Сгущались вечерние сумерки. На улице было душно, у горизонта клубились сизо-черные грозовые тучи, обещая вскоре пролиться первым летним дождем. Далекие беззвучные всполохи молний отражались в темных, давно не мытых стеклах окон неприметного домишки, стоящего на одной из окраинных улочек Лондона. Лишь одно, одиноко и тускло горящее окно говорило о том, что дом все же обитаем.

В комнате, слабо освещенной пламенем камина, погрузившись в глубокое кресло, неподвижно сидел единственный обитатель дома. Пляшущая в такт огню тень от высокой спинки скрывала его голову и торс, а ниже пояса все покрывал далеко не новый клетчатый плед. Вокруг кресла, на рассохшихся тумбочках, стульях и даже полу в беспорядке лежали груды газет, как маггловских, так и «Ежедневного Пророка», вперемешку с грубо вскрытыми письмами. Создавалось впечатление, что хозяин дома тщательно следит за происходящим в мире, как магов, так и магглов.

Он отложил толстую, затертую многочисленными пролистываниями подшивку вырезанных газетных статей, откинулся на спинку кресла и с силой выдохнул.

- Все, ждать больше нет смысла… – тихо, с присвистом прошептал он. – Я обещал, и я это сделаю. Хотя не уверен, что поступаю правильно… Но не будет ли неведение лучшим выбором по сравнению с тем, что ты собрался ему дать? - Казалось, человек спорит сам с собой. – Вернее, что собрался обрушить на него… Проклятье, у меня такое чувство, будто я собираюсь дать слепому опасную бритву, сказав, что это губная гармошка… Нет. Он сильный мальчик, он выдержит, и, возможно, не только уцелеет, но и сможет сделать то, что не вышло у нас… Во всяком случае, родители дали ему хорошую фору. Чудовищно дорогой ценой, но все же дали. Вдруг, ему повезет? А, может, наоборот, повезло тебе, что ты не смог его пробудить? Но все же главное - я обещал Сириусу, благородному трусишке-Сириусу…

Человек посидел с минуту, собираясь с силами, а потом быстро, будто боясь передумать, набросал несколько фраз на листке бумаги, щелчком пальцев подозвал вылетевшую из темного угла комнаты взъерошенную неясыть и произнес два слова:

- Гарри Поттеру.

Шла первая неделя столь «любимых» Гарри летних каникул у Дурслей. И началась она, вопреки годами устоявшейся традиции, несколько необычно. Поттер лежал на своей кровати в комнатке на втором этаже и с недоумением крутил в руках небольшой лист бумаги, пришедший совиной почтой несколько дней назад. Он, наверное, уже в сотый раз перечитывал его содержание:

«После этой ужасной новости он ходил сам не свой»… «Страшное откровение выбило его из колеи и погрузило в глубокую депрессию»… «Сутками он лежал без движения на кровати; признать правду было выше его сил»…

Такие фразы, описывающие состояние главных героев, Гарри раньше часто встречал в книгах. Но, как ни странно, сейчас он ничего подобного не испытывал, хотя его ситуация как нельзя лучше подходила под это описание. Гарри вот уже несколько дней пребывал в глубоких раздумьях. Нельзя сказать, что он сразу же и безоглядно поверил всему, что рассказал ему Эдвард Норт, но счесть это полной ложью тоже как-то совершенно не получалось.

«Давай рассуждать логически, - сам себе предложил Гарри. – Допустим, Норт соврал, выдумал всю эту жуткую историю. Но если да, то зачем? А если рассказанное - правда, что, выходит, ему лгали и Дамблдор, и Люпин? Или не лгали, а действительно верили в то, что им «скормили» их коллеги, просто не зная всего?»

Вопросы, сплошные вопросы… Разум метался, как белка в колесе, настойчиво требуя хоть какой-то определенности, и несколько дней напряженных размышлений привели Гарри к по сути неизбежному решению.

Все ответы лежали там, в Годриковой Лощине. Вернее, самый главный ответ, способный вытянуть за собой целую цепь событий, тянущихся из прошлого. Он не забыл про предупреждение «десять раз подумать», прежде чем ехать туда, но, с другой стороны, он же вовсе не обязан брать этот меч? Для начала вполне хватит просто убедиться, существует ли он на самом деле, и если это так, то история Норта уже, как минимум, не полный бред.

Определившись с решением, Гарри начал подготовку к путешествию. Сначала он купил подробную карту Англии для автолюбителей и выяснил, где, собственно, находится деревня Годрикова Лощина. Потом, в справочной местного автовокзала узнал, как лучше туда добраться. К сожалению, прямых рейсов через Лощину не было, она находилась вдали от главных автомагистралей, но от основной трассы туда можно было без труда доехать на попутках, благо, что почти все английские фермеры имели свой транспорт. По времени выходило, что, выехав рано утром, Гарри добрался бы в Лощину к обеду и вернулся бы к семи-восьми часам вечера. Плюс в это время входило два-три часа пребывания в самой деревне.

Теперь оставалось решить проблему с Дурслями. Но, как ни странно, единственной их реакцией на слова Гарри о том, что он уйдет на целый день, было только сварливое замечание дяди Вернона, что если он не вернется до десяти вечера, то будет ночевать на крыльце. Все пока складывалось неплохо.

И утром следующего дня Гарри отправился в путь. Показав водителю автобуса на карте место, где ему нужно сойти, Поттер всю дорогу продремал в кресле. Высадившись на обочине трассы, он потянулся, разминая затекшие во время поездки спину и ноги, сверился с картой и пошагал по ответвляющейся от магистрали дороге. Вокруг расстилались поля, огороженные обыкновенными для Англии каменными изгородями, через редкие низкие облака пробивалось солнце, ветер шумел в редких деревьях и лохматил волосы на голове. Гарри прошагал не более километра, как его подобрал видавший виды двухместный джип с обшарпанным кузовом. Водитель, немолодой фермер с обветренным лицом, сам остановился и спросил через открытое окно:

- Тебе куда, парень?

- В Годрикову Лощину, сэр.

- Полезай в кузов. Прямо в Лощину я не еду, но подброшу тебя до перекрестка, а там, через поле, будет рукой подать.

- Спасибо, сэр! – Поттер едва успел запрыгнуть в машину, как водитель дал по газам. В кузове был груз, машину слегка потряхивало на не самой ровной дороге, но Гарри был вовсе не против - так он хотя бы избежал ненужных расспросов о цели своего путешествия.

Через полчаса езды в компании десятка кроликов в клетках, Гарри выслушал указания фермера, куда идти, и, еще раз поблагодарив его, пошел через поле.

Деревня Годрикова Лощина оправдывала свое название, располагаясь в небольшой низинке, поросшей кленами и вязами. Подойдя по сельской дороге к деревне, Гарри пошел между домов и стал крутить головой, высматривая, кого бы спросить про дом Хэрриотов, ведь если верить Норту, именно под этой фамилией его родители здесь и жили. Первая встречная женщина на вопрос Гарри только покачала головой, она жила в деревне только пять лет и никаких Хэрриотов, разумеется, не помнила. У старика с хитрыми глазами, чинившего изгородь и проводившего его крайне любопытным взглядом, Поттер сам не стал спрашивать. Дед явно мог о многом рассказать, но также почти наверняка тут же начал бы расспрашивать, зачем Гарри все это надо, да и вообще - кто он такой и что тут делает. А врать Поттер не любил.

Тут впереди прозвенел велосипедный звонок и Гарри увидел приближающегося деревенского почтальона с сумкой через плечо. Ему было где-то за пятьдесят, но он бодро крутил педали старенького велосипеда. Оставалось надеяться, что он был почтальоном и 15 лет назад, и Гарри направился ему наперерез.

- Извините, сэр, вы не подскажете, где тут раньше был дом Хэрриотов? – спросил Гарри, поравнявшись с ездоком.

- Хэрриотов? Ммм… – задумался остановившийся почтальон, подняв к небу выцветшие голубые глаза. - Я тут развожу почту уже лет двадцать…

- Тогда вы должны их помнить! - обрадовался и сбивчиво заговорил Гарри. - Они жили тут лет пятнадцать-шестнадцать назад, а потом у них случился… гм, пожар или…

–А-а! – мужчина поднял брови. – Вот ты про кого! Да-да, помню, как же… Семейная пара, кажется с ребенком... Они не выписывали никаких газет или журналов, только изредка получали письма. А потом случилась эта ужасная гроза. Она бушевала почти всю ночь, и в их дом попала молния или даже несколько… Бедняги все погибли при пожаре.

«Вот, значит, как обставили это дело сотрудники Министерства Магии - гроза и молния, - подумал Гарри. – Что ж, тут я с ними согласен, лучшей маскировки и не придумать».

- Они жили вон там, слегка на отшибе, - продолжал почтальон, показывая рукой. – Их дом стоял в небольшой рощице, иди по этой дороге, а там, вроде, должна быть тропинка. Но после того пожара от дома остались одни стены, и туда давно никто не ходит. Да и вообще, зачем тебе это?

«Черт! - ругнулся про себя Гарри. – Все-таки спросил. Что ж, ничего не поделаешь, придется врать».

- Понимаете, сэр, - начал Гарри с улыбкой, импровизируя на ходу, - Я пишу доклад о разрушительных явлениях природы и изучаю места, куда попадала молния, чтобы…

- Тогда ты пришел по адресу, парень, – крякнул почтальон. - Разрушительнее было некуда, говорят, зарево стояло на полнеба. Ну ладно, ступай, а то мне недосуг с тобой болтать, надо еще завезти бандероль к Уоррингтонам, а это неблизкий путь.

- Спасибо, сэр, - сказал Гарри и пошел искать тропинку.

Немного заросшая травой, она нашлась быстро, и Гарри, ускоряя шаг, углубился в рощу.

Вскоре впереди замаячил просвет, деревья поредели, но еще Гарри заметил, что, по мере приближения к дому, роща стала меняться. Вместо зеленых, шумящих на ветру листвой вязов, становилось все больше деревьев поваленных, сухих и мертвых, с потрескавшейся, облезающей корой, расколотых надвое. Последний десяток метров роща была настоящим мертвым лесом – сплошь сухостой, воздевший к небу черные сучья и ветки, и проплешины черной, потрескавшейся земли, присыпанные принесенными ветром бурыми прошлогодними листьями. Утих ветер, стояла тишина – не было слышно птиц, пропали даже вездесущие насекомые.

Но появилось и еще что-то. Воздух вокруг стал спертым, душным, во рту появился неприятный горько-железистый привкус. Над центром рощи будто висело нечто непонятное, неосязаемое, действующее угнетающе и вызывающее чувство тревоги. «Немудрено, что сюда никто не ходит» - подумал Гарри и вышел из-за деревьев на открытое пространство.

Почтальон его не обманул – от дома и впрямь остались одни стены, да и те пребывали в плачевном состоянии. Сырая английская погода и время сделали свое дело – крыша давно провалилась внутрь, каменная кладка просела и местами развалилась, деревянные части почернели и стали трухлявыми. Если тут и был когда-то пожар, то всю копоть за многие годы давно смыло дождями. Гарри подошел к стоящему на покосившемся столбике почтовому ящику, покрытому остатками облезшей краски, и попытался его открыть. Но ржавчина держала петли намертво, и оставив эту затею, он направился к развалинам.

То, что раньше было комнатами, было завалено щебнем от разваливающихся стен, битым стеклом, потрескавшейся черепицей, сгнившими кусками дерева и перепревшей листвой. В одном углу, полузасыпанный мусором, лежал рыжий от ржавчины остов детской коляски.

Гарри подошел и наклонился над ним.

«Я пришел домой», – внезапно подумал он, прикоснувшись к покореженному ободу. – «Ведь эти стены были моим первым настоящим домом. Где началась моя жизнь. Где меня любили уже за то, что я – просто есть. И где мать и отец отдали за меня все, что у них было. Жизни.

А ведь… Все могло быть по-другому. Я бы мог жить со своими родителями, а не с этими тупыми животными Дурслями. Отец катал бы меня в детстве на плечах и журил за проказы, а потом мы бы вместе играли в квиддич. А мама бы радовалась, глядя на нас. Может, у меня были бы братья или сестры, как у Рона. Это, наверное, было бы здорово – быть старшим братом… И мы бы все просто жили. Счастливо. И Сириус бы не погиб».

Мысли о Сириусе резанули Гарри по сердцу, как бритва. Боль от утраты, слившись с эмоциями и мыслями при виде мертвого дома родителей, образовали взрывоопасную смесь.

- Будь… Будь ты… – голос Гарри сорвался; гнев просто душил его. - БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ВОЛДЕМОРТ!!! – крик, полный ярости, разорвал мертвящую тишину.

И тут же, на самом пороге слышимости, Гарри услышал тонкий звук, как будто где-то там, далеко, лопнула струна.

И Гарри словно очнулся. Исчез давящий, душный воздух. Мерзкий вкус железа во рту тоже перестал ощущаться. И самое главное – он вспомнил, зачем он сюда пришел.

«Меч. Но где его искать? Куда его мог тогда спрятать Сириус, которого поджимало время?» - Гарри наморщил лоб и обвел взглядом руины дома. Если разбирать все это по кирпичику, уйдет уйма времени… И тут Гарри осенило. О мече и том, что он находится где-то здесь, не знал никто. Только Эдвард Норт и теперь – он сам. Да и как этот меч назывался, в Англии вряд ли знал кто-нибудь еще. Задача сильно упрощалась – зачем Магомету идти к горе, если гора вполне может и сама к нему прийти?

- Ассио «Тэцу-Но-Кирай»! – выкрикнул Гарри, сосредоточившись и взмахнув своей палочкой.

И заклинание не подвело – стена возле уцелевшего каминного дымохода с грохотом взорвалась большим фонтаном каменной крошки и пыли, и из него вылетел длинный, темный прямоугольный предмет и понесся прямо к Гарри. Тот еле успел пригнуться, как снаряд со свистом пролетел у него над головой, ударился об стену, выбил пару кирпичей и упал на каменный пол.

Это был практически двухметровый, узкий ящик из темной, но не ржавой стали. От сильного удара его крышка отошла и держалась только на одной петле. С гулко стучащим от волнения сердцем Гарри присел на корточки и концом палочки откинул скрипнувшую крышку.

Внутри лежало два перехваченных шпагатом свертка из плотной материи – один длинный, занимавший по длине почти весь ящик, и другой, короткий, но толстый. Сначала Гарри развернул маленький сверток. Там оказалось три желтых от старости свитка с подпалинами от огня. Свитки покрывали стройные ряды иероглифов и какие-то схемы. Гарри завернул их обратно в ткань и спрятал в рюкзак.

Помедлив секунду, Поттер взялся за второй сверток. Он был упакован гораздо тщательнее, под слоем наружной ткани был еще один, намотанный в несколько слоев. Размотав и его, Гарри увидел меч.

Длинные, гладкие, с едва заметной кривизной, матово-черные ножны без всяких рисунков, перехваченные в двух местах десятком витков черного шнура, и намотанной у устья ветхой от времени полосой серой ткани. И торчавшая из них полуметровая двуручная рукоять. Ее оплетка тонким кожаным ремнем давала характерный для японских клинков ромбический узор. Гарда для защиты руки отсутствовала, рукоятка казалась единым целым с ножнами.

Итак, меч существовал. И все, что рассказал ему Эдвард Норт, выходит, все-таки правда. Теперь можно было со спокойной совестью возвращаться домой, сообщить о находке Дамблдору, тем самым проявив сознательность и сдав опаснейший предмет, но вместо этого Поттер осторожно прикоснулся к ножнам.

И… ничего не случилось. Пальцы ощутили простую гладкую поверхность. Он выпрямился с мечом в руках и поразился – оружие было не просто длинным, оно больше напоминало шест. Поставленный на землю вертикально, конец рукояти меча был на уровне глаз Гарри.

После того памятного разговора с мистером Нортом, Гарри сходил в местную библиотеку и больше часа провел за энциклопедией японского холодного оружия. Не то что бы он после этого ощущал себя экспертом по части мечей, но и того, что он узнал, вполне хватило, чтоб понять, что это никакая не катана. Но и на нодати – большой двуручный меч для борьбы с конным противником, он тоже не походил. Это бы какой-то гибрид, не вписывающийся в каноны, «внебрачный сын» катаны и нодати. От первой он взял плавный изгиб лезвия и рукоять без гарды, а от второго – более полутора метров длины.

Поттер осторожно взялся за рукоять и… опять ничего не случилось. Осмелев, Гарри потянул клинок из ножен. Хищно изогнутая, блестящая полоса стали, послушно выползла на всю свою немалую длину. И, хотя Гарри прекрасно помнил рассказанную ему кровавую историю, он невольно им залюбовался. На лезвии не было ни гравировок, ни надписей. Сплошь зеркально полированная сталь с четкой волнистой линией закалки – хамоном, идущей вдоль всего меча.

Про этот меч ему рассказали столько ужасов, а он спокойно держит его в руке. Гарри поднес лезвие к лицу, чтобы рассмотреть его поближе… Провел пальцем по холодной, гладкой боковой поверхности…

Снова, еле слышный, раздался тот звук, похожий на тонкое пение струны, но в этот раз он показался Гарри похожим, скорее, на звон стали.

И спустя секунду шрам на его лбу вспыхнул таким огнем, словно к нему приложили раскаленное железо. Шипя от боли, Гарри неосознанным движением приложил холодный клинок ко лбу, и обжигающая боль тут же исчезла.

Но на смену ей пришло кое-что другое. Юноша почувствовал себя так, словно через шрам в его мозг вливается жидкий азот, вызывая адски ледяной холод в голове и распространяющийся по всему телу. Гарри выгнуло судорогой, скрутило, в сознании словно взорвалась сверхновая, и свет померк.

Свет… Тьма… Снова свет… Чьи-то голоса вдалеке… Крики, полные боли… Леденящий душу смех… Еще крики… Пурпурный всполох… Дикий рев «НЕЕЕЕТ!»… Огонь… Огонь красный… Огонь сине-голубой… Зеленая вспышка и фиолетовое пламя… Оно все ближе… Ближе… Весь мир залит этим холодным фиолетовым светом… Вспышка… И снова тьма…

Конец палочки почти коснулся замка, но в последний момент Вольдеморт передумал и повернул в сторону, неторопливо обходя дом. Подойдя к окну, из которого через щель в задернутых шторах пробивался слабый свет, он постучал костяной рукояткой палочки по стеклу.

Свет в комнате тут же погас, шторы колыхнулись, и в окне забелело лицо матери Гарри.

- Люмос, - произнес Лорд, и неяркий свет выхватил его фигуру из мрака ночи.

Лили побледнела и отступила на шаг от окна.

- Ты… – прошептала она.

- Слушай меня внимательно, женщина, - несмотря на «Люмос», лица Вольдеморта не было видно, наоборот, мрак под капюшоном словно сгустился еще сильнее. – Я не буду говорить, что оставлю тебе и твоему сопляку жизнь. Я даже не посулю тебе быструю смерть. Обещаю только одно – скоро, очень скоро, ты пожалеешь, что родилась на свет. Можешь поблагодарить за это своего муженька. Покойного муженька. Да, кстати… – он шевельнул палочкой и мертвый отец Гарри, скользнув по земле, очутился у ног Темного Лорда. - Ховер! - и тело повисло в воздухе прямо перед окном.

Мать Гарри зажала рот обеими руками, чтобы не закричать. Из глаз потекли слезы.

- Привет, дорогая, я дома, - с наигранной радостью произнес Волдеморт, взяв упавшую на грудь голову Джеймса за волосы на затылке, и рывком подняв вертикально.

Увидев залитое кровью лицо мужа с застывшей на губах улыбкой, Лили пошатнулась.

- Дорогая, я очень сильно разозлил Темного Повелителя, и, боюсь, расплачиваться за это придется тебе и нашему любимому сынуле. Ты уж извини. Но ничего, дорогая, ничего, зато скоро мы, все трое, снова встретимся. До скорого.

Вольдеморт отшвырнул тело Джеймса, как сломанную куклу, приблизился к окну и проскрежетал:

- Готовься к встрече.

Обогнув дом, Лорд вернулся к входной двери.

- Диффендо! – волшебная палочка нацелилась на замок.

Магический удар выбил лишь россыпь золотых просверков, разбежавшихся по двери. Волдеморт приложил к двери руку и замер на секунду.

- Интересно… Очень неплохо… Но долго не продержится, - сделал он вывод и вновь направил палочку на дверь. - Диффендо! Диффендо! Диффендо!

Заклинания с равномерностью кувалды обрушивались на дверь, высекая с каждым ударом сноп золотых искр. Но с каждым разом те немного бледнели, их становилось все меньше.

«Дверь долго не устоит», - понял Гарри, которого неудержимо, словно потоком ветра, влекло внутрь дома. Приблизилась стена, Гарри инстинктивно зажмурился, и вновь оказался в комнате, с которой началось его путешествие в прошлое.

Его мать стояла у стола, закрыв глаза и сжав виски ладонями, на лице блестели дорожки слез. По дому, как напоминание, что время истекает, разносились гулкие удары в дверь.

Лили бросилась к тому самому шкафу, чьим содержимым набивал карманы Джеймс Поттер, перед тем, как отправиться в последний бой, и начала бешено перебирать его содержимое. На пол летели какие-то амулеты на цепочках, металлические диски, испещренные полустертыми письменами, свертки и сверточки, жезлы, вырезанные из кости, волшебные палочки и много, много различных свитков.

- Не то… Не то… Это не поможет… Это слишком слабое… – шептала она. – Да что же это… Джеймс… Гарри… Гарри!

Бросив поиски, мать Гарри метнулась к детской кроватке, взяла на руки спящего ребенка и попыталась аппарировать. Безуспешно - щит, поставленный Упивающимися Смертью, все еще действовал.

В глазах Лили появилось отчаяние. Она, спешно закутав сына в одеяльце и надев через плечо сумку, подошла к окну и взялась за шпингалеты.

И тут, словно потревоженный возней, из шкафа выпал и глухо лязгнул об пол еще один предмет. Длинный, темный, уже знакомый Гарри сверток.

Его мать словно остолбенела. Секунда, другая, время сочилось тягуче, как плавящийся воск. Глаза Лили внезапно расширились, зрачки почти заполнили собой всю радужную оболочку, взгляд налился пугающей глубиной.

Мать, секунду помедлив, нежно положила Гарри-ребенка обратно в кроватку, погладила по щеке и выпрямилась, как струна. Отчаяние исчезло, уступив место мрачной решимости.

Взмах волшебной палочки – и ковер, стулья и прочая мебель разлетелись по углам, освободив центр комнаты.

Второй – и длинный сверток, свиток из ящика стола и большой кусок мела подлетели к Лили.

Прислонив завернутый в ткань меч к стене, она развернула древний манускрипт и, взяв в руки мел, опустилась на колени.

Сначала на полу возник двухметровый круг. Затем равносторонний треугольник, вписанный в круг. От каждой стороны треугольника были прочерчены три прямые линии, выходящие за линию круга и загибающиеся под острым углом на манер цифры «1».

И последним в центр был вписан символ, чью точную копию Гарри носил на лбу. Символ из трех штрихов, напоминающий молнию.

Гарри машинально провел рукой по шраму.

Начертив знак, мать Гарри поднялась на ноги, взяла сына из кроватки и положила его в центре, закрыв телом ребенка знак молнии. Годовалый Гарри мирно посапывал. Затем женщина сняла покровы, скрывающие меч, обнажила лезвие и обмотала его тканью, оставив открытыми не более десяти сантиметров клинка. И склонилась над сыном.

- Прости, сынок, - произнесла она и тремя быстрыми движениями рассекла кожу на лбу мальчика. Нанесенный острой, как бритва, сталью порез тут же набух кровью, образовав ту самую знаменитую метку Гарри Поттера.

«Так этот шрам у меня не из-за «Авады Кедавры»?!» - поразился Гарри.

Ребенок проснулся и громко заплакал от боли.

- Прости меня, Гарри, прости, - повторяла мать, и ее слезы капали с подбородка, оставляя на детском одеяльце темные пятна.

Одним движением смахнув ткань с меча, она еще раз бросила взгляд на свиток, подцепила пальцами несколько капель крови Гарри и вывела ими на основании лезвии три иероглифических символа, которые тут же впитались в железо, как вода в песок.

Тем временем удары в дверь участились и стали сильнее – Темный Лорд явно терял остатки терпения. В гулкие звуки начал вплетаться скрип поддающегося натиску дерева.

Лили встала, вышла из границ начерченного круга и, глядя в свиток, начала вслух читать.

Слова, вылетавшие из ее рта, были колючими и твердыми. Воплотившись в звуке, они словно царапали, резали по живому, отдаваясь по комнате вибрирующим эхом. Цепляясь одно за другое, слова складывались в рваные фразы, которые, объединяясь с криками ребенка, сплетались в жуткую, завораживающую песнь.

И чем дольше мать Гарри читала это заклинание, тем сильнее сгущался мрак по углам комнаты, тени оживали и начинали качаться, пульсировать в едином ритме со словами; в комнате все сильнее и сильнее нарастало дыхание чего-то иного, чуждого, не принадлежащего этому миру.

Гарри не забыл, что магические ритуалы, связанные с этим мечом, добротой, мягко говоря, не дышали, но, даже будучи готовым, он не ожидал такого дуновения зла, пронесшегося по комнате. Он почти видел потоки тьмы, закручивающиеся смерчем над знаком на полу.

А слова все продолжали звучать, словно выковываемые звенья черной цепи, и все ярче и ярче на лезвии меча проступали начертанные кровью Гарри иероглифы. Но это была уже не кровь - неведомые знаки наливались мертвенно-фиолетовым светом. На последних словах они ослепительно вспыхнули, прорезав лучами полумрак комнаты, и погасли, не оставив на клинке и следа. Все стихло.

Лили замолчала и отбросила в сторону ставшим ненужным свиток. Подняла к лицу меч, закрыла глаза, и на секунду замерла.

Сильный удар потряс дом до основания, с дощатого потолка посыпалась труха. Защита, поставленная отцом Гарри, доживала последние мгновения.

И женщина решилась. Развернув меч острием к себе, она уперла рукоять в стену, и поддерживая длинное лезвие двумя руками, направила тускло блестевшее жало себе под левую грудь.

«Нет… Мама, нет!!» - Гарри рванулся вперед, попытался протянуть руку, но словно прозрачная стена оттолкнула его обратно. Он в бессильной ярости замолотил по незримой преграде. Гарри прекрасно понимал, что все это – лишь отголосок былого, спиралью разворачивающийся из далекого прошлого, но просто стоять и смотреть было выше его сил.

Лили в последний раз посмотрела через плечо на сына. В ее взгляде как в котле, кипели и плавились гнев, решимость, затаенный страх и… нежность и любовь.

- Живи, Гарри, - выдохнула она и всем телом резко подалась вперед.

Лезвие меча вышло у нее под левой лопаткой, выбросив фонтан ярко-алой артериальной крови, которая обильно забрызгала противоположную стену, пол с начертанным знаком и заходящегося в крике ребенка.

Мать Гарри дернулась, всхлипнула, по всему ее телу прошла дрожь, и она осела, повалившись лицом вперед. Меч еще дальше вышел из нее спины, из-под лежащего тела стала медленно расплываться темная лужа.

«Ичиро Акамацу, кажется, я понимаю тебя. Смотреть на смерть тех, кого любишь – верный путь к безумию, - Гарри изо всех сил сжимал зубы, чтобы не закричать. - И вопрос цены отмщения после этого становится несущественным».

Через несколько секунд защита дома не выдержала – из прихожей донесся хруст и треск ломающегося дерева, загрохотала вырванная с петлями и засовом дверь. Удары стихли, и тишину нарушал только истошный детский плач.

Темный силуэт вплыл в комнату и замер у порога.

- Ба! Надеюсь, ты видишь это, Поттер? – в шипящем голосе сквозило удивление и злобная радость. – Твоя грязнокровная женушка оказалась настолько малодушной, что предпочла убить себя и бросить вашего детеныша на произвол судьбы, лишь бы не встречаться со мной… Какая материнская любовь… Просто чудесно! – И Темный Лорд захохотал.

По коже опять Гарри царапнули коготки холода - это был тот самый ледяной бездушный смех, который он столько раз слышал в ночных кошмарах и при встрече с дементорами.

Отсмеявшись, Вольдеморт подошел к разбросанным на полу предметам из шкафа и, наклонившись, подобрал пару.

- Хорошо, очень хорошо. После небольшой доработки они славно мне послужат. Надо будет отдать все это Лестранжу и Снейпу, пусть разбираются, – тень в балахоне была довольна. – Вот только этот орущий сопляк… Извини Поттер, но мне не нужен твой сын даже в виде воспитанного с пеленок преданного слуги.

- Авада Кедавра! – и сгусток зеленого огня ударил в ребенка.

Или не ударил?

Смертоносное, непростительное, не имеющее контрмер заклятье натолкнулось на невидимую сферу, мгновенно окружившую сына Поттеров. Казалось, сам воздух низко взвыл от собравшейся в единую точку магической энергии. Шар, заключивший внутри себя ребенка, вмиг налился густо-фиолетовым сиянием и отразил «Аваду Кедавру» обратно к опешившему Вольдеморту.

Зеленый огонь окутал его с ног до головы и втек ему в грудь.

- НЕЕЕЕТ! – взревел Темный Лорд, пожираемый изнутри яростным пламенем. Его выгнуло дугой, изо рта, глаз, ушей и десятка появившихся в темной фигуре прорех, ударили снопы зеленого света, и Том Реддль, Великий Лорд Вольдеморт, исчез в ослепительной вспышке.

Когда глаза Гарри отошли от светового удара, он увидел, что от воплощения ужаса магического мира, остались лишь обрывки одежды и неправильной формы пятно на полу.

Магическая сфера, защитившая ребенка, медленно таяла, распадаясь на взлетающие и гаснущие на лету фиолетовые искры, а сам мальчик уже не плакал, провожая яркие огоньки заинтересованным взглядом и протягивая к ним ручки.

Комната перед глазами Гарри начал терять объем, выцветать, скручиваться воронкой, в голове вновь возникло чувство заползающего холода, и Поттер вновь провалился в беспамятство.

Гарри проснулся от очередного кошмара и, тяжело дыша, как после долгого бега, сел на кровати, обхватив руками голову и чувствуя, как по лицу и шее стекают капли липкого пота. Если раньше ему постоянно снилась трагическая смерть Сириуса, то после возвращения из Годриковой Лощины характер снов резко поменялся.

Сон был всегда один. Вокруг был серый, едва просвечивающий мрак, и дул ветер, обжигающе горячий ветер. Он карабкался вверх по горе, подножие которой терялось в клубящейся темноте, а вершина озарялась фиолетовыми сполохами. И, как это бывает во снах, он точно знал, что ему надо во что бы то ни стало добраться до вершины. И что падение вниз – смерть.

Под ногами хрустели какие-то ветки, а руки цеплялись за округлые валуны, в изобилии усеявшие склон. Но чем выше он поднимался, тем мягче становилась земля, под ногами начинало чавкать и хлюпать, а руки постоянно застревали и проваливались в липкую, тянущуюся за пальцами массу. Гарри часто поскальзывался, съезжал пару метров вниз, но снова начинал лезть вверх. Еще выше, ближе к недоступной вершине, гора становилась нагромождением каких-то кулей, через которые приходилось с трудом перебираться. И когда до вершины оставалось совсем немного, непроглядная серая мгла вдруг исчезала, и у Гарри от увиденного останавливалось дыхание.

Покоряемая гора была горой мертвых тел. Она целиком состояла из многих сотен трупов, чем ниже, тем сильнее затронутых разложением, переходя в основание из сплошной каши рассохшихся костей и черепов. А вершину венчал стоящий в столбе фиолетового пламени меч. Его меч.

Но это было только начало. Потом из ушей словно вынимали пробки, и приходили голоса. Одни тонкие, жалобные, стучащиеся в мозг и просящие впустить их. Другие - злобно шипящие о том, что Гарри скоро присоединится к ним. От рёва третьих Поттеру казалось, что его голову сжала и медленно сдавливает гигантская когтистая лапа.

А потом обрушивался ужасающий смрад, Гарри замечал, что он с ног до головы вымазан черно-красной липкой жижей, понимал, по чему именно он карабкался вверх, и просыпался от собственного крика, смутно помня, что ему приснилось.

Но не только Гарри мог пожаловаться на беспокойный сон - после схватки в Министерстве Магии, когда все маги, даже самые тупые и наивные, наконец-то окончательно поверили в возвращение Вольдеморта, тот перестал таиться – и началось то же, что и двадцать лет назад: похищения людей, пытки и зверские, кровавые убийства, совершаемые Упивающимися, вербовка сторонников шантажом и подкупом…

Страдали все – и маги, и магглы; волна преступлений захлестнула не только Англию, но и Францию, Германию, Польшу – бывшие союзники Лорда, сумевшие вывернуться из-под карающей длани правосудия шестнадцать лет назад, засуетились, стремясь выказать свою безграничную преданность Вольдеморту, готовые на всё, чтобы вновь заслужить милость возродившегося хозяина. Рушились семьи, люди гибли сотнями, брат восставал против брата, сын предавал отца; каминная сеть не справлялась с потоком объятых ужасом магов, ринувшихся из страны в Америку, Азию, Африку – куда угодно, лишь бы только оказаться подальше от начинающейся войны… И над всем этим ужасом мрачным знамением реял зелёный череп со змеёй вместо языка – знак Тёмного Лорда. Чёрная метка.

Невозможно было скрыть от магглов все следы деятельности Лорда – так что даже Дурсли, чьим умственным способностям могли дать фору даже многие из питомцев Хагрида, моментально засуетились, испугавшись происходящего, и в середине июля спешно отбыли на какие-то тропические острова – Гавайи или Фиджи – Гарри не уточнял. А сам он теперь жил у Уизли – те приняли его радушно, как и всегда, но в их разговорах теперь часто сквозило напряжение, хоть и скрываемое за напускной беззаботностью. Мрак сгустился над каждым, и гнетущее ощущение катастрофы, готовой разразиться каждую секунду, не покидало людей ни днём, ни ночью.

- Опять кошмары? – сочувственно спросила Гермиона, которая уже почти неделю тоже гостила у Уизли, когда Гарри, мрачный, с тёмными кругами под глазами спустился вниз.

Тот лишь молча кивнул.

- Гарри, ты себя изводишь! Так ты долго не протянешь! Если не можешь избавиться от кошмаров, обратись к профессору Снейпу за Заградительным зельем, - предложила Гермиона.

- Мне ничего от него не нужно, - огрызнулся Гарри.

- Это просто глупо! – рассердилась она. – Ваша обоюдная ненависть – это какое-то ребячество, непростительное ни для взрослого мага, ни для тебя! Не хочешь сам – я могу написать Снейпу.

- Бесполезно, - глухо ответил Гарри. – Его нет в Хогвартсе. И вообще в Англии. Я уже посылал сову, - признался он, изобразив колебание. Он хорошо понимал, что надо вести себя, как и раньше. – И она вернулась обратно с моим письмом. Дамблдор сказал, что он в Румынии – это единственное, что Снейп соблаговолил ему сообщить, прежде чем исчез в начале лета.

- Что он может так долго делать в Румынии? – изумилась Гермиона.

- Тусоваться с вампирами, что же еще там делать этому кровопивцу? - мрачно пробурчал Гарри. – Герм, ну откуда я знаю?!

- Ладно, проехали, - миролюбиво произнесла она. – Давай лучше подумаем о чём-нибудь хорошем.

- И о чём? – унылым тоном спросил он. – Разве может быть что-то хорошее? А про себя слегка улыбнулся: «Будет, будет хорошее. Не для всех хорошее, правда, но будет однозначно. Дайте только время…»

- Ну… например, мы сегодня едем на Диагон-аллею. Может, встретим кого из знакомых…

- Ладно, посмотрим, - было незаметно, чтобы Гарри хоть сколько-нибудь повеселел, но Гермиона решила отвязаться от него, чтобы не раздражать ещё больше – из-за постоянного недосыпания Гарри стал очень нервным и взрывался по любому, даже самому пустячному, поводу.

Слова Гермионы оказались пророческими: на Диагон-аллее они и в самом деле встретили знакомого. Но, к несчастью, вовсе не такого, какого желали бы увидеть.

Неразлучная троица ела мороженое в одном из ресторанчиков, негромко разговаривая, когда Рон, сидящий напротив Гарри и Гермионы, внезапно осёкся и побледнел.

- Мерлин Всемогущий, это что, Люциус Малфой?! – потрясённо выдохнул он. – Он же сейчас должен грызть заплесневелые сухари в Азкабане!

Гарри и Гермиона, нащупывая палочки в карманах, обернулись, посмотрели в направлении, указанном другом, - и замерли: действительно, высокая фигура с длинными волосами цвета платины, выходящая из здания Гринготтса, невероятно походила на знаменитого Упивающегося. Длинный чёрный плащ и трость из чёрного дерева с серебряным набалдашником только усиливали большее сходство.

Однако, приглядевшись, друзья поняли, что ошиблись – хоть и не совсем: это тоже был Малфой, но младший: он заметно вырос и отрастил длинные волосы. Он шёл в их сторону, но не замечал трио, полностью поглощённый разговором с уже немолодым человеком болезненного вида. Малфой, судя по голосу, был не на шутку раздражён; вскоре до настороживших слух гриффиндорцев донеслись фразы:

- …я понимаю ваше нетерпение, мистер Малфой, но на улаживание формальностей потребуется время…

- Вы уже полмесяца твердите одно и то же, - резко оборвал его Драко. – Когда именно? Мне нужна точная дата.

- Всё зависит от случайностей, - обманчиво-доверительным тоном начал его собеседник, - однако можно подключить к делу иных лиц… у которых есть влияние… но потребуются дополнительные средства.

Малфой презрительно ощерился и, внезапно остановившись, навис над ним и вкрадчиво начал:

- Сдаётся мне, мой друг, вы просто тянете из меня деньги. Меня не устраивает подобный ход событий. Я согласен платить – но лишь в случае крайней необходимости. Вы, разумеется, подключите этих ваших лиц – однако уже за свой собственный счёт. Я устал ждать.

- Вы угрожаете мне, мистер Малфой? – холодно спросил его собеседник, приосанившись.

Мягкий смешок Драко, последовавший за этим вопросом, вызвал у него невольную дрожь.

- Упаси Хаос! Угрожают только слабые мира сего. Я лишь предупреждаю, Кендар.

Он опустил голову, задумчиво разглядывая набалдашник своей трости в виде головы дракона, с глазами необычного для драконов цвета – чисто-серого, без мельчайшей примеси голубого или зелёного, выглядевшими как живые… слишком живые…

- Говорят, я похож на своего отца, - негромко продолжил он, – но есть у нас и маленькое различие…

- Какое? – машинально спросил Кендар и тут же пожалел, что задал этот вопрос.

Он мгновенно облился холодным потом, когда Малфой, подняв голову, внимательно посмотрел на него – и внезапно зрачки в серых глазах сузились, превратившись в вертикальные щёлочки; ледяное презрение слизеринца обожгло Кендара, заворожено смотрящего ему в лицо, подобно тому, как кролик смотрит на удава, готовящегося сожрать его.

Однако это продолжалось лишь мгновение. Малфой моргнул, и глаза снова стали человеческими – но во взгляде по-прежнему чувствовались холодность и властность.

- Я – опаснее, - тихо, но отчётливо произнёс Малфой.

Кендар, очнувшись от оцепенения, испуганно отшатнулся и, пробормотав: «Я сделаю всё, что в моих силах», - попятился от него, а, отойдя на несколько шагов, повернулся и пустился бежать, петляя, точно заяц, и лишь чудом не сбивая с ног случайных прохожих. Слизеринец задумчиво проводил его взглядом, и уголки тонких губ чуть дрогнули в торжествующей улыбке.

Теперь Кендар поторопится. Всё-таки хорошо быть аниморфом и уметь превращаться в дракона – как частично, так и полностью. Становится гораздо легче убеждать людей в серьёзности намерений.

Его взгляд снова упал на трость, и блондин мысленно болезненно поморщился: так поиздеваться над собственным мечом! Но иного выхода не было: Энаисша привлекал гораздо больше внимания, чем трость, а расстаться с клинком Драко просто не мог – меч словно стал частью его самого, и оставить его было всё равно, что отрезать себе руку или ногу. Пришлось использовать трансфигурационные чары, которые было легко как накладывать, так и снимать, тем более что облик изменялся не слишком сильно. А трость… что ж, его отец всегда ходил с тростью. Пусть все думают, что он подражает Люциусу Малфою – по крайней мере никто не будет задавать ненужных вопросов.

Драко мягко, словно извиняясь за нелепое заклинание, коснулся головы дракона, поглаживая холодный металл, и глаза – серые, как и у него самого, – еле заметно сверкнули. Клинок Лоно Хара – не простой меч… у него тоже есть душа…

- Что, Малфой, пугать стариков – это твоё новое развлечение? – голос Уизли прервал размышления Драко.

Слизеринец повернулся, и презрительно хмыкнул.

Конечно, неразлучное трио, будь оно неладно! Настроение Драко резко упало, хотя после встречи с Кендаром оно и так было не очень-то радужным.

- А где же ты потерял своих дружков-громил? – тем временем продолжил Рон.

- Там же, где ты – свои манеры, Уизли, - холодно парировал Малфой. – Со стариками я могу справиться и в одиночку, - он ухмыльнулся. – И не со стариками – тоже.

- Гиппогриф меня затопчи! – громко фыркнул Рон. – Самомнение так и лезет! Кстати, тебе понравилось быть слизняком, а?

- Каким слизняком? – поначалу не понял Драко, но затем вспомнил. – Ах, это… Нет, совершенно не понравилось. Не представляю, как вы, Уизли, живёте в таком состоянии всю жизнь. Вам ведь ещё хуже – я-то был один слизняк, но зато в собственном замке, а вас – целый выводок в крошечном сарае-развалюхе…

- А ну-ка заткнись, Малфой! – прорычал Рон, уязвлённый напоминанием о бедности своей семьи.

- Словарный запас Уизли иссяк, - равнодушно прокомментировал слизеринец. – Видимо, у вас мало не только денег, но и мозгов. И ещё неизвестно, чего меньше…

Вскочив, Рон выхватил палочку и, не обращая внимания на Гарри и Гермиону, попытавшихся остановить его, направил её на Малфоя. Тот не шелохнулся – лишь насмешливо изогнул бровь:

- Уизли, каникулы ещё не закончились, и если ты используешь магию, тебя мигом исключат. Неужели ты забыл - только Поттера постоянно прикрывают, а на тебя-то всем наплевать, - растягивая слова, издевательски произнёс он. – Но мне будет приятно видеть, как тебя вышвырнут из Хогвартса, и ради такого зрелища я готов вынести любое проклятье – за исключением «Авады» и «Круцио», разумеется, - уточнил Малфой, - но в любом случае у тебя не хватит силёнок на столь серьёзную магию.

- Он прав, Рон, успокойся! – Гермионе кое-как удалось усадить Рона – не без помощи Гарри – но тот всё ещё кипел от злости и был готов в любой момент снова броситься на Малфоя.

- Видишь, Уизли, я – прав, - мягко произнёс Драко. – Даже твоя подружка признаёт это.

- Ты прав лишь относительно магии на каникулах, - резко бросила Гермиона.

- Лучше иди отсюда, Малфой, пока мы не подпортили твой импозантный вид, – без эмоций произнес Гарри, глядя сквозь Драко. Бессонные ночи вымотали его до такой степени, что даже на своего исконного противника он сегодня реагировал вяло.

- Забавно, - весело хмыкнул слизеринец. – Я спокойно шёл, никого не трогал, наслаждался хорошей погодой, и внезапно меня ни с того, ни с сего начали оскорблять. А стоило возмутиться столь безобразному поведению – совершенно справедливо, заметьте, - и я едва не получил проклятье. А теперь меня и вовсе бесцеремонно прогоняют, грозя придать дополнительное ускорение в точку немного пониже спины, словно это не вы сами начали сей никому не нужный разговор, тогда так я являюсь лишь невинной жертвой столь печально сложившихся событий! Это просто кульминация наглости и несправедливости! – восхищённо закончил Малфой свою тираду. – Слизерин непременно гордился бы такими воспитанниками, как вы!..

Внезапно он осёкся и нахмурился, склонив голову набок и словно бы прислушиваясь к собственным мыслям, а затем раздражённо вздохнул и, пробормотав: «Без меня нельзя было разобраться?!» - резко развернулся, сделал пару шагов и… исчез!

Гриффиндорцы замерли, потрясённо глядя на то место, где пару секунд назад стоял Малфой, не в силах поверить собственным глазам.

-Он – умеет – аппарировать?! – выдавил Рон. – Лицензию ведь получают только в восемнадцать!

-Значит, он аппарирует нелегально, - логично отозвалась Гермиона. – Это ведь не так сложно, если хорошо знать арифмантику, а Малфой все же один из лучших учеников на нашем курсе.

-Но зачем ему аппарировать у нас на глазах? – Гарри задумчиво потер подбородок. – Он же не дурак, и понимает, что мы обязательно об этом расскажем!

- Вот именно, Гарри: он не дурак, - мрачно ответила Гермиона. – Мы ничего не сможем доказать, а отследить всех аппарирующих невозможно. И ни для кого не секрет, что мы на дух не выносим Малфоя, так что наши слова не будут иметь большого веса. Меня мучает как раз совсем другое… - задумчиво произнесла она.

- Что? – недоуменно спросил Рон.

- Кто это мог вызвать его подобным образом? – в голосе Гермионы звучала неприкрытая тревога.

В этом году в Хогвартс-экспрессе все места были забиты битком: те, кто по какой-либо причине не смог уехать из страны, отсылали своих детишек в школу к Дамблдору в надежде, что уж он-то он сумеет защитить их от Тёмного Лорда, – даже если ребятам ещё не исполнилось необходимых одиннадцать лет. Гарри с Джинни ехали в одном купе, каким-то чудом оставшимся свободным; Рон с Гермионой тоже присоединились к ним, после того как закинули вещи в купе старост.

Поболтав обо всем понемногу и, по традиции, купив немного сладостей с тележки, друзья занялись своими делами – Гермиона зарылась в учебники, Рон внимательно изучал свежий каталог «Все для Квиддича», а Джинни пошла к подругам в другое купе.

Гарри же делал вид, что дремлет, привалившись в угол купейного дивана. С закрытыми глазами лучше думалось, а поразмыслить было над чем…

За некоторое время до отъезда в Хогвартс, друзья Гарри и все обитатели «Норы», заметили, что он стал лучше спать и есть, перестал быть постоянно раздражительным, начал ходить на долгие ежедневные прогулки по окрестностям, улыбаться и изредка шутить. И они с радостью решили, что кошмары отступили, а парень начал приходить в норму. Отчасти это было правдой. Кошмары прекратились после одного сна. Или не совсем сна… А может, и вовсе не сна. И вот его-то Поттер запомнил очень хорошо.

На следующее утро за завтраком, взглянув на слизеринский стол, Гарри с разочарованием обнаружил там Малфоя, с невозмутимым изяществом отрезавшего ломтик от своего омлета. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Малфой вскинул голову – и серые глаза встретились с изумрудно-зелёными. Черты аристократичного лица исказились в презрительной гримасе а Гарри вновь почувствовал то неприятное ощущение, всякий раз возникавшее у него при виде Малфоя.

- Его слизеринское высочество почтило нас своим присутствием, - раздраженно проворчал Рон, тоже заметивший блондина. – А я-то уж надеялся…

- Рон, ты обращаешь на него слишком много внимания, - поморщилась Гермиона. – Оставь его в покое.

Презрительно фыркнув, Рон отвернулся от слизеринского стола и принялся за еду.

Во время завтрака им, как всегда, раздали расписания уроков – и настроение гриффиндорцев резко упало.

- Хорошенькое начало года: сразу сдвоенные зелья, и в этом году опять со Слизерином! – охнул Гарри.

- Зато потом – урок у Флитвика, - пожала плечами Гермиона.

- Слабое утешение, - печально вздохнул Рон.

- Кстати о зельях, - нахмурилась Гермиона, - а где Снейп?

Гарри и Рон торжествующе переглянулись и указали в сторону учительского стола. Гермиона непонимающе взглянула туда – и в изумлении приоткрыла рот:

- Не может быть! – выдохнула она. – Я его вчера даже не узнала! Как он изменился!

- Не рекомендую особо обольщаться насчёт изменений: вчера он уже успел снять с Гриффиндора десять баллов, - хмуро произнёс Рон.

– Я с ним случайно столкнулся в коридоре, - мрачно пояснил Гарри.

- Жаль, - протянула Гермиона, - десять баллов – это многовато. Ладно, доедайте и идём, на урок Снейпа лучше не опаздывать.

Они шли по мрачному коридору подземелья в сторону кабинета алхимии, когда завернув за угол, неожиданно увидели впереди высокую фигуру; длинные, переливающиеся в тусклом свете факелов платиновые волосы не оставляли сомнения, кому она принадлежала. Как ни странно, в этот раз рядом с Малфоем опять не было ни Крэбба, ни Гойла. Их заменило какое-то непонятное пушистое существо изумрудно-зелёного цвета; его задние лапы были гораздо длиннее передних, и оно смешно прыгало по каменному полу, точно кенгуру.

Услышав у себя за спиной шаги, Малфой резко обернулся и, узнав гриффиндорцев, прищурился, крепче сжимая в руке трость. Почувствовав его недовольство, существо тоже нахмурилось – но на его симпатичной мохнатой мордашке с огромными синими глазами это выражение смотрелось забавно, а не грозно.

- Вам не надоело ходить за мной по пятам? – ледяным тоном осведомился слизеринец. Конечно, он не мог не понимать, что их встреча случайна – но такое понятие, как «справедливость», для Малфоев была всего лишь названием ещё одной статьи в словаре.

- Малфой, во-первых, хочу тебя разочаровать – Вселенная вращается не вокруг тебя, и ты нам, в общем-то, без надобности. А во-вторых, тебе стоит начать носить на спине табличку с именем – ты стал точной копией своего папаши, вас почти не различить, - процедил Гарри.

- Может, ты, Поттер, и станешь стыдиться своего сходства с родителями – но для меня твои слова – лучший комплимент, - Малфой смерил троицу холодным взглядом. – И, дабы обосновать умственное превосходство Малфоев над Поттерами, могу указать на всем известный факт: мой отец жив, а твой – мёртв, - слова слизеринца ужалили Гарри в сердце, словно стрела. – И его смерть была глупой: пойти против Вольдеморта – и ради чего? Всё равно его вмешательство ничего не изменило.

С губ Гарри уже были готово сорваться: «Да что ты знаешь о смерти моего отца, ничтожество?! Ничего!! И лучше погибнуть, как он, чем жить как твой и прятаться, словно крыса!» - но он вовремя успел прикусить язык. Однако, сдержав фразу, сдержать вспышку ярости Гарри не смог. Все, чего он желал в тот миг, - стереть холодную усмешку с этого невозмутимого лица, заставить слизеринца подавиться собственными словами… Выхватить палочку было делом секунды.

- Ступенфай!! – яркая красная вспышка разрезала полумрак коридора, устремившись к Малфою – и навстречу лучу взметнулась тонкая трость из чёрного дерева. Глаза дракона яростно сверкнули, когда магия столкнулась с серебром, и луч Ошеломителя отразился, рикошетом ударив по стене и растворившись в ней.

В то же самое мгновение изумрудное существо кинулось вперёд; раздался негромкий хлопок… Что-то огромное и чёрное скользнуло к гриффиндорцам, слившись в размытую тень – и в грудь Гарри ударили две огромные тяжёлые лапы, опрокинув его наземь.

От неожиданности он пропустил удар, но, отлетев, мягко перекатился через плечо и замер, припав на одно колено и выставив вперед готовую плюнуть заклинанием палочку.

В безмолвном оцепенении, охватившем всех, Гарри увидел готовую к прыжку гигантскую собаку с горящими адским пламенем глазами и чудовищной длины клыками; размером псина была с пони, не меньше. Глухое утробное рычание вырвалось из пасти монстра; в любую секунду он был готов преодолеть разделявшие их с Поттером метры и вонзить клыки в шею того, кто посмел напасть на его Хозяина – пусть даже это был Гарри, которого чудище хорошо помнило и даже по-своему любило.

- Sshaassh, Hessessielii! – властный голос Малфоя удержал вризрака. – Heidass naueth saahess.

Повинуясь команде, Эссессили отошел в сторону, и Гарри, в свою очередь медленно поднялся на ноги. Рон с Гермионой стояли не двигаясь, одновременно направив палочки на вризрака. Малфой негромко присвистнул – и радостно взвизгнув, Эсси бросился к нему. Слизеринец небрежно потрепал его по загривку и оставил руку лежать на спине зверя.

Холодные серые глаза бесстрастно изучали стоящих перед ним гриффиндорцев – и внезапно те почувствовали грозную силу, исходящую от Малфоя, неведомую и опасную.

Но, наткнувшись на взгляд Гарри, которым тот исподлобья сверлил слизеринца и его жуткую псину, Драко будто услышал звон скрестившихся клинков. Зеленые глаза Поттера словно бы заливало темной дымкой, расплывавшейся, как чернила в воде. Малфой моргнул, и наваждение исчезло.

- В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем нападать на меня, Поттер, - Драко растягивал слова с неторопливостью человека, уверенного в своей силе. - В отличие от тебя, я всегда думаю о своей защите, - он указал тростью на шрам Гарри, - потому что не надеюсь, что кто-нибудь отдаст за меня жизнь.

- Хорошо, Малфой, - ответил Гарри, безмятежно улыбаясь, но в его глазах так и остался пугающий ледок, прикрывавший некие жуткие глубины. – В следующий раз я нападу по-другому.

- Вряд ли найдутся дураки, что умрут за тебя, - еле слышно пробормотал Рон.

- Будь уверен, Уизли - найдутся, - Малфой снова погладил Эссессили по холке и тот, воспользовавшись моментом, начал облизывать его пальцы, помахивая хвостом и радостно урча. – Просто есть те, чью жертву я не приму.

Не дожидаясь ответной реплики гриффиндорцев, Малфой развернулся и невозмутимо, будто ничего не случилось, продолжил путь к кабинету Снейпа. Но невозмутимость была только внешней: некая «инакость» Поттера удивила блондина и накрепко отпечаталась в памяти.

Гриффиндорцы проводили его настороженными взглядами. Лишь сейчас они заметили, насколько изменился Малфой – не только внешне, нет – со слизеринцем произошли внутренние изменения. В его голосе и жестах появилась властность, сознание собственной силы, не имеющие ничего общего с прежней наглостью и уверенностью в своей безнаказанности. Нечеловечески хищная грация Малфоя одновременно пугала и завораживала, а презрение в серо-стальных глазах сменилось арктическим холодом – хотя прежнее выражение нет-нет, да и мелькало в них. Ему больше не нужны были телохранители – он был силой сам по себе, и мало кто по доброй воле решил бы перейти ему дорогу.

- Что это была за зверюга? – слабым голосом спросил Рон.

- Я не знаю, - медленно отозвалась Гермиона, - но обязательно выясню. Гарри, как ты? Она тебя не укусила?

- А? Что? Нет, не успело, - вопросы друзей прервали ход размышлений Гарри. – «Это надо же было так по-дурацки пропустить удар какой-то твари! А белобрысый-то стал непрост, ой непрост… С чего бы вдруг?» – Но если бы Малфой не отозвал его…

-…то попал бы к аврорам – за содержание смертельно опасных животных, - продолжил Рон. – А уж на Малфоев там давно точат зубы…

«Ошибаешься. Если бы Малфой не отозвал его, то мне пришлось бы ради самозащиты нарушить конспирацию и удивить раньше времени не только вас, но и Малфоя тоже, а это пока не входит в мои планы», - про себя проговорил Гарри свой вариант дальнейшего развития событий.

- Нет, его остановило что-то другое, - тихо возразила Гермиона. – Вы не заметили выражения его глаз, когда пёс кинулся на Гарри?

- Извини, Герм, я был немного занят в тот момент, - сарказму в голосе Гарри мог бы позавидовать даже Снейп. – Внутренние переживания Малфоя волновали меня меньше всего.

- Ну и что это было за выражение? – вяло поинтересовался Рон.

- Может, конечно, мне и показалось, но на секунду… в них промелькнула жалость, - Гермиона словно бы сама была удивлена своими словами.

- Жалость??? – недоверчиво переспросил Гарри. – Ко мне? Хмпф… Премного благодарен, вот только жалости мне от этого хорька и не хватало. И вообще, как такое…

Продолжая разговор, трое гриффиндорцев завернули за угол, и Гарри, смотревший не вперед, а на Гермиону, уже во второй раз на кого-то налетел. Но теперь это был не профессор Снейп.

- Ты че, Поттер, вконец ослеп? – раздался грубый голос Гойла. – Или, может, тебе очки протереть?

- Гы! – продолжил его вечный спутник Крэбб. – Давай я ему их протру! Кулаком!

Сначала высокомерный Малфой, потом его дурная псина, затем глупо пропущенный удар, а теперь еще и два наглых и тупых дуболома… Это стало последней каплей.

- Слушай ты, безмозглое животное, - начал Гарри. Гнев пузырями вскипал в нем и настойчиво требовал выхода. – Еще одно слово из твоей пасти – и ты точно не попадешь на урок зельеварения. Да и вообще, зачем тебе учиться, Крэбб? В твоей маленькой башке уже достаточно знаний, чтобы лизать ботинки Малфою, верно?

Рон с Гермионой дружно охнули: Гарри откровенно провоцировал амбала-слизеринца на драку.

И тот не разочаровал Поттера. Как только привыкший издеваться над другими Крэбб осознал, что издеваются в этот раз уже над ним, у него пропал дар речи. Ему угрожают! И, главное, кто?! Долговязый мозгляк Поттер! Такое спускать было нельзя, и Винсент без слов заехал наглому гриффиндорцу правой в ухо. Вернее, хотел заехать.

Время замедлилось для Гарри, в сознании уже привычно кольнула ледяная игла, растаяла и растеклась холодом з_н_а_н_и_я.

Раз – и правая рука Гарри, свободно висевшая вдоль тела, сложилась в кулак с выставленной вперед, как шип, фалангой среднего пальца.

Два - уклоняясь от летящего ему в голову удара, он согнул ноги в коленях, одновременно подтягивая руку на уровень пояса.

И три - вложив в удар вес тела и всю накопившуюся злобу, Поттер с проворотом вбил кулак в солнечное сплетение Крэбба.

Время вновь пошло своим ходом. Раздался глухой, плотный удар, воздух с хрипом вылетел из легких слизеринца, и он сложился почти пополам, что при тучной фигуре малфоева «телохранителя» было само по себе практически чудом. Его глаза выкатились настолько, что, казалось, сейчас вывалятся из орбит, он с непониманием секунду пялился на Гарри, а потом изо рта Винсента потянулась струйка слюны, взгляд помутнел, зрачки закатились под лоб, и Крэбб, потеряв сознание, осел на пол.

Все трое - Рон, Гермиона и Гойл - вытаращились на Гарри с таким же выражением, как только что вырубленный Крэбб.

- Ах ты… – Грегори первым пришел в себя и, сжав кулаки, сделал шаг вперед, но тут же замер, наткнувшись на взгляд Поттера, как на стену. В глазах Гарри горела ненависть, недвусмысленное обещание «Еще один шаг – и ты ляжешь рядом», и еще что-то такое, отчего Гойл тут же раздумал нападать. И вообще – когда-нибудь иметь какие-либо дела с Поттером. Он отступил и наклонился над Крэббом, пытаясь привести его в сознание.

- Пошли быстрее! Не хватало еще опоздать на урок к Снейпу! Или чтоб он нас здесь застукал. – Поттер подхватил под локти онемевших от изумления друзей и поволок их дальше по коридору.

Чувствовал себя он просто прекрасно.

Драко быстро, не оглядываясь, шёл по коридору, так что Эсси пока не превращался обратно, не уверенный, что в своём истинном обличье сможет поспеть за Хозяином. В душе слизеринца кипела настоящая буря, но маска внешнего спокойствия была, как всегда безупречна.

Ведь он же ненавидел Поттера! Всю жизнь ненавидел и сейчас ненавидит! С какой радостью и мстительным удовлетворением он наблюдал бы, как этот чёртов гриффиндорец, вечно переходящий ему дорогу, корчится в агонии под насылаемым на него «Круциатусом»!

И еще он как-то умудрился вывернуться из-под Эсси, хотя вризрак явно хотел прижать его к полу, да и взгляд у него при этом был какой-то странный…

Но что-то заставило его, Драко Малфоя, отозвать Эссессили, хотя зверь уже готовился разорвать Поттера. И вовсе не страх за себя или за Эсси: теперь Драко не боялся авроров – ему в этом мире практически нечего было терять.

Просто надоедливый гриффиндорец в течение целого полугода был его напарником; бок о бок сражались они с Уничтожителями, спасая и этот мир, и десятки других. Тогда, на стенах Хогвартса, из последних сил отбиваясь от бесчисленных орд врагов, они доверяли друг другу – и Драко не мог забыть этого. Забыл Поттер – но не он. И жалость заставила его приказать Эссессили отойти – жалость, что Пиро’сар исчез, затерялся в запутанных лабиринтах времени; что никогда Огненный не вернётся в Ашкелон, не увидит прекрасный мир Лоно Хара, не устроит шутливую перепалку с молодым Вольдемортом, не вспомнит Валькери…

Драко еле заметно усмехнулся собственным воспоминаниям и, повернув налево по коридору, оказался возле кабинета зельеварения. До начала урока оставалось ещё целых двадцать минут, но он решительно толкнул дверь и вошёл в кабинет.

Снейп, сидящий за столом и делающий в своих записях какие-то пометки, резко вскинул голову и, узнав Малфоя, кивнул в знак приветствия и снова уткнулся в листы пергамента.

- Я думал, ты так и не сможешь расстаться со своей драгоценной Валькери, - хмыкнул он. – И что мне теперь говорить Дамблдору? Мой студент не прибыл в Хогвартс вовремя!

- Что хочешь, - беззаботно махнул рукой Драко. – Тебе привет из Ашкелона – от Валькери, Ровены, Хельги, Аэлаина, Адель, Шилары и ещё от этой… рыженькой… - в глазах Малфоя заплясали смешинки, - Фаэлиты.

Показалось ему, или на скулах Северуса появился лёгкий румянец?

- Ещё Сехи передал тебе вот это, - Драко положил на стол выуженный словно из ниоткуда маленький свёрток, в котором тихо звякнули скляночки.

- Не Сехи, а Архимагистр Сехишшиасс, - сухо поправил Снейп, однако его глаза радостно блеснули при виде посылки, которую он незамедлительно положил во внутренний карман мантии. Затем его взгляд упал на огромного пса. – А зачем ты притащил сюда Эсси?

- Он сам увязался, - пожал плечами Драко. – Похоже, теперь он считает меня, а не Пэнтекуин, своим основным хозяином.

- Эсс лю-юб Рихар, - проурчал вризрак довольно невнятно, но общий смысл можно было уловить.

- Серебряный Дракон? – хмыкнул Снейп.

- Вольдерихар произносить слишком долго, - поморщился Малфой. – И какой я к чёрту Лорд! Правитель без подданных, феодал без крыши над головой… - горько усмехнулся он.

- А чертежи замка Дракона уже готовы? – поинтересовался Северус.

- Не совсем, - поморщился Драко. – Я рисую, каким он должен быть, а мне говорят, что сконструировать подобное технически невозможно! Но ведь я знаю, каким он был раньше!

- Память Лорда восстанавливается, - понимающе кивнул Снейп.

- Недавно Валькери познакомила меня с одним архитектором из Ордена. Он сказал, что попытается восстановить конструкцию. Настоящий фанат своего дела. Может знаешь его – Велемир, русский? Магистр?

- Невысокий такой, выглядит на двадцать, всё время сильно жестикулирует, когда разговаривает? – уточнил Северус.

- Он самый. Ему семьсот с чем-то лет, но по характеру – сущий ребёнок. Он так восторгался набросками, которые я сделал, - улыбнулся Драко. – Похоже, он уже заранее влюбился в мой замок.

- Я видел их, - кивнул Снейп. – Действительно, удивительной красоты здание. Почему оно так сильно разрушилось?

- Время. Фанатики. Грабители. Вандалы, - пожал плечами Драко, но в его голосе чувствовалась грусть. – Знаешь, ведь Харалон – живой, как и Энаисша. И когда я близко, я чувствую его боль… словно… - он умолк, запнувшись на полуслове.

Северус молчал, понимая состояние Драко, и сочувствуя ему. Когда они приезжали в Лоно Хара, чтобы осмотреть замок, даже ему порой казалось, что он слышит стоны древних развалин – что же говорить о том, кто создал Харалон и напитал его своей магией!

Память Лорда постепенно воссоединялась с памятью Драко – но не сливаясь с ней (это привело бы к губительным последствиям – в лучшем случае, к безумию… о худших даже думать было страшно) – и Малфой смог вспомнить внешний облик здания и нарисовать его. Оказалось, что Драко прекрасно рисует – может, его талант просто раньше не проявлялся, а может, это было умение Вольдерихара – кто знает? Главное, что он сумел воссоздать облик Харалона.

Замок был прекрасен. Нет, не просто прекрасен – никакие слова не могли передать всё благородство, величавость, мощь и вместе с тем ажурную хрупкость и изящество этого удивительного здания, стоявшего на вершине горы, поросшей густым вечнозелёным лесом.

Извилистая дорога вела из долины к замку, извиваясь и петляя среди деревьев, никогда не виданных в мире Драко и Северуса; кроны, образуя изумрудно-зелёный тоннель, смыкались над головой так тесно, что на тропе всегда царил приятный полумрак, разгоняемый серебристым сиянием фосфоресцирующего мха, покрывающего шершавые коричнево-красные стволы деревьев. Тихое пение птиц и шуршание ветвей, задетых неосторожным зверем, тревожили слух путника, убаюканного мерной поступью лошади и дурманящим пряным ароматом незаметных лесных цветов.

Тропа делала очередной поворот – и внезапно взору восхищённого путника представал Харалон – ослепительно-белый, залитый солнечным светом, кажущийся ещё более ярким взгляду, привыкшему к полумраку леса, сияющий подобно утренней звезде. К небесам вздымались стройные островерхие башни - на высоте сотен футов над землёй их соединяли изящные ажурные мостики, точно перенесённые из сказочного эльфийского города прихотью могущественного волшебника. Замок окружал глубокий ров с кристально чистой водой, и блики солнца, отбрасываемые её поверхностью на мраморные стены Харалона, отполированные до блеска, создавали у зрителей впечатление, что замок покоится на облаке, и его основание тонет в зыбком мареве. Главные ворота – кованые, из чистейшего серебра, не темнеющего со временем – закрывали вход в этот волшебный мир, и две гигантские – в натуральную величину – серебряные статуи драконов грозным взором встречали любого, дерзнувшего вступить в священные чертоги Лорда Дракона.

От фантастического миража, причудливой прихоти могущественного Лорда, остались лишь потемневшие, заросшие мхом развалины. Заповедный лес вырубили гоблины, живущими в долине. Серебряные ворота – настоящее произведение искусства, над которым трудились искуснейшие ювелиры и кузнецы – тысячи лет назад были сорваны с петель и безжалостно расплавлены. Та же участь постигла и драконов, стерегущих вход – не сумев защитить своего хозяина, они, как верные вассалы, погибли вместе с ним. Мостики, соединяющие башни, давно рассыпались или были разбиты ордами троллей-мародёров; внутреннее убранство замка было разграблено или уничтожено. Сохранилось лишь то, что хранилось в подвалах и тайниках, взломать которые было невозможно – секрет входа Вольдерихар унёс с собой в могилу.

Запустением, холодом и сыростью веяло от некогда солнечного Харалона – жилища одного из бывших владык Лоно Хара.

Валькери, Драко, Ровена с Хельгой и Северус медленно поднимались в гору по древней дороге, теперь заросшей и практически неразличимой. Печаль терзала сердце Пэнтекуин, Хельга едва могла сдержать слёзы. Ровена и Северус казались невозмутимыми, но, приглядевшись, можно было понять, что и им не по себе – они словно шли на могилу близкого человека.

По мере приближения к развалинам Харалона Драко всё больше бледнел, но пытался сохранить невозмутимый вид. Легкое недомогание быстро сменилось острой болью, с каждым шагом становившейся всё мучительнее: юноша чувствовал то же, что и замок, и чем ближе они были друг от друга, тем сильнее агония завладевала телом Драко… нет, не Драко – Вольдерихара, создателя. Когда-то он напитал Харалон своей силой, и теперь расплачивался за это: объединение, прежде бывшее неоспоримым достоинством, превратилось в смертельную угрозу.

Валькери, чувствуя неладное, посматривала на Драко с тревогой, но он лишь успокаивающе кивал ей и продолжал путь, хотя чувствовал себя так, словно кто-то жег его изнутри калёным железом. Дыхание Драко участилось, капли едкого пота выступили на лице. Сердце билось быстро и неровно, то и дело пропуская удары. Но он не мог остановиться и повернуть назад. Только не сейчас. Откуда-то юноша знал, что непременно должен дойти – чего бы это ему не стоило.

Тихий мучительный стон сорвался с его губ – и, потеряв сознание, Драко обмяк и медленно начал сползать со спины ахенора. Тот немедленно остановился и тревожно заржал, хотя в этом не было нужды: Валькери мгновенно оказалась рядом и, не тратя времени на панику, принялась приводить мужа в сознание, скороговоркой шепча нужные заклинания. Наконец, ей это удалось, и Драко открыл глаза, замутнённые нечеловеческой болью.

- Идём, - одними губами прошептал он.

- Ты с ума сошёл? Сейчас же возвращаемся! – в ужасе воскликнула Пэнтекуин.

- Ты не понимаешь… - слабый голос, казалось, доносился с того света. – Я должен…

- Он прав, Валькери, - остановила Ровена готовую помешать ему Валькери. – Я чувствую мощную связь между Вольдерихаром и этим местом; Харалон зовёт его. Если Драко не дойдёт сейчас, то будет возвращаться снова и снова, пока это в конце концов не убьёт его, вытянув все силы. Сейчас у него хороший шанс; потом будет гораздо тяжелей, и Драко может не выдержать. Не мешай ему, прошу тебя.

- Хорошо, - неуверенно сказала Пэнтекуин, посмотрев в тёмные, малахитово-зелёные с золотым ободком глаза Ровены и прочитав её убеждённость в собственных словах. – Но я поеду с ним, - она спешилась и быстро вскочила на спину ахенора позади Драко, обняв его и прижав к себе, управляя конём лишь коленями.

- Мы выглядим по-дурацки, - слабо улыбнулся Драко, которого держали, точно маленького ребёнка – при том, что он был на голову выше Валькери, а весил раза в полтора больше.

- Котёнок, заткнись, - сухо отозвалась девушка и пришпорила лошадь, понуждая идти вперёд.

По пути Драко ещё три раза терял сознание, и с каждым разом обморок становился всё глубже. Лицо Валькери словно окаменело, превратившись в жутковатую маску. Стиснув зубы, она продолжала путь, хотя больше всего на свете ей хотелось развернуть коня и умчаться прочь. Ровена, Хельга и Северус держались чуть поодаль, храня молчание и временами тревожно переглядываясь.

- Стой, - еле слышно прошептал Драко.

Стиснув бескровные губы, он тяжело сполз с коня и пошатнулся, но, как ни странно, устоял на ногах. До замка оставалось около десяти шагов. И их он должен был пройти. Сам.

Первый. Перед глазами темнеет – но это не должно остановить: направление он знает, и внезапно навалившаяся слепота не помешает идти дальше.

Второй. Дикий приступ боли разрывает внутренности, но ему удаётся подавить жалобный стон.

Третий. Только бы не упасть! Почему сделать десять шагов – это так тяжело?

Четвёртый. Нет, Валькери, не помогай мне! Останься там. Это мой путь – только мой, и ничей больше.

Пятый. Не забывать дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Шестой. Земля, внезапно ушедшая из-под ног, стремительно приближается, но он успевает качнуться назад и падает на колени, а не на бок. Встать невыносимо тяжело.

Седьмой. Странно: когда боль перестаёт пульсировать и сливается в одну непрекращающуюся агонию, отчего-то становится легче. Оказывается, ко всему можно привыкнуть. Хотя, возможно, просто начала отказывать нервная система… но сейчас это неважно.

Восьмой. К солоноватому привкусу пота, градом катящегося по лицу, прибавился другой, отдающий металлом. Видимо, мелкие сосуды не выдерживают, и кровь начала выходить вместе с потом. Но боли не чувствуется - словно тело уже умерло. Может быть, так оно и есть.

Девятый. Наверное, он сейчас ужасно выглядит.

Десятый. Как? Ещё не последний?

Одиннадцатый. Что это за странный хрипящий звук? Это же стонет он сам! Не заметил…

Двенадцатый. Почему всё вокруг красного цвета? И так болит грудь… А, он всё-таки забыл про то, что нужно дышать. Ну, теперь это уже неважно. Последний шаг…

«Ты вернулся, мой господин. Я знал это… Что с тобой? Нет! Не принимай мою боль! Это убьёт тебя!»

Внезапно агония прекратилась, и Драко, уже неспособный держаться на ногах, упал, с хрипом втягивая воздух истерзанными лёгкими. Провёл дрожащей от слабости рукой по лицу – на пальцах остались мокрые капли. Он по-прежнему был слеп, но, вдохнув резкий запах влаги, понял, что это. Кровь.

Он был прав.

Резкое, точно вспышка молнии, воспоминание: он возвращается в замок со свадьбы своего брата, Вольденэира. Белизна стен ослепляет его спутников, и они болезненно щурятся – но сам он лишь шире распахивает серо-стальные глаза, невольно приподнимаясь в седле навстречу своему детищу – Харалону, чувствуя всей душой, как замок, истосковавшись по хозяину, радостно приветствует его.

- Я вернулся, Харалон, - еле слышно прошептал Драко. – Но слишком поздно…

«Ты не мог вернуться поздно – ведь ты не сказал, на какой срок уходишь, - несомненно, в этом высказывании была своя логика. – Здание можно восстановить – камень он и есть камень – а та частичка души, что ты вложил в меня, осталась не тронута временем. И теперь ты снова здесь – и восстановишь меня, я знаю это».

- Ты удивителен, Харалон, - улыбнулся Вольдерихар.

«Я – лишь часть тебя», - донёсся ответ.

- Всё хорошо? – прозвенел встревоженный голос Валькери: девушка всей душой рвалась помочь любимому, но не решалась приблизиться, чтобы не помешать неизвестному ей ритуалу.

Драко не обернулся, зная, что выглядит кошмарно: крупные капли крови, медленно стекающие по лицу, оставляют на коже многочисленные алые дорожки, расширенные глаза покрывает густая сеть лопнувших капилляров, отчего всё вокруг тонет в багрово-алом мареве. Юноша словно побывал на дне океана, на глубине тысячи футов - от чудовищного перенапряжения полопалась большая часть мелких и средних сосудов; во рту чувствовался знакомый солёный привкус – лёгкие тоже были повреждены. Не так страшно: несколько заклинаний, и он придёт в себя – главное, чтобы Хельга и Ровена не увидели его таким. Он передал эту мысль Валькери и ответил на её вопрос уже вслух:

- Пока – нет. Но будет, когда я заново отстрою Харалон.

Пэнтекуин улыбнулась и, подойдя, опустилась рядом и нежно стёрла кровь с его лица.

- Когда мы отстроим, - поправила она. «Замри на секунду – я осмотрю тебя…»

- Ровена! – раздался негромкий голос Северуса. – Посмотри!..

На склоне горы повсюду, разрывая взбугрившуюся землю, подчиняясь неведомой волшебной силе, вылезали пока ещё тонкие, слабые побеги – ростки будущих гигантских деревьев. Лес возрождался.

Лорд Дракон вернулся домой.

Сразу после урока Гарри улизнул, не дожидаясь, пока на него опять налетят с расспросами Рон с Гермионой. Но, подойдя к кабинету декана Гриффиндора, он притормозил. Из-за дверей раздавался голос Флитвика, и маленький профессор казался очень взволнованным:

- …и он сказал, что его научил один родственник! – Гарри напряг слух, поняв, что речь идёт о Малфое. – Но, Минерва, это же «Кальтум Феррис»! Это заклинание было практической работой по моему предмету много лет назад, и над ним работал Том! Том Реддль! Тот-Кого-Нельзя-Называть!

- Я не удивлена, - вздохнула МакГонагалл. – Эти Малфои всегда тяготели ко злу, и, к несчастью, Драко не стал исключением. Мы ничего не можем с этим поделать, Филиус (так вот как зовут профессора!), но надо следить за Малфоем и не дать ему возможности причинить вред кому бы то ни было. Я поговорю с Северусом.

- Так это еще полбеды! – нервно продолжил Флитвик. – Ваш Гарри Поттер…

- Что - Гарри Поттер? – нахмурилась МакГонагалл. - Он пострадал от заклинания Малфоя?

- Как же – пострадал! – почти выкрикнул маленький преподаватель. – «Кальтум Феррис» угодил Поттеру прямо в спину, но не причинил ни малейшего вреда! А потом ваш Гарри рукой отбил летевший в него «Ступенфай»! Рукой, Минерва, пустой ладонью! И под конец применил какое-то совершенно неизвестное мне заклятье, которое проплавило дырки в каменных стенах и едва не продырявило Малфоя! Я знаю, Минерва, как вы относитесь к Поттеру, но его поведение вызывает у меня нешуточные опасения…

- Хорошо. Я передам все директору Дамблдору – хотя он и так уже наверняка знает о случившемся.

Гарри поспешно отошёл от двери, а вышедший Флитвик бросил на него внимательный взгляд и быстро прошмыгнул мимо.

А Гарри Поттер шел через Запретный Лес, чьи громадные сосны возносили свои кроны на недосягаемую высоту, оставляя внизу лишь могучие, в пару обхватов, стволы и толстый ковер слежавшейся хвои, местами покрытый бледными, способными жить в вечном сумраке, ползучими растения.

Это раскинувшееся на неизвестное, но, бесспорно, громадное расстояние царство зелени и сумрака, родной дом для кентавров, единорогов, гигантских пауков-акромантулов и прочих тварей и источник нешуточных страхов на первых годах обучения, сейчас стал для Поттера не страшнее газона перед домом Дурслей.

Гарри бесшумно скользил сквозь сумерки чащи, и ночные птицы, насекомые и прочие мелкие твари бежали, ползли и улетали от него, как от огня - он намеренно создал вокруг себя плотную ауру тревоги, отлично действующую на низшие существа. Комары – это, конечно, мелочь, но все же кому понравится, когда тебя кусают и сосут кровь? А более серьезные и разумные обитатели Запретного Леса в этот уголок и так не заходили.

Здесь, в лесу, вдали от любопытных глаз, можно было скинуть мантию-невидимку и немного ослабить узду самоконтроля, в которой Гарри держал себя с тех пор, как Тэцу-Но-Кирай начал приоткрывать ему свои тайны, и сущность меча стала понемногу перетекать к Поттеру, образуя некий симбиоз.

Это не было раздвоением личности, в него никто не вселялся, не пытался управлять и не подавлял его волю. Гарри по-прежнему осознавал себя, как единую личность, просто со многими реакциями, желаниями и соблазнами бороться стало труднее, гораздо труднее. Начиная от вспышек гнева и буквально рефлекторного императива подсознания - «Убей!», и кончая мгновенными, жаркими волнами похоти, накатывающими, когда его взгляд останавливался на лице или фигуре какой-нибудь привлекательной девушки.

Нет, «тормоза» Гарри работали исправно, но великий Мерлин, если бы все то, что проделывал в услужливом воображении, он сделал бы вживую… Прощай, Хогвартс, здравствуй, солнечный Азкабан… Впрочем, едва ли: уже нынешних возможностей Гарри хватило бы, чтобы отбиться от авроров и не особенно вспотеть.

С той памятной ночи в гостях у Уизли внутри у Гарри словно поселилось нечто, похожее на растущий сгусток чего-то одновременно обжигающего и мертвенно-холодного. Сжатая стальными тисками воли, эта «шаровая молния» лишь пульсировала и рассылала по телу волны непривычных ощущений. Но гнев, ненависть, ярость оказывали на нее действие, аналогичное струе чистого кислорода в доменную печь – темный огонь с глухим ревом в секунду вздымался до небес, растекаясь по всему телу, пламя раскалялось до невиданного градуса, готовое пожрать все и вся. От чудовищного напора силы сознание плыло и требовалось крайнее напряжение воли, чтобы удержать контроль над буйством невиданной мощи.

Во время подобных «приступов» такие понятия как гуманность, жалость и сострадание становились для Гарри почти пустым звуком, все эмоции словно исчезали, оставляя место только двум – безумной ярости, заключенной в панцирь самообладания, и холодному рассудку, направлявшему эту ярость.

Все это пришло, разумеется, не сразу.

Не раз, и не два Гарри терял над собой контроль, а потом словно выплывал из темного омута беспамятства, обнаруживая себя задыхающимся, лежащим без сил посреди леса. Вокруг, как правило, царил настоящий разгром – расщепленные, дымящиеся деревья, спекшаяся в стекловидную корку земля, трупы случайных животных, разорванные в клочья. Поттер чувствовал, что жадный мрак, оживший в мече, словно голодный дикий зверь все более властно и неумолимо требует крови, и он с еще большим остервенением сжимал зубы, снова и снова учась контролировать, сдерживать эту силу: устроить нечто подобное в Хогвартсе ему вовсе не улыбалось.

Но помимо всего этого Гарри накапливал знания и учился их использовать. Поначалу они, то втекающие в его голову колючими ручейками, то вонзающиеся ледяными иглами, вызывали у Поттера только страх и отвращение. Принципы и законы этой, и_н_о_й магии были настолько чужими, неправильными, отвратительными и ужасающими, что Гарри чувствовал себя человеком, которого насильно кормят битым стеклом. Разум, воспитанный на классической магии, сперва категорически отказывался принимать и осмысливать тот древний яд, что по капле, по ложке вливался в него. Но со временем чувства отвращения и отторжения притупились и почти исчезли, а Гарри начал видеть в этой новой магии некое хищное совершенство, смертельно опасную красоту и иррациональную гармонию. И главное – необозримый океан возможностей, а это интересовало Поттера прежде всего.

Он уже давно ходил на занятия и вообще продолжал учебу исключительно по инерции и ради желания «не светиться» слишком рано. Присутствуя на уроках трансфигурации и зельеделия, Гарри развлекался тем, что решал учебные задачи при помощи классической магии, и тут же мысленно искал параллельное решение в магии другой.

Уроки же ЗОТИ поднимали Поттеру настроение на целый день: описываемые там темные заклинания, черная магия и опасные существа, все эти «Круциатусы», проклятья, банши с вризраками и загрыбастами, вызывали у него приступы безудержного веселья – настолько нелепыми они казались, прямо как «коза» пальцами младенцу.

Раз в два-три дня он, дождавшись темноты, покидал гриффиндорскую спальню уходил в Запретный Лес для того, что сам для себя назвал «погружением во тьму». Вот и сейчас Поттер неслышной тенью приблизился к облюбованному им месту – укромному уголку, затерявшемуся посреди бескрайней чащи, закрытому с трех сторон обросшими мхом и лишайником громадными валунами. Постелив на ковер опавшей хвои свою мантию, Гарри выпрямился и достал меч, который всегда носил с собой сзади за поясом, уменьшенный до размера танто – сорокасантиметрового самурайского ножа. Вытянув руку вперед, он мысленно потянул за воображаемую «ниточку», снимавшую заклинания уменьшения - и оружие, слегка толкнувшись в руку, мгновенно обрело свой изначальный облик и размеры.

Скрестив ноги по-турецки, Гарри уселся на мантии и положил меч на колени. Выдвинув лезвие на ширину пары ладоней, он привычно положил на него руку, слегка сжав клинок пальцами. Острейшая кромка легко вошла в плоть, боль слегка стегнула по нервам, и по зеркальной поверхности меча поползла темная струйка крови, тут же впитавшись в железо. На стали меча вспыхнули и медленно погасли три иероглифа, знакомая струя холода прошила руку, отдалась в голову, и Гарри выпал из течения времени. В его представлении он словно сунул голову в темный, бесконечный поток, позволяя ему свободно течь сквозь разум.

- Добро пожаловать на первый в этом году матч – Гриффиндор против Слизерина! – голос Ли Джордана, многократно усиленный благодаря магофону, разносился над стадионом. – За Гриффиндор играют охотники Уизли, Криви и Криви, вратарь Уизли, отбивалы Томас и Финниган и, наконец, ловец и по совместительству капитан команды – Гарри Поттер!

Болельщики Слизерина засвистели, но их улюлюканье перекрыл рёв оставшейся части стадиона – Хаффлпафф и Равенкло, как и всегда, болели за Гриффиндор.

- Команда Слизерина: три охотника – Бэддок, Причард и Старкс, отбивалы Крэбб и Гойл, вратарь Блэкуорт и капитан и ловец – Малфой! – продолжал вещать Джордан.

Трибуны Слизерина восторженно завопили, нисколько не смущаясь тем, что другие факультеты были против них.

- Капитаны пожимают друг другу руки под пристальным взором мадам Хуч, которая следит, чтобы никто из них не сломал пальцы противнику – ведь ни для кого не секрет, что Поттер и Малфой являются непримиримыми врагами уже долгие годы!

- Джордан! – как и всегда, возмущённый возглас МакГонагалл пропал зря: остановить лавину красноречия Ли было невозможно.

- В этот раз я поймаю снитч. Любой ценой, - в серых глазах Драко появилось странное упрямое выражение.

- Любой ценой? Согласен. Сломай себе шею, хорёк, и я лично положу снитч тебе в гробик, – улыбнулся одними губами Гарри.

Четырнадцать игроков взмыли в небо; раздался свисток, и игра началась.

- Кваффл у Бэддока – пас Причарду – ох, какой удар бладжером! Да ты снайпер, Дин! Мяч у Криви-старшего – пас Уизли – да!! Десять-ноль в пользу Гриффиндора! Кваффл снова у Слизерина; Старкс проходит между братьями Криви и бьёт – но Уизли удаётся защитить ворота! Так держать, Рон!

Гарри кружил над полем, следя за игрой и одновременно высматривая снитч; Малфой же застыл на месте и, казалось, прирос к своей метле. Он даже не смотрел по сторонам, словно ждал, что снитч сам прилетит к нему! Гарри недоумённо пожал плечами, скользнув взглядом по неподвижной фигуре. Его взор зацепился за метлу Малфоя; такой Гарри раньше не видел: обтекаемая, чёрная, с прутьями, не привязанными, как у других мётел, а словно растущими из древка; на ручке виднелась надпись серебром, но прочитать название было нельзя, так как Малфой, держась за метлу, закрывал надпись рукой.

- Эй, Малфой, что за метла? – спросил Гарри.

Тот, не поворачивая в его сторону голову, убрал руки, и на солнце сверкнули серебряные буквы «ТЕНЬ».

- Новейшая разработка, - коротко бросил Малфой.

Гарри напряг память, но не смог вспомнить ничего об этой марке. Но метла была хороша, спору нет – надо быть начеку и заметить снитч раньше, чтобы не дать Малфою преимущества.

Игра продолжалась; Гриффиндор постепенно увеличивал разрыв в счёте, доведя его до сорока, а затем и до пятидесяти очков, но Малфой по-прежнему не двигался с места, словно забыв о том, что он на поле. Гарри смотрел на него со всё большим изумлением, но молчал, не желая вступать в перебранку во время игры и пропустить снитч.

Внезапно Малфой, до того смотревший невидящим взглядом в сторону своих колец, встрепенулся и, резко развернув метлу, ринулся вниз. Гарри помчался за ним, подумав, что это может быть обман: снитча не было видно. Лишь спустя несколько секунд Гарри смог разглядеть мячик, шныряющий по полю между игроками, и увеличил скорость, пытаясь обогнать Малфоя, однако чуть не столкнулся с Бэддоком и был вынужден притормозить, потеряв драгоценные секунды, но затем снова ринулся вперёд, разгоняясь до предела возможностей «Всполоха». Симус пустил в Малфоя бладжер, но слизеринцу каким-то чудом удалось, резко вильнув в сторону, избежать столкновения.

Гарри не мог не признать, что его собственная метла менее маневренная – такого финта «Всполох» бы совершить не позволил. Но всё-таки Гарри удалось снова почти поравняться с Малфоем, когда внезапно снитч метнулся к земле. Ни секунды не раздумывая, слизеринец вошёл в отвесное пике, стремясь схватить мячик, и, не заботясь о том, насколько близко была земля. Гарри помчался за ним, отлично понимая, что не успевает, что метла Малфоя быстрее; совсем рядом просвистел бладжер, но не задел никого из ловцов.

Снитч спикировал вниз с огромной скоростью; до земли оставалось двадцать футов… десять… пять… Снитч уже несётся над полем на высоте нескольких дюймов над травой – а Малфой уже не успеет выйти из пике, даже если очень постарается: слишком мала высота и велика скорость. Но почему он даже не пытается тормозить?!

И когда зрители, затаив дыхание, с ужасом ждали, что слизеринец разобьётся, Малфой отпустил ноги и, держась лишь руками, оттолкнулся от хвоста метлы в подобии сальто, коснувшись земли ногами. От мощного толчка метла крутанулась в воздухе и, почти не теряя скорости, полетела уже параллельно земле. В то мимолётное мгновение, когда она замерла в воздухе, поменяв направление, Малфой успел закинуть на нее правую ногу, и полетел дальше, держась сбоку от метлы. Он почти касался земли, но невероятным усилием удерживал себя в подобном положении, используя ноги, как противовес, и не давая метле вращаться. Его лицо было очень бледным и сосредоточенным, и внезапно Гарри стало понятно, почему слизеринец не набирает высоту: снитч, несясь над полем, почти чертил крыльями по земле, и если подняться хоть немного выше, то мячик будет уже не достать.

Гарри не мог опуститься на такую же высоту, что и Малфой: слизеринец мешал ему, а лететь в подобном положении можно было лишь по прямой – о маневрировании нечего было и думать.

«Что же делать? - драгоценные в игре секунды летели одна за другой. - Дела плохи - чертова новая метла Малфоя дает ему слишком большую фору, мой «Всполох» ее не догонит… Применить что-нибудь из своего арсенала? Нет! Даже ради гарантированной победы не стоит пока раскрываться, - размышлял Поттер и сам про себя немного удивлялся, что не испытывает того яростного накала игры, что охватывал его раньше. - Остается надеяться, что хорек не справиться с управлением на такой скорости или снитч уйдет вверх…»

Гарри взлетел чуть выше, надеясь, что снитч все же поднимется, и тогда он сможет поймать мячик – но Малфой ещё немного увеличил скорость и, оказавшись над снитчем, бесстрашно разжал руки, в падении подхватывая неуловимого золотого упрямца, упав на землю, по инерции проехал ещё полтора десятка ярдов и, остановившись, замер. Его метла пролетела ещё немного и остановилась, мягко шлепнувшись на траву.

- Драко Малфой поймал снитч, - голос Ли звучал хрипло: он не мог избавиться от потрясения, вызванного поразительным, самоубийственным трюком слизеринского ловца. – Слизерин выигрывает со счётом триста сорок-двести пятьдесят.

Игроки опустились возле Малфоя, который постепенно приходил в себя. Он приподнялся на локте и, точно безумный, горящим взором уставился на снитч, который сжимал в руке так крепко, что казалось, никакая сила не способна вырвать у него мячик.

- Я обыграл Поттера, - потрясённо прошептал он. – Снова…

Малфой с трудом поднял голову, ища взглядом Гарри, – и окружившие его игроки отшатнулись с невольным возгласом ужаса. Правая сторона лица не пострадала, избежав соприкосновения с землёй – а вот левая… левая превратилась в кошмарную окровавленную маску; кожа была содрана, обнажая мышцы; на скуле – там плоть была буквально стёсана – тусклым белым пятном светилась кость.

- О, Мерлин! – потрясённо выдохнул кто-то; более слабонервные зрители отвернулись, борясь с тошнотой.

- Я же обещал, что поймаю снитч, Поттер, - Малфой попытался ухмыльнуться, и лицо его свела судорога боли, ещё больше искажая черты. – Любой ценой…

Произнеся это, слизеринец потерял сознание от болевого шока. И не видел того, что наверняка бы подпортило ему триумф от победы - Гарри Поттер посмотрел на его ободранное до мяса лицо, равнодушно хмыкнул, и, положив метлу на плечо, направился в раздевалку, будто ничего особенного не произошло.

Когда Малфоя принесли в больничное крыло, мадам Помфри пришла в настоящий ужас.

- Надо запретить эту кошмарную игру! Категорически! Это просто какая-то бойня! – возмущённо воскликнула она, приступая к осмотру. Её лицо мрачнело всё больше и больше; остальные игроки – как ни странно, здесь были не только слизеринцы, но и гриффиндорцы – столпились на почтительном расстоянии от медсестры.

- Пострадало не только лицо, - мадам Помфри была очень серьёзна. – При падении повредились шейные позвонки – не сломались, а сместились, передавив нервы, а это очень трудно поддаётся лечению. Сильно пострадала и левая рука: вывих, растяжение мышцы, двойной перелом запястья, три пальца тоже сломаны. О мелких ранах я и не говорю.

К мелким ранам относилась огромная ссадина, захватывающая плечо и грудь.

- Кто-нибудь, сходите за профессором Снейпом, - велела мадам Помфри. – Быстрее.

Трое слизеринцев тут же кинулись исполнять приказание. Медсестра начала снимать с Малфоя квиддичную форму – бережно, стараясь не шевелить истерзанную руку; осторожно стянула рубашку – и почти никто не смог удержаться от изумлённого вздоха. На правом предплечье слизеринца красовалась мастерски выполненная татуировка: два дракона, сплетающиеся в страстном объятии – один серебряный, другой иссиня-чёрный, с тёмными глазами, полными сверкающих искр. Видна была каждая чешуйка, глаза блестели совершенно реально; звери казались живыми и объёмными, и рука невольно тянулась вперед, чтобы коснуться их и удостовериться, что это лишь произведение рук человека.

- А ну марш отсюда все! – внезапно опомнилась медсестра. – Это больница, а не проходной двор!

Все поспешно ретировались, кроме Джинни, которая должна была остаться в больничном крыле до утра из-за шального бладжера, угодившего ей в живот.

Снейп появился довольно скоро; он сам был свидетелем произошедшего на матче и принёс уже готовое регенерирующее ткани снадобье. Им медсестра покрыла лицо Малфоя, а затем наложила плотные повязки, скрывающие повреждённую область. На залечивание руки потребовалось сразу несколько заклинаний, а с шеей пришлось повозиться ещё больше. Лишь спустя час мадам Помфри закончила накладывать чары и ушла из палаты, перед этим попросив Джинни:

- Если он очнётся или ему станет плохо, немедленно позови меня. Бедный мальчик… - пробормотала она уже тише и вышла.

Джинни сама не заметила, как уснула. Её разбудила тишина; порой безмолвие может казаться громче, чем самый резкий звук. Она прислушалась, но со стороны кровати слизеринца не доносилось ни единого вздоха. Похолодев, Джинни поднялась и подошла к нему, чтобы убедиться, дышит ли он вообще.

Приблизившись, она увидела, что его грудь мерно вздымается во сне, и хотела уже вернуться обратно, но невольно залюбовалась спящим. Хотя часть его лица и пряталась под бинтами, черты, не скрытые повязками, приковывали внимание своей тонкостью и аристократичностью; платиновые волосы, лежавшие на подушке, казались лёгкими и мягкими на ощупь, несмотря на следы запёкшейся крови на них; одеяло, чтобы не затрагивать повязки на груди, было натянуто лишь до пояса, открывая хорошо натренированное тело – странно, а ей всегда казалось, что Малфой довольно щупленький, может, из-за того, что рядом с ним всегда были два громилы-шкафоида? На бледной коже ярко выделялась поразительно совершенная татуировка; застывшие в своём движении драконы притягивали взгляд, точно магнит, дразня своей величественностью, красотой, силой и страстностью, с которой они сплелись в неразрушимом союзе.

Джинни, словно загипнотизированная, медленно протянула руку и почти коснулась татуировки, когда слизеринец внезапно нахмурился; Джинни заметила как напряглись его мышцы, и поспешно убрала руку. И вовремя, потому что Малфой очнулся. Он не мог открыть глаз из-за зелья, притупляющего боль и заодно не дававшего мышцам лица двигаться, чтобы не мешать регенерации. Но сразу почувствовал, что не один.

- Эсси? – неуверенно позвал Малфой. – Это ты?

Его ноздри затрепетали, втягивая воздух, и по лицу слизеринца скользнула тень разочарования.

- Уизли, - пренебрежительно пробормотал он. – Какого Хаоса ты тут делаешь?

- То же, что и ты, Хорёк, - фыркнула Джинни, стряхивая наваждение и с досадой на саму себя вспоминая, кто именно перед ней.

- Залечиваешь раны, наслаждаясь воспоминаниями о триумфальном разгроме противника? – ухмыльнулся Малфой, но усмешка вышла однобокой - пол-лица у него не двигалось из-за действия зелья.

- Разница в девяносто очков – это для тебя триумф? – презрительно хмыкнула Джинни.

- Нет. Победа над Поттером, - пояснил Малфой. – Осознание того, что я – лучший.

- Ты – лучший?! – у Уизли от удивления даже глаза расширились – Да по сравнению с Гарри ты, как игрок, и рядом не стоял! Надо же, один-единственный раз поймал снитч – и уже триумф! Уже - лучший! Ха! Три раза «Ха!» А то, что Гарри шесть лет раз за разом выигрывал у Слизерина все матчи, не дав тебе ни разу даже прикоснуться к снитчу, это, конечно же, уже не в счет?! – Джинни разошлась не на шутку. - Да и в этот раз, если бы не твоя новая метла, ты бы ни за что не выиграл! Так что своей победой ты обязан исключительно тому, что ты – богатенький мальчик, родившейся с серебряной ложкой в заднице, и можешь покупать себе дорогие игрушки!

- Послушай, ты, рыжая.. – угрожающе начал уязвленный Драко - ведь все, что говорила Джинни в общем-то было правдой – но внезапно замолчал и насторожился, прислушиваясь к чему-то. - Уизли! Впусти Эсси – он скребётся в дверь! - Тон не слишком походил на просьбу, скорее, на приказ.

- Тебе мерещится, Малфой, – отозвалась Джинни, поняв, что он говорит о своей собаке. – Лично я ничего не слышу.

- Если не слышишь ты, это не значит, что Эсси не скребётся. Ты сейчас не слышишь храпа Хагрида – но это не значит, что он не спит, - в голосе Малфоя послышался сарказм. – Открой дверь, тебе что, сложно?

- Попроси, как следует! – возмутилась Джинни.

Малфой раздражённо прошипел себе что-то под нос.

- Сам открою, - мрачно заключил он и попытался подняться.

- С ума сошел?! – испугалась Джинни. – Не смей вставать!

- Тогда открой ты, - резонно предложил слизеринец.

- Придется, - вздохнула девушка, направляясь к двери. – Если тебе станет хуже, потому что ты вставал открывать дверь, мадам Помфри меня по головке не погладит.

Джинни собиралась сказать: «Я же говорила, что тут никого нет!» и, открывая дверь, уже начала произносить:

- Я же говорила… - как вдруг в образовавшуюся щель шмыгнул огромный чёрный пёс, который подбежал к кровати Малфоя, положил лапы на постель и, почувствовав запах зелий, чихнул, но не отошёл от хозяина.

- Что ты там говорила? – невинно поинтересовался слизеринец.

- Ничего, - хмуро выдавила Джинни, закрывая дверь и возвращаясь.

Гигантский пёс ласкался к Малфою, точно щенок, радостно повизгивая и то и дело порываясь лизнуть хозяина, и черты Драко смягчились; он схватил вризрака за ухо здоровой рукой, и тот замер, виляя хвостом и высунув язык в собачьей ухмылке.

- Ну, ты и лошадь, - пробормотал Малфой, теребя ухо здоровенного пса, который млел от его прикосновений. – Вот чёрт! – внезапно спохватился он, убрав руку. – Ты же сегодня весь день голодный! Я тебя только утром кормил… - в голосе слизеринца прозвучали виноватые нотки.

Эсси отрицательно помотал головой.

- Не голодный? А кто тебя покормил? – спросил Драко, неясно как почувствовав, что пёс ему ответил – глаза слизеринца по-прежнему не открывались.

- Сев-врус, - проурчал вризрак.

- Хвала Хаосу, что в этом сумасшедшем доме есть хоть один нормальный человек, который всегда заботится о других, - проворчал Малфой.

- Не смеши меня! Это ты о Снейпе?! – фыркнула Джинни, с любопытством разглядывая пса, которого Малфой держал в своей комнате и выпускал очень редко после того, как получил несколько замечаний, что его питомец до икоты пугает учеников – и не только первокурсников. Оказывается, эта зверюга ещё и говорить умеет!

- Профессор Северус Снейп – ангел-хранитель Слизерина, - пафосно произнёс Малфой. – Без него нас бы давно задавили остальные факультеты. Силы ведь неравны: трое против одного.

- Давно пора. Все вы – сволочи, каких ещё поискать, - убеждённо произнесла гриффиндорка.

- А если Слизерина не будет, все сволочи распределятся по остальным факультетам, - пожал плечами Малфой. – Мы оказываем вам неоценимую услугу, а вы даже не понимаете.

- Никогда не задумывалась об этом, - сказала Джинни. – А ведь действительно удобно. Сложить все тухлые яйца в одну корзинку, чтоб другие не провоняли. А корзинку потом взять и… – девушка мечтательно улыбнулась, - И случайно уронить. Упс! Какая незадача… Например, организовать для всего Слизерина круиз по Черному озеру на старой барже… Насверлить в ней дырок… Подгадать с погодой…

- Ну и замашки у тебя, Уизли, - хмыкнул Малфой. – Да тебе самой в Слизерин пора перебираться.

Джинни раздражённо вздохнула – этот кошмарный язвительный слизеринец любого мог вывести из себя. Чтобы не раздражаться ещё больше, она решила сменить тему:

- Как зовут твоего пса?

- Эсс, представься даме, - строго произнёс Малфой.

Вризрак, мягко ступая, подошёл к Джинни и, сев, протянул ей лапу:

- Эс-се-ссили, - проурчал он.

- Очень приятно, - невольно улыбнулась она, пожимая лапу, настолько огромную, что она не умещалась в ладони девушки. – А это что за порода? Такой огромный…

- Это вризрак, - невозмутимо отозвался Малфой.

- Вризрак?! – изумилась Джинни. – А почему он не меняет форму?

- Не хочет, - сухо отозвался слизеринец, думая о своём. – Ему, похоже, нравится быть собакой.

- Издеваешься, Малфой?! - не поверила она.

Малфой хмыкнул и произнёс несколько шипящих слов. Эссессили немного отступил и с тихим хлопком превратился в высокого человека, лицо которого скрывала серебряная маска – Упивающегося Смертью. Джинни сдавленно охнула, невольно вспомнив недавнюю битву в Министерстве Магии, и метнулась за волшебной палочкой.

- Не смей! – резкий голос Малфоя ожёг её, точно удар хлыста. Слизеринец опять каким-то шестым чувством сумел угадать её намерения, даже не видя, что происходит. – Эсс, хватит.

Упивающийся снова превратился в собаку, и Джинни перевела дух.

- Убедилась? – будничным тоном осведомился Малфой. – Кстати, в кого он превратился?

- Не твоё дело, - огрызнулась Джинни, еще не пришедшая в себя.

- В Уп-ва-щеся, - ответил вризрак; в образе собаки произносить звуки человеческой речи было нелегко, хоть Эссессили и старался.

- Ясно, - отозвался Малфой и почему-то умолк.

- Что затих, Хорёк? – с вызовом спросила Джинни. – Неужто не собираешься поиздеваться по поводу моих страхов?

- Лень, - скучающе протянул тот. – И они и в самом деле страшные. Когда напьются и буянят.

- Лень? Надо же. Видать, ты и впрямь хорошо приложился головой - Джинни невольно фыркнула, представив пьяных в стельку Упивающихся, икающих, путающихся и спотыкающихся в своих длинных балахонах и наезжающих на глаза высоких колпаках. Её взгляд снова привлек рисунок на плече слизеринца – гипнотические чары на него наложены, что ли?

- Что, нравится? – неожиданно поинтересовался Малфой.

- С чего ты… Не понимаю, о чем ты! – отрезала Джинни, быстро отводя взгляд.

- Не ты одна смотришь, Уизли, - негромко заметил блондин. - Некоторые ещё и потрогать норовят.

- А можно? – машинально спросила Джинни и покраснела, когда поняла, что именно только что произнесла.

На лице слизеринца появилась самодовольная ухмылка – точнее, половина ухмылки. Левая сторона лица оставалась каменно неподвижной.

- Ну, если не можешь устоять... - хмыкнул он.

Джинни, сочтя это разрешением, приблизилась и медленно коснулась татуировки, понимая, что не удивится, если рисунок окажется объёмным. Пальцы ощутили мягкую, почти по-женски нежную, гладкую кожу, под которой, тем не менее, таились стальные мышцы; скользнули вниз по руке, следуя изгибам тел драконов; снова поднялись вверх и двинулись выше, к плечу.

- Там татуировки нет, - эта сволочь ещё и ухмыляется! Полувейл, наверняка: притягивает, точно магнит, и устоять невозможно!

Джинни быстро, точно обжёгшись, отдёрнула руку и, отойдя, села на свою кровать, мысленно ругая себя за то, что опять поддалась гипнотическому шарму слизеринца.

Воцарилось молчание. Тишину нарушил Малфой:

- Уизли! Который час?

- Сам посмотри, - огрызнулась она и тут же вспомнила, что он ничего не видит из-за повязок. – Полчетвёртого, - глянула она на часы.

- Отлично, - пробормотал Малфой и поднялся с постели.

Джинни онемела от изумления, но вскоре голос вернулся к ней:

- Малфой, ты спятил? За каким Мерлином ты встал?!

- Надоело, - хмыкнул он и быстрым движением сдёрнул повязку с лица. От жутких ран не осталось и следа, словно их никогда и не было.

- Как это?! – выдохнула Джинни.

- И это – чистокровная волшебница… - пробормотал Малфой, снимая шины, наложенные на руку и шею. – Уизли, ты что, не знаешь, что Снейп – лучший зельевар в Европе? Что-что, а зелье, восстанавливающее кожу, он делает неплохо, уж поверь мне!

- Но мадам Помфри сказала…

- …жаль, что я не слышал… - на губах слизеринца вновь мелькнула усмешка. – Эсс, подай палочку.

Пёс подбежал к тумбочке и, схватив волшебную палочку зубами, мотнул головой, кидая её хозяину. Тот поймал её в воздухе – и опять его глаза были закрыты! - пробормотал какое-то заклинание, и зелье исчезло с его лица. Одновременно с этим волосы очистились от крови – похоже, это были Очищающие чары.

- Так-то лучше, - пробормотал он, открывая глаза. – Хаос, как же у меня всё затекло! – пожаловался он, морщась и растирая шею. – Целителя-массажиста бы сюда… ранга третьего, не ниже…

- Кого? – не поняла Джинни.

- Неважно, - отмахнулся Малфой и подошёл к окну. – Хм-м, а ведь сегодня полнолуние. Интересно, где нынче бегает наш дорогой профессор ЗОТИ? Или наш декан всё-таки отравил его, как давно втайне мечтал?

- Снейп хочет отравить Люпина? – насторожилась Джинни.

- Снейп хочет отравить девяносто девять процентов населения земного шара, - неопределённо махнул рукой Малфой, смотря куда-то вдаль. – Знаешь, Уизли, а ведь в нашем подземелье нет ни одного окна… И холод собачий, даже сейчас камины горят. Может, оттого мы все такие бледные? – усмехнулся он.

Эсси подошёл к нему и тоже стал смотреть в окно, положив передние лапы на подоконник и тихо поскуливая.

- Скучаешь? – негромко спросил Малфой. – А мне ещё хуже: словно меня разорвали на две части: одна здесь, другая там, и я никак не соединюсь обратно…

Эсси сочувственно лизнул его в ухо, и слизеринец недовольно поморщился.

- Эсс, перестань! Терпеть не могу, когда ты меня слюнявишь.

Вризрак широко ухмыльнулся, высунув язык, и снова лизнул Малфоя, а потом ещё раз, чтобы отвлечь его от грустных мыслей. Слизеринец повернулся и состроил зверскую рожу, а потом схватил пса за загривок и без особого усилия оторвал от пола.

- Месть! – злодейским тоном прошипел он и начал щекотать вризраку живот свободной рукой. Тот взвизгнул – не от боли, а от забавного ощущения, и Малфой осторожно опустил его на пол.

- Всё, хватит. Война окончена, мирный договор подписан, солдаты ушли на зимние квартиры, - быстро проговорил он, видя, что Эсси хочет повторить попытку. Вризрак обиженно насупился, но больше не стал лезть к нему и лёг на пол, тяжело вздыхая.

- Не разжалобишь, - предупредил Малфой.

В ответ раздалось такое жалобное поскуливание, что слизеринец невольно улыбнулся:

- Симулянт несчастный! Не верю!

Он осёкся, когда услышал хихиканье Джинни, о которой он уже успел было забыть.

- На вас смотреть – просто обхохочешься, - выдавила она. – Малфой, а я и не знала, что ты порой бываешь такой забавный!

- Забавная – это обезьянка в цирке, - сухо ответил тот. – Я похож на обезьянку?

Джинни, всё ещё смеясь, утвердительно кивнула головой.

Глаза Малфоя вспыхнули нехорошим огоньком, и он стал медленно приближаться к ней.

- А это уже оскорбление, Уизли, - мягко произнёс он, растягивая слова в своей привычной манере. – Я не привык прощать подобного…

Джинни уже было не до смеха. Она завороженно наблюдала, как Малфой скользит к ней в полумраке палаты, освещённой лишь лучами полной луны, как блестят серебром его длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам; видела, как мягко перекатываются мускулы под светлой кожей, как по-кошачьи светятся его глаза, отражая свет луны; смотрела, как странная усмешка появляется на его красивых, узких, чётко очерченных губах, открывая белоснежные ровные зубы; как вздрагивают тонкие крылья носа, когда он втягивает воздух, подобно тому, как это делает хищник перед атакой. Завороженная опасной грацией Малфоя, девушка была не в состоянии пошевелиться.

- И знаешь, что я делаю с теми, кто пытается оскорбить меня? – оказавшись прямо перед ней, он наклонился вперёд, опёршись руками о кровать по обе стороны от девушки, словно заключая Джинни в оковы, и приблизил к её лицу своё, не давая отвести взгляд.

- Что? – хрипло прошептала она, изо всех сил сопротивляясь магнетизму слизеринца-полувейла.

- Наказываю, - прошелестел Малфой, касаясь её губ своими.

Или Драко заметил что-то, мелькнувшее в глазах Джинни, или просто сработала его нечеловеческая реакция, но внезапно слизеринец мягко отпрыгнул от девушки.

И правильно сделал, иначе английская ветвь Малофев прервалась бы окончательно, потому как после такого выпада коленом в пах, Драко бы, без сомнения, выжил, но вот его способность к продолжению рода была бы под большим сомнением.

- Ух, ты, какие мы воинственные, – ухмыльнулся он, глядя на младшую Уизли, которая окончательно стряхнула с себя наваждение, и нацелила на Малфоя свою палочку. Эсси приподнял уши и угрожающе заворчал.

Но Джинни, держа Драко на прицеле, медленно отступала к своей больничной койке.

- Ты! – с нескрываемым презрением произнесла девушка. – Да как ты посмел!.. Что бы я с тобой?! Я не какая-нибудь слизеринка, готовая лечь под тебя с разбегу! Ты привлекательный подонок, этого у тебя не отнять, но неужели ты всерьез решил, что я вот так, разом, все забуду? То, что ты всегда был нам врагом, и постоянно вредил Гарри, Рону и нам всем? То, что ты вытворял, когда в Хогвартсе, командовала Амбридж? То, что твой отец едва не убил меня, подсунув дневник Вольдеморта?! Не знаю, с чего ты вдруг перестал делать пакости, но это ничего не меняет! - голос девушки дрожал от гнева. – Знаешь, кого я вижу, когда смотрю на тебя? Избалованного эгоиста, привыкшего жить на всем готовом! Ты ничего не достиг сам, даже из того богатства, которым постоянно так кичишься, ты лично не заработал ни сикля! С тобой целоваться?? Да я с тобой в одном помещении находиться не желаю! – Джинни начала торопливо собирать свои вещи, разложенные на прикроватной тумбочке. - Герой-любовник… Если тебе так сперма давит на уши, попроси свою собачку превратиться в Амбридж - и вперед, тебе она явно очень нравилась!

И Джинни, громко хлопнув дверью, вылетела из больничного крыла.

Воцарившуюся тишину нарушил Эсси. Он шумно, совершенно по-собачьи, вздохнул, растянулся на полу и спросил:

- А кто та-хая Амбх-рдж?

- Ох, хотя бы ты не начинай… - Драко плюхнулся на кровать. Слова «какой-то там Уизли» не должны были его волновать, но ведь откуда-то взялся этот неприятный осадок. То, что несла рыжая стерва… А, к демонам всё! Обращать внимание на лепет разных сопливых нищенок!

Малфой задумчиво повертел в руках бутылочку с остатками регенерирующего зелья, поморщился и, поставив её обратно, снова наложил повязку на лицо.

- Лучше притворюсь, - пробурчал он себе под нос. – Эта дрянь воняет просто кошмарно.

Малфой вышел из больницы спустя три дня, когда мадам Помфри всё-таки решилась снять с него повязки и к своему изумлению обнаружила, что он совершенно здоров.

Всеобщее изумление по поводу победы Малфоя над Гарри улеглось довольно быстро, хотя поначалу разговоров было много: и о необычной технике полёта, и о метле слизеринца, и о его серьёзной травме. Ну а то, что Малфой один-единственный раз обошёл Поттера в квиддиче, мнение большинства сочло просто досадным недоразумением – в конце концов, Гарри тоже имеет право на ошибку. Хотя даже гриффиндорцы не могли не признать того, что мастерство слизеринского ловца ощутимо возросло, и он стал весьма опасным соперником.

Но спустя полмесяца после матча персона Малфоя снова привлекла к себе всеобщее внимание.

Это произошло в середине октября, за завтраком, когда пришла почта. Как обычно, в зал влетело множество сов, несущих газеты и письма – однако внезапно среди мельтешения пёстрых перьев мелькнуло что-то синее. Малфой, который до того скучающе читал статью «Пророка» с очередным сообщением о нападении Упивающихся на маггловскую деревушку неподалёку от Лондона, резко вскинул голову и по-особенному прищёлкнул языком. Синее пятно метнулось в его сторону, а он встал и вытянул вперёд руку, на которую через мгновение приземлилась довольно крупная хищная птица с оперением насыщенного синего цвета, по которому изредка пробегали всполохи огня.

К лапе птицы был привязан небольшой свёрток.

- Чарна? Почему тебя послали? – Малфой отвязал свёрток и, пересадив птицу на плечо, стал его разворачивать. – Что-то случи…

Внезапно из посылки выпал красивый белоснежный цветок, похожий на лилию, с нежными тонкими лепестками, источающий дивный аромат. Вид этого цветка поразил Малфоя, словно удар молнии: он побелел, как мертвец, и потрясённо прошептал:

- Не может быть… Кто?! – Он трясущимися руками лихорадочно разорвал конверт, приложенный к посылке, и быстро пробежал взглядом по строчкам, выискивая имя и боясь найти его…

На его лице отразилось невероятное облегчение.

- Не она… - дрожащей рукой Драко медленно отёр выступивший на лбу ледяной пот и, немного успокоившись, стал читать уже внимательнее. Его лицо снова помрачнело.

- Сеидар, - выдохнул он. – Значит, он всё-таки не сумел смириться со смертью жены…

- В точку, - раздался холодный высокий голос у него за спиной. Детский голос.

- Ровена?! – Драко резко обернулся и с изумлением увидел девочку в длинном белоснежном платье с накинутой поверх тяжелой черной мантией, на которой были вышиты кроваво-алые демоны. Она скрестила руки на груди, мрачно глядя на Драко.

- По закону Лоно Хара, помимо письменного извещения, на похороны лонохарца должен звать член семьи или ближайший друг, - хмуро сообщила Ровена. Говорила она, разумеется, на языке Хаоса. – У меня от телепортаций уже голова раскалывается – а ведь ты далеко не последний в моём списке. Сегодня вечером, если ты не занят, конечно, приходи в Ашкелон: там на заходе солнца устраивают барбекю. Потом – фуршет и спать, а утром – по домам. Придешь? – Цинизм, с которым она звала на похороны собственного отца, поражал. И казался слишком естественным, чтобы быть правдивым.

- Ровена, мне жаль… - тихо сказал Драко, кладя руку ей на плечо.

Девочка, резко дёрнув плечом, стряхнула его руку, отступила на шаг и процедила:

- Только, прошу, не надо изъявлений скорби. Меня от подобного тошнит.

- Зачем ты так? – негромко спросил слизеринец. – Ведь ты так не думаешь…

- А с чего ты решил, будто знаешь, о чём я думаю?! – внезапно закричала Ровена. – Почему все считают, будто могут меня понять?! Я не добренькая, как моя сестра, и никогда ей не буду!!! И я сейчас говорю, что думаю!!!

- Лжёшь, - уверенно возразил Драко. Теперь, увидев реакцию Ровены, он убедился, что девочка на грани срыва и держится из последних сил. – Ты хочешь казаться хуже, чем есть. Но я тебе не верю.

- Ты слеп, как троглодит!!! – яростно зарычала Ровена. – Я – зло!! Некромант!!! Демон!! Ты говоришь, что не веришь – да плевать я хотела на твоё неверие!!

- Опять лжёшь, - мягко произнёс Драко. – Для тебя важно, что я думаю о тебе – и не только я.

- Да пошёл ты… к шипастым демонам, Вольдерихар!!! – уже совершенно потеряв над собой контроль, взвизгнула девочка. – Кем ты себя возомнил?! Да кто ты вообще такой?! Пустое место!!! Даже свой замок не смог сохранить – и хорошо, что его разрушили!!..

Звонкая пощёчина обожгла её щеку, и Ровена осеклась, потрясённо тараща глаза и со всхлипом втягивая воздух. Драко не хотел бить её – но это был единственный, по-настоящему действенный способ прекратить истерику девочки.

- Мне жаль, что твой отец мёртв. Я знаю, что ты его любила, и можешь отрицать это сколько угодно, - слова Драко лились плавно и успокаивающе в наступившей тишине. - Я уважаю тебя и твоё горе, но истерик не потерплю. Скоро тебе самой станет стыдно за те слова, что ты произнесла сейчас. Если хочешь, я буду вечером в Ашкелоне, но если предпочитаешь быть одной, я не приду. Что для тебя будет лучше?

- Приходи… - еле слышно прошептала Ровена.

И внезапно кинулась к нему, крепко обняла и, сотрясаясь от рыданий, заговорила захлёбывающимся от слёз голосом:

- Драко… пожалуйста… прости меня… я не хотела… Харалон… мне жаль… я хочу быть сильной… но не могу… я совсем одна…

Она вздрогнула и прижалась к Драко ещё крепче, когда он тоже обнял её и начал успокаивающе гладить по голове.

- Ты не совсем правильно понимаешь, что такое быть сильной. Это вовсе не означает жестокость и холодность, - мягко произнёс он. – Посмотри на Валькери. Сильнее её я в жизни никого не встречал – но она не боится выказывать свои чувства, не боится показаться смешной или нелепой. И ты не бойся быть собой.

- Ты её любишь? – тихо спросила Ровена, не поднимая глаз.

- Очень, - нежно ответил Драко.

- А меня никто не любит … - девочка снова всхлипнула.

- Ерунда, - убеждённо сказал он. – А Хельга? Она никому не даст сказать о тебе дурное слово. А Валькери? Ты для неё как дочь, и она заботится о тебе. А Шилара? Конечно, леди Ши не станет выражать своих чувств открыто, но ты и сама должна понимать, как важна для неё. И ты забыла про Северуса, который тобой искренне восхищается, - добавил он тише, чтобы Снейп, сидящий за учительским столом и внимательно следящий за тем, что происходит, не услышал его слов.

- А ты? – глухо спросила Ровена.

- А как ты сама думаешь? – ответил вопросом на вопрос Драко. – По-твоему, я с каждым стал бы возиться, обниматься, утешать, позволять мочить слезами мою новую, дорогущую мантию… - Ровена сдавленно хихикнула, успокаиваясь.

- Не стал бы, - признала она.

- Так сделай выводы, - предложил Драко.

- Сделаю, - кивнула Ровена и, отстранившись, смущённо вытерла слёзы. – Ты не говори никому, что я устроила истерику, ладно?

- Да если я это сделаю, ты же на меня таких демонов натравишь – Энаисшей не отобьюсь, - улыбнулся он.

- Это я могу, - задумчиво протянула Ровена.

- И что теперь с вами будет? – спросил Драко, имея в виду обоих сестер, Ровену и Хельгу. – Кто стал вашим опекуном?

- Никто, - ответила она. – Нас удочерили.

- Кто? – опешил Драко.

- Валькери, - пожала плечами Ровена, но невольно по её лицу расползлась ехиднейшая ухмылка. – Кстати, ведь вы уже женаты, не так ли… папа?

У Малфоя было такое выражение лица, словно к нему кто-то подкрался сзади и со всей силы ударил скамейкой по голове. Сказать, что он был ошарашен, - значило не сказать ничего.

- Ч-что? – сдавленно выдавил он.

- Вечером узнаешь подробности, - хмыкнула Ровена. – Увидимся, папуля! – И, хихикнув, она выбежала из зала и, оказавшись вдали от посторонних взглядов, телепортировалась.

Ещё несколько секунд Драко тупо таращился в пространство, не чувствуя, что его хлопают по плечу, пытаясь привлечь внимание:

- Драко! Эй, Драко! Ты что, уснул?

- А?.. – встрепенулся Малфой. – Что ты спросила, Пэнси?

- Кто это был? – повторила вопрос слизеринка.

Драко странно ухмыльнулся.

- Если я скажу, что это была моя дочь, ты мне поверишь? – невинно поинтересовался он.

Естественно, никто не поверил словам Малфоя, что Ровена – его дочь, несмотря на то, что они и были немного похожи внешне. Каждый, кто хоть немного ладил с цифрами, мог подсчитать, что Малфою исполнилось всего десять лет в год, когда родилась Ровена, и то, что он мог стать отцом в столь юном возрасте, сложно было представить. Поэтому его замечание все приняли за шутку-отговорку, тем более что о своей женитьбе он ничего никому не сказал, не желая, чтобы посторонние совали носы в его личную жизнь.

Лонохарскую церемонию бракосочетания провели ещё в конце июня, но с английской возникли проблемы – в первую очередь, из-за возраста жениха: по идее, ему было только шестнадцать, на два года меньше установленного возрастного порога. Но благодаря чиновнику Кендару, который после разговора с Рихаром серьёзно засуетился, Драко и Валькери стали мужем и женой по всем законам уже 13 сентября. Эту дату они и решили считать днём свадьбы, несмотря на то, что Вольдерихар смог задержаться в Ашкелоне лишь на несколько часов и только благодаря Тропам, а с рассветом вернулся в Хогвартс. Он не хотел уходить, но Валькери настаивала, что он должен продолжить обучение, чтобы затем передать знания о простой магии лонохарцам. Те знали о ней совсем мало и, появляясь в мире Земли, невольно выделялись среди остальных волшебников своими необычными умениями. К тому же, так ему не грозило остаться в глазах магического сообщества недоучкой, бросившим школу. Скрепя сердце, Драко согласился, но порой ему казалось, что это слишком тяжелая обязанность – в основном из-за того, что Пэнтекуин была далеко.

Совиная почта не приходила в Ашкелон, поэтому пришлось искать другой путь связи. И впервые в жизни Малфой возблагодарил небо за то, что в мире есть магглы – точнее, их изобретения: компьютеры и Интернет. Ночами, вместо того чтобы спать, Драко сидел в своей комнате за ноутбуком, подарком Валькери, и целыми часами печатал, с помощью клавиш говоря Пэнтекуин то, что не мог произнести вслух из-за тысяч миль, лежавших между ними, и с нетерпением дожидался ответов, которые приходили спустя считанные минуты.

Хорошо, что никто не мог видеть Драко в те минуты. Ни одна живая душа не поверила бы в то, что перед ней тот самый Малфой, когда он, устроившись на кровати в позе лотоса, держал на коленях маггловский ноутбук, и длинные аристократичные пальцы метались по клавишам, привычные к подобному способу выражения мыслей; когда он нетерпеливым жестом отбрасывал падавшие на лицо длинные серебристые волосы, которые не обстригал лишь потому, что Валькери однажды сказала, что обожает их; когда на его лице появлялась нежная улыбка в тот момент, как он читал ответные, полные любви письма Пэнтекуин, и еле слышно шептал: «Я тебя люблю».

Однако длилась эта романтическая идиллия недолго. В полночь в дверь неизменно стучали, и тихий голос Снейпа произносил:

- Рихар, ты обещал…

- Иду, - досадливо вздохнув, отзывался Драко, допечатав последние строки, спрыгивал с кровати, брал трость-Энаисшу и, накинув плащ, выходил из комнаты.

Северус терпеливо ждал его снаружи. Почти каждую ночь Драко обучал его Высшей магии и боевым искусствам, точно так, как год назад его самого учила Валькери. Это была идея Пэнтекуин, которая опасалась, что Северус может быть втянут в какие-нибудь лонохарские межклановые разборки, и хотела, чтобы он умел постоять за себя.

За Драко она не боялась: после осознания того, что он и есть Вольдерихар, с ментальной помощью Валькери он смог проникнуть в глубины памяти Лорда Дракона и получить не только его воспоминания, но и умения. Так что в середине августа Драко вступил в Орден Хаоса в качестве Архимагистра боевых искусств и Магистра Высшей магии.

Вольдеморт был очень рад за шурина: потеряв надежду самому стать членом Ордена, он не поддался чёрной зависти, а искренне гордился успехами своих близких, как собственными. Когда Тёмный Лорд начал воспринимать Драко и Северуса как лонохарцев, его отношение к ним резко переменилось, и с ними он снова стал тем самым Вольдемортом, какого знала и любила Валькери. Естественно, Чёрная метка была стёрта с предплечья Северуса, хотя Вольдеморт и сожалел о необходимости отпускать столь хорошего зельевара. Однако благодарность сестры для него всегда была важнее даже целой толпы Упивающихся. Никто не догадывался о двойной жизни Вольдеморта – Тёмного Лорда, убийцы, стремящегося захватить власть над миром, и Вольда, любящего брата, преданного семье Дракул, готового без раздумий пожертвовать жизнью ради любого из своих близких. Как он сам признавался, «если Валькери потребует, чтобы я проломил головой каменную стену, я задумаюсь всего на мгновение – о том, как именно сделать это: с разбега или в прыжке!» И он вовсе не шутил.

Малфой и Снейп шли всё дальше, но неясно было, куда: в том направлении не было ничего, кроме леса и озера. Однако они, видимо, хорошо знали цель своего путешествия, потому что уверенно выбирали путь среди сети тропинок, идущих вдоль озера. Постепенно тропки исчезали или сворачивали в сторону, а деревьев вокруг становилось всё больше: путники вступили в Запретный лес. Пройдя ещё около полмили, они остановились на довольно большой поляне неподалёку от границы леса.

Гриффиндорцы замерли, ожидая, что же будут делать Снейп и Малфой в столь странном и мрачном месте.

- Дай взгляну, - Малфой протянул руку, и алхимик кинул ему свой шест. – Хм-м… дерево неплохое, и баланс выверен гораздо лучше, чем в прошлый раз… Но далеко не идеал.

- А что ты хочешь? Аэласс’хара Валькери, бесспорно, лучше, но он стоит несколько миллионов злотых, - немного сварливо отозвался Снейп. – А трансфигурация никогда не была моим коньком.

- Замолчи, зануда, - весело фыркнул Малфой. – Готовься.

Снейп вздохнул со страдальческим видом и быстрым движением скинул с плеч плащ, под которым оказался чёрный костюм вроде того, какой носили охотники в веке этак четырнадцатом: короткий камзол и штаны, заправленные в сапоги из мягкой кожи. Малфой, не спеша, расстегнул застёжку собственного плаща. Его костюм во многом напоминал снейпов, за тем исключением, что его украшали вышитые серебряной нитью драконы.

- Начнём, - посерьёзнел слизеринец и стянул свои длинные волосы в хвост. Снейп последовал его примеру. – Сегодня я немного расскажу об ином виде посохов. Смотри…

Он вытянул трость перед собой и сосредоточился. Внезапно контуры предмета начали дрожать и расплываться, постепенно изменяясь. Через пару секунд в руках Малфоя был шест из чёрного дерева, на концах отливающий серебром.

- Это боевой посох, - начал Малфой. – От обычного он отличается тем, что на его концах есть утолщения – или, как в моём случае, утяжеления металлом. Это позволяет развить большую скорость вращения, что ведёт к увеличению силы удара, но при этом посох становится более своенравным, и для управления им нужен немалый опыт. Тебе пока ещё рано иметь подобную игрушку, поэтому разберёмся с тем, что есть. Начнём с прокрутки. Давай.

Снейп кивнул и начал вращать шест, причём с немалой долей сноровки.

- Слышишь звук, который он издаёт? – вопрос Малфоя был риторическим: только глухой не смог бы услышать монотонного мерного гудения. – А теперь вращай с максимальной скоростью, на которую способен.

Звук становился всё выше и выше, пока не замер на одной ноте – видимо, это был предел возможностей Снейпа.

- Достаточно. Запомнил его? – дождавшись кивка алхимика, Малфой продолжил: - В Лоно Хара это называют «тональность». Тональность посоха, меча, топора – любого вида оружия. Чем выше тональность, тем больше скорость движений, а соответственно, сила удара. А вот моя тональность…

Серебро сверкнуло в лучах молодой луны, когда Малфой начал вращать свой посох. Всё быстрее и быстрее двигались его руки, уже нельзя было различить шеста – всё слилось в неясное зыбкое марево; звук становился всё выше, всё пронзительнее, уже выходя за пределы слышимости человеческого уха…

- Это считается хорошей тональностью, - невозмутимо заметил Малфой, когда вращение прекратилось. – У Валькери она намного выше; она может добиться эффекта «молчаливого удара», когда оружие двигается быстрее скорости звука, но она не единственная, кто это может. Я – пока не могу. Но уже близок к этому.

- В таком случае, мне конец, - мрачно заметил Снейп.

- Ерунда, - отмахнулся Малфой. – Сила удара, конечно, важна, но не забывай: чрезмерная мощь может повредить и нападающему. Часты случаи, когда слишком сильный удар посоха вёл к вывихам рук, изредка даже их отрыву, не говоря уж о растянутых мышцах, переломах костей и прочих неприятностях. – Он ухмыльнулся. – Валькери говорила, что умение сражаться с помощью посоха, да и вообще любого оружия – как секс: если нет мастерства, то ни размер, ни скорость не помогут.

Рон с Гермионой, скрывающиеся под мантией-невидимкой, порозовели от смущения при этом замечании, Гарри улыбнулся уголком рта, а Снейп… Снейп весело хмыкнул:

- Да, сравнение в стиле нашей дорогой Леди. Что ж, она всегда говорила, что я быстро учусь…

- Вот и испытаем, - отозвался Малфой. – Но прежде чем переходить к базисной технике ведения боя, нужно сначала посмотреть физическую подготовку. Сальто сделать можешь? Или хотя бы фляк?

- Что сделать? – переспросил Снейп, растерявшись, точно студент, которого он внезапно вызвал на своём уроке.

- Вопрос снимается, - задумчиво проговорил Малфой, - твои возможности мне ясны… Вот только как тебя тогда, спрашивается, учить? Про растяжку, заметь, я даже не упоминаю. Извини, мon ami, но в этом я тебе ничем помочь не могу: гибкость ты должен развить сам. Даю тебе на это две недели. Не больше. Справишься – продолжим обучение, нет – будешь отгонять своим посохом мух. Если, конечно, наловчишься.

- Что именно нужно сделать? – сухо уточнил Снейп, внимательно глядя на Драко.

- Ну, для начала, ты должен уметь проделать…

Слизеринец положил свой посох на землю, отступил на несколько шагов и внезапно метнулся вперёд, делая сальто, затем второе, третье… с силой оттолкнувшись от земли, изменил направление движения, сделал тройной переворот в воздухе назад и приземлился на то самое место, откуда начал свой акробатический этюд.

- …нечто вроде этого, - невозмутимо закончил он, убирая со лба выбившуюся из хвоста прядь волос.

- Угу, - кивнул Снейп. – За две недели. Самостоятельно.

- Восхищен твоей мудростью! – Малфой не удержался от колкости. – Понять всё с полуслова!.. – Он резко посерьёзнел. – Знаешь, в древности говорили: не смотри на дело, как на трудное, и в итоге оно не будет трудным. Всё не так сложно, поверь мне. Поработай над растяжкой, гибкостью позвоночника и мускулатурой рук и пресса, и на первое время этого будет достаточно. За две, недели, конечно, ты всё не успеешь – но начало будет положено, и я, по крайней мере, смогу начать обучение, а тем временем ты будешь продолжать заниматься своим телом. Ну а пока…

- Что значит, «пока»? – насторожился Снейп. – Этого тебе недостаточно?

- Разумеется, нет, но я не об этом. Валькери попросила дать тебе несколько уроков аниморфизма. Как ты на это смотришь?

- У меня нет способностей к анимагии, - медленно и словно с усилием произнёс алхимик. – Я пробовал и раньше, но…

- Постой, но это же совсем разные вещи! – искренне изумился Драко. – Совершенно иная магия и принцип! В анимагии ты изменяешь свой облик с помощью сперва зелий, затем заклинаний, под конец можешь обходиться без палочки – но суть в том, что это насилие над природой, потому-то это умение столь редкое: нужно быть исключительным идиотом, чтобы так издеваться над собственным организмом. – Снейп на это замечание только хмыкнул. – Аниморфизм – это нечто совершенно иное. Ты выпускаешь свою внутреннюю сущность, позволяя ей завладеть тобой и придать телу такую форму, какую оно само хочет. Поэтому в Лоно Хара так много аниморфов: чтобы научиться этому, нужно лишь уметь прислушаться к себе, а лонохарцы гораздо более преуспели в этом, нежели люди.

- То есть, я могу… - неуверенно начал Снейп.

- Без сомнения, - кивнул тот. – И я готов всю жизнь одеваться в красное с золотым, если у тебя окажется меньше двух аниформ.

- Не вздумай! Ты опозоришь Слизерин перед всеми факультетами! – усмехнулся Снейп.

- Я от своих слов не отступлюсь, - гордо вскинув голову, ответил Малфой. – Если желаешь, можем начать обучение уже сейчас.

- Без подготовки? – недоверчиво спросил Снейп.

- Она не нужна, - отмахнулся Драко. – Но должен сразу предупредить: это умение довольно своенравно. Если ты будешь испытывать очень сильные эмоции – гнев, страх, ненависть, страсть – превращения могут происходить независимо от твоего желания. Поэтому аниморфы больше всего боятся безумия: это ведёт к потере контроля над собой. Лишь немногие сильные чувства способны не вызывать спонтанных превращений – например, любовь. Хотя со временем подобные негативные эффекты сглаживаются, а лет через сорок-пятьдесят и вовсе исчезают, всё равно поначалу это приносит много неприятностей. – Он немного помолчал. – И потому я должен тебя спросить: хочешь ли ты научиться аниморфизму? Зная, что это может принести неудобства?

- А с тобой случалось нечто подобное? – спросил Снейп. – Когда твои превращения выходили из-под контроля?

- Да, - медленно кивнул Драко. – Изменения были частичными, но всё равно я не мог их контролировать. Точнее, просто не замечал, что превращаюсь. Итак, твой ответ?

- Я согласен, - твёрдо сказал алхимик.

- Уверен? – тихо спросил Драко. – Обратной дороги не будет: если ты начал обучаться, то придётся довести это до конца, иначе так навсегда и останешься наполовину превращённым.

- Знаешь, Рихар, - печально усмехнулся Снейп, - всю жизнь я мечтал быть анимагом. И не мог. Даже этот слизняк Петтигрю смог, а я – нет. Не помогли ни зелья, ни заклинания.

- Потому что твоё тело сопротивлялось этому, - Малфой задумался. – Видимо, ты неверно избирал аниформу. Для начала нужно узнать, какой облик – твой. Попробуем?

- Хорошо, - кивнул тот. – А каким образом?

- Для начала расположимся поудобнее, - Драко щёлкнул пальцами, и влажная от изморози земля на поляне моментально высохла. – Присаживайтесь, профессор.

- Прямо на землю? – поморщился Снейп.

- Боишься задницу подморозить? – весело хмыкнул Драко. – Уж извини, я не Гео’сар, травку обеспечить не могу.

- Жаль, - вздохнул Снейп, и, усевшись на колени, скрестил руки на груди. – Ну?

- Не спеши, - Драко сосредоточился. – Закрой глаза.

Снейп послушался. Мрак принял его в свои объятья, и он услышал голос Вольдерихара, доносившийся, казалось, откуда-то издалека, мягко обволакивавший его со всех сторон, проникающий в самые сокровенные глубины разума.

- Ты должен понять, кто ты. Заглянуть в собственную душу. Сосредоточься. Лишь тогда ты сможешь увидеть свою истинную сущность.

Мрак сгустился, когда Снейп попытался последовать совету Рихара, создавая препятствие на пути взгляда алхимика, точно живое существо, охраняющее свои владения.

- Кто ты? – тихо спросил голос.

- Мрак, - ответил Северус и внезапно почувствовал, что гнёт темноты исчез, оставляя ощущение полёта, свободы, силы.

- Кто ты? – повторил вопрос Рихар.

- Воздух, - прошептал Северус.

Мрак, теперь уже не плотный, как раньше, а лёгкий и текучий, начал собираться в крупный сгусток, постепенно меняющий форму, становясь чем-то знакомым… Снейп не мог понять, чем именно…

- Кто ты? – в третий раз спросил Вольдерихар.

И внезапно Северус узнал этот образ. Чем-то родным, далёким веяло от него… воспоминание о единственном любимце, которого безжалостно убил его отец, когда он был ещё ребёнком…

- Ворон, - уверенно ответил Снейп. – Я – ворон.

Видение исчезло, и вновь пришла тьма, но в этот раз она не была живой; исчезло присутствие чужого разума, и только где-то в самой глубине души Северус чувствовал чьё-то незримое присутствие.

- Можешь открыть глаза, - голос Малфоя звучал устало.

Северус глубоко вздохнул и разомкнул веки. Драко, стоящий напротив него, был бледен и стоял ровно лишь благодаря тому, что тяжело опирался на свой посох.

- Быть проводником в чужом разуме очень сложно, - ответил Рихар на невысказанный вопрос. – Это отнимает много сил, а ты ведь ещё и ментальный маг: твои щиты гораздо сложнее снять. Я могу разрушить их сильным ударом – но этого делать нельзя. Итак, первое твоё обличье мы выяснили. Извини, но сейчас у меня недостаточно сил, чтобы продолжить контакт. Отложим до завтра.

- Конечно, - Снейп поднялся и только теперь почувствовал, что тоже неимоверно устал.

- Вот ещё что… когда ты хотел стать анимагом, ты ведь не думал о вороне? – поинтересовался Драко.

- Нет, - признал Северус. – Я хотел быть летучей мышью.

- Я так и думал, - кивнул Рихар. – Ты ошибся, но не совсем. Объясню потом. А вот тебе задание к следующему нашему занятию: выясни кое-что о своих предках. Меня интересует, кто из них был нечеловеком. Временные рамки не ограничиваю. Иди, а я пока немного побуду у озера: нужно восстановить силы.

- Спасибо, Рихар, - тихо поблагодарил Северус и, взяв плащ, неслышно ушёл.

- Не за что, - отозвался Драко.

Он медленно спустился к озеру, чья гладь расплавленным серебром поблескивала в лунном свете, и, сев на камень у воды, надолго задумался, ощущая, как в его тело вливается поток жизненных сил, передаваемых ему водной стихией.

- Нет, вы видели, что творил Малфой?! – от избытка эмоций Рон захлёбывался словами. – Будто у него костей вообще нет!

- По крайней мере, вы убедились, что они не служат Лорду, - Гермиона осуждающе смотрела на них своим любимым тяжёлым взглядом «я-же-вам-говорила».

- Конечно-конечно, ничего страшного, просто детские шалости - Малфою с чего-то захотелось научить Снейпа, между прочим, декана Слизерина и его учителя, драться на палках, - невинно отозвался Гарри. – А заодно и стать каким-то аниформом…

- Аниморфом, - поправила его Гермиона, но Поттер не дал себя перебить:

- …способным превращаться в разных существ. И всё это его попросила сделать какая-то Леди Валькери. Разумеется, Гермиона, в этом нет ничего необычного, мелочи какие. Кстати, Леди, Лорд – не видишь никакой связи? – ехидно поинтересовался Гарри.

- Может, она просто знатная, и леди – это титул, - пожала плечами слегка смущенная Гермиона. – Меня больше интересует этот аниморфизм – никогда не слышала ни о чём подобном. Очень интересное умение… и мне почему-то кажется, что на этот раз в библиотеке о нём ничего не будет… как и об этом Лоно Хара…

- Слушайте, а почему Снейп звал Малфоя каким-то Рихаром? – встрял Рон.

- Хары, Рихары… Не нравится мне все это, - заявил Гарри. – Что-то странное происходит с этими двумя, и нужно понять, что именно.

- Знаешь, Гарри, у меня такое ощущение, что если Снейп нас поймает, то чисткой котлов мы на этот раз не отделаемся, - поёжился Рон. – Он нас просто-напросто убьёт.

- Тогда завтра я точно пойду один, - твёрдо сказал Гарри. – Меня убить не так-то легко.

- Мы тебя одного не отпустим, - вскинулась Гермиона. – Это может быть опасно!

- Скажи лучше, что тебе не терпится узнать, кто такие аниморфы, - поддел её Рон.

- Не отрицаю, - признала Гермиона. – Но это не главное, конечно. В первую очередь я беспокоюсь за Гарри. С тремя совладать сложнее, чем с одним.

- Спасибо, - поблагодарил Гарри, поняв, что ребят снова не удастся отговорить. Он бы с большим удовольствием пошел один, но обижать друзей не хотелось. – Хорошо, пойдём вместе. Вроде бы они занимаются каждую ночь на одном и том же месте, так что опередим их и придём туда раньше. Тогда они не смогут засечь нас по дороге.

- Думаю, это разумно, - кивнула Гермиона. – Я согласна.

- Тогда ждём полуночи? – предложил Рон.

- Ждём, - твёрдо кивнул Гарри.

«Рихар», «Лоно Хара», «Валькери», «Гео’сар»… Эти слова буквально вызывали зуд у Гарри в голове, давая ощущение чего-то расплывчатого, смутного, одновременно незнакомого и знакомого. Возможно, именно так люди описывают свою память о прошлых жизнях?

Некоторое время после ухода слизеринцев поляна казалась пустой, но затем на ней, словно из ниоткуда, появились двое ошарашенных подростков, скинувших на землю мантию-невидимку. Последним стал видимым Гарри. Он напряженно размышлял о том, чему только что стал свидетелем. Был найден ещё один кусочек мозаики, но полная картина все равно никак не складывалась. Поттер подошел к месту, где только что катались на земле Снейп и Малфой, присел и поднял пару сосновых шишек. Об аниморфизме он уже знал, но только в теории: на практике это выглядело куда более впечатляюще.

«Так-так, значит Снейп у нас теперь аниморф – ворон, какая-то пантера, да еще и вампир с демоном для комплекта. И Малфой, похоже, тоже горазд перекидываться. Как минимум в дракона. Как интересно… И когда они всего этого нахватались-то? - мысли Гарри сменяли одна другую. – Проклятье, ведь я что-то такое помню, что-то мельтешит на самом краю памяти, такое расплывчатое, неосязаемое… Чего-то не хватает, чего-то очень важного…»

Несколько минут Рон и Гермиона потрясённо молчали, не в силах вымолвить ни слова, а потом Уизли еле слышно выдавил:

- Ч-что это вообще было?!

- Поразительно… - прошептала Грейнджер. – Стать анимагом за четверть часа!! – В её голосе проскользнула нотка восхищения. – Без подготовки! Не используя магии!

- И снова они упоминали эту Валькери. – Гарри оборвал восхищённые возгласы Гермионы. – И если вы не заметили, то они сказали, что она – учитель Вольдеморта.

- Давай поищем какую-нибудь информацию о ней, - предложила Гермиона. – Вряд ли в мире много людей с таким именем. Может, найдём что-нибудь в литературе о тёмных магах современности?

- Она может упоминаться в связи с первым пришествием Тёмного Лорда, - подал идею Рон.

- Вряд ли, но можете попробовать, - кивнул Гарри.

- Гарри, а ты ничего не заметил в профессоре Снейпе? – внезапно тихо спросила Гермиона. – Я имею в виду, во внешности?

- Постой, ты что, пялилась на голого Снейпа?! – взвился Рон.

- Дурак, - Гермиона слегка покраснела. – Ты что, тоже не заметил?

- Я на голых Снейпов не заглядываюсь, - категорически ответил Рон, горделиво вздёрнув голову. – И тебе не позволю.

- Невнимательный дурак, - вынесла свой окончательный вердикт Гермиона. – Вы, два слепых остолопа, у него на руке НЕ БЫЛО ЧЁРНОЙ МЕТКИ!!!

- Да? Не может быть, – повернулся к ней Гарри. – Может, ты ошиблась? Посмотрела не на ту руку? Или вообще не на руку?

- Я и сама так подумала, поэтому вгляделась внимательнее, - Гермиона чуть было не покраснела опять, вспомнив, что при этом заметила не только отсутствие метки, но и внешний вид мага в целом. Оказывается, помолодело не только лицо – мало кто из юношей мог похвастаться таким роскошным телом. – Её нет! Даже следа не осталось! И, если вы не заметили, он называл Тёмного Лорда по имени! Нет, ну вы вообще хоть на что-нибудь обратили внимание?! – возмущённо воскликнула она.

- А зачем? – изумился Рон. – У нас ведь есть ты!

Ответный взгляд девушки мог свалить с ног даже гиганта.

- Но разве метку можно стереть? – спросил Гарри.

- В том-то и дело, - вздохнула Гермиона. – Судя по тому, что я прочла, её нельзя даже замаскировать!

- Свихнуться можно, - жизнерадостно прокомментировал ситуацию Рон. – Ладно, поищем пока что-нибудь об этой… как её… Валькери, а там видно будет.

- Мне кажется, в дальнейшей слежке нет смысла, - заявила Гермиона. – Судя по всему, Малфой обучает Снейпа какой-то сложной магии и боевым искусствам. Вряд ли мы узнаем что-то большее, и если даже узнаем, то не поймём, а попасться можем легко: я заметила, что сегодня Снейп несколько раз кидал взгляд в нашу сторону. Он чувствует нас, хоть и не видит, и вполне может проверить свои опасения – например, запустить парочку «Авад». А если он вспомнит о мантии-невидимке…

- …то будет совсем худо, - закончил её мысль Гарри. – Хорошо, попытаемся побольше разузнать о том, что мы уже услышали, из, так сказать, легальных источников. Может, что-нибудь и найдём.

- Вообще, у меня от всего этого голова идет кругом, - Гермиона сжала виски ладонями. – Малфой, Снейп, этот их аниморфизм, вампиры и демоны, боевые искусства… Кстати, Гарри! Ты тоже обещал кое-что нам рассказать. Не забыл?

- Я все помню, Герм, - Поттер примирительно поднял ладони. – Подождите еще чуть-чуть, давай сначала разберемся с этой парочкой. Я, в конце концов, никуда не убегу, а вот за этих двоих не поручусь…

Дверь с шумом захлопнулась, мгновение – и Валькери оказалась на знакомой широкой кровати, придавленная сверху телом своего любовника. Жар страсти немного схлынул, и девушка не на шутку разозлилась. На этот раз он перешёл все границы! Таскать её, Пэнтекуин Валькери Драако-Морте на плече, словно какую-нибудь… подходящего сравнения не нашлось, однако это ничуть не умалило гнев Пэнтекуин. Возмущённая, она ужом выскользнула из-под Северуса, скатилась с кровати и, отступив на несколько шагов, скрестила руки на груди и холодно взглянула на мужчину. Машинально садясь, Снейп изумлённо воззрился на неё.

- Это уже слишком, - голос Валькери звенел от плохо сдерживаемой ярости. – Я тебе не шлюха, с которой можно обращаться, как угодно.

- Но Кери… - попытался, было, возразить Снейп, но девушка не стала слушать.

- Ты. Меня. Очень. Обидел, - отчеканила она и отвернулась, кипя от гнева.

Позади неё послышалось движение – алхимик поднялся с кровати и неуверенно приблизился.

- Кери, прости, - покаянно произнёс он. – Я не хотел тебя оскорбить…

- Но оскорбил, - сухо ответила Валькери.

Тихий вздох и шуршание одежды. Сильные руки нежно обнимают её за талию. Вспыхнув, девушка резко разворачивается, чтобы хорошим ударом объяснить Снейпу, что задеть её гордость – серьёзный проступок, который так быстро не забывается, но уже сжавшаяся в кулак рука бессильно опускается. Северус Снейп, гроза всех студентов, воплощение холодности и высокомерия, стоит перед ней на коленях.

Даже в таком положении он был ненамного ниже её, но Валькери не могла не оценить такое свидетельство раскаяния.

- Как я могу загладить свою вину? – в его голосе слышалась мольба.

- Я что-нибудь придумаю, а пока встань, есть более важные дела, - чуть мягче произнесла Валькери. – Сегодня утром был убит Магистр алхимии, Найр. Зарезан собственным братом – они не поделили наследство, но это долгая история. Важнее, что теперь в Ордене всего десять алхимиков, а минимальное число, необходимое для образования гильдии, – одиннадцать. С этого момента им грозит исключение из Ордена. И они решили принять экстренные меры…

Она умолкла и пристально посмотрела на Северуса, который внимательно слушал её и хмурился, оценивая ситуацию. Их взгляды встретились, и внезапно на лице алхимика появилось потрясение.

- Кери, неужели они…

- Они решили провести для тебя испытание по вступлению в Орден, - натянуто произнесла Пэнтекуин. – Учитывая твои способности…

- Но учитель Сехишшиасс сказал, что я не готов! – сдавленно воскликнул Северус.

- В конце концов, он согласился, - тихо отозвалась она. – Сехи верит в тебя. У тебя природный дар, талант невероятной силы. Но всё зависит лишь от тебя – решать можешь только ты, и никто иной…

- Я должен поговорить с учителем, - быстро сказал Снейп.

- Нельзя, - покачала головой девушка. – Никто не должен оказывать влияния на твоё решение. До конца испытаний ты не увидишь Сехишшиасса, как и меня. Я стала твоим поручителем, и должна также покинуть Лоно Хара, чтобы не оказывать тебе помощи. Таковы условия.

Внезапно в воздухе что-то тихо зазвенело – словно вдалеке настойчиво и требовательно звякнул стеклянный колокольчик. Валькери прислушалась и быстро проговорила:

- У тебя есть одиннадцать минут на принятие решения. Время пошло.

Она умолкла; Северус кивнул, напряженно размышляя.

- А если я откажусь, когда представится следующий шанс? – негромко спросил он.

- Через сто тридцать девять лет, - коротко ответила Валькери.

Больше Северус вопросов не задавал, полностью погрузившись в свои мысли. На несколько минут воцарилась тишина. Наконец, её нарушил голос девушки:

- Время вышло. Твоё решение?

Северус медленно поднял голову и чётко произнёс:

- Я согласен пройти испытания.

Что-то прошелестело в воздухе, и Пэнтекуин еле слышно вздохнула, после чего ободряюще улыбнулась Снейпу:

- Тогда вперёд. Ты не должен брать с собой ничего – всем необходимым тебя снабдят. Надо предупредить Дамблдора: тебя не будет долго, возможно, больше месяца. Я заменю тебя на уроках – всё равно в Лоно Хара мне соваться теперь нельзя, как, впрочем, и в Ашкелон, который почему-то тоже причислили к Лоно Хара. Сейчас я свободна, как пьяный фестрал.

- Весьма поэтичное сравнение, - фыркнул Северус. Он был бледен сильнее обычного, но кроме этого ничто не выдавало его волнения. – А почему всё решается так быстро?

- Чтобы никто лишний не узнал, - ответила Валькери. – Дело в том, что гильдии не очень-то ладят между собой, и вывести из игры алхимиков были бы несказанно рады. Так что это ради твоей же безопасности. Не маленький, сам знаешь, что такое интриги…

- Я понял, - кивнул Северус. – Идём.

Объяснение ситуации Дамблдору и улаживание дел не заняло много времени – уже через полчаса Снейп и Валькери стояли у дверей Хогвартса.

- Только прошу, веди себя потише, и не ввязывайся ни во что. У тебя тяжелый характер, а лонохарцы обид не прощают, - давала Пэнтекуин последние наставления. – Потом они могут и пожалеть, но тебе-то будет уже всё равно.

- Хорошо, я буду тихим, мирным и дружелюбным, - натянуто усмехнулся Снейп. – Пожелай мне удачи, Кери.

- Она тебе потребуется, - кивнула Валькери. – Желаю.

Девушка отступила на шаг, но внезапно метнулась вперёд и порывисто обняла профессора так сильно, что тот невольно охнул: сила Вал была поистине нечеловеческой.

- Прости, - шепнула она, отстраняясь. Её голос чуть дрожал. – Ни железа, ни костра тебе, Сев.

- К зеленым гоблинам, - негромко отозвался Снейп.

Валькери глубоко вдохнула и щёлкнула пальцами. В ту же секунду алхимик исчез, словно бы его никогда и не было. Вздохнув, девушка медленно повернулась и побрела прочь, прикрывая руками лицо.

Учеников, собравшихся в Большом зале, ждал сюрприз. Дождавшись, пока все рассядутся, Дамблдор поднялся и заговорил:

- У меня есть объявление. Профессор Северус Снейп временно покинул Хогвартс для повышения квалификации…

Ученики немедленно начали переглядываться и перешептываться. Многие обрадовались известию, но слизеринцы заметно помрачнели: они остались без декана, который всегда выгораживал и защищал их, и заменить его было некому.

- Надеюсь, вы не слишком огорчены разлукой, - директор улыбнулся в бороду, наблюдая оживление за гриффиндорским и хаффлпаффским столами, - и обещаю…

В этот миг тяжелые двери с грохотом распахнулись, и в зал вошла Валькери. Не глядя по сторонам, она стремительно прошествовала к учительскому столу; в наступившей тишине был чётко слышен стук её каблуков и змеиное шуршание кожаного плаща, развевающегося за спиной.

Остановившись рядом с местом алхимика, она развернулась и окинула собравшихся в зале холодным взглядом чёрных глаз. Ученикам стало не по себе: даже взор Снейпа не был так холоден и мрачен.

- Позвольте представить, - голос Дамблдора нарушил тягостное молчание. – Наш новый профессор, Пэнтекуин Валькери Дракула, - временный учитель алхимии и декан Слизерина на время, пока наш уважаемый профессор Снейп находится в отъезде.

Едва прозвучало имя «Валькери» Рон с Гермионой дружно переглянулись и также дружно уставились на пустующее место Гарри Поттера.

Директор Хогвартса зааплодировал, но никто не поддержал его, даже учителя. Все взгляды были устремлены на девушку.

- Дракула? – испуганно пискнул кто-то.

Новый профессор села, и по залу тут же поползли шепотки; мало кто обратил внимание на появившуюся еду.

- Она ещё страшнее Снейпа, - дрожащим голосом прошептал Невилл. – А я думал, хуже некуда…

Рон рассеянным взглядом окинул зал, на всех лицах замечая напряжение и испуг… и изумлённо замер, уставившись на слизеринский стол. Там тоже не были в восторге от подобной замены, не зная, что она принесёт, и только Драко Малфой счастливо улыбался. Это продолжалось лишь несколько секунд, после чего улыбка померкла, сменившись напряжённостью.

- Ребята, а у нас же завтра второй урок – Зелья! – вдруг сообразил Симус. – Катастрофа просто!

Этим он окончательно испортил настроение гриффиндорцам. Из-за стола они вылезали хмурые и раздражённые.

Лишь Рон и Гермиона не вылезли, а скорее вылетели из-за стола, и кинулись искать Гарри. Которого вскоре и обнаружили, сидящего в пустой гриффиндорской гостиной перед камином, с влажными взлохмаченными волосами, одетым в махровый халат и с кружкой горячего чая в руке.

- Гарри!! – хором произнесли запыхавшиеся Уизли и Грейнджер. – Ты не поверишь! Мы только что видели…

- …ту самую Валькери, - спокойно закончил за них Поттер, глядя в огонь и прихлебывая чай. – Я уже в курсе.

- Уже в курсе?! – Рон подтащил к камину второе кресло и забрался в него с ногами. Гермиона присела на подлокотник. – А ты в курсе, что она будет какое-то время замещать Снейпа, как преподаватель зельеварения и декан Слизерина?

- Нет, - ответил Гарри, сжимая в ладонях фарфоровую кружку – он понемногу начинал согреваться. – Но чего-то такого я и ожидал, – он повернулся к друзьям и задумчиво произнес: – Я ее знаю. Или знал. Или… только буду знать…

- Это как? Я что-то не очень тебя понимаю, Гарри, - Гермиона нахмурила брови и слегка возмущенно продолжила: – Выходит, ты её знаешь? И как давно? Почему же не сказал нам, а прикидывался ничего не понимающим? Опять секреты? А еще друг называется…

- Герм, ты можешь на минутку успокоиться и дать мне договорить? – голос Поттера похолодел на добрый десяток градусов, и Грейнджер тут же замолчала. – Так вот, во-первых, я вспомнил об этой Валькери, и не только о ней, всего час назад, и не дай Бог тебе ТАК что-то вспомнить. Во-вторых, сегодня нам троим понадобится подыскать укромное место - мне нужно очень многое вам рассказать.

И, наконец, в-третьих, специально для тебя - к вопросу о дружбе и секретах, – Гарри сузил глаза, и в них загорелся недобрый огонек. - Давай-ка вспомним наш третий год в Хогвартсе, когда кто-то из присутствующих, не буду показывать пальцем, стал обладателем весьма полезной вещички – Маховика Времени, но не только не поспешил сразу поделиться этой новостью со своими лучшими друзьями, а наоборот - молчал до последнего, и только по прямой указке Дамблдора рискнул его применить. Так что кому-кому, но уж точно не этому «кому-то» упрекать меня в скрытности!

- Гарри, не кричи на меня, - тихо проговорила Гермиона, опустив взгляд. Ответный «щелчок по носу» достиг цели.

- Извини, больше не буду, - голос Гарри вновь стал прежним, и он развернулся к огню. – Но и ты впредь воздержись от поспешных выводов и тем более – упреков. Хорошо?

- А куда мы пойдем? – Рон явно решил сменить тему разговора. – Старая добрая Выручай-комната?

- Нет, она не подойдет, слишком ненадежно, - Гарри отставил кружку и сплел пальцы в «замок». – Пойдем в Запретный Лес, там будет гораздо безопаснее. После ужина будьте готовы.

Поттер встал и направился в мужскую спальню, надеясь немного вздремнуть – голова все еще не отошла от встряски и заметно побаливала.

Ждать пришлось довольно долго, и Гарри даже успел слегка задремать – тишина лесной чащи и мерная пульсация красноватого света действовали усыпляюще. Но вот по тонким, ветвящимся серебряным волокнам, выходящим из Омута и опутавших головы Рона и Гермионы, словно прошла волна, светящиеся нити резко втянулись внутрь, одновременно мягко отбросив обоих гриффиндорцев от чаши. И на эту парочку стоило посмотреть…

Рон был бледен, как полотно, в его расширенных глазах явственно читалось, что на сегодня исторических откровений ему точно хватит, иначе мозги просто свернутся, как скисшее молоко.

Гермиона тоже не могла похвастаться здоровым цветом лица, ее зрачки расширились, губы дрожали, и выглядела она так, будто находится на грани истерики и вот-вот разревется. Что, впрочем, тут же и произошло. На следующие пятнадцать минут все, кто хотел, получили разрядку: Грейнджер - рыдая, а Уизли – отвлекшись на утешение подруги. А Гарри со спокойным выражением лица подал Рону бутылку с водой и терпеливо принялся ждать, когда друзья успокоятся.

Наконец, всхлипы стихли, Гермиона напилась, умыла опухшее от слез лицо остатками воды и вытерла скомканным носовым платком.

- Зачем ты все это нам показал? – неожиданно неприязненно спросила она у Поттера.

- Зачем?! - у Гарри удивления вытянулось лицо. – Как это - зачем? Не ты ли это в первую очередь беспокоилась обо мне и очень хотела знать, что такое со мной происходит? Поздравляю – теперь ты знаешь все. Абсолютно. Какие ко мне претензии?

- Но Гарри, ты бы мог хотя бы рассказать, предупредить, что это будет так… так… жестоко… и страшно, - глухо проговорил Рон.

- Рассказать?! О чем?! О том, что мой отец погиб от удара в спину, уложив перед этим кучу Упивающихся, а мать принесла себя в жертву?! О том, что, оказывается, все, во что я верил с детства - мягко говоря, не совсем правда?! О том, что я живу на этом свете не только силой любви матери, а по большей части – благодаря такому сосредоточию мрака, которое не всякий темный маг в руки возьмет? И ты хочешь сказать, что вы бы поверили мне на слово? – Гарри горько усмехнулся. – Вы едва — да-да, не отпирайтесь, это было видно по вашим лицам! - едва заставили себя поверить в то, что я вам рассказал про Лоно Хара и остальное, так что уж говорить про это… Вы наверняка бы решили, что я хлебнул лопотального лимонада из снейповых запасов, и потому несу полнейшую околесицу. А ты, Гермиона, первая сказала бы, что мне надо обратиться к мадам Помфри. Так что, извините, но пришлось показать вам это без подготовки. Зато теперь мне не нужно выворачиваться из кожи, доказывая вам, что я вовсе не брежу.

- Но Гарри, все это… – начал было Рон, но договорить ему не дали.

- Все. Это. Правда, - слова упали как тяжелые гири. – Неужели вы и сейчас мне не верите?

- Нет, Гарри, мы верим, но… – попытался продолжить Уизли. Гермиона по-прежнему молчала.

- Но как-то не осознаем, что это все-таки правда, да? – у Поттера приподнялась бровь. – Ладно, кладем последний козырь.

Он сунул руку за спину и извлек на свет уменьшенный меч, который тут же беззвучно вытянулся на свою истинную длину.

- Прошу любить и жаловать – «Тэцу-Но-Кирай», он же «Меч Проклятых», он же «Лезвие 300 душ», - Гарри поставил меч на торец ножен пред собой, и Рон с Гермионой дружно отпрянули от него на метр, будто Поттер держал в руке какую-то особо ядовитую змею. Видимо, у гриффиндорцев были еще слишком свежи впечатления от просмотра картин Омута Памяти.

- Гарри, - неуверенно нарушила повисшую тишину Гермиона, не сводя глаз с одетого в темные ножны меча – Мы тебе верим, правда. Узнать… такое о свое семье очень… тяжело. Очень больно. Но… ты должен об этом рассказать. Дамблдору, Ордену Феникса, всем… Уверена, они смогут тебе помочь справиться с этим…

- Гермиона, о чем ты говоришь? – Гарри подался вперед, опершись обеими руками на оружие. – Орден Феникса… Дамблдор… Чем они мне могут помочь? Чем они мне все это время помогали? Эти люди, считающие себя взрослыми, они же держат и меня, и вас за несмышленых детей, которым даже нельзя доверить вытереть собственный нос! У них своя собственная игра, в который мы и права голоса-то не имеем! Все, что нам отводится – это изредка выполнять то, что скажут нам умные дяди и тёти, причем без объяснений, почему именно это, а не то! Герм, скажу тебе прямо – я не гриб, - Поттер выпрямился и сел, положив меч себе на колени. – Мне надоело, что меня постоянно держат в темноте и кормят дерьмом, объясняя это моим и всеобщим благом. И я не буду больше плясать под чужую дудку. Хватит, теперь я сам буду решать, что для меня хорошо, а что – нет. Сил и средств, - пальцы, сжимающие ножны, побелели от напряжения, - у меня уже хватает, а скоро их будет еще больше.

- Гарри, Гарри, - Грейнджер успокаивающе подняла ладони. – Насчет некоторых вещей, что ты нам рассказал, я еще могу с тобой согласиться. Но вот это… – она пальцем указала на меч. – Если то, что мы видели и слышали в Омуте… правда, то ты просто обязан немедленно отдать его директору.

- Что-то ты слишком быстро оправилась от потрясения, - сказал Поттер. Его взгляд был отстранённым, а пальцы машинально перебирали слегка тронутые тленом ленты ткани, опоясывающие устье ножен меча. – И сразу села на своего любимого «конька» – навести порядок, это – туда, вот это – сюда, все рассказать Дамблдору, все ему отдать, он старый и умный, пусть он все и решает. Я до сих пор удивляюсь, как тогда ты рискнула пойти на такое ужасное «преступление» - сварить оборотное зелье… Откуда, откуда в тебе такая лояльность, зависимость от преподавателей и вообще от всех, кто считает себя взрослыми? Или это просто боязнь ответственности, самостоятельного принятия решений, уж лучше переложить это бремя на других?

Гарри вздохнул.

- Я ждал другого результата нашей беседы… Я думал, уж вы-то всегда меня поймете и всегда будете на моей стороне. У меня есть враг, из-за которого я стал сиротой раньше, чем научился ходить. Мои родители защищали меня до самого конца, невзирая на средства. Они погибли, подарив мне возможность жить, и пусть невольно, возможность отомстить. Наверняка. И не только за себя - за всех, кто пострадал от Вольдеморта. Так неужели ты, Гермиона, всерьез думаешь, что я добровольно откажусь от дара, доставшегося мне столь дорогой ценой? Что я позволю каким-то чужим людям решать, стоит ли мне его принимать или нет? Ни за что. Ведь если я отдам Тэцу-Но-Кирай Дамблдору или аврорам Министерства, они попытаются его уничтожить, как уничтожали до этого и гораздо менее опасные артефакты. А для меня это… неприемлемо. Не только потому, что его сила поможет мне победить Реддля, а потому что где-то там, в этом мече, затерялась и частичка души моей матери…

Я полагал, что вы, как друзья, присоединитесь ко мне. Я далеко не полностью узнал то, что накопил этот меч за сотни лет, но и того, что уже знаю, хватит, чтобы за месяц-другой сделать из нас троих команду, сильнее всех авроров вместе взятых…

- Но Гарри! – выкрикнула Гермиона. – Все, что может дать твой меч – это только Зло! Тьма! Страдания и смерть! Остановись, Гарри, пока еще не поздно!

- Все вовсе не так, - Поттер встал и оперся на меч, как на посох. – Да, эта магия не дышит добром. Это не «Ступенфай» и не «Вингардиум Левиоса», но то, что она позволяет… Возможности, которые она дает… Гермиона, тебя же всегда тянуло к знаниям, а тут перед тобой раскрывается целая неизведанная вселенная иной, нечеловеческой магии! Совершенно другие принципы трансфигурации, невероятный потенциал, возможность победить даже смерть… И ради этого не нужно продавать душу Тьме, надо только ее коснуться, понять…

В глазах Грейнджер зажегся голодный огонек, она вроде бы засомневалась, но сомнения тут же исчезли, сменившись знакомым выражением лица «Я все знаю лучше всех, и вы меня не переубедите!»

- А ты, Рон, - Гарри обратился к стоящему рядом с Грейнджер другу. – Ты что молчишь, как пень? У тебя нет собственного мнения? Или ты не хочешь быть сильным? Я могу тебя научить такому, что, выходя против двадцати Упивающихся, ты будешь считать бой нечестным – ты один, а их всего-то двадцать. Да мы, втроем, сможем переломить ход этой войны и завершить ее за год, а то и меньше!

Поттер замолчал, переводя дыхание, над поляной вновь повисла тишина.

- Зло, тьма… Вы помните, что тогда сказал мой отец? «Топор палача может рубить невинные головы, а может и вершить справедливость – все зависит от рук, которые его держат». Невиновным не нужно бояться ни этого меча в моих руках, ни меня самого. А вот Реддлю с его миньонами, и всем, кто встанет между ним и мной, не помогут даже молитвы… - вновь заговорил Гарри. – Ладно, наверное, я требую от вас сразу слишком многого. Не отвечайте ничего, подумайте над тем, что я сказал, только не очень долго… А теперь пора обратно, мы и так тут засиделись.

Поттер ткнул ножнами в одну из линий рисунка на земле, тот вспыхнул особенно ярко и тихо угас, не оставив на земле и следа. Гарри взял друзей за плечи, к чему-то словно прислушался, и с тихим хлопком вся троица исчезла из леса, оставив после себя медленно превращающийся в лужицу олова, необратимо уничтоженный Омут Памяти, и материализовалась в уже пустой в этот час гриффиндорской гостиной.

Когда каникулы кончились и ученики вернулись в Хогвартс, все узнали о горестном событии.

На родителей Колина и Денниса Криви напали Упивающиеся, когда те шли по Косому переулку, возвращаясь из Гринготтса. Нападение было настолько внезапным, что окружающие не успели ничего предпринять: трое в серебряных масках внезапно выступили из тени дома, в которой прятались, и со словами: «Сдохните, магглы!» вытащили палочки и метнули в несчастных несколько проклятий. Не дожидаясь, пока кто-нибудь сообразит вызвать авроров, Упивающиеся дезаппарировали. Их работа была выполнена: «Авады» нашли свою цель.

Все искренне сочувствовали горю Колина и Денниса, которые, казалось, постарели за эти дни лет на пятьдесят. Учителя тоже жалели их и словно не замечали несделанных домашних заданий или не получившихся заклинаний. Валькери неодобрительно хмурилась, глядя на плоды их трудов на своих уроках, но тоже молчала, уважая чужое горе. Однако после того, как в подземельях по вине Криви чуть было не прогремел взрыв, она не выдержала и велела братьям зайти после уроков.

Никто не знал, о чём они говорили – гриффиндорцы отмалчивались – но после этого Криви немного успокоились и стали больше походить на прежних себя, хотя страшная потеря и оставила незаживающие раны в их душах.

Прошёл месяц, и на горизонте замаячил день Святого Валентина. Несмотря на тревожные слухи о действиях Вольдеморта и нападениях Упивающихся, ученики всё же готовились к празднику – исключая тех, кто, как и братья Криви, пострадал от рук тёмных магов.

Покупались подарки, вытаскивались из сундуков парадные мантии; ученики начали приглашать друг друга на бал. Рон в этот раз шёл с Гермионой, Гарри – с Джинни; Симус и Дин пригласили близняшек Патил; даже Невилл, преодолев смущение, и нашёл себе пару в лице Сьюзен Боунс, милой пухленькой хаффлпаффки.

Всех всколыхнуло возвращение Снейпа незадолго до праздника, седьмого февраля. Никто не видел, как он вернулся, но все знали, что он сильно истощён и лежит в больничном крыле, а мадам Помфри и профессор Дракула пытаются поставить его на ноги. Слизеринцы и любопытные с других факультетов неоднократно пытались прорваться туда и разузнать что-нибудь. Мадам Помфри, устав гонять незваных визитёров, пожаловалась Валькери, и та продемонстрировала любителям совать нос не в свое дело такой угрожающий оскал, что их как ветром сдуло. Самым впечатлительным несколько ночей снились кошмары, и немудрено: вампирские клыки, способные перегрызть горло любому, невольно внушали почтение.

Снейп понемногу выздоравливал, набираясь сил, и десятого февраля, впервые после возвращения, появился на ужине. Слизеринцы встретили его аплодисментами; их поддержала и часть Равенкло – к этому факультету Снейп всегда относился снисходительно, уважая их стремление к учёбе. Равенкловцы тоже в ответ проявляли уважение к его дисциплине, хотя и не сказать, что любили. Профессор не подал вида, что вообще что-либо заметил, однако его взгляд немного смягчился.

Валькери засобиралась обратно в Румынию, но Дамблдор убедил её остаться хотя бы на бал, лукаво заметив, что грех столь красивой девушке отказывать старику в танце. Пэнтекуин рассмеялась, однако согласилась повременить с отъездом.

- А ты знаешь, с кем идёт Малфой? – спросила Лаванда у Парватти, когда все гриффиндорцы вечером собрались в гостиной.

- Наверное, с этой Паркинсон, - ответила та.

- А вот и нет! – торжествующе воскликнула Лаванда. – Её пригласил Блейз Забини!

- И правда! Они же с ней разошлись ещё в начале года, я и забыла! А тогда с кем же? – изумилась Парватти.

«Золотое трио» невольно прислушалось к разговору.

- Никто не знает, - пожала плечами Лаванда. – Странно: любая, кого бы он пригласил, сразу же растрезвонила бы об этом! Но ведь не может он вообще не пойти! Он же такой симпатяшка!..

Девчонки принялись щебетать, наперебой обсуждая внешний вид Малфоя и других парней Хогвартса, и друзья моментально потеряли интерес к их болтовне.

- А правда, с кем же пойдёт Малфой? – задумчиво протянул Рон.

- Какая разница! – поморщилась Гермиона. – Лучше давайте ещё раз повторим то заклинание, что показал нам Флитвик – Зеркальные чары. Интересно, почему ими нельзя отбить Непоправимые проклятья? Другие же можно…

Гермиона после того памятного, «лесного» разговора, вела себя несколько странно. И Гарри, и Рону было отлично видно, что рассказанное Поттером не прошло мимо ее ушей, что она постоянно о чем-то думает, что-то осмысливает, молча спорит сама с собой, но одновременно стоически делает вид, будто ничего не случилось, ударившись в учебу с еще большим, каким-то горячечным энтузиазмом. Гарри молча выжидал, чем же кончится эта внутренняя борьба, а Рон разрывался между друзьями, почти не разговаривавшими друг с другом.

- Герм, не забивай голову! Нельзя, так нельзя – какая разница! – вздохнул он. – Ты хоть можешь думать о чём-нибудь, кроме учёбы?

- А о чем же еще? – совершенно серьёзно спросила та.

Гарри и Рон с безнадежным видом покачали головами.

Наконец наступил так ожидаемый всеми влюблёнными день – день Святого Валентина. Уже с самого раннего утра все начали дарить друг другу валентинки; за завтраком совы принесли ещё кучу открыток. Ученики весело щебетали, хвастаясь друг перед другом, гадая, кто мог их прислать, если валентинки были не подписаны, или же наоборот, прятали подальше от посторонних глаз, счастливо улыбаясь.

Внезапно в пёстром совином море мелькнуло что-то черное и уверенно направилось к учительскому столу. Это оказался большой ворон со стальным клювом и когтями, который уселся на плечо профессору Дракуле и хрипло каркнул. Валькери чуть нахмурилась, но потом заметила привязанную к его лапе открытку – посеребренное бордовое сердечко - и понимающе улыбнулась. Отвязав валентинку, она отпустила ворона и открыла послание.

Зелёный луч вылетел из центра открытки и, поднимаясь выше, начал расплываться, меняя очертания, превращаясь во что-то знакомое… что-то страшное… гигантский череп со змеёй…

- Чёрная метка! – в испуге вскричали некоторые; многие ученики вскочили, другие же остались сидеть, парализованные ужасом.

Внезапно пасть змеи открылась, и оттуда начали раздаваться шипящие звуки. Гарри прислушался и различил слова на серпентарго:

- С Днём Святого Валентина, Керсик-персик! Поздравляю тебя и твоего мужа. Рад за вас, как никогда. Люблю, целую – исключительно как брат, не подумай! Счастья тебе, сестрёнка, и всего самого наилучшего!

Шипение умолкло. Череп начал светиться всё ярче, запульсировал – и внезапно взорвался дождём густо-алых благоухающих тюльпанов, осыпавших Валькери с головы до ног. Она весело улыбнулась:

- Сумасшедший! Весь в меня! Ну, ничего, ты ещё получишь моё поздравление…

После чего отвернулась и как ни в чём не бывало, заговорила со Снейпом, который тоже казался совершенно невозмутимым. Ученики зашевелились и, осознав, что никакая опасность им не грозит, начали бурно обсуждать произошедшее.

- Гарри! Ты понял, что говорила змея? – прошипел Рон другу на ухо.

Тот кивнул.

- И что? – немедленно спросила Гермиона.

- Можете мне не верить, но это и вправду было поздравление с днём Святого Валентина, - усмехнулся Гарри, разведя руками. – Пожелание счастья и всё такое.

- От кого?

- В Англии помимо меня только Вольдеморт умеет говорить на серпентарго. Видимо, и послание от него… Бред какой-то… Поздравляю… люблю… целую…

- Может, это чья-то шутка? – неуверенно предположил Рон.

- Ну и кто мог так пошутить? – фыркнула Гермиона. – Это ведь очень мощные заклинания: вызов образа, потом нечто вроде Вопиллера, а под конец такая сложная трансфигурация! Туман, аморфную субстанцию, обратить в цветы! Это не по силам даже МакГонагалл – лишь Дамблдору! Или Лорду… - изумлённо закончила она.

- Ну-ну, - покачал головой Гарри. – Вольдеморт ещё больший псих, чем я думал. И совсем охамел от безнаказанности…

- Это точно, - отозвался Рон.

Случившееся немного омрачило настроение учеников, однако не настолько, чтобы они забыли о предстоящем бале. МакГонагалл неодобрительно покачала головой, но всё же согласилась отпустить свой факультет пораньше с последнего урока, чтобы девушки успели как следует привести себя в порядок. К пяти часам все приготовления были закончены, и гриффиндорцы направились в Большой зал.

Гарри, Джинни, Рон и Гермиона оживленно разговаривали, когда внезапно услышали потрясённый голос Лаванды:

- Нет, вы только посмотрите!!

Было в её тоне нечто такое, что друзья послушно взглянули туда, куда она показывала – и обомлели.

Малфой, оказывается, не остался без пары. Он держал под руку профессора Дракулу и что-то говорил ей, а она смеялась, открывая белоснежные зубы и выставляя на всеобщее обозрение крупноватые клыки. Внимание привлекала и их одежда. Малфой был в чёрном с серебром – элегантно, но уже привычно, а вот его спутница… Она была в платье – хотя «платьем» его можно было назвать весьма условно: воздушное, легкое, оно состояло из десятков полупрозрачных лент – алых, желтых, почти белых, оранжевых. При каждом движении ленты колыхались, и тогда словно пламя вспыхивало вокруг Валькери – бурное, горячее и неукротимое. Перчатки переливались на свету всеми оттенками огня, от бледно-желтого до ярко-красного, а туфли щеголяли высокими шпильками, такими тонкими, что они, казалось, готовы были сломаться при следующем шаге девушки.

- Ну и платье! – прошипела Парватти. – Она вообще имеет понятие, что такое парадная мантия?

- А по-моему, забавно, - отозвалась Лаванда. – Интересно смотрится – необычно… И как только Малфой не побоялся её пригласить – всё-таки учительница…

- Как она только могла согласиться! – хмыкнула Парватти. – Разве что… - они зашушукались и захихикали. Те, кто пытался прислушаться, тут же краснели и отходили подальше: фантазия девчонок была поистине неистощима.

Снейп приблизился к так заинтересовавшей всех паре и негромко произнёс:

- Кери, ты умеешь не обращать на себя внимание?

- Умею, - фыркнула та. – Но так мне нравится больше.

- Ну-ну… - лёгкая усмешка скользнула по губам алхимика. – Тогда веселись… Только перестань совращать моих драгоценных слизеринцев – взгляни, Блэкуорт так на тебя таращится, что скоро весь замок затопит своей слюной!

Валькери рассмеялась и шлёпнула Снейпа по руке:

- Ревнуешь?

- Упаси Хаос! – притворно испугался тот. – Да я на тебя в голодный год за мешок овса не позарился бы!

- А за два мешка? – лукаво поинтересовалась девушка.

Снейп со страдальческим вздохом закатил глаза и, зная о феноменальном слухе девушки, что-то пробормотал едва различимым шепотом.

- Сам дурак! – не осталась в долгу Валькери.

- Какие у нас милые взаимоотношения! – сарказм Северуса был способен разъесть железо. Он развернулся и пошёл прочь; Валькери состроила ему рожу вдогонку и высунула язык.

«…Я всё видел!» - пришла грозная мысль Снейпа.

Девушка расхохоталась; Драко тоже невольно улыбнулся. Ревность уже давно не терзала его, а вечные пикировки Валькери и Северуса не могли не забавлять.

- Вы видели?! – захохотал Рон. – Она показала Снейпу язык!

- Интересно, что он ей сказал? – хмыкнула Джинни.

Довольно быстро они забыли об этом случае и, смешавшись с толпой, тоже стали танцевать и веселиться. Вальсируя с Джинни – для придирчивого наблюдателя немного неуклюже, но, в целом, сносно – Гарри случайно оказался неподалёку от Малфоя и Дракулы и услышал обрывок их разговора:

- …завалы на месте замка Велемир уже разобрал, так что ход к подвалам открыт. Если ты вспомнил, как можно проникнуть внутрь…

- Да, я помню… Велемир не использовал магию?

- Нет, ты же запретил… для разбора завалов он столковался с драконами – те рады возвращению своего брата Вольдерихара, однако особо не обольщайся: подчиняться тебе они не станут…

Танец увлёк пару в сторону от Гарри, и больше он уже ничего не слушал, но и из того, что удалось уловить, он понял, что Малфой восстанавливает какой-то замок… Велемир… драконы… Информации было слишком мало, и Гарри, мысленно пообещав себе, что ещё вернётся к этой теме, снова сосредоточился на танце и своей партнерше.

Тем временем музыка сменилась, и Джинни в нерешительности остановилась:

- Ой! Танго! А я не умею…

- Я тоже, - признался Гарри. – Может, пока перекусим?

Они отошли к столикам и стали наблюдать за танцующими. Судя по всему, очень немногие знали этот танец: у большинства пар получалось нечто невразумительное.

- А почему бы и нет? – негромко, словно бы про себя мурлыкнула Валькери. – «Сев, давай-ка покажем им настоящий класс!»

И немного заскучавшие зрители внезапно стали свидетелями очень запоминающегося события. С разных концов зала в центр решительно зашагали двое: высокий мужчина в чёрной мантии и девушка в огненном платье. По мере приближения на их лицах начала появляться странная усмешка; что-то неуловимо-притягательное сквозило в их плавных, но быстрых движениях.

Они сошлись в середине зала, и Валькери задорно вскинула голову, словно бросая вызов своему партнёру. И вызов был принят.

Их танец был непохож на простые движения – это был настоящий бой, дикая страсть и чувственность, бешеный вихрь, затягивавший в себя двоих танцующих и заставлявший всех вокруг замереть в беспомощном восхищении этой первозданной силой, сводящей с ума и пробуждающей желание… Так могли двигаться лишь любовники – те, кто изучил тела друг друга в совершенстве и играл на них, точно на инструментах, создавая свою, особую, ни с чем не сравнимую музыку.

Их руки скользили по телу партнёра – властно, бесстыже и… нежно; то сливаясь в объятьях, то отталкивая друг друга, они летели вперёд, подхваченные водоворотом музыки, забыв обо всём и отдавшись своим чувствам… Северус, гордый, неприступный и мрачный, точно одинокий утёс – и Валькери, гибкая, непокорная, обжигающая и манящая одновременно… Её платье превратилось в огненный вихрь, кружащийся вокруг них, ослепляющий, бурный, дикий, он придавал их танцу какую-то нереальность, фантастичность – человеческое исчезло, уступив место более древним и могучим силам. Вечно холодные глаза алхимика горели адским пламенем; демоническая усмешка застыла на его лице; дыхание со свистом рвалось из груди, но это не было усталостью… Огонь и лёд, страсть и ненависть, побег и объятья – всё слилось в этом бешеном, чувственном танце, завораживающем и яростном…

Музыка кончилась, оборвавшись, и Северус с Валькери, тяжело дыша, отступили друг от друга, бросая обжигающие взгляды, полные желания. А затем… просто развернулись и, как ни в чём не бывало, вернулись на свои места – словно и не было этой сумасшедшей музыки, этих страстных движений, сводящих с ума, заставляющих сердце учащённо биться, а дыхание становиться неровным и рваным.

Драко задумчиво посмотрел на разгорячённую Пэнтекуин, когда она подошла к нему и, взяв со стола кубок, прислонилась к стене, мелкими глотками потягивая вино.

«Да, это сильнее тебя. Теперь я понимаю, что вас связывает…» – в его мысленном голосе сквозила печаль.

В ответной мысли Валькери не было слов – только чувство тепла, нежности и любви, смешанных с ноткой вины. Драко понял, что девушка просит прощения, и успокаивающе улыбнулся ей. Бал возобновился.

Гарри выпустил руку Джинни, которой понадобилось отойти, и встал у стены, наблюдая за танцующими. Кружились пары, девушки сверкали глазами, улыбались и кокетничали, парни горделиво и чуть комично выпячивали грудь. На балу зарождались и гасли влюбленности, сходились и разбегались парочки. Жизнь продолжалась – молодежь никогда не верила в смерть, и даже темные времена, и дамоклов меч, повисший у всего магического мира над головой, не могли победить естественных стремлений и желаний юности.

«Почему? - в который раз сам себя спросил юноша. – Почему эти почти ещё дети должны страдать? Почему они не могут просто радоваться жизни? Жить, учиться, влюбляться, взрослеть...»

Поттер смотрел на веселящуюся молодежь, и думал, сколько из них не доживут до следующего Дня Святого Валентина, по чью душу в следующий раз взовьется в небо Черная Метка…

«Почему… - И сам же отвечал себе: – Потому что, уже в который раз, кое-кому захотелось абсолютной власти. Потому что кое-кто решил, что он выше всех и вправе решать, кому жить, а кому - умереть. Потому что кое-кто возомнил, что весь мир всю свою историю ждал именно его, чтобы лечь ему под ноги, и что горы трупов – приемлемая за это цена. Но это только полбеды. – Взгляд Гарри остановился на Малфое и Валькери и потемнел. – Есть еще… другие. Которые могли бы легко остановить того, кто возжелал пройти к величию по головам и телам людей. Но которые не стали этого делать, говоря, что их убеждения не позволяют им вмешиваться. Но зато эти убеждения позволяют спокойно наблюдать, как гибнут те, кто невинен, или чья вина состоит лишь в том, что они не пожелали склониться перед самозваным владыкой и вознести его на своих костях. Гибнут десятками, сотнями, тысячами… Эти, другие, способны искренне веселиться и танцевать среди будущих жертв, на жизни и судьбы которых им абсолютно наплевать. Их «высшая» мораль легко позволяет им это.

«Не бойся убийц - они могут только убить. И не бойся предателей - они могут только предать. Но бойся равнодушных, ведь именно с их молчаливого согласия совершаются все убийства и предательства в этом мире»… - вспомнил Гарри старую, как мир, поговорку. – Ничего, на сей раз ответят все – и убийцы, и предатели. И особенно – те, равнодушные».

Джинни вернулась, он подхватил ее и, чтобы отвлечься и доставить девушке радость, полностью отдался танцу.

«И все-таки чего-то в этой головоломке не хватает», - Гарри, заложив руки за голову, полулежал в глубоком кресле и задумчиво глядел на огонь, пылавший в камине гриффиндорской гостиной. Тишину нарушали потрескивание горящих дров и шуршание бумаги – Невилл Лонгботтом усердно изучал очередной фолиант по магической ботанике, сидевшая за дальним столом Гермиона по самую макушку зарылась в свитки и книги, а Рон, явно борясь со скукой, стоически пытался читать учебник по прорицанию.

«Ладно, Малфой остался стихийным магом, и, скорей всего, из-за Валькери и ее отца его приняли в Лоно Хара. Допустим, что к этой компашке каким-то образом примазался Снейп. – Поттер нахмурился. – Но, черт побери, этот белобрысый наглец все равно какой-то другой!»

Малфоя – Аква`сара, повелителя водной стихии, Гарри отлично помнил, и то, то он помнил, разительно отличалось от того, что он видел сейчас. За стихийной магией Драко угадывалось что-то еще, что-то иное…

«Напрашивается логический вывод – за то время, как мои воспоминания были стерты, и как они восстановились, что-то произошло. - Поттер поморщился, вспоминая, как он чуть не отдал концы в женском туалете к вящей радости Меланхольной Миртл. – Причем произошло что-то существенное, и это необходимо узнать. Но как? Самый простой способ - покопаться в мозгах либо Малфоя, либо Валькери, но это чрезвычайно трудно, да и вообще чревато – эти двое далеко не просты. Кто же остается? Снейп? Этот подмолодившийся хмырь просто обязан что-то знать. Особенно учитывая их совместные с Малфоем тренировки и то, что он зовет его «Рихаром». Рихар… Что это? Титул? Звание? Еще одна загадка… Значит, Снейп - самое слабое звено… А это уже идея…»

Неожиданно размышления Гарри были прерваны.

- Мистер Поттер! Вас зовёт профессор Дамблдор, - сообщила МакГонагалл, входя в гостиную Гриффиндора.

- М-м-м… Зачем? – отрешенно спросил Гарри, все еще думающий о своем.

- Видимо, у него есть на то причины, так что извольте поторопиться, - строго сказала декан. – Идите за мной.

Гарри не торопясь, встал, обернулся на друзей, которые ответили ему непонимающими взглядами, и подчинился.

Постепенно всё вернулось на круги своя. Правда, Гарри стал гораздо богаче, чем прежде, но это никак не отразилось на его жизни, ведь он и раньше не обращал особого внимания на деньги.

Реже стали нападения Упивающихся. Многих это обрадовало, но Гарри не разделял их радости, он чувствовал - это лишь временное затишье перед бурей и Вольдеморт просто готовит что-то серьёзное, не отвлекаясь на мелочи.

Отношения Поттера с друзьями по-прежнему оставались подвешенными в воздухе - Гермиона предпочитала не касаться темы «откровений от Гарри», хотя иногда казалось, что она вот-вот взорвется от внутренней борьбы. Поттер с легким любопытством следил за этим безмолвным сражением. Насколько он понимал, в душе девушки шел бой не на жизнь, а на смерть, между принципами «Все делать правильно» и их многолетней дружбой. С одной стороны принципы вопили во весь голос, что надо все рассказать Дамблдору и МакГонагалл, и что самому Гарри от этого будет только лучше. А с другой стороны, кто-то тихо напоминал ей, что Гарри – друг, и рассказать все директору с деканом будет предательством. «К тому же, - навязчивый голос внутреннего «Я» не унимался, – признайся, хотя бы самой себе - ты хочешь хотя бы одним глазком хочешь взглянуть на то, о чем он рассказывал. Впрочем, какое там одним глазком – ты же готова просто вцепиться обеими руками в этот неизведанный мир чужих знаний, дающих такие возможности!»

Попавшей между двух жерновов Грейнджер приходилось нелегко…

Рону было немного легче - в глубине души он, отойдя от первого изумления, с самого начала был готов поддержать друга во всем, но колебания Гермионы сдерживали его: он не был уверен, что подруга его поймет, если он открыто встанет на сторону Поттера. В последнее время у Рона и без того забот хватало: этому весьма способствовал возобновившийся в марте квиддичный сезон.

В матче с Равенкло Гриффиндор выиграл со счётом триста сорок-сто десять, тем не менее, по общим итогам вёл по-прежнему Слизерин – особенно после разгромного для Хаффлпаффа матча, когда разница составила триста семьдесят очков – возможно, наибольшая за всю историю Хогвартса; по крайней мере, за двести лет – точно. Малфой ещё и изменил состав команды, набрав игроков помоложе, но гораздо более ловких – и теперь все с нетерпением ждали финального матча, в котором сойдутся Гриффиндор – двукратный чемпион прошлых лет – и Слизерин, в этом году выигравший оба матча – в том числе и с Гриффиндором. Мало кого интересовал исход матчей Слизерин-Равенкло и Гриффиндор-Хаффлпафф, которые должны были вскоре состояться – они лишь подогревали интерес к двум командам-фаворитам. Уже начинали заключаться пари; на Слизерин ставили чаще, но и у Гриффиндора были свои болельщики.

В начале апреля состоялся очередной поход в Хогсмид. В этот раз Гарри милостиво разрешили пойти, но с условием: никуда не уходить одному и держаться поближе к учителям. Сначала Поттер думал отказаться от такой подачки, но, с другой стороны, это всё же было какое-никакое, но развлечение. Гораздо лучше, чем вообще ничего, а ему, постоянно напряженному от вынужденного бездействия, необходимо было слегка развеяться.

Побродив по магазинчикам, троица заглянула в гости к Фреду и Джорджу, которые зимой открыли в Хогсмиде филиал своего магазина. Дела у близнецов шли в гору – несмотря на тяжёлое положение в стране, люди по-прежнему хотели веселиться. Сильно помогал и контракт с крупной румынской компанией: в Юго-Восточной Европе ситуация не была напряжённой, и товар расходился очень быстро. Фред был в Лондоне, договаривался об очередной поставке товаров в Румынию, но Джордж оказался на месте и с удовольствием поболтал с ребятами.

После этого друзья решили перекусить в «Трёх мётлах». Когда они сидели за столиком, к ним приблизилась молодая красивая девушка, судя по внешности – итальянка.

- Простите за дерзость, - неуверенно начала она с очаровательным южным акцентом, - но неужели я вижу перед собой самого Гарри Поттера?!

«Итальянка? Здесь? - Гарри несколько удивился. Жители теплой, солнечной Италии были нечастыми гостями на продуваемом всеми морскими ветрами, прохладном Британском острове. – Но все-таки, какая красотка… И фигурка на пять с плюсом».

- Да, это я, - ответил Поттер с легкой улыбкой, развернувшись к девушке.

Чёрные глаза загорелись восхищением. Радостная ответная улыбка появилась на полных розовых губках.

- О, я так счастлива видеть вас! – быстро защебетала девушка. – Я, конечно, понимаю, что вы слышите подобные слова постоянно, мистер Поттер, но всё равно, вы - мой кумир!

Она продолжала говорить, и говорить, и говорить… Гарри почувствовал какую-то странную истому во всём теле: голос девушки убаюкивал его, и в сознании тут же ударил тревожный набат.

«Что такое?! - Гарри, не подавая виду, посмотрел на собеседницу по-другому, сквозь призму темного знания. – Эге, вот в чем дело… Любопытно… Ну что ж, милочка, давай поиграем».

Он старательно изобразил, что с трудом сдерживается, чтобы не зевнуть… Потом все же зевнул… Рон с Гермионой безо всякого притворства уже клевали носами. В глазах продолжавшей говорить девушки полыхнула радость предвкушения скорого финала и…

- Отойди от него немедленно! – раздался знакомый голос, который Гарри терпеть не мог. Сейчас в нём чувствовалась явная угроза.

«Профессор Снейп?» – Гарри, продолжая разыгрывать полусонного, скосил глаза вбок. – «Вот только вас тут и не хватало…»

Рон и Гермиона, сидящие рядом, тоже зевали, заспанно оглядываясь.

Девушка резко обернулась, глядя на дверь. В проёме возвышалась мрачная фигура алхимика; руки были сложены на груди, однако в правой он держал волшебную палочку.

- Я сказал, отойди от него, - чётко повторил Снейп, сверля девушку взглядом, и сделал шаг вперёд.

Итальянка отступила, с яростью глядя на него.

- Идиот! – зашипела она. – Ты лишь отдаляешь неизбежное!

- Возможно. Но пока я здесь, этот мальчишка под моей защитой, - холодно ответил профессор.

Лицо девушки исказилось; верхняя губа приподнялась, обнажая острые мелкие зубы в несколько рядов, как у акулы; передние резцы были длинными и острыми, и сходились друг с другом треугольником, как у летучей мыши. Внезапно она метнулась в сторону, схватила один из столиков, словно он был не тяжелее пушинки, и швырнула в Снейпа. Небрежным взмахом руки тот отбил его и угрожающе оскалился, демонстрируя итальянке огромные клыки; чёрные глаза сверкнули багровым пламенем, когда алхимик глухо зарычал.

- Полукровка, - презрительно бросила девушка-монстр. – Вампир-ублюдок! Я не могу загипнотизировать тебя – но всё равно ты, человеческое отродье, не сможешь тягаться со мной!

Пользуясь тем, что про него забыли, Гарри наблюдал за перепалкой Снейпа и ларва и размышлял. «Проклятье, этот немытый… ммм, пардон, мытый ублюдок опять мне все испортил! Я-то рассчитывал что-нибудь вытрясти из этой нечисти, хотя бы кто именно ее послал. А теперь все идет к черту… Или не идет? Что мешает мне выдернуть эту тварь из-под носа нашего любезного зельевара и устроить ей приватную беседу в укромном уголке? А если Снейп увяжется следом? Ну-у… Тогда займемся и им! - Поттер с усилием потер ладони под столом. - Давно пора прояснить некоторые моменты, а тут он просто сам лезет ко мне в руки. Так будет даже лучше - двух зайцев одним выстрелом».

«Но поступить так - значит полностью раскрыться, уж Снейп-то молчать точно не будет… Может, стоит еще выждать? - мысленный диалог подходил к концу. – Хотя нет, чего еще выжидать… Ну что, выходим из тени?» - последний вопрос Гарри задал своей «темной половине», и та не заставила долго себя уговаривать; словно давно некормленому хищнику показали на вилах кусок свежего, парного мяса – дикая, животная радость, жажда крови и боя чуть не затопила сознание Поттера. В висках кольнуло, мир уже привычно выцвел и обрел резкую контрастность, а в теле будто заработал ядерный реактор, накачивая мышцы энергией.

- Дражайший профессор Снейп, - Гарри, сидя на стуле, немного наклонился вперед и вклинился в разговор. – Смею заметить, что эта дама пришла все же ко мне, и, следовательно, я имею полное право первым с ней побеседовать. Также я ценю вашу отважную попытку меня защитить. Она, право, совершенно излишня, но все равно спасибо. После того, как я закончу с этой… с этим, оно будет в полном вашем распоряжении, а пока извольте удалиться и не мешать.

Ларв и Снейп, временно отвлекшись друг от друга, слушали эту высокопарную тираду с совершенно одинаковым ошарашенным видом. Первым пришел себя Снейп.

- Поттер, да вы окончательно спятили! – губы Северуса брезгливо поджались. – Это ларв, и она пришла вас убить! Я в очередной раз спасаю вашу шкуру, а вы несете какую-то ахинею и мешаетесь под ногами!

- Боюсь, профессор, вы не правы. Это именно вы мешаетесь у меня под ногами, – произнес Гарри и положил перед Роном с Гермионой мешочек с монетами. – Пожалуйста, заплатите за все мадам Розмерте, ладно?

И, прежде чем кто-то успел что-либо сообразить, он, отшвырнув стул, с немыслимой для человека скоростью рванулся к ларву, явно не ожидавшей появления на сцене третьего игрока, и, слегка изогнув корпус влево, нанес одновременный удар двумя кулаками – в грудь и в живот. В традиционном, «чистом» каратэ такой удар назывался «ямадзуки» и был запрещен во всех спортивных стилях этого искусства, но Поттера это, разумеется ничуть не волновало. Сила ударов была такова, что девушку-монстра попросту смело и впечатало в противоположную стену; здание «Трех метел» вздрогнуло, а с дощатого потолка посыпался мусор. Подхватив осевшее тело на плечо, Гарри подмигнул друзьям, в прыжке вышиб окно, и исчез.

Возникла немая пауза, в тишине было слышно только позвякивание выпадающих из разбитой рамы мелких осколков стекла. Профессор и двое опешивших студентов переводили изумленный взгляд с изуродованного окна на лучившуюся трещинами солидную вмятину на стене, и обратно.

И снова первым в себя пришел Снейп. Он сквозь зубы выругался на каком-то неведомом, шипящем языке и устремился вслед за Поттером, правда, для разнообразия, через дверь.

Гермиона и Рон беспомощно переглянулись, а к их столику уже, надвигаясь подобно грозному тайфуну, направлялась мадам Розмерта, с очевидным намерением немедленно взыскать компенсацию за весь ущерб, причиненный её заведению.

Выскочивший из «Трех метел» Снейп еле успел: еще немного, и он бы потерял Поттера, практического достигшего границы Запретного Леса. Но то, как он это делал… Брови профессора зельеделия помимо его воли встали домиком - гриффиндорец несся громадными, в семь-восемь метров, прыжками, практически стелясь над землей, и казалось, абсолютно не замечал своей увесистой ноши.

- Вряд ли он далеко уйдет, - Северус поддернул край мантии, и, взяв наизготовку свою волшебную палочку, быстрым шагом пошел в том же направлении. – Ну, Поттер, нам с тобой предстоит серьезно побеседовать…

Спешащий Снейп и подумать не мог, что его мысль, высказанная вслух, на этот раз в точности совпадает с желанием самого Гарри Поттера.

А в это время Поттер, огибая деревья, полубежал-полулетел по Запретному Лесу. В его ушах свистел ветер, земля ритмично прыгала вверх-вниз, а тяжести плененного ларва он даже и не чувствовал. Гарри переполняла энергия и пьянящее, звериное чувство свободы, ему хотелось вечно мчаться сквозь лес, догнать кого-нибудь, настигнуть, схватить…

«Если Ремус во время своей волчьей фазы испытывал нечто подобное, мы напрасно его жалели, - пришло ему в голову. - Надо было ему завидовать!»

Наконец, заметив подходящую широкую прогалину, юноша резко остановился, слегка вспахав землю ногами, гася разбег. Он осмотрелся и прислушался, но ничего, кроме обычных звуков леса, слышно не было. Висящее на плече Поттера, как тюк, существо внезапно зашипело и завозилось, приходя в себя. Гриффиндорец скинул его на землю и на миг задумался, перебирая в памяти способы обездвиживания вампиров, ларвов и их близких родственников. Время уходило – псевдо-девушка в мятой одежде уже начала шевелиться, еще минута-другая - и она встанет на ноги, и Гарри остановился на самом простом варианте. Правда, далеко не самом гуманном. Он склонился над тварью и точными, короткими ударами сломал ей в нескольких местах руки и ноги. Приглушенный хруст костей заглушил протяжный вой, вырвавшийся из глотки окончательно очнувшейся от боли ларва.

- Не нойте милочка, или я вдобавок сломаю вам еще и челюсти, - Гарри взял пленницу за роскошные черные волосы, подтащил и прислонил к ближайшей сосне. – Кому сказал, хватит выть! Ты - ларв, твои кости срастутся уже через час, другое дело, конечно, будет ли у тебя этот час…

Поттер присел на корточки и, глядя пленнице в глаза, заговорил спокойным, негромким голосом:

- Скажу просто – твоя жизнь, или то, что ты считаешь для себя жизнью, в твоих же руках. Расскажешь то, что я хочу знать, и я оставлю тебя здесь, через несколько часов будешь здорова и свободна. Будешь молчать – и я разрежу тебя на кусочки, по каждому суставу, начиная с пальцев ног, и, клянусь Мерлином, ты пожалеешь, что так хорошо умеешь регенерировать.

Говоря это, Гарри не испытывал ни малейших угрызений совести, ни сомнений в том, что он сможет выполнить эти угрозы. Перед ним был враг, желавший его смерти, и это исключало любые и всяческие моральные препоны.

- Я обстругаю тебя, как папа Карло - Пиноккио… Ах, да, ты же не знаешь маггловских сказок… Но это неважно. Даже если ты унесешь свои секреты в могилу, для меня это будет лишь досадная неувязка. Для тебя – конец всего. Выбирай.

Прожигая Гарри ненавидящим взглядом, ларв прошипела что-то по-итальянски и спросила:

- Ты кто такой? Кому ты служишь? И где настоящий Гарри Поттер?

Секунду Гарри непонимающе смотрел на нее, а потом захохотал. Дожили, его уже принимают за какого-то подставного двойника! Хотя, ее можно понять – прежний Гарри Поттер с ларвом бы ни за что не справился. Отсмеявшись, Поттер опять повернулся к зло глядящей на него пленнице и продолжил:

- Скажу тебе по секрету - я и есть настоящий Гарри Поттер. А вообще, это я тут задаю вопросы, понятно, девочка? – и Поттер больно щелкнул ларва по носу, та оскалилась и зашипела.

- Нет, Поттер, сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, - раздался невдалеке звучный, хорошо поставленный голос, и Гарри невольно поморщился, будто съел лимон. На обладателя этого голоса у него, казалось, уже была готова начаться самая настоящая аллергия.

«Ну что ж, Снейп, ты сам сюда пришел»…

- Знаете, профессор, скажу честно - я вас ждал, - Гарри повернулся к приближающемуся темному силуэту и заложил руки за спину. – Я почему-то был уверен, что вы не удержитесь, и опять сунете свой длинный нос в чужое дело. Но на этот раз я вовсе не огорчен, ведь мне и у вас надо кое-что выяснить.

- Поттер, - Снейп подходил все ближе, не сводя Гарри пристального взора. – Сначала я подумал, что ты где-то умудрился раздобыть огневиски и у тебя просто пьяный бред. Но потом, глядя на разбитое окно, и ваши дурацкие прыжки, я понял, что неправ. Это не алкоголь, это что-то серьезнее… Немедленно выворачивайте карманы, а пока выворачиваете – рассказывайте, кто, где и когда вас всему этому научил.

- Профессор, - в спокойном голосе Гарри засквозила легкая издевка. – Мне кажется, вы пребываете в пагубном заблуждении – не вы тут устанавливаете правила. Забудьте о гриффиндорце Поттере, которого было так удобно безнаказанно шпынять, вымещая многолетнюю бессильную злобу и зависть к его отцу. Забудьте, его больше нет. Вывернуть карманы? Рассказать вам что-то? Хех…

- У меня к вам встречное предложение – Поттер слегка наклонился вперед, сверля взглядом преподавателя, - это вы расскажете мне все, что произошло с Драко Малфоем с тех пор, как мне, Дамблдору и всем остальным отец Валькери стер память. Он, Малфой, теперь уже не просто Аква`сар - стихийный маг, а вдобавок кто-то еще? Рихар, если я не ошибаюсь?

В глазах Снейпа что-то мелькнуло и тут же пропало.

- Так вот, расскажите мне все – и мы тихо-мирно расстанемся. Я даже не буду, хотя мне и очень хочется, отыгрываться на вас за все то, что вы причинили мне за эти годы в Хогвартсе. Если же нет…

- Ах ты, недоносок, - алхимик начал медленно наступать на Поттера. Наглый мальчишка основательно вывел его из себя. Он посмел над ним насмехаться! Над ним, Мастером Алхимии Ордена Хаоса! – Не знаю, как ты умудрился все вспомнить - заклятье Временной Петли считается неразрушимым - но единственное, чего ты добился, так это того, что теперь я сам, с превеликим удовольствием, сотру тебе память. И уж я ошибок не допущу.

- Ну, все, хватит. Похоже, Снейп, слов ты не понимаешь, - показная вежливость слетела с Гарри, как шелуха с луковицы. – Мое предложение снимается – я сам выдеру то, что мне нужно из твоей головы! Но, правда, не обещаю, что это пройдет безболезненно…

Гарри скинул мантию, оставшись в обычных школьных брюках, ботинках и черной «водолазке» под горло. Он подтянул рукава, с хрустом потянулся всем телом…

И внезапно, растекшись в серую тень, метнулся к Снейпу и впечатал ему кулак, классический «сэйкен», в середину грудины.

Зельевар, приготовившийся просто «отшлепать» мерзкого мальчишку, даже и не думал о настоящей схватке, и потому пропустил выпад. Сила удара, помноженная на скорость, дала хороший результат – Снейп кубарем отлетел на несколько метров.

- Как долго… Как же долго я этого ждал… – на губах Поттера блуждала мечтательная улыбка, он потирал костяшки кулака. Мрак, которому он дал в себе приют, плыл, разбухал, обжигающе тек по венам, словно ветвящаяся и разрастающаяся по кровеносной системе стальная сеть.

Тем временем Северус, сорвал с головы запутавшуюся мантию и поднялся одним гибким движением. Ноздри его раздувались от гнева, в том числе и на себя самого. Его, лонохарца, сбил с ног какой-то жалкий человечишка! Более того – Поттер! И он позволил это!

- Итак, Поттер, кто бы ты там ни был, - профессор Снейп, ускоряясь, направился к противнику. - Сейчас я преподам тебе внеклассный урок, урок хороших манер.

- Да ну? – осведомился Гарри, его улыбка стала больше похожа на оскал, и он тоже рванул веред.

Стараниями Драко Малфоя Северус был достаточно неплохо тренирован для среднего лонохарца, а уж по сравнению с простыми смертными - практически непобедим. И, несмотря на пропущенный чувствительный удар, и в мыслях не держал Гарри за равного бойца.

«Одержимость демоном… Какой-нибудь древний амулет, попавший в руки этому неуемному гриффиндорцу… Да мало ли что»…

Снейп твердо решил раз и навсегда привить сопляку уважение к своей персоне, ну а то, что его способности ментального мага позволяли манипулировать сознанием других людей, позволяло слегка расширить рамки того, что дозволено учителю. Ведь жертва все равно потом ничего не будет помнить, верно?

Но что-то с самого начала пошло не так.

Поттер вертко уворачивался от выпадов алхимика и постоянно пытался контратаковать, используя необычайно высокие прыжки и атаки сверху. Два раза это у него чуть не получилось.

Немного запоздало на Снейпа накатило осознание самой сути вопросов Гарри о Малфое – ведь это означало, что тот, помимо всего прочего, вспомнил и то, что он Пиро`сар – маг огня! И как Пэнтэкуин натаскивала всех четырех Ала`ссаров перед сражениями тоже вспомнил! А о том, чему именно Валькери учила четверку стихийных магов, Драко ему рассказывал, и не раз…

Надежда на то, что схватка станет лишь воспитательным уроком, таяла на глазах. А проклятый гриффиндорец все усиливал напор контратак; град ударов, что Снейп поначалу сдерживал, не напрягаясь, рос в геометрической прогрессии, требуя для отражения все больше сил и внимания.

- Ну что, профессор, может, хватит разминаться? – Гарри весело и зло глядел на зельевара и в следующем прыжке снес бы ему голову ногой, не успей профессор мгновенно встать на мостик. – Или это все, что вы можете?

В ответ Северус разогнулся и ударил в стиле таэквандо – нога-рука-нога-нога. Не попал.

- Хорошо, придется вас простимулировать! – голос Поттера прозвучал уже откуда-то сбоку. - Минус 10 баллов с Слизерина! – и бок взорвался сильной болью, не иначе, сломано сразу несколько ребер. – Ах, как хорошо… Минус еще 10 баллов! – хрустнул нос, яркая вспышка в глазах, по губам и подбородку потекло что-то теплое. – Отлично! И еще минус 10, для комплекта! – левая рука повисла безвольной плетью. – Как приятно вымещать злость на том, кто не может тебе ответить, не так ли, профессор?

Снейп одновременно верил и не верил в происходящее, но боль была вполне материальная и отрезвляющая. Как и кровь, текущая по подбородку из сломанного носа. Все это время с ним… играли?!

Пора было принимать меры.

- Тебе конец, Поттер! – рявкнул Северус и отскочил от противника, ему нужно было выиграть всего несколько секунд. Он с радостью почувствовал, как волна аниморфической трансформации сращивает переломы, вымывает боль и усталость, наполняет мышцы силой, а разум - уверенностью. Контуры его тела слегка поплыли, черты лица заострились, черные глаза полыхнули багровым отсветом.

– Хочешь играть по-взрослому, мальчишка? – Снейп хищно улыбнулся, обнажив заметно увеличившиеся клыки. - Хорошо, только не плачь потом.

- Всего лишь вампир? – с нотками сожаления проговорил стоящий в трех метрах Гарри. – Я-то думал, сразу будет демон, или тот лохматый котик с железными коготками. Знаете, тогда, когда вы в первый раз в него превратились, а потом остались голым, Гермиона очень внимательно изучала ваши тощие ляжки.

- Вы и это видели?! – невольно вырвалось у Северуса. – Ну, все…

- Да, профессор, вы правы, это все, - подтвердил Поттер. – Для вас.

Минуту, Снейп продержался целую минуту, а потом все его умение, помноженное на силу вампира, внезапно стало полностью бесполезно против чего-то, чему Северус не мог дать описания.

Зельевар на собственной шкуре почувствовал тот самый «черный ветер», о котором ему рассказывал Драко. От Поттера пошел ровный, мощный поток, он внезапно будто стал дырой в неведомое иномирье, откуда несло чем-то, не поддающимся пониманию. Ветер царапал лицо, словно был наполнен черными, острыми снежинками, он вытягивал силу и туманил разум.

Возникающий то слева, то справа, то позади, Гарри Поттер, казалось, на секунду растворялся, теряя материальность, и вновь обретал плоть; временами его словно поглощала густеющая черная дымка, которая струилась и обвивала своего носителя кольцами черных, растекающихся лент, оставляя за ним тающий шлейф мрака.

Мир для Северуса сузился и окрасился в красно-черный цвет боли. Со всех сторон сыпались хлесткие, безжалостные удары, текла кровь, лопалась кожа, ломались кости…

Попытки трансформироваться ни к чему не приводили – организм тратил все силы на восстановление повреждений, которых становилось все больше и больше. И он слышал тихий, и даже не злорадный, а какой-то пустой, бездушный смех Поттера.

Попытавшись хотя бы зацепить противника отчаянной атакующей комбинацией, Снейп почувствовал, что его рука будто попала в медвежий капкан – ее сжало, как тисками, вывернуло локтем вниз и потянуло вверх, на излом, заставляя зельевара остановиться и встать на цыпочки.

Глядя в лицо держащего его человека, Северус вновь усомнился в реальности происходящего. Лицом Гарри словно завладел незнакомец, по нему пролегли глубокие тени, рот перекосился в презрительной гримасе, а глаза… Из глубины зрачков, словно капли туши на воде, вытекали струйки черной мути и растекались по белку и радужке глаз Поттера.

«Зря тогда не поверил Гойлу», - не к месту подумалось Снейпу, пытающемуся своими ментальными «щупальцами» проникнуть в разум Гарри, остановить, подчинить… Но ничего не получалось; нет, он не натыкался на непреодолимые стены мыслезащиты, или встречные потоки ментальной энергии, все было гораздо проще – разума Поттера будто вообще не существовало. Все усилия Снейпа проваливались в пустоту, в никуда, и это изумляло и пугало его больше всего.

А Гарри, держа Северуса левой рукой, медленно поднял правую, оплетенную дымящимися струями тьмы. Пальцы с хрустом сложились в кулак.

«Вот она, моя смерть…»

- Сне-е-е-йп… – с ненавистью выдохнул гриффиндорец.

От этого удара алхимика смяло и отшвырнуло, он прокатился по траве на самый край поляны и остался лежать неподвижно.

Избиение прекратилось.

Окровавленный, в разорванной, грязной одежде, Северус Снейп поднялся со второй попытки и только усилием воли удерживал себя на подгибающихся ногах. И смотрел левым глазом – правый заплыл и был залит кровью из рассеченной брови – как мягкой, стелющейся походкой к нему приближается столь ненавистный ему сын еще более ненавистного отца.

Поттер подошел ближе, и по коже Снейпа прошел мороз. И ему стало дико страшно.

Он был уверен, что давно отвык бояться – тяжелое детство, жизнь в вечно враждебном окружении, многолетнее балансирование на грани разоблачения и мучительной смерти – все это накладывает отпечаток на психику и начинает казаться, что уже ничто не способно тебя напугать.

Оказалось, что это не так. То, что он увидел, вмиг вернуло алхимику способность бояться. Страх, дикий, первобытный ужас, идущий из тьмы веков, заложенный в генах, сейчас, казалось, бился и скребся, как запертый в тесную клетку зверек, где-то под горлом Северуса, отчаянно пытаясь вырваться на волю вместе с животным криком.

«Нет спасения…»

К нему шел Гарри Поттер. Но это был не совсем Гарри Поттер. Или, скорее, уже совсем не Гарри Поттер.

Фигуру шагающего и глядящего на него исподлобья юноши по-прежнему окутывали тянущиеся рваными лоскутьями дымные языки мрака. Но теперь Снейп видел и кое-что еще - Поттера, словно удав жертву, обвивала громадная и отвратительная призрачная тварь.

Еле заметная, полупрозрачная, она напоминала жуткую помесь насекомого и рептилии – длинная, как сколопендра, с закрытой хитиновыми пластинами спиной и с несметным количеством цепких лапок, идущей бахромой по бокам. Три пары крупных передних лап-клешней с зазубренными краями, обнимали Гарри за плечи, а плоская, безглазая головогрудь нависала прямо над головой Поттера, и казалось, заботливо поглаживала, перебирала его волосы множеством острейших жвал и щупалец. Тварь двигалась, сокращалась, пульсировала, сжимала и разжимала кольца на теле Гарри, она жила…

- Великий Мерлин… – прохрипел Снейп, он чувствовал, что сейчас сойдет с ума. Это было что-то немыслимое, иррациональное, запретное…

«Надо рассказать об этом Кери, - мелькнула мысль. – Рассказать любой ценой».

Он попытался было дернуться, но удар ногой по лодыжкам свалил его на землю в коленопреклонную позу.

- Не бойтесь, профессор, - прозвучал спокойный, равнодушный голос. – Я не буду стирать вам память, да и не умею я этого, если честно. Так что все, что вы видели, вы сможете рассказать кому угодно. А вот взять кое-что из вашей головы мне просто жизненно необходимо. Но это был ваш выбор, вы могли бы все рассказать и сами. Но конечно, гордыня превыше всего - чтоб вы, Великий и Ужасный, поддались мне? И каков итог? Те же яйца, только в профиль… Хотя признаю, я с удовольствием компенсировал годы ваших унижений и издевок. Это было… приятно. Ладно, профессор, нам пора заканчивать, у меня еще есть дела…

На лоб Снейпа легла прохладная ладонь Поттера, и в ту же секунду алхимику в голову будто всадили кол. Чёрная боль разорвала голову. Чёрная воля схватила. Притянула. Наполнила и обездвижила. А потом его мозг словно бесцеремонно вывернули наизнанку, и Снейпа накрыло спасительное беспамятство.

Закончив копаться в памяти Снейпа, Гарри оставил лежащего без сознания преподавателя на прогалине и вернулся к столь бесцеремонно прерванной беседе с ларвом. А та, несмотря на переломанные конечности, успела отползти довольно далеко.

- Ну, куда же вы, барышня, - Гарри нагнал беглянку и, взяв ее за горло, поднял и прижал к ближайшему дереву. – Наш разговор еще не окончен. Вопрос первый – кто тебя послал?

- Пх-п-ххо-повелитель! – вытолкнула та сквозь сжатое горло.

- Это который Волдеморт? – Поттер слегка удивился. – Интересно. Хотя с каких это пор ларвы, близкие родственники вампиров, стали считать Тома Реддля своим Повелителем? Или он, хе-хе, твой личный повелитель?

Девушка-монстр обожгла Гарри взглядом, похоже, тут и впрямь был какой-то личный мотив.

- Но это неважно, - хватка чуть ослабла. - Твоей целью был я? Похищение или убийство?

- Ни то, и не другое.

- О? Еще интереснее, - Гарри наклонил голову. – Ну, так что же ты замышляла?

- Я должна была вас усыпить и подать сигнал группе Упивающихся Смертью. Кха-кха… – пленница закашлялась. - Они доставили бы всех троих к Темному Лорду.

- Вот оно как… Что ж, опять у вашего Лорда ничего не вышло…

- Рано радуешься!! – в голосе ларва засквозила злобная радость. – Хотя я и не справилась, и не подала сигнал, Упивающиеся все равно наверняка аппарировали в Хогсмид - им не хочется навлечь на себя гнев Повелителя. И как ты думаешь, что они будут делать, не обнаружив ни меня, ни Гарри Поттера, но зато найдя двоих его лучших друзей?! – ларв сорвался на визг. - Как думаешь, что они с ними сделают?! Особенно с этой маглорожденной девкой?!

- ЧТО?!! – взревел Поттер.

«Рон, Гермиона?!! Где, что?!! Проклятье!!! Пока я тут развлекался и потрошил нашего дорогого профессора, вы там… Упивающиеся… Какой же я идиот!!»

Гарри зарычал от душившей его ярости и даже не заметил, как его рука, сжимающая горло плененного монстра, стала медленно, неумолимо сжиматься. Пальцы легко продавили мышцы, начав сминать и ломать горловые хрящи, ларв выпучила глаза, забилась, ее зубастая пасть распахнулась неимоверно широко, стирая последнее сходство с человеком, но через раздробленное горло уже нельзя было ни сказать, ни вздохнуть. Последними хрупнули шейные позвонки, тело дернулось и обмякло. Голова болталась, как на веревочке, едва держась на порванной, раздавленной в кашу шее.

Поттер пришел в себя, когда из разорванной артерии ларва в него брызнула, залепив очки, струйка горячей, темной крови.

- Ох ты черт… – Гарри протер стекла и глянул на дело рук своих. – Даже не заметил… - Он одернул себя. – Друзья… надо торопиться.

Внезапно его осенила идея.

Он подтащил покойную прислужницу Волдеморта к Снейпу, лежащему на траве без сознания и бросил ее тело прямо на него. Наклонился и плотно сжал пальцы правой руки профессора на том, что осталось от горла ларва.

Материализовавшись на опушке леса, Гарри понял, что слегка промахнулся при аппарации, но сейчас это было даже кстати: он явственно ощущал, что его тело сотрясает крупная дрожь, накатывает предательская слабость, а по вискам ползут капли пота.

Нет, это не была физическая усталость, тело было готово все повторить заново, но вот в душе царил полный хаос.

Поттер привалился спиной к шершавому стволу ближайшей сосны и, обхватив себя руками, осел на землю, покрытую мягким ковром рыжих прошлогодних иголок.

«Этот клинок дает всесокрушающую мощь, но взамен берет часть души. Сливается с тобой. Изменяет тебя. Ты готов платить такую цену? Ты выдержишь?» - всплыли в памяти слова Эдварда Норта. И, как оказалось, чертов калека нисколько не приврал.

Гарри никак не ожидал, что это будет так весело и так жутко. Так весело избивать другого человека до полусмерти и так жутко осознавать, что тебе это доставляет удовольствие. А то, что этим человеком был Снейп, еще больше усиливало злобную радость.

Снейп… Он оказался слаб и самонадеян. Для Поттера и в человеческой, и в вампирской ипостаси, алхимик двигался замедленно, словно под водой, и юноша легко мог предсказать его следующее движение. В какой-то момент схватки он вообще перестал быть для Гарри человеком, превратившись в просто зловредное насекомое, долго его кусавшее и вот, наконец, пойманное и прижатое к ногтю. И чья жизнь не стоила ровным счетом ничего.

Но это было еще не все. Во время боя Поттер отлично слышал, как чей-то слабый, почти неслышный голос шепчет в его пронизанном темными потоками сознании: «Хватит… Остановись… Довольно…» Но Гарри не останавливался. Он уже одержал победу, но все равно не останавливался.

Удары продолжали сыпаться, ломая кости и рассекая кожу, ведь это было так сладостно - видеть, как всегда такой надменно-ядовитый Северус Снейп болтается под ударами, как кукла на ниточке, хрипит и корчится от боли, как его ненавистная презрительная усмешка исчезает с разбитых, сочащихся кровью губ…

Сила меча творила невозможное - мораль, понятия о добре и зле, все то, чем руководствуется человек в своих поступках, будто отделились от Гарри, став своеобразной головоломкой, кубиком Рубика, из которой можно было легко сложить все, что угодно – оправдать любой поступок, обосновать любое, даже самое страшное злодеяние…

«Все, что ты хочешь, Гарри, все, что только пожелаешь…» Вседозволенность, самое страшное искушение…

«Остановись! Достаточно!!» - задыхаясь, молил голос, но Поттер не слушал его, потому что был и другой голос, нет, сотни голосов, которые не шептали, а неистово ревели: «Используй эту мощь! Используй ее всю - и мир встанет перед тобой на колени!! Убей, убей, убей его!!!» И последний удар Гарри стал бы для Северуса смертельным, не смягчи его Поттер в последний момент.

«Так почему я все-таки его не убил? - подумалось Гарри. – Потому что он был мне еще нужен? Или… потому что за все свои грехи Снейп все же не заслужил смерти? Боли, страданий – без сомнения, но не смерти…

Ведь надо отдать ему должное – несколько раз он все же пытался меня спасти. Пусть по принуждению, связанный обещанием, данным Дамблдору, пусть с демонстративным отвращением, но все же пытался…

И только это его и спасло: будь на его месте Малфой-старший, Питтегрю или Беллатрикс Лестранж, они бы не ушли живыми. Но Снейп, сам того не понимая, успел откупиться…

Ведь и сегодня он, когда мы с Роном и Гермионой… Проклятье! Рон! Гермиона!! Хватит заниматься самокопанием! Надо срочно их найти!» - Гарри рывком поднялся, помотал головой, возвращаясь к реальности, отряхнулся от налипшей на мантию хвои и быстрым шагом направился к Хогсмиду.

Пройдя пару кварталов и удалившись от особняка на приличное расстояние, Гарри сбавил темп и, не торопясь, побрел вдоль улицы.

Он ради любопытства пробовал на вкус мысли о только что убитых врагах и обреченную на мучительную смерть Беллатрикс и… почти ничего не испытывал. Ни угрызений совести, ни жалости - ничего, лишь ощущение мрачной удовлетворённости. А на языке крутилась поговорка «Собакам – собачья смерть», хотя в данном случае такое сравнение оскорбляло этих животных.

Остро хотелось действовать дальше и Гарри начал выстраивать пунктир очередных шагов.

Информация о месте, где находились Рон и Гермиона, была получена.

Штурм поместья, охраняемого неизвестным количеством Упивающихся Смертью и вдобавок оборотнями, не казался Гарри чем-то невозможным, но подготовиться, право, все же стоило.

Хотя день клонился к вечеру, спать он не хотел, но вот одежда Гарри явно нуждалась в замене. Уже после схватки со Снейпом школьные брюки были измяты и испачканы землей, свитер-водолазка местами разодран вампирскими когтями Снейпа, а рукав измазан в крови ларва.

Вдобавок ко всему он был голоден, как целая стая волков. Хотелось помыться, переодеться, перекусить…

Но где? В «Дырявый Котел» идти не стоило, слишком людным и предсказуемым было это место. Нет, Поттер не боялся преследования, просто хотелось избежать возможных и абсолютно ненужных конфликтов.

«Вот, допустим, снял я номер в «Котле», отмокаю в ванне, и тут врывается отряд авроров возглавляемый, ну, скажем, Хмури, слегка злым от уложившего его «Петрификуса». И что мне с ними тогда делать? Объяснять что-то? Вряд ли будут слушать. Сражаться? Так мы вроде на одной стороне, просто кое-кто кое-чего недопонял, а сам Аластор мне даже нравится… Проще сделать все возможное, чтобы избежать подобного, чем потом расхлебывать последствия.

Ладно, что-нибудь придумаем… Как там мне сказали - рядом с Хеллифилдом, неподалеку от Лидса? В конце концов, на свете ведь существуют не только волшебные гостиницы…»

Гарри недаром до 11 лет рос среди магглов; он успел поучиться в немагической школе и, в отличие от того же мистера Уизли, восторженно интересующегося назначением резиновых галош, имел представление о том, как жить в мире обычных людей.

Сначала он аппарировал на Косую аллею, стараясь никому не попадаться на глаза, добрался до «Гринготтса» и взял из своего сейфа солидную сумму, поменяв часть ее на маггловские фунты.

Несмотря на поздний час, молчаливые гоблины без вопросов выдали деньги, хотя и глядели при этом на Поттера так, как будто были твердо убеждены, что он вознамерился нынче же ограбить их банк, или, как минимум, спереть все чернильницы и на закуску открутить резную ручку от входной двери.

«Должно быть, гоблины уже рождаются готовыми параноиками»,- решил про себя Гарри и снова аппарировал.

Больше часа было потрачено на хождение по лондонским магазинам. Но это не были бутики от кутюр, салоны или подобные им места; напротив, в списке Поттера были спортивные супермаркеты, торговцы списанным армейским имуществом и один охотничий магазин.

Последней покупкой Гарри стал сложенный «гармошкой» иллюстрированный глянцевый проспект «Города Англии» для туристов. В нем он без труда нашел изображение главной достопримечательности Лидса – городской ратуши, постройки времен позднего ренессанса.

Завернув в ближайший безлюдный проулок, Поттер сосредоточил взгляд на здании на картинке в руке, сплел заклинание и, ощутив уже знакомый рывок аппарации, поднял голову, глядя на оригинал.

Он был в Лидсе.

Ратуша в жизни оказалась не хуже, чем на бумаге и весьма впечатляла, но в данный момент Гарри не интересовала архитектура; ему был нужен небольшой отель, подальше от центра, и желательно не самый благополучный, где человеку с наличными не будут задавать лишних вопросов.

Никто не обращал на него внимания и юноша в мятых брюках и не самом чистом свитере, с объемистой сумкой на плече свернул в ближайший проулок и направился к окраине города…

Основательно заросшая пожухлой травой и чертополохом дорога - волшебники же не ходят пешком на большие расстояния, петляла через низинки, перелески и невысокие холмы.

По всем расчетам Гарри вот-вот должен был выйти к своей цели, что заставляло его постоянно напрягать внимание, чтобы не пропустить какую-нибудь пакостную ловушку для забредших не туда магглов.

А, учитывая отношение слуг Вольдеморта к магглам, ждать чего-нибудь насквозь безобидного не стоило – скорее, сторожевого заклинания с заряженной «Авадой», вроде тех, что стояли в тайнике дома Блэков, или россыпь камушков-портшлюзов, переносящих наступившего на них прямиком в пыточную камеру, на радость палачам.

Тем не менее, Поттер только раз почувствовал установленное заклятие – оно отваживало магглов и на него, разумеется, не подействовало. Других колебаний магического фона – их, зная, что искать, вполне можно было обнаружить – указывающих на более серьезные ловушки, не наблюдалось.

С одной стороны это успокаивало. Но немного волновало другое, вернее, не волновало, а слегка настораживало, чуть тревожило, как и все неизвестное…

Внутри Гарри начался некий процесс, сдвиг, медленно поднималась волна, лавина, готовая снести все на своем пути.

Она еще была обратима, еще не прошла тот момент, когда катящийся по склону камушек перерастает в камнепад, сметающий все на своем пути и обрушивающий тонны скал на того, кому не повезло оказаться внизу.

Еще можно остановиться.

Прямо сейчас, стоит только захотеть, можно аппарировать обратно в Хогсмид, добраться до Хогвартса, все рассказать, отдать меч, покаяться перед Дамблдором…

Но Гарри не хотел. Не хотел сам, или это сказывалась воля Тэцу-Но-Кирай, связанного с ним силой принесенной жертвы, его это не волновало.

Он не собирался быть пешкой или даже ферзем в руках незримого гроссмейстера; мысль добровольно лишиться власти, которую он уже успел попробовать на вкус, была неприемлема.

Нет, Поттер не хотел той власти над людьми и судьбами, к которой рвались Вольдеморт и все те, кто были до него.

Уподобляться многочисленным опереточным злодеям, которые в дешевых маггловских фильмах потрясают руками, самозабвенно кричат «Я буду править миром!!!», а потом визгливо и истерически хохочут? Нет уж, увольте…

Гарри желал власти над обстоятельствами, власти изменить ход войны, власти доказать тем, кто возомнил себя высшими существами, что они глубоко неправы.

Несмотря на все уже произошедшее, он по-прежнему временами чувствовал себя стоящим над бездной, полной клубящегося, живого, выпускающего угольно-черные щупальца мрака. Тьма мерно текла, на мгновения приобретая формы то чьих-то фигур, вздымающих руки в отчаянии или призыве, то неведомых лиц, раскрывающих в немых криках безгубые рты…

Поттер подошел уже к самому краю, еще немного, еще один шаг – и бездна распахнет перед тобой свои объятия, а вот что будет дальше…

Может, он ухнет вниз, к бесконечно далекому дну и останется там в виде кровавой каши, а может, тьма примет тебя, сначала опустит вниз, почти до самой преисподней, а потом взовьется смерчем, подняв на недосягаемую высоту… Кто знает…

«Неужели то, что чувствую сейчас я, ощущал и каждый обладатель этого меча? - подумалось вдруг Гарри. – Ощущал тянущий, смешанный со страхом восторг от стояния на грани, у самого предела? И чем все для них кончилось? Смертью, и даже хуже – все они стали тенями, заключенными в куске проклятого железа… Ничего, - зло ответил он про себя. Багровый водоворот ярости внутри него начал понемногу набирать обороты. - Я выдержу, я не сдамся… Это не я, а он будет служить мне!»

Внутренний голос умолк.

А Поттер ускорил шаг, будто стремясь скорее перейти «грань невозвращения» и навсегда поставить точку в этом внутреннем диалоге.

Луна, это «волчье солнышко», опять вынырнула из-за редких облаков и залила местность неярким, призрачным светом.

«Она почти полная, - отметил про себя шагающий Гарри. – А ведь впереди – оборотни, для них это время - практически пик силы. Похоже, будет весело… Но вот мы, похоже, и пришли…»

Открывшийся взору особняк Розье, скорее похожий на небольшой облагороженный замок с заметными следами запустения, судя по внешнему виду, был возведен точно не в прошлом и даже не в позапрошлом веке.

И уж больно выгодно он располагался – на вершине плоской возвышенности, мимо которой протекала неширокая река.

Он строился в те времена, когда английские магглы, не избалованные благами цивилизации до полного отрицания сверхъестественных сил, очень даже верили в ведьм, колдунов, лепреконов, оборотней и прочую нечисть. И, что самое главное, не только верили, но и активно на них охотились, всецело одобряемые на богоугодное дело святой церковью.

Разумеется, большую часть времени магглы, зараженные всеобщей истерией охоты на ведьм и, сводя под шумок личные счеты, под видом «нечисти» ловили, забивали осиновыми кольями и коптили на кострах преимущественно друг друга, но все же иногда им попадались и настоящие жители волшебного мира, которые вели себя далеко не так скрытно, как в нынешние времена. К слову, тот же Мерлин при короле Артуре не особо и скрывал, что он - маг.

Но, увы, не всегда все выходило так, как в той истории про ведьму, любившую гореть на кострах из-за приятной щекотки от пламени.

Отнюдь не все в волшебном мире владели беспалочковой магией или были анимагами, а лишенный палочки маг становился легкой добычей и вполне успешно сгорал в огне, лишался головы или протыкался рогатиной.

Так что те далекие предки Эвана Розье, закладывавшие фундамент родового гнезда, надеялись не только на магию, но и на прочные каменные стены и окованные железом ворота, способные защитить от толпы разъяренного маггловского мужичья, пожаловавшего в гости с вилами, дубьем и факелами, дабы предать очистительному огню «бесовское отродье».

Поместье было продуманной точкой для обороны, и, если дела пойдут совсем плохо, для сидения в осаде – отсутствие густого леса и высота над местностью давала отличный обзор, не позволявший противнику незаметно накопить достаточно сил для штурма, а близлежащая река была источником воды и запасным путем отхода.

А то, что особняк из серого камня с зубчатыми башенками стоял на плоской, покатой горке, вдобавок наводило на мысль об сохранившихся под постройкой тайных ходах и обширных подземельях, которые, учитывая наклонности новых обитателей, вряд ли пустовали без дела…

Со средневековья тут много что изменилось. Круговую стену снесли, похоже, засыпав ее обломками замковый ров, который точно наличествовал раньше. Судя по почти исчезнувшей, но все же заметной ложбине, ворота были убраны, а оставшийся проём служил теперь своеобразной декоративной аркой. Здание несколько раз подвергалось реконструкции, которая почти свела на нет его боевые качества, но основа все же осталась прежней – массивной и давяще.

Сойдя с дороги, Гарри подобрался поближе; до темного, угловатого силуэта поместья, окруженного густым кустарником и одиночными деревьями, оставалось метров двести.

Те, кто находился внутри, не утруждали себя маскировкой – окна были освещены неярким светом, в них иногда мелькали чьи-то тени, но Поттера сейчас интересовало, кто находится снаружи - не могли же Упивающиеся настолько расслабиться, чтобы не выставить хоть какой-нибудь дозор?

Он мысленно вычертил магическую формулу и зрение резко, толчком сместилось в тепловой, инфракрасный спектр. Окружающий мир преобразился, окрасившись в во все оттенки черного, серого и синего, обозначавших холодные предметы. На их фоне оранжево-желтые пятна объектов живых – пролетающих ночных птиц и мелких грызунов, копошащихся в траве – казались особенно яркими.

А также два очертания человеческих тел за кустами слева и справа от входа, выглядевших в сине-черном сумраке, как багровые факелы.

«Наверняка оборотни. Во всяком случае, я бы на месте Упивающихся выставил в дозор ночью именно их». - Гарри вернул зрение в норму, поправил очки и сосредоточился, вылепливая сложное заклинание, возникавшее перед ним в виде кольца острых, напоминавших перекрещенные когти символов, бледно отсвечивающих синевой.

Он в трех местах тронул пальцем парящий в воздухе рисунок, как бы обозначая вершины треугольника, точки соединились, замкнув цепь, и заклятье сработало - кольцо символов ярко вспыхнуло и рассыпалось в тонкую пыль, взлетевшую вверх, а Гарри ощутил легкое покалывание по всему телу.

Это заклинание было разновидностью чар Абсолютного Щита, что он применил при том памятном разговоре с Роном и Гермионой в Запретном Лесу. Теперь местность в радиусе двух километров ровно на час была намертво запечатана; никто не мог ни войти под незримый купол, ни выйти из-под него, ни уж тем более аппарировать. Никто.

«Но кого-нибудь я все же оставлю… Наверное…»

Двенадцать убийств, двенадцать отнятых жизней, явно пришлись по вкусу «Лезвию 300 душ». На Поттера волнами накатывали непривычные чувства и ощущения - вдоль позвоночника словно пробегали чьи-то острые коготки, заставляя кожу покрываться мурашками, подрагивающий меч в руке становился то обжигающе холодным, то наливался почти нестерпимым жаром.

Гарри ощущал себя совершенно трезвым, голова была ясная, но тело чуть заметно трепетало, словно в предвкушении чего-то грандиозного. В нем что-то менялось, росло, принося сладкое ощущение полета над бездной…

Коридор закончился и Поттер ступил на порог просторного зала, который, по всей видимости, являлся сердцем поместья Розье.

Он был круглый, с кольцевым балконом второго этажа, подпертым восемью колоннами, расположенными по кругу. Мягкий, приглушенный свет, лившийся с грозди магических шаров, висевших под сводчатым куполом потолка, отражался в пыльном полированном зеленоватом мраморе, выстилавшем пол, а на стенах через равные промежутки висели давно не чищеные щиты, топоры, скрещенные двуручные мечи и прочая рыцарская атрибутика.

В этот зал вело три коридора – через один вошел Гарри, другой вел на второй этаж, а третий круто уходил вглубь, в темноту подземелья.

«Надо же, а покойничек Марк не соврал, вход действительно здесь…» слегка удивился Поттер. – «Вот только про этот комитет по торжественной встрече он как-то не упомянул…»

Посреди зала уступом стояло полтора десятка людей, а их черные балахоны с накинутыми капюшонами совершенно не оставляли сомнений, кто они, собственно, такие.

Лишь у двоих лица были открыты, и Гарри их сразу узнал.

Один из них был Уолден Макнейр, видимо, бросивший работу в Министерстве Магии и с радостью вернувшийся к прежним кровавым занятиям.

А второй…

Вторым Упивающимся, не закрывшим свое лицо, был совсем недавно овдовевший Рудольфус Лестранж, хотя о своём вдовстве, он, судя по всему, еще не знал.

«Как же я люблю сообщать хорошим людям хорошие новости…» - злорадно подумал Поттер, открыл, было, рот, но его опередили.

- Как и говорила Белла, птичка сама прилетела в клетку, а ведь, честно говоря, мы сомневались, что ее план сработает, - Рудольфус, довольно ухмыльнулся в черную, с проседью бородку. - Я полагал, что если у самого Поттера еще может хватить глупости сунуться в столь явную ловушку, то Дамблдор и другие чуть больше дружат с головой, и им достанет мозгов удержать его от подобной дурости. Похоже, я ошибся…

- Вот именно, - подтвердил Гарри. – Самое главное в ваших словах то, что вы ошиблись. И, что характерно, практически во всем.

Поттер поправил очки и спокойно продолжил:

- Будь вы хоть вполовину так хитроумны, как сами о себе думаете, то с самого начала задали бы себе первый вопрос: «А как этот мальчишка так быстро нас нашел?» - Поттер упер меч в пол и облокотился на навершие рукояти. Сложившаяся ситуация его нисколько не смущала. - Ведь с момента вашего налета на Хогсмид прошло чуть более суток, а вы не оставили никаких явных подсказок. Да и те, кого вы пленили, не крошили хлеб, оставляя след из крошек, как в той детской сказке. Так как же так?

Лестранж и Макнейр, дернув головами, чуть заметно переглянулись.

- Но даже если допустить, что на меня снизошло озарение, где именно находится ваше гнездо, вы должны были задать себе второй вопрос: «А, собственно, какого черта?! Почему этот Поттер стоит тут, перед нами, живой, здоровый, и вдобавок с какой-то шуткой в руках? Его же должны были притащить сюда уже готового к употреблению, как поросенка на блюде - с яблоком во рту, укропом в ушах и мускатным орехом в заднице, потому что он не сумел бы пройти даже внешнюю охрану из оборотней! И почему те, кого мы послали разузнать, что за шум там поднялся, никак не возвращаются?» Вам не кажется, что в этой картине есть что-то в корне неправильное?

Лестранж и Макнейр опять переглянулись, но уже более явно. Эта мысль, похоже, не приходила в их головы.

- Уфф… – разочарованно выдохнул Гарри. – Я начинаю думать, что вам всем вместе с Черной Меткой делают и легкую лоботомию, нельзя же быть настолько тупыми… Или вы так уверовали в свою исключительность? Ладно, так и быть, я просвещу вас.

Гарри сменил позу, положив меч на левое плечо, и продолжил:

- Я покопался в голове того белобрысого придурка-фанатика, которого вы оставили в Хогсмиде, очень быстро узнал, откуда аппарировал ваш десант, и нанес туда ответный визит.

- Как это - покопался? – пронесся чей-то шепоток, но Поттер его проигнорировал.

- Мистер Лестранж, вам знаком этот предмет?

И Гарри швырнул ему широкий серебряный браслет, который не поленился снять с руки Беллатрикс, а потом специально макнул в чью-то первую попавшуюся кровь.

Безделушка со звоном упала на пол и, вращаясь, подкатилась под ноги Лестранжу.

На поднявшего ее Рудольфуса стоило посмотреть – он поспешно схватил обеими руками украшение, покрытое бурыми пятнами, его губы побелели, а на лице отразилась сложная смесь злобы и испуга:

- Этот браслет… Белла никогда его не снимала! Ты… Что вы с ней сделали?!

- Почему сразу «мы»… – ответил Гарри, скромно полируя ногти об футболку. – Там побывал только я.

«А он, похоже, действительно ее любит, во всяком случае, он ему не безразлична», - пронеслось в голове. - «Пауки, оказывается, тоже способны на чувства. Ну что ж, отлично, тем больнее ему сейчас…»

- Ты, полукровная мразь, что с моей женой?! – прорычал Лестранж, судя по виду, готовый разорвать Поттера в клочья.

- Нуууу… – юноша демонстративно посмотрел на часы. – Если ей повезло, то она уже сдохла. Хотя кто знает, человек иногда бывает просто до неприличия живуч, и даже с вырванными кишками умудряется протянуть довольно долго…

Договорить ему не дали.

- Убить его!!! - проревел не помнящий себя от злобы Рудольфус, почему-то сразу поверивший Гарри. Он, вскинул палочку и первым бросился на Гарри.

Первым он и умер.

Поттер почувствовал мгновенный укол жалости, что второго палача семьи Лонгботтомов, похоже, придется убить быстро, и лезвие беззвучно вспыхнуло, отразив свет, и размазалось в сверкнувшую полосу.

Удар был настолько силен и быстр, что уже срубленная голова Лестранжа осталась стоять на шее, лишь срезанные на уровне шеи длинные волосы осыпались на мантию, но Гарри, используя энергию замаха, крутанулся на пятке и ударом ноги с разворота сбил голову с плеч, вернувшись на исходную позицию.

Обезглавленное тело кулём рухнуло набок, а из рассеченных артерий толчками выплескивалась и растекалась по полу благородная и наичистейшая кровь Лестранжей.

- Итак, милая семейка воссоединилась, – Поттер смотрел на толпу Упивающихся и его взгляд не обещал им ничего хорошего. – А теперь последнее – вы все тоже сейчас умрете.

На это Упивающиеся Смертью, лишавшиеся командира и слегка опешившее от подобного поворота событий, отреагировали безо всякого приказа, вмиг ощетинившись волшебными палочками и сыпанув в Гарри самыми разными заклинаниями.

В ответ Поттер скользнул в сторону, подкинул меч вверх и выбросил вперед обе руки, потратив еще два метательных ножа, без промаха нашедших свои цели.

«Ну, все…» И голоса призраков взвыли от предвкушения.

Поймав оружие и уворачиваясь от летящих в него проклятий, он быстро преодолел разделяющее их расстояние, рванул рукоять из ножен и зарубил сразу троих противников одним длинным, сложным движением; казалось, меч на какой-то миг попросту оплел его со всех сторон.

Демонстрация «татикадзе» - искусства убийства врага за минимум замахов мечом, была просто ошеломляющей.

Их тела еще не успели коснуться пола, как Поттер, резко пригнувшись и встав на одно колено, одновременно ушел от летящих в него «Авад», и, пользуясь немалой длиной своего оружия, широким круговым ударом подрубил ноги еще двоим.

Отрубленные выше колена конечности смешно отскочили в сторону, напоминая снятые сапоги, а обезноженные, вопя, рухнули на спину, хватаясь за обильно кровоточащие обрубки.

«Эти двое уже не противники…» - удовлетворенно мелькнуло в голове.

Справа полыхнуло красным, «Круцио» чувствительно зацепило вскользь, и Гарри воздал должное мастерству того, кто его выпустил – удар в полупрыжке развалил Упивающегося от плеча до пояса, забрызгав всех, кто стоял рядом.

Поттер неистовствовал, само сражение давно перешло в бойню, хотя ни о каком честном бое речи не шло изначально, слишком уж неравны были силы.

Сверкающий клинок выписывал резкие росчерки, одну за другой перечеркивая жизни слуг Вольдеморта. А где в плоть врагов не впивалась отточенная сталь, там со свистом обрушивались ножны, легко дробя и ломая кости.

Отовсюду летели горячие брызги, доносились крики, стоны и предсмертные хрипы, кто-то молил о пощаде, другие волшебники, поняв бесполезность атак на Поттера, раз за разом пытались аппарировать, пока не умирали, даже не осознав, откуда прилетела их смерть.

Гарри ударил сверху вниз и окровавленный меч, легко пробив грудь еще одного врага, на ладонь вонзился в камень пола. Пригвоздив жертву, как букашку, Поттер тут же отскочил от свистнувшего у лица широкого лезвия; это Макнейр, еще не впавший в панику, но окончательно убедившийся, что в этом бою волшебство им точно не поможет, решил прибегнуть к более знакомому оружию. Он схватил со стены здоровенный двухсторонний боевой топор и, довольно уверенно им орудуя, ринулся в нападение.

Поттер, оставив меч торчать в полу и, отразив пару атак ножнами, дождался следующего замаха топора и прыжком сократил дистанцию до здоровяка, подобравшись почти вплотную.

Решение пришло мгновенно.

Гарри выбросил вперед правую ладонь, не донося ее до живота противника на двадцать-тридцать сантиметров, и резко согнул пальцы, как бы сжимая невидимую сферу.

Словно в замедленной съемке перед ладонью сначала возник шар огня размером с апельсин, почти побелел от скачка возросшей температуры, сжался в горошину и выстрелил вперед, как кумулятивная струя.

Тело противника пошатнулось от удара, одежда на животе вспыхнула и затлела, а со стороны спины вылетели какие-то черные ошметья, которые миг назад были потрохами любителя топоров.

Тот издал невнятный полувсхлип, из небольшой, обугленной входной раны не вытекло ни капли крови, но вот изо рта Упивающегося она хлынула целым потоком. Выронив из ослабевших рук свой секач, он начал заваливаться на Поттера, но тут же, получив удар ногой, отлетел и исчез, скатившись в темный зев спуска в подземелье.

Гарри выпрямился, оценивая обстановку.

Осталось только два противника.

- А-а-а-а…!! – заорав, кинулся на него первый, сжимая две палочки и садя заклинаниями с обеих рук. Страх придал ему сил и решительности, но меткости не добавил – почти все проклятия пролетели мимо, а от двух Гарри уклонился, просто дернувшись вбок.

А потом сам бросился вперед.

Тычок ножнами в живот сбил врагу дыхание, жестокий удар подошвой в колено сбоку заставил подломиться в ногах, а потом Поттер перехватил своей левой его правую руку, выкрутил на излом и со всего маху опустил ножны на его плечо.

Раздался громкий хруст - и правая рука Упивающегося с выломанным суставом повисла только на коже, практически вырванная из плеча.

Противник дико закричал от нестерпимой боли, но тут же умолк - шок погасил его сознание и он рухнул на мраморную плитку пола.

Гарри развернулся, на ходу выдернув торчащий из камня меч, сделал шаг вперед и поставил ногу на голову валяющегося без чувств.

Последний оставшийся в живых Упивающийся, с лицом белее мела и дико расширенными от страха глазами, стал медленно пятиться от Гарри, выставив перед собой палочку, как последнюю защиту, пока, наконец, не уперся спиной в стену.

С временем происходило что-то непонятное, секунды ползли со скоростью увечной улитки, а потом…

Гарри резко поднял ногу и, что есть силы, опустил ее на голову лежащего.

Под рубчатой подошвой ботинка кракнуло, как будто лопнула тыква, и из-под ступни во все стороны брызнула серо-кровавая каша. Ноги человека, которому только что размозжили голову, резко взбрыкнули, единственная оставшаяся рука дернулась, и еще одним Упивающемся Смертью на этом свете стало меньше.

Казалось, глаза последнего врага, вжимающегося в стену, сейчас вывалятся из орбит; жуткое зрелище, свидетелем которого он стал, окончательно лишило его тех мизерных крох самообладания, что у него еще оставались.

И тут он заметил, что Гарри медленно развернулся и исподлобья, глядя сквозь очки и упавшие на лоб волосы, смотрит уже на него. И улыбается, но такой улыбкой…

На штанах волшебника расплылось темное пятно, он истошно завизжал, как свинья под ножом мясника, выронил палочку и опрометью бросился бежать к проходу, ведущему вниз.

Но недостаточно быстро.

Поттер взмахнул рукой и последний метательный нож, бешено вращаясь вокруг своей оси, как бурав, вонзился беглецу в подзатылочную ямку, убив на месте.

Все было кончено.

Гарри выпрямился, достал из кармана носовой платок, любовно вытер меч, вложил его в ножны и сунул за пояс. Он чувствовал, что и сам залит кровью с ног до головы, но это было не страшно и не противно, это могло потерпеть…

Пульс, как будто после долгого бега, мерно шумел в ушах, постепенно успокаиваясь, ярость, утолив первый голод, тоже ушла куда-то вглубь, оставив ощущение, что мышцы до краев налиты темной, тягучей силой, способной, если потребуется, развалить это старое здание по камушку.

Неожиданно Поттер резко развернулся: у него вдруг возникло стойкое ощущение пристального взгляда в затылок - будто за его спиной беззвучно вырос кто-то тихий, неподвижный, громадный, свой, благосклонно и одобряюще взирающий на Гарри, вот только стылым холодом от него веяло так, что даже кожа на затылке неприятно стянулась.

Но позади никого не было.

Стоя среди убитых, Поттер не ощущал никаких сожалений или угрызений совести – все, что было сделано, было сделано верно.

А, увидев настороженно стоящую на ступенях выхода из подвального этажа оборванную, осунувшуюся Гермиону, напоминающую перепуганного зверька, окончательно убедился – ради друзей можно выжечь полмира. Даже если эти друзья и не идеальны.

И улыбнулся наконец заметившей его подруге.

А в Хогвартсе тем временем обстановка оставляла желать лучшего.

Большинство родителей учеников, узнавших из экстренного выпуска новостей о нападении сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть на Хогсмид, посчитали своим долгом немедленно приехать и лично убедиться, что их дети живы, а прибытие такого количества крайне встревоженных людей, разумеется, еще более усугубило суматоху, царившую в самой школе магии, и ее окрестностях.

Мечущиеся повсюду мамочки и папочки изрядно добавили работы и без того издерганным аврорам, колдомедикам и волшебникам, восстанавливающим Хогсмид. Довольны были лишь вездесущие корреспонденты и журналисты, чьи Самопишущие Перья разве что не дымились, записывая многочленные «горячие» интервью и репортажи.

Многие родители, невзирая на яростное сопротивление своих чад, во всеуслышание объявили, что забирают своих детей из школы, неспособной обеспечить их безопасность. Некоторые особо эмоциональные в глаза называли Альбуса Дамблдора «старым маразматиком» и во всеуслышание требовали его отставки с поста директора школы.

Присутствующие представители Министерства Магии из числа сторонников Фаджа, втихую посмеивались и потирали руки, глядя, как престиж Хогвартса, самого надежного места в Англии, и авторитет его директора, трещит по швам прямо на глазах.

Их злорадство было вполне объяснимо – Дамблдор с его командой, обосновавшиеся в Хогвартсе, да и, собственно, сам Орден Феникса давно стали сосредоточием оппозиции Министерства Магии, превратившись почти в «государство в государстве». Их необычайно высокое влияние в волшебном мире стояло у чиновников как кость в горле, а у министерского начальства вызывало изжогу и разлитие желчи просто фактом своего существования.

Словом, жизнь в самой знаменитой магической школе Англии била ключом.

Царившие повсеместно суета и неразбериха были только верхушкой айсберга; хаос распространился гораздо глубже. Но главное событие прошедшего дня – исчезновение Гарри Поттера – всё же удалось скрыть от общественности.

О, если бы пронырливые писаки узнали еще и это… Такая «жареная новость» всколыхнула бы волшебный мир вдесятеро сильнее атаки на Хогсмид.

После того как Гарри весьма эффектно ушел буквально из-под носа Дамблдора, последний быстро привел в себя Хмури и потребовал, чтоб тот немедленно занялся допросом пленного и как можно быстрее выяснил, куда мог направиться своевольный мальчишка, нахватавшийся неизвестно от кого какой-то непонятной чертовщины…

Старый аврор, очухавшись от заклинания, выслушал приказ, кивнул и быстро уковылял прочь, хриплым полушепотом матеря обнаглевших щенков, нуждающихся исключительно в хорошей порке, и больных на всю голову седобородых дурней, идущих у этих щенков на поводу.

Не успел еще Хмури отдалиться на приличное расстояние, как к Альбусу подбежал запыхавшийся, Кингсли Шеклболт:

- Сэр! Мы нашли Снейпа! – чернокожий маг был сильно встревожен. - Он жив, но его немедленно нужно доставить в госпиталь!

- Что с ним? – Дамблдор поглядел на Кингсли поверх своих знаменитых очков-полумесяцев.

- Поттер не соврал, - продолжил Шеклболт, отдуваясь и тяжело дыша после пробежки. – Северус действительно схватился с ларвом. Он смог его победить, чудовище мертво, но и ему самому крепко досталось. Его необходимо срочно отправить в бо...

- Нет, - сжал губы Альбус. – Никаких больниц. Возьмите людей, носилки, его нужно отнести к мадам Помфри, это значительно ближе.

Вернон Дурсль проснулся этим утром в прекрасном расположении духа.

За неделю были провернуты две успешные сделки по продаже партий сверл сомнительного происхождения, сулившие баснословную прибыль, впереди были выходные, и даже жестокий приступ икоты, накативший под самое утро, не смог испортить его приподнятого настроения.

Одетый в домашний халат и шлёпанцы, Дурсль сидел в кресле со свежим выпуском «Дейли Телеграф», попивая утренний кофе, и обдумывал, как лучше провести дни отдыха, когда его покой внезапно нарушила истеричная трель дверного звонка. Он звенел и звенел, будто настырный утренний гость надавил и даже не думал отпускать кнопку.

- Да что же это такое… - глава семьи Дурслей отставил недопитый кофе и, возмущенно бурча и путаясь в спадающих шлепанцах, направился к парадной двери с твёрдым намерением высказать всё, что он думает о бездельниках, тревожащих поутру приличные семьи.

Но гневная тирада застряла у него в глотке, как только он открыл дверь. Вернон Дурсль просто задохнулся от злости, увидев, кто именно осмелился трезвонить в его дверь в столь ранний час.

- Здра-а-авствуйте, дядюшка, - криво усмехнулся незваный гость. – А мы тут мимо проходили и подумали – дай, заглянем на огонек, навестим моих милых родственничков…

Перед ним стоял Гарри Поттер.

Да-да, тот самый Гарри Поттер, чье присутствие уже столько лет отравляло жизнь добропорядочным Дурслям, и кто должен был прямо сейчас находиться неизвестно где, в своей школе для вол… в общем, для таких же ненормальных, как он сам.

Но вместо этого гадкий, неблагодарный мальчишка торчал на крыльце его, Вернона, дома! Грязный, с ног до головы заляпанный непонятной бурой дрянью, взъерошенный, с каким-то толстым удилищем за спиной, и, мало того, с ним были ещё двое! Лохматая девица, одетая, а, вернее, раздетая в немыслимое рванье, сквозь прорехи которого просвечивало голое тело, и пускающий слюни на подбородок долговязый рыжий увалень с разбитым носом, губами и глупыми глазами.

Всё это пронеслось в один миг в голове Дурсля-старшего, а паршивец-Гарри, отбросив показную вежливость, отодвинул его в сторону и без приглашения вошел внутрь, протащив с собой и двух оборванцев, лишь бросил через плечо:

- Молчите, дядюшка, для вашего же блага…

Остолбеневший было от такой наглости дядя Вернон побагровел и, забыв запереть дверь, с выпученными глазами кинулся вслед за племянником в гостиную, где чумазая девка уже свернулась калачиком на его любимом диванчике, а рыжий придурок так и остался стоять столбом, загородив проход

- Воооон!!! – завопил Вернон, совладав, наконец, с дыханием, и отпихнул рыжего с дороги. – Все вон отсюда!!! Чтобы духу вашего здесь не было!

- Ну, жирная скотина, я тебя предупреждал…

И Гарри, мгновенно оказавшись рядом с дядюшкой, отвесил раскрытой ладонью тому по лбу такую плюху, что звон пошел по всей комнате, а сам тучный Дурсль, мгновенно перейдя в аморфное состояние, отлетел в угол, сломал по пути торшер, и разлёгся на полу, как выброшенный на берег кит.

- Дорогой, ты что-то уронил? - на грохот падения в гостиную торопливо вбежала тетя Петуния. И тут же завизжала, переходя на ультразвук, увидев, что именно «уронилось», ну и, собственно, самих визитеров.

Поттер, поднимавший с пола Рона, не глядя, выбросил в сторону тетушки руку с выставленными указательным и средним пальцами, и Петуния Дурсль замолчала, замерев, как соляной столп, с воздетыми в жесте отчаяния руками и разинутым ртом.

- Кто там еще у нас остался? – усадив Рона в кресло, проворчал Гарри и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. – Мой любезный кузен?

В комнату братца Поттер войти не успел: её обитатель, всполошенный шумом и воплями, выскочил ему навстречу сам, в пижаме, разрисованной желтыми Винни-Пухами и с бейсбольной битой в руках.

- Рвешься спасать родню? – мирно поинтересовался Гарри. Неуловимо быстрое движение - и бита вылетела из рук Дадли, чуть не сломав ему пальцы. – Похвально, но не в это раз.

- Поттер?!! – изумленно вытаращился на него пухлый кузен и, повинуясь боксерским инстинктам, попытался садануть ему правой в ухо.

Не вышло. Удар пришелся в пустоту, а затем нос Дадли внезапно попал в клещи стальных пальцев. От боли у парня брызнули слезы из глаз, а Гарри, усилив нажим и слегка повернув кисть, поставил двоюродного братца на колени.

- Дадлик, Дадлик, ну где же твое воспитание? – сокрушенно вздохнул Поттер. – Бросаться на гостей с кулаками… Это же нехорошо.

И таща кузена за нос, как слона на веревочке, направился по лестнице вниз. Дадли, гнусаво подвывая, практически на корточках последовал за ним.

Заметив свою окаменевшую мамашу и папочку, чья объемная туша растеклась по полу, как квашня, Дадли дернулся, взвизгнул от боли в носу, из которого двумя тонкими струйками засочилась кровь, и затанцевал на месте.

- Да стой ты спокойно, жирдяй, - цыкнул на него Гарри. – Хотя, что я тут с тобой вожусь, время теряю…

Он шевельнул рукой и Дадли застыл, став новым экспонатом местного филиала музея восковых фигур.

Обездвижив тем же заклинанием и отключенного дядю Вернона, Поттер с некоторым трудом, но все же затолкал своих родственников в ту самую крохотную комнатушку под лестницей, в которой он ютился почти десять лет.

- Вот тут вы у меня пока и полежите, - подытожил он, закрывая дверь на щеколду. – Через сутки снова сможете двигаться. Ну, а если кто-то захочет в туалет, уж извините. К тому же многие считают, что уринотерапия полезна для здоровья.

Определив Дурслей на новое местожительство, Гарри приступил к более насущным делам.

Для начала он запер входную дверь и наложил несколько круговых защитных заклинаний, прикрывших дом незримым колпаком, а потом, убедившись, что Гермиона спит, как убитая, Поттер, не теряя времени даром, запихнул в ванну Рона и, несмотря на вялое сопротивление, быстро отмыл его от крови и грязи. Разграбив местную аптечку, он обработал его побои, ссадины и порезы, залепил особо сильные пластырем, обрядил в штаны и свитер, позаимствованные у Дадли и отвел обратно в гостиную.

Достав из громадного холодильника яйца, масло, бекон, сыр, ветчину, маринованные огурцы и двухлитровый пакет яблочного сока, Гарри быстро соорудил солидных размеров яичницу с беконом и горку сандвичей.

Он никогда не думал, что будет кормить своего друга практически с ложечки, но вот, пришлось. Рон послушно съел несколько бутербродов и яиц, выпил стакан сока и начал клевать носом. Гарри отвел его в комнату кузена, где Рон уснул, даже не успев коснуться головой подушки.

Уложив Уизли, Поттер содрал с себя грязную, липкую, стоящую колом одежду и сам встал под душ.

Полностью расслабившись, он стоял под горячими струями, смывая с себя чужую кровь, смотрел, как бурые потоки воды стекают с его рук, оставляя на кафеле тёмные дорожки. И в этот самый миг что-то, давно поселившееся в его душе, внезапно дёрнулось, ожило, пуская корни ещё глубже, прорастая, сращиваясь с ним еще сильнее.

Гарри словно скрутило желудочным спазмом. Пошатываясь, Поттер вылез из ванны, оперся руками о большое зеркало, висевшее на стене, взглянул на свое отражение и внутренне содрогнулся от открывшегося зрелища. Его вены потемнели и вздулись, покрыв руки, шею и грудь пульсирующей в такт биению сердца черной сетью, а глаза…

Мрак, черные струи мрака сочились, вытекали из темного провала зрачка, расплываясь по пронизанному красными сосудами белку глаз, подобно облакам, закрывающим солнце, а в голове вновь зазвучал целых сонм голосов, шепотков, которым вторили пронзительные крики, тех, кого он сегодня убил.

Гарри не испытывал к ним ни жалости, ни сочувствия, он был глубоко убежден, что такие, как они, не должны жить на свете, но сейчас, скрючившись в заполненной паром душевой, обволакиваемый волнами того смертного, животного ужаса, что испытали его жертвы, он в очередной раз ощутил наплыв целого шквала чуждых эмоций – кровожадную радость, торжество хищника, вонзающего клыки в жертву, и острое, пьянящее желание убивать.

«Ты – наш!! Наш! Наш!! Наш!!» - полезло в уши змеиное шипение.

- Нет! Ошибаетесь!! Это вы – мои!!! – сдавленно прорычал он. – Все еще проверяешь меня на прочность? Зря..

Поттер сжал зубы и мысленно изо всех сил обрушил свою ярость внутрь, вбивая тянущую к нему свои лапы тьму обратно, в ту черную дыру, откуда она силилась вырваться и поглотить его.

- Знай свое место…

И все исчезло, так же внезапно, как и проявилось. Ушло, втянулось, притаилось, до поры, до времени.

Гарри не помнил, сколько он простоял, тяжело дыша и отходя от этого наката, но, очнувшись, обнаружил, что вместо воды сплошь покрыт потом и снова, борясь со слабостью, встал под душ.

Вымывшись и вычистив одежду с помощью магии, Поттер подхватил меч и босиком, в одних штанах, вернулся в комнату.

Гермиона, к его удивлению, уже проснулась. Она сидела на диване, зажав подрагивающие пальцы между коленей.

- Рон спит, - сказал Гарри. – Давай, поешь и иди под душ.

- Я не хочу есть, - ответила девушка, но послушно встала и направилась в ванную.

Юноша откинулся головой на спинку и собрался, было, подремать, но в сознании мельтешило легкое беспокойство, не давая провалиться в сладкую дрему.

Гарри вздохнул: «Вот так и становятся вуайеристами» - и, неслышно ступая, поднялся по лестнице, подошел к ванной и тихо потянул на себя дверь, желая лишь убедиться, что все в порядке.

Гермиона уже сняла то, что осталось от ее блузки, и взялась за замызганную, распоротую юбку, но, почувствовав взгляд Поттера, обернулась, даже не озаботившись прикрыться.

- Что тебе, Гарри?

- Я… ээ… – он слегка стушевался, глядя на качнувшиеся округлые груди с небольшими, как черешины, сосками, сплошь покрытые синяками от чьих-то пальцев.

- Я решил проверить… На всякий случай, - и Поттер машинально бросил взгляд на лежащую на полочке у зеркала опасную бритву дяди Вернона.

Грейнджер посмотрела туда и слегка фыркнула:

- Ты что, подумал, что я могу?.. Ну уж нет, я все же не какая-то там истеричка вроде Лаванды Браун, грозящей утопиться после расставания с очередным парнем!

- Молодец, - Поттер сунул Гермионе чистый халат тети Петуньи, вытащенный из шкафчика, и вышел, закрыв за собой дверь.

Зайдя в свою старую комнату, располагавшуюся рядом с ванной, он прошел мимо кровати, старого шкафа, угла, заваленного коробками, и уселся на пол у стены, прислонив рядом меч, с которым он не расставался с самого начала и без которого ощущал себя почти голым.

Глядя на пятно на старых обоях, Гарри слушал, как шумит вода в ванной. Потом шум стих, скрипнула дверь, и в комнату бочком протиснулась Грейнджер.

- Гарри, можно я посижу тут? Пожалуйста, я сейчас не хочу быть одна…

- Конечно, - ответил Поттер, не шевелясь.

Гермиона, которой чужой халат доставал до пяток, забралась с ногами на диван и затихла.

Минута шла за минутой, и Гарри явственно чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Грейнджер явно надо было выговориться.

- Гарри, скажи, почему все так случилось? – наконец, глухо спросила девушка, уткнувшись лицом в колени.

- Не знаю, - немного помедлив, ответил Поттер. – Наверное, тут и я отчасти виноват. Ведь изначально они планировали похитить меня, но, не найдя, прихватили вас с Роном…

- Нет, что ты, причем тут ты… Ты, наоборот, спас нас. Почему ты был один? Ты что, один знал, где мы? Почему с тобой не пошли авроры, Дамблдор, Орден?

- Почему не пошли? Они и не пытались, наоборот, хотели удержать и меня. Дамблдор даже запустил в меня «Петрификусом», но я все равно ушел.

- Он хотел тебя заколдовать?! Но почему?

- Наши «мудрые взрослые», - произнес Гарри с едким сарказмом, - в этот раз все же снизошли до правды и напрямую заявили мне, что для войны с Вольдемортом я куда ценнее, чем вы двое. И что они, конечно, постараются вас спасти, но чуть позже. Через сутки-двое. Для меня лично это было неприемлемо, и я пошел напролом. Но все равно опоздал.

- Что? – неверяще прошептала Гермиона, подняв лицо. – Сутки? Двое?! Да мы же попросту не выжили бы! Они что, не понимали, каково нам в плену? Что каждый лишний час для нас - вечность? Я бы точно сошла с ума… Значит, на нас просто махнули рукой…

На девушку вновь нахлынули воспоминания, и ее зримо затрясло.

- Спасибо тебе, Гарри, - влажными глазами она посмотрела на Гарри с такой благодарностью, что ему даже стало неловко. – Это я, я, глупая, никчемная дура, я во всем виновата! Если бы тогда, в лесу, когда ты нам обо всем рассказал, я не начала играть в чистюлю и не принялась отговаривать Рона, ничего бы этого не было! И с нами ничего бы не случилось, и тебе не пришлось бы… убивать… – совсем тихо добавила девушка.

Гарри молчал.

- Ты когда-нибудь боялся сам себя?

- Да, бывало…

- Вот и я тоже. Когда я резала этого подонка, я просто наслаждалась этим. Ты не видел, но у меня, наверное, была улыбка до ушей… Его кровь, текущая по моим рукам, казалось, смывала всю ту грязь и мерзость, что они со мной там творили. Но когда все кончилось, мне стало так пакостно, будто я вывалялась в какой-то падали…

- То, что ты сделала, Гермиона, это нормально. Я не говорю, что хорошо, но это нормально. В каждом человеке есть такие глубины, о которых он даже не подозревает, пока его не прижмет по-настоящему. Мы, люди, на самом деле ушли от зверей не так уж далеко, как нам кажется, и когда на карту ложится наша жизнь, то лоск цивилизации и гуманизма сползает с нас очень быстро. Люди называют природу жестокой, но хищники не убивают ради развлечения и идей, не глумятся друг над другом, не пытают… Так что то, что ты сама убила этого выродка, ничего не значит, и не ставит тебе на лоб никакого клейма. Но если же тебе нужен повод для оправдания, то каждый раз, когда ты будешь винить себя за его смерть, думай о тех, кого замучил и убил он. И о тех, кого он мог бы еще убить и замучить, если бы не ты.

Не будь ребенком, Гермиона. Справедливость начинается с возмездия, а месть – зачастую единственная возможная справедливость.

- Все равно, я так гадко чувствую себя… – Гермиона обхватила себя руками. - Вся эта гнусь, мерзость…

- Ну что ты… – Гарри поднялся с пола и пересел на кровать, ближе к подруге. – Что бы ни сделала с тобой эта мразь, ты – это всегда ты. Человек, наступивший в дерьмо, огорчается, стирает его с подошвы и через сто шагов уже не помнит об этом. Нет, я понимаю, что ты не забудешь произошедшего до самой смерти, но не надо обращать свои же чувства против себя, этим ты продолжаешь работу тех, кто измывался над тобой, кто хотел, чтобы ты страдала. Гермиона, ты сильная, красивая и умная, - Гарри мягко взял девушку за руку и убрал упавшие влажные пряди с ее лица. - Не хорони себя заживо из-за этих ублюдков, не доставляй им радости, даже дохлым…

- Наверное, по канонам, мне следует сейчас разрыдаться у тебя на груди? – сказала Грейнджер, глядя на Гарри в упор, и уголок ее рта дернулся вверх. – Не дождешься. Плакать будут другие.

Поттер облегченно выдохнул. Ему удалось повернуть все то, что накопилось в его подруге за время пребывания в плену, вовне, направив на их общего врага. Останься все эти переживания - боль, стыд, ложная вина - внутри нее, и рано или поздно они бы разъели ее душу, как кислота, но сейчас… Сейчас это придаст ей сил, будет лишь постоянно подстегивать.

Незаметно для себя Гарри понемногу начинал мыслить несколько иными категориями, чем раньше, и действовал соответственно, направляя чужие чувства не в самосожаление, а в энергию, стимул к действию.

- Ладно, Герм, пойдем, теперь-то ты наверняка захочешь есть, - Гарри спрыгнул с кровати и подхватил оружие. – Одежду поищи в шкафу, - обронил он, направляясь в комнату к Рону.

Убедившись, что друг еще спит, юноша спустился на кухню.

Вскоре к нему присоединилась Грейнджер, надевшая старые, но чистые Гаррины джинсы и рубашку, которые он обнаружил в кладовке Дурслей. Со своими смазанными йодом царапинам на лице, она походила на полосатую кошку.

Утолив голод, она, взяв стакан сока, села в кресло и спросила:

- Как там Рон?

- Не знаю, он все еще не проснулся, - ответил Гарри, дожевывая сандвич.

- Я не об этом.

- А, понятно… Думаю, когда он проснется, ему вряд ли станет лучше. То, что с ним произошло, загнало его «Я» куда-то глубоко в подсознание. У человеческой психики есть такой защитный механизм, спасающий личность от распада под запредельным давлением.

- Откуда ты это знаешь? – Гермиона, поставила стакан на стол и налила еще сока – организм после суточного обезвоживания настойчиво требовал жидкости.

- Одним из последних владельцев моего меча был японский военный, - Гарри отодвинулся от стола и перебрался на диван. – Он изучал психологию, а, будучи на войне часто замечал, как под ураганным обстрелом молодые солдаты, охваченные диким страхом за свою жизнь, просто отключались, засыпая в окопах. Или становились похожими на Рона.

- А их вылечивали?

- Не всегда, но не забывай, что это были магглы. – Гарри снял очки и протер их уголком скатерти. - Скорей всего, в больнице Святого Мунго Рону помогут.

- Надеюсь, что так, - Грейнджер задумчиво поглядела в окно, где солнце клонилось к вечеру, окрашивая перистые облака в оранжевый цвет, делая их похожими на чешую того китайского дракона, что достался Краму на Турнире Трех Волшебников.

- У меня все не идет из головы то, что ты рассказал о Дамблдоре, Ордене Феникса и остальных… Получается, они с легкостью нами бы пожертвовали. Особенно, если бы выбор стоял между нами двумя и тобой, Гарри.

- Не думаю, что с такой уж легкостью, но, скорей бы всего, пожертвовали, - Поттер уселся поудобнее. – И с какой-то точки зрения я их даже понимаю, на войне часто приходится жертвовать меньшим ради большего, но понять это – не значит принять.

- Я знаю, Гарри, - откликнулась Гермиона. – Ведь это ты пришел за нами, а не они. Пришел, пойдя наперекор всем… Я… никогда этого не забуду. А они нас списали на счет грядущей победы… Знаешь, я много читала о прошлой войне с Темным Лордом, о тяжелых сражениях, о самопожертвовании. Но это не одно и тоже – сознательно, добровольно идти на смерть, и когда тебя жертвуют, как безликую пешку… Я не хочу, чтобы мной жертвовали. И уж тем более не хочу оставаться в стороне.

- Ты опять оказался прав, - невесело проговорила она, помолчав. – Надо отвыкать целиком полагаться на, как ты сказал, «мудрых взрослых», и надеяться только на себя. И на друзей. Поэтому я хочу спросить – то твое предложение, которое ты сделал нам с Роном в лесу, еще в силе?

- Ты хочешь изучать магию Даймона? – поднял на нее серьезный взгляд Гарри.

- Магию чего?

- Даймона. Так называется, или назывался, мир, откуда пришел создатель Меча Проклятых - великий маг Каэр-Ду.

- Вот как? Да, хочу.

- Гермиона, в свое время мне тоже задали схожий вопрос, а теперь я сам задам его тебе. Ты уверена, что хочешь этого? Да, эта магия дает такие возможности, которые некоторые бы сочли… неестественными. Запретными. Ужасными. Она почти полностью базируется на темных эмоциях – гневе, ярости, ненависти - но главная опасность не в этом.

Гарри на секунду замолк, подбирая подходящее сравнение.

- Сами по себе эти чувства – как порох. Можно высыпать его кучкой, поднести спичку и он ярко и бестолково вспыхнет, способный обжечь лишь того, кто его поджег. Но заключите этот же порох в медную рубашку оружейной гильзы, скуйте его, задав лишь одно нужное вам направление – толкать пулю, и вы получите смертоносное оружие. Иначе говоря, главный закон этого учения – жесточайший самоконтроль. Это ты должен управлять гневом, а не наоборот, иначе вся сила твоей ярости тебя же и сожжет. Именно поэтому магов Даймона было очень мало, всего несколько десятков. Не каждый был способен нести эту ношу, переплавлять свою боль, гнев и ненависть в сокрушающую силу. А ещё, попав в наш мир, Каэр-Ду сделал открытие, что людские негативные эмоции в сочетании с его магией дают куда больший выброс силы, чем в его родном мире. Именно поэтому он смог создать Тэцу-Но-Кирай без магических усилителей, лишь с помощью Акамацу и его неистового безумия. То есть, человеку держать в узде эту силу будет еще труднее, чем магу Даймона, и поверь, я прочувствовал это на собственной шкуре. Оступишься – и тебя раздавит.

Грейнджер внимательно слушала.

- Ну как, ты по-прежнему хочешь приобщиться к этому? – вопрос прозвучал еще раз.

- Да, - твердо ответила Гермиона, став вновь став той, которая лишь секунду поколебавшись, взяла у него нож, чтобы собственноручно казнить своего мучителя. – Я смогу.

- Разумеется, сможешь, - хмыкнул Гарри. – Если бы я хоть немного сомневался в этом, я бы и тогда в лесу вам ничего не предложил бы. Ну, хорошо…

Поттер встал, подошел к посудному шкафу Дурслей и начал бесцеремонно там рыться, гремя тарелками и кастрюлями.

- Что ты там ищешь?

- Подходящий по форме и материалу сосуд. О! Вот это подойдет, – Гарри вернулся, неся в руке медную турку для варки кофе. – Скорей всего, я не смогу учить тебя сам, да и какой из меня учитель…

- Ну да, как же… Вспомни АД, – возразила Грейнджер. – Если бы не твои уроки, то тогда, в министерстве, мы не продержались бы и пяти минут.

-… проще сделать для тебя привычный учебник, - закончил Гарри.

Он поставил турку на низкий журнальный столик, предварительно отломав деревянную ручку, и извлек из набедренного кармана штанов свою волшебную палочку.

- Работа с мыслями никогда не была моей сильной стороной, так что сначала действуем по старинке, – улыбнулся Поттер, придав медной посуде свойства Омута Памяти, взял палочку и вытянул из виска первую серебристо светящуюся ленту копии своих знаний.

Спустя какое-то время турка была полна до краёв и излучала мягкий переливающийся свет.

- Этого хватит, даже учитывая твою страсть к учебе, - Гарри откинулся на спинку дивана, вытирая пот с висков. – А теперь сделаем все это более компактным.

Он положил руки на бока чаши, охватывая ее пальцами, затем медленно поднял на уровень плеч, и Омут Памяти послушно взлетел и завис между ладоней. Затем Поттер сосредоточился, упершись взглядом в изменяемый предмет, и чаша начала сминаться, заворачивать края, превращаясь в шар, скрывая внутри свое содержимое.

Преобразовавшись в неровную сферу, турка начала уменьшаться, вытягиваться по сторонам, постепенно приобретая вид равносторонней треугольной пирамиды. Из ее верхней вершины вылетела струйка жидкого металла, на лету разбиваясь на звенья цепи, и вновь вернулась обратно, замкнув круг.

Гарри убрал руки и на столик со стуком упал кулон в виде маленькой, сантиметра два в высоту, отполированной до зеркального блеска пирамидки из желтоватого металла на длинной цепочке.

- Готово, мне причитается десять баллов по невербальной трансфигурации, - Поттер подобрал кулон и протянул его девушке. – Теперь последний штрих. Сожми его в кулаке.

Она послушно сжала пальцы на еще теплой вещице, а Гарри сверху и снизу накрыл ее кулак своими ладонями. Грейнджер ощутила легкое покалывание, пирамидка резко обожгла пальцы и тут же остыла.

- Все, - удовлетворенно сказал Гарри. – Он твой и никто, кроме тебя не, сможет его открыть.

- И что мне с ним делать? – спросила Гермиона, разглядывая лежащий на ладони подарок.

- Носи его на шее, как украшение, а когда захочешь открыть – просто сожми в руке.

Девушка немедленно последовала совету, и из сжатого кулака вырвался тонкий лучик, который разложился в воздухе на полупрозрачный метровый черно-красный куб, по каждой грани которого бесконечным потоком медленно плыли строки. Английский текст на темном фоне перемежался с россыпью угловатых, острых символов языка Даймона, которые, в свою очередь, соседствовали со сложными, запутанными рисунками и схемами.

Это был идеальный подарок для Гермионы Грейнджер – компактный, практически бесконечный учебник, полный неизведанных знаний.

- Спасибо, Гарри, - Гермиона с горящими глазами повесила угасшую пирамидку на шею. – Я обязательно все это изучу. Но ты сказал, что ты не сможешь помогать мне. Почему?

- Потому что чтобы спаси вас, мне пришлось окончательно раскрыться, - ответил Гарри. – И теперь мне появляться в Хогвартсе… нежелательно. Я не знаю, как отреагируют на мое появление Дамблдор и остальные, а мне не хотелось бы с ними сражаться, ведь у нас все же общий враг. Я планирую на некоторое время скрыться, а потом начать собирать тех, кто не скован догмами и согласен помочь мне закончить это войну как можно скорее.

- Я понимаю… – слегка опечалилась Грейнджер. – Но все же жаль…

- Что поделать, - вздохнул Гарри. – Мне нужно еще немного времени. Давай будить Рона, я доставлю вас поближе к школе. Тебя обязательно будут расспрашивать обо мне, и о том, как вы спаслись. Не надо лгать, Дамблдора очень трудно обмануть, а я не хочу, чтоб он тебя в чем-то начал подозревать, так что можешь рассказать все, – уголки его губ поднялись в полуулыбке, - ну, кроме разве что некоторых подробностей того, что случилось в этом доме. Пойдем.

Гермиона сжала под рубашкой заветную пирамидку и пошла вслед за Гарри.

Троица вывалилась из воздуха в нескольких сотнях метров от поля для квиддича.

- Вот мы и на месте, - Поттер подхватил друзей под локти, не давая упасть. – Пожалуй, пора попрощаться, дальше идите одни. Гермиона, попроси кого-нибудь из наших, пусть тебе передадут мой набор для чистки метел. В нем я спрятал свою мантию-невидимку, она не помешает тебе, чтобы незаметно уходить куда-нибудь, если захочешь… почитать. И позаботься о Хедвиг.

- Хорошо, Гарри, – повернулась к нему Грейнджер. – И еще раз - спасибо тебе. Возвращайся поскорее.

- Конечно, - ободряюще улыбнулся он.

И тут, совсем неподалеку, из воздуха беззвучно возникли два силуэта и направились к ним. Высокая фигура, одетая в мантию до пят, явно принадлежала мужчине, а вторая, пониже, судя по изгибам фигуры, которые подчеркивал облегающий костюм, была женской.

Подойдя поближе, они остановились, и неясностей уже не осталось.

- Ну, здравствуй, Гарри, - безмятежно произнесла Валькери, но в глубине ее черных глаз таилась настороженность.

- И тебе привет, - ответил Поттер. – «Черт. Я вовсе не планировал столкнуться с ними так быстро». Он наклонился и шепнул на ухо Гермионе: – Возьми Рона и отойди подальше. И не спорь.

Грейнджер молча взяла Уизли за руку и потащила его в сторону.

- Ответь мне на два вопроса. – Пэнтекуин переступила с ноги на ногу. Малфой безмолвствовал, сохраняя на лице привычную высокомерную маску. - Первый – что с тобой происходит? С кем или с чем ты связался? И второй – зачем ты сделал это с Северусом?

- Это уже три вопроса, - в голове Поттера промелькнуло множество вариантов ответа – от откровенного вранья до полного отрицания всего, но затем он понял, что когда Снейп придет в себя, они все равно узнают столько, что изворачиваться уже не будет смысла.

- С Северусом? – переспросил юноша. - Это ты о том, что я слегка покритиковал нашего преподавателя зельевариения за все те «радости жизни» - а поверь, их было немало - которые я познал благодаря ему с тех пор, как появился в Хогвартсе? Или о том, что профессор Снейп опять влез своим длинным носом в совершенно не свое дело, и не желал слушать никаких резонов? Ах да, ведь он еще поделился со мной своими знаниями и памятью, правда, не сказать, чтобы особо добровольно. Но он не захотел ничего рассказывать сам, а я не мог пройти мимо такого источника информации, не попытавшись восполнить пробелы в своей вернувшейся памяти. Что, я разве я еще не говорил, что все вспомнил?

- Ты… что?.. – неверяще переспросила Пэнтекуин, нахмурившись и заметно напрягшись.

- Ты правильно меня поняла, Пэнтекуин Валькери де Сильвия Фиона Серена Октавия дель Чарна Аэнаин Шива Аделаида фон Циэль Адриэн эль Игнисса Драако-Морте Дракула-Цепеш, моя названная сестрица, так быстро об этом забывшая. Я все вспомнил, - спокойно сказал Гарри, перейдя на язык Хаоса. – Алас`саров, Уничтожителей, Лоно Хара, Ашкелон, Великую Битву, в общем, все.

Сказать, что Валькери была поражена, было все равно, что не сказать ничего. Она просто остолбенела. Чем не преминул воспользоваться Поттер.

- Кстати, привет, Аква`сарчик. Или ты теперь предпочитаешь, чтоб к тебе обращались по-другому? Скажем, Вольдерихар, Лорд Серебряный Дракон? – Гарри чуть наклонил голову в сторону Малфоя. – Как, кстати, мантию заштопал?

Драко открыл было рот, чтобы ответить, но тут Валькери вышла из временного ступора:

- Но как?! – почти выкрикнула она. – Временную Петлю нельзя повернуть вспять! Это невозможно сделать никакой магией! Ты не мог ничего вспомнить, потому что для тебя этого никогда не происходило!!

- Ну, - Поттер потер подбородок. – Я пока не могу объяснить, как именно это получилось. Может, сыграло роль, что я был все же Алас`саром, а не простым человеком? Так или иначе, но это произошло. Или ты мне не веришь? Сехишиасс, Ксирон, Аэлаин, твой наставник Гедеон, павшие в той битве Баалтазар и Алукард, вернувшийся из прошлого папа-Люцифер… Я помню все.

- Это противоречит всему, что я знаю, но, похоже, это действительно так, - к Пэнтекуин быстро возвращалось самообладание. Она повернулась к своему спутнику. – Драко, нам придется взять его с собой в Ашкелон, чтобы отец смог во всем разобраться.

- И что потом? – скромно поинтересовался Гарри.

- Законы Лоно Хара незыблемы. Потом тебе вновь уберут ненужные тебе воспоминания и вернут в мир людей, – чуточку злорадно растолковал Малфой. – Уж извини, Пиро`сарчик.

- Боюсь, что именно так, - согласилась Валькери. – Законы Лоно Хара не дано нарушать никому.

- Ясно, - Поттер, ничуть не опечалившись, заложил большие пальцы рук за поясной ремень. – Вот только вы кое-чего не учитываете.

- Чего же? – нахмурилась леди Дракула.

- Вы что, всерьез полагаете, что я подниму лапки и покорно пойду туда, куда меня поведут, как бычка на забой? – фыркнул Гарри. – Извините, но у меня имеются свои планы, и они с вашими слегка не совпадают.

- Гарри, - Пэнтекуин сделала шаг вперед. – Это неизбежно, смирись! Мы вовсе не хотим причинять тебе вред, поверь, так будет лучше для всех…

- Не лги мне… сестричка, - при слове «сестричка» у Валькери дернулась бровь. – Это только для вас так будет лучше всего. Ведь как было сказано на достопамятном заседании вашего Ордена Хаоса: «Мнение людей не учитываются». Но я никому не позволю решать за меня мою судьбу. В том числе и вашему Ордену.

- Поттер, не вздумай сопротивляться, - угрожающе протянул Малфой. – Даже если ты и вернул все силы Пиро`сара, против нас двоих ты не выстоишь. С другой стороны – давай, рискни. Я с радостью опробую на тебе пару новых комбинаций.

- Согласен, будь я только Пиро`саром, мои шансы на победу были бы невелики, но в том-то и дело, что я уже не только он. Так что не советую пытаться принудить меня к чему-то силой - я отвечу адекватно.

- Нет, Гарри, - покачала головой леди Дракула. – Никто не смеет оспаривать решения Ордена. По своей воле или насильно, но ты пойдешь с нами.

- Что ж, вы сами этого хотели, - проговорил Поттер, кладя руку на меч.

Первым выпадом лонохарцев было сдвоенное заклинание высшей магии, лишающее обычного волшебника сил, и Гарри даже не стал уклоняться от него. Зачем? Ведь на простую магию он уже не рассчитывал.

А вот потом его накрыл мощный ментальный удар, нанесенный Хара`саром. Валькери явно хотела покончить с делом побыстрее. Словно невидимые тяжелые цепи повисли на руках и ногах Поттера, а чья-то могучая рука, проникнув под череп, властно легла на мозг, диктуя свою непреклонную волю: «Сдайся! Смирись! Склонись!!!»

- Нет!! – и гнев черной пеной вскипел у него в сознании, разрывая узы подчинения. Гарри резко шагнул, выбросив вперед руки, и стена воздуха, спрессованного до твердости стали, подобно взрывной волне, пригибая траву, рванула вперед.

Будь его противниками люди, их бы смело, как сухие листья, но ему противостояли лонохарцы, и к тому же не самые слабые.

Валькери высоким обратным сальто перепрыгнула мутный, ревущий поток воздуха, прошедший под ней, а Драко, взмахнув Энаисшей, разрубил пополам несущуюся на него стену.

Одна половина ударной волны ушла в землю, вывернув, как гигантский плуг, несколько десятков кубометров грунта, а вторая долетела до квиддичного поля, срубив под корень одну из трибун, которая, теряя по пути доски, с протяжным скрипом рухнула на поле, подняв тучу пыли и песка.

На миг Лорд Дракон замер, сосредотачиваясь, и вокруг него прямо из воздуха материализовались десятки заостренных кусков льда, похожих на наконечники копий; ему, Повелителю воды, не составило труда вытянуть влагу прямо из воздуха.

Пронзительно свистнув, ледышки понеслись в Поттера, и тот тоже решил прибегнуть к силе стихии. С глухим шелестом перед ним выросла еще одна стена, но на этот раз огненная, от жара которой затлела земля и все, что было на ней.

Ледяные копья Малфоя вонзились в нее, силясь пробить, но с оглушительным шипением растаяли, выбросив клубы пара, и до Гарри долетели лишь горячие брызги.

Второй ментальный выпад Валькери был еще мощнее, не добившись результата в первый раз, она решила, что слишком осторожничала и ударила в полную силу.

На этот раз все было гораздо хуже. Словно огромный молот обрушился на Поттера, пригибая к земле, сминая волю, требуя абсолютного повиновения, и Гарри рухнул на колени, сжимая руками голову.

Лонохарцев подвела излишняя уверенность в своих силах, они до сих пор не воспринимали Поттера, как серьезного противника. Увидев его на коленях, они прекратили атаки, будучи уверенными в том, что сопротивление сломлено.

Но это было не так.

Воздух вокруг Гарри задрожал, сгустился, и его окружили уже знакомые дымные струи черноты. Что-то незримое скользнуло по земле и серая тень от заходящего солнца, отбрасываемая Валькери, стала густо-черной, уподобившись луже смолы, и выбросила десятки тонких хлыстов-щупалец, оплетая хозяйку.

Пэнтекуин, не ожидавшая нападения с тыла, завертелась на месте, разрывая путы, но их место мгновенно занимали всё новые и новые, вылетавшие из её собственной изменившейся тени, мертвой хваткой вцепляясь в руки и ноги Валькери.

А Поттер, временно отвлекший одного противника, атаковал второго, перейдя в ближний бой. С гортанным выкриком он обрушился на него сверху, используя меч, как шест, и с первого же удара достал Драко по голове. Малфой, благодаря нечеловеческой реакции, почти успел уклониться, но самый конец ножен все же глубоко рассек ему лоб и левую бровь, на секунду дезориентировав.

Чего и добивался Гарри.

Он снова взмыл в воздух, развернулся и в прыжке впечатал рубчатую подошву своего военного ботинка в грудь Драко, которого отбросило на несколько метров.

- Не недооценивайте меня, - на мгновенно вскочившего на ноги Лорда Дракона сквозь стекла очков уставились глаза, налитые кровью пополам с чернотой.

Гарри перехватил поудобнее меч в ножнах – он и не пытался убить своих противников – и тут же отскочил назад, уйдя от заклятья окаменения, выпущенного Валькери; уничтожив свою ожившую тень, она вновь вступила в бой.

Убедившись, что быстрой победы не получится, лонохарцы изменили тактику. Теперь они нападали слаженно и согласованно, вовсю пользуясь преимуществом, что давал им постоянный ментальный контакт. Разозленная парочка умело комбинировала заклинания «простой» магии с высшемагическими, а Малфой добавлял еще и стихийной, и Гарри начал биться в полную силу.

Уйдя в глухую оборону, Поттер молниеносно перемещался в пределах барьера, предусмотрительно поставленного Пэнтекуин на поле боя, безуспешно пытаясь пробиться наружу, но магическая стена атакам с наскока не поддавалась, а для более мощного усилия требовалось время, которого ему всеми силами старались не дать.

Поле, на котором шло сражение, постепенно покрылвалось подпалинами, ямами и лужами воды, в которых таяли голубые глыбы льда. Схватка приобретала затяжной характер, суля поражение тому, кто ошибется первым.

Ошибся Поттер.

Приземлившись после очередного прыжка, он очутился по колено в воде, чем тут же воспользовался Малфой, обратив ее в лед и буквально приморозив Гарри к земле.

Его противники удвоили интенсивность атак и далеко не все из них лишенный подвижности Гарри смог отбить. Если Валькери использовала лишь оглушающие и парализующие заклятья, то Драко, мстя за доставшиеся ему удары, швырял все подряд. Поттер чувствовал, что проигрывает, сил и времени не хватало ни на защиту, ни на то, чтобы вырваться из ледяного плена.

Получив очередной болезненный удар, уже и так обозленный Гарри окончательно пришел в ярость – сначала его хотели принудить следовать ИХ законам, а теперь ещё и убить пытались! А то, что это намеревался сделать Малфой, раскалило его бешенство до невиданного градуса.

Финал мог быть бы и иным, если бы не горячность Драко. Желая добить старого врага, он еще раз запустил в него россыпь острых кусков льда. Попавший в ловушку Поттер рванулся, сковавший его ноги монолит покрылся трещинами, но время было упущено. Лезвия из застывшей воды уже были готовы вонзиться в свою мишень, и все Поттер отбить точно бы не сумел

И вновь та древняя сила, что была заключена в мече, подтвердила верность договору с Лили Поттер, скрепленному ее кровью и оплаченному ее душой.

- Риннннннннннн!! – запела сталь Тэцу-Но-Кирай чистым хрустальным звуком, и эта пронзительная, звенящая нота, казалось, заполнила весь мир. Звон наплывал волнами, отдаваясь эхом где-то под черепом, рассылая по телу потоки холода и жара, наливая мышцы мощью, вселяя уверенность.

Поттер сжал бурлящую ненависть в добела раскаленном кулаке, сфокусировал ее и бросил в бой.

За доли секунды меч вылетел из ножен, закрученный немыслимым финтом, и перед Гарри развернулась настоящая сверкающая завеса, размоловшая Малфоевы сосульки, как горсть гороха, брошенного в мельничные жернова.

На лезвии яростно полыхали три символа, нанесенные в далеком прошлом кровью маленького ребенка; меч, все это время лишь дремавший вполглаза, окончательно пробуждался, входя в боевую фазу.

- РИННННННННННННН!! – яростный звон буквально пронизывал воздух, заставляя саму сущность Гарри тонко вибрировать в унисон.

Внутри него бушевал настоящий смерч гнева, но где-то там, глубоко в душе, было совершенно спокойно, как в «глазу» бури. Спокойно и надежно. В этой точке не было ни страха, ни ненависти, ни жалости - все эмоции ушли вовне, оставив лишь чистое, отстраненное внимание и понимание.

Одним движением Гарри избавился от ледяных оков и ринулся в контратаку, сокращая дистанцию. Пэнтекуин, получившую сильнейший толчок в грудь, буквально отшвырнуло в сторону. Приземлившись на ноги, девушка почти упала на одно колено, превозмогая боль.

А Драко тем временем отбивался от урагана свистящей стали, которым в руках Гарри стал его меч. Зрачки Малфоя вытянулись в вертикальные драконьи щели, руки обоих противников мелькали с неистовой скоростью, а оружие, сталкиваясь, высекало искры. Не ожидавший такого напора, теперь уже Малфой допустил ошибку, попросту не выдержав навязанного ему темпа, и тут же получил оглушающий удар плоской стороной клинка по лицу, что в негласном кодексе фехтования было равнозначно пощечине.

«Надо увеличить дистанцию, - пришла мысль в его звенящую,точно колокол, голову. – Так мы вновь разделим его внимание».

И Малфой красивым длинным прыжком с тремя переворотами отскочил назад, поравнявшись с Валькери.

На секунду потасовка замерла, никто не предпринимал никаких действий.

- Последний раз предупреждаю, - процедил Гарри, остановился и отвел меч в сторону. Воздух над ним дрожал, а на окаменевшем лице появилось выражение тяжелой непреклонности, свойственной людям, для которых как-то нет особой разницы, через бревно переступить или через очередной труп.– Не мешайте, не лезьте не в свое дело…

И Валькери с Малфоем увидели и поняли, откуда взялся такой ужас в тех последних, перемешанных кусках воспоминаний Снейпа.

Из зыбкого марева, переплетенного дымящимися лентами черноты, что окружали Гарри, проглянуло, вылепилось кошмарное безглазое создание, казалось, целиком состоящее из переплетения хищных лапок, челюстей и щупалец. Длинная тварь была полупрозрачной, будто отлитой из темного стекла, но она двигалась, посылая волны конвульсий по омерзительному телу, охватившему кольцами своего хозяина, защищая его, давая ему силу и одновременно подпитываясь его гневом.

- Великий Хаос… – потрясенно прошептала Пэнтекуин, заметив, что пластинчатая броня чудовища текла, вспучиваясь пузырями, и в них проступали чьи-то перекошенные лица. Много, много лиц...

- Вал, нападай! – крикнул Драко, и в Гарри полетело заклинание Сети, заключающее жертву в неподвижный кокон, и практически одновременно – усиленный высшей магией «Кальтум Феррис».

Но Поттера они так и не коснулись.

Развязывание войны с Лоно Хара не входило в его планы, во всяком случае в одиночку, а сражение уже было готово перейти в бой насмерть. И он мысленно воззвал к мечу: «Давай, выноси нас отсюда подальше!»

В мозгу вспыхнула сложная, нечеловеческая эмоция, которую можно было понять как согласие.

На земле вокруг Гарри вычертилось кольцо, и он оказался заключенным в столб пронизывающе-холодного фиолетового огня, отбросившего пущенные противником заклинания. Столб на миг налился ярчайшим, ослепляющим светом, свернулся жгутом и схлопнулся, оставив лишь идеально правильный круг обугленной, почерневшей земли и струйку тающих, словно светлячки, синеватых искр.

- Твоя последняя атака была лишней, - сказала Вал, переводя дыхание и держась за грудь. – Об убийстве речи все же не шло.

- Он все же ушел, - игнорируя её слова, Малфой с окровавленным лицом подошел к Валькери. Его рана уже затянулась, но крови из нее успело вытечь достаточно. На щеке наливалась сине-красная полоса. – Он ушел, пусть с трудом, но все же продержавшись против нас двоих, а ведь ты говорила, что ты, Хара`сар сильнее всех Алас`саров! Да и еще эта тварь… Знаешь, это, мягко говоря, настораживает.

- Не то слово, - Пэнтекуин выглядела немного подавленной. – Выходит, Гарри не соврал, сказав, что он - не Пиро`сар, во всяком случае, не только. Мои ментальные атаки его лишь замедляли, хотя должны были полностью подчинить. Он даже не пытался использовать человеческую, «простую» магию, хотя мы ее и заблокировали. И к силе стихии огня прибег только один раз.

- А что же он тогда применял? – Драко вложил свой меч в ножны и вновь придал ему вид трости, чтобы не привлекать излишнее внимание.

- Я не знаю, – просто ответила Вал. – Его магия… не принадлежит ни этому миру, ни одному из тех, в которых я побывала. В ней сильный отголосок того, чем владел Джелар, – она с отвращением произнесла ненавистное имя, – но все же эта иная сила. А этот пожиратель душ, которого он приютил… Надеюсь, отец сможет сказать, кто или что это такое. И его меч… Он словно пел, дрожа от предвкушения, чувствуя пробуждение своего хозяина… Чем же завладел Гарри? И что потом завладело им? В любом случае, нам надо дождаться, пока Сев придет в себя, и вернуться в Лоно Хара. Я проверю древние манускрипты и летописи, чтобы, когда Поттер появится - а он наверняка появится - мы были готовы…