Вообще-то, если бы не этот придурок Дана Матерсон, ничего бы не было. Потому что Рой не имел привычки глазеть в окно. В автобусе он обычно читал какой-нибудь комикс или детектив.

Но в тот день (понедельник — Рой запомнил его навсегда) к нему привязался Дана Матерсон. Старшие ребята сидели сзади, оттуда Дана и подкрался к Рою, схватил его голову, как мячик, и больно вдавил пальцы в виски. А когда Рой попытался высвободиться, впечатал его лицом в оконное стекло. Рою ничего не оставалось, как тупо глядеть в пыльное автобусное окно.

Тогда Рой и заметил бегущего по тротуару мальчика. Видимо, он спешил на их автобус, который как раз остановился на углу.

Мальчик был коричневый от загара, жесткие соломенные волосы торчали во все стороны. На нем были только грязные шорты защитного цвета и выцветшая баскетбольная майка с надписью «Майами Хит». Он бежал очень сосредоточенно, почему-то босиком, и пятки у него были черные как уголь.

Вот это как раз и было непонятно. В средней школе «Южная тропа» к внешнему виду учеников предъявлялись не самые суровые в мире требования, но все же Рой сильно сомневался, что в школу пускают без обуви.

В принципе, кеды могли оказаться в рюкзаке, но и рюкзака тоже не было. Ни обуви, ни ранца, ни книжек — как-то странно для учебного дня. Рой был уверен, что, когда босоногий сядет в автобус, он получит по полной программе от Даны и его дружков.

Рой не угадал. Мальчик просто пробежал дальше — мимо садящихся в автобус школьников, мимо самого автобуса. Рою хотелось крикнуть: «Эй, смотрите!», но попробуй покричи, когда рот прижат к оконному стеклу.

Рой надеялся разглядеть его получше, когда автобус тронется, — но босоногий уже свернул с тротуара и мчался через палисадники. Бегал он быстрее Роя, это точно. Может, даже быстрее, чем Ричард, лучший друг Роя — там, в Монтане. А Ричард бегал так, что его уже в седьмом классе взяли в легкоатлетическую команду старшеклассников.

Дана Матерсон вонзил ногти Рою в виски — явно добивался, чтобы он наконец заплакал, — но Рой даже не почувствовал: его внимание было приковано к босому бегуну. Мальчик теперь несся сквозь зеленые дворики, проскакивая их один за другим и постепенно удаляясь от автобуса.

В очередном дворике большая собака с острыми ушами (наверное, немецкая овчарка) спрыгнула с крыльца и бросилась наперерез бегуну. Рой затаил дыхание. Но мальчик даже не шарахнулся в сторону, а просто перепрыгнул через собаку, проломился сквозь живую изгородь из вишневых кустов и пропал из виду.

Рой с облегчением выдохнул.

— Ну что, монтанская пастушка? Хватит с тебя? — прошипел Дана прямо ему в ухо.

Рой был новичком и понимал, что в автобусе ему никто не поможет. И на «пастушку» лучше не обращать внимания, — чего еще ждать от Даны? Он же придурок. И весит раза в два больше, чем Рой. От такой туши не отобьешься, нечего и пытаться.

— Ну, хватит с тебя или добавить? — От Даны Матерсона разило вонючим табачным перегаром. У Даны было два любимых занятия: курить и издеваться над младшими. — Алло, Монтана! Не слышу ответа!

— Ладно, хватит, — пробормотал Рой.

Что это за мальчик? Куда он бежал?

Интересно, а кто-нибудь из ребят в автобусе его видел? Может, Рою вообще все примерещилось?

На следующее утро Рой сел ближе к передней двери. Когда они подъезжали к той улице, где вчера пробегал босоногий, Рой закинул ранец за плечи и приник к окну. Пятью рядами дальше Дана Матерсон тиранил шестиклассника по имени Луи. Луи — тоже новенький — приехал с Гаити, и Дана был беспощаден.

Когда автобус остановился на углу, Рой высунулся в окно и стал смотреть в обе стороны. Никто никуда не бежал. Зашли семеро, но того мальчика среди них не было.

Та же история повторилась на второй день, и на третий тоже. К пятнице Рой уже почти сдался и вернулся на свое обычное место. Когда автобус повернул на углу, Рой листал комикс про «людей Икс» — супергероев-мутантов. Уловив краем глаза какое-то движение за окном, Рой оторвал взгляд от комикса и — вот же он, снова бежит по тротуару! Та же баскетбольная майка, те же грязные шорты, те же черные пятки.

Зашипели пневматические тормоза, Рой поднял с пола ранец и начал вставать. И в этот миг на его шее сомкнулись две большие потные лапы.

— Куда направилась, Пастушка?

— Пусти, — извиваясь, выдохнул Рой.

Но Дана сжал ему горло еще больней и зашептал на ухо, воняя как старая пепельница:

— Что это ты сегодня не в башмачках? С каких таких пор пастушата ходят в кроссовках «Джордан»?

— «Рибок», — прохрипел Рой.

Народ на остановке уже садился в автобус. Рой в отчаянии: сейчас все зайдут, водитель закроет дверь и уедет. Но Дана и не думал отпускать — наоборот, так сдавил горло, что невозможно было дышать. А когда Рой вырывался, становилось только хуже.

— Ага, раскраснелась, Пастушка, — злорадно шипел Дана.

Рой знал, что драться в автобусе строго запрещено, но что ему оставалось? Он наугад шарахнул кулаком через правое плечо — и попал во что-то влажное и упругое.

Раздался булькающий вскрик, пальцы Даны разжались, и задыхающийся Рой рванул к выходу. Последней по ступенькам поднималась рослая девочка с кудрявыми светлыми волосами и в очках с красной оправой. Рой кое-как протиснулся мимо нее и спрыгнул на тротуар.

— Ты куда? — рявкнула девочка.

— Эй, погоди! — крикнул водитель, но Рой уже припустил со всех ног.

Мальчик-бегун был далеко впереди, и Рой старался не потерять его из виду. Притормозит же он рано или поздно, ведь невозможно все время так мчаться!

Они пробежали несколько кварталов, перемахивая через заборы, продираясь сквозь живые изгороди, проскакивая между лающими собаками, газонными поливалками и надувными бассейнами. Рой начал выдыхаться. Ну этот парень и чешет! Может, он легкоатлет — просто тренируется?

Рою показалось, что бегун кинул взгляд через плечо: наверное, заметил погоню. Он по-прежнему был далеко впереди, а Рой уже дышал как выброшенная на берег форель. Футболка промокла насквозь, пот тек со лба и щипал глаза.

На крайнем участке шло строительство, но босоногий побежал прямо между досками с торчащими гвоздями. Трое рабочих с листом гипсокартона кричали что-то ему вслед — он даже не обернулся. Один из строителей потом попытался схватить Роя, но не успел: Рой уже проскочил мимо.

Наконец стройка кончилась, и под ногами снова появилась трава, неправдоподобно зеленая и мягкая, — Рой догадался, что это поле для гольфа. Пацан с соломенными волосами несся в дальний его конец.

Справа от поля тянулись высокие сосны-казуарины, слева — мутноватое искусственное озерцо. Вдали четверо игроков в ярких рубашках кричали на босоногого и сердито размахивали руками.

Рой бежал сцепив зубы. Ноги были как цементные, в груди все горело. Мальчик, мчавшийся в сотне метров впереди, вдруг свернул вправо и скрылся среди сосен. Рой продолжал бежать.

Опять послышались сердитые крики, и Рой понял, что это ему теперь кричат и машут руками. Он продолжал бежать. В руках у одного из игроков блеснуло что-то металлическое, и раздался приглушенный стук. Рой заметил мяч только в самый последний момент. Отпрыгнуть он уже не успевал — оставалось повернуть голову и мысленно приготовиться к худшему.

Мяч попал чуть выше левого уха. Сперва даже не было больно. Потом в черепе взорвался ослепительный фейерверк, и все вдруг стремительно завертелось. Рой падал на траву долго и беззвучно, как капля дождя на мягкий бархат.

Когда подбежали гольфисты, Рой лежал в лунке лицом вниз, и они решили, что мяч его убил. Рой слышал их взволнованные крики, но даже не пошевелился. Сахарно-белый песок приятно холодил горящие щеки, и очень хотелось спать.

Полицейский Делинко прикрыл глаза ладонью от жгучего полуденного солнца.

— Долгонько добирались, — проворчал прораб Дикобраз.

— Авария в северной части города, — объяснил полицейский. — Столкнулись четыре машины, есть пострадавшие.

— Ладно, пошли, — недовольно буркнул Дикобраз. — Посмотрите, что они сегодня учинили.

Оказалось, что непрошеные гости опять методично повытаскивали все разметочные колышки и затоптали дырки из-под них. Полицейский Делинко особой сообразительностью не отличался, но даже он заподозрил, что вряд ли это потрудились юные шалуны. Скорее, кто-то заимел зуб на «Бабушку Паулу» и ее всемирно известные блинчики.

— И теперь вы мне напишете настоящий рапорт о вандализме, — торжествующе сказал Дикобраз. — Потому что сегодня они подпортили кое-какое имущество.

Он повел Делинко на юго-западный конец участка, где стоял грузовик с платформой. Все четыре колеса у грузовика были спущены.

— Вот, полюбуйтесь! — Дикобраз в негодовании воздел руки. — А каждая шина, между прочим, стоит сто пятьдесят баксов!

— Что с ними такое? — спросил полицейский.

— Как «что»? — Дикобраз возмущенно тряхнул лысиной. — Порезали их, неясно, что ли?

Делинко осмотрел шины грузовика, но порезов не обнаружил.

— По-моему, их просто спустили, — сказал он.

Дикобраз в ответ пробормотал что-то неразборчивое.

— Но я все равно составлю рапорт, — пообещал полицейский.

— Слышьте, а как насчет того, чтобы добавить в этом районе патрульных?

— Я поговорю со своим сержантом.

— Вот-вот, поговорите, — проворчал Дикобраз. — И я тоже кое с кем поговорю. А то совсем хулиганы обнаглели.

— Да, сэр.

На платформе грузовика стояли три переносных туалета, закрепленных тросами. Полицейский Делинко улыбнулся, прочитав надпись на синей дверце: «Перелетный какаду».

— Это для строителей, — объяснил Дикобраз. — Пригодятся, когда начнем строить. Если, конечно, вообще начнем…

— Вы их проверяли? — спросил патрульный.

— Какадуны эти? — мрачно сказал прораб. — Да на кой их проверять? Кому они нужны?

— Ну, просто для порядка.

— Чтоб громить туалеты, надо быть совсем без шариков в голове. — Дикобраз презрительно фыркнул.

— Я гляну, не возражаете?

— Да на здоровье!

Полицейский забрался на платформу. Снаружи следов повреждений нет. Тросы затянуты, все три двери закрыты. Делинко открыл одну дверь и просунул голову внутрь. Сильно пахло дезинфицирующим средством.

— Ну и чего? — крикнул Дикобраз.

— Все в порядке, — отозвался полицейский.

— Ясное дело! Чего там ломать, в переносном гальюне?

— Наверное, вы правы.

Делинко уже собрался закрыть дверь, как вдруг услышал приглушенный звук — всплеск? Наклонившись над унитазом, полицейский неуверенно вглядывался в темноту. Спустя десять секунд звук раздался снова.

Точно. Всплеск.

— Вы чего, заснули? — нетерпеливо крикнул Дикобраз.

— Тут какие-то звуки, — ответил Делинко.

— Да какие там звуки?!

Полицейский Делинко снял с пояса фонарик, осторожно наклонился и направил луч в слив унитаза.

Дикобраз услышал вскрик, и тут же полицейский пулей вылетел из дверей туалета и не хуже олимпийского чемпиона сиганул с платформы далеко в бурьян.

Поднявшись с земли, Делинко отряхнул мундир. Потом подобрал отлетевший в сторону фонарик и убедился, что лампочка не разбилась.

Дикобраз подал ему фуражку, которая укатилась к совиной норе.

— Ну что, проверили?

Полицейский мрачно кивнул.

— Там аллигаторы, — объявил он.

Дикобраз открыл рот от изумления.

— Издеваетесь или как?

— Или как. Они запустили аллигаторов в ваши ночные горшочки. Настоящих, живых.

— В смысле, несколько штук? Не одного?

— Именно так, сэр.

— А они как… большие?

Полицейский Делинко пожал плечами и мотнул головой в сторону «Летучих какаду».

— Всякий аллигатор покажется большим, когда вцепится тебе в зад.

Мама на всякий случай оставила его дома на все выходные: вдруг проявятся какие-то последствия от удара по голове. Последствия не проявились, но и в субботу, и в воскресенье Рой плохо спал.

В понедельник утром по дороге в школу мама спросила Роя, что его беспокоит. «Ничего», — ответил Рой. Хотя на самом деле его, конечно, беспокоила будущая встреча с Даной Матерсоном.

Но Даны в школе не было.

— Позвонил и сказал, что болеет, — доложил Рою Гаррет, который хвастался, что благодаря маме, школьному психологу, имеет доступ к служебной информации. — Чувак, что ты сделал с этим беднягой? Я слышал, кишки разлетелись по всему автобусу!

— Ничего подобного!

— Ходят слухи, ты ему так врезал, что нос провалился туда, где у нормальных людей мозги. Говорят, теперь Дане нужна пластическая операция, чтобы выковырять нос из мозгов и подвесить на место.

Рой досадливо дернул плечом.

— Ладно, пусть болтают что хотят.

— Ф-фсе оп-пп эт-том только и п-пол-та-ютт, Эп-пер-хартт, — художественно пропукал одной щекой Гаррет.

Они стояли в коридоре — заканчивалась перемена между классным часом и первым уроком.

— Ты теперь у нас крутой парень, — сказал Гаррет. — Все так говорят.

— Кто говорит? Почему?

Рой совсем не рвался в крутые парни. Он вообще не хотел, чтобы о нем говорили. Он бы предпочел слиться с окружающей средой, как жучок на речном берегу.

— Все говорят, — ответил Гаррет. — Почему? Потому что еще ни один Матерсон ни разу не получал по носу.

Судя по всему, до Даны в «Тропе» училось не меньше трех Матерсонов, и никто из них не оставил по себе доброй памяти.

— А что ты ему написал в извинительном письме? «Дана, прости, что я сломал тебе нос. Не ломай мне все кости. Оставь хоть правую руку, чтоб я мог донести ложку до рта» — так, да?

— А без шуточек ты не можешь? — осведомился Рой.

Без шуточек Гаррет не мог, поэтому он продолжал:

— Тебя не беспокоит, что сделает эта горилла, когда тебя встретит? Я бы на твоем месте сам подумал о пластической операции — чтоб Дана тебя не узнал. Не, честное слово.

— Гаррет, мне нужна твоя помощь.

— Подыскать тебе место, где спрятаться? Попробуй Южный полюс.

Зазвонил звонок на урок, и народ заторопился по классам. Рой потянул Гаррета в сторону, чтобы их не сшибли.

— Тут есть одна девчонка, высокая, кудрявая, волосы светлые, очки в красной оправе… — начал он, но Гаррет его прервал:

— Только не говори мне об этом!

— О чем?

— О том, что ты собрался крутить любовь с Беатрисой Липс!

— Ее зовут Беатриса? — Уже лет сто никто не называет девочек Беатрисами. Теперь понятно, отчего она такая сердитая. — Ты про нее что-нибудь знаешь?

— Достаточно, чтобы держаться от нее подальше, — сказал Гаррет. — Крутая футболистка с крутыми повадками. Конечно, ты тоже крутой парень, Эберхард, но чтоб клеиться к Беатрисе Липс…

— Да я видел ее всего два раза! — вспыхнул Рой. — Просто она на меня вызверилась непонятно за что, и я хочу разобраться, в чем дело.

Гаррет застонал.

— Сперва Дана Матерсон, теперь Бешеная Беатриса… Тебе что, Монтана, жить надоело?

— Расскажи, что ты о ней знаешь.

— Не сейчас, а то опоздаем на урок.

— Успеем, — сказал Рой. — Давай рассказывай.

Гаррет бросил тревожный взгляд через плечо и придвинулся поближе.

— Ну слушай, — приглушенным таинственным голосом начал он. — В прошлом году один футболист из Грэма, их главный полузащитник, подкрался к ней и шлепнул ее по заднице. Это было днем, в центре, на Кипарисовой аллее. Так вот, Беатриса догнала парня и зашвырнула его в фонтан. Он сломал себе ключицу в трех местах и вылетел из команды на целый сезон.

— Ничего себе, — пробормотал Рой.

— Может, подумаешь насчет католической школы?

Рой выдавил из себя кривую усмешку.

— К сожалению, в моей семье католиков нет, одни методисты.

— Обратись в католичество, чувак, — сказал Гаррет. — Я не шучу.

Рой расправился с домашним заданием за час. Когда он спустился вниз, мама как раз говорила с отцом по телефону. В «Южной тропе» решили Дану Матерсона не наказывать — из-за его разбитого носа. Наверное, школьная администрация опасалась, как бы родители Даны не обратились в суд.

Когда мама начала рассказывать папе о схватке на крыльце матерсоновского дома, Рой выскользнул через заднюю дверь, вывел из гаража велосипед и спустя двадцать минут уже подъезжал к остановке на углу. Оттуда он легко восстановил маршрут своего пятничного забега.

Добравшись до гольф-клуба, он пристегнул велосипед к фонтанчику для питья и побежал в ту сторону, где в него попали мячом. День давно перевалил за середину, но все равно стояла жара, и игроков на поле было мало. Рой бежал быстро, слегка пригнувшись, прикрывая голову рукой — на всякий случай. Он сбавил темп только у шеренги сосен-казуарин, за которыми тогда исчез босоногий.

За соснами начинались заросли бразильского перца и еще каких-то кустов — на вид совершенно непроходимая чащоба. Рой двинулся по краю, пытаясь найти проход или хоть какие-нибудь человеческие следы. Времени до темноты оставалось немного, так что стоило поторопиться. Наконец он отчаялся найти тропинку и полез напрямик, прикрывая лицо от царапучих веток.

Постепенно заросли поредели, а земля под ногами пошла под уклон. Вдруг он оступился, упал и заскользил вниз по наклонной канавке, как по туннелю.

Внизу царил полумрак, воздух был прохладный, пропахший землей. Рой увидел кучку золы, обложенную почерневшими камнями, — явное кострище. Встав на колени, он исследовал утоптанную землю. Нашлось с полдесятка одинаковых отпечатков, все от одной и той же пары босых ног. Рой поставил ногу рядом с одним из следов: примерно его размер.

Не раздумывая, он крикнул:

— Эй! Ты здесь?

Тишина.

Рой медленно двинулся вдоль канавки, выискивая новые следы. Под сплетением стеблей он нашел три полиэтиленовых мусорных мешка с перевязанными горловинами. В первом мешке оказался обычный мусор: бутылки из-под газировки, консервные банки, обертки от чипсов, яблочные огрызки. Во втором лежала стопка одежды: аккуратно сложенные мальчишеские футболки, джинсы, трусы.

Ни носков, ни обуви, отметил Рой.

Третий мешок был полупустой. Рой развязал узел и заглянул внутрь: в мешке явно что-то было, но он никак не мог понять что.

Недолго думая Рой перевернул мешок и вытряс содержимое. На землю вывалилось что-то вроде клубка толстых коричневых веревок.

Потом веревки зашевелились, и Рой вскрикнул.

Потому что это были змеи.

Да еще какие — головы треугольные, как у зеленого гремучника (Рой видел гремучников в Монтане), а туловища толстые, грязно-коричневые. Похоже, мокасиновые змеи. Страшно ядовитые. У гремучих змей на хвосте трещотки — чтобы отпугивать врагов. А у этих хвосты почему-то расцвечены серебристоголубыми блестками, будто над ними поработал дизайнер. Вот это было самое странное.

Рой заставил себя стоять неподвижно, пока у его ног неторопливо распутывался клубок рептилий, которые то и дело высовывали раздвоенные языки. Одни мокасинки разворачивались во всю длину, другие лениво сворачивались кольцами. Рой насчитал девять штук.

Дело плохо, подумал он.

Он чуть не подпрыгнул, когда сзади, из кустов, раздался голос:

— Не шевелись!

— Я и не собираюсь, — пробормотал Рой. — Честное слово.

Когда они жили в Монтане, Рой как-то ходил в пеший поход на Абсарокский хребет, что над рекой Йеллоустон. Это была школьная экскурсия — четыре учителя и человек тридцать ребят. Рой нарочно пристроился в самом хвосте и незаметно отбился от группы. Свернув с протоптанной тропы, он поднялся, петляя вправо-влево, по склону лесистого хребта. Он решил перевалить через хребет и тихо спуститься вниз, обогнав свою экскурсию. Вот у них будут физиономии, когда они доплетутся до лагеря — а он уже дремлет у ручья.

Он торопливо взбирался по склону между высокими широкохвойными соснами. Под ногами валялись сухие ветки, но Рой очень старался не шуметь, чтобы туристы на тропе его не услышали.

Как оказалось, с бесшумностью он перестарался. Выбравшись на поляну, он наткнулся на здоровенную медведицу-гризли с двумя медвежатами. Трудно сказать, кто оторопел больше.

Рой давно мечтал увидеть гризли — не в зоопарке, а в дикой природе, — но школьные приятели советовали выкинуть эту мысль из головы. В Йеллоустонском парке еще куда ни шло, а на воле точно не получится. Многие всю жизнь прожили на Западе, а живого гризли в глаза не видели.

И вот он стоял метрах в тридцати от живых гризли. На другом конце поляны три медведя фыркали, пыхтели и поднимались на задние лапы, присматриваясь.

Рой хотел достать из рюкзака газовый баллончик, который ему положила мама. Но потом он вспомнил, как надо себя вести при встрече с медведем. У медведей плохое зрение, поэтому лучше всего молчать и не двигаться. То есть стоять совершенно тихо и неподвижно.

Что он и сделал.

Мамаша-медведица косилась на него, ворчала и принюхивалась. Потом она резко рыкнула, будто кашлянула, и медвежата послушно бросились в лес.

Рой судорожно вздохнул, но с места не сдвинулся.

Медведица поднялась в полный рост и оскалила желтые клыки, будто сейчас набросится.

В душе Рой трясся от страха, но все равно стоял неподвижно. Медведица пристально вглядывалась. Потом в ее позе что-то изменилось — видно, она решила, что опасности нет. Еще несколько напряженных мгновений, и вот она уже опустилась на все четыре лапы и, фыркнув на прощанье, заковыляла вслед за медвежатами.

Рой не двигался.

Он не знал, ушли медведи совсем или следят за ним из-за деревьев. Неподвижный как статуя, он простоял на горном склоне два часа двадцать две минуты, а потом его нашел учитель.

В общем, у Роя прекрасно получалось не двигаться, особенно когда страшно. Сейчас у его ног ползали девять ядовитых змей, и ему было очень страшно.

— Вздохни поглубже, — посоветовал голос сзади.

— Пытаюсь, — ответил Рой.

— Теперь шагни назад, очень медленно, на счет «три».

— Может, лучше не надо? — сказал Рой.

— Раз…

— Погоди минутку.

— Два…

— Ну пожалуйста! — взмолился Рой.

— Три.

— Не могу!

— Три, — повторил голос.

Рой на резиновых ногах качнулся назад. Его схватили за футболку и утянули в заросли. Он приземлился в грязь, и ему тут же нахлобучили на глаза какую-то шапку, а руки завели за спину и, прежде чем он успел хоть что-то сообразить, дважды обмотали запястья веревкой и привязали к стволу: пошевелив пальцами, Рой ощутил гладкую клейкую кору.

— Эй, в чем дело?

— Это ты мне скажешь, в чем дело. — Голос переместился и звучал прямо перед ним. — Ты кто? Чего сюда приперся?

— Меня зовут Рой Эберхард. Пару дней назад я ехал в школьном автобусе и видел, как ты бежишь.

— Не знаю, о чем ты.

— Точнее, я тебя видел два раза, — сказал Рой. — И мне стало интересно. Ты был такой… сосредоточенный, что ли.

— Это был не я.

Укротитель змей говорил низким хриплым голосом — как дети, когда хотят казаться взрослее.

— Это был ты. Но я не собираюсь тебя доставать, честное слово! — сказал Рой. — Сними с меня эту шапку, чтобы мы могли друг друга увидеть, хорошо?

Сначала было слышно только дыхание. Потом змеелов произнес:

— Давай-ка мотай отсюда. Прямо сейчас.

— А как же змеи?

— Это мои змеи.

— Да, но…

— Они далеко не расползутся. Я их опять поймаю.

— Я не о том, — сказал Рой.

— Не бойся, я тебя выведу. Делай, что я скажу, и останешься цел.

— Ну ты и упрямый, — пробормотал Рой.

Змеелов отвязал его и помог подняться на ноги.

— Вообще, ты молодцом, — похвалил он. — Многие бы уже штаны намочили.

— Это мокасинки? — спросил Рой.

— Они самые. — Змеелову, кажется, понравилось, что Рой знает название его змей.

— Там, где я раньше жил, было полно гремучек. — Рой пытался завязать разговор. Может, бегун передумает и снимет с него шапку? — Никогда не слышал про мокасинок с искорками на хвосте.

Шапка была черная или темно-синяя, сквозь нее пробивались только пятнышки света. Рой спотыкался на каждом шагу, но провожатый не давал ему упасть. Они вышли из зарослей: воздух потеплел, а земля под ногами стала ровной. Запахло ухоженным газоном, как на поле для гольфа.

Наконец они остановились, и мальчик начал развязывать узлы на запястьях Роя.

— Не оборачивайся, — велел он.

— Как тебя зовут?

— Никак.

— Так не бывает. У каждого есть имя.

Мальчик хмыкнул.

— Кто как зовет — кто Рыбохватом, кто похуже.

— Но ты же не тут живешь, да?

— Тебе-то какое дело? Может, и тут.

— Совсем один? А твои родители? — спросил Рой и получил легкий подзатыльник.

— Много вопросов задаешь.

— Извини.

Рой почувствовал, что его руки уже свободны, но на всякий случай все равно держал их за спиной.

— Не оборачивайся, пока не досчитаешь до пятидесяти, — велел мальчик. — А то как-нибудь проснешься, а у тебя в кровати здоровенная мокасинища. Уловил?

Рой кивнул.

— Молодец. Тогда давай считай.

— Один, два, три, четыре… — Рой начал считать вслух. Досчитав до пятидесяти, он сорвал шапку с головы и обернулся. Он стоял один посреди поля, усеянного мячами для гольфа.

Босоногий опять исчез.

Рой добежал до своего велосипеда и помчался домой. Ему было не страшно, а наоборот, очень любопытно. Даже любопытней, чем раньше.

На следующее утро за завтраком Рой спросил, считается ли противозаконным, если ребенок его возраста не ходит в школу.

Мама сказала:

— Ну, я не знаю, есть ли такой закон, но вообще-то…

— Конечно, есть, — вмешался отец. — Закон об уклонении от обязательного школьного образования — вот как он называется.

— За это сажают в тюрьму? — спросил Рой.

— Обычно просто возвращают в школу, — сказал мистер Эберхард и полушутя добавил: — Ты, случайно, не собираешься школу бросать?

Рой сказал, что не собирается, со школой у него все в порядке.

— Ну вот, — вздохнула миссис Эберхард. — Ты, наверное, беспокоишься из-за встречи с этим Матерсоном. А я ведь говорила, что твое письмо резковато…

— Нормальное письмо. — Отец развернул газету.

— Если оно такое нормальное, то почему Рой так нервничает? И откуда эти разговоры про то, чтобы бросить школу?

— Ничего я не нервничаю, — сказал Рой. — И школу не собираюсь бросать. Просто…

— Просто что?

— Ничего, мам.

О встрече с Рыбохватом, босоногим бегуном, Рой решил не рассказывать. Раз отец стоит на страже закона, он, наверное, обязан докладывать кому-то о любых нарушениях этого закона. Даже о детях, которые не ходят в школу. Незачем создавать парню лишние проблемы.

— Послушайте, что пишут в газете, — сказал мистер Эберхард. — «В понедельник утром на строительной площадке на улице Ист-Ориоль хулиганы изуродовали полицейскую машину. По словам представителя полиции, находившийся в машине патрульный заснул».

— Заснул на дежурстве? — Мама покачала головой. — Безобразие. Уволить надо этого разгильдяя.

— Смешно, — сказал Рой.

— Дальше будет еще смешнее, — усмехнулся отец. — «Инцидент произошел незадолго до рассвета. Неизвестный любитель розыгрышей подкрался к патрульной машине, «Форд Краун-Виктория» две тысячи первого года, и с помощью баллончика-распылителя закрасил все стекла черной краской».

Представив себе эту картинку, Рой фыркнул — даже молоко потекло по подбородку.

Мистер Эберхард, сдержанно улыбаясь, продолжал:

— «Начальник городской полиции Мэрл Дикон отказался сообщить имя уснувшего патрульного. Этот полицейский, по его словам, входит в особую группу наблюдения, которая занимается преступлениями против собственности в восточной части города. Дикон сказал, что патрульный только что переболел гриппом и принимал лекарства, вызывающие сонливость». — Отец поднял глаза от газеты. — Лекарства, как же!

— Что там еще написано? — спросила мама.

— Сейчас посмотрим… пишут, что это третье происшествие за неделю на этой стройплощадке. Там строят блинную «Бабушки Паулы».

— О, так в Кокосовом Заливе будут «Блинчики бабушки Паулы»! — заулыбалась мама. — Чудесно!

Рой промокнул подбородок салфеткой.

— Пап, а что за происшествия?

— Подожди, сейчас. — Мистер Эберхард пробежал глазами продолжение статьи. — Вот: «В прошлый понедельник неизвестные злоумышленники вырвали разметочные колышки. Четырьмя днями позже хулиганы снова проникли на участок и запустили в три переносных туалета живых аллигаторов. По данным полиции, животные при поимке не пострадали и позже были выпущены в ближайший канал. Задержания не производились».

Миссис Эберхард встала и начала убирать посуду.

— Аллигаторы! — сказала она. — Господи, надо же такое придумать!

Папа сложил газету и бросил ее на кухонную столешницу.

— В этом городке становится интересно — правда, Рой?

Рой взял у папы газету. Что-то он уже слышал про улицу Ист-Ориоль. Читая статью, он вспомнил. Остановка, где садилась Беатриса Липс и где он впервые заметил того бегуна, находится на Вест-Ориоль — значит, Ист-Ориоль — это ее продолжение в другую сторону от Главной улицы.

— Интересно, а большие аллигаторы? — спросил Рой. — Тут не написано.

Отец хмыкнул.

— Думаю, важен не размер, а сам факт.

Все понятно.

Раз Бешеная Беатриса садится в автобус на этой остановке — значит, живет где-то рядом. Наверное, Рой проехал перед ее домом, Беатриса его засекла и проследила за ним до гольф-клуба.

— Это мой велик, — сказал он.

— Ага. Твой.

— Отдашь мне его?

— Может, и отдам. Но не сейчас. Садись давай.

— Куда?

— На раму, куда ж еще. Прокатимся немножко.

Рой сделал, как было велено. Что угодно, лишь бы поскорее забрать свой велик и ехать домой.

Рой считал себя хорошим велосипедистом (все-таки в Монтане два года ездил вверх-вниз по горам), но Беатриса была круче. Она легко крутила педали, и ей не мешали ни лужи под колесами, ни Рой, который кое-как умостился на раме со своей промокшей коробкой.

— Куда едем? — крикнул он.

— Заткнись.

Они промчались мимо кирпичной арки на въезде в гольф-клуб, и вскоре нормальная улица закончилась и началась грязная грунтовка без всяких тротуаров и фонарей. Ливень превратился в моросящий дождь. Велосипед скакал по залитым грязью выбоинам, Рой держался из последних сил. Мокрая футболка липла к спине.

Беатриса затормозила у высокого забора из сетки-рабицы. В одном месте проволока была перекушена кусачками так, что ее можно было отогнуть. Рой соскочил с рамы и поддернул мокрые джинсы, съехавшие по самое дальше некуда.

Беатриса прислонила велосипед к сетке и махнула Рою, чтобы он лез за ней через дырку в заборе. Здесь было автомобильное кладбище. Они крадучись двинулись вдоль останков бывших машин. Рой не отставал от Беатрисы, которая перебегала от одного ржавого корпуса к другому — наверное, опасалась сторожа.

Вскоре они добрались до старого автофургончика без колес, поставленного на шлакоблоки. Рой с трудом разобрал на ветхом брезенте выцветшие красные буквы: «СЛИВОЧНОЕ МОРОЖЕНОЕ И ВАФЕЛЬНЫЕ РОЖКИ ЙО-ЙО».

Беатриса схватила Роя за руку и потянула к дверце фургончика. Внутри валялись какие-то ящики, коробки, куча одежды и всякий хлам. В углу лежал свернутый спальный мешок.

Когда Беатриса закрыла дверь, они оказались в полной темноте, Рой не мог разглядеть даже собственного носа.

— Покажи, что у тебя в коробке, — потребовала Беатриса.

— Не покажу, — сказал Рой.

— Эберхард, ты дорожишь своими зубами?

— Я тебя не боюсь! — соврал Рой.

В фургончике «Йо-Йо» было душно и сыро. Комары жужжали у Роя над ухом, и он вслепую от них отмахивался. Он унюхал какой-то удивительно знакомый, но совершенно неожиданный здесь запах. Неужели печенье? Точно: пахло свежим арахисовым печеньем — таким, какое печет его мама.

Луч фонарика ударил ему прямо в глаза, и он отвернулся.

— Последний раз спрашиваю, — угрожающе сказала Беатриса, — что в коробке?

— Обувь, — ответил Рой.

— Ври больше!

— Честно.

Она выхватила коробку у него из рук, скинула крышку и посветила внутрь фонариком.

— Я же тебе говорил.

— Пастушка, ты ненормальный, что ли? Зачем ты таскаешь с собой кроссовки? — раздраженно спросила Беатриса.

— Это не для меня, — ответил Рой. Кроссовки были совсем новые, он их почти не носил.

— А для кого?

— Для того пацана, что я встретил.

— Какого еще пацана?

— Я тебе про него говорил — помнишь, в столовой? Для пацана, который в тот день пробежал мимо твоей остановки.

— Ага, — Беатриса нехорошо усмехнулась. — И ты опять его выслеживаешь, вместо того чтобы заниматься своими делами. — Она выключила фонарик, и все снова погрузилось в темноту.

— Я уже с ним даже виделся. В каком-то смысле.

— Ты, значит, не угомонился?

— Слушай, человеку нужна обувь. Он может наступить на битое стекло или на ржавый гвоздь… Или даже на змею.

— С чего ты взял, что он носит обувь, Эберхард? Может, ему лучше бегается босиком?

Рой не знал, что от него нужно Беатрисе, зато он понимал, что дома родители уже точно сходят с ума. Надо попробовать смыться, когда Беатриса снова включит фонарик. Главное — добежать до велосипеда быстрее нее.

— Ну ладно, — сказал Рой. — Если ему не нужны кроссовки, сам буду носить. А вдруг нужны? Размер у нас примерно один и тот же.

Из темноты не доносилось ни звука.

— Беатриса, ты собралась меня бить? Тогда не могла бы ты с этим делом поторопиться? Мои мама и папа уже не только «девять-один-один» — они, наверное, и Национальную гвардию на уши поставили.

Молчание.

— Эй, Беатриса, ты там не заснула?

— Эберхард, почему ты беспокоишься об этом парне?

Хороший вопрос. Рой и сам бы хотел знать на него ответ. Его что-то зацепило в выражении лица того бегуна — и это «что-то» казалось страшно важным и никак не шло из головы.

— Не знаю, — ответил Рой. — Не знаю почему.

Блеснул фонарик. Рой рванул было к двери, но Беатриса хладнокровно ухватила его сзади за джинсы и толкнула на пол.

Рой сидел, тяжело дыша, готовясь к расправе.

Но Беатриса почему-то не разозлилась.

— Какой размер? — спросила она, протянув руку к кроссовкам.

— Девятый.

— Угу…

Вдруг она поднесла палец к губам, потом указала на дверь и выключила фонарик.

Снаружи кто-то шагал по гравию — тяжело и увесисто. И в такт шагам что-то бренчало — то ли связка ключей, то ли мелочь в кармане. Рой затаил дыхание.

Подойдя к их фургончику, человек стукнул по дверце кабины — судя по звуку, обрезком трубы. Рой даже подпрыгнул от неожиданности. Человек двинулся дальше, время от времени грохая трубой по очередному железному остову, отпугивая неведомо кого.

Когда он ушел, Беатриса шепнула:

— Сторож.

— Зачем мы сюда пришли? — тихо спросил Рой.

В темноте было слышно, как Беатриса поднимается на ноги.

— Давай заключим договор, Пастушка.

— Я тебя слушаю, — сказал Рой.

— Значит, так. Я передам ему твои кроссовки, а ты за это от него отвяжешься. Перестанешь его выслеживать.

— Так ты его знаешь?

Беатриса рывком подняла Роя на ноги.

— Знаю, — сказала она. — Он мой брат.

Рой держал свои обещания. Он перестал искать Беатрисиного сводного брата, хотя для этого пришлось собрать всю волю в кулак.

Да и погода стояла не прогулочная. Три дня подряд бушевали грозы. В теленовостях сообщили, что на южную Флориду обрушился тропический циклон: ожидается от двухсот до трехсот миллиметров осадков.

Но даже если бы солнце сияло во всю мочь, мотаться по городу Рою теперь было не на чем. Ремонтник с заправки сказал, что продырявленная шина ремонту не подлежит.

— Вы что, обезьяну дома держите? — спросил он у папы. — Смотрите, тут явные следы зубов.

Родители ни о чем Роя не расспрашивали. Они привыкли к его проколотым шинам еще в Монтане. Рою заказали новую, но пока велосипед без дела стоял в гараже, а сам Рой коротал дождливые вечера за уроками и книжками о ковбоях, глядел на лужи за окном и еще больше тосковал по горам.

В четверг мама, забирая его из школы, объявила, что для него есть хорошая новость.

— Тебе разрешили ездить в школьном автобусе!

К такому удару Рой оказался не готов.

— А что случилось?

— Наверное, мисс Хеннепин переосмыслила ситуацию.

— Почему? Ты ей звонила, что ли?

— Ну да, я с ней говорила уже несколько раз, — призналась мама. — Это ведь вопрос справедливости, дорогой. Разве честно, что тебя отстранили, а мальчик, который затеял драку, вообще избежал наказания?

— Это была не драка, мама.

— Ну, драка или нет, но мисс Хеннепин наконец-то приняла нашу точку зрения. Так что с завтрашнего утра ты можешь ездить на автобусе.

Гип-гип-ура. Громадное тебе, мама, спасибо.

Рой подозревал, что у мамы была и личная причина допекать завуча: она пропускала утренние занятия йогой в местном колледже, когда отвозила его в «Южную тропу».

Впрочем, Рой ведь не эгоист, да и нельзя же вечно прятаться за мамину юбку. Может, Данины дружки и не станут к нему приставать?

— Что такое, Рой? Я думала, ты будешь рад.

— Угу, мам. Я рад.

Все равно с этой историей нужно когда-то кончать — так почему не завтра?

В школе была сплошная нервотрепка. В какой бы кабинет Рой ни зашел, все бросали свои дела и глазели. Наверное, удивлялись, как это он еще живой и руки-ноги на месте.

Когда после алгебры Рой вышел в коридор, у него за спиной прогремела целая рулада художественных пуков — Гаррет, разумеется. Он схватил Роя за рукав и потянул в туалет.

— Эй, у тебя нездоровый вид. Отпросись с уроков и дуй домой.

— Да я нормально себя чувствую, — сказал Рой, хотя на самом деле у него все еще болела голова от Даниных кулаков.

— Послушай меня, чувак! — горячо прошептал Гаррет. — Плевать, как ты там себя чувствуешь. Ты больной, ясно? По-настоящему заболел, понял меня? Звони маме и вали домой.

— Ты что-то знаешь?

— Он будет тебя ждать после седьмого урока.

— Ну и пусть ждет.

Гаррет затащил его в туалетную кабинку и запер дверь.

— Это-то зачем? — пробормотал Рой.

Гаррет приложил палец к губам.

— Я знаю пацана из Даниного класса, — возбужденно зашептал он. — Он сказал, Дана собирается тебя отловить еще до того, как ты сядешь в автобус.

— И что он собирается со мной сделать?

— Ха! Тебе непонятно?

— Прямо здесь, в школе? Как?

— Братишка, я не собираюсь его об этом расспрашивать. Кстати, ты не говорил, что еще и по губе ему заехал.

— Это не я. Извини, — Рой отпер кабинку и вытолкал приятеля за дверь.

— Так что ты собираешься делать? — крикнул Гаррет уже снаружи.

— А что делают в туалете?

— Да я не про то! Я про сам знаешь кого!

— Что-нибудь придумаю.

Но что? Даже если сегодня ему удастся улизнуть от Даны, в понедельник все повторится снова: он будет прятаться, Дана будет его подстерегать. И так день за днем, до самых летних каникул.

Есть, конечно, кое-какие варианты, но тоже ничего хорошего. Можно пожаловаться завучихе, мисс Хеннепин, только чем она поможет? Вызовет Дану к себе в кабинет и прочтет нотацию, на которую тот плевать хотел? Кто станет принимать всерьез завуча с длинной кривой волосиной на губе?

Можно сказать родителям, но тогда они перепугаются и заберут его из «Южной тропы». В результате придется ездить за тридевять земель в какую-нибудь частную школу, каждый день носить дурацкую форму и зубрить латынь — если только Гаррет не соврал.

Третий вариант — еще раз извиниться, изобразив искреннее раскаяние. Но это унизительно, да и смысла нет: Дана все равно не уймется.

Наконец, можно полезть в драку. Рой был реалист: он понимал, что шансы у него почти нулевые. На его стороне скорость и мозги, но Дана гораздо сильней. Он размажет Роя по стенке.

Как-то у Роя с папой был один разговор — про драки. «Надо, конечно, бороться за правое дело, — сказал тогда мистер Эберхард. — Но между храбростью и безрассудством иногда слишком тонкая грань».

Похоже, что драка с Даной Матерсоном проходит по категории безрассудства.

Рою совершенно не улыбалось быть избитым до полусмерти, но дело не только в этом. Главное — он боялся за маму. Рой никогда не забывал, что он единственный ребенок в семье: если с ним что-то случится, мама этого не вынесет.

Вообще-то ему не полагалось об этом знать, но у него чуть не появилась младшая сестренка. Мама вынашивала ребенка пять месяцев, но однажды вечером ей вдруг стало плохо, и «скорая» увезла ее в больницу. Когда через несколько дней она вернулась домой, ребенка уже не было, и никто не объяснил Рою, что случилось. Ему тогда было четыре года. Родители так горевали, что он побоялся лезть к ним с расспросами. А через несколько лет один из старших двоюродных братьев Роя объяснил ему, что такое «выкидыш». И рассказал по секрету, что у мамы Роя тоже был выкидыш. А должна была родиться девочка.

С тех пор он старался не давать родителям лишних поводов для волнения. Катаясь на лошади, велосипеде или сноуборде, он никогда не рисковал просто так, ради удальства, как некоторые ребята. И не потому что боялся, а потому что вести себя разумно, считал он, — святая обязанность единственного ребенка в семье.

Да, но что он устроил утром в автобусе? Дразнил безмозглого головореза, который и без того готов его придушить! И это уже не в первый раз: иногда на Роя как будто что-то находит. В нем просыпается гордость и толкает его на безрассудные поступки.

В тот день последним уроком была американская история. После звонка Рой дождался, когда все ребята выйдут, и осторожно выглянул в коридор: нет ли Даны Матерсона?

— Рой, что-то случилось?

У него за спиной стоял мистер Райан, учитель истории.

— Нет, все в порядке, — бодро ответил Рой и шагнул в коридор.

Историк запер кабинет.

— Вы тоже домой? — спросил Рой.

— Я бы с радостью, но мне еще проверять работы.

Рой прошел с мистером Райаном до учительской, по пути они немножко поболтали. Рой пытался выглядеть беззаботным, но приходилось озираться — проверять, не крадется ли сзади Дана.

Мистер Райан был довольно высок и широкоплеч (в студенческие годы он даже играл в американский футбол), так что в его компании Рой чувствовал себя в безопасности. Почти так же спокойно, как с папой.

— Ты ездишь домой на автобусе? — спросил Райан.

— Конечно.

— Тогда тебе в другой конец школы.

— Угу. Я просто решил прогуляться.

Уже перед дверью учительской мистер Райан спросил:

— Не забыл, что у вас в понедельник контрольная?

— Помню, англо-американская война тысяча восемьсот двенадцатого года. Я уже подготовился.

— Да? Кто выиграл сражение за озеро Эри?

— Коммодор Перри.

— Который Перри — Мэтью или Оливер?

— Мэтью? — неуверенно сказал Рой.

— Поучи еще немного, — подмигнул мистер Райан. — И хороших тебе выходных.

Рой остался один в пустом коридоре. Школа после последнего урока пустеет удивительно быстро — как огромная ванна, у которой выдернули пробку из сливного отверстия. Рой прислушивался, не раздадутся ли сзади крадущиеся шаги, но различал только тиканье стенных часов над дверью школьной лаборатории.

До отхода автобуса оставалось четыре минуты. Ничего, Рой уже разведал сокращенный путь через спортзал. Он хотел сесть в автобус одним из последних, занять свободное сиденье впереди и быстро выскочить на своей остановке. Дана с дружками обычно сидят в самом конце и редко пристают к тем, кто рядом с водителем.

Хотя мистер Кизи все равно ничего не заметит, подумал Рой.

В конце коридора он свернул направо, к заднему входу в спортзал. И почти успел добежать.

— Я пропустил автобус, — пробормотал Рой.

— Подумаешь, автобус пропустил, — буркнула Беатриса. — Я тренировку пропускаю и то не плачу.

— А что с Даной?

— Живой пока.

Там, в подсобке, Роя спас не мистер Райан. Его спасла Беатриса Липс. Дану Матерсона, раздетого до трусов, она привязала к флагштоку перед административным зданием «Южной тропы». Там же она позаимствовала чей-то велосипед, посадила Роя на раму и теперь неслась в неизвестном направлении.

Рой вяло размышлял, считается ли это похищением с юридической точки зрения. Наверняка есть какой-то закон против того, чтобы один ребенок насильно увозил другого с территории школы.

— Так куда мы едем?

Он спрашивал уже в третий раз — прошлые два Беатриса не удостоила его ответом.

— К тебе домой, — ответила наконец она.

— Куда?!

— Сиди спокойно, Пастушка, ладно? Я не в духе.

Да, это было слышно по голосу.

— Мне нужна помощь, — сказала она. — Срочно.

— Ясно. Срочно значит срочно.

А что он еще мог ответить? Он сидел на раме и с ужасом глядел, как Беатриса лавирует между мчащимися машинами и проскакивает через перекрестки. Было видно, что она опытная велосипедистка, но он все равно боялся.

— Нужны бинты, вата. Какая-нибудь мазь против инфекции, — сказала Беатриса. — У твоей мамы что-нибудь такое есть?

— Конечно. — Мама держала дома столько лекарств, что хватило бы на небольшой медпункт.

— Хорошо. Только надо как-то ей объяснить, зачем они нам.

— Что случилось? Почему ты не взяла бинты у себя дома?

— Потому что не твое дело. — Беатриса стиснула зубы и быстрей завертела педали. У Роя появилось дурное предчувствие, что с ее братом-бегуном случилось что-то неладное.

Миссис Эберхард встретила их у парадного входа.

— Я уже начала волноваться, дорогой. Что, автобус опоздал? Ой — кто это?

— Мам, это Беатриса. Она подбросила меня до дома.

— Рада познакомиться, Беатриса!

Это была не просто вежливость. Мама и правда обрадовалась, что Рой привел домой кого-то из школы, пусть даже девочку с суровым лицом.

— Мы хотим пойти к Беатрисе, доделать одно домашнее задание. Хорошо?

— Так доделывайте здесь! У нас спокойно…

— Это научный эксперимент, мэм, — вмешалась Беатриса. — Будет грязновато.

Рой едва сдержал ухмылку. Беатриса все точно просчитала: миссис Эберхард поддерживала в доме идеальный порядок и при мысли о пробирках, в которых булькают сильнодействующие химикаты, невольно нахмурилась.

— Это не опасно?

— Нет, мы всегда работаем в резиновых перчатках, — утешила ее Беатриса. — И в защитных очках, конечно.

Беатриса оказалась мастером пудрить взрослым мозги. Миссис Эберхард приняла все за чистую монету.

Пока она готовила им что-то перекусить, Рой выскользнул из кухни и помчался в родительскую ванную. Мамина аптечка находилась в шкафчике под умывальником. Рой достал коробку с бинтами, катушку лейкопластыря и огромный тюбик мази с антибиотиком и сунул все это в ранец.

Когда Рой вернулся на кухню, мама болтала с Беатрисой, а между ними стояло блюдо арахисового печенья. Беатриса уплетала печенье за обе щеки. Рой воспринял это как добрый знак. Соблазнившись заманчивым запахом, он потянулся к блюду и ухватил две штучки, но Беатриса уже подскочила.

— Пошли. У нас еще куча дел.

— Я готов, — ответил Рой.

— Ой, подожди — знаешь, что мы забыли?

Рой непонимающе пожал плечами.

— Что?

— Говяжий фарш.

— А?

— Ты что, забыл? Для научного эксперимента.

— Ах да, конечно, — подыграл ей Рой.

— У меня в холодильнике лежит кило фарша, — сказала мама. — Вам сколько?

Рой вопросительно взглянул на Беатрису.

— Килограмма точно хватит, — невинно улыбнулась Беатриса. — Спасибо, миссис Эберхард.

Мама поспешила к холодильнику и вытащила пакет с фаршем.

— А что, собственно, вы собираетесь изучать? — спросила она.

Прежде чем Рой успел что-то придумать, Беатриса ответила:

— Процессы разложения и гниения.

Миссис Эберхард сморщила нос, как от дурного запаха.

— Ну, бегите, — сказала она, — пока фарш не испортился раньше времени.

Беатриса Липс жила вместе с отцом, бывшим баскетболистом, а ныне обладателем пивного живота и больных коленей. Леон Липс по кличке Верзила, один из лучших распасовщиков команды «Кливленд Кавальере», а потом «Майами Хит», уже двенадцать лет как ушел из профессионального спорта, но все еще не решил, чем занять остаток жизни. А учитывая его стойкое отвращение к любой работе, не было гарантий, что он решит что-то в обозримом будущем.

Мать Беатрисы была женщиной терпеливой, но в конце концов она развелась с Леоном и занялась дрессировкой какаду в зооаквапарке «Джунгли попугаев» в Майами. Беатриса решила остаться с отцом: она терпеть не могла попугаев, а кроме того, сомневалась, что Леон Липс сможет прожить самостоятельно. Он уже и так почти прирос к креслу перед телевизором.

Но не прошло и двух лет, как Леон, всем на удивление, снова женился. С будущей женой он познакомился на большом профессионально-любительском турнире по гольфу: она была одной из тех официанток в купальниках, что разъезжают по гольф-полю на электромобильчиках и подвозят игрокам пиво и закуски. До самого дня свадьбы Беатриса даже не знала, как зовут ее будущую мачеху. И тогда же, на свадьбе, выяснилось, что у Беатрисы теперь есть сводный брат.

Лонна появилась в церкви, волоча за собой худого загорелого мальчишку с белыми от солнца волосами.

Было видно, что ему не по себе в пиджаке и галстуке, а со свадебного торжества он вообще сбежал. Как только Леон надел Лонне на палец обручальное кольцо, мальчик скинул свои начищенные черные туфли и умчался прочь. А вскоре такие побеги стали обычным делом для семейства Липс.

Лонна не ладила с сыном и без конца к нему придиралась. Может, она боялась, что его странности будут раздражать нового мужа. Хотя Леону-то как раз было все равно. Он время от времени делал вялые попытки подружиться с приемным сыном, но ничего не получалось. Главные пристрастия Леона — спорт, фастфудовские закуски и кабельное телевидение — мальчика не интересовали, все свободное время он бродил по местным лесам и болотам. А Леон не интересовался природой и с подозрением относился ко всем четвероногим без ошейника с жетоном прививки от бешенства.

Как-то вечером сын Лонны притащил домой осиротевшего енотика, который тут же заполз в шлепанец Леона и справил там нужду. Леон не разозлился, только опешил, — зато Лонна совсем рассвирепела. Даже не посоветовавшись с мужем, она отослала сына в военную школу. Это была первая ее попытка «сделать из него нормального человека».

Когда он в очередной раз сбежал, Лонна не сказала об этом Леону, а наоборот, врала ему, что сыну в этой школе нравится, что он теперь лучше учится и лучше себя ведет.

На самом деле Лонна не знала, где он, и не собиралась его искать. Она была «сыта по горло этим маленьким чудовищем» (Беатриса слышала, как она говорила это кому-то по телефону). Леон же чрезмерного любопытства не проявлял и довольствовался сообщениями жены о ее своенравном отпрыске. Он даже не заметил, что из военной школы перестали приходить счета на оплату обучения.

Задолго до этого побега мальчик и его сводная сестра вступили в тайный союз. И когда он вернулся в Кокосовый Залив, никто в городе об этом не догадывался, кроме Беатрисы. Она поклялась никому не говорить, где он прячется, ведь если Лонна узнает, что он вернулся, то сразу обратится в полицию, в службу по делам несовершеннолетних.

Вот почему Беатриса Липс так разозлилась, когда Рой попытался догнать странного бегуна. Она, как любая нормальная старшая сестра, просто кинулась на защиту брата.

Пока они ехали на велосипеде, Беатриса много чего успела порассказать Рою о своих семейных делах. А когда они добрались до знакомого фургончика «Йо-Йо» и Рой увидел наконец ее сводного брата, стало понятно, почему она обратилась за помощью.

Рой впервые видел его вблизи. Рыбохват лежал вытянувшись во весь рост, подложив под голову смятую картонную коробку. Его соломенные волосы слиплись от испарины — верный признак высокой температуры. Но глаза — быстрые, беспокойные, горящие.

— Сильно болит? — спросил Рой.

— А, ерунда.

— Врешь, — сказала Беатриса.

Левая рука побагровела и распухла. Сначала Рой подумал, что это от змеиного укуса, и на всякий случай посмотрел по сторонам. Мешка с мокасиновыми змеями не было видно.

— Я забежала к нему утром перед автобусом — и вот, полюбуйся на него! — сказала Беатриса. — Ну, давай. Расскажи Пастушке, что с тобой стряслось.

— А что тут рассказывать? Собака укусила.

Мальчик перевернул руку и показал покрасневшие и вспухшие следы от собачьих зубов.

Рою приходилось видеть укусы и посерьезнее. В Монтане они с папой как-то ездили на главную ярмарку штата — там во время родео перепуганная лошадь искусала клоуна. Кровь так хлестала, что за клоуном прислали санитарный вертолет.

Рой расстегнул ранец, вытащил мазь и бинты. Он знал, как обрабатывать укусы: в летнем лагере в Бозмене у них был курс оказания первой помощи. Беатриса промыла раны минералкой, а Рой наложил сверху кусок марли с мазью и туго забинтовал.

— Нужно сделать укол от столбняка, — сказал Рой.

Рыбохват помотал головой.

— И так сойдет.

— А эта собака — она еще бегает где-то здесь?

Мальчик бросил вопросительный взгляд на сестру.

— Валяй, рассказывай, — кивнула она.

— Уверена?

— Да. Он нормальный пацан. — Она кинула на Роя оценивающий взгляд. — И еще он мой должник. Его сегодня в подсобке чуть в лепешку не раздавили, — верно, Пастушка?

Рой покраснел.

— Не будем об этом. Так что собака?

— Вообще-то их там было четыре, — сказал Рыбохват. — За проволочным забором.

— Как же она тебя укусила через забор?

— Рука в сетке застряла.

— Ты сам просунул ее через сетку? Зачем?

— Да ладно, какая разница, — сказал мальчик. — Беатриса, ты фарш раздобыла?

— Угу. У мамы Роя.

Мальчик сел.

— Тогда идем.

— Тебе лежать надо, — возразил Рой.

— Потом полежу. Пошли, они уже проголодались.

Рой взглянул на Беатрису, но та ничего объяснять не стала.

Вслед за Рыбохватом они вышли из фургончика и выбрались со свалки.

— Встретимся на месте, — сказал он и пустился бегом. С ума сойти, ошарашенно подумал Рой. Лететь на такой скорости — с такой болючей раной.

Кстати, бегун был не босиком, а в тех самых кроссовках, которые Рой передал ему через сестру.

Беатриса взобралась на велосипед и кивнула на раму:

— Запрыгивай.

— Не хочу.

— Струсил, что ли?

— Слушай, мне это не нравится. Он что, решил отомстить этим псам?

— Что за бред ты несешь?

— Тогда зачем мясо? — спросил Рой. И сам же ответил: — Я знаю зачем. Чтобы кинуть его собакам. А внутрь засунуть какую-нибудь гадость — может, даже отраву.

Беатриса расхохоталась и покрутила пальцем у виска.

— У моего братца, конечно, мозги вывихнутые, но в другую сторону. Залезай, поехали!

Минут через пятнадцать они уже были на улице Ист-Ориоль, возле того вагончика, из которого пару дней назад выскочил и напустился на Роя лысый крикливый прораб. Сейчас, в пять вечера, на площадке было пусто.

Рой заметил, что участок теперь обнесен проволочным забором. Кстати, чокнутый прораб грозился злющими сторожевыми собаками, — не они ли, случайно, покусали Рыбохвата?

Рой, соскочив с велосипедной рамы, спросил у Беатрисы:

— Это как-то связано с той полицейской машиной, которой закрасили окна?

Беатриса промолчала.

— И с аллигаторами в переносных клозетах?

Ответ он прочитал на лице Беатрисы: «Не лезь не в свое дело».

Ее брат, несмотря на жар и распухшую руку, добежал до стройплощадки быстрее, чем они доехали на велосипеде.

— Дай-ка сюда, — сказал он, потянувшись за пакетом с мясным фаршем.

Рой отступил на шаг.

— Сначала скажи, что ты задумал.

Бегун выразительно посмотрел на сестру, призывая ее вразумить Роя, но Беатриса лишь пожала плечами.

— Поторапливайтесь, — сказала она. — У нас не так много времени.

Покусанная рука у Рыбохвата висела как плеть, но он все равно легко вскарабкался на проволочную сетку и сполз с той стороны. А длинноногая Беатриса перемахнула через забор одним прыжком.

— Ну, чего ждешь? — буркнула она Рою, который остался стоять по ту сторону.

— А собаки?

— Нет уже никаких собак, — сказал Рыбохват.

Окончательно сбитый с толку, Рой перелез через забор и двинулся вслед за Беатрисой и ее братом. Они добрались до бульдозера и затаились в тени его огромного ковша — Беатриса слева, Рыбохват справа, Рой посредине.

Рой зажал пакет с мясом между колен и прикрыл его обеими руками, как защитник в американском футболе прикрывает мяч.

— Это ты закрасил полицейскую машину? — прямо спросил он Рыбохвата.

— Без комментариев.

— И запустил аллигаторов в туалеты?

Рыбохват, сощурив глаза, глядел куда-то вдаль.

— Не понимаю, — сказал Рой. — Зачем ты устраиваешь эти безумные штуки? Ну построят они здесь свою дурацкую блинную — тебе-то что?

Мальчик вскинул голову и смерил Роя холодным взглядом.

Тут вмешалась Беатриса:

— Его покусали собаки, потому что он просунул руку через сетку и она там застряла. А теперь спроси меня, зачем он туда ее просунул.

— Хорошо. Зачем он туда ее просунул?

— Выпускал змей на стройплощадку.

— Тех мокасинок? — воскликнул Рой. — Зачем? Ты что, хотел кого-то убить?

— Они бы и мухи не обидели, эти змеи, — спокойно улыбнулся Рыбохват. — Я им пасти скотчем обмотал.

— Ну да, рассказывай!

— И наклеил блестки на хвосты, — добавил бегун, — чтобы было заметней.

— Он правду говорит, Эберхард, — сказала Беатриса.

Да, блестящие хвосты Рой и сам видел.

— Ну хвосты ладно, — сказал он. — Но как можно змее обмотать пасть?

— Очень аккуратно, — усмехнулась Беатриса.

— Это не так сложно, — пожал плечами Рыбохват, — если умеешь обращаться со змеями. Я ведь не убить этих собак хотел, а просто раздразнить.

— Собаки терпеть не могут змей, — объяснила Беатриса.

— Прямо стервенеют от одного их вида, — подтвердил ее брат. — И хозяин забрал их, как только увидел мокасинок. Ротвейлеры стоят кучу денег, это же ясно.

Ясно, конечно, но затея все равно безумная, подумал Рой.

— Я только одного не просчитал, — Рыбохват бросил взгляд на бинты. — Что рука в сетке застрянет.

— Даже боюсь спрашивать, — сказал Рой, — что случилось с твоими змеями.

— А что с ними могло случиться? Я потом пришел и забрал их. Отнес в безопасное место и выпустил.

— Только перед этим размотал им пасти, — хихикнула Беатриса.

— Стоп! — Рой начал выходить из себя. — Погодите минутку!

Рыбохват и Беатриса выжидательно смотрели на него.

Рой совсем запутался. У этих ребят мозги явно работают не так, как у него.

— Давайте кто-нибудь объяснит мне, при чем здесь эта блинная! — взмолился он. — Наверно, я совсем тупой — ничего не понимаю!

Рыбохват, скривившись от боли, подул на распухшую руку.

— Все просто, парень, — сказал он. — Нельзя им строить тут свою «Бабушку Паулу». Точно так же, как злобным ротвейлерам нельзя свободно бегать по улицам.

— Объясни ему почему, — сказала Беатриса.

— Ладно. Давай мясо.

Рой передал ему пакет. Рыбохват разорвал целлофановую упаковку, зачерпнул фарш ладонью и скатал шесть маленьких аккуратных кругляшков.

— Иди за мной, — велел он, — только тихо.

Он повел Роя к норе, скрытой в зарослях травы. У входа в нору он положил два мясных шарика.

Потом они подошли к норе на другом конце участка и положили там еще два шарика. И еще два — в дальнем конце стройплощадки, у третьей норы.

Заглянув внутрь, Рой спросил:

— Кто там живет?

В Монтане рыли норы только суслики и барсуки, но Рой сомневался, что они водятся во Флориде.

— Ч-ш-ш, — шикнул на него Рыбохват.

Они вернулись к строительным машинам, где Беатриса, примостившись на ковше бульдозера, протирала очки.

— Ну что? — спросила она Роя.

— Что «что»?

Рыбохват тронул его за плечо:

— Слушай.

Рой услышал отрывистое пронзительное «у-гу!». Потом еще одно «у-гу!» донеслось с другой стороны участка. Беатрисин брат стащил с себя кроссовки и бесшумно двинулся вперед. Рой шел за ним следом.

Улыбаясь и одновременно морщась от боли, Рыбохват подал знак остановиться.

— Смотри!

— Ничего себе… — пробормотал Рой.

Возле первой норы, удивленно разглядывая мясной шарик, сидела сова. Маленькая, совсем крошечная. Рой никогда таких не видел.

Рыбохват тихонько хлопнул его по плечу:

— Ну что? Понятно теперь?

— У-гу, — сказал Рой. — Теперь понятно.

Патрульный Дэвид Делинко взял в привычку проезжать мимо стройплощадки утром и вечером: по дороге на службу и на обратном пути домой. Иногда он наведывался туда и поздно вечером, когда ехал за продуктами: очень кстати буквально в двух кварталах от участка «Бабушки Паулы» оказался ночной магазин.

Пока что не удалось заметить ничего необычного, кроме сегодняшней сцены, когда какой-то тип с безумными глазами, размахивая красным зонтом, гонял по участку громадных псов. Прораб «Бабушки Паулы» сказал, что это обычная тренировка служебных собак. Ну, тренировка так тренировка.

Конечно, хотелось бы взять хулиганов с поличным, но забор и сторожевые псы наверняка их отпугнут. Блинная компания это умно придумала.

Вечером, после очередных восьми тоскливых часов за письменным столом, Делинко решил еще раз проехать мимо участка «Бабушки Паулы». До темноты оставалось еще два часа, а ему было интересно посмотреть на этих сторожевых псов в деле.

Он ждал бешеного лая, но на участке было подозрительно тихо. Полицейский пошел вдоль забора, крича и хлопая в ладоши, чтобы собаки услышали, если они прячутся под вагончиком Дикобраза или дремлют возле бульдозеров.

— У-лю-лю! — вопил Делинко. — Эй, Рекс, тубо! Фас!

Ничего.

Он подобрал с земли палку и заколотил по железному столбу ограды. Опять ничего.

Делинко вернулся к воротам и проверил висячий замок. Замок был в порядке.

Тогда он начал свистеть, просто для разнообразия, — и на этот раз получил неожиданный отклик:

— У-гу! У-гу!

Это явно был не ротвейлер.

За забором мелькнуло что-то непонятное, какой-то мелкий зверек. Делинко сперва принял его за кролика — из-за песчано-коричневой раскраски, — но кролик вдруг взвился в воздух, перепорхнул из одного конца участка в другой и приземлился на капот бульдозера.

Делинко заулыбался: это была маленькая норная совка — из тех, на которых жаловался Дикобраз.

Но куда подевались собаки-сторожа?

Патрульный задумчиво почесал подбородок. Завтра утром надо заглянуть в вагончик прораба и узнать, что стряслось.

Подул легкий ветерок, и полицейский Делинко заметил, что на верху проволочной ограды что-то развевается. Лента от разметочного колышка? Нет, не лента — какая-то зеленая тряпка, похожая на оторванный рукав.

Наверное, злоумышленник зацепился футболкой за проволоку, когда лез через ограду?

Делинко поднялся на цыпочки, отцепил зеленую тряпицу и, аккуратно сложив, спрятал в карман. Потом вернулся в патрульную машину и тронулся по Ист-Ориоль.

Рой дико устал. Казалось, с тех пор как Дана Матерсон душил его в школьной подсобке, прошло сто лет — хотя на самом деле это было всего пару часов назад.

— Спасибо. Теперь мы в расчете, — сказала Беатриса.

— Да ладно тебе, — буркнул Рой.

Они сидели перед отделением неотложной помощи в больнице Кокосового Залива (вообще-то это был скорее большой медпункт, чем настоящая больница). Последний километр они тащили сюда Рыбохвата чуть ли не волоком, закинув его руки себе на плечи.

— С ним все будет нормально, — сказал Рой.

Ему вдруг показалось, что Беатриса сейчас расплачется. Он потянулся и взял ее за руку (которая была заметно больше его собственной).

— Ничего, он живучий, — Беатриса шмыгнула носом. — Выкарабкается как миленький.

К ним подошла женщина в голубом медицинском костюме и со стетоскопом на шее.

— Здравствуйте, я доктор Гонсалес, — представилась она. — Расскажите мне подробно, что произошло с Роем.

Беатриса и настоящий Рой обменялись тревожными взглядами. Рыбохват строго-настрого запретил сестре называть его имя, чтобы не сообщили матери. Он так из-за этого разволновался, что Рой даже не стал с ним спорить. И когда дежурный в приемном покое спросил, как зовут пациента, Рой неожиданно для себя выпалил свое имя, а потом и адрес, и номер телефона. Просто чтобы Рыбохвата поскорее уже начали лечить.

Рой понимал, что вляпался. И Беатриса тоже понимала. За это она его и благодарила.

— Моего брата покусала большая собака, — сказала она доктору Гонсалес.

— Несколько собак, — добавил Рой.

— Что за собаки? — спросила доктор.

— Большие.

— Как это случилось?

Тут Рой уступил инициативу Беатрисе, более опытной в искусстве морочить голову взрослым.

— Они на него налетели, когда он играл в футбол, — сказала она. — Он прибежал домой, весь искусанный, и мы решили сразу вести его сюда.

— Так-так, — недовольно пробормотала доктор Гонсалес.

— Вы мне не верите? — воскликнула Беатриса с самой настоящей обидой в голосе.

Если б Рой не знал, что она врет, — поверил бы без всяких сомнений.

Но доктор Гонсалес явно сомневалась.

— Нет, я верю, что твоего брата покусали собаки. Только это произошло не сегодня.

Беатриса умолкла. Рой понял, что надо что-то придумывать, и побыстрее.

— Это не свежие раны, — добавила доктор Гонсалес. — Инфекция уже успела распространиться, так что со времени укуса прошло, думаю, от восемнадцати до двадцати четырех часов.

Беатриса, похоже, совсем растерялась. Рой не стал дожидаться, когда она придет в себя.

— Ну да, как раз около восемнадцати, — подтвердил он.

— Не понимаю.

— Так ведь вчера, когда его покусали, он потерял сознание, — сказал Рой. — А сегодня очнулся и побежал домой. И Беатриса мне сразу позвонила, чтобы я помог отвести его в больницу.

Доктор Гонсалес сурово смотрела на Роя, хотя, судя по голосу, ситуация ее слегка забавляла.

— Как тебя зовут, сынок?

Рой от неожиданности чуть не поперхнулся.

— Монтана, — пробормотал он.

Беатриса подтолкнула его локтем, как бы говоря: «Молодец, давай ври дальше!»

Докторша скрестила руки на груди.

— Ну, Монтана, давай разберемся еще раз. Твоего друга Роя искусали на футбольном поле большие собаки. Никто даже не пытался ему помочь, и он пролежал там без сознания всю ночь и часть следующего дня. А потом он вдруг пришел в себя, встал и побежал домой. Так?

— Так. — Рой опустил голову. Враль из него был никудышный, это факт.

Доктор Гонсалес обернулась к Беатрисе.

— Почему именно ты привела своего брата в больницу? Где ваши родители?

— На работе, — ответила Беатриса.

— Ты им звонила? Сказала, что ему нужна срочная медицинская помощь?

— Они работают на краболовном боте. У них там нет телефона.

Неплохо, подумал Рой. Но докторша все равно не поверила.

— Я вот чего не могу понять, — сказала она Беатрисе. — Твой брат почти сутки не был дома. Почему никто в семье не встревожился, не позвонил в полицию?

— Он иногда уходит из дома, — совсем тихо ответила Беатриса. — И подолгу где-то бродит. Мы уже привыкли.

Это был чуть ли не единственный правдивый ответ, и почему-то именно после него доктор Гонсалес от них отвязалась.

— Пойду проверю, как Рой себя чувствует, — сказала она. — А вы тем временем можете подшлифовать свою историю.

— А вообще, как он? — спросила Беатриса.

— Получше. Мы ему ввели противостолбнячную сыворотку, даем антибиотики и обезболивающее. Препараты сильнодействующие, так что он сейчас сонный.

— Можно к нему зайти?

— Попозже.

Как только она ушла, Рой с Беатрисой выскочили на крыльцо, чтобы поговорить без опаски. Рой уселся на ступеньку, Беатриса осталась стоять.

— Ничего не выйдет, Пастушка. Когда они выяснят, что он — это не ты…

— Да, могут быть неприятности, — пробормотал Рой. Вообще-то сказать «неприятности» в этом случае было все равно что ничего не сказать.

— Если Лонна узнает — сдаст его в заведение для малолетних правонарушителей, — тоскливо сказала Беатриса. — Пока не подыщет новую военную школу. Где-нибудь на краю земли, на каком-нибудь острове Гуам. Оттуда уже не сбежишь.

У Роя все равно не укладывалось в голове, как мать может вышвырнуть родного сына из своей жизни. Хоть он и слышал про такие случаи — и про матерей, и про отцов.

— Мы что-нибудь обязательно придумаем, — пообещал он Беатрисе.

— Знаешь что, Монтана? Ты классный пацан. — Она хлопнула его по плечу и побежала вниз по ступенькам.

— Эй, ты куда? — крикнул он.

— Смотаюсь домой, приготовлю папе ужин. Я ему каждый вечер готовлю.

— Ты шутишь? Не бросай здесь меня одного!

— Извини, — сказала Беатриса. — Папа с ума сойдет, если я не приду. Он хлеб в тостере не может поджарить, чтоб не обжечь себе пальцы.

— А что, Лонна раз в жизни не может приготовить ему ужин?

— Ее по вечерам не бывает. Она работает барменшей в «Лосином домике». — Беатриса махнула рукой. — Вернусь, как только смогу. Если будут спрашивать разрешение на операцию или еще какую-нибудь ерунду, говори «нет».

— Подожди! — Рой вскочил на ноги. — Хоть теперь ты можешь мне сказать, как его по-настоящему зовут?

— Прости, Пастушка, не могу. Я дала ему клятву на крови.

— Ну пожалуйста!

— Захочет — сам скажет.

Она убежала, и звук ее шагов вскоре затих. Рой потащился назад в приемный покой. Мама, наверное, уже волнуется. Он попросил дежурного разрешить ему позвонить по телефону. После шести длинных гудков включился автоответчик. Рой сказал, что вернется домой, как только они с Беатрисой наведут порядок после своих научных опытов, и повесил трубку.

Сидя в комнатке перед входом в приемный покой и рассеянно перебирая журналы, он натолкнулся на большую статью о том, как ловят форель в Скалистых горах. Интереснее всего были фотографии рыбаков: они брели по колено в голубоватой речке, на заднем плане виднелись трехгранные тополя, какие растут в Монтане, а совсем вдали — заснеженные вершины.

Пока Рой разглядывал фотки и тосковал по Монтане, где-то рядом взвыла сирена — наверное, едет «скорая», решил Рой. Самое время пойти поискать автомат с кока-колой, пусть даже у него в кармане болтаются всего две жалкие монетки.

На самом деле у него совершенно не было желания выяснять, кто там попал в аварию. И еще неизвестно, выживет или нет.

Может, кто-то другой и остался бы поглазеть на окровавленное тело, только не Рой. Когда ему было семь лет, они жили неподалеку от города Милуоки — это в Висконсине, на Среднем Западе. Как-то раз пьяный охотник на аэросанях врезался на полной скорости в толстенную березу в сотне метров от склона, где Рой с папой катались на санках.

Папа сразу поспешил на помощь, и Рой за ним. Когда они добежали до березы, сразу стало ясно, что охотнику уже не поможешь. Он лежал мертвый, весь в крови, руки и ноги у него были раскинуты под неестественными углами — эту картинку Рой никогда не забудет. Ничего подобного он больше видеть не хотел.

Так что он решил не дожидаться, пока привезут очередного пациента, а проскользнул через служебный вход и бродил по коридорам минут пятнадцать, пока его не перехватила медсестра.

— По-моему, я заблудился, — жалобно сказал он.

— Это уж точно, — проворчала сестра и отвела его обратно в комнату ожидания. Там было тихо, ничего не изменилось с тех пор, как он ушел.

Озадаченный Рой подошел к окну и выглянул наружу. Машин «скорой помощи» у подъезда не было — одна только патрульная, полицейская. Может, никого и не привозили, подумал Рой, снова принимаясь за журнал.

Потом из-за двери в палату, где лежал Рыбохват, послышались голоса. Там явно о чем-то спорили. Рой насторожился.

Один из голосов перекрыл остальные — Рой его узнал. Он сидел растерянный, не зная, что теперь делать, и тут послышался второй знакомый голос. Теперь выбора не оставалось.

Распахнув дверь палаты, он крикнул:

— Эй, мама! Папа! Я здесь!

Пока Рой мылся под душем, мама сварила кастрюлю спагетти. Рой слопал три порции. За столом было тихо, как на шахматном матче.

Рой положил вилку и повернулся к отцу:

— Что, идти к тебе в кабинет?

— Совершенно верно.

С тех пор как родители шлепали Роя, прошло много лет. И сейчас вряд ли папа решит его отшлепать. Но серьезный разговор в папином кабинете ничем не лучше. Хотя насчет того, получится ли серьезный разговор, Рой сильно сомневался: он так устал, что вряд ли мог сейчас сказать что-то членораздельное.

Отец долго молчал, сидя за большим ореховым столом.

— Что это? — наконец спросил он, указывая на книгу у Роя в руке.

— Книга.

— Это я и сам вижу. Хотелось бы услышать что-то поконкретнее.

Когда папе казалось, что от него что-то утаивают, он становился ироничным, даже язвительным. Рой предполагал, что это у него профессиональная привычка от допросов всяких изворотливых типов — бандитов, шпионов или кого там еще.

— Полагаю, — сказал папа, — этот том должен пролить некий свет на таинственные события сегодняшнего вечера?

Рой передал ему книгу через стол.

— Это вы с мамой мне подарили на позапрошлое Рождество.

— Я помню, — сказал отец, изучая обложку. — Атлас птиц Дэвида Сибли. Не на день рождения?

— Нет, пап.

Рой вписал эту книгу в список подарков, которые хотел получить на Рождество, потому что она помогла ему выиграть у отца пари. Как-то они с папой были в долине реки Галлатин, в Монтане, и видели, как большая птица с красновато-коричневыми перьями спикировала на землю и схватила суслика. Они с папой поспорили на молочный коктейль: папа говорил, что это молодой белоголовый орлан, просто у него перья на голове еще не побелели, а Рой — что это взрослый беркут, которого чаще встретишь в засушливой прерии. Папа потом ходил в бозменскую библиотеку, изучал рисунки птиц в атласе Сибли, и ему пришлось признать, что Рой был прав.

Мистер Эберхард взял у сына книгу.

— И какое отношение она имеет к этой безумной истории с больницей?

— Открой на странице двести семьдесят восемь, — сказал Рой. — Там, где закладка.

Отец раскрыл книгу.

— «Кроличья сова, — прочитал он вслух. — Athene cunicularia. Другие названия: кроличий сыч, пещерная сова, норная сова. Длинные ноги, короткий хвост, относительно длинные узкие крылья, плоская голова. Это единственный вид мелких сов, которых можно встретить в светлое время суток на открытом месте». — Папа бросил на Роя подозрительный взгляд поверх книги. — Это как-то связано с «научным экспериментом», который вы якобы проводили сегодня вечером?

— Не было никакого научного эксперимента, — признался Рой.

— А зачем же ты выпросил у мамы фарш?

— Чтобы покормить сов.

— Рассказывай дальше, — потребовал мистер Эберхард.

— Это долгая история, пап.

— Ничего. Времени у меня достаточно.

— Ну хорошо. — Рой вздохнул. Уж лучше бы папа решил его отшлепать. — Понимаешь, — начал он, — есть один мальчик, где-то моего возраста…

Рой рассказал все — ну, или почти все. Он умолчал только о том, что змеи, которых наловил сводный брат Беатрисы Липс, были жутко ядовитые. И что он обматывал их пасти скотчем. Такие подробности могли встревожить мистера Эберхарда куда больше, чем хулиганство на стройплощадке.

Еще Рой решил не говорить, что у мальчика есть прозвище, Рыбохват: мало ли, вдруг папа по закону обязан сообщить об этом в полицию или занести в какую-нибудь правительственную базу данных.

Все остальное Рой рассказал. Отец слушал не перебивая.

— Пап, на самом деле он хороший, — сказал Рой. — Он просто хочет спасти этих сов.

Мистер Эберхард еще немного помолчал. Потом снова открыл атлас Сибли и вгляделся в цветные картинки.

— Понимаешь, пап, когда строители «Бабушки Паулы» разровняют эту площадку, они засыплют и норы, и самих сов.

Отец отложил книгу в сторону и перевел понимающий и немного грустный взгляд на сына.

— Рой, это их собственность. На своей территории они могут делать все, что им заблагорассудится.

— Но ведь…

— Они наверняка собрали все необходимые документы и разрешения.

— Они что, получили разрешение закопать сов в землю? — недоверчиво спросил Рой.

— Совы улетят. Найдут себе норы где-нибудь в другом месте.

— А если у них там птенцы? — сердито спросил Рой. — Разве птенцы смогут улететь? Ну скажи, смогут?

— Не знаю, — ответил отец.

— Вот вам бы с мамой понравилось, если бы к нам заявились какие-то люди с бульдозерами, чтобы снести наш дом? И сказали бы: «Вы только не волнуйтесь, миссис и мистер Эберхард, ничего страшного не происходит. Собирайтесь и переезжайте на другое место». Что бы ты им ответил?

Отец Роя поднялся из-за стола медленно и тяжело, словно на плечах у него лежала сотня кирпичей.

— Пойдем прогуляемся, — сказал он.

На улице уже стемнело. Было тихо и безоблачно, серебристый свет луны ложился на крыши домов. Вокруг фонарей вилась ночная мошкара. На углу орали коты.

Мистер Эберхард шел, опустив голову и засунув руки в карманы.

— Ты быстро растешь, сын, — вдруг сказал он.

— Пап, в нашем классе я третий с конца по росту.

— Я не о том.

Они просто гуляли. Рой прыгал по тротуару, перескакивая с одной трещины на другую. Говорили на нейтральные темы — школа, спорт, спорт в школе, — но потом Рой постарался вернуть разговор к интересующему его вопросу.

— Пап, помнишь, как прошлым летом мы сплавлялись по реке Мэдисон, по каньону?

— На надувных лодках? Конечно, помню.

— А помнишь, мы насчитали пять виргинских филинов на одном тополе? Пять!

— Помню.

— А помнишь, ты хотел их сфотографировать, а фотоаппарат упал в воду?

— Ну, не то чтобы сам упал, — смущенно возразил отец. — Я его уронил.

— Пап, это не страшно. Обычная пластиковая «мыльница».

— Зато какой мог бы получиться кадр! Пять филинов на одном дереве!

— Да. Это было бы по-настоящему круто.

История про филинов сделала свое дело. Папа снова заговорил про Рыбохвата.

— Этот мальчик — ты действительно не знаешь, как его зовут?

— Он мне не сказал. И Беатриса тоже. Честно.

— Он не брал фамилию отчима?

— В смысле, «Липс»? Нет, по-моему.

— И ты говоришь, он не ходит в школу?

Рой приуныл. Кажется, отец все-таки решил направить силы на борьбу с уклонением от школьного образования.

— Меня беспокоит ситуация в его семье, — сказал мистер Эберхард. — Кажется, там не все в порядке.

— Это точно, — кивнул Рой. — Поэтому он и не живет дома.

— А нет других родственников, которые могли бы о нем позаботиться?

— Ему и так хорошо.

— Ты уверен?

— Пап, не надо никому о нем сообщать. Прошу тебя!

— А что я могу о нем сообщить, если даже не знаю, как его зовут? — Отец подмигнул. — Но я скажу тебе, что собираюсь сделать: серьезно подумать обо всем этом. И ты тоже подумай.

— Конечно, — сказал Рой. Честно говоря, он и так только об этом и думал. Даже война с Даной Матерсоном будто отодвинулась куда-то далеко.

— Давай поворачивать к дому, — сказал отец. — Уже поздно, а у тебя был тяжелый день.

— Угу, — подтвердил Рой.

Но, добравшись до постели, он обнаружил, что не может уснуть: в голове крутились сегодняшние события. Он решил немного почитать и потянулся за книгой «Памятная земля», которую взял в школьной библиотеке. В книге рассказывалось про семью, которая жила во Флориде с середины девятнадцатого века, когда здесь была безлюдная глушь, зато леса и болота кишели живностью. То-то кроличьим совам было раздолье, подумал Рой.

Через час, когда он уже задремал, в дверь тихонько постучали. Это мама пришла пожелать ему доброй ночи. Она забрала у него книгу и выключила ночник.

— Как ты? — спросила она.

— Устал.

Мама укрыла его одеялом до самой шеи. Рой не стал сопротивляться, хотя ему и без одеяла было жарко. У мамы такая привычка, она ничего не может с собой поделать.

— Послушай, милый, — сказала она. — Ты ведь знаешь, как мы тебя любим…

Ну, все. Сейчас начнется.

— Но сегодня вечером, когда ты позволил другому мальчику назваться твоим именем…

— Мам, он тут ни при чем. Я сам так решил.

— Я понимаю, ты хотел ему помочь. Но все-таки это был обман, предоставление ложной информации. Это серьезный проступок, дорогой…

— Я знаю.

— В общем, мы с папой не хотим, чтобы ты попал в беду. Даже ради друга.

Рой приподнялся на локте.

— Он бы скорее умер, чем сказал, как его зовут. А ему было совсем плохо. Ему нужен был доктор.

— Я понимаю. Понимаю, поверь мне.

— Они задавали миллионы дурацких вопросов, а он едва на ногах держался, — сказал Рой. — Наверное, я поступил неправильно, но если все вернуть назад, то я бы снова соврал. Правда.

Рой ждал от мамы очередной нотации, но она лишь улыбнулась. Разглаживая одеяло, она сказала:

— Знаешь, иногда очень сложно понять, что правильно, а что нет. Сердце говорит тебе одно, а голова — совсем другое. И нужно взвесить то и другое, чтобы принять лучшее решение.

Что я, в общем-то, и сделал, подумал Рой.

— А этот мальчик, — продолжала мама, — почему он отказался говорить, как его зовут? И почему он так странно ушел из больницы?

Рыбохват сбежал через окно женского туалета, рядом с рентгенкабинетом. А свою зеленую футболку с оторванным рукавом повесил на антенну патрульной машины Дэвида Делинко, которая стояла напротив приемного покоя.

— Наверное, он боялся, что дежурный позвонит его матери.

— И что?

— А то, что он ей не нужен. И она запрет его в колонию для малолеток.

— Как?!

— Она его отослала в военную школу, — объяснил Рой, — и не желает, чтобы он возвращался. Беатриса сама слышала, как она это говорила кому-то по телефону.

Мама Роя склонила голову набок, словно не совсем доверяя собственным ушам.

— Как ты сказал? Он не нужен своей маме?

В ее глазах появилось странное выражение то ли грусти, то ли гнева, то ли того и другого вместе.

— Он ей не нужен? — переспросила она.

Рой угрюмо кивнул.

— О Господи.

Мама сказала это так тихо, с болью в голосе, что Рой испугался. Он уже пожалел, что рассказал ей эту часть истории Рыбохвата.

— Прости, мама. Я не хотел тебя расстраивать. Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, мой родной.

Она поцеловала его в щеку и еще раз подоткнула одеяло. Прежде чем затворить за собой дверь, она обернулась и, стоя на пороге, сказала:

— Мы тобой гордимся, Рой. Я хочу, чтобы ты это знал. Твой отец и я — мы очень гордимся тобой.

— Папа рассказал тебе про сов?

— Да. Это очень печально.

— И что мне делать?

— Ты о чем?

— Ни о чем, — ответил Рой, поворачиваясь к стене. — Спокойной ночи, мам!

Собственно, мама уже дала ему совет. Осталось только решить спор между головой и сердцем.

К счастью, назавтра была суббота — не надо рано вставать и мчаться на автобус.

Не успел Рой спуститься к завтраку, как зазвонил телефон. Это был Гаррет. Раньше он никогда не звонил, а сегодня вдруг решил вытащить Роя кататься на скейтборде по торговым галереям.

— Я же говорил, у меня нет скейтборда, — помнишь?

— Ничего. У меня есть запасной.

— Спасибо, но сегодня не получится.

На самом деле Гаррет звонил, конечно, чтобы узнать насчет вчерашнего.

— Чувак, его кто-то примотал к флагштоку!

— Не я, — коротко сказал Рой. Ему не очень хотелось обсуждать эту историю при родителях.

— Тогда кто? И как?

— Без комментариев, — ответил Рой, подражая Рыбохвату.

— Да ладно тебе, Эберхард!

— Пока! Увидимся в понедельник.

После завтрака они с папой съездили в веломагазин за новой шиной, и к обеду Рой снова был на колесах. Адрес Л. Б. Липса нашелся в телефонной книге, так что Рой без труда отыскал нужный дом. Липсы жили на улице Вест-Ориоль — той самой, где останавливался школьный автобус и где Рой впервые увидел босого бегуна.

На подъездной дорожке у Липсов стояли блестящий кабриолет «Камаро» и старенький помятый пикап «Субурбан». Рой прислонил велосипед к почтовому ящику и направился к входной двери. Из дома доносились сердитые крики, но Рой надеялся, что это просто какой-нибудь дурацкий телесериал, включенный на полную мощность.

Когда он постучался в третий раз, дверь распахнулась и на пороге показался Леон Липс во всей своей двухметровой красе. Глава семейства был в мешковатых спортивных трусах красного цвета и сетчатой майке-безрукавке, из-под которой выпирало бледное пузо размером с пивной бочонок. Похоже, после ухода из профессионального спорта он и пяти минут не провел в спортзале. От баскетболиста в нем остался только рост.

Чтобы взглянуть ему в лицо, Рою пришлось задрать голову. Вид у Леона был рассеянный.

— Здрасьте, а Беатриса дома? — спросил Рой.

— Ага. Только она занята.

— Да я на минутку, — сказал Рой. — Я насчет уроков, из школы.

— Из школы, — задумчиво повторил Леон, словно не мог вспомнить, что такое школа и где его дочь бывает пять дней в неделю. Пробубнив что-то неразборчивое, он побрел в глубь дома.

Вид у Беатрисы был расстроенный.

— Я зайду? — спросил Рой.

— Не сейчас, — вполголоса ответила она. — Не та обстановка.

— Тогда, может, ты выйдешь?

— Не получится, — Беатриса бросила взгляд через плечо.

— Ты уже знаешь про больницу?

Она кивнула.

— Извини, что не смогла вовремя вернуться.

— Как твой брат?

— Лучше.

— Так, что такое? Кто там? — недовольно спросили из прихожей.

— Просто приятель.

В дверном проеме появилась женщина ростом чуть выше Беатрисы, с острым носиком, гривой кудрявых рыжеватых волос и подозрительным взглядом. От сигареты, зажатой в наманикюренных пальцах, поднимались завитки сизого дыма.

Похоже, это была Лонна, мать Рыбохвата.

— Ты кто?

— Меня зовут Рой.

— Что тебе надо, Рой? — Лонна затянулась табачным дымом.

— Это про домашнее задание, — сказала Беатриса.

— Не в субботу же, — недовольно скривилась Лонна.

Рой предпринял попытку вызволить Беатрису из плена.

— Прошу прощения, что беспокою вас в субботу, миссис Липс. Дело в том, что мы вместе с Беатрисой проводим научный эксперимент…

— Нет уж, — отрезала Лонна. — Сегодня эта юная особа займется уборкой комнат. И кухни. И туалетов. И всего остального, чего я скажу.

Рой подумал, что на месте Лонны он вел бы себя потише. Беатриса явно сильнее. И кроме того, она жутко злится. Если б Лонна видела, что зубы ее падчерицы сделали с велосипедной шиной, она бы сбавила обороты.

— Может, завтра, — угрюмо сказала Беатриса.

— Конечно. Как скажешь. — Рой начал спускаться по ступенькам.

— Про завтра мы еще посмотрим, — проворчала Лонна. — А ты, — добавила она, глядя на Роя, — в следующий раз звони, прежде чем приходить. Слыхал про такую штуку, как телефон?

Лучше бродить по лесам, чем жить рядом с ведьмой вместо матери, грустно подумал Рой, усаживаясь на велик. Как взрослый человек может быть таким злобным и сварливым? Пожалуй, Рой не удивится, если Беатриса когда-нибудь откусит мачехе голову.

Следующим пунктом программы был дом Даны Матерсона. Мать Даны, на взгляд Роя, была немногим лучше Лонны, да и папаша, наверное, не подарок.

Как раз папаша и открыл дверь. Рой представлял его увальнем вроде Даны, но он оказался щуплым и даже болезненным на вид.

— Здрасьте. Меня зовут Рой.

— Спасибо, нам ничего не нужно, — вежливо ответил Данин отец, собираясь закрыть дверь.

— Я ничего не продаю, — поспешно сказал Рой. — Мне нужен Дана.

— Опять он за свое, — пробормотал мистер Матерсон. — Ты что, делаешь за него домашнее задание?

— Нет, сэр. Я просто его школьный друг.

— Дру-уг? — недоверчиво переспросил мистер Матерсон.

У Даны было не так много друзей, и все они были гораздо крупнее Роя и гораздо тупее на вид.

— Мы вместе ездим в автобусе, — уточнил Рой и, вспомнив только что опробованную уловку, добавил: — И вместе проводим научный эксперимент.

Мистер Матерсон поморщился.

— Шутишь? А на самом деле кто ты такой?

— Я же сказал.

Отец Даны вытащил бумажник.

— Ладно, парень, не морочь мне голову. Сколько я тебе должен?

— За что?

— За домашнюю работу моего сына. — Он вытащил из бумажника пятерку. — Этого хватит?

Рою стало его жалко. Растить такого балбеса, как Дана, — наверное, то еще удовольствие.

— Вы мне ничего не должны, — сказал Рой. — Он дома?

Матерсон-старший сунул деньги обратно в бумажник и попросил Роя подождать. Скоро появился Дана, в обвислых спортивных трусах и толстых носках.

— Снова ты! — рыкнул он.

— Угу, — сказал Рой. — Я.

— Чего уставился, Пастушка?

Было бы на что смотреть, подумал Рой. Он заметил, что Данина шепелявость исчезла — вместе с припухлостью на верхней губе.

— Ну ты и недоумок, — сказал Дана. — Переться в такую даль, чтобы получить по мозгам…

— Выйди на минутку. Я не собираюсь торчать здесь целый день.

— Чего?!

Дана выскочил на крыльцо и захлопнул за собой дверь — наверное, чтобы отец не стал свидетелем кровопролития. Без лишних разговоров он выбросил кулак, целя Рою в лицо. Рой быстро пригнулся, и Данин кулак врезался в пластмассовую птичью кормушку.

Корчась от боли, Дана тряс пораненной рукой. Когда он перестал вопить, Рой сказал:

— Каждый раз, когда ты пытаешься сделать мне гадость, с тобой что-нибудь случается. Ты еще этого не заметил?

Дана метнул в Роя злобный взгляд.

— Вот вчера, например, — продолжал Рой. — Ты затащил меня в подсобку и хотел убить. Помнишь? А чем кончилось? Тебя скрутила девчонка. И привязала голым к флагштоку.

— Не голым! — взревел Дана. — Я был в трусах!

— В понедельник над тобой будет ржать вся школа. Вся школа будет ржать! И кто в этом виноват, если не ты? Просто оставь меня в покое, и все. Это что, так трудно?

— Все будут ржать еще громче, когда я отправлю тебя на тот свет, Пастушка! Прямо выть будут от смеха, как гиены!

— Короче, ты ничему не научился, — с досадой сказал Рой.

— А ты меня, значит, учить собрался!

Рой вздохнул.

— Я к тебе пришел, чтобы договориться. Положить конец этой дурацкой войне.

Это была чистая правда. Если бы удалось заключить с Даной Матерсоном мир или хотя бы перемирие, Рой мог бы целиком переключиться на Рыбохвата и его дела.

— Эберхард, ты кретин! — гаркнул Дана ему в лицо. — После всего, что ты мне устроил, можешь считать себя покойником! Ты уже все равно что мертвый!

— Ты безнадежен, — пожал плечами Рой. — Кстати, красивый цвет, — он показал на Данины посиневшие, распухшие костяшки пальцев.

— Пошел вон, Пастушка! Убирайся!!!

Рой ушел, а Дана стал тарабанить в дверь и орать, чтобы ему открыли.

Видок был забавный — Дана в обвислых трусах подпрыгивает и приплясывает от нетерпения, — но у Роя сейчас не было настроения им любоваться.

Доехав до автомобильного кладбища, он спрятал велик и пролез через дыру в заборе. При дневном свете это место не навевало такую жуть, как ночью, — свалка как свалка. Рой без труда нашел ржавый фургончик с надписью «СЛИВОЧНОЕ МОРОЖЕНОЕ И ВАФЕЛЬНЫЕ РОЖКИ ЙО-ЙО».

Беатрисин брат лежал у задней стенки фургона, в старом заплесневелом спальнике, застегнутом на молнию. Рой опустился рядом с ним на колени.

— Принес тебе попить.

— Спасибо, друг. — Рыбохват потянулся за пластиковой бутылкой. — И за вчерашнее спасибо. Попало тебе?

— Не смертельно, — сказал Рой. — Как себя чувствуешь?

— Как коровья лепешка.

— А выглядишь вроде чуть получше.

Пожалуй, щеки у Рыбохвата слегка порозовели, и укушенная рука уже не походила на деревянную колоду. На другой руке виднелся кровоподтек величиной с монетку — там, откуда Рыбохват выдрал иголку от капельницы, когда убегал из больницы.

— Температуры уже нет. Правда, все болит, — сказал Рыбохват, выползая из спальника. Рой отвернулся, чтобы он мог спокойно одеться.

— Хочу тебе кое-что рассказать. Насчет блинного домика. Я говорил с папой, и он сказал, что, если у них есть все разрешения, они могут делать на своей земле что хотят. Так что ничего у нас не получится.

— У нас? — Рыбохват усмехнулся.

— Я хотел сказать…

— Я смотрю, ты уже ввязался в это дело по уши! Значит, сам начинаешь думать как преступник.

— Ничего я не преступник.

— А кто же? Разве вечером в больнице ты никаких законов не нарушал?

— Ты был болен, и тебе была нужна помощь. Рыбохват допил воду, отшвырнул пустую бутылку в угол, встал и по-кошачьи потянулся.

— Ты переступил черту, потому что боялся за меня. А я боюсь за маленьких глупых совок.

— Это кроличьи совы. Я про них недавно читал, — сказал Рой. — И кстати, они не такие уж любители говяжьего фарша. Они едят в основном жуков и червей. Так в книжке написано.

— Ну, наловлю им жуков, — нахмурился Рыбохват. — Все равно это все неправильно. Совы жили на этой земле задолго до того, как ее выкупил какой-то блинный домик. Ты сам вообще откуда?

— Из Монтаны, — автоматически ответил Рой. — Точнее, — поправился он, — я родился в Детройте. Но до Флориды мы жили в Монтане.

— Никогда не был на Западе, — сказал Рыбохват. — Я слышал, там горы.

— Ага. Обалденные.

— Вот чего нам тут не хватает, — вздохнул Беатрисин брат. — Флорида такая плоская, что им ничего не стоит проутюжить ее всю бульдозерами.

У Роя не хватило духу сказать ему, что от бульдозеров и горы не спасают.

— Я эти места помню с детства, — сказал Рыбохват. — Здесь все потихоньку исчезает: сосновые леса, кустарники, ручейки, болота. Даже от морского берега скоро ничего не останется! Понастроили там гигантских отелей и пускают одних туристов. Все очень плохо, Монтана.

— Везде то же самое, — сказал Рой.

— Ну и что, что везде? Надо давать им отпор. Вот, посмотри, — Рыбохват вытащил из кармана драных джинсов скомканный лист бумаги. — Я пытался, Монтана, видишь? Заставил Беатрису написать им письмо про этих сов. А они вот что прислали в ответ.

Рой расправил бумажку — это оказалось письмо на фирменном бланке с эмблемой «Бабушки Паулы».

— Пустая отмазка, — сказал Рой, возвращая письмо.

— Вот-вот. О совах — вообще ни слова.

Они вышли из фургончика на солнечный свет. Жаркое марево поднималось над бесконечными рядами старых машин.

— Долго ты тут собираешься прятаться?

— Пока не засекут. Кстати, что ты делаешь вечером?

— Уроки.

Вообще-то это была отговорка: домашнее задание было уже почти готово, осталось прочесть всего одну главу по истории. Но Рой догадывался, что Рыбохват затевает новый набег на «Бабушку Паулу».

— Ну, управишься раньше — приходи сам знаешь куда, — сказал мальчик. — Как начнет темнеть. И прихвати торцовый ключ.

Это было страшновато и заманчиво. Рой одновременно и хотел помочь Рыбохвату, и опасался, что тот сделает какую-нибудь глупость.

— Ты же болен, — напомнил он. — Тебе надо отдыхать.

— Ха! Отдохну, как будет время.

— Все равно у тебя ничего не выйдет, — настаивал Рой. — Ты можешь их только притормозить, но не остановить. «Бабушка Паула» — большая компания. Она просто так не уйдет.

— И я тоже, Монтана.

— Рано или поздно тебя поймают и запрут в заведение для малолетних правонарушителей.

— Ну и что? Я и оттуда сбегу, как всегда.

— Ты не скучаешь по нормальной жизни?

— Нельзя скучать по тому, чего никогда не было, — ответил Рыбохват без особой грусти в голосе. — Может, когда-нибудь я и вернусь в школу, — продолжал он, — но пока мне хватает моей соображалки. Пусть я не знаю алгебры, или кто открыл Бразилию, или как сказать по-французски «хорошая собачка», — зато могу разжечь костер. Две сухие палочки, камень — и готово. Могу залезть на пальму и набрать кокосов на целый месяц.

Неподалеку взревел автомобильный двигатель, и мальчики нырнули обратно в фургончик.

— Хозяин свалки приехал, — прошептал Рыбохват. — У него внедорожник. Суперская тачка! Носится тут на ней как автогонщик.

Когда рев внедорожника переместился на другой конец автосвалки, Рыбохват провел Роя коротким путем к дырке в заборе, и они выбрались наружу.

— И куда ты теперь? — спросил Рой.

— Не знаю. Может, схожу на разведку.

— Куда?

— Сам знаешь куда, — сказал Рыбохват. — Надо присмотреть цели на вечер.

— Ох.

— Хочешь знать, что за цели?

— Наверное, мне лучше не знать, — сдержанно ответил Рой.

Может, рассказать Рыбохвату про отца? Чтобы он понимал, почему Рой не может ему во всем помогать, хоть и сочувствует его партизанской войне. Рой с ужасом представлял себе, как их с Рыбохватом ловят на стройплощадке и родители потом приходят в тюрьму и разговаривают с ним через решетку, как в кино.

— Знаешь, мой папа — федеральный агент, он работает на министерство юстиции, — сказал Рой.

— Круто, — ответил мальчик. — А мой отчим целыми днями смотрит канал «Развлечения и спорт» и жует чипсы. Ладно, Монтана, пошли. Покажу тебе кое-что.

— Меня вообще-то зовут Рой.

— Хорошо. Пошли, Рой.

И он снова припустил бегом.

Рой сидел на полу в своей комнате скрестив ноги и уставившись на плакат с быком и ковбоем. Вот бы стать таким же смелым, как этот ковбой, думал он.

Затея Рыбохвата нравилась ему все меньше и меньше. Не исключено, что на участке их уже поджидают. Пусть даже убрали сторожевых собак — все равно «Бабушка Паула» не оставит свою территорию без присмотра.

Рой боялся, что их поймают, а кроме того, ему не хотелось влезать во что-то противозаконное: ясно же, что проделки Рыбохвата — явное нарушение закона. Даже если побуждения у него самые что ни на есть благородные.

Рою все время мерещилось, как бульдозеры разрушают совиные норы. А совы-мамы и совы-папы беспомощно кружат над своими птенцами, похороненными под тоннами земли.

Поэтому он грустил и злился. Ладно, пусть у «Бабушки Паулы» есть все разрешения — ну и что с того?

Если все по закону, это еще не значит, что все в порядке.

Спор между головой и сердцем продолжался. Рой понимал, что он должен помочь совам (и Рыбохвату тоже) — но надо постараться сделать это законным путем. Надо что-то придумать. Найти какой-то выход.

Глянув в окно, Рой забеспокоился. Тени становились все длиннее, значит, солнце скоро сядет и Рыбохват отправится на дело.

Прежде чем уйти из дома, Рой заглянул на кухню. Мама стояла у плиты.

— Ты куда?

— Покатаюсь немного.

— Опять? Ты же только что вернулся!

— А когда ужин, мам? Так вкусно пахнет!

— Просто тушеное мясо, ничего особенного. Ужин сегодня будет поздно — в полвосьмого или даже в восемь: папа недавно пил чай.

— Хорошо, — сказал Рой. — Ну, пока, мам.

— Куда ты собрался? — крикнула она вслед. — Рой!

Он домчался до квартала, где жил Дана Матерсон, и пристегнул велосипед к дорожному знаку, потом дошел пешком до Даниного дома и через живую изгородь проник на задний двор.

Чтобы заглянуть в окно, ему не хватало роста, — пришлось подпрыгнуть и подтянуться, ухватившись за карниз. В первой комнате он увидел распростертую на диване тщедушную фигуру: это был отец Даны — похоже, он приложил ко лбу пакет со льдом.

Во второй комнате кто-то в красном спортивном костюме и с растрепанными волосами — то ли Дана, то ли его мать — чистил ковер пылесосом. Рой решил, что вряд ли это Дана, скорее миссис Матерсон. Он спрыгнул на землю, завернул за угол и прокрался к третьему окну.

На кровати валялся толстяк в грязных мешковатых штанах и в кроссовках с болтающимися шнурками. Он мотал головой в наушниках в такт музыке.

А вот это точно был Дана.

В дверь позвонили, когда Эберхарды только сели за стол.

— Ну вот! И в воскресенье покоя нет! — сказала мама.

Она была уверена, что воскресенья предназначены исключительно для семейного отдыха.

— Рой, это к тебе, — сказал папа, вернувшись из прихожей.

У Роя холодок пробежал по спине: он никого не ждал. Неужели опять что-то случилось на стройплощадке?

— Один из твоих приятелей, — сказал мистер Эберхард. — Говорит, что вы собирались кататься на скейтах.

Уфф! Значит, Гаррет. У Роя чуть ноги не подкосились от облегчения.

— Точно. А я и забыл.

— Но у тебя же нет скейтборда, — напомнила мама.

— Все в порядке. Его приятель принес запасной, — сказал папа.

Рой, торопливо вытирая рот салфеткой, поднялся из-за стола.

— Ничего, если я схожу?

— Рой, сегодня же воскресенье, — укоризненно сказала мама.

— Ну пожалуйста, мам! На часок всего!

И родители, конечно, согласились. Их радовало, что у сына в новой школе завелись друзья.

Гаррет ждал на крыльце. Он с ходу попытался что-то сказать, но Рой незаметно махнул ему рукой: позже. Они молча докатились по тротуару до конца квартала, а потом Гаррет соскочил со скейта и сообщил:

— Ты не поверишь: вчера вечером Дану Матерсона упекли в каталажку!

— С ума сойти! — Рой изобразил крайнее удивление. Ну что ж, участок «Бабушки Паулы» оказался под охраной — как он и надеялся.

— Сегодня утром моей маме звонили копы, — докладывал Гаррет. — Он пытался влезть в вагончик и чего-то там спереть.

Маме Гаррета, психологу-консультанту «Южной тропы», всегда сообщали, если у кого-нибудь из учеников возникали неприятности с законом.

— А сейчас, чувачок, будет самая бомба: Дана сказал копам, что он — это ты!

— Так и сказал?

— Во тупица, да?

— И что, они поверили?

— Ни на секунду!

— А он был один? — спросил Рой. — В смысле — больше никого не арестовали?

Он чуть не спросил про сводного брата Беатрисы, но вовремя прикусил язык.

— Не, больше никого. И знаешь что? У него уже были приводы!

— Приводы?

— Криминальное досье, парень. Дана уже попадал за решетку — так копы сказали моей маме.

И снова Рой как-то не очень удивился.

— А за что?

— Тырил с прилавков, взломал автомат с кока-колой — в общем, всякое такое, — ответил Гаррет. — А один раз сбил с ног какую-то тетку и выхватил у нее кошелек. Только мама заставила меня пообещать, что я никому не скажу. Это должно храниться типа в тайне, пока Дана несовершеннолетний.

— Точно, а то как бы его незапятнанная репутация не пострадала, — съязвил Рой.

— А я думал, ты будешь кувыркаться от счастья!

— С чего вдруг?

— Мама говорит, что на этот раз его упрячут за решетку надолго.

— В тюрьму, что ли?

— Ну да, — подтвердил Гаррет. — Из-за его криминального досье.

— Класс, — безмятежно сказал Рой.

Кувыркаться он, может, и не собирался, но на сердце у него сильно полегчало. Ему надоело быть боксерской грушей для Даны Матерсона.

И хотя подсовывать Дане эту историю с сигаретами было не совсем честно, все равно Рою казалось, что за решеткой Дане Матерсону самое место. Он настоящий хулиган. Может, тюрьма для малолеток пойдет ему на пользу.

— Эй, поехали в парк, покатаемся? — спросил Гаррет.

— Конечно.

Рой встал на скейтборд и оттолкнулся правой ногой. Они катились в парк, и за всю дорогу Рой ни разу не обернулся, чтобы проверить, не гонятся ли за ним. Все было прекрасно, как и должно быть в воскресный день.

Дикобраз гипнотизировал взглядом телефон, словно надеясь заставить его замолчать. Наконец он пересилил себя и взял трубку.

На том конце провода, ясное дело, был Чуддинг.

— Что-то я не пойму, мистер Брэнитт: я слышу шум бульдозеров или не слышу?

— Нет, сэр.

— Почему же? В нашем прекрасном Мемфисе, штат Теннесси, уже понедельник. А во Флориде, видимо, все еще воскресенье?

— У меня есть одна хорошая новость, — сказал Дикобраз, — и одна плохая.

— Хорошая новость заключается в том, что вы уже подыскали себе другую работу?

— Дайте хоть договорить!

— Говорите, мистер Брэнитт, — разрешил Чак Чуддинг. — Одновременно можете собирать личные вещи.

Дикобраз торопливо изложил свою версию субботних событий. Концовка истории, связанная с пропажей сидений, явно подпортила впечатление от остального рассказа. О пистолете, непонятно как попавшем в переносной клозет, Дикобраз вообще умолчал, чтобы не усугублять и без того скверную ситуацию.

На мемфисской стороне провода повисло неприятное молчание. Дикобраз засомневался, не бросил ли трубку вице-президент «Бабушки Паулы» по общественным связям.

— Алло! — крикнул Дикобраз. — Вы еще тут?

— О да, я еще тут, — саркастически отозвался Чак Чуддинг. — Давайте-ка внесем полную ясность, мистер Брэнитт. На принадлежащей нам территории был арестован некий юноша за попытку грабежа…

— Точно! Грабеж, плюс нападение, плюс незаконное проникновение.

— …но затем, в тот же вечер, другое неизвестное лицо — или лица — поснимали сиденья со всех бульдозеров или что там у нас стоит.

— Да, сэр. Это и есть та самая плохая новость.

— Вы сообщили в полицию?

— Нет, конечно. Я же не хотел, чтобы это дело попало в газеты.

— Возможно, у вас еще остался мизерный шанс удержаться в прорабах, — сказал Чак Чуддинг. — Следующий вопрос: можно ли работать на строительных машинах без водительских сидений?

— Ну, только если осьминога за руль посадить.

— Значит, сегодня, как я понимаю, площадка расчищена не будет?

— И завтра тоже, — понуро доложил Дикобраз. — Я уже заказал новые сиденья у оптовика из Сарасоты, но их привезут не раньше среды.

— Какое счастливое совпадение, — сказал Чак Чуддинг. — Среда — последний день, когда мы можем воспользоваться услугами мисс Кимберли Лу Диксон. Уже в конце недели она должна быть в Нью-Мексико, на съемках фильма про насекомых-мутантов.

Дикобраз поперхнулся.

— То есть мероприятие уже в эту среду? А как же расчистка участка?

— Меняем планы, — сказал Чак Чуддинг. — Придется подстраиваться под Голливуд. Сначала проведем церемонию, а как только все разойдутся, вы пустите по участку свои машины. Если к тому времени от них еще что-то останется.

— Так ведь среда послезавтра!

— Постарайтесь не обделаться от страха, мистер Брэнитт. Я беру на себя всю подготовку: газеты, телевидение и так далее. Заодно свяжусь с муниципальным советом вашего городка и с торгово-промышленной палатой. Что касается вашей части работы, то она невообразимо проста — хотя не исключаю, что вы и тут изыщете возможность все испортить.

— Что надо делать?

— От вас требуется лишь одно: в течение двух суток никого не пускать на участок. Как считаете, эта задача вам по силам?

— Ясное дело, — сказал Дикобраз.

— Чтобы больше никаких аллигаторов, никаких змей, никаких краж. И никаких проблем! Никаких, точка. Компрэндо?

— У меня маленький вопросик насчет сов.

— Каких еще сов? — вскипел Чуддинг. — На нашем участке есть только заброшенные норы, понятно?

Ну да, заброшенные, подумал Дикобраз. Жаль, совам об этом забыли сказать.

— Не существует закона, запрещающего уничтожать заброшенные гнезда, — шипел в трубку вице-президент. — Если спросят, отвечайте: «В этих норах никто не живет». Понятно?

— А вдруг какая-нибудь сова не вовремя высунется? — спросил Дикобраз.

— Какая такая сова?! — Чуддинг уже почти орал. — На участке нет никаких сов, мистер Брэнитт. Ни одной совы. Ни единой — зарубите себе на носу! А если кому-то что-то примерещится, вы скажете, что это… я не знаю… дрозд! Или дикий цыпленок! Ясно?

Цыпленок, тоскливо подумал Дикобраз. Дикий такой.

— Кстати, — сказал Чак Чуддинг, — в среду я тоже буду на вашем мероприятии — составлю компанию прекрасной мисс Диксон. Будем надеяться, что, когда я приеду, нам больше не придется ничего обсуждать.

— Не беспокойтесь, — ответил Дикобраз. Хотя сам он очень даже беспокоился.

— Тот самый шкет, что отирался тут на прошлой неделе, — жаловался Дикобраз патрульному Делинко. — Но в этот раз я поймал сорванца!

Делинко предложил составить протокол, но Дикобраз сказал, что это ни к чему.

— Я кое-что ему объяснил, так что больше он сюда не сунется, зуб даю.

Дело шло к полуночи, они стояли на стройплощадке рядом с патрульной машиной. Оба в глубине души были уверены, что настоящий вандал гуляет на свободе, но не спешили делиться друг с другом своими подозрениями.

Делинко не сказал Дикобразу, что Матерсон до смерти боится аллигаторов и, стало быть, те сортирные аллигаторы — не его рук дело. Не сказал, потому что боялся, что прораб опять разнервничается на ночь глядя.

А Дикобраз не сказал Делинко про сиденья со строительных машин и про то, что их уперли, когда Матерсон уже был за решеткой, — потому что не хотел, чтобы Делинко зафиксировал эту информацию в полицейском протоколе, который потом попадет в руки какому-нибудь пронырливому писаке.

Но если не считать этих недосказанностей, каждый из них был доволен, что не придется коротать ночь на стройплощадке в одиночестве. Хорошо, когда рядом есть живая душа.

— Кстати, я вот что хотел спросить, — сказал Делинко. — Куда подевались те псы, которые у вас тут сторожили?

— Шавки-то эти? Небось уже добежали до своего Берлина, — уклончиво ответил Дикобраз. — Знаешь, пойду-ка я покемарю. Если чего понадобится — свистнешь, ага?

— Обязательно, — пообещал Делинко.

— Смотри только, сам опять не закемарь.

— Не беспокойтесь.

Хорошо хоть, было темно: прораб не видел, как полицейский Делинко покраснел. Да уж, он в жизни не забудет, как выглядела его прекрасная «Краун-Виктория» с изгаженными, черными как ночь окнами. Ничего, скоро он поймает негодяя и передаст в руки правосудия!

Дикобраз удалился в кондиционированную прохладу своего вагончика, а патрульный отправился на обход участка, освещая фонариком путь от одной разметочной вешки до другой. Он был готов ходить так всю ночь, если нужно, лишь бы с проклятыми вешками ничего не случилось. У него в машине было пять полных термосов кофе, до утра точно хватит.

Охранять пустой участок — занятие не из приятных, но сегодня у Дэвида по-настоящему важное задание. Шеф полиции, капитан, сержант — все рассчитывают на него. И если все будет тип-топ, вполне можно надеяться на продвижение по службе. Патрульный Делинко уже практически видел у себя на груди золотой значок детектива.

Пока Делинко с фонариком бродил в темноте, воображение разворачивало перед ним заманчивые картины. Вот он уже не в привычной полицейской форме, а в сшитом на заказ костюме. Садится за руль новой «Краун-Виктории», темно-серой и без всякой полицейской маркировки — как у настоящих детективов. Пистолет у него в наплечной кобуре, а не на поясном ремне. Он как раз представлял себе, как надевает на лодыжку еще одну кобуру, под суперлегкий пистолет, как вдруг споткнулся о песчаный холмик и растянулся на земле.

Ну вот, опять!

Когда Делинко нашарил в траве свой фонарик, тот сперва не зажигался — пришлось его потрясти. Наконец лампочка засветилась тусклым светом.

Точно. Опять угодил в совиную дыру.

Делинко поднялся и отряхнул брюки.

— Хорошо хоть, Дикобраз не видел, — пробормотал он.

— Хе, — усмехнулся вдруг кто-то рядом.

Правой рукой Делинко схватился за пистолет, а левой попытался навести фонарик на невидимого нарушителя.

— Не двигаться! — рявкнул он.

— Хе. Хе!

Желтый луч метался туда-сюда, никого не находя. Тихий сипловатый голос шел будто ниоткуда.

Патрульный Делинко осторожно шагнул вперед и направил фонарик в нору рядом с холмиком, о который он споткнулся. Из темноты на него смотрела пара любопытных янтарных глаз.

— Хе!

Патрульный убрал руку с пистолета и наклонился:

— Ну, привет.

— Хе! Хе! Хе!

Это был совсем маленький совенок — сантиметров пятнадцать, не больше. А красавец — Делинко никогда таких не видел!

— Хе! — повторил совенок.

— Хе-хе, — ответил полицейский ему в тон, но получилось не очень похоже: голос низковат. — Ждешь, когда мама-папа вернутся с ужином, верно?

Янтарные глаза моргнули. Желтый клювик выжидающе открылся и снова закрылся. Маленькая круглая головка поворачивалась вправо-влево, влево-вправо.

Полицейский рассмеялся: совенок ему очень понравился! Убавив яркость фонарика, Делинко сказал:

— Ладно, малыш, не бойся. Я ничего тебе не сделаю.

Над головой взволнованно зашелестели крылья: кшшш! кш-ш-ш! Полицейский задрал голову и на фоне звездного неба увидел два крылатых силуэта — родители беспокойно кружили над своим птенцом.

Делинко выключил фонарик и попятился от норы, надеясь, что взрослые совы не слишком его испугались и не бросят гнездо. На фоне серо-голубого неба было видно, как они, кружась, спускаются все ниже. Делинко постарался ретироваться побыстрее.

Совы приземлились и скрылись под землей, как два пернатых привидения, а патрульный Делинко все продолжал пятиться, шаг за шагом… пока не стукнулся обо что-то большое, холодное и твердое, — от неожиданности у него аж дыхание перехватило. Разворачиваясь, он включил фонарик.

Это был бульдозер.

Потирая ушибленное плечо, Делинко сердито уставился на стальную махину. Пропажу сиденья он не заметил, а если бы и заметил — сейчас ему было не до сидений.

Переводя взгляд с громады бульдозера на совиную нору и снова на бульдозер, Делинко думал совсем о другом.

До этой минуты полицейский Дэвид Делинко больше беспокоился о том, как бы история с «Бабушкой Паулой» не повредила его карьере.

Но теперь он вдруг представил, что будет с маленькими совами, если он достойно справится со своей задачей. И от этой мысли ему стало очень грустно.

— Жалко мне этих сов, — сказал Делинко.

— Каких таких сов? — спросил Дикобраз.

На стройплощадку опускалась темнота. Стремительные ласточки гонялись за москитами. Близилась ночь — последняя перед решающим днем.

— Да ладно вам, — сказал патрульный, — я их видел собственными глазами. Слушайте! А нельзя их как-нибудь… ну, перенести в другое место, что ли?

— Хочешь совет? — сказал Дикобраз. — Забудь про них. Выкинь из головы, как я выкинул.

— Не получается. В том-то и беда.

— Может, отдохнешь у меня в вагончике? — предложил Дикобраз. — Я новый боевик взял, с Джеки Чаном.

Как он так может, думал полицейский Делинко. Неужто ему и правда плевать, что совиные гнезда зароют в землю? Или ему кажется, что это круто и по-мужски?

— А вы им говорили, что здесь эти птицы?

— Кому?

— Ну, ребятам из вашей «Паулы». Может, они просто не в курсе?

Дикобраз фыркнул.

— Смеешься, что ли? Они в курсе всего. Только это не наша головная боль. Мы все равно ничего не изменим, даже если захотим.

Дикобраз ушел в свой вагончик, а Делинко снова двинулся по периметру охраняемой территории. Проходя мимо каждой норы, он светил туда фонариком, но сов не было видно. Может, они почувствовали надвигающуюся беду и улетели? Ох, вряд ли.

Поздно ночью, уже после полуночи, Дикобраз выскочил из вагончика и стал звать Делинко. Ему послышалось, будто кто-то лезет через забор.

Полицейский вытащил пистолет и тщательно осмотрел участок, потом проверил, не забрался ли кто на крышу вагончика, потом посветил под вагончиком. Нашлись только следы пробежавшего по песку опоссума.

— Звук-то был посильней, чем от опоссума, — подозрительно пробурчал Дикобраз.

Еще позже, когда полицейский Делинко доставал из патрульной машины уже третий термос кофе, ему почудились какие-то вспышки на дальнем конце участка и почему-то вспомнилось, как на ночной улице недавно столкнулись машины и полицейский фотограф снимал со вспышкой место аварии.

Но когда Делинко добежал до места, ничего необычного не нашел. Наверное, зарницы отсвечивают от низких облаков, решил он.

Остаток ночи прошел без происшествий. Патрульный Делинко пил кофе — и бдел.

Во втором лимузине, чуть покороче первого, на стройплощадку прибыли мэр Кокосового Залива, муниципальный советник Брюс Грэнди и президент местной торгово-промышленной палаты. За ними следом подъехали телевизионщики из Нейплса — соседнего крупного города — и фотограф из местной газеты.

Присланные из мэрии работники украсили ограду красными, белыми и синими ленточками и вывесили транспарант: «БАБУШКА ПАУЛА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОКОСОВЫЙ ЗАЛИВ!»

Рой с Беатрисой прикатили без десяти двенадцать — на этот раз она рулила, а он крутил педали. Мамин фотоаппарат покоился у Роя в ранце. К их удивлению, на стройплощадке уже было полно народа из школы: и тот веснушчатый мальчик, и рыжая девочка, и вообще не меньше половины ребят, которые были на уроке истории у мистера Райана, а заодно и кучка их родителей.

— Интересно, что ты им вчера наговорил? — спросила Беатриса. — Бесплатных блинчиков пообещал, что ли?

— Просто рассказал про сов, — ответил Рой.

И еще одна приятная неожиданность: подъехал микроавтобус футбольной команды «Южной тропы» и оттуда посыпались футболистки. Некоторые несли под мышкой свернутые в трубочку плакаты.

Рой улыбнулся Беатрисе, но та только пожала плечами — мол, было бы о чем говорить. Рой с Беатрисой озирались, высматривая в толпе Рыбохвата, но его нигде не было видно.

И сов тоже. Последнее, впрочем, Роя не удивляло: он понимал, что при таком шуме птицы вряд ли высунутся из своих подземных убежищ. Наверняка блинчиковая команда на то и рассчитывала: совы напугаются, и их никто не увидит.

В четверть первого дверь строительного вагончика распахнулась. Первым показался старый знакомый Роя — патрульный Делинко, потом тот крикливый лысый прораб, а за ним седой высокомерный тип в темных очках на пол-лица.

Последней вышла тетенька, которая играла бабушку Паулу в рекламе по телику. Она была в поблескивающем седом парике, старушечьих проволочных очках и ситцевом переднике. Кое-кто захлопал, и она равнодушно помахала рукой в ответ.

Группа проследовала на расчищенный и огороженный лентой прямоугольник в центре участка. Седому вручили мегафон, и он сразу же принялся объяснять, кто он такой: Чак Э. Чуддинг, вице-президент из головного офиса «Бабушки Паулы». Ну, этот точно мнит себя крутым боссом, подумал Рой.

Проигнорировав прораба и патрульного, мистер Чуддинг начал с воодушевлением представлять местных шишек: мэра, муниципального советника и главу торгово-промышленной палаты.

— Я не в силах выразить, какой гордостью и удовольствием наполняются наши сердца от того, что Кокосовый Залив приютит у себя наше четыреста шестьдесят девятое семейное заведение, — провозгласил Чуддинг. — Господин мэр, господин советник и все вы, наши дорогие гости, собравшиеся здесь в этот сказочный флоридский день!.. Я приехал сюда, чтобы сказать вам: «Бабушка Паула» станет достойным членом сообщества, другом и добрым соседом для всех вас!

— Кроме сов, — буркнул Рой.

Мистер Чуддинг его не слышал: он уже направил фонтан своего красноречия на школьников:

— При виде стольких прекрасных юных лиц мое сердце наполняется восторгом! Это исторический момент для вашего города — для нашего города, я хотел сказать! И мы счастливы, что вы решили отдохнуть от занятий и порадоваться вместе с нами.

Он издал деланный смешок:

— Впрочем, я надеюсь, мы с вами скоро увидимся снова — когда наша блинная откроется и бабушка Паула начнет хлопотать на кухне. Эй, народ! Кто здесь любит овсяные блинчики с лакрицей?

Повисла неловкая пауза. Подняли руки только мэр и советник Грэнди. Девчонки из футбольной команды стали разворачивать свои самодельные плакаты, держа их надписью к себе, словно ожидая какого-то знака от Беатрисы.

Мистер Чуддинг нервно хихикнул.

— Бабушка Паула, дорогая моя! По-моему, пора браться за дело.

Они все — вице-президент «Бабушки Паулы», сама «бабушка», мэр, советник, президент торгово-промышленной палаты — выстроились в ряд, позируя перед телевизионщиками и фотографом.

Важным персонам вручили лопаты, крашенные золотистой краской. По сигналу мистера Чуддинга все воткнули их в песчаную землю и расплылись в улыбках — и тут же отдельно стоящая кучка работников мэрии разразилась приветственными криками и аплодисментами.

Ничего глупее Рой в жизни не видел. И эту фальшивку будут показывать по телевизору и печатать в газетах?

— Совсем люди не соображают, что делают, — пробурчала Беатриса.

Закончив позировать, мистер Чуддинг отшвырнул золотую лопату и схватился за мегафон.

— Прежде чем экскаваторы и бульдозеры возьмутся за работу, — сказал он, — бабушка Паула хотела бы сказать вам пару слов. — И он сунул ей мегафон.

Судя по выражению лица бабушки Паулы, она вовсе не рвалась сказать эту пару слов.

— Знаете, у вас такой чудный городок, — начала она. — Давайте встретимся следующей весной, на большом празднике открытия…

— Давайте не встретимся!..

Рой выкрикнул эти слова неожиданно для себя — и сам изумился больше всех. По толпе прошла зыбь, а Беатриса придвинулась поближе, будто ждала, что на Роя сейчас набросятся и уволокут прочь.

Актриса, игравшая бабушку Паулу, возмущенно уставилась на толпу поверх своих проволочных очков.

— Ну, и кто это сказал?

Рой поднял руку.

— Это я сказал, бабушка Паула, — крикнул он. — Если вы навредите хоть одной из наших сов, я не стану есть ваши дурацкие блинчики.

— Что за совы? Ты о чем?

Чак Чуддинг рванулся к мегафону, но бабушка Паула резко выставила локоть, угодив ему прямо в солнечное сплетение.

— Отвали, Чудила Чаки, — прошипела она.

— Видите эти норы? — сказал Рой, обводя рукой весь участок. — Загляните в любую — внутри будет совиное гнездо. В этих норах совы вьют гнезда и выводят птенцов. Они тут живут, это их дом!

Мистер Чуддинг побагровел. Мэр растерялся и отвел глаза. У советника Грэнди был такой вид, будто он сейчас хлопнется в обморок. Глава торгово-промышленной палаты скривился так, словно нечаянно проглотил кусок мыла.

Родители школьников громко переговаривались и показывали друг другу совиные норы. Несколько ребят из «Южной тропы» начали что-то выкрикивать, поддерживая Роя, а Беатрисина футбольная команда развернула лицом к публике самодельные плакаты:

Фотограф кинулся снимать манифестантов.

— Да не собираюсь я обижать ваших сов! — взмолилась бабушка Паула. — Я и мухи не обижу, честное слово!

Тут Чак Чуддинг все-таки вырвал у нее мегафон и обрушился на Роя:

— Молодой человек, прежде чем выдвигать такие возмутительные клеветнические обвинения, следует предъявить доказательства! Тут нет ни одной совы! Эти старые норы уже много лет пустуют.

— Да что вы говорите! — Рой полез в ранец и вытащил оттуда мамин фотоаппарат. — У меня есть доказательства! — крикнул он. — Вот они, здесь!

Толпа радостно зашумела. Чак Чуддинг с посеревшим от злобы лицом двинулся на Роя, протягивая руку к камере.

— Дай посмотреть!

Отскочив подальше, Рой нажал на кнопку «ВКЛ» и затаил дыхание. Он понятия не имел, что там увидит.

На экране фотоаппарата высветился первый кадр — что-то расплывчатое и мутное. Рой понял, что дело плохо.

Это была фотография пальца.

Следующий кадр оказался ничуть не лучше: грязная босая нога — и Рой даже знал чья.

У сводного брата Беатрисы была куча необычных талантов, но талант фотографа-натуралиста явно не входил в их число.

В отчаянии Рой снова нажал на кнопку, появилась третья картинка — на этот раз не кусок тела, заслонившего объектив, а что-то пернатое, подсвеченное фотовспышкой.

— Вот оно! — крикнул Рой. — Смотрите!

Чак Чуддинг выхватил у него камеру, секунды три сосредоточенно вглядывался, а потом расхохотался.

— И что это, по-вашему?

— Это сова!

Это точно была сова — Рой не сомневался. Вот только когда Рыбохват нажал на спуск, она, наверное, как раз вертела головой.

— А я бы сказал, что это ком земли, — заявил Чак Чуддинг, разворачивая камеру к ближайшим зрителям, чтобы они тоже могли взглянуть. — У мальчика богатая фантазия! — усмехнулся он. — Если это сова, то я — белоголовый орлан с американского герба.

— Но это сова! — настаивал Рой. — А фото сделано здесь, на участке, сегодня ночью!

— Чем можете доказать? — злорадно осведомился Чак Чуддинг.

Доказательств не было.

Мамина камера пошла по рукам, и когда она вернулась к Рою, стало ясно: люди не уверены, птица там или нет. Даже Беатриса не уверена, судя по тому, как она наклоняла маленький экранчик под разными углами и даже переворачивала его вверх ногами, пытаясь угадать совиные очертания.

Увы, фотографии Рыбохвата никуда не годились. С такими доказательствами не убедишь власти остановить строительство блинного домика.

— Всем большое спасибо за то, что пришли, — прогремел мистер Чуддинг в мегафон, — и отдельное спасибо за ваше терпение во время этой… прискорбной заминки. Мы приглашаем всех любителей блинчиков прийти сюда следующей весной на большой дружеский завтрак. А сейчас позвольте мне официально объявить о том, что наша встреча подошла к концу.

Ребята из «Южной тропы» загалдели, поглядывая на Беатрису с Роем, — но те не представляли, что еще можно сделать. У Роя бессильно поникли плечи. Беатриса только стиснула зубы.

Неожиданно послышался мальчишеский голос:

— А вот и нет! До конца еще далеко!

— Ой-ой… — простонала Беатриса.

Стоявшая с краю девчонка взвизгнула, и люди развернулись в ту сторону, куда она указывала. Там было что-то на первый взгляд похожее на футбольный мяч, — но, присмотревшись, все увидели, что это человеческая голова. Точнее, голова мальчика.

Голова со светлыми спутанными волосами, коричневым от загара лицом и широко раскрытыми немигающими глазами торчала прямо из земли. В метре от головы стояло большое жестяное ведро, к ручке которого была привязана тонкая бечевка. Другой конец бечевки был зажат у головы в зубах.

Большие боссы протиснулись сквозь толпу и опасливо двинулись к голове, за ними рванулись Беатриса с Роем.

— Опять!.. — простонал прораб.

— Что еще за шуточки? — взревел Чак Чуддинг.

— Боже праведный! — вскрикнул мэр. — Он что, мертвый?

Но мальчик был не мертвый, а очень даже живой. Просто он как-то ухитрился ввинтиться в совиную нору, так что наружу торчала одна голова. Он улыбнулся сестре, украдкой подмигнул Рою и уставился на загримированную Кимберли Лу.

— Ну что, бабушка Паула? — сказал он.

Актриса подошла чуть ближе. Ее парик слегка съехал набок, а грим, не выдержав флоридской влажности, начал подтекать.

— Что «что»? — неуверенно спросила она.

— Решили закопать этих птиц живьем? — сказал Рыбохват. — Тогда закапывайте и меня.

— Да не собираюсь я никого закапывать! Я люблю птиц!

— Полицейский Делинко! Где вы там? — Чак Чуддинг махнул рукой полицейскому.

Делинко неохотно подошел.

— Немедленно арестуйте этого нахала!

— За что?

— Как «за что»? За незаконное вторжение! Неужели не ясно?

— Но ваша компания объявила, что вход на мероприятие свободный, — заметил Делинко. — Если я арестую этого ребенка, придется арестовать и всех остальных — всех, кто есть на участке.

Вена на шее мистера Чуддинга вздулась и начала пульсировать, как садовый шланг под напором воды.

— Завтра, — зловеще прошипел Чуддинг, — я с утра пораньше поговорю о вас с шефом Диконом. У вас есть целая ночь на сочинение объяснительной записки.

Потом он вперил испепеляющий взгляд в бедолагу прораба.

— Мистер Брэнитт, прошу вас немедленно выдернуть этот упрямый сорняк.

— Не советую, — предупредил Беатрисин брат сквозь сомкнутые зубы.

— Ути-пути, какие мы грозные! — взвился Чак Чуддинг. — И что ему может помешать?

Мальчик улыбнулся.

— Рой, будь другом, загляни в ведро.

Рой с готовностью заглянул.

— Там что-нибудь есть? — спросил мальчик.

— Ага. Мокасиновые змеи.

— Много?

— Штук девять-десять, — ответил Рой.

— Им там нравится?

— Да не похоже на то.

— Как ты думаешь, что будет, если я его переверну? — Рыбохват слегка наклонил голову, и привязанная к ведру бечевка натянулась.

— Кому-нибудь будет очень плохо, — подыграл ему Рой. Заглядывая в ведро, он жутко боялся, что там настоящие ядовитые змеи, но, к его радости, змеи оказались резиновыми игрушками.

Мистер Чуддинг забеспокоился.

— Что за глупости? Брэнитт, делайте что вам велено. Уберите мальчишку с глаз долой.

— Я? — Прораб попятился. — Ну уж нет. Я страсть как боюсь этих гадов.

— Ах, боитесь? Тогда считайте, что вы уволены!

И вице-президент снова принялся за Делинко:

— Полицейский, сделайте хоть что-нибудь! Перестреляйте этих тварей, что ли!

— В такой толпе, сэр? Это слишком опасно. Полицейский подошел к мальчику и опустился на колено.

— Как ты сюда забрался? — спросил он.

— Перелез ночью через ограду. И спрятался под канавокопателем. Вы пять раз мимо меня проходили.

— Это ты на той неделе покрасил мою машину?

— Без комментариев.

— И сбежал из больницы?

— Я же сказал: без комментариев.

— И нацепил свою зеленую футболку мне на антенну?

— Вы не понимаете, да? У сов против этих бульдозеров нет ни малейшего шанса!

— Я понимаю. Правда понимаю, — сказал Делинко. — Последний вопрос: насчет мокасинок — ты это серьезно?

— Серьезней некуда.

— А можно посмотреть?

Мальчик сверкнул глазами.

— Если жить надоело — пожалуйста.

Рой шепнул Беатрисе:

— Змеи игрушечные. Надо что-то придумать!

Когда полицейский двинулся к ведру, Беатриса завопила:

— Осторожно! Они ядовитые!..

Делинко не дрогнул. Он вглядывался в глубину ведра целую вечность — во всяком случае, так показалось Рою с Беатрисой.

Ну, теперь все, тоскливо подумал Рой. Ясное дело, он заметит, что змеи не настоящие.

— Ну, что там? — нетерпеливо крикнул Чуддинг.

— Пацан не шутит. Я бы на вашем месте вступил в переговоры, — ответил патрульный.

— Ха! Мне не о чем договариваться с малолетними преступниками! — Чуддинг выдернул из рук муниципального советника Грэнди золоченую лопату и пошел в атаку.

— Не трожь! — крикнул Рыбохват, выплевывая бечевку.

Но остановить могучий порыв вице-президента «Бабушки Паулы» было невозможно. Одним взмахом лопаты он свалил ведро на бок и в бешенстве молотил и рубил, пока не изрубил всех змей в куски.

В мелкие куски резины.

Тут Чак Чуддинг как-то сразу выдохся. Он медленно нагнулся и стал разглядывать ошметки игрушечных рептилий. Вид у него был изумленный и одновременно сконфуженный.

— Это еще что? — прохрипел он.

Во время безумной атаки на мокасинок толпа взволнованно шумела. Теперь же было слышно только щелканье фотокамеры газетчика и натужное дыхание вице-президента «Бабушки Паулы».

— Эй, так это ж не настоящие змеи! — выкрикнул Дикобраз. — Игрушечные!

— Какой сообразительный, — прошептал Рой на ухо Беатрисе. — Прямо Эйнштейн.

Чак Чуддинг медленно обернулся и нацелил острие лопаты на мальчика в норе.

— Ты!.. — гаркнул он и двинулся вперед.

Рой прыгнул и перегородил ему путь.

— Прочь с дороги, мальчишка! — рыкнул Чак Чуддинг. — Пошел вон, живо! Хватит с меня ваших глупостей!

Было видно, что большой босс «Бабушки Паулы» потерял не только хладнокровие, но и последние мозги.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Рой, не слишком надеясь на спокойный и осмысленный ответ.

— Выкопать этого хулигана из земли! А ты — вон отсюда, я сказал!

Беатриса Липс рванулась вперед и встала рядом с Роем, схватив его за правую руку. По толпе пробежал взволнованный шепот.

— Ах, как мило! Прямо Ромео и Джульетта, — съязвил Чак Чуддинг и добавил чуть тише: — Игры кончились, детишки. На счет «три» я собираюсь пустить в ход вот эту лопату. Или сразу приказать лысому завести бульдозер?

— По-моему, вы меня только что уволили, — хмуро пробурчал прораб.

Неожиданно кто-то вынырнул из толпы и уцепился за левый локоть Роя. Это оказался Гаррет со скейтом под мышкой. Слева от него выстроились в ряд три его кореша-скейтбордиста.

— А вы что тут делаете? — спросил Рой.

— Прогуливаем уроки, — жизнерадостно ответил Гаррет. — Тут у тебя гораздо интересней, чувачок!

Глянув вправо, Рой увидел, что к Беатрисе подтянулась вся ее команда. Футболистки взялись за руки и образовали молчаливую цепочку. Высокие и сильные девчонки, похоже, совсем не боялись Чака Чуддинга с его безумными угрозами.

И он тоже это понял.

— Ладно, хватит глупостей! — чуть ли не взмолился он. — Обойдемся без нелепых массовок!

Рой с изумлением смотрел, как все новые ребята выходят из толпы и берутся за руки, возводя живую ограду вокруг Беатрисиного брата. И никто из родителей даже пальцем не шевельнул, чтобы их остановить.

Прыгавший с камерой телеоператор объявил, что их демонстрацию показывают в прямом эфире в дневных новостях. Фотограф из газеты хищно кружил вокруг вице-президента, снимая его крупным планом. А сам Чуддинг тяжело оперся на золоченую лопату, словно это была стариковская клюка. Он выглядел сдавшимся и почему-то очень постаревшим.

— Вы меня не слышите, что ли? — проскрежетал он. — Мероприятие закончено. Расходитесь!

Мэр, советник Грэнди и президент торгово-промышленной палаты незаметно ретировались в свой лимузин и уехали, а Лерой Брэнитт побрел в вагончик, надеясь найти в холодильнике завалявшуюся банку пива. Полицейский Делинко, прислонившись к ограде, составлял рапорт.

Кто-то из девочек запел старую, знакомую всем песню — «Это твоя земля». Оказывается, пела Беатриса — у нее был на удивление красивый и чистый голос. Скоро песню подхватили и другие ребята. Рой прикрыл глаза. Ему казалось, что он парит на облаке и купается в солнечных лучах.

— Прошу прощения, парни. Найдется у вас место для еще одного человечка?

Рой открыл глаза, моргнул — и расплылся в улыбке.

— Конечно, мэм!

Бабушка Паула втиснулась между Роем и Гарретом и взяла их за руки, замкнув цепочку. Голос у нее оказался так себе, хрипловатый, но мелодию она держала.

Демонстрация продолжалась еще час. За это время подъехали две новые команды телевизионщиков и пара патрульных машин, вызванных Делинко.

Чак Чуддинг призвал вновь прибывших правоохранителей арестовать демонстрантов за то, что они вторглись в частные владения, прогуливают уроки и нарушают общественный порядок. Однако сержант полиции объяснил мистеру Чуддингу, что заковать в наручники целую толпу школьников было бы крайне опрометчиво с точки зрения репутации его ведомства.

Ситуация оставалась спокойной вплоть до появления Лонны Липс, которая увидела своего сына в теленовостях. Она была разодета как на званый ужин и без стеснения позировала перед телекамерами. Рой слышал, как она рассказывает репортеру: она гордится своим мальчиком, который, рискуя жизнью, бросился спасать беззащитных птичек.

— Он мой маленький бесстрашный борец! — бахвалилась Лонна.

Потом, испустив клич материнской любви, она попыталась прорваться к Рыбохвату сквозь живую стену, но не тут-то было: Беатриса велела всем крепче взяться за руки.

Лонна и ее падчерица стояли, буравя друг друга взглядами, словно собирались сцепиться. Положение спас Гаррет: он издал такой феноменальный пук, что Лонна в страхе отшатнулась.

— Смотри, смотри! — Рой подтолкнул Беатрису локтем.

Над их головами храбро описывала крути маленькая серая птица. Рой с Беатрисой восхищенно следили за тем, как она спускается все ниже и пикирует в центр круга — к норе.

Люди вставали на цыпочки, пытались рассмотреть, куда она приземлилась. Пение смолкло.

Рыбохват с трудом сдерживал смех. Отважная птица уселась прямо ему на макушку.

— Не бойся, — шепнул мальчик сове. — Теперь тебя никто не обидит.

Наполеон?

— Наполеон Бриджер, — прочел Рой вслух.

— Довольно экстравагантное имя, — заметила мама.

Пока он завтракал, миссис Эберхард аккуратно вырезала статьи и фотографии из утренней газеты.

На первой полосе красовалась фотография: Рой, Беатриса и «бабушка Паула» стоят взявшись за руки, а сзади из земли торчит голова Рыбохвата, похожая на упавший с пальмы кокосовый орех, только с белым хохолком.

Текст под фотографией раскрывал настоящие имена «бабушки Паулы» («актриса и бывшая королева красоты Кимберли Лу Диксон») и сводного брата Беатрисы («Наполеон Бриджер Липс»).

— Так он вернулся домой? — спросила мама.

— Вряд ли он считает это своим домом, — ответил Рой. — Но, в общем, он сейчас у матери и отчима.

После стычки с Беатрисой Лонна Липс устроила публичный приступ материнского горя, требуя немедленного воссоединения с сыном. Полицейские из самых лучших побуждений провели ее к Рыбохвату, спугнув сову с его головы.

— Мой храбрец! Мой маленький бесстрашный герой! — завывала Лонна перед телекамерами, пока Рыбохват выбирался из норы. Рой с Беатрисой в бессильном отвращении смотрели на то, как она душит сына в театральных объятиях.

Миссис Эберхард выстригла из газеты фотографию, на которой Лонна позировала перед камерой вместе с сыном. Рыбохвату явно было не по себе.

— Может, у них все наладится, — оптимистически сказала мама.

— Нет, мам. Она просто хотела попасть в телевизор. — Рой пошел за ранцем. — Мне пора.

— Папа хотел с тобой поговорить, прежде чем ты пойдешь в школу.

Накануне мистер Эберхард допоздна задержался на работе, а когда он вернулся домой, Рой уже давно спал.

— Он сердится на меня? — осторожно спросил Рой.

— Не думаю. С чего бы ему на тебя сердиться?

— За вчерашнее. — Рой ткнул пальцем в изрезанную ножницами газету. — За то, что мы там устроили с Беатрисой.

— Но ты же не нарушил никаких законов и не сделал никому ничего плохого. Ты просто высказал то, во что верил. Твой отец с уважением относится к таким поступкам.

Рой понимал, что «с уважением» и «с одобрением» — не всегда одно и то же. Вообще-то ему казалось, что папа тоже беспокоится о совах, но вслух папа никогда об этом не говорил.

— Мам, как ты думаешь, «Бабушка Паула» все равно захочет строить там свою блинную?

— Не знаю, Рой. Когда одна журналистка спросила об этом мистера Чуддинга, он на нее набросился. Видно, совсем потерял голову.

— Да ты что! Набросился на журналистку?

— Ну да. И стал душить.

— Не может быть! — не поверил Рой. Они с Беатрисой ушли до начала импровизированной пресс-конференции.

— Вот, почитай, — миссис Эберхард передала ему очередную газетную вырезку.

Удивительно, сколько внимания уделила газета их вчерашней демонстрации в защиту сов. Наверное, в Кокосовом Заливе это была самая крупная сенсация со времен прошлого урагана.

— Журналисты сегодня трезвонят с шести утра, — сказала мама. — Папа даже велел мне снять трубку, чтобы телефон не мешал спать.

— Прости, пожалуйста, мам.

— Что за глупости! Зато я заполнила целый альбом вырезками из газеты. Теперь тебе будет что показать детям и внукам.

Я бы лучше показал им этих сов, подумал Рой. Если совы доживут до моих внуков.

— Рой, открой дверь! — крикнул папа из своего кабинета. — Кто-то пришел!

На крыльце стояла худенькая девушка с короткими темными волосами. В руках она держала блокнот и ручку.

— Привет. Я из городской газеты, — объявила она.

— Спасибо, но мы и так ее выписываем.

— Я не продаю газеты, — рассмеялась девушка. — Я их пишу. Келли Колфакс, — представилась она, протягивая руку.

На шее у нее виднелись синие отметины — вроде тех, что недавно были у него самого от пальцев Даны Матерсона. Наверное, это она рискнула спросить у Чака Чуддинга, собирается ли «Бабушка Паула» строить блинную на совиных норах.

— Подождите, я позову папу.

— Нет-нет, не надо. Я пришла к тебе, — сказала она. — Ты же Рой Эберхард?

Рой застыл на месте. Ему не хотелось показаться невежливым, но он боялся ляпнуть что-то лишнее и навредить Рыбохвату.

Келли Колфакс разразилась пулеметной очередью вопросов:

— Что привело тебя к участию в этой демонстрации? Ты дружишь с Наполеоном Бриджером Липсом? Как вы с ним устраивали акты вандализма на участке «Бабушки Паулы», вместе или по очереди? Ты любишь блинчики? Какие блинчики ты любишь?

У Роя голова пошла кругом. Наконец он не выдержал и сказал:

— Я просто хотел защитить сов. Вот и все.

Пока журналистка записывала его слова в блокнот, дверь открылась и на пороге появился Эберхард-папа — чисто выбритый, в элегантном сером костюме.

— Простите, мэм, не могу ли я перекинуться парой слов с сыном?

— Конечно, конечно! — закивала журналистка.

Мистер Эберхард завел Роя в дом и прикрыл дверь.

— Рой, ты не обязан отвечать на ее вопросы.

— Я только хотел ей объяснить…

— Вот, держи. — Папа открыл портфель и достал из него довольно увесистую папку для документов.

— Что это? — спросил Рой.

— Отдай журналистке, она разберется.

Рой открыл папку и расплылся в ухмылке.

— Это папка из муниципалитета? Тут все их документы?

— Копии, — сказал отец.

— Я спрашивал, но ее не было на месте. Теперь понятно почему.

Как оказалось, мистер Эберхард взял папку, скопировал каждую страницу и отнес экспертам по природоохранным вопросам.

— И что они сказали? Есть у «Бабушки Паулы» разрешение закапывать совиные норы — или нет? — спросил Рой. — Была эта бумажка в папке?

Папа покачал головой:

— Нет.

Рой ликовал и в то же время недоумевал.

— Пап, так почему ты не отнес ее сразу в свое министерство юстиции? Зачем тебе нужно, чтобы я отдал ее в газету?

— Видишь ли, — доверительно сказал сыну мистер Эберхард, — в ней есть кое-что, о чем должны знать все жители Кокосового Залива. Точнее, они должны знать о том, чего в ней нет.

— А чего в ней нет? — спросил Рой.

И папа ему ответил.

Когда Рой снова вышел на крыльцо, Келли Колфакс встретила его лучезарной улыбкой.

— Ну, продолжим наше интервью?

Рой радостно улыбнулся ей в ответ.

— Простите, но я опаздываю в школу. — Он протянул ей папку: — Вот. Это вам пригодится для статьи.

Журналистка сунула блокнот под мышку и, забрав у Роя папку, зашелестела страницами. Понемногу лучезарная улыбка на ее лице сменилась кислой миной.

— Что это за кипа бумаг? Зачем они мне?

— По-моему, — сказал Рой, припоминая папино объяснение, — вам нужно искать тут документ, который называется «экологическое обоснование проекта».

— Ага, это я знаю! — обрадовалась Келли Колфакс. — По закону такое обоснование требуется для каждого крупного строительства.

— Но обоснования «Бабушки Паулы» в этой папке нет.

— Рой, ты меня совсем запутал. Так оно тут есть или его тут нет?

— Оно должно быть в этой папке, — терпеливо объяснил Рой. — Но его нет. Значит, «Бабушка» его не сделала. Или сюда не положила. Или, например…

— Ах, вот оно что!

На лице журналистки расцвела безумная улыбка человека, который только что сорвал джек-пот в Национальной лотерее.

— Ну, спасибо тебе, Рой! — воскликнула она, прижимая папку к груди и пятясь вниз по ступенькам. — Огромное, огромное тебе спасибо!..

— Благодарите моего папу, — ответил Рой.

Выходит, папа все-таки думал о совах.

В течение следующих недель история с «Бабушкой Паулой» разрослась в полновесный скандал. Статья о пропавшем экологическом обосновании, напечатанная на первой полосе местной газеты, нанесла сокрушительный удар по планам строительства блинной.

Выяснилось, что специалисты-биологи провели, как и положено, экологическую экспертизу и обнаружили на участке три пары норных сов. Во Флориде кроличьи совы относятся к «видам, нуждающимся в особом внимании», и если бы стало известно, что они живут на стройплощадке, у «Бабушки Паулы» возникли бы серьезные юридические проблемы — да и имидж компании наверняка бы пострадал.

Так что экологическое обоснование строительства вдруг исчезло из муниципалитета. Потом этот документ нашелся в сумке для гольфа, а вместе с ним — конверт с деньгами (около четырех с половиной тысяч долларов наличными). Хозяин сумки — муниципальный советник Брюс Грэнди — с негодованием отверг предположение, что эти деньги были получены им в качестве взятки от «Бабушки Паулы», и тут же кинулся нанимать самого дорогого адвоката.

Тем временем Кимберли Лу Диксон заявила, что отказывается от рекламной роли бабушки Паулы, так как не желает сотрудничать с компанией, способной ради наживы зарыть в землю маленьких совят. На пике своего гневного выступления она продемонстрировала членский билет Национального орнитологического общества — и отчет об этой сцене сразу же появился в двух телешоу, а также в журнале «Пипл» (вместе с фотографией, на которой Кимберли Лу, Рой и Беатриса, взявшись за руки, защищают сов).

История с совами принесла Кимберли Лу Диксон больше известности, чем все конкурсы «Мисс Америка», вместе взятые, и даже будущий суперфильм про мутантов с Юпитера. Миссис Эберхард следила за ее восходящей карьерой по газетным колонкам о шоу-бизнесе: сообщалось, что актриса уже подписала контракт на участие в следующем фильме знаменитого актера и режиссера Адама Сэндлера.

А вот для всеамериканской сети «Блинчики бабушки Паулы» шумиха вокруг сов стала настоящим бедствием. Нелестная статья о «Бабушке Пауле» появилась на первой странице «Уолл-стрит джорнэл», и акции компании тут же покатились вниз.

Чака Э. Чуддинга после той безумной выходки на торжественной церемонии понизили в должности до помощника младшего вице-президента. За попытку задушить журналистку его хоть и не посадили в тюрьму, но обязали пройти курс реабилитации «Как научиться управлять гневом» — и этот курс он завалил. Так что ему пришлось уволиться из блинчиковой компании и устроиться распорядителем морских круизов в Майами.

В конце концов «Бабушка Паула» раздумала строить блинную на углу Ист-Ориоль и Вудбери. Причин тому было много: статьи об исчезновении экологического обоснования, демонстративный уход Кимберли Лу Диксон, телеролик с Чаком Чуддингом, вцепившимся в горло Келли Колфакс… И наконец, самое главное: совы.

Все вдруг забеспокоились о совах.

В «Южную тропу» приехали съемочные группы телекомпаний Эн-Би-Си и Си-Би-Эс, чтобы побеседовать с ребятами, окружившими живой цепью совиную нору, — а заодно и с их учителями. Рой со встречи смылся, но Гаррет ему потом рассказал, что мисс Хеннепин не только нахваливала участников протеста, но вообще заявила, что она чуть ли не сама послала их на стройплощадку. Роя всегда смешили взрослые, которые из кожи вон лезут, чтобы выглядеть важней, чем они есть.

О них с Беатрисой говорили даже в вечернем телешоу Эн-Би-Си. Рой тогда сидел у себя в комнате, но мама притащила его в гостиную к телевизору — как раз когда президент «Бабушки Паулы» обещал превратить участок в Кокосовом Заливе в заповедник для кроличьих сов и передать пятьдесят тысяч долларов в фонд охраны природы.

«Мы хотим заверить всех наших постоянных посетителей, — говорил он, — что «Бабушка Паула» по-прежнему уделяет неослабное внимание вопросам охраны природы. Мы глубоко сожалеем о том, что из-за непростительной халатности некоторых наших бывших сотрудников и подрядчиков жизнь этих прекрасных маленьких птичек могла оказаться под угрозой».

— Врет и не краснеет, — пробормотал Рой.

— Рой! — нахмурилась мама.

— Извини, мам, но он говорит неправду. Он знал про сов. Они все про них знали.

Папа приглушил звук в телевизоре.

— Рой прав, Лиззи. Эти ребята просто прикрывают свои задницы.

— Ладно, Рой, — сказала мама. — Главное, что ты спас от них сов. Я бы на твоем месте радовалась!

— Я и радуюсь, — сказал Рой. — Только спас их не я.

Папа положил руку сыну на плечо.

— Ты сказал о них людям, Рой. Без тебя никто бы не узнал, что происходит. Никто не встал бы на пути бульдозеров и не защитил бы птиц.

— Но началось-то с Беатрисиного брата, — возразил Рой. — Это была его война. И по Эн-Би-Си должны сейчас говорить о нем.

— Мы знаем, милый, — сказала мама. — Но ведь он исчез.

— Да, — уныло согласился Рой.

Под одной крышей с матерью Рыбохват продержался двое суток, и львиную долю этого времени Лонна висела на телефоне, договариваясь об участии в телепрограммах. С помощью сына она надеялась вытащить семью Липс под свет софитов — но как раз этого ее сын хотел меньше всего.

Улизнуть из дома Рыбохвату помогла Беатриса. Это произошло, когда Леон с Лонной ругались из-за нового платья: Лонна купила его за семьсот долларов сразу после того, как предложила свои услуги знаменитой телепрограмме «Шоу Опры Уинфри». Поскольку из шоу ей так никто и не позвонил, Леон потребовал сдать платье обратно в магазин и вернуть деньги.

Когда крики супругов Липс сравнялись по уровню шума с тяжелым бомбардировщиком, Беатриса выпустила брата через окошко в ванной. К несчастью, бдительный сосед решил, что это ограбление, и позвонил в полицию. Рыбохват не успел отойти от дома и на два квартала, как его окружили подлетевшие с сиренами и мигалками патрульные машины.

Узнав, что Рыбохват снова взялся за свое, Лонна пришла в ярость. От злости она наврала полицейским, что сынок украл из шкатулки ценное кольцо на палец ноги, и потребовала отправить его в тюрьму для несовершеннолетних.

Там Рыбохват пробыл семнадцать часов, а потом совершил побег — на этот раз не один, а в довольно неожиданной компании.

Прячась в бак с грязным бельем вместе со своим новым корешем, Дана Матерсон наверняка не подозревал, что этот тощий блондинчик выбрал его в напарники не случайно, а потому что знал, кто такой Дана и как он издевался над Роем Эберхардом.

Скорее всего, Дана, не блиставший умом, сидел и радовался, когда их вместе с остальным содержимым бельевого бака вывалили в бельевозку и та выехала за ворота тюрьмы. Скорее всего, он и на приближающиеся сирены не обращал внимания, пока машина не затормозила и ее задние дверцы внезапно не распахнулись.

И тогда двое беглецов выпутались из грязных простыней и кинулись наутек.

Когда Беатриса рассказывала эту историю Рою, он сразу понял еще одну причину, по которой ее сводный брат, быстрый и увертливый как кефаль, выбрал в компаньоны именно Дану Матерсона, неповоротливого увальня, у которого вдобавок ноги еще не зажили после крысоловок.

Рыбохват взял с собой Дану, потому что тот идеально подходил на роль приманки.

Понятное дело, что полицейские легко настигли беглеца покрупнее. Сначала Дана ухитрился стряхнуть с себя двух полицейских, но потом его все равно скрутили и заковали в наручники. К тому времени как они переключили внимание на сводного брата Беатрисы, его загорелая фигура уже исчезла в придорожных зарослях.

Полицейские его так и не нашли — да, по правде говоря, не так уж рьяно и искали. Их вполне устроил правонарушитель-рецидивист Дана Матерсон, который к тому же оказывал сопротивление при поимке.

Рой тоже не нашел Рыбохвата. Он не раз гонял на велике на автосвалку, но в фургончике «Йо-Йо» было пусто. А потом, в один прекрасный день, исчез и сам фургончик: он пошел под пресс и превратился в ржавый куб железного лома.

Беатриса Липс знала, где прячется ее сводный брат, но поклялась никому не говорить. «Прости, Монтана, — сказала она Рою. — Я дала клятву на крови».

Так что Рыбохват действительно исчез.

И Рой понимал, что никогда его не увидит, если только Наполеон Бриджер сам того не захочет.

— С ним все будет хорошо, — сказал Рой, чтобы успокоить маму. — Он мастер выживания. Настоящий Маугли.

— Надеюсь, что ты прав, — вздохнула она. — Но ведь он еще совсем ребенок…

— Эй, у меня предложение! — Папа тряхнул связкой ключей. — Давайте прокатимся!

Когда Эберхарды подъехали к углу Вудбери и Ист-Ориоль, возле ворот уже стояли патрульный автомобиль и синий пикап. Рой был знаком с хозяевами обеих машин.

Полицейский Дэвид Делинко заехал сюда по пути с работы, где только что получил от шефа еще одну благодарность в личное дело, на этот раз — за участие в поимке Даны Матерсона.

Временно безработный Лерой Брэнитт, он же Дикобраз, вез жену и тещу в торговый центр, но вдруг решил сделать маленький крюк.

Все они, как и Эберхарды, приехали посмотреть на сов.

Собравшимся, пожалуй, было о чем поболтать, но они не болтали, а просто стояли и ждали. От блинчиковой компании не осталось никаких следов, кроме потрепанных цветных ленточек на заборе. Вагончик прораба увезли, землеройные машины перегнали на другое место. «Перелетные какаду» вернулись в фирму, сдающую в аренду туалеты. Даже разметочных вешек не было — их выдернули и вывезли на свалку вместе с остальным мусором.

На участок медленно спускались сумерки, воздух заполнило стрекотание сверчков. Рой улыбнулся, вспомнив свою коробку со сверчками. Похоже, с кормежкой у сов теперь полный порядок.

Наконец из ближайшей норы выбралась пара птиц. За ними на шатких ногах ковылял птенец, хрупкий и забавный, как елочная игрушка.

Совы-родители одновременно повернули головы и уставились на зрителей. Людям оставалось только гадать, о чем сейчас думают маленькие птицы.

— Симпатяги, ничего не скажешь, — умиленно пробурчал Дикобраз.