Больничное крыло было не самым веселым местом на земле. Гарри знал об этом с первого курса, хоть раньше никогда не валялся здесь так подолгу. Хорошо, хоть на одиночество жаловаться не приходилось — по крайней мере поначалу. Одноклассники появлялись постоянно, заскакивали между уроками. И не только гриффиндорцы — приходили студенты всех факультетов, кроме Слизерина.

        Точнее, даже из Слизерина, если считать Драко Малфоя. Но стоило ли его считать — это другой вопрос. Новообретенная тяга к обществу Гарри, похоже, пропала после выходки с письмом, так что последние два дня Малфой в больничном крыле не показывался.

        Впрочем, не он один. Нет, Рон и Гермиона по-прежнему заскакивали по три раза на дню, а вот больше никто и носа не казал — даже гриффиндорцы. Теперь Гарри навещали только учителя. Причем Макгонагалл приходила всего раз, что совсем не радовало. Ведь Снейп, который, в отличие от нее, не был его деканом, появлялся как часы — несмотря на довольно плотное расписание. Они обсуждали магию, частенько ужинали вместе, а всякий раз, когда пора было накладывать мазь, зельевар обрабатывал Гарри спину, позволяя самостоятельно позаботиться о прочем. И плюс к тому поговорил с Помфри, убедив ее не впадать в панику, едва Гарри пытался выбраться из постели. Слава богу — теперь можно было хоть до туалета самому дойти.

        Проверить, что именно написал Драко, до сих пор не вышло. Читать Гарри все еще не мог — убедился в этом, заглядывая в учебники, — а воспользоваться говорящим пером было нельзя, потому что его ни на минутку не оставляли одного! Правда, можно было взять письмо в туалет, но он не так уж рвался его перечитывать. Если совсем уж честно, то вовсе не хотел его читать — ну, или слушать, — ведь там действительно была куча гадостей... но с другой стороны, Драко полезно было узнать, что он натворил, и поэтому незачем так уж переживать.

        И все же выбросить слова Снейпа из головы не получалось. Давать таким образом волю гневу — сущее гриффиндорство, а вот трезвого расчета в этом не было ни на грош. А вдруг Драко и впрямь хотел перейти на их сторону, но презрение Гарри положило конец этому желанию и толкнуло слизеринца назад в лагерь Волдеморта?

        Да ну, вот еще глупости! Не собирался Драко никуда переходить. Быть того не может. Настоящей причины у него не было, а банальные объяснения — «меня тошнит от омерзительной жестокости моего отца и от того, что он с тобой сделал» — ничего не значили, ровным счетом ничего. Драко, которого Гарри знал все это время, и глазом не моргнул бы, если бы Мальчика-Который-Выжил запытали до смерти, так что это ни разу не причина.

        Значит, вывод один: Снейп ошибается. У Драко есть какой-то туз в рукаве, некий замысел, жестокий, совершенно дьявольский — и возвращенная палочка занимает в этом плане не последнее место. Гарри даже вздохнул. Черт, дернуло же Снейпа уверовать в эдакую глупость — Драко, дескать, не так уж плох! Хотя с другой стороны, чего ж удивляться Снейпову упрямству. Невесело, должно быть, понимать, что ты единственный хороший слизеринец за всю историю этого факультета.

        Нет, Драко просто нельзя было доверять; в этом Гарри был совершенно убежден.

        И еще в том, что в Хогвартсе творится что-то непонятное. С чего вдруг куда-то подевались толпы его приятелей, зато, несмотря на это, рядом все время кто-то есть? Раньше он часами оставался один... по крайней мере, ему так казалось. Но теперь в палате постоянно присутствовал кто-то из взрослых. Постоянно. И не один, как правило. Причем все они крутились рядом с его кроватью. Словно... ждали чего-то.

        Гарри это чертовски надоело. Да и больничное крыло надоело не меньше.

        — Когда я смогу ходить на уроки? — заявил он однажды.

        Похоже, даже вопрос «Когда я смогу навестить Волдеморта?» не вызвал бы большего шока. В комнате воцарилась тишина, абсолютная тишина — а ведь в тот момент Рон рассказывал Гермионе анекдот, профессор Снейп обсуждал с директором какое-то латинское заклинание, а мадам Помфри дурачилась с зачарованным пером. Она, правда, утверждала, что хочет проверить его полезность для больничного крыла, но Гарри подозревал, что ей просто нравилось слышать, как трещит перо, когда она снова и снова заставляет его читать колдомедицинские тексты.

        — Ну что? — переспросил Гарри через секунду-другую мертвого молчания. — Я сейчас вижу шесть часов подряд. Правда, пока не очень четко... — в данную минуту эти слова были явным преуменьшением, — ... но слушать-то я могу. Так что я хочу вернуться на занятия.

        И снова тишина. Наконец Гарри раздраженно воскликнул:

        — Гермиона, хоть ты скажи! Ты что, хочешь, чтобы я еще больше отстал?!

        Сильно прищурившись, он разглядел, что его подруга как-то понурилась.

        — Нет конечно. И никто не хочет, Гарри, — тихо произнесла она. — Но... э-э... по-моему, ты не совсем представляешь, что произошло, пока ты тут лежал.

        — Может быть, мистеру Уизли и мисс Грейнджер стоит уйти? — мягко предложил директор.

        — Это почему еще? — перебил Рон. — Мы и так знаем, что вы собираетесь рассказать Гарри. Все об этом знают!

        А ведь обидно в очередной раз выяснить, что все вокруг знают о тебе больше, чем ты сам, подумал Гарри.

        — И почему же я об этом не знаю? — ядовито вопросил он.

        — Мы не хотели тебя беспокоить. Тебе нужно сначала полностью поправиться... — тактично начала Гермиона.

        Рон фыркнул в полный голос:

        — Ну да, конечно! Гарри аж спать не сможет, узнав, что Драко Малфой по уши в дерьме!

        — Это стресс, — прошипела Гермиона, — потому что у Малфоя те же проблемы, что и у Гарри! А Гарри вовсе не нужен лишний стресс, Рон! Забыл, что было вчера? С соком?

        Гарри нахмурился. Гермиона опять принимает все чересчур всерьез. Ну заорал он, ну пролил сок на кровать, когда Рон передал ему стакан, — и что с того? Это просто от неожиданности, только и всего. Рон коснулся его руки, когда он не был к этому готов, и...

        — До чего ж приятно, когда друзья считают тебя психом, которому не стоит рассказывать, что происходит вокруг! — неожиданно взвился Гарри. — То есть, помимо того что Деннис и Колин встречались с одной и той же девушкой, не подозревая об этом, произошло еще кое-что? И вы мне ничего не сказали!

        Рон кашлянул и пробормотал:

        — Директор сказал, что так будет лучше...

        — А директор всегда старается держать меня не в курсе. Тоже мне новость, блин!

        — Гриффиндорцы, вон отсюда! — неожиданно потребовал Снейп, нависая над Роном и Гермионой. Те едва успели попрощаться, прежде чем преподаватель буквально вытолкал их из комнаты. Гарри услышал, как захлопывается дверь, потом, к своему немалому удивлению, — заглушающее заклятье.

        — Вопреки идиотской уверенности мистера Уизли, — съязвил Снейп, возвращаясь, — далеко не все знают о том, что мы должны тебе поведать.

        Гарри вздохнул и уперся руками, усаживаясь на постели. Потом похлопал ладонью по тумбочке, на ощупь нашел стакан с водой и отхлебнул глоток. Хорошо еще, что удалось не поддаться искушению и не швырнуть стакан на пол. Он устал от тайн, хоть и знал, что сам не без греха. Правда, вернувшись в Хогвартс и придя в себя, он рассказал друзьям и про тетку, и про операцию, и даже признался, что боится игл...

        Зато почти ничего не рассказывал о Самайне и ни словом не обмолвился о Девоншире. Или о том, что Снейп его вовсе не ненавидит. Или — что зельевар ему по-настоящему нужен. Друзья бы просто его не поняли... хотя Гермиона, может, и поняла бы. Она, в отличие от Рона, не столь слепо ненавидела слизеринского декана. Зато при всяком удобном случае строила из себя психотерапевта, так что Гарри вовсе не хотелось вдаваться в подробности в духе «стресс и как я с ним справляюсь». Гермиона, скорее всего, согласилась бы с мадам Помфри: дескать, то, что Гарри не только готов терпеть прикосновения Снейпа, но и рад им, — вопиющая глупость. А уж Рон точно сорвался бы с катушек, услышав в одном предложении слова «прикосновения» и «Снейп».

        Но друзья уже ушли, так что нужно было взять себя в руки. Успокоиться.

        — Ладно, — процедил он, убедившись, что способен говорить вежливо. Вежливость, конечно, весьма относительная, но и на том спасибо. — И что я должен узнать?

        — Несколько вещей, — негромко ответил директор, присаживаясь на край постели. Гарри, не сумев справиться с собой, быстро подобрал под себя ноги. Дамблдор только головой покачал, но ничего не сказал.

        — Прежде всего — как раз это и известно твоим друзьям, — начал он, мерно поглаживая бороду, — весь Слизерин, за исключением одного-единственного человека, объединился против тебя. Они поклялись тебя убить.

        Снейп отвернулся и уставился в окно.

        — Только потому, что я снова ушел живым от Волдеморта? — фыркнул Гарри. — Давно пора было привыкнуть, нет? Такое ведь чуть не каждый год случается!

        — Да, но на этот раз случилось еще кое-что. Ты не просто ушел живым — ты, если можно так выразиться, увел за собой одного из них. Отныне он верен тебе, а не тому, кого поддерживают их семьи. Учитывая же, что он единственный сын наиболее значимого сторонника Волдеморта... короче говоря, слизеринцы сочли эту ситуацию крайне оскорбительной.

        — Вы про Малфоя, — понял Гарри. — Но... весь Слизерин? Он что, всем рассказал о том, что якобы сменил сторону, так, что ли?

        — Отчего же «якобы»? — укорил его директор. — И да, он всем рассказал.

        — Вы что, это в список условий ему поставили? — возмутился Гарри.

        — Не совсем. Мы потребовали, чтобы мистер Малфой переговорил со слизеринцами, которые еще не определились, с кем они, и убедил их, что верность Волдеморту не лучшее решение. Кроме того, Драко должен был недвусмысленно заявить о том, что отныне поддерживает тебя. Новых интриг мы терпеть не собирались. К несчастью, мистер Малфой объединил эти требования в одно...

        — Глупец, — резко произнес Снейп.

        — Да, — просто согласился Дамблдор.

        — Делать громкие заявления, точно какой-нибудь безмозглый гриффиндорец...

        — Северус, достаточно.

        — Да что он сделал? — спросил Гарри.

        Снейп, подобно черной туче, навис над кроватью.

        — После нашей беседы он явился в больничное крыло и до отбоя сидел у твоей постели. Твое состояние глубоко потрясло его. И потому, уйдя из палаты, Драко бросился прямиком в слизеринские подземелья и, врываясь в одну комнату за другой, начал возглашать во всеуслышание, что Волдеморт слаб и требует слабости от своих слуг и последователей!

        — Так вот что вы имели в виду, когда говорили о его импульсивности!

        — Разумеется! Я не ждал от глупого ребенка такой прямолинейности!

        Глупый ребенок. Это было даже хуже, чем слышать, как Драко называет зельевара по имени. Скорее чтобы отвлечься, чем по какой-либо иной причине, Гарри спросил:

        — А как ему удалось пробраться в спальни девчонок? Разве они не защищены, как у нас в Гриффиндорской башне?

        — Насколько я знаю, он воспользовался метлой, — рявкнул Снейп. — И самое главное, до этой театральной выходки мы сумели не дать Люциусу забрать Драко домой, где его тут же убили бы. Но, едва узнав о таком приступе идиотизма, Люциус объявил слизеринцам через преданных ему студентов, что назначает награду за голову сына — пять тысяч галеонов.

        Гарри сглотнул. Пять тысяч галеонов — это же огромная сумма. Но мысль о том, что отец способен поступить так с сыном, потрясла его намного больше.

        — И что, были попытки?

        — А ты как думаешь? — разъярился Снейп. — Это же слизеринцы!

        Ну ладно, значит, у Малфоя и правда неприятности. Не то чтобы Гарри так уж это трогало. И, кроме того...

        — Но как это связано с тем, что мне нельзя ходить на занятия? Не пойму, — рассудительно заметил он.

        Снейп только воздел руки к потолку. Директор кивнул умиротворяюще и заявил:

        — Гарри, мы даже мистеру Малфою не позволяем их посещать. А опасность, грозящая ему, куда меньше — он в состоянии пользоваться магией, не говоря уже о том, что цена твоей жизни... много выше.

        — И ненавидят меня куда сильнее, — признал Гарри. Потом нахмурился: — Но ведь Малфой ходит на зельеварение, разве не так?

        — Нет, не ходит. Помнишь, я застал его тут — когда он читал тебе вслух? — ответил Снейп. — В тот день произошел... неприятный инцидент.

        «Северус меня отпустил», — припомнил Гарри. Даже тогда слова Малфоя прозвучали крайне фальшиво — уж слишком небрежно, однако Гарри был настолько взбешен самим его присутствием, что пропустил фальшь мимо ушей. Но теперь до него дошло: когда это Снейп отпускал своих студентов с урока? Разве что по уж очень веской причине — котел расплавил, например, или облился с ног до головы чем-то едким. И уж конечно, никого никогда не отпустили бы только для того, чтобы навестить заболевшего одноклассника.

        — Неприятный инцидент? — переспросил Гарри.

        Снейп вздохнул и нахмурился.

        — Я знал, что беспокойство в Слизерине нарастает. Кстати, это еще одна причина, по которой я велел Драко помогать мне с зельями, — решил, что если он во время урока будет рядом со мной, на него никто не посмеет покуситься. Но в тот день перед уроком кто-то из студентов воспользовался заклятием Serpensortia и потом натравил на Драко гадюку.

        «Ну, это только справедливо», — подумал Гарри, припомнив, как Малфой использовал это самое заклятье против него. И тут же вспомнил, что Снейп, даже ненавидя его в то время, помог избавиться от змеи. Так что ради студента из своего дома он должен был сделать как минимум то же самое.

        — Но вы же применили Еvanesco, правда?

        — Драко и сам способен о себе позаботиться. — Снейп провел рукой по волосам. — Проблема заключается в том, что не увенчавшаяся успехом попытка вполне способна спровоцировать новые — причем более серьезные. Таким образом, дальнейшее присутствие Драко на занятиях может стать опасным.

        — А находиться в слизеринской гостиной не опасно для него?

        — Уж скорее опасность грозит тем, кто попробует бросить ему вызов, — фыркнул Снейп. — Но, тем не менее, мы решили, что ему следует жить... отдельно, скажем так.

        — А кто именно натравил на него змею? — Ответа не последовало. — Да ладно вам! Вам всего-то и нужно было проверить палочки. Ну, наложить Priori Incantatem.

        — Кое у кого в Хогвартсе — возможно даже, у достаточного количества людей — более одной палочки, — объяснил Дамблдор.

        — А вышеупомянутая палочка была, без сомнения, уничтожена сразу по завершении заклинания, — добавил Снейп. — Мы начали перлюстрировать доставляемую в замок почту, — добавил он, поморщившись. — Уподобившись Амбридж, боюсь. Хотя у Люциуса, вероятнее всего, есть и иные способы передать палочки своим пособникам.

        — А разве не палочка выбирает волшебника и все такое?

        — Олливандер любит преувеличивать. Хорошо, однако, что он продал тебе именно ту палочку, которую продал, — вздохнул Дамблдор.

        — Ну так можно сывороткой правды напоить, — уперся Гарри. — У профессора Снейпа есть запас, я же помню.

        — Зелье, которое я дал Амбридж, было поддельным, Поттер!

        Гарри вздохнул. Даже тогда Снейп, на свой собственный лад, был на его стороне. Но лучше было его сейчас не благодарить.

        — Ну да. Но у вас ведь и настоящее есть, разве не так?

        Снейп ядовито рассмеялся.

        — О, блестяще, Поттер. Следовательно, мы должны напоить изрядное количество студентов зельем правды? Нарушив закон? Да Хогвартс закроют через пять минут после того, как первая же сова вылетит отсюда с письмом!

        — Ладно! — завопил Гарри. — Я просто пытаюсь помочь вам выяснить, кто все это устроил, чтобы мне можно было вернуться на уроки!

        — У тебя проблемы не только со зрением, но и со слухом? — взвился Снейп. — Мы не допустили к занятиям Драко Малфоя, хотя он способен и видеть, и защитить себя магией. А ты сейчас беспомощнее котенка!

        — Гриффиндорцы за мной присмотрят, — выдавил Гарри сквозь зубы. — И я не беспомощен, профессор. У меня есть эта стихийная магия. А если кто ко мне полезет — то сам же и помрет, вот и все!

        Снейп цветисто выругался — по крайней мере, Гарри так показалось. Сказать наверняка было трудно, учитывая, что зельевар говорил на латыни или другом похожем языке.

        — Да можешь ты хоть раз послушаться, Поттер?! — процедил он, снова переходя на английский. — Нам бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из хогвартских студентов, как ты выражаешься, помер — даже кто-то из слизеринцев, которые, в твоих представлениях, никакой ценности не имеют. Более того, если ты окажешься в ситуации, при которой твоя стихийная магия вырвется на волю, то можешь погубить друзей заодно с врагами! И сам тоже можешь погибнуть — если твоя магия сомнет стены, крыша попросту рухнет тебе на голову! В том и состоит сущность темных сил — они абсолютно неконтролируемы.

        — Но я же должен как-то продолжать учиться! — воскликнул Гарри.

        — Мы работаем над этим, — заверил его Дамблдор.

        — А почему вы не можете их просто исключить?

        — Исключить весь Дом Слизерин, — хмыкнул Снейп. — Полагаю, ты имеешь очень слабое представление о том, какую бурю это вызовет. Чистокровные семьи завалят Попечительский совет вопиллерами, министерские чиновники займут наиболее выгодную для них позицию...

        — Да, не самая мудрая мысль, — признал Гарри.

        — Есть и другая проблема, — грустно сообщил директор. — Довольно неприятная. Мы перехватили несколько волшебных посланий, из которых ясно, что кто-то планирует нападение на больничное крыло.

        — А, так вот почему здесь постоянно кто-то торчит, — пробормотал Гарри. — И вот куда пропали все приходившие ко мне одноклассники — кроме двоих моих друзей. Зуб дам, что в коридоре установлены заклятья, не пропускающие никого, кроме Рона и Гермионы.

        Директор кивнул в знак согласия и продолжил:

        — Мы не смогли выяснить, отправлены ли эти послания слизеринцами или кем-то извне, но, в любом случае, постарались оградить тебя всеми возможными и наиболее действенными способами.

        Гарри крепко зажмурился, вспоминая, как дом, который он ненавидел, рушится в пыль.

        — Ну, хорошо еще, что вы больше не можете отослать меня на Тисовую! А что до нового места, огражденного магией, то... тетя Петуния умерла, а значит, не осталось никого, в ком текла бы та же кровь, что и в жилах моей мамы... ой, нет! Вы ведь хотите использовать для этой цели Дадли, так?

        — Поскольку в его жилах точно течет кровь его матери, эту связь можно использовать, — пробормотал директор.

        — Значит, мне придется оставить Хогвартс и жить вместе с Дадли? — ахнул Гарри. — Просто чудненько! Я против мисс Фигг ничего не имею, вот только она сквиб, знаете ли, так что едва ли мне удастся продолжить занятия с ее помощью!

        — Поттер! — гаркнул Снейп. — Может, оставишь, наконец, в покое навязчивую идею касательно уроков и позволишь нам с директором объяснить тебе все? — Дождавшись кивка Гарри, он продолжил: — Мы вовсе не хотим, чтобы ты бросил заниматься, — не более, чем хочешь этого ты. Не говоря уже о том, что мы не можем посылать кого-то из старой компании на ежедневное дежурство. У каждого из нас масса важных дел, и тратить время на присмотр за ребенком...

        — По-моему, вы собирались объяснять! — перебил его Гарри.

        — Мы планируем защитить твои комнаты здесь, в Хогвартсе. В их пределах тебе ничто не будет грозить — как не грозило, пока ты оставался внутри дома на Тисовой улице.

        — Ничто не грозило? — насмешливо повторил Гарри.

        — Волдеморт, по крайней мере, — пояснил Дамблдор.

        Гарри окончательно вышел из себя.

        — Вы знали! Вы знали, каково мне там было! Вы всегда это знали — еще когда послали мне первое письмо, адресованное в чулан под лестницей! Или вы понятия не имели, что это были за люди? Как они обращались со мной год за годом? Меня никогда не хотели! Меня никогда не любили! А теперь у вас хватает наглости сидеть тут и разыгрывать из себя любящего дедушку? Да на самом деле вы просто надоедливый старый дурак!

        — Гарри! — ахнул Снейп. — Немедленно извинись перед директором!

        Но Гарри вовсе не собирался каяться. Он глянул прямо в расплывающееся лицо Дамблдора и отчетливо произнес:

        — Мне очень жаль, что вы надоедливый старый дурак.

        — Все в порядке, Северус, — просипел директор, с трудом поднимаясь на ноги. — Я делал то, что должно, но именно Гарри пришлось страдать в результате моих действий. Я и не жду, что он поймет. — Будь Гарри понаивнее, он решил бы, что слышит в его голосе слезы. Но это, наверное, была очередная уловка — вроде леденцов, которые старик постоянно предлагал всем. — Остальное объясни сам, если тебя это не затруднит... — он умолк и тяжело направился к выходу.

        Снейп проследил, как директор уходит, потом шагнул к двери, чтобы обновить заглушающие заклятья. Когда он вернулся к постели, вид его говорил сам за себя: гнев, разочарование, нетерпение и ярость. Странно, до чего ясно можно было прочесть эти чувства, несмотря на то что Гарри довольно нечетко видел его лицо...

        Когда зельевар заговорил, голос его звучал негромко, холодно и размеренно:

        — Жертвенная магия, в которую обратилась любовь твоей матери к тебе, способна распространяться на многие вещи. К несчастью, единственный человек, в чьих жилах течет та же кровь, — твой кузен, который прожил почти всю свою жизнь в доме, пропитанном одним конкретным видом защитной магии. И потому его кровь с высокой вероятностью способна воспроизвести такую же магию.

        Гарри не очень понял все сказанное, хоть от него и не укрылось, как Снейп выделил слово «любовь». Он был неправ, утверждая, что его никогда не любили; родители любили его достаточно, чтобы погибнуть, защищая его. Нет на свете любви сильнее — Гарри это понимал. Но осознание не слишком помогало — он потерял родителей до того, как успел почувствовать, каково это — быть любимым, или что-то запомнить.

        — Я не понимаю, профессор, — тихонько признался он.

        — Что ж, давай я объясню самыми простыми словами, — прорычал Снейп. — Твой кузен не в состоянии защитить весь замок. Он может защитить лишь твои личные комнаты.

        — Так пусть наложит защиту на Гриффиндорскую башню, — кивнул Гарри. — Там мне ничего не будет угрожать, хотя до сих пор не знаю, как получится с уроками...

        — А кого, по-твоему, башня считает своим владельцем, а, Поттер?

        Гарри нахмурился.

        — Ну... не знаю. Там столько человек живет...

        — Тогда поговорим о твоей спальне, — спокойно продолжил Снейп. Спокойствие, впрочем, было относительным и немногим отличалось от рычания минуту назад. — И кого же считает владельцем ваша спальня?

        — Ну, нас там много...

        — И хотя вы по-прежнему делите одну комнату, сама комната каждый год новая, не правда ли? Как и в Слизерине, — надавил Снейп. — Не говоря уже о том, что состав жителей башни ежегодно изменяется. А теперь поразмысли об этом. Разве комната, в которой ты спал в этом году, сможет с уверенностью назвать своего владельца?

        — Не сможет, наверное...

        — Значит, ее нельзя считать твоим личным местом жительства и, соответственно, наложить на нее защитные заклятья, — отрывисто произнес Снейп. — Дадли Дурсль не сможет защитить ни Гриффиндорскую башню, ни даже твою спальне в башне. А для того, чтобы уберечься от жаждущих твоей крови студентов — не говоря уже о Темном Лорде и Люциусе Малфое, небезосновательно обвиняющем тебя в предательстве сына, — тебе необходимо жить там, где заклятья смогут однозначно определить границы жилья, длительное время занимаемого одним хозяином.

        Было во взгляде Снейпа нечто такое, от чего у Гарри мурашки по коже побежали. Даже сильнее, чем обычно.

        — Длительное время? — переспросил он. — Что значит «длительное»? Двадцать лет, что ли?

        — Я вижу, ты уже сообразил, что к чему, — холодно заявил зельевар. — Ты будешь жить в моих комнатах, пока не минует самая серьезная опасность. Тогда мы сможем подумать о другом месте жительства для тебя.

        — И директор на это согласился?

        — Он настоял на этом, Поттер, — кислым тоном сообщил Снейп. — Так что можешь приберечь свои возражения до лучших времен. Сам прекрасно знаешь, если ему что-то взбрело в голову, это ничем не выбьешь.

        Но Гарри вовсе не собирался приберегать свои возражения. Конечно, они с профессором в последнее время неплохо ладили; и тот даже зашел настолько далеко, что признал, что не ненавидит гриффиндорца лютой ненавистью, но это вовсе не значило, что Гарри был готов променять замечательную Гриффиндорскую башню на какие-то катакомбы!

        — Да это просто смешно! — заявил он. — Уверен, что Дурсли не жили в том доме двадцать лет до моего появления.

        — А я уверен, что они могли отчетливо обозначить нечто, находящееся в их собственности, — ехидно заметил Снейп. — Тут самое главное — убедить заклятье. Твой кузен не сможет защитить некое место, не получив согласия владельца. Мой уголок в подземельях не находится официально в моей собственности, но я живу там столько лет, что с полным правом называю его своим. Так что заклятье вполне может сработать.

        — Слушайте, и вы, и Дамблдор замечательно разбираетесь в магии. Уверен, вы сможете что-то сделать с заклятьем, чтобы оно сработало и в башне...

        — Но заклятье не заменит человека, умеющего противостоять Темным Искусствам, не сможет защитить от направленного в тебя проклятья! И не отпугнет врагов, как мои комнаты! Слизеринцы дважды подумают, прежде чем решатся напасть на тебя там!

        — Да неужели? — спросил Гарри. — Не обижайтесь, но вас они точно хотят убить ничуть не меньше. В смысле, они же должны знать, что именно вы помогли мне спастись в Самайн. Так что ваша маска злодея разлетелась на мелкие кусочки.

        — Да, — вкрадчиво согласился Снейп, — но ты упускаешь две вещи. Во-первых, я их декан — а это значит, что я могу добиться их исключения из школы, если захочу. Пробраться в мои комнаты — это куда серьезнее, чем выпустить змею на моем уроке. Стены моих апартаментов буквально нашпигованы всяческими охранными заклятьями, способными захватить любого чужака, и студентам об этом хорошо известно.

        — А во-вторых? — поторопил его Гарри.

        Снейп наградил его тяжелым взглядом.

        — Я достаточно знаком с Темными Искусствами, к которым они так настойчиво стремятся, и вполне способен убить того, кто меня спровоцирует. Так что исключение из Хогвартса для них — самое меньшее из зол. Поверь, ни один из них не осмелится напасть на студента, живущего под моей крышей.

        — Зачем же тогда нам Дадли? Если одного вашего присутствия достаточно?

        — Мое присутствие не остановит Темного Лорда или Люциуса Малфоя. Против первого из них могут не сработать меры, принимаемые мной, но под защитой жертвы крови ты будешь в полной безопасности. Вспомни, сам Темный Лорд не смог причинить тебе вреда на Тисовой улице. Он не смог даже приблизиться к зданию, пока твоя тетка не умерла и заклятья не пали.

        — Можно сделать порт-ключ, который перенесет меня в ваши комнаты при первом признаке опасности, — предложил Гарри, уже впадая в отчаяние.

        — А что, если опасность будет исходить от тебя? Где бы ты хотел оказаться в случае, если тебе приснится очередной кошмар и твоя магия снова выйдет из-под контроля? В башне, где она может принести вред другим гриффиндорцам? Или со мной? В прошлый раз только мне удалось тебя успокоить.

        — Только потому, что между нами тогда черная кошка пробежала, и я из-за этого дергался!

        Снейп покачал головой:

        — Нет, тут нечто большее. Я уже имел дело с твоими темными силами — когда ты впустил меня в свое сознание на первом уроке окклюменции. Они знают меня. И обдумай-ка вот еще что: ты ведь не способен вытерпеть ничьи прикосновения, кроме моих. Тебе так хочется обременить этим знанием всех своих друзей?

        Гарри не нашелся с ответом. Нет, конечно, ему вовсе не хотелось выплеснуть в башне магию или шокировать всех друзей своим отвращением к любому прикосновению. И все-таки, жить у Снейпа в подземельях? Да еще и в слизеринских подземельях?!

        Снейп, заметив, что Гарри колеблется, резко произнес:

        — Коль скоро ты интересуешься занятиями, значит, по-видимому, чувствуешь себя удовлетворительно и можешь далее выздоравливать вне больничного крыла. Так что я попрошу домовиков немедленно собрать твои вещи и...

        — Но я не хочу жить с вами! — перебил Гарри и тут же опешил от раздражения в голосе учителя:

        — Да, ты весьма недвусмысленно заявил о своих чувствах! Я тоже не в восторге от этой затеи, но учитывая, что речь идет о твоей жизни, Поттер, у меня хватило благоразумия согласиться! Искренне не понимаю, что заставляет тебя так упорствовать. Или ты боишься, что я подсыплю тебе яду во время обеда?

        Гарри хотел было спросить, почему ему придется есть в подземельях: они что, и Большой зал считают небезопасным для него? Но тут же отвлекся на другой, более серьезный вопрос: отчего Снейп вообще упомянул яд?

        «Искренне не понимаю, что заставляет тебя так упорствовать...»

        — Тут ничего личного, профессор, — пробормотал он, внезапно сообразив, как прозвучали его слова. — Ну, то есть... вы столько для меня сделали в последнее время — на операции были, окклюменцией занимались, сказали, что мой отец в конце концов вырос в хорошего человека... потом снова спасли мне жизнь, а потом был Девоншир, и та ночь, когда я разбил окна, а вы снова обнимали меня... не думайте, что не ценю... и все эти зелья... Я все хотел сказать вам спасибо...

        — Мерлин упаси, — протянул Снейп.

        — Да хватит вам выделываться, — огорченно воскликнул Гарри. — И знаете что? Вы мне нравитесь, несмотря на сарказм и все прочее. Дышите глубже, профессор... В общем, не нужно тут говорить про яд. Это просто глупо.

        Снейп прищурился. Похоже, его гнев прошел — по крайней мере, Гарри так показалось, хотя картинка вокруг расплывалась все сильнее. Но он уже привык, это просто значило, что действие эликсира заканчивается.

        — Почему же ты тогда возражаешь?

        — У меня друзья в Гриффиндоре, — объяснил Гарри. Странно, что такое вообще требовалось объяснять — это же яснее ясного, разве не так? Правда, может быть, не для человека вроде Снейпа, у которого, похоже, друзей сейчас не было. Может, их у него вообще никогда не было, и он просто не способен был понять, что чувствует Гарри. — Я еле успел вернулся сюда после целого месяца кошмара, мы, считай, и не пообщались с ними толком. А теперь выходит, мне и на уроки с ними вместе не ходить. Когда я буду с ними видеться, если переберусь к вам?

        — Гарри... — что ж, это было всяко лучше равнодушного обращения «Поттер», снова взятого Снейпом на вооружение, — есть вещи поважнее друзей.

        Гарри замотал головой.

        — Да нет же! Вот в этом-то вы и неправы. Или просто не понимаете — из-за того, что вы слизеринец, точно не знаю. Нет ничего важнее друзей. Ну какой смысл сражаться с Волдемортом, если после победы у меня не останется никого? Если я сейчас ради победы откажусь от всех, кто мне дорог, то мне и побеждать будет незачем.

        Снейп ничего не сказал, только пристально разглядывал его. Судя по всему, он что-то обдумывал, хоть и трудно было сказать наверняка, что именно.

        — Я ведь гриффиндорец, вы же знаете, — продолжил Гарри. — Что бы там ни говорила Шляпа на первом распределении, что бы вы ни считали наиболее для меня подходящим, я оказался в Гриффиндоре, и пять лет не прошли для меня даром. Знаете, что было труднее всего каждое лето? Не работа по дому и не то, что мне время от времени перепадали оплеухи, — а то, что на меня всем было плевать. А после учебного года я уже знал, как это — когда к тебе относятся иначе. Труднее всего летом было то, что рядом не было друзей. Знаете, почему я не прочел то письмо, пока вы меня не заставили?

        Все это время Снейп, казалось, слушал внимательно. Кроме того, он был, без сомнения, одним из умнейших людей, с которыми Гарри довелось встречаться, поэтому его неожиданный вопрос поставил гриффиндорца в тупик:

        — Что-что?

        — Ну... — Гарри запнулся, подбирая слова. — Я никогда не получал писем. Только из Хогвартса, ну, и от моих друзей. Иногда мне вообще казалось, что без этих писем я просто свихнусь...

        — Ты сильнее этого.

        — Может быть, но мне так казалось. А потом пришло это письмо от Дурслей. Я знал, что там куча оскорблений и гадостей... и что если вскрою, то увижу их собственными глазами. А я не хотел их видеть, потому что потом меня начало бы тошнить от самой мысли о письмах. Это испоганило бы единственную вещь, которая скрашивала мне летние каникулы, понимаете? — закончил он с надеждой.

        — Нет, — коротко ответил Снейп. — То, что ты говоришь, совершенно алогично.

        — Ну и что, все равно правда, — чуть улыбнулся Гарри. — Не все же рождаются хладнокровными и рассудительными зельеварами. Нет, в самом деле, профессор, мне нужны мои друзья.

        — Ладно уж, — вздохнул учитель. Но воспрянувшая было надежда сразу увяла после его следующих слов: — Твои скудоумные гриффиндорские друзья смогут встречаться с тобой у меня.

        — Да я вовсе не это имел в виду...

        В голосе Снейпа зазвучала сталь, и это значило, что с препирательствами пора заканчивать. Вообще-то, Гарри был тронут и впечатлен, хоть и не смог бы сказать об этом в полный голос. То, что Снейп согласился впустить в собственный дом Гермиону, Рона и, может быть, даже Невилла... это говорило само за себя, вызывая особое, медово-тягучее, теплое чувство — словно съел полную тарелку пухлых оладушек или что-нибудь такое же.

        — Еще какие-нибудь препятствия? — процедил Снейп, выплевывая каждое слово.

        «О Мерлин, — подумал Гарри, — только не это. Я все-таки его обидел...»

        Странно все же складывается жизнь. Скажи кто-нибудь Гарри года назад, что он будет переживать от того, что обидел Снейпа, — всерьез переживать... да он бы лопнул со смеху.

        — Есть пара вопросов, — вздохнул он. — Только попытайтесь не съезжать с катушек.

        — Я не съезжаю...

        — Да-да, — прервал его Гарри, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: как же, как же. — Просто... вы мне велели не зацикливаться на уроках, но как же с ними быть?

        — Я об этом позабочусь, — довольно беззаботно ответствовал Снейп.

        — В смысле, сами будете меня учить? Ну... без обид, конечно, но вы что, так хорошо разбираетесь во всех предметах? То есть, я знаю, конечно, что в защите и зельеварении вы ас... ну, в чарах еще, наверное, они же вроде как связаны, но...

        — Может, тебе еще предъявить результаты моих ТРИТОНов? — протянул Снейп. — А также мои рекомендации и резюме? Не будь идиотом!

        Что ж, может, он и вправду сглупил.

        — Ну а днем? Вы же преподаете. И что мне делать, пока вас нет, — слоняться по подземельям?

        — Это время ты сможешь потратить на самостоятельные занятия. Разве не возможность нагнать одноклассников тревожит тебя сильнее всего? Без всяких игр в подрывного дурака и леденцов, превращающих тебя в носорога, ты за неделю пройдешь материал, на который при прочих условиях потратил бы месяц.

        — Э-э... вы, наверное, не знаете, сколько времени мне придется у вас оставаться, так?

        — Нет, наверное, не знаю, — усмехнулся Снейп. — Увидим, за сколько времени Драко Малфой сможет выполнить возложенное на него поручение и перетянуть слизеринцев на твою сторону. Точнее, на нашу сторону. Мне приходится осваивать совершенно новый способ выражения мыслей, можешь себе представить? Ну да неважно. Но я предполагаю, что ты вполне сможешь находиться в Гриффиндорской башне без всякой опасности для себя и окружающих, как только твои силы полностью восстановятся. Ну, и смею надеяться, останутся на том же уровне после того, как ты отправишь Темного Лорда на тот свет.

        — Волдеморта, — неожиданно поправил Гарри. — Скажите «Волдеморт».

        — Не будь смешным...

        — Да попробуйте! Скажите «Волдеморт». Вы же сами даете ему силу тем, что не произносите его имя. Я понимаю, пока вы шпионили и все такое, вам нужно было отличаться от Дамблдора. И от меня, кстати, тоже, раз уж об этом речь зашла. Но теперь-то все закончилось.

        — Я в свое время пытался заставить тебя называть его «Темным Лордом» — без особого успеха, — напомнил Снейп.

        — Ну же, у вас все получится... — Гарри, немного подумав, решил не давить слишком сильно. — Давайте так: вы назовете его Волдемортом, а я буду жить у вас в подземельях, сколько захотите.

        — У тебя все равно нет иного выхода. И кроме того, ты уже фактически согласился.

        Гарри немного подумал.

        — Верно. Что ж, назовите его Волдемортом — и я соглашусь от всей души.

        — Почему для тебя так важно, что и как я говорю?

        — Потому что это новый способ выражения мыслей, профессор. Точнее, новый способ мышления, — заупрямился Гарри. — Это важно, поверьте.

        — И ты согласишься жить со мной в подземельях, пока опасность не минует? Неважно, насколько трудным это будет для тебя?

        — Уверен, мы что-нибудь придумаем, чтобы нормально жить вместе, — пробормотал Гарри. — Так что да, соглашусь. А вы теперь всегда будете называть его по имени. Нельзя же вам и дальше говорить так, будто вы из его прихлебателей.

        — Волдеморт, — произнес Снейп, чуть улыбнувшись.

        — Видите, и совсем нетрудно, — ухмыльнулся Гарри.

        — Жить в моих апартаментах может оказаться куда труднее, — предупредил зельевар. — Но все уже решено. Как твои глаза? Доберешься в подземелья следом за мной?

        — Наверное, нет.

        — Значит, нужно воспользоваться эликсиром. Не дергайся, Гарри. Стоит ли мне упомянуть, что последние несколько раз твое поведение воистину заслуживало определения «молодец»? — Он умолк на секунду, удерживая веко одной рукой и закапывая эликсир другой. — Вот так. А теперь одевайся; Минерва принесла кое-какую одежду, так что тебе не придется шествовать по коридорам в одной пижаме.

        Гарри застонал.

        — Ох, нет... я-то пока только о себе думал, но что подумают мои друзья, когда узнают, что все мои вещи забрали и что я переселился в слизеринские подземелья?

        — Налетят на меня подобно саранче, — посетовал Снейп. — Боюсь, твой кузен еще сильнее осложнит ситуацию; впрочем, он, похоже, весьма изменился, если судить по встрече в больнице.

        — Мой кузен? — потрясенно ахнул Гарри.

        — Да, — отозвался Снейп, вытирая руки полотенцем и тщательно закупоривая склянку с эликсиром. — Не думаешь же ты, что он сможет наложить защиту на мои комнаты издалека, не правда ли? Если Дадли Дурсль захочет тебе помочь, ему придется приехать сюда.

        — Вот как, — отозвался Гарри, поморгав. И, увидев, как учитель отвернулся к окну — видимо, снова решив, что это в данном случае уместно, — торопливо переоделся в доставленную одежду, сунул ноги в башмаки и соскочил с кровати. Раны все еще ныли, но не так чтобы очень — во всяком случае, не настолько, чтобы принимать обезболивающее. Потом, подумав, сунул написанное Драко письмо в карман брюк, взял зачарованное перо, которое Помфри оставила на столе, накинул мантию — наконец-то прикосновение ткани было приятным! — и вышел из комнаты вслед за Снейпом, искренне гордясь тем, что лишь раз споткнулся в полутьме.

        — Дадли захочет мне помочь, — сказал он по пути. — Но... он же маггл, профессор. В смысле, он даже увидеть Хогвартс не может, разве не так? Только какие-то развалины... как же он сумеет войти в замок или спуститься в подземелья, чтобы наложить защитные заклятья?

        — Что ж, придумаем что-нибудь, — покосился на него Снейп. — Полагаю, придется воспользоваться магией.

        Гарри был по-настоящему поражен.

        — Нельзя такого делать, — возразил он, повысив голос. — Он... сломаться может, профессор. Психологически, в смысле. Его же всю жизнь учили бояться магии, честно!

        — Альбус побеседовал с его психологом, и та считает, что приезд сюда пойдет ему лишь на пользу, — непреклонно возразил учитель. — Да, он боится магии. Но ты его единственный родственник, а магия — неотъемлемая часть тебя. Твоему кузену стоит посмотреть на тебя в естественной обстановке. И тогда он узнает, что магия — это не только дементоры, напавшие на него.

        — Но жить рядом с вами в подземельях? — Гарри, не удержавшись, нахмурился. — Без обид, конечно, но поглядите на себя! Да он в штаны напустит, только увидев вас! — И рявкнул, услышав, негромкий, но вполне искренний смех: — Я вовсе не шучу!

        Снейп помрачнел, сдвинул брови и наклонился вперед.

        — Твой кузен уже знает меня как Ремуса Люпина, — хмуро заметил он. — Может, стоит выпить Полиморфное зелье и снова принять облик твоего мохнатого приятеля?

        — Мерлин! Нет конечно! — ахнул Гарри. — Я вовсе не это имел в виду.

        — Это хорошо, — одобрительно отозвался зельевар. Подошел к выходу из больничного крыла и поманил Гарри за собой. Пройти весь этот путь самостоятельно было страшновато, но Гарри справился. В конце концов, он теперь не совсем слеп.

        — Хорошо? — шутливо переспросил он. Снейп тем временем снимал с двери лазарета многочисленные защитные заклятья. — Вам не понравилось быть Ремусом?

        — Не понравилось, — пробормотал Снейп, выходя в коридор. — Но я вовсе не это имел в виду. Хорошо, что я смогу, так сказать, остаться самим собой, потому что... — он наградил Гарри довольно ехидным взглядом и закончил: — ... любой иной облик весьма смутит Драко.