В Упорядоченном, где земные астрономы ломают головы над загадками «Большого взрыва», «ложного вакуума» и «инфляционной модели Вселенной», у нашей Земли есть два мира-близнеца. Оба они накрепко связаны с Землей и не могут существовать без нее, как и она без них. Один — что-то вроде вселенской мусорной свалки, куда обрушиваются останки: чудовища, крепости, корабли, даже целые города. Другой — на первый взгляд совсем обычным, «все как у нас», только с чародейством и волшебством. Там есть место эльфам и гоблинам, там есть те, кому ведомо имя бога Хедина — и гам тоже идёт война с Хаосом.

Он многолик, у него множество слуг. Он честен — соблазнять слабых лучше всего правдой, примешивая к ней лишь крупицу лжи. Но, подобно тому, как малая щепоть пряностей может совершенно изменить вкус кушанья, так и эта ложь в конце концов делает бессмысленными все дары. Ибо цель Хаоса — вернуть все сущее в изначальное состояние, поглотить Упорядоченное, вновь сделав его своей частью. Не потому, что Хаос «зол» или «кровожаден», нет, просто такова его природа. Камень падает вниз и расшибает чью-то голову не потому, что жаждет крови и убийства, а подчиняясь закону тяготения.

Хаосу неведомы мораль, сострадание или, скажем, злобное наслаждение чьими-то мучениями. Хаос невозможно победить, как нельзя, допустим, «отменить гравитацию» или «сделать несуществующим время». Его, однако, можно и нужно остановить. А в особенности — его слуг. Которые, как правило, как раз и отличаются порой способностью «наслаждаться чужими мучениями». Здесь очень легко перейти границу, сделавшись такими же, как и сами слуги Хаоса. Для некоторых святость дела становится всеобщей индульгенцией, для других — поводом вообще ни за что не браться, дабы «не осквернить изначальную чистоту».

Укоренившись на магическом брате нашей Земли, Хаос тянет руки и к ней самой, тщась разгадать великую, величайшую тайну — что делает Землю именно «закрытой»? Быть может, здесь скрыты какие-то тайные артефакты неведомых божеств, может, самого Творца (слуги Хаоса слишком верят в талисманы и амулеты)? К Земле тянутся жадные руки служителей великого Ничто, и кто встанет на их пути, когда само слово «маг» в нашем мире предано осмеянию?..

НИК ПЕРУМОВ

Погоня не отставала. Более того, она неумолимо приближалась. Беглецам не помогли ни хитрые заклятья, отводящие след, ни уход в Междумирье. На этот прыжок маг потратил последние силы. И когда сила окончательно иссякла, беглецов выкинуло в ночь неизвестного мира, на потрескавшиеся от времени камни мостовой, обрамленной гнилыми зубами древних руин. Шарахнулись в темноту вспугнутые птицы.

Маг, обессиленный, упал на колени, обожженные ладони коснулись шершавого, уже утратившего дневное тепло камня. Предводитель воинов метнулся к одному из проломов в крепостной стене. На него дохнул свежий соленый ветер, а под ногами разверзлась пропасть. Он посмотрел в другие провалы — с одной стороны освещенная полной луной тропа круто спускалась к побережью, а с другой — тоже ныряла вниз, а потом взбегала на следующий холм.

Обозрев залитую лунным светом местность, тяжело дыша, предводитель привалился спиной к камням. Пот стекал по лицу, оставляя на скулах влажные линии, попадая в глаза. Но человек не обращал внимания. Его губы беззвучно шептали молитву. Если погоня не последует за ними в этот мир — они спасены, если нет — погибли. Ибо у мага не осталось сил творить колдовство, а вокруг расстилаются безлесные предгорья, неспособные укрыть от врага.

Предводитель невольно встретился взглядом с магом. Тот все так же опирался о землю, уже больше не стараясь сдержать мелкую дрожь. На щеке блеснула слеза, и взгляд, полный безнадежного отчаяния, метнулся к кольцу воинов, туда, где за обнаженными и опущенными в усталости мечами стояли закутанная в белое женщина и мальчик лет семи.

С сухим треском разорвалось небо. Над остовом башни в разрыв мировой ткани клубящимся потоком хлынул черный туман. Красными змеями с шипением заскользили в нем молнии. Воины едва успели поднять мечи, как на них сверху обрушилась конница...

Гарлин омыл ноги в теплых вечерних водах, надел сандалии и сощурился, глядя на море, — закат щедро рассыпал по волнам искрящееся красным золото. Рыбацкая деревенька никийцев утонула в пурпуровых сумерках. Маг здесь задержался дольше, чем рассчитывал — нуждающихся в его услугах врачевателя оказалось много. Но, хвала Хедину, ничего серьезного. Теперь, отягощенный сплетенной из травы сумой, полной рыбы с утреннего улова, он спешил домой. Прошуршала под ногами прибрежная галька, и Гарлин выбрался на тропу. Хорошо утоптанная, она резко вильнула от берега в густые заросли тамариска. И затем, вырвавшись на свободу, взметнулась по холму вверх, теряясь среди предгорий. Алый диск солнца окончательно скрылся из виду. Но на смену ему в небе уже давно разливала белый свет луна. Сумерки приобрели привычный синеватый цвет.

До дома мага было не меньше часа пути. Но он не спешил. Гарлин любил это время. Когда горы отдавали последнее дневное тепло вместе с ароматом сухих трав, когда ярким светом вспыхивали первые звезды дальних миров, когда с высоты можно было смотреть на лунную дорогу, уводящую куда-то далеко-далеко за горизонт. Он задумчиво усмехнулся. Наверное, любовь к звездам передалась ему от эльфийских предков по линии матери. Но что, интересно, сказали бы они о его любви к горам? Что он уподобился гномам или гоблинам? Особенно гоблинам... Но, как ни странно, последнее время Гарлину встречались исключительно цивилизованные гоблины — не те дикари, готовые перегрызть любому глотку, о которых он читал в книгах.

Впрочем, Гарлин старался относиться ко всему философски. Мировая сфера слишком огромна. Может быть, где-то встретятся эльфы, за которых магу будет стыдно. Он невольно развеселился, представив предков матери, уподобившихся манерами неотесанным гоблинам.

Белым пятном скользнуло по склону соседнего холма стадо овец, а ветер принес незатейливую мелодию тростниковой флейты и свист пастушка, гнавшего их в горы из небольшой, подтопленной разлившимся ручьем долины, щедро поросшей травой. Где-то высоко мерцали огоньки селения иберов.

Звуки давно разгоревшейся битвы раздались так внезапно, словно Гарлин вынырнул из согретых за день морских вод и оказался в гуще событий. Словно миг назад он не поднимался по горной тропе, белеющей под светом полной луны, словно не было теплого безоблачного летнего вечера, не было принесенного легким бризом звука флейты пастуха-ибера... В один миг небо стало непроницаемо-черным, а затем тучи исчертили всполохи молний. Но вместо грома над горами разнесся убийственный глас жестокого сражения.

Гарлин содрогнулся. Тропа под вспышками молний окрасилась багровым. Маг во все глаза всматривался во тьму. Где-то впереди над ним, на самой вершине холма находились развалины древней сторожевой башни.

— Что, во имя Хедина, происходит? — прошептал Гарлин. — Будто призраки крепости ожили...

Призраков Гарлин не боялся. И не только потому, что был полуэльфом и за свои двести сорок лет жизни успел повидать многое. Гарлину также была известна боевая магия. Так что если не мечом, так при помощи заклятий он отбился бы от врага.

Терзаемый любопытством, он поспешил по тропе наверх. Но звуки битвы стихли так же внезапно, как и появились. А маг был еще футах в трехстах от руин. Гарлин на минуту остановился, прислушиваясь и всматриваясь в темный силуэт разрушенной башни. Небо очистилось от туч, вновь засияли звезды, а тишину наполнил стрекот цикад. Маг медленно двинулся дальше, подумывая, уж не привиделось ли ему все это?

Тропа как раз шла через разрушенную башню. Гарлин сотни раз ходил этим путем. Он, конечно, слышал от горцев множество страшных легенд об этом месте, но всегда считал их выдумками. Ничего особенного в этой крепости не было — всего лишь древнее сооружение, не пережившее один из штурмов, разрушенное настолько, что его даже восстанавливать не стали пришедшие в эти края никийцы. Вместо этого они основали новый замок на другой горе у самого моря, служивший одновременно маяком проплывавшим мимо торговым судам.

Так, размышляя, маг дошел до башни. Тропа ныряла в провал крепостной стены, и перед Гарлином открылся внутренний двор, залитый черным. В нос ударил резкий тошнотворный солено-сладкий запах с примесью гари. Его рука, с тонкими длинными пальцами, тронувшая древний камень стены, тут же отдернулась. На кончиках пальцев остались темные пятна не успевшей засохнуть крови и даже, как ему показалось, еще теплой. Он, нахмурившись, вновь воззрился на каменную площадку. Сомнений не было — здесь произошла смертельная схватка. Вот валяется чей-то искореженный шлем, нот обломок меча и несколько стрел, а та груда у другого крепостного провала, откуда тропа бежала дальше в горы, — пробитые и развороченные доспехи. Но ни одного тела на плитах разрушенной крепости не осталось...

Гарлин было отшатнулся от этого кровавого хаоса, по вдруг увидел у каменной балки, некогда служившей ступенью, маленькую, сжавшуюся в комок фигурку.

Преодолев брезгливость, маг шагнул на скользкие плиты внутреннего двора. Изумленный опустился перед балкой, тронул плечо мальчика, одетого в черное. Глаза того были закрыты, плечом и щекой он привалился к балке. Гарлин услышал слабое дыхание.

Снаружи послышался глухой цокот копыт, настороженный говор, и вскоре в провал заглянул один из горцев. Лунный свет блеснул на хорошо заточенном кинжале. Позади еще один ибер натягивал тетиву лука.

— Почтенный Гарлин? — удивился первый горец.

— Да, это я, Нордэ.

— Ты видел, что здесь произошло?

— Нет, все закончилось, прежде чем я успел добраться сюда.

— Мы всегда говорили тебе, почтенный, что здесь дурное место, вызывающее гнев Богов. Черные душой и сердцем всегда находят свою погибель в этих руинах.

— Но за те две сотни лет...

— Наш народ живет здесь гораздо дольше, при всем уважении к тебе, почтенный.

— Да я помню, но...

— Такое последний раз случалось при прапрадеде нашего старейшины. Но наш народ бережно хранит свою историю.

— Прости меня, Нордэ, я слишком много читал исторических книг, в которых не было и крупицы правды. И это пошатнуло мою веру.

Нордэ кивнул.

— Книги иногда лгут, почтенный, но уста горцев — никогда. — Горец кивнул, принимая извинения, но хмурые морщины на его лбу не разошлись. — Кто рядом с тобой?

— Всего лишь мальчик, Нордэ, можешь убрать кинжал. И пусть твой товарищ снимет стрелу с тетивы.

Горец, однако, пропустил слова мимо ушей и подошел к магу.

— Ты нашел его здесь, почтеннейший? Он жив?

— Едва дышит... и без сознания. Не знаю, ранен ли он. — Гарлин обернулся к горцу и резко выпрямился. — Что-то не так, Нордэ?

— Боги слишком благородны, чтобы убивать беззащитных детей своих врагов.

— Не предполагал, что благородные горцы готовы стать детскими палачами.

— Сорное семя надо стереть в порошок, пока оно не проросло. — Горец крепче сжал кинжал. — Это всего лишь древняя мудрость гор. И так велит наш закон.

— Остановись, во имя Хедина! Ты же не знаешь, действительно ли он сын врага. И я тебе не позволю.

Маг воздел руку. Горец облизнул губы и отступил.

— С этого мига, как ты вступился за него, почтенный, ты в ответе перед остальными. И, будь милостив Хедин, чтобы ты оказался прав.

Гарлин хмуро кивнул, вновь опустился перед найденышем. Хлопнул несколько раз по щекам, но тот не очнулся. Маг подхватил его на руки и вынес из крепости, положил на траву.

— Мы оставим тебе коня, почтенный, — сказал Нордэ. — Иначе ты не сможешь и к утру добраться до дома.

— Спасибо, я верну его завтра к вечеру.

Горец заскочил на коня позади своего товарища, уже сидевшего в седле, и конь, красиво изгибая шею, неспешно зарысил по тропе прочь. Гарлин даже удивился, что Нордэ оставил ему лошадь — гордость и главное богатство горцев. Лучших лошадей за большие деньги

покупали даже властители из далеких краев. Видимо, слишком задело горца замечание мага про благородство.

Гарлин между тем распахнул рубашку на груди мальчика — ткань здесь пропиталась кровью, но чужой ли? Увидев рану, Гарлин невольно отшатнулся. На его челе собрались морщины, а в глазах отразились непонимание и боль. Неужели молодой, но удивительно умный для своих лет, Нордэ оказался прозорливее его?

На груди мальчика кровоточил знак Хаоса. Гарлин склонился, чтобы рассмотреть внимательнее. Больше всего похоже на то, что раскаленный амулет с силой прижали к коже. Но был ли то амулет мальчика? Маг порылся в своей лекарской суме, извлек мазь и помазал рану. Потом осторожно усадил бесчувственного в седло. Мальчишка упал грудью на холку лошади, Гарлин связал безвольно болтающиеся руки под конской шеей. Не слишком надежно. Но шансов, что мальчик свалится, стало меньше. Взяв коня под уздцы, маг повел его дальше по тропе.

Прошел час, и тропа привела к порогу дома. Это было просторное необычной формы строение из кедрового бруса. Раньше магу принадлежало куда более скромное жилье — небольшая сухая пещера в скале. Но десять лет назад Гарлин излечил Ульпиана — командующего никийским гарнизоном, попавшего в шторм, смытого волной с корабля и волей судьбы выброшенного на берег. В благодарность тот приказал передать магу один из грузов, ценившихся у никийцев больше всего, — Дерево, из которого они строили свои корабли, дававшие им владычество над морем. Гарлин пытался отказаться. Глядя на огромные гладкие, без единого сучка и червоточины доски, какие-то полупрозрачные и светящиеся, словно пропитанные смолой и впитавшие свет солнца, маг представлял, как огромны и величественны были те деревья, что погибли под ударами никийских топоров. Нынче на родине никийцев кедра почти не осталось. Теперь они даже высылали в глубь побережья специальные отряды на поиски кедровых лесов. Попытки же их были тщетны.

Эта удивительная древесина не казалась мертвой. Больше она походила на уснувшее на время зимы дерево. И уступив уговорам Ульпиана, Гарлин все же принял подарок и позволил лучшим корабельщикам построить себе дом. Только дом очень походил на корабль без мачт и парусов. В обшивке, там, где обычно находились отверстия для весел, сделали окна, а входная дверь была сделана со стороны «кормы». «Задраишь окна и дверь, и, клянусь, эта посудина будет плавать! — шутя воскликнул глава никийцев, оглядев законченный дом. — Тебе нравится, почтенный Гарлин?» — «Дерево изумительно, а работа ваших плотников может сравниться только с мастерством эльфов». — «Ты льстишь нам, почтенный. Мы-то не видели работу эльфов!» Он расхохотался. Гарлин ступил на порог своего нового жилища и очень скоро привык к нему. В нем было удивительно спокойно и умиротворенно. Зимой деревянные стены не пропускали суровый горный мороз. Летом в жару здесь царила приятная прохлада, воздух наполнялся тонким кедровым запахом, становился густым, и чудилось, что не дышишь, а пьешь живительную удивительно вкусную воду из чистейшего родника. Крыша, или, как ее назвал Ульпиан, «верхняя палуба», скоро заросла травой и кустарником. Синели венчики лаванды, а пурпурные вьюны, подобно корабельным канатам, густо оплели стены «корабля Гарлина» — так окрестили в округе необычное жилище мага.

Гарлин снял веревку, связывающую руки мальчика, осторожно спустил с седла и занес в дом. Под покатым потолком, в причудливом переплетении балок и полуарок, зажглись волшебные огоньки, наполнив просторное помещение теплым золотистым светом. По левой стене шли стеллажи, заставленные книгами, справа стояло несколько сундуков. Ближе к центру, в самом широком месте «корабля», располагался каменный очаг. Дальше у левой стены приютились кухонный стол и несколько шкафов со съестными запасами, лекарственными травами и кореньями. Напротив очага — два кресла для гостей и оттоманка, на которой Гарлин любил читать или предаваться размышлениям.

Маг прошел дальше, отодвинул плетеную ширму, за которой в дальнем конце на самом «носу» располагалось ложе мага, убранное лоскутным льняным покрывалом — тоже подарком, но уже от иберов. Положил мальчика. И присмотрелся к нему внимательнее. Кожа на лице бледна, но явно от рождения, а вовсе не из-за того, что мальчик находился без сознания. Волосы темно-русые, с легкой, едва заметной рыжиной. Черты лица утонченные, явно выдававшие непростое происхождение. Раньше в крепости напряженные, а теперь умиротворенные, словно их обладатель всего лишь спал. Гарлин покачал головой и перешел к осмотру одежды. Рубашка из плотного шелка, показавшаяся Гарлину в руинах черной, оказалась темно-синей, а сшитые из превосходной выделки замши штаны — темно-коричневыми. Но подпоясаны они были поясом с простой медной пряжкой. Еще под рубашкой обнаружилась маленькая холщовая сумка, перекинутая через плечо. В ней Гарлин нашел мужской перстень с крупным сапфиром в обрамлении мелких бусин гематита и небольшую записную книгу. Маг полистал страницы, испещренные мелким торопливым почерком и зарисовками каких-то механических деталей. Однако руны Гарлину оказались незнакомы.

Подумав, он спрятал сумку со всем ее содержимым в один из своих сундуков. Затем взял несколько мешочков с лекарствами и вернулся к мальчику. Распахнул рубашку. Рана перестала кровоточить. Гарлин поднес к носу мальчика смоченную в настойке травы тряпицу.

Но вовсе не для того, чтобы попытаться привести того в чувство. Наоборот, чтобы сделать сон еще крепче. Подождав пару минут, Гарлин посыпал около раны порошок, затем брызнул водой. Порошок зашипел, разъедая кожу, и через несколько мгновений знак хаоса превратился в ровный круг раны. Гарлин промыл ее от порошка и крови отваром из трав и вновь обработал чудодейственной мазью. Укрыл мальчика тонким шерстяным пледом и ушел на оттоманку, где ненадолго задремал.

Над деревней сгустилась ночь. С гор дул холодный ветер, предвещавший скорую снежную зиму. Он проскальзывал в дом через щели у затянутых бычьими пузырями окон, пробирался сквозь старую ослиную шкуру, лохмотья, добирался до кожи и вцеплялся в нее острыми, как ледяные иглы, зубами. Девочка подтягивала колени к груди, сжималась в комок, пытаясь согреться, натягивала вонючую шкуру на голову. Но согреться не могла. Ее била дрожь, зубы отбивали дробь чуть ли не громче кастаньет бродячих актеров, а живот сводило от голода. Она бы предпочла спать на улице на сене с собаками. По крайней мере, от них можно было бы согреться. Но последнюю собаку они съели неделю назад... С тех пор как умерла ее мать, а отчим привел в дом новую жену, все пошло не так. Сначала на скот напал мор. Затем год за годом пропадал урожай. Некогда зажиточное селение превратилось в прибежище бедняков. Кто-то ушел раньше, чем все скатилось на самое дно, и наверняка не прогадал. Но оставшимся пришлось худо. Теперь им наверняка не пережить эту зиму. Из глаз девочки от холода катились слезы. Ей казалось, что если она ничего не сделает, ей не пережить и этой ночи. Она соскользнула с жесткого ложа, прокралась через общую комнату, захватив лучину, в чулан — некогда комнату ее бабушки. Теперь же здесь валялся всякий бесполезный хлам: сломанный плуг, покрывшиеся плесенью огромные жернова со сгоревшей мельницы, разбитая посуда, растрескавшиеся и полусгнившие, давно пустые лари. Она пробралась через завалы в угол комнаты, воткнула лучину в щель глиняной стены и, ломая ногти, стала скрести земляной пол, пока не добралась до каменной плиты. Из последних сил она отодвинула ее. В слабом свете сверкнула бронзовая пластина с какими-то письменами, под которыми стоял странный знак — восемь направленных во все стороны света стрел. Ладонь девочки легла на мягко мерцающий металл. Когда-то она подсмотрела, как у этого загадочного знака молилась ее бабушка. И после этого все всегда налаживалось. Только однажды селяне схватили бабушку и сожгли на костре, называя проклятой ведьмой...

Но девочка знала, что это ложь, ведь никто не был так добр и ласков с ней, как бабушка, заменившая собой мать. Да и в жизни та не обидела ни одного человека из селения.

— Кто бы ты ни был, помоги мне! — просила девочка у неизвестного знака. — Я сделаю, что ты пожелаешь, только сохрани мне жизнь. И пусть все вернется как раньше...

Ей почудилось, что плита под ее руками теплеет, что в неверном свете лучины в бронзе отражается улыбающееся лицо бабушки.

— Морена! Морена! — звали ее.

Она почти потеряла сознание, когда спину обожгла боль.

— Ах ты дрянь! — гремел отчим снова и снова занося руку для удара воловьим ремнем. — Теперь понятно, из-за чего все в деревне подыхают от голода. Будь ты проклята, ведьмино отродье!

И он выволок воющую от боли Морену на улицу.

— Костер! Делайте костер!

Из темных хижин вышли жители.

Было бы из чего, Пако, — процедил сквозь зубы сосед. Ты что взъелся на свою девчонку?

Отчим пнул ногой бронзовую пластину. Лицо соседа исказила злоба.

— Мы найдем из чего сделать костер.

Морена приходила в себя. Боль в рассеченной спине приглушилась, слезы на глазах просохли от холодного ветра, и перед ее прояснившимся взором за несколько минут выросла куча из тряпья и гнилых досок, которые быстро разгорелись, распространяя удушливый смрад. И тут она осознала, что сейчас должно произойти. Она резко извернулась и вцепилась зубами в руку утратившего бдительность отчима. Пако взревел, а Морена, показав голые пятки, помчалась прочь. Далеко она не убежала...

Взлетев по дороге на пригорок, она встала как вкопанная. Прямо на нее из темноты неслось стадо огненных быков. Рыжее пламя окутывало черные спины, глаза светились багровым. Она с отчаянным криком метнулась назад. Едва не налетела на бежавших за ней селян, вильнула в сторону, но споткнулась и покатилась кубарем к каменной стене давно пустующего загона для скота.

Быки перевалили через пригорок. Пако первый был раздавлен мощными копытами. В деревне поднялась паника. Быки сметали на своем пути все: людей и их покосившиеся хлипкие дома, вспыхивающие как лучины. Прямо на Морену бежал обезумевший сосед — он избежал рогов быка, но не его огня, и теперь несчастный превратился в живой факел. Сосед рухнул, не добежав до Морены пяти шагов. Его истошные крики скоро стихли, и он замер черной обуглившейся головешкой. Морена зажала рот руками.

Щелкнул, стремительной молнией разрывая воздух, огненный кнут. Быки замедлили бег, развернулись,

сбившись еще более плотно, повернули назад к своему хозяину. В свете пожарищ и колдовского стада Морена разглядела сухощавую фигурку, одетую в пурпурное, с зеленоватой кожей и полосой рыжих волос на голове. Кнут сжимали когтистые пальцы. Гоблин!

— Ты слишком рано, Ротаариг! — послышался знакомый и ненавистный Морене голос.

К гоблину вышла жена отчима.

— Вот как? Думал, ты будешь упрекать меня в опоздании, — гоблин оскалился в усмешке, показав клыки.

— Ты лишил меня удовольствия лицезреть, как мой глупый муженек сожжет на костре свою падчерицу.

— Падчерицу, не тебя? — удивился с глухим смешком гоблин. — За что же?

— Решил, что во всех бедах виновата она.

— Немного ошибся, — вновь оскалился гоблин и тронул рукоятью кнута подбородок женщины. — Ведь главная ведьма здесь ты, а не она.

И он кивнул в сторону Морены.

— Что?! Девчонка жива?!

— Пока...

Гоблин направился к Морене, раскручивая кнут, и вдруг застыл изумленный.

— Откуда у тебя это?

Морена, дрожа от ужаса и холода, с трудом заставила себя опустить взгляд. Ее руки судорожно вцепились в бронзовую пластину.

— Это мое, — она едва нашла силы произнести это.

— Твое? Верится с трудом...

— Это мое! Раньше это принадлежало моей бабушке...

— «Это». Ты даже не знаешь, что это... — Однако опустил хлыст. — Посмотри на меня!

Морена подчинилась приказу. Зеленый взгляд гоблина жег не хуже огня его быков, тонкие синеватые губы шептали заклятие. Бронзовая пластина в руках Морены раскалилась, но девочка не чувствовала жара. Пластина потухла, а гоблин обернулся к ведьме.

— Я ошибся, не ты здесь самая сильная ведьма...

— Что?!

— Старуха успела передать свою силу, теперь сам Хаос защищает девочку.

Щелкнул хлыст, и огненные быки шагнули к ведьме.

— Что ты делаешь? Твои сородичи обещали золото, если я сгною деревню!

— Обещали золото? Суккубу? — Гоблин на миг призадумался. — Это вряд ли.

Отступать было некуда — быки взяли ведьму в кольцо, и ее истошный крик разорвал ночь. Она сгорела за миг. На голой земле осталось черное пепельное пятно. Ротаариг же протянул Морене руку.

— Ты пойдешь со мной? — спросил он. — Это верно лучше, чем умирать от холода.

Девочка кивнула. Опасливо взялась за сухую когтистую ладонь.

— Иди ближе к быкам и не беспокойся. Их жар согреет. И не причинит вреда.

Щелкнул колдовской кнут, и стадо двинулось вперед, поднимаясь выше в горы. Морена брела из последних сил. Холод больше не донимал ее, но спину жгла боль, ее мутило от голода и запаха гари — ветер с пожарища дул им в спину. Гоблин шел рядом, поглядывая на нее, но даже не думал замедлять шаг.

Морена начала спотыкаться, на глазах вновь навернулись слезы. Она поняла, что если она упадет, Ротаариг не остановится и пойдет дальше. Девочка глянула вправо, где всего в локте от нее шагал огромный бык. Она видела, как под черной лоснящейся шерстью, окутанной рыжим огнистым сиянием, перекатываются мощные мышцы, как из огромных ноздрей вырывается в стылый воздух пар, как крошатся камни под копытами. Осознав, что еще пара шагов и она свалится под эти самые копыта, которые разотрут ее голову,

как мельничные жернова зерно, Морена вцепилась в шерсть быка. Тот даже ухом не повел, продолжая путь. Ротаариг удовлетворенно ухмыльнулся и, ускорив шаг, пошел во главе стада.

Морене показалось, что прошло несколько часов, и за это время она даже несколько раз засыпала на ходу, пока, наконец, небо не посветлело, а стадо внезапно не замерло. Они стояли на каменной площадке у широкого входа в пещеру. Где-то далеко внизу, в одной из долин стоял черный туман — все, что напоминало события минувшей ночи в деревне Морены. Ротаариг щелкнул кнутом, и стадо зашло в пещеру. Гоблин сделал девочке приглашающий жест. Она осторожно ступила в черный провал. Пройдя по недлинному каменному коридору, Морена оказалась в просторном пещерном зале. Быки зашли в загон, легли на солому. Огнистое их свечение с приходом утра погасло, и пещеру освещал свет горящих по стенам факелов. Ротаариг остановился у каменного очага, повесил кнут на торчащий в стене крюк. Из ножен он вытянул кинжал и подошел к Морене, поддел лезвием завязки на одежде и сорвал с нее лохмотья. Девочка оказалась перед ним нагой. Гоблин зашел ей за спину, посмотрел на раны. Потом достал ведро и привел одного из быков. Неуловимым движением кольнул того в шею и подставил ведро под бьющую фонтаном кровь. Когда набралось достаточно, он заткнул рану пальцем, прошептал какие-то слова, и бык, с затянувшейся раной, полусонный, вернулся к остальному стаду. Ротаариг протянул ведро Морене.

— Выпей. Сделай восемь глотков, заблудшая дочь Хаоса.

Она едва удержала в руках ведро. В ноздри ударил тошнотворный запах крови. Но она пересилила себя. Кровь обожгла ей горло и внутренности. Морена закрыла рукой рот, сдерживая позывы к рвоте, скорчилась. Ротаариг едва успел подхватить выпавшее из ее рук ведро. Посмотрев на Морену, он вылил остатки крови

на ее тело, растер пальцами, и после этого Морена потеряла сознание.

Когда девочка очнулась, в пещеру заглядывало закатное солнце, заливая пещеру теплым красноватым светом. Она лежала у очага на теплой подстилке, укрытая хорошо выделанной воловьей шкурой. По другую сторону очага сидел гоблин и жарил над огнем нанизанные на прутья тушки каких-то мелких птиц.

— Голодна? — спросил он.

— Да.

— Хорошо, значит, жить будешь. — С его кривоватой усмешкой это прозвучало как-то зловеще.

Морена сглотнула. А Ротаариг протянул ей один из прутьев. Она взяла, впилась зубами в сочное мясо. Гоблин последовал ее примеру. Насытившись, Морена отерла губы, пытливо глянула на Ротаарига.

— Это ведь тебя зовут Черный пастух?

Его синеватые губы растянулись в усмешке, и он глухо рассмеялся.

— Не думал, что ты задашь первым ЭТОТ вопрос... Да, это я. Ну-ка, расскажи, какие легенды обо мне придумали люди?

— Черный пастух всегда приходит в самый черный час. Впереди него несется стадо огнедышащих быков, сметающих все на своем пути. Нет спасенья ни от их копыт, ни от рогов, ни от огненного дыхания. Там, где прошло стадо, на месте проклятых деревень остается лишь смерть и пепел. И так будет продолжаться до тех пор, пока справедливый бог Хедин не пошлет отважного воина, что отнимет у Черного пастуха кнут, в котором заключена вся колдовская мощь пастуха...

— А вот это уже интереснее. И что там дальше про воина?

— Ничего... Это все, что я слышала.

Ротаариг покривился.

— Так себе легенда.

— А кнут? Он действительно дает тебе силу?

Ротаариг покосился на свое оружие, висевшее на

стене.

— Кнут — великое орудие Хаоса, поэтому любой, кто владеет им, становится Черным пастухом. Ты понимаешь, о чем я?

— Да.

— А теперь, может, у тебя есть куда более насущные вопросы?

— Почему ты спас меня и что собираешься делать? И почему убили мою бабушку?

— Твою бабушку сожгли, потому что она поклонялась Хаосу, как и я. Хаосу будешь поклоняться и ты. Он избрал тебя. Я увидел это, и поэтому ты здесь.

— Я никогда не слышала о нем... Точнее, слышала разве что проклятия.

— Разумеется. Люди в своем большинстве поклоняются Богам справедливости. А Хаос — главный враг богов. Но эти глупцы не понимают одного. Боги появляются и исчезают. Как и их миры и как их создания. Но Хаос вечен. И мощь его вечна и неиссякаема. Хаоса и его последователей боятся, иначе за нами не охотились бы по всем мирам Упорядоченного. — Он глухо рассмеялся. — Да, за тобой будут охотиться, но обратного пути уже нет, Морена...

Девочка вздрогнула.

— Я не называла своего имени...

— Но Хаосу оно известно. Впрочем, не пугайся раньше времени. Когда-то наши враги победили, но их время подходит к концу, я чувствую. Рассеянные последователи вновь собираются вместе. А когда мы найдем нашего господина...

— Господина?

— Великие силы заперли его в магической ловушке. Но он жив и ждет, когда мы найдем его и освободим. А когда это случится, Морена, ты забудешь, что такое лохмотья, голод и смерть... Ибо самым своим верным слугам Хаос подарит богатство, власть и вечную жизнь.

— Но зачем ты уничтожил деревню? Там... там и так никто не пережил бы зиму... Зачем Хаосу деревня бедняков?

— Тут все гораздо проще. Под вашей деревней неглубоко залегает золото. Мои соплеменники, живущие чуть выше в горах, решили его заполучить. Тогда они позвали меня, и мы заключили договор. Гоблины получат золото, а я — полсотни новых сторонников Хаоса.

— А та ведьма?

— Сперва они наняли ее. Прождали пять лет, но больше ждать не пожелали. Я сказал им, что они совершили большую ошибку, ожидая, что суккуб, к тому же такой слабый, им поможет.

Морена опустила глаза и невольно сжала кулаки. Так вот кто виноват во всех бедах! Гоблины, возжелавшие золото!

— Твоя бабушка поклонялась Хаосу, — произнес Ротаариг. — И она же защищала деревню. Пока твой названный папаша не застукал ее молящейся и не сжег на костре, гоблины даже думать не смели сунуться. Кроме нее, тебе не о ком жалеть, Морена.

Морена посмотрела на гоблина, осознав, что тот прав. Ротаариг одобрительно кивнул.

— У тебя ее дар, но еще многому предстоит научиться. Встань.

Морена поднялась. Шкура соскользнула с нее. Все ее тело покрывала багровая корка. Ротаариг подошел к ней, шепча заклятье. Его когтистый палец, стирая засохшую кровь, стал выводить на коже девочки какие-то загадочные символы. Потом Ротаариг достал из-за пазухи бронзовый амулет, с точно таким же знаком, который был изображен на найденной Мореной пластине. Девочка склонила голову, и гоблин надел амулет.

— Клянись служить Хаосу, Морена!

— Клянусь!

Первые лучи солнца пробились в окна сквозь зеленую сеть вьюнов, разбудили Гарлина. Маг поднялся, подошел к мальчику. Но тот еще спал, дыхание было спокойным. А на месте раны уже розовело пятно с молодой кожей, как от несильного ожога. Маг одобрительно кивнул и направился к очагу готовить утренний чай. Он вскипятил воду в котелке, заварил в стеклянном кувшине ароматный тимьян и еще какие-то травы, дающие бодрость и разгоняющие последние остатки сна. Поджарил на углях нанизанную на палочки мелкую, но необычайно вкусную рыбешку, которую ему вчера дали никийцы-рыбаки. Порезал хлеб, овечий сыр, достал из бочонка крупные, пропитанные маслом оливки. Когда Гарлин поставил последнюю миску на стол, он почувствовал на себе взгляд и обернулся к «носу» жилища. Мальчик сидел на постели и смотрел на мага. На лице его отражались растерянность и непонимание.

— Доброе утро, — произнес Гарлин. — Не бойся, ты находишься в доме друга.

Мальчик вздрогнул, когда он заговорил, но непонимание в его глазах, казавшихся то ли темно-серыми, то ли темно-синими, как изменчивое предгрозовое море, не исчезло. Гарлин озадаченно потер пальцем висок.

— Ты не понимаешь меня?

Мальчик все так же молча взирал на мага.

— Вот уж не подумал, что будет так, — проворчал Гарлин. — Подойди.

Он поманил его к себе и указал на стол с едой. Мальчик соскользнул с кровати. Замер, нахмурившись. Его рука потянулась к груди, тронула рану.

— Не беспокойся, — как можно доброжелательней заговорил Гарлин. — Рана не опасна, подойди поешь.

Маг вновь указал на стол. Мальчик подошел, внимательно поглядывая на Гарлина и одновременно осматриваясь.

— Мое имя Гарлин, — маг показал на себя. — А твое?

На лице мальчика отразилось изумление и испуг.

Он с таким ужасом взглянул на Гарлина, что маг понял — его маленький гость ничего не помнит. Несомненно, произошедшее ночью в руинах было настолько ужасным, что мальчик даже забыл свое имя. По лицу его потекли слезы, и он заплакал от страха и отчаяния.

— Ну же, ну же. — Маг обнял его за плечи, похлопал по спине и протянул чашу с травяным напитком. — Все образуется...

Мальчик выпил чай. Гарлин сел за стол и еще раз знаком пригласил своего маленького гостя к трапезе. Тот отер остатки слез с лица, сел на скамью, глянул на мага. Гарлин вздохнул и первый взялся за еду. Маленький подопечный последовал его примеру. Съел немного, всего пару рыбешек и горсть маслин. Неторопливо. И Гарлин подумал, что его гостю не хватает только столовых приборов, которыми пользуется во время трапезы знать. Но мальчик и руками ел аккуратно и с достоинством. Ел и разглядывал приютившего его.

Несмотря на то, что мать мага была из Перворожденных, во внешности Гарлина не было ничего эльфийского — он был похож на отца, человека благородного происхождения, храброго и сильного воина, волей судеб занесенного из Упорядоченного в мир Альтерры. От матери Гарлину досталось сухощавое телосложение, способности к лекарству и магии и долголетие. На вид ему вряд ли можно было дать больше сорока пяти. Волосы мага, черные, с несколькими серебряными прядями, почти достигали плеч, белая когда-то кожа давно впитала солнце, делая его похожим на смугловатых иберов. И только серые глаза да прямой нос опровергали последнее — все горцы были черноглазы, а их переносицы обладали небольшой горбинкой.

— Кто же ты? — произнес Гарлин после трапезы. — Хотелось бы что-нибудь услышать от тебя.

Но мальчик только кивнул магу в благодарность за еду.

Едва маг убрал со стола, как послышался конский топот, судя по которому к дому приближалось полдюжины всадников.

— Почтенный Гарлин, можешь ли ты принять нас? — донесся снаружи хрипловатый голос старейшины иберов.

Гарлин распахнул дверь.

— Почтенный Идо. — Маг увидел старого горца, некогда высокого и статного, а ныне согбенного годами, но сохранившего ясность ума во взоре, в окружении пяти горцев-воинов.

— Нордэ рассказал мне о вчерашнем происшествии, что он одолжил тебе лошадь.

— Да. И я очень благодарен ему за это.

— Но он не подумал, что ты не сможешь вернуть ее. Если твой пленник еще без сознания, ты не сможешь оставить его. А если в сознании, то он слишком мал, чтобы ему хватило сил на обратный путь. Поэтому мы приехали сами.

— Я благодарен за твою заботу, почтенный Идо, — ответил с поклоном Гарлин, прекрасно понимая, что причина визита вовсе не в этом. — И я с радостью верну вашего красавца.

Он отвязал горделивого коня от коновязи и передал Нордэ.

— А как твой пленник? — спросил старик.

— Он не пленник. Он всего лишь маленький мальчик. И, хвала Хедину, с ним все в порядке.

— Но если он окажется сыном тех, кто проклинает Хедина? Если он — дитя Хаоса? Хаоса, который хочет пожрать все Упорядоченное?

— Ты поэтому привел сюда своих лучших воинов, почтенный Идо? Не многовато для одного мальчишки?

Или же ты полагаешь, что пять твоих лучших воинов смогут преступить через меня?

Гарлин решил больше не играть в эти словесные игры.

— Покажи мне его, почтенный Гарлин, — произнес старейшина.

— Но не более.

Идо едва заметно кивнул. Но Гарлин понял, что если что-то не понравится, старейшина попробует отобрать мальчишку. Ссориться с упрямыми горцами Гарлину вовсе не хотелось, но и детоубийства он допустить тоже не мог. Маг обернулся и знаком подозвал мальчика к себе. Старейшина внимательно оглядел его.

— Однозначно, он не из наших мест. При нем что-нибудь было, почтенный Гарлин?

— Ничего.

— Мне вчера показалось, он был ранен, — подал голос Нордэ.

— Всего лишь легкий ожог, уже почти зажило, — Гарлин сжал плечо мальчика и другой рукой чуть распахнул рубашку, показав рану.

— А что он рассказал тебе о случившемся вчера? — спросил Идо.

— Ничего. Наш язык он не понимает. Кроме того, произошедшее так испугало его, что он теперь не помнит даже своего имени.

Старейшина нахмурился и опустил взгляд. И Гарлин понял, что тот отступил.

— Что ты намерен делать с ним, Гарлин?

— Он будет оставаться моим гостем до тех пор, пока не вспомнит себя, либо не вырастет и сам не выберет свою судьбу.

— Пусть будет так. Но если тебе вдруг станет что-то известно, поставь нас в известность, почтенный Гарлин. Когда-то здешние племена заплатили своими жизнями, отстаивая свободу у слуг Хаоса.

Горцы уехали. Гарлин долго смотрел им вслед, пока их отряд не скрылся за скальной грядой. Потом перевел взгляд на мальчика.

— Пойдем, я покажу тебе окрестности.

Гарлин показал свой небольшой сад рядом с домом, в котором росли лечебные травы, затем они прошли рощу низкорослых с тонкими причудливо искривленными стволами горных сосен и вышли к скале, из-под которой бил родник. Гарлин зачерпнул пригоршню воды, напился. Мальчик последовал его примеру. Маг улыбнулся и сделал знак следовать дальше. Едва заметная тропа, петляя среди густо разросшихся и уже почти иссушенных солнцем трав, обогнула скалу с родником, круто пошла в гору и, наконец, вывела на вершину. Отсюда открывался захватывающий вид на море и предгорья. На юге внизу синело море, видно было рыбацкую деревушку, примостившуюся у подножия горы, на которой стояла крепость-маяк никийцев. Чуть дальше в море, бросив якоря, стояли два торговых судна. К востоку протянулись цепи пожелтевших взгорий. На западе, наоборот, склоны холмов, питавшиеся многочисленными ручьями, были зелены, а самые пологие — покрыты шапками оливковых рощ. Легкие струйки дымка поднимались за ними, указывая расположение селения иберов. Зоркие глаза Гарлина даже различили отряд Идо, направлявшийся через рощу домой.

А над соседним холмом парила пустельга, высматривая добычу. Затем птица замерла на несколько мгновений в воздухе, развернув хвост и крылья веером, а затем камнем ринулась вниз и вскоре взлетела с добычей в клюве.

— Благородная и сильная птица, — сказал Гарлин мальчику, увлеченному полетом пустельги. — Пойдем, я тебе покажу соколиный камень.

Они спустились с вершины по западному склону холма. Отсюда начинались оливковые рощи. Вскоре тропа вывела на скальную площадку, наполовину укрытую сенью масличных деревьев. У западного ее края стояла массивная глыба горной породы, имевшая ровный скол с одной стороны, открывавший восковое, словно чуть светящееся коричнево-медовое нутро сардера[1]. Белые кристаллы кварца образовывали удивительно правильный контур парящего сокола. Около камня лежали букетики горных трав, оплывшие огарки свечей. Одна, совсем недавно поставленная, потухла под порывами ветра, и маг вновь разжег ее. Мальчик подошел к камню, потрогал приятную гладкую поверхность.

— Здесь поклоняются богу Хедину, — произнес Гарлин.

Он знал, что мальчик не понимает его, но верил, что интуиция ребенка поможет уловить смысл сказанного.

— Если ты не помнишь свое имя, тебе стоит дать новое. — Гарлин развернул мальчика к себе. — Но, глядя в твои глаза, мне приходит на ум только одно. Сандерсторм назову я тебя.

Он повторил несколько раз имя, указывая на мальчика, и тот, поняв, кивнул головой.

— Хотя, может, я зря тебя так назвал, — вслух подумал Гарлин. — Ты у нас молчун, каких еще поискать.

Они вернулись домой. Стали проходить дни за днями. Гарлин занимался изготовлением лекарств, часто уходил в горы, собирая травы. Иногда он спускался в никийскую крепость или к рыбакам. Сандерсторм, которого Гарлин вскоре стал звать просто Сторм, всюду следовал за магом. Он быстро научился понимать Гарлина, но даже и не пытался сказать что-либо сам. По одному жесту понимая мага, он помогал в изготовлении лекарств и прочих делах, что у Гарлина даже возникла мысль, а не занимается ли мальчишка привычным ему делом. Могло ли оказаться так, что прежде он был подмастерьем мага? И тогда Гарлин взялся за книги. Начал он с картинок тома лекарственных трав, рассказывая о них. И Сторм внимательно слушал его. Затем маг перешел к истории — огромному фолианту, в котором было много зарисовок древних крепостей, важных битв, воинов и оружия, а также карты Иберии.

— А вот Тартесс, — Гарлин ткнул пальцем в жирную точку на карте. — Столица Тартессийской державы. Когда-нибудь я покажу тебе местную библиотеку. Таких, как там, книг больше не сыскать нигде...

Гарлин смолк, увидев распахнувшиеся в изумлении глаза Сторма, словно тот услышал что-то знакомое. И Гарлин, проклиная недогадливость, хлопнул себя по лбу.

— Сторм, неужели ты из Тартесса? — заговорил он по-тартессийски. — А я — старый дурак...

— Нет... — Гарлин впервые услышал голос мальчика, немного хрипловатый. — Но я часто бывал там...

— Бывал? Значит, ты что-то вспомнил?

Сторм покачал головой.

— Я только помню, что был там. Но больше ничего... даже как выглядит город...

Гарлин задумался. Мальчик говорил на тартессийском. Но не как коренной тартессиец.

— И ничего до того, как я нашел тебя?

— Нет, учитель...

— Учитель?

— Вы же учите меня всему.

Гарлин улыбнулся и кивнул.

— Но... где вы нашли меня, учитель?

— Мне очень не хочется огорчать тебя, Сторм.

— Я должен знать. — В голосе послышалась нехарактерная для мальчика твердость.

Гарлин вздохнул и рассказал о той странной ночи, когда нашел Сторма. Единственное, о чем он умолчал — это о знаке Хаоса, выжженном на груди, и найденной суме.

— Вы посчитали меня прислужником Хаоса? — изумился Сторм.

— Нет, хаоситы вряд ли бы посвятили ребенка, — Гарлин не сводил взгляда со Сторма, но при слове «хаос» тот даже не дрогнул.

— Я даже не знаю, что такое Хаос.

— Немного расскажу тебе о мироустройстве. Помнишь, несколько месяцев назад я показывал тебе святилище Хедина?

Сторм кивнул.

— Это один из Богов справедливости, — продолжил маг. — И самый почитаемый. По крайней мере, в землях Иберии. Когда-то мирами Упорядоченного, число которых близко к бесконечности, правили иные боги. Слишком гордые и властолюбивые, чтобы прислушиваться к мольбам людей. Их не заботила судьба не даже отдельных народов, а целых миров. И за это они заплатили справедливую цену — оказались на месте тех, кто когда-то не мог дождаться от них помощи.

— Они стали простыми смертными?

— Да.

— А новые боги?

— Они стараются исполнять возложенную на них ответственность. Они же оберегают Упорядоченное от вторжения Хаоса и его слуг, которые тщатся пробить защиту границ, наполнить враждебной силой Реальность и уничтожить миры.

— Но зачем им это? Разве, уничтожив миры, они не погибнут сами?

— Владыки Хаоса пообещали им вечную жизнь и власть. К сожалению, немало соблазнились этим, позабыв о других живых существах. Мелких слуг хаоситы так и вовсе обманывают, обещая им великую силу или что-то еще, зачастую скрывая свои истинные намерения. Но те лишь отдают свои жизни, следуя дурной цели своих господ.

Что же случилось в той крепости? — прошептал задумчиво Сторм.

— Я лишь могу сделать некоторые предположения, — ответил Гарлин. — Но я могу ошибаться. Главный гонитель прислужников Хаоса — Бог Один. Он со своим войском способен преследовать врага из мира в мир... Только тут есть нестыковка — был открыт портал в Междумирье, но ты знаешь тартессийский язык, а значит, ты из нашего мира — Альтерры. Еще в Упорядоченном существует Орден Равновесия, который тоже разыскивает хаоситов... Не печалься, Сторм. Возможно, ты никогда и не узнаешь, что случилось на самом деле. Но может, и к лучшему.

— А иберы хотели меня убить, потому что тоже посчитали прислужником Хаоса?

— У Идо и его народа есть все причины опасаться — когда-то давно Тартесс и эти земли находились под гнетом хаоситов. Пока их бесчинства не прекратили воины Ордена Равновесия.

— Чего же они тогда боятся?

— Хаоситы несколько веков назад пытались вернуть себе Тартесс и были разбиты. Но до этого они безжалостно уничтожили несколько селений, где особо почитали Богов Справедливости... У предков Идо там были родственники.

— А Орден Равновесия?

— Они еще долго охотились за хаоситами. Мало кому удалось уйти. Хотя и удалось...

Сторм помолчал, потом в упор посмотрел на Гарлина.

— А что думаете вы, учитель?

— В тебе нет зла, Сторм, — ответил маг. — Это я знаю точно. И это для меня главное. Мне известно, как наши враги могут обманывать и манипулировать, склоняя к службе себе вполне порядочных людей. Но я считаю, что даже таким еще не поздно одуматься. Не говоря уже о тебе, который и вовсе ничего не помнит. — Гарлин доброжелательно улыбнулся. — Так ты готов продолжить обучение, ученик?

Сторм благодарно взглянул на мага и кивнул.

— До «волшебного» слова «Тартесс» ты внимательно слушал меня, — продолжил Гарлин. — Значит, ты что-то уже понимаешь по-кельтиберски? Но почему тогда молчал?

— Многое уже понимаю, но произносить трудно... Кельтиберский язык?

— Да, тут в окрестностях много племен. В основном иберы, а дальше на севере кельты. На побережье никийцы, но все они говорят по-кельтиберски. А ближе к Тартессу так еще и турдетане, племена гоблинов. Гномов мало, но тоже есть. Все они говорят на обоих языках.

— А эльфы?

— Эльфы живут сильно северо-восточнее Тартесса, они редко покидают свои леса. Надо ли говорить, что предпочитают они говорить на своем языке, — Гарлин улыбнулся.

— Но вы, учитель, и его ведь тоже знаете? Почему не живете с ними?

— Я был уверен, что все же больше похож на человека. — Гарлин, притворно нахмурившись, упер руки в бока.

— Внешне ничего не видно, — согласился Сторм. — Но если приглядеться...

— Приглядеться?! — У Гарлина разве что глаза на лоб не полезли. — Уж не магическим ли зрением, мой маленький ученик?

Сторм почему-то покраснел. И Гарлин понял почему.

— Хорош же я маг, если я ничего не почувствовал. Может, тебя и учить ничему не придется, особенно если вернется память. — Он рассмеялся. — Что ж, попробуем заняться с тобой магией.

Морена склонилась к углублению в скале, вытянула губы, чтобы дотянуться до воды. Ей удалось сделать пару глотков. Она осмотрелась. Вокруг расстилалась безжизненная пустыня. Безжизненная на первый взгляд. Цеплялась за каменистую почву камнеломка. Бурые чешуйки, казавшиеся сколами слюды, являлись растением с глубоко уходящим в землю, вполне съедобным корневищем. В норах схоронились от дневного жара пауки. А где-то на дне пустыни затаился Хозяин песков. Морена нашла кустарничек, сорвала стебелек и вернулась к углублению. Взяла полый стебелек в рот, допила с его помощью воду, а найденную в других расщелинах слила в давно опустевшую флягу. Пересекать пустыню днем — самоубийство, но ночью, когда пробуждается тайная жизнь и к поверхности поднимается Хозяин песков — еще хуже. Она вгляделась в плывущий от марева горизонт, сжала зубы и, спрыгнув со скального островка со скудной растительностью, зашагала по песку.

Она рассталась с Ротааригом неделю назад. Он повернул на север в горы, она же решила проверить долину перед пустыней, хоть гоблин и говорил, что это пустая затея. Подойдя к самой границе пустынного края, она развела костер в тени огромного масличного дерева. Этот древесный гигант словно являлся стражем, не пускавшим пески дальше. Он страдал от нехватки воды, но не сдавался, даже спустя тысячи лет принося плоды. Морена зажарила на огне ящериц и личинок, найденных в коре дерева. С Ротааригом она и не такое ела. И вовсе не из-за нужды. Наоборот, золота у них хватало, с тех самых пор, как сородичи Ротаарига разрыли сгоревшую деревню и намыли из породы несколько мешков золотого песка... Морене золото тоже досталось, но Ротаариг научил ее сдерживать свои желания и научил ее выживать. Лишь после этого он привез ее в большой город и оставил под присмотром знатного вельможи, который обязан был гоблину жизнью. Морена стала его приемной дочерью. Ее обучали манерам, языкам и наукам. Несколько раз в год гоблин забирал ее в недолгие двухнедельные поездки, не позволяя городской жизни завладеть умом девушки. И продолжал обучать по-своему. Нет, той ночью, когда Ротаариг сохранил ей жизнь, он не ошибся в своем выборе. Морена старательно впитывала любые знания. Она была способна к колдовству. Но не было, не было силы, которая бы позволила ей творить волшбу. И эту силу они искали. Разрывали древние курганы, перебирали древние сокровища, отыскивая среди них обломки магических артефактов. Ни одного целого после Великого Разлома не осталось. Но и каждая крупинка таила в себе частицу магии. Ротаариг тщательно собирал их и прятал в сундуке в своей пещере. Впрочем, искали они не только артефакты...

Глядя на повисшие над пустыней звезды, делавшие пейзаж в своем мерцающем свете еще более безжизненным, Морена задремала. Почти каждую ночь ей снился один и тот же сон, возвращающий ее в детство. Как Ротаариг гнал своих огненных быков, как привел ее в пещеру, как надел на нее амулет Хаоса. С тех пор минуло десять лет, Морена превратилась в красивую девушку, не знавшую нужды, носившую дорогую одежду и украшения. Вот и сейчас на ней была куртка из плотного и в то же время легкого темно-зеленого шелка, мужские, подогнанные под нее, штаны из прекрасной выделки кожи. Такие же сандалии. На поясе подвязан шелковый платок, но уже из легкого, совсем невесомого шелка, которым она иногда укрывала голову в гриве роскошных, слегка Вьющихся черных волос. Рядом с платком на поясе висел в украшенных изумрудами ножнах кинжал.

Еще у нее была заплечная холщовая сума, в которой лежала фляжка и небольшой запас еды.

Но каждая ночь напоминала ей, откуда она родом. Она рассказала Ротааригу, но гоблин лишь развел руками и отшутился, что когда-то он всего-навсего произвел на маленькую девочку незабываемое впечатление. Это немного успокоило ее, и она почти перестала обращать на сны внимания. Но той ночью, когда девушка остановилась около пустыни, ее сон изменился. В него закрался едва слышный, почти змеиный шепот, разогнавший видения. Наутро она решила не поворачивать на север вслед за Ротааригом, а остаться здесь еще на одну ночь. И вновь все повторилось. Снов не было, а в шипении Морена явно расслышала свое имя. И вдруг из черноты сновидения вынырнул горящий зеленым пламенем крутящийся знак хаоса. Стрелы его вращались подобно часовым стрелкам, но слишком быстро, яростно, словно пытались обогнать само время. И вдруг все восемь слились в одну и указали на неярко вспыхнувшую точку. Морена пробудилась, и ее взор приковала утренняя звезда, повисшая над самым горизонтом. Морена прочертила линию-указатель на песке, а для верности воткнула кинжал, указывающий рукоятью на звезду.

— Неужели я что-то нашла? — прошептала она.

И утром, проглотив несколько горстей маслин, не разжевывая, чтобы не чувствовать их горечь, она ушла в пустыню. На горизонте, на том месте, где была звезда, нашелся более удобный ориентир — небольшая группа скал. Достигнув ее к вечеру, Морена упала на камни без сил. Тело было выжато безжалостным солнцем. Но ей посчастливилось найти в расщелинах скалы воду. Невкусную, солоноватую, но вполне годную для питья. А потом Морена устроилась между камней и провалилась в черный сон. На этот раз ее звал голос, шипящий, словно заглушаемый порывами ветра и течением песка.

— Морена... цель близка. Не бойся пустыни.

Утром она вновь напилась, запаслась найденной в расщелинах водой и двинулась дальше. Под ногами похрустывала растрескавшаяся от жары глина. Иногда ровные серые глинистые участки пустыни сменялись вкраплениями скал, или в них вклинивались широкие языки рыжего песка, которые Морена обходила. Даже если Хозяин песков и не поднимался к поверхности днем, она старалась лишний раз не рисковать. Далеко за полдень из раскаленного маревом воздуха неожиданно возникли природные стены, выточенные ветром, солнцем и редкими дождями из песчаника. Морена добралась до одной из стен, укрылась в тени от палящего солнца. Пот, текущий по ее смугловатой коже, тут же высушивал горячий ветер. Морена выпила остатки воды. Идти дальше сил не было. И она, решив продолжить путь вечером, провалилась в сон. И вновь ее звал голос, уже четче и ближе. И, как почудилось Морене, в нем слышались радость и нетерпение.

Перед ее внутренним взором соткался сложный рельеф, сеть холмов песчаника с узкими гребнями, пересеченных оврагами — настоящий лабиринт. И путеводной нитью в нем заскользила одна из стрел Хаоса.

Морена пробудилась, когда солнце уже висело над горизонтом, делая стены песчаника ярко-оранжевыми. Жар ушел, и дышалось уже гораздо легче. Морена двинулась в путь, который проложила стрела Хаоса. Заодно она высматривала в скалах воду и что-нибудь съестное. Прежде чем солнце село, она успела найти змеиные яйца и вырыть несколько клубней, богатых водой, в русле давно пересохшего дождевого ручья. После она пошла чуть медленнее, пользуясь светом звезд и взошедшей молодой луны.

К утру она выбралась из лабиринта.

Скальные стены расступились, дальше снова шла глинистая пустыня, вперемешку со скалами и песком. Солнце медленно поднималось навстречу, и Морена решила до наступления пекла пройти еще. Она наметила

группу скал и успела дойти до нее задолго до полудня. Но как же она досадовала, когда увидела, что находится за скалой. Сколько хватал глаз, раскинулись оранжево-красные пески, усеянные волнами небольших барханов. И лишь где-то на горизонте, если это не было миражом, вырисовывался силуэт невысокого горного хребта.

Морена укрылась от солнца в причудливой, выветренной ветром арке песчаника. Пальцы ее прошлись по шершавой стене, по углублениям и наткнулись на раковину. Морена в задумчивости выковыряла раковину острием кинжала. Она понимала, что за день не дойдет до горы. А ночью... Без сомнения, ночью у нее все шансы встретиться с Хозяином песков...

Морена решила провести на скальном пяточке остаток дня и часть ночи. И выдвинуться ближе к утру. Ей казалось, что к концу ночи Хозяин песков будет уже опускаться на самое дно пустыни. Девушка устроилась поудобнее на жестком песчанике, но сон не шел. Она задумчиво вертела в руках раковину, иногда поглядывая в сторону барханов и на солнце. Несколько раз ей почудилось, что в горячем потоке ветра проскальзывают более прохладные солоноватые струи. Она вновь взглянула на раковину. Если ее ощущения верны, за теми горами на востоке должно быть море. Пересекать пустыню еще раз Морена не собиралась и надеялась найти какой-нибудь другой, более удобный путь.

Минуло полночи. Морена съела несколько корневищ, бережно слизывая брызнувшую из сочных растений драгоценную влагу с соленой от пота кожи рук. Прислушалась. Вгляделась в темнеющие на фоне черно-синего неба барханы и осторожно ступила на песок. Девушка старалась идти быстро и осторожно, насколько это было возможно. Она даже сняла с ног легкие из тонкой кожи сандалии, чтобы двигаться еще более бесшумно.

Потянулись барханы, и путь Морены превратился в однообразный подъем на песчаный холм и соскальзывание с него. Она ругала ветра, уложившие рельеф пустыни с запада на восток, а не с севера на юг. Тогда бы она могла идти по одному лишь гребню бархана, а путь ее не увеличился бы вдвое. Впрочем, восток начинал светлеть, и это радовало Морену.

Но когда окончательно рассвело, она не смогла сдержать вздох разочарования. За отрезок ночи она прошла очень мало. Горный хребет почти не приблизился. Но выбора не было. Морена сжала зубы и ускорила шаг, больше не заботясь об осторожности и стараясь пройти как можно больше, пока вновь не станет невыносимо жарко.

Ближе к полудню она сбавила темп, но продолжала идти, вытирая заливающий лицо пот. И лишь в самое пекло она, наконец, остановилась, зарылась в песок с подветренной стороны бархана, где было совсем немного тени, хватившей, чтобы скрыть в ней голову. Она позволила себе отдохнуть всего лишь час и вновь зашагала на восток.

К вечеру девушка преодолела всего половину пути. Сердце ее бешено стучало и от быстрой ходьбы, и от все больше разрастающейся тревоги. Усилился ветер, подталкивая Морену в спину резкими горячими порывами. Она обернулась.

Со стороны скального лабиринта надвигалась черная стена, закрывшая собой половину неба. У Морены едва не остановилось сердце — на нее надвигалась песчаная буря. И если она не достигнет гор, то погибнет. Ее рука скользнула за пазуху, вцепилась в знак Хаоса. Заставив себя успокоиться, девушка стала молиться. Ей почудилось, что сил прибавилось, и она поспешила вперед, стараясь лишний раз не оборачиваться.

Горы медленно, но все же приближались. Жара отступала, темнело. Но в спину продолжал дуть горячий ветер: Морена уже чувствовала, как в не защищенную одеждой кожу — на шее, руках и ногах, ударяют песчинки. Буря надвигалась. Солнце давно скрылось за черной непроницаемой стеной вздыбленного ветрами песка. Уже отчетливо слышался вой и рычание этого дикого зверя ветров пустыни. А под ногами Морены поземкой стелился песок. Оплывали под напором ветра барханы, осыпались. Теперь ветра, которые создали барханы, их же и уничтожали, прокладывая борозды в песке с запада на восток. С одной стороны, Морене стало легче идти, с другой — она понимала, что ее настигает буря и ночь.

Морена бежала. Горы, казалось, уже совсем близко. Закат алел на вершинах хребта, а подножия уже тонули в сумерках. Девушка на бегу замотала вокруг рта и носа платок. Быстро темнело. Через пропитанный пылью воздух звезд не было видно. Лишь мутноватый серп луны едва просвечивал через мглу.

До скал оставались считаные футы, когда земля ушла из-под ног Морены. Она упала в песчаную воронку, а над ней взметнулось чешуйчатое щупальце Хозяина пустыни. Морена перекатилась на живот и попыталась выбраться из ямы, но щупальце обвило ее ногу и потащило вниз. А наверху с ревом обрушилась буря, засыпая яму песком и обломками скал. Морена перестала сопротивляться, позволяя Хозяину пустыни тащить себя вниз. Она закрыла лицо ладонями, чувствуя, как ее протаскивают через песок, как песчинки и мелкие камушки царапают ее кожу.

Давление песка внезапно исчезло. А Морена резко выбросила руку с кинжалом вперед, попав во что-то мягкое. Щупальце, обвившее ее ногу, дернулось прочь. Но Морена уже сама вцепилась рукой в плоть утащившего ее в песок существа, а второй продолжая вслепую наносить удары. Она почувствовала, как остальные семь щупалец обвивают ее, словно змеи, пытаясь сдавить и удушить. Но с каждым ее ударом их хватка становилась все слабее и слабее. Легкие Морены разрывались без воздуха. Но она продолжала наносить удары. Жаркая кровь заливала ее лицо и грудь, и вот Хозяин

пустыни затих. Морена из последних сил, толкая перед собой тушу, выкопалась из песка. Едва не задохнувшись от наполненного пылью и песком воздуха, закашлявшись, она вновь натянула на лицо пропитанный кровью чудовища платок, завернулась в тушу. Где-то загрохотало, и вслед за бурей на пустыню обрушился спасительный дождь.

Утро наступило ясное и удивительно прохладное. Морена выползла из-под своего поверженного врага. Больше всего Хозяин пустыни походил на огромного осьминога, с небольшим телом-головой. На голове имелось восемь слепых глаз, которые в действительности «видели», ощущая любое движение в песке и на песке. Тело и щупальца, футов в двенадцать каждое, покрывала змеиная чешуя. На голове в широком рту-воронке, не имевшем зева, находились присоски. Присосавшись к жертве, они уже не отпускали ее, пока не высасывали из нее всю влагу, вместе с мягкими тканями. Морене посчастливилось избежать присосок и смертельно ранить чудовище, разорвав ему мягкий, не защищенный чешуей рот, а заодно расположенные рядом сердце и мозг.

Девушка вволю напилась в дождевом ручье, сняла и выстирала пропитавшуюся потом, кровью и пылью одежду, искупалась и осталась нагой, давая исцарапанной и обожженной солнцем и ветрами коже насладиться воцарившейся на короткое время прохладой. Немного придя в себя, Морена отыскала среди скал, поросших тамариском, хворост. Он оказался немного сыроват после дождя, но костер ей развести удалось. Кинжалом она вырезала куски мяса из головы Хозяина пустыни и, нанизав на прутки, поджарила на огне. Наевшись, она содрала шкуру с чудовища, срезала мясо про запас, а из оставшихся костей щупалец, покрытых густой сетью сухожилий, выложила знак хаоса.

Посмотрев на чудовищный скелет, Морена расхохоталась.

— Видел бы ты это, Ротаариг, — произнесла она, очень довольная собой. — Но ничего, я еще узнаю, что ты скажешь, когда увидишь шкуру Хозяина песков!

Морена была так горда собой, что едва не забыла, что она вообще делает в этом заброшенном месте Иберии. Между тем прохлада быстро уходила. Вновь задул горячий ветер. Морена спряталась в зарослях тамариска и, глядя на бледно-розовые метелки цветущего кустарника, забылась сном.

— Ты уже совсем близко, Морена, — пробудил ее голос.

Она подскочила на месте, но рядом никого не было. Она выбралась из зарослей. На землю опустились густые сумерки.

— Кто ты?

— Мое имя Киршстиф...

Сердце Морены едва не остановилось...

— Киршстиф... Повелитель Киршстиф?!

— Я думал, за два тысячелетия обо мне позабыли.

— Нет, Повелитель... Твой верный Ротаариг все это время разыскивал тебя...

— Но нашла меня ты. У тебя однозначно большие способности и великое будущее, Морена.

— Но где же ты, Повелитель?

Киршстиф ненадолго замолчал.

— Глубоко. В глубине скалы... Тебе придется подняться в горы, Морена. На вершине находится крепость, которая некогда принадлежала мне. В ней ты увидишь магический колодец. Но... он заперт. Тебе необходимо найти магические артефакты, что отпирают его. Я... не чувствую их в замке, и это очень беспокоит меня. К сожалению, я не могу видеть из своей невольной тюрьмы неодушевленные предметы и не могу сказать, что творится сейчас в крепости... Разве что кроме одного. Берегись тех, кто сейчас поселился в ней...

Внезапный страх сдавил сердце Морены. И она разозлилась на Ротаарига. Почему тот не проверил первым делом замок Повелителя, а искал его по каким-то горам, в заброшенных шахтах и глубоких пещерах.

— Не вини его, — сказал Киршстиф, прочтя ее мысли. — Он не знал об этом месте.

— Но почему? Неужели ты не доверял ему?

— Об этом месте не должен был знать никто. Когда ты освободишь меня, я объясню почему.

— Да, Повелитель.

Загорелся зеленый свет на светофоре. Профессор Висенте Алехандро Соледад, сухого телосложения, невысокий, в джинсах и серой футболке, с перекинутой через плечо сумкой для ноутбука, перешел улицу. Дальше он в задумчивости зашагал по пальмовой аллее к университету, в котором преподавал уже двадцать лет. Сегодня он читал свою последнюю лекцию перед экзаменами. С каждым годом интерес к факультету археологии у студентов все уменьшался, но это бы не так огорчало профессора, если бы к концу обучения у него оставался хотя бы один толковый выпускник. Однако последние пять лет преподавателю гордиться было некем.

Он отчитал лекцию. Аудитория быстро опустела. Профессор сел в кресло, задумчиво глядя на список студентов на экране ноутбука. В аудиторию вошел его помощник Бальтасар. Одет он был в легкий белый летний костюм, а по смуглому лицу катился пот, который тот утирал платком.

— Раскаленная сковорода, а не город, — произнес вместо приветствия Бальтасар. — Не зря местные шутят, что у них тут шесть месяцев зимы и шесть месяцев ада.

— Ради победы Хаоса можно и не такое терпеть, — профессор усмехнулся и пожал влажную ладонь помощника.

— Вам легче — вы здесь уже двадцать лет торчите. Привыкли к пеклу. — Бальтасар достал из кармана пиджака расческу, пройдясь ею по мокрым от пота и из-за этого словно набриолиненным иссиня-черным кудрявым волосам, полюбовался на свое отражение в окне.

Профессор покачал головой — за красавцем-помощником увивалась чуть ли не вся женская часть университета. А мужская половина провожала его завистливыми взглядами. И мало кто знал, что своей красоте и успеху у женщин Бальтасар обязан маленькой, едва приметной серьге, в виде восьми стрел, проколовшей верх его уха и почти всегда скрытой волосами.

— И почему у вас в аудитории нет кондиционера? — В довершение картины Бальтасар извлек из футляра на поясе веер и стал яростно обмахиваться.

— Потому что у меня аллергия на кондиционеры.

— Почему нельзя воспользоваться силой Хаоса и сделать здесь немного попрохладнее?

— Почему нельзя воспользоваться силой Хаоса и устроить погодку попрохладнее тогда уж надо всей Мурсией? — поинтересовался в ответ профессор. — Чтобы сюда съехалась куча народу, заинтересовавшись природной аномалией. Чтобы потом об этом полгода писали журналисты и целый месяц крутили в новостях по ТВ? Это в лучшем случае... Вы иногда, — здесь вместо «иногда», профессору очень хотелось сказать «постоянно», — вы иногда ведете себя очень легкомысленно, Бальтасар. Даже беспечно. Даже...

— Непозволительно беспечно, — закончил за него Бальтасар. — Но Висенте, где этот проклятый Орден Равновесия, которого вы так опасаетесь, настоящий, а не его жалкое подобие? Бросьте, он давно исчез в Междумирье. Умы людей забиты мыслями о Боге и его сыне. И если подлинные служители Хедина еще где-то есть, им впору разбираться с церковниками, а не с нами...

— Ваши слова, Бальтасар, согревают мне душу, как стакан старого выдержанного порто. Но вряд ли хединиты будут рассуждать так же, как вы. Если наша кампания увенчается успехом, им впору будет рвать на себе волосы и уносить ноги в Упорядоченное как можно быстрее. Будьте уверены, они изо всех сил стараются выследить нас. Даже с помощью этого самого «подобия».

Бальтасар покривился.

— Между нами, Висенте, я все меньше верю в успех кампании. Толковых студентов у вас в последнее время нет. А те, кого нам удалось привлечь на нашу сторону, не очень-то хорошо справляются с поставленной задачей.

На эти слова Бальтасара у профессора возражений не нашлось, и он помрачнел.

— Нашему хозяину не очень-то это нравится, — произнес Бальтасар.

А профессор бросил на него убийственный взгляд. Бальтасар чуть виновато улыбнулся и хотел еще что-то сказать в утешение, но тут распахнулась дверь.

— Профессор! — На пороге аудитории стояла незнакомая девушка.

Весьма симпатичная, как отметил про себя Бальтасар, даже очень. Даже... Угольные брови Бальтасара поползли наверх. В песочного цвета облегающей футболке, в коротких шортах, легких экспедиционных ботинках, с перекинутой через шею холщовой сумкой — все а-ля Камел-актив — девушка бойко прошла в аудиторию. И не бросив ни единого взгляда — будто его и не было — на красавца Бальтасара, остановилась перед профессором. Бальтасар облизнул пересохшие губы. Девушка обладала удивительной беломраморной, как поверхность статуй античных богинь, кожей, аналогичной фигурой. Роскошные длинные белокурые волосы были собраны на затылке в пучок. Даже с расстояния пяти шагов Бальтасар ощутил их пьянящий аромат. А от бирюзовых девичьих глаз у Бальтасара просто перехватило дыхание. «Кофе с молоком», — подумалось ему, когда он сравнил ее кожу со своей, а на ум тут же пришел с десяток эротичных картин на эту тему...

— Профессор Соледад, я прошу у вас допуск к экзамену! — твердым, вовсе не в интонациях просьбы голосом произнесла ворвавшаяся фурия.

Ее голос заставил Бальтасара очнуться, и он отчаянно замахал на себя веером. Висенте же в удивлении откинулся на спинку кресла.

— Мое имя София Хосе Мартинес. Я не посетила ни одной вашей лекции — о чем безмерно сожалею, — однако готова предоставить вам материал, доказывающий, что я не бездельничала, а проводила время даже еще с большей пользой, чем остальные студенты.

Висенте опешил от такой наглости. Однако новоявленная студентка не дала ему шанса произнести ни слова. Из сумки она достала увесистую распечатку, положила на стол перед профессором.

— Вы рекомендовали два десятка учебников и другой литературы — я это все прочла, все они указаны в используемой литературе моей проектной работы.

— Это ваша проектная работа? — полюбопытствовал Висенте. — И на какую тему?

— Профессор, вас ведь очень интересует культура Эль-Аргара. Проектная посвящена именно ей. В работе подробно описывается, что мы нашли в экспедиции, какие методы поиска применялись, анализ всех предметов. Ну и так далее.

— В какой экспедиции? — опешил профессор.

— От нашего университета. Я присоединилась к труппе археологов позже, поэтому вы обо мне не знаете... Я знаю, вы в эту группу сами отбирали ребят. По когда я приехала, вы улетели на конференцию в Мадрид...

Висенте с Бальтасаром переглянулись.

— И кто вас принял в группу?

— Глава группы — Игнасьо.

И она продолжила опустошать сумку. Через пару мгновений перед Висенте стояло несколько бронзовых чаш, кинжал, удивительно хорошо сохранившийся деревянный ларец. Ко всем предметам были прикреплены бумажки с номерами и кратким описанием.

— Это что? Они поставлены на учет в нашем музее?

— Только что! — гордо выпалила София.

— И давно вы на раскопках?

— Три месяца.

— А до этого?

— Училась в Мадриде. Все шесть лет со стипендией от Национального Археологического Музея.

Бальтасар не сдержался и присвистнул.

— А есть и публикации, надо полагать?

— Есть. Тоже все указано в проектной. Потом перевелась сюда.

— Хм. — Висенте потер запястье, как всегда делал, когда сомневался.

С одной стороны, его принципы, с другой — находки Эль-Аргарской культуры... Он протянул руку к ларцу, раскрыл и едва не выронил. Бальтасар подался вперед и обменялся с Висенте быстрыми взглядами. На дне ларца лежал отлитый из бронзы знак Хаоса.

— Это что? — холодно полюбопытствовал профессор.

— Никто не смог определить, — отозвалась София, но словно озадаченная не тоном профессора, а присутствием среди находок диковинного знака. — Подобные амулеты или обереги для данной культуры совершенно нехарактерны, в этом сходятся все источники. Мы бы решили, что это случайность и к Эль-Аргару не имеет никакого отношения, если бы не нашли сто двадцать штук в трех шурфах.

— Когда? Где? — Висенте даже приподнялся с кресла от нетерпения.

— Две недели назад, — София извлекла из своей, поистине бездонной сумки карту и пачку фотографий. — Вот здесь, здесь и здесь. Все находки, конечно, я не привезла. Их еще надо описать и пронумеровать. Их очень много, профессор.

Висенте просматривал фотографии. Бальтасар уже стоял за его спиной, временно позабыв о девушке и в изумлении смотря на ларцы, заполненные знаками Хаоса.

— Вы примете у меня завтра экзамен, профессор Соледад? — напомнила София.

— Считайте, что вы уже его сдали. Вашу проектную я просмотрю позже, можете оставить. Вы ведь собираетесь назад на раскоп, сеньорита Мартинес?

— Как только получу диплом. Дня через три.

— Тогда мы с Бальтасаром присоединимся к вам. А Игнасьо остался в лагере?

София кивнула.

— И этот мерзавец даже не позвонил мне! — вспылил Висенте.

Студентка вспыхнула.

— Простите, профессор, но это я упросила его не звонить — хотела сообщить вам лично.

Бальтасар понимающе хмыкнул. Такой упросить заморыша Игнасьо — раз плюнуть.

— Приходите завтра ближе к концу экзамена, София. Я бы с вами побеседовал после него о раскопках, если вы не против.

— С огромным удовольствием, профессор! Спасибо! — София затолкала в сумку фотографии, карту и новые музейные экспонаты, сдержанно кивнула Бальтасару и удалилась.

— Вот вам и интересная личность, — произнес Бальтасар. — А если кое-чем подогреть ее интерес, мы получим отличного адепта...

— Может быть. Но меня сейчас больше занимают находки. Кажется, мы нашли, что искали. Игнасьо я голову скручу... Садись, посмотрим, что тут написала наша новоявленная студентка. Особенно про раскопки.

И Висенте указал Бальтасару на стул. Тот с кислой миной сел рядом с профессором, задумчиво крутя в руках знак Хаоса.

София чуть ли не вприпрыжку добежала до университетского музея, сдала экспонаты и, исполненная чувством, что все у нее получилось как надо, покинула университет. Она дошла до небольшого кафе на набережной реки Сегура, заказала апельсиновый сок, который еще больше взбодрил ее. Зазвонил мобильный, и она взяла трубку.

— Как все прошло? — спросил голос. — Они клюнули?

— Еще бы они не клюнули, наставник Эстебан. Они проглотили наживку с потрохами. Эх, видели бы вы их физиономии, когда они увидели знак Хаоса.

— Поосторожнее с ними.

— Разумеется.

— Если что — звони, мы тебя вытащим!

— Не придется, — София нажала отбой.

Морена поднималась в горы. За спиной осталась пустыня, в которой уже ничто не напоминало о недавно прошедшем дожде и буре. Плавился воздух над песками. Горячие ветра заново отстраивали разглаженные бурей барханы. В горах тоже было жарко. Однако они были невысокими — едва ли полторы тысячи футов в высоту, и Морена уже явственно чувствовала морской воздух, переливающийся прохладными живительными потоками через вершину хребта.

Прошло полчаса, и Морена уже стояла на одном из горных пиков. Дальше и чуть ниже шла еще одна цепь гор, а за ними уже синела бесконечная гладь моря. Повелитель Киршстиф направил ее именно к этой второй цепи. Где-то над самым морем должен нависать древний замок, у бухты, почти полностью закрытой скалами. Она приложила ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца, осматривая горы. Наконец она увидела едва заметную полуразрушенную башню и направилась к ней. Прошло еще два часа, и девушка добралась до места. Перед ней широким прямоугольником лежала почти нетронутая временем крепостная стена. Четырехугольным башням от минувших лет досталось куда больше. На месте двух лежали груды камней, вторая переломилась посередине, словно это было не каменное строение, а подгнивший ствол старого дерева. И еще одна, с провалившейся крышей, торчала над руинами серой мрачной громадой. Внутри стен лежали руины дворца, от которого сохранилась всего одна круглая башенка. Именно она и была нужна Морене. Она прошла в каменную арку, давно лишенную ворот, и ступила на растрескавшиеся беломраморные плиты. Разрушенный дворец тоже был из мрамора, Морена поняла, что его построили когда-то внутри уже существующей крепости. Она подошла к круглой башне. Входа не было. Точнее, может, он имелся, но башня наполовину была погружена в обломки дворца.

Внутри, в голове что-то зашумело, заскрежетало, так что девушка от неожиданности отшатнулась. Но в следующий миг она уже поняла, что это шумно вздохнул и заскрежетал зубами Киршстиф.

— Я вижу, Морена, — произнес он.

Так близко, что девушке почудилось, будто он не то чтобы стоял рядом, а поселился в ее голове.

В ответ на эти ее чувства Киршстиф тихо рассмеялся.

— Привыкнешь, — бросил он. — Попробуй подняться на обломки. Может, там что-нибудь обнаружится.

— А где те, от которых ты меня предостерегал, Повелитель?

— В серой башне. Тебе надо управиться задолго до темноты и уходить как можно дальше. Не медли!

Морена полезла по грудам расколотого, иногда даже перемолотого в крошку мрамора. Киршстиф оказался прав — завал вплотную подходил к одному из окон. Морена оперлась на подоконник, находящийся на уровне груди, подтянулась и заглянула внутрь башни.

Крыши не было. Полуденное солнце щедро заливало светом внутренности башни. Внизу, футах в двадцати, белел круглый пол, разделенный резьбой на восемь секторов. В секторах имелись какие-то углубления, от которых в центр сходились стрелы — вывернутый знак Хаоса. Оставшееся пространство было испещрено странными символами. В центре пола, куда сходились стрелы, лежал гематитовый восьмигранник.

— Раньше на этом камне хранился мощный магический артефакт, который я назвал «Око Эль-Аргара», — глухо произнес Киршстиф. — Если бы ты знала, Морена, какое он давал могущество... Когда я попал в западню, то долгое время пролежал в беспамятстве. А потом, когда очнулся, понял, что у меня почти не осталось сил. Я даже не чувствовал энергию своей магической тюрьмы. Постепенно силы вернулись ко мне, и я понял, что «Око Эль-Аргара» здесь больше нет.

— Но почему ты заперт, Повелитель? Почему не мог позвать, если сила вернулась?

— Вернулась, но ее хватало лишь на попытки найти кого-нибудь из моих верных слуг. Чем больше расстояние, тем слабее мой зов. Хвала Хаосу, спустя две тысячи лет мне удалось...

В словах Киршстифа прозвучала горькая насмешка. А Морена содрогнулась, представив, каково это — две тысячи лет провести в одиночестве.

— Мы вызволим тебя, Повелитель, — горячо прошептала она, облизнув губы.

— Без «Ока Эль-Аргара» это невозможно. — Голос хаосита прозвучал едва слышно, словно их вновь разделяла пустыня.

— Но где может находиться твой артефакт?

— Сейчас я не могу тебе сказать. Мне не хватает сил, чтобы «ощупать» округу. Возвращайся к Ротааригу и приведи его сюда. Хорошо бы не одного. Передай ему, что мне понадобится кровь.

Морена сбежала с насыпи обломков. Глянув на нависшую над руинами зловещую башню и клонившийся к закату диск солнца, она спешно направилась к побережью. На ходу она напилась, съела несколько корений. Дальше горы резко обрывались в море. Морена на несколько мгновений остановилась, обозревая морские просторы. Где-то далеко на северо-востоке она увидела караван судов.

— Никийцы...

Зрение ее вдруг стало более резким, а суда, показалось, чуть приблизились.

— Военные корабли карфагов, — сказал Киршстиф. — Судя по широким корпусам и количеству парусов. Надо же, за две тысячи лет ничего не изменилось...

И он как-то зло рассмеялся.

— Спеши, Морена! Обитатели серой башни скоро покинут ее сень. А уж когда придут карфаги... Грянет война. Но мы должны ее опередить. Беги!

И Морена побежала. Под подошвами сандалий хрустели мелкие камушки и ракушки, заброшенные в горы то ли ветром, то ли небывало высокими волнами. Через полчаса она перешла на шаг, спустилась гор и пошла по плотному мокрому песку. Вечернее море лениво лизало берег. В лицо Морене светило закатное солнце. Она шла еще час. Краешек солнца скрылся за далеким мысом, а в небе давно висела белая, накренившаяся лодочка месяца.

Морена замерла у прибрежной скалы, обернулась, вглядываясь в ночь. Сначала ничего видно не было, а потом она различила над той горой, с которой она спустилась на берег, несколько черных пятен. В какой-то миг она поняла, что те летят по ее следам. Однако неведомая стая неожиданно повернула в сторону моря. Зависнув над водой, они исчезли в волнах и тут же взлетели обратно. В воздухе судорожно билось белое тело, а до Морены долетел предсмертный крик дельфина. Морена еще больше вжалась в скалу, когда поняла, что эти неведомые твари сожрали Проводника моря живьем прямо в воздухе. Она еще долго напряженно вглядывалась в темноту, пока перед глазами не замелькали золотистые точки.

— Повелитель? — мысленно позвала она.

Но Киршстиф не отозвался. И Морена осторожно двинулась дальше. Обратный путь, в обход пустыни и гор, занял у нее две недели.

Едва увидев Морену, вынырнувшую из ночи к его костру, Ротаариг все понял. Щелкнул, описывая в воздухе огненный круг, кнут гоблина. И через миг перед ними стояло зачарованное стадо. Ротаариг закинул девушку на холку одного из своих быков, вскочил на другого.

— Рассказывай!

Стадо быков сорвалось с места и понеслось вниз с горы. Пока Морена говорила, Ротаариг одновременно все обдумывал. После сообщения о странных крылатых тварях, Ротаариг все же решил захватить еще несколько гоблинов, желательно вооруженных арбалетами.

Верхом на быках за неделю ночных переходов они достигли разрушенной крепости. Когда очередной восход разрушил колдовство и стадо быков растаяло в солнечных лучах, они уже были в двух часах от замка. Ротаариг, торопя остальных, шел впереди. Наконец они прибыли. Гоблин взбежал по обломкам дворца и спрыгнул через окно внутрь мраморной башни.

— Пол цел, Повелитель, слова заклятия не испорчены, — произнес он.

— Вижу, — ответил Киршстиф. — Посмотри под Камнем.

Ротаариг с трудом отодвинул гематитовый восьмигранник. Под ним на мраморе обнаружилось еще одно углубление в виде широкого кольца, а внутри него — закрученная спиралью цепь заклятий.

— Когда-то здесь лежало Око... — прошептал Ротаариг, с благоговением тронув углубление. — Что мне сделать, Повелитель, чтобы ты смог узнать?

— Омыть кровью эти древние камни.

— У тех крылатых она есть? — Ротаариг усмехнулся, показав клыки.

— Есть, но ты мог бы не утруждать себя. Кровь человека тоже сгодится.

Усмешка Ротаарига превратилась в оскал. Он напрягся.

— Но ведь она отыскала тебя, Повелитель.

— Любой из моих слуг должен быть готов умереть за дело Хаоса.

Ротаариг нахмурился, глянул мельком наверх, откуда на него смотрела Морена. Она, конечно же, не слышала ни одного слова из этого разговора.

— Она никогда не ляжет с тобой, Ротаариг.

— Пусть так. Но живой она нам пригодится гораздо больше. Я принесу сюда кровь крылатых.

Он поднялся наверх по сброшенной Мореной веревке. Над крепостью сияло полуденное солнце. Ротаариг раздумчиво смотрел на казавшуюся безжизненной серую башню. Соваться в нее сейчас с десятью гоблинами? Дожидаться тьмы, когда он сможет призвать быков? А если те твари выберутся из башни первыми?

Он перевел взгляд на Морену. Испытывал ли его Повелитель, когда предлагал убить ее? Возможно, Киршстиф почувствовал легкую ревность Ротаарига, из-за того что Морене, а не ему удалось найти хаосита? Или

всего-навсего предложил пожертвовать одной из своих мелких прислужниц?

— Спустись вниз, — приказал он Морене.

Она бросила на него удивленный взгляд.

— А вы?

— Мы пойдем, посмотрим башню поближе. Возможно, заглянем внутрь.

Морена нахмурилась. Она бы пошла с Ротааригом, но картинка-воспоминание о черных крылатых тварях заставила ее подчиниться. Рыжий гоблин повел своих воинов к башне.

Попасть в нее оказалось непросто — окна и единственный портал были заложены камнями. Гоблины обошли ее со всех сторон.

— Попробовать через крышу? — предложил один из его воинов.

— У тебя появились крылья, Зарт? — Ротаариг зло усмехнулся. — Найдите что-нибудь годное для тарана.

Гоблины откопали среди обломков дворца мраморную колонну. Ротаариг покривился. Скорее хрупкая колонна расколется, чем удастся пробить дыру в башне. Гоблины подтащили колонну к порталу, ударили по закрывающим его камням. С конца колонны посыпалось крошево. Впрочем, и камни не остались на месте. Несколько сильных ударов, и колонна зашла в башню, пробив преграду. И тут же с невероятной силой ее кто-то вырвал из рук гоблинов и затащил внутрь. Зарт осторожно подался вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь через дыру. Но прежде чем Ротаариг успел предостеречь, гоблина затащили в дыру, раздался короткий душераздирающий вопль. Остальные отшатнулись. Ротаариг зло скрипнул зубами.

— Ждем темноты, — приказал он. — Пока найти хвороста и побольше, обложить мраморную башню.

Он спустился вниз.

— Что случилось? — Лицо Морены словно впитало царящую вокруг мраморную бледность.

— Они утащили Зарта. Будем ждать темноты, — Ротаариг опустился на колени у гематитового восьмигранника. — Кто они, Повелитель? Я повидал за свою жизнь много разных тварей, но таких еще не видел.

— Боюсь, это я невольно создал их... Когда грянула катастрофа, ошметки магических энергий попали на живущих здесь летучих мышей, пауков, крыс, слепили из них новых существ. Они даже умеют немного тянуть энергию Хаоса.

— Рокота им в глотку! — выругался Ротаариг.

— Зато их кровь, обновив заклинания, позволит мне видеть и слышать дальше. Будем надеяться — до самых столбов Атлантов.

— Ты думаешь, Око там?

— Может, там, может быть, в Тартессе, может быть, в других местах...

— А если нет? Если его там не будет?

— Тогда вы приложите все усилия, чтобы найти Око...

Ротаариг сделал знак Морене и, растянувшись на мраморном полу, закрыл глаза. Девушка понимала, что ночью придется жарко, но спать ей совершенно не хотелось, ощущая по соседству угрозу.

Прошло время, и в мраморной башне легли сиреневые тени. Ротаариг проснулся. Морена поделилась с ним корневищами. Гоблин молча сгрыз их и выбрался но веревке наружу. Морена, встревоженная его мрачным видом, последовала за ним. Девятка гоблинов между тем разложила вязанки хвороста вокруг мраморной башни.

— Что они делают? — изумилась Морена. — Я думала, ты поджаришь этих тварей...

— Нет, я создаю кольцо огня, в котором, если что пойдет не так, мы сможем укрыться. Вниз тоже бросьте!

— Мне страшно, — прошептала Морена. — Мне... давно уже не было так страшно.

Ротаариг взглянул в ее глаза, сглотнул.

— Держись ближе ко мне.

У Морены в голове роилась сотня вопросов. Но она заставляла себя не думать, отметая мысли прочь, зная, что Киршстиф с легкостью прочтет все это у нее в голове. И только одно чувство не могла отогнать — что они все положат сейчас свои жизни ради Повелителя, которому придется еще не одно тысячелетие проваляться в пропитанном магией склепе глубоко под мраморной башней...

Солнце медленно садилось. Ротаариг нервничал, распуская и собирая кольцами свой кнут. Остальные гоблины взвели арбалеты, зарядили болтами. Морена вновь посмотрела на Ротаарига — она видела это выражение лица у него очень редко, но она очень хорошо его запомнила. Он сжимал зубы, губы вытягивались в тонкую, почти невидимую нить, а вокруг прищуренных глаз разбегалась сеточка морщин. В такие моменты Ротаариг полагался только на себя. И Морена поняла, что гоблин верит, что арбалеты его товарищей не причинят тварям из серой башни никакого вреда. Ротаариг коротко глянул на нее. Морена запалила ветку, готовая по сигналу поджечь хворост.

Мелькнул на башне последний алый отблеск зашедшего солнца. Руины окутали сумерки. Мрачная башня по-прежнему хранила молчание.

Но вот в ней послышались какие-то звуки. Шуршание, шипение, хлопанье крыльев. Тьма опустилась незаметно. И вдруг с пронзительным криком в ночное небо взлетели уродливые тени с рваными крыльями — словно клоками мрака.

— Ракотовы дети. — Ротаариг сплюнул, а воздух разорвал свист кнута.

Воздух перед ним подернулся маревом, и через миг перед Черным пастухом стояло его колдовское стадо. Огонь разгорелся над черными, лоснящимися спинами быков. Неведомые твари, метнувшиеся к гоблинам, отпрянули, разлетевшись, как стая испуганных птиц. Но отступать они не собирались. Собравшись в стаю, они с пронзительными криками закружили вокруг башни. Ответом им было громоподобное мычание быков — огромные животные рыли в нетерпении землю, вскидывали головы, потрясая изогнутыми, острыми, как наконечники копий, рогами.

И твари вновь атаковали. Но и на этот раз они устремились к гоблинам. Ударили тетивы спущенных арбалетов. Однако твари не замедлились, словно ни одна из них не была ранена.

— Морена! — рявкнул Ротаариг.

Девушка, завороженная полетом тварей, очнулась и подожгла хворост. Языки пламени взвились за их спинами. Под щелчками кнута быки плотнее прибились к гоблинам. Но это помогло лишь частично. Половина тварей отшатнулась от огненных языков, но другая, ловко увернувшись, вздернула двух гоблинов в воздух. На Морену с Ротааригом брызнула кровь, а ночь разорвали истошные, быстро оборвавшиеся вопли. А твари, вмиг разорвав тела на мелкие клочья, заходили на второй круг. Хлопанье крыльев приближалось.

— Под быков! Живо под быков! — крикнул Ротаариг.

Он свободной рукой швырнул Морену под широкую грудь вожака стада. А сам заскочил ногами тому на спину, раскручивая кнут. Твари пролетели над быками и пошли на следующий круг. Очередная их атака вновь не увенчалась успехом. Зато кнут Ротаарига огненной молнией рассек одного врага напополам. Твари вновь пронзительно закричали. Но в этом крике не было испуга — только лютая злоба и ненависть. На следующем круге твари резко снизились и, пролетев под ногами быков, утащили еще двоих гоблинов. Но один из летунов был раздавлен копытами. Ротаариг скрипнул зубами, понимая, что скоро они с Мореной останутся одни. Оставшаяся пятерка гоблинов тоже сообразила это и поползла поближе к своему предводителю. Ротаариг вновь щелкнул кнутом, сбив еще одну тварь. На следующем круге вся стая метнулась на Ротаарига. Морена, обхватившая быка за шею и следившая за битвой, испуганно вскрикнула. Но ее крик потонул в злобном, наполненном болью визге. Кнут гоблина одновременно сразил десяток тварей, остальные прыснули прочь. Стая изменила тактику. Теперь на Ротаарига нападали со всех сторон. Он крутился на широкой спине быка, не опуская кнут, превратившийся в его руках в огненное смертоносное кольцо. Остальные твари, пока Ротаариг отбивался, утащили еще трех гоблинов. Ротаариг разразился во тьму черными проклятиями, отдал приказ быкам. Стадо сбилось еще плотнее, выстроившись кругом, выставив рога. Они то резко задирали головы, то резко опускали, распарывая тела врагов рогами. А иногда и становились на дыбы. Стая потеряла половину. Всего же тварей, как подсчитал Ротаариг, было около сотни. Несмотря на потери, враги отступать не собирались. Их злые атаки стали еще безрассуднее. Теперь они пытались добраться до быков. Колдовской огонь лишь обжигал тварей, но не убивал. И вот, словно невесомый взмыл в небо один из быков, мгновенно растерзанный, другие твари утащили в черную высь прятавшихся под ним двух последних гоблинов. Ротаариг яростно ударил кнутом, но было уже поздно. Остались только он и Морена. Быки сбились, закрыв брешь и взревев под кнутом Черного пастуха. Все чаще становились на дыбы и все чаще им удавалось доставать врагов, потерявших всякую осторожность. Ротаариг продолжал хлестать кнутом, сражая крылатых тварей. Но он начал уставать. Губы его шептали заклятия, призывая силу Хаоса. Морена, увидев это, поняла, что дело плохо. Поток тварей казался ей неиссякаемым. Она прижалась к быку, вцепившись в густую шерсть, закрыла глаза, чувствуя, что сознание куда-то уплывает.

— Повелитель, — позвала она из последних сил. — Неужели ты ничего не сможешь делать? Если... если мы погибнем, кто вызволит тебя?

— Если не выстоите, у вас не хватит сил освободить меня, — отозвался мрачно Киршстиф. — При самом плохом стечении обстоятельств вам придется искать Око в таком месте, что эти крылатые твари покажутся нам воробьями, по сравнению с тамошними... Я чувствую, ты еще во многом сомневаешься, Морена. Ротаариг этого не видит, но я понял это с той самой минуты, когда ты услышала мой зов. Забудь сомнения, и служение Хаосу с лихвой будет вознаграждено. Посмотри на Ротаарига. Он получил долгую жизнь и не знающий поражений Кнут Хаоса. Сегодня однозначно не та ночь, когда Ротаариг проиграет...

Морена открыла глаза. Рыжий гоблин без устали работал кнутом. Твари сыпались на него со всех сторон. По он крутился на спине быка волчком, приседая и уклоняясь от протянутых к нему черных тонких, с когтями, подобных лезвиям кинжалов, лап. Его заливал пот и кровь тварей. Черный бык под гоблином от крови приобрел бурый оттенок. Кровь впитывалась в шерсть и горела, испуская удушливые черные струйки дыма. Морена вдруг поняла, что и сама уже вся в крови крылатых врагов.

Вдруг кнут Ротаарига замер и опустился. Сердце Морены сжалось в ужасе. В следующее мгновение она поняла, что врагов больше не осталось, хотя их пронзительный визг обманчивым эхом все еще звенел в ушах. Ротаариг соскользнул со спины быка. От колдовского стада в сорок голов осталась дюжина. Пошатываясь, Ротаариг пробрался через быков на открытое пространство. Ночь медленно таяла, на востоке над морем близкий рассвет нарисовал на небе широкую бледно-голубую полосу.

— Надо торопиться!

Позабыв об усталости, Ротаариг нашел у стены мраморной башни чаши и швырнул одну Морене. Потом опустился у кучи черных трупов. Выхватывая по одному небольшие тела, он перерезал их тонкие цыплячьи шеи, набирал в чашу кровь. Морена, превозмогая омерзение, последовала его примеру. Набрав чашу, Ротаариг протянул Морене. Отобрал ее, почти пустую. Когда вторая чаша наполнилась, гоблин повернулся к Морене.

— Сделай глоток.

Морена затрясла головой.

— Вспомни, чему я учил тебя — надо пить кровь своих врагов...

— Но не этих врагов.

— Ничего, кроме их силы, ты не получишь.

— Я пила кровь других и не чувствовала, что моя сила увеличилась, — Морена разозлилась. — Ты просто обманывал меня, приучая к своим варварским гоблинским обрядам.

Ротаариг рассмеялся, но так жутко, что Морена невольно попятилась. Он схватил ее за руку, удержал.

— Не совсем обманывал. Просто достойных врагов до сих пор не было... Пей! В их крови — частица Хаоса. На этот раз ты действительно получишь силу, несравнимую с той, которую ты получила десять лет назад, когда пила бычью кровь.

Морена колебалась, а к горлу от одной только мысли подкатывался комок. Ротаариг поставил свою чашу на землю, схватил Морену за шею и, разжав зубы, насильно влил кровь. Горло ее обожгло так, что она едва не потеряла сознание. Ротаариг выпустил ее, и Морена шлепнулась на землю прямо на кучу трупов. Ротаариг, хрипло смеясь, тоже сделал несколько глотков, облизнул губы и слил оставшуюся кровь во флягу.

— А теперь — внутрь мраморной башни!

Они спустились вниз. Ротаариг осторожно вылил кровь в углубления на полу. Кровь растеклась по полу, заполняя символы и таинственные знаки. И вскоре перед ними алели письмена.

— Хорошая работа, Ротаариг! — Голос Киршстифа выражал удовлетворение.

Утренние лучи проникли в башню. Кровь задымилась и загорелась. Огненные символы отрывались от мола, взлетали в воздух, складывались в слова, а слона складывались в пылающую вязь заклятий. Воздух в башне начал потрескивать, от наливающейся мощи. Морена почувствовала, как наэлектризовались волосы и как обожгло кожу, когда на ней загорелась кровь тварей.

— Не бойся, ожогов не останется, — шепнул ей гоблин и вновь воззрился на огромное великое заклятье, заполнившее огненными словами все пространство башни.

А потом, вспыхнув, сноп огня поднялся через отсутствующую крышу в небо и там разлетелся во все стороны золотыми змейками молний.

— Пока все, — произнес Киршстиф. — Начался поиск Ока. К вечеру все станет ясно. Отдохните пока.

Гоблин посмотрел на измученную Морену. Его когтистая рука протянулась к ее лицу, стерла с щеки копоть. Морена вздрогнула от прикосновения.

— Были в крови, теперь в саже, — попытался улыбнуться Ротаариг. — Я бы искупался в море. Если там не водятся еще какие-нибудь неведомые твари.

— Крылатые убили там дельфина...

— Хотелось бы мне верить, что это действительно был дельфин. Ты идешь?

Морена кивнула. Они выбрались наружу. На месте недавней битвы не осталось ни одного тела крылатых. Теперь там лежал пепел. А от погибших гоблинов и быков даже костей не осталось — только несколько пятен их крови темнели на растрескавшихся мраморных плитах. Ротаариг вновь помрачнел, поглядел в сторону серой башни.

— Ты ведь не собираешься туда? — испугалась Морена.

— Как-нибудь в следующий раз, когда мы раздобудем мага, способного метать огненные шары. — Гоблин криво усмехнулся и зашагал с горы к морю.

Здесь они выстирали свою одежду, разложили сушиться на горячем песке. И Морена бросилась в спокойные волны. В обрушившейся на побережье жаре морские воды оказались необычайно приятными. Девушка почувствовала, как отступают усталость и напряжение после бессонной ночи. Она нырнула в прозрачную, пронизанную солнцем глубину, достала дна, зачерпнула мелкий песок. Когда Морена вынырнула, в ладони у нее осталась такая же раковина, какую она нашла в песчанике в пустыне.

— Не заплывай далеко, — крикнул ей Ротаариг.

— Ты все еще боишься морских чудовищ? Поэтому плещешься у берега? — То, что гоблин боялся моря, казалось ей нелепицей.

— Придется признаться... я просто не умею плавать. Так что если что — спасать тебя будет некому.

Девушка с неудовольствием выбралась на мелководье.

— Забыла рассказать, — произнесла Морена, глядя на чистый морской горизонт. — Три недели назад я увидела здесь флот. Повелитель сказал, что это карфаги, их военные корабли... Что будет война...

Ротаариг нахмурился.

— Совсем не хочется думать о предстоящих битвах после такой ночки, — проворчал он. — Война будет. Но начнем ее мы.

Глаза Морены округлились.

— Я думала...

— Не забивай голову раньше времени. Если повезет, мы ее выиграем с помощью хитрости. А вот если нет... Придется опять пролить кровь.

Он умыл лицо.

— Пойду-ка спать. Вода немного взбодрила, но не настолько, чтобы у меня не слипались глаза.

Гоблин вышел из моря, встряхнувшись почти как собака, лег на сухой траве в тени скал. Морена же еще долго вглядывалась в морскую даль. Но ни одного паруса она так не увидела, ушла в тень и улеглась рядом с Ротааригом.

Прикосновение к плечу разбудило Морену. На побережье легли сумерки. Ротаариг, уже одетый, протягивал Морене ее одежду.

— Золотые молнии вернулись в мраморную башню, — сообщил он. — Повелитель зовет нас к себе.

Они спустились в мраморную башню. Золотистые молнии кружили наверху, закручиваясь причудливой спиралью и словно образуя крышу башни. Морена вдруг почувствовала напряжение. Она взглянула на гоблина — тот тоже был встревожен.

— Что случилось, Повелитель? — произнес Ротаариг. — Почему ты молчишь?

— Вестники вернулись, — заговорил Киршстиф, и от его голоса в ушах Морены загудело так, словно над ее головой кто-то ударил в колокол.

Она зажала уши ладонями. Ротаариг же едва заметно поморщился.

— Новости плохие. Звенья Ока были разрознены. Теперь они находятся на Истинной Земле.

— Истинной Земле? — изумилась Морена.

— Альтера, как вы ее называете, возникла всего две тысячи лет назад благодаря нашей магии.

— Но разве...

— Тебе кажется, что она существует гораздо дольше, потому что она лишь отражение Истинной Земли, ее астральный осколок, с теми же морями, горами и равнинами, утянувший вслед за собой живых существ, зверей, птиц, растения, целые племена, древние замки... Итак, Око осталось на Истинной Земле. И возможно, часть его находится на Земле Проклятой...

— Вот о последней я тоже не слышал, Повелитель, — заметил Ротаариг — выражение его лица было кислым, словно гоблин попробовал незрелый лимон.

— Проклятая Земля — еще один астральный двойник Терры, мир природных катастроф и разрушений. Он возник не так давно, всего пять столетий назад — я почувствовал это по изменению течения мировой энергии. И это, к сожалению, все, что я могу рассказать о нем.

Киршстиф замолчал. Но Ротаариг не спешил задавать вопросы, дожидаясь, пока хаосит сам все расскажет и отдаст распоряжения.

— Вам нужно попасть на обе земли, — продолжил Киршстиф после обдумывания. — Для этого понадобится открыть порталы. Тут всего два варианта — найти магические артефакты, мощи которых хватит на это, либо найти тех, кто умеет открывать порталы. Звенья Ока должны находиться в тех же местах, где стояли эта и остальные Мраморные башни. Или же в Тартессе.

— Почему там, Повелитель? — не сдержалась Морена.

— Раньше между Мраморными башнями и городом существовала магическая связь. Ротаариг рассказывал тебе, что Тартесс когда-то принадлежал нам? И снова будет принадлежать. Собирайте разрозненных слуг Хаоса, призывайте новых. Тысячи тысяч, как в старые времена. Через год Тартесс должен быть возвращен Хаосу.

— Так и будет, Повелитель, — произнес рыжий гоблин. — Уже давно в Тартессе во славу Хаоса приносятся жертвы, а многие влиятельные сановники ждут, когда власть вернется обратно в наши руки.

— Теперь я смогу с ними пообщаться... Ротаариг, решай, как ты разделишь силу.

— Отдай ее всю Морене, — произнес гоблин, а девушка в удивлении воззрилась на него, не понимая, о какой силе идет речь.

— Ты уверен?

— В ней есть задатки колдуньи...

— До сих пор никак не проявившиеся.

— Сила пробудит их. Ты знаешь, Повелитель, у меня с магией не очень хорошо ладится. Я всего лишь Черный пастух...

— Ты разочаровываешь меня, Ротаариг... Ты никогда не отступал и не сдавался. Тебя всегда называли Победитель Ротаариг...

— Я трезво оцениваю свои возможности. И я по-прежнему буду приносить победы во славу вечного Хаоса. В силу своих возможностей.

— Это твой выбор. Пусть будет так.

Грянул гром, от которого Мраморная башня содрогнулась до самого своего основания. Молнии, слившись в сплошной сияющий диск, метнулись вниз хоботком торнадо, ударили в грудь Морены. Она упала, содрогаясь от электрического разряда, потеряла сознание. Когда искры перестали ее мышками, поднял девушку наверх. Щелкнул кнут, призывая остатки стада. Ротаариг забросил Морену на вожака, сел позади и погнал быков на запад, в сторону Тартесса.

Незаметно проходило время. Еще недавно Гарлин мог отвесить мальчишке подзатыльник за какую-нибудь провинность или когда тот не слишком внимательно слушал своего учителя. Однако Сторм вырос, превратившись в юношу. Теперь он иногда так глядел на мага, что у того рука уже не поднималась. Впрочем, мальчишечьи шалости почти исчезли, и учиться он стал еще более прилежно, впитывая знания как морская губка — воду. Первым делом Гарлин обучил его лекарству. Рассказал когда и где собирать травы, какие лучше выращивать самому. Как высушивать и хранить, в каких пропорциях давать больным, чтобы растения отдавали целительную силу природы, а не обернулись страшным ядом. Иногда к ним заглядывал глава никийской крепости-маяка Ульпиан, тот самый, который был обязан жизнью Гарлину. Когда впервые никиец взглянул на мальчишку, он засмеялся.

— Так вот кого твои соседи-иберы зовут дитя Хаоса.

Сторм нахмурился, а Гарлин сделал гостю предупреждающий знак. Но Ульпиан все это проигнорировал.

— Что ж, им есть чего опасаться, — продолжил никиец весело. — Из мальчишки выйдет прекрасный воин. А ты делаешь из него лекаря. Зачем? У нас в округе уже есть один прекраснейший врачеватель.

— Воинов в округе тоже хватает, — проворчал Гарлин.

— Научи его сражаться. Ты ведь владеешь этим мастерством не хуже, чем знахарством.

— Сам решу.

— Не сердись, почтенный Гарлин, — Ульпиан улыбнулся, сделал знак слуге, и тот протянул господину что-то завернутое в материю.

Никиец развернул ткань, взял в руки неширокий клинок, сияющий мягким серебристым светом. Гарлин открыл рот от удивления.

— Эльфийская работа, — поразился маг. — Древняя. Где ты его взял?

— Через руки торговцев много чего проходит, — отмахнулся Ульпиан. — Клинок слишком легкий, для моих воинов не подходит. А твоему мальчишке впору.

— Слишком дорогой подарок, — Гарлин покачал головой и пресек взглядом потянувшегося было к клинку Сторма.

— Я знаю. Не только я обязан тебе жизнью, Гарлин. И может, в будущем...

Маг заметил тщательно скрываемую тревогу в глазах никийского вождя.

— Что-то беспокоит тебя, — произнес Гарлин. — Рассказывай уже.

— Дурные вести доходят до меня всегда быстрее вестей приятных. Пока это больше слухи. Но такие слухи я всегда предпочитаю несколько раз проверить... Говорят, карфаги вновь собирают армию, строят военные корабли. И что они поплывут на запад...

— Ты боишься, что тебя втянут в войну?

— Пока мне неизвестны их цели, — Ульпиан пожал плечами. — Но нам гораздо выгоднее сдаться без боя и продолжать торговлю.

— И платить дань, позабыть о чести?

— Что такое честь, Гарлин? Ты предпочтешь, чтобы твои воины погибли в неравной битве или чтобы они жили? Таких отважных, как мои люди, еще надо поискать. Но в их силах — охранять торговые суда от пиратов, а никак не вступать в бой с огромным войском.

— И когда, по слухам, это должно произойти?

— Не так скоро, но, сам знаешь, время пролетает незаметно. Может быть, лет пять, может, больше...

— В любом случае, ты вряд ли сможешь рассчитывать на мою помощь. Мы со Стормом скоро собираемся отправиться в Тартесс. Он уже прочел все книги, а ему надо учиться дальше. Только в библиотеке города я смогу найти необходимое.

— Ну что ж, может, мы как-нибудь свидимся и в Тартессе, — улыбнулся Ульпиан и протянул Сторму меч. — Не отказывайся от подарка.

Сторм посмотрел на Гарлина, и тот, сдавшись, кивнул.

— Спасибо, — Сторм принял меч, а слуга Ульпиана протянул ему деревянные ножны.

— К сожалению, клинок пришел мне в руки без ножен. Мой оружейник сделал новые из кедра. Нам пора, почтенный Гарлин!

Никийцы ушли. А Сторм воззрился на мага.

— Вы ведь обучите меня, учитель? И мы действительно поедем в Тартесс?

Гарлин задумчиво кивнул. Он немного слукавил, говоря Ульпиану, что они скоро поедут в Тартесс. Сторм освоил только врачевание, а Гарлин понемногу обучал его магии. Точнее с осторожностью, потому что Сторм подозрительно легко все усваивал. И Гарлин, памятуя о знаке Хаоса, отметившего его ученика, не спешил в обучении опасной магией. И непрочитанных Стормом книг в действительности оставалось достаточно.

Но проходило время, и Гарлин все чаще отметал иногда всплывающие в его мыслях сомнения. Сторм всюду следовал за своим учителем, помогая во врачевании. А скоро Гарлин уже мог доверить Сторму самому ходить к никийцам — в рыбацкую деревню и замок-маяк. Из замка Сторм обычно возвращался особенно довольным. Ульпиан, оставшийся когда-то давно из-за шторма без семьи и едва не потерявший собственную жизнь, видел в Сторме своего сына — занимался с ним на мечах, потчевал необычной дичью и фруктами, показывал всякие заморские диковины, делился историями о дальних землях.

Так пролетело пять лет. Их вновь посетил Ульпиан.

— Вот видишь, почтенный Гарлин, я почти оказался прав, — с вымученной улыбкой произнес Ульпиан, выпив с дороги освежающего напитка, поднесенного ему Стормом. — Карфаги построили свой флот и движутся на запад. Мне донесли, что они уже отбили у иберов свой старый город Картаго.

— Тем быстрее нам надо уезжать, — произнес Гарлин.

— Если ты собираешься в Тартесс, то только не туда, — покачал головой никиец. — Самый большой город на побережье и самый богатый. Кто владеет им, тот будет господствовать и над всем югом Иберии.

— Именно туда, — возразил маг. — Если карфаги его захватят, мы никогда не сможем воспользоваться библиотекой.

— Как знаешь, но помни, что у вас остается не больше полугода. Слава Хедину, их корабли медлительны и не скоро достигнут Столбов Атлантов[2]. Хотя там они могут попасть в сезон штормов и тогда застрянут еще месяца на два. Но я бы на это не рассчитывал.

— Спасибо, почтенный Ульпиан. Я все же надеюсь скоро увидеть тебя в добром здравии.

— В Тартессе? — засмеялся никиец и обнял мага на прощанье. — Все может быть.

Когда никийцы уехали, Гарлин достал с самой высокой полки увесистый том.

— Похоже, пришло время для боевой магии, — произнес Гарлин, а у Сторма загорелись глаза. — Давно я этим не занимался, признаться... Да и собираться в дорогу пора.

— Когда ты хочешь уйти, учитель?

— Трех дней на сборы хватит с лихвой.

— А через пять дней? — спросил Сторм.

— Для чего медлить? — удивился Гарлин.

— В селе Идо пройдет большой праздник, что-то вроде ярмарки, куда съедутся со всей окрестности. Будут бои... А нам пригодились бы лошади, чтобы добраться до Тартесса побыстрее.

— Бои? Это ты о состязании на кинжалах, победителю которых достается лучший жеребец из табуна Идо? — Гарлин покачал головой. — Это худшая идея, которую я слышал от тебя, Сторм.

— Почему? — юноша нахмурился.

— Тебе напомнить, как за глаза звали тебя иберы? Как они сжимали камни в кулаках, но не смели кидать только потому, что ты был со мной?

— Это было давно, — отмахнулся Сторм. — Я же помогал лечить их, они теперь говорят мне слова благодарности. Даже старый Идо перестал сверлить меня взглядом.

Сторм улыбнулся, вспомнив злобного старика-ибера, каким ему представлялся старейшина деревни.

— Но их кони — это самое ценное, что у них есть, — возразил Гарлин. — А люди всегда вспоминают самое плохое и забывают хорошее, когда у них это ценное собираются забрать...

— В честном бою. В соревновании может принять участие кто угодно.

— В честном бою, — повторил Гарлин с сомнением. — Ты гораздо выше своих иберских сверстников. Но это не преимущество. Увернуться им будет проще, чем тебе.

— Поэтому я не буду драться со сверстниками. Если я одержу победу над старшими, нам достанутся сразу две лошади — по их правилам.

— Сторм!... — Гарлин хотел сказать, что запрещает участвовать, но юноша обратил на него тот самый упрямый взгляд, от которого Гарлину всегда становилось несколько не по себе. — И ты не умеешь драться на кинжалах!

— Умею, — непреклонно заявил Сторм. — Меня Ульпиан научил — сказал, что если мы имеем дело с иберами, это обязательно пригодится.

— Старый прохвост, — выругался Гарлин. — Чему он тебя еще научил?

— Ничему, — ответил Сторм, но в глазах его плясали смешливые огоньки.

— Хедин знает что! — возмутился Гарлин и бросил Сторму увесистый том. — Прочесть три главы, и приходи за мной, займемся практикой.

— Да, учитель!

Спустя отведенное время они спустились в каменистый овраг. Гарлин специально выбрал это место, лишенное иссушенных за лето трав, чтобы избежать пожара. И здесь Гарлин показывал свое мастерство. Он вытянул руку с развернутой кверху ладонью, шепнул короткое заклятие. В центре ладони вспыхнул маленький огонек, разгорелся. Пламенные лепестки разрослись, переплетаясь, свиваясь в причудливый огненный клубок. Легким пасом Гарлин отправил пламенный шар в скалу. Глухо бухнуло. А на скале остался ровный круг сажи. Сторм потер переносицу. Гарлин нахмурился, зная, что этот жест ученика выражает сомнения.

— Что-то не так? — поинтересовался маг.

— Я думал... со скалой должно было что-нибудь произойти... Расколоться. Или шар должен был прожечь в ней дыру...

— Ну попробуй прожечь дыру, — фыркнул Гарлин и скрестил руки на груди.

Он даже не успел заметить, как с пальцев Сторма сорвалось пламя. Громыхнуло так, словно над ними разорвалась молния. Брызнуло крошево, а от скалы отвалился огромный кусок. Однако Сторм нахмурился, явно недовольный результатом. Гарлин же озадаченно воззрился на ученика.

— И почему меня постоянно преследует чувство, что я учу тебя тому, что тебе давно уже известно? — поинтересовался маг. — И я... не могу проследить, откуда ты черпаешь энергию. И это беспокоит меня больше всего.

Сторм пожал плечами и послал еще один огненный шар. Но этот раз удар пламенем был медленный. Оно коснулось камня, огненные языки впились в его плоть, и за землю закапала расплавленная порода.

— Затуши, — коротко сказал Гарлин.

Пламя мгновенно потухло, а почерневшую от огня скалу покрыла морозная корка.

— И чему тебя после такого еще учить? — проворчал Гарлин.

— Еще многому, учитель, — Сторм как ни в чем не бывало улыбнулся.

— Следующие три главы. До завтра.

Спустя пять дней они пришли в горное селенье. Везде царило веселье и благожелательное настроение. Вот под навесами угощали напитками на любой вкус — овечьим молоком, смешанным с пряным отваром трав, молодым вином и слегка пьянящей настойкой из терпкого горного меда, а также сыром, маслинами, свежевыпеченным хлебом. Здесь же никийские рыбаки торговали рыбой и мидиями, гоблины — красивыми ожерельями, серьгами и браслетами из поделочных камней. Иберы из соседних сел продавали скот, домашнюю утварь, одежду. Гарлин и Сторм попробовали травяной чай с печеньем. Маг заметил, что на его ученика, более рослого и крепкого, чем сверстники-иберы, заглядываются девушки. Почти незаметно, мгновенно пряча взгляд, не переступая суровых горных обычаев. Сторм, впрочем, эти взгляды не замечал, и Гарлин невольно вздохнул с облегчением, поняв, что очень вовремя они уезжают.

Где-то совсем рядом заиграли волынки и флейты. В одном из загонов горцы и их гости начали соревноваться в поднятии ягнят — кто сможет больше. На кону стоял большой жирный баран. Сторм увлек Гарлина дальше, и вскоре перед Гарлином и Стормом предстал небольшой выгон, на котором красовались, изгибая горделивые шеи с чуть горбоносой головой, с пышными гривами и хвостами, пять иберских лошадей.

— Сторм, может, не стоит? До Тартесса не так далеко — доберемся за две недели... И где ты возьмешь кинжал? Купишь у торговцев?

— У меня есть. — Юноша приподнял штанину, и маг с удивлением увидел прикрепленный ремнями к ноге клинок.

— Опять Ульпиан подарил?

— Нет, это мой, — Сторм смутился. — Он всегда был у меня, учитель, просто ты не замечал. Когда я понял, что он мне не пригодится, я положил его на полку... Пока Ульпиан не предложил обучить биться на кинжалах.

— Не пригодится? — Гарлин воззрился на Сторма. — Это ты его семилетним мальчиком еще на полку закинул?

Сторм покраснел и кивнул.

— Хорошо, что тебе не пришло в голову приставлять его к моей шее. — Маг хотел попросить показать кинжал, но его отвлекли.

— Почтенный Гарлин? — К ним пошел Нордэ и поклонился. — Сторм... Любуетесь нашими лошадьми?

— Да, Нордэ, они изумительны...

— Я бы выбрал вон того дымчатого жеребца, а для тебя, учитель, — вон ту белую кобылу.

— Ты собрался участвовать в состязании? — удивился Нордэ и рассмеялся. — У тебя нет шансов, Сторм, дымчатого красавца уведу с выгона я.

— Посмотрим. — Сторм смотрел на горца.

— Ты собираешься драться не с юношами до первой крови, а со взрослыми? — Нордэ улыбался, но в его глазах сверкнул холодный огонек.

— Как и положено — пока противник не сдастся.

Нордэ перевел удивленный взгляд на Гарлина. Маг

готов был провалиться сквозь землю, но счел за лучшее ничего не отвечать.

На лужайке перед выгоном начиналось соревнование. Вперед выступил старейшина деревни и объявил, что победитель первого боя заберет дымчатого жеребца. За право бороться за красавца-коня вышел Нордэ. Среди горцев выйти против него желающих не нашлось. Зато от никийцев Ульпиана вызвался один воин. Но бой кончился уже через минуту. Кинжал никийца отлетел прочь, а клинок горца лежал у морехода на горле. Тот сдался.

— Кто-нибудь еще хочет попробовать? — спросил Идо.

И тогда к горцу шагнул Сторм. На лице Идо промелькнуло изумление, он нашел мага, но Гарлин, поджав губы, смотрел на своего ученика.

— Напоминаю, — заговорил Идо. — Если юному Сторму удастся победить опытного Нордэ, он уведет две лошади. Начинайте!

Сторм достал свой клинок. Нордэ атаковал первым, но Сторм, который был почти одного роста с горцем, ловко увернулся. Горец продолжал попытки сбить того с ног. Но у него ничего не получалось. Разозленный, он решил сменить тактику и попытался дотянуться до Сторма, чтобы ранить. Нордэ знал, что вид собственной крови всегда отнимает у врагов уверенность и силы. Однако ни одна его атака не окончилась успехом. Сторм кружил вокруг него как коршун над злой, без толку лающей собакой. И вдруг запястье Нордэ обожгла боль, кинжал упал в траву, а острие чужого клинка уперлось ему в шею. Горец с изумлением смотрел в глаза соперника, серо-синие и холодные, как штормовое море, и ему стало не по себе.

— Если бы не Гарлин... — прошептал он и крикнул. — Сдаюсь...

«Мой несостоявшийся убийца, — про себя подумал Сторм. — Но я не такой». И он оттолкнул горца от себя. Жар от битвы немного пьянил Сторма, и он с трудом отвел клинок от шеи горца. Капелька крови алела на светлом лезвии, а потом вдруг исчезла. И юноша ощутил пробудившуюся силу клинка, высасывающего вместе с кровью жизнь. Откуда-то из глубины памяти перед внутренним взором вдруг соткалось заклятье, и прочти его Сторм, раненый враг бы умер. Мгновенно или же медленно, через несколько дней, как того бы пожелал обладатель клинка.

— Забирай коней, — привел его в себя голос Идо.

Видение исчезло, а Сторм спрятал клинок. Старейшина распахнул ворота выгона. К ним подошел Гарлин.

— Прости, мы забираем у тебя лучших скакунов, почтенный Идо, — произнес Гарлин.

Маг был заметно встревожен произошедшим.

— Еще нет, — отозвался Идо. — Кони должны пойти с ним. Если они не последуют за победителем, они останутся в селе.

И он протянул юноше веревку. Сторм чуть нахмурился, взял аркан и шагнул на выгон. Лошади чуть подались прочь. Он медленно подошел к белой кобыле. Осторожно протянул руку, коснулся носа, нежно почесал его. И лошадь доверительно склонила голову. Сторм потрепал ее по шее, ловко, неуловимо продел голову лошади в петлю и, поглаживая, повел к выходу.

— Клянусь Хедином, стервец знает, что делает! — не сдержался Идо и глянул на мага. — Прости, почтенный Гарлин.

— Я и сам удивлен не меньше тебя...

— И кто научил его так драться?

— Ульпиан.

— Ульпиан. Конечно. Когда-то мы ему не продали коней, вот он и затаил обиду.

— Держи, учитель, — подошедший Сторм с улыбкой вручил Гарлину веревку с кобылой.

Идо протянул ему второй аркан. Сторм вернулся к жеребцу, тот не давался дольше, но все же позволил надеть веревку на шею и последовал за призывным ржанием кобылы.

— Почему не продал Ульпиану? — спросил Гарлин.

— Мы отдаем наших коней, когда видим их будущего хозяина. А он собрался их кому-то перепродать.

— Он мог бы догадаться, что вы ему откажите, — заметил маг.

Идо развел руками.

— Береги их, Сторм, — произнес старейшина. — Имя жеребца — Атлас, а имя кобылы — Айа.

— Не сомневайтесь в этом, почтенный Идо, — Сторм поклонился.

Они простились с Идо, купили в лавке неподалеку упряжь для лошадей и корм в дорогу.

— Я бы тут еще кое-что посмотрел, — заметил Гарлин.

— Можно я пока прокачусь на Атласе?

— А я-то думал, что ты уже перестал спрашивать на что-либо моего позволения.

— Не сердись, учитель.

— На конях тебя тоже Ульпиан учил ездить?

— Я осторожно.

Маг только развел руками, а Сторм уже сидел в седле. Он чуть тронул поводья, и жеребец, изогнув шею, загарцевал, а потом неспешно двинулся вперед.

— А у Ульпиана нашлась книжица по верховой езде. — Сторм обернулся к Гарлину, улыбнулся, ударил в бока пятками, и Атлас полетел по дороге стальной стрелой.

— Ох уж мне этот Ульпиан. — Гарлин посмотрел Сторму вслед и направился к навесу, под которым продавали мед и травы.

Сторм мчался по пустынной дороге среди оливковых, миндальных и дубовых рощ. Несколько раз дорогу пересекали звонкие ручьи, орошавшие сады. Горделивый Атлас имел мягкий и ровный ход, даже на самом отчаянном галопе. Сторм замедлил его и стал было поворачивать назад, когда из-за поворота показалось стадо коров. Впереди за кольцо ибер вел могучего быка. А рядом с ибером шел рыжий гоблин. Атлас, занервничав от соседства коров, заплясал, не давая Сторму сладить с собой и развернуть.

— Послушай, разве я прошу невозможного? — Слова гоблина уже отчетливо долетали до Сторма. — Продай быка. Ему цена три золотых, но я дам тебе пять.

— И как я доведу без него стадо?

— Вон тот молодой бычок, вполне сойдет за вожака, — гоблин ткнул черным кнутом куда-то назад.

— Рассказывай сказки, — фыркнул ибер. — Не продам.

Черный кнут приковал взгляд Сторма. И он еще внимательнее вслушался в слова говоривших.

— Десять золотых?

— Нет.

— Пятнадцать? Больше тебе никто не предложит.

— Я не продам его и за пятьдесят, — отрезал ибер.

— А за сто?

Ибер в удивлении воззрился на гоблина. Теперь он был уверен, что имеет дело с сумасшедшим. Сторм, наконец, сладил с Атласом и перегородил дорогу иберу. Бык встал, издав громкое мычание, вслед за ним остановилось все стадо, встревоженно мыча.

— Отдай ему быка, — произнес Сторм.

— Что? — Ибер нахмурился.

— Отдай ему быка в обмен на его кнут, — уточнил Сторм.

Ибер замер с открытым ртом, а его смуглое лицо посерело от страха и неверия. Гоблин, зло посмотрев на Сторма, распустил кнут.

— Думаешь, ты знаешь, с кем имеешь дело, мальчик? — оскалился в усмешке гоблин.

— Зато точно знаю, что сейчас тебе недостает огня. Одолжить? — Он повернул руку ладонью верх, и в ней зажегся огненный шар.

Гоблин попятился.

— Какие юные нынче пошли маги, — процедил он сквозь зубы.

— Жизнь иногда преподносит неприятные сюрпризы... Не вздумай возвращаться сюда ночью — я знаю, как тушить магическое пламя.

— Не вернусь. Поищу места, где высшие не заступаются за бедняков.

И он, перемахнув через канаву, скрылся среди масличных деревьев.

— Это... действительно был Черный пастух? — шепотом спросил селянин.

— Похоже, что он, раз не пожелал отдавать свой кнут.

— Я не думал, что он — гоблин...

— Я тоже. — Сторм сжал ладонь, загасив пламя.

— Спасибо! Не знаю, как благодарить тебя... Лишь представлю, что было бы, если я не продал ему быков... Или бы, наоборот, продал...

— Оба конца были бы незавидны.

— Один от золота, другой от копыт его быков... — Взволнованный ибер согласно закивал головой. — Ты едешь в сторону селения почтенного Идо?

— Да.

— Можешь проводить меня?

Сторм рассмеялся и кивнул.

— Не бойся, он не вернется, хотя твой бык ему очень приглянулся.

Ибер потянул за собой быка, и стадо тронулось следом.

Вскоре они добрались до селения. У дороги Сторма уже поджидал Гарлин.

— Я тут спекся, пока тебя ждал, — проворчал маг и вскочил на Айю.

— Так ты... — У знавшего Гарлина ибера глаза на лоб полезли.

— Мой ученик, — нахмурился маг, поняв, что селянин едва не сказал «дитя Хаоса».

Ибер смутился. Поклонился Сторму.

— Прости. И еще раз — спасибо за помощь.

И ибер поспешно погнал стадо в деревню.

— Что произошло? — спросил Гарлин, поглядев ему вслед.

— Черный пастух пытался купить у него быка.

Гарлин воззрился на Сторма в крайнем изумлении.

— И ты так спокойно говоришь об этом? Ты встретился с черным магом, прислужником Хаоса!

— Не такой уж он и маг. Вся его сила в кнуте, да и то только ночью...

— Расскажи об этой встрече и поподробнее, — Гарлин шумно вздохнул и, мысленно ругая молодую беспечность ученика, выслушал рассказ. — То есть, ты сказал фразу, которая согласно легенде отвадит пастуха? И все? И он так легко отступил?

Сторм только пожал плечами.

— А что сделал бы ты на моем месте, учитель?

Вопрос застал Гарлина врасплох, и маг вдруг понял,

что не знает.

— Возможно, я бы не понял, что это Черный пастух. Здесь о нем уже столетия три не слышали. Все рассказы о нем превратились в настоящие легенды.

— Ты сам меня учил, что в каждой легенде есть доля правды.

— Учил... Надо сообщить Идо. А вот и он сам.

К ним приближался старейшина в окружении жителей.

— Это правда, почтенный Гарлин?

— Что именно?

— Что в наших краях объявился Черный пастух.

— Я никогда его не видел. Но если судить по рассказу Сторма, то да.

— Что нам делать?

— Сторм уверен, что пастух не вернется...

— А если твой ученик ошибается? Я помню рассказы деда, который видел, как пылали деревни, проклятые Черным пастухом...

Гарлин опустил глаза. Он знал, о чем сейчас попросит Идо.

— Я знаю, что вы собирались уезжать. Но прошу защиты хотя бы на одну ночь.

Гарлин кивнул. Идо пригласил их в свой дом. Веселая суматоха ярмарки мгновенно затихла, как только по селу пролетела весть о Черном пастухе. Идо выставил караул в двадцать воинов, и теперь они без устали обходили деревню, всматриваясь в лежащие вокруг холмы.

Гарлин долго беседовал со старейшиной. Сторм сидел рядом на лавке, рассеянно слушая разговор и начиная засыпать. Наконец сон одолел, и Сторму привиделось что-то странное. Он увидел рыжего гоблина, но тот находился в каком-то богатом, украшенном яркими фресками и позолотой дворце. Да и одежда на гоблине была иной. Зеленый, расшитый золотом и украшенный драгоценными камнями камзол. На шее сверкал знак Хаоса. И лишь знакомый по дневной встрече свернувшийся черными кольцами кнут, как затаившаяся и готовая к броску змея, приютился на роскошном поясе. Гоблин поднял взгляд, и Сторму показалось, что тот смотрит прямо на него.

На этом месте Сторм проснулся. Юношей овладела тревога. Зал давно опустел — Идо и Гарлин ушли спать. Сторм вышел на улицу и насторожился. Стражи видно не было, а потом, немного пройдя к окраине деревни, он обнаружил сморенных сном воинов. Теперь юноша ясно почувствовал разлитое в воздухе колдовство. И вдруг над холмом над деревней полыхнуло рыже — алое свечение, и Сторм на его фоне увидел силуэты бычьих голов и одинокую черную фигуру на спине быка. Воздух лопнул под ремнем кнута, окутанного огненными языками. И над черной фигурой вырисовался выведенный кнутом знак Хаоса. Сторм схватился за грудь, словно его обожгло. Но стадо разворачивалось, уходило, гасло колдовское свечение. Исчез и знак Хаоса.

— Ушел, — прошептал Сторм. — Теперь точно ушел... но...

Он потер грудь. Что значил этот сон, и что хотел Черный пастух? У Сторма был только один ответ — тот разглядел в нем то, что Гарлину разглядеть оказалось не под силу. Подавленный, он просидел на крыльце дома до самого утра. Однако когда проснувшийся Гарлин вышел из дома, Сторм ничего ему не сказал, пряча тревогу за зевками.

Десять ночей Ротаариг мчался с остатками своего стада. Днем, когда колдовство рассеивалось и быки исчезали до наступления темноты, гоблин прятался в расщелины скал и засыпал рядом с не приходящей в себя Мореной. Он не тратил время на поиск еды, беря немного крови у своих быков и торопясь как можно быстрее добраться до места. Но вот горы раздвинули свои неприступные стены, и перед ним оказалась небольшая

укромная долина. В темноте ночи в ее центре можно было разглядеть светлый силуэт древнего храма-крепости, окруженного двойным кольцом стен. Быки спустились в долину, ступили в провал в стене, разрушенной корнями деревьев. За стенами царило запустение. Все заросло лесом, среди которого торчали остатки каких-то давно разрушившихся от времени построек. Достигнув главного здания, беломраморного, как и та крепость, под которой был заточен Киршстиф, они беспрепятственно прошли в портал — в петлях вместо дверей болталась пара гнилых досок с ржавыми, некогда железными, полосами. Копыта быков глухо стучали по растрескавшимся плитам. Рыже-алое свечение выхватывало из темноты следы разрухи — выбитую местами каменную кладку, искрошившиеся, обвалившиеся колонны, теперь больше напоминавшие сталактиты и сталагмиты в пещерах. Пройдя целый лабиринт коридоров и залов, быки выбрались в главный чертог храма — Зал заклятий, круглый, с терявшимися в вышине сводами, с восьмью входами и начертанным на полу знаком Хаоса. Здесь, как и в башне Эль-Аргара, весь пол меж стрел покрывал рельеф выбитых в мраморе заклятий. Здесь гоблин остановил стадо.

Ротаариг соскользнул со спины быка, снял Морену. Он положил девушку в центр знака Хаоса. Руки и ноги ее направил по диагональным лучам знака. На грудь девушки Ротаариг положил ее кинжал. Лицо гоблина заливал пот, он чувствовал, что у него осталось очень мало сил. И скоро он лишиться их всех. А если промедлит еще немного, сила никогда не вернется к нему обратно. А может, он уже промедлил и упустил момент.

Но Ротаариг отмел последние сомнения. Он сделал свой выбор, теперь отступать было поздно. Загнанные быки без сил давно уже упали на колени, тщетно старясь подняться. Гоблин обнажил кинжал и шагнул к ним. По щекам его текли слезы, но он уже не осознавал этого, чувствуя лишь боль, душащую, сдавливающую грудь.

Лезвие вспороло шею первого быка. Но он лишь издал укоризненное мычание, обратив на хозяина взгляд выкаченных багровых глаз. Животное окончательно осело, повалилось на бок, а из широкой раны хлынул поток. По желобам, проложенным в полу, потекла кровь, наполняя собой каждый символ Великого Заклятья. Ротаариг теперь боялся лишь одного, что крови дюжины быков не хватит, чтобы заполнить все огромное пространство. Он перерезал горло следующему быку. И так всем двенадцати. Некоторые умирали сразу. Некоторые еще жили, медленно лишаясь жизни вместе с вытекающей кровью. Ротаариг гладил их могучие шеи, опустившиеся и больше не поднимавшиеся бока, прощаясь с ними и чувствуя, как сам лишается сил с каждым умершим животным. Последним Ротаариг убил вожака, поняв, что крови все-таки не хватает. Кровь растеклась, заполнив почти все углубления. Но небольшая область осталась незатронутой. Ротаариг выругался. Он раскрутил кнут, перекинув его через крюк для факела. Конец обвязал вокруг задних ног одного из быков. Он ругал себя, что не подумал об этом раньше, пока хотя бы один бык оставался жив. Гоблин натянул кнут, налегая изо всех оставшихся сил. Туша наполовину приподнялась над землей. Остатки крови стекли в желоб. Белое пятно уменьшилось, но так и не заполнилось до конца. Ротаариг, обливаясь потом и дрожа от озноба, понимая, что приподнимать вторую тушу он уже точно не в состоянии, осторожно ступая, добрался до белого пятна. Сглотнул и полоснул себя по запястью.

— Ты готов отдать за нее даже свою жизнь, Ротаариг? — услышал он тихий, но ясно слышный голос Киршпифа.

— Нет, Повелитель, — Ротаариг слабо улыбнулся. — Иначе заклятье читать будет некому...

Когда кровь заполнила все, гоблин побелевшими губами зашептал заклятие. Огонь охватил письмена. И вновь, как в башне Эль-Аргара, символы взмывали в воздух, складываясь в слова, спиралями поднимающиеся к высокому куполу, заполняя огромное пространство красноватым дрожащим светом. Когда заклятье было дочитано, огненная вязь, обернувшись молнией, метнулась к Морене. Ударило в клинок и через него вошло в тело девушки. Ротаариг из последних сил подполз к ней, перерезал вены на запястьях и около голеностопа. Много крови Морены для заполнения узких желобков, образующих контур тела, не понадобилось, и раны затянулись сами собой.

Морена внезапно очнулась. И едва не задохнулась от охватившей ее мощи. Она чувствовала, как сила разливается по телу, как переполняет его. Девушкой овладели неведомые прежде ощущения и желания, суть которых она осознать не могла. Морена приподнялась и увидела на груди поверх куртки сияющий огнем клинок. Она и сама светилась, как колдовские быки Ротаарига. Сердце вдруг сжалось, когда она увидела вытянувшуюся у ее ног почти безжизненную фигурку гоблина. Он на фоне ее мощи показался хрупким, бессильным и даже ничтожным. Но также девушка поняла, что только благодаря ему она обрела силу.

— Ротаариг! — позвала Морена, садясь на колени и поднимая его голову.

— Все получилось. — Он попытался улыбнуться, но его совершенно белые губы только искривились. Кожа тоже обрела какой-то неестественный для гоблина серо-голубой оттенок.

Морена заметила рану на его запястье.

— Сумасшедший, — зло прошипела она. — Ради чего ты убил себя?

— Потише, — едва слышно вымолвил он. — Твоя злость теперь может вполне материализоваться и добить меня окончательно...

— Глупый! Глупый! — Она склонилась к нему, отвела свои роскошные волосы и подставила шею. — Пей!

— Ты еще и вампира из меня хочешь сделать, наподобие тех тварей? — попробовал отшутиться он. — Я не могу. Теперь, после обряда, ты госпожа, а я всего лишь твой слуга, Морена.

Она всмотрелась в его глаза. Теперь она могла читать в душе, а у Ротаарига не было сил противиться. Жар, накрывший Морену, разрывал ее нутро, требовал выхода.

— Ненавижу тебя, — прошептала она, осознав все, что задумал и сотворил гоблин. — Ненавижу... Пей!

И сама уперлась шеей в его холодные губы. Он осторожно, одним клыком проколол ей вену. Морена вздрогнула. Ей захотелось отшвырнуть его прочь и убить всего лишь за эту маленькую причиненную ей боль. Но девушка лишь крепко вцепилась в плечи гоблина. Он осторожно, сдерживая себя, пил, понимая, что глотни он больше, чем следовало, мощь, растекшаяся по крови Морены, также уничтожит его. Через пять минут, показавшихся вечностью, он почувствовал, как силы возвращаются, как ощущение холода проходит, как тело вновь наполняет тепло, перерастает в жар...

Губы, вернувшие свой естественный, синеватый, цвет, отодвинулись было от смуглой шеи Морены. Но Ротаариг не смог сдержаться и прильнул к ней вновь. Поцелуй гоблина обжег девушку. В другое время она бы точно оттолкнула его. Но новая мощь отозвалась взрывом желания. Морена со слабым стоном обняла Ротаарига за шею, и гоблин позволил своим тайным желаниям вырваться наружу. В один миг сорвал с Морены одежду, мягко опрокинул на спину. Загрубевшие ладони с когтистыми пальцами нежно ласкали ее нежное, податливое тело. Морена стонала, обхватывала ногами его торс, заставляя сильнее прижиматься к ней, а он тихо и бархатисто рычал от величайшего наслаждения, окутанный мощью первозданного Хаоса и понимая, что подобное больше не повторится...

Морена проснулась в незнакомом месте. Это была просторная светлая комната. Беломраморный пол, светлые стены из ракушечника. С потолка свисало широкое кольцо подсвечника, покрытое толстым слоем пыльной паутины. В большие окна, давно лишенные стекол, врывался свежий ветер, и Морена не сразу поняла, что пахнет горелой шерстью и кровью. Она нахмурилась, огляделась. И поняла, что лежит на свежесодранной бычьей шкуре. Вторая шкура укрывала ее. Похоже, гоблин наскоро опалил их с внутренней стороны, чтобы не запачкать девушку кровью. Опять.

Она потянулась. Тело еще помнило тот трепет и негу, что овладевали им. Морена прижмурила глаза и подумала, что она изменилась. Та сила, что наполняла ее, ушла, но Морена знала, что стоит ей только захотеть, и та вернется, дав ей неизведанное прежде могущество. Она сжала руками ножны кинжала, которые на золотой цепочке повесил ей на шею Ротаариг. Да, вся сила ушла туда.

Морена выскользнула из-под шкуры, поежилась. Рядом на полу лежала ее одежда. Она спешно натянула ее на себя под холодными порывами. Подошла к окну. Перед ней открывался вид на запущенную территорию храма. Меж груд разрушенных строений густо разрослись деревья и кустарники. Листья были мокрые после недавнего дождя, а в небе понемногу рассеивались, уплывая на восток, тучи, скрывающие в своем сером тумане горы. Морена вышла из комнаты и быстро поняла, куда надо идти — на покрытом толстом слоем пыли полу остались две цепочки следов от сапог гоблина. По ним она вышла на лестницу, спустилась вниз в Зал Заклинаний и столкнулась на входе с Ротааригом. Гоблин был весь в крови.

— Как ты отдохнула, моя госпожа? — спросил он, чуть поклонившись.

— Ротаариг... — Она запнулась.

Он поднял на нее взгляд.

— Тебе придется привыкать, что теперь я твой слуга. Научиться приказывать мне.

— У меня много вопросов...

— Я знаю.

— Почему ты в крови?

Он поморщился.

— Быки после гибели не исчезают с рассветом. Пришлось поработать мясником. Я отнес мясо вниз, в подвалы. Оно там будет долго храниться.

— Мне жаль, что так вышло с твоими быками...

— Я знал, на что шел. Так про что ты хочешь спросить? Ведь ночью сила открыла тебе многое.

— Но я не понимаю, почему ты сам отказался от силы и власти?

Ротаариг рассмеялся.

— Та сила, которая мне нужна, у меня есть. Власть? Она была у меня когда-то. Приходит время, и даже властью можно пресытиться.

— И тебе захотелось быть слугой?

— Твоим слугой, — уточнил гоблин.

— А если бы я отвергла тебя?

Он пожал плечами.

— Мне бы пришлось смириться.

Морене в это верилось с трудом.

— Что будем делать теперь?

— Выполнять указания нашего Повелителя. Не беспокойся, я буду помогать и направлять тебя, пока ты войдешь во вкус власти. Пойдем, сперва я покажу тебе храм.

Он указал ей на центр Зала Заклинаний.

— Разве мы не обойдем его? — удивилась Морена.

— В этом нет необходимости, моя госпожа.

Они прошли в центр. Ротаариг встал за ее спиной.

— Закрой глаза, возьми в руки кинжал. Призови его силу... а дальше — приказывай и направляй.

— Слишком просто звучит, Ротаариг.

Морена сомкнула веки, сжала пальцами рукоять, потянулась мыслями к клинку. Сила отозвалась мгновенно, словно верная собака прибежала на зов хозяина. Она наполнила Морену. Морена распахнула глаза, ее губы сами шептали заклятия, которых она не знала. Взгляд ее вдруг унесся ввысь, будто она стала птицей. Потом эта «астральная птица» пронеслась по залу, вылетела в коридор, облетая каждый закуток храма. Ротаариг, который видел то же самое, что и Морена, кратко рассказывал о каждом помещении. Облетев храм, «птица» вырвалась наружу, облетая прилегающую к храму территорию.

— Ты увидела свои владения, — сказал Ротаариг. — Теперь осталось собрать наших последователей... Я ненадолго оставлю тебя, мне нужно собрать новое стадо. Скоро сюда придут мои гоблины. Тебе найдется, чем их занять — храм надо привести в порядок.

Гарлин проехал мимо святилища Хедина. Здесь они ненадолго спешились.

руки на груди, чувствуя под ладонями спокойное биение сердца, закрыл глаза и молча молился. Сторм последовал его примеру. Только сердце его билось быстрее. Тревогу, оставшуюся с ночи, не смог прогнать даже аромат волшебных гарлиновских трав. Сторм смотрел на сардер, где светился кварцевый силуэт сокола. В голове же юноши роились десятки и десятки вопросов, ответы на которые он не знал.

«Хедин, если ты действительно так справедлив, как о тебе рассказывал мой учитель, пожалуйста, сделай так, чтобы я все узнал, чтобы память вернулась ко мне, чтобы я смог сделать правильный выбор. Даже если... — мысленно попросил он и запнулся. — Даже если мне когда-то покровительствовал враждебный тебе Хаос...»

Гарлин открыл глаза, сел в седло. Сторм последовал за ним. Кони осторожно спускались по крутой тропе.

Они въехали в оливковую рощу, срезая угол и выбираясь на пологое место, где шла широкая торная дорога. Селение Идо осталось далеко в стороне.

— Что-то ты приуныл, — заметил Гарлин. — Тебя уже не радует победа на состязании и что у нас два вышколенных скакуна?

— Конечно, радует, учитель...

— Но что-то тебя беспокоит? Все из-за вчерашней встречи?

Сторм молча кивнул.

— Могу предположить, что, — продолжил Гарлин. — Возможно, вчера тебе эта мысль не приходила в голову, по сегодня не отпускает. Вчера ты считал, что пастух отступил, потому что оказался слабее тебя. Но сегодня подумал, а вдруг он почувствовал что-то близкое, знакомое.

Сторм вздернул на Гарлина испуганный взгляд — учителю пришли в голову те же мысли, что и ему.

— Да, я знаю, это страшит, но... Даже если твои родители были слугами Хаоса, Сторм, ты другой.

— Ты мне уже говорил о подобном однажды. Но откуда ты знаешь, учитель? — упавшим голосом спросил юноша. — Ты так много встречал слуг Хаоса?

— Нет. О большинстве из них я слышал в Ордене Равновесия в Тартессе. Наверное, я немного сглупил и так мало рассказывал про них — хотел, чтобы ты когда-нибудь сам их увидел и сам сделал выводы. Но как бы то ни было, запомни одно — дети слуг Хаоса не расплачиваются за грехи своих родителей.

— Спасибо, учитель.

Дорога опять пошла в гору, а затем разветвилась. Более узкая уводила к западу выше в горы, и Гарлин свернул на нее. Он решил добираться до Тартесса не по побережью, а перейти через горы, спуститься в долину, по которой текла река Бетис, и, уже спускаясь вдоль течения, дойти до города. Заодно он бы повидался с Перворожденными, к которым уже давно не заглядывал.

По пути им часто попадались селения иберов, как правило, окруженные полями, садами, оливковыми рощами. На горных лугах паслись их горделивые скакуны.

Но вот благодатный край кончился. Селения исчезли. Потянулись почти лишенные растительности горные пейзажи. Надвинулись пики, белели их снежные шапки. Заметно похолодало. Но трона уверенно вела путников к перевалу. Едва они пересекли его, перед ними распахнулась величественная картина. Справа от перевала разверзлась огромная пропасть. В дальней ее части наполовину скрытый облаками и туманом, казалось, прямо со снежной вершины в бездну обрушивался водопад. Тропа какое-то время шла вдоль пропасти, потом вильнула в сторону, нырнула в арку скалы и начала плавно спускаться. Утомительный подъем закончился. Кони зашагали бодрее и быстрее. Потеплело, вернулась растительность, и вскоре путники смогли остановиться на ночлег в иберийской деревне.

Утром горцы посоветовали проехать по горам на запад, а потом лишь продолжить спуск, объясняя это тем, что недавние ливни размыли скалы, сошел сель, уничтоживший дорогу. Гарлин поблагодарил за совет, и они продолжили путь.

Небольшая тропка быстро пробежала по выгону скота. От всадников шарахнулись овцы. Атлас и Айя легко перепрыгнули деревянное ограждение. Дальше тропа уводила в безлесные холмы. Желтела трава, торчали серой вздыбленной чешуей скалы. А затем тропа внезапно оборвалась, а перед ними оказалась каменная осыпь. И шла вниз насколько хватал глаз, сильно расширялась.

— Лучше объехать, — произнес Гарлин. — И, похоже, поверху.

Сторм кивнул. Осыпь тянулась и тянулась, склоны становились круче. Всадники довольно сильно поднялись в горы, прежде чем осыпь неожиданно оборвалась.

— Сделали приличный крюк, — проворчал Гарлин. — Хотелось бы все-таки дотемна спуститься вниз.

Они въехали в чащу горных сосен.

— Учитель, я хотел спросить...

Сторм смолк, когда деревья внезапно разошлись. Лошади, всхрапнув, замерли на краю обрыва. Но поразила Сторма не разверзшаяся под ногами пропасть. Далеко внизу, в горной долине, словно в глубокой чаше, белел под солнцем древний храм. Весь в окружении буйно разросшейся растительности. Но среди густых крон деревьев можно было различить остатки восьми крепостных стен, лучами соединяющих круглое здание храма с внешним кольцом более мощной стены.

— Не могу поверить, — прошептал Гарлин. — Храм Хаоса! Я слышал о нем в Ордене Равновесия. Много столетий они пытались найти его. А храм, оказывается, был сокрыт глубоко в горах!

Гарлин взглянул на растерявшегося, нахмурившегося Сторма и угадал его мысли.

— Тебе там нечего делать, Сторм! — жестко произнес Гарлин. — Там ты не найдешь ответы на свои вопросы. Только в Ордене Равновесия можно получить честные ответы. Но не в этом логове зла!

Сторм удивился твердости в словах учителя, которая прежде никогда не звучала в его голосе.

— Но ведь он давно заброшен... — начал было юноша.

— Останься на его месте даже один фундамент, я бы не пустил тебя туда! Не стоит будить лихо. И тем более будить лихо в себе...

От интонаций Гарлина Сторм вздрогнул.

— Ты так говоришь, учитель, будто ты знаешь обо мне больше меня самого... Смотри!

Внизу у главного входа появилась крошечная фигурка. А по разбитой, заросшей травой дороге к ней направлялся отряд примерно в сотню человек. Гарлин пригляделся повнимательнее.

— Гоблины! — поразился он.

— Может, всего лишь ищут золото?

— После встречи с Черным пастухом ты в это веришь?

Сторм понурился.

— Что будем делать, учитель? — спросил он. — Поедем дальше или будем наблюдать?

— Нет, надо как можно быстрее в Тартесс, рассказать об увиденном в Ордене.

Они осторожно развернули лошадей, поехали прочь от обрыва. Однако им пришлось еще поплутать, прежде чем они нашли спуск вниз. Солнце садилось, и Гарлин немного нервничал — ночевать в горах, не так далеко от храма Хаоса, ему вовсе не хотелось. Но выбора не было. Они стреножили лошадей, наскоро поели и устроились на ночлег.

— Учитель, ты не ответил на мой вопрос, — осторожно начал Сторм, видя, что маг не в духе.

— Увы, я знаю не больше твоего, Сторм, — Гарлин покачал головой. — Поверь, я бы рассказал тебе, когда отдавал перстень и книгу.

— Тогда я хочу услышать об Ордене Равновесия.

— Но...

— Да, ты рассказывал мне о нем, учитель. Но как о едином целом. И не так много. Но кто в него входит, что за люди?

— Хорошо, но чуть позже, когда мы уйдем подальше от этого проклятого храма. Не все члены Ордена афишируют, кто они.

— Почему? — удивился Сторм.

— Чтобы сподручнее было выслеживать врагов Богов Справедливости. Я даже сам не знаю некоторых... Давай спать. Пусть Хедин охраняет наш сон.

Сторм долго не мог сомкнуть глаз. Перед взором все еще стоял разрушенный храм. Судя по внешнему виду — он стоял в запустении много веков, медленно, но неумолимо разрушаясь от времени. А теперь... Теперь, несомненно, явились, кто желал его восстановить.

Гоблины... Их преданность можно было вполне купить за золото. Сторм вспомнил недавний сон, облаченного в шитый золотом камзол рыжего гоблина. Что еще, кроме богатства и власти, могло подобных ему подвигнуть на служение Хаосу? Надо быть безумцем, чтобы поклоняться некой силе, находящейся, как говорил учитель, за пределами Упорядоченного. Чужеродной силе и идти против самих богов. Перед взором Сторма вновь стоял рыжий гоблин. И вдруг он шевельнулся, сделал вперед пару шагов, не сводя со Сторма внимательных зеленых глаз.

— Что смотришь? Нравится? — Гоблин кивнул на кнут.

Сторм вдруг превратился в маленького мальчика, а вокруг вместо зарослей сосен выросли стены великолепного дворца.

— Про него отец рассказывал странные вещи...

— И какие же?

— Что если вас повесить на этом кнуте, вы не умрете.

Гоблин, тянувшийся к мальчику, замер, опустил руку. Кровь отлила с его лица, сделав зеленоватую кожу желтой.

— Ты сын Игнациуса? Следуй за мной...

Он развернулся, пошел по коридору. Сторм еле успевал за ним. Вскоре перед ними оказалась огромная двустворчатая с золотым барельефом дверь. Гоблин распахнул тяжелые створы, зашел и захлопнул их за мальчиком. Они оказались в еще более богатых чертогах.

— Повелитель, — заговорил рыжий гоблин. — Я привел к вам сына Игнациуса.

Только после этого Сторм заметил второго гоблина, терявшегося в своем украшенном драгоценностями балахоне среди пестрой роскоши.

— И зачем он нам нужен?

— Залог Игнациуса, что он нам верен...

— Верен? — второй гоблин расхохотался. — Разве мы нуждаемся в каких-то залогах?

— После того, что учинила Кали, среди местных много недовольных, — возразил рыжий. — Кое-кто из наших слышал о возможном бунте.

— Но мы не вместе с Кали.

— На деле, да. Но мы те же самые Небесные гости... Мало кто знает, что мы занимаемся совершенно другим, а не устраиваем свалку живых существ в Накопителе.

— Даже если Игнациус так верен нам, жизнь сына для него — ничто. Убей мальчишку. И мы узнаем, насколько крепка верность его отца...

— Если она окажется недостаточно крепка, Повелитель, мы лишимся обладателя незаурядного ума, которых, надо заметить, не так уж много на этом чудесном острове. А кроме того, создание механизма будет отложено на энное количество месяцев, если не лет, пока мы не найдем того, кто сумеет продолжить работу Игнациуса. Я, как и вы, считаю, что идея Кали... малоэффективна. Но вдруг ей повезет? Она окажется права. В конечном итоге Владыкам Хаоса все равно, от кого они получат решение нашей проблемы. Но мне бы, думаю, как и вам, хотелось, чтобы эта честь все же досталась нам...

— Убей мальчишку! Я не люблю эти игры в преданность. Игнациус прислал залог? Что ж, мы его приняли и распорядились по-своему.

Рыжий продолжал хмуриться, но так и не шагнул к попятившемуся Сторму. И в этот миг распахнулись створы, открывший их слуга едва успел посторониться, пропуская в покои богато одетую молодую женщину.

— Из Тартесса только что пришел груз серебра и олова, Повелитель. Корабль уже разгружают и переносят слитки в Зал Испытаний... — В этот миг она заметила мальчика, красивое лицо исказила презрительная гримаса. — А он что здесь делает?! Живо обратно к его отцу — пусть работает!

Рыжий вопросительно глянул на Повелителя, тот едва заметно кивнул. Рыжий вцепился когтистыми пальцами в плечи мальчика и вытолкнул за дверь.

— Сторм! Проснись! — Голос Гарлина развеял видение.

На своих плечах Сторм почувствовал уже не когти гоблина, а руки мага. Гарлин, нахмурившийся, нависал над ним на фоне посветлевшего утреннего неба.

— Что тебе привиделось? Ты всхлипнул во сне.

— Я увидел свою мать. Ради возвращения юности, сохранения вечной молодости и жизни она отреклась от всего.

— Ты вспомнил? — пораженно прошептал Гарлин.

— Нет, только увидел ее и понял, кто она и что сотворила.

— Наверное, воспоминания и дальше будут возвращаться. Надеюсь, они будут не такими горькими.

— Все в порядке, учитель. Просто я на какое-то время ощутил себя маленьким мальчиком, — Сторм спешно стер слезы.

— С именем Хаоса творится одно только зло... Я сожалею, Сторм.

Они накормили лошадей и сами быстро позавтракали. А через несколько часов всадники уже спустились с горы. Гарлин высматривал дорогу, но все никак не мог понять, куда их занесло. Бесконечно тянулся сосновый лес. За густыми низкорослыми соснами ничего не было видно. Но к вечеру они, наконец, вышли на открытое пространство у предгорий.

— Вроде пахнет дымом, но слабо — ветер дует не в нашу сторону, — заметил Гарлин. — Там должно быть жилье. Если повезет, успеем до темноты.

Солнце село, оставив после себя какое-то странное дымное марево. Путники поднялись на холм, чтобы оглядеться и отыскать огоньки жилищ. И замерли. На соседних взгорьях горела деревня. Алые языки пламени подымались до самых небес. Но ни одной живой души видно не было.

— Учитель! — Сторм указал чуть левее.

Там в горном овраге скрылись последние, окутанные рыжим огнем быки.

— Черный пастух, — прошептал Гарлин. — Собрал-таки новое стадо...

Откуда-то из черноты вылетели факелы. И вскоре рядом с путниками оказался отряд горцев. Видя выражения их лиц, Гарлин спешно представился и наскоро рассказал о Черном пастухе. Иберы хмурились, в их темных глазах зажигался боевой огонь. Они кивнули и, сделав знак следовать за собой, помчались к пожару.

Лямка заплечной сумки чуть врезалась в кожу, пыталась соскользнуть, и София решила, что зря она захватила увесистый книжный том — недавно выпущенный университетом под авторством Висенте Алехандро Соледада. Но надо было и дальше показывать профессору увлеченность его предметом. После сданного экзамена поговорить не удалось — Висенте со своим помощником спешно уехали на какое-то важное мероприятие. Поэтому они условились через три дня встретиться у университета и отбыть на раскопки.

Бальтасар был уже на месте. В светлом костюме, небрежно прислонившийся к оливковому боку внедорожника. Разморенный жарой, он дожидался Софию не в салоне автомобиля, где работал спасительный кондиционер, чтобы предстать перед девушкой во всей своей красе. Заметив Софию, он сдвинул наверх непроницаемые солнечные очки, промокнул платком виски, с которых сбегали тонкие ручейки пота, и улыбнулся.

— Доброе утро, сеньорита Мартинес. Я рад, что вы вовремя.

— Доброе утро. А профессор? Опаздывает?

— Нет, забежал на пять минут в университет.

Бальтасар раскрыл багажник, и сумка Софии присоединилась к двум небольшим чемоданам. Пижонский из крокодиловой кожи, несомненно, принадлежал Бальтасару.

— Поедете на заднем сиденье вместе с профессором или рядом с водителем? — поинтересовался Бальтасар.

— Если водитель будет смотреть на дорогу, а не пялиться на мои ноги. — София одарила помощника профессора убийственным взглядом.

Бальтасар расплылся в улыбке, окинув Софию взглядом из-под бархатных ресниц, от которого большинство девиц из университета уже бы давно с томными вздохами схватились за сердце, и открыл дверь рядом с водителем.

София устроилась на кожаном кресле в прохладном салоне. Через пару секунд Бальтасар уже сидел за рулем. Он бросил очки в бардачок, склонившись на миг к девушке и вновь ощутив тонкий аромат ее кожи и волос. Потом положил руки на руль и принялся старательно глядеть в боковое зеркало. Потому что не только ноги девушки притягивали магнитом его взгляд. На Софии вновь были короткие зеленые шорты, легкая расстегнутая белая рубашка с закатанными рукавами, под ней — зеленый топ, обтягивающий упругую, немного острую грудь.

Бальтасар, занервничав, прошелся рукой по волосам, а София издала удивленный вдох. Совсем позабыв об осторожности, Бальтасар нечаянно показал ей серьгу со знаком Хаоса. Помощник профессора прикусил губу, поняв, что прокололся.

— У вас серьга, точно такая же, как те знаки! — воскликнула София.

— Может, всего лишь совпадение, — Бальтасар попытался улыбнуться.

Улыбка получилась вымученной и кривой.

— А мне кажется, вам и профессору прекрасно известно, что это за знак, — София перешла в наступление. — Но, похоже, за этим скрывается какое-то сенсационное открытие, если профессор ни разу не упомянул о нем в своих трудах. Он ищет какие-то подтверждения своих гипотез. Я права?

— Вы почти угадали, — Бальтасар вновь утер пот, проступивший на лбу, но не от жары на этот раз, а от волнения.

Раскрылась задняя дверь. На сиденье опустился Висенте, бросил рядом с собой сумку с ноутбуком и кипу распечаток. Профессор был одет просто — в серую футболку, еще больше подчеркивающую его худощавость, и джинсы.

— Утро, сеньорита Мартинес. Можем ехать, Бальтасар.

Бальтасар вдавил газ, и машина рывком прянула вперед. Два резковатых поворота, и они уже неслись по шоссе. Висенте посмотрел на Софию, ощутил неловкое молчание, вызванное, похоже, его появлением.

— У вас все в порядке, сеньорита? — спросил профессор. — Если мой помощник покажется вам чересчур навязчивым, скажите мне...

— Она увидела в моем ухе знак Хаоса, — процедил сквозь зубы раздосадованный Бальтасар.

— Ах, вот как? — Висенте кивнул. — Ну что ж, тем лучше. Не будет долгих прелюдий.

— О чем вы, профессор? Что за знак Хаоса? — София обернулась к нему.

— До Альмерии мы доберемся часа за три, Бальтасар? — Тот кивнул, и профессор продолжил: — Времени у нас достаточно, сеньорита Мартинес, чтобы рассказать о Хаосе.

— Но сперва один вопрос. Почему вы об этом не писали в своих трудах?

— Во времена инквизиции за такое бы сожгли на костре. А сейчас бы объявили еретиком от науки. Да и не только от науки. Сейчас вам все станет понятно. На раскопе вы нашли амулеты адептов культа Хаоса. Это... тайный культ. Заметьте, я не говорю слово «был». Потому что он существует до сих пор.

София, сделав изумленные глаза, воззрилась на ухо Бальтасара.

— И в чем его суть?

— Ничего особо нового вы не услышите. Это служение Хаосу, поклонение его силе и борьба с теми, кто ему противостоит. Но в отличие от других культов, этот основан вовсе не на разыгравшемся людском воображении. Хаос существует, существует и его сила, которой он наделяет своих последователей.

— И вы тоже его последователь, профессор? — София откровенно искала следы сумасшествия на его лице.

— Бальтасар, покажи, — вместо ответа сказал Висенте.

Бальтасар, что-то прошептав, крутанул руль, вылетая на встречную полосу. София с криком ужаса вжалась в сиденье, когда в них въехала груженная автомобилями фура. Воздух вокруг вдруг наполнился мелкими всполохами молний, наэлектризовался до болезненных покалываний в коже. Их обдало жаркой волной, словно кондиционер перестал работать. Фура растворилась вместе со своим грузом. Бальтасар повернул руль. Они вернулись на свою полосу. София смотрела в боковое зеркало, провожая появившуюся на дороге фуру с автомобилями, быстро исчезающую на пустынном шоссе.

— Это гипноз? — выдавила из себя девушка.

— Если бы. У нас бы тогда все студенты учились с отличием, — заметил профессор. — Бальтасар всего лишь показал, как может действовать сила Хаоса.

— Но это... это невозможно...

— Принимать нечто новое и необъяснимое всегда тяжело. — Висенте достал из сумки ноутбук, включил. — Доберемся до места, покажем вам, сеньорита Мартинес, еще кое-что. Чтобы вы уверились окончательно. А пока я введу вас в курс дела. Мы действительно ищем следы Эль-Аргара, но не культуру этой цивилизации. Хотя, должен признать, бронзовые чаши, осколки орудий труда, черепки, некрополи — все это очень мило и даже иногда познавательно. В действительности же нам нужны их древние крепости. И именно те, в которых раньше поклонялись Хаосу.

— Но для чего? — София понемногу приходила в себя после несостоявшейся автокатастрофы.

— В них некогда находились артефакты, содержащие силу Хаоса. Можете называть их магическими, если вам так легче воспринимать.

— Не думаю, что легче...

— А еще... — Висенте сделал паузу, словно размышляя говорить или нет. — Еще мы ищем капсулу, в которой заключен древний могущественный маг... Мы зовем его Повелитель.

Увидев выражение лица Софии, профессор рассмеялся.

— Большая часть земли верит в несуществующих богов, однако вы же не считаете их за это сумасшедшими? Почему, если я верю во что-то нестандартное, вы относите меня к безумцам? Вы ведь атеистка — я не вижу на вас распятия. Сегодня это редкость. Откуда вы родом, София?

Девушка вздрогнула, когда ее назвали по имени, отбросив формальности.

— Из Витории[3].

— Значит, вы говорите на баскском?

— И на французском. Мой отец — француз. Родители слишком любили друг друга, поэтому отреклись от религии, которая не позволяла им вступать в брак.

— Очень романтично. А как вас занесло в Мадрид? Образованной девушке оказалось тесно в маленькой горной стране?

— Что-то вроде этого. Мне всегда была интересна история.

— А почему Эль-Аргар? — мягко спросил Висенте. — Ведь об этой культуре так мало известно. Как я уже говорил, черепки и чаши — это довольно мило, но вряд ли так захватывающе. Письменности не было, каких-то громких историй — тоже. Что же заинтересовало вас?

Он почти загнал ее в тупик. Бальтасар даже на миг отвлекся, бросил недоуменный взгляд на профессора в зеркало заднего вида. Но София выкрутилась.

— Я не считаю ваши книги неинтересными. Что бы вы ни говорили, каждое предложение в них — это не сухое описание черепка или чаши. Если бы там не было вашей заинтересованности, вряд ли бы я смогла прочесть хотя бы один ваш труд до конца. Кроме того, каждый настоящий археолог хочет сделать в своей жизни важное открытие. Чем меньше известно, тем больше тайн и загадок скрывает культура... Главное, не останавливаться перед неудачами и искать дальше.

— Да в вас, София, говорит Шлиман, откопавший Трою.

— Похоже, небезосновательно. Загадку я нашла...

— В силу обстоятельств, вам придется забыть о мировой славе.

— Почему? Точнее, почему ваш культ тайный? Или у вашего Хаоса не так много сил — на всех желающих не хватит?

Висенте только рассмеялся на ее дерзкие слова.

— Я расскажу вам, но чуть позже. А пока посмотрите

это.

Он протянул ей ноутбук и наушники. София на экране обнаружила запущенный медиаплеер, надела наушники и нажала на «плэй». Включился фильм, с первых кадров появился профессор Висенте. Он читал лекцию. А за ним на стену проецировались картины. Бальтасар покосился на ноутбук и хмыкнул. Сам профессор погрузился в чтение распечаток. Фильм длился два часа. Несколько раз София нажимала на паузу, чтобы сделать несколько глотков воды, и продолжала просмотр. Это было что-то вроде вводной лекции для новых адептов культа. Профессор рассказывал о мироустройстве. О мирах Упорядоченного и его богах. О Хаосе и о том, какую силу он даст любому, кто встанет на его сторону. Висенте обещал богатство, власть, вечную молодость и судьбу, не зависящую ни от одного бога. За его спиной мелькали картины миров, эпидемии и войны, которые допустили боги, портреты известных политических деятелей, актеров и других известных людей, поклоняющихся Хаосу. А еще было про разделение Земли — Великий Разлом. Как рассказывал профессор, две тысячи лет назад от Земли откололся ее астральный двойник, унесший часть населения вместе с постройками и почти всю магическую энергию. Еще одно разделение произошло пятьсот лет назад — отделилась Проклятая Земля. Профессор же призывал присоединиться к Хаосу и отыскивать остатки магических артефактов, оставшихся после мирового раскола. Фильм кончился. София обернулась к профессору.

— И как много студентов верит этому? — поинтересовалась она. — Особенно тому, что некие публичные люди поклоняются Хаосу — это при тайном-то культе?

— Не все такие умные, как вы, София, — отозвался Висенте. — Впрочем, все, кроме известных личностей, это правда. Которая очень скоро подкрепляется большими денежными суммами. Для начала.

— А потом дарите обещанную вечную жизнь? — фыркнула София.

— Как вы думаете, сколько лет Бальтасару?

Помощник даже притормозил, обернулся на миг недовольный к профессору.

— Не больше тридцати.

— А в действительности он старше меня. В два с лишним раза.

— Висенте... — упрекнул Бальтасар.

— Итого, ему сто десять лет. Хотя, надо отдать должное, он остался молод душой.

— Где доказательства?

— Еще будут.

— И чего вы от меня ожидаете? — поинтересовалась София.

— Чтобы вы немного запаслись терпением. А в дальнейшем, когда будут предъявлены доказательства, занимались нашим главным делом.

— Поиском артефактов и вашего Повелителя?

Профессор кивнул. Бальтасар заехал на бензозаправку. София зашла в туалет. Умылась. Посмотрела на свое отражение, размышляя, не переигрывает ли она? Нет, сомневаться нельзя. Сомнения — это учащенный пульс, предательская пустота в глазах. Все в ее разговоре с Висенте было подчинено обычной логике человека, никогда не слышавшего о культе Хаоса. Профессор иногда вставлял обороты, которые можно было понять двояко и встревожиться. Но она держала себя в руках. Это еще ничего. По сути, профессор даже и не начинал проверку на вшивость. Надо продержаться еще час, может, чуть больше. Пусть предъявляют «доказательства», и тогда она уже без всяких вопросов со своей стороны станет адептом Хаоса.

На выходе из туалета она столкнулась с Бальтасаром.

— Сеньорита Мартинес, надеюсь, после слов профессора я не стал вам нравиться меньше? — поинтересовался он.

— Простите, но вы мне и без этого не нравились.

Бальтасар изобразил удивление.

— Может, у вас нестандартная ориентация...

София метнула на него возмущенный взгляд.

— А то, что просто вы не в моем вкусе, вам в голову не приходит?

Она обогнула его и направилась к машине. Бальтасар, раздосадованный, последовал за ней. Оставшуюся часть пути они ехали молча. Профессор все так же читал. А София смотрела в окно на пролетающие мимо размытые в мареве пейзажи. Наконец они добрались до Альмерии. Где-то вдали блестело море. Бальтасар оставил город по левую руку и увел внедорожник дальше на северное шоссе, ведущее от побережья, вдоль русла пересохшей реки. Еще через пятнадцать минут Бальтасар съехал с автострады на проселочную дорогу, уводившую на запад. Они проехали мимо раскопанной не так давно крепости Лос Милларес. Одноименная культура пришла как раз на смену Эль-Аргара, зачастую не оставляя от последней никаких следов. В трех километрах от крепости они остановились у палаточного лагеря. На шум мотора из палаток выбрались несколько изможденных жарой молодых археологов. Увидев профессора, они разве что по струнке не вытянулись. Но оставаться в лагере Висенте пока не собирался.

— Игнасьо! — позвал он. — Поедешь с нами.

София села обратно и обратила на профессора недоуменный взгляд. Рядом с Висенте сел Игнасьо.

— Добрый день, сеньор профессор. Сеньор Риас...

Бальтасар в ответ на приветствие наградил юношу

презрительным взглядом.

— Привет, София, — совсем упавшим голосом продолжил Игнасьо.

Бальтасар развернулся, погнал внедорожник назад.

— Игнасьо, — сказал профессор, не дав девушке ответить на приветствие. — София совсем недавно посмотрела фильм о нашем культе. Но она считает, что обязательно нужны доказательства.

— Мы едем в пещеры? — Игнасьо нервно взглянул на Софию.

— Не переживай. София девушка крепкая. Выворачивать, как тебя, ее не будет.

От пылающих деревянных домов исходил такой жар, что приблизиться к ним можно было не более чем на тридцать футов. Огромные языки пламени лизали крыши, срывались с них огненными протуберанцами и, сыпля искры, уносились вверх в непроглядную ночь, гасли. Сверху на головы падали хлопья пепла, а в горле першило от горячего, наполненного запахом гари воздуха. Предводитель иберов, примчавшихся из соседнего селения, Даир, охрипшим голосом звал кого-то, вглядываясь в смертельную пляску огня. Но ни одна живая душа не откликнулась. Он обернулся к Гарлину.

Только сейчас Сторм заметил следы страшной усталости на лице горца, словно тот несколько дней не спал.

— Могу ли я просить у тебя помощи, почтенный Гарлин? Много дней мы разыскиваем того, кого в наших краях зовут Черный пастух. На его счету уже три деревни...

— Я сделаю все, что в моих силах, — Гарлин кивнул.

— Хорошо, что вы видели, куда он ушел. — Глаза горца зло сверкнули. — Овраг заканчивается тупиком,

а стены слишком круты, чтобы даже гоблин смог выбраться оттуда. Нам стоит только дождаться утра.

И он направил коня в сторону входа в овраг. Остальные последовали за ним. У Сторма сжалось сердце. И почему... почему ему не пришло в голову убить врага, когда тот был слаб, лишенный своей колдовской силы? Теперь смерть ни в чем не повинных людей и на его совести.

— Учитель, — тихо позвал он. — Я сделал большую глупость... Нет, это равнозначно преступлению...

— Убивать беззащитного врага — это тоже вряд ли благородно, — мрачно заметил Гарлин. — Но сейчас придется поступить именно так. Он ответит за каждую принесенную им смерть.

Они прождали до утра, вглядываясь в узкое темное ущелье. Рассвело. За их спинами догорала деревня, чадя густым черным дымом. Даир сделал знак, что пора выступать. Гарлин обернулся к Сторму.

— Останься здесь.

— Но...

— Если вдруг ему удастся проскользнуть мимо нас, ты остановишь его.

— Хорошо, учитель.

Гарлин поехал бок о бок с Даиром. Остальной отряд потянулся следом, настороженно обшаривая взглядом каждый холмик, каждую вымоину на склонах. Сторм следил за ними, пока они не скрылись за поворотом оврага. Чуть позже растаял цокот копыт, и вокруг разлилась тишина, нарушаемая только стрекотом цикад, да завываниями ветра в холмах. Встряхивал головой Атлас, отгоняя, назойливую муху, переступал с ноги на ногу. Сторм вглядывался в овраг, прислушивался. Но ничего слышно и видно не было. Прошел час. Солнце поднялось в зенит, в голову пекло. Юноша утирал лоб. Жеребец недовольно похрапывал, требуя уйти в тень, — серая шерсть лоснилась от пота. А над землей повисло марево.

Нахлынувшее чувство тревоги заставило Сторма насторожиться. Он выпрямился в седле, натянул поводья, вынуждая задремавшего Атласа поднять голову. Мелькнула в мареве размытая черная тень. Увидев, что обнаружен, гоблин перестал таиться у скалы и вышел прямо к Сторму. Атлас заржал, приподнялся на дыбы, попятился.

— Так вот где оставил тебя полуэльфишка, — начал с насмешкой гоблин. — А то я уже забеспокоился о тебе, юный маг.

— Где отряд? — Сторм остановил коня и поддал чуть вперед, преграждая гоблину путь из оврага.

— Думаю, уже в тупике. Не такие зоркие, как ты... И что ты намерен делать дальше?

— У тебя много предположений? — Сторм нахмурился.

Он ожидал, что гоблин попробует атаковать, воспользуется единственным своим оружием. Но тот даже не притронулся к колдовскому кнуту.

— А ты не так уж и хорошо разбираешься в легендах о Черном пастухе. Как и остальные. Иначе ловить меня вам даже в голову бы не пришло.

— В твоем положении я бы тоже постарался придумать легенду, о которой никто не слышал.

— Вот будет забавно, если ты ошибешься, — гоблин засмеялся.

— Разуверь меня.

— Ты полагаешь, что я так беспомощен днем? Но почему же за эти тысячи лет моего существования я еще жив? Желающих меня убить хватало во все века. Только никто не решался... А объяснение этому очень простое. Тот, кто убьет Черного пастуха, сам станет им.

Последние его слова прозвучали зловеще. Сторм вздрогнул.

— Это может быть ложью.

— А может и не быть. Хочешь проверить?

И гоблин шагнул к нему. Атлас забеспокоился, но Сторм не позволил коню сдвинуться с места.

— А если тебя убьют сразу несколько? — поинтересовался он.

— Любопытная теория. Но судьбу не обманешь. Смерть наступает от одной руки.

— Неуязвимых не бывает.

— Не бывает, — согласился гоблин. — Я же не отрицаю, что могу умереть даже сейчас. Но тебе придется стать новым Черным пастухом. А теперь пропусти меня!

И больше не глядя на Сторма, он скользнул мимо Атласа. Юноша кусал губы. Он обзывал себя трусом, но какое-то внутреннее чувство говорило, что гоблин не лгал.

— Когда-нибудь я узнаю, — произнес негромко Сторм. — И когда-нибудь тоже попробую повесить тебя на твоем собственном кнуте.

Гоблин резко обернулся. Лицо его искажал оскал, а зеленые глаза, впившиеся в лицо Сторма, были глазами голодного шакала. Потом он хрипло рассмеялся, в неверии качая головой.

— Неужели?! Ты — сын Игнациуса?! Но... Нет, это невозможно!

— Когда-то твой Повелитель отдал приказ убить меня.

Гоблин помолчал, обдумывая услышанное.

— О, так у нас еще и личные счеты, оказывается, — гоблин криво усмехнулся. — Поверь, даже если бы тогда не появилась твоя взбалмошная мать, я бы не убил тебя. У Игнациуса и без того стало плохо с головой, когда Ирсин его бросила. Лишившись сына, он бы совсем свихнулся... Нет, нам он был нужен живой и в здравом рассудке.

Гоблин теперь с интересом смотрел на Сторма.

— И как же тебя занесло сюда, мальчик? С той нашей встречи минуло много тысяч лет!

— Я не помню. Забыл даже свое имя...

— Увы, оно мне тоже было неизвестно, — с издевкой сказал гоблин. — Но память вернется. О, тебе предстоит узнать очень много интересного. То-то твой учитель полуэльфишка удивится.

— Удивится чему?

— Тому, чего он в упор не видит. Для своей магии ты черпаешь силу Хаоса. И Хаос щедро позволяет тебе это. Очень интересно, с чего бы? Должно быть, тысячи лет назад я упустил что-то существенное.

— Но учитель говорил, что детей не посвящают служению...

— От твоего полусумасшедшего отца можно было и не такое ожидать, — гоблин пожал плечами. — Разговор затягивается, а мне пора давать деру, пока иберийские ублюдки не вернулись. Не сомневайся, еще свидимся.

И он, развернувшись, действительно побежал что есть духу. Через несколько мгновений он уже скрылся в лесу. Сторм остался один. Из оврага послышался топот копыт.

— Хвала Хедину, с тобой все в порядке! — произнес Гарлин, подъехав к Сторму. — Когда мы достигли тупика, решили, что злодей все-таки умудрился проскользнуть мимо нас.

— Значит, нашлась лазейка в овраге, — Даир сплюнул, зло посмотрел куда-то на вершины предгорий. — Прощай, почтенный Гарлин! Пусть справедливые боги хранят твой путь.

— И твой, почтенный Даир!

Иберы уехали. А Сторм тронул учителя за плечо.

— Я пропустил его, учитель, — едва слышно признался юноша. — Он проскользнул мимо вас. Сказал, что любой, кто убьет, сам станет Черным пастухом. Что за тысячи лет его жизни никто не посмел... Я не оправдываюсь, учитель. Я просто почувствовал, что это так и есть.

Долгое время Гарлин молчал, хмурился.

— Даже у такого, как он, должно найтись слабое место, — произнес маг. — Может быть, в Ордене Равновесия что-нибудь об этом знают... Хотя вряд ли... Они давно бы изловили его и уничтожили. Надо поискать среди древних свитков в библиотеке Тартесса. Поспешим же! Мне не нравятся эти повторяющиеся встречи... Он больше ничего не говорил тебе, Сторм?

— Нет.

Гарлин в упор посмотрел на ученика, но юноша вынес пристальный взгляд учителя. Они тронули изнуренных зноем лошадей. Впору было бы остановиться где-нибудь в тени, переждать пару часов, но маг решил добраться до реки.

Предгорья остались за спиной. Потянулась равнина. Сначала сухая, с редкими островками оливковых и пальмовых рощ. Потом, ближе к реке стали появляться заливные луга, пестрые лоскуты полей и садов, поселения турдетан. Почуяв воду, лошади ускорили шаг. И уже вскоре припали губами к живительным струям. Гарлин и Сторм спешились, умылись, напились вкусной чистой воды, наполнили фляги. От реки веяло приятной прохладой, разгонявшей дневной жар. Гарлин послал Сторма за едой в деревню, расположенную на берегу всего в тысячу футах от них. Маг стащил с ног сандалии, опустил ноги в воду. Задумался, глядя на стремнину. Вскоре вернулся Сторм. Протянул учителю купленную у турдетан еду.

— Ну как? — спросил Гарлин с улыбкой.

— Они тут говорят на тартессийском.

Маг кивнул.

— До Тартесса уже недалеко. Пара дней, и будем там.

— А где же эльфы?

— К вечеру доберемся до Зачарованного моста. Но заезжать в леса не будем, не до этого сейчас.

Они два часа поспали и поехали дальше вдоль реки. От воды веяло приятной прохладой.

Землю незаметно окутали сумерки, когда они подъехали к каменной арке, расположенной у самой воды. Серые, полупрозрачные камни украшал лиственный орнамент с тонкой вязью эльфийских рун. Здесь у арки на песчаном откосе торчало несколько пальм. Зато на противоположном берегу в синеве вечера можно было разглядеть удивительно высокие, с густыми кронами деревья, которые больше нигде в Иберии не встречались. А то и на всей Альтерре. С противоположного берега доносилось пение ночных птиц.

Всего в десяти футах от арки располагался выложенный из таких же серых камней очаг. Внутри каменного круга лежали сухие дрова. Гарлин спешился, разжег костер заклятьем, сел на песке, дожидаясь. Сторм тем временем напоил и накормил лошадей.

— Когда они придут? — спросил юноша, закончив ухаживать за Атласом и Айей и вглядываясь в дальний берег.

Вокруг сгустилась темнота, но там словно задержался вечер. А может, где-то в глубине волшебного леса горели неведомые фонари.

— Думаю, скоро. Этот очаг разжигают только тогда, когда нужна встреча с эльфами. Достань пока наши деревья. Как они там?

— Растут. Что с ними еще будет? — Сторм улыбнулся.

Он снял со спины Атласа небольшую коробку, раскрыл. Внутри было около десяти тоненьких, покрытых мягкой нежной хвоей деревцев.

— То-то бы Ульпиан удивился. Ты ведь не сказал ему?

— Нет, учитель.

Сторм бережно прошелся пальцами по верхушкам. Год назад он забрался на крышу гарлинового дома и обнаружил, что древесина драгоценного кедра проросла. Среди разросшихся кустов лаванды из крыши торчало несколько тоненьких стволов деревьев. Позже они пустили корни в нанесенную на крышу ветром землю. Зная Ульпина, Гарлин ничего не сказал ему об этом. Иначе и эти деревья когда-нибудь стали бы материалом для кораблей. И маг решил отвезли ростки эльфам. Те бы достойно позаботились о деревьях.

На реке поднялся легкий, прозрачный туман. Подувший ветер закрутил белесые завитки в арки, растянул над ними белесую дорожку.

— Учитель! — Сторм с восхищением смотрел, как из струй тумана складывается изящный арочный мост, как повисает над водой, подобный удивительному облаку.

Из волшебных лесов вынырнула одинокая фигура и направилась по мосту к ним. Гарлин поднялся и уже через миг крепко пожал руку подошедшему эльфу.

— Давно мы не виделись, Гарлин, — улыбнулся Перворожденный.

— Не так уж и давно по твоим меркам, Сигилнир.

— Кто твой юный спутник? — Эльф осекся, внимательно глядя на Сторма. — Так странно... Вроде и не юный... Словно его глаза видели нашу землю еще до Разлома.

— Это вряд ли... — засмеялся было Гарлин, но эльф остановил его жестом.

— Твой спутник со мной согласен. По глазам вижу.

Гарлин чуть растерялся, увидев, что его эльфийский

друг насторожился.

— Сторм мой ученик, Сигилнир.

— Неужели?

— Может, дашь мне сначала рассказать? — Гарлин нахмурился.

— Прости, — Сигилнир кивнул, но так и не отвел взгляда от Сторма.

Юноша почувствовал себя неловко. Он понял, что Перворожденный разглядел в нем то, что увидел и рыжий гоблин. Гарлин тем временем посвятил Сигилнира в события пятнадцатилетней давности.

— А еще на груди у него был знак Хаоса, — добавил эльф.

— А ты его вывел своими травами, думая, что излечил от этого «недуга»... Но когда сила Хаоса внутри...

Пальцы Сигилнира сжали рукоять меча.

— Сила Хаоса? — слабо спросил Гарлин.

Маг, конечно, предвидел, что такое может быть, но все же надеялся, что все будет иначе.

— Я не служу Хаосу, — произнес негромко, но твердо Сторм.

— А та сила внутри тебя, разве она не приказывает тебе?

Сторм в изумлении воззрился на эльфа.

— Это всего лишь сила, и не более. Мой учитель чтит Хедина. Он и меня научил его чтить. И я знаю, что Хаос — зло.

Теперь Сигилнир стоял несколько смущенный его словами.

— Детей не посвящают Хаосу, — сказал Гарлин.

— Но его посвятили... Хотя, вероятно, и против его ноли. Я не знаю, что думать. Ни в словах, ни в душе твоего ученика нет дурных помыслов...

— Я прекрасно знаю об этом. Он не враг нам. Мы едем в Тартесс, Сигилнир. В Ордене Равновесия, уверен, смогут помочь Сторму.

— Это лучшее решение, — согласился эльф. — Однако уверен, тебя к нам привело не это?

— К сожалению, здесь мы проездом. Завезли тебе небольшой подарок — деревца никийского кедра.

— Ты шутишь? Эти безрассудные купцы уничтожили все свои леса ради холодного металла. Теперь их земли превратились в пустыню, а сами они вынуждены искать более гостеприимные берега.

— Эти деревья не из Никии. Мой дом пророс ими.

— Твой дом?! — воскликнул Сигилнир и рассмеялся. — Все же сильна в тебе эльфийская кровь, мой друг!

— А нашел их Сторм, пересадил и ухаживал за ними. Им чуть больше года. Но это ты и сам видишь.

Сторм протянул эльфу коробку с деревцами. Эльф чуть помедлил, но все же взял, провел над ними ладонью и благодарно кивнул.

— Каждое из них станет великим деревом. Каких даже в Никии не видели... Есть ли еще какие-нибудь новости с побережья?

— И не только с побережья.

Гарлин рассказал о том, что карфаги собираются захватить Тартесс, о том, что они видели Черного пастуха и храм Хаоса. Эльф помрачнел.

— Новая война очень многое изменит, — заметил он. — Тартесс может и не выстоять. Карфаги с одной стороны и служители Хаоса — с другой. И выиграет не тот, кто сделает первый ход, а кто сделает правильный ход.

— Ты говоришь загадками, Сигилнир.

— Возможно. — Эльф слабо улыбнулся и посмотрел на юношу. — Прости меня, Сторм, что так негостеприимно встретил тебя. Пока ты чист душой. Но сила, заключенная в тебе, подобна дурной болезни. Никогда не позволяй ей взять над собой верх — тогда ты сохранишь себя. И, будем надеяться, в Ордене что-нибудь придумают.

— Спасибо, Сигилнир.

— Мне надо спешить — передать новости и поскорее подарить дом этим деревьям, — эльф положил руку на плечо магу. — А вам надо торопиться в город. Если что, Гарлин, ты и твои друзья всегда найдут у нас пристанище. Не забывай об этом.

— Спасибо, но надеюсь, до этого все же не дойдет.

Сигилнир покачал головой.

— Ты еще сам не осознаешь, какие несешь вести. До встречи, друг!

Эльф ушел по мосту, скрылся в волшебных лесах. Мост растаял. Гарлин и Сторм устроились у очага на ночлег. А утром с первыми лучами солнца они уже продолжили путь. Легкий речной туман рассеялся, и перед их взорами открылась широкая речная долина, щедро расцвеченная зеленью садов и полей. И среди них на горизонте у самой полосы моря лежал огромный город. У Сторма защемило в груди — он узнал эти крепостные стены. Спустя тысячи лет они мало изменились. Разве что каменную кладку во многих местах заменили на новую. У юноши возникло чувство, что когда-то в этом городе с ним произошло что-то важное. Но вспомнить он не мог.

— Еще час пути, и будем там, — улыбнулся Гарлин. — Не тревожься, все будет хорошо.

Внедорожник Бальтасара пересек шоссе и вновь поехал по грунтовой дороге. Почти сразу путь пошел вверх, в горы. Через полчаса подъема Бальтасар остановился на вершине холма. Все вышли из машины. В лицо Софии ударил прохладный морской ветер, разгонявший дневную жару. Перед внедорожником протянулась квадратная каменная площадка с дырой посередине. Профессор Соледад сделал знак следовать за ним. Они подошли к дыре, и София увидела винтом уходящие в темноту каменные ступени, местами растрескавшиеся и рассыпавшиеся. Бальтасар достал из багажника мощный фонарь, засветил и передал Игнасьо, который стал спускаться первым. За ним последовали остальные.

Дневной свет померк, откуда-то снизу потянуло холодом и сыростью. По ощущениям Софии, они спустились метров на двадцать вниз, когда лестница кончилась, и они оказались в каменной камере с узким проломом в одной из стен. Игнасьо со вздохом полез в пролом. София поспешила за ним. Профессор с помощником замыкали.

— Здесь осторожно, — прошептал Игнасьо.

Прежде разговорчивый, он как воды в рот набрал, с

опаской поглядывая в сторону Бальтасара и Висенте. Они оказались в пещере. Залы были невысокие, но протяженные. Сталагмиты, сталактиты и сталактоны образовывали в них настоящий каменный лес. Они прошли пять залов, вышли на берег подземного озера. Здесь было особенно холодно. Потолок в этом зале находился где-то очень высоко. Луч фонаря Игнасьо выхватывал из темноты лишь стены, да черную, непроницаемую воду. Здесь Софии стало жутковато. Лишь то, что идущие позади Бальтасар и Висенте о чем-то тихо и, судя по тону, весьма беспечно, разговаривали, успокаивало ее. Они прошли по берегу и оказались у понтонного моста. Игнасьо подал ей руку и помог перебраться по шаткой конструкции. Через двенадцать метров они ступили на твердую поверхность.

— Игнасьо, нам посвети! — крикнул Бальтасар.

Юноша послушно опустил фонарь. Софии вдруг

стало так невыносимо жутко, что она вцепилась в руку Игнасьо.

— Дальше еще хуже, — прошептал юноша, стараясь не смотреть на нее.

— Почему? — шепнула она в ответ.

Но на берег выбрался Бальтасар с профессором, и Игнасьо не ответил. Профессор Висенте забрал фонарь и сделал приглашающий жест.

— После вас, София.

Свет фонаря высветил небольшой мыс, на котором они стояли. Дальше шла стена пещеры, расколотая посередине. София, сглотнув, направилась было к расселине, но на плечо ей легла рука Бальтасара.

— Профессор шутит, — сказал он. — И зрелище это вряд ли для женских глаз.

Висенте фыркнул, но возражать не стал. Бальтасар отпустил Софию, подошел к расселине. Зашептал что-то на незнакомом языке. Пространство за разломом осветилось сине-зеленым, словно зажглись неоновые лампы. Бальтасар прошел внутрь, София осторожно последовала за ним, затем Игнасьо и профессор. Они оказались в круглой мраморной башне. Точнее, это выглядело как кусок пространства, выдранный из башни — рваный край стен шел там, где должны были располагаться пол и потолок. Но там вместо светлых мраморных плит были серо-коричневые скалы пещеры. Свет разгорался сильнее. Остатки тьмы отхлынули, и София невольно спряталась за спину Бальтасара. В центре башни находился странный кокон, в котором дрожал сгусток мрака. Кокон представлял собой неведомым способом сплетенную сеть электрических разрядов. Молнии желтые, голубые и пурпурные образовывали три слоя сети, двигались вокруг «кокона» в трех разных направлениях. Чем ярче разгорался свет, тем сильнее содрогался сгусток мрака внутри.

София вдруг поняла, что это какое-то неизвестное живое существо. И что именно от этого кокона исходит та жуть, от которой девушка готова была бежать прочь. Пространство разорвал мерзкий пронзительный визг. София отшатнулась, зажала уши руками, но звук все равно проникал в ее мозг, вызывая панический ужас. Существо неожиданно развернуло перепончатые крылья, больше похожие на два полусгнивших куска материи, оканчивающихся двумя длинными когтистыми пальцами. Но самым отвратительным оказалось тело существа. Непропорциональное, покрытое буграми. Вершина каждого бугра оканчивалась пастью, наполненной кривыми черно-красными иглами зубов, с черным жгутом языка, больше походившего на жало. С черных губ шла кровавая пена. Имело существо и голову на короткой тонкой шее. На морщинистой морде — ничего, кроме трех слепых, выкаченных глаз. Сбоку от глаз торчали огромные, как у летучих мышей, уши. От визга у Софии резко заболела голова, а от вида чудовища к горлу подкатился ком.

— Вот видите, София, — произнес профессор. — Перед вами создание из совершенно другого мира. И это еще не все. Часть этой башни тоже не принадлежит Земле. Точнее, когда-то она находилась на Земле. Но после Разлома большая часть башни оказалась выброшена в другие миры. Это все, что осталось от башни нашего Повелителя. Впрочем, здесь есть еще кое-что интересное. Подойдите.

— Оно не освободится? — спросила девушка.

— Нет. Ловушка заперта навечно. Но сами близко не подходите. Есть не очень приятная особенность у этой «клетки» — затягивать живых существ. А эта милая зверушка постоянно хочет есть.

София содрогнулась.

— Вы что же — ее кормите?

— Нет. Она прекрасно две тысячи лет обходилась без этого.

Стараясь не смотреть в сторону чудовищной твари, морщась от боли, София подошла к Висенте. Он указал на стену, и девушка открыла рот от изумления. Перед ней на гладкой поверхности вырисовалась древняя карта Испании. Изображение унеслось вниз, словно София смотрела на землю из космоса. Она едва успела заметить промелькнувшее светлое пятно острова чуть западнее Гибралтарова пролива.

— Это что — Атлантида?! — вырвалось у нее невольно.

А дальше земля превратилась в хрустальный шар, рядом с ней, соприкасаясь прозрачными сферами, в черноту унеслось два ее двойника. Затем перед Софией замелькали сферы друг миров. Десятки, сотни, тысячи, миллионы. А потом перед ней открылось нечто невообразимое. Чернота космоса сменилась ярким белым. Но и в этом ослепительном свете София успела разобрать потоки энергии, образовывавшие другой, не поддающийся обычной человеческой логике мир. Она потеряла сознание, и Бальтасар едва успел подхватить ее. Висенте неодобрительно покачал головой.

— Зато ее не тошнило, — хмыкнул Бальтасар и понос девушку к выходу. — Игнасьо, свети!

София очнулась в машине, на своем месте. Бальтасар потягивал воду, а в черных его глазах поблескивали насмешливые искры.

— Не думал, что вы такая легкая, сеньорита Мартинес.

София поджала губы, представив, сколько раз тот, пока нес, оглядывал своим мерзким взглядом ее прелести, и возможно даже облапал ее.

— Как вы себя чувствуете, София? — спросил профессор.

— Уже лучше, спасибо.

— Тогда возвращаемся на раскоп.

Бальтасар развернулся, и машина помчалась вниз.

— Как давно вы нашли это? — спросила София.

— Пять лет назад. И с тех времен, к сожалению, ни одной стоящей находки.

— Почему вы решили, что это часть башни вашего Повелителя?

— У нас есть и другие источники информации. Но вы узнаете о них позже. Для того чтобы получить доступ к остальным знаниям, вам надо пройти посвящение.

— То есть без этого никак? Просто нанять меня для определенной работы?

— Боюсь, что иначе невозможно. Вас совсем не привлекает причастность к великой силе Хаоса?

— Если вы о том, как это описывается в том фильме, то не очень.

Она заметила, как вздрогнул Ингасьо и бросил на нее быстрый испуганный взгляд.

— Но мне почему-то кажется, что есть что-то еще, — заметила София.

— Есть. Хорошо, поговорим об этом потом. — Профессор прервал беседу, похоже, решив не вести подобные речи при Игнасьо.

София задумалась. Итак, ей предъявили доказательство существования других миров и сил Хаоса. Назад пути однозначно не было. Только стать адептом культа. Страх Игнасьо подсказывал, что иначе она рискует оказаться быть скормленной чудовищной твари. София ничуть не сомневалась, что та спустя две тысячи лет все же отведала человеческой плоти.

Когда они вернулись в археологический лагерь, их уже ждали. Был накрыт стол. Археологи искупались, переоделись в чистую одежду. Только вот от этой торжественности радостью и не пахло. Улыбчивые и разговорчивые, они внезапно превратились в таких же молчунов, как Игнасьо, с настороженностью во взглядах. Было ли дело в том, что вступить в культ Хаоса их вынудили, или всего-навсего они не знали, как себя вести в присутствии профессора и непосвященной Софии? Археологи поприветствовали Висенте, Бальтасара. Смотреть на Софию они избегали. И девушке от этого становилось как-то не по себе. Поели в молчании. Не было привычных за этим столом веселых разговоров, захватывающих историй о поисках сокровищ, увлекательных легенд и слухов, которыми так полон мир археологии. В конце трапезы Игнасьо все-таки заговорил, прокашлявшись:

— Профессор, а когда вы посвятите Софию?

— Это зависит от самой сеньориты Мартинес, — проговорил Висенте. — У нее еще осталось несколько неразрешенных вопросов. Вечерний ритуал будет. А пока вы с Софией покажите нам ваши находки.

Игнасьо с торопливым кивком поднялся. И они вчетвером отправились к раскопу. Игнасьо на минуту зашел в одну из палаток. Появившись, он вручил профессору увесистую папку.

— Здесь стратиграфические чертежи, а также планиграфическое описание.

— Когда успели сделать?

— Старались для вас, профессор.

Висенте открыл папку, полистал и резко изменился в лице.

— Игнасьо, я тебе голову скручу! Почему ты мне не позвонил?!

— Когда мы поняли, что это храм, София сразу поехала к вам... А мы тем временем очищали его от земли дальше, чтобы успеть к вашему приезду. Одновременно составляли чертежи и описание.

— И где храм?

— Прилично в стороне от основного раскопа. Нашли благодаря Софии. Когда она недавно посмотрела на план строений на территории крепости, ей показалось, что чего-то не хватает. Мы пробили пробный шурф[4], но ничего не нашли. Тогда она предложила отступить еще на сто метров. Мы уперлись в холм. Но решили проложить еще одну разведочную штольню. И нам повезло. Раскоп прямоугольный, поделен на двадцать четыре квадрата. То есть имеет размер восемь на двенадцать метров. Крыша плоская, из мраморных плит. Частично обвалилась. Под целой кровлей сохранились колонны. Было когда-то два ряда. Мы все расчистили. Под осколками обвалившейся крыши обнаружили вырезанный на мраморных плитах пола знак Хаоса. А в стене по соседству — нишу с ларцами.

Они направились от лагеря к новому раскопу. У Висенте разгорелись глаза, когда он увидел беломраморные стены, больше чем на две трети погруженные в землю. Рядом с раскопом высился холм отработанной породы. Рядом лежала пара сломанных колон, лопаты, ножи, кисточки, сита и ведра археологов.

— Сохранился портал, — заметил Игнасьо. — Со стороны южной стены.

Висенте первым ступил в откопанный храм, с благоговением коснувшись древних камней. Внутри пространство было поделено двумя рядами колонн на три равных сектора. В боковых секторах между стеной и колоннами находилось по четыре каменных скамьи. У северной стены пол был приподнят на три ступени. Именно в этой части Висенте склонился над выбитым в мраморе знаком Хаоса.

— Отлично, — прошептал профессор, погладив тронутую вечерними тенями плиту. — Церемонию проведем здесь. Приготовьте все.

Игнасьо кивнул и ушел. Бальтасар снаружи разговаривал с кем-то по мобильному. София осталась с профессором одна.

— Что ж, вы очень порадовали меня этой находкой, София, — произнес профессор, поднявшись и отряхнув джинсы на коленях. — Я понимаю, что нелегко принимать решение. Слишком много информации на вас внезапно обрушилось. Которую надо спокойно обдумать. Я дам для этого время. И я очень надеюсь, что вы станете одной из нас.

— Иначе вы скормите меня той ужасной твари?

— Иначе я скормлю вас той ужасной твари. Как бы мне этого не хотелось. Вы талантлива, умна, рассудительна. Вы далеко пойдете.

— А вы? Что дало вам служение Хаосу, профессор? Вы получили вечную молодость? Богатство? Судя по вашей биографии, вы двадцать лет практически безвылазно сидите в университете, лишь иногда выезжая на раскопки.

— Моя работа в университете — это часть моего служения, — возразил Висенте. — Я ищу талантливых студентов, которые готовы выполнять наши задачи. С этим мне не очень везло. Тем не менее, я набрал группу из выпускников, которые ведут раскопки. Однако это мало, очень мало. Вечную молодость, как Бальтасар, я еще не заслужил.

— Но Бальтасар всего лишь ваш помощник, — удивилась София.

— Помощник, но только в университете, — Висенте не сводил с нее чуть насмешливого взгляда. — Неужели вы не догадались?

София судорожно сглотнула.

— Вам может показаться странным, но для вас он гораздо более безопасен, чем я.

— Что за церемонию вы хотите провести здесь?

— Словами сложно описать. Лучше на ней присутствовать. Только вам, София, все же лучше сперва разобраться в себе.

— Я не хочу быть скормленной той твари. — Она чуть улыбнулась.

— Я дал вам время. Не надо торопиться, не надо заставлять себя привыкать к необычному. Обдумайте и придите к решению сами.

— Вы шутите?

— Нет.

— Хорошо. С вашего позволения, пойду позвоню родителям.

Висенте кивнул. Она вышла из храма. У раскопа никого не было. Солнце почти село. За недалекими горами алел кусочек его огненного диска. В лагере зажгли масляные светильники. София отошла подальше к живописной груде скал. Присела на впитавший дневное тепло камень и достала мобильный.

— Это я, наставник Эстебан, — тихо произнесла она.

— Мы уже начали волноваться, София. Почему так долго не звонила?

— Сообщать было нечего. Мы только сегодня приехали в Альмерию.

— Они видели храм?

— Да. Собираются провести какую-то церемонию.

— Поосторожнее, София. Помните, что они занимаются и человеческими жертвоприношениями.

— Меня вроде пока не за что приносить в жертву, — невесело пошутила она. — Выяснила, что Висенте не главный... Хотя для своих бывших студентов он остается таковым.

— Бальтасар тоже не самая важная фигура. Нам нужны те, кто стоит за всем этим.

— Они говорили о неком Повелителе, запертом в магическом поле. И... меня возили в пещеры, недалеко отсюда. Там еще один осколок Мраморной башни. Внутри в магическом поле заперта какая-то жуткая тварь.

— Наверняка из охраны их Повелителя.

— И еще там на стене карта, подпитываемая магией... Она показала устройство мира Упорядоченного.

Ответом ей было затянувшееся молчание.

— Почему вы мне не сказали, поведав только о Разломе? — возмутилась она. — Почему я узнаю правду от наших врагов?!

— Прости, София. Я не вправе...

— Не вправе?! Я рискую своей жизнью ради какой-то вселенской справедливости, а меня даже не ставят в известность об устройстве мира! Это поистине сверхсекретная информация!

Она неожиданно разозлилась и едва не нажала «отбой».

— София, прости еще раз. Но мы думали, что так тебе спокойней. Осознавать, что мир огромен, это не так просто...

— Спасибо, о масштабах вселенной я знаю из курса астрономии!

— Разве что с той разницей, что большинство миров заселено разумными существами. У нас, к сожалению, был печальный опыт, когда несколько человек не выдерживали этого...

Каждое утро город распахивал огромные ворота, похожие на зев великана. С острыми зубьями решеток. С широким языком подъемного моста, нависавшего над глубоким рвом, наполненным песком. Во рву когда-то была вода и водились крокодилы, но после того как последние напали на зазевавшихся у моста странников, их заменили на других существ. Поднимающихся к поверхности песка только ночью и нападавших на любого, кто попытается перебраться через ров.

Сторм на миг задержался. Он и сам не понял, как это сделал, но вдруг увидел в толще песка десятки затаившихся, свернувшихся в клубки щупалец.

— Хозяева песков! — поразился он.

— Ты их увидел? — спросил Гарлин. — Это Парч когда-то постарался.

— Парч?

— Один из магов Ордена Равновесия. Он же входит в Городской Совет.

— А кто еще в Ордене? Ты обещал мне рассказать, учитель.

— В Совет Ордена входят трое людей-воинов — Сэйгим, Зостер, Ланс, врачевательница Тафит и еще два мага — Аблис и... гоблин Ратлих, который также входит в Городской Совет.

— Гоблин? — Сторм нахмурился.

— Не все гоблины служат Хаосу. Точнее, раньше для них это было нехарактерно.

Стром только фыркнул.

— Да, мы видели достаточно рядом с храмом Хаоса, — согласился маг. — Но когда увидишь Ратлиха — очень удивишься.

Затор у ворот из-за торгового каравана наконец исчез. Гарлин со Стормом смогли перебраться по мосту и, миновав внимательно глянувшую на них стражу, въехать в город.

— Ты что-нибудь вспомнил? — спросил маг у оглядывающего дома юноши.

— Нет. Но у меня очень странное чувство, что я вижу что-то хорошо знакомое. Но неужели за тысячелетия город так мало изменился?

— А надо ли ему было меняться? Тартесс строили лучшие градостроители того времени. Я бы сказал — величайшие, если бы не одно «но». Они строили его для служителей Хаоса, и те щедро платили зодчим. За добротно построенные дома, за непреступные стены, за хитрую систему оборонных строений и башен.

— Однако Тартесс пал.

— Из-за глупости своего последнего царя, посчитавшего себя неуязвимым — город отразил многочисленные нападения ромулов, захвативших некогда всю Иберию, так и не сдавшись их империи. Но Орден Равновесия тот правитель не посчитал серьезным противником. Впрочем, тогда служителей Хаоса в Тартессе не нашли. И до сих пор неизвестно, что заставило их оставить город.

— Куда мы едем, учитель?

— Обычно я всегда останавливался у Аблиса... — Гарлин задумался. — Только у него горячий характер. В буквальном смысле... Подожди меня, пока я посвящу его во все.

Сторм согласно кивнул. Они выехали на главную площадь в форме восьмиконечной звезды. От каждого луча площади расходились широкие улицы. По левой стороне располагались лавки купцов, торгующих серебром и драгоценностями. Напротив — трехэтажные здания городского совета и библиотеки, справа шли двухэтажные здания знатных и зажиточных горожан. У ворот одного из таких домов они спешились. Гарлин постучал. Распахнулась калитка, и маг, передав поводья Айи Сторму, исчез во внутреннем дворе.

Прошло примерно полчаса, и Сторм начал беспокоиться. Но вот калитка открылась, но вместо Гарлина к юноше шагнул неизвестный. Примерно шестидесяти лет, поджарый и крепкий, в алом облачении, расшитом серебряной нитью. В человеке можно было бы заподозрить бывалого воина. Хотя на поясе ни меча, ни даже кинжала не имелось. Волосы незнакомца были совершенно седы, брови острыми дугами висели над синими глазами, а нос с горбинкой и смуглость кожи выдавали, что в незнакомце течет не только кровь турдетанина, но и ибера.

Сторм почувствовал, как цепкий взгляд появившегося колдуна словно проникает внутрь его. Юноша не стал противиться, хотя бы потому, что не знал, как это делать. Маг облизнул губы, на лбу пролегла складка.

— Здравствуй, Сторм, — произнес он.

— Здравствуй, почтенный Аблис.

— Ох, угораздило же Гарлина... — чуть в сторону сказал Аблис. — А ты знаешь, юноша, что встреть я тебя где-нибудь без Гарлина, то испепелил бы на месте.

— Значит, мне повезло.

— Проходи в дом.

Слуга распахнул перед ними ворота, принял из рук Сторма поводья и увел лошадей. Аблис пересек небольшой внутренний двор, в котором с одной стороны помещалась конюшня, с другой небольшой садик, поднялся по крыльцу и зашел в дом. Сторм следовал за хозяином. Они прошли длинный коридор и оказались в просторном гостином зале-библиотеке. Гарлин, хмурый и задумчивый, сидел в одном из глубоких кресел. Сторм, повинуясь приглашению хозяина, сел рядом с учителем.

— Я послал слугу за остальными, — сообщил Аблис.

Гарлин кивнул и посмотрел на Сторма. Но юноша

был спокоен, и маг не нашел на его лице признаков страха. Гарлин сглотнул. Сколько лет он рассказывал Сторму о Богах Справедливости и об Ордене Равновесия... А вдруг они решат избавиться от своего потенциального врага? «Всемогущий Хедин... он ведь мне как сын», — подумал маг и понял, что не допустит подобного. Если он когда-то давно спас неизвестного мальчика, то теперь тем более не даст в обиду человека, ставшего для него родным.

Не прошло и десяти минут, как пришли все главы Ордена. Маг Парч очень походил на Аблиса, разве что был пониже ростом, да одеяние его было синим. Врачевательница Тафит оказалась зрелой, немного полноватой женщиной. И хоть ее лицо не отличалось красотой, оно было мягким и добрым, правда, чуть встревоженным из-за полученных известий. Три воина смерили Сторма взглядом и больше не смотрели на него; Сэйгим отвечал за оборону со стороны реки и моря, Зостер — крепостных стен, а Ланс командовал стражниками внутри города. И последним прибыл гоблин Ратлих. Он был единственным, кто спокойно взглянул на Сторма и сохранял это выражение до самого конца беседы.

Гарлин повторил всю историю с самого начала для собравшихся глав Ордена.

— Так что будем делать, почтенные? — Аблис обвел всех взглядом.

— По-моему, тут все очевидно, — проговорил Ратлих. — За Стормом надо приглядывать. Но вовсе не потому, что считаю нашим врагом. Напротив. Но в нем сокрыта сила Хаоса, и этой силой заинтересовались наши враги. Они сделают все, чтобы подобраться поближе и завладеть ею.

— То есть ты хочешь сказать — принудить служить Хаосу? — уточнил Сэйгим.

— Иногда принуждение не требуется, — отрешенно произнес гоблин, на миг задумавшись. — Но Сторма воспитал Гарлин. Гарлин, которого я знаю и уважаю много лет. Да, они попытаются принудить. Потому что на их пути попался маг, обладающий огромной силой.

Хорошо, что ты, почтенный Аблис, не встретил этого юношу без сопровождения Гарлина...

— Что?!

— Зная пылкость твоего характера... — гоблин чуть улыбнулся. — Но до смертоубийства бы не дошло.

— Ты, должно быть, шутишь, почтенный Ратлих? — Аблис побледнел.

— Как бы там ни было, проверять это никто не собирается, — заметил маг Парч. — Выходит, юноша станет своего рода наживкой?

— Ни в коем случае! — Гарлин поднялся со своего места.

— Гарлин прав, — согласился Ратлих. — Но он должен научить своего ученика скрывать свою силу, чтобы он не был подобен открытой книге.

— Кстати о книгах. Нам понадобится библиотека, — произнес полуэльф.

— Я не против, — ответил Ратлих.

— Я тоже, — сказал Парч.

Аблис очень хотел сказать «нет», но посмотрел на Гарлина, с которым его связывала многолетняя дружба, и тоже кивнул.

— В магические дела мы не лезем, — заметил Сэйгим. — Но идея с приманкой мне кажется весьма удачной.

— Напротив. Сторма сможет увидеть тот, у кого есть сила Хаоса, но пошлют к нему мелких сошек, как обычно бывает. Крупную рыбу нам так не поймать, — Ратлих покачал головой. — В связи с остальными новостями нам надо принять меры. Лансу отдать распоряжение страже повнимательнее приглядываться к чужакам, особенно... — он чуть криво усмехнулся, — к гоблинам. Рыжим. Большая редкость, надо заметить. Прислушиваться к разговорам приезжих. Задействуйте тайную стражу. Сэйгим, ты вышлешь к проливу Атлантов два разведочных корабля. Будем ждать карфагов. Тщательно проверить все укрепления со стороны моря. И все остальные оборонительные сооружения за тобой, Зостер.

— Что насчет храма Хаоса? — спросил Аблис. — А не нанести ли визит в это осиное гнездо?

— Если бы не угроза со стороны моря, то это могло бы обсуждаться, почтенный Аблис, — заметил Ратлих. — На этом, думаю, пока все.

— У меня будет небольшая просьба, — подала голос Тафит. — Если Гарлин найдет время помогать в Лекарском доме, как в старые добрые времена, я была бы благодарна.

— Конечно, почтенная Тафит. И если ты не откажешься от помощи Сторма, он тоже окажет посильную помощь.

— Не откажусь, — врачевательница кивнула Сторму.

— Если не будет срочных новостей, встречаемся у меня через неделю, — заключил Ратлих.

Все поднялись, попрощались с Аблисом, Гарлином и Стормом и ушли. Хозяин дома позвал слугу и попросил устроить гостей в комнатах.

Слуга проводил их на второй этаж, указал на комнаты для гостей. Здесь они помылись, а потом слуга позвал пообедать с хозяином.

За обедом Аблис делился с Гарлином городскими новостями. Сторм почти не слушал, размышляя о Ратлихе. В Ордене Равновесия не было как такового единого главы, но Сторм сразу понял, что обычно последнее слово всегда остается за Ратлихом, а большинство всегда поддерживает решение гоблина.

— Ты научил его манерам? — спросил Аблис, наблюдавший за Стормом.

— Нет.

— Он не путается в приборах, — заметил хозяин.

— Значит, его очень хорошо обучили в детстве.

— А если в детстве его обучили не только этому?

— Аблис... — упрекнул Гарлин.

— Прости мою излишнюю подозрительность, мой друг, но... Орден лет триста не сталкивался с прислужниками Хаоса. То есть все, кто когда-то имел дело с врагами, давно умерли. И существующий Совет Ордена никогда не сталкивался с ними. По крайней мере, с серьезными противниками. Мелкие прислужники не в счет. А тут...

Аблис встретился взглядом со Стормом и вздрогнул.

— Расскажи лучше о Ратлихе, почтенный Аблис, — произнес Сторм. — Все встреченные нами гоблины служили Хаосу. Но Ратлих является вашим непризнанным лидером...

Маги удивленно переглянулись.

— Ну и наглый мальчишка! — возмутился Аблис, однако в глазах его засверкали торжествующие искорки.

— Ты ведь всегда подозревал его, почтенный? — поинтересовался Сторм.

— Иногда. Должен признаться, у нас завелась крыса. И мы долгое время думали на Ратлиха. Но доказательств не было. Кроме того, он всегда принимал мудрые решения.

— Я ничего об этом не знал, — поразился Гарлин.

— Такие дела не обсуждаются даже внутри самого Ордена.

— Хочешь сказать, что ты следил за ним?!

— Я, Ланс и Парч — каждый по отдельности. Точнее, мы послали своих людей, которые в один прекрасный момент столкнулись. После этого мы обсудили это втроем. Но Ратлих безупречен.

— Но почему вы думали на него?

— До стражи дошли слухи, что в одном из домов собираются гоблины и поклоняются Хаосу, принося человеческие жертвы. В городе действительно пропали несколько горожан и приезжих. Но итогом наших поисков оказалась одна лишь старая выжившая из ума ведьма и знак Хаоса, нарисованный у нее под кроватью... Ты хочешь еще что-то узнать, любознательный юноша?

— Пока нет. Спасибо, почтенный Аблис.

Маг покачал головой.

— Учитель, можно осмотреть город?

— Только вместе со мной, пока не научишься закрываться, — ответил Гарлин.

— Лучше прямо сейчас его и обучи, — проворчал Аблис. — Иначе мне придется идти с вами.

Гарлин взялся за пространное изложение теории. Но Аблис очень скоро его перебил и растолковал Сторму все гораздо быстрее и проще. Гарлин смущенно молчал.

— Твоему учителю от эльфов досталась любовь к излишним словам, — заметил Аблис. — Теперь попробуй, юноша.

Сторм прошептал заклятье. Ему показалось, что, вложи он чуть больше в него силы, и он исчезнет перед глазами изумленных магов, станет невидимым.

— Хм, очень хорошо, — озадаченно произнес Аблис, поднимаясь из-за стола. — А перед прогулкой ты уделишь мне немного времени с огненной магией?

— Ты хочешь спалить город, почтенный Аблис? — поинтересовался Сторм.

— Он всегда такой дерзкий?

— Мне он никогда не дерзил, — заметил Гарлин, вставая. — Сторм!

Но Аблис уже творил волшбу. Он широко развел руки. Вокруг них образовалась прозрачная сфера. Обеденный стол исчез, стулья тоже. Сторм едва успел вскочить, чтобы не шлепнуться задом на пол. На разведенных ладонях Аблиса уже полыхало по белопламенному шару. Метнул их маг так стремительно, словно это были не сгустки огня, а молнии. Однако Сторм и не думал их отражать. Он перехватил шары одной рукой, закрутив и слив в один огромный. А потом просто сжал ладонь. Шар погас, рассыпавшись мелкими как пыль искрами.

— Всемогущий Хедин, — прошептал Аблис и воззрился на Гарлина. — Это твой ученик, Гарлин? Твой?!

— Знаю, у меня не всегда ладилось с огненной магией, — полуэльф попытался отшутиться, поджав губы.

— У тебя да, но не у него.

— Ратлих тебя вроде предупреждал, — заметил Гарлин.

— Он увидел силу. Однако иметь силу и уметь ею пользоваться — разные вещи. Знаю, что ты будешь сейчас говорить, но твоего ученика уже можно посвящать в маги.

Сторм в изумлении воззрился на Аблиса. Тот повел рукой, и защитная завеса развеялась.

— О да, ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, — Гарлин нахмурился. — Да, Сторм слишком молод и неопытен...

— Чует мое сердце, скоро ему представится возможность получить опыт... Нам понадобится сильный маг.

— То есть происхождение его силы тебя уже не смущает? — поинтересовался Гарлин.

Аблис чуть сконфузился.

— Уверен, Ратлих и остальные меня поддержат. А что думаешь ты, Сторм?

— Я очень ценю твое неожиданное доверие, почтенный Аблис. Но я бы на вашем месте дождался момента, когда ко мне вернется память.

— Что это значит? — нахмурился хозяин дома.

— Когда я узнаю, откуда у меня эта сила, кто и для чего ее дал, скорее всего, мне захочется отказаться от нее, если такое возможно. Учитель?

Аблис кивнул. А Гарлин вышел вместе со Стормом из дома. Коней на прогулку они не взяли.

— Никогда не замечал в тебе такую словоохотливость и острословие, — заметил учитель.

— С Ульпианом упражнялся, — Сторм улыбнулся. — Ты же мой учитель. Я никогда не перестану тебя уважать.

— Да я уж вижу... — ворчливо отозвался Гарлин, но с благодарностью взглянул на юношу. — Уел ты старика Аблиса...

Сторм передернул плечами.

— Аблис сам начал беседу с того, что пожелал меня испепелить.

— Он однозначно заслужил, — засмеялся Гарлин. — Пройдемся по центру, затем к порту и напоследок заглянем к Тафит. Ты не против?

— Конечно, нет, учитель. А завтра ты покажешь мне библиотеку?

— Ох, чувствую, нас оттуда никакими заклятиями не выгонят.

Они пересекли главную площадь и направились по западной дороге к порту. По обеим сторонам раскинулся огромный торговый район. Толкался народ, разглядывая товары и торгуясь с купцами. Лавки ломились от обилия всевозможного товара. Сверкали на солнце лезвия мечей и кинжалов иберской работы. Всеми цветами радуги играли драгоценные камни в украшениях, сделанных гоблинами. Под легким ветерком трепетали отрезы шелковых тканей, привезенных никийцами с далекого востока. На лавках турдетан были выстроены пирамиды из свежайших спелых фруктов. Дальше продавали конскую упряжь, изделия кузнецов и плотников, одежду. А у самого порта раскинулся рыбный рынок. Здесь Гарлин купил рыбы и морских гребешков, сказав, что Тафит приготовит из них вкуснейший суп. От порта они пошли на север вдоль крепостной стены и вскоре оказались около одноэтажного длинного дома. Они зашли внутрь. Внутри царил полумрак, стоял густой запах благовоний, словно они оказались в храме. Но это был Лекарский дом. Тафит жгла благовония и травы, отгоняющие болезни и придающие бодрости пациентам. Вдоль стен протянулись ряды кроватей, каждая задернутая пологом из полупрозрачной белой ткани. Большинство из них пустовало. Два лекаря сидели неподалеку от занятых больными постелей и дремали. Увидев Гарлина и Сторма, Тафит загасила лучину и подошла к ним.

— Не так уж и много у тебя больных, Тафит. Я бы даже сказал, хвала Хедину, их почти нет.

— Тяжело больных, да. Но тех, кто приходит сюда даже по пустякам, предостаточно. Если придешь завтра утром — увидишь.

— Завтра не сможем — я обещал Сторма отвести в библиотеку. А вот послезавтра мы в твоем распоряжении.

— Замечательно. Я чувствую запах рыбы — неужели с гостинцем?

— Расхваливал Сторму твой изумительный суп. Если ты найдешь время...

— Найду, — врачевательница улыбнулась. — Пойдемте, я как раз освободилась.

Они вышли из Лекарского дома, перешли дорогу и зашли в скромное жилище Тафит. Небольшой одноэтажный дом со скромной обстановкой, но удивительно уютный и чистый. Здесь тоже все было пропитано запахом лекарских трав, и Сторма стало клонить в сон.

— Эй, дружок, не спи, скоро будет ужин. — Женщина ласково тронула его за плечо.

— Трудно не уснуть, когда тут такое. Лаванда, драконьи слезы, корень олеандра, пыльца вечернего солнца, сок ночного вьюна и наверняка базилус, хоть его и не чувствуется, в отличие от его убийственного эффекта.

Тафит распахнула глаза в изумлении.

— Твой ученик действительно знает толк в травах, Гарлин.

— Но зачем такая мощная смесь? — поинтересовался Сторм. — Будь ваш дом богат, я бы подумал, что вы так защищаетесь от воров. Они придут и заснут прямо на пороге.

Он с трудом сдержал зевок. Тафит сняла с шеи керамический бутылек, открыла крышку и поднесла к лицу Сторма. Юноша вдохнул терпкий резкий аромат, и сон как рукой сняло.

— Ты забываешь, Сторм, что Тафит одна из глав Ордена Равновесия, — произнес Гарлин, тоже вдохнув бодрящий аромат. — Это защита от врагов.

— Если сюда придет убийца, это не поможет, — заметил Сторм. — Значит...

— Не стоит строить догадки, юноша, — заметила врачевательница.

Сторм пожал плечами, а Гарлин с удивлением взглянул на Тафит.

— Аблис рассказывал, что в городе спокойно и жизнь идет довольно размеренно и однообразно. Но глядя на тебя, мне теперь так не кажется.

— Ты принес тревожные вести, Гарлин. Но подобные вести приходили и до тебя. В основном это были вести о храмах Хаоса, найденных в глухих местах Тартессийской державы. Храмами их, конечно, назвать сложно. Скорее наспех созданные грубые алтари из камней с выбитыми знаками Хаоса, на которых совершались человеческие жертвоприношения. А еще несколько лет назад на два крупнейших серебряных рудника обрушился мор. Все люди и гномы погибли. Зато мор не берет гоблинов. Теперь там работают они.

— А что с добытым серебром?

— Его добыча не уменьшилась, она по-прежнему поступает в городскую казну. Но зная, как работают гоблины...

— Раза в два лучше людей...

— Остальное серебро, без сомнения, утекает куда-то еще. На шахтах были проверки, за ними устанавливали слежку. Но ничего обнаружено не было. Еще был неприятный конфликт с никийцами. Было время, они старались перекупить на рынке чуть ли не треть лавок. Местные возмутились. Слава Хедину, что до кровопролития не дошло. Но теперь никийцев здесь не любят еще больше. У них отобрали часть имеющихся лавок, и теперь они вынуждены не сами продавать свой товар, а отдавать по заниженной цене местным торговцам.

— Странно, что Аблис мне ничего обо всем этом не сказал, — заметил Гарлин.

— Аблис — маг, и его больше заботят дела магические, чем обычные людские. Но давай же рыбу, а то мы усыпим юношу и без всяких трав своими разговорами.

Тафит забрала корзину с рыбой и направилась на кухню. И вскоре ее жилище наполнилось совершенно другими ароматами. Через полчаса гости уже с аппетитом ели наваристый, прозрачный рыбный бульон. Сваренную рыбу и морские гребешки она положила на отдельном блюде с поджаренными овощами. После сытного ужина Сторма опять стало клонить в сон. И Гарлин, спешно попрощавшись с хозяйкой, растолкал юношу, и они вернулись в дом Аблиса.

На следующий день они отправились в библиотеку. У входа стояла стража. Простым людям вход в нее был заказан — слишком ценны были все те рукописи, что хранились здесь тысячелетиями. Так что пропуском туда могло служить только разрешение Городского Совета.

— Почтенный Ратлих нам позволил, — произнес Гарлин.

— Да, он прислал нам распоряжение. — Стражник кивнул и пропустил их внутрь.

Внутри было необычайно прохладно, в отличие от жары, царившей на улице. Сторм ощутил тонкую магию, разлитую в воздухе.

— Чувствуешь? Здесь прохладно благодаря заклятиям. Они оберегают книги от плесени и жучков. На первом этаже хранятся рукописи, посвященные врачеванию и медицине. На втором — древние карты, книги по истории, строительству, свитки с различными чертежами, в том числе и корабельными. А на третьем — книги о магии. С чего начнем? — Гарлин с улыбкой посмотрел на Сторма.

— Я не знаю, учитель, — Сторм взирал на открывшееся перед его глазами пространство.

Сразу после входа в библиотеку располагался зал-колодец, снаружи смотревшийся как круглая башня, наполовину утопленная в квадратное здание. Из множества окошек, прорубленных в башне, лучи света золотистыми копьями пронзали воздух, врезаясь в беломраморный пол. Дальше шли три яруса, полукругом обрамляя зал-башню. На каждом ярусе от пола до потолка протянулись стеллажи, сделанные из можжевельника и распространяющие тонкий, Проясняющий ум, смолистый аромат. С первого уровня ко второму и третьему поднимались две закрученные винтом отдельные лестницы с искусно выкованными посеребренными решетками.

— Пойдем тогда для начала осмотримся, — предложил Гарлин. — На третьем уровне нам встретится Даргус — смотритель библиотеки. Довольно ворчливый старик. И упаси Хедин помять страницу в книге или поставить пятно на свиток. Он будет писать жалобу в Совет города с прошением никогда больше не пускать виновного в библиотеку и заплатить золотом за свою провинность. Еще он может тебе сказать, что ты молод для каких-то знаний и отказаться дать книгу.

— Серьезно, учитель? — удивился Сторм.

— Абсолютно. Если вдруг такое случится, скажи ему, что тебе позволил сам Ратлих. Даргус его побаивается.

— Интересно, с чего бы?

Гарлин пожал плечами, и они поднялись на второй уровень. Здесь, как и на первом, им не попалось ни одного посетителя. А вот на третьем они столкнулись с Партчем. Маг шел хмурый и злой.

— Почтенный Гарлин! Я вижу, вы добрались до библиотеки! Но сегодня сюда лучше не соваться. Подумайте только — этот старый ворчун не дал мне книгу. Мне! Это нечто неслыханное!

Продолжая возмущаться, он скользнул вниз по лестнице. Громко хлопнула дверь.

— Хотел бы я узнать, какую книгу не дал ему Даргус, — заметил Гарлин.

— Книгу о тайной магии огня, — отозвался скрипучий голос, и из-за стеллажей вышел сгорбленный старик. Такой древний, что Сторму показалось, что тот вот-вот рассыплется, как песчаный замок. — Магу холода это, право, ни к чему.

— Он не сказал, зачем она ему понадобилась, почтенный Даргус?

— Думаю, ваш друг Аблис не мог не поделиться о владении огненной магией с вашим учеником. А поскольку Аблис накладывал на библиотеку заклинание, предохраняющее ее от пожара, я не могу позволить более сильному огненному магу находиться здесь.

Гарлин опешил от такого заявления, но Сторм не смолчал:

— Тогда, почтенный Даргус, в следующий раз мы придем сюда с Ратлихом, чтобы ты сам ему объяснил, почему не выполняешь его распоряжение.

У старика от негодования задрожала нижняя губа, а бледно-голубые выцветшие глаза налились кровью.

— Если хоть одно пятнышко, хоть легкая помятость появится на странице, тебе даже Ратлих не поможет, — прошипел старик и, развернувшись, исчез среди лабиринта стеллажей.

— Не слишком мудро озлоблять его, — заметил Гарлин. — Он способен и оклеветать тебя.

— Почему его тогда терпят здесь?

— Он знает все книги, которые есть в библиотеке. Никаких записей он не ведет и великолепно помнит, кто и какую книгу читал. Его отец, дед и прадед были здесь библиотекарями. Память у него действительно удивительная, хотя характер, да, пресквернейший.

Они осмотрели последний ярус. Среди полок обнаружился небольшой читальный зал — всего столов пять и столько же кресел, под круглыми серебряными светильниками, в которых горели яркие магические огоньки. Чуть в стороне стоял огромный стол. На нем была разложена древняя карта. Склонившийся над ней Даргус осторожно счищал грязь тонким и острым лезвием.

— Теперь, когда будешь читать здесь, он будет сверлить тебя взглядом, — прошептал Гарлин.

— Я могу делать то же самое, — заметил Сторм.

— И здесь развернутся масштабные библиотечные войны?

Потянулись дни за днями. Гарлин и Сторм полдня проводили в библиотеке. Оставшуюся половину — в Лекарском доме, осматривая пришедших больных. Однако очень скоро к Сторму каждый день начала образовываться очередь из юных девушек. Сторм поначалу делал вид, что не замечает направленных на него взглядов. А потом и вовсе сбежал из Лекарского дома.

— Бесстыдницы! — ругалась Тафит. — Куда только их родители смотрят! Лишили Дом такого лекаря!

Гарлин только смеялся. С Тафит они решили посылать Сторма к знатным больным на дом, предварительно убедившись, что направляют его не к юным дамам.

— Признайтесь, София, и, клянусь, я отпущу вас живой. Мне очень не хочется видеть ваше прекрасное тело размазанным по камням.

Лицо Бальтасара расплывалось перед взором девушки. Слезы, вперемешку с текущей из носа кровью, попадали в раскрытый в рыдании рот. Она закашлялась, и ей показалось, что от этого ее рука, которую держал Бальтасар, просто оторвется. Завыв от боли, другой рукой София несколько раз взмахнула в воздухе, пытаясь дотянуться до перил. Вцепиться хоть во что-то.

— София, я прекрасно понимаю, каково вам. Но чем быстрее вы сознаетесь, тем быстрее закончится этот кошмар. Признайтесь. Я напишу главе вашего Ордена очень милое послание, которое вы ему передадите.

София всхлипнула. Где-то не так далеко у побережья горела разноцветными огнями Альмерия. Завтра она точно уже будет лежать в морге этого города. А все потому, что была слишком самонадеянна. Потому что неправильно оценила ситуацию, направив весь интерес на профессора Висенте и проигнорировав Бальтасара. Сейчас он разожмет руку, и никто и ничто ей уже не поможет.

— София, поторопитесь. У меня не хватит сил держать вас здесь вечно. Либо признаетесь, и я вас вытаскиваю. Либо...

— Мне не в чем признаваться. Пожалуйста, — прошептала она.

Огни Альмерии расплылись большими мерцающими кругами. Бальтасар понял, что еще чуть-чуть, и девушка потеряет сознание. Процедив сквозь зубы проклятие, он втащил ее на дорогу. София вцепилась в его рубашку, прижавшись к своему мучителю и трясясь от ужаса. Когда она немного успокоилась, Бальтасар осторожно отстранил ее от себя. Достал бутылку с водой, дал напиться, затем смочил платок, умыл ей лицо.

— Подержите голову чуть поднятой, — и положил ей на нос мокрый платок.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что поверили мне.

— Обычно все ломаются на послании для Ордена, — заметил Бальтасар. — Но вдруг вы самая стойкая.

— Вы сами в это верите?

— Не очень. Но осталось последнее. Дайте свой мобильный телефон. Висенте сказал, что вы во время церемонии звонили родителям.

София расстегнула карман на шортах, достала мобильный. Бальтасар взял, просмотрел последние звонки.

— Действительно в 22.30 мама. Длительность пятнадцать минут.

И он нажал вызов, включив громкоговоритель. Долго не отвечали.

— София? — спросил в трубке сонный женский голос. — София? Что случилось?

— Мама, ничего не случилось. Я случайно нажала повторный вызов. Извини, что разбудила.

— Я уже испугалась. Вдруг тебя укусил скорпион на этих ваших этих раскопках.

— Мама, здесь не водятся скорпионы.

— Не может быть. Даже у нас здесь их полно. — Голос женщины оживился.

— Мама, я тебе завтра перезвоню еще. Пока. Целую.

— Пока, милая.

Бальтасар нажал «отбой».

— Очень трогательно. Видимо, я должен принести извинения.

— Значит, больше вы не будете...

— Не буду.

Он усадил Софию на переднее сиденье. Сел рядом, попытался оттереть кровь со своей рубашки.

— Интересно, что про это подумают в отеле, — пробормотал он.

— Вы действительно забронировали номера в гостинице?

— На всякий случай, — Бальтасар улыбнулся.

Внедорожник тронулся с места.

— А вам не приходило в голову, что те, кого вы испытывали, признавались, видя в этом свое единственное спасение, но не были на самом деле виновны? — спросила София.

— Мне бы пришло это в голову, если бы они не называли хорошо известные мне имена.

— Так вы знаете их? — поразилась София. — Но почему тогда сами не доберетесь до людей Ордена?

— Когда-нибудь обязательно доберемся. Но сейчас не до этого.

Через десять минут Бальтасар остановил машину около отеля Бальнеарио. На самом деле отель находился не в самом городке, а гораздо выше в горах. София минуту постояла, всматриваясь в панораму ночи, развернувшуюся перед ней. Подсвечивала оранжевым небо Альмерия, где-то левее в непроницаемо черном море двигались несколько огоньков — маленький от частной яхты и большой от круизного лайнера. По долине реки мерцали слабые огоньки небольших селений. Бальтасар вытащил из багажника свой чемодан и сумку Софии.

Она последовала за ним. Дежурный на рисепшн уставился на кровавое пятно на белоснежной рубашке Бальтасара. А потом на бурый топ Софии.

— Мы забронировали два номера, — Бальтасар как ни в чем не бывало выложил на стойку два удостоверения личности.

София поняла, что тот, похоже, успел покопаться в ее личных вещах.

— У сеньориты Мартинес частые кровотечения из носа. У вас не найдется льда? — продолжил Бальтасар.

— Найдется, — хмуро отозвался портье. — Но может, вам лучше стоит обратиться в больницу?

— Пустяки, ничего страшного. Врачи сделают то же самое — пропишут прикладывать лед. Не в первый раз.

— Сеньорита, с вами все в порядке? — все еще в сомнении отозвался портье.

— Да, да, спасибо.

— Распишитесь здесь. Лед я сейчас принесу.

Они поставили подписи. Дежурный дал им ключи. Бальтасар проводил ее до номера, поставил сумку у двери.

— Я напротив, если что, — заметил он с насмешкой. — Надеюсь, вы теперь правильно понимаете ситуацию?

— Более чем.

— Отлично. Тогда доброй ночи.

Прежде чем она успела зайти в номер, появился портье с ведерком из-под шампанского, полным льда.

— Простите, что так.

— Все в порядке — спасибо большое.

София забрала ведерко, закрыла за собой дверь, а мотом, недолго думая, забаррикадировала ее письменным столом. Первым ее порывом было броситься звонить наставнику Эстебану, чтобы он прислал Энрике и тот увез ее отсюда как можно дальше. Но она одернула себя. Достала платок, наполнила льдом и положила на пос. Просидела так в кресле, бездумно глядя в потолок. Потом разделась и отправилась в душ. Да, Бальтасар сказал, что не будет больше задавать вопросов. Но после всего произошедшего верить ему нельзя.

Бальтасар тем временем достал включенный ноутбук, поставил на стол и, глядя на появившееся изображение номера Софии, медленно расстегивал пуговицы на перепачканной кровью рубашке. Снял, свернул в ком и бросил в мусорное ведро. Зазвонил мобильный. Не отрывая глаз от экрана, Бальтасар ответил.

— Добрый вечер, Висенте.

— И чем все кончилось на этот раз? — поинтересовался профессор.

— Пока ничем.

— То есть она жива?

— Пошла в душ. Жаль, я не догадался там тоже установить камеру.

— Вы, Бальтасар, угробили у меня пять талантливых студентов. Может, пора остановиться?

— Вы знаете, почему я их угробил. Мы не имеем права рисковать.

— Почему нельзя было их перевербовать?

— Оно того не стоит.

— И это я слышу от вас? Разве когда-то вы сами не отказались от службы Ордену?

— Я слишком хорошо знаю, как промывают мозги в Ордене. Своей гребаной справедливостью они забивают все мысли тех сирот, которых они подбирают с помойки.

— У Софии вроде как есть родители.

Бальтасар помолчал, нахмурившись.

— Знаете что, Висенте, я, пожалуй, выполню проверку до конца. А потом делайте со своей студенткой все что хотите.

— У нее очень развита интуиция.

— Я что-то не заметил.

— Я про археологию. Она нашла храм. И я верю, что это не последняя ее находка.

— Дело ваше. До завтра.

Бальтасар сбросил звонок и тут же набрал другой номер.

— Два билета на завтра из Альмерии до Витории-Гастейс. Можно в бизнес-классе. Спасибо.

Пока он заказывал билеты, на экране ноутбука появилась София, завернувшаяся в полотенце. Она присела у сумки, нашла пижаму — легкие шелковые шорты и майку на тонких бретелях. Бальтасар выдохнул воздух и облизнул губы, смотря, как она переодевается.

— Что ж, сеньорита Мартинес, если вы переживете завтрашний день, может, мы как-нибудь и «потанцуем» вместе. — Он поставил видеосигнал на запись и пошел в душ.

София проснулась поздним утром. Она нахмурилась, сонная, не понимая, где находится. Но в себя ее привел стук в дверь. Закутавшись в одеяло, она отодвинула письменный стол, открыла дверь.

— Что за звуки — вы забаррикадировались от меня?

— А еще вчера мне очень хотелось от вас сбежать, — хмуро отозвалась София.

— Что вам помешало?

— Отсутствие крыльев. Завезли меня в какую-то глухомань...

— Да вы еще толком не проснулись, — заметил Бальтасар и театрально взглянул на часы. — Половина одиннадцатого.

— Мы куда-то торопимся?

— Нет. Жду вас внизу за завтраком.

Когда София спустилась в ресторан, Бальтасар захлопнул ноутбук, потянул апельсиновый сок. Официант принес Софии завтрак. К ним подошел портье.

— Сеньор Риас, вы просили распечатать.

— Спасибо, — Бальтасар взял листы и протянул Софии. — Чтобы немного загладить вчерашний инцидент.

— Что это? — она удивленно взглянула на него.

— Подробные планы Тартесса. Точнее, как выглядел город в пятисотом году до нашей эры.

София позабыла о завтраке, с увлечением листая распечатку и изучая каждую из схем.

— Но откуда? Профессор Висенте сказал, что город бесследно исчез. И если существовали подробные городские планы, то они и хранились в самом городе.

— Все правильно, это копии. Мы нашли их в одной из частей Мраморной башни.

— Есть еще остатки башен? И тоже... с тварями?

— Есть. Но уже без вампиров. Большинство пусты. В двух мы обнаружили остатки библиотеки. К сожалению, большинство книг по истории и географии...

— К сожалению?! — возмутилась София.

— Не забывайте, — тихо засмеялся Бальтасар. — Мы ищем совершенно иное знание. Можете оставить распечатки себе.

София кивнула и вернулась к завтраку, не отводя взгляда от огромного здания дворца в центре города. После завтрака они собрали вещи, сели в машину. Однако когда они выехали на шоссе, Бальтасар повел внедорожник в сторону Альмерии.

— Куда мы едем? — насторожилась София.

— В аэропорт. Не хотите проведать родителей? — поинтересовался Бальтасар.

У Софии все ухнуло вниз.

— Вы шутите? Вы хотите, чтобы я... я привела вас в свой дом и познакомила с родителями?

— Да.

— Издеваетесь?! Мама сразу примет вас за моего жениха!

Бальтасар рассмеялся.

— Тем же лучше для вас. И отдайте мне на время свой телефон. Воды не пейте — в туалет не отпущу.

София отдала телефон и поняла, что пропала. В аэропорту Бальтасар ни на секунду не упускал ее из виду. В самолете она уткнулась в распечатки, стараясь не думать о том, что ждало ее впереди.

В аэропорту Витории Бальтасар взял такси, назвал адрес Софии. Они вышли на одной из центральных улиц, у четырехэтажного красивого дома. София направилась к подъезду, который она прежде видела лишь на фотографиях. Достала из кармана связку ключей, которыми прежде никогда не пользовалась. Прижала магнитный ключ, и дверь отворилась. Они зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. София направила ключ в замочную скважину, очень надеясь, что не ошибется, но Бальтасар остановил ее.

— Какая мелодия у дверного звонка? — спросил он.

— Похожая на птичку, — ответила София, а Бальтасар нажал на кнопку.

За дверью послышался звук, отдаленно напоминающий радостное чириканье.

— Птичка, — хмыкнул Бальтасар.

Дверь распахнулась, и перед ними оказалась немолодая, но сохранившая красоту и стройность женщина в домашнем платье.

— София?! — воскликнула она. — Вот это сюрприз!

Тут она заметила Бальтасара, и на ее лице отразилось некоторое удивление.

— Мама, это...

— Зовите меня просто Бальтасар.

— Сеньора Мария Мартинес. Но заходите же. — Она сделала приглашающий жест. — Дорогая, так долго тебя не видела. Все же что-то случилось. Не зря мне твой голос вчера показался таким взволнованным.

— Мама, — София бросилась в объятия женщины, которую впервые видела вживую, но в голосе которой было столько теплоты и любви, что на глазах девушки, никогда не знавшей материнской ласки, навернулись слезы.

— София, ты меня пугаешь! — Сеньора Мартинес воззрилась на нее. — Что случилось, в конце концов?

— Ничего. Нет, честно. Я просто страшно соскучилась.

— Девочка моя. — Рука, довольно смуглая в отличие от Софии, скользнула по белокурым волосам девушки, и она вновь вопросительно посмотрела на Бальтасара.

— Ради бога, не подумайте ничего, — отмахнулся Бальтасар. — Я всего лишь коллега вашей дочери. София вам не рассказывала о том, что мы стоим на пороге открытия? Здесь у нее остались важные записи. Профессор Соледад попросил меня сопровождать ее.

— К сожалению, я не слишком увлекаюсь археологией, как моя дочь, — заметила сеньора Мартинес с улыбкой, испытав явное облегчение. — О профессоре Соледаде я слышала. Как же не слышать — одна полка в комнате Софии забита его трудами.

— У нее, наверное, с детства увлечение археологией? — поинтересовался Бальтасар. — Я много повидал студентов, но ни у кого еще не встречал такого рвения к предмету.

— О да! Хотите, пока София ищет то, что нужно, я покажу вам детский альбом? Вы сразу поймете, откуда у нее такой интерес. И угощу вас чашкой кофе?

— Это было бы очень любезно с вашей стороны.

Бальтасар присел на диван. Сеньора Мартинес достала альбом, отдала ему.

— Дождитесь меня. Я мигом.

София юркнула в ту комнату, которая должна была согласно легенде принадлежать ей. Она включила свет в зашторенной комнате и замерла. Комната была точь-в-точь как ее студенческая. Только более просторная и уютная. Более широкий письменный стол, книжные стеллажи под самый потолок. Книги, разбавленные всякими безделушками — вазами, морскими раковинами, образцами минералов.

— Уютная комната, — произнес Бальтасар позади нее, и она вздрогнула от неожиданности.

— Вы еще долго будете меня испытывать? — разозлилась София.

— Я только начал, — улыбнулся Бальтасар. — А какой вид открывается из окна?

— На угол проспекта и парк. Но мама недавно сказала, что старое здание снесли и теперь там стройка.

Бальтасар одним резким движением отдернул штору.

— Действительно. А что во втором ящике комода?

— А как вы думаете? — София вспыхнула.

— Нижнее белье? — Бальтасар отодвинул ящик, достал кружевные трусики. — Неужели это ваше?

— Бальтасар, вы переходите всякие границы.

— Хорошо, давайте заглянем в ящик письменного стола. Третий справа, например.

— Там пусто. Раньше там хранились мои старые гербарии. Но мама обещала выкинуть.

Бальтасар открыл ящик и вытащил увесистый альбом. На пол посыпалось несколько раскрошившихся листьев.

— Не выкинула, — Бальтасар прикусив губу, осмотрел комнату.

Раскрыл платяной шкаф, заглянул в остальные ящики письменного стола. Осмотрел книги на полках.

— Хорошо, вернемся к детскому альбому. Вы тут найдите какую-нибудь тетрадь, которая нам якобы срочно понадобилась.

Он вернулся в гостиную на диван. Через минуту туда же зашла Мария Мартинес с подносом. Она налила кофе. Вдвоем они склонились над альбомом. Мария увлеченно рассказывала о тех местах, в которых они в детстве побывали с Софией.

— София очень похожа на отца, — заметил Бальтасар. — А где он?

— В командировке во Франции.

— Он до сих пор работает?

— О да, без своей работы он жить не может, — Мария рассмеялась. — А вот здесь София уже студентка. Студенческих фотографий у нас мало, к сожалению.

— Не подскажете, у вас не найдется негатива той детской фотографии, где София с отцом в Колизее? Очень хорошая. Если нам все-таки повезет, надо будет вставлять ее в биографию вашей дочери. Хотя, нет, не буду вас беспокоить.

— Да ничего страшного, — отмахнулась Мария. — София, достань коробку с негативами из кладовки.

— Я помогу.

София направилась в кладовку, включила свет и показала Бальтасару коробку на самой верхней полке. Он дотянулся, сдул с коробки пыль. Внутри оказались коробочки, подписанные и датированные.

— Рим, 2000 год, — прочел Бальтасар.

Открыл коробочку, развернул пленку, просмотрел кадры.

— Ладно, на этом закончим, — он сунул негатив обратно, поставил коробку на полку. — Сеньора Мартинес, спасибо за ваш чудесный кофе, но нам надо спешить на самолет.

— Но как же? — растерялась Мария.

— Мам, я уже через месяц приеду, не переживай, — София обняла свою поддельную мать, поцеловала в щеку.

За ними захлопнулась дверь. С Софии словно свалился тяжкий груз, но тут Бальтасар встал как вкопанный.

— Соседей еще проверю для очистки совести.

— Можно я здесь подожду? Не хочу выглядеть идиоткой.

Бальтасар поднялся на этаж выше. В одной квартире он нашел молодую пару, недавно переехавшую и никого из соседей еще не знавшую. В следующей мальчик-подросток сообщил, что да, знает Мартинес, но они не общаются, так как когда-то тот разбил им футбольным мячом окно. В третьей квартире никого не было. И напоследок попалась говорливая старушка, которая была готова рассказать не только о семье Мартинес, но и обо всех остальных соседях. От нее Бальтасар еле унес ноги.

— Эх, жаль, что я не моложе лет на шестьдесят, — заявила ему вслед старушка.

Бальтасар сбежал с лестницы злой. София давилась от смеха. Они вышли из подъезда. Бальтасар поймал такси, и они направились в аэропорт.

Сторм пододвинул кресло к столу, сел напротив склонившегося над картой Даргуса, следя за каждым движением лезвия, счищающего грязь с древнего пергамента. Удивительно, что старик сохранил ясное зрение, позволяющее ему выполнять такую тонкую работу. И руки у него не дрожали. Старик метнул на Сторма злой взгляд..

— Долго ты собираешься смотреть на меня?

— Пока ты не дашь мне нужную книгу, почтенный Даргус.

— Не дождешься. На меня это не действует.

— Вот и проверим.

— Не стоит. Да благословит твою работу Хедин, почтенный Даргус.

Сторм с удивлением обернулся на женский голос. К старику подошла девушка. Стройную ее фигуру облегало шелковое карминовое платье, роскошные волосы черным водопадом струились по спине до самого пояса. Смугловатые руки, оголенные до предплечий, украшали золотые, тонкой работы браслеты со вставками некрупных рубинов. Той же работы ожерелье обхватывало изящную шею. Лицо было точеное, с четко очерченными губами, белозубой улыбкой с ямочками на щеках. А в темных глазах плясало пламя насмешки. Она склонилась к юноше, обдав его тонким едва уловимым ароматом, и прошептала:

— Вот если бы ты помог почтенному Даргусу с восстановлением книг и карт, он бы в тебе души не чаял.

— Боюсь, я упустил эту возможность, — Сторм чуть отодвинулся от нее.

— О, Мирра, девочка моя! — Сторм впервые увидел улыбку Даргуса — радостную и какую-то беззащитную. — Давно тебя не было видно.

— Ты же знаешь, почтенный, что я постоянно в поисках. Возвращаю книгу как обычно — в целости и сохранности.

— Разве книги из библиотеки выносить не запрещено? — заметил Сторм.

Даргус досадливо глянул на Сторма, но Мирра опередила библиотекаря с объяснениями:

— Я не только помогала реставрировать рукописи, но и находила для библиотеки редкие книги и свитки. Так что, мне кажется, что это справедливо — сделать для меня исключение.

— Вполне, — согласился Сторм.

— А можно узнать, какую книгу, почтенный Даргус, ты не дал...

— Имя этого наглеца — Сторм. И он не получил «Магию поиска».

Мирра с изумлением воззрилась на юношу.

? — Ты маг?

— Еще нет.

— Вероятно, уже да. Поскольку учеников магов сюда не пускают. — Она улыбнулась некоторой его растерянности. — Формально тебя осталось только посвятить.

— А ты? — спросил Сторм.

— О нет, я всего лишь охотница за сокровищами, — Мирра рассмеялась. — Наверное, не слишком приличное занятие для девушки? Ты ведь об этом подумал?

— Скорее, необычное.

— Мирра, тебе еще что-нибудь нужно из книг? — спросил библиотекарь.

— О, прости, почтенный Даргус, что я отвлекаю тебя от дел своей болтовней. Если ты не против, я бы хотела взять Атлас Тартессийского царства времен Аргантонио.

— О... — Даргус на миг задумался. — Нашла что-то интересное в окрестностях?

— Возможно. Но расскажу, когда действительно найду.

— Хорошо. Только Атлас тебе самой Не донести. Возвращайся со слугами.

— Хм, — Мирра посмотрела на Сторма. — Может быть, господин маг мне поможет?

— Не стоит меня так называть, — Сторм нахмурился.

— Не обижайся. Помоги донести книгу, а я упрошу У Даргуса дать тебе «Магию поиска».

Даргус нахмурился, но нехотя кивнул.

— На втором уровне, тридцатый стеллаж, вторая полка снизу.

Они спустились на этаж ниже. Сторм поднял огромный, два на два фута, толстый том. Атлас был тяжелым, и нести его было крайне неудобно. Впрочем, идти оказалось недалеко. Они свернули с главной площади между рынком и жилыми домами. И через три особняка остановились у ворот. Мирра отперла калитку тонким ключом, пропустила юношу вперед и затворила дверь. Внутренний двор представлял собой апельсиновый садик. Они прошли между деревьев к дому, немного запущенному с виду. Мирра также отперла дверь ключом.

— У вас нет слуг? — поинтересовался Сторм.

— Есть, но отец забрал их всех в порт — пришел корабль с товаром.

— Он у тебя купец?

— Да и член Городского Совета. Иначе меня бы в библиотеку не пускали. А ты давно в Тартессе? — спросила Мирра и повела его за собой.

— Месяц.

— Месяц? Так странно. У тебя отличный тартессийский, но... словно ты житель других мест. Но и акцента гоже вроде никакого нет. Великий Хедин! — Она резко обернулась и в изумлении воззрилась на Сторма. — Да ты говоришь на древнетартессийском!

— То есть?

— Язык почти не изменился, но порядок построения фраз, употребление каких-то других слов... Впрочем, если взять древние книги, то там найдется много такого, что мне непонятно. Но вдруг тебе не составит труда их прочесть? Откуда ты его знаешь? Точнее, почему ты говоришь на нем?

— Боюсь, на этот вопрос я ответить не смогу.

— Почему? — Мирра распахнула очередную дверь, и они оказались в кабинете-библиотеке.

Сторм не ответил и положил Атлас на стол, заваленный картами и тетрадями с какими-то зарисовками и пометками.

— Зачем дочери такого богатого и влиятельного человека заниматься поисками сокровищ?

— А что мне еще делать? Вышивать и обсуждать городские сплетни? — Мирра фыркнула. — Мой отец не всегда был купцом. Сперва он тоже занимался поисками древних кладов...

— Иными словами, разграблял старые захоронения и курганы?

— Пусть так. Но мертвым сокровища ни к чему. Так продолжалось до тех пор, пока он не сломал ногу. С тех пор он осел в Тартессе, купил этот дом, держит несколько лавок на рынке. Несмотря на прошлое, в городе отца уважают, и союз купцов назначил его своим представителем в Городском Совете.

— Значит, ты с детства сопровождала его во всех этих кладоискательских походах? А сейчас? Разве не опасно этим заниматься девушке?

— Обычно меня сопровождает пара слуг. Но за все время других кладоискателей мне не встретилось. Библиотека — отличный источник подобных знаний, но у простых грабителей нет шанса ими воспользоваться, — Мирра ослепительно улыбнулась, подошла к книжному шкафу, нашла на полке какой-то том и протянула Сторму. — На древнетартессийском. По истории градостроения. Но я почти ничего не понимаю в ней.

Сторм раскрыл книгу. Коричневые руны покрывали некогда плотные, а теперь сильно истончившиеся листы. Однако книга была в превосходном состоянии спустя тысячелетия — края листов почти не обтрепались. Текст, каждое слово в котором было понятно Сторму, сопровождали чертежи укреплений, зарисовки домов, городские планы. А потом ему попался портрет первого царя объединенных Тартесса и Атлантиды. Увидев знакомые черты, Сторм побледнел. В глазах внезапно потемнело, а книга ускользнула из ослабевших пальцев куда-то в черноту. Испуганно и изумленно вскрикнула Мирра, увидевшая портрет. А потом обрушился мрак.

Корабль несильно качало на волнах. Игнациус стоял на корме и всматривался в безбрежную синюю даль, наполненную белопенными невысокими волнами. Остались далеко за спиной белокаменный Тартесс и зеленовато-бирюзовая вода залива от впадающей в море реки Бетис. Недавний прием оставил неприятный осадок внутри. Послы иберов требовали справедливости — избавить земли от набегов племен гоблинов. Игнациус сжимал руки в кулаки. Они не знали, но это их требование прозвучало как оскорбление и насмешка над ним. Но они не знали...

Да, их брак с Ирсин, Тартессийской принцессой, был браком по расчету. Но он влюбился в нее, едва увидев. Высокая и статная, белокожая и зеленоглазая, с рыжеватыми волосами, Ирсин обладала умом и властным характером. Она быстро поняла, кто на самом деле Игнациус и кто в действительности управляет великой и устрашающей Атлантидой. Поняла, и ее легкая влюбленность в Игнациуса развеялась как речной туман. Даже года не прошло с момента их брака.

Теперь ее увлек настоящий повелитель Атлантиды. Кто власть и богатство потрясли Ирсин настолько, что ее не смущало, что повелитель Атлантиды не являлся человеком. А ему пришлось по вкусу, что она так жаждет заполучить еще больше власти и богатства. И он пообещал ей власть не только над Землей, но и над другими мирами. Пообещал наделить силой великого Хаоса. Пообещал дать вечную жизнь и молодость.

Но случилось непредвиденное — Ирсин ждала ребенка от своего законного мужа. Узнав, она проклинала

Игнациуса и весь его род. Она призывала лекарей избавить ее от плода. Игнациусу казалось, что она совсем лишилась рассудка, когда кричала в гневе о том, зачем продолжать род, если служители Хаоса подарят им бессмертие.

Только самому повелителю удалось уговорить ее сохранить ребенка, сказав, что народ будет радоваться и чувствовать себя увереннее, если у правителей появится наследник. Ирсин через какое-то время успокоилась. Игнациусу даже стало казаться, что она одумалась. Но после родов она даже не прикоснулась к ребенку, велев отдать кормилицам. Теперь Игнациуса и сына она видела только во время таких приемов.

Вот она, ирония. Иберы требовали справедливости и изгнания гоблинов. Но их царь Игнациус сам подчинялся гоблину, который отнял не только любимую, но и саму его судьбу. Игнациус обернулся к сыну. Сыну, так похожему на него. Лишь рыжеватые волосы унаследовал он от матери. Мальчик сидел около рулевого на корме и наблюдал за выпрыгивающими из воды дельфинами. Игнациус любил сына. Любил и ненавидел одновременно. Он считал, что рождение принца послужило окончательным разрывом с Ирсин и привело ее к «сумасшествию». И он знал, что с каждым годом она будет ненавидеть мальчика еще больше. Принц будет взрослеть и напоминать матери о ее истинном возрасте...

Прием окончился. Повелители Тартесса и Атлантиды удалились в свои покои. А ранним утром они тайно покинули Тартесс. Как всегда бывало. Игнациус, когда прибудет на остров, продолжит строительство необычной машины, устройства, использующего силу Хаоса. А Ирсин скроется в покоях гоблина...

На горизонте показался остров, пока еще далекий, окутанный голубоватой дымкой. В воздухе раздался странный звук, словно лопнула струна, только гораздо громче, оглушив на короткое время. Игнациус вцепился в поручень и впился взглядом в горизонт. Над островом поднимались черные столбы смерчей. Что-то громыхало, как от далекой грозы. В ясном небе сверкали молнии. И вдруг остров подбросило на гигантской волне, словно он был всего лишь легкой пробкой. А потом все обрушилось в морскую пучину. Игнациус же с ужасом смотрел на катящийся на них и все вырастающий огромный вал. Впередсмотрящий за его спиной кричал о надвигающейся волне. Игнациус обернулся и заорал приказ всем подняться на палубу. Ничего лучше, чем открыть портал в Междумирье, ему в голову не пришло. Портал не успел закрыться, как корабль накрыло волной, поглотило, завертело в водовороте. Вода хлынула в портал, сбивая с ног. Игнациус, наконец, завершил волшбу, портал закрылся. А перед ним сидела вся команда корабля, отряд воинов, сын и Ирсин, на лице которой были ужас и непонимание.

Сторм слизнул капельки воды с губ, подумав, почему она оказалась пресной, утер мокрое лицо и открыл глаза. Перед ним сидела Мирра с серебряным кувшином в руках. Сам он лежал на полу.

— Удивительное нынче время, — заметила Мирра. — Бесстрашные девушки ищут сокровища, а вполне мужественные юноши ни с того ни с сего падают в обморок.

Она старалась шутить, но в голосе ее чувствовался недавний испуг.

— Прости, я не хотел тебя пугать, — заметил Сторм, поднимаясь. — Я сам такого не ожидал.

— Сперва я подумала, что ты прочел что-то ужасное в книге... Пока не увидела портрет. Ты удивительно на него похож. Только жаль, что ты не можешь являться его потомком. Царь Игнациус с сыном и царицей погибли в ужасном шторме. Других родственников у него не было.

— Про это где-то написано?

— Да, но... — Мирра смолкла, смутившись. — Если ты знаешь историю, Игнациус поклонялся Хаосу. О нем не принято говорить, и вспоминают его, лишь когда говорят о строительстве Тартесса. Царь прекрасно разбирался в градостроительстве. Именно он начертил новый план города, и по его чертежам и был отстроен Тартесс. Потом город попал в руки Ордена Равновесия. Все храмы Хаоса были разрушены, человеческие жертвоприношения, хвала Хедину, прекращены.

— Так где же можно об этом прочитать?

— Почему это так тебя интересует? Я чувствую тайну, вас все же что-то связывает. Но что?

Сторм молчал.

— Поверь, я умею хранить тайны.

— Хорошо, но сперва скажи, где ты прочитала об этом?

Мирра прикусила губы, помолчала, раздумывая, но потом все-таки призналась:

— В библиотеке есть запретный отдел. Там хранятся все книги, созданные в период, когда Тартесс находился под властью прислужников Хаоса.

— Но почему туда пустили тебя?

— Я всего лишь ищу сокровища. Меня не интересует запретный культ. Так что же тебя связывает с тем царем?

— А у сына царя было имя? — спросил юноша.

— Оно мне не встречалось.

— Жаль, потому что Сторм — не мое имя. А настоящего я не помню.

Мирра побледнела.

— Ты шутишь? — Она выдавила из себя улыбку.

— Нет. Игнациус был моим отцом, и я когда увидел его портрет, ко мне вернулась часть воспоминаний. Я вспомнил, как мы плыли на корабле в Атлантиду. Как поднялась огромная волна, поглотившая остров и утопившая наше судно. Несколькими мгновениями раньше отец успел открыть портал в Междумирье. А потом...

Видимо, нас вновь перенесло в наш мир, но несколькими тысячелетиями позже.

Мирра открыла рот от изумления.

— Значит, царь Игнациус жив?!

— Нет. Меня семилетним мальчиком нашел маг Гарлин, мой теперешний учитель. На месте страшной битвы. Но кроме крови там не было ни единого тела.

— Но может, он все-таки жив?

— Не думаю. Он не оставил бы меня.

— Значит ты... наследник и властитель Тартесса?!

Сторм фыркнул.

— Сын правителя, поклонявшегося Хаосу? Я надеюсь, об этом никто никогда не узнает.

— А твой учитель?

— А он — тем более. Он слишком много сделал для меня, чтобы его разочаровывать.

— И больше ты ничего не помнить?

— Совсем немного, но это несущественно... Можно? — Он кивнул на кувшин.

Мирра спешно налила ему воды в кубок. Сторм, задумавшись, сделал несколько глотков, потом внимательно посмотрел на Мирру.

— Как договориться с Даргусом, чтобы попасть в тот запретный зал библиотеки?

— Подкупить его. Не золотом. Принести какую-нибудь редкую книгу, которую он давно желал получить.

— Например?

— Если я скажу, думаешь, ты сможешь ее найти? — поинтересовалась Мирра.

— Может быть, даже в этой библиотеке.

— Хм, — Мирра хитро прищурилась. — Про Игнациуса писали, что у него был довольно мягкий характер. Ты явно не в него. А вот царица... В одной рукописи ее даже назвали...

— Я знаю, — Сторм протянул руку. — Книгу.

— О, так ты умеешь приказывать, принц. Но услуга за услугу. Я помогу с Даргусом, а ты мне — кое-что найти в окрестностях.

— А твои слуги для этого не сгодятся?

— Мои слуги ничего не смыслят в магии. Есть пара мест, защищенных колдовством от воров. А поскольку на трон ты не претендуешь, поучаствовать тебе будет не зазорно. Тем более, что там покоятся властители темного времени Тартесса.

• — Темного времени?

— Так называли период, когда город находился под властью служителей Хаоса. Ну так что, по рукам? — и она протянула руку — жест, характерный для купцов при заключении выгодной сделки.

— Хорошо, — ответил Сторм, но руки в ответ не подал.

— Как пожелаешь, ваше величество.

Сторм так на нее посмотрел, что Мирра невольно вздрогнула.

— Зови меня только по имени.

Мирра кивнула, сняла с полки книгу в синем кожаном переплете.

— Откладывать не стоит. Пообещай Даргусу принести потом что-нибудь еще. А завтра утром приходи сюда. Времени много не займет — к вечеру вернемся.

— Спасибо, — Сторм взял книгу и направился обратно в библиотеку.

Даргус с жадностью схватил книгу, раскрыл, чуть дрожавшими от волнения пальцами пролистал, погладил корешок.

— «Магия поиска» слева от стола, на пятой полке, — не глядя на Сторма, бросил он.

— Я ее тоже возьму, но Мирра рассказала, что у тебя есть другие очень интересные книги.

— Какие именно?

— Например, что-нибудь по истории эпохи царя Игнациуса.

— Что?! — Даргус воззрился на юношу. — Девчонка разболтала про запретный зал?

— Если ты меня туда пустишь, я и дальше буду пополнять библиотеку.

— А если я расскажу об этом предложении Ратлиху? — поинтересовался Даргус.

— Как пожелаешь, но тогда он узнает и о Мирре.

— Пошли, — коротко бросил Даргус, нахмурившись. — Книги оттуда выносить нельзя. Читать только там.

Сторм кивнул, захватил «Магию поиска» и последовал за библиотекарем. Даргус прошел в конец зала, оглянулся и, убедившись, что никого нет, сунул руку за книги, потянул невидимый рычаг. Книжный шкаф отъехал в сторону, открыв проход.

— Чтобы выйти, потянешь за Большой морской атлас. Вот в эту щель посмотри, чтобы никого не было...

Сторм зашел внутрь, и тайная дверь закрылась. Вокруг воцарилась кромешная темнота. Сторм наколдовал белопламенные огоньки. Повиснув над его головой, они осветили пространство. Запретный зал был чуть ли не такого же размера, как и основная библиотека. Дальше обнаружились две лестницы, ведущие на нижние уровни. Но нигде не было столов и кресел для чтения. Сторм сел на пол, положил перед собой «Магию поиска». Спустя некоторое время он шептал заклятие, назвав имя «Игнациус». Магические огоньки почти угасли. А из книг стали вылетать светящиеся буквы — слово «Игнациус» на разных языках.

— Слишком много, — прошептал Сторм и снова прочел заклятие, завершив его на этот раз словами «царь Игнациус».

На заклинанье отозвалось теперь около трех книг. Еще десять нашлось на втором уровне и одна на нижнем. Сторм обложился книгами и принялся за чтение.

Вернулся он в дом Аблиса около полуночи. Гарлин, весь изведшийся от волнения, отругал Сторма. Но

Сторм отшутился, что всего лишь заснул в библиотеке, и показал магу тетрадь со своими заметками. Гарлин успокоился. Но только до наступления утра. Увидев, что ученик куда-то собирается, Гарлин вновь встревожился.

— Я обещал помочь, — ответил Сторм.

— Кому и в чем? — поинтересовался маг.

— Дочери одного купца. Кажется, он входит в Городской Совет.

— Хм... А это дочь купца... она молода?

— Учитель, — упрекнул Сторм.

— Да, я знаю, что ты сбежал от пары десятков симпатичных девушек в Лекарском доме, но...

— Вы так тревожитесь, учитель, — заметил юноша. — Может быть, из-за того, что кто-то когда-то разбил вам сердце?

— Будь осторожнее. Такие раны... они никогда не заживают и не лечатся временем.

Сторм опустил глаза, кивнул и вышел из дома. Спустя несколько минут он уже стучал в ворота Мирры. Открыл заспанный слуга.

— Вы к госпоже Мирре? Подождите, скоро она выйдет.

Атлас недовольно рыл копытом землю. Сторм ласково гладил мягкий нос коня, размышляя о прочитанном вчера.

— Не ожидала увидеть тебя так рано. — Из ворот показалась Мирра.

Одета она была в мужское платье и штаны, волосы были собраны и спрятаны под капюшоном куртки. На поясе висел кинжал.

— Ты взял коня?

— Вдруг пригодится.

— Садись. Я поеду позади.

Сторм вскочил на Атласа. Мирра ловко уселась на круп.

— Куда едем?

— Выезжай пока из ворот. Смог договориться вчера с Даргусом? Неужели всю ночь торчал в библиотеке?

— Мой учитель весь город бы на уши поставил. В полночь вернулся домой.

— Нашел, что хотел?

— Достаточно. Но там еще порядочно осталось прочитать.

— А имя свое узнал?

— Нет, — Сторм ударил пятками Атласа, и тот перешел на бег, промчавшись серой стрелой по улицам города. По каменным улицам раскатилось звонкое эхо. У моста Сторм чуть попридержал коня, чтобы не привлекать внимания стражников, а потом, чуть отъехав, вновь пустил галопом.

— Куда дальше?

— Пока по дороге, потом сверни к востоку. К небольшой гряде холмов. Вот там, уже видно, за оливковой рощей.

Атлас плавно ушел с дороги и, не сбавляя темпа, поскакал по невысокой траве среди деревьев.

— У тебя отличный конь, — заметила Мирра. — Конь, достойный возить царя.

— Ты опять?

— Извини, все никак не могу привыкнуть к мысли, что тебе наплевать на наследование. А между прочим, в Тартессе сейчас не все так гладко. Особенно если судить по рассказам отца. Все держится лишь на воле Ратлиха. В Совете города давно царит разногласие.

— А Орден Равновесия?

— Орден поддерживает Ратлиха. И, наверное, только поэтому его никто до сих пор не отравил.

— И из-за чего у них спор?

— Из-за многого. В Тартессе живут представители разных племен, и когда интересы одних пересекаются с интересами других, начинается настоящий хаос.

Сторм вздрогнул и глянул через плечо на Мирру.

— А твой отец?

— Он за Ратлиха. Тот кажется ему самым разумным из всех в Совете. Стой, приехали.

Мирра соскользнула с коня. Достала из сумки старую карту и лопату с короткой рукоятью. Задумчиво огляделась. Потом отсчитала на земле несколько шагов.

— Теперь здесь надо копать... — и протянула лопату юноше.

— Надо было взять слуг, — заметил Сторм.

— Почему?

— Потому что ты со мной договорилась только о магии.

— То есть? — Мирра воззрилась на него. — Ты позволишь копать мне и не поможешь?

— Наследнику престола как-то не положено, — заметил Сторм с насмешкой.

Мирра прикусила губы, отложила карту и взялась за лопату. Земля здесь была сухая и каменистая. Через пять минут девушка выдохлась, а ее лицо заливало потом. Сторм только лишь презрительно фыркнул. Потом соскочил с Атласа, отобрал у девушки лопату. Несколько взмахов, и лопата уперлась во что-то металлическое. Сторм расширил и расчистил яму. Перед ними открылся бронзовый люк с изображением щита и копья.

— И кто тут похоронен?

— Один из придворных советников.

— Почему ты думаешь, что в его усыпальнице магическая защита?

— Прочитала в книге. Он вроде был магом.

— Чудесно...

Мирра вцепилась в кольцо, но ее отстранил Сторм. Потянул и с трудом отодвинул люк. На них пахнуло затхлым. Сторм наколдовал огонек, который влетел в колодец и высветил острые пики копий, торчащих из пола.

— Ничего, у меня есть веревка...

— Не стоит.

Сторм зашептал заклятие. Земля вдруг словно истончилась, в возникшей черноте разбегались от входа в усыпальницу светящиеся голубым контуры камер и коридоров. Алым обозначились сферы, наполненные магической силой, способной убить любого, кто сунется в усыпальницу.

— Копья и пара ловушек сделаны для отвода глаз, хотя для глупых грабителей сработали бы и они. Вот здесь несколько сосудов, полных магического огня. Там с ядовитым туманом. На твоем месте, я все же туда не спускался, вдруг я чего-то не заметил.

— Но ты обещал помочь! — напомнила Мирра.

— Что ты ищешь?

— Я знаю лишь об одной магической вещи, но там могут быть и другие. И я хочу заполучить их все.

Сторм прошептал заклятие. Но больше ничего в черном лабиринте они не увидели. Юноша нахмурился, посмотрел на Мирру.

— Ты говорила, что здесь покоятся люди темного периода... На обычную магию откликаются только ловушки. Возможно... остальные магические вещи наполнены силой Хаоса. Зачем тебе они?

Мирра растерянно взглянула на него.

— Я не думала об этом... Но ты можешь узнать, есть ли там такие вещи?

Сторм посмотрел и захлопнул люк.

— А что ты хотела делать с ними?

— Обычно мы их продаем на рынке...

— Магические вещи? На рынке? Вещи, в которых есть сила Хаоса?

Он надвинулся на нее, и Мирре вдруг стало жутко. Сторм был почти на две головы выше ее, крепкий и сильный, глядя ему в глаза, она понимала, что ему не составит труда одной рукой свернуть ей шею или испепелить каким-нибудь заклинанием.

— Сторм, ты же не думаешь, — она попятилась. — У нас даже сам Ратлих иногда покупает...

— Я у него спрошу при случае. Так какую вещь ты здесь искала?

— Львиный скипетр. Голова из золота. В глазах изумруды, а клыки из жемчуга...

— И какая в нем магия?

— Не знаю, наверное, он дает какую-то власть, раз это скипетр...

Сторм смотрел на Мирру.

— Ладно, пойду посмотрю, — он опять открыл люк. — Давай веревку.

Мирра вытащила из сумки моток и протянула ему. Он завязал сложным морским узлом, которому его научил Ульпиан, на бронзовом кольце, проверил на прочность и через миг исчез в колодце.

Не прошло и минуты, как под землей что-то громыхнуло. Мирра, испуганная, припала к люку, осторожно заглянула в колодец. Но там ничего не было видно.

— Сторм, — позвала она. — Сторм!

Что-то холодное коснулось ее щеки, и Мирра вскрикнула от ужаса. Перекатилась на спину, схватившись за кинжал на поясе, и замерла, увидев склонившегося на ней юношу со скипетром в руках.

— Не думал, что искательницу сокровищ так легко напугать. — Он засмеялся и махнул куда-то рукой. — Там нашелся другой выход.

Он протянул ей руку и помог подняться, а потом протянул скипетр.

— Не совсем понял, что за магия. Что-то вроде придания уверенности... В общем, вполне безобидная.

— Спасибо. — Она с благодарностью на него посмотрела. — А что там громыхнуло?

— Немагическая ловушка сработала, пришлось падать в пыль, чтобы не быть проткнутым. — Он попытался отряхнуть с одежды грязь.

— Можем доехать до моря, там ты себя приведешь в порядок. Я пока наловлю рыбы. У меня одна магическая вещица.

— И приготовишь? — поинтересовался Сторм.

— Как искательница сокровищ я много чего умею, — Мирра улыбнулась.

Сторм закрыл колодец, сел на Атласа, повел рукой. Небольшой вихрь закрутил разрытую почву, засыпая люк. И вскоре нельзя было догадаться, где вход в подземелье.

— Только не вздумай сюда возвращаться. Все магические ловушки остались нетронутыми.

— Я получила что хотела, — Мирра села позади и показала рукой куда ехать.

Вскоре они выехали на берег маленькой укромной бухты. Травянистый берег резко обрывался, и внизу в футах десяти шла неширокая полоса песчаного пляжа. Сторм привязал Атласа под раскидистой тенистой пальмой. Спустился с Миррой вниз. Девушка достала тонкую серебряную сеть, показала Сторму.

— Отец для меня выменял у одного купца за три крупных рубина.

— Там, где нет моря, она ничего не стоит, — заметил Сторм. — Хотя безделушка занятная.

— В пустыне я ловила ей ящериц.

— Ты ела ящериц?

— И змей, и пауков.

— Никогда не пробовал, — отозвался Сторм, а в глазах его была насмешка.

Мирра, раздосадованная, резко отвернулась, капюшон соскользнул с головы, и волосы рассыпались по плечам. Она забросила сеть в море. Через минуту она за тонкую серебряную нить вытянула ее, полную трепыхающихся сардин. Девушка нашла на берегу несколько палочек, выброшенных на берег волнами, стала ловко нанизывать на них рыбешку. Сторм собрал хворост, ободрал с пальмы высохшие листья и куски коры, сложил костер. Весело занялось пламя, и когда Мирра закончила с рыбой, уже были готовы угли. Девушка вонзила палочки над углями.

— Пока они поджариваются, можно искупаться.

Она сбросила куртку. Следом на песок скользнула

остальная одежда. Сторм отвернулся. Раздался плеск — Мирра нырнула в прохладные воды. Голову в его сторону она не поворачивала. Сторм, однако, и не думал следовать ее примеру. Он лишь сбросил с ног сандалии, да подойдя к морю, умыл лицо. Мирра вдруг оказалась рядом на берегу. Капельки воды сверкали на ее смуглом теле и в черных волосах. Сторм вновь опустил взгляд.

— Вода бы взбодрила тебя, — заметила девушка.

— Мне и так неплохо, — отозвался Сторм. — Сардины поджарились.

Мирра уселась на песок рядом с костром. Сторм снял с углей прут с нанизанными на него рыбешками, протянул девушке. Снял другой для себя, устроился напротив и больше не сводил с нее глаз. Мирра принялась за еду. Теперь, ощущая на себе его взгляд, она старалась не смотреть на юношу.

— Твой отец, он кто? — спросил Сторм.

— Его имя Махазим. Он никиец. А мать была из иберов... Умерла, когда я была маленькой...

— И как давно вы живете в Тартессе?

— Отец привез меня сюда, когда мне исполнилось двенадцать. Мы и до этого здесь бывали, но останавливались на короткое время.

— Твой отец ничего тебе не рассказывал о корфагах? — поинтересовался Сторм.

— Рассказывал. Почему ты спрашиваешь?

— Интересно знать... Что будут делать купцы, когда сюда пожалует вражеский флот? Сбегут или останутся с завоевателями в случае победы последних?

— Останутся, — ответила Мирра. — Но вряд ли карфаги победят.

— Почему?

— Разве ты мало вчера прочел в книгах? Тартесс непреступен. Я даже не могу себе представить, какую надо собрать армию, чтобы захватить город.

Мирра доела рыбу, облизнула пальцы, достала из сумки фляжку. Сделала несколько глотков и передала Сторму. Затем поднялась, отряхнув бедра от песка.

— Отвези меня домой. — Она подняла одежду.

— Останься. — Юноша чуть пригубил разбавленное водой вино.

Мирра в удивлении воззрилась на Сторма.

— Это приказ?

— Останься. Пожалуйста.

— А одеться мне можно?

— Как хочешь.

— Тогда, если я тебя больше не смущаю, я бы предпочла в такую жару оставаться нагой. Ты хочешь еще о чем-то поговорить?

— Что ты будешь делать с Львиным скипетром? И собираешься ли еще за каким-нибудь магическими кладами?

Мирра рассмеялась.

— Мне показалось, или ты вдруг стал беспокоиться о моей жизни?

— Если ты не имела дела с магией, эти поиски могут закончиться весьма печально, — заметил Сторм.

Мирра достала из сумки свиток.

— Львиную голову я оставлю, чтобы она служила мне предостережением. А что касается других кладов... Вот карта, показывающая, где спрятаны пиратские сокровища. В тексте говорится, что их тоже защищает магия. На полпути от Тартесса к Гадиру, на побережье в одной из морских пещер. Эта карта хранится у меня уже пять лет. Так что я не такая безрассудная, как, должно быть, тебе показалось.

Она подошла к нему, развернула свиток. Сторм протянул руку, но на лицо ему упала прядь волос Мирры. Он притянул девушку к себе. От прикосновения к ее горячему телу у него самого все вспыхнуло внутри. Губы девушки оказались мягкими, податливыми и сладостными.

— Подожди. — Она чуть отстранилась. — Я должна тебе кое-что сказать. Вчера в одной из книг я нашла твое имя, принц Рэймар...

Под копытами несущегося стада дрожала земля. Но алое колдовское свечение не окутывало их этой ночью — Ротаариг гнал быков к храму Хаоса, стараясь, чтобы никто случайно не заметил их. Черные силуэты беззвучно скользили по узкой горной тропе, а под мощными копытами на земле не оставалось ни следа. Черная вереница юркой змеей взлетела к тайному перевалу, не останавливаясь, перевалила через гребень и исчезла в горной долине.

Заросли сосен кончились, и перед Ротааригом открылся светлеющий в ночи Храм. Разломы в стенах были тщательно заделаны. На месте портала стояли новые железные ворота. На стенах не было видно ни одного стражника, но гоблин чувствовал, что они всего лишь скрываются и тщательно следят за округой. Через миг перед ним распахнулись ворота, и он въехал на территорию Храма. Заросли были вырублены. Стволы и ветви были порублены на дрова и хворост. Сохранились лишь отдельные купы деревьев. Открылись руины построек. Было видно, что оттуда брали камень для ремонта стен. Стадо остановилось у входа в храм. Ротаариг снял со спины быка безвольно болтающееся тело, зашел внутрь. Морену он нашел в Зале Заклинаний. Она стояла встревоженная в центре в ночной рубахе из невесомого прозрачного шелка. Гоблин швырнул на пол храма свою ношу.

— Пора ехать в Тартесс, моя госпожа. Я нашел мага для наших целей.

Морена опустила взгляд на скорчившееся тело юноши. В разорванной одежде, окровавленного.

— Это он? — удивилась она.

Ротаариг рассмеялся.

— Конечно, нет. Но ты теперь главная жрица...

Морена побледнела и отступила на шаг.

— Возрожденному Храму и твоему клинку теперь нужна будет кровь, Морена, — холодно заметил Ротаариг. — Иначе они будут терять силу, и связь с нашим Повелителем тоже будет угасать.

Морена медленно вытянула кинжал из ножен.

— Кто он? — Она подошла к обреченному.

— Всего лишь иберский пастушок, который продал мне быка. — Ротаариг вылил на лицо юноши воду из фляжки.

Тот пришел в себя, в ужасе посмотрел на гоблина.

— Во имя Хаоса, его неиссякаемой силы и вечной власти! — провозгласил Ротаариг.

Морена помедлила, занося клинок. Боль и страх во взгляде юного ибера сжали ей сердце, по его красивому лицу текли слезы. Но пробудившаяся в Морене сила заглушила сомнения. Она резко опустила клинок. Юноша вскрикнул, с его губ сорвалась кровавая пена. Колдовской кинжал вскрыл грудную клетку, словно это было масло. Морена достала живое еще сердце, трепещущее в ее руках, сжала, выжимая до последней капли крови и орошая знак Хаоса на беломраморном полу. Ротаариг взял ее руки в свои, собрал губами с ее ладоней остатки крови.

— Ты сделала все верно, — прошептал он. — А теперь я расскажу тебе о нем.

— О ком? — Морена закрыла глаза, опьяненная протекающей через нее мощью.

— О маге, — ответил Ротаариг. — Он юн, как этот иберский юноша, и еще более красив. Но ты не должна позволять своему сердцу замечать это. Его надо соблазнить и привлечь на нашу сторону.

— Соблазнить? — Морена с изумлением воззрилась на Ротаарига. — Чем? Силой Хаоса?

— Затащить его в постель, если тебе так понятней. Силы Хаоса у него столько, что мне даже завидно становится, — Ротаариг покривился.

Морена с неверием смотрела на него.

— Я не шлюха, — прошипела она, разозлившись. — И мне казалось...

— Ты знаешь мои чувства к тебе, моя госпожа. Но ради дела Хаоса я готов потерпеть. Этот маг — слишком важная фигура. Я бы сказал — незаменимая.

— И чем он так хорош? И если в нем есть сила Хаоса, почему он не готов служить нам?

— Сейчас он на стороне Ордена Равновесия. Но почему сила Хаоса остается с ним — я не знаю...

— И ничего лучше, как переманить его, ты не придумал?

— Есть кое-какие обстоятельства — его не прельстить ни золотом, ни обещанием власти.

— Любого человека можно этим прельстить! — фыркнула Морена.

— Не любого.

— Почему? Что тебе еще о нем известно?

— О, об этом я тебе рассказу попозже. Устрою тебе сюрприз. Приятный, — Ротаариг криво улыбнулся.

— Сюрприз? Мне твоя затея теперь нравится еще меньше. Почему ты решил, что он соблазнится мной?

— Он юн, невинен. Ты красива, и у тебя есть опыт.

Морена фыркнула.

— Поверь. Я достаточно пожил на свете, чтобы убедиться — это всегда работает. И еще. Подбрось ему эту книгу. Только сама не читай ее.

— Я чего-то не должна знать? — нахмурилась Морена.

— Сюрприза не получится. Потом можешь прочесть.

Спустя несколько дней Морена, которую в городе знали как Мирру, дочь городского советника Махазима, протягивала данную Ротааригом книгу Сторму. Когда юноша потерял сознание, она подобрала книгу, с изумлением воззрилась на портрет царя Игнациуса. Потом маг ушел, а Морена пыталась хоть что-то прочесть в книге. Поздним вечером в дом вошел Ротаариг. Она с недоумением воззрилась на его черные волосы.

— Ратлих отдал страже приказ арестовывать всех рыжих гоблинов, — с кривой ухмылкой ответил он. — Но это еще не все. Всех остальных заставляют мыть волосы прямо у ворот. С трудом нашел несмывающуюся краску.

— Зачем ты вообще уходил из города?

— О, у нашего юного мага чутье на меня. По той же причине я забрал у тебя кинжал. Так он не почувствует в тебе силу Хаоса.

Ротаариг уселся в кресло напротив, не сводя с Морены глаз.

— Как он тебе, моя госпожа?

— Красивый и юный, как ты сам говорил. Да еще и наследный принц Тартесса, — язвительно отозвалась она и облизнула губы, чтобы позлить гоблина.

— И Атлантиды, — добавил Ротаариг. — Ну и?

— Есть в нем что-то такое, что пугает меня.

— Если учесть, как его воспитывали и обучали... Когда царская семья находилась в Тартессе, принца воспитывали и обучали как наследника двух великих держав. А на Атлантиде... Как и его отец, он становился всего лишь прислужником нашего Повелителя — работал вместе с Игнациусом по десять часов в день.

— Ты мне ничего не рассказывал про то время, — заметила Морена. — Я хочу знать.

— Хорошо. Все началось так давно, что я уже потерял точный счет времени. Некогда в одном из миров Упорядоченного существовал остров магов Брандей. Сила Хаоса протекала подобно полноводной реке между мирами к самому острову. Но однажды мы лишились всего...

Широкая плоскодонная чаша была наполнена странной смесью крови и золотых молний. Когда склонившийся к чаше гоблин в богатых одеждах прошептал заклятье, молнии исчезли, жидкость выгнулась над чашей пузырем красной ртути. В огромной капле гоблин сначала увидел свое отражение, почти сразу исчезнувшее, и его взору открылась невероятно масштабная и из-за этого кажущаяся нереальной битва Богов Справедливости и тех, кто остался на острове Брандей. Мощь и сила Богов ужасали, и если на гоблинской голове имелись бы волосы, они бы встали дыбом. Но все сильнее внутри Киршстифа, разъедая страх, закипала такая лютая ненависть, что он едва не позабыл дышать, глядя, как рушатся все магические охранные заклятья, как трещит пропитанная силой Хаоса ткань летучего острова, как все, что они так долго создавали, обращается в ничто. От бессилья он до крови кусал губы.

Эта картина очень часто вставала перед глазами гоблина, когда они попали на Атлантиду. Еще один остров. Хлипкий и ничтожный кусок земли по сравнению с Брандеем. Киршстифа часто мучили ночные кошмары. Ему чудилось, что он оказался на рушащемся Брандее. Он хмурился в сомнениях, не знак ли это, и взгляд его все чаще обращался к большой земле.

После падения Брандея Киршстиф с большим трудом, но все-таки разыскал своих соратников, которым, как и ему, посчастливилось не быть в тот день на острове черных магов. С гибелью Брандея они много потеряли — и свое богатство, и слуг, и магические талисманы и самое главное — лишились безостановочно бьющего источника силы Хаоса. Растерянность и упадок сил овладели ими на долгое время, и они убрались в дальние уголки Упорядоченного, скрываясь от кары Новых богов и их последователей. Но так вечно продолжаться не могло, и они начали поиск новых источников сил, новых слуг, а главное — оружия, которое бы позволило отомстить дерзнувшим поднять руку на сам Хаос богам.

Перебирая мир за миром, как чудесные жемчужины, они искали ответ на свой вопрос, пока не наткнулись на Терру. Этот странный мир, закрытый от остальной магии Упорядоченного. Здесь магия практически не действовала, или действовала так слабо, что можно было сказать, будто ее и не было. Впрочем, у одного местного племени имелась своя магия. Не сильная, но срабатывающая вопреки всем законам этого мира. Так они нашли племя атлантов.

Киршстиф изучил их историю. Стало понятно, что и это племя когда-то пришло на Терру из Упорядоченного. И где-то в другом мире осталось их королевство, раздираемое междоусобной войной. Посетив этот мир, слуги Киршстифа обнаружили жалкие развалины и кучу бедняков. Но среди них нашелся потомок королей и магов — Игнациус.

Пообещав ему королевство и власть над людьми его племени, но не в этом мире, а в другом, они склонили его к службе Хаосу. Так на Атлантиде появился новый царь Игнациус. Хаос придал его магии необычайную силу. Но Игнациус владел не только магией, а еще был гениальнейшим изобретателем.

Атланты встретили появление нового царя восторженно. Им было обещано возродить былую мощь острова, страдающего последние столетия от набегов пиратов. И самим стать хозяевами морей. Игнациус осмотрел старые полуразрушенные крепости. Изготовил планы их ремонта и чертежи новых укреплений. А Небесные гости, как прозвали пришедших на Атлантиду, прислужников Хаоса, щедро делились своим колдовским золотом.

Не прошло и трех лет, как Атлантида была отстроена заново. Белели новые стены и башни, высились храмы Хаоса. Со стапелей был спущен на воду флот военных и торговых кораблей. Сперва они расправились с давними обидчиками — морскими пиратами. А потом, отправившись в дальние земли, разрушили и разграбили несколько богатых городов на востоке Срединного моря. Прошел еще год, и уже все государства Атлантического и Срединного морей приходили в трепет при упоминании Атлантиды.

Следующим стал Тартесс. Маленький городишко-порт в устье полноводной реки — самый ближний сосед Атлантиды. Захватить его ничего не стоило. Местные повелители тряслись от страха. Но Киршстиф поступил по-другому. Он предложил соединить два дома — Атлантиды и Тартесса, выдав Тартессийскую принцессу Ирсин за Игнациуса. Узрев в этом возможность обогатиться, повелители Тартесса очень быстро согласились.

Игнациус нарисовал новый город, оставив от старого только королевский дворец. Купеческие дома, крепостные стены и лачуги бедняков были снесены. Строить начали с главной площади. Она имела форму звезды с восемью лучами — Гадеиро, древний символ тартессийцев, обозначающей солнце, которому они поклонялись. В Гадеиро идеально вписывались лучи Хаоса, и Игнациус увидел в этом определенный знак. Вокруг площади лучами разошлись восемь главных дорог, разделяя город на то же количество кварталов — знати, купеческий, ремесленный, воинский, моряков, рыночный, для приезжих, храмовый. Старый королевский дворец оказался внутри квартала знати. Игнациус построил и новый, более просторный и роскошный — на главной площади. Вокруг кварталов, образуя восьмигранник, высилась внутренняя крепостная стена.

А дальше, закручиваясь подобно спирали морской раковины, шла средняя крепостная стена. Делая два витка вокруг холма, она спускалась с вершины к самой реке. На верхней террасе под городскими кварталами были разбиты сады, а на нижней — огороды. И, наконец, весь холм опоясывала еще одна стена — самая мощная и высокая, повторяя форму главной площади. С запада к ней вплотную подступала река. В стене были прорублены широкие ворота, через которые в специально вырытый канал мог проходить корабль.

Давно заброшенные рудники, находившиеся неподалеку от города, вновь заработали. Туда сгоняли тысячи рабов-чужеземцев, и серебро потекло рекой. Большая часть оседала в Тартессе, но и достаточно много его переправлялось в Атлантиду, шло на строительство странной магической машины Игнациуса.

Истинных хаоситов с острова Брандей осталось мало. Все их мысли занимал поиск орудия, которое бы позволило отомстить Богам Справедливости за гибель их собратьев. Столкнувшись с загадкой Терры, закрытой для магии, они принялись искать способы разрешения этой проблемы. Великая Кали и еще несколько хаоситов экспериментировали с живыми существами, Схарм и его подручные занялись поиском узлов силы, раскиданных по всей земле. А наш господин Киршстиф занялся невидимыми разломами в глубине земной тверди. Точнее, он приказал Игнациусу сделать магическую машину, которая бы эти разломы активировала.

Но прежде чем работа над машиной была закончена, госпожа Кали и ее окружение допустили оплошность. Они слишком привыкли к власти, к тому, что их боятся и беспрекословно подчиняются, что совсем перестали обращать внимания на своих рабов... Хотя история полна примеров того, как рабы взбунтовались против своих господ.

Рабы за один миг испортили их магическую ловушку. И вырвавшаяся магия была так сильна, что всего за несколько минут погубила Атлантиду, низвергнув ее в морскую пучину...

Ротаариг ненадолго замолчал. Морена сидела хмурая и ждала продолжения.

— Нас спасло лишь умение Повелителя Киршстифа отворять портал в Междумирье. И мое счастье, что я находился рядом с ним в этот момент. Я только и успел, что схватить пару книг с записями Игнациуса...

Потом мы вернулись в Тартесс. Хорошо, что Игнациус предвидел угрозу с моря. Огромная волна, возникшая при гибели Атлантиды, докатилась и до побережья Тартесса. Частично разбилась о первую стену, перевалила через нее, разрушив порт, обогнула городской холм, затопив нижние ярусы.

Игнациуса считали погибшим в море. Лишь спустя тысячелетия я нашел толкового механика, способного разобраться в схемах царя. Машина Игнациуса была воссоздана. Но снова что-то пошло не так. Страшная катастрофа разделила Землю. А наш повелитель Киршстиф оказался в магической ловушке. А потом... потом Тартесс захватили воины Ордена Равновесия. Без Повелителя Киршстифа мы ничего не смогли сделать... Что было дальше, тебе известно.

— Но если Сторм сын Игнациуса — как он оказался здесь?

— Этого я не знаю. Привлеки его на нашу сторону, и тогда мы получим ответы на все вопросы.

Утром, едва закончился завтрак в доме Аблиса, пришел слуга Ратлиха и передал, что тот желает видеть Сторма, если у него нет срочных дел. Гарлин и Сторм недоуменно переглянулись.

— Уже идем, — ответил Гарлин и поднялся из-за стола.

— Простите, почтенный Гарлин, — произнес худощавый турдетанский мальчишка-слуга. — Но Советник Ратлих хотел побеседовать со Стормом наедине. Вы позволите?

— Хорошо. Иди, Сторм.

Дом Ратлиха находился неподалеку за зданием Городского Совета. Слуга провел Сторма наверх в кабинет. Гоблин поприветствовал гостя и указал на кресло, но сам остался стоять. Ратлих был довольно низким по росту, и теперь их лица оказались на одном уровне.

— О чем ты хотел поговорить, почтенный Ратлих? — прервал затянувшееся молчание Сторм.

— О многом... С тех пор, как ты в городе, ты не заметил ничего подозрительного?

— Только слежку, которую, скорее всего, приставил за нами ты.

Ратлих кивнул.

— Надеюсь, она была все же не слишком явной и не мешала вам.

— Учитель не заметил.

— Как библиотека?

— Много интересного.

— Я тут вспомнил об одной книге, хранившейся в Ордене Равновесия... О правителях Тартесса.

Ратлих снял с полки книгу, раскрыл и протянул Сторму. Тот взял, догадываясь, что он увидит. На странице был изображен портрет царя Игнациуса.

— А ты не удивлен. Принимая во внимание необычные обстоятельства, при которых тебя нашел Гарлин, можно предположить, что ты не просто похож на него. Значит, ты пропавший во время шторма вместе с царем Игнациусом и царицей Ирсин — принц Рэймар, который чудесным образом перенесся спустя тысячелетия.

— Я бы не назвал подобные обстоятельства чудесными, — хмуро откликнулся Сторм.

— Ты все вспомнил? — В глазах Ратлиха появилось напряжение.

— Нет, совсем немного о том, как мы попали в шторм, когда погибла Атлантида. Но прежде чем корабль накрыло волной, отец успел открыть портал в Междумирье...

— А дальше?

— Не помню... Ты можешь предположить, что произошло потом?

— Только одно, судя по рассказу Гарлина. Это больше всего было похоже на Одина... Но просто так он не появляется. Где бы он ни был, в каком бы уголке Упорядоченного ни находился, он всегда придет на помощь со своим войском, стоит лишь призвать его с помощью определенного заклятия.

— Значит, его сможет призвать только маг?

— Да, или тот, кто сообщил Одину лично, где находится враг. Поскольку вас протащило в Междумирье сквозь время, могу предположить, что среди людей Игнациуса был кто-то из Ордена. Когда Один откликнулся на его призыв, он примчался со своим войском и уничтожил врагов. Кроме тебя. Ибо детей Один не трогает.

Ратлих всмотрелся в лицо Сторма и ничего не увидел — ни боли, ни ненависти.

— Носил ли ты когда-то знак Хаоса, принц Рэймар?

— Я не помню.

— В тебе есть сила Хаоса, значит, тебя посвятили ему... Ты осознаешь, что являешься врагом Ордена Равновесия?

— Я никогда никому не причинял вреда. И не собираюсь, — заметил Сторм. — Почему ты не сказал об этом Совету, когда мы с учителем только приехали в город?

— Для тебя могло бы все кончиться плачевно... А я надеюсь, что смогу поймать хаоситов, когда они попытаются заполучить тебя.

— То есть все-таки использовать меня в качестве приманки?

Ратлих криво улыбнулся.

— В Тартессе все кажется спокойным. Но это не так. Мы ловим мелких приспешников Хаоса, но не можем добраться до их хозяев. А между тем вся верхушка власти прогнила, пораженная этой болезнью...

— Ты хочешь сказать, что в Городском Совете есть приспешники Хаоса?

— Половина — точно, и столько же населения всего Тартесса. Мы живем как на вулкане, готовом вот-вот взорваться. Лет десять назад ничего подобного не было. И вдруг город охватило этой заразой, словно ржавчина источила железо. Все больше мы стали находить следов поклонения Хаосу, все больше невинных жертв гибло па алтарях. Пойманные мелкие прислужники нам ничего не сказали. Надо отдать должное их повелителям — они действуют очень осторожно...

— Но если есть приспешники в Совете, почему Орден не вмешается?

— У нас нет доказательств. Иными словами, мы никого не поймали за руку... Кроме того, их глава не в Тартессе. Доносились слухи об их новой великой жрице, сильной, безжалостной, не останавливающейся ни перед чем... Лишившись одних последователей, она найдет других. Совсем как Черный пастух, о котором ты рассказывал, — лишившись стада, собирает новое.

— Ты считаешь все бесполезным? — удивился Сторм.

— Считал некоторое время. Пока все не зашло слишком далеко. Но не думай, что мы ничего не предпринимали. Просто враг, увы, оказывался куда умнее пас, как ни печально это звучит. Теперь же появился шанс до него все-таки добраться. Только... Что намерен делать ты, принц Рэймар?

— У меня было только одно желание, чтобы ко мне вернулась память.

— Но теперь тебе известно твое происхождение.

— Претендовать на трон спустя тысячелетия как-то глупо. И мне этого не надо.

— Будешь ли ты подчиняться Ордену Равновесия?

— Тебе не кажется, что здесь, почтенный Ратлих, больше подходит — быть на стороне Ордена.

— Пусть так. Так что?

Сторм недобро усмехнулся.

— Глупый вопрос. Если было иначе, Тартесс уже бы принадлежал Хаосу.

— Звучит как угроза, — Ратлих нахмурился, не сводя со Сторма взгляда.

— Скорее как невозможный вариант развития событий.

— Ты умеешь обнадежить... Следует ли из твоих слов, что прислужники Хаоса уже посылали к тебе?

— Нет, но я мог бы сам призвать их... Но, повторюсь, — я не враг Ордену. И я готов помогать.

— Хорошо, — Ратлих кивнул. — Спасибо, что был откровенен.

— Из Городского Совета я тебе могу сразу назвать одно имя. Это Парч.

Гоблин нахмурился.

— Ты уверен?

— Я слышал от Аблиса, что Парч сначала был в Совете города, а уж только потом попал в совет Ордена Равновесия. Я также узнал, что трое из Ордена следили за тобой, подозревая, что ты являешься прислужником Хаоса.

— Знаю, но Прач...

— Да, он тоже следил за тобой — для отвода глаз. Потому что, когда я столкнулся с ним случайно в городе, я почувствовал на нем амулет Хаоса.

— Почувствовал?

— У большинства прислужников сила сокрыта в определенных предметах. У Черного пастуха она в его кнуте, а у Парча — в трости. Когда в первый наш день в городе он приходил в дом Аблиса, то явился без трости. Но несколько раз я встречал его в городе, он говорил, что берет трость, когда у него болит нога. Но в действительности все иначе.

— То есть, если нет вещей, ты ничего не почувствуешь?

Сторм покачал головой.

— Если я созову Городской Совет... будут ли у поклонявшихся Хаосу предметы силы?

— Если ты придумаешь нужную причину.

Ратлих улыбнулся.

— Я посылал разведочные корабли к столпам Атлантов. Можно вернуть один корабль с ложной вестью о приходе карфагов. Это должно очень сильно встревожить их. Вряд ли кто-то при опасности станет расставаться с предметами силы. Ты будешь тайно присутствовать на Совете, а потом сообщишь мне их имена. Согласен?

— Что будешь делать дальше? — поинтересовался Сторм.

— Они будут схвачены.

— И ты опять упустишь крупную рыбу.

— Может быть. Но ты — нет.

Сторм удивленно посмотрел на гоблина.

— Лишившись верхушки, они начнут торопиться и придут к тебе, вот увидишь. Если только уже не пришли...

— О чем ты?

— Та девушка, которую ты провожал до дома и с которой уезжал ненадолго из города. Дочь Махазима. Тебе не показалась ваша встреча неслучайной?

— Показалось... — Сторм опустил взгляд.

— Так почему же ты ничего не говоришь о ней?

— Потому что мои подозрения пока не имеют доказательств.

— Но уже есть подозрения, — заметил Ратлих.

— Да, она так же, как и ты, упорно называет меня принцем Рэймаром.

Ратлих чуть сконфузился.

— У девушки вполне понятные мотивы...

— Вероятно. И... если вдруг подозрения оправдаются, пообещай мне, что Орден сделает все возможное, чтобы она отреклась от Хаоса.

— Вот как? Она успела тебе понравиться?

— Она сильная и умная... Будет жаль потерять ее.

— Я обещаю тебе.

— И еще. Почему вы не стерли Тартесс с лица земли?

Ратлих с изумлением воззрился на Сторма.

— Зачем? Это мощная крепость. Единственный крупный город в этих землях, столица Тартессийской державы...

— Этот город был построен слугами Хаоса. Для слуг Хаоса... Мой отец сам создавал чертежи и лично следил за всеми работами. Площадь в виде звезды Гадеиро вы трактуете как древний символ тартессийцев, обозначающий солнце, которому они когда-то поклонялись. Но в Гадеиро были вписаны лучи знака Хаоса. И где-то глубоко в самом фундаменте крепости ощущается его еле заметная сила. Вот почему их до сих пор влечет сюда, вот почему им так легко обращать в свою веру... Если сюда придут истинные хаоситы, Тартесс может стать вторым Брандеем...

Ратлих побледнел. Зеленая его кожа стала желтоватой.

— Откуда ты знаешь про Брандей?

— Прочитал в библиотеке. Даргус, кстати, тоже поклоняется Хаосу. Получил взамен ясное для своих лет зрение и ум. Амулет, дающий ему силу, — книжная закладка, которая может служить и кинжалом, если понадобится

— Он пустил тебя в запретный отдел библиотеки? И много ты там успел прочитать?

— Достаточно.

Ратлих задумался.

— Мне надо подумать... Но завтра я все же отошлю весть для разведочного корабля. Приходи ко мне всегда в это время, когда появятся новости.

— Хорошо. Можно еще спросить напоследок? Ты когда-нибудь покупал магические вещи в лавке Махазима?

— Нет. А она сказала тебе, что покупал? — Ратлих покачал головой. — К тебе подобрались вплотную, принц Рэймар. Будь осторожен. Скоро тебе предложат служить Хаосу за определенную награду.

— Не думаю, что у них найдется что-то, чем можно меня прельстить.

— Кто знает, но... ты можешь сделать вид, что согласен.

— А Хаос не убьет меня на месте за обман? — поинтересовался Сторм.

— Очень надеюсь, что нет.

— Ты меня утешил, почтенный Ратлих, — Сторм поднялся. — Полагаю, ты прекрасно понимаешь, что я не мелкий прислужник Хаоса, которого в один момент переманили на свою сторону, а ему ничего за это не будет. Та сила, что ты смог разглядеть, способна уничтожить меня в один миг...

— Мне казалось, ты сам сделал выбор, принц Рэймар, — заметил Ратлих. — Или ты все еще сомневаешься насчет службы Хаосу?

— Нет. Я никогда не стану марионеткой, какой был мой отец.

— Поверь, я понимаю, чем ты рискуешь, и уважаю твой выбор.

Сторм вернулся в дом Аблиса. Гарлин ждал его, встревоженный.

— Что он хотел от тебя?

— Попросил о небольшой услуге.

— Ратлих не хочет, чтобы я знал?

— Пока да.

Гарлин нахмурился.

— Я пойду к Тафит. А ты?

— Пока в библиотеку.

— А потом?

Сторм чуть смутился.

— Учитель...

— Та дочь городского советника?

— Не тревожься за меня, учитель.

— Ты просишь невозможное, — Гарлин грустно улыбнулся.

Сторм направился в библиотеку. А к вечеру вышел за стену в сад, обвивший город зеленой лентой. Мирра уже ждала его.

— Тебе нравится? — Она указала на раскрывающуюся перед ними панораму.

— Да.

Внизу под холмом высилась крепостная стена, а за ней расстилалось безбрежное море, золотившееся в лучах заката. Несколько торговых кораблей уплывали на юг в порт Гадира. Мирра уселась на траве под раскидистыми яблонями. Гнущиеся под весом плодов ветви образовывали густой полог. Сторм присел рядом, вглядываясь в лицо Мирры.

— Когда ты так смотришь, становится не по себе, — заметила она. — Нашел что-нибудь еще интересное в библиотеке?

— Там все интересно, — Сторм улыбнулся и улегся на траве, глядя на раскинувшиеся над ним ветви.

Мирра озадаченно на него посмотрела, но потом разглядела смешинки, затаившиеся в уголках его глаз.

— Принц Рэймар, вы ведете себя недостойно, — заметила она, склоняясь к нему. — Вы вынуждаете девушку саму...

Ее губы коснулись его. Сторм обнял Мирру. Потом его пальцы скользнули по плечам, оголяя их и грудь.

— Твой отец совсем не беспокоится о тебе? — поинтересовался он.

— Мой отец знает, что я могу за себя постоять. — Она улыбнулась.

— Не сомневаюсь... Кстати, сегодня я беседовал с Ратлихом...

Мирра вздрогнула и невольно отпрянула. На ее лице отразилась тревога.

— Ты спросил...

— Ратлих никогда ничего не покупал в вашей лавке.

— Прости, я сглупила, — Мирра накрыла его руку ладонью. — Ты меня сильно испугал тогда. Я не хотела, чтобы ты посчитал меня одной из тех, кто служит Хаосу.

— А ты не служишь Хаосу? Не верю.

Его рука нежно погладила ее обнаженную спину. Но от этого прикосновения по всем телу Мирры прошел озноб.

— Рэймар... я... — Мирра неожиданно растерялась.

Происходило нечто странное. Она чувствовала силу, шевельнувшуюся в нем. Силу, способную ее уничтожить. Но одновременно эта пугающая мощь опьяняла.

— Кто подослал тебя ко мне? — Он притянул ее к себе, и их лица оказались рядом.

— Никто, — выдохнула Мирра, закрывая глаза в истоме.

— Кто? — повторил Сторм. — Ты не обманешь меня. Ты чувствуешь силу, и она пьянит тебя сильнее крепкого вина.

— Никто...

— Вот как? Тогда, должно быть, ты главная жрица хаоситов, которую так опасается Ратлих? Только ты слишком слаба для жрицы.

Мирра снова отпрянула от него, а у горла Сторма оказался ее кинжал.

— В какие игры ты со мной играешь, принц Рэймар? — спросила она.

— Справедливый вопрос. Потому что твои намерения мне понятны.

Она нахмурилась.

— Ты заблуждаешься... Не все намерения...

— Я не играю ни в какие игры, Мирра, — ответил он. — Я всего лишь хочу узнать правду.

— Чтобы сдать меня Ратлиху? Чтобы меня сожгли на костре как ведьму, как когда-то... — она запнулась.

В этот миг она показалась ему совершенно беззащитной. Сторм мягко притянул ее к себе, нежно гладя бархатистую кожу бедер. Мирра невольно отвела клинок.

— Я не хочу, чтобы тебе причинили вред, — прошептал Сторм.

Он поцеловал ее лицо, коснулся губ, нашел ее взгляд. Мира выпустила клинок, ее руки обвили его шею.

— Почему ты с ними? — страстно зашептала она в ответ, всматриваясь в его лицо. — В тебе такая сила... Она призвана служить Хаосу...

— Но Хаос ничего мне не давал, — возразил Сторм. — Только отнимал. Он лишил меня матери, отца...

— Разве? Я слышала твою историю о той грозовой ночи. Не Хаос отобрал у тебя близких. Это сделал Один — один из главных наших и твоих врагов!

— Боюсь, что не все так просто. Он забрал их жизни. Но задолго до этого сила Хаоса настолько ослепила мою мать, что она забыла и обо мне, и об отце... Да и отец тоже потом только думал о своем служении ему...

— Ты называешь виновным в этом Хаос. Но все может быть иначе, — возразила Мирра. — Моя бабушка поклонялась Хаосу, но ее служение не лишило ее любви ко мне. Ее у меня отнял не Хаос — ее убили те, кто поклонялся Богам Справедливости. И меня тоже хотели убить, маленькую беззащитную девочку... Но Хаос вступился и подарил мне новую семью... А потом власть...

— Какую?

— А что рассказывал тебе Ратлих о жрице?

— Лишь то, что в храме Хаоса появилась новая сильная главная жрица...

В глазах Мирры сверкнуло торжество.

— Так и есть.

Она чуть приподняла бедра и тут же со сладостным стоном прижалась обратно. Но Сторм придержал ее, нашел ее взгляд.

— Это правда?

— Завтра Ротаариг, тот, кого ты знаешь как Черного пастуха, вернет мой колдовской кинжал, и ты увидишь, что я не так слаба, как кажусь тебе.

— Он в городе?

— Город уже почти наш. Но мы не хотим проливать кровь. Разве что на жертвенные алтари... Принц Рэймар, — ее ладони с нежностью обхватили его лицо, в темных глазах бурлила смесь чувств, но она так и не смогла произнести признание. — Я очень хочу, чтобы ты был с нами... Пожалуйста... Ты рожден одним из нас. И ведь это неспроста...

— Я должен подумать, — Сторм нашел ее губы.

Чуть позже, не выпуская друг друга из объятий, они

заночевали в саду.

Утром Сторм проводил Мирру до дома, потом зашел к Аблису вымыться и переодеться. Огненный маг внимательно всмотрелся в Сторма.

— Гарлин весь извелся, — заметил он. — Но я его уверил, что с тобой все в порядке. И он ушел в Лекарский дом. Загляни туда и успокой его.

— Спасибо, почтенный Аблис.

— Ты сильно возмужал за последний месяц. Но твой учитель этого не замечает. Для него ты юноша, который все еще нуждается в защите.

Сторм улыбнулся.

— Учитель все поймет...

Аблис позвал слугу и приказал принести для Сторма завтрак, а сам ушел в свой кабинет. Сторм торопливо поел, наскоро привел себя в порядок, переоделся в чистое и направился к Лекарскому дому. Гарлин как раз заканчивал накладывать шину на сломанную руку стражника.

— Наконец-то! — Гарлин притворился чуть рассерженным. — Мог и предупредить.

— Каким образом? — поинтересовался Сторм с улыбкой.

— Ты, кажется, собирался никогда мне не дерзить, — заметил Гарлин.

— Прости, учитель, — Сторм посмотрел вслед ушедшему стражнику. — Что случилось?

— Подрался у ворот с одним рыжим гоблином. Которого хотели арестовать по приказу Ратлиха. Тот и возмутился.

— И?

— Выяснилось, что гоблин уже долгое время старательно работает на руднике. Но стражнику успело перепасть. У тебя все в порядке?

Сторм кивнул.

— Если для меня ничего нет, учитель, я бы пошел в библиотеку.

— Сегодня удивительно спокойно, — заметила подошедшая Тафит. — Если не считать стражника. Не засиживайся в библиотеке, Сторм. Девушки этого не любят.

И она подмигнула ему. Сторм чуть покраснел — Тафит все же удалось смутить его.

— Появляйся хотя бы раз в день, — попросил Гарлин. — Я беспокоюсь...

— Не волнуйся, учитель. Со мной все в порядке.

Когда они вернулись на раскоп, вечерело. Висенте кивнул Софии и посмотрел на Бальтасара.

— Вы чем-то еще недовольны, Бальтасар? — поинтересовался профессор.

Бальтасар покривился.

— Возвращаю вам вашу студентку. Можете ее посвящать, если она не передумала. — Он сел обратно во внедорожник.

— А вы куда? — спросил Висенте.

— Поеду развеюсь немного. Вы мне что — предлагаете копаться вместе с остальными в пыли? Найдете что-нибудь важное — сообщите. Кроме того, надо заехать к хозяину, отчитаться о наших делах.

Машина растворилась в клубах пыли, и София наконец вздохнула с облегчением. Висенте подошел к ней, всмотрелся в лицо.

— Он не сильно вас мучил?

— Он меня чуть не убил.

— И я этому очень рад.

София нахмурилась.

— Профессор, это правда? Бальтасар рассказал об Ордене Равновесия и что к вам подсылали трех студентов...

— Вообще-то их было пять. Пять талантливых юношей, — профессор поджал губы и опустил глаза. — Им не повезло — у Бальтасара нюх на такие дела. Сейчас он даже бесится, что ошибся с вами. Хотя, с другой стороны, ему вас убивать очень не хотелось. По понятным причинам.

— То есть, мне можно ожидать от него продолжения допросов с пристрастием? Или же можно расслабиться?

— Я бы по-прежнему на вашем месте вел себя с ним осмотрительно. Так что насчет посвящения, София?

— В чем оно заключается? — Она чуть нервно прикусила губы.

— Понимаю, сейчас вам уже все кажется ужасным, по... Ничего страшного с вами не произойдет. Я бы хотел, чтобы это было все-таки осознанное решение. Но действия Бальтасара оставили вас без выбора.

— Спасибо, что относитесь с пониманием, профессор, — прошептала София.

— Пойдемте. Закончим с формальностями и вернемся к работе — у нас ее впереди предостаточно. Кроме того, надо поделиться с вами довольно большим объемом информации. А это тоже займет время.

Висенте зашел на минуту в свою палатку, вернувшись оттуда с какой-то холщевой сумкой. Вдвоем они направились к храму Хаоса. Из сумки профессор извлек пузырек с алой жидкостью, пролил содержимое на знак Хаоса, начал что-то шептать. Так тихо, что София не разобрала ни слова. Жидкость заполнила тоненькие желобки выбитых в мраморе стрел, загорелась. Крошечные язычки пламени оторвались от пола, выгнулись причудливыми письменами, а потом сложились в имя девушки. К горлу Софии подкатился ком, и ей вдруг стало страшно.

— У меня есть куча всяких некогда магических безделушек, — заметил Висенте. — Любую из них вы можете выбрать своим амулетом. Либо взять один из тех бронзовых знаков Хаоса.

— Бальтасар сказал, что это подделка...

Висенте фыркнул.

— Будь это так, он с вами даже не разговаривал. Вам он дал фальшивый результат углеродного анализа.

Профессор протянул ей сумку. В ней девушка увидела различные кольца, серьги, кулоны, браслеты. На всех имелся выбитый знак Хаоса.

— Я бы взяла один из бронзовых...

— Как хотите. — Висенте выудил амулет из кармана, провел им над огненной надписью.

Пламенные буквы впечатались в амулет. Несколько капель расплавленной бронзы упало на пол. Висенте достал из другого кармана одноразовую иглу.

— Дайте руку.

София, вздрогнув, протянула. Профессор проколол ей палец, выдавил несколько капель крови на амулет, который тут же словно впитал их. Затем надел амулет ей на шею.

— Повторяйте за мной. Клянусь вечной и неиссякаемой силой Хаоса. Силой, которая пробьет любые преграды. Силой, которая уничтожит любого врага. Силой, которая ныне будет во мне. А я буду верна Хаосу, дарующему мне эту силу.

София машинально прошептала вслед за Висенте слова. Все внутри нее противилось этой клятве, у нее жутко разболелась голова, затошнило. Амулет на какой-то миг налился неимоверной тяжестью, заставив ее склонить голову в поклоне, и тут же снова стал невесомым.

— Вот, собственно, и все, — заключил Висенте. — К сожалению, как я уже говорил, на Земле магия так слаба и почти не действует. И амулет здесь вам не сможет дать практически ничего. Бальтасар, надо заметить, очень страдает по этому поводу. Окажись он на Альтерре, там бы он был довольно сильным магом... Здесь же магические знания не имеют никакого практического применения. Кроме несложной волшбы.

— Профессор, Бальтасар упомянул какого-то хозяина... Кто он?

— Вам лучше подобных вопросов не задавать, особенно Бальтасару. А то от вашей любознательности у него могут проснуться очередные подозрения.

— И вы мне тоже ничего не скажете?

— Могу лишь сказать, что это человек, проживший почти три столетия. Потомок тех, кто чтил культ Хаоса с самого его распространения в Иберии. У него очень богатая библиотека, из которой он черпает все знания, касающиеся культа. Он также вложил приличные средства в наш университет, в частности в наш факультет. Все экспедиции, направленные на поиск культуры Эль-Аргар, оплачиваются им. И я его никогда не видел.

София удивленно посмотрела на профессора.

— Не будем испытывать иллюзии. Мы — низшие прислужники. Я говорю про себя и про вас, София. Остальные археологи здесь даже таковыми не являются.

Так — развлечение Бальтасара, у которого неудовлетворенные амбиции... Между нами, разумеется.

София кивнула.

— Но все очень круто изменится, если мы выполним поставленную задачу — найдем все башни и амулеты.

— А кроме нашей, есть еще группы археологов? — спросила София.

— Были, но их поиски потерпели фиаско... Не знаю деталей, к сожалению.

— И чем они теперь занимаются?

— Большинство ничего не ведало о Хаосе, так что те группы просто распустили. Причастные же к культу теперь занимаются... хм... другой деятельностью.

Висенте посмотрел в округлившиеся глаза девушки.

— София, не задавайте лишних вопросов.

— Но интересно же... — непосредственно отозвалась она.

Профессор вздохнул и покачал головой.

— Есть те, которые ищут в частных коллекциях древние артефакты, имеющие отношение к магии. Есть те, которые просто трудятся во славу Хаоса и приносят деньги, которые потом идут на наши нужды. И есть те, кто охраняет остальных и уничтожает врагов. Что ж... На этом пока все. Я вам дам несколько своих черновиков по Эль-Аргару. Этот материал, разумеется, не вошел ни в одну из моих книг. Там все, что касается башен нашего Повелителя, Разлома и так далее. И напоследок — амулет в открытую никогда не носите. Даже здесь.

— Вы так сильно опасаетесь Ордена? Расскажите мне о нем.

— Завтра за завтраком, — Висенте чуть улыбнулся. — А то ваша любознательность мне кажется неиссякаемой.

Они вернулись в лагерь. Висенте вынес ей из своей палатки папку с черновыми записями и, пожелав доброй ночи, скрылся за брезентовой дверью. София задумчиво подошла к общей палатке и в нерешительности остановилась у входа. Внутри горел огонек. Она слышала, как шутили Тони и Игнасьо, травя анекдоты об их профессии. Девушки хихикали, а иногда взрывались звонким смехом. София вздохнула. Смех смолк, и наружу выбрался Игнасьо, оставив полог открытым. На Софию уставились все ее коллеги в ожидании.

— София, — Игнасьо вгляделся в девушку. — Когда тебя посвятят?

— Только что.

Игнасьо с недоумением посмотрел на нее.

— Разве Бальтасар не уехал? Когда он успел?

— Это сделал профессор.

Игнасьо открыл рот.

— У вас на посвящении было то же самое, что я вчера наблюдала в храме? — полюбопытствовала она чуть едко.

— Ну... да... — Игнасьо смущенно опустил глаза.

— Значит, мне повезло. Вы уж извините, девочки, но Бальтасар мне совсем не нравится. И еще, я надеюсь, вы не будете меня считать белой вороной?

Девушки хмыкнули, переглянулись и прыснули смехом.

— Ты еще пожалеешь, София, — Анна облизнула губы. — Он очень хорош в постели. Мне даже сравнить не с кем...

— Что?! — возмутился Альфредо.

— Давайте не будем о Бальтасаре, а? — Игнасьо скривился. — А то мне придется напомнить про его крайне непривлекательную сторону.

Девушки мгновенно смолкли.

— Ты про Десмодуса? — спросила София.

Игнасьо кивнул.

— Эти дурочки смеются, потому что не видели, — юноша опустил взгляд.

— Да ну тебя, Игнасьо! — Анна запустила в парня подушкой и отвернулась к стенке палатки.

София уселась на свое спальное место. Остальные устраивались на ночлег. Игнасио присел рядом с девушкой.

— Куда он увозил тебя?

— Он проверял меня...

Игнасьо с испугом взглянул на нее.

— Ты молодец...

— А вас он проверял?

— Шутишь? Кого он проверял, назад не вернулись... Я думал... боялся, что больше не увижу тебя.

— Спасибо, Игнасьо, — она пожала ему руку. — Давай спать — завтра много работы. И, если не ошибаюсь, день, когда мы ездим за продуктами.

— Точно, — он кивнул, чуть виновато улыбнулся и улегся на своем матрасе.

Альфредо, спавший у входа, задернул его москитной сеткой и погасил фонарь.

Следующим утром София с Игнасьо сели в старенький грузовичок и направились в городок, расположенный неподалеку от лагеря. София незаметно отправила эсэмэс и тут же удалила его с телефона. Когда они уже загрузили пакеты с едой в кузов, девушку окликнули.

— София?!

— Энрике?! — София сделал удивленный вид. — Что ты здесь делаешь?

— А ты? — К ним, смеясь, подошел молодой человек, лет тридцати.

Игнасьо хмуро взглянул на него, встревожившись.

— Игнасьо, это мой кузен Энрике! — поспешила представить София. — Я-то понятно, что здесь делаю — у нас тут археологические раскопки неподалеку. А ты что позабыл в этой дыре?

— А я везу семью в Ла Мангу, — он махнул в сторону машины, откуда Софии замахала какая-то девушка с двухлетним ребенком.

— Господи, это Мария уже такая большая?

— Ты ее видела совсем крохой, — улыбнулся Энрике. — Слушай, мы так редко видимся... Может, пообедаем где-нибудь? Вы ведь не торопитесь?

Он посмотрел на Игнасьо.

— Спасибо, но я буду лишним, — он смущенно замотал головой. — Я могу вернуться в лагерь, а вы потом забросите Софию — вам все равно по пути. Или... тут есть интернет-кафе с кондиционером. Честно говоря, я бы лучше подождал Софию там.

— Игнасьо! — София притворилась рассерженной.

— Это семейный обед, не стоит. Я буду там, — он указал на интернет-кафе и, заперев машину, удалился.

— Какой учтивый хаосит, — процедил сквозь зубы Энрике.

— Брось. Им всего лишь задурили голову.

— Ты их жалеешь?

— А что еще делать? Они, по сути, глупые, заигравшиеся дети.

— Надеюсь, этим «детишкам» не придет в голову поиграть с оружием. Наставник Эстебан не одобрит твоего отношения к ним...

— Моего отношения?! Бальтасар чуть не сбросил меня в пропасть! А к Эстебану очень много вопросов, — в глазах Софии мелькнула злость.

Энрике с недоумением посмотрел на нее.

— А мне расскажешь?

— Нет времени, Энрике, прости.

Энрике махнул рукой девушке с ребенком. Все вместе они зашли в небольшой уютный ресторанчик. Устроились за столиком, скрытым от глаз зарослями олеандра. Сделали заказ официанту. А потом София осторожно пробралась в машину Энрике, взяла оставленный для нее в бардачке планшет.

— Добрый день, София! — изображение на планшете сделалось четким, и девушка увидела лицо наставника. — Есть новости?

— Предостаточно. Меня сегодня посвятили. Это сделал Висенте.

— Отлично...

— А позавчера Бальтасар устроил мне допрос, держа руку над пропастью... Вы ничего не хотите мне рассказать об этом?

Эстебан нахмурился.

— Я не понимаю, о чем ты... Но что позавчера произошло?

София вкратце рассказала.

— Он сказал, что к Висенте подсылали пятерых студентов. И каждый из них погиб при подобной «проверке».

— Я ничего не знаю об этом, София.

— А мне в который уже раз кажется, что от наших врагов я узнаю больше правды...

— София, послушай. Они могут говорить что угодно. Но клянусь, мы прежде никого не посылали к Висенте. Только следили издалека.

— Зачем тогда они говорили об этом?

— Зачем? Вы же умная девушка, София. Чтобы запугать вас, запутать. В конце концов, посеять в вас сомнения, выставить нас злодеями почище их. Поверьте, я вчера сделал все возможное, чтобы в Витории для вас все прошло гладко... Вы не должны быть мне благодарны, потому что история с вашим домом и семьей в Стране басков — это мое большое упущение. Мне следовало привезти вас туда, а не заставлять изучать все по фотографиям и заметкам, познакомить с Марией лично... После того вашего ночного звонка я понял, что что-то не так. Я едва не взял трубку, когда вы позвонили. Но дополнительного номера не последовало, и звонок был переадресован Марии. Я прослушал ваш короткий разговор. Никаких кодовых слов не прозвучало. И это взволновало меня еще больше. Ждал, что вы перезвоните. Но телефон молчал. В итоге позвонил в центр, приказал всем срочно вылетать в Виторию. Из студенческой комнаты в Мадриде вывезли все ваши вещи. Спустя три часа они были в квартире Марии. Я лично следил, как работает команда. Как расставляет книги на полках именно в том порядке, как они стояли в вашей комнате, раскладывают вещи в шкаф и комод. Как ставят семейные фотографии в гостиной. Еще спустя час привезли семейный альбом и фотоархив с негативами. Мария очень переживала. Думала, что не справится с ролью вашей матери. И она надеялась, что Бальтасар не привезет вас в Виторию. Но я чувствовал, что он взялся за вас всерьез, — Эстебан помрачнел. — Вцепился как гиена. К сожалению, я оказался прав... Вы вправе сердиться на меня, София. Мы прежде никогда никем так не рисковали...

София хмурилась, пристально смотря на наставника.

— Поклянитесь. Поклянитесь Хедином, что никогда не лгали мне и никогда не будете лгать мне.

— Клянусь Хедином... И я хочу сказать спасибо за ваше мужество, София.

Она кивнула.

— У меня есть еще вопросы. Откуда Бальтасар знает имена членов Ордена? Или он и здесь лгал?

— К сожалению, нет. Еще печальнее то, что он когда-то был одним из нас. Но его смогли прельстить обещаниями вечной жизни и молодости... Тогда из-за него погибла почти половина Ордена... От того состава осталось в живых только двое по причине давности времен. Бальтасар же жив до сих пор лишь по одной причине — он необходимое звено, которое позволит нам добраться до верхушки хаоситов. Других зацепок у нас, увы, нет.

— И вы не предупредили меня о нем.

— София, я уже говорил, что иногда лучше о чем-то не знать. Вы направили свое внимание на профессора и поступили правильно. Бальтасар не почувствовал, что охотятся за ним. Теперь вы понимаете?

— Теперь да.

— Самый сложный этап пройден, они считают вас своей. И дальше будут доверять больше. Но не теряйте бдительности.

— Я стараюсь изо всех сил, наставник Эстебан. Ведь я ваша лучшая ученица.

Эстебан улыбнулся.

— Больше, София. Вы мне как дочь.

— Спасибо.

— Соберитесь с силами и духом. Я думаю, очень скоро мы завершим операцию. Пока все идет по плану.

София кивнула.

— Я пойду. Простите, что тут наговорила. Нервы все-таки подвели... И я пока все же воздержусь от телефонных звонков вам.

— Все отлично, не переживай. Если что, Энрике тут остается. И все же не пропадай надолго.

София выключила планшет, убрала в бардачок и незаметно вернулась за стол. Съела свой специально заказанный по такому случаю гаспаччо с салатом.

— Все порядке? — Энрике смотрел на нее с тревогой.

Она кивнула. Парень вздохнул с облегчением.

— Я бы с удовольствием заменил тебя, если бы это было возможно, — произнес Энрике. — Но боюсь, что Бальтасар бы скоро раскусил меня. Хотя в пропасть я бы себя сбросить не позволил.

Он шутил, пытаясь приободрить ее.

— Извини, наверное, слишком много событий за последние три дня.

— Тебе надо хорошо выспаться.

Она кивнула. Все поднялись из-за стола. Они простились. Энрике с семьей уехал. София зашла в кафе за Игнасьо, и они направились в лагерь.

На следующий день Мирра принесла свой кинжал, наполненный силой Хаоса. И Сторм понял, что Ратлих нрав — к нему подобрались вплотную. Но все пошло не гак, как планировал Ротаариг. Мирра, которая быстро научилась подчинять и подавлять с помощью силы, одним своим желанием управлять слугами, словно наткнулась на базальтовую скалу. Она стояла перед Стормом, сидящим на траве в саду. Заклятие подчинения прошло сквозь него, как вода через горячий песок, не оставив ни следа. Зато потом поднялся Сторм, больно схватил ее за запястье и швырнул на траву.

— Еще раз попробуешь и лишишься своего клинка, — произнес он. — В лучшем случае.

— Ты не сможешь, — разозлилась она своей неудаче. — Силу дал мне Хаос...

И тут же закричала, когда он потянул эту самую силу из колдовского кинжала. Тело Мирры отозвалось на магию Сторма физической болью.

— Прости. — Он присел рядом, а боль отступила.

— Как такое возможно? — спросила она, словно обращаясь к кому-то другому. — Почему?

— Ты меня спрашиваешь?

— Нет. Нашего Повелителя. И он тоже не знает... И не понимает, почему ты не с нами и почему не слышишь его, как все остальные его слуги?

— Он лучше всех остальных должен знать, почему, — произнес Сторм. — Но у меня нет желания терпеть его присутствие здесь.

Мирра удивленно распахнула глаза. Голос Киршстифа в ее голове как отрезало.

— Принц Рэймар... — с испугом прошептала она.

Он притянул ее к себе.

— Будем считать, что я простил тебе попытку сделать из меня своего слугу. Неужели у тебя их так мало?

— Много. Но таких сильных магов нет. — Она вгляделась в него, потом прижалась к нему, обняв. — Значит, мне придется тебя уговаривать.

Она улыбнулась, закрыла глаза, чувствуя, как он нежно ласкает ее. Потом нашла его губы.

— Может быть, наоборот? — прошептал он.

— Что?! — Она распахнула глаза и тихо рассмеялась. — Ты будешь уговаривать меня отречься от Хаоса?!

— Почему нет?

— Еще предложи мне заиметь друзей в Ордене Равновесия. Это безумная идея. Того, что я сделала, мне не простят никогда.

— Я могу поручиться за тебя...

Мирра воззрилась на него, потом ее ладони ласково обхватили его лицо.

— Глупый, — прошептала она. — Тебе придется сдать меня Ордену, раз ты так верен ему. Но я никогда не откажусь от данной мне власти.

— Почему?

— Не все рождаются в царских семьях. — Она горько усмехнулась. — Власть и сила у тебя в крови. И ты ничего не сделал, чтобы... заполучить их.

Сторм нахмурился.

— Не слишком долго у тебя эти «сила» и «власть», раз ты считаешь их вершиной желаемого.

— А что желаешь ты?

— У меня куда более скромные желания, — он улыбнулся.

Его рука скользила по ее роскошным черным волосам, разделяя на прядки. Мирра посмотрела на него и рассмеялась, показав жемчужные зубы.

— Значит, мы будем еще долго уговаривать друг друга? Вот так вот приятно проводя время?

— Торопиться некуда. Да и одно другому не мешает.

— И даже более — придает остроту отношениям. — Она покрутила кинжал и убрала в ножны. — Надо как-нибудь привести Ротаарига. Он бы «насладился» нашими беседами.

— И меня тоже избавь от этого удовольствия. Лучше расскажи, как ты познакомилась с ним и как он посвятил тебя Хаосу. Ведь это он сделал?

Жар от внезапного стыда прилил к щекам Мирры.

— Ты стыдишься, что спала с гоблином? А вот мою мать это нисколько не волновало, — чуть отстраненно заметил Сторм. — Хотя, конечно, Киршстиф не обычный гоблин.

— Я не знала...

— Теперь ты понимаешь, почему уговорить меня будет очень сложно? Благодаря Киршстифу я потерял самое ценное, что у меня было.

Мирра кивнула.

— Но я все равно постараюсь.

Вслед за этой встречей потянулись остальные. Мирра рассказала о своем детстве, о котором старалась забыть. О том, как ее спас Черный пастух. О путешествиях с Ротааригом. О посвящении ее в жрицы и о том, какая сила и власть были ей подарены. Она восхваляла Хаос, пересказывала слова Киршстифа о том, какое их ждало великое будущее. Сторм же в ответ рассказывал ей о мирах Упорядоченного, о тех богах, которых так старался уничтожить Хаос, о том, что ничего ценнее свободы нет... Мирра слушала о том, какая катастрофа ждет миры, если Хаос одержит верх, хмурилась. Восхищения Хаосом в ее разговорах после этого сильно поубавилось. Она все чаще задумывалась. И Сторму стало казаться, что он, наконец, одерживает верх в их спорах.

А потом, когда прошло почти два месяца с того дня, как Сторм помог найти Львиный скипетр, Мирра вдруг исчезла. Несколько раз Сторм заходил к Махазиму, но слуга отвечал, что госпожа уехала и еще не вернулась. Сторм, чтобы занять себя и отвлечься от тревожных мыслей, больше времени проводил теперь с учителем. Вместе они часто сидели в кабинете у Аблиса, рассматривая вполне неплохую библиотеку хозяина. Гарлин даже взялся переписывать одну книгу по истории.

Гром раскатился по ясному вечернему небу, оглушив. Дрогнули и зазвенели стекла во всем доме. Сторм вскочил на ноги, выбежал на улицу. В сердце вдруг расползлась неясная тревога. Гарлин вышел следом.

— Что происходит? — Аблис выглянул из окна второго этажа. — Это был гром?

Словно в ответ по небу раскатилась вторая волна. Сторм, побледнев, взглянул на Гарлина.

— Учитель, тебе не кажется это знакомым?

— Кажется. Сторм, погоди!

Но тот уже ринулся к конюшне, вскочил на Атласа и дал жеребцу в бока. Конь серой стрелой вылетел в ворота, распахнутые расторопным слугой.

— О, милостивый Хедин! — Гарлин вскочил на Айю и помчался следом за Стормом.

Но Сторм не уехал далеко. Он соскочил у первой башни, вбежал по крутым ступеням наверх, на дозорную площадку. Через три минуты Гарлин присоединился к нему. На севере, где высились плоские холмы, напоминающие груду из панцирей морских черепах, клубился черный туман. Красные молнии били в черной густоте. Но грома больше не было слышно. Лишь непривычно холодный ветер резкими порывами бил в лицо. Гарлин с трудом отвел взгляд от так хорошо знакомой картины, посмотрел на Сторма. Застывшее белокожее лицо ученика обрело еще большую бледность, пальцы, которыми он вцепился в камень парапета, дрожали. Потом он словно очнулся, мгновенно слетел с лестницы прямо в седло Атласа.

— Сторм! — закричал Гарлин. — Не надо! Вернись!

Но тот уже исчез за поворотом улицы. Гарлин поспешил следом. Но нагнать Сторма ему удалось уже на самой вершине холма.

Сторм гнал Атласа через сады, потом, миновав витком спускающуюся стену, он уперся в главную. Губы сами зашептали заклятие. Где-то чуть в стороне в каменной кладке вырисовался пурпурный контур портала. Сторм направил туда Атласа, коснулся стены, нажал на тайный механизм. Каменная кладка разошлась, пропустив всадника, и тут же вновь сомкнулась, словно и не было никакого прохода. Но Сторм уже гнал Атласа дальше. Слева, огибая холмы, текла река Бетис. Сторм пригнулся к самой шее жеребца, придавая ему еще большее ускорение. Из-под копыт летели щебень и куски дерна. Холодное дыхание ветра вдруг прекратилось. И Сторм расслышал отдаленное бряцанье оружия и сбруи. И вдруг все стихло. В один миг рассеялись тучи, и вершину холма затопили алые лучи заката.

Атлас рывками поднимался по крутой, едва заметной тропе. На вершине обнаружился одинокий обломок древней башни, торчавший как кривой акулий зуб. А подле него на камнях лежала распростертая человеческая фигурка. Атлас заржал от боли, когда Сторм невольно резко натянул поводья. С губ коня сорвалась кровавая пена, но Сторм не обратил на это внимания: соскочив с коня, он подбежал к фигурке, упал подле нее на колени, закрыл рот рукой, сдерживая рыдания. Подле него лежала Мирра. Побелевшее обескровленное лицо ее с открытыми глазами казалось неправдоподобно умиротворенным, потому что грудь девушки была разворочена от удара толстого копья. Удара со спины прямо в сердце. Из страшной раны торчало два сломанных ребра. Одежда была пропитана кровью, на камнях растеклась огромная лужа. А чуть в стороне с разорванной цепочкой, прогнутый и помятый от удара, но так и не сломавшийся, сверкал золотой амулет Хаоса. Сторм закрыл глаза, не в силах отвести взгляда от страшной раны. Запустил пальцы в ее шелковые волосы и со стоном прижался к еще теплым и не успевшим задеревенеть губам. И его слезы потекли по ее лишенным смуглого румянца щекам.

— Почему ты не послушала меня, — прошептал он. — Почему не отказалась от гибельного пути...

Догорал закат, и на небе вспыхнули первые звезды.

— Сторм... — На вершину холма добрался Гарлин.

Маг увидел девушку, амулет Хаоса, закрыл на миг

глаза, покачав головой. Спешился и положил руку на плечо ученика.

— Я не видел, но перепутать невозможно — это амулет жрицы Хаоса, золотой, с изображением храма в центре круга, от которого расходятся стрелы. Пойдем...

— Я не могу оставить ее здесь...

Гарлин вздохнул, снял притороченный к седлу плащ и протянул Сторму. Тот бережно завернул в него убитую, перекинул через зафыркавшего Атласа и сел в седло. Гарлин подобрал амулет и протянул Сторму.

— Отдай ее отцу. Хотя, я думаю, он прекрасно знает, кем являлась его дочь. Будь осторожен... И еще, Сторм. Надо поговорить об этом...

— Не надо. — Он тряхнул головой. — Я понимаю, что происходит. Слишком хорошо понимаю...

Они медленно поехали к городу. На центральной площади они разделились. Гарлин направился к дому Аблиса, а Сторм — к дому Махазима. Слуга открыл ворота, а через миг в доме поднялся шум. Сбежались слуги, двор наполнился огнями. Мрачный и хмурый Махазим принял из рук Сторма тело дочери.

— Кто это сделал? — глухо спросил он.

— Ты знаешь, кто, — Сторм бросил ему под ноги амулет Хаоса.

На миг лицо купца исказилось от ярости. Но он тут же совладал с собой.

— Если у тебя будет желание проститься с ней, приходи завтра к Храму Солнца, которому мы поклоняемся. Мы не погребаем мертвых. Мы отдаем их огню.

Сторм с презрительной усмешкой отвернулся. Он прекрасно знал, на месте чего был построен Храм Солнца. Сторм отвел Атласа в конюшню Аблиса, а сам растворился в полумраке улиц.

Дом, к которому подошел Сторм, тщательно охранялся. У дверей стояло два стража, которые и не думали терять бдительность. Еще двое находились во внутреннем дворе, и еще двое сидели, затаившись, на крыше. Сторм покружил вокруг дома, изучая сеть защитных заклятий. Таких плотных, словно это был кокон шелкопряда. Распутывать его не хотелось. Там внизу, под городом, протянулась сеть иной силы. Пурпурные линии, изрезавшие город причудливым и сложным рисунком, потянулись наверх, слились белыми нитями, поглощая их и выгибая причудливыми арками, предоставляя управляющему ими множество вариантов прохода. Сторм беспрепятственно зашел в соседний дом, прошел незамеченный между спящими на второй этаж, открыл окно и перебрался на подоконник охраняемого дома.

Стекло беззвучно разбилось и так же беззвучно упало на толстый ковер. Сторм скользнул внутрь, пересек комнату и вышел в коридор. Чуть постояв, он прошел немного влево и, распахнув очередную дверь, вошел в кабинет. Ратлих от неожиданности едва не выронил книгу, поднялся с глубокого кресла и застыл.

— Прошу прощения, почтенный Ратлих, что я без приглашения, — произнес Сторм.

Гоблин нахмурился, словно к чему-то прислушиваясь.

— Ты каким-то чудом миновал защиту и не убил ни одного стража.

— Зачем убивать невиновных?

— Ты считаешь меня в чем-то виноватым? Иначе просто постучал бы в дверь.

— Вероятно.

— Так что случилось, принц Рэймар? Я, к сожалению, могу лишь догадываться о причине твоего визита.

— Ты слышал раскаты грома сегодня вечером?

— Кто-то призвал Одина... Но я не знаю, кто и для чего.

— Я нашел Мирру мертвой на вершине холма, над которой разразилась необычная гроза. Ты обещал мне, что вы не тронете ее.

Ратлих нахмурился еще больше, прикусил губы.

— Я знаю, о чем ты подумал, но, клянусь, никто из Совета Ордена не призывал Одина.

— А кто мог его еще призвать, кроме членов Совета? — процедил сквозь зубы Сторм. — Может, еще скажешь, что это сделали сами хаоситы?

— Чтобы получить более важную фигуру, они вполне могли пожертвовать пешкой.

— Мирра не была пешкой...

— И кем она была?

Сторм опустил взгляд.

— Ты запутался.

— Нет, я всего лишь надеялся, что даже такую, как она, можно отвратить от Хаоса...

— И кем же она была, принц Рэймар?

— Главной жрицей Храма, — едва слышно произнес он, не сводя на этот раз глаз с гоблина.

На лице Ратлиха отразилось изумление. Сторм опустился в кресло напротив.

— Так кто мог призвать Одина, почтенный Ратлих?

— Никто из нас этого не мог сделать. — Он нахмурился. — За Парчем после того разговора я установил слежку. До сих пор он вел себя удивительно осмотрительно. Теоретически, даже являясь предателем, он мог призвать Одина. Но если они готовы были пожертвовать такой важной фигурой ради заполучения тебя, значит, мы не знаем о тебе еще что-то очень важного.

— Заполучения меня?

— Обозлить тебя, вынудить встать на путь мести, — Ратлих кивнул. — Если завтра кто-нибудь заявится к тебе с подобным предложением, значит, мои догадки верны. А теперь тебе не составит труда вернуть охранные заклятья на место?

Сторм кивнул.

— Пойдем, я провожу тебя. Хочу посмотреть на липа моих охранников, — Ратлих чуть криво усмехнулся.

Они спустились по лестнице. Стража в саду и у ворот вытаращила на Сторма глаза. Ратлих же сделал едва заметный жест следовать всем четверым за собой. Неподалеку от дома Аблиса они наткнулись на городскую стражу, склонившуюся над мешками, сваленными у дороги.

— Что случилось? — спросил гоблин.

— Нашли слугу, кажется из дома Махазима, — стражник вытянулся перед Ратлихом и протянул ему свернутую в трубочку и помятую записку. — Нашли зажатой в кулаке. Бедняге уже часов как пять выпустили кишки, простите за подробности. Успел окоченеть — с трудом выудили записку.

Ратлих развернул, прочел и протянул Сторму.

— Прости, я прочел адресованное тебе, — прошептал он.

Сторм пробежал по строкам, прикусил губы. «Мой возлюбленный принц, ты опять вынуждаешь меня сделать первый шаг. Прости, что я исчезла из города на несколько дней, не предупредив тебя. Я нашла очередную карту с любопытным кладом неподалеку от Тартесса. Жду тебя вечером на закате на вершине северных холмов. Тех, что напомнили тебе панцири морских черепах. Я истосковалась по тебе, мой любимый принц. Твоя Мирра».

— Кто-то очень хотел, чтобы в тех холмах она оказалась одна, — произнес Ратлих.

— И если это Парч...

— Сдержи свой гнев, принц Рэймар. Прошу тебя.

Ратлих зашагал дальше. Сторм, задумавшись, пошел за ним. У дома Аблиса Ратлих попрощался. Сторм, не раздеваясь, упал на свою постель, достал письмо, прижал к лицу. Оно все еще хранило слабый запах девушки. Сторм закрыл глаза, снова обдумывая все произошедшие за последнее время события.

Ротаариг лежал на неубранной оттоманке и бездумно смотрел в потолок, окрашенный алым закатом. Рука, свисающая с ложа, сжимала ручку разбитого кувшина. На полу под черепками растеклась лужа крепкого красного вина. Гоблин сглатывал, подавляя позывы к рвоте. В глазах стояли злые слезы.

Из приоткрытого окна подул прохладный ветер, разгоняя духоту и кисло-сладкий резкий винный запах. Ротаариг, как выкинутая на берег рыба, сделал несколько глубоких живительных глотков, и тошнота, наконец, отступила. Он хотел забыться, но ум его оставался кристально чист, и лишь желудок оказался слаб перед спиртным.

— Будьте вы прокляты, Рокотовы дети! И вы дети Хаоса — тоже! — выругался он. — Пусть вас пожрет Неназываемый! Ненавижу вас всех! Ненавижу вас всех! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

И он издал вой, жуткий, наполненный болью и смертной тоской. Перед взором стояло лицо Морены, с открытой белозубой улыбкой, смешинками в черных озорных глазах, обрамленное шелковыми нитями волос. Он закрыл лицо руками, расцарапывая себя когтями. Затем резко поднялся, едва не упав. Голова закружилась. Он зажмурил на несколько мгновений глаза, слизнул с когтей капельки крови и пошатываясь подошел к окну. В ушах стоял шум, в котором хриплым эхом все еще звучали слова Киршстифа.

— Девчонка не оправдала твоих надежд, Ротаариг. Она влюбилась по уши в этого игнациусовского выродка. Ты ей уже никто, Ротаариг. Но хуже всего то, что она не выполняет возложенного на нее. Я читаю сомнения и ее мыслях. Она готова отречься от Хаоса ради того, чтобы совокупляться с этим ублюдком. И почему он до сих пор не подчиняется Хаосу? Почему?! Мне плевать, что ты думаешь, что его сила важна для нас! Найдешь другого мага! Уничтожь их обоих! Разве я когда-то не приказывал тебе избавиться от мальчишки? Не смей на этот раз ослушаться меня!

Когти Ротаарига со скрежетом царапали каменный подоконник. Он увидел, как слуга Махазима в назначенное время выскользнул из ворот и направился к дому Аблиса.

— Если не ты сделаешь, это сделает Парч, — звучал эхом голос Киршстифа. — А ты будешь наказан... Наказан мной лично, когда я освобожусь...

Закат разливал все больше алого по небу.

— Я очень надеюсь, что доживу до этого момента, мой Повелитель! — процедил сквозь зубы Ротаариг. — Очень надеюсь!

Вновь накатила дурнота. Ротаариг на этот раз решил не противиться позывам. Согнулся в спазмах, и его вырвало на валявшееся на полу смятое покрывало. Ротаариг сплюнул кислую слюну, отер губы рукавом куртки и, выскользнув за ворота, поспешил нагнать слугу. Улучив удачный момент, когда тот проходил мимо сваленных на краю дороги мешков, а на улице не оказалось ни души, Ротаариг подпрыгнул, зажимая несчастному рот и заваливая на землю, другой рукой вонзил кинжал в живот, наслаждаясь чужой болью. Потом он поспешил прочь в район Храма Солнца, где схоронился неподалеку от святилища в возе сена. Пролетела ночь в тяжелых раздумьях. Утром площадь перед храмом наполнилась служителями, торопливо подготавливающимися к церемонии прощания. Сердце вновь отозвалось тяжелой давящей болью. Ротаарига замутило, по на этот раз уже от того, что тот два дня ничего не ел. Гоблин выбрался из воза, отряхнул соломинки с одежды и устроился в укромном уголке портика за колонной. Облизывая обветренные губы, он следил за тем, как посреди площади из хвороста сооружали «огненное ложе». Вскоре прибыла траурная повозка, и тело девушки, омытое ароматными маслами и одетое в белое, расшитое серебром платье, положили на хворост.

Плотным кольцом вокруг встали священнослужители, Махазим и еще несколько членов Городского Совета. В отдалении, у колонн противоположного портика храма, Ротаариг увидел Сторма. Внимательно осмотревшись, гоблин заметил несколько слуг Ратлиха, следящих за Стормом. Но сейчас Ротааригу было уже все равно, что его заметят. Тем не менее он осторожно двинулся к магу, чтобы не быть обнаруженным раньше времени. Он очень надеялся, что ищейкам Ратлиха не придет в голову препятствовать ему. Последний квадрат площади ему пришлось идти в открытую. Сторм тем временем то ли делал вид, что не замечает гоблина, то ли, забывшись, смотрел на мертвую. Ротаариг встал рядом, развернувшись в сторону ложа.

— Тебе рыжий шел больше, — негромко заметил Сторм, так и не удостоив гоблина взглядом.

— Сам знаешь — обстоятельства.

— Мило, что ты пришел с ней попрощаться, Ротаариг.

— И ты, принц Рэймар.

— Занятно, что нас так вот заочно познакомили друг с другом.

— О да, она любила поболтать о тебе, о том, как вы кувыркались в постели...

Сторм покосился на него, смерил гоблина взглядом.

— Не слишком уместно сейчас об этом говорить. Зачем пришел?

— Да так... Думаю, спас ли я вчера снова твою благородную шкуру или нет, когда выпустил слуге Махазима кишки. Впрочем, если Один не тронул тебя однажды, может, он не тронул бы и на этот раз. Хотя... Скажи, ты бы вступился за нее перед богом?

Сторм развернулся к нему. В его глазах словно вздыбились гневные волны штормового моря.

— Убийца!

— Нет, это ты погубил ее! — прошипел в ответ Ротаариг. — Ты попытался переманить ее на сторону Ордена! А тебе не пришло в голову, что такое не прощают и за это ей придется заплатить жизнью?

— Ты еще больший глупец, если подложил ее под меня. Я — не Игнациус. Я не позволю ни одной женщине, даже любимой, манипулировать собой.

Ротаариг так скрежетнул зубами, что Сторма невольно передернуло. Его рука легла на гоблинову шею, сдавила.

— С каким бы удовольствием удушил бы и тебя, и Ратлиха!

— А его-то за что? — прохрипел Ротаариг.

— За компанию.

— Верни трон и наведи порядок в Тартессе, если что не нравится. — Ротаариг попытался засмеяться, но из горла вырвалось только бульканье.

— Заткнись.

Сторм внезапно ослабил хватку и кивнул в сторону «огненного ложа». Главный священнослужитель поднес горящий факел к хворосту. Он, умасленный, вспыхнул мгновенно, скрыв в пламени хрупкую фигурку в белом. Круг провожающих отпрянул от огненных языков.

— Я любил ее, — прошептал Ротаариг. — Но я... не смог отдать за нее свою жизнь. А ты, принц?

— А я этого уже не узнаю. Может, тебе не стоило выпускать кишки тому слуге?

— Может, и не стоило... но ты мне нужен, принц Рэймар...

— Да неужели?

— Мне очень, очень надо освободить повелителя Киршстифа. Кажется, он тебе тоже что-то должен?

— Какое заманчивое предложение. Только какой от меня толк в этом деле?

— Скоро поймешь. Когда на Атлантиде случилась катастрофа, я успел захватить пару очень важных книг — дневник твоего отца и книгу, в которой есть чертежи и описание одной магической машины, — гоблин извлек из-за пазухи две древние книги — одну небольшую, а вторую — огромный том, каким-то удивительным образом поместившийся под гоблинской курткой. Ротаариг протянул книги Сторму. — А еще у меня есть толковая книга, как открывать порталы в Междумирье и путешествовать по мирам. Твой отец мог отворять порталы. И ты тоже сможешь.

— Зачем тебе это понадобилось?

— Видишь ли, какая незадача. Когда по чертежам Игнациуса построили копию машины, выяснилось, что кое-каких чертежей не хватает. На свой страх и риск другой изобретатель поставил в нее что-то свое. В итоге случилась куда более глобальная катастрофа, приведшая к разделению Земли на Терру и Альтерру. А наш повелитель Киршстиф и другие повелители оказались заперты в магических ловушках. Но это еще не все. При разделении Земли нужные для освобождения артефакты оказались в мире-двойнике.

— То есть ты хочешь, чтобы я отправился их туда искать?

— Да. И еще тебе придется притвориться, что ты, Наконец, встал на нашу сторону, убитый горем и жаждущий отомстить Одину и всему Ордену Равновесия.

— Это еще зачем?

— Чтобы тебя больше не пытались убить. Повелитель Киршстиф очень хорошо читает в моих мыслях и в мыслях остальных слуг. Но ты для него крайне неприятное исключение. Мне кажется, он даже в глубине души боится тебя. Так вот. Я применил некое заклинание, которое временно освободило меня от его контроля. Но вечно так продолжаться не может. Оно слабеет. И я снова стану доступен ему.

— А если он потом очень хорошо покопается в твоем мозгу?

— Я смогу избавиться он «неверных» мыслей. Не первый раз.

— Ты не перестаешь поражать меня, Ротаариг.

— Довольно издевок, принц. Ты принимаешь мое предложение?

Сторм выпустил шею гоблина, забрал книги.

— Надо понимать, это было согласие? — поинтересовался Ротаариг. — Пойдем, я еще кое-что покажу тебе и расскажу.

Он увлек Сторма внутрь храма. В одном из залов гоблин нажал на резную панель, открылась узкая тайная лестница, спускающаяся во тьму храмовых подземелий.

— Мастер Лек! — Мальчишка влетел в здание мастерской, протопал по железной поржавевшей лестнице, распахнул дверь прозекторской. — Мастер Лек, смотрите, что я нашел!

И он показал учителю огромные прозрачные крылья. Лек с интересом выслушал рассказ о том, как Таиш увидел гигантских насекомых, как придумал специальную стрекозиную ловушку.

— Но что ты будешь делать с крыльями?

— Вы ведь работаете над проектом некротранспорта, — жарко зашептал мальчик.

— Ты помнишь, что это секрет? — Лек подошел к двери и захлопнул ее поплотнее.

— Да. Но я подумал...

— Не хочу огорчать тебя, но такое вряд ли возможно. Крылья большие, да, но каков бы крепок ни был хитин, для транспорта они хрупки, и вес у него слишком большой.

Таиш понурил голову. Лек рассмеялся.

— Если бы ты знал, от скольких идей мне пришлось отказаться. Не огорчайся. Безумные идеи и нужно опровергать, чтобы еще более безумные оказались осуществимы.

Таиш запомнил эти слова. Он вообще впитывал каждое слово учителя как сухая губка, на которую попадают драгоценные капли знаний. Он запоем читал все подряд книги в библиотеке Лека, он затаив дыхание смотрел, как учитель корпел над сложными схемами, он просиживал с ним долгие часы в мастерской. В прозекторской он уже не бледнел, а тем более не падал в обморок, как большинство новых подмастерий, с увлечением следя за каждой манипуляцией Лека.

А однажды в одной книге, в которую были подшиты различные заметки о путешествиях, он прочел о Призрачном городе. И тот овладел всеми мыслями Таиша. Город, который предсказывал появление на Аррет новых зданий, ресурсов, богатств. В книге говорилось, что в Призрачном городе можно отыскать прежде невиданный неиссякаемый источник энергии.

Проходило время, Таиш рос, превратился в юношу. Учитель стал неожиданно отдаляться от него, совсем замкнувшись в себе и своей одержимости создать полностью неуязвимые, бессмертные копии людей...

С тех самых пор Таиш стал искать все, что могло бы привести его к Призрачному городу. Большинство источников указывало на Дальний запад. И в один прекрасный миг, когда Армия Схарма[6] намерилась идти в совершенно ином направлении, он сбежал от хаоситов. Он боялся, что его найдут и накажут. Но потом представлял, что вернется к ним героем, подарившим им небывалую мощь для освобождения их Повелителя Схарма...

Он взял с собой самое необходимое — немного еды да две пухлые заветные тетради с записями и чертежами некромеханизмов.

Край, куда он попал, был полон опасностей и лихого народа. Но это только лишь закалило его, сделав несколько циничным. Наткнувшись на охваченную ядовитым облаком деревушку, он использовал обреченных, уснувших от отравленного газа людей и домашних животных. Через две недели он соорудил чудовищную машину, с десятью лошадиными ногами, собачьими мордами по бокам и сзади. И человеческой спереди. Внутри этого некрофургона у него вполне уместилась мастерская. И он продолжил путь на запад. Надолго застревал в пути, когда ломался несовершенный еще его транспорт, и он искал для него новые детали. Обходил, иногда до года, огромные природные и техногенные аномалии. Задерживался в крупных городах, продолжая разыскивать информацию. Изучал языки и местность, старательно занося все на карты и делая описания. И лишь спустя двадцать лет он добрался до той местности, где находился Призрачный город...

Бранд проснулся незадолго до восхода. Снаружи свистел ветер, громыхали поржавевшие железные листы старого ангара, расположенного по соседству. В подвале, в котором прятался Бранд, было сухо, достаточно тепло ночью и прохладно днем, когда ослепительно белый диск Солнца поднимался над соляной пустыней, распространяя невыносимую жару. Юноша прислушался. Где-то далеко выли кайры — шакалы с хваткой куда более смертельной, чем у аллигаторов. Шуршал мусор, несомый порывами ветра, ударяли в ангар камушки, стонали деревянные стропила полуразрушенного одноэтажного дома над ним. И все же во все это примешивался какой-то новый звук. Бранд долго не мог понять, что же все-таки он слышит. Потом выбрался из подвала, осторожно выглянул из давно лишенного стекол окна. Полоса неба на востоке над пустыней посветлела, и с севера приближалось что-то странное. Длинный силуэт, похожий на гигантскую гусеницу, неспешно полз по покрытой соляной коркой земле. Что-то скрипело при каждом движении. И вскоре Бранд в изумлении понял, что это передвигается какой-то чудной транспорт. Он спрыгнул из окна, прокрался среди наваленных везде гор железного мусора поближе.

Транспорт остановился метрах в ста от юноши, из него выбрался человек в длинном широкополом плаще, достал какой-то прибор, поднес к глазам и принялся смотреть в сторону пустыни.

Светлело. И Бранд, наконец, смог разобрать, что за машина остановилась на самой кромке обрыва. Это было пять квадратных железных вагонов, примерно по три метра каждый, оплетенные сетью пульсирующих канатов. Над канатами перпендикулярно протянулись панцири, смахивающие на черепашьи, только прямоугольной формы. Стояли вагоны примерно на сотне чешуйчатых, как у огромных ящериц, ног. Но самое ужасное находилось впереди на первом вагоне — шесть голов, три человеческих и три собачьих уперли мертвенный взгляд в горизонт. У человеческих пульсировали на лбу вздувшиеся вены, а у собачьих — на обритых шеях.

Бранд попятился, споткнулся о железный бак и с грохотом свалился в кучу металлолома. Человек развернулся на шум и бросился к засыпанному железом Бранду. Грубые сильные руки выдернули его из завала. На Бранда смотрел довольно крепкого телосложения, хотя и не высокий, мужчина лет сорока. В черных коротких волосах сильно проглядывала седина, взгляд карих глаз был мрачен и пронзителен.

— Ты тут живешь? — спросил он со странным чужеземным акцентом.

Бранд испуганно потряс головой.

— Отлично. Не бойся. Мне только нужна информация. Расскажешь мне все, и я тебе хорошо заплачу. Дам и еду, и одежду. Согласен?

Бранд вновь кивнул.

— А говорить ты можешь? — нахмурился незнакомец.

— Да... Да, конечно...

— Я мастер Таиш, а ты?

— Бранд.

— Тут еще кто-нибудь есть кроме тебя?

— Есть. Немного. Видишь этот Железный холм?

— Эту груду мусора, похожего на железный муравейник?

— Да. Зато в нем хорошо прятаться от врагов. Но живут здесь немного. В основном — в городе. Но там есть те, кто поклоняется силе разрушения... Кайры. Мы зовем их как местных шакалов. Кайры ловят людей. Приносят в жертву на алтаре в пустыне...

— Силе разрушения? Ты не про тех, кто служит Хаосу, говоришь?

— Да.

Таиш нахмурился.

— Я тоже когда-то был среди них, но потом понял, как заблуждался.

— Вы? И смогли уйти? — поразился Бранд. — От наших кайров — не сбежишь...

— Как долго ты здесь живешь?

— Третий год. Ушел подальше от города. Кайры сюда редко наведываются. Здесь много хлама. Прятаться легче. А им лень искать.

— Расскажи об этой пустыне. Тут ведь когда-то было море?

— Оно и есть. Дальше, за песчаной косой. Только не ходите туда. Вода ядовита. А лагуна давным-давно пересохла.

— Хочешь сказать, ты был там? — поразился Таиш, взглянув на белое ровное дно соляной пустыни.

— Много раз.

— Для чего? Там же ничего нет.

— Иногда есть, — с неохотой отозвался Бранд.

— Ты помнишь, для чего мне нужен? Не виляй. Я ищу Призрачный город. Знаешь, где он?

— Это и есть Призрачный город, — Бранд кивнул в сторону пустыни. — Только не каждый день его видно.

На лице Таиша промелькнуло что-то вроде облегчения.

— Расскажи поподробнее.

— Покажите сперва, чем собираетесь платить, — заметил Бранд. — Призрачный город тоже приносит полезные вещи. Местные с вами делиться не захотят.

— На себя намекаешь? Не беспокойся, мне ничего такого не нужно из города. Пойдем, покажу обещанное. Но отдам после твоего рассказа.

— А эти головы... Они живые?

— Мертвые. Но глаза их видят и позволяют выбирать лучшую дорогу. А носы псов всегда хорошо берут след.

Он выпустил Бранда, и юноша опасливо направился вслед за Таишем к транспорту. Чужеземец раскрыл один из вагонов, покопался внутри и выставил перед Брандом две коробки. Одна была полна консервов и пачек с макаронами, в другой лежали аккуратно сложенные в отличном состоянии кожаные куртки.

— Тебе достанется все из этого, если твои сведения окажутся интересными.

— А оружие есть?

— Мы договаривались насчет еды и одежды, — заметил Таиш. — Но в довесок могу подарить неплохой охотничий нож. Другого предложить не могу.

Бранд согласно кивнул, с осторожным интересом оглядывая вагоны.

— Кто их сделал?

— Я.

Юноша побледнел и чуть попятился. Но тут же остановился.

— Итак?

— Большую часть месяца затишье. Затем начинается сухая гроза. В ясном небе бьют молнии. Дует жуткий ветер. Потом появляются они...

— Кто?

— Дома. Разрушающиеся прямо на глазах. Маленькие одноэтажные. И огромные. Похожие на замки великанов. Горящие машины. Бывают очень странные — с крыльями. Корабли. Взрывающиеся баки с горючим. Обрушивающиеся в ничто мосты. Иногда появляются пылающие леса. Потоки лавы от невидимых вулканов... Все это смешивается, бурлит, летает в огромном смерче. Порой буря так сильна, что обломки и пепел долетают досюда, а землю трясет. Но когда все стихает, дно лагуны вновь ровное и чистое. Словно ничего не было. Только то, что упало на берегу, не исчезает.

— Зачем же ты тогда ходил в пустыню?

— Когда гроза стихает, можно рискнуть и подобраться к смерчу поближе. Огонь не так обжигает. Кислота успевает испариться. Если успеваешь схватить какой-нибудь нужный предмет, он тоже не исчезнет. Кайры приезжают сюда, когда бывает особо сильная гроза. Обязательно что-нибудь выкинет из пустыни. Они так пару грузовиков присвоили.

Таиш помрачнел.

— Не так все себе представлял, — произнес он и хмуро вгляделся в лагуну, превратившуюся в пустыню. — Там действительно ничего нет? И дальше в море — тоже?

Бранд покачал головой.

— Что вы ищете?

— В различных книгах и записях читал, что здесь имеется источник огромной силы.

— Разве буря — не сила? Скоро будет очередная гроза, — заметил Бранд. — Ясно по усиливающемуся ветру. Завтра вечером.

— Ты сможешь провести меня туда, когда она начнет стихать?

— Вы действительно этого хотите? Не боитесь остаться там навсегда?

— Большую часть жизни я шел к Призрачному городу. К тому же мой транспорт защищен магией.

— Вы хотите поехать на нем? — почти испугался Бранд.

— Он гораздо более маневренный, чем кажется с виду.

Над пустыней все выше поднималось солнце. Утренняя прохлада быстро таяла в жарких лучах, нагревалась земля, груды железного хлама, распространявшего удушающий запах ржи. Таиш почувствовал на себе несколько взглядов, направленных на него с Железного холма, но владельцев среди груд мусора так и не разглядел. Выходить к нему они не собирались. Снова задул ветер. Резкими горячими порывами.

— Лучше уйти в тень, — произнес Бранд.

Таиш утер пот со лба и вдруг увидел клубы пыли, приближающиеся к ним с запада. Бранд перехватил его взгляд и побледнел.

— Кайры! — выкрикнул он и, прежде чем Таиш успел его остановить, бросился к Железному холму.

Процедив проклятие, Таиш запрыгнул в транспорт. Закрылась дверь, опустилась броня, скрыв красное переплетение канатов из мертвой плоти на стенах вагонов. Дрогнули лапы, все ускоряясь и переходя на бег. Со скрипом и скрежетом поезд Таиша помчался по пустыне. Грузовики, заметив необычное передвижное средство, резко свернули от Железного холма и помчались за поездом.

Таиш поглядел в прорези и усмехнулся — им никогда его не догнать. Он оторвется от погони, переждет где-нибудь. А когда они уедут, вернется за Брандом и отправится в Призрачный город.

И вдруг поезд резко остановился. Таиша швырнуло вперед, больно ударило о приборную доску. В голове на несколько мгновений помутилось. Когда он пошатываясь встал, взглянул в смотровую щель, грузовики уже остановились у поезда. Из кузовов, покрытых зеленым брезентом, выпрыгнули люди, одетые кто во что горазд. В руках у одних были ножи, у других топоры. А у пары — револьверы.

— Неназываемого вам в глотку! — выругался он. — Но ничего, моя броня окажется вам не по зубам.

Ударил в стену поезда топор и отлетел. Грянули несколько выстрелов. Люди загалдели так, что Таиш не мог разобрать ни слова. И вдруг все стихло. Таиш припал к щели, пытаясь разглядеть, что там задумали. Неожиданно отъехала дверь вагона, и Таиш, потеряв опору, покатился под ноги кайров.

— Этого в темницу. И найдите остальных, — приказал чей-то жесткий голос.

Таиша скрутили раньше, чем он успел повернуться и разглядеть главаря. На голову ему нахлобучили мешок, связали руки и ноги и бросили в кузов. Через какое-то время туда забросили еще несколько людей. А спустя час, сняв с головы мешок, его бросили в полутемную тесную и вонючую камеру. На бетонном полу сидел Бранд. Следом за Таишем впихнули какого-то безумного на вид старика и заплаканную, с вытаращенными от ужаса глазами женщину. Дверь за ними захлопнулась.

Лестница увела глубоко в подземелья под Храмом Солнца. Чуть впереди Ротаарига летели наколдованные Стормом белые огоньки. Наконец лестница кончилась. Перед ними раскинулся огромный восьмиугольный зал, с тонкими беломраморными колоннами по всему периметру. Еще один Храмовый зал. Только поклонялись здесь не Солнцу. На полу был начертан знак Хаоса. А в центре располагался почерневший от крови круглый алтарь. На колоннах горели факелы. Трепетало пламя от сквозняка. А в воздухе ощущалась целая смесь запахов. Ароматы благовоний смешались с запахами пота, страха и крови. Совсем недавно тут кого-то принесли в жертву.

— То-то бы Ратлих удивился, — бросил Сторм. — Сколько интересного у него происходит под носом.

— Для начала, я в Тартессе гораздо дольше Ратлиха, — заметил Ротаариг. — Здесь все давно четко налажено. И он действительно был бы весьма обескуражен. Кроме того, Ратлих ничего не знает о сети подземелий под городом. Но ведь ты о них знаешь?

Сторм мрачно кивнул. Пройдя длинными коридорами, Ротаариг привел Сторма в свои покои. Почти все пространство было завалено золотыми кубками и блюдами, украшениями, драгоценными камнями, матово поблескивавшими под толстым слоем пыли.

— Не обращай внимания — мне это уже давно надоело. И я тут довольно редко бываю...

— Я заметил.

Ротаариг раскопал среди своих сокровищ сундук, раскрыл, выудил оттуда книгу и протянул Сторму.

— О порталах... И еще кое-что. Морена не зря искала сокровища по гробницам. Точнее магические артефакты. Даже лишенные силы. Мы нашли способ восстанавливать их силу. Но потом маг, занимавшийся этим, погиб...

— Что ты хочешь сказать?

— Тебе придется этим заниматься. Перезаряжать амулеты. Туда, куда ты направишься, это может пригодиться.

— И куда ты меня все-таки посылаешь?

Ротаариг извлек из сундука карту, разложил на иолу перед Стормом.

— Твой отец трудился над машиной, которая бы позволила проникнуть в тайны этого мира, практически полностью экранирующего любую магическую энергию. По его плану части машины надо было установить вдоль южного побережья Срединного моря от Столбов Атлантов до моря Малого, — его коготь прочертил по карте ломаную линию. — Недалеко от глубинных разломов в земле. Но Игнациус это осуществить не успел. Лишь спустя три тысячелетия мне удалось найти толкового инженера, который бы смог разобраться во всех чертежах и схемах. Пока создавалась машина, были построены башни, внутри которых предстояло разместить части машины. В центре линии башен Повелитель построил несколько дворцов, защищенных магией на случай провала испытаний...

— Предусмотрительно. — Сторм задумчиво глядел на карту. — И что же случилось, когда запустили машину? Забыли закрутить пару гаек или не туда, куда следует, вставили шестеренку размером с монетку?

— О да, мне понятен твой сарказм, — Ротаариг оскалился, показав клыки. — Я не инженер и не знаю, что произошло. Но явно что-то пошло не так. Мы хотели вскрыть земную твердь, высвободить энергию, которая бы уничтожила блокирующий магию экран. Но он выдержал. И хуже того, оттолкнул направленную на него мощь, ударив в глубинные разломы... В итоге произошел разрыв реальности... Повезло, что Земля не уничтожилась, а произошло ее разделение. Башни, оказавшиеся на линии разлома, разорвало на части. Эта участь не миновала и главную башню повелителя. Его главный амулет, дающий ему силу, разбросало по всем осколкам башен и здесь, и на Терре. И возможно, затем и на Проклятую Землю Аррет...

— То есть?

— При разделении Земли части этих башен перенеслись на другие земли. Вместе с башнями перенесся и главный амулет Повелителя, разорванный на части. Именно он позволит Киршстифу освободиться. Амулет носит имя «Око Эль-Аргара». Это шестьдесят четыре серебряные пластины, в каждую из которых вставлен рубин. Когда амулет будет собран и отнесен в то место, где заперт Повелитель, он сможет использовать его силу и освободиться.

Коготь Ротаарига замер в одной из точек на побережье, и гоблин многозначительно посмотрел на Сторма. Тот кивнул.

— Тот мир, в который ты попадешь, очень не похож на наш...

— Откуда ты знаешь?

— У нас есть Купель, с помощью которой мы можем общаться со служителями Хаоса того мира.

Сторм в удивлении воззрился на Ротаарига.

— При разделении Земли не только башни разделились, но и кое-кто из последователей Хаоса угодил в другой мир. Не так давно им посчастливилось найти Купель подобную нашей, и теперь мы можем общаться... Они смогут встретить тебя там и помочь найти артефакты.

— Что ж, это обстоятельство, пожалуй, радует, — заметил Сторм.

— И вот что еще напоследок, — Ротаариг извлек из сундука маленький ларчик и протянул Сторму. — Тоже принадлежало твоему отцу. Он любил надевать разные, по разным случаям.

Сторм с неприятным изумлением воззрился на несколько амулетов Хаоса. Блестел золотой, инкрустированный алмазами. Серебряный был украшен сапфирами и топазами. Были малахитовый и из красной яшмы, янтарный, выточенный из человеческой кости. На самом дне чернел гематитовый.

— Если бы ты не сказал, я мог бы подумать, что это могло принадлежать моей матери.

— Выбирай, тебе придется носить один из них.

— А без этого никак?

— Тебя надо посвятить Хаосу...

— Повторно? Ты шутишь?

— Откровенно говоря, в те времена тебя мог посвятить Хаосу только повелитель Киршстиф. Но он этого не делал.

— Значит, отец обошелся без него при своей любви к Хаосу, — Сторм кивнул на ларец. — Я не буду проходить повторное посвящение. Иначе наше соглашение будет расторгнуто.

Ротаариг нахмурился, но потом согласно кивнул.

— Возьми амулет.

Сторм выудил с самого дна гематитовый, и в тог же миг все остальные рассыпались черной пылью. Ротаариг от неожиданности выронил ларец.

— И что это значит?

Гоблин лишь пожал плечами.

— Игнациус называл этот амулет Черной Звездой Хаоса. У остальных тоже имелись названия, но, похоже, они уже не пригодятся. И последнее — о тебе должны узнать все прислужники Хаоса. Чтобы никто не смог препятствовать в нашем деле.

Сторм посмотрел на гоблина, понимая, что вляпался по самое горло.

— А где твой кнут, Ротаариг?

— В надежном месте...

Сторм достал свой кинжал, обнажил и показал ему.

— Ты знаешь, что это такое?

— Да, — гоблин побледнел и отшатнулся, когда Сторм нанес удар.

Но было поздно — скулу обожгла боль. Ротаариг невольно схватился за щеку, посмотрел на пальцы, на которых остался алый след. Потом на клинок, который впитал капли гоблиновской крови.

— Убьешь меня — станешь Черным пастухом, — напомнил Ротаариг.

— Беспокойся лучше о том, что если предашь меня — умрешь.

— А что еще тебе успел оставить Игнациус, кроме своего колдовского клинка?

— Это тоже находится в надежном месте.

Ротаариг покивал головой.

— Жди здесь, я скоро вернусь.

Не прошло и часа, как подземелье наполнилось приглушенными голосами. Вернулся Ротаариг и сделал знак следовать за ним. Они пришли в Храмовый зал, наполнившийся приспешниками Хаоса. Гоблин вышел в центр к алтарю, и толпа стихла.

— Вчера мы лишились нашей великой жрицы, и боль потери будет еще долго жечь наши сердца, — глухо заговорил Ротаариг, оглядывая собравшихся. — Но это горе подарило нам великого мага, чья сила и знания позволят нам скоро вернуть нашего Повелителя Киршстифа. Склонитесь же перед наследником великого Игнациуса, Повелителем Тартесса и Атлантиды принцем Рэймаром!

От последней фразы Сторм едва не бросился прочь. Но Ротаариг указал на него, толпа со вздохом раздалась. В воздухе повисло удивленное перешептывание. Но сомнение и растерянность царили всего несколько мгновений, и присутствующие все один за другим склонились перед ним. Ротаариг сделал едва заметный жест, приглашая Сторма подойти к себе.

— Я убью тебя, Ротаариг, — прошипел Сторм. — Что за спектакль?

— Выпутывайся сам как хочешь, — зло сказал гоблин в ответ. — Но чтобы было правдоподобно. Видишь, здесь и Махазим, и Парч, и еще кое-кто из Городского Совета...

Сторм помолчал, глядя на толпу. Потом дотронулся до амулета, поблескивающего черно-серым на его груди.

— Клянусь знаком Хаоса, не позже чем через полгода повелитель Киршстиф будет освобожден. И тогда мы уничтожим врагов, а Тартесс снова безраздельно будет принадлежать нам.

— Но что ты сможешь сделать для этого, принц? — спросил Махазим с презрительной насмешкой. — Да и наши враги еще совсем недавно были твоими друзьями...

— Такими же, какими они являются, например Парчу, — отрезал Сторм. — Нам всем приходилось притворяться, чтобы выжить. И придется продолжить притворяться еще некоторое время.

Махазим нехотя кивнул. Прач, стоящий рядом, хмурился, нервно покусывая тонкие бескровные губы, но так и не сказал ни слова.

— Принц Рэймар будет возрождать амулеты, с помощью которых мы сможем открыть порталы для наших сторонников с Терры и Аррет, — провозгласил Ротаариг. — И тогда перевес наших сил уже не оставит ни у кого сомнений.

Он сделал знак. Три молодые жрицы Храма подошли к ним. Два гоблина из толпы бросили на алтарь связанного Перворожденного. Три клинка опустились одновременно. Предсмертный крик эхом отразился от сводов зала, а потом потонул в кровожадном вопле толпы. Сторм отер попавшие на лицо капли крови, а Ротаариг уже протягивал ему чашу, наполненную красной жидкостью. Нахлынувшая жгучая ненависть к гоблину вдруг отступила, Сторм взял чашу, осушил под торжествующий рев. Голова слегка закружилась от выпитого крепкого вина. На этом все закончилось.

— Ты неплохо держался, — произнес Ротаариг, отведя его в небольшую комнату, заваленную подушками, и протянул ему початую бутыль и кубок. — Поспи, а потом я выведу тебя отсюда.

Сторм налил вина, выпил еще один кубок. Опрокинулся на подушки и закрыл глаза. Едва он успел заснуть, как его губ коснулся поцелуй. Ему почудилось, что он чувствует так хорошо знакомый запах Мирры. Под рукой ощутились шелк волос и бархатистая кожа обнаженного тела. Он ответил на поцелуй. И вдруг ворвались незнакомые приторно-сладкие запахи. Он открыл глаза, пробуждаясь, и увидел перед собой тех самых трех жриц.

— Мы пришли утешить тебя, принц Рэймар, в твоем горе, — произнесла та, которую он обнимал, и обхватила его бедрами, сладостно застонав.

Когда жрицы заснули, Сторм склонился над ними и сломал им шеи. А потом поднял взгляд и увидел застывшего на пороге Ротаарига.

— Не слишком осмотрительно...

— Что? Что принц Рэймар убил трех шлюх, которые оскорбили своим поведением память о его возлюбленной? Выведи меня отсюда.

Ротаариг кивнул. Выйдя из подземелья к Храму Солнца, гоблин протянул Сторму небольшой ключ.

— Чуть не забыл. Это от одного заброшенного дома в конце улицы, ведущей в порт. Тебе лучше перебраться туда.

Ротаариг скользнул обратно в подземелье. Сторм спустился с городского холма, миновал сады и вышел из Тартесса через еще одну тайную дверь неподалеку от порта. Он искупался в море, смывая с себя напряжение и ту невидимую зудящую пленку, которая подобно грязи окутала его в храме Хаоса. Пролежав около часа на прогретом песке и глядя, как солнце опускается над морем, он размышлял.

— Великий Хедин, — прошептал он, когда последний край солнца скрылся в потемневших волнах. — Дай мне сил и мудрости, которой мне так недостает. И... прости, что оказался не настолько хорошим, каким бы хотел видеть меня мой учитель.

Он оделся и направился обратно в город. Здесь он, внимательно осмотревшись и не заметив слежки, подошел к дому Ратлиха. Стражи едва заметно кивнули Сторму, и он прошел внутрь. Гоблин находился в своем кабинете и рассматривал карту.

— Я тебя весь день жду, — сказал он вошедшему Сторму. — Есть что рассказать?

— Предостаточно. Встретился на прощании с Ротааригом, который известен тебе как Черный пастух. И он провел меня в подземелье с храмом Хаоса. Потом созвал прислужников и представил меня как вернувшегося наследника Тартесса...

— И как они восприняли это?

— Я не заметил на их лицах недовольства.

— А если поподробнее?

Сторм опустился в кресло и рассказал о произошедшем в Храме. Ратлих нахмурился.

— Можно ли верить Ротааригу?

— До определенной степени.

— Держи меня в курсе.

Сторм вернулся в дом Аблиса, нашел обоих магов, беседующих в кабинете.

— Учитель, мне надо поговорить с тобой.

Гарлин с тревогой посмотрел на Сторма, а Аблис, кивнув юноше, вышел, оставив их одних.

— Сторм, не пугай меня, — Гарлин вглядывался в бледное лицо ученика. — Вчера произошла трагедия, но...

— Учитель, я никогда не отрекусь ни от тебя, ни от того, чему ты меня учил и как воспитал, — произнес Сторм. — Но... Ратлих дал мне очень важное поручение.

— Какое поручение?

Сторм вместо ответа показал ему амулет Хаоса. Гарлин побледнел, все поняв, на лице его отразилась боль.

— Мне жаль, что Ратлих готов рисковать твоей жизнью...

— Боюсь, у Ордена нет другого выбора. В Тартессе верхушка власти прогнила до самого основания.

— Но что можешь сделать ты?

— Не могу сказать. И еще... Я должен уйти из этого дома. Но ты сможешь меня увидеть в городе, в библиотеке или у Ратлиха.

— Но сейчас ты уходишь к нашим врагам?

Сторм кивнул. Гарлин подошел к нему, обнял.

— Будь осторожен. И да хранит тебя великий Хедин.

— Не говори обо всем этом никому, даже Аблису. Позаботься, пока меня не будет, об Атласе.

Они расстались. Сторм нашел в конце западной улицы небольшой сильно запущенный с виду дом. Розовые кусты в саду давно зачахли, клумбы заросли сорными травами. Пальмы, росшие у стен дома, закрывали свисающими желтыми листьями темные окна. Сторм открыл проржавевшую калитку, прошел по растрескавшимся плитам тропки к двери, вставил ключ в замочную скважину. Щелкнул замок, легко открывшись, словно недавно смазанный, и Сторм зашел внутрь. Внутри оказалось пусто. Лишь в кабинете на первом этаже обнаружился заваленный пеплом камин, старые с потрескавшейся красной древесиной стол и кресла. Наверху, там, где, должно быть, раньше располагалась спальня, на пол было брошено несколько овечьих шкур, на которых он нашел набитый серебряными монетами кошель. На подоконниках лежала пыль, хотя ни на полу, ни на стенах ее не было. Сторм бросил кошель в сумку, лег на шкуры, все еще сохранившие в себе аромат горных лугов, возвел вокруг себя защитное заклятие и уснул.

Черный сон принес ему пропитанные болью воспоминания. И утром он встал хмурый и невыспавшийся. Спустился вниз, сел в кресло и прочел дневник отца. Но ничего нового не узнал. Сны дарили воспоминания куда более подробные, наполненные эмоциями и событиями. Сухие же фразы Игнациуса в дневнике все больше и больше касались создаваемой им машины.

Прочтя дневник, Сторм взялся за книгу с чертежами. Пролистал, не читая. Некоторые схемы показались ему отдаленно знакомыми. Он достал маленькую записную книжку, которую когда-то вернул ему Гарлин, посмотрел на рисунки, сравнил с теми, что были в большой книге. В итоге Сторм обнаружил, что все тридцать схем из записной книжки имелись и в большой. Только были заметно изменены. Описание же в записной книжке этих деталей было зашифровано.

— Теперь понятно, почему раскололась Терра. — Он неодобрительно покачал головой. — Только оказался бы удачным отцовский вариант машины? Или же привел еще к более ужасной катастрофе?

Потом он подумал, зачем Ротаариг вообще отдал ему книгу со схемами машины.

— Может быть, Ротаариг, ты всего лишь прикинулся пострадавшим, ловко поймав меня на крючок с наживкой такой желанной мести? — прошептал он задумчиво.

Он вспомнил Киршстифа. Он не так часто видел одного из главных хаоситов. Но за эти короткие встречи сын Игнациуса многое понял. Киршстиф так долго упивался своей властью и богатством, что стал считать все остальное мелкими, ничтожными проблемами, его не касающимися. Он получил вечную жизнь. Время для него являлось несущественной величиной. Он никогда ни в чем не спешил. Он грубо, напролом шел к своей цели. Даже если его решения были ошибочны, он всегда знал, что стоит подождать, и они будут со временем решены. На фоне своего господина Ротаариг выглядел чрезвычайно предприимчивым, с живым изворотливым умом.

— Ты знаешь недостатки своего господина, Ротаариг. Возможно, ты даже считаешь, что более достоин занимать место, которое занимает Киршстиф. Но действительно ли ты готов предать своего господина? — продолжил задумчиво Сторм, достал клинок Хаоса и посмотрел на холодно блеснувшее в полутьме лезвие. — А ты очень испугался его укола.

Он поднялся и подумал, что надо бы пойти и что-нибудь съесть, поскольку с того вечера, когда погибла

Мирра, он ничего не ел, а горло давно саднило от жажды. Но тут скрипнула калитка, прошуршали по старой плитке осторожные шаги, и в дом с корзиной еды, скромно одетый слугой, вошел Ротаариг.

— Извини, принц, ничего не знаю о твоих предпочтениях. Поэтому принес еду простую, но сытную.

— После кухни Гарлина мне мало что нравится, — заметил Сторм. — Впрочем, от голода я помирать не собираюсь.

— О, так полуэльфишка баловал тебя своими кулинарными изысками?

— Не называй его так.

— Ты к нему так сильно привязан?

Вопрос Ротаарига Сторму совсем не понравился.

— Я обязан ему жизнью, если ты позабыл.

Ротаариг пожал плечами, выложил из корзины свежевыпеченную булку хлеба, пучок с ароматными травами, тонко нарезанное вяленое мясо, миску с оливками, бутыль с сухим вином и два кубка.

— Ты прочел книгу о порталах? — спросил гоблин после того, как они закончили трапезу.

— Нет.

— Зато наверняка прочел дневник отца.

— Можно было и не читать. Ничего нового в нем не обнаружилось.

— А в книге с чертежами?

— Зачем ты ее вообще мне дал? Я не собираюсь разбираться в устройстве машины.

— Я думал, тебе будет интересно, благодаря какому механизму произошел разлом...

— Совсем не интересно.

— Как знаешь... — Ротаариг поднялся. — Думаю, через несколько дней все амулеты будут собраны. А тебе следует поторопиться с заклинаниями, отворяющими Междумирье.

Прошла неделя с того момента, когда Ротаариг надел на Сторма Черную Звезду Хаоса. Тонкая цепочка холодила шею, врезалась в кожу. Сторм невольно сжимал в руке амулет, чтобы не ощущать его веса. Стрелы впивались в ладонь, с них начинало проскальзывать несильное, но неприятно колючее электричество. Звезда Хаоса, подобно надоедливому кровососущему насекомому, изводила Сторма сутки напролет. Ночью его преследовали сны-воспоминания. Днем, старясь отвлечься от тревожных мыслей, он читал книгу о магии порталов, а потом уходил в библиотеку.

Все изменилось после боя на арене...

Накануне Махазим принес Сторму небольшой мешочек с осколками артефактов. Высыпал на стол. И ткнул на разложенную на столе карту.

— Завтра бой. За разрушенной башней Арган. — Цепкие глаза купца впились в мага. — Ты нездоров?

— Сплю плохо. Ты знаешь причину...

— Совсем скоро тебе представится шанс отомстить за Мирру. И... — Его длинные, морщинистые, как у хищной птицы, пальцы тронули Звезду Хаоса, чуть натянули цепочку.

Ярость черной волной поднялась в Сторме. В какой-то миг он хотел схватить купца за худую цыплячью шею и просто свернуть. Без всяких магических изысков. Услышать хруст позвонков. Но так же быстро Сторм задавил в себе это желание. По землистым губам Махазима скользнула змеиная усмешка, и он выпустил амулет.

— Если все пройдет как надо, это перестанет беспокоить тебя.

— Пройдет как надо?

— Ты умеешь управлять своей яростью. Это хорошо. Если завтра пройдешь испытание — ты достоин носить знак Хаоса. Одно только ношение амулета не служит завоеванию доверия наших братьев. И даже то, что Ротаариг уверен в тебе. Больше всех сомнений у Парча. Но завтрашний бой может все изменить, принц Рэймар.

— Учти, в следующий раз я свою ярость сдерживать не буду. Что я должен делать на арене?

— Ничего сложного. Ты придешь туда в качестве зрителя, возьмешь в руки артефакты и будешь ждать окончания боев. Потом вернешь артефакты мне.

Сторм нахмурился.

— И все?

— Знак Хаоса тебе поможет, не сомневайся. Если все пройдет как надо, тебе понравится.

— А если нет?

Махазим пожал плечами.

— Это известно только Хаосу. В любом случае — отказаться ты не можешь.

— Я сделаю.

Купец кивнул и ушел. Сторм не глядя сгреб кусочки артефактов обратно в мешочек. Задумался. Потом достал несколько, рассмотрел. Здесь было настоящее крошево. Словно кто-то бесстрастно кинул некогда ценные, дающие могущество вещи на грубые жернова магической мельницы. Вот кровавый гранат, потерявший свою оправу, но сохранивший в себе частицу Силы. Вот крошечный, с ноготь, золотой щит — часть артефакта, несущего в себе Охранное заклятье. Вот деревянная плашка из черного дерева с вырезанной и окрашенной кровью руной Хаоса. Сторм достал остальное. Нет, ничего серьезного — один лишь магический хлам. Он вновь сложил все в мешочек, завязал узлом. И бросился, не раздеваясь, на постель. Магический огонек под деревянными балками потолка угас, и комнату затопил бледный лунный свет. На улице шумел ветер. Через неплотно закрытое окно врывался сквознячок, принося с собой запах далекой грозы. Сторм закрыл глаза и провалился в черноту.

Вновь ему привиделся высокий холм с одиноким обломком древней крепости. Он бежал наверх, спеша на помощь своей возлюбленной. Но тучи обрушили вниз потоки дождя, и крутая тропа стала предательски скользкой. Сторм то и дело оскальзывался, падал руками вперед, на размокшую тропу. Однако руки мага

утопали не в грязи, а по локоть в крови. А сверху громовыми раскатами над холмом разносился злой, издевательский хохот. Наконец вершина. На камнях — распростертое тело Мирры, заливаемое багровым дождем. А в черном тумане туч, в свете молний исчезает восьминогий скакун, унося прочь своего божественного седока...

Утро наступило хмурое. С моря пришел густой туман, гонимый бризом по улицам города наверх белыми рваными клоками. Воздух пропитался холодной соленой влагой. Ежась от пронизывающей прохлады, Сторм пришел в библиотеку. А когда за окном начали сгущаться сумерки в так и не ушедшем из города тумане, маг покинул Тартесс.

Он поднялся выше к предгорьям, по северо-восточной дороге. Вскоре городские стены, укутанные туманной мглой, остались далеко за спиной и скрылись за холмами. Сторм сошел с торной дороги на едва заметную тропку, тонкой нитью вившуюся среди скал. Темнота сгущалась, но тропинка, сделав несколько поворотов среди возвышенностей, вывела мага к старой дозорной башне, одним своим боком вросшей в холм. Башня глядела черными окнами и бойницами, но за ней над холмом плясали рыжие отсветы факелов, а в воздухе стоял приглушенный гул множества голосов. Из черного дверного провала башни выскользнуло два гоблина. Узнав Сторма, они поклонились, один сделал знак следовать за ним и повел мага на вершину холма. Здесь Сторм на несколько мгновений остановился.

Внизу вырывался из холма частично разрушенный древний амфитеатр. Почти все оставшиеся целыми каменные его скамьи, серыми ступенями сбегавшие вниз, занимали зрители. Сторм прикинул, что любителей кровавых боев здесь около десяти тысяч. Ни больше ни меньше — третья часть Тартесса. Несколько разбитых колонн лежали на обновленной, выровненной и засыпанной песком арене. Ее и внешнее кольцо стен амфитеатра освещали факелы и масляные светильники.

— Следуй за мной, принц Рэймар. — Гоблин повел Сторма в самую гущу зрителей, бросил на каменное сиденье кусок овечьей шкуры и, поклонившись, ушел.

— Заботливые какие, — Сторм сел на шкуру, фыркнув, — вечер в горах, после туманного дня в городе, был удивительно теплым и безветренным.

Затем огляделся. Большинство зрителей оказались людьми. Но и гоблинов хватало. Где-то с краю затесалась парочка темных эльфов. А недалеко от них сидело несколько людей в масках.

— Эти точно какие-то известные персоны из Тартесса, — прошептал Сторм. — Любопытно...

Но тут ударил гонг, отползла решетка над подземными помещениями, и на арену вырвался оксмор. Толпа взорвалась криком, а Сторм содрогнулся — однажды во время путешествия с учителем ему уже довелось услышать о том, как это болотное чудовище разнесло в щепки небольшую деревню. И как крестьяне из округи потом собирали останки своих несчастных соседей — их и на одну могилу не набралось. От вида существа, похожего на покрытого чешуей быка, только с когтистыми лапами, парой клешней на голове и пастью льва, Сторм едва не забыл о своем поручении. Но откатилась с лязгом вторая решетка, извергнув из подземелья десяток жмущихся друг к другу гоблинов. Сторм невольно презрительно скривился. Вот он, почти забытый, обновленный на арене древний обычай гоблинов — выбирать из своего племени десять худших бойцов, которые должны драться до последнего живого. Но здесь против оксмора могло не остаться ни одного.

Сторм достал из-за пазухи мешочек с артефактами, запустил туда пальцы. Обломки неожиданно показались ледяными. Оксмор бросился на врагов. Гоблины прыснули в стороны, но чудовище уже наметило первую жертву. Ошметки брызнули в стороны из-под когтистых лап, словно не плоть разорвали, а раздавили спелый плод. Песок окрасила первая кровь. Сторм испытал омерзение, но толпа ликовала, взорвавшись ревом. Грудь вдруг обожгло. Экстаз толпы жаркой, безумной волной пробился в душу, заполнил все нутро, заставив сердце биться, как в агонии. Он наполнял силой и опьянял одновременно. Слегка закружилась голова, и Сторм ощутил себя всей этой огромной толпой, сросшейся в единое существо, смотрящее тысячами глаз, наслаждающееся запахом смерти и жадно требующее еще крови... Вся эта злость, вся агрессия ручейками стекала к магу от каждого, смешивалась и обрушивалась на Сторма бурлящим полноводным потоком. А потом уже более спокойной рекой через пальцы мага перетекала в осколки артефактов. Сторм, нечаянно откликнувшийся сладостной силе потока, требовал еще. И толпа отзывалась на каждое новое убийство еще яростней и ожесточеннее.

Были убиты гоблины. Был убит оксмор двумя огромными снежными медведями. Пали четыре человеческих воина. Под конец медведи убили тролля, и бои закончились.

Сторм, душевно опустошенный, покинул амфитеатр. У темной башни его ожидал Ротаариг. Сторм молча протянул ему мешочек с артефактами. Гоблин запустил туда руку и зажмурил глаза, как сытый кот.

— А ведь это всего лишь ничтожные осколки довольно слабых артефактов. Но сколько силы они впитали! Даже в таком виде они теперь гораздо мощнее, чем были когда-то. И тебе удалось стать проводником Силы, принц Рэймар!

— Я даже не знаю, как я это сделал, — заметил Сторм.

— Зато то, что вложил в тебя твой отец, прекрасно знает.

— Тебе все-таки известно что-то об этом?

— Нет, но я могу делать какие-то догадки, — Ротаариг усмехнулся. — Скажи, тебе ведь понравилось?

Сторм опустил взгляд.

— Понравилось. Но ты сильный, тебя это не развратит...

— Что ты хочешь сказать?

— Тот маг до тебя, я упоминал, ему стало потом жалко отдавать силу. Он поглощал ее до тех пор, пока она не сожгла его заживо... Ты разобрался с порталами?

— Вполне.

— Еще пять таких боев, и я скажу, куда ты должен будешь отправиться.

— Что будешь делать с артефактами?

— То, что и собирался. Для создания Ворот между Террой и нашей землей, чтобы наши последователи присоединились к нам. И если Орден не сдаст нам город, битва будет жестокой.

Ротаариг многозначительно поглядел на Сторма.

Прошел месяц после разговора с Эстебаном. София прочла черновики профессора. По новым сведениям она теперь вносила корректировку в программу компьютерного моделирования. Но последняя постоянно выдавала какую-то ошибку. То ли происходил сбой. То ли не хватало какой-то ключевой цифры. На раскопе царила жара. Игнасьо программную ошибку списывал на перегрев оборудования и требовал у Висенте купить кондиционер. Профессор упрямо отказывал, чувствуя, что кондиционер юноша больше желает для себя. Пару раз появлялся Бальтасар и почти сразу опять куда-то уезжал, покрутившись безрезультатно около Софии с предложениями «поехать в местечко попрохладнее».

В очередной раз Бальтасар появился хмурый и встревоженный. София сидела в полутемной палатке, сосредоточенно смотрела на экран ноутбука. Программа, наконец, перестала сбоить. На 3D карте строились макеты древних крепостей культуры Эль-Аргар. Красным обозначались крепости, наличие в которых остатков башни хаосита в данном районе было наиболее вероятно. Таких красных «точек» на карте было уже пять. Рядом с картой строились графики, мелькали цифры... Игнасио сидел рядом, тоже смотрел за обрабатываемые программой данные и время от времени вопросительно поглядывал на Софию. Но она не комментировала происходящие компьютерные расчеты и ждала окончательного результата.

— София, можно вас оторвать? — В палатку заглянул Бальтасар.

— Разве вы не уехали в Ла Мангу прохлаждаться на Малом море? — София и не подумала повернуться к нему.

— Мы едем с вами в Малагу — обстоятельства изменились.

София с удивлением обернулась к нему.

— Какие обстоятельства? Утром вы говорили, что хотите отдохнуть на курорте, и собирались ехать туда. А в прошлый раз, помнится, изнывая от скуки, вы меня звали прокатиться до Табернаса и посетить мини-голливуд. Кто бы мог подумать, что служитель Хаоса увлекается ковбоями и бандитами, грабящими банки.

— София, — предупреждающе обронил Бальтасар и глянул на Игнасьо.

Тот, втянув голову в плечи, ретировался из палатки.

— София, на сборы пять минут. Вещей не берите. Мы туда и обратно.

— Мы даже не посидим в кафе, не поедим мороженого? — язвительно поинтересовалась София.

— Будет не до этого. Особенно вам, как поклоннице Тартесса.

София с изумлением воззрилась на Бальтасара, но тот исчез, задернув полог. Она захватила сумку с планшетом, вышла из палатки.

Бальтасар уже сидел во внедорожнике. Лицо у него было озадаченное — эмоция, ему несвойственная.

— Что такого срочного? У меня программа поиска работает. А если опять произойдет сбой?

— Вероятно, она больше не понадобится. Садитесь уже!

София, нахмурившись, опустилась рядом. Машина рванула с места, выстрелив щебнем из-под колес и подняв облако пыли.

— Может, вы все-таки объясните, в чем дело?

— У нас гость из другого мира, — произнес Бальтасар сдержанно. — Он нам должен указать место, где находились остальные башни Эль-Аргара, некогда используемые нашим Повелителем.

— То есть? — София поежилась от нахлынувшего вместе с холодным воздухом из кондиционера неприятного чувства. — Вы это серьезно говорили, что моя работа уже не нужна?

— Нужна, при условии, что во время Разлома башни могли сдвинуться с места. Не беспокойтесь, при любом раскладе без работы вы не останетесь. Наш гость не говорит по-испански. А баскский, на котором говорите вы, очень похож на кельтиберский... Так что я надеюсь, вы сможете его понять.

— Он говорит на кельтиберском?!

— А еще он из Тартесса.

— Вы издеваетесь надо мной, Бальтасар? — София нахмурилась.

— Никогда не думал.

— Но... — София нахмурилась. — Если он ничего не понимает вокруг и... наш мир может показаться ужасным. Он никогда не видел машин!

— Это вы судите по схеме поведения из фильма «Пришельцы» с Рено и Клавье? — полюбопытствовал

Бальтасар. — Бросьте. На Альтере живут люди куда более образованные, чем некоторые на Земле. Я имею в виду в сравнении с местными европейцами, а не с племенем, например, тикитики.[7]

— Хотите сказать, что он не потеряется? Он даже названия прочесть не сможет!

— В Малаге есть превосходный ориентир — финикийский замок. Но поторопиться не помешает.

Бальтасар вдавил газ. Стрелка спидометра скакнула чуть ли не на максимум, а Софию вжало в кресло. Деревья, высаженные вдоль дороги, слились в сплошной зеленый забор. Позади мигнули синие огни, взвыла серена. Бальтасар мельком глянул в боковое зеркало, что-то зашептал. Полицейский патруль за ними так и не последовал. София молчала, отрешенно глядя, как мимо проносятся пожелтевшие холмы, сменяются белыми городками. Слева появилось море, и дорога до самой их цели шла недалеко от побережья. В результате гонки поездка, которая должна была длиться около четырех часов, сократилась вдвое. На въезде в Малагу Бальтасар сбросил скорость до минимума, почти остановился, глядя на высокий холм в самом центре города. Через заросли сосен проглядывали серые острозубые стены крепости на самой вершине.

— Чтобы попасть в замок, нужно купить билет, — заметила София.

— Ему это не нужно — недалеко от входа есть смотровая площадка.

Бальтасар осторожно выруливал на узких улицах юрода. Они добрались до подножия холма, затем поехали по серпантином взбиравшейся вверх дороге. На автостоянке они вышли. София глубоко вдохнула воздух, полный аромата средиземноморских сосен. И Бальтасар сделал то, что не делал, вероятно, никогда в публичных местах. Поверх его рубашки открыто лег амулет со знаком Хаоса.

— Мне тоже? — спросила София.

— Одного достаточно — не стоит привлекать излишнего внимания.

— Что вам сообщили про него? Описали, как он выглядит?

— Вполне.

— Вы мне не скажите?

— Хочу, чтобы вы сами попробовали его найти, — Бальтасар оскалился в усмешке.

А София заметила, что это выражение лица тоже для хаосита нехарактерно. Что-то его сильно беспокоило. Они вышли со стоянки. Сосновые заросли с обеих сторон дороги расступились, открывая вид на вход в серокаменную крепость. Они прошли мимо входа, немного спустились по пешеходной тропе вниз вдоль стен и оказались около полукруглой смотровой площадки, на которой толпились итальянские туристы.

— Очень вовремя они сюда приехали, — в досаде произнесла София и глянула на Бальтасара. — Вы его видите?

— Да.

Бальтасар, похоже, специально смотрел в пол. София подошла ближе к толпе. Группа поочередно фотографировала красивую панораму с видом на ботанический сад, дворец мэрии, арену и порт. Отдельные посетители занимались тем же самым. Несколько молодых людей сидело на парапете, свесив ноги в пропасть. Была еще художница в сторонке, рисующая то же самое, что остальные запечатлевали на фотографиях.

— София! — окликнул ее Бальтасар.

Она обернулась и увидела рядом с Бальтасаром молодого человека. Бальтасар махнул ей рукой. Она подошла, не сводя глаз с незнакомца. Одет он был в светлую из тонкого льна рубашку, кожаные штаны и сандалии, ничем особо не выделявшимися из современной одежды. Он был выше Бальтасара почти на голову, такой же белокожий, как София, с темно-рыже-русыми волосами, синим пронзительным взглядом. Лицо его казалось каким-то необычным. Было в его благородных точеных чертах нечто такое, что притягивало взгляд как магнит. А еще, чуть подавшись вперед, он обдал ее совершенно головокружительным запахом диких горных трав, солнца и моря.

— Хватит пялиться, — привел ее в себя голос Бальтасара. — Может, скажете что-нибудь, наконец?

София смутилась, опустила на миг взгляд, а потом опять посмотрела на незнакомца, который был выше ее на две головы.

— Простите... — и перешла на баскский. — Простите, я немного растерялась. Вы понимаете меня?

— Вполне сносно, — отозвался незнакомец. — Вас зовут София?

— Да, а вас?

В глазах незнакомца промелькнуло некоторое удивление.

— А он не сказал? — он кивнул на Бальтасара.

— Что такое? — Бальтасар встревожился.

— Гость удивлен, что вы не представили его мне, — заметила едко София.

— Хотел поберечь ваши нервы, — Бальтасар не остался в долгу. — Познакомьтесь, София, это принц Рэймар. Это его отец когда-то построил Тартесс...

София в изумлении воззрилась на тартессийца.

— Ему что же — несколько тысяч лет? — едва слышно выдавила девушка.

— Нет. Хотя было бы неплохо, — буркнул Бальтасар, а София поняла, что так беспокоило Бальтасара. — Скажите ему, что мы едем на машине в наш лагерь.

— Принц Рэймар, — София запнулась от легкой насмешки в глазах тартессийца. — Следуйте за нами.

Они подошли к машине. Бальтасар открыл заднюю дверь для гостя. Рэймар поместился на заднем сиденье.

Рядом с ним, оставив Бальтасара в одиночестве, села София. Машина неспешно выехала на автостраду и помчалась назад в Альмерию. Бальтасар глянул несколько раз в зеркало заднего вида, но быстрая езда нисколько не впечатлила пришельца, словно тот только и делал, что гонял по шоссе.

— Сколько башен вы нашли? — спросил Рэймар.

— Мне известно о трех, — ответила София. — Но я недавно получила амулет... Возможно, мне еще не обо всем рассказали.

Рэймар неодобрительно покачал головой.

— Спросите, сколько. И нашли ли они там что-либо действительно ценное? Я про магические амулеты.

София перевела вопросы Бальтасару.

— Всего шесть осколков башни, — ответил Бальтасар. — Да, мы нашли амулеты, точнее их обломки. И в них нет силы. Все башни и амулеты мы покажем.

Рэймар удовлетворенно кивнул. София смотрела на тартессийца. Робела, но любопытство жгло ее, словно ей за шиворот бросили горячие уголья.

— Расскажите о Тартессе, — не выдержала она.

— О Тартессе? — удивился Рэймар.

— Вы не знаете, но на нашей Земле, на Терре, этот город считают легендой. Много веков его искали путешественники и ученые... В истории осталось так мало о нем. Лишь недавно я узнала, что во время Разлома он перенесся на Альтерру, не оставив здесь ни следа.

— Тартесс очень красив, — ответил Рэймар. — Он почти не изменился с того времени, как был построен моим отцом. Конечно, он пережил несколько осад и войн. Но его стены, дома и улицы всегда бережно восстанавливали. Вокруг него сады, на площадях фонтаны, свежий ветер с реки и моря — все это дает приятную прохладу. Ведь его почти целый год ласкает жаркое солнце. Западная часть города спокойна, а восточная, напротив, наполнена суетой, разговорами и криками торговцев. Там самый большой и богатый рынок Иберии. А дальше порт, в который прибывают суда со Срединного и Атлантического морей.

— Это похоже на сказку, — завороженно прошептала София.

Бальтасар от ее тона закашлялся.

— Я бы мог вам нарисовать, — заметил Рэймар. — Если вы мне дадите принадлежности.

— Я могу вам дать... компьютер.

— Дать что?

— Это машина, работающая на электричестве. Может делать любые вычисления. На ней можно писать и рисовать... Я могла бы вас обучить.

София вытащила из сумки планшет, придвинулась к Рэймару. Принц склонился над планшетом, с удивлением следя, как тонкие пальцы Софии двигаются по экрану. А девушка с энтузиазмом взялась за обучение. Он тоже попробовал не слишком успешно и смеялся, когда у него не получалось. София с улыбкой показывала снова. Иногда их пальцы сталкивались, и девушку словно било слабым током. Лишь один Бальтасар не разделял хорошего настроения, мрачно поглядывая на них в зеркало заднего вида и кусая губы.

— София, а с тартессийцем вы готовы в первую же ночь лечь в постель? — поинтересовался Бальтасар.

София вспыхнула, но назло Бальтасару передумала отодвигаться от принца.

— Вы просто ему завидуете, Бальтасар.

— С чего бы?

София передернула плечами и вернулась к беседе с Рэймаром. Когда они прибыли на место, Рэймар почти освоил несложный графический редактор и сделал скетч Тартесса.

— Он прекрасен, — прошептала София.

— Вживую еще лучше, — улыбнулся Рэймар.

— И вы правите в нем? Точнее, ваш отец...

— Нет. Мой отец погиб вскоре после окончания строительства города. Меня же перенесло через таинственные коридоры Междумирья и толщу времен. К счастью, в Тартессе мало что изменилось, в отличие от вашего мира.

— Но как такое возможно?! — поразилась София.

— У меня нет ответа.

— Кто же правит городом сейчас?

— Городской Совет и Орден Равновесия.

На лице Софии отразилось неподдельное изумление.

— Но когда мы найдем все амулеты, наполним их магической силой и освободим Повелителя Киршстифа, город будет возвращен Хаосу.

Слова прозвучали жестко, и София против воли вздрогнула. О Справедливые боги, о чем она только думала... Внедорожник замер. Бальтасар вышел и открыл дверь Рэймару.

— Скажите ему, что мы приносим глубочайшие извинения, встречая его в такой обстановке. Предложите ему принять душ и научите, как пользоваться — а также поесть, и... спросите, не хочет ли он отдохнуть в обществе девушек.

София уставилась на Бальтасара.

— А чем, по-вашему, обычно занимаются принцы? — фыркнул Бальтасар. — Переводите!

Из палаток тем временем показались археологи и профессор Соледад. Увидев Рэймара, девушки застыли как зачарованные. Бальтасар отвернулся, чтобы никто не увидел его злость. София перевела, опустив взор в землю.

— Спасибо, может быть, позже, — ответил Рэймар. — Сейчас бы я хотел посмотреть на ваши карты и что вы отыскали.

София перевела. Висенте сделал знак следовать за ним. Они обошли раскоп, Храм, потом вошли в одну из палаток, в которой хранились все находки. Рэймар внимательно осмотрел их все. Выудил из груды несколько серебряных пластин и нахмурился.

— Здесь не было драгоценных камней?

— Нет.

— А кто нашел их?

— София? — спросил Бальтасар.

— Я не знаю.

— Сейчас выясним, — ответил Висенте. — Игнасьо!

Они вышли из палатки. Подбежал Игнасьо, выслушал вопрос.

— Это или Тони, или Альфредо.

Он позвал их.

— Спросите их, София, — произнес Рэймар.

Но оба замотали головами, утверждая, что нашли осколки амулета именно такими.

— Вы им верите? Это вопрос к Висенте и Бальтасару, — произнес Рэймар.

Бальтасар промолчал, а Висенте нахмурился.

— Раньше повода сомневаться в них не было.

— Они лгут. Оба, — сказал Рэймар.

— Мы бы никогда не стали обманывать, — сказал Альфредо.

— Я скормлю вас Десмодусу, ублюдки, — прошипел Бальтасар.

— Клянемся, сеньор Риас, — Тони затряс головой.

— Протяните руки, — потребовал Рэймар.

София перевела. Тартессиец достал кинжал, слегка кольнул каждого в палец и убрал в ножны. Бальтасар завистливо проводил взглядом клинок. Альфредо и Тони недоуменно переглянулись и вдруг, завопив от боли, бухнулись коленями в землю.

— София, скажите им, что, если не признаются, боль станет в сто раз сильнее. А потом магический кинжал высосет из них жизнь, и они умрут.

София содрогнулась, перевела.

— Признайтесь, идиоты! — прошептала она.

— Нет, пожалуйста... Мы все скажем, — не выдержал Альфредо, вытерев скользнувшую из носа струйку крови.

И тут же боль отпустила их. Они поднялись на ноги бледные и дрожащие.

— Там в каждой серебряной пластине было вставлено по рубину. Мы их выковыряли и... думали продать. Но потом решили просто положить в банковскую ячейку. На будущее... Вы нам обещали богатство, профессор. Но уже три года мы возимся в пыли...

— Заткнитесь! — рявкнул на них Бальтасар. — Живо со мной в банк. Может, еще успеем до закрытия. Вы ведь в Альмерии их положили на хранение?

Альфредо кивнул. Они ушли. София посмотрела на Рэймара.

— Как вы это сделали?

— Вы видели — при помощи магии. Покажите пока карты.

Они прошли к большому длинному столу под тентом, за которым обычно обедали. Игнасьо принес карты, разложил. Рэймар вытащил из своей сумы несколько свитков. Висенте вооружился маркером, чтобы помечать на картах. Они сравнили пометки Рэймара и профессора.

— Линия побережья отличается...

— Потому что море у вас несколько обмелело, — улыбнулся Рэймар и показал на точку у побережья примерно в сорока километрах восточнее Альмерии. — Вот здесь была главная Мраморная башня Повелителя. Именно там он заперт в магической ловушке на Альтерре.

— Но расположение остальных башен?! — поразился Висенте. — Я прежде считал, что они находятся только на территории современной Альмерии. А здесь — огромная дуга от Кадиса и до Малого моря!

Он подсчитал и задумался.

— Двадцать пять... Не связано ли их расположение с тектоническим разломом?

София перевела, и Рэймар кивнул. Они перенесли нахождение всех башен на карту профессора.

— Итого, нам осталось найти и осмотреть еще девятнадцать.

— Я бы осмотрел и те, которые вы уже нашли, — заметил Рэймар. — Вдруг вы что-то упустили.

— Тогда начнем с них, — профессор согласно кивнул.

Вернулся Бальтасар с провинившимися археологами.

— Я уже боялась, что вы вернетесь один, — прошептала София.

— Конечно, их следовало скормить Десмодусу, — заметил Бальтасар. — Но они вполне сгодятся и для жертвоприношения в Храме.

София воззрилась на него, не понимая, шутит он или говорит всерьез. Бальтасар выложил на стол пять крупных рубинов круглой огранки. Рэймар достал серебряные пластины, вставил драгоценные камни в оправу.

— Этот амулет называется «Око Эль-Аргара», — произнес он. — Состоит из шестидесяти четырех частей.

— Шестидесяти четырех? — выдохнул чуть ли не обреченно Игнасьо. — А если мы не найдем все?

— Тогда Повелитель Киршстиф никогда не освободится...

Висенте посмотрел на часы.

— Полагаю, начнем завтра с утра.

Рэймар согласно кивнул.

— София, я заказал для нашего гостя подобающий номер в отеле, — произнес Бальтасар. — Спросите, желает ли он, чтобы с ним кто-нибудь остался?

София перевела.

— Вы, София, — ответил тартессиец.

София испуганно глянула на профессора, на Бальтасара.

— А если я не хочу? — едва выговорила она.

— Принцам отказывать не принято, — мстительно заметил Бальтасар.

— Здесь не Тартесс...

— Но все мы принадлежим Хаосу. Не сомневайтесь, ночью вам придется поразвлечь этого жеребчика.

— Бальтасар, прекратите, — неодобрительно заметил Висенте. — София, успокойтесь, никто вас против вашей воли и пальцем не тронет. Среди служителей Хаоса это не принято.

Она кивнула, опустив взгляд.

— София, вы умеете управлять машиной? — спросил Рэймар.

— Да.

Принц показал Бальтасару глазами на ключи от внедорожника и протянул руку. Тот побледнел, но положил их в раскрытую ладонь. Рэймар тут же передал ключи Софии. Бальтасар, прикусив губы, раскрыл перед принцем дверь. София села сама. Чтобы напоследок позлить Бальтасара, она так же резко, как он, стартанула, обдав оставшихся пылью из-под колес.

— Ловкий юноша — увел у вас сразу и машину, и девушку.

— Замолчите, Висенте, — Бальтасар уже звонил по мобильному и заказывал такси.

— Вы что — намерены ехать за ними? — поразился профессор.

— Я, в отличие от вас, не уверен в его «добрых» намерениях.

— Вы перегибаете палку, Бальтасар.

— Нет, потому что я не все рассказал вам о нем.

Рэймар, поглядев в зеркало заднего вида, как утонули в пыли профессор и Бальтасар, рассмеялся.

— Вы недолюбливаете его, — заметил принц. — А он, напротив, весь извелся от ревности.

— Бальтасар? — София фыркнула. — Бальтасар месяц назад чуть не убил меня, подвесив над пропастью, когда посчитал меня подосланной Орденом Равновесия. Он просто вам завидует, принц.

— А есть чему? — в свою очередь, фыркнул Рэймар.

— Это ложная скромность или же излишняя самокритичность? — София покосилась на него.

— Ни то, ни другое. Я предпочитаю трезво смотреть на вещи не только снаружи, но и внутри... Расскажите, почему Бальтасар посчитал вас подосланной?

— Он вообще подозрителен ко всем, — отозвалась София. — Как я понимаю, это была стандартная его проверка.

— А что вам известно об Ордене?

Что-то в его тоне встревожило ее.

— Почти ничего. Висенте мне мало что рассказал.

Рэймар кивнул и замолчал, чуть отрешенно смотря

на опускающуюся ночь. На шоссе зажглись фонари, а София включила фары.

— Профессор рассказывал, что на нашей Земле магия почти не действует. Но у вас получилось... с Тони и Альфредо.

— Сила уменьшилась в разы, словно возникла какая-то невидимая преграда, — подтвердил Рэймар и слабо улыбнулся. — Из-за этого даже чувствую себя беззащитным. Впрочем, самое главное, что оставшегося хватит на открытие обратного портала.

— А когда вы собираетесь возвращаться назад? — спросила София, и ее вдруг охватила неясная тревога.

— Как только мы найдем все звенья амулета или не найдем... Вы ведь знаете, что есть еще один двойник Терры? И на него мне соваться совершенно не хотелось бы.

— Да, но мне про него известно еще меньше, чем о вашем мире.

— Если собрать нужное количество артефактов и зарядить их магией, возможно открыть портал, — заметил

Рэймар, различив в ее словах грусть. — Тогда вы смогли бы воочию полюбоваться Тартессом. Я, к сожалению, не могу проводить кого бы то ни было через этот мир.

В груди Софии расползлась тоска. В ее воображении рисовался заветный город, который она так старалась найти много лет. Рядом сидел тот, кто мог бы отвести ее туда, кто привлекал ее. И если бы не амулет Хаоса, носимый им... Черно-серый, проглядывающий через не до конца застегнутую сверху рубашку. София тряхнула головой, отгоняя наваждение. Заколка на голове открылась, и белокурые волосы из пучка на голове рассыпались по плечам. Она притормозила, пытаясь одной рукой собрать их обратно.

— Я помогу.

Рэймар в один миг собрал ее волосы, заколол в хвост, коснувшись пальцами ее тонкой шеи.

— Спасибо, — прошептала София, от прикосновения ее бросило в дрожь.

— Откуда вы родом? — спросил Рэймар.

— Принц, вы порой задаете такие вопросы, что начинаете мне напоминать Бальтасара с его подозрениями.

— Я вовсе не это имел в виду, простите, София. Если бы я вас встретил на Альтерре, то посчитал бы, что вы родом с Атлантиды.

— Вы шутите?

— Нет. Царь Игнациус был некогда правителем Атлантиды и Тартесса. Ну а поскольку первая сгинула, о ней редко упоминают... Потомков атлантов позже почти всех перебили, когда Тартессом завладел Орден. Но судя по вашим чертам лица, телосложению, цвету кожи и волос, кто-то из них выжил. Плюс ваша увлеченность Тартессом. Кровь помнит все, передаваясь из поколения в поколение.

— Звучит все же слишком волшебно, чтобы быть похожим на правду. Хотя, почему бы мне с вами не сделать анализа ДНК?

— Вы тоже выражаетесь волшебно, — заметил Рэймар.

— Простите. Наша медицина позволяет по крови определить, кто к какой нации принадлежит. Или чаще всего — к нациям.

— Было бы любопытно. Сколько времени это займет?

— Несколько дней. А забор образца — меньше минуты.

— Вот увидите, что я прав и без всякого вашего анализа.

София между тем уже ехала по городу, разыскивая заказанный Бальтасаром отель. Это оказался четырехзвездный «Винчи» с номером люкс.

— Бальтасар не поскупился, — Рэймар оглядывал роскошную обстановку.

— Можно поужинать внизу в ресторане или заказать ужин в номер, — заметила София. — Но одеты мы не для посещения ресторана.

— Значит, сюда, — пожал плечами Рэймар.

Она вызвала официанта и целых десять минут зачитывала Рэймару меню. Рэймар недовольно морщился, поглядывая на официанта так, что бедняга вконец изнервничался, измял в руках блокнот для заказа.

— И это все? — заключил в конце списка Рэймар. — И у вас нет ничего особенного?

— Простите, но это все, что мы можем вам предложить, — пролепетал официант, когда София ему перевела.

— Хорошо. Пусть записывает.

И он назвал рецепты нескольких блюд со специальными указаниями для повара. Официант с ошарашенными глазами все записал и ушел совершенно невменяемый.

— Зачем вы издевались над беднягой? — упрекнула София.

— Затем, чтобы нам принесли действительно вкусный ужин. Честно говоря, София, на Альтерре со мной никто не обращался как с принцем, как это происходит здесь. Для меня вполне привычно спать на жесткой земле под отрытым небом. Но спасибо, что дали мне почувствовать себя тем, кем я являюсь. Теперь я понял, что у меня, оказывается, скверный характер. Взойди на трон, я бы стал безжалостным тираном...

Он несколько хищно улыбнулся, показав белые зубы.

— С вашего позволения я бы принял ванну. Если еду будут готовить как надо, нам принесут ее не раньше чем через час.

— Вам помочь?..

— Помочь в чем? — удивился Рэймар и тут же рассмеялся, поняв. — Вы полагаете, что сын человека, спроектировавшего и построившего великий город, не сумеет разобраться в простой механике ванной комнаты?

София сконфузилась. Рэймар направился в ванную, но вдруг остановился и резко развернулся к ней.

— Но может быть, вы имели в виду что-то другое? — в его глазах заиграло озорство. — Помочь раздеться или?..

София вспыхнула и помотала головой. Рэймар чуть разочарованно пожал плечами и ушел. Через полчаса он вернулся лишь в одном обмотанном вокруг бедер полотенце. И пахло от него вовсе не гостиничным гелем для душа. Терпкий аромат трав ударил в нос Софии. Вместе с тем приятный и немного сладковатый, от которого немного поплыло сознание.

— Чем вы мылись? — невольно изумилась она.

— Ну не той же дрянью, что там имеется. Она точно отшибет весь нюх, — заметил Рэймар. — Мой учитель — полуэльф. А они знают толк в травяных смесях, в том числе и для личной гигиены. Могу поделиться.

— Нет, спасибо, я предпочитаю вообще без запаха... Хотя этот, конечно, божественен... — София опять смутилась. Они немного помолчали. — Хотела вас спросить — как вам наш мир?

— Вы хотите узнать мои впечатления всего после одного дня пребывания? Мой мир мне нравится больше. Хотя ваш планшет — штука занятная.

— Есть еще телевидение, — София нашла пульт и включила огромную плазменную панель, затем нашла новостной канал на баскском.

Рэймар пару минут взирал на экран, потом подошел вплотную, тронул пальцем картинку, посмотрел, как расплываются зерна матрицы под давлением.

— И как это работает? — полюбопытствовал он.

София кратко объяснила. Рэймар хмыкнул, щелкнул пальцами, и телевизор выключился.

— Качество изображения — так себе, — заметил он.

В дверь постучали. Официант заявился не один, а с

главным поваром.

— Прошу нас простить, — заговорил повар, пока официант закатывал столик с едой. — Рецепты показались нам такими необычными, что мы продублировали блюда, чтобы самим попробовать, что получилось. Рецепты оригинальные, мы проверили... Не могли бы вы продать их нам или хотя бы лицензию? Как вариант, наш отель может предложить вам в любое время неограниченно останавливаться в этом номере...

Рэймар и София переглянусь.

— Мы подумаем, какой вариант лучше, — произнесла София. — Вам ведь не срочно?

— Нет-нет. Не будем вам больше мешать.

Они ушли. Рэймар открыл крышки блюд. От расползшихся ароматов у Софии потекли слюнки. Они сели за стол. Рэймар налил в бокалы темно-золотистое вино. София схватила вилку и, взглянув на Рэймара, замерла — тот поистине с королевским достоинством управлялся с едой и приборами.

— У Гарлина все же вкуснее получается, — заметил он. — Но вино недурственно.

— Это ваш учитель?

Рэймар кивнул. После ужина София вызвала официанта, и он укатил столик. Глаза у девушки уже слипались.

— Если вы не против, я бы отправилась спать, — заметила она.

— Если бы вы приняли ванну с теми травами, что я советовал, усталость бы сняло за один миг.

Он растер у нее под носом какую-то ароматную смесь. Усталость действительно куда-то отступила, но вместо нее тело охватила нега и еще больше стало клонить в сон. Софии не хотелось даже шевельнуть пальцем, и она едва не упала. Рэймар подхватил ее на руки.

— Слишком сильно на вас действует, — неодобрительно заметил он.

Он отнес ее на постель, положил, склонился над засыпающей девушкой.

— София, так нечестно, вы обещали составить мне компанию.

Но девушка в следующий миг заснула. Рэймар процедил проклятие. Достал из своей сумки маленький флакон с пробуждающей смесью. Но, поглядев еще раз на Софию, убрал обратно. Снял с ее головы заколку, распрямил пальцами серебристо-золотые шелковые волосы, задумчиво глядя на ее лицо. Потом вернулся в гостиную, достал книгу и устроился в кресле. И в этот миг нетерпеливо и требовательно постучали. Рэймар распахнул дверь и уставился на Бальтасара.

— Где София? София?

Тартессиец кивнул в сторону спальни, посторонился, пропуская Бальтасара, и вернулся к чтению. Через минуту, убедившись, что с девушкой все в порядке, Бальтасар вышел в гостиную.

— Я останусь здесь, сукин сын, и ты знаешь почему, — произнес Бальтасар и подкрепил слова жестами, показав на себя, затем на кресло напротив.

Рэймар равнодушно махнул рукой, позволяя, и вновь опустил глаза в книгу. Бальтасар сел, не сводя взгляда с тартессийца. И не заметил, как заснул.

— Бальтасар! Бальтасар! Что вы здесь делаете?

София, рассерженная, растолкала хаосита. Он торопливо потер лицо руками, просыпаясь, огляделся. Рэймар, похоже, уже давно одетый, стоял у окна и хмуро смотрел на улицу.

— Я тут ради вашей безопасности...

— Безопасности? Вы издеваетесь?!

Она покачала головой и ушла в ванную. Принесли завтрак — большую сырную тарелку, сдобу, омлет и оливки. Они сели завтракать.

— Может, вы объясните? — София сверлила Бальтасара взглядом. — Что тут произошло? Что вы ему тут наговорили?

— А то он все понял, — огрызнулся Бальтасар.

— По вашему тону и выражению лица можно все попять и без слов.

— Я бы не стал приходить лично. Но ваш новый знакомый что-то сделал с моими камерами...

— Что?! Вы установили здесь прослушку и камеры?! Вы!.. — У Софии не нашлось слов от возмущения.

— Повторюсь, ради вашей безопасности.

— Вы псих и параноик!

— Если вы закончили, я бы предпочел заняться делами, — заметил Рэймар.

За все утро он ни разу не улыбнулся, сделавшись мрачным. На Бальтасара он и вовсе не глядел, словно того не было. Они сели в машину и вернулись на раскоп, чтобы забрать профессора. Затем проехались по всем башням, найденным группой Висенте. В двух из них Рэймар смог найти еще двенадцать звеньев Ока, которые бережно отправились в выданный профессором бархатный черный мешочек.

Затем пришел черед башен, расположение которых указал Рэймар. Сначала они двинулись от Альмерии в сторону Малого моря. В двух башнях они ничего не обнаружили. А к остальным четырем пришлось возвращаться с командой археологов — башни оказались погребенными в земле. Разрыв проходы, они обнаружили вторую часть библиотеки и еще два десятка частей заветного амулета. Последней башни, замыкающей цепь на востоке, на месте не оказалось. Располагаться она должна была, судя по всему, в самом центре Малого моря на крошечном островке. Бальтасар и Игнасьо взяли напрокат катер. Археолог несколько раз нырял с маской и аквалангом. Но было похоже, что от этой башни не осталось и следа. Они вернулись в Альмерию, передохнули пару дней, затем на самолете долетели до Кадиса и вновь двинулись на восток, отыскивая оставшиеся двенадцать башен. Еще несколько звеньев Ока были найдены.

В последней найденной башне обнаружился длинный спуск в подвал.

Когда они спустились вниз, в свете фонарей заиграли многогранными отсветами драгоценности сокровищницы. Археологи застыли с открытыми ртами. Игнасьо, Тони и Альфредо как один воззрились на профессора. Тот поглядел на Бальтасара, а последний — на Рэймара. Принц пожал плечами.

— Думаю, Повелитель Киршстиф не будет против, если эти сокровища достанутся тем, кто приложил столько усилий к его освобождению. Только прежде я осмотрю их все — нет ли там магических предметов.

София перевела, а команда археологов завопила от радости и восторга. Висенте с легкой улыбкой покачал головой.

Рэймар чуть нахмурился, прислушиваясь к чему-то сквозь радостные вопли. И вдруг, перекрывая все прочие звуки, с омерзительным визгом к ним из тьмы метнулись чернокрылые твари. София даже вскрикнуть не успела, как перед ней оказался Бальтасар, отгородив собой. Черная тварь вцепилась в него, обмотав черными крыльями. Заорал Тони, сбитый на землю второй тварью. Огненный смерч в один миг сжег третью тварь, затем охватил ту, что вгрызалась в обезглавленное тело молодого археолога. Огонь огненными кольцами повис вокруг них, отгородив от смертоносной тьмы. Рэймар за крылья отодрал визжащую тварь от Бальтасара, швырнул в пламя. София закрыла лицо руками. Тело и лицо хаосита покрывала сплошная кровавая рана, но он был еще жив. Шипел от боли, из разорванных губ текла кровь. Рэймар склонился над ним, что-то прошептал, и Бальтасар, закатив глаза, замолк.

— Он умер? — всхлипнула София, утирая дрожащими руками слезы.

— Вам стало жалко вашего надоедливого почитателя? — поинтересовался Рэймар. — Нет, но умрет, если не заняться им немедленно.

Он раскрыл сумку, вытащил несколько склянок, посыпал что-то на рану и влил несколько капель жидкости в рот. Висенте, хмурый, подошел, склонился над раненым и положил руку на плечо Рэймару.

— Не стоит, принц... Когда он увидит себя таким... София, переведи.

— Не понравится результат, пусть потом пойдет и утопится, — процедил сквозь зубы Рэймар. — Выходите отсюда.

— Твари еще остались?

— Сейчас не останутся.

Он ступил за огненное кольцо и исчез в черном проеме. Их вновь оглушил визг. София дрожала, вглядываясь во тьму. Но Рэймар вскоре вернулся целый и невредимый. Археологи в мрачном молчании поднимали наверх сокровища, пока Рэймар сооружал для Бальтасара носилки. Раненого последним осторожно подняли наверх.

Они вернулись в лагерь. Игнасьо весь оставшийся день ходил и причитал, что тело Тони надо было забрать и похоронить, а не оставлять в жуткой башне.

Рэймар мрачно следил за расхаживающим туда-сюда археологом, потом не выдержал, подошел и со всей силы ударил кулаком в лицо. Юноша рухнул на землю без чувств. София в ужасе сжалась в комок, почувствовав, что принц был готов убить надоевшего археолога.

— София, пойдемте, — позвал Рэймар.

Они с Висенте зашли в палатку, принялись перебирать сокровища. Несколько лишенных магии артефактов были извлечены из огромной груды и отправились в небольшой, примерно в тридцать сантиметров по всем трем сторонам, ларец. Рэймар просмотрел артефакты в ларце, потом высыпал из черного мешочка звенья Ока и нахмурился еще больше. Звеньев было меньше половины. Висенте благоразумно молчал, понимая, что тартессиец сильно не в духе и лучше его не трогать. Но тот заговорил сам.

— София, помните смотровую площадку в Малаге? С нее я видел арену. Там проводятся бои?

— Коррида. Бой человека с быком. Традиционно проводится почти во всех городах Испании.

— И чем это заканчивается для быков?

— Их мясо оказывается в самых дорогих ресторанах, — София нахмурилась. — Мне это зрелище не нравится...

— Одному моему знакомому это бы тоже очень не понравилось, — заметил Рэймар. — И как часто проходят бои?

— Обычно раз в неделю, в крупных городах... В маленьких — раз в месяц.

— Судя по всему, они пользуются популярностью?

— К сожалению, да.

— И вам это настолько омерзительно, что вы не составите мне компанию?

София потрясла головой.

— Я куплю вам билет и провожу до входа. На какой день?

— На все подряд в течение двух недель.

София, пораженная, воззрилась на него.

— Вы уверены?

Он кивнул и посмотрел на профессора.

— На Терре амулетов больше нет. Можете сворачивать свой лагерь.

Висенте чуть растерянно взглянул на него.

— Но... Что делать с Храмом? Просто бросить?

— В нем нет силы. Нисколько. Ноль. Всего лишь глыба мрамора. И как бы вы ни старались, она сюда не вернется. Или вы готовы залить его человеческой кровью, чтобы увидеть какое-то жалкое подобие его былой мощи? У вас людей не хватит для приношений, Висенте.

— А что с Бальтасаром?

— Передайте ему благодарность за оказанную помощь, когда он очнется. Повязки не трогайте дней десять.

Рэймар сложил звенья Ока в мешочек, бросил в ларец и, взяв с собой, вышел из палатки. София спешно перевела профессору и выскользнула следом.

— Куда мы едем?

— Туда, где сегодня есть бои.

София достала планшет, нашла в Интернете расписание.

— Сегодня как раз в Альмерии. Я подожду в кафе напротив.

Когда он вернулся с корриды, София удивленно воззрилась на него. Под глазами тартессийца легли тени, и выглядел он сильно уставшим.

— Вы точно были на арене? Вид у вас... И как вам зрелище?

— Я не смотрел. Меня занимали вещи поважнее... — Рэймар огляделся, увидел недалеко знакомый отель. — Повторим?

— Вы опять будете измываться над официантом?

— Может быть. Так вы не против?

— Мне все равно.

— Тогда идем туда.

Номер, в котором они останавливались, был не занят. София быстро договорилась с администратором, что в оплату пойдет эксклюзивное использование рецептов постояльца. Который, возможно, поделится еще чем-нибудь интересным. Рэймар первым делом снова отправился в душ, на этот раз без всяких игривых шуточек, вернулся закутанным в махровый халат, словно ему было холодно.

— Так чем вы занимались на арене?

— Разбирался с магической энергией, если быть кратким. — Он выудил из ларца крупный, давно потерявший оправу сапфир, положил в протянутую ладонь Софии.

Она едва удержала камень, показавшийся ей холоднее куска льда. Она стала перекатывать его из ладони в ладонь.

— Горячо или холодно? — поинтересовался Рэймар.

— Жутко холодный. — Кожа на руках девушки покрылась мурашками.

— Точно?

София кивнула.

— Занятно, — Рэймар откинулся в кресле, не сводя с нее глаз, в которых засверкали насмешливые сине-зеленые искорки. — Вот если бы у Бальтасара был такой камушек, ему не пришлось держать вас над пропастью и задавать дурацкие вопросы. Так вы мне расскажете об Ордене?

София положила камень на стол.

— И вы мне тоже решили устроить глупую проверку?

— Зачем? Мне и без нее все было ясно. Еще в Малаге. Не видел никакого смысла вас выдавать. А вот понаблюдать за вами было интересно. Кстати, я и дальше не собираюсь вас выдавать.

— Я не из Ордена, — заледеневшими губами повторила она.

— София, — Рэймар неодобрительно покачал головой и кивнул на сапфир. — Когда истинный приспешник Хаоса берет амулет, наполненный разрушительной силой, он чувствует жар. Сила обжигает, дает мощь, позволяет черпать себя и высвобождает энергию. Но если амулет возьмет последователь Богов Справедливости, он ничего не почувствует, кроме холода, который, наоборот, будет забирать силу. Не зря вы замерзли, и вас бьет озноб.

— Вы тоже кутаетесь! — сказала она.

— По иной причине — я слишком много отдал своих сил, чтобы оживить древние артефакты. Так вы расскажете мне об Ордене?

София молчала, раздумывая.

— Нет, — произнесла она едва слышно.

Во рту все пересохло. Сердце отчаянно стучало, отдаваясь звоном в ушах. Рэймар пожал плечами.

— Как хотите. Было бы любопытно сравнить их действия с их собратьями на Терре.

София напряженно смотрела на него.

— Почему вы не собираетесь выдавать меня? Разве я не враг?

— Вы — нет. Кроме того, я хочу попросить вас не сбегать от меня сломя голову в Орден. А продолжить мне помогать.

— Мне кажется, пользоваться помощью врагов — несколько беспринципно. Даже для вас.

— Что только не сделаешь ради достижения цели. — Он невесело усмехнулся.

— Надо быть очень глупой, чтобы согласиться. Когда вы перестанете нуждаться в моей помощи, вы испепелите меня так же легко, как тех тварей...

— Неуместное сравнение, София. Вы же не чудовище.

— О да, придумаете для меня что-то более... безболезненное?

Рэймар рассмеялся.

— Перестаньте. Клянусь силой Хаоса, я отпущу вас живой и невредимой. А кроме того... я отправляюсь на Аррет. И на обратном пути мне тоже кое-что от вас понадобится.

— Даже так? И тогда вы меня тоже отпустите живой и невредимой?

— Да. А еще оставлю вам несколько амулетов, с помощью которых можно открыть портал. Так что сможете заглянуть к нам и полюбоваться на ваш заветный город.

София уставилась на него.

— Одна?

— Можете захватить с собой компанию. Орден Равновесия бы многое отдал, чтобы получить эти магические безделушки.

— И попадем в ловушку?

— София, с вами невозможно договориться? — спросил он с насмешливым упреком.

— Хорошо.

— Ну, наконец-то, И еще — научите меня испанскому — вряд ли на Аррет говорят по-кельтиберски.

Проходили дни. С утра и до вечера София занималась с Рэймаром языком. Память у него оказалась удивительная — он все запоминал с первого раза. И теперь, как ей сперва казалось, бесполезное занятие перестало быть таковым. По вечерам они уезжали в близлежащие городки, где проводилась коррида. София ждала в кафе. Рэймар заряжал на арене магические артефакты. Возвращался он оттуда уже не измученным, как в первый вечер корриды. Словно слегка опьяненный той непонятной, жутковатой силой, которая собиралась им из торжествующей, разгоряченной эмоциями толпы, перетекала благодаря усилиям мага в артефакты. Эта сила была обуздана и, пожалуй, даже стреножена, как дикий скакун умелым опытным всадником. Рэймар мог управлять ею, едва пошевелив пальцем. А она послушно отзывалась ему. Но он почти не пользовался силой.

София чувствовала, что, осознавая мощь, он мог бы раздавить любого врага как таракана, но пока враг не досаждал, Рэймар не торопился нанести первый удар.

В последний день корриды София ждала его в ресторане при арене. Скоро пришел Рэймар, и рядом со столиком тут же возник официант. София заказала апельсиновый сок. А Рэймар бычий хвост убитого на арене быка, считавшегося здесь деликатесом и являвшегося довольно дорогим блюдом. Обострившиеся чувства мага говорили, что еще не успевшую остыть тушу быка разделывают в специальном помещении кухни, спускают еще дымящуюся, отдающую последнее тепло кровь. София тоже невольно узрела отголоски ощущаемого Рэймаром и содрогнулась. Почти испугалась открывшегося. И в то же время ее все еще влекло к этому странному чужеземцу. А она изо всех сил подавляла это влечение.

— Вы больше не будете ходить на корриду? — спросила она.

— Нет, амулеты заряжены достаточно.

— Значит, теперь вы отправитесь на Аррет?

— Нет, прежде надо еще кое-куда съездить. Оставшаяся башня, находись она здесь, оказалась бы посреди Малого моря. Хотя у нас на Альтерре на этом месте находится остров. Как дело обстоит на Аррет — неизвестно. Если на Проклятой Земле, как и здесь, море... Я плохо представляю, как вообще добраться до башни.

Рэймар достал карту и показал Софии.

— Но мы же были на Малом море, и Бальтасар с Игнасьо осмотрели дно. Зачем возвращаться туда? Думаете, мы опять что-то упустили?

— Не исключаю.

— Даже если башня находится на Аррет на дне моря, не все так ужасно, как выглядит на первый взгляд. Глубина Малого моря не больше трех метров. Мы можем нанять лодку и взять специальное оборудование для погружения и попрактиковаться. Как вы плаваете, принц?

— Вы меня спрашиваете?

— Тогда с чего у вас сомнения?

— Я не знал, что эта лужа три метра глубиной. — Он улыбнулся.

— А я вот плаваю не очень хорошо, — заметила София. — Когда едем?

— Если вы не очень устали, я бы предпочел уехать сейчас. У меня каждый день на счету.

— Раньше мне так не казалось.

— Мы почти месяц провозились с поиском и осмотром башен. Потом еще две недели ушло на зарядку амулетов. И теперь у меня чувство, что надо торопиться. — Он пожал плечами. — Когда я покидал Тартесс, обстановку в городе вряд ли можно было назвать спокойной...

Они закончили ужин. Через три часа они приехали в Мурсию на побережье. Идти никуда не хотелось, и они заночевали в машине. А утром София после завтрака арендовала моторную лодку и оборудование для дайвинга.

— Считаете, я потащу все это на Аррет? — поинтересовался Рэймар.

— Я бы взяла хотя бы маску.

Они переоделись в купальные костюмы. София хотела надеть акваланг, но потом передумала и взяла только ласты и маску с трубкой. Через несколько минут они выплыли на середину моря.

— Мар Менор называют самой большой ванной Европы.

— Похоже на то. — Рэймар потрогал воду за бортом. — Я бы предпочел водичку попрохладнее. Совсем не освежает.

Через три часа погружений и ныряний они, выдохшиеся, вернулись на берег. После обеда в рыбном прибрежном ресторанчике Рэймар направился к пустынным дюнам. София встревожилась, поняв, что тартессиец намерен переместиться на Аррет. Рэймар уселся на вершине дюны, сорвал жесткий стебелек травы и принялся задумчиво грызть, изучая море и горизонт.

— Когда? — спросила София.

— Вы уже хотите побыстрее меня спровадить?

— Нет, но вы, кажется, спешили.

— Что вам известно об Аррет? Похоже, что ничего, иначе на моем месте вы бы тоже туда не торопились. Знаете, оттуда можно и не вернуться.

София в изумлении воззрилась на него.

— Почему? Что там такого ужасного?

— Это странный мир. Его можно сравнить с нервным центром, в котором отдаются болью все происходящие на Терре катастрофы. Не везде, но есть места, в которых постоянно бушуют бури от изувеченной материи реальности. Это сложно понять и представить.

Рэймар посмотрел на нее. В его глазах расползлась обреченность, и грудь девушки полоснула боль. Ей почудилось, что он действительно не вернется оттуда.

— Рэймар, вы пугаете меня.

— Вы испугались за меня, София? Меня? Вашего врага?

Он резко притянул девушку к себе. София затрепетала в его объятьях. Ее руки чуть отталкивали его за плечи. Рэймар вгляделся в ее лицо и, так не услышав ответа, поцеловал ее губы. У Софии закружилась голова от его запаха, смешанного запахом моря, от поцелуя по всему телу расползся жар. Она обхватила его руками за шею, прижалась, но через несколько мгновений отстранилась.

— Нет. Это неправильно, — прошептала она, глядя на него, но так и не решившись разомкнуть объятья. — А если ты не вернешься? Что я буду делать тогда?

— Я постараюсь вернуться и... хочу, чтобы ты последовала за мной на Альтерру.

— Это невозможно. Я не предам Орден.

Она со всхлипыванием попыталась вырваться, но он не дал.

— Я не прошу тебя отрекаться от Ордена.

— Но как? Как?

Но он лишь ласково провел пальцами по ее волосам, распустив их серебристыми завитками. Они пробыли в дюнах до позднего вечера. София все еще испытывала страх, и Рэймар, словно ощущая это, позволил себе только довольно невинные ласки и поцелуи. Над морем опускался вечер. Не выпуская ее из объятий, Рэймар заснул, а София еще долго смотрела на зажигающиеся на небе звезды. Потом обернулась к тартессийцу, коснулась ладонями его лица.

— Великий Хедин, будь милостив к нему, очень тебя прошу! — прошептала она.

И, прижавшись к любимому, заснула. Утром ее разбудил звонок на мобильный.

— София? Он еще с вами, София?

— Бальтасар? — удивленно произнесла она.

— А что, вы уже не надеялись меня никогда услышать? — зло поинтересовался он.

— Простите, конечно, нет, но... С вами все в порядке?

— Этот сукин сын оказался хорошим лекарем... — В голосе Бальтасара, однако, слышалась досада. — Где он?

— Спит рядом.

— Не шутите так, София. Где вы находитесь?

— Я не шучу. — Она разозлилась в ответ.

Бальтасар несколько секунд молчал.

— Просто спит рядом? Или... Хотите сказать, что все-таки переспали с ним?

— Только этим и занимались все две недели.

— Если так, то поздравляю вас с тем, что вы остались живы. Жаль, раньше не успел вас предупредить: у нашего принца привычка есть нехорошая — сворачивать шеи женщинам, проведшим с ним ночь.

— Вы бредите. Для начала — откуда вам о том знать?

— О, у меня очень надежный источник. Итак, где вы?

— Недалеко от Ла Манги. На том месте, где вы с Игнасьо арендовали катер.

— Чудесно, а мы вернулись в Мурсию. Через двадцать минут буду — хотелось бы забрать машину, ну и вас заодно.

Он нажал «отбой», оставив Софию в полнейшем недоумении.

— Бальтасар? — спросил разбуженный разговором Рэймар.

София кивнула.

— Сказал, что будет здесь через двадцать минут... Собрался увезти меня в Мурсию.

— Ты ведь потерпишь его общество, пока я не вернусь? — спросил Рэймар.

— Я бы хотела вернуться к своим. А вдруг у Бальтасара совсем поехала крыша после случившегося?

— Если ты имеешь в виду инцидент в башне, то это вряд ли.

— Профессор утверждал, что порча внешности плохо отразится на его психике.

— Да на нем ни царапины не осталось, — фыркнул Рэймар. — Он бы и позвонить не посмел, будь все иначе.

— От тех ран — ни царапины?!

— Да. И общайся со мной при нем на баскском — хочу послушать, что он обо мне говорит. Будет хороший повод попортить ему лицо обратно.

Спустя полчаса они встретились у внедорожника Бальтасара. На лице хаосита действительно не было ни следа от полученных ран, да и выглядел он удивительно бодро. Он окинул их хмурым взглядом. Задержался на помятой блузке Софии и распущенных волосах.

— Вы явно спали не в гостинице.

— На берегу было романтичнее.

— София, между прочим, если бы не я — эта тварь впилась бы в вас. Ощущения — непередаваемые. А вот ваш красавчик стоял к вам ближе и даже пальцем не шевельнул, чтобы защитить вас.

— София?

— Ты понял, что он сказал?

— Скажи Бальтасару, что если бы он не оттолкнул меня, пытаясь тебя спасти, я бы испепелил ту тварь. А ему не пришлось бы испытывать те непередаваемые ощущения.

Бальтасар выслушал ответ и побледнел. Рэймар протянул Софии ларец с артефактами.

— А теперь переведи ему, что я оставляю Око и остальные артефакты у тебя. И вернусь за ними самое позднее через две недели. Бальтасар должен охранять и тебя, и артефакты.

— Вот уж спасибо, — София глянула на него с упреком и перевела Бальтасару.

Он было нахмурился, но потом согласно кивнул. София глянула на Рэймара и поняла, что пришел миг расставания. На глаза невольно навернулись слезы, и, не сдержавшись, она обняла Рэймара, прижалась к его губам.

— София, — упрекнул Рэймар. — Ты попортишь Бальтасару оставшиеся нервы. Иди же.

Она села в машину, не сводя с него взгляда. Бальтасар стоял бледный, прикусив губы.

— Спасибо, я так понимаю, вы мне не скажете, — произнес с насмешкой тартессиец.

Бальтасар дернулся, вздрогнув.

— И давно говорите на испанском?

— Нет, но мне до этого и так было все понятно.

— Как-нибудь в другой раз. Про «спасибо».

Бальтасар сел во внедорожник, зло хлопнув дверью.

Мотор взревел как раненый зверь, и машина через несколько мгновений исчезла на шоссе.

Таиш лихорадочно соображал, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Бранд сообщил, что всех, кто оказывается пленниками в темнице, приносят в жертву в храме. У Таиша мелькала мысль прикинуться своим, благо о Хаосе и его культе он знал достаточно. Но внутри поднимался протест, и он понимал, что должно найтись другое решение. В обед им принесли какие-то помои. Старик и женщина с жадностью съели. Бранд понюхал и отдал старику. Тот съел, а потом выблевал все на пол. И с безумными смешками стал слизывать.

— Великий Хедин! — Таиш с отвращением отвернулся, уперся лицом в решетку, словно пытаясь дотянуться хотя бы до одной струи свежего воздуха.

И вдруг увидел в полутьме коридора чью-то фигуру, наблюдающую за ним.

— Как твое имя?

Таиш вздрогнул, узнав этот голос, отдававший приказания у грузовиков.

— Таиш.

— Откуда ты? И что за машина у тебя?

— Думаю, название того места тебе ни о чем не скажет. Мой путь сюда длился почти два десятилетия. Машину сделал я.

— В ней чувствуется сила Хаоса. Однако ты упомянул Хедина.

Таиш сглотнул. Теперь он уже не сумеет прикинуться своим.

— Отступник, не так ли? И что привело тебя в такую даль?

— Призрачный город. Давно я услышал о его скрытой силе. Когда-то я хотел достичь города и использовать эту силу во славу Великого Схарма.

— И почему ты передумал?

— Наша земля и так полна хаоса и разрушений, чтобы превращать все Упорядоченное в подобие Аррет.

— И для чего же теперь тебе понадобился Призрачный город?

— Нет ничего хуже неразгаданных тайн.

— Что ж, тогда я не буду тебе рассказывать, что находится там, — произнес незнакомец. — Сам увидишь. Стража, освободите вот этого!

Таиш удивленно отпрянул от решетки, когда стражник с лязгом отомкнул замок.

— Возьмите меня с собой, — зашептал Бранд. — Пожалуйста! Возьмите! Я вам пригожусь!

— И этого юношу, — Таиш кивнул на Бранда.

— Зачем?

— Вы когда-нибудь были в Призрачном городе? — спросил Таиш.

— Нет.

— Там никто не выживает. Почти никто. Бранд несколько раз был там.

— Хорошо, — удивительно легко согласился незнакомец. — Второго тоже освободите.

За их спинами лязгнул замок, а женщина в истерике с исступленными воплями бросалась на прутья решетки. Из тьмы подземелья они вышли на улицу. Дневной свет ослепил. Когда глаза привыкли, Таиш посмотрел на своего нечаянного спасителя. Перед ними стоял необычайно высокий, поджарый молодой человек. В отличной новой добротной одежде, непривычно белокожий для этих мест. Никакого оружия у него не было, но потом Таиш разгадал спрятанный на ноге ниже колена кинжал. Незнакомец уловил его взгляд. Достал клинок, обнажил. Солнце заиграло на остром хорошо заточенном лезвии, на богатой, украшенной сапфирами и гематитом рукояти. А еще Таиш ощутил смутную угрозу от этого клинка.

— Поскольку мы направимся туда втроем, чтобы вы воздержались от глупостей. Руки.

Таиш и Бранд протянули руки. Незнакомец порезал каждому ладонь. Капельки крови засверкали на лезвии и вдруг исчезли, словно впитались в металл.

— Клинок познал вашу кровь. Теперь он высосет ее всю, даже не касаясь вас. Задумаете что-то, и я отдам приказ клинку вас убить. Все понятно?

Бранд глянул на Таиша.

— Это правда — клинок магический, — подтвердил тот. — Глупостей не будет. Но хотелось бы знать, что с нами будет после?

— Вы получите свободу.

— О большем и не мечталось, — Таиш криво улыбнулся. — А теперь, можно узнать ваше имя и что вам понадобилось в Призрачном городе?

— Рэймар. Что я ищу, узнаете позже.

Таиш кивнул Бранду, и юноша повторил все, что рассказывал Таишу. Рэймар на миг задумался.

— Значит, гроза будет завтра? Удачно.

— Вы воспользуетесь моим транспортом? — поинтересовался Таиш.

— Он однозначно лучше имеющихся здесь грузовиков. Хотя идеальным его назвать нельзя.

— Как вы вскрыли дверь поезда?

— Легко. Поэтому, учитывая магическое происхождение грозы, он не кажется мне надежным. Впрочем, можно кое-что улучшить.

Рэймар махнул рукой. Один из кайров подогнал грузовик. Они забрались в кузов и скоро оказались у оставленного у пустыни транспорта. Три хаосита стерегли поезд Таиша.

Рэймар подошел к транспорту, обошел его, еще раз тщательно оглядев.

— На Аррет в порядке вещей использовать покойников для создания таких машин?

— Нет. Насколько мне известно, только один человек занимался подобным — мой учитель.

— Служитель Хаоса?

— Да. Что с ним теперь и с той армией, что собиралась освобождать великого Схарма, я не знаю.

Рэймар перевел взгляд на Бранда.

— Так значит, в Призрачном городе появляются различные рушащиеся дома? Не видел ли этого? — Он вынул из сумки листок с наброском башни.

Бранд осторожно взял рисунок, словно хаосит мог ужалить его подобно скорпиону. Нахмурился.

— Что-то знакомое... — произнес он, а потом глаза его распахнулись в ужасе. — Я вспомнил! Видел ее в самом центре смерча. Далеко от того места, где был я, и разглядеть за разыгравшейся бурей было сложно, но...

— Заметил рядом с ней что-нибудь необычное? — полюбопытствовал Рэймар.

— Только то, что она была в самом центре. Больше ничего.

— Нам надо подобраться к ней как можно ближе. И лучше начать уже сейчас.

— Это невозможно, — потряс головой Бранд. — Сила и мощь ветра в самом начале бури такие, что они несут по воздуху огромные здания и железные суда, как легкие песчинки. Нас сдует с той же легкостью, как человек сдувает с руки муравья. А еще хуже — сожжет молниями, раздавит чем-нибудь тяжелым, затянет в нору... Она всегда появляется перед бурей.

Он указал куда-то в сторону пустыни. Таиш и Рэймар обернулись. Над соленой растрескавшейся коркой черный сгусток тумана закручивался в маленький смерч. Который, резко расширившись, накренится показав наполненную мглой воронку, уводящую в ничто...

— Как интересно, — прошептал Рэймар. — И что это?

— Нора, — повторил Бранд. — Если угодить в нее, она выкинет из другого выхода. Но куда она ведет — угадать нельзя. Однажды меня выкинуло на другом конце города. А вот одного из кайров потом нашли в железном контейнере, в котором он подох от голода. Большинство, кто попадал в них, не выживали.

— Заходите в транспорт, — Рэймар нахмурился. — У нас не так много времени.

— Ты хочешь посмотреть пустыню до наступления бури? — поинтересовался Таиш, ныряя внутрь своего поезда, дергая за короткие рычаги на приборной панели и переключая тумблеры.

— Да, надо осмотреться.

Бранд настороженно забрался вслед за Таишем, держась подальше от покрытых чем-то странным стен вагона. Рэймар зашел последним, и за ним захлопнулась дверь. Броня опустилась на стены. Что-то внутри монстра из железа и мертвой плоти дрогнуло, с гулом зашумели механизмы. Поезд, качнувшись, тронулся с места, разворачиваясь к давно лишенной воды лагуне.

Рэймар что-то зашептал. Внутренность вагона наполнилась мелкими искрами, осевшими на стенах и разбежавшимися пурпурными всполохами по всей поверхности. Что-то взвыло в механизмах. Поезд мелко задрожал, скатился по пологому берегу на дно лагуны, а потом рванул вперед почти бесшумно. Таиш оторвался от приборной доски, вгляделся в Рэймара.

— Откуда ты? Ты ведь не здешний? Откуда-то из Упорядоченного?

— Аррет — тоже часть Упорядоченного, — возразил Рэймар. — Я с Альтерры.

— Ты очень сильный маг... Неужели ты прибыл сюда ради того, чтобы посмотреть на ту башню?

— Найти ту башню. А еще бы мне хотелось попасть внутрь ее...

— Безумец! — прошептал Бранд и прильнул к смотровой щели. — Осторожно — впереди нора!

Таиш потянул рычаги, и поезд, резко вильнув в сторону, обошел черную воронку.

— Ветер усиливается, и воронок все больше становится, — с тревогой произнес Бранд. — Буря будет очень сильной. Начнется уже сегодня. Надо возвращаться!

— Успокойся, мы уже на месте. — Рэймар глядел на какую-то карту. — Останови.

Таиш остановил поезд. Распахнулась дверь. Внутрь ворвался горячий ветер, забарабанили по стенам крупинки соли. Рэймар выбрался наружу, осмотрелся. Таиш тоже опасливо высунулся. Увиденное его совсем не обрадовало. Вокруг белой соляной поземкой начал раскручиваться огромный смерч.

— Переставь поезд сюда, — Рэймар отошел на несколько шагов. — Еще ближе ко мне.

Транспорт замер. Таиш выбрался наружу, с удивлением поняв, что ветра на этом месте нет. Над головами в выцветшем от белого солнца небе что-то зашипело. Разбежались искры, превращаясь в молнии, оглушительно разорвавшие воздух. Бранд упал ничком на пол, закрыв уши руками, и зажмурился от ужаса. Таиш и Рэймар тоже зажали уши, подняв лица к небу.

— Ты уверен, что не совершаешь ошибки? — проорал сквозь грохот Таиш. — Если мы в эпицентре силы, а в нем находится башня...

Он заметил сомнения в глазах Рэймара.

— Если ты не уверен — самое время убраться отсюда! — Таиш вскочил в поезд, дернул рычаги. — Быстрее!

Рэймар запрыгнул следом. Дверь закрылась, и поезд вырвался в начинавшуюся бурю. В стену ударил боковой ветер. Транспорт покачнулся, но устоял и продолжил путь. Рэймар вздернул Бранда за шкирку и приставил к смотровой щели.

Смерч, из которого они вырвались, густел и чернел. Все чаще сверкали молнии, ослепляя своим бело-голубым светом. Что-то темное полетело вслед им. Позади них грохнулся о землю металлический контейнер. Усилившийся ветер поволок его дальше.

— Гони! Гони! — закричал Бранд.

Воронка резко разрослась, расширяясь и догоняя их. Нагнала контейнер, смяла и вновь швырнула. Через миг он уже катился измятым железным комом по берегу бывшей лагуны. Кайры спешно запрыгнули в грузовик и помчались прочь. Слева от поезда упала огромная квадратная башня из металла и стекла, скрыв на несколько мгновений все вокруг в черной пыли. Бранд отшатнулся от смотровой щели, когда ему показалось, что из этой тьмы они уже не выберутся. Но поезд выскочил. Слева и справа вновь и вновь обрушивались обломки неведомых башен и строений.

Впереди упал самолет, взорвавшись. Таишь едва успел увести поезд от столкновения со стеной сплошного огня. Пот стекал по напряженному лицу хозяина поезда. Он мельком бросил взгляд на Рэймара. Но тот, к его удивлению, стоял закрыв глаза, развернувшись лицом в сторону эпицентра бури.

Смерч нагонял. Приподняло хвост поезда, из-за чего тот пошел юзом, пропахал углом вагонов, стал зарываться носом в землю. Но тут вмешался Рэймар, распахнувший глаза и что-то спешно прошептавший. С протяжным стоном поезд вновь приподняло на этот раз полностью и швырнуло на берег. От жесткого удара они свалились на пол. Бранд набил себе шишку на лбу. Но поезд не остановился. Выравниваясь, он продолжил удаляться от бури. Смерч достиг берега, вгрызся в Железный холм, разметав добрую половину. И не последовал дальше.

Таиш остановил поезд, когда они оказались на безопасном расстоянии, куда не долетали обломки. Они выбрались наружу, воззрились на внушающее трепет зрелище.

На голую, лишенную растительности долину продолжили падать стены зданий, остовы машин и кораблей... А смерч продолжал крутиться с глухим рокотом, эхом взрывов. Таиш перевел взгляд на Рэймара.

— Хорошо, что ты послушал меня. От нас мокрого места бы не осталось. Ты видел свою башню?

— Нет. Но я чувствовал ее.

В свою очередь, Рэймар посмотрел на Бранда.

— Когда буря стихнет?

— Эта продлится дня три. На четвертый станет стихать.

— Подождем, — сказал Таиш. — Запасов, у меня, слава Хедину, хватает.

Он глянул на Рэймара, не покоробило ли того имя Бога Справедливости. Но тот продолжал следить за бурей. Таиш раскрыл второй вагон, достал коробку со съестным. Бросил Бранду банку с консервами. Вторую протянул Рэймару.

— Вы называете это едой? — Он покачал головой и не взял.

— Как хочешь. Проголодаешься, возьмешь там в коробке.

— Эту коробку ты обещал мне, — напомнил Бранд.

— Не беспокойся, там есть еще. Ты куда?

Вопрос адресовался Рэймару, направившемуся к буре.

— Может, посчастливится выловить что-нибудь более съедобное, — отозвался тот.

Он прошел еще метров сто и остановился, словно достиг какой-то невидимой обычному глазу границы. Вытянул руки. Таишу почудилось, что тот словно что-то вытягивает из черной густоты смерча. И вдруг что-то сверкающее вырвалось оттуда. Рэймар чуть придержал это, и оно упало неподалеку от мага не разбившись. Заинтересовавшись, Таиш и Бранд подошли к Рэймару. Перед ними оказалась витрина, наполненная лотками с

едой, какие обычно бывают на шведских столах в гостиницах.

— Угощайтесь, — пригласил Рэймар.

Через несколько мгновений они уже с аппетитом ели. Бранд, вытряхнув из большой миски мюсли, набросал туда салата, сосисок, бекона, куски жареной рыбы и птицы, булок и с упоением уминал все подряд. Таиш от обилия аппетитных запахов едва не последовал примеру юноши. Но, взглянув на неспешно намазывающего на хлеб паштет Рэймара, сдержался и понемногу подкладывал себе в тарелку. Бранд, объевшись, прижимая к животу опустевшую миску, уставился сытым взглядом в небо.

— Никогда в жизни не ел такого вкусного, — с трудом произнес он.

— А я ел, — заметил Таиш. — Там, где нет пустынь, в лесах можно найти дичь и недурно приготовить ее. Но по сравнению с консервами этот ужин — превосходен.

— Завтра я такое вряд ли смогу повторить, — заметил Рэймар.

— Ничего, еды здесь хватит как раз дня на три, несмотря на обжорство Бранда. И у меня есть ходильный отсек.

Рэймар покосился на Таиша, хмыкнул и показал глазами на Бранда.

— Только ему не говори, что у тебя там хранится, а то его вывернет. А попить у тебя найдется?

— Только вода... Хотя есть еще кое-что. Но тебе вряд ли понравится. Слишком крепкое.

— Если вода без привкуса мертвечины, то подойдет.

Таиш вытащил три литровые пластиковые бутылки.

Рэймар пригубил и одобрительно кивнул.

— Ты напоминаешь мне одну из знатных персон, которых я в своей молодости достаточно насмотрелся у сарматов.

— Чем?

— Манерами.

— На Аррет кто-то блюдет манеры?

— Как ни странно. Скоро опустится ночь. Будешь сидеть здесь и дальше смотреть на бурю?

— Буду. Вдруг пропущу что-нибудь интересное.

— Тогда присоединюсь к тебе. А мальчишку надо уложить спать в вагоне, а то замерзнет. Ночи здесь жутко холодные.

Таиш растолкал задремавшего было Бранда, загнал в вагон и закрыл за ним дверь. Достал что-то из другого вагона и вернулся к Рэймару с парой теплых толстых одеял и пузатой бутылкой.

— Стаканов нет, извини. Пока еще не холодно, но поверь, пригодится.

Солнце село за их спинами. Небо покрыли яркие звезды. Но и смерч не остался черной непроницаемой громадой. Все так же в глубине его полыхали молнии. Светились электричеством окна огромных домов, появляющиеся и вновь исчезающие в рокочущем теле смерча. Прорезали темноту лучи фар и прожекторов диковинных огромных машин. На пустыню опустился холод. Они закутались в одеяла. Таиш глотнул из бутылки, передал Рэймару.

— Кто мог подумать, что я увижу такое светопреставление, — задумчиво произнес Таиш.

Рэймар отер горлышко бутылки о рубашку, глотнул и едва не закашлялся.

— И из чего делают это пойло? — хрипло поинтересовался Рэймар, проглотив обжегшую внутренности жидкость.

— Да разве что Неназываемый знает. На бутылке написано непонятно. Хотя я знаю много языков.

— С чего ты тогда взял, что это можно пить?

— У нас и не такое варили, — пожал плечами Таиш.

— Варвары.

— Варвары — это у вас на Альтерре, — возразил Таиш. — Я читал. Вы там до сих пор на лошадях ездите в лучшем случае. А у нас цивилизация, хоть и сильно подпорченная Разломом. Машины есть.

— Я заметил, из чего вы делаете свои машины. Это действительно очень цивилизованно, — заметил Рэймар. — Но хватит пустых споров. Ты ведь очень хорошо разбираешься в механике? Если я тебе покажу кое-какие схемы, сможешь разобраться в машине, построенной по ним?

— Попробую. Но мне показалось, что ты тоже неплохо в этом смыслишь. Ты ведь понял, как работает мой транспорт?

— Более-менее. Но та машина гораздо сложнее, — Рэймар достал из сумки записную книжку Игнациуса, засветил над ними магический огонек.

Таиш взял книгу, с интересом просмотрел ее.

— Ничего не понимаю в этом языке, но схемы любопытные и действительно сложные. И связанные с магией.

— Точно. Если разберешься, будет неплохо — что-то подобное имеется в той башне.

— Но попасть мы в нее не сможем, — покачал головой Таиш и принялся изучать схемы. — Слишком огромна мощь смерча.

Ранним утром Таиш растолкал Бранда и, наказав следить за бурей, лег спать. Спустя три часа он поднялся. Рэймар все так же наблюдал за бурей.

— Иди отдохни. Не беспокойся, такая глупость, как попытаться убить тебя во сне, мне в голову не придет. Изменений с бурей, как вижу, не наблюдается.

— Если что — разбуди меня.

Они все перебрались в поезд. Наступал жаркий день. А внутри транспорта было относительно прохладно. Таиш и Бранд в задумчивости продолжили смотреть на грохочущую в отдалении стихию. Спустя некоторое время Бранд глянул на Таиша.

— Вы действительно не попытаетесь? — прошептал он, кивнув в сторону хаосита.

— Зачем? Он нас и без того отпустит.

— Вы уверены?

— К тому же некоторые магические клинки имеют неприятную особенность со смертью хозяина доканчивать начатое. Успокойся, Бранд.

— Вы когда-то служили Хаосу, вам лучше знать, держат ли ваши бывшие собратья слово.

Рэймар проснулся спустя шесть часов. Они поели, потом Таиш сел разбираться с чертежами. Так они провели еще два дня. И буря стала стихать. Они смогли подогнать поезд к самому берегу пересохшей лагуны. Внешние слои смерча утратили свою черноту и густоту. Теперь они отчетливо видели летящие в его толще здания, арки мостов, длинные кузова грузовиков. А потом они стали становиться какими-то полупрозрачными, растворяясь в воздухе.

— Теперь я понимаю, почему город назвали призрачным... — прошептал Таиш.

— Пора ехать, пока он совсем не исчез, — произнес Рэймар и глянул на Бранда.

— Только очень осторожно. Можем попасть в огромную нору, их становится много, когда буря стихает. И к центру мы все равно не сможем подобраться.

Рэймар нахмурился. Поезд медленно тронулся, постепенно ускоряясь. Но Таиш не стал гнать его на слишком большой скорости, напряженно следя, как появляются и исчезают воронки нор. И объезжая их на приличном расстоянии. Ближе к центру ветер все еще был силен. Сталкивались с убийственной силой обломки, крошились от мощнейших ударов в песок. Прошивали наэлектризованный воздух молнии, уже реже, но все такие же смертоносные. И в густоте наполненного пылью воздуха нельзя было что-либо разглядеть. Таиш подогнал поезд к центру бури, насколько это было воз

можно. Ветер чуть приподнимал край последнего вагона, сдвигал скрежещущий, упирающийся всеми лапами транспорт, но все же не опрокидывал. Рэймар хмуро глядел на серую завесу, отделявшую его от заветной башни. А потом в просвете мглы смог разглядеть ее верх.

— Как обычно заканчивается буря? — спросил он у Бранда.

— Неожиданно, словно и не было ничего. Все обломки, которые устилают сейчас дно, исчезают.

— Открой дверь.

— Не будь самоубийцей, — заметил Таиш.

— Тебе придется составить мне компанию, — невесело усмехнулся Рэймар. — Не беспокойся, не сошел с ума. Я нашел путь.

— Я очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — Таиш повернул рычаг.

Медленно отъехала дверь. Воздух внутри тут же наполнился пылью. Бранд закашлялся.

— Жди здесь до конца бури, если не появимся — возвращайся назад, — сказал юноше Рэймар и выпрыгнул наружу.

— Побери меня Хаос, прозвучало обнадеживающе! — выругался Таиш, выбираясь следом.

Они вцепились в броню транспорта, чтобы не быть унесенными ветром. Таиш спрятал лицо в сгибе локтя, защищая глаза от ударившего в них песка. Рэймар тоже на миг закрыл глаза, увидел внутренним взором голубые нити, тянувшиеся от черных провалов нор. Местами эти нити сплетались в настоящие клубки. Но он нашел несколько нужных.

— Прыгай!

Он сжал плечо Таиша, и они одновременно разжали руки, выпустив поезд, оттолкнулись. Порыв ветра помог им, подняв в воздух. Через миг они угодили ногами в черную воронку, висевшую в восьми метрах чуть в стороне от поезда. Последнее, что помнил Таиш, как он заорал, когда неведомая сила утянула его в непроглядную серую мглу. Перед этим он лишь успел увидеть оставшийся внизу транспорт и искаженное ужасом лицо Бранда.

— Куда вы везете меня? — спросила София, когда Бальтасар проехал мимо дороги, сворачивающей в Мурсию.

— Не беспокойтесь, заеду с восточной стороны. Там пробка.

И он действительно свернул, где говорил, но в итоге привез ее не в университет, как говорил раньше, а в особняк на краю города.

— Профессор тоже здесь. И остальные тоже — все никак не могут разделить поровну сокровища... — Бальтасар заглушил двигатель. — Ваша комната на втором этаже, первая слева от лестницы. Сумка, которую вы позабыли на раскопе, наверху. Думаю, вы хотите привести себя в порядок после бурной ночи.

Бальтасар зло усмехнулся и ушел в дом. София миг собиралась с мыслями. Больше всего ее интересовало, чей это особняк. Он вошла внутрь, пересекла пустынный холл. Поднявшись наверх, она оказалась в уютной гостевой со спальней и собственной ванной комнатой. Она некоторое время стояла в раздумье на толстом ковре. На коже еще ощущался запах Рэймара. Пьянящий и притягательный запах врага, запах иного, таинственного мира...

— Великий Хедин! — Она присела на постель, закрыла лицо руками, сдержав слезы. — Но я... я ничего тебе не обещала. И ты от меня тоже ничего не требовал. Справедливые боги!

В коридоре послышался шум. София осторожно выглянула из комнаты. В конце коридора Бальтасар о чем-то приглушенно спорил с профессором. София закрыла дверь, прикусив губы и полная решимости. Достала мобильный и позвонила наставнику Эстебану.

— Приезжайте срочно. Их надо брать сейчас.

— София, давно ты не появлялись. Но нам нужен их хозяин.

— Поверьте, здесь есть то, что нельзя упускать из рук. Я говорю об амулете, благодаря которому они хотят освободить одного из брандейских хаоситов на Альтерре. Адреса точного не знаю, но запоминайте, как сюда доехать.

В конце София описала, как выглядит особняк. Потом девушка приняла душ и, переодевшись, вышла из комнаты. Бальтасара и Висенте уже не было в коридоре, но голоса еще откуда-то были слышны. Она прошла по коридору, открыла дверь огромной гостиной и зашла внутрь.

Посередине сверкающей грудой были навалены сокровища. Археологи сидели вокруг них прямо на полу. Игнасьо что-то диктовал Альфредо, и тот сверялся со списком в тетради, делал пометки. Девушки, сидевшие на противоположной стороне кучи, примеряли драгоценности. Бальтасар и Висенте сидели на неимоверно длинном, полукругом огибающим зал, белом кожаном диване и беседовали.

София прошла к ним и села рядом.

— И как долго это продолжается? — Она кивнула на груду сокровищ.

— Две недели, — усмехнулся Висенте. — Не поверите, но они умудрились составить десять разных списков, раз сто обвинили друг друга в воровстве.

— А девушки чуть не повыдирали друг другу волосы, — добавил Бальтасар.

— Но сейчас у них, похоже, идиллия.

— Еще бы, — оскалился Бальтасар. — Я пригрозил, что заберу все себе.

Он всмотрелся в Софию, неожиданно подхватил ее руку, поднес к лицу, прикрыв глаза, втянул ее запах.

— Вы тоже совсем голову потеряли! — прошипела София, вырывая ладонь.

Но Бальтасар улыбнулся.

— Нехорошо обманывать, София. Наш гость все же не тронул вас. Поверьте, когда девушка становится женщиной, она пахнет по-другому...

— Вы все еще на что-то рассчитываете, Бальтасар? — разозлилась она.

Он пожал плечами.

— Ваш принц без королевства вернется обратно. Но даже когда наш Повелитель обретет свободу, Рэймар не вернет себе город и трон.

— Повелитель Киршстиф окажется так скуп на награду? Разве не целые миры должны принадлежать ему, чтобы дрожать над мелким городом?

— Не все так просто, София, — усмехнулся Бальтасар. — Главной платой принцу будет прощение Киршстифа. Слишком долго ваш любимый принц был на стороне Ордена Равновесия. А вот нас с профессором наградой не обойдут, уж поверьте.

София вцепилась руками в диван. Ей захотелось закричать.

— Профессор?!

— Простите, София, но Бальтасар прав. Отступничество Рэймара вполне может быть наказано смертью, даже несмотря на то, что он сделал для Повелителя.

— Но откуда? Откуда вы все это узнали?!

— У нас есть Купель, с помощью которой мы можем общаться со своими братьями с Альтерры. Наш хозяин смог прочесть послания в Купели...

— Хозяин? — удивилась София.

— Да. — Бальтасар прислушался. — А вот и он.

Снаружи послышался шум мотора. Бальтасар поднялся с дивана и пошел встречать гостя, предварительно накричав на археологов. Те вскочили на ноги. Альфредо торопливо вытряхивал из карманов пиджака золотые монеты, а девушки снимали с шей нити жемчужных ожерелий.

— Пойдемте, София. — Профессор поднялся и пригласил ее жестом в следующий зал.

— Вы говорили, что никогда не видели хозяина, — напомнила София.

— Не видел. Но сейчас, согласитесь, есть повод для знакомства. Мы завершили возложенную на нас задачу. И да, он снизошел до встречи, — Висенте чуть криво улыбнулся. — Только, ради Хаоса, молчите. Не задавайте ни одного вопроса. Иначе ваша врожденная любознательность вас когда-нибудь погубит.

В зале обнаружился накрытый, словно к какому-то торжеству, стол. Археологи, похоже, проинструктированные Бальтасаром, встали рядом со стульями, но садиться не спешили. Висенте и София остановились у противоположной части стола.

Вскоре вернулся Бальтасар, сопровождая низкого, чуть полноватого мужчину. На том был дорогой черный костюм, алая рубашка, черный галстук в красный горох, смотревшиеся слишком вычурно, и остроносые туфли. Неправильной формы шишковатый череп был выбрит, брови, похоже, слишком густые, были выщипаны, а на руках, с короткими толстыми пальцами, имелся маникюр, делавший ногти похожими на когти хищной птицы. Лицо его походило на застывшую в выражении недовольства и подозрительности маску. Но Бальтасар, в общем, обладавший вкусом, казалось, не замечал всего этого, обходительно, чуть ли не с трепетом обращаясь с прибывшим. София очень надеялась, что омерзение не отразилось на ее лице. За Бальтасаром зашли двое рослых телохранителей прибывшего, встали у закрывшихся дверей.

— Поприветствуйте господина Эмильяно Салидо-дель-Позо, — произнес Бальтасар.

У Софии едва не вырвался истерический смешок. Фамилия переводилась, как «вышедший из колодца». Девушка подумала, что скорее всего она не настоящая и носит какой-то сакральный смысл относительно освобождения Киршстифа. Археологи и Висенте поклонились тому, как какому-то графу. София едва не запоздала с поклоном и получила от дель-Позо колючий взгляд. Но Бальтасар уже торопливо выдвигал прибывшему стул, помог сесть. Потом занял место по правую руку от Эмильяно, кивнув на место рядом с собой Софии. Справа от Софии сел Висенте. Археологи, оставив между хозяином и собой три пустых стула, заняли противоположную сторону стола.

— Итак? — Тишину разорвал хриплый и неприятный голос, когда все уселись: — Чем порадуешь, Бальтасар?

— Тартессиец отправился на Аррет за последними звеньями Ока, — произнес Бальтасар, склонив голову. — Все остальные находятся у нас.

— Покажите!

София дрогнувшей рукой достала из сумочки мешочек и передала Бальтасару. Тот передал дель-Позо. Он высыпал звенья Ока, засверкавшие натертым серебром и рубинами, на тарелку, запустил в них руку и закрыл глаза. Толстые губы большого рта растянулись в довольную плотоядную улыбку.

— Великий Хаос, какая в нем сила, — прошептал дель-Позо.

И вдруг помрачнел.

— И здесь их меньше половины?!

Бальтасар сглотнул.

— Остальное находится на Аррет...

— На Аррет? А если тартессиец не вернется? Ты должен был идти с ним, Бальтасар.

— Я...

Пухлые «когтистые» пальцы схватили Бальтасара за подбородок, впились в щеки.

— Но ты предпочел валяться в постели, страдая по своему «испорченному» личику, как какая-то глупая девка! — прорычал дель-Позо. — Разве тех, других амулетов не хватило бы, чтобы он открыл для тебя портал? Но ведь тебе такое даже в голову не пришло.

Он выпустил побледневшего Бальтасара.

— Я посчитал, что амулеты больше пригодятся тогда, когда нам понадобится портал, чтобы пройти на Альтерру, — едва слышно произнес Бальтасар.

— Гораздо важнее сперва добыть все звенья Ока.

— Простите, что встреваю, господин дель-Позо, — произнес профессор Соледад. — Но может ли какая-то часть звеньев все же находиться на Альтерре, а не на Аррет? Ни в одной из башен мы не находили помногу осколки Ока. И, простите мою дерзость, мне кажется сомнительным, что в последней башне принца Рэймара будет ждать такая удача...

— Значит, вам придется перерыть все в башнях и вокруг них еще раз, — процедил сквозь зубы дель-Позо. — На Альтерре нет ни единого звена великого амулета нашего Повелителя.

Археологи испуганно уставились на него и тут же потупили взгляды. Дель-Позо встряхнул салфетку, а Бальтасар хлопнул в ладоши. Откуда-то вынырнули невидимые прежде слуги, неся закрытые крышками блюда. Ели молча. Слышался только стук приборов. А София считала минуты.

Откуда-то снаружи вдруг послышался резкий хлопок. Визг затормозивших машин. И кто-то закричал в громкоговоритель.

— Выходите с поднятыми руками! Дом окружен Службой по борьбе с наркотиками!

Бальтасар подскочил как ужаленный. Телохранители дель-Позо метнулись к окнам.

— Бальтасар, недеюсь, вы не держите здесь ничего такого? — поинтересовался профессор. — Хотя объяснить службе, откуда у вас в гостиной гора золота, будет сложно.

— Проклятье... — Бальтасар втянул голову в плечи под гневным взглядом хозяина.

— Я скрою золото, — произнес дель-Позо. — А ты пока разберись с ними.

Бальтасар кивнул, спустился вниз. Дель-Позо с телохранителями ушли в соседний зал. Висенте подошел к окну, осторожно выглянул, прикрываясь шторой. Он видел, как вышел с поднятыми руками Бальтасар. Подошел к вооруженным автоматами солдатам службы. Но применить отводящее взгляд заклятие у него не вышло. Хаосита скрутили, запихнули в фургон. А солдаты ринулись в дом. Висенте резко отпрянул от окна.

— Это не служба по наркотикам. Это Орден!

Археологи заметались по комнате, не зная, куда бежать. Девушки закричали, когда где-то в доме раздались несколько коротких автоматных очередей.

— Успокойтесь, успокойтесь же! — не выдержала София. — Будет только хуже.

Профессор уставился на нее. В его взгляде отразилось внезапное понимание.

— Что ж, я восхищен вами, София, — произнес он и шагнул к ней.

Но тут двери распахнулись, и зал наполнился людьми в форме.

— Руки! Руки!

Археологи и Висенте подчинились. В соседнем зале дель-Позо, лишившись телохранителей, попятился, вытянул из-за пазухи золотую стрелу.

— Не стоит. — Через солдат прошел наставник Эстебан, и София вздохнула с облегчением. — «Стрела смерти» не поможет тебе на этот раз.

Эстебан направил на прислужника Хаоса зеркало, обрамленное в старинную посеребренную рамку. Дель-Позо с гримасой лютой ненависти опустил стрелу. Его скрутили, как остальных, увели. Наставник завернул стрелу в салфетку со стола, повернулся к Софии.

— София, вы!.. Вы совершили нечто невероятное. Благодаря вам мы поймали того, кто ускользал от Ордена в течение двух столетий!

— Я даже не знала, что он прибудет сюда. Это всего лишь счастливая случайность. — Она чуть устало улыбнулась.

Теперь, когда напряжение схлынуло, она почувствовала себя жутко разбитой.

— Но-но, не раскисайте! — Эстебан обнял ее, легко похлопал по спине. — Вы мне еще должны о многом рассказать. И только после этого я отправлю вас в заслуженный полугодовой отпуск.

— В отпуск? Если вернется Рэймар с остальными звеньями Ока, будет не до отпуска. — Она покачала головой.

— Так, София, вы говорите о вещах, мне неизвестных. Пойдемте побеседуем. И что это за груда сокровищ у вас тут?

Наставник говорил полушутливым тоном, и это успокаивало ее. Они нашли уютный кабинет, и София рассказала Эстебану все, что тот еще не знал.

Таиш очнулся, когда несколько сильных пощечин обожгли лицо. Открыл глаза, приподнялся на локтях, чувствуя дурноту.

— Приятного здесь действительно мало, — произнес склонившийся к нему Рэймар и протянул руку.

Таиш поднялся, чуть пошатнулся. У него было ощущение, что он находится на вращающейся вокруг своей оси поверхности. А в узком окне вокруг них словно в другую сторону вращалось небо. К горлу Таиша вновь подкатилась дурнота.

— И как мы попали в башню? — выдавил он из себя.

— Нора выбросила нас на палубу железного корабля, — Рэймар показал в окно. — Только что пролетал. А вторая нора выкинула уже сюда. Не думал, что ты отключишься и придется тащить на себе.

— Молодой человек, ты не такой хилый, как Бранд, — отпарировал Таиш. — А как мы будем возвращаться, ты тоже уже придумал?

Рэймар рассмеялся.

— Да. Надеюсь, в твоем поезде ничего не осталось ценнее замороженных трупов?

— То есть?

— Возможно, нам придется уходить отсюда в Междумирье. А теперь пошли — не стоит терять время.

Они стали спускаться по винтовой лестнице. Миновали несколько комнат на этажах, совершенно пустых. В самом низу, в узком круглом зале они нашли машину. Все ее механическое нутро было прекрасно видно. Вертелись шестеренки, щелкали поворачиваемые колеса, алая жидкость циркулировала по стеклянным трубкам, проходя через серебряные баки. Голубые молнии срывались с ощетинившихся порванными проводами приборов. И весь воздух в зале был пропитан озоном. Волосы Рэймара и Таиша наэлектризовались, по коже, покалывая, скользили искры.

— Слава Хедину, мы смыслим в магии — обычных людей убило бы на месте, — заметил Таиш. — Хорошо, что захватил рукавицы. А тебя не коробит имя Хедина?

Он надел резиновые рукавицы.

— А оно должно коробить? Посмотри наверху в глубине. Там большой кристалл, а сверху, кажется, то, что я ищу.

— Странный ты... хаосит. Это что, что-то постороннее попало в механизм?

Таиш с трудом дотянулся до верхней части механизма. Белые лучи вырывались из серебряных трубок, направленные на огромный изумительной огранки рубин. И должны были, пройдя через камень, попадать на систему зеркал. Но на рубин действительно попал посторонний предмет. С треском молний Таиш снял с механизма длинную серебряную цепь всю в таких же кровавых рубинах. Рэймар уже считал звенья.

— Наконец-то всё, — прошептал он.

Взял из рук Таиша амулет. Его ударило током, но он стерпел и спрятал звенья в маленький холщовый мешочек за пазухой.

— Ты мне должен, — произнес Таиш. — Расскажи, что это за башня?

— Если быть очень кратким... когда-то мой отец, маг и изобретатель, стал служить Киршстифу, одному из брандеевских хаоситов, подобному твоему Схарму. Они хотели создать нечто, что позволило бы разрушить экран вокруг Терры, не позволяющий использовать магию во всю силу. Изучить это свойство и использовать против Богов Справедливости.

— Я об этом ничего не знал. Не в таких подробностях...

— Отец не успел достроить машину и погиб. Им удалось найти другого изобретателя лишь спустя тысячелетия.

— Тысячелетия? — Таиш в изумлении воззрился на Рэймара.

— Не перебивай. По имеющимся чертежам он достроил машину. Части ее были установлены в башнях, подобных этой, вдоль проходящего глубинного разлома. Но когда они запустили свой эксперимент, все пошло не так. Мой отец заменил часть схем в книге на подложные. Поэтому машина сработала по-иному. Как результат — две тысячи лет назад возник Разлом и появилась Альтерра. Башни же разорвало вместе с механизмами и разбросало по обеим землям. Вместе с амулетом Киршстифа, которым он обезопасил себя на всякий случай. Собственно этот амулет я и искал.

— Но как одна из башен оказалась на Аррет? — спросил Таиш. — И почему механизм работает до сих пор? Не он ли виноват, что от Терры откололась Аррет?

— Не уверен, что части механизма такое под силу. Но вот в появлении бури он, несомненно, виноват.

— Что будет, если выключить машину?

— Я бы не стал трогать. И нам пора уходить отсюда.

— Если причина всех творившихся катастроф на Аррет в этой башне, я хочу исправить это.

Рэймар достал кинжал, и Таиш побледнел.

— Ты больше не коснешься машины. Но когда-нибудь у тебя появится возможность сюда вернуться.

— Почему ты не хочешь попробовать?

— Потому что это безрассудно. Ты не видел остальных чертежей. Разве сейчас ты понимаешь, как все это работает?! Я изучил огромную книгу со всеми схемами, но я не понимаю.

— Ты не такой хороший механик, — заметил Таиш. — Но ты прав. Мне нужно время, которого у нас нет, чтобы разобраться.

В машине вдруг стал подниматься мерный все нарастающий гул. Они глянули друг на друга и молча кинулись вверх по лестнице. Поднявшись на дозорную

площадку на крыше, они осмотрелись. Смерч еще больше утих. Вокруг них теперь в прояснившемся, чистом как слеза воздухе плавали призраки зданий. Где-то далеко внизу они разглядели поезд Таиша. Вокруг транспорта бродила крошечная фигурка Бранда.

— Может, стоило спуститься, а не подняться?

— Не думаю, — Рэймар кивнул вниз на основание башни.

Таиш с ужасом увидел, как башню, подобно трясине, поглощает огромная нора. Рэймар едва успел открыть портал в Междумирье, а Таиш прыгнул вслед за ним, когда пол ушел из-под ног, а башня провалилась в ничто. Рэймар висел, схватившись за какие-то лианы ниже, вцепившись ему в ногу, болтался Таиш.

— Тяжелый ты, — Рэймар пытался подтянуться.

— Не смей сбросить меня, проклятый хаосит!

— Повежливей!

Рэймар, наконец, подтянулся, затащив верхнюю часть тела в портал. Отдышался, развернулся к Таишу и помог выбраться.

— Спасибо, а то я уже было подумал...

— Нет-нет, мне очень хочется, чтобы ты разобрался в этом механизме.

Портал закрылся. Вокруг высились какие-то высокие деревья.

— Куда теперь?

— Мне нужно на Терру за остальной частью амулета. А тебя я переправлю на Альтерру... Или хочешь вернуться на Аррет?

— Я остановлюсь на первом варианте.

Рэймар кивнул и написал две записки.

— Эту отдашь любому стражу в городе, он отведет тебя к моему учителю Гарлину. А вторую — ему.

— На каком языке говорят в твоем городе? — Таиш пытался прочесть записки.

— Разберешься. Иди.

Портал раскрылся далековато от Тартесса. Рэймар недовольно поморщился, указал Таишу направление. Для себя Рэймар открыл портал на Терру.

София зашла в комнату, где сидели связанные Висенте и Бальтасар. По красивому загорелому лицу последнего ручейками сбегал пот.

— Подумать только — оказаться пленником в собственном доме, — оскалился Бальтасар, внимательно смотря на девушку. — Может быть, вы нас все-таки освободите по доброй памяти? Или хотя бы переведете нас в комнату с кондиционером?

— Помечтайте.

— Что с остальными? — спросил Висенте. — Почему нас держат отдельно?

— С археологами наставник Эстебан побеседовал и отпустил. Вы хорошо им задурили головы, но они хорошие ребята, хоть и не идеальные.

— Что с дель-Позо?

— А как вы думаете?

Бальтасар метнул взгляд на профессора. Оба они прекрасно поняли, что с хозяином могло произойти только одно. Бальтасар сглотнул.

— Что собираются делать с нами?

— Я не знаю...

— София, послушайте, — Бальтасар воззрился на девушку. — Мы очень хорошо относились к вам, София. Я... я даже готов был отдать за вас свою жизнь...

— И вы же чуть не убили меня, Бальтасар, — напомнила она. — И убили бы, если бы узнали.

— Ну зачем, может, и не убил бы...

— Бальтасар, прекратите, — Висенте поморщился. — Вы готовы отречься от силы Хаоса ради Софии? Но вместе с силой Хаоса вы лишитесь своей молодости. А девушкам старики не нужны... И нас не убили только потому, что все мы ждем кое-кого. Уже целую неделю, надо заметить.

— Скажите, София, а ради тартессийца вы бы предали Орден?

— Глупый вопрос. Вы должны это понимать, сидя здесь со связанными руками.

Бальтасар с упреком глянул на Софию, понурился.

— Ваш Эстебан — дурак, — тихо произнес он. — Рэймар сметет здесь все даже с его Отражающим зеркалом.

— А вдруг мы сумеем договориться? Вы сами сказали, что он был в Ордене Равновесия.

— Бальтасар тоже когда-то был в Ордене, — заметил профессор. — Его там очень за многое не любят.

— Как вы вообще могли совершить такое? — Девушка покачала головой.

Бальтасар лишь криво улыбнулся, и тут зазвонил мобильный Софии.

— Да? — ответила она и побледнела. — Да, я приеду.

— Неужели вернулся? — спросил Бальтасар, прочтя все у нее на лице.

Но София вышла из комнаты, оставив его без ответа. Она заглянула к наставнику, предупредила. Затем, сев во внедорожник Бальтасара, поехала на побережье Малого моря.

Рэймар ждал на том месте, где они расстались. Увидев его, София не смогла сдержать радость, подбежала. Он притянул ее к себе, поцеловал.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

— Да. Разве что Бальтасар, как обычно, досаждал в своей манере.

Рэймар засмеялся.

— У тебя, надеюсь, тоже все хорошо? Ты нашел последние звенья?

— Да. Остальные у тебя с собой?

— Нет, но... — у нее все ухнуло вниз. — Ты что же, хотел сразу отправиться на Альтерру?

— Мне придется это сделать. Прости. Но не стоит огорчаться — это ведь не последняя наша встреча.

— Хотелось бы верить, — прошептала она. — Но поедем же.

По пути в Мурсию София попросила рассказать об Аррет. Когда они добрались до места, Рэймар воззрился на особняк.

— Это что — «домик» Бальтасара? Под стать его амбициям.

— Ты еще внутри его не видел. Он однозначно страдает манией величия.

Рэймар вышел из машины, но вдруг замер, не последовав за Софией.

— У него тут слуг полно и десять поваров на громадной кухне... Рэймар?

— Я вижу, ты не сдержалась и позвала Орден, — произнес он.

— Прости, я не могла по-другому... — едва слышно сказала она.

— Артефакты и Око у них, надо полагать?

Она кивнула. А Рэймар вздохнул.

— Есть одна очень неприятная проблема, София. Ну да ладно, пойдем, поговорим...

Он последовал за ней. Едва они вошли в дом, на Рэймара оказалось направлено около двадцати автоматов. За солдатами стоял наставник с Отражающим зеркалом.

— Принц Рэймар, вы намерены сдаться?

— Для чего? — поинтересовался тот и посмотрел на Эстебана так, словно никого, кроме них, в комнате не было.

— Все ваши собратья схвачены. Тот, кто являлся «хозяином», — мертв.

— То, что я ношу это, — Рэймар медленно вытащил из-за пазухи амулет Хаоса. — вовсе не значит, что я ему поклоняюсь. Такой же амулет есть у Софии, например.

— Разве вы не прибыли с Альтерры, чтобы найти амулет вашего Повелителя и освободить его?

— На Альтерре Орден Равновесия поручил мне найти амулет, чтобы освободить Киршстифа. Но только для того, чтобы Орден смог наконец уничтожить хаосита и прекратить тем самым расползание заразы по Иберии. Киршстиф заперт в магической ловушке, но это не мешает ему оттуда раздавать приказания и подчинять...

Эстебан чуть обескураженно взглянул на него.

— Доказательства?

— Разве могут тут быть какие-то доказательства? — поинтересовался Рэймар. — У вас даже нет сообщения с Альтеррой, в отличие от ваших врагов.

— Кажется, что вы просто хотите задурить мне голову. Бальтасар рассказывал, что вы сильный маг, что он никогда прежде не чувствовал такую мощь Хаоса.

— Я — сильный маг, — подтвердил Рэймар. — Поэтому мне не совсем понятно ваше настойчивое желание сделать из меня врага.

— Это угроза?

— Предупреждение.

— Наставник, послушайте, — произнесла София. — Я же рассказывала вам, что принц Рэймар понял, кто я на самом деле, и не выдал.

— А зачем ему это, София? Разве плохо иметь вас для подстраховки?

— Чем дольше я отсутствую в Тартессе, тем больше шансов, что накалившаяся обстановка выйдет из-под контроля. Хаоситы захватят город, а я не успею никого спасти из Ордена. Вы готовы из-за подозрений обречь ваших собратьев на смерть? Я оставлю вам все за

ряженные артефакты, благодаря которым вы сможете открыть портал на Альтерре и помочь. Я же сейчас заберу только Око. Клянусь своей жизнью, что я говорю правду.

На лице Эстебана по-прежнему были написаны сомнения.

— Наставник, — вновь подала голос София. — Возможно, я знаю решение проблемы. Если принц Рэймар позволит.

Она повернулась к Рэймару.

— У тебя есть магический кинжал. Что будет, если дать попробовать ему твою кровь? То же самое, что с остальными?

Он мрачно кивнул.

— Что это значит, София? — спросил Эстебан.

— Если дать кинжалу попробовать кровь принца, жизнь принца будет находиться в руках владельца кинжала.

— Не владельца, а того, кто брал кровь, — поправил Рэймар. — И это я мог бы доверить только тебе. Никто другой приказать клинку не сможет.

— София — не волшебница, — заметил Эстебан.

— Не надо для этого знать магию и произносить какие-то заклинания, — прояснил Рэймар. — Нужно лишь одно желание и произнести имя...

— Тогда компромисс действительно найден. Сделайте, София.

Рэймар достал клинок. Девушка осторожно порезала принцу палец, посмотрела, как капля крови впиталась в лезвие. Рэймар отстегнул ножны, передал ей. Эстебан сделал знак опустить автоматы. И София почувствовала облегчение. Эстебан передал Рэймару мешочек со звеньями Ока. Рэймар высыпал их на стол. Еще раз пересчитал и вернул все в мешок.

— Простите, но не могу больше задерживаться. Хотя перед уходом я мог бы перенастроить Купель, если она здесь. Вернувшись в Тартесс, я раздобуду для главы

Ордена похожую. И еще — вы сможете открыть порталы?

Эстебан кивнул. И проводил Рэймара на второй этаж, где в одной из комнат стояла большая золотая чаша, наполненная кровью. Рэймар вылил ее. Сполоснул чашу и налил в нее обычную воду. Бросил горсть самоцветов из ларца с артефактами, что-то прошептал. Самоцветы неожиданно растворились, словно оказались в кислоте. А вода приобрела морской сине-зеленый оттенок.

— Вот и все. Не буду прощаться.

Рэймар кивнул Эстебану и улыбнулся Софии. Раскрылся портал, и маг исчез. А София осталась стоять растерянная, так и не успевшая ничего сказать.

Ратлих собрал в своем доме Совет Ордена, на котором также присутствовали Гарлин и Сторм.

— А где Парч? — спросил Аблис.

— Как оказалось, Парч давно уже принял сторону Хаоса, — произнес Ратлих.

На лице Аблиса отразилось неверие.

— Но как такое может быть? Великие боги! Ты говорил с ним, Ратлих?

— Нет. Но все мы будем делать вид, что нам неизвестно об этом. А теперь о главном — служители Хаоса заполучили амулет, который освободит их Повелителя. Это вдохновит их. Но все же, надеюсь, они не станут спешить взять город в свои руки. И у нас будет время подготовиться. До места заключения хаосита не меньше пяти дней пути. Итого, у вас будет десять дней, чтобы подготовить Тартесс к обороне.

— У нас? — удивился Аблис. — А что будешь делать ты?

— И откуда тебе обо всем этом стало известно? — спросила Тафит.

— После Совета в сопровождении Сэйгима и его лучших воинов я отправлюсь к башне Эль-Аргар. Чтобы опередить хаоситов и в назначенном месте устроить засаду, — Ратлих посмотрел на Сэйгима, и тот согласно кивнул. — А известно... Все это мне рассказал принц Рэймар.

— Принц Рэймар? — удивленно переспросил Аблис.

— Наследный принц Тартесса, сын царя Игнациуса, которого я попросил проникнуть в ряды хаоситов... — Ратлих благодарно кивнул в сторону Рэймара.

— Милостивый Хедин! — выдохнул Гарлин. — Сторм?!

— Прости, учитель, — Рэймар вдруг почувствовал себя в чем-то виноватым.

— Ты все вспомнил?

— Почти.

— Но что нам делать, если враги решат захватить Тартесс до возвращения своего господина? — спросил Аблис.

— Я показал Ратлиху вход в подземелье, о котором не знают хаоситы. До того, как Киршстиф будет уничтожен, лучше переждать там. Он вам покажет.

— То есть ты предлагаешь нам отступить? — в один голос произнесли хмурые Зостер и Ланс.

— Да простят меня почтенные воины, но город сейчас наэлектризован как грозовая туча, готовая вот-вот обрушить бурю. Никто не умаляет вашей храбрости, но сейчас силы не равны. Хаосу поклоняется больше половины города... Когда они лишатся своего Повелителя, одолеть их будет легче.

— Больше половины города? — произнесла Тафит. — Это значит, что казавшиеся вполне мирными горожане не устояли перед этой заразой? Но что с ними делать потом? Они — не бараны на закланье, они — люди, хоть и оступившиеся.

— Ты защищаешь их, Тафит? — нахмурился Ланс. — А между тем, стража постоянно находит принесенных в жертву этими самими «мирными» горожанами. Не в храме Хаоса убивают, и даже уже не в темных переулках, намалевав наспех на мощенке знак Хаоса и создав алтарь. Они делают это в своих вполне «добропорядочных» домах...

— Но нужно же с ними что-то сделать? Не убивать, но отвратить от Хаоса, очистить их души.

— Принц Рэймар утверждает, что это невозможно, — тихо произнес Ратлих.

— Почему?! — этот вопрос вырвался у всех.

— В план Тартесса вписан знак Хаоса, — произнес Рэймар. — По всему фундаменту течет его сила. Хаоситов сюда влечет даже незаметно для них самих, как огонь свечи — мотыльков. Когда они нашли Киршстифа, влияние Хаоса усилилось. Да и сам Киршстиф приложил к этому «руку». Он может мысленно разговаривать со своими подчиненными, он приказывает им. Он манипулирует слабыми, как тряпичными куклами. Именно поэтому за последнее время в Тартессе стало так много приверженцев Хаоса. И как ни печально прозвучит, для Ордена Равновесия город — как болото, в котором безнадежно завязли и из которого не освободиться, не осушив...

— Иными словами — не уничтожив, — тихо сказал Ратлих.

— Даже если Киршстиф будет убит?

Рэймар кивнул.

— Но если это единственный выход, — произнес Аблис, — куда девать население? Увести отсюда? Но куда? Слишком их много... Да и действительно ли после этого прекратится губительное действие Хаоса?

— Почтенный Ратлих, ты действительно готов к этому? Уничтожить город? — следом спросила Тафит.

— Честно говоря, я... очень люблю этот город. Я здесь родился и вырос, как и большинство из вас. Но...

Он глянул на Рэймара.

— Не смотри на меня, этот город никогда мне не принадлежал...

— Тебе не жаль его?

Рэймар опустил глаза.

— Это величайшее, что создавал когда-либо мой отец...

— Но, может быть, есть способ уничтожить силу Хаоса в Тартессе? — заметил Аблис.

— Слишком много мне еще неизвестно и много понадобится времени, чтобы разобраться, — Рэймар покачал головой. — Но сейчас у нас времени на это нет. И сперва надо покончить с Киршстифом.

После Совета Ратлих с Сэйгимом и лучшей сотней воинов отбыли из Тартесса на восток. А Рэймар пришел в заброшенный дом. Вскочил со стула давно ожидающий его Ротаариг и впился своими зелеными глазами в лицо принца. Рэймар молча протянул гоблину мешочек.

Не прошло и часа, как торжествующий вопль наполнил своды подземного Храма. Ротаариг стоял на алтаре, воздев руки с собранным в единое целое «Оком Эль-Аргара», закрыв глаза, наслаждаясь той громадной, жуткой силой, что наполняла амулет. Он чуть приоткрыл веки, увидел довольные лица Махазима и Парча.

— Мы выступаем немедленно, — произнес Махазим.

Хаоситы засобирались. Встречать освобожденного

Киршстифа вознамерилось около трех сотен. Маленькими отрядами они покидали Тартесс, стараясь не привлекать внимания стражи. Остальные остались, подготавливаясь к захвату города.

Рэймар выехал из города вместе с Ротааригом, Махазимом, Парчем и их слугами. Отъехав на приличное расстояние, разрозненные отряды объединились. Ротаариг и Рэймар, прекрасно знавшие местные дороги, поехали впереди. Пролетело в пути пять дней, когда они добрались до Мраморной башни.

В небе над развалинами висела полная луна. С моря дул прохладный ветер, предвещая пору дождей. Трепетали разожженные факелы в руках служителей Хаоса. Ротаариг скользнул первым по веревке. За ним последовали Рэймар, Парч и Махазим.

— Мы принесли твой амулет, Повелитель! — провозгласил торжественно Ротаариг.

— Я уже чувствую его силу! — отозвался Киршстиф.

Ротаариг достал амулет, бережно разложил широким кольцом на беломраморном полу в специальном углублении вокруг гематитового восьмигранника, ставшего похожим на черный зрачок в серебристо-красной радужке. Засверкали рубины, выпуская в ночное небо красные лучи. Дрогнула земля. Черный восьмигранник закрутился вокруг своей оси и ушел под землю, открыв темный колодец. А из его глубины донеслись грубые и хриплые заклятья Киршстифа.

И вдруг вниз к ним скользнула еще одна фигура. Капюшон алого плаща соскользнул с головы, рассыпались по плечам черные длинные волосы.

— Морена?! — Ротаариг ошарашенно воззрился на шагнувшую к ним девушку.

— Пошел прочь, предатель! — Она ударила его рукоятью своего клинка, и гоблин, сбитый необычайно сильным ударом, покатился под ноги Рэймара.

Морена подошла вплотную к Рэймару, придавила ногой шею гоблина к земле. За ее спиной ухмылялись Парч и Махазим.

— Здравствуй, мой возлюбленный принц.

— Я думал, ты погибла, — произнес Рэймар.

— Нет. Но ты простишь меня за этот маленький обман? Повелителю Киршстифу не понравилось, что задумал его слуга, — она с силой надавила на горло Ротаарига, наслаждаясь его болью. — Ты не собирался поддаваться на мои уговоры. Все казалось бесполезным до тех пор, пока не пришла идея разыграть перед тобой маленький спектакль. И перед ним тоже, чтобы проверить его верность. Молчи, пес! Или ты забыл, что сам выбрал меня своей госпожой?! Благодаря иллюзиям мы устроили знакомую тебе грозу. Это было несложно, ведь твой учитель в подробностях рассказал о ней Совету, а Парч все прекрасно запомнил. Потом мы нашли девушку, похожую на меня, одели в мою одежду, натерли кожу и волосы теми же маслами и духами, что использовала я. Поколдовали над ее лицом. Ты был слишком расстроен, принц, чтобы заметить иллюзию. А остальное, сам того не ведая, сделал Ротаариг. Он убил слугу, который, впрочем, с большим опозданием шел передать записку. Затем встретился с тобой и предложил отомстить за меня. Но сам задумал другое — предать Повелителя и уничтожить его с помощью Ордена. О да, мы почувствовали засаду вокруг башни, Ротаариг. И перебили их всех!

Она вновь надавила ногой, и Ротаариг захрипел от боли.

— Но теперь ты, наконец, с нами, мой любимый. Я видела твои слезы и боль. Я даже послала своих жриц, чтобы они утешили тебя. Но ты убил их. Меня это тронуло. Почему ты молчишь?

Ее руки легли ему на плечи, обхватили за шею. Но вдруг грохот обрушился на них сверху. Морена отшатнулась от Рэймара, так и не успев поцеловать. Они все подняли головы. В черном небе роилась сеть алых молний, тучи затмили поднявшуюся в зенит луну и звезды.

— Кто-то вызвал Одина! — закричала Морена, в ярости хлестнула Махазима с Парчем по щекам. — Вы упустили кого-то, ублюдки!

И склонилась над колодцем.

— Скорее же, мой Повелитель! Скорее!

Киршстиф не прервал цепи заклинаний, произносимых им. Но голос его стал злым. Рэймар смотрел на верх башни. Ротаариг с трудом сел, ощупал ногу принца и, не найдя заветный клинок, без сил привалился к ногам принца.

— Не дергайся уже, — едва слышно обронил Рэймар.

Вновь страшно громыхнуло над ними. Вдруг небеса

разломились, ослепив ярким светом. Они, зажмурившись, отвернулись. Где-то совсем рядом раздалось яростное ржание лошадей, бряцанье сбруи и лязг оружия. Глубокий сильный голос отдавал приказы. А потом все потонуло в шуме битвы.

— Повелитель! — кричала в отчаянии Морена, позабыв обо всем.

Киршстиф показался из колодца, окутанный густой сетью пурпурных искр. Морена радостно расхохоталась. Но вдруг молния ударила в цепь звеньев. «Око Эль-Аргара» раскололось. В тот же миг Киршстиф закричал от боли. Колодец закрылся, запечатав его еще не показавшиеся ноги в скале.

Морена зашипела, обернувшись к Рэймару.

— Что ты возомнил о себе, игнациусовский ублюдок?! — Парч вскинул руку.

Однако смертоносный лед так и не сорвался с его пальцев, когда сработало Заклятие Отражения. Изморозь выбелила его пальцы, затем стремительно расползлась по пясти, предплечью. Парч заорал от боли. А еще через миг упал на мраморный пол глыбой льда, раскололся и разлетелся мелкими осколками по всему залу.

И в этот миг копыта ударили в остатки Мраморной башни. Под мощными ударами мрамор крошился, как песчаный замок. Махазим давно упал ничком и трясся от ужаса. Последние камни башни рассыпались. Махазим воздел руку, шепча заклятия и делая отчаянную попытку защититься. Но огромный меч отрубил ему руку, а потом и вовсе разрубил старого прислужника Хаоса пополам. Битва давно смолкла вокруг. В темноте застыли силуэты божественного войска.

— Нет, Один, нет, — зарычал в лютой ярости Киршстиф. — Ты все равно не одолеешь Хаос. Он вечен! И сила его...

Меч бога снес зеленую лысую голову, покатившуюся по белым плитам и оросившую их черной кровью. Морена, которая до этого в растерянности застыла около закрывшегося магического колодца, очнулась и с визгом отшатнулась к принцу.

— Рэймар... Рэймар! Рэймар?!

Около основания башни остановился огромный удивительный восьминогий конь. Один спешился и шагнул к ним. Морена отвернулась от своего врага, умоляюще посмотрела на Рэймара.

— Пожалуйста, — прошептала она дрожащими губами.

Рэймар опустил взгляд, невольно встретился взглядом с Ротааригом. Они оба вздрогнули, когда раздался ее тихий предсмертный крик.

— Тогда бы я заступился, Ротаариг, — прошептал Рэймар. — Но не сейчас...

Из темноты к ним вынырнул Ратлих, остановился подле Одина.

— Посмотри на меня, — произнес бог. — Мы уже встречались раньше, принц Рэймар. Ты помнишь?

— Да, я знаю, но...

Рэймар встретился глазами с Одином. Мир вдруг закрутился волчком. Лишь одно лицо бога осталось недвижимым. Потом верчение замедлилось. Вокруг были похожие руины башни, так же полыхали молнии в черном небе. Медленно, как во сне, воины Одина сражали одного телохранителя Игнациуса за другим. Перед Рэймаром упала сраженная стрелой мать, сжимавшая в руке окровавленный кинжал. Он успел увидеть ее бледное, искаженное ненавистью лицо. Игнациус схватил сына и, прикрываясь им, потащил прочь. Рэймар только и успел почувствовать, как отец успел надеть ему на шею небольшую холщовую сумку и спрятать за пазуху. Перед ними рубились еще четверо из отряда. Но через минуту и они были убиты. Вцепившись в плечи сына, Игнациус затравленно смотрел на приближавшегося к нему Одина и сделал еще шаг к провалу, за которым была пропасть. Один замер.

— Оставь мальчика. Тебе все равно не уйти от нас.

— Сына я вам тем более не отдам...

— Его никто не тронет.

— Да? — Игнациус показал знак Хаоса на шее сына.

Один нахмурился.

— Это еще не поздно исправить...

Игнациус хрипло рассмеялся.

— Что ты знаешь, прихвостень Хедина? — процедил сквозь зубы Игнациус. — Ничего!

И он сделал еще шаг в сторону пропасти.

— Остановись! Хочешь умереть не от наших мечей — умирай! Но не тащи за собой мальчишку!

Рэймару было дурно — ему казалось, что вот-вот он потеряет сознание. Напряженные лица врагов то освещались красноватыми всполохами молний, то исчезали во тьме. Он почти уже не слышал слов. Лишь пульс ударял в виски.

Его резко развернул к себе Игнациус. Пальцы отца больно сдавили плечи. С лица царя исчезла ярость, и он, вглядевшись в Рэймара, оттолкнул его, отшатнулся к провалу. И отвернувшись от Одина, бросив хмурый взгляд в сторону ночного моря, исчез в темноте. Несколько воинов бросились к провалу, глянули вниз.

— Жив еще, глупец. Решил помучиться напоследок... — Лучник покачал головой и натянул тетиву.

К мальчику склонился Один. Взял знак Хаоса, чтобы снять, и тут же отдернул руку. Знак запылал, рассыпаясь пеплом, упал обратно на грудь мальчика. Рэймар закричал от боли и потерял сознание...

— Да, теперь я помню.

— Я вижу, в тебе нет ни боли от потери, ни ненависти ко мне.

— Мой учитель много рассказывал мне о справедливости, великий Один. Ты сделал то, что должно. Мои родители были потеряны мной еще задолго до той встречи с тобой...

— Я тогда сохранил жизнь тебе, принц, ибо мы никогда не убиваем детей своих врагов. Но сила Хаоса слишком сильна в тебе...

Рэймар опустил взгляд.

— Позволь мне сказать слово, Великий Один, — произнес Ратлих. — Принц Рэймар очень много сделал для Ордена. Если бы не он, мы никогда бы не избавились от Киршстифа и его приспешников. Лиши его этой силы, если она вызывает в тебе сомнения!

— Все гораздо сложнее, Ратлих, — заметил Один: — Я могу уничтожить любой артефакт, отняв таким образом у его владельца силу. Но у принца нет никакого артефакта. Сила находится внутри его.

— Но разве..? — Рэймар взглянул на Одина и смолк.

— Я не разбираюсь в магии Хаоса и ничем не могу тебе в этом помочь...

Меч Одина коснулся груди Рэймара.

— Пропали мы с тобой, принц, — прошептал Ротаариг.

— А тебя-то я и не заметил, маленький злодей.

— Слово «маленький» — оскорбительно для меня, великий Один, — Ротаариг с трудом поднялся, встав между мечом и Рэймаром. — Забери мою жизнь, но сохрани его. Это действительно будет справедливо.

— Не стоит, Ротаариг, — принц отпихнул его, как надоедливого щенка.

— Вы удивительно сдружились, — заметил Один.

— У нас было одно горе и одна цель, — Ротаариг оскалился. — Давай закончим с этим поскорее!

— Нет, ты этого не заслужил.

Меч Одина сдернул черный кнут с пояса гоблина, и через миг тот вспыхнул, превратившись в пепел.

— Я освободил тебя от вечной жизни, которая обернулась для тебя проклятием, Ротаариг. И смерть, что придет за тобой, будет настолько долга и мучительна, как все те, которые погибли от твоей руки.

Лицо гоблина выцвело и посерело.

— Знаю, о чем ты подумал. Но наложить на себя руки у тебя духу не хватит. И ты даже в страшных мучениях будешь цепляться за жизнь.

Один отвел взор от гоблина.

— Принц Рэймар. Тебя я тоже не трону. Ты возмужал, набрался некоторой мудрости. Постарайся найти ответ и избавиться от силы до следующей нашей встречи. Ротаариг тебе поможет, потому что ему известно очень многое о тех старых временах...

Он вскочил в седло.

— Благодарю тебя, Один, — прошептал Рэймар.

— Нужна ли еще моя помощь, Ратлих?

— Мы возвращаемся в Тартесс, Великий Один, там нас ждет битва. Но надеюсь, мы справимся сами.

— Что ж, ты знаешь, как позвать меня. — Бог развернул Слейпнира.

Скакун прянул прямо в небо. Вновь раскрылся портал, ослепив светом. Конница последовала за своим предводителем. На руинах Мраморной башни остались трое. Оставшиеся тела убитых вдруг охватил белый огонь, и через несколько мгновений на площади в квадрате древних крепостных стен не осталось ни одного тела. Лишь доспехи, оружие да лужи пролитой крови. От Морены остался лишь колдовской клинок на золотой цепи. Ротаариг наклонился, поднял и надел себе на шею.

— Оставлю на память... — Он глянул на Ратлиха и Рэймара. Оба промолчали. — А где твой клинок?

— Одолжил кое-кому ненадолго. — Рэймар положил руку на шею гоблина, набрал цепочку, притянул к себе Ротаарига, словно на коротком поводке, и прошептал: — Не беспокойся. Одно слово, и клинок убьет тебя, даже не находясь рядом со мной.

— Когда я захочу умереть, я обязательно попрошу тебя об этой услуге.

Рэймар выпустил гоблина, подошел к Ратлиху.

— Что с Сэйгимом и его людьми?

— Увы, их обнаружили. — Он помрачнел. — Мы не ожидали, что сюда прибудет такой большой отряд врагов. Меня спасло лишь то, что я схоронился наверху вон той башни, чтобы удобнее было наблюдать за происходящим.

Ратлих махнул рукой на серую мрачную громаду. Криво усмехнулся Ротаариг, вспомнив крылатых тварей и подумав, что его сородичу сильно повезло.

— Поспешим в Тартесс, — произнес Ратлих. — Вдруг враги придумали еще какую хитрость? Только вот что делать с этим?

Он указал на разорванные звенья «Ока Эль-Аргара».

— Вероятно, не оставлять здесь. — Рэймар собрал звенья и бросил в сумку. — Потом подумаем.

Они вернулись в Тартесс поздней ночью. У ворот к Ратлиху присоединились четыре стража, проводили их до его дома.

— Я немедленно собираю Орден, — сказал Ратлих и посмотрел на Рэймара. — Помнишь, я просил тебя распознать, кто из Городского Совета служит Хаосу? Надо немедля заняться ими...

— Мог бы и у меня спросить, — заметил Ротаариг. — В Городском Совете Хаосу служат все, кроме двух Перворожденных. Как-то уж вышло — не люблю иметь дело с эльфами.

— Если не веришь Ротааригу, я могу проверить еще раз, — заметил Рэймар. — Но не думаю, что ему сейчас есть резон лгать.

— Я предпочел бы проверить... Ты действительно ему доверяешь? — Ратлих неодобрительно покачал головой. — На месте Одина я бы не пощадил его.

— Он оставил ему жизнь, потому что знает, что я могу в любой миг забрать ее. Созывай пока Орден. А мы пока наведаемся в храм Хаоса.

— Зачем? И не опасно ли это сейчас?

— В Храме есть Купель. С ее помощью ты сможешь общаться с Орденом Терры. Хоть сейчас и затишье, и никто еще не успел узнать, что произошло с Киршстифом. Это временно. Бури не миновать...

Ратлих нахмурился, и Рэймар добавил:

— Любой хищник, даже слабый, загнанный в угол, всегда покажет клыки. За меня не беспокойся, мы скоро.

— За меня тем более не беспокойся, — Ротаариг демонстративно оскалился.

И вдруг скривился, зашипев от боли.

— Проверил, как действует на расстоянии, — заметил Рэймар. — Извини его, Ратлих. Больше он не будет распускать язык.

— Мы дождемся тебя.

Рэймар и Ротаариг растворились в полутьме улиц.

— Какая ирония. Морена назвала меня псом, но держишь меня на коротком поводке ты, — заметил Ротаариг.

Рэймар недобро рассмеялся.

— Что, думаешь, они будут делать дальше? — продолжил гоблин.

— Уберут верхушку. Потом, надеюсь, послушают меня и уведут отсюда всех людей...

— Считаешь, тех, кто поклонялся Хаосу, — простят? А что будут делать с теми, кто останется? И что будет с городом?

— Под фундаментом всех крепостных стен, каждого дома течет сила. Слабая. Но если направить ее на предмет, в котором ее более чем достаточно... Остатки «Ока Эль-Аргара» вполне бы сгодились.

— Ты хочешь уничтожить Тартесс? — нахмурился Ротаариг.

— Можешь предложить что-нибудь получше? Я тебя выслушаю.

Гоблин прикусил губы и покачал головой. Они пришли в храмовый район, у Храма Солнца спустились в тайное подземелье. Им встретились несколько стражей, но Ротаариг искусно поработал кинжалом. Жертвы, не издав ни звука, падали на мраморный пол, а гоблин их затаскивал в темные закоулки. Дойдя до Храмового Зала, они зашли в прилегающее к нему небольшое помещение. Ротаариг снял с постамента чашу, выплеснул из нее кровь на пол, сорвал портьеру, за которой оказалось пустое узкое ложе, завернул чашу в ткань.

— Ты мне так и не рассказал, что произошло на Терре и Аррет, — заметил гоблин.

— Долго рассказывать. А кто общался с помощью Купели?

— Я и Парч.

— И на каком языке?

— Парч применил Заклятие Познания. Прости, тебя он решил засылать без него.

— Удачно, — Рэймар криво усмехнулся.

— Почему?

— Познакомился с изумительной девушкой, которую мне приставили в переводчицы...

Глаза гоблина недобро сощурились.

— Поверь, я не вступился за Морену не из-за этого, — произнес Рэймар. — Она... Сила и власть Хаоса отравили ее точно так же, как когда-то мою мать. Ты знаешь. Будь иначе, она никогда бы не назвала того, кто спас ее, кто научил всему, кто возвысил, псом...

Гоблин опустил голову.

— Я сам виноват... Она была сильной. Очень сильной! Но...

— Ты поэтому предал Киршстифа? Или из-за чего-то еще?

— Он уничтожил в ней все то, чему я ее учил... Получив какую-то часть власти, Морена забылась... Ей стало казаться, что она стала всесильной. И мой прежний господин когда-то давно так же потерял ощущение реальности... Морена стала последней каплей... А ты... ты бы устоял, встань ты действительно на сторону Хаоса?

— Я даже думать об этом не хочу. Пойдем.

Они пришли ко дворцу Городского Совета. Ротаариг с чашей остался в одной из комнат под присмотром стражи. А Рэймар прошел в небольшую залу без окон, в которой уже собрался весь Совет Ордена Равновесия.

— Сторм... Рэймар! — К нему подошел Гарлин. — Я так рад, что все в порядке!

— Что со мной могло случиться, учитель? — улыбнулся Рэймар.

Они заняли кресла, и Ратлих начал Совет. Коротко он посвятил всех в то, как добыли амулет хаосита и как Киршстифа уничтожил Великий Один.

— Жаль Сэйгима, — произнес Ланс. — Он был великий воин.

— Что будем делать дальше, Ратлих? — спросил Аблис.

— Начнем с Городского Совета. Я послал им сообщение срочно явиться во дворец. Кажется, я придумал хорошую причину, как увести всех из Тартесса. Мы со всеми событиями чуть не позабыли о карфагах. Именно этой «вестью» я и поделюсь с ними. А Рэймар из этой потайной комнаты посмотрит, кто из них служит Хаосу. И если они воспротивятся, вы сделаете остальное.

Ланс согласно кивнул

— Вот здесь, — Ратлих показал на стену, — есть специальные смотровые окошки. С обратной стороны их не видно.

— Для того, о чем ты просишь, обычное зрение не нужно, — заметил Рэймар. — Впрочем, я с интересом полюбуюсь на выражения их лиц.

Ратлих издал глухой, невеселый смешок и вышел. Городской Совет состоял из двенадцати членов, по два представителя от каждого племени, проживающих в городе. Там были тартессийцы, турдетане, никийцы, иберы, гоблины, эльфы. Раньше входили гномы, но после мора на рудниках их почти не осталось, а выжившие покинули город, уйдя в северные горы.

Все они заняли кресла, расставленные вокруг низкого круглого мраморного стола. Одна стена была в узких стрельчатых окнах, обращенных на Главную площадь. Вдоль двух стен стояли книжные шкафы, а на четвертой стене сбоку от входа висела огромная — от пола до потолка — карта Иберии и близлежащих стран. Два кресла — Махазима и Парча — пустовали.

Ратлих поднялся со своего кресла и начал Совет.

— Итак, пришли вести, что к Атлантовым столбам приближается флот карфагов. Значит, сейчас он уже достиг их. Самое меньшее через пять дней при благоприятном ветре он будет у стен Тартесса... Нам предстоит решить, что делать.

— Я полагаю, что Орден Равновесия придерживается только одного — отстаивать город, — заметил турдетанин Керин, который, как и Махазим, был направлен в Совет купеческим союзом. — И мнение купцов его вряд ли волнует.

— Я созвал Городской Совет, а не Совет Ордена Равновесия, — парировал Ратлих. — Как я понимаю, союз купцов за то, чтобы решить все мирным путем? То есть пустить врага в город? А так ли уверен союз, что карфаги сдержат слово и воздержатся от грабежа и насилия?

— Мы всегда сможем договориться. Карфаги — не безмозглые варвары, они смогут оценить всю выгоду мирного решения вопроса.

— И ваше «выгодное» предложение будет касаться только купцов? — с презрением поинтересовался один из Перворожденных. — Что будет с остальными племенами?

— Думаю, мы сможем договориться за всех...

— Верится с трудом, — возразил второй Перворожденный. — Полагаю, город мгновенно лишится большинства своих богатств, в том числе и серебряных шахт. А все население превратится в рабов.

— Должен повторить, — вставил Ратлих. — К нам идет флот. Не один корабль. Три десятка! Ты понимаешь, почтенный Керин, сколько воинов находится на тридцати боевых судах?

Керин хмуро посмотрел на Ратлиха, обвел взглядом остальных.

— Мы не будем участвовать в обороне, почтенный Ратлих.

— Мы?

— Большинство членов Совета согласятся со мной. — Он поднялся, и в руках у него сверкнул кинжал.

Вскочили два Перворожденных и тут же упали на пол с позеленевшими лицами, когда кто-то из хаоситов применил Отравляющее заклятье.

— Вот как оказывается, — прошептал Ратлих, попятившись.

Позади него распахнулась потайная дверь. Рэймар схватил Ратлиха за шею, как котенка, швырнул за свою спину. Враги замерли ошарашенные.

— Дернетесь — испепелю на месте, — произнес Рэймар. — Ланс, Аблис, они все...

Воины Ланса скользнули в зал Совета следом за Рэймаром. Но не все прислужники Хаоса решили сдаться. Живыми остались только никиец и два гоблина, которые управляли рудниками.

— Я должен извиниться, — произнес Сторм, повернувшись к Ратлиху.

— За что? — Гоблин с недоумением посмотрел на него.

— Что был груб с тобой, — Сторм чуть усмехнулся.

— Я не девушка, к нежностям не привык, — Ратлих все же потер шею. — Побеседую-ка я со своими «сородичами». А ты и Тафит сможете помочь Перворожденным?

— Попробуем, — Тафит опустилась подле отравленных, извлекла из своей сумки какие-то бутылки, протянула часть Рэймару.

Пока они приводили в себя эльфов, очищая их от яда, Ратлих выпытывал у плененных гоблинов о добыче серебра и на что шло то, что они воровали.

— Мы подкупали жителей. Остальное делили между собой.

— И скольких вы подкупили?

— Достаточно. Тысячи...

В зал привели Ротаарига. Он глянул на поверженных бывших своих соратников, пожелтел. И, побыстрее поставив на стол золотую чашу, наполненную водой, под направленными на него недобрыми взглядами — и членов Ордена, и своих плененных сородичей — спрятался за спину Рэймара.

— Что происходит в Храме? — спросил его Ратлих.

— Ничего. Все ходят сонные, как зимние мухи. Никто еще не понял, что произошло.

Рэймар, закончив с эльфами, взял у Ротаарига небольшой мешочек с осколками артефактов, бросил в Купель, прошептал заклятие.

— Готово, Ратлих.

Тот подошел. В зеленой воде проступило напряженное лицо наставника Эстебана, прояснилось. Видимо, с той стороны произошло то же самое, потому что, когда Эстебан понял, что у собеседника в действительности зеленая кожа и он не человек, глава иберийского Ордена невольно отшатнулся.

— Великий Хедин!

— Эй, мое имя Ратлих, — крикнул в чашу гоблин.

Эстебан вернулся через миг сконфуженный. Рядом

с ним оказалась белокурая девушка, которая начала переводить. Ратлих коротко поведал обо всем, что произошло.

— Если вам еще нужна помощь, мы готовы оказать ее, — предложил Эстебан. — Если мы сможем открыть портал и пройти к вам.

— Честно говоря, не помешала бы. Нам нужно вывести из города огромное количество людей. И где-то разместить их... Но лучше приходите сюда, и мы еще раз все обсудим вместе. Я объясню, как сделать портал. И создать его лучше не здесь...

Ратлих обернулся к Рэймару, словно раздумывая.

— Боюсь, единственный зал, способный вместить большое количество людей — это тронный зал.

— Да неужели? — буркнул Ротаариг. — Ох, не будил бы ты лихо, сородич...

— Он сохранился? — удивился Рэймар. — Я думал, внутренние помещения дворца давно перестроили...

— Нет, нужды в этом не было. Давно, с того самого времени, как Орден завладел городом, все залы и комнаты запечатали. Осталось только несколько комнат на первом этаже для стражи. Да пара небольших залов для Городского Совета.

Ратлих стянул с шеи цепочку, на которой оказался тонкой работы ключ. Они вышли в коридор, там гоблин открыл дверь на лестницу, ведущую на второй этаж. На них дохнуло затхлостью, посыпалась пыль. Аблис создал магические огоньки, метнувшиеся в дверной проем и высветившие широкие, покрытые толстым слоем пыли ступени. Ратлих первый поднялся по ступеням, за ним шел Ланс, неся Купель. Рэймар остался стоять внизу.

— После тебя, наследный принц Тартесса, — едко произнес Ротаариг. — Лучше бы ты им предложил один из просторных залов в подземелье. Но ты не предложил.

— Пусть полюбуются на фрески... Хотя, наверное, от них ничего не осталось.

— А трон сгнил, да?

— Почернел, а может, и обратился в труху...

— Ну так пойдем и посмотрим... Я тоже бывал в том зале, только вот после Игнациуса там правило еще с десяток правителей. Даже не помню имена большинства. Ничего незаурядного в них не было. А последний так вообще отличился...

Они поднялись по лестнице. Ротаариг расчихался от поднятой в воздух прошедшими перед ними пыли. Рэймар поднес к лицу платок.

Перед ними открылся огромный зал прямоугольной формы. Огоньки Аблиса разлетелись по всему пространству, разгоняя тьму. По всему периметру зала шли колонны, украшенные тонкой резьбой, переходящие в еще более ажурные арки. Стрельчатые окна меж арок на левой стене были закрыты железными ставнями, смотревшимися здесь чужеродно. Правую стену некогда украшали фрески, но огоньки высветили лишь блеклые фрагменты — их тоже покрывала многовековая пыль. Потолок уходил далеко ввысь. Но огоньки Аблиса не могли осветить его арки и купола. В конце зала стояла темная громада, в которой угадывались очертания трона.

Ланс поставил чашу на пол. Ратлих продолжил общаться с Эстебаном, объясняя, как открывать портал.

Рэймар подошел к стене, провел несколько раз рукой, сметая пыль. Рядом с ним вновь расчихался Ротаариг. Неожиданно ярко в пролетевшем мимо огоньке Аблиса сверкнуло синевой море, недалекий остров и корабли, плывшие к нему.

— Ты действительно не вспомнил, как отец посвятил тебя и наделил силой? — прошептал Ротаариг, перед этим шумно высморкавшись на пол.

— Если бы я вспомнил, Один бы знал... Вокруг этого в памяти словно стена воздвигнута...

— Если Игнациус защитил эти воспоминания магией, ты никогда не узнаешь, — гоблин отвернулся к Ордену. — Смотри-ка, получилось... А это... это та самая девушка?

Рэймар проследил за его взглядом. Перед Ратлихом висел, сияя голубым светом, раскрытый портал. Рядом уже стояли Эстабан и София. А в портал продолжал проходить отряд Эстебана. Глава Ордена с Терры начал было что-то говорить, но Ратлих прервал его жестом и указал на Аблиса. Маг прочел сложное Заклинание Познания, благодаря которому все смогли понимать другу друга без переводчика.

— Теперь вы понимаете меня, Эстебан? — спросил Ратлих.

— Да, совсем другое дело. Это позволит нам сэкономить время, не в обиду вам, София.

Девушка улыбнулась и кивнула. Ее глаза после яркой комнаты, из которой они ушли на Альтерру, постепенно привыкали к полутьме зала. Она с некоторым изумлением смотрела на Ратлиха и на волшбу Аблиса. Оглядела остальных, но так и не нашла знакомого лица. Сердце кольнула тревога.

— Ты вернешь мой кинжал, София? — поинтересовался за ее спиной неслышно подошедший Рэймар.

Она вздрогнула, обернулась. Сердце часто забилось от радости. Эстебан тоже воззрился на Рэймара.

— Рад, что ты не обманул нас.

— Я и не собирался, — Рэймар взял клинок у Софии, убрал в ножны.

— Извините, что принимаем вас в таком месте, — произнес Ратлих.

— Да, конечно, всего-навсего в тронном зале! — не сдержался Ротаариг. — Никто не против, я пока пойду посижу там!

Он ткнул в сторону трона.

— В пыли только не утони. Прости его, Ратлих.

— Кто это? — удивился Эстебан.

— Бывший слуга Киршстифа, — ответил Ратлих. — Один посчитал, что его знания еще нам понадобятся. Язык только у него... дерзкий слишком. Что ж, давайте обсудим, что делать дальше. Я предлагаю зачистить город от оставшейся верхушки прислужников Хаоса. Ротааригу, думаю, известны все имена.

— Известны, — откликнулся тот с противоположного конца зала. — Да, здесь замечательная акустика, особенно если пыль убрать...

— Заткнись, — коротко бросил Рэймар и обратился к Ратлиху. — А что потом? Если ты согласен уводить людей, то куда и когда?

— Это самое сложное. Но чем скорее, тем лучше. План следующий. Завтра в полдень со сторожевой башни порта раздастся сигнал о приближении вражеского флота. По улицам мы отправим стражу, которая будет возвещать о том, что врагов слишком много, крепости не вынести осады. О приказе Городского Совета собирать вещи и уходить через восточные ворота.

— Звучит слишком просто, и на деле все будет иначе, — заметил Эстебан. — У нас есть некоторый опыт по эвакуации. Поверь, ты планируешь одно время, но в итоге все выходит раза в три дольше. В лучшем случае... а здесь все бросятся собирать свой скарб, на дорогах возникнут заторы. А кто-то вообще откажется уходить.

— Понятно, кто откажется уходить, — Ланс тронул рукоять меча.

— Вот. Еще одна проблема, — кивнул Эстебан. — Хотя оставьте самых упертых. Проблем будет меньше.

— Ты не знаешь, но... — Ратлих чуть запнулся. — Мы хотим уничтожить город.

Эстабан удивленно кашлянул. А София ошарашенно воззрилась на Рэймара. Тот склонился к ней, едва тронул собранные в пучок на затылке волосы и прошептал.

— Не беспокойся, я успею показать тебе город. Хотя времени не так и много.

— Я... это ужасно! — Она разве что не всхлипнула. — Но разве нельзя по-другому?!

Он покачал головой.

— Чуть не забыл, пусть будет у тебя, — он передал мешочек с остатками «Ока» Ратлиху. — У амулета разрушительная сила...

— Что ж, — задумчиво продолжил Эстебан. — Если и упертых постараться отсюда выдворить, у нас проблем прибавится... Но что потом?

— У меня только один вариант, — заметил Ратлих. — Предложить им поселиться временно в селениях турдетан и иберов. Может, кто-то уедет в другие города... Это вряд ли кого обрадует, но у нас есть и «пряник». Со мной поделились, где можно разжиться серебром. Слышишь, Ротаариг? Каждый переселенец получит по полному кошелю серебряных монет.

— Если бы ты сразу спросил у меня, — откликнулся издали Ротаариг, — я бы тебе рассказал и о золоте, и еще много о чем. Но поскольку со мной ты говорить не хочешь, я соответственно молчу...

— Он тебе потом покажет, — заметил Рэймар. — Ты ведь о Храме, Ротаариг?

— Да.

— Куражится, как смертник, — заметил Эстебан.

— Есть такое, — подтвердил Ратлих. — Один ему много чего наобещал.

— Так сколько времени, ты думаешь, все займет? — спросил глава иберийского Ордена.

— Я бы хотел, чтобы закончилось к вечеру... Именно столько времени понадобится, чтобы подойти к порту замеченным военным кораблям. Это будет подстегивать жителей.

— Я бы предположил, что на это понадобится дня три, — Эстебан покачал головой. — Но тут да, действительно, у горожан будет стимул унести ноги побыстрее. Значит, у моих людей день на подготовку и изучение города?

— Надо пользоваться тем, что они пока не узнали о гибели Киршстифа, — кивнул Ратлих. — Пойдете небольшими группами. Стражники Ланса принесут вам свою форму, чтобы слились с местными.

— Отлично!

Вскоре переодетые люди Эстебана, которых всего было около тысячи, уже по десять покидали дворец и уходили с провожатыми из стражи осматривать город.

— Что ж, пойдемте, передохнем немного, — заключил Ратлих.

— Ротаариг, — позвал Рэймар и сделал несколько шагов к гоблину. — Тебя там привязали, что ли? Ты еще имена должен Ратлиху сообщить и остальное...

— Мы же сюда больше уже никогда не вернемся. Дайте насладиться напоследок.

Рэймар только фыркнул.

— Пойдем-ка со мной, милая, — прошептала Софии незаметно уходившая и вернувшаяся Тафит.

— Что случилось?

Тафит увлекла ее в зал по соседству, протянула сверток.

— У вас там все девушки так ходят?

София глянула на свои короткие шорты и смутилась.

— Простите, я не подумала. Да, ходят. Но это еще безобидное...

Тафит только заохала.

— Надеюсь, вам подойдет.

София развязала сверток, и перед ней развернулось из нежного легкого шелка небесного цвета платье. Девушка замерла от восторга.

— Это мне? — прошептала она едва слышно и, не сдержавшись, расцеловала чрезвычайно довольную Тафит.

— Пустяки. Давай помогу.

Через несколько мгновений София пыталась разглядеть, как на ней сидит платье, но зеркала в комнате не было.

— Не беспокойся, ты в нем великолепна. Ему понравится.

— Ему? — вспыхнула София. — Неужели... заметно?

— Трудно не заметить, когда молодые люди нравятся друг другу... Иди же.

София вернулась в опустевший зал. Только Рэймар стоял в противоположном конце у трона, на котором вальяжно развалился Ротаариг. В руках гоблин крутил обнаженный кинжал Морены.

— Как думаешь, можно его превратить в хлыст? Проглоти меня Неназываемый, но я чувствую себя, как без руки.

— Даже если можно, это будет другой хлыст, — заметил Рэймар. — Возьми обычный пастуший — разницы не заметишь.

— Очень остроумно... О, клянусь проклятым Хаосом, в ней течет кровь атлантов!

И он ткнул в сторону подошедшей Софии. Рэймар обернулся и воззрился на девушку.

— Раньше мне нравилось больше, — произнес он и тут же рассмеялся ее растерянности. — Нет, я вру... Ты изумительно выглядишь, София...

Он улыбнулся, мягко притянул девушку за плечи к себе, распустил ее волосы, вдохнул их аромат.

— Но ростом она не в атлантов пошла, — продолжил Ротаариг. — Как жаль, вот так встретить принца... а он отказывается от трона? Может, хоть на миг присядешь?

— Тебе не идет изображать шута, — заметил Рэймар.

— А я так надеялся...

— Иди живо к Ратлиху и спрячь свой кинжал подальше, пока я сам не отобрал.

— Слушаюсь, мой принц. — Гоблин, оскалившись, соскочил с трона, низко поклонился Рэймару, а потом и Софии. — Принцесса?

— Исчезни!

Ротаариг, поднимая пыль и чихая, убежал из зала. Рэймар обратил лицо девушки к себе, наклонился, поцеловал в губы. София прижалась к нему, чувствуя, что теперь больше не чувствует страха, что теперь свободна от тяготивших ее сомнений.

— Странно оборачивается, — заговорила София, чуть отстранившись. — Я так надеялась, что долго пробуду в городе, изучу его, окунусь в его жизнь... Но не буду жалеть. Главное, что теперь ты...

— Я с тобой, — улыбнулся Рэймар. — Хаос создал этот город. Пусть он же его и поглотит. В конце концов, можно построить и получше. Но, пока он еще стоит, сдержу свое обещание и покажу тебе Тартесс. А раз уж мы в тронном зале, начнем с него.

— Почему он запущен?

— Стоит такой со времен Разлома. После конца власти Аргантонио Орден решил, что дворец ему ни к чему, и оставил себе всего несколько комнат. Изумительно, но древние фрески сохранились. Что ж...

Он выпустил Софию и похлопал в ладоши.

Огоньки Аблиса погасли, погрузив все на миг во тьму. Но тут же разгорелись другие, огромные золотистые шары, унесшиеся под самый потолок. Вокруг разлился ровный свет. Невесть откуда ворвался свежий морской ветер, разогнавший духоту, сметший всю пыль с пола, стен и потолка. Заиграли яркими красками фрески. Под ногами открылась мозаика — огромная, во весь зал, выложенная разноцветными поделочными камнями карта Альтерры. На потолке обнаружились причудливые мраморные арки и голубые купола — создавалось впечатление, что через ветви белокаменных деревьев проглядывает небо. Но больше всего Софию поразил трон. Полностью серебряный, он походил на копию боевого корабля. Расправленные паруса являлись спинкой, нос — сиденьем, тремя ступеньками под ним вздымались серебряные волны, щедро украшенные сапфирами. Подлокотники украшали гематитовые полусферы.

— А его нельзя забрать... для музея? — спросила София и покраснела от стыда. — Прости!

Но Рэймар не обиделся, только улыбнулся.

— Нет. Трон — часть города. Пойдем, я объясню тебе, почему Тартесс должен быть разрушен.

Они вышли из дворца. У входа их дожидались Эстебан и Ратлих.

— София, можно тебя на минуту? — Эстебан отвел ее в сторону. — Я все понимаю, он на стороне Ордена, и все же... не забывай, что в нем сила Хаоса. Пожалуйста, сохраняй благоразумие.

— Наставник? — София нахмурилась.

— Я лишь, хочу, чтобы ты думала о будущем. Только Хедин знает, есть ли оно у Рэймара.

— Тут уж, прости, но я сама решу. — Она резко отвернулась и ушла к Рэймару.

— Не смешите, Эстебан, — заметил Рэймар, все поняв. — Вы только сейчас стали за нее беспокоиться?

Эстебан спрятал взгляд.

— Ратлих, мы вернемся сюда часов через четыре-пять. Пойдем, София, — Рэймар увлек ее за собой. — Ты умеешь ездить верхом?

— Немного.

— Тогда зайдем в дом Аблиса.

Пока они шли, он рассказал ей о центральной площади, о том, как Игнациус использовал древний символ тартессийцев — звезду Гадеиро — солнце, которому они поклонялись — и вписал в его лучи знак Хаоса. Что весь фундамент города подчинялся геометрии этого знака и питался его силой.

— Это грустно...

— Разрушает чудесную сказку?

— Немного.

— Больше не буду о Хаосе... Вот мы и пришли. Между прочим, сейчас время обеда, и, может быть, учитель, если он здесь, не откажет показать свое кулинарное искусство.

— Ты рассказывал ему, как издевался над официантом в гостинице? — поинтересовалась с улыбкой София.

— Конечно, нет. И ты не вздумай, — рассмеялся он.

— Почему?

— Он слишком хорошо обо мне думает... Помнишь, я когда-то говорил, что завидовать нечему? Не хочу его разочаровывать.

Гарлин действительно оказался дома, а вот Аблис ушел с одним из отрядов людей Эстебана в библиотеку за Даргусом. Здесь же оказалась и Тафит.

— Смотри-ка, я была права. Мальчик-то проголодался.

Рэймар смутился. А Тафит указала на накрытый стол.

— Вы что же, для нас приготовили? — поразилась София и с благодарностью взглянула на обоих.

— Не смущайся, проходи, — улыбнулся Гарлин. — Мы уже поели, так что компанию вам не составим, извините.

— Позвольте заранее поблагодарить! — воскликнула София. — Рэймар столько о вас рассказывал... и о вашем искусстве готовить...

Гарлин кивнул, и они с Тафит ушли. За обедом Рэймар продолжал рассказ о городе. София слушала, наслаждалась вкусной едой, вдыхала удивительно прозрачный, пропитанный запахом моря и гор воздух, который немного пьянил своей чистотой, и думала, что море то же, и горы, да и земля, по сути, та же самая. И все-таки иная. И если бы не знак Хаоса под городом, София готова была остаться здесь навсегда. У нее возникло странное чувство, будто она вернулась на родину...

После трапезы они сели на лошадей. Рэймар показал Софии все кварталы города. Особенно поразил девушку шумный рынок, полный азарта и дружелюбия. Хотя, верно, добрая половина купцов принадлежала Хаосу. У лавки одного тартессийца Рэймар остановился. Что-то купив, он протянул Софии.

— Для музея сгодится — настоящая тартессийская работа, — шутливо заметил он. — Но я бы все же оставил себе.

София, охнув, воззрилась на тончайшей работы серебряные серьги, ожерелье и браслет, украшенные сапфирами.

— Я... Спасибо!

Рэймар с улыбкой протянул ей бархатный мешочек. София положила туда подарок и спрятала в сумочку. После рынка они проехались по саду. Урожай с яблонь уже успели снять. А на деревьях вот-вот готовы были распуститься новые бутоны. Уже вовсю цвел миндаль. А на фиговых и апельсиновых деревьях висели зрелые плоды.

Сделав еще круг вдоль крепостной стены, они спустились к порту, оставив лошадей, поднялись наверх на дозорную башню и некоторое время любовались морем. Солнце незаметно катилось к закату.

— Просто не верится, что я здесь и что скоро этого не будет...

— И здесь он тоже превратится в легенду, — прошептал Рэймар. — Спустя века...

— Интересно, а можно ли через портал протащить батискаф?

— Что?

— Корабль для погружения под воду. Какая же я глупая, мне надо было еще на Малом море рассказать тебе об этом!

— На Аррет мне, слава Хедину, нырять не пришлось. Море там пересохло!

— Так вот, если бы притащить сюда батискаф, можно было бы погрузиться в море и найти Атлантиду! А если потом привезти найденное на Терру...

Рэймар засмеялся.

— Жаль, я не видел физиономий Висенте и Бальтасара, когда открылось, что ты из Ордена. Такая увлеченная своей работой девушка, и вдруг такой пренеприятный сюрприз... Кстати, что с ними сделали? Вероятно, я спасибо от Бальтасара не услышу уже никогда.

— Пока они живы. Эстебан, что-то еще хочет от них узнать. Кажется, о связях прислужников Хаоса из других стран.

— Хм... вероятно, работы Эстебану и остальным еще хватит. Я встретил одного бывшего прислужника на Аррет... Милостивый Хедин, я совсем позабыл о Таише! И учитель ведь ничего о нем не говорил... — Рэймар нахмурился. — Неужели не дошел еще до города?

— Ты переправил его сюда с Аррет? — изумилась София.

— Да, на Аррет все проще — магия там действует в разы сильнее, чем на Терре. Но об этом я тебе потом

как-нибудь расскажу. Надо вернуться ко дворцу, узнать, как дела у остальных.

— А потом?

— Потом? Я могу тебе показать подземелья, жуткие, сырые и зловонные. Ну или остальные комнаты дворца, если, конечно, что-то сохранилось. Тебе что больше нравится?

Он с нежностью притянул девушку к себе.

— Я подумаю, — в тон ему ответила София. — Может, и подземелья.

Рэймар рассмеялся.

— Тогда постараюсь найти подземелье поуютнее. — Он поцеловал ее.

Они вернулись к дворцу. На ступенях подле стражника сидел Ротаариг. Волосы его вновь обрели привычный рыжий цвет — гоблин наконец смыл с головы темную краску.

— Где остальные? — спросил Рэймар.

— Ратлих в зале Совета с Аблисом. Остальные еще не вернулись.

Гоблин поднялся, глянул на Софию.

— Как тебе город, принцесса?

— Держи. И прекрати паясничать, — Рэймар бросил Ротааригу купленный на рынке кнут.

На лице гоблина отразилось удивление, а потом проступил оскал. Он распустил ремень, щелкнул в воздухе так, что стража схватилась за мечи.

— Хороший кнут... — произнес он, не обратив на воинов никакого внимания. — Но...

— Дай клинок. И руку.

Рэймар порезал клинком ладонь гоблина, окропил кровью кнут. Обернул лезвие ремнем и прочел заклятие.

— О, жаль, Ратлих и остальные этого не видят, — простонал гоблин. — И Киршстиф — тоже. Что может быть ужаснее, чем использовать силу Хаоса на дела Ордена Равновесия...

Вспыхнул пламенем кнут и тут же погас. Размотался ремень. От колдовского клинка, некогда принадлежащего Морене, остался лишь пепел.

— Символично. Ну что ж, пусть будет так, — сказал Ротаариг.

Рэймар спешился, помог спуститься Софии. Втроем они вошли в зал Городского Совета.

— Есть еще новости? — спросил Рэймар.

— Пока все идет по плану, — Ратлих пожал плечами. — Дел особо нет, и вы можете продолжить прогулку, если желаете.

— Я бы, если ты не против, прогулялся по дворцу и поднялся на главную башню — оттуда открывается замечательный вид. Странно, что вы и ее запечатали.

— Надобности не было, — пожал плечами Ратлих. — Вполне хватало остальных дозорных башен. А это что?!

Он уставился на кнут Ротаарига.

— Всего лишь кнут, не беспокойся, — покривился рыжий гоблин. — К тому же за мной внимательно присматривают, не дергайся.

— Рэймар, — упрекнул Ратлих.

— Если я его убью — а это единственный способ заставить его замолчать, — боюсь, Один не будет этим доволен.

— Этого изверга надо скормить Неназываемому, — буркнул Аблис, недобро сверля Ротаарига взглядом.

— Пошли. — Рэймар за шкирку швырнул гоблина вперед к лестнице.

— Можно я пока на троне посижу, пока вы, ну сами знаете... — поинтересовался Ротаариг, когда они вошли в тронный зал.

София покраснела.

— Помечтай — с нами пойдешь.

Они прошли тронный зал, дальше разбегались коридоры. Рэймар безошибочно прошел их, вышел на узкую винтовую лестницу. Рыжий гоблин опять расчихался от пыли, ругая Ратлиха и весь Орден, что они запечатали дворец и запустили все. Через пять пролетов Рэймар открыл крышку люка, и они выбрались на площадку смотровой башни. На полу сохранилась черно-белая мозаика — знак Гадеиро со стрелами Хаоса, превращенный в розу ветров. София замерла от открывшегося вида. Садилось солнце за морем, освещая город теплым светом, золотило белокаменные стены, легкие волны, паруса судов, уплывающих на север. С гор дул бриз, неся запах душистых трав. Она тронула древние, нагревшиеся за день, камни зубцов башни, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Ей хотелось навсегда запомнить эту картину. Рэймар чуть подождал, потом привлек ее к себе, запустил пальцы в шелк белокурых волос. Ротаариг покрутился по площадке, поглядывая вниз, а потом нырнул на лестницу.

— Пойдем еще куда-нибудь? — тихо спросил Рэймар.

София покачала головой.

— Я бы хотела провести ночь здесь. Смотреть на город, на море, на звезды. И... я не хочу торопиться...

Он кивнул, выпустил ее и, подойдя к люку, крикнул:

— Ротаариг! Принеси плащ. Он приторочен к седлу Атласа.

— Ну разумеется! Никто мне не даст спокойно посидеть на троне. Я, может, всю жизнь об этом мечтал.

— Не верю.

Через несколько минут вернулся Ротаариг. Кроме плаща притащил целую охапку овечьих шкур. Разбросал на две кучи, оставив себе одну. Извлек из-за пазухи три серебряных кубка и откуда-то выставил большой кувшин вина.

— Всегда удивлялся, где у тебя все помещается, — заметил Рэймар. — Знаешь, что предложила София? Через портал переместить сюда машину с Терры, которая может опускаться на морскую глубину, и найти Атлантиду.

Ротаариг воззрился на Софию.

— Серьезно? И для чего?

— Все зависит от того, что там было.

— Скорее уж от того, что там сохранилось.

— Может быть, ты мне расскажешь?

— А что, принц Рэймар не рассказывал?

— У меня с ней связаны неприятные воспоминания, — покривился Рэймар.

— Я так понимаю, их лучше опустить? — поинтересовался Ротаариг и, глотнув из кубка, взялся за повествование.

Над Тартессом поднимался блеклый рассвет. Гасли звезды, подул прохладный бриз. Отступили сумерки, и стало видно, что море затянуто туманом, широкой полосой надвигающимся на побережье. И вдруг ударил колокол над дозорной портовой башней. Рэймар, дремавший прислонясь к зубцу башни, подскочил, всмотрелся в белесую мглу. Рядом оказался Ротаариг.

— Что происходит? — спросила София, выбираясь из-под бережно накинутой на нее овечьей шкуры. — Разве Ратлих не сказал, что сигнал будет подан в полдень?

— Это другой сигнал. Настоящий...

София встала рядом с ним, силясь что-то разглядеть. А потом, охнув, прижала ладонь к губам. Проступили темные тени, и вот один за другим из тумана стали выныривать черные носы кораблей. Десятки. Хищно щерились нарисованные на бортах пасти. Убирались основные паруса, заработали весла, вспенив тихую гладь моря.

К портовому колоколу присоединились колокола с башен у городских ворот. Рэймар обернулся. С востока к городу шло огромное войско.

— Пойдемте скорее, — он схватил Софию за руку.

Они сбежали по ступеням со смотровой площадки вниз. В главном зале они встретились с встревоженным Ратлихом.

— Карфаги! — крикнул Рэймар ему на ходу. — Идут к городу на кораблях и с суши!

— Великий Хедин! — Гоблин, казалось, на миг растерялся. — Мы не успели...

— Всех воинов к воротам. Прикажи!

В зал вбежал Ланс и ...

— Сколько их?

— Посчитать не успел. Но слишком много для нас. Но точно не те пресловутые тридцать кораблей.

— Больше?! Ты куда?

— К порту. Один корабль вошел в устье.

Ратлих вышел за ними из дворца Городского Совета. Рэймар вскочил на Атласа, потом посадил перед собой Софию и кивнул гоблину на Айю. Кони промчались по городским улицам. Оставшийся Ротаариг бегом припустил следом. Открывались окна. Высовывались наружу еще толком не проснувшиеся встревоженные жители, пытаясь понять, что происходит. Ланс поднялся на площадку, на которой еще недавно были Рэймар и София, протрубил сигнал. Улицы наполнились отрядами стражи, спешившими к порту и к воротам.

Спустя несколько минут на пирсе собрался Совет Ордена. Чуть позади стоял отряд воинов во главе с Лансом. А в открытые ворота канала в клубах тумана входил корабль карфагов под белым флагом.

Гребцы убрали весла, когда судно остановилось в конце пирса. Спрыгнули два моряка, быстро поставили корабль на якорь. На пирс упали несколько мостков. С которых посыпались воины. Стража Ланса с лязгом обнажила мечи. Второй отряд, стоявший чуть дальше, взвел арбалеты.

— Много их там поместилось, — мрачно обронил Аблис.

Однако высыпавшие добрые три сотни воинов не спешили атаковать, выстроившись перед кораблем. Ратлих нахмурился, с недоумением глядя на происходящее. С корабля сошел последний человек. В пурпурном камзоле. На груди его матово отсвечивал серебряный знак Хаоса.

Фигура двинулась вперед, за ней последовали воины. Не обнажая, однако, оружия.

— Не может быть! — вырвалось у Гарлина.

Фигура замерла в шести футах. На загорелом лице

сверкнула белозубая улыбка.

— Я же говорил, почтенный Гарлин, что мы еще свидимся в Тартессе, — произнес Ульпиан и перевел взгляд на Рэймара. — Приветствую тебя, мой принц...

И склонился в глубоком поклоне. Из-за спины Ульпина выскользнул мальчик-слуга, опустился на колени, протягивая на алой бархатной подушке серебряную корону. А следом на колени опустилось все войско Ульпиана.

Повисшее было изумленное молчание нарушил возмущенный ропот за спинами Ордена. Рэймар смертельно побледнел. Ульпиан поднял на него глаза.

— Будь благоразумен, мой принц. На этот раз городу не выстоять. Сделай правильный шаг, и все огромное войско у восточных ворот и весь флот склонят голову перед законным наследником Тартесса. Посмотри — они все ждут! Ждут твоего слова и приказаний...

— Ты знал! — воскликнул осененный Гарлин. — Ты знал с самого начала, кто он!

— Да, через руки торговцев много чего проходит, в том числе и редких книг, — Ульпиан вновь улыбнулся, но на этот раз его улыбка была холодной и презрительной. — Я даже хотел выкрасть его у тебя, Гарлин, пока ты не задурил мальчику голову. Но потом мне пришла мысль поинтереснее. Почему бы мальчику не узнать своих врагов изнутри? Теперь ему известно о вас все.

Он может просчитать любой ваш шаг... Потому что я тоже приложил руку к его обучению. И он тоже был моим достойным учеником...

— Довольно! — хрипло и негромко оборвал никийца Рэймар. — Я принимаю твое предложение. Но все они уйдут из города.

— Твое пожелание для меня закон. Их не будут преследовать, клянусь вечной силой Хаоса. Часа, чтобы уйти всем тем, кто этого хочет, будет достаточно...

— Что ты делаешь? — прошептал Ратлих. — Зачем?

Рэймар развернулся к нему.

— Уходите, — процедил он и посмотрел на дрожащую Софию, взял ее замерзшие ладони и оставил в них свой колдовской клинок. — Уходите!

Он так глянул на стоящего рядом с девушкой Эстебана, что тот без слов все понял. Обхватил Софию за плечи, скрывая от глаз никийца переданный клинок, почти силой потащил ее прочь. По лицу девушки текли слезы.

— Рэймар, нет! — шептала она. — Пожалуйста, не надо...

Но тот, больше ни на кого не посмотрев, отвернулся к Ульпиану. Пирс за его спиной опустел. Только Ротаариг остался стоять рядом. Рэймар глянул на него.

— Уволь, вместе с ними мне делать точно нечего. — Гоблин оскалился и посмотрел на корону. — Изумительно, сперва я подумал, что это копия. Но это подлинный венец, который носил Игнациус... Ты доверишь мне эту честь, Ульпиан? И так странно, что мы с тобой нигде не пересекались...

Никиец кивнул. Ротаариг взял корону в руки. Зубцы ее представляли собой обрушивающиеся валы бушующего моря. Рэймар наклонился, и серебряный венец оказался на его голове. Торжествующе закричали воины Ульпиана. Этот крик расслышали и подхватили на кораблях. А затем и в городе, и за крепостной стеной

в огромном войске карфагов. Воздух дрожал от торжествующего рева. Рэймар обернулся к востоку. Орден Равновесия уже давно должен был минуть городские ворота.

— София, пожалуйста, — прошептал он.

Давно было готово Заклятие Уничтожения, которое, задействовав всю силу Хаоса, обратило бы город в пепел, спалило бы дотла весь флот, смело бы огненным смерчем все войско карфагов. Он знал, что успеет. Успеет произнести последнее слово заклятия.

Тартесс...