Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.

Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

Глава 1.

В которой Снейп пьет скотч, Люциус Малфой задает странные вопросы, а авторы излагают большую часть сюжета.

У Северуса Снейпа началась депрессия. А почему, собственно, и нет? Ведь Снейп, несмотря на свой несносный характер и неординарную (мягко говоря, Северус, мягко говоря) внешность, тоже человек, и у него вполне может случиться обычная депрессия. Ну ладно, пусть не обычная, а педагогическая. Осенняя педагогическая депрессия, которая приходит в середине сентября, после того, как развеивается эйфория первых учебных дней и становится ясно, что за лето студенты не только не поумнели, но, кажется, стали еще тупее и распущеннее. Что их работы, по-прежнему, полны идиотских ошибок, а любимый вами предмет вызывает только презрительное шушуканье на задних партах.

Позже, к середине семестра, это пройдет, вместе со снятыми баллами и удовлетворением от панического страха мелких мерзавцев перед внезапными контрольными, но сейчас знаменитому Ужасу Хогвартских подземелий было до ужаса хреново. И Снейп не был бы Снейпом, если бы не решил поделиться своим отвратительным настроением с окружающими.

И поделился бы, обязательно поделился, но вот беда – депрессия захлестнула грозного профессора в субботу, когда все старшекурсники уже благоразумно сбежали в Хогсмид, а младшие студенты, наслаждаясь последними теплыми деньками, высыпали на школьный двор. Нужно сказать, что на улицу Снейпу не хотелось, да и не интересно срывать свое дурное настроение на перепуганных детях. А тащиться в Хогсмид, особенно если сегодня не твоя очередь дежурить, – слуга покорный, увольте. Дамблдор, старый хитрец, прекрасно знал, в каком омерзительном состоянии духа пребывает штатный хогвартский зельевар каждую осень, и сегодня предусмотрительно отправил в деревню МакГонагалл в сопровождении довольного Хагрида.

Сообразив, какого развлечения лишился, слизеринский декан сначала выругался самыми непотребными словами, а потом нехорошо прищурился. Пронзительный взгляд черных глаз скользнул по онемевшему от ужаса волшебному зеркалу, по стопке студенческих работ, которые едва не воспламенились от столь пристального внимания, затем по каминной полке… каминной… О да, кажется, Снейп понял, с кем он разделит это отвратительное утро.

* * *

Люциус сидел в своем кабинете и скучал. Нет, он не просто скучал. Он СКУЧАЛ. Ну а как же иначе? Дражайшая супруга, ссылаясь на неспокойную обстановку в Англии, отправилась в вояж по Европе. Любимый повелитель вот уже два дня не требовал никаких отчетов. Гоблины исправно преумножали богатства и так не бедного рода (пятое место среди богатейших семей магического мира, и шестое – мира магглов). И даже сын, оканчивающий престижную школу, не доставлял никаких неприятностей.

Люциус с надеждой посмотрел в окно: может быть, там начался ураган? Но нет, на дворе стоял отвратительно погожий осенний денек, деревья в парке были покрыты золотистой листвой, а коротко подстриженная трава жизнерадостно зеленела под сенью вековых лип. Даже смотреть на эту пастораль было тошно. Именно поэтому Малфой обрадовался, когда в его кабинет ввалился злой и хмурый Северус.

Слизеринский декан вылетел из камина во всем великолепии развевающихся черных одежд и резко остановился, воззрившись на вальяжно развалившегося в кресле друга. Злость, чуть пригашенная слабым головокружением, всегда сопровождавшим каминные перемещения, вспыхнула вновь. Яйца Мерлина, он который год мечется между Лордом, факультетом, зельями для больничного крыла и проклятым Поттером, а некоторые преспокойно нежатся перед камином в фамильном имении. Палец о палец за всю жизнь не ударив, о чем буквально вопиют холеные аристократические руки.

– Друг мой, я рад видеть тебя в моей скромной обители, – радушно улыбаясь, проворковал хозяин кабинета. – Что будешь пить? Кофе, коньяк, огневиски?

Настроение зельевара из просто плохого стремительно превращалось в отвратительное. От кофе после недели ночной проверки студенческих эссе его уже тошнило, запах коньяка напоминал о недоваренном доксициде для Филча, а огневиски Снейп недолюбливал. После употребления огненного напитка он становился меланхоличен и постепенно скатывался в черную тоску. А разум подсказывал, что тоски на сегодняшний день ему уже вполне достаточно.

– Скотч, – выплюнул он, заранее кривясь от обжигающего вкуса.

– Как пожелаешь, – радость Люциуса была так велика, что он поднялся из кресла и сам наполнил бокал янтарным напитком. Протянув его другу, он с затаенным восхищением скользнул взглядом по изящным пальцам, сжавшим тяжелое стекло, по вызывающему изгибу плотно сжатых губ, по упавшему на бледную щеку локону блестящих черных волос.

– Как там Драко? – вежливо поинтересовался Малфой, чтобы хоть немного отвлечься от возбуждающих фантазий.

– Твоему сыну стоило бы вести себя скромнее, – Снейп поднял бокал, внимательно рассматривая благородный напиток на свет, хотя прекрасно знал, что некачественное спиртное просто не может оказаться в доме такого сноба, каким был его старинный друг. Но сейчас ему хотелось позлить Люциуса. В конце концов, именно из-за его отпрыска, организовавшего попойку слизеринских старшекурсников в первый же вечер учебного года, факультет лишился двух десятков баллов. Кто виноват, что Кребб и Гойл заснули прямо на лекции у Минервы? Верно, Драко Малфой, который проспал завтрак и потому не соизволил зайти к декану за предусмотрительно заготовленным антипохмельным зельем. О том, с кем именно спал наследник гордого рода, Снейп предпочитал даже не думать.

– Скромность – не главное достоинство Малфоев. Но если тебе это доставляет такое неудобство, то я поговорю с сыном, – Люциус ухмыльнулся, представив, как позабавит его сочинение вопиллера. Он даже начал прокручивать в уме гневные фразы, которые обрушит на голову бестолкового отпрыска, но его мысли прервал голос Снейпа:

– Хаффлпаффцы, Люц. Он спит с хаффлпаффцами. Я мог понять, пока это были слизеринцы. Борьба за власть, подчинение сильного противника, – он резким движением запахнул верхнюю мантию и опустился в кресло, нервно потирая кончиками пальцев начинающий ныть висок. – Рейвенкловцы еще могли оказаться полезны, все-таки ему сдавать ЖАБА. Проклятье, Люц, я бы даже понял, если бы он связался с гриффиндорцем. Адреналин и гормоны – та еще смесь, но это было бы объяснимо. Но Хаффлпафф…

Лорд Малфой, аристократ, глава древнего рода, стоял с открытым ртом и смотрел на Северуса. Такого от своего сына он не ожидал. Прошла почти минута, прежде чем он смог выдавить из себя:

– Ну, тихая и скромная жена еще никому не мешала, особенно если она блондинка.

– Откуда такие сложности с пониманием моих слов, лорд Малфой? – зельевар со злым торжеством разглядывал аристократа через толстое стекло бокала. – Мистер Саммерби и мистер Смит, разумеется, блондины, но я сомневаюсь, что Нарцисса согласится принять их в качестве невесток.

– Мистер? – Люциус даже не сразу понял, о чем говорит его насмешливый друг. Он уже забыл о скуке и проклинал тот миг, когда поинтересовался школьными делами сына. Люциус, конечно, и сам не против крепкой мужской… кхм… дружбы, но последователи Хельги! Он был гораздо лучшего мнения о вкусах сына. Скажи Снейп, что Драко спит с Поттером, и то это не шокировало бы старшего Малфоя до такой степени, как роман с хаффлпаффцем.

– А что тебя удивляет? С такой-то наследственностью, – Снейп все-таки пригубил янтарный напиток и едва не застонал от удовольствия. Да, именно этого ему не хватало с самого утра. Великолепно! – По крайней мере, к тебе не прибегут плакаться обесчещенные девицы, надеявшиеся стать миссис Малфой.

– Да, но Хаффлпафф! Как Драко посмел?! Запятнать честь семьи! – губы Люциуса, сжавшиеся в тонкую полоску, побелели от ярости. – Я должен немедленно с ним поговорить.

– Сегодня у старшекурсников поход в Хогсмид, к обеду они наверняка соберутся в «Трех метлах». Поскольку мистер Саммерби угодил в больничное крыло, вряд ли Драко окажется слишком занят.

– Я буду готов через пятнадцать минут. Жди меня здесь. Мы отправляемся в Хогсмит, – отрывисто бросил Люциус и вышел из кабинета.

– Как скажешь, Люциус, как скажешь, – Снейп отсалютовал бокалом захлопнувшейся двери и, откинувшись на спинку кресла, коснулся губами ароматной жидкости. Спешить было некуда. Когда дело касалось одежды, «пятнадцать минут» у любого из представителей семейства Малфоев таинственным образом превращались не менее чем в полтора часа.

* * *

Дверь паба распахнулась от сильного толчка, удивленные посетители затихли, глядя, как надменный лорд Малфой стремительно прошел к стойке и, обернувшись к залу, со злым прищуром оглядел собравшихся. Серые глаза полыхнули яростью: Люциус увидел своего сына, на коленях которого восседал смазливый блондинчик с типично хаффлпаффским выражением лица.

Драко, только что с улыбкой искусителя что-то нашептывавший на ушко хаффлпаффцу, побледнел и быстро вытащил руку из-под наполовину расстегнутой мантии любовника. Что характерно, расстегнутой снизу.

– Рара?

– Добрый день, Драко. Я хотел бы поговорить с тобой, поэтому, будь добр, отправь мальчика погулять, а сам следуй за мной, – процедил Люциус и, не глядя больше на сына, отправился вглубь паба, туда, где располагались отдельные кабинки.

Драко сглотнул, заметив темную тень, скользнувшую следом за Люциусом. Он не сомневался, что декану известно обо всех его похождениях. Но до сих пор Снейп покрывал своего крестника, и тот постепенно уверился, что ему можно все. Как оказывается, напрасно.

Зло спихнув расхлестанного Захарию Смита с колен, Драко со вздохом поднялся из-за стола и, вздернув подбородок (не стоит всяким грязнокровкам видеть, что Слизеринский принц боится собственного отца), направился в выбранную отцом кабинку.

Пинком отбросив с дороги суетящегося эльфа, Малфой-старший вошел в кабинку и опустился за стол. Он был в бешенстве, но старался скрыть свое состояние. Одно дело слышать рассказ Северуса, а другое дело увидеть на коленях сына этого... это нечто с желто-черным шарфом на шее. «Какая пошлость!» Дверь скрипнула, в проеме появился Драко.

– Садись. Изволь объяснить, что означает представление, которое я был вынужден наблюдать минуту назад.

Наследник Малфоев уткнулся взглядом в пол, решив молчать до последнего. Он помнил, как непреклонен был отец в вопросах продолжения рода, и прекрасно знал, что после окончания Хогвартса его ожидает женитьба на девушке из чистокровной семьи (и дай Мерлин, чтобы это оказалась не Панси Паркинсон). Но Драко так надеялся, что на ближайшие девять месяцев отец оставит его в покое, и собирался насладиться свободой по полной. И вот теперь такое крушение всех планов!

– Я понимаю, что это твой последний год в школе. Я сам в молодости был не против интересного времяпрепровождения. Но, объясни мне, как ты мог связаться с хаффлпаффцем?!

– А заодно расскажите нам, мистер Малфой, – вкрадчиво добавил Снейп, – по какой причине сегодня утром мистер Саммерби оказался в больничном крыле? Причем в таком состоянии, что мадам Помфри, ссылаясь на врачебную тайну, отказывается объяснять директору, что произошло со студентом.

Единственный наследник гордого рода совсем было собрался виновато хлюпнуть носом, но в последний момент вспомнил о методах, которыми любимый рара прививал ему аристократичные манеры, и только тяжело вздохнул. Сегодня ночью он несколько увлекся, а в результате утром Саммерби едва смог выползти из кровати. Затащив сокурсника в душ, Захария Смит осмотрел наиболее пострадавшую часть его организма и сочувственно присвистнул: без медицинской помощи им было не справиться. Драко, намеревавшийся присоединиться к любовникам в их утреннем омовении, только недовольно скривился, но признал, что погорячился. Но, Мерлин и Моргана, Саммерби так возбуждающе стонал, отдавался так самозабвенно…

– Он сам согласился, – наконец пробормотал слизеринец, старательно избегая обвиняющего взгляда отца. – И он не просил остановиться, хотя мог. В самом деле, рара…

– Я рад, что тебе хватило ума обговорить условие, – поцедил Люциус. – Но это не оправдывает твоей связи с хаффлпаффцами.

– Брось, Люциус, – Снейп довольно усмехнулся, обнажив пожелтевшие, как старая слоновая кость, зубы. – Теперь, по крайней мере, все понятно. Хаффлпаффцы естественно-покорны и склонны к мазохизму, вот твой сын и нашел парочку идиотов, удовлетворяющих его запросам.

– Ну, положим, в склонности к мазохизму и некоторым слизеринцам не откажешь, – парировал аристократ. – Ты вот, например, получаешь несомненное наслаждение, когда эти малолетние садисты день за днем издеваются над тобой и твоими зельями. Да еще и мучаешь себя сам, назначая вечерние отработки, хотя мог бы использовать время на более приятные вещи, – голос Люциуса звучал теперь слегка хрипловато, что придавало глубокому, и без того весьма соблазнительному, баритону оттенок обещания.

– Ну, если вспоминать отработки, то мазохист у нас Поттер. Ему, видимо, доставляет извращенное удовольствие раз за разом провоцировать меня на взыскание. Право слово, поганец буквально нарывается на хорошую порку.

– И болевой порог у мальчишки весьма высокий, – задумчиво пробормотал Люциус, припомнив героические похождения Мальчика-Который-Выжил. – Все признаки на лицо… Северус, ты гений!

– Я никогда в этом не сомневался, но что привело тебя к осознанию столь простой истины? – скривил губы Снейп. Голова снова начинала побаливать, и улучшенное скотчем настроение постепенно скатывалось к привычной сентябрьской тоске.

– А то, mon cher ami, что мы можем использовать тягу мистера Поттера к получению наказаний в своих интересах. Несколько дней в опытных руках, и он всего себя отдаст за повторение удовольствия. Драко, ты, кажется, говорил, что ненавидишь нашего Героя?

– Это так, – подтвердил слизеринец, внимательно рассматривая внезапно воодушевившегося отца. Идея, если он правильно ее понял, начинала ему нравиться.

– Тогда ты не откажешься начать нашу игру?

– Да, но… Рара, он же девственник!

Глава 2.

В которой Гарри бродит в темноте и дважды встречается с невидимкой, а авторы только примериваются к заявленному рейтингу.

Гарри Поттер возвращался в гриффиндорскую башню после с отработки со Снейпом. Подсвечивая себе тусклым огоньком Люмоса, он брел по темному коридору и проклинал всех и вся. И Малфоя, подкинувшего ему в котел какую-то гадость; и профессора, назначившего взыскание за взрыв; и Дамблдора, в очередной раз уговорившего Гарри не бросать зельеварение; и Волдеморта – за компанию. Все-таки ошибаются те, кто утверждает, что понедельник – день тяжелый. Понедельник у Спасителя магического мира выдался просто ужасным. Вначале гриффиндорцам закатила контрольную МакГонагалл – любимому декану приспичило узнать, что именно студенты забыли за лето. Потом порадовал «элементарным тестом» Флитвик, а поскольку на тест давалось всего пятнадцать минут, то вторая половина урока была посвящена новой теме – очередным безумно сложным и совершенно бесполезным чарам. При этом оба профессора не поскупились на домашнее задание: многофутовые эссе надо было подготовить уже к следующему уроку. А еще Малфой. Куда не плюнь, всюду он.

– Подумаешь, какой неженка! Ну, толкнул я его в Большом зале. И что теперь, обязательно зелье взрывать? – бормотал Гарри, практически на ощупь продвигаясь по темным подземельям. – Ну почему в подземельях всегда так темно? Неужто Хогвартс разорится, если здесь повесить пару факелов? И какой идиот придумал все эти повороты?!

Споткнувшись об очередную выщерблину на полу, он ощутимо приложился плечом о стену, и Люмос погас. «Б***ь!» – Гарри уже собирался более развернуто охарактеризовать Основателей школы и их склонность к архитектурным изыскам, как в локоть неповрежденной руки впились чьи-то сильные пальцы.

Гарри дернулся, пытаясь вырваться из захвата, но ничего не получилось.

– Какого х**?! – прохрипел он, вглядываясь в темноту перед собой.

Невидимый противник лишь негромко хмыкнул и, прижав гриффиндорца спиной к холодным камням, второй рукой вцепился ему в волосы, заставляя запрокинуть голову. Гарри замер: было больно, но убивать его вроде не собирались, а кричать не хотелось: стыдно, да и бесполезно, только еще больше неприятностей огребешь. Нападавший навис над ним, хрипло дыша в самое ухо. Судя по ощущениям, он был выше дюйма на три-четыре и, несомненно, наслаждался беспомощностью своей жертвы. Несколько секунд ничего не происходило, но затем чужое дыхание коснулось щеки, шевельнуло юношеский пушок над верхней губой (гриффиндорцу, к его великому стыду, бриться еще не требовалось), и Гарри вздрогнул, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. Он не понимал от чего: то ли от страха, то ли от внезапно накатившего непонятного возбуждения. Пальцы, запутавшиеся в его волосах, потянули сильнее, заставляя вскрикнуть от боли, и в этот момент чужие губы, горячие и властные, впились в его рот, не оставляя возможности для сопротивления. Гарри рванулся в сторону, но рука, державшая волосы, не дала сдвинуться ни на миллиметр. Попытавшись возмутиться, он добился только того, что его еще сильнее вдавили в холодную стену, а локоть стиснули так, что юноша был готов зашипеть от боли. Он попробовал отвернуться, но это привело только к тому, что невидимка, недовольный сопротивлением, внезапно прервал поцелуй и сильно укусил Поттера за край нижней губы. Острые зубы сжали горящую от поцелуя кожу, потянули, прокусывая почти до крови, чуть отпустили и впились еще сильнее, вырывая у него болезненный вскрик.

Если бы Гарри спросили, что он сейчас чувствует, он не смог бы внятно ответить даже под страхом смерти. Поттер испытывал боль и удовольствие, и удовольствие от боли. Он не понимал, почему до сих пор не поднял палочку и не проклял неизвестного, а позволял целовать себя и чуть ли не стонал от наслаждения. И этот поцелуй! Совсем не похожий на те, которые у него были с Чжоу и Джинни. Гарри одновременно страшился и хотел еще. Невидимка, ощутив его покорность, довольно засмеялся и снова накрыл приоткрывшиеся губы гриффиндорца теплом своего рта. А потом произошло нечто, окончательно выбившее Гарри из колеи. Чуть шершавый язык стремительно лизнул тонкую кожу, успокаивая саднящую боль, нахально раздвинул губы гриффиндорца, скользнул по зубам, попытался пробраться между ними, но почему-то отступил. Снова зубы, укус, поцелуй, боль, но вдруг невидимка отстранился, и щеки Гарри коснулся кончик волшебной палочки.

Почувствовав прикосновение полированного дерева, Поттер дернулся и запаниковал. Только сейчас он сообразил, что невидимка может оказаться Пожирателем Смерти. О том, как последователь Волдеморта мог попасть в Хогвартс, Гарри даже не думал. Паника накрыла его с головой. Невидимка, казалось, забавлялся испугом гриффиндорца. Кончик палочки скользил по щеке, вырисовывая непонятный узор, а потом на мгновение коснулся губ Гарри и исчез. В этот же момент пальцы, удерживавшие волосы Гарри, разжались, давление чужого сильного тела исчезло, прозвучали торопливые шаги, и гриффиндорец обессилено сполз на пол. Губы саднило, в голове стоял странный звон, тело все еще трясло от едва отступившей паники, а Гарри никак не мог справиться с ужасным пониманием. Только сейчас он осознал, что целовавший его был мужчиной.

Гарри не помнил, как добрался назад в башню. Он даже пароль, кажется, не произносил. Просто в какой-то миг очутился в привычной обстановке гриффиндорской гостиной. Дин Томас играл с Роном в шахматы, Гермиона выписывала что-то из очередного пыльного манускрипта – все как обычно. Поттер направился в спальню седьмого курса, торопясь скрыться за пологом кровати, пока его никто не увидел.

В дверях он чуть не столкнулся с Симусом, окинувшим его безразличным взглядом. Гарри поспешно отвернулся и метнулся в ванную. Пустив воду потеплее, он умылся, стараясь не задевать пострадавшую губу, и, опершись обеими руками о край раковины, взглянул в зеркало. Увиденное настолько шокировало его, что Гарри даже протер очки и наклонился вперед, чтобы исследовать свое лицо с более близкого расстояния.

– Б***ь! – высказался он, разглядывая повреждения. Губы припухли, а нижняя в паре мест была прокушена до крови, и еще не засохшие ссадины блестели в неверном свете факелов. – Ни х*я ж себе! А почему Финниган ничего не сказал? Он же должен был заметить, когда мы на лестнице столкнулись.

Гарри провел пальцами по саднящей губе и снова почувствовал, как тело охватывает непрошенная дрожь. Вот Мордред и Моргана, он и в самом деле целовался с мужчиной и... ему... ну, Гарри, признайся сам себе...

– Б***ь, мне понравилось, – гриффиндорец треснул кулаком по зеркалу. – Я идиот!

– Ты весьма симпатичная мордашка, – глубоким басом откомментировало зеркало. – И задница у тебя что надо, уж я-то в этом разбираюсь.

– Да иди ты на х**! – взорвался гриффиндорец и, схватив свежую футболку, вылетел из ванной.

– И тебе того же, милый, и тебе, – неслось ему вслед хихиканье зеркала.

* * *

На следующее утро Поттер явился на завтрак злой и не выспавшийся. Губа уже не болела, но след от укуса остался, и Гарри постоянно тянулся к нему пальцами, чтобы убедить себя, что произошедшее ему не приснилось. Точнее, что не приснилось ему именно это, потом что во сне Гарри привиделось такое… Рон, спавший на соседней кровати, трижды за ночь вскакивал, решив, что Волдеморт снова пытается вторгнуться в сознание Золотого мальчика, и Поттер, подумав, не стал разубеждать друга. В конце концов, Уизли не выдержал и, закрыв голову подушкой, попросил разбудить его, когда Пожиратели вломятся в школу. Поттер поныл для порядка и снова упал на смятые простыни, уверенный, что сегодня ночью опасность в лице Волдеморта ему не грозит: он просто не пробьется сквозь ту ужасающую кашу из подростковых фантазий, что варилась у юноши в голове. Сильное обнаженное тело прижималось к его груди, настойчивые губы терзали кожу, покрывая ее отчетливыми следами, заставляя Гарри вскрикивать и извиваться на сбившихся простынях.

И вот теперь он сидел за завтраком и безучастно ковырял ложкой пересоленную овсянку. Думать не хотелось, двигаться не хотелось, и Гарри с трудом боролся с желанием послать учебу куда подальше и завалиться обратно в постель. В этот момент прямо на него спикировала наглая пестрая сова и сбросила письмо, едва не угодив ему в тарелку. Поттер развернул послание:

«Приходи после ужина на седьмой этаж, туда, где ты развлекался два года назад».

Подписи не было, но что-то подсказывало, что автор записки и вчерашний невидимка – одно и тоже лицо. Юноша несколько секунд смотрел на записку, а потом решительно скомкал ее в руке. Подумал, покосился на получившийся шарик пергамента и, вздохнув, разгладил его. Снова перечитал послание. Он не знал что делать. Все его существо кричало: «Иди! Тебе же понравилось», но… Вот это самое «но» и не давало покоя.

«Я не интересуюсь мужчинами, мне Джинни нравится», – уговаривал себя Гарри.

«Фу! – шипел мерзкий голосок в подсознании. – Она же рыжая. И в веснушках. И задница у нее скоро будет совсем как у Молли. А потом нарожает тебе десяток рыжих Поттеров, и будешь им сопли утирать, а по вечерам вместе с Артуром раскручивать в сарае маггловские утюги».

От такой перспективы несчастного гриффиндорца передернуло, и он в очередной раз перечитал приглашение на свидание. После ужина… за два часа до отбоя… это же куча времени. И он только посмотрит, кто придет к Выручай-комнате. Ему вовсе не интересно, но вдруг это хитрая ловушка Пожирателей? И безопасность замка требует, чтобы он был бдительным. Да, верно! Он должен выследить хитрую гадину, которая покушается на честь… тьфу ты, на жизнь невинных студентов.

* * *

На ужин Поттер явился одним из первых и сбежал с него буквально через десять минут, настолько ему не терпелось… э-э… не терпелось застать врага на месте преступления. В полной боевой готовности, то есть в мантии-невидимке и с картой Мародеров в руках, он вышагивал по холлу неподалеку от того места, где располагался вход в Выручай-комнату, и проклинал собственную дурость. Дело в том, что карту он спрятал в заднем кармане джинсов, поверх которых была надета застегнутая на все пуговицы форменная мантия, а поверх нее – отцовская мантия невидимка. И даже если бы он сумел извернуться так, чтобы вытащить пергамент из-подо всех слоев одежды, то воспользоваться им он все равно бы не смог, потому что в этом гребаном коридоре было темно, как на душе у Волдеморта. А использовать Люмос гриффиндорец не решался, боясь спугнуть невидимку.

Он замер, прислушиваясь. Вроде бы тихо. Наконец терпение у Гарри лопнуло. Расстегнув обе мантии, он вытянул сложенную в несколько раз карту и, привычно взмахнув палочкой, скомандовал: «Lumos!» Вспыхнул неяркий огонек, ослепив отвыкшие от света глаза, и в этот момент за спину гриффиндорцу метнулась черная тень. Сильные руки сдернули с плеч сразу обе мантии, и предательская одежда, моментально запутавшись, накрепко связала локти гриффиндорца. Пергамент и палочка полетели на пол, а Гарри в наступившей темноте безжалостно ткнули носом в стену.

Поттер охнул, попытался вывернуться, но только сильнее запутался в мантиях. Нос ныл, щеку, видимо поцарапанную о шершавую стену, начало саднить, и тут гриффиндорец почувствовал, как ему под рубашку скользнула прохладная ладонь. Погладила мгновенно покрывшуюся испариной кожу, дотянулась до соска, по-хозяйски провела по животу, словно ей было позволено так себя вести.

Гарри закусил губу, сдерживая стон. Рука спустилась ниже, скользнула по поясу джинсов, выдирая из-под него полу рубашки, а потом исчезла, чтобы через секунду вцепиться Гарри в волосы, наклоняя его вперед и одновременно оттягивая голову назад. В этой унизительной позе спаситель волшебного мира был отодран от стены и, настойчиво понукаемый невидимкой, водворен в Выручай-комнату, о дверь которой его ощутимо приложили лбом.

– Б***ь! – завопил Гарри. Он уже не боялся привлечь внимания, так как понимал, что в здесь его никто не услышит. Кроме, разумеется, пригласившего на «свидание». – Больно же! Отпусти!

Невидимка уже знакомо хмыкнул и, не обращая внимания на крики гриффиндорца, проволок его несколько футов, а затем, ловко развернув, прижал спиной к чему-то высокому, тонкому, впившемуся в спину неудобными гранями. Мордред, к резному деревянному столбику, на которых в студенческих спальнях держались пологи над кроватями. Кроватями! Гарри запаниковал, осознав, к чему именно его прижимают, и что сейчас, несомненно, сделают с ним на данном предмете интерьера.

На лбу выступил холодный пот только от мысли, для чего здесь кровать. Явно его собираются не спать положить. Но пока сознание паниковало, внутренний ехидный голосок шептал: «Ну и чего ты выкобениваешься? Тебе же нравится, ты именно за этим сюда и пришел». «Нет! – беззвучно возмутился Поттер. – Я вовсе ничего такого и не воображал. Я следил за Пожирателем, понятно? Я, можно сказать, собирался героически пасть за родную школу». «Сейчас падешь, – издевательски хихикнул внутренний голосок, – ох, как падешь, ниже некуда. Да еще и удовольствие, небось, получишь». «Да ты!.. да…» – гриффиндорец аж задохнулся от подобной наглости своего второго «я» и чтобы доказать чистоту своих намерений, рванулся из лап насильника.

– Аааа!

Невидимка такого стремления к свободе не оценил. Прижав гриффиндорца к крайне жесткой опоре балдахина, он одной рукой надавил ему на кадык, а второй сдернул проклятые мантии ниже, на кисти рук. Захлестнув освобожденные локти широким кожаным ремнем, он ловко затянул его, привязывая свою жертву к многострадальному столбику, и отступил в сторону.

– Что... что ты собираешься делать? – от подступившей паники у Гарри перехватило дыхание. Ремень плотно притягивал его к опоре балдахина, а любое неосторожное движение отзывалось болью в заломленных руках.

– Развяжи, по… пожалуйста, – прошептал юноша, хотя прекрасно понимал, что его мольбы не подействуют.

Невидимка, тихо рассмеявшись, потрепал Гарри по щеке. От такого фамильярного обращения юноша вспыхнул, как от пощечины. Мерлин, это было отвратительно. Осознание собственной беспомощности ударило, захлестнув мысли горячей волной стыда и ярости. А насильник, словно ощутив состояние юноши, глумливо подцепил одним пальцем узел галстука и потянул, медленно распутывая шелковую полоску ткани.

Хуже всего было то, что Гарри не мог видеть лица напавшего. Не мог угадать следующего движения. Мордред, в этой темноте он вообще ничего не видел! Юноша только предполагал, что последует дальше, но опыта не хватало, и Гарри был уверен, что его догадки наверняка имели мало общего с реальностью. Разумеется, все будет значительно страшнее и омерзительнее. Да, и болезненнее – но ему не дадут потерять сознание, ведь иначе жестокая забава потеряет смысл. О, он был наслышан об оргиях Пожиратели – а в том, что он оказался в руках именно Пожирателя Смерти, Гарри уже не сомневался. Крестный, когда еще был жив, нередко рассказывал о том, что творилось в магической Британии в конце семидесятых, как развлекались последователи Волдеморта на собраниях Внутреннего круга. Рассказывал в красках, с подробностями, как будто сам присутствовал на этих вечеринках. После таких рассказов Гарри долго не мог спать, а когда засыпал, то ему снились эти оргии. И главной жертвой был он сам. А теперь... а теперь все его кошмары воплотятся в реальность.

Галстук скользнул на пол, и юноша всхлипнул, почувствовав себя совершенно беззащитным. На нем еще оставалась одежда, но было ясно, что это ненадолго. А потом, потом… Гарри внезапно стало до невозможности жалко самого себя. Даже если ему повезет (как обычно), и он останется в живых, жизнь уже никогда не будет прежней, после того, что случится тут, в темноте… Губы юноши задрожали, и он глубоко, с надрывом, вздохнул, пытаясь остановить подступающие к глазам слезы.

Наверно, невидимка почувствовал его состояние. Резко, как и вчера, оттянув его голову назад, он коснулся губами все-таки повлажневших ресниц. Нежно, успокаивающе. Гарри снова с дрожащим всхлипом втянул в себя воздух, а невидимка ласково погладил пальцами щеку юноши, второй рукой по-прежнему жестко удерживая его за волосы. Осторожно поцеловал точку между бровей, переносицу над дужкой съехавших на сторону очков, со смешком чмокнул в самый кончик носа и внезапно впился укусом в еще не зажившую губу.

Страх и желание смешались в сознании Гарри и вылились в длинный полустон-полувсхлип. Если бы гриффиндорца сейчас поставили перед выбором: его оставляют в покое или продолжают начатое, он не смог бы дать однозначный ответ. Юноша сам не знал, чего ему хочется больше. Всего минуту назад его сердце колотилось от ужаса, а сейчас... а сейчас от того удовольствия, которое он испытывал от поцелуя. Поттер уже забыл, что пару минуту назад пытался вырываться из пут, он вообще не помнил, что связан и что даже не знает, кто его целует. Он просто наслаждался.

Губы невидимки шевельнулись, и Гарри показалось, что тот довольно улыбнулся. Его голову еще сильнее потянули назад и в сторону, столбик кровати выскользнул из-под затылка, а поцелуй-укус все длился, до тех пор, пока юноша не выдержал и приоткрыл рот. Невидимка, воспользовавшись неожиданной возможностью, моментально углубил поцелуй, проникнув языком в рот Гарри.

От нахлынувших новых ощущений у юноши подогнулись колени. Он упал бы, упал на так страшившую его ранее кровать, если бы не был привязан к опоре балдахина. Сознание растворилось в поцелуе. И в этот момент он почувствовал, что свободная рука невидимки вновь проникает к нему под рубашку.

Сильные тонкие пальцы погладили горячую кожу, закружили, чуть согнувшись, вокруг напрягшегося соска, внезапно сжали его и, чуть помедлив, царапнули уже ставшую болезненно-чувствительной бусинку плоти. Гарри ахнул бы, но его рот был занят чужим языком, который именно в эту секунду скользил по небу, по острым краешкам зубов, внутрь и наружу, заигрывая с языком Гарри. Гриффиндорец растерялся окончательно: его никогда не целовали так, точнее, его вообще никогда не целовали, а его собственные попытки были скорее неудачной пародией на то, что происходило сейчас. Голова кружилась то ли от удовольствия, то ли от недостатка воздуха, перед глазами плыли цветные круги, и тут невидимка, снова потянув свою жертву за волосы, буквально оторвал гриффиндорца от себя.

Гарри чуть не возмутился тем, что поцелуй был прерван, но напавший прошелся губами по шее, попеременно то прикусывая кожу, то зализывая болезненные отметины языком, постепенно спускаясь к ключицам. Юноша с удивлением осознал, что верхние пуговицы рубашки уже расстегнуты, впрочем, уже не только верхние. Приятная прохлада коснулась его напрягшихся сосков. Но пока умелые руки ловко избавляли его от иллюзорной преграды, губы продолжали выцеловывать непонятный рисунок на его ключицах, перемежая ласку с весьма чувствительными укусами, большая часть которых приходилась в основание шеи.

Юноша зашипел от боли и не сразу понял, что его волосы внезапно отпустили. Обе руки невидимки легли ему на плечи, затем спустились ниже, выкручивая затвердевшие от возбуждения соски, а жадный рот все это время терзал уже горящую от поцелуев шею гриффиндорца. Невидимка по-хозяйски огладил бока гриффиндорца, ногти больших пальцев снова задели соски, скользнули вниз, до крови царапая кожу на груди, животе. Руки легли Гарри на талию, по тяжело вздымающейся груди мазнула длинная челка, а потом острые зубы вцепились в ноющий от боли правый сосок.

Гарри заорал. Это было… было… Мерлин, казалось, что боль прошила его позвоночник, заставляя выгибаться в мучительной судороге. Чужие пальцы нахально проникли под ремень джинсов, сначала сзади, потом, отступив с захваченных позиций, спереди, быстро огладили выступающие тазовые косточки, выскользнули из под ремня, и невидимка отстранился, в последний момент словно в насмешку проведя рукой по ширинке.

– Что?.. – словно выдох вырвалось из уст Гарри. И только когда руки неизвестного отпустили его, юноша осознал, что именно сейчас произошло. Это же… это…

Щеки юноши вспыхнули от стыда. Он возбудился от действий невидимки, да так, что болезненное желание выворачивало суставы, а член, придавленный металлическими «болтами» джинсов, готов был взорваться – и прикосновение чужой руки даже через грубую ткань обжигало как каленое железо. А хуже всего было то, что от невидимки данный факт не укрылся. Над ухом Гарри раздался удовлетворенный смешок, кончики пальцев легко скользнули по щеке, убрали локон волос, прилипший к вспотевшему лбу, и снова исчезли. Гарри задержал дыхание, пытаясь услышать, что же делает насильник, хотя какой, к Моргане, насильник, если тело так реагирует на его ласки.

Внезапно гриффиндорец почувствовал, что ремень, стянувший затекшие локти, ослабевает, и застонал, когда плечи после долгой неподвижности пронзила острая боль. Каблуки невидимки звонко стукнули по каменному полу, беззвучно приоткрылась дверь – серым прямоугольником в угольно-черной темноте, метнулся стремительный силуэт и Гарри остался в комнате один.

Глава 3.

В которой Гарри не верит своим глазам, Драко мурлычет, а авторы наконец-то дорываются до обнаженки.

- Гарри! Гарри! Да Поттер же! Вставай, зелья проспишь!

- Что?! – в гриффиндорской спальне упоминание зелий всегда обладало повышенным пробуждающим эффектом. Поттер рывком уселся в постели, прижимая к себе измятую простыню и пытаясь сообразить, что происходит вокруг.

- Вставай, тебя Снейп в подземельях уже заждался! – пробурчал Рон, переворачиваясь на другой бок: он всегда шел в душ последним, предпочитая понежиться в кровати лишние десять минут.

- А, да… - сонно пробормотал Гарри и, кое-как напялив на нос очки, поплелся в ванную. Глаза ни в какую не хотели открываться, словно всю ночь он не спал, а… или он действительно не спал?

Упершись туманным взором в запотевшее зеркало – Дин опять напустил полную душевую пара – Гарри мучительно пытался сообразить, что нужно протереть: глаза, стекла очков или все-таки само зеркало. Не сообразив, принялся последовательно перебирать варианты, и уже через минуту с подозрением рассматривал чье-то бледное лицо с красными глазами.

- У-у, - восхищенно протянуло зеркало. - Хотело бы я встретиться с тем героем, который так славно потрудился над твоим лицом и шеей.

Гарри, не обращая внимания на комментарии ехидного стекла, продолжал рассматривать свое отражение, и воспоминания о вчерашнем вечере начали всплывать в его голове отдельными картинами, а потом хлынули сплошным потоком.

- Ой, б**, - тоскливо протянул парень. – И как же я на занятия пойду, в таком-то виде?

Он осторожно провел пальцами по украшавшим шею следам засосов и поморщился от боли. Так, воротником это безобразие точно не прикрыть, придется надеть шарф. Хорошо хоть грудь под мантией не видно – Гарри скосил глаза и присвистнул, увидев покрасневшие соски и тянущиеся от них вниз царапины. Слегка прикоснулся к одной кончиком пальца, провел вниз, и тело, помнящее вчерашнее удовольствие с готовностью отозвалось смесью боли и чего-то… ммм… чего-то запретного, заставившего Гарри замереть и прислушаться к сладким ощущениям, разгорающимся в паху.

- Б***ь! – с чувством повторил национальный герой. Вчера, с трудом отыскав в темной комнате свои мантии, упавшие с носа очки, а затем – на пороге – волшебную палочку и пергамент с картой, он, спотыкаясь на каждом шагу, добрел-таки до гриффиндорской башни. При этом, как ни странно, гриффиндорец ухитрился не встретиться ни с Филчем, ни с миссис Норрис, ни даже с наверняка блуждавшим по школе Снейпом. Все тело ныло, но гораздо хуже было то, что вызванное прикосновениями невидимки возбуждение и не думало спадать. Проскользнув через гостиную под мантией-невидимкой, Поттер прямо в одежде завалился на кровать и буквально взвыл от невозможности справиться со своим телом. Руки так и тянулись расстегнуть джинсы и позволить себе… позволить…

Гарри уткнулся лбом в холодный кафель и застонал, вспоминая, как мучительно корчился на кровати, пытаясь устроиться на животе, думать о чем-нибудь отвратительном, представлял себе холодную воду. Тело не поддавалось, и он все-таки сдался.

Краска стыда залила лицо парня, когда он вспомнил, какие картины мелькали перед его глазами в момент кульминации.

- Гарри, опоздаем на зелья, - Рон замолотил кулаками в дверь ванной, - а я еще позавтракать хочу!

- Сейчас! – торопливо умывшись, он сунул в рот зубную щетку и снова обернулся к зеркалу. Синяки никуда не исчезли. Да, без шарфа не обойтись.

- Снейп баллы снимет! – надрывался Уизли.

- Иду! – набросив на плечи полотенце, гриффиндорец был готов явиться миру. И тут на него обрушилось осознание кошмарного факта: за два проведенных с невидимкой вечера Поттер так и не удосужился выполнить домашнее задание по зельеварению.

* * *

На зелья Гарри шел как на Голгофу. За ненаписанное эссе Снейп не только баллы снимет. Самым ужасным наверняка станут комментарии. Казалось бы, к седьмому курсу можно уже было бы и привыкнуть, но сальноволосый ублюдок каждый раз находил новую болевую точку и бил именно туда. Когда Снейп понял, что упоминания Джеймса Поттера уже не оказывают нужного воздействия, он начал прохаживаться по поводу отсутствия личной жизни у Гарри.

- И что же помешало вам выполнить домашнее задание, мистер Поттер? – почти участливо поинтересовался Снейп, разглядывая макушку Гарри. – Неужто вы, наконец-то, снизошли до одной из ваших поклонниц, и так увлеклись... разговором с ней, что напрочь забыли о задании по зельеварению?

- Нет, сэр, - потупив покрасневшие от недосыпа глазки, прошептал Гарри.

- В таком случае, я не оторву вас от крайне важных дел, если назначу взыскание. Сегодня, в семь часов вечера. В моей лаборатории. Думаю, что механическая работа руками более соответствует вашему интеллекту, - приторно сладким голосом проговорил зельевар. – Да, и, конечно же, 20 баллов с Гриффиндора за вашу лень, мистер Поттер.

- Да, сэр, - гриффиндорцу хотелось провалиться сквозь землю. Не то, чтобы ему было стыдно за потерянные баллы или несделанную работу. Но понимание, что именно послужило причиной… он заерзал на лавке, проклиная себя за то, что сегодня снова надел под мантию джинсы. Тесные джинсы! Гарри был готов застонать от бессилия. Одна только мысль о вчерашнем… Мерлин, да что же это такое! Поттер устало протер глаза и, вздохнув, уставился на доску, пытаясь вчитаться в рецепт сегодняшнего зелья.

К концу занятия ему даже удалось сварить нечто, отдаленно напоминающее эликсир Парацельса – по крайней мере, цвет был правильный. Но пахло это варево… Поттер отказывался понимать, как можно выпить подобную гадость. Сдав пробирку с тестовым образцом, он с облегчением испарил остатки зелья и, подхватив сумку, поспешил выйти из класса. Но не тут-то было.

Конец красно-желтого шарфа, обматывавшего его шею, зацепился за что-то, довольно ощутимо рванув Гарри назад. Гриффиндорец инстинктивно ухватился за дверной косяк, и в этот момент чье-то горячее тело прижалось к его спине.

- Ты зря так замотал шею, Потти, - прошипел на ухо знакомый голос. – Я всегда накладываю качественные иллюзии.

- М-Малфой? – Гарри попытался развернуться, но сильные руки не отпускали, а, напротив, вызывающе провели по груди, словно слизеринец знал, где под мантией таятся отметины невидимки. Или… во рту у Гарри пересохло… Малфой на самом деле знал?

- Жду тебя сегодня у портрета Борджиа, скажем, в девять вечера. Надеюсь, двух часов тебе хватит, что бы отдраить все котлы, что приготовил для тебя крестный, - Малфой хмыкнул и ушел быстрее, чем Гарри успел что-либо возразить.

* * *

День прошел для Гарри как в тумане. Кажется, он что-то отвечал на гербологии и, вроде бы, даже успел во время обеда списать половину эссе по чарам у Гермионы. Потом присутствовал на самих чарах, но если бы его спросили, о чем шла речь на занятии, ответить бы не смог. После занятий Рон вытащил его на квиддичный стадион - полетать, но потренироваться не удалось – у Поттера сегодня все валилось из рук. И не удивительно, потому что в голове билась единственная мысль: «Что делать?»

Он не мог пропустить отработку – Снейп просто уничтожил бы его. Но, возвращаясь в башню из кабинета зелий, портрет Борждиа миновать невозможно. А там будет ждать Малфой. В третий раз оказаться у него в руках Гарри не хотел. То есть… он хотел оказаться в руках, но не у Малфоя, а у того невидимки… Тьфу ты, он вообще ничего такого не хотел, ему было отвратительно даже думать, что его касался какой-то мужчина, а тем более мерзкий, белобрысый хорек, на которого он иногда засмат… за которым он изредка подгля… который столько лет причинял ему одни неприятности, вот!

К половине седьмого Поттер измучился окончательно и, ничего не надумав, побрел на отработку.

Юноша открыл дверь кабинета зельеварения ровно в 19-00 и нерешительно остановился у входа.

- И что же вы там встали? Если на свиданиях вы так же не решительны, мистер Поттер, то, боюсь, девушку у вас уведет более удачливый соперник. Или это вы выступаете в роли девушки? – усмехнулся Снейп и махнул рукой в сторону грязных котлов: - Приступайте.

Гарри, тяжело вздохнув, поплелся к раковине. Возя щеткой по закопченному боку, он продолжал раздумывать над произошедшим за последние двое суток, все яснее осознавая, что единственный способ спастись от Малфоя – это задержаться на отработке как можно дольше. Может быть, Малфой его не дождется и уйдет. Как назло, котлов сегодня было немного, и отчищались они на удивление легко. Гарри снова вздохнул и поискал взглядом что-нибудь, на что можно отвлечься, чтобы замедлить работу. Повертев головой, он увидел раскрытый журнал, забытый Снейпом на полке над раковиной. Слегка наклонив голову, Гарри прищурился, пытаясь разобрать мелкий шрифт.

«…элитных сортов улучшают скольжение и увеличивают наслаждение партнеров при гомосексуальном акте. Если вы неопытны и впервые решились на позицию «снизу», то крайне желательно…»

Поттер сглотнул, решив, что ему померещилось. Помотав головой, еще раз перечитал строчки.

«…элитных сортов улучшают скольжение и увеличивают скорость осаждения при гомогенном процессе. Если вы неопытный зельевар и впервые решились ускорять реакцию «снизу», то крайне желательно…» Гарри разочарованно вздохнул. Разумеется, не мог же на полке в кабинете Снейпа лежать журнал, описывающий особенности однополой любви. Померещится же такое. Кошмар! Нет, он здесь не останется. Мало ему Малфоя, так еще и слизеринский декан. Гарри быстрее завозил щеткой по котлу. Чем быстрее он все отчистит, тем раньше сможет сбежать из этой обители порока.

- И долго еще вы намерены отнимать мое время? – голос слизеринского декана раздался прямо за спиной. – На остаток вечера у меня другие планы. У вас пять минут, что бы закончить уборку и покинуть кабинет.

Гарри взглянул на часы, надеясь, что все-таки задержался, но стрелки показывали как раз без пяти девять. Встречи с Малфоем было не миновать.

- Да, сэр, - пробормотал юноша и ополоснул последний котел. Затем привел свое рабочее место в порядок и повернулся к Снейпу.

«Он и вправду это читает?!» - удивленно подумал Гарри. Да и кто бы на его месте не удивился. В руках Ужаса Хогвартса была книга с весьма откровенной обложкой, на которой красовались двое обнаженных мужчин. Гарри испуганно моргнул. Снова взглянув на вызывающий рисунок, он заметил выписанный готическими буквами заголовок «Мандрагоры» и едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Определенно, его воображение снова сыграло с ним дурную шутку.

- Я закончил, сэр. Мне уйти?

- А вы предпочли бы задержаться? – мурлыкнул Снейп, оторвавшись от книги. Взгляд темных глаз скользнул по расстегнутому воротничку мантии, тонким запястьям, выглядывающим из рукавов мантии…

- Э-э, нет… я лучше пойду, - гриффиндорец шагнул к двери и едва приоткрыв ее, боком просочился в коридор, стараясь при этом не поворачиваться к Снейпу… спиной.

* * *

- Примерещится же такое, - жаловался сам себе Гарри, все замедляя шаг. До портрета оставалось еще два поворота, но Поттера уже трясло от предвкушения. То есть, предвкушения опасности и того, как он скажет прямо в лицо слизеринцу, что он не… Вернее, он даже и говорить не будет, а просто сразу ударит его, отомстит, повалив на пол и… то есть, повалив проклятого Малфоя и… да что ж такое!

- Надо сказать спасибо крестному, - протянул Драко, выходя из-за портрета, - что не стал задерживать тебя дольше. У меня несколько иные планы на этот вечер, чем бесконечно дожидаться тебя с отработки.

Гарри не успел ничего сказать, как его уже втянули в нишу за портретом Борджиа. «Надо же, а я и не знал, что тут есть дверь», - подумал гриффиндорец, очутившись в небольшой комнате, скудно освещенной парой свечей.

Однако даже этого света было достаточно, чтобы Гарри, при всей своей близорукости, разглядел то, чего видеть ему совершенно не хотелось. Огромная, выглядящая абсолютно несокрушимой, кровать темного дерева. Высокий матрас застелен светлыми простынями, подушки, чтобы не мешались, сброшены на пол. А к столбикам балдахина – Гарри испугано сглотнул – привязаны широкие зеленые ленты. Сердце гриффиндорца ухнуло куда-то вниз и забилось там, сотрясая дрожью все тело.

- Не терпится? – сильные руки обняли Гарри, чужое тело прижалось к спине, дыхание Драко обжигало заалевшее от смущения ушко гриффиндорца. – Ничего, сейчас, сейчас…

Гарри почувствовал, что его настойчиво подталкивают в сторону этого... сооружения. Колени были готовы подогнуться.

«Ты же хотел дать ему в морду», - ехидно хмыкнул внутренний голос.

«Да, хотел. Я сейчас...» - Гарри не успел ответить своему настырному второму «я». В этот момент Малфой достиг своей цели: довел Поттера до кровати и, подставив подножку, уронил его на постель.

Поттер запаниковал: давление чужого тела, да еще и навалившегося бедром на его пах - этого для гриффиндорца оказалось слишком много. Глаза уже привыкли к темноте, и он видел, что дверь близко, так близко. Гарри рванулся еще раз, но ничего не вышло, и он, неожиданно сам для себя, смирился, безвольно повис в руках насильника, готовый разреветься.

- Ну что ты, - внезапно ласково прошептал ему в ухо Малфой. – Ну, что случилось? Не хочешь?

Гарри замотал головой, боясь, что голос его выдаст. Но слизеринец почему-то понял его неправильно:

- Хочешь? Я просто слишком поторопился?

Поттер снова отчаянно замотал головой, показывая, что нет, не хочет, что ему отвратительна и эта кровать, и шарящие по телу нетерпеливые ласковые руки, и прижимающиеся к шее горячие губы, такие нежные сегодня, не терзающие болью. С которыми почему-то не хотелось расставаться.

- Ну, раз я поторопился, тогда давай просто поговорим, - и Драко приподнялся, словно собираясь отпустить испуганного юношу. Гарри облегченно вздохнул, постаравшись не заметить, что без тяжелого тепла чужого тела почему-то стало некомфортно.

– Хотя так говорить будет удобнее, - слизеринец взмахнул откуда-то появившейся волшебной палочкой, и дверь захлопнулась с мягким стуком. – А то убежишь еще.

- П-поговорим? – неуверенно спросил гриффиндорец, пытаясь приподняться на кровати, но рука Драко удержала его, мягко проведя по щеке. – З-зачем ты меня преследуешь?

- А ты не догадываешься? – хмыкнул слизеринец. – Ну же, Гарри, мне рассказать тебе о птичках и пчелках?

- Я не пчелка, - пробурчал Поттер, неосознанно потираясь щекой о ласкающую его руку.

- Конечно, ты не пчелка, - хмыкнул Драко и почесал гриффиндорца за ушком, как котенка: - Ты львенок.

Гарри ощутил, что это нехитрое движение руки Малфоя спровоцировало недвусмысленную реакцию в паху, и покраснел. Прикосновение было приятно, и совсем не хотелось отбрасывать ласкающую руку, подниматься с кровати, закатывать скандал.

- Но почему так, Малфой? – тоскливо вздохнул он. – Неужели ты не мог просто подойти и спросить…

- И ты бы меня послушал? – с горькой усмешкой произнес слизеринец. – А если бы и послушал, на сколько бы это растянулось? Ты ведь девственник, Поттер, верно? Гриффиндорский девственник, который уверен, что мальчику обязательно нужна девочка, и обязательно рыжая, и только после свадьбы? Ведь так?

Гарри закусил губу, так эти слова были созвучны с мыслями, крутившимися у него в голове уже вторые сутки. Укушенная губа отозвалась протестующей болью, напоминая, как это было… приятно... и Гарри решился:

- Нет, не так.

- Вот как? Значит, ты не будешь сопротивляться, если я сделаю вот это?.. – слизеринец наклонился и медленно провел языком по шее своего пленника. Гари вздрогнул от нежного касания и, едва сдерживая стон, запрокинул голову. Тело напряглось, трепеща от мучительной ласки.

- Нет… - прошептал Гарри. Против такого он точно не был.

- Мне остановиться? – искушающее шепнул слизеринец, расстегивая верхнюю пуговицу его мантии. – Тебе не нравится?

- Нет…

- Гарри, выражайся яснее, - развязанный галстук выскользнул из-под воротника и полетел на пол.

- Не могу… - всхлипнул Поттер, прогибаясь еще сильнее. Гриффиндорец уже не понимал, почему он так страшился этого... свидания, по-другому и не скажешь. Его уже совсем не смущало, что его целует парень, мало того, этот парень Малфой, его заклятый враг с первого курса. Важно было лишь, чтобы эти поцелуи не заканчивались.

- Поттер, так не пойдет, - Драко отстранился и снова уселся рядом с гриффиндорцем, ненавязчиво поглаживая его грудь через тонкую ткань рубашки. Куда подевалась мантия, и когда слизеринец успел ее расстегнуть, Гарри не заметил. – Я не насильник, а ты не пятикурсница с Хаффлпаффа. Или ты сейчас говоришь мне «нет» и я ухожу, или… - тонкая ладонь скользнула между пуговицами рубашки, кончики пальцев коснулись соска, и Гарри задохнулся от наслаждения, пронзившего его подобно электрическому разряду. – Но только если ты скажешь «да».

Гарри никогда не думал, что такое короткое слово потребует так много усилий. Но все же до Драко донесся еле слышный выдох:

- Да.

- Ну, вот теперь другое дело, - хмыкнул слизеринец, и на Гарри обрушился настоящий водопад ласк. Его целовали, поглаживали, обнимали, вертя как куклу. Когда гриффиндорец на мгновение вынырнул из потока наслаждения, оказалось, что он почти полностью обнажен, если не считать мало что скрывающих плавок и повисших на кончике носа очков. Гриффиндорец ойкнул и дернулся, пытаясь прикрыть пах руками, но тут же получил довольно сильный укус в плечо и испуганно затих.

Впрочем, Драко решил, что повторение инцидента не в его интересах. Ласково проведя ладонями по бокам Гарри, он подхватил его руки и направил их вверх, к изголовью кровати, что-то тихо бормоча себе под нос. Гарри почувствовал, как шелковые ленты обвиваются вокруг его запястий, дернулся, было, еще раз, но оказалось, что уже поздно. Коварный слизеринец сейчас владел его телом, и отказываться от этой власти не собирался.

- Тшш, не надо дергаться, - мурлыкнул Драко, выцеловывая какой-то узор на шее брюнета. – Не будет ничего, что ты не захочешь сам.

От этого шепота плавки стали очень тесными. Но Драко потянул тонкую ткань - ме-е-едленно! - и Гарри почувствовал, как прохладный воздух коснулся его возбужденного члена. Последняя преграда на пути блондина была сброшена на пол.

- Ну вот, какой красивый, - прошептал слизеринец и, наклонившись, лизнул головку напряженного члена. – Какой сладкий. И чего ты стеснялся?

Гарри показалось, что он покраснел весь, от кончиков ушей до самых пяток. Его еще никто не называл красивым, тем более таким развратным тоном. Поттер на самом деле был девственником и, даже давая Драко свое согласие, весьма смутно представлял, что именно с ним будут делать. Зато слизеринец был хорошо об этом осведомлен и времени терять не собирался. Устроившись на коленях между ног Гарри, он пробормотал очищающее заклинание, а потом, отбросив в сторону волшебную палочку, потянулся к своей мантии. Там, в кармане, находился весьма необходимый ему в данный момент тюбик с любрикантом. Поттер мог быть сто раз мазохистом, но в первый раз Драко собирался быть нежным.

Гарри почувствовал, как теплые губы сомкнулись на его члене, и в этот момент все стеснение, все тревожные мысли улетучились в неизведанные дали. Остались только ощущения. И они были та-а-ак приятны.

- Пожалуйста, - прошептал он, выгибаясь навстречу губам, дарившим ему неземное удовольствие, и сам не зная, о чем просит, - пожалуйста!

Губы сжались сильнее, и гриффиндорец не сдержал стона. Его голова моталась по подушке, руки, обвитые шелковыми лентами, судорожно сжались в кулаки: ему было необходимо вцепиться во что-нибудь, чтобы хоть немного отвлечься от плавящего все тело удовольствия. И в этом терзавшем тело горячем наслаждении, в нахлынувшем желании раскрыться еще шире, чтобы получить все, что может дать ему Драко, он почти не почувствовал хорошо смазанного пальца, легко скользнувшего в его анус.

Жар плавил тело гриффиндорца, растекался по его мышцам, кожа блестела капельками пота. Гарри почувствовал, что он больше не выдержит, взорвется от напряжения, скопившегося в паху, но в этот момент жаркие губы остановились. Драко приподнял голову, улыбнулся припухшими губами. Он посмотрел на разметавшегося брюнета, на стиснутые в кулаках шелковые ленты, и его улыбка стала предвкушающей.

- Какой ты ненасытный, Поттер. Так нельзя, надо делиться. Ты же у нас гриффиндорец, – Драко погрузил три пальца во вздрагивающее от наслаждения тело, и Гарри всхлипнул. Внятно говорить он уже не мог.

– Ты же хочешь, чтобы мне тоже было хорошо, верно? – продолжал искушать Драко. – Чтобы нам вдвоем стало еще лучше?

Поттер изогнулся всем телом, инстинктивно пытаясь дотянуться чем-то внутри до кончиков терзающих его пальцев, и еще шире раздвигая полусогнутые ноги. Драко ухмыльнулся: Поттер даже не подозревает, насколько развратно-приглашающим он выглядит сейчас. Осторожно вытащив пальцы, он просунул ладони под ягодицы гриффиндорца и, чуть приподняв его и еще больше раздвинув упругие половинки, начал медленно погружаться в манящую глубину.

Гарри задохнулся от смеси ощущений: в одном движении слились наслаждение и боль. В уголках зеленых глаз блеснули слезы, и Драко, прекратив на мгновение свое продвижение в тело любовника, наклонился, что бы слизнуть эти соленые капли. Гарри перевел дыхание, боль немного уменьшилась, стала не такой жгучей.

- Вот так, верно? - выдохнул Драко, выходя почти до конца и снова погружаясь в податливое тело. – Так хорошо? Хорошо?

Поттер уже не знал, хорошо ему или плохо. Тягучее движение, тянущая боль, сведенные наслаждением мышцы. Он подался вниз, встречая проникающий в него член, и захлебнулся криком. Это было не просто хорошо, это было восхитительно, прекрасно… Мерлин, ему не хватало слов, чтобы выразить охвативший его экстаз. Драко поглощал его, проникая, казалось, до самой глубины его естества, их сердца бились в одном оглушительном ритме. А потом слизеринец подхватил его ноги, забрасывая их себе на плечи, и навалился сверху всем телом, проникая еще сильнее, стремительнее, так, что в какой-то момент Гарри понял, что сейчас не выдержит. Позвоночник свело судорогой, Поттер выгнулся, крича от наслаждения, выплескивая его из себя, и провалился в темноту…

Глава 4.

В которой у Гарри болит задница, а Драко вызывает его на дуэль.

– ...менти!

– А-а-а! – заорал Гарри, на голову которого обрушился настоящий водопад. Вода была ледяной, тонкие струйки зловредно норовили залиться ему в уши и за воротник пижамы. – Ро-о-он!

– Ты опять проспал, – невозмутимо сообщил рыжий, пряча палочку в карман школьной мантии. – И просыпаться не хотел.

– Садист, – Поттер протер залитые водой глаза, водрузил поданные другом очки на кончик носа и сел в кровати. То есть, попытался сесть. Выглядело это так: Гарри приподнялся, чуть прогнулся и, опершись на пятую точку, собрался зевнуть. Вместо зевка изо рта гриффиндорца вылетело невнятное проклятие, и он плашмя повалился на кровать.

«Убью хорька!» – подумал Гарри. Но встать ему все-таки пришлось. Уж кто-кто, а МакГонагалл не простила бы прогул своего урока. Рон уже умчался на завтрак, и Гарри решил, что если он поторопится, то сможет доковылять до кабинета трансфигурации, пока все едят. Сил спуститься в Большой зал у него точно не было.

С трудом переставляя ноги и стараясь не делать резких движений, Гарри поплелся в душ. От теплой воды мышцы расслабились, боль почти утихла, и одевание прошло менее болезненно, чем можно было ожидать.

– Вот почему я не знаю ни одного исцеляющего заклинания? – спускаясь в опустевшую гостиную, бормотал юноша.

– Хорошо повеселился вчера, милый? – хихикнула Полная Дама, наблюдая, как выбравшийся из проема студент, придерживаясь за стеночку, начинает спускаться по лестнице.

– Да уж, – Гарри остановился уже на третьей ступеньке, сморщившись от болезненных ощущений в пострадавшем вчера месте и рассеянно потирая покалывающую от засосов шею.

– Ты ж во втором часу ночи явился, – доверительно сообщил ему портрет. – Сразу видно, что хорошо время провел. Небось, первый раз так-то?

– А? – недоуменно хлопнул ресницами Поттер. Спать хотелось неимоверно. – Я пойду, пожалуй, ладно?

Когда Поттер приковылял к кабинету трансфигурации, там еще никого не было. Оглядев класс, он прошел к самой дальней парте, чтобы не попадаться на глаза своему декану и... Малфою, Мерлин его побери, сволочь слизеринскую.

Со стоном опустившись на жесткую скамью, Гарри поерзал на месте, стараясь устроиться так, чтобы ежеминутно не тревожить ноющую часть организма. Искомая поза оказалась довольно неловкой: пришлось сеть боком, перенеся вес на одну ногу, которая почти сразу затекла. Гарри негромко ругнулся себе под нос и полез в сумку за тетрадью. Та нашлась почти на самом дне, между учебником по зельям и каким-то старым конспектом. Перелистнув несколько страниц в поисках формул, которые любимая декан могла сегодня спросить, Поттер в ужасе уставился на нацарапанное его же почерком: «Эссе, 15 дм по изуч.классиф.»

– Вот б**, я ж забыл!

– Поттер, ты материшься, как последний маггл, – проговорил у него над ухом голос со знакомыми тягучими интонациями. – Придется заняться твоим воспитанием.

– Да пошел ты, – огрызнулся Гарри. Он уже представлял, что с ним сделает декан за несданное эссе. Единственный шанс написать его был сейчас, пока МакГонагалл нет.

– Малфой, дай списать... – начал Поттер и осекся.

– Что, ты не сделал уроки? – протянул Драко. – И чем же таким ты был занят, что не написал пустяковое эссе?

– Что ж ты сволочь-то такая, а? – Поттер зло захлопнул тетрадь и отвернулся, не желая смотреть на мерзкого слизеринца. Обидно было до слез. Еще вчера Малфой называл его красивым, шептал всякие нежности, а теперь выходит, что нужно ему было только одно?

– Дурак ты, Поттер, – беззлобно ухмыльнулся Драко и, поймав гриффиндорца за подбородок, приподнял его голову, заставляя смотреть себе в глаза. – Не знаю, что ты там себе намечтал и на что обиделся, но списывать я не даю принципиально. Особенно тем, с кем сплю. И тебе не дам, – последнее слово прозвучало весьма двусмысленно, особенно после того, как он провокационно облизнул тонкие губы.

Поттер зачаровано смотрел на него, приоткрыв рот. Драко медленно погладил большим пальцем его подбородок, провел по нижней губе, а потом наклонился ниже, и Гарри с тихим вздохом закрыл глаза, ожидая поцелуя.

– О, Гарри, а почему тебя на завтраке не было?

Он ошарашено распахнул глаза. Над ним, жизнерадостно улыбаясь, склонился Рон Уизли:

– Да чего ты в этот угол-то забился? Хотя чем дальше от МакГонагалл, тем лучше.

– Верно, – машинально согласился Гарри. Когда смылся хорек, он так и не понял, а вот куда... Это слизеринское наказание сидело за передней партой и довольно ухмылялось.

– Рон, дай списать домашнее задание, я забыл его сделать, – прошептал Гарри, с трудом отводя взгляд от Малфоя.

– А я Лаванде его отдал, – рыжий попытался изобразить раскаяние, но неудачно.

– Так ты ж наверняка у Гермионы списывал!

– Ага! – Рон плюхнул свою сумку на стол и упал на скамью рядом с Гарри. – Она теперь наверняка на меня обидится, но дело того стоило. Знаешь, у Лаванды такие… – Рон, не найдя слов, обеими руками обрисовал нечто округлое в воздухе перед грудью. – А задница!

– Не знаю и знать не хочу, – Гарри почему-то было неприятно слушать, как его друг восхищается пышными формами Лаванды, которые лично его совершенно не прельщали. Рон собрался было возмутиться, но в этот момент в кабинет вошла МакГонагалл, и разговор прервался сам собой.

Урок шел своим чередом; с тем, что его ждет отработка, Гарри уже смирился. А вот сидеть было крайне неудобно, и гриффиндорец про себя проклинал Малфоя на все лады.

– Что с вами, мистер Поттер? – МакГонагалл прервала лекцию и внимательно посмотрела на своего подопечного. – Вы нездоровы? Может быть, вы сходите к мадам Помфри? – в ее голосе проскользнула искренняя озабоченность.

– Ничего страшного, – еле слышно проговорил Гарри, отводя глаза, и задумчиво потер знаменитый шрам, пересекавший его лоб. – Со мной все в порядке.

– Вы уверены? – продолжала допытываться декан Гриффиндора.

– Да, профессор, я просто… просто не выспался, – вдохновенно выпалил Гарри, сообразив, что она могла подумать. Шрам-то он потер машинально, но теперь схватился за него, как утопающий за спасательную шлюпку. Лоб от такого напора тут же покраснел, а шрам заныл на самом деле, но Поттеру было все равно. Он был готов свалить все на Волдеморта, на Пожирателей, да хоть на надвигающийся апокалипсис, лишь бы только не вставать из-за парты на глазах всего курса. Представив себе, как он переваливающейся походкой направляется к двери, а за его спиной раздаются смешки слизеринцев, моментально обо все догадавшихся, Поттер вполне достоверно побледнел, напугав окружающих еще больше.

– Это Сам-Знаешь-Кто, да? – громким шепотом спросил Рон, разом забывший о своей обиде.

– Д-да… – Гарри замутило от того, что он вынужден именно так прикрывать настоящую причину своего недомогания. Он прикусил губу, тут же вскрикнув от боли. Окружающие смотрели на него со смесью ужаса и сочувствия, а ему стало совсем нехорошо. Проклятый Малфой! Теперь все думают, что несчастного Поттера мучает самый страшный темный маг столетия, а на самом деле у него болит задница, оттого что он вчера позволил какому-то… какому-то слизеринскому гаденышу… да не просто позволил, а почти сам попросил! Гарри было стыдно. Воспоминания о произошедшем вчера вечером нахлынули, окрасив его щеки болезненным румянцем и, к ужасу гриффиндорца, отозвавшись сладкой судорогой в паху. Он снова заерзал на месте, проклиная свой шестнадцатилетний организм, столь остро реагирующий на любую фантазию.

– Да вы горите! – прохладная рука МакГонагалл легла ему на лоб. – Давайте-ка мне вашу домашнюю работу и идите в башню, отлежитесь, если уж так не хотите в больничное крыло.

– Я… я не сделал, – прошептал Гарри, окончательно покраснев. – Мне… плохо было…

МакГонагалл охнула, очевидно, решив, что ее ученика терзают уже почти сутки, и Гарри поспешил ее успокоить, утверждая, что приступ миновал, и что ему сейчас намного лучше. При этом он старался не смотреть на Малфоя, который демонстративно закатил глаза, показывая свое отношение к столь откровенному вранью.

– Хорошо, мистер Поттер, если вы так говорите... – наконец сдалась профессор. – Можете сдать работу завтра, а сейчас продолжим урок.

* * *

Время до конца занятия прошло для Гарри как в тумане. Его попеременно мучили сильнейшая эрекция, раскаяние во лжи и стыд за собственное грехопадение. Колокол, известивший об окончании урока, застал его как раз на последнем, и в коридор Гарри вышел, чувствуя себя грязным, совращенным и чуть ли не изнасилованным. Соблазненным мерзким слизеринцем. О да, Малфой был причиной всех его бед. Отвратительный, наглый, развратный Малфой, который сейчас стоял, небрежно-изящно привалившись к резной полуколонне, очевидно, ожидая, пока его жертва выйдет из кабинета.

Стараясь избежать нежеланной встречи, Гарри ускорил шаг, но не тут-то было. Сильные властные руки обвили его талию, и юноша услышал шепот, от которого его самобичевание мгновенно улетучилось:

– Шрам, говоришь?

– Да… – выдохнул Гарри, растворяясь в обволакивающем его наслаждении.

– И сильно болит? – острые зубы прикусили мочку уха, слегка потянули.

– Нет…

– Хочешь еще? – горячее дыхание щекотало шею сзади, заставляя Гарри чуть ли не плавиться в объятиях слизеринца. – Я хочу. Ты такой соблазнительный, такой сладкий. Так кричишь, когда тебе больно. Тебе ведь это нравится, да, Гарри? Нравится мне подчиняться, нравится, как я беру тебя, соблазняю. Ты же придешь сегодня, верно? Туда же, где мы были вчера…

– Малфой, – простонал Гарри, заставляя себя буквально выдраться из ласково обнимающих его рук. – Ты извращенец. Ты с ума сошел. Ты… ты меня заставил. И изнасиловал. Вот именно, изнасиловал! – Поттер, распаляясь все больше, уже яростно шипел, почти переходя на парселтанг, не забывая при этом оглядываться – не дай Мерлин, кто из студентов услышит, что он выясняет отношения с Малфоем. – Ты грязный, мерзкий, голубой хорек. Ты мне отвратителен. Меня тошнит от одного твоего присутствия…

Хлоп! Пощечина была настолько стремительной, что Гарри даже не заметил, как слизеринец поднял руку, чтобы его ударить.

– Изнасиловал? – Малфой недоуменно, словно ничего и не произошло, приподнял одну бровь. – Ну надо же, а я всегда считал, что если мой партнер в постели стонет, умоляя взять его, то это не изнасилование. Выходит, я ошибался. Ни один Малфой никогда не был насильником. И, обвиняя меня в подобном, ты оскорбляешь честь моего рода. Так что дуэль, Поттер. Сегодня. В семь часов.

Отрывистые слова повисли в воздухе, и еще долго Гарри казалось, что он слышит их эхо, мечущееся между каменных стен.

* * *

Остаток дня у Поттера не заладился. Через десять минут после разговора с Малфоем его нашли друзья, убежавшие было вперед и вернувшиеся, когда поняли, что Гарри отстал. Гермиона настояла на том, что ему необходимо показаться в Больничном крыле, а мадам Помфри промурыжила там до самого обеда, влив в Гарри с десяток общеукрепляющих зелий. Варил их, несомненно, Снейп – уж больно гадостными на вкус они были. Во время обеда Гарри по-прежнему проклинал жесткие хогвартские скамьи, а также мучительно пытался вспомнить, где именно будет происходить назначенная дуэль. Время он помнил точно – семь часов вечера, почти сразу после окончания чар, которые сегодня стояли последней парой. А вот место… Но не спрашивать же у Малфоя! В конце концов, Гарри решил, что постарается проследить за слизеринцем – чары-то у них вместе. Тот наверняка занесет сумку в свою комнату, а потом пойдет на место дуэли.

План, как показало время, был бы почти гениальным, если бы в него не вмешался профессор Флитвик. За всеми своими переживаниями Гарри совершенно забыл, что эссе по чарам у него выглядело ничуть не лучше, чем по трансфигурации. Точнее, оно вообще никак не выглядело, поскольку Поттер забыл его написать. И вспомнил об этом не на часовом перерыве после ЗОТИ (он судорожно рылся в учебнике, пытаясь отыскать дуэльные заклинания позакавыристее), и даже не на перемене перед чарами, а ровно в тот момент, как профессор со словами «Ваша работа, мистер Поттер?» протянул руку к его тетради.

– Профессор Флитвик, Гарри себя вчера очень плохо чувствовал, – раздался голос Грейнджер. Все-таки иногда ее вмешательство бывало весьма кстати.

– Ну что же, надеюсь, сегодня вам лучше, мистер Поттер. Вы же сможете задержаться после урока и написать эссе на пятнадцать дюймов о чарах Фиделиус?

Гарри печально кивнул и виновато опустил взгляд, неожиданно заинтересовавшись царапинами на парте, а потому не заметил, что сидевший через ряд Драко остался весьма доволен сложившейся ситуацией.

Чары Фиделиус были одними из немногих, о которых Гарри действительно мог написать эссе на требуемые пятнадцать дюймов. В свое время, пытаясь разобраться с виновностью Сириуса, он довольно много читал об этом заклинании, а так как на третьем курсе его мозги не были заняты размышлениями об одном блондинистом мерзавце, то хоть какая-то информация в них осела. Размеренно скрипя пером и периодически покусывая его кончик, Гарри изливал свои познания на пергамент и чувствовал себя вполне благодушно до тех пор, пока не поднял голову и не уперся взглядом в часы. Короткая стрелка заметно перевалила за семь, а длинная, миновав горделивую готическую V, стремительно нагоняла напарницу. Проще говоря, было почти половина восьмого, и Малфой уже минут двадцать ждал его где-то в подземельях. А где – Гарри не знал!

Мурашки пробежали у него по спине: «Малфой» и «ждал» в одном предложении понятия не совместимые. Поттер быстро дописал эссе, сдал его профессору и почти бегом ринулся в подземелья. Почему ему было так важно застать проклятого хорька, Гарри не мог ответить даже себе.

«Пусть он будет там, пусть он будет…» – твердил Гарри, перепрыгивая через исчезающую ступеньку главной лестницы. «Не может быть, чтобы мне так не повезло», – повторял он, сбегая по лестнице к кабинету зелий. Так, еще два поворота и… как он проникнет в гостиную Слизерина, Поттер предпочитал не задумываться. Поворот, еще один и…

– М-мать! – наткнувшись на что-то высокое, он едва не ослеп от удара и полетел на пол, упав на многострадальную пятую точку.

– Ну и куда ты так торопишься? – полюбопытствовал Драко, разглядывая его с высоты своего роста. – Уж не ко мне ли на свидание?

– Какое на х*** свидание?! Ты меня на дуэль вызвал, – взвился гриффиндорец и, подумав, добавил чуть обиженным голосом: – А где – не сказал.

– Поттер, ты вообще замечаешь, сколько материшься? – Малфой, изящным жестом поддернув брючины на коленках, уселся на корточки и провел указательным пальцем по губам гриффиндорца. – Это нехорошо. У тебя отвратительные манеры. Ты не приходишь на дуэли, прилюдно оскорбляешь меня, да еще и материшься так, что гоблины могут позавидовать. И знаешь, что я думаю?

– Что? –спросил Гарри, завороженно глядя на своего врага.

– Что тебя надо воспитывать. А ну-ка вставай, пойдем!

* * *

– Ну ни х*** себе, – прошептал Гарри, разглядывая шикарно обставленную комнату. Можно подумать, что они находились не в Хогвартсе, а в настоящем музее – ну, или во дворце. Высокий потолок мерцал звездами – совсем как в Большом зале, на обтянутых шелком стенах висели картины в дорогущих рамах. На полках застекленного шкафа из красного дерева вперемешку валялись старинные фолианты и совсем новые книги по квиддичу. Огромный письменный стол, укрытый зеленым сукном, был придвинут торцом к правой стене, разгораживая комнату на две половины. И во второй, наполовину скрытой от Гарри полупрозрачной занавеской, возвышалась… громоздилась… высилась огромная двух-, нет, скорее трех-, а еще точнее МНОГОспальная кровать, заваленная подушками, подушечками, подущещами и чем-то, скорее напоминающим небольшие перины. Нужно ли уточнять, что балдахин и простыни на кровати были шелковыми? Разумеется, они были! Светло-зеленые шелковые простыни, темно-зеленое, почти черное, бархатное покрывало, слетевшее на пол по одному движению волшебной палочки Малфоя.

– Нравится? – почти шепотом промурлыкал Малфой. – Здесь нас никто не побеспокоит. Пароль знаем только я и декан.

– А это мы вообще где? – спросил Гарри, никак не ожидавший ТАКОГО. Он-то полагал, что его поведут в ту же коморку, что и вчера. Точнее, что вообще никуда не поведут, а будет дуэль. Ну, или не дуэль, а…

– Мы в моей комнате. Мне, знаешь ли, полагается, как старосте школы, – Малфой довольно разглядывал ошарашенного гриффиндорца. – У мамы великолепный вкус – это она занималась интерьером. Ладно, Поттер, хватит лирики. Дуэль ты проиграл

Гарри попытался что-то возразить, но Драко только отмахнулся:

– Раз не явился, значит проиграл. Материшься ты хуже тролля. Манеры отвратительные. Кстати, что за лохмотья на тебе надеты? – Малфой взмахнул волшебной палочкой, которая, казалось, сама собой появилась в его руке. – Вот так-то лучше.

Манипуляции слизеринца Гарри так и не понял, поскольку заклинания не прозвучало. Но факт оставался фактом: он остался стоять посреди комнаты в чем мать родила, а его школьная форма и белье, аккуратно сложенные, появились на кресле рядом с письменным столом. И даже ботинки ровненько стояли возле изящно изогнутой ножки, стыдливо поблескивая смятыми задниками. Осознав произошедшее, Гарри возмущенно взвыл и, помянув всех родственников Мерлина, попытался прикрыть пах руками. Но не тут-то было.

– Я что сказал? Не смей материться! – жестко ухватив его за локти и заломив их за спину, скомандовал Малфой.

– Да иди ты… что хочу то и делаю!

– Нет, Поттер, ты будешь делать то, что я скажу. И выбора у тебя не будет. Хотя нет, будет: могу выпороть твою задницу ремнем, а могу достать хлыст. Хлыст больнее.

– Ты с ума съехал, что ли? – возмутился Гарри, из чувства самосохранения все-таки проглотив нецензурную версию высказывания.

Малфой только хмыкнул, подталкивая гриффиндорца ближе к кровати. Тот пытался вывернуться, но держали его крепко, и вот уже колени уперлись в высокий матрас.

– Будешь сопротивляться – Петрификус наложу, – прошептал Малфой ему в ухо и, отстранившись, со всей дури шлепнул Поттера ладонью по ягодицам. Тот споткнулся и повалился на кровать, наполовину погрузившись в подушки.

Несмотря на предупреждение, Гарри все же попытался вырваться, но добился только того, что еще глубже закопался в подушки, а его руки оказались стянуты чем-то крепким, наподобие веревки.

«Откуда только он такие заклинания знает, хорек белобрысый?» – и не успел Гарри додумать эту, безусловно, глубокую мысль, как на его мягкое место опустился прочный, а потому очень хлесткий, ремень.

– А-а-а! Больно же! – взвился гриффиндорец и рванул веревку, пытаясь освободиться.

– Это хорошо, – в голосе Малфоя появились мурлыкающие нотки. – Это значит, проняло. Значит, надолго запомнишь.

– Да иди ты…

– Ну-ну, скажи, куда я должен пойти… – подбодрил его Малфой и, размахнувшись, снова опустил ремень на задницу гриффиндорца.

Удары сыпались один за другим, филейная часть Гарри уже покрылась красными полосами и имела довольно притягательный вид. Поттер уже не ругался, он просто непрерывно орал. А Драко наносил удары равномерно, но в тоже время стараясь не повредить героя магического мира слишком уж сильно.

Наконец избиение прекратилось. Запыхавшийся Малфой отложил ремень в сторону и провел рукой по раскрасневшимся соблазнительным половинкам. Гарри застонал.

– Больно? – сочувственно поинтересовался Малфой, на своем опыте знавший, как ощущается прикосновение к только что выпоротой заднице. Рука у его отца была тяжелая.

– А ты как думаешь? – буркнул Поттер в подушку, наслаждаясь короткой, как он подозревал, передышкой. Почему-то Гарри был уверен, что на достигнутом его мучитель не остановится.

Подозрение Гарри оправдались, хотя и не так, как он думал. Драко начал поглаживать и пощипывать пострадавшее место. Неожиданно для гриффиндорца эти незамысловатые действия стали превращаться едва ли не в изощренную пытку.

– И где болит? – тихо поинтересовался Драко, касаясь губами разгоряченной кожи. – Тут? Или тут?

Поцелуи, казалось, унимали мучительное жжение, а легкое дыхание снимало жар. Поттер заерзал на подушках, пытаясь справиться с растущим возбуждением, но ему никак не удавалось найти такую позу, в которой уже напрягшийся член не касался бы ткани.

– У Пивза болит, у гиппогрифа болит, а у Поттера не болит, – мурлыкнул Драко и нежно лизнул спину гриффиндорца в том месте, где она переходила в соблазнительную ложбинку. – А сейчас совсем пройдет. У меня мазь есть, лечебная. И если ты пообещаешь, что будешь послушным мальчиком, я тебя вылечу.

Драко приподнялся, соскользнул с кровати, и Гарри услышал, как шлепают по полу его босые ноги. Что-то звякнуло, послышался звук отворачиваемой крышки, и вернувшийся Малфой взобрался на кровать, усевшись на голени гриффиндорца.

– Ну вот, – протянул Драко, с удовольствием созерцая раскинувшийся перед ним вид, – сейчас и полечим.

Легонько шлепнув по тугим ягодицам – Поттер взвизгнул, решив, что его обманули и порка начнется снова – он зачерпнул из баночки немного мази и медленными круговыми движениями начал наносить ее на пострадавшую кожу. Мазь приятно холодила руки, и Драко улыбнулся, чувствуя, как расслабляется его любовник. Разумеется, он не собирался лечить Поттера, надеясь, что завтра тому будет также неприятно сидеть, как и сегодня с утра. Однако он прекрасно понимал, что после первого, достаточно болезненного опыта тот может воспротивиться повторению. А повторения хотелось, причем прямо сейчас – не говоря уж о том, что требований отца о соблазнении надежды магического мира никто не отменял. Поэтому Драко старательно натирал гриффиндорца расслабляющей мазью со слабым обезболивающим эффектом, подбираясь все ближе и ближе к заветной цели.

– М-м-м, как хорошо, – Гарри буквально плавился от удовольствия.

– Проходит понемногу, да? Давай уж, заодно, и тут полечим, – Драко приподнялся, освобождая голени гриффиндорца и осторожно раздвигая их своим коленом. Ладони скользнули по бедрам, проникли в ложбинку между разошедшихся ягодиц. – Чуть шире, Гарри. Вот так, еще немного, хороший мальчик.

Пальцы, покрытые холодящей мазью, скользнули по ноющему со вчерашнего вечера анусу, и Гарри застонал от облегчения, смешанного с изрядной долей наслаждения. Боль в самом деле уходила! Как же хорошо, как приятно!

– И внутри смажем, правильно? Чтобы все прошло, – кончик пальца скользнул в отверстие, заставляя Гарри поморщится от остаточной боли. Но мазь делала свое дело, напряжение уходило, и он даже и не заметил, как палец погрузился в него полностью.

Растянувшись рядом с таким податливым телом, Малфой увлеченно целовал спину партнера, одной рукой обнимая его талию, а другой продолжая бережно готовить его к предстоящему. Драко знал, что боли должно быть ровно столько, что бы она помогала ощутить удовольствие, а не заглушала его. По крайней мере, в этот раз. Он приподнялся на локте и нежно прикусил выпирающую лопатку гриффиндорца.

Гарри, увлеченный поцелуями, полностью расслабился и через какое-то время уже азартно помогал Драко готовить себя, насаживаясь на его пальцы. Посчитав свой долг по подготовке выполненным, слизеринец вытащил пальцы и, едва сдерживаясь от нетерпения, одним движением вошел в брюнета. Гарри вскрикнул, то ли от боли, то ли от наслаждения, но Малфой не обратил на это никакого внимания и начал медленные, сводящие с ума фрикции.

Гарри выгнул спину и тяжело задышал, упираясь лбом в простыню, всем своим существом ловя томительное наслаждение. Медленно, завораживающе, пронзительно. Хотелось, чтобы это не кончалось, и в то же время он боялся, что от сводящего тело восторга не выдержит сердце. Толчок, вскрик, пронзающее тело судорога…

– Драко, пожалуйста, я больше не могу, пожалуйста, сильнее…

Слизеринец, сжалившись над несчастным Поттером, вцепился руками в его бедра, притягивая к себе, входя сильнее, резче. Гарри подался ему навстречу, уже предвкушая надвигающийся оргазм. И еще раз, и снова, и…

– А-ах, Драко! Я… я…

Удовольствие выплеснулось из него, расслабленные коварной мазью мышцы сжались, доводя Малфоя до пика. От внезапно вернувшейся боли руки у Гарри подломились, и он со стоном повалился на кровать, чувствуя, как замедляются движения удовлетворенного любовника.

– Видишь, тебе же нравится, правда? – Драко, выскользнув из него, улегся рядом и заглянул в полные слез глаза. – Немножко больно, но потом еще лучше, верно? А иначе совсем не интересно, как с девчонкой. Ты же не девочка, Поттер, ты мальчик, очень красивый и такой соблазнительный.

Гарри всхлипнул и попытался улыбнуться. Ему нравилось то, что шептал его искуситель. Нравилось, как тот целует его вспотевший лоб, ерошит непослушные волосы, как заботится. Даже нравилась причиняемая им боль – совсем немножко, чуть-чуть, но от этого Гарри чувствовал себя желанным. Ведь Драко его хочет, верно?

Гарри уютно устроился среди подушек, закинув ногу на одну и сладко, обеими руками, обнимая другую. Глаза уже закрывались сами собой. Ласковый шелк охлаждал разгоряченное тело, сладкая истома наполняла мышцы, расслабляя их не хуже мази.

– Эй, ты что, здесь спать собрался? Поттер, открой глаза. Я тебе говорю. Я всегда сплю один, так что отправляйся в свою башню. Поттер! – громкий шепот Малфоя не давал ему окончательно окунуться в сон, но смысл слов куда-то ускользал, скрывался за окутавшей сознание радужной дымкой.

– Поттер, я с тобой разговариваю! Не смей засыпать здесь. Вставай и выметайся из комнаты.

Не удовольствовавшись словами, Драко уперся ногой Гарри в бедро и одним резким движением сдвинул его на край, а потом и вовсе уронил на пол.

– Эй, ты чего творишь?! – возмутился брюнет, потирая ушибленный бок. Ковер – ковром, а падать с кровати было высоковато.

– Хочешь, что бы МакГонагалл заметила, что ты не ночуешь в своей спальне? Нет? Тогда у тебя всего четверть часа, чтобы добраться на вашу верхотуру, – голос слизеринца стал тягучим и нежным. – Но я буду тебя ждать завтра, в это же время.

Поцелуй, последовавший за этими словами, смягчил обиду, и Гарри, морщась от неприятных ощущений в месте пониже спины, начал собирать одежду, которая оказалась лежащей на кресле.

– Душ там, – махнул рукой Драко, переворачиваясь на живот и погружаясь в подушки. – Можешь пользоваться. И одежду сразу с собой возьми, а то расшумишься, разбудишь меня...

Глава 5.

В которой Люциус получает сову, Гарри пишет записки и узнает много нового

Каждое утро Гарри Поттера начиналось с того, что он проклинал «хорька белобрысого», второпях, часто жертвуя завтраком, списывал у Рона очередное эссе и сломя голову, что уж совсем не подобает шестикурснику, бежал на уроки. А каждый вечер снова спешил на очередное свидание с Драко, хотя и клял себя на чем свет стоит за такую мягкотелость. Но Малфой всегда подлавливал гриффиндорца так, что последний просто не мог отказаться.

А еще у Гарри почему-то не получалось остановиться и задуматься над тем, что он делает. Круговерть уроков, отработок, списываний и свиданий затянула его настолько, что он не всегда мог вспомнить, какой сегодня день. Недели через полторы после первой встречи Малфой как-то ненавязчиво убедил его в необходимости постоянно носить с собой мантию-невидимку и теперь отказывался отпускать Гарри в гриффиндорскую башню раньше полуночи. Впрочем, какая там полночь! К концу сентября Поттер обычно прибредал к портрету Полной Дамы не раньше, чем в третьем часу ночи. А вставать приходилось в восемь!

Гарри начинал понимать, что подобный темп жизни скоро сведет его в могилу. А ведь это еще не начались квиддичные тренировки. Но сегодня была пятница, а значит, завтра он хотя бы выспится.

В половине шестого вечера Поттер задумчиво растянулся на парте в кабинете истории магии, подложив локоть под щеку и лениво наблюдая за тем, как профессор Бинс, размеренно колыхаясь в воздухе, повествует о… впрочем, гриффиндорец не вслушивался в рассуждения профессора. Он перебирал в памяти ключевые моменты вчерашнего вечера, периодически косясь на светловолосый затылок Малфоя, что-то упорно строчившего на листе пергамента. Вот слизеринец недовольно фыркнул, отложил перо и поправил прядь, выбившуюся из безукоризненно уложенной прически. Гарри с восхищением проследил движение изящной кисти руки и неосознанно облизнул губы, представив, как сегодня… ему пришлось мотнуть головой, чтобы отогнать поток мучительно-сладких видений. Мордред, он опять возбудился, только посмотрев в сторону хорька. Поттеру стало стыдно.

Пока Гарри пытался справиться со своей проблемой, ему на стол приземлился самолетик, наподобие министерских: «Сегодня, после ужина. Как всегда».

Подписи не было, но и без нее Гарри не сомневался в отправителе. Вот только приступ самобичевания еще не прошел, и Поттер, взбешенный бесцеремонностью текста, с силой ткнул пером в чернильницу и накарябал, едва не разрывая пергамент: «Иди на х***». И, скомкав послание, швырнул пергаментный шарик в спину слизеринцу.

– Ты чего? – не вовремя проснулся Рон. – Что он тебе опять сказал?

– Ничего, как обычно, – Гарри покраснел, вспомнив, что это «как обычно» означает, но рассказать другу обо всем не мог, да и не хотел.

Записка, перекрученная еще сильнее, снова шлепнулась на парту перед Гарри. «Десять ударов ты уже заработал. И я найду, чем занять твой рот».

– Вот черт, – тихо выругался Поттер, сминая пергамент в кулаке. Последняя фраза могла означать что угодно – от подсчета ударов до настоящего кляпа, который Драко использовал три дня назад, утомившись от потока брани, льющейся изо рта гриффиндорца в момент особого возбуждения. Но самое страшное… Гарри заерзал на месте, стараясь усесться так, чтобы дать хоть немного места уже вставшему члену. Дело было в том, что Малфой уже в который раз намекал, что не отказался бы от минета. Гарри затрясло, и он нервно обхватил плечи руками. Не то, чтобы он был против – ему-то как раз очень нравилось, когда слизеринец, развратно ухмыльнувшись, устраивался у него между ног, медленно облизывал губы и, склонившись, обхватывал его этими самыми губами. Вот только сам он на подобное был не способен.

– Гарри, что это хорек тебе опять написал? Ты чего такой красный?

«И почему Рон не может уснуть снова и не задавать лишних вопросов? Интересно, а как он отреагирует, если я скажу ему правду?»

– Очередные оскорбления, – Гарри сделал вид, что записка его совершенно не волнует. – Просто хорьку давно не доставалось, вот он и бесится.

В этот момент прозвучал звонок, и уже выйдя с урока, Гарри осознал, насколько двусмысленной получилась его фраза. Хорошо, что Гермиона его не слышала, уж она бы сумела сложить два и два.

– Ну что, Потти, струсил? – Малфой, выходя из кабинета, специально толкнул гриффиндорца плечом.

– Да пошел ты!..

– Двадцать, Поттер. Ты уверен, что хочешь продолжать?

– Я сказал…

– Я позабочусь, чтобы больше не говорил, – Малфой ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами.

– Не смей его затыкать!

Гарри чуть не застонал: ну почему! Ну что же Рон не может хоть раз промолчать!

– А нашему Потти нравится, когда его, как ты мило выразился, «затыкают», – снова ухмыльнулся слизеринец и, впихнув свою сумку в руки топтавшемуся рядом Гойлу, направился к лестнице.

– Это он о чем? – удивленно хлопнул ресницами обалдевший Рон.

– Да так, глупости, не обращай внимания. Он бесится, – Гарри всего трясло. Он обессилено привалился к холодной стене и прикрыл глаза, не обращая внимания на всполошившегося друга. До него только сейчас начало доходить, что он в открытую противоречил Драко, чего старался не делать с их первой ночи. Какой же он идиот!

Весь день Рон ходил за другом как привязанный. Несмотря на некоторую тупость, Уизли обладал хорошей интуицией, что не раз доказывал при игре в шахматы. Лишь к вечеру Гарри удалось избавиться от его навязчивого внимания. К этому моменту ярость немного поутихла. А главное... Поттер представил, ЧТО устроит Малфой, если гриффиндорец не появится сегодня как условлено.

Потоптавшись перед дверью в комнату слизеринского старосты, Гарри вздохнул и вошел. И лишь оглядевшись, и не заметив никого, включая Драко, снял мантию-невидимку.

– Как ты предсказуем, Га-арри, – насмешливо протянул Малфой, выходя из душа в одних брюках, натянутых на еще влажное тело. – Ну что ж, раздевайся, раз пришел.

– Я…

– Хватит ломать комедию, Поттер, – внезапно зло огрызнулся слизеринец. – Мне надоело за тобой бегать. Мы оба знаем, что ты явился, потому что тебе это нравится. Нравится подчиняться, нравится собственный стыд и беспомощность, когда я беру твою задницу. Пойми это раз и навсегда, или проваливай отсюда к своей Уизлетте и бесполой Грейнджер.

Вскинув голову, собравшись противоречить Драко в начале отповеди, к ее концу Гарри опустил взгляд в пол и взялся за ремень брюк. Как ни неприятно ему было сознавать, но Малфой говорил абсолютную правду. Гарри нравилось все, что делал с ним слизеринец. Все, даже когда тот наказывал за непослушание.

Сосредоточенно сопя, он боролся с застежкой и не видел торжествующей ухмылки, скользнувшей по лицу слизеринца.

– Симпатичный ремень, – прошелестел голос Драко у него над ухом, тонкие сильные пальцы легли на пряжку поверх его рук. – Не убирай далеко, пригодится.

* * *

Люциус Малфой, освещая себе путь мерцающим на конце волшебной палочки «Люмосом», целеустремленно шел по подземельям Хогвартса, направляясь к комнате сына. Сегодня, за час до обеда, а обедали в Малфой-мэноре традиционно поздно, к нему прилетела сова от Драко с короткой запиской: «Он почти готов. Присоединишься?» Люциус довольно улыбнулся: все-таки из Драко выйдет толк. Месяца не прошло, а задание – и непростое, учитывая, что Поттер был девственником-натуралом, – уже выполнено.

– Ну что ж, посмотрим, – Малфой улыбнулся еще раз, обнаружив, что дверь в комнату сына запирают фамильные чары, и даже Дамблдору пришлось бы попотеть, чтобы справиться с ними. Зато самого Люциуса они пропустили без проблем.

А посмотреть было на что. Гарри лежал на кровати сына, причем руки были надежно привязаны к изголовью. Ноги пока еще оставались свободны, но, судя по ремням, которые лежали рядом с ложем, ненадолго. Ни сын, ни Поттер не заметили вновь прибывшего: они были несколько заняты. Вернее, занят был Драко, делающий минет, а Гарри... А Гарри уже ничего не соображал и не обращал внимания на окружающую обстановку. Зайди сюда Темный Лорд – эффект был бы тот же.

– Прелестно, – протянул, почти пропел Люциус, одним движением палочки восстанавливая чары на двери и прислоняясь к косяку. – Теперь это называется «готов»?

Неторопливо стянув белые лайковые перчатки, Малфой зажал их в правой руке и, приблизившись к страстно стонущей парочке, от души хлестнул перчатками по призывно выставленной заднице сына. Драко ахнул от боли, дернувшись всем телом, чуть не подавился членом любовника и, отдернувшись, уселся на кровати, изумленно глядя на отца:

– Папа?

– Сын, – ухмыльнулся в ответ Люциус. – Скажи, Драко, разве я учил тебя чему-то подобному? Привязать любовника, чтобы тот не сбежал! Я был гораздо лучшего мнения о твоих способностях. Мистер Поттер, неужели мой сын так плох в постели, что вы настолько стремились покинуть его?

– Эм… – Гарри, с трудом повернувшийся на бок, пытался сообразить, о чем его спрашивают. Свои очки он засунул куда-то еще в самом начале вечера, и теперь вместо лица Люциуса видел только расплывчатое пятно в обрамлении светлого ореола волос. – Я не…

– Вот видишь, Драко, – продолжал издеваться Люциус, наблюдая, как бледнеет его сын, – мистер Поттер добровольно готов выполнить все твои желания. Впрочем, если вас обоих это возбуждает…

Взмахнув палочкой, он отвязал ремни, стягивавшие руки Гарри, от изголовья кровати. Но не успел гриффиндорец порадоваться внезапно обретенной свободе, как его кисти снова были стянуты ремнями, но уже за спиной, а сам он непонятным образом оказался стоящим на коленях над распростертым на кровати Драко.

– Вот так будет правильнее, – ухмыльнулся Люциус, сильной рукой пригибая голову гриффиндорца к паху сына. – Ну же, мистер Поттер, вы же хотите отблагодарить своего любовника? Судя по всему, он не раз баловал вас минетом.

Гарри шумно сглотнул. Он ни разу не делал такого и даже не представлял, с чего начать. Но, судя по виду Малфоя-старшего, на этот раз отвертеться ему не удастся. Люциус – это не Драко, которого можно разжалобить парой всхлипов. Под пристальными взглядами обоих блондинов Гарри медленно наклонился и, подавив обреченный вздох, осторожно лизнул член своего любовника. Ему даже не пришло в голову задуматься, что вообще в столь поздний час Люциус Малфой делает в Хогвартсе, а тем более в комнате своего сына.

– Активнее, мистер Поттер, не стесняйтесь, – рука Люциуса зарылась в темные волосы, отводя их с лица юноши. – Вам понравится.

– Я…

«Не могу», – хотел возразить Гарри, но как только его рот открылся достаточно широко, Люциус воспользовался ситуацией и толкнул его вперед, заставляя обхватить член своего сына губами. Гарри потерял равновесие, а поскольку его руки были связаны за спиной, то член скользнул слишком глубоко, заставляя гриффиндорца закашляться.

– Ваш энтузиазм впечатляет, но спешить все-таки не стоит, – Люциус поддержал своего пленника за плечи, помогая ему принять более удобную позу и одновременно задавая ритм. – Вот так, не напрягайтесь.

Гарри попытался кивнуть – интонации Малфоя почему-то напомнили ему объяснения профессора Флитвика, и он даже порадовался, что у него начинает получаться. После первых неуверенных движений все стало не так страшно, а когда он приспособился дышать носом – даже почти приятно. Единственное, что немного затекала шея, но уверенные поглаживания старшего Малфоя помогали расслабиться, а когда Драко, стиснув в кулаках простыню, впервые застонал, Гарри поздравил себя с победой. У него получилось!

– Да, вот так, видишь, как ему хорошо, – шептал гриффиндорцу на ухо склонившийся над ним Люциус, и от щекотных прикосновений его длинных волос по коже пробегали мурашки. Одной рукой он продолжал удерживать Гарри за связанные запястья, а второй нежно поглаживал спину, напряженную поясницу, постепенно спускаясь на выставленные вверх округлые ягодицы.

Гарри слегка дернулся, когда теплые ловкие пальцы прошлись вокруг ануса, но его отвлек Драко. Растерявший к этому моменту почти всю свою надменность, тот отчаянно стонал и судорожно хватался за уже порядком измятые простыни. Гарри даже немного погордился тем, что ему удалось добиться такой реакции своими неумелыми ласками, а потому почти пропустил тот момент, когда прозвучало тихое заклинание, и один из пальцев Люциуса начал погружаться в него. Это было непередаваемо! Гарри тихонько застонал от удовольствия и замер, наслаждаясь ощущениями, но Драко недовольно заерзал, требуя внимания, и он снова склонился над его пахом.

Люциус, внимательно наблюдая за действиями гриффиндорца, продолжил исследовать, разминать и растягивать его узкий канал. Все-таки Драко почти не погрешил против истины, утверждая, что Гарри «готов». Мальчик неосознанно для себя уже подавался навстречу проникновению, инстинктивно пошире расставляя ноги. О да, он, несомненно, получал удовольствие, сам не понимая, как развратно и приглашающее выглядит его тело сейчас.

«Это может оказаться забавнее, чем я полагал», – решил Люциус, высвобождая пальцы и обнимая мальчика за талию. Неторопливо распутав ремни на запястьях, он помог ему опуститься на локти:

– Вот так. Поласкай его.

Гарри, оторванный от увлекательного занятия, выпустил изо рта член Драко и поднял на Люциуса непонимающий взгляд.

«Словно ученик, прослушавший объяснения профессора», – хмыкнул Люциус, не зная, насколько его мысли созвучны ощущениям Гарри.

– Просто поласкай его рукой. И языком. Так, как нравится тебе, – пояснил он непонимающему гриффиндорцу. И, когда тот застыл, не решаясь выполнить приказ, Малфой уверенно надавил ему на загривок, снова пригибая черноволосую голову к паху сына:

– Давай же!

Гарри начал неуверенно, словно исполняя плохо запомненный урок, ласкать Драко. Он прошелся ладонью по всей длине члена, лизнул розовую головку. Постепенно войдя во вкус и приобретя уверенность, он полностью сосредоточился на поставленной задаче.

Пока Гарри доводил Малфоя-младшего до исступления, старший решил, что тоже достоин немного радости, особенно когда перед ним в такой провокационной позе стоит весьма симпатичный мальчик. Скинув мантию и оставшись полностью обнаженным, он опустился на колени позади гриффиндорца. Снова поведя пальцами между раздвинутых половинок, Люциус убедился, что не причинит излишней боли и, быстрым заклинанием смазав себя, приставил головку члена к призывно раскрытому отверстию.

Гарри ахнул: все-таки природа одарила Малфоя-старшего от души. Точнее, более чем щедро – и Гарри, которому и Драко-то принять бывало тяжело, сейчас показалось, что его раздирают на части. Люциус усмехнулся и остановился. Незачем доставлять лишнюю боль. Неприятные ощущения не должны быть чрезмерными. Он начал поглаживать Гарри по спине, помогая расслабиться.

Драко, которого бросили почти на грани кульминации, протестующе застонал и попытался притянуть голову своего партнера. Люциус нахмурился: ему совершенно не хотелось превращать происходящее в банальное изнасилование. Дотянувшись до волшебной палочки, предусмотрительно оставленной на краю постели, он довольно сильно ударил ею по пальцам сына, путающимся в волосах брюнета. Драко вскрикнул и недоуменно посмотрел на отца.

– Поднимись на колени, – посоветовал Люциус, продолжая поглаживать бедра Гарри и слегка покачиваясь вперед-назад, с каждым движением проникая чуть глубже. Драко с трудом вылез из-под стоящего на четвереньках Гарри. Взглянув на отца и получив одобрительный кивок, он устроился перед любовником на коленях и уверенно направил член в его приоткрытый рот. Гарри ахнул, поспешно обвел языком пересохшие губы и застонал от удовольствия, принимая в себя напряженный член.

Звуки, которые издавал Поттер, уже мало напоминали стоны от боли, и Люциус начал действовать более напористо, следя, что бы ритм его толчков не перебивал ритм, с которым сын погружался в гостеприимный рот их любовника.

Гарри к этому моменту ощущал себя словно парящим в невесомости. Удерживаемый двумя любовниками, чьи члены буквально таранили его, проникая на невозможную глубину, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, неспособным ничего изменить, и это странным образом делало происходящее изумительным. Никакой ответственности, никаких обязательств, только пульсирующая плоть, проникающая в горло, и сильные, растягивающие, порабощающие удары там, сзади. А он – никто. Не герой магического мира, не храбрый гриффиндорец, а только изнывающее от наслаждения тело, безропотно принимающее в себя мужскую страсть. Мерлин, как хорошо!

Член во рту у Гарри напрягся еще сильнее, скользкая головка скользнула по небу и, почти упершись в горло, выплеснула первую порцию спермы. Гарри торопливо сглотнул. Ощущения оказались странными, но отнюдь не неприятными. И еще раз, и… Люциус практически остановился, продолжая удерживать его за бедра и войдя на максимальную глубину, пережидая оргазм сына. Гарри был ему за это благодарен: вряд ли он сумел бы проглотить все, одновременно задыхаясь от проникновений. А представить, что сперма потечет по лицу, было все-таки неприятно. Наконец Драко дернулся в последний раз и тоже замер, пережидая мгновения последнего удовольствия. Гарри поспешно обвел языком опадающий член – как всегда делал ему Драко, чтобы последние капли не испачкали простыни.

Драко, немного отдышавшись, выскользнул из его рта и самодовольно улыбнулся:

– Ну что, Потти, совсем не страшно? Тебе же понравилось? – он наклонился, приподнимая голову гриффиндорца за подбородок, и уверенно поцеловал его в губы, напоследок скользнув по ним языком. Гарри хотел было ответить, но внезапно ахнул и закусил губу: Люциус решил воспользоваться тем, что гриффиндорцу уже не грозит подавиться и, медленно выйдя, снова резко погрузился в его анус. Гарри инстинктивно еще сильнее прогнулся в пояснице и, опустив голову, уткнулся лбом в скрещенные руки. Малфой вбивался в его тело все сильнее и сильнее, уже не заботясь о том, что может порвать мальчишку. Хотя тот, казалось, не обращал на боль никакого внимания: чувственно постанывал, подавался навстречу проникновениям, стараясь принять в себя любовника как можно глубже. Люциус облизнул губы и изменил угол, чтобы при каждом движении попадать членом по простате. Стоны стали громче, превращаясь во вскрики, и вот, наконец, Гарри изогнулся, запрокидывая голову, и громко закричал, кончая, выплескивая сперму на шелк простыней. Люциус сделал еще несколько толчков, наслаждаясь тем, как упругие стенки канала, сведенные судорогой оргазма, плотно обхватывают его член. Затем, чувствуя, как обмякает мальчишеское тело, медленно вышел из него и улыбнулся, глядя, как измученный гриффиндорец пытается перевести дыхание, а затем уверенно перевернул его на спину.

Гарри казалось, что он плывет в сверкающем пьянящем тумане. Растянутый анус пылал огнем, но это было совсем не больно: горячие волны наслаждения, исходящие от него, прокатывались по всему телу, расслабляя мышцы, погружая гриффиндорца в сладостную нирвану. Мерлин, как же хорошо! Сейчас стало неважным то, где и с кем он находится, что будет дальше и как придется решать проблемы, которые, несомненно, возникнут уже завтра. Гарри почувствовал, как чьи-то руки разводят его колени, а в анус проникают смазанные чем-то холодным пальцы. Он застонал, с одной стороны наслаждаясь изумительным контрастом, с другой – протестуя против вторжения. Несмотря на восхитительные ощущения, ко второму раунду он готов не был.

Однако его любовников протесты гриффиндорца не интересовали. Пальцы, немного покрутившись и смазав стенки, уступили свое место напряженной головке крупного члена, который начал медленно проникать все глубже и глубже. Гарри вскрикнул от боли, внезапно хлестнувшей вдоль спины, забился, но его уже удерживали за плечи, не давая освободиться.

– Драко, ты понимаешь, что в следующий раз таких проблем возникнуть не должно? – произнес недовольный голос у него над ухом. – Его необходимо растянуть. Я завтра пришлю все, что потребуется.

У Гарри, уже немного пришедшего в себя, от таких слов по коже пробежали мурашки. Он хотел запротестовать, крикнуть, что никакого «следующего раза» не будет, но в этот момент Люциус подхватил его ноги, сгибая Гарри почти пополам, прижимая его колени к его же груди, и резким ударов вошел в него до самого основания. Гарри заорал – беззвучно, потому что голос вдруг совершенно пропал. Раздирающая боль ударила по нервам, но одновременно внутри, в самой глубине, отозвалось что-то другое, невыносимо сладкое, щемящее, переплавляющее боль в обжигающее удовольствие. Гарри судорожно вздохнул и прошептал, боясь, что изумительное чувство уйдет:

– Еще, пожалуйста, сильнее… еще…

Люциус, пристально вглядывающийся в запрокинутое, искаженное наслаждением лицо, самодовольно улыбнулся: он добился того, чего хотел. Теперь мальчишка уже никогда от них не денется.

Глава 6.

В которой Гарри получает подарок, а Драко с ним забавляется

– Гарри, где ты вчера опять пропадал? Я тебя до часу ночи ждал, а потом уснул, – назойливое нудение Рона, словно сверло дядюшкиной дрели, вворачивалось в мозг и нарушало покой этого утра. – Гарри! Ты меня слышишь?!

– Рон, отстань, я... – Поттер осекся, заметив странное оживление за слизеринским столом. Малфой, отодвинув в сторону тарелку с недоеденным завтраком, с довольным видом сдирал блестящую упаковку с большой прямоугольной коробки. Ее принесли сразу две совы, сидевшие сейчас неподалеку в ожидании угощения, которое и получили сразу после того, как Малфой заглянул под крышку, а затем с лукавой улыбкой посмотрел прямо на Гарри.

«Что б меня!.. – беззвучно выругался сквозь зубы гриффиндорец. – Это же наверняка посылка от Люциуса».

После вчерашнего ему казалось как-то неправильно называть старшего блондина мистером Малфоем.

– Хорьку папаша очередные игрушки прислал, – скривился Рон, наблюдая, как Блейз Забини тянется к серебристому банту на коробке и поспешно отдергивает руку.

«Знал бы ты, что это за игрушки, – вздохнул про себя Поттер, провожая взглядом Малфоя, выходящего из зала с коробкой под мышкой. – Я вот скоро, похоже, узнаю». Он зябко поежился, вспомнив резкое «надо растянуть», походя брошенное вчера Люциусом. Слово ассоциировалось только с прокрустовым ложем, о котором он когда-то прочитал в подаренной кузену книжке с древнегреческими мифами. Конечно сомнительно, что Малфои собираются покончить с ним столь болезненным способом. Хотя сама по себе боль… Гарри непроизвольно облизнул губы. Вчера, когда Люциус проник в него, сильно и глубоко, было отчаянно больно. Так больно, что он не выдержал и закричал, за что до сих пор было стыдно. Но потом…

– Эй, Гарри, ты на чары не опоздаешь?

– А? – вынырнув из своих фантазий, Гарри закрутил головой. Большой зал был почти пуст, остававшиеся за столами ученики торопливо допивали свой сок и поднимались с мест.

– Бл… – ругательство готово было сорваться с языка, и Гарри буквально поймал его, зажав ладонью рот. – Мне ж бежать на четвертый этаж, – простонал он. – Рон, гиппогриф тебя залягай, ты чем думал?!

На чары Гарри предсказуемо опоздал, но профессор Флитвик сделал вид, что не заметил тихонько проскользнувшего за заднюю парту гриффиндорца, и не только не снял баллы, но даже отработку не назначил. Весь урок Поттер сидел с отсутствующим видом, благо шло повторение пройденного материала, и в аудитории творился форменный беспорядок: порхали в воздухе бабочки с кружевными крыльями и огромные снежинки, а на полу росли лиловые подснежники. Подобную дребедень Гарри наколдовывать умел, но подозревал, что просто не удержит палочку подрагивающими пальцами. К концу занятия он все-таки взял себя в руки и заставил пару листов пергамента свернуться в два крупных тюльпана. Цветы горделиво покачали бутонами на длинных гибких ножках, приоткрыли тугие лепестки и… полезли друг к другу целоваться.

Щеки гриффиндорца вспыхнули. Он воровато оглянулся и попытался уничтожить любвеобильную флору, но ни огонь, ни вода пергамент почему-то не брали. Тюльпаны самозабвенно обнимали друг друга широкими листьями, изгибались под ласками, а потом один бутон начал медленно погружаться в другой. Гарри поспешно наколдовал пергаментную коробку, прикрыв это безобразие от окружающих. Коробка почему-то получилась зеленой, с серебристой лентой, совсем как утренняя посылка Малфоя. Спасло гриффиндорца от позора только окончание урока.

Уменьшив коробку, Гарри сунул ее в карман и выскочил из класса. Не хватало сейчас еще объясняться с Гермионой, все занятие косившейся на него с укоризной. Подумаешь, опоздал! Впервые, что ли? Какое счастье, что выбранные предметы у них почти не совпадают. Дальше день покатился как обычно: очередное поспешно написанное эссе, самостоятельная работа у МакГонагалл, разговоры с одноклассниками и прочая школьная суета. К обеду Гарри и думать позабыл о Малфое с его игрушками. Но стоило только гриффиндорцу войти в Большой зал и увидеть сияющую от предвкушения физиономию Драко, как в ушах зазвучал вальяжный баритон Люциуса и его небрежное «растянуть».

Малфой довольно улыбался. Нет, не так, он улыбался именно Гарри кривой понимающей улыбкой, поигрывая чем-то небольшим, похожим на маггловский брелок с колечком для ключей. Поттер передернул плечами: ничего хорошего подобная усмешка не сулила. В этот момент перед ним на столе с тихим хлопком появилась записка. Поспешно накрыв ее рукой – пока Рон, увлеченный салатом, ничего не заметил – Гарри ловко уронил записку себе на колени, а оттуда прямо в сумку. И попытался продолжить обед, но аппетит исчез бесследно. Пробормотав какие-то извинения, Гарри выбрался из-за стола и выскочил из зала. За первым же поворотом он остановился и сунул руку в сумку. Записка послушно скользнула в ладонь.

«Через полчаса в моей комнате. Не придешь вовремя – опоздаешь на зелья».

Выругавшись, Гарри смял хамское послание в кулаке. Возникло искушение плюнуть на все и не ходить, он даже поднялся на один пролет лестницы, собираясь пересидеть до зелий в библиотеке, но любопытство оказалось сильнее. Зеленая с серебром коробка манила к себе, обещая постыдные, но такие сладкие удовольствие и боль.

В итоге, равно через двадцать девять минут после получения записки Гарри топтался у входа в комнату Малфоя, не решаясь открыть дверь. Но Драко не дал ему возможности смалодушничать: дверь перед гриффиндорцем распахнулась сама. Слизеринец лежал поперек кровати, играясь с тем же брелоком, что и на обеде. Что в этот момент толкнуло Гарри на этот поступок, он даже сам бы не смог сказать, но вытащив из сумки уменьшенную коробку, он вернул ей первоначальный размер и протянул своему любовнику.

Драко удивленно выгнул бровь. Небрежно сдернул серебристую ленту, приподнял крышку и фыркнул, прикрыв ладонью губы:

– Потти, ты пошляк. Но в воображении тебе не откажешь.

Гарри потупился, чувствуя, как краснеют щеки:

– Я подумал, что… ну… что тебе понравится.

– Мне нравится, – Малфой переставил коробку на пол, потянулся, доставая с подоконника отцовский подарок. Гарри воспользовался случаем, чтобы заглянуть в свою коробку. Тюльпанов там оказалось уже не два, а как минимум пять, и, судя по тому, как извивались стебли, вскоре могло стать еще больше.

– Ты можешь начинать раздеваться, – бросил ему Малфой, неспешно перебирая присланные игрушки.

– Зачем? – вопрос вырвался раньше, чем Гарри успел подумать.

Драко взглянул на любовника и презрительно фыркнул. Дескать, а что, сам не догадываешься?

– А, ладно… – пробормотал Поттер и начал развязывать галстук.

– Кстати, можешь ограничиться только брюками, а рубашку с галстуком оставь. Да и мантия, пожалуй, будет мешать.

Гарри безропотно стянул мантию, расстегнул брюки и дал им сползти на дорогой ковер, тут же запутавшись в них неснятыми ботинками. Выругался – про себя, злить Малфоя, от которого на настоящий момент зависела целостность его задницы, не стоило. Выдравшись из опутавшей ноги ткани, потянулся было к резинке трусов, но опустил руки: слизеринец говорил только про брюки. А оголяться сверх меры Гарри совсем не хотелось: во-первых, он и так представлял из себя совершенно дурацкое зрелище, стоя посреди комнаты в рубашке с галстуком и сбившихся носках. А во-вторых, сделанные приготовления весьма предсказуемо отразились на состоянии его члена, и мешковатые трусы хоть как-то скрывали этот прискорбный факт.

Малфой, оторвавшись от созерцания присланных отцом сокровищ, предвкушающее ухмыльнулся и пальцем поманил Гарри к себе, приглашая заглянуть в коробку. Гарри заглянул. Потом заглянул еще раз. Разочаровано пожал плечами – в коробке в специальных гнездах, выложенных дорогим бархатом, лежали детские игрушки. Ну, или что-то похожее на детские игрушки: крохотные колбочки, спринцовки, прищепки, кукольные бусы, странной формы бутылочные пробки.

– Это что, набор юного зельевара?

– Можно и так сказать, – ухмылка Малфоя в этот момент могла бы испугать даже Того-кого-всем-надоело-не-называть. – Это тоже снимай, а еще лучше сразу сожги.

– А в чем я тогда ходить буду? – Гарри вцепился в «это», которое было его мешковатыми, напрочь застиранными трусами.

– Ничего, отец прислал для тебя обновку. Снимай, говорю, и ложись вот сюда, на живот, – Драко похлопал рукой по покрывалу рядом с собой.

Гарри, тяжело вздохнув, стянул трусы и улегся, куда было сказано, неуверенно поерзав по одеялу. От смеси любопытства, предвкушения, холодящего сердце страха, его охватило такое возбуждение, что лежать спокойно не получалось.

– Ноги шире, – скомандовал Драко. Гарри послушно раздвинул бедра, уткнулся пылающим от смущения лицом в одеяло. Матрас качнулся и гриффиндорец почувствовал, как Малфой устраивается на коленях у него между ног, а потом вообще укладывается ему на спину.

– Смотри!

Драко одной рукой потянул его за волосы, приподнимая голову, а другую подсунул под самый нос. Гарри скосил глаза: на узкой ладони лежала светло-голубая пробка, длиной чуть больше ногтя большого пальца. Он хотел уже возмутиться, но в этот момент Драко прошептал ему на ухо:

– Engorgio!

Глаза у Гарри распахнулись, словно это к ним коварный слизеринец применил увеличивающее заклятие. Игрушка на его ладони увеличилась… увеличилась раз в пять, не меньше, и, кажется, Гарри догадывался, что использована она будет отнюдь не для пузырька.

– Правильно думаешь, – слизеринец словно мысли прочитал. – Зато вечером ты будешь вполне подготовлен, а еще совершенно точно не опоздаешь на свидание, потому что у этой игрушечки есть один небольшой сюрприз, о котором ты узнаешь попозже. А сейчас… – Драко отпустил волосы гриффиндорца и опять полез в коробку: – Немного масла со специфическими свойствами тебе не повредит точно.

Дальнейшее действо было настолько эротично, насколько и смущающее. Драко растягивал его, медленно, ласково, периодически вытаскивая пальцы и принимаясь целовать то поясницу, то подрагивающие от предвкушения ягодицы, то внутреннюю сторону бедер. Затем снова возвращался к щедро смазанному отверстию, лаская сжимающиеся стенки, самым-самым кончиком пальца на мгновение прикасаясь к простате – так, что через несколько минут Гарри уже стонал в голос, самым бесстыдным образом подаваясь бедрами вниз, насаживаясь на сложенные щепотью пальцы.

– Вот так, мальчик мой, хороший, такой отзывчивый, Гарри, сейчас все будет, – нежные слова лились сплошным потоком, гриффиндорец выгибался, чуть не плача от восторга. – Сейчас-сейчас, расслабься.

По краю отверстия скользнул гладкий и холодный от смазки кончик. Гарри ахнул, чувствуя, как это – этот предмет – начинает погружаться в него, медленно преодолевая сопротивление сжавшихся от страха мышц. В ладони оно казалось как-то меньше, а там – там! – ощущалось просто огромным. Хотя, если сказать правду, не таким огромным, как член Люциуса, чуть не разорвавший его накануне.

– Вот так, – пропихнув пробку так, что между смуглыми ягодицами виднелось лишь колечко стопора, Драко развел их руками, любуясь на свою работу. – И не смей вынимать. Я сразу узнаю.

– С-совсем? – пискнул Гарри, заикаясь от возбуждения и стыда.

– Ну, до вечера точно. А потом решим. Думаю, по утрам получаса тебе хватит? Не считая, разумеется, того времени, что ты со мной. Ну-ка, перевернись.

– Ага, – Гарри послушно завозился, перекатываясь на бок, и охнул, почувствовав, как неохотно шевельнулся внутри инородный предмет. Член, отозвавшись на это движение, ощутимо напрягся, и Гарри закусил губу, сдерживая стон.

– На зелья опоздаем, – недовольно напомнил Драко, наблюдая, как застывший в неловкой позе Гарри пытается освоиться со своей первой игрушкой. На предстоящее занятие у слизеринца были отдельные планы, и пропускать его не хотелось. – Ложись на спину и вытяни ноги.

– Н-не могу… – Гарри честно пытался. Он перевернулся на спину, умудрившись одним движением перенести вес на лопатки и ступни согнутых, широко расставленных ног, и даже медленно опустил ягодицы на холодную простыню. Но заставить себя выпрямить ноги, зная, что проклятая пробка вонзится еще глубже, не мог.

Слизеринец хмыкнул, обошел кровать и, остановившись в изножье, несколько секунд полюбовался на бесстыже раскрывшегося любовника. Но время поджимало, и он, слегка наклонившись, ухватил обеими руками тонкие лодыжки и дернул на себя. Гарри заорал, выгибаясь дугой, и тут же всем телом рухнул на кровать.

– А теперь вставай и одевайся. Снейп не будет к тебе так же снисходителен, как ко мне. А ты ведь не хочешь получить отработку, – последние слова Драко почти промурлыкал.

– Нет, не хочу, – выдохнул гриффиндорец. Тело постепенно привыкало к новым ощущениям (хотя в первую секунду Гарри показалось, что проклятая пробка проткнула его насквозь), но встать он не решался. Ведь для этого сначала пришлось бы сесть. Нет. Не просто сесть, а СЕСТЬ! На ягодицы! А это значит… Но додумать мысль, пожалеть себя не дал подлый слизеринец, который дернул Гарри за руку, поднимая с кровати.

– Вставай, говорю. У нас осталось всего пара минут. Хорошо хоть идти недалеко.

«Недалеко» вылилось в настоящую пытку. Во-первых, надо было одеться. А для этого поднять с пола отброшенные в угол брюки (про трусы Гарри предпочел не заикаться, подозревая, что ничего хорошего ему это не принесет), надеть их, балансируя сначала на одной ноге, потом на другой, от чего внутри напрягались мышцы, о существовании которых он раньше даже не догадывался. Давящая на стенки ануса боль уже почти прошла, но перемещающийся при каждом движении предмет коварно терся о чувствительную плоть, вызывая неожиданные вспышки возбуждения, от которых Гарри кидало то в жар, то в холод. Стиснув зубы, он застегнул ширинку и выпрямился, снова чувствуя как оно… там… ох, Мерлин! Гарри ухватился за столбик кровати, пытаясь удержать равновесие. Так, теперь носки… затем ботинки… со шнурками, которые еще надо завязать. И все это под насмешливым взглядом ухмыляющегося слизеринца

Сумка тоже на полу… Наклоняясь в очередной раз, Гарри клятвенно пообещал себе никогда больше не разбрасывать одежду.

– Готов? – Драко уже снял заглушающие чары и приоткрыл дверь в коридор.

«Ярдов пятьдесят от двери до поворота. Еще сотня до лестницы. Лестницы! – Гарри мысленно взвыл. – Пролет вверх, коридор, два пролета вниз, и потом до кабинета… я не дойду!»

– Да, идем…

Добравшись до класса, Гарри понял, что пытка только начинается. Да, ему больше не надо никуда идти, преодолевать лестницы, ему надо всего лишь сесть на свое место, подготовиться к уроку. Вот тут то и вставала главная проблема. Причем не в переносном смысле. В который раз Поттер мысленно поблагодарил того умного волшебника, который придумал мантии. Стиснув зубы, стараясь как можно меньше двигаться, Гарри опустился за парту. И понял, что так просто ему сдвоенный урок не пережить.

На лавку рядом с ним плюхнулся Рон, заставив дубовую мебель чуть ли не подпрыгнуть, а Гарри ахнуть и вцепиться обеими руками в парту.

– Где тебя носило, дружище? Мы с Гермионой ползамка оббегали…

– Да.

– Какой-то ты помятый. Бежал, что ли?

– Да.

– Сейчас Снейп опять прицепится. У меня эссе на полтора дюйма короче, а я и так писал самым крупным почерком, ну, ты понимаешь…

– Да.

– Слушай, ты какой-то бледный, – Уизли, наконец-то сообразив, что с другом что-то не так, нахмурился и внимательно посмотрел на измученного Гарри. – Думаешь, он опрос устроит?

– Ро-он, – не в силах сдерживаться простонал несчастный, – сделай одолжение, заткнись!

– Да пожалуйста, – обидевшись, рыжий закопался в свою сумку, разыскивая хоть одно не сломанное перо.

* * *

В кои-то веки Рону можно было поставить «превосходно» по прорицаниям: Снейп в самом деле устроил опрос. Задумчиво вышагивая по проходу между рядами, он обрушивал на головы студентов самые неожиданные вопросы. Поттер уже трижды не ответил, не в силах сосредоточиться на материале, и теперь почти вжался в парту, предчувствуя получение очередного «тролля». Еще пара вопросов, и…

– И в каком же объеме бы будете добавлять данный ингредиент в зелье молчания, мистер Поттер?

– Э-э… пять унций?

– По-вашему, унциями измеряется объем?

– А по-вашему нет? – наконец сорвался гриффиндорец, в ярости прожигая ненавистного профессора взглядом.

– Пять баллов с Гриффиндора за хамство, и отработка завтра вечером, – спокойно отозвался Снейп, поворачиваясь к нему спиной. Гарри облегченно вздохнул: наказание он уже получил, спрашивать больше не будут, можно расслабиться. И в этот момент пробка внутри него дернулась и начала мелко-мелко вибрировать, все набирая скорость.

Драко покрутил в руках брелок, слегка поглаживая его большим пальцем, и довольно усмехнулся, увидев, как дернулся Поттер. Он так вцепился в парту, что даже с места слизеринца было заметно, как побелели костяшки его пальцев. Подождав еще несколько секунд, маленький пакостник что-то нажал на брелоке и удовлетворенно констатировал, что его любовник почти растекся на своем месте.

Едва совладав с инстинктами, Гарри оглянулся на своего мучителя и увидел, как тот с издевательской улыбкой складывает самолетик и отправляет прямо ему на парту. Дрожащими пальцами развернув пергамент, он с трудом разобрал завитушки издевательски ровного почерка:

«Будешь хамить декану – накажу снова. Ошибешься – заставлю кончить прямо на уроке».

Гарри нервно сглотнул и с ужасом уставился на доску, где как раз в этот момент появилось описание сегодняшнего зелья. Крайне сложного зелья.

– Рон, – шепотом позвал он друга, не сводя глаз с рецепта, – нам надо сварить эту дрянь. Иначе… иначе мне конец.

Из кабинета Поттер вышел одним из последних – ноги не держали – и уткнулся вспотевшим лбом в холодную стену. Несмотря на все попытки Рона испортить зелье, он умудрился сварить его правильно. Даже не просто правильно – идеально. В первый раз за… он уже не помнил, за сколько лет. А попробовал бы не сварить, если при малейшем намеке на ошибку внутри вздрагивало и с каким-то извращенным восторгом начинало вибрировать проклятое орудие.

– Что, Потти, устал? – послышался над ухом насмешливый голос Малфоя. – Можешь отдохнуть до вечера, но трогать ничего не смей, я узнаю.

Перед глазами гриффиндорца качнулся уже до боли знакомый брелок.

– Придешь за час до отбоя, как обычно. Увидимся, – слизеринец развернулся, мазнув полой мантии по его ногам, и поспешил куда-то по своим делам. Гарри, уже привычно стараясь шагать не слишком широко, побрел к выходу из замка – в расписании у него стояла гербология, и будь проклята Спраут, если она заставит их опять перекапывать грядки.

* * *

– Неужели этот день почти закончился? – Гарри не заметил, как начал говорить вслух.

– Да ладно тебе, всего пять баллов потерял у Снейпа. Бывало и похуже, – Рон опять размахивал куриной ножкой, говорил с набитым ртом и олицетворял собой самое незамутненное счастье. – Сальноволосый даже эссе не задал на дом, потому что у нас было лучшее зелье в классе. Кстати, Гарри, а как тебе это удалось?

Пробурчав что-то невразумительное, Поттер сделал вид, что у него зверский аппетит и набросился на картофельное пюре с энтузиазмом, которого совсем не ощущал. Съесть удалось всего пару ложек: подняв голову, он тут же увидел Малфоя, который с презрительной миной на узком личике рассказывал Забини что-то явно смешное. Гарри почему-то стало обидно, а в груди шевельнулась мерзкая холодная зависть – назвать это ревностью он не догадался.

Отодвинув тарелку, Гарри встал и, не слушая окликов Рона, побрел из зала. Следующие несколько часов он просидел на подоконнике в заброшенной части замка. Было холодно, из плохо зачарованных щелей тянуло сыростью, настроение становилось все отвратительнее. Пока внутри не ожила почти забытая к вечеру игрушка.

Гарри вздрогнул. По телу разливалось знакомое тепло возбуждения, и настроение сразу улучшилось. Собственно, а чего он расклеился? Ну, шушукается Драко со своими змеенышами. А спит-то с ним! И ему нравится. О том, с кем Драко спал раньше и у кого научился демонстрируемым сейчас штучкам, Гарри предпочитал не думать, живя настоящим. В конце концов, он всегда может бросить хорька. Игрушка внутри тонко завибрировала, напоминая, что пора бы пошевелиться, и Гарри, широко улыбнувшись, поспешил в подземелья.

– Ты опоздал, – Драко посмотрел на гриффиндорца так, что тот сразу почувствовал себя виноватым. – Я был вынужден дважды воспользоваться брелоком. Если такое еще раз повторится…

Договаривать он не стал, но Гарри и без этого понял, что в случае неподчинения ему не поздоровится.

– Надеюсь, сегодня твой отец нам не помешает? – как можно небрежнее спросил он, начиная расстегивать мантию. Не то чтобы ему не хватало одного любовника, но снова почувствовать себя в руках уверенного, взрослого мужчины…

Драко понимающе хмыкнул:

– Понравилось? Рара великолепен в постели, у него стоит поучиться.

Гарри застыл с полуразвязаным галстуком в руках:

– Ты хочешь сказать, что вы… погоди… вы спали вместе?

– Спали вместе, как ты выражаешься, мы тогда, когда я был совсем маленьким и родители брали меня в постель, чтобы я темноты не боялся. А обучать меня отец начал, как только стало ясно, что девочки интересуют меня максимум как продолжательницы рода.

– Куда я попал, – простонал Гарри, но все же продолжил раздеваться. – А твоя мама не возражала против такого обучения?

– Поттер, ты хотя бы иногда задумывайся, прежде чем говорить такие глупости. Она моя мать и желает для меня только хорошего. А кто спит в постели отца, ее не волнует. Хоть сам Лорд.

– Мерзость какая, – Гарри аж передернуло. – Он же лысый!

Драко фыркнул, но промолчал: чего взять с гриффиндорского идиота. Он сам с удовольствием забрался бы под одеяло к Лорду, но тот недолюбливал блондинов, делая исключение только для Люциуса. Закусив губу, Драко вспоминал, как минувшим летом ему удалось застать эту парочку, развлекавшуюся в библиотеке мэнора. Незабываемое зрелище. И, кстати говоря, весьма познавательное. Лорд виртуозно владеет плетью…

– Так, это что такое? – отвлекся он от приятных воспоминаний. Гарри уже полностью разделся и теперь, извернувшись, пытался вытащить из задницы мелко вибрирующую пробку: Драко, задумавшись, снова начал поглаживать брелок. – А ну, убери руки. И вообще, давай-ка их сюда.

Гарри подчинился безропотно, уже предвкушая чувство беспомощности, возникавшее каждый раз, когда любовник связывал ему руки, и обострявшее все ощущения. Драко усмехнулся, увидев выражение лица своего любовника:

– Ну, если тебе это так понравилось… – Малфой ловко захлестнул запястья Гарри заранее приготовленной веревкой и умело затянул узлы. Так, чтобы кожу не повредить, а жертва не могла освободиться. – Надеюсь тебе удобно? Отец придет примерно через полчаса, так что у нас есть время немного развлечься.

Через полчаса раскрасневшийся и задыхающийся после оргазма Гарри с довольным стоном рухнул на подушки. Драко вытянулся рядом, легко поглаживая бедро любовника. Долгая прелюдия и взаимный минет вымотали обоих, поэтому Гарри даже не пошевелился, когда в приоткрывшуюся дверь шагнул Люциус Малфой. В конце концов, чего тот у него не видел? Если только пробки в заднице, которую Драко все-таки отказался вытаскивать до прихода отца. Кончать с твердым предметом внутри оказалось не слишком приятно: инородное тело не давало мышцам сжиматься и теперь они слегка ныли, поэтому Гарри устроился на животе, чуть раздвинув ноги.

– Какой соблазнительный мальчик, – хмыкнул Люциус, останавливаясь в шаге от кровати и начиная стягивать перчатки.

– Я уже не мальчик, и уж точно не соблазнительный, – обиделся Поттер, нехотя переворачиваясь на бок и потягиваясь всем телом.

– Разве? А я думаю иначе. Похоже, что и Драко придерживается моего мнения. Хотя да, ты уже не мальчик, – Малфой-старший окинул гриффиндорца весьма красноречивым взглядом. – Вполне сформировавшийся, красивый, сексуальный юноша.

– Я не красивый! – заорал Гарри, в ярости отбрасывая подушку. – Я тощий, уродливый очкарик с дурацким шрамом на лбу, вечно одетый в обноски. И волосы у меня, как у пугала.

В голосе юноши послышались едва сдерживаемые рыдания. Малфои переглянулись, Драко хотел было утешающее обнять любовника, но его отец только качнул головой и продолжил неспешно раздеваться. Поттер на кровати свернулся в клубок, поджав колени к груди и натянув на себя край простыни. Ему было стыдно за эту вспышку. В самом деле, два великолепных блондина взяли его в свою постель, доставляют ему удовольствие, учат, ласкают, и пусть даже иногда ему больно, но разве оно того не стоит? И если у Малфоев вдруг появилась такая блажь поразвлечься с угловатым тщедушным очкариком, то надо этим пользоваться, а не портить им настроение своими истериками.

Изобретя такую чисто слизеринскую мысль, Гарри в последний раз хлюпнул носом и медленно развернулся, готовый к тому, что его сейчас выставят из кровати и вообще из комнаты Драко. И ахнул. В изножии кровати, встав коленями на край матраса и придерживаясь за опору балдахина, к которой совсем недавно был привязан сам Гарри, во всем своем обнаженном великолепии возвышался Люциус Малфой и медленно поглаживал свой огромный возбужденный член. Заметив, что юноша обратил на него внимание, блондин еще раз медленно провел рукой по набухшей плоти и улыбнулся Гарри:

– Ну, разве на некрасивого мальчика у меня была бы такая реакция?

– Я…

– Вижу, никакие слова тебя не убедят. А значит, нужны другие доказательства.

Ухватив Гарри за лодыжку, он резко потянул его на себя. Гарри проехался носом по шелковой простыне и распластался на животе подобно лягушке, широко раскинув ноги.

– Вижу, мой подарок пригодился, – Люциус провел пальцем по коже вокруг основания пробки, заставив Гарри вздрогнуть от тягучего удовольствия. – Драко, принеси сюда коробку.

– Сейчас, – отозвался младший блондин и завозился, слезая с кровати. – Вот.

– Так, посмотрим… вот это, и это… это тоже пригодится, – Люциус задумчиво перебирал уменьшенные игрушки, заставляя Гарри в предвкушении закусывать губу и нетерпеливо ерзать на месте. Он попытался выгнуться и увидеть, что ему приготовлено, но властная рука легла ему на поясницу. – Похоже, Драко, ты прав. Связанным он мне нравится больше. Ну что ж…

В руках Малфоя негромко звякнуло что-то металлическое, и Гарри почувствовал, как его ноги раздвигают еще шире, а на коленях затягиваются мягкие широкие ремни. Шевельнувшись, он понял, что они привязаны в металлической палке, не позволяющей свести бедра.

– А теперь приподнимись, – руки Люциуса потянули его на себя, ставя на колени и одновременно прижимая грудью к кровати, до предела раскрывая его задницу. Поза оказалась неудобной и одновременно крайне бесстыжей, а Люциус продолжал давить сверху, пока его ребра почти не коснулись колен.

– Ты же ловец, должен быть гибким, – невозмутимо прокомментировал Малфой свои действия. – Так, теперь посмотрим, чего вы достигли за сегодня.

Пальцы снова пробежали по ложбинке между напряженными ягодицами, и, ухватив за тоненькое колечко, потянули наружу огромную горячую жесткую пробку. Гарри не смог сдержать стона: измученные мышцы подавались с трудом.

– Весьма недурно, – Люциус любовался на заманчивое аккуратное отверстие между широко раздвинутыми смуглыми ягодицами. Наложив очищающее заклинание, он смазал пальцы заживляющей мазью и неспешно провел ими по покрасневшей коже, снимая раздражение. Гарри прогнулся, подставляя тело ласкающим прикосновениям: мазь приятно холодила растянутую плоть, облегчая боль и даря приятные ощущения. Вторая рука, опустившаяся между его раздвинутых ног, принялась неспешно поглаживать мошонку, иногда чуть касаясь чувствительной кожи за ней. Член юноши, до того обессилено висевший между ногами, начал наливаться кровью, тяжело покачиваясь из стороны в сторону.

– Красивый, отзывчивый мальчик, – почти мурлыкал Люциус, продолжая то ли лечение, то ли ласки. – Ну как можно назвать такого милашку уродом.

Его пальцы нежно поглаживали край подрагивающего отверстия, наслаждаясь покорностью юношеского тела. В самом деле, стоило едва приласкать мальчишку, и тот буквально таял в руках, с восторгом подаваясь навстречу. Люциуса возбуждало то, с какой готовностью и бесстрашием Гарри принимал новый, зачастую болезненный опыт. Даже самые талантливые и дорогие шлюхи, которых в жизни старшего Малфоя было немало, все-таки обладали определенным инстинктом самосохранения, опасаясь неизвестности или физических повреждений. Любовники же, которых он предпочитал заводить среди выпускников своего факультета, вообще быстро становились капризными, требовательными, а каждая ночь с ними была скорее борьбой характеров, чем страстью. Поэтому податливость и доверие юного гриффиндорца стали для Люциуса приятной неожиданностью, которой он планировал наслаждаться еще долго.

– Сожми, – приказал он, погружая два пальца в анус юноши. Колечко мышц дрогнуло, плотно обхватывая пальцы, и Люциус улыбнулся, чувствуя, как сдерживается мальчишка, чтобы не качнуться ему навстречу. Свободной рукой он погладил напряженные, покрытые мелкой испариной плечи, пощекотал покрытую мягким пушком впадинку в основании спины.

– А теперь смотри! – взмахом палочки он превратил стену в изголовье кровати в огромное зеркало и, ухватив Гарри за волосы, приподнял его на четвереньки, заставляя взглянуть на отражение.

Взору Поттера предстала одна из самых развратных картин, которые только приходилось ему видеть. Он сам, с припухшими губами, с глазами, в которых плещется желание, стоит на коленях в весьма откровенной позе, а за ним два потрясающе красивых блондина.

Еще один взмах палочки, и еще одно зеркало повисает за плечом Люциуса, а Гарри краснеет, видя в отражении отражения, как мужские пальцы медленно погружаются в его анус. Может ли быть что-нибудь более возбуждающее, чем зрелище самого себя, покорно отдающегося чужой страсти, силе?

Он выгнулся, желая еще глубже принять в себя мужчину, показывая, что готов на большее, чем неспешное, выматывающее растяжение. Что он готов, нет, что он жаждет, погибает в ожидании того момента, когда в него погрузится такой огромный, раздирающий до боли, до последней возможности член. Гарри опустил голову, стыдясь вожделения, плескавшегося в глазах его зеркальной копии, и не увидел, как довольно ухмыльнулся Люциус.

Освободив пальцы, старший Малфой неспешно провел обеими руками по бокам Гарри, ловя дрожь предвкушения и любуясь тонкими, изящными очертаниями напряженных мышц. Мальчишка был действительно хорош. Немного худощав, на его вкус, но это поправимо. Можно оставить Драко кое-какие зелья, и Поттер за пару недель наберет необходимый вес. Появятся соблазнительные округлости, мышцы окрепнут, не потеряв гибкость, кожа станет гладкой и еще более нежной. А волосы… Гарри явно недооценивает естественную сексуальность своей прически. Соблазнительная невинная небрежность, особенно вот сейчас, когда его очки не скрывают удивительно яркие зеленые глаза. Нет, если добавить к этому немного раскованности, то мальчишка превратится в лакомый кусочек для всех ценителей мужской красоты. К тому же, он брюнет, а значит… Люциус улыбнулся, предвкушая очередную интригу. А научить Поттера не стесняться своего тела… Пожалуй, именно этим они сейчас и займутся.

– Думаю, нам стоит немного поиграть. Драко, иди сюда. Гарри, надеюсь, ты знаком с дезиллюминационными чарами?

Поттер недоуменно кивнул, не понимая странной задержки. Мордред подери этих слизеринцев, сколько можно его мучить?

– Очень хорошо. Следи внимательно. Я накладываю чары на Драко, – волшебная палочка коснулась белокурых волос, и младший Малфой, широко усмехнувшись напоследок, растворился в воздухе. – Теперь он на меня…

Гарри недоуменно моргнул: он все еще ощущал руку Люциуса у себя на заднице, но видеть его не мог. Чем-то это напоминало его самые первые встречи с Драко, но в этот раз не было пугающей темноты, и он вроде бы все видел. Все, кроме своих любовников.

– А теперь добавим зеркал, – прозвучал из пустоты голос Люциуса. Гарри, поднявшийся на колени, ахнул: его окружали огромные, наклоненные под разными углами, сверкающие зеркала, в каждом из которых он видел себя. Сверху, сбоку, сзади. Кажется, даже снизу. Свой возбужденный член. Пылающие щеки. Высоко поднятую задницу с приоткрытым колечком ануса. Гарри облизал губы, еще сильнее возбуждаясь от неприличного зрелища.

И тут начались прикосновения. Его гладили в четыре руки. Тянули соски, прикусывали мочки ушей, целовали, проникая быстрым языком глубоко в рот. Чье-то тело прижималось сзади, скользя напряженным членом по ложбинке между ягодиц. Чьи-то жадные губы обхватывали член, а ловкие пальцы щекотали мошонку. Гарри задыхался, выгибаясь в невидимых руках, не сводя взгляд со своего сладострастно извивающегося отражения. Хотелось кончить. Хотелось мучительно, до боли, но уверенные пальцы ловко пережали основание члена, останавливая разрядку.

– Не спеши, мы только начали, – мурлыкнул Люциус у него над ухом. – Ну-ка, опустись пониже. Хочу оценить твой ротик.

Гарри послушно встал на четвереньки, стараясь не думать о том, что член блондина вряд ли поместится у него во рту. Сильные пальцы подцепили его подбородок, к губам прижалась тугая, нежная головка.

– Приоткрой рот, немного, – шептал искушающий голос. – Вот так. Не напрягайся, и все получится. Вот умница, хороший мальчик.

Было непривычно действовать на ощупь, поэтому Гарри прикрыл глаза. Торопливо проведя языком по пересохшим губам, сам потянулся вперед, обхватывая округлое, длинное и чуть солоноватое… к его удивлению, губы растянулись легко, а член скользнул в рот так, словно там ему было и место. Юноша застонал от наслаждения, начиная слегка покачиваться, одновременно лаская член языком, стараясь доставить мужчине большее удовольствие.

– Молодец. А теперь не спеши, расслабь горло, – рука опустилась вниз, легко массируя шею Гарри. – Вот так, язык вперед, да-а…

Люциус качнулся, проникая ему глубоко в глотку. Гарри показалось, что его сейчас стошнит, но мужчина уже вышел назад, давая перевести дыхание и расслабиться. А потом все повторилось, и еще раз, и… пока Гарри не сообразил, что огромный член безо всякого напряжения проникает ему в горло. Юноша изумленно моргнул и опешил, увидев в зеркале перед собой собственное лицо, искаженное таким несомненным желанием, что становилось до невозможности стыдно и жарко. Широко растянутые губы обхватывали невидимый член, мутные от страсти глаза были полуприкрыты, а все лицо – и Гарри уже не мог этого отрицать – в этом порочном, чувственном стремлении было непередаваемо красиво.

– А говорил, что уродлив, – шепот Драко раздался прямо за спиной, – сладкий, хороший, сексуальный – вот ты какой.

Ответить Гарри не мог, он был слишком занят, Люциус ускорил движения, приближаясь к развязке, но вдруг отстранился. С губ брюнета сорвался разочарованный стон, словно у него отобрали самую любимую игрушку.

– Мы же никуда не спешим, – жар от дыхания Малфоя-старшего согрел чувствительное местечко за ухом. – Это только начало.

«Начало?» – в ужасе попытался переспросить он, но из горла вырвалось только глухое хрипение.

– Конечно, начало. Или ты думаешь, что мы отпустим эту растянутую соблазнительную задницу раньше, чем получим свое удовольствие?

Чьи-то руки уверенно легли на его ягодицы, разводя их еще шире, хотя это и казалось невозможным. В сжавшееся до почти нормальных размеров отверстие скользнул сначала один палец, потом два. Гарри зачаровано наблюдал, как под прикосновениями невидимых рук подается, раздвигается его плоть. Пальцы исчезли, их место занял влажный, узкий язык. Лизнул разгоряченную кожу, погрузился в анус, отчего у Гарри по спине пробежали мурашки. Чья-то рука снова скользнула по члену, проверяя, стоит ли он. Поттер застонал: возбужден он был до боли, причем не столько от действий Малфоев, сколько от наблюдения за своим развратно-раскрытым, покорным, отдающимся телом. Или не своим? Не мог же он быть вот этим, восхитительным в своей развязанности, соблазнительным юношей с горящими румянцем щеками, выгибающимся, как похотливая кошка, под руками любовников?

– Хорошо, молодец, – прошептал Люциус, дыша ему в затылок. – Поиграем еще немножко?

Гарри не успел ответить, как язык из его отверстия исчез, и его коснулось что-то круглое, твердое. Он даже успел испугаться, решив, что внутрь него пропихивают новую пробку. Но нет, предмет, преодолев сопротивление мышц, скользнул внутрь, позволив анусу сжаться. За ним еще один, и еще. Гарри поднял взгляд на зеркало и застыл в недоумении. Между его раздвинутых ног лениво покачивался длинный шнурок с нанизанными на него довольно крупными шариками. И невидимые пальцы медленно проталкивали внутрь очередную бусину.

– Что… – потрясенно выдохнул Гарри, но и эту инициативу прервал чей-то поцелуй. Нет. Не чей-то. Драко. Эти губы Поттер теперь узнал бы из тысячи. Движения языка отвлекли брюнета от того, что происходит с его тыльной частью, он подался немного вперед, но его остановили сильные руки Люциуса.

– Не так быстро, – голос старшего Малфоя звучал хрипло, дыхание чуть сбилось. Гарри покосился на зеркало. Шариков заметно не было, только из вновь сомкнувшегося ануса свисала невинного вида веревочка. Он судорожно сглотнул, понимая, что остальное находится внутри. И сколько там этого «остального», он не знает даже приблизительно.

– Забавная игрушка, да, Гарри? Такая невинная и изысканная одновременно, – ладони Люциуса медленно поглаживали его спину и ягодицы. – Способная причинить удовольствие… – невидимые пальцы потянули за веревочку, и Гарри выгнулся, чувствуя, как по позвоночнику пробежала вспышка острого наслаждения.

– … и боль, – от тихого шепота Люциуса шары резко увеличились в объеме, буквально раздирая узкий проход. Гарри заорал, забился в руках блондинов и обессилено повис, когда игрушка вернулась к первоначальному размеру. Хотя и не до конца: шарики медленно пульсировали, не позволяя привыкнуть к своему объему, гладкими боками мимолетно задевая простату, отчего Гарри был готов взвыть, не в силах зацепиться за даримое удовольствие и наконец-то кончить.

– Подумай, чего можно добиться, украсив их шипами или наполнив зельем, – рука Люциуса снова медленно скользила по его члену. – Как можно заставить тебя двигаться с ними внутри. Ходить по комнате, по школе, или даже в Хогсмидт. Как они будут перекатываться, возбуждая тебя все больше и больше. А сюда, – пальцы сильно сжали основание члена, – я могу надеть кольцо, которое не позволит тебе кончить. И ты будешь разрываться от желания каждую минуту. Несколько часов. Целый день. Во время занятий, в Большом зале, на отработке у Снейпа…

– А-а-а… – Гарри казалось, что он сейчас взорвется. Только рука Люциуса, все еще сжимавшая его каменно-твердый член не позволила ему кончить в эту секунду. – А-а… нет, пожалуйста, нет… позвольте мне… умоляю… н-не могу больше! Пожалуйста, пожалуйста!

– Ну нет, ты заслужил наказание. Ты ведь сегодня был плохим мальчиком, мне пришлось несколько раз напоминать тебе, что бы был внимательнее на зельеварении, – слова Драко не помогали расслабиться, а только усиливали возбуждение. А когда к ним прибавились и воспоминания о занятии, Гарри снова чуть не кончил.

– Не думал, что упоминание нашего зельевара приведет к такому результату, – Люциус провел рукой по его напряженному члену. – Может, в следующий раз нам позвать его в гости?

– Нет, не надо, – в ужасе распахнул глаза несчастный гриффиндорец. Предложение было настолько ужасным, что у него даже чуть спала эрекция. – Только не его! Он же… он… – Гарри чуть не плакал.

– Хорошо, – покладисто согласился Люциус и снова потянул за веревочку. – И что же ты нам пообещаешь за то, что мы не будем звать С-северус-са? – прошипел он на ухо всхлипывающему любовнику. – Да еще и позволим тебе кончить?

– Все… что вы хотите… только… ох, Мерлин, – Гарри извивался, чуть не сходя с ума от возбуждения. Это была настоящая пытка, ужас, смешанный со звенящим, заливающим все тело восторгом. Еще немного, еще… – Все, что вам угодно! Все!

– Ловлю тебя на слове, – мурлыкнул Люциус, наматывая веревочку на палец и начиная вытягивать из Гарри первую бусину. – На Хэллоуин у нас в поместье будет бал. Ты приглашен. И отказаться не можешь, верно?

Бусина, увеличившаяся как минимум раза в два, выскользнула наружу, и Гарри вскрикнул от боли.

– Да или нет? – рука Люциуса надавила ему на спину, снова заставляя прогнуться. – Ну?

– Да! Ради Мерлина… да! Еще, пожалуйста… да…

– Тебе понравится, – судя по голосу, блондин ухмыльнулся, глядя, как изогнутое тело перед ним бьется на самом краю оргазма, не в силах его достичь. – Драко, помоги-ка мне…

Быстро избавив Поттера от распорки, они в четыре руки перевернули его на спину, не позволяя опустить прижатые к груди колени раздвинутых ног.

– Посмотри, как ты красив сейчас, возбужденный, стонущий, – Люциус вытянулся на боку рядом с любовником, позволив сыну заканчивать с уже надоевшей игрушкой. После первых трех бусин Гарри реагировал уже не так забавно, лишь тихо вскрикивая, когда очередной шар выскальзывал из снова растянувшегося отверстия. Люциус заботливо вытер пот и слезы с лица гриффиндорца, склонился, втягивая Гарри в глубокий поцелуй, одновременно мягко проводя пальцами по груди, касаясь крошечных сосков.

Гарри был готов снова заплакать – на этот раз от той нежности, с которой ласкал его этот жестокий, властный человек. От тихих искушающих слов, шелестящих около уха:

– Красивый, возбуждающий, сладкий. Львенок. Такой замечательный, только посмотри, какой ты соблазнительный, чудесный…

Гарри смотрел в очередное зеркало, в которое превратился потолок, и в самом деле узнавал в своем отражении того, о ком говорил Люциус. Восхитительного сексуального юношу, дарящего свое тело невидимым любовникам. И хотелось верить, до щемящей боли в груди, до изгибающего, выкручивающего все суставы наслаждения, хотелось чувствовать, что это он, что он именно такой, страстный, желанный, любимый…

– О-о-ох, – стон Гарри был наполнен чувством потери, требования и сожаления, когда последняя бусинка оказалась на свободе. – Пожалуйста...

– Все что захочешь, мой хороший, – голос Люциуса будто источал мед, так от него было мучительно сладко.

– Снимите чары, – тихо попросил Гарри, заикаясь от собственной наглости. – Чтобы… чтобы вы были со мной, чтобы я знал, что мне не мерещится.

– О, разумеется! – Люциус был доволен. Сегодняшний урок гриффиндорец уже усвоил, а занимаясь сексом, он предпочитал, чтобы партнер смотрел ему в лицо, а не закатывал глаза к потолку. По крайней мере, не постоянно. Дважды произнеся отменяющее заклинание, он перевернулся на живот, наблюдая, как лицо Гарри в который раз за этот вечер заливается румянцем. Люциус покосился на ближайшее зеркало. О да, вместе они смотрелись изумительно.

– Нравится? – он снова склонился к ушку любовника, протягивая одну руку, чтобы погладить его член. – Хочешь доставить нам удовольствие? Хочешь быть с нами?

– Хочу, – голос Гарри сорвался.

– Меня или Драко?

– Обоих, – Поттер покраснел окончательно и отвернулся, пряча лицо в смятой подушке.

– Одновременно, да? – Люциус улыбнулся, не скрываясь, и взъерошил влажные от пота волосы. – А ты сладкоежка. Чуть позже, хорошо? Боюсь, мой сын долго не продержится, а мы ведь не хотим спешить?

– Не хотим… – как зачарованный повторил Гарри и приглашающе улыбнулся младшему блондину: – Возьмешь меня, Дра-а-ко?

Глава 7.

В которой Гарри празднует Хэллоуин, Люциус плетет интригу, а Волдеморт смотрит, но не видит.

Утро настало слишком быстро – Гарри показалось, что он только-только закрыл глаза, а за магическим окном уже светает. За спиной завозилось что-то теплое, и Гарри, повернувшись на другой бок, уставился на мирно посапывающего Драко, по самые уши замотавшегося в одеяло.

– Какого?.. – начал было Гарри, приподнимаясь на локте, и тихо охнул. Болело все. Не слишком сильно болело, скорее, побаливало, зато почти везде. Ныли растянутые мышцы, неприятно покалывало покрытую засосами кожу, саднило между ног, а в самом пострадавшем месте вполне предсказуемо горело. События прошлого вечера всплыли в памяти, и Гарри застонал, утыкаясь лицом в подушку. Как он мог согласиться на подобное?

– Какой ты ненасытный. Все тебе мало, – хрипловато мурлыкнул Драко, придвигаясь ближе и по-хозяйски поглаживая его ягодицы. Гарри заерзал: от чужого прикосновения захотелось пошире раздвинуть ноги и вжаться пахом в матрас. – Жаль, сейчас ничего не выйдет, на занятия пора. Так что потерпишь до вечера.

– Э… ладно, – Гарри, стараясь не задевать ноющей задницей матрас, выбрался из кровати и направился в душ. Теплые струи немного разогнали вязкий туман в голове, прояснив воспоминания о вчерашнем – или сегодняшнем? – и он, покраснев от стыда, спрятал лицо в ладонях. Он что, в самом деле просил Малфоев, чтобы они его трахнули? Изгибался, раздвигал ноги, стремясь выглядеть соблазнительнее? Позволял засовывать в себя… много чего засовывать. И, самое ужасное, ему это нравилось, да так, что сейчас хотелось не возмущаться, а вернуться в кровать к Драко, подкатиться ему под бок и… соблазнить его? Кошмар!

Гарри решительно выкрутил кран холодной воды на максимум и шагнул под ледяные струи, болезненно хлестнувшие по плечам и животу. Сжав зубы, терпел до тех пор, пока весь не покрылся гусиной кожей, а пальцы не начали неметь от холода. «Зато перестало хотеться, – с торжеством отметил Гарри, поглядывая на свой обвисший член. – Так мне, бесстыжему, и надо. Буду закалять волю, да и для здоровья полезно», – заключил он и оглушительно чихнул.

Растеревшись полотенцем, Гарри почувствовал себя совсем хорошо, натянул предусмотрительно прихваченные брюки и мантию и, выйдя в комнату, боком-боком начал пробираться к выходу. Беседовать с Малфоем ему сейчас совсем не хотелось.

Он успел добраться почти до середины комнаты, когда под ногой что-то противно пискнуло. Гарри замер, в ужасе разглядывая огромный резиновый член со свистулькой, на который умудрился наступить. Поздно! Из-за полога высунулась взлохмаченная белобрысая голова:

– Уже уходишь?

– Д-да, – мелко закивал Гарри. – Ты же сам сказал, что ничего…

– Сказал, сказал, – ухмыльнулся Малфой. – Но ты, кажется, кое-что забыл.

– Я? – опешил Гарри, судорожно перебирая в уме все, что слышал про пробуждение утром в одной кровати. Ибо личного опыта у него, разумеется, не было. Так, кажется, надо поцеловать на прощание и пожелать хорошего дня. По крайней мере, так поступали мужчины в тех сериалах, которые без конца смотрела его тетушка. Вот только оценит ли слизеринский хорек чмоканье в щечку?

– Э-э… хорошего дня, д-дорогой? – попытался он, нервно стискивая в кулаке полу мантии.

– Потти, ты придурок, – беззлобно отозвался белобрысый гад. – Иди сюда.

Гарри на негнущихся ногах вернулся к кровати и заглянул за полог. Драко, развалившийся на животе, протянул ему до боли знакомую коробку, в которой сейчас вперемешку валялись увеличенные и все еще крохотные игрушки.

– Выбирай. Рара сказал, что тебе надо ходить с растянутой задницей как минимум неделю.

– Э-э-э, вот эту, – румянец залил щеки Поттера, глаза старались не смотреть, а рука почти наугад вытащила забавную вещицу.

– Ну-у-у, раз ты са-а-ам выбрал, – протянул Драко. – Снимай штаны и ложись.

Вчерашняя процедура повторилась, игрушка заняла свое, теперь уже привычное, место. Натягивая брюки, Гарри почти не чувствовал неудобства и понадеялся, что день пройдет несколько спокойнее. Он уже полностью привел себя в порядок и был готов уйти, когда Драко, хулиганисто ухмыльнувшись, нажал кнопку на давешнем брелоке. Несильный разряд ударил прямо по простате, заставляя Гарри выгнуться и стиснуть кулаки.

– О! Уф… м-м-м…

– Надеюсь, сегодня ты будешь хорошо вести себя на уроках, и мне не придется часто использовать эту игрушку. Хотя изредка я могу и позабавиться. Просто так, – Драко крутанул брелок на пальце и ловким броском зашвырнул его в свою школьную сумку. Перевернулся на спину, ничуть не стесняясь своей наготы, провел ладонью по животу. – Ну, чего смотришь? Иди уже, завтракай, пока я не передумал.

* * *

За завтраком, против обыкновения, на Поттера накинулся не Уизли, а Грейнджер. Нетерпеливо постукивая вилкой по салфетке, она явно дожидалась своего непутевого друга и аж подпрыгнула на месте, как только он появился в дверях Большого зала.

– Ну и где ты был? – ядовито поинтересовалась она, едва дождавшись, пока Гарри, кривясь, усядется за стол. – Рон говорит, что ты не ночевал в башне. Ты должен понимать, что именно сейчас, когда мы готовимся к экзаменам, полноценный отдых просто необходим. Как ты собираешься сдавать ТРИТОНы, если от усталости проспишь половину лекций!

– Я не просплю, – буркнул он себе под нос, стараясь поудобнее устроиться на жесткой лавке. Задница, хоть и привыкшая уже к новой игрушке, все-таки слегка побаливала.

– Проспишь! Можно подумать, я не знаю, где тебя носило!

– Что? – опешил Поттер, в ужасе уставившись на подругу.

– Ты опять всю ночь блуждал под мантией по замку! Мне Рон сказал, что ты взял ее вчера…

Гарри покосился на друга, виновато размазывающего по тарелке сероватую овсянку. Рон съежился под его взглядом, хлюпнул носом…

– … испытания, важные для нашей дальнейшей карьеры. Подумай сам, что будет после того, как война закончится. Ты же не хочешь всю оставшуюся жизнь быть только символом, свадебным генералом, разрезающим ленточки на пышных приемах. Мы должны приносить пользу обществу…

– Я понял, – Гарри резко отодвинул нетронутую тарелку и выбрался из-за стола. – Я все понял. Больше не буду, проникся, готовлюсь к экзаменам и так далее, – он подхватил с блюда пару пирожков и на глазах у замолчавшей от изумления Гермионы закинул их в сумку. – Пойду учиться.

– Гарри, ты… это… – Рон смотрел друга так, словно тот внезапно превратился в морщерогого кизляка.

– Гарри, как ты можешь! – возмутилась Гермиона. – Я говорю тебе, как важен для нас этот год, а ты… ты… ты меня совсем не слушаешь! Пойми, если ты не начнешь готовиться прямо сейчас…

– Рон, – поморщившись от ее возгласов, Гарри склонился к уху рыжего, – сделай доброе дело. Трахни ты ее наконец, а? Сил никаких уже нету!

На Рона, раскрывшего рот и выпучившего глаза, было приятно посмотреть. Из-за стола слизеринцев донеслось одобрительное улюлюканье. Видимо, занудство Грейнджер достало не только Гарри. Оглянувшись на своих извечных недругов, Поттер поймал довольный взгляд серых глаз. Слегка усмехнувшись, брюнет отправился на лекции, полностью сосредоточившись на ощущениях от игрушки в анусе, которая начала слегка пульсировать.

– Вот ведь… хорек. Все ему неймется. Как же я до вечера доживу?

* * *

Следующие три недели в своей спальне Гарри почти не ночевал. Да и вообще появлялся в гриффиндорской башне только тогда, когда были нужны учебники или одежда. Гермиона бросала на него косые взгляды, но после реплики Поттера в Большом зале читать нотации уже не осмеливалась.

А Гарри… Гарри чувствовал себя как никогда хорошо. Он был занят, у него не было ни одной свободной минуты, чтобы терзаться раздумьями или скорбеть по погибшим. Собственно, он и про Волдеморта почти забыл. А зачем вспоминать про какого-то лысого, красноглазого, чешуйчатого монстра, когда рядом есть два восхитительных блондина, занимающих все помыслы! Тех, чье внимание не отпускает тебя практически ни на минуту даже во время нудных занятий – Гарри, бездельничающий на очередной лекции по истории магии, поерзал на месте и улыбнулся, почувствовав, как внутри шевельнулись шипастые шарики. Обернувшись, он подмигнул Малфою, следившему за ним с задней парты, и тут же почувствовал, как тот напоминающее погладил брелок. О да! Именно так! Хоть бы скорее закончились уроки, и можно было бы… – он мечтательно зажмурился, составляя в уме программу на сегодняшний вечер. Люциус появится не раньше девяти, а до тех пор можно успеть… ну, например, набросать эссе по трансфигурации, расстелив пергамент на животе у Драко, и периодически щекоча пером его соски и член. А Малфой в это время будет читать очередной толстенный талмуд по своему любимому зельеварению, медленно поглаживая ягодицы Гарри. Поттер недавно заметил, что в таком положении знания усваиваются намного быстрее. Он облизнулся, предвкушая изысканное развлечение, и, приоткрыв глаза, подмигнул Симусу, не сводящему с него жадного взгляда.

В последние дни Гарри обнаружил, что многие сокурсники – да и студенты помладше, начиная чуть ли не с четвертого курса – откровенно засматриваются на него. В отличие от прошлых лет, когда на него смотрели как на героя пророчества и только, это внимание оказалось неожиданно приятно. Гарри наслаждался откровенным желанием и жадными, возбужденными взглядами, скользившими по его соблазнительной фигуре. Зелья, которыми все это время пичкал его Драко по приказанию Люциуса, сработали как нельзя лучше. Плечи раздались – немного, но все-таки заметно. Исчезла излишняя худоба, оставив соблазнительную гибкость уверенного в себе хищника. А еще Гарри заметил, что ему стало легче общаться с сокурсниками. Он перестал стесняться, когда тот же Симус рассказывал очередной анекдот «с перчинкой». Точнее, он наконец-то начал понимать, в чем смысл этих анекдотов, и почему, услышав их, часть девушек краснеет, часть заливисто хохочет, а манерные слизеринки возмущенно фыркают. И стало очень смешно следить за Невиллом, очевидно не въезжающим в смысл повествования о птичке на толстой ветке. Перед Гарри наконец-то раскрылся мир, который он, вечно занятый борьбой с Волдемортом, раньше даже не замечал. И мир этот, полный страстных взглядов, любовных страданий и телесных удовольствий ему несказанно нравился.

* * *

– Ты долго будешь копаться? Papa нас ждет через час, а до Хогсмита идти Мерлин знает сколько. Потти, ну что ты на себя любуешься, как барышня! – Драко раздраженно плюхнулся на кровать прямо в утепленной осенней мантии. Хэллоуинское настроение было испорчено окончательно, и даже предвкушение визита в отчий дом стремительно испарялось. А все из-за Поттера. Мордред дернул рара пригласить того на празднование в Малфой-мэнор. Мало того, что это гриффиндорское недоразумение чуть ли не с утра оккупировало его любимое зеркало, так теперь они еще и опаздывают!

– Перестань ворчать, а? Тебе не угодишь. То я слишком лохматый, то слишком долго причесываюсь, – Гарри, не переставая прихорашиваться, весьма похоже передразнил капризный тон Малфоя. – Лучше скажи, почему Люциус так настаивал, чтобы я был в школьной форме? Я понял, что носить джинсы под мантией – это моветон, но штаны из драконьей кожи…

– А штаны из драконьей кожи – это пошлость и мещанство.

– Зато возбуждает, – он одернул манжеты белоснежной рубашки и еще раз поправил красно-золотой форменный галстук. – Все, можем идти.

– Прятаться не будешь? – Драко рывком встал с кровати и огляделся в поисках мантии-невидимки, которую нерадивый владелец постоянно засовывал куда-нибудь подальше от чужих глаз, да там и забывал.

– Вот еще! – фыркнул Поттер и снова выгнулся перед зеркалом, пытаясь рассмотреть, не помялась ли мантия на спине. – Все давно в Большом зале, празднуют и только рады будут, если я не приду. От меня последнюю неделю полфакультета шарахается, я своими шутками всех окончательно достал.

Он бросил последний взгляд на свое отражение, еще раз одернул манжеты и вышел в коридор.

– Шутками? – хмыкнул Драко, накладывая на дверь своей комнаты запирающие заклинания. – Лучше скажи, развязностью. В жизни не думал, что всего за месяц скромный гриффиндорец может превратиться в такое…

– Такое что? – нехорошо прищурился Поттер.

– Такое соблазнительное, развратное, распущенное существо, – выкрутился Драко.

– То-то же!

Так, шутливо перебраниваясь, они прошли через холл и проскользнули на улицу. Двери школы оказались не заперты: то ли ждали кого-то из важных гостей, то ли Дамблдор решил, что после пира студентам захочется прогуляться. Как бы то ни было, но двое беглецов беспрепятственно добрались до Хогсмита, где Гарри под руководством любовника приобрел бутылку неплохого вина в подарок Люциусу, после чего они активировали портключи.

* * *

Прибытие в поместье прошло как-то буднично. Ни тебе толпы Пожирателей, ни довольного, хоть и скрывающего это за обычной невозмутимостью Люциуса. Даже фонари у парадного подъезда оказались какими-то тусклыми. Тоска и обыденность. Ну, разве что Поттер в этот раз для разнообразия не упал, а только споткнулся, но удержался за плечо Драко и тихо выматерился сквозь зубы. Портключи он ненавидел по-прежнему.

Эльф, встретивший молодого хозяина и гостя у дверей, предложил проводить Гарри в его комнату, а Драко отправился к себе, бросив на прощание:

– Когда придешь в себя, попроси Дисси показать тебе, где библиотека. Отец будет ждать там через три четверти часа, как только сможет оставить гостей.

– В библиотеке? – в голосе Поттера послышалась издевка. – И это обещанный мне праздник?

– Мерлин, какое чудовище я сотворил! – театрально простонал Малфой, удаляясь по коридору. – Подожди хоть до вечера!

На три четверти часа терпения у Поттера предсказуемо не хватило. Покрутившись перед зеркалом и в очередной раз убедившись, что мантия не измята, а волосы уложены в соблазнительном беспорядке, который ему теперь весьма нравился, Гарри выглянул в коридор. Там было пусто и довольно темно.

– Экономят, хорьки! – недовольно пробурчал он и решил прогуляться по поместью. Любопытно же! А если он заблудится, всегда можно будет позвать эльфа – пусть выводит. И вообще, его пригласили на праздник, а не сидеть в темной комнате и не забавляться с Люциусом в библиотеке. Точнее, не только забавляться.

Размышляя таким образом, Поттер добрался до перекрестка двух длинных коридоров. Посмотрел направо, потом налево – никакой разницы. Обернулся. Пожал плечами и свернул направо: его привлекла негромкая музыка, доносившаяся из глубины коридора.

Пушистая ковровая дорожка вывела его к ярко освещенной мраморной лестнице, широкие ступени которой спускались в огромный, залитый сиянием свеч холл. Здесь музыка была слышна громче, а когда Гарри спустился к дверям бального зала и осторожно потянул их на себя, на него обрушился настоящий вихрь звуков. Музыка уже не лилась – она гремела, взвивалась и затапливала поместье, подхватывая и унося с собой. Гарри заглянул в приоткрытые двери. Громадные мраморные колонны, казалось, поднимались выше, чем в Большом зале. Под потолком сверкали огромные, размером с хижину Хагрида, хрустальные люстры – да так ярко, что Гарри даже зажмурился. Ничего себе! Это ж у Малфоев не поместье, а настоящий дворец. Понятно, почему хорек кривит рожу при одном взгляде на Уизли. После такой роскоши Нора явно выглядит… да никак она не выглядит! Зато… зато у Уизли крепкая семья. Гарри задумался на минуту, смог бы он прямо сейчас бросить Малфоев и выбрать жизнь с Джинни. Потом решил, что не стоит портить себе праздник подобными мыслями и решительно шагнул вперед.

Зал был полон народу, поэтому Поттер не спеша пробирался вдоль стеночки, стараясь не наступить никому на мантию, и с открытым от удивления ртом разглядывал танцующие в центре зала пары. Что танцевали, понять он не смог, но явно что-то древнее и волшебное, потому что по телевизору такую музыку не передавали.

Внезапно перед ним возник домовой эльф с подносом, заставленным бокалами с белым вином. Гарри подцепил один, пригубил: сладкое. Он решительно прихватил еще бокал и погрузился в толпу.

Стараясь оставаться незаметным, Поттер обошел уже практически весь зал, когда почувствовал, что его осторожно дергают за мантию. Обернувшись, гриффиндорец увидел домового эльфа, который уже отчаялся привлечь его внимание и только поэтому осмелился прикоснуться к нему:

– Хозяин Люциус ждет молодого господина в библиотеке. Дисси проводит молодого господина.

Брюнет, вздохнув, поставил недопитый бокал на подлокотник подвернувшегося кресла и побрел к выходу из зала, с некоторой завистью поглядывая на танцующих. Они вот тут развлекаются, а ему сейчас… Он представил, что сейчас будет делать с ним Люциус, улыбнулся и, уже не оглядываясь, поспешил за своим провожатым.

До библиотеки дошли довольно быстро, сделав всего пару поворотов.

– Хозяин Люциус, Дисси привел молодого господина, – эльф брякнулся головой об пол от усердия и исчез.

* * *

Лорд Волдеморт, раздраженный и уставший, вылетел из бального зала Малфой-мэнора, глубоко сожалея, что не может от души хлопнуть дверью. Во-первых, потому что этой самой души у него было кот наплакал. Во-вторых, положение не позволяло демонстрировать подчиненным столь человеческие эмоции. А в-третьих, двери в доме Малфоев были зачарованы закрываться совершенно бесшумно. И это раздражало Лорда еще больше, хотя хлопни дверь – и он бы наложил Круциатус на всех, попавших под горячую руку: от усталости у него разболелась голова, и любой звук вызывал очередной мучительный спазм.

Понятно, что не стоило засиживаться вчера за интересным гримуаром времен Основателей, особенно зная, что сегодня предстоит полночи не спать, но уж слишком велико было искушение. Оставалось надеяться, что сейчас он отлежится у себя в комнате минут двадцать, и проклятая мигрень уйдет. Главное, наложить на двери заглушающее заклятие, чтобы не слышать ни музыки, ни ауканья заблудившегося в поместье пьяного гостя, ни стонов… Стонов?

Лорд удивленно замедлил шаг. Дверь в библиотеку, мимо которой он проходил, была слегка приоткрыта, и из-за нее доносилось легкое хихиканье, звуки поцелуев и довольное постанывание. Очевидно, пока гости веселились в зале, кто-то из молодежи решил развлечься иным способом, но до выделенных комнат не дошел. Лорд хмыкнул: было бы неплохо, если бы это оказался младший Малфой. Волдеморт уже неоднократно поглядывал на мальчишку: тело у того было весьма соблазнительное, но уж слишком блондинчик оказался навязчив. Он готов был с головой нырнуть в постель повелителя, и Лорду не хватало азарта охоты.

Волдеморт хмыкнул снова и потянул на себя тяжелую дверь. Будет забавно, если любовники внутри уже дошли до определенной стадии, и заметят его прямо в процессе. Настроение резко улучшилось и даже голова, казалось, перестала болеть так сильно.

Дверь распахнулась бесшумно, и Лорду, застывшему от изумления на пороге, открылась сногсшибательная по своей бесстыдности картина. В центре библиотеки на узком стуле с высокой спинкой устроился полностью одетый Люциус Малфой. На его колене, откинувшись на плечо, полусидел темноволосый юноша в распахнутой школьной мантии. Голова его, с прикрытыми от наслаждения глазами, покоилась на плече блондина, розовые губы приоткрылись, и из них вылетали именно те, привлекшие Волдеморта звуки. Красно-желтый гриффиндорский галстук сбился на бок, белоснежная рубашка задралась почти на шею, и правая рука Люциуса по-хозяйски поглаживала обнаженную смуглую грудь, поигрывая соском с небольшим серебристым колечком. Второй рукой хозяин поместья ловко расстегнул ширинку форменных школьных брюк и высвободил из скромных трусиков вполне приятных размеров напряженный член.

– Люциус, вот ты где! А я все гадаю, куда скрылся хозяин дома, бросив супругу и гостей, – Волдеморт подошел ближе к развлекающейся парочке и смерил Гарри изучающим взглядом: – Ну-ка, что у нас тут? Похож, похож. Только глазки какие-то испуганные. Поттер посмелее будет. А послушать Северуса, так вообще наглец, каких свет не видывал.

Гарри, сидевший на коленях Малфоя, с ужасом смотрел на Темного Лорда, ожидая, что вот прямо сейчас его и настигнет Авада. Единственное, что несколько успокаивало – Люциус даже не вздрогнул и как ни в чем не бывало продолжал поглаживать его член. А потом наклонился и, прикусив мочку уха, потянул любовника на себя, заставляя снова встретиться взглядом с Волдемортом. А отпустив, впился поцелуем в плечо, довольно сильно прикусив кожу.

– Оборотное? Или чары? – Темный Лорд ухватил Гарри за подбородок и повернул лицо сначала в одну сторону, потом в другую. Поттер до боли закусил щеку, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Хотелось одновременно зажмуриться от ужаса и яростно вцепиться зубами в бледную мерзкую руку. Гарри ее, правда, не видел, упорно глядя в глаза своего врага, но чувствовал, как неожиданно теплые и мягкие пальцы гладят щеку, скулу, неспешно очерчивают линию подбородка.

– А Поттер ничего, смазливенький, – хмыкнул Лорд, ведя рукой по шее затаившего дыхание юноши. – И фигурка неплохая. Забавно… Расстегни это, – он потянул воротник рубашки, окончательно распуская измятый галстук.

Люциус принялся неспешно расстегивать одну пуговицу за другой, их и было-то всего восемь штук, так что времени понадобилось немного. Осознал же Поттер его действия только тогда, когда теплые руки развели полы рубашки и прошлись по его торсу.

– Да, ради такого стоило сбежать с бала. Мило, очень мило, – Волдеморт провел ладонями по его бокам, животу. Гарри заворожено наблюдал за тем, как в темно-вишневых глазах разгорается огонек похоти. Ему было страшно, и от этого страха он еще острее чувствовал каждое прикосновение. Вот коротко остриженные ногти царапнули кожу рядом с проколотым соском, вот два пальца сжали его, сминая, выкручивая – сильно, больно. Сладко. Вот Люциус, намотав на палец его отросшие волосы, потянул голову назад, снова впиваясь зубами в ухо и при этом не переставая ласкать ничуть не опавший член.

– Отзывчивый мальчик, – Волдеморт склонился, целуя юношу в выгнутую шею, услужливо подставленную Люциусом – Малфою была известна его маленькая слабость именно к этой части тела. Ладони Лорда скользнули по стройному телу вниз, пробрались под пояс расстегнутых брюк и легли на ягодицы юноши, приподнимая его над коленями Люциуса. Пара движений, и брюки улетели куда-то в сторону, а в обнаженное бедро уперся возбужденный член, прикрытый лишь тонкой тканью мантии.

– Ох, – вздох Гарри был заглушен поцелуем. Таким ласковым, таким сладким. И только осознание того, что его целует не кто-то, а сам Лорд Волдеморт, мешало полностью раствориться в ощущениях и поддастся требовательным ласкам, прикосновению настойчивых губ.

– А-ах! – он почувствовал, что его подхватили на руки и несут куда-то вглубь библиотеки. Книжные полки вокруг качнулись, и Гарри рефлекторно обнял шею Волдеморта. Было страшно – вдруг уронит – и одновременно очень непривычно и приятно. Плечи у Самого Страшного Темного мага оказались широкими, руки сильными, а тело, к которому непроизвольно прижался гриффиндорец, – довольно приятным на ощупь, хотя мантия, конечно, мешала…

«О чем я думаю, – мысленно пнул себя гриффиндорец, – он же сейчас завалит меня на ближайший диван и отымеет, как уличную проститутку. Он же принял меня за любовника Люциуса. То есть, я и в самом деле любовник … Но я же не только, я…»

В этот момент его ягодицы коснулись холодной полированной поверхности, и Гарри почувствовал, что его усаживают на что-то плоское, широкое… даже не усаживают, а укладывают, попутно сдвигая дальше, на колючее сукно, одновременно раздвигая ноги.

«Вот, точно. Трахнут на письменном столе… – чернильница и какие-то стеклянные безделушки полетели на пол, сброшенные нетерпеливым движением Волдеморта. – Как… как… А потом он поймет, что это не оборотное зелье, а я, настоящий я, и…»

Гарри перепугался настолько, что всхлипнул в плечо мужчины, все еще наполовину удерживающего его на руках. Возбуждение спало, паникующий мозг вырабатывал все более ужасные и унизительные фантазии. Вот Том имеет его прямо здесь, на столе, а потом ставит на колени и насилует его рот, проникая огромным членом так глубоко, что становится нечем дышать. А вот он понимает, что Поттер настоящий, и отдает его на потеху своим Пожирателям. Или не Пожирателям. И, стоя в черной мантии в дверях камеры пыток, наблюдает, как пленника используют сразу трое… нет, четверо мужчин. Гарри не знал, сколько насильников может выдержать человеческое тело одновременно, но был уверен, что быстро умереть ему не дадут. Или самое худшее: Волдеморт оставит его себе, превратит в покорную игрушку, закроет в подвале, прикрутит цепями к каменным стенам и будет развлекаться, охаживая разными плетками и кнутами. На этой мысли возбуждение Гарри не просто вернулось, а достигло практически пика. Гриффиндорец заерзал, пытаясь то ли вырваться из рук Темного мага, то ли наоборот прижаться к нему сильнее.

– Тш-ш, – голос Люциуса раздался прямо над ухом, – все будет хорошо, тебе понравится.

– Не надо… – прошептал гриффиндорец, чувствуя, как чужие ладони раздвигают его колени еще шире, медленно поглаживают внутренние стороны бедер, приближаясь к паху. Сердце заколотилось быстро-быстро, аж зазвенело в ушах, мышцы живота заныли от сладкого ужаса, член напрягся до боли. – П-пожалуйста… я…

– Ну что ты, глупенький, – хмыкнул Лорд, по-хозяйски поощряющее похлопывая его по бедру. Он наклонился и жарко поцеловал Гарри в живот. Юноша ахнул, непроизвольно выгибаясь и запрокидывая голову. Это было… было… восхитительно.

– Не стесняйся, – шептал ему тем временем Люциус. – Ты ему нравишься. Я же знаю, как тебе этого хочется. Каким ты можешь быть. Соблазни его, отдай себя ему, и он станет твоим. Как я, как Драко. Тебя невозможно оставить, от тебя невозможно отказаться…

Гарри приоткрыл помутневшие от возбуждения глаза, встречаясь взглядом с блондином:

– Правда?

– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

– Нет, – шепнул он в ответ, чувствуя, как губы Волдеморта обхватывают его член. – Ох, Мерлин!

Малфой смотрел на любовников и усмехался. Подарок удался на славу, он даже не рассчитывал на такую удачу. Возбуждение уже стало доставлять Люциусу некоторое неудобство. Но выражение лица Лорда, когда тот узнает, кого же он так старательно ублажал, стоило того, что бы потерпеть.

Волдеморт приподнял голову, и Гарри взвыл, вырываясь из удерживавших его рук. Он был готов на все, лишь бы вернуть назад эти губы, эту сладость дразнящих, распаляющих прикосновений. Его губ коснулись чужие пальцы, и он, не раздумывая, втянул их в рот, провел языком по чуть шершавой коже, уже предвкушая, как они проникнут в него, растянут – широко, почти до невозможности. Мысль о том, кто его ласкает, отступила в самый отдаленный уголок сознания, а ужас был смятен вожделением.

И его любовник не заставил себя ждать. Пальцы выскользнули у него изо рта, напоследок царапнув язык короткими ногтями.

– Ма-альчик, – прошипел над ним возбужденный голос, и, распахнув глаза, Гарри увидел, как Волдеморт буквально пожирает взглядом его тело. – Будешь моим? Весь – моим?

Он замер, не зная, что ответить. Но ответ и не требовался: Гарри почувствовал, как в его анус погружаются сразу два пальца, безошибочно находя простату. Мгновенной вспышки возбуждения не было, да Гарри ее и не ждал, но Волдеморт явно знал, как доставить удовольствие мужчине. Его пальцы, до боли растягивая узкий анус, врывались в него все сильнее, быстрее, постоянно задевая небольшой бугорок внутри. В какой-то момент их стало три, Гарри задохнулся от раздирающей боли и тут же вскрикнул, когда тело прошил первый спазм наслаждения.

Другая рука Волдеморта снова легла на его член, лаская его в такт движениям пальцев. Гарри застонал, вскидывая бедра вверх, навстречу проникновению. Сильнее, еще сильнее! Если бы не Люциус, удерживающий его за плечи, Гарри давно уже свалился бы со стола, а так ему оставалось только мотать головой и все шире раздвигать ноги, изнывая от неудовлетворенного желания.

- Быстрее, пожалуйста… еще… там… о, Мерлин, там…

Он выгнулся дугой, почти встав на лопатки, потянувшись всем телом за терзавшими его руками… и рухнул обратно, не в силах сдержать стон обиды: Волдеморт внезапно отступил в сторону, бросив его за секунду до оргазма. Это было больно! Больно и несправедливо!

– Люциус, у тебя есть более удобное место? Все-таки кровать предпочтительнее письменного стола, – Волдеморт с удовлетворением разглядывал пышущего гневом любовника. – Перенеси нас туда, боюсь, что наш друг не в состоянии передвигаться сам.

– Да, мой Лорд, – Люциус едва обозначил согласный кивок и, коснувшись любовников, аппарировал их в подготовленную заранее гостевую спальню. Обставленная не хуже хозяйской, она располагалась в глубине восточного крыла поместья, где им уже точно никто не помешает.

Гарри, задохнувшийся от скрутившего мышцы перемещения, плюхнулся спиной на огромную роскошную кровать и буквально взвыл от боли: рука Волдеморта сильно стиснула член, а сам Лорд тяжело навалился сверху, вжимая его в матрас. Люциус, шлепнувшийся рядом, стремительно откатился в сторону и взмахнул палочкой, зажигая свечи.

– Извини, – мягко мурлыкнул Лорд, отстраняясь. – Я вовсе не хотел причинить боль такому сладкому мальчику. У меня на тебя совсем другие планы, – он снова склонился над своим юным любовником и принялся покрывать его член быстрыми поцелуями, одновременно поглаживая и все шире раздвигая его бедра. Гарри выгнул спину: как любой квиддичный ловец он был гибким, а последние недели забав с Малфоями только улучшили его форму, но такое растяжение уже становилось болезненным. Он застонал сквозь зубы и слегка дернул задницей, попытавшись вырвать ноги из сильного захвата.

– Слишком? – улыбнулся его мучитель. – Тогда вот так, – он качнулся вперед, складывая любовника почти пополам и поднимая его ноги себе на плечи. Горячие губы сжали основание члена, жадный язык принялся вылизывать мошонку, промежность, приближаясь к напряженному анусу.

– О боже, – пролепетал Гарри, чувствуя, как внутрь него погружается нечто мягкое, влажное. Тело дрожало, покрываясь мелким потом. Дыхание с хрипом вырывалось изо рта, перед глазами плыли цветные круги. Эта непереносимая ласка, развратная, неправильная… Он стонал не переставая, сжимая ладонями горячие от пота простыни.

«Это же Волдеморт, тот самый, который убил моих родителей! – наслаждение действиями любовника смешивалось с мыслями о недопустимости, неправильности происходящего. – Он еще не понял кто я, но это не за горами! И тогда… Зря я не послушал Гермиону и связался с Малфоями. Ох! Как хорошо… Нет, это не может быть хорошо! Это потому что он не догадывается ни о чем, а вот догадается… О, да! Чуть ниже!» – мысли перепрыгивали с одного на другое, метались из крайности в крайность, а тело отвечало на любое прикосновение опытного любовника. Казалось, еще чуть-чуть и Гарри просто не выдержит этой сладкой пытки.

– Вот так, так, – продолжал шептать Волдеморт, осторожно укладывая его обратно на кровать и одним змеиным движением вытягиваясь рядом. Его рука снова сжала член Гарри, мягко лаская влажную головку. – Тебе нравится? Хочешь меня? – он притянул юношу ближе, повернул лицом к себе, закидывая его ногу себе на талию и заглядывая в глаза. – Вот так?

– Д-да… Н-не… – Гарри запутался окончательно. Разумеется, он хотел. До боли, до готовности самостоятельно надеться на прижавшийся к бедру возбужденный член. И в то же время понимал, что вот сейчас все кончится. И станет совсем по-другому: больно, унизительно, раздирающе. Он уже слышал летящее в него Круцио, чувствовал врывающиеся внутрь члены Пожирателей, обрушивающиеся на плечи удары кнута. Последнее видение оказалось настолько ярким, что он забился в руках любовника, вжимаясь пахом в его живот, и широко распахнул глаза, практически кончая.

– Кнут? – почти удивленно спросил Волдеморт, встретившись с ним взглядом. – Тебе нравится боль? Насилие? Люциус, да где ты раскопал такое чудо?

– В Хогвартсе, мой Лорд, – ухмылка Малфоя была достойна самого Снейпа, – в Хогвартсе. Это однокурсник моего сына.

– Ну, раз тебя так заводит боль, кто я такой, что бы тебе мешать, – Волдеморт отнюдь не нежно шлепнул Гарри пониже спины. – Вставай. Ну же, подъем! Люциус, помнится, у тебя есть парочка благоустроенных камер в подземелье. Проводи нас туда. Не заставляй молодого человека ждать его порции удовольствия.

– Конечно мой Лорд. У меня есть портключ туда, – хозяин дома вытащил из-под подушки короткое дилдо, вероятно из той же самой коллекции, что присылал сыну. – Пароль активации – «Поттер».

* * *

Переместившись с помощью портключа, Гарри привычно сделал попытку упасть – несмотря на то, что его удерживали на руках, причем вдвоем. Над ухом рассмеялся Люциус, и Гарри почувствовал, что его ставят на пол. Пол оказался каменным и жутко холодным, и Гарри тихонько охнул, коснувшись его босыми ступнями.

– А ты, Люциус, оказывается затейник, – Лорд, стоявший перед ним, шагнул в сторону, и Гарри задохнулся от ужаса. Они находились в подземелье – таком, каким воображение гриффиндорца всегда рисовало застенки Волдеморта. Осклизлые стены, сложенные из крупных темных камней. Чадящее, неровное пламя факелов. Массивная дверь, закрытая на тяжелый чугунный засов. Крошечное зарешеченное окно под самым потомком, из которого тянуло холодным осенним воздухом. В углах, погруженных в густой мрак, белели лохмотья паутины и, кажется, чьи-то кости. Но самым страшным была не гнетущая обстановка и не пробиравший до костей холод. И даже не тяжелые цепи, свисавшие с потолка и слегка покачивавшиеся под действием сквозняка. Гарри впился взглядом в огромную деревянную раму, по углам которой чернели широкие наручники, а с обеих сторон возвышались устрашающего вида вороты с деревянными рукоятками.

– Нравится? – прошипел Волдеморт ему куда-то в шею, провел пальцем вдоль позвоночника вниз, небрежно раздвинул сжавшиеся от ужаса ягодицы, и проник в хорошо смазанное отверстие. – Ты этого хочешь?

– Нет, – почти прошептал Гарри, отрицательно крутя головой и с отчаяньем смотря на Люциуса. – Не надо…

– Ну что же ты? Не бойся, ничего плохого мы с тобой не сделаем, – улыбка Лорда больше была похожа на оскал, – только немного поиграем. Люциус, убери сквозняки, наш гость уже совсем замерз. А мы ведь не хотим, что бы он простудился.

Малфой согласно кивнул и отошел куда-то в сторону, скрывшись в полумраке камеры.

– Да, так намного лучше, – проговорил Том, когда осенний ветерок из окна перестал холодить кожу. – А теперь мы устроим нашего гостя со всеми удобствами.

Двое мужчин, не слушая возражений, отволокли Гарри к пугающей раме, пристегнули наручниками, практически распяв на этом адском устройстве.

– Н-не надо, пожалуйста, – всхлипнул Гарри, почувствовав, как напряглось все тело, когда раму поставили вертикально. Страшно было до потери сознания. Голый, прикованный, без возможности сопротивляться, бессильный сделать хоть что-нибудь… Даже кричать бессмысленно, все равно никто не услышит. Гарри стиснул зубы, чувствуя, что дрожит всем телом.

– Не терпится? – ладони Волдеморта скользнули по его животу, обхватили основание члена – тот стоял как каменный. – Сейчас, сейчас все будет. Люциус!

– Да, милорд! – блондин подошел к Гарри спереди и принялся неспешно раздеваться. Гарри громко сглотнул, следя, как постепенно обнажается белоснежная кожа любовника. – Кляп? Или маска? Или завяжем глаза?

– Пока не стоит, – Волдеморт несильно сжал мошонку Гарри, и тот застонал, запрокидывая голову. – Иначе это закончится слишком быстро. Дай-ка кольцо.

– У меня есть кое-что получше, – Люциус потянулся к невысокому столику рядом с рамой, выбирая на нем что-то блестящее. Гарри затаил дыхание: скальпель? И выдохнул облегченно: всего лишь кольцо, хоть и не совсем обычное. К кольцам на члене он уже привык, Драко любил забавляться, доводя его почти до бессознательного состояния, не позволяя кончить. Но ни одно из колец, которыми пользовался блондин, не было металлическим и – о! – таким холодным.

– Давно такого не видел, – хмыкнул Лорд, защелкивая кольцо, обхватившее основание члена. Металлическая перемычка прижалась к промежности, а в анус скользнул небольшой металлический же шарик. Гарри замер, осваиваясь с новой игрушкой. Впечатление было такое, что его сковали еще крепче – там! Он охнул, чувствуя, как усиливается эрекция – хотя, казалось, сильнее уже некуда. Мерлин, что они с ним делают!

– Ну что, начнем? – негромко прошептал ему в ухо Волдеморт. – Плеть или кнут?

– Не думаю, что стоит портить такую нежную кожу, – Люциус провел рукой по спине, от шеи до округлых ягодиц, – кнут оставляет слишком глубокие отметины, которые даже зелья не могут убрать быстро.

– Тогда приступай, – Волдеморт протянул ему кожаную плетку, на конце которой была симпатичная кисточка из шелковых нитей.

Малфой шагнул вбок, примерился, взмахнул плетью, и на спину Гарри обрушился первый удар. Это было… больно, но почему-то эрекция не только не пропала, а стала еще сильнее. Ягодицы сжались, шарик в заднем проходе продвинулся чуть глубже, а соединенное с ним кольцо потянуло член назад, только усиливая возбуждение. Малфой ударил снова – коротко, явно не в полную силу, и Гарри выгнулся, подставляясь под плеть. Боль была обжигающе сладкой, острой, пьянящей, какой просто не могла быть! След удара вспыхнул горячим наслаждением, Гарри застонал, стискивая зубы, и тут же снова ахнул, когда плеть, обвившись вокруг его тела, задела внутреннюю сторону бедра.

– Тебе нравится? – Волдеморт оказался перед ним, двумя пальцами поддел подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. – Сколько ты выдержишь? Двадцать ударов? Тридцать? У тебя только две возможности прекратить это: сказать «хватит» или попросить нас взять тебя. Что выберешь?

Гарри мотнул головой, вырываясь из его пальцев. «Хватит! – горько хмыкнул он про себя. – Можно подумать, они послушают. А если и так, что меня ждет потом, когда он поймет, что прошло уже больше часа, а эффект оборотного и не думает проходить?»

– Не останавливайся, – негромко бросил он, повисая в своих оковах. – Бей.

«Может быть, я привыкну, и потом не будет слишком больно? Или впаду в беспамятство? Или… Сириус говорил, что если пытка продолжается слишком долго, тело теряет чувствительность. Или к тому времени они уже натешатся, и он просто убьет меня». Гарри всхлипнул, понимая, что подобный исход маловероятен, и ему придется пройти ужасный путь до конца – и тут же вскрикнул, когда плеть снова опустилась на его ягодицы. Мерлин! Как же… как…

Следующий удар вырвал у него полувскрик-полустон. Кончик плети прошелся по соску, словно кусая и лаская одновременно. Гарри уже перестал осознавать происходящее, полностью погрузившись в свои ощущения. Удары сыпались один за другим, но саднящей боли от открытых ран все не было. Люциус старался не попадать по одному и тому же месту дважды. Спина, ягодицы и даже грудь пылали. Эрекция не пропадала, а становилась все сильнее, желание кончить уже давно превысило боль от плети.

– Люциус, как думаешь, он попросит или так и будет стесняться? – насмешка Лорда проникла в затуманенное сознание Поттера. – Думаю, что если бы не твоя игрушка, он уже не один раз кончил бы, и это только от плети. Почему ты не познакомил нас раньше?

– А раньше он не был готов, – мурлыкнул Люциус, откладывая плеть и подходя вплотную к Гарри. Его руки легли на бедра юноши, подрагивающие от невыносимого желания, а возбужденный член вжался в исхлестанную ягодицу, заставляя Гарри зашипеть через стиснутые зубы. – Мальчик месяц как расстался с девственностью и иллюзиями о своей гетеросексуальности. Ведь так? – его руки скользнули вперед, нежно поглаживая чувствительную кожу в паху любовника. Гарри взвыл, выгибаясь и пытаясь вырваться из наручников. Странно, металл не врезался в запястья, хотя и держал крепко. Видимо, на него были наложены смягчающие чары.

– Всего месяц? – удивился Волдеморт, присоединяясь к нежной пытке прикосновениями. – Он очень талантлив. А в сочетании с таким прекрасным телом… кто бы мог подумать, что из заморыша Поттера вырастет подобный красавчик. Я бы не отказался позабавиться с оригиналом, хотя тот-то такими талантами не обладает.

«Только позабавиться?» – почему-то грустно подумал Гарри, чувствуя, как пальцы Лорда поглаживают его мошонку, обхваченную кольцом, пробираются ближе к анусу, вдоль уже теплого металлического стержня, надавливают на него, вжимая в промежность и проталкивая шарик глубже в его тело. «И сейчас он тоже только забавляется? Играет?» – распалял он себя, забыв, что совсем недавно даже свои отношения с Малфоями считал лишь сексом, не обязывающим обе стороны ни к чему серьезному. Да и от этой встречи не ждал ничего, кроме телесных удовольствий. А уж требовать чего-либо от Волдеморта ему и в голову прийти не могло – до этой секунды.

«Я тебе сейчас покажу забаву. Я тебя так трахну, что ты ни о ком другом думать не сможешь, гад лысый. И плевать, кто будет сверху! Никуда ты от меня не денешься!»

Приняв такое решение, Гарри вполне натурально изогнулся в своих оковах, принимая максимально соблазнительную позу, кокетливо прикрыл глаза и провел кончиком языка по пересохшим губам:

– Меня так и будут неспешно тискать, или все-таки выпорют как следует?

Оба мужчины, слегка опешив, отстранились, с удивлением разглядывая свою игрушку.

– А не хватит ли для первого раза? – нахмурившись, спросил Люциус, решивший, что Поттер уже перегибает палку. Одно дело возбуждающая боль, а он прекрасно знал, что бил в четверть силы, и совсем другое – настоящая порка.

– Ну, – улыбнулся Гарри, потягиваясь всем телом, на что следы от плети отозвались приятным жжением, – нужен же мне повод, чтобы попросить вас меня поиметь.

Эпилог

Люциус сидел в своем любимом кресле у камина и скучал. Время от времени он делал глоток из бокала, который вертел в руке, и тоскливо вздыхал. Закон жизни: за веселье всегда приходится расплачиваться скукой. Вот и теперь он вынужден проводить вечера в одиночестве, пока его господин наслаждается новой игрушкой. И даже не вспоминает, что идея пришла в его, Люциуса, голову.

Ах, какое выражение лица было у Лорда, когда тот наконец-то понял, что перед ним самый натуральный Гарри Поттер, а никакая не подделка. А мальчишка тоже хорош! Стоило его поманить, как он с радостью сменил двух великолепных любовников на одного, правда могущественного и неутомимого.

Впрочем, у сложившейся ситуации были свои плюсы. Волдеморт так увлекся исследованием предпочтений Гарри, что совсем забыл о политике. Внутренний Круг не собирался почти полгода, нападения на магглов прекратились, обстановка в стране стабилизировалась. Финансовые дела Малфоев, в последние годы пошатнувшиеся из-за избыточного внимания аврората, шли как никогда хорошо. Драко заканчивал седьмой курс, и очень скоро Люциус собирался подключить его к управлению немалым семейным состоянием. Да, жизнь налаживалась, но менее скучной от этого не становилась.

– Люциус! – в кабинет ворвался Северус Снейп, злой как беременная мантикора. – Где, Мордред тебя подери, он опять шатается?

– Позволь поинтересоваться, – Малфой лениво рассматривал незваного гостя через хрусталь бокала, – кого ты так целеустремленно разыскиваешь?

– Не прикидывайся идиотом, тебе не идет, – Снейп раздраженно упал в кресло и тут же закинул ногу на ногу. – Естественно, я ищу Поттера.

Малфой удивленно приподнял бровь и окинул друга насмешливым взглядом:

– И с какой стати ты разыскиваешь его здесь? – он еще раз оценил степень ярости зельевара и прищелкнул пальцами. – Дисси! Скотч, большой бокал, на два пальца.

– На три, – Снейп нервно дернул щекой и откинулся на спинку кресла. – Люциус, если ты запамятовал, именно ты забирал мальчишку из Хогвартса и на рождественские каникулы, и на пасхальные. Мне плевать, чем вы с ним занимаетесь и сколько раз в сутки имеете его смазливую задницу. Дамблдор настаивает, что он обязан сдать ТРИТОН и получить диплом.

– Дамблдор настаивает, – протянул Малфой. – Если он так настаивает, то почему бы ему самому не отправиться к Волдеморту и не забрать оттуда Гарри.

В голосе Люциуса проскользнула обида, больше подходящая пятилетнему ребенку, у которого отняли игрушку, чем взрослому волшебнику, у которого есть жена и сын.

– Ты о чем? Что Поттер делает у Лорда? Как он там оказался? – Северус опешил настолько, что первый раз в жизни не знал, что сказать.

– С твоей легкой руки, mon cher ami, – Люциус с тоской заглянул в свой опустевший бокал. – Ты же настаивал, что Поттер мазохист. Так вот, ты оказался более чем прав. Лорд в восторге. Поттер, кстати, тоже. И, думаю, результаты ТРИТОН ему еще долго не понадобятся – Лорд не планирует выпускать его из своей постели по крайней мере несколько лет.

– Из постели? – теперь насмешливо хмыкнул уже Снейп, прекрасно знавший привычки любимого Лорда.

– Ну, точнее, из своих… хм… рук. Так что захват магического мира временно откладывается, так и передай своему Дамблдору, – Малфой тяжело вздохнул и взглянул в окно. Снова стало тоскливо. Апрель на дворе, весна, птички поют. У всех романтика, даже Темный Лорд вон влюбился. А он что? Сидит в своем поместье…

– Знаешь, Люциус, я тут подумал… – произнес непривычно хриплый голос Снейпа у него над ухом, – Дамблдор вполне может подождать…

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"