Алая книга

ДРАКОН

Между скал, в ущелье мглистом, Тмя дыханьем небосклон, С ярым шипом, с тяжким свистом Вьется огненный дракон. Много лет под ним во прахе Стыли мертвые поля, И молчала в рабском страхе Истомленная земля. Но пока в тумане черном Мрак и ночь скрывали даль, Я сковал за тайным горном Гневно-блещущую сталь. В том клинке навек отмечен Синий свет моих обид, Красным золотом иссечен Облик древних Эвменид. Не страшится чар дракона Тот властительный закал. Там, где дремлет меч закона, Судию сменит кинжал. И когда горячей крови Ширь полей вспоит волна, Всколосись в зеленой нови, Возрожденная страна!

БЕГЛЕЦ

Куда бежать… Нет больше сил, И льется кровь волной пурпурной. Я здесь один, среди могил, Склонён над каменною урной. Не слышно вражеских шагов. Чуть внятен шум далекой схватки. У покосившихся крестов Мерцают красные лампадки. Пылают раны, как в огне, И смертной жаждой сводит губы. Надгробный ангел к вышине Возносит мраморные трубы. И кровь моя в земную грудь Проникла ядом лютой злобы, И дрожью мести злая жуть Смутила дремлющие гробы. Всё шепчут, шепчут, чуть слышны, И вот слились в призывный голос: Восстань! Карай врагов страны, Как острый серп срезает колос! И в жажде пламенных чудес Иду, исполнен новой силой. Шуми за мной, зеленый лес, Над обагренною могилой! Гранаты огненный язык Прорежет темень небосклона… Вперед! Туда, где шум и крик, Где плещут красные знамена!

БРУТ

Так! Ты избег земного тленья. Живи в веках, великий Брут! Как факел радостного мщенья, Тебя народы воспоют. Собой полмира тяготила Тирана тяжкая пята, Но ты восстал. И вот могила Сомкнула дерзкому уста. Сенат клонился боязливый, Всесильный страх царил в сердцах. Кинжал сверкнул вольнолюбивый. Кто нынче — Цезарь, завтра — прах. Твой труп — добыча вражья стана Под шум изменчивой молвы. Но не приспешникам тирана Коснуться гордой головы. И в этот миг, когда развеял Твой хладный пепел ветр полей, Твой гордый призрак в выси реял В венце сверкающих лучей. Так! Ты избег земного тленья, Живи в веках, великий Брут! Как факел огненного мщенья, Тебя народы воспоют.

КОРОЛЕВА МАДДАЛЕНА (Баллада)

Плохо спится Маддалене В пышно убранном дворце. Взор бежит дремотной лени, Зыбкий свет колеблет тени На встревоженном лице. Кто там стонет за стенами, Безысходен и уныл? Это — ветер над крестами, Над несчетными рядами Неоплаканных могил. Что за мгла неотвратимо Обвила над ложем сень?.. Вот клубится… Мимо! Мимо! Это тянет черным дымом Подожженных деревень. Что прикован взгляд упорный К этим сводам, вновь и вновь? Тьмой завешен свод узорный. Там туман густеет черный. Боже! Каплет, каплет кровь. Дрогнул звон… Ужель измена В замок мой войдет сюда! Гулких волн рыдает смена. Маддалена! Маддалена! Это — колокол суда! И не спится Маддалене В раззолоченном дворце. Взор бежит дремотной лени, Смутный свет колеблет тени На испуганном лице.

МОГИЛА ГЕРОЯ

Остров черный, остров дикий! Здесь для взора нет услад. Но удел его великий Охранять заветный клад. Над пустынною могилой Я стою… А там, вдали, Вижу, чайкой быстрокрылой Пробегают корабли. Шум прибоя, еле слышен, Сторожит священный прах, И торжественен и пышен, Гаснет пурпур в небесах. Бледный труп в гробу сосновом Здесь зарыли палачи. О, готовьтесь к битвам новым! Куйте острые мечи! Было много сил разбитых. Пусть сильнее рок разит! В этих камнях, в этих плитах Пламень вольности сокрыт. Этот пламень мы отроем За волной придет волна, И завеют над героем Алым шелком знамена. Но над славною могилой Тихо все… А там, вдали, Вижу, чайкой белокрылой Убегают корабли.

НАПУТСТВИЕ

Брат! Пора! Сомкнуты звенья. Час пробил. Дерзай! Умри! Выходи гонцом отмщенья С первым трепетом зари. Тот, кто смеет, тот, кто может, Пусть за всех умрет один. Раб годами цепи гложет. Миг! и сгинул властелин. Пусть конец тебе пророчит Сонм бесчисленных могил! Злой клинок тебе отточит Ангел смерти, Азраил. Всем уставшим, всем гонимым Есть надежный талисман. Властен он развеять дымом Всё, чем царствует тиран. Перед знаком возрожденья Преклонись и славословь! Вечен символ искупленья, В жертву пролитая кровь.

ОДИНОКИЙ

Ты затихаешь, мой Рим… Дневные смолкают шумы, Вечерняя сходит прохлада. Иду я неспешно заросшей тропинкой старого сада. Темнеет… Вдали огневеет Прощальной лаской заката мраморный портик дворца и семнадцать ведущих к нему ступеней. Идут со мною вечерние думы, Печалью повитые думы, Вдоль тихих аллей. Вот, полускрытый темными пиниями, Строгими линиями Белеет алтарь, перевитый плющом. На нем Не сжигают давно аромата… «Богу, чье имя неведомо» — вырезал я на гранитном подножье когда-то. А ныне Жгучим ветром пустыни Выжгло в душе моей тихую радость милых чудес. Закрылась навеки в страну осиянную дверь. Теперь Я не мечтаю о чуде. И Бог для меня — лишь Тень, что придумали люди, Чтоб ей населить пустынность небес. А вот Нахмуренный грот С застывшим, как черный хрусталь, водоемом. За колоннами входа паутиной густеет мгла… О, сколько раз, на этой скамье, движеньем знакомым, Помню, бросала она мне на плечи свои руки любимые. Она умерла! Умерла… Неудержимые Слезы текут сквозь прижатые бледные пальцы, снова и снова. Кругом тишина… Ничье ненужное слово Памяти той не обидит. Этих слез никто не увидит.

НЕЛЮБИМЫЙ

Я думал, ты скажешь то слово, Когда я, гремя и блистая, к тебе подскакал на победной моей колеснице, Обогнув ристалища грань, золотые столпы. Я видел, дрожало оно на губах, сорваться готово… При кликах толпы Тебе, как царице, Я бросил к ногам мой венок, что дают победителям. Но в небо твой взгляд устремлен, К нездешним обителям. Молчишь. Замерла. Прозрачный виссон, Как сон, Твой стан обвивает волнами алыми. Темнеет… Один, в колеснице, влекомой конями усталыми, Медленно я приближаюсь к дворцу моему. Холод и тьму Несу я с собой. Я буду один. И пока не зажжется улыбкой восток золотой, Я буду бродить до утра по пустынным покоям, Стокрылым роем Горестных мыслей томимый, Я — нелюбимый.

ИЗГНАННИК

Обняв руками колени, изгнанник, сижу на холодном песке. Невдалеке Громадой немой чернеют утесы. Там, в пещере сырой, меня ждет мой темный приют. Предо мной — многошумное море, Пустынное море. Над белыми гребнями волн скользят альбатросы. О моем неумирающем горе Волны поют. Белая пена ласкает мои бледные ноги. В этот час В тысячный раз Я вспоминаю о милом былом, что взяли жестокие боги. Помню я летнюю ночь… Сладкий запах цветов… Шепот немолчных струй из медной пасти тритона, В лунном свете горит серебром бассейна зеркальное лоно, И тиховейна, Над мраморной чашей бассейна Шепчет листва. «Милый! Люби же! Люби!» И тела опьяненные, Восторгом и болью сплетенные, Росой окропленные Объемлет трава. Волны народа — как волны морские. Живая стихия Все кругом залила стоцветным потоком. Высоко над ней, На золотой колеснице, правя четверкой белых коней, На лавровом венке, взирая спокойным оком, Стою, вознесен над всеми, властитель. Я — победитель. Гудит земля. То — железный шаг легионов. Люди жаждут законов. Я дам им закон, Непреложный, подобный граниту. В его защиту Сто тысяч мечей сверкнут из ножен. </emphasis> Волны приходят одна за другой. Стелется белая пена, Пенные руны слагает у ног. Смысл их: «измена». Жалобен крик гальционы над темными водными нивами. Золотыми отливами Гаснут вдали уходящие блески заката. Сердце печалью объято. Нечего ждать мне, жалкому страннику, Изгнаннику.

ПЕСНЬ О МЕРТВОМ КОРОЛЕ

Удары дружные вёсел Бороздят морские поля. На север дальний уносим Горестный прах короля. Лежит он в шлеме крылатом. Над пучиной меркнет заря. В его серебряных латах Дробится блеск янтаря. И тихо вздыхают струны, И вторит ветра напев. Он умер, мощный и юный, Свой путь свершить не успев. Он пал не в битве кровавой. Не в бою обрел он покой. Он выпил кубок с отравой, Поднесенный любимой рукой. Скрипя, сгибаются мачты, Вечереют морские поля. О, девы, юноши, плачьте Над телом немым короля! За туманами холодными, За хребтами льдяных плит, Мы найдем скалу бесплодную, Где лишь волны да гранит. Там покой Владыки мертвого Не встревожит чуждый взор. Только плещут волны гордые, Моря царственный простор. Пусть он спит на ложе каменном, Крепко очи затворя, И на латах красным пламенем Стынет вечная заря.

ПОБЕДИТЕЛЬ

Владимиру Линденбаум

Строй ступеней весь измерен, Долгим зовом стонет медь. Я пришел, обету верен,— Победить и умереть. Черной грудью злобно дышит Неба траурный покров. Там, внизу, — прибой колышет Гребни пенные валов. Опущу спокойно вежды, Руки бледные простру. Буря рвет мои одежды, Плащ мой бьется на ветру. Змеи туч ползут над башней. Вольно дышится груди, Все, чем жил, — как сон вчерашний, Все осталось позади. Черной птицей, черной птицей Что-то сумрак прочертит. Дрогнув, месяц бледнолицый Мертвый взор свой отвратит. Только волны в час последний, Разбиваясь о скалу, Возгласят еще победней Дерзновенному хвалу. Строй ступеней мной измерен, Вещим звоном стонет медь, Я пришел, обету верен, Победить и умереть.

ПОСЛЕДНИЙ СУД

Единственному другу

Там, где берег дик и грозен, Лишь пробьет знакомый час, Меж стволами черных сосен Заблестит кровавый глаз. Далеко кругом застонет, Зашумит дремучий бор. Сумрак мертвенный разгонит Ярким пламенем костер. Я приду к нему, усталый, Скован властью темноты. Ляжет отблеск ярко-алый На недвижные черты. Станет ясна мне впервые Счастья тайная игра. Пляшут струи огневые В дымных отсветах костра. Обовьют ночные тени Пестро-огненный узор, Я прочту в неверной смене Мой последний приговор. Лишь под серою золою Змеи красные уснут, Я недрогнувшей рукою Совершу мой правый суд. Нежным блеском перламутра Вновь зардеют небеса, И заглянет тихо утро В остеклевшие глаза.

ДВА МИРА

«Для Господа тысяча лет, яко день един».

За море солнце садилось. Море безмолвьем объято. Тихая даль золотилась Рдяной печалью заката. Ангелов белые крылья… В сводах небесного храма Вьется серебряной пылью С моря туман фимиама. Берегом шел я песчаным. Что-то в душе нарастало. Старое вечно желанным Вновь предо мной восставало. Прорвана мира граница!.. Плещутся волны эфира. Мчусь я, как мощная птица, К берегу дальнего мира. Вот я средь плена людского, Идут так медленно годы, Тлеет под пеплом земного Отблеск забытой свободы. Долго я жил… Но нежданно Что-то в душе задрожало. Старое вечно-желанно Вновь предо мною восстало. Миг дерзновенный усилья!.. Плещутся волны эфира. Мчат меня легкие крылья К берегу прежнего мира. ……………. Снова там солнце садилось. Море раздумьем объято. Ясная даль золотилась Рдяной печалью заката.

КУБОК

Владимиру Рубинштейн

Когда я выпью кубок пенный И в нем увижу глубину, Возьму свой посох неизменный И брошу прежнюю страну. Пойду звериными тропами, В тени раскидистых дерёв, Пойду упорными стопами На звуки дальних голосов. Кругом шуршат седые травы, И смутен зыбкий шум лесной… Но вот вдали заблещут главы Червонно-яркой полосой. И разом длительные годы Померкнуть в памяти, как сон. Войду под сумрачные своды, Где веет сонностью времен. И, опустившись на колени, Паду, усталый пилигрим, На полустертые ступени, Последним пламенем томим. И все, что цепкой пеленою Давно окутало меня, Растает бледною волною, Как тает воск в струях огня. И, внемля медленное пенье И звон серебряный кадил, Я буду вырван в то мгновенье Из власти отошедших сил. Разгонят красные лампады Влиянья тягостного сна, И тщетно будет вдоль ограды Бродить безмолвный Сатана.

СТРАННИК

Щит иссечен. Шлем изогнуть, В ранах грудь бойца. Иль мечты мои не дрогнут Радостью конца?.. Волей сдвинуты границы, Тайна добыта. Чуть блестят, полуоткрыты, Медные врата. Шаг уверен. Взор спокоен. Мне ли ждать у врат? Кто свершил свой путь, как воин, Не пойдет назад. Так прими, о край печали, Странника приход. Тусклы — светы. Блеклы — дали. Бледен небосвод… Шаг еще… Я знаю, где ты, Сладостный ночлег. Далеко простерся Леты Заповедный брег. Помню я, под говор елей, В детстве снился мне Бледный пурпур асфоделей В грустной тишине. Сбылась сказка старых былей, Сбылся давний сон. Тихим плеском нежных крылий Воздух напоен. Темный лес молчанью внемлет, Тайну затая. Меж полей беззвучно дремлет Сонная струя. Там паду с победным смехом На поблекший мох, И провеет тихим эхом Мой последний вздох.

УЗНИК

Лидии Рындиной

Крепка железная решетка В моем окованном окне, И прутьев сеть чернеет четко В узорах лунных на стене. Стою печальный и суровый, Замкнут навек средь тяжких плит, Но некий трепет жизни новой Везде таинственно разлит. Там, за окном, цветут сирени И дышит сонная трава, И ветер, влажный и весенний, Едва колышет дерева. Но, чу! Шаги! Звучать ступени, И слабо своды озаря, В углах колеблет ночи тени Мгновенный отблеск фонаря. А, это ты, мой враг надменный, Мой ненавистный властелин. Нас было двое во вселенной, И вот — я пал, и ты — один. Что вижу? Руки простираешь? Во прах склонился головой? Ты разделить мне предлагаешь Венец и скипетр мировой. Но мне презрен твой дар случайный. Не надо царского меча. Кто ведал счастье Высшей Тайны, Не будет братом палача. И в дни томительной тревоги Когда немолчен зов минут, В твои продажные чертоги Мои мечты не притекут. Ушел… И дверь гремит в затворах, И я один меж прежних дум. Стихает в дальних, коридорах Шагов чуть слышных смутный шум. А за окном цветут сирени, И дышит сонная трава, И ветер, влажный и весенний, Едва колышет дерева.

АРГОНАВТЫ

Мертвы и холодны равнины морские, И небо завешено бледным туманом, И ночи и дни вековая стихия Стремит корабли к заколдованным странам. Раскинуть широко простор изумрудный. Шумит за кормой жемчуговая пена, И веяньем влажным нас ветер попутный Уносит все дальше от старого плена. Нестрашны нам бури и отдых неведом. Нам любо лететь над бездонной пустыней. Чертят корабли неизведанным следом Свободные шири безбрежности синей. Отважным награда — руно золотое. Над теми, кто ищет, невластна измена. Неси нас к победе, о море святое! Шуми за кормой, жемчуговая пена!

РУБИКОН

Ночь тиха. Глядят на землю Звезды ясной чередой. Я пустыне молча внемлю… Шелест трав и шум лесной… Лунный луч струисто блещет Четкой сталью копия. Под копытом тихо плещет Говорливая струя. И внезапною тоскою Дух тревожный омрачен. Что таится за тобою, Молчаливый Рубикон? Или стан мой плащ пурпурный, Царский пурпур обоймет, Или холм с недавней урной Мирт печальный обовьет. Слышу вздохи. Слышу стоны, Зовы вещие могил. И над брегом Рубикона Веют крылья тайных сил. Поздно! Поздно! Жребий — кинут. Рок гудит над головой. И вскипел поток, раздвинут Коней грудью боевой.

ОСТРОВ ЗАБВЕНЬЯ

Елене Барятинской

Есть остров на море далеком, Покоем забвенья объят. Там виден во сне одиноком Могил беломраморных ряд. Там люди и звери безмолвны, Не стонет там ветер ночной. Катя полумертвые волны, Молчит и не бьется прибой. И звонкими песнями птицы Не будят зеленых полей, И, молча, теней вереницы Уходят в безмерность аллей. И тот, кто на остров прибудет И ступит на берег немой, Себя навсегда позабудет И внидет в последний покой. И станет, без дум и без горя, Влеком неизбежным концом, У берега сонного моря Сидеть с неподвижным лицом. Есть остров на море далеком, Покоем забвенья объят. Там виден во сне одиноком Могил беломраморных ряд.

РАСПЛАТА

Моему врагу

Пьяной дремою степной Веет в воздухе ночном. Сонный тополь под луной Весь струится серебром. Погоди, мой милый друг! Дышит влажная листва. Обведен волшебный круг, Мерно падают слова. Мчусь я вихрем в вышине. Не спасет твой тихий дом! Свищет ветер в уши мне, Рассекаемый плащом. Вот достиг, влетел, прильнул. Пляшет в сердце алый хмель. Хрип молчанье всколыхнул, Смята мирная постель. Смерти дрожь в людских чертах Я читать давно привык. Кровь и пена на губах, Синий высунут язык… Вот застыл. В зрачках — испуг. Будет там он навсегда. Спи спокойно, милый друг! Спи до страшного суда.

СОН ВИТЯЗЯ

Елене Батуевой

Ярко рдеют угли кровью, Сумрак льется из окон, К золотому изголовью Меч заветный прислонен. И над ложем наклоненный, Сон могучего храня, Тихо веет стяг червленый В красных отблесках огня. И герой в тревожной дреме Разметался тяжело, И нахмурилось в истоме Богатырское чело. Темный сон зловеще дышит, Над победной головой, Грезы черные колышет Тканью сумрачно-живой. Видит… Рьяно мчатся кони С диким ржаньем вдоль полей, Тяжкий меч звенит о брони, Бранный клич гремит грозней… Видит… Мертвая равнина… Кто там спит, копьем сражен?.. Взор застывший исполина Прямо в небо устремлен. В чьем окне не гаснут свечи?.. Плачет бледная краса, И на мраморные плечи Пала черная коса. Тихо рдеют угли кровью. Рвется сумрак из окон. К золотому изголовью Меч заветный прислонен.

Я ЗНАЮ ОДИН

Немая тень легла на землю, В тумане город потонул, В дремоте тяжкой смутно внемлю Далекой жизни чуждый гул. Но только ночь на тверди синей Свой звездный свиток развернет, Ночной торжественной пустыней Свершаю медленный полет. Я вижу, взор склоняя долу, Как по затихнувшим лугам Навстречу горнему престолу Клубится бледный фимиам. И слиты в таинстве моленья Дыханья неба и земли, Как будто росы примиренья На мир усталый снизошли. Но в сонмах звезд, другим неведом, Мне ясен горестный узор. Полночный бархат ярким следом Прорезал красный метеор… Пусть в бриллиантовой порфире Горит заоблачный чертог! Но я один лишь знаю в мире, Что умер Бог.

ДВА ЛИКА

Грозны вопли непогоды, Стонет бешеный прибой. Я вхожу в святые своды С омраченною душой. Благ и кроток лик Мадонны В мягком отсвете лампад. Еле видимы, колонны, Затененные, стоят. Я печальный. Я усталый. Чую, — тайна снизошла. Нежно льется сумрак алый В грань узорного стекла. Я стою, скрестивши руки, И с поникшей головой. Отчего ж иные звуки Снова властны надо мной? И привычною мечтою Я лечу в далекий храм, Где недвижною волною Стынет черный фимиам. Ряд светильников багровых Зыблет огненный язык, И в дыму лампад лиловых Еле виден темный Лик… Там паду на хладный камень, Весь дрожа, простертый ниц. Знаю, вспыхнет бледный пламень Из-под дрогнувших ресниц. В миг падет покров туманный, И воспрянет в блеске сфер Красотою несказанной Осиянный Люцифер. ……………… Благ и кроток лик Мадонны В мягком отсвете лампад. Еле видимы, колонны, Затененные, стоят.

К ЖИВОЙ

«Сила пара и электричества — ничто

перед бешеной силой отточенной воли».

Из одного разговора

«Пускай холодною землею засыпан я…».

Лермонтов

Я в могиле схоронен, Обо мне справляют тризны, Но несет мне вещий звон Зов покинутой отчизны. И когда под шум дерёв Надо мной звучат молитвы, Я ищу в обрывках слов Бред любви иль грохот битвы. Слышу, — вновь в душе моей Грозный вихрь летит по струнам, И опять в дыму страстей Стал я пламенным и юным. Дрогнут крылья за спиной… Тайный холод в сердце канет. Неподвижною волной Ночь грозящая настанет. Я лечу вперед, вперед, Над безмолвною землею, И за мной змеится след Серебристой чешуею. То, что было, не прошло. Все покорно воле смелой… Сквозь узорное стекло Смутно виден полог белый… Я прильну к устам твоим, Опьяненный алой кровью, Ночь пройдет, пройдет, как дым Между пыткой и любовью. Истомишься до утра Дрожью огненных объятий… Чу!.. Петух… Лететь пора Мне в обитель мертвых братий. Вновь глубоко под землей Я лежу. Сомкнуты вежды. Сосны шепчут надо мной Сказку белую надежды. И когда под шум дерёв Надо мной поют молитвы, Я ловлю в узорах слов Бред любви иль грохот битвы.

ИНКВИЗИТОР

«Уныние граждан достигло крайней степени, когда распространилась молва о полученном будто бы Папою доносе с неопровержимыми доказательствами, что волк в шкуре овечьей, проникший в ограду Пастыря, слуга дьявола, притворившийся его гонителем, дабы вернее погубить стадо Христово, глава сатанинского полчища — есть не кто иной, как сам великий Инквизитор».

Д. Мережковский «Воскресшие боги»

Брожу задумчив и согбен, Окутан черной власяницей. Давно я сверг желаний плен И не воздам за зло сторицей. Во имя Бога на костер Я шлю людей единым словом, И, видя казнь, мой ясный взор Горит веселием суровым. Но только полночь настает, Я вверх лечу, как лист осенний, На шабаш правлю мой полет, И реют вкруг ночные тени. А там кипит бесовский пир, Гремят приветственные клики, Хохочет сатанинский клир У трона Черного Владыки. Но вот желанный час приспел, И я в безумстве вожделений Ласкаю груды женских тел В изгибах бешеных сплетений. Когда ж в объятьях пылких дев Я голос страсти успокою, Под их торжественный напев Прощаюсь с бледным Сатаною. И вот я снова у окна… Так чутко спит немая келья… В углах смеется тишина Улыбкой странного веселья. И льет неверные лучи, Дымясь, светильник у порога, Ко мне! Входите, палачи!.. Иду карать… Во имя Бога!

ЧЕТЫРЕ ЦАРИЦЫ

1. ЦАРИЦА СТРАСТЬ

Посв. Марине

Кроют волны диск багровый. Небо тяжко, как свинец, И на дальний бор сосновый Пал зловещий багрянец. И безгромное молчанье Стало мертвой тишиной. Лишь зарницы содроганье, Отраженное водой… Что нам молний блеск червонный, Неба пламенная пасть!.. Поклоняюсь, исступленный, Лишь тебе, Царица Страсть! Мы идем, прижавшись близко, Где-то крикнул коростель… Стебли клонятся так низко, Стелют брачную постель. Тает в чащах знойный шорох. Взгляд вливается во взгляд. В белых свадебных уборах Липы сонные стоят. Бесконечным поцелуем Я к устам твоим приник. Тихим веяньем волнуем Дрогнул радостно тростник. Зной желаний клонит травы. Рдеют кровью облака. Опьяненные купавы Нежит сладостно река. Разверзает пламень бледный Неба сумрачную пасть… Но над ложем стяг победный Развила Царица Страсть. Кроют волны диск багровый. Гаснет огненный венец. И на кручах бор сосновый Окровавил багрянец.

2. ЦАРИЦА НОЧЬ

Дышит сумрак серебристый, Чутко спит застывший сад, Легких облак рой перистый Красит пурпуром закат. Снова таинство свершилось, Тени смутные сошли, Тихо солнце затворилось В лоно черное земли. И в зловещей колеснице, В скачке бешеных коней, Пролетает Ночь Царица Над бескрайностью полей. Удержи твой бег священный! О, скажи, Царица Ночь, Иль твой сын, постыдно-пленный, Должен в рабстве изнемочь? Иль не ты меня воззвала В первый раз убить в раю, Хладной сталью оковала Душу темную мою? И не ты ль на битву с Богом Обрекла меня восстать, В блеске сумрачном и строгом Научила — презирать? Так откинь твой звездный полог, Дай приять твои огни! Скорбный путь, что сер и долог, Гневной мощью осени! Прянул в душу огнь победный. Снова сердце — как гранит. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тает в небе отзвук бледный, Звон серебряных копыт.

3. ЦАРИЦА МЕСТЬ

Вещий серп в небесном поле Точит острые края. Приковалась в горькой доле Мысль смятенная моя. Вот припала к изголовью, Неотступная, твердит: Утиши враждебной кровью Боль несмолкшую обид. Берегись, мой враг заклятый! Бледный рок неотвратим. Я иду к тебе, крылатый Злобой черною, как дым. Под пятою никнут смелой Травы бархатным ковром. Вижу, дом с оградой белой Блещет лунным серебром. Пусть иной, душой покорный, Жаждет рабство перенесть! Узнаю твой саван черный. Это ты, Царица Месть! Сонно листьев трепетанье, В доме тихо и темно, Чуть доносится дыханье В растворенное окно. Что там медлить!.. Миг сплетений… Заглушенная мольба… Но не знает сожалений Разъяренная судьба. Вот опять иду, усталый, Влажно-бархатным ковром, На востоке отсвет алый Спорит с лунным серебром. И блаженным ветром воли Дышит мерно грудь моя. Вещий серп в небесном поле Гасит бледные края.

4. ЦАРИЦА СМЕРТЬ

Ясен день. В небесном крове Синь прозрачна и чиста. Но не жаждут славословий Воспаленные уста. Вот затмился свод лазурный, И, с полей взвивая прах, Кто-то мчится, бледно-бурный, В омраченных небесах. Опоясан черной мглою, Кто-то дышит тяжело, Тяжко зыблет над землею Исполинское крыло. И дрожа душой смущенной, Внемлет стихнувшая твердь. Это твой полет священный, Это ты, — Царица Смерть! О, развей твой бледный свиток Ниспровергнутым в пыли! Дай испить святой напиток Всем рожденным на земли. Пусть, ликуя, мы, как дети, Обретем твой правый суд, Да последние на свете Дни земные протекут! И тот мир, что в долгой смене Ненавидел и страдал, На пороге вечной сени Встретит радостно фиал.

ИСКАТЕЛЬ

Я мчался по волнам морским. Громады вставали кругом. И пена, и брызги, как дым, Сливались зловещим кольцом. Я крался по чаще лесов, Во мраке сплетенных ветвей, И слышал томительный зов, Протяжные стоны зверей. Я был на излучинах гор, И тучи клубились у ног. Я видел безмерный простор И солнца лазурный чертог. Я шел по безлюдью степей, В безбрежности мертвых песков И видел скелеты людей И храмы умерших богов. Я слышал во мраке ночном, Как мерно дышал океан, Лаская скалистый излом, Прибрежье неведомых стран. Но в вихре сплетений земных, В изменчивой смене годов, Ловил я зарницы иных, Еще неразгаданных снов.

ГОЛОС НОЧИ

Ветер воет за окном О нездешнем, об ином. Полночь! Полночь! Ночь глухая! Слышу твой беззвучный крик. Крик о том, чего не знает и не выразит язык, Вижу бездны… Вижу скалы… Вижу клочья облаков, Слышу дальние раскаты умирающих громов. Вижу море… Пляска шквала… Между скал кипит бурун, В белой пене тонут мачты опрокинувшихся шкун. Вижу мертвую пустыню. Слышу ветра злобный шум. В дымно-траурной одежде мчится бешеный самум. Вижу полюсь… Дремлет царство изумрудных вечных льдов. Лунный луч дробит узоры на кристальности снегов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я один… О, ночь глухая! Слышу твой стоустый крик, Крик о том, чего не знает и не выразит язык.

ЛИДИИ

Когда-то бездною надмирной, В толпе кочующих светил, Нас вместе влек поток эфирный И ровный взмах пушистых крыл. Отторгнут сумрачною властью, Я жизни дольней отдан в плен, Но образ твой могучей страстью В душе навек запечатлен. И много лет в тоске напрасной И в плеске волн, и в шуме нив Ловил я тихий и неясный Твой ускользающий призыв. К случайным встречам равнодушны, Заветной верные мечте, Сошлись мы, жребию послушны, На роком скованной мете. Опять я твой. И мнится, снова В толпе кочующих светил, В волнах потока голубого Несет нас лет струистых крыл.

КРОВЬ

В тающем сумраке пропасти черной Вьется кровавый ручей, Вьется лениво, струею покорной, В нем отражаются цепью узорной Отсветы бледных лучей. В мерном паденье струи неустанной, В шепоте мертвой волны, Прошлое близится, близится странно, Снова живет — и уходит обманно В тайну безвестной страны. Медленно тянутся в сумраке мглистом, Дышат, белея, цветы, Грезят, отравлены скорбью о чистом, Грезят и видят в сиянье лучистом Радостный сон красоты.

НЕ ГОВОРИ

Не говори, что я устал, Не то железными руками Я гряну скалы над скалами И брызнут вверх осколки скал. Не говори, что я устал. Не говори, что я страдал. Иначе мой победный хохот, Как моря бешеного грохот, Вселенной сдвинет пьедестал. Не говори, что я страдал. Не говори, что я любил. Не то кощунственною ложью Я окровавлю правду Божью, Любовь, которой мир служил. Не говори, что я любил. Не говори, что я умру, Не то я смерть низвергну с трона, Гремя, покатится корона, Пято́й во прах ее сотру. Не говори, что я умру.

ЭТО БЫЛО

Незабвенным дням моей первой любви

Тихая майская ночь… Звезды горят в вышине… В небе, словно виденья, рисуются контуры сосен… Все кругом замолчало. Но в этом молчаньи Море звуков таится… Сладко нам внимать безмолвию ночи. Хочется что-то сказать… Слово дрожит на устах. Призраки мыслей неясных, мелькая немой вереницей, Тонут бесследно во мраке сонного парка. Нега разлита вокруг… Что ж ты плачешь, дитя?.. «Больно любить», — говоришь. Полно, не плачь, дорогая, Все это сон, — порожденье томительной грезы. Снова настало молчанье. А где-то бесцветные тени Мчатся, бегут, налетают одна на другую И, долетев, умирают в мгновенном лобзаньи. Все расплывается тихо, и призрак холодный Сердце мне сжал беспощадно железной рукою. Где я видел ее, — эту безумную ночь?.. Тише… тише…

ЕЛЕНЕ Т.

Я и ты — огонь и камень, Но в зрачках твоих лишь раз Я узнал знакомый пламень. Вот блеснул, и вот погас. Но я понял, что с тобою, Тайной властью сплетены. Мы блуждали под луною На полях иной страны. Но я понял, что от века Скован нам единый путь, И не воле человека Неизбежность обмануть.

ВЕЧЕР

Вечер печальный окутан туманами. Гаснет унылый закат. Сердце не хочет жить только обманами, Сердце не хочет утрат. Горьки рыдания моря тревожного, Глухо вздыхает прибой. Сердце не хочет искать невозможного, Сердцу желанен покой.

ВПЕРЁД

Смело двинемся, братья!.. Ветер рвет паруса. Буря воет проклятья, С морем спорит гроза. Бросим берег туманный! Любо мчаться вперед!.. Свет нам грезится странным Нас безвестность зовет. Там, за гранью заколдованной Весь объятый вечным сном. Неподвижностью окованный, Мертвый город мы найдем. Меж немыми колоннадами Тали стоит забытый храм. Бесконечными аркадами Он восходит к небесам. Полны дерзкого желания, Смелым шумом голосов Мы смутим покой молчания, Тайну дремлющих веков. И над каменной могилою Тех, кто сгинули, как дым, С неизведанною силою Наше имя начертим.

НА РАСПУТЬЕ

Рыдает звон колокольный, Властный и внятный зов. Шел я дорогой окольной Так много долгих часов. Храма отверстые двери… Виден темный алтарь. Торжественно, в ясной вере Диакон подъемлет орарь. Волна кадильного дыма, Клубясь, наполнила храм. Молча прошел я мимо, Навстречу иным богам. Сурово во след глядели Темные лики икон, Но душой голоса владели, Мечты неумолчный звон. Летел печально за мною Напев знакомых стихир, Но вдали влекущей волною Голубой струился эфир. И вольная песня моря Звала к другим берегам, И волны, с волнами споря, Ложились к моим ногам.