Нерукотворный свет
Анатолий Величковский (1901 — 2 января 1981) — русский поэт и прозаик «первой волны» эмиграции. Публиковаться начал с 1947 года. Печатался в наиболее известных периодических изданиях русского зарубежья: «Новый журнал», «Мосты», «Грани» и т. д. Его стихи вошли в поэтические антологии «На Западе» (1953), Муза Диаспоры» (1960) и др.
Вот что писал о его творчестве известный поэт и критик зарубежья Ю.П. Иваск: «…Все его лучшие стихи понемногу сливаются в единый, но с разными вариантами, «великий драгоценный шум» (так он сам определил поэзию)…Он чувствовал себя побежденным, отмеренной ему судьбой, но, как настоящий поэт, находил в себе лирическую силу петь не только о горестях, но и о радостях…»
Данное издание — точная копия составленного поэтом, но вышедшего уже после его смерти, сборника стихов «Нерукотворный свет» (Париж: «Альбатрос», 1981).
Тираж 200 экз.
АНАТОЛИЙ ВЕЛИЧКОВСКИЙ. НЕРУКОТВОРНЫЙ СВЕТ (Париж: «Альбатрос», 1981)
Посвящается моей жене
Ю.П. Иваск. Предисловие
Анатолия Величковского можно назвать парижским поэтом не потому, что он долго жил в Париже. Он русский парижанин — по своей близости к другим, уже почти вымершим поэтам-парижанам. Кое-что сближает его поэзию с т. н. «парижской нотой», с поэтами из окружения Георгия Адамовича: простота в изложении, недоверие к риторике и к авангардным экспериментам. Величковского, несомненно привлекал Владислав Ходасевич — антипод Адамовича и его поклонников. Ходасевич был тоже мрачным пессимистом, видел суету, жестокость бессмысленность, но в противоположность «парижско-нотным» поэтам, не разочаровывался в искусстве, ценил мастерство и свой скепсис, иронию заключал в чеканные стихи. Вот строфа, написанная Величковским в ключе Ходасевича:
Правда, таких чеканных стихов у Величковского немного. Он и не стремился к совершенству, а к чему-то другому: ждал чуда и иногда приближался к нему поэзии.
Творчество Величковского не сразу приоткрывается и требует прилежного внимания. Он иногда высоко поднимался, взлетал, но после длинного разбега. Вот одно из его самых замечательных стихотворений (Не правда ли, жара сильнее) с примечанием — «написано в городе Виши». В первых строфах ничего особенного, только поэтичное описание летнего дня: сверканья солнца, голубая дама, четыре лебедя… Но какой взлет в последней строфе:
Так Величковский смело, свободно отдается наитию и поет гимн миру, вместе с ним «пришедшему» из другого. (То есть, значит все мы метафизического происхождения). Здесь тоже мистическое озарение, что и у Достоевского. Это не только мистика, но и высокая поэзия. Какое здесь слышится царственное провозглашение, какое торжественное свидетельство истины, открывшейся поэту. Это лирическое чудо. Отмечу и счастливые созвучия и плавность в первой строке: Все видимое мной любимо…
Не так уж часто, но всегда незаметно-скромно, целомудренно соприкасается поэт с божественными тайнами мира и тогда видится ему «нерукотворный свет» (как назвал он эту книгу, изданную уже после его смерти). Еще одна прекрасная метафизическая строка:
Это не чуждый христианству пантеизм. Есть здесь живое ощущение Бога в Природе, но Бог с природой не отождествляются.
С благодарностью и радостным удивлением перечитываю все четыре книги Анатолия Величковского. Все его лучшие стихи понемногу сливаются в единым, но с разными вариантами, «великий драгоценный шум» (так он сам определил поэзию). Это и «сердечная музыка» в стихах, обращенных к жене или посвященных памяти любимых собак, но это и диссонанс в тревоге, ропоте (крик сыча), а также и тихое одиночество, (когда я сам себе товарищ). Слышатся и искушающие голоса — «не верю в Бога», но с признанием, «не верю, но хочу…» и тут же звучат гимны и вспыхивает тот «нерукотворный свет». Было Величковскому что сказать и что спеть. Слышу эти его строки:
Он чувствовал себя побежденным, отмеренной ему судьбой, но, как настоящий поэт, находил в себе лирическую силу петь не только о горестях, но и о радостях. Хочется, увы, посмертно поблагодарить его за «драгоценный шум» стихов.
Я познакомился с Анатолием Величковским лет двадцать тому назад в Париже, но это была мимолетная встреча. Во второй и последний раз я видел его там же, осенью прошлого года. Меня привез к нему, наш общий друг Р. Ю. Герра.
Крутая лестница. Тесное помещение под самой крышей. На широком диване, обложенный подушками — величественный старец, если не по летам, то по виду. Был он тогда уже сильно болен. Кого он напомнил? Короля Лира? Нет, скорее князя Меньшикова в сибирском Березове: уже не «счастья баловень», не «полудержавный властелин» а смирившийся изгнанник… Длинный нос, с горбинкой, высокий лоб, нависшие седые брови, густая грива… Внимательные умно-печальные глаза. В них тоска и будто вопрос: что нас ждет всех «там»? Тихий голос. Ему трудно говорить. Он задыхается… Было жаль Анатолия Евгеньевича, но и охватывало восхищение его тронутой морозом серебристой осенью…
Помнится, я говорил ему, и вполне искренно: «Как и многие другие поэты, писатели, вы, А. Е. в поэзии молодеете, растете! Вспомним Б. К. Зайцева, ведь он написал свой лучший рассказ «Река времен», когда ему было за восемьдесят! Так что не сдавайтесь, живите, пишите». Но жить ему оставалось только несколько месяцев…
Ю. Иваск.16. 9. 81
«Создания рабочих рук…»
«Как звезды в черной синеве…»
«Молитву из“ Тоски” исполнили вы…»
«Дроздовка»[1]
«В сыром, холодном городе…»
«Пыланьем стали освещенный путь…»
«Люблю людей искусства я…»
«Очень, может быть, приятна…»
Зимний вечер (В старом мире)
Шутка
«В который раз свою машинку…»
«Везде поэзия и проза…»
«По радио опять передают…»
«Куда ни глянь — автомобиль…»
«Когда в зеленой тишине…»
В парке города Виши
«Лишь один листок на всей осине…»
Полесье
Баллада («Подсолнечник природа…»)
Засуха («Все жарче, жарче. Я иду…»)
«Иду во тьме на свет янтарный…»
«Бумага терпит все. В странице…»
«Апостолов, Марии, Спаса…»
«Теперь в одиннадцать часов…»
«Уже рожденья где-то ждет трава…»
«Что ж, пожалуй, человеку…»
«У депутатов разговор…»
Старое
Снег («Дорог не видно в трех шагах…»)
«Лес после дождика спешит…»
«Деревья бодро зашумели…»
Военное время 41 года
«К нам прислан узурпатор…»
«Тень капель на мои тетради…»
Про Дадашку (Из прошлого)
«Подросток девочка промчалась…»
«Люблю живую красоту…»
В Булонском лесу
«Солнце постепенно выплывало…»
«Почти бесшумно дождик скучный…»
«Пронзили тучу две иглы…»
«Из прошлого выходят тени…»
«Сидит неведомая личность…»
«За последним городским забором…»
«Прибита к столбику доска…»
«Одна перед рассветом новым…»
«Когда технический прогресс…»
«По морю лодочник плывет…»
«Где-то птица ветку зацепила…»
«Решив покончить, я писал…»
«О, если бы растаять мне…»
«Мне объясняют звон в ушах…»
«Лучи сквозь тучи дождь зажгли…»
«Я вижу мокрую крышу…»
«Вошла красотка молодая…»
«Дня теплой осени не спутать…»
«Казалось мне, что я иду на слом…»
«Глотаю от своей беды…»
«Люди знают о моем страданье…»
«Как хорошо во время бури…»
«Стихи на новом мармеладе…»
«Создатель ограничил сразу…»
Заклинанье
«Моей России больше нет…»
Р.Ю. Герра. Послесловие
Анатолий Евгеньевич Величковский, родившийся 1 (14) декабря 1901 года принадлежит к поколению эмигрантских писателей и поэтов, удачно названному В.С. Варшавским в книге «незамеченным поколением» (в сопоставлении со старшими собратьями по перу, признанными еще в России до революции). Детство А. Величковского, хотя он уроженец Варшавы, протекло на Украине в имении отца под Елизаветградом и на Волге. Раннее соприкосновение с природой, с «нерукотворной» красотой ее творений, вероятно, и пробудили в нем страстную любовь к природе, не оставлявшую его до последних дней жизни. Эта любовь не ограничивалась воспеванием одних красот, со временем к ней присоединились трагические ноты, по мере роста «рукотворной техники», губящей, насилующей природу. Во многих стихах его звучат ноты протеста и возмущения (Заклинанье, Куда ни глянь — автомобиль) и в других. И только в самом последнем стихотворении, начатом и незаконченном, он сознает бессилие своей борьбы:
А. Величковского можно назвать поэтом-экологом, первым поднявшим свой голос в защиту природы. Жизненный путь А. Величковского — обычный путь учащейся молодежи его времени. В 17 лет он уже участвует в боях с махновцами, вступив в отряд, организованный его отцом, офицером царской армии, в дальнейшем, Белая Армия, эмиграция. Некоторое время живет в Польше, потом переселяется во Францию. Тяжелый труд чернорабочего на сталелитейном заводе в Кан, в дальнейшем садится за руль ночным шофером такси — в Лионе. В Париж попадает во время войны, где и скончался 2-го января 1981 года. Первые его стихи были опубликованы в 1947 году — в сборнике стихов поэтов «Объединения молодых деятелей русского искусства и науки», в 1948 — в антологии «Эстафета» и в журнале «Новоселье». Начинающего поэта заметили и поддержали И.А. Бунин, Г.В. Иванов, Г.В. Адамович, С.К. Маковский. Благодаря стараниям последнего был издан первый сборник стихов А. Величковского «Лицом к лицу» в издательстве «Рифма» в 1952 г. с тех пор его стихи появляются во всех лучших эмигрантских журналах: «Возрождение», «Мосты», «Новый Журнал» — в газетах «Русская мысль» и «Новое Русское Слово». Стихи его также можно найти в антологиях «На Западе» 1953 г., «Муза Диаспоры» 1960 г., «Содружество» 1966 г., в «Перекрестке» 1980 г. и в «Русском Альманахе» 1981 г.
А. Величковский писал также и прозу. Его небольшие рассказы публиковались в эмигрантской печати, а повесть «Богатый» — сатира на будущее, которое уже начинает сбываться — вышла отдельной книгой в 1972 г. В 1974 году вышла вторая книга его стихов «С бору по сосенке» и в 1979 г. третья «О постороннем». Сборника его рассказов пока, увы, опубликовать не было возможности. Последние стихи, представленные в этой посмертной книге, написаны А. Величковским уже на пороге смерти, за месяц до кончины…
Р. Герра, ноябрь 81