально был прав… ***

На субботнее Ориентирование Мелисса принесла странного вида соломенные тапочки.

— Это что – обувка для пугала? – развеселился Дин Томас.

— Нет, Дин, это очень удобная, а иногда и просто необходимая вещь. Примерь‑ка. – Ме–лисса взмахнула палочкой и в передней части библиотеки появилась длинная полоса песка. – Иди‑ка, прогуляйся по песочку, а все остальные пусть смотрят.

Дин несмело надел тапочки, боясь их порвать – больно уж хрупкими и ненадёжными они выглядели. Он осторожно встал на песок и прошёлся по нему. И вот те на! Дин не оставлял следов!

— Ну, поняли, для чего нужны эти соломенные тапочки? Наденьте их, если не хотите наследить, во всех смыслах этого слова. Смело ходите в них по пыли, по снегу, по песку или по мокрому полу. Очень удобно. Есть, конечно, Вытирающее заклинание, стирающее следы, но для этого надо идти спиной вперёд, вытирая следы за собой. Это неудобно. Соломенные тапочки гораздо лучше, но, как всегда, их очень мало осталось.

Вторую часть занятия – теоретическую – Мисс Найтингейл посвятила волшебным зеркалам.

— Волшебных зеркал очень много, все они, выполняют разные функции и созданы с раз–ными целями. Есть зеркала разговаривающие и показывающие прошлое и будущее, есть отображающие зеркала, работающие как передатчики. С их помощью можно увидеться и поговорить с далеко живущими родственниками и друзьями. Такое зеркало скоро установят у Мадам Розмерты в Трёх мётлах, но услуга будет платной. Это удобнее каминной связи, потому что человека видно целиком, а не одну лишь голову, танцующую на углях. К тому же не придётся привычно глотать золу, попытавшись вдохнуть поглубже. К тому же эту связь невозможно перехватить, поэтому она надёжнее каминной.

Так вот как связываются между собой члены Ордена! – догадался Гарри. – Дамблдор же говорил в прошлом году, что у них есть связь понадёжнее каминной, которую всё время пыталась перехватить Амбриджиха!

— Разговаривающие зеркала не редкость, они есть дома почти в каждой семье волшебников и в ваших ванных комнатах здесь, в Хогвартсе. Зеркала, показывающие будущее, очень редки. Последнее такое зеркало было у Екатерины Медичи, ведьмы, королевы Франции. По нему она пыталась предугадать смену династии, вызывая с помощью магии изображения будущих королей Франции. После её смерти зеркало досталось её сыну Генриху, магглу, противнику магии, и, скорее всего, было уничтожено. А вот о двух следующих зеркалах я бы хотела рассказать поподробнее. Это зеркало Еиналеж и зеркало памяти…

О зеркале Еиналеж Гарри и так уже всё знал. Он нашёл его в первый же год учёбы в Хог–вартсе. Оно отражало самые сокровенные мечты, самые потаённые желания сердца. Гарри увидел в нём свою несуществующую семью такой, какой она могла бы быть. Мать, отец, бабушки и дедушки, тёти и дяди… все те, кого у него никогда не было. А вот Рон увидел в зеркале Еиналеж себя–любимого с кучей наград, в центре всеобщего внимания – ведь он всю жизнь рос в тени братьев.

Интересно, а что увидела бы в этом зеркале Мисс Найтингейл? – отвлёкся на какое‑то время Гарри, а когда очнулся, Мелисса уже начала рассказывать о зеркале памяти.

— Зеркало памяти – это особое зеркало, хотя бы уже потому, что оно жидкое, и находится в специальной нефритовой чаше. Если окунуть туда волосы человека, можно увидеть все его воспоминания.

— Я видел у профессора Дамблдора омут памяти, – сказал Гарри вслух. – Там тоже хранятся мысли и воспоминания.

— Зеркало памяти – это нечто другое. С его помощью воспоминания можно стирать, кор–ректировать и создавать новые – фальшивые.

— А зачем это надо? – спросил кто‑то.

— Вот представьте себе, что у кого‑то на глазах погибли его родные, или произошло что‑то очень страшное, неприятное. Человек не может об этом забыть. Его мучают кошмары, воспоминания постоянно всплывают перед глазами, истощая нервную систему. Человек не может освободиться от этой тяжести. Так он может сойти с ума. С помощью такого вот зеркала этот жуткий эпизод стирают из памяти. Но он не пропадает навсегда. Человек просто не помнит об этом какое‑то время, а потом ему кажется, что это произошло миллион лет назад, и ему уже не так плохо.

— А можно стереть воспоминания навсегда? – поинтересовалась Гермиона, памятуя о том, как Снегг стирал память Мелиссе.

— В принципе можно, но это довольно сложно, да и не нужно, я думаю. Вот стереть без–возвратно часть памяти – это да. А полностью изменить личность человека… Зачем? Тёмному магу проще убить, чем заниматься этим, это хлопотная, долгая и кропотливая работа.

Но у зеркала памяти есть и ещё одна функция. Оно используется для раскрытия преступлений. Скажем, человека в чём‑то обвиняют, а он утверждает, что не виноват. Дать ему сыворотку правды, и все дела, – скажете вы. Но не всё так просто. А если его тёмные друзья уже стёрли ему часть памяти по его же просьбе, намеренно? То, чего он не помнит, он не расскажет и под сывороткой правды. Тогда как зеркало покажет всё. Нужно только отыскать эти стёртые воспоминания и восстановить их. Когда летом проводили судебные процессы над Пожирате–лями Смерти, пойманными в Министерстве, многие из них заявили, что это Волан‑де–Морт заставил их проникнуть в Отдел Тайн, держа их под каким‑то особенно сильным Империусом, якобы усовершенствованным им самим. Сыворотка правды не смогла уличить их во лжи, хотя была куча свидетелей. Никто не мог понять, как они ушли от расправы. Уже позже догадались, что уже находясь в Азкабане Пожиратели Смерти стёрли себе часть памяти с помощью само–дельных зеркал, а потом вживили другую. Не удивительно, что на допросе они казались невинными овечками, вышедшими погулять и случайно встретившими Волана‑де–Морта. Вина многих Пожирателей так и не была доказана, потому что часть их памяти была стёрта безвозвратно.

Зеркала памяти находятся в Министерстве и в больнице Святого Мунго, но опытный волшебник может сделать его сам при наличии всех необходимых ингредиентов. Самая важная составляющая – это кровь единорога. Достать её почти невозможно, а без неё зеркало бесполезно…

Слова Мисс Найтингейл ещё отдавались эхом в голове Гарри, когда он влетел в спальню и принялся будить Рона.

— Рон, Рон, вставай! Мне надо рассказать тебе кое‑что важное!

— Гарри, выключи ты этот гадский будильник! – спросонья заворчал Рон, не разобрав, что его будит сам Гарри. Что и говорить – Рон был тем ещё лежебокой.

— Да вставай же ты! – Гарри чуть не умер от нетерпения. – Мне надо столько важного рас–сказать!

— Что умудрилось произойти за те несчастные полтора часа с тех пор, как ты покинул спальню? – Рон протёр глаза с грехом пополам. – Гарри, всего одиннадцать, а ты меня разбудил! Тебе не стыдно? Как ты мог…

Гарри не стал слушать сонное ворчание друга, а сразу приступил к рассказу. У Рона дре–моту как рукой сняло.

— Значит, мы правы, и Снегг правда меняет, вернее, менял Мисс Найтингейл память. Но зачем? Зачем? Мы ведь думали, что, её родные погибли на её глазах, и Снегг стёр болезненные воспоминания. Но она не видит тестралей. Значит, она не была свидетельницей ничьей смерти. Снегг стирал ей память по какой‑то другой причине.

— И об этом знает профессор Дамблдор, а теперь ещё Сириус и Люпин. Причём сама Мелисса явно не в курсе. В чём же дело? Это уже какой‑то заговор получается. Заговор теней. Знаешь, когда Мелисса учила меня Ментальной Блокировке, я один раз увидел её воспоминания о каком‑то мальчике, которого она дразнила. Какого‑то Питти. А она сильно разволновалась и сказала, что в жизни не была знакома ни с каким Питти… Наверное Снегг что‑то неправильно стёр или вживил, если у неё в голове есть эти воспоминания, но она не знает, откуда они.

— Да ну тебя, – рассердился отчего‑то Рон. – Напустишь ты вечно тумана: заговор, заговор. Да кому нужна твоя Мисс Найтингейл, заговор против неё ещё устраивать! Делать всем больше нечего. Мне вот лично самому до себя! И другим тоже. Дамблдор у него заговорщик! Ты соображаешь, что ты говоришь?

— А вдруг, Мисс Найтингейл… была связана с Воланом‑де–Мортом, а Снегг изменил ей память и держит её при себе для каких‑то своих нужд? Вернее не своих, а Дамблдора? Ну, например она знает о Волане‑де–Морте что‑то важное, и именно это Снегг и пытается найти у неё в воспоминаниях? Наверняка она встречалась с Томом Рэддлом не единственный раз в жизни в трёхлетнем возрасте. Он же обещал навещать её…

— А при чём здесь тогда Сириус и Люпин? Они же тоже её вроде как знали раньше. Скажешь – она была соседкой Сириуса, и он дружил с ней в детстве?

— Может, она тоже была в первом составе Ордена Феникса. Что‑то же её с ними связывало раньше, – не сдавался Гарри.

— Ага! Ещё скажи, что она была в Ордене, а потом Волан‑де–Морт переманил её на свою сторону, подчинив с помощью Империуса и продержав в летаргическом сне десять лет. В итоге её спас благородный Снегг, или Сириус, или Люпин, но она узнала о Сам–Знаешь–Ком что‑то важное, как его победить, например, и теперь он за ней охотится, натравляя на неё Анонима! У меня тоже очень бурная фантазия, Гарри, и я тоже очень люблю посочинять на досуге. Но это же чушь! Откровенная чушь! – рассмеялся Рон. – Пора тебе, друг, отвлечься немного от проблем Мисс Найтингейл и заняться своими собственными. У нас сегодня тренировка, ты хоть помнишь?

— Да помню я, помню… Пойду соберу всех, – Гарри был недоволен тем, что Рон раскритиковал его версию в пух и прах.

— Ага, вот и иди. А я пока почитаю немного, – И Рон углубился в Большую Книгу Проделок, Шалостей, Проказ и Хулиганств, подаренную ему на Рождество близнецами. Озабоченное выражение на его лице постепенно сменялось шкодливым, рот сам собой растянулся в озорной улыбке.

— Слушай, Гарри, – сказал он, забыв все недомолвки. – А давай‑ка устроим небольшую бя–ку… – Он поднял глаза, но обнаружил, что Гарри уже ушёл.

Ну ничего, расскажу ему после тренировки! – решил Рон и начал одеваться. Он и не предполагал, чем обернётся его задумка.

— Сегодня мы попытаемся определить, кем вы были в прошлой жизни, – заунывно произнесла профессор Трелони, выплывая из‑за ширмы. Сегодня снова была её очередь вести Астрологию. – Вы будете работать с датой рождения, совершая все необходимые вычисления по книге Звёзды и Судьбы. Чтобы настроить вас на нужную волну, я зажгу ароматические лампы.

Она разложила под лампами порошок фиалки и зёрна тмина, налила внутрь масло каме–лии и бросила туда барвинок. Огонь вспыхнул голубым, а воздух стал густым, тяжёлым и пряным – оставив работу, профессор Трелони не оставила свои привычки.

Все прилежно начали листать справочник, отыскивая нужные числа и комментарии к ним. Гарри сделал вид, что забыл свою книгу, и пошёл у кого‑нибудь её одолжить. Проходя между столиками, он незаметно кинул что‑то в ароматическую лампу, стоящую в центре комнаты на высокой стойке. Никто не обратил на него внимания. Для вида Гарри попросил учебник у Парвати и вернулся на своё место, подмигнув Рону.

— Слушай Гарри, тут получается, что я живу пятой жизнью, и что в прошлой жизни я был женщиной–магглой, какой‑то куртизанкой–интриганкой при дворе королевской особы во Франции 17 века, скорее всего – я был очаровательной блондинкой! По–моему – это собачья чушь! Женщина–маггла! Ха! – Рон презрительно и недоверчиво выпятил нижнюю губу.

— Это ещё что, – перебил его Гарри. – Я оказался мужчиной–дояром 19 века из какой‑то Сибири! И что такое Сибирь? У Дадли такая компьютерная игра была…

Они ещё посмеялись над нелепыми комментариями, а через пару минут ученики стали с визгом вскакивать со своих мест, отпинывая ногами и отбрасывая руками …змей. Они кишмя кишели в аудитории, ползая по полу, сваливаясь с потолка на голову, выползая из сумок и сворачиваясь кольцами на столах. Невилл с криком запрыгнул на стол, но его это не спасло – змея высунула голову прямо из его кармана.

Урок был сорван. Гарри представлял, как расстроится профессор Трелони, но такого он не ожидал…

Увидев клубки змей, шевелящиеся повсюду, она сдёрнула с пальца повязку, которую носила с самого сентября, и на пальце блеснуло кольцо–змейка! Этого почти никто не заметил, так как в общей суматохе только Рон и Гарри не потеряли головы. Они‑то знали, что змеи были ненастоящие. Это были всего лишь галлюцинации, видения, вызванные дымом от горящего порошка кактуса пополам с шалфеем. Ребята поражённо уставились на кольцо. Глаза профессора Трелони фанатично блеснули.

— Слизерин! – выкрикнула она глухо, привлекая к себе уже всеобщее внимание. – Великий Слизерин, взываю к тебе! Яви милость и отзови детей своих! Я благодарю тебя за этот знак. Значит, дело наше правое. Но ещё не время… Враги наши ещё сильны, они ещё здесь! Я избавлюсь от девчонки и отдам её тебе, о, мой повелитель! Мальчишка придёт к тебе сам, как ты и задумал, о могущественнейший и мудрейший из некогда смертных! Дай мне лишь время, дай время!..

Но змеи и не думали исчезать. Наоборот, появлялись всё новые и новые клубки, расползающиеся по классу, шурша чешуёй. Профессор Трелони недоумённо потрясала рукой с кольцом, безуспешно призывая дух Салазара Слизерина.

Тут Невилл, отчаявшийся стряхнуть змею со своего ботинка, неуклюже спрыгнул со сто–ла и опрокинул ароматическую лампу, в которую Гарри кинул порошок. Масло разлилось по полу, угольки рассыпались, и их сразу же затоптали. Змеи так же внезапно исчезли, как и появились. Паника прекратилась.

Все растерянно оглядывались по сторонам в поисках змей, а потом молча воззрились на прижавшуюся к стене стрекозу, всё ещё стоявшую с вытянутой окольцованной рукой.

— Это не то! – вдруг воскликнул Рон. – У змейки зелёные глаза, а у той на кольце Драко, были синие!

Значит, это второе обручальное кольцо Повелителя Змей! – пронеслось вихрем у Гар–ри в голове. – Это второе кольцо Волана‑де–Морта!

Всех словно парализовало. Ученики с ужасом взирали на профессора Трелони, а она обречённо, но с какой‑то затаённой гордостью смотрела на них.

— Что здесь происходит? – послышался голос профессора Дамблдора. Никто и не заметил, как он появился из люка. За ним стояли МакГонагалл и Снегг.

На лице мыши, обычно носившем отсутствующее выражение, как будто она пребывала где‑то в астрале, появилась злобная гримаса.

— Что? Думаете – загнали меня в угол? Жалкая кучка глупцов, борцы за добро и справедливость… Тёмный Лорд никогда не сдаётся и не проигрывает! Вы все получите по заслугам! А ты, Поттер, – она зыркнула на Гарри, – слишком задержался на этом свете! Но от судьбы не уйдёшь! Я сама предсказала смерть одному из вас от руки другого, но на этот раз это будешь ты! – и она безумно захохотала.

Гарри затрясло от её слов. Он во все глаза уставился на её лицо, искажённое судорогой безумного смеха, скривившей её губы. Дамблдор ловко заклеил ей рот непонятно откуда взявшимся волшебным скотчем, а потом связал верёвками, появившимися из его палочки.

Гарри почувствовал чью‑то руку на плече и оглянулся, с огромным удивлением обнаружив там Снегга.

— Шрам болит? – озабоченно спросил тот.

— Нет… – сказал Гарри, задумавшись на секунду. Снегг с облегчением выдохнул.

— Значит, непосредственной опасности нет, – сказал он Гарри и сам себе.

— А что здесь вообще произошло? – прервала повисшее молчание МакГонагалл.

Рон и Гарри сбивчиво и перебивая друг друга рассказали, что хотели просто подшутить, напугав всех змеями. Это были всего лишь видения, вызываемые дымом порошка кактуса и шалфея. Но ситуация неожиданно вышла из‑под контроля. Летучая мышь попыталась избавиться от змей с помощью кольца Слизерина, чем выдала себя.

Дальше рассказал Симус Финниган, который сразу же догадался выбежать и позвать кого‑нибудь из преподавателей на помощь.

— Да уж, Поттер! Вы как всегда отличились! – голос Снегга вновь стал официально холодным и полным желчи. – Понятие учебной дисциплины и ответственности не для вас! Все свободны, кроме Поттера и Уизли! – скомандовал Снегг. – А от вас двоих понадобятся кое–какие подробности…

Гарри промолчал о том, что это была затея Рона. Он не хотел подставлять друга, тем более старосту.

— Да, но если бы мальчикам не пришло в голову это баловство, неизвестно, сколько ещё профессор Трелони устраивала бы свои козни, – заступилась за них МакГонагалл. – Я ни в коем случае не оправдываю поступка Поттера и Уизли, но в данной ситуации это во благо… Подумать только, снова пособник Того–Кого–Нельзя–Называть в нашей многострадальной школе… – горестно покачала она головой. – Насколько я понимаю, именно Сивилла Трелони была нашим таинственным Анонимом…

— Почему вы так считаете? – недоумённо пожал плечами Снегг.

— Потому что действия Анонима, которым управлял Сами–Знаете–Кто, были направлены на то, чтобы выжить Мисс Найтингейл из школы, выманить её с территории Хогвартса, а заодно и на то, чтобы Гарри выгнали, ведь здесь он под защитой Дамблдора… – пояснила МакГонагалл.

— Извините, а причём здесь Мисс Найтингейл? – задал вполне обоснованный вопрос Гар–ри.

МакГонагалл прикусила язык, сообразив, что сболтнула лишнее.

— У Волана‑де–Морта зуб на Мисс Найтингейл, – спас положение Дамблдор. – А здесь она в безопасности, так же, как и ты.

— Но как он перетянул профессора Трелони на свою сторону? – спросил Рон. – Как? Ко–гда? Почему именно её?

— А вот это, Уизли, нам предстоит выяснить с помощью сыворотки правды, – мрачно отозвался Снегг. – Давайте‑ка отведём её в кабинет директора и обо всём тщательно расспросим.

Все согласились. Летучая мышь осталась безучастна к его словам. Из неё словно выпустили воздух. Она обмякла, сидя за своим столом, связанная и с заклеенным ртом.

— Я думаю, что Волан‑де–Морт каким‑то образом узнал, что пророчество, касавшееся его и Гарри, сделала именно Сивилла Трелони. Он овладел её разумом с помощью Ментального Проникновения, чтобы выяснить подробности пророчества, а потом ему пришло в голову использовать её как шпиона в Хогвартсе, если её сознанием было так легко завладеть и управлять. Но давайте не будем гадать, а пройдём тайным коридором в мой кабинет и там всё выясним. Так будет быстрее, и мы не привлечём лишнего внимания, – предложил Дамблдор. Остальные молчаливо согласились.

Дверь в тайный коридор была закрыта на обычную маггловскую щеколду.

— Вот почему я не мог её открыть с той стороны, когда я пришёл сюда по следам профессора Трелони. – Алохомора не действует против настолько простых засовов. Значит, она и есть наш таинственный Аноним…

— Но зачем ей понадобилось делать гадости Гарри и Мисс Найтингейл? – спросил Рон, абсолютно сбитый с толку.

— Так ведь её же полностью поработил Вы–Знаете–Кто! – раздражённо ответила МакГонагалл, удивляясь чужой непонятливости. – Он парализовал её волю и разум, контролировал её с помощью кольца, подчиняя все её действия своей прихоти.

— Ох, Минерва, если бы ты оказалась права, и если бы это была всего лишь прихоть… Боюсь, что это часть его дьявольского плана, – озабоченно проговорил Дамблдор. – Волан‑де–Морт никогда ничего просто так не делает. Если, а вернее, когда он узнает о втором провале его затеи с кольцами, он найдёт другой способ добраться до Гарри и Мисс Найтингейл. Гарри, как у тебя с Ментальной Блокировкой?

— Всё хорошо, – честно ответил Гарри. – Мисс Найтингейл уже не может проникать в мой разум, и профессор Снегг тоже не может, – добавил он на всякий случай, и не без гордости. – А сплю я вообще без сновидений. – МакГонагалл с удивлением посмотрела на него, как будто не веря, что он в таком юном возрасте хорошо владеет Ментальной Блокировкой.

— Отлично, Гарри. Значит, от тебя он не узнает о том, что Аноним разоблачён, по крайней мере, в самое ближайшее время. Но на всякий случай надо не терять бдительность и оставаться настороже.

— Так всегда Мисс Найтингейл говорит и Злобный Глаз Грюм, – вставил Рон.

— И они правы. Сейчас такое неспокойное время, что надо держать ухо востро.

— А Мисс Найтингейл знает, что Волану‑де–Морту что‑то от неё нужно? – спросил Гарри.

— Хороший вопрос, Гарри, – отозвался Дамблдор. – Нет, не знает. И лучше ей об этом не знать, чтобы лишний раз не волноваться. Здесь она в безопасности. Мы за ней постоянно присматриваем, и я, и профессор Снегг, а если она отлучается в Лондон, её незаметно курирует Римус Люпин. Да даже её пёс, – он многозначительно посмотрел на Гарри, – и тот, я уверен, охраняет её.

При этих словах Дамблдора Снегг неодобрительно хмыкнул, поняв, кого директор имеет в виду. Гарри же стало вроде как поспокойнее на душе. Спрашивать о том, что Волан‑де–Морт имеет против Мелиссы, он не стал даже пытаться. Гарри знал, что не получит ответа на этот вопрос. По крайней мере – сейчас.

Влив стрекозе в рот несколько капель сыворотки правды, они услышали следующее.

Кольцо пришло по почте в первых числах сентября с интересной припиской. Оно было как бы компенсацией от неизвестного поклонника её пророческого дара за то, что её так несправедливо лишили должности учителя Прорицания. Профессор Трелони очень любила драгоценности и была польщена чьим‑то мнением относительно её способностей. Она собиралась просто примерить прекрасную вещицу и отослать её обратно, не смея принять такой дорогой подарок, как произошло что‑то странное. Она объяснила это чувство как выход в астрал. Кольцо прилипло намертво, прикипело к руке, она просто не смогла его снять. Спустя какое‑то время она стала слышать голос в голове, отдающий приказания. Иногда этот голос звучал чаще, иногда реже. Он заставлял её шпионить за Мисс Найтингейл, Гарри и даже Снеггом, сначала просто ходя по школе ночью, а затем передвигаясь по тайному коридору. Письма в Пророк она писала под диктовку голоса, который без труда читал все её мысли, узнавая о происходящем в школе одним из первых и отдавая безмолвные команды.

— А мешочек с травами, вызывающими кошмары, у Гарри под подушкой, – это тоже ваших рук дело? – спросил Рон. – И листья ужовника в карманах наших брюк?

— Да! Хозяин хорошо придумал – сначала рассорить вас, а затем свести Поттера с ума, чтобы его отправили в госпиталь Святого Мунго! А уж там с ним справиться было бы легче лёгкого. У хозяина везде есть свои слуги!.. – торжествовала профессор Трелони, безумная улыбка блуждала на её губах.

Гарри стало нехорошо. Ведь он же был в этом госпитале каких‑нибудь два месяца назад… Он ходил по краю пропасти, не подозревая об этом. А летучая мышь меж тем продолжала:

— Паршивая девчонка Уизли! Сунулась и всё испортила! Оставалось каких‑нибудь три–четыре ночи, и Поттер свихнулся бы окончательно. Хозяин остался бы доволен… Он наградил бы меня своей милостью, приблизил бы к себе, спас бы от прозябания на жалкой учительской должности, от житья в этом гадком Хогвартсе из милости Дамблдора… Кучка жалких надменных глупцов, с кем вы тягаетесь? Переходите на его сторону, пока ещё не поздно. Тёмный Лорд будет рад старым друзьям, – она выразительно посмотрела на Снегга, – да и от новых не откажется, – она скользнула взглядом по Рону и МакГонагалл. Вдруг она вытянула руку с кольцом пред собой, несмотря на верёвки. – Помоги мне, хозяин, помоги!.. – в бессилии завыла она.

— Э–э-э, Сивилла! Вы плохо знаете вашего хозяина! – безжалостно отчеканил Снегг. – Вы не оправдали его надежд, а промашек он не прощает. Вы – отработанный материал. Вы–Знаете–Кто просто использовал вас в своих целях, подчинив себе вашу волю и разум. Так как у вас ничего не вышло, ваш хозяин избавился бы от вас при первой же возможности. Приказал бы вам выпрыгнуть из окна башни, выпить яд, или умереть от сердечного приступа, предсказав себе смерть.

Профессор Трелони потрясённо молчала. У Гарри в голове крутилась какая‑то назойливая неуловимая мысль.

— Кольцо! – вдруг выкрикнул он. – Что вы должны были сделать с кольцом? Подбросить его Мисс Найтингейл? Но как?

— О, это было просто и красиво в своей простоте… Я приручила её глупую сороку. Подкармливала её всякими лакомствами. Она привыкла бесцеремонно влетать сюда сквозь приоткрытое окно. Однажды я должна была забыть кольцо на видном месте, а эта сорока–воровка как миленькая стащила бы его и отнесла хозяйке. Девчонка взяла бы его в руки, чтобы отнести мне, и дело было бы сделано. Прекрасный образец Некаре Аксидентале… если бы не вы двое, – она с ненавистью посмотрела на Гарри и Рона, и шрам сразу же будто огнём обожгло. Но ваш черёд ещё придёт, рано радуетесь. Тёмный Лорд не склонен прощать обиды. Бойтесь его каждую минуту, каждую секунду своей жалкой жизни, ведь она может стать последней… У ВАС НЕТ БУДУЩЕГО, ТОЛЬКО НАСТОЯЩЕЕ. Вы пытаетесь изменить ход событий, а он уже давно задан самой историей, самим Тёмным Лордом… Что вы знаете о будущем? Ничего! А оно уже существует! Всё уже предрешено, уже ничего нельзя исправить! Для вас уже слишком поздно… Вас уже нет, вас никого уже нет… – выкрикнула она безумно и резким движением сбросила с пальца кольцо–змейку. Змейка ожила, зашевелилась, и, прежде чем кто‑нибудь успел что‑то сообразить, сверкнула драгоценными камнями и исчезла за плинтусом. Оба кольца вернулись к своему хозяину. Профессор Трелони обмякла на стуле, потеряв сознание.

Гарри и Рон стояли ни живы ни мертвы, потрясённые словами разоблачённого анонима.

— Ну–ну, мальчики, не всё так плохо, – попытался приободрить их Дамблдор. – Пока вы в школе, вам ничего не грозит.

— Нам что, теперь всю жизнь здесь жить? – огрызнулся Рон. Его вовсе не прельщала такая перспектива.

— Что ж, Уизли, у тебя всегда есть право выбора: либо жить здесь, либо умереть в любом другом месте, – сказал как отрезал Снегг. – Вы не в том положении, когда можно привередничать.

И Рон примолк, понимая, что у него действительно нет выбора.

*** Из Министерства прибыли дознаватели – работники специального отдела, расследующие преступления. Они обыскали личную комнату Сивиллы Трелони и нашли немало интересного. Были обнаружены и мешочек с травами, вызывающими кошмары и галлюцинации, и фотографии Колина Криви, пропавшие из его тумбочки в спальне Гриффиндора. На них Гарри, Драко и Мелисса ловили Пегаса. Одной фотографии не хватало, как раз той, что появилась в газете. Под новой дозой сыворотки правды Мадам Трелони созналась, что это она подбросила Драко записку о том, что он должен был во что бы то ни стало передать кольцо Гарри. Смерть филина Драко была также на её совести. Она разлила в совятне сок цикуты, смешанный с винными дрожжами, и, когда птицы погрузились в летаргию, нашла крупного заметного филина и свернула ему шею.

Хотя прямых улик в пособничестве Волану‑де–Морту против профессора Трелони не бы–ло, её увезли в камеру предварительного заключения, а кабинет Прорицания в Северной башне опечатали.

Гарри почему‑то стало жаль мышь в очках.

— В сущности она же не виновата, что Во… что Ты–Знаешь–Кто выбрал её для осуществления своего плана. Просто в её разум было легче всего проникнуть, потому что она постоянно была готова к выходу в астрал.

— Ага, неплохая! – возмутился Рон. – Особенно в тот момент, когда она кричала, что нас уже никого нет, а мы этого не осознаём, или тогда, когда она сообщила тебе, что ты подзадержался на этом свете. Просто верх великодушия! Она была столь любезна предупредить тебя о том, что хозяин ждёт своего часа! Сама вежливость, сама забота. Лично мне не улыбается сидеть здесь до конца жизни, дожидаясь, когда Ты–Знаешь–Кто соизволит нас всех убить!

— И что же ты предлагаешь? Самим найти его и убить, что ли? И пророчество как раз сбудется. Я его убью, и дело с концом.

— И то лучше, чем сидеть здесь и ждать, когда у Его Величества Тёмного Лорда будет настроение немного поубивать!

— Рон, ну зачем ты так, – постарался вразумить его Гарри. – Шрам у меня не болит, значит пока он спокоен и где‑то далеко. Значит – пока опасности никакой. Его план с кольцами сорвался. Пока он придумает новый, может сто лет пройти.

— А может уже завтра он взорвёт весь Хогвартс к собачьим нарглам с помощью Взрывного заклинания Майор Супер, и останутся от нас рожки да ножки! – Рон впадал в панику. – Только подземелья Снегга и останутся! И почему Распределяющая Шляпа не поместила меня в Слизерин?!

— Рон! У тебя с нервами не всё в порядке! – заявил Гарри. – К тому же нарглы не существуют!

— А у тебя – с головой! Как ты можешь оставаться спокойным, когда вокруг такое творится? Я помню, как ты искал оправдание поступкам Волана‑де–Морта! – Рон даже не заметил, что впервые произнёс это имя вслух. – Ты и профессора Трелони оправдываешь! Они желают тебе смерти, а ты смиренно ищешь причины их ненависти, вместо того, чтобы ответить ударом на удар! Ты когда‑нибудь дождёшься!

— Всё, Рон, хватит! Мисс Найтингейл была права – зло нельзя победить ещё большим злом! – Гарри зажал уши. – Всё, я тебя не слышу. Я ухожу, иначе мы снова поссоримся, – выкрикнул он и выбежал из гостиной, где они сидели вдвоём у камина. Он не знал, куда пойдёт, разрешив своим ногам нести его куда этим двоим заблагорассудится.

Очнулся он уже у неприметного входа в место под лестницей, столкнувшись нос к носу с… Чжоу!

— Э–э-э… Привет! – бодро поздоровался Гарри от растерянности. – Ты что здесь делаешь? Это же наше место… – спросил он как‑то невежливо, ничего умнее ему сразу в голову не пришло.

— Здравствуй, Гарри! – как можно более официально ответила Чжоу. – В данный момент я пытаюсь отсюда выйти, а ты мне мешаешь, перегородив проход. Я понятия не имела, что это ваше место. Тут нигде не написано: Проход воспрещён! Собственность Гарри Поттера, Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер! Прости, пожалуйста, за вторжение на вашу частную территорию и дай мне пройти.

Гарри ещё сильнее растерялся:

— Почему ты так странно со мной разговариваешь? Что‑то случилось?

— Нет, что ты, совсем ничего. Я всего навсего оказалась на третьем месте в конкурсе по твоей милости, о твоём романе с Джинни Уизли судачит вся школа, и ты целуешься с ней прилюдно. А в остальном всё хорошо.

У Гарри просто челюсть отвалилась от целой кучи совершенно нелепых обвинений.

— Во–первых, Чжоу, я не один судил конкурс, поэтому не по моей милости ты оказалась на третьем месте. Ты же разбила три тарелки и вся облилась мыльной водой. Надо было лучше готовиться. Если бы тебя не отвлекал Дин Томас, ты бы гораздо лучше выучила нужные заклинания! Могла бы позвать меня и…

— Я ждала, когда ты подойдёшь! – перебила его Чжоу, – но ты словно приклеился к этой рыжей Уизли, а потом начал с ней при всех целоваться!

— Не передёргивай пожалуйста! Я уже пошёл было к тебе, но вошёл Дин и сразу же к тебе подсел. Что я должен был сделать? Вызвать его на дуэль и сразиться за право сидеть с тобой рядом?

— О, конечно! Сидеть рядом с Джинни и целоваться с ней было гораздо приятнее!

— Что ты заладила одно и то же! Не целовался я с ней! Ну, чмокнула она меня, специально, между прочим. Чтобы Дин видел, что ей на него плевать. Она же с ним до тебя встречалась, и он ушёл к тебе. Сначала Майкл Корнер, потом Дин… Согласись, что Джинни есть, за что тебя не любить.

— Она просто завидует и ревнует. И задание на конкурсе ей досталось самое лёгкое… Ей ты, небось, с удовольствием десять баллов поставил!

— Но она это заслужила!

— Да уж, конечно! Гениальная актриса, суперхозяйка, меднокудрый ангелочек… Ты её так защищаешь! Лучше сразу признайся, что у тебя с ней что‑то есть! Да вся школа об этом говорит. Ни для кого не секрет, что она влюблена в тебя чуть не с самого младенчества. А все эти Майклы и Дины… Это просто попытка забыть тебя! А–а-а! Может, это её любовное зелье, наконец‑то, запоздало подействовало на тебя? Чары Джинни возымели действие?

Гарри просто опешил от несправедливости этих слов, а потом смекнул:

Да ведь она же просто ревнует! Эта мысль заставила его приободриться. Но вслух он сказал:

— Чжоу, всё это глупости. Ты не права, и мне вовсе не нравится Джинни. Она мне как сестра!

— Ага! Гермиона ему как сестра и Джинни тоже… И сколько у тебя сестёр, полшколы? И поцеловал ты Джинни тоже по–сестрински, надо думать? Там в гостиной?

— Что? – не понял Гарри.

— Я слышала краем уха, как Джинни хвалилась Гермионе, что ты её поцеловал! Что ты на это скажешь?

— Да не целовал я её никогда в жизни! Я её просто чмокнул в щёку из чувства глубокой благодарности. Она мне очень помогла… Я вообще никого никогда не целовал, кроме…

— Кому другому это скажи! Я слышала, как Гермиона говорила прошлой весной этой противной Рите Скиттер в кафе, что у тебя была чуть не тысяча девушек!

— И ты поверила в эту чушь?

— В тысячу девушек, конечно, нет. Но дыма без огня не бывает!

— Чжоу, посмотри на меня! Ну какой из меня ловелас? Я даже не красивый!

— Не в красоте дело! В тебе что‑то такое есть, что в тебя влюблена добрая половина младшекурсниц. Харизма, наверное…

— Что‑что? Харизма? – Гарри рассмеялся. Он вспомнил, как Парвати Патил назвала Снегга харизматической личностью. Неужели у меня и у Снегга есть что‑то общее? – подумал он.

— Ты ещё надо мной и смеёшься? Всё! Мне надоело! Я ухожу! – и Чжоу отодвинула обалдевшего Гарри с дороги и вышла из‑под лестницы.

Гарри готов был кого‑нибудь убить от досады, что так до конца и не поговорил в Чжоу. От досады он стукнул по стоящему здесь шкафу кулаком со всей силы, чтобы выпустить пар и уже было кинулся за ней, как снаружи раздался чей‑то очень знакомый зловещий голос, от которого у Гарри мурашки по спине поползли:

— Что это вы делали под лестницей в такое позднее время, мисс Чанг?

Снегг!!!

— Ни–ничего… – послышался испуганный голосок Чжоу. – Я там просто сидела одна, в тишине. Мне надо было подумать, в нашей гостиной всегда так шумно…

— Ах! Вы ещё и думать умеете! Как интересно… А думали вы, очевидно, вслух и очень громко!

— Я… Я разговариваю сама с собой. Иногда. Есть у меня такая привычка, – Чжоу хваталась за соломинку.

— Разговаривали сами с собой? Любопытно… К тому же на разные голоса! У вас, наверное, особый дар, мисс Чанг, или раздвоение личности. Но я в вашу уникальность не верю и всё же предпочитаю проверить. Ученики испокон века использовали это место для тайных любовных свиданий. А вы разве не знали? Действительно странно… Мне ужасно интересно, кого же вы там скрываете… Какого же это молодого человека удостоила своим вниманием наша первая школьная красавица, а? Если это окажется ученик с моего факультета, то, так уж и быть, не буду вас штрафовать! Видите, я строг, но справедлив! Что вы на это скажете? – измывался Снегг.

— Прошу вас, профессор Снегг, там и правда никого нет… Клянусь вам, что я больше нико–гда не покину свою гостиную после девяти вечера! – в голосе девушки сквозили жалобные нотки, но этого было явно мало, чтобы пронять Снегга.

— Тогда я тем более загляну туда, чего же вам бояться, если там никого нет? А что до вашего обещания – так я вам не верю. Раньше надо было думать, а не шататься по школе! – И Снегг вошёл в неприметную дверцу.

…мысли вихрем проносились в голове Гарри. Почему он не взял с собой мантию–невидимку? Ведь сколько раз убеждался, что без неё ночью никак не обойтись! И палочки нет… Хотя он понятия не имел, что можно сделать со Снеггом, даже имея в руках палочку. Ну всё! Теперь Снегг точно оштрафует его на сто очков, памятуя о том, как он поставил его на место с помощью Ментальной Блокировки! У него появился замечательный шанс отомстить, и Снегг своего не упустит. Да ещё это злополучное место, с которым у Снегга связаны не самые лучшие воспоминания, ведь именно здесь много лет назад он поймал Мелиссу и Чарли. Он не станет слушать никаких отговорок и в жизни не поверит, что они с Чжоу случайно встретились здесь. Ещё и ославит на весь свет! На удачу Гарри лихорадочно зашарил по карманам, и вдруг его пальцы что‑то нащупали. Стеклянный Шарик Слепоты! Он подобрал его в кабинете Защиты в самом начале года и совсем забыл о нём!

Я спасён! – у Гарри отлегло от сердца, и он встал в темноту за шкаф, занеся руку над головой.

— Люмос! – сказал снаружи Снегг и вошёл внутрь, щурясь и согнувшись чуть не пополам.

Гарри резко выбросил вперёд руку с шариком и зажмурился. Шарик взорвался с лёгким хлопком над головой Снегга и осыпал его белыми искрами. Пока Снегг соображал, что произошло, Гарри юркнул мимо него в проход и, схватив застывшую Чжоу за руку, кинулся прочь.

— Куда мы так несёмся? – прокричала ему Чжоу в ухо, после того, как они проскакали ползамка на одном дыхании.

— Не знаю, куда‑нибудь подальше от Снегга, – отозвался Гарри, немного притормаживая.

В итоге они оказались в вечно пустом Зале Славы. Задыхаясь от быстрого бега, они по–падали на колени на ковёр у огромного камина и от облегчения начали хохотать как безумные, оттого что всё обошлось.

— Я думала – всё! Снегг нас выгонит из школы за нарушение школьных правил, – призналась Чжоу, стараясь выровнять дыхание.

— Но мы же ничего не нарушили! Кроме разве что того, что не сидели по своим гостиным после девяти вечера.

— А ты докажи это Снеггу! Он не упустил бы случая ославить нас на всю школу, напридумывал бы красочных подробностей от себя, прочитал бы лекции по несоблюдению дисциплины и вообще… сделал бы неправильные выводы.

— Да? Ты так считаешь? – Активно захлопал глазами Гарри, усиленно делая вид, что он не понимает, что она имеет в виду. – Какие такие неправильные выводы?

— Ну… Что у нас любовное свидание…

— А что, со стороны это было похоже на любовное свидание? – Гарри нравилось смотреть, как Чжоу мило краснеет, и подливал масла в огонь.

— Снегг бы так подумал…

— Что у нас с тобой любовное свидание?

— Да! Да! Да! – не выдержала Чжоу и вскочила с места. – Что, фраза любовное свидание сегодня твоя любимая? Перестань меня смущать, а то я уйду!

Тем не менее она никуда не ушла, а села рядом с Гарри на диван. Почти рядом. Они немного помолчали, не зная, с чего начать разговор. Гарри недоумевал, куда девалось всё его остроумие при виде Чжоу? Где его словоохотливость? Он словно язык проглотил.

— Гарри…

— Чжоу… – раздалось одновременно.

— Говори ты первая.

— Нет, лучше ты.

— Я хотел поговорить о матче, который скоро состоится. Ведь участвуют наши команды…

— Ой, и я подумала о том же… Ты прямо мои мысли читаешь! Ты, часом, не ментолегус? – совершенно случайно попала Чжоу в яблочко, назвав Гарри ментолегусом, хотя в тот момент он и не думал читать её мысли.

— Я хотел предложить… сказать, что… давай останемся друзьями несмотря ни на что… Кто бы ни выиграл…Давай играть честно, и будь что будет. Я не хочу портить с тобой отношения… – выпалил Гарри на одном дыхании.

— Принимается! – ответила Чжоу радостно. – Мне эта мысль уже давно покоя не даёт! А сейчас ты это предложил, и у меня даже от сердца отлегло.

— Договорились?

— Договорились!

Чжоу протянула Гарри руку для рукопожатия, чтобы скрепить их договор, а он вместо то–го, чтобы пожать, неожиданно для самого себя поцеловал её руку. Чжоу вздрогнула, но руки не отняла. Она изумлённо смотрела на Гарри широко раскрытыми глазами. Гарри сам испугался того, что сделал. Он почувствовал неловкость и странное смущение.

— Мне ещё никто никогда не целовал руку… Правда… Это так странно, но чертовски приятно, – и Чжоу ободряюще улыбнулась ему, открыто, по–доброму, а не лукаво, как обычно. У неё были ровные белые зубы и чуть коротковатая верхняя губа. А на носу было ровно восемь веснушек… Сердце Гарри на секунду остановилось, дёрнулось и рухнуло вниз с большой высоты, разочарованно разбившись на мелкие кусочки.

Потому что в этот самый момент надо было обязательно появиться Пивзу!

— Ага! – заорал он на всю школу, вылетев из стены. – Нарушители! Свидание! Любовное свидание!

— Да тише ты! – зашикал на него Гарри, но добился прямо противоположного эффекта.

— Конечно–конечно! Я же тише воды, ниже травы. Я скромно удаляюсь и не буду вам ме–шать. Я никому ничего не скажу… Я НИКОМУ НЕ СКАЖУ, ЧТО У ПОТТЕРА И ЧАНГ ЛЮБОВНОЕ СВИДАНИЕ! – заорал Пивз во всю силу своих лёгких.

Если бы в этот момент Гарри мог провалиться сквозь землю, он бы непременно нажал на рычаг люка, даже под угрозой того, что он попадёт прямиком в подземелья Снегга. Чжоу наверняка мечтала о том же самом.

— Где‑то здесь был Кровавый Барон… – промямлила девушка, хватаясь за это имя как утопающий за соломинку. Кровавый Барон был единственным, кого Пивз боялся.

— Да врёшь ты всё! Ты просто хочешь от меня избавиться, чтобы я не мог подсмотреть, как вы целуетесь!

— Это неправда! – негодующе закричал Гарри. – Мы не целовались!

— А чем докажешь? Если я этого не видел, то это не значит, что вы не целовались! – радо–стно заключил Пивз.

Угораздило же его появиться в такой неподходящий момент! Впрочем, Пивз всегда появляется не вовремя… Завтра вся школа будет знать, что мы якобы целовались. Если учесть упорные слухи о том, что я встречаюсь с Джинни, то меня ожидает весёленькая жизнь! Да он ещё и наврёт с три короба… Лучше бы нас сразу Снегг поймал под лестницей, это всё же не Пивз… – обречённо подумал Гарри. На Чжоу лица не было.

Вдруг из старого дуэльного кубка бесшумно появился… Кровавый Барон! Пивз делал мёртвую петлю под потолком и не замечал своего злейшего врага, самозабвенно распевая свежесочинённые куплеты ни в склад, ни в лад:

Поттер и Чанг!

Сладкая парочка – червяк да козявочка!

Сладкая парочка – баран да ярочка!

Поттер и Чанг!

Никогда в жизни Гарри так не рад был видеть привидение, да ещё из подвалов Слизерина. Кровавый Барон проплыл мимо, и их обдало холодом. Пивз в последний момент увидел приближающуюся опасность в лице своего злейшего врага. Завывая как пожарная сирена, он кинулся прочь, и его с чавканьем втянуло обратно в стену. Кровавый Барон не стал его догонять. Он сделал круг почёта под потолком Зала Славы и медленно исчез в облюбованном им кубке.

— Уф! Легко отделались, – перевёл дух Гарри. – Этот гадкий полтергейст мог запросто всю школу разбудить…

— Ага… – кисло согласилась Чжоу. – А ты представляешь, что будет завтра утром? Можно подумать, он будет молчать. Эта зараза растрезвонит на весь свет, что нас здесь видел, да ещё и наврёт с три короба, мерин сивый. Уж он молчать не будет…

Об этом Гарри не подумал.

— Лучше пойдём отсюда, – дёрнула его Чжоу за рукав. – А то для полного счастья ещё Филч явится, привлечённый криками этого летающего недоразумения. Да и поздно уже. Пора.

— Ну да… – неохотно согласился Гарри.

Наверху главной лестницы они попрощались, разойдясь в разные стороны по своим факультетским гостиным.

— Спокойной ночи, – улыбнулась ему на прощание Чжоу.

— До завтра, – откликнулся Гарри и, немного отойдя, вспомнил и добавил:

— В следующий раз я обязательно поставлю тебе десять баллов!

И темноты послышался мелодичный смех Чжоу и тихое Спасибо!

В гостиную Гарри летел как на крыльях. Сообщив Полной Даме странный пароль Двенадцать человек на сундук мертвеца, придуманный Гермионой, обожавшей маггловские книжки, он вбежал в гостиную.

В полутьме две фигуры проворно отскочили друг от друга. Гарри с изумлением узнал …Рона и Гермиону!

— А–а-а… Э–э-э…Извините! – Гарри не нашёлся, что ещё сказать. Он им явно помешал, ввалившись в гостиную не вовремя.

— Ты как всегда вовремя, друг! – саркастически отозвался Рон. – Ты всегда появляешься в нужное время в нужном месте!

Красная как помидор Гермиона не нашлась, что сказать, и просто отвернулась, чтобы не смотреть на Гарри.

— Извините ещё раз, что помешал! Я, пожалуй, спать пойду! – Гарри не знал, как сгладить неловкость.

— Мы думали, ты уже давно спишь, – подала голос Гермиона, чтобы что‑то сказать.

— А я думал, что вы так волновались обо мне, что решили дождаться моего прихода в гостиной! Разве было не так? Я огорчён. Вы совсем меня не любите… – сострил Гарри и пошёл спать.

Везёт же им – на одном факультете учатся… И, наконец‑то, они разобрались в своих отношениях. Кажется. Хоть это радует… – думал он, засыпая.

*** На следующий день вечером после большущего перерыва состоялось первое занятие ДА в этом году. Как и обещала, Мисс Найтингейл пришла в Нужную комнату к семи вечера, чтобы на первых порах помочь Гарри с Ментальной Блокировкой. Пришли все оставшиеся члены ДА, за исключением Мариэтты Эджкомб, кудрявой подруги Чжоу, выдавшей их в прошлом году Амбриджихе. Они тренировались довольно долго, но уходить никому не хотелось. Только сейчас Гарри понял, как ему не хватало этих встреч, и немедленно решил возобновить их занятия.

— Что‑то мы сегодня задержались, ребятки! Время‑то уже половина одиннадцатого! А дежурит сегодня профессор Снегг. И это плохо, потому что он уже неделю не в духе из‑за того, что я заморозила Драко. Поэтому палочки не зажигать, уходим аккуратно, осторожно, быстро и бесшумно, НЕВИЛЛ! – повысила она голос, потому что как раз в этот момент тот зацепился ногой за ножку столика и рухнул на пол с таким грохотом, что Хогвартс содрогнулся от подземелий до башен. – Я иду первая, вы за мной. И идите, пожалуйста, молча. – Мелисса тихонько открыла дверь и вышла, чуть шурша мантией. Остальные потянулись за ней тройками – сначала Гарри, Рон и Гермиона, за ними Джинни с Луной и Невилл, потом Чжоу, Дин и Симус, а потом уже все остальные.

Мелисса почти неслышно скользила по коридору, внимательно вглядываясь в его черноту и подавая знак остальным следовать за ней. Было что‑то зловещее в том, как они молча шли по коридору, внимательно прислушиваясь к тишине вокруг.

— ЧПОК! – Из кованого сундука с хлопком вылетел Пивз, как всегда вовремя, и сходу заорал:

— Профессор Снегг! Профессор Снегг, я вижу нарушителя! И не одного, а целую кучу! Мисс Найтингейл, Поттер, двое Уизли, Грейнджер, двое Патил, Лавгуд, Долгопупс, Чанг, Томас, Финниган, Финч–Флетчтли, Боунс, Эббот, МакМиллан, Бут, Гольдштейн… – Пивз ощерился зубастой усмешкой. – Да их тут столько, что у меня пальцев не хватит на руках и ногах, чтобы их подсчитать!!! – И он продемонстрировал целый веер пальцев на руках и ногах, начав читать очередной хромой стишок:

Нарушителям – бой!

Профессор Снегг будет злой!

Как увидит он вас,

Штраф наложит тот час!

— Ну, Пивз, ты сам напросился! – Мисс Найтингейл достала из кармана хрустальный колокольчик и тихонько в него позвонила. Пивза сразу же как ветром сдуло. Но было слишком поздно. На лестнице послышались шаги, и вся процессия, гуськом пробиравшаяся по коридору, нос к длинному носу столкнулась со Снеггом.

— О, кого я вижу, господа! Целая куча фанатов Мисс Найтингейл под её собственным предводительством! Так–так–так… И откуда это вы шествуете, друзья мои? (Рон пробормотал что‑то, очень подозрительно похожее на Гусь свинье не товарищ, но Снегг, к счастью, этого не услышал, слишком занятый своим сарказмом.) Под покровом ночи, тайно, скрываясь ото всех… Нет, ну я понимаю, Поттер, Уизли, Грейнджер – это типичные нарушители. Но вы, Мисс Боунс? Как вы могли? А вы, Мисс Эббот? А вы, Финч–Флетчтли? И это примерные ученики, некогда примерные… Да к тому же половина из вас старосты… Что же мне с вами делать? Снять с каждого очков по… пятнадцать? А старост при этом оштрафовать в двойном размере? Сколько тогда лишится Гриффиндор? Каких‑то сто пятьдесят жалких очков? Ай–яй–яй! И Когтевран лишится, и даже туповатый Пуффендуй… А кто тут из Слизерина? Что, совсем никого? Ну надо же. Какое разочарование! Правда, на самом деле я рад. Наконец‑то Слизерин победит в межфакультетском соревновании. Как давно я этого ждал, господа. Спасибо за такой щедрый подарок к прошедшему Рождеству. Это вас я должен благодарить, мисс Найтингейл? Если уж вы предводительствуете над этими юными заблудшими душами, они вам должны сказать спасибо за незначительную потерю очков, которую принесла им прогулка с вами… – Снегг гнусно улыбнулся своими жёлтыми зубами. Мелисса молча взирала на него, дожидаясь, пока его красноречие исчерпает себя. Она как‑то странно оценивающе посмотрела на него и, ни слова не говоря, щёлкнула пальцами прямо перед его длинным носом. У Снегга на какое‑то время остекленели глаза, Мелисса успела громко шепнуть им:

— Бегите, только тихо! На какое‑то время я его нейтрализовала. Надеюсь, у вас хватит ума не болтать об этом на каждом углу.

Дважды ей повторять не пришлось. Все кинулись врассыпную. Гарри чуть притормозил у подножия лестницы, встав за дверью – любопытство пересилило страх потерять очки. К тому же, его одного Снегг оштрафовал бы всего на пятнадцать.

Снегг быстро очнулся и понёс какую‑то чушь:

— Мисс Найтингейл, вы сегодня чудесно выглядите! Как вы тут оказались? Решили прогуляться перед сном? И я тоже… Позвольте мне проводить вас до вашей комнаты, а то на этой старой лестнице столько ловушек, что вы можете случайно подвернуть свою божественную ножку!

— Благодарю вас за вашу искреннюю заботу, Северус, но я как‑нибудь доберусь до своей комнаты сама. Вам нельзя забывать о долге. Вы ведь дежурный учитель, вы должны осмотреть весь этаж. А вдруг там полно нарушителей? – Мелисса как‑то странно говорила, как будто Снегг не совсем нормальный.

— А как же вы? Мой долг велит мне, прежде всего, проводит женщину, защитить её. Я настаиваю.

— Нет–нет, что вы, – Мелисса как‑то странно хихикнула. – Больше всего в мужчинах я ценю обязательность. Идите и выполняйте свой долг.

— Ну, если таково ваше желание…

— Да, именно таково. Спокойной ночи, дорогой Северус.

— Ещё одна спокойная ночь… Желаю и вам того же, моя милая! Позвольте поцеловать ва–шу ручку на прощание!

— Нет, вот это уже слишком. Как‑нибудь потом. – И Мелисса вприпрыжку спустилась с лестницы, картинно закатывая глаза.

— Мамочки, какие же мужчины остолопы! – в сердцах произнесла она. – Он даже и не понял, что случилось…

Гарри ещё долго слышал злой цокот её каблучков, гулко раздающийся в пустом коридоре.

Что это такое она сделала со Снеггом? Какое заклинание применила? Он в жизни так не разговаривал… Позвольте поцеловать вашу ручку, очаровательная ножка… напился он, что ли? Не похоже. Сначала‑то он был вполне нормальный, противный по норме… Надо над этим подумать на досуге… – И Гарри побежал к себе.

Когда в субботу за завтраком влетели почтовые совы, большая министерская сова с окра–шенными в жёлтый цвет лапами сбросила Мелиссе на голову жёлтоватый свиток. Гарри уже видел подобные свитки и знал, что там находится уведомление о штрафе. Снегг, неизменно сидящий рядом с Мелиссой, попытался заглянуть в её письмо, но Мисс Найтингейл ловко отгородилась от него широким рукавом мантии. Снегг остался весьма недоволен, уткнувшись длинным носом в газету.

На Ориентировании в этот раз они прошли маховик времени. Хотя Гермиона и Гарри уже знали, что это такое, и как он действует, слушать объяснение было всё равно интересно, потому что Мелисса рассказала много нового.

— Маховик времени очень удобная штука, он полезен и интересен, но вместе с тем он очень коварен и опасен, пользоваться им надо умеючи. Многие сходили с ума, постоянно возвращаясь в то время, когда они были счастливы, чтобы хотя бы посмотреть на это со стороны. Кто‑то забывал о времени и не успевал вернуться, кто‑то путал реальность и прошлое и бесследно пропадал, зависнув где‑то между прошлым, настоящим и будущим кто‑то по неосторожности встречал сам себя и даже убивал, считая двойника происками тёмных сил…

Обращаться с волшебными предметами надо очень осторожно. Многие уступали соблазну изменить что‑нибудь в своём прошлом, зная, что ожидает их в будущем, и это приводило к непредвиденным ужасающим последствиям, даже если человек изначально руководствовался хорошими намерениями. Так Манфред Шестипалый, у него было шесть пальцев на левой руке, спас своего маленького сына от смерти под копытами понёсшей лошади, вернувшись в прошлое. А сын вырос и стал одним из самых кровавых убийц в истории, убившем кроме родного отца ещё несколько человек. Вам он известен под именем Кровавого Барона.

В аудитории заахали. Одно упоминание имени Кровавого Барона внушило всем, что с маховиком времени шутки плохи.

— Мисс Найтингейл, – спросила любознательная Гермиона. – А разве нельзя, скажем, разоблачить преступника с помощью маховика, вернувшись в прошлое и подсмотрев, кто на самом деле совершил преступление?

— А вот этого, Гермиона, как раз нельзя сделать. Отправиться можно только в своё собственное прошлое. В прошлое другого человека попасть нельзя. Его можно увидеть с помощью омута памяти, или зеркала памяти, или с помощью Ментального Проникновения, но попасть в него нельзя, – разочаровала Гермиону учительница.

На второй части Ориентирования Мисс Найтигейл достала из сумки какое‑то пыльное свёрнутое не то покрывало, не то ковровую дорожку.

— А это что? Мини–ковёр–самолёт? – спросил Гарри со смешочком.

— Нет, Гарри, ты не угадал. Но эта вещь не менее полезна, чем ковёр–самолёт. Это ковёр–мост. Особую важность он представляет для тех, кто не умеет трансгрессировать. Это – волшебная дорожка для прохода по недоступным местам – по болоту, через пропасть, через реку. Она безразмерная – какой бы широкой ни была пропасть или речка, дорожка достанет до другого берега. Просто расстилаешь её рывком, – Мелисса резко дёрнула за край коврика, развернув его по всей длине, и он затвердел прямо в воздухе, над крайним рядом свободных столов, достав до самой противоположной стены, – и вуаля – по ней можно идти. Чжоу, опробуйте‑ка наш подвесной мост!

Чжоу легко вспорхнула со своего места, взлетела на стул, с него – на парту, а потом – и на ковёр–мост. Девушка осторожно прошлась от одной стены библиотеки до другой по всей длине волшебной подвесной дорожки, разведя в сторону руки как воздушная гимнастка и ловко балансируя. Потом она, осмелев, аккуратненько попрыгала на ней, чуть–чуть пробежалась, и, потеряв равновесие, чуть не свалилась на голову Невиллу, но её вовремя поймал Ромуальд Бейзфорд – здоровяк с четвёртого курса. Он расплылся в довольной улыбке – не каждый день ловишь первых школьных красавиц. Гарри почувствовал досаду. Он бы многое отдал за то, чтобы оказаться на месте Ромуальда и иметь возможность хотя бы на несколько секунд обнять Чжоу. До конца занятия он пребывал в мрачном настроении по этому поводу.

После занятия Мелисса подошла к обиженному на судьбу Гарри:

— Ну, что, Гарри, пришло время выполнить моё обещание.

— Какое? – спросил он без особого энтузиазма.

— Провести мастер–класс по полётам на метле.

— Вы правда меня научите? – настроение мгновенно поднялось, став из мрачно–фиолетового ярко–оранжевым.

— Всему, что сама умею. Я же обещала. Если у тебя нет никаких планов на сегодня, то иди переодевайся. И подбери себе старенькую метлу получше. Кстати, Молнию не забудь.

Гарри бегом прибежал в гостиницу, раздеваясь на ходу.

— Что это ещё за стриптиз, Гарри? – пошутила Джинни.

— Тороплюсь на площадку для квиддича.

— Разве сегодня тренировка? Как я могла забыть? – всполошилась Джинни.

— Сегодня тренировка лично у меня. Мне Мисс Найтингейл обещала показать пару приёмов.

— Именно тебе? Что‑то странно получается, Гарри. Ментальной Блокировке она обучает именно тебя, а вот теперь и спец–приёмам…

— Ментальной Блокировке она меня учила по просьбе Дамблдора, а этим приёмам она обещала меня научить ещё в ноябре. Я кое‑что для неё делал, не могу сказать…

— Что‑то ты темнишь! Если бы Аноним не оказался приспешником Того–Кого–Нельзя–Называть, по чьей указке писал свои статейки, я бы подумала, что в них не всё ложь, я имею в виду тебя и её…

— Джинни, ты в своём уме? Я, между прочим, для вас же стараюсь! Я и так летать умею, а вот вас надо тренировать. Парочка оригинальных приёмов не помешает всей команде, в которой пять новых игроков. Вас‑то мне же и тренировать потом.

Джинни пожала плечами и отошла.

А Гарри подумал, насколько он был искренним. Вообще‑то отговорка, что он потом будет обучать новым приёмам свою команду, пришла ему в голову только что. Он был бы не прочь и просто полетать с Мелиссой. Когда их занятия по Ментальной Блокировке закончились, он почти сожалел, что так быстро всему научился. А полётные тренировки были возможностью побыть с Мелиссой чаще и дольше.

Неужели Джинни в чём‑то права? – ему даже нехорошо стало от этой мысли, и Гарри откинул её как бесперспективную, чтобы не терзаться всякой ерундой, не заниматься самокопанием и не забивать себе голову.

…Они шли на поле для квиддича. День был промозглый и сырой, словно осенью. Гарри нёс две метлы, свою Молнию и старенький, не раз побывавший в починке Чистомёт 5.

— Ничего новее не нашлось, – Развёл Гарри руками. – Школьные мётлы просто в плачевном состоянии, так Мадам Трюк сказала.

— Надо пожаловаться в школьный совет. Люциус Малфой у нас богатый, пусть немного раскошелится. – Мелисса полюбовалась на метлу Гарри. – Замечательная у тебя метла! – коротко высказалась она, вложив в эту фразу всё своё восхищение.

— Это мне Сириус подарил. У меня был Нимбус 2000, но его разбила своими ветвями гремучая ива, когда я сорвался и упал…

— Гремучая ива… сорвался… – округлила глаза Мелисса.

— Это долгая история. Вы Сириуса попросите, он вам расскажет. Это из‑за него я упал. В собачьем обличье он пришёл посмотреть, как я играю, а я принял его за грима, предвестника смерти, и жутко испугался! А потом появились дементоры и… Вам и правда лучше попросить Сириуса вам всё это рассказал, а то это надолго.

— Чувствуется, что на учёбу у тебя уходит гораздо меньше времени, чем на разного рода приключения.

— Бывает, – потупился Гарри. – Но ведь и вы в школе тоже паинькой не были!

— Да уж! В мои времена бытовала шутка, что Дамблдор поседел на наших с Чарли проделках. Слабительное, добавленное в сок, шнурки, превращающиеся в червяков, улетающие мётлы, самонаводящиеся снежки зимой, делающие ошибки перья, ожившее слепое чучело для дуэльной тренировки заклинаний… С тех пор эти проделки стали классикой. – Она углубилась в воспоминания, взгляд её стал мечтательным и несфокусированным. – Эх, и зачем люди вырастают? – Задала она риторический вопрос неизвестно кому. – Никогда не стремись повзрослеть, Гарри… Нет ничего лучше детства… Ну что, начнём, пожалуй?

Изящно оседлав метлу, Мисс Найтингейл с лёгкостью сделала мёртвую петлю, потом бочку, потом развернулась, вошла в безумный вираж и в полуметре от земли выровняла метлу, продемонстрировав безупречный финт Вронского.

— Ну, тебе есть, чему у меня поучиться? – горделиво спросила Мисс Найтингейл.

У Гарри аж дух захватило, когда он смотрел на неё. Мелисса была самым что ни на есть настоящим профессионалом. Она сделала бы честь национальной сборной Англии.

— Вы и правда родились в воздухе! – зашёлся от искреннего восторга Гарри. – Вытворять такое на Чистомёте – чистое самоубийство. Вам просто нет равных! И вам запретили играть в квиддич?! Они в своём Министерстве просто ненормальные!

— Ты только сейчас это понял? – кисло откликнулась Мелисса, потому что Гарри наступил ей на любимую мозоль. – Ладно, не перехвали. Начнём?

Они немного полетали, стараясь выхватить снитч друг у друга из‑под носа. Гарри держался на уровне, но в основном за счёт того, что он летал на Молнии, а Мелисса на дряхлом Чистомёте, из которого уже прутья сыпались. Вот Мелисса последний раз поймала золотой мячик, задев при этом Гарри по носу, и скомандовала:

— Вниз!

Они приземлились.

— Ты хорошо летаешь, но всё же для того, чтобы стать профессионалом, тебе нужно мно–гому учиться. Технику полёта надо оттачивать, тренировать ловкость, внимание, интуицию. Нужно чувствовать соперника, предугадывая его следующее движение, его действие. И тогда в тебя никогда не попадёт бладжер, и не сшибёт с метлы разогнавшийся охотник. Надо не просто выполнять свою роль в игре и ловить снитч, ведь действия ловца как бы оторваны от игры, у него своя цель, и он лишь краем уха слышит, кто кому забил. При всём при этом нужно научиться быть частью игры, надо жить в ней, видя всё происходящее со стороны, как будто душа отлетает от тела и видит всё сверху. Тогда ты не поймаешь снитч раньше времени, когда твоя команда сильно проигрывает по очкам. Это сложно. Этому годами учатся, но именно это умение отличает профессионального игрока от любителя школьного уровня. Истинное чутьё игрока – это чувствовать колебания воздуха.

Для начала мы будем тренировать ловкость. Имей в виду, что условия я для тебя создам самые жёсткие.

И это было ещё мягко сказано. Мелисса пересадила Гарри на Чистомёт, сама же взяла его Молнию, да ещё и надела его мантию–невидимку, прикрыв метлу её полами.

— Уворачивайся от меня в воздухе, резко меняй траекторию полёта, закладывай бочки, виражи, входи в штопор, делай всё что угодно, но не давайся мне. Представь, что ты спасаешься от бладжера. Ускользай любой ценой. – И она исчезла под мантией.

Что тут началось…

Гарри носился над полем, резко сворачивая, взмывая вверх и падая камнем вниз. Он делал резкий разворот на сто восемьдесят градусов, прижимаясь к метле всем телом, чтобы его не снесло вихрем воздуха, который он сам же поднял. Но всё было бесполезно. Мелисса неизменно нагоняла его и исподтишка дёргала за штанину, накидывала ему на голову капюшон мантии, а один раз даже умудрилась снять с него очки, слегка задев по лицу рукавом.

Когда они закончили, и недовольный своими неважными успехами Гарри спрыгнул с метлы, рядом материализовалась Мелисса, сняв мантию–невидимку.

— Конечно, хорошо вам на моей Молнии, – обиженно засопел Гарри. – Вы в любом случае Чистомёт нагоните.

— Фу, какой ты! Ты думал, что у тебя сразу всё получится? Э–э-э, нет, дружок. На Чистомёт я тебя пересадила, чтобы усложнить задачу. Научись уходить от погони на нём, а уж на Молнии ты и с закрытыми глазами уйдёшь от бладжера. Как же по твоему играют когтевранцы? Они все на Чистомётах. И при этом умудряются выигрывать у слизеринцев, у которых Нимбусы 2001. Дело не в метле, Гарри, а в умении. Ладно, не дуйся. Теперь давай наоборот. Забирай Молнию и мантию. Будешь меня догонять. Представь, что я – снитч–переросток… Ну, мутант!

Гарри рассмеялся, а про себя подумал, что где уж ей уйти от погони на жалком антикварном Чистомёте. Но не тут‑то было!

Мелисса красиво и легко уходила от него, шестым чувством угадывая, где он, с какой стороны к ней подбирается. Она выделывала такие немыслимые выкрутасы, что у него просто перед глазами рябило. Вот широкая мёртвая петля переходит в бочку, вот вертикальный спиральный винт и резкая свечка… На своей суперметле Гарри не мог не просто поймать Мисс Найтингейл, он даже приблизиться к ней не мог.

Через полчаса лихорадочного метания по небу Гарри совсем обессилел. Какой там снитч! Мячик и десятой частью таких приёмов не пользовался.

— Что ж, хватит на сегодня, – милостиво отпустила его Мисс Найтингейл. – Всему научишься, если захочешь. Способности у тебя есть, а это немаловажно. Нужно только их развивать. Ещё станешь международной звездой квиддича, команды за тебя драться будут! – она потрепала его по макушке и ободряюще улыбнулась.

— Но летать так, как вы, я всё равно никогда не буду. Вы рождены для квиддича. Вы летае–те лучше всех, кого я когда‑либо видел на метле. Два года назад я был на финале кубка. Даже там так не летали…

— Хватит тебе льстить, а то возгоржусь и не буду тебя учить, скажу, что ты недостоин мое–го внимания.

— Вы говорите прямо как Снегг. Он тоже часто употребляет эту фразу. Как ученик вы недостойны моего внимания, Поттер. Я не буду тратить своё драгоценное время на такую бездарность, как вы… – Гарри довольно похоже изобразил его интонацию и желчный тон. Они вместе рассмеялись.

Гарри подумал, что есть люди, с которыми приятно вместе смеяться, и есть такие, с кем он не хотел бы делиться своим смехом. С Мелиссой было удивительно приятно смеяться вместе.

— Да, Северус иногда немного перегибает палку…

— Немного? Иногда? Да он самый высокомерный из всех, кого я знаю, не считая, разве что, Малфоя–старшего. И чем это он, интересно, гордится?

— Я думаю, что не гордится. Он чувствует себя обделённым. Я не знаю, что произошло в его жизни, но во время моей учёбы он был немного другим. Не жизнерадостным, конечно, и не излучающим оптимизм, но, по крайней мере, он умел смеяться. А теперь он и улыбается‑то с трудом. Раньше он был более открытым, более дружелюбным.

— К вам‑то он и сейчас хорошо относится, а вот к остальным… Будто мы грязь под его ногтями. Сириуса он ненавидит, Люпина презирает, других учителей с трудом терпит… Уважает он только Дамблдора, но его нельзя не уважать. А за человека, равного ему, он считает только вас.

— Просто он мне немного покровительствует на правах старшего и более опытного. По–могает мне с работой и… и всё такое.

— Ага, немного, да он за вами по пятам ходит, как собачонка!

— Гарри, – предостерегающе повысила голос Мелисса. – Ты забываешься!

— Извините! – до Гарри толко сейчас дошло, что он разговаривает с учителем и об учителе, явно перейдя границы дозволенного. С Мелиссой было до того легко, что он сразу же забывал, что она – преподаватель, а он – ученик. С ней можно было говорить на любую тему, но только до тех пор, пока Гарри не забывался и не говорил что‑нибудь явно недозволенное.

У самого сарая с мётлами их встретила Мадам Трюк.

— Мисс Найтингейл, я хотела бы с вами поговорить, – неожиданно сказала она.

— Иди, Гарри, а мы побеседуем, – отослала его Мелисса.

О чём это они могут говорить? – ломал голову Гарри, поставив мётлы в сарай и воз–вращаясь к себе в гостиную. – Вроде бы они не особенно общаются. Не о квиддиче же им говорить, в самом деле! – ни к какому выводу Гарри так и не пришёл, но твёрдо решил научиться всему, что умеет Мелисса. Он уже прикидывал про себя, как он будет объяснять новые приёмы своей команде.

Они тренировались через день, чтобы успеть к следующему матчу с Когтевраном закрепить все его новые умения. У Гарри же тренировки получались каждый день, потому что он ещё и тренировал свою команду. Получалось не безупречно, конечно, но всё же лучше, чем на самых первых тренировках осенью. Он только сетовал на старые мётлы, неповоротливые, тряские и себе на уме.

С Мисс Найтингейл он вскоре освоил и мёртвую петлю, переходящую в восьмёрку, и горизонтальную бочку на бешеной скорости, и ввинчивающуюся свечку, и вертикальный взлёт без рук. Теперь в полёте он мог развернуться на метле задом на перёд на полной скорости – но это уже так, для куража.

Мисс Найтингейл была им довольна.

— Теперь тебя хоть в Междуволшебную Лигу Чемпионов! С кем там у вас следующая игра? С Когтевраном? Похоже, у них нет шансов. Ты ведь ещё и свою команду тренируешь по нашей схеме? Посмотрим, как вы себя проявите. Для успеха у вас есть всё. Вряд ли какая‑то школьная команда использовала в своих играх приёмы, подобные тем, которым я тебя обучила. Ох, чуть не забыла. На днях привезут новые мётлы Скорость. Не самые популярные и новые, конечно, у них есть свои недостатки, но учти, что это и не Чистомёты 7. Проведи пару тренировок на новых мётлах, чтобы ребята к ним привыкли, но также учти, что когтевранцы тоже будут на новых мётлах. Имей в виду и предупреди своих.

Возвращаясь в свою башню, Гарри вспоминал, и не без удовольствия, как Слизерин полу–чил сокрушительное поражение от Пуффендуя в минувшее воскресенье. Над Драко и его Лучом Света потешалась вся школа. Только один Гарри знал, что виноват вовсе не Драко, и не его злополучная новомодная метла, а замаскированный под неё старенький чиненный–перечиненный Чистомёт 5, вышедший из мастерской эльфов неузнаваемым.

После игры Драко орал, топал ногами, брызгал слюной и клялся, что подаст в суд на компанию Летайте с нами, производящую мётлы.

— Вот так‑то верить рекламе, – назидательно говорил Рон с умным видом. – Сам виноват! Купил кота в мешке. Экспериментальная разработка, экспериментальная разработка…

Гарри не спешил рассказывать правду о метле. Знают двое – знают все. Ему не хотелось иметь лишние проблемы. Угрызения совести по поводу подлянки, устроенной Драко, его мало волновали. Тот этого явно заслуживал. Так что Гарри только сочувствующе улыбнулся Рону, всё ещё ворчавшему по поводу пагубного влияния рекламы и требующему её отменить вовсе или, хотя бы, сократить.

— И вообще, настоящий ас и на Чистомёте покажет класс, не нужен ему никакая суперметла, – заключил Рон.

— Уж не себя ли ты имеешь в виду, а, Рон? – хихикнула подошедшая Джинни.

— А–а-а…Э–э-э… – смутился Рон, который сильно прибавил по сравнению с прошлым годом и втайне очень этим гордился. – Нет, это я о… О Гарри, конечно!

А вот с этим Гарри с такой же тайной гордостью согласился. Он целый месяц летал на Чистомёте каждый день. Если уж на нём он освоил всё то, чему учила его Мелисса, то сделать то же самое на суперметле будет раз плюнуть. А как летала на Чистомёте сама Мелисса!.. Ей в пору было присудить звание Король, вернее, Королева Полёта, которое каждый год присуждалось лучшему национальному игроку в квиддич, самому ловкому, быстрому и умелому, принёсшему больше всех побед команде.

Гарри с большим волнением ждал новой игры. Ведь ему предстояло играть против Чжоу. Как же быть? Со всеми этими новыми приёмами и с лучшей метлой проиграть он просто не может. Он помнил их договор с Чжоу, осознавая, что ему придётся выбирать: предать команду или предать свою любовь. Почему жизнь вечно ставит его перед таким сложным выбором?

*** День матча выдался солнечным и морозным. Солнце радостно сияло в синем небе, мороз покалывал нос и щёки. Гермиона предусмотрительно затемнила Гарри очки от слепящего солнца, и вот игра началась. Ловцы летали над полем, высматривая хитрый золотой мячик, который ещё и не думал появляться. Загонщики посылали квоффлы в кольца, вратари обороняли ворота, охотники размахивали битами. Короче, всё шло как обычно. Гарри был вполне уверен в своей команде и не обращал особого внимания на игру. У него была своя забота.

Матч впервые в жизни судила Мисс Найтингейл. Она стояла на особой трибуне, внимательно вглядываясь в фигурки, на бешеной скорости проносящиеся мимо.

Но, вопреки ожиданиям, игра была довольно вялой, даже несмотря на бодрящий морозец. Шла уже сороковая минута матча, а снитч всё не появлялся.

Может, этот ненормальный мячик улетел куда‑нибудь насовсем? С него станется, да к тому же после того, как за ним гонялся Драко на своей закамуфлированной швабре! – подумал грешным делом Гарри. Он уже начал подмерзать, сидя почти без движения на метле. Все превосходно справлялись со своими обязанностями: Рон пропустил не так много мячей, как обычно, а ловкая Джинни умудрилась забить уже четыре, так что помощь и советы Гарри им не требовались.

Ещё пять минут без движения, и меня придётся откалывать от метлы ледорубом, – подумал он, решив дать круг над площадкой, чтобы размяться немного. Чжоу решила, что он заметил снитч, и тоже оживилась. Не изменяя своей всегдашней практике, она села Гарри на хвост, летая за ним как приклеенная и зорко оглядываясь по сторонам.

Лицо Гарри обдало струёй холодного воздуха, и прямо перед ним мелькнули золотые крылышки. Снитч! Маленький паршивец явно дразнился, крутясь перед носом Гарри. Он было протянул к нему руку, но тут взгляд Гарри упал на табло, и он чуть не упал с метлы. Счёт был 200 : 40 в пользу Когтеврана!

Когда это мы успели так проиграться? – не поверил он своим глазам, ещё раз оглядываясь, и чуть не врезался в Чжоу со всего размаха.

— Не спи, замёрзнешь! – насмешливо крикнула она и уже протянула было руку за снитчем, как тот вдруг резко изменил траекторию полёта, поднырнув под метлу Гарри, и скрылся из виду.

Счёт стал 200 : 70, и уже можно было приступать к работе, как вдруг в душе Гарри зародился червячок сомнения:

А что если дать Чжоу выиграть? Гриффиндор, по сути, ничего не теряет, уже выиграв у Слизерина… Допустим, мы сейчас проиграем Когтеврану, а у Пуффендуя выиграем… Когтевран запросто может проиграть Слизерину, уже не по моей вине, Драко сообразит поменять метлу, я надеюсь, и тогда в финал мы выйдем по очкам и будем играть с Пуффендуем, уже выиграв–шем два матча… А уж у Пуффендуя‑то мы как‑нибудь выиграем. Рискованно, конечно, но это того стоит! – в голове зарождался путаный, но вполне реальный план, как не испортить отношения с Чжоу, но при этом ещё и выиграть кубок.

— Эй, Гарри, ты что, уснул? – вывел его из забытья недовольный голос Джинни, пасующей квоффл Колину и пролетающей прямо под ним. – Эта Чанг уже десять минут гоняется за снитчем, а ты тут завис! Ловец называется!

Гарри очнулся от раздумий и завертел головой. Чжоу и правда была в опасной близости от мячика. Ей стоило только протянуть руку, и золотой мячик был бы её. Но она отчего‑то медлила. Гарри резко сорвался с места о полетел туда, делая вид, что несётся во весь опор, а сам потихонечку притормаживал. Чжоу бестолково металась в небе, изображая титанические усилия и делая зверское лицо. Гарри продемонстрировал неистовое рвение, и, не долетев до снитча какого‑то метра, намеренно подставился под бладжер и сделал вид, что сорвался с метлы. С виноватым видом он повис на руках.

Трибуны ревели, комментатор Луна Лавгуд неистовствовала, обзывая их неуклюжими двурогами и болотными руноследами, рождёнными ползать, а не летать.

— Пора Гриффиндору сменить ловца! – кричали слизеринцы. – Невилл Долгопупс спра–вился бы лучше!

Матч продолжался уже больше двух часов, это была самая длинная игра на памяти Гарри. До него вдруг дошло, что Чжоу тоже намеренно не ловит снитч, явно руководствуясь той же благородной целью, что и Гарри. Она не очень успешно делала вид, что в глаза лезут развевающиеся на ветру длинные волосы, что её слепит солнце, что ей неудобно и непривычно летать на новой метле, что она замёрзла, и окоченевшие пальцы ей не подчиняются.

Когда Гарри в очередной раз ловко промахнулся, судья Мисс Найтингейл объявила тайм–аут и на весь стадион провозгласила:

— Ловцы обеих команд, спуститесь в ложу судьи! – и она сама устремилась вниз.

Гарри и Чжоу тревожно переглянулись, одновременно подлетая к ложе и спрыгивая с мётел. Через минуту Мелисса была там же.

— Вот что, молодые люди! Что за цирк вы тут устроили? Вы уже два часа намеренно ва–ляете дурака и воображаете, что этого никто не замечает?

— Мисс Найтингейл, я… – начал было Гарри, но Мелисса его перебила:

— Когда я захочу выслушать твоё объяснение, Поттер, я тебя спрошу, понятно?

Гарри кивнул и потупился. Она никогда не называла его по фамилии, только когда очень на него злилась.

— Молодые люди, вы знакомы с кодексом правил игры в квиддич? Правило 213 пункт 5 поправка 2 вам ни о чём не говорит?

— Нет, – ответили они хором, не понимая, к чему клонит Мелисса.

— И очень плохо. Ведь там сказано, что намеренное игнорирование снитча ловцом – это грубейшее нарушение. Оно расценивается как попытка подыграть команде соперника, как предательство интересов команды, и серьёзно карается, – отчеканила она.

— Чем? – опять хором спросили они, одновременно побледнев.

— Пожизненной дисквалификацией!

У Гарри чуть ноги не подкосились. Помог Чжоу, называется! Суперплан, ага! Без квиддича ему жизнь была не мила, но ведь и без Чжоу тоже…

— Гарри, это серьёзное нарушение, очень серьёзное! В прошлом году тебя дисквалифицировала Амбридж просто по своей глупой прихоти, поэтому тебя с лёгкостью восстановили в команде. Сейчас же ты постарался дров наломать. Да и вы, юная леди, тоже, – Мелисса гневно посмотрела на Чжоу, на которой лица не было. – Что мне прикажете с вами делать? По–человечески я всё понимаю, в ваши сердечные тайны меня посвятил Пивз, который просто не мог смолчать, что застал вас в Зале Славы за определённым занятием… Но это же игра! У неё правила. Поле для квиддича – это не место для… Короче, я лишаю вас права играть до конца сезона, хотя мне и очень не хочется этого делать. Надеюсь, не все полезут смотреть поправки и выяснять, на какой срок игрок дисквалифицируется за подобное нарушение на самом деле. Но это всё, что я могу для вас сделать. Вы двое здорово играете, но правила есть правила. Вы сами испортили всё, что только можно было. Не для этого я учила тебя, Гарри… – добавила она тихо, глядя на него в упор. – Я в тебе разочарована.

Если до этого Гарри хотелось провалиться под землю или умереть на месте, то теперь ему просто захотелось по–детски разрыдаться, искренне и безутешно. Что могло быть хуже слов Я В ТЕБЕ РАЗОЧАРОВАНА, сказанных Мисс Найтингейл, да ещё так холодно. Но Гарри всё равно промолчал, глядя в пол.

Вдруг Мисс Найтингейл неожиданно улыбнулась.

— Ладно, ребята, не вешайте нос, так держать. Если уж ваша правда так важна для вас, защищайте её до конца, но это будет сложно. Тут я вам уже не помощник. Оставайтесь здесь, буду спасать ситуацию.

Тайм–аут затянулся. Трибуны нетерпеливо гудели, все вытягивали шеи, силясь рассмотреть, что происходит в судейской ложе. Наконец Мисс Найтингейл поднялась в воздух над стадионом и объявила:

— В виду создавшейся на поле ситуации, – провозгласила она официальным тоном, – в силу вступает правило четыреста двенадцать – удаление обеих ловцов с поля. Ловцы Поттер и Чанг дисквалифицируются до конца сезона на основании правила… – её последние слова утонули в крике и рёве стадиона, поэтому никто не услышал, какое правило вступило в действие и на какой срок оно предписывало дисквалификацию на самом деле. Минут десять ушло на то, чтобы все угомонились, а Мисс Найтингейл невозмутимо продолжила:

— Игра продолжается как обычно. Снитч ловлю я на правах судьи. Очки за снитч плюсуются той команде, которая будет лидировать по очкам на момент поимки снитча. Уберите табло и не объявляйте вслух результаты, во избежание подозрений в том, что я подыгрываю той или иной команде. Игра! – и она поднялась над стадионом.

Сидя в судейской ложе ни жив ни мёртв, Гарри всё же невольно залюбовался красотой полёта Мелиссы, её профессионализмом. Она была рождена идеальным ловцом (Из вейл получаются лучшие ловцы – вспомнил Гарри кусочек статьи из учебника по не–совсем–людям), но была лишена этого права из‑за какого‑то дурацкого правила.

Мелиссе хватило четырёх минут, чтобы поймать снитч. При этом три из них она красовалась, выделывая разные трюки, а потом вошла в крутое пике и, сделав легендарный финт Вронского, поймала снитч у самой земли, легко соскочив со своего древнего Чистомёта и театрально поклонившись.

Трибуны взорвались аплодисментами. Мадам Трюк кинулась обнимать Мелиссу и громко заверять её, что на своём веку не припоминала никого, кто играл бы вполовину так же хорошо, как она, кроме, пожалуй что… Конец фразы утонул в победных криках когтевранцев, потому что объявили результаты, по которым сто пятьдесят очков прибавляли им. В итоге Когтевран выиграл с разгромным счётом 350 : 100.

Похоже, что в этом году Гриффиндору не видать не только кубка по квиддичу, но и победы в межфакультетском соревновании, – убито думал Гарри, еле–еле переставляя ноги по дороге со стадиона в гостиную.

Это была поистине поступь позора. Ещё ни разу Гарри не было так плохо после матча. Он ломал руку, вывихивал плечо, падал с большой высоты, но так плохо ему ещё ни разу не было.

Лучше бы я упал и насмерть расшибся, честное слово… – думал он горестно.

Никто не подбегал к нему как обычно. Никто не кидался обниматься, никто не хлопал его по плечу, не трепал по голове, не жал руку, как всегда бывало раньше после игры. Никто даже не обратил внимания на то, что он медленно бредёт с поля один. Команда его просто проигнорировала, Гермиона ни разу не посмотрела в его сторону, утешая Рона, который пропустил так много мячей. Джинни ругалась с Колином по поводу пропущенных им пасов. На Гарри, прошедшего мимо, они не обратили никакого внимания, будто он вообще никогда и не был в их команде и вообще учился на другом факультете.

Как и следовало ожидать, ему объявили бойкот. Большой бойкот.

С Гарри уже две недели никто не разговаривал. Даже Рон. Даже Гермиона. Даже Джинни.

Ты же капитан! Как ты мог так подвести команду?! Ты поставил на карту нашу честь, честь Гриффиндора, и ради чего? Ради кого? Ради девчонки, с которой только ленивый не встречался… – отдавались в голове Гарри злые и горькие, но от этого не менее справедливые, упрёки. И это всё была правда…

Рон объявил его предателем. Гермиона произнесла гневную обличительную речь о при–оритете интересов общества над личными эгоистическими интересами. Джинни так на него посмотрела, будто недоумевала, как она вообще когда‑то умудрилась влюбиться в такое ничтожество. Он стал изгоем, парией, неприкасаемым. На него смотрели с отвращением, словно он стал тараканом, слизняком или флоббер–червём. В столовой Гарри сидел один, упрямо уставившись в тарелку, будто там происходило что‑то невероятно интересное, на уроки он тоже ходил один. Его не замечали, им не интересовались, его полностью игнорировали, его выбросили из памяти в мусорное ведро.

Сириус зачем‑то отправился на Гриммуальд Плейс в свой родовой замок, Мисс Най–тингейл была чем‑то сильно занята, и они виделись теперь только на уроках. Хотя она и посоветовала им не вешать нос, на душе у Гарри было так гадко и противно, словно туда вылили бочку драконьего навоза.

Чжоу где‑то пряталась, Гарри её ни разу не видел, кроме как в столовой. Она его явно избегала, будто в её дисквалификации был виноват он, а не она сама решила подыграть его команде.

Собрания Дамблдоровой Армии проходили без него – руководителя и организатора, команда по квиддичу тренировалась сама, под предводительством Кэти Бэлл. Гарри чувствовал себя совсем потерянным и никому не нужным.

Ему и в голову не приходило, что такая, по сути, ерунда может настолько сильно повлиять на его жизнь, полностью изменив её. В одночасье он растерял всех друзей.

Если бы я только мог всё изменить… – думал он отчаянно. – Если бы я мог повернуть время вспять, я бы всё исправил… Повернуть время вспять?! А почему бы и нет?! Ведь есть же маховик времени… Добыть его не так уж и сложно – он хранится у МакГонагалл в кабинете. А вот что бы такое придумать, как бы изменить прошлое? – И Гарри глубоко задумался.

Пробраться в кабинет МакГонагалл ночью с помощью мантии–невидимки не составило труда. Вот и заветный шкафчик. Гарри достал маховик времени, перевёл его на нужный день и час и перевернул песочные часы три раза, дав себе три часа времени. Накинув цепочку себе на шею, он исчез, оказавшись на пустом стадионе рано утром. Поле было пустым, все ещё только завтракали.

Гарри спрятался под трибуной, собираясь с мыслями. Чёткого плана действий у него не было. Он напряжённо думал, что бы ему изменить: украсть снитч из коробки до игры? Сломать самому себе, то есть Гарри–прошлому, руку, чтобы он не смог выйти на поле? Повредить свою метлу? Соврать, что у него дико болит шрам? Подлить Чжоу лошадиную дозу тошнилки в сок? Всё это казалось глупым, нелепым и совершенно не подходящим.

Думай, Гарри, думай! Ду–у-умай!!! – он готов был биться головой о перекрытия трибуны, лишь бы его осенило. А время шло. На стадионе стали появляться люди – Луна Лавгуд прошла на место комментатора, приходили на свою трибуну учителя, собирались зрители. До начала игры оставалось двадцать минут, пятнадцать, десять…

Что же делать, что? – мысли роились в голове, одна глупее другой. –Взять метлу и самому молниеносно поймать снитч под мантией–невидимкой, сунув его в руки себе–прошлому и надеяться, что тот ничего не поймёт, а дело будет в шляпе. Проклясть свою же Молнию, чтобы она его сбросила, он упадёт, и игра остановится. Пойти найти в раздевалке Чжоу и потребовать, чтобы она поймала снитч, выбросив глупости из головы…

Нет, всё это решительно никуда не годилось…

По свистку началась игра, сквозь щели между досками Гарри видел себя. Как дал круг над полем, чтобы не закоченеть окончательно, как Чжоу устремилась за ним, решив, что он увидел снитч…

Просидев всю игру под трибуной, Гарри так ничего и не придумал. Надев негнущимися от холода руками цепочку маховика на шею, он вернулся в гостиную Гриффиндора полным разочарования, уныния и обид на злую насмешницу–судьбу. Хотя было уже заполночь, он так и остался сидеть а гостиной на диване, жалея себя и пестуя очередное горе.

— Гарри… – вдруг послышался несмелый шёпот.

Он поднял голову и увидел Джинни.

— Что, не выдержала и решила опять со мной разговаривать? – желчно осведомился он. – Или пришла почитать мне нотации?

— Я… я… Нет. Я поняла, почему ты это сделал. И хочу сказать, что я на твоём месте поступила бы точно также, – выпалила она на одном дыхании.

— Да что ты говоришь!.. Жаль, что ты не моём месте! – горько усмехнулся Гарри. – И что же это, по–твоему, я сделал? И почему? – Ему почему‑то ужасно захотелось обидеть Джинни, сделать ей больно, отомстить неизвестно за что. Сказать ей какую‑нибудь гадость, выместить не ней свою злобу. Только бы она не сидела тут с несчастным лицом, изо всех сил жалея его и сочувствуя. От её участия на душе становилось ещё паршивее.

Джинни присела рядом на диван, Гарри демонстративно отодвинулся в самый угол. Лицо Джинни исказила мука.

— Гарри, не надо говорит гадости. Я понимаю: когда знаешь, что кому‑то тоже плохо, начинаешь чувствовать себя лучше… Но я хочу помочь.

— И что же ты, интересно, можешь сделать? Стереть всем в памяти воспоминания о матче? Уговорить всех понять меня и простить, после всего того, что они мне наговорили? Подарить Гриффиндору четыреста очков? – сорвался он на крик. Он знал, что несправедлив к Джинни, но ничего не мог с собой поделать. Его просто несло.

— Я просто хочу с тобой поговорить, – спокойно ответила девушка. Она слегка побледнела от его грубости, но голос её был твёрд, а намерения серьёзны. Выдержка и самообладание у Джинни были что надо.

— Поговорить… Ха! Тоже мне, психоаналитик нашёлся!

— Психо… кто?

— Психоаналитик, врач такой. Рассказываешь ему о своих проблемах, и он внушает тебе, что всё это ерунда, и она яйца выеденного не стоит. И не надо из‑за этого кончать жизнь самоубийством.

При этих словах на лице Джинни отразился ужас.

— Ты собирался покончить с собой?

— Да нет же, глупая! – Гарри неожиданно для себя рассмеялся. – Просто к слову пришлось.

— Как же ты меня напугал… – её лицо всё ещё было серым от внезапного испуга.

— Ладно, – смилостивился Гарри. – Говори, как ты собиралась мне помочь.

Джинни на секунду прикрыла глаза и глубоко вдохнула, будто перед прыжком в ледяную воду с трамплина.

— Гарри, ты ведь это сделал ради Чжоу, потому что она несмотря ни на что тебе очень сильно нравится? – скорее утверждала, чем спрашивала Джинни.

— Ежу понятно, что да! – Джинни была последним человеком, с которым Гарри хотелось бы обсуждать это.

— Ты не сердись, а послушай. Ведь не из глупой же прихоти ты предал команду, ты же хотел, как лучше. Ты не стал бы глупо рисковать, ведь правда?

— Ну да… Я всё рассчитал. Если бы мы проиграли Когтеврану, мы всё равно вышли бы в финал – уж в марте я бы обыграл Пуффендуй в два счёта. Я же не знал, что Чжоу придёт в голову то же самое. У нас был с ней договор – играть честно и остаться в хороших отношениях, чтобы не случилось. И получается, что мы оба нарушили этот договор. Теперь она меня явно избегает, весь факультет меня ненавидит, а вся школа надо мной смеётся… Ко всему прочему меня дисквалифицировали до конца сезона. Надо сказать спасибо Мисс Найтингейл, что хотя бы до конца сезона. По правилам за подобные нарушения дисквалифицируют навсегда.

— Вот видишь, не всё так плохо. Не расстраивайся. Вечно это продолжаться не может. Обиды и насмешки забудутся, а очки мы с Гермионой наберём во время конкурса. Ты не слушай, что там говорят: Предатель интересов общества, эгоист, личные симпатии ему дороже… Каждый в душе на твоём месте поступил бы также, но у них кишка тонка. Поначалу я тебя тоже осуждала, уж прости. Но потом я прочитала в твоей книге про поиск своего Пути, что правда не бывает одна, она не универсальна. Есть правда одного человека и правда большинства. Отказаться от своей правды – значит предать себя. А хуже этого ничего нет. Предающий себя идёт против веления своего сердца, он сбивается с жизненного пути. Защищая свою правду надо всё выдержать, и тогда окружающие поймут, что ты не мог иначе, и простят. В душе никто на тебя не в обиде. Просто они немного разочарованы.

Ты был для них Великим Гарри Поттером – победителем Ты–Знаешь–Кого, а не простым смертным. И вот ты оказался обычным человеком со своими слабостями, который не всегда прав, который не всегда знает, что надо делать, который может растеряться и натворить глупостей. Они обижены не на тебя, а в первую очередь на себя. Они ошибались, они обманывались. Но они винят тебя в том, что ты ввёл их в заблуждение, пусть и ненамеренно. Хотя ты всегда вёл себя как обычный мальчик, не задавался и не выпендривался, не считал себя особым. Но ведь чужие заблуждения – это не твоя вина, так ведь? В душе, я думаю, никто на тебя не в обиде. Просто они бояться сделать первый шаг.

— А почему ты не побоялась? Я ведь изгой, пария, неприкасаемый, предатель… Почему же тебя это не остановило?

— Можно подумать – ты не знаешь. И все знают. Ну и что. Мне нисколечко не стыдно. Стыдиться надо своей глупости, двуличья, зависти, а не чувств… – Джинни горестно вздохнула и стала смотреть на огонь камина, бликами играющий на тёмных стенах гостиной.

Гарри удивился тому, какой взрослый стал у неё взгляд. Он привык относиться к ней как к маленькой. Он даже не заметил, что она успела вырасти. Гарри видел её будто впервые. И эта вечная младшая сестрёнка помогла ему в трудную минуту, а не Рон и не Гермиона… Одна тихоня–Джинни не побоялась войти в клетку к разьярённому льву… Все от него отвернулись – и лучшие друзья и приятели, и Чжоу, и даже Мелисса с Сириусом, которым было самим до себя. Им всем было плевать на него, кроме верной Джинни.

Гарри впервые понял, что такое благодарность. Его буквально захлестнуло это чувство, и на глаза навернулись слёзы. Он порывисто обнял Джинни и сказал:

— Спасибо.

Джинни вздрогнула и мягко отстранилась.

— Не надо всё ещё сильнее запутывать и делать то, о чём ты потом пожалеешь. А я как‑нибудь переживу. – Он встала и пошла в свою спальню. А на пороге обернулась и сказала:

— Пожалуйста.

Гарри ещё долго сидел на диване и с грустью думал о том, какая Джинни хорошая, и как она ему помогла в трудную минуту. А ещё он думал о том, что сердцу не прикажешь. К сожалению.

*** Прошло два дня.

Утром Гарри кое‑как выбрался из постели под мелодию собачьего вальса, льющуюся из будильника. По привычке первым делом он стал нащупывать очки на прикроватной тумбочке не открывая глаз. Очков не было.

Что такое? – не понял Гарри и открыл глаза, с усилием стряхнув с себя остатки сна. Перед глазами всё слегка расплывалось. Он пошарил в тумбочке, заглянул под неё, за неё… Очков не было. Он посмотрел под кроватью, перетряхнул постель – очков не было. Они исчезли, пропали, испарились. Зато на тумбочке стояла какая‑то бутылочка, по–видимому с лекарством. Сильно щурясь, Гарри с грехом пополам прочитал надпись: Орлиный глаз. И чуть пониже: Улучшает зрение. Состав: анис настоящий, корень лилии белой. Применение: промывать глаза.

Ничего не понимаю… С чего это мне вдруг надо промывать глаза? Откуда за ночь взя–лась эта бутылочка, и где мои очки?

Гарри выбрался из спальни чуть ли не на ощупь и вышел в гостиную.

Неужели кто‑то из мести спрятал мои очки? Без них я как без рук. Это слишком жестоко… Бойкот я, может быть, и заслужил, но чтобы уж вот так… Не может же эта травля продолжаться вечно. Или может? Мне всего‑то полтора года учиться осталось… – подумал он с горькой самоиронией.

— Салют, Гарри! – хлопнул его по плечу Симус ни с того, ни с сего. Тот самый Симус, который Гарри вот уже больше двух недель в упор не видел. – Ты уже начал работу для Скелетони по медузам? Ты кого выбрал? Горгону?

— Э–э-э… – растерялся Гарри. Он уже отвык от звуков человеческого голоса. – Д–да. Я написал про Горгону.

— Всем доброе утро, – вышли из спальни Лаванда и Парвати. – Гарри, тебе уже прислали новые очки? – поинтересовалась Лаванда.

— Новые очки? – не понял он.

— Ну да. Взамен тех, что разбила Гермиона перед матчем три недели назад.

— Гермиона разбила мои очки? Перед тем самым матчем, когда мы с Чжоу… когда нас…

— Да! Да! Да! Когда ты не вышел на поле, потому что Гермиона случайно разбила твои оч–ки, а Чжоу сначала вообще не появилась, а потом оказалось, что кто‑то так испортил её новую метлу, что на ней ещё долго летать не придётся. Снитч поймала Мисс Найтингейл, а очки разделили. Но выиграл всё равно Когтевран, потому что у них на тот момент на десять очков больше было. Ты что, всё забыл? У тебя не температура часом? – и она озабоченно пощупала лоб Гарри. Симус ревниво на него посмотрел.

У Гарри голова пошла кругом. Какие очки? Какая метла? Какое разделение очков пополам? Он же точно знает, что их дисквалифицировали, и с ним уже три недели никто не разговаривает… Что же ещё произошло?

Из спальни появились Джинни и Гермиона. Лица у них были загадочные. Увидев, что остальные разговаривают с Гарри как ни в чём не бывало, они радостно переглянулись и подошли к нему с таким видом, будто лопались от желания рассказать ему что‑то невероятное.

— Не ходи на завтрак, нам нужно рассказать тебе что‑то важное, – шепнула ему Джинни заговорщицки.

Все ушли в Большой зал, и тут из спальни появился соня–Рон.

— Рон! Рон! У нас получилось! – кинулись его обнимать девушки. – Мы всё исправили. Мы всё изменили!

— Может быть вы мне объясните, что случилось? – спросил Гарри, изнывая от любопытства.

— Рассказывай ты, Джинни, – потребовал Рон. – Раз уж ты всё это придумала.

И Джинни начала свой рассказ. Гарри только диву давался.

— Я больше не могла смотреть, как все тебя мучают. Тем более, что в душе каждый думал, что на твоём месте поступил бы так же. Два дня назад, вернее две ночи, помнишь? я увидела у тебя маховик времени, и у меня возник план. Помнишь, я сказала, что скоро все об этом забудут, и всё будет как раньше? Я решила кое‑что изменить в прошлом, самую малость, кое‑что совершенно незначительное, и рассказала об этом Рону и Гермионе.

— Сначала я отказался помогать предателю, но моя не в меру умная младшая сестрёнка заявила: А как бы ты повёл себя на месте Гарри, если бы тебе пришлось играть против Гермионы? – говоря это, Рон покраснел. Но Гермиона оставалась совершенно невозмутимой. – И тогда я понял, что я был к тебе несправедлив… Извини меня, Гарри…

— Ладно, чего уж там… – Гарри не знал, что ещё сказать.

Рон шмыгнул носом и от души обнял его. Потом пришла очередь девушек, которые друж–но разревелись.

— Ладно вам сырость разводить! – миролюбиво ворчал Рон, а у самого глаза были на мокром месте.

— Так вот, – продолжила Джинни, успокаиваясь и отсморкавшись. – Рон стащил из твоей тумбочки маховик, который ты позаимствовал у МакГонагалл, и мы все трое отправились в тот день, когда состоялся матч. План был весьма прост. Помнишь, Гермиона затемняла тебе очки перед матчем, чтобы солнце не слепило? Так вот, пока я–прошлая переодевалась в раздевалке, я–настоящая перехватила Гермиону–прошлую и отвлекла её, а Гермиона–настоящая взяла твои очки и уронила их, постаравшись разбить их в пыль, чтобы их нельзя было восстановить с помощью Репаро. Так как без очков ты играть не мог, ты просто не вышел на поле.

— А почему мне никто не наколдовал очки? Дамблдор же мог это запросто сделать!

— А вот тут ты ошибаешься, Гарри, – пояснила Гермиона. – Дамблдор, конечно, может наколдовать очки, но только такие, какие подойдут ему самому. У волшебных очков есть такая особенность, что они подходят только создавшему их. А ты сам очки делать не умеешь. Понятно теперь, что мы всё просчитали?

Гарри кивнул.

— А я, – вступил Рон, – заранее позаимствовал у тебя мантию–невидимку и пробрался в раздевалку когтевранцев. Я просто запер Чжоу внутри на щеколду, чтобы она не смогла выйти. Она оставалась в раздевалке последней, она такая копуша! Пока перед зеркалом крутилась, я её и запер! А потом я поколдовал над её метлой. Упасть бы Чжоу с неё не упала, но и летать по нормальному на ней уже было нельзя. Матч должен был давно начаться, а Чжоу всё не было. Её обыскались, не догадываясь заглянуть в раздевалку. А потом выяснилось, что у её нет метлы. Таким образом оба ловца не принимали участие в игре по независящим от них причинам. По правилам, которые мы тщательно изучили, игра всё равно должна была состояться. Но так как кто‑то должен был поймать снитч, чтобы игра закончилась, то это делал судья матча. Поэтому снитч пришлось ловить Мисс Найтингейл. Думаю, она была не в обиде. Когда ещё ей представился бы шанс поиграть в квиддич? Снитч она поймала виртуозно, через четыре минуты после его появления. Очки за него разделили пополам на основании какого‑то правила, какого‑то параграфа, какой‑то поправки, но выиграл всё равно Когтевран, потому что я умудрился пропустить парочку лишних мячей. Но это ничего, мы же выиграем у Пуффендуя, правда, Гарри? Говори сразу, как ты относишься к Саммерби – ловцу Пуффендуя?

Все рассмеялись, а Гарри ответил:

— Он, конечно, душка, блондин, и всё такое, но он не в моём вкусе. Мне больше нравятся рыженькие и в веснушках. – И он ещё раз обнял Рона, Джинни и Гермиону всех троих одновременно.

— Ладно тебе, раздавишь… – ворчал Рон. – И вообще, нечего к Гермионе лезть, а то обрадовался…

— Вы всё это сделали ради меня? – с надеждой спросил Гарри.

— Ну да. Мы же твои друзья, мы тебя любим. И если не мы, то кто помог бы тебе? – отве–тила за всех Гермиона.

— Спасибо… – у Гарри просто не было слов. Ради него никто никогда такого не делал. Не нарушал разом кучу правил безопасности, не рисковал своей жизнью, потому что с маховиком были шутки плохи.

Как хорошо, что у меня есть настоящие друзья! Они пойдут за меня в огонь и воду, пой–мут и простят меня тогда, когда я действительно виноват, помогут найти выход из безвыходного положения… – подумал он.

Впервые за три недели у Гарри было хорошее настроение. Немного мешало одно обстоятельство. Без очков он и правда видел хуже новорожденного котёнка.

*** Уроки Мадам Земфиры Гарри всё больше и больше нравились, несмотря на то, что она была цыганкой. В этот раз они изучали гадание на птицах – в частности на курице – или орнитомантику. Было довольно интересно.

В центр класса поставили большое круглое блюдо с написанными по краю буквами и цифрами в специальных выемках. В выемки Мадам Земфира насыпала по несколько зёрен пшеницы и пустила на блюдо курицу. Руководствуясь принципом, ведомым лишь ей самой, курица ходила по блюду и склёвывала зёрна из определённых выемок с буквами. Весь класс записывал буквы, а потом складывал из них слова, пытаясь угадать, какое отношение они могут иметь к будущему. Гадание было крайне неточным, но зато было очень весело. У Гермионы получилось, что она станет лучшей ученицей в этом году, (впрочем, как и всегда). У Лаванды получилось, что сразу после школы она выйдет замуж, а у Гарри – что его сова Букля выйдет замуж. У Невилла же получилось слишком мрачно, что его жаба Тревор умрёт.

В итоге все много смеялись, убедившись в том, как неточны гадания, и что каждый видит только то, что хочет видеть, да ещё и трактует гадание с удобством для себя.

За обедом Рон рассказал историю про своего брата Чарли, связанную с этим самым гада–нием на курице.

— У Чарли было много друзей, и среди них были юноша и девушка, которые нравились друг другу, но они стеснялись в этом признаться друг другу. И тогда Чарли с друзьями решили им помочь. Они решили якобы погадать на курице во время одной дружеской вечеринки. Курицу они заранее заколдовали, чтобы она склёвывала зёрна с определённых выемок. Буквы очень удобно сложились во фразу, что та нерешительная парочка скоро должна пожениться. Они прониклись гадательным намёком и вправду скоро поженились. Им было невдомёк, что это была всего лишь шутка! – закончил Рон свой рассказ.

— Да уж, прикольно! – почесал макушку Гарри. – Но я бы на такое не купился.

— А каким, интересно, заклинанием они воздействовали на курицу? – спросила Гермиона. Её всегда интересовали только факты, касающиеся дела.

— Вот уж не знаю… Была у них там одна девушка, очень сильная волшебница, то ли Мэган, то ли Мелани, так это она сделала. Она легко находила с птицами общий язык, – ответил Рон. – А больше я ничего не знаю.

— Жаль, жаль, – пробормотала Гермиона и куда‑то убежала.

— Куда это она? – спросил Гарри.

— Подозреваю, что в библиотеку. Ещё бы, она там целых сто лет не была уже, со вчерашнего вечера, – отозвался Рон.

На Уходе за Магическими Существами Хагрид объявил, что на гиппокампусах можно будет кататься уже в середине апреля, выпив согревающего зелья. Но разрешение будет дано только тем, кто хорошо умеет плавать.

— А то неровён час потонете, а мне за вас отвечать, – прямолинейно пояснил Хагрид.

У Гарри упало сердце – плавать‑то он как раз и не умел. В детстве Дурсли водили бегемота–Дадли в бассейн два раза в неделю. Но это мало помогало, плавал их отпрыск как топор. Гарри тоже просился в бассейн, мотивировав это тем, что запросто может утонуть и больше не будет сидеть на шее Дурслей. Но дядя Вернон всё равно отказал ему в просьбе, прикинув в уме, во что обойдутся похороны племянника, такие, чтобы перед соседями стыдно не было. И Гарри понял, что с Дурслями он плавать не научится.

Настроение у Гарри испортилось. Все радовались, предвкушая гонки на гиппокампусах и всяческие другие забавы, типа водных лыж. Гарри же повесил голову. Да ещё Малфой прицепился:

— Эй, Поттер, ты не забыл о нашем пари? Водная дуэль, это как раз то, что нужно, чтобы сбить с тебя спесь!

— Жду тебя на этом самом месте, Малфой! – ответил Гарри гораздо увереннее, чем он себя на самом деле чувствовал.

— Гарри, ты же не умеешь плавать! – невовремя и весьма отчётливо прошептал Рон, когда Драко ещё находился в опасной близости от них. Гарри готов был поклясться, что Малфой услышал Рона и противно усмехнулся, исподтишка оглядываясь назад. Гарри во что бы то ни стало надо было научиться прилично плавать в самое ближайшее время.

Последним уроком в этот день была Защита. Они прошли песочного человечка – маленькое и не вредное, в общем‑то существо, которое, тем не менее, навевало дурные сны и путало по ночам в колтуны волосы на голове. Если же человечек жил в конюшне, то довольствовался лошадиными гривами.

К концу занятия все научились распутывать колтуны с помощью Распутывающего заклинания, которое подходило также для ниток, верёвок и шнурков. Гарри уже собирался уходить, как вдруг его окликнула Мелисса.

— Гарри, у меня для тебя кое‑что есть. Держи. – Ему на ладонь опустился маленький хо–лодный хрустальный колокольчик.

— Что это? – спросил он недоумённо.

— Анти–Пивзовый колокольчик. Когда Пивз слышит его звук, его как ветром сдувает. Я думаю, он тебе пригодится. Нет ничего более ценного для идущего на ночное свидание.

Гарри покраснел.

— Пивз тогда всё наврал. И вовсе мы не… И вообще, мы не разговариваем.

— Это было тогда. Жизнь на месте не стоит, ещё помиритесь. А вот этот колокольчик передай Рону. Думаю, ему он тоже понадобится, – она хитро прищурилась и сразу стала пятнадцатилетней девчонкой–хулиганкой.

Гарри поблагодарил Мисс Найтингейл от всего сердца.

Вот если бы все учителя были такими… понимающими! – подумал он, направляясь в раздевалку. Если его не дисквалифицировали, то ему надо было срочно готовить команду к весенней игре с Пуффендуем. Правда, заявку на поле на сегодняшний день он не подавал… Гарри надеялся, что им повезёт, и сегодня поле для квиддича будет свободно.

Гарри шёл по коридору, уставившись в пол. Само собой, он в кого‑то врезался.

— Гарри! Ты что, ослеп? – раздался знакомый голос.

— Чжоу! Прости пожалуйста! Я задумался… – извинился Гарри.

— Думать будешь на уроке, – отозвалась та. – Почему ты уже три недели меня избегаешь? Ты обиделся, что ваша команда проиграла? А как же наш договор?

— Я избегаю?! – искренне возмутился Гарри, но потом сообразил, что Чжоу ничего не знает об изменённом прошлом, вернее – слега подкорректированном, как выразилась Джинни. – Э–э-э… Видишь ли, не всё так просто… Пошли посидим где‑нибудь, и я всё объясню. Даже и не знаю, с чего начать…

Они отправились в вечно пустой библиотечный зал Истории Хогвартса, где Гарри попытался максимально правдоподобно рассказать Чжоу обо всём. И об их дисквалификации, и о маховике времени, и о плане Джинни, и о разбитых очках, и сломанной метле. Умолчал он лишь о ночном разговоре с Джинни, подозревая, что ревнивой Чжоу это не понравится. Девушка слушала его с открытым ртом, не смея поверить в то, что произошло на самом деле, и как друзья Гарри всё изменили.

— А ещё у меня есть анти–Пивзовый колокольчик.

— Какой–какой? – Чжоу недоверчиво рассмеялась.

— Против Пивза. Он боится его звона, – охотно пояснил Гарри.

— Ты купил эту штучку в Зонко?

— Нет, мне его Мисс Найтингейл дала…

— Ясненько… А ты и правда её любимчик, – сказала Чжоу так, словно обвиняла его в этом, словно быть учительским любимчиком было преступление. – Аноним‑то был, кажется, прав…

— Да ладно тебе, чушь всё это.

— Даже и не отрицай! Правду говорят, дыма без огня не бывает!

— Да как ты можешь, Чжоу! Тебе не стыдно говорить такую ерунду?

Чжоу покраснела и упрямо уставилась в пол. Но промолчала.

— Да ты просто ревнуешь! – выкрикнул Гарри запальчиво. – Ревнуешь ко всем подряд, ко всем, с кем я общаюсь – к Гермионе, к Джинни, теперь вот к Мисс Найтингейл!

— Да ты… Нет!.. Как ты… Как тебе такое в голову пришло? Я встречалась с самыми… Я в жизни никого не ревновала!!! – Чжоу задохнулась от возмущения, а потом как‑то сразу сникла. – Извини, Гарри, кажется, ты прав… Я так глупо себя чувствую… И веду себя тоже глупо… Прости.

— Нет–нет, не извиняйся. Мы оба хороши. Давай закончим этот неприятный разговор.

— Да… Мне так неловко. Я хочу кое в чём признаться. Извини, но я рада, что победила моя команда. Значит, я буду играть в финале. Дело в том, что приедет тренер юношеской сборной. Он будет отбирать перспективных игроков. Это мой шанс, Гарри. Мне нужно попасть в сборную. Нужно, понимаешь?! Я не Мерлин весть какая ученица и мало чего умею, квиддич – это мой шанс чего‑то добиться в жизни. Работать демонстратором новых мантий у Мадам Малкин – не предел моих мечтаний, как кто‑то мог подумать… Времени для тренировок осталось совсем мало. Да ещё ТРИТОНы. Я так нервничаю… Я вовсе не хотела тебе грубить…

— Всё ясно. Я хотел… э–э-э…

Но Чжоу так и не узнала, чего хотел Гарри, потому что в этот момент в зал Истории Хог–вартса завалила толпа первокурсников, которым задали сочинение про архитектора замка Бернарда Абеляра.

— Мне пора, Гарри! Тренировка. Наш новый капитан Стефан Никльби абонировал поле на послеобеденное время, – махнула ему рукой Чжоу и упорхнула. Только он её и видел.

Гарри разочарованно поплёлся к себе в гостиную. Тренировка сегодня отменялась, раз площадку заняли когтевранцы, с Чжоу он так до конца и не поговорил, от дуэли с Малфоем придётся отказаться, потому что плавать он не умеет. Опять он опозорится на всю школу… Ну что за несчастливый день!

По дороге Гарри пришло в голову, что научиться плавать ещё не поздно.

Может, Сириуса попросить? – мелькнула в голове спасительная мысль. – Крёстный мне не откажет, но вот где бы найти хотя бы подобие бассейна?

Гарри дошёл до Нужной комнаты. Сириус был дома. Он читал какую‑то тонкую кни–жечку в кожаной обложке, похожую на дневник. Гарри он обрадовался, но книжечку торопливо убрал. Вид у него был озабоченный.

Гарри вкратце рассказал о своей проблеме.

— Конечно, я научу тебя плавать, не вопрос! Я даже знаю, где. Ванная для старост. Она же огромная. И всегда пустует. Пароль там, по–моему, не менялся со времён моей учёбы. Если её увеличить с помощью Энгоргио настолько, насколько позволит помещение, будет вполне приличный бассейн.

— А когда можно будет начинать? – загорелся Гарри.

— Да хоть сейчас! Наколдуй себе плавки, и вперёд. Когда у тебя есть свободное время?

— Два раза на неделе вечером, когда нет тренировок по квиддичу, и в субботу после две–надцати.

— У–у-у! Да до середины апреля я тебя чемпионом по плаванию сделаю! Куда там этому слюнтяю Драко! Он ещё воды нахлебается – откачивать будут.

И они отправились на разведку.

Когда Гарри и Сириус уже почти дошли до нужного помещения, откуда ни возьмись, впрочем, как обычно, появился Пивз.

— Кого я вижу! – заверещал он, а его противный голосок разнёсся по всему пустынному коридору, сотрясая стены. – Это же Гарри Поттер, наш влюблённый Ланселот! – И, закатив в притворном экстазе глаза, Пивз начал:

Наш Гарри романтичный мальчик!

Забрался ночью в тёмный зальчик.

Решил он с девочкой встречаться,

Ему хотелось целоваться!.. –

громко декламировал он свои вирши, которые, почему‑то, никогда не находили поклонников среди учеников.

— А как насчёт вот этого? – выхватил Гарри из кармана мантии хрустальный колокольчик и позвонил него. Раздался мелодичный звон.

— Ой–ой–ой! – завопил Пивз. – Ну зачем же вот так сразу? Не нравятся мои стихи – так бы сразу и сказал. Мы могли бы и по–хорошему договориться! Это же для меня смерти подобно! Ис–че‑за–ю-ю–ю… – И он рассеялся как дым.

— Что это там Пивз говорил про влюблённого Ланселота? У тебя появилась подружка? – насторожился Сириус.

— Нет, нет, это он просто так дразнится… – Гарри почему‑то никому не хотелось рассказывать о Чжоу. Во–первых, она не была ему подружкой. Ещё не была. А во–вторых, он боялся сглазить. Мисс Найтингейл так настращала их всевозможными коварными разновидностями порчи, сглаза и проклятий, что он боялся навести порчу сам на себя.

— Что‑то ты, крестник, темнишь! Вон и покраснел сразу же! – подтрунивал над ним Сириус. – Ладно, потом расскажешь, когда настроение будет. Откуда у тебя, кстати, анти–Пивзовый колокольчик? – спросил он.

— Мне его Мисс Найтингейл дала, на всякий случай. Один мне и один для Рона. А что?

— Это мы их придумали и создали. Я, твой отец, Люпин и эта крыса – Петтигрю. У нас у всех было по колокольчику. Пивз устаивал за нами слежку, чтобы сдать нас из вредности Филчу. Пришлось пойти на крайние меры и сделать такие вот колокольчики.

— Так это ты их Мисс Найтингейл дал?

— Я… М–м-м… Да! У меня было несколько, и я отдал ей парочку на всякий пожарный. Лад–но, давай начнём тренировку… А это что за красавица–ундина? – спросил Сириус Гарри, заметив на картине не слишком одетую русалку, у которой из одежды были только длинные зелёные волосы. Гарри покраснел и отвернулся. Сириус хмыкнул.

— Меня зовут Эвена, а вас? – русалка кокетливо повела плечиком, откидывая прядь волос за спину и пялясь на Сириуса во все глаза. — Этого мальчика я знаю, хотя он и не староста, он приходил сюда два года назад с каким‑то кричащим золотым яйцом. А вас я не помню, я ни за что не смогла бы забыть такого славного мужчину… Вы верите в любовь с первого взгляда? Ну давайте же знакомиться! Кажется, я уже к вам неравнодушна! Добро пожаловать ко мне в гости!

Гарри надулся из‑за мальчика, хотя бы и брошенного глупой русалкой, бормоча, что они пришли вовсе не к ней в гости, а по своим делам. Сириус только посмеялся над влюбчивой хвостатой дамой, советуя ей прикрыться, чтобы не смущать и не нервировать молодого человека, у которого найдутся дела поважнее созерцания её прелестей.

Крёстный сдержал своё слово. Через пару занятий Гарри уже уверенно держался на воде, через неделю сносно плавал, а через три недели стал просто дельфином. Ему аплодировала даже русалка, которая во время прошлых его появлений в ванной старост только безучастно дрыхла, сопя и тихонько похрапывая.

Теперь же при появлении Сириуса Эвена оживлялась и начинала прихорашиваться, ко–кетливо поправлять волосы, норовя побольше обнажиться, бить хвостом, привлекая к себе внимание. Она называла Сириуса красавчиком и посылала ему воздушные поцелуи, сетуя на то, что он не так часто балует её своими визитами, как ей хотелось бы. Тот только польщённо смеялся, успев порядком отвыкнуть от женского внимания и интереса.

— Смотри, Сириус, тебя ещё Мисс Найтингейл приревнует! – подколол его как‑то Гарри.

— С чего бы это ей меня приревновывать, а? Разве что я ей тоже нравлюсь… По–моему, ты слишком много знаешь, Гарри, шпион ты Хогвартский! К тому же ей вовсе не обязательно знать о моём платоническом романе с этой влюбчивой зеленоволосой мадам… Никогда в жизни не буду больше есть рыбу!

…Гарри от радости чуть не пел. Всё складывалось как нельзя лучше. Он готов был хоть сейчас устроить соревнование с Малфоем и утереть ему нос. А ещё лучше – расквасить.

Весна пришла в Хогвартс. Воздух постепенно прогревался, в зимних мантиях был жарко. Снег давно сошёл. По холмам, оврагам, склонам и долинам прокатилась травяная волна, укрывая всё зелёной пеной. На лужайках Хогвартса показались золотистые макушки мать–и-мачехи, которую усердно собирали первокурсники для Зельеварения. Апельсиновое солнце висело высоко в ярко–синем небе, не испачканном пятнами туч. Жить было хорошо.

Гарри наконец‑то получил новые очки, успев немного отвыкнуть от них. Так как ученикам нельзя было отлучаться из школы не во время каникул, а в Хогсмиде магазинчика с оптикой не было, миссию покупки очков пришлось возложить на кого‑то другого. Другим, вернее – другой, оказалась, конечно же Мисс Найтингейл. Она ездила в Лондон по своим делам (За очередным гремуаром, — решил про себя Гарри), и заодно прикупила очень удобные волшебные очки, которые подходили как близоруким, так и дальнозорким. Мелисса предлагала Гарри купить что‑нибудь посовременнее его круглых почти детских очков, но он отказался, хорошенько подумав. Гарри так привык к этим круглым совиным глазам, что и не представлял себя в других очках. Мисс Найтингейл со смехом обозвала его консерватором и привезла ему точно такие же очки, но, разумеется, с целой дужкой. У старых очков она была сломанной и обмотанной скотчем – когда‑то давно Дадли постарался.

Весеннее лазорево–безоблачное счастье портило лишь одно обстоятельство. Букля улета–ла вить гнездо.

Сев Гарри на плечо во дворе замка, она нежно теребила его клювом за ухо и громко уха–ла. Её избранником оказался огромный красивый самец из школьной совятни. Большущий, рыже–чёрный, он явно гордился собой и своим выбором, поглядывая круглыми жёлтыми глазищами на свою невесту и её хозяина.

С расстройства Гарри скормил Букле целую коробку совиных вафель. Чтобы не расстраивать сову, он старательно улыбаться, показывая, что отпускает её с лёгким сердцем. На самом же деле ему было не по себе.

Казалось бы – чего там, птица! Но для Гарри она была другом, почти родственницей. Шесть лет она служила ему верой и правдой, исправно неся свою почтовую службу, а летом скрашивая его одиночество. И как он будет теперь без неё обходиться? А вдруг с Буклей что‑нибудь случится? От этих невесёлых и тревожных мыслей у Гарри слёзы наворачивались на глаза.

— Всё, улетай! Улетай! – крикнул он смаргивая непрошеную слезу, сам не свой от внезапного чувства потери, будто Букля уносила с собой частичку его самого. – Я буду иногда присылать к тебе Сычика Рона, чтобы передать, что у меня всё хорошо. Лети же, и будь счастлива! – Он резко махнул рукой, стряхивая с неё тяжёлую Буклю. Она в последний раз легонько клюнула его в щёку, по–птичьи поцеловав, и тяжело поднялась с плеча. Две совы бесшумно полетели в сторону Запретного леса.

— Пока, Букля, и будь счастлива… – повторил ей вслед Гарри. Нос был предательски забит. Он и не предполагал, что ему будет так трудно расстаться с совой.

Не смей плакать! Не смей! – командовал он себе. – Ты же мужчина! Перестань сейчас же! Ты становишься чрезмерно сентиментальным, Гарри. – Нос постепенно раздышался, дыхание выровнялось, но чувство потери его так и не оставило.

*** На воскресенье был назначен матч с пуффендуйцами. Хотя и считалось, что там учатся одни тупицы, в квиддич они играли хорошо, этого у них было не отнять. Они не раз становились обладателями кубка, так что команда Пуффендуя была серьёзным противником.

Но Гарри чувствовал себя уверенно. Зря разве он тренировался с Мисс Найтингейл? Разве плохо он подготовил команду? Прошлый раз ему не удалось продемонстрировать всё своё приобретённое умение, и теперь ему просто не терпелось проверить себя не только как игрока, но и как тренера.

И вот долгожданный день настал. Матч судил Скелетони. Гарри так и подмывало вскочить на метлу и взмыть в весёлое весеннее небо, не дожидаясь сигнала к началу матча.

От канареечно–жёлтых пуффендуйцев не приходилось ждать подвоха – это вам не под–лые и коварные слизеринцы. Гарри решил про себя, что Гриффиндор выиграет с лёгкостью. Но он ошибся.

Гриффиндор быстро открыл счёт благодаря ловкости Джинни, и почти сразу же появился снитч, мелькнув золотыми крылышками на противоположном краю поля. Гарри устремился туда, но не тут‑то было. Его не пропускали трое охотников Пуффендуя. Вот именно охотников, а не загонщиков. По правилам охотникам полагалось забивать квоффл в кольца–ворота, но эти решили использовать квоффл в качестве бладжера, посылая его в Гарри битами и не давая ему пробраться на другую половину поля. Захария Смит, ставший в этом году капитаном, противно улыбнулся Гарри, как будто говоря: Что ты скажешь на это, Поттер? Загонщики же тем временем сбивали бладжерами с мётел охотников и загонщиков Гриффиндора, не давая им перехватить квоффл. А в это время Соммерби, ловец Пуффендуя, самозабвенно гонялся за снитчем на другой половине поля. Трибуны бесновались.

— Оригинальную тактику применяет команда Пуффендуя, – раздавался над полем голос Луны Лавгуд. – Ловец и по совместительству капитан команды Гриффиндора Гарри Поттер ловко блокирован охотниками противника и не может прорваться к снитчу! Что самое интересное, здесь нет никакого нарушения правил! Вот если бы Гарри был блокирован загонщиками, то это было бы совсем другое дело. Оба загонщика одной команды не имеют права одновременно препятствовать одному игроку противника, а об охотниках в правилах нет ни слова.

Гарри лихорадочно соображал про себя:

Значит, они вообще не собираются забивать квоффл в ворота, они хотят дать возможность своему ловцу поймать снитч и разом получить сто пятьдесят очков… Очень умно. А наши загонщики не могут ему помешать, потому что так или иначе получится, что они оба играют против одного игрока, а это запрещено правилами… Против других им смысла нет играть, ведь те же ничего не делают! Что же мне предпринять?.. Вот и говори после этого, что пуффендуйцы тупые! Такую комбинацию придумали и разыграли, которыми и взрослые команды никогда не пользовались! Ох уж этот мне Захария… Недаром он мне сразу не понравился, зараза! Мне надо как‑то уйти от охотников… Зря что ли меня Мисс Найтингейл учила уходить от погони? Если уж я от неё ускользал, от этих увальней я тем более уйду… – И он решил действовать.

— И вдруг Гарри Поттер резко взмывает вверх, – очнулась Луна от вынужденной спячки. – Три охотника Пуффендуя несутся за ним во весь опор, посылая ему вдогонку то квоффл, то бладжеры, но Гарри неожиданно камнем падает вниз, виртуозно используя штопор Дугласа, если мои глаза мне не изменяют, а это очень редко бывает! И где Гарри только этому научился?! Он же играет как профессионал… Ладно–ладно, профессор МакГонагалл, я буду держать своё мнение при себе, хотя я вашего же игрока нахваливаю, не надо на меня так смотреть! Мы, комментаторы, очень нежные, ведь так и сглазить недолго. Ик… ик… ик… Ой! Всё‑таки ик… меня ик… сглазили! Ик… ик… Требуется ик… экс- ик… — тренная помощь ик… Мисс Най- ик… Найтингейл, или уж ик… сразу Мадам Помфри… Ик! – и Луна умолкла, подавившись икотой окончательно.

Тем временем Гарри змейкой обошёл бладжеры и квоффл, запущенные ему вслед, и собирался проскользнуть между охотниками без потерь. Он сделал шикарную мёртвую петлю, плавно переходящую в бочку, чем сорвал аплодисменты всего стадиона. Следовавшие за ним по пятам охотники автоматически повторили за ним мёртвую петлю и, конечно же, соскользнули со своих мётел с непривычки, повиснув на рукоятках. Гарри насмешливо сделал им ручкой, продемонстрировал бочку без рук и был таков… Снитч его явно заждался.

— Что вытворяет в воздухе ловец Гриффиндора Гарри Поттер! – проикалась наконец Луна. – Это надо видеть! Его приёмы войдут в историю школьного квиддича! Так держать, Гарри! Так держать, Гриффиндор! Я впервые в жизни пожалела, что я учусь в Когтевране!

Счёт так и застыл на 10 : 0 в пользу Гриффиндора, ведь охотники Пуффендуя сами мячей не забрасывали, а загонщики не давали делать это охотникам Гриффиндора.

А вон и снитч! Притаился у трибуны преподавателей! – приметил его Гарри и на пол–ном ходу полетел туда, вытянувшись в струнку на метле, чтобы максимально увеличить её скорость, пока охотники противника были выведены из строя. Р–раз! В него с размаху что‑то ударило. Бладжер! Пуффендуйцы на ходу поменяли тактику, решив играть традиционно. Их оригинальный ход, применённый в начале игры, работал только короткий период времени, пока их противники не сообразили, что происходит, и не подстроились под их действия. Вся их тактика была рассчитана на то, чтобы их ловец мог беспрепятственно поймать снитч в первые минуты игры. А так как у Соммерби ничего не вышло, пуффендуйцы перешли к обычной тактике.

Золотой мячик упрямо завис над трибуной учителей. Гарри решил не нестись туда на всех парах, а применить боковое скольжение, чтобы краем глаза видеть, что происходит за спиной, чтобы в самый неподходящий момент его не сшиб бладжер.

— Гарри Поттеру некуда спешить, ведь ловца противника сбили с метлы мстительные охотники, или это были загонщики? Гриффиндора… – надрывалась Луна.

Надо же, как это я самое интересное упустил? – подумал походя Гарри, подлетая к трибуне.

Противный снитч завис прямо над головами учителей, так, что подлететь ближе было никак нельзя – он заденет их ногами или прутьями метлы…

Снегг сидел между Мелиссой и Мадам Земфирой. В его глазах горело злобное торжество при виде затруднения Гарри.

Чёртов снитч! Загипнотизировал его Снегг, что ли? Или примагнитил? Может, он его незаметно подманивает ультразвуковым свистком? Нет, было бы заметно… Что же делать?

Зрители затихли. Все глаза были устремлены на преподавательскую трибуну. Луна за–молчала, чтобы не спугнуть снитч громким голосом.

— Прыгай, Гарри, прыгай! – крикнула ему Мисс Найтингейл. – Ты имеешь право слезть с метлы, но обратно на неё ты уже не сядешь!

— А если снитч улетит?

— Не улетит, не беспокойся! Слезай! – И она начала… насвистывать. Снитч медленно при–ближался к лицу Мисс Найтингейл, будто хотел лучше расслышать её свист. Гарри где‑то уже слышал эту мелодию. Снегг аж подпрыгнул от неожиданности:

— Что вы делаете? – спросил он Мисс Найтингейл неприязненно скривившись.

— Насвистываю! Весна на улице, Северус, у меня чудесное настроение, а у вас? Погода великолепная, солнце светит, Гриффиндор выигрывает… Здорово! – И она хулигански подмигнула Мадам Земфире. Та понимающе улыбнулась.

Стадион затаил дыхание. Гарри бесшумно спрыгнул с метлы и протянул дрожащую руку к трепетавшему крылышками снитчу, зависшему в полуметре от лица Мелиссы. Только не дёрнись, только дайся мне… – молил Гарри про себя. Хоп! Молниеносным движением, но всё же бережно, он схватил снитч, памятуя о том, как однажды чуть не оторвал ему крылья. Тот даже не дёрнулся. Уф! Всё обошлось.

— Я поймал снитч! – победно крикнул Гарри на весь стадион, и трибуны взорвались аплодисментами.

— Гриффиндор выигрывает в сухую! 160 : 0! – захлёбываясь от счастья объявила Луна Лавгуд и первая бросилась обнимать Гарри. Его тормошили, обнимали, поздравляли и целовали учителя, кинувшиеся к нему со своих мест. Мелиссу, стоявшую рядом, сразу же оттеснили, она ему и пары слов сказать не успела. На трибуну ворвались гриффиндорцы и начали качать Гарри, рискуя уронить его вниз на площадку с десятиметровой высоты. Гриффиндор ещё никогда в жизни не выигрывал всухую. Пуффендуйцы рыдали, сбившись в тесный кружок на поле, но Гарри некогда было им сочувствовать, ему было хорошо! Он заслужил эту победу.

Приземлившийся на трибуну Рон брезгливо тёр свою алую мантию:

— Огромный стадион, две команды по семь игроков, судья, комментатор, тысяча зрителей… А этого голубя угораздило наделать именно на меня!!!

Гарри невольно рассмеялся:

— Не переживай, друг! По маггловской примете ты станешь богатым!

— Ух ты! Правда? А они не такие глупые, эти магглы, если у них есть такие приметы! А нельзя как‑нибудь так сделать, чтобы птички на меня гадили почаще?

— Вот это вряд ли. Но попробуй заночевать в совятне на полу под стропилами. Авось – повезёт!

Счастье Гарри было бы полным, если бы Мисс Найтингейл тоже его поздравила, но Снегг слишком быстро уволок её вниз, за что‑то сердито ей выговаривая. Но Гарри всё равно был страшно рад. Он прямо‑таки купался в лучах славы. У него всё получилось. Они снова выиграли. Они вышли в финал. Он оправдал своё звание капитана в своих собственных глазах.

Жить было хорошо.

Весна полностью вступила в свои права. Погода стояла отличная. Учиться не хотелось, ничего не лезло в голову.

— Джинни, как твои успехи? – спросил её как‑то Рон. – Я домой пишу маме отчёт. Говори скорее, а то в совятню будет слишком темно подниматься.

— У меня всё хорошо, ты разве не знаешь? Учителя меня хвалят, я же лучшая ученица у нас на курсе.

— Ты надо мной издеваешься, что ли? Лучшая ученица на курсе… И ты хочешь сказать, что у тебя всё получается? И что тебя все хвалят? И даже Снегг?

— Снегг, может быть, и не хвалит, но и претензий ко мне не имеет. Высший балл я у него имею, – Джинни застенчиво улыбнулась и отошла.

— Нет, Гарри, ты это слышал? Высший балл у неё по зельям! С ума Снегг сошёл, что ли? Я на удовлетворительно никогда наскрести не мог, а она мне со спокойным видом сообщает, что у неё высший балл. Что‑то тут не то…

— Говорил я тебе, что вам её в роддоме подменили на великанскую дочку! Вот отчего у неё и суперпамять! Да ладно тебе, Рон. Просто она усердно занимается и её мордашка не раздражает Снегга, как наши с тобой физиономии. Вот, в чём секрет её успеха. Оставь сестру в покое. Она просто хорошо и прилежно учится. Неужели тебе было бы приятнее, если бы Джинни была тупицей?

— Нет, конечно. Но лучше бы она была нормальной. Чересчур заумных в нашей семье никогда не было. Нет, что‑то здесь не чисто.

— Забудь. Ты лучше к Трансфигурации тщательнее готовься, тебе завтра меня в щенка превращать, только, чур не в таксу, у неё ножки слишком короткие.

— Фокстерьером стать хочешь? Самая милая псина. А вообще‑то неохота мне заниматься… Весна на улице… Гулять хочется… Это только Гермиона, вон, не замечает…

Гермиона как всегда уже начала готовиться к экзаменам, почти за два месяца до их нача–ла. Она, наоборот, не могла думать ни о чём ином, кроме подготовки, чем изрядно выводила Рона из себя. Все вечера она проводила на свидании с учебниками, совсем не уделяя ему времени.

— Зануда, зубрила, угораздило же меня в неё… Как будто других девчонок не нашлось! – бубнил он себе под нос, и уже громче добавил:

— На звание самой умной девушки года, что ли, претендуешь? Может, ты ещё и на Орден Мерлина Третьей степени рассчитываешь? Пошли погуляем, смотри, какая погодка стоит… Самое то для романтического свидания… До девяти ещё есть время. Всех книг всё равно не перечитаешь! Ну Гермио–о-она!

— Не мешай, Рон, отойди. Ты не даёшь мне сосредоточиться, – невозмутимо ответила Гермиона, не поднимая головы от справочника по нумерологии с весьма противоречивым названием Мрак Познания.

— Гарри! – возопил Рон. – Ну хоть ты ей скажи, что столько заниматься вредно! Это грозит разжижением мозгов и вытеканием их через нос!

— Правда, Гермиона! Сейчас ведь только начало апреля! Пойди проветрись. У тебя мозги ещё не закипели?

— Нет. И не успеете вы оглянуться, как будет конец мая, а там июнь, а там экзамены… К тому же у меня скоро третий этап конкурса. Так как раз будут проверять общие теоретические знания. Я твёрдо намерена дойти до финала, и вы не соблазните меня никакими романтическими прогулками! Я поставила цель, и я её добьюсь. Идите отсюда, не мешайте!

— Гарри, по–моему, она нас выгоняет! Нас здесь не хотят! Всё, считайте, что я обиделся. Пошли отсюда!

— Пошли! Счастливо оставаться, зубрила! Рон, пошли поиграем в Солнечных Зайчиков.

— Идём. Какое заклинание отражать будем?

— Оскула Даре… – без тени улыбки бросила Гермиона им вслед и стала торопливо выписывать что‑то из справочника по не–совсем–людям, шелестя страницами.

Они остановились на заклинании щекотки – Риктусемпра.

Совместив Зеркаление с каким‑нибудь неопасным заклинанием, получалась игра Солнечный Зайчик – что‑то вроде маггловского тенниса, только вместо мячика было заклинание, а вместо ракетки – отзеркаливающая палочка. Счёт шёл на очки. Не успевший отзеркалить заклинание и попавший под его действие получал штрафное очко. Игра шла до девяти очков.

Партия была в самом разгаре, счёт – 8 : 5 в пользу Гарри, как вдруг он неловко отбил подачу Рона, послав заклинание чуть вбок. Оно попало в Драко, входящего в Дуэльный зал в этот самый момент. Того сразу же скрутило от хохота – ведь с каждой отражённой подачей заклинание набирало силу и становилось мощнее. Малфой извивался в судорогах на полу, задыхаясь от смеха и не в силах произнести ни слова или достать палочку.

Гарри и Рон не спешили избавлять его от мук щекотки, раз уж им представилась возможность посмотреть на совершенно беспомощного Драко. Но тут в зал вошла МакГонагалл, сняла с Драко щекотный сглаз и строго сказала:

— Между прочим, джентльмены, с помощью невинной на первый взгляд Риктусемпра можно убить, защекотав до смерти. Триста лет назад Бреднус Скиффинс убил таким хитроумным способом своего соперника Альмодеуса Дригга. Имейте это в виду! По десять очков с каждого!

Малфой просиял.

— Теперь вся школа узнает, что ты пытался меня убить, Поттер! – издеваясь, проговорил он. – Ты это специально сделал, я знаю. Чтобы не опозориться на завтрашних гонках на гиппокампусах! Ты же даже плавать не умеешь!

— Что‑то дёшево стоит твоя жизнь, Малфой! Всего‑то двадцать очков штрафа! – не остался в долгу Рон. – Смотри, не упади завтра в воду, а то ещё скажешь, что Гарри пытался тебя утопить!

— Кстати, давно ты перестал заикаться? – желчно осведомился Гарри. – Недоповешенный ты наш!

— Поттер! Уизли! Ещё минус десять очков каждому за пререкания и травлю вашего однокурсника! – МакГонагалл совершенно неожиданно вступилась за Драко.

— За что, профессор МакГонагалл?! – возмутился Гарри. – Это несправедливо. Малфой первым начал дразниться! И вообще, это же была Риктусемпра, а не какая‑нибудь Авада Кедавра! – с чувством выкрикнул он, махнув палочкой в сторону довольного Драко.

И тут произошло невероятное. Из палочки Гарри вырвался сноп зелёных искр, сформировавших на лету молнию, и раздался звук как от кнута, со свистом рассекающего воздух. Зелёная молния ударила в стену чуть правее Драко, подпалив при этом красивый гобелен. Осознав, что только произошло, Драко упал в обморок. Ведь он и правда был на волосок от смерти.

Гарри застыл на месте, выронив палочку из дрожащих рук. У МакГонагалл очки прыгали на носу от потрясения и изумления. Рон потерял дар речи.

— Не ожидала от вас, Поттер… – первой пришла в себя МакГонагалл. – Как вы умудрились овладеть этим заклинанием? Когда? Зачем? Им владеет мало кто из взрослых волшебников… Это… Это нужно лишь сильным тёмным магам…

— Я… Я… Я…н–не знаю… – пролепетал Гарри. – Я никогда его не учил… Я же просто так сказал… Я сильно разозлился, понимаете? У меня и в мыслях не было… Я ЖЕ ЕГО ЧУТЬ НЕ УБИЛ… – Гарри потрясённо сполз по стеночке, закрывая лицо руками и тяжело дыша.

— Гарри, ты же терпеть не можешь Малфоя. Но я не знал, что до такой степени… – округлив глаза, прошептал Рон.

— Поттер, я думаю, что с этим должен разобраться директор. Дамблдор сам решит, что было у вас в мыслях, и чего не было, – сухо сказала она. – Следуйте за мной.

Гарри отёр холодный пот со лба. Похоже, ему было противопоказано выходить из себя, если он не хотел кого‑нибудь ненароком убить, конечно.

Ну всё, теперь меня точно выгонят… – удручённо думал он. – Много чего мне сошло с рук, но попытка убийства… После такого меня точно здесь не оставят, если к тому же учесть, что это был Малфой… Интересно, несовершеннолетних волшебников в Азкабан сажают?..

— Не казни себя, Гарри, – ласково успокаивал его в своём кабинете Дамблдор полчаса спустя. – Ты ни в чём не виноват. По–видимому, даёт себя знать наследие Волана‑де–Морта. Посмотри на это с другой стороны. Ты уже умеешь то, чему другие учатся годами. Неизвестно, когда тебе это пригодится. Знаю, знаю, что тебя мучает. Но не причисляй себя заочно к чёрным магам. Знание черномагических заклинаний и владение ими ни к чему тебя не обязывает. Это бывает очень полезно порой. Я владею многими черномагическими заклинаниями…

— Вы, сэр? – не поверил Гарри своим ушам.

— Да. Но это вовсе не делает меня чёрным магом. Если волшебник не пользуется чёрной магией, это не значит, что он ей не владеет. Порой она необходима при самообороне. Помнишь, как Волан‑де–Морт вселился в тебя в прошлом году, когда мы сражались с ним в холле Министерства Магии? Он хотел, чтобы я убил тебя, попытавшись избавиться от него. Чтобы тебя спасти, я применил Выселяющее заклинание. Оно сложное и довольно редкое – а уж чернее просто не бывает. Оно выселяет душу из человека, оставляя пустую оболочку тела. Его эффект аналогичен поцелую дементора. Если бы я не владел им, Волан‑де–Морт обосновался бы в тебе, в твоей душе, и мне правда пришлось бы убить тебя, пытаясь избавиться от него. Но всё обошлось. Вот видишь, как полезны бывают иногда тёмные заклинания.

— А как же Драко? Уже небось вся школа знает, что я коварно и подло чуть не убил его из‑за угла. А гениальный Малфой выжил лишь благодаря своим сверхспособностям к противо–стоянию чёрной магии!.. Он так ею пропитался у себя дома, что к нему уже не липнет! – горько усмехнулся Гарри. – Но стараниями Люциуса Малфоя меня уже завтра здесь не будет. Надеюсь, в Азкабане есть свободная камера. Я не согласен жить весте с каким‑нибудь банальным Пожира–телем Смерти. У великого и ужасного Гарри Поттера, неудавшегося убийцы Малфоя, должна быть отдельная камера!

Дамблдор расхохотался:

— У тебя потрясающее чувство чёрного юмора, Гарри. Но не впадай в пессимизм. О памя–ти Драко позаботятся, а твой друг Рон, я надеюсь, умеет держать язык за зубами. Всё будет хорошо. Ступай.

Чего я ещё о себе не знаю? Так глупо чувствовать себя вместилищем чьих‑то способностей… Нет, не просто чьих‑то, а ЕГО, Волана‑де–Морта! – Гарри сжал кулаки от ярости. – Вот, в чём ирония судьбы…

О происшедшем никто и правда ничего не узнал. По крайней мере – ученики. Драко, по–видимому, успешно стёрли память, а Рон держал язык за зубами. Он ничего не сказал даже Гермионе, что было просто подвигом с его стороны. Но вот с Гарри он держал себя как‑то настороженно, будто был всё время начеку. Гарри так и подмывало сказать Рону, что он не собирается исподтишка его убивать, да и никого другого тоже. А с другой стороны он прекрасно понимал друга. Как он сам бы повёл себя на его месте, имея друга, способного убивать при неконтролируемых вспышках гнева? Гарри‑то мог и на Рона точно так же разозлиться, как на Драко и на МакГонагалл. С Авада Кедавра шутки были плохи. И здоровый чёрный юмор Гарри был здесь не при чём. Он становился по–настоящему опасным.

Гарри думал обо всём этом, сидя в гостиной в гордом одиночестве. Все уже ушли спать, а Рон и Гермиона улизнули погулять по ночному замку, прихватив его мантию. Гарри надо было ещё собрать ингредиенты для согревающего зелья, которое им предстояло варить завтра. А у него, кажется, весьма невовремя закончились задние лягушачьи лапки. Или они для этого зелья не нужны? И Гарри плюнул на всё и пошёл спать, резонно рассудив, что утро вечера мудренее.

*** На следующий день они варили согревающее зелье, которое должны были в тот же день использовать для гонок на гиппокампусах по ещё непрогретому солнцем озеру. Снегг дал все указания и куда‑то ушёл, сказав, что доучившись до шестого курса, перепутать что‑либо просто не возможно, даже мартышка справиться. Правда, при этом он не был уверен за Невилла, о чём не преминул поставить в известность весь класс. Насмешливо глянув на Гермиону, Снегг санкционировал её на помощь Долгопупсу и вышел. В этот момент Невилл чихнул, и порошок из слоновой кости покрыл всю аудиторию матовым инеем.

— Ну надо же, Долгопупс сам подтвердил, что он – мартышка! – выкрикнул Драко, и сли–зеринцы подобострастно захихикали.

Гарри стал ломать голову над тем, как бы отомстить Драко, но при этом случайно не убить его, и по рассеянности бросил в котёл тараканьи усы. По–видимому, они были там совершенно излишни, потому что синее облачко пара тотчас поднялось над котлом и сформиро–валось в какую‑то жуткую рожу. Чудовищная морда меланхолично зевнула во всю пасть, продемонстрировав длинный раздвоенный змеиный язык и длиннющие зубы, и медленно вылетела в приоткрытое окно подвального этажа.

Упс, кого это я вызвал? Какого‑то змеиного духа, что ли? – подумал Гарри. – Хорошо ещё, что Снегг вышел, а то сказал бы он мне пару ласковых. Невилл предстал бы гением зельеварения на моём фоне! – И он вылили своё варево в канализацию, приступив к новой порции.

— Сушёные мозги, три левые берцовые кости тушканчика, горсть одноногих блох, мочёные хвосты зелёных ящериц (по желанию), шерсть с яйца прыгучего зубби зубба… – бубнил себе под нос Рон, перечисляя ингридиенты. – Я не буду это пить, хоть убейте! Не нужны мне никакие гиппокампусы, обойдусь и без них! От этой бурды несварение желудка до конца жизни обеспечено!

Через пару минут в аудиторию заглянула Мисс Найтингейл, разыскивающая Снегга.

— О нет! Долгопупс! Что вы делаете! – кинулась она к Невиллу прямо с порога размахивая руками. – Со шляпок мухоморов надо было заранее срезать белые пятна. Это ведь согревающее зелье? Крэбб, вы хорошо считать умеете? Крысиных хвостов должно быть семь, а у вас их всего лишь шесть. Гарри, ты размешиваешь против часовой стрелки, а надо по! Симус! Помешивать надо копчёной куриной косточкой, а не волшебной палочкой! Она же сгорит! Все внимание! Сжиженный огонь дракона добавлять последним в уже кипящее зелье, иначе котёл может взорваться – от вас и шнурков не останется. Это я для вас говорю, Малфой! Если вам жить надоело, подумайте об остальных. Потом мешать уже не надо. И не забудьте зуб бурозубки. Он хоть и крошечный, но без него ничего не выйдет! Мисс Грейнджер, для этого зелья сухая вода не нужна, вы путаете его с настойкой от обморожения.

— Как я погляжу, вам стала мала ваша должность, и вы метите на мою, – неожиданно раздался полный сарказма голос бесшумно вошедшего Снегга. – Вы, конечно, надежда и опора современно зельеварения, но уж позвольте мне мои уроки проводить самому и не суфлируйте этим неучам и тупицам.

— Не обижайтесь, Северус. Я просто… внесла некоторые коррективы, – заумно оправдалась Мисс Найтингейл.

— Вечно вы суёте нос не в своё дело! Зачем вы здесь? Соблаговолите почтить моё занятие своим отсутствием! – Снегг был явно не в духе, если уж даже с Мисс Найтингейл так разговаривал. Он с видимым удовольствием наградил её своим фирменным по–Снегговски неприязненным взглядом, от которого ученики просто падали замертво, но у Мисс Найтингейл нервы оказались покрепче.

— Я принесла вам новую порцию на пробу и хотела спросить, есть ли изменения. Но этот вопрос, как я посмотрю, излишен, судя по вашему поведению, – невозмутимо отбрила Снегга Мелисса и вдруг улыбнулась. – Если и дальше будет продолжаться в том же духе, то я буду рассчитывать на орден Мерлина первой степени за новое открытие! – Странно, но дурное настроение Снегга привело Мелиссу в великолепное расположение духа. – Ещё один вопрос. Как вы умудряетесь всё время подкрадываться совершенно неслышно?

— Одно маленькое простенькое заклинание, заглушающее шаги. При всех ваших многочисленных талантах могли бы и сами догадаться! – съязвил Снегг напоследок.

Мисс Найтингейл вышла, поставив на стол неизменную бутылочку, а Снегг недобро усмехнулся ей вслед и попытался сорвать зло на учениках. Впрочем, как обычно. Но повода у него не нашлось, придраться было решительно не к чему. С помощью Мелиссы зелье у всех получилось безупречное, даже у Невилла. И это окончательно испортило Снеггу настроение. Из вредности он дал им огромное домашнее задание.

Что же такое изобрела Мелисса? – ломал голову Гарри по дороге к озеру. – А на Снегге она это тестирует, что ли? Странно, он же человек, а тестируют сначала на каких‑нибудь других существах… Может, он какой‑нибудь полувампир? Я бы ничуть не удивился, если бы это было действительно так. Он здорово смахивает на графа Дракулу из маггловских книжек про вампиров, а если бы он был анимагом, то, бьюсь об заклад, он превращался бы в летучую мышь.

Погода стояла очень тёплая, солнечная. Весна уже вовсю готовилась передать свои права лету. Неумолимо приближались экзамены, но до этого должны были состояться три знаменательных события. На конце мая был намечен финал по квиддичу, на который собирался приехать тренер национальной юношеской сборной для отбора перспективных игроков. В эти же дни должен был пройти Вечер Встречи Выпускников прежних лет и финал конкурса Мисс Хогвартс. Полуфинал же был не за горами – уже через пару дней.

Гарри думал об этом, когда из лёгкого забыться его вывел громовой голос Хагрида:

— Ну что, все в сборе? Тогда выберите, кто будет первым, и вперёд! Да угостите Джека и Джилл вареньем из лягушачьей икры, они его страсть как любят.

— Мы с Поттером будем соревноваться первыми! – выступил вперёд Драко. – Если он, конечно, умеет плавать! – гаденько хмыкнул он.

— Гарри, ты же не умеешь плавать, – весьма отчётливо пробасил Рон так, что это слышали половина учеников и Хагрид. – Тебе нельзя!

— Уже можно, Рон, не беспокойся, – беспечно отозвался Хагрид. – Я получил сведения из одного верного источника, что Гарри плавает как рыба и любому даст фору. Так что за него я спокоен. – Хагрид недвусмысленно глянул на Драко, как бы прикидывая в уме, через сколько минут его пребывания в воде придётся вызывать спасателей.

Лицо Малфоя вытянулось. Он рассчитывал на то, что Хагрид не разрешит Гарри соревноваться под предлогом того, что тот не умеет плавать. Но планам его не суждено было сбыться. С тоской во взгляде он начал медленно снимать мантию.

— Ну, юноши, поживее, поживее! Занятие не будет тянуться вечно. Не одни вы хотите посоревноваться. Раздевайтесь быстрее, одежда будет только мешать, и пейте согревающее зелье. Остальные пока за вас поболеют.

Гарри и Драко нерешительно переглянулись, раздеваться было неловко. Под хихиканье девушек они разделись до плавок и отхлебнули каждый из своей бутылочки. Гиппокампусы уже дожидались их у кромки воды.

По жребию Гарри достался Джек. Он был сильнее и крупнее Джилл, но менее ловкий и поворотливый. После того, как первый контакт с гиппокампусами был налажен с помощью баночки лягушачьей икры, юноши надели на животных уздечки и специальные сёдла – на гиппокампусах надо было ездить стоя.

— Плывёте во–он до того камня посреди озера, на котором сейчас серена сидит, надо бы её прогнать, а то как бы она вас в глубину своей песней не заманила, ишь ты, привольно разлеглась, красавица болотная, её из самой Греции везли за гиппокампусами ухаживать, а она только и умеет, что бока греть на солнышке. Загорать она примостилась, деловая… Объезжаете его и назад, поняли? – спросил Хагрид, перемежая инструкции стариковским ворчанием. Он достал из кармана какой‑то маленький серебряный свисток и дунул в него со всей силы. Свисток оказался ультразвуковым, потому что Гарри ничего не услышал, но серена, загоравшая на камне, зажала уши руками и поспешно плюхнулась в воду, растеряв при этом всю свою грацию. Хагрид удовлетворённо хмыкнул и скомандовал:

— На старт! Внимание! Марш! – и махнул своим неизменным зонтиком.

Гарри и Драко схватились за уздечки и пришпорили коней. Джек и Джилл весело заржали и рванули вперёд, мерно загребая ногами–ластами и руля сильными хвостами.

Брызги летели в разные стороны, и Гарри враз промок. Из‑за действия зелья вода казалась тёплой, но отдавала болотиной. Малфой неожиданно вырвался вперёд. Джилл резко отталкивалась хвостом, и на Гарри обрушивался целый водопад, ослепляя и не давая вдохнуть. Он ничего не видел и полностью полагался на Джека. Камень было уже хорошо видно, хотя Гарри скорее чувствовал, что камень уже близко, чем видел его. Двести метров, сто метров… Малфой вдруг замешкался, и Гарри вырвался вперёд, окатив его фонтаном брызг. Он первым обошёл камень и устремился обратно к берегу на полном ходу, издав победный клич.

Вдруг сзади послышался вскрик Драко и всплеск падения тела в воду. Гарри на ходу оглянулся. Джилл сиротливо зависла возле камня, взбивая воду в пену передними плавниками. Седло было пустым. Драко исчез! По воде расходились зловещие круги.

Гарри мгновенно принял решение вернуться. Он резко развернул Джека и подплыл к кам–ню, надеясь, что Драко просто решил повалять дурака и попугать его, спрятавшись за камнем – с него станется. Но того и правда нигде не было.

Вглядываться в воду было бесполезно – она была тёмной и глубокой. Не тратя времени понапрасну, Гарри набрал полную грудь воздуха и нырнул.

На берегу ученики бегали и размахивали руками. Было очевидно, что что‑то пошло не так, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Хагрид схватился за свою косматую голову и стал причитать, что так он и знал, что что‑нибудь случится. И предчувствие‑то у него было, и сердце было не на месте… и вообще он самый невезучий учитель на свете. Его уроки, на которых ничего не произошло, можно было по пальцам пересчитать.

А Гарри погружался всё глубже и глубже, энергично работая руками и ногами, чтобы его не вытолкнуло на поверхность. Течение внизу оказалось довольно сильное. Гарри сносило вбок, руки и ноги путались в водорослях. Видимость становилась всё хуже – солнечные лучи не проникали сквозь толщу воды. Драко нигде не было видно.

Гарри вспомнил, что он уже давно был под водой, и виски тотчас же заломило от недостатка кислорода, лёгкие стали разрываться, а перед глазами заплясали синие мошки.

Наверх… Скорее наверх и вдохнуть… – вверчивалась сверлом в голову Гарри одна единственная мысль. Он пробкой вылетел из воды, вдохнул полной грудью и опять глубоко нырнул. – Сейчас бы мне жабросли… – подумал он с сожалением и раздвинул руками заросли водорослей. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Здоровенный дикий гриндилоу пытался запихнуть бездыханного Драко к себе в нору, явно намереваясь хорошенько угоститься за обедом.

Вот чёрт! И палочки как назло у меня нет! – успел подумать Гарри, выплывая на поля–ну посреди водорослей. Гриндилоу оскалил свои острые кривые зелёные зубы. Он явно не собирался отдавать добычу без боя.

Мысли Гарри лихорадочно заметались – перевес явно был на стороне противника. Гарри запаниковал и стал задыхаться, но тут его осенило. Он нырнул из последних сил и, подобрав два камешка, постучал ими друг о друга, подзывая гиппокампусов на подмогу. Через мгновение Джек и Джилл были рядом. Гарри глотнул свежего воздуха и вновь нырнул. Он увидел, как ударами сильных хвостов животные отгоняют огрызающегося гриндилоу от Драко. Когда водяной демон исчез в зарослях, Гарри нырнул и вытянул Малфоя на поверхность за волосы. На его белоснежных волосах была кровь. Видно, он поранился, ударившись головой о камень во время падения.

Выплыв на поверхность и взвалив Драко на седло Джилл, Гарри попытался привести его в чувство своим фирменным способом, но голова Малфоя лишь безжизненно моталась из стороны в сторону. Не добившись результата, Гарри направил Джилл к берегу во весь опор, с трудом держась за край седла и удерживая Драко от падения. Действие зелья заканчивалось, и Гарри начал коченеть.

Что‑то было не так – перед глазами всё расплывалось. Гарри понял, что он опять лишился очков – потерял, когда нырял.

На берегу царила паника. Предусмотрительная Гермиона сбегала за Мадам Помфри, кто‑то позвал Снегга и МакГонагалл.

Драко мигом сдёрнули с седла и начали приводит в чувство. Мадам Помфри плеснула ему что‑то на лицо. Тот резко вдохнул и сильно закашлялся, из его рта и носа хлынула вода. Гарри укутали махровым полотенцем и дали ещё глоток его же собственного зелья. У него от холода зуб на зуб не попадал.

— Что произошло? – требовательно спросила МакГонагалл.

Гарри рассказал всё, что знал. А что именно случилось с Драко, знал только он сам.

Малфой пришёл в себя. Он дико озирался по сторонам, соображая, где он и как он тут оказался. Вдруг его взгляд упал на Гарри.

— Это ты? – спросил он глухо.

— Что я? – не понял Гарри.

— Поттер столкнул тебя в воду? – с готовностью подсказал Снегг Малфою.

— Нет… – замотал головой Драко. – Он меня вытащил оттуда. Спас от хищного гриндилоу…

Вокруг зашумели.

— А ну‑ка, тихо все! – прикрикнула на них Мадам Помфри. – Пациенту нужен полный покой! – Она сотворила носилки, и Драко водрузили на них.

— Это ещё чудо, что ты остался жить. Ведь ты долго пробыл под водой. Что произошло? – озабоченно сдвинула брови МакГонагалл.

— Мой гиппокампус резко дёрнулся на самом повороте, и я не удержался и слетел в воду. Я, наверное, сильно ударился головой о камень и потерял сознание. Больше я ничего не пом–ню. Очнулся я уже здесь.

Гарри был вынужден повторить свой рассказ про дикого гриндилоу, про то, как он нырял несколько раз, потом подозвал на подмогу гиппокампусов и опять потерял свежекупленные очки. Но в итоге получилось, что Драко спас именно он.

МакГонагалл хмурилась своим мыслям.

— Что ж, Поттер, думаю, что в том, что недавно произошло в Дуэльном зале, действительно не было вашей вины. Это была явная случайность, – сказала она тихонько, чтобы было слышно одному только Гарри.

— У Джилл следы укуса на хвосте! – прогрохотал Хагрид гневно на всё озеро. – Её покусала эта дрянь – гриндилоу, вот почему девочка дёрнулась! В этом нет её вины! Я сам поймаю этого урода! Я из него консервы для гиппокампусов сделаю! Я сдам его в комиссию по уничтожению волшебных существ! – бушевал лесничий. До Драко ему было явно меньше дела, чем до пострадавшего морского коня. К всеобщему огорчению он отменил все соревнования и даже просто плавание на гиппокампусах.

Комиссия по уничтожению магических существ прибыла буквально на следующий день, но огромного дикого гриндилоу и след простыл.

*** Сам того не желая, Гарри снова стал героем дня – самоотверженно спас даже не и друга, а врага, что было вдвойне почётно. Гарри злился – ведь это вышло случайно. Каждый на его месте поступил бы так же. Рон ворчал, что далеко не каждый. Уж он‑то точно не кинулся бы спасать Малфоя, ха, делать ему больше нечего! Зато Мисс Найтингейл как‑то странно отреагировала на всё произошедшее. Она подозвала Гарри после урока и стала его расспрашивать:

— Расскажи мне об Авада Кедавра, – попросила она.

— О чём? – притворился непонимающим Гарри, изо всех сил стараясь не покраснеть.

— Не бойся, я знаю о Солнечном Зайчике и о Драко. Я помогала профессору Снеггу сти–рать Малфою память. Жаль, не догадалась ему немного извилины подкрутить.

— И как он там? Говорят, у него сотрясение мозга.

— Нормально! Чтобы получить сотрясение мозга, надо иметь предмет сотрясения, – пошу–тила Мелисса. – Драко, конечно, не дурак, но, как бы это сказать, дозированно умный!

Гарри усмехнулся и шмыгнул носом.

— Ну, я не знаю, как это получилось… Эта Авада Кедавра. Я просто палочкой махнул в сторону Драко. Я сильно разозлился тогда, даже и не Драко, а на МакГонагалл. Обычно она очень справедливая, а в тот раз на неё что‑то нашло. Да я вообще не владею Авада Кедавра, я и Дамблдору так сказал. Вы мне верите?

— Верю. Я думаю, что этим умением тебя наградил Волан‑де–Морт, сам того не желая. И в связи с этим у меня к тебе одно дело. Помнишь Экзитус Леталис? У меня ведь нет той странички с описанием, как его применять и какое против него противоядие или контр–заклинание, или что‑то там ещё. Я думаю, что подсознательно ты его знаешь, знаешь как им пользоваться.

— Вы хотите, чтобы я его вспомнил и научил вас? – догадался Гарри.

— Вот это я понимаю, голова работает! Пойми, это важно. Я бы даже сказала, что это вопрос жизни и смерти. Пока у нас временное затишье, затишье перед бурей. Но я просто носом чую, что Волан‑де–Морт где‑то близко. Он концентрирует свои силы, выжидает, выбирает момент. Я боюсь, что несчастный случай с Драко – это вовсе не несчастный случай. На мой взгляд это хорошо продуманный случай Некаре Аксидентале. Волан‑де–Морт всегда избавляется от тех, кто ему уже не нужен, кто его разочаровал, кто не смог быть ему полезным. Драко не смог передать тебе кольцо и вместе с тем он что‑то знал. Поэтому он стал опасен для Волана‑де–Морта.

— Но ведь Драко же сын его верного слуги.

— Волана‑де–Морта не волнуют родственные связи, – её лицо исказилось при этих словах. – Уж я‑то знаю. А заодно он мог проверить тебя. Если ты пришёл на помощь даже своему врагу, то для друга ты и подавно сделаешь всё. Понимаешь, Гарри, Волану‑де–Морту вовсе не обязательно появляться здесь и хватать тебя. Ему достаточно похитить, скажем, ни о чём не подозревающего Рона. И ты очертя голову кинешься его спасать, добровольно пойдёшь в самое логово зверя. Волан‑де–Морт выманит тебя из Хогвартса. Ведь он уже сделал так в прошлом году, якобы захватив Сириуса. Но тогда он тебе это просто внушил, сейчас же он может схватить кого‑то по–настоящему. Ему не интересно просто выкрасть тебя, он вынудит тебя прийти к нему добровольно. Он найдёт твоё слабое место и безошибочно ударит туда. Вот почему надо всё время быть начеку. И не только тебе. Сейчас, в преддверии войны, никто не застрахован.

Гарри внимательно смотрел на Мисс Найтингейл. Лицо у неё было напряжённое. Гарри внезапно передалось её волнение.

— Ты не думай, Гарри, у меня не какая‑нибудь там магическая паранойя. Я прочитала о Волане‑де–Морте всё, что только можно было достать – его гремуары, его дневники, его напутствия последователям. И всё же я не до конца понимаю его замысел. Им движет какой‑то дьявольский план, но в книгах об этом нет ни слова. Он у него в голове. А туда доступ закрыт даже тебе. Остаётся только ждать и надеяться, что всё обойдётся. – Она вздохнула. – Ладно, беги, и будь осторожен. Времена нынче такие, что необходимо всё время быть настороже. – И она погладила Гарри по макушке.

— Ладно, Мисс Найтингейл, спасибо. Я не забуду ваш совет. Я буду очень осторожен, обещаю. – И он поспешил к себе.

В субботу прошло очередное Ориентирование. Мисс Найтингейл принесла обычные с виду очки, только стёкла были розовые. Она обвела глазами аудиторию и выбрала для демонстрации Гарри:

— Ну‑ка, Гарри, примерь! И говори первое, что придёт тебе в голову, не задумываясь.

Гарри надел очки, не ожидая от них какого‑то подвоха. Он поднял глаза и посмотрел вокруг. С ним что‑то явно произошло.

— Ух ты, Мисс Найтингейл, вы такая красивая! – восхищённо и нисколько не стесняясь сказал он. Потом повертел головой и добавил:

— Дин, я и не знал, что у тебя такой аккуратный округлый почерк! Гермиона! У тебя такой необычный цвет волос, просто прелесть! Здорово! Невилл, а ты похудел, ты знаешь об этом? Какой сегодня чудесный день! У меня отличное настроение… – из Гарри так и сыпались комплименты всем окружающим вперемешку с фразами позитивного настроя.

Класс сначала недоумённо молчал, потом стали раздаваться отдельные смешочки, а затем хохотали уже все.

— Улыбайтесь, смейтесь! Смех спасёт мир! – взахлёб декламировал Гарри, размахивая руками. Ему и в голову не приходило, что все смеются над ним.

— Ладно, Гарри, всё, хватит, снимай розовые очки, – проговорила Мелисса с трудом, вытирая слёзы, выступившие на глазах от смеха. – Итак, надеюсь вы поняли, что за очки я вам принесла. Розовые очки – прибор оптимистического, позитивного настроя. Надевший их всё видит в розовом свете – то есть он замечает вокруг только хорошее, да ещё и в приукрашенном виде. Особого практического применения эти очки не имеют, так, для поднятия настроения. Но даже и эти безобидные с виду очки могут быть опасны, если поддаться соблазну носить их постоянно, искусственно улучшая своё настроение день за днём. Так можно полностью потерять представление о реальности. Представляете, что будет, если однажды снять очки после долгого ношения? Можно запросто сойти с ума от несовершенства, серости, тусклости, обыкновен–ности этого мира…

Гарри повертел головой: почерк у Дина был весьма корявый, волосы у Гермионы были самые что ни на есть обычные, день за окном – мрачный и не по–весеннему пасмурный. Вот только Мисс Найтингейл всё равно была красивой, без всяких розовых очков.

На второй половине занятия Мелисса рассказала им о кошельке Фортунато и о ядоскопе.

— Кто‑то вообще не верил в существование этого кошелька Фортунато, в котором никогда не кончаются деньги, считая его легендой. Другие верят, что когда‑то он и правда был, но потом пропал, потому что его владельцы злоупотребляли деньгами, швыряясь ими направо и налево. По последней версии он находится у гоблинов в подвалах Гринготтса, так как первоначально он им же и принадлежал, а тот самый Фортунато его украл. Так что в конце концов гоблины вернули себе то, что принадлежало им первоначально. У гоблинов много чего интересно хранится в подвалах, там огромное подземелье–лабиринт, я уверена, что там нашлось место не одному лишь чудесному кошельку.

Вот бы Рону такой! – автоматически подумал Гарри, внимательно слушая.

— Ещё на повестке дня у нас ядоскоп. Вот этот вот миленький агат на золотой цепочке. Профессор Снегг любезно согласился одолжить его мне для демонстрации. Ядоскоп, как вы могли догадаться, определяет наличие яда в еде и питье. Для этого его опускают в тарелку или кубок. Если он меняет цвет, значит – блюдо отравлено. Давайте проведём эксперимент.

Она погрузила ядоскоп в кубок с вином, стоящим перед ней на столе. С камнем ничего не произошло. Через пару минут Мисс Найтигейл окунула агат во второй кубок, и он сразу же зловеще потемнел, наливаясь красным, словно он пропитывался кровью. Все повскакивали со своих мест, чтобы лучше разглядеть кровавый камень.

— Я влила немного яда докси в бокал. Он, к счастью, не смертельный, но укус докси весь–ма болезненный и ничего хорошего не приносит. Ядоскопы весьма полезны, если вам прихо–дится обедать с кем‑нибудь, не вызывающим доверия. Сейчас Министерство проводит экспе–рименты по разработке таких ядоскопов, чтобы они меняли цвет в соответствии с ядом. Таким образом, по цвету агата можно будет догадаться, чем вас собирались отравить. Министерство, видимо, полагает, что, вам станет легче оттого, что вы сразу же узнаете, с помощью какого яда вас хотели отправить на тот свет, – Мелисса усмехнулась. – От себя могу по секрету добавить, что на уроках Зельеварения такие ядоскопы можно будет незаметно окунать в яды, которые профессор Снегг использует на вас для демонстрации, и тогда с поиском противоядия про–блем не будет… То‑то он удивится, когда у вас у всех по противоядиям будут отличные оцен–ки…

На Защиту в понедельник Мисс Найтингейл явно запаздывала. Все уже собрались, а её всё не было в кабинете. Только минут через пятнадцать она появилась с озабоченным лицом, прижимая к груди небольшой стеклянный куб. Внутри него кто‑то сидел, какое‑то существо.

— Простите за опоздание. Поддалась чарам вот этого вот! – и она постучала согнутым пальцем по кубу. Существо, сидевшее внутри, зашевелилось. Это было какое‑то небольшое животное. Не то кролик, не то котёнок. Оно испуганно сжалось в комочек в углу, растерянно распахнув огромные печальные глаза.

— Это мним – довольно редкое животное. Он пробуждает в людях мнительность, склочность, недоброжелательность, всевозможные опасения, недоверие и даже паранойю, как крайность. С виду он безобидный и хорошенький, пушистый, с грустными глазами. Так и хочется его пожалеть, погладить, приласкать. Какой‑нибудь коварный недруг может прислать его вам в подарок в качестве домашнего животного, и ваша жизнь станет невыносимой.

Обведя глазами класс, она выбрала Лаванду Браун.

— Лаванда, возьми мнима в руки. Не бойся, он не кусается. Физически он никак не воздействует.

Лаванда с опаской извлекла мнима из куба. Через мгновение она нахмурилась, на её лице появилось недоверчивое выражение.

— Что ты чувствуешь? – требовательно спросила Мисс Найтингейл.

— Мне кажется, что Парвати мне завидует. У меня лучше оценки, и фигура, и я встречаюсь с Симусом Финниганом, который ей всегда нравился… и вообще я красивее…

— Ты что, Лаванда! Мы же лучшие подруги, как ты так можешь?! – воскликнула Парвати чуть не плача.

А Лаванда продолжала, будто и не услышав её:

— Дин, по–моему это ты стащил мою домашнюю работу по Зельеварению два года назад! Мне за неё профессор Снегг поставил ноль, испортив мою годовую отметку, а всё из‑за тебя! Ни за что тебя не прощу! Гермиона! Ты вообще зря считаешь себя самой умной! Задавака! Вызубрит наизусть, и считает, что больше неё никто не знает! Ха! У тебя просто хорошая память! А ты, Гарри, между прочим любимчик Мисс Найтингейл! Вечно она тебе оценки завышает, это нечестно! Я всё расскажу профессору Дамблдору и пусть он примет меры…

— Всё, всё, всё, Лаванда, хватит! – Мелисса забрала мнима из рук разошедшейся девушки, прервав её гневный монолог. – Поняли теперь, что представляет из себя мним? Он не просто делает ваши тайные нехорошие мысли явными, выдавая всю вашу неудовлетворённость окружающими. Он формирует негативные мысли, вызывает из подсознания всё то, что вы туда заталкиваете и о чём не хотите думать. Наверняка Лаванде и в голову не приходило, что Дин взял какую‑то её работу сто лет назад.

— Свиток закатился под диван в гостиной, я его потом нашла. Я никогда и не думала, что ту работу взял Дин. Он вообще по Зельеварению лучше меня учится, ему и незачем было брать мою работу, – виновато оправдывалась Лаванда, сильно покраснев. – Я никогда не думала того, что сейчас наговорила… Простите меня, кому я что неприятное сказала… Гарри, Гермиона, Парвати… – Лаванда была на грани слёз.

— Успокойся, я же объяснила, что ты вовсе не виновата в том, что ты только что наговорила. Это всё мним. Он запросто может поссорить лучших друзей и даже близких родственников, испортить вам жизнь постоянной подозрительностью и недоверием, ожиданием подвоха, мыслями о худшем, что может случиться.

— А как от этого избавиться? – спросила нетерпеливая Гермиона–задавака.

— А вот это интересно. Заклинания и палочка тут не помогут. Нужно противостоять мыс–ленно. Удивите мнима, выразите недоверие, сбейте его с толка какой‑нибудь нелепостью. Например, внутренний голос говорит Лаванде: Тебе завидует Парвати. А Лаванда мысленно поправит мнима: Да? А я‑то была уверена, что главная завистница – Гермиона!

Высказать можно любую чушь, лишь бы сбить с толку мнима. Всем понятно? Тогда нача‑ли.

Все по очереди брали в руки зверька и сразу же начинали хмуриться и недоверчиво огля–дываться по сторонам. Когда очередь дошла до Гарри, и он взял в руки мохнатое существо, внутренний голос шепнул ему вкрадчиво, вызывая мурашки:

— А ведь тебе недолго осталось жить, ты в курсе? Может быть даже меньше, чем ты пред–полагаешь… Возможно, уже к июлю тебя не будет не свете, Волан‑де–Морт хочет основательно подготовиться к встрече, вашей последней встрече… Как и обещала профессор Трелони, ей ведь удаются пророчества, касающиеся тебя…

Гарри вздрогнул, но быстро сориентировался, мысленно отвечая мниму:

— Надо же, а я рассчитывал умереть уже в мае–июне, чтобы не сдавать экзамены. Может, попросить Волана‑де–Морта немного поторопиться?

Тревога сразу же улеглась, так же внезапно, как и возникла. Но тотчас возникла новая мысль:

— Кажется, ветреная Чжоу заглядывается на Рона… Как тебе это нравится? Она намерена перебрать всех твоих друзей–гриффиндорцев, пока дело дойдёт до тебя…

У Гарри сердце оборвалось, но и тут он не растерялся:

— Да ну!.. А я был уверен, что она неравнодушна к Драко и моим врагам–слизеринцам! Пусть уж лучше встречается с моими друзьями, чем врагами.

Мним раздражённо завозился в его руках. Ему явно не по душе были меткие ответы Гар–ри.

— Ты совсем один на свете… Ты решительно никому не нужен. У Сириуса своя жизнь, не ровён час он женится и думать про тебя забудет, у него будет своя семья. И друзей у тебя почти совсем нет. Всего‑то Рон и Гермиона, но и этим двоим самим до себя.

— Всего двое?! Нет, целых двое! Спасибо за оптимистичную подсказку! Я‑то грешным делом подумал, что у меня вообще никого нет, что уже совсем безнадёга. А оказывается, не всё так плохо! Какой ты хороший, мним, так меня порадовал!

Мним недовольно пискнул и вырвался из рук Гарри, шлёпнувшись на пол. Он рванул к своему спасительному аквариуму.

— Ого, Гарри! Он от тебя сам удрал! Хорошо же ты его блокировал! Когда мним вырывается сам, значит, вы его победили, преодолели его чары. На экзамене в конце года от вас потребуется именно это – силой воли подавить подозрительность и опасения, согнать мнима с рук. От этой части экзамена Гарри освобождается, как особо талантливый! – Мисс Найтингейл усмехнулась.

— А как мним задержал вас, что вы даже на урок опоздали? – спросила Парвати.

— Мне показалось, что я потеряла одну очень важную книгу. Мним сидел в это время в мо–ей сумке на плече, я совсем о нём забыла. Я уже обыскала всю комнату, все вещи перерыла. Мне даже стало казаться, что её украли – мало ли кто мог забраться в мой кабинет! Но тут меня осенило, что это проделки мнима. Я поместила его в аквариум, и тут же вспомнила, что книгу я сама же и спрятала. Но на урок, тем не менее, я уже опоздала. Так что на проделках мнима может попасться и опытный волшебник.

По дороге на Гадания Гарри, Рон и Гермиона обсуждали мнима.

— Мним нашептал мне, что все экзамены я сдам на четвёрки, и меня не возьмут на мракоборца, – улыбнулась Гермиона. – А я подумала, что это будет просто счастьем, потому что во–первых я рассчитывала сдать все экзамены хотя бы на тройки, а во–вторых вовсе не собиралась быть мракоборцем. Я рассчитывала хотя бы на то, чтобы меня взяли мыть полы в больницу Святого Мунго!

— Мним заставил меня думать, что у меня слишком большая семья, в которой никому нет до меня дела. Билл у нас умный, Чарли – деловой, Перси – амбициозный, близнецы забавные, а Джинни – способная и многообещающая. Я же самый обыкновенный, – поведал Рон в свою очередь. – Но я возразил, что у меня отличное чувство юмора, и вообще я могу быть рекламным агентом, как ты мне сказал, Гарри, помнишь? А насчёт того, что у нас большая семья, то я придумал мысленно сказать, что папа с мамой хотели ещё пару девочек, а то Джинни одной скучно. Так что семья у нас вовсе и не большая. Вон у Хлодвига Весёлого было тринадцать братьев и сестёр, так он и то не расстраивался, был весёлым. У меня же их всего шесть. В самый раз! – И он ухмыльнулся, довольный своим отпором, данным мниму.

Гарри рассказал о своих сомнениях, вызванных противным существом, таким милым на вид. Они все вместе посмеялись, довольные собой. Настроение у них было приподнятое, несмотря на произошедшее за последние дни.

*** Завтра должен был состояться третий тур конкурса Мисс Хогвартс. На этот раз конкурсанткам предстояло ответить на сложные вопросы. Конкурс был вроде теоретического экзамена по всем предметам сразу. Из шести девушек должно было остаться всего две. Окончательно победительницу должны были выбрать тридцать первого мая.

Гермиона как всегда нервничала, хотя теорию по любому предмету знала назубок. Ей было впору хоть сейчас сдавать ТРИТОНы. Чжоу в любую свободную минуту читала учебники, даже в столовой, рискуя пронести ложку мимо рта. Снегг то и дело её за это штрафовал, злорадно припоминая ей тот шарик слепоты, взорванный Гарри над его головой. Снегг тогда так и не выяснил, с кем же Чжоу была под лестницей, это и бесило его больше всего. А вот Джинни, напротив, была спокойна как сенбернар. Она казалась безмерно уверенной в себе и твёрдо рассчитывала на победу.

Вечером Гермиона засиделась в гостиной над учебниками. Уже заполночь Гарри и Рон выгнали её спать, вытолкав её из гостиной чуть ли не взашей. Рон тоже поклевал носом и ушёл. Гарри остался один. На дне своего чемодана он обнаружил забытые вырезки из Пророка с фотографиями Мисс Найтингейл. Он решил вложить их в свой фотоальбом, в самый конец, где уже не было снимков. Мелисса улыбалась ему и озорно подмигивала. Ей явно надоело валяться за подкладкой старого чемодана в гордом одиночестве. В альбоме в обществе других фотографий ей было явно уютнее.

Гарри уже собрался было идти спать, как из спальни для девочек вдруг появилась Джин–ни.

— Нам надо поговорить, Гарри, – тихо сказала она и уселась рядом с ним на диван.

Гарри недоумевал, что же такое важное Джинни собирается сказать ему посреди ночи, что оно не дотерпит до утра.

— Гарри, за кого ты болеешь на конкурсе? – без обиняков спросила Джинни.

— Как за кого? – он был ошарашен. – За тебя, за Гермиону, за Чжоу…

— Нет, ты не понял. Ведь завтра останется только двое, а в итоге победительница будет только одна. Кого ты выберешь?

— Я не знаю… – искренне ответил Гарри. – Я об этом ещё не думал. Вернее, стараюсь не думать.

— Тебе хочется, чтобы Чжоу вышла в финал?

— Э–э-э… конечно… Но это всё решиться завтра. Я бы с удовольствием вывел её в финал, но я же не один голосую. Я не понимаю, к чему ты клонишь, Джинни.

— К тому, что завтра в финал выйдем я и Гермиона. Гермиона знает всё наизусть, а я…

— Почему ты так в этом уверена?

— Я просто знаю, и всё. Даже если Чжоу правильно ответит на все вопросы, она не пройдёт в финал по очкам. Она окажется на третьем месте.

— Но как ты можешь быть уверена, что ты правильно ответишь на всё? Ты же книги даже и не открывала, а Чжоу целыми днями повторяет. На что ты рассчитываешь?

— Понимаешь, м–м-м… ладно, я тебе расскажу. Фред и Джордж проверяют на мне какие‑то таблетки, улучшающие память, реакцию, повышающие интеллект. Они их случайно изобрели, пытаясь создать что‑то совсем другое. Вы же с Роном не раз замечали, что я стала лучше учиться, а в учебники почти совсем и не заглядываю. Мне достаточно прочитать текст один раз, чтобы запомнить его почти дословно. Но одно плохо у этих таблеток. Если ты что‑то запоминаешь, то запоминаешь это уже навсегда. Так память невозможно замусоривается, потому что ты помнишь даже то, что тебе совершенно не нужно. Помнишь, ты проверял у меня знание рун? Я могу рассказать тебе весь список наизусть даже сейчас. Понятно теперь, почему Чжоу проиграет? Я просто помню все книги наизусть.

Гарри совсем сник. Он не знал, что сказать, только глубоко и тяжко вздохнул.

— И что же ты намерена сделать? Зачем ты мне всё это говоришь?

— Не знаю… Мне, конечно, хочется победить и стать Мисс Хогвартс, быть в центре внимания… Но свет клином на конкурсе не сошёлся, и потом – с моей стороны это будет просто бесчестно. Ведь не факт, что в финале проголосуют за меня. Тогда получится, что Чжоу зря проиграла. А так победила бы она. Она очень красивая, правда? Она выглядит как настоящая Мисс Хогвартс. А я…

— Угу, – удручённо буркнул Гарри. Задала ему Джинни задачку. – Красивая… И чего же ты хочешь от меня? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— От тебя зависит, буду ли я участвовать завтра в конкурсе. Если тебе действительно очень нравится Чжоу, то я не буду стоять поперёк её пути к победе и сниму свою кандидатуру, возьму самоотвод… Я… я подумала, что может быть, может быть ты в ней… разочаровался… – голос Джинни был и так‑то еле слышен, а на этой фразе и вовсе умер.

— Ты хочешь, чтобы я решил за тебя? Ты перекладываешь всю ответственность за своё решение на меня? Ты хочешь, чтобы я выдал тебе разрешение на отзыв твоей кандидатуры? Но к чему вообще такие жертвы? И… чего ты хочешь взамен? – перебил её Гарри подозрительно.

— Да ничего я не хочу взамен! – вспылила Джинни. – Ты что думаешь, я потребую меня поцеловать или ещё какую‑нибудь ерунду в этом же духе, да? Плохо же ты меня знаешь, Гарри! А отказ – вовсе для меня это не жертва. Я умереть ради тебя готова, а ты какой‑то отказ от участия в глупом конкурсе называешь жертвой! Это такая ерунда, я никогда к этому серьёзно не относилась, поэтому, наверное, мне так легко и дались те два тура. Я вообще участвовала только для того, чтобы ты наконец увидел, что я есть, что я существую, что я умная, красивая и талантливая, что я ни в чём не уступаю другим девчонкам, которые тебе нравиться…

— Ну уж это глупости! Я и так в курсе, что ты существуешь!

— Ты не понимаешь, Гарри! Ты ведь воспринимаешь меня как маленькую девочку, сестрёнку лучшего друга, вечно младшую, глупую, неопытную дурочку! В большинстве случаев ты меня просто не замечаешь, всё твоё дружелюбие – только дань вежливости. Знаешь, как я жду момента, когда наша команда по квиддичу одерживает очередную победу? Когда на радостях мы все обнимаемся, а ты хлопаешь меня по плечу, улыбаешься и говоришь: Так держать, Джинни, молодчина! Я живу ради таких моментов… Месяцами жду новой игры. Это моя единственная радость в жизни. Но это всё не то, совсем не то, чего мне хотелось бы. Я понимаю, что сердцу не прикажешь, но я всё время глупо надеялась на какое‑то чудо. Вот сейчас… Вот сейчас он поймёт, что Чжоу и в подмётки не годится мне, Джинни Уизли… Он придёт и скажет, что заблуждался, что всю жизнь любил только меня… Но это всё глупости. Чудес на свете не бывает… – из её глаз брызнули предательские слёзы, и Джинни отвернулась, шмыгнув носом.

Гарри не знал, что ему делать. Он глупо сидел и молчал, не зная, что сказать. От откровенности Джинни ему было не по себе. Всё это слишком далеко зашло. Гарри всё ждал, когда же у Джинни это пройдёт, а оно всё не проходило и не проходило, только прогрессировало. Он‑то думал, что Джинни уже сто раз одумалась и сто лет назад его разлюбила. Она же его обожала чисто по–детски, разве нет? Он же объяснил ей, что считает её лишь подругой, приятельницей, кем‑то вроде младшей сестры. И что – до неё это до сих пор не дошло? Надежда умирает последней? Ему было очень жалко Джинни, но в то же время он на неё злился за её упорство.

А ещё он не знал, как её успокоить, потому что Джинни уже вовсю рыдала в уголке дивана. Обнять и дать ей выплакаться на своём плече? Получится двусмысленно, и будет ещё хуже. Не обращать внимания на её сдавленные рыдания? Они просто сердце ему разрывали. И тогда он протянул ей платок. Тётя Петуния с детства вбила ему в голову, что у любого уважающего себя человека обязательно должен быть в наличии чистый носовой платок, и Гарри неукоснительно этого правила придерживался. Оно уже второй раз ему пригодилось, первый раз он успокаивал Гермиону первого сентября под лестницей.

— Да, Джинни, – сказал он чуть слышно, немного помолчав. – Мне действительно очень нравится Чжоу… – и вышел из гостиной с трещинами в душе. Гарри сделал выбор, и он камнем лёг ему на сердце.

Ну почему в жизни всё не может быть проще? – задался он риторическим вопросом и уснул с превеликим трудом.

Следующий день для многих стал шоком.

Конкурс, как обычно, начался в пять вечера. Председателем жюри снова была Мисс Най–тингейл. Гарри напряжённо ждал, когда же Джинни даст себе самоотвод, но она как ни в чём не бывало поймала розовый воздушный шарик с списком вопросов внутри и ушла готовиться. Гарри недоумевал: может, Джинни передумала? Или он вчера что‑то не так сделал? Надо было её обнять и успокоить? А он смалодушничал и трусливо сбежал, всего лишь дав её платок. Он же её даже не поблагодарил… Может, ему вообще всё это приснилось? Он беспокойно ёрзал на стуле, ожидая начала конкурса.

Пэнси Паркинсон сразу же срезалась на том, что не знала, чем знаменит Бульмартский оборотень, и в каком году произошло седьмое восстание гоблинов.

Агата Меллингфорд из Пуффендуя не знала, как в зельеварении используется куриная слепота, и как противостоять заклинанию немоты, если контр–заклинание произнести было нельзя – сглаз‑то немотный.

Диандра Ломшен из Когтеврана перепутала заклинания, вызывающие икоту и зевоту, и не смогла объяснить, что ждёт человека, которому выпала руна дагаз в сочетании с чистой руной.

Гарри очень надеялся, что Чжоу правильно ответит на все вопросы, но у неё очень некстати вылетело их головы, что заклинание Стимулус Артикуларе, заставляющее человека говорить, применяется только в сочетании с сывороткой правды, а гиббелинги – это чрезвычайно редкие и уродливые существа, рождённые от связи человека и гоблина.

Джинни и Гермиона отвечали последними. Они показали высший класс, ни разу не отве–тив неверно. Гермиона сияла как рождественская ёлка, победно глядя на Драко и будто говоря: Ну, где и твоя чистокровная Пэнси? А я, грязнокровка, между прочим, победила! Малфой досадливо кривился и отворачивался.

Чжоу сильно расстроилась. Она до последнего надеялась выйти в финал, потому что у неё были все шансы, и сейчас чуть не плакала. Третье место – это очень обидно. Это ведь почти второе, но не второе. Невысокая, она спряталась за спины других участниц, стоявших на сцене куцей кучкой, и тихо страдала. У Гарри сердце кровью обливалось. Он был готов выскочить на сцену и начать успокаивать Чжоу.

— Вот и подошёл к концу третий тур конкурса, полуфинал, – объявила Мисс Найтингейл. – К финалу мы подошли со следующими результатами: Джинни Уизли, наш бесспорный лидер – Гриффиндор – триста очков! Гермиона Грейнджер – Гриффиндор – двести шестьдесят семь; Чжоу Чанг – Когтевран – двести пятьдесят три; Пэнси Паркинсон – Слизерин – двести двадцать два; Диандра Ломшен – Когтевран – двести тринадцать; Агата Меллингфорд – Пуффендуй – сто девяносто восемь.

Зал взорвался аплодисментами.

— Поздравляю вас, девушки. Вы все старались, вы все были на высоте, просто кому‑то из вас немного не повезло. Не расстраивайтесь, это не конец света. По итогам конкурса в финал выходят лишь две участницы. Это…

— Мисс Найтингейл, подождите… – перебил её речь звонкий голос Джинни. Мелисса удивлённо замолчала. Все начали недоумённо вытягивать шеи, высматривая Джинни в толпе конкурсанток. Джинни вышла вперёд и ещё раз сказала:

— Мисс Найтингейл, подождите объявлять победительниц! Я хочу снять свою кандидатуру, я беру самоотвод!

Заявление Джинни произвело ошеломляющий эффект. Все повскакивали с мест, не веря своим ушам.

— С ума сошла!..

— Лучший результат…

— Такая способная… – неслось со всех сторон.

— Как ты можешь, Джинни?! – отчётливо раздавался голос Рона посреди общего рассерженного гула.

Гарри сидел, оглушённый. Джинни сдержала данное ему слово. Ради него она отказалась от такой возможности… А он совсем ничего не чувствовал… На душе было гадко и пусто. Но что‑либо менять было поздно.

— Как же так, Джинни? У тебя же лучший результат, ты победила, ты лидер! У тебя есть все шансы на победу! О тебе написал бы Пророк, ты попала бы на обложку журнала Ведьмам до шестнадцати, ты выиграла бы бесплатное обучение в Школе красоты юных ведьм Кассиопеи Зеркуале! А уроки в школе танцев Терпсихоры Геликарнасской? К ней же почти невозможно попасть! Подумай, Джинни!

— Нет, я твёрдо решила. Я передумала. Я не хочу. Я не уверена, что я выиграю, я не уверена, что большинство проголосует в финале за меня. Я не хочу жить пустыми надеждами и иллюзиями… – она смотрела прямо перед собой, но Гарри понял, что последнюю фразу она адресовала только ему. – Спасибо большое тем, кто болел за меня. Извините, что я вас разочаровала, я… – её голос сорвался, и она убежала со сцены.

— Это беспрецедентный случай! Такого ещё никогда не было! – комментировала происходящее Мелисса. – Чтобы фаворитка конкурса отказывалась от участия… Разное случалось – и дисквалификации за жульничество и подкуп жюри, и травмы при неправильном использовании заклинаний, и даже драки… Но самоотвод! Это впервые! Что ж, мисс Уизли лучше знать. В таком случае, нашими финалистками становятся мисс Гермиона Грейнджер и мисс Чжоу Чанг! Прошу любить и жаловать!

Все снова захлопали, вмиг забыв о Джинни. Чжоу и Гермиона вышли вперёд. Гермиона цвела и пахла. Чжоу была в шоке. На её щеках ещё не высохли слёзы – она уже успела похоронить все надежды на успех и поплакать втихомолку по поводу проигрыша. Теперь происходя–щее казалось сном, чудом, которое нежданно–негаданно подарила её Джинни, непонятно за какие заслуги.

Гарри заставлял себя радоваться за Чжоу… И не мог. Мыслями он всё время возвращался к Джинни и думал о том, имел ли он право заставлять её идти на такие жертвы. Он убеждал себя, что таково было её собственное желание, что она сама сделала свой выбор. Но на душе у него было гадко. Он чувствовал лишь пустоту внутри. Пустоту и усталость.

Насколько всё было проще, когда мы были детьми… – с горечью подумал он. – Права была Мисс Найтингейл, зачем люди вырастают?

*** Май был в самом разгаре. Было жарко и хорошо. Даже приближающиеся экзамены не портили настроение. Приглашения к Вечеру Встречи Выпускников уже разослали по всему миру – от Японии до Мексики, от Швеции до Австралии – где только не работали бывшие выпускники Хогвартса. Этот праздник организовывали раз в семь лет, и обычно съезжались все. Все, кто был в живых.

Эльфы готовили гостевые комнаты обычно нежилого четвёртого этажа. Ведь праздник обычно длился четыре дня, все приезжали с ночёвками. Все понемножку готовились к экзаменам. Гарри готовил свою команду к финалу по квиддичу, который должен был состояться в третий день Вечера Встречи Выпускников. Произошло то, чего Гарри больше всего боялся – в финал вышли команды Гриффиндора и Когтеврана. Ему опять предстояло играть против Чжоу…

*** В холле поставили две урны и повесили над ними парадные фотографии Гермионы и Чжоу, сделанные Колином Криви. В урны надо было бросать специальные карточки, отдавая свой голос одной из девушек. Урны были тщательно заколдованы: нельзя было проголосовать дважды, каждый мог проголосовать только за себя и отдать свой голос лишь одной из девушек.

Живые парадные портреты Чжоу и Гермионы из кожи вон лезли, чтобы привлечь внимание проходящих мимо. Они улыбались во все тридцать три зуба, напропалую кокетничали, томно хлопали ресницами и многозначительно подмигивали. Под портретами висели постоянно обновляющиеся таблички, показывающие количество проголосовавших. Таким образом все знали, кто лидирует в данный момент. Гарри уже привык видеть Гермиону, вбегающую в гостиную с торжествующим лицом. Можно было и не спрашивать о причинах её радости. В большинстве случаев это означало, что за неё на тот момент проголосовало на целых три человека больше, чем за Чжоу.

Но никто особенно не спешил голосовать. Это только Рон и Невилл одними из первых не колеблясь отдали свои голоса Гермионе. Гарри сильно удивился, что Джинни тайно проголосовала за свою соперницу – Чжоу. Джинни объяснила, что Гермиона её хорошая подруга, но она не хотела, чтобы её благородный поступок пропала даром. Если уж Джинни отказалась от первого места ради Чжоу, то пусть та оправдает возложенные на неё надежды и выиграет. Драко громко рассуждал за обедом в Большом зале, за кого же ему проголосовать – за гадкую грязнокровку или за Чау–чау – как он дразнил за глаза Чжоу. Гарри уже придумал, как он ему отомстит за оскорбление его любимой девушки.

Все остальные тщательно обдумывали свой выбор. Подведение итогов должно было состояться в двенадцать часов дня в последний день Вечера Встречи Выпускников. Голосование заканчивалось за шесть часов до этого. Корону победительнице должна была надеть перед всей школой на торжественном ужине сама Мисс Найтингейл.

Хотя формально девушки никак не могли повлиять на исход голосования, способы воз–действия на электорат всё же нашлись. Гермиона придумала помогать младшекурсникам готовиться к экзаменам, а кое–кого подтягивала даже к СОВам, которые она блестяще сдала в прошлом году. На это Чжоу ответила уроками полётов и карточными гаданиями всем желающим, они ей особенно удавались.

В итоге к середине мая школа разделилась на два лагеря: За красивую и ловкую Чжоу и За способную и умную Гермиону. Сторонники каждого из лагерей носили на мантии по крохотному бантику: розовый – стан Чжоу, лиловый – Гермионы.

Доходило до абсурда. Лиловые не разговаривали с розовыми, а ведь порой они учились на одном факультете, в одном классе, сидели за одной партой! Что ещё хуже, они сочиняли дразнилки в духе Пивза против лидера соперников. Розовые высмеивали зануду–зубрилу–всезнайку–учительскую любимицу, а лиловые – тупоголовую красотку. Хорошо хоть – до драк и дуэлей не доходило.

Теперь после уроков Гермиона сразу же мчалась в библиотеку давать консультации по подготовке к экзаменам, а Чжоу кидалась в сарай для мётел и бежала на поле для квиддича – учить неловких увальней прилично летать. О подготовке к своим экзаменам они и думать забыли, а ведь Чжоу скоро предстояло сдавать ТРИТОНы!

Мисс Найтингейл просто хваталась за голову. Она проклинала себя и тот день, когда ей пришло в голову устроить этот конкурс. Видя очередную демонстрацию розовых или лиловых, скандирующих имена Чжоу и Гермионы соответственно, она страдальчески закатывала глаза, затыкала уши и спешно ретировалась в свой кабинет. Снегг просто устал штрафовать учеников, то и дело нарушающих дисциплину в школе, выкрикивая очередную дразнилку. Было весело.

— Ну что, окончательно выбрали себе специализацию? Придумали, какую работу будете писать на следующий год? – спросила как‑то Мисс Найтингейл Гарри, Рона и Гермиону перед уроком.

— Вообще‑то нет, – ответил за всех Гарри. – В идеале мы с Роном видим себя мракоборцами, но неизвестно, как мы сдадим ТРИТОНы в следующем году. И вообще, выбор – это сложно и важно. Надо уж сразу наверняка, а то выберешь что‑нибудь не то, и мучайся потом всю жизнь, занимаясь нелюбимым делом.

— Да, Гарри, ты совершено прав. К выбору нужно подходить серьёзно и ответственно.

— Мисс Найтингейл, а какая у вас специализация? – поинтересовалась Гермиона.

— М–м-м… Вообще‑то я специалист по экспериментальному зельеварению.

— А почему вы тогда ведёте Защиту? – не понял Рон.

— Ты предлагаешь сместить профессора Снегга и отдать мне его предмет? – засмеялась Мелисса.

— Было бы неплохо, – вполголоса ответил Гарри.

— Зря вы не любите профессора Снегга. Он лучший специалист–теоретик в стране. Если кто и способен вас чему‑либо научить, то это он.

— А вы?

— Ну, если уж на то пошло, то я – лучший практик, хотя себя, конечно, хвалить нехорошо. Но я не смогла бы тщательно заниматься теоретическими изысканиями, как профессор Снегг. И преподавать теорию так, как это делает он, я тоже не смогла бы.

— Да уж, так преподавать, как он, вы и правда не смогли бы. Вам в жизни не овладеть его сарказмом, – скривилась Гермиона. – Я уверена, что всем гораздо больше нравилось бы Зельеварение, если бы его вёл кто‑нибудь другой.

— Но никого другого нет. Придётся вам потерпеть, уже не так долго осталось. Но профессор Снегг и правда большой оригинал. Знаете, как называлась его научная работа на получение звания преподавателя и статуса профессора? Трансмутация голубых шампиньонов в системе мироздания! В ней свитков пятьдесят, если не больше. А практической ценности от этих мутировавших шампиньонов почти никакой – так, ерунда всякая. Если кормить ими домашних гарпий, то они будут нести яйца в голубую полоску!

Они все дружно рассмеялись.

— А ваша работа как называлась? – спросила, отсмеявшись, Гермиона.

Мисс Найтингейл наморщила лоб.

— Не помню… Вот те раз! Я правда не помню! Забыть название собственной работы… Ма–разм у меня что ли старческий начинается? Надо будет посмотреть по каталогам научного фонда волшебных изысканий. Что‑то у меня с памятью не то… То я забуду что‑нибудь, о чём все прекрасно знают, вот как с вашей летающей машиной получилось. Вы же говорили, что публикации во всех газетах были, что несколько магглов видели летающий автомобиль, а я этого совершенно не помню. Иногда у меня в памяти возникают какие‑то непонятные отрывки из обрывков, воспоминания о каких‑то людях, которых я вроде бы знаю, внешность знакомая, а кто они такие, откуда, как зовут – я совершенно не помню…

Гарри и Рон молча переглянулись.

Ещё бы, что‑то не то с памятью! Снегг в ней основательно покопался! Стёр небось что‑нибудь важное из вредности или даже из профессиональной зависти! – подумал Гарри зло.

Мелисса объясняла, почему её взяли вести Защиту, если этот предмет не был её профильным.

— Меня взяли, потому что больше желающих идти на проклятую должность не нашлось. И кто её проклял, интересно? В наше время у нас был один учитель. Правда, думаю, было не так интересно. Ведь каждый учитель учит чему‑то своему, поэтому каждый год узнаёшь максимум нового и полезного…

— Ага, – недовольно ответил Гарри. – Особенно много нового мы узнали от самовлюблённого пустомели–Локонса и от прошлогодней министерской жабы–Амбридж!

— Да ладно тебе ворчать, Гарри. Эти годы нам компенсировали профессор Люпин и Мисс Найтингейл. Что странно, псевдо–Злобный Глаз Грюм тоже многому нас научил. Хоть он и был маньяком и приспешником Сами–Знаете–Кого, мы много от него узнали. Кому как ни ему было знать о тёмных искусствах? – вставил Рон.

— Защита от Тёмных Искусств – это такой предмет, который, в общем‑то, может вести любой. Ведь защитить себя должен уметь каждый. Это те знания и умения, которые призваны спасти жизнь. Ими должен обладать каждый волшебник, – вот и берут всех подряд, как злобный Пророк пишет, – продолжила свою мысль Мелисса. – По Защите даже специализации нет…

— Как нет? – ошеломлённо проговорил Гарри. – А я собирался на следующий год работу как раз по Защите писать…

— Придётся тебя разочаровать! Разве профессор МакГонагалл вас не предупредила?

— Нет… И по какому же предмету мне теперь писать работу? Вот облом так облом… Что же мне теперь выбрать? Может – заклинания?

— Вынуждена тебя опять огорчить, Гарри. По заклинаниям с некоторых пор никто не спе–циализируется из суеверия, ведь по ним специализировался Волан‑де–Морт. Лично ему при–надлежит до ста пятидесяти новых заклинаний, это только известных. Он, конечно, Тёмный Лорд и всё такое, но того, что он очень умный, у него не отнять, к сожалению. Мало кто знает, что он углублённо изучал именно Защиту от Тёмных Искусств, чтобы знать, с чем он столкнётся, когда будет применять эти самые тёмные искусства, выбирая то, что может ему впоследствии пригодиться для войны. Он искал давно забытые неотразимые заклинания, которые не смогут нейтрализовать мракоборцы, он стал сам изобретать заклинания, чтобы им нельзя было оказать противодействия. Он очень долго и тщательно готовился, путешествую по миру и встречаясь с какими‑то древними чёрными колдунами и магами. Он собирал знания по крупицам и заносил их в свои записные книжки, которые были бы просто бесценными для мракоборцев, если бы хоть кто‑то из них догадался ими заинтересоваться… – Мелисса замолчала, стукнув ладонью по столу и выразив таким образом всю свою досаду.

Ребята пришибленно молчали.

— Не зря же я читаю эти записные книжки, не из праздного любопытства. Кто знает, когда пригодятся мне эти знания… И я боюсь, что это будет скоро…

Разговор прервался, потому что класс стал наполняться учениками, спешащими на урок из Большого зала после обеда. А им совершенно необязательно было знать о том, что Мелисса увлекается гремуарами Волана‑де–Морта.

Занятие было посвящено сглазу.

Гарри сильно удивился, что заклинания прыщей, щекотки, болтливости, безостановочного смеха, икоты, зевоты, хромоты, спутанных волос, бесконечного чихания или моргания, временной немоты, слепоты и глухоты, мыльных пузырей, идущих изо рта – всё это сглаз. Ещё можно было склеить губы и веки, заставить мычать или квакать, одарить хвостом, огромными ушами, длиннющими зубами или рогами. Против каждого вида сглаза существовало своё снятие, хотя сглаз проходил сам через какое‑то время. Вариантом сглаза была порча, её последствия были гораздо более серьёзны. В крайних случаях от порчи можно было даже умереть. Самым опасным видом были проклятия. За их применения сажали в Азкабан, потому что по своему действию они ничуть не уступали Запрещённым заклинаниям, с той лишь разницей, что они действовали не сразу, а отсроченно. С помощью проклятия можно было наслать смерть, болезнь или несчастья на своего врага или соперника. Худшим вариантом было Родовое проклятие, когда вымирал целый род, не оставляя наследников.

В конце занятия Мисс Найтингейл дала каждому персональное задание – изучить один из видов сглаза, порчи или проклятия и подкрепить их примерами из истории.

Гермиона получила для тщательного исследования Роковую порчу, в результате которой человек погибал от несчастного случая.

Гарри досталось проклятие красоты, подкреплённое венцом безбрачия.

Выходные придётся провести за книгами в библиотеке, – мрачно подумал он. – Вот тебе и любимая преподавательница, не могла что‑нибудь попроще задать!

Рон же сиял – ему достался незамысловатый сглаз щекотки, закончившийся смертельным исходом. Это было как раз то, о чём им рассказывала МакГонагалл, когда они с Гарри чуть не защекотали Драко до смерти, случайно попав в него заклинанием при игре в Солнечный Зайчик. Рону можно было даже в библиотеку не ходить, он и так всё про это знал.

Везёт же, – подумал Гарри завистливо и поплёлся в библиотеку. Гермиона давно ускакала туда вприпрыжку – готовить задание и давать консультации к экзаменам в поддержку собственной кандидатуры. Но до библиотеки Гарри не дошёл, так как на полдороге вспомнил о Феоктисте–болтуне, который знал все на свете любовные истории. А если уж дело касалось венца безбрачия и проклятия красоты, то кому было об этом знать, как ни Феоктисту. Нужно было только убедить противную книгу ему помочь. Гарри даже специально руки в туалете помыл, чтобы предъявить их капризной книге. Тот был, конечно, врединой и занудой, но знал массу полезных вещей. В крайнем случае Гарри решил поменять нужную ему историю на ту, что произошла с ним самим и Джинни, как она подлила ему любовный напиток, чтобы влюбить его в себя. Гарри надеялся, что живая книга посчитает обмен равноценным и согласится рассказать ему про венец безбрачия.

Май подходил к концу. Мисс Найтингейл всё так же работала над своим зельем вместе со Снеггом и ходила к нему в подземелье по ночам. Гарри знал об этом, потому что проследил за ней по просьбе Сириуса, изревновавшегося насквозь. Он надевал мантию–невидимку и заранее прятался в лаборатории Снегга, ожидая их прихода. Сначала Мелисса и Снегг включали перегонную установку, делали какой‑то препарат, наливая затем небольшую порцию в бутылочку, а потом Снегг из неё зачем‑то отпивал. Гарри не понимал, что делала потом Мелисса, щёлкая пальцами перед носом Снегга, но через некоторое время она спрашивала:

— Ну как, сегодня лучше?

— Чего‑то не хватает, – обычно говорил Снегг через некоторое время. Но однажды он просто выгнал Мисс Найтингейл, рявкнув на неё, чтобы она убиралась с глаз его долой, и побыстрее. Та вздохнула, поспешно собрала свои бумаги, испещрённые какими‑то формулами и надписями, и быстро ушла, даже не обидевшись и не спросив, в чём дело. Снегг же ещё долго сидел в лаборатории, согнувшись над столом, закрыв руками лицо и горестно вздыхая. Гарри попытался было прочитать мысли Снегга, но у него ничего не вышло, потому что тот закрывал лицо руками, и взглянуть ему в глаза Гарри не смог. Он терялся в догадках, что же такое испытывали Снегг и Мелисса. Так он Сириусу об этом и сказал. Тот тоже ломал голову на досуге, благо досуга у него было много.

После уроков Мелисса ходила гулять с Нюхалзом–Сириусом–Блэки за Хогсмид с той лишь разницей, что раньше они встречались за Хогсмидом, теперь же они выходили из замка вместе – Мелисса выгуливала свою собачку. Во время прогулки, далеко от людских глаз, Сириус становился человеком и уже мог нормально поговорить с Мелиссой. Возвращаясь с прогулки, он снова становился псом.

Как‑то день в конце мая выдался особенно жарким и душным. В воздухе пахло грозой. Гарри сидел под деревом и с превеликим трудом заставлял себя читать Всеобщую Историю Волшебства. Том шестой для шестого курса.

Эх, сейчас бы пойти поплавать… Или на гиппокампусах покататься… – размечтался он.

Воздух был густым и пряным от запаха трав, цветов и земли. Небо соперничало своим цветом с глазами сказочной Синеглазки, а солнце жарило вовсю. Какая уж там английская весна, это была самая настоящая африканская жара, если провести параллель с терморегулятором комнатного солнца Смеллоуна. Вокруг замка прямо на траве тут и там, кучками и поодиночке сидели и лежали ученики, готовясь к экзаменам или просто болтая.

— Душно‑то как, точно гроза будет, – пробормотал Хагрид, проходя мимо Гарри и направляясь к озеру подкормить Джека и Джилл.

И точно. Вдруг откуда ни возьмись, налетел свежий холодный ветерок, принёсший ма–ленькие барашки–облачка. Ветерок быстро перерос в ураганный ветер, ярко–синее небо полиняло и поблекло, а хорошенькие облачка обиженно надулись и стали здоровенными тучами, собирающимися разрыдаться ливнем. Развилка молнии полоснула по небу, разрывая его надвое, и сразу же гром оглушил всех своим голосом. Через секунду без предупреждения хлынул такой ливень стеной, будто кто‑то открыл сразу все небесные краны. Упругие струи хлестали по земле с такой силой, что поднялась мелкая водяная пыль. Дождь разогнал решительно всех.

Ученики повскакивали с мест и наперегонки понеслись к дверям, скользя по мокрой тра–ве и толпясь при входе. Откуда‑то бежали учителя, которых тоже спугнул летний ливень. Двери в главный холл решили не закрывать, вдруг дождь кого‑нибудь ещё застал врасплох. И точно. Со стороны Хогсмида неспешно шла Мисс Найтингейл, запрокинув голову и подставляя лицо под холодные струи дождя. Она была насквозь мокрая, но это ей, похоже, нравилось. Вокруг неё прыгал Нюхалз, оглашая окрестности заливистым лаем и выражая таким образом свой полнейший восторг происходящему. Похоже – ему нравилось всё то, что нравилось Мелиссе.

— Эй, Мисс Найтингейл, поторопитесь, – крикнул ей Снегг, решивший подышать свежим воздухом, но тоже согнанный дождём со скамейки. – Возомнили себя феей дождя? Вы же простудитесь!

— Ничего подобного, не беспокойтесь. Я люблю дождь! – беспечно откликнулась она, улыбаясь и глядя в мокрое небо. В тот момент она казалась особенно молодой и беззаботной. Она покружилась на месте, по–птичьи раскинув в разные стороны руки точно крылья и заразительно смеясь непонятно чему. Нюхалз всё крутился возле неё, подпрыгивая и норовя лизнуть. При виде этой картины лицо Снегга приняло зловещее выражение.

— Не позволяйте собаке облизывать вас! – брезгливо скривил губы Снегг. – Это негигиенично! Может, ваш пёс заразный! Мало ли что. Надо ему пасть продезинфицировать на всякий случай.

Тебе бы пасть продезинфицировать! – подумал Гарри. Ему было интересно, чем кон–чится эта сцена.

— Да ладно вам вредничать, Северус! – благодушно отозвалась Мелисса. Ничто не могло испортить её хорошего настроения. Даже брюзжание Снегга. – Он такой же здоровый, как вы и я… – она лукаво улыбнулась, выделив последние слова.

Снегг недовольно поджал губы. Нюхалзу–Сириусу явно не понравился взгляд Снегга и выражение его лица. Он незаметно подобрался к профессору Снеггу сбоку и… как следует встряхнулся, окатив того брызгами холодной воды с головы до ног, чем довёл Мелиссу до приступа гомерического хохота, а Снегга до полуобморочного состояния от отвращения.

— Поделом вам, Северус. Не будьте таким сухарём и умейте радоваться жизни, – улыбнулась девушка, потрепала Нюхалза по мокрой холке и пошла вверх по лестнице, уводя за собой собаку. А Снегг, мокрый до нитки, стоял и растерянно смотрел им вслед, горько усмехаясь своим мыслям. Потом он резко развернулся на каблуках и пошёл к себе в подземелье.

Сегодня он окончательно проиграл Сириусу Блэку.

*** Гарри жутко захотелось увидеться с Мисс Найтингейл. Занятий уже не было, курс закончился, а Мелисса уезжала по каким‑то своим делам в Лондон на несколько дней. Он долго ломал голову, под каким бы предлогом с ней увидеться, и наконец придумал. Он быстро надел мантию–невидимку и скользнул в чёрный проём тайного коридора.

Мелисса как всегда что‑то читала, отмахиваясь от тюбика с кремом, мазавшим её лицо.

— Привет! – подняла она глаза на Гарри. – Что‑то ты меня давненько не навещал.

— Здравствуйте, Мисс Найтингейл! У меня тут проблема. Мы у Флитвика прошли заклинание Возвращения Вещи Владельцу, а я так и не понял, для чего оно, а это же к экзамену нужно.

— Ой, да это же совсем просто. Например, ты у кого‑то что‑то попросил на время, а вер–нуть тебе лень, или недосуг, или времени нет. Тогда ты делаешь вещь невидимой, используешь сочетание ВВВ и Вингардиум Левиоса, и она сама направляется к своему владельцу. Есть и другое использование. Допустим, у тебя есть какая‑нибудь вещь, да вот та же мантия–невидимка. Но тут появляюсь, скажем, я, и утверждаю, что эта мантия моя. Вроде как у меня её украли, а тот же Мундунгус Флетчер перекупил её у вора и продал тебе. Так чья же это вещь? Ты её честно купил, а у меня её украли. И никто из нас не уступает другому. Кто из нас прав, претендуя на неё? Вот для таких случаев и бывает нужно ВВВ. Мы вытягиваем руку с палочкой по направлению к мантии и говорим: Моя вещь, вернись ко мне. К чьей палочке примагнитил мантию, тот и будет считаться её окончательным владельцем. Давай попробуем с твоей мантией.

Они вытянули руки с палочками по направлению к мантии и произнесли нужное заклинание, но мантия почему‑то осталась неподвижной.

— Странно, почему‑то не работает. Давай ещё раз, – скомандовала Мелисса, и они попытались ещё раз.

Они попробовали снова, и произошло что‑то странное. Мантия стала рваться пополам по шву – одна часть тянулась к палочке Гарри, другая же упорно стремилась к палочке Мелиссы.

— Фините Инкантатем! – торопливо выкрикнула Мелисса. – Ещё чуть–чуть, и такая нужная вещь была бы безнадёжно испорчена! Ничего не понимаю… Почему заклинание так странно срабатывает?

— Видимо, ваша палочка гораздо сильнее моей, вот она и побеждает, притягивая чужие вещи, – предположил Гарри.

— А, здорово! Я теперь могу на чужие вещи запросто утверждать, что они мои, и никакое ВВВ никогда не докажет обратного! Просто супер! – засмеялась Мелисса озорно. – Мундунгус за такую палочку жизнь бы отдал!

— Ага, – хихикнул Гарри. – А откуда вы знаете Мундунгуса?

— Да кто ж его не знает? Гнус – мой основной поставщик всяких тёмных штучек, записных книжек, списков Пожирателей Смерти, первоначально оставшихся на свободе и отвертевшихся от правосудия. Он тот ещё типок, но может оказаться полезным для определённого рода делишек. А ты тоже его знаешь?

— Ну да. Он летом в позапрошлом году вроде как следил за мной по просьбе Дамблдора, охраняя от внезапного появления Волана‑де–Морта, когда я жил летом у Дурслей. На деле же он всё время закладывал за воротник и то и дело смывался сбывать ворованные котлы. Мундунгуса не переделаешь.

— Горбатого могила исправит. В этот раз я заказала ему достать Настоящую Книгу Анимагов. Он обещал прислать её с совой. Когда прибудет, я её вам покажу, занятная вещица. Ладно, теперь беги к себе, потому что мои дела на сегодня ещё не закончены.

И Гарри поспешил к себе, догадываясь, что Мелиссе пора было к Снеггу.

*** И вот, наконец, настало долгожданное 31–е мая. Занятия уже закончились, и сразу после Вечера Встречи Выпускников должны были состояться экзамены, которые отложили на несколько дней из‑за праздника.

Все были в приподнятом настроении и слегка взволнованы приездом многочисленных гостей. Обещались быть работники Министерства, многие известные и популярные волшебни–ки и даже некоторые всемирно известные игроки в квиддич. Кто‑то, конечно, прислал письмо с извинениями, вроде того же Фаджа, и сообщил, что ну никак не может приехать ввиду исключи–тельной занятости. Но большинство приглашённых обещало непременно быть.

Гермиона составила для себя список всех тех, с кем бы она хотела пообщаться. По са–мым скромным подсчётам Гарри и Рона в него входило человек пятьдесят.

— Гермиона, ты серьёзно собираешься за четыре дня с ними со всеми поговорить? Да тебе и месяца не хватит, чтобы их выловить, – критически отнёсся к её затее Рон, скосив глаза на её список. – Больдерус Суити, Розабелла Ли, Юнона Уилкок, Сильфида Ильфикус, Лотреамон Винтерслоу, Альраун Стрейнджвейс, Фиделия Кастри, Эврика Дроппи, Твигг Ранэвэй, Лорелея Чип–Чип, Дульсинея Тобосси, Элифас Вилле, Бертолетус Бертольди… – вот это ты выбрала, Гермиона! У тебя губа не дура! Да ты уверена, что они вообще захотят с тобой говорить? Больно ты им нужна!

— А почему бы и нет? – запальчиво ответила Гермиона. – Я хочу больше узнать об их профессиональной деятельности, карьерных достижениях, профессиональных успехах. Им же будет интересно поделиться опытом с подрастающим поколением. Для этого они сюда и приезжают…

— Да ладно тебе, Гермиона! Это МакГонагалл думает, что все собираются, чтобы поделиться с тобой опытом. На деле же они приезжают для дружеской попойки с друзьями детства. Они будут интересоваться лишь своими ровесниками – с кем они учились, с кем давно не виделись. Ты же со своим вопросником им будешь весьма некстати, – поддержал друга Гарри. – Ну вот сама посуди. Закончим мы школу в следующем году, пройдёт семь долгих лет, за которые мы ни разу не встретимся… а вдруг? И вот настанет судьбоносный день. Мы воссоединимся здесь на Вечере Встречи… И чего тебе больше захочется – увидеться с нами, пообщаться, вспомнить все наши приключения, тряхнуть стариной… Или отвечать на дурацкие вопросы малолеток, типа Как вы стали знаменитым? или Как вы додумались до этого открытия? и с умным видом рассказывать, как правильно процеживать яд гидры, вытачивать волшебные палочки и стирать магглам память?

Гермиона закусила губу в раздумье.

— Да, ребята, вы правы… – и она с сожалением порвала свой список.

— Нет, Гарри, ты это видел? Она же впервые в жизни с нами согласилась! Где‑то медведь сдох! – воскликнул Рон, в притворном изумлении округлив глаза.

— И правда невероятно! – поддержал друга Гарри. – Гермиона, ты вполне здорова? Ты хорошо осознаёшь, что ты только что признала нашу правоту? Этот исключительный момент я сохраню в моей памяти навсегда…

— Хотя нет! – воскликнула Гермиона, словно одумавшись и возвращая целостность порванному списку. – Уж лучше общаться с недоучками–малолетками, чем с такими невыносимыми субъектами, как вы, пусть даже и через семь долгих лет. – И она ушла спать. Вернее не ушла, а гордо удалилась, высоко вскинув голову и напустив на себя неприступный вид.

Гарри и Рон переглянулись и рассмеялись.

— Ты заметил, что она всегда идёт спать, когда ей нечем крыть?

— Ага. Хочет, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней.

— Что с неё возьмёшь, девчонка, – снисходительно проговорил Рон, довольно улыбнувшись.

— Ну да, девчонка… А последнее слово, тем не менее, опять осталось за ней, – недовольно признал Гарри, и они тоже пошли спать.

*** На следующий день после обеда стали прибывать гости. По замку группами и по одиночке бродили волшебники всех возрастов и наружностей – от выпускников прошлого года до согбенных дряхлых старцев, подметающих бородой пол. Время от времени то там, то тут раздавались приветственные возгласы, и старые знакомые кидались друг к другу с объятьями, слезами и поцелуями. Отовсюду разносились обрывки разговоров:

— А помнишь, как тридцать лет назад мы усыпили дракона, охраняющего вход в замок, и он во сне начал храпеть, поливая всё огнём? С тех пор они и убрали драконов…

– …мы оживили крылатых вепрей на воротах, и те улетели! Нам такой нагоняй устроил Арифметикус! Эх, его уже давно нет…

– …как мы на Хагрида наложили Делириум Тременс, заклинание Опьянения! Он бегал по своим грядкам с тыквами и огромным сачком ловил каких‑то розовых мини–слонов!.. Он и правда теперь преподаёт? Ну надо же… Из лесников в учителя, неплохо…

– …как там башня Астрономии? Мы же её взорвали, ты помнишь? Присцилла потом месяц икала от испуга! Ха! Где‑то она сейчас…

– …а как мы тогда сорвали матч по квиддичу… Ну наш же ловец заболел, как мы могли выйти без него на поле? Чтобы нас по трибунам бладжерами размазали! Ага!..

– …помнишь, как мы тогда продали золотую посуду из столовой? Этот рыжий малый, Мундунгус Флетчер, нашёл нам перекупщика… А как мы её потом возвращали, и смех и грех! Говорят, он до сих пор перебивается скупкой краденого…

– …а помнишь, как ты целовался с Бэстиной–Лианой под лестницей? А я из ревности натравил на вас Снегга? Сколько он с вас тогда снял? По двадцать очков? Это ещё мало. Вот с Уизли и Найтингейл он снял по пятьдесят! Ещё бы, его любимая ученица, и с каким‑то гриффиндорцем… Это она сейчас в школе преподаёт? Не отказался бы я побывать тогда на месте Уизли, даже ценой пятидесяти очков! Такая была красотка! Сейчас, небось, ещё лучше стала!

– …а как этот надменный Люциус икал розовыми мыльными пузырями три дня!!! Не Сири–ус ли Блэк его тогда сглазил? Я что‑то уже и не помню… Здорово здесь их шайка развлекалась. Одно слово – мародёры. И в живых один Римус Люпин и остался… Жалко.

– …а как мы тогда заколдовали школьное радио! Оно же целый день громко читало стихи полоумного Елисея Магглолюба о том, как важно нам дружить с магглами, всячески сотрудничать, любить и уважать друг друга!… Я, вообще‑то, ничего против магглов не имею, но я чуть животик не надорвал, слушая эту чушь! После таких стихов магглов и правда возненавидишь всем сердцем! Это после того случая деятельность школьного радио запретили? Неплохо мы постарались! И газеты Слухи и Сплетни Хогвартса теперь тоже, кажется, нет…

– …здорово мы тогда натравили купидонов на Минерву МакГонагалл! Вот уж они повеселились! Сколько ей тогда было? Лет двадцать пять? Хорошенькая она была, как валькирия, такая же боевая… Вроде бы, она так замуж и не вышла, странно даже. А, вспомнил, у неё жениха увела какая‑то стерва–вейла! Изолировать их всех в резервации, чтобы не мешали жить людям!

Гарри и Рон сновали между выпускниками, развесив уши.

— Неплохо здесь до нас проводили время, – присвистнул Рон. – Куда нашим ночным брож–дениям по школе, бомбам- вонючкам и болоту в коридоре, устроенному в прошлом году Фредом и Джорджем, до оживления вепрей и продажи золотой посуды… Наши шалости – это просто детский лепет. Такие тут дела до нас творились…

— Да уж, натворить купидонов на МакГонагалл, шутка ли… Я под страхом смертной казни на такое не лишился бы! Правда, они это сделали лет пятьдесят назад, тогда и МакГонагалл была другой… Слушай, Рон, я понял, за что МакГонагалл так не любит Мисс Найтингейл! Мелисса же полувейла, а у той в молодости вейла жениха увела! С тех пор МакГонагалл, наверное, вейл и недолюбливает, мягко говоря. Что ж, ей есть за что…

— Да, Гарри, наверное, ты прав, жалко её, – грустно согласился с ним Рон, но тут же забыл об этом от возбуждения. – Но взорвать башню Астрономии… Это не приходило в голову даже Фреду и Джорджу!

— Кстати, когда твои приедут? – вспомнил Гарри о семействе Уизли, всё учившееся в Хогвартсе.

— Ближе к вечеру появятся. Они мне по каминной связи сообщили. Фред и Джордж задумали какую‑то проказу к праздничному ужину, но они не сказали, что именно. Секретничают. Я надеюсь… – он не договорил, потому что над самым их ухом раздался густой бас:

— Малышка Мэгги! Это же ты, да? Как изменилась, ещё больше похорошела! Не зря по те–бе половина моих знакомых с ума сходит, а ты вот где спряталась! Это ведь ты при распределении разругалась со Шляпой? Ты её чуть в клочья не изодрала, потому что она сунула тебя в поганый Слизерин! Вот умора была! Не хотелось под зловещие знамёна к старому ворчуну Снеггу?

— Тогда он был вполне молодой! – огрызнулась Мелисса и состроила рожицу какому‑то лысеющему толстяку, попытавшемуся заключить её в свои медвежьи объятия. Она ловко проскользнула мимо него и вынырнула из толпы возле Гарри и Рона, горячо зашептав:

— Ребята, выручайте! Сделайте вид, что я вам срочно понадобилась, и уведите меня отсю–да!

Гарри и Рон подхватили её под руки и юркнули все вместе под лестницу.

— Что случилось? – спросил Гарри недоумённо.

— У меня за эти четыре дня будут руки до щиколоток и губы до пояса – такое количество незнакомых людей я уже переобнимала и перецеловала! Я никого из них не помню, а им кажется, что если они меня знают, то и я должна их знать. Да и целоваться все любят! Мне уже надоело! К тому же я не видела ещё никого, с кем бы мне действительно хотелось повидаться. Специально они прячутся, что ли?

— А с кем бы вам хотелось увидеться? – спросил Гарри.

— С Чарли Уизли, конечно! С Биллом, в общем‑то, тоже. Да и Люпин обещал приехать… Рон, твои братья будут?

— Собирались. Мои дождутся их дома, а потом прибудут всей семьёй, они же все выпускники Хогвартса. Они, наверное, портал возьмут, чтобы быстрее.

— Ладно, если что, то я буду у входа их караулить. Найдёте меня там, если вдруг понадоблюсь. – И она выскользнула из‑под лестницы, сразу, по–видимому, нарвавшись на Снегга. Гарри и Рон услышали его голос, полный привычного сарказма:

— Ну, Мисс Найтингейл, путешествуете по местам былой славы? – намекнул он на то, что когда‑то застал их там с Чарли. – Уже виделись со своим некогда пылким поклонником?

— С которым из них? – в тон ему ответила Мелисса. – Меня уже успело поцеловать человек сорок!

— Представляю, какая рожа сейчас у Снегга! – злорадно прошептал Гарри Рону на ухо. Тот кивнул, улыбаясь до ушей.

— Ба! Да это же старина Снегг! – послышался чей‑то не в меру радостный и, видимо, уже не совсем трезвый голос. – Всё ещё мучаешь детишек приготовлением ядов?

Снегг буркнул в ответ что‑то неопределённое.

— Да ладно тебе, Северус, не скромничай! Какой ты стал, однако, деловой! И вид умный приобрёл! Но я‑то помню, как на третьем курсе ты всё пытался создать гомункула в пробирке, намешав туда какой‑то бурды. Вот смеху‑то было, когда в колбу незаметно забралась мышка, а ты объявил её созданным тобой гомункулом! – И снаружи раздался громоподобный смех.

Рон и Гарри со всех сил затыкали себе рты, чтобы не расхохотаться в голос и не выдать своё присутствие.

— Во даёт! Алхимик нашёлся! – еле отдышался от с трудом сдерживаемого смеха Рон.

— Представляю, как над ним все смеялись! Наверное, как раз с тех пор он всех и ненавидит. Детская психологическая травма сказывается! – ввернул умную фразу Гарри.

Подождав немного, юноши покинули своё убежище. Около лестницы никого уже не бы–ло.

— Гарри! Гарри! – летела к ним с лестницы Гермиона с перекошенным лицом, пробиваясь сквозь густую толпу. – Гарри, я тебя везде ищу, это очень важно, нам надо поговорить!

— Что, будешь подговаривать его проголосовать за тебя, грязнокровка? – издевательски проговорил Драко, проходящий в этот момент мимо. – Ты опоздала, милочка, он уже сто лет назад проголосовал за Чау–чау!

Гарри вспомнил, что он так и не отомстил Драко за Чау–чау, Гермиона только нетерпеливо отмахнулась от его слов.

— Гарри, пойдём со мной, это правда важно!

— Да ладно тебе, расслабься! – перебил её Рон. – Сегодня же праздник, что такого уж важ–ного могло случиться, что не дотерпит хотя бы до завтра? – вообще‑то ему не понравилось, что Гермиона так настойчиво хочет поговорить именно с Гарри, полностью проигнорировав его.

И о чём это они могут говорить? – ревниво подумал он, но его мысли были прерваны появлением МакГонагалл.

— Эй, старосты шестого курса! Давайте за мной в мой кабинет! Я должна проинструктировать вас, как ученики должны себя вести в эти дни, чтобы не посрамить честь школы перед нашими дорогими выпускниками. Потом вы оповестите свои факультеты на этот счёт. Ну, живее, живее, Грейнджер, Уизли, я с вами разговариваю! Нечего по сторонам пялится, пойдёмте со мной! – И она положила руку Гермионе на плечо.

— Профессор МакГонагалл, мне необходимо срочно поговорить с Гарри, это вопрос жиз–ни и смерти! – взмолилась Гермиона. Но профессор была неумолима:

— Поговорите с ним, когда вернётесь! Много времени это не займёт, какие‑то полчаса. Ничего страшного не случится!

Той ничего не оставалось делать, как пойти с МакГонагалл. Рон сделал вид, что идёт за ними, а потом мастерски затерялся в толпе, спрятавшись за широкой спиной какого‑то увальня. Кому было охота выслушивать нудные лекции о примерном поведении в эти дни? Так всё самое интересное пропустишь. Тем более, что примерного поведения выпускники от них и не ждали, отрываясь здесь по полной в своё время.

Гарри и Рон шмыгнули на пустынную балюстраду второго этажа, с которой было прекрасно видно вход и всех пребывающих. Холл перед Главной лестницей был как на ладони.

Перед входом крутился Драко, поглядывая на часы и явно поджидая своих гадких роди–телей.

Сейчас я ему устрою забег в ширину! – мстительно подумал Гарри, прикидывая, что бы такое внушить Драко с помощью Ментального Проникновения, чтобы отомстить за Чжоу. Он сосредоточенно вглядывался в лицо Малфоя, чтобы поймать его взгляд. Хоп! Получилось! Драко столбом встал посреди холла, как дурак пялясь на балюстраду стеклянными глазами.

— Иди и скажи профессору Снеггу, что он урод, каких мало. Если он будет ухлёстывать за Мисс Найтингейл, то твой отец его в порошок сотрёт, потому что сам имеет на неё виды. Ещё добавь, что Снегг – худший учитель в школе, и его все просто терпеть не могут, что учителя, что ученики. Все просто мечтают о том дне, когда он уволится… – Гарри отвёл глаза от лица Малфоя и перевёл дыхание, решив, что этого с лихвой хватит на то, чтобы Снегг превратил Драко в прыгающую поганку. – Ну, как? – поинтересовался он у Рона.

— Пока не знаю. Если он всё это и правда скажет, то Снегг его в стенку вколотит! Надо за ними последить.

Драко куда‑то исчез, видимо – отправился на поиски Снегга. А внизу прямо у самых входных дверей Мисс Найтингейл встретилась с Тонкс. На этот раз Тонкс была платиновой блондинкой с кудрями по пояс и жёлтыми кошачьими глазами. При виде Мелиссы она превратилась в её копию, собственно так Гарри и догадался, что это аниморф–Тонкс. Они с Мелиссой дружески обнялись и с ходу начали пикироваться. Мелисса не могла оставить без внимания имя Тонкс – Нимфадора, обзывая её вечной нимфой–девственницей и спрашивая, когда же она наконец выйдет замуж и пригласит её в подружки невесты. На это Тонкс обозвала Мелиссу Флорой–Фауной, с её то имечком Мелисса–Магнолия Найтингейл. По всему было ясно, что встретились старые подруги–соперницы.

— Ты чего смеёшься, а? Нимфа, ты сейчас просто задохнёшься…

— Ой, Флора–Фауна, никогда не забуду, как я наложила на тебя на четвёртом курсе проклятие Аты, ну – заклинание Ревности к Алондре Смартли, она же тогда с тем красавчиком встречалась, с Домиником Литтлджоном, помнишь? Ты ей прямо за обедом в шевелюру вцепилась, не давая подойти к Доминику. А как ты к нему потом на шею вешалась! Вот умора!!! Ха–ха–ха…

— Да уж, позорище было хорошее… Тебе смешно, а Доминик мне потом три месяца про–хода не давал, думал, я по своей воле к нему полезла, а не под действием твоего дурацкого заклинания! А он и правда хорошеньким был, светленьким вроде, да? Жаль, не в моём вкусе… Ой, он же всё время вылавливал меня в коридоре и говорил что‑то жутко романтичное вроде: Ваши глаза цвета ночного моря… – Мисс Найтингейл прыснула в кулачок, чтобы не расхохо–таться слишком уж громко.

Ещё немного похихикав, они с Тонкс куда‑то отправились, шутливо препираясь на ходу.

Гарри увидел Мундунгуса Флетчера, о чём‑то шептавшегося в углу с невзрачным волшебником с бегающими глазками, явно собираясь перепродать ему что‑то, полученное не совсем честным путём.

— Рон, а Рон, давай подшутим над ним! – пришла Гарри в голову идея каверзы. – Давай внушим ему, что Министерство в курсе его воровских делишек, и что здесь присутствует парочка дознавателей, которые прибыли сюда под видом гостей исключительно по его душу!

— О, давай! – оживился Рон. – Только чур на этот раз я ему внушаю, хватит с тебя и Драко!

Через три минуты Мундунгус беспокойно заозирался по сторонам и стал потихоньку пробираться к двери, явно намереваясь незаметно улизнуть. Гарри и Рон переглянулись и расхохотались.

— Получилось, Гарри! У меня получилось! – воскликнул Рон, и они бросились к Мундунгусу, чтобы остановить его и объяснить, что это всё неправда. Мундунгус с большим трудом поверил им, да и то только тогда, когда они по его просьбе по очереди внушили ему, что с ним настойчиво хочет поговорить Дамблдор. Он уже было бросился вверх по лестнице и опомнился только тогда, когда Гарри и Рон рассмеялись за его спиной. Мундунгус просто не мог поверить, что два подростка так хорошо овладели Ментальным Проникновением, что он, тёртый калач, не заметил никакого воздействия извне на его сознание. Он долго скрёб голову от изумления, запустив пальцы в нечёсанные блёклые рыжие космы, приговаривая Вот те на….

Побелевший от гнева Снегг протащил мимо них за шиворот сжавшегося в комочек Драко, приговаривая сквозь зубы: Вместо праздника ты будешь руками драить туалеты без помощи палочки, вшивое отродье! Я превращу твои руки в ерши для унитазов! Вздумал он меня оскорблять, выродок! Гарри и Рон переглянулись, зажимая руками рты, чтобы не расхохотаться при всех. Даже странно, что догадливому Снеггу не пришло в голову, что Драко высказал ему в лицо кучу оскорблений не по своей инициативе, а под влиянием какого‑нибудь заклинания. Но это была уже не их проблема.

Поделом тебе, Малфой! Будешь знать, как дразнить любимую девушку Гарри Поттера! – удовлетворённо подумал про себя Гарри и тут же забыл об этом. Нужно было ещё столько всего увидеть и услышать, что он не хотел тратить свои праздничные впечатления на какого‑то Малфоя.

Гарри и Рон вернулись на свой наблюдательный пост на балюстраде. Рон опять подумал о Гермионе. О чём же она хотела так настойчиво поговорить с Гарри? Полчаса уже прошли, а она всё не возвращалась от МакГонагалл. Но на этот раз его размышления были прерваны какой‑то вознёй у самой парадной двери. Он посмотрел туда и увидел вновь прибывших – всю свою семью в полном составе, не считая его самого и Джинни, конечно. Отцу уже жали руки и шумно приветствовали, мать обнимали, Билл рассеянно озирался по сторонам, Чарли явно кого‑то высматривал, Перси по своему обыкновению был надутый как индюк, будто все присутствующие и в подмётки ему – юному работнику Министерства – не годились. Близнецы, завидев Алисию Спиннет, чуть не задушили её в приветственных объятьях и куда‑то уволокли.

— Чарли! Рыжик! – послышался вдруг радостный голос Мисс Найтингейл, и она повисла у него на шее с буквально разбегу, налетев ураганом откуда‑то сбоку. Лицо Чарли выражало немой восторг и полное блаженство. Видимо, именно её он так напряжённо высматривал а толпе. А вот Миссис Уизли вовсе не испытывала радости при виде Мелиссы. Она поджала губы и отвернулась, памятуя о летнем скандале, в котором оказался замешан её муж.

— Мел! Неужели это ты! – залепетал Чарли, сжимая девушку в объятьях. – А ты совсем не изменилась, только волосы другого цвета! Наверное поклонников у тебя теперь ещё больше!

— Да ладно, какие поклонники, я же в школе работаю. Это в Пророке всё заказные статьи были, потом узнаешь. И вообще ты мне льстишь! Слушай, сколько лет мы не виделись? Лет десять?

— Наверное столько, если ты так говоришь…

— А почему мы не встречались, или хотя бы не переписывались?

— Я думал, ты обо мне забыла. Такая известная и популярная…

— Не смей так говорить, Рыжик! Ты же мой лучший друг! Да я даже не знала, куда тебе писать! Это уже Рон мне рассказал, что ты в Румынии!

— Ну да… Глупо получилось…

— Слушай, а ты изменился! Повзрослел, возмужал… Слушай, ты хоть женат?

— Нет… – Чарли смутился и покраснел.

Мелисса поймала гневный взгляд Миссис Уизли и нахмурилась. Тут её сгрёб в охапку здоровяк–Билл.

— Привет, Сорока! С моим братцем она, значит, пообнималась, а со мной нет! Так не пой–дёт!

— Ой, Пират! Привет! Я тебя не сразу и заметила!

— Ну где уж мне, такому маленькому и невзрачному до Рыжика, которого ты разглядела сразу! – он сделал вид, что обиделся. – Как у тебя дела?

— Всё отлично. По крайней мере – более или менее.

— Поговаривают, что ты станешь Волшебницей Года!

— Да ладно, рыжий пройдоха, ты мне льстишь! – добродушно укорила его Мелисса. – Ты‑то хоть женат?

— Ты что, смеёшься надо мной? Где ты видела девушку, достойную меня? Разве что ты сама! – они дружно рассмеялись, но вид у Мелиссы стал ещё более озабоченный. Что‑то её явно беспокоило, грызло изнутри.

— Мисс Найтингейл! – Мелисса обернулась на голос. Перед ней стоял Люпин.

— Ой, Римус! Вы приехали!

— Конечно, я же вам обещал, – и Люпин тоже обнял Мисс Найтингейл.

— Ах, как трогательно! Впору мне прослезиться и тоже полезть к вам с объятьями и поце–луями, Мелисса! – раздался рядом голос наконец‑то прибывшего Люциуса Малфоя. – Самая завидная невеста года в кругу поклонников! Может, мне развестись и тоже присоединиться? Я на многое готов ради возможности вас поцеловать! – желчно проговорил он.

Все буквально остолбенели от его грубости, Мисс Найтингейл невольно покраснела.

— Что, на вашу долю совсем ничего не досталось? Какая жалость, идите к своей пресной жене, она вас утешит. Не хотите ли сесть в Азкабан за прилюдное оскорбление? Вы и так по краю ходите! – отбрил его подошедший Снегг и посмотрел Малфою прямо в глаза. Откуда‑то появился Нюхалз – разве мог Сириус пропустить такое мероприятие? – и, прижавшись к ногам Мисс Найтингейл, угрожающе зарычал на Малфоя. Подошедшая Тонкс, никогда не отличав–шаяся сдержанностью, с угрожающим видом шарила по карманам в поисках палочки.

— Всё–всё–всё! – Малфой насмешливо поднял руки вверх в знак того, что сдаётся. – Мелисса, меня насильно убедили в вашей непорочности. Ухожу, ухожу. У вас такие грозные защитники… Даже эту собаку–Блэка и то очаровали… Мисс Найтингейл, ведь вас теперь так зовут… – Он мерзко улыбнулся и пошёл прочь, основательно подпортив всем праздничное настроение. Мелисса побледнела, но заставила себя улыбнуться.

— Что это он имел в виду?.. – пробормотала она, ни к кому особенно не обращаясь. На лице её была написана тревога. – Ну что ж… э–э-э… Я… – она подняла глаза и оглядела стоящих перед ней мужчин, жадно ловящих каждое её слово. Лицо её исказилось, будто она только что осознала что‑то крайне важное, словно получила ответ на вопрос, который давно её мучил. Она медленно переводила взгляд с Чарли на Билла, с Билла на Люпина, с Люпина на Снегга, со Снегга на Нюхалза–Сириуса, застывших в ожидании, и глаза её всё больше и больше округлялись.

— Ч–Чарли, можно тебя на минутку… – сказала она, невольно заикаясь.

Они отошли, встав под самой балюстрадой, чтобы остальные не могли их слышать, и стали тихо говорить. Гарри и Рону было их отлично видно, но почти не слышно из‑за гула, царящего в холле. До них долетали лишь обрывки фраз, поглощаемые шумом толпы. Мисс Найтингейл отчаянно жестикулировала, а у Чарли был очень виноватый вид.

— Что ты наделал… кому ты подлил в последний раз… На Вечере Встречи Выпускников?

— Я не думал… раньше не получалось… Просто шутка!

Гарри и Рон судорожно зашарили по карманам в поисках ушек–подслушек, чтобы не пропустить что‑нибудь важное и, выудив их наконец, спустили кончики вниз. Слышно стало гораздо лучше.

— Кому? Кому из них ты подлил неготовое ещё зелье? Биллу, Люпину, Снеггу, Малфою, да? Себе тоже? Отвечай! Не молчи! – Мелисса была явно на взводе.

— Ну да… всем нам… И ещё тому прихвостню Ты–Знаешь–Кого, крысёнышу Петтигрю. Раньше твоё варево никогда не срабатывало. А тут я подумал – а вдруг дело во мне? Вдруг это на меня оно не действует, потому что я рыжий, или потому что родился в ноябре в год козы… Да мало ли, почему ещё! С этими волшебными экспериментальными зельями никогда ни в чём нельзя быть уверенным… Ну, я и подлил немного тем, кто сидел поблизости, просто так, в шутку… Помнишь, тогда все те, кто опоздал, сидели за одним столом. Я незаметно подлил зелье в вино, у меня была с собой бутылочка. Ты же вино не пила, а все остальные пили, вот всем и досталось. Да я это просто так сделал… Я же не знал, что на этот раз оно сработает!

— Я не понимаю… Не понимаю, отчего же оно подействовало?.. Оно же должно было повлиять лишь на того человека, которому я бы по–настоящему нравилась… Оно первоначально должно было работать по этому принципу. Как же так, почему оно подействовало на всех? Почему… Я не понимаю…

— А тебе никогда не приходило в голову, что тебя все любят?! – зло отозвался Чарли. – Тебя просто невозможно не любить! К тебе все тянуться как к солнышку! Ты обладаешь огромной способностью нравиться! Неужели ты за всю жизнь не поняла, как ты действуешь на людей? Окружающие сразу же начинаются ссориться за твоё внимание и ревновать тебя друг к другу! Не удивительно, что тебя выжили из Министерства, они просто не могли решить, в какой отдел тебя отправить, чтобы ты своим присутствием не стопорила всю работу. Тебя и отправили к моему отцу, потому что там ты всё время была на выездах, не смущая окружающих сотрудников своим присутствием! Да тебя же и так все любят, и без всякого дурацкого напитка!!! Этому нельзя противостоять! Дошло наконец!!!

— О–О-О… НЕ–Е-Е–Т… – простонала Мелисса сквозь стиснутые зубы. – Я ЖЕ НАПОЛОВИНУ ВЕЙЛА!!!

— Ты… КТО–О-О? – не поверил своим ушам Чарли.

— Тебе не послышалось.

— Но… но почему я не знал?

— Никто не знал! Я сама не знала! Мама сказала, только когда мне исполнилось пятнадцать. Родители скрывали от меня, чтобы я не чувствовала себя изгоем, обособленно…

— Понятно… И что же теперь со всеми ними делать? – Чарли кивнул на мужчин, стоящих поодаль и враждебно смотрящих друг на друга.

— Ты хотел сказать что со всеми нами делать? – рассерженно поправила его Мелисса. – Не знаю, что делать, ты эту кашу заварил, тебе её и расхлёбывать… Ладно, у меня есть два новых почти готовых зелья, Один шаг и Антивейла. Они обладают обратным действием. Я целый год проводила опыты и…

— На ком же ты их ставила?

— На профессоре Снегге.

— Ага! Я так и знал! – ревниво воскликнул Чарли. – Я всегда знал, что он к тебе неравнодушен! Не зря ты всегда была его любимой ученицей, не зря! Никогда не забуду тот нагоняй, который он нам устроил, застукав под лестницей, настоящая сцена ревности!

— Да что ты, Чарли, что ты такое говоришь? Он же обвинил нас в нарушении дисциплины, школьных правил и тому подобной ерунде… — хваталась она за соломинку, переживая за чужую репутацию.

— А с чего он по–твоему на меня так взъелся потом? Я же по всем предметам высший балл получил на Тритонах, кроме Зельеварения, и всё из‑за того случая. Он же мне житья потом не давал! И всё из‑за тебя!

— О–о-о… Я с вами с ума сойду… – простонала Мелисса.

Гарри с Роном сидели, словно громом поражённые. У Гарри мысли в голове крутились с огромной скоростью.

Так вот, почему Снегг как приклеенный ходит за Мелиссой хвостом! Он не столько её охраняет, сколько по уши в неё влюблён! Наши самые нелепые догадки оказались правильными с самого начала… – Гарри вдруг отчётливо вспомнил тот день, когда на одном из первых занятий Снегг посмотрел в глаза сбежавшему притендусу, и тот превратился в девушку лет пятнадцати в мантии Слизерина. – Да ведь это же и была Мелисса! Тёмненькая, потому что тогда она ещё волосы, видимо, не красила. Вот, почему Мисс Найтингейл и не дала нам её как следует рассмотреть! Это же была она сама! Она не хотела, чтобы кто‑нибудь из нас знал об этой слабости Снегга! – Гарри старался сосредоточиться и вспомнить девушку получше, но в его памяти настойчиво всплывал чей‑то ещё образ, вытесняющий образ Мелиссы. Но чей же, чей?

Тем временем Мелисса и Чарли начали о чём‑то спорить:

— Что значит, ты не согласен? Всё я правильно говорю, всё по–честному, всё законно. Ты же рисковал жизнью, когда пил то варево. А если бы в ходе экспериментов ты отравился? Ты же мог запросто умереть! Нет, я настаиваю, чтобы ты взял половину денег. Там много, а будет ещё больше! Подумай о своей семье, вам они нужнее!

Чарли возмущался, говоря, что его заслуги в изобретении Тристана и Изольды нет, но Мелисса упрямо стояла на своём, не слушая его возражения.

— Всё, Чарли, договорились, по рукам! – Она схватила Чарли за руку, чтобы пожать её в знак его согласия поделить деньги от продажи любовного напитка пополам, и прямо подскочила на месте. – Чарли! Что у тебя с руками? – Руки Чарли были покрыты застарелыми шрамами от ожогов.

— Мел, я ведь с драконами работаю, а не с флоббер–червями, – усмехнулся Чарли снисходительно.

— Идём сейчас же! Я обработаю твои ожоги Антишрамовой жидкостью, у меня как раз есть немного.

— Да что ты, не стоит беспокоиться… – начал отнекиваться Чарли, но Мелисса его не слу–шала. Она уже тащила его за руку по направлению к лестнице.

На лестнице произошла заминка, потому что навстречу Чарли и Мелиссе попались Фред и Джордж. Пройти мимо Мисс Найтингейл просто так для них было бы просто преступлением. При виде неё они изобразили глубокий обморок и смерть от разбитого сердца, шутовски кланяясь, приседая и делая книксены при этом. Чарли закатил глаза, догадываясь, что сейчас произойдёт.

— Когда я увидел вас, я понял, что вы совершенство… – паясничал Фред.

— И ни один из ныне живущих не достоин вас! – вторил ему Джордж.

– …кроме меня! – закончил свою пылкую речь Фред. – Я положу к вашим ногам весь мир!

— А я подарю вам вселенную, или, хотя бы, свою комнатку в Норе – это моя скромная обитель, вернее, обиталище!

— Я сделаю вас счастливой!

— А я озолочу, продавая изобретённую вами кучку из растопленного шоколада! Только ответьте на моё чувство, умоляю, я на грани… – И Фред, или это был Джордж, картинно растянулся у её ног, делая вид, что целует её ботинки.

Мелисса недоумённо смотрела на этот спектакль, а потом искренне расхохоталась.

— Близнецы Уизли?! – догадалась она. – Уже наслышана…

— Мы надеемся, что только благоприятные вести достигли ваших нежных ушек.

— Да уж…

— Я держу ваш портрет, вырезанный из Пророка, под подушкой…

— А я – у самого сердца. Он и сейчас со мной! – Джордж картинным жестом извлёк изрядно потрёпанную газетную вырезку из летнего Пророка из‑за пазухи. – Могу я попросить ваш автограф?

— Нет, мне первому, мне! У меня больше фотографий, к тому же я начал их раньше собирать…

— Что ж, я их вам подпишу, но при условии, что вы не переманите мою подпись на чек с указанной там кругленькой суммой, чтобы получить потом по нему деньги в банке, сняв их с моего счёта!

— Вау! Вот это вы здорово придумали! Джордж, пошли‑ка возьмём автограф у Люциуса Малфоя, а потом облегчим его счёт немного, да он этого даже и не заметит! – Фред уже весь горел энтузиазмом.

Пока Мелисса смеясь подписывала свои фотографии Самым преданным поклонникам, к ним подтянулись Билл, Люпин, Снегг и Нюхалз, забытые посреди зала, подошли с балюстрады Гарри и Рон, вынырнула из толпы Тонкс.

— Ну, кому ещё что подписать? – с нервозной улыбкой посмотрела Мелисса на окружающих.

— Эй, Рон, Гарри?! Вы чего молчите? – задиристо спросил Джордж

— Или вы за год уже успели получить автографы на ваши вырезки? – вставил Фред.

Мелисса удивлённо подняла брови, глядя на Гарри и Рона. Те покраснели и переглянулись.

— Мы… э–э-э… а–а-а… – замялись они.

— Да ладно вам стесняться, ребята! – ухмыльнулся Фред. – Мисс Найтингейл всем нравится, это и безрогой козе понятно. Эти вон и то нисколько не стесняются, хотя и взрослые! Все около неё крутятся. Любовь у них, понимаешь! А мы что, хуже что ли!

При этом Снегг поперхнулся, Люпин покраснел, Билл хмыкнул, Чарли тихонечко охнул, а Нюхалз сел и улыбнулся совершенно человеческой улыбкой, безумно довольный создавшей–ся ситуацией. Гарри и Рон были готовы провалиться под землю со стыда. Мелисса бессильно закатила глаза:

— Какое счастье, господа, что не я вас учила, а то год я точно не выдержала бы…

Все неуместно громко расхохотались, разрядив неловкую обстановку.

— Чуть не забыли! Мисс Найтингейл, продайте нам изобретённую вами какашку из растопленного шоколада, а…

— Продать ЧТО–О-О? – оторопело спросил Билл.

— Ну какашку, шоколадную, в которую Драко носом угодил ещё в самом начале года, разумеется, совершенно случайно! – хитро прищурился Фред.

— Молодые люди! Вам не стыдно произносить такие слова вслух! Да ещё при даме! – строго спросил их Люпин.

— Подумаешь, какашка! – возразил Джордж вполне логично. – Что, какашка есть, а слова такого нет, что ли? Мы все в туалет ходим…

— К тому же Мисс Найтингейл сама её изобрела! Что же тут стыдного? – обезоруживающе добавил Джордж.

— Ещё увидимся, нам с вами нужно кое‑что важное обсудить, – интригующе бросил на прощание Фред, делая загадочное лицо, а Джордж едва слышно прошептал:

— И поскорее найдите себе поставщика яиц руноследа! – и близнецы куда‑то умчались со скоростью света.

Наверное это для тех самых таблеток учёности, которые они случайно изобрели и проверяли на Джинни, – догадался Гарри, ведь яйца руноследов, которые нелегально продавали из‑под полы в Лютном переулке, частенько использовались для зелий, повышающих интеллект.

— Ладно, идёмте все в мой кабинет, – проговорила, отсмеявшись, Мелисса. – Я воздвигну памятник Миссис Уизли на свои собственные средства… Бедная женщина.

Чарли сделал скорбное лицо, после такой долгой разлуки ему хотелось побыть с Мисс Найтингейл наедине, но всё никак не удавалось. Остальные тоже были явно не в восторге от такой многочисленной компании конкурентов.

Навстречу им попалась Гермиона, наконец‑то отвязавшаяся от МакГонагалл.

— Гарри, Гарри! Нам надо срочно поговорить! – дёрнула она его за рукав мантии, исподтишка покосившись на Мелиссу, возглавлявшую процессию.

— Пойдём с нами, там расскажешь, – оборвал её Гарри, которому было интересно посмотреть, как Мисс Найтингейл будет убирать Чарли шрамы.

Но этим дело не ограничилось. Откуда ни возьмись, выскочил запыхавшийся Невилл и кинулся прямо к Гарри:

— Гарри! Мне надо рассказать тебе кое‑что важное! Это… это срочно!

— Поттер, вы сегодня необычайно популярны! Просто на втором месте после Мисс Най–тингейл! – издевательски воскликнул Снегг. – Посвятите же нас в ваши тайны.

— Только после вас, сэр! – ответил Гарри, удивляясь, откуда у него взялась смелость так отбрить самого Снегга. Очевидно, общество Мисс Найтингейл его вдохновило, а также присутствие Люпина, Тонкс и Нюхалза, которые не дали бы его в обиду.

Наконец они дошли до кабинета Защиты. Мелисса посадила Чарли за стол, а остальных рассадила рядом, чтобы им было видно, что она делает. Все изъявили желание посмотреть на стирание шрамов, потому что никто из них никогда раньше с этим не сталкивался, кроме Снегга, разумеется. Мисс Найтингейл достала из шкафа какой‑то пузырёк, смочила ватку прозрачной жидкостью без запаха и осторожно промокнула Чарли руки, покрытые рубцами.

Гарри не поверил своим глазам: шрамы затягивались и исчезали прямо на глазах, оставляя кожу рук ровной и по–детски нежной. По ходу Мелисса объясняла, как и кем было изобретено это зелье, с какой целью и при каких обстоятельствах.

— Вы только что сдали ТРИТОН по Зельеварению на высший балл, Мисс Найтингейл, – довольно хмыкнул Снегг.

— Сорока, ты же прирождённая преподавательница! – усмехнулся Билл. – Даже шрамы обработать без подробной лекции не можешь! Жаль, что должность Защиты проклята, и работать учителем на этой должности можно всего год.

— Да ладно тебе, Пират, я вовсе не собираюсь увольняться. Мне здесь нравится. Я не нау–чила ребят и десятой части того, что знаю… – Мисс Найтингейл повернулась, чтобы поставить пузырёк обратно, но тут Невилл неловко задел шаткий шкафчик, и какая‑то бутылочка упала с полки, облив руки Мелиссы.

Все засуетились, загалдели – неизвестно же, что пролилось. Может – какая‑нибудь смертельно–ядовитая слюна нетопыря или яд василиска, а может и целебная кровь единорога. Невилл сжался в комочек от ужаса сознания того, что натворил.

Мисс Найтингейл смотрела на свои руки, и лицо её менялось прямо на глазах. Она раз–вернулась к столу, и стало видно, что руки её до локтей покрывают шрамы–молнии, проявляясь прямо на глазах.

— Вам больно, Мисс Найтингейл? Потерпите. Эй, кто‑нибудь! Давайте за Мадам Помфри, живее! – скомандовал, не растерявшись, Люпин.

— Нет… Нет, не надо! Мне… мне совсем не больно… Странно.. – на ней лица не было. – Невилл, посмотри пожалуйста на этикетку… Что ты пролил?..

Долгопупс поднял откатившуюся бутылочку дрожащими руками и еле шевеля белыми губами прочитал:

— Проявитель для шрамов.

Все потрясённо молчали.

— Гарри, иди‑ка сюда… – прервала тишину Мисс Найтингейл дрожащим голосом. Он повиновался точно во сне.

Мелисса трясущимися руками откинула прядь волос с его лба и внимательно осмотрела его шрам, попеременно глядя то на свои руки, то на лоб Гарри. На лице её было написано смятение.

— Я… я… я… ничего не понимаю… – пролепетала она упавшим голосом. – Почему на моих руках проявились точно такие же шрамы?

Все недоумённо переглядывались. От осенившей её догадки Мелисса чуть не сползла по стеночке, но её во время подхватил …Сириус, под шумок ставший человеком.

— Что здесь происходит? – срывающимся голосом начала кричать Мисс Найтингейл. – Что у меня с руками? Это ведь Авада Кедавра, давшая осечку единственный раз за всю историю её использования! Почему на моих руках те же отметки, что и на лбу Гарри? – она металась от одного человека к другому, но все молчали, потрясённые.

— Я ЧТО – ТОЖЕ БЫЛА В ТОМ ДОМЕ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД? – кричала Мелисса неизвестно кому. – Как я там оказалась? Что я там делала???

— Вы там жили, – голос Снегга прозвучал неестественно громко.

Мелисса разом замолчала. Она во все глаза смотрела на Снегга, пребывая на грани обморока.

— Я что?.. – переспросила она сорвавшимся голосом.

— Сейчас придёт профессор Дамблдор и всё вам объяснит. Всё это слишком затянулось… – вздохнул Снегг и виновато опустил глаза.

Сзади послышался шум. За ширмой что‑то завозилось и стукнуло, ширма опрокинулась, и показался притендус, умудрившийся открыть щеколду клетки. Все по привычке отвернулись, только Гарри и Мелисса, стоявшие рядом, замешкались. Притендус зафиксировал их взгляды и мгновенно превратился в мужчину в очках лет тридцати, черноволосого, темноглазого, немного рассеянного вида.

— Это мой отец…

— Это мой брат… – одновременно сказали Мисс Найтингейл и Гарри, а потом потрясённо уставились друг на друга.

— Вы ошибаетесь, это мой отец! Это не может быть ваш брат!

— Да нет же, Гарри, это мой брат Руди! Я так долго не могла вспомнить точно его внешность, но я узнала бы его и через тысячу лет! Это не может быть твой отец!

— Может, может! Мисс Найтингейл! Гарри! Вы оба правы! – вмешалась вдруг в их спор Гермиона. – Об этом я и хотела рассказать Гарри весь вечер, а мне всё время не давали.

Все посмотрели на Гермиону с интересом и недоверием.

— Вы всё ещё не поняли?! Ладно, расскажу по порядку, может тогда вы мне поверите. Ещё в сентябре я взяла в библиотеке книгу Люди и Не–совсем, но она завалилась за тумбочку, и я совсем о ней забыла. Сегодня я её нашла и решила в оставшееся до праздника время её почитать к экзамену. Так вот. В малюсенькой сноске в статье про вейл я прочитала, что дети, родившиеся от браков магглов и вейл – это просто жуткая редкость, и что за последние сто лет родилось лишь двое детей, причём у одной и той же вейлы, что вообще просто не бывает. Это Том Рэддл и Маргарет Поттер. Но мы‑то знаем, что Мисс Найтингейл – наполовину вейла, и что её отец – маггл. Получается, что Мисс Найтингейл и Маргарет Поттер – это одна и та же женщина! Она та, кого мы ищем уже год – родная тётя Гарри, сводная сестра его отца! – и она победно обвела всех взглядом.

— Браво, мисс Грейнджер! – разорвали повисшую тишину хлопки Снегга. – Вы, таки, догадались! Умная барышня, нечего сказать. Кто ещё додумался?

— Я… – несмело протянул Невилл. – Бабуля как‑то проговорилась, что у Гарри была тётя, и что в ту самую ночь, тридцать первого октября пятнадцать лет назад она исчезла, её тела не нашли. А вчера Гарри забыл свой фотоальбом на столе. Я хотел отнести его на его тумбочку, но, естественно, уронил. – Невилл вздохнул. – Фотографии разлетелись. Там были старые снимки родственников Гарри и новые, те, где Гарри, Драко и Мисс Найтингейл ловят пегаса, а ещё вырезки из летнего Пророка. Так вот, Мисс Найтингейл очень сильно похожа на ту девочку со старых фотографий, а ещё на ту малышку со снимка, который я ещё осенью облил жидким проявителем. Пока я собирал фотографии, до меня дошло, что Мисс Найтингейл и есть пропавшая тётя Гарри, только волосы у неё другого цвета. И никто, по–видимому, об этом не знает, да и они сами тоже не подозревают. Я разыскивал Гарри по всей школе, пока не встретил всю вашу процессию. Мне пришлось пойти с вами…

— Невилл, сбегай за профессором Дамблдором, скажи ему – это срочно, – отослал Снегг Невилла под благовидным предлогом.

— Кто… Кто ещё знал, что я… Что я другой человек? – слова давались Мелиссе с трудом. Всё же не каждый день узнаёшь, что ты совсем не тот, кем себя считаешь.

— Я догадался… – виновато проговорил Люпин.

— Я знал. – Твёрдо ответил Сириус.

— Ты знал? Сириус! – Мелисса была потрясена. – Как ты мог скрывать это от меня всё это время?! Я доверяла тебе как никому! Я считала тебя своим другом! А ты!!! Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить?

— Тише, тише, Мэг, успокойся! – Сириус умудрился скрутить сопротивляющуюся девушку и обнял её. – Я же пытался тебе рассказать, но ты не поверила мне. Ты меня совсем не помнила, совсем… А потом я дал слово Дамблдору, что ничего тебе не скажу до поры до времени. Правда была опасной для тебя же самой. Мы… Мы всё тебе расскажем.

— Вы расскажете… А вам есть, что рассказать, Блэк? – ехидно осведомился Снегг. – Вы же сами ровным счётом ничего не знаете, кроме того, что Мелисса Найтингейл и Маргарет Поттер – одно лицо. А вот как догадались вы, Люпин, для меня загадка.

— Зимой я заменял Мисс Найтингейл, и Сириус сказал мне, что это Мэг. Но я ему не поверил. Во–первых я знал, что она умерла, погибла пятнадцать лет назад. А во–вторых она совсем не была похожа на Маргарет. Я счёл Сириуса сумасшедшим. Азкабан, а потом эта арка безвременья, из которой он выбрался совершенно непостижимым образом… Но случайно я понял, что он прав. Я увидел отметины на шее Мисс Найтингейл, следы, которые я не спутал бы ни с чем на свете. Следы от зубов оборотня. Следы от моих зубов.

Все невольно вздрогнули, но промолчали, напряжённо слушая.

— Я почти укусил Мэг пятнадцать лет назад, во время такой же вот Встречи Выпускников. Она тогда заканчивала четвёртый курс. Все наши приехали, кроме Джеймса и Лилли, маленький Гарри тогда приболел, и они остались дома. Я обещал Джеймсу присмотреть за его сестрёнкой на правах лучшего друга с головой на плечах, сами знаете, что тут творится во время праздников, – он грустно улыбнулся Сириусу. – Мэгги срочно понадобилось о чём‑то поговорить со мной наедине. Я и глазом не успел моргнуть, как она утащила меня в сад – поверять свои девичьи секреты. Я совсем забыл, что было полнолуние… Теперь я этого уже никогда не забуду… Ночь была тёмная, чёрная, словно облитая чернилами. Было душно и безветренно. Луны не было и в помине. Я пошёл нехотя, с трудом уступив её уговорам, как чувствовал. Луна вышла внезапно, разорвав тучи… Я уже ничего не мог поделать… Можете себе представить, что чуть было не произошло… Я всю жизнь чувствую себя виноватым из‑за того случая.

— И есть, из‑за чего! – вмешался Снегг. – Вы подвергли жизнь девочки невероятной опасности! Она же была на волосок от гибели по вашей вине! Если бы не я, её бы здесь точно не было!!! Я её спас, ударив тебя по голове Оглушающим заклинанием. Твоё счастье, что она от ужаса потеряла сознание! Она же могла с ума сойти, увидев доброго дядюшку Римуса в виде огромного безумного волка, готового разорвать её на части!

Люпин съёжился от этих слов, будто его снова ударили Оглушающим заклинанием.

— Обвинять Римуса в безответственности будешь потом, Северус! Лучше объясни, что ты делал ночью в саду так близко от Маргарет и Римуса! Заботился о безопасности девочки? А может, ты попросту шпионил из ревности! – безжалостно выкрикнул Сириус прямо Снеггу в лицо. Тот отпрянул как от пощёчины.

— Да он же был по уши влюблён в свою ученицу! Я это всю жизнь говорил! – встрял Чарли. – Но мне никто не верил! Так кто оказался прав? Не зря она была его любимицей в школе! Он же просто ненавидел всех, кто к ней приближался ближе, чем на сто метров.

Лицо Снегга потемнело. Его загнали в угол. Пришла его очередь краснеть и смущаться. Все разом посмотрели на него. Одни с недоверием, другие с удивлением, кто‑то с любопытством, а кто‑то и с ненавистью.

— Подумать только… – присвистнул Рон. – Ни за что бы не поверил. У нас, конечно, были подозрения, но чтобы так… Профессор Дамблдор сказал нам, что вы за ней ходите как приклеенный, потому что вы её охраняете…

— Что, Уизли, не верится, что противный угрюмый придира–Снегг тоже может любить? – горько усмехнулся Снегг. – Да, юный Уизли, умею. Лишь одно меня искренне удивляет, что ваша сестра – малышка Уизли – не проболталась.

— Не проболталась? О чём не проболталась? При чём здесь Джинни?

— Эта юная предприимчивая мисс каким‑то образом узнала о моей былой слабости к ученице и решила этим воспользоваться. Ей нужен был, ни много, ни мало, высший балл по Зельеварению в обмен на молчание.

— Что–о-о??? – в один голос воскликнули Гарри, Рон и Гермиона.

— Нет, мама меня точно в этом году убьёт! Джинни задалась целью опозорить меня на ве–ки вечные в стенах этой школы… – Рон чуть не плакал. – Меня стопроцентно выгонят из старост. Скажут, ты с родной сестрой справиться не можешь, где уж тебе целая школа.

— Но как она узнала? – не могла понять Гермиона.

— Очень просто, – осенило Гарри. – Феоктист–болтун.

— Кто? – не понял Снегг.

— Феоктист–болтун. Это говорящая книга, которая собирает любовные сплетни. Нам её летом в книжном подарили. Джинни всё время с ним разговаривала, он её пичкал какими‑то бреднями, – пояснил Гарри. – Очевидно, и про вас это он ей рассказал. Но нам она ни одним словечком не обмолвилась. Правда.

— Так уж и быть, поверю на слово. Но пусть не ждёт от меня хорошего к ней отношения и отличных оценок, теперь, когда всё выяснилось, – скривил Снегг губы.

— Профессор Снегг не виноват, что я ему… нравилась… – раздался слабый голос Мелиссы, которая ещё от первой новости никак в себя прийти не могла, а тут на неё ещё столько всего навалилось… – У него очень низкий коэффициент сопротивляемости чарам вейл, – начала она объяснять совершенно по–учительски. – Северус ничего не смог с собой поделать, противостоять этому невозможно, поймите… В ходе экспериментов, которые мы проводили целый год я выяснила, что есть три уровня сопротивляемости: низкий – как у профессора Снегга и Люциуса Малфоя, средний – как у Римуса и Билла и высокий, как у Чарли и у Сириу… – она прервала себя на полуслове, будто внезапно что‑то сообразив. – Сириус, ты ведь как‑то обмолвился, что знал меня с детства… Почему же я тогда тебя совсем не помню? Всех помню, а тебя и Римуса нет? Как же так… Если ты и Римус, насколько я поняла, лучшие друзья Джеймса Поттера, моего… брата?.. – она запнулась на этом слове, словно до неё только что дошло, – то почему я тогда вас обоих не помню совершенно? Чарли и Билла помню, помню Тонкс и… и всех остальных… Но вас двоих я совершенно не помню… Как же так…

Почему я вообще оказалась другим человеком? – она словно проснулась, очнулась, нако–нец‑то сообразив, что произошло. – Почему я считала себя, да и все считали, Мелиссой Най–тингейл, если на самом деле я – Маргарет Поттер? – широко раскрытыми глазами она обвела собравшихся, зацепившись взглядом за Гарри, примостившегося на кончике стула на том самом месте, где он всегда сидел на её уроке.

— Гарри… – еле слышно выговорила она. – А–а-а… Ты что же, мой… племянник?

У Гарри закружилась голова. Он уже давно всё видел как в тумане, как в замедленной съёмке, но последние слова Мелиссы, или Маргарет? были перебором. Он просто молча смотрел на неё, ничего не соображая. Мысли вихрем крутились у него в голове, пытаясь прорваться наружу, проделав дырку в голове. Меньше года назад он узнал, что у него есть тётя – сестра отца. Жива она или нет, он не знал, а найти её не смог – все нити были оборваны. И вот, волею случая в лице неуклюжего Невилла выясняется, что его тётя не просто жива, она всё это время находилась рядом с ним и даже помогала ему искать саму себя же… А они и не подозревали, что это она… Мыслям стало тесно в голове. Одной, особенно настойчивой, удалось добраться до цели.

— Вспомнил! – выкрикнул вдруг Гарри. – Я вспомнил, где видел вас… тебя… впервые! В зеркале Еиналеж! Я нашёл его, когда учился на первом курсе. Оно показало мне мою семью, ту, которая могла бы у меня быть, если бы они были живы… И в–вы там тоже были, рыженькая, как сейчас, с косичками. Я не знал, что у моего отца была сестра, и принял за какую‑нибудь давно умершую дальнюю родственницу. Я с самого начала года вспоминал, где же я вас мог видеть, в какой‑то арке или рамке… Это было зеркало!.. А ещё тот сбежавший притендус, ну тогда, на уроке, когда он превратился в девушку–ученицу Слизерина, взглянув в глаза профессору Снеггу. Это же тоже были вы, но только с тёмными волосами, какой вас запомнил профессор Снегг! Ещё пара секунд, и мы бы вас узнали, я бы вас узнал, но вы нас ослепили шариками… – и он неловко замолчал, во все глаза глядя на вновь обретённую тётю, а по совместительству – его любимую преподавательницу.

Мелисса–Маргарет так же смотрела на него, будто видела впервые. Смотрела не мигая и не могла насмотреться.

— А ведь вы похожи… – прервал повисшее молчание Снегг. – Я это заметил, когда Гарри без спроса зимой пробрался в комнату Мисс На… Маргарет в больничном крыле. Я увидел их рядом и скорее почувствовал, чем заметил их неуловимое сходство.

Все стали поочерёдно смотреть то на Мелиссу–Маргарет, то на Гарри, переводя взгляд с одного на другого и мысленно сравнивая.

— А ведь и правда что‑то есть! – выразил всеобщее мнение Билл.

— Так вы поэтому разрешили мне навещать Мисс Найтингейл? Потому, что она моя тётя? – недоверчиво переспросил Гарри Снегга.

— Да. И твои визиты гораздо быстрее поставили её на ноги, чем все наши причитания, ахи и вздохи. Разве не так? Я не ошибся тогда…

— Значит, вы с самого начала знали, что Мисс Найтингейл это на самом деле Маргарет Поттер, моя тётя! Вы знали, и ничего мне не сказали!!! Я всегда знал, что вы меня ненавидите, но чтобы до такой степени… – у Гарри от ярости даже голос сел.

— Дело не в том, Гарри, ненавидит тебя профессор Снегг или нет! Он дал мне слово и сдержал его! – Дамблдор вошёл как всегда неслышно, в самом пылу спора.

Снегг обжёг Гарри взглядом, но промолчал.

— Это долгая история… Как Маргарет Поттер стала Мелиссой Найтингейл, – тихо и задум–чиво проговорил Дамблдор, и все сразу же успокоились под силой его магнетического взгля–да.

— А мы никуда не торопимся, – Сириус враждебно посмотрел на старого директора. – Объясните же нам, профессор Дамблдор, что за мистификацию вы устроили с этой сменой имени и зачем?

— Что ж, ты прав, Блэк, сердясь на меня. Но ведь в итоге ты обрёл себя и нашёл своё сча–стье, – мудро отметил Дамблдор. – Больше всего претензий ко мне должны иметь Маргарет и Гарри – ведь они ничего не знали друг о друге долгих пятнадцать лет, которые могли быть наполнены радостью, счастьем и любовью. Но… видимо, всему своё время. Значит, так было суждено. Я начну свой рассказ издалека, чтобы вы всё поняли. Вы все имеете право знать, что произошло пятнадцать лет назад, а также задолго до этого.

…Когда‑то в маленьком городишке Литтл–Хэнглтон жила семья Рэддлов. Жили они на особицу, соседей чурались, ни с кем не общались. Только и ходила к ним молоденькая девушка–садовница, прекрасная, как ангел…

— Миранда Флауэр – вейла и единственная наследница Слизерина, – резко перебил Дамблдора Гарри, который жутко злился на него за то, что это по его вине он и Маргарет не знали друг о друге.

— О–о-о! Вы и до этого докопались! Снимаю шляпу! – насмешливо блеснул глазами Дамб–лдор из‑за очков. – Ну, рассказывай что знаешь, Гарри.

— Миранда полюбила Тома Рэддла – сына хозяев, да и она ему нравилась. Они собирались пожениться, но Миранда вдруг решила признаться ему, что она – колдунья. Рэддлы же были самыми упёртыми и непробиваемыми магглами на свете. К тому же им не нужна была нищая девочка–сирота, ухаживающая за их цветами. С работы её выгнали, Том не желал её больше видеть. Миранда осталась жить в этом же городишке и скоро родила мальчика, назвав его Томом в честь отца. Ей трудно жилось – незамужнюю мать все осуждали, да и Рэддлам она здорово мозолила глаза, позоря их несознательного сына. Однажды, спустя почти три года, у них возник план. Они украли ребёнка и сдали его в маггловский приют как сироту, назвавшись сердобольными соседями. Мальчику внушили, что его мать умерла, едва успев дать ему имя. Они заплатили за его содержание и уехали навсегда.

Миранда сходила с ума, отыскивая своего мальчика. Тогда Рэддлы отвезли её в клинику Святого Мунго, выдав за душевнобольную. Они отправили туда Миранду намеренно, чтобы Том никогда не смог найти её там, ведь он‑то вырастет в мире магглов, по их мнению понятия не имея о существовании магии. Небедные Рэддлы заперли её в частном отделении, заплатив вперёд аж за тридцатилетнее содержание и надеясь, что за это время Миранда или правда сойдёт с ума, или умрёт. Но ни того, ни другого не произошло. Миранда пробыла в клинике почему‑то только двадцать шесть лет, вышла оттуда и начала жизнь заново. Очевидно, она пыталась найти пропавшего сына, но было слишком поздно, он уже стал взрослым. Его след потерялся, она потерпела неудачу. Миранда, вышла замуж за Джейсона Поттера, вдовца с восьмилетним мальчиком на руках – моего деда…

— Миранда покинула клинику на четыре года раньше оплаченного срока, потому что день–ги на содержание за последние четыре года постепенно съела инфляция, – пояснил Дамблдор. – А так как Миранда никогда и не была больна, то держать её в клинике больше не имело смысла.

— Гарри, как вы всё это умудрились выяснить? – спросил Люпин, выражая всеобщее удив–ление.

— Я пробрался в архив госпиталя, под мантией–невидимкой поехал в карете вместе с Долгопупсами, когда они навещали родителей Невилла в другом здании больницы. Архивный эльф нашёл мне свиток с историей болезни, и я его… украл. Нам он был гораздо нужнее, чем если бы он пылился в больнице без дела.

— А как ты вообще выяснил, что Миранду держали в психушке? – впервые подала голос Тонкс, которая уже целый час от волнения не меняла внешность, что было для неё личным рекордом.

— Случайно. Мы искали …м–м-м… совсем другого человека, – он искоса глянул на Мелиссу–Маргарет и невольно покраснел, но никто ничего не заметил, – но обнаружили в списках Миранду Флауэр, вейлу родом из Литтл–Хэнглтона. От Сириуса мы знали, что это мать Маргарет. Но никто и понятия не имел, что она почти тридцать лет провела в клинике для душевнобольных до того, как выйти замуж за моего деда. Изучив свиток с историей болезни, мы поняли, что она же являлась матерью Тома Рэддла, ставшего впоследствии Воланом‑де–Мортом…

При упоминании этого имени все невольно вздрогнули, а Мелисса вскочила на ноги.

— Что?! – вскричала она потрясённо. – Этого не может быть!!! Это неправда, неправда… Это чудовище не может быть моим братом… НЕ–Е-Е–Т!!!

Блэк, взявший над ней негласное шефство, с трудом усадил её, успокаивая и укачивая как маленького ребёнка. По её щекам текли слёзы, вид был абсолютно убитый и какой‑то безразличный.

— Я не верю в это… Просто не могу поверить… Человек, нет, не человек, существо, которое я ненавидела, к которому я планомерно рыла подкоп всю свою сознательную жизнь, оказывается моим братом… Это немыслимо… Это чудовищно… Это какая‑то ошибка… Это просто несправедливо… ЭТО НЕ ТАК!!! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

— Мэгги, это действительно так. Здесь нет никакой ошибки. Дослушай до конца, и ты убедишься в том, что это самая что ни на есть печальная правда, – мягко уговаривал её Сириус, убеждая узнать всё до конца, всю правду, какой бы страшной она ни была. Дальше Блэк рассказывал сам.

— Мать Джеймса умерла, когда ему было пять. Через какое‑то время его отец встретил Миранду, они полюбили друг друга и потом поженились. Миранда была чудесной женщиной. Она обожала пасынка и воспитала его как родного сына. Она не бросила своего занятия цветами. Тот цветок, Мэг, что стоит у тебя в комнате, цветок–на–любой–вкус, он ведь создан твоей матерью. Она очень долго проводила опыты, у неё была даже своя маленькая лаборатория. Я нашёл об этом записи в её дневнике. Цветок – это всё, что осталось тебе от неё…

— Каком дневнике, Сириус? – перебил его Люпин удивлённо.

— В ту памятную ночь я сначала кинулся в Марини–таун. Но там всё уже было кончено. Дом был разрушен, вещи разбросало взрывной волной по всей округе. Я поднял с земли маленькую книжечку в кожаном переплёте. Это оказался дневник Миранды. Он был единственной вещью в Азкабане, которая не давала мне сойти с ума окончательно, помимо ненависти к предателю Петтигрю. Я читал его и перечитывал, я выучил его наизусть, слово за словом, фразу за фразой, строчку за строчкой. Читал и думал, что по сравнению с ней я никогда и не страдал. Азкабан казался мне курортом по сравнению с той тюрьмой, в которую попадала её душа. Двадцать шесть лет в клинике для душевнобольных… Об этом даже подумать страшно… Она жила только мыслью о пропавшем сыне, только надеждой его отыскать. Но жизнь распорядилась иначе. Выйдя из больницы, Миранда выяснила, что первый приют Тома сгорел. Кто‑то из детей погиб, остальных разослали по другим приютам, кого‑то усыновили. Ей стоило огромных усилий вести поиски по данным почти тридцатилетней давности. И она никого не нашла. Миранда решила, что её сын погиб при пожаре и смирилась с этим, стараясь обрести новый смысл жизни в заботах о своей семье.

— Он сразу же сбежал… Сбежал из того приюта, в который его распределили после пожа–ра. Не удивлюсь, что пожар устроил он же, чтобы скрыться таким образом, – подал голос Снегг.

Дальше Сириус рассказал о Маргарет всё то, что Гарри, Рон и Гермиона уже слышали от него осенью:

– …Она была такая забавная, Мэгги… Вечно спала в сорочке из очень плотной материи, в любую жару. Мы её кольчугой звали, и ещё – саваном. – Сириус рассеянно улыбался, будто говорил сам с собой, бродя по закоулкам памяти и рассматривая любимые эпизоды детства и юности в картинной галерее воспоминаний. – Летом она врывалась в нашу комнату с двухъярусными кроватями ни свет ни заря и всех будила, закидывая подушками. На проделки она с детства была мастерица: прятала наши палочки, подмешивала соли в чай, склеивала штанины, таскала тайком наши учебники и учила заклинания икоты и зевоты, практикуя их потом на нас… Но никто никогда не обижался, её все обожали. Ей прощались любые проделки. Раз она запустила в мою постель пригоршню пушистых хохотунчиков, и они расползлись по всей комнате. Так мы месяц спать не могли – они щекотались и смеялись как полоумные, а выловить их мы не смогли – она наложила на них заклинание Неуловимости, представляете! И это в шесть лет! Ей‑то что, у неё своя комната была, детская на втором этаже. Как‑то раз она меня чуть по настоящему не придушила, напустив на меня подушку–душилку. Я сделал вид, что разозлился и слегка её отшлёпал. А Мэгги обиделась, встала в позу и сказала, что в отместку никогда не выйдет за меня замуж, хотя до этого и собиралась…

Все невольно рассмеялись, а Мелисса–Маргарет залилась краской, отодвинувшись от Сириуса как можно дальше.

— Что ж, полная идиллия, – прервал его Снегг, которому наскучило слушать о былом счастье Сириуса. – Если бы ни одно но: с Мэгги познакомился Вы–Знаете–Кто, приняв облик шестнадцатилетнего подростка. Когда он её нашёл, Мэг было три года. Время от времени он подкарауливал малышку, принося ей подарки, мелкие сувенирчики, сладости. Постепенно он умело вытянул из неё всё о её семье – родителях, брате, друзьях. Но ему это было интересно поскольку постольку, ведь его главной целью была сама Маргарет.

— Но зачем ему понадобился ребёнок? – удивился Чарли.

— А вы не догадываетесь? Не всю же жизнь ей надлежало быть ребёнком. Ребёнок рос, становясь сначала хорошенькой девочкой, а потом и красивой девушкой. Тот–Кого–Нельзя–Называть жаждал мирового господства… и свято верил в Великое Пророчество.

— О приходе к власти потомков Слизерина, рождённых от неродных брата и сестры?! – аж вскочила на ноги Гермиона, обладавшая острым умом, хорошей памятью и реакцией.

— Точно, мисс Грейнджер, вы как всегда сообразительны, – похвалил её Снегг сквозь зубы. – Как вы можете догадаться, речь в этом Пророчестве идёт о Томе Рэддле и Маргарет Поттер, рождённых одной матерью от разных отцов. Миранда не чистокровная наследница Слизерина, но, тем не менее, самая близкая ему по крови. Как она при всём этом оказалось вейлой, просто уму непостижимо – чистота крови и принадлежность к не–совсем–людям плохо сочетаются. Но Вы–Знаете–Кому лучше знать. У него даже кольца были наготове – обручальные кольца наследников Слизерина, две украшенные драгоценными камнями змейки, которые он отыскал за годы своих странствий по миру.

— Я видел в хрустальном шаре профессора Трелони, как Том даёт Маргарет кольцо, – вмешался Гарри. – Они о чём‑то спорили, изображение было без звука, а потом она бросила в него кольцо, расплакалась и убежала. А Во… Том очень странно посмотрел ей вслед и сжал кулаки…

— Не мог же он позволить пятнадцатилетней девчонке разрушить его планы мирового господства! У него уже всё было распланировано и распределено, его последователи были готовы выступить в любую минуту. Дело было только за Маргарет. Если не получилось убедить девушку по–хорошему, он решил добиться своего по–плохому. Но больше мы, к сожалению, ничего не знаем. Почему Волан‑де–Морт убил родителей Гарри, почему сам Гарри выжил, и что вообще произошло той ночью в доме Поттеров, мы не знаем.

— Но ведь я выжил, потому что так сказано в пророчестве, сделанном мышью в очках, ой, то есть профессором Трелони ещё до моего рождения, – возразил Гарри.

— Нет, Гарри, ты путаешь причину и следствие – стал терпеливо объяснять Дамблдор. – Пророчество – это лишь констатация факта, это предсказание события, которое должно произойти в будущем, да и то необязательно. Пророчество – следствие грядущего события, а не наоборот. К тому же пророчества туманны, в них почти никогда не упоминаются имена участников. Помнишь, я говорил тебе, что пророчество Сивиллы Трелони изначально могло касаться как твоей семьи, так и семьи Долгопупсов. Волан‑де–Морт сам сделал выбор в твою пользу и убил твоих родителей, а вот тебя не смог. Почему он выбрал твою семью, зачем убил Лилли и Джеймса, мы не знаем до сих пор.

— А разве он убил их не за то, что они состояли в первом Ордене Феникса? – настороженно спросил Билл.

— Сначала мы тоже так думали, но потом поняли, что это не так, – ответил Дамблдор задумчиво. – По донесениям наших шпионов Волан‑де–Морт не отдавал приказа убить кого‑либо из членов Ордена и не убивал никого лично, не считая Поттеров и Доркас Медоуз. Зверствова‑ли лишь Пожиратели Смерти, и почти всегда по своей инициативе. Они убили Марлен Мак–Киннон, Бенджи Фенвика, Эдгара Боунса и его жену, дедушку и бабушку шестикурсницы Сьюзан Боунс, братьев Прюитт… Долгопупсов пытали Лестрейнджи. Они так развлекались. Сам Волан‑де–Морт смотрел на тот Орден свысока, будто не считаясь с нами, не принимая нас всерьёз. Ведь тогда нас, первых мракоборцев, было раз в двадцать меньше, чем Пожирателей. Волан‑де–Морт не хотел тратить на нас свои силы, ведь у него было припрятано секретное оружие – Маргарет, оружие, о котором мы до поры до времени и не подозревали.

Дело в том, что Великое Пророчество было найдено и полностью расшифровано сравнительно недавно. До этого оно считалось легендой, в которую никто не верил и не воспринимал всерьёз, к сожалению, даже я. Но семнадцать лет назад двое руноискателей, юноша и девушка, обнаружили древний алтарь в Уэльсе, весь покрытый мхом и расколовшийся на части. Они нашли его как раз в тех местах, где по легенде жил Слизерин, когда он покинул Хогвартс. На алтарь были высечены руны, которые и содержали Великое Пророчество. Этими руноискателями были Джеймс Поттер и Лилли Эванс, они ещё не были женаты и ездили в Уэльс как раз перед свадьбой.

Почти два года ушло на расшифровку рун. Мы потеряли массу времени, а Волан‑де–Морт активно собирал вокруг себя будущих сообщников, охочих до власти и насилия, жаждавших крови, ненавидящих всех, чья кровь была не такая чистая, как их. Им было всё равно, кому служить, лишь бы он довёл их до цели.

Джеймс и Лилли окончательно и бесповоротно поверили в Великое Пророчество, тем более, что они догадались, что речь в нём идёт не о ком‑нибудь, а именно о Маргарет. Но многие члены того же Ордена не верили им и насмехались над их опасениями до самого конца. Отныне целью Поттеров стало спрятать ни о чём не подозревающую девушку. И тут Волан‑де–Морт решил действовать… По–видимому, до расшифровки он лишь приблизительно знал легенду, без подробностей. Теперь же он был точно уверен в том, что его ожидает мировое господство, если он женится на Маргарет.

— А как он узнал, что Великое Пророчество полностью расшифровано? Как он узнал его подробности? – спросил Рон недоверчиво.

— Шпионы, Уизли, шпионы, – нетерпеливо отмахнулся от него Снегг как от совсем недогадливого. – Самыми важными людьми в ту пору были шпионы. У них была самая полная информация о том, что происходит в обоих лагерях. Во время секретного совещания под потолком могла летать муха, на которую никто не обратил внимания. А через двадцать минут на другом краю света она превращалась в человека и выкладывала все свежеузнанные тайны своим сообщникам.

— И много ты нашпионил, Северус? – язвительно спросил его Сириус.

— Достаточно, – невозмутимо откликнулся тот. – Если бы не моё донесение о том, что Тёмный Лорд готов действовать, Поттеры не успели бы укрыться в Годриковой Впадине, и тогда ни Маргарет, ни Гарри уже пятнадцать лет совершенно точно не было бы в живых. Впрочем, никого из нас тоже.

Это ещё и ему я своей жизнью обязан… – мимоходом подумал Гарри. – Будем считать, что сказать ему спасибо я вроде как случайно забыл.

— После того, как расшифрованное Великое Пророчество подтвердило легенду, план Волана‑де–Морта, был по его мнению, чрезвычайно прост, – продолжил Дамблдор. – Он хотел перетянуть Джеймса и Лилли на свою сторону, чтобы они добровольно отдали ему девочку. Но для них об этом не могло быть и речи. Волан‑де–Морт испробовал всё – подкуп членов Ордена, шантаж, угрозы, обещания. Никто не польстился на его посулы. Да никто просто не знал, куда делись Поттеры. Воспользовавшись заклинанием Хранителя Тайны, они укрылись в Годриковой Впадине, взяв с собой Маргарет. По настоянию Сириуса Хранителем стал Петтигрю, на которого Волан‑де–Морт в жизни бы не подумал. Но тот оказался малодушным предателем и сам выдал секрет своему хозяину, перейдя на сторону тёмных сил. Волан‑де–Морт ворвался в дом Поттеров и убил Джеймса и Лилли, которые не выдали ему Маргарет. Но он не смог убить Гарри и захватить девочку, как он планировал первоначально. Прибывший на место Хагрид обнаружил в живых лишь маленького Гарри со свежим шрамом на лбу. Это общепринятая версия. На деле же его держала на руках Маргарет, которая была в глубоком обмороке. Её руки до локтя сплошь покрывали те же шрамы–молнии.

Мы привезли девочку в Хогвартс, в то время как Гарри отправили к Дурслям, которые ед–ва подозревали о его существовании. Маргарет пришла в себя только через неделю. От шока она не могла говорить. Ночами её мучили кошмары, но она никому ничего не могла рассказать, утратив дар речи. Никакие лекарства и заклинания не помогали. На её глазах произошло что‑то настолько ужасное, что разум не мог с этим справиться. Мы всерьёз опасались за её рассудок и решили…

— Поменять ей память… – прошептал Гарри. Он впитывал рассказ Дамблдора как губка, получая ответы на сотни вопросов, не дававших ему покоя с того самого дня, как он нашёл фотографию на чердаке.

— Нет, Поттер, всё было гораздо сложнее, – продолжил дальше Снегг. Он говорил тихо, уставившись в пол, возлагая всю вину за дальнейшее на себя.

— Мы проникли в воспоминания Мэг, но так ничего и не узнали. Они обрывались на том месте, где Джеймс Поттер посадил её в подвал и запер, чтобы хоть как‑то обезопасить. Из подвала вёл подземный ход в другое место, но Маргарет, видимо, так и не воспользовалась им. Джеймс побежал за женой и ребёнком, и в этот момент, очевидно, прибыл Вы–Сами–Знаете–Кто. В этом месте в памяти Мэг начинался чёрный провал. Мы не могли стереть то, чего не видели. В её памяти не сохранилось, как она оказалась без сознания в комнате, с Гарри на руках. Этот выпавший из памяти эпизод причинял ей страдания, даже когда она была без сознания. Гарри отправили к Дурслям, Блэк был в Азкабане, ожидая суда, а мы всё ещё ничего не могли поделать с Мэгги. Отправлять её в больницу Святого Мунго было опасно, потому что на свободе оставалось ещё много пособников Тёмного Лорда, они могли быть и среди персонала больницы. Никто из них не знал, что Тот–Кого–Нельзя–Называть намеревался с ней сделать. Её запросто могли убить, полагая, что такова была его цель. С другой стороны её могли убить и мракоборцы, узнав, что она сестра Сами–Знаете–Кого. Они могли решить, что это она выдала Во… Волану‑де–Морту Поттеров, потому что на многочисленных слушаниях дела в Министер–стве Блэк не признавал себя виновным, а Петтигрю уже сбежал, инсценировав свою смерть… – Снегг впервые произнёс имя Тёмного Лорда вслух. – И тогда я предложил… усыпить её на короткое время. Иногда во время глубокого сна последние воспоминания у человека исчезают. Таким образом мы хотели попытаться стереть Мэгги последние воспоминания о той ужасной ночи, тот чёрный провал. Я решил использовать напиток Успокоения с небольшим превышением дозы. Девочка должна была проспать всего трое суток. Но она не проснулась. Ни через три дня, ни через пять, ни через месяц. Это была, должно быть, моя вина. Я, наверное, превысил дозу больше, чем на одну каплю, и вот… Все эти годы я считал, что убил её своими же руками, желая спасти… То, что не удалось сделать Пожирателям и мракоборцам, не удалось даже самому Волану‑де–Морту, я совершил собственными руками… – Снегг горестно усмехнулся. – Но самым странным было то, что Маргарет не умерла. Она проспала без малого пятнадцать лет! Во сне она росла, взрослела… Я наблюдал за тем, как меняются черты её лица… Я сам красил ей волосы маггловской краской раз в месяц, надеясь, что она может очнуться в любой момент.

— Где вы держали её все эти годы? – прервал исповедь Снегга Люпин. – Я же искал её, всё время проверял постоянно обновляющиеся справочники. Её не было ни среди живых, ни среди мёртвых.

— Её не было там потому, что во–первых она спала мёртвым сном – она была между жиз–нью и смертью, между где‑то и нигде… Справочники просто не знали, в списки кого её заносить. Во–вторых она же полувейла, а все не–совсем–люди и их потомки от браков с людьми в первом поколении фиксируются в особой книге – так называемой Книге Судеб. А прятали мы Мэгги все эти годы здесь, в Хогвартсе. Это самое надёжное и безопасное место во всём мире. На него столько заклинаний наложено, что Вы–Знаете–Кто сюда бы в жизни не пробрался. Я уже объяснил, почему мы решили спрятать Маргарет. Для начала нам предстояло выяснить, для чего она понадобилась Тёмному Лорду. Поттеры скрылись поспешно, никому ничего толком не объяснив, поэтому мы не знали, что нападение на них связано с Великим Пророчеством, как и о том, что Маргарет – сестра Тома Рэддла по матери и наследница Слизерина. Я думаю, Поттеры скрыли правду, потому что боялись, что сами мракоборцы схватят Маргарет и вынудят Сами–Знаете–Кого сдаться, пригрозив убить его сестру. По незнанию мы считали, что Тот–Кого–Нельзя–Называть хочет уничтожить всех Поттеров по какой‑то своей причине.

Шло время. Гарри вырос и пошёл в школу, даже не догадываясь о том, что у него есть близкий человек, родная тётка, которая чуть было не умерла, спасая ему жизнь.

— Почему… Почему вы мне ничего не рассказали?… – спросил Гарри, с трудом открывая рот, будто боялся нахлебаться воды. Голос его дрожал, в глазах стояли слёзы. В душе ворочалась горькая обида.

— А что мы могли тебе рассказать, Поттер? – уныло проговорил Снегг. Он был как в воду опущенный. – Что у тебя есть тётя, но при этом её как бы нет? Что она заблудилась между жизнью и смертью, а мы ей в этом успешно помогли?

— Ты хотел сказать, Снегг, что ТЫ ЕЙ В ЭТОМ УСПЕШНО ПОМОГ! – с ненавистью прорычал Сириус прямо Снеггу в лицо. Их взгляды скрестились словно шпаги с яростным звоном, и атмосфера мгновенно накалилась до предела.

— А что бы ты сделал на моём месте, Блэк? Спокойно стоял бы и смотрел, как она сходит с ума от неведомых воспоминаний, не дающих покоя? Я хотя бы попытался её спасти, и я ничуть не умаляю своей вины за то, что произошло. А ты… Ты использовал бы единственный шанс на миллион, чтобы ей помочь? Ты взял бы на себя эту ответственность? Ты смог бы рискнуть своей жизнью ради неё? Или её жизнью ради неё же самой? Или она для тебя была очередной влюблённой дурочкой, которые ходили за тобой табунами? Одной больше, одной меньше – какая разница.

— Да что ты знаешь о моих чувствах, ты, гадина, летучая мышь, ренегат! Прихвостень Волана‑де–Морта! Перебежчик! Может, ты вообще сделал это намеренно, усыпил её специально, в соответствии с каким‑нибудь коварным далеко идущим планом? – Сириус вскочил и резко выбросил руку вперёд, ударив Снегга по лицу. Тот дёрнулся, но уворачиваться не стал.

Одним взмахом палочки Дамблдор разметал их по разным концам комнаты, лишь уко–ризненно на них посмотрев.

— Вам осталось лишь поубивать друг друга, чтобы доказать, кто сильнее меня любит и заботится и кто принимает больше участия в моей нелёгкой судьбе, – съязвила Мелисса–Мэгги. – Хотя вы можете делать всё что угодно, я всё же собираюсь узнать, как из Маргарет Поттер я превратилась в Мелиссу Найтингейл.

— О–о-о, это был долгий и трудоёмкий процесс, – рассказ продолжил Дамблдор, в то вре–мя как Снегг прижимал к рассечённой губе смоченный платок. – Перво–наперво надо было поменять воспоминания у всех, кто был знаком с Маргарет – или стереть воспоминания о ней совсем, или изменить её внешность, или же только имя. На это ушло очень много времени и сил – отыскать, нейтрализовать, применить зеркало воспоминаний и заклинания модификации памяти… Пришлось потрудиться. В памяти Чарли и других учеников школы мы просто сменили Мэгги имя. Римусу, семье Уизли, Мундунгусу Флетчеру, и ещё нескольким людям, близко знавшим Маргарет, мы поменяли к тому же её внешность, чтобы они не узнали её при встрече или на фотографиях. Забыли мы лишь о двоих – о Сириусе Блэке, который сидел в Азкабане и которого все считал предателем, обречённым окончить свои дни в тюрьме, и о Питере Петтигрю, считавшегося мёртвым.

В спешке мы допустили много ошибок: забыли изъять ту сноску из статьи про вейл, которую прочла Гермиона, не знали о старой фотографии, хранящейся на чердаке Миссис Фигг. Мы даже напрочь забыли о памятной табличке с именем Маргарет, висящей в Зале Славы, она ведь была неоднократной победительницей Дуэльного Кубка. Но вы по невнимательности её так и не заметили.

Стала подозревать что‑то и профессор Трюк. Она видела тренировку Гарри и Мисс Най–тингейл на мётлах, когда Мелисса показывала Гарри новые приёмы. Профессор Трюк безошибочно признала технику Джеймса Поттера, который был исключительно хорошим ловцом, а ведь это он обучил всему сестру. Профессор Трюк обо всём рассказала мне, и пришлось её долго убеждать, что это просто совпадение, случайность, что она ошиблась.

— Ещё вы забыли поместить информацию о Мисс Найтингейл в альбом выпускников! – встрепенулся Рон. – В альбоме за год выпуска Чарли нет ни данных о ней, ни фотографии.

— Ах, да… – вспомнил Дамблдор. – Ведь формально она не окончила школу, доучившись лишь до начала пятого курса. Поэтому и данных на неё нет.

— Когда мы с Мисс Найтингейл смотрели мой фотоальбом, мои родители приветливо махали ей на всех фотографиях и улыбались, – задумчиво добавил Гарри. – Но я не придал этому значения. Я подумал, что люди на живых фотографиях всегда так делают. Они же не видят того, кто на них смотрит. А они, оказывается, махали своей родственнице… И ещё. Только вчера мисс Найтингейл объясняла мне заклинание Возвращение Вещи Владельцу, и мы решили потренироваться на моей мантии–невидимке. Мы её чуть пополам не порвали – ведь когда‑то это была и её мантия тоже. Мы не смогли понять, как это произошло, и посчитали, что во всём виновата её слишком сильная палочка.

— Я не помнила слишком много очевидных вещей: название своей курсовой работы по предмету школьной специализации, я не была в курсе, кто выиграл позапрошлогодний чемпионат по квиддичу, я не знала обо всех прошлогодних статьях, вышедших о Гарри в прессе… Я не знала подозрительно многого о событиях, произошедших за последние годы… Иногда у меня в голове возникали воспоминания о неизвестных мне людях, так во время занятия по Ментальной Блокировке Гарри заставил меня вспомнить какого‑то неведомого Питти, с которым я, вроде бы, в жизни не была знакома. Много всего странного было… В мою голову постепенно стала закрадываться мысль, что кто‑то поменял мне память, стерев часть воспоминаний, но чтобы в таких масштабах… – вставила Мелисса–Маргарет.

— А ещё оставалась Книга Событий в нашей библиотеке, справочник по не–совсем–людям. Мне пришлось её украсть, потому что неугомонная троица выяснила, что Маргарет была наполовину вейлой, – внёс свою лепту Снегг. – Если бы они отыскали книгу, они сразу же выяснили бы, что Маргарет Поттер и Мелисса Найтингейл – это одна и та же женщина.

— А как вы догадались, что мы всё выяснили про Маргарет, ну, что она наполовину вейла? – Гермиона просто была в шоке. Они так тщательно скрывали свои изыскания, а Снегг, оказывается, знал всё чуть ли не с самого начала.

— Ментальное Проникновение, милочка! – насмешливо проговорил Снегг. – Пока вы не начали дружно заниматься Блокировкой, было интересно наведываться порой в вашу любопытную головку и копаться там как следует, узнавая новости. Правда, в тот раз мне удалось лишь одним глазком заглянуть в сознание Мелиссы–Маргарет. Ведь ей раньше вас пришла идея того, что Маргарет Поттер, то есть она сама, лишь наполовину человек. Я украл книгу и всё время носил её с собой, зная, что милые детки ни перед чем не остановятся, если уж им приспичило выяснить правду. Мало ли, чей любопытный нос мог сунуться в мои личные вещи… Вот она. – И он извлёк из складок мантии маленькую книжечку. Увеличив её с помощью Энгоргио в несколько раз, Снегг раскрыл справочник на букве Н и с выражением начал читать:

Найтингейл, Мелисса Магнолия

Смена имени зафиксирована… предыдущее имя:

Поттер, Маргарет Фиона

Дата рождения – 7 июля… года

Место жительства – школа Хогвартс

Особые приметы – едва заметные шрамы от неразвившихся крыльев вейл на спине в области лопаток

Внешность – глаза: тёмно–карие, волосы: в настоящие момент рыже–каштановые

Родители – Джейсон Поттер, маггл, и Миранда Ленора Флауэр – вейла, единственная наследница Слизерина, содержание чистой крови – 67 процентов.

Не замужем.

Хобби: профессиональное умение полёта на метле, чтение гремуаров и запретных книг, проведение опытов и экспериментов по зельеварению, испытание и применение малоизученных/редких/авторских заклинаний.

Особые отметки:

Полувейла по матери, наследница Слизерина по матери. Очень сильная колдунья, прояв–ление магических способностей в двухлетнем возрасте. Обладательница уникальной палочки с пером белого ворона, предыдущий владелец – Салазар Слизерин. Разрешение на владение палочкой за номером 5674 выдано Министерством Магии на основании поручительства дирек–тора школы Хогвартс Альбуса Дамблдора и подписей двух свидетелей – Северуса Снегга и Поппи Помфри.

Пятикратная победительница школьной Дуэли года.

Дважды привлекалась к административной ответственности и штрафу в связи с нарушением закона об общественном поведении Не–Совсем–Людей (в частности вейл и полувейл), первый раз – до достижения совершеннолетия.

Пятнадцать лет провела в летаргическом сне вследствие превышения дозы напитка Успокоения. Причина пробуждения неизвестна.

Создательница любовного напитка Тристан и Изольда (официально разрешено к про–даже и применению актом Министерства за номером 112354), экспериментальных зелий Один шаг и Антивейла, ещё не до конца проверенных на людях, таблеток от морской болезни, лечебной помады Не Сердись – Улыбнись и Вкуснятины – съедобной смеси на любой вкус.

В настоящее время является преподавателем школы Хогвартс в должности учителя Защи–ты от Тёмных Искусств. Также проводит факультатив по Ориентированию для детей магглов.

Организатор конкурса Мисс Хогвартс (председатель жюри).

Постоянный объект скандальной хроники Ежедневного Пророка – публикации материалов в номерах…

Снегг уже собирался захлопнуть справочник, как Гарри, заглядывающий в книгу через плечо, вдруг выкрикнул:

— Подождите, так появилась ещё какая‑то строчка.

— Где? Где? Что там? – засуетились все.

— Ого! Вот она! – зачитал Снегг.

Главная претендентка на титул Волшебница Года.

Мелисса–Маргарет была в шоке:

— Всё вот так сразу, в один день… Так и до инфаркта недолго… Они всё‑таки выставили мою кандидатуру несмотря ни на что. Вообще‑то неплохо, я об этом даже и не мечтала… Может быть, мой портрет даже поместят на карточки в шоколадных лягушках… – чувство юмора умудрилось не изменить ей даже в такую минуту.

— Поздравляю вас, Мисс На… – Гарри собирался было поздравить Мелиссу от всего серд–ца, но на середине фразы осёкся и вспомнил, что она больше не Мисс Найтингейл, не Мелисса… а Маргарет, Маргарет Поттер, его тётя… Мэг, Мэгги, Маргарет, Сорока, тётя…

— А как же мне вас теперь называть? – посмотрел он на бывшую Мелиссу.

— Не знаю, – тоже растерялась та и несмело улыбнулась ему. – Наверное, Маргарет, или тётя Мэгги для краткости…

— Тётя Мэгги… – произнёс Гарри медленно, будто пробуя необычное словосочетание на вкус. Неужели это он только что произнёс тётя Мэгги? Он, привыкший исключительно к тётя Петуния? Просто не верится…

Гарри поднял голову и получилось так, что она в этот момент посмотрела на него, и их глаза встретились. Гарри заглянул глубоко в тёмные глаза Маргарет, словно нырнул в колодцы чёрных расширившихся зрачков. И там на него накатило волной что‑то неведомое и смыло за борт все его страхи, все ещё остающиеся без ответов вопросы, все опасения. Оно затопило его душу, обнимая и согревая её…

— Тётя Мэгги… Моя тётя Мэгги… – радостно выдохнул он и от души обнял свою вновь обретённую родственницу. – Тётя Мэг… Здорово звучит!

— Всё это, конечно, очень хорошо, всё то, что вы все сейчас тут рассказали, но всё же: МНЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ УЗНАТЬ, КАК Я СТАЛА СОВЕРШЕННО ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ!!! ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ МНЕ ВСЁ НЕ РАССКАЖЕТЕ, Я УМРУ ИЛИ КОГО–НИБУДЬ УБЬЮ. ПОЧЕМУ ИЗ МАРГАРЕТ Я ПРЕВРАТИЛАСЬ В МЕЛИССУ? Я ПЯТЫЙ РАЗ СПРАШИВАЮ! Зачем были все эти сложности со стиранием памяти, когда я уже очнулась? И отчего вообще очнулась, проспав пятнадцать лет? – Мелисса–Маргарет теряла терпение. Одной рукой она обнимала Гарри, а другой угрожающе размахивала, зажав в ней палочку.

— Если ты нас сейчас поубиваешь, Маргарет, то тем более ничего не узнаешь! – постарался успокоить её Дамблдор. – А рассказать нам есть что.

— Кому я вообще обязана таким славным имечком? Флора–фауна… Почему именно Мелисса, а не Мелинда или Мелизанда какая‑нибудь?

— Мелиссой вас назвал профессор Снегг, поклонник чая с лимонной мелиссой, – улыбнулся Дамблдор в бороду.

— Слава Мерлину, что он не пьёт чай с бергамотом… – пробурчал Сириус себе под нос.

— Магнолией вы стали по прихоти Хагрида, на случай если кто‑нибудь из нас оговорится и назовёт вас Мэг. Так можно было бы легко объяснить оговорку, – Дамблдор продолжил объяснение. – А фамилию Найтингейл вам дал я. Мне почему‑то казалось, что если бы вы стали анимагом, то непременно превратились бы в соловья… Я чуть–чуть ошибся.

Оставлять вас Маргарет Поттер было никак нельзя. Во–первых это было попросту опасно. Последние пять лет Вы–Знаете–Кто неоднократно предпринимал попытки убить Гарри. Неизвестно, какие планы у него были относительно вас, – пояснил Снегг. – Во–вторых, Министерство, с которым у нас и так весьма непростые отношения, не погладило бы нас по головке за то, что мы столько лет держали вас здесь, официально выдавая за мёртвую. Это противозаконно. В–третьих, что сказали бы вы сами, проснувшись через пятнадцать лет, которые пролетели для вас как одна ночь? Мир сильно изменился, лучшие годы вашей молодой жизни потрачены на бессмысленный сон, все близкие родственники погибли, и у вас мировосприятие пятнадцатилетней девушки, хотя на деле вам в два раза больше. И самое важное – в–четвёртых. Зная ваш характер, смею предположить, что вы, не откладывая в долгий ящик, с ходу отправились бы мстить убийце ваших родных, а ему только этого сейчас и надо. Он год не начинал войну сознательно, хотя уже всё готово, и назад дороги нет. Он знает, что вы проснулись, и ищет способ захватить вас. Стоит ему на вас жениться, как война будет проиграна нами, даже не начавшись. Можно будет сколько угодно гоняться за Пожирателями Смерти, мир всё равно станет хаосом уже потому, что на близких родственниках жениться нельзя, а он собирается сделать именно это. Это послужит отправной точкой. Остальное будет, как говорят магглы, делом техники. Поэтому нашей главной задачей было держать вас под разумным контролем. Это можно было сделать только здесь, в Хогвартсе.

Вы не случайно стали здесь учителем. Отправив вас работать в Министерство, профессор Дамблдор подложил мину замедленного действия. Вас оттуда рано или поздно уволили бы, перессорившись из‑за вашего внимания, вы же полувейла. Нам нужно было, чтобы вы привыкли к современному миру, освоились, вжились в ту роль, что мы для вас определили. Дамблдор попросил Артура Уизли взять вас к себе, не сказав о вас и полслова правды. Артур ничего о вас не знал. Он просто взял молодую способную неизвестно откуда взявшуюся девушку к себе в отдел по личной просьбе Дамблдора. Когда произошёл неминуемый скандал, раздутый с помощью парочки провокационных статей в Пророке за авторством вашего покорного слуги Северуса Снегга, (Вот уж не догадывалась, что в вас погиб великий журналист, Северус! – язвительно пробурчала Мелисса–Маргарет, поджав губы. – Сколько времени вы потеряли зря, прозябая на какой‑то жалкой должности учителя Зельеварения.) Артур додумался порекомендовать Мелиссу Найтингейл тому же Дамблдору на должность учителя Защиты. Другой альтернативы так или иначе не было, больше желающих занимать проклятую должность не нашлось. Для чего нам вообще понадобилось привлекать Мистера Уизли? А чтобы всё выглядело правдоподобно. Вас ведь вполне реально взяли на работу в Министерство, а затем уволили оттуда, и Артур вполне реально беспокоился за вас как за родную дочь, зря его жена нервничала и подозревала его во всех смертных грехах. И Дамблдор вполне реально принял вас на работу по рекомендации Мистера Уизли. Так вы и стали учителем Защиты. Правду о вас знали лишь несколько человек: я, профессор Дамблдор, Мадам Помфри, ухаживающая за вами, и Хагрид, нашедший вас. Все остальные приняли ваше назначение на должность за чистую монету. Неприятно, конечно, обманывать собственных коллег, но ваша и, соответственно, всеобщая безопасность, гораздо важнее.

— Нам приходилось всё время за вами следить, – взял слово Дамблдор. – Так мы были в курсе, что вы увлекаетесь гремуарами, что вы – незарегистрированный анимаг, и что вы помогаете Гарри искать его тётку, то есть – саму себя. Но не думайте, что мы перестраховывались или не давали вам ступить лишнего шага, контролируя абсолютно всё. У меня возникла одна идея насчёт вас и Волана‑де–Морта. Если он и Гарри чувствуют настроение друг друга, их чувства связаны, то у тебя и Волана‑де–Морта сходное мышление. То, что пришло ему в голову, рано или поздно должно было прийти и тебе. Не зря же ты искала и покупала его чёрные книги. Чтение гремуаров – не самое невинное увлечение, но мы тебе не препятствовали. Я знал, что всё, что ты делаешь, не лишено смысла. Ведь и правда лишь тебе одной пришло в голову использовать против Волана‑де–Морта его же средства. Мы дали тебе карт–бланш и разрешили действовать на своё усмотрение, но не на свой страх и риск. При твоих отлучках в Лондон тебя незаметно курировал Люпин, при прогулках в Хогсмид – Блэк, твои ночные прогулки по школе контролировал профессор Снегг. Так что мы все трепетно о тебе заботились.

— Всё это, конечно, здорово, профессор Дамблдор. Но как долго вы собирались держать меня, да и всех остальных, в неведении? Я что, всю жизнь должна была оставаться какой‑то придуманной Мелиссой Найтингейл? Жить чужой жизнью? Проживать чужую жизнь?

— Х–м-м… Хороший вопрос, девочка, – снова взял инициативу объяснения на себя Дамблдор. – Мы действительно действовали наугад, без чёткого плана, на свой страх и риск. Мы не знали, что получится в итоге. Но в жизни именно это и интересно, когда не знаешь, что ждёт тебя впереди, нельзя заранее разложить всё по полочкам. Ситуация могла в любой момент выйти из‑под контроля…

— Вы что, ставили на мне эксперимент! Интересно им было, видите ли! – гневно перебила его Мелисса–Маргарет. – Вам было интересно узнать, как далеко зайдёт вся эта история? Я что – подопытный кролик? Морская свинка? Флоббер–червь? Между прочим, на проведение экспериментов с живыми существами надо брать специальное разрешение Министерства, – съязвила она. – Они не знали, что получится в итоге… Милосерднее было дать мне умереть или сойти с ума, чем подвергать этому публичному порицанию! Да мне ни один человек в здравом уме и трезвой памяти теперь руки не подаст, за исключением, разве что, непробиваемого Малфоя… – Маргарет готова была разрыдаться.

— Знаешь, детка, мы рассудили, что лучше тебе оставаться живой и в своём уме, – несколько жёстко ответил Дамблдор. – Почить в бозе и свихнуться ты всегда успеешь, у тебя прекрасные шансы и для того, и для другого. Волан‑де–Морт не дремлет. Он весь год пытался добраться до тебя и до Гарри, собираясь, возможно, убить вас обоих. Ты всегда можешь облегчить его задачу, но имей в виду, что от тебя зависит судьба этого мира. Мы с ног сбились, пытаясь защитить тебя, но не думай, что мы делали это исключительно ради тебя. – Мелисса–Маргарет притихла. – Ты – это установившийся порядок вещей. Ты – незыблемость устоев этого мира. Что бы ты ни говорила, мы будем охранять тебя даже от тебя самой. Слишком многое поставлено на карту. Ты не принадлежишь себе, ты – всеобщее достояние. На тебе лежит большая ответственность, и никто не виноват, что этот тяжкий груз лёг именно на твои плечи. Не впадай в панику и истерию. У каждого в жизни своё предназначение. У тебя оно такое. Эксперименты на живых людях ставим не мы, а сама жизнь. Мы просто не могли предусмотреть всего того, что произойдёт в результате нашего вмешательства в естественный ход событий. Мы рисковали, возможно – ошибались, но жизнь сама всё расставила по своим местам. Мы не смогли предположить всего, не смогли полностью проконтролировать ситуацию. Так получилось с Анонимом, подхватившим нашу затею с порочащими письмами, и с кольцами наследников Слизерина. Мы знали, конечно, что Волан‑де–Морт попытается до тебя добраться, но не знали, когда и каким образом он это сделает. В любом случае, тебе надо было всё это время оставаться в школе, которая является самым безопасным местом для тебя, а, значит, залогом нерушимости традиционного порядка вещей.

— То есть получается, что Аноним мог написать любую гадость, я всё равно осталась бы в школе? – кажется, Мелисса–Маргарет сменила гнев на милость и перестала возмущаться.

— Да. Правда, мы не знали, что делать со всеми теми письмами разгневанных родителей, которые приходили на адрес школы с требованием немедленно вас уволить. Пришлось их просто игнорировать. Ты сама ничем не рисковала. Помнишь, как вы пришли ко мне вместе с Гарри после выхода той особенно абсурдной статьи? Мне было ужасно жаль вас обоих, таких растерянных и расстроенных, но даже в той ситуации я не мог открыть вам правду и подвергнуть риску. А ситуация разрешилась сама собой. За тот короткий срок, что ты, девочка, у нас проработала, ты умудрилась завоевать сердца учеников, их любовь, признание и уважение. Никогда не забуду, какую демонстрацию устроила Гермиона. Сильно сомневаюсь, что такое же количество учеников придёт просить меня остаться, если однажды я решу всё бросить и покинуть Хогвартс! – улыбнулся Дамблдор.

Все невольно рассмеялись.

— То есть, по сути я работаю всего год? А как же мои министерские ликвидационные задания? Работа в Индии и Египте? Успокоение Духа Предков в Мексике? Ожившие мумии и снятие проклятия Перехода в Двухмерное Измерение, наложенное на одну из пирамид? А поиск изготовителя исчезающих маггловских ключей? Обезвреживание плюющихся кипятком полтергейстов? Ловля экспериментальных крысоголубей, которых по глупости расплодил Дианнон Хаббард в Липтике, и которые вырвались на волю? Тушение самовозгорающихся шкафов с продуктами? Укрощение взбесившихся тостеров, в которых поселились пикси? Или это были докси? Отлов летучих мышей–вампиров? Я же всё это прекрасно помню! – Она так искренне произнесла последнюю фразу, топнув для убедительности ногой, что все снова рассмеялись, что было весьма бестактно и совершенно неуместно в данной ситуации.

— Дорогая Мэгги, – терпеливо проговорил Снегг. – Вы помните только то, что у меня хватило фантазии вам вживить в качестве воспоминаний. Попробуйте зафиксировать ваши воспоминания на каком‑нибудь одном моменте, и у вас ничего не получится. Всё будет размыто и лишь в общих чертах. У меня не было времени детально продумывать ваши приключения. На самом деле вы проработали в Министерстве немногим более месяца, обезвредив пару летающих мётел, по ошибке попавших к магглам да ещё изъяв ковёр–самолёт у Фигги, ну, Миссис Фигг. Кстати, вы не случайно оказались в доме Арабеллы именно в тот день. Она же куда‑то уезжала, а Гарри нельзя было оставлять одного, без присмотра родственников. Вот мы и подкинули Артуру Уизли идею отправить вас на ликвидацию якобы недавно зафиксированного у Фигги ковра–самолёта именно в тот день.

— Как же вы всё продумали… – Мелисса–Мэгги была обескуражена. – Так, ещё раз: всё, что я помню, на самом деле не мои воспоминания?.. Вы всё–всё стёрли? Но ведь без воспоминаний я никто! Я уже не Мелисса Найтингейл, но явно ещё не Маргарет Поттер. Как же так? И что из моих воспоминаний теперь правда, а что вымысел? У меня в голове каша, аккуратно сваренная профессором Снеггом…

— Да нет же, Мэгги, не всё так плохо. Я лишь поменял в вашей памяти ваше собственное имя и… стёр воспоминания о паре–тройке незначительных знакомых, которые всё равно считали вас погибшей. А в остальном… Мне даже не пришлось менять вам воспоминания о вашей семье. Джеймса Поттера вы и так всегда звали Руди, у вас с ним какая‑то игра была, я это знал. А имена Лилли и Гарри я не стирал вовсе. Так как звали ваших погибших родственников?

— Правильно, Руди, Лилли и Гарри… Вы и правда этого не стирали…

— Пришлось, правда, стереть вам в памяти их внешность, чтобы вы не узнали их на фото–графиях, если вдруг вам их покажут, поэтому вы жаловались, что никак не можете вспомнить внешность любимого брата. И я вовремя подсуетился, потому что Гарри действительно показал вам снимки своей семьи. И в итоге вы их не узнали, вы не узнали даже себя, потому что не помнили, как вы выглядели в детстве. Я подслушивал ваш разговор, прячась за раздвижной панелью в тайном коридоре. Я проследил за вами, идя по вашим следам…

— Кого это ты назвал парой–тройкой незначительных знакомых?! – взбеленился вдруг Сириус, до которого с небольшим опозданием дошло, что Снегг говорил о нём и Люпине. – Уж не меня ли и Римуса? Да мы её самые близкие люди! Вернее, были ими, пока ты основательно не позаботился о её памяти!!! Ты мерзкий слизняк! Ты воспользовался ситуацией и в личных целях заставил её забыть меня!!! Вернее – нас!!!

Его с трудом усадили Чарли и Билл, а Снегг лишь презрительно улыбнулся, делая вид, что не понимает, о чём идёт речь.

— Было бы, кого забывать! Оборотень, едва не укусивший её, и пленник Азкабана, всемирно известный предатель и фактически убийца её семьи, перебежчик во вражеский стан… Эти, что ли, воспоминания я должен был ей сохранить? Скажите спасибо, что я это стёр! Иначе она никогда в жизни не взглянула бы в вашу сторону, лучшие друзья! – ловко вывернулся Снегг, представ чуть ли не благородным, хотя на деле он руководствовался своими эгоистическими интересами, а не спасением репутации Блэка и Люпина.

Блэк быстро остыл. Как бы парадоксально и абсурдно это ни звучало, Снегг был прав. В глазах Маргарет он был убийцей и предателем, потому что она не знала правды. Лучше было ей действительно о нём не помнить до поры до времени.

— Слушайте, а можно… А можно мне вернуть мои воспоминания? – спросила вдруг Мелисса–Мэгги немножко невпопад, потому что она мало прислушивалась к спорам и думала о своём. Вид у неё был удручённый, словно ей самой не верилось в такую возможность, она будто и не надеялась на положительный ответ.

— Это будет довольно сложно, но в принципе можно, – ответил Снегг, хмурясь.

— А я не забуду события этого года? Ведь столько всего важного произошло…

— Нет, – твёрдо ответил Снегг. – В вашей памяти останется всё, что вам так… м–м-м… доро–го. Если вы сами не попросите меня это убрать. Как насчёт того, чтобы стереть воспоминания о паре скандальчиков? – продемонстрировал он свою приверженность чёрному юмору. – Я также верну вам то, что стёр… по своей прихоти, чтобы уж быть до конца благородным. – Он на секунду задумался, искоса бросив взгляд на Сириуса, полный зависти и ревности, потом сморг–нул задумчивость и произнёс уже другим тоном:

— Сеанс можно провести прямо сейчас. Любопытных прошу в мой кабинет. И лучше нам воспользоваться тайным коридором, чтобы не привлекать излишнего внимания.

…Гарри шёл давно знакомым путём, держа тётю за руку. Он вспоминал, как они впервые увидели Снегга, ведущего Мелиссу в свой кабинет на сеанс, управляя ей с помощью Империуса. Неужели это было всего лишь осенью? Столько всего случилось с тех пор, этого с лихвой хватило бы лет на пять …

Наконец молчаливая процессия добралась до подземелий.

Снегг с трудом разместил их всех в своей комнате. Он быстро и умело подготовил зеркало воспоминаний к работе, капнув в него напоследок крови единорога. Зеркало сразу же замерцало, засеребрилось, зарябило, его поверхность пришла в движение.

— А теперь, Мэг, ты должна мне помочь, – тяжело вздохнув и будто собираясь с мыслями начал Снегг. – Вызови в памяти самый счастливый момент своей жизни. Своей прошлой жизни. Сосредоточься и не торопись. Даже стёртые воспоминания можно вернуть силой воли. Сделай это, ты сможешь.

Мелисса–Мэг закрыла глаза, наморщила лоб и зашевелила губами в надежде что‑нибудь вспомнить. Сириус взял её за руку, но она этого даже не заметила. Лицо у неё было напряжён–ное.

— Странно, – проговорила она наконец. – Мне на ум приходит лишь что‑то абстрактное. – Она снова закрыла глаза, отдаваясь во власть стёртых воспоминаний.

— Что ты чувствуешь? Опиши свои ощущения, это может помочь, – посоветовал ей Снегг.

— В лицо дует холодный ветер. Пахнет кожей. Под щекой что‑то твёрдое… Я поднимаю глаза и вижу звёзды… Мириады ярких сверкающих точек. Мне очень хорошо, будто сбылась моя самая дикая мечта…

— Прислушайся.

— Раздаётся какой‑то мерный надрывный звук. Не знаю, как вам его описать. Это звук как от …маггловского мотоцикла!

Вдруг Сириус широко улыбнулся.

— Я знаю, что это было. Это был мой летающий мотоцикл.

— Что? – воскликнули все одновременно, а Мелисса–Мэг резко открыла глаза:

— Откуда здесь, в этом мире, маггловский летающий мотоцикл?

— Долгая история. Но, тем не менее, у меня он был. В данный момент это неважно. Важно то, что ты вспомнила. Это был конец августа, тебе было пятнадцать, и в тот день я повёз тебя на своём мотоцикле на озеро Лох–Несс…

На лицах всех присутствующих отразилось безмерное удивление и недоверие, а Снегга аж перекосило от злости.

— А что здесь такого? – возмутился Сириус. – Сейчас я вам всё расскажу, подождите падать в обморок.

В качестве практики после окончания курсов повышения магической квалификации мне досталось изучение Несси, самого большого келпи на территории Великобритании. Это самый крупный водяной дракон–оборотень, известный даже магглам. Они его называют Лох–Несским чудовищем. Его изучали все, кому не лень, что магглы, что волшебники, и я в том числе.

Мы должны были поехать с напарником, но тот заболел. Я заскочил к Поттерам за палаткой, но Джеймса с Лилли не оказалось дома. Взяв Гарри, они отправились к кому‑то в гости. По глупости я рассказал о поездке Маргарет, и кто только меня за язык тянул… Она пристала ко мне как репейник: возьми да возьми меня с собой. Я до конца отнекивался, но она надавала мне кучу обещаний, что будет хорошо себя вести, помогать, не мешать, и всё такое.

— И ты её взял? – возмутился Снегг.

— Ну да, а что в этом такого? На озере в одиночку всё равно делать было нечего, а Мэг умела уговаривать. Я подумал, что ничего страшного не случится, если я возьму девочку с собой – проветрится немножко. У меня был немного усовершенствованный летающий маггловский мотоцикл. Я им пользовался благодаря одной хитрой лазейке в законе об использовании маггловских артефактов, которую оставил несознательный Артур Уизли.

Долетели мы быстро, с ветерком. Ночь опускалась тёплая, звёздная…

— Ночь?! – взвизгнула Мелисса–Мэгги, прервав Сириуса. – Мы что, ночью ездили?!

— Помилуй! Кто же следит за Несси днём? Её и ночью‑то не очень выманишь. Поэтому поехали мы вечером, а возвращались обратно уже под утро… – оправдывался Блэк. – Может быть, тебе полегчает, когда ты услышишь о том, что за то самовольное похищение тебя из родного дома твой братец выбил мне зуб. Ни за что, между прочим. Он мне и рта раскрыть не дал. Сначала врезал как следует, а потом спросил, как я посмел взять тебя с собой. И это был единственный раз, когда он меня ударил. Зуб потом пришлось приживлять…

— А… Ну, тогда ладно, – девушка успокоилась. – Да, а почему кожей пахло?

— У меня была шикарная чёрная кожаная куртка. Она ещё тебе очень нравилась.

— А почему это были ваши самые счастливые воспоминания? – спросила вдруг Гермиона.

Мелисса–Мэгги задумалась:

— Не знаю… Может, что‑нибудь хорошее произошло? – сказала она неуверенно, вопросительно глядя на Блэка.

Тот усмехнулся, исподтишка разглядывая Снегга, у которого всё больше и больше портилось настроение, и это было заметно:

— Ну, если считать приятным тот факт, что ты таки свалилась в озеро, и мне пришлось тебя доставать, сушить одежду прямо на тебе, потому что раздеваться ты наотрез отказалась, а потом ещё у костра греть, то этот день и правда можно посчитать счастливейшим в твоей жизни, – он помолчал пару секунд. – Заодно ты успела два раза завалить палатку, перевернула котелок с супом, утопила в озере маггловский бинокль и довела меня до белого каления своими дразнилками в духе Пивза.

Мелисса–Маргарет покраснела:

— Маленькая я была и глупая, подумаешь… И что, больше ничего не произошло?

— Насколько я помню – нет, – уверенно ответил Сириус. – Несси мы совершенно точно не дождались. И не надо на меня так подозрительно смотреть! Я не отвечаю за чужие счастливые воспоминания. Мало ли, чего тебе там пригрезилось, в глубоком детстве.

— Ничего себе, глубокое детство… – проворчал Люпин. – Пятнадцать лет, не маленькая уже.

— А по мне так маленькая, – огрызнулся Блэк. Но на Мелиссу–Мэгги он почему‑то упорно не желал смотреть.

— Эй, вы собираетесь возвращать мне память или нет? Или вы до завтра будете выяснять, во сколько лет девушки становятся взрослыми? – нетерпеливо воскликнула Мелисса–Маргарет.

— Да, приступим, пожалуй, – Снегг встал со своего места. – Садитесь на кушетку, – он взмахнул палочкой, и в центре комнаты возникла симпатичная кушетка, – расслабьтесь, концентрируясь на воспоминаниях. Я применю Империус, чтобы погрузить вас в транс, не бойтесь.

Девушка покорно прилегла на кушетку, послушно закрыв глаза. Снегг аккуратно собрал её роскошные волосы и опустил их в чашу с серебряной поверхностью…

Все затаили дыхание. Снегг применил заклинание и начал задавать вопросы:

— Кто вы?

— Мелисса Магнолия Найтингейл.

— Вы стали Мисс Найтингейл седьмого июля прошлого года. Кем вы были до этого?

— Я не знаю, не помню…

— А имя Маргарет Поттер вам ни о чём не говорит?

— Нет. Я не знаю, кто это.

— Напрягите память, постарайтесь вспомнить, это важно.

Молчание длилось довольно долго, лицо Снегга стало озабоченным. Девушка нахмурила лоб, в чаше замелькали какие‑то обрывки воспоминаний. Вот она разговаривает с Корнелиусом Фаджем, вот – с Мистером Уизли, потом с Гарри, Снеггом, Дамблдором, вот она на уроке, вот – с Сириусом в Нужной комнате, вот даже с Люциусом Малфоем…

— Меня всегда все называли Мисс Найтингейл или Мелисса, – наконец ответила она бесстрастно. – Только так… – Все аж застонали от досады. Снегг скрипнул зубами.

— Славно вы постарались, стирая ей память, – с ненавистью проговорил Сириус. Снегг счёл за лучшее промолчать, лишь зло глянув на него.

И тут Гарри осенила просто гениальная идея.

— Сорока… – вдруг прошептал он, а потом уже громко выкрикнул, – Сорока!!! Тебя же ещё звали Сорока, твой брат и твои друзья тебя так называли!

— Сорока… – вдруг совершенно чётко сказала Мелисса–Маргарет, и в зеркале сначала воз–никло совсем недавнее воспоминание, как её обнимает только что прибывший на Вечер Встре–чи Выпускников Билл и называет её Сорокой. Потом зеркало неопределённо моргало какое‑то время, будто настраиваясь на нужную волну, и, наконец, показало то самое воспоминание, которое когда‑то давно Гарри и Рон видели на сеансе стирания памяти. Зелёная лужайка перед домом, черноволосый мальчик выскакивает из такси, подбегает к малышке и подхватывает её на руки:

— Привет, Сорока, как дела? Я уже приехал на каникулы, и всё это лето буду с тобой! Ты рада? А потом ещё приедут мои друзья, ты их помнишь?

— Да, Луди, помню. Один такой тёлненький, кудлявый, с класивыми газками, длугой всегда глустный и есё один тойстый, маенький…

ПОЛУЧИЛОСЬ!!! У них получилось!!! Все повскакивали со своих мест, кидаясь к кушетке.

— Стойте, стойте! – окриком остановил их Снегг. – Ещё не всё. Она должна многое вспомнить, чтобы идентифицировать себя с Маргарет Поттер. Это может быть надолго. Её воспоминания нельзя прерывать.

Все покорно побрели на свои места.

Картинки–воспоминания, тем не менее, продолжали сменять друг друга. Вот малышка ловко выудила палочку брата из кармашка чемодана, пока никто не видел, и выбежала во двор. Пухлая ручонка махнула палочкой на дерево, и огромный, столетний дуб рухнул, будто срезанный бензопилой в сторону дороги, выворачивая корнями комья земли. Из дома выбежали мальчик и родители. Кто‑то схватил девочку на руки – изображение запрыгало.

— Сириус, ты про это нам рассказывал? – спросил Гарри крёстного вслух. – После этого им пришлось переехать из пригорода Лондона в Марини–таун?

— Да, – просто ответил тот.

— А почему она моего отца звала Руди, если он был Джеймс? – вполне логично задал вопрос Гарри.

— У них какая‑то игра была. Я точно не знаю. Спросишь у Маргарет самой, когда она оч–нётся, – нетерпеливо отмахнулся от него Сириус.

— Слушайте внимательно, она может вспомнить что‑нибудь важное, – цыкнул на них Снегг. Гарри и Сириус примолкли.

Путешествие по миру памяти Маргарет началось.

Зеркало пошло рябью и задрожало. Возник крохотный магазинчик, заставленный пыльными стеллажами с бесчисленными узкими коробочками. За прилавком стоял господин Олливандер. Он ничуть не изменился за все те годы, что прошли с тех пор, как Маргарет покупала себе палочку. У него были всё те же пушистые белые волосы и пронзительно синие пугающе прозрачные глаза.

— Говорите за всех, кого вы увидите, – велел Снегг Мелиссе–Маргарет.

— Да, – деревянно отозвалась она. И уже другим голосом произнесла:

— Не расстраивайтесь, Мисс Поттер. Такого ещё не было, чтобы совсем не удалось подоб–рать палочку.

На полу высилась уже гора коробок тех палочек, которые не подошли девочке. Олливандер призадумался.

— Что ж, принесу вам последнюю резервную палочку, с пером белого ворона. Она предназначена очень сильному волшебнику, но, сдаётся мне, что именно вас она и дожидалась все эти столетия. По легенде она принадлежала самому Салазару Слизерину.

— Но разве эта палочка не должна достаться его наследнику? – возразила девочка весьма осведомлённо.

— В общем да… Но… Я поговорю с вашими родителями и… гм… Уже несу, – и он принёс очень пыльную коробку.

Внутри лежала жёлто–белая резная палочка. Она была набрана кольцами из двух пород дерева, а не цельная, как обычно. Палочка была в чёрном бархатном футляре, а не просто в коробке, как другие. Девочка протянула руку, взяла тонкими пальчиками палочку, и та… завибрировала, выпустив фонтан красных и золотых искр.

— Ура!!! – выкрикнула девочка, явно подпрыгнув, потому что стены и потолок магазинчика вдруг резко дёрнулись.

— Вингардиум Левиоса! – с восторгом крикнула Мэгги, указав палочкой на кучу коробок. Те плавно поднялись в воздух. – Дистрибуцио Лоци! – И коробки поплыли на свои места на полках.

Олливандер был изумлён.

— Вы уже владеете заклинаниями? Дистрибуцио Лоци проходят лишь на четвёртом курсе, если мне не изменяет память… – спросил он, удивлённо приподняв брови.

— Да это ерунда. Я у брата все учебники наизусть знаю. Я по ним читать научилась.

— По–понятно… Вы, юная мисс, и правда очень сильная волшебница, так что палочка не ошиблась… Но помните одно: ваша палочка уникальна. Если другие волшебники в течение жизни могут менять свои палочки, то у вас она одна на всю жизнь. Если вы её сломаете или потеряете, то вы останетесь без палочки. Отдайте мне её сейчас назад.

— Зачем? – заупрямилась Мэгги.

— Э–э-э… Видите ли… Она слишком мощная для тебя, детка. Её надо облить кровью единорога – и будет в самый раз. А сейчас позовите ко мне своих родителей. Через пару дней я пришлю вам палочку с совой.

— Ну ладно, – согласилась девочка. Спасибо вам, Мистер Олливандер. – И Маргарет вы–скочила из магазинчика на улицу. – Мам, пап, вас зовут!

Джейсон Поттер был черноволосый, темноглазый и в очках, как все Поттеры. Миранда была настоящей красавицей – просто сказочная Златовласка. Невозможно было определить, сколько ей лет. Они стояли у магазинчика держались за руки, словно влюблённые подростки.

Родители Маргарет переглянулись, с улыбкой глядя на дочь, и вошли в магазинчик, разрешив ей побегать по улице самой, но не уходить при этом далеко.

— Я тут, я рядом погуляю! – крикнула неугомонная девчушка им вслед и понеслась вниз по залитой солнцем улице. Само собой, она сразу же в кого‑то врезалась – в высокого молодого человека, держащего под руку блондинку с высокомерным лицом. Он обернулся, и оказался… Сириусом!

Мэгги по–щенячьи взвизгнула и кинулась с разбегу Сириусу на шею, целуя его куда попа–ло и отпихивая в сторону блондинку.

— Сириус! Ты вернулся!!! Ты почему к нам не заехал?! Ты что, меня больше не любишь?

— М–м-м… – неопределённо промычал молодой Сириус, беспомощно оглядываясь на свою девушку. Он был очень привлекательный, с кудрями до плеч, яркими глазами и открытым честным лицом. В ухе интригующе поблескивала маленькая явно бриллиантовая серёжка.

— А я уже в школу иду, представляешь! Мы всё–всё купили – и мантию, и учебники, и перья с чернилами, и сумку и весы такие маленькие ингредиенты для зелий взвешивать. Говорят, в этом году новый учитель будет, ты не знаешь, кто?

— Нет. А у меня в этом году кузина на первый курс поступила, Нимфадора Тонкс. Надеюсь, вы подружитесь. Она нормальная девчонка, вроде тебя.

— Ой, правда? Вот здорово! У меня ещё никогда подружек–девочек не было! Я с ней подружусь, обязательно! Надеюсь, она тоже в Гриффиндор попадёт. Только больно уж у неё имя смешное – Нимфадора… А это что с тобой за курица ощипанная? – нимало не смущаясь и без всякого перехода заявила Мэг блондинке прямо в лоб.

— Это моя… гм… девушка… – Блэк будто оправдывался перед ребёнком.

— Что? Вот эта белая мышь – твоя девушка?! У тебя совсем нет вкуса! Ты что, не мог найти никого получше? Меня, например… По идее, как честный мужчина, ты должен на мне жениться, потому что…

— Мало вас пороли, юная леди! – вскипел Блэк, делая страшное лицо, хотя в глазах у него прыгали весёлые чёртики. Видимо, такие разговоры были для этих двоих не в новинку. – Ещё одна подобная шуточка, и я нажалуюсь вашему братцу, и уж он‑то разберётся с вами по–свойски!

Равнодушная блондинка только хлопала глазами. У неё был такой вид, будто она унюхала что‑то неприятное.

— Чао, Сириус, – медленно, с ленцой проговорила она. – Разберись тут как‑нибудь со своей малолетней невестой, я здесь, чувствуется, лишняя. Вы с этой малявкой друг друга стоите. И не беспокой меня больше, – и она царственно удалилась.

— Но Нарцисса, как же так… – попробовал было вернуть её Сириус, но Мэгги его перебила:

— Не больно‑то и хотелось! – крикнула она ей вслед, всё ещё цепляясь за шею Сириуса. – Пусть она идёт, пусть убирается, и не смей унижаться и её звать! Сдалась тебе эта крыса!

— Маргарет! – Сириус всерьёз разозлился и стряхнул её со своей шеи. – Перестань кричать. Между прочим, из‑за тебя меня только что бросила моя девушка. Я собирался на ней жениться! И она ушла! Кто тебя просил устраивать спектакль?

— На этой швабре ты собирался жениться?! – пренебрежительно проговорила Маргарет. – Кусок льда, айсберг, снегурочка!!! Сдалась она тебе!

— Не смей так со мной разговаривать! Только тебя я забыл спросить, на ком мне жениться!

— А зря не спросил. Она тебе совсем не подходит.

— Кто же тогда подходит, ты, специалистка?

— Как это кто? Я, конечно!

— О, мамочки… Опять… Свалилась же ты на мою голову… Кстати, почему это я как честный мужчина должен на тебе жениться?

— Хочешь сказать, что не честный?

— Я‑то честный, а ты не виляй, будто не понимаешь, о чём я тебя спросил. Что ты там ещё придумала, а?

— Ну… ты видел меня в спальной сорочке!

Сириус хрюкнул, подавившись смехом:

— Это в саване, что ли? Вот чудо в перьях! Да если бы я женился на всех, кого видел в спальных сорочках…

— И тебе не стыдно? И вообще, если ты ещё раз назовёшь мою сорочку саваном, я не разрешу тебе угостить меня мороженым. Надеюсь, ты не забыл, что я больше всего люблю фисташковое?

— Нет, не забыл. Так уж и быть, пошли в кафе, тем более что Нарцисса всё равно ушла…

— Как ты мог влюбиться в эту мочалку? Она же блондинка… Б–р-р!

— А кто это тебе сказал, что я в неё влюбился?

— Но ты же собирался на неё жениться…

— О–о-о, детка, это совсем не одно и то же. Нарцисса – моя очередная кузина. Это моя мать когда‑то давно хотела нас поженить. Ты ведь знаешь, что я не общаюсь с матерью? Я узнал, что она совсем плоха, долго ей не протянуть. Хоть она и плохая женщина, она всё же моя мать, я хотел с ней помириться. Меня она бы и на порог не пустила, а вот с Нарциссой… Короче, это должен был быть брак по расчёту. А ты спутала мои планы… Хотя, кто знает, может, это и к лучшему…

— Извини… Я не знала… Я уже ревновать начала!

— Забудь. Ешь мороженое, а то растает. – Они сидели в открытом летнем кафе Флориана Фортескью, а Сириус уже сделал заказ.

— От Джеймса были новости?

— Руди только вчера прислал сову. Они с Лилли там что‑то такое супер–интересное обна–ружили, в Норвегии. Что‑то там от викингов осталось, какие‑то любопытные руны. Короче, скукотища!

— Как тебе Лилли? Она ведь у вас гостила летом?

— Ой, она нормальная девчонка! И как её угораздило в Руди влюбится? Просто уму непостижимо! Когда она уже поженятся… Может, у меня племянники будут! Было бы просто здорово… Ой, чуть не забыла! Лилли меня такому прикольному заклинанию научила, хочешь, покажу?

— Чем же ты покажешь? У тебя же ещё нет палочки!

— А твоя на что? – И Маргарет повертела палочкой перед носом Сириуса.

— Когда это ты успела её стянуть? – удивился тот.

— Да вот успела, ротозей! Сейчас я на тебе Оскула Даре продемонстрирую!

— НЕТ! НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТО! – переполошился Сириус, округлив глаза. – За что мне это наказание… Отдай мне палочку!.. Дай сюда сейчас же! Кому говорю, Сорока!

Балуясь, Мэгги всё же умудрилась послать в Блэка воздушный поцелуй, но тот в последний момент схватил её за руку, и девочка промахнулась, попав в какого‑то прохожего. Прохожий оглянулся. Это был …Снегг!

Молодой Северус Снегг не сильно отличался от Снегга сегодняшнего. Он был также одет во всё чёрное, мрачный и серьёзный. Он сердито посмотрел на Сириуса и Мэгги. К большому сожалению Сириуса, он его сразу же узнал. Неожиданная встреча заставила угрюмого Снегга оживиться.

— Ба! Кого я вижу! Да это же Сириус Блэк! Старый знакомый! – Снегг растянул губы в улыб–ке. – Что, до сих пор не смог найти приличную работу и нянечкой к ребёнку заделался?

Блэк позеленел от злости, но сказать в своё оправдание ничего не успел.

— Я не ребёнок! – самоуверенно вклинилась в разговор Мэгги. – Я его девушка! И я уже совсем взрослая. Я, между прочим, в этом году уже в школу иду!

— Поздравляю вас, юная леди! Я – ваш будущий учитель Зельеварения, – без особого энтузиазма откликнулся Снегг. У Сириуса просто челюсть отвалилась от подобного заявления.

— Ты будешь учить детей, Северус? Спаси их Мерлин! Какой из тебя учитель? Какой не–нормальный взял тебя на работу в Хогвартс?

— Уж не Альбуса ли Дамблдора ты смеешь называть ненормальным, а? Блэк!

— Тебя сам Дамблдор взял? У него в голове, должно быть, затмение произошло… Не иначе как.

Маргарет не понравилось, что на неё больше не обращают внимания, и решила это испра–вить, снова встряв в разговор:

— А здорово, что вы ведёте Зельеварение! – огорошила она неожиданным заявлением обо–их Снегга и Блэка, а заодно и всех, присутствующих на сеансе. (Что может быть здоровского в Зельеварении и Снегге? – подумал про себя каждый.) – Это будет мой любимый предмет! Заклинания – это я и так знаю, История Магии – это скучища смертельная, мне рассказывали. Только и прикол, что её ведёт настоящее привидение. Летать я и так уже умею… – самоуверенно перечисляла Мэгги, загибая пальчики на руке. – Вот разве что ещё Трансфигурация…

— А вы чрезмерно уверены в себе, юная леди, – растягивая слова, медленно произнёс Снегг. – Кто же вы такая, позвольте узнать.

— Я – Маргарет Фиона Поттер, в будущем Блэк! – гордо ответила девочка.

У Сириуса глаза стали из орбит вылезать, но хулиганка ему и слова не дала вставить в свой монолог, посвящая Снегга в подробности будущего семейного счастья и щебеча про кучу детишек. Снегг искренне расхохотался, глядя на Сириуса, которому больше всего на свете хотелось провалиться под землю от стыда и смущения. Снегг получил шанс отомстить ему за все школьные унижения.

— Ага, это сестрёнка твоего дружка Джеймса… По всему видно, что они – два сапога пара. А я слышал краем уха, что ты встречаешься с Нарциссой… Как она относится к провокационным заявлениям этой малышки?

— Да никак она к ним не относится, мы дали этой швабре отставку, ведь правда же, Сириус? – бесцеремонно ответила за него Мэг. – Как раз сегодня он понял, что всегда любил только меня!

— Что ж, Сириус, поздравляю тебя с таким ценным приобретением, но имей в виду, что малолетние охраняются законом, так что уж потерпи жениться на этой крохе, которая не лезет за словом в карман! – Снегг просто искренне наслаждался создавшейся ситуацией.

Это стало последней каплей для Сириуса, который уже просто сползал под стол. Он вскочил на ноги, схватил Маргарет в охапку и потащил её прочь из кафе вниз по улице подальше от людских глаз и от Снегга в частности.

— До свидания, профессор! Увидимся в школе! – приветливо помахала Мэгги Снеггу ру–кой. Он долго смотрел ей вслед, а потом тоже помахал ей рукой и… улыбнулся.

Сириус сначала нёс Маргарет, перекинув её через плечо – В зеркале отражалась только брусчатка Косого переулка, а потом поставил её на мостовую и сердито поволок за собой.

— Могла бы этому Снеггу и не махать! – нашёл он, к чему придраться.

— Так это и есть тот самый вредный Снегг, про которого вы мне столько рассказывали? На первый взгляд он вовсе не показался мне таким уж гадким и противным.

— Ага, так он тебе понравился? Может, ты теперь отцепишься от меня и будешь его лю–бить, а?

— Ой, Сириус, ты же ревнуешь! Ну честное слово, ревнуешь! Мне Лилли объясняла, что когда молодой человек тебя ревнует, это значит, что он тебя любит! Не бойся, я не буду любить никакого Снегга, вообще никого, кроме тебя, честное слово! И ещё фисташковое мороженое и желейных слизнячков, но это же еда, поэтому не считается… Руди я, правда, тоже очень люблю, и папу с мамой, и Римуса, и даже уже Лилли, но это не в счёт, потому что они родственники и…

— Да перестанешь ты трещать хоть чуть–чуть, а, Сорока? У меня от тебя уже голова кругом идёт! – Рявкнул на девочку Сириус и резко остановился. Он присел на корточки и, глядя Мэгги прямо в глаза, отрывисто проговорил:

— Ты навсегда отвадила от меня мою девушку, выставила меня полным идиотом перед этим Снеггом и вообще ославила меня на всю улицу. И всё это за какие‑то пятнадцать минут. Тебе этого мало? Ты продолжаешь меня доставать. Ты совершенно несносная! Ты мне всю жизнь испортила и даже этого не поняла, тебе хоть немножечко стыдно?!

Мэгги замолчала, во все глаза глядя на разъярённого Сириуса, а потом послышались всхлипы:

— Я не хоте–е-ела… Я думала сделать как лучше–е-е… Прости меня пожалуйста–а-а–а…

Лицо Сириуса мгновенно смягчилось, и на нём появилось выражение сострадания.

— Ладно, Сорока, прости меня, я погорячился, сорвался. Сама довела меня до белого каления, – примирительным тоном сказал он. По его жестам можно было догадаться, что он вытирает Мэгги заплаканное лицо платком. – Сама виновата… Вбила себе в голову какую‑то дурацкую любовь… И надо же было этому чёртову Снеггу появиться именно там… – он досадливо поморщился. – Пошли, горе ты моё, отведу тебя к родителям.

— А почему горе, а не счастье?

— Какое же ты счастье, когда от тебя одни проблемы? – усмехнулся Блэк. – И палочку мне верни… Оскула Даре она мне показать решила…

— Пусть хоть горе, по крайней мере, твоё…

Картинка замелькала и исчезла.

— Как странно, – проговорил Снегг вполголоса. – Я этого совсем не помню, как встретил вас в кафе…

— Зато я это хорошо запомнил. Ещё бы, я целый месяц безвылазно просидел дома, боясь нос на улицу высунуть. Всё ждал, что на меня по твоей милости пальцем показывать будут. Ты бы не преминул растрепать эту историю на весь свет! Эта юная сумасбродка все нервы мне тогда вымотала!

— Потом будешь жаловаться, Блэк. Сейчас смотри внимательно, может – Маргарет вспомнит что‑то действительно важное, про Того–Кого–Нельзя–Называть, например – перебил его Билл.

— А если Маргарет вдруг вспомнит что‑нибудь личное? – подал голос деликатный Люпин.

— Да что может быть личного у пятнадцатилетней девчонки? – раздражённо спросил Снегг. – Смотрите лучше внимательнее, второй раз такого спектакля не увидите.

Но Снегг ошибся.

Перед глазами Мэг возникла дверь. Очевидно она постучала, потому что кто‑то глухо откликнулся: Войдите, видимо, из‑за двери. Девочка толкнула тяжёлую дверь и вошла. Это оказался… личный кабинет Снегга.

— Поттер? – удивился профессор Снегг, что‑то читающий в кресле у камина. – Поттер, что вы здесь делаете? Уже поздно, вы давно должны быть в постели!

— Профессор Снегг… Не выгоняйте меня, пожалуйста… дело в том, что пришло письмо из Министерства… Там… Там опять отказ… – она всхлипнула вслух.

— Поттер, – голос Снегга дрогнул, – Поттер, не смейте плакать при мне… Не реветь… О НЕ–Е-ЕТ… – видимо – Маргарет разрыдалась.

Снегг совсем растерялся, явно не зная, что предпринять.

— Маргарет, перестаньте. Я… Я не знаю, как успокаивать маленьких девочек… Честное слово… У меня никогда не было сестёр… Ну ладно, идите сюда, – смирился суровый и неприступный Снегг, пав жертвой безутешного детского горя. Маргарет охотно уткнулась ему в мантию, размазывая по ней слёзы и сопли, а тот несмело погладил её по голове. – Свалились же вы на мою голову… держите платок. – Он сам вытер ей лицо. – Откуда у вас царапина на носу? – Снегг взглянул ей в лицо, чуть не ткнувшись в него своим длинным носом.

— Это Ча… – она всхлипнула, – Чарли Уизли задел меня по носу клыкастым фрисби…

— Я сниму с него двадцать очков!

— Не… не надо, сэр… Я сама виновата… я зазевалась. Мы тренировали ловкость… Это для Дуэльного клуба… – Мэг всхлипывала уже меньше.

— Что ж, если вы не хотите… Садитесь, будем сочинять прошение в Министерство вместе. В конце концов вы летаете лучше всех вместе взятых, кого я когда‑либо видел. Даже лучше вашего братца. Слизерину не помешал бы такой ловец, как вы. Может, они изменят правила, увидев вас в воздухе. Джеймс вам, вроде бы, не родной брат? Садитесь за стол и берите перо и пергамент. – Маргарет послушно села, вытирая глаза рукой и всхлипнув в последний раз. – Потом мы подпишем наше прошение у остальных учителей. Я думаю, они не откажутся замолвить за вас словечко перед Министерством. М–м-м… Как бы нам начать… Что там было в прошлый раз? Какое вообще это письмо по счёту?

— Четвёртое.

— Н–да…

— Сэр… Я думаю, может нам отказаться от этого… Если уж в правилах по квиддичу записано, что родственники могут играть лишь за один школьный факультет и за одну команду, я думаю, что ради меня никто это правило менять не будет, – очень по–взрослому заметила Мэгги, шмыгнув носом.

— Но рискнуть‑то мы можем. Попытка не пытка, а надежда умирает последней. Не смейте сдаваться раньше времени. Пишите на имя Людо Бэгмана, он достаточно сентиментален, чтобы принять близко к сердцу вашу, нет, нашу просьбу. К тому же, он мне кое–чем обязан…

Мэгги задумчиво грызла кончик пера, взгляд её медленно путешествовал по комнате, полной банок и склянок с какими‑то совершенно непонятными заспиртованными существами, ожидая, пока Снегг ей продиктует.

— Итак, начали: Уважаемый сэр… Нет, так не пойдёт. Лучше Мистер Бэгман… Или Дорогой сэр…? – Он вздохнул и устало потёр виски. – Поттер, что‑то мне сейчас ничего не приходит в голову. Уже поздно. Давайте так. Я придумаю воззвание к совести Людо, а потом вы его перепишете своим почерком. А сейчас идите спать. Поздно уже.

Маргарет послушно встала и посмотрела на Снегга:

— Хорошо, сэр. Спасибо вам большое, сэр. Больше никто не захотел мне помочь…

— А как же ваш брат? Он же был лучшим школьным ловцом, живой легендой и кем‑то там ещё… Ему в просьбе уж точно не отказали бы. – Снегг скорчил презрительную мину. – Что же он вам не помог? А его дружки?

— Они все заняты собой… Им до меня и дела нет, – Мэг капризно надулась.

— Исключительное понимание, внимание и заботливость. Как они вас, однако, любят… – саркастически скривил губы Снегг. Глаза Мэг снова угрожающе заполнились слезами, потому что изображение расплылось. – Ничего. Мы и сами справимся, без них. Не расстраивайтесь, мы что‑нибудь придумаем. – Снегг неожиданно улыбнулся. – Идите же. У вас завтра первой парой контрольная по Зельеварению, лучше бы вам хорошо выспаться.

— Спокойной ночи, сэр, и спасибо вам большое, – Маргарет обернулась у самой двери.

— Спокойной ночи, Поттер. – И добавил уже себе под нос:

— Кто бы мог подумать, что я буду желать спокойной ночи человеку, носящему фамилию Поттер, да ещё и принимать горячее участие в его судьбе. Удивительно…

Маргарет вышла за дверь, и видение исчезло, но тотчас же возникло другое. Маргарет разбирала какие‑то баночки, склянки, колбы и реторты, сортируя их по полочкам небольшого шкафа. Она аккуратно протирала полки и читала наклейки на пузырьках, написанные мелким косым почерком Снегга, поднося их к глазам. Видимо, она отрабатывала какое‑то наказание, убираясь в шкафчике. Р–раз! – и круглая жёлтая баночка быстро перекочевала к ней в карман. А вот это мне будет нужнее, чем профессору Снеггу… Ноготки для любовной лихорадки – звучит интригующе и многообещающе… – пробормотала девочка себе под нос. – Он даже не заметит пропажи. Надеюсь.

Вдруг она резко обернулась и увидела Снегга. Очевидно, она повернулась на звук хлопнувшей двери.

— Ну, как вы тут, Поттер? – спросил Снегг, подходя к девочке. – Пойдёмте пить чай с лимоной мелиссой. Наверняка вы такой ещё не пробовали – заваренный по моему фирменному рецепту. Ради вас я даже запасся печеньем. Вот – Алфавит, ваше любимое, – он помахал пакетиком. – Всё разобрали? Я думаю, что ваши усилия достойны десяти очков.

— Спасибо, сэр, но не надо. Я же не ради очков вам помогала, а просто так. По доброте душевной, как говорится. Я всё разобрала. Первая полка – яды, вторая – противоядия, третья – всякие вредительские смеси, типа мозольного экстракта, четвёртая – наоборот всё полезное – от облысения и всё такое, пятая – лечебные – от зубной боли и тому подобное.

— Ну вы и умница. Хотите сказать, что вы уже разбираетесь в ядах и противоядиях?

— Не то, чтобы разбираюсь. Но я в курсе, что мышьяк пахнет чесноком и даёт голубоватую окраску слизистой оболочки, если его принять внутрь, а цианистый калий пахнет миндалём.

— Вы интересуетесь ядами в столь юном возрасте?

— Нет, просто знаю… Так… Мне всегда нравились зелья, даже в детстве. Зная мои пристрастия, брат меня всё время разыгрывал. Давал якобы секретные рецепты самых настоящих зелий, обладавших какими‑нибудь желанными эффектами. Например: растолките в ступке по сорок три сушёных головастика и таракана, добавьте нитку с нанизанными на неё зубами тринадцати чёрных кошек, залейте сгущённой кровью дракона и добавьте парочку яиц химер, обязательно тухлых. Кипятите до появления чёрного дыма, потом слейте непременно в греческую амфору и держите под кроватью до полнолуния. Затем вымойте этим голову и станете блондинкой! – Маргарет заливисто рассмеялась. – А ведь я пару раз покупалась, представляете, сэр? Правда, я тогда совсем маленькая была, и в школу‑то ещё не ходила. – Снегг снисходительно рассмеялся. – поэтому я много чего о зельях знаю, и о ядах в том числе. Ну, для общего развития.

— Для общего развития… Да этого половина выпускников не знает. Не то что третьекурсников.

— Я не половина выпускников. Я – Маргарет Фиона Поттер! – гордо заявила девочка.

— Что вы говорите! – насмешливо удивился Снегг. – Вы так гордитесь своей фамилией?

— Да. Руди сказал, что когда‑нибудь о ней весь мир узнает! Может, это я её прославлю. Если уж он отказался от карьеры самого популярного ловца квиддича, то нашу фамилию про–славлю я!

— Что ж, дерзайте, – не очень весело усмехнулся Снегг. – Кстати, почему вы зовёте вашего брата Руди?

— А, это я ещё маленькой его так называла. У меня любимая игрушка была, когда мы ещё у магглов жили – олень Санта Клауса, такой, с красным носом. Его звали Рудольф. Я всё никак не могла решить, кого же я больше люблю – Джеймса или этого игрушечного оленя… Глупо, правда? И, чтобы не мучиться, я решила звать их одинаково – Руди. Все привыкли. Он меня за это Сорокой зовёт. Я всё блестящее люблю, украшения там всякие, одежду яркую, а ещё я очень люблю болтать, у меня рот просто никогда не закрывается. Хорошо ещё, что он прозвал меня Сорокой, а не Попугаем!

— Вы очень любите своего брата? – искренне удивился Снегг, будто Джеймс Поттер был настолько плохой, что его и любить‑то было нельзя.

— Конечно! Он для меня всё–всё делает. Когда летом бывает гроза, и призрак зелёной собаки воет от страха у нас в колодце, он сидит ночью со мной, потому что я боюсь. А когда я болела один раз очень долго, месяца два, так он со мной всё время сидел, даже от какой‑то там важной работы отказался. Книжки мне читал, сказки рассказывал. Они с Римусом и Сириусом, ну, вы их знаете, мне спектакль устроили – танец мышиных скелетов под музыку из Последнего Единорога! Я так хохотала, что у меня даже живот заболел. Знаете, как на них мама ругалась! Зато я потом быстро выздоровела. А ещё Руди меня тренирует летать. Всякие сложные приёмы показывает. Жалко, что это мне в жизни не пригодиться… А Римус меня плавать научил, я теперь хорошо умею. А Сириус, он меня учит всяким проказам! Только я вам не скажу, каким, в то вы ещё с меня очки за это снимете! А ещё он мне Ужасные сказки рассказывает, запрещённые, пока мамы нет поблизости. Знаете, какое у меня было самое любимое место в сказке про помидоров–убийц? Кровь рекой течёт по мостовой… её жадно слизывают гоблины–мутанты… Сириус ещё таким зловещим голосом рассказывал, как будто эти гоблины–мутанты и помидоры–убийцы уже дожидаются под дверью моей спальни! А мне всё равно не было страшно! С Сириусом мне вообще ничего на свете не страшно… Они такие хорошие! Правда же?

— Помидоры–убийцы или друзья вашего брата? – хмыкнул Снегг. – Ну, если вы так утверждаете, значит, они действительно хорошие, – кисло согласился он. – Надо же, они хоть кого‑то любят. Впрочем, глядя на вас, это неудивительно, – пробурчал Снегг себе под длинный нос, а вслух добавил:

— После таких сказок вам самое время резервировать палату в больнице Святого Мунго. И чем только этот Блэк думает? Рассказывать такое ребёнку! Вот, почему вы такая нервная.

— Вы прямо как моя мама. И вовсе я не нервная. Я живая и подвижная, как любая нормальная девочка–подросток, так папа говорит.

— Ладно, живая девочка–подросток, пейте чай, а то он, наверное, остыл совсем, пока вы тут трещали как сорока.

Маргарет отпила глоток чая и потянулась за печеньем.

— Сэр, а правда, что если в полнолуние после весеннего солнцестояния заспиртовать древесную жабу, а потом смотреть в её мёртвые глаза и произносить жуткие проклятия, то они сбудутся? – взгляд Маргарет как раз наткнулся на кукую‑то заспиртованную лягушку в стоящей на полке колбе.

— Что за глупости, Поттер! Такая умная девочка, а говорит какую‑то ерунду! Это вам тоже брат сказал? Или его дорогие дружки? – ехидно осведомился Снегг.

— Не–е-ет, это мне Айрис Пибоди из Когтеврана сказала. Она верит, что её Синди Плюсквам из Пуффендуя так сглазила…

— О, Мерлин, когда вы перестанете слушать всякую чушь, сказанную с умным видом? Как вас научить отличать нужную информацию от всякого бреда?

— Ой, профессор Снегг, я вам, наверное, ужасно надоела со всей этой чепухой!

— Пока ещё нет, – хмыкнул Снегг. – Когда я устану от вашей болтовни, я поставлю вас в известность.

— Ну хорошо. А можно вас тогда ещё спросить, сэр?

— Спрашивайте, Мисс.

— Почему вы не похожи на других учителей? – внезапно посерьёзнела девочка.

— Что вы имеете в виду, мисс? – удивился Снегг.

— Ну, вы другой. Что‑то в вас такое есть, не знаю, как объяснить. Вы просто другой. Вот профессор Флитвик, например, он очень простой. Даже если его подушкой случайно свалить на Отбрасывающих чарах, то он и то не обидится. А профессор МакГонагалл очень строгая, прямая как кочерга, она просто застёгнута на все пуговицы. При ней не пошутишь и не побалуешься, как глянет на тебя, так сразу хулиганить расхочется. Но это она только на уроках такая, она притво–ряется. На самом деле она совсем другая, я думаю. Мне Чарли рассказал, как она ему новые ботинки на Рождество подарила, когда у его старых подмётка напрочь отвалилась. А профессор Стебль будто немножко не в себе. Она похожа на мартовского зайца, правда же? Вы только не подумайте, что я к ней плохо отношусь, она мне нравится. Но есть в ней какая‑то сумасшедшинка. Профессор Трюк похожа на ястреба. У неё глаза какие‑то птичьи и нос как клюв. Она так резко и отрывисто говорит, будто слова выплёвывает. А профессор Выпивани по Защите похож на огородное пугало, разве нет? Мне кажется, что он оправдывает свою фамилию и частенько закладывает за воротник, это он всё придумал про итальянские корни…

Снегг искренне смеялся. Маргарет давала точные характеристики каждому преподавателю, всего в нескольких словах описывая его отличительные особенности.

— У вас намётанный глаз, мисс Поттер, и вы тонкий психолог. Любопытно, Что вы думаете обо мне?

— В том то и дело, сэр, что я не могу сказать ничего определённого. Вы всё время разный, какой‑то многослойный. Вы строгий и придирчивый в классе, вы добрый и внимательный, когда мы с вами разговариваем вот так, вы серьёзный и чуть–чуть напуганный, если разговари–ваете с профессором Дамблдором. Вас как будто несколько в одном человеке.

— Вот значит как… И вариант Снегг–на–уроке вам определённо не нравится?

— Нет, отчего же. Мне нравятся ваши уроки, они мои любимые. Просто у вас такой вид, как будто вы хотите сказать Я заставлю вас себя уважать. Вам нравится быть зловещим профес–сором Снеггом, великим и ужасным. Но я‑то знаю, что настоящий вы совсем другой, а остальные не в курсе. Они вас бояться. Почему на уроке вы не такой, как когда разговариваете со мной, когда вы добрый и понимающий?

— Отвечу вашими же словами, мисс Поттер. Вы – это вы, а все остальные – это все остальные. Нельзя ко всем относиться одинаково. Всё равно есть любимчики и те, кого терпеть не можешь.

— Вы хотите сказать, что ваш любимчик – это я, а всех остальных вы терпеть не можете?

Снегг расхохотался:

— От скромности вы явно не умрёте. Что ж, можно и так сказать. В чём‑то вы, несомненно, правы. Вы тоже другая, не похожи на других. Такая маленькая, а уже яркая индивидуальность. И очень умная и развитая для своего возраста. Удивительно… Хотел бы я знать, кто вас всему этому научил… Это явно не ваш братец и его дружки–шалопаи.

— А можно ещё вопрос?

— Валяйте, пользуясь своим положением любимчика.

— Вам нравится преподавать?

— Если уж быть до конца откровенным, то нет. Но у меня нет другого выбора. Я был морально не готов к такой работе. Я был честолюбивым, видел себя великим учёным, чьи откры–тия в области зельеварения потрясут мир. Но для этого нужна своя лаборатория, деньги на ингредиенты… да много чего ещё. У меня этого не было. И я, отучившись на Высших Курсах Магии, написав и защитив какую‑то заумную теоретическую работу, съездив с длительными практическими командировками в Индию, Египет, Мексику и Тибет, поработав там, вернулся к тому же, с чего начал. Мне нужна была лаборатория и средства на научные изыскания. Я уже успел натворить порядком глупостей, и всё закончилось бы крайне плачевно, если бы профес–сор Дамблдор не взял меня на работу. Знаете, как много в жизни значит незапятнанная репута–ция? Нет, ещё не знаете… И желаю вам никогда этого не узнать… Правда, я хотел быть учителем Защиты, да и вакансия была, но он отчего‑то мне отказал, сказав, что у меня гораздо лучше получится быть преподавателем именно по Зельеварению.

Я не знал, что учить так сложно. Я не умею обращаться с детьми, не умею объяснять про–стыми словами сложные вещи и давать поблажки. Дети меня раздражают. Я терпеть не могу тупых, ленивых и неспособных. У меня не хватает терпения, понимания, спокойствия и выдержки. Я отношусь к детям как к взрослым. Я просто не воспринимаю детей.

— Но это же совсем просто! Просто вспомните, как вы сами были ребёнком, поставьте себя на наше место, и будет гораздо проще.

— В том то всё и дело, что я никогда не был ребёнком. Я всегда был взрослым. С взрослым восприятием жизни, взрослым разумом и взрослой душой. Поэтому мне так сложно. В то время, как остальные играли в плюй–камни или заколдовывали снежки, бегали по коридорам и влюблялись в однокурсниц, я читал книги и разучивал новые заклинания. Мне это нравилось. Я чувствовал себя чужаком среди них, да ещё и гордился этим. Меня не понимали, не любили, со мной не хотели дружить. Меня считали заумным, зубрилой, всезнайкой и букой. Таким я, в общем‑то, и был. У меня никогда не было друзей. Вам трудно это понять, потому что вы общи–тельны и постоянно окружены толпой друзей и приятелей. Меня же избегали, меня чурались, как прокажённого. Про меня даже шутка была. Когда кто‑то начинал усиленно учить к экзамену, ему говорили: Тебя случайно Снегг не покусал? Я был что‑то вроде бешеной собаки… В итоге я решил отомстить всему миру и доказать, что я – лучший. Вроде как непризнанный гений! Это плачевно закончилось, не буду вдаваться в печальные подробности. Так я и оказался в школе, спрятался здесь от всех. От людей и от себя. Правда, я и здесь чувствую себя чужим. Но таким же чужим я себя ощущаю и в любом другом месте. Из всех зол надо выбирать меньшее. Так я и стал учителем. Правда, я постепенно привык к этой работе. Но, как это ни печально, я не научился любить детей. А это в работе учителя самое главное.

— Наверное, мне не надо было задавать вам этот вопрос, сэр…

— Да, наверное… Идите к себе, Маргарет, уже поздно.

— Спасибо за чай, сэр…

— Спасибо за разговор, Поттер. Ещё один вопрос. Зачем вы собирались стать блондинкой, тогда в детстве?

— Ах, это… Ну, мне один человек очень нравился, а у него все девушки были блондинками, как на подбор. Вот я и решила: может, я ему тоже понравлюсь, если в блондину перекрашусь?

На прощанье профессор скривил губы в подобии улыбки, и видение исчезло.

Снегг вздохнул. Он выглядел каким‑то подавленным и расстроенным. Старые раны от–крылись и начали кровоточить.

— Смешно, но она одна меня понимала. Мне нравилось с ней разговаривать. Такая маленькая, но уже способная дать совет взрослому человеку, посочувствовать, понять… Я всё недоумевал, как она могла оказаться сестрой того самого Джеймса Поттера, которого я знал по школе и просто ненавидел. Он был эгоистичным и самовлюблённым, обожал повыставляться и поиграть на публику. Он и его дружки превратили мою жизнь в ад. И вот появилась эта кроха, его сестра, и буквально вернула меня к жизни. Я многим ей обязан, хотя она этого до сих пор не подозревает… – Снегг подавленно вздохнул. – Она была совершенно необыкновенной девочкой. Стоило ей улыбнуться, и словно солнце выглядывало из‑за туч… Я не хотел признаваться себе в том, что нуждался в ней как в наркотике. Мы вместе пили чай пару раз в неделю, и я ждал этих вечеров как ребёнок ждёт Рождества. Я жутко завидовал Джеймсу и всей его шайке в том, что они пользуются её безграничной любовью, такой, какой они вовсе не были достойны, по моему мнению. Маргарет не задумываясь отдала бы за любого из них жизнь – за брата, за Блэка, за Люпина и даже за эту мразь – Петтигрю. Лишь общаясь с ней, я впервые в жизни понял, что такое дружба, как она важна и нужна в жизни. Я же всегда был один. Маргарет стала связующим звеном между мной – никому не нужным угрюмым затворником и одиночкой – и внешним миром. Наша с ней короткая дружба – это единственное, чем я когда‑либо дорожил в жизни, единственное, чего мне не хватает и по сей день…

— Как много секретов хранит порой чужая память… – философски заметил Дамблдор с улыбкой. – Сегодня каждый из нас узнал о себе и об окружающих много нового… Но, кажется, это ещё не всё. – Да тише вы, – прикрикнула на них на этот раз Тонкс. – Там что‑то ещё, смотри–те, а то что‑нибудь интересное пропустим.

Зеркало вновь замигало. В нём отразился школьный холл, полный ребятни и чемоданов. Видимо – было первое сентября. Мэгги резко обернулась – изображение крутанулось на сто восемьдесят градусов вправо – и сразу же попала в объятья Чарли. Он был коренастым, веснуш–чатым и с рыжим вихром на лбу. На вид ему было лет четырнадцать.

— Привет, Рыжик! Как отдохнул?

— Отдохнёшь тут! У меня очередной братик родился. Орёт всё время как ведьма–банши, спать по ночам не даёт.

— А у меня племянник родился, правда здорово! Он такой славный, я его Гарри назвала, я сама. Он очень хорошенький: волосы чёрные, а глаза зелёные, как трава. У него такие ресничищи, мне бы такие!!!

— Ха! Это всё ерунда. Вот ты когда‑нибудь видела младенцев в веснушках? Вот! А у Рона они уже есть! – гордо заключил Чарли.

— Жалко, что Рон не девочка, а то мы могли бы их поженить с Гарри, ведь правда же?..

Её последние слова потонули в таком хохоте, что кабинет Снегга содрогнулся. Все смея–лись до слёз над матримониальными планами Мэгги, даже Снегг, который и улыбался‑то ис–кренне только по большим праздникам.

— Да, Рон… Жалко, что ты не девочка, – икая от хохота, еле выговорила Гермиона. – Какая шикарная невеста для Гарри пропала… Ха–ха–ха…

Рон, конечно, тоже смеялся, но далеко не так весело, как все. Каково ему было это слы–шать?!

— Ладно, Рон, я рад, что ты не девушка, – с трудом выговорил Гарри, вытирая слёзы смеха. – Я рад, что ты мой друг, а не моя невеста, мне совершенно не хотелось бы на тебе жениться. Ты несколько не в моём вкусе…

— И на том спасибо, – принял обиженный вид Рон.

— Да ты не обижайся, маленький брат, – примирительно сказал Чарли и положил ему руку на плечо. – Сколько я себя помню, родители всегда хотели девочку. Но после меня родился Перси, а потом, через два года после него, близнецы. Мама с папой были просто уверены, что ты, наконец, будешь девочкой. Они тебе даже имя какое‑то интересное подобрали – Римма. Но ты оказался мальчиком. Я помню, мы с Биллом ещё на деньги спорили, кто родится. Благодаря тебе я выиграл целый галлеон! Так что, не успев родиться, ты уже на что‑то сгодился. Видишь, как хорошо, что ты родился мальчиком!

— Умеете вы успокоить… – проворчал Рон, но обижаться, всё же, не перестал.

Тем временем в зеркале возникло новое воспоминание. Всё было чёрным, и лишь откуда‑то сверху лился неверный золотистый свет. Изображение чуть–чуть подрагивало – Мэгги куда‑то шла ночью. Вот она сказала Алохомора, и встретившаяся на пути панель отъехала в сторону. Девочка оказалась… в гостиной Гриффиндора!

— Она шла по тайному коридору! – воскликнул Гарри, узнав это место первым.

— Точно! – подтвердил Чарли.

Нимало не смущаясь, девочка осторожно вошла в спальню для мальчиков.

— Что это она делает?

— Куда это она зашла?

— Что ей там понадобилось?

— Вот это ничего себе! – раздались со всех сторон возгласы возмущения и недоумения.

Мэгги тем временем нашла кровать Чарли, аккуратно по очереди освещая спящих палочкой, стараясь их не разбудить. Чарли спал как сурок, свернувшись клубочком. Маргарет потянула его за ногу, откинув полог. Раздалось невнятное бормотание.

— Да вставай же, соня! – раздался сердитый шёпот. – Всё самое интересное проспишь!

— Кто это?! – негромко вскрикнул Чарли и сел на кровати, ещё не до конца проснувшись.

— Тихо ты, всех перебудишь! – Мэгги молниеносно закрыла ему рот ладонью. – Своих не уз–наёт! Позор! Я это, я.

— Мэг? Ты что здесь делаешь? Как ты оказалась в Гриффиндоре? Это же спальня для маль–чиков! Тебе нельзя здесь находиться! Как староста я должен оштрафовать тебя за нарушение школьных правил…

— Староста, староста, и совершенно не обязательно всё время напоминать мне, что я не удо–стоилась этого почётного звания как некоторые! Ну, не рождены Поттеры старостами. Это карма, просто карма, – как говорит эта чокнутая Трелони, закатывая свои глазищи. Как староста он должен… Что вы говорите… Поборник морали нашёлся! Ты, часом, не внук МакГонагалл? Лучше прибереги штрафы для гриффиндорцев, а то вечно все к слизеринцам придираются, так нечестно… И вообще, вставай, лежебока, приключения ждут! — разразилась насмешливой тирадой Маргарет.

— Как ты могла войти в спальню к мальчикам? Тебе не стыдно? – всё не мог успокоиться Чарли–мальчик. Взрослый же Чарли улыбнулся.

— Можно подумать, вы тут все голые! – насмешливо отозвалась Мэгги. – Зашла и зашла, что в этом такого? Ты забыл, что у меня есть старший брат, а у него – куча друзей? Да я летом вообще из их спальни не вылезаю! Спальня для мальчиков – мой дом родной! Почему‑то там гораздо интереснее, чем в спальне для девочек… И вообще – считаю до трёх, и я придушу тебя подушкой, если ты не встанешь! У меня богатый опыт по этой части! – Сириус хмыкнул.

— Дай мне хотя бы одеться, – прошипел Чарли, стеснительно кутаясь в одеяло.

— Даю, даю, зануда. Жду ровно пять минут и ухожу одна! Приключения долго ждать не бу–дут! – и она вышла в общую гостиную.

В глубине гостиной у самого камина кто‑то стоял. Мэг вздрогнула, рассмотрев тёмную фигуру, и залепетала:

— Профессор МакГонагалл, я совершенно случайно здесь оказалась… Понимаете, у меня этот, как его… лунатизм! Я хожу по ночам… Мама с папой уж и не знают, что с этим делать… Они уже даже к экстрасенсам обращались, правда, к этой, как её, к Априллии Стробэк…

Ей навстречу двинулась знакомая фигура МакГонагалл в сорочке до пят и халате, но что‑то подозрительного маленького роста.

— Тьфу ты, Тонкс! Как же ты меня напугала! Что ты здесь делаешь ночью?

— Нет, что ты делаешь здесь ночью? Это гостиная Гриффиндора, если мне не изменяет память, а ты, Поттер, из Слизерина! – на этот раз Тонкс стала маленькой пухленькой блонди–ночкой с косичками.

— Я… Я пришла к Чарли! У нас… У нас с ним одно срочное дело!

— У вас свидание?

В этот момент в гостиной появился заспанный Чарли.

— У меня? С ним? Щас!!! – вскричала возмущённо Мэг.

— У меня? С ней? Щас!!! – вскричал возмущённо Чарли.

Мелисса–Мэг произнесла это два раза разными голосами. По–видимому, они воскликнули одновременно, но Мелисса–Мэг не могла произнести фразу за них двоих в одно и то же время.

— Что вы тогда делаете здесь ночью, оба?

— А почему тебя это волнует, а? Нимфа? Ревнуешь? – насмешливо произнесла Маргарет.

— Вот ещё. Очень мне нужен этот Уизли. Идите куда вам надо и скажите спасибо, что я на вас не нажалуюсь. Связываться не хочется.

— Ладно, Чарли, если её величество королева–девственница нас отпускает, то мы пойдём, пожалуй. Счастливо оставаться, Нимфадора! – рассмеялась Маргарет.

— НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ, ПОТТЕР! Чего ты ржёшь, как будто кто‑то с Веселя–щими чарами переборщил? Смехонедержание началось? Ты у меня дождёшься!!! Все косы тебе повыдергаю!

— Пока–пока, ревнивая! – пропела Мэг, хихикая, и исчезла в чёрном проёме тайного кори–дора.

— Зачем ты с ней так? – сердобольно спросил Чарли.

— А что такого? Подумаешь, подразнила немного… У неё и правда имя дурацкое. Нимфа–дора, нимфа–девственница! С таким именем она и замуж не выйдет, разве что за тебя?!

— Что за чушь ты несёшь, Сорока! Не женюсь я на ней, на мой взгляд она слишком… измен–чивая и непостоянная! – они рассмеялись, переглянувшись.

— Я серьёзно. Она же влюблена в тебя, как кошка! Да это уже все давно знают. Только ты не замечаешь, олух!

— Ты у нас всегда всё замечаешь, внимательная ты наша.

— А что, женишься на ней, а я выйду замуж за Сириуса, и мы с тобой станем родственниками, она же его кузина. Здорово будет!

— Тебе не надоело к месту и не к месту приплетать этого Сириуса? О чём бы мы не гово–рили, ты обязательно его вспомнишь! С чего ты вообще взяла, что он на тебе женится?

— Я же его люблю! Как я могу о нём не говорить? Он всегда в моих мыслях, в моём серд–це, – простодушно откликнулась Маргарет. – И он обязательно на мне женится. Я просто знаю это, и всё!

Чарли замолчал, вздохнув.

— Ладно, идём быстрее, куда ты там обещала меня отвести. Где это мы вообще?

— Это тайный коридор. Он соединяет все помещения в замке. Но, я думаю, им почти не пользуются. Смотри, как здесь пыльно.

— А куда мы идём?

— Придём – увидишь. Но тебе понравится, обещаю!

— Тогда пошли быстрее, я ещё собираюсь поспать сегодня ночью.

— Как можно быть таким соней, а? Столько приключений вокруг, а у тебя один сон на уме!

— Не нравится ходить со мной, шла бы с кем‑нибудь ещё! Этот Броуди с шестого курса так и ест тебя глазами, явно втрескался по уши! Гуляй с ним!

— Ну Рыжик, ну извини! Не принимай близко к сердцу. Ты мой лучший друг, обещаю, что буду всегда гулять только с тобой. Не нужны мне никакие Броуди, тем более с шестого курса!

— Как же, так я тебе и поверил! Кстати, почему ты не прихватила мантию–невидимку?

— Ой, забыла сказать! Её же Руди конфисковал! Помнишь, мы её капельку прожгли в том го–ду? Ну, он и раскапризничался: Как это можно, испортить такую полезную вещь! Больше ничего тебе не дам! Ты не умеешь их ценить! Лучше я её Гарри оставлю! Ты представляешь, он её в наследство новорожденному ребёнку оставляет! Нет бы любимой сестре подарить, зануда противный! Правда, я выпросила кое‑что ещё, эта вещь мантии ничуть не уступает. Потом покажу, как доберёмся до места.

Зеркало чуть зарябило, а когда его поверхность выровнялась, палочка Мэгги осветила ка–менные своды какого‑то грота. Дети сидели на большом плоском камне, у их ног сверкала и плескалась вода.

— Где это они? – спросил Билл озадаченно.

— Мы в подземелье у озера, – пояснил Чарли, и Гарри сразу же узнал это место. Именно здесь он нашёл платок Маргарет.

— Я знал, что часть озера находится под замком, но я не знал, что туда можно пройти, – ска–зал Билл.

— Ещё бы! У тебя же не было Карты Мародёров!

— Да тише вы, – прикрикнула на них Гермиона. – Они о чём‑то разговаривают.

— Откуда у тебя эта карта? – спрашивал Чарли.

— У Руди выпросила. Он её с друзьями сам сделал! Тут есть все ходы и выходы из замка, всё тайные коридоры, переходы, комнаты и закоулки! А ещё на ней крестиками показано, кто где находится, видишь, надписано – Маргарет Поттер и Чарли Уизли, два крестика рядом внизу карты, а рядом написано – Озеро. Эта карта просто незаменима, если что‑нибудь хулиганское затеваешь – тут видны все пути отступления, ну и все возможные преследователи, тоже. С её помощью можно тайно попасть в Хогсмид когда нам надо, а не когда отпускают. Представля–ешь?! Зонко! Сладкое Королевство! Три Метлы! Книжный Мир!

— Просто здорово! – у Чарли разгорелись глаза. – И ты не боялась идти по ней одна, ночью, по тёмному сырому коридору?

— Не–а, я ничего не боюсь. Кроме экзаменов, конечно.

— И даже умереть не боишься?

— Нет. Я буду долго–долго жить, – безапелляционным тоном заявила Маргарет.

— А ты могла бы умереть за кого‑нибудь?

— Могла бы, за того, кого я очень люблю. За Сириуса, или за Руди…

— А за меня смогла бы? – неуверенно спросил Чарли. Все невольно затаили дыхание.

— О, Рыжик! Чего захотел! Я за него умру, а он вырастет и женится на какой‑нибудь тупице типа Берты Джоркинс! Нет уж! Так нечестно!

— Мэг, я серьёзно. Хочешь сказать, что ради своего распрекрасного Блэка ты охотно умерла бы, а ради меня – нет?

— Да ладно тебе, Чарли, не обижайся. Я бы охотно умерла ради тебя тоже, но ты же совсем не об этом меня спрашиваешь, ведь так? Пойми, Сириус это Сириус, а ты – это ты… Ты мне только друг, хоть и самый лучший, а Сириуса я люблю.

— Зачем ты ему нужна, такая малявка? Он вон с Одри Вулф встречается, а она, между про–чим, победительница конкурса Волшебница Года! я только вчера про это в Пророке прочи–тал.

— С самой Одри Вулф? – Маргарет была немного обескуражена. – Ну и ладно! Повстречает–ся–повстречается, и бросит её. Он уже со Стеллой Фартинг встречался и с Айседорой Шоукэт… А когда я вырасту, он всё равно женится на мне. Даже если мне для этого надо будет выиграть титул Волшебница Года, – запальчиво ответила девочка.

— Какая же ты упрямая… Ладно, желаю тебе удачи, будущая Волшебница года… – и Чарли об–нял Маргарет.

— Спасибо, и обрати внимание на Тонкс! – не осталась в долгу девушка.

Зеркало мигнуло и на какое‑то время погасло.

Чарли подозрительно покосился в сторону Тонкс.

— И нечего на меня так смотреть! Между прочим, вся школа знала, что я по тебе с ума схо–дила! Ты один не замечал! Где уж тебе было заметить? За своей Прекрасной Мелиссой, вернее, Прекрасной Маргарет, ты вообще никого и ничего не замечал! Ты мне довольно долго нравил–ся…

— А что это ты, Тонкс, говоришь в прошедшем времени, а? – подколол её Сириус. Все сдавленно захихикали.

— И нечего ржать! Это вообще не ваше дело! – огрызнулась Тонкс. – Лучше в зеркало смотрите…

Зеркало отразило гостиную, полную народа. Маргарет выхватила банан из‑под носа какого‑то незнакомого волшебника, обладателя усов размером с велосипедный руль, и выскочила на улицу, жуя на ходу.

— Сорока, дождись обеда, вечно ты себе аппетит портишь! – выхватил у неё из рук банан непонятно откуда взявшийся Сириус и без зазрений совести слопал его сам.

— Слушай, у меня сегодня день рождения, а ты мне замечание делаешь! Тебе не стыдно? Ни капельки, по твоим наглым глазам вижу. Чем это вы там занимаетесь?

— Патронусами хвалимся. Пошли, оценишь.

— А куда это делась твоя серьга, кстати? – Маргарет заправила Сириусу прядь изящно растрёпанных волос за ухо, незаметно погладив его по щеке.

— Да вот, пришлось убрать. Говорят, что я с ней как‑то несолидно выгляжу. Слишком легкомысленно. Пришлось мне повзрослеть и посерьёзнеть.

— Как то просто у тебя получается. Серьгу из уха вынул и сразу же стал взрослым и серь–ёзным! По–моему, ты всё такой же разгильдяй и шалопай, каким был раньше! Интересно, кто же это вынудил тебя убрать серьгу. Это часом не Айрини Свитчайлд?

— Не–е-т, детка. Айрини в прошлом. Она мне надоела своим занудством. Сделай то, Сири–ус, не делай этого… Командовать она мной вздумала…

— Какое счастье, что ты её наконец‑то бросил!..

Они вышли на лужайку, на которой уже стояли Джеймс, Лилли, Люпин и Петтигрю.

— Ну, Римус, давай! Ты же у нас главный специалист по Патронусам! – скомандовал Сири–ус, и Люпин создал большущего орла из серебристого дыма.

— Ой, какая прелесть! – захлопала в ладоши Маргарет. – Теперь ты, Лилли. Я твоего Па–тронуса ещё ни разу не видела.

— Я могла бы попросить вас угадать, кто это, но, боюсь, вы не сможете. Ладно, демонстрирую! – Из палочки Лилли вырвались клубы серебристого тумана, принявшие отчётливую форму феникса.

— Ого, Лилли! От такого и я бы не отказался! – воскликнул Люпин. Орёл и феникс дали круг над их головами и рассеялись в воздухе.

— Кстати, Джеймс, а в кого превращается твой Патронус? Ты его ни разу нам не показывал, – окликнул его Сириус.

— Да ладно… Ничего особенного… Куда мне до ваших орлов и фениксов… Не буду и позо–риться.

— Но Руди, так же не честно! – Маргарет дёргала его за рукав. – Если уж все демонстрируют, на что способны, то и ты тоже должен!

— Правда, Джеймс, давай, а то даже я не знаю, что ты из себя представляешь! – шутливо добавила Лилли и поцеловала его в щёку.

Джеймс тяжко вздохнул и взмахнул палочкой, произнося заклинание. Серебристый туман сгустился в… козу.

— По–моему это коза… – несмело проговорил Петтигрю.

Все сначала захихикали, а потом и просто расхохотались, не выдержав. На лице Джейм–са появилось обиженное выражение.

— Какое мужественное животное, старина, ха–ха–ха! – хлопал его по плечу Сириус, еле держась на ногах от смеха. А я‑то всё голову ломал, что же ты нам своего Патронуса никогда не показывал…

— Ну и подумаешь, коза! – вступилась за брата Маргарет, хотя до этого она смеялась вме–сте со всеми. – У тебя небось и вовсе павлин, Сириус! И не смей смеяться над Руди! Коза, между прочим, очень милая получилась. По–моему, это была снежная козочка. Лично мне она понра–вилась.

— Да, милый, козочка – это очень даже здорово! – приободрила мужа Лилли, беря его за руку и влюблённо заглядывая ему в глаза. – Это же мог быть гигантский головастик или и вовсе лягушка–бык!

— Значит, по–твоему, моя сущность могла оказаться головастиком? – неожиданно зло сказал Джеймс, вырывая ладонь из руки жены.

— Руди, но это же просто шутка! Какой ты, однако… Как над другими посмеяться, так ты всегда готов, а как над тобой пошутят, так ты просто не терпишь! Ладно тебе дуться, лучше на моего Патронуса посмотри! – вмешалась Маргарет.

— С каких это пор ты умеешь делать Патронуса, подружка? – безмерно удивился Люпин. – Я тебя этому не учил. А главный специалист по Патронусам здесь я!

— Ха! Да я уже сто лет как научилась, и без твоего чуткого руководства! Экспекто Патронум! – И посреди лужайки появился красавец–единорог. Он гордо прогарцевал по дорожке, посыпанной гравием, и растаял вдали.

— Вот это да, малышка, ты нам всем утёрла нос! Твой Патронус самый большой, а значит, самый сильный! – воскликнула Лилли радостно. – А я‑то ещё своим фениксом гордилась, глупая! Интересно, а у вас с Джеймсом у обоих копытные, потому что вы родственники? Ты не знаешь, Римус?

— Не уверен, но думаю, что ты права, Лилли, какая‑то связь есть. Правда здорово у неё получилось, а, Джеймс?

— Угу… Особенно по сравнению с моей дурацкой козой…

— Руди! Я впервые в жизни тебя хоть в чём‑то переплюнула! Но не расстраивайся, я тебя всё равно люблю, даже не смотря на твоего… м–м-м… нестандартного Патронуса! – и Маргарет чмокнула брата в щёку. – Питер, теперь твоя очередь!

— А–а-а… Э–э-э… – замялся Петтигрю, покрываясь красными пятнами от волнения. – Мэгги, я не умею вызывать Патронуса…

— Как это ты не умеешь? Тебе не стыдно? Все умеют, а ты нет!

— Да что с него, с тупицы, возьмёшь! – не очень‑то вежливо выкрикнул Джеймс, обрадовавшись, что про его неудачную козу все забыли. – Если бы не мы, он вообще ни одним заклинанием не овладел бы! Римус, это ты схалтурил? Ты почему олуха–Хвоста ничему не научил?

— Просто была очередь Сириуса, я Питера Замедляющему заклинанию до этого целую неделю учил…

— Питер, не расстраивайся! – подошла к нему Маргарет. – Ну их, этих задавак. Как ты вообще терпишь, что они тебя всё время дразнят и оскорбляют? Я сама тебя научу вызывать Патронуса. Вот увидишь, твой будет ещё лучше моего, правда.

— Маргарет, ты такая добрая… – залепетал Петтигрю. – Спасибо большое, не стоит так обо мне беспокоиться…

— Но мне вовсе не трудно! Мы же друзья, Питер, разве нет? А друзья всегда помогают друг другу.

— Но я с таким трудом всему учусь… Я и правда просто тупица, это все знают. Всем было бы проще, если бы я родился магглом.

— Какие глупости, Хвост. Ты совсем не глупый, просто медлительный и не очень сообразительный. Ну да, ты не схватываешь на лету, как Сириус, но зато ты основательный, эти же балбесы поверхностные. В одно ухо влетело, в другое вылетело, сегодня выучили, завтра уже забыли… До конца лета я всё равно свободна, если к другу в гости не уеду. Но, я думаю, мы всё с тобой успеем. А халтурщику–Сириусу я сейчас выговор объявлю! – улыбнулась Маргарет. – Эй, Сириус, ты где? – Но Сириус не отзывался.

Она оглянулась, Сириуса на лужайке не было. Он как сквозь землю провалился.

— Эй, куда он делся? Он же только что был здесь!

Лилли помрачнела:

— Ему пора было идти, Маргарет. Какая‑то важная встреча… Он попросил меня передать это тебе.

— Знаю я его важные встречи! Опять, небось, на свидание попёрся! Мог, хотя бы, мой день рождения нормально со всеми отметить! – с лица Маргарет сползла праздничная улыбка. – С кем он там встречается? С какой ещё очередной крысой? Если эту зануду–Свитчайлд он бросил…

Джеймс и Лилли переглянулись со страдальческими лицами, делая вид, что они не в курсе любовных интрижек Сириуса.

— Он встречается с Камиллой Мэй. Она была мисс Хогвартс пять лет назад, а теперь рабо–тает демонстратором мантий у Мадам Малкин, – услужливо подсказал Петтигрю, не поняв тех знаков, которые усиленно делал ему Люпин. – И она очень красивая.

— Кто бы сомневался, небось ещё и блондинка… – пробурчала Мэг, явно собираясь расплакаться. – Ну не может он мне настроение не испортить… Просто не может! Лучше бы вообще не приходил…

К Маргарет подошёл Люпин и обнял её.

— Не расстраивайся, детка. Ну хочешь – поговорим? Выскажешь мне всё, что ты о нём думаешь, и станет полегче… Хочешь? Где у нас Комната Плача? Идём?

— Идём… – в нос сказала Мэгги. Нос явно был забит из‑за невыплаканных слёз.

Зеркало чуть мигнуло, показав какую‑то крохотную тёмную комнатушку вроде кладовки. Маргарет и Люпин сидели на каких‑то сломанных стульях и тихо разговаривали.

— Римус, почему вы все такие противные, а? Руди женился, ему до меня уже и дела нет, как будто я ему больше не сестра! Я его почти не вижу. Он весь какой‑то дёрганый и нервный. И Лилли какая‑то… всклокоченная. Они меня просто бросили. А Сириус! – она всхлипнула. – Когда кончатся эти бесконечные подружки? Он и так к нам заезжает раз в сто лет – на Рождество да на мой день рождения… А сегодня попросту сбежал, даже не попрощавшись… Это нечестно! Я его люблю, а он…

— Милая, Сириуса не переделать. Если уж тебя угораздило в такого влюбиться, то терпи. Что ещё я могу тебе посоветовать… И вовсе не все такие противные, как ты изволила выразиться. Хочешь сказать, я тоже из их числа?

— Ой, Римус, ну что ты! Ты вообще самый лучший! Ты один меня понимаешь. С тобой хоть поговорить можно. Ты не дёргаешься каждые две минуты и не сбегаешь, когда ты мне больше всего нужен. Пообещай мне, что ты никогда меня не оставишь, как эти…

— Ты слишком многого хочешь от меня, Маргарет, – как‑то очень серьёзно ответил Люпин. – Но будь по–твоему. Я это тебе обещаю.

— Спасибо. – Маргарет обхватила Люпина руками за шею и доверчиво прижалась к нему. – Как хорошо, когда есть с кем поговорить, и когда тебя понимают… Спасибо за то, что ты есть.

— Пожалуйста, – горько усмехнулся Люпин. – Всю жизнь мечтал быть плакательной жи–леткой!.. И работу искать не надо.

Кто‑то заглянул в комнату. Это оказался Джеймс.

— Эй вы, двое! Идите за стол, а то сладкое все любят. Оглянутся не успеете, как Лилли и Злобный Глаз полностью уничтожат сливовый пудинг. Между прочим твой любимый, Мэг! У бедного Римуса мантия уже, небось, насквозь мокрая от твоих переживаний! Пожалей его!

— Ладно, Римус, пошли есть пудинг… А мантию я тебе на ходу высушу… Извини, что намо–чила.

— Да ладно, подружка, всегда к вашим услугам.

Джеймс и Римус пошли вместе чуть впереди, тихонько переговариваясь, Маргарет шла за ними, всё ещё всхлипывая и вытирая глаза, краем уха слыша их разговор.

— Если он не прекратит так себя вести, клянусь тебе Джеймс, я его цапну, я не выдержу! Вот забуду в следующий раз про лекарство и… Я не могу смотреть, как он её мучает. У меня просто сердце разрывается. Мэг так серьёзно к этому относится…

— Да кто её мучает! Сириус же не виноват, что она в него влюбилась, это чучело малолетнее! Что ты ему предлагаешь, жениться на ней? умереть? Можно подумать – она его сразу же разлюбит, если он умрёт… Если бы я был уверен, что это поможет, я бы его сам давным–давно убил бы, честное слово… Не посмотрел бы на то, что он мой лучший друг…

Воспоминание исчезло, оставило какой‑то горький осадок.

— Я сбежал вовсе не потому, что у меня было свидание… – как‑то вымученно проговорил Сириус. – Я просто не умею вызывать Патронуса.

— Как это ты не умеешь вызывать Патронуса? – искренне удивился Люпин. – Но мы же учились этому вместе!

— Учились… Вы с Джеймсом научились, а я – нет! Мне было просто стыдно признаться в том, что я не умею. Маленькая Маргарет – и та умела. Все умели, кроме меня. Меня и Петтигрю. Я бы умер, если бы мне пришлось при нём признаться, что я опустился до его уровня. Он же всегда был тупицей. Он элементарных заклинаний не знал бы, если бы не мы. И вот я с ним сравнялся… Ну, не давался мне Патронус, и всё тут. Если уж быть до конца честным, то я до сих пор не умею его вызывать… И я в жизни не встречался с Камиллой Мэй!

— Ты что, Блэк, до сих пор помнишь, с кем ты встречался? – издевательски осведомился Снегг. – Вот, на что уходит твоя память, не удивительно, что на важные заклинания её не хватает!

— Мало ли, кто чего не умеет! Ты, небось, до сих пор на метле летать не умеешь, буремар неповоротливый! А что касается имён, так у меня записная книжка была специальная, чтобы не перепутать, с кем я встречаюсь днём, а с кем – вечером! Бьюсь об заклад, Северус, если бы у тебя была такая, там до сих пор и первый листочек не был бы заполнен!

— Да помолчите вы! – перебил их Чарли. – Потом будете выяснять, кто их вас двоих кру–че! Тоже мне, герои–любовники! Смотрите, там что‑то ещё.

Зеркало вновь зарябило и показало какую‑то весёлую летнюю лужайку перед домом. Маргарет сидела на подстилке для пикника и кидала мячик пухлому черноволосому ребёнку в морском костюмчике.

— Ой! Это же я! – воскликнул Гарри вслух.

Это и правда был он. На вид ему было около года, он уже хорошо ходил, но, видимо, ещё не говорил. Маргарет весело болтала с ним, теребя его и щекоча:

— Это у кого такие толстые щёки, а? И тебе не стыдно за такую неспортивную внешность? Давай сюда мячик, я его тебе покидаю. Гарри! Куда пошёл? – Ребёнок засеменил по направлению к дому. – Эй, у нас по расписанию прогулка, а потом здоровый сон. Не ходи домой! Вот несносный! – с любовью проговорила она. – Гарри! Иди сюда, тётя Мэг тебя покидает!

Карапуз развернулся на неверных ножках, свалился в траву и сморщился, явно собираясь разреветься.

— Ну, кто же плачет из‑за такой ерунды? Иди‑ка сюда, полетаем, – Маргарет подхватила его под мышки и чуть–чуть подкинула в воздух. Гарри сразу же передумал плакать и залился счастливым смехом, было видно, как он улыбается во все свои четыре зуба. Маргарет расцеловала его в обе щёки, за что Гарри несильно треснул её по лбу кулачком. – Хм… Эмпирически мы выяснили, что целоваться ты не любишь… Между прочим, у меня синяк на лбу будет! – Гарри снова широко улыбнулся. – А ему и не стыдно вовсе. Родителям твоим вот нажалуюсь… – И она снова стала аккуратно подкидывать его и ловить. Гарри пребывал в полном блаженстве.

— Маргарет, что ты делаешь?! – девушка оглянулась и увидела Джеймса Поттера, идущего к ней со стороны дома.

— Мы немножко полетали…

— Ты ему так мозги стряхнёшь!

— Тогда он с полным правом будет считаться вашим с Лилли сыном! А вообще ему нра–вится!

— Дай‑ка мне его!

Маргарет отдала Гарри брату, но малыш почему‑то отчаянно разревелся.

— И почему он плачет? Что тебе не нравится, солнышко? – У Джеймса было растерянное лицо.

— Что ему не нравится? Я тебе скажу, что ему не нравится. Он тебя попросту не узнал! Когда ты последний раз брал его на руки? Гулял? Кормил? Купал? С ним всё время сижу я! Мне не трудно, я его просто обожаю, но ведь вы же его родители! Можно хоть сколько‑нибудь внимания уделять собственному ребёнку! Ты уже два года сам не свой, с тех пор, как женился! У тебя какие‑то проблемы с Лилли? Что происходит? Объясни! – И она отобрала плачущего Гарри у брата.

— Маргарет… Я всё понимаю… Ты абсолютно права… Потерпи немножко, – Джеймс устало потёр переносицу, сняв очки. – С нас Лилли всё в порядке… Просто у нас сейчас очень важная работа. Не по нашей прихоти мы расшифровываем эти руны сутками, это задание Ордена.

— Орден, Орден… Опять этот чёртов Орден!!! Какая от него польза?! Люди всё равно поги–бают каждый день! Пожирателей Смерти становится всё больше! А вас? Что может Орден предложить тем, кто хочет стать мракоборцем и бороться против Волана‑де–Морта? Возмож–ность умереть героем да пару строчек в некрологе Ежедневного Пророка? Я не хочу, чтобы вас всех однажды поубивали ни за что!!! Вы реально хоть что‑нибудь делаете?! Или у вас там все какие‑то никому не нужные руны расшифровывают? Неужели нельзя всех Пожирателей пере–ловить и отправить в Азкабан?

— Маргарет, ты ещё слишком мала и даже не представляешь, о чём идёт речь. Не суйся в это! Я не намерен посвящать тебя в подробности. Это опасно.

— Я не хочу ждать, пока вас всех поубивают! Во что вы вляпались? С чем связана ваша работа? Почему дурацкие, никому не нужные руны стали вдруг опасными?

— Мы расшифровываем древнее пророчество, сделанное для Салазара Слизерина. Оно касается власти его наследников, при воцарении которых наступит хаос, и… и много людей погибнет.

— А причём здесь Волан‑де–Морт?

— Он – наследник Слизерина. Нельзя допустить, чтобы он победил. Мы пытаемся понять, почему он пока ничего не предпринимает. Это Пожиратели Смерти бесчинствуют вовсю, но у нас есть сведения от наших шпионов, что они действуют по своей инициативе, без прямого приказа. Вот мы и пытаемся понять, чего же Волан‑де–Морт ждёт. Дамблдор считает, что всё дело в этом пророчестве, которое мы обнаружили два года назад в Уэльсе. Расшифровка медленно продвигается, потому что рунические значки почти полностью стёрлись за столько столетий. Их можно запросто перепутать, и смысл исказится, а этого нельзя допускать – все наши с Лилли труды пойдут насмарку. Поняла теперь, почему мы ничем больше не занимаемся, кроме этих дурацких рун, как ты их называешь.

— Да, Руди, прости. Если бы ты сразу всё рассказал, то я не стала бы на тебя кричать и обвинять во всех смертных грехах. Я уже давно взрослая и всё понимаю.

— Ладно, Сорока, извини. Но это секретно. Мы никому не можем рассказывать об этом. Де–ло не в том, что я не доверяю собственной сестре. Нас могут в любой момент подслушать. Нельзя быть уверенным в том, что вон та бабочка, севшая только что на цветок, не анимаг, принадлежащий враждебному лагерю. Чужие уши везде, а лучший друг может оказаться предателем. Очень сложно жить и подозревать всех окружающих в двуличности. Мне кажется, что кто‑то из наших шпион, это уже стало навязчивой идеей. Я не уверен, я просто это чувствую. Я не хочу думать о провале нашей затеи с предотвращением настоящей войны, но у меня сердце не на месте.

— Руди, не надо о грустном. Может, всё ещё обойдётся…

— Хотелось бы верить… Ладно, идём, Гарри пора укладывать, он уже совсем спит.

Изображение замелькало и исчезло.

— Значит, Джеймс кого‑то подозревал, наверное, Петтигрю… – задумчиво проговорил Люпин. – Почему же он нам ничего не сказал? Может быть, всё бы и обошлось, если бы он нам рассказал о своих подозрениях.

— Может, он подозревал кого‑то другого? В первом Ордене Феникса было много внештатных членов. Информаторы, шпионы, которые никогда не присутствовали на собраниях, чтобы не светиться. Предатель мог быть не один. На шпионстве тогда многие подвизались. У Того–Кого–Нельза–Называть кроме меня шпионили ещё Адольфус Майн и Теренций Кроули. Но они, к сожалению, погибли, – сказал Снегг. – В Ордене кроме Петтигрю мог быть кто‑нибудь ещё.

— Эй, Маргарет что‑то странное вспомнила, смотрите, – прервал Снегга Рон. Все уставились в зеркало.

Сначала было очень темно и совершенно не понятно, что видит Маргарет. Потом Гарри с трудом различил контуры какого‑то озера. Изображение подпрыгнуло, будто девушку кто‑то подхватил на руки, и появилось лицо Сириуса крупным планом.

— Маргарет, что ты делаешь? – вскрикнул Сириус испуганно.

— Как это что? Я хочу, чтобы ты меня поцеловал! – радостно откликнулась девушка. – Если уж ты благополучно выловил меня из озера, то на правах моего спасителя ты награждаешься почётным правом меня поцеловать!

— Ещё чего! Маргарет, ты с ума сошла, честное слово! Отстань от меня! Ты хоть соображаешь, что ты творишь? Тебе всего пятнадцать лет! – изображение снова дёрнулось – Сириус зло поставил Мэгги на ноги.

— Мне не всего пятнадцать, а целых пятнадцать лет! Я уже почти совсем взрослая! Хочешь сказать, ты в пятнадцать лет ни с кем не целовался?!

— Целовался, но не с кем‑то, кто старше меня в два раза! – ловко выкрутился Сириус.

— Ну Сириус, ну не вредничай! Ну что тебе стоит?

— Мне это стоит самоуважения! Не приставай и не канючь! – добавил он сердито.

— А когда я вырасту, ты меня поцелуешь?

— Обязательно! Вот будешь разика в два старше, вот тогда…

— Поклянись, что ты меня не обманываешь!

— Зачем же клясться? На слово мне ты уже не веришь?

— Знаю я, как ты шикарно врать умеешь! Клянись самым дорогим, что у тебя есть!

— Чем же это?

— Сделай торжественное лицо и поклянись дружбой с моим братом!

— Хорошо! Ты же мёртвого из могилы поднимешь, репейник! Торжественно клянусь друж–бой с Джеймсом Поттером поцеловать вас, юная леди, Маргарет Фиона Поттер, в день вашего тридцатилетия! Довольна?

— С одной стороны, конечно, довольна. А вот с другой… Ждать слишком долго. Мог бы ты меня и пораньше поцеловать, вредина, хотя бы годика через три, или даже завтра… Жалко тебе, что ли…

— Да я, по правде говоря, надеюсь, что ты за это время забудешь о моём обещании и успеешь сто раз выйти замуж, – ухмыльнулся Сириус. – Ладно, красавица, проехали. Пошли сушиться. Иди переодевайся.

— А… У меня не во что переодеваться…

— Я же сказал взять сменную одежду! Ты чем слушала?

— Я взяла, но не мантию же, и не свитер… Мы же на пару дней всего‑то приехали…

— Значит, иди сюда, буду тебя прямо так сушить, горе ты луковое! Придётся нам возвращаться, не дождавшись Несси. А так возвращаться нельзя, в мокром ты простудишься. Ох, одни проблемы с тобой. И зачем я тебя с собой вообще брал, а?

— Помогать тебе Несси отслеживать.

— С твоей помощью Несси не покажется следующие пятнадцать лет! Знаешь же, какие келпи осторожные…

— Будешь дразниться – обижусь!

— Ой–ой–ой, какие мы обидчивые! Пострадавшая сторона, между прочим, я. Вот возьму и трансгрессирую, а ты тут останешься. Что ты будешь делать одна?

— Возьму твой мотоцикл и доберусь на нём до дома. А трансгрессировать ты, между про–чим, не умеешь.

— Всё‑то она про меня знает. Поразительно!.. А что до мотоцикла, то ты уже один раз мою метлу взяла, и с тех пор я пользуюсь мотоциклом. Доставай свою палочку и начинай сушить мантию, мне одному не справиться. Да сними ты её, Сорока! Можно подумать, ты голая! На тебе, небось, свитеров целая куча! Ты же в мокром простудишься! Держи мою куртку и свитер, – он поспешно снял кожаную куртку и стянул свитер через голову, передав вещи девушке.

— Ты же замёрзнешь… – Маргарет сунула нос в куртку. – Интересно, чья это кожа. Так здо–рово пахнет…

— Я в отличие от тебя сухой, почти, а ночь тёплая. К тому же у меня ещё один свитер есть, который ты вязала, помнишь?! Страхидная такая хламида, да ещё в сердечко! И чего ради я его ношу, хотел бы я знать… Бегом в палатку и переодевайся срочно. Хоть и август месяц, а простудишься ты запросто, знаю я тебя. Всё, иди. И завернись в одеяло, потом будешь у костра греть–ся.

— Ой, Сириус, ты такой заботливый! Не иначе, как ты меня очень любишь, но стесняешься в этом признаться, ведь правда же! – Маргарет игриво чмокнула Сириуса в щёку. – И тот ужасный свитер поэтому носишь…

— Ещё одно слово из твоих уст на букву л, и я просто озверею!!! Марш в палатку пере–одеваться! – Блэк аккуратно отпихнул девушку, чтобы она не свалилась в костёр. – И палатку в очередной раз не снеси, неуклюжая ты как буремар, честное слово… От Тонкс что ли, зарази–лась? И как она только умудряется так хорошо на метле летать, если ходить по–человечески не может? – сказал он сам себе, но Маргарет его, по–видимому, слышала.

Картинка замелькала и исчезла.

Сириус сидел мрачнее тучи.

— Обязательно ей было это вспоминать при всех…

— Ну, теперь понятно, почему это воспоминание было самым счастливым в её жизни… – презрительно проговорил Снегг. – Какой вы, однако, принципиальный, Блэк! Какой там родовой девиз Блэков? Умри, но не дай поцелуя без любви! ?

— Да, именно этот. И спасибо за комплимент, – мрачно отозвался тот. – Как сказала Маргарет, у меня просто высокая степень защиты от чар вейл. Наверное, мне просто повезло.

— Да уж, просто повезло, вы просто образец сверхсознательности…

— Потом будете комплименты друг другу отвешивать, смотрите лучше дальше! – не вы–держал Билл.

Замерцавшее зеркало отразило мостки. Это была та самая сцена, которую Гарри уже видел в воспоминаниях Мелиссы–Маргарет, когда она разрешила ему применить к ней Лигиллименс для тренировки.

Маргарет–подросток, сидела на мостках летней речки, играла своими косичками и болта–ла ногами в воде, говоря кому‑то, капризно надув губки:

— А на что ты готов ради меня, а, Питти?

— На всё что угодно, – обречённо ответил толстый мальчик–подросток, отвернувшись от неё. Его голос опять показался Гарри смутно знакомым.

— Что, даже украсть? Даже предать? Даже убить?

— Да.

— Такие жертвы мне, право слово, не нужны. Хотя… Питти, укради для меня… м–м-м… Смертельные яды и их использование из запретной чёрной секции Флориш и Блоттс. Мне эту книгу Снегг не даёт почитать, хотя у него есть, представляешь! Вот вредина… А я тебя за это поцелую. Согласен? – она заливисто рассмеялась и похлопала мальчика по плечу. Тот повернулся, и все ахнули в голос. Это был не толстый подросток, это был Питер Петтигрю! Маленький, кругленький, невзрачный Питер с жиденькими волосиками мышиного цвета и водянистыми глазками, предатель и перебежчик Хвост!

— И ты правда меня поцелуешь? – с плохо скрываемой надеждой спросил он, глядя на девушку глазами полными немого обожания.

— Конечно! Разве я хоть раз тебя обманывала?

— А как же Джеймс… Ему не понравится, что… Он вон даже Сириусу зуб ни за что выбил!

— А ему вовсе необязательно об этом знать! Ты только книгу достань, Питти… – Голос Маргарет стал льстивым. – Предатель ты наш…

Петтигрю вздрогнул:

— Что ты имеешь в виду? – спросил он дрожащим голосом.

— Ничего… Ты же сам сказал, что ради меня готов даже предать…

— Я… Я по–пошутил… Что ты, Маргарет, что ты… Я не п–предатель, поверь мне… Но ради тебя я и правда готов на всё…

— Ну–ну, я это учту. А с книгой советую тебе поторопиться, а то учебный год скоро начинается, я уеду, и останешься ты, Питти, без поцелуя…

Зеркало моргнуло и погасло окончательно.

— Вот это ничего себе… – прямо не поверил своим глазам Сириус. – Вот это наша святая невинность… Она, оказывается, за нашими спинами такое творила… Милая детка Маргарет… Вечный ребёнок Маргарет! Похоже, я один был настолько идиотом, чтобы относиться к ней как к маленькой. Остальные же даром времени не теряли. И этот слизняк хорош!!! Поцеловать его! Ещё чего!!!

— Вынужден огорчить вас, Блэк, – едко проговорил Снегг, – но ваша любимица, по–видимому, сдержала своё слово, потому что я конфисковал у неё эту самую книгу, когда она читала её на моём уроке под партой. Не самое подходящее чтение для пятнадцатилетней девочки. Её следовало бы отвести к директору, но юная мисс ловко водила всех вокруг своего маленького пальчика, и я на неё не заявил. Снегг неожиданно зло рассмеялся.

— Северус, что это с вами? – спросила Тонкс.

— Я удивляюсь, как эта малышка водила такую кучу народа за нос… Как просто ей всё удавалось… Она всю жизнь играла на наших лучших чувствах! Вы одиноки, профессор Снегг? Я буду вашей отдушиной, я так способна к Зельеварению, я просто обожаю ваш предмет! Люпин чувствует себя никому не нужным? О, он будет жизненно необходим маленькой Мэг в качестве носового платка! Блэку необходимо обожание и немое восхищение? Да сколько угодно! Чарли любит приключения, но при этом побаивается нарушать школьные правила? Будет ему бесстрашная боевая подруга! Петтигрю по своей тупости не может ни одного заклинания запомнить? Маргарет его в два счёта научит! Для каждого из нас она была тем, кого мы хотели в ней видеть… Как ловко она вычисляла наши слабости и использовала их в собственных целях!..

— Вы думаете, она делала это специально? – обеспокоенно спросил Гарри. – Я имею в ви–ду, она специально всех дразнила?

— Она же наполовину вейла, Гарри. Это что‑то вроде инстинкта, – вмешался Дамблдор. – Я считаю, она даже отчёта себе не отдавала в том, что делала. Наверняка ей и в голову не приходило, что она делает что‑то не то, что‑то плохое. Такое поведение в Маргарет заложено природой, если хотите знать. Она же наполовину вейла. И к тому же вейла, на тот момент не знающая об этом. Неужели девочка была виновата в том, как к ней относились окружающие? Поверьте мне, старику, она не играла, – сам директор встал на защиту Маргарет. Остальные хмуро смотрели на него, переваривая всё сказанное Снеггом и в чём‑то соглашаясь с ним про себя. – Она вовсе не так плоха, как вам могло сейчас показаться.

— А то, что она назвала Петтигрю предателем… Она знала это наверняка, или это просто совпадение? – задала вопрос Тонкс.

— Если это происходило в конце августа, то Поттеры ещё не переехали в Годрикову Впадину, даже ещё не планировали… Поэтому Хвост тогда никак не мог знать о том, что он окажется Хранителем Тайны и предаст своих друзей… – размышлял вслух Сириус.

— А что, если… если Маргарет совершенно случайно сама подсказала Петтигрю эту идею с предательством? – предположила Гермиона несмело. – У него поначалу и мысли в голове не было о том, чтобы переметнуться к Вы–Знаете–Кому, но она назвала его в шутку предателем, потому что брат сказал ей, что в Ордене есть предатель… И тогда Хвост решил переметнуться к Вы–Знаете–Кому, выдать Поттеров, а в награду попросить…

– …МАРГАРЕТ! – закончил за неё Сириус. – Он же не мог знать, что Маргарет нужна Волану‑де–Морту самому… Об этом тогда ещё никто не знал, кроме самого Волана‑де–Морта, конечно. Неужели всё так и было?.. Цепь нелепых совпадений… Я отказался её поцеловать… Северус не дал ей книгу, Джеймс сказал ей о предателе… Этот урод наверняка был по уши в неё влюблён, так что готов был на всё, что угодно… Это просто невероятно…

— И, тем не менее, это так.

— Да уж, хорошую кашу заварила наша девочка. Маргарет умела быть противной… – вздох–нул Сириус.

— Уж чья бы корова мычала, Сириус! – возразил Чарли. – Ты травил её всю жизнь! Все свои любовные переживания она выливала мне на голову как ушаты с холодной водой! Представь себе, каково мне было это слушать? Очень приятно было, знаешь ли!

— Не вам одному, средний Уизли, не вам одному… На мою долю тоже порядочно признаний выпало, – мягко улыбнулся Люпин.

— Да хватит вам моей тёте косточки перемывать, когда она ответить не может! – не выдержал Гарри. – Она же не виновата, что всем нравится! И вообще, она наверное устала! Хватит вам за ней подглядывать, а то обрадовались… Вам бы столько потрясений за один раз.

— Похвальная забота, Поттер, – усмехнулся Снегг. – Вы правы. Вот только одна крайне важная вещь так и осталась невыясненной. Что же произошло той роковой ночью пятнадцать лет назад?

— Мэгги, – неестественно ласково проговорил Снегг. – Вспомните для меня кое‑что. Это очень важно. Вам пятнадцать лет. Тридцать первое октября, Хэллоуин. Уже наступила ночь. Вокруг неспокойно. Вы в доме брата и его жены в Годриковой впадине. Что происходит?

Зеркало замигало, отразив какое‑то тёмное помещение.

— Люмос! – сказала Маргарет. Она медленно двигалась по коридору, причудливые тени от света палочки плясали по потолку и стенам. Маргарет вошла в зал. – Руди… – испуганно позвала она. – Руди, где вы все? Я увидела огромную чёрную метку над деревьями возле нашего дома, а потом свет погас… Что происходит?

— Маргарет! – из соседней комнаты показался Джеймс Поттер с криво надетыми очками. – Он… он уже близко… Давай быстрее в подвал, оттуда есть подземный ход… бегом туда… Быстро. Быстро!!!

— Я одна не пойду!

— Я сейчас приведу Лилли и Гарри со второго этажа!

— Я подожду.

Джеймс не стал дальше пререкаться, а просто схватил упрямицу в охапку и понёс в подвал, говоря при этом: Ты просто не отдаёшь себе отчёта в том, насколько это опасно.

— Отпусти меня! Отпусти!

— Сиди тихо! – прикрикнул он, затолкал девушку в подвал и запер его на замок – сквозь ще‑ли деревянного пола это было видно. – Я сейчас же вернусь с Гарри и Лилли.

Гарри намертво вцепился обеими руками в подлокотники кресла. Ему вдруг совсем расхо–телось узнавать, что же произошло той ночью. Его била дрожь.

— Эй! Что происходит? Что там за грохот? Да выпустите меня отсюда… Вот дерьмо! – не слишком женственно выругалась Маргарет и зеркало погасло, отразив лишь черноту.

Больше они ничего не увидели.

Вдруг Мелисса–Мэг открыла глаза, самостоятельно выйдя из транса. Она несколько секунд лежала молча, испуганно глядя в потолок широко раскрытыми глазами и тяжело дыша. Постепенно её взгляд стал осмысленным. Она приподнялась и села, переводя взгляд с одного лица на другое. С мокрых волос текло, но она не обращала на это ни малейшего внимания.

— Маргарет? – вопросительно поднял брови Снегг.

— Профессор Снегг?

— Просто Северус, мы же договаривались.

— Ах, да… Я помню… Профессор Дамблдор… Лунатик… Рыжик… Пират… Тонкс… Рон… Гермиона… Бродяга… – она словно слегка споткнулась, произнося это прозвище, и чуть иначе на него посмотрела. – Гарри?.. – девушка будто вновь удивилась, жадно рассматривая его, словно видела впервые. Она встала, чуть пошатываясь, подошла к Гарри и опустилась перед ним на колени, всё так же не отрывая от него взгляда. Потом Мэг протянула руки и дотронулась до лица Гарри, погладила по голове, откинула назад непослушные волосы, удивлённо дотронулась до шрама, будто никогда раньше не видела его. Она улыбалась, а по щекам текли слёзы. Мелисса стала Маргарет окончательно.

Гарри почувствовал, что сейчас тоже заплачет, но ему совсем не было стыдно. Он вскочил и обнял Маргарет, заставляя её подняться с колен. Он вцепился в неё такой мёртвой хваткой, боясь отпускать, что чуть не придушил. Он ещё никогда никого в жизни так не обнимал.

— Здорово, что ты наконец‑то нашлась… – сказал он тёте на ухо, глотая слёзы.

Она молча кивнула и поцеловала его в макушку, обнимая ещё крепче.

Они так и стояли посреди комнаты, не замечая никого и ничего вокруг, не слыша сдавленных всхлипываний и рыданий особо впечатлительных. Все деликатно вышли, оставив их наедине. У Маргарет с мокрых волос падали крупные капли и замочили ей всю мантию, но ей не было до этого дела. Она всё смотрела на Гарри и никак не могла насмотреться.

— Какой же ты взрослый! И красивый… И так похож на Руди… Только глаза как у Лилли. Да–же очки как у отца. Мне просто не верится, что это ты… Неужели это тебя я носила на руках, учила ходить, возила в коляске и кормила с ложечки? Неужели это тебе я пела колыбельные?

— А какие колыбельные ты мне пела? Напой, а? – для Гарри почему‑то оказалось жизненно важным услышать детскую колыбельную прямо в этот момент.

Маргарет напела мелодию, и Гарри аж подпрыгнул:

— Это та самая мелодия, которую ты насвистывала на матче с Пуффендуем, не давая улететь снитчу! Не зря она показалась мне знакомой! Ты её ещё напевала, когда сидела возле меня в больничном крыле после того, как мы с Драко столкнулись! Почему я раньше не спросил, что это за мелодия… Может быть, мы бы уже сто лет назад всё выяснили…

— Может быть, хотя вряд ли. Я верю, что всему своё время… Эту колыбельную пела мне моя мама, когда я была маленькая, а потом ещё Руди с Сириусом и Римусом дурачились и пели её мне хором! Какой уж там был сон! Это было что‑то!.. Долго я была в трансе?

— Довольно долго. Снегг сказал, что тебя нельзя трогать, пока ты полностью не идентифицировала себя с Маргарет Поттер. Мы подсмотрели твои воспоминания, чтобы убедиться, что ты стала самой собой.

— И много вы увидели? – обеспокоенно спросила Маргарет, краснея.

— Чуть–чуть совсем, не волнуйся, – Гарри счёл за лучшее соврать. – Больше всего мне понравилось, как ты отвадила Нарциссу от Сириуса, когда была совсем маленькая! Это был просто высший пилотаж! Я бы умер, если бы Драко оказался сыном моего крёстного! Так что за это отдельное тебе спасибо, – со смехом заключил Гарри.

— Пожалуйста. Я, наверное, тоже очень рада.

— Между прочим, это он из‑за тебя так и не женился.

— Кто? Драко?

— Сириус, конечно! Не хотел тебя расстраивать. Разбивать тебе сердце, как он сам выразился.

— Он просто шутил… А когда это он так сказал?

— Давно, ещё осенью. Я тогда только выяснил, что у меня есть тётя, и мы начали её искать, а вы, то есть ты, мне помогала, помнишь? Забавно… Ты искала сама себя и не смогла найти.

— Помню. Теперь я всё помню.

— Ни за что не прощу их за то, что они скрыли, что у меня есть тётя! Нормальная, а не эта жуткая мегера – тётя Петуния. У неё даже имя дебильное.

— Ладно, Гарри, не злись. Это всё уже в прошлом. Они ведь хотели как лучше, и Дамблдор, и Северус, да и Сириус… Они скрывали правду, потому что не хотели давать тебе лишнюю надежду. Я же могла не проснуться вовсе… Или сойти с ума, что ещё хуже…

— А могла проснуться гораздо раньше! Снегг сам сказал, что зимой это я поставил тебя на ноги, когда ты болела. Они только причитали, охали и ахали, заливая тебя лекарствами, а мои визиты вернули тебя к жизни! И почему взрослым всегда кажется, что только они знают, как будет лучше? Кто дал им право считать так и решать за других? Ну да, конечно, они опытные, умные, к тому же и могущественные волшебники, но они же люди. Всего–навсего люди – они не могут знать и предвидеть всё! Откуда им знать, что для меня и для тебя хорошо, а что – нет! Разве они могут почувствовать нашими чувствами? – Гарри сам себя довёл до истерики и кричал, не контролируя себя. – Они отняли у нас пятнадцать лет! Это не Снегг жил с Дурслями, это не его загонял на дерево бульдог тётушки Мардж, не его терроризировал Дадли и его банда, не его звали неблагодарным ублюдком! Мать Дамблдора никто, небось, не обзывал шлюхой, и не говорил: Э–э-э… А разве она была замужем? А чё это она тогда вам своего щенка подбросила! Посмотрел бы я на них… Знали бы они с каким сердцем я каждое лето отправляюсь обратно к Дурслям… По мне любой приют лучше, чем жизнь с ними…

— Тише, Гарри, не кричи… – со страдальческим лицом уговаривала его Маргарет, стараясь поймать его и обнять, а он упрямо вырывался. – Всё уже позади… попробуй отнестись к этому философски – значит, так и должно было быть. Просто так ничего не происходит. Порой мы не в силах противостоять судьбе, надо смириться, набраться сил для новой схватки. Ведь бороться с самой судьбой очень сложно. Надо отстаивать своё право на счастье. Жизнь – это стечение обстоятельств. Ничего нельзя предугадать, ничего нельзя знать заранее. Что случилось, то случилось, никто в этом по большому счёту не виноват, это судьба, просто судьба. Всё это уже в прошлом, зачем зря терзать себя по этому поводу? Перед нами будущее, и от нас зависит, каким оно будет. Жизненные трудности многому нас научили, дальше будет легче. И ты теперь не один. У тебя есть я…

— И ты начиталась Лоредану Мерриуэзер, признайся. Как Понять Себя и Найти Свой Путь, – скривился Гарри недовольно.

— Э–э-э… Признаюсь, читала. А как ты догадался?

— Сразу видно, читал я эту ничего не объясняющую муру… Куча банальных прописных истин, легче от которых ничуть не становится…

— Ты так думаешь? А мне понравилось… Должно быть, у нас просто вкусы разные. Но мне в любом случае по душе твоя бескомпромиссность и юношеский максимализм. Когда‑то давно я тоже была такой, у меня даже был девиз Всё Или Ничего, который заставил меня стать лучшей ученицей, лучшей дуэлянткой, поклясться в том, Сириус меня полюбит… – она оборвала себя на полуслове. – И вот, что из этого получилось… – Она вздохнула.

— Но у тебя же всё получилось! Ты ведь была лучшей ученицей, и лучшей дуэлянткой тоже. Дамблдор сказал, что в Зале Славы висит памятная табличка с твоим именем. И Сириус тебя очень даже любит!

— Это просто чувство долга. Наверняка, он давал Руди слово позаботиться обо мне, если что‑нибудь случится…

— Нет! Я точно знаю, что ты не права! Ты ведь не видела его, каким он был после тюрьмы. На него смотреть было страшно, он и на человека‑то не был похож. Постепенно он пришёл в норму, но глаза у него оставались какие‑то мёртвые – тусклые, безжизненные, взгляд как из небытия. А потом с ним как будто чудо произошло. Он оживился, глаза заблестели, словно он оттаял изнутри, ожил, проснулся, у него смысл жизни появился. Это произошло, когда ты с ним гулять стала, и играть, он ещё собакой был. Я помню, как он волновался, когда ты впервые не пришла, потому что у Розиты были роды. А когда с тобой случился этот нервный срыв из‑за кольца… Он же чуть с ума не сошёл. Как он под стенами замка выл!.. Полшколы не спало! Его Дамблдор тайком в твою палату запускал, помнишь, под видом врачевателя душ из клиники! А как он Снегга всё время доводил? Это же он из ревности!

Маргарет сидела совершенно растерянная.

— Ты думаешь, он это из ревности делал? Ладно, Гарри, умеешь ты убеждать, в меня, видно, пошёл. Теперь нам осталась сущая мелочь – убедить самого Сириуса, что он без меня жить не может!

— Это будет не трудно!.. – Гарри немного помолчал, собираясь с мыслями. – Тётя Мэг, а не могла бы ты рассказать мне о моих родителях, а? – несмело попросил он, ведь для Маргарет, проспавшей пятнадцать лет, боль утраты близких была ещё слишком сильна, для неё это всё случилось всего год назад.

– …Забавные они были, Джеймс и Лилли. Она его в школе терпеть не могла, его необузданность, несдержанность, самоуверенность… считала выскочкой и задавакой. Лишь на седьмом курсе они сошлись на почве безумной любви к рунам. Они стали вместе ходить в клуб любителей древних рун, вот так всё и закрутилось. Лилли Джеймсу давно нравилась, он готов был жениться в любой день и час, который она назовёт, а она всё молчала… Они очень долго не женились. Сначала Лилли приспичило проверить его серьёзность, потом – готовность к семейной жизни, потом ещё что‑то… Обычные женские штучки. Бедный Руди уже просто зверел. Они всё время куда‑то ездили за этими своими рунами, и вместе, и отдельно, просто свихнулись на них. Чуть что новое услышат – о новых открытых памятниках или алтарях с выбитыми на них руническими значками – так туда и несутся, на край света… Они день и ночь читали какие‑то справочники, словари, расшифровки, тексты, изучали свитки… Мы с Сириусом всё смеялись над ними, недоумевая, как ты умудрился появиться на свет – они же кроме своих рун вообще ничего не видели. На свадьбу я им подарила огромный старинный внушительный том в кожаной обложке – какие‑то малоизученные рунические тексты. Так они под конец праздника не могли дождаться, когда гости разойдутся, чтобы кинуться в библиотеку и начать изучать хрупкие пожелтевшие странички с лупой наперевес!

Под влиянием Лилли Джим стал гораздо спокойнее и серьёзнее, его неуёмная страсть к приключениям поутихла. Он даже стал немного рассеянным. Мелкие рунические значки испортили ему зрение, и он надел очки. Он и Лилли были какие‑то неприспособленные к жизни. Они могли забыть пообедать, могли забыть, в какой комнате тебя оставили… За ними нужен был присмотр, как за малыми детьми. Вот я за ними и присматривала.

…А ещё твой отец был прирождённым ловцом. Он творил в воздухе чудеса. Он ни разу не проиграл ни одного матча, представляешь?! Его брали в Гримпинских Гончих – тогда это была лучшая и самая перспективная команда, а он отказался, предпочтя спортивной карьере тихую семейную жизнь и свои руны.

Руди был очень способный, буквально ко всему. По Трансфигурации он был лучший – анимаг с шестнадцати лет. От Заклинаний профессор Флитвик мог его вообще освободить, он туда только за компанию с Сириусом и Римусом ходил. Зелья, он, правда, терпеть не мог, в отличие от меня, но хорошие оценки, тем не менее, имел. А уж сколько забавных вещичек они с друзьями изобрели… Где‑то должен быть Дневник Проделок. Туда они заносили все свои изобретения. Руди был талантлив абсолютно во всём… И он погиб… Как же это несправедливо… У меня это просто в голове не укладывается. Я просто не представляла своей жизни без брата, и вот теперь надо привыкать… – вздохнула Маргарет и по её лицу опять потекли слёзы безутешного горя. Гарри обнял её, уткнувшись тётке в плечо. Ему было в какой‑то мере даже легче, ведь он вовсе не знал своих родителей, он всегда плакал по родителям вообще, а не по конкретным людям. Маргарет было тяжелее. Она заново переживала смерть самых близких и любимых людей.

— Тётя Мэг, а почему ты такая злая на той детской фотографии, где вы с отцом? Когда я только нашёл её, я всю голову сломал, пытаясь угадать, почему ты такая недовольная. Мне этот снимок просто спать спокойно не давал.

— О, Гарри, это целая история! Однажды мы, это Руди, Сириус и я, решили пойти в зоопарк. Вернее, они решили отвести меня в зоопарк в Лондоне. Я всё время проводила в террариуме, наблюдая за змеями. Часами могла простоять. У меня есть одна… м–м-м… странность… Я люблю змей… Теперь‑то я знаю, почему, кого же ещё любить наследнице Слизерина… А раньше это для всех было загадкой, и для меня тоже. Я даже хотела трёхголового руноследа завести вместо домашнего животного, но мне мама не дала. Помнится, она очень испугалась, когда я сказала, что мне очень нравятся змеи… В качестве отговорки она сказала, что с руноследом могут справиться только змееусты. Я ещё, помнится, в шутку заявила, что стану змееустом. Но как оказалось, змееустами могут быть только мужчины. Так вместо змеи я получила сороку. Ну так вот. Мы с Руди должны были зайти за Сириусом к нему домой, на Гриммуальд Плейс, 12. Жуткий такой домина, невидимый для магглов. Сколько мне тогда было‑то? Года четыре. Ничего такого не подозревая, мы просто постучали и зашли. Сириус никогда ничего не рассказывал о своей невыносимой мамаше и о той обстановке, которая царила у них дома. А зря. Мог, хотя бы, предупредить. Он караулил нас всё утро, но стоило ему на минутку отлучиться, как тут мы и прибыли.

Сначала мы нарвались на Кричера, такого противного домового эльфа с хоботом вместо носа, а потом и на Миссис Блэк. Что тут началось!!! Она орала, обзывая нас полукровками и драконьим дерьмом, позором волшебного общества, ублюдками и уродами. Да как мы вообще посмели переступить порог её Благородного Дома Блэков?! Никогда ещё он не видел такого позора! Половину из её оскорблений я тогда просто не поняла по своему малолетству, запомнила только полукровка и нелюдь. Я не испугалась её криков, но очень обиделась. На её вопли прибежал Сириус. Я думала, он её убьёт, проклянёт или как‑нибудь так заколдует, что в больнице Святого Мунго соберётся консилиум! Но он просто ушёл тогда из дома, хлопнув дверью, оставив свою кошмарную матушку без наследников. Ушёл насовсем, навсегда. Он сказал ей, что у неё больше нет сына. Миссис Блэк что‑то кричала, что никогда его своим сыном и не считала, вроде как в семье не без урода, и она понятия не имеет, как умудрилась дать ему жизнь, и что его бедный отец умер бы вторично, увидев, с какой швалью якшается его сын. Сириус ответил что‑то вроде того, что тот тип, от которого она его нагуляла, был бы безумно рад видеть, что его безродная кровь смешалась с голубой кровью великих Блэков. Дело в том, что все Блэки светловолосые, Сириус один тёмный, да ещё и слегка кудрявый, непонятно в кого. Мамаша дала ему пощёчину со всей силы за оскорбление, а Сириус даже не сопротивлялся…

Мне стало его жалко. Я подошла и треснула эту гадкую бегемотиху со всего маха по ноге, куда дотянулась, Руди не успел меня поймать. Миссис Блэк как‑то странно на меня посмотрела, и совершенно спокойно спросила: Ты разве совсем меня не боишься?. Я и правда совсем её не боялась. Я была в том возрасте, когда старший брат одним мановением руки мог избавить меня от всех моих несчастий и горестей. Я совсем не ведала страха, не знала, что это такое. Я так и сказала, чтобы она не трогала Сириуса, потому что он хороший. Миссис Блэк отшатнулась от меня, у неё лицо посерело. Она села на ступеньку, прямо в своей роскошной мантии, стала причитать что‑то о Родовом Проклятье Блэков, о предзнаменовании падения Дома, о дерзком нечистом младенце, не побоявшемся поднять руку на главу благородного дома… Потом она стала раскачиваться из стороны в сторону как помешанная и бормотать что‑то нечленораздельное про какой‑то знак свыше и приход неродной сестры хозяина. Я тогда ничего не поняла. Единственное, чего я хотела, это поскорее уйти из того страшного негостеприимного дома. Сириус увёл нас, громко хлопнув дверью и поклявшись, что пока мать жива, туда он не вернётся. С собой он забрал всего один чемодан.

Настроение у нас всех было препоганое, да я ещё приставала к Руди с просьбой объяснить, что такое полукровка. Я понимала, что это что‑то нехорошее, поэтому обиделась и разозлилась.

Как на зло на вечер мама пригласила фотографа. Это был один из наших последних дней в предместье Лондона, на днях мы переезжали, и мама хотела сохранить в памяти тот дом, в котором мы жили. По иронии судьбы из всех фотографий сохранилась только та, которая лежит в твоём альбоме. Фотограф сделал этот кадр просто так. Он сказал, что я такая злющая, как маленькая ведьма, и когда я вырасту и буду смотреть на этот снимок, мне будет смешно…

Он оказался не прав, мне совсем не смешно. Это единственное сохранившееся фото, где мы с Руди вместе, вдвоём… – Она сморгнула слезу. – Надо будет поблагодарить Миссис Фигг за то, что она так запустила свой чердак…

В дверь постучали, и вошёл Снегг.

— Я вижу, у вас всё в порядке, – с непривычной теплотой в голосе проговорил он. – Марга–рет, профессор Дамблдор хотел поговорить с вами о чём‑то важном. И… – его взгляд упал на её руки, покрытые шрамами, когда она вытирала слёзы. – Думаю, это лучше убрать.

— Только оставьте один видимым. Я хочу всегда помнить, откуда он, – глухо проговорила Маргарет. Вид у неё был немного отсутствующий, она о чём‑то всерьёз задумалась. Снегг аккуратно промокал её руки ваткой, смоченной в антишрамовой жидкости, а девушка этого даже и не замечала. Как и обещал, Снегг оставил ей один шрам на запястье.

Вдруг лицо Маргарет просветлело и оживилось, он торжествующе улыбнулась своим мыслям.

— Что‑то случилось? Чему это вы так улыбнулись? – сразу же насторожился Снегг.

— Нет–нет, Северус, ничего…

— Не обманывайте меня. Вы что‑то задумали. Так или нет?

— Ну, ладно. Я знаю, как выяснить, что произошло той ночью. Маховик времени. Я отправлюсь в прошлое и всё увижу собственными глазами.

— ТЫ С УМА СОШЛА! – аж подпрыгнул Снегг. – Это же очень опасно! Да кто вас отпустит! Одумайтесь! Поттер! Убедите свою полоумную тётку, что этого делать нельзя!

— Северус, не кричите, я уже всё решила. Я достаточно взрослая, чтобы принимать решения самостоятельно. Мне надоело, что меня все воспринимают как недееспособную пятнадцатилетнюю соплячку!

— В таком случае веди себя как взрослый ответственный человек, который осознаёт последствия своих поступков!

— Тётя Мэгги, – позвал её Гарри.

— Даже и не пытайся переубедить меня, Гарри!

— Я вовсе и не собирался тебя переубеждать. Я хотел сказать, что я отправлюсь с тобой, – сказал Гарри твёрдо.

— Ещё чего! Я не могу рисковать ещё и твоей жизнью, я просто не имею права!..

— А вдруг тебе понадобится помощь? Что тогда? А если ты вовремя не вернёшься? Я не могу снова потерять тебя! Я… Я просто умру, и моя преждевременная смерть будет на твоей совести.

Маргарет глубоко и обречённо вздохнула:

— Будь по–твоему. В конце концов ты тоже имеешь право знать, как погибли твои родители и из‑за чего. Никого другого я взять в любом случае не смогу – ведь маховик отправляет человека лишь в его собственное прошлое. Значит, попасть туда сможем только ты и я.

— О, нет! Никуда вы не отправитесь! Ни в какое прошлое! Вы словно в игрушки играете! Это слишком опасно!!! Вдруг с вами что‑нибудь случится? Вы нужны нам здесь! Даже вы, Поттер!

— Будем надеяться на лучшее, – философски заметила Маргарет совершенно спокойно. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

— Разбирайтесь с Дамблдором сами! Посмотрим, что он на это скажет.

— Что я должен сказать, Северус? Не дать этим двоим разрешение на пользование маховиком времени? – раздался голос Дамблдора у двери.

— Как вы догадались? – растерялся Гарри. – Вы прочитали наши мысли?

— Вовсе нет, мой мальчик. Я стар и опытен. Я знаю жизнь и знаю вас двоих. Я и сам посту–пил бы так же.

— Так вы разрешите нам воспользоваться маховиком? – нетерпеливо воскликнула Маргарет, аж притопывая ногой.

— А разве вы нуждаетесь в моём разрешении? Вы уже всё для себя решили. Я лишь надеюсь на ваше благоразумие. А сейчас я снова приглашу всех в этот кабинет, и все смогут задать любые интересующие их вопросы, чтобы расставить все точки над i.

Все снова вошли в кабинет и чинно расселись по местам.

— Мели… Маргарет, как получилось, что ты оказалась полувейлой? Почему никто из нас об этом не знал? – Спросил Билл.

— Я сама не знала. Мама сказала мне об этом, когда мне исполнилось пятнадцать. Я тоже хотела спросить, знал ли кто‑нибудь из вас, что я полувейла?

— Да. Я всегда знал, что ты наполовину вейла, – усмехнулся Люпин.

— Откуда? Даже Руди сначала не знал! Я подозреваю, что мама ему об этом рассказала только тогда, когда возникла угроза войны, и они с Лилли начали работать над расшифровкой Великого Пророчества.

— А, это целая история. Помнишь, как ты училась плавать? Сколько тебе было тогда? Шесть, вроде бы. Помнишь, кто тебя научил?

— Ну да, Руди и Сириус и…

— Я имею в виду, кто тебя учил, а не обещал научить.

— А–а-а! В таком случае это был ты!

— Ну вот, разобрались. Ха! Никогда не забуду, как ты напялила какую‑то взглядонепроницаемую хламиду, жутко стесняясь раздеваться. И это в шесть‑то лет! Я от хохота чуть не умер, помнишь? А как твоя мама пыталась с тебя её снять? Вот умора была… Пока ты барахталась у берега, я заметил у тебя на спине следы, ровные такие, как шрамы от надрезов. На лопатках. Я всё не мог понять, как у такой крохи могут быть такие странно ровные шрамы. Я же совершенно точно знал, что никаких шрамов на тебе быть не должно. Это мне прямо в душу запало. Я такую кучу литературы перелопатил, по оперированию в магической медицине, по шрамам от проклятий, по родимым пятнам, но там ничего не было. И вот совершенно случайно в какой‑то крошечной книге по не–совсем–людям я наткнулся на заметку и прочитал, что эти следы – неразвившиеся крылья, которые остаются в виде шрамов у полувейл. Вот так я и понял, кто ты на самом деле.

— Ясно… А почему ты мне об этом не сказал?

— Откуда же я мог знать, что ты не в курсе? Я просто думал, что ты это благоразумно скрываешь. Я же не кричу на всех углах, что я – оборотень. Быть вейлой не так‑то просто, когда окружающие об этом знают.

— Когда они об этом не знают, это ещё хуже… Кто ещё знал, что я – полувейла?

— Мне рассказали об этом ребята где‑то с полгода назад. Они раскопали старые больничные бумаги на твою маму, Миранду Флауэр. Как я упирался, как я не хотел в это верить! – ответил Сириус. – Во–первых ты вовсе не похожа на вейлу. Во–вторых, у меня в твоём присутствии подозрительно не сносило башню, что должно являться закономерностью…

— Во–первых, черты вейл проявляются через поколение, поэтому я на вейлу и не похожа. Во–вторых, когда ты тесно со мной общался, я была совсем маленькая, а магнетическая привлекательность у вейл проявляется годам к четырнадцати–пятнадцати. Когда же я подросла, ты со мной почти не виделся. В–третьих, в который раз говорю, что у всех разная сопротивляемость чарам вейл. У тебя, Сириус, она очень высокая, так что тебе повезло, радуйся. Малфой вон на стенку лезет… – прервала его Маргарет недовольно.

— Я тоже знал, что вы – полувейла, – уверенно сказал Снегг. – Знал почти с самого начала. Когда профессор Дамблдор подписывал поручительство за вас, чтобы вас допустили к учёбе и выдали палочку, нужны были подписи ещё двух свидетелей. Директор выбрал меня и Мадам Помфри. Поэтому я ещё до вашего появления в школе знал, что вы – полувейла. Правда как‑то так получалось, что я всё время об этом забывал. У меня постоянно выпадало из головы, что с вами надо держаться настороже, и вот, что из этого получилось…

— Не стоит о грустном. Забыли про вейл, полувейл и всё такое прочее. Лично меня в данный момент интересует одно: как я вернулся обратно из арки безвременья? Почему я не умер? Или я всё же умер, а потом ожил? – Сириус немного запутался. – Во всяком случае, я себя ощущаю абсолютно живым и даже помолодевшим.

— Интересный вопрос, Сириус, – нахмурился Дамблдор. – Даже я считал тебя мёртвым, но всё оказалось гораздо сложнее. Я не знал всех обстоятельств… Дело в том, что ты не умер благодаря самому себе же, благодаря одному опрометчивому обещанию, клятве, данной чуть ли не в шутку. Ну‑ка, вспомни, кому и что ты обещал когда‑то, очень давно.

Сириус наморщил лоб.

— Разрази меня гром, я ничего такого не припоминаю. Я в жизни никому ничего не обещал… Если мог, то я просто делал, а давать обещания, да ещё и клятвы…

— И, тем не менее, ты поклялся самым дорогим, что у тебя было, ты поклялся дружбой с Джеймсом Поттером. Ты поклялся Маргарет. Ночью. На озере Лох–Несс, – спокойно говорил Дамблдор, давая Сириусу возможность сообразить.

Сириус аж рот приоткрыл, сообразив наконец, к чему клонит Дамблдор.

— Но это же была… шутка, я так сказал не всерьёз, и не собирался я её никогда целовать, честное слово, я просто так сказал, чтобы отвязаться… И… из‑за этой ерунды я не… не умер?

— Это не ерунда, и клялся ты серьёзно, клялся действительно самым дорогим, что у тебя тогда было. Если бы ты поклялся чем‑нибудь другим, что не было бы достаточно серьёзным и важным, или ты сделал бы это неискренне, ты не выбрался бы из арки безвременья обратно. Разве ты не собирался выполнять клятву?

— Я так далеко не заглядывал… Да ей всего пятнадцать то и было… Я… Я даже не подумал, что мне придётся когда‑то выполнить это обещание… Такая глупость…

— Нет, не глупость. Ты вернулся в мир живых, чтобы выполнить обещание.

— И что, разве он его выполнил? – Это спросил уже Снегг, подозрительно глядя на Сириуса.

Тот вдруг начал хохотать как безумный.

— Гарри, Гарри, ты помнишь, что я вам рассказал, когда только что вернулся? Помнишь?

— Про странное видение? Про девушку, спящую в маленькой комнатке, которая тебе жутко кого‑то напоминала, но ты так и не вспомнил, кого? Ты был что‑то вроде тени, и ты её поцеловал, а потом сразу же очнулся на озере Лох–Несс?

— Да! Это было не видение! Это было на самом деле! Это же была она! Маргарет! Я понял! Это было седьмого июля, в день рождения Маргарет! В этот день ей исполнилось тридцать! Она стала в два раза старше, чем была тогда! Я выполнил своё обещание! Как всё просто… Ну, конечно же!!! А я очутился в том самом месте, где я пообещал её поцеловать, как раз там, где стояла наша палатка… Хорошо, что мы выбрались тогда на Лох–Несс, а не куда‑нибудь в Мозамбик, изучать мохнатых шароёжиков в их естественной среде обитания!

— Так вот почему она проснулась… – пробормотал Снегг растерянно. – Мы пятнадцать лет пытались её разбудить, использовали все возможные способы, всё, что только могло прийти в голову, всё, о чём только было написано в книгах… Мы пичкали её разными настойками и микстурами, мы клали возле неё её любимые вещи, мы научили сорок произносить фразы, которые помогли бы ей прийти в себя… И вот, что было нужно на самом деле… Я бы в жизни не догадался…

— Хоть это радует, – прошипел Сириус сквозь зубы, но Гарри его услышал и чуть удержался, чтобы не рассмеяться.

— Сорок? Но у меня же всего одна сорока…

— Прости, Маргарет, но это уже третья Сорока–Мэгги… Птицы не живут так долго. Та сорока, которую подарил тебе брат, давно умерла. Вторую Сороку–Мэгги ты даже не застала, эта уже третья. Тебя не удивляло, что твоя сорока всё время выкрикивает какие‑то малоприятные слова, неизвестно где их набираясь? Это из книг, что я читал тебе вслух. Я где‑то прочитал, что с человеком, впавшем в кому, как это состояние называют магглы, надо как можно больше говорить. Попробуйте‑ка ежедневно в течение пятнадцати лет искать новую тему для разговора со спящим человеком… И я решил читать книги вслух. Отсюда в лексиконе сороки и появились все эти Энхиридионы и Калипсо помимо традиционного Просыпайся, Мэгги, просыпайся!.

— Значит, это вовсе не та птица, которую подарил мне Руди? – расстроилась Маргарет. – Это, конечно, ничего страшного, но я думала, что мне осталось от брата хоть что‑нибудь, а так ничего нет… – на её глаза навернулись слёзы.

— Ну что вы, Маргарет, вам осталось нечто гораздо более памятное и ценное, чем говорящая сорока, – успокоил её Дамблдор. – Вам остался Гарри.

— Да, тётя Мэг, я могу свидетельствовать, что я гораздо лучше любой сороки, хотя бы и говорящей! – попытался Гарри приободрить расстроенную тётку. Кажется, у него получилось – Маргарет улыбнулась и благодарно сжала его руку.

— Я тоже хотел спросить про Сириуса. Почему он выглядит моложе? – задал вопрос Дамблдору Гарри. – Ведь когда он упал в арку… Сколько тебе было, Сириус? Сорок два? Почему же сейчас он выглядит максимум на тридцать? Когда я увидел его в пещере, я не поверил, что это он.

— О! Вот это и правда интересно! – мудро улыбнулся Дамблдор. – Точно сказать не могу, законы того мира нам в точности не ведомы. Могу лишь предположить, что там мы выглядим и чувствуем себя на столько, сколько нам было, когда мы были наиболее счастливы, когда нам было хорошо. Если период тридцатилетия для Сириуса был самым счастливым и запоминающимся в его жизни, то в арке ему стало тридцать, смею предположить, что чуть меньше, потому что в тридцать лет он уже сидел в Азкабане. Поэтому и вернулся он словно помолодевшим. Но это лишь мои домыслы. Повторю, что живым ничего наверняка не известно о мире мёртвых. Так что, Сириус, радуйся, что ты скинул с плеч лет двенадцать–пятнадцать. Наслаждайся вновь обретённой молодостью.

— Вы так заманчиво говорите, профессор Дамблдор, что многие начнут мечтать о том, чтобы оказаться в арке безвременья, – сказал Люпин, так рано постаревший. – Только надо дать кому‑нибудь клятвенное обещание.

Все сдержанно рассмеялись, но каждый про себя подумал, что не захотел бы попасть в арку ни за какие коврижки.

— У меня тоже есть вопрос, – отважился вдруг Рон. – Профессор Снегг, в самом начале го–да мы с Гарри видели, как вы вышли из комнаты Маргарет, тогда ещё Мисс Найтингейл. Она нам сказала, что вы, видимо, были там без её ведома. Что же вы там делали и как туда попали?

— Я, конечно, не обязан отчитываться в своих поступках перед вами, Уизли, но, так уж и быть, удовлетворю ваше любопытство, раз уж сегодня день–раскрытия–всех–секретов–и-тайн. Мне нужна была карта Мародёров, оставшаяся в кабинете со времён лже–Грюма. Следовало бы поискать её там гораздо раньше, но то мне что‑нибудь мешало, то было не к спеху. Эта карта – исключительно удобная вещь. Для проведения запланированных сеансов стирания памяти мне нужно было быть абсолютно уверенным, что я смогу провести Мисс Найтингейл незамеченной по той части школы, где не проходит тайный коридор – в частности – по подземельям. Я же знаю, как вы любите ошиваться ночами там, где вам быть не следует.

По моим расчётам карта всё ещё оставалась в комнате, примыкающей к кабинету Защиты. Пришлось туда, пардон, вломиться. Но карты я не нашёл.

— Я носила её с собой. Это слишком ценная вещь, чтобы её оставлять где попало, – объяс–нила Маргарет. – Но как вы попали в запертую на маггловский ключ комнату? Через тайный коридор? Почему же тогда вы вышли через дверь?

— Не–е-ет, всё было гораздо проще. У меня есть ключ–к-любому–замку. Это не та жалкая универсальная отмычка, что была у Поттера в прошлом году – камень в огород Сириуса, подарившего её Гарри – это нечто гораздо более ценное и полезное. Ключ–к-любому–замку открывает действительно любые замки, запертые по–маггловски или по–волшебному. При этом если на дверь будут наложены какие‑то заклинания против проникновения, которые сразу же дадут знать хозяину о визите непрошенного гостя, ключ–к-любому–замку будет предупреждающе светиться. Это знак, что в такую комнату лучше не соваться…

— Эх, нам бы такой ключ в своё время, – Сириус посмотрел на Люпина горящими глазами. Тот вернул ему точно такой же взгляд.

— А то мало вы кабинетов обчистили! Мародёры… – хмыкнул Дамблдор в бороду. – Ладно, если мы со всем наконец разобрались, я думаю, нам пора на праздничный ужин. Только нас там сейчас и не хватает. Всё равно сегодня слишком поздно для путешествий во времени, все устали и слишком для этого взволнованы. Нам всем необходимо отдохнуть. Прошлое всё равно изменить нельзя, его можно только увидеть. Сделаете это завтра, – сказал Дамблдор Гарри и Маргарет напоследок. – А сейчас давайте все в Большой зал. Извините, Блэк, но вам придётся посидеть у меня в кабинете, идти в толпу народа вам сейчас слишком рискованно, вас могут узнать.

Сириус обречённо кивнул.

— Да ладно тебе вздыхать! Представь, каково мне сейчас будет сидеть за слизеринским столом! За одним столом с Малфоем и Нарциссой! Это не для слабонервных! Такой хороший праздник для меня! – кисло улыбнулась Мелисса.

— Сядете с самого края, я вас прикрою, – успокоил её Снегг.

— И на том спасибо.

Сириус глянул на них искоса ревнивым глазом, обернулся Нюхалзом и потрусил прочь из подземелья.

По дороге Гарри с трудом сообразил, что сегодня ещё только первый из четырёх Вечеров Встречи Выпускников. Неужели праздничного ужина ещё не было? Ему показалось, что с тех пор, как они с Роном подшутили над Мундунгусом и поиздевались над Драко, прошла вечность. За это время он нашёл тётю, Мелисса Найтингейл стала Маргарет Поттер, а Сириус, кажется, обрёл взаимную любовь.

Столы в большом зале просто ломились от всяких вкусностей, но Гарри не замечал, что он ест.

— Эй! – толкнула его в бок локтем Гермиона. – Ты же намазываешь пирожное горчицей!

— Ой, и правда… – вслед за закусками давно уже подали десерт, и Гарри вместо бутерброда с колбасой собирался не глядя намазать горчицей плоское миндальное пирожное. Ел ли он горячее, в его памяти не сохранилось. Мысли блуждали далеко, где‑то в безоблачных далях.

— Эй, а Драко‑то за столом нет! – шепнул ему Рон. – Снегг даже не допустил его к праздничному столу! Бьюсь об заклад, он все четыре дня будет драить рукам туалеты! Вот умора…

— И поделом. Это ему за Чау–чау и грязнокровку.

Рядом раздался какой‑то грохот. Это Тонкс уронила на Перси блюдо с медовыми пряниками. Сидящий по другую сторону от него Невилл стал помогать ему их собирать и в итоге опрокинул на него графин с вином, перепачкав его новую фиолетовую мантию. Перси взвыл.

— Тонкс, ты точно Долгопупсам не родственница? Потому что этот молодой человек просто твой конкурент по неловкости, – сказал ей с улыбкой Чарли Уизли, кивнув на Невилла.

Тонкс буркнула что‑то нечленораздельное, а потом добавила, что если Чарли будет драз–ниться, она в следующий раз уронит что‑нибудь на него, чтобы ему не было завидно.

Близнецы Уизли ещё до начала обеда припрятали на столах среди блюд с нормальной едой лакомства–приколы типа Канареечных помадок, Язычков и Жабьих лапок из своего магазинчика. Теперь то здесь, то там кто‑нибудь из гостей под общий хохот превращался на несколько минут в канарейку, становился обладателем лягушачьих лапок или длиннющего языка размером с хорошего питона, который, естественно, не умещался во рту. Но Гарри не принимал участия в общем веселье. Он задумчиво ковырялся в черничном пудинге, делая на нём канавки ложкой, по которым стекал сироп.

— Эй, Гарри, ты не заболел? Ты что‑то неважно выглядишь, – заботливо окликнула его Джинни, которая оказалась сидящей напротив него. Всем пришлось порядком потесниться, потому что выпускников прибыло и правда много.

— Всё в порядке, я просто задумался. Столько всего произошло…

— Что произошло? – не поняла Джинни.

— А–а-а… – поздно опомнился Гарри, – финал конкурса Мисс Хогвартс, Вечер Встречи Выпускников, финал по квиддичу…

— Волнуешься, что тебе предстоит играть против Чжоу?

— Д–да… – соврал он, не моргнув глазом. Если честно, то он просто напрочь забыл о матче. У него совершенно вылетело из головы, что играть надо будет против Чжоу. А забывать об этом не стоило. – Пойду‑ка я спать… – Гарри не хотелось ни с кем сейчас разговаривать.

— Так рано? – разочарованно протянула Джинни. – Но сейчас же только девять!!! Будут ещё танцы! Приедет самая модная группа Ржавые котлы! Дамблдор разрешил не спать до двух ночи, когда это такое было?!

— Да не люблю я танцы… – отмахнулся Гарри от Джинни как от назойливой мухи и пошёл в башню Гриффиндора. Ему просто жизненно необходимо было побыть одному.

В гостиной Гриффиндора, естественно, никого не было.

Ещё бы! В такую ночь все найдут занятие получше, чем просто улечься спать! – с досадой подумал Гарри и накрылся одеялом с головой, чтобы заглушить звуки бурного веселья, раздающиеся со двора школы. Веселящийся народ подпевал дуэту солистов уже прибывших Ржавых Котлов Феофану Рваному и Илоне Куигли–Граббс:

Черепицею гремя

Уползает крыша,

Голову сломя…

Гарри хватило ровно на полчаса. Он немилосердно возился, скидывая одеяло, одевался им снова, совал голову под подушку и, наконец, оставил бесплодные попытки заснуть. Его как магнитом тянуло на улицу.

Луна на меня, что ли, так действует? – задался Гарри вопросом. – Гарри Поттер – лунатик! – чем не заголовок к очередной разоблачительной статье в Пророке? Что я буду один как дурак там делать? Бродить как неприкаянный? О! Я буду Одинокая Скорбящая Душа номер два! Как там душу номер один звали, про которую Феоктист–болтун рассказывал? Какая‑нибудь Валианта Бяк–бяк…

Он оделся и вышел во двор школы. Из Большого зала доносились обрывки фраз из очеред–ного песенного шедевра Ржавых Котлов:

…И буду я тебя любить,

На рунах буду ворожить.

Создам волшебное питьё,

Не слушая твоё нытьё…

Ну и рифма! – раздражённо подумал Гарри, – Питьё – нытьё, как романтично! Или это их Мисс Найтингейл, вернее, Маргарет, вдохновила своим Тристаном и Изольдой, сподвигнув на написание этой муры? Я правильно сделал, что не пошёл слушать это….

Он углубился в сад, то и дело натыкаясь на комфортно разместившиеся парочки учеников, с визгом отскакивающие при его приближении, принимая его за какого‑нибудь грозного учителя, вроде Снегга, вышедшего патрулировать окрестности. Но парочки – это было ещё полбеды. По кустам ютились выпускники всех возрастов, заранее запасшиеся Огненным Виски Огдена и сейчас придающиеся обильному возлиянию и воспоминаниям, изредка начинающие петь гимн Хогвартса.

Час от часу не легче! – злился Гарри. – Приличному человеку уже и погулять негде, воздухом подышать! Всё заполонили эти… – он пытался подобрать подходящее определение, когда наткнулся на Чарли с Тонкс, уединившихся под деревом, и поспешно повернул обратно.

Его грызла маленькая противная мысль: Все вон парами, а я один… Великий Гарри Поттер никому не нужен… Вот пойду и напьюсь с горя. И опозорюсь на весь свет. Ну и что.

Он приметил узенькую дорожку, искренне надеясь, что ей больше никто не соблазнился. Но не тут‑то было. Выходя из‑за резкого поворота, он едва не врезался в …Рона с Гермионой. Хорошо ещё, что они его не заметили, им было явно не до этого. Выглядели они просто до безобразия счастливыми. Гарри мгновенно отпрянул назад. Его взяла настоящая досада: И эти туда же! А как всегда ругались, как спорили, дня без споров не обходилось… И вот вам, пожалуйста!

Гарри свернул на какую‑то боковую дорожку, еле–еле увидев её в темноте, и пошёл по ней. Почти в самых кустах пряталась скамейка. Только Гарри решил посидеть на ней, как впереди послышались шаги. Повинуясь безотчётному импульсу, он шмыгнул в заросли и залёг там, накрывшись тёмной мантией для маскировки. Ему не хотелось, чтобы его кто‑то увидел. Ему было стыдно, что он один.

О–О-О… НЕ–Е-Е–ЕТ!!! – мысленно застонал Гарри, услышав знакомые голоса. К нему приближались Маргарет и Сириус. Они облюбовали эту притаившуюся в кустах скамейку, явно не подозревая о присутствии третьего лишнего.

Идите отсюда, ну идите же… – молил их про себя Гарри. – Ну, что может быть романтичного в этой старой полусгнившей лавке? Идите лучше потанцуйте!.. Может, Ментальное Проникновение применить и внушить, чтобы они ушли? Я их глаз не вижу, к тому же у них сознание, небось, о–го–го как заблокировано… УХОДИТЕ! Просто уйдите, что вам стоит, ну, ради меня! Вы же меня любите…

Но всё было бесполезно. Сириус и Маргарет прочно приросли к скамейке, весело болтая обо всём на свете.

— А помнишь ужасные сказки Беатрикс Блоксэм? Те, запрещённые. Как они там назывались? Сказки Тётушки Поганки? Ты, наверное, был единственным ребёнком, кому его мама не запретила их читать… Хоть в этом тебе повезло. Как же я их обожала в твоём пересказе!

— Особенно место из Помидоров–убийц: Кровь рекой течёт по мостовой… её жадно слизывают гоблины–мутанты… – голос Сириуса стал наигранно–зловещим.

— Ой, перестань, перестань… – засмеялась Маргарет. – А то у меня такое впечатление, что эти самые гоблины–мутанты сидят под скамейкой и так и ждут, чтобы кого‑нибудь из нас сцапать…

— Хочешь, я проверю кусты для твоего спокойствия?

Нет, нет, не надо, только не это… – возопил про себя Гарри. По счастью, разговор у них перешёл на что‑то другое.

— А помнишь, как ты поженила Мастерсов? Что это за праздник был? А, это же был тот самый Вечер Встречи Выпускников пятнадцать лет назад. Мы ещё ночной пикник устроили у хижины Хагрида без ведома Дамблдора! Здорово ты тогда курицу для гадания заколдовала… Ха! Эти чудики всё приняли за чистую монету! У них теперь небось уже дети…

(Так вот, кто была эта суперспособная волшебница, про которую когда‑то рассказывал Ро–ну Чарли! Не Мэган и не Мелани, а Мэгги! – подумал Гарри.)

— У них девочки–близнецы на третьем курсе – Одиллия и Одетта. Обе в Когтевране.

— Здорово ты с птицами управляешься. Теперь понятно, почему. Скажи что‑нибудь по–птичьи!

— Не могу, ты же не птица. По–птичьи я только с птицами говорить могу, да и то не всегда. Но понимаю я их хорошо. Я не различаю, когда говорю по–птичьи, а когда – по–человечески.

— А почему ты раньше это от нас скрывала? Я бы и сам тогда догадался, что ты – полувейла.

— Я не скрывала, я просто не знала, что умею так говорить. Я даже не смогу сказать, трудно это, или легко. Для меня это естественно, я не чувствую разницы.

— Хочешь сказать, для тебя это так же просто, как сделать подушку–душилку? Ой, никогда не забуду, как ты однажды чуть насмерть меня не придушила!

— А не надо было дразниться! Кто называл меня Крошечкой? А Пуговкой? А Пушистиком? А Деточкой? А кто звал мою спальную сорочку саваном!

Сириус смеялся:

— А тебе было бы приятнее, если бы я называл тебя Приставучей Обезьянкой или Дурочкой–Докси из твоих любимых комиксов? А твоя спальная сорочка и вправду была жутко похожа на саван! Помнишь, я всё говорил, что если ты добалуешься, и с тобой что‑нибудь случится, то в ней же тебя и похоронят. Ни кружев тебе, ни рюшей, ни бантиков каких‑нибудь…

— А тебе доставило бы большее удовольствие видеть меня в кружевах и рюшах? – подначила его Маргарет со смешком.

— Э–э-э… В смысле – сейчас?

— Что–о-о?! Какое сейчас! Мечтать не вредно!!!

— Посмотрим, – пробормотал себе под нос Сириус, не теряя надежды. – Кстати, ты и правда не помнишь, почему тот день стал для тебя самым счастливым? День, когда мы ездили искать Несси?

— Вот ещё, конечно помню! Только остальным об этом знать было совершенно необязательно!

— Как бы то ни было, они всё равно узнали.

— Как это?

— А вот так! Старина Снегг сказал, что поток воспоминаний прерывать нельзя, и ты всё как миленькая вспомнила! Выдала себя, так сказать, с головой! А заодно и меня.

— И все видели, как ты меня поцеловал?

— Ха! Нет! Все видели, как ты меня поцеловала!

— Я?! Враки! Наглое враньё! Я тогда и целоваться‑то, кажется, толком не умела…

Гарри становилось всё более и более неуютно в своём убежище за скамейкой, а деваться было решительно некуда. Он лежал тихо, как мышка, едва дыша. Чёрная мантия его полностью скрывала, да и он ничего не видел, но, как на зло, прекрасно всё слышал. Не хватает им только начать целоваться для моего полного счастья! – мрачно подумал он. – А к этому всё и идёт.

— Тогда! Можно подумать… Да ты, небось, и сейчас целоваться‑то не умеешь? – подколол её Сириус.

— Ну конечно! – возмутилась Мелисса, – только всю жизнь и ждала, как ты сподобишься меня научить!

— Хочешь сказать, что ты умеешь целоваться? – дразнился Сириус, но Маргарет восприняла это на полном серьёзе.

— Естественно умею.

— Кто же это, интересно, тебя научил, и когда?

— Давно. А вот кто – это уже совсем не твоё дело!

— Это Чарли, да? Чарли Уизли! – в голосе Сириуса проскользнули едва заметные нотки ревности.

— А вот и нет!

— А кто же тогда? Что, Римус?

— Нет! – она хихикнула, весьма довольная собой.

— Ну это же не… Я умру если это…

— С ума сошёл! Конечно же нет!

— Ну кто тогда, говори!

— А вот не скажу. Это вообще не твоё дело, между прочим! Сам виноват. Это вполне мог быть и ты. Но, если уж ты этого вовремя не сделал, я не виновата…

— Да ладно тебе дуться…

— Это кто здесь дуется? Я? По–моему, это ты дуешься!

— Ничего подобного!

— Ты дуешься и ревнуешь меня к некоему молодому человеку, который научил меня цело–ваться сто лет назад!

— А вот и ничего подобного!..

Гарри вынужден был затолкать себе в рот внушительный кляп из мантии, чтобы не расхо–хотаться в голос. Ведь взрослые люди, а ведут себя совершенно как дети. Любовь воистину лишает людей разума…

— Слушай, Мэг, а может, ты меня обманываешь?

— В каком смысле?

— Может, ты и целоваться‑то не умеешь? Ты всё это придумала специально, чтобы меня позлить?

— Ой, ну конечно! Делать мне больше нечего…

— А может стоить проверить, наврала ты мне или нет?

— Может и стоит, а может и нет, – хихикнула Маргарет довольно. – Посмотрим, хватит ли у тебя наглости! К тому же, что‑то я не вижу здесь омелы, да и Рождество ещё только через полгода…

— Кстати, а куда ты дела омелу тогда?

— Ты так и не нашёл? Её, наверное, до сих пор жуёт бедный двухголовый хлюкс на карти–не прямо напротив Нужной комнаты. Эх ты, не мог справиться с таким лёгким заданием. Видно не больно‑то и хотелось…

— Ах, значит не больно‑то и хотелось! Вот сейчас покажу тебе не больно‑то и хотелось!..

Почувствуйте максимум дискомфорта, случайно оказавшись на чужом свидании, – со злостью думал про себя Гарри, которому становилось всё больше и больше не по себе. – Угораздило же их выбрать именно эту дурацкую скамейку!..

Он стал ломать голову над тем, как бы ему незаметно отсюда отползти. Сзади вплотную стояли кусты – ничего не выйдет. Может – применить Оглушающее заклинание? Жалко их, ведь не чужие люди. Отвлечь? Но как? И тут в кустах слева от Гарри раздался шорох.

— Кто там? Неужели гоблины–мутанты? – вскочил Сириус, смеясь, и осветил кусты Люмосом. Показалась …огромная белая белка.

— Притендус! – воскликнули Маргарет и Сириус одновременно.

— Лови его! Я совсем забыла, что он сбежал. Мне же его ещё в питомник сдавать!

— Держи! Помоги!

Сириус схватил притендуса, старательно отводя глаза, но всё равно не уследил, и тот мигом превратился в… Маргарет.

— Ну, вот… теперь ты и сама всё видишь… – голос у Сириуса был растерянным.

— Могу сделать вид, что мне показалось…

— Нет, не надо, тебе не показалось. Это… правда.

Маргарет молчала в раздумье. Гарри под мантией заткнул уши.

— Ладно, идём, надо вернуть этого разоблачителя чужих сердечных тайн в клетку в моём классе. Там сейчас пусто, вот и поговорим. – И они ушли.

— Подумать только, ты чуть было не женился на Нарциссе… Драко и правда мог быть тво–им сыном… – смутно донеслось до Гарри уже издалека.

— Или твоим.

— Как это?

— Эта падаль Малфой так на тебя смотрит… Он бы с радостью на тебе женился, что тогда, что теперь… Отбросил бы все предрассудки и послал бы подальше общественное мнение…

— Избавь меня Мерлин! Кстати, напомни мне подлить ему лошадиную дозу Одного Шага, а заодно и Антивейлы. Он меня достал! – И их голоса стихли окончательно.

А у Гарри прямо от сердца отлегло, что его с позором не обнаружили.

Теперь этот гадкий притендус станет моим любимым животным, – подумал он, под–нимаясь и отряхиваясь. Он решил уйти от скамейки и от греха подальше, пока ещё какой‑нибудь влюблённой парочке не пришло в голову на неё усесться.

Гарри повернул за высокую живую изгородь, и в него с размаху кто‑то врезался.

— Эй, полегче на поворотах! Ты кто? – недовольно спросил он.

— Ой, Гарри! Тебя‑то я и ищу! – пискнул довольный голосок, без сомнений принадлежащий Чжоу. – Ты что здесь делаешь?

— Гуляю.

— Один?

— Нет, со мной тут целая компания невидимок! Не поняла разве? – огрызнулся Гарри ни с того ни с сего. Он решил выместить своё плохое настроение на ни в чём не повинной девушке.

— Прости, глупый вопрос! – засмеялась она, ничуть не обидевшись на его грубость. – Ты такой остроумный! А я вот тоже гуляю одна.

— А где же Майкл, или Дин, или с кем ты там сейчас встречаешься? – Гарри не смог удержаться, чтобы не съехидничать, пропуская мимо ушей комплимент, о котором он так давно мечтал.

— Кажется, они там, в холле, устроили дуэль из‑за Джинни Уизли, перебрав сливочного пива. Они вдруг именно сегодня оба поняли, что всегда предпочитали рыжих.

— Ой… И как ты?

— Просто отлично! Тут где‑то должна быть скамейка, пошли, посидим немного. Больно уж ночь хорошая, жалко тратить её на сон!

Настроение у Гарри резко поднялось. Он уже не проклинал про себя все скамейки на све–те и их создателей, упруго ступая по влажной от ночной росы траве и направляясь к скамейке.

А всё‑таки не зря я вышел подышать сегодня свежим воздухом, – удовлётворённо подумал он.

…Они сидели и болтали обо всём на свете – об учёбе и экзаменах, о квиддиче, о планах на будущее, о любимых книгах… Они даже пообсуждали учителей, как водится.

В летней духоте стрекотали кузнечики и цикады, в кустах сладко пели соловьи, а на небе светила полная луна, рядом с Гарри сидела красивая девушка.

Чего ещё надо для полного счастья? – подумал он умиротворённо и как бы между прочим взял Чжоу за руку, а она, как бы между прочим, этого не заметила. Это уже было хорошо. Они совсем потеряли счёт времени.

Чжоу о чём‑то весело щебетала, кажется, о том, как слизеринцы во время их последнего матча по квиддичу послали на её имя громовещатель, и конверт взорвался прямо во время игры. Письмо орало какие‑то дурацкие оскорбления жутким голосом, чтобы отвлечь внимание Чжоу от снитча и расстроить её. Но не ту напали! Луне Лавгуд пришлось заглушать своими комментариями все эти крики добрых пятнадцать минут, потому что письмо оказалось длиннющим… Гарри слушал её вполуха. Ему не давала покоя одна мысль, прямо‑таки гамлетовский вопрос: а, может, ему поцеловать Чжоу?

С одной стороны, я её уже один раз поцеловал. Но это было очень давно, к тому же, я её вроде как успокаивал тогда… И там была омела, она всё равно не имела права отказать по обычаю, а сейчас конец мая… Мы с ней уже сто раз ругались с тех пор, и она перевстречалась с доброй дюжиной парней после меня, так что она может относится ко мне просто как к другу… А если нет? А если она ждёт, что я её поцелую? Я не помню, как надо целоваться… Вот кошмар‑то!!! Да уж, с одного раза особо‑то не расцелуешься… Она же думает, что я с половиной школы перегулял, спасибо слухам и Гермионе, раз ляпнувшей не подумав. Чжоу, небось, хорошо целуется, столько у неё приятелей было… Дела… Надо было тренироваться вовремя… Что за чушь в голову лезет? Как тренироваться‑то? На ком? На чём? На Джинни? На помидорах? Кажется, у меня с головой уже не всё в порядке…

— Эй, Гарри, ты что, уснул? Сидишь тут со стеклянными глазами уже двадцать минут! Если я не интересно рассказывая, то так и скажи! Нечего терпеть мои бредни! – обиделась Чжоу.

— Что ты! Что ты, ты прирождённая рассказчица! Я просто подумал… – Гарри посмотрел ей прямо в глаза и нервно облизал губы. – Я подумал, что…

— Да? О чём ты подумал? – Чжоу запрокинула лицо, явно подставляя губы для поцелуя.

— Думать будете на экзаменах, молодые люди! – раздался у них над головой голос Снегга, патрулировавшего кусты и как всегда совершенно неслышно подкравшегося к ним. – Вы почему до сих пор не в замке? Школьные правила не для вас? Быстро по своим гостиным!

— Но сегодня можно до двух не спать! – попыталась взбунтоваться Чжоу.

Снегг сунул ей под нос часы:

— Уже четыре минуты третьего, юная леди! Готовились бы лучше к ТРИТОНам, а не шля–лись по кустам с Поттером. У вас экзамены на носу.

Гарри закатил глаза. Приверженность Снегга к порядку, дисциплине, правилам и точности надо было знать.

— И нечего делать такое лицо, Поттер. Близкое родство с одним из преподавателей вовсе не делает вас особенным.

— Да, сэр, вы правы, сэр, – отчеканил Гарри скрипя зубами, встал со скамейки, демонстративно взял Чжоу за руку и повёл её прочь из сада, еле передвигая ноги, чтобы специально позлить Снегга. Единственное, о чём он мечтал, это о том, чтобы Снегг отвязался, тогда ещё не всё было бы потеряно, и Чжоу ещё где‑нибудь можно было бы поцеловать украдкой. Но Снегг не отправился ловить других нарушителей, как наивно рассчитывал Гарри. Он тащился вслед за ними, ни на секунду не выпуская из виду. Видимо, он задался целью испортить Гарри вечер окончательно и бесповоротно, отконвоировав их в замок лично, чтобы они не заблудились и не потерялись по дороге, как он злорадно заявил.

Ну и ладно. Зато Снегг, наверное, единственный, кто остался на этот вечер без пары. Вот он и злиться. Видел, небось, как Маргарет ушла гулять с Сириусом, вот он и бесится! – Гарри враз почувствовал себя отомщённым и зашагал бодрее.

Но Гарри и Чжоу оказались не единственными нарушителями. Когда Снегг собственноручно закрывал дубовые входные двери уже на ночь, в последний момент вбежали Маргарет и Сириус. В холле никого уже не было, только где‑то далеко раздавались удалые пьяные песни разошедшихся не на шутку гостей.

У Маргарет радостно блестели глаза, мантия была здорово сырая, а на голове царил творческий беспорядок. Снегг аж позеленел.

— Вы что, купались? – ядовито осведомился он.

— Мэг пришло в голову вспомнить детство, попрыгать по камешкам у озера, ну и – сами понимаете, – извинительно улыбнулся Сириус. – Большая часть времени у нас ушла на то, чтобы высушить мантию прямо на ней. В замок уж больно не хотелось возвращаться.

— Ой, Мисс Найтингейл, а это ваш жених, да? – удивлённо округлила глаза Чжоу. – Это вы его от всех скрываете, как Пророк пишет? Какой красивый! – она во все глаза смотрела на Сириуса, тот аж засмущался, совсем отвыкнув от восхищённых девичьих взглядов.

Маргарет растерялась, не зная, что и ответить девушке, бесцеремонно разглядывающей Блэка. Тот неуверенно улыбнулся Чжоу. Маргарет с Гарри ревниво переглянулись и одновре–менно хмыкнули. Положение неожиданно спас Снегг, одновременно ухудшая его.

— Для вас Блэк, комната предусмотрена не была. Но идите на четвёртый этаж – может, там ещё осталось свободное место. Надеюсь, ночью вас никто не узнает. Гости разошлись явно не в том состоянии, чтобы в темноте опознать в вас преступника, сбежавшего из Азкабана.

При этих словах у Чжоу глаза стали как плошки.

— Не бойтесь, детка, это профессор Снегг так оригинально пошутил! – преувеличенно весело воскликнула Мэгги, делая страшные глаза, правда, Северус? Идите спать, мисс Чанг, уже очень поздно.

К стоящим в холле подошёл Дамблдор.

— Это кто ещё не спит? – нестрого спросил он. – Расходитесь, дамы и господа, расходитесь. Завтра нас всех ждёт трудный день. Нужно хорошенько выспаться, – он явно обращался к Гарри и Маргарет. – А вы, Сириус, можете переночевать в моём кабинете, мне нужно ещё кое‑что с вами обсудить.

Гарри даже не мог как следует попрощаться с Чжоу. Снегга он просто готов был убить за испорченный финал такого замечательного вечера. Маргарет всем улыбнулась, помахала рукой и танцующей походкой отправилась к себе на третий этаж, в комнатку за кабинетом Защиты. Сириус мечтательно смотрел ей вслед, не рискнув попросить разрешения проводить её. Снегг кривился от досады. Гарри пошёл к себе, лёг спать и, против ожидания, заснул как убитый.

Гарри проснулся с ощущением, что что‑то будет. Он не сразу сообразил, что это что‑то – их с Маргарет путешествие в прошлое с целью выяснить, что именно произошло той судьбоносной ночью пятнадцать лет назад, когда Волан‑де–Морт убил его родителей, но отчего‑то не смог убить его, Гарри.

Его с утра подташнивало от волнения, и за завтраком Гарри так ничего и не смог съесть. Маргарет была какая‑то бледная и растрёпанная, вероятно, по той же причине.

После завершения завтрака в Большом зале должно было состояться собрание, на котором почётные выпускники рассказали бы о себе, о своих карьерных достижениях и своих профессиях – просто идеальное время для претворения их плана в жизнь. При таком скоплении народа их никто не должен был хватиться.

…Они все собрались в кабинете Дамблдора в одиннадцать утра: Гарри, Маргарет, Сириус, Люпин, Снегг, а также Рон и Гермиона. Чарли с Биллом и Тонкс пришлось присутствовать в зале, потому что были запланированы их выступления. Профессор Дамблдор открыл заседание в Большом зале небольшой речью, а потом присоединился к собравшимся в его кабинете. Он достал маховик времени и в последний раз обратился к Маргарет и Гарри:

— Вы окончательно решили отправиться туда?

— Да. – Твёрдо ответила Маргарет.

— Да. – Так же твёрдо откликнулся вслед за ней Гарри.

— Подумайте, ведь это опасно. Сейчас вы живы, здоровы, всё хорошо, вы, наконец, нашли друг друга… Взвесьте всё ещё раз, подумайте, что вы можете потерять. Хотите ли вы узнать правду? Нужно ли вам это? Может быть, вы больше потеряете, чем обретёте?

— Я не успокоюсь, пока не узнаю совершенно точно, что произошло. Мы с Гарри имеем право знать правду, какой бы она ни была, – твёрдо ответила Маргарет.

Гарри просто взял её за руку в знак согласия.

— Что ж, детки, вам виднее, – по–отечески проговорил Дамблдор. – Помните, мы вас лю–бим и ждём.

Все по очереди обняли и поцеловали Маргарет и Гарри, мужчины пожали ему руку, даже Снегг, хотя и избегал смотреть ему в глаза. Всё получилось как‑то по–родственному, по–родному.

Вот она, моя семья… – подумал Гарри. – Здесь нас любят и ждут… Это стоит того, что–бы вернуться. …а Чжоу я так и не поцеловал, – совсем невпопад подумал он, и сердце неприятно трепыхнулось в груди, рождая зловещее предчувствие беды.

Маргарет думала о чём‑то своём, глаза её подозрительно блеснули, когда она обняла на прощание Сириуса, а тот поцеловал её в щёку.

— Пора. – Сказал Дамблдор и надел им на шеи цепочку от маховика, тщательно набрав на нём дату того дня, в который им предстояло вернуться. Он перевернул его всего один раз, давая им лишь час времени. Напоследок он предупредил:

— Помните, у вас есть один час, не больше. Не успеете вернуться – останетесь в прошлом навсегда. И не пытайтесь ничего изменить, ведь прошлое – это прошлое, ваши судьбы уже предначертаны, всё уже свершилось, исправить ничего нельзя…

Маргарет повернула маховик, и их завертело, закрутило, понесло куда‑то и словно с размаху выплюнуло на что‑то жёсткое.

— Эй, Гарри, ты в порядке? – раздалось откуда‑то справа. Кругом была кромешная тьма, хоть глаз коли.

— Вроде бы да… Где это мы?

— Не знаю… Будет номер, если мы не туда попали. – Маргарет осветила их с помощью Люмоса, оглянулась вокруг и проговорила:

— Всё правильно. Мы в сарае позади дома. Надо осторожно выбираться. Я не знаю, был ли кто‑нибудь в ту ночь поблизости. Нас ни в коем случае не должны заметить…

Они осторожно выбрались наружу. Небо озарялось всполохами, словно начиналась гроза. Молнии рассекали небо, освещая всё вокруг как днём.

— Это не природная гроза. Это он её вызвал, чтобы чёрную метку было видно издалека. Так он указывает своим приспешникам на нужный дом… Наш дом.

Она не договорила. Над деревьями поднялся в воздух призрачный зелёный череп, пугая зловещей пустотой чёрных глазниц и рта, и медленно поплыл над деревьями к дому. Свет в доме сразу же погас.

— Начинается… – сдавленно шепнула Маргарет и судорожно стиснула руку Гарри. От её голоса у него мурашки поползли по спине.

Раздался жуткий грохот и какой‑то треск, словно раскат грома грянул прямо в голове, и кто‑то чёрный, большой, возник прямо на пороге… Шрам Гарри стал медленно накаляться болью. Маргарет тёрла руки там, где они были покрыты невидимыми шрамами.

— Это он трансгрессировал… – девушка широко раскрыла глаза в паническом ужасе.

— Идём! – потянул её Гарри за рукав за собой. – Спрячемся в тех кустах. В окошко нам всё будет видно.

— Стой, Гарри, подожди. Я не хочу, чтобы ты всё это видел. Я от шока разговаривать не могла, помнишь? А тебе и без того всё время кошмары сняться.

— Я сильный, я выдержу, – уверил её Гарри, стиснув зубы от боли и решимости увидеть всё, как бы это ни было страшно и тяжело. Схватив тётку за руку, он буквально силой поволок её к окну. Через секунду они увидели то, что уже пятнадцать лет не давало покоя оставшимся в живых членам Ордена Феникса.

— ГДЕ ОНА? МНЕ НУЖНА ОНА… – услышали они издалека свистящий голос, полный ненависти. – Волан‑де–Морт стоял на пороге дома, закрывая собой выход. Выглядел он не так, как сейчас. Его глаза ещё не были по–змеиному узкими и красными, а кожа белой, словно никогда не знала солнца. Он был темноглазым и темноволосым, в нём ещё остались черты той юношеской привлекательности, которой обладал шестнадцатилетний Том Рэддл.

— Её здесь нет! Ты явился не по адресу, Волан‑де–Морт! Мы её отослали, надёжно спрятали там, где её тебе никогда не найти. – Джеймс стоял посреди гостиной. Его палочка уже была в руках чудовища.

— Не смей лгать Тёмному Лорду, ты, грязнокровка! Отдай мне девочку, и я не трону жен–щину и ребёнка, может быть. Но тебя я всё равно убью, Джеймс Поттер! Уже не в первый раз ты становишься на пути моего счастья… Ты отнял у меня мать и сестру… Ты отнял у меня уверенность в завтрашнем дне… За это ты умрёшь… Но ты хорошо относился к Маргарет. За это обещаю, ты не будешь мучиться. О–О-О, КАК Я МЕЧТАЛ О ТОМ ДНЕ, КОГДА Я ОТОМЩУ ТЕБЕ, ВОР! КАК Я МЕЧТАЛ ОБ ЭТОЙ СЛАДКОЙ МИНУТЕ… Я ГОДАМИ ПРЕДСТАВЛЯЛ СЕБЕ, КАК РАСПРАВЛЮСЬ С ТОБОЙ, ДЖЕЙМС ПОТТЕР! ВОР!!!

— У меня никогда не было ничего твоего! – глухо возразил Джеймс.

— Молчи, глупый маггл, не усугубляй свою участь! Я мечтал смотреть на твои муки, меч–тал выпустить тебе все внутренности наружу Кишкомотным проклятием, мечтал спустить с тебя всю кожу, заживо… Но, я не стану этого делать ради Маргарет. Девочка расстроится, если узнает, что перед смертью ты сильно мучился, не стоит так портить её настроение перед свадьбой. Я убью тебя быстро ради неё. Ведь я её люблю…

— Что ты знаешь о любви, ты, чудовище?!.. Скольких ты лишил жизни? родных? друзей? крова? И ради чего? При чём здесь любовь?

— Мировое господство – достаточная причина для этого по–твоему? Любовь к власти… это тоже любовь. О, тебе не понять, что это такое, грязнокровка! Что стоит жизнь такого жалкого червяка как ты? Вы рождены рабами, а я и моя девочка – властителями мира! Никто из ныне живущих не достоин лизать нам подмётки ботинок своим поганым языком! Даже ты, её жалкий брат… Я её настоящий брат! Я её брат по крови великого Слизерина. Ты же её родственник всего лишь по жиденькой маггловской крови, способен ты понять разницу своими скудными мозгами? И не смей больше считать Маргарет сестрой. У тебя нет сестры, и никогда не было! Я один её брат!

— Да ты же сумасшедший! Просто ненормальный!

— Молчи, раб, жалкий червяк! Я звал тебя в свои верные слуги, я протягивал тебе свою ру–ку, но ты с наглой гордостью отверг дружбу самого Тёмного Лорда, и за это ты поплатишься! Я наследник Салазара Слизерина, как и Маргарет. Я осуществлю Великое Пророчество, женившись на ней, и наши потомки станут править миром!

— Это же твоя сестра!!! Что ты говоришь?! Это же чудовищно…

— Это не важно. Важна лишь наша кровь, которая должна соединиться. Это будет величайшее событие в истории мира. Наши дети подчинят себе всё сущее…

Маргарет и Гарри трясло. Они не отрываясь смотрели в окно, ничего не замечая вокруг и не обращая внимания на всё усиливающуюся боль в шрамах по мере того, как ярость Волана‑де–Морта росла.

— На колени, раб! И я буду милостивым и справедливым. Я позволю тебе проститься с семьёй!

— Нет! Злу чуждо понятие справедливости! Я не верю тебе! Убей меня – я не поклонюсь чудовищу!

— Даже ради жены и сына? Может быть – я их ещё и не убью… Право, не знаю, чего мне больше сейчас хочется… Вообще‑то, я не слишком люблю убивать. Гораздо больше мне нравиться переубеждать людей и переманивать их в свой стан. Как раз сегодня один из членов Ордена пришёл ко мне. Ваш Хранитель… Зря вы доверились ему, жалкому крысёнышу! Он предал вас, попросив сущую ерунду взамен. Ему нужна была Маргарет, всего‑то навсего… Ты слышал, Поттер, какой популярностью пользуется твоя маленькая сестрёнка? Всем‑то она жизненно необходима, маленькая испорченная вейла… Но достанется она мне! На колени, или я отдам твою жену и ребёнка моим верным Пожирателям Смерти! Пусть‑ка развлекутся, как с теми глупыми Долгопупсами…

Гарри зажмурился и заткнул уши, не в силах больше слушать и наблюдать это зрелище. Его голова готова была лопнуть от боли. Маргарет с трудом держалась на ногах, но смотрела.

Джеймс стал медленно опускаться на колени, а потом резко выбросил руку вперёд, желая выбить из рук Волана‑де–Морта палочку.

— Глупец… – прошипел тот, уворачиваясь. – Ты потерял шанс спасти своих родных. А Маргарет я всё равно найду, знай же это. Умри с сознанием того, что я победил! Прощай, глупый гордый Поттер! Авада Кедавра! – из его палочки вырвалась зелёная молния и со свистом разрезала воздух, встретившись в клубах зелёного дыма с грудью Джеймса Поттера на излёте…

Гарри стало совсем плохо. Он в изнеможении прислонился к стене дома думая лишь о том, как бы не потерять сознание. Маргарет стояла ни жива, ни мертва, сжимая кулаки так, что ногти до крови впились в ладони…

Гарри решился открыть глаза. Его отец лежал на полу у входа и смотрел широко раскрытыми мёртвыми глазами в никуда.

— Джейми! Джейми! – послышался женский голос с лестницы и, прижимая к себе ребёнка, вниз спустилась молодая растрёпанная женщина – Лилли Поттер. Она увидела распростёртое тело мужа у порога и рухнула перед ним на колени. Лицо у неё сделалось по–детски удивлённое, как будто она не поняла, что видит.

— Ты его убил? За что? За что ты убил его? Что он тебе сделал? – горестно и всё с тем же удивлением спросила она.

— Я поклялся. – Бесстрастно ответил Волан‑де–Морт. – Он всегда стоял между мной и Маргарет. А я ведь тоже её брат, как и он. Но она всегда любила его больше. Я так и не смог понять, почему. Я покупал ей подарки, я гулял с ней, я научил её всему тому, что знал сам… Я любил её… Но она всё равно любила Джеймса Поттера больше. Мне это не понравилось, и я его убил. Всё просто. Обидев меня, он не имел права на существование. Я убиваю всех, кто стоит поперёк моей дороги к счастью и достижению цели. А вот тебя я, пожалуй, убивать не буду. Хоть ты и мерзкая грязнокровка, это ведь ты обнаружила алтарь, я даже благодарен тебе за то, что помогла мне узнать истинный смысл Великого Пророчества. Пожалуй, я возьму тебя к себе. Будешь прислуживать Маргарет как домашний эльф после того, как я поменяю тебе память, моя девочка достойна всего самого лучшего. Тёмный Лорд обещает и клянётся сохранить твою жалкую жизнь, глупая, недостойная его милости маггла…

— Ты безумен… – прошептала Лилли, поднимая на Волана‑де–Морта прозрачные глаза. – Ты просто ненормальный…

— Грязнокровки! Как вы однообразны в своих суждениях! Мне это начинает надоедать. Не вам меня судить, грязным ублюдкам, отбросам волшебного мира, ошибкам природы. Ни грамма волшебной крови, а всё туда же, выражать своё мнение… Где девчонка?! Говори, или я убью твоего щенка! Дай его сюда! Его рано или поздно всё равно придётся убить. Приспичило же этой дуре, возомнившей себя Кассандрой, сделать очередное пророчество, когда я ещё с предыдущим не разобрался…

— Нет! Нет! Только не Гарри, нет!!!

— Говори, где Маргарет, я её всё равно найду!

Но Лилли уже ничего не соображала от ужаса за жизнь сына. Они сидела на краешке дивана и раскачивалась из стороны в сторону, невидяще глядя в окно, по лицу её потоком хлынули слёзы.

— Ты убил его, убил Джейми… А теперь хочешь убить ещё и Гарри… Убей лучше меня… – она умоляюще посмотрела на Волана‑де–Морта.

— Зачем мне твоя никчёмная жизнь? Только руки пачкать о твою грязную кровь. К тому же я поклялся, что оставлю тебя в живых. Говори, где Маргарет! Больше мне от тебя пока ничего не нужно!

— Не знаю… Я ничего не знаю! – выкрикнула она истерично.

— Считаю до трёх и убиваю твоего ублюдка! Раз, два…

— Не–е-ет!!!

— Три!!!

Зелёной молнией взвизгнула Авада Кедавра, но Лилли успела повернуться боком и закрыть собой Гарри. Она осела у дивана, разжав руки. Ребёнок мягко соскользнул на пол. Он не плакал, не кричал, просто молча и не мигая смотрел прямо в лицо убийце своих родителей. Волан‑де–Морт вздрогнул:

— Вот дура! Из‑за неё я нарушил свою же клятву… Мерлин знает, к чему это теперь приведёт… Что ты уставился на меня, отродье?! Сейчас отправишься к папочке с мамочкой… Хотелось бы мне знать поточнее, что там предсказала эта Трелони… А то вот убью тебя сейчас, а потом окажется, что ты должен был бы стать моей правой рукой и самым преданным соратником… Вот и держи после этого шпионов, – размышлял он вслух. – Ладно, прощай, Гарри Поттер. Мало ты пожил, скажи спасибо своим глупым гордым родителям. – Он уже занёс палочку над головой, как вдруг произошло что‑то ещё.

В раскрытую дверь влетела сорока и, пролетев над головой Волана‑де–Морта, опустилась рядом с диваном, став девушкой в клубах голубого дыма.

— Маргарет?.. – прошептал чуть слышно Гарри.

— Это я?.. – не веря своим глазам, пробормотала Маргарет. Они приклеились к окну, жадно ловя каждое слово и совершенно забыв об опасности и о боли.

— А вот и наша принцесса! – глумливо воскликнул Волан‑де–Морт. – Где же ты пряталась, крошка? Ты столько всего интересного пропустила!

— Я не пряталась! Руди запер меня в подвале. Я смогла выломать только одну доску, кото–рой было забито окно, и пришлось стать сорокой, чтобы выбра… – она прервала себя на полуслове, только сейчас увидев тела невестки и брата. Глаза её расширились от ужаса. Маргарет в упор посмотрела на Волана‑де–Морта.

— Что ты сделал, Том?.. – она будто удивилась. – Ты же убил Руди и Лилли… За–зачем, Том…

— Они мне мешали. Нам мешали. Мешали нашему счастью, стояли поперёк дороги. Джеймса я давно поклялся убить, а Лилли погибла по собственной глупости. Сказала бы, где ты прячешься, и осталась бы жива. Я придумал сделать её твоей служанкой. Было бы забавно, маггла–эльфиха! Её никчёмная маленькая жизнь мне была совершенно не нужна, – пояснил он совершенно спокойно, будто говорил о погоде.

Тут маленький Гарри, про которого они временно забыли, попытался встать, держась за ногу Маргарет. Девушка наклонилась и одним движением подхватила малыша на руки, прижимая его к себе.

— Что ты наделал?! Ты ненормальный, чокнутый… тебя же не вылечат ни в одной клинике… Ты же просто маньяк, тебя даже дементоры в Азкабане откажутся целовать… Но это ничего… Я сама тебя убью… Если не сейчас, то потом… Я НИКОГДА НЕ ПРОЩУ ТЕБЕ СМЕРТИ МОИХ БЛИЗКИХ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! ВЫРАСТУ, НАЙДУ И УБЬЮ… – тихо, но очень внятно говорила Маргарет побелевшими от ужаса губами. Она смотрела на бывшего друга исподлобья, не мигая.

— Что ты… Что ты, девочка! Мы предназначены друг другу самой судьбой и Великим Про–рочеством. И мы поженимся. Ты уже достаточно взрослая… Всё, что я делаю, я делаю лишь для твоего счастья… Нашего счастья!

— Великим Пророчеством… Значит… Значит я – наследница Слизерина и твоя неродная сестра… ВОЛАН–ДЕ–МОРТ – ЭТО ТЫ?!?! НЕТ! НЕТ! НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ… ЭТО НЕПРАВДА… Я же знаю тебя всю жизнь, ты же добрый и хороший… И ты всё время обманывал меня, ты всё это время был Воланом‑де–Мортом… Ты знал, что я – твоя сестра, и скрывал это от меня… Ты и твои приспешники каждый день убивают людей из‑за меня?.. Ты чудовище, Том! Ты только что убил двух самых дорогих мне людей и утверждаешь, что сделал это ради моего же блага?! – Маргарет взвизгнула так, что стёкла зазвенели. – И ты воображаешь, что я это забуду? Что я вот так просто выйду за тебя ЗАМУЖ? Да ни за что!!! Я же ещё летом сказала, что этому не бывать, даже когда не знала, кто ты такой на самом деле! Как ты мог? Ты столько лет притворялся моим другом, а сам… Ненавижу тебя!!! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ!!! Что ты натворил! Не подходи ко мне, урод! Не смей до меня дотрагиваться…

От её визга ребёнок испугался и расплакался.

— Не плач, мой маленький! Я тебя никому не отдам. Я сама выращу и воспитаю тебя, расскажу, как погибли твои родители. А когда ты вырастешь, мы вместе отомстим за них, да, солнышко? – полубезумно приговаривала Маргарет, прижимая к себе Гарри и вытирая покраснев–шее от слёз лицо.

Волан‑де–Морт невозмутимо достал из кармана мантии кольцо–змейку и протянул его девушке, не обращая никакого внимания на её горячечный бред.

Он поймал её взгляд и мгновенно зафиксировал его, зловеще улыбаясь и говоря:

— Вот и состоялась наша помолвка, Маргарет. И вовсе я не чудовище. Я лишь исполняю то, что назначено самой судьбой…

Под заклятием Империус Маргарет медленно протянула свободную руку и взяла кольцо. Волан‑де–Морт же начал говорить:

— Брось мальчишку, он нам не нужен! Он ведь не твой, зачем он тебе? Надо отправить его вслед за родителями, чтобы они там не скучали. Будем милосердными… Я дам тебе всё, что ты пожелаешь, положу к твоим ногам весь мир, и этот, и тот, в котором ты родилась. Мы предназначены друг другу судьбой – последние в роду. Наши потомки будут править этим миром, находящимся в нашей власти. Я так долго тебя ждал, я один верил в то, что ты появишься на свет… Я нашёл тебя и вырастил тебя такой, какой хотел бы тебя видеть. Наш великий предок гордился бы нами, если бы видел нас. Мы станем достойными продолжателями его дела… Я прощу тебе того, другого, что нравился тебе с детства, ведь ты не знала, что ты предназначена мне Великим Пророчеством. Отдай мне мальчишку, я его убью. Обещаю тебе, он не будет мучаться. Всего лишь одно маленькое заклинание, и он встретится со своими мамой и папой, ему там будет хорошо…

Ты станешь моей королевой, мы подчиним себе весь мир… Всё сущее… Безграничная власть… Иди ко мне… Отдай мне маленького ублюдка… Сейчас… Давай…

Гарри узнал те самые слова, что произнесла Мелисса, вернее – Маргарет – в трансе, взяв зимой в руки кольцо Драко.

Так вот значит, откуда эти страшные слова. А мальчишка – это я…

Сквозь новый приступ боли он не успел додумать свою мысль до конца, с ужасом глядя на Маргарет. Она двигалась как неживая, явно собираясь передать ребёнка Волану‑де–Морту под действием заклинания.

Повинуясь безотчётному импульсу и совсем забыв, что в прошлом ни в коем случае НИЧЕГО нельзя менять, Гарри достал палочку, думая лишь о том, что Маргарет во что бы то ни стало надо заставить очнуться. Через приоткрытое окно он с трудом нацелился на большущую вазу, стоящую на каминной полке, и шёпотом произнёс Взрывное заклинание.

Ваза мгновенно разлетелась на тысячи осколков, обдав дождём Маргарет и Волана‑де–Морта. Тот оглянулся, но Гарри вовремя отпрянул от окна. Его надёжно скрыл цветок–на–любой–вкус, покачивающий на сквозняке головками белоснежных хризантем, которых сменили кроваво–красные розы.

— Ох, как не вовремя этот сквозняк… – пробормотал Волан‑де–Морт, решив, что ваза разби–лась сама.

От звона стекла Маргарет очнулась, вздрогнув. Она глянула на Волана‑де–Морта, встрепенувшись, и со всего размаха швырнула в него кольцо.

— Гарри я тебе не отдам, так и знай! Чтобы забрать его, тебе сначала надо будет убить меня! Ты его не тронешь, пока я жива!

— Дался же вам всем этот щенок! – засмеялся Волан‑де–Морт. – Что ты его тискаешь? Мож–но подумать, у тебя на руках я не смогу его убить! Он – помеха нашему счастью, единственная оставшаяся помеха…

В глазах девушки отразился ужас.

— Что? Ты подумала о том кудрявом красавчике, дружке твоего брата, который не обращал на тебя ровным счётом никакого внимания? О, не бойся. Я его не убивал. Ты ведь этого боишься, да? Я придумал месть куда более изощрённую… Все будут думать, что это он выдал мне ваше убежище! Его все будут считать моей правой рукой! Этого глупого, сверхпорядочного Блэка! Ха–ха–ха! Когда в Азкабане его поцелует дементор, я буду отомщён. Я и моя безответная любовь к тебе… О, Мэгги, ты его забудешь… Пара заклинаний, и ты обо всех забудешь… Тебе буду нужен только я – твоя половина, твой неродной брат, твой муж и твой повелитель… Как долго я ждал этого момента, целую жизнь, вечность, бесконечность… И сейчас всё свершится… Это поистине великий момент, я запомню его навсегда за нас двоих. Попрощайся с зеленоглазым щенком, ему уже пора. Ничто не должно напоминать тебе о том, что когда‑то ты любила кого‑то кроме меня. Отправляйся к папочке с мамочкой, Гарри Поттер! Авада Кедавра!

Раздался счастливый, совершенно безумный смех Волана‑де–Морта, зелёная молния брызнула фонтаном из его палочки, словно разрезая воздух лезвием…

— Мирарус! – прозвучало одновременно с ужасным заклинанием ещё одно, произнесённое дрожащим от напряжения, ненависти и ужаса голоском. Мелькнула серебристая палочка, создавая из воздуха невидимую преграду неотразимому заклинанию…

И произошло чудо. Слегка коснувшись лба ребёнка и обнажённых по локоть рук девушки, зелёная молния срикошетила, вернувшись обратно к тому, кто её послал. Раздался жуткий леденящий душу вопль, переходящий в хриплый стон:

— Ты убила меня… убила…

Тело Волан‑де–Морта с размаха откинулось в угол дома. От мощного заклинания стены содрогнулись и начали рушиться. Та стена, в которую срикошетила Авада Кедавра, просто осыпалась вниз. То место, куда упало тело Волана‑де–Морта, зияло глубокой воронкой в земле. С телом стало происходить что‑то странное. От него отделилась какая‑то тёмная субстанция и поднялась в воздух. Тело же таяло на глазах, превращаясь в кучу тряпья.

— Ты ещё пожалеешь, Гарри Поттер, что невольно встал на моём пути, – прошелестела тень довольно внятно и унеслась прочь. – Клянусь Великим Пророчеством.

— Вот и всё… – проговорила Маргарет и осела на диван, крепко прижимая к себе ребёнка. Она закрыла глаза и скользнула в благословенную темноту, откинувшись на спинку дивана.

*** – Гарри, – вывел его из оцепенения чей‑то голос. – Гарри, у нас всего минута! – Он очнулся и вздрогнул, вернувшись к реальности.

— Бежим, – крикнул он, хватая за руку охнувшую от боли Маргарет и перепрыгивая через грядки с капустой.

На самом повороте к сараю они в кого‑то влетели. Гарри показалось, что это был рябой Руквуд. Не мешкая, Гарри вырубил его заклинанием прямо сквозь мантию, отчего вместо кармана образовалась дырка. Сжав палочку пальцами, чтобы не потерять её, Гарри помчался к сараю не снижая скорости. Маргарет едва поспевала за ним.

Они вбежали внутрь, сшибая на своём пути какие‑то бочки и коробки, путаясь в длинных полах мантий и наступая друг другу на ноги. Трясущимися руками Маргарет набросила им на шеи цепочку маховика чуть ли не в последнюю секунду.

— Успели… – подумал Гарри, и их опять понесло, закружило, завертело и куда‑то вышвырнуло… Но Гарри этого уже не почувствовал.

…Очнулся он оттого, что кто‑то настойчиво и пребольно бил его по щекам.

— Поттер! Поттер, очнись! Приди в себя, кому говорю!

Гарри с неохотой открыл глаза и увидел склонённое над ним лицо Снегга, вернее, он узнал его крючковатый нос.

— О! Очнулся! Профессор Дамблдор, Поттер очнулся! Уж извини, пришлось привести тебя в чувство твоим же способом.

— А где Маргарет? – первым делом спросил Гарри, потирая горящие щёки.

— Она там, на диване. Ещё не пришла в себя.

Гарри вскочил с кушетки, покачнувшись, и пошёл к дивану, не обращая внимания на головокружение и тошноту.

— Тётя Мэгги… – позвал он слабым голосом.

Маргарет держал за руку бледный как мел Сириус, не решающийся её встряхнуть.

— Тётя Мэгги… – Гарри погладил её по голове. Ресницы у девушки дрогнули, и она мед–ленно открыла глаза.

— Гарри… Мы вернулись?..

— Да! Да, всё хорошо, мы дома, в смысле – в Хогвартсе. Мы успели, у нас всё получилось… – Он крепко обхватил её руками за шею, бесцеремонно отпихнув Сириуса. – Главное – мы выжили!

Маргарет села, глядя на Гарри в упор:

— Ваза… Ты разбил вазу…

— Подумаешь, ваза! Если бы не она, меня никогда бы не отправили к Миссис Фигг, и я с тобой бы не познакомился и не подружился раньше всех остальных…

— Нет, я про ту вазу на каминной полке, в прошлом…

Все сгрудились вокруг них, внимательно слушая.

– …вот, почему мы остались живы…

— Какая ваза? Маргарет, ты и правда была в доме в ту ночь? – засуетились все.

Гарри и Маргарет рассказали всё, что они видели и слышали, перебивая и дополняя друг друга. Маргарет плакала:

— Это из‑за меня он убил Джеймса и Лилли… Ему была нужна я… Ну зачем Руди запер ме–ня в подвале? Если бы я вовремя появилась, они были бы живы сейчас…

— Нет, тётя Мэгги, – тихо проговорил Гарри. – Тебе не за что себя винить. Он всё равно убил бы и их, и меня. Ты же помнишь, что он сказал. Тебя ничто не должно связывать с близкими тебе людьми. Он убил бы нас в любом случае, чтобы у тебя никого больше не осталось. Он же знал, как сильно ты нас любишь, он не потерпел бы этого. Он же ненормальный, помешанный на своём Великом Пророчестве и крови Слизерина. Он убил бы всех, кто тебе мало–мальски нравился, всех, кого ты хоть сколько‑нибудь любила. Не удивлюсь, если узнаю, что на очереди был Люпин или Чарли. А Сириусу он уже подготовил пожизненное пребывание в Азкабане, всё рассчитав.

— Зачем я только родилась… Я доставляю окружающим только проблемы, горе и боль …

— Не надо так говорить, девочка, – мягко увещевал её Дамблдор. – Все мы рождаемся с определённой целью. Разве мало хорошего ты сделала в жизни? А сколько ещё предстоит сделать… Ты молодец. Ты рисковала собственной жизнью, чтобы спасти ребёнка. Тебя не привлекла идея господства над всем миром. Не каждый вышел бы с честью из такой переделки. Твой поступок многого стоит. Возможно, ты спасла жизни тысяч людей, да и других волшебных существ тоже, всем тем, кого убил бы Волан‑де–Морт, придя к власти. Ты поступила самоотверженно и очень мужественно. Ты молодец, девочка, и я тобой горжусь! – Дамблдор всегда умел найти добрые, простые и мудрые слова. Он обнял плачущую Маргарет как дочку, или, вернее, как внучку. Она, вроде бы, успокоилась, но теперь её глаза горели мрачной решимостью.

— А как же ты отзеркалила Авада Кедавра? – спросил Сириус немногим позднее. – Это же просто невозможно.

— Не знаю, наверное, очень захотела. Когда смотришь в лицо смерти, и между вами уже ничего нет, плохо соображаешь, что ты можно делать, а чего нельзя.

— Я думаю, всё дело в палочке, – пояснил Дамблдор. – Она ведь уникальна. Это палочка самого Салазара Слизерина. Она обладает исключительными способностями и мощью. Волан‑де–Морт сам многое отдал бы за эту палочку, ведь у Мистера Олливандера она была резервной, то есть подходила любому волшебнику. Долгие годы он хранил её, никому не отдавая, и дал её тебе, Маргарет. Тебе‑то она и пригодилась гораздо сильнее, чем могла бы пригодиться другим.

А ещё отзеркалить проклятие тебе помогла та защита, которую Гарри дала его мать, умерев за него. Волан‑де–Морт ведь преступил свою собственную клятву, убив Лилли против своего желания, а вы уже знаете, что значит волшебная клятва. Так защита Лилли и палочка с пером белого ворона соединили свои усилия, создав преграду, которую не смогло преодолеть страшное заклинание Волана‑де–Морта.

— А почему тогда сам Волан‑де–Морт не умер? – спросил Рон.

— Наверное, палочкой Салазара Слизерина нельзя убить его наследника, – выдвинул свою версию Люпин. – К тому же Маргарет отзеркалила Авада Кедавра, а не применила заклинание сама. Насколько я знаю, непростительным заклинанием нельзя убить самого себя. Так как Авада Кедавра применил сам Волан‑де–Морт, он не мог умереть от своего же заклинания.

Такое объяснение показалось всем вполне логичным и удовлетворительным.

— Гарри, ты говорил про какую‑то вазу… – напомнила ему Гермиона. Гарри смутился, ведь в прошлом ничего менять было нельзя. Он объяснил, как и почему он разбил вазу на каминной полке.

— Гарри, а если бы Тёмный Лорд тебя увидел? – разъярился Снегг. – Ты представляешь, что произошло бы? А если бы он убил тебя в прошлом?

— А если бы он убил меня ребёнком? – возразил Гарри. – Это было бы ещё хуже. Пришлось рисковать. Ничего же не произошло, ведь так? Волан‑де–Морт решил, что это был сквозняк из приоткрытого окна. Всё же обошлось!

— Значит, судьбе было угодно, чтобы мы появились в прошлом из будущего и спасли свои же жизни… – задумчиво проговорила Маргарет. – Странно. Получается, что так и должно было быть… Нам было заранее предначертано проникнуть в своё же прошлое и изменить из этого прошлого будущее… Как всё запутано…

— Вот вам и легенда о великом Гарри Поттере, в глубоком детстве победившем самого Того–Кого–Нельзя–Называть! – горько улыбнулся Гарри. – И ни какой я, оказывается, не особенный, и вовсе не великий…

— Я всегда говорил вам это, Поттер, – сухо заметил Снегг.

— Но всё равно, Гарри, если бы не ты, разбивший вазу, ты бы погиб, а я навсегда оказалась бы под властью этого ненормального! – возразила Маргарет. – И он уже пятнадцать лет правил бы миром…

— Да нет же, тётя! Если бы не твоя необычная палочка, где бы я был со своей вазой? Кому бы она помогла?

— Если бы не защита, данная тебе матерью, моя палочка была бы бесполезна!

— А если бы не ты, мы не вернулись бы из прошлого, ведь я совсем забыл счёт времени.

— А если бы ты не оглушил вовремя того, кого мы встретили, Руквуда, или кого там, он бы точно прикончил нас, отомстив за своего Тёмного Лорда!

— Всё–всё–всё! Вы оба молодцы, – заключил Дамблдор. – Подумать только, как сложна и непредсказуема жизнь, когда не только прошлое влияет на будущее, но и будущее – на прошлое. Если бы не вы, ребятки, я до сих пор заблуждался бы насчёт того пророчества, сделанного Сивиллой Трелони пятнадцать лет назад относительно Гарри и Волана‑де–Морта. Я‑то думал, что узнав о нём, Волан‑де–Морт решил подстраховаться и убить Гарри, пока он ещё младенец, предпочтя его Невиллу. По доносу нашего уважаемого шпиона Северуса Снегга я посчитал, что Волан‑де–Морт просто не знал конца пророчества и, соответственно, не знал, что эта попытка убить Гарри приведёт его к краху. Но зачем тогда это пророчество, хранящееся в Отделе Тайн в Министерстве так понадобилось ему лишь в прошлом году? Что нового он хотел узнать? А оказалось, что он вообще едва слышал о нём до этого. Пятнадцать же лет назад в своих действиях он руководствовался совсем другим пророчеством, гораздо более древним, но от этого не утратившим предсказательной силы. Я рад, что мы наконец всё выяснили и во всём разобрались.

— Лично я рад, что всё закончилось… – пробормотал Сириус.

— А ничего ещё не закончилось, – вдруг встрепенулась Гермиона. – Разве у Великого Про–рочества есть срок действия?

— Это как? – не понял Люпин.

— Ну, если В–Волан‑де–Морт не женится на Маргарет до определённого срока, то оно уже никогда не сбудется?

— Что‑то я не улавливаю вашей мысли, Грейнджер… – нахмурился Снегг.

Начавшая было успокаиваться и приходить в себя Маргарет вдруг резко села на диване:

— Гермиона абсолютно права! Он же в любой момент может оказаться здесь, в замке и… Ничего ещё не закончилось!!!

— Но Тёмный Лорд не может появиться здесь. На всех входах здесь стоят очень мощные охранные заклинания, – вставил Снегг.

— Не сам появится, так подошлёт кого‑нибудь, найдёт способ меня выманить… Не всё ли равно, как он это сделает? Если у него появится такая возможность, он её использует! Он же ещё может жениться на мне и исполнить свою дикую мечту, придя к власти. Вот, почему он весь год ничего не предпринимал! Вот, зачем ему надо было, чтобы меня выставили из замка!

— Милая Маргарет, у вас есть лишь одна возможность избежать преследования Волана‑де–Морта, – мягко улыбнулся Дамблдор в бороду.

— Какая? – с готовностью повернулась к нему Маргарет.

— Выйти замуж как можно скорее! – догадалась Гермиона.

Маргарет потеряла дар речи.

— Я… э–э-э… никогда об этом не думала… и не собиралась вовсе выходить замуж…

— А кто, с тех самых пор, как научился ходить и говорить, утверждал, что выйдет замуж за Сириуса? – ехидно спросил Люпин.

— Умеешь ты, друг, поддержать, спасибо большое, – недовольно отозвалась Маргарет. – Мало ли, кто какие глупости в детстве говорит! Ты, Римус, сколько я себя помню, обещал на спор провести целую ночь на кладбище на могиле Одноногой Ведуньи! Что‑то ты до сих пор этого не сделал?! И вообще, неплохо было бы поинтересоваться мнением самого Сириуса, – сказала она себе под нос.

— Вижу, память к тебе и правда полностью вернулась, – улыбнулся Люпин, теперь уже добродушно. – А не сделал я этого, потому что со мной так никто ни разу и не поспорил.

— А я не думала о замужестве, потому что никто никогда мне этого не предлагал! – огрызнулась Мэг.

Что тут началось…

— Вы бы ещё лет двадцать проспали, а потом удивлялись бы, что женихи к вам в очередь не выстраиваются! – возмутилась вслух обычно сдержанная Гермиона, которая никогда не позволяла себе критиковать учителей. – Ещё скажите, что вам выбрать не из кого! – съязвила она.

Все невольно рассмеялись, а Маргарет окончательно растерялась.

— Я буду составлять официальные списки претендентов на вашу руку и сердце! – издевательски воскликнул Снегг. – Блэк, вас записываю первым, потому что у вас фамилия по алфавиту раньше всех. Люпин, вы в этом участвуете? Ну конечно, конечно, куда же без оборотней… А как быть с Малфоем? Он же женат. Но он не простит мне, если я его пропущу! Следом идёт ваш покорный слуга, а потом целых четверо Уизли – два старших, и два средних! Рон, вас записывать пятым? Я никого не пропустил? Оглянитесь же по сторонам! Будет обидно, если кто‑то упустит своё шанс! Надо бы клич по Большому залу кинуть, а то что‑то не густо претендентов. Желаете тянуть фанты с фамилиями, Мисс Поттер?

— Перестаньте паясничать, Северус! – тихо но твёрдо сказал Люпин. – Девочке и без ваше–го больного чувства юмора худо. Вымещайте свою досаду и плохое настроение на ком‑нибудь другом! Представьте себя на её месте: сначала чудом выжить, потом уснуть на пятнадцать лет, затем проснуться и обнаружить себя другим человеком с чужой памятью… После этого с трудом выяснить правду и прийти к выводу, что нужно срочно связать с кем‑то свою судьбу. Вы бы это выдержали?

Снегг неожиданно смутился от правоты этих слов.

— Простите меня, Маргарет. Все мы на взводе в последнее время.

— Ничего… Ничего страшного. Кроме того, что мне действительно нужно срочно выйти за кого‑то замуж… Профессор Дамблдор прав – не стоит рисковать и тянуть с этим.

— Профессор Снегг тоже прав – вам нужно лишь выбрать, – Гарри не ожидал от Сириуса такой серьёзности. У него был, что называется, бубновый интерес.

В глазах Маргарет заплескалось смятение.

— Тётя Мэгги, вспомни наш разговор, – взглянул на неё Гарри просительно. Ему очень хотелось, чтобы она вышла замуж за Сириуса. Если уж он ради неё вернулся из небытия… Это должно было как‑то компенсироваться.

— Да, детка, вспомни, о чём мы с тобой говорили, – попросил её Дамблдор.

— Тогда уж заодно и наш разговор вспомни, до кучи! – самым что ни на есть серьёзным голосом сказал Блэк и незаметно подмигнул Гарри, улыбнувшись. Тот сразу воспрял духом.

Тётя Мэгги должна выбрать Сириуса. Она же его любит! И всегда любила. И он её тоже. Только, наверное, он раньше этого не понимал, не осознавал… – думал Гарри по дороге в Большой зал на обед.

Чжоу с метлой в руках помахала ему издали, направляясь в сарай для мётел после тре–нировки. И тут до Гарри дошло: завтра же финал по квиддичу! У него совершенно вылетело из головы со всеми этими тревогами и треволнениями последних дней! Он и команду совсем не тренировал последнее время…

Вот незадача… Что же мы завтра будем делать… как играть?.. – подумал Гарри с внезапным ужасом. – Надо будет всех после обеда собрать на тренировку. Перед смертью не надышишься, но всё же… Иначе от нас завтра одни рожки да ножки останутся.

Вечером после изнурительной тренировки Гарри не спалось. Он пошёл как обычно по–бродить по школе, чтобы утихомирить волнение, завернул было в Нужную комнату к Сириусу, но в последний момент понял, что Маргарет его опередила. Он услышал, что они о чём‑то разговаривают. Подслушивать, конечно, нехорошо, но Гарри не смог удержаться. Ему было важно узнать, за кого же тётя Мэгги собиралась замуж. Гарри и сам был лицом самым что ни на есть заинтересованным. Он подсунул под дверь кончик ушек–подслушек и попал на середину очень интересного разговора.

– …штраф за применение чар вейл? – удивился Сириус. – Я не знал, что за это штрафуют.

— Штрафуют, и ещё как! Мой первый штраф я никогда не забуду. Из‑за него я и поняла, что я – полувейла. Мне тогда было почти пятнадцать, и помог мне в этом профессор Снегг. Получилось так, что к теоретическому экзамену по Зельеварению на четвёртом курсе я была совсем не готова. У тебя, Сириус, завелась очередная девушка, кажется, Айви Диэли, и я пребывала во внеочередной депрессии по этому поводу. Подготовиться к экзамену я так и не успела, вернее – настроения не было. Отвечать я пошла самая последняя, не хотела позориться перед всеми. Профессор Снегг как всегда ожидал от меня самого лучшего ответа, он уже почти поставил мне высший балл в ведомость. Я открыла рот, чтобы сказать, что ничего не выучила, и посмотрела на него, прямо ему в глаза и… И тут что‑то произошло. Я даже не поняла, что я случилось, но уже мгновение спустя Снегг блаженно улыбался и выводил мне отличную отметку, говоря, что это был лучший ответ на его памяти. Я ломала голову, пытаясь понять, что же это такое я с ним сделала. До меня всё же дошло, что это не случайность, что это сотворила я. Грешным делом я даже подумала, что можно этим способом пользоваться всё время! Ничего не учить, потом смотреть учителям в глаза, щёлкать пальцами перед их носом и получать высший балл! Вот здорово!

Моя радость померкла, когда на следующий день я получила пергамент со штрафом на сто галлеонов! Сто галлеонов!!! Да у меня столько отродясь не было. От расстройства я только с третьей попытки поняла, за что меня вообще штрафуют. Применение чар вейл. Там так и было написано. Ядовито зелёным по жёлтому: Неосознанное применение чар вейл несовершеннолетней полувейлой… Я была просто в шоке… Узнать о себе такое в неполных пятнадцать лет… До этого быть как все, нормальной, а потом понять, что ты – какая‑то помесь человека не поймёшь с кем! Даже не просто вейла, а полувейла… Просто урод! Отродье! Ошибка природы! Грязный гибрид! Нелюдь! Получеловек! Недочеловек! Я вспомнила, как твоя мамаша обозвала меня ещё в глубоком детстве. У неё на нечистокровных, наверное, нюх был. Да мне жить не хотелось… Хорошо ещё, что мы через пару дней разъезжались по домам. Я помню, как я жутко разругалась с родителями из‑за того, что они скрыли это от меня. Правда, мама смогла меня успокоить. Она вообще была очень понимающей. Сказала, что я должна собой гордиться. Что я – единственная в своём роде. Первая и последняя полувейла, родившаяся от вейлы и маггла за последние сто лет. Четвертьвейл больше, а я такая одна. И мне пришлось этим гордиться.

Но это только со стороны некоторым кажется, что вейлой быть хорошо, просто здорово… Все тебя любят, прямо обожают, все к тебе тянутся, включая детей и животных… А на деле же все хотят урвать кусочек твоего душевного тепла… Ходят хвостом, с надеждой заглядывают в глаза и пристают, пристают, пристают! Даже если они и не хотят этого делать, чарам вейл противостоять практически невозможно. Это просто ужасно. И никто не понимает, что эти способности на самом деле вовсе не дар свыше, что они в тягость. По большому счёту полувейлам ими даже пользоваться нельзя.

Теперь то я понимаю, почему Римус всегда так трепетно ко мне относился. Он же с само–го начала знал, что я – не–совсем–человек, как и он. Он думал, что я тоже страдаю от сознания того, что я немного… неполноценная. Оказывается, у нас с ним было гораздо больше общего, чем я полагала.

…Мы с ним были странно близки по духу. Если с тобой было хорошо хулиганить, то с ним было просто хорошо. Он всегда мог понять меня и дать дельный совет, у него неизменно находилось для меня время, как бы он ни был занят… И почему я, скажи на милость, влюбилась в тебя, а не в него?

— Хм. Хороший вопрос. Ты искренне жалеешь об этом?

— Нет, что ты… Просто… Даже не знаю, как объяснить. Ты был всегда такой яркий, ты сра–зу бросался в глаза, как сверкающая и переливающаяся всеми цветами радуги реклама в витрине магазина. Ты как блесна, на которую клюют глупые и наивные девушки–рыбки. Как только ты появлялся, так сразу же всех очаровал и влюблял в себя. Ты всегда работал на публику, был каким‑то ненастоящим, что ли. Но когда ты был действительно нужен, когда требовалась твоя помощь, тебя никогда не было рядом. А где Сириус? Знать бы! Опять на каком‑нибудь очередном свидании… Как ты ещё умудрялся незнакомых девушек‑то находить, при том, что ты ещё встречался с двумя–тремя одновременно? – она грустно рассмеялась. – А Римус совсем другой. Он скромный и незаметный, но при этом совершенно незаменимый. Он спокойный и рассудительный, может найти выход из любой ситуации, и у него есть голова на плечах… И он всегда именно там, где он больше всего нужен…

Гарри, стоя за дверью, совсем расстроился. Маргарет и Сириус говорили вовсе не так, как должны говорить влюблённые люди, собирающиеся пожениться. Если бы Маргарет решила выбрать Люпина, Гарри тоже был бы рад, но это было совсем не то же самое, что Сириус. Сложилась ситуация, похожая на его собственную с Джинни и Чжоу. Джинни была влюблена в него и была просто потрясающей девчонкой, но она ему не нравилась. Ему нравилась Чжоу, но не по каким‑то своим душевным качествам, а именно потому, что она такая красивая, яркая и популярная.

Я думал, у взрослых всё по–другому… А оказывается, у них всё то же самое. Их мучают те же вопросы, они решают те же проблемы, и влюбляются они точно так же и не в тех. И тоже не могут сделать выбор, потому что сердце и разум никак не хотят прийти к согласию…

— Ты хочешь сказать, что ты выйдешь замуж за Римуса? – еле слышно спросил за дверью Сириус севшим от расстройства и волнения голосом.

— Нет. Я не могу так с ним поступить. Я ведь его не люблю. Выйти за него замуж означало бы обмануть его, а он заслуживает гораздо большего.

— Он заслуживает большего и лучшего, чем ты?

— Ты не так понял. Я – это очень даже здорово, но я люблю другого…

— Интересно, кого… – разговор неожиданно перешёл в другое русло.

— Попытайся угадать. Это, конечно, очень сложно, просто нереально, но я надеюсь, что ты применишь логику, смекалку и, наконец, Ментальное Проникновение, чтобы раскрыть этот секрет…

— Нет, это слишком трудно. Без подсказки я не справлюсь… – признался Сириус со смехом, у которого отлегло от сердца. – Кстати, ты ведь не до конца рассказала про чары вейл.

— Ах, да. Так вот. С неконтролируемыми чарами вейл теперь покончено. Я с этим покончила! У меня готово два состава – Один шаг и Антивейла. Если мужчина с низким уровнем сопротивления чарам вейл будет пить Антивейлу, у него появится иммунитет. А Один шаг предназначен для тех, кто мучается от неразделённой любви и хочет с ней покончить, а сам не может забыть любимого человека. Мы с профессором Снеггом весь год проводили опыты, а потом проверяли результаты на нём.

— На Снегге? Ты с ума сошла? – хотя Сириус прекрасно об этом знал, он не хотел признаваться Маргарет в том, что Гарри шпионил за ней и Снегом по его ревнивой просьбе.

— Ничего подобного! Очень даже хорошо получалось. Пришлось ему, правда, разрешение для меня взять в Министерстве, объяснив, что я специально на нём тренируюсь, что мы опыты ставим. Но это он сделал только после того, как мне пришлось применить на нём чары вторично, уже сознательно. Гарри позвал меня на собрание ДА, чтобы я ему кое в чём помогла. Ты как раз куда‑то уезжал, и мы воспользовались Нужной комнатой. Мы сильно засиделись, а когда возвращались, как назло напоролись на Снегга, патрулировавшего коридоры. Он был не в настроении и собирался оштрафовать всех присутствующих учеников на какое‑то безумное количество очков. Пришлось выручать ребят, они ведь задержались из‑за меня. Ну, так я и получила своё второе предупреждение. А на следующий день Северус попросил то самое разрешение на проведение экспериментов, чтобы меня больше не фиксировали как нарушительницу.

— С каких это пор старина Снегг стал для тебя Северусом? – ревниво осведомился Сириус.

— С тех пор, как мы стали коллегами по работе. Он попросил меня называть его по име–ни, хотя поначалу и было непривычно.

— Ясненько. Я вот что подумал. Так как должность Защиты проклята, и, скорее всего, ты больше не будешь здесь работать, то, я считаю, тебе вовсе необязательно будет называть Снегга по имени! Как‑то уж больно фамильярно получается, ты не находишь?

— Нет, не нахожу. Я нахожу, что ты ревнуешь!

— Я? Да ни в жизнь!

— Ревнуешь, ревнуешь, я носом чую. Иначе ты бы так не дёргался.

— Кто дёргается? Я дёргаюсь? Ничего подобного!

— Ещё как дёргаешься! Сидишь просто как на иголках! Тебе случайно никто колючего щекотуна за пазуху не сунул? – насмешливо спросила Маргарет.

— Откуда в тебе столько ехидства, а? Явно не моя школа. Это всё Снегг.

— Опять Снегг. Ну что ты заладил, других, что ли, рядом со мной нет? Люциус Малфой, например. Он меня так доставал, что я ему даже съездила один разочек, не выдержала.

— Это ты специально мне всё это рассказываешь, чтобы я от ревности мучился, да?

— Да. Ты же сказал, что не ревнуешь!

— Ну поймала, поймала… Признаю! Умираю от ревности! Рассказывает тут она мне про духовную близость с Римусом… Опыты с Северусом… Чуть ли не драку с Люциусом… А как ты этому Чарли на шею кинулась, а! Да я его укусить был готов! А Билл! Тоже хорош гусь!

— И правда хорош, я полностью разделяю твоё мнение! Мне он тоже очень понравился!

— Маргарет!!! Прекрати дразниться!..

Гарри понял, что больше ничего конкретного не услышит, но с другой стороны решил для себя, что если бы Маргарет не собиралась замуж за Сириуса, она не сидела бы в его комнате и не болтала бы с ним о всяких милых глупостях, а пошла бы к тому, кого выбрала. Гарри успокоился, дал ещё кружок по притихшей школе и только решил идти к себе в гостиную, как увидел знакомую фигуру в холле у главной лестницы.

— Тётя Мэг, ты разве не у Си… Ты разве не спишь? – чуть было не проболтался он.

— Уснёшь тут, пожалуй… К тому же было одно срочное дело. Смотри‑ка, что мне принесла сова.

— Настоящий Справочник Анимагов – прочитал Гарри и аж присвистнул.

— Где ты его взяла?

— Купила. Помнишь, я говорила, что скоро его должны доставить? Эта с виду безобидная книжечка хранит на самом деле немало секретов.

Сзади послышался шум. Маргарет торопливо сунула книгу в широкий рукав мантии, но тревога оказалась ложной. Из‑под лестницы выбрались Рон с Гермионой.

— А чего это вы там делали, молодые люди? – нарочито учительским тоном спросила Маргарет.

— А… мы это… ну… Пауков собирали, для экзамена по Травологии…

— На корм фиолетовой рустамии плотоядной, – добавила Гермиона, заливаясь краской до самых корней волос. – Рон же пауков боится, вот и взял меня в помощницы.

— И занимались вы этим в десятом часу ночи, ага! Попробовали бы вы скормить эту байку профессору Снеггу, или, хотя бы, МакГонагалл! – усмехнулась Маргарет. – К тому же я что‑то не вижу результата поисков, где пауки‑то? Следовало бы лишить вас баллов, но дежурный учитель сегодня не я, так что считайте, что вам просто несказанно повезло. Штрафа вы избежали…

– …и появились как раз вовремя, чтобы узнать кое‑что интересное, – добавил от себя Гар–ри.

Маргарет продолжила рассказывать о Настоящей книге анимагов, а троица увлечённо слушала.

— Эта книга принадлежала Малфоям, видите, печать с фамильного кольца Люциуса? Пришлось заказать, чтобы её украли. Малфою она уже сослужила службу, мне она сейчас нужнее. И не спрашивайте, кто и как её достал, я её только заказала и купила у Гнуса.

На отпечатке с кольца можно было рассмотреть девиз дома Малфоев: Служба господину – превыше всего.

— Да уж, ренегат чёртов, – обозлился Рон. – Перебежчик! Можно подумать, он кого‑то обманет своим поведением паиньки. Будто кто‑то забудет, что он творил в прошлом году в отделе Тайн в Министерстве. Если ему стёрли часть памяти, то ему можно вернуть этот кусок, допросить его по новой и посадить в Азкабан пожизненно! У него даже девиз выдаёт его с головой!

— Но если эта книга принадлежала Малфою, то он знает, что вы – анимаг, – воскликнула Гермиона.

— Ты права. Он знает, и знал не только это. Давайте‑ка посмотрим.

Они полистали книгу. В сороку могла превращаться только Маргарет Поттер. Про Мелиссу Найтингейл там не было ни слова.

— А что означает этот крестик рядом с именем на две строчки ниже твоего? – поинтересовался Гарри.

— Он стоит напротив фамилий погибших анимагов, книга фиксирует их автоматически.

— Но тогда Малфой знал, что ты жива, – проговорил Гарри задумчиво.

— Знать‑то он, может, и знал, но не догадывался, что Маргарет Поттер и Мелисса Найтингейл – это один и тот же человек.

— Но ведь он грозил рассказать всем какую‑то жуткую тайну, помнишь, тогда, в коридоре, когда я вас подслушал, – возразил Гарри.

— Может, ты и прав, Гарри. Я думаю, что тогда он каким‑то образом узнал, что я наполовину вейла. Одно только это доставило бы мне массу хлопот. Я считаю, что про анимагию он догадался гораздо позже. Помните, моя Сорока–Мэгги чуть не украла у Драко кольцо–змейку? Наверняка он нажаловался отцу, а заодно и рассказал о моих проделках во время конкурса Мисс Хогвартс. Люциус далеко не дурак. Он мог догадаться, что это проделки далеко не сороки. Он заглянул в эту книжечку, нашёл сороку – Маргарет Поттер – и увидел, что ожидаемого крестика нет. Догадаться, что к чему, было проще простого. Помните, вчера, когда гости ещё только съезжались, он сказал мне очередную гадость при всех, назвал Мисс Найтингейл, многозначительно выделяя имя, и добавил: Ведь вас теперь так зовут…. Мне ещё это показалось странным, а через полчаса я и сама узнала всю правду.

— А сведения Малфоя могут быть для тебя опасными? – испугался Гарри.

— Вряд ли. Волан‑де–Морт и так знает, что я жива, а в Министерстве скоро в любом случае узнают, не могу же я вечно от них прятаться. Влетит‑то не мне, я же не по своей воле поменяла себе имя и притворялась другим человеком, проспав предварительно пятнадцать лет. Так что, я думаю, всё обойдётся. Кстати, о Малфое–старшем. Он ведь и сам незарегистрированный анимаг. Кто угадает, в кого он превращается?

Гарри напряг голову, но умные мысли его решительно проигнорировали, впрочем – как обычно.

— В филина! – воскликнула довольная собой Гермиона.

— Молодец, девочка! У тебя воистину светлая голова, далеко пойдёшь! – похвалила её Маргарет. – Он сам принёс сыну кольцо Волана‑де–Морта. – Непонятно, правда, зачем понадобилось убивать настоящего филина Драко… Допустим, Малфой–старший не доверил такую ценную вещь, как кольцо Слизерина, птице, но Люциус мог бы просто подержать птицу дома… Ага, поняла!

— А он что, лично не мог дать его сыну? – перебил её Гарри.

— Нет, Гарри, не мог. А вдруг бы Драко проболтался? Он же любит хвалиться. Или ему бы дали сыворотку правды, если бы что‑то пошло наперекосяк. Он выдал бы отца, а Малфой–старший весьма ценен, потому что он до сих пор вхож в Министерство. А так Драко ничего не знал. Кольцо принёс якобы его филин, он был нужен для того, чтобы у самого Драко не возникло никаких подозрений. Посылку, отправленную с чужой совой он мог и не открыть. А так он решил, что кольцо прислал его отец. Потом выяснилось, что филин был другой, а настоящий к тому времени был уже убит. Значит, посылку послал кто‑то другой, не отец Драко. Получается, что Люциус Малфой ни при чём! Это не он передал сыну кольцо Волана‑де–Морта! Мало ли, кто в таком случае мог его прислать. Волан‑де–Морт очень умный, он всё рассчитал. Он использовал Люциуса, не подставляя его под удар. Он же не знал, что я заполучу этот справочник и докопаюсь до правды.

— Но это же значит, что Люциус Малфой явный сообщник Сами–Знаете–Кого! Он теперь не отвертится! – воодушевился Рон.

— Ага, Рон, мечтать! – спустил его с небес на землю Гарри. – Как ты докажешь, что это именно он принёс Драко кольцо? Мало ли филинов на свете? Официально‑то он анимагом вообще не является. Ух, как это удобно… незарегистрированный анимаг.

— Да, удобно. А помните того дикого гриндилоу, который укусил гиппокампуса и чуть не убил Драко? Открываем нашу книжку–подсказку и находим: единственный гриндилоу – Мальвазиус Крэбб! Не случайно комиссия по уничтожению магических существ никого не нашла спустя сутки. Крэбб сделал своё дело, но провалил задание. Он должен был убить Драко.

— Как? За что? – не поверили своим ушам Гарри, Рон и Гермиона.

— Малфой же своё задание не выполнил, а осечек и ошибок Волан‑де–Морт не прощает. Драко не настолько ценен, чтобы оставлять его в живых. Чтобы сохранить свой дьявольский план в тайне, Волан‑де–Морт вынес смертный приговор бесполезному Драко, который не сумел оказать даже одноразовую услугу. И вместе с тем Малфой же не клинический идиот, он должен был догадаться, что происходит что‑то странное, и что кто‑то управляет им с помощью кольца. Он мог проговориться или сказать правду под действием сыворотки. Для Волана‑де–Морта же как никогда важна была полная конфиденциальность и эффект неожиданности. Никто бы и глазом моргнуть не успел бы, как мы с тобой оказались бы в его власти, если бы не осечка.

— А откуда вы знаете, что Драко должен был умереть?

— Помните, я недавно ездила по делам в Лондон? Вернее, ездила не я, а Живодёриха. Чёрные колдуны, приспешники Волана‑де–Морта и сочувствующие им тоже страсть как любят посплетничать. В отвратительной лавчонке Гробнуса Лоджа, что в Лютном переулке, вечно трутся всякие подозрительные личности. Две страхолюдные ведьмы – Сервента и Дезидерия – при мне перемывали косточки Люциусу Малфою: мол публично он всячески открещивается от Тёмного Лорда, бережёт насквозь мокрую репутацию, а его сыночек Драко при этом замечен в порочащих его связях и является чуть ли не правой рукой Волана‑де–Морта в Хогвартсе. Эти две кумушки и посвятили свою провинциальную приятельницу Живодёриху в планы Сами–Знаете–Кого относительно не справившегося с заданием Малфоя–младшего. Правда, не думаю, что Тёмный Лорд лично посвящал этих двух страшил в свои замыслы, но земля слухами полнится. Дыма без огня не бывает.

— А почему Волан‑де–Морт приказал стрекозе подбросить Драко записку с указанием передать мне кольцо? Он что – не мог ему этого внушить? Так было бы гораздо проще.

— По той же самой причине, по которой он должен был умереть. Юный Малфой не такой дурак. Он понял бы, что кто‑то копается у него в голове. А вдруг он пошёл бы с этим не к отцу, а к Дамблдору? Так вся затея сорвалась бы. Или, если бы всё раскрылось, Драко под сывороткой правды сознался бы о голосе в голове, который мог принадлежать только Тёмному Лорду. Так сразу будет ясно, кто подсунул тебе кольцо. Про записку же Драко ничего знать не мог. Почерк незнакомый – на Прорицание он никогда не ходил. Да он вообще записку всерьёз не принял, посчитав её чьей‑то глупой шуткой. Прямых доказательств участия Волана‑де–Морта нет было. Пока мы разбирались бы, что да как, тут нам с тобой и крышка.

— Н–да, ясно… В таком случае, я ещё кое–чего не понимаю. Почему Драко не выгнали из школы за то, что он сделал? – спросил Гарри. – Нас с Роном сто таскали к директору и за гораздо менее серьёзные провинности. А ему всё просто сошло с рук.

— А ты помнишь партию новых мётел, которые привезли весной? Это мистер Люциус Малфой был настолько любезен, что преподнёс их в дар школе по просьбе декана факультета Драко Северуса Снегга, – Маргарет многозначительно улыбнулась. – Может быть, мы и не очень честно поступили, но взаимовыгодно. Драко остался в школе, а ученикам есть, на чём летать. По большому счёту Драко даже не виноват, что именно он должен был передать тебе кольцо Тёмного Лорда, он‑то искренне считал его фамильным.

— Снегг шантажировал Малфоя? – догадался наконец Рон.

— Вообще‑то идея была моя… Снегг пригрозил ему публичным скандалом.

— Но Малфой… ну… помните… тогда сказал, что семья и сын–слабак ему в тягость, и всё такое… Ему, наверное, плевать на все скандалы, связанные с ним, – промямлил Гарри неуверенно.

— Не стоит обращать внимания на подобные заявления мужчин, потерявших голову, Гарри, – сухо заметила Маргарет. – К тому же Малфой больше всего на свете ценит своё честное, чистое имя, в очередной раз с великим трудом отмытое отбеливателем Миссис Чистикс от прошлых скандалов. Он не захотел огласки – Северус ему пригрозил.

— Но они же старые приятели ещё по рядам Пожирателей Смерти, оба якобы бывшие пособники Тёмного Лорда, – сомневалась Гермиона.

— Были приятелями, пока Чарли Уизли не налил им обоим моего экспериментального любовного напитка для смеха.

У Гермионы глаза на лоб полезли:

— Так вот, почему они в вас без памяти влюблены! Действие напитка со временем не прошло?

— Если меня нет рядом, то напиток может не действовать вовсе, но как только я оказываюсь поблизости, начинается просто какой‑то дурдом. Это Чарли мне удружил, налив недоделанного ещё Тристана и Изольды всем тем, кто сидел со мной за одним столом – Малфою, Снеггу, Люпину, Петтигрю, Биллу, Сириусу и себе. И вот, что из этого вышло.

— А я то голову ломаю, что они за вами ходят как приклеенные! – улыбнулась Гермиона.

— Хорошо тебе улыбаться…

— А вы налейте им Один Шаг, вы же уже завершили его разработку, – вставил Гарри.

— И про это они знают… Вот проныры! Да есть ли от вас хоть какие‑нибудь тайны? – Мар–гарет сделала вид, что рассердилась.

— Лично для меня тайна, покрытая мраком, это разница между снятием сглаза и порчи! – признался нехотя Гарри. – А мне тебе экзамен через три дня сдавать!

— У тебя целых три дня впереди, выучишь! – в том же тоне откликнулась она. – Поблажек не жди, учи хорошо, чтобы не позорить фамильную гордость Поттеров незнанием!

— А мой портрет на стенку повесят? – спросил Гарри шутливо.

— Станешь лучшим учеником – обязательно повесят. А теперь давайте расходиться, уже очень поздно.

И они разошлись.

— Чуть не забыла! – спохватилась Маргарет, оглянувшись. – У меня же мировая новость для Гарри! Ты теперь у нас э–э-э… дядя, что ли.

Гарри непонимающе захлопал глазами.

— Букля вывела четырёх птенцов! Мне сегодня за обедом Сычик новость передал. Два из них по закону свободные совы. Один принадлежит Хогвартсу и станет школьной почтовой совой, а ещё один – твой! Букля вернётся к тебе в конце лета, когда птенцы научатся прилично летать.

— Вот это здорово! – обрадовался Гарри. – Я подарю птенца Букли тебе, ведь Сорока–Мэгги плохая почтальонша, слишком уж она слабенькая, болтливая и на руку, вернее – на клюв – не чиста.

— Ладно, Гарри, спасибо большое, там видно будет.

И они разошлись окончательно.

Гарри проснулся рано утром ни свет, ни заря, словно его что‑то подбросило на кровати. Ощущение было такое, как будто он забыл о чём‑то очень важном, упустил что‑то из вида.

Конкурс! – вдруг осенило его. – Я же до сих пор не проголосовал, а ведь награждение победительницы на носу… Вот голова дырявая!

Попытавшись найти брюки, Гарри потерпел позорное поражение. Он решил, что ночью эльф забрал их в стирку, и напялил на себя празднично–выходные, лежавшие в чемодане нетронутыми с самого Рождества.

Гарри осторожно прокрался вниз. Коридоры и залы были абсолютно пустыми, школа напоминала сонное царство. Портреты Гермионы и Чжоу яростно замахали ему руками, подзывая к урнам для голосования. Девушки отчаянно кокетничали, улыбаясь во весь рост и строя Гарри глазки, прикрывая утренние зевки ладошками.

Всё это время Гарри даже некогда было поинтересоваться, кто же лидирует. Он боялся смотреть на шкалу очков под портретами, искренне желая победы и той, и другой. Гермиона – лучшая подруга, прошедшая с ним бок о бок огонь и воду. Серьёзная, деловая и принципиальная, она всегда готова была прийти на помощь, ободрить, дать совет, понять и пожалеть. А Чжоу – это Чжоу. Живая, красивая и яркая как райская птица. Первая любовь…

Гарри посмотрел в ящик с карточками. Там лежала одна единственная – его. Он взглянул на табло очков и просто прирос к полу: Чжоу и Гермиона набрали поровну! Такое Гарри даже в кошмарах не снилось. Именно этого выбора он подсознательно боялся с самого начала конкурса. И вот – свершилось…

Нет, такого просто не бывает… Так не должно быть! Но есть. Что же мне делать? Кого выбрать? Чжоу хочет в Школу Красоты Юных Ведьм, а Гермиона хочет доказать, что неволшебники тоже чего‑то стоят. Для Гермионы победа общественно важна, а для Чжоу – лично. Ну и попал же я… Может – вообще не голосовать? А если они меня спросят? Что же я скажу, как объяснюсь? Тем более, что я член жюри… Ладно, будь что будет.

Гарри взял карточку, на которой сразу же появилось его имя, заставил её зависнуть в воздухе с помощью Вингардиум Левиоса, потом зажмурился, покрутился вокруг своей оси раз пять, чтобы потерять ориентацию и не глядя послал её в одну из урн наугад с помощью Отбрасывающих чар и Дистрибуцио Лоци. Он развернулся и не оглядываясь побежал прочь, опасаясь увидеть результат конкурса.

Он уже был в гостиной Гриффиндора, как вдруг шрам вспыхнул и запульсировал отчётливой болью, а глубоко в груди поднялось чувство безотчётной, неконтролируемой, безумной радости. Гарри дрожал от с трудом сдерживаемых эмоций. Он готов был взорваться от счастья, заорав на всю школу, что ему неправдоподобно хорошо. Волану‑де–Морту неправдоподобно хорошо. И он где‑то рядом.

Куда бежать? Кого предупредить первым? Волан‑де–Морт где‑то здесь… Он в школе… Кому об этом сказать? Дамблдору? Маргарет? Они же не успели выдать тётю Мэгги замуж… Так что означает внезапная радость Волана‑де–Морта? Неужели он заявил свои права на её?

Гарри со всех ног кинулся к Дамблдору, но на середине мраморной лестнице столкнулся с Сириусом. Без всякого приветствия Сириус спросил?

— Ну что, сказал?

— Что сказал? Кому?

— Маргарет, конечно. Я же тебя к ней посылал.

— Когда? Зачем?

— Я же попросил тебя передать ей, что разрешение прибыло.

— Какое ещё разрешение? На что? Кого ты посылал?

— Слушай, Гарри, ты что, не проснулся ещё? Десять минут назад я встретил тебя в коридоре и обрадовал, сказав, что Маргарет согласилась выйти за меня замуж. Ночью я отослал экспресс–сову в Министерство с просьбой срочно прислать разрешение на брак, без этого вейле нельзя выйти замуж за человека. Я попросил тебя обрадовать твою тётю, ведь разрешение пришло, а я сам пошёл попросить Дамблдора провести церемонию, как член Уизенгамота он имеет на это право…

Гарри пожал плечами:

— Крёстный, тебе всё это приснилось! Десять минут назад я пытался выбрать, за кого проголосовать в конкурсе Мисс Хогвартс внизу в холле. Я тебя со вчерашнего дня не видел.

— Но я же с тобой разговаривал!

— Не было этого!

— У тебя что – есть брат–близнец?

Шрам у Гарри на лбу вновь обожгло огнём.

— О–О-О НЕ–Е-ЕТ!!! – воскликнул он, хватаясь за голову. – Это же был он, Волан‑де–Морт!!!

Сириус стал белее мела.

— Эт–того не может быть… Как он стал тобой?.. Как он пробрался в Хогвартс?

— Не знаю, ничего не знаю… Давай быстрее к Маргарет!

Они неслись в кабинет Защиты, перепрыгивая через три ступеньки. У Гарри от боли закружилась голова, но он этого не замечал. Одна мысль молотом стучала в висках:

Только бы Маргарет была жива, только бы она была у себя…

С разбегу вбежав в комнату Маргарет за кабинетом Защиты, Гарри и Сириус застонали от досады в голос: комната была пуста. Чёрная повседневная мантия Маргарет висела на вешалке, посреди комнаты стоял раскрытый чемодан с вещами. Светлой праздничной мантии не было.

— Опоздали… Куда он мог её увести?

— Куда угодно… – Гарри отвёл глазами комнату и вдруг вздрогнул: из огромного уловителя врагов в дальнем углу на них смотрел Волан‑де–Морт, оскалившийся улыбкой. На зеркальной поверхности были выжжены слова:

Хогвартс, конечно, самое надёжное место, чтобы кого‑нибудь спрятать, но я знаю место не хуже. Там тоже надёжно. У вас есть время до полуночи, чтобы поздравить нас с Маргарет по случаю помолвки. Потом можете поздравить нас со свадьбой…

Отражение Волана‑де–Морта торжествующе улыбнулось, глядя на Гарри и Сириуса свои–ми змеиными красными глазами. Потом оно стало бледнеть и мутнеть, словно подёргиваясь дымкой, а затем рассеялось туманом.

Гарри потёр шрам, переставший болеть, и сказал:

— Всё. Его больше нет на территории школы. Их нет.

— Мы её потеряли, – потрясённо произнёс Сириус и бессильно опустился на пол у кровати, сжимая виски руками. Гарри бросилось в глаза, что они поседели.

— Сириус, не всё ещё потеряно! – пытался убедить Гарри крёстного. – У нас есть время до полуночи! Мы найдём их, спасём её… – он говорил так лишь для того, чтобы приободрить вконец убитого Блэка, хотя сам совсем не верил в успех. Гарри самому было в пору умереть.

Через полчаса все наспех одетые собрались на военный совет в кабинете Дамблдора. Сириус повторил свой рассказа о том, что произошло.

— Вопрос первый: как Волдан‑де–Морт проник в замок? – спросил Рон.

— Может, в числе остальных гостей? – предположил Чарли. – И всё это время он где‑нибудь прятался.

— Нет, его здесь не было. У меня шрам не болел, – возразил Гарри.

— Нет, он не мог проникнуть сюда. Все ходы в замок надёжно защищены Охранными заклинаниями, – сказал Дамблдор. – Вот только…

— Вот только что? – спросили все хором.

— Как же мы упустили это из виду, – досадливо поморщился старый директор. – Была од–на возможность. Охранное заклинание Волану‑де–Морту нельзя преодолеть самому, в одиночку. Он не может попасть на территорию замка сам, но его мог кто‑нибудь привести…

— Как это?

— Кто же в здравом уме и трезвой памяти пойдёт на это? Ни один его сторонник не будет так рисковать, – возразил Билл. – Им всем есть, что терять. Они так много сил потратили этим летом на то, чтобы избежать Азкабана. Они не будут так рисковать даже ради своего Тёмного Лорда.

— А сколько всего входов в замок, в том числе и тайных? – спросила Тонкс.

— Восемь, – ответил Дамблдор, подумав. – Центральный, три боковых и четыре тайных, те, что ещё не засыпаны землёй. За ними за всеми тщательно наблюдают. Там же расставили троллей с дубинками.

— Тролли! Что они могут против магии Волана‑де–Морта?! К тому же есть ещё один вход! – Гарри глотал слова от волнения. – Озеро! Озеро же частично находится под замком, там же грот! А оттуда есть лестница наверх, в замок! Она ведёт на нежилой четвёртый этаж.

— Как я мог забыть! – хлопнул себя по коленке Чарли. – Мы с Мэгги о нём знали. Со сторо–ны озера вход в грот совсем незаметен…

— Значит, всего входов девять, и про один из них мы забыли, – сокрушался Дамблдор. Он не охранялся дополнительно.

— Но как же Сами–Знаете–Кто проник в замок? Он не мог сам преодолеть защиту входов. Русалки его, что ли, через озеро на своих спинах перевезли? – нетерпеливо выкрикнул Рон.

— Нет, Рон, не русалки. Гиппокампусы! – выдохнула Гермиона, не смея поверить в правильность своей догадки. – Хагрид же говорил, что они очень дружелюбные и доверчивые! Да за банку варенья из лягушачьей икры они маму родную продадут. Глупые Джек и Джилл доставили Волана‑де–Морта в грот, а найти Маргарет и похитить её было для него лишь делом техники! Сириус сам сказал ему, где искать Маргарет, да ещё и проводил. Вот, почему он пробыл в замке меньше часа.

Проверить версию Гермионы не составило труда. На влажном песке грота остались сле–ды. Одни большие, мужские, а другие мелкие, женские. У самой кромки воды валялась комнатная туфельки Маргарет, та самая, с махровым помпоном. Рядом пламенела насмешливая фраза:

А вы, ребята, догадливые! Посмотрим, повезёт ли вам впредь. Дерзайте.

— Значит, это всё правда… – убито проговорил Блэк. – Она у него, всё кончено. – И он тяжело опустился на камень, закрыв лицо руками.

— Ничего ещё не кончено! – уверенно воскликнул Люпин. – Мы её найдём! И не смей отчаиваться, Сириус! Я тебя не узнаю! Неужели ты сдашься на полдороги? Борись за Маргарет!

Полчаса спустя Гарри мерил шагами кабинет Дамблдора, напряжённо думая, куда же Волан‑де–Морт увёз Маргарет.

— Гарри, не мельтеши перед глазами, сосредоточиться мешаешь! – прикрикнул на него Чарли. – Иди лучше Блэка успокой, а то он совсем раскис.

— Думайте, ребята, думайте, где они могут быть… – Люпин запустил руки в волосы, что являлось признаком большого умственного напряжения.

— Да где угодно! За годы странствий он мог досконально изучить все тайные уголки этого мира, – сердито сказал Билл. – Он мог трансгрессировать куда угодно, от Монголии до Чили.

— Нет, – неожиданно возразил Снегг. – Он где‑то поблизости, иначе он не оставил бы нам эти издевательские послания. Он хочет поиграть в кошки–мышки. Просто украсть Маргарет для него неинтересно. Он любит игры и загадки, ему нравится намекать, недоговаривать, доводить до отчаяния и бессилия, выводить из равновесия… Но у него ничего не выйдет! Он один, а нас много. Он ничего не знает о нас, а мы знаем про него почти всё. Мы найдём Мэгги в два счёта! – Снегг говорил так убеждённо, что ему невольно поверили. Даже Сириус взглянул на него с надеждой. Гарри и не знал, что Снегг обладает таким даром убеждения.

Думай, Гарри, думай, что может быть надёжным местом… На что намекнул Волан‑де–Морт? – напрягал мозги Гарри, и тут у него в голове прозвенел колокольчик. На память пришёл давнишний разговор с Хагридом, когда они впервые пошли в Гринготтс брать деньги для Гарри и философский камень. Забирая ценность, Хагрид сказал, что банк Гринготтс – самое надёжное место в мире, не считая Хогвартса.

— ОНА В ГРИНГОТТСЕ! – выкрикнул Гарри.

Все зашумели:

— Почему? Почему ты так решил?

— Какая фраза приходит вам на ум, когда вы слышите слово надёжный? Надёжно как в банке, конечно! И это достаточно близко, чтобы успеть туда до полуночи.

— На месте Гринготтса когда‑то был замок Салазара Слизерина, – добавил Билл, лихорадочно блестя глазами. – Его подземелья наверняка сохранились!

— Всё сходится… – прошептал Блэк, воодушевляясь. Он всё время переходил от отчаяния к надежде и обратно, то улыбаясь, то находясь на грани истерики. – Мэгги в подземельях Гринготтса…

— Осталось только её отыскать, всего‑то навсего! Да это же почти невозможно! – спустил его с небес на землю реалист–Чарли. – Ведь это лабиринт из залов и коридоров.

— В нашей библиотеке есть любые книги по архитектуре! – вмешалась Гермиона. – Там наверняка есть схемы старинных зданий.

— Но самого‑то замка давно нет! – перебил её Рон.

— Но подвалы были частью замка! В любом случае поискать стоит, если тебе в голову не пришло ничего лучше! Давайте скорее в библиотеку!

Они ворвались в библиотеку беспорядочной толпой – ученики, преподаватели и гости все вперемешку. Блэк совсем забыл, что ему надо маскироваться, но в библиотеке в такой ранний час всё равно никого не было, даже Мадам Пиннс. Кто‑то стал листать книги, кто‑то притягивал новые справочники Манящими чарами, кто‑то просматривал карты. Ничего утешительного они не выяснили, кроме того, что подвалы Гринготтса – это и правда лабиринт, а в центре его находится древний алтарь, воздвигнутый Салазаром Слизерином для венчания его наследников для свершения Великого Пророчества. Самой схемы подземелья не было, но по всей очевидности Маргарет стоило искать у алтаря.

— Ладно, это уже кое‑что. Но есть одно но. Как мы туда доберёмся? – спросил Люпин.

— На мётлах! – не раздумывая ответил Гарри.

— Своя метла есть только у двоих из нас, – вернул его к реальности Рон. – К тому же туда слишком далеко лететь, нас же куча магглов увидит. Да и все слишком устанут… На школьных тихоходных мётлах далеко не улетишь.

— Как насчёт поезда?

— К Новому году как раз успеем…

— Трансгрессировать?

— Отсюда нельзя трансгрессировать! – ответили учителя хором.

— Ночной Рыцарь?

— Ага! Чтобы эти дурацкие водитель и кондуктор всему свету разболтали, что Волан‑де–Морт начал действовать?

— Кареты с тестралями?

— Успеем к Хэллоуину.

— Пегасы, гиппогрифы, крылатые вепри наконец!

— Где их взять в таком количестве?

— Ковёр–самолёт! – предложил вдруг Рон.

— Они же запрещены!

— Но случай экстренный!

— Где ты возьмёшь ковёр–самолёт?

— У Маргарет в чемодане! Она же так и не сдала конфискованный ковёр, не желая появляться в Министерстве!

— Откуда вы знаете, что он до сих пор в рабочем состоянии? – подозрительно спросил Снегг.

— Мы на нём сюда долетели, опоздав первого сентября на поезд… – нехотя признался Гар–ри. – У нас не было другого выхода.

— И вы умудрились проскользнуть в замок незамеченными? Ну ловкачи! – неожиданно улыбнулся Дамблдор.

— И что, нормально долетели? – ехидно осведомился Снегг.

— С ветерком. Мы ещё и клетку с Сычиком Рона поймали, когда она соскользнула с ковра…

— Вы поймали клетку прямо в воздухе? – не поверил своим ушам Билл. – Такому даже я её не учил…

— Так это ты научил её управлять ковром? – подозрительно глянул на Билла Сириус. – И когда только успел…

— Они с Чарли приезжали ко мне в конце лета в Египет, когда им было по пятнадцать. Я как раз стажировку в банке проходить начал. Вот и научил её управлять ковром на свою голову.

— Когда же ты успел? Мы же всё время все вместе были, – удивился Чарли.

Билл покраснел, избегая смотреть на Сириуса.

— Ночью, когда ты десятый сон досматривал. Мы привязывали светящиеся перстни к кистям ковра и вылетали в пустыню. Ночью холодно было, я даже простудился. А она ничего, крепкая. Маргарет всё ни по чём было… Она такие кренделя в воздухе выписывала, я глаза закрывал. А она только смеялась… Отчаянная.

— Ну, ясненько, – проговорил Чарли. – А я‑то всё голову ломал, когда это вы успели спеться… Пират! Пират! Давно не виделись! – похоже передразнил он Маргарет. – А я голову ломаю, чего это она у тебя на шее виснет!

— Так это ТЫ ЕЁ ЦЕЛОВАТЬСЯ НАУЧИЛ! – выкрикнул вдруг Сириус ревниво. – Я уже три дня голову ломаю, кто же это был! Она не говорила, представляете!

— Представляем, – сухо откликнулся Снегг. – Мы, вообще‑то спешим, если вы в курсе, господа. Потом выясните, кто кого чему научил.

…Ковёр отыскался в безразмерном чемодане Маргарет.

— Эй, а почему он такой маленький? – не поняла Гермиона.

— Так уменьшенный же, темнота! – подколол её Рон. – Ему было приятно, что Гермиона в кои‑то веки сама не догадалась.

— Сколько человек он выдерживает?

— Шесть. А нас девять.

— С Маргарет нас будет десять.

— У меня есть метла, – ответил Гарри.

— А у меня гиппогриф, – вставил Блэк.

— Всё равно не хватает!

— Стоп! У Хагрида должен быть мой мотоцикл! Он где‑то в сарае, я видел его, когда гулял под видом пса по территории Хогвартса. Если он до сих пор на ходу, то им можно воспользо–ваться. Тогда Чарли возьмёт себе Клювокрыла, ты же с любыми животными управляешься, да? А на обратном пути на мотоцикл можно будет посадить кого‑нибудь ещё, Маргарет например! – у Сириуса началась волна оптимизма и кипучей деятельности. Снегг так осторожно посмотрел на него, будто он совсем не был уверен в том, что Маргарет в состоянии будет сидеть на мото–цикле, но счёл за лучшее промолчать.

…Когда они поднялись над Запретным лесом и полетели в сторону Лондона, замок толь–ко–только пробуждался.

*** Косой переулок был почти безлюден. Лавки и магазинчики только–только открывались, в воскресное утро все предпочитали поспать подольше. У Гринготтса их ожидал сюрприз. Банк не работал!

— С каких это пор волшебные банки не работают по воскресеньям? – безмерно удивился Билл, сам банковский работник.

— Только вчера приняли закон о нормированном рабочем дне для не–совсем–людей, Фадж боится гоблинских беспорядков, – пробурчал маленький пожилой гоблин в нахлобученной по самый нос серой шляпе. – Хватит нам без выходных работать!

— Но нам надо в банк… – срывающимся голосом проговорил Гарри.

— А это уж вы сами разберётесь с волшебными дверям – они сами решат, пускать вас или нет. – И гоблин деловито засеменил своей дорогой, напялив шляпу по самый подбородок.

На серебряных дверях были выгравированы всем известные строчки, оканчивающиеся двустишием:

Но если пришёл за чужим ты сюда,

Отсюда тебе не уйти никогда.

— Я – Гарри Поттер, – сказал Гарри, обращаясь к двери и чувствуя себя совершеннейшим придурком. – Я пришёл за своим. Я должен попасть в подземелья банка, потому что там находится моя тётя, Маргарет Поттер. Я должен её найти и спасти.

Где‑то внутри серебристо прозвенел колокольчик и двери открылись.

— Входи, Гарри Поттер, – произнёс механический голос.

Гарри вошёл внутрь, и двери закрылись. Он решил дождаться остальных, тех, кого впустят двери. Он услышал голос Сириуса:

— Я – Сириус Блэк. Я пришёл за своим. Маргарет Поттер – моя невеста. Я должен её найти и забрать, – повторил он вслед за Гарри. Снова раздался звон колокольчика и механический голос. Через секунду Сириус был рядом с Гарри.

— Это же совсем просто! – раздался голос Гермионы за дверями. – Сейчас мы все войдём. – Но не тут‑то было.

Следующим попытал счастья Чарли. Он назвался лучшим другом Маргарет, но двери остались безучастными, и колокольчик не зазвонил.

— Ну вот, – расстроился Чарли, – как же мы туда попадём? Похоже, у дверей своё мнение относительно того, кому из нас жизненно необходимо войти.

Люпин, Снегг, Билл, Чарли, Тонкс, Рон и Гермиона придумывали различные причины для того, чтобы войти в банк, но двери были неумолимы.

— Что ж, значит, так тому и быть, – философски заметил Люпин. – Видно, не судьба нам помочь Мэгги. – Гарри, Сириус, – крикнул он сквозь двери, – идите вдвоём. Что бы ни случилось, помните, надежда умирает последней. Мы ждём вас и надеемся на лучшее.

Гарри был рад, что не видел сочувствующие лица друзей, искажённые болью и отчаянием оттого, что они ничем не могут помочь. Всё зависело лишь от них с крёстным. У них в запасе было ровно двенадцать часов.

В помещении банка было прохладно и чисто. Высокие стулья за стойками аккуратно стояли в ряд. На стойках стояли медные весы для взвешивания драгоценных камней и лежали сильно увеличивающие лупы. Толстые гроссбухи в кожаных переплётах аккуратно стояли в шкафчиках вдоль стен. Из холла сотни дверей вели в камеры хранения. Шаги гулко отдавались на мраморном полу в пустом помещении.

— Куда же нам? – Гарри растерянно посмотрел на Блэка.

— Билл говорил, что подземелье старого замка находится далеко от гоблинских камер–сейфов и ими никак не используется. Гоблины верят, что там обитает дух Салазара Слизерина. Они считают это место проклятым.

— Значит, нам нужно как можно дальше от камер хранения. По идее вход должен быть напротив дверей, ведущих в хранилище.

— Но там же стойка, – возразил Сириус.

— Значит, нам надо за стойку. Там наверняка будет сдвигающаяся панель.

Они простучали мраморную стену, каждому сантиметру которой сказали Алохомора. Всё было бесполезно. Стена была глухой.

— Но Волан‑де–Морт прошёл сквозь неё! Как он это сделал?! – разозлился Блэк. – Если он это сделал, и мы это сделаем! Смотри! – вдруг воскликнул он, указывая на что‑то на полу.

На белоснежном мраморном полу змеился длинный рыжеватый волос. Сириус машинально поднял его и намотал на палец.

— Они были здесь! Мы на правильном пути! – аж подпрыгнул Гарри. – Здесь же чистота как в аптеке, этот волос может быть только с головы Маргарет. Но как же они прошли? Думай, Гарри, думай… Куда делась дверь? Ведь не могли же они пройти сквозь стену, они ведь не привидения… Значит, дверь есть, но почему‑то мы её не видим?.. НЕ ВИДИМ… Да просто она невидимая! Сириус!!! – заорал Гарри во всё горло Блэку, всё ещё простукивающему стены. – Я понял! Дверь невидимая! Надо просто применить заклинание, и она проявится. Где именно ты нашёл волос?

Сириус показал Гарри часть стены, у которой он поднял волос.

— Э–э-э… как там было? Инвизибилиус Визибилис!

Секция мраморной стены на глазах преобразилась в низенькую дубовую дверцу. Она была слегка приоткрыта. Это не оставляло никаких сомнений, что Волан‑де–Морт и Маргарет были здесь совсем недавно.

— Идём… – выдохнул Гарри обречённо и толкнул дверь.

Их встретила оглушительная темнота.

— Люмос! – зажгли палочки Гарри и Сириус одновременно, осветив тьму. Перед ними бы–ла пещерообразная комната, колодец в полу уходил вниз.

— Лестница, – догадался Сириус и оказался прав.

Ступеньки раскрошились от времени, пахло пылью, сыростью и плесенью. Причудливые тени метались по стенам от света палочки, казалось, что их сопровождают призраки. Лестница закончилась коридором, широким и высоким – грузовик мог бы проехать, выражаясь маггловским языком. Коридор был грубо высечен в скале, поэтому балки для его поддержки не требовались.

Гарри и Сириус молча шли по коридору, кутаясь в мантии и зябко поёживаясь – сказывалась подземельная сырость. То там, то тут попискивали крысы.

Что они тут едят? – недоумевал Гарри. В голову лезла всякая ерунда, не давая сосредоточиться на деле. Сириус тоже думал о чём‑то своём.

— Вот это да… Началось… – тоскливо простонал Гарри, глядя вперёд: коридор раздваивался, давая начало легендарному лабиринту Слизерина.

— Ну, куда пойдём? – спросил его Блэк.

— Налево, – не задумываясь ответил Гарри.

— Почему?

— Не знаю… Я думаю, что надо идти налево.

— Это тебе интуиция подсказывает?

— Что‑то вроде.

— А я думаю, что надо направо. Ведь левее камеры хранения. Алтарь должен быть далеко от них, ведь гоблины избегают этого места.

— Ты уверен? Коридор ведь не прямо шёл, он поворачивал несколько раз.

— Всё равно надо идти направо, – заупрямился Сириус.

— Тогда давай разделимся. Ты иди направо, а я пойду налево. Так у нас будет больше шансов найти Маргарет.

— И больше шансов заблудиться поодиночке или погибнуть от руки Волана‑де–Морта, поджидающего где‑нибудь за поворотом, – съязвил Блэк. – Ладно, Гарри, будь по–твоему, давай разделимся, – вздохнул он тяжко. – Будь осторожен и храни себя.

Они обнялись.

Будто в последний раз видимся, – ёкнуло сердце у Гарри, а на глаза навернулись слё–зы.

— И ты храни себя. У меня больше никого нет кроме тебя и Маргарет. Вы мои крёстные, вы должны заменить мне родителей. Я не хочу остаться сиротой во второй раз…

И Гарри пошёл налево, глотая слёзы, а Сириус свернул направо, скрепя сердце.

*** Только не предаваться отчаянию… Я верю, что я её найду, я знаю, что всё будет хорошо, – убеждал себя Гарри, бессистемно, бездумно сворачивая в очередной коридор, а в душу на мягких лапах закрадывался страх: А вдруг Маргарет уже мертва? А что, если я её не найду? Заблужусь в лабиринте? Сам сгину навсегда?

Гарри долго блуждал по коридорам. Одни были широкими и высокими, другие – узкими и низкими, как лисьи норы. В них приходилось пробираться, согнувшись в три погибели, обдирая локти о шероховатые каменные стены. Временами ему попадались какие‑то не то камеры пыток, не то кладовки, забранные ржавыми решётками. В конце концов Гарри совершенно потерял счёт времени. Но ни разу за всё время поисков не набредал он ни на что, даже отдалённо напоминающее каменный алтарь, хотя довольно часто миновал большие залы с высокими сводчатыми потолками и мёртвым эхом. В этом лабиринте эхо было странное и страшное – пыльное, сонное, какое‑то придушенное и нездоровое, словно кашель астматика. Звук шагов поглощали толстые древние стены, свято хранившие свои секреты.

Здесь бесполезно звать на помощь… Меня никто не услышит, ни Сириус, ни Маргарет, ни даже Волан‑де–Морт. Ему и убивать‑то меня не придётся. Мой скелет будет валяться здесь вечно, обглоданный крысами, и никто никогда не узнает о бесславной кончине Гарри Джеймса Поттера, Мальчика–Который–Некогда–Выжил…

А ведь сначала он решил сворачивать только налево, но скоро понял, что ходит кругами, к тому времени ударившись плечом об один и тот же скалистый выступ стены три раза. Плутал он уже давно.

Почему я не пошёл с Сириусом? Вдруг он уже нашёл Маргарет? Вдруг им нужна помощь? А я здесь бестолково топчусь на одном месте! – И он опять ударился о тот же выступ, уже в четвёртый раз.

Я хожу кругами! Я окончательно заблудился!.. – запаниковал Гарри. Сердце словно сжала ледяная рука, на лбу выступили бисеринки пота, дыхание сбилось. Его захлестнула волна безотчётного ужаса, начался приступ клаустрофобии. Гарри не знал, в какую сторону кидаться, куда бежать, куда сворачивать. Неконтролируемый ужас гнал его вперёд. Он то шёл, то принимался бежать, а глухое эхо сопровождало каждый шаг, отдавалось в ушах, затыкая их вязкой ватой. Гарри бежал до тех пор, пока не споткнулся о неровный пол и не рухнул со всего размаха, обдирая локти, руки и колени. Он неуклюже поднялся и сел прямо на пол, пытаясь выровнять дыхание, трясущимися руками зашарил по карманам мантии и брюк в поисках платка, чтобы промокнуть лоб и стереть кровь из глубоких царапин.

— Надо взять себя в руки… Я не заблудился. Всё хорошо. Всё в по… – он оборвал себя на полуслове. Пальцы нащупали что‑то непонятное, что‑то круглое, какой‑то моток верёвки.

Гарри резко выдернул руку из кармана, будто его ужалила змея. Он вскочил на ноги и чуть не заорал в голос от радости на всё подземелье. Из кармана он достал волшебный клубок из Нити Ариадны, подаренный ему Мисс Найтингейл, вернее – тётей Мэг, на Рождество. Этот клубочек должен был привести к ней, где бы она ни находилась. Забытый клубочек пролежал в кармане выходных брюк с самого Рождества…

— Я её найду! Я найду её! – пело сердце. – Ищи хозяйку, ищи, – приказал он клубочку как собаке. Тот засветился золотым в темноте, выпрыгнул из его рук и упал, подскочив мячиком вверх на неровном полу, а потом резво покатился вперёд. Клубочек притормаживал на поворотах и развилках, поджидая Гарри. Он крутился вокруг своей оси, словно принюхивался, а потом решительно нырял в одно из ответвлений.

Гарри не знал, как долго он бежал за неугомонным клубочком, не ведающим усталости. По лбу градом катился пот, заливая глаза, отчего очки немилосердно запотевали. Дыхание сбилось и со свистом вырывалось из груди, сердце прыгало и колотилось как безумное. Гарри с размаху падал на каменный пол, снова и снова обдирая худые коленки и ладони, не замечая боли от многочисленных порезов и царапин. Он вскакивал и снова бежал, поправляя на ходу очки и вытирая пот со лба порванным рукавом мантии.

Только бы успеть… Только успеть… – сверлила мозг лишь одна мысль.

Послышался неясный, постепенно нараставший гул, будто сошла лавина в горах. Хотя ленивое эхо не спешило разнести этот гул по подземелью, Гарри понял, что источник шума где‑то поблизости. Ему стало нехорошо от какого‑то предчувствия. Шум докатился до него по пустым глухим коридорам словно чудовищный раскат грома и потряс подземелье. У Гарри упало сердце.

Обвал… где‑то произошёл обвал… А что если под него попал Сириус? А вдруг это в главном зале, там, где алтарь?

Клубок словно читал его мысли. Он припустил ещё быстрее, прыгая по неровному полу, а не просто катясь. Резкий поворот – и Гарри с разбегу вылетел в огромный зал, тускло освещённый сотнями чадящих факелов. Высокие стены уходили отвесно вверх. Потолок был так высоко, что дрожащего света факелов не хватало, чтобы осветить его.

Гарри столько времени провёл в темноте, фокусируя внимание лишь на клубке, что не сразу увидел весь зал целиком. Когда он всё разглядел, у него подкосились ноги. В центре зала высились огромные колонны. Они окружали большой каменный алтарь, а на нём…

— Маргарет! Тётя Мэгги! – Гарри не помнил, как он добрался до алтаря с распростёртой на нём женской фигуркой в светлой голубой мантии. Он был словно в тумане, в трансе. Это был самый долгий и длинный путь в его жизни. Он шёл к алтарю как на казнь, не сводя глаз с голубого пятна на плоском камне. По щекам катились слёзы, но он их не замечал. Он тупо твердил какие‑то фразы, срываясь с шёпота на крик:

— Нет, этого не может быть… Это не правда… Маргарет жива. Это просто сон… Дурной сон, ночной кошмар. Я проснусь, я сейчас проснусь… Это сон.

Но нет. Это была самая настоящая безжалостная реальность. И на алтаре лежала именно Маргарет в своей праздничной шёлковой мантии. Она словно спала. Лицо её было бледно и безмятежно, прядь волос упала на лоб.

Гарри машинально протянул дрожащую руку, чтобы поправить волосы и вдруг отдёрнул её, словно обжёгшись. Кожа Маргарет была тёплой! Она была жива!

— Тётя Мэгги! Маргарет! – затормошил её Гарри что было сил. – Тётя Мэг, очнись! Приди в себя, умоляю! – Он тряс Маргарет, хлопал её по щекам и щипал за руки, стараясь привести её в чувство. – Ну же! Ну! Ради меня! Ради Сириуса! Маргарет! Очнись, не умирай! Ты нам нужна! Мы так тебя любим! Ради нас!!!

Ресницы девушки сонно дрогнули, и она открыла глаза, непонимающе глядя на Гарри.

— Что случилось? Где это мы? Холодно…

— Мы в подземельях Гринготтса. Это алтарь Слизерина, тебя украл Волан‑де–Морт…

— Гарри?! Это ты? – она вдруг дёрнулась от него. – Докажи, что это ты! Второй раз я на этот же трюк не куплюсь!

— К‑как доказать? – не понял он.

— Скажи что‑нибудь, о чём знаем только ты и я.

Гарри не мог собраться с мыслями, они разбегались в стороны словно тараканы при внезапно включённом свете.

— Я так и не сдал зачёт по притендусу; когда мы с Драко столкнулись во время квиддича, ты мазала мне разбитые губы девчачьей помадой, чтобы быстрее зажили; ты помогла Гермионе выйти в полуфинал конкурса мисс Хогвартс превратившись в сороку и подсунув её билет с подходящим заданием; ты лучше всех на свете летаешь на метле, но я догнал тебя три раза, хотя ты была на моей Молнии, а я – на Чистомёте…

— Всё, всё, хватит, это и правда ты! – Маргарет протянула руки, чтобы обнять Гарри, но у неё не хватило сил, чтобы приподняться.

— Ты пришёл сюда ради меня? Ради того, чтобы спасти меня? Ты прошёл через лабиринт, не побоялся проникнуть в Логово Змея рискую жизнью? И всё это ради меня? Спасибо тебе, Гарри… – по её лицу потекли слёзы.

— Но ты же моя тётя! Ты моя крёстная, ты сестра моего отца… Кроме тебя у меня никого нет, Дурсли не в счёт. Однажды ты спасла мне жизнь, а теперь я спасу твою. Идём отсюда, надо найти выход из лабиринта.

— Нет, Гарри. Волан‑де–Морт не отступится от своего. Он либо женится на мне, либо убьёт меня, и скорее всего он сделает второе. Третьего не дано. Уходи отсюда, беги, пока его нет!

— Я тебя не оставлю! Или мы уйдём вместе, или вместе погибнем!

— Гарри, я не для этого спасала твою жизнь пятнадцать лет назад, чтобы ты так глупо умер из‑за меня! Я не смогу идти, я слишком слаба, он применил какое‑то своё заклинание, отнимающее силы. Вдвоём нам не спастись. Уходи один, умоляю тебя.

— Но мы хотя бы попытаемся! Вставай! Я тебя как‑нибудь доведу! Я найду способ его победить, как делал это раньше.

— Что ты можешь? У Волана‑де–Морта моя палочка, а против неё ты бессилен. К тому же ему помогает Хвост! Я его видела. У него какая‑то странная серебряная рука… Он где‑то поблизости. Уходи, пока не поздно.

— Если уж на то пошло, милая Маргарет, то уже поздно! – раздался противный голосок сзади них. Хвост вернулся. – Дай‑ка мне свою палочку, Поттер. И без глупостей, я держу тебя на мушке. Хозяин очень умный. Он всё рассчитал, даже то, что ты обязательно придёшь, Поттер. Я мог бы тебя сейчас убить не моргнув глазом, но у Тёмного Лорда есть особая задумка насчёт тебя… Отойди от алтаря и не дотрагивайся до невесты хозяина своими грязными рукам!

— Гарри, – прошептала Маргарет одними губами, – будь готов действовать по моей команде. И уже добавила громко каким‑то странным голосом:

— Иди сюда, Питти. Разве тебе не жалко отдавать меня твоему хозяину? Разве тебе я не нравлюсь? Зачем же делиться с кем‑то ещё?

— Замолчи, заткнись я сказал… – Хвост сразу взмок, остатки волос приклеились к полуголому черепу, глаза забегали. Маргарет смотрела на него в упор.

— А ведь за мной один должок, Питти… Ты же украл для меня книгу по ядам, а я так с тобой и не расплатилась… Нарушать обещания нехорошо, Питти, ты заслуживаешь большего, ты заслуживаешь лучшего… Иди сюда, пока твоего хозяина нет. Он не узнает, не бойся…

Петтигрю колебался. Его маленькие глазки были широко раскрыты, палочка дрожала в руках. Он совсем забыл о Гарри.

Маргарет медленно подняла руку и щёлкнула перед носом наклонившегося над ней Хво–ста. Тот на секунду оцепенел.

— Давай, Гарри, выруби его!

— Ступефай! – выкрикнул Гарри, и Хвост плашмя упал за алтарь.

— Всё, Гарри, теперь беги. У тебя ещё есть время, пока Волана‑де–Морта нет. И прощай…

Тишину разорвал звук отрывистых аплодисментов, эхом прокатившийся по подземелью и отразившийся от стен. У Гарри мгновенно раскалился шрам. Он резко обернулся. Красные змеиные глаза смотрели прямо на него.

— Какое трогательное прощание… Как вы, глупцы, любите жертвовать собой… Просто удивительно. Какое благородство… И жизни ему не жаль ради тётки, ну прямо весь в отца! – Насмешливо проговорил Волан‑де–Морт. – Нет, не прощай, Гарри, а наоборот, здравствуй! Что же ты уходишь, даже не повидавшись с хозяином торжества? Тебе никогда не говорили, что это невежливо? Только я отлучился прикончить этого назойливого Блэка, как ты тут как тут! Прямо чёртик из табакерки! Мы давно не виделись, целый год. Что же ты не поздороваешься со старым приятелем, а, Поттер? Язык прикусил? Очень больно? Ну ничего, это цветочки по сравнению с той болью, что я заставлю тебя испытать…

Сегодня явно мой день, сегодня сбудутся целых два пророчества, вместо одного. Но не торопись умирать, Поттер, ты мне ещё пригодишься. Для начала Акцио палочка, она тебе будет только мешать! – и палочка Гарри перекочевала из его влажной руки в протянутую руку Волана‑де–Морта. – А где же мой преданный слуга? Попался на твою удочку, Маргарет? Ты умело пользуешься тем, чем наделила тебя щедрая природа, дорогая моя полувейла…

Что‑то я совсем заболтался, а ведь собирался сказать, что вот мышеловка и захлопнулась, мышатки мои. – Он насмешливо посмотрел на Гарри. – Как я и ожидал, ты сам пришёл, Поттер. Ловля на живца называется. Одержимый своей всегдашней манией спасения, ты и сейчас поддался ей. Скажи, разве не красив мой план? Ты пришёл ко мне сам, как и предсказывала Маргарет. Интересно, обладают ли вейлы даром предвидения? Или у нас с ней одни мысли на двоих? Ведь она же моя сестра… Ну да это уже неважно.

Что ж, Гарри Поттер, присоединяйся к нашему торжеству, будешь свидетелем и почётным гостем на нашем венчании. Вот на банкет тебя не приглашаю, ты к тому времени будешь уже изрядно мёртв! Ну же, любовь моя, слезь с алтаря, венчаться стоит всё же стоя, а не лёжа, не порть красоту сей долгожданной церемонии, – обратился он уже к Маргарет и указал на неё палочкой, прошептав что‑то себе под нос и ткнув в неё палочкой. Маргарет спустилась с алтаря без малейших усилий, её слабость исчезла.

— До свершения Великого Пророчества остаются считанные минуты, полночь почти наступила, полнолуние… Все условия соблюдены. Попрощайтесь с привычным порядком вещей, дети мои, через несколько минут мир изменится навсегда. В нём воцарятся хаос, вражда и боль, а править им буду я! – его красные глаза безумно засверкали. – Подскажите, что мне делать с магглами? Стереть их с лица земли? Больно уж это банально, да и возни много – расплодились они немерено. Может, превратить их в жалких рабов? Пожалуй… А может – в тараканов? Бр–р-р, гадость. Ладно, пора приступать к нашей церемонии. И без глупостей, вы, двое! Я скор на расправу, да и убить ненароком могу… Как‑нибудь экзотически. Авада Кедавра – это так скучно…

По лицу Маргарет прошла едва заметная тень.

— Что, невестушка, заждалась? – спроси Волан‑де–Морт насмешливо. Маргарет вздрогнула и упрямо выпятила подбородок, явно собираясь ответить в том же духе, но Гарри её опередил, сам не ожидая от себя такого спокойствия и выдержки:

— Кто же совершит церемонию? Ведь здесь нет никого кроме нас, – терять Гарри было нечего, и он решил тянуть время. Может быть Сириус был где‑нибудь поблизости? Может, он что‑нибудь придумает и спасёт их? Если он, конечно, жив.

— Какой же ты недогадливый, Гарри. Эту честь нам окажет наш с Маргарет незабвенный предок, Салазар Слизерин. Держи‑ка кольца и забудь о том, о чём ты сейчас подумал!

Гарри вздрогнул: Волан‑де–Морт читал его мысли, даже заблокированные.

— О, великий Слизерин, праотец наш, взываю к тебе! Пусть дух твой бесприютный посетит достойных детей своих и свершит церемонию вступления во власть над этим миром… Мы, наследники великого Слизерина, заклинаем тебя, дай нам то, что принадлежит нам по праву рождения. Дай нам власть над всем сущим и живым, и станем мы основателями нового рода – рода Волана‑де–Морта!

Из пола возле алтаря поднялась бесплотная чёрная тень – не привидение, не призрак, а чёрный туман – фигура без лица, в низко надвинутом на голову капюшоне.

— Приветствую вас, сын и дочь Миранды–цветочницы, последней из рода Слизерина. Не хотел я воцарения хаоса на земле и разъединил венчальные кольца, сокрыв их в разных частях света, но вы нашли их. Знать – велико ваше желание править миром, и я повинуюсь ему… – отчётливо прошелестела тень. – Сегодня изменится судьба мира, и вы тому причиной и виной. Я не хотел этого, но пророчествам суждено сбываться вопреки нашим желаниям. Что ж, я повинуюсь. Полночь. Церемония началась. Согласен ли ты, сын мой, взять в жёны Маргарет Фиону Поттер, свою неродную сестру одной с тобой крови?

— Да, великий Слизерин, – глухо прозвучало под сводами подземелья.

— А ты, дочь моя, согласна ли ты взять в мужья Тома Нарволо Рэддла, поименованного Воланом‑де–Мортом, своего неродного брата одной с тобой крови?

— НЕТ!!! – разнёсся по залу звонкий голос Маргарет. – Нет! Тысячу раз нет!!! – она торжествующе посмотрела на оторопевшего Волана‑де–Морта.

— Что ж, тогда церемония считается несостоявшейся. Никто не может вступить в брак насильно, против своей воли. Да будет так.

Сотни лет носился мой дух по свету, терзаясь затеей с наследниками. Не знал я, да и никто не знал, что Злу не суждено свершиться. Теперь дух мой спокоен: не воцарится хаос, не соединятся браком брат и сестра, не станут их наследники властвовать над всем сущим. Моя миссия выполнена и я ухожу с миром. – Кольца в руке Гарри нагрелись, засветились жёлтым и, вспыхнув на мгновение, разошлись дымом. Чёрная тень побелела на глазах и растворилась в воздухе, поднявшись под потолок. Мелькнула золотая молния, ударившая в алтарь, и тот раскололся надвое с ужасающим грохотом, разделяя Маргарет и Волана‑де–Морта. Тот наконец обрёл дар речи:

— Ты! – уставился он на Маргарет. – Ты посмела сказать мне нет! Всю жизнь лелеял я мечту о том, как я воцарюсь над миром! Я учился, я выносил страдания и унижения, я совершал ошибки и исправлял их, я терял друзей и приобретал врагов, и лишь моя мечта вела меня по жизни! И вот, когда до её свершения остался всего один шаг, ты всё разрушила, сломала, испортила! – голос его гремел под сводами подземелья.

— Твои враги были моими близкими, друзьями и родными! Ты убил тех, кого я любила больше жизни! Неужели ты думал, что я забуду о них? Отрекусь от родителей, от брата и невестки ради царства хаоса, зла, ужаса, боли и вражды? Неужели ты так плохо знал меня, Том? Я ЛЮБИЛА ТЕБЯ. Ты знаешь, я любила тебя как брата, пока ты был человеком. Но в тебе давно не осталось ничего человеческого. Ты просто существо, возомнившее себя царём сущего. Я возненавидела тебя, я носила в себе планы мести, искала встреч с твоим сообщниками, я хотела подобраться к тебе как можно ближе и нанести удар в самое сердце. Мне понадобилось время, чтобы понять, что ненавистью не победить ненависть. Я поняла тебя и простила. Ты ведь очень несчастен. Тебя никто никогда не любил кроме меня и матери. Как можно тебя ненавидеть? Мне тебя жаль.

Лицо Волана‑де–Морта исказилось от ярости.

— Ей, видите ли, жаль меня! – он безумно захохотал. – Как ты смеешь жалеть меня? Жалей себя и этого мальчишку, ведь вам осталось жить считанные секунды. Любовь… Прощение… Что знаешь ты о нелюбви, ты, всегда окружённая лаской, заботой и вниманием? Как я завидовал тебе! Как я хотел оказаться на твоём месте, на месте тебя и этого глупого Джеймса Поттера, который занял место, принадлежащее мне по праву! Меня бросила собственная мать! Променяла на парочку недостойных магглов! Твоя семья отняла у меня всё!!! Ты, Маргарет, отняла у меня мать, а ты, Гарри Поттер, ты и твой отец отняли у меня Маргарет! И вы за это ответите, вы оба. Не надейся, девочка, что теперь легко отделаешься! Ты будешь умирать долго и мучительно, осознавая, что всё могло быть иначе, и что тебе некого винить в собственной глупости. Как любит говорить ваш незабвенный Дамблдор: человек – это сделанный им выбор. Ты его сделала и ты ошиблась! Для начала ты увидишь, как умрёт этот щенок, которому ты подарила пятнадцать лет жизни, отняв их у меня. Мучайся от сознания того, что он умер по твоей вине, придя сюда тебе на помощь. Страдай оттого, что ты ничем не можешь ему помочь! Прощай, Маргарет. Экзитус Леталис!

Из его палочки Маргарет чёрное облако и окутало её всего на миг. Глаза девушки сразу же потускнели, кожа пожелтела, она тяжело оперлась рукой о расколотый алтарь. Выглядела Маргарет как неизлечимо больной человек, которому уже недолго осталось.

— Теперь ты, великий Гарри Поттер. У тебя больше нет защитницы, чтобы тебя спасти от смертоносного дыхания небытия. У тебя нет ни палочки, ни верного помощника Дамблдора, который любит спасать тебя, нарушая все мои планы. Особое удовольствие мне доставляет тот факт, что я убью тебя палочкой, спасшей тебе жизнь пятнадцать лет назад…

Гарри давно утратил чувство реальности, будто всё происходящее было сном, очередным кошмаром с участием Волана‑де–Морта. Словно в замедленной съёмке он видел себя со стороны беспомощно стоящим у алтаря. Будто чужими глазами он видел, как поднимается рука Волана‑де–Морта с зажатой в ней серебристой палочкой Маргарет, как вырывается из неё зелёная молния и клубы зеленоватого дыма, а в ушах стоит свист, будто кто‑то режет воздух лезвием. Гарри видел, как молния неумолимо приближается к нему. Время растянулось словно резиновое. Последняя секунда его жизни была бесконечной. Он взглянул в красные безумные глаза и увидел там вечность. Будущее приблизилось со скоростью курьерского поезда и накрыло его с головой.

Гарри даже не успел понять, страшно ему умирать или нет. Что‑то тяжёлое надавило на грудь и вспыхнуло переливчатыми огоньками на солнечном сплетении, прожигая рубашку и мантию насквозь. Сначала он не понял, что это, а потом догадался:

Амулет и чёрного чугуна, подаренный мне эльфом из мастерской, – мелькнуло в голове. – Вот, когда он пригодился и, кажется, спас мне жизнь, как и обещал эльф…

Амулет раскалился от соприкосновения со смертоносной молнией, поднялся в воздух и взорвался тысячей осколков, освобождая заключённые в нём слёзы и голос матери, потерявшей сына. Голос наполнил зал, гремя под сводами и отдаваясь эхом в ушах Гарри:

— Том… Томми, сыночек мой… Где же ты? Что они с тобой сделали? Куда увезли? Куда спрятали? Я выйду отсюда, клянусь своей любовью к тебе. Я найду тебя, чего бы мне это ни стоило. Через год, через пять, через двадцать лет! Я не сумасшедшая, я выйду отсюда во что бы то ни стало и отыщу тебя. Я так тебя люблю… – причитал рвущий душу женский голос.

Волан‑де–Морт окаменел, услышав это. С ним стало происходить что‑то странное. Он жадно ловил звуки голоса, отражающиеся от стен, белое маскообразное лицо посерело.

— Мама… Это же голос моей матери… Ты же бросила меня, бросила, ты променяла меня на новую семью, на Джеймса Поттера, на Маргарет! Ненавижу тебя, предательница, я тебя проклинаю!

— Я так тебя люблю… люблю… люблю… – повторяло эхо, отскакивая от стен, и от этого звука Волан‑де–Морт словно сжимался.

Горячие, горькие слёзы, заключённые в амулете, ядовитой кислотой пролились на Вола–на‑де–Морта, и его нежная белая кожа, не знавшая солнца, стала плавится, стекая каплями на пол. Гарри заткнул уши и зажмурился, чтобы не видеть этого кошмарного зрелища и не слы–шать жутких воплей. Он не знал, сколько времени простоял так, отключившись. Осмелившись наконец открыть глаза, Гарри увидел, что в том месте, где стоял Волан‑де–Морт, лежит лишь кучка одежды да растеклась лужа неопределённого цвета. Чуть поодаль валялись две палочки – его и Маргарет.

Гарри беспомощно оглянулся. Маргарет сидела на каменном полу у алтаря, на ней лица не было.

— Он исчез, Гарри, исчез. Хвост подобрал его палочку и сбежал, я видела, как он шмыгнул в один из коридоров. Может, Волан‑де–Морт умер? – с надеждой произнесла она.

— А разве он не бессмертен? – спросил Гарри. – Он же просто растаял, слёзы проклятой им матери стали для него ядом… Он просто снова лишился тела… Но знает, как его вернуть, знает ритуал.

— Бессмертен лишь тот, кто никогда не рождался. Может, сбылось пророчество Сивиллы Трелони, по которому ты должен был его убить?

— Но я же ничего не делал.

— У тебя был этот странный амулет… Откуда он?

— Мне дал его эльф из мастерских Хогвартса, сказал, что однажды он спасёт мне жизнь.

Вдруг они одновременно вздрогнули – раздался гулкий звук бегущих шагов. В зал влетел Сириус Блэк.

— Мэгги! Гарри! Вы живые? – он кинулся их обнимать. – Я слышал какой‑то жуткий вой и эхо… Мэгги, что…

Она сидела, бессильно положив голову на камень, глаза её горели нездоровым огнём.

— Это Экзитус Леталис, Сириус, – медленно проговорила она. – Я скоро умру, потому что рецепта антидота у нас нет, хотя он существует. Всё кончено. Он отомстил мне за всё.

— Мы найдём рецепт, мы что‑нибудь придумаем. Разве старина Северус не лучший специалист по всякой дряни в стране? Он ради тебя в лепёшку расшибётся. Ты только держись, девочка, всё будет хорошо… Обещаю… Ведь правда же, Гарри? Я тебя никогда не обманывал, Мэг… Обещал поцеловать, и поцеловал… Сейчас я обещаю тебе, что ты не умрёшь! – голос его был искусственно жизнерадостным, а руки при этом сильно дрожали.

— Да–да, конечно, всё будет замечательно, – заверил Маргарет Гарри, натужно улыбаясь. Он никак не мог проглотить жёсткий угловатый комок в горле, мешающий говорить. – Как мы выберемся из лабиринта? – шёпотом спросил он Сириуса, чтобы не тревожить Маргарет, но она всё равно услышала.

— Под алтарём находится прямой коридор в вестибюль банка. Алтарь можно сдвинуть… – она не договорила, как это можно сделать, и потеряла сознание от слабости. Сириус поднял её на руки.

— Чем же его убрать? Взрывным заклинанием? Алохоморой? – И тут Гарри увидел узор из змеек, идущие вдоль всего алтаря. – Змеиный язык! – осенило его. – Откройся, сдвинься, пропусти нас! – сказал он, и Блэк отшатнулся от неожиданности. Он никогда раньше не слышал, как Гарри говорит, а вернее шипит, на языке змей.

Расколотый алтарь со скрежетом сдвинулся с места, задевая колонны и открывая освещённый проход вниз, в пустоту. Огромные колонны, потревоженные разбитым алтарём, дрогнули и стали рушиться, сотрясая всё подземелье. Здоровенный обломок упал рядом с Гарри, он еле успел увернуться. Сириус с Маргарет на руках не раздумывая бросился вниз, Гарри за ним. За спиной грохотали об пол обломки колонн, рассыпаясь в пыль и грозя погрести их под собой. Они успели как раз вовремя.

Тоннель был узкий и невысокий, не то, что коридоры лабиринта. Его тускло освещали чадящие факелы, очевидно зажжённые Воланом‑де–Мортом по пути к алтарю.

Гарри не знал, сколько времени они бежали. Туннель резко повернул и через узкий не–приметный проём в стене вывел их в тот зал, где коридор впервые раздвоился, и где Гарри и Блэк расстались уже целую вечность назад. Они вышли на крыльцо банка через волшебные двери и удивились: стояла глубокая ночь. Они провели в подземелье очень много времени. Остальные ждали их, сидя на ступенях. Они сразу же повскакивали со своих мест, окружив Гарри и Сириуса с Маргарет на руках. Вопросы посыпались градом:

— Вы успели?

— Что с Маргарет?

— Где Волан‑де–Морт?

Мэгги пришла в себя и даже нашла в себе силы улыбнуться.

— Всё в порядке. У меня есть ещё несколько часов, жаль, что я не успею обо всём рассказать. Это Экзитус Леталис. – Она снова вымученно улыбнулась, но губы её дрогнули, и из глаз потекли слёзы, оставляя мокрые бороздки на щеках. – Я не хочу умирать. Это нечестно. Я не хочу умирать сейчас…

— Ты не умрёшь, Маргарет, – сжал её руку Сириус. – Обещаю, мы что‑нибудь придумаем. Ты лучше молчи, экономь силы, они тебе ещё пригодятся.

— Гарри, подумай, сосредоточься. Волан‑де–Морт случайно передал тебе часть своих знаний и умений пятнадцать лет назад. Может, ты что‑нибудь вспомнишь…

— Вся надежда только на тебя, Поттер. Ты наша последняя надежда. Последняя надежда Маргарет, – сказал ему Снегг очень серьёзно.

Гарри зажмурился, напрягая память так, что перед глазами поплыли разноцветные круги, а в голове зазвенело. Ничего. Пустота. Чистая страница.

Что я должен вспомнить? Что? Заклинание? Зелье? Я не помню… Я не могу вспомнить… Я не знаю… Как же так, она же умрёт! – Гарри готов был зарыдать от злости, но это не помогло бы. – Лучше бы он использовал Экзитус Леталис против меня. Это лучше, чем видеть, как жизнь по капле вытекает из Маргарет и быть не в силах помочь ей…

…Они летели обратно в замок. Летели молча и сосредоточенно, думая каждый о своём. Маргарет слабела на глазах, то теряя сознание, то снова приходя в себя. С первыми лучами солнца показались шпили Хогвартса.

Их не было всего‑то сутки, а казалось, что прошёл по меньшей мере год. А может – и целая жизнь.

Они были в кабинете Дамблдора. Время уходило, просачиваясь песком сквозь пальцы, а помочь Маргарет никто не мог. Под глазами у всех залегли синие тени, у рта обозначились скорбные складки. Гермиона тихо плакала в углу, затыкая себе рот платком. Тонкс гладила её по голове, вытирая бесконечные слёзы, бегущие по её собственному лицу, на этот раз смуглому, обрамлённому чёрными траурными кудряшками. Седины в волосах Сириуса прибавлялось с каждым часом.

Гарри держал Маргарет за руку, которая на глазах становилась прозрачной.

Это из‑за меня она умирает, а я даже не могу вспомнить этот проклятый рецепт! – терзал он себя. Слёзы неприятно щекотали кожу, сквозь запотевшие очки ничего не было видно. Гарри непроизвольно сильно сжал руку Маргарет, и внезапно она раскрыла глаза, осмысленно взглянув на него.

— Я вспомнила… – шёпотом сказала она. – Том когда‑то говорил мне об антидоте… Против Экзитус Леталис нужна Чаша Любви. Он до странности любил такие глупые названия…

Все повскакивали с мест, нагнувшись над Мэгги и прислушиваясь к её слабому голосу.

— Чаша Любви – это маленький кубок, наполненный кровью девяти людей – по девять капель крови от каждого. Это особенные люди, связанные с умирающим от этого проклятия особыми узами и отношениями. Это родственник, любимый, безответно любящий, лучший друг, учитель, ученик, обязанный, обидевший и завидующий. Кроме того среди них должен быть кто‑то маггловского происхождения и один не–совсем–человек. Все они должны любить умирающего по–разному.

Все пришли в неописуемое возбуждение.

— Ну, родственник это Гарри.

— Любимый это…

— Сириус… – подсказала Маргарет.

— Безответно любящий?

— Это я, – тихо сказал Снегг.

— Учитель? Кто‑нибудь из нас её чему‑нибудь научил?

— Я научил её целоваться… – промямлил Билл.

— Значит, ты подойдёшь.

— Ученик?

— Я подойду, – вызвался Рон.

— Дальше сложнее. Обязанный? Кто‑нибудь тебе обязан, девочка?

— Я! Я обязана! – выкрикнула Гермиона. – Если бы не Мисс На… Маргарет, я не вышла бы в финал конкурса она ради меня сжульничала. Кроме того мои родители стопроцентные магглы! – Гермиона покраснела, но её лицо и так было красным и опухшим от слёз, и этого никто не заметил.

— Кто же тогда обидевший?

— Очевидно, я подойду, – тихо сказал Люпин. – Я ведь почти укусил её тогда, это хуже, чем просто обидеть. И я не–совсем–человек.

— А завидующий?

— Это я… – всхлипнула Тонкс. – Я всегда смертельно ей завидовала. Она так легко сходится с людьми, такая способная, столько всего умеет, я об этом и мечтать не могла, ни в детстве, ни сейчас.

— Так, с этим разобрались. Теперь кубок. Где взять маленький кубок или чашу? – Все снова глупо засуетились.

— Из Зала Славы какой‑нибудь подойдёт? – осведомился Гарри и, не дожидаясь ответа, применил Манящие чары, мысленно концентрируясь на небольшом золотом кубке. Он влетел прямо в окно, разбив со звоном стекло.

Гарри первым задрал рукав порванной мантии, подставляя вену под палочку. Все руки были в царапинах и синяках после блужданий по лабиринту и падений на каменный пол. Он даже не почувствовал боли от пореза.

— Один, два, три… – считали они вслух тяжёлые густые капли ярко–алой крови, которые с глухим стуком падали в золотой дуэльный кубок, на котором по совпадению было выгравиро–вано имя Маргарет Поттер.

Все по очереди задирали рукава мантии, а Дамблдор делал надрез своей палочкой. Они делились своей кровью и жизненной силой с той, кого любили. Их кровь смешивалась, превращаясь в животворящий напиток, возвращающий надежду на жизнь.

— Всё. Восемьдесят одна капля, – констатировал Дамблдор. – Маргарет, девочка, мы сде–лали это, очнись, – позвал её старый профессор.

Маргарет не реагировала.

Неужели слишком поздно? – мелькнуло у Гарри в голове, и он забыл, как дышать.

Голова девушки бессильно свесилась с подушки, глаза под закрытыми веками закатились, руки были ледяными.

— Она совсем плоха. У нас один шанс из двухсот сорока трёх, – серьёзно сказал Дамблдор. Он запрокинул голову девушки и стал по капле вливать кровь из кубка в полураскрытые губы.

Все затаили дыхание. Медленно текли напряжённые минуты. Маргарет порозовела и ровнее задышала, но при этом она не приходила в себя.

— Она что, спит? Почему она никак не очнётся? – спросил Рон.

— Значит, мы чего‑то не сделали… – сказал Люпин.

Сириус вдруг тихо рассмеялся, наклонился над Маргарет и поцеловал её. Через секунду она резко села на кровати, глядя широко раскрытыми глазами в никуда. Взгляд её постепенно стал осмысленным, лицо окончательно обрело краски, но встать она сразу не смогла.

— Живая! Ты живая! – Сириус обнял её первым. – И почему мне вечно приходиться целовать твой полутруп? Тебе не стыдно? Тоже мне, невеста!

Его сразу же отпихнули, потому что все хотели обнять Маргарет и убедиться в том, что она жива. Гермиона на радостях повисла у Гарри на шее, уткнувшись носом прямо в дырку, прожжённую в мантии амулетом.

— Ой, что это? – удивилась она, только сейчас замечая, что мантия и брюки Гарри грязные и порванные, и что сам он весь покрыт синяками и царапинами.

— А, ерунда, шмыгнул он носом, вытирая слёзы радости и облегчения, – ещё успею обо всём рассказать. Теперь у нас времени навалом. Неужели всё закончилось? Мне просто не верится.

— Давайте дадим Маргарет отдохнуть. Ей надо набраться сил, отдохнуть и выспаться. Она много пережила за последние сутки, – попросил Люпин.

— Спать!!! Ни за что! Я пятнадцать лет спала! Я не успокоюсь, пока вы мне всё не расскажете, как вы меня нашли, что вообще произошло. И меня тошнит при слове кровать! Я эту больничную койку уже видеть не могу! Со мной всё совершенно в порядке, только руки до сих пор ноют. Там, где стёртые шрамы. Когда мы были в Логове Змея, у меня такое чувство было, будто кто‑то кожу с рук заживо сдирает. Могу себе представить, как у Гарри голова болит… Но на больничную койку я всё равно не лягу!

— Что‑то ты подозрительно быстро пришла в себя, даже права качать начала, – улыбнулся Билл.

— Я себя великолепно чувствую, словно заново родилась. Я на себе убедилась, что волшебная кровь обладает огромной магической силой. Будто это вовсе и не я умирала десять минут назад от страшнейшего заклинания… Простите меня за эгоизм, но здорово всё‑таки, что тебя любит такая куча народа!

— Как бы там ни было, Маргарет, отдохнуть тебе всё же надо. Хочешь гамак? – с улыбкой прервал её тираду Сириус. – Помниться, ты с детства неравнодушна к гамакам.

— Хочу! Хочу гамак! Прямо сейчас.

От её безапелляционного тона все неестественно весело рассмеялись каким‑то истеричным смехом. Сказывалось напряжение последних дней. Сириус взмахнул палочкой и создал гамак с двумя стойками к нему.

— Тебя подсадить? – улыбнулся он. – Помню, в детстве у тебя такие ножки коротенькие были, что ты сама в гамак забраться не могла. Ты всё время ныла, канючила и противным голосом требовала, чтобы кто‑нибудь из нас тебя подсадил.

— Сириус Блэк! Я вполне взрослая, чтобы самостоятельно забраться в гамак, и ноги у меня достаточно длинные, если ты упустил это из вида!!!

— Вот это да… а я и не заметил! Прямо и подразниться нельзя!..

…Полчаса спустя Маргарет пила энергетический чай и уплетала восстанавливающий си–лы шоколад, хорошенько обосновавшись в гамаке, рассказывая по ходу, что произошло.

— Я сама виновата, здорово лопухнулась, и не один раз. Помните тот день, когда я взяла кольцо Драко, не дав Гарри до него дотронуться? Я же срезала прядь его волос и вставила их в кольцо, показав, как оно проникнет в них. Кольцо ожило и уволокло волосы с собой, но никто не обратил на это внимания. Во… Ладно, Сами–Знаете–Кто воспользовался Оборотным зельем и превратился в Гарри. Ему хватило часа, чтобы выманить меня из замка. Он проник сюда с помощью глупых дружелюбных гиппокампусов, преодолев с их помощью защиту замка. Ему повезло, что в облике Гарри Волан‑де–Морт почти сразу наткнулся на Сириуса на четвёртом этаже, где поселили всех гостей, и куда по совпадению ведёт лестница к гроту. Без добровольных провожатых типа Сириуса он не смог бы передвигаться по замку. Сириус точно указал ему, где меня искать, да ещё и проводил его до моего кабинета.

Я выбирала праздничную мантию, не каждый же день замуж выходишь. Пришлось взять голубую, потому что белой у меня всё равно не было. Мнимый Гарри сказал, что ему нужно что‑то срочно показать мне в мастерской эльфов на четвёртом этаже, и что это крайне важно. Не заметив ничего странного, я пошла за ним. Я поняла, что это не Гарри, только когда на по–утреннему пустынном четвёртом этаже нас встретил Яростный Жёлтый Глаз. Глаза циклопов вроде волшебного глаза Грюма, они видят сквозь маскировку. Глаз начал менять цвета как маггловский светофор, пытаясь предупредить меня об опасности: красный, жёлтый, зелёный. И тогда псевдо–Гарри взорвал бедный Глаз… Я бросилась в сторону, догадавшись, что что‑то не так, но было поздно. Волан‑де–Морт применил Империус и какое‑то ещё заклинание, отнимающее силы. Больше я ничего не помню. Один раз я очнулась и увидела Петтигрю, который помогал ему погрузить меня на спину Джилл. Я даже не успела удивиться его серебряной руке. А потом я пришла в себя только в Логове Змея, когда Гарри нашёл меня лежащёй на алтаре…

— Империус? Ты не можешь противостоять Империусу? – поспешно спросила Тонкс. – Хоть что‑то ты да не умеешь, всё‑таки! Бальзам на мои завистливые раны…

— Это отличительные особенности вейл и их потомков – они почти не могут сопротивляться Империусу, и ещё им категорически нельзя спиртное, – пояснил всезнающий Люпин, который некогда успел на вейлах собаку съесть.

— Нельзя спиртное? Совсем? – хохотнул вдруг Билл. – Ну ясно… А как ты первый и последний раз напилась, помнишь, Мэг? – спросил вдруг Билл.

— Ой, помню… Стыд какой! Я же не знала, что я вейла… Это было в каком‑то притоне в Каире, в Египте, да? Мы с тобой обыграли того тупого гоблина в карты на пятьдесят галлеонов! И говори ещё, что ты не жульничал! Я помню, как уговорила тебя дать мне попробовать Огненное Виски Огдена! Ты так упирался… Но моё желание пересилило твоё упрямство! Никогда не забуду, как мы возвращались домой в гостиницу! Ха! У меня ноги заплетались!

— И язык тоже. Помнишь, как последние метры я тебя на руках нёс, а сам при этом на ногах не стоял!!! А как наутро пригодилось Антипохмельное заклинание!

— Эй, а где в это время я был, когда вы развлекались? – встрял Чарли.

— Дрых в гостинице, как обычно, соня!

— А почему вы меня с собой не позвали?

— Ну… Почему, почему… Потому что – третий лишний! – весело отозвался Билл.

— Хочешь сказать, что ты присмотрел Маргарет для себя? И тебе не стыдно? Я же твой брат…

— Ага! Сладкая парочка! – Сириус моментально сложил два и два вместе, ревнуя на чём свет стоит. – Вот значит, когда Билл научил тебя целоваться! И тебе не стыдно?

— Стыдно? А что в этом такого? Ты что, никогда в жизни не целовался? Имею полное право не поверить, – Маргарет хитро улыбнулась. – Да и вообще это сто лет назад было, – возразила она беззаботно.

— Мотаться по притонам в таком юном возрасте… Ужас! Это же опасно! – стоял на своём Блэк.

— Мотаться по притонам в любом возрасте опасно, – отозвалась Маргарет. – Зато мгновенно набираешься жизненного опыта. Мне надоело жить под стеклянным колпаком, под которым вы меня держали всё время…

— Это просто возмутительно, Уизли! – продолжал свою тираду Сириус, обращаясь к Биллу и даже и не услышав Мэг. – Мы её, значит, всячески охраняли, берегли…

— От чего охраняли, от чего берегли? От взрослой жизни? Ты относился бы к ней как к ребёнку до пенсии, дай тебе волю. То, что она родилась и выросла на твоих глазах вовсе не означает, что она навсегда останется грудничком. Если ты отказывался видеть в ней взрослую девушку, это вовсе не означало, что мы все должны были относиться к ней таким же образом. Это ты старше её на целых двенадцать лет, но я‑то старше неё всего на пять!

— Уж не намекаешь ли ты на то, что я для Маргарет слишком старый? – полез в бутылку Сириус.

— О–о-о! Началось! – обрадовалась Маргарет неизвестно чему. – Если бы я была немного поумнее и поопытнее, я бы давно догадалась, что тебя, милый Сириус, надо было заставить меня ревновать. Я‑то, дурочка малолетняя, бегала за тобой хвостиком, а надо было сто лет назад наврать тебе, что я перевстречалась с половиной школы и даже целоваться научилась, пока ты ушами хлопал! Тогда ты как миленький упал бы передо мной на колени и сказал бы что‑нибудь этакое прочувствованное и дико романтичное! Зато теперь я всё про тебя знаю!

При этом все рассмеялись, а Сириус покраснел, чего не делал последние лет тридцать. Маргарет попросила их с Гарри рассказать о том, как они догадались искать её в лабиринте под Гринготтсом.

Гарри поведал, как они додумались, где её искать, как вошли в банк с Сириусом, как отыскали невидимую дверь, а потом решили разделиться в своих поисках. Он рассказал о своих блужданиях в лабиринте и о волшебном клубочке, случайно обнаруженном в кармане.

Сириус же рассказал, как он тоже заблудился в лабиринте, ходя кругами, а потом вспомнил про волос Маргарет, намотанный на палец.

— Я решил оживить её волос с помощью Вита Атрибуцио, а потом применить заклинание ВВВ – возвращение вещи владельцу. И тогда волос сам пополз к Маргарет, отыскивая дорогу в лабиринте.

— Ловко придумано, – восхитился Люпин. – Теперь жди штрафа за Оживляющее заклинание.

— Потом случился обвал. Мне показалось, что я слышал смех Волана‑де–Морта…

— Это он устроил обвал. Он нам хвалился, что избавился от назойливого Блэка, даже не испачкав рук, – вставил Гарри. – Я слышал шум обвала совсем близко. Значит, мы едва не встретились в лабиринте.

— Я вовремя встал в какую‑то нишу, это меня и спасло. Хорошо ещё, что Волану‑де–Морту не пришло в голову проверять, умер ли я. Я не смог расчистить заваленный проход, и волосу пришлось искать другой путь к алтарю. Я успел лишь к самому концу драмы…

— Главное, что всё кончилось. Я просто поверить не могу… Кольца растаяли, значит, Вели–кое Пророчество уже никогда не сбудется.

— Значит, вам и замуж выходить вовсе не обязательно! – ухмыльнулась Гермиона, незаметно подмигивая Сириусу.

— Ну уж нет, замуж я всё‑таки выйду! – воскликнула Маргарет поспешно.

Все рассмеялись над её категоричным тоном, даже Снегг, хотя может и не так весело, как все остальные.

— Так Сами–Знаете–Кому хватило одного лишь Имперуса, чтобы заставить тебя идти с ним, когда ты догадалась, что это не Гарри? – спросил Билл.

— Да. Дело в том, что я совершенно не могу противостоять Империусу. Просто не умею. Поэтому профессору Снеггу было так просто проводить свои сеансы стирания памяти. Я мгновенно теряю контроль над собой и ничего не соображаю, полностью подпадая под власть использовавшего это заклинание. У всех у нас есть свои слабые места. Не считая спиртного, я не могу противостоять Империусу и до сих пор не умею трансгрессировать.

— Ничего, научитесь, – приободрил её Снегг. – Я почти не умею летать на метле и не владею анимагией, а это куда хуже…

Брал бы уроки полётов у Чжоу вместе с первокурсниками! – подумал про себя Гарри мстительно.

— Я не умею вызывать Патронуса и до сих пор не научился переводить вещи из трёхмерного плана в двухмерный, – признался Сириус. – Ну и что в этом такого? Всё уметь нельзя.

— Но мы должны научиться как можно большему количеству вещей, овладеть важными заклинаниями, которые в один прекрасный момент могут оказаться жизненно–необходимыми! Надо организовать что‑то вроде частных курсов повышения магической квалификации. Тот, кто умеет делать что‑то лучше других, должен научить остальных! Я не имею в виду что‑то слишком уж сложное, вроде заклинания Выселения, которым из всех нас владеет лишь профессор Дамблдор. Но заклинание, создающее незарегистрированный портал, который, следовательно, нельзя отследить, или заклинание, не дающее трансгрессировать, могут очень пригодиться. Я знаю довольно редкое заклинание, не дающее анимагу превращаться.

— Это как? – не понял Гарри.

— А вот так. – Маргарет что‑то прошептала, и из её палочки вырвался короткий плоский золотой луч. Он с размаху наделся на шею Сириуса словно ошейник. – Попробуй‑ка, превратись теперь в собаку!

Сириус попробовал, потом ещё раз и ещё. У него ничего не выходило.

— То‑то же. – Маргарет прошептала контрзаклинание, и ошейник исчез. Сириус сразу же стал большущим чёрным псом. – Ну как, полезное заклинание?

— А то! – воскликнул Люпин. – Если бы мы им три года назад воспользовались, когда мы разоблачили Хвоста, он не смог бы сбежать, превратившись в крысу, не вернулся бы к Волану‑де–Морту, и тот, возможно, до сих пор не вернулся бы!

— Кстати, а почему Волан‑де–Морт выбрал именно этот день, чтобы похитить Маргарет? – спросил Гарри.

— В замке много гостей. Если бы ему повезло, мы не хватились бы Мэгги до самого вечера – мало ли, с кем она общается, старые друзья, знакомые, одноклассники… – пояснил Дамблдор.

— А ещё полнолуние, – заметил Люпин, морщась и отпивая очередную дозу своего лекар–ства из фляжки. – Как я понимаю, это было необходимым условием церемонии вступления во власть. – Ух, гадость.

— Жидкое коллоидное серебро пополам с осиновым пеплом? – спросила Маргарет участ–ливо.

— Откуда вы знаете? – спросил её удивлённый Снегг.

— Нетрудно догадаться.

— Остальным специалистам по зельеварению понадобилась чуть не тысяча лет, чтобы найти лекарство для оборотней, а ты вот так взяла и догадалась? – недоверчиво посмотрел на неё Люпин.

— Я – не остальные. Я – Маргарет Фиона Поттер, в недалёком будущем Блэк! – заявила девушка и рассмеялась. – Как давно я не произносила эту фразу… А ведь когда‑то она была моей любимой… Может, мне замуж не выходить, чтобы и дальше щеголять этой фразочкой…

— А почему Оживляющее заклинание запрещённое? – спросил Рон Блэка.

— О–о-о! Для этого есть свои причины. В общем‑то ученики внесли свой вклад в копилку недовольства оживлением. По идее оживить можно любую вещь: скамейку, и она ускачет, ботинки – и они начнут пинаться, простыню – и она будет летать и укутывать всех с головы до ног как смирительная рубашка. Я же рассказывал, как Маргарет когда‑то оживила подушку, и та меня чуть не придушила. А скандалы с кусачими дверными ручками и прячущимися ключами? Это ещё цветочки… Ученики Хогвартса оживляли крылатых вепрей на воротах и горгулью у входа в кабинет Дамблдора. Горгулья куда‑то сбежала, и пароль было говорить некому. Помните, вам целую неделю пришлось ходить в собственный кабинет окольными потайными путями? Представляете, что было бы, если бы кому‑нибудь пришло в голову оживить статую Горбатой Ведьмы или Ноттингемского Отравителя? А рыцарские доспехи с острыми мечами? Причём оживить вещь легко, а вот угомонить её, заставить её утихнуть, уснуть, гораздо труднее. Сами знаете, как наши над магглами шутят: оживят дверцу шкафа, и та всё время открывается и закрывается сама, а магглы в обморок падают, утверждая, что в их доме завёлся барабашка, полтергейст или ещё кто‑нибудь. Снять заклинание можно, но сложно, поэтому и штат выездных ликвидаторов последствий заклинаний и неправомерного использования маггловских артефактов при Министерстве такой большой. Все они работают под началом твоего отца, Рон, Мистера Уизли, там же работала и Мелисса Найтингейл.

— Гарри, помнишь, летом отец что‑то сделал с летучим змеем, о тот начал говорить. Он нам ещё отказался сказать, какое заклинание он применил. Значит, он это самое Вита Атрибуцио использовал, а нам не сказал, зная, что оно запрещённое.

— Я помню, ему потом штраф пришёл, он ещё его от Миссис Уизли прятал.

В этот момент крупная министерская сова с жёлтыми лапами влетела в разбитое окно и сбросила Сириусу на голову штрафной свиток.

— Вот, пожалуйста. Вы приговариваетесь к штрафу в семнадцать галлеонов, три сикля и четырнадцать кнатов! Что я говорил!

— Слушайте, Блэк, вы всё так здорово, подробно и понятно объясняете, что даже я заслушался, – вкрадчиво проговорил Снегг. – Не боитесь, что присутствующие здесь ученики заинтересуются этим запрещённым заклинанием? – и он кивнул на Гарри, Рона и Гермиону.

— Если бы я работал в Министерстве и отвечал за образование, я сделал бы все запрещённые заклинания обязательными для изучения, и тогда их никто не знал бы! – усмехнулся Сириус. – По себе знаю, что ученики никогда не учат то, что помечено как обязательное, и всенепременно интересуются помеченным как запретное. Если запретные заклинания сделать обязательными, лет через двадцать заклинание Авада Кедавра само изжило бы себя. Его никто не знал бы.

— Жаль, что вы не работаете в Министерстве и не отвечаете за образование, – саркастически заметил Снегг. – Но вы так всё толково объяснили… Уж не собираетесь ли вы стать новым учителем Защиты?

— Очень может быть. Только ради вашего спокойствия и вечного пребывания в должности профессора Зельеварения, – в тон ему ответил Сириус.

— Я, между прочим, ещё не увольнялась, а вы обсуждаете нового учителя, будто я здесь уже не работаю! – возмутилась Маргарет.

— Простите пожалуйста, Мисс Поттер, я решил, что вы выходите замуж и будете жить с мужем… – насмешливо заметил Снегг.

— Выхожу замуж, но не умираю же! Вашими коллективными стараниями я жива–здорова и пока ещё от должности не отказывалась!

Её возмущённую тираду прервало появление ещё одной министерской совы, кинувшей свиток Маргарет. Она развернула пергамент и удовлетворённо улыбнулась, протягивая свиток Сириусу:

— А это мой свадебный подарок.

Сириус непонимающе уставился в пергамент, прочитав его вслух:

Маргарет Фиона Поттер, полувейла, приговаривается к штрафу в сто галлеонов за применение чар вейл к Питеру Петтигрю в третий и последний допустимый раз второго июня в двадцать три часа сорок шесть минут. Напоминаем вам, что за последующее применения чар вейл вам грозит тюремное заключение в Азкабане сроком на три месяца. За каждое последующее нарушение срок пребывания в тюрьме будет увеличиваться на три месяца.

— Сто галлеонов? Штраф? Чары вейл? – посыпались вопросы со всех сторон.

— Почему ты назвала это свадебным подарком? – недоумевал Сириус. – По–твоему я всю жизнь мечтал узнать, что применяешь на ком‑то чары вейл?

— За какое преступление ты просидел в Азкабане двенадцать лет? За предательство Пот–теров? За пособничество Волану‑де–Морту? Нет, милый, тебя посадили в тюрьму за убийство благородного Питера Петтигрю, который якобы нашёл тебя и попытался схватить. Но если я применила на нём чары вейл, значит, он жив. Значит, ты невиновен в глазах Министерства, а следовательно свободен.

— Я свободен?.. Правда? – Сириус оторопел, не смея поверить своим ушам.

— Ну да, только надо отдать эту бумажку в Министерство, в тот отдел, который занимается твоей поимкой. Этим занят Кингсли Шейкболт, если я не ошибаюсь? Как иногда полезно потолкаться в Лютном переулке и послушать сплетни…

— Неужели я и правда свободен? Я смогу нормально ходить по улицам, не превращаясь в собаку и не боясь дементоров? Это немыслимо… – Сириус был потрясён. – Спасибо тебе… – он обнял Маргарет и долго её не отпускал. – Это самый дорогой подарок, который мне когда‑либо делали… Свобода… Я и мечтать об этом не мог.

— Не настолько уж ты и свободен. Тебе скоро жениться… – пошутил Люпин. – Маргарет, скажи пожалуйста, как давно ты знала Сама–Знаешь–Кого? Почему ты никогда ничего о нём не говорила? – внезапно посерьёзнел он.

С лица Маргарет сползла улыбка. Она внезапно стушевалась.

— Это долгая история. Что ж, слушайте.

Мне было три, когда ко мне на улице подошёл худенький красивый подросток лет шест–надцати, как раз как Руди. Он поймал мой игрушечный снитч, который вылетел на дорогу. Мальчик был серьёзный и вежливый. Он меня обо всём внимательно расспрашивал, мне понравилось с ним разговаривать. Руди и его друзьям было со мной неинтересно, – она покосилась на Сириуса с Римусом, – я ведь была кроха, а они уже взрослые. И я привязалась к Тому… Он частенько навещал меня, дарил какие‑то мелочи, игрушки и сладости, расспрашивал меня обо всём. Единственное, о чём он просил, это никому не рассказывать о наших встречах. Я с радостью хранила это в секрете, ведь дети любят иметь свои маленькие тайны от взрослых. Это помогает чувствовать себя взрослее и значительнее. Когда я подросла, он стал учить меня всему тому, что знал сам. В одиннадцать лет я уже могла вызвать материального Патронуса, а в четырнадцать научилась переводить предметы из трёхмерного плана в двухмерный и обратно. Всякую ерунду типа Манящих чар я и за заклинания‑то не считала… Единственное, чему он меня не научил, так это трансгрессировать. Этим нельзя было пользоваться до наступления совершеннолетия. Я чуть не с детства владею даже запрещёнными заклинаниями… В школе для меня в новинку было только Зельеварение, потому что если и было что‑то, в чём Том плохо разбирался, то это было именно оно.

Шли годы… Том понемногу рассказывал о себе, постепенно оттаивая и раскрываясь. Он говорил о том, что он сирота, что его отец бросил мать, так и не женившись на ней, что она умерла, едва успев дать сыну имя, а потом мальчика определили в приют за неимением родственников. Первый приют Тома сгорел, из второго он почти сразу сбежал… По его рассказу выходило, что когда он закончил школу, он выяснил, что его мать жива, у неё другая семья и другие дети, она с ними счастлива и думать забыла о сданном в приют сыне. Том говорил, что ненавидит предавшую его мать и обязательно отомстит ей и тем, кто отнял её у него. Я сочувствовала ему, возмущалась вместе с ним и пыталась его утешить, не подозревая о том, что речь идёт о моей собственной семье и о моей маме.

Время шло, мне исполнилось пятнадцать. Странно, но мне и в голову не приходило, что за десять лет Том совершенно не изменился. Все эти годы на вид ему было лет шестнадцать, не больше. Первоначально он стал шестнадцатилетним потому, наверное, чтобы быть больше похожим на моего брата, чтобы я к нему быстрее привыкла и сильнее привязалась. Теперь он водил меня уже не в зоопарк и магазины игрушек, а в кафе и в кино. Встречные девчонки заглядывались на него, а мне это льстило. Ведь он шёл рядом со мной, а не с ними. …но я всегда относилась к нему как к брату, как к взрослому умному другу, который научил меня всему, что я знала, а не как‑то иначе.

Однажды Том объявился летом после довольно большого перерыва. Мы только что отпраздновали день рождения Гарри, которому исполнился год, и я взахлёб рассказывала об этом Тому. Он устроил для меня пикник в парке. Мы сидели на траве и болтали обо всём на свете. Том очень тонко внушил мне мысль о том, что Руди женился, у него своя семья и ребёнок, что я ему больше не нужна, что он меня больше не любит, и я ему в тягость. В то время они с Лилли как раз были жутко заняты расшифровкой Великого Пророчества, и им ни до кого не было дела, даже до Гарри. Они жутко торопились с работой, днями и ночами просиживая над свитками. Но я воспринимала это на свой счёт. Мне казалось, что я им и правда мешаю, что я лишняя…

Том зародил во мне сомнение, сказав, что я не нужна брату. Он долго молчал для создания драматического эффекта, чтобы я ощутила себя совсем несчастной, одинокой и никому не нужной, а потом сказал, что любит меня и хочет на мне женится… Что мне никто не будет нужен кроме него, что он положит к моим ногам весь мир… Я просто не верила своим ушам. Он предлагал не ждать, пока я закончу школу, хотел, чтобы я сбежала с ним. Том говорил, что я никому кроме него не нужна, что меня никто не будет любить так, как он…

Я очень сильно растерялась. Он просто вылил мне на голову ушат ледяной воды. Том никогда мне не нравился в том смысле, чтобы выходить за него замуж. Он был хорошим рассказчиком, обладал живым воображением и хорошим чувством юмора, владел сотнями заклинаний, видел мир и знал жизнь… С ним было интересно, но не более того… К тому же я была безумно влюблена в Сириуса, всерьёз и надолго… – она покраснела. – Я внушила сама себе, что непременно выйду за него замуж. Мне больше никто не был нужен, никакие Томы Рэддлы, какими бы умными и интересными они ни были.

…Том протянул мне кольцо. Он сказал, что если я его надену, то нашу помолвку можно считать состоявшейся. Он смотрел на меня и улыбался – до последней секунды был уверен в том, что победил. Том улыбался, а глаза у него были холодные, какие‑то немигающие, как у змеи… Меня мороз по коже пробрал, охватил какой‑то безотчётный ужас… Я разрыдалась, бросила в него кольцо и побежала домой что было сил. Слишком уж всё далеко зашло. Я доигралась и досекретничалась.

Больше я Тома не видела, до той роковой ночи на Хэллоуин. Я помогала Руди и Лилли с ребёнком, готовилась к школе, стараясь отвлечься от тревожных мыслей и воспоминаний. Всё произошедшее казалось мне просто сном, будто я никогда и не была знакома со странным молодым человеком по имени Том Рэддл, который с маниакальным упорством хотел на мне жениться. А что было потом, вы знаете. Очень способный юноша с непомерными амбициями оказался Воланом‑де–Мортом, Тем–Кого–Нельзя–Называть.

— Почему никто не обращал внимания на то, что ты периодически куда‑то исчезаешь? – Люпин был озадачен. – Вы же и летом встречались. Как же мы могли этого не заметить? Родители? Учителя? Ты ведь довольно часто отлучалась…

— Маховик времени, Римус, у меня был незарегистрированный маховик времени, вами же и созданный. Его использование невозможно было отследить и проконтролировать, это же как незарегистрированный портал. Мы перемещались в прошлое, в какое‑нибудь уединённое местечко, где можно было беспрепятственно тренироваться без риска встретить самих себя или тех, кто мог нам помешать. Гуляли мы, правда, в настоящем. К каким только уловкам я ни прибегала, чтобы улизнуть незаметно. Я представляла себе, что спешу на тайное свидание к молодому изгнаннику общества, которому жизненно необходима моя помощь… Вот идиотка…

— Так ты не знала о том, что Том, как ты его называешь, твой брат по матери? – прервал её Гарри.

— Нет, откуда? Разве мог он мне об этом сказать, если собирался на мне жениться ради Великого Пророчества? Он же рассказывал о своей ненависти к матери и её новой семье, разве мог он после этого рассказать мне правду? Раскрытие всех тайн не входило в его планы. Он хотел воспользоваться моей неопытностью и юной глупостью, чтобы сделать пешкой в своей игре. Женившись на мне, он получил бы безмерную власть над миром. Вот почему он с детства воспитывал меня такой, какой хотел бы видеть свою жену, его помощницу и ближайшую соратницу. Вот, для чего он научил меня всему, что знал сам. Он лепил мой характер как горшок из податливой глины. Но я нарушила все его далеко идущие планы, спасибо Сириусу.

— За что? – не понял тот.

— За то, что ты есть. Не знаю, чем бы всё это кончилось, если бы не ты. – Маргарет замолчала, а потом по её щекам неожиданно потекли слёзы. – Я должна рассказать ещё кое‑что. Я всё‑таки виновата в смерти человека, чтобы вы там не говорили. Я совсем недавно это узнала… Сириус, как погиб твой младший брат?

— Регулус? Я толком и не знаю. Мы не общались, ты же знаешь. Помню только, что он примкнул к Пожирателям Смерти, но в чём‑то провинился перед Воланом‑де–Мортом, и по его приказу его убили.

— Всё было не совсем так. Я… Я должна рассказать правду. Регулус работал в Министерстве, в Отделе Контроля Использования Волшебных Палочек. Чтобы обучить меня запретным заклинаниям, нужно было заблокировать мою палочку, чтобы в Министерстве об этом не знали, не присылали штрафы и не выдвигали против меня обвинений за использование непростительных заклинаний. Я научилась Империусу на пауках, а Авада Кедавра – на гриндилоу… Круциатус, мне, помнится, не давался, только Круциатус Майнор. Так вот, Том использовал для своего замысла Регулуса… Мне трудно об этом говорить. Лучше будет, если вы примените Ментальное Проникновение, все присутствующие им владеют? Давайте, подсматривайте.

— Лигиллименс! – прозвучал нестройный хор голосов, и перед глазами Гарри замелькали видения. Вот Маргарет подходит к какому‑то светловолосому молодому человеку в кафе и будто бы случайно толкает его. Он оборачивается и недоумённо смотрит на Маргарет тёмными глазами Сириуса.

— Простите, я не хотела, – Маргарет очаровательно улыбается, и молодой человек тает.

— Что вы, что вы, ничего страшного. Могу я угостить вас горячим шоколадом?

— Почему бы и нет…

Воспоминание промелькнуло и появилось новое. Маргарет и Регулус сидели в симпатичной чайной Мадам Паддифут в Хогсмиде.

— Регулус, мне ужасно неловко вас просить, но у меня такая проблема, что лишь вы може–те мне помочь…

— Маргарет, ради вас я готов на что угодно… – Регулус трогательно покраснел и опустил глаза.

— Не могли бы вы заблокировать мою палочку и не докладывать об этом… м–м-м… мелком должностном нарушении… Право, мне так неловко вас просить… – Маргарет чертила пальцем узоры на скатерти, притворно опустив глаза и не глядя на явно влюблённого в неё молодого человека. – Я… Мне нужно это, потому что… э–э-э…

— Нет–нет, что вы, не объясняйте, не надо. Я с радостью сделаю это для вас, если вы… м–м-м… согласитесь со мной ещё раз встретиться…

— Регулус, вы просто душка! – Маргарет подскочила к нему и чмокнула его в щёку, от чего юноша расцвёл. – Я пришлю вам сову, чтобы сообщить дату и время, когда нужно блокировать палочку, и её номер. Спасибо вам огромное!

— Не за что. Но я жду вас здесь через неделю, в этом же кафе.

— Конечно–конечно! Я обязательно приду! Пока! – Маргарет выпорхнула из кафе, а Регулус зачарованно смотрел её вслед.

Р–раз, и видение резко прервалось – Мэгги поставила блок. Гарри заморгал от неожиданности, как и все остальные. Сириус сидел с чрезвычайно недовольным видом:

— Хочешь сказать, что этот глупец тоже был в тебя влюблён?

— Я н–не знаю… Наверное… – Маргарет опять заплакала. – Я даже не знала его фамилию, он не сказал, что он твой брат… Честно! Это была просто забава, познакомиться с молодым человеком и немного поводить его за нос для пользы дела… Это была очередная игра… Я не знала, что всё так серьёзно… Однажды… Однажды он забыл заблокировать палочку, и меня вызвали на слушание в Министерство за использование заклятия Империус. Я тренировалась на кошке, поэтому огласке это не предали, даже слушания не было. Том надавил на кого‑то, видимо, в Министерстве было полно его сторонников, и слушание замяли. Но Том сильно разозлился. Я не знала, что он отдал приказ убить Регулуса за этот ерундовый промах…

— Я считаю, что он тебя просто приревновал, – сухо заметил Сириус.

— Хороша ревность! Он же убил человека!

— Этот глупец не заслуживал большего!

— Ты считаешь его глупцом просто потому, что он имел несчастье в меня влюбиться! Это был твой брат и он погиб, тебе его что, совсем не жалко?

— Эй, давайте‑ка поспокойнее, господа, – прервал их спор Снегг. – Вам ещё женится, а вы ругаетесь. Это никуда не годиться. Что было, то было. У Тёмного Лорда могла быть тысяча причин убить Регулуса, а не какая‑то его глупая ошибка. Сейчас мы об этом уже не узнаем. Наверняка он блокировал не одну только твою палочку, а палочки многих Пожирателей, чтобы в Министерстве не знали о применении запрещённых заклинаний к людям, иначе их всех переловили бы по одиночке и отправили бы в Азкабан гораздо раньше, ещё до начала войны. К тому же Регулус был министерским информатором, мне это достоверно известно. Не нужно было ему самому лезть в самое пекло. Попасть на крючок Сами–Знаете–Кого было очень легко, поддавшись на его посулы, а вот соскочить с него гораздо труднее, практически невозможно. Это мало кому удавалось. Регулус был совсем молодой и неопытный, я его видел пару раз на собраниях. Он влип по уши по своей собственной глупости. Так что не казни себя, Маргарет, ты ни в чём не виновата.

Маргарет последний раз всхлипнула и посмотрела на Снегга с благодарностью.

— Что ж, пора готовиться к свадьбе. Жду всех через час в своём кабинете, – проговорил Дамблдор с улыбкой. – Кстати, Маргарет, у меня есть для тебя подарок. – Он достал из кармана крохотный свёрток и, увеличив его с помощью Энгоргио, протянул ей. – Замуж всё‑таки стоит выходить в белом.

…Через час безмерно счастливые Маргарет и Сириус выходили из кабинета Дамблдора. Гермиона и Тонкс были подружками невесты, а Гарри, Рон и Люпин – шаферами. Гарри извёл на свои царапины и синяки всю бутылочку ранозаживляющего средства, а вот с брюками вышла незадача. Свои каждодневные брюки он так и не нашёл, а праздничные испортил так, что их в пору было выбрасывать. Пришлось просить запасные брюки у Рона, которые были ему сильно длинны. Гарри чувствовал себя пугалом, но это всё были мелочи жизни.

— Интересно, где они будут жить? – задумался Рон. – Не в том же жутком доме на Гриммуальд Плейс, 12! Чего только один портрет матушки Сириуса стоит! Она же просто со стенки свалится, когда узнает, что Сириус женился на полувейле! А этот грязный маленький Кричер! Может, он уже здох? – с надеждой проговорил он.

— Как ты можешь так, Рон?! Он маленький несчастный домовик и… Ой! – Гермиона аж подпрыгнула от внезапно пришедшей в голову мысли. – Я же не предлагала Мисс На… то есть Маргарет вступить во ВЗаДЭ, ни разу, представляете?! Она бы наверняка не отказалась! Если уж она сама не–совсем–человек, то она поймёт трудности маленьких бедных домовиков!

— Гермиона, имей совесть! Только и дел ей сейчас, что думать о твоих ВЗаДных эльфах! Она же через двадцать минут замуж выйдет! – прервал её честолюбивые мечты Гарри. – Я не дам тебе приставать к ней с такой ерундой!

Но получилось немного не так, как полагал Гарри. Сначала у всех, кто вообще об этом знал, совершенно вылетело из головы, что на свадьбах волшебников было принято отпускать на волю двух белых голубей из клетки. Без этого древнего обычая, церемония считалась недействительной. Хорошо ещё, что вовремя очнулась Тонкс. Дамблдор наколдовал клетку с голубями, а Маргарет и Сириус достали из неё белоснежных птиц и выпустили их в открытое окно навстречу солнцу и ослепительно синему небу.

Вспомнили ещё одну традицию. Новобрачные должны были непременно сделать какое‑нибудь доброе дело. Обычно жених и невеста жертвовали какую‑нибудь сумму денег в больницу Святого Мунго, но Маргарет наотрез отказалась, мотивируя своё решение тем, что в этой больнице её мать продержали двадцать шесть лет. И тут на сцену вышла Гермиона со своим обществом В Защиту Домашних Эльфов. Она предложила Маргарет и Сириусу купить значки и вступить в её общество, помогая бедным несчастным угнетаемым эльфам.

— Как‑как, говоришь, оно называется? – весело расхохоталась Маргарет. – ВЗаДЭ? Неудивительно, что никто не хочет в него вступать. А ты не пробовала поменять название, а то твоё уж больно… м–м-м… специфическое.

— Мне это как‑то в голову не приходило… – растерялась Гермиона. – А на какое?

Маргарет на секунду задумалась.

— А как тебе ФОРТ? Фронт Освобождения Рабского Труда. Звучит лучше, чем ВЗаДЭ?

— Гораздо лучше! – улыбнулся Дамблдор. – В такую организацию я и сам не прочь вступить. – Сколько там уже членов?

— Считая Маргарет и Сириуса – семь! – гордо заявила Гермиона.

— Что‑то маловато, – заметила Тонкс. – Надо как‑то привлечь новых членов. Только вот как?

— Чего зря голову ломать? Как вам такое предложение – Купил значок – поцелуй невесту! – предложил Билл, ухмыляясь.

— Чур я первый вступаю, – вкрадчиво проговорил Снегг, насмешливо косясь на Блэка.

— Ага!!! – взбеленился Сириус. – Здорово! Вы ещё клич по Большому Залу киньте! У тебя достаточно значков, Гермиона? Их же с руками–ногами оторвут. А ещё лучше – дайте объявление в Ежедневный Пророк! Твоё общество через три дня будет самым богатым и многочисленным!

— А у меня будут губы до пола… Сириус! Ушам своим не верю! Ты меня ревнуешь впервые в жизни! – Маргарет была довольна.

— Он ревнует с самого октября, я точно знаю, – вставил Гарри.

— Крестник, ты меня продал! Как не стыдно?..

Так смеясь и шутя, прямо из кабинета Дамблдора они все вместе отправились на ланч, но внизу в холле их окружила огромная толпа невесть откуда взявшихся репортёров, не давая им пройти в Большой зал.

— Мисс Найтингейл! Мисс Найтингейл! – раздавалось со всех сторон. – Посмотрите сюда, Мисс Найтингейл! Улыбочку! Повернитесь немного влево, теперь вправо! Да улыбнитесь же! Ваши многочисленные поклонники хотят видеть вас радостной и счастливой!

— Красавица! Какая красавица! – залебезил перед Маргарет один прорвавшийся к ней жур–налист, тараторя так, что другим и слова вставить не дал. – Вы потрясающе выглядите, так празднично! Вам безумно идёт белое! Впрочем, вам всё идёт. Это по случаю праздника вы сменили скучную преподавательскую мантию на наряд неземной красоты? В вашей жизни произошло большое событие, как вы к этому относитесь? – репортёр сунул Маргарет под нос свою палочку, работающую видимо, в качестве микрофона.

— Э–э-э… Я очень рада, конечно… – замялась Маргарет, не подозревая, о чём идёт речь и успев отвыкнуть от фамилии Найтингейл.

С чем же они её поздравляют? – не понял Гарри. – Они ещё не знают о том, что она вышла замуж, иначе не называли бы её Мисс Найтингейл…

— Что вы пожелаете вашим поклонникам? Вы ведь теперь дважды завидная невеста, умница, красавица, а теперь ещё и обладательница титула Волшебница Года!

У Маргарет округлились глаза, как впрочем и у всех тех, кто стоял с ней рядом.

— О–о-о! Это большая честь для меня, признание моих талантов! А что до пожеланий поклонникам, то пусть они поищут новый предмет поклонения, потому что я только что вышла замуж и безумно счастлива!

Что тут началось… По толпе репортёров пронёсся гул, прытко пишущие перья застрочили под диктовку их владельцев, а фотографы защёлкали затворами своих фотоаппаратов.

— Кто же этот счастливчик? Когда вы познакомились? Где? Вы уверены, что это не охотник за вашим богатым приданым?

Гарри расхохотался, представив себе корыстного Сириуса, мечтавшего о деньгах Маргарет, заработанных ей на продаже Тристана и Изольды. Он повертел головой в поисках Сириуса, но тот благоразумно исчез, не желая встречаться с дотошными журналистами, пока с него не были сняты все обвинения.

— Без комментариев! – с улыбкой ответила Маргарет. – А теперь, господа, разрешите нам пройти в Большой зал на ланч.

Толпа репортёров расступилась, пропуская их, но поесть им удалось ещё не скоро, пото–му что как только Маргарет зашла в зал, к ней ринулись все учителя, ученики и гости, желающие засвидетельствовать своё почтение лично.

Дамблдору пришлось применить мощное заклинание Немоты, чтобы на несколько секунд все затихли.

— Ведите себя прилично, пожалуйста, если не хотите растоптать нашу победительницу. Постарайтесь выразить свою признательность как‑нибудь иначе, как цивилизованные волшебники, а не как стадо диких магглов.

Он снял действие заклинания, и все понуро побрели на свои места, потому что им не удалось выразить своё почтение и восхищение лично. Проходя мимо слизеринского стола, Мэг будто случайно опрокинула бокал с вином Люциуса Малфоя, сидевшего с краю. Тот зло уставился на неё.

— О! Простите великодушно! Я отдам вам мой кубок. – И она поставила перед Малфоем–старшим свой бокал, ловя взгляд Джинни через стол и неожиданно подмигивая ей. Гарри догадался, что она видимо подлила в свой бокал лошадиную дозу Антивейлы и подсунула его Малфою, как и обещала. Люциус с недовольным лицом выпил бокал до дна. Маргарет сдержанно улыбнулась своим мыслям: она была явно довольна собой.

Свадьба настроила Гарри на романтический лад, но какая‑то смутная не оформившаяся ещё мысль, дремлющая на задворках подсознания, не давала ему покоя.

В честь Маргарет, вернее для всех остальных – Мисс Найтингейл – все выпили по глотку рябинового вина и прокричали троекратное ура. Победительницу престижного конкурса посадили во главу стола, на почётное место, которое обычно занимал Дамблдор. Во время ланча Дамблдор взял слово:

— Все мы рады, что Мисс Найтингейл победила в престижном международном конкурсе, но она сегодня не единственная победительница. Пришла пора объявить победительницу конкурса Мисс Хогвартс, которую выбирала вся наша школа. С удовольствием сообщаю, что ей стала…

Гарри затаил дыхание. Он до сих пор не знал, за кого же он проголосовал.

– … ученица седьмого курса факультета Когтевран Чжоу Чанг!

Зал взорвался аплодисментами. Гермиона удручённо уткнулась в тарелку. Чжоу встала и на неверных ногах подошла к учительскому столу. У Гарри сердце готово было выпрыгнуть от радости за неё. Маргарет надела Чжоу на голову крохотную золотую корону, украшенную малюсенькими драгоценными камнями, и поцеловала её в щёку и пожала руку. Чжоу была просто на седьмом небе.

— Спасибо всем тем, кто поддерживал меня всё это время и проголосовал за меня. Огромное вам спасибо, я всех вас люблю! Благодаря вам сбылась моя мечта. Может быть, это только начало, и однажды я тоже смогу победить в конкурсе Волшебница Года!

— Где уж этой Чау–чау, – донёсся до Гарри насмешливый голос Малфоя из‑за соседнего стола, которому урок не пошёл впрок. Но Гарри впервые в жизни было всё равно. Он был так рад за Чжоу, что простил бы в этот момент кому угодно что угодно.

Чжоу уже обнимали и целовали когтевранцы, её миниатюрную корону сняли и пустили по рядам. Гарри было встал, чтобы пойти поздравить её тоже, но потом передумал и повернулся к одиноко страдающей Гермионе.

— Ты сильно расстроилась? – спросил он её тихо.

— Нет, вовсе нет, – замотала она головой, хотя по её щекам текли слёзы. – Я проиграла всего один голос, это не так обидно. Я дошла до финала и доказала, что грязнокровки тоже на что‑то годятся, разве не так? Я добилась своего, а большего мне и не надо было. Обучение в Школе Красоты Юных Ведьм и фотографии для Пророка – всё это чушь собачья. Для меня это совсем не важно. Пусть её фотографируют, она же красивая…

— Ты тоже очень красивая, – заверил её Гарри вполне искренне. – У тебя есть такое качество, какого наверняка нет у Чжоу. Ты – настоящий друг. За это я тебя и люблю. А конкурсы – это такая ерунда…

Гермиона всхлипнула в последний раз и обняла его.

— Спасибо, Гарри. Я тоже тебя люблю, только Рону об этом не говори, а то ещё неправильно поймёт…

И они грустно рассмеялись.

Гарри посмотрел на учительский стол. Дамблдор что‑то прошептал Маргарет на ухо, и та кивнула.

Что это ещё за секретики? – недовольно подумал Гарри. – Неужели же это ещё не всё? Мало им, что ли?

Он без аппетита ковырялся в праздничном пудинге, глядя исподтишка на безумно счастливую Чжоу за когтевранским столом. До него только сейчас дошло, что она на днях заканчивает школу, и возможно больше никогда её не увидит… Его печальные мысли были прерваны появлением сороки, севшей ему на плечо. Гарри повертел головой – Маргарет за столом не было, значит это она сидела у него на плече.

— Хочешь поговорить? – одними губами спросил он.

Сорока кивнула.

— Мне пойти за тобой?

Она кивнула снова, слетев с громким хлопаньем крыльев с плеча Гарри и вылетев из за–ла. Гарри поспешно встал из‑за стола и побежал за ней.

— Спасибо за кубок, Поттер! – крикнул ему в спину охотник Когтеврана Брайан Уикэнд.

Какой кубок? При чём здесь кубок? – не понял Гарри, и тут до него дошло: Кубок по квиддичу! Я же пропустил вчера финальную игру!.. – он совсем об этом забыл, ну совершенно. Правда, он несильно расстроился – ведь кубок достался команде Чжоу, а не какому‑нибудь Слизерину. Надеюсь, она понравилась тренеру молодёжной сборной, и он отобрал её для профессиональных тренировок… – подумал Гарри с надеждой. – А кубок будет наш на следующий год. Не можем же мы в конце концов всё время выигрывать .

Сорока довела Гарри до Зала Славы и стала Маргарет.

— Гарри, Дамблдор сказал, что здесь нас ожидает сюрприз. Ты ничего необычного не замечаешь?

Гарри оглянулся по сторонам, скользнул взглядом по стенам, увешанным памятными табличками и портретами победителей всевозможных конкурсов, и…

— Вот это да… – только и смог выговорить он. На одной из стен, в самом центре, висела большущий живой фотопортрет, а на нём в обнимку стояли брат и сестра Поттеры. У Джеймса в руках была метла и золотой снитч, Маргарет держала золотой дуэльный кубок. Внизу картины была надпись: Лучшие из Лучших. Брат и сестра махали им руками и улыбались, Маргарет ещё и озорно подмигивала Гарри, мол – пошалим?

— О, я помню, когда нас снимали! Я училась на третьем курсе, а Руди специально приглашали в школу, чтобы он мог позировать вместе со мной. Я про него и забыла совсем. Где же этот портрет был раньше?

— Нам пришлось его убрать, когда мы прятали спящую красавицу–Маргарет, – раздался голос позади них. Дамблдор подошёл как всегда неслышно. – Посмотри‑ка в том шкафу, девочка. Я поместил туда все твои многочисленные регалии – кубки, памятные таблички… Сегодня там появилась ещё одна. Теперь ты почётная выпускница Хогвартса, а этой чести мало кто удостаивался! – и Дамблдор обнял Маргарет.

— Знаешь, тётя Мэг, по–моему ты нисколечко не изменилась с тех пор, – Гарри махнул рукой в сторону портрета. – Ты, конечно, учительница и всё такое, но всё равно такая же хулиганка, какой была раньше.

Маргарет недовольно прищурилась, посмотрев на него, а потом рассмеялась:

— По–моему, это лучший комплимент в моей жизни, племянник! – и она обняла Гарри.

А завтра начались экзамены.

Обиженный Сириус куда‑то пропал – Маргарет потребовала у него перенести медовый месяц, чтобы она могла принять экзамены. Ему ничего не оставалось сделать, как согласиться.

Гости разъехались, очень довольные тем, что повидались друг с другом и навестили родную школу. Люпин, Чарли и Билл клятвенно пообещали Маргарет прислать сову в ближайшее время и приехать в гости, когда они с Сириусом где‑нибудь обоснуются. Фред и Джордж загорелись идеей выменять секрет шоколадной кучки на рецепт своих немного недоделанных таблеток премудрости, которые они весь год успешно проверяли на Джинни. Они пообещали Сириусу и Маргарет засыпать их совами с самыми что ни на есть выгодными предложениями обмена, покупки и продажи.

Гарри переживал за матч по квиддичу, который они с Роном пропустили, поступив по меньшей мере безответственно, хотя у них и была на это веская причина. Он недоумевал, как же команда вообще вышла на поле без двух главных игроков – ловца и вратаря. Но близнецы Уизли, оставшиеся в школе, всё объяснили им с Роном, радостно блестя глазами.

— Сделали вы, конечно, подарочек родному Гриффиндору, ничего не скажешь. Смотались в самый финал, умники. Дамблдор сказал что‑то там про чрезвычайные обстоятельства, никто ничего не понял. Он даже хотел матч отменить. Но всё прошло как нельзя лучше. Здорово вышло! – тарахтел Фред.

— Ага! Помните, как мы в прошлом году сбежали от Амбриджихи, не дождавшись экзаменов? Формально‑то школу мы не закончили! Значит, мы имели право играть за нашу команду! Представляете?! Ну, мы и сыграли. Мы же загонщики. Джинни сделали ловцом, у неё был такой опыт. Кэти Бэлл пришлось переквалифицироваться во вратаря, а Слоупер и Кирк стали охотниками. Они уже вовсе не так безнадёжны, как в прошлом году, ты здорово натренировал их всех за год, Гарри. Все игроки в твоей команде универсалы, хоть за загонщика тебе играют, хоть за вратаря. О таком даже сам легендарный зануда–Оливер не мечтал! Правда, мы всё равно продули… Обидно конечно, но зато нам дали сыграть! Это того стоило! Подумаешь, Джинни вовремя снитч не поймала… Эта косоглазая Чанг сунулась не вовремя. Гм… Прости, Гарри. Ну и ладно. Проигрывать иногда полезно, злее будете. На следующий год возьмёте реванш, – обнадёжил их Джордж. – Хотите прикол? Мы вместе с седьмым курсом будем экзамены сдавать! Мама примирилась с нашей идеей держать лавку приколов, но при условии, что мы сдадим ТРИТОНы.

— Мы весь последний месяц учебники зубрили, вместо того, чтобы делом заниматься. У нас в бизнесе уже такой простой, что страшно становится. Но ничего, вот сдадим ТРИТОНы маме Уизли на радость, и тогда оторвёмся… Может, и правда памятник её поставим, как Мисс Найтингейл предлагала…

Экзамены на удивление быстро промелькнули. Заклинания и Гадание Гарри сдал очень хорошо, Трансфигурацию – сносно, Зельеварение – кое‑как, а по Не–Совсем–Людям он неожиданно для самого себя стал лучшим, переплюнув даже Гермиону, видимо потому, что ему достались вейлы.

Экзамен по Защите был последним. Маргарет удивила их тем, что не стала гонять учеников по всему годичному курсу, а сделала билеты как в маггловских школах. В каждом билете было два вопроса, теоретический и практический.

Маргарет была измотанная, она, что называется, сидела на чемоданах. Отъезд был назначен на завтра, а сегодня был последний день экзаменов.

— Шестой курс! Тянем билеты, рассаживаемся по местам и готовимся. Быстро, быстро! У меня после обеда ещё первокурсники! И не вздумайте жульничать, списывать и подглядывать к соседу в пергамент! У меня на всякие уловки нюх, тем более, что я сама всеми этими приёмами великолепно владею. Первым идёт тянуть билет Поттер!

— А почему я? – растерялся Гарри. – Я же по алфавиту ближе к концу…

— Будешь препираться, отправишься собирать мокриц в подвалы Слизерина, – оборвала его строгая тётка. – Ты весь год за первой партой просидел, значит, всё лучше всех понял и выучил.

Гарри смирился и вытянул билет.

— А у меня Экзитус Леталис и мним, э–э-э… Мисс Найтингейл, вы меня от мнима освободили, помните, а Экзитус Леталис…

— Помню, всё помню, Гарри, везёт тебе, считай, что автоматом сдал, – улыбнулась она, пока Гарри с опаской смотрел на мнима, сидящего в стеклянном кубе–аквариуме. – Тогда вот что. Отнеси этого красавца Хагриду, он сам отправит животных в питомник. – Понизив голос, чтобы кроме Гарри её никто не мог услышать, она добавила:

— Загляни под лестницу, там тебя кое‑кто ждёт. – И закончила уже громко. – А следующим тянет билет Малфой. Искренне надеюсь, что тебе достанется притендус, Драко. Ведь ты так и не сдал зачёт вместе со всеми.

Гарри не дослушал, чем кончилось дело с Драко, и какой билет он вытянул. Он схватил аквариум в охапку и вылетел из кабинета. Всё было бы ничего, если бы недалеко от хижины Хагрида он не поскользнулся и не шлёпнулся самым позорным образом. Аквариум с мнимом вылетел у него из рук и разбился. Вместо того, чтобы попытаться сбежать, зверёк сжался в комочек и затих, покорно ожидая, когда Гарри возьмёт его в руки. Мним явно готовился к диверсионной атаке исподтишка.

Гарри глубоко вздохнул и взял существо в руки. Он был морально готов выслушать лю–бую гадость, но мним превзошёл сам себя. В голове Гарри будто сам собой возник вкрадчивый голосок, извлекая наружу из его подсознания самые тайный страхи.

— Твоя тётя вышла замуж за твоего крёстного. Они любят друг друга и будут счастливы вместе. А ты им не нужен. Они уедут вместе и забудут о тебе, а ты отправишься к Дурслям, как обычно. Ты навсегда потерял двух своих самых близких людей, и тебе некого в этом винить, кроме себя самого.

— Это неправда! Неправда! – выкрикнул Гарри вслух, совсем забыв о том, что мнима надо обескуражить какой‑нибудь нелепой отговоркой.

— Правда, правда, – голос стал просто масляным. – И ты об этом прекрасно знаешь… В глубине души ты именно этого и боялся… Эта мысль уже давно не даёт тебе покоя… Признайся же себе сейчас, что это так, – голос давил на психику, раздражал и доводил до отчаяния.

Гарри с разбегу влетел к Хагриду, сжимая мнима так, что чуть его не придушил.

— Хагрид, изолируй от меня это существо, иначе я за себя не отвечаю! – взмолился Гарри с порога, даже не поздоровавшись.

— Здравствуй Гарри. Что это с тобой? Ох, это ж мним! А почему он без аквариума? – уди–вился Хагрид.

— Я его случайно разбил, а этот уродец достал меня дорогой! Скорее дай мне какую‑нибудь банку! Ну же!

— Разве вас на Защите не научили с ними справляться?

— Научили, научили… – пробурчал Гарри, – но этот бьёт ниже пояса. Ну скорее! Пожалуйста!

— Сажай его во–он в ту бутыль, подходящий аквариум я что‑то никак не найду.

Гарри поспешно сунул противное существо в какую‑то здоровенную бутыль с широким горлом и брезгливо отёр руки об мантию. Мним испортил ему настроение окончательно и бесповоротно. Его не радовало даже то, что экзамены кончились. Для Гарри это означало только то, что на днях он снова поедет к ненавистным Дурслям. Мним был прав.

Кто же это, интересно, ждёт меня под лестницей? – думал он, стараясь отвлечься от невесёлых мыслей. Он вприпрыжку вбежал в холл первого этажа и аккуратно завернул под лестницу.

— Ну наконец‑то! Я уж думала, что ты не придёшь! Обиделся на меня, за то, что наша ко–манда выиграла в квиддич, или за то, что я победила Гермиону!

— Чжоу?!

— А кого ты ожидал увидеть? Санта–Клауса? – рассмеялась девушка.

— Н–нет… Что ты… Я…

Но Чжоу перебила его заикание:

— А я сегодня уезжаю, не дождусь даже праздничного банкета. Вот, хотела попрощаться. Представляешь, как здорово, что я выиграла конкурс Мисс Хогвартс! У меня на следующей неделе интервью для Ежедневного Пророка будут брать, а потом фотографировать для Ведьмам до Шестнадцати, это такой журнал для девушек! Мне, правда, уже давно семна–дцать, но это ничего. А с осени я иду в Школу Юных Ведьм. Я хочу стать такой же красивой, как Мисс Найтингейл, она мой идеал! Она просто душка, правда? А ты здорово натренировал свою команду, Кэти на воротах в финале была просто бесподобна, всего три мяча пропустила, хотя была вратарём впервые! А где вы с Роном были? Дамблдор сказал, что у вас важное задание, что вы чуть ли не мир отправились спасать, это правда, да? Вот здорово! – Чжоу тараторила, не давая Гарри вставить ни слова. – А ты за кого голосовал, за меня или за Гермиону? Я, конечно, не имею права спрашивать, она же твоя лучшая подруга, насколько я понимаю… Ладно, не отвечай, теперь это уже не важно. Я предпочту думать, что ты выбрал меня. Представляешь, Арникус Фишборн, тренер молодёжной сборной, берёт меня к себе! Это я из‑за него так рано уезжаю, первая тренировка уже завтра! Поздравь меня. Может быть, на будущий год он отберёт тебя, и мы будем играть за одну команду, вот будет здорово… Ой, я совсем заболталась, мне надо бежать, пока, Гарри! – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его прямо в губы, она сама. Гарри от неожиданности зажмурился, а когда открыл глаза, Чжоу уже не было. Лишь остро и холодно пахло чем‑то приятным, кажется – орхидеями. А в ушах стоял голос: Я тебе напишу…

Гарри уселся прямо на пол и вздохнул. А вдруг он её больше никогда не увидит? Вдруг Чжоу не напишет, что тогда? Куда она вообще собирается ему писать, она же даже не знает его адрес… Он собирался долго и основательно жалеть себя, но потом прервал это занятие как бесперспективное. У него же есть Рон и Гермиона, есть Букля наконец… Но он тут же оборвал себя, вспомнив, что у Букли птенцы, а у Рона с Гермионой любовь, и им всем не будет до него абсолютно никакого дела… У него впереди было целое лето одиночества, до краёв полное Дурслями.

— Эй, ты чего до сих пор здесь сидишь? – прервала его мысленные горестные жалобы на судьбу заглянувшая под лестницу Маргарет. – Уже и экзамен закончился… Ты чего такой кислый? Случилось чего? Это из‑за того, что Чжоу уезжает? Так она же напишет… – Маргарет присела рядом с ним на корточки и обняла Гарри за плечи. Он шмыгнул носом и отстранился.

— Ага, напишет… У неё даже адреса нет…

— Всё у неё есть, я сама дала. Извини уж, распорядилась без твоего ведома.

— А откуда ты мой адрес знаешь?

— Я всё знаю! Я же профессиональная ведьма, а не какая‑нибудь там жалкая любительница! Нечего тут тебе сидеть в гордом одиночестве, идём! – Маргарет бесцеремонно извлекла его из уютной полутьмы на яркий солнечный свет, проникающий в холл через узкие готические окна. Всё равно пора было идти обедать…

На следующий день состоялась церемония окончания учебного года. Соревнование между факультетами выиграл Гриффиндор, в основном за счёт тех очков, которые получили Джинни и Гермиона, участвуя в конкурсе. Большой зал был как всегда очень красиво украшен в красно–золотых гриффиндорских тонах. Гриффиндорцы весело улыбались, обнимались и пожимали друг другу руки. У одного лишь Гарри было похоронное настроение. Чжоу уже уехала, а вечером уезжали Маргарет и вернувшийся за ней Сириус, который наконец‑то стал свободным человеком. Школьники покидали Хогвартс на следующий день.

Вечером молодожёнов провожали Гарри, Рон, Гермиона, Дамблдор и …Снегг.

— Вы уже решили, где проведёте медовый месяц? – поинтересовался Дамблдор.

— Маргарет настояла на Индии. Она хочет к Храму Тысячи Кувшинок. Утверждает, что там безумно красиво, просто рай на земле. По крайней мере это место выглядело так в её фальшивых воспоминаниях. Насколько я понимаю, это вам она обязана таким мнением, дорогой Северус, – саркастически заметил Сириус.

— В общем да, не менее дорогой Сириус, – Снегг подхватил сарказм Блэка. – Там и правда хорошо. У самого древнего храма растёт много грегоний струнис, из которых делают настойку от зубной боли.

— Клятвенно обещаю вам, дорогой Северус, провести весь месяц ползая на коленках и собирая эти самые грегонии! – весело отозвалась Маргарет, а у Сириуса на лице отразился настоящий ужас. – Где‑то я ещё читала, что от них лучше ресницы растут… Пожалуй, мне не помешает орден Мерлина, надо бы создать масло для роста ресниц…

Блэк просто заскрипел зубами, представляя себе медовый месяц несколько по–иному.

— Знал бы, отвёз бы тебя на Лох–Несс, и дело с концом! Я бы свою стародавнюю работу по Несси дописал. Глядишь, тоже без ордена не остался бы…

Все рассмеялись. Подкатила карета, которую везли два тестраля, и Сириус невольно вздрогнул.

— Не могу отделаться от ассоциаций со смертью, когда вижу их… – пробормотал он.

Маргарет вдруг вцепилась ему в руку, побледнев.

— Значит, он не умер…

— Что? Кто? – не понял Сириус.

— Волан‑де–Морт! Я не вижу тестралей! Значит, он жив! Он снова где‑то скрывается ничего ещё не кончено.

— Этого следовало ожидать, – спокойно проговорил Дамблдор. – Волан‑де–Морт просто снова лишился тела, но теперь‑то он знает способ, как его вернуть. И он не преминет это сделать. Деятельность Ордена Феникса нельзя прекращать. Мы можем по–прежнему пользоваться твоим домом, Сириус?

— Конечно. Для жилья он всё равно непригоден. Самое место для штаба.

Маргарет и Сириус всех по очереди перецеловали, переобнимали и пожали всем руки. Снеггу Сириус руку пожал с явным неудовольствием, впрочем – взаимным.

— Уехали… – вздохнул Гарри. Они уехали и даже не заикнулись о том, что он будет жить с ними. В душу Гарри закрадывались уже не смутные, а явные и вполне обоснованные сомнения.

Снегг сразу же убрался в своё подземелье зализывать раны.

— Профессор Дамблдор, а Маргарет уволилась с работы? – спросил напряжённо Рон.

— Да, Рон, – подтвердил их худшие опасения старый директор. – Она вышла замуж, теперь ей надо заботиться о своей семье.

— Кто же будет учителем Защиты на следующий год? – озабоченно сдвинула брови Гермиона.

— Ещё не знаю, – честно ответил Дамблдор.

— Только не Снегг! – встревожился Гарри. – Хотя… Ведь эта должность проклята, и дольше года на ней никто не держится. Может быть и правда будет лучше взять на неё профессора Снегга?.. Год мы как‑нибудь вытерпим, а потом он уйдёт из школы навсегда!

Дамблдор искренне расхохотался. Очки–половинки запрыгали на крючковатом носу.

— Ну и выдумщик же ты, Гарри! И за что вы так не любите профессора Снегга?

— Мы его… гм… любим, но при этом мы очень скромны в выражении наших чувств, правда, ребята? – усмехнулась Гермиона, а Рон и Гарри согласно закивали головами.

— А если бы он ушёл из школы, то наша любовь к нему стала бы просто безгранична, ведь расстояние не властно над настоящими чувствами и делает истинную любовь ещё сильнее! – добавил Рон, сделав серьёзное лицо.

— Вы вынуждаете меня подумать над вашими словами, ребятки, – улыбнулся Дамблдор на прощанье и пошёл к себе.

…На следующее утро дым стоял коромыслом – ученики готовились к отъезду.

— Гарри, ты не видел мои новые носки?

— Гарри, тебе не встречалось моё перо, пёстрое такое?

— Гарри, ты сидишь прямо на моей выходной мантии, ну‑ка слезь с неё!

— Гарри, помоги мне, пожалуйста, запихать учебники в чемодан. Странно, когда я сюда ехал, всё прекрасно лезло. Наверное потому, что их бабушка укладывала…

У Гарри просто голова шла кругом. Сам он сложил вещи с вечера в отличие от остальных, решивших, что утро вечера мудренее.

Он долго думал, чем бы ему заняться, чтобы не мешаться под ногами собирающихся и укладывающихся, и надумал пойти попрощаться с Капризулей. Ведь тот потерял единственного друга – Волан‑де–Морт взорвал Яростный Жёлтый Глаз.

Переступив порог четвёртого этажа, Гарри оказался по щиколотку в воде, вернее – в слезах. Капризуля безостановочно и безутешно рыдал вот уже больше недели. Всхлипы доносились откуда‑то из стены, а по шву, соединяющему панели, тёк на пол ручеёк.

— Капризуля! Эй, это я, Гарри!

— Уходи… Я в печали… – раздались новые рыдания, ещё горше прежних.

— Я пришёл тебя пожалеть, выходи!

Взгляд Гарри упал на столик с конфетными обёртками – коллекцией маленького привидения. Желейные Слизнячки, – машинально прочитал Гарри, и в голове у него словно сложились воедино кусочки головоломки:

Ведь Маргарет – тогда ещё Мелисса – говорила мне, что это её любимые сладости. Кто ещё мог приносить обёртки от них Капризуле? Мне следовало бы сто лет назад обо всём догадаться, о том, что Маргарет и Мелисса – это один и тот же человек! А Чарли! Это же был Чарли Уизли, один из тех сорока трёх, которых мы нашли по справочнику выпускников. Если бы у меня соображалка получше работала… Скольких проблем тогда вообще бы не было…

Его размышления были прерваны появлением малютки–привидения, с влажным чавканьем выплывшего из стены.

— Я теперь совсем один… совсем… Мой лучший друг был злодейски умерщвлён в эти стенах страшным врагом!.. Я обречён здесь на вечное одиночество… А–а-а–а-а–а… – высокопарно выразился Капризуля, а из его глаз фонтанчиком брызнули слёзы.

— Подожди, перестань рыдать, ты так скоро всю школу затопишь! Вам с Плаксой Миртл надо конкурсы устраивать, кто кого перерыдает! Дай мне сказать. – У Гарри возник хороший план. – В Лондоне есть Клуб Знакомств с Привидениями. Многие люди специально хотят подобрать призрака себе по вкусу и пустить его жить в свой дом, чтобы он пугал их по ночам и делал мелкие пакости, типа того наводнения, что ты сейчас устроил. Обратись туда, и тебе подберут новую семью и новый дом. Может быть, ты даже подружишься с кем‑нибудь, с другим привидением. Ты уже не будешь так одинок.

Капризный Ребёнок внимательно его слушал, забыв даже о всхлипах и стонах. Идея Гар–ри пришлась ему по вкусу. Маленькое несчастное привидение решило навсегда покинуть Хогвартс.

Хотя бы кто‑то не будет одиноким… – подумал про себя Гарри печально.

*** Гарри сидел на подоконнике рядом с пустой клеткой Букли одним воскресным утром и безразлично смотрел в окно. Он уныло жевал чёрствое печенье, купленное ещё в поезде, временами зевая во весь рот. Утром он проснулся ни свет, ни заря от храпа Дадли, от которого случился обвал на Высокогорье Шотландии, как передали в утренних новостях по радио. Вернее, в новостях передали, что обвал произошёл сам по себе, но Гарри‑то знал истинную причину. Скучный пыльный пейзаж за окном не менялся последние шестнадцать лет: серое летнее предместье Лондона.

Начало июля, а писем всё нет. Ни одного. Ни строчки. Ни словечка. Мним оказался прав. Гарри стал им не нужен. Никому. Сириусу и Маргарет, похоже, сейчас вообще никто не был нужен. Очевидно, они занимались обустройством своего гнёздышка. Рон и Гермиона наверняка были заняты собой, потому что Гермиона клятвенно обещала Рону приехать в Нору чуть ли не всё лето. У Чжоу, видимо, были каждодневные тренировки и фотосессии… Даже верной Букли у Гарри теперь не было. Как раз в этот момент она, наверное, учила своих птенцов летать где‑то в Запретном лесу.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Гарри подпрыгнул от неожиданности и пребольно стукнулся головой об оконную притолоку. Кто бы это мог быть? Дадли бесцеремонно распахнул дверь в комнату, дожёвывая на ходу бутерброд размером в полбатона:

— Эй, спиногрыз, иди дверь открывай!

— Сам откроешь! Что, боишься по лестнице на первый этаж спуститься, думаешь, она под твоим весом не выдержит и обвалится? Я тоже иногда этого боюсь, глядя на тебя. Жил бы ты уже в гостиной на первом этаже, что ли?

— Чего? – Дадли недоумённо захлопал белёсыми ресницами.

— Чего??? – передразнил Гарри плоходоходящего Дадли. Мозги у тебя совсем жиром заплыли, вот чего! Скоро на своё имя откликаться перестанешь, жиртрест! – Гарри ловко выскользнул из комнаты мимо неповоротливого Дадли и бегом спустился на первый этаж, притаившись на самой нижней ступеньке, Дадли прогромыхал мимо него, дав на ходу мститель–ную затрещину.

Но дверь успели открыть без Гарри. Тётя Петуния внимательно слушала женщину в зелё–ном комбинезоне и кепке, надвинутой на самые глаза. У неё в руках были какие‑то всё время вращающиеся рамочки. У двери стоял мужчина в такой же одежде, в руках у него был странный аппарат, издающий писк вроде металлоискателя.

— Мы из уфологического центра по выявлению и борьбе с паранормальной активностью. В вашем доме зафиксирован сильный поток потусторонней энергии. Вот, – женщина сунула какой‑то прибор дяде Вернону под нос, – счётчик просто зашкаливает. Мы с напарником прибыли выявить и ликвидировать очаг этой энергии. Вы не возражаете, если мы осмотрим дом?

На лице дяди Вернона застыло растерянное и беспомощное выражение, как будто поздней ночью последний автобус ушёл у него из‑под носа. Тётя Петуния так обалдела, что тоже не возражала.

— Скажите, вы не занимаетесь… м–м-м… магией? Спиритизмом? Проведением чёрных месс? Жертвоприношением? В подвале нет алтаря, обагрённого кровью невинно убиенных некрещёных незаконнорожденных младенцев? – спросила женщина дядю Вернона скороговоркой.

Дядя Вернон вздрогнул всем своим крупным телом так, что дом зашатался. Тётя Петуния мелко задрожала, и окна задребезжали, завибрировав:

— Н–не–е-ет… – у неё зуб на зуб не попадал. – М–мы н–никогд–да… н‑никакой м–магии и всего того, что в–вы т–там перечислили.

— Странно… – нахмурилась женщина. – Вот и рамки тоже сильно вращаются, а их не обманешь! Что‑то в вашем доме не чисто. Придётся ликвидировать.

— К‑как ликвидировать?

— Кого ликвидировать?

— Зачем ликвидировать? – хором воскликнули тётя Петуния, дядя Вернон и Дадли одновременно.

— Ваш дом! – не моргнув глазом ответила женщина решительно. – Если мы не найдём источник этой энергии, мы ликвидируем ваш дом вместе со всеми вещами, а вас отправим на энергетическую чистку кармы и промывание третьего глаза. Так это оставлять опасно. Могут пострадать соседи…

— Стойте, стойте! – дядя Вернон тяжело пыхтел. – Я знаю, где источник этой вашей потусторонней энергии! Гарри! Гарри! Иди сюда, выродок! – от его утробного рыка дом вновь содрогнулся.

Гарри стоял на нижней ступеньке лестницы, ведущей из гостиной на второй этаж. Он хорошо видел и слышал всё происходящее, хотя его самого не было видно.

— ГАРРИ! – в третий раз проорал дядя Вернон, и Гарри сделал вид, что он только сейчас спустился, топнув пару раз для верности.

— Негодный мальчишка! Вот он! Это он – потустороннее существо в нашем всеми уважаемом доме! Вот, кто наверняка по ночам приносит в жертву незаконнорожденных младенцев, занимается чёрной магией и чем вы там ещё сказали. Вот его и ликвидируйте! – он схватил Гарри за шкирку и начал трясти его как терьер крысу.

— Я видел у него учебники по чёрной магии! – вставил Дадли. – А ещё у него была говорящая белая сова, которая по ночам превращалась в чёрную кошку с крыльями и вылетала в трубу! Я сам видел! А однажды его похитили пришельцы прямо через окно спальни, прямо сквозь стекло и решётки!

Второй специалист из уфологического центра, до этого молча стоящий у порога, хмыкнул при этих словах. Тётя Петуния подскочила к нему и заискивающе зачастила:

— Заберите его с собой в ваш центр! Или ликвидируйте, что будет ещё лучше. Он же опа–сен для общества! Мы все рискуем нашими жизнями, живя с этим отродьем под одной крышей!

Специалист–уфолог оценивающе глянул на Гарри исподлобья, и у того гулко забилось сердце.

— Подпишите все эти формы о передаче мальчика в наши руки, – женщина в комбинезоне протянула какие‑то листы дяде Вернону. – Мы забираем его с собой. Его вещи очень аккуратно соберите и пришлите вот по этому адресу, смотрите, ничего не выбрасывайте и не забудьте, иначе потусторонняя энергия навсегда останется в вашем доме. Счёт за наши услуги мы пришлём позже. Идём, – обратилась она уже к Гарри.

— Может, его лучше связать? – крикнул им вдогонку Дадли. – Он опасен! Он же совершенно дикий!

— Спасибо за совет! – крикнула женщина, выводя Гарри из дома. – Мы будем предельно осторожны.

Напарник завершал шествие.

Чуть в стороне от дома стоял голубой фургон с эмблемой уфологического центра с нарисованной на его боку летающей тарелкой и маленькими зелёными человечками.

— Ну что, Гарри Поттер, ликвидировать тебя прямо сейчас, или пока подождать? – строго спросила женщина.

— Мэгги, да ладно тебе издеваться над племянником! Над ним и так уже шестнадцать лет издевались!

Специалисты–уфологи стянули с голов кепки и кинулись обнимать Гарри, предусмотрительно зайдя за фургон, чтобы Дурслям, наверняка приклеившимся к окнам, ничего не было видно.

— Маргарет! Сириус! Я думал, что вы меня бросили! Что вы меня совсем забыли, что я вам не нужен! Почему вы мне так долго не писали?!

— Да это всё Сорока! Сюрприз! Сюрприз! – передразнил её Сириус. – Говорил ей, что ты весь изведёшься, так ведь нет же, всё сделала по–своему, впрочем — как всегда.

— Зато как хорошо с твоими Дурслями получилось! Я им бумаги о передаче опекунства под шумок подсунула! Толстяк подмахнул их не глядя!!!

— Это значит, что вы теперь мои настоящие опекуны? – не верил своим ушам Гарри.

— Да!

— И я больше никогда по своей воле не увижу Дурслей?

— Да!

— И я буду жить с вами?

— Да! Да! Да!

У Гарри от счастья голова пошла кругом. Происходящее казалось ему сном. Он незаметно ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что он не спит. Руку стало больно, на ней осталось красное пятно. Это была самая что ни на есть пререальнейшая реальная реальность. Они ехали втроём в фургоне, увозящем Гарри в новую жизнь. Сбылись его самые невероятные, самые неправдоподобные, самые дикие мечты. Их не осмеливалось показать даже зеркало Еиналеж.

Нет, мним был не прав… – удовлетворённо подумал Гарри и крепко сжал руку Маргарет, глядя вперёд широко раскрытыми глазами.

*** – Вот это домина… – восхищённо присвистнул Гарри.

А восхититься было чем. Старинный трёхэтажный особняк стоял на пригорке посреди большого в меру заброшенного парка.

— Кое‑кто, пожалуй, подумает, что я вышла за Сириуса замуж из‑за денег! – весело хихикнула Маргарет. – Интересно, что получиться, если сложить все наши с ним деньги? Сам Малфой нищим покажется!

— Теперь понятно, почему ты так враждебно восприняла его домогательства. Ты уже присмотрела себе более перспективного жениха! – подколол Маргарет Сириус со смешком. – Это тот самый дом, который я приобрёл на деньги моего дяди–отщепенца Альфарда, отказавшегося от родства с Блэками и сбежавшего от них как можно дальше, – пояснил он Гарри. – У него не было детей, и он завещал все свои деньги мне. В молодости я жил в этом доме, когда закончил школу. Я не был здесь пятнадцать лет, и пришлось многое приводить в порядок, хотя, конечно, этот дом по заброшенности и рядом не стоял с тем, на Гриммуальд Плейс. Этот дом не совсем обычный. Он стоит на границе двух миров. Здесь можно пользоваться волшебной палочкой без ограничения, не рискуя быть оштрафованным, но также здесь есть электричество, канализация и всё такое прочее. Давай, Гарри, выбирай себе комнату, а потом Мэгги покажет тебе весь дом.

— Ой, а это…

— Да, это Полярная Ночь! – недовольно высказался Сириус, пока Гарри любовался на красавца–пегаса, пасущегося на лужайке рядом с домом, сложив белоснежные крылья за спиной. – Это Людо Бэгман его вчера прислал, якобы в качестве свадебного подарка! Представляешь?! С какой это радости он делает тебе такие дорогие подарки, а, Маргарет? Он же разорился, можно подумать, он может позволить себе подарить дорогущего пегаса малознакомому человеку!

— Да мы с Людо старые знакомые ещё по Министерству! К тому же Полярная Ночь его не воспринимает, пегас теперь только меня слушается, с тех пор, как его Драко упустил, а я поймала и заставила приземлиться. А позволить Людо себе это может, потому что его на днях взяли в качестве тренера австралийцы. Не Мерлин весть что для такого прославленного игрока, но за те деньги, что они пообещали, сам Малфой в Австралию перебрался бы. Он в квиддич, часом, не играл? Может, они его тоже ангажируют? – высказала она робкую надежду.

Гарри рассмеялся. Они все вместе вошли в дом, окунувшись в сумрачную прохладу особ–няка. Пока глаза привыкали к темноте, Гарри стоял в холле, слепо щурясь по сторонам. О его ноги потёрлось какое‑то животное, напоминающее не то маленькую гиену, не то большую пятнистую кошку с большущими ушами и хвостом с львиной кисточкой.

— Ой, кто это?! – аж подскочил от неожиданности Гарри.

— Это Сириус книзля завёл от тоски по Клювокрылу. Не возьмёшь же сюда гиппогрифа! – пояснила тётка. – Кстати, напомни ему потом, что он должен будет лицензию в Министерстве на её содержание взять. Я с этим связываться не буду, потому что меня эта маленькая мегера терпеть не может. По–моему, она меня ревнует. Вот смотри. Филлис! Филлис, киска, хочешь печёнки? – слащавым голоском позвала книзля Маргарет. Филлис противно зашипела и пятнистая шерсть на её загривке поднялась дыбом. Она гадко мяукнула и удалилась, гордо задрав хвост и полностью проигнорировав вопрос хозяйки. Сириус довольно захихикал.

— Это компенсация за то, что тебя любят пегасы, ну и все остальные. Хоть кто‑то же дол–жен тебя ненавидеть! Ладно, пойду‑ка я посмотрю, что там у нас с обедом, а вы пока выберите Гарри комнату, – предложил Сириус. – Филлис, киска, ты где? Пошли со мной, поможешь. – Филлис с готовностью прискакала из соседней комнаты всё так же задрав хвост, с пола запрыгнула Сириусу на плечо и довольно потёрлась мордочкой о его щёку, блаженно мурлыкая.

— Уговорил, Обжора, – кисло улыбнулась Маргарет сама себе. – Только и думаешь, что об обеде да о книзле… Надо тебя, правда что, из Бродяги в Обжору переименовать. Зато Вкуснятину есть на ком тестировать… Представляешь, Гарри, Сириус, оказывается, умеет хорошо готовить, даже лучше меня. Только ему об этом не говори, а то чересчур возгордится. Меня скатерть–самобранка здорово избаловала. Я сто лет ничего не готовила сама, даже бутерброды. Надеюсь, Сириус не даст нам умереть с голоду. Он же у нас, видите ли, бывший министерский работник, пищевыми разработками некогда, на заре туманной юности, занимался. Вот, какой у меня муж, оказывается, выгодный!.. Кстати, знаешь, из чего делают мои любимые желейные слизнячки? Мне Сириус наконец‑то сказал под угрозой вечного икотно–зевотного сглаза. Из сгущённой слизи флоббер–червей! Тьфу, гадость, больше никогда из есть не буду… – без устали болтала Маргарет, ведя Гарри за руку по коридорам огромного трёхэтажного дома.

…Она была солнечной, просторной и уютной. Комната на третьем этаже. Его комната. Там уже стояла массивная кровать под балдахином, книжный шкаф, битком забитый всевозможными книгами, пока ещё пустой платяной шкаф и письменный стол у окна. На стене висело говорящее зеркало, которое сразу же приветливо поздоровалось с Гарри.

— Вот тебе любопытный журнальчик, думаю, ты заинтересуешься, хоть он и для девочек, – сказала Маргарет, проводив Гарри на третий этаж и сунув что‑то ему в руки.

Гарри глянул на обложку и обомлел. С глянцевой картинки на него смотрела Чжоу, улы–балась и махала ему как безумная.

— Тут тебя ещё дожидается кое–какая корреспонденция! – улыбнулась Маргарет. – Пришла уже на новый адрес.

Письма от Чжоу! – Гарри от радости готов был потолок головой пробить. Дрожащими руками он ломал сургучные печати на конвертах и читал… читал… читал…

— Ну, что? Освоился? – в комнату через часок заглянула Маргарет, что‑то жуя. – Смотри‑ка, что я нашла у Сириуса. Наш старый Дневник проделок!

— Ух ты! А что там?

Они начали листать старенькую затёртую до дыр рукописную книжечку.

— Заклинание фиолетовых соплей, это Римус придумал. Я помню. На мне же они это и опробовали, а потом уже в школе я провела испытание на Гортензии Милроуд, такая противная девчонка была! Ха, поносный порошок, это Руди некогда отличился, а мы с Чарли протестировали его на желудках одноклассников. Ага… А вот это не просто интересно, а полезно… Взгляд, загибающийся за угол. Кто же это изобрёл? Даже и не знаю, чей это почерк. Неужели хвоста? Нет, это невозможно. А заклинание любопытное, пригодится, с его помощью шпионить и подглядывать хорошо. Танцующие мышиные скелетики… Это не пойдёт, заклинание Оживления с тех пор запрещено. Проклятие красных глаз… Лучше бы уж зелёных. А вот и моя шоколадная кучка! – приговаривала она, листая протёртые листочки, улыбка светлой грусти блуждала на её губах. – О! Поющие мыльные пузыри! Это Сириус для меня придумал, когда я маленькая была! Надо все эти приколы близнецам Уизли по наследству передать, им они нужнее будут, – и она оставила Дневник Проделок Гарри для подробного ознакомления с их хулиганской деятельностью.

— Тёть, а почему вы друг друга так странно называете – Сорока, Пират, Рыжик, Гнус..?

— Глупо звучит, по–твоему? Не знаю даже, почему. Это всё пошло с тех пор, как образовался первый Орден Феникса. Имена использовать было нельзя, вот и давали клички. Сохатый, Бродяга, Лунатик и Хвост остались ещё от детских игр, Сорока тоже. Чарли Рыжиком назвала я, да и Билла Пиратом тоже, у него уже тогда серьга в ухе была, он её вдел потихоньку от матери… А ты знаешь, как звали твою маму? Белка! Она же рыженькая была, потому и белка. Это, кстати, она меня выкрасила в рыжий в самом конце того памятного лета. Я долго ныла и канючила, просила её и умоляла, свои‑то волосы у меня темнее, почти такие же, как у тебя. И Лилли не выдержала. С тех пор я тоже рыженькая. – Маргарет обняла притихшего Гарри. – Пошли, покажу тебе весь дом целиком. А пока попробуй вот эту штучку. – Она сунула ему в рот какую‑то пластинку. – На что это похоже на вкус?

— Жареная курица, – ответил Гарри не задумываясь.

— Ха! Сириус сказал, что это, несомненно, вкус маринованных грибов, а я думаю, что это консервированные ананасы! Значит, у меня получилось!

— Что получилось?

— Вкуснятина! Это такая съедобная штучка, которая обладает вкусом твоего любимого блюда или продукта. Ну нет в продаже, скажем, шоколадных лягушек. Кончились, а новую партию не завезли. Купи вкуснятину и наслаждайся любимым вкусом! Можно сертифицировать и пускать в продажу. У меня ещё кое‑что на уме есть, но здесь это производить опасно, надо использовать дом на Гриммуальд Плейс…

— Кстати, как там этот враждебный дом? Ты там уже была? С портретом мамаши Сириуса уже познакомилась?

— О! Это было что‑то, скажу я тебе… Не знала, что портрет может быть хуже оригинала, но, тем не менее, это действительно так. Так меня ещё никто никогда в жизни не оскорблял… Когда она узнала, что её чокнутый сыночек, как она Сириуса называет, на мне женился, она так орала, я думала, что она второй раз умрёт от разрыва сердца и отвалится от портрета. Но не на ту она напала… Ха! Я предложила ей сообщить эту жуткую новость другим портретам, в частности тому, что висит у Малфоев, чтобы в компании себя же самой пообсуждать и пооскорблять меня всласть. Эта старая дура клюнула и исчезла с портрета, представляешь! Дальнейшее было делом техники. Я запечатала портрет Коллопортусом, и теперь эта мегера не сможет вернуться! Самое забавное в этой истории то, что теперь она навсегда останется на своём же портрете в гостиной у Малфоев!!! Других‑то портретов у неё нет, только эти два! Представляешь эту чопорную Нарциссу, которая вынуждена каждый день выслушивать стенания, площадную брань и грязную ругань этой жабы по поводу того, на ком женился её непутёвый сыночек?! Так им и надо! Люциус, небось, из своего домика в горах теперь не вылезает. Он и так‑то дома появлялся по большим праздникам, а теперь вовсе позабудет дорогу домой. Так Нарциссе и надо, нечего было с Сириусом встречаться, хоть это и было сто лет назад, я всё равно ничего не забыла, – несколько мстительно добавила Мэгги. – Так‑то переходить дорогу наследнице самого Слизерина… – хихикнула она. – Ладно, теперь хоть Орден Феникса нормально работать сможет, без этих криков и ругани.

— Да уж, тётя, не рад будет тот, кто встанет у тебя поперёк дороги… Какое счастье, что я твой племянник. Не хотел бы я иметь тебя своим врагом. Вот она, кровь Слизерина, даёт себя знать.

— Да это ещё что, это всё ерунда. Я ещё и не на такое способна! Пошли что ли, покажу те–бе самую важную комнату…

— Детскую? – подсказал Гарри.

— Нет, лабораторию! Она в подвале. Я всю жизнь мечтала иметь такую лабораторию!..

— А ещё говорила, что я каким‑то чудом на свет появился… А сама‑то! На себя бы посмотрела! Я хочу двоюродного брата или нет, лучше сестру, – насупился Гарри, обидевшись.

— Ладно, ладно, не дуйся и не язви. Будет тебе и братик, и сестричка, когда‑нибудь… Но сначала будет лаборатория!

— И это ты смеялась над моими родителями…

*** …Ночью Гарри жалко было засыпать. Ему просто не верилось, что наконец‑то он живёт с Маргарет и Сириусом, и все его глупые опасения позади.

Ему приснился отец. Он тихо зашёл в комнату, сел на краешек кровати, погладил Гарри по голове и сказал ужасно знакомым голосом, тем самым, что слышал Гарри во сне с самого прошлого лета:

— Ты наконец‑то обрёл настоящую семью, сынок. Мы с мамой очень рады за тебя. Я давно пытался тебя предупредить, с того самого дня, как Маргарет проснулась, но увы, мне нельзя было много говорить. Теперь я счастлив и спокоен за тебя, Гарри. Я очень тебя люблю…

— Я тоже тебя люблю, папа… – Гарри потянулся к отцу и проснулся.

В раскрытое окно вливался радостный солнечный свет и с улицы доносился чей‑то зара–зительный смех пополам с подозрительно знакомым уханьем.

— Букля! – взвизгнул Гарри, подскакивая в кровати как ужаленный.

Белоснежная полярная сова сидела на подоконнике и одобрительно ухала. К ней испуганно жался белый с рыжими вкраплениями совёнок, таращивший на Гарри круглые жёлтые глазищи – птенец Букли.

Гарри вскочил с кровати и высунулся в окно, едва не вывалившись наружу от удивления, обнаружив источник смеха. Рон и Гермиона учили Маргарет кататься на роликах, держа её за руки. Она хохотала во всё горло, потому что у неё немилосердно разъезжались ноги. Сириус развалился в гамаке, поглядывая на неё с ленивой улыбкой из‑под полуопущенных ресниц. Под розовым кустом распушивший хвост Живоглот обхаживал красавицу–Филлис.

— Гарри! Эй, соня! Спускайся к нам скорее, тебя друзья уже заждались, – крикнула Мэг и наконец растянулась во весь рост, не удержавшись на ногах, потому что Рон отпустил её руку, чтобы помахать Гарри. На нём были джинсы и рубашка с иголочки, и Гарри понял, что Маргарет сдержала своё слово, данное Чарли, и отдала Уизли половину денег за Тристана и Изольду.

— Уже иду! – откликнулся Гарри и поспешил вниз.

— Пиастры! Дублоны! Песеты! – надрывалась Сорока–Мэгги, летая над домом. – Доллары! Рубли! Рубли!

— Интересно, что такое рубли? – мимоходом подумал Гарри, вылетая на залитую солнцем площадку.

— Левы! Франки! Кроны!