Деньги

fb2
Софронов Владимирович Анатолий

Собрание сочинений в пяти томах, том 2

Из послесловия:

...Идет борьба старого и нового. Следует отметить, что автор показывает нам события, которые происходят не во время коллективизации, когда шла открытая борьба с отсталыми взглядами у крестьян, а в 1956 году. А.Софронов раскрывает сложности преодоления мелкобуржуазной психологии...

Вл.Пименов

Действующие лица

Шарабай Прасковья Филипповна —

65 лет.

Шарабай Василий Степанович —

ее сын, рыбак, 42 лет.

Галина Поликарповна —

его жена, 38 лет.

Гордеева Александра Степановна —

дочь Прасковьи Филипповны, 33 лет.

Шарабай Семен Степанович —

моторист МРС, сын Прасковьи Филипповны, 26 лет.

Ольга —

его жена, трактористка, 23 лет.

Вербин Кузьма Федорович —

ее дед, 68 лет.

Татарников Андрей Николаевич —

председатель колхоза, 55 лет.

Беркут Сергей Иванович —

районный инспектор по охране рыбных запасов, 35 лет.

Крупеня Маркел Дмитриевич —

сторож, 65 лет.

Мария Самсоновна —

его жена, 62 лет.

Штепа Павел Петрович —

рыбак, 45 лет.

Линев Степан Ефимович —

рыбак, 35 лет.

Дарья —

санитарка родильного дома, 30 лет.

Калабухов Антон Афанасьевич

50 лет

Гречкин Федор Николаевич

48 лет

Вдовин Тихон Анисимович

шофер, 40 лет

- работники облпотребсоюза.

Капитан сейнера.

Охранник.

Действие происходит в Приазовье.

Действие первое

Двор дома Шарабаев. Дом покрашен в светло-синюю краску с белыми обводами и бело-голубыми ставнями. Двор огорожен светло-синим частоколом, острия которого выкрашены белой краской. Частокол оплетен легкой рыбачьей сетью. Виден кусок железной крыши зеленого цвета. Во двор выходит небольшое крыльцо, укрытое густым диким виноградом. В глубине двора — аккуратный стог сена, также прикрытый старой рыбачьей сетью. На веревках чуть в стороне вялится рыбец. На стене дома висят две сетки с луком. В палисаднике — несколько тронутых желтизной кленов, они закрывают двор от любопытных взглядов с улицы. Несколько не сорванных еще подсолнухов стоят возле дома. В глубине двора, справа, — летняя печка. Напротив дома на высоких кольях — плотная крыша из дикого винограда, под ней покрытый клеенкой стол. За столом сидят Василий Шарабай, Штепа, Александра, с двух сторон которой подвыпившие гости — полный лысый Калабухов и маленький, худенький Гречкин. Как-то особняком сидит шофер Вдовин. На столе — стопки, бутылки водки, в тарелках горками помидоры, огурцы, яйца. Перед столом на табурете стоит патефон. Крутится пластинка, по двору разносится ария Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Все несколько подчеркнуто внимательно слушают. Пластинка кончилась. Шарабай небрежно скинул мембрану.

Калабухов (он подвыпил больше других). Вот, бродяга, поет! Голосище! (Пытается копировать, смотря в глаза Александре.) «Люди гибнут за металл... Люди гибнут за металл...». Здорово!

Гречкин. Тебе бы в оперу пойти, Антон Афанасьевич.

Калабухов. А что, Александра Степановна, не гожусь?

Александра. Насчет оперы я необразованная, Антон Афанасьевич... А вот ежели в дьяконы подались бы, — может, что и вышло.

Калабухов (смеется). В дьяконы? Ох-хо-хо... Как думаешь, Федор Николаевич?

Гречкин. Пожалуй, подойдешь... Только подрясник подобрать.

Из дома с тарелкой в руках выходит Прасковья Филипповна.

Калабухов. Сошьют православные... Извините, Прасковья Филипповна, шутки.

Прасковья Филипповна (садясь за стол). Понимаю, шутки... Бывали раньше голоса... В приходе нашем дьякон Аристарх был, запоет — душа переполняется, в воздухе колебание, свечи гаснут.

Калабухов. Да ну?!

Прасковья Филипповна. Да-а... Сходственны вы с ним, Антон Афанасьевич, — тоже водочкой баловался без меры, так и усоп...

Калабухов (на мгновение отрезвев). Усоп?

Прасковья Филипповна. Преставился, царствие ему небесное... С тех пор нет такого великолепия в приходе.

Александра (Калабухову), Вот вам и резон выходит — заместить дьяконово место.

Калабухов (положив ей руку на плечо). Я человек светский, Александра Степановна.

Александра. А я верующая. (Скидывает руку Калабухова.)

Шарабай. И чтой-то вы, мамаша, дьякона приплели, не понимаю?

Прасковья Филипповна (Калабухову). Чи вы обиделись?

Калабухов. Прасковья Филипповна, мы шутки понимаем... У вас истинное получаем удовольствие... Душой отходишь от всяких дел и обязанностей городских. Верно, Федя?

Гречкин. Отходишь, отходишь... Природа здесь, прохлада, камыши шумят. Легкие дышат.

Шарабай. Нехай дышат... Вот солнышко зайдет и мы с вами прокинемся в заповедные воды. Только комарья там — тучи...

Калабухов. А что нам комарье? (Гречкину.) Ты мазь взял?

Гречкин (Вдовину). Мазь взяли, Тихон Анисимович?

Вдовин. Взял.

Калабухов. Молодец, шофер! С тобой в любые экспедиции можно ехать... (Шарабаю.) Меня, понимаете, рыбка в каком смысле интересует? Я могу и не брать ее, на базаре можно купить, но процесс, самый процесс...

Гречкин. Да, да, процесс — это наслаждение.

Шарабай. У тебя, Паша, как, байда готова?

Штепа. На приколе стоит.

Калабухов. Федя, смотри, так это же прямо как в цирке, вуале ап — рыбка есть.

Шарабай. Считайте, что она уже у вас на сковородке.

Гречкин. А она об этом предупреждена?

Шарабай. Кто?

Гречкин. Рыба.

Калабухов. Да-да, ее обязательно надо предупредить.

Все смеются.

А ничего, что мы поедем?

Шарабай. Да сколько мы там ее поймаем? Природа щедрая у нас.

Гречкин. Обожаю щедрость.

Прасковья Филипповна. Кто рыбу в реке сочтет... Волна все прикроет...

Шарабай. Прикроет. (Кричит в глубь двора.) Галина!

Галина (выходя). Что ты?

Шарабай. Юха готова?

Галина. Трошки осталось... Доходит.

Шарабай. Скорей поворачивайся.

Галина уходит.

Жена моя женщина тихая, но юху готовит первый класс! Ну что ж мы, по рюмашке еще? (Наливает.)

Калабухов. Хочу тост, тост хочу!

Шарабай. Очень для нас приятно.

Калабухов (поднимаясь). Нам известно, дорогой Василий Степанович, что вы обладаете первым местом в данном колхозе...

Гречкин. Да, это нам известно.

Шарабай. Обладаем...

Калабухов (патетически). Пожелаем же вам успехов, чтобы ваша бригада и вы как бригадир и дальше держали первое место и никому его не уступали! А мы лично со стороны облпотребсоюза создадим вам все условия. Вот за это! Ура! (Чокается с Шарабаем, Прасковьей Филипповной и другими.)

Гречкин (нараспев). Ура-а-а!

Шарабай. Благодарствую за слова. Постараемся... На фронте старались, а тут мирное дело — чего ж не постараться.

Калабухов. Вот и замечательно! (Подходит к Шарабаю, целуется с ним.) До чего ж хорошо у вас... Разрешите пиджак снять?

Гречкин. Разрешите пиджак снять?

Прасковья Филипповна. Снимайте... Знойная осень нынче.

Шарабай берет баян, играет и поет: «Полюбил всей душой я девицу...» Все слушают. Шарабай спел одну строфу и перевел мелодию на «Цыганочку». Штепа легко пляшет.

Шарабай (прекратив игру). А если бы ты знал, Антон Афанасьевич, как у нас Александра поет!

Калабухов. Да ну?! (Александре.) Усладили бы наш слух.

Гречкин. Люблю мелодии.

Шарабай. Спой, Александра, пока юха доходит.

Александра. И спою... Галина!

Галина (выходя). Что тебе?

Александра. Подай гитару.

Галина уходит в дом.

Шарабай (тихо). Сама не можешь взять?

Александра (Шарабаю). Общество неохота нарушать... Ничего, она муштрованная...

Галина приносит гитару, молча подает ее Александре и отходит.

(Перебирает струны.) Только я веселых песен не знаю.

Калабухов. Любые из ваших уст!

Гречкин. Пессимистические даже лучше.

Александра поет и играет. Шарабай аккомпанирует ей на баяне. Галина стоит в стороне, слушая Александру.

Александра.

Кого я пламенно ласкала В ночи горячею рукой, Того искала я, искала, Но сгинул он в дали морской. Бушуют волны, море плещет, Все небо молния сечет, А у меня душа трепещет, И горе сердце мне печет. Порывом страшным сорван парус, Подхвачен черною волной, — А мне осталось, мне осталось, Как парус, в море головой.

За забором появляется голова Вербина.

Кого я пламенно ласкала В ночи горячею рукой, Того искала я, искала, Но сгинул он в дали морской...

Калабухов. Ах ты ж боже ж мой, что за прелесть!

Гречкин (Александре). Вы талант!

Галина уходит.

Штепа (подходя к Александре, мрачно). Зачем ты эту песню играешь, Александра?

Шарабай привлекает к себе Штепу и целует.

Вербин(из-за забора). Гостей принимаете?

Шарабай. Что тебе, дядя Кузьма?

Вербин. Внучка моя не вернулась?

Прасковья Филипповна. У твоей внучки один хвост и видим!

Вербин. А ты, Прасковьюшка, заместо того чтоб ругаться, чарочку бы старому человеку поднесла.

Прасковья Филипповна. Ты уже этих чарочек понатаскал в этом доме.

Вербин. Не обижаюсь я на тебя, Прасковьюшка, хоть и перед гостями ты меня страмишь. Вижу, люди городские здесь... За рыбкой небось приехали, погулять?

Калабухов. Да не то чтобы, понимаете...

Вербин (многозначительно). Понимаю, товарищи.

Шарабай (нетерпеливо). Ну, входи, что ли, дядя, компанию не нарушай!

Вербин (входя). За приглашение спасибо. (Садится.)

Входит Галина с кастрюлькой дымящейся ухи.

Никак юха! Угадал старый. (Калабухову.) Обоняние у меня ну прямо научное в носу. У кого юха на печке стоит, а мне уже ветер доносит — пора, дед, в гости. (Подходит к столу.) Налейте, люди добрые, не то сам налью, глазомер у меня слабый — ошибиться могу.

Калабухов наливает полный стакан. Прасковья Филипповна разливает уху. Галина уходит.

Вот добрый человек, видать, что не свою наливает.

Калабухов. С собой привезли, папаша.

Вербин (поднимая стакан). Щедроты ваши. (Прасковье Филипповне.) За тебя, Прасковьюшка, пью. (Калабухову.) Достойна она того... Строжайшая женщина. Истинную правду вам говорю... Сватался я за нее — отказала, слава тебе, господи... Не отказала — где б теперь был? Червей кормил... (В сторону Прасковьи Филипповны.) Царство тебе небесное... (Выпивает.)

Прасковья Филипповна. Да ты хоть огурцом закуси.

Вербин. Правильные твои слова, Прасковьюшка, надо закусывать. (Берет из рук Прасковьи Филипповны тарелку с ухой и идет к Калабухову.) Был тут случай с приезжим... В престольный праздник... Ерик тут, за станцией, к осени пересыхает, но грязюки в ем — тьма. Так вот, приезжий вечером пошел, ступил раз, другой, а его как засосет, он шевелится, а его больше... Он руками начал отпихиваться — руки вытащить не может... Засосала, подлеца, грязюка.

Гречкин (тревожно). Утонул, что ли?

Вербин. Утром смотрим — белеется что-то в ерике... В исподнем белье был, утоп, сердешный.

Калабухов. Да, печальный случай...

Вербин. Хотел сказать, чтоб не ходили вы, часом, до ерика... Тучность у вас чижолая... Соприятель ваш полегче, тому можно. Не утопнет...

Гречкин (поднимаясь). Позвольте, зачем мне ерики?

Прасковья Филипповна. Ты вот что, Кузьма, хватит тебе людей разоблачать. Выпил свое и молчи.

Вербин. Не свое, чужое выпил... Свой лимит я годов пятнадцать назад закончил, а это я из лимита соседа Емельки Ермакова хватаю, он непьющий.

Входит Крупеня, в руках у него кошелка.

Крупеня (у калитки). Василь Степанович, на один момент можно тебя?

Шарабай (поднимаясь). Маркел Дмитрич, заходи, заходи до нас, юшицы испробуй.

Крупеня. Извиняйте меня, граждане, дело у меня есть до Василия Степановича.

Шарабай (подходя к Крупене). Дядя Маркел, посиди с гостями.

Прасковья Филипповна. Иди сюда, Маркел... твое место возле меня.

Крупеня. Катер уйдет.

Шарабай. Задержим катер... Александра, сбегай на берег.

Александра. Ноги болят бегать...

Шарабай. Галина!

Галина молча входит.

Давай сходи на пристань, скажи, чтоб катер на остров задержали.

Галина, вытирая фартуком руки, выходит со двора.

Крупеня. Продукты в сельпо брал... Старуха ждать будет.

Прасковья Филипповна. Посиди, гости у нас из города, Маркел.

Калабухов. Папаша, можно налить?

Крупеня (садясь). Непьющий я.

Вербин. Мне один доктор говорил — алкоголь дюже вреден, когда его принимают нерегулярно.

Шарабай (Калабухову). Дядя Маркел на острове сторожует, фрукту всякую стережет, сливы там много, алычи, груш всяких... Остров, что в гирлах стоит, на выходе в море...

Гречкин. Люблю острова, в них есть что-то романтическое...

Шарабай. А мы сегодня и прокинемся туда.

Вербин (почти в ухо Калабухову). Недобрый остров... Как кто с рыбой возле него набезобразничает, первое дело — гибнет... Весной трое браконьеров в колхозные сети залезли, рыбу чужую обирали, шторм разыгрался, запутались в сетке и все утопли подчистую...

Гречкин. Неужели все трое?

Крупеня. Один в сетях остался, а двоих оторвало, пять дён по морю носило, пока поймали.

Гречкин. Это ужасно!

Вербин. Море справедливость уважает, а жуликам всяким страшное наказание выводит.

Гречкин. Неужели до сих пор есть браконьеры?!

Вербин. А чего ж нет? Есть. Как ты считаешь, Василий Степанович?

Галина (входя с улицы). Василий Степанович, до тебя пришли.

Во двор входит Беркут. Он в гражданской полуморской форме — в темном поношенном кителе, из-под которого виднеется тельняшка. На голове фуражка с «крабом».

Шарабай (поднимаясь, тревожно). Что такое?

Беркут. Я, наверно, не вовремя...

Шарабай (рассматривая Беркута). А кто вы?

Беркут. Я — Беркут. Районный инспектор по охране рыбных запасов. Назначен вместо Рыжкина. Хотел с вами поговорить... Зайду другим разом.

Прасковья Филипповна (поднимаясь). Будьте гостем. Александра, посади человека.

Галина уходит в дом.

Александра (Калабухову). Подвиньтесь, Антон Афанасьевич.

Калабухов. Федя, подвинься.

Гречкин послушно подвигается. Беркут садится.

Шарабай. Как называть прикажете вас?

Беркут. Я сказал: Беркут...

Шарабай. А по имени и отчеству?

Беркут. Сергей Иванович.

Шарабай (наливая стакан Беркуту). Очень приятно! С приездом, Сергей Иванович.

Беркут (отставляя стакан). Извините, товарищи, я ещё к людям хочу зайти.

Александра. А мы разве не люди?

Беркут. Оговорился... (Улыбаясь.) Но если я в каждом доме буду так, меня на руках домой принесут.

Вербин. У нас люди добрые — принесут.

Прасковья Филипповна. А где, Сергей Иванович, вы изволили остановиться?

Беркут. В хуторе Гречишном.

Прасковья Филипповна. Семейный вы чи холостой?

Беркут (улыбнувшись). Холостой.

Шарабай. Маманя моя, Прасковья Филипповна, всем интересуется, давно проживаем здесь.

Штепа. Негоже будет, товарищ инспектор, ежели вы с рыбаками побрезгуете выпить.

Калабухов. И с нами, товарищ Беркут.

Александра. И с нами.

Беркут (рассматривая Александру). А вы кто?

Александра (шутливо, показывая на Василия). Мы — его сестра.

Прасковья Филипповна. Дочь моя, вдова...

Александра (резко). Хватит вам... (смеясь) биографию рассказывать. (Беркуту.) Выпейте, гражданин инспектор, женщина просит.

Шарабай. Обязаны выпить, в семью рыбаков входите!

Беркут. Ну ладно! (Залпом выпивает стакан.)

Шарабай (повеселев). Видать рыбака. Закуси, Сергей Иванович. Юха пристыла малость. Налей, Александра.

Александра (наливая Беркуту уху). Уха шарабаевская, другой такой в округе нет.

Беркут (придерживая руку Александры). Хватит, хватит!

Александра. Вы попробуйте, а потом скажете, хватит или нет.

Беркут (посмотрев внимательно на Александру). Ну, спасибо вам.

Вербин (подсаживаясь к Беркуту). Промежду прочим, хотел я сказать, Степку Рыжкина с инспекторства сняли и засудили на полтора года за преступную связь с браконьерами.

Гречкин. Что вы, папаша, сегодня все трагические истории рассказываете?

Вербин. Жизня веселая.

Беркут (весело). Прямо сказать, я пришел к вам, Василий Степанович, по этому поводу.

Шарабай. По какому?

Беркут. Помощи хочу просить вашей. Здесь браконьеры балуются. Дело мое трудное, участок большой. Рыбные запасы разбазарены, хищно ловилась молодь. Надо все восстанавливать. Надеюсь на вашу помощь, как на передового рыбака...

Шарабай. Так что же... Это можно...

Беркут (Калабухову). А тут еще приезжают некоторые из города, начальство разное, думают — законы не для них писаны... Но если поймаем теперь кого в заповеднике — пусть пеняют на себя! (Гречкину.) Не правда ли, безобразие?

Гречкин (поспешно поднимаясь). Не люблю безобразий.

Калабухов (поднимаясь). Мы лично сюда воздухом приехали подышать.

Вербин (считая бутылки на столе). Раз, два, три, четыре, пять... Они уже из пяти пол-литров надышались.

Крупеня (поднимаясь). Поеду я... Маруся ждет... (Выходит из-за стола. Прасковье Филипповне.) Благодарствую. (Идет к калитке, Шарабай — за ним.)

Шарабай. Что за дело у тебя?

Крупеня. Василь Степаныч, ты на остров со своим промыслом не рассчитывай.

Шарабай. А что так?

Крупеня. Старуха ругается.

Во двор входит Ольга и направляется в дом.

Шарабай. Ладно, Маркел... поговорим опосля.

Крупеня уходит. Шарабай стоит посреди двора, наигрывая на баяне.

Вербин (увидев Ольгу, пытается подняться, но тяжело садится на скамью; Калабухову). Олюшка приехала... внучка моя...

Ольга (кинулась к Вербину). Деду, деду, зачем ты опять? Тебе же нельзя... Зачем ты? Смеются люди. (Прасковье Филипповне.) Зачем вы ему даете пить?

Прасковья Филипповна. Ему не дашь — из горла вынет.

Вербин. Внучка моя, единственная. Трактористка... Людей любит, насекомых, тварь всякую уважает.

Прасковья Филипповна. Иди проспись лучше... Насекомое...

Ольга. Идем, идем, деду. (Поднимает Вербина, осторожно ведет его в дом.)

Вербин. Оленька, самый что ни на есть последний раз в жизни! (Уходит с Ольгой в дом.)

Шарабай. Антон Афанасьевич, может, желаете рекой полюбоваться?.. Солнце заходит.

Калабухов. С огромным удовольствием. Люблю речные пейзажи. Идем, Федя.

Гречкин (тревожно). А я не люблю речных пейзажей. Я хочу домой!

Калабухов. Что ты, домой?!

Шарабай. Я вам байды наши покажу, промысловые. Сергей Иванович, пошли на берег. (Идет с Калабуховым и Гречкиным.)

Все трое поют «Когда б имел златые горы...». Уходят.

Беркут. Мне еще нужно тут зайти.

Штепа (бежит за ушедшими). «И реки полные вина...». (Скрывается.)

Прасковья Филипповна, бормоча, уходит в дом. Беркут поднимается.

Александра (подходя к Беркуту). Что я хотела сказать вам, товарищ Беркут...

Беркут. Что вы хотели сказать?

Александра. А не обидитесь?

Беркут. А чего ж обижаться, вы женщина.

Александра. Рассмотрели?

Беркут. Рассмотрел.

Александра. Зачем приехали сюда?

Беркут. Работать.

Александра. За восемьсот тридцать?

Беркут. Что — за восемьсот тридцать?

Александра. Рублей...

Беркут. Вы, часом, замуж за меня не собираетесь, зарплатой интересуетесь?

Александра. Не собираюсь ни за вас, ни за кого другого.

Беркут. Так век во вдовах и будете ходить?

Александра. Вольготней так... А вы чего холостой?

Беркут. На флоте служил... Некогда было.

Александра. Моряк, значит?

Беркут. В отставке... А вы в колхозе работаете?

Александра (с усмешкой). Сейчас вроде колхозница...

Беркут. С рыбаками в море ходите?

Александра. Куда хочу, туда и хожу.

Беркут. Самостоятельная...

Александра. Во всех смыслах...

Беркут. Вот, оказывается, какие на земле водятся.

Александра. Водятся... Жаль мне вас (с легкой усмешкой), товарищ Беркут.

Беркут. Это по какому же поводу жалость?

Александра. Трудно будет вам на восемьсот тридцать рубликов жить здесь.

Беркут. Что, дорогая жизнь?

Александра. Дешевая... Два года назад одного участкового охранника в прорубь головой запихнули. Никто и не узнал, — поскользнулся, может...

Беркут. За что так сурово?

Александра. Болтают, на две стороны работал.

Беркут. А разве здесь две стороны имеются?

Александра. Две не две, а полторы наберется.

Беркут. Пужаете?

Александра. Разве я страшная?

Беркут. Нет, ничего, подходящая...

Александра. Спасибочко за комплимент. До свидания, моряк...

Беркут. До свидания, Александра Степановна. (Направляется к калитке.) А почему все-таки вы жалеете меня?

Александра. Муж у меня военным моряком был, вспомнила...

Беркут. На войне погиб?

Александра. Если бы на войне... Шесть лет назад в море на фашистской мине подорвался.

Беркут (помолчав). Да-а... Обидно.

Александра (подобравшись). Нет, ничего... Привыкла.

Беркут. Что это вы такая... острая?

Александра. Не бойтесь, не обрежетесь. (Подавая руку.) Заходите, коли мимо будете идти.

Беркут задерживает ее руку в своей, затем быстро уходит. Александра улыбаясь смотрит ему вслед. Из дома выходит Ольга.

Уложила свое сокровище?

Ольга. Не говори так о дедушке!

Александра. А что он за цаца такая?

Ольга. Он единственный близкий мне человек на земле.

Александра. А Семен? А мы?

Ольга. Семен — это другое...

Александра. Понимаю: Семен тебе не на земле, он на постели ближе...

Ольга. Всегда ты так... Не совестно тебе?

Александра. Совесть, девочка, с годами короче становится.

Ольга. Неправда! Совесть аршином не измеришь.

Александра. Где уж аршином, метра не хватит.

Ольга. Наговариваешь на себя... Я ведь тебя и другой вижу.

Александра. Какой ты еще меня разглядела?

Ольга. Другой... Бросила бы все и ушла.

Александра. Куда это?

Ольга. К нам. На тракторные курсы... Можешь и комбайнером стать.

Александра. Устарела... Да и в жизни никакого инструмента в руках не держала... Не приспособлена.

Ольга. Я тоже не умела, а научилась... Сама себе хозяйка.

Александра (насмешливо). Я тебе, хозяйка, советую с нашей матерью пообходительней быть, а не то она тебя пообломает, свободную.

Ольга. Я Семену скажу.

Александра. Дурная ты девочка.

Из дома выходит Прасковья Филипповна.

Не иначе мать идет с тобой разговаривать.

Ольга (нервно). Не уходи, Шура.

Александра. Нет, уж ты сама, хозяйка. (Уходит на улицу.)

Ольга направляется за Александрой.

Прасковья Филипповна. Погоди, Ольга.

Ольга (остановившись). Что такое?

Прасковья Филипповна. Хотела я спросить: кто тебя учил так со старшими людьми разговаривать? Я мать твоего мужа.

Ольга. Я знаю...

Прасковья Филипповна. Ты должна меня уважать.

Ольга. Стараюсь...

Прасковья Филипповна. Плоховато стараешься.

Ольга собирается уходить.

(Ухватила Ольгу за рукав.) Погоди. Деньги-то принесла?

Ольга. Какие деньги?

Прасковья Филипповна. Ну, это, жалованье свое.

Ольга. Зарплату?

Прасковья Филипповна. Все одно — деньги. Принесла?

Ольга. Я хочу купить себе туфли к празднику.

Прасковья Филипповна. Какие такие туфли?

Ольга. Черные шевровые...

Прасковья Филипповна. Шевровые? Ишь ты...

Ольга. Я сама их заработала!

Прасковья Филипповна. Не оспариваю, но в семье живешь... сообща решать надо.

Ольга. Сеня тоже хотел.

Прасковья Филипповна. Хотел? (Вкрадчиво.) Хороший муж тебе достался, заботливый... Где деньги-то?

Ольга (смотрит со страхом на Прасковью Филипповну, затем вынимает из кармана деньги и отдает их ей). Нате, возьмите!

Прасковья Филипповна (деловито). Все здесь?

Ольга. Все! Все! (Поворачивается и бегом направляется к калитке, где сталкивается с входящим Семеном.)

Семен. Оленька!

Ольга (припадает к нему на грудь; плача). Сеня, Сенечка!

Семен. Что с тобой, Ольга? (Увидев мать.) Что вы с ней сделали, маманя?

Прасковья Филипповна. Что я с твоей женой могу сделать? Жизни учила. Ну ладно, с тобой я опосля поговорю. (Пряча деньги за пазуху, уходит.)

Семен. Ольга, да что ты? Что ты?

Ольга (плача). Уедем отсюда, не могу я здесь жить.

Семен. Куда же мы уедем?

Ольга (плача). Говорила я тебе, просила... Куда угодно... На Алтай... Просила тебя...

Семен. Но здесь же дом наш.

Ольга. Я боюсь его... Боюсь... Он страшный.

Семен. С маманей я буду говорить...

Ольга. Ты боишься ее!

Семен. Я не боюсь, уважаю ее...

Ольга. За что, за что ты ее уважаешь?

За калиткой слышны голоса Калабухова и Гречкина.

Гости тут из города... Не хочу я их видеть! (Уходит с Семеном в дом.)

Во двор входят Калабухов и Гречкин.

Калабухов. Никуда я не поеду! Я хочу ловить рыбу! Понимаешь, сазанов хочу! Вот таких! (Показывает каких.) Понимаешь, Федя, са-за-нов.

Гречкин. Ты сам сазан, Антон. Я все понял... Я интуитивно все понял! Не сазаны — мы попадем в сети. А я не люблю, когда меня ловят. Ты понимаешь, что такое заповедные воды?

Калабухов. Какие такие заповедные? Мы хозяева своей земли!

Гречкин. Но это воды, воды! Я уеду!

Калабухов. Никуда ты не уедешь! Машина моя, шофер мой.

Гречкин. Ты видел, как шофер смотрел на тебя?

Калабухов. Уволю!

Гречкин. Ну и черт с тобой! (Напыщенно.) Если тебе не жаль своих детей, семьи — оставайся!

Калабухов. При чем здесь семья? (Доверительно.) Александра — хороша бабенка, судачком пахнет.

Гречкин. От тебя дурью пахнет, ты просто пьяная морда. Я уеду на катере... (Идет к калитке.)

Калабухов. Постой.

Гречкин останавливается.

Ты говоришь — дети? Так это ж я для них рыбки хотел привезти! Ладно, поедем... Зачем я тебя слушаю? Жалкая ты личность.

Гречкин. Я не люблю нарушать законы.

Калабухов. Законы? О, какое слово, как сквозняком продуло! Ладно, едем...

Входят Шарабай и Штепа.

Гречкин (Шарабаю). Василь Степанович, Антон Афанасьевич уезжает.

Шарабай. А рыбка?

Калабухов. Рыбка, это... Рыбка пусть плавает...

Шарабай. Приготовили все. Не бойтесь... Ночка темная...

Гречкин. Мне неприятна ваша терминология... До свидания.

Шарабай. Тогда погодите. (Штепе.) Паша, достань из погреба оклунок, положь товарищу Калабухову в машину.

Штепа уходит. На пороге появляются Вербин и Ольга.

Вербин. Начальство, возьмите с собой старика, все рыбные места знаю.

Гречкин. Мы уезжаем домой.

Вербин. Правильно, рыба начальства боится.

Ольга. Идем, деду, идем.

Вербин. Погоди, за ручки попрощаюсь... У начальства ручки мягкие, приятно... (Прощается. Уходит с Ольгой.)

На пороге появляется Прасковья Филипповна. Из-за дома выходит Штепа, несет завернутого в мешке осетра. Уходит за калитку.

Гречкин. Что это?

Шарабай. Осётрик невеликий... Подарок мой на двоих.

Гречкин. Нет-нет! Я не люблю подарки! В крайнем случае мы заплатим.

Прасковья Филипповна. Обидеть хотите старуху... В гостях были... Как родных вас встречали...

Калабухов. Позор! Позор! Федя! Мне стыдно за тебя! Нельзя быть таким меркантильным! Ты был в гостях у благородных людей, у передовых людей нашего времени! Спасибо вам, дорогая Прасковья Филипповна! (Пожимает Шарабаям руки.)

Входит Вдовин.

Вдовин. Там товарищ принес рыбу...

Калабухов. Все в порядке, все в абсолютном порядке, Тихон Анисимович!

Вдовин уходит.

Если рыба в мешке, — значит, нет ее в реке. Ох-хо-хо! До свидания, дорогие. (Уходя, Шарабаю.) Желаю вам не уступать никому первого места на осенней путине!

Гречкин. Я брошу тебя на произвол судьбы, если сейчас же не пойдешь! (Уводит Калабухова.)

За ними идет Шарабай. Прасковья Филипповна стоит у калитки. Слышен шум отходящей машины.

Шарабай (входя). Одним осетром двух повязал, маманя.

Прасковья Филипповна. Разумно... Пригодятся людишки. Сегодня прокинетесь?

Шарабай. Не пропадать же заряду.

Прасковья Филипповна. И то правда. (Уходит в дом.)

Штепа (входя). У меня все готово, Василь.

Шарабай. В девять часов отправимся. Бригада знает?

Штепа. Извещена. Василь! Ружье брать?

Шарабай (небрежно). Да кинь в байду... (Растягивая баян, поет.)

Стоит рыбачая слободка, Шумит над берегом лоза, А в ней живет одна красотка, У ней зеленые глаза. Куплю я шаль, куплю конфеток И в полночь темную пойду, И над рекой, у тихих веток, Мою красавицу найду. Накину шаль я ей на плечи, Конфеткой сладкой угощу, И обниму ее покрепче, И до зари не отпущу.

Штепа пытается подпевать Шарабаю.

Иди... Поспать хочу трошки...

Входит Александра.

Александра. Удрали гости?

Штепа. Укатили.

Александра. Беркут напугал, не иначе.

Штепа. Видать, напугал.

Александра. А тебя не напугал?

Штепа обнимает Александру, та резко отталкивает его.

Штепа. Ох ты, скользкая! (Уходит.)

Александра. Прилипчивый какой, тьфу!

Шарабай. Ты бы, Александра, поласковей с ним! Нужен он мне.

Александра. Вот ты и ласкай его! (Садится, берет в руки гитару, играет мелодию «Кого я пламенно ласкала...».)

Шарабай (подходя к Александре). Слушай.., Тут этот инспектор новый...

Из дома выходит Галина.

Александра. Беркут?

Шарабай. Холостой он...

Александра. Ну и что?

Шарабай. Прощупала бы его... Может, поддастся.

Александра (помолчав). Задание не по моей части, братец!

Шарабай. Мне виднее, что по твоей, а что по моей части. С утречка отправляйся к тетке в город... Придет полуторка с рыбой. Приготовь там своих. Ясно?

Александра. Слушай, Василий... Надоела мне эта должность.

Галина (спускаясь с крыльца). Василь Степаныч...

Шарабай (вздрогнув от неожиданности). Ты чего здесь? (Подходя к Галине.) Чего уставилась?

Галина (отступая). Сказать хотела...

Шарабай (зло). Что тебе?

Галина (печально). Ватник, сапоги, фонарь собрала. Из еды что возьмешь с собой?

Шарабай. Не надо. Не возьму! (Медленно идет в дом.)

Галина, опустив голову, уходит в кухню.

Александра (оставшись одна, перебирает струны, тихо поет).

А мне осталось, мне осталось Как парус, в море головой... Занавес

Действие второе

Подворье председателя рыболовецкого колхоза Андрея Татарникова. Виден угол дома, выкрашенного в желтую краску, с белыми ставнями. Крыша черепичная. Крыльцо в три ступеньки ведет в дом, дверь которого приоткрыта. Слева — плотный, невысокий, в пояс, частокол, также окрашенный в желтый цвет. За частоколом видна улица, близкие и далекие дома, между которыми проглядывает голубоватое взморье. Во дворе несколько фруктовых деревьев, два тополя у калитки. Напротив дома — столб, от которого провода идут в дом. Под небольшим стогом сена на соломе сидит Татарников. Он в ватнике и валенках, на голове широкая соломенная шляпа. Рядом с ним — табурет. Из дома доносится чуть слышная музыка радиопередачи. Татарников сидит, заложив руки за голову, — кажется, что он дремлет. За частоколом показывается быстро идущий Беркут. Он останавливается возле калитки, смотрит на номер дома, заглядывает во двор.

Беркут (из-за калитки). Папаша...

Татарников (повернув голову, не сразу). Что, сынок?

Беркут. Скажи, не здесь проживает председатель колхоза Татарников?

Татарников. Здесь.

Беркут. Можно его видеть?

Татарников. Можно... Да ты заходи.

Беркут. А собак нет?

Татарников. Нет собак.

Беркут (заходит во двор). Можно его позвать?

Татарников. Зачем его звать? Я и есть Татарников.

Беркут. Ох, простите!

Татарников (поднявшись). А чего прощать? (Теперь видно, что он еще не стар.) Греюсь вот на осеннем солнышке.

Беркут (торопливо). Я новый инспектор по охране рыбных запасов.

Татарников (подавая руку). Будем знакомы, товарищ Беркут. А я все ждал, когда зайдешь...

Беркут. Болели вы...

Татарников. Болел.

Беркут (взволнованно). Я б и сейчас вас не потревожил, если б не нужда. В правлении никого нет, заместитель ваш на путине, один бухгалтер на месте... А дело не требует отлагательства! Бухгалтер сказал, что вы дома принимаете.

Татарников. Принимаю. Да ты садись (садится), мне так легче с тобой разговаривать...

Беркут. Ничего...

Татарников. Садись, садись... Зовут тебя как?

Беркут (садясь и снова поднимаясь). Сергей Иванович. Андрей Николаевич, браконьерствуют ваши рыбаки!

Пауза.

Татарников (с деланным изумлением). Да ну?!

Беркут. В прошлую субботу у колхоза «Красный рыбак» обобрали сети...

Татарников (так же). От подлецы! Да ты сядь... Не могу я, когда мелькаешь перед глазами...

Беркут (садясь и снова поднимаясь). А в эту ночь в заповедных водах промышляли... Охрана погналась. Они — отстреливаться! Прострелили одному охраннику ухо...

Татарников. Вот дурак! Разве можно ухо выставлять?! Поймали?

Беркут. Нет.

Татарников. А чего ж ты ко мне с этим пришел?

Беркут. А к кому же еще идти? Ваши люди.

Татарников. А ты откуда знаешь, что наши?

Беркут. Охранникам показалось...

Татарников. А ты знаешь, что делают, когда кажется?

Беркут. Знаю.

Татарников. Перекрестись и... сядь наконец. И попрочней... Может, тебе якорек принести?

Беркут (садится). Охрана убеждена, что шарабаевская бригада...

Татарников. Это ты брось... Шарабай — бригадир как следует. А вообще-то браконьера надо с рыбой брать, да и то умеючи... А то и с рыбой поймаешь — и не докажешь!

Беркут. Ну, это вы скажете!

Татарников. Скажу... Тут в прошлом году в соседнем колхозе застукала охрана двух рыбаков ночью с байдой. В байде десять осетров обнаружили. Уже освежеванных, икры пуда два в ведерках... Капитал! Зацепили байду... айда на рыбосдаточный пункт акт составлять. Ночь темная, осенняя. Мотор — стук-стук... Прикатили. Вытряхнули старателей — подписывайте акт. «Какой акт? За что? Какие осетры?» Сунулись в байду — чисто, блестит, надраена... Икринки не нашли. Сидели — не гуляли... Ищи осетров в камышах... Отпустили.

Беркут. Как же так?

Татарников. Вещественных доказательств нет.

Беркут. А как же на буксир попали?

Татарников. Сочинили за два часа... Ехали на веслах, попросили подвезти — и вся тут. (Смеется, смотря на Беркута.) А ты говоришь — шарабаевская бригада. А со мной в эту весну какая процедура получилась... Иду я ранним апрелем перед ночью с берега. Смотрю — фигура, оклунок за спиной, мешок то есть... Я мешок руками цоп — рыба... Я ему: «Стой, браток, айда на рыбосдаточпый». Пришли... Говорю: «Давайте акт составлять». А рыбачок: «Что вы, Андрей Николаевич, побойтесь бога... Вы шли с мешком. Чижало вам, сердцем болеете, попросили меня, я вам уважение сделал, поднес!..»

Беркут (вскочив с места). Ну и что?

Татарников (смеясь). Что, что... На меня и записали.

Беркут. Но кто же это был?

Татарников (уклончиво). Рыбак один... Я с ним поговорил... Вроде сознательным стал потом...

Беркут. Распустили рыбаков! Крадут рыбу, а вы всякие истории рассказываете!

Татарников. Крадут... Чего ты волнуешься? Ее при всех режимах крали. (Серьезнее.) Ты историю наших мест знаешь? Сколько на этой рыбе голов положено? Как раньше, до революции, с браконьерами расправлялись, с крутьками этими? На месте убивали. Сколько крови в этих ериках, да в Дону, да в море Азовском водой посмывало? Легкая рыба — или с деньгами, или голова на аркане. А теперь мы как? Массово-разъяснительная работа по охране социалистической собственности.

Беркут. Массовая работа массовой, а закон есть закон! У меня так не пойдет!

Татарников. Поймаешь?

Беркут. Поймаю.

Татарников. А поймают — тоже год-полтора, вроде курорта... Да перед тем, как осудить, десять раз оштрафуют... А штрафы он откуда, из сберкассы берет? Все из той же кассы, из воды то есть... Ты, я вижу, горячий не в меру... Мой тебе совет: поживи, обсмотрись, кто как живет, познакомься с кем надо, а потом и начинай действовать.

Беркут. Я буду осматриваться, а в это время браконьеры машинами рыбу на базар будут тягать?

Татарников. Будут... У меня здесь в колхозе цельная бригада из рыбного института живет, три года дыхание бичка изучают. Бичок — рыба, а тебе людей надо изучить. Время требуется.

Беркут. Слишком дорого для государства такое изучение стоит!

Татарников. Твоему охраннику ухо отстрелили, а тебе и голову в спешке могут снять.

Беркут. Не снимут, не с такими встречались!

Татарников. Раз идут на преступления — могут!

У калитки показывается Дарья, она в белом помятом халате.

Дарья. Андрей Николаевич, можно до вас?

Татарников. А-а, Дарьюшка... кума... Заходи, заходи!

Дарья (входя). Докторша до вас послала.

Татарников. Разродиться кому помочь надо?

Дарья. В этом помощи не требуется, сами справляемся.

Татарников. Прибавление есть?

Дарья. Анютка линевская мальчиком разрешилась.

Татарников (Беркуту). Линев этот из шарабаевской бригады.

Дарья. Он самый.

Татарников. Первенец, значит. (Беркуту.) Пять лет баба маялась, детей не было... На грязи посылали, в Евпаторию, лечиться. Удостоилась... Весом какой?

Дарья. Двенадцать фунтиков!

Татарников. Насобирала, значит, за пять лет... Как чувствует Анютка-то себя?

Дарья. Спит... Докторша сказала, чтоб угля выписали, ночи холодноватые стали...

Татарников. Давай бумагу.

Дарья подает заявку.

(Достает из-под ватника вечную ручку и накладывает резолюцию.) Отдашь завхозу, привезет завтра.

Дарья. Еще докторша просила рису выписать, кончается.

Татарников. Фондов нету.

Дарья. Чего?

Татарников. Фондов... Не едала фондовой каши?

Дарья. Гречневую и пшенную едала, фондовой не пробовала.

Татарников. Получим — попробуешь... Так и скажи докторше. Ясно?

Дарья. Не больно ясно, но скажу...

Татарников. А сама-то как, кума?

Дарья. О чем вы?

Татарников. В смысле прибавления...

Дарья (стесняясь Беркута). Да ну вас, Андрей Николаевич, скажете всегда...

Татарников. А то напиши заявку, обсудим на правлении...

Дарья. Тоже ответите: «Когда фонды будут». (Прыснув, побежала и остановилась у калитки.) А где же Архиповна?

Татарников. Сына в город поехала проведать. Приходи вечером, погреемся...

Дарья. Фондов не хватит. (Быстро уходит.)

Татарников (смеется с Беркутом). Ох и бабы! (Поднимается.) У кого они только разговору учатся? И что с человеком болезни могут сделать? Ведь я когда-то был классическим рыбаком... А теперь прописали чистый воздух, минус волнения, минус алкоголь, минус табак, минус все прочее... Для чего жить? А между прочим, жить хочется!

Беркут. А что было у вас?

Татарников. Есть такая болезнь — инфаркт... Она, говорят, раньше только в городах была, а теперь и к нам докатилась. Так сказать, стерлась разница... Пятьдесят пять лет прожил — не знал, что такое сердце. Другие органы чувствовал иногда, а чтоб сердце?! А тут, брат, как заглянул на тот свет... Не понравилось, откровенно скажу тебе, не понравилось... Влез я туда — атмосфера не та. Как закричал я: «Граждане дорогие, тащите меня обратно, дайте еще чуток пожить!» Тут доктор один, специалист сердечный, оказался, ухватил меня за ноги и стащил с того чердака на землю. Три месяца в клинике пролежал, грачей за окном слушал, выучил их язык наизусть... Теперь опять с людьми разговариваю... Вот какая процедура со мной вышла. (Закрыв глаза.) Хорошее солнышко этой осенью, жаркое...

Беркут. А теперь как сердце ваше?

Татарников (пробует пульс). Сейчас ничего... (Потягиваясь.) Посижу вот так еще несколько дней — и на путину. План надо выполнить.

Беркут. А выполните?

Татарников. Еще не бывало такого случая, чтобы колхоз «Путь рыбака» не выполнил плана, и даже с превышением! У нас, брат, такие бригадиры, как Шарабай, имеются!

Мимо дома Татарникова идет Александра. Она в синем хорошем костюме, в красной кофте, с чемоданчиком в руках. Увидев через забор Татарникова, останавливается.

Александра. Вышли, Андрей Николаевич?

Татарников. Вылез... пять дней, как дома.

Александра (Беркуту). И вы здесь?

Беркут (сдержанно). Как видите...

Татарников. Да ты зайди, красавица... проведай больного. Жена меня оставила, в город уехала...

Александра (входя, Беркуту). А я думала, вы все по морю да по реке гоняете, рыбные запасы стережете!

Беркут. Получается, что не все время.

Татарников. Ты его, Александра, не трожь. Он у нас человек новый, его обижать не положено.

Александра. Он сам такой, что десятерых обидит.

Беркут. С чего это вы решили?

Александра. Глаза у вас злые.

Беркут. Не злее ваших.

Татарников (Беркуту). Это ты напрасно... Александра злой никогда не была.

Александра. Спасибо, заступились.

Татарников. Погоди, заступился... Ты лучше скажи мне, красавица: что это, говорят, тебя на берегу не видно?

Александра. В город ездила, у подружки гостевала.

Татарников. У подружки?

Александра. А вы считаете, что рыбачка и в город не может съездить?

Татарников. А ты разве рыбачка?

Александра. Когда надо — рыбачка.

Татарников. На крючок ловишь или бреднем?

Александра. Вы меня сознательно перед товарищем Беркутом с дурной стороны выставляете или играясь?

Татарников. Играясь.

Александра. А то я бы тоже вам вопросики задать могла.

Татарников. Эх, милая, я на капусте сижу.

Александра. Заяц, между прочим, весь год капусту ест, зимой не замерзает, а не догонишь его!

Татарников. А ты попробуй!

Александра (махнув рукой). С вами говорить — пять раз пообедать надо.

Татарников. А то ты, бедная, натощак идешь?

Александра. Товарищ Беркут, и вам не совестно? Перед вами зазря женщину обижают, а вы не заступитесь?

Беркут. Как же я могу заступиться?

Александра. Захотели бы — нашлись. (Татарникову.) Андрей Николаевич, у меня, промежду прочим, действительно дела в городе были. Костюм шила у портнихи. (Обтягивая на себе жакет, Беркуту.) Идет?

Беркут. Я не разбираюсь в женских нарядах.

Александра. Вот и напрасно... Мужчине в вашем возрасте пора разбираться...

Татарников (смеясь). Попал моряк в переделку... Идет, красавица, идет...

Александра. Не даром, значит, ездила?

Татарников (пробуя руками материал). Вижу, что не даром... За костюм тыщонку катанула?

Александра. Угадали. Около.

Татарников. С костюмом пообождать могла бы... Путину закончили — и справила бы. Руки всюду нужны. В море не ходишь — на берегу поработала бы.

Александра. Пенсию за мужа оформляла. Затянулось дело.

Татарников. Оформила?

Александра. Получила. (Неловко открывает чемоданчик, — на землю вываливаются старое платье и морской бинокль. Нагибается, поднимает с земли платье, Беркут — бинокль. Закрывает чемоданчик, подает Татарникову пенсионную книжку.) Вот, Андрей Николаевич.

Татарников. Сто двадцать пять рубликов... Пенсионеркой стала... В год по костюму можешь справлять.

Александра (тихо, стесняясь Беркута). Вы же знаете, дочь у мужниных родителей живет... Не мне деньги, ей... Я им деньги посылаю.

Татарников. От всего деньгами не откупишься. Слушай, чтой-то бинокль у тебя?

Александра. В комиссионном купила.

Татарников. Ухажеров рассматривать?

Александра. Братец просил, Василий.

Татарников. А ну, дай посмотреть...

Александра. Что вы, биноклей не видали?

Татарников. Давай, давай, — может, перекуплю у него.

Александра достает бинокль, подает его Татарникову.

Сколько заплатила?

Александра. Триста.

Татарников. Цейсовский... Догулялся, видать, морячок какой-то.

В доме слышен телефонный звонок.

О, пробуждается! (Передает бинокль Беркуту и уходит в дом, закрывая за собой дверь.)

Беркут (рассматривает бинокль, затем передает его Александре). Возьмите.

Александра (прячет бинокль в чемоданчик). Как вам живется у нас?

Беркут (уклончиво). Хорошо... Я не думал, что у вас дочь есть.

Александра. Оказалась...

Беркут. А почему же все-таки она не с вами живет?

Александра. Вам интересно?

Беркут. Интересно.

Александра. А время у вас свободное бывает?

Беркут. Бывает.

Александра (торопливо, смотря на дверь дома). Сегодня, к примеру?

Беркут. Может быть, и сегодня.

Александра. Приходите, как темно станет, к вербе, что молния спалила, напротив второго бакена.

Беркут. А что делать будем?

Александра (резко). Семечки лузгать. Звезды считать.

Беркут. Приду, приду... Чего злитесь?

Александра. А чего языком зря болтаете?

Беркут. Нравится с вами разговаривать.

Александра. Узнаете больше — больше потянетесь.

Беркут. Все-таки вы самоуверенная.

Александра. Изучила себя... И вас угадываю.

Беркут. По каким же таким признакам?

Александра. Секрет, товарищ Беркут.

Беркут. А может, откроете секрет?

Александра (смотря на улицу, торопливо). Вечером, вечером...

С улицы, шумно разговаривая, во двор входят Шарабай, Штепа, Линев и еще несколько рыбаков.

Шарабай (с удивлением, Александре). Ты чего здесь?

Александра. Шла с катера, Андрей Николаевич зайти попросил.

Из дома выходит Татарников.

Татарников. А-а, рыбачки появились... Что это вы здесь потеряли? Весь колхоз на путине, а вы по гостям ходите? (Беркуту.) Шарабаевская бригада.

Шарабай. Мотор отказал, замучились с ним...

Татарников. Ты мне мотором голову не забивай, мне план нужен.

Шарабай. За план вы не тревожьтесь... У нас уже девяносто процентов!

Татарников (обходит всех, здороваясь с каждым за руку; Линеву). А ты что молчишь?

Линев. А что, Андрей Николаевич?

Татарников. Песни петь должен! Танцевать! Поздравляю тебя с сыном. (Подает руку Линеву и сгибается, морщась.) Да ты тише жми, я ведь тоже вроде как новорожденный. (Ко всем.) Поздравили Степана?

Шарабай. Поздравили.

Александра. Поздравляю, Степа.

Шарабай (настойчиво). Так как, Андрей Николаевич, с мотором?

Татарников. Да погоди ты с мотором, человек родился!

Шарабай. На сутки дела там всего. Стоять не хочется.

Линев. Отказал мотор... Бился с ним несколько часов. На бабайках пришли. Разобрать мотор придется.

Шарабай. Нам план выполнять надо.

Татарников. Ладно, гоните байду в эмэрэс. Позвошо директору. (Беркуту.) Видишь...

Шарабай (Штепе и Линеву), Давайте на берег. Я сейчас подойду.

Штепа. Пошли, Степан...

Линев. Пошли...

Идут к калитке.

Татарников (Линеву). А сына как назовешь?

Линев (остановившись). С женой не говорил еще, врач до нее не пускает.

Штепа. Пошли, пошли!

Линев (с досадой). Да иду я!

Уходят. В доме звонит телефон.

Татарников (идет в дом, возвращается, Беркуту). Тебя разыскивают.

Беркут быстро уходит в дом, Татарников — за ним, закрывая дверь.

Шарабай. Где столько дней пропадала?

Александра. Надо было — и пропадала... Пенсию на Клаву выхлопотала.

Шарабай. На пенсию и костюм пошила?

Александра. За что пошила, за то и пошила.

Шарабай. Вот маманя с тобой поговорит!

Александра. Чихала я на маманю — между прочим, с тобой вместе.

Шарабай. Смотри, начихаешься!

Александра. Надоели вы мне с маманей. Уйду я от вас.

Шарабай. Прежде чем уйдешь, в город вернись сегодня. Понадобишься утром.

Александра (насмешливо). Билета на катер не достану.

Шарабай (в тон Александре). Первый класс обеспечим.

Александра. Занята, братец.

Шарабай. Это как же понимать?

Александра. Как написано.

Шарабай. В грамотные выходишь? Уж не Беркут ли?

Александра (с вызовом). А если и он?

Шарабай (помолчав). Тогда... тогда... Валяй, Александра, выходи в козырные. Найдем тебе замену. А пока иди...

Александра. Бинокль купила тебе.

Шарабай (оглядываясь на дверь). Дома, дома... Скройся, говорю.

Александра уходит, едва не столкнувшись в калитке с Линевым.

Чего тебе еще?

Линев (оглядываясь по сторонам). Хотел сказать, Василий... Если собираешься ночью выходить...

Шарабай. Ну, собираюсь...

Линев. ...чтобы на меня не рассчитывал... Не пойду! Предупредить хотел...

Шарабай (с ласковой угрозой). Я те предупрежу!

Линев. Не грози, Василий... Я по-хорошему говорю.

Шарабай. Иди на берег, договорим... по-хорошему.

Линев (решительно). Нечего со мной на берегу договаривать. Предупредил на сегодняшнюю ночь и на другие!

Шарабай (подходит к Линеву, почти шепотом). Ты что, забыл, сколько ночей в заповеднике провел?

Линев. Все помню... Хватит! (Уходит.)

Шарабай идет было за ним вслед, потом возвращается, садится в кресло, достает папиросу, закуривает. Из дома выходит Беркут, за ним — Татарников.

Беркут. А вы шутки шутите, Андрей Николаевич!

Татарников (Беркуту, показывая на Шарабая). Можно сказать?

Беркут. Говорите.

Татарников (Шарабаю). Вот, брат Василий, какая процедура... В области уже знают о сегодняшнем происшествии.

Шарабай. Это что Егорке Акимову ухо отстрелили?

Татарников. А ты уже знаешь?

Шарабай. По воде быстро звуки разносятся.

Беркут. А что вам по воде донеслось?

Шарабай. Простое дело... Пострелялись, тем не попало, а в Егора угадали.

Беркут. В том районе, где ваша бригада ловила?

Шарабай. В этом самом.

Беркут. Стрельбы не слышали?

Шарабай. Стрелял кто-то... Охотники бродят в камышах. У нас это дело обычное... А чего ж охрана лодку не догнала?

Татарников (Шарабаю). Чего ты прикидываешься? Куда ей догнать! У них моторы не сильнее, чем на ваших байдах.

Шарабай. Не подумал...

Татарников. Ты, Беркут, выхлопочи себе моторы, которые побыстроходней, а то на этих перепелках разве что за раками гоняться. (Шарабаю.) Правильно я говорю, Василий Степанович?

Шарабай. Справедливое замечание.

Татарников (Шарабаю). Понимаешь, донесли Сергею Иванычу, что будто гонялись они за твоими ребятами...

Шарабай (смеется). С перепугу, не иначе. (Серьезно, Беркуту.) Бригада у меня небольшая, ночью все пятеро были со мной... Вообще ребята надежные... Андрей Николаевич может подтвердить.

Татарников. Тут все надежные, пока с поличным не поймали.

Шарабай (поднимаясь). С мотором...

Татарников. Позвонил. К утру сделают.

Шарабай. Спасибо. Это хотел узнать... Поправляйтесь, Андрей Николаевич... Ребята за вами на путине стосковались.

Татарников. Ну уж стосковались.

Шарабай. Веселей с вами... (Машет рукой Беркуту, направляется к калитке.) Прощайте.

Беркут. Подождите.

Шарабай (остановившись). Слушаю.

Беркут. Я новый тут человек. С каждым рыбаком не смогу поговорить... Передайте своим, что кто занимался браконьерством — не будем вспоминать, но чтобы впредь прекратили это.

Шарабай (улыбаясь). Так это браконьерам надо передать... Нам это ни к чему.

Татарников. Василий Степанович, они, между прочим, не на Марсе живут, а и на нашем берегу имеются... Как думаешь?

Шарабай. Оно конечно, если так смотреть...

Татарников. Так и смотри... Передай ребятам, те — женам, те — соседкам, — дойдет до кого надо.

Беркут (напряженно). Передадите?

Шарабай (с достоинством). Передам!

Беркут. Передайте, что браконьеров, если они не послушают нашего совета, мы будем ловить и на первый случай штрафовать.

Шарабай. Так это уж было...

Беркут. Передадите?

Шарабай. Передам.

Беркут. Передайте, что злостные браконьеры, являющиеся уголовными преступниками, будут нещадно нами преследоваться и в конце концов мы их искореним в этом бассейне. Передадите?

Шарабай. Передам.

Беркут. Все!

Шарабай (протягивает руку). До свидания, Сергей Иванович. Желаю вам успеха в вашем жизнеопасном деле.

Беркут (смотря в глаза Шарабаю, пожимает ему руку). И вам желаю.

Шарабай (прощаясь с Татарниковым). Ждем вас, Андрей Николаевич... Восстанавливайте свое здоровьице. (Уходит неторопливой походкой.)

Татарников. Загнул ты, товарищ Беркут, заповедь.

Беркут (тревожно). Что, Андрей Николаевич?

Татарников. Загнул ты, говорю, заповедь.

Беркут. Вот он ушел, а я глаза его помню. Сердце мое говорит — нечестный... И в глазах какая-то блестка есть...

Татарников. Блестка?

Беркут. Ну, блеск, блеск такой... (Грохнув кулаком по стволу дерева.) Честный он рыбак или играл здесь в честного? Можете вы мне сказать?

Татарников. Слушай, Беркут, груши все уже давно собраны... Что стучишь по дереву?

Беркут. Ну и характер у вас... Больно уж спокойный для вашей должности.

Татарников. Милый, сейчас легче быть директором Большого театра, чем председателем колхоза... Забыл, откуда я вернулся? Распущу я себя — и все, каюк, товарищ Татарников, был такой — и нету... Конечно, приятно услышать, что о тебе на гражданской панихиде скажут, но я человек скромный, пусть лучше критикуют пока...

Беркут. Вы коммунист, Андрей Николаевич?

Татарников. Вот ты куда загибаешь! Что еще скажешь?

Беркут. Вы думаете, я сюда приехал милицейские функции выполнять?

Татарников. Слышал, как ты объяснял Шарабаю функции свои...

Беркут. Я коммунист, моряк, привык лицом к лицу встречаться с опасностью...

Татарников. Уж такая великая опасность?

Беркут. Мало того что люди воруют государственное добро, — они еще разлагают молодежь. Слабые люди попадаются к ним в сети, жить привыкают нечестно. Вот что страшно! Одна белуга вкруговую связывает десятки рук.

Татарников. Насчет белуги ты, пожалуй, прав... Белуга — рыба вредная, но вкусная!

Беркут. Вам что, в клинике шутить запрещали? Сейчас наверстываете?

Татарников. Давай, давай в этом фарватере.

Беркут. Я спрашиваю вас: почему вы миритесь с этим позорным явлением?

Татарников. Да дай мне на ноги встать!

Беркут. Становитесь! Скорее становитесь!

Из-за стога сена показывается Линев.

Линев. Андрей Николаевич!

Татарников (вздрогнув). Кто там? (Испуганно встает.) Слушай, Линев, нельзя так больных людей пугать!

Линев. Да что вы такой пужливый! Я вошел только...

Татарников. Вошел — так входи совсем.

Линев (смотря на Беркута). Дело у меня есть до вас...

Татарников. Говори, раз есть.

Линев. Есть дело...

Татарников. Ты что, папа, от счастья уже разговаривать разучился?

Линев. Да хотел я просить вас...

Татарников. Вот что, отец, не валяй дурочку... Товарища Беркута стесняешься? Не надо стесняться, говори при нем.

Линев. Переведите меня в другую бригаду.

Татарников (изумлен). Ты что?!

Линев. Переведите.

Татарников. Поругались?

Линев. Да-а нет...

Татарников. Зарабатываешь мало?

Линев. Нет, достаточно.

Татарников. Ишь ты, достаточно! Хорошо зарабатываешь!

Линев (послушно). Ну, хорошо... Переведите!

Татарников. Но почему? Почему?

Линев. Как человека вас прошу, переведите.

Татарников (Беркуту). Ты видел такого фрукта? (Линеву.) Да должен же я знать причину!

Линев. Не пытайте меня... Не переведете — сам уйду. Я решился! Поздравляли вы меня... Исполните мою просьбу.

Татарников (ласково). Может, скажешь все-таки?

Линев. Время потеряете.

Татарников. Ладно, подумаю...

Линев. Рыбака лишитесь... В другой колхоз уйду.

Татарников (строго). Линев, ты уже зарываешься!

Линев. Если вам недоступна моя просьба...

Татарников. Слушай, Беркут, что с ним делать?

Беркут. Я бы перевел, если б от меня зависело. Если так просит, — наверно, есть основания...

Линев. Непременно есть... (Предупреждая вопрос Татарникова.) Но не пытайте меня...

Татарников. Ладно. Переведу. Сын у тебя родился, из-за него...

Линев (повеселев). Вот-вот... Понятливый вы человек, Андрей Николаевич.

Татарников. Понятливый — ничего не понял.

Линев. Все, все поняли. (Крепко трясет руки Беркуту и Татарникову и уходит.)

Татарников как завороженный идет за ним и останавливается у калитки, Беркут подходит к нему.

Татарников (шаря по карманам, Беркуту). Папиросы есть?

Беркут (раскрывая портсигар). Пожалуйста.

Татарников (беря папиросу, ломая и отбрасывая ее). Тьфу, будь ты проклят!

Беркут. А все-таки почему Линев из бригады рвется?

Татарников. А черт его знает, чего он рвется! Вот ты мне скажи, подкинь мысль...

Беркут. Ваш колхоз, ваши люди, и вы, между прочим, председатель...

Татарников (подходя к калитке). Стоп, стоп! Вот уж кого давно не видел... Сама Шарабаиха идет... Не до меня ли? Так точно... С узелком... Дорогу переходит... И вырядилась! Святая, да и только... Ну и подлая ж баба... Знал бы ты, сколько она в молодости поблудила! Мужик ее в петлю со стыда полез... Отойдем, Сергей Иванович, на исходный рубеж. (Садится в кресло, закидывает руки за голову, вытягивает ноги.)

Беркут садится рядом с Татарниковым на табурет. За забором показывается Прасковья Филипповна. Она в белой накрахмаленной косынке, в черной кофте и черной юбке. Не дойдя до калитки, останавливается.

Прасковья Филипповна. Здравствуй, батюшка Андрей Николаевич!

Татарников (поднимаясь). Здравствуй, матушка Прасковья Филипповна. Заходи, достоуважаемая. (Идет навстречу.)

Прасковья Филипповна (входя, Беркуту, ласково). Здравствуйте, Сергей Иванович!

Беркут. Здравствуйте.

Татарников. Присаживайся, матушка, небось ножки-то устают в заботах мирских?

Прасковья Филипповна. И-и, не говори, Андрюша... Обо всех позаботиться нужно. Семья большая...

Татарников. Голова одна — ртов много.

Прасковья Филипповна. Александра передала, Архиповна твоя в город уехала будто?

Татарников. Уехала, матушка, уехала...

Прасковья Филипповна. Как же так она тебя, хворого, бросила?

Татарников. Я уже не хворый, уже на коне могу верхом ездить.

Прасковья Филипповна. Поправился, слава богу!

Татарников. Вашими молитвами, матушка.

Прасковья Филипповна. Я уж молилась, Андрюша, за тебя, молилась денно и нощно. Услыхал господь бог...

Татарников. Услыхал, матушка, слух у него хороший.

Прасковья Филипповна. Медку тебе свежего принесла. (Развязывает узелок, подает баночку меда Татарникову.)

Татарников. Что вы, матушка... Такие дорогие подарки...

Прасковья Филипповна. Для дорогого человека ничего не дорого... (Беркуту.) Жить бы нам всем аки пчелы трудолюбивые... Носить в соты нектар божественный...

Татарников (показывая на Беркута). Он, матушка, моряк, любит напитки с более высоким градусом, чем нектар.

Беркут. Нет, я и мед люблю.

Прасковья Филипповна (вся обернулась к Беркуту). Сергей Иванович, дорогой человек, и медку вам подкину... У нас не бог весть, но десяток ульев имеется...

Беркут. Я не к тому...

Прасковья Филипповна (Беркуту). А еще лучше — приходите к нам... Вы человек одинокий. Неуютно одному на белом свете... А у нас семейный дом, открытый, гостеприимство мы уважаем, Сергей Иванович.

Беркут. Как будет время.

Татарников. Некогда ему, Прасковья Филипповна. Порядок в заповеднике наводить надо... Воруют рыбу.

Прасковья Филипповна (с удивлением). Да что ты, Андрюша?!

Татарников. Вот какая процедура! Воруют.

Прасковья Филипповна. Нехорошо как... А мы-то живем в хлопотах, — что вокруг делается, не знаем.

Татарников (пытливо). Так уж ничего не знаете?

Прасковья Филипповна. Узнаем когда-нибудь... Не скажи Александра, что вышел из больницы, так бы и молилась за тебя понапрасну...

Татарников. Другой раз извещать буду, матушка.

Прасковья Филипповна. Извещай, извещай... А то тут уже другого председателя подыскивали, ан ты явился.

Татарников. Воскрес из мертвых...

Прасковья Филипповна. Не богохульствуй, он не прощает.

Татарников. Прощает, матушка, многое прощает... Тебе, например, все прощает...

Прасковья Филипповна. Злоязыкий ты, Андрей. Помолюсь еще за тебя, грешника, — может, простит.

Татарников. А не простит — в аду встретимся.

Прасковья Филипповна (поднимаясь). Пришла-то ведь я, — может, что по хозяйству подсобить надо.

Татарников. Завтра Архиповна приедет...

Прасковья Филипповна. Вот вместе на чаек... Только и Сергея Иваныча прихватите. Без него за стол не сядем. Захватишь?

Татарников. Непременно. Сопротивляться будет — в сетке приволоку.

Беркут. Зачем же мне сопротивляться? Я и сам приду.

Прасковья Филипповна. Спасибо, миленький, уважил старуху. (Подает руку Беркуту и Татарникову, — один и другой подчеркнуто вежливо пожимают ее.) Ты медок, Андрюша, с молоком тепленьким пей, грудь прочищает насквозь...

Татарников. Спасибо, матушка.

Прасковья Филипповна (медленно продвигаясь к калитке). Ты баночку-то сейчас освободишь или опосля пришлешь?

Татарников (провожая Прасковью Филипповну). Опосля пришлю....

Прасковья Филипповна. Поправляйся, Андрюшенька.

Татарников (подмигнув Беркуту). Вашими стараниями, матушка... А чтоб совсем поправиться, просьба у меня до вас... При вашей доброте не откажете, знаю... Присылайте мне каждый день по баночке меда для здоровья моего...

Прасковья Филипповна (останавливается; смотря в глаза Татарникову). А хватит аппетиту?

Татарников. Хватит...

Прасковья Филипповна (словно спохватившись). Ой, милый, много меду — тоже плохо: он насквозь проходит, прилипать ко всему будешь... Беспокоюсь о тебе... Будь здоров, Андрюшенька. (Неторопливо пошла вдоль забора.)

Татарников (с раздумьем). Чего это она медку принесла?

Беркут. Полечить захотела, а может, и подсластить...

Татарников. От нее зимой снегу не разживешься... Крутит петли, старая... Слушай, Беркут, а чего это Линеву приспичило из бригады уходить? Ну что ты думаешь?

Беркут. Ваш колхоз — вам лучше знать. Вы председатель.

Татарников. Председатель, председатель... Ты что ж думаешь, я век в председательском кресле сидел? Да я от этого кресла, как тот козел от скипидара, бегал! Я, Беркут, рыбак! Я люблю, чтобы море, чтобы ветер свистел, чтобы волна играла! Ты мне скажи: почему все-таки Линев Шарабая кидает?

Беркут. Могу сказать, только вы на меня кидаться будете.

Татарников. Кинешься на тебя, черта! Говори!

Беркут. Не хочет в браконьерской бригаде быть — и вся причина.

Татарников. Ишь ты, как просто задачи решаешь! Это доказать надо!

Беркут. И докажу!

Татарников. Вот ты, понимаешь, нож под ребро суешь мне. Веру мою разрушаешь... Но я стреляный. Стреляный! Я словам не верю. Но ежели то, что ты сказал... Я голову сверну ему. Голову! А ежели нет, тебе сверну! Понимаешь, тебе!

Беркут. Сворачивайте, только поскорей, кому-нибудь из нас. Я согласен.

Занавес

Действие третье

Двор дома Шарабаев. У стола, под диким виноградом сидит Александра, рядом с ней, на деревянной колоде — Ольга. Александра, полуприкрыв глаза, перебирает на гитаре струны и вполголоса поет, не глядя на Ольгу.

Александра.

Белое личико, Черные очи... Звезды горючие, Темные ночи... Пусть опускаются, Пусть не кончаются Звезды горючие, Темные ночи. Словно медовые, После разлуки Губы любимые, Жаркие руки... Пусть возвращаются, Снова встречаются, Губы любимые, Жаркие руки. Кажутся, кажутся Часа короче Ночи безумные, Темные ночи. Пусть возвращаются, Пусть не кончаются Ночи безумные, Темные ночи.

(Резко отложив гитару, потянулась, до хруста в плечах.) Ах, Ольга, Ольга...

Ольга. Что с тобой, Шура?

Александра (вздохнула). Не поймешь!

Ольга. Что ты задумала?

Александра. Все само придумалось.

Ольга. Ты будто светишься вся...

Александра. Звездочки, Олюшка, звездочки... Ни об чем думать не хочется. (Вздохнула.)

Ольга (словно впервые видя). Красивая ты, Шура.

Александра. Мне надо быть такой... У меня судьба несчастная...

Ольга. Твоя судьба не кончилась.

Александра. Не кончилась, знаю... Если б знала, что кончилась, — сегодня бы головой в воду!

Ольга. Куда тебе в воду? У тебя дочь растет.

Александра (махнув рукой). Вырастет... Я свое счастье найти хочу... Что же, у меня в тридцать три года жизнь должна кончиться?

Ольга. Полюбила ты, да?

Александра. Ой, не знаю, что со мной сталось... Пришла за полночь, глаз не сомкнула до рассвета. Зябко на сене спать, застыла вся, за одеялом не пошла.

Ольга. Близко же...

Александра. Ты Семена любишь?

Ольга. Разве б не любя пошла за него? В дом ваш переехала бы?

Александра. Не любишь наш дом?

Ольга. Не уважаю...

Александра. Мамани боишься?

Ольга. Непонятная она для меня... Я на платье купила — найти не могу. Деньги она у меня отобрала, может, и отрез взяла...

Александра. Может, и отрез... А ты поищи у нее в комнате. За комодом, за иконами... под периной...

Ольга. Стыдно ведь!

Александра. А чего стыдно! По щелям пройтись бы в доме — сколько товару там... А лучше, скажу тебе, переходите к деду своему или в эмтээс...

Ольга. Семен согласился бы — ушли бы...

Александра. Уходи, Оля, уходи... Сломают тебе душу здесь... Я бы за Беркутом, куда скажет, пошла!

Ольга. Что ж ты так быстро?

Александра. Я, Оля, за годы эти образование прошла. Что встречала? Вдова... Куда ни придешь — вдова, человека рядом нет. Человека, чтоб кровь заиграла, чтоб голова кругом шла.

Ольга. Любила же ты мужа своего?

Александра. Еще б не любила... Молодая была, не понимала...

Ольга. Что не понимала?

Александра. Любовь не понимала...

Ольга. Говоришь ты всякое...

За сценой слышится песня:

«За рекой да за раздольною, Где две вербоньки стоят, Льется песня, песня вольная, В небе уточки летят. А волна с волной встречается, Догоняет на бегу, А волна к волне ласкается На широком берегу».

Александра. Подрастешь. Иди Семена своего встречай... Девчонкой была — тоже на пристань бегала.

Ольга. Зачем обижаешь меня?

Александра (порывисто обняла Ольгу, поцеловала). Что ты, Олюшка? Что ты?

Ольга. Мне здесь и так тяжко... В степь приду — душа поет, равная там. А в доме — каждого стука боюсь...

Александра. А ты не бойся!

Ольга. Сама-то боишься?

Александра. Не боюсь... Подчиняюсь... (Идет в дом.)

Ольга, на ходу повязывая косынку, открывает калитку и уходит. Некоторое время сцена пуста. Затем быстрыми шагами к калитке подходит Беркут, осматривает двор, резко открывает калитку и направляется в дом. постоял на крыльце, затем стучит в дверь.

(Открывает дверь.) Сергей Иванович?! Сереженька?

Беркут (отступив, сухо). Брат дома?

Александра. Заходи... Никого нет.

Беркут (еще отступив). Никого нет?

Александра (утвердительно). Нет-нет... Заходи.

Беркут (сходя с крыльца во двор). А Шарабай где?

Александра (спускаясь за Беркутом). Не видела с вечера... Говорю же, никого дома нет... Галина в городе. Мать ушла...

Беркут. Скажи, когда придет, чтобы немедленно явился ко мне.

Александра (подходя к Беркуту). Сережа, Сергей Иванович, что же это?

Беркут (в упор). Брат вчера был в заповедных водах?

Александра. Как же мне знать? Я с тобой была!

Беркут. Со мной! Послали со мной? Говори: послали со мной?

Александра. Сергей Иванович!

Беркут. Говори: послали?

Александра. Никто меня не посылал! Захотела — сама пошла!

Беркут. То-то ты так добивалась свидания.

Александра. Я полюбила вас, Сергей Иванович.

Беркут. Ты мне любовью голову не забивай! Вижу я теперь, сколько стоит твоя любовь!

Александра. Моя любовь ничего не стоит, я знаю.

Беркут. Не уводи меня в сторону, все равно не поверю.

Александра. А вы поверьте, один раз поверьте, — не ошибетесь!

Беркут. Шарабай был в заповеднике?

Александра. Не знаю! Ничего не знаю!

Беркут. Врешь! Все знаешь!

Александра. Вы что кричите на меня? Кто я вам?

Беркут. Я знаю, кто ты!

Александра. А знаете — так и нечего спрашивать!

Беркут. Думал: проверю — есть ли в этом человеке совесть? Проверю, — может, не так все, как кажется. Проверил. Спасибо. Открыла мне глаза... Звездочки считала... Слезы по дочке проливала...

Александра. Вы ребенка не касайтесь!

Беркут. И ребенка к родным сплавила, чтоб руки себе развязать!

Александра. Сергей Иванович, я могу ударить!

Беркут. Я тебе так ударю, что руки отсохнут! Зачем в город ездишь?

Александра. Хочу — и езжу.

Беркут. Рыбу ворованную сбываешь?

Александра. Это еще надо доказать!

Беркут. Докажем. Еще попляшет ваша семейка перед судом! Жена советского офицера на базарах ворованную рыбу продает?! Позор!

Александра. Не жена, а вдова... А на базарах не бываю, гражданин инспектор.

Беркут. Эх ты! (Направляется к калитке.)

Александра (заслоняя собой калитку). Сергей Иванович, выслушайте меня...

Беркут (остановившись). Ну?

Александра. Не уходите так... Будьте справедливы...

Беркут. О какой справедливости еще говоришь?

Александра. Вчера же только шептал, что полюбил меня... Неправду говорил? Ну, скажи: неправду?

Беркут. Я не имею привычки обманывать.

Александра. И я говорю правду, самую большую правду для меня... Как только пришел ты к нам тогда... ну, первый раз... сразу... сразу голова туманом пошла. Ни о чем не думала, только хотела с тобой быть. Неужели поверить не можешь?

Беркут. Я бы хотел поверить...

Александра. И поверь... поверь... Поверь мне! Не уходи так. Знаю я, поймем друг друга, только не надо расставаться... Не надо, Сережа... Женщина я, не боюсь тебе говорить... Просить не боюсь!

Беркут. Не надо меня просить. Мне самому тяжело от всего. У меня тоже колыхнулось сердце к тебе...

Александра. Так что же еще? Еще что?

Беркут. Я же тебе сказал, спрашивал...

Александра (в запале). Ты думаешь, мне легко здесь? В доме этом? Я и Клавоньку свою, доченьку, отсюда отправила, чтоб не видела она дома этого...

Беркут (снова настороженно). А чем же он плох, дом ваш? Ну, говори, говори!

Александра (в замешательстве). Что я скажу? Не люблю его — и все.

Беркут. Но это ж твой родной дом?!

Александра (уже с раздражением). Родной, родной... Не все же время жила я в нем. Вернулась шесть лет назад.

Беркут. Но чем он все-таки плох для тебя, для дочери твоей?

Александра (отчаянно). Не пользуйся, Сергей, что полюбила я тебя!

Беркут (ошеломлен). Ах вот ты в чем меня подозреваешь! Вот в чем! Пусти! (Отстраняет Александру от калитки.)

Александра. Уходишь?

Беркут. Ухожу.

Александра (уступая дорогу). Ну что ж, иди...

Некоторое время стоят, смотря друг другу в глаза. К калитке подходит Прасковья Филипповна. Беркут и Александра не замечают ее.

Прасковья Филипповна. Сергей Иваныч, товарищ Беркут, что ж это вы у калитки стоите? Александра, приглашай гостя...

Беркут обернулся и вышел со двора.

(С изумлением смотрит ему вслед. Александре.) Ты что ж это гостя плохо принимаешь? Он нужный нам человек.

Александра (в ярости). Нужный?! Вам нужный? А я вам нужная?!

Прасковья Филипповна. Да ты что? На колючку налетела?

Александра. Подавитесь вы своей колючкой! Ходите здесь... к чему ни прикоснетесь — все прахом идет. Как же я вас ненавижу!

Прасковья Филипповна (отступая от Александры). Ты что? Кому говоришь?

Александра. Вам, вам говорю! (Раздельно.) Ма-ма-ня.

Прасковья Филипповна(испуганно). Заболела? Ах, боже ж ты мой! Да ты ляжь, пойди ляжь... Я тебе лекарства какого принесу...

Александра. Отравите еще!.. Кончилась я для вас агентом быть. Слышите? Кончилась... Поймают вас с братом моим! Вытрясут медяки вонючие!

Прасковья Филипповна. Тише ты! Тише!.. Оглашенная...

Александра. Боитесь? Страшно стало?

Прасковья Филипповна. А ты чья? К какому стаду приписана?

Александра. К какому ни приписана, все одно с вами не бывать мне больше!

Прасковья Филипповна. Доказывать будешь на брата?

Александра. Решилась бы — минуты здесь не стояла!

Прасковья Филипповна. А ты решись, — оправдание вынесут.

Александра. Детей вам родных не жалко.

Прасковья Филипповна. А тебе свою жалко?

Александра. От вас такое слышу?! Вовек не прощу! Слышите, вовек! (Уходит в дом.)

Прасковья Филипповна (садится на скамью, бормочет). Господи... господи... (Крестится, тяжело дыша.)

Во двор, с портфелем под мышкой, в брезентовом плаще, в выгоревшей фуражке, входит Калабухов.

Калабухов. Прасковья Филипповна?

Прасковья Филипповна (присматриваясь). Кто это?

Калабухов. Я, Прасковья Филипповна. Помните? Калабухов.

Прасковья Филипповна. Старовата стала... Припомни, родимый, откуда ты...

Калабухов (оглядываясь, таинственно). Калабухов.

Прасковья Филипповна. Ах, Калабухов! Не помню...

Калабухов. Гуляли мы тут у вас. На рыбку собирались. Да не поехали... Помните, без плаща я был...

Прасковья Филипповна (присматриваясь). А-а, был, был... Верно.

Калабухов (с облегчением). Здравствуйте, Прасковья Филипповна.

Прасковья Филипповна. Здравствуй, товарищ Кала... Кала...

Калабухов. Калабухов.

Прасковья Филипповна. Вот-вот... Садись, милай. А где ж компаньон твой?

Калабухов. В городе, в городе... Сынок ваш дома?

Прасковья Филипповна. А нету сына, в отлучке.

Калабухов. Досада какая... Как бы его найти?

Прасковья Филипповна. Рыбки захотелось?

Калабухов. Какой рыбки?! Скоро ли он будет?

Прасковья Филипповна. Кто ж его ведает.

Калабухов. Нужен он мне, позарез нужен.

Прасковья Филипповна. А что за надобность?

Калабухов. Разговор серьезный есть.

Прасковья Филипповна. Нету его, приезжай другим разом.

Калабухов. Не могу я другим разом. Срочное дело.

Прасковья Филипповна. Как же мне помочь тебе, родимый?

Калабухов. Найти, найти его!

Прасковья Филипповна. Что ж ты серчаешь? При твоем весе на сердце повлияет!

Калабухов. При чем здесь сердце!

Прасковья Филипповна. Может, мне поведаешь? Сын — он-то мне все доверяет...

Калабухов. Ах, какая неприятность! (Пытливо смотрит на Прасковью Филипповну.) Помните, мы не поехали на рыбалку?

Прасковья Филипповна. Это точно, не поехали.

Калабухов (воодушевляясь). И мы уехали от вас...

Прасковья Филипповна. Это точно, уехали.

Калабухов. Вот... (Остановился, выжидая.)

Прасковья Филипповна. И все дело-то?

Калабухов. Почти все, подробность только есть одна маленькая... Осетра мне в машину сынок ваш положил...

Прасковья Филипповна. Какая ж маленькая? В этой подробности килограммов двадцать было.

Калабухов. Десять с половиной, жена взвешивала.

Прасковья Филипповна. Милай, у вас весы неточные.

Калабухов. Абсолютно точные.

Прасковья Филипповна. А я на своем безмене прикидывала — все двадцать вытянул.

Калабухов. Прасковья Филипповна, десять с половиной, я присутствовал...

Прасковья Филипповна. А я, что ли, отсутствовала?.. Да чтобы мы гостю дорогому какого-то осетришку поганого сунули? Не бывает такого... Двадцать в ём было.

Калабухов. Хорошо, пусть двадцать. Проверить уже невозможно.

Прасковья Филипповна. На вкус хорош осетрок-то был?

Калабухов. Да, хорош, хорош... (Остановился.)

Прасковья Филипповна. И все дело-то?

Калабухов. Почти все...

Прасковья Филипповна. Ну и на здоровье тебе...

Калабухов(оглядываясь, таинственно). Просьба у меня есть маленькая, Прасковья Филипповна...

Прасковья Филипповна. Слушаю.

Калабухов. Ежели кто будет спрашивать вас или Василия Степановича, скажите, что я купил у вас осетра.

Прасковья Филипповна. Это как же купил? Мы тебе подарок сделали, уважение оказали... А выходит, что мы с гостей деньги берем.

Калабухов. Условно, условно...

Прасковья Филипповна. Условно, батюшка, только в суде дают. Зачем тебе понадобилось такое?

Калабухов. Неприятное дело... Гречкин, что со мной был, от рыбы отказался... В общем, жена моя решила так... Так вот, или он, или шофер — помните, молчаливый такой — кто-то из них настрочил заявление, что я, Калабухов, получаю от рыбаков взятки...

Прасковья Филипповна. Ах они нехорошие люди!

Калабухов (обрадованно). Вот именно! Я могу спокойно ехать? Скажете, ежели что?

Прасковья Филипповна. Езжай, езжай...

Калабухов. Спасибо вам, никогда не забуду!

Прасковья Филипповна. Но чтоб по справедливости... Уж ежели говорить, так уж, может, заплатишь малость какую! Чтоб совсем по правде, значит...

Калабухов. Но ведь подарок был?

Прасковья Филипповна. Так дело обернулось... Чтоб совесть чистой, значит, была...

Калабухов (недовольно). Если вы так хотите...

Прасковья Филипповна. Разве я хочу? Совесть велит.

Калабухов (неохотно лезет в карман). Что ж, я готов. Сколько?

Прасковья Филипповна. Как сам положишь.:

Калабухов (подавая деньги). Сотнягу хватит?

Прасковья Филипповна. Что ты, милай, двадцать килограммов-то за сотню... На базаре пятнадцать рублев кило...

Калабухов. Что ж вы с меня, по-базарному?

Прасковья Филипповна. Покупали бы в магазине.

Калабухов. Ох, мамаша... Ну ладно, берите еще сто!

Прасковья Филипповна. Двести!

Калабухов. Мамаша, я же на зарплате!

Прасковья Филипповна. И-и, милай... А мы и зарплаты не получаем!

Калабухов. Берите (отдает еще двести рублей), но чтоб тихо.

Прасковья Филипповна (пряча деньги). Еще сто полагается.

Калабухов (с отчаянием). За что же?

Прасковья Филипповна. За доставку.

Калабухов. Моя же машина была...

Прасковья Филипповна. А в машину?

Калабухов. Ну, паук вы, мамаша. (Отдает деньги.)

Прасковья Филипповна. Еще хотела я сказать...

Калабухов (жалобно). У меня больше нет... Десятка на катер осталась. (Смотрит на часы.) Может, найдете сына?

Прасковья Филипповна. На что он тебе?

Калабухов. Чтоб увериться... Навсегда увериться.

Прасковья Филипповна (уходя). К осетринке хренок-то был? (Уходит.)

Калабухов (вслед). У-у, старая ведьма! (Ходит по двору, потом, остановившись, заглядывает в окно, приподнимается на цыпочки.)

Из дома выходит Александра. Останавливается на пороге. Калабухов продолжает смотреть в окно, не видя Александру.

Александра. Вы что тут делаете?

Калабухов (отпрянув от окна). Ой! Что? Я ничего...

Александра. Почему в окна заглядываете?

Калабухов. Я... я... случайно...

Александра (спускаясь с крыльца). Как вам не стыдно!

Калабухов. Александра Степановна, я... я... ничего не видел.

Александра обходит кругом Калабухова.

Что вы на меня смотрите?

Александра. Смотрю, подходит ли жених.

Калабухов (испуганно). Какой жених? Я женат, у меня дети.

Александра. Вы мне руку и сердце предлагали? У меня есть свидетели!

Калабухов. Какие свидетели?

Александра. Маманя...

Калабухов (отчаянно). Маманя?

Александра. Эх вы, герой... Что надо вам?

Калабухов. Прасковью Филипповну жду.

Александра. Ну и ждите! (Уходит со двора.)

Калабухов достает большой платок, вытирает лоб. Кладет портфель на землю, снимает плащ и, тяжело дыша, садится на скамейку. Во двор входит Вербин.

Вербин (Калабухову). Живой кто есть в доме?

Калабухов. Нет никого...

Вербин. А-а, за рыбкой приехали?

Калабухов. Какая рыбка? Я ее в рот не беру.

Вербин. Заболели, значит...

Калабухов. Плохо себя чувствую...

Вербин. Вижу. Дыхание чижелое... Астма в грудях?

Калабухов. Почему астма?

Вербин. Звук шипящий... А ну, дыхни!

Калабухов (прислушиваясь к собственному дыханию). Да нет, как будто обыкновенное дыхание, несколько затрудненное, может...

Вербин. Я в этой болезни, как осетр по дну... Она... (прислушиваясь) она...

Калабухов (задерживая дыхание). Совсем нет... Уже нормальное...

Вербин. А ты дыханию не держи... Воздух могет в любой орган пойти... Не прижимай дыханию... И между прочим, не расстраивайся... Сам болел астмой этой, чуть было дуба не дал... Излечился я... по своей методе... Рецепт свой имею... Дать?

Калабухов. А деньги потребуются?

Вербин. Самая малость...

Калабухов. К сожалению, нет сейчас... Не смогу заплатить вам за рецепт.

Вербин. Мне? Мне не требуется. «Гастроному» заплатишь. Купишь пол-литра, откроешь, конечно, туда десять стручков красного перца... Пусть стоит дён двенадцать. Потом пей. Кожа во рту на первый случай ошметками пойдет.

Калабухов. Как это — ошметками?

Вербин. Лоскутками. Пищу другую, конечно, принимать будешь с затруднением... Но через месяц рот придет в нормальное состояние.

Калабухов. Ну, а астма?

Вербин. Астма? Бывает, конечно, что и астма проходит... У меня прошла, к примеру...

Калабухов. И без последствий?

Вербин. Бывает, конечно, последствия остаются... У меня лично задержались последствия... Но я с ними борюсь... Каждый день... Токо сегодня не боролся...

Калабухов (смотрит на часы). Вот безобразие!

Вербин. Торопишься?

Калабухов. На катер... тридцать минут осталось.

Вербин. Успеешь... Зайцу три ноги отстрелили — он на двух доскакал. А кого дожидаешься, между прочим?

Калабухов. Прасковью Филипповну... Сказала, скоро будет...

Вербин. И ты веришь этой бабе?

Калабухов. А почему же не верить? Женщина пожилая...

Вербин. Ежели она тебя в чем прищучила, погубит, не моргнет. Я хоть ее не полные сто лет знаю, годов всего шестьдесят, но весь род у них такой... Деду ее удача пришла единожды, белугу на восемьдесят пудиков поймал... Полдома на ее построил... Больше таких белуг не попадалось, так они за счет людей остальное достраивали.

Калабухов. Что вы говорите?

Вербин. Э-э, милый, мне ли их не знать... Она глазом поведет, а я уже знаю, какую пакость затеяла...

Калабухов (смотрит на часы). Я должен успеть на катер! Может, мы ее найдем где... Помогите мне.

Вербин. Идем, идем. (Прислушивается.) Она, она...

Калабухов (испуганно). Кто — она?

Вербин. Болезня эта в тебе сидит...

Калабухов. Идемте, я не могу уж больше быть здесь!

Вербин. Вот с этого у меня тоже начиналось... Ну, не мог, понимаешь, долго сидеть на одном месте...

Калабухов (подхватив плащ, портфель, держась рукой за сердце, тяжело дыша, идет к калитке). Так мне и надо... Так мне и надо...

Вербин. Она... Она в чистом виде... (Идет за Калабуховым.) Но ты держись... Ежели не поможет десять стручков — клади двадцать на четвертинку... Кожа пойдет ошметками в два слоя — это на первый случай, а на второй...

Оба уходят. За сценой слышится песня девушек:

«Наше поле золотое, Наши степи широки, — Поднялись, стоят стеною Золотые колоски, Золотые колоски, Наши степи широки. Ходят по полю комбайны, Как по морю корабли. По бескрайним, урожайным По степям родной земли, По степям родной земли, Как по морю корабли».

К калитке подходят Ольга и Семен.

Семен (прислушиваясь). Тихо...

Ольга. У вас всегда тихо...

Семен. Оля, я же сказал, поговорю с маманей. Может, обойдется все...

Ольга. Я оставила из-за тебя подружек своих, дедушку одного... Что получила?

Семен. Я же дал тебе слово.

Ольга. Ну, смотри! (Уходит в дом.)

Прасковья Филипповна (входя). Семен? Вернулись?

Семен. Вернулись, маманя.

Прасковья Филипповна. Гражданина здесь не видел?

Семен. Никого не видел...

Прасковья Филипповна. Не дождался, сердешный... Домой принес что?

Семен. Откуда, маманя?

Прасковья Филипповна. Оттуда... Севрюжку завалящую какую...

Семен. Бычка ловили...

Прасковья Филипповна. Уходил бы ты с мотористов этих. Только и пользы, что мазутом воняешь...

Семен. Мне нравится. С зимы на механика учиться стану.

Прасковья Филипповна. Лучше бы жену поучил.

Семен. За что же это?

Прасковья Филипповна. Ты — в море, она — в степь.

Семен. У нее работа такая... Для меня она хороша...

Прасковья Филипповна. Хороша у мужа жена, когда у мужа бочка вина.

Семен. Это вы, маманя, оставьте... У нас с Олей своя дорога...

Прасковья Филипповна. Вам и ходить-то легко — за плечьми ничего нет...

Семен. Это вы насчет чего?

Прасковья Филипповна. Взял в дом жену... рушника с собой не принесла, покрывальца какого...

Семен. Приданое, что ли?

Прасковья Филипповна. Приданое не приданое... имущество... Я ведь о тебе, Сеня, забочусь. Сын ты мне.

Семен. У нас с вами разные понятия о жизни, маманя. (Твердо.) Хотел я сказать вам — не забижайте Ольгу.

Прасковья Филипповна. Чем же я ее забижаю?

Семен. Деньги у нее отобрали, материал на платье взяли... Грубите ей, надсмехаетесь... Нашу жизнь разрушаете.

Прасковья Филипповна. Жаловалась на меня?

Семен. Она жена мне.

Прасковья Филипповна. А я кто?

Семен. Ну, мать... Маманя...

Прасковья Филипповна. Я над тобой ночи недосыпала, пылинки с лица сдувала... Все думала, все гадала: старой быть — с детьми жить...

Семен. Так живем мы...

Прасковья Филипповна (жалобно). Живем... Мать свою кровную с женой не почитаете.

Семен. Маманя, не об том разговор!

Прасковья Филипповна. Как о матери, так не об том.

Семен. Она сирота... Я мечтал, вы ей матерь замените...

Ольга выходит на крыльцо.

Прасковья Филипповна (не видя Ольгу). У деда своего, пьянчужки несчастного, лучше ей жилось?

Ольга (сбегая с крыльца). Вы деда не трожьте!

Прасковья Филипповна. А, и ты здесь? Заговор устроили над матерью!

Ольга. Разве вы мать Сене? Вы изверг ему!

Прасковья Филипповна (Семену.) Слышишь? Слышишь?

Семен. Ольга! Ольга!

Ольга (Семену). Так ты защитил меня?!

Прасковья Филипповна. Ишь, защитника ищешь! Сына с матерью разлучаешь!

Семен. Не разлучает она... Прошу вас, маманя...

Ольга (Семену). «Маманя, маманя»... Оставайся со своей маманей... Не жить мне больше у вас! Я человеком хочу быть, а не собакой дворовой. (Семену.) Не скажешь слово решительное?

Семен. Маманя, примиритесь!

Прасковья Филипповна. Не будет того!

Ольга. Слышишь? Нет нашей жизни с тобой! Уйду сама...

Прасковья Филипповна. Невелика царевна, другую найдем!

Ольга (направляясь к двери). И находите!

Прасковья Филипповна (оттолкнув за руку Ольгу). А ты не торопись, не торопись... Мы тебя сами проводим. (С неожиданной резвостью уходит в дом.)

Семен (подходит к Ольге). Что ты наделала, Оля?

Ольга. А я-то думала, ты и вправду уважаешь, любишь меня?!

Семен. Но дом-то родной... Родной мне дом?

Ольга (почти плача). Ах, Сеня, Сеня!

Входит Вербин. Увидев Ольгу и Семена, рядом стоящих, он радостно улыбается и идет к ним.

Вербин. Голубчики вы мои...

Прасковья Филипповна (открывая окно и выбрасывая во двор пальто, платок и маленький чемоданчик). Забирай свое приданое. Иди к своему деду, может, он и это пропьет!

Вербин. Чтой-то происходит здесь?!

Ольга (кинувшись к Вербину). Провожают меня отсюда, дедушка.

Прасковья Филипповна (увидев Вербина). А-а, и ты пожаловал?

Семен (кричит). Маманя! Маманя, запрещаю вам!

Прасковья Филипповна (выходя на крыльцо, Вербину). Забирай свою принцессу!

Вербин (Ольге). Правильно люди говорят — не пущай утку в чужую будку. (Прасковье Филипповне.) Ты не больно стращай нас! И на тебя управа найдется!

Прасковья Филипповна. А что мне твоя управа? Я на своем дворе, в своем доме нахожусь.

Вербин. Нехай он сгорит, твой дом!

Прасковья Филипповна (подходя к Вербину). Ты на наш дом, пьянчуга несчастный, не замахивайся! Не ты его строил, не ты камень таскал, не ты железом крышу покрывал!

Вербин. Железо-то ржавью покрылось!

Прасковья Филипповна. А у нас деньги на крышу имеются! Он германскую войну простоял, сохранил господь! И в гражданскую не затронуло... Когда прасолов из домов вытряхали — дом как каменный стоял, даром что из дерева... И в последней войне бог миловал...

Семен. Что вы, маманя, домом выхваляетесь?

Прасковья Филипповна. Я сколько лет живу — все в дом, все в дом несу, для семьи своей. Каждую щепочку, каждую копеечку — все для семьи... (Вербину.) А твоя где семья? Что ты за душой имеешь? (показывая на Ольгу.) Что скопил ты для нее? Что для жизни в подарок дал?

Ольга. Это я знаю!

Вербин. Погоди, Оленька... (Прасковье Филипповне.) Какая семья у меня? Что я скопил, интересуешься? Много скопил, рупь серебряный до сих пор храню, что на Графской пристани в Севастополе мне сам государь Николай пожаловал. Матросом был тогда, караул нес. Думал, на тот рупь дом купить — не хватило малость, думал, байду рыбачью купить — не меняли рупь... Зубы вставить хотел, — фельдфебель промахнулся, по уху целил, по зубам попал, — опять не хватило... Могу тебе рупь этот дать, пригодится, может, к твоим капиталам... А дом-то все-таки построил и байду купил... Не за рупь тот неразменный, а за доброе слово власти нашей. И жить бы мне с сыновьями, если б не война проклятая. Сыны мои, Николай и Миша, один батька, в Севастополе головы сложили не за рупь серебряный тот, а за землю свою за родную. И жить бы мне, да Олину мамку бомба фашистская осколком убила... Мне локти ломали — слова из меня не выжали. Мне руки выкручивали — стона не услышали от рыбака старого... А внучке своей я в подарок принес душу, корыстью не тронутую, глаза, вперед смело смотрящие, и руки работящие... А ты хочешь комсомолку ленинскую в рабыни записать?! Идем, Ольга... Нехай их дом как репей в чистом поле стоит! Идем! (Подхватив чемоданчик и пальто Ольги, обняв Ольгу, быстро уходит с ней.)

Семен бросается им вслед.

Прасковья Филипповна. Остановись, Семен!

Семен (остановившись). Что вы наделали? Что наделали?!

Прасковья Филипповна. Не пара она тебе! За душой копейки нет.

Семен. А вы за копейку душу свою продаете! Вижу я, чем живете с братом! Думаете, слепой я? В море ухожу часто — слепой?

Прасковья Филипповна. Что ты говоришь такое?

Семен. И меня на нечестный путь хотите поставить?

Прасковья Филипповна. В рыбачью семью вернуть хочу тебя.

Семен. В рыбачью? Не рыбачья это семья, которая чужое добро ворует! Маманя, скажите Василию, чтобы прекратил он браконьерство свое, вы над ним власть имеете.

Прасковья Филипповна. Имела бы власть над вами — в послушании бы ты был у матери, а то в мотористы подался, рабочим заделался.

Семен. Рабочим! Я честно хочу смотреть людям в глаза.

Прасковья Филипповна. Ты что же, матерь свою нечестностью попрекаешь? На мать руку подымаешь?

Семен. Не подымаю... Но жить с вами не хочу! Нельзя так, как хищники за облаком, прятаться! Если не переменитесь — смотрите! Худо вам будет. Прощайте! (Уходит со двора.)

Входит Шарабай, в руках у него узел. Он подходит к столу, бросает узел на стол. Прасковья Филипповна подходит к Шарабаю.

Шарабай (указывая на узел). Возьмите.

Прасковья Филипповна (крестится). Господи, господи! Что же это делается?

Шарабай. Что вы бормочете?

Прасковья Филипповна. Сеня... Сеня против нас идет. Дом покинул. Ушел из дома. (Развязывает узел, перебирая в нем фонарь, ватник, бинокль.)

Шарабай. Куда он там уйдет? Жрать захочет — прибежит. Галина не вернулась?

Прасковья Филипповна. Нет еще. Не обученная она этому... (Осторожно.) На берегу бабы говорили: охрана быстроходные катера получает...

Шарабай. Получает... Слышал... Узнаем скорость — найдем в городе другие. Чего вы напуганные такие?

Прасковья Филипповна. Обступают нас, Вася.

Шарабай. А вы думали, осетров ловить — в лаптях ходить... Еще что?

Прасковья Филипповна. Калабухов к тебе приезжал...

Шарабай. Что понадобилось?

Прасковья Филипповна. Заявление на него написали... что осетра ему дал...

Шарабай. Сказали что?

Прасковья Филипповна. Не выдам, сказала...

Шарабай. Правильно... Пригодится. Получим еще с него. На колхоз поработать придется... План перевыполнить чтобы... Сегодня добрую рыбку поймал... Хватит пока.

Прасковья Филипповна (обрадованно). Вот-вот, Васенька. Пропустите неделю какую... Почета из рук своих не отпускай. Почет удержи. На колхоз поработай. На колхоз...

Шарабай (потянулся). Да уж поработаю... На колхоз...

Прасковья Филипповна (снова все связывая в узел). Поешь чего?

Шарабай. Погодя... Всю ночь не курил... Покурю.

Прасковья Филипповна, захватив узел, уходит в дом. Шарабай достает папиросу, с наслаждением закуривает, садится. Во двор, пугливо озираясь, входит Галина.

Галина. Беда, Вася, беда приключилась.

Шарабай (медленно подымаясь). Что?

Галина. Заарестовали рыбу...

Шарабай. Где?

Галина (торопливо). Привезли ее «москвичом» к тетке, начали в сарай таскать, а тут милиция...

Шарабай. А ты где была?

Галина. Там, Вася, там... (Замолчала.)

Шарабай. Ну, а дальше чего? Дальше?

Галина. Убежала я...

Шарабай. Убежала?

Галина. Они рыбу считали, отвернулись... Я задним двором — и бежать. Думала, сердце у меня откажет...

Шарабай. Да погоди ты с сердцем. А тетка что?

Галина. В дом повели, не знаю... Бежала я...

Шарабай. А шофер?

Галина. Не знаю, не знаю ничего... Васенька, молю тебя, брось ты это... Сегодня — рыбу, завтра тебя арестуют...

Из дома выходит Прасковья Филипповна.

Прасковья Филипповна (почти шепотом). Тише ты!

Шарабай (матери). Рыбу арестовали...

Прасковья Филипповна. Послал дуру.

Шарабай. Не виновата она.

Галина (Прасковье Филипповне). Не принуждайте его, маманя... Дайте пожить нам! (Плачет.)

Прасковья Филипповна (Шарабаю). Учил ты мало ее...

Галина (зло). Вы его выучили!

Прасковья Филипповна (замахнулась на Галину). Я тебе огрызнусь!

Галина (с ненавистью смотря на Прасковью Филипповну). За что вы меня мучаете?

Шарабай. Не трожьте ее, маманя.

Прасковья Филипповна (Галине). Печь затопи, воды согрей мужу.

Галина (что-то решив). Затоплю... Затоплю печь! (Убегает в дом.)

Шарабай (медленно). В город ехать придется. Оглядеться...

Прасковья Филипповна. Калабухова привлеки, на квартиру явись к нему.

Шарабай. Явлюсь, пожалуй.

Прасковья Филипповна. Явись, явись... На крючке он...

Из дома, прижав к груди небольшую розовую наволочку, на ходу развязывая ее, бежит к летней печке Галина.

Галина. Я затоплю печь! Затоплю вам!

Прасковья Филипповна. Деньги?! Под перину полезла? (Кинулась к Галине, ухватила наволочку двумя руками — из наволочки вылетело несколько пятидесятирублевых бумажек.)

Галина. Залежались! По ним клопы лазиют.

Шарабай (рывком отбрасывает Галину в сторону — та падает). Ты что, сбесилась?

Галина (плача). Жизни мне от них нет!

Входит Татарников.

Шарабай (видя Татарникова, подходит к Галине, помогает подняться). Ну, вставай, вставай...

Галина (отталкивая его). Уйди! (Поднимается, убегает в дом.)

Прасковья Филипповна (стараясь улыбаться, одной рукой держит наволочку за горловину, другой оправляет кофту). Здравствуй, батюшка! (Подбирает деньги с земли.)

Татарников. Что это у вас за баталия здесь?

Шарабай. Семейный разговор.

Прасковья Филипповна с наволочкой в руках уходит в дом.

Татарников. Крутой, видать, разговор устроили.

Шарабай. Маманя с женой схлестнулись...

Татарников. Ладно, их это дело... А я из-за тебя со двора вышел... (Поднимает деньги.) Что это ты деньги разбросал?

Шарабай (беря деньги у Татарникова). Маманя обронила. Садись, Андрей Николаевич. (Придвигает табурет.)

Татарников (отодвигая табурет, яростно). Был ночью в заповедных водах?!

Шарабай. Нет.

Татарников. Врешь!

Шарабай. Нет.

Татарников. А чью рыбу в городе, на квартире у твоей тетки, задержали?

Шарабай. Не знаю.

Татарников. Зачем Галина в город ездила?

Шарабай. По домашним делам.

Татарников (смотря Шарабаю в глаза). Врешь, ну, скажи: врешь?

Шарабай. Обижаете вы меня, Андрей Николаевич.

Татарников. Узнала тебя ночью охрана...

Шарабай. Им зарплату надо оправдать свою.

Татарников. Беркут предупредил. Ловить будет тебя. Сказал — ни себя, ни тебя щадить не будет!

Шарабай. Ему проявить себя надо, он молодой здесь.

Татарников. Смотри, Василий...

Шарабай. Что ты ко мне прицепился?

Татарников. Я требую, чтобы ты прекратил браконьерство!

Шарабай. Что ты заладил одно и то же? Рыбы жалко?

Татарников. Значит, все-таки браконьерствуешь? Ну, говори!

Шарабай. Да что ты наседаешь?

Татарников. Нет, ты говори!

Шарабай (с вызовом). Ну, бывает!

Татарников. А зачем ты это делаешь?

Шарабай (усмехнувшись). Зачем? Лишние деньжата не повредят. С деньгами человек свободней.

Татарников. С ворованными деньгами свободней?

Шарабай. Я деньги не ворую!

Татарников. Воруешь! Рыбу воруешь — значит, деньги воруешь! Честь нашу рыбачью воруешь!

Шарабай. Заладил — рыба, рыба... Ты рыбу брось — ты о человеке подумай! О человеке! Я воевал, кровь проливал. Имею право...

Татарников. На воровство?

Шарабай. Брось ты! Жизнь какая у нас? Рисковая! Прошлый год на льдине трое суток носились? Обмерзли. Едва не потопли. Это что? Что, я спрашиваю? А ты рыбой попрекаешь! Ты что, ей каждой номерки на хвост прицепишь? Она не считанная, рыба твоя! А кто у тебя в колхозе на первом месте идет? Кто тебе проценты дает? Чьими руками тебе почет сотворен в области? (Показывает на свои руки.) Вот этими!

Татарников. Ах ты подлец! Высказался...

Шарабай. Свидетелей нет!

Татарников. Есть свидетели — и все против тебя! (Тяжело дышит.) Ишь ты, черпак — колхозу, черпак — на базар! Распределил, ворюга!

Шарабай. Ты потише кричи тут!

Татарников. Я тебе дам потише! Завтра же сдашь бригаду Линеву. Снимаю тебя с бригадиров! Обойдемся без тебя!

Шарабай. А я не сдам бригаду!

Татарников. Сдашь!

Шарабай (подходя к Татарникову вплотную). Смотри, сердце у тебя ненадежное, помрешь раньше срока!

Татарников. Не дождешься! (Сделав несколько шагов к калитке, возвращается.) Пусть помру, но таким, как ты, простору не дам! Не дам! Слышишь? Не дам! (Уходит.)

Шарабай растерянно стоит у крыльца.

Занавес

Действие четвертое

Остров при впадении Дона в Азовское море. Контуры садов и виноградников. Фасад небольшого деревянного домика, с зажженным фонарем, висящим у крыши. Около дома — врытый в землю столик. В глубине — небольшой сарай, возле которого лежат пустые ящики и плетеные корзины. Справа сразу начинаются высокие камыши, перепутанные с ивняком. Слева — широкая ива с ветвями, опущенными в воду. За ивой, совсем поблизости, угадывается легкий деревянный причал, скрытый частой сеткой невысоких верб. Около ивы лежит небольшой якорек. Начало октября. Вечер. По небу идут облака, то и дело скрывая луну. Возле дома, у печки, сидя над чугуном, чистит картошку Мария Самсоновна. На деревянных мостках, у берега, стоит Ольга, всматриваясь в темноту.

Мария Самсоновна (перестав чистить картошку, смотрит на Ольгу). Будет тебе, глаза проглядишь...

Ольга (оборачиваясь). Не прогляжу, тетя Маня... Сегодня к ночи должны быть. (Подходит к Марии Самсоновне.) По радио сообщили.

Мария Самсоновна. А как не зайдут сюда?

Ольга. Зайдут... Мы договорились с Сеней.

Мария Самсоновна. Любит он тебя. Мать бросил.

Ольга. А ему с ними жизни не было...

Мария Самсоновна. Мать все-таки...

Ольга. Не мать она ему — мачеха.

Мария Самсоновна. Тебе мачеха.

Ольга. Кабы мачеха... Палач мой. Не видела ее три недели — человеком стала.

Мария Самсоновна. Нервенная ты, Олюшка.

Слышен скрип уключин. Мария Самсоновна и Ольга прислушиваются.

Никак мой Маркел Дмитрич!

Голос Крупени (из темноты). Не бойсь, не бойсь, старуха, это я...

Мария Самсоновна. Носит тебя... Нет чтобы засветло вернуться...

Крупеня (входя). Не обернешься разом в кооперации. Получай. (Подает кошелку жене.)

Мария Самсоновна уходит в дом.

(Ольге.) Идут, идут рыбачки. Скоро здесь будут. Небось стосковалась за три недели?

Ольга. Стосковалась, дядя Маркел.

Крупеня. Эх, сиротинушка... Замордовали было тебя...

Мария Самсоновна (входя). Ну? А письмо привез?

Крупеня. Разгадай.

Мария Самсоновна. Я тебя сорок лет разгадываю. Привез, что ли?

Крупеня. Привез, Маня, привез. (Подает письмо жене.)

Мария Самсоновна. От Ванечки... (Бережно раскрывает конверт, читает.) «Д-оро... Дорог... г... дорог...ы...» (Ольге.) Чевой-то плохо писать стал. Когда в первом классе учился, я все читала, что он писал...

Крупеня (достает очки, садится рядом с женой, берет из ее рук письмо). Если б плохо, не учился бы на третьем курсе.

Мария Самсоновна. Или с глазами что... Буквы прыгают...

Крупеня. Доктором станет — очки пропишет.

Мария Самсоновна. Дожить бы...

Крупеня. Доживешь. Здесь воздух чистый.

Мария Самсоновна. Да ты читай.

Ольга. Давайте я, дядя Маркел.

Крупеня. Нет уж, от сынка сам прочту. (Читает с трудом.) «Дорогие родители, Маркел Дмитриевич и Мария Самсоновна! Чувствую я себя хорошо...».

Мария Самсоновна. Болел, наверно...

Крупеня. С чего это ты решила?

Мария Самсоновна. Коли б не болел, с чего ж ему сообщать, что чувствует хорошо...

Крупеня. Да не пишет же, что болел.

Мария Самсоновна. Скрывает, не желает родителей тревожить. Читай!

Крупеня. А ты молчи.

Мария Самсоновна. Молчу.

Крупеня (читает). «Занимаюсь очень много, целые дни провожу за книгами, часто приходится бывать в больнице...».

Мария Самсоновна. Чуяло, чуяло мое сердце... И голеньким его вчера во сне видела...

Крупеня. Чего ты чуяла?

Мария Самсоновна. С чего это здоровенький парнишка в больницу ходит? Простуда какая напала...

Ольга. Да что вы, тетя!

Крупеня. Сама ты простуда! Прахтика у его... Что же ты хочешь, чтобы он доктором стал и не прахтиковался ни на ком?

Мария Самсоновна. На ком же он прахтикуется?

Крупеня. На ком, на ком! На людях! На больных!

Мария Самсоновна. Он же неопытный... Загубить кого может...

Ольга смеется.

Крупеня. И загубит! А ты как думала! Без этого доктором не станешь... Не мешай читать, молчи!

Мария Самсоновна. Да молчу!

Крупеня (читает). «У меня большая радость. За отличные оценки по прошлому году мне назначили повышенную стипендию».

Ольга. Вот видите!

Мария Самсоновна. Чего?

Крупеня. Вот, понимаешь, сбиваешь ты меня! Бестолковая какая, сколько раз объяснял. Стипендия — это... это... ну, вроде пенсии... Молодые, которые учатся, им положена стипендия... Которые старые — тем пенсия. Так, Ольга?

Ольга. Почти так.

Мария Самсоновна. Тебе, значит, Маркел, тоже учиться придется, чтоб пенсию выхлопотать?

Крупеня (испуганно). Не-ет!

Мария Самсоновна. А как же?

Крупеня. Как же да как же! Заладила, сорока.

Мария Самсоновна. Сколько ж получать-то будет?

Крупеня. Триста пятьдесят рубликов!

Слышен скрип уключин. Все прислушиваются.

(Берет фонарь, подходит к берегу.) Никак к нам?!

Мария Самсоновна (прислушивается). К нам. (Идет с Ольгой к берегу. Всматривается в темноту.)

Скрип уключин совсем близко. Слышно, как лодка ткнулась в причал. Голос Прасковьи Филипповны: «Благодарствую, Петрович, уважил старуху».

Крупеня. Шарабаиха! (Идет к причалу.)

Мария Самсоновна. А зачем она?

Ольга (тревожно). Я не хочу ее видеть!

Мария Самсоновна. Ну что ты уж... Перетерпи.

Прасковья Филипповна (выходя из темноты). Принимайте гостью.

Крупеня. Мы гостям завсегда рады. Проходи, Прасковья Филипповна.

Прасковья Филипповна. Вечер добрый, Маня.

Мария Самсоновна. Здравствуй, здравствуй, Прасковьюшка.

Целуются.

Сидай, милая.

Прасковья Филипповна (увидев Ольгу, несколько растерянно). И ты здесь?

Ольга (сдержанно). Здесь.

Прасковья Филипповна. Что ж ты не подойдешь ко мне?

Ольга. Нечего мне к вам подходить!

Прасковья Филипповна. Вот, Манечка, растишь детей, а они тебе одной грубостью отвечают.

Ольга (Крупене). Дядя Маркел, можно, лодку возьму? Возле острова проеду.

Крупеня. Куда ты?

Ольга (настойчиво). Можно?

Крупеня. Бери... Только сейнера, може, скоро пойдут. Сеня твой приедет.

Ольга. Как услышу — вернусь. (Уходит к причалу.)

Слышно, как отплывает лодка.

Прасковья Филипповна. Это что Ольга делает у вас?

Мария Самсоновна. Гостюет, Прасковьюшка... Семена с путины ждет.

Прасковья Филипповна (с тревогой). Сюда, что ли, сейнера зайдут?

Мария Самсоновна. Сюда зайдут.

Прасковья Филипповна. Что это им понадобилось?

Мария Самсоновна. С Сеней Ольга сговорилась.

Прасковья Филипповна (недовольно). Ишь ты, сговорилась.

Мария Самсоновна. Суровая ты к ним, Прасковьюшка...

Прасковья Филипповна. Так ведь как же... Они и Александру с собой увели. В стряпухи к Семену на сейнер поступила... В поварихи. С ими в море ушла...

Мария Самсоновна (жалостливо). Совсем ты одиношенька осталась.

Прасковья Филипповна. И-и, не говори, Манечка...

Крупеня. А с чего это Василий в город подался?

Прасковья Филипповна. На несправедливость обиделся. (Помолчав, осторожно.) Вернулся он прошлой ночью.

Крупеня (заинтересованно). Чего же он вернулся?

Прасковья Филипповна. Вернулся... Отпустил его с артели директор дня на два... Он уже больше полмесяца в артели одной... (Со значением.) Начальство у него большое, знакомство важное в области. А ты чего-то неласков к нему, Маркел, стал?

Крупеня. Что ж мне ласкаться-то? Не баба он.

Прасковья Филипповна (вкрадчиво). Передать просил Василий Степанович, может, на острове байду передержать придется... Не посмотришь?

Крупеня. Ни к чему мне это. И ему не советую...

Прасковья Филипповна (настойчиво). Может, деньжат надо... Послали б сынку сотен несколько... Оно б веселее у его на душе было...

Крупеня. Посылаем, когда надо.

Прасковья Филипповна (доставая из-за пазухи деньги и протягивая их Марии Самсоновне). Возьми, Маня...

Мария Самсоновна (отстраняясь). Что ты, Прасковьюшка? Нам со старым хватает. А Ванюшка у нас обеспеченный... У него стипендия.

Прасковья Филипповна. Возьмите... Тыща здесь.

Крупеня (решительно). Не требуется нам. (Прислушивается.)

С воды доносится гул мотора. Скоро к нему примешивается другой, более энергичный. Крупеня идет к берегу.

Прасковья Филипповна (направляясь за ним). С путины идут?

Крупеня (прислушивается). Не с путины... С другой стороны.

Гул моторов все ближе. Слышен далекий голос: «Стой!», треск моторов, одинокий, раскатистый выстрел. Громкий треск моторов. Один сейнер словно огибает остров, другой приближается к дому Крупени.

Мария Самсоновна. Гонятся...

Крупеня. Лазиют тут по заповедным водам!

Прасковья Филипповна (быстро). Ежели Василий, богом прошу — не выдайте... Оценит он...

Крупеня. Эх ты! Оценит...

Гул мотора совсем близко, катер подошел к причалу. Слышен топот ног. На свет выбегают Беркут и охранник с перевязанным ухом. У Беркута на поясе пистолет.

Беркут. Папаша! Сюда никто не подплывал?

Крупеня. Никого не было.

Беркут (увидев Прасковью Филипповну). А вы чего здесь?

Мария Самсоновна. Гостюет у нас.

Беркут (Марии Самсоновне). Не вас спрашиваю!

Прасковья Филипповна (поспешно). Гостюю, гостюю, сынок.

Беркут (внимательно смотрит на Прасковью Филипповну). Сынок? (Крупене.) Папаша! Если здесь появится кто, дай знать, сигналь нам...

Крупеня. А чем сигналить-то?

Беркут (охраннику). Дай ракетницу с катера! Быстро!

Охранник. Есть. (Исчезает в темноте.)

Беркут (Крупене). Браконьеры в этом районе. Должны поймать с поличным.

Охранник (появляясь). Ракетница. (Подает Беркуту.)

Беркут передает ее Крупене.

Беркут. Если кто появится... Курок нажмешь, папаша, и пуляй в небо... Понятно? Айда на катер.

Охранник. Есть.

Оба уходят.

Прасковья Филипповна (в ужасе, указывая на ракетницу). Будешь стрелять, Маркел?

Крупеня (пряча ракетницу). Стрелять, стрелять. Василия небось ловлют?

Шарабай (раздвигая кусты, быстро выходит на свет). Угадал, меня.

Крупеня. Я так и знал. (Вытаскивает ракетницу.) Ну, тогда...

Шарабай. Дай-кось посмотреть, что за штучка. (Выхватывает из рук растерявшегося Крупени ракетницу.) Ну, вот так-то лучше! (Разряжает ракетницу, отдает ее обратно Крупене; размахнувшись, бросает ракету в воду.) Скажешь, отсырела... В воду уронил, что ли...

Крупеня (кричит). Ты что меня на преступлению толкаешь?

Шарабай. Не нервничай, дядя Маркел. Маманя и я в гостях здесь у вас... повечерять заехали. (Увидев чугунок с картошкой.) Тетя Маня, картошку почистили?

Мария Самсоновна. Не надо бы, Вася, тебе появляться... Мы люди трудящие...

Прасковья Филипповна (растерянно). Маня, помогай... Прошу... Сама мать, понимаешь.

Мария Самсоновна. Мать... Голову оторвала б своему, ежели б занялся таким...

Шарабай берет нож, лежащий около чугунка.

Крупеня (испуганно отшатнувгиисъ). Ты что?

Шарабай. Картофлю дочищу. (Садится около чугунка, чистит картофель.) Тетя Маня, ставьте воду.

Крупеня. Эх, Василий, Василий... Спрос-то с меня какой будет?

Слышится приближающийся звук мотора.

Шарабай (чистит картошку). Мы с маманей в гостях у вас, по-родственному.

Прасковья Филипповна (торопливо). По-родственному, по-родственному, Маркел...

Крупеня. Вышибут меня отседова... по-родственному.

Шарабай. Деньгами поможем... Не умрешь с голоду...

Крупеня. Снились мне твои деньги!

Звук мотора все ближе.

Шарабай. А ежели предаст кто — у нас законы простые. (Делает движение ножом и характерный звук языком.) И все!

Мария Самсоновна. Ты что стращаешь нас, Василий?!

Прасковья Филипповна. Да он шуткует, Манечка, шуткует.

Моторка подошла к причалу. Входят Татарников и Линев.

Татарников (увидев Шарабая, Линеву). Степан, он здесь! (Шарабаю.) А мы тебя на реке ищем.

Шарабай. Чего меня там искать... С маманей погостевать сюда приехали.

Татарников (подходя к Шарабаю). Далеко стал в гости ездить. А байда где?

Шарабай. Какая байда?

Татарников. А на чем прикатили?

Прасковья Филипповна. Петрович довез нас, бакенщик...

Шарабай. Попросили мы его попутно.

Линев. Не верьте вы ему!

Шарабай. А! Старый корешок! Выдвигаешься?

Линев. Где Штепа?

Татарников. Штепа где?

Шарабай. Я у него в няньках не служу!

Татарников. А где же ты служишь?

Шарабай. В артель определился.

Татарников. Артель «Хватай, что плохо лежит»?

Шарабай (резко, поднимаясь). А за оскорбление личности я могу тебя привлечь.

Татарников. Торопись, пока тебя не привлекли.

Шарабай. А ежели я тебя ударю?

Татарников. А ну давай пробуй.

Линев (подбегая к Шарабаю). Василий, смотри!

Татарников (отстраняя Линева). Подожди, Степан! Ну, давай! Что же ты?!

Шарабай. Другим разом!

К причалу подходит моторка. Вбегает Беркут.

Беркут. О, да здесь общество! И Шарабай?!

Шарабай. А где же мне быть?

Беркут. Самое подходящее место.

Слышится нарастающий гул мотора. Все прислушиваются.

Сейнера идут.

Татарников. С путины возвращаются. Сообщили до радио — богатый улов.

Беркут (подходя к Крупене). Папаша, дай-ка ракетницу.

Крупеня (смущенно подает ракетницу). Вот...

Беркут (нажимает курок, затем рассматривает ракетницу). А ракета где?

Крупеня (заикаясь). Уронил... В воду упала.

Беркут. Не туда пулял, папаша. (Кричит.) Ершов, перехвати сейнера! Пусть к острову подойдут, прожектором посветят. (Подходя к Татарникову.) Сеть освобождали браконьеры, удирая. Дорожку из дохлых судаков нашли, к острову ведет.

Татарников. Его на дохлого судака не возьмешь!

Шарабай. Справедливое замечание.

Татарников. Байду надо найти. Вещественное доказательство. А того бандюгу задержать!

Беркут. Спокойно, Андрей Николаевич. Байду ищут. (Кричит.) Акимов, нашел? (Татарникову.) С острова ему податься некуда.

Шарабай. А вы, часом, военный флот не вызываете?

Беркут. Обойдемся и гражданским.

К причалу подошла моторка.

Капитан (входя). Что случилось, товарищ Беркут?

Беркут. Помочь прошу. Браконьеров ловим. Посветите по камышу.

Капитан. Хорошо. (Уходит.)

Семен (входя). Оля... Оленька... (Увидев мать.) Маманя, а вы чего здесь?

Прасковья Филипповна. Я, я, сынок мой родной... Дай я тебя поцелую.

Семен (отстраняясь). Нечего нам целоваться.

Входит Александра.

Беркут (увидев ее, удивленно). И вы здесь, Александра Степановна?

Александра. С путины идем, Сергей Иванович! С путины! Я ведь повариха теперь!

Беркут (подает Александре руку). Очень хорошо!

Прасковья Филипповна. Ты бы к матери хоть подошла...

Александра (с удивлением). Маманя?! Василий? Как вас сюда занесло?

Шарабай. А ты что, в следователи определилась?

Вбегает охранник со свертком в руках.

Охранник. Нашел байду в камышах... Рыба еще в сети... и вот барахло это...

Беркут. Байда есть... Барахло?! (Разворачивая сверток.) Нет, это не барахло...

Татарников (Шарабаю). Это уже не барахло. Это вещественные доказательства. Байда есть, рыба есть...

Беркут (выхватывая бинокль из свертка). И бинокль! Цейсовский... (Татарникову.) С вами мы встречали однажды этот оптический прибор.

Татарников (Шарабаю). И теперь будешь отказываться?!

Шарабай. Не понимаю, о чем говоришь?

Татарников. Позабыла кума, кому варежки дала! Бинокль-то твой?

Шарабай. Первый раз вижу!

Беркут (показывая всем бинокль). Найдутся честные люди? Скажут, чей бинокль?

Александра (после молчания). Молчишь, Василий? Меня вынуждаешь говорить... Твой бинокль. Я тебе его в городе купила...

Прасковья Филипповна (всплеснув руками). Александра, побойся бога!

Александра. Вы бы его прежде меня побоялись!

Прасковья Филипповна (бросившись к Беркуту). Сергей Иванович, милый человек, не верьте вы ей! Не верьте!

Беркут. Мамаша, хватит канитель разводить! (Всем.) Товарищи! Напарничка взять надо. Он здесь, в камышах, помогите. Давайте на обе стороны. На сейнерах! Больше света!

Все устремляются в разные стороны. Остаются только Шарабай, Прасковья Филипповна и Семен.

Линев (вернувшись). Семен! (Уходит.)

Семен бросается за уходящим Линевым, но его удерживает Прасковья Филипповна.

Прасковья Филипповна. Куда ты, куда ты, Сеня!

Семен (вырываясь). Пустите меня, пустите!

Шарабай. Чего ты против своих идешь?

Семен. Чужие вы для меня, чужие!

Шарабай. Отрекаешься?

Прасковья Филипповна (лихорадочно). Сеня, Сенечка... Сынок. Спаси брата... Ты на хорошем счету. Попроси. Скажи Беркуту, Андрею Николаевичу скажи. Предложи... Денег предложи. Выручи брата...

Шарабай. Слушай, Семен, брось ты... Выручи...

Семен. И мог бы — не стал бы выручать! Доигрался? Попадешь за решетку.

Прасковья Филипповна. Найди ключик к Татарникову.

Шарабай. Пятнадцать тысяч предложи. Деньги!

Семен (отталкивая Шарабая). Всех на свой манер считаешь?! Да я первый бы тебя веревками повязал.

Шарабай. Ну и катись! Выродок проклятый!

Семен. Это я-то выродок?!

Прасковья Филипповна (становясь между братьями). Что вы! Да что вы! Ведь вы же одним молоком вскормлены.

Из камышей с винтовкой в руках выбирается Штепа.

Штепа. Вася! Полундра! (Убегает.)

Шарабай (вслед Штепе). Паша, держись!

Семен (бросается за Штепой). Стой, держите! (Убегает.)

Прасковья Филипповна. Сеня, остановись!

Шарабай (тяжело дыша). Возьмут Штепу... Возьмут его, не уйдет!

Прасковья Филипповна. Что же это будет, Васенька?

Шарабай. Рухнуло, маманя, все... Рухнуло все...

Прасковья Филипповна. Что же делать-то?

Шарабай. Бежать! Бежать! (Направляется к берегу.)

Прасковья Филипповна (цепляется за него). Куда ты? Куда?

Шарабай. Отойдите, маманя... Я вплавь уйду.

Прасковья Филипповна. Поймают... Стрелять будут...

Шарабай. Пустите!

Прасковья Филипповна. Не пущу!

Шарабай. Да пустите же! (Отталкивает мать, бежит к берегу.)

Перед ним появляется охранник.

Охранник. Вася! Спокойно.

Слышен выстрел, крик Семена. Несколько нестройных криков. Шум. Вбегает Александра.

Александра. Сюда, сюда несите.

Несколько человек вносят Семена и кладут его на землю. Александра, Беркут склоняются над Семеном.

Прасковья Филипповна. Сеня, Сенечка... Сынок...

Александра (расстегивая ватник Семену). Да погодите вы! Воды дайте... Бинт есть?

Мария Самсоновна. Ой, нет... Полотенце есть.

Александра. Быстрее!

Мария Самсоновна уходит и возвращается с полотенцем.

Беркут. Давайте за врачом в станицу.

От берега отходит катер.

Александра (поднимаясь). Поздно... Убили Семена...

Все снимают шапки.

Прасковья Филипповна. Господи... Господи... помоги...

Слышен голос Ольги: «Сеня!»

Ольга (входя). Сеня! Сенечка!!

Все молчат.

(Медленно подходит к Семену.) Что случилось? (Увидев лежащего Семена, опускается на колени. Пробует руками его лицо и вдруг беззвучно упала на его грудь.)

Тишина. Охранники вводят Штепу.

Штепа. Граждане, я не виноват, он кинулся на меня.

Беркут. На катера их!

Штепа (увидев Шарабая). Ты меня!! Ты...

Охранник (беря Шарабая за руку). Давай.

Шарабай (отстраняя руку охранника). Сам пойду...

Шарабая и Штепу уводят.

Прасковья Филипповна (причитая). Все... все... с чем же я осталась...

Татарников (входя). С ворованными деньгами.

Ольга (отрываясь от Семена). Дядя Андрей, что же это? Сеню убили...

Прасковья Филипповна (поднимаясь со скамьи, подходит к Семену). Убили... Кто убил? Да что же это меня поразило? Прости, Сеня, матерь свою слепую... Две руки у нее — опоры нет... Все ветер смел, листочка не осталось... Прости меня, сын мой, прости! (Падает к ногам Семена.)

Все молчат. Звучно гудят отходящие от острова сейнера.

Занавес

1955

«ДЕНЬГИ»

Драма «Деньги» была впервые напечатана в журнале «Театр» в 1956 году, № 5.

В марте 1956 года в Москве, в Малом театре, состоялась премьера этого спектакля. Постановщик — Б. Бабочкин, режиссер-ассистент — М. Турбина, художник — А. Матвеев, композитор — С. Заславский.

Основные роли исполняли: Прасковья Шарабай — В. Пашенная, Татарников — М. Жаров, Василий Шарабай — Н. Анненков, Гордеева — Е. Солодова, Галина — В. Евстратова, Беркут — Е. Матвеев, Семен Шарабай — А. Ларионов, Ольга — Ю. Бурыгина, Калабухов — В. Шарлахов.

Пьеса была поставлена также в Ленинграде, Свердловске и в ряде других театров.