Рождение

fb2
Волк

Гетто Виктория

Волк. Трилогия

 Волк. Рождение Пролог. …Резкие вскрикивания корабельной тревожной сирены, рвущие душу, привели его в чувство. Макс с трудом открыл глаза – залитая багровым аварийным светом изуродованная рубка, погасшие огни индикаторов и приборов… Сразу ноги запылали огнём, и человек с трудом перевёл отяжелевшие глаза вниз… Лучше бы не смотрел! Их попросту не было. Кровавое месиво там, где раньше находились его колени и всё, что ниже них. Даже вздрогнул от страха. Багровая лужа крови, растекающаяся под креслом, говорила сама за себя. Внезапно ему стало холодно. Понятно… Ощущая дикую боль, повернул голову влево, второй пилот сидел в своём кресле, но с первого взгляда стало ясно, что тот мёртв: да и кто может жить с громадной дырой на месте живота. Штурман? Попытался сфокусировать никак не желающие слушаться зрачки, однако, после второй попытки ему это удалось. Тот так же был мёртв. И – десятки дыр в стенах рубки, затянутые герметизирующей пеной, дрожащей под напором внутреннего давления. Вот почему он ещё жив! Похоже, их транспорт на полном ходу влетел в неотмеченный на карте метеоритный дождь… Вот же не повезло! Просто смертельно! Сколько ему осталось? Прикладывая неимоверные усилия, дотронулся до мыслепередатчика, закреплённого, как у всех командиров, на виске. Тот сразу проснулся, и в голове прозвучал бесплотный голос компьютера:

– Командир… Ваши ранения несовместимы с жизнью…

– Знаю. Есть живые на борту?

Мгновение заминки, пока чуткие датчики проверяют палубы и отсеки, и отклик:

– Никак нет, командир. Вы последний из живых… Пока…

– Сколько у меня времени?

– Не более трёх минут, командир.

– Ясно…

…Ну, что же… Пожалуй, пора использовать систему последнего шанса. Новинку, установленную на его корабле. Никогда ей не пользовался, но больше ничего другого не остаётся…

– Компьютер, снять матрицу памяти…

Чуть слышные щелчки, отдающиеся в висках. Вновь бесплотный голос:

– Готово, командир…

– Запустить систему поиска.

– Исполняю. Обнаружена планета. Фиксирую наличие живых существ. Найден разум. Сканирую. Разум способен принять носителя.

– Копирование.

Опять мгновение тишины, и ответ машины:

– Исполнено.

С облегчением вздохнул, выплеснув изо рта струйку крови. Оказывается, не только ноги, но и грудь… Почему не обратил на это внимание раньше?

– Ваш приказ, командир?

– Направить транспорт на планету, где находится мой дубликат. Посадить корабль в укромном месте. После этого передать координаты носителю памяти. Помогать ему.

– Указания приняты, командир. Время пути до места назначения составит при нынешней скорости десять местных лет…

– Так долго? Ну и ладно…

Последняя мысль, гаснущая в умирающем теле. Темнота, густеющая каждый миг, звон в ушах. Умиротворение. Покой. И ни капельки не больно. Оказывается, умирать не так страшно…

…Крохотный сияющий огонёк оторвался от изуродованного корпуса военного транспорта и устремился вглубь космоса, с каждой минутой набирая скорость. Вот он уже мчится быстрее, чем свет, и впереди начинает сиять крохотная жёлтая точка светила. Несколько мгновений, сияющий шарик повисает над эклиптикой системы, и вдруг с неимоверной силой устремляется к третьей планете от звезды. Минует беззвучно, не оставляя никакого следа, атмосферу, и устремляется вдоль поверхности огромного океана туда, где находится один из материков. Поднимается чуть повыше, и вот он уже медленно подплывает к древнему, обветшавшему замку, опоясанного полуразвалившимися стенами. Скользит в узкую бойницу, устремляется вдоль пустой в столь поздний час лестницы, ведущей на самый верх башни, просачивается через щель рассохшейся от времени стены в небольшую комнатку. Та почти пуста, если не считать большого, массивного стола посреди неё, заваленного снадобьями и посудой с остатками пищи. В углу – ложе под выцветшим балдахином, на которое наброшена потёртая меховая полость. Возле кровати сидят двое. Женщина средних лет, в богатом, но поношенном платье до пола, и пожилой мужчина с большой лысиной в простом одеянии, подпоясанном обыкновенной верёвкой и толстым томиком в руках.

– Ваше святейшество…

Монах вздохнул:

– К сожалению, как вы видите сами, доса, молитвы святому Ируанию не помогли. Поэтому остаётся лишь готовиться к заупокойной службе и начинать укладывать дрова в погребальный костёр…

– Неужели ничего нельзя сделать?!

– Уважаемая доса, кому, как не вам, знать, что если ваш сын не пришёл в себя на четвёртый день после кризиса, то значит, его разум уже не вернётся? Скоро он потеряет память обо всём: как дышать, как смотреть, какие имена у него и родителей. Не лучше ли прекратить его мучения сразу? Или вы намереваетесь смотреть, как синеет его лицо от удушья, потому что его тело забыло, как дышать?

Женщина заломила руки, не имея возможности что-либо сделать, неподвижно глядя на едва вздымающуюся грудь единственного сына, умирающего на этой кровати. Лишь он, Атти, остался ей от павшего в сражении под Аквилисом мужа. И, спустя четырнадцать лет после рождения, несчастный отрок подхватил на охоте лихорадку святого Йормунда… Она всегда запрещала сыну лазить по Проклятым Болотам, а теперь её мальчик лежит, и разум покидает его. Вначале – память мозга. Она уже ушла. Навсегда. Сын никогда не сможет назвать её мамой… Потом уходит разум тела. Оно не может дышать, не знает, как глотать слюну, как переваривать пищу… Человек превращается в овощ, растение, полностью неразумное существо, умирая по мере того, как всё больше и больше внутренних органов отказывают один за другим… Собрав всю свою волю в кулак, женщина тихо произнесла:

– Ваше Святейшество…

– Что, дочь божья?

Монах был тут, как тут мгновенно насторожив мясистые уши и удивительно напомнив в этот момент тупорылую породу собак с вечно слюнявой пастью.

– Не могли бы вы отдать приказы слугам лично?

Клапауций помялся, но…

– Разумеется, доса.

По-прежнему сжимая в руках Священную Книгу, вышел из комнаты, по привычке произнося обращение к Высочайшему. Слуг не было. Ни одного. Все в испуге попрятались в потайные местечки замка, боясь, что именно их назначат сиделками к умирающему сыну хозяйки. Ведь людям известно, что последний вздох умирающего означает, что кто-то ещё подхватил эту заразу, но в другом месте… Мать приложила руку к груди – её единственный сын умирает от страшной, неизлечимой болезни. Её кровиночка, последнее, что осталось от давно погибшего мужа. Пусть и нелюбимого, но данного ей Высочайшим. Супруг, по крайней мере, относился к ней хорошо, не бил, не издевался, не вмешивался в её дела. И она искренне старалась его полюбить, и даже родила сына, в котором обрела смысл жизни. Но Высочайший рассудил по своему, решив забрать мальчика к себе… Чуть слышно стукнула дверь, появился испуганный до бледности слуга:

– Доса?

– Принеси часы.

– Да, доса.

Мгновенно исчез, чтобы спустя некоторое время вернуться и поставить на стол потемневшую от времени колбу песочных часов.

– Доса?

– Нужно вино. Из старой бочки, что стоит в углу.

Женщина тяжело, с надрывом вздохнула. Она не хочет оставаться одна. И уйдёт вместе с сыном. Нащупала на высохшей груди небольшую ладанку, где хранилось зелье, сняла с шеи, раскрыла перевязанный алой ниткой пакетик, высыпала в высокую оловянную кружку серый порошок. Слуга вскоре явился, неся в руках большой кувшин с густым, почти багровым вином. Поставил его на стол, и, не получив никаких указаний, вновь исчез, чтобы ждать новых приказов за дверью. Оставаться рядом с больным простолюдин боялся до дрожи в коленках. Мальчик всхлипнул раз, другой, третий… Мать поставила часы. Подростку оставалось меньше часа. Это предсмертные вздохи. Сейчас начнут отказывать лёгкие. Отвернулась, наливая себе вино в приготовленную кружку с ядом, и потому не заметила, как огонёк вдруг влетел в раскрытый в тщетной попытке вдохнуть рот и исчез там абсолютно бесшумно, мгновенно впитавшись в нёбо. Подросток вздрогнул. Неосознанно. Просто рефлекторное движение тела. Затем вздохнул. Глубоко, полной грудью. Совершенно нормально. Услышав звук этого дыхания, женщина замерла, не в силах поверить услышанному, и, не замечая, что тонкая струйка уже наполнила кружку и багровая лужица растекается по грубому столу. Обернулась – сын вновь дышал. Ровно, глубоко. Его грудь заметно вздымалась под полостью. Затем… Она не поверила – рука больного дрогнула, шевельнулась, отодвигая шкуру, которой он был укрыт сверху.

– Высочайший!..

Женщина в мгновение ока оказалась возле кровати, и ахнула – на неё смотрели зелёные глаза сына. Внимательно и вопрошающе… И тогда она закричала:

– Чудо! Чудо! Святой Ируаний явил чудо! Высочайший даровал нам чудо!

Первым ввалился перепуганный слуга и обмочился от страха – умирающий приподнялся на локте, а госпожа изо всех сил обнимала его голову, рыдая от счастья. Наконец появился отец Клапауций, привлечённый услышанными криками о милосердии Божьем, донёсшимися из окна башни. Отдуваясь, толстячок неожиданно быстро оказался возле кровати, кое-как умудрился отдвинуть мать от сына и неожиданно бережно оттянул нижние веки с обоих глаз больного, потом охнул – в свете настенного светильника было видно, что проклятая краснота ушла, сменившись нормальной зеленью обычного цвета глаз.

– Воистину, Высочайший явил нам чудо…

Кое-как прохрипел монах, потом вдруг возопил ещё громче досы Аруан:

– Восславим Высочайшего за милость его! Во славу Господа!..

Глава 1.

– Мама?

Я дышу с трудом, потому что мою голову буквально вжали в мягкую грудь, и чувствую, как на мои волосы капают слёзы. Одновременно пытаюсь сообразить, что к чему. Впрочем, того немногого, что я успел заметить до того, как меня обняла женщина, рыдающая сейчас навзрыд, непонятно почему, кстати, хватило, чтобы примерно понять, где я, и что со мной. Судя по внешнему виду – средние века. Ну, образно. Какой период – ещё не выяснил. На стене потёртый гобелен с примитивными фигурками. Видел нечто подобное в музее Лондона, полотно, где выткана битва при Гастингсе. Очень похоже. Практически, один в один. Такие же пропорции и стиль. Далее – грубо тёсаные неровные доски в качестве пола. Явно работа делалась топором, потому что следы видны. Ну и солома, набросанная поверх пола. Свежая, как ни странно, но мало. Потому и доски умудрился рассмотреть. На меня сверху наброшена шкура. Что под ней, естественно, не видно. И ещё руки. Какие то маленькие… Впрочем, если всё прошло гладко, мой информационный пакет вытянет тело до нужных кондиций, соответствующих физическим параметрам майора Максима Кузнецова, русского, подданного Российской Империи, командира транспортного корабля 'Рощица', следовавшего к Сигма Веги, где у нас находилась база снабжения. До того, как корабль попал в метеоритный поток, мне было тридцать два года. А сколько сейчас? Однако дышать становится совсем невозможно, но тут в полутёмной каморке появляется лысый, точнее, с большой, плохо выбритой, кстати, тонзурой, толстячок, и начинает оттаскивать от меня плачущую женщину, называющую себя моей матерью. Затем запускает свои грязные толстые пальцы мне в глаза, впрочем, я ошибаюсь – не в глаза, а просто оттягивает веки, заглядывает в них с каким-то затаённым ужасом, а потом вопит так, что у меня закладывает уши:

– Хвала Высочайшему, явившему чудо!

Потом, оставив меня в покое, бросается к одетой в потёртое неуклюжее платье женщине, моей тамошней ровеснице по виду, трясёт её за руки, непрерывно вопя о милости, дарованном каким то святошей с непроизносимым именем, а я стараюсь прокачать ситуацию дальше… Женщине вряд ли больше тридцати лет. Просто выглядит старше. И, кажется, она биологическая мать носителя. Жаль пацана, но увы, его уже не вернуть… А та смотрит на меня, потом вновь подходит поближе, садится рядом на кровать, гладит меня по голове, которая страшно зудит:

– Атти, родной мой… Ты вернулся…

…Откуда я вернулся, интересно? Но молчу, потому что любое слово, сказанное сейчас мной, может впоследствии обернуться против меня… Женщина начинает тревожиться, но тут из-за её спины слышится тупой стук, она оборачивается, я рефлекторно выглядываю из-за её спины, и мы оба наблюдаем, как на полу громоздится оплывающая на глазах тушка толстяка. Матушка начинает стремительно бледнеть, и я замечаю, что она боится… И не выдерживаю воцарившегося напряжения…

– Мама…

– Высочайший… Он выпил мой яд… Прими его Высочайший… Не оставь своей милостью…

Так. Высочайший, судя по всему, основной местный Бог. А я то уж подумал, что это какой-нибудь правитель… Отвожу взгляд от мертвеца, внимательнейшим образом рассматривая платье женщины. Грубые нитки. Довольно плотное плетение, и никакой подгонки по фигуре. Хотя может у них так и принято. Впрочем, спустя мгновение двери в каморку открываются, и на пороге появляется тощая фигурка. Судя по грязной одежде из грубой мешковины – либо слуга, либо раб… Раб! Я вздрагиваю, а существо неопределённого пола говорит писклявым голоском, со страхом глядя на мёртвую тушку. Что делать? Откровенно говоря, я в растерянности, но тут неожиданно матушка поднимается и твёрдым голосам заявляет, что Высочайший спас её сына, но взамен забрал святого отца Клапауция, а потому она приказывает сжечь монаха на погребальном костре, приготовленном для Атти…

Слуга буквально корчится от страха, глядя на меня, но мой жест, когда я машу ему, выводит слугу из ступора и тот убегает. Молчание. Женщина по-прежнему стоит возле кровати, довольно жёсткой и неудобной, ожидая слуг. Те вскоре являются, целых шесть грязно-заросших человек. Поднимают монаха за конечности, двое, правда, хватаются за грубую пеньковую верёвку, которой тот подпоясан вместо пояса, и с надрывными охами и стонами выносят тушку из моей каморки. Женщина облегчённо вздыхает, затем вновь усаживается на кровать, опять любяще взъерошивает мне волосы.

– Атти… Ты вернулся… Ко мне…

И мне становится не по себе, когда я вижу её слёзы, беззвучно катящиеся по щекам… В это время окошко, забранное решёткой, озаряется пламенем, что-то жгут? Тут до меня доходит, что это горит монах… Погребальный костёр… Слуги… Получается, что я, как минимум, местный феодал. Уже чуть легче. Раз феодал, значит, имею привилегии и права. В отличие от простого народа. Вдруг ощущаю острую резь в низу живота – как же не вовремя! Но желание облегчиться просто невыносимо, и я начинаю ёрзать, потом не выдерживаю, и решительно выдёргиваю ноги из-под вытертой шкуры непонятного зверя, сажусь, нащупывая ногами пол. Матушка отскакивает, словно ошпаренная. В её глаза вновь плещется страх, но я уже поднимаюсь с койки, затем спрашиваю:

– Мне надо справить нужду…

Она молча ныряет под кровать, вытаскивая оттуда… Кажется это ночной горшок. Или как это у них называется, протягивает мне. Ну, матушка… Мне же неудобно… Перед женщиной… Но боль в мочевом пузыре уже настолько велика, что я просто отворачиваюсь, и… Облегчённый вздох, когда я ставлю горшок на пол, затем снова обессилено валюсь на жёсткую кровать и тяну на себя шкуру. Женщина опять зовёт слугу, приказывает убрать полную тару. Вновь усаживается рядом с обшитым тканью твёрдым валиком, но меня с ужасающей силой тянет в сон. Оно и понятно – процесс подгонки носителя под информационный слепок начался. Завтра я буду ужасно хотеть есть. Но тут меня больно щипают за руку, что за чёрт?!

– Атти… Что ты помнишь?

Соврать? А стоит ли? Всёт равно проколюсь, не зная местных реалий жизни, и я отвечаю честно:

– Ничего… Матушка… Кроме имени… Прости, я сейчас усну…

И как она меня не теребит, тщетно. Мой сон глубок до бесчувствия… …Второе утро пребывания в теле носителя начинается с того, что открыв глаза, я вновь вижу женщину, которая является биологическим родителем моего предшественника… Она смотрит на меня пытливо и строго. Увидев, что я проснулся, зовёт слуг, и те тащат завтрак. Как же вовремя! Правда, мой энтузиазм начинает пропадать, когда я вижу, что они несут, и как подают на стол: руки грязные. У некоторых даже видны крошки прилипшего навоза к ладоням, что подтверждает и аромат, разносящийся от их лохмотьев. Впрочем, тарелки, или миски? Но посуда, в противовес сервам, довольно чистая, и пахнет из неё просто изумительно. Ещё бы! Вдобавок, как я понимаю, мой носитель лежал в этой кровати довольно давно, поскольку ощущаю острый запах пота. Ну а поскольку белья, как я вижу, на ней нет, и спят на ворохе шкур, то те и впитали всё, что вытекало из парня. Так что аромат в каморке стоит ещё тот… Ну да ладно. Потерплю, пока не поем. Живот уже к позвоночнику прилип. А там разберёмся… Преодолевая брезгливость, торопливо глотаю принесённое. Каша с мясом. Последнего, правда, мизер. Крохотные кусочки. Прибором для еды служит здоровенная деревянная ложка. Но управляюсь я ей привычно, и не вызываю подозрений. В мгновение ока съедаю всё, и мне ставят другую, в общем, плошку, на которой красуется нечто вроде пирога из тёмной муки, с начинкой из рыбы. Той много, и нет костей, что удивительно. Может, это и не рыба? Уминаю в два присеста, голодными глазами ищу, чтобы ещё смолотить, ага! Большая лепёшка из такой же тёмной муки, как и пирог. Тоже отправляю её внутрь, запить бы… С удивлением смотрю на мать, протягивающую мне грубый кубок из светлого металла, наполненный… Вином? Делаю осторожный глоток, затем начинаю плеваться – кислятина неимоверная. Как от уксуса.

– Лучше дай обычной воды.

…Недолгое ожидание, появляется слуга с кувшином, потеющим на глазах. Жадно пью, становится легче.

– Ты наелся?

Прислушиваюсь к себе – вроде первый голод утолён, переедать сейчас нельзя… Киваю в знак положительного ответа:

– Да, спасибо…

– Ты совсем ничего не помнишь, Атти?

…Сейчас я в гораздо лучшей форме, чем сразу после инициации психокопии, поэтому опять придерживаюсь выбранного пути и повторяю:

– Ничего… Мама…

Женщина тяжело вздыхает, и начинает свой рассказ. Я внимательно слушаю, время от времени задавая уточняющие вопросы, пока меня снова не начинает клонить в сон. Доса Аруан дель Парда, вдова, двадцати восьми лет от роду, заметив это, поднялась из-за стола и, подойдя к кровати, откинула меховую полость, приглашая меня отдохнуть. Что же… Но вот запах… Скидываю прочь всё, кроме самых нижних мехов, тщательно обнюхиваю полость – терпимо…

– Матушка…

Мне тяжело так обращаться к этой женщине, но… На её лице появляется слабая улыбка и недоумение, но я поясняю:

– Матушка… Пусть эти шкуры вычистят и просушат. На них спать невозможно, настолько они грязные и сырые! И надо прислать кого-нибудь, чтобы прибрались здесь – комнату проветрить, вымыть, сменить солому на полу. В углах паутина и плесень! Стены грязные…

Женщина смотрит на меня с удивлением, потом спохватывается:

– Ах, да… Но у нас всего десять человек… И все они заняты. Кто ухаживает за скотом, кто – работает в поле. Мне некого прислать к тебе…

Опаньки! Вот это влип! Феодал то феодал, да только бедный! Можно сказать, нищий… А она продолжает:

– Я, конечно, сама сделаю всё, что ты просишь, но у меня это займёт много времени…

Кладу руку ей на предплечье:

– Тогда не надо, мама…

Мне уже легче к ней обращаться этим словом…

– Через пару дней я встану окончательно, и сам всё сделаю. Пусть лежит. Проснусь – отнесу их пока в угол, чтобы не воняли…

…Так проходит три дня. Кормёжка два раза в день. Довольно однообразная, но, по крайней мере, съедобная и сытная. Я уже не только ем и сплю, а начинаю потихоньку приходить в норму. Самостоятельно одеваюсь и обуваюсь без чьей-либо помощи. Понемногу делаю физические упражнения, естественно, когда мамы Аруанн нет в комнате. Та, впрочем, сильно занята по хозяйству, и появляется у меня только вечером. С её приходом мы усаживаемся за стол и беседуем. Я накапливаю информацию, анализирую услышанное, делаю первые наброски своей дальнейшей жизни… Предстоит сделать много. Очень и очень много. А главное – выжить. И не стать еретиком, вроде в это время церковники довольно влиятельны… Итак, государство Фиори. Расположено на западе большого континента, довольно плотно заселённого различными народами. Держава эта довольно своеобразная. По своему социальному устройству, разумеется. Начнём с того, что единого владыки в ней нет. Ни короля, ни царя, ни, тем паче – императора. Всем правит Большой Совет Властителей, который собирается обычно раз в год, редко, когда чаще. На Совете выслушиваются все спорные вопросы, решаются претензии. Словом, этакий Сенат или Дума. В случае войны выбирается вождь, которому все подчиняются, но с окончанием сражений его власть аннулируется автоматически. Все феодалы уводят свои войска восвояси. Это вот по государственному строю. Затем – церковь. Вера в единого Бога – Высочайшего, антиподом которого является глава тёмной стороны – Нижайший. Ну и кучка святых, для каждой конкретной местности или деревни – свой собственный. У нас, в замке Парда, теперь тоже такой появился. С той поры, как отдал свою жизнь, чтобы спасти единственного сына досы Аруанн, баронессы дель Парда. Хм… Не заметил, как перешёл на себя. Ладушки. Что же касается конкретно меня и моего имущества… Итак, в наличии – замок. Довольно большой, по местным меркам. Одна проблема – содержать его некому, и строение постепенно приходит в ветхость, само имение – в упадок. Имеется всего десять крепостных. Их них мужского пола – девять. Десятая – старуха, которая занимается знахарством. И заодно кухней. Отлично. Кроме этого присутствует две деревни арендаторов, ровным счётом сорок шесть душ обоего пола, и сколько-ко там детишек. Непорядок! Надо знать точно. Арендаторы – приписные. В общем, не крепостные, в привычном смысле слова. Но и не свободные. То есть, уйти самовольно с земли в поисках лучшей доли, конечно, не могут. Но после очень сложных процедур это возможно. Так что предпочитают бежать, чтобы не терять времени. Вообще, как я понял, здешние люди довольно легки на подъём, что настораживает – обычно любой крестьянин обеими руками держится за землю. И лишь потом соображаю, что земля не его, а арендованная… Тогда всё понятно. Ладно. Замок мой старый, обветшавший, и ни одной осады не выдержит, естественно… Из стен повываливались целые участки кладки, и те зияют дырами. Ров обмелел настолько, что курица перейдёт, не замочив колен. Крыши замковых строений текут, поскольку нет леса для починки, не говоря о черепице, здесь, насколько я понял, неизвестной. Мост подъёмный рассыпался от старости, и ржавые остатки цепей болтаются в амбразурах. Самого механизма тоже давно-предавно не существует. А войны, как я понимаю, здесь частая и обыденная вещь… Между властителями поместий. Папаша мой, покойный, голову и сложил, воюя на одной из таких, оставив досу Аруанн вдовой в четырнадцать лет с грудным ребёнком на руках. Впрочем, это её даже спасло. В прямом смысле этого слова. Вряд ли малолетняя недокормленная девчонка пережила бы второго ребёнка… Со своими любимыми войнами папаша наделал долгов, и вся военная добыча уходила на их выплату. И как вдова потом не билась, но хоть немного выбиться из нищеты ей никак не удавалось. Словом, состояние моего феода можно охарактеризовать одним словом – катастрофа… Ну, дальше финансовая система, соседи, это мне пока неинтересно. Сейчас нужно привести в нормальное положение дела в баронстве. Это ещё хорошо, что никто не позарился на имение за эти годы. Впрочем, тут кроме немногих виноградников, да лесов, собственно говоря, ничего больше нет… Это так считают. А мне вот своими глазами надо всё посмотреть, да пощупать… Хм… Непонятно. Леса в наличии, а крышу починить нечем. В общем, первое, что я планирую, как чуть приду в норму, это поход по моим землям. Пусть беглый, короткий, но я должен найти то, что поможет баронству встать на ноги. Обязательно должен!.. Да, совсем забыл. По техническому развитию здесь примерно двенадцатый век. Западноевропейского типа. Рыцари, замки, принцессы, ну и прочая муть…

…Мы сидим за столом вместе с женщиной, которая в этом мире является моей матерью, и мне становится не по себе. Ей ведь даже нет тридцати. А выглядит она так, что на моей родной планете сто двадцатилетние женщины ей могут дать вперёд тысячу очков форы. Ранние морщинки возле глаз, бесцветное от недоедания лицо, плоская обвисшая грудь, высохшие, словно лапки цапли, кисти рук, украшенные пигментными пятнами и шрамами от давних обморожений. Чувствую, как внутри закипает холодное бешенство. Особенно, когда она выуживает из своей плошки с кашей единственный кусочек мяса величиной с мизинец, и перекладывает его мне.

– Мама!

Я действительно взбешён, но она виновато опускает глаза и отвечает, не поняв причину моего гнева:

– Прости, Атти… Но больше у нас ничего нет.

Умолкаю, решительно подхватываю столовым прибором этот кусок и возвращаю ей.

– Перестань.

На её лице недоумение:

– Но тебе же надо питаться лучше после болезни. Вон ты какой худенький…

– Перестань, мам. Я же мужчина. Значит, обязан, прежде всего, заботиться о тебе.

…Я не играю. Это слова, что идут из глубины души. Мне искренне жаль несчастную женщину, никогда не видевшую нормальной жизни. Через десять лет её судьба перевернётся, но сейчас я тоже должен сделать всё, что могу, чтобы облегчить её жизнь. Да и мне нужно как-то прожить эти годы. И, желательно, нормально и спокойно… Аруанн медленно жуёт несчастный кусочек, блаженно щурясь. Она даже не замечает своей счастливой улыбки, а я думаю, отчего она так улыбается – то ли от наслаждения мясом, то ли от того, что сын проявил заботу о ней… Наконец трапеза заканчивается, и я поднимаюсь из-за стола. Доса зовёт слугу, и тот уносит посуду, а я подхожу к ней и увлекаю к окну, слегка обнимаю её за плечи.

– Мама…

– Что, милый?

– Как я понимаю, мы очень бедны?

Она вздрагивает, но отвечает честно.

– До нищеты, сынок.

– Но ведь должно быть чего-то, что у нас много?

Она пытается пожать плечами ужасающей худобы, но на них лежат мои руки. Отвечает негромко, но каждое слово я различаю чётко:

– Лес… Но кому он нужен? Глина? Её полно у соседей, да она и не гончарная, синяя. Ещё, пожалуй, вино. Его очень много. Но оно, по большей части, прокисло. У соседей его немеряно, а наши сорта в Парда очень плохие…

…Много вина?..

– А сколько это, много? Можно посмотреть?

– Зачем тебе?

– Ну, мама…

Противно, но приходится играть капризного мальчика, ещё не оправившегося до конца от болезни. Аруанн тихо вздыхает, потом извлекает из-под фартука, поскольку одета совсем просто и ничем теперь не отличается от обычных крепостных-простолюдинок – единственное парадное платье, которое она одевала, когда прибыл покойный монах, давно убрано в сундук, связку громадных неуклюжих ключей. Потом мягко высвобождается из моих рук и говорит:

– Пойдём, покажу…

…Мы спускаемся в неожиданно большой подвал, где в громадных дубовых бочках я вижу… Мне кажется, или я действительно это вижу?! Да это же клад! Самый настоящий!.. На моих губах появляется довольная улыбка, и я задаю вопрос:

– Найдётся у нас кузнец?

– Да, Саматха умеет работать с железом.

…Это наш конюший, который ухаживает за единственной лошадью замка, старой клячей неопределённой породы и столь же неопределённого возраста.

– Отлично. Вода у нас есть. Глина тоже. Огонь – само собой. Итак, мама, давай проделаем некоторый опыт.

– А что это?

– Скажем, попробуем приготовить из этого кислого вина нечто нормальное…

Не откладывая дела в долгий ящик, веду её на кухню, где мы находим то, что нам необходимо – большой таз, который я наполняю водой, нечто вроде кастрюли с плоским дном. Её я кое-как подвешиваю в очаге, чтобы та висела ровно. Так что Саматха пока нам не нужен. Выливаю в кастрюлю два кувшина кислого вина, ставлю внутрь три чистых камешка, на которые пристраиваю плошку. Наполняю таз ледяной водой из колодца и раскочегариваю огонь. Некоторое время ничего не происходит, и доса Аруанн, неподвижно сидящая в уголке пустой кухни, с тревогой посматривает на меня – не повредился ли её сынок после болезни в уме? Во всяком случае, забыл то Атти очень и очень много, если не сказать честно – всё. Я же занят тем, что подкидываю в огонь свежие дрова, благо их достаточно, пробую воду в тазу на ощупь. Как только та начинает нагреваться – меняю. Проходит несколько таких смен и почти час времени. Матушка со вздохом поднимается, но я уже подхватываю тазик с водой тряпками и выплёскиваю воду в дыру, сделанную специально для таких вот случаев. Потом осторожно вынимаю из кастрюли с вином плошку, до половины наполненную прозрачной жидкостью с резким запахом, который мгновенно определит любой алкоголик со стажем. Аруанн с опаской смотрит на полученный мной самогон, потом опускает в него кончик пальца и осторожно лижет языком:

– Ой… Жжётся…

Я довольно киваю – так и должно быть. Опускаю в жидкость тоненькую лучинку с намотанной на ней льняной ниткой, выдернутой из подола рубахи, поскольку ваты здесь не имеется, сую в огонь очага. Нитка вспыхивает ровным синим пламенем горящего спирта… Есть! Градусов шестьдесят точно! Если не больше! А если устроить вторую, или паче того, третью возгонку… Кидаю лучину в очаг, подхватываю матушку за руку и увлекаю её в пляс вокруг стола:

– Получилось, мама! Получилось!

– Что получилось?

Она со всё возрастающим страхом смотрит на веселящегося непонятно почему сына, приходится прервать радость и продолжить ликвидацию пробела в знаниях:

– Мам, ты только не обижайся…

Наливаю чуть-чуть, на палец, в маленькую кружку полученный экстракт, отрезаю от краюхи хлеба, лежащей здесь же, кусочек, кладу перед кружкой. В сосуд побольше размером, набираю обычной холодной воды:

– Ну, дорогая матушка, пробуйте. Сам бы оценил, да мал ещё. И вам с непривычки много не наливаю. Пить всё за один раз, не дыша. Как употребишь – сразу запей водой, потом съешь хлеб.

Доса медлит, и я начинаю канючить:

– Мама… Ну, попробуй хоть… Ты же видела – тут кроме вина ничего нет. Просто вкус другой…

А про себя добавляю мысленно – и крепость… Матушка решительно берётся за кружку с самогоном, я успеваю сказать:

– Выдохни и не дыши!

Она, словно заправский питух со стажем шумно выдыхает воздух из лёгких, потом вливает в себя жидкость, торопливо пьёт воду, затем жуёт хлеб, наконец, делает первый вдох… Её ноги подкашиваются, и женщина без сил плюхается на лавку:

– Ой… Голова побежала… Это что?!

Я широко, насколько могу, улыбаюсь в ответ, и отвечаю вопросом на вопрос:

– Ты никогда про такое не слышала?

Она пытается мотнуть головой, но едва не падает с лавки, заплетающимся языком кое-как выговаривает:

– Не-а…

– Это, мам, твоё скисшее вино, которого у нас много… Очень даже много.

– Ага…

Она икает, сконфуженно прикрыв рот рукой. Ну, ей так кажется. Улыбка не сходит с моего лица, я ей поясняю:

– Два кувшина крепкого вина. Вот сколько ты сейчас выпила.

– Ах…

Её глаза становятся почти круглыми, и я вдруг понимаю, что в юности женщина была очень красивой девушкой… Только вот юности у неё, как таковой, и не было… Подхожу к ней, осторожно поднимаю её с лавки, веду в хозяйские покои и бережно укладываю на койку. Окидываю в очередной раз её покои хозяйским взглядом – нет, матушка достойна лучшего, и, клянусь, вскоре всё изменится!..

К вечеру Аруанн проспалась, и даже смогла выйти во двор самостоятельно. На кухне же кипела работа – беспрерывно подтаскивали дрова, вино, воду. Через маленькую воронку в кувшины сливали полученный продукт и тщательно запечатывали. Стоял жуткий смрадный запах, и потому все окна и двери были распахнуты. Атти, заглядывая внутрь с улицы, время от времени командовал, что делать. Завидев мать, торопливо вернулся в строение и вывел её наружу:

– Как себя чувствуешь?

Доса Аруанн пожала плечами:

– Нормально, вроде. Только вот голова тяжёлая…

– Так и должно быть. Столько выпить! Не знал, что ты у меня можешь так много…

Оба улыбнулись, поняв, чем должна закончиться фраза. Рассмеялись, и Атти продолжил:

– Кто у нас в округе самый большой виноторговец?

Женщина задумалась, потом тряхнула прикрытыми вдовьим платком волосами:

– Сьере Ушур. Он живёт в Саль, это два дня пути на лошади. Хотхи знает его.

Атти кивнул, потом произнёс:

– Неделю нам на изготовление сгущённого вина. Два дня туда, два дня обратно. День там. Итого – двенадцать дней. Мама, а где оружие отца?

– Зачем?!

– На всякий случай.

– В его покоях.

…Опаньки… В месте, где жил раньше отец, он ещё не был… Упущение.

– Пойдём. Я хочу взглянуть. И нужно, чтобы нам приготовили телегу.

– Думаешь, сьере Ушур станет разговаривать с тобой?

– Станет, мама. Станет. Поверь…

…Матушка долго возилась с проржавевшим насквозь замком, потом древний механизм, наконец, сдался, и юноша вошёл внутрь – паутина, покрытые плесенью шкуры, уже почти истлевшие, на стене полуразвалившиеся из-за сгнившей кожи основы, доспехи. Меч в потерявших цвет, потёртых ножнах. Атти подошёл к ним, легко снял оружие, без какой-либо натуги выдернул тускло блеснувший клинок, взмахнул им пару раз так, что даже воздух загудел, и когда только научился? Доса Аруанн даже отшатнулась от неожиданности, подросток вновь вложил меч в ножны, как-то пренебрежительно ухитрился бросить их на покосившийся от старости и влаги стол, с которого полетели в разные стороны брызги уже протухшей воды, потом вздохнул и ещё раз обвёл комнату отца взглядом:

– Я так понимаю, что сюда никто не заходил после его смерти?

Матушка согласно кивнула:

– Это мужские покои. Женщинам здесь делать нечего.

Сын обернулся к ней, слегка обнял за плечо, прижимая к себе и задумчиво глядя на зияющую в крыше дыру:

– Это мы изменим. Как и очень многое, что здесь было и существует. И, думаю, в лучшую сторону. Ну а пока, матушка, вели слугам закрыть эту вот… Пробоину… Хотя бы соломой. Надеюсь, она то у нас найдётся? Хотя бы на время?

И почему то женщине показалось, что все невзгоды отныне уйдут, и слова её любимого сына сбудутся…

Глава 2. Утром меня разбудили осторожным поскрёбыванием в дверь. Кого принесло, интересно? Приподнялся на локте, крикнул:

– Войдите!

Полотнище из рассохшихся потемневших досок скрипнуло, и на пороге появилась мама… Пока ещё непривычно называть эту, в сущности чужую женщину таким словом. Но для моего носителя она действительно мать. Биологическая. Ну а для меня… Всё-таки влечение к ней ощущается, как и её безграничная и слепая, к сожалению, любовь ко мне. Конечно, настанет день, когда доса узнает истину, и искренне надеюсь, что женщина не проклянёт меня за то, что я украл тело её единственного ребёнка. Улыбка совершенно преображает её поблекшее лицо, и я опять понимаю, что в юности Аруанн была удивительной красавицей. Как только церковь могла спокойно пройти мимо такой? Обычно, насколько я знаю историю, священнослужители Единого Бога, независимо, как того звали, всячески старались уничтожить наиболее симпатичных женщин. Потому то Европе и Америке до сих пор аукается этот генетический отбор, поскольку красавиц у них можно найти лишь под микроскопом. Да и те на поверку оказываются либо полукровками с нами, славянами, либо азиатками или индуссками. Впрочем, среди последней категории красивых тоже встретить можно редко. Хотя и чаще, чем в так называемых странах демократии. Ладно. Вопросительно смотрю на матушку, та спохватывается:

– Атти, милый, завтрак уже готов.

– Да. Спасибо, мама…

На этот раз я называю её святым именем без всяких пауз и напряжения, и доса это чувствует. Вновь улыбается, опять волшебно преображаясь. Но тянуть то чего?

– Ма… Я сейчас оденусь и спущусь.

– А тебе не надо помочь?

Она удивлена, а я про себя матерю слюнтяя, который стал моим вместилищем – дожить до четырнадцати лет, и до сих одеваться с чужой помощью! Твою ж… Отрицательно мотаю головой, что есть сил. Надеюсь, мою самостоятельность примут за провал в памяти. Так и происходит, только матушка спрашивает:

– А не заблудишься?

Улыбаюсь в ответ, и женщина вновь расцветает, затем уходит, беззвучно прикрыв за собой дверь. Спрыгиваю на свежую солому, та чуть колет ступни, а я начинаю напяливать на себя одежду. Жутко неудобные штаны-шоссы, которую жмут везде, где только можно, но зато невероятно свободны в тех местах, где прилегание к телу просто необходимо. Сверху – просторная и вонючая от пота рубаха. Свежей нет. Это излишняя роскошь. Надо бы постирать, да высушить, но времени нет. Тянуть ни в коем случае нельзя – замок дышит на ладан, так что придётся заняться этим в дороге. Высохнет, если повесить на оглоблю. Остаётся куртка из грубой домотканой ткани неопределённого цвета. Совершенно некрашеная, и потому пестрящая шерстью самых разных цветов, от грязно серого, до чёрного. Мрак! Но я уже знаю, что эту вот шерсть, из которой соткано полотно, доса Аруанн сама собирала по горным пастбищам после того, как отары угнали владельцы. Те самые вылезшие клочки, повисшие на кустах, что никому не нужны. Таясь, кстати, не столько от позора нищеты, сколько чтобы её не увидели хозяева стад и не потребовали плату за ворованную фактически пряжу… Подпоясываюсь простой полосой из толстой конской шкуры, служащей ремнём. Завязываю кое-как петлёй, придирчиво разглядываю себя… Ах, да. Обувь! Это вообще полный сюр! Вначале одевается нечто вроде босоножек. Обычная деревянная дощечка. Привязывается при помощи верёвочек. Сверху оборачивается тряпочками. Потом получившееся ставится на овальный кусок мягкой шкуры, с подшитой к нему подошвой из грубой кожи. По краям овала через дырки пропущен тонкий сыромятный ремешок, который и затягивается. Дощечка не даёт натирать ногу и спасает ступню от острых камешков, которых на дорогах видимо-невидимо… Уф!!! Вроде получилось. Теперь последнее – папашин меч. Он говорит о многом. В частности, о том, что я: первое – человек благородного происхождения. То есть – феодал, несмотря на внешний вид. Второе – с мечом ходит глава семьи. А значит, я и таковой и есть, несмотря на молодость и бледный вид. Ну и третье – имею право заключать договора и торговые сделки, за исполнение которых несу ответственность по всей строгости… Нет, не закона. А воли того, чьей договор я нарушил… Всё это пролетает у меня в голове, пока я спускаюсь по винтовой лестнице, устроенной вдоль стены башни, нелепой, круглой и неудобной, с массивными потемневшими от копоти балками и полами, одновременно проклиная того гения, который изобрёл эту жутко неудобную обувь. Всего-то – пару-тройку дополнительных слоёв кожи на подошву, или ту же дощечку вшить между кожей и подбоем, и не будет так больно и неудобно… Вхожу в зал, где стоит древний длинный стол, за которым мы вчера дегустировали самогон. Тяну носом – да… Запах из кухни доносится и сюда. Ну да ничего – поедим, и в путь! Сажусь, матушка торопливо сбрасывает с еды нечто вроде полотенца серого застиранного цвета. Ну что поделать – нищие мы… Грубая глиняная миска с чуть отколотым краем. Вчерашняя постная каша из неизвестных мне зерновых, хм – вода обыкновенная. Краюха хлеба из муки настолько грубого помола, что даже видны остатки шелухи. Стоп! Мгновенно соображаю я. Это не грубый помол. Просто в муку добавили отруби, чтобы её стало побольше… И я заливаюсь краской. Не стыда. Гнева. Особенно, когда вижу покрасневшие и распухшие кисти досы Аруанн и её виноватый вид.

– Сколько нагнали?

Она вначале не понимает, потом догадывается:

– Почти половину малой бочки.

Лихорадочно вспоминаю, сколько это будет, и никак не могу. Ладно. Сейчас закончим с едой, и посмотрим. Торопливо ем. Матушке нравится мой аппетит, и она робко улыбается. А мне немного не по себе – объедаю нищую женщину. Ладно. Сейчас посмотрим, сколько вышло, потом в город, продадим товар, и тогда… Больше здесь голода не будет! Клянусь всеми Богами, что есть во Вселенной!.. После завтрака мы проходим на кухню, где полным ходом продолжается процесс перегонки. Слуги измучены, некоторых пошатывает. Половина малой бочки составляет примерно пятнадцать литров. Мало. Крайне мало. Непроизвольно хмурюсь, и слуги сразу съёживаются от испуга. Приходится быстро выйти на улицу и пройти в подвал. Однако… Перегнали то мизер! И вина ещё видимо-невидимо. Но вот дрова подходят к концу. Оборачиваюсь к семенящей за мной повсюду матушке, словно нитка за иголкой:

– Людям надо передохнуть, иначе испортят всё дело. Сколько они уже работают? Со вчерашнего вечера?

– Но…

Доса разводит руками.

– Разве ты не хочешь сделать всё как можно быстрей?

– Конечно, хочу. Но что толку, если их работа пойдёт насмарку?

Мама не понимает этого выражения, и я поясняю:

– Когда человек устал, то может испортить всё дело. Не специально. Просто от усталости потеряет бдительность и внимание, и…

Аруанн понимает. Послушно кивает в знак согласия.

– Есть у нас слуги, кто не работал ночью?

Женщина мнётся, потом бормочет:

– Манис. Он у нас вообще то…

…Названный тип представляет собой здоровенного бугая выше меня теперешнего ростом, одетого с претензией на изящество. По местным меркам, разумеется. И встречает меня с гадливой ухмылкой, мол, что, сосунок, решил заставить меня что-то делать? Оказывается, он – бастард. То есть, мой родной брат от крепостной. И старше меня на два года. Естественно, сильнее. Ощущаю, как откуда-то изнутри меня начинает заполнять страх. Подсознательный. И – не мой. Тело словно вспоминает побои, унижения, издевательства, которым тот подвергал меня до болезни. Да и сама болезнь – вряд ли она появилась у паренька-носителя так случайно…

– Сейчас ты возьмёшь топор и пойдёшь рубить дрова.

– Чего?! Ты после болезни остатков разума лишился?

Однако, братец охамел в конец, к тому же я вижу, как доса за моей спиной сжимается в комочек. Неужели он и на неё осмеливался поднимал руку? А типус продолжает, брызгая вонючей слюной изо рта, полного гнилых пеньков:

– Ты на кого тявкнуть посмел, щенок?

Угрожающе поднимается с лежанки, на которой сидел, чего-то жуя, и замахивается кулаком, но не бьёт, чего-то ожидая. И тут понимаю, чего, когда Аруанн, прикрыв глаза бросается передо мной, закрывая собой мою тощую хилую тушку. Кулак начинает движение, и мгновенно мой подспудный страх исчезает, сменяясь дикой, просто звериной лютостью. Тело послушно новой памяти, и я мгновенно выбрасываю руку, утаскивая досу с линии удара, а затем сочный шлепок, и тоненький вой Маниса, скорчившегося на полу в позе эмбриона, зажимающего обеими руками причинное место. Матушка поражённо смотрит на меня, а я подступаю к ублюдку, который даже не может вдохнуть от страшной боли, поскольку впечатал я ему между ног со всей своей неимоверной злобы, и задираю его лицо за немытые от роду космы, затем оборачиваюсь к маме:

– Доса, как я понимаю, это не в первый раз?

Женщина молчит. Тогда просто прошу:

– Принеси, пожалуйста, из кухни мне кружку сгущённого вина.

Аруан кивает, тут же убегает за самогоном, а я жду, пока Манис немного придёт в себя. Вот в его мутных прежде глазах проявляется разум, я нагибаюсь и шепчу ему на ухо:

– Слушай сюда – сегодня ты последний раз в своей жизни осмелился противоречить своему хозяину. Для меня наше родство – ничто. И ты сейчас в этом убедишься.

Бугай пытается дёрнуться – тщетно. Лёгкий тычок в известную мне точку, и его опять скрючивает. Ещё хуже, чем от удара по мужским причиндалам. А вот и матушка. Осторожно держит, чтобы не расплескать распространяющую едкий запах посудину. С благодарностью принимаю, ставлю на лежанку, где прежде сидел он. Затем прошу её выйти. И вижу, что Аруанн испуганна не на шутку… Дождавшись, пока нас оставят одних, вполголоса объявляю свою волю тому, чьё происхождение мне вроде бы родственно, вновь тыкаю в нервный узел, отчего ублюдка снова плющит так, как не сделает ни один палач. Он мычит от боли, и это неожиданно радует меня.

– А чтобы ты убедился, что я всегда…

…Выделяю 'всегда' голосом'…

-…Держу своё слово – вот тебе доказательство…

…Дикий вой, переходящий в клёкот, когда молниеносное движение меча отсекает ему одно яичко из двух. И сразу плескаю кружку самогона на поражённое место, чтобы не было заражения. Изо рта рвутся уже вообще невообразимые звуки, но кровь мгновенно сворачивается… А ещё я знаю, что спирт в открытую рану это адски больно. И вдруг короткий хрип, глаза закатываются, бастард дёргается, и я матерю себя всеми святыми – нашёл работничка, называется… Трогаю жилку на виске – глухо. Оказывается, несмотря на красную рожу и здоровый вид, сердце оказалось слишком слабым. Вбегает доса Аруанн, хватается за сердце при виде мертвеца с залитой кровью промежностью.

– Что ты наделал?!

– Наказал строптивого крепостного, ма.

– Но он же твой брат!

И вздрогнув, замирает на месте, услышав ледяной ответ:

– Существо, поднявшее руку на мою маму, не может быть ни братом мне, ни просто человеком. Пожалуйста, распорядись, чтобы люди выбросили этого скота в реку или овраг для падали, и пусть отдыхают. До вечера. Предупреди их, чтобы больше ничем, кроме отдыха не занимались, потому что работы ещё очень много…

Молча прохожу мимо и выхожу из каморки на улицу. Там чистый воздух, просто стерильный, несмотря на спиртовую вонь, после того смрада, что царил в этом сарае. И сейчас меня начинает трясти. Это нервное. Первое убийство. В этом, разумеется, теле. В старом то… Лучше помолчать. Прислоняюсь к стене, неровной, из дикого камня с глиняными прожилками раствора. Та чуть подаётся под моей стеной, и приходится просто опустить свой тощий зад на полусгнившее бревно, лежащее воле сарайчика. Итак… Тело слабое. Надо его качать. Выносливости никакой. Реакция замедленная. И удалось мне всё лишь потому, что взял противника неожиданностью. Тот просто не ожидал такого вот мгновенного, а главное – беспощадного ответа. Ещё меня удивляет моя собственная реакция на его слова, а главное – на оскорбление, в сущности, чужой мне женщины. Тоже память тела? Не всё ладно в королевстве Датском… Похоже, что матрица где-то дала сбой. А это не есть гут… Очень не зер гут! Появляются слуги, которых просто трясёт от ужаса при моём виде. Ну, понятно. Наверняка думают, что после чудесного исцеления я стал чудовищем… И в чём то они правы. Правда, не знают, насколько их догадка близка к истине. Потому что я, по всем местным понятиям, действительно чудовище. И пусть они благодарят своего Высочайшего, что я не собираюсь разворачивать здесь технический прогресс и строительство своего собственного государства форсированными методами. Мне всего лишь нужно прожить здесь десять лет, по возможности незаметно и не высовываясь, а потом убраться восвояси, когда корабль сядет на планету и я подам сигнал бедствия…

…Слуги с натугой вытаскивают мертвеца из сарая, а доса Аруанн с осуждающим видом приближается ко мне, собираясь разразиться гневной проповедью, но мой бешеный взгляд, поскольку я ещё до конца не успел успокоиться, заставляет все невысказанные слова застрять в горле женщины. Она вздрагивает, и на её лице постепенно проявляется не меньший, если не больший страх, чем у прислуги. Поднимаюсь.

– Мама, у нас нет мяса?

– И ты можешь после этого спокойно есть? После убийства своего брата?!

– Могу. И они – тоже. Если сервы нормально не поедят…

…Киваю на кучку слуг, с натугой волочащих по земле грузное тело убитого…

– То просто не смогут нормально работать дальше.

Аруанн вдруг зябко обнимает свои плечи, обтянутые ветхой материей платья бурого цвета, руками и тихо отвечает:

– Откуда оно у нас, Атти?

– Понятно. А лук со стрелами у нас найдётся?

Поскольку неподалёку довольно густой лес, где должна быть живность, годная для употребления в пищу. К тому же там, насколько я помню задней памятью, есть и речка, текущая с гор. И в ней просто обязана водиться рыба… Матушка запинается на полуслове:

– Есть арбалет твоего отца. И я думаю, что он ещё годен. Но вот стрел…

…Агрегат находится в кузнице, висящим на стене. Грубое ложе, небольшой стальной лук, с такой же тетивой из проволоки. Но зато отсутствуют два самых важных компонента – болты, в смысле, стрелы. И – натяжное устройство, в просторечии именуемое 'козьей ногой' или рычагом. Плохо. Быстро ревизую наличность в кузне: молот большой и молоток маленький, грубые клещи. Зубило. Несколько полос и прут из скверного железа. При попытке вставить прут в отверстие ворота, тот гнётся. А больше ничего подходящего нет. Вот же… Куда ни кинь – везде клин! Что такое не везёт, и как с ним бороться… Снова и снова осматриваю кузню – всё без толку. Горн не разжигали, наверное, лет так дцать, потому что меха рассохлись до такой степени, что заскорузли намертво. Да уж, здесь нужна твёрдая хозяйская рука, а главное – мужская. Потому что женщина, особенно, такая добрая и мягкая, как моя мама, не может быть хорошей хозяйкой… Опять делаю себе зарубку для памяти, в списке неотложных дел. Их уже набирается четыре – деньги, еда, люди, кузница… Мешок с древесным углём… И тут меня словно обжигает – вот же оно, решение! Тем временем народ возвращается уже без тушки бастарда.

– Всем – спать! Ночью опять работа!

Громогласным голосом отдаю приказ, а сам торопливо выуживаю из мешка пару чёрных кусков угля и, подхватив прут, бегу на кухню, где пока ещё не остыла печь, в которой производится перегонка вина на самогон. Сую прут в угли, которые пышут так, что даже подходить к ним приходится, прикрывая рукавом лицо, затем убираюсь подальше в угол, ставлю перед собой ведро с водой, расстилаю тряпку и начинаю тереть угли друг о друга. Тот крошится мелким порошком, постепенно горка чёрного цвета растёт, а время от времени прерываюсь, поглядывая на прут в очаге. Железяка начинает нагреваться. Тёмно красный. Красный, алый. Даже соломенный… Отлично! Хватаю вторую тряпку, бегу к очагу, вытаскиваю пруток за конец и торопливо кручу раскалённый до жёлтого цвета конец в своём угольном порошке, тот вспыхивает мелкими искрами, но тряпка не загорается. Наконец можно и прекращать. Кидаю огрызок металла в воду. Треск, шипение, облако пара вырывается из пузырящейся возле прута влаги, клокотание. Всё нормально. Лабораторная работа из цикла прикладной истории – приведение болотного железа в пригодное для изготовления орудий труда состояние… Вода быстро согревается, но меня это не волнует. Снова сую прут в очаг, только вот угли уже начинают остывать, поэтому подкидываю в печь с десяток поленьев и иду снова в кузницу. Потом процесс повторяется вновь. Снова нагрев до светлого цвета, потом посыпание горячего прутка угольным порошком и закалка в воде. На всё уходит примерно два часа. Зато теперь у меня есть рычаг, которым я без особых усилий натягиваю арбалет. Ну а что приспособить вместо стрел? Приходиться чесать затылок, и тут я вспоминаю, что в папочкиных покоях видел интересную коробку. Уж не там ли болты? Ищу маму. Та находится у ворот, где лежит куча перепрелого до желтизны навоза. Она, вооружившись метлой, подметает землю перед въездом в замок. Ну, это уже вообще…

– Мама! Перестань. Пойдём, откроешь покои отца – там стрелы к арбалету. Я видел.

Женщина молча откладывает метлу, и мы вновь поднимаемся по лестнице. Её молчание меня настораживает, но я тоже не подаю виду. Ежу понятно, что доса Аруанн сильно разгневана произошедшим. Меня это не особо беспокоит, но я боюсь другого – вдруг она откажется от сына. То есть, от меня? Хотя судя по тому, что я прочёл в её глазах, она любит того, прежнего Атти, слепой, не рассуждающей любовью. Значит, скоро отойдёт. Либо сперва остынет, потом отойдёт…

Несмазанные петли визжат, словно режут поросёнка. И – я не ошибся! Быстро открываю клапан сумки – точно угадал! Три коротких стальных стрелы. Да ещё густо смазанные застывшим от времени и почерневшим жиром непонятного происхождения, защищающим металл от ржавчины. Это их и спасло от превращения в труху.

– Думаешь, ты сможешь чего-то добыть?

Кладу руку на меч, по-прежнему висящий у меня на поясе.

– Я глава рода. И владения Парда. Не пойму, почему ты не посылала своих сервов на охоту.

Она молчит, потом поясняет:

– Закон. Они могут охотиться лишь в сопровождении лорда.

Идиотизм! Если нет главы владения, значит, дохни с голода, но в лес не ходи? Вновь обвожу покои покойного барона взглядом – больше здесь ничего нет, кроме деревянного устройства для лучины. Запамятовал, как эта штука называется. И вдруг, словно удар молнии: меч то – меч! Но ведь ещё должна быть баронская цепь!

– А где знак барона?

Матушка вновь тяжко вздыхает, потом бросает:

– Иди за мной…

Снова запираем двери, идём по переходам куда-то в глубину строения. Вновь потемневшие, рассохшиеся доски двери. Но в этот раз она открывается без шума, и я снова оказываюсь в комнате матушки. Там чисто, как и должно быть. В углу – небольшой старый даже на вид сундук. Наверное, там хранится её смертное платье, в которое женщину облачат после смерти. На стене, на вбитом в щели кладки колышке висит чистая тряпица, вместо полотенца. На полке из горбыля – глиняный, грубой работы кувшин. Понимаю, что для умывания. Матушка подходит к сундучку, снова достаёт из-под фартука ключ, открывает крышку. Потом копается внутри – я из деликатности остался у двери, не в силах оставаться спокойным от увиденного. Поскольку кровати ли или лежанки для спанья у Аруанн нет – на полу лежит охапка старой соломы, прикрытая… Опять вспоминаю – рядном. На щеках вспухают мышцы комками нервов. Изо всех сил сдерживаю ругательства, рвущиеся из меня, и уже в который раз за день даю клятву всё здесь изменить…

Матушка оборачивается, в её руках символ баронской власти и титула.

– Вот, Атти… Она у меня. Только пока тебе не исполнится шестнадцать, и ты не пройдёшь обряд в храме Высочайшего, носить его тебе нельзя.

– Я знаю, ма. Просто хотел убедиться, что он есть, и Манис его не украл. Он же за это тебя избил в последний раз? Хотел забрать цепь и присвоить себе титул и замок?

Она вздрагивает, цепь тонко звенит золотом, из которого изготовлена, когда руки стремительно взлетаю к груди:

– Откуда ты знаешь?! Он тебе сказал?

…Здесь как раз момент, когда солгать не то, что необходимо – жизненно важно. И я киваю в знак согласия.

– Поэтому ты и…

– Так вышло, мама. Убери цепь владельца Парда обратно.

Ровным голосом говорю я и выхожу прочь из её комнаты – потому что если пробуду ещё хотя бы немного, то не выдержу и сотворю какую-нибудь глупость… А мне ещё надо добыть мяса на десять мужчин и стольких же женщин. И, желательно, не на один раз… Следовательно, пора срочно идти за добычей. Времени и так потеряно слишком много. Отвязываю с пояса ремешки, на которых держатся ножны меча, протягиваю его ей:

– Ма, пусть полежит у тебя. На охоте он будет только мешать.

Доса согласно кивает, и снова перешагивает порог своей комнатушки, а я быстрыми прыжками спускаюсь по лестнице, вьющейся вдоль стены, вниз, и стремглав устремляюсь к близкому лесу…

Глава 3. …Впрочем, устремляюсь стремглав – это сильно сказано. Даже слишком сильно! Потому что в такой обуви, как у меня передвигаться быстро просто нереально. Проклятые верёвки, которым подвязаны внутренние дощечки, больно трут кожу и даже ходить в такой обуви сплошное мучение. Потому, кое-как доковыляв до леса и скрывшись из виду за первыми стволами, снимаю с ног грубые неудобные до ужаса идиотские башмаки, с облегчением вытягиваю босые ноги на прохладной траве. Однако, так точно ничего не добудешь… Помедлив, расстёгиваю свою куртку, отхватываю ножом обе полы нижней рубашки и мотаю портянки. Закончив, осматриваю результат – идеально. Ни морщин, ни складок, как куколка! Затем сверху одеваю обувь, подгоняю ремешки под себя. Пробую – совсем другой результат! Пара прыжков, с десяток шагов по старой листве. Идеально! Теперь можно и поохотиться… А это у нас что? Густой терпкий запах от ягод, висящих на кустах с острыми листьями мне не знаком. Но что-то говорит, что это несъедобно. Впрочем, ягоды мне нужны не для еды – запах пота, исходящий от моей одежды распугает любую дичь на сотню метров в округе. Значит… Срываем горсть ягод, давим их, натираем полученной кашицей обувь. Терпкий горьковатый запах усиливается, перебивая застарелый кислый пот. Ну, почти готов. Вкладываю стрелу в арбалет, вскидываю к плечу, целюсь – тресь, дзинь! Потом почти сорок минут ругаю себя последними словами, выворачивая почти увязший болт из дерева, похожего на берёзу корой, но только гораздо мягче. Уф! Вывернул… Гляжу на солнце – оно уже высоко. Столько времени потерял! Взвожу вновь оружие, закидываю его на спину, подвязав импровизированный ремень из верёвочек, освободившихся от дощечек, и углубляюсь в лес… К моему облегчению далеко идти не надо. Зверь почти не пуганый, и, несмотря на чувствительный к запахам нос моя задумка с ягодами себя оправдывает. Скоро я натыкаюсь на свежие следы, и, пройдя по ним с километр, а может, чуть и больше, оказываюсь на краю глубокого оврага, где на дне у протекающего по тому ручью пасутся два здоровенных рогатых красавца. Тэк-с… Антропоморфный лось. Поскольку живность травоядная, следовательно, гарантированно съедобная. Ну а остальное покажет кровь – если алая, то гемоглобин основан на железе. И организмом усваивается. У Маниса она была точь в точь, как человеческая. В смысле – у меня первого. Оригинала. Бесшумно перекатывая стопу с пятки на носок, чтобы не издать лишний шум и не спугнуть дичь, стригущую ушами, что хороший парикмахер ножницами, пробираюсь к выходу из оврага, поскольку второй завален буреломом, и ручей убегает под стволы, покрытыми отвратительной даже на вид зелёной плесенью. Закладываю в желоб ложа болт, затем целюсь – одного выстрела всё-же, мне кажется, для опробования допотопного агрегата было маловато… На это раз тетива почему-то громко хлопает, потом надрывно звенит. Топот, треск копыт, я не смотрю, поскольку привалившись к стволу толстого дерева, из-за которого стрелял, торопливо орудую рычагом. Готово! Снова вкладываю стрелу, высовываюсь, и.. Едва успеваю убраться обратно, когда острое копыто бьёт рядом, целясь мне в живот – второй зверь вместо того, чтобы убегать, атакует… Но удар копытом не проходит для него бесследно – голова подаётся вниз, и я просто успеваю приставить стрелу к покатому лбу и спустить курок. Хлоп! Дзинь! Отпрыгиваю, надеясь, что псевдолось не дотянется… А тот, замерев на месте, дрожит крупной дрожью, потом вдруг его копыта подгибаются, и он валится на траву, словно подкошенный… Давлю в себе желание снова высунуться – сначала нужно перезарядить оружие! Ведь у меня последняя стрела, тьфу ты – болт! Скрип, скрип, скрип. Есть! Уже привычным движением накладываю свой последний болт, высовываюсь – опаньки! Однако, я видимо, дёрнул спуск, когда стрелял. И дёрнул удачно – зверюга валяется на богу, прилипнув в стенке оврага, и по короткой шерсти расплывается тёмное пятно. В сердце угодил! Вот что значит, новичкам везёт! Итого – две туши местного лося. Теперь надо их как-то доставить в мой полуразвалившийся замок, и, заодно, не попасться местным хищникам на обед. А то будет, как в той сказке – повадился араб по нашим девкам бегать, так ему бубенчики и сбрили… А туши увесистые. Килограмм по четыреста живого веса. Так что, увы, но четырнадцатилетнему подростку их просто физически не уволочь. И что мне тогда делать? Помедлив, начинаю разделку. Прежде всего – освежевать, выкинуть лишнее. А что тут лишнее? И – не могу вспомнить. Вроде сухожилия на тетивы луков идут. Они нам нужны. Из копыт клей варят. Тоже необходимая вещь. Кишки – на колбасы… Во! Мясорубки в замке точно нет! Выкидываем! Пусть трупоеды ими занимаются. В ту же кучу летят рога, желчный пузырь, который я очень осторожно вырезаю, чтобы, не дай Боги, не продырявить – тогда мясу капут окончательный и бесповоротный. Сдираю шкуру, на неё кладу рассечённые куски туши. Если, конечно, зверюгу подвесить за задние ноги на толстую ветку, то будет намного легче и удобнее. Но, увы, как я говорил раньше – это мне просто не под силу… Тем не менее, эквилибристикой мне приходится заняться: я лезу на дерево, нахожу подходящую ветку потолще, затем кое-как привязываю к ней вторую шкуру, делая этакий мешок. Затем перетаскиваю всё мясо туда, наверх. Потому что, оставляя на земле, теряешь всё. А тут хоть не все подряд жрать накинутся. Что-то и мне останется. Килограмм двадцать свежатины увязываю гибкими ветками, затем подхватываю на спину и спешу обратно, время от времени делая короткие зарубки на ходу. Спустя полчаса волчьего бега оказываюсь у стен Парда и устремляюсь к кухне. Там хлопочет матушка. В единственном числе. И при виде моей окровавленной фигуры, поскольку перемазался я в крови и сале капитально, дико кричит, а я торопливо скидываю мясо со спины и ору не менее громко:

– Это не моё, мама! Я двух оленей убил!

Доса Арауанн умолкает, круглыми глазами глядя на здоровенный кусок окорока, лежащий на столе и укутанный широкими листьями, и я повторяю:

– Там ещё много, и не так далеко. Надо народ послать, пусть принесут!

– Двух… Убил?!

– Ну, да… Вот же.

Показываю на кусок оленины или лосятины. Матушка подходит, осторожно смотрит на мясо, потом трогает его пальцем, лижет тот – глаза становятся ещё больше и она шепчет:

– Хайтарут… Не может быть!

Вдруг начинает меня ощупывать, тормошить, я отбиваюсь:

– Мам! Ну, цел я! Честное слово! Надо людей послать! А то кто-нибудь утащит!

Это действует, и вскоре я слышу её надломанный высокий голос, созывающий слуг. Собираются три женщины и семь мужчин. Прочие спят, согласно моего распоряжения. Объясняю им, где оставил мясо. По описанию узнают волчье урочище. Но сейчас там безопасно, потому что днём зверюги отдыхают. К тому же – волк, оказывается, мой баронский тотем, или герб, и потому вряд ли животные тронут слуг Волка. Во как! Оригинальный вывод. Ну-ну… Делаю дальнейшие объяснения. Народ весело устремляется за моей добычей – как-никак, минимум на неделю хватит, да и на зиму можно пару шматков повкуснее закоптить… Ну а я спускаюсь пониже, к реке, и начинаю отмываться. Мыла нет, поэтому пользуюсь золой. Она древесная, а потому слабо-слабо пениться. Эх, одежда моя, одежда… Но тут на берегу появляется доса Аруанн со своим рядном-матрасом-одеялом:

– Вот, укройся, Атти. А я пока быстро выстираю…

Поскольку я чист, и к тому же меня переполняет чувство гордости, безмолвно уступаю матушке свою одежду, и та колотит её вальком, трёт какой то густой смесью, и, к моему удивлению, кровь и нутряное сало оттирается и уплывает грязной неопрятной пеной вниз по течению. А я наслаждаюсь солнышком и заслуженным отдыхом, не замечая напряжённых взглядов досы Аруанн, которые она на меня время от времени бросает, отвлекаясь от стирки. Наконец всё выстирано и даже разложено на нагретых солнышком камнях для просушки. И тут нервное напряжение меня покидает, я чувствую, как нападет слабость. Похоже, что я не рассчитал силёнок бионосителя моего разума, и… В общем, я прихожу в себя опять в своих покоях и на кровати. Матушка, встревоженная донельзя, сидит рядом. Увидев, что я открыл глаза, обнимает меня. Тормошит, причитая:

– Атти! Малыш! Ну так же нельзя! Ты только-только встал после болезни, а уже столько всего сделал за день! И оружие починил, и на охоту сходил, и столько мяса принёс сам! Разве так можно?! Да ещё…

На секунду прерывается – не хочет говорить об убитом мной бастарде, и снова:

– Ты же умереть мог! Такой у меня слабенький сынок, и вдруг творит дела, что и взрослому то не по силам! Я уж поначалу подумала, что ты подменыш, что моего сыночка Нижайший забрал, а взамен демона подсунул…

И тут я прикусываю себе язык… Однако, материнское сердце не обманешь – оно чует… Разницу…

– Мама… А люди работают?

– Нет ещё, Атти, малыш. Разве им сейчас до этого?

Приподнимаюсь на локте, сердито выпаливаю:

– Ма! От того, что они сейчас будут делать, зависит наше будущее! Пировать будут, когда закончат! А сейчас мне нужно сгущённое вино! И как можно больше и крепче! Я пока встать не могу, так что следить за их работой придётся тебе. Помнишь, как я проверял, что получилось?

Доса бледнеет:

– Я столько не выпью…

– Вот же… Да не надо пить! Обмакни тряпочку на лучине, и подожги! Если горит, значит, нормально. Если же нет – то обратно в горшок и гнать по новой! Воду держать постоянно холодной!

Матушка кивает, и я машу рукой:

– Иди, мама. Пусть немедленно начинают!

– А как же ты?

– Всё в порядке. Мне просто надо отдохнуть и… Поесть.

Аруанн мгновенно вскакивает:

– Ох, совсем же забыла! А ведь ты…

Обрывает фразу на полуслове, торопливо уносится вниз, потому что я слышу, как стучат по доскам пола деревянные подошвы. Оставшись один вытягиваюсь на просышенных и проветренных шкурах, заложив руки за голову – эх, хорошо!.. В двери почтительно стучат, и я выпрямляюсь, одновременно разрешая войти. Появляется довольно миловидная, но грязная девчонка, по виду – моя ровесница, вносящая даже с натугой деревянное блюдо, на котором парит здоровенный, с мою голову, кус мяса, обложенный толстыми ломтями уже знакомого серого хлеба с отрубями. Ещё кувшин, источающий слабый запах вина и глиняная кружка, довольно чистая. Даже, как я вижу, ещё влажная. Ну-ну…

– Ваш ужин, сьере Атти.

Она улыбается, но я вижу, как хитро поблёскивают её глазёнки. Неужели мой носитель на неё западал? Или просто девочка хочет воспользоваться моментом? Посмотрим. Сейчас меня кроме еды ничего не волнует. В желудке разом звучит императорский гимн на тридцать три серебряных фанфары. Потому выхватываю блюдо из её рук, вцепляюсь в мясо обеими руками и погружаю в него свои зубы. К счастью, у носителя они белые и крепкие. Бурчу с набитым ртом:

– Налей мне.

Та послушно выполняет требование, я делаю глоток – ого! Слабенькое, почти сок, но вкусное! Аромат тонкий, приятный. Потому уминаю кусок, время от времени запивая его винцом. Не рано ли? Всего то четырнадцать годков биологического возраста. Да нет, наверное. В напитке градусов шесть, может семь от силы. Оно просто слегка бодрит. Голова же чистая, никакой замутнённости…

– Сьере Атти, а как вы смогли убить сразу двух хайтарутов? Да ещё один?

На меня смотрят любопытные глазёнки, этак, постреливая, и я, вспоминая Цезаря, отвечаю:

– Пришёл. Увидел, и убил.

– Но они же ужасно злые! И очень много людей пострадало от них! Ваш сиятельный отец…

Умолкает, сообразив, что ляпнула лишнее.

– Что? Он же погиб при Аквилисе!

– Погиб то погиб… Но поговаривают, что это случилось ещё до битвы, на охоте. Он будто бы ранил одного, а второй убил его копытом.

Копытом? Вполне реально. У зверюги на голени настоящий выкидной костяной клинок. Я еле выковырнул из дерева обломок лезвия. Вошёл сантиметров на пятнадцать! Из-за чего, собственно, хайтарут и провалился мне под арбалет… Тем не менее, сплетни надо пресекать, и я строго говорю:

– А не боишься, что я прикажу тебя раздеть, привязать к столбу во дворе и выпороть с солью?

Вроде бы стандартное наказание для прислуги в это время… Но девчонка нагло отвечает:

– Сьере Атти, вы меня и так уже раздевали, и не раз. Только без розог…

И улыбается… Понятно. Парнишка то из молодых, да ранний… Протягиваю руку, цепляю за пухлый подбородочек, от чего та сразу начинает улыбаться и на щечках образуются симпатичные ямочки и подаётся ко мне, наваливаясь ощутимой грудью мне на колени:

– Вы… Хотите, сьере Атти? Доса Аруанн сейчас занята на кухне, поэтому нам никто не помешает…

И всё с таким придыханием… Только вот запах изо рта у неё сразу отбивает всё желание, на миг появившееся. А ведь не врёт – реакция организма это подтверждает…Задумчиво смотрю на неё, потом тоже с придыханием отвечаю:

– А сейчас, моя милая…

Она просто расцветает, но тут же улыбка сменяется испугом, потому что я заканчиваю фразу совсем не тем, что девица желала услышать:

– … ты пойдёшь вниз, к досе Аруанн, и скажешь, что я велел тебя выпороть!

Последние слова я буквально выкрикиваю, и девчонка в страхе сжимается.

– Живо! Пошла вон!

Она всхлипывает, подхватывает уже пустой поднос, удаляется походкой идущей на смерть, давя на жалость. Зря. Может, прежний Атти бы и растаял, но я не видел её ни среди тех, кто работал прошлой ночью, ни среди тех, кто ходил за мясом. Следовательно, девочка просто пользовалась своей привилегией хозяйской подстилки и обнаглела до невозможности… Хлопает дверь, а я поднимаюсь и одеваю чистую одежду. Моя нижняя рубашка уже аккуратно подшита, прочее же чистое и пахнет рекой. До чего приятно ощутить прохладную ткань. В дверь скребутся, и я снова кричу:

– Что ещё непонятно?!

Но это не давешняя наглая служанка, а сама доса Аруанн.

– Ты действительно приказал высечь Ираю?

Киваю.

– Она обнаглела. Я не видел её ни ночью, ни днём. Значит, сознательно отлынивает от работы, прикрываясь моей симпатией.

Теперь и она кивает в ответ:

– Я пыталась призвать девчонку к порядку, но она пожаловалась тебе, и ты, сам, лично, велел мне не трогать её… Догадываюсь почему. Почему же ты теперь переменил своё отношение к ней?

Затягивая пояс и думая о том, что надо сделать застёжку, а не крутить эти узлы, задаю ей встречный вопрос:

– Мама, я же тебе говорил, что я забыл всё? Или почти всё?

И вдохновенно лгу:

– Высочайший забрал большую часть моей памяти, но взамен вложил в мою голову другие знания и умения. Не знаю, откуда и чьи, но… Прошу тебя не удивляться ничему. Ни сейчас, ни в будущем. И эта… Ирая… Она мне ничего, кроме отвращения не внушает. Уж извини. Так что если ей вправят мозги на место и вышибут наглость – буду этому только рад.

Доса Аруанн снова задумчиво смотрит на меня, но на этот раз без всякой тревоги. Просто прикидывает, что же мне мог запихнуть в мозги Бог? Я улыбаюсь про себя – много чего, мама. Скажем, полный пятнадцатилетний курс военной Академии Его Императорского Величества, плюс опыт боевых операций против Американского Доминиона и Синдиката Хань. Я и на транспортах то оказался потому, что врачи после последнего ранения прописали мне год спокойной жизни… Поэтому меня и перевели пока на 'Рощицу', командиром…И этот изученный курс, моя дорогая вновь обретённая матушка, предусматривает много чего интересного, в том числе и навыки Робинзона – как имея в наличии голову, две руки и две ноги выжить в любом из известных человечеству миров. Начиная от вечных льдов и заканчивая пустынями. Мало ли где, и в какой ситуации окажется десантник Его Величества… Поэтому, дорогая матушка, жизнь всех, кто живёт в баронстве Парду изменится очень и очень скоро…

…Мы спускаемся вниз, на кухню, где доса подтверждает мой приказ о наказании наглой девицы. Её утаскивают двое мужчин, и спустя пару минут я слышу прелестные вопли и визги, ласкающие мой слух. Остальные слуги со страхом косятся на меня и прибавляют темп работы – дрова жарко пылают, варево булькает в котлах, воду на противнях и в тазах постоянно меняют на свежую. Пробую экстракт на горение и остаюсь довольным. То ли вино покрепче, или народ уже приспособился, но работа идёт явно лучше, чем вчера. А может и мясо помогло…

– На сколько дней нам хватит дичи?

Матушка вздыхает:

– Недели на две. Если не экономить…

– Отлично. Я попробую подстрелить ещё чего-нибудь, но позже. Завтра пойду на рыбалку…

Появляется зарёванная, с распухшим лицом Ирая, и я отдаю очередное распоряжение:

– Будет отлынивать от работы – дайте ей добавки.

Показываю на двор. Там уже, кстати, темнеет, становится прохладнее, и потому работа идёт лучше. Несколько раз снимаю пробу с продукта – тот исправно вспыхивает каждый раз, когда я подношу тряпицу к огню. Неплохо. Даже очень неплохо! А перегнали всего полторы больших бочки, примерно пятьсот литров кислого испорченного вина. Может, чуть больше, может, меньше, получив взамен уже пятьдесят литров самогона. Жаль, попахивает уж слишком вонюче… Твою ж мать! Хвала Высочайшему, что я говорю это про себя!

– Мама, найдёшь пару ненужных тряпок?

– Каких, сынок?

Показываю руками размер. Матушка кивает, уходит за ними, а я спешу в кузницу: древесного угля в наличии мешок. Должно хватить. Возвращаюсь, неся реагент на собственном горбу, быстро дроблю куски на мелкие кусочки прихваченным оттуда же молотком, и когда доса Аруанн приходит с тканью, на один кусок высыпаю уголь, вторым накрываю. Затем беру бочонок с продуктом, зачёрпываю оттуда полный кувшин жидкости, показываю маме:

– Чувствуешь, как пахнет?

Она кривится, а я подмигиваю:

– Сейчас увидишь одно маленькое чудо… Помоги ка мне…

Вдвоём мы натягиваем над чистым бочонком мой импровизированный фильтр, и я выливаю в него кувшин. Жидкость медленно сочится, а запах исчезает… Практически полностью! Это из какого же дерева делается такой замечательный адсорбер?! В очищенный продукт сую тряпочку, подношу к огню – вспыхивает ну просто очень здорово. Принюхиваюсь к нему – нет. Мой нос меня не обманывает! Получилось великолепно! Зову к себе одного из мужчин, таскающих вино, тыкаю в грудь пальцем:

– Видел?

– Видел, сьере Атти.

– Вот так всё готовое сгущённое вино пропустите через эти тряпки. И уголь из них не выкидывать!

Мужчина кивает. Потом спрашивает:

– Сейчас начинать цедить?

– Как закончите работу. И учти – проверю лично.

Он опять кивает:

– А сколько нам надо этого сгущённого вина?

– Сколько на телегу влезет. И лошадь увезти сможет.

Мужчина опять кивает. И опять спрашивает:

– А…

– Ещё одно 'а' – пойдёшь к столбу. Всё объясню потом. Пока же знай сам, и скажи остальным – от того, как поработаем и сколько сделаем, зависит моя и ваша дальнейшая жизнь. Считайте, что для себя стараетесь. Если всё будет нормально – получите по десять диби!

– Понял, сьере Атти. Всё сделаем в лучшем виде!

Торопливо кланяется. Убегает во двор за дровами. Спустя минуту возвращается с громадной охапкой и криком:

– Сьере Атти пообещал, когда вернётся из города, каждому, кто здесь работает, по десять диби!

…Что за… Ишь, как засуетились, зашевелились! Прямо всё горит в руках!

-Э-э-э! Только не испортите – всё должно быть нормальным, качественным!

– Не волнуйтесь, сьере Атти! Мы понимаем!..

Выходим с досой Аруанн на улицу, где нас обдаёт свежим ветерком. На кухне из-за раскочегаренного на совесть очага дышать нечем. Проходим с матушкой на стену, и я задумчиво любуюсь на светящуюся в темноте ленту Парда, протекающую через долину окружённую зубцами гор. Над вершинами плывут обе сиреневые луны, и сияющее скопление звёзд центра Галактики, отсюда кажущееся огромным светящимся шаром. Где там, на другой стороне, моя родина, моя Империя. И я верю, что в один прекрасный миг будет тот самый шаг с трапа на землю, и я скажу:

– Вот я и дома…

Глава 4 На следующее утро у меня опять забот полон рот. Надо кое-что подготовить к поездке, и потому после уже привычного поскрёбывания матушки в двери, я выхожу одетый с ног до головы, и мы идём завтракать. Народ уже закончил работу, и там священнодействует полная женщина, которая при нашем появлении наваливает знакомую полбяную кашу в миски – мне, естественно, побольше, чем у мамы. Только на этот раз еда густо сдобрена мясом и даже маслом:

– А где масло взяли?

Доса Аруанн снова испугана:

– Атти, только не ругайся, я тут послала в деревню переговорить насчёт лошади для поездки в город и заодно сменять немножко мяса…

– Мам, ведь на дело пошло. Чего мне ругаться?

Она оттаивает, и снова на лице появляется робкая улыбка. И – вера. Кажется, мама начинает мне доверять. Поэтому пользуюсь моментом и начинаю расспрашивать о том, что мне понадобится. Ведь я ничего, если честно, ещё не знаю. Итак… В государстве Фиори используется золото, серебро и медь в качестве платёжного средства. Деньги чеканит Совет Властителей на своём монетном дворе. Один золотой фиори составляет двадцать серебряных бари. А один серебряный бари – сорок медных диби… Ну, название то у меня само слетело с губ вчера, когда я пообещал награду. Но вот конкретно номинал я, каюсь, не знал. Теперь зато… Далее – сьере Ушур является монополистом винной торговли в Фиори. И за её пределами. Может, определение монополист не совсем верно, но что он самый крупный скупщик вина – это точно. Платит честно, без обмана, что создало ему определённую репутацию среди продавцов. У нас, оказывается, во владении тоже имеются большие виноградники, и наши арендаторы сплошь занимаются виноделием, а я то думал – хлебопашеством. И расплачиваются за использование принадлежащих Парда земель и лоз готовым продуктом. Вот отчего его у нас так много. Просто основное количество вина низкокачественное, поэтому сьере Ушур покупает его сравнительно мало, предпочитая более дорогим сортам, которых, к величайшему сожалению матушки, у нас мизер. Вчера, кстати, я пил именно такое вино, припрятанное ещё в мой день рождения. И кувшин, который был выпит с таким наслаждением, стоит примерно серебряный бари. Ого! Однако… Кроме торговли вином сьере Ушур держит разветвлённую цепь трактиров и постоялых дворов, куда и поставляет большую часть продукции пониже качеством, Лучшие же, так сказать, элитные сорта, идут за границу, в соседние государства. А уж народ в Фиори пить умеет, проверено. И делает это зачастую в ущерб всему прочему. Что уже само по себе плохо… Когда я услышал, что торгаш держит ещё и местный общепит, то едва не подпрыгнул от радости. Ведь всякому известно, что крепкое спиртное вызывает бешеный аппетит… А значит, сьере Ушур убьёт сразу двух зайцев одним выстрелом – увеличит продажи и вина, и закусок! Убедить же его я сумею. Гарантированно. И если он не дурак, а думаю, что владелец огромной торговой империи и обладающий филиалами за границей, говоря известным мне языком, вряд ли будет идиотом и упустит такую возможность. То, что самогон может делать кто-то ещё, я сильно сомневаюсь, потому что возгонку вина начинают делать к концу железного века. Скажем, на Пра-Земле водку изобрели лишь в конце девятнадцатого века. Имею в виду классический рецепт Менделеева… Так что, тьфу-тьфу, тьфу про себя, чтобы не сглазить, я ожидаю, что и наша поездка себя полностью окупит, и удастся приобрести самое необходимое, и подумать о покупке крепостных и прочем. Ну, не сразу – кто знает, о какой цене мы договоримся, но что когда процесс будет отработан и окончательно отлажен, то хватит на всё… Эти планы я строю уже сидя на берегу Парды с мордой в руках. Среди валунов куча очень симпатичных для рыбы мест, а сплёл я снасть из гибких прутьев минут за тридцать. Мясное меню приятно разнообразить рыбой. А в замке двадцать душ мужчин и женщин. И всем надо есть. Ладно, потом, после продажи, я закуплю и нормальной муки, и масла, и всякого другого. Но сейчас то… Первая заповедь феодала – хочешь, чтобы твои сервы нормально работали? Корми их получше! И потому я ползаю среди камней с плетёнкой в руках, и время от времени на берег летят, сверкая серебристой чешуёй здоровенные рыбины. Тем временем из замка появляется одинокая женская фигурка с корзиной в руках. Та довольно большая. Кого-то послали за хворостом? Не вижу смысла – дров во дворе полно, тогда что? Точнее, кто и зачем? С удивлением вижу трущую отчаянно глаза Ираю. Какого… Я же утром сам видел, как она пошатываясь, уходила вместе со всеми, кто проработал всю ночь. И вот, спустя два часа, уже здесь, на берегу… Нет, я конечно, феодал и самодур, разумеется. Но если человек честно отпахал в ночную смену, то почему ему не дают отдохнуть? Девчонка приближается, и я вижу её красные от недосыпа глаза.

– Ты зачем здесь?

Она зевает, прикрывая ладошкой рот, потом отвечает:

– Меня послали вам на помощь, сьере Атти.

– Поставь корзину и марш спать! Если тебя опять разбудят во время отдыха после ночной работы, то тот, кто это сделает, получит то, что ты вчера. Так и скажи! И передай прочим – кто работает ночью, должен спать днём! Теперь будет так!

Вспыхнувшее было радостью личико тут же гаснет. Ирая, похоже, подумала, что я вчера был в дурном настроении, вот и обошёлся с ней так. А на деле – позаботился обо всех… Однако сам факт того, что хозяин проявляет внимание к своим сервам вводит её в состояние тихого ошизения, и она уходит обратно в замок с глупой улыбкой на лице. Я же продолжаю своё занятие. К тому времени, как я окончательно замёрз, рыбы, на мой взгляд, вполне достаточно для обеда или ужина. Поэтому я выбираюсь на берег и начинаю собирать свой улов. Корзинка оказывается мала, поэтому выдёргиваю из морды несколько веток и делаю куканы, на которые нижу оставшуюся рыбу. Удовлетворённо смотрю на результат своих трудов – неплохо! Даже очень… Одеваюсь, благо, пока лазил за уловом, собирая его по берегу, согрелся и обсох, двигаю в замок. Оттуда посылаю двух мужичков за добычей, сам иду обедать. Проголодался. На обед снова мясо, без каши. Но с хлебом. Тем временем приносят рыбу, дружное восхищение, пять минут купания в лучах славы. Затем заканчиваю трапезу – надо делать дела дальше. А именно – решить, что у нас с доспехом почившего в бозе родителя… Задумчиво рассматриваю проржавевшие пластины доспеха, столь же ржавую кольчужную сетку и понимаю, что лучшее, чего можно сделать с этим металлом, это переплавить и перековать во что-то более нужное и полезное. К примеру – охотничий нож, поскольку в прошлую охоту я замучился снимать шкуру боевым кинжалом, или нормальный топор, на худой конец – колун. А то мои сервы колют поленья деревянными клиньями. Работа, конечно, каторжная… И нужно добраться до гор, посмотреть, что имеется в моих владениях. Ведь где горы – там наверняка что-то полезное найдётся… Железо в это время штука редкая, и в основном используется болотная руда. А у неё качество… Ниже среднего. Скажем, углеродом я могу металл насытить, той же сажей из печей или очага. Но он будет хрупок, и для серьёзного дела вряд ли сгодится… И мало найти руду. Нужен уголь. Желательно, каменный. Иначе мы все леса изведём на топливо. И присадки – хром, к примеру. Никель, молибден, ванадий – всё, что смогу отыскать. Только вот подобная экспедиция дело долгое и муторное. Проще, пока мы ездим, послать пару сервов, и пусть шастают по долинам и по взгорьям, а как вернутся, доложат, где что взяли. А по перспективным местам и самому пройтись, а то народ здесь просто многого не знает… Значит, так и сделаем. Отложив доспехи, шагаю на кухню и приятно удивляюсь – такими темпами послезавтра можно будет выезжать – две малых бочки. Шестьдесят литров. Ещё столько же, и на первый раз хватит… Матушка опять меняла мясо в деревне. На этот раз на шерсть и на молоко. Из первого грозится связать мне фуфайку на зиму. Второе пускает в пищу. Я же интересуюсь мукой – серая, грубая, но пойдёт. У меня, оказывается, имеется заначка. Случайно нашёл. Целых пять диби. Пять грубых медных монет, спрятанных в изголовье койки под шкурами. На реверсе – чья то злая носатая морда. На аверсе – герб Фиори и клеймо монетного двора Властителей. Направляюсь в деревню – меня интересуют яйца. Куриные, гусиные, перепелиные – по барабану. Лишь бы свежие. Таковые там имеются, и за медный грош, как говорится, покупаю чуть ли сотню больших свежих гусиных яиц. По-хорошему бы их в инкубатор, но… Успеется. Никуда не убегут. Да и пруда поблизости нет. Не в реку же их выпускать? И потому на следующее утро при наличии молока, яиц и муки, а так же соли и пары ложек натурального благоухающего лесного мёда – гнездо диких пчёл я сумел разыскать не так далеко, а так же окурить их гнилушкой и стянуть соты, готовлю блины. Матушка, да и все остальные сервы в шоке. Но досе Аруанн блины понравились, и она тщательно выведывает у меня рецепт. Прочие же довольствуются яичницей. И то радость. За три дня – мясо, рыба, яичница… Закормлю так, пожалуй… А время идёт, и вот уже пять полных бочек сгущённого вина тщательно укрыты под слоем соломы и уложены в телегу Точнее – воз. Пять дней. Пять бочек. Двести литров очищенного самогона. За лошадь платим найденными диби. Плакала моя заначка. Ничего, мясо самим пригодится. Тем более, что оно лежит в леднике и не портится. И вот в сопровождении троих сервов мы выдвигаемся навстречу будущему. Мы – это я, собственной персоной, арендованная кобылка чалой масти, три серва, и готовый продукт в количестве двухсот литров. До города три дня неспешного пути. Двигатель транспортного средства не наша собственность, и нести гарантийную ответственность, в случае чего, ни малейшего желания нет. И потому едем спокойно, не торопясь, а я любуюсь на природу, людей и попадающиеся по пути деревни. Неспешно поскрипывают деревянные оси, крутятся здоровенные, в мой рост, сплошные деревянные колёса. Сама повозка ужасно неуклюжая, и у меня ясное понимание того, что добрая половина сил нашего коня уходит на простое передвижение телеги по местности, и лишь очень малая часть на транспортировку самого полезного груза. Ещё мне ужасно интересно. Всё. То, что попадается мне по пути. Прежде всего, природа, затем сам наш путь. Дорога некоторое время, а конкретно, целых два дня вьётся между гор, и я уже прикидываю, как мне обезопасить Парда на будущее. Конкретно – где устроить посты, баррикады, возвести башни для обороны, ну, форты, в общем. Заодно посматриваю на камень зубчатых скал, определяя, что может найтись полезного. Хорошо, что существует такая вещь, как сопутствующие минералы, и данная наука говорит мне о многом. К примеру, что здесь имеется никель, так называемая ложная медь, массивными зелёными жилами прорезающая одну из гор совсем недалеко от широкой лощины, где будет удобно поставить домну. Ещё – натыкаюсь на толстый сланцевый пласт. Это, конечно, далеко не уголь, но тоже очень и очень полезная вещь. Полоса слюды в базальтовом массиве приводит меня в восторг, как и расположенная неподалёку толстенная полоса грязно красного цвета. Это либо хром, либо железная руда. Определю, когда вернусь, прихватив образцы породы. Вообще, по рассказам моих спутников, Дожа, Кера и Хума, у нашего соседа, барона дель Эстори, во владениях имеется железо. Но где конкретно, в горах или земле, они не знают. Из всех троих сервов лишь Хум, доверенный моей матушки бывал в городе и знает немного Саль. Невысокий, как и все сервы, я даже в четырнадцать выше их всех на полголовы, крепыш, с нечёсаной гривой грязных волос и одетый в грубую ткань такого же бурого цвета, как и платье досы Аруанн. Как я понимаю, это – цвет простонародья. А благородные господа носят одежду других расцветок. Кроме того, этот серв в некотором роде является доверенным лицом моей матушки, знает расценки на товары, на вино, и приставлен ко мне моей уважаемой досой для того, чтобы я по незнанию не наломал дров. Остальные два, гораздо моложе Хума, которому уже под сорок, просто рабочая сила. Главное, что все слуги относятся ко мне крайне почтительно, если не сказать больше – со страхом, видимо, расправа с бастардом – гнить ему долго и нудно в помойке, нагнала на подчинённый мне народ достаточно уважения и ко мне, и к матушке. И больше всяческих огрызаний и уклонений от порученных им дел не предвидится. Кер, худой, словно спичка, подросток, больше занимается нашим транспортом – кормит, поит, чистит лошадь, следит за возом и упряжью. Дож – тот силовая поддержка. Парень силён, правда, медлителен, но не складу ума, а из-за своей массивности. Фактически он – квадрат. Его плечи невероятно широки, а поднять весь воз на своей спине вместе с грузом, чтобы одеть свалившееся колесо и вставить чеку – для парня плёвое дело. На спор он подлазит под коня и легко вздымает его в воздух. Коняге это не нравится, он зло ржёт и молотит копытами. Кстати, Кер сильно переживает за лошадь. Видимо, парнишка любит животных, и по возвращению надо будет сделать кое-какие перестановки в нашем хозяйстве, потому что у меня за эти сумасшедшие дни руки не дошли, а тут вот всякое интересное всплывает. Во всяком случае, если нам хватит денег на коня, ведь в хозяйстве он вещь незаменимая, назначу его главным конюхом, а там посмотрим. Наша древняя кляча уже на ладан дышит. Что меня удивляет больше всего – это малочисленность населения. Столько удобных для жилья лощин и долин между гор, а народа нет. Интересуюсь у слуг и сразу соображаю, что прокол страшный. Они смотрят на меня, выпучив свои глаза – как же так? Хозяин не знает?! Ну, раз досе Аруанн прокатила легенда о замене знаний, то и здесь получится. Выдаю на гора уже чуть адаптированный под их уровень и приглаженный вариант о потере памяти и замене таковой Высочайшим, и попадаю пальцем в точку! Оказывается, случаи выздоровления от болотной лихорадки уже бывали, и каждый раз выздоровевших приходилось обучать всему заново. Ну а поскольку я – благородный, то и болел по благородному. Не так, как сервы. Теперь к уважению ещё примешивается и жалость. Эвон, как молодой хозяин пострадал. Поэтому так и изменился… Сразу объясняется всё непонятное – и смерть Маниса, и изгнание фаворитки-любовницы… Сервы становятся более откровенными, и разбалтывают много интересного, так что практически всё время мы движемся под негромкое бормотание кого-либо из троих слуг, точнее – из двух. Поскольку крепыш Дож молчун, как все действительно сильные люди. Парнишка мне нравится. Он старше меня года на четыре, но я называю его так, потому что привычно смотрю с точки зрения своего оригинального уровня. Частенько забывая о том, что сейчас мне всего четырнадцать, и все в нашей экспедиции старше меня. Но мои промахи и, иногда ошибки, списываются на последствие болезни и, видимо, вполне укладываются в отношения благородных по рождению к простонародью. Так что я еду, смотрю, слушаю, и, заодно, наслаждаюсь видами природы и одновременно прикидываю дальнейшие планы на будущее. Впрочем, как раз планов и мечтаний громадьё. Но вот реализовать их будет крайне сложно, и всё упирается в финансы. Выгорит у меня дело с самогоном – значит, можно будет начинать потихоньку их претворение в жизнь. Нет – искать другие пути их исполнения. Так что – будут деньги, будет нам счастье. Не будет – придётся так и прозябать в полуголодном состоянии и зависеть от прихотей соседей, которые по непонятным причинам ещё терпят существование независимого от них баронства возле границ своих владений. Тоже задачка. Почему терпят? Ну, по поводу барона дель Эстори понятно – тому вообще ничего не надо, кроме, извиняюсь, баб-с… По рассказам сервов, тот не может пройти мимо юбки, не попытавшись её, в смысле – владелицу юбки, завалить. И вставить. Ещё барон имеет настоящий гарем, куда собрал самых знаменитых шлюх из борделей Саль и проводит в нём практически всё своё время, и день, и ночь… Я поражаюсь его мужской силе, и хмыкаю, отчего Хум лишь понятливо качает нечёсанной патлатой башкой, и продолжает невольную консультацию. А всего то достаточно было подвести его к интересующим меня обстоятельствам парой наводящих вопросов и сделать заинтересованное лицо. Впрочем, сейчас мне действительно интересно, и процесс анализа и коррекции будущих планов идёт полным ходом. Ощущение, что мой мозг раздвоился, и одна половина слушает, а вторая – перерабатывает. Даже странно это ощущать…

Второй сосед – граф Лари. Особо плохого про него сервы не говорят. Вроде как человек строгий, но справедливый и миролюбивый. Графство не очень велико по размерам, но достаточно процветающее, имеющее даже некоторую промышленность. В том смысле, что во владении производят кое-какие товары, которые пользуются спросом у бродячих торговцев. Мелко? По стоящим сейчас временам огромный прогресс, ибо каждое феодальное поместье является структурой самодостаточной и замкнутой, и владельцами феодов приобретается лишь то, что не производится крепостными и сервами внутри самого владения. Или для этого нет возможностей. Скажем, соляные копи и залежи имеются не во всех же владениях? А без соли жить нельзя. Даже звери ищут солонцы и лижут их. То же самое касается предметов роскоши, пряностей, металлов, оружия. Далеко не всякий деревенский кузнец может выковать приличный меч или, тем более, собрать доспех. Во-первых, металла в нужном количестве, да ещё пригодного под это конкретное назначение может и не найтись. А во вторых уровень подавляющего большинства мастеров сводится к уровню починить, подковать, и сляпать! Знаний о металлобработке ноль. О свойствах присадок и их существовании – на уровне сказок. О терморежимах и насыщении углеродом, восстановлении, и даже о чугуне – отрицательные. Ладно. Отвлёкся. В общем, графство Лари просто замкнуто на себя, и граф доволен своей нынешней жизнь, своей семьёй из супруги из рода маркизов дель Тумиан, и своей дочки красавицы, о которой уже ходят настоящие легенды за доброту, манеры и учтивость. Сыновей графу Высочайший не дал, по каким то своим причинам, и потому дель Лари привечает дальнего племянника…

Ну, почему не дал ещё сыновей – понятно. Благородной супруге было двенадцать лет, когда она родила дочку. Я удивился, что бедняжка вообще выжила. Однако, графиня жива-живёхонька, и, по слухам опять же, живёт со своим супругом, почти в два раза её старше, душа в душу. Словом, повезло. И пока можно спокойно вздохнуть – опасности быть завоёванным не предвидится. Во всяком случае, в ближайшее время. И это радует. Теперь имеем ещё две стороны, но с одной из них практически непроходимые горы, уходящие в неведомую даль до самого горизонта, и людьми неисследованные. С другой – тоже горы. Но граничащие с бескрайними пустынями солончаков. Иногда там появляются люди, но кто они, и откуда – неизвестно. Потому что со стороны Фиори народ туда не лезет – с водой плохо. А пустынные обитатели не любят гор. И, как я понимаю, очень не любят. Тоже облегчение для души. Такая вот у меня среда обитания. Интересно, что принесут мои сервы, которых я заслал в эти горы? Найдут чего-нибудь интересное? Или нет?..

К исходу третьего дня, когда мы уже начиная с обеда двигались по громадной равнине, передо мной возникли стены Саля. Это город на границе Парда и Лари. Свободный город, не платящий никому ни дани, ни податей. Есть обычай, что беглый крепостной, проживший в нём три года и не пойманный или неузнанный, получает волю, и закрепостить его по новой уже невозможно. Это мне знакомо – была и на Земле такая поговорка: 'Городской воздух делает свободным'. В принципе, мне по барабану: всё-равно мои крепостные бежать не собираются, да и относится к ним доса Аруанн достаточно хорошо. А прочие, живущие в Парда, и так свободны и имеют статус арендаторов… Тем не менее, стены неспешно растут, и я с искренним интересом смотрю на них, машинально, честное слово, прикидывая, как мне лучше взять этот город на меч…

Глава 5.

-Эй! За въезд в Саль пошлина два диби с воза!

Стражник в грязном кожаном доспехе, источающем невероятную вонь, подбоченясь, смотрит на нас. Но тут он просчитался – как гласит закон, благородный дворянин может въехать и ввезти в город любое количество людей или грузов беспошлинно. Я спрыгиваю с телеги, поправляю невидимый из-за соломы ранее отцовский меч, достаю из-под куртки баронскую цепь:

– Я – наследник баронства дель Парда, Атти. А это – мои люди, и мой груз.

Солдата перекашивает, но деваться некуда, и он нехотя машет своим – пропустить. Визжат колёса. Обильное смачивание водой оси не помогает, и мы пересекаем городскую черту, проезжая через ворота. Под ногами сухая пыльная земля, обильно украшенная дерьмом, как человечьим, так и от коров и лошадей, так что аромат стоит ещё тот. И моему, привыкшему уже к чистому воздуху гор и равнин носу хочется сказать 'Апчхи!', причём громогласно. Сервы даже уменьшились в размерах – им боязно от такого количества народа на улицах. Ещё бы – по меркам Парда в Сале настоящее столпотворение. Куда то спешащие горожане, возы и тележки. Гонят скот, самый разный, орут птицы, которых тут же, прямо на улицах, режут и потрошат, визжат наказываемые плетьми воришки и простолюдины, попавшие под горячую руку заезжего благородного рыцаря. Словом, истинный Вавилон. Толкаю серва:

– Хум, закрой рот! Давай, веди нас сьере Ушуру.

Тот кряхтит, потом выдаёт на гора:

– Сьере Атти, так ведь поздно уже. Переночевать бы нам надо… А уж с утреца…

В принципе, в его заявлении есть рациональное зерно. Но я закусываю удила:

– Веди ко двору сьере Ушура. Там и заночуем.

– На улице?!

Восклицают все хором.

– А что такого?

– А если ограбят или в рабство продадут?

– Пусть попробуют.

Многозначительно кладу руку на рукоятку меча, а ногой нащупываю спрятанный под соломой папочкин арбалет. Покряхтев, Хум сворачивает на узкую улочку, ведущую нас прочь от центральной площади, и спустя буквально сотню метров мы оказываемся перед широкими, окованными медными полосами воротами.

– Это мы где? Забыл дорогу?

– Так ведь, это, приехали, сьере Атти…

Хум бормочет в ответ на мой вопрос.

– А где постоялый двор, куда ты хотел нас отвести?

Задаю ему строгий вопрос, и серв колется – тот на другом конце города… Твою же мать! Вот хитрозадый! Дочка у него там, в прислужницах. Хотел повидаться… Услышав такое, остываю. А ведь хотел треснуть ему ножнами по кумполу. Спрыгиваю вновь с телеги, стучу в ворота. Молчание. Зато рука отсохла. Похоже, доски тут в ладонь толщиной… Осматриваюсь – ни кольца, ни верёвочки для колокольчика нет. Делать нечего, достаю меч, луплю, что есть силы, рукояткой оружия. Кажется, результат достигнут – откуда то сверху лениво орут:

– И чего на ночь глядя припёрлись? Если ворота закрыты, то хозяин не принимает! Неужели не понятно?

Кто подал голос, мне не видно. Вообще архитектура довольно интересная – этакий замок в миниатюре, стены которого образованы домами. Похоже, что внутри будет дворик. Но какое хамство, а? Тут, понимаешь, целый барон приехал, лично, к какому-то простолюдину, и его не пущают! Однако, оборзели в конец, смерды вонючие?! Долблю по-прежнему, не обращая внимания на крики из галереи, пока возле меня не щёлкает о медную полосу оковки створок стрела. Ни фига себе… Недолго думая, ору:

– Хум! Немедля за городской стражей – покушение на жизнь благородного наследника баронства Парда! Бегом, сукин сын! Бегом, я сказал!

Хум сваливается с воза и, хвала Высочайшему, скрывается за углом дома, спустя миг до меня доносятся его вопли:

– Караул! Убивают! Караул! Барона дель Парда убивают!

Сверху слышен сдавленный вопль, потом тупой стук чего-то твёрдого по чему-то мягкому, за воротами – суета, потом сквозь крошечную щель внизу замечаю мелькание. Делаю шаг назад, одновременно кладя руку на рукоятку меча, ногой заступаю стрелу, торчащую из земли. Минут пять ничего не происходит, наконец слышен страшный скрежет, и створки начинают распахиваться, одновременно за спиной слышен лязг и грохот железа, значит, миссия Хума увенчалась успехом. Ну, сьере Ушур, кажется, ты попал! И я буду не я, если не раздену тебя до нитки! В общем, стражники города и виноторговца столкнулись нос к носу. Тишина, никто не знает что делать. Но тут вмешивается его величество случай, и слышу уверенный густой бас:

– Прекратите. Я сам разберусь.

Как я понимаю, это и есть пресловутый сьере Ушур, монополист, торговец, создатель деловой империи. Ростом с меня нынешнего, плотного сложения, с окладистой тёмной бородой в которой сквозят серебристые волоски седины. Ему за сорок, ближе, пожалуй, к пятидесяти. Одет – в синего цвета просторный плащ, запахнутый довольно плотно, и, отделанный мехом. И это – в летнюю то жару! Получается, что торговец просто демонстрирует своё богатство, а, следовательно, влияние… Спокойно выдерживаю его злой взгляд, и, как ни странно, ему это нравится. Мужчина вздыхает, потом спрашивает:

– В чём деле, сьере…

– Атти. Атти дель Парда, сьере Ушур. Я прибыл к вам по делу, которое, думаю, вас очень заинтересует.

Торговец пренебрежительно смотрит на сиротливо торчащие бочки, затем на выступающие из соломы две задницы в домотканых штанах, третья прячется за телегой и робко выглядывает из-за спины городского патруля в количестве пяти душ с копьями в руках.

– Из-за серебряного бари вы решили устроить скандал, сьере Атти? И неизвестно ещё, дам ли я вам эти деньги, может, у меня есть и сорта получше…

Усмехаюсь.

– Из-за одного серебряного бари я бы не стал даже дёргаться, сьере Ушур. А эти бочки стоят не одну монету. Думаю, вы вряд ли сейчас найдёте столько денег в наличии, чтобы рассчитаться за груз.

Опа! Купец заглотил наживку по самые помидоры! Я то успел заметить, как блеснули его глаза. На краткий, почти незаметный миг, но ему стало интересно.

– Эй, сьере барон, так что – будем чего делать, или как?

Ушур отвлекается на миг от разглядывания моей персоны, бросает в сторону:

– Пять диби за беспокойство. А вы, сьере Атти, въезжайте.

Поворачивается спиной, потом замирает на месте, оборачивается:

– Я жду вас в зале, сьере Атти. Прихватите образец.

Этак небрежно. Я улыбаюсь, и не менее небрежным тоном говорю в ответ:

– Надеюсь, ужин у вас найдётся? И пара-тройка мужчин, умеющих пить?

Ушур даже шаг на мгновение замедлил, махнул только рукой и добавил ходу. Мы же загоняем телегу внутрь двора – я оказался прав, тут довольно большое пространство, где стоят возы разных видов, пустая тара, небольшие навесы, сложены дрова и прочие необходимые в хозяйстве вещи. Пока моя троица снимает с телеги один из бочонков, мне приносят кувшин под пробу, и я, отвернув нос в сторону, наливаю щедрой рукой полную, литра на три, ёмкость. Пока Кер обхаживает нашу конягу, я следую за слугой, держа в руках кувшин, поднимаясь и проходя по куче переходов и комнат. Всё довольно запутанно, а скорее всего, меня специально ведут по кругу, чтобы сбить с толка. Ну-ну… Не очень большой зал, украшенный парой гобеленов, с некоторыми предметами мебели в виде горок с посудой, оловянной или, скорее, серебряной, стола, на котором довольно приличный ужин. На скамьях, прилагающихся к столу, находятся три человека. Сам сьере Ушур, уже переодетый в приличный бархатный камзол и такие же пузырящиеся штаны. В смысле – того же материала. Двое мужчин попроще, но так же одетых с претензией на изящество, а красные носы выдают в них людей, знающих толк в алкоголе. Тем лучше.

– Ну-с, молодой человек, чем же таким вы собираетесь меня поразить, чтобы я выплатил вам…

Ожидающий взгляд, и я отвечаю:

– Десять золотых фиори. По два за каждый бочонок…

Сдавленный звук поперхнувшегося питуха, у второго отвисает челюсть, и сиплый шёпот:

– Ни одно вино в мире не стоит столько!

– Проверим?

Подмигиваю сьере Ушуру, затем наливаю в кружки по половине. Оба тест-алкаша недовольно кривятся:

– Жадничаем?

– Вы хоть это выпейте, и не упадите.

Первый, который давился куриной ногой, хватает кружку, открывает пасть, и… Едва успеваю ему сунуть мочёное яблоко, в которое тот с жадностью впивается, одновременно колочу его по спине. Второй, глядя на обливающегося слезами и потом сотоварища, делает осторожный глоток, начинает кашлять, и я говорю:

– Пей, не дыша. И лучше потом глотни сразу водички,.. Следом…

При слове 'вода' оба кривятся, будто я сказал что-то невероятно грязное или глупое. Но всё же и второй залпом осушает свою тару, затем делает небольшой глоток воды. Ещё. Ещё… Тем временем первый питух приходит в себя, его физиономия расплывается в блаженной улыбке… Сьере Ушур неверящим взглядом наблюдает за реакцией обоих, а те краснеют, улыбаются, и с жадностью набрасываются на еду. Наливаю ещё по кружке, опять по половине. Тестеры торопливо вливают в себя…

– Эх! Хорошо пошла!

– Легче, чем первая!

Комментирую:

– Первая колом, вторая – птицей.

– Как-как?

Сьере Ушур не отводит от обоих питухов глаз, а те метут со стола всё подряд, потом:

– Напиток Высочайшего! Ик.

– Ага. Ик.

Бум-с, шлёп! Оба алкотестера валятся со скамьи на пол, и заливистый храп оглашает залу. Торговец поднимается, подходит к обоим спящим, щупает жилку на висках – глубокий сон. Удивлённо смотрит на абсолютно пустой стол, заваленный объедками и огрызками. Потом хватается за бороду, заглядывает дополнительно в кувшин… Ну, израсходовал то я грамм так триста. Может, четыреста. Так что убыль и незаметна. Спокойно усаживаюсь на скамью, которое алкоголики освободили, ставлю кувшин на стол:

– Ну что, сьере Ушур, поговорим о нашем деле?

Показываю рукой на лежащих орлов.

– Утром они проснутся. И у них будет зверски болеть голова. Так что вы уж их пожалейте… Дайте похмелиться чего-нибудь. Потому что они сейчас выпили ну очень много.

– Сколько – много?

Усмехаюсь:

– Думаю, не меньше большой бочки самого крепкого вашего вина на брата…

Это я, конечно, загнул, но надо ковать железо, пока наглядные пособия не вынесли прочь:

– Вы сами видите – хватило одной полной кружки на каждого. И оба отключились. К тому же налицо ещё кое-что: зверский аппетит. Представляете, если ваши харчевни станут торговать таким вот продуктом? Какое увеличение сбыта готовой продукции? К тому же, этим напитком можно разбавлять любое, абсолютно любое, самое низкосортное вино, кроме испорченного, разумеется. Эффект, конечно, снизится, но будет неизменен… И, самое главное…

Секунду колеблюсь, выдавать ему тайну, или нет, но рано-или поздно вопросы возникнут, так что лучше уж…

– Словом, чем больше люди будут пить такого вина, тем больше им будет хотеться.

– Наркотик?

– Всего лишь привыкание. Ведь и среди тех, кто пьёт обычное вино, такое не редкость…

Мужчина задумчиво смотрит на меня. Добавляю:

– Пропорции для разбавления вам советовать не буду. Молод, чтобы пить. Определите опытным путём сами.

По прежнему задумчивый взгляд. Затем – осторожные слова:

– Сьере Атти… Как вы понимаете, в наше время словам веры нет. Цена, которую вы назвали, просто не слыхана, огромна! И рисковать состоянием неизвестно зачем…

– Плохим бы вы были купцом, сьере Ушур, да?

Глаза снова коротко взблёскивают.

– Ого! Палец вам в рот не клади, молодой человек?

Киваю.

– Вексель на авале меня бы тоже устроил. На названную мной сумму. Или безотзывный аккредитив…

Вот тут Ушура и пробрало по-настоящему! Широко раскрытые глаза, чуть дрогнувшая борода…

– Не стоит судить о человеке по внешнему виду, особенно, если он знатного происхождения…

Мужчина мнётся – чувствует, что сейчас перед ним нечто, что может перевернуть всё его будущее, и в то же время ему боязно.

– Сьере Ушур, давайте не будем размазывать кашу по чистому блюду. Сделаем проще. Вот вам кувшин.

Подвигаю ему образец.

– Пусть его отнесут в любую вашу харчевню или постоялый двор и выльют в любую малую бочку самого отвратительного вина. А потом предложат посетителям под названием 'Слёзы Бога'. Мол, новый сорт. Утром же содержатель заведения доложит вам о результатах опыта. И на основании его слов вы примете решение. Договорились? А взамен вы позволите мне и моим людям переночевать у вас во дворе и накормите ужином. Надеюсь, это вас не разорит?

– Да вы шутник, сьере Атти? Сейчас же отдам распоряжения. Но я был бы плохим хозяином, если бы позволил вам спать в соломе. Сейчас вам приготовят покои, а пока…

Он кричит в сторону:

– Мерко! Мерко!

Появляется почтительно согнутый слуга, и торговец рявкает:

– Этих двоих – убрать, пусть проспятся в людской. Стол вычистить и накормить сьере Атти дель Парда! И приготовить ему комнату для ночлега. Людей сьере Атти так же накормить! И прислать ко мне Гура.

Опять поклон, затем начинается суета. Алкотестеров, оглашающих всё вокруг заливистым храпом, торжественно выносят за ноги и за руки, при этом голова одного из них бьётся о порог, но реакции ноль. И сьере Ушур берёт это на заметку, я знаю. Затем парочка симпатичных служаночек моментально убирает объедки, грязную посуду, при этом одна забавно постреливает глазками с мою сторону, после чего быстро накрывают столешницу чистой скатертью – ого! И уставляют совсем другими блюдами, что были здесь раньше. Ничего себе! А, похоже, что сьере Ушур то уже всё сделал! Протестировал меню постоялого двора, и был просто удивлён результатом! Йо! Плюс ему! И мне. Появляется новый персонаж, крепкий угрюмый парниша, которому отдают мой кувшин, потом передают инструкцию по применению, и, кивнув на прощание, тот уходит. Хозяин дома так же прощается со мной, мол, дела. Но я то знаю, что сейчас он лично будет проверять самогон и результат испытаний в корчме, так что… В общем, под присмотром служанок я спокойно ем, тем более, что еда недурна, даже очень. Затем они пытаются отвести меня почивать. Но уж дудки! Плох тот феодал, что не заботиться о своих сервах! И прежде чем лечь спать самому, я иду к своему возу. Крестьяне едят, довольнёхоньки по самое некуда. При виде меня вскакивают, но я машу рукой, мол, сидите. Нечего.

– Не обижают?

Кер отчаянно мотает головой, а Хум, как всегда, степенно отвечает:

– Нет, сьере Атти. Даже поесть принесли.

– Ну и ешьте на здоровье. Правда, места для спанья вам не досталось, так что ночевать придётся на возу.

– Нам не привыкать, сьере Атти. Не беспокойтесь. И так бы обошлись.

– Нечего. Вы – мои люди. А значит, я отвечаю за вас.

…Эта фраза вводит их в ступор. Но вот первый хлопает глазами всегда медлительный здоровяк Дож.

– Это как, сьере Атти?!

– Так. Вы – мои люди. Мои подданные. Следовательно, должны быть сыты, уложены спать, одеты и обуты. Иначе нельзя. Если от вас только требовать, и ничего не давать взамен, как долго вы проживёте?

Машу опять рукой.

– В общем, ешьте, потом спать ложитесь. Завтра будет тяжёлый день. Надо будет много чего сделать до отбытия в Парда.

Мужики сияют, а я ухожу. Теперь можно и поспать… …Утром меня будят. Опять служанки. Быстро исполняют все мои пожелания, вроде воды для умывания, полотенца и лёгкого завтрака, потом торопливо ведут по дому. Опа! Это кабинет! Самый настоящий рабочий кабинет, где сидит сам сьере Ушур с красными от бессонной ночи глазами. При моём появлении он вяло приветствует меня в ответ, затем лезет в ящик стола и водружает на столешницу мягко звякающий кошелёк:

– Сьере Атти – здесь ваши десять фиори. И, надеюсь, дальнейший товар вы будете поставлять только мне.

– Цена вас устраивает, сьере Ушур?

– Разумеется. Иначе бы мы ещё торговались.

Удовлетворённо киваю.

– Сколько вы желаете ещё получить такого же точно по качеству продукта?

Тот закатывает на мгновение глаза к потолку. Потом выдаёт:

– Чем больше, тем лучше. Скажем, десять больших бочек вашего напитка ежемесячно.

Мотаю головой:

– Увы, сьере Ушур. Увы. Максимум, на что я способен – одна большая бочка…

Ха! Пятьсот литров самогона! Это же вообще!

– И потом, посудите сами – дело не в процессе изготовления, хотя он сложен и долог. Вы же знаете первую заповедь монополиста?

Торговец даже стряхивает усталость от бессонной ночи на мгновение:

– И?

– Товара всегда должно чуть-чуть не хватать. Иначе цены на него падают… А ни вам, ни тем более, мне это не нужно. Ведь так? В общем, давайте договоримся на следующем: раз в месяц я присылаю вам одну большую бочку своего напитка, а вы уже делаете с ним что хотите. Оплату же я желаю получать по разному…

Сьере Ушур подаётся вперёд, и я продолжаю:

– Иногда – деньгами. Иногда – товарами. Мне известно, что ваша торговая сеть очень разветвлена, и ваши представительства разбросаны по всему континенту. Следовательно, вы можете поставлять мне необходимое в баронстве по разумным ценам.

– Но как?

Бормочет он, и я поясню:

– Когда к вам прибудет очередная партия напитка, с ней передадут список желаемого для закупок. Вы с ним ознакомитесь, и поставите своё резюме: что-то – 'да'. А что-то – 'нет', и сроки исполнения. Скажем, чтобы со следующей партией мои люди уже забрали желаемое в счёт поставки товара. Никаких авансов и предоплат. Только слово.

– Слово?

Подаюсь вперёд:

– Я привык ценить своё слово. И если обещаю, значит, делаю. И желал бы получать от своих партнёров и друзей тоже самое. Если вы не согласны – никаких обид. Зачем вам взваливать на себя лишние хлопоты? И я всё прекрасно пойму. Просто такой вот способ расплаты выгоден и вам, и мне.

Мужчина довольно кивает:

– Вы хваткий человек, сьере Атти.

– Рифмуете? Просто, как бы лучше сказать…

На мгновение задумываюсь, стоит ли? Ладно:

– Сьере Ушур, у меня большие планы на будущее. Очень большие. И думаю, что через год-два этот напиток будет не единственным товаром, который вы станете у меня покупать.

– Даже так?

– Разумеется.

Утвердительно киваю, затем продолжаю:

– Создавать свою торговую империю – оно мне надо? Когда я могу просто стать вашим поставщиком и партнёром по делу, предложив вам товар…

Последнее слово я выделяю нажимом, и торговец смотрит на меня с подозрением. Приходится его успокоить.

– В общем, классическое врастание в дело. Я не собираюсь претендовать ни на управление вашим делом, ни на долю прибыли. Мне просто нужен сбыт моей продукции. А вам – расширение бизнеса. К тому же я, увы – барон, и займись лицо благородного происхождения торговлей всерьёз, соседи просто этого не поймут…

Лицо мужчины проясняется. На нём даже лёгкая досада. Как же – всё просчитал, а вот что сьере дель Парда благородного происхождения, как то забыл. Ведь в среде феодалов занятие торговлей действительно не приветствуется… Но пора закругляться – дела не ждут, да и мама в Парда переживает…

– Сьере Ушур, последнее слово – одна большая бочка в месяц. Круглый год.

…Опять мужик в трансе. Мать, какой виноград зимой?!! Но хвала Высочайшему, купец удерживается от вопросов и согласно кивает… Расстаёмся мы довольные друг другом. Наша повозка выкатывается со двора, сервы сидят сытые и сияющие счастьем – ещё бы, вчера их владыка сделал такое официальное заявление! Сьере Ушур получил себе золотое дно. Надеюсь, ему хватит ума отправлять основное количество самогона за границу – пусть народ там спивается, ослабляя потенциальных врагов. Я – имею деньги и сбыт, одновременно освобождая замок от мусора и ненужного хлама, который вроде и бесполезен, и выбросить жалко. В общем – сейчас на рынок! Нужны лошади. Еда. Овцы. Материя. Железо. Медь. Да мало ли что нам сейчас необходимо как воздух? Лопаты, мотыги, косы, серпы! Хватило бы денег! Между тем телега выруливает на городскую площадь, где устроено торжище, и я вспоминаю:

– Хум, ты говорил вчера, что у тебя дочка в трактире? Можешь пока сбегать, посмотреть, как она живёт.

Поворачиваюсь к обоим парням:

– Ну что, ребята, справимся без дедушки?

Те согласно кивают. Серв торопливо спрыгивает, непрестанно кланяясь и повторяя:

– Спасибо, сьере Атти! Спасибо огромное!

– До обеда, Хум! Нам сегодня обратно двигаться!

Тот кивает и исчезает в толпе. Эх, добрый я, однако… Внешне. Потому что старик явно слишком себе на уме…

Глава 6. Описывать процесс покупок и обязательного ритуала торговли для сбивания первой названной цены займёт не один увесистый том и вызовет отчаянную скуку. Поэтому я его просто опускаю, и лучше сообщу, что мой кошель похудел наполовину. Пять золотых фиори осталось у продавцов товара, который мы приобрели. Один золотой я просто разменял – ведь обещанную премию сервам никто не отменял, включая меня, а как уже сказано выше – я своё слово ценю. Зато из ворот Саля мы выезжаем едва ли ни с триумфом. Для нас. Вообще город покидают каждый день обозы куда больше нашего, но вот конкретно этот значит и для меня лично, и для моей матушки, и для сервов владения, очень и очень много. Первый знак того, что жизнь изменилась. Значительно. И – в куда лучшую сторону. В дополнение к той телеге, на которой мы явились в вольный город, нас сопровождают три здоровенных грузовых воза, каждый из которых заряжён парой мощных битюгов. Спасибо Керу – помог выбрать добрых лошадок! За это серв удостоен устной благодарности и твёрдого обещания сделать его старшим конюхом Парда. Далее следует бычок, молодой, но крупный, и четыре коровки, одна из которых скоро принесёт телёнка и значит, в замке появится молоко. Далее унылой колонной бредут люди. Мужчины и женщины. Десять человек. Ещё имеется двое детишек мужского пола, но они следуют на телегах. Я же не живодёр… Пусть народ с виду довольно хилый и измученный. Где-то на севере была война, и их обратили в рабство. Да и прогнали до самых южных пределов своим ходом. Кто умер от голода и ран, кого купили по дороге. В общем, отдали мне их за сущую безделицу – два серебряных бари. Оптом. Рабочие же руки мне нужны. Позарез. Поскольку у меня висит дамокловым мечом контракт с сьере Ушуром по поставке самогона. Эх, вожделенные сланцевые рудники! Придётся вами заняться в первую очередь!.. Новый народ косится в мою сторону, восседающем на прекрасном охотничьем жеребце вороной масти, одетым с иголочки молодым феодалом дель Парда, ну и потихоньку гадает, что их ждёт. Женщины все заплаканы. Одежда порвана, и сквозь прорехи видны синяки разной степени свежести, от застарелых, уже жёлтых, до свежих, багрово-синих. Они молчат, естественно, но я то знаю, что каждую из них поимели за длинную дорогу не один, если не десяток, раз, и теперь они со страхом ждут ночи и того, что ей последует. Особенно жмётся одна, довольно симпатичная, и даже, можно сказать, на редкость красивая. Правда, девчонка тоже старше меня на пару лет, но разве кого это когда-нибудь удерживало? Захочет её феодал, новый владелец, куда деваться? Останется только покориться, а потом проклинать, заливаясь горькими слезами свою злосчастную судьбу. Ну, надеюсь, свежекупленным сервам понравится то, что никто на их честь покушаться не собирается… Далее – собственно возы, точнее, их груз. На первом находится самое ценное – тонкие листы плющенной меди, из которой я собираюсь изготовить змеевики. Затем добрый десяток криц железа, придирчиво отобранных мной среди сотни бывших у купца, потом готовые изделия. Молотки, сельскохозяйственные инструменты, как-то: косы, серпы, ножи, мотыги, тяпки, наконечники борон, лемехи для плугов, резаки, в общем, всё остро необходимое в зажиточном хозяйстве. Кроме того – наконечники для охотничьих стрел, кое-какой слесарный инструмент – напильники, зубила, крючья, и так, по мелочи. Иголки и шила, кузнецкие гвозди для подковывания лошадей и подковы для них же, словом, всё то, чего в Парда или нет, или острейший дефицит. Воз номер два. Продуктовый. Мука белая и чистая. Крупы разные. Масло всякое, от растительного, до животного, тщательно залитого солёной водой в деревянных бочонках. Соль, мёд в сотах, воск, ворвань, светильный жир, в общем, всё, что можно, пусть и с натяжкой, отнести либо к продуктам пищевым, либо животно-растительного происхождения. Этого самого сейчас немного, но спустя пару недель в Парда должен прийти небольшой обоз, за который я уплачу целый золотой, с содержимым второго воза. Так что это – образцы, среди которых моя матушка выберет то, что нам станут поставлять в дальнейшем… И – воз три. Последний. Там… Ну, словом, подарки. Целые штуки самых разных тканей. От толстого крашеного сукна машинной выделки, если ткацкий станок можно считать таковой машиной, до тончайшего войлока. Бархат, аксамит, даже драгоценный шёлк и батист. Тонкое полотно из других стран, явно хлопковое. Купец так и не сказал, откуда и из чего. Просто стоял и хлопал глазами. Ещё – пара шкур северной лисы, белых, пушистых, отличной выделки. Маме на воротники. Позади всех движется блеющая и пищащая на все лады отара овец во главе с большим, даже здоровенным бараном. Полсотни штук! Плюс четыре козы и козёл. С длинными рогами и бородой, за которую он привязан к последнему возу. Никак не хотел слушаться, гад! Пришлось наказать. Куплен и дёготь, целый бочонок, по бокам возов развешаны кошёлки и корзины, в которых лежит запас провианта на дорогу для всех нас, переданный нам в благодарность сьере Ушуром. И, совсем забыл, позади каждого воза привязаны плетёные клетки, где кудахчет, крякает и гогочет птица. Куры, утки, гуси. Теперь бы корма ещё заготовить для живности. Но для этого народ и купил. И они у меня всё до последнего диби отработают… …На ночёвку становимся уже в горах. Одетые в новенькие наряды старые сервы, которые, так сказать, наследственные, о чём то толкуют новичкам, и их испуганные взгляды меняются. Немного теплеют… Разводим костры, сгоняем живность в кучу, назначаем охрану и пастухов. Строго настрого предупреждаю, чтобы не спали, иначе сурово накажу. Назначенные угрюмо молчат, Ну, им же неизвестно, что утром я загоню их на возы и прикажу спать, по крайней мере, часов по шесть точно. Нам ещё два дня ехать и идти. Разводим четыре костра – хватит на всех. Из поклажи извлекаю котлы. Затем выдаю припасы, отведённые на дорогу, женщины готовят, мужчины собирают хворост, чтобы хватило на ночь. Предупреждаю часовых ещё раз. Но на этот не по поводу дисциплины, а чтобы к восходу приготовили завтрак, и когда народ встанет, то сразу бы поели, помыли посуду, и двинулись дальше. Мне кивают, что всё понятно. Я присаживаюсь к костру, за которым сидят мои сервы, и под поражёнными лицами всех, без исключения, накладываю себе ту же саму кашу, что и крепостные, и с аппетитом уплетаю её. Это надо было видеть! Потом бреду в кусты, справляю нужду, возвращаюсь, народ уже, те, кто свободен от дежурства, укладывается. Приказываю Хуму выдать людям рядна, которых у нас тоже куплено с запасом. Всё же не на земле спать, да и укрыться можно. В общем – опять шок. Сам взбираюсь на воз, где сопят уже в четыре дырочки мальчишки, совсем слабые, кстати, пролезаю подальше, укладываюсь на солому и, накрывшись плащом, засыпаю. Мой сон крепок и спокоен, хотя и чуток. Пару раз просыпался, когда скотина пугалась чего-то в ночи, хватался за арбалет, к которому приобрёл уже нормальную 'козью ногу' и ещё десять болтов для стрельбы. Мастер подобрал подходящие. Но всё обошлось. Окончательно проснулся, когда потянуло дымком и кашей. Подумал-подумал, но вылез наружу, пока ещё стоит роса, достал большой шмат вяленого мяса, велел стражникам нарезать его в котлы. Те опять офигели. Как же так?! Крепостным, и мясо?! Такое же точно обалдение чуть позже вижу на прочих лицах, а та самая красивая девчонка удивлённо исподлобья посматривает в мою сторону, стараясь, чтобы я не заметил этих вот взглядов. Но мне просто неинтересно. Вот и всё. Хотя даже одна спокойная ночь положительно сказывается и на женщинах, и на мужчинах. После завтрака запрягаем лошадей, я загоняю дежуривших ночь на возы, отсыпаться, и одну из женщин, выдав ей клубочек ниток и иголку. Вчера как-то прощёлкал, а сегодня можно и нужно. Пусть латает свои дырки. Одному из спящих приказываю отдать свои лохмотья ей. Пусть и их заштопает. Прочим отдыхающим велю раздеться и сложить одежду в кучу. Каждая из женщин, очередь которой наступит чиниться, заодно и залатает дыры у одного мужчины. Справедливо? На мой взгляд – да. Кер, Хум и Дож с гордостью смотрят на новеньких – у кого ещё такой сеньор? Добрый, заботливый, справедливый, но и строгий? Купленным мной новым кафтанам и обуви они ужасно рады, да ещё по десять обещанных ещё в поместье диби каждому. Я то знаю, к примеру, что тот же Дож ужасно переживал из-за того, что Ирая, которая ему нравилась не на шутку, спуталась со мной. И был готов на многое. Так что болезнь, можно сказать, спасла жизнь сыну досы Аруанн. А теперь, когда я без всякого сожаления расстался с девчонкой, просто счастлив и везёт ей подарки – гребешок и набор для вышивания. Ну, это громко сказано, набор. Так, пара-тройка разноцветных моточков тонких льяных ниток. Но такой подарок для серва – вещь вообще-то неслыханная, особенно, при царящей в Парда нищете. Хум. Он мужчина семейный и обстоятельный, хотя и хитрован не малый. Его покупки для дома, для семьи. Горсть сладостей младшим детишкам. Супруге, той самой дородной поварихе в замке, костяные пуговицы, большой нож, маленький, медная сковорода для блинов, ага, пошёл прогресс! Ну и всякая мелочь. Остался Кер. Но тот не стал ничего покупать, парень сирота, и просто отдал свои деньги спутникам. Тем более, что у него новая должность и новая одежда. Потратил, правда, один диби на сладости, словно маленький, да и те скормил окружившим его мальчишкам и девчонкам на городской площади. Добрейшей души парнишка. Хум шепнул, что ему часто доставалось от бастарда. Намотал на ус. Надо будет проследить за ним. Может, сгодится на что и большее, чем я для него запланировал. Опаньки! Женщина, которую я загнал на воз первой, спрыгивает на ходу, остальные смотрят на меня, и я указываю пальцем на следующую:

– Эй, давай ты теперь!

Та кивает в знак послушания, чуть убыстряет ход, залезает на оглоблю и перебирается под полотняный навес воза. Я же чуть притормаживаю коня, чтобы посмотреть, как у нас дела позади – с овцами и козами. Ночь то живность попаслась, но всё равно, путь далёк, и надо подгадывать, чтобы на месте ночлега была и трава, и нормальный водопой. Чуть пришпориваю своего жеребца и догоняю первый воз, на котором рулит Хум:

– Старина, слушай, тут надо бы как-то придумать, чтобы на ночёвке была и вода, и еда животным.

Тот чешет затылок, потом выдаёт:

– Если на днёвке не особо рассусоливать, то к вечеру доберёмся до Глиняной Лощины. Там всё в избытке.

Киваю, опять пропускаю колонну. Стадо чувствует себя нормально. И сегодня ведёт значительно тише. Баран сосредоточенно вышагивает впереди. Козёл время от времени сердито мекает, когда верёвка дёргает его за бороду, овцы торопливо семенят следом за вожаками. Время от времени то одна, то другая смещается к краю дороги, чтобы ухватить на ходу пучок травы и бегом догоняет основную массу. Погоняет стадо молодой парень лет семнадцати, из новеньких, разумеется. Мои же сервы ведут возы. Подъезжаю к нему:

– Как зовут?

– Вольха, сьере.

– Чем дом занимался, кроме хозяйства?

Тот мнётся, но под строгим взглядом признаётся:

– Посуду делал. Глиняную.

– О как! Отлично! Работы тебе много будет!

Он мрачнеет.

– Чего так?

– Да я, сьере… Не лежит у меня душа к гончарному ремеслу.

– Это почему же?

Опять мнётся, не забывая, впрочем, подгонять овечек.

– Да…

Хлопает хлыстом, подгоняя овцу. Каноны меня достали.

– Каноны?!

В недоумении смотрю на парня, и тот, спохватившись, видно, слух о моей потере памяти уже известен всем, поясняет:

– Нового душа просит, сьере. А тут… Кувшин в две пяди. Поднос в локоть, в три локтя. И не смей отступить! Хорошо, если просто розгами отделаешься.

Понятно. Ну-ну…

– Вольха. А что такое кирпич, знаешь? Или черепица?

Тот морщит лоб, пытается повторить незнакомые слова. Ведь за полным отсутствием их аналогов в местном языке я называю их по-русски. На имперском.

– Кирипи? Че… Чепица?

– Пусть будет чепица. Ей крыши кроют. Такая штука не горит, не гниёт, а если правильно уложить, то ни ветер, ни дождь, ни снег, словом, ничего не страшно. Лучше скажи – обжиг знаешь?

– Да, сьере.

– Печь гончарную сложишь?

– Конечно, сьере!

– Отлично!

Минуту молчу, удерживая жеребца рядом с парнем. Ну вот нравится он мне. Открытое, приятное лицо. Широкая бесхитростная улыбка. Полное отсутствие жестокости. Сколько не шли вместе, ни разу не заметил, чтобы он ударил хоть одну овцу или выругался, хотя в руке длинный хлыст. И хлопает он им лихо. Пугает – да. Но не обижает.

– А остальных ты знаешь?

– Кого, сьере?

– Тех, кто вместе с тобой был?

Он мрачнеет, но отвечает, хотя и нехотя:

– Мы все из одной деревни, сьере…

– Тогда совсем хорошо.

Парнишка не понимает моей радости, и приходится ему пояснить:

– Привыкать вам друг к другу не придётся, да и знаете, кто, на что может рассчитывать. Когда вас в пару друг другу поставят. Уже легче, ведь так?

Настороженность немного спадает.

– Верно, сьере. Как то не подумал…

Посылаю жеребца вперёд, и тот, радуясь скорости, лихо срывается места. Впрочем, конь умный, старается овец, послушно раздающихся перед ним, не пугать…

Как раз добираюсь до основной массы тогда, когда вторая из женщин срыгивает с воза, починив и свою, и мужскую пару. Посылаю туда третью, и сразу назначаю четвёртую и последнюю. Ей оказывается та самая красотка. Получается, выделил из всех? Или обидел? Маню к себе одного из мальчишек, испуганно выглядывающих из воза. Тот выпрыгивает, торопливо, кланяясь на ходу, бежит ко мне.

– Эй, малец, сбегай назад, к Вольхе, пусть даст свою одежду в починку. Отнеси ему это пока.

Вытаскиваю из сумки запасную рубаху и штаны, протягиваю ему. Этой парой можно и пожертвовать, поскольку я купил на рынке в Сале себе гораздо более тонкую одежду из растительного волокна. Эта же домотканая. Так что можно и серву подарить. Пацан убегает, я неспешно еду рядом с возом, где происходит починка, и вот мальчишка возвращается. Слегка запыхался, в руках – ком тряпок. Подхватываю его и опускаю обратно на воз, не слезая с седла, одежду забираю и кидаю той самой красотке:

– Тебе починить вместе со своей!

Что за… Она краснеет, люди из её деревни почему то становятся мрачными, как бы прикрывают её собой. Явно дело нечисто. Не так, в общем. Очередная зарубка в памяти…

На дневку становимся в уже знакомой долине у реки. Быстро разводим костры, разгоняем животных щипать траву, кормим птицу, не выпуская её из клеток. Мужчины торопливо обтирают и, чистя коней, поят их, а женщины хлопочут у костров, готовя нам всем еду. Замечаю, опять же, что красавицу люди как бы оберегают, не дают носить тяжести, забирают себе самую грязную и тяжёлую работу. Может, она беременна? Тогда её надо сажать на воз… У кого бы узнать? Спросить саму: А вдруг это для неё позор? И так отец будущего ребёнка неизвестно кто, и напоминать лишний раз о пережитом не хочется. Этим сервам и так довелось хлебнуть лиха… Ладно. Время всё покажет… Быстро едим, затем трогаемся. Народ недоумевает из-за спешки, но Хум быстро всё проясняет, и люди уже сами, без понукания, начинают шевелиться. Естественно, есть и недовольные. Они мычат, блеют и топают копытами, но тут уж деваться некуда, и пара выстрелов кнутом быстро наводят порядок среди живности. В общем, управились за час, и сумрачное лицо нашего деда расцветает. Теперь старик твёрдо уверен, что ночевать будем в отличном месте. Так и есть. Глиняная Лощина просто прелесть! Широкая отмель с песчаным днём, сочная трава, густой лес, где полно валежника, в общем, устраиваемся основательно. После того, как скот разогнан пастись, я разрешаю людям помыться. И сам с удовольствием сбрасываю с себя одежду и лезу в воду поплескаться. Та – как парное молоко, и пропотевшее тело приятно омывают прохладные струи. Полощу рубаху, нижние штаны, и… Ловлю испуганные, даже напряжённые взгляды.

– Вы чего?

Слышен робкий голос кого-то из женщин:

– Сьере… Вы… Стираете свою одежду?!

Едва не бью себя по лбу – надо было отдать шмотки кому-нибудь из девок, идиот! Напускаю на себя деловой вид:

– Я же мужчина! Значит, воин! А воин не берёт с собой в поход служанок,

Съели? Вроде бы… И опять тот же голосок:

– Но ведь здесь есть мы…

– А вам что, не надо стирать свою одежду? Или вы хотите завтра свалиться по дороге от усталости и задержать весь обоз?!

Меняю свой вид на сурово-злой, и все прыскают, словно тараканы, ошпаренные кипятком, в разные стороны. Но в основном, по направлению к реке. Начинается спешная постирушка, потом женщины стучат зубами у костров. Выполоскав верхнее платье, они торопливо переодеваются за кустами и возами в мокрое, и спешат стирать нижние юбки. Ума, естественно, палата. Стоп! Чего это я о них так? Ведь попросить у хозяина какие-нибудь тряпки на смену, хотя бы помыться, ни одна из них не осмелится! Мужикам легче – они просто подвязывают рубахи в качестве набедренной повязки и спокойно плещутся в воде. А вот женщины… И эта вот, девчонка…

– Стой!

Кричу я, увидев, как та стуча зубами, пробирается по лугу к воде. С её грубого платья стекает вода. Естественно, что силёнок у той выжать нормально своё рубище не хватило. Она замирает на месте, лица новичков напрягаются, но я запрыгиваю на воз и торопливо распаковываю тюк. Где –то здесь у меня куплены платья для прислуги… Вот оно! Вытаскиваю плотно увязанный свёрток, затем ещё пять штук. Бросаю ей:

– Марш обратно и переоденься в сухое! И остальным женщинам раздай! Ещё не хватало заболеть!

…Снова изумлённые взгляды, испуганное выражение на личике красотки. Она вскидывает голову, глядя на меня, и вижу непонятное выражение на нём.

– Чего уставилась? Испугалась? Не трону я тебя. Не в моём ты вкусе…

И едва не ляпаю про беременность, но вовремя прикусываю язык… Девица уходит, за ней тянутся остальные. Потом от огня тянет паром и запахом сушащегося льна. Его ни с чем не спутать. Специфический, сладковатый, чем то сено напоминает прелое. Тем временем готов ужин, опять с мясом. Все едят, раскладываются по местам. Дежурных на эту ночь назначил заранее, и они уже успели вздремнуть на возах по паре часиков. Ночь проходит тихо, а утром с реки нагоняет туман, и народ просыпается, почуяв сырость. Машут руками, пытаясь согреться, но горячая еда, приготовленная заранее, всех быстро приводит в чувство. Вскоре, даже не дожидаясь окончательного рассвета, караван трогается в путь. Впереди ещё одна ночёвка, и завтра, к обеду, если ничего непредвиденного не произойдёт, мы доберёмся до замка. Матушку ждёт сюрприз. Думаю, приятный. Замок пуст, и расселить новичков места хватит… Ловлю задумчивый взгляд шагающей рядом с возом красотки. Ощущение, будто она хочет что-то сказать, и боится. Её проблемы. За язык не тяну. У меня сейчас другие заботы. Сьере Ушур. И производство самогона. Ага! Вот и сланцевая жила! Поворачиваю жеребца к ней и подбираю лежащий на земле кусок камня. Возвращаюсь на дорогу и не торопясь, еду возле возов, рассматривая образец. Что-то невероятное! Просто глазам своим не верю. Обычно содержание горючего вещества в таких минералах не превышает семидесяти процентов. А тут… Явно больше. Гораздо больше. Вспоминаю, что если его перегнать на сухую, то можно получить искусственную нефть… И газ. Горючий газ. Значит, придётся озаботиться о печи для возгонки минерала. Останавливаю коня, делаю затёсы на растущих у дороги деревьях под удивлёнными взглядами сервов. Ничего. Скоро устанут удивляться…

– Сьере…

Вздрагиваю от неожиданности. Оборачиваюсь на голос – твою же мать! Красавица! Подобралась незаметно, воспользовавшись тем, что я погрузился в размышления. А голосок приятный. Бархатный…

– Что-то случилось? Плохо себя чувствуешь?

Но вроде бы всё нормально. И выглядит она куда как лучше, чем до этого. Чистые волосы промыты, заплетены в косу. Грязь на лице исчезла, и я вижу, что кожа у неё нежная и даже вроде бархатистая. До этого она прятала его, и вечно ходила чумазая.

– Н-нет, сьере… Я здорова…

– Если устала – можешь сесть на воз. Скажешь, что я разрешил.

Снова подгоняю жеребца толчком ног под брюхо, уносясь вперёд и оставив её в полном недоумении… Обед. Ужин с ночёвкой. Монотонность дороги, когда все впечатления уже опротивели. Я подбираю очередные образцы минералов, чтобы уже в замке провести хоть какой то примитивный анализ. От этого будет зависеть многое. Хотя большая часть проблем уже снята с моих плеч. Первым делом сделаю змеевики и нормальный самогонный аппарат, а то дышать этой отравой… Так все работники хроническими алкашами станут! А ещё кислого вина у меня хватит на полгода, максимум. Правда, подоспеет новый урожай, но вот сколько из него самогона выйдет? Скупить весь товар у арендаторов? Не выход. Значит, нужно ставить брагу. И опять же много… Очень много! Напоить целую планету – дорогого стоит!..

Глава 7. Возы выкатываются на гребень, и у меня неожиданно перехватывает сердце. Никак не ожидал, что вид замка Парда в долине одноимённой реки вдруг так на меня подействует. На лицах троицы местных расплываются довольные, облегчённые улыбки. Остальные непроизвольно сбиваются в кучу. Овцы и прочая живность дико орёт, предвкушая отдых. Ведь обычное время кормёжки в пути мы отменили, рассудив, что через полчаса уже дома. Да и пока останавливались у арендаторов, возвращая им их лошадь, животина успела немного положить себе на зуб. Народ у нас в долине добрый, подкинули сена битюгам по охапке, напоили, и мелочи немного перепало. Да и сервам сунули по краюхе хлеба, густо смазанного мёдом и посыпанного сверху изюмом – его у нас полно. Плюс по кружке парного молока. Досу Аруанн в Парда любят и уважают, и к её людям относятся вполне душевно. А новые сервы уже её люди… Коня, которого мы вернули, тщательно осмотрели, провели, так сказать, диагностику, и признали вполне соответствующим состоянию перед выдачей нам в пользование. Только что благодарность за бережное использование животины объявили не в письменном, а в устном виде. И то – приятно. В общем, тронулись мы из деревни, и мои новички чуть приободрились – приём им по душе пришёлся. А красотка то всё пытается до меня пробраться, чего то выдать этакое… А вот индейское ей национальное жилище, фиг вам называется. Если беременна – пусть матушке моей докладывает. А если что другое – меня это меньше всего волнует. Будет вкалывать на общих основаниях, вторая Ирая мне не нужна… Я пришпориваю коня, посылая в бешеный аллюр, и вороной мчится, словно призрак, почти бесшумно, словно оставляет за собой все звуки. А может, от волнения, затопившего меня, я ничего не слышу… Влетаю на бешено храпящем звере, кидаю поводья кому то из подвернувшихся слуг и бросаюсь к маме, застывшей на пороге кухни, откуда несёт самогоном. Она пахнет теплом, добротой и почему то свежими булками. Это моё? Или память прошлого? Та, что когда то была у моего носителя? Её остатки? Копаться в душе некогда – я безумно рад возвращению, и одновременно горд, что мне удалось! Удалось исполнить задуманное спонтанно, без всякого плана.

– Сынок…

Доса Аруанн выдыхает это бесконечно дорогое для меня слово и взъерошивает короткий ёжик волос – я успел постричь прежде длинные волосы в неискоренимой привычке военного. Чуть отстраняет моё лицо, заглядывает в него.

– Ты отсутствовал всего неделю, а так изменился… Повзрослел…

– Мама, для тебя я всегда буду твоим Атти…

Эти слова идут из глубины моих старых и новых сущностей, объединяясь в едином порыве, потому что теперь уже ясно, что эта преждевременно постаревшая от нелёгкой жизни женщина – наша общая мама… Смахиваю пальцем её слёзы. Это от радости. Теперь уже мне приходится её утешать, просить не плакать, ведь всё получилось так хорошо и удачно… Доса смотрит на застывшего в недоумении слугу, держащего вороного жеребца, а я показываю на дорогу, где неспешно приближается караван с людьми, животными и повозками. Гордо хвастаюсь:

– Вот, мама! А ты сомневалась!

Подхожу к коню, достаю из перемётной сумы кошелёк, протягиваю ей:

– Смотри.

Женщина развязывает кожаный мешочек дрожащими руками и ахает от удивления – пять полновесных золотых фиори! Когда она вообще держала золото в руках? Мне неизвестно, а спрашивать нет желания. Мне просто приятно видеть её радостно-изумлённое и одновременно гордое своим сыном лицо… Тем временем караван въезжает в отсутствующие ворота, и сразу становится шумно – шумит скотина, кричит дурным голосом птица в клетках, требуя свободу, новички и старые сервы валятся на колени, когда я провозглашаю:

– Поприветствуйте вашу хозяйку, досу Аруанн, баронессу дель Парда, мою матушку!

Женщина смущённо прячет испачканные в муке руки под свой простонародный фартук, её лицо заливается краской, на миг возвращая себе утерянные краски, а я вместе со всеми сервами так же становлюсь на одно колено, отдавая дань её материнскому подвигу… Потом начинаются хлопоты, однако, приятные. Разгружаем телеги, складывая привезённые продукты в подвал и ледник, ткани уносят наверх, в комнату, которую выделят для швей. Я оделяю всех слуг новой одеждой, в том числе и Ираю, которая, откровенно говоря, ничего подобного не ожидала, понимая, что из фавора нового Атти она вышла окончательно и бесповоротно. Вижу, как Дож тихонько отводит её в сторону и, краснея, что для меня полная неожиданность, вручает свой подарок. Ну, может, хоть теперь дурная девчонка успокоится… А мама стоит неподвижно, не понимая, откуда всё это и на что куплено. Да ещё и новые сервы. Тихонько шепчу, чтобы никто не слышал, что сьере Ушур желает покупать наше сгущённое вино. И то, что мы ему привезли, он забрал сразу, и дал за него отличную цену. Матушка немного успокаивается, и я понимаю, что она до последнего момента не верила, и занималась перегонкой лишь для того, чтобы успокоить своего великовозрастного оболтуса. То есть, меня. Ничего! Скоро она окончательно поверит во все мои начинания… Наконец всё, кроме матушкиных подарков, распределено и уложено, то, что причитается ей, у меня в руках. Надо бы отдать, но я хочу сделать это, когда мы будем одни. А ещё остались люди, и с ними надо разобраться побыстрее, нарядить на ночную смену сервов, раздать обещанное вознаграждение… Требую стул для мамы. Сервы быстро притаскивают веленое, и я усаживаю досу на него, сам становлюсь рядом. Испросив разрешения, начинаю раздачу слонов. То есть медных диби. Выкликаю по одному, не уменьшаю долю женщин, как тут принято. Правило одно – сколько заработал, столько получил. Я обещал уравниловку, всем одинаково, по десять медяшек. Вот теперь и раздаю монетки в эти трясущиеся руки, совершая неслыханное доселе действие в Парда. Затем во всеуслышание объявляю, что нам предстоит изготовить за три недели и четыре дня большую бочку продукта. Мои сервы, воодушевлённые получкой, радостно вопят, заверяя меня и досу Аруанн, что всё будет готово в срок, и мы можем не волноваться. Энтузиазм неподделен, поэтому я добавляю ещё немножко, объявляя, что если у покупателя претензий не будет, то работающие на изготовлении продукта опять получат премию, но в этот раз больше. Сколько не говорю, поскольку считаю, что надо вводить стимул: как поработал, так и получил. Опять радостные вопли. Новички смотрят на старых сервов с удивлением. Ну, и до вас черёд дойдёт…

– Вольха!

Парень вскакивает с колен, подбегает к нам, кланяется. Я говорю матушке:

– Этот парень – гончар. И я с завтрашнего дня его забираю под свою руку. Нам нужны печи… Эй, стань там.

Это уже обращаюсь к нему. Парень послушно застывает сзади меня. Маню следующего мужика, конопатого молодого парня.

– Ты…

– Грам, сьере. Я пахарь.

– Налево. Следующий!

-…Тола, сьере. За скотиной смотрела…

– Пойдёшь к Керу в подручные. На тебе птица…

– Юм, сьере. Плотничал я…

– Становись сюда…

В общем, у меня есть плотник и гончар. Уже легче. Завтра проверим их мастерство, а пока пусть они отдохнут с дороги. Ставить их на перегонку нельзя. Да и, пожалуй… Ладно. В честь моего возвращения с победой, как говорится… Быстро распределяю людей на работу, но – завтра. Пусть до обеда работают, готовя ночной труд – носят вино из подвала, рубят дрова, заготавливают лес, его нам понадобится много, одних дыр в крыше видимо-невидимо. Да и вообще… Вот же… Забыл красавицу. Та уже с недоумением смотрит на меня – как же так? Или я солгал насчёт того, что претензий на неё не имею? Маню девчонку к нам, она подходит, приседает в полупоклоне…

– Мама, возьми её своей личной служанкой. Думаю, ты будешь ей довольна.

Аруанн смотрит на меня с удивлением, я взмахом руки отправляю девчонку в сторону и шепчу маме на ухо:

– Уж больно все над ней трясутся. Думаю, что бедняжка беременна. Сама понимаешь – все они бывшие пленные…

Мама вздрагивает – похоже, и ей ужасы войны знакомы не понаслышке. И торопливо соглашается со мной. Против ожидания известие, что красотка становится служанкой госпожи, никакой мрачной реакции, что была ранее, когда внимание девушке уделял я, не вызывает. Ну, точно – боялись, что я её завалю! Да нужна она мне! Я ещё сопляк! И женилка у меня не выросла… Толком… Да и рано мне. Н-Е Х-О-Ч-У!!! Помогаю маме встать и отдаю распоряжение полной поварихе, жене Хума, принести мне и маме ужин в башню, в мои покои. Женщина довольна – ведь её муж привёз ей подарки, и господин не обманул насчёт денег! Потому расцветает в улыбке и клянётся, что сегодня превзойдёт себя. Тем более, что есть из чего. Напоминаю, что народа у нас прибавилось, и если ей будет тяжело, то может взять себе помощниц. Но повариха морщится – старым она не доверяет, а из новых ещё никого не знает. Управится сама. Сама, так сама. Мне, главное, чтобы было вкусно. И мясо присутствовало в наличии. Матушка зовёт за собой и новую служанку. Это правильно – должна же та знать, где находятся покои госпожи? Поэтому, когда мы уходим в башню, девчонка семенит следом, сложив руки на животе под новеньким фартуком. Поднимаемся по лестнице, входим в мою комнату, и водружаю на стол тючок, объёмистый, и довольно увесистый:

– Это тебе, мама.

– Зачем, Атти? Ты потратился ещё и на подарки мне? Лучше бы сохранил деньги! Мало ли как всё обернётся…

– Мама! Перестань!

Моё лицо хмурится, и доса Аруанн умолкает, пугаясь.

– Ты не понимаешь! Как может сын экономить на собственной матери?! Ведь всё, что я делаю – ради тебя!

Матушка замирает – похоже, она никогда не слышала таких слов от того, прежнего Атти…

– Это тебе наряды…

На стол ложится верхнее, голубого цвета бархатное платье, украшенное серебряными нитями. Под него полагается чуть более светлое, из тонкого шёлка, как я понимаю, нижнее. Если одеть вместе, будет смотреться красиво… Кладу на стол шкатулку с украшенными чеканкой женскими принадлежностями: гребнями, заколками, шпильками и булавками. Есть даже крохотные ножнички, такие же изукрашенные гравировкой. Десять серебряных бари. Но работа стоит этого. Тем более, для мамы.

– В кладовой бархат, аксамит и нунстр…

…Так здесь называется батист…

– … ещё немного хелса…

А это – хлопковая ткань…

– Сможешь сшить себе ещё чего-нибудь…

И извлекаю на свет божий обе песцовые шкуры. Встряхиваю одну, провожу по меху рукой, и тот искрится и сияет в сиянии лучей солнца, бьющих через окно-бойницу. Накидываю ей шкурку на шею, свожу концы вместе. Мама жмурится и смешно морщит нос. Потом прижимает шкурку к щеке и спрашивает, по-моему, сущую глупость:

– Это мне? В самом деле?

– Ну конечно, тебе! Одно на плащ, второе придумаешь куда. Я в ваших штучках не силён…

– Но, Атти, а как же…

И замолкает, приложив ладонь ко рту – забыла, что я обеспамятел. Улыбаюсь, ободряя её. Неужели меня будет волновать то, что я никогда не знал, собственно говоря? Оборачиваюсь к покорно и незаметно застывшей у дверей комнаты девчонке, отдаю ей приказ:

– Давай, пока свободна. Иди на кухню и жди ужин. Как будет готово – возьмёшь пару женщин, и принесёте сюда. Поняла?

– Да, сьере…

Пискнула и исчезла, словно призрак, только где-то там стучат подошвы по дереву. Улыбаюсь. Мама подходит ко мне и кладёт руку на плечо, заглядывает в глаза:

– Она тебе нравится?

Вздрагиваю,

– Что ты! Просто она самая красивая из всех, да и переживают за неё люди. Думаю, что она беременна.

– А почему не спросишь?

– Ма, им и так досталось в плену… Зачем лишний раз душу травить? Да и неинтересно мне.

– Тогда зачем беспокоишься? Она же серв! Простолюдинка!

– И что? Она – мой человек! И заботится о ней – моя обязанность и долг, как и об остальных!

Доса Аруанн отступает на шаг назад, пытливо всматривается в меня. О, как мне знаком это взгляд. В прошлый раз мама смотрела точно так же. Но тут я не угадал. Женщина тяжело вздыхает, потом еле слышно произносит:

– А я и не заметила, как ты вырос, сынок…

Всхлипывает, я усаживаю её на стул, сам устраиваюсь рядом. Мне надо многое ей рассказать, посоветоваться. И мой рот открывается…

– В общем, мам, я договорился со сьере Ушуром, что раз в месяц буду посылать ему бочку сгущённого вина. Но тут вот ещё что – хотя старого и негодного вина у нас много, но такими темпами его надолго не хватит. Поэтому я хочу скупить все запасы такого товара у наших арендаторов. Всё равно его никто не возьмёт, кроме меня. Денег у нас хватит – нам дают по два фиори за малую бочку. Значит, большая будет стоить двадцать золотых. И раз сервы говорят, что уложатся в условленный срок, то я спокоен. Пусть пока работают так, а я со свободными от перегонки вина займусь пока кое-чем другим. То, что мы делаем на кухне, много продукции нам не даст. Да и сама видишь – работать приходится по ночам, и запахи. В общем, я знаю, как эту работу делать проще, меньшим количеством людей, и получать более качественный продукт. Но надо будет поработать, и, думаю, что вторую партию продукта мы изготовим ещё по старому методу… А вообще планы у меня большие. Что скажешь насчёт разведения овец для шерсти? Когда я поеду в следующий раз, куплю ещё людей, так что проблем не будет.

– А чем их кормить?

Спохватываюсь, бью себя ладонью по лбу – как же я мог забыть?!

– Мам! Прости! Из головы вылетело! Через неделю подойдёт обоз. Привезут муку, крупу, зерно, масла… А в следующую поездку ещё куплю. Мы бы просто не довезли всё сейчас.

Виновато опускаю голову. Но ласковая рука треплет мои короткие волосы.

– И зачем ты так постригся, Атти? Впрочем, раз захотел… Ты уже совсем взрослый.

И опять вздыхает. Тут открывается дверь и в комнату входят служанки, несущие целую гору еды. Мне в первый момент становится не по себе – тут лопнуть можно, пока всё съешь! Вот уж точно, жена деда Хума – мастерица своего дела! Всевозможные заедки и заешки, аромат просто непередаваемый! Ну, ничего! Я её ещё удивлю! Нет ни салатов, ни соусов. Вижу, что про классический, древний, как сама жизнь, майенский соус никто не слышал! А всего-то – масло, яйца и уксус с солью. Вот же… Надо подумать насчёт сахара! И обязательно! Брагу то на чём ставить? На зерне? Так меня не поймут. Следовательно – надо искать сахар, либо скупать мёд в огромных количествах… Или остановится на крахмале? Его, в принципе, добыть несложно… Полно в любом зерне. И кислота есть. Купил совершенно случайно. Надо будет попробовать. Попытка не пытка, а полгода у меня, хотя, может, и больше, есть. В запасе. Выкрутимся! Мама вдруг трогает меня за нос, и я вздрагиваю, возвращаясь к реальности:

– Что?

Она шутливо машет ложкой перед моим лицом, улыбается. Так легко и светло, с облегчением:

– Вернулся? Давай, ешь, а то застыл, словно символ Высочайшего… Как бы Урия не обиделась.

– Ой, прости. Просто столько всего ещё нужно сделать…

Доса Аруанн неожиданно заинтересовывается:

– И чего же ты хочешь?

И тут меня словно прорывает, слова сами слетают с моего языка:

– Мы договорились со сьере Ушуром, кстати, умнейший человек, и в будущем хотел бы с ним подружиться, что я буду поставлять ему сгущённое вино. Пока на год. Но ты же видишь, что всё у нас делается на коленке…

– Это как?

Мам удивлена не на шутку моим речевым оборотом. Поясняю:

– Отстало. Как бы сказать… Труд можно облегчить! И сильно! Не делай такие глаза, мама! Дело не только в том, что мне жаль сервов. Тут другое – увеличится выход готового продукта, он станет лучше и чище, но всё тянет за собой другое. Скажем, у нас теперь есть гончар и печник. Имеется плотник. Насчёт кузнеца уж как-нибудь пока сам справлюсь, а потом подыщем серва. Нужна нормальная кузница. И мастерская. У нас быстрая река, и нет собственной мельницы! Непорядок! А если её построить, я знаю, как это делается, то и арендаторы начнут возить нам зерно для помола – лишняя прибыль, согласна? Наш замок разваливается, и только чудо позволяет нам держаться. Взбреди в голову соседей такая блажь, и нам конец! Нужно поправить стены, восстанавливать ров, мост, все механизмы! Да те же крыши починить, и то дело! А если будет мельница, то можно провести от неё привод к пилораме, и пилить доски! Представляешь, какие это деньги: Я своими глазами видел как в Сале за десять пиленых досок дали целый бари! Серебряный бари! Да мы тут на таких деньгах сидим, а всего то, руки приложить, да голову…

Я перескакиваю с места на место, с проблемы на проблему, с перспективы на будущие задачи, разворачивая перед мамой свои замыслы. Она смотрит на меня, позабыв о еде, видно, что ей действительно интересно, и… Страшно. Женщина не показывает своего испуга, сдерживаясь изо всех сил, но, кажется, она точно поняла, что я не её Атти. И сына уже не вернуть. Так и есть. Когда за столом воцарилась пауза, доса Аруанн со слезами на глазах задаёт роковой вопрос:

– Где мой сын?!

Я молчу, и она повторяет:

– Где мой сын, слуга Нижайшего?! Что с ним?!

– Мама…

– Не смей меня так называть! Я не мать такому чудовищу, как ты! Не мать!

…Мне больно. Мне, почему то, ужасно больно. Просто не передать словами. Кое-как я выдавливаю из себя:

– Прости. Атти, твой прежний Атти, действительно умер. От него осталась лишь оболочка, которая спасла меня. Потому что моё тело умирало, а разум был ещё жив. Высочайший, или ум человека сжалился над нами обоими, оставив жить тело твоего сына, и дав ему мой разум, мою душу, мои знания. Ни меня, ни Атти не вернуть. И если ты меня изгоняешь – я уйду. Прости, мама…

И когда она вновь собирается гневно дать мне отповедь, мягко прикладываю палец к её губам:

– Ты мне… Действительно… Мама…

Поднимаюсь, выхожу из комнаты. Я знаю, куда мне пойти. На крышу. Там, под вечно холодными звёздами светом Центра Галактики мне станет легче, и горе будет проще перенести…

…Наверху лёгкий ветер, освежающий землю после раскалённого дня. Тихо. Иногда там, внизу, всхрапывает во сне конь, или тоненько мемекает овца. Но, в основном, царит тишина. Вечная и неизменная. Как же мне больно! Больно! Я подхожу к изъеденным дождём и ветром зубцам, толстые старые доски скрипят под моими ногами. Там, внизу, в кромешной тьме блестит Парда, бурная река, стекающая с гор. В кромешной мгле, которую не пробить человеческому взгляду, заливные луга, поля, лес, горы… Спохватываюсь – сервы же вернулись! Надо бы посмотреть, что они приволокли… И бессильно взмахиваю рукой – это уже ни к чему…

– Атти! Не смей!!!

Истошный крик женщины, которая только что отреклась от меня. И что? И тут меня крепко обнимают, оттаскивают от зубцов на середину площадки, затем к ней присоединяются ещё две руки, только моложе, но тщетно – сейчас меня невозможно сдвинуть. Доса Аруанн рыдает:

– Не надо, Атти! Не надо! Прости меня, прости! Я ведь только сейчас поняла…

Умолкает, и понятно почему – вместе с ней та самая красивая девчонка из сервов, которую я назначил личной служанкой… Женщины… А ведь я даже не знаю её имени… До сих пор. В её глазах тоже страшный испуг, лицо перепугано до последней меры, и девушку трясёт. А доса Аруанн бьётся у меня на груди, колотя в неё кулачками и непрерывно повторяя:

– Атти! Не надо! Прости меня, глупую, сынок! Прости!!! Я не хотела, не думала…

– Не надо…

Отступаю в сторону, привычным движением старого рукопашника выскальзывая из четырёх рук. Смотрю в сторону служанки:

– Твоё имя?

– Эрайя, сьере…

– Иди к себе. И ложись спать. Не подобает тебе видеть такое. И не бойся. Всё будет хорошо.

Девушка беспомощно смотрит на бьющуюся в истерике Аруанн, и отрицательно мотает головой:

– Я не могу…

Подхватываю женщину на руки, поскольку веса в той… Что в пушинке. Психоматрица работает исправно, и за две недели мои мышцы значительно окрепли по сравнению с первоначальным.

– Иди вперёд…

Мы спускаемся по лестнице в комнату досы Аруанн, и я опускаю её затихшее тело на широкую лавку. Дальше разберутся сами. Женщина тянет руки ко мне:

– Атти, не уходи! Атти!!!

Снова истошная, режущая мне сердце мольба, и я сдаюсь:

– Утром принеси мне завтрак в покои, Эрайя.

Та послушно кивает, и я выхожу из комнаты. Наверх? Наверное… Глава 8. …Я так и не смог уснуть. Ни на секунду. Просто тупо смотрел в полусгнившие доски потолка и лежал, ощущая пустоту внутри. Мне плохо. Очень и очень плохо от слов досы Аруанн, которую я помимо воли начать ощущать своей матерью. Тут и память тела того, Атти-бионосителя, и уже приобретённое мной, Максимом Кузнецовым чувство к её бесконечной доброте, терпимости и любви. И теперь мне предстоит сделать выбор. Уйти? Легко. Я не пропаду. Вряд ли кто здесь сравнится со мной. Конечно, жаль будет всё бросить, ведь первые шаги к новому будущему уже сделаны, но с другой стороны, я ещё не увяз слишком глубоко, и у меня за душой много всего интересного… Неожиданно замечаю, что в бойнице брезжит рассвет. Ночь заканчивается? Тем лучше. Поднимаюсь, набрасываю на себя одежду и выхожу из комнаты. Первый сюрприз – поперёк порога на рядне спит Эрайя, прикрывшись какой то тряпкой. Хм… Это её личная инициатива, или приказ? Назвать её матерью мне уже снова тяжело… Всё-равно. Бесшумно перешагиваю через свёрнутое калачиком тело, потом останавливаюсь – девчонке холодно. Тут и гадать не надо. Опять возвращаюсь назад к себе, сдёргиваю с кровати полость, выхожу и накрываю её. Очень аккуратно, бесшумно, чтобы не спугнуть. И, тем более, не разбудить. Эрайая не просыпается. Только выражение лица изменяется на более спокойное. Довольно сопит, чуть распрямляется. Я же бесшумно, поскольку уже достаточно запомнил все издающие звуки места, спускаюсь вниз и выхожу во двор. Первая неожиданность – Кер. Потягиваясь, спешит в конюшню, проведать лошадок. При виде меня кланяется, я прикладываю палец к губам – не шуми, парень. Народ ещё спит. Он понимает, так же молча продолжает свой путь, а я направляюсь к кузнице. Туда вчера, так прекрасно начавшимся днём, и так ужасно закончившимся вечером сложили привезённые мной металлы. Надо чем нибудь заняться, иначе я просто сойду с ума. Зажигаю факел, в его колеблющемся свете нахожу лист меди. Самой тонкой, которую я только смог выискать в Сале. И он, конечно, толстоват, да ещё неровный, вдобавок, потому что ручная ковка. Слиток плющили большим молотом, и его следы по всей поверхности. Прокатки тут точно не знают. Ладно. Управимся. Теперь мне надо деревянную киянку, а так же ровный штырь. Лучше бы не очень толстый. Выхожу вновь на улицу и задумчиво рассматриваю двор. И вдруг вспоминаю – тот прут, из которого я делал первый рычаг к арбалету! Торопливо извлекаю его из воза, заодно делая пометку, что надо бы прописать внушение Хуму, который оставил валяться под соломой драгоценный металл. Киянка имеется. Большой деревянный молоток, которым бьют скотину перед забоем, чтобы оглушить. Достаточно твёрдое дерево. Расстилаю лист на твёрдой земле кузницу, ставлю на край прут и бью по нему деревом. Тупой глухой звук. Лист чуть проминается. Наношу удар за ударом, вроде пока хватит. Трубка нужна длинная, и лист соответствующий, почти полтора метра длиной. Самое оно. А моя основа всего то сантиметров шестьдесят длиной, так что передвигаю прут и опять начинается сначала. И опять, и опять… Становится жарко, я сбрасываю рубашку, поскольку куртка давно висит на вбитом в стену деревянном колышке. Всё охаживаю и охаживаю прут, забыв обо всём. Со всей своей злостью, со всем тем, что вчера осело в моей душе. Уф! Кажется, первый прогон готов! Сажусь прямо на землю, рядом с листом, приобретшим форму угла. Не слишком острого, но нормального. Достаточного, чтобы работать дальше. Хочется пить, и когда открывается дверь и в светлом пятне, возникшем на полу, появляется чей то силуэт, я, не глядя, бросаю:

– Принеси мне воды. Холодной…

Человек исчезает, а я переношу заготовку на стол, вколачиваю несколько клиньев в дырки, упираю в них лист. Вот теперь то начнётся тонкая работа. Не спеша, постепенно… По сантиметру огибаю край листа вокруг прута. Всё больше и больше. Медленно, но уверенно. Киянка уже начинает щепиться, но на одну трубку её хватит. Переворачиваю, и вот он, первый дециметр стык в стык будущего змеевика! Тюк. Тюк. Тюк. Трубка растёт и растёт. Неровная, грубая, но в этих условиях лучше мне не сделать… Приседаю, проверяя шов, и тут передо мной возникает кружка с водой. Залпом выпиваю ледяную, даже переносицу чуть заломило, воду, машинально благодарю, и только тут замечаю, кто принёс мне напиться. Доса Аруанн? Она стоит передо мной, дрожа и прижимая руки к груди.

– Больше ты не станешь называть меня мамой, Атти?

– Я лишь наполовину Атти. Остальное – слуга Нижайшего. Так, кажется, доса, вы назвали меня вчера?

Намеренно приношу ей такую же боль, как вчера сделали мне. Это словно плевок, словно удар. И женщина это понимает. Её глаза тухнут, а руки бессильно падают вдоль тела. Ставлю кружку на стол, киваю ей:

– Заберите, доса Аруанн. И впредь не стоит проявлять доброту к проклятой душе. Оставьте меня. Не мешайте творить чёрное колдовство.

Она отшатывается, потом всё же тихо спрашивает:

– Ты… Не голоден?.. Завтрак давно готов, а Эрайя уже приросла к месту, ожидая своего хозяина в его покоях…

– Это покои вашего сына. Я же – слуга Нижайшего. Уйдите.

Сгорбившись, шаркающей походкой женщина уходит, мгновенно постарев на добрый десяток лет. Я выхожу следом. И жаркое солнце почти мгновенно высушивает облитые потом плечи, снова иду на склад, нахожу там уксус, густой, ещё неразбавленный, забираю олово, потом из куска пакли делаю кисть. Возвращаюсь в кузницу, где забираю полуфабрикат и несу его на кухню. Там жарко пылает очаг, и, побросав олово в глиняную миску, я ставлю её на угли. Повариха со страхом смотрит в мою сторону, и я поясняю:

– В кузнице горн сломан. А мне огонь нужен…

Медленно травлю медь уксусом, заливаю расплавленным оловом стык. Работа кропотливая, но необходимая. Наконец, спустя час, она закончена. Полутораметровая грубая трубка, но для моих целей сойдёт. Но зато у меня зверский аппетит.

– Урия, дай мне хлеба.

Дебелая женщина вздрагивает, потом торопливо сдёргивает со стоящей в углу широкой лавки чистую тряпицу со следами муки, и я вижу горку караваев. Беру первый попавшийся, отламываю горбушку, потом нахожу взглядом солонку и густо посыпаю хлеб сероватыми крупными кристаллами. Черпаю деревянным ковшиком воду из ведра, быстро жую, запиваю. Потом возвращаюсь в лежащей у очага трубке, из кусочка тряпки делаю затычку, вставляю в один конец. При помощи пера осторожно наполняю результат своих трудов водой, переворачиваю стыком вниз и жду, заткнув второй конец пальцем. Пять минут. Десять. Отлично! Ни капли не просачивается! Получилось! Выливаю воду прямо на пол, выхватываю тряпкой горячую, раскалённую миску, ставлю на каменный пол. Надо подождать, пока олово остынет. Тем временем беру один из ножей и быстро вырезаю две пробки из подвернувшейся, подходящей по толщине ветки, выбранной в горе хвороста. Теперь нужно насыпать внутрь песка и очень аккуратно, чтобы шов не разошёлся, скрутить змеевик… Буквально по миллиметру будущая деталь самогонного аппарата приобретает нужную форму. И уже вечером, когда в небе загораются первые звёзды, я выхожу из кузницы с готовой спиралью в руке. Есть! Я смог! Невольно вскидываю вверх руку со змеевиком и только тут обращаю внимание на то, что работа на кухне уже кипит. Носится народ с вёдрами вина, непрерывно таскают дрова, чад и пар валит изо всех окошек и раскрытых на продув дверей. На меня смотрят со страхом, если не сказать, просто с животным ужасом…

– Ты закончил?

Доса Аруанн возникает передо мной, словно из-под земли.

– Да, доса.

– Следуй за мной.

Разворачивается, начинает идти к башне. Ляпнуть прямо здесь?

– Через три дня я оставлю ваш замок навсегда, доса Аруанн. Просто у меня нет желания быть лгуном и обманщиком в глазах сьере Ушура.

– Иди за мной!

Она не выдерживает и срывается на крик, но я возвращаюсь в кузницу. Мне надо передохнуть. Всё-таки работа тяжёлая. Да и есть охота до жути…

Дверь в кузню открывается, и на пороге появляется Эрайя, теребит свой фартук:

– Сьере, ваша матушка велит вам немедленно прийти к ней.

– Скажи досе Аруанн, что я занят. И у меня нет ни малейшего желания выслушивать разные глупости. Между нами всё решено вчера. И я не желаю продолжения. Лучше принеси мне поесть чего-нибудь…

– Ужин накрыт в её комнате. Ваша матушка хочет отужинать вместе со своим сыном.

– У меня такого желания нет. Увидимся завтра.

Поднимаюсь с древней лавки, набрасываю на плечи куртку, нож у меня есть. А что надо ещё? Лично мне хватит. Отстранив плечом девчонку, выхожу наружу, направляясь к воротам Парда. Иду спокойно, словно так и нужно, и лишь когда оказываюсь в проёме, припускаю во всех ног. Спасибо тебе, Атти, за молодое тело!.. Вбегаю в лес, почти не запыхавшись. Вот я и дома! Для меня это и пища, и кров, и убежище. Километр за километром отмахиваю по густым дебрям. Вроде бы достаточно. Надо ночевать. Нахожу, пока совсем не стемнело, нечто похожее на тополь, трогаю рукой. Ну, пусть не он, но тоже из породы тёплых деревьев. Взбираюсь наверх, подгибаю несколько веток, изображая гнездо. Теперь можно и уснуть. И проваливаюсь в сон. Глубокий, спокойный. Лес всегда успокаивал и излечивал любого русича. И сейчас происходит то же самое. Моя душа очищается, вся обида уходит неведомо куда, мне даже стыдно за свою глупую жестокость., и я понимаю, что поступаю неправильно… Просыпаюсь утром от первых лучей поднимающегося солнца. Внизу сплошное марево предрассветного тумана. А так же полное ощущение того, что я не один. Рядом кто-то есть. Втягиваю воздух – точно! Запах знаком до боли…

– Доса Аруанн? Что вам нужно от слуги Нижайшего? И как вы нашли меня?

Она стоит под моим деревом, не говоря ни слова. Но ей страшно. И тут до меня доходит, что она пробыла тут с самой ночи. Что же я делаю то?! Сколько можно измываться над несчастной женщиной?! Подонок! Не раздумывая, прыгаю вниз, приземлившись прямо на полусогнутые ноги. Выпрямляюсь. И получаю пощёчину. Хлёсткую. Злую. Терплю. Мало ещё получил. Ещё одна. Ещё. А потом меня, как в первый раз, прижимают к мягкой груди, усаживают на мокрую траву, и женщина, всхлипывая, бормочет:

– Какой же ты… Злой… Неужели не можешь понять, какого это для матери потерять ребёнка? Лишиться всего? С чего ты решил, что являешься слугой Нижайшего? Если все твои дела несут лишь добро? Даже мой прежний Атти относился ко мне хуже, чем ты! И вдруг так… Прости меня, глупую женщину! Я сказала, не подумав, что и тебе больно слышать мои слова, прости, Атти…

– Мама…

Оно рвётся наружу, то самое чувство, исподволь зревшее эти два проклятых дня, и я ничего не могу с собой поделать. Стыдно? Тридцатидвухлетний майор может, и удержался бы. Но сейчас это тело четырнадцатилетнего подростка, и все эмоции и чувства обострены до предела, как всё в этом возрасте… И я тоже плачу вместе с ней, а мама прижимает мою непутёвую голову к своей груди, гладит её, ерошит короткие волосы…

– Идём домой, Атти, сынок…

– Да, мама…

Мы поднимаемся. Но одна мысль беспокоит меня всё же:

– Как ты меня нашла? Скажи?

Женщина показывает на своё сердце:

– Им, сынок. Им.

Сердце матери… Сколько легенд, сколько историй, и вот я сам встречаюсь с подобным… Воистину, чудеса в нашем мире никогда не заканчиваются… И мы идём обратно, в Парда… Вместе, бок о бок… И все недомолвки, обиды и огорчения тают под нашими шагами. Перед входом в Парда мама вдруг тянет меня за рукав и тихо шепчет:

– А ты расскажешь мне когда-нибудь о своём мире, Атти?

Я наклоняюсь к её ушку и так же шёпотом отвечаю:

– Думаю, ты сможешь его увидеть своими глазами…

Недоверие, удивление, и – счастье. Лучшая награда и прощение для меня… Потом мы едим. Я набиваю своё брюшко. И так, кроме корки хлеба во рту двое суток ничего не было. Мама сидит рядом и смотрит на меня со счастливой улыбкой. Появляется Эрайя, и я машу рукой, подзывая её:

– Приведи ко мне Вольху.

Девушка исчезает, а Аруанн спрашивает:

– Будешь продолжать своё дело?

– Я же дал слово?

Отвечаю вопросом на вопрос, и она вздыхает:

– Хоть бы у тебя всё получилось…

– Получится, ма! Не сомневайся!

Парень вламывается в комнату, потом спохватывается, отвешивает поклон, замирает в ожидании:

– Там у реки есть глина. Посмотри, можно ли из неё сделать печь?

Против ожидания тот не уходит:

– Чего?

– Уже проверил, сьере. Нормальная, жирная порода. Можно использовать для очага, как на кухне. Похоже, что её и брали для постройки.

– Тем лучше. Ты ел?

– Нет ещё…

Удивление. С чего бы вдруг сеньор так заботлив?

– Сходи на кухню, пусть тебя накормят – сегодня нам предстоит много потрудиться. И найди сразу Юма и Дожа. Пусть тоже поедят, поскольку они оба будут нужны. Так и передай.

Теперь то серв уходит, поклонившись, как положено, а я быстро всё доедаю, с сожалением думаю, что неплохо бы полежать полчасика, но вижу красные от недосыпа глаза мамы и всё желание мгновенно испаряется. Поднимаюсь, тяну маму за руку:

– Идём.

– Куда?

– Тебе нужно лечь отдохнуть. Я то прекрасно выспался. А ты уже вторые сутки на ногах. Так нельзя.

– Но…

– Всё будет нормально. Не волнуйся…

Подвожу её к своей кровати – пусть Юм первым делом сделает ей койку. Прямо сейчас дам задание. А пока усаживаю женщину на спальное место, заставляю лечь, сам разуваю её усталые ноги, проклятые идиотские башмаки! Накрываю меховой полостью, уже явившейся на своё место после просушки.

– Эрайя!

Та появляется тут же. Уже привычно прячет руки под фартуком.

– Приберёшься со стола – присмотри за мамой. Пусть она спокойно отдыхает. Ни шагу от неё. Ясно?

– Да, сьере.

Киваю маме на прощание и отправляюсь во двор. Народа там немного, и все при деле. Ночники, как теперь называют мою самогонную бригаду, отдыхают. Остальные заняты. Женщины занимаются птицей, обеих мальчишек вижу на лугу – пасут овец. Работа им по силам. Слышу негромкое мычание из конюшни – Кер. Навстречу попадается призёмистый Хум. На ловца и зверь бежит!

– Дед!

Тот останавливается, бросает дрова, которые нёс, под ноги, затем кланяется:

– Звали, сьере?

– На дворе ты за старшего. Доса Аруанн отдыхает.

Мужчина осуждающе смотрит на меня, потом бурчит:

– Зря вы так с матушкой. Сердце у неё золотое… А вы…

– Ладно, дедуля. Хватит. Это наше семейное дело, и не стоит слугам лезть туда, куда не следует. Лучше займись людьми – пусть все работают, кроме тех, что я забираю. И настраивайся на новую поездку. Забыл тебя спросить – дочка то как в городе?

Тот расцветает улыбкой:

– Довольна, сьере! Хозяин добрый, сильно работать не заставляет, всегда сыта…

– И ладно. Если что – можешь её забрать сюда. Сам видишь, многое меняется…

Тот согласно кивает, а я вижу появляющиеся из кухни фигуры парней и закругляю разговор:

– В общем – распоряжайся. Если не будут слушать – скажешь мне.

– А вы куда, сьере Атти?

– К реке. Будем копать глину, и ставить печь для вина.

– Это как это?

Дед чешет в затылке, я улыбаюсь в ответ:

– Увидишь…

Ребята подходят, кланяются, и сразу беру быка за рога:

– Юм, тебе, первым делом, надо сладить кровать для досы Аруанн. Стыдно, но у неё даже лежанки нет. Ничего замудрёного или вычурного. Обычный лежак.

– На раме?

Мгновенно соображаю, что речь идёт о плетённой из ремней сетке на деревянной основе, и согласно киваю. Плотник чешет в затылке.

– А ремни?

– Сейчас пошлю кого-нибудь в деревню, пусть купят шкуру быка.

Мужчина прямо просиял:

– Самый лучший материал! Сделаю, сьере!

– Вот и приступай.

Кивком отпускаю его, тот сразу топает к кузнице, где хранится весь инструмент. Я перевожу взгляд на обоих оставшихся:

– Так, ребятушки. За мной двигаем. Займёмся, наконец, серьёзным делом…

Отходим в тенёк, отбрасываемый стеной, и, разгладив землю ногой, беру прутик и изображаю то, что хочу получить. Топка, в которую вмурован котёл для браги. Наверху – крышка, из которой выходит змеевик, прячущийся в корыте с водой, которая подводится сверху. Закончив, довольно выдыхаю:

– Понятно?

И… Оба отрицательно мотают головами. Начинаю разъяснять. И то один, то другой в один голос утверждают, что это невозможно. А мне плевать! Невозможно? Пусть делают так, как надо. Я вам что? Лишь общую схему начертил! Чтобы стало ясно, что надо делать. А ваше дело – исполнить!.. Общими усилиями приходим к единому знаменателю. Затем выбираем место, чтобы не мешало, не очень отсвечивало посторонним, ну, со временем сарай поставим, а то и каменный соорудим. Зимы то тут суровые, помню задней памятью… Затем шлёпаем на реку, нагрузив воз корзинами. Там дружно копаем уже насаженными вчера на рукоятки лопатами. Перемазавшись, я с сожалением думаю о предстоящей постирушке и жалею, что не переоделся в рабочее, грузим глину на воз, везём в Парда. По пути смеёмся, перешучиваемся, и мне это нравится. Сервы не переступают грань, но ведут себя более раскованно и уверенно. Вот что значит просто объяснить, что и для чего. Потом замачиваем глину в специальном ящике, сделанном из четырёх брёвен, пусть набухает. И идём обедать, предварительно ополоснувшись у колодца. Вода ледяная, но приятно смыть грязь и пот с тела. Бросаю свою одежду кому то из новеньких:

– Постирай!

– Да, сьере.

Потупленные глазки, приятные манеры… Твою ж мать! Обознался! Это Ирая! Взгляд на Дожа – тот спокоен. Прекрасно понял, что это случайность.

– Потом отдашь Эрайе, пусть высушит!

Ну, совсем другое дело – парень расцвёл… После обеда катим за булыжниками. Благо их полно, целые кучи по краям полей, выбранные из почвы. Набираем столько, сколько могут увезти наши битюги. Привозим в замок, выгружаем. Остался песок. Ну, это вовсе не проблема! Его то навалом… Привозим полный воз, сдаём лошадей и транспортное средство Керу, ревниво проверяющему битюгов на предмет повреждений и поломок, и нас зовут на ужин. Время пролетело незаметно. Ну, это всегда так. Когда работаешь, оно идёт незаметно, и всегда в недостатке. Впрочем, перед отправкой на отдых Вольха быстро делает три шарика из глины и песка, мешая их в разной пропорции. Потом кладёт на обломок жерди, удовлетворённо вздыхает – завтра будем смотреть, какой остался цел. Царапает возле каждой из проб понятные только ему значки, теперь можно идти. Только подходим к кухне, как навстречу мне вылетает Хум:

– Сьере Атти! Всё нормально. Все работали. Ничего не случилось. Как обычно.

– Досе Аруанн расскажешь. Ясно? Мне пока рано. Ещё два года, всё-таки.

– Угу, понял, сьере Атти.

Убегает. Мы вваливаемся в заполненную людьми кухню, благо время ужина, и вдруг воцаряется тишина, хотя только что все разговаривали, перешучивались, смеялись…

– Эй, Урия! Давай нам поесть! Голодные – страсть!

Кричит во всю богатырскую стать Дож. Повариха появляется, на лице сердитое выражение:

– Чего орёшь? Голодным не останешься!

И переключается на меня:

– А вам не стыдно, сьере Атти?! Я вчера готовила-готовила – а вы корочку хлеба съели за весь день, да ещё и лес ушли – ужин пропал! Доса Аруанн ни крошечки в рот не взяла! На обеде с сервами вместе кашу ели, а я опять готовила– готовила, и всё зря! Сейчас ужин мастерила половину дня, отнесли его в ваши покои! Доса Аруанн уже трижды спрашивала, когда вы явитесь! А вы опять на кухню?! Ничего вам не дам! Идите, с матушкой у себя обедайте!

Топает ногой, и, обращаясь к моим парням, буквально рычит:

– Миски берите! Олухи!..

Парни виновато смотрят на меня, а Дож шепчет громоподобным шёпотом, от которого дрожит посуда на столах:

– Урия такая! Как сказала, так и сделает!

Я смеюсь, беззаботно и счастливо, потом говорю в спину:

– Простите, тётушка! Больше такого не повторится, обещаю!

И тут меня тянут за рукав, оборачиваюсь – Эрайя. Потупив глазки и, как обычно, спрятав руки под фартук, лепечет:

– Сьере… Атти… Вас матушка к себе зовёт…

– Иду.

И тут вваливается довольный Юм.

– О! Вовремя! Сделал заказ?

Тот удовлетворённо кивает и выдаёт:

– Не у каждого графа такая есть, сьере Атти!

Я киваю ему в ответ:

– Если понравится – скажу спасибо!

Все охают – опять неслыханная доселе вещь! А я шутливо разворачиваю девушку за хрупкие на удивление плечики:

– Веди, Сусанин…

– Сусаноо? А это кто?

Смеюсь – у меня сейчас удивительно хорошее и доброе настроение:

– А это проводник, который взялся провести купцов короткой дорогой, да заблудился.

Она оборачивается, едва не падает, споткнувшись. Едва успеваю поймать девушку за руку. Девочка тихо благодарит, потом опять спрашивает:

– Но ведь заблудиться каждый может…

– Может. Но не в таком случае.

– В каком?

– До соседнего двора в родной деревне провожал…

Оба смеёмся, и когда поднимаемся по лестнице, я вижу, как у Эрайи время от времени вздрагивают плечи от сдерживаемого смеха. Интересно, а тут анекдоты в ходу?..

Глава 9. …Печку, точнее, самогонный аппарат сложили за три дня. Потом неделю сушили, прикрыв соломой, чтобы спрятать глину от солнечных лучей. С Вольхой я намучался – уж больно тот хотел соорудить привычную ему печку. А она тут как раз и не нужна! Вмуровали котёл, привезённый из Саля, сверху – крышку конусом, со вставленной неё спиралью из меди, проходящую через деревянное корыто с ледяной водой. Промазали всё той же глиной, готово! Можно запускать вроде. Ан, нет. Надо высушить сперва, потом прожечь-протопить, и лишь тогда потихоньку запускать. Так что две недели потеряно на подготовку. Зато за третью перегнали половину большой бочки сразу! И заказ сьере Ушура закончили раньше срока. Купец, кстати, не выдержал, сам явился за товаром. Ну, не сам, а прислал своего слугу, того самого парня, что проверял первую партию самогона в трактире, Гур. Человек с ледяными глазами профессионального убийцы. Может, и так. Мы проверяем партию товара вместе, сервы с бодрыми криками закатывают тару на воз, жалобно скрипящий под весом почти тонны спирта, а доверенный шарит по двору своими глазами, выискивая неизвестное и непонятное. Ну-ну… Агрегат давно в сарай упрятан. Его и не найдёшь, если не знаешь что искать, и зачем… Гур рассчитывается. Всё честно. Без обмана. Потом спрашивает:

– Сьере Ушур говорил, что вас, сьере, могут интересовать некоторые товары…

– Совершенно верно…

Список уже заготовлен заранее. Мы с досой Аруанн просидели над ним не один вечер, и я вручаю свёрнутую в трубку белую кору, на которой выцарапано всё, что нам необходимо в ближайшее время. Доверенное лицо пробегает каракули матушки глазами, спокойно кивает:

– Практически всё у нас есть на складах…

Берёт стальную иглу, вставленную в деревянную ручку, и тут же проставляет цены, суммирует, и называет результат. Однако… Приятная неожиданность! Я экономлю почти двадцать процентов от городских цен.

– А что насчёт людей?

Гур словно каменеет:

– Сьере Ушур не занимается работорговлей…

Это выглядит, словно плевок, и я начинаю закипать со свойственной юности горячностью, но тут же беру себя в руки:

– Поскольку скоро обед, я бы хотел вас пригласить поесть с людьми, поговорить с ними. И лишь потом делать выводы. Но сразу предупреждаю – будете спрашивать о рецептуре сгущёного вина, наживёте неприятностей. Об остальном – без ограничений.

Парень колеблется, потом вновь каменеет:

– Нет. Лучше я поеду.

Тут появляется Хум, своей степенной походкой подходит к нам, кланяется, как положено, потом спрашивает:

– Сьере Атти, а новые лемеха заказали? А то уж больно быстро у нас плуги садятся. Лошадок жалко. Кер прямо плачет.

– Заказал, дедушка. Заказал. Через месяц привезут.

Хум довольно кивает, а из дверей кухни высовывается Урия и громогласно, через весь двор кричит:

– Сьере Атти! А ваш гость останется обедать? Я для народа пирогов напекла с мясом и ягодами! Тут ребятишки вчера набрали, пока овечек пасли…

Гур начинает мрачнеть, и в этот момент, как будто в довершение появляется моя спецкоманда – Юм, Вольха, и Дож. Все в переляпанной глиной одежде, возбуждённые, с чертежом пресса для изготовления кирпича и черепицы. Парни галдят, тычут пальцами в бересту, спорят со мной. Я им объясняю и краем глаза вижу немного обалдевшее лицо купеческого приказчика. Как же так? Крепостные спорят с хозяином? Нет, говорят, конечно, с почтением, но не стесняются отстаивать свою точку зрения: Тут спохватывается Юм:

– Сьере Атти, а пилы привезут? Моя совсем села, надо бы новую. Да и мельнице вы говорили…

– А мне тоже инструмент нужен! Ту штуковину, что вы соорудили – просто чудо!

Тут же подваливают мужики, которые реставрируют кузню:

– Сьере Атти, меха закончили! Надо пробовать!

– После обеда, ребята,

– Как скажете!

Словом, обычная картина, которую перекрывает крик Урии:

– Сьере Атти, так гость кушать будет? На него порцию откладывать?

Гур ошарашенно мотает в знак отрицания подбородком, повариха скрывается в кухне, чтобы спустя пару минут появится перед нами с завёрнутыми в чистое рядно ароматными свежими пирогами:

– Возьми на дорогу, мил человек! Отведай на здоровье!

Народ тянет носом, потом все дружно восклицают:

– Пироги! Урия нас побаловать хочет!

Откуда не возьмись, появляются женщины, умильно вьются возле мужчин и меня, даже строят глазки. Я нахмуриваю брови, все смеются. Гур машинально берёт пироги, кладёт их под сиденье своего воза, и я задаю вопрос:

– Так что насчёт моего заказа?

Тот сразу собирается:

– В следующий приезд всё будет.

– Остальное деньгами.

– Как пожелаете, сьере…

Он уезжает в обалдении, а я смеюсь про себя – погоди, вот ты пироги попробуешь…

Время обеда, все удаляются на кухню, а я поднимаюсь наверх, где меня ждёт доса Аруанн. Стол уже накрыт, и матушка хлопочет возле меня. Торжественно выкладываю двадцать фиори на стол:

– Как тебе?

Она пересчитывает новенькие золотые, улыбается:

– Даже не верится! В лучшие времена Парда приносила десять бари в год. А тут – за месяц двадцать золотых… Чудеса…

– Список я отдал. Ну, тот, где мы думали, что нам купить надо. В общем, даже дешевле получается, чем я думал.

– Ой, как хорошо…

– Только вот с людьми плохо. Надо самому ехать. Да и заказ кузнецам сделать городским.

– Может, Хума пошлёшь?

Действительно, мужик справный, да и дочку повидает…

– Верно. У меня и тут работы навалом…

Стоит середина лета, и работы в поле и в замке выше головы… С аппетитом едим, и я говорю матушке то сокровенное, что меня гложет:

– Я боюсь, что наши соседи могут напасть на Парду… Особенно, если узнают о наших торговых делах со сьере Ушуром…

Доса улыбается:

– Ближайшее время можешь не волноваться. Тебя защищает Совет Властителей. И если соседи вздумают напасть, то лишатся и своих ленов, и голов. Но вот когда тебе исполнится шестнадцать, и ты оденешь баронскую цепь…

Женщина вздыхает.

– Значит, у меня ещё два года?

Мама кивает в знак согласия, а я улыбаюсь в ответ:

– Ха, да за это время я сам наших соседей завоюю. Поверь…

Хитро подмигиваю. И матушка оттаивает. Поскольку все недоразумения между нами улажены, и никаких тайн между нами нет, то её вера в меня крепнет с каждым днём. Раз Атти сказал, значит, так и будет. И у меня полное ощущение, что этот вот новый сын, которого она так нечаянно получила, нравится ей не меньше, чем родной. Впрочем, и разницы особой между нами нет. Тело то одно… Входит Эрайя, почтительно кланяется. Руки, как всегда, прячет под фартуком, и эта её привычка меня ужасно раздражает:

– Сьере, доса, можно убирать?

Киваю в знак согласия. Еда, приготовленная Урией, выше всяких похвал! Мы не бедствуем. Купцы сдержали своё слово, и наши подвалы полны зерном, мукой, маслом. А ледник с трудом вместил в себя туши скотины. Основная часть животных из нового стада сейчас на пастбищах, я даже нанял среди арендаторов нескольких пастухов из подростков за десяток диби на всех, ведь у меня народа практически нет, и все работают, словно пчёлки, включая меня. Ведь столько лет в Парда не было знающего кузнеца, и дел накопилось видимо-невидимо. Так что с утра до вечера я в кузне, машу молотком и кувалдой, чувствуя, как наливаюсь силой не по дням, а по часам. Это лучше любой зарядки! Зимой стану на лыжи. И на холодное время года у меня планы по началу производства валяной обуви, тканей, ну и кое-чего ещё. Правда, до этого нужно привести хотя бы немного замок в порядок – починить дырявые крыши, залатать дыры в стенах, поставить новые, добротные двери, перестелить полы, и, по возможности, сделать их двойными, с утеплением. Поэтому я сейчас ломаю голову над циркулярными пилами. Привод будет прутковый. Как в древних токарных станках. Тугая ветвь и рычаг. Мастер наступает на доску, та тянет вниз жердь. Потом доску отпускают, ветка разгибается, и вращает вал. Можно конечно, поставить маховик, но это будет очень неудобно, потому что мельницы у нас пока нет, и соответственно, привода тоже. Со временем. Спешить мне некуда…

– Да, Эри, можешь убирать посуду…

Девушка быстро составляет тарелки и миски на поднос. Стоп. Эри? Это когда моя матушка и крепостная так подружились? Вопросительно смотрю на досу Аруанн, та успокоительно прикрывает на мгновение глаза. Понятно… Потом. Ладно. Мне то чего? Не ревновать же маму к чужой девице? Проблем и так полно, а дел – ещё больше… Выхожу на улицу, под яркое, ослепительное солнце. Мужики поели, сидят довольные, переваривают, неспешно болтают о своих делах. Подхожу к ним, знаком останавливаю готовых вскочить для обязательного поклона, нахожу Хума:

– Дедуля!

Тот торопливо поднимается, подходит, тут уж ничего не поделаешь, кланяться надо…

– Чего изволите, сьере Атти?

– Завтра едешь в Саль.

– Зачем?!

Он в обалдении от услышанного.

– У меня тут сам видишь, завал. Работы море. А доса Аруанн может пока управится с делами за тебя. Сьере Ушур нам людей добыть не может. Так что поедешь покупать сервов.

– А я справлюсь?!

Хум действительно напуган поручением.

– Если ты не справишься, то кто? Как-никак, мой управляющий. Третий человек в Парда после досы Аруанн и меня.

Немного лести оказывается полезным. Добавляю ещё мёда в дёготь:

– И дочку повидаешь…

– Сделаю всё, что пожелаете, сьере Атти!

– Вот! Другой разговор! В следующий раз не отказывайся. Короче, вечером зайдёшь к нам с досой в покои, Эрайя приведёт. Дам тебе список, кого покупать, и заодно заказ кузнецам сделаешь. Я всё напишу, нарисую, твоё дело только передать. Так что не бойся. Не Высочайший же горшки обжигает?

Присказка народу нравится, и мужики хохочут, а женщины тоненько подхихикивают. Вообще народ у меня меняется на глазах. Распрямили вечно согнутые спины, начали как бы интересоваться жизнью, проявлять здоровую, как говорится, инициативу, заинтересованность. Они видят, что я работаю не меньше, если не больше их, и все мои дела направлены на то, чтобы облегчить их труд. Более того, нет бессмысленных наказаний и издевательств. К тому же чувствуют, что я отношусь к ним как к людям, а не как к говорящему скоту. Ем тоже, что и они, забочусь о них, и платят мне своей любовью и доверием. Да ещё они видят моё отношение к матушке… Эх, побольше бы мне народа, я бы сейчас такого наворотил! Ну да ладно. Хум привезёт ещё двадцать человек, среди них я закажу мастеров. Уже станет легче. Много легче. А то вон сервы месяц назад из экспедиции вернулись, принесли кучу всяких камней, а у меня и времени нет на них взглянуть… Ну да ладно. Зато какие поля у нас богатые! И пшеница колосится, и рис в чеках, и рожь… Зима будет сытая. Гарантированно. Впервые за многие годы в Парда… Уже потихоньку чистим давно заброшенные подвалы, ладим стеллажи и подставки, чиним бочки под вино. В этом году я скуплю у арендаторов всё вино. Уже предупредил. Пусть делают как можно больше. Народ взвыл от счастья и тоже вкалывает от души и на совесть. Посоветовал им подумать над расширением виноградников и насчёт того, чтобы вытащить к нам своих родственников и знакомых из других мест. Пообещал помочь с устройством на новом месте. Дать лес на постройку, инструмент для обработки земли. Словом, пока мне не особо поверили, но вот осенью, когда будет готово вино, и я его выкуплю, запоют по другому. А пока мы все, я и сервы, дружно работаем на наше будущее…

…Дед уехал. Получил инструкции. Особенно предпуредил насчёт воровства и лжи. С ним, в качестве силовой поддержки отправлен Дож. Кер слоняется по двору в тоске – четыре битюга-любимца отбыли в командировку! Тоскливо парню. Хотя это он зря. Назад я жду кроме людей, опять скотину, коров и лошадей, железо, медь, олово, кое-какие готовые изделия. Ещё – материал, естественно, кое-что из тканей и пряжи. Теперь остаётся подождать недельку, может, чуть больше. Мне становится легче – основная часть работы сделана, причём, самая сложная. С огромными трудностями изготовил циркулярную пилу, нарезал зубья, сделал громадную разводку. Вручную вращая вал при помощи большой ручки, распилили за день два бревна на доски. Вышло восемь дюймовых досок. Сервы в обалдении – работая обычной двуручной пилой, чёртов каламбур, едва ли смогли распилить просто бревно пополам. А тут – сразу два, да ещё столько ровных досок! Конечно, устали, но сама пила доказала свою работоспособность и надёжность. Подумав, решил делать не лучковый привод, а через систему ременных передач. Женщины сшили толстую кожу, я пробил в ней дырки, а Юм сладил несколько колёс, в которые установили зубья под дырки в ремне. Попробовали, и облом! Кожа тянется, колёса проскальзывают, ремни сваливаются. Жалко испорченный материал, хоть и стоит он сущие диби. Решаю использовать его на подошвы для обуви. Подшиваю пару башмаков, отдаю одни матушке, вторые, как ни странно, получает Эрайя. Мама явно начинает выделять эту девчонку. Того и гляди, ещё и за стол усадит вместе с нами… Нет, надо переговорить сегодня же матушкой по поводу этой красотки. Мне вторая Ирая не нужна! Но прежде решить проблему привода пилы… Впрочем, мужикам так понравилась циркулярка, что они уламывают меня оставить всё, как есть. То есть, крутить диск вручную. И теперь с энтузиазмом трое приводят в движение пилу, а двое подают брёвна. Гора вкусно пахнущих смолой и лесом опилок растёт, и я велю использовать их вместо соломы в качестве подстилки скоту. Доски пока сохнут под наскоро сделанными навесами из соломы. До холодов нам надо сладить тёплые стойла для скота, сараи под сено и солому, и, как уже говорил выше – починить и утеплить замок. Вольха уже обжигает первые кирпичи. Формование, наконец, начало получаться. Теперь подбираем режим, а я роюсь в памяти, вспоминая всё, что относится к этому процессу. Оказывается, далеко не всё так просто. Вот и с ременной передачей прокололись, зато башмачки получились – загляденье. Обе дамы прямо плывут по двору, и сервы заинтересованно смотрят на их обувь, и на то, как легко женщины передвигаются в нормальной, относительно, конечно, обуви… Заказ сьере Ушура уже готов, за две недели сделали. Работа стала легче, да и выход и качество продукции увеличилось, и значительно. Народ не так угорает, как на кухне, но я пока не останавливаю процесс изготовления, потому что скоро осень, и каждая пара рук будет на счету. Уж лучше сейчас, пока есть возможность, сделать запас, а потом отдадим готовый продукт, а люди будут собирать урожай… Так что гоним, гоним, и ещё раз гоним. Снова провожу ревизию запасов и решаю, что, пожалуй, мои начальные прогнозы были слишком пессимистичны – вино зреет с каждым днём всё больше, содержание алкоголя незначительно увеличивается. Да и процесс перегонки значительно усовершенствован. Так что расход вина меньше, а продукта больше. Эх, мне бы ещё змеевиков… А чего? Хум привезёт медь, сделаю!.. За восемь дней, что старик отсутствовал, перепилили кучу брёвен, и штабеля новеньких досок манят своей желтизной. Эх, привод бы мне! Позарез нужна мельница! Просто позарез!.. Вольха, наконец, радует. Подобрал режим и рецептуру! Золотые руки у парня! Просто местный гений! Теперь ветки, дрова и мусор идут на обжиг. Думаю, за месяц наштампуем тысячи две. Дров не хватает. Не весь же лес переводить на них? Посылать за сланцем? А как везти? На возах? Маразм. Не навозимся… Прихожу к досе Аруанн. Интересуюсь, не ли порогов на пути, если плыть по реке от Глиняной Лощины до замка? Матушка морщит лоб, потом несмело говорит, что вроде бы нет. Ладно. Вернутся Хум и Дож, отправлю силача обратно, проверить это дело. Дойдёт до моих меток, там срубит себе плот и попробует спуститься по реке. Если получится, то мы на коне… На следующий день меня вызывают из кузницы, где я правлю топоры, изрядно затупившиеся от напряжённой работы, радостными воплями – наш дедуля возвращается! С победой, как говорится. И верно – гонят стадо и небольшой табун, отара овец, и главное – люди! Мужчины и женщины! Пока на разглядеть, сколько их , но вроде даже как больше, чем я думал… Два часа спустя гружёные возы въезжают в ворота замка, скот сразу гонят на пастбища, а Хум спрыгивает с воза и спешит ко мне, сразу кланяясь. Старик даже внешне изменился – как то стал собранней, уверенней…

– Сьере Атти, всё сделал, как велено! Привёз тридцать мужчин и женщин, мастера по железу и рудознатца вдобавок. Ещё пяток детишек при них. Письма ваши кузнецам отдал, те помялись, но пообещали за месяц сделать! Вот ещё деньги остались…

Лезет за пазуху, отдаёт сдачу.

– Спасибо, Хум!

Обнимаю его на радостях, а из башни уже спешит доса Аруанн, начиная раздавать распоряжения по поводу вновь прибывших. Сначала всех гонят на реку, отмываться с дороги, потом выдают новую одежду и ведут на кухню, где кормят. Затем – отдых от дороги. А мы пока с ней и с обеими посланными осматриваем покупки. Вездесущий Кер уже проверил новых и вернувшихся лошадок и цветёт и пахнет. Прочий скот оглядел мельком, за что получил втык, теперь щупает овец, заглядывает им в рот. Так сказать, заглаживает вину. Вроде закончил. Перешёл к коровам. То то же! Нечего моё доверие терять!.. Мастера, которых я просил, мнутся, не зная, как себя вести и что делать. Спец по металлу – металлург. Интересуюсь у того, может ли он устроить плавильную печь и перегонять руду в железо. Тот подтверждает умение. Оказывается, работал у нашего соседа, дель Эстори. Но барону срочно понадобились деньги, и владетель решил избавиться от части крепостных. А тут Хум подвернулся… В общем, удача на нашей стороне. Второй мастер, рудознатец, с запада Фиори. Пообещал проверить земли одного из феодалов, да ничего хорошего не нашёл. Владелец лена взбеленился, обвинил мужчину в утаивании и сокрытии, ну и… В общем, продали по приговору суда. Попал ко мне… Тоже вовремя. Веду его в кузницу, где хранятся собранные сервами по округе образцы, приказываю разобрать. Тот принимается за дело, большей частью откидывая в сторону, но кое-что оставляет. Потом спрошу, что и как. Ну а прочие – землепашцы, скотники, птичники, домашние слуги… Все выглядят не ахти. Особенно дети. Мои то первые двое купленных мальчишек уже отъелись, пришли в себя, окрепли, загорели на воздухе. Так что и эти тоже войдут в норму до осени. Женщины прячут лица, отворачиваются. Мужчины худые, усталые, потухшие лица у всех. Как же они контрастируют с теми, кто уже привык к своей новой жизни… Распределяем жильё, доса Аруанн вместе с Эрайей уходит выдавать им постели – я придумал набивать сшитые рядна соломой, и все дружно одобрили данное нововведение. Присматриваюсь к мужчинам. Мда… Похоже, мой сосед ещё та зверюга… Следы плетей, синяки, кое-кто кривится от боли. Явно переломы. То ли свежие, то ли ещё толком кости не срослись. Но Хума ругать не стоит – отдавали всю кучу оптом. За два фиори. Так что дедуля наш сэкономил изрядно. Проявил коммерческую жилку… А это что? Лёгок на помине. Пробирается ко мне, держа пунцовую от стыда девчушку, мою ровесницу, позади переминается Урия, с тревогой смотрящая на меня.

– Что такое, Хум?

– Вот, сьере Атти… Дочка моя. Илица. Забрал я её из трактира. Хозяин приставать начал…

Старик мнётся. С одной стороны, вроде как я и говорил, если что – забирать. А с другой, скажем, не накажу ли за самоуправство? Спокойно хлопаю его по плечу:

– Всё правильно. Если такое дело – даже думать не надо было. Она ведь у тебя свободная?

Дед кивает. Тут то вся и загвоздка: одно дело – серв. А другое – вольный человек.

Улыбаюсь ободряюще:

– Сколько тебе прежний хозяин платил?

– Пять диби за месяц…

Тихий робкий ответ. Я удивлён по самое некуда – мои сервы имеют больше в месяц! Завёл себе за правило – в конце пятой недели плачу им вроде жалованья. По десять медяков. Те вначале просто не знали, как на это реагировать. Ведь им дают деньги! Видимо, небо упало на землю, или Парда потекла вспять… Потом то привыкли. Стали откладывать. Кто на выкуп себя и на мечту стать арендатором. Кто на случай, если в город выберется… Специалистам, Юму, и Вольхе – жалованье втрое. Как и старшим работникам – Хуму, Урии, Дожу и Керу. Но сам факт…

– В общем, так, Хум. Ты управляющий, вот и ставь дочку туда, где от неё толк будет. А свои десять монет она получит. Ты меня знаешь…

– Спасибо, сьере! Спасибо!

Девчонка неожиданно валится на колени и обнимает мои ноги, едва ли не целуя грязную обувь. От удивления отшатываюсь назад, едва не падая. Хорошо, Дож меня поймал, не дал свалиться.

-Э-э-э! Ты такое прекращай! У меня это не принято!

Девушка застывает в недоумении, но Урия торопливо поднимает дочку с земли, уводит за собой на кухню. Подзываю старика к себе поближе:

– Смотри у меня… Станешь ей поблажки делать – самого накажу, и из управляющих выгоню.

– Да я всё понимаю, сьере Атти. Только она толком ничего не умеет.

– Значит, на поле. К остальным.

– Так и сделаю, сьере…

Уходит, но видно, что ужасно доволен. Ещё бы – дочку спас от позора, и пристроил к делу, да ещё за большее жалованье, и дома! Ну-ну, Хум. Я ведь проверю. И не дай, Высочайший, увижу, что семейственность разводишь… Будешь у меня бедный… Я ведь добрый то добрый… Но – до поры, до времени…

Глава 10. …У моих ног валяются трое. В грязи, потому что осень, под промозглым дождём, таким противным и мерзким. Хум, бывший управляющий, связанный и беспощадно избитый, и его женщины – Урия и Илица. Со стороны, незнающий человек может и пожалеть несчастных, но не я. Сегодня у меня нет сострадания. Хум проворовался. От кого, но вот от вроде бы битого жизнью, прошедшего всякое взрослого сорокалетнего человека я такой подлости не ожидал, и потому сегодня состоится суд. Мой первый суд владетеля Парма. Всё началось с того, что после отправки очередной партии товара в Саль, неожиданно появился управляющий сьере Ушура с претензией: самогон оказался вовсе не такой крепкий и качественный, как я считал, поскольку каждую выгонку контролировал лично, да и совершенно сторонние содержатели харчевен и постоялых дворов вдруг начали продавать 'Слёзы Бога'. Да ещё по настолько демпинговой цене… В общем, мой купец не хочет брать товар, и к тому же собирается ославить меня, как лживого и нечестного человека. Я был просто шокирован подобным заявлением, и, предупредив матушку, немедленно велел оседлать жеребца и вместе с Гуром рванул в город… Дорогу пролетели за сутки, едва не загнав лошадей, и успели вовремя… Надо было видеть лицо Хума, когда я появился на дворе, бочку тут же вскрыли, я понюхал… И сразу понял, что произошло. Самогон был безжалостно разбавлен. Тут же, в присутствии сьере Ушура провели краткое дознание – методы полевого допроса были вбиты в меня намертво в Академии, и дед раскололся. Сразу и бесповоротно. Его погубила собственная жадность. Подержав в руках настоящие, просто невероятные деньги, старик заболел 'золотой лихорадкой'. Вначале он просто отливал по пути по три-четыре литра экстракта, разбавляя ключевой водой и сплавляя излишки своему знакомому трактирщику, у которого раньше работала Илица. Потом, когда всё прошло гладко два раза, одурел в конец и тупо развёл самогон на две больших бочки. Одну привёз сьере Ушуру, вторую отдал знакомому. Поскольку мой компаньон, сняв пробу, сразу заподозрил неладное, и срочно погнал ко мне гонца, старик решил дождаться средств от второго покупателя. Тот не имел таких оборотов, как уважаемый купец высшего разряда со своей торговой компании, зато обладал большими связями в городе и раздал товар по бросовой цене своим коллегам… В общем, Хума взяли с поличным, когда тот получал деньги. Ну и… А допрашивать в поиске или разведке приходится жёстко. Потому что времени нет. Но что сделано, то сделано. И поскольку виноват я, как хозяин нечестного человека, то и отвечать мне… Сьере Ушур в своём праве. И я не собираюсь его ни умолять, ни просить. Ни, тем более, скидывать цену. Хвала Высочайшему, что обошлось ещё так удачно. В том смысле, что воришку поймали почти сразу. Потому я молча оставляю испорченный товар купцу – его можно использовать, правда, увеличив пропорцию добавления в вино, забираю Хума с изуродованными, замотанными тряпками руками, куда я собственноручно вгонял колышки под ногти, и, привязав его к седлу, уезжаю с купеческого двора, привязав серва за шею. Я не прощаюсь. Ибо – виноват. И теперь придётся многое пересматривать из-за этой жадной твари, угробившей моё, и не только моё безоблачное будущее и спокойствие… Всё дорогу я гоню ублюдка плетью, несмотря на его вопли и стенания, не давая ему ни минуты роздыха и сна. Мой вороной силён, и отдохнув во дворе купца Ушура, движется спокойным шагом без передышки, волоча за седлом на верёвке почти не подающее признаков жизни тело. Дремлем оба, вместе с конём в придорожном лесу пару часов, потом сутки двигаемся до Парда… Кер бросается к коню, начинает было ворчать и получает плетью поперёк лица. Тут же сожалею о том, что сделал, но уже поздно. Парень вскрикивает, не понимая, но увидев мою гримасу, мгновенно замолкает и начинает возиться с вороным, словно реактивный. А я зову сервов и приказываю запереть Хума до утра в подвале, стеречь, потому что если тот сбежит, то ответят мне головой… За три прошедших месяца я сильно изменился. Работа молотом, свежий воздух, отличная здоровая еда и, особенно, программа психоматрицы, дотягивающая бета-организм до физических кондиций оригинала, преобразили меня. Я прибавил в росте почти половину головы, плечи раздались, ну а умения никуда не делись. И потому любого, кто осмелится мне возразить, просто прибью на месте. Голыми руками… … Видно, что сервы сообразили – дело нечисто. И злить меня не стоит, тем более, что вовремя высунулся Кер с багровой полосой от плети через всю морду лица… Словом, мгновенно перепаковали деда и запихнули в тюрьму под моей башней, до этого пустующую. Сами решили, кому, сколько стоять, и всю ночь не отходили от двери, пока я отдыхал после дороги, отъедался и спал, велев не беспокоить и допускать ко мне только матушку и Эрайю, у которой действительно оказался животик… Утром же приказал собрать всех сервов, вынести кресло, соорудить навес над ним, и когда всё было готово, стал вершить суд… Мужчины стоят без шапок, которые мнутся в жилистых руках. На покрывалах женщин блестят капли дождя, словно серебряное напыление. Я излагаю суть дела и обвинения. Потом поясняю, чего все лишились, и по толпе – у меня уже полторы сотни народа, пробегает зловещая волна ропота. До них доходит… У моих ног рыдают Урия и Илица, молят о пощаде, но вина слишком велика. Ни продажа самих должников, ни их имущества ничего не поправит. Хум украл наше общее будущее. И теперь придётся намного, намного хуже и тяжелее. Не только мне, я то властелин. И если что – то буду жить за счёт сервов. И именно им станет и голоднее, и тяжелее, потому что мои планы уже претворяются в жизнь, а новых рук не предвидится, и я должен буду получить средства на доведение до окончания всех затеянных мной строек за их счёт. А начато уже не мало – здание мануфактуры, где на половине поставят ткацкие станки, чтобы перерабатывать шерсть с двух сотен овец, пасущихся на лугах. А на второй… Там будет мастерская, где я планирую устроить настоящую металлобработку и штамповку. Поставить собственноручно изготовленные станки и прессы, начать переделку руды – это намного выгоднее, да и с помощью присадок можно варить металл с нужными мне свойствами. Кроме всего прочего – подводят под крышу строящиеся из кирпича конюшню, коровник и овчарню, плюс довольно большой свинарник. Ремонтируются стены замка и его строения. В общем, после уборки урожая и праздника в честь этого знаменательного события, как заведено в Фиори издревле, началась большая стройка. Будущее казалось безоблачным, и вдруг удар в спину… Я скрежещу зубами – какой то вонючий примитивный ублюдок… В округе, да и во всей Фиори вряд ли найдётся хозяин, так относящийся к своим сервам, стоящий за людей всей душой и телом, дающий им столько неслыханных в других местах благ… Воистину – доброта наказуема. Я относился к крепостным как человек двадцать пятого века, как подданный Империи, как её офицер. И они возомнили себя выше своего лорда. Проще – которого можно обмануть, подставить, обокрасть… И всё без последствий… Матушка прекрасно знает меня, и последний раз, когда я был таким мертвенно спокойным внешне, запомнила навсегда. Тогда мы чуть не расстались с ней навсегда… И теперь ей самой страшно от ожидания, чем всё закончится. Нет, она знает, что Хума накажут. Но как? Её руки мелко-мелко дрожат, словно досе Аруанн холодно. И это действительно так. Потому что страх вызывает такую же реакцию, как и холод… Мольбы женщин семьи вора бесполезны. А решение моё уже тщательно обдумано и сейчас я его оглашу. Встаю со своего кресла, нависая над виновником и его семьёй:

– Преступление, совершённое сервом, столь велико, что никакой жалости к нему нет, и не может быть. Потому он будет казнён. Дож, Юм – принесите сюда кол.

– Кол?

– Да, кол. Тот самый, что вы вчера вытесали.

Оба парня убегают, а я продолжаю:

– Урию и Илицу из баронства изгнать плетьми. Их имущество – разрешается взять лишь то, что могут унести на себе. Остальное – раздать.

Гробовая тишина. Такого от меня не ожидали. От доброго, ласкового хозяина, которого уже начали считать чуть не равным им. Ребята притаскивают кол. Его тут же устанавливают. Не очень толстый, тщательно и с любовью ошкуренный Юмом-плотником, высотой четыре метра, узкий сверху, толстый, в ладонь шириной внизу.

– Распялить его.

Мужики хватают Хума за руки и за ноги, притягивают верёвками к толстому, чуть ли не в три обхвата толщиной бревну. Получается, как будто он в седле. Только лёжа. Я вынимаю кол из ямы, подхожу к приговорённому, намечаю точку. Подзываю четверых, что покрепче. Собравшиеся женщины в толпе вскрикивают, Урия и Ивица рыдают навзрыд, Берусь за острие орудия казни рукой, приставляю к заднице Хума и кричу:

–Начали!

Мужчины не понимают, и я рычу:

– Взяли, и начали давить, ну!

Осенив себя знаком Высочайшего, они хватаются за кол и прут изо всех сил. Острие прорывает грубую ткань, хлещет кровь… Хум ревёт, словно бык, хлещет кровь, а мужики давят, и, наконец, направляемый моей рукой кол пронзает вора насквозь, выходя возле шеи. Старик дёргается. Хрипит. Сервы в ужасе смотрят на моё спокойно-отрешённое лицо, а я снова командую:

– Поставили!

Не рассуждая, мужчины обрезают верёвки, которым Хум был притянут к бревну, тут же волокут кол с ним к яме, устанавливают заново, торопливо трамбуют мокрую глину. Та мерзко хлюпает, смешиваясь со стекающей из жертвы тела кровью. Наконец кол прочно утверждён, и бледные, словно сама смерть, мужчины отходят в сторону.

– Отвести обеих в их жилище, дать им собрать вещи и гнать прочь.

Четверо, исполняющих роль палачей, смотрят на меня, но я молча делаю жест – исполняйте. Вы просто не понимаете, что для всех значит совершённое покойником. Иначе бы так не жалели ни его, ни Урию с Ивицей.

– Хума не снимать до завтра…

Тот ещё жив, но ни слова сказать не может, только мелко дрожит на колу, время от времени лупая выпученными глазами и беззвучно открывая рот.

– …Пока не подохнет. И заканчивайте с этими…

Я показываю на рыдающих женщин. Потом добавляю:

– Только побыстрее. У меня нет желания любоваться на них…

Бурные рыдания, но женщин хватают под руки и тащат в каморку возле кухни, которую те занимали раньше. Я подхватываю матушку под руку и увожу в башню. Эрайе я запретил выходить из покоев матушки – нечего женщине, которая ждёт дитя, видеть такое… Приходим в её комнату, которая значительно изменилась в лучшую сторону за это время, и я усаживаю её за стол, наливаю из особой бутылочки собственноручно изготовленный мной ликёр, густой, пахнущий мёдом, заставляю выпить полную кружку. Мама послушно пьёт, потом некоторое время молчит. Но как только крепкий алкоголь чуть ослабляет тормоза, вдруг выдыхает:

– Как ты мог быть таким жестоким, Атти? Никогда не ожидала ничего подобного…

– Жесток?! Этот ублюдок из-за своей идиотской жадности и глупости подвёл нас к плахе! Мало того, что мы лишились постоянного дохода – теперь наше сгущённое вино если и будут покупать, то за сущие гроши! Сьере Ушур не хочет больше иметь с нами дело! Понимаешь?! И нас станут считать ворами и обманщиками! Ма! Ты не представляешь, насколько хуже нам станет жить!

Она молчит, потом спрашивает:

– Но не хуже, чем до твоего явления?

– Конечно, нет! Что ты! Сервам, может, и да. Но не нам. Уж голодными и раздетыми не останемся… И потом, наверное, ты заметила – стоило проявить к крепостным чуть доброты и ласки, и сразу же нам отплатили за это. Тот же Хум – он же вырос здесь! И будь я строже с ними с самого начала, то ему бы и в голову не пришло обокрасть нас…

Матушка молчит, потом вздыхает:

– Правильно, Атти… Но это настолько жестоко… Я даже не слышала о подобной казни…

Отмалчиваюсь, потому что виноват, собственно говоря, во всём, лишь я сам. Как сказал один древний писатель – излишняя доброта всегда наказуема…

Весь день мы проводим вместе с мамой. Мужикам, что принимали участие в казни, я приказываю выдать неразбавленный самогон, которого у нас теперь и девать некуда. Пять больших бочек стоит в подвале. Я проверил – его не разбавляли, и ключи от хранилища теперь находятся у меня. Перегонку, естественно прекратили – теперь незачем. В будущем, естественно, продадим. Наверняка появятся ушлые дельцы. Только по какой цене… За сущие диби? Ну уж нет! Я своё возьму! Куда больше меня беспокоит потеря с таким трудом начинаемой завоёвывать репутации и уважения сьере Ушура… И перспективы от сотрудничества с ним. А теперь придётся строить торговую империю самому… Лишние нервы, хлопоты. А главное – затраты и поиск честных людей… Сколько лет уйдёт на это? И хватит ли мне самой жизни?.. Утром пять человек, вооружившись плетьми, начинают процедуру изгнания. Все – с суровыми, похоронными лицами. Старший среди них – Дож, который твердокаменно спокоен. Похоже, он единственный из всех сервов сообразил, что произошло. Может, из него будет толк в будущем? Он то поумнее покойника будет, надеюсь. Да и урок всем преподан жестокий. Теперь сервы убедились, что 'добряк Атти', как они посмели называть меня между, собой имеет достаточно твёрдости. Ведь и они о подобной казни не слышали. А как мучается, сидя на колу, Хум, видели все. Как и то, кто руководил процессом, а главное – направлял орудие казни недрогнувшей рукой и не отворачиваясь… …Пять лет назад мой взвод проводил операцию в Халифате. И едва унес ноги. Но арабы похватали много невинного народа, обвинили их в пособничестве русским шпионам и приговорили вот к такому же точно колосажанию… Мы, конечно, потом рассчитались за это. Хотя помогающих нам на самом деле не было. Просто невинные жертвы, местный бек или хан, или шейх решил избавиться от неугодных. И я на всю оставшуюся жизнь запомнил жуткую аллею из ста двадцати насаженных на колья мужчин, женщин, стариков и детей, выстроившуюся на окраине селения, затерянного на далёкой пустынной планетке… Потом там появился сто двадцать первый. С тем самым шейхом. И уже тогда у меня рука не дрогнула… В самый первый раз… В общем, мои посланцы к границам баронства уходят, увозя с собой и кол вместе с мертвецом. Им приказано утвердить это, в смысле предмет казни с жертвой на нём возле въезда в горы. И показать арендаторам, когда будут проезжать через их деревню, с подробным рассказом за что и почему. Жена и дочь покойника рыдают, нагруженные тощими котомками с оставшимся у них имуществом. И ведь я проявил по отношению к ним неслыханную доброту, просто изгнав из своего владения. По местным законам я мог и казнить, и отдать поразвлечься своим людям, или просто продать, куда душе захочется. Так что пусть возносят молитвы Высочайшему, что их просто изгнали. Не оставлять же их в покое? Урия повар, а ну как ей стукнет в голову добавить что-нибудь этакое в еду? А Ивица… Служить вечным напоминанием того, что именно по моему приказу казнили её родителя, хотя и за дело? Так что это лучший выход из случившегося, к тому же я уже не могу платить сервам зарплату – нет средств, и не предвидится. Да и такое дело, как получение денег от сеньора за исполняемую по обязанностям крепостных работу для Фиори, и не только, вообще нонсенс. А поскольку к хорошему привыкают очень быстро, то лишившись денег, найдутся дурачки, которые просто придавят семью вора. Нет, лучше пусть идут на все четыре стороны. Не зря говорят: муж – голова, жена – шея. Куда повернёт, туда голова и смотрит. Держала бы своего мужика Урия покрепче, не было проблем…

… Так что я принимаюсь за дальнейшую работу. Дела ведь стоять не будут, а ситуация у сейчас почти патовая. Люди косят траву, заготавливая сено. Его сушат прямо в замке, и все галереи и коридоры устланы душистым ковром. Скота у нас огромное количество. Потому что денег вбухано в это дело не малое количество. Почти сорок лошадей, в основном рабочих. Около пятидесяти коров и телят, двести овец, как я уже говорил, многие из которых скоро должны принести ягнят, а кошара под них ещё на полупостроенной стадии, поскольку не успеваем обжигать кирпич – его много уходит на латание дыр в жилых постройках. Около тысячи кур, уток и гусей. Но птичник уже закончен. Да и не так он и велик… После окончания карательных мероприятий я провожу перепланировку работ. Теперь ремонтируется лишь главная башня, в которой живу я и доса Аруанн, да рядом с её покоями выделена комнатушка Эрайе, которая окончательно стала любимицей матушки. Впрочем, девочка редкостная умница, поэтому ведёт себя почтительно, не наглея, как прочие. А даже меня панибратство некоторых начинало раздражать… В конце концов, как можно быть такими идиотами, что принимают хорошее отношение к ним за вседозволенность? Все силы и изготавливаемый кирпич и черепица отныне пущены на строительство хозяйственных помещений. Ремонт жилья для сервов ведётся по остаточному принципу. Прекращена выдача жалованья. Хватит. Оставшиеся деньги нужны на более важные дела. Иначе в Парда вновь вернётся голод. Вместо вольной выработки, ранее стимулируемой зарплатой, теперь устанавливаются жёсткие уроки. Скажем, пилораме норма четыре бревна в день. Разной толщины. Не волнует. Хотя обычно, максимум, три не слишком толстых ствола реально распилить за нормальный рабочий день. Теперь сервы вкалывают от рассвета до заката, без отдыха. Доброта кончилась и это понимают не сразу. У меня больше нет возможности продолжать для них прежние отношения и порядки. И розги, вымоченные в солёной воде, а так же позорный столб для женщин, где те стоят без одежды на всеобщем обозрении, приводят крепостных в чувство почти мгновенно. Пары случаев хватило, чтобы все рты заткнулись, а попытки возразить закончились. Впрочем, поздно пить минералку, если отвалились почки… К концу приходит первый осенний месяц, невесёлый и грустный. Рацион сервов урезан. Во всяком случае – по мясу точно. Это не голод. Просто разумная мера. Скот нужен не для того, чтобы его тупо вырезали, а для разведения. Вырастут стада – снова можно добавить мясную порцию. Раньше я рассчитывал на то, что мы всегда сможем докупить животных, если что. Теперь, увы, нет. Источник денег иссяк, и приходится идти на крайние меры, чтобы спасти баронство, как таковое, вообще… Мама меня понимает. Не поддерживает, но и не ругает. Воспринимает всё, как данность. Просто сервы в Парда теперь живут точно так же, как и их собратья в других поместьях. Да и то – намного лучше. Нет показательных порок просто так, наказаний ни за что, насилия над женщинами и девушками. Поэтому пусть благодарят Высочайшего, и покойного Хума, служащего указателем въезда в Парда. Его костяк с полусгнившим мясом так и стоит перед въездом в горное ущелье, по которому вьётся дорога в Парда, и рядом укреплена дощечка с надписью – Вор. Думаю, это достаточно хорошее предупреждение существующему в эти времена криминалитету…

…Сегодня неожиданно тепло и солнечно. Хмарь, стоявшая последний месяц, развеялась, и на небе появилось не по-осеннему тёплое солнышко. Я любуюсь на плотные ряды ярко-алой черепицы, покрывающей нашу башню. Наконец-то её ремонт завершён! Добротный обожжённый кирпич заделал все дыры. Заменены балки каркаса, набита обрешётка из просмоленных досок, чтобы не гнили, и уложена новенькая, сверкающая в лучах светила, черепица. Так же заменены балки перекрытия. Они тоже защищены от гнили слоем смолы, перестелены все полы. Простые плахи заменены на щиты из строганных обрезанных с боков толстых досок с выбранной четвертью. Это закрывает щели, появляющиеся, когда полы рассыхаются. По-хорошему бы, выдержать их годик, стянув в плиты, но мне некогда ждать, да и лето было достаточно тёплое – доски на полы из первых партий, так что, думаю, особых проблем не будет. На верхние перекрытия и чердак под крышей навален толстый слой сухого торфа, в качестве утеплителя. Ничего другого я придумать в местных условиях не смог. Но мысль оказалась удачной. Во всяком случае – тепло удерживается в башне хорошо. Идея с центральным отоплением оказалась нереальна. Нет ни труб, ни батарей, разумеется, и насосов для котельной. Обойдёмся по старинке, каминами и очагами. Да новенькие, толстые двери на нормальных петлях, плюс пороги, так что в нашем жилье будет тепло этой зимой… Налюбовавшись башней вдосталь, особо отметив новые рамы, забранные пластинами слюды в три слоя – ну вот захотелось мне попробовать сделать нечто вроде стеклопакета, двигаю дальше по строительным объектам. Сервы угрюмо работают. Естественно, что люди недовольны, но другого выхода нет. Или вспомнят то, как жили у прежних хозяев, или сейчас напрягутся, но потом полегчает. Кошара под овец практически закончена. Стучат киянки, забивая деревянные гвозди в жерди, которыми та разгорожена на зоны для овец, баранов и молодняка. Думаю – сегодня-завтра закончат. А то уже скоро первые заморозки ударят. В коровнике заканчивают глиняные полы. Сверху земляной, плотно утрамбованной подушки загоняют обожжённые пластинки, крепя их на колышки. Легче чистить, да и гигиеничнее. Длинные ряды стойл, кормушки, поилки. Почти современная ферма. Птичник давно готов. В общем – мануфактура осталась. Но тут я пока притормозил. До весны. Всё-равно пока средств просто не хватит. Так что, пожалуй, можно будет разрешить сервам начать ремонт и их жилищ. Но сначала пусть заложат дыры в стенах замка и починят подъёмный механизм. Оказывается, прошлой зимой в замок ворвались волки и загрызли двух человек. Повторения подобного мне не надо. И потому данный ремонт у меня приоритетный после Башни. Подхожу, задумчиво рассматриваю полуразвалившийся механизм и вросшие в землю створки. Цепи ещё более-менее, лишь покрыты толстым слоем ржавчины…

– Сьере барон! Сьере барон!

…Меня больше не зовут по имени, или просто 'сьере'. Боятся…

– К нам кто-то едет! Смотрите, сьере барон!

Я вхожу из галереи въезда в замок, прикладываю руку козырьком к глазам. Действительно… Едут. Пяток возов. Около десятка блестящих доспехами всадников с копьями в руках. И – один возок явно для людей. Невелик, но зато с разноцветными окошками в стенах, да и тента на нём нет. Вроде кареты, адаптированной к нынешним временам. Кто-то из вельмож? Посмотрим… Против десятка воинов я и в одиночку отобьюсь. Разумеется, нынешних воинов… Быстро возвращаюсь обратно, поднимаюсь к себе и достаю своё оружие – арбалет с болтами, меч, кинжал и самое главное: перевязь с метательными иглами, давно сменившими неуклюжие неудобные сюррикены… Добро пожаловать, гости незваные…

Глава 11. …Мы сидим против друг друга за богато накрытым разносолами столом и молчим. С одной стороны – сьере Ушур. С другой – я и доса Аруанн. За нашими спинами почтительно застыла Эрайя, с заметно выдающимся вперёд семимесячным животиком, одетая ничуть ни хуже моей матушки. Не зная, её можно принять не за служанку-наперсницу госпожи, а либо за её дочь, либо за родственницу хозяина. Или, как в моём случае – за любовницу, которую даже не считают нужным скрывать от посторонних… Впервые вижу, что богатейший человек Фиори смущён и не знает, как себя вести в данной ситуации. Неожиданно сгущающуюся обстановку разряжает моя матушка. Царственным движением она наполняет изящный бокал работы Вольхи ликёром:

– Прошу вас, сьере Ушур. Ручаюсь, такого вы ещё не пробовали.

Купец делает глоток, вздрагивает от неожиданности – сбор трав просто великолепен, и напиток получился невероятно удачным.

– Какая великолепная вещь… Доса Аруанн, отдаю должное вашему искусству…

Галантный комплимент попадает не в те ворота, и матушка улыбается:

– Скорее, умению моего сына. Это его творение.

Сьере Ушур переводит взгляд на меня, собирается с мыслями, потом, наконец, изрекает:

– Когда мы подъехали к горам, увидели интересный пограничный знак, сьере Атти…

Дёргаю щекой – этот жест появился у меня не так давно, и все сервы пугаются такого непроизвольного движения…

– Так в Парду поступают с ворами. Вы, кстати, знали его раньше, сьере Ушур. Это тот самый негодяй, что посмел обворовать меня и вас.

Купец едва справляется со следующим глотком напитка, удивлённо смотрит на меня:

– Я сразу понял, что вы очень хваткий человек, сьере. Может, излишне добрый, судя по донесениям Гура, но теперь убедился, что ваши таланты многогранны…

– Будем по-прежнему размазывать кашу по чистому блюду, сьере Ушур? Или перейдём к делу?

Тонкая улыбка возникает на его лице:

– Вы, как всегда, оригинальны, сьере Атти. Но коль желаете – то да. Займемся делом…

– Время – деньги. Так я говорю.

– Действительно.

Удивляется тот. Затем добавляет:

– Золотые слова. Надо запомнить.

– Итак?

…Нужно давить. Не давать времени на передышку…

– Я заинтересован в дальнейших поставках вашего продукта. Естественно, в прежнем качестве, и по прежней, разумеется, цене.

– На прежних договорённостях?

– Естественно. Они более чем достойны. С одним условием – необходимо увеличение поставок. Хотя бы в два раза.

– Вполне реально. Но и у меня есть условие.

Купец настораживается, но я развеиваю его страхи:

– Вы видите, что в Парда идёт большое строительство. Благодаря вам, разумеется. Средства не должны быть заморожены. Вы же это прекрасно знаете, не так ли?

– Каша, сьере Атти?

Оба улыбаемся, и я продолжаю:

– Моё условие – товар будут принимать ваши люди здесь. Разумеется, с проверкой качества при мне. Затем мы оба, я и ваш представитель накладываем свои печати на бочку, и вы проверяете товар уже у себя. В смысле – целостность обоих меток. Если таковая нарушена, то вам известно, с кого надо спрашивать ущерб и предъявлять претензии.

Сьере Ушур удивлённо смотрит на меня:

– Это ваше условие?

Киваю в знак подтверждения:

– Единственное. Я не могу оставлять Парда на неделю каждый месяц. А вновь довериться кому-либо… Рисковать больше не хочется… Иногда, разумеется, я сам посещу вас – у меня есть кое-какие задумки, которые вас заинтересуют, мне так кажется. И я лично представлю их вам. Всё-таки дело должно расширяться…

Купец улыбается в ответ. С облегчением, кстати:

– Разумеется, сьере Атти. Разумеется. Кстати, две из ваших новых идей я уже видел. И мне они интересны.

– Какие же?

– Необычная крыша вашего жилища, и тот странный камень красного цвета.

– Понятно. Что же… Это вполне реально. Но я пока не могу поставлять этот товар в нужных количествах. К моему величайшему сожалению. На данный момент. Но к весне, думаю, это удастся. Сейчас всё это проходит испытание. Если можно так сказать. В цене же, если всё получится, как задумано, мы сойдёмся, будьте уверены.

– Сьере Атти, я уже убедился, что вы умеете держать своё слово…

Короткая пауза. Затем:

– А что насчёт увеличения поставок?

– Минуту, сьере Ушур…

Мгновенно прикидываю свои запасы. У меня сейчас есть пять бочек. Могу изготовить, с учётом выкупленного ещё до происшествия с Хумом вина арендаторов ещё десять бочек. Ну, одиннадцать, может быть. Итого – восемь месяцев… До урожая – одиннадцать. Значит, скупаем зерно… Реально.

– Две бочки в месяц. Будет. Поможете с товаром, сьере Ушур?

Тот вновь улыбается, на этот раз широко, и с явным облегчением:

– Разумеется. Я взял на себя смелость привезти вам кое-что, хотя вы и не просили…

– После случившегося, как я мог?

– Но вашей же вины в данном недоразумении не было…

– Увы, сьере Ушур. Увы. Я – феодал. И несу ответственность, полную и безоговорочную за своих людей.

– Ого!

Его взгляд наполняется уважением, перескакивает с меня на матушку, потом на Эрайю, и… Словно что-то вспоминает. Потом чуть мрачнеет, снова переходит на меня, и словно ни в чём не бывало, мужчина продолжает:

– Обычно вы заказываете в городе железо и инструменты. Вот я привёз вам лучшее кричное железо и кое-кто из поделок мастеров империи – лемеха плугов, кирки, топоры и прочую мелочь.

– Благодарю, сьере Ушур. Как нельзя вовремя.

Купец вновь делает глоток ликёра, чуть прикрывает глаза:

– Прелесть… Так когда я могу получить товар, сьере Атти?

– Сейчас. И именно две бочки. Две Больших Бочки.

Именно так. Заглавными буквами. Сьере теряется – он даже не рассчитывал на такую удачу, и прокалывается:

– Вы… Знали, что я вернусь, сьере Атти?

Успокаиваю мужчину:

– Что вы, сьере Ушур. Это было заготовлено заранее – мои люди занимаются не только приготовлением сгущёного вина, но и хозяйством, и мне просто невозможно было их отвлекать ещё и для изготовления нашего продукта. Так что пока работы в полях было мало – делали запас. Потом перерыв на работы в замке. Мы и так затянули с неотложными, по сути, делами. Сами видите, только успели построить хозяйственные помещения, да наскоро отремонтировать моё жилище. Кстати, сьере Ушур…

Он ожидающе смотрит на меня, оторвавшись от бокала:

– Да, сьере Атти?

– Я бы тоже хотел наладить постоянные поставки от вас.

– О! Это выгодно нам обоим, так что я согласен, разумеется. Ну, кроме того, что вы знаете – я не приемлю торговлю людьми.

– Речь не о людях. Поверьте.

– Что же тогда?

– Зерно. Водяная пшеница, рожь, обычное зерно. Мёд. Желательно, уже чистый. Не в сотах. Как видите, количество моих сервов значительно выросло, а за этот год мы успели хотя и много, но, одновременно, и мало. Это в будущем, на следующий год мы расширим поля, а сейчас просто не успели. Так что людей надо кормить, если хочешь получить от них отдачу. Голодный серв работать не может. Это истина Высочайшего. Плохо, что многие владетели об этом забывают…

– Сьере Атти… Я просто поражаюсь вам…

– Меня учили по древним книгам, сьере Ушур. Жаль, что мой учитель отошёл в поля Высочайшего…

…Так называют местный рай… Делаю постную морду, но тут купец доказывает, что и он не промах. Улыбается:

– Вам не идёт, сьере Атти. Но если речь о старых правилах первых дворян, то да. Их соблюдение, увы, почти забыто в нашем мире…

– Вы меня раскусили, сьере Ушур…

Снова вмешивается моя матушка:

– Мой сын добрый, честный и справедливый человек. Он всегда держит своё слово и пусть и добр, но, одновременно, в тоже время и строг со своими сервами. Ни в одном владении Фиори, насколько мне известно, крепостные не имеют столько благ, сколько в Парда. Но всё это соответствует Заветам Святого Ируания.

Купец осеняет себя знаком Высочайшего. Приходится последовать его примеру…

…Поскольку разговоры о делах закончены, мы принимаемся за трапезу. Вносят горячее, новая повариха готовит не хуже, если не лучше Урии, и я горд, что не ударил в грязь лицом, к тому же восстановил наши отношения со сьере Ушуром и облегчил, а так же, насколько мог, обезопасил себя в будущем от всяких происшествий. Секрет – прост. Я смог сделать сургуч. В Фиори ни у кого нет подобного. И подделать его невозможно. Так что заливаю им затычку бочки, ставлю баронскую печать, и вскрыть тару, не сломав её, невозможно. Настроение у меня поднимается, и матушка это чувствует. Поэтому втроём спокойно, а я – впервые расслабясь за последние недели, наслаждаемся ужином. Сьере Ушур отдаёт должное искусству поварихи, соусам – майонез у меня получился и приводит его в дикий восторг. Вообще соусы здесь неизвестны. Обходятся различными подливками – луковыми, мясными, чесночными… Огорчаю купца – майонез хранить долго нельзя. Только готовить перед едой. Иначе можно отравиться. Но обещаю поделиться рецептом. Это радует купца. После трапезы мы идём на вечернюю прогулку. По замку. Работы уже закончены. В честь приезда столь дорогого для меня гостя я разрешил прекратить дела пораньше. Даю пояснения – что, где, как будет устроено. На лице сьере Ушура появляется задумчивость и странное ощущение беспокойства. Наконец мы поднимаемся на стену, где тот долго щупает кирпичную заплатку, царапает кирпич лезвием своего кинжала, и результат ему явно нравится.

– Так что это такое, сьере Атти?

– Глина.

– Что?!

– Обожжённая особым образом глина, сьере Ушур. Мы до сих пор подбираем рецептуру смеси и режим обжига. Но у нас проблемы с топливом. Если продолжать всё в таком же темпе, как и сейчас, Парда лишится своих лесов за пять лет. А у меня в планах строительство железоделательной мануфактуры.

Тот не понимает, и приходится давать разъяснения. Сьере Ушур очень заинтересовывается моей идеей. Мысль разделить работу на операции, что позволит ускорить процесс изготовления изделия и довести её до совершенства, плюс увеличить выход в несколько раз и одновременно удешевить ему в голову не приходила. А тут… Улыбаюсь про себя – купец ещё не знает, что весной я собираюсь посетить епархию Высочайшего в Салье, чтобы взять у них подряд на переписывание 'Жития Высочайшего'. Аналог земных религиозных трудов и имперской 'Велесовой Книги'. Взамен попрошу пергамент. Мы тут попробовали сварить бумагу. Кое-что получилось, но, естественно, что опыты необходимо продолжать. Пока у меня получился грубый рыхлый картон. Но важен сам принцип. Его я знаю, а тонкости отладятся. В общем, сьере Ушур крайне заинтересован…

– Вы хотите превратить своё баронство в огромные мастерские, сьере Атти?

– Разумеется, сьере Ушур. У меня нет никакого желания жить по старинке. Если всё время следовать замшелым традициям, то мы бы с вами сейчас сидели в пещере и делили шкуру медведя, убитого дубинами.

– Вы считаете, что старину люди жили в пещерах?

Купец удивлён, и я поясняю:

– Но ведь дома тоже нужно было научиться строить?

Крыть нечем, мы делаем несколько шагов, и вдруг сьере Ушур замирает на месте с круглыми от изумления глазами:

– Как?! Откуда?! Сьере Атти, как вы смогли изготовить столько идеальных досок?!

Я удивлён его реакции, потом вспоминаю подсмотренную на базаре в городе сцену, когда несколько штук более грубых, тёсаных, продали чуть ли не за золотой фиори…

– Помнится, сегодня было сказано, что леса в Парда немного…

– Но это же… Это же… Это настоящее золотое дно, сьере Атти! Сколько человек у вас заняты здесь? Пятьдесят? Семьдесят?

Улыбаюсь:

– Пятеро. Всего лишь пятеро, сьере Ушур….

Ощущение, что купца сейчас хватит удар. Он хватает меня за руку, забыв обо всём:

– Империя платит за доски чистым золотом! Меня умоляют увеличить поставки из Фиори, а я не могу, просто не могу добыть их в нужном количестве! Помогите мне, сьере Атти! И мы оба будем купаться в золоте!

Хм… Интересно…

– Брёвна я вам поставлю в любом количестве!

– Тридцать процентов мне – семьдесят вам.

– Согласен! Что вам нужно ещё?

Мгновенно прикидываю:

– Железо. Лучше то, о котором вы говорили – кричное, имперское.

– Много?! Два воза? Пять?

Улыбаюсь:

– Пока хватит десятка криц. А там будет видно. Но если вы найдёте мне мастера, который поставит здесь водяную мельницу, разумеется, что я оплачу его работу, как полагается, то всё будет зависеть от того, сколько леса вы мне поставите. И ещё – все отходы от изготовления досок мои.

– Зачем вам столько щепы?!

Опять улыбаюсь:

– Буду коптить мясо. И потом, щепы не так много. Каждое бревно даёт от шести до восьми досок. Всё зависит от толщины заказанной вами доски.

Купца точно хватит удар, кажется!

– Вы хотите сказать, что… Можете изготавливать одинаковые по толщине доски?! Да ещё несколько штук из одного бревна?!

– Пойдёмте со мной.

Я ввожу его в сарай, где сушатся полы для жилищ сервов, зажигаю светильник, и наблюдаю, как купец, враз забыв свои манеры и важность, прыгает вокруг заготовленного для пола щита из досок с выбранной четвертью…

– Сьере Атти! Сьере Атти! Это просто невероятно! Я не верю своим глазам! Просто не верю! Но вот же оно! Я трогаю это! Я ощущаю! Это чудо существует! И вы молчите об этом?!

– Уже не молчу, сьере Ушур. Так что насчёт мельницы и имперского железа?

– Будет! Всё будет, сьере Атти! Как только мы приедем в Саль, я сразу же отправлю вам металл и выпишу мастера!

– Значит, договорились. Жаль, сушка занимает много времени…

– Забудьте вы о сушке! Забудьте! Главное – делайте доски! Любые! Я дам вам необходимую толщину, и делайте! За лес не волнуйтесь! Его у меня, как грязи!

Просто отлично! Горбыль – в топку. Пока не найду уголь. До этого – сланец. Благо его можно спокойно сплавлять на плотах по Парда, просто пока руки не дошли. Да ещё и новая прибыль… Куда более честная, кстати, чем от спаивания народа… Когда же сделаем мельницу, то будет вообще… Даже дух захватывает! И тут меня спускают на землю одним вопросом:

– Сьере Атти… Это, конечно, не очень вежливо с моей стороны… Но когда вы успели обрюхатить Эрайю дель Суори? И главное – как она у вас очутилась? Я знаю, что она не ваша жена. Вы слишком молоды для брака. Да и ожерелья на шее у вас нет. Как и у неё. Но факт – есть факт. Я верю своим глазам. Пропавшая без вести дочь графа дель Суори у вас в Парда, к тому же – беременная. Вы не боитесь Совета Властителей?

– Опаньки…

– Что? Простите, не понял…

– Это вы меня простите, сьере Ушур… И спасибо, что открыли мне глаза… Значит, Эрайая благородного проихождения?

– Вы не знали?

Развожу руки в извечном жесте:

– Откуда? Я приобрёл её в Салье в свой приезд. Когда мы с вами познакомились. Она была среди сервов. И, клянусь вам Высочайшим – я никогда не трогал девушку.

Купец молчит. Потом изрекает:

– Клятва священна. Верю.

– Её продали нам, как военную добычу. И, кажется, я понимаю, почему она всё время прячет руки под фартуком…

– Боится, что вы можете догадаться о её происхождении?

Киваю в ответ.

– А забеременела она, похоже, от кого-то от победителей.

– Бедная девочка… Я хорошо знал её отца. Имел кое-какие дела одно время. Его графство было уничтожено соседом. Сам граф, и его семья казнены. А вот средняя дочь исчезла. И вдруг отыскивается у вас… Вы точно её не трогали, сьере Атти?

– Вам мало моей клятвы?

– Простите-простите… Надеюсь, ваше отношение к ней не изменится после моих слов?

– Эрайя – служанка моей мамы. Так что можете за неё не волноваться.

Мужчина кивает, и мы возвращаемся в башню, где для него приготовлены покои… Утро начинается суматошно – пока мы завтракаем, сервы разгружают и загружают возы. Потом мы проверяем качество продукта, сьере Ушур приятно удивлён, потому что до этого дня продукт из аппарата он нормальным не получал. Вначале шёл примитив из котлов, а потом разбавлял незадачливый воришка. А тут… Крепость самогона практически соответствует чистому спирту. К тому же великолепная очистка. И сьере доволен до ужаса, можно сказать. Я – тоже. И договором на распиловку досок – циркулярка из имперского железа будет гораздо лучше моей, из болотной руды. Так что сервы зиму будут вкалывать, как пчёлки. Цена и количество, а так же поставки леса и наём мастера по мельницам так же оговорены. Словом, можно снова строить грандиозные планы… Вскоре сьере Ушур покидает замок, а я иду к матушке. У меня в кармане тяжёлый кошелёк с фиори, полученными за самогон, отличные новости о расширении наших дел, ну и… Надо решить вопрос с новоявленной графиней, объявившейся на мою голову… Сервы разбредаются по своим местам, принимаясь за работу, я же открываю двери и вхожу в башню. Как раз попадается отшатывающаяся в сторону Эрайя. Хватаю её за руку:

– Пойдём-ка, дорогая… У меня к тебе есть дело…

Она пытается выдернуть свою ладошку, но тщетно. В отчаянии девушка шепчет:

– Сьере Атти! Но я же беременна!

Удивлённо поворачиваюсь к ней:

– Ты что?! Думаешь, я тебя в постель тащу?!

Девчонка краснеет, потом мотает головой:

– Простите, сьере барон, я сказала глупость, не подумав…

– Спишу на вашу молодость, доса графиня. За мной.

Чувствую, как Эрайя вздрагивает, покорно опускает голову и послушно плетётся следом за мной. К её огромному облегчению я притаскиваю её к покоям матушки. Стучу в двери. И, дождавшись разрешения войти, вталкиваю первой в комнату служанку, потом вхожу сам и плотно прикрываю двери. Мама удивлённо смотрит на меня, потом на руку, зажатую в моей ладони, затем на её лице появляется гнев:

– Атти! Ты что, с ума сошёл?! Эрайая же беременна! И на очень большом сроке!

Я отпускаю мгновенно вспотевшую ладошку из своей грабли, прислоняюсь к стене спиной:

– Разумеется, мама. Но ты можешь не волноваться… Насчёт графини дель Суори… Она и раньше меня не привлекала. А в таком положении…

– Откуда ты знаешь?!

Выдыхает мама, а Эрайя, совсем как доса Аруанн, хватается за грудь.

– Сьере Ушур узнал вас, доса Эрайя. У него же были дела с вашим отцом. Ведь так?

Девушка обречённо кивает.

– Тем лучше. Мама, а когда ты узнала про досу графиню?

– Её выдали руки…

Я смотрю на ладошки, которая та уже не прячет – они изумительно правильной формы. Как у женщин, никогда не занимавшихся физическим трудом. Киваю в ответ.

– Понятно. Ты чуть надавила, и, естественно, что девочка раскололась…

Обе охают чуть ли не синхронно.

– И что будем делать?

Мама бледнеет:

– Но бедной деточке некуда пойти… Тем более, с ребёнком неизвестно…

Умолкает. Эрайая всхлипывает, потом вдруг опускается на колени передо мной:

– Сьере Атти, не изгоняйте меня! Я буду служить вам верно и преданно! Только не выгоняйте! Мне действительно некуда и не к кому идти! Я… Я… Если хотите, то когда я разрешусь от бремени и пройдёт установленный срок, стану согревать вас в постели… Добровольно стану вашей… Любовницей…

– Ну уж нет!

Громыхаю я со всей мощи своего баса, который начинает прорезаться у меня:

– Мама! Пусть она остаётся в Парда. Я не против этого. Всю ответственность за неё возьмёшь на себя. Но… Если Эрайя опять скажет, а тем более, попытается сделать то, о чём только что ляпнула языком – выгоню без всякого сожаления! Не вздумай ко мне приставать, ясно?! Или лезть в кровать! Поняла?

….Или это я чего не понял? Обе смотрят на меня круглыми от изумления глазами. Потом мама тихо отвечает:

– Я, конечно, поняла… И Эрайя тоже… Но почему ты не хочешь её? Это же в порядке вещей… Хотя бы из благодарности за твоё милосердие? К тому же девочка сама хочет этого…

Эрайя краснеет, но согласно кивает в подтверждение её словам. Снова рявкаю:

– Зато я – не хочу!..

Разворачиваюсь и выскакиваю из покоев матушки, словно меня ошпарили. Ошпарили… Нет. Надо срочно строить баню!!!

Глава 12. Не было печали, как говорится, да… В общем, последние дни перед тем, как выпал снег, пришлось мне пахать, как проклятому. Куда там моим сервам! И всё из-за досок! Точнее, из-за того, чем их делать. Имперское железо – это не болотная руда, и вымотался я над круглыми циркулярными пилами больше, чем за всё предыдущее время. Пока расковали – тут Дож незаменимый молотобоец, как ахнет молотом, так искры летят во все стороны. Пока выровняли, пока вырубили, нарезали зубья, прорубили дыру под ось и шпонку, да ещё надо зубья развести до упора и закалить, плюс насыщение самих режущих граней углеродом… Словом, работа очень тонкая, кропотливая и нудная. Ведь инструмента то нормального нет, и не всё другим рукам доверить можно. Если только так, первичные операции. Но справился. Даже немного облегчил труд сервам. Вместо того, чтобы крутить вручную – сделал колесо. Внутрь заходят, и начинают крутить ногами. Словно белка. Получилось, кстати, удачно. Намного лучше чем, чем когда крутили вручную кривую ручку. И брёвна лучше пилятся – скорость вращения пилы больше, и усилие больше, соответственно, на режущие кромки. В общем, сьере Ушур едва успевает нам брёвна возить, и деньги. Чуть ли не сундуками. Чего там самогон! Доски! Доски!! Доски!!! Помаленьку расширяем ассортимент – сделали строгальный агрегат. Под заказ – и четверть выбрать, и паз, и даже шпунт. Грубовато, но для нынешних времён – нечто. Да ещё – мельница. Мастера сьере купец прислал отличного, знающего. Тот обследовал всю долину, ознакомился с моими задумками по будущему строительству, потом предложил место. А то поставим плотину, и придётся на себе все грузы таскать до места переработки и хранения. Словом, дела сдвинулись с мёртвой точки. Сервы повеселели – у них опять появилось мясо в каше. Но прежней воли и весёлости уже не было – слишком хороший урок им преподали. До снега перебрали подвесной мост, заново сколотили ворота и подвесили их на мощных петлях. Позади них – решётка, которую можно поднимать и опускать, и вторые ворота. На надвратной башне сделали машикули, этакие выносные балконы, в полу которых отверстия под стрельбу, метание камней и поливание всякими гадкими жидкостями, вроде крутого кипятка, кипящей смолы или расплавленного свинца для незваных гостей. Заложили все дыры в стенах замка, закончили возведение и отделку хозяйственных строений, перекрыли все крыши черепицей. Сьере Ушур, кстати, очень ей интересуется. А у меня другая головная боль – топливо. Надо везти сюда сланец, невероятно жирный, для того, чтобы использовать его и для выгонки самогона, и для сухой возгонки на синтетическую нефть. Сейчас Юм и Дож работают над постройкой требучета. Пока маленького, но это лишь первый образец. Напрягая мозги, я вспомнил виденные мельком в Академии чертежи этого устройства, и сейчас оба серва пытаются построить нечто похожее. Пора готовиться к обороне. Ведь как только мне исполнится шестнадцать, соседи сразу попытаются наложить свои мохнатые липкие ручки на мои владения. Мне и так уже привозили сведения из Саля о том, что прослышав о доходах Парда оба соседа, граф и барон, скрежещут зубами. Да тут ещё плохие новости подоспели – все арендаторы в один голос уверяют, что на будущий год ожидается жестокая засуха, и урожая практически не будет. Следовательно, надо обо всём озаботится уже сейчас… Выхожу из кузницы с тяжёлой от дум головой, и вдруг нечто холодное ложится мне разгорячённое лицо. Задираю голову к небу – его нет. Тысячи, миллионы крупных снежинок медленно кружатся в воздухе, плавно опускаясь к земле, укрывая её пушистым ковром. Началось… Моя первая зима здесь… Одеваю на голову шапку, бреду в башню. Там тепло и уютно, наше жильё преобразилось. Впервые за многие годы сервы вычистили её внутренности от пыли и грязи, перестелили полы, выровняли стены, починили и заменили лестницы. Словом, теперь там тепло и уютно. Особенно мне нравится моя комната, где голые камни стен и нелепые, на мой искушённый взгляд, гобелены заменили натёртой воском строганой доской, что придаёт моим покоям уют и спокойствие. Полы теперь тёплые, из шпунтованной доски, и сквозь щели ничуть не дует. Вольха перебрал древний очаг в комнате, устроив нечто вроде камина, а я собственноручно отковал все необходимые принадлежности – щипцы, кочергу, совок, ведёрко под дрова. Словом, теперь у меня чистота и порядок. Покои, кстати, расширили, за счёт того, что сломали перегородку между двумя отдельными помещениями, и теперь у меня раздельные спальня и гостиная-кабинет. Матушке переделка очень понравилась, а так же мебель, которую сделал Юм по моим чертежам. Всё-таки руки у парня золотые, и всё ловит на лету. Да и мои слюдяные стеклопакеты себя оправдали. Тройные пластины великолепно держат тепло и шум, и когда я закрываю рамы, то внутри наступает такая тишина, что слышно, как уютно урчит огонь в камине… Снимаю с себя грязное, беру в шкафу полотенце, шлёпаю в одном белье в маленькую душевую. Вот где пришлось попыхтеть! В камин вставили котёл, который наполняется снаружи. Когда в очаге горит огонь, то одновременно нагревается вода, которая по деревянной, высверленной из цельного ствола трубе попадает в эту комнатушку, где сделан очень грубый, но работающий смеситель, опять же из дерева. Оказывается, здесь, на планете, имеется древесина, очень твёрдая и практически не разбухающая под воздействием воды. Плотная. Прочная. Но трудно обрабатываемая. Пришлось помучаться. Зато теперь так приятно постоять под чуть тёплым дождичком. Матушка посмотрела, покосилась, но ничего не сказала. Она не очень любит мыться. Не в обиду ей сказано. Впрочем, кому понравится плескаться в ледяной воде, от которой зубы инеем покрываются, да ещё и без мыла, вместо которого используют золу? Понятное дело. Ну да на весну будем строить баню. Это решено. Сруб под неё уже собран, перемечен и разобран, уложенный под отдельный навес, сушиться. А как прогреет землю – фундамент, глиняные трубы, и да здравствует баня!!! Но это ещё не скоро, а пока, вот сейчас, в данный момент, я обмываю с тела пот, вытираюсь чистым полотенцем, и, облачившись в мягкие льняные рубашку и штаны, шлёпаю за стол, который уже накрыт и готов принять хозяина. Зима… Дожил, как говорится. И вроде как неплохо. Самое время набить молодое брюшко, потом полежать на мягкой кровати, так же с рамой из кожаных ремней, на толстом матрасе, набитом отборной сухой соломой, на чистейших простынях, забросив руки за голову и глядя, как пляшут в камине языки чистого светлого пламени. Подвести итоги, прикинуть новые планы, что-нибудь вспомнить нужное и полезное… Тук-тук!

– Кто там? Входите.

Нехотя поднимаюсь, сажусь на кровать. Дверь бесшумно распахивается на хорошо смазанных петлях, и появляется служанка. Это не Эрайая, а какая то незнакомая мне девчонка. Впрочем, сейчас в замке уже столько народа, что я просто не в состоянии всех запомнить. У меня сложился свой круг, так сказать, людей, которые допущены ко мне, с которыми я постоянно общаюсь, работаю, на кого, хотя и со скрипом, могу положиться. Остальные сервы для меня – серая безликая масса. Я взял это за правило. Хватило Хума, которого мне, похоже, не забыть до конца своих дней.

– Сьере барон…

Девочка, мне ровесница, приятная на вид пампушка, этакая пухленькая, приседает в полупоклоне:

– Доса Аруанн просит вас спуститься к ней…

– Передай маме, что я сейчас буду…

Набрасываю на себя верхнюю одежду, вроде нормально, выхожу из покоев, спускаюсь по лестнице, стучу и захожу к матушке. У неё, всё-таки, по старинке. Гобелены, камень, и тоже жарко горит камин. Красивая добротная мебель. Доса Аруанн вместе с Эрайей которая дохаживает последние дни перед родами, сидят в мягких креслах перед огнём и вяжут на пару. Шерсти у нас теперь полно, так что мануфактура, думаю, простаивать не будет…

– Да, матушка?

Она расцветает улыбкой, кивает на маленькую лавочку – я люблю сидеть у её ног. Потому привычно устраиваюсь на любимом месте. Доса взъерошивает мои короткие волосы, вздыхает – она так и не может привыкнуть к тому, что я теперь постоянно коротко стригусь. Более того, некоторые из молодых сервов тоже переняли у меня эту привычку…

– Приехал Гур. Привёз тебе письмо от сьере Ушура.

– Что-то интересное? Вроде же он недавно писал.

Мама улыбается:

– Сьере Ушур приглашает тебя к себе в гости.

– В гости?

– Да. В Саль. Зимой всё равно в замке нечего делать. А в городе веселее, чем тут.

– Но… А как же ты?

…Что всегда обижает маму, так это то, что я игнорирую Эрайю, которую она чуть ли не удочерила…

– Мы, ты хотел сказать?

Краем глаза вижу, как девчонка заливается краской. Но матушка безжалостна, впрочем, дело это вполне естественное…

– Малышке скоро рожать. Так куда мы поедем?

…С одной стороны, вроде, как и хочется. А с другой – на кого оставить женщин? Доса Аруанн словно чувствует моё колебание и снова треплет мою шевелюру:

– Чего ты боишься? В Парда столько народа! Да ещё замок в порядок привели. Ни дыр, ни лазеек. Сервы несут стражу. Так что съезди, отдохни. Ты совсем…

…Не знает что сказать. Похудел? Так наоборот – только отъелся. С кормёжкой у нас теперь ого-го! Вымотался? Плечи в полтора раз шире, роста – уже на голову вымахал. Кто меня не знает – считает года на три старше. Ручища – во! Ладони – тарелка прячется! Женщины плачут в замке – что ни месяц, надо сьере барону новую одежду шить! Из старой вырос! Словно на дрожжах меня прёт! И вверх, и в стороны. Мимо девчонок крепостных не пройти – все краской заливаются, дар речи теряют. Хорошо хоть не набрасываются! Что старше меня, что младше… Кошмар! Может, действительно, съездить? Зима здесь короткая, всего три месяца земля укрыта белым покровом, а в гостях я узнаю много интересного и самой планете, и о людях, что тут живут. Такое приглашение стоит очень дорого! Ими не разбрасываются… Всё. От мамы ничего не утаишь. Она уже поняла, что я согласен… Точно. Улыбается. Встаю:

– Хорошо, мама. Тем более, что Гур завтра возвращается обратно с обозом. Как раз доски повезут и вино. С ним и передам согласие. А я через недельку-другую отправлюсь. Надо доделать кое-что, по мелочи.

Матушка согласно кивает, и я отправляюсь восвояси. Ну, что же – в гости, так в гости. И через две недели, как и обещано, я выезжаю. Тоже, кстати, с очередным обозом досок. Чему сьере Ушур будет несказанно рад. Еду на своём вороном жеребце. Неспешно тащусь вместе с санным обозом, который ведут работники сьере. Всё взаимосвязано – мне брёвна. Назад готовая продукция. Мужики сидят молча, укутанные в меховые тулупы. Купец своих работников ценит. На привалах почти не общаемся. Так, пригласят меня уже готовую кашу похлебать – я не отказываюсь. Хотя и сухой паёк со мной. Сумки, перекинутые через холку коня, полны копчёностями, и, по идее, наддай я – проблем не будет. Но мне не хочется мучать вороного, потому что обозники пробивают путь. Снег идёт практически без перерыва, и сугробы по краям дороги почти в полтора метра высотой. Так что не спешу. Успеется… Спустя три дня добираемся до города. Тот преобразился – так же, как и всё вокруг, засыпан снегом. Правда, грязным от копоти многочисленных печей и каминов. Но сани по нему вполне нормально скользят, так что проблем не предвидится. В городской усадьбе сьере Ушура меня принимают как самого дорогого гостя. Приставляют парочку молоденьких служанок, готовых в любую минуту запрыгнуть ко мне в постель, холят, кормят, поят. Основное время мы со сьере общаемся. Купец откровенен, насколько это возможно при его делах. Я не в своё не лезу. Наши разговоры о лесе, о вине, осторожно прощупываю перспективу на будущее, знакомлюсь с ассортиментом его торговой компании – а вдруг что полезное попадётся, в хозяйстве пригодится. Заодно присматриваюсь к ценам, поскольку кое-что скоро будет производиться у меня. Вечером – неспешное распивание согревающих настоев, один из них, кстати, по вкусу очень похож на кофе, второй – на чай. И опять же беседы и разговоры. Высшая степень доверия – сьере Ушур знакомит меня с супругой. Та невысокая, пухлая женщина, немногим младше своего мужа. Довольно добрая на вид, на деле оказывается ещё более жёстким торговцем, чем сам сьере. Доса умеет вцепиться в глотку и вырвать своё, кем бы ты ни был. Но и с ней нахожу общий язык, и вечерами мы сидим все вместе, забывая о разнице в возрасте. И чувствую, что их интерес ко мне, в смысле – этой семейной пары, искренний. Я веду себя скромно, не наглею и не требую ничего лишнего. Высказываю пару идей, которые компания гарантированно станет использовать в торговле. Ну так за мной опыт тысячелетий… В общем, этакая пасторальная картинка. Но она идёт мне на пользу. Я, наконец, могу немного расслабиться. С обозами мне привозят вести из дома – там всё нормально. Работы идут без происшествий, заказы сьере Ушура исполняются вовремя, качественно, в срок, что говорит о том, что сервам осенний урок пошёл только на пользу и вправил мозги на место… Иногда я седлаю коня и отправляюсь кататься по городу. Саль я изучил хорошо, и ориентируюсь в нём не хуже местного жителя. Город, на самом деле, небольшой. Кроме того, выясняю, что из знатных, в смысле, аристократов, я не один такой гостящий. Оказывается, многие из местных баронов и прочих отправляют в это время года свои детишек в город. Правительство Саля, в смысле, магистрат, устраивает для нас балы и вечеринки в специальном здании. За это папаши платят некую сумму, которая и идёт на развлечения отпрысков. Интересный обычай! Наследники и наследницы знакомятся, узнают друг друга, составляют собственное мнение. Естественно, что влюбляются, и не всегда счастливо. Далеко не всегда. Тут жёстко – как родитель сказал, так и будет. И против папочкиного, либо мамочкиного слова не попрёшь… Зато здесь можно заключить союз на будущее, либо военный, либо экономический. В общем, вещь крайне полезная, и благородные родители денег на это не жалеют, тем более, что и просят совсем немного. Взнос совсем невелик, и практически каждому владетелю по плечу, кроме совсем разорившихся или нищих, какими ещё полгода назад были мы с мамой. Зато сейчас едва ли не самые богатые в Фиори, после сьере Ушура, естественно… К тому же выясняю, к своему огромному-преогромному удивлению, что мой гостеприимный хозяин внёс на моё имя в ратушу тот самый взнос, а значит, я могу спокойно посещать эти развлечения. Не понимаю. Да, мы партнёры. Причём на данный момент – стратегические друг для друга. По моим данным, сьере едва ли не удвоил своё состояние с момента нашей встречи. Его торговля с империей растёт, словно на дрожжах! Уже и из более дальних земель к нему ищут подходы. Ещё год, два, и он опутает своими представительствами весь известный мир! Зачем ему я?! Впрочем, пока мы оба играем честно, и этот вопрос – не моё дело. Главное, что мне не суют очередную дочурку, и не обманывают при расчётах… А вечером меня ждёт приятный сюрприз – жена купца преподносит мне туалет. Не в смысле санузла. Вовсе нет! Всего лишь сшитый лучшим мастером империи Рёко костюм, который только что доставили из столицы государства. Я разворачиваю, затем восхищённо вздыхаю – костюм действительно великолепен: из плотного, но мягкого чёрного растительного бархата, украшенный скромной, но потрясающей по качеству серебряной вышивкой. Чёрные кожаные сапоги. Настоящие сапоги, а не эти деревянно-кожаные лапти! Плащ из такого же точно бархата, только потолще, с гербом Парда на спине, отделанный мехом неслыханно редкого чёрного волка… Я просто потрясён! Такой наряд стоит не меньше пяти золотых! Пытаюсь отдать деньги за него, но от меня отмахиваются и просят не оскорблять. Затыкаюсь, но мне не по себе от подобной роскоши. Доса просит меня показаться в новой одежде, и я удаляюсь в отведённые мне покои переодеться… Быстро переоблачаюсь, выхожу к хозяевам, и… Женщина смахивает невесть откуда взявшуюся слезу ладошкой, на мгновение отворачивается, и вот уже снова весела и довольна. Сьере Ушур даже пошатнулся от неожиданности. Потом молча развернулся, вышел прочь, оставив меня наедине с женой. Не знаю что делать – реакция совсем другая, что я ожидал. Может, чего-нибудь произошло, пока меня не было? Но тут женщина вздыхает:

– Ты так похож на него…

На кого, интересно? Ладно. Захотят – расскажут. И тут возвращается хозяин дома. Подходит ко мне и… Возлагает на шею массивную серебряную цепь. Что за… Отступает, и я вижу, как его глаза тоже подозрительно блестят.

– Вот… Атти… Это твоё…

…А где же обязательное сьере? Или не обращать на это внимание? В конце концов, он и так очень добр ко мне… Беру цепь, смотрю. Ого! Да это же…

– Гильдейский знак высшей ступени, сьере Ушур?!

Мужчина довольно кивает. Потом поясняет.

– Каждый из нас, купцов высшего разряда, имеет одну такую же, кроме собственной, Атти. И я решил отдать этот знак тебе. Потому что ты её действительно достоин. И по уму, и по богатству, и по тому, как ведёшь дела.

– Но… А как же вы? Ведь у вас наверняка есть наследник?!

– У нас осталась лишь дочь, и она замужем. Наш мальчик…

Доса всхлипывает, сьере Ушур обнимает её и машет мне рукой, мол, оставь нас… Кланяюсь, выхожу. Теперь понятно… Выхожу в конюшню, и слуги кланяются мне. Но совсем по-другому – не просто из-за моего происхождения. А именно с уважением. Ведь на мне гильдейская цепь!

– Прикажете оседлать Вороного, сьере барон?

– Д-да… Если можно…

…Мне тоже нужно привести свои мысли в порядок. Сьере Ушур сделал мне сегодня поистине царский подарок…

…Вороной радостно фыркает, увидев меня, бьёт копытом. Я взлетаю в седло, и плащ мелькает чёрным крылом. Куда податься? Может… Трогаю коня, направляясь к залу ратуши, где сейчас начнётся очередная вечеринка для 'золотой' молодёжи… Залитая огнями костров стражи площадь, куда подъезжают время от времени местные лимузины – заваленные мехами сани, в которых сидят детишки, и запряжённые лучшими конями, которые имеются в наличии у папаш. Ну, мой вороной мало кому уступит… Трогаю коня и въезжаю в освещённый круг перед высоким каменным крыльцом. Там шумно, весело, стоит галдёж. Приветствуют друг друга знакомые, чинно, в сопровождении воспитательниц и нянек поднимаются юные красавицы. Хм… Интересно! Почему то девчонок куда больше, чем парней. Вижу всего человек пять ребят и юношей, большинство именно девушки и молодые женщины. При виде вывернувшегося из темноты на свет громадного вороного жеребца благородных кровей, пышущего паром из ноздрей, несущего на себе всадника, в одежде под масть коня, на мгновение воцаряется тишина, и я ощущаю на себе восхищённые, заинтересованные взгляды. Два стражника преграждают мне путь, скрестив алебарды:

– Имеешь ли ты право посетить сей вечер?

Я надменно бросаю, как положено благородному лорду:

– Моё имя – Атти дель Парда. Наследник и владелец баронства Парда, личный гость сьере Ушура.

Похоже, что эти ребята из городской стражи слышали обо мне… Алебарды мгновенно расходятся в стороны, и оба солдата кланяются. Когда же я спрыгиваю с коня, и плащ, распахнувшись, показывает на мгновение гильдейскую цепь, стражники мгновенно опускаются на одно колено, и вокруг воцаряется гробовое молчание удивления. Если не потрясения. Все замирают. Находящаяся на ступеньках девчонка в богатой шубе едва не падает, её успевают поймать няньки, потому что вывернула голову, рассматривая меня. Как из-под земли появляется грум в ливрее цветов города:

– Позвольте вашу лошадь, сьере барон…

Отдаю ему поводья. Вороной недовольно фыркает, но подчиняется, и его уводят в сторону. Будет ждать меня в стойле, где его напоят и накормят за счёт города. Я же шагаю к крыльцу, и передо мной все расступаются, некоторые отвешивают поклоны, и на миг склоняю голову в знак ответа. Привычным пружинистым шагом, так отличающимся от неспешной ленивой походки большинства гостей, всхожу наверх. Передо мной почтительно раскрывают двери, сбрасываю плащ на подставленные руки лакея – он позаботится о его сохранности, и, сверкая гильдейской цепью, я вхожу в зал, набитый людьми. Кроме аристократов там и дети богатых горожан. Но ведь Саль, всем известно – город купцов. И то, что у меня на шее – известно присутствующим на балу. Взвизгивает скрипка или виола – кто его знает. Длинная дудка выдаёт совершенно непереносимую руладу, гробовая тишина, я же спокойно иду к мгновенно облюбованному мной месту у стены возле большого камина, и толпа расступается передо мной. Слышу какой-то шёпот за стеной. Зал начинает бурлить – плевать! Сегодня – мой день, и мой праздник!..

Глава 13. …Занимаю понравившееся место. Оно возле громадного камина, где установлено нечто вроде стола, на котором стоят кружки с вином, кое-какая закуска. Секунду смотрю на еду и напитки, выбираю себе нечто светлое. Осторожно пробую – вроде ничего. Потом отхожу чуть в сторону, освобождая место, и прислоняюсь к стене. Со стороны кажется, что я просто пью безбожно разбавленное вино. На деле, мои глаза непрерывно сканируют окружение. Дамы, в смысле, слабый пол, в глухих платьях, скрывающих фигуру полностью. Грубый, простой и одинаковый покрой. Разница лишь в вышивке и качестве тканей. Довольно, кстати, топорных по фактуре. Мужчины… А их то практически и нет. Если десяток моих ровесников и чуть постарше и наберётся почти на сто человек, то это уже будет много. Причём из аристократов лишь ещё один парнишка, чуть даже младше меня. Где-то на год. Остальные – горожане. И девочки, девушки, женщины… Странное ощущение, что аристократы, горожане и сервы-слуги принадлежат к разным расам. Подобное уже закрадывалось в голову, но у меня имелось слишком мало статистического материала для обработки. Аристократы – высокие, стройные, гибкие, если судить по дамам. Горожане – крепкие на вид, среднего роста. Сервы – низкорослые, узкоплечие, с вечно пригнутой головой. Я – нечто непонятное. Шириной плеч в свои пятнадцать превосхожу любого взрослого. По росту – уже сравнялся с горожанами, и очень скоро их обгоню. И намного. Любой серв из слуг находящихся сейчас в зале, ниже меня на голову, а то и полторы. Любопытное наблюдение. Ко мне проталкивается парнишка аристократ. С любопытством смотрит мне в лицо, его черты открытые и приятные. Слегка наклоняет голову, представляется:

– Наследник графства Юрат, Меко.

– Наследник баронства Парда, Атти. Прошу прощения за неучтивость и любопытство, сьере виконт, Юрат, это севернее?

– Да, мы на самом краю маркизата Тумиан, куда входит наша область. Почти возле самой Ганадрбы…

…Это название мне знакомо – этакий коронный город, если можно так выразиться. А проще – столица. Место, где каждый год проходит Совет Властителей Фиори.

– О, сьере Меко, каким же ветром вас занесло сюда? В наше захолустье?

Парнишка краснеет:

– Мой отец посылает меня каждый год в разные места… Хочет подобрать супругу…

Машу рукой:

– В этом нет ничего такого, не смущайтесь, сьере Меко.

– А вы? И откуда у вас такой интересный знак?

Всматривается в печать, висящую на вычурной серебряной цепи, потом спрашивает:

– Это – ваше? Точно – ваше, сьере Атти?

Улыбаюсь, как можно более открыто:

– Сегодня получил от сьере Ушура. Вам знакомо это имя?

– Разумеется! Кто же в Фиори не знает этого имени?

Ещё раз оба улыбаемся друг другу, и тут лицо парнишки меняется:

– Простите… Сьере Ушур вручил это вам?! Лично?

– Ну, да.

Его рот приоткрывается от изумления, потом закрывается, краем глаза замечаю, как довольно симпатичная девчонка в простеньком наряде вдруг шарахается в сторону, проталкиваясь через любопытных, навостривших уши и слушающих нашу беседу.

– Значит ли, что… Что… Постойте, сьере Атти… Как то пролетело между ушей… Вы – наследник Парда?! Того самого?!

Честно пытаюсь покраснеть от смущения, но мне это удаётся с трудом. Точнее, совсем не удаётся. Потому перехожу в наступление:

– Да. Наследник Парда. А в следующем году стану бароном. Когда мне исполнится шестнадцать.

– Но это же… Это…

Он совершенно растерялся, и я прихожу к нему на помощь. Парень мне нравится. Похоже, нормальный человек. Совершенно не ощущаю в нём некоей кичливости и превосходства, которое сквозит у многих в зале.

– Вам рассказали про меня какие то ужасы?

Виконт машет руками:

– Что вы, сьере Атти! Просто мой батюшка упоминал о баронстве Парда, и жалел, что сьере Ушур прибрал к рукам все контакты с вами…

– Не хочу вас обижать, виконт… Но я не особо стремлюсь расширять уже имеющиеся связи. Не обижайтесь. Меня полностью устраивают наши деловые, а теперь, надеюсь, и дружеские отношения со сьере Ушуром, чтобы искать новые рынки сбыта своим товарам. Относительно же других взаимоотношений – я ещё молод, и не вступил в титул и наследие официально. Поэтому пока занимаюсь лишь делами своего владения. Вот, через год, посмотрим. Мне уже надо будет явиться на Совет Властителей, как законному барону. Тогда и…

Делаю постную физиономию. Затем учтиво кланяюсь, в лучших придворных традициях, смеюсь. Меко, похоже. тоже стало смешно, и он прыскает, прикрывая рот узкой кистью… А дальше стало совсем просто и легко. Мы болтаем о всякой ерунде. И парень оказывается сущим кладезем информации о собравшихся в зале гостях. Да ещё и остроумным собеседником. Его характеристики убийственны и всеобъёмны, парой слов он умудряется рассказать всё об интересующем меня человеке. Или не интересующем…

– Дочка барона Суори. Лейма. Приятная девушка… Ночами.. Днём же её очень тяжело рассмотреть.

– Почему?

– Очередь на запись в её кровать на ночь слишком длинна.

Улыбаемся. Понятно, что шлюха…

– Дочка графа Лари, Иоли…

Я смотрю на стройную девушку, очень и очень красивую. Не очень высокая, в отличие от прочих дам, вызывает какое то светлое чувство, когда я смотрю на неё. Ощущение домашности, тепла, уюта. Даже сквозь нелепый покрой платья можно догадаться, что у неё потрясающая фигура. Меня осторожно толкают в бок:

– Сьере Атти, осторожнее! Про неё уже поговаривают, что в Иоли невозможно не влюбиться, раз увидев её.

– Хм… Даже так? Сьере Меко, а что вы знаете о ней?

Парень пожимает плечами:

– Увы, увы. Папочка девицы ни за что не выдаст её ни за вас, ни за меня. Хотя насчёт вас, сьере Атти, увидев знак Гильдии в дополнение к вашему титулу, я не уверен… Последнее время в Лари не очень хорошо. Два года подряд засуха, и поговаривают, что сьере граф желал бы продать часть своих крепостных, только не может найти покупателя.

– Он настолько жаден?

Меко мотает головой в знак отрицания:

– Не больше и не меньше чем все остальные. Просто желающих нет. Недавно закончилась война между маркизатами Юрас и Сехоро. Потому рынки забиты сервами. Только в Салье торговля людьми не особо приветствуется…

– Тогда где же?

– На Западе Фиори. Город Урмас. Между нашими владениями и маркизатом Хельдо. Странно, что вы не знаете…

– Ничего странного. Фактически, это мой второй визит в Саль за всё время. Дела, знаете ли… А до этого вообще ни разу не выезжал из баронства. Ну а поскольку места у нас дикие…

Внезапно зал наполняется звуками музыки. Начинаются танцы. Меко краснеет.

– Ну, сейчас начнётся…

Я поначалу не понимаю, потом начинаю соображать, когда к нам устремляется вереница лакеев, несущих квадратики ткани. Нечто вроде носовых платков, с гербами и именами, вышитыми на них. Ёпс! Вот это визитки… Меко опять толкает меня в бок, уже совсем по-свойски:

– Атти, осторожнее. Возьмёшь такой – значит, кавалер одной дамы на весь вечер…

– Спасибо за предупреждение. Как тогда быть?

– Если ни один платок не взят, то девчонки могут пригласить тебя лично. Но ты ей ничем не обязан кроме танца.

– Хм… А если я захочу пригласить кого-нибудь?

– Никаких проблем. Отказывать здесь не принято. Тем более, нам, мужчинам. Сам видишь…

Тут он прав. Мы в явном и окончательном меньшинстве. В добавок, я усиленно размышляю над словами Меко о центре торговле людьми и дешевизне их из-за войны. Запасы провианта у меня большие. К тому же через сьере Ушура можно приобрести в той же империи Реко любое количество зерна по очень дешёвой цене со складов государства. Скот и мясо – в королевстве Дарб, где огромные пастбища. Корм для живности – в Ярее, на востоке Фиори… Рискнуть? Людей у меня мало. Очень мало. А сейчас свободных средств достаточно, около трёх тысяч золотых, плюс примерно двадцать тысяч серебряных бари, и порядка полумиллиона диби… Меко уходит под ручку с одной из незнакомых мне красавиц, ободряюще улыбнувшись на прощание, а я с любопытством наблюдаю за танцующими. Танцы просты, как и мелодия из трёх нот. Поклоны, приседания, прохождения под ручку по кругу, повороты. В общем, даже не умея танцевать, не оттопчешь партнёрше ноги и не наступишь на её подол. Вот же, проклятие Нижайшего… Точно придётся срочно покинуть сьере Ушура, сделав ему большой заказ на дополнительный провиант и корм для скота, да наведаться в этот Урмас. Купить бы тысяч десять человек… Сразу бы всё Парда поднял! Но хватит ли денег? Должно хватить… Мать! Замечтался!!!

…Передо мной возникают две фигурки, слегка склоняют головки под вышитыми покрывалами, приседают – приглашение на танец. Одна из них – та самая Иоли. Вторая… Я ничего не знаю о ней. Меко не заострял внимание на этой девушке. Девочке. Ей около пятнадцати, как и мне. Но выглядит помладше. Скромное, почти без украшений платье, личико… Довольно страшненькое. Но вот глаза – испуганные, полные боли. Естественно. Ведь её соперница – сама дочка графа, признанная красавица в роскошном платье, и она, серенькая мышка… Решено! Я склоняю голову в лучших традициях этикета, здесь не виденного и не слыханного:

– Атти дель Парда, доса…

– Хали… Хали дель Оворо… дочь барона Оворо…

– Вашу руку, доса…

Мне просто её жаль. Да и взгляд, которым наградила соперницу Иоли. Так смотрят не нечто мерзкое, вызывающее гадливость… Я беру чуть дрожащую ручку и мы выступаем к центру зала, где движутся танцующие пары. Так же кружимся, кланяемся друг другу, совершаем повороты вокруг невидимой остальным, но прекрасно различимой нами точки. Наконец мелодия смолкает, все начинают расходиться, я задерживаю свою партнёршу, опускаюсь перед ней на колено и целую ручку. Гробовая тишина, напоминающая взрыв… Кто-то ахает, моя девушка освобождает кисть, потом приседает в полупоклоне, словно низшая перед высшим, слегка разводя юбки. Получается просто потрясающе, словно мы сговорились, хотя ни единого слова не было произнесено. Люди в восхищении, а мы синхронно выпрямляемся, я кладу её ладошку себе на локоть, шёпотом спрашиваю:

– Куда вас отвести, доса?

Девочка так же шёпотом отвечает:

– К тому окну…

Показывает глазами, и я торжественно провожаю её к стайке подружек-одногодок, довожу до них, замерших с округлёнными глазами от удивления, коротко склоняю голову в поклоне:

– Благодарю вас за танец, доса Хали.

– И вас, сьере Атти…

Покидаю её, возвращаюсь опять к прежнему месту. Увы, Меко нет. Ищу его глазами и нахожу с той самой девушкой, которая увела его от меня. Ну, дело молодое…

– Вы предпочли эту нищенку мне, дочери графа дель Лари?!

Это не голос, а какое то шипение. Не поворачивая лица, скашиваю глаза – рядом пышущая гневом красавица Иоли. Презрительно хмыкаю:

– По сравнению с Парда, и лично со мной – вы сами нищие, доса дель Лари…

Девчонка теряется, тут вновь начинает звучать музыка, девицы пытаются обогнуть медленно заливающуюся краской гнева Иоли, но я разворачиваюсь и устремляюсь к двери. Для первого раза хватит, к тому же у меня из головы не выходят слова Меко о дешевизне и количестве сервов в Урмасе. Надо поинтересоваться у сьере Ушура подробностями… Я делаю глоток паршивого вина, поскольку ничего другого здесь не имеется, как передо мной возникает очередная девушка. Приседает в книксене, приглашая меня на танец, но я отрицательно качаю головой. Прости, дорогуша, но у меня нет настроения танцевать. Моя голова занята другим. Поняв, что ей отказывают, девушка, моя ровесница выпрямляется, и… Звонкая пощёчина звучит на весь мгновенно затихший зал. Она что, белены объелась?! Но ударить женщину, это… Да просто уважать себя перестану.

– Благодарю вас, доса. Вы указали мне моё место в вашем обществе.

Девчонка бледнеет. Только сейчас до неё дошло, что я выразил этими словами. Получается, что я, аристократ, владелец не самого маленького для этих мест баронства, едва ли не самый богатый на много лиг вокруг человек недостоин их общества? Резко разворачиваюсь, ставлю бокал на стол и двигаюсь к дверям. Позади разочарованный массовый вздох, сменяющимся восхищённым гулом, когда лакей-серв подаёт мне мой роскошный плащ с мехом чёрного волка. Набрасываю его на плечи, затем покидаю зал. Мне подводят Вороного, и мы, оба чёрные, один из-за одежды, второй из-за окраса, срываемся, чтобы исчезнуть в темноте…

– Доброе утро, сьере, доса…

Я вхожу в гостиную, где за богато накрытым столом сидит чета Ушуров. При моём появлении оба улыбаются, радушно и приветливо, затем приглашают за стол. Неожиданно прорезается аппетит, и я с удовольствием наслаждаюсь вкусной едой. Мясо просто тает во рту, а молодые плоды земляных яблок чудесны на редкость. Ем, отдавая должное искусству повара. Наконец трапеза заканчивается, подают напитки. Сьере Ушур вновь улыбается:

– Вчера вы хорошо развлеклись, сьере Атти…

– Вы опять официально, сьере Ушур? После вашего столь драгоценного подарка…

Доса машет рукой, шутливо толкает супруга в бок:

– Перестань, Хье. Видишь, Атти шутит.

Опа! Впервые я узнал имя своего компаньона. Они оба улыбаются.

– Надеюсь, я вчера не наломал дров?

– Как, как вы выразились? Наломали дров?

Доса Ушур заливисто смеётся, словно молодая девушка, и её супруг смотрит на меня с благодарностью, потом показывает на окно:

– Вы ещё не видели?

– Нет… А что?

Все трое поднимаемся, подходим к окошку, и доса распахивает раму. Мои глаза округляются – весь двор забит народом. Сервы, приказчики, слуги. С гербами своих господ, точнее, госпож. Стоит лёгкий гул, но народ терпеливо ждёт.

– Это… Это…

Супруги вновь смеются:

– Явится лично на вечер в ратуше, было чем то таким, что сродни чуду Высочайшего. А потом ваша отповедь на оскорбление вас досой дель Вейер… Вы, Атти, и так загадка для многих. Не секрет, что мои дела с вами под пристальным вниманием многих и многих, а резкий скачок нашего совместного благосостояния так же не остался без внимания. Кроме того, выяснилось, что вы – единственный на данный момент выживший после болотной лихорадки. И многие считают, что дело объясняется милостью вашего Клапауция, пожертвовавшего собой, чтобы спасти вдове единственного сына.

Делаю постную физиономию и блеющим голоском покойного произношу:

– Во имя Высочайшего…

…Как мне приятно видеть на обоих лицах эти светлые улыбки…

– В чём то они правы. Все мои умения и знания появились после того, как я вышел из последней стадии болезни святого Йормунда.

– То есть, это правда?!

Супруги поражены не на шутку:

– Но даже я считал, что это сказки…

Развожу руками:

– Увы. Я действительно умирал, и тело моё уже отказывало. Потом вдруг сквозь тьму появился свет и вошёл меня. А потом открылись глаза и увидели бездыханного святого монаха и мою плачущую от счастья матушку. Забылось почти всё, что я знал до этого, зато пришло гораздо больше. И я этому счастлив и доволен. Ну, посудите сами, смог бы тот Атти, которым я был до болезни, вытащить из нищеты и упадка своё баронство? Сделать его богатым и счастливым, заработать кучу денег…

– Денег у вас действительно, теперь хватает, Атти.

– Да. К сожалению, чем больше имеешь, тем больше хочется…

– Хорошо сказано. Надо бы запомнить…

Произносит доса.

– Теперь у меня много таких поговорок, уважаемая. Сьере не даст соврать.

– О, да! Одна каша чего стоит…

Мы смеёмся. Потом я спохватываюсь:

– Но что мне делать с этими людьми?

– Да ничего. Вы – несовершеннолетний. На момент вашего пребывания у меня в гостях я являюсь вашим опекуном. Следовательно, распоряжаюсь за вас и от вашего имени. Так вот, Атти, я – запрещаю – вам принимать посетителей, и вступать с ними в какие либо отношения…

– Спасибо вам, сьере Ушур!

Я действительно искренне ему благодарен, что мужчина вытаскивает меня из этой задницы. Купец кивает, затем зовёт слугу. Через пару минут внизу начинается суматоха, но постепенно двор очищается. Ушур вздыхает:

– Хвала Высочайшему, что их папаши не успеют получить известия от своих дочек и не явятся сами. От тех так легко не избавиться…

Теперь вздыхаем все трое. И я решаюсь:

– Сьере Ушур… Я знаю, вы не терпите торговлю людьми. Да и я, если честно, не в восторге от этого, да и от много другого. Но вы сами были в Парда… Видели, что баронство задыхается от страшной нехватки рабочих рук…

– Вы хотите купить сервов?!

Киваю, готовясь выслушать всё, что угодно, вплоть до указания на дверь и требования вернуть гильдейский знак. Но вместо этого его жена кладёт руку мужу на плечо:

– Помоги ему, Хье… Я разговаривала с Гуром, со многими, кто ездит в Парда. Все в один голос утверждают, что люди Атти живут так, как в других местах могут только мечтать…

Купец молчит. Потом выдаёт:

– Что ты хочешь, мальчик мой?

…Опа…

– Вчера я познакомился с виконтом Меко дель Юратом…

Отслеживаю реакцию хозяина дома. Тот моргает – значит, действительно граф ему знаком, и парень не солгал…

– …Так вот, парнишка поведал, что недавно закончилась большая война между двумя маркизатами, и в Урмасе все рынки забиты крепостными…

– Сколько человек вы хотите купить, Атти?

Я чуть подаюсь назад:

– Если вы поможете мне закупить достаточно продовольствия, чтобы я мог прокормить купленных до следующего урожая, то не менее чем на десять, а лучше – двенадцать тысяч человек. Зато в течение наступившего года я сделаю из Парда такое, что вы никогда не будете жалеть о том, что помогли мне с такой покупкой.

Сьере Ушур машет рукой.

– Погодите, Атти. Вы сказали, продовольствие на ваши, допустим, двенадцать тысяч человек… Что именно?

– Мука, масло, зерно в неограниченном количестве – хранить его легче, да и мельницу скоро построят, фураж для скота. Сам скот. Опять же лес для строительства домов, ткани для одежды, овчинные шкуры, я же прекрасно понимаю, как продают людей…

Купец и его жена мрачнеют. Потом неожиданно сьере Ушур задаёт вопрос:

– А что у вас с Эрайей дель Суори?

Взгляд требовательный и суровый, под таким невозможно солгать, и я отвечаю честно.

– Ничего. Бедняга и так должна уже родить неизвестно от кого. Не хватало, чтобы и я стал издеваться над ней, уподобившись неизвестному ублюдку!

– То есть, вы…

– Я же клялся вам именем Высочайшего, сьере Ушур. Девочка – личная служанка моей матушки. И всё.

Короткая пауза, потом доса изрекает:

– Мы сделаем это… Есть особые пожелания?

Киваю:

– Разумеется. Желательно поровну мужчин и женщин. Если будут отдавать с ними в придачу детей – брать всех. Нужны мастера – каменщики, рудокопы, плотники, углежоги и мастера по металлу. В общем, если человек умеет что-либо, кроме умения работать на земле – мне пригодится. И вам, разумеется, тоже.

– Но это огромная сумма… Вы уверены, что решитесь потратить её? Не пожалеете об том?

Отрицательно мотаю головой, потом говорю вслух:

– Сьере, поверьте, все эти деньги являются просто ссуженными мне в долг. Причём под очень большие проценты, которые невозможно вернуть ни золотом, ни серебром, ни медью, ни драгоценными камнями. Доверие, любовь людей к своему сеньору, их добровольный труд – всё это не измеряется деньгами…

Сьере Ушур медленно кивает в знак согласия, а его жена смотрит на меня со всё возрастающим уважением.

– Договорились, сьере Атти. Я немедленно отпишу своим представителям в Реко, Урмасе, Яххо, чтобы начинали закупку всего, о чём мы договорились. А насчёт оплаты – сделаем так. Я беру на месте – расчёт по прибытию партии товара. С чего начать?

– С плотников и продовольствия. Потом всех остальных. Я же не брошу женщин и детей в чистом поле у костров посреди зимы? Пусть хотя бы люди выроют землянки до весны. А там начнут ставить дома. И я буду вынужден вас покинуть, сьере Ушур, доса…

Киваю женщине, та восклицает:

– Но почему, Атти?

Развожу руками:

– Я – сеньор. И люди, что придут в Парда – мои люди. Значит, я должен сам, лично, подготовить всё к их приёму. Проследить за тем, как их разместят, поставить уже имеющихся у меня людей на работы по строительству временного жилья, заготовку топлива. Вы понимаете…

Женщина кивает, потом тихо добавляет:

– Удачи тебе…

…Последнее слово фразы я не слышу, но артикуляция губ совсем не такая, как у моего имени… Уже после обеда мне выводят Вороного, я взлетаю в седло, за которым переброшены перемётные сумы, из которых вкусно пахнет копчёностями. Машу рукой застывшим в окне досе и сьере Ушуру, затем срываю коня с места. Угрожающе поматывая головой, он мчится по улицам Саля, громко и злобно храпя. Вылетаем через ворота за пределы городских стен. Путь в Парда пробит – движение не прекращается ни на один день, что в одну, что в другую сторону. Непрерывно везут к нам – сырьё. От нас – готовую продукцию. Так что моему коню не составит труда отмахать дорогу до замка за пару суток. К тому же, как я слышал, что посередине пути кто-то из моих арендаторов поставил трактир. Пока в простом шатре, где можно перекусить горячего, отдохнуть в тепле. Получил разрешение от досы Аруанн. Так что там я планирую отдохнуть, немного поспать, дать передохнуть Вороному, и завтра к обеду явиться домой, потому что нас ждут огромные дела…

Время от времени мимо проносятся длинные обозы, гружёные брёвнами всех сортов и размеров. Я улыбаюсь про себя – это едет наше будущее… Наш новый мир…

Глава 14. …Первый месяц я чуть не сошёл с ума. Мои сервы падали от усталости, когда рыли землянки, выгружали сотни возов с пищей, ну и потихоньку вертели пальцем у виска, гадая, не сошёл ли их лорд с ума. Наравне с ними я долбил мёрзлую землю, таскал брёвна, ставя перекрытия, обшивая стены землянок шкурами. Юм едва не умер, делая простые каменки для отопления и приготовления пищи, и лишь когда к нам пришла первая тысяча пленников, стало легче. Новички принялись за то, чем до них занимались все мужчины в замке, даже я смог отдохнуть, потому что работы хоть и прибавилось, но стало легче, потому что появились и новые лошади, и рабочие руки. В здание мануфактуры, которое спешно довели до ума, поселили женщин и детей. Последних в Урсусе отдавали бесплатно – толку от них чуть, а едят пусть и меньше, чем взрослые, но едят. Люди сьере Ушура привозили их в жутком состоянии, едва-едва немного откормив дорогой. И караваны с новыми сервами шли, шли, и шли один за другим. Сумма, которую я озвучил сьере Ушуру на покупку людей, была огромной по меркам Фиори. Достаточно сказать, что я снова стал практически нищим. Из всех денег осталось буквально мизер, едва-едва набиралось две сотни золотых фиори, серебра и меди не осталось вовсе. Но в долг я не влезал, хотя сьере Ушур и предлагал мне ссуду. Это я сделал правилом, которое соблюдал даже ценой собственной жизни. Когда купленные сервы немного приходили в себя после изнурительно долгого пути, их направляли на работы, со временем меняя с лёгких на более тяжёлые. И к весне в Парда насчитывалось почти пятнадцать тысяч новичков: четырнадцать с половиной тысяч взрослых и пять сотен детей обоих полов. Как только с полей сошёл снег, и можно было засевать поля, все вышли на работу. Сотни лошадей вспахивали новые площади, вырубались новые площадки – лес шёл на нужды Парда. Расчищались луга, начали отсыпать плотину под мельницу. В общем, работы хватало. Кроме обычных селян прибыли и мастера, теперь я уже гораздо меньше махал молотком в кузнице, лишь показывая, как и что нужно сделать… Едва прошёл сев, народ сразу приступил к другим работам, над которыми я едва не сломал голову за всё оставшееся у меня время. Первым делом бригада плотников начала строительство новых деревень, которые должны были возникнуть в многочисленных горных долинах Парда. Работали быстро, не в пример прежним местам – механические пилы, инструмент из отборной стали, да и впервые мной опробованный метод поточной сборки, когда в замке из нашей доли леса собирались готовые срубы, подгонялись по месту все брёвна и крепления, потом разбирались и увозились на место нового поселения. Людям выдавали скотину, кое-какой инструмент, сажали на землю. Живите, работайте. Лишь платите налоги. Десятую часть от приплода, десятую от урожая. Справедливо. На мой взгляд. Как только разрешили жилищный кризис, приступили к строительству других объектов. Закончили мельницу, и теперь наша пилорама работала круглые сутки, разделывая лес. Моя кубышка начала потихоньку наполняться вновь… По Парда поплыли большие плоты, на которых громоздились горы сланца. Задымили новые печи, в которых обжигались тысячи штук кирпича и черепицы – теперь можно было выставлять их на продажу, о чём я известил сьере Ушура, и отправил ему образцы. В здании мануфактуры, уже опустевшем, стали появляться станки: токарные, сверлильные, шлифовальные. Конечно, до ужаса примитивные, но, тем не менее, для Фиори, и не только для неё, являющиеся настоящим плодом сверхвысоких технологий. Я съездил в Храм Высочайшего в Салье, отвёз туда отпечатанную в моей типографии 'Книгу Изречений Высочайшего'. Когда святые отцы увидели это чудо, то без всяких рассуждений согласились на изготовление тысячи экземпляров по два бари за штуку, что было неслыханно дёшево. Затраты на сырьё для изготовления бумаги монастырь взял на себя. Сложно было отлить буквы, да вырезать гравюры для печати картин, а потом – оставалось только посмеиваться. Эту тысячу книг мы отшлёпали за месяц, сшили, одели в стандартные обложки козьей кожи с тиснёной надписью и символом Высочайшего и отправили в монастырь. Там офигели, честно расплатились, и попросили отпечатать саму 'Святую Книгу'… Дож, которого я всё-таки приблизил к себе, просто пожал плечами и сказал: 'Давайте сырьё – до конца года сделаем, сколько пожелаете. Хоть десять тысяч…' Обговорили цену, и теперь мои печатники круглые сутки крутят винт и набивают краской шрифты. Денежка капает. Медленно, но уверенно. Начали возводить ректификационные колонны. Естественно, из кирпича. Будем перегонять сланец на нефть. Мне много не надо. Просто безопасность баронства превыше всего. А из нефти всегда можно соорудить нечто очень горящее… Требушеты, кстати, получились на загляденье. Среди новичков нашлись люди, разбирающиеся в военном деле, и общими усилиями камнемётные машины удалось довести до ума. Пока, поскольку другой работы было столько, что и спал то урывками, изготовили только два, втащив их на специальные площадки по углам стен и направив на дорогу, ведущую в замок. Заработали ткацкие станки. Ну, не полную мощь, естественно, ниток и пряжи пока дефицит. Но заработали. Ткань получилась такая, что сьере Ушур диву дался, когда прибыл к нам в гости с ответным визитом. Ну, неспокойно на душе у человека было за тех, кого он купил. Вот и явился вместе со своей женой. Моя матушка даже оробела, но всё-таки с супругой купца даже подружилась. Целыми днями ездили по баронству, любовались на величественные стройки – естественно, по местным меркам, разговаривали с народом, который постепенно начинал отходить от пережитого ужаса. Только вот время летело, как пришпоренное, скоро наступало моё совершеннолетие, и надо было озаботиться о безопасности баронства. У сьере Ушура свои люди были повсюду, и он мне шепнул, что барон дель Эстори и граф дель Лари точат на меня зубы. Правда, сил у них не так уж и много, но неприятностей они могут доставить очень и очень много. Хотя бы пустят на ветер мои мануфактуры, выжгут поля, угонят скот и людей. И что тогда? Всё начинать по новой? Это тревожило и мою матушку. Поэтому я попросил подыскать сьере по дружбе наёмников. Надёжных, простых ребят, которые меняют свою жизнь на золото. Хье почесал свою роскошную голову, потом кивнул и сказал 'да'. Роту копейщиков, роту мечников. Вроде как у него есть на примете… Провожали чету Ушур с почестями. До самого постоялого двора. Это, оказывается, Кер смекалку проявил. Присматривался, присматривался, да и поставил на середине пути вначале шатёр, а весной купил у меня два сруба, заплатил людям из заработанного прежде, посадил каких то своих родственников на кухню и за стойку, и заведение начало работать. Есть, где передохнуть в пути, перековать лошадей, а то и сменить на свежих, мой конюх выходил пару заболевших, которых бросили щедрые обозные. В общем, человек начал крутиться и зарабатывать денежку, платя подушное. Это обрадовало меня больше всего – что люди, глядя на меня, начинают думать головой, не желая прозябать всю свою жизнь. И вроде бы всё хорошо, да вот… …Мы вместе с матушкой и Эрайей, которая благополучно разрешилась от бремени здоровенькой девчушкой, пока я был в гостях у сьере Ушура, фактически – на второй день после моего отъезда в Саль, наслаждались тёплым летним вечером. Молодая мамочка возилась с дочкой, восседающей в изготовленной по моему рисунку кроватке и весело гулькающей на своём языке. Я осматривал окрестности, на которых ещё кипела работа – летом день год кормит. Матушка вместе с Эрайей так же занималась девчушкой. От замка и к замку непрерывно двигались подводы огромным конвейером, и потому я не заметил, как под их прикрытием во двор замка въехал всадник на усталом, покрытом пылью коне. Бросил привратному серву, не осмелившемуся остановить благородного рыцаря, поводья, спрыгнул с седла, демонстративно помочился на стену и потребовал подать ему хозяина. Вот вынь, да положь ему владельца Парда. Слуга, стоящий у ворот, выкрикнул ещё двоих, один забрал лошадь, второй повёл его в башню… Надо сказать, что молодой человек, года на три старше меня, но зато имеющий шпоры, вёл себя по хамски: плевал на ходу на чисто вымытые ступени, пару раз высморкался на изготовленные на моей мануфактуре ковры, лежащие на полу… Когда мне доложили, то я рассвирепел не на шутку, но больше всего меня поразила реакция Эрайи, сжавшейся в комок и прикрывшей собой дочку. Я заподозрил неладное…

– Эй, ты, сопляк! Мне нужна эта девка!

Рыцарёнок ткнул пальцем в ещё больше съёжившуюся молодую женщину.

– Я хозяин замка Парда. Потрудись вести себя вежливо, когда разговариваешь с лендлордом.

– Бу-га-га! Ты, лендлорд?! Мальчишка ещё! Отдавай мне девку! И её отродье!

Тут до меня дошло, и я обернулся к Эрайе:

– Девочка… Это – он?

Она еле ответила, стуча зубами:

– Сьере барон… Только не отдавайте, я не хочу опять… Сьере барон…

Значит, ублюдок, изнасиловавший беззащитную девушку – этот хам… Понятно. Ну, что же…

– Эй, кто там!

Высунулся слуга.

– Быстро сходи вниз, принеси мне ведро сухого мела сюда. И моё оружие.

– Всё, сьере барон?

– Только грушу…

Серв исчез в люке, а рыцарёнок приободрился, похоже, он отчаянно трусил, несмотря на наглый вид.

– Желаешь вызвать меня на поединок, сопляк?

– Угадал, щенок. Тявкаешь, как дворняга. Раз в шпорах, думаешь, тут тебе обломится?

…Тем временем появились сервы, волокущие мои новенький щит и булаву. Ну и ведро с белым порошком. Я взял щит в руки, продел руку ременную петлю, прикреплённую к шипастой здоровенной палице, которую слуги и прозвали грушей. Обернулся к Эрайе, та всё ещё дрожала, как осиновый лист:

– Малышка, сейчас твоя дочка лишится папочки. Ты, как, не возражаешь?

Рыцарёнка даже затрясло от злости, но я уже начал погружаться в боевой транс, из которого можно было выйти, лишь убив противника. Но тут вмешался непредвиденный фактор – девушка еле слышно прошептала:

– Не убивайте его, сьере барон… Лучше избейте, раньте, но пусть он останется жив…

Твою ж мать! Стокгольмский синдром в действии! Не было печали, так геморрой пришёл… Ну, зараза шпорчатая, сейчас я тебя убивать не стану. Но ты у меня запомнишь урок на всю оставшуюся жизнь и научишься уважать меня!..

– Мой учитель всегда рисовал на чучеле мелом крестик и заставлял меня попадать в него.

Рыцарёнок хвастливо выпятил грудь:

– Ты, щенок! Рисуй, где хочешь! Девка будет моя!

– Ну-ну… Эй, кто там? Посыпьте его мелом.

– Зачем?!

Всю браваду и наглость горе вояки словно сдуло ветром, он даже отшатнулся на шаг, когдя я крутанул массивную булаву так, что воздух загудел. Матушка заулыбалась, да и Эрайая тоже чуть отошла от страха – когда я сделал себе палицу, то пришлось им рассказать анекдот про рыцаря и дракона, ну, где они другу мелом крестики рисовали. Сначал рыцарь дракону на чешую начертил, и объяснил, что мол, сюда поразит чудище мерзкое своим мечом. Ну, дракон, недолго думая, обсыпал всего рыцаря в ответ и взял вот такую же булаву, как у меня. Только больше намного. Драконы, они ведь не маленькие…. И долго потом смотрел вслед облачку пыли удирающего рыцаря… Это рыцарь про анекдоты не слышал. Но насторожился… Его движения такие неуклюжие и смешные… Меч медленно выходит из ножен, поднимается в замахе… Дзинь! Удар, в который я вкладываю всю свою злость к наглецу! Его словно сметает ураган! Мощь тяжёлой, шестнадцатикилограммовой болванки, плюс моя далеко не фиорийская сила, плюс злость, умножающая удар в несколько раз… Рыцаря буквально уносит вместе с доспехами. Меч вылетает из его руки, жалобно звякнув, падает на площадку, и пока наглец пытается подняться, я нагибаюсь, и, не выпуская булавы, которая висит на петле, нагибаюсь, подбирая чужое оружие. Кручу кистью, проверяя баланс, затем просто берусь за остриё. Хруп, вау! Меч ломается, резко, жалобно. Швыряю обломки снова на площадку, нагибаюсь, вздёргиваю наглеца на ноги, тот никак не может вздохнуть – доспехи не дают этого сделать, потому что вмяты молодецким ударом. Пинь! Лопаются ремни, потому что я зацепил пластину своей клешнёй, накачанной в кузнице тяжёлым молотом, и отодрал её с мясом. Пулемётной очередью разлетаются в сторону кольца порванной в клочья кольчуги. На! Кулак врезается в челюсть, и рыцарёнок улетает внутрь башни! Хлюп! Сапог подбрасывает распростёртое тело, не подающее признаков жизни, откидывает на несколько метров. Я с трудом давлю свой гнев и тщательно контролирую силу ударов, чтобы не искалечить, и, тем паче, не убить дурачка. Тресь, шмяк! Бум-бум-бум, сочный шлепок внизу лестницы, которую тот пересчитал своей головой. Раскрывается дверь, и я со всего маху вышвыриваю обеспамятевшее тело на улицу. Замираю, потому сверху слышу отчаянный женский крик:

– Сьере барон! Не надо!!!

Поднимаю взгляд – из-за зубцов высунулась голова Эрайи с искажёнными страхом чертами лица, она действительно переживает за этого ублюдка, который изнасиловал её… Но, раз так хочет дама – Нижайший с ним. Сервы, собравшиеся во дворе, с ужасом смотрят на безжизненное тело, болтающееся в моей руке. Уж кто-кто, а они не раз видели то, на что я способен… Бросаю тушку на землю. Она дёргается. Но это бессознательное движение.

– Привязать этого дурачка к его лошади и выгнать обоих прочь.

Разворачиваюсь, вновь уходя в башню… Молодая женщина с непередаваемым выражением смотрит на меня. Матушка тоже. Понятно.

– Да жив он, жив. Я даже ему ничего не сломал. Просто когда придёт в себя, всё тело будет болеть очень сильно… Нечего волноваться.

Облегчённый вздох Эрайи. Но у меня уже нет настроения, и я разворачиваюсь к люку, ведущему внутрь:

– Я к себе. И не беспокоить. Надо поработать.

Не дожидаясь ответа или пожеланий с их стороны, ухожу к себе в покои, плюхаюсь на кровать. Вот так всегда – прояви доброту, вступись за честь женщины, и будешь ещё и виноват. А ведь полгода назад ещё глазки строила, да и опять тут попыталась намедни меня соблазнить, явившись в кабинет и начав меня обхаживать, вовремя выгнал. И вот – вся она благодарность… Тьфу! Если бы не матушка – выдрал бы тебя розгами уже не раз, зараза! Графиня она, подумаешь…

…Утро начинается с понурой лошади. Это первое, что я вижу, выйдя из башни после завтрака. Бедное животное стоит, опустив голову, потому что её поводья зажаты в кулаке у стоящего на коленях в пыли посреди ворот моего вчерашнего знакомца. Парень весь синий от кровоподтёков, лицо безобразно распухло, а глаза превратились в узкие щёлочки. Но не это главное – он не просто стоит на коленях, на его шее висит ремень с пустыми ножнами и кинжалом. Щита нет. Я размолотил его первым ударом булавы. Доспехов, если ту срамоту, что была на нём вчера, можно назвать так, тоже нет. Кольчуга порвана, пластина лежит в кузнице, смятая в нечто неудобоваримое. Обломки меча тоже там. Сервы сгрудились у выхода, потому что не могут вывести повозки на работу и не знают, что делать. Подхожу ближе, парень видит меня, но не шевелится, стоя неподвижно. Лишь ещё ниже опускает голову с грязными, спутанными волосами, залитыми кровью.

– В чём дело?

Он пытается что-то сказать, но вместо звуков голоса из груди вырывается сип.

– Дайте ему воды.

Кто-то из сервов подносит ковш с ледяной водой, парень жадно пьёт. Капли падают ему на окровавленную рубаху, ходит кадык, и я замечаю, какой он тощий. Да у меня сервы упитаннее. И конь… Вот кто бедолага. Рёбра едва не прорывают шкуру.

– Ты мешаешь моим людям.

– Простите, сьере барон… Но я бы… Я… Прошу прощения за вчерашнее…

– Ладно. Ты прощён. Можешь идти. Не мешай людям работать.

Но парень не двигается. Вновь сглатывает слюну. Потом выдавливает из себя:

– Сьере барон… Я бы хотел наняться в вашу дружину…

Опаньки… Первый рекрут… А может… Вроде дурь из него вылетела… Оборачиваюсь, заметив краем глаза движение за спиной. Есть у меня привычка – терпеть не могу, когда кто-то подходит сзади. Эрайая! Стоит, держа дочку на руках, застыла. Только в глазах такая жалость! И к кому? Да к этому… Рыцарёнку… Твою ж мать… Графиня с голой задницей…

– Пойдём. Побеседуем. Эй, кухня свободна? Подайте нам… Порцию для рыцаря…

Вопросительно смотрю на парня, тот выдавливает:

– Ролло дель Ват, сьере барон… Рыцарь… Безземельный…

Пытается подняться, но едва не падает – то ли ноги затекли, то ли я вчера перестарался…

– Помогите рыцарю подняться и отведите его умыться. Потом – на кухню, накормить. Как поест – ко мне. Я буду в кузнице…

Ухожу, замечаю шевеление за спиной. Короткий сдавленный стон. Понятно. В ребре трещина…

…Парня приводят ко мне через час. Он уже выглядит получше. Голова забинтована чистой тряпицей, через которую видны зелёные пятна растёртого подорожника. Рука, левая, на перевязи. И чистая рубашка и штаны. Узнаю одежду из собственных запасов – такие выдаются всем новичкам. Ролло застывает в изумлении, увидев, чем занят владелец такого огромного лена. Я же аккуратно навожу глянец на собственный меч. Это очень долгая и нудная работа, которая делается вручную, и доверить её любому из моих мастеров я просто не могу. У меня – точная копия моего офицерского меча. Конечно, изготовить его из монокристалла, как делают во флоте Империи, невозможно. Но вот отковать нечто похожее из лучшего оружейного имперского металла мне удалось. Чуть изогнутое узкое лезвие длиной сто двадцать сантиметров с длинной рукояткой и узорчатой гардой у меня вышло. Двенадцать медных диби, поставленных столбиком друг на друга, рассёк с одного удара, на лезвии не осталось и следа. В общем – вещь. Достаточно гибок и прочен одновременно. И вот теперь я наношу тончайший слой специальной пасты, а потом тру и тру изделие об абразивный брусок…

– Удивлён? Настоящий воин сам делает себе оружие. Иначе, как он может довериться клинку, который не знает?

– Ваше… Сьере барон, могу ли я…

Я на мгновение останавливаюсь, киваю на одежду:

– Эрайя дала? И забинтовала?

Парень краснеет, потом вдруг вскидывает голову:

– Почему вы называете графиню дель Суори так, словно она крепостная?

Машу рукой:

– Да не заводись. У нас, в Парда, всё просто. Мы люди деревенские, привыкли к такому обращению. А твою графиню я в прошлом году купил. На рынке Саль. Так что она – моя крепостная. По факту и по купчей. И если моя матушка пригрела девчонку, то это её прихоть. А для меня она – никто. И её титул ничего в Парда не значит. Так то, парень. И давай, не будем лучше говорить о ней. Могу и не выдержать. Да и не станет такое способствовать твоему найму.

Прекращаю тереть лезвие о камень, поднимаюсь с колен, и… Ссссииии… Словно свист ветра… Ролло вздрагивает, с глубочайшим удивлением и почтением смотрит на меня, а я подмигиваю:

– Ты думаешь, что я только булавой махать умею? Ха!

Выдёргиваю волос из овчины, на которой сидел, кладу на лезвие меча, дую… Щёлочки глаз на опухшем лице на мгновение расширяются, и парень кривится от боли, тут же хватается за лицо, охает. Забылся…

– А твой доспех этот меч разрежет, словно куриную грудку. Поверь.

Короткая тишина, я снова посыпаю клинок порошком, но тут рыцарь приходит в себя:

– Сьере барон… Возьмите меня… В дружину… Я опытный воин. Две кампании прошёл… Жив, как видите…

– В дружину? А не будет тебя зависть точить, что вот у тебя командир сопляк… Сколько тебе лет, кстати?

– Девятнадцать, сьере барон…

– Вот… На три года старше меня, получается… Пусть я и больше, и сильнее тебя. И у меня есть всё, включая девчонку, из-за которой ты вчера нарвался на неприятности. Кстати, она тебя и спасла. Так лежал бы сейчас в земле, любовался, как пшеница на полях растёт. Снизу, естественно…

– Это как, сьере барон?

Не понимает парень, и я поясняю:

– Из могилки безымянной. И это в лучшем случае. Молись за Эрайю – она тебе жизнь оставить умолила меня.

– Я её и искал. Долго искал. Почти год. Хотел сразу её себе забрать, да со жребием не повезло. Но хоть она другим не досталась… Только моей была…

С подозрением смотрит на меня, я махаю рукой:

– Твоей и осталась. Так что у тебя ещё дочка появилась…

Он сопит. Молчит. Сказать то нечего. Только смотрит. А, Нижайший с тобой:

– Ладно. Казарму мы построили. Тебя туда отведут. Остановишься пока там. Пока, я сказал. Кормишься на кухне, на общих основаниях.

Вскидывает голову:

– Как сервы?!

– А что, завтрак тебе не понравился?

Его челюсть отвисает, и он вновь кривится от боли:

– Вы так кормите своих крепостных?!

– Это ты ещё не в урочное время явился. Одни остатки достались…

– Матерь Высочайшего… Куда я попал?…

Шепчет он, а мне смешно:

– Ладно. Слушай дальше. Отлежишься в казарме. Других воинов пока нет. Ещё не явились. Но этой осенью или следующей весной нам придётся воевать. Потому, проверю тебя ещё раз, как выздоровеешь. Если понравишься – будешь учить сервов военному ремеслу. Чего?

– Но обучать сервов владению мечом… Это же рыцарское оружие!

– И что? Мне то какая разница? Ополчение есть? Есть. Вот и взбрела мне в голову блажь вооружить своих ополченцев получше. Благо, возможность есть, да и средства. Ты уж извини за доспех, но я позорить себя не позволю. Приму на службу – получишь настоящее оружие. Но учти – спрашиваю я строго. Хотя и плачу не мало.

– Значит, возьмёте?

Гримаса кривит его лицо – ну, естественно, улыбка получается не очень. Поэтому киваю на дверь – иди в казарму.

– Эрайя!

Та тут же появляется из-за двери моей кузницы, Ролло в недоумении, а я смеюсь:

– Что, думал, я не знаю, что она здесь? Сопит, как лошадь, аж уши закладывает…

Обращаюсь к девчонке:

– Отведёшь его в дом для наёмников, что мы закончили на той неделе. Поселишь внизу. В любой комнате. Пусть недельку отдохнёт, потом проверим его по-настоящему. И решим окончательно, брать его, или не брать на службу.

На её лицо набегает тень – как же так…

– И просвети парня о наших порядках. Чтобы не попал в неприятности по незнанию. Поняла?

– Да, сьере Атти…

Приседает в полупоклоне, потом хватает Ролло за руку, утаскивает с собой. Я сижу, полирую клинок своего будущего меча и улыбаюсь – эх, вы, двое… Да у вас всё на лицах написано… Недолго Эрайе гулять осталось – поедет Ролло со мной на Совет Властителей в Ганадрбу уже женатым, семейным человеком… Это даже слепой увидит. Дуралей. Самка всегда инстинктом выбирает самого сильного самца. А в этом прайде лев – я. А не ты…

Глава 15. Осень. Золотая пора. Листья в лесу всех оттенков, от сочно густого стронциевого, до багрово красного. Грибы, ягоды. Звери нагуляли жирок на зиму. Потому сейчас даже добродушные, можно сказать. Пришил наёмники от сьере Ушура. Две роты, как и было оговорено. Плата – два золотых фиори в месяц. На роту. Плюс кормёжка и ремонт оружия за мой счёт. Поначалу то пытались меня, как в древности говорили, развести. Да обломились. Принесли меч, мол, на тренировке сломался. Давай новый, хозяин. Я глянул и заржал, вы чего, мужики? Тут излом уже ржавчиной пошёл, а вы говорите, сегодня сломали. Ну, замяли это дело, короче. Так что ребята пьют, в меру, естественно. Алкашей мне не надо. Едят – кормёжка у нас убойная, хотя в округе засуха. Ну да мои сервы не просто канавы копали, а осушали болота, которых здесь предостаточно, резали торф, добывали глину и песок, ну ещё и на руду наткнулись. Болотную, разумеется. Немного, по моим меркам, но на годик хватит. Хотя по качеству до имперского ему далеко. Но у меня же есть хром и никель… Ещё нововведение – объявлено по всем моим деревням, что отныне и впредь каждый праздник урожая, оказывается, есть в Фиори и такой, будут проводится соревнования баронства по стрельбе. Из луков и арбалетов. Среди мужчин и женщин. Победителю – освобождение на год от налогов, комплект домашней скотины из лошади, стельной коровы и десятка овечек, либо серебряный бари по желанию. Но от налогов – обязательно. Ну и двум последующим – полгода и корову с овцами, три месяца и овечек. На хорошее дело не жалко. Кто решил участвовать в соревнованиях, должен получить в замке тетиву и комплект наконечников. Стрелы и лук сам сделает – орешника в лесах полно. Дополнительно – все новые деревни обнести частоколом, дерево взять в лесу, но не больше. Мало ли – волки ворвутся, оголодав, порежут скот, загрызут людей. Мне убыток. Народ просто на задницу сел, услыхав такое – барон об их жизни и безопасности заботится. Переживает. Надо же… Неслыханно. Ага, об их безопасности… О собственной шкуре! Если нападут соседи – так пока будут деревни штурмовать, замаются. Сервы из луков их хорошо проредят! Да и шум с дымом нас предупредят. На въезде в Парда, благо дорога в наши долины единственная, заставу поставили. Там всегда десять человек и два десятка коней наготове. Меняются каждую неделю. Сидят в блокхаузе, срубленном из толстенных дубовых брёвен. Если что – обязаны высыпать в реку мешок краски, Парда речка быстрая, донесёт извещение за несколько часов… Ну а потом можно и уходить в баронство – навстречу уже пойдут наёмники. За то им и платят. Пятьдесят мечников. Столько же копейщиков. Да полторы сотни арбалетчиков. Последние уже мои. Да и арбалеты моей работы. В смысле – моих мастерских. Не очень большой, но мощный. Кованый доспех с кольчугой прошивает с пяти десятков шагов насквозь. А бьёт на три сотни. Убойно по коже. А вообще дальность, по моим прикидкам, метров шестьсот… Отбирал людей по человечку, за верный глаз и холодную голову. Кое кто из них и раньше в боях бывал, в ополчении своих сеньоров. Так что дело им знакомое, теряться не станут. Ну и муштруем их потихоньку. Не сам, естественно, мои наёмники. Ещё – Ролло. Как я и говорил, нанял рыцаря. Гонор он быстро растерял. И оказался довольно простым парнем. Особенно, после того, как я показал ему, что сам умею. Он чуть молиться на меня не стал, пришлось помаленьку его подтягивать, натаскивать. Конечно, тяжело рыцарю пришлось, особенно, когда стал растяжки делать, мышцы и связки заскорузлые разрабатывать. Но втянулся, хотя, как мне доносили, иногда плакал ночами во сне от боли. На него я скинул своих сирот. Всё-таки, пять сотен мальчишек и девчонок от шести до десяти лет, лишившихся родителей и близких. Вот и поручил я Ролло заняться с ними начальной военной подготовкой. Выделил им долинку в укромном месте, в горах, построили им мои плотники длинные бревенчатые казармы, печки сложили, и айда, ребятишки, учится военному ремеслу настоящим образом. Пять – шесть лет, будут у меня такие волки! Чтобы зря деньги не расходовать – грибы, ягоды на них повесил. Как часть тренировки. Не просто так по горам да долам шастать – мешок с песком на спину, да браслеты увесистые на ноги. Пусть качаются. Ну, естественно, урок – собрать сегодня столько то. Не набрали – всем штрафные работы. Но в меру, естественно. Приезжал и сам, показывал хитрые приёмы, обучал особым методам. Сидят такие на полу, глаза горят, руки сами в кулачки сжимаются, мол, знать бы мне такое раньше… В общем, неслыханное в Фиори опять затеял. Особенно, когда и девочки у меня курс начальной подготовки стали проходить. Так что, думаю, отобьёмся. Пока ещё тепло, а работы в полях закончены, сервы, что не заняты в мастерских и промышленности, копают ров, точнее, восстанавливают старый, совсем обвалившийся. Но это не дело. Решил я новый замок поставить. Из кирпича, со всеми удобствами, как говорится. С канализацией, центральным отоплением, водопроводом, благо научились, наконец, из болотной руды трубы лить. А там и до батарей отопления недалеко. Но это пока лишь планы. Соседи мои было загоношились тоже, ка урожай собрали, да до них быстро довели, что Атти дель Парда справит своё шестнадцатилетие лишь в месяце Лютом, а это, почитай, уже глубокая зима. Потому осенью нападать ни граф, ни барон не стали. Перенесли это дело на лето. Или весну. Думаю, что узнаю на Совете Властителей… Ролло, кстати, как я и думал, женился на Эрайе. Выпросил у матушки для неё свободу, а потом и свадебку сыграли. Скромно, но всё-таки, как положено. С венчанием в храме Святого Клапауция, пока деревянный сладили, но будем возводить громадину из кирпича на ближнем, к Саль, пределе. Чтобы, если что, сервы могли в нём запереться и отсидеться от лихих людей. Так что время летит, дни становятся всё короче, снег лёг плотным ковром, а ко мне пробита дорога, потому что круглосуточно идут обозы в Парда и обратно: доски, кирпич, черепица, ставшая остро модной в одно мгновение, ещё – ковры, ткани, но последних немного. Тяжело с нитками. Столько, сколько требуется, никак не можем изготовить, а построить механическую прялку не могу. Нужна точная обработка деталей, а у меня допуски – плюс-минус сантиметр…Мечтаю построить суппорт, но пока опять руки не доходят. Вечно у меня так, пока жареный петух в заднее место не клюнет… Сегодня смотрел доспехи для моих вояк. Долго возились со штамповкой, точнее, сами то штампы быстро отлили и обработали. А вот с молотом намучались до ужаса! Ну никак не получалось у нас сделать достаточно мощную и надёжную передачу от реки до завода. Столько силы зря терялось… В общем, плюнул, да просто запряг лошадей. Ходят по кругу, молот работает. Вот так вот. Ну и первым делом занялись доспехами. Война ведь на носу. Кольчуги плести – долго и муторно. Потому не стали. Обошлись кожей. На неё – стальные пластины. Именно стальные. Хромоникелиевые. Отштампованные. На грудь, бока, руки, спину. Отливали листы, потом молотом рубили, перекрывая швы. Сверху, по последнему ряду и стыкам на плечах – погоны и бармица. Тоже литая. Проверяли нашими арбалетами – до десяти шагов держит. А потом стрела уносит человека, одетого в наш доспех, с коня. Но не пробивает. Ещё бы! В древности в Империи из подобного металла делали броню на боевые колесницы, танками их называли… Шлемы одинаковые. Доспехи одинаковые. Кони в масть подобраны под каждого седока. Сбруя тоже одинаковая. В общем, к поездке в Ганадрбу готовы. Да тут… …Среди ночи примчался гонец – одно из сёл горит. Мигом подняли наёмников, оседлали коней, и ходу… Не успели. Деревню спалили. Женщин изнасиловали. Скот частью порезали, частью угнали. А что делали часовые на заставе? Почему проспали?! Послал туда Дожа, разбираться. Если пили, когда положено службу нести – повесить. Да не всё так просто оказалось… Ушлые попались. Ребятишки то… Словом, прикинулись обозом, что корм везёт для скота от сьере Ушура. Десять возов, двадцать лошадей. Полные воза сена. С виду. А под сеном – схроны сделаны. Внутри лиходеи сидят. А их дружки обозниками прикидываются. Всего – почти сотня желающих сладко есть и сытно пить, но не работать. Десять снаружи. Девяносто внутри. Мои то сторожа воинов ждут. Ну, на худой конец, ополченцев с дубьём. А никого нет. И обозы круглые сутки идут. Но вот на обратном пути у разбойничков не сплошали – встретили их стрельбой. Тут тот понятно – скот баронский гонят. Всё время к нам в Парда животину гнали, но от нас – никогда. Только предметы неодушевлённые вывозили, да ещё и под моей личной печатью. Вот и встретили лихих людей из арбалетов. Те назад сунулись, хотели по льду обойти блокхауз, да не вышло – Парда речка быстрая, и мало того, что обрыв большой, так и лёд тонкий. Проломился под грузом. Одни сани с лошадью и людьми сразу затянуло под него. Назад рванулись – там обозники. По крику, да сигнальным кострам поняли, что неладно дело, сани побросали и назад. А там и Дож подоспел с наёмниками. Тут то я и увидел, как работают профессионалы. Увидев же – сразу сказал, что больше таких нанимать не стану. Про себя, естественно. И ведь это ещё и лучшие из лучших… Словом, было много криков, воплей, кровь хлестала ручьём с той и другой стороны… Через сорок минут притащили пленников. Я сгоряча хотел их к Хуму по соседству определить, но потом плюнул, и велел в замок тащить. Там принародно судить станем. Вот и поволокли пленников за санями, на которых наёмники ехали. Те пятерых потеряли. А могли и больше, будь разбойнички хоть чуток понатасканней своему ремеслу. Вояки, мать их… Я то в середине ехал, а за мной уже Ролло и Дож, в полных доспехах. И оба на моих наёмников косятся этак презрительно… На самих то – ни царапины…

– Сьере Атти… Мои пацаны бы лучше управились. Даже сейчас.

– Знаю, Ролло. Знаю. Погоди – впереди весна. Может, придётся и им кровушкой умыться…

Дож вдруг толкнул меня. Легонько. Почти неощутимо. Потом наклонился к уху:

– Сьере Атти… Смотрите…

Показал на плетущегося позади всех пленника в мохнатой одежде. Тот уже едва держался на ногах, и верёвка, которая тянулась от воза к его рукам, уже натянулась. Вот-вот свалится…

– Сьере Атти, клянусь Высочайшим – это девчонка…

Я присмотрелся – точно. Походка выдаёт. И движения. Хотя всеми силами старается это скрыть… Усмехнулся. Чуть добавил хода Вороному, поравнялся с пленницей и вдруг ногой сбил с головы повязку из шкуры. Она пискнула, когда грязные волосы вывалились длинной копной на свободу. Вскинула голову на обидчика, и тут я едва не упал с коня от неожиданности… Высочайший, до чего же она похожа на… Иоли дель Лари… Просто точная копия! Твою же… Тело само наклонилось, ухватило её за воротник, и, невзирая на отчаянные попытки пнуть меня, с маху воткнуло её перед собой. Вороной недовольно заржал, изогнул мощную шею, попытался цапнуть девчонку за ногу, но я успел подставить подошву своего сапога, и недовольно фыркнув, жеребец затрусил дальше. Дёрнул за ворот, рванул грязные овчины спереди – она вскинула обмотанные толстой верёвкой руки перед собой, желая защититься, но вонь, исходившая от неё, немытого тела, грязи, конского навоза и человечьего дерьма, сделала это лучше любой физической силы. Отвернувшись, сбросил её обратно на снег, обернулся к Дожу:

– Отвечаешь головой.

Парень кивнул. Он вообще редко говорил… А я прибавил хода, выбираясь в голову колонны… В Парда уцелевших разбойников запаковали в темницу. Не в ту, что в башне, где мы жили. В толще стены, точнее, вдоль неё, были устроены ямы, закрытые толстыми деревянными решётками. Вот туда пленников и покидали. Девицу же, так похожую на Иоли, я велел отвести в башню. Оба моих парня понимающе переглянулись. И зря. У меня были совершенно другие планы насчёт неё… Не просто завалить и поиметь… Едва рассвело, состоялся суд. Единогласно приговорили всех к смерти. Амнистировали только одного. Точнее – одну. И то по моему баронскому требованию. Только вот не стал я разбойников ни вешать, ни головы рубить, ни на кол сажать. Всех связали и увезли к моим волчатам. В качестве наглядных учебных пособий. Выпускали по одному в горы. Давали время уйти. Потом ребятишки начинали погоню. Всё было честно – приговорённому нож, и у ребят ножи. Больше ничего. За две недели, насколько хватило злодеев, из них не выжил никто. Погибло пятеро волчат. Жестоко? Не думаю…

Ну а девчонка, сидящая в башне… В день суда её жестоко пытали. Мылом. Горячей водой. Чистой одеждой. Потом, когда, наконец, отскребли заскорузлую грязь и переодели в нормальное платье, приволокли в мои покои. К удивлению пленницы, в гостиной я был не один. За накрытым столом сидела и моя мама. Она с непонятным выражением посмотрела на наряженную в нормальное платье разбойницу, потом на меня.

– Атти…

Я поднялся, обошёл стол, выдвинул стул, обернулся к девчонке:

– Садись.

Та хотела было что-то сказать, но удержалась. Подошла, несмело села. Опустила глаза, положив руки на коленки, обтянутые тонкой шерстью. Я вернулся на своё место.

– Атти?!

Мама начала злиться, но я успокоил досу одной фразой:

– Познакомься с Иоли дель Лари, матушка, дочерью графа дель Лари…

– Что?!

Синхронно выдохнули обе, девчонка подалась назад, забыв, что сидит на стуле, глаза мамы широко расширились от удивления, но я рассмеялся:

– Шучу. Прости, это глупая шутка. Скорее всего, она – внебрачная дочь графа.

– С чего ты решил, что в ней течёт кровь дель Лари?

– Я видел законную дочку графа. И если их нарядить в одинаковые одежды и поставить рядом, то отличить их можно будет лишь по цвету кожи, да форме рук…

– Уверен?

Я кивнул:

– Ты же знаешь – память у меня крепкая…

Теперь и доса Аруанн с интересом посмотрела на ещё больше сжавшуюся девчонку:

– Иоли дель Лари так красива? Атти, ты уже взрослый. Завтра тебе исполняется шестнадцать, и ты оденешь цепь барона дель Парда. Может, не стоит воевать? А просто жениться на этой дочке барона…

– На мне?!

Пискнула разбойница, но матушка отмахнулась от неё, как от мухи.

– Ещё чего?! На законной дочери графа. Тогда у нас из врагов останется лишь барон дель Эстори. А уж с воинами графа и нашими наёмниками мы легко разделаемся с его ополчением.

– Мам…

С укоризной протянул я в ответ.

– А стоит ли? Я молчу, что ещё слишком молод для брака…

– Молод? Да ты больше и сильнее любого мужчины, кого я знала!

Начала свирепеть матушка – я замахал руками:

– Ма! Дело не в том, больше я, или меньше. Дело во мне самом. Мне – шестнадцать! Иоли, насколько я знаю, пятнадцать. Она родит мне единственного ребёнка и больше не сможет иметь детей. Нужно тебе это? Дочка дель Лари, несмотря на свою красоту, сама ещё сущий ребёнок! Думаешь, я вытерплю, пока она не созреет, если рядом будет такая красавица?

И показал на превратившуюся в комок нервов девушку. Мама вздохнула:

– Тогда я понимаю, зачем тебе эта… Женишься на Иоли и будешь ждать, пока та не созреет, как ты выражаешься. А пока станешь тешить свою плоть с её копией. Я угадала?

Укоризненно покачал головой:

– Скажешь тоже… Ма… Она нужна мне совсем для другого.

Короткая пауза.

– Чтобы начать войну.

– Ты…

Матушка даже подскочила в своём кресле, услышав от меня такие слова, страшные её сердцу.

– Ты с ума сошёл?!

– Нет. Смотри – всю осень мы прожили в ожидании военных действий со стороны дель Лари и дель Эстори. Мне пришлось остановить, не запускать в работу ряд проектов, которые должны были увеличить наши доходы, к примеру – построить печи для переплавки руды. Если мы будем выжидать, пока наши враги соберутся с силами, то это они будут диктовать нам свои условия. И нападут на нас, когда они будут готовы. А не мы. И именно там, где выберут опять же враги. А не мы…

…Матушка у меня всё же умница, и сразу уловила суть дела:

– Ты хочешь разозлить дель Лари, чтобы он забыл обо всём и ринулся на тебя сразу, как только стает снег?

– Совершенно верно.

Удовлетворённо киваю:

– Весенние работы не позволят графу оторвать много сервов от земли, и в бой пойдёт не так много народа. Основная масса крепостных уцелеет, а, следовательно, перейдёт под нашу руку.

– А если дель Лари успеет объединиться с дель Эстори?

– Там точно такая же ситуация, самое большее, что будет с их стороны, даже если они пойдут вместе – десяток рыцарей, полсотни наёмников…

Тут я скривился настолько презрительно, как только смог…

– …И, думаю, сотни две ополченцев. Может – три. Не больше. Мы перемелем их в одной битве. Потом сразу же захватим земли обоих лордов и присоединим их к Парда. У дель Эстори огромные залежи великолепной железной руды. У дель Лари – гигантские пахотные угодья. Баронство станет полностью замкнутым на себя. То есть, мы сможем обойтись и без внешних закупок продовольствия и фуража, пустив освободившиеся средства в дело. Сьере Ушур предлагает мне принять половинное участие в экспедиции за океан. Вроде бы там есть земли и люди. Плюс четыре новых замка и крепость, которые значительно усилят мощь баронства.

– Хм… Ты говоришь так, будто уже выиграл эту войну…

Киваю в ответ и расплываюсь в улыбке:

– А разве нет? Война пойдёт на моих условиях, и по моим правилам. Значит, я уже выиграл её.

Доса Аруанн несмело улыбается в ответ, но тут нашу беседу прерывает тихий всхлип:

– Когда вы меня казните?..

Перевожу взгляд на девчонку.

– С чего ты решила, что я тебя убью?

– Но вы же столько тут наговорили всякого… Если кто посторонний узнает, то вам не выиграть войну…

– Вот потому то, девочка моя, ты и будешь под моим личным присмотром. И постоянно при мне. На моих глазах. Утром. Днём. Вечером. Ночью. Чтобы все видели тебя рядом со мной. И знали об этом. И вести себя ты будешь так, словно и есть законная дочь графа дель Лари. Скажу больше – ты даже поедешь со мной на Совет Властителей Фиори. В качестве моей любовницы. Тебе сошьют самые лучшие платья, самую лучшую обувь, оденут самые дорогие украшения и самые большие драгоценности. И целый месяц ты будешь наслаждаться положением, которое тебе не досталось, и которое принадлежит сейчас твоей точной копии лишь потому, что её мать благороднорождённая. Так что, девочка моя, постарайся оправдать свою жизнь…

Она всхлипывает, утирая слёзы рукавом:

– Вы даже имя моё не спросили, сьере лорд… А так делают лишь с теми, кого всё-равно убьют…

Усмехаюсь:

– Я знаю твоё имя. Зачем спрашивать то, что уже и так известно?

Любопытный взгляд сквозь слёзы, снова улыбаюсь и произношу:

– Тебя зовут Иоли… Иоли дель Лари… Правда, милая?

– Я… Я… Юрайта Симс…. Сьере…

– Ей ты станешь после того, как всё будет сделано. А сейчас, и до той поры, пока не кончится война, тебя зовут Иоли дель Лари. Поняла?

Мои глаза вспыхивают ледяным спокойствием бездны, и девочка давит в своём горле всё, что хотела сказать или возразить. Дрожащим голосом послушно повторяет:

– Если сьере барон желает, то меня зовут Иоли дель Лари… И я дочь графа дель Лари…

– Именно. Молодец, малышка. За оставшееся время тебе предстоит научиться очень многому – правильно вести себя за столом, иметь благородные манеры, танцевать. Так что готовься.

– А ночью…

Киваю на дверь своей спальни.

– Умница. Но можешь не бояться. Я не собираюсь трогать тебя. Просто ты должна привыкнуть ко мне, чтобы не шарахаться в самый неподходящий для этого момент и не сорвать игру…

Девчонка обречённо кивает головой.

– Что же, приступим, матушка? Эй, кто там? Замените нам блюда – эти совсем остыли…

… Спустя мгновение появляются слуги, забирают остывшую еду и уносят прочь. Вижу, что моя новая подружка сглатывает слюну. Естественно, проголодалась. Короткое ожидание – двери снова открываются, нам накрывают стол заново. Девочка тянется за ложкой и получает по рукам от матушки:

– Не спеши. Делай всё правильно. Берёшь вот эту штуку и кладёшь на колени…

– Эту?

– И не пищи. Говори нормально.

Иоли номер два кивает и совсем другим голосом, отчего сходство с сестрой становится просто невероятным, даже фантастическим, отвечает:

– Так правильно?

– Умница, девочка. Умничка…

Кое-как мы едим. И я вижу, что она искренне старается. Плюс ей. Может, даже и останется жить… Потом я одалживаю у матушки шубу, одеваюсь сам, и мы вместе Лжеиоли идём в мастерские, где я лично выбираю лучшую материю ей на платья. Бельё ей сошьют из тончайшего батиста, имеющегося на складе… Мастерицы обмеряют девочку, потом я рисую то, что желаю видеть. Женщины ахают от восторга, восхищаются моим вкусом и чутьём. Любопытная головка девочки просовывается у меня под локтем и застывает с приоткрытым ртом:

– Как красиво…

Всё готово на следующее утро, когда начинается торжественная процедура моего утверждения во владении Парда и возложение на меня цепи барона. Вначале приехавшие из монастыря, которому я печатаю книги, монахи, прочитали благодарственный молебен. Потом матушка поклялась на Святой Книге, что я – законный сын барона дель Парда. Ну, так оно, собственно, и есть. Биологически. И доса Аруанн не солгала ни на йоту… Затем я принёс клятву барона. Потом – клятву самой стране Фиори. Расписался в специальном пергаменте о втором. А монахи и свидетели подписали грамоту барона. Дальше был пир. И после первого бокала, поднятого всеми присутствующими, мне на шею торжественно возложили золотую цепь барона дель Парда. В дополнение к серебряной гильдейской… Потом гости продолжили пить, а я спокойно потягивал чуть забродивший сок – вина не хотелось ни капли, а рядом со мной сидела наряженная в новенькие наряды, сверкая дорогими украшениями, Иоли номер два… Девочка держалась молодцом, принимала поздравления, отвечала на комплименты – все принимали её за дочь дель Лари… А гостей явилось предостаточно, со всей округи, ибо приглашения были разосланы заранее. Не явились лишь оба моих врага. И зря… Для них. Хотя бы графу стоило явиться ко мне. Но раз так… Я холоден и спокоен, несмотря на постоянно улыбающуюся маску на лице, бормочущую какую-то чушь и отпускающую комплименты дамам. Очень скоро граф дель Лари узнает, что его дочь была на приведении к присяге у его врага, барона дель Парда. И ему ни за что не опровергнуть это. А зная подозрительность дель Эстори…

– Милая, пойдём, потанцуем, гости желают, чтобы ты открыла бал, как будущая хозяйка Парда…

Этот момент мы оговаривали не раз, но я всё-равно незаметно для остальных напрягаюсь. Лжеиоли играет просто блестяще – её личико кривится в недовольной гримаске, и девушка цедит сквозь зубы:

– Вот стоило только заехать к лучшему мужчине в округе и провести с ним пару ночей, как все сразу же считают меня будущей хозяйкой… Впрочем, если тебе так хочется, дорогой…

Приподнимается на цыпочках, всё-таки я выше её почти на голову, тянется губами к моей щеке. Я чуть наклоняюсь, девушка звонко целует меня в щёку, оставаясь при этом совершенно невозмутимой. Да и невозможно покраснеть под толстым слоем белой пудры – настоящая Иоли белокожа, словно мумия. А у её сестры, или копии – узнаем потом, лицо ещё не отошло от летнего загара… Зал гудит, словно рой рассерженных пчёл – дочь графа дель Лари показала себя шлюхой! Но я делаю знак музыкантам, те вскидывают свои инструменты, и под сводами замка Парда звучит незнакомая до сегодняшнего дня никому из посторонних величественная мелодия, так непохожая ни на что, что они слышали раньше. Гости застывают с изумлёнными лицами, а я, по-прежнему неся улыбающуюся маску, беру девочку за руку и торжественно веду её между столов, поставленных буквой 'П'. Внутри меня словно натянутая струна – вот и второй год, как я тут… Осталось не так много. Ещё столько же раз, сколько прошло. И так четыре раза. Машинально двигаюсь, неслышно напевая в такт музыке и изо всех сил удерживая непрошенный ком в горле, улыбаясь последними усилиями воли. Потому что звучит древний, как сама жизнь, 'Полонез Огинского'…

Глава 16. …Вот и последний день Совета Властителей. Я сижу в первых рядах круглой арены, где установлена трибуна Старшего, ощущая затылком ненавидящие взгляды обоих врагов. Особенно, графа дель Лари. Тот вообще готов убить меня прямо здесь и самым жестоким образом. Кому приятно, когда за твоей спиной перешёптываются о позоре твоей семьи? Хотя на самом деле ничего подобного даже в мыслях не было. А вчерашний скандал вообще… Я явился на бал вместе со своей подружкой, причём, первым. И когда появилась настоящая Иоли дель Лари, то девчонку просто не пустили на бал, заявив, что она – самозванка. А настоящая дочь графа уже давно внутри вместе со своим любовником дель Парда. У девушки случилась истерика, и служанки с трудом привели её в чувство. Примчался разъярённый папаша, которого тут же известили о происшествии, но когда он вместе с дочерью вломился в зал, мы с моей Иоли номер два выскользнули на улицу через второй выход, сели в сани и умчались на одолженный мне сьере Ушуром двор, в котором располагалось его представительство в Ганадрбе. К моему удивлению, моя маленькая разбойница старается изо всех сил насолить сводной сестре. Похоже, что для неё месть семье дель Лари стала новым смыслом жизни… Ну а ночью… Ожидать от неё, что бывшая дама с большой дороги окажется невинной было, по крайней мере, глупо. И уже на вторую ночь в одной постели она сама не выдержала и довела меня до безумия… И такое повторялось каждую ночь, а по приезду в город, и не по одному разу. Поначалу я думал, что Лжеиоли просто хочет забеременеть от меня, надеясь, что это спасёт ей жизнь, но та исправно глотала противозачаточные настои, а страсть не только не ослабевала, но и возрастала с каждым разом… Что же с ней делать теперь? С девушкой, которая так похожа на дочь дель Лари? С самого начала я не собирался оставлять её в живых, а теперь вот думаю, что можно, пожалуй, и сохранить ей жизнь. Когда графство падёт и войдёт в состав баронства, смысл брать на душу лишний грех смерти? Юрайта Симс сможет жить спокойной жизнью, выйдет замуж, родит детей, и необязательно от серва – ведь девчонка необыкновенно красива… Стоп, Атти… Ты что, начинаешь попадать под её очарование и непосредственность, когда она не играет графиню, а является сама собой? Той самой красавицей-дикаркой? Подумай ещё раз. Взвесь всё, что только можно и нельзя, и подумай ещё раз хорошенько… Она действительно слишком много знает о тебе. Так стоит ли оставлять ей жизнь? Могила – самое надёжное место для хранения любых тайн… Старший поднимается со своего места, читает ритуальную фразу, закрывая очередной Совет Властителей. Ну и пустопорожняя говорильня! Разбирали мелкие претензии соседей друг к другу. Приняли пару тупых законов, выделили из одного графства надел для старшего сына, потому что папочка уж слишком зажился на свете – ему стукнуло семьдесят, а всё жив. Хотя здесь живут чуть ли не в три-четыре раза меньше нас. А сервы имеют и того короче отмеренный срок. Тьфу… Едва удерживаюсь, чтобы не сплюнуть в реальности, а не мысленно. Наконец Старший дёргает верёвочку, торжественно звучит колокольчик. Всё. Совет закончился. Я начинаю продвигаться к выходу из зала. Хочу быстрее уехать из Ганадрбы обратно, в Парда. На выходе из здания Совета передо мной возникает согбенная фигура лакея в непонятных цветах одежды, и тот всовывает мне в замшевую перчатку клочок пергамента. Записка? Любовное письмо? Не привлекая внимания, незаметно прячу послание в карман, мне подают верхнюю одежду, выхожу на улицу, усаживаюсь в седло Вороного, мчусь к себе. Не думал, что процедура закрытия настолько длинная и нудная. Рассчитывал выехать после церемонии, но придётся задержаться на сутки. Может, купить себе ту усадьбу, что продаётся? Неподалёку от конторы сьере Ушура? Пожалуй, так и сделаю… Вороной спокойно держится за лошадьми моих подчинённых, и я извлекаю на свет пергамент. Кривыми каракулями там нацарапана короткая фраза: 'Надо поговорить. Дело чести. Буду, как стемнеет'. И печать дель Лари. Граф решил сыграть ва-банк? Ну-ну… Бросаю поводья слуге, треплю довольного пробежкой коня по шее, потом слуги уводят его на конюшню, а я поднимаюсь своим привычным широким шагом на второй этаж, где мы располагаемся вместе с Иоли номер два. Там находятся жилые и гостевые помещения. Девушка сидит у горящего камина. Её лицо печально, словно падение последнего листка с осеннего дерева. Я вхожу в комнату, ещё пахнущий морозом, подхватываю её с маленькой скамеечки, на которой та расположилась, обнимаю, целуя в губы:

– У нас получилось, дорогая! Они клюнули!

Но Юрайта по-прежнему печальна, не понимая, в чём дело, отпускаю её и спрашиваю:

– Что-то случилось? Тебя кто-нибудь обидел?

Она качает прелестной головкой в знак отрицания, а голос шелестит, словно камыш на ветру:

– Нет, сьере барон…

– Тогда что такое? Наоборот, надо радоваться!

Она улыбается сквозь слёзы, потом вновь шелестит:

– Простите, сьере, барон… Я рада… За вас…

Её губы дрожат…

– Меня убьют здесь, или когда мы будем в дороге?

..Сказать ей правду, или солгать?.. Я молчу, потом всё же решаюсь:

– А ты хочешь жить?

– Конечно, хочу! Но… Это же невозможно… Всё написано у вас на лице…

– Что написано?! Чего ты выдумаешь?!

…Я лгу, и мы оба знаем об этом… В двери стучат, и мы отшатываемся друг от друга. Юрайта напряглась, словно струна, губы по-прежнему дрожат, и, кажется, что её дрожь усилилась.

– Войдите!

Появляется местный слуга, кланяется:

– Сьере барон… Вас спрашивает мужчина и женщина. Они не представились, но говорят, что вы знаете, кто они.

– Да, конечно. Пусть их отведут в гостиную, и накроют на стол, что-нибудь изысканное. И лучшее вино.

– Разумеется, сьере барон.

Слуга выходит из комнаты, а я вновь поворачиваюсь к бывшей разбойнице:

– Пойдём…

– Кто там?

– Твой отец и сестра.

Девушка словно оживает, её глаза загораются пламенем ненависти, и голова склоняется в поклоне:

– Благодарю вас, сьере барон, за последнюю милость… Я не могла даже подумать о столь добром и милосердном поступке с вашей стороны…

– Идём. Только накинь вуаль. Снимешь её, когда пожелаешь…

…Мы входим в гостиную рука об руку. У жарко растопленного камина застыл граф, протянув к огню озябшие руки. Он с ненавистью смотрит на меня, на мою спутницу, пытаясь разглядеть её черты лица через плотный батист. Безуспешно. Иоли сидит в кресле. Впрочем, встречает она меня таким взглядом, что мне лучше бы умереть, пожалуй, сразу.

– Граф, виконтесса…

Я отвешиваю лёгкий, слегка ироничный поклон. Дель Лари открывает рот, пытаясь что-то сказать, но тут открывается дверь и на пороге появляются слуги, несущие закуски и вино. Мгновенно и бесшумно накрывают на стол, исчезают. Я выдвигаю один из стульев:

– Прошу, дорогая…

Юрайта грациозно садиться, по-прежнему скрывая лицо:

– Сьере граф, доса Иоли – прошу и вас к столу. Думаю, наш разговор стоит начать с бокала хорошего вина…

Моя разбойница потягивает руку, наполняет бокалы из цветного стекла густым малинового цвета, напитком. Твою же мать! Это же Мой Ликёр!!! Как раз малиновый! И подсунуть его мне!!! Убью гадов! Но приходится держаться. Граф подходит к столу, выдвигает себе стул, плотно усаживается. По другому не сказать. Основательно. Прочно. Плавной походкой подходит Иоли, так же сама выдвигает стул и устраивается за столом. Тянется к бокалу, потом пробует:

– Какая прелесть…

– Итак, сьере граф, какое дело вы хотели обсудить со мной?

Тот мгновенно вспыхивает:

– Негодяй! С помощью какого колдовства ты смог обмануть всех и опозорить мою кровиночку, мою единственную дочь?!

Делаю глоток, затем совершенно спокойным голосом отвечаю:

– Единственную ли?

– Разумеется! У меня нет других дочерей, кроме Иоли! И я никогда не изменял своей жене! Ни разу! Чем горжусь и буду гордиться! А ты, молокосос…

– Полегче, граф. Это вы пришли ко мне. А не я к вам.

Он мгновенно осекается. Крыть нечем.

– Говорите сразу и по делу. Что вы хотите от меня. Конкретно.

Тот сопит секунд пятнадцать, потом упирается в стол кулаками, приподнимается, нависая грозной глыбой и медленно цедит:

– Узнав о позоре моей дочери на церемонии вашего баронства, я был взбешён! Потому что Иоли в тот момент находилась в замке Доур, и у меня есть добрая сотня свидетелей, которая может подтвердить это.

…Я молчу. Юрайта тоже… А граф продолжает:

– Но слухи не просто появились и затихли. Они продолжали множиться. И с каждым разом всё хуже. Достойные доверия люди клялись, что Иоли стала вашей любовницей и живёт в вашем замке. Мало того – она спит с тобой. Мальчишка! Моя дочь стала твоей любовницей! Вначале я хотел тебя просто убить, но закон… О, этот проклятый закон!!!

Патетически восклицает он и на мгновение отрывает кулаки от стола, потрясая ими в воздухе. Потом вдруг мгновенно успокаивается и опять усаживается на стул, залпом глотает ликёр. Морщится. Выдыхает совершенно спокойно:

– Подумав и взвесив всё, я решил, что если ты женишься на моей дочери, то позор будет смыт. Брак – достойный выход из ситуации, в которую мы все попали.

– Вы хотите, чтобы я взял в жёны вашу дочь?

Иоли бледнеет, краснеет, в меня вновь впивается кипящий ненавистью взгляд, я едва заметно раздвигаю губы в ухмылке.

– Да. Иначе я буду опозорена на всю оставшуюся жизнь.

– Один момент, сьере граф… В принципе, я не возражаю против брака. Как такового. Но вот в этом случае я не могу принять решение. И вот почему…

Поворачиваюсь к Юрайте, осторожно вытаскиваю из её причёски булавки, которыми закреплена вуаль. Оба гостя жадно всматриваются в её лицо, и… Куп-де-грас. Добивающий удар. Никогда не любил французов, как и прочие граждане Империи, но некоторые их выражения в русском языке используются…

– Так на ком из ваших дочерей я должен жениться, сьере граф? На той, кто действительно была моей любовницей, и кто делил со мной постель и кров всё это время? Или на Иоли, к которой я никогда не прикасался даже пальцем? Девочка не рассказывала вам, сьере граф, как я предпочёл её обществу дочь барона дель Оворо, очень бедного человека, и многократно уступающей по красоте вашей дочери?

– Ты…

Иоли шипит, пытается вскочить, но у неё не выходит. А моя разбойница склоняет головку в знак приветствия – моя матушка успела вышколить её на редкость. А может, происхождение помогло…

– Отец… Сестра… Рада вас видеть…

Графа словно бьёт молнией:

– Т-ты… Ты… Кто ты?!

– Дочка Урфы Симс, сьере граф. Помните такую?

Улыбается так, как никогда не сможет Иоли.

– Сьере граф… Батюшка… Вы даже не знали о существовании второй дочери? Не так ли? Хвала Высочайшему за это! Сьере Атти… Милый… Спасибо тебе…

На меня смотрят полные любви и нежности глаза, и, кажется я понимаю, что девушка пытается ими сказать… Хочу ответить, но она кладёт свою ладошку мне на руку, вновь обращаясь к отцу:

– Батюшка… Вы хотите, чтобы Атти, мой Атти, женился на Иоли, чтобы смыть её позор? Но что вы скажете теперь? Молчите?

Торжествующе смеётся. Потом вынимает что-то из своего платья, бросает себе в бокал. Яд? Откуда?!

– Человек, которого я любила и люблю всем сердцем никогда… Слышите, вы, оба!

Её голос становится невероятно сильным и гордым…

– Никогда не возьмёт в жёны подделку, потому что у него есть оригинал! Или был!

Снова смеётся, на этот раз коротко и зло. Залпом осушает свой бокал и падает замертво. Вот же… Спасибо тебе, малышка… Если бы я мог… Особенно, когда в последний миг она сбросила свою маску и показала истинные чувства…

– Сьере граф, вы слышали, что сказала ваша дочь. Думаю, всё решено.

Выхожу из-за стола, наклоняюсь к Юрайте, поднимаю мёртвую девушку на руки, нежно целую в лоб. Спасибо… Спасибо…

– Вас проводят.

Последние слова, что я бросил, выходя из гостиной… Быть бароном – вовсе не весело. Зато подло. И – жестоко… А ещё – мерзко и гадко…

Захожу в спальню, которую я делил с Юрайей, кладу хрупкое тело на постель, в которой узнал с ней так много и даже был счастлив. Лицо девушки спокойно и печально. Появляется слуга. Подаёт мне перчатку. Значит, мне удалось выиграть. Граф купился. Это объявление официальной войны. Как дель Лари не хотелось избежать её, но гордость оказалась сильнее. Воистину, быть владетелем…

– Похороните девочку, как знатную даму. У неё было больше чести и достоинства, чем у многих из тех, кто принадлежит к самым древним родам.

Слуга смотрит с удивлением, но послушно выходит. Я следом за ним. Перехожу в гостиную. Семья дель Лари уже отбыла. Граф не хочет показывать свой позор. Откуда то появляются женщины, начинают суетиться. Я слышу, как в спальне звякают тазы, кувшины. Тело обмывают, согласно обряда. В гостиную, где я стою у окна, входит одна из служанок:

– Сьере барон, какое платье одеть на усопшую?

На Юрайте было чудесное, и очень дорогое платье. Но было ещё одно. То, в которое девушку нарядили на бал в Совете…

– Белое, с вышивкой.

Женщина теряется:

– Но оно же…

– Это самое малое, что я могу сделать для малышки… И пусть придёт служитель Высочайшего. Я хочу, что посмертные молитвы читали всю ночь. О плате не беспокойтесь.

– Как пожелаете, сьере барон…

Она кланяется и выходит прочь… Спустя час меня зовут, я захожу в спальню – Юри словно спит. Нежное прекрасное лицо теперь спокойно. Кажется, что вот-вот распахнёт свои глаза, хлопнет пушистыми, невероятной длины ресницами, без всякой краски или химии, и скажет:

– Как же хорошо…

…По утрам, после бурной ночи иногда я позволял ей чувствовать себя обычной женщиной, равной мне по положению, на рабыней или пленницей… Тот, кто сделал всё это, настоящий мастер своего скорбного дела. Киваю, в знак того, что я доволен. Достаю из кошелька, что всегда висит у меня на поясе, горсть серебряных бари, высыпаю на столик:

– Вам. Спасибо за…

Больше ничего не могу сказать. Слова застревают в горле… Машу рукой, выхожу обратно в гостиную. Да где же этот проклятый монах?! Но тут из комнаты раздаётся монотонное бормотание. Понятно. Он ждал, пока я не решу, что всё в порядке… Ночь я не сплю. Впрочем, как и все остальные в поместье. Это обычай. А утром, едва отслужили заутреннюю службу в храмах Высочайшего, скорбная процессия отправляется на кладбище. Камень уже готов. Надгробие из прочного базальта. Обычное для этих краёв и одновременно роскошное. С надписью угловатыми рунами 'Юрайта Симс'. Но есть и ещё кое-что. Чуть ниже вторая, неизвестными здесь символами универсального шрифта Русской Империи: Юрайта дель Лари – Кузнецова. Никто не сможет прочитать их. Мастер, который резал знаки, думает, что это украшения рода. В смысле – родовые символы рода дель Парда. Так ему было сказано. Заплатил втрое, и он справился безупречно. К тому же – почести и слава, ведь это не просто заказ обычного барона, но и купца вышей гильдии, которых на всё Фиори едва наберётся пять человек… Закрытый гроб везут на скорбных санях, заваленных ветками дерева юх. Крышка закрыта. В этом мире не принято показывать лица умерших живым, чтобы они не забрали чужие души раньше времени. Город ещё спит. Так что нам никто не мешает. Выезжаем за стены. Затем – кладбище. Четверо сервов опускают гроб в могилу. Забрасывают промёрзшей землёй. Тишина стоит такая, что слышно, как комья барабанят по дереву. Наконец лишь шуршание почвы и шумное дыхание коней. Мои люди все здесь, потому что сразу же после обряда я уезжаю в Парда. Пора начинать войну… Монах, что читал молитвы, монотонно бубнит Пожелания Высочайшему. Всё. Утверждают камень в изголовье, вставляют в землю четыре колышка по углам холмика. Обряд закончен. Служитель подходит ко мне. Я же должен заплатить… Сую было руку под плащ в кошелёк, но тут же в голову приходит другая мысль, и я киваю Ролло. Тот понимает без слов, вытаскивает из перемётной сумки отпечатанную в нашей типографии Святую Книгу, подаёт мне, и я передаю её монаху:

– Или желаете деньги, святой отец?

Тот рассматривает писание – его цена не меньше золотого фиори в местных условиях. Раскрывает, рассматривает удивительно ровные, без помарок строчки. Затем, восхищённо вздохнув, возвращает мне:

– Это слишком много за простой обряд…

Удерживаю его руки.

– Эта девушка значила для меня намного больше, чем все деньги мира, отче… Оставьте себе, на память о несчастной душе. И иногда поминайте её в своих молитвах…

Монах удивлён моей щедростью, согласно кивает головой, затем накидывает капюшон одеяния на голову, прощается и уходит, крепко прижимая подарок к груди.

– На коней!

Мои сопровождающие прыгают в сёдла. Слуги сьере Ушура тоже тянутся к выезду с кладбища. Машу рукой:

– Я догоню.

Люди уезжают, и в этот миг чёрное небо озаряется первыми лучами рассветного утра. Я подхожу к надгробию, кладу на него руку, с которой сдёрнул перчатку:

– Прощай, девочка. Я ведь так до сих пор и не знаю ответа на вопрос, смог бы убить тебя, или приказать сделать это. Может быть, ты и осталась жива. Спасибо тебе за то, что избавила меня этого выбора. И прощай. До следующей зимы.

Отхожу от могилы, вспрыгиваю в седло и замираю, словно громом поражённый – в ушах вдруг слышен голос:

– Спасибо за доброту, Атти… И за то, что дал возможность отомстить… Милый… Любимый мой…

Стук копыт Вороного по промёрзшей дороге. Я догоняю своих людей и умеряю бег. До Парда слишком далеко, чтобы мучать коней бессмысленной бешеной скачкой. Поэтому наша кавалькада движется спокойным шагом, немногим быстрее, чем обычный пешеход. Иногда мы даже обгоняем других аристократов, так же, как и я бывших на Совете Властителей. Они смотрят вслед колонне воинов в одинаковых доспехах, что неслыханная, невероятная роскошь в этих местах. Глядят на мрачного всадника в чёрных одеждах на вороном жеребце без единого пятнышка и упряжь, отделанную серебром. Перешёптываются. Вспоминают слухи. Кое-кто откровенно побаивается. Но не особо. – Пока властитель не доберётся до своего замка – он неприкосновенен. Это – Закон. И никто не осмелиться нарушить его. Постепенно я вновь прихожу в норму, хотя у меня на душе скверный, мерзкий осадок. Так добираемся до Саль. Сьере Ушур и его супруга встречают меня с радостью. И от всей щедрости души. Здесь, отдохнув сутки, я окончательно становлюсь прежним Атти, расчётливым дельцом, жёстким хозяином огромного, по местным временам, комплекса различных мастерских, копей и рудников. И даже начинаю опять улыбаться. Купеческая чета видит, что я возвращаюсь один, и Лжеиоли нет рядом со мной, но не задают никаких вопросов, за что я им благодарен. За их чуткость и деликатность. Утром следующего дня мы прощаемся, но я знаю, что скоро мы встретимся вновь. Мне нужны наёмники, а привлечённые слухами о будущей в войне вояки уже собираются в Саль, надеясь на поживу.

Снова стучат копыта, но на этот раз мы спешим, потому что до дома, до замка Парда, совсем недалеко. Позади двухнедельный путь. Пролетаем нашу заставу, где сервы, стоящие в охранении, приветствуют нас радостными криками, ведь теперь их хозяин – полноправный барон! Совет утвердил меня. Навстречу непрерывно попадаются колонны возов, везущих грузов. Точно так же громадное количество попутных грузов. Как там в замке? Сьере Ушур спешит сделать запасы товаров, и мои заведения трудятся круглосуточно. Теперь это можно позволить – людей полно. И хотя я твёрдо пообещал своему другу, уж его то я могу считать таковым, что кампания не затянется, и максимум, через месяц после начала всё будет кончено, но осторожный купец перестраховывается. Иначе в его деле нельзя. Покупателей не волнуют причины. Есть договор, и его надо выполнять даже ценой чьей то жизни… Вылетаю на вершину перевала, и вот он – Парда. Замок с алыми крышами из черепицы, чей свет виден даже через огромные сугробы. И там, внизу, в этих стенах живёт женщина, которая для меня дороже всех на свете – мама…

Глава 17. Вечером мы сидим в моей комнате у камина. Я, матушка, даже Эрайя пришла с дочкой. Та то чего? Муж только вернулся из поездки, так иди, ублажай всеми женскими способами после месячного воздержания… О, вот же… Млин! Не успел подумать, а уже в штанах основной орган зашевелился… Твою ж… Разбередила его Юрайта, разработала. Теперь ещё одна головная боль прибавилась… Ничего. Волю соберём – потерпим. Скоро война, а там… Цинично? А все мы, мужчины, немного циники в душе. Чувства, цветочки, романтичные вздыхания, прогулки при луне, оно, конечно, красиво, и дамы от этого без ума. Тают, словно воск. Становятся мягкими, податливыми… А на деле у нас лишь одно – завалить, и получить своё. Дальше – хоть трава не расти… Но вот эта девчонка меня чем то задела. Почему я принимал её непосредственность, доброту, ласку и нежность, которые проявлялись ночами, лишь за искусную игру? Может, стоит немного пересмотреть взгляды на слабый пол? Нет уж. Обойдёмся. Мне хватит того, что подвернётся… Нет, не под руку. Сами догадываетесь, о каком органе я говорю, на войне… …Матушка вздыхает, услышав грустный рассказ. Эрайя вообще сидит и хлюпает носом. Глаза на мокром месте…

– А что дальше?

-… Похоронили. Как знатную даму. Она этого достойна.

– Достойна…

Эхом откликаются обе дамы. Через силу улыбаюсь:

– А какие у нас тут новости, пока меня не было?

Новости, на удивление хорошие. Сервы довольны – зима прошла сытно и тепло. Понемногу перенимают отопление сланцем, и радуются. В домах тепло, и намного легче, чем лазить по буреломам и сугробам по зимнему лесу, где того и гляди, тобой закусят. А тут – съездил на карьер, привёз полные сани топлива, своим бесплатно дают. Дома тепло и уютно. Да и дома построены на совесть. Для себя же старались. Мануфактуры и мастерские работают на полную мощность. Мои кадеты в долине тоже отличились – пока я отсутствовал, к нам решили наведаться очередные любители поживы. Но из раскололи сразу, ещё на заставе, не подав вида. Известили втихую учеников, и те взяли разбойников в ножи. В трофеях – даже кольчуга. Дерьмовая, естественно, но сам факт. Дубины, ножи, рогатины. В общем, бедные разбойнички попались… Я удивлён – ничего себе, волчатки… Ну, дают!

– Жертвы среди наших?

Обе дамы крутят головами:

– Даже не поцарапали никого. Лиходеи к одной деревне сунулись – там охрана ночная бдила. Сразу людей подняли. Из луков и арбалетов добрую треть положили. Прочие испугались, и назад. А там уже… Волчата.

Матушка смотрит на меня, и я киваю, довольный выучкой ребятишек.

– Что с деньгами?

– Ох…

Доса Аруанн даже пугается. Перед отъездом я привёл её в свои покои и открыл тайник. Женщине едва не стало плохо – матушка даже не подозревала, что мы настолько богаты. Этот факт едва не довёл её до инфаркта. Она то всё пыталась чего-то съэкономить, сберечь, хотя и догадывалась, что это впустую. Но когда увидела здоровенный сундук с тремя полными отделениями для меди, серебра и золота… Я улыбаюсь – она ведь ещё не знает, что внизу, под медью, есть ещё отделение, в котором хранятся камушки… Рубины, сапфиры, изумруды, цена которых превышает стоимость сундука раза в четыре. Сьере Ушур действительно финансовый гений! И нам перепадает не мало. А когда пойдёт экспедиция на заморский материк, существование которого уже доказано… Так, пожалуй, и улетать к себе не захочется… А чего? Устроить себе привычный комфорт, Император подпишет Указ о назначении меня представителем и наместником новой колонии, и…

Мотаю головой, чтобы отогнать наваждение, и обе дамы смотрят на меня с удивлением, машу рукой:

– Не берите в голову, просто свои мысли. Так, глупость…

Мама продолжает:

– Уж не знаю, куда и девать. Сундук полный. И потратить некуда…

– Есть куда. Храм Святому Клапауцию надо ставить, обязательно. И замок наш перестраивать. А то его сейчас любая шайка возьмёт. Конечно, кое-что сделали, но это так, для замазки совести. Чтобы её хоть чуть-чуть успокоить. А на деле – нужно строить новый, большой, удобный, крепкий!

Забывшись, взмахиваю рукой и больно стукаюсь о подлокотник кресла. Как нельзя вовремя – это приводит меня в себя, и эйфория исчезает. Некоторое время все молчим, и Эрайя, понятливо поднимается со своего места, поудобнее укладывает дочку, укутанную в меховое одеяльце:

– Я пойду, Ролло ждёт.

Оба киваем, бесшумно закрывается дверь, и, выждав минут пять, чтобы молодая женщина дошла до своей комнаты – молодым выделили покои в башне, мама настояла, доса Аруанн спрашивает самое главное:

– Тебе… Удалось?

Киваю в знак подтверждения:

– Полностью. Граф заглотил наживку по самое горло. Хотя и боится.

– Почему ты так думаешь?

– Дель Лари приходил ко мне. Вместе с дочерью. Предлагал её руку, чтобы загладить позор и заткнуть все сплетни.

– Ты, конечно, отказался? Надеюсь, достойно?

Теперь вздыхаю я, и мои плечи опускаются:

– Спасибо Юрайте… Думаю, она смогла бы быть куда более лучшей женой мне, нежели её сестра… Жалко девочку. Я даже не мог подумать, что она искренне полюбила меня. Пожалуй, я бы сейчас спрятал её в безопасном месте, ну а после войны… Кто знает, как бы всё обернулось.

Доса Аруанн смотрит на меня внимательно.

– Тоскуешь по ней.

– Не сказать, что очень, но иногда мне её не хватает…

– Врёшь про 'иногда'.

Спокойно соглашаюсь с ней.

– Вру. Но у меня долг перед тобой, баронством и пятнадцатью тысячами сервов, не говоря об арендаторах. Обязанности перед сьере Ушуром. Перед будущим, наконец!

– Хватит. Скажи мне одно – если в твои руки попадёт Иоли, что ты с ней сделаешь? Надеюсь, у тебя хватит ума не делать её любовницей, или, тем более, женой?

– Ма! Что я тебе плохого сделал?!

Она уже знает эту мою присказку, потому улыбается, потом встаёт с кресла:

– Вот и ладно. Спокойной тебе ночи. Отдыхай. И постарайся побыстрее забыть эту разбойницу.

Киваю. Но неожиданно звучит, уже в дверях, фраза:

– Хотя и мне эта разбойница пришлась по душе… Жаль её. Тоже, Атти. Мне тоже…

…Гр-рум! Бухает барабан, и плотный строй сервов раздвигает свои одинаковые прямоугольные щиты. Ровно на сорок пять градусов. Оттуда высовываются жала арбалетов, снова грохает барабан, и слитный плотный залп. Звук выстрелов вызывает непередаваемое ощущение, просто мурашки по коже. Этакий мощный хлопок тысячи тетив по ложам. Передний ряд бьёт с руки. Задний, через их плечи. Не дожидаясь команды, щиты вновь смыкаются в стену. Третий ряд кладёт копья на плечи впереди идущих, и шестиметровые жала выстраиваются в линию. Первый ряд возвращает арбалеты назад, и оружие плывёт по линии людей назад, где ещё одна шеренга лихорадочно взводит тетивы самого страшного оружия этого времени. Буквально, три-четыре минуты, и арбалеты вновь у первого ряда. Сервы вкладывают болты в желоб, комплект хранится в сумке на боку первой линии. Снова грохот барабана – залп… Красиво. И даже со стороны – страшно. К тому же все ополченцы имеют доспехи. Попроще, конечно, чем у всадников, которых у меня, к сожалению, меньше, чем хотелось бы – всего сотня. Но, тем не менее, для простых воинов и это чудо. А что уж говорить про моих наёмников, которые зачарованно смотрят со стен, как мои постоянные воины, те самые полторы сотни арбалетчиков, которых я лично дрессировал, воспитывают своих сельчан, набранных из деревень. Тысяча двести ополченцев. Каждый имеет доспех, меч или секиру, абсолютно одинаковый щит, арбалет, кроме копейщиков. Страшная сила. Равных ей, пожалуй, нет у абсолютного большинства феодалов. Графа и барона ждёт пренеприятный сюрприз… Люди занимаются с самого моего возвращения с Совета. Утоптанная тысячами ног большая площадка перед замком превращена в полигон, где от рассвета до заката каждый божий день только и слышны ругань, хлопанье арбалетов, бьющих по мишеням, топот ног и вопли новоиспечённых десятников и сотников:

– Сено! Солома! Рыба! Колбаса!

У кого что, короче. С каждым днём получается всё лучше и лучше, и я начинаю думать, что отделаемся мы, скорее всего, лёгким испугом. В смысле – Парда. Солнышко с каждым днём пригревает всё больше. Сугробы становятся ноздреватыми, скоро начнёт таять. Все поставки товара в баронство и из него остановлены – убытки никому из нас, я имею в виду сьере Ушура, не нужны. А первое, что сделают враги, бросятся грабить обозы. Запасы есть на всех складах, и до лета наша компания продержится без срыва контрактов. Так что… Тем более, что у сервов с каждым днём получается всё лучше и лучше исполнять те упражнения, что дают им командиры. Бываю казусы, бывают неудачи. Но люди искренне стараются, потому что для всех из них такое впервые в жизни: доспехи, защищающие их тело, и лучше чем у многих рыцарей, которых они видели в жизни. Тренировки, о которых даже не знали прежде – забрали со двора с дубиной в руках, сунули в мясорубку. Выживешь – счастливчик. Убили – твоё личное горе. Их семьи, оставшиеся сейчас в новых удобных домах, не брошены на произвол судьбы – каждому деревенскому старосте вменено в обязанность помогать родственникам тех, кто сейчас призван на службу. Это тоже впервые. Каждому известно, что в случае, не дай, конечно, Высочайший, смерти или увечья лорд будет выплачивать ему пенсию до тех пор, пока не станут взрослыми дети. Ну, или его жене. Или другим родственникам. Но точно будет! А самое главное, сервы знают, что их ждёт в случае проигрыша, и возвращаться к старому бесправию, голоду и унижению ни у кого из крепостных нет ни малейшего желания! Налоги – смешные по их меркам. Лорд – строг, но справедлив. Суд его беспристрастен. Не обманешь и не подкупишь. Девок не требует, жён не позорит. Зря не ударит и тем более, не сгонит с земли. И щедр, как никто – мясо в каше обычная вещь в ежедневном меню любой семьи. Что работающей на мануфактуре, что на земле… Так что драться они будут до последнего, стиснув зубы, собрав всю силу в кулак. И занимаются охотно, тренируются до изнеможения, потому что знают – лучше пролить ведро пота сейчас, чем оставить голову на поле битвы. Потому гордятся собой, даже после окончания занятий многие продолжают тренировки. А ещё – оружие. Не дубина и не насаженная на деревяшку обычная коса или цеп, а настоящее вооружение, про которое уже знают, что у очень и очень немногих благородных имеется такое. Словом, все ждут, когда стает снег. И вот наступает день, когда вскрывшаяся неделю назад Парда окрашивается багрянцем – враги идут. И спустя половину дня, потому что через каждые два километра проставлены подменные лошади, появляется измотанный бешеной, невообразимой скачкой гонец, который протягивает мне пропитанный конским потом кусок пергамента, и я читаю – пять рыцарей. Двадцать конных. Триста пятьдесят пеших солдат, но вооружены плохо. И… Почти тысяча ополченцев. Последняя цифра меня пугает, но лишь на мгновение. Граф сошёл с ума? Или рассчитывает поправить свои дела за счёт военных трофеев? Скорее всего. Дель Лари знает, что Парда несметно богатое баронство. Да ещё доброжелатели гарантированно нашептали, что Атти имеет не только цепь лорда, но и знак Гильдии. Такой дают лишь тем, кто имеет огромные деньги в собственности. Так что, скорее всего, лорд Лари поставил на карту всё…

– Сигнал. Выступаем.

Ролло кивает и выскакивает из залы. Спустя короткое время ревёт большой рог, а затем я вижу, как в небо взвивается густой чёрный дым. Его видят отовсюду, и каждый серв в Парда знает, что означает этот мрачный цвет. Враги! Потому нужно всё бросать, благо наиболее ценное уже закопано и запрятано, хватать семьи, приготовленный заранее провиант, гнать скотину в горы, в тайные укромные места, которые знает каждый. Но самое главное – ни в коем случае не попадать в плен… Раскалённое железо и зверские, даже – изуверские пытки развяжут язык любому. Поэтому – бегом! Бегом! Со всей мочи, на которую только способен… На равнине же, где разбит лагерь – ни суеты, ни паники. Повинуясь командам, в общую колонну строится одно подразделение за другим, выдвигается обоз к складам, где немедленно силами рабочих сервов начинается погрузка провианта. Час, и войско дель Парда выдвигается навстречу воинам дель Лари. Я, примерно, знаю, где дам генеральное сражение. Это будут сланцевые копи. К волчатам уже отправлен посланец с приказом пройти горными тропами, которые мальчишки и девчонки давно разведали и отыскали к рудникам, обойти их, и занять позиции на невидимом снизу карнизе, где находятся поднятые при помощи верёвок и блоков метательные машины. Камнемёты небольшие. Как раз по их детским силам. Только вот вместо камней там небольшие бочки с выгнанной из сланца нефтью, разбавленной первачом, который не идёт в продажу никогда, скипидаром, смолой и маслом. Адская смесь вспыхивает от малейшей искры, горит долго, и очень жарко. Так что один залп гарантированно перекроет пути отступления, а град стрел и таких же пылающих бочек поставит окончательную точку… Итак, мы двигаемся вперёд, по уже просохшей, хорошо отсыпанной шлаком сгоревшего сланца, дороге. Она практически сухая – крупные окатыши хорошо впитывают воду, идти легко. Это не то, что месить грязь лаптями. Да темп шага спокойный, а не тупой бег. Мне нужны силы воинов. Потому, даже конные двигаются со скоростью пешего человека. Впереди – группа разведчиков на быстрых конях. Следом – наёмники. Затем – мои конные. Я, вместе со своими главными командирами, далее – пешее ополчение Парда. Тысяча сто человек. Сотня оставлена охранять замок. Этот будет достаточно, учитывая камнемёты на стенах и адскую смесь самодельного напалма. Рокочет барабан, отбивая ритм. Развевается чёрное знамя с вышитой серебром волчьей головой, гербом Парда. И пусть трепещут враги – Волк начинает охоту. Безжалостную и беспощадную… До рудников дошли за сутки. Стали лагерем, выставив охрану из лучших охотников за десяток километров от нас, обеспечив каждому по две сменных лошади. Вдруг граф надумает ночью напасть? Как стемнело, ко мне в шатёр явились командиры волчат. Доложились, что всё уже готово, потерь при переходе нет, и драться детишки настроены серьёзно. Поблагодарил, но предупредил, что если хоть один паршивец появиться на равнине до разрешительного сигнала, а тем более, полезет в драку – вздёрну ослушавшегося на первой же ветке. Сидеть наверху, вести огонь по противнику. И начинать тогда, когда те начнут удирать. А пока – как мышки, что прячутся от кота. Тихо и неслышно… Вроде прониклись. Потом с ними Ролло беседовал, вполголоса. Тоже накачку давал. За время, что с ними провёл, как родные ему стали. Нет, будет из парня толк! Будет! Да и к Эрайе относится хорошо. А это уже показатель… И, кстати, когда выиграем битву – сделаю Дожа рыцарем. Пора ему. Оружием научился владеть, как немногие. Голова варит на диво. Молчун, но умница. И грань не переступает. Имею полное право, кстати, произвести на поле боя, как отличившегося. Значит, так и сделаю. Будет моим заместителем верховного командующего, потому главком, естественно, я. А Ролло станет заведовать моими специальными войсками, то есть, волчатами, и осадными орудиями. Те, кстати, уже заканчивают. И, думаю, через недельку они будут готовы…

– Сьере барон, прибыли разведчики.

– Граф выдвинулся?

– Нет, сьере барон. Стоят в Глиняной лощине…

Это примерно километров пятнадцать отсюда. Нормально. Значит, если дель Лари будет действовать, как привык, его солдаты будут здесь примерно к обеду. А то и чуть раньше. Наверняка господин граф спешит поскорее получить богатство в свои руки. Интересно, а как он будет разбираться со своим союзником? Дель Эстори ведь жаден до болезни…

– Слушать сюда.

Я вижу, как головы моих соратников склоняются к чертежу рудников и прилегающих к ним земель. Сланцевые копи – это большая долина, с одной стороны которой протекает изгибом Парда, а с другой почти отвесные горы. Очень удобно для манёвров и боя, особенно, конницы. Но это было пару лет назад. Сейчас же долина разгорожена почти надвое посёлком и пристанью. Плюс проложена дополнительная дорога по отсыпанной насыпи, потому что во время паводка почти всю долину затапливает. Копи же в скале и достаточно высоко, так что их не трогает. Но сейчас вода уже немного спала, потому можно преподнести небольшой, или большой, как на это посмотреть, сюрприз очень жадному графу…

– Наёмники уйдут в рудник. Спрячутся пока в штольне. Когда начнётся – по сигналу рога ударите во фланг.

Капитан солдат кивает. Нормально. Не особо опасно. А основной удар примут на себя сервы, к которым он по привычке относится свысока.

– Дож, тебе следующее: возьмёшь пять, нет, шесть сотен. Поставишь перед развилкой. Вот здесь…

Я черчу ногтем, где именно. Парень кивает. Спокойно и деловито, как всё, что он делает.

– Прикажешь ополченцам одеть поверх кольчуг рабочие рубахи. Пусть вскроют склад рудника и возьмут их там. Чтобы графские вояки не насторожились раньше времени. А то увидят латы – ещё испугаются. У кого есть возможность – взять дрова и поленья, мол, с дубинами вышли.

Дож неожиданно улыбается. Идея ему нравится. Противник подумает, что сейчас будет весёлая резня безоружных сиволапых смердов, а перед ним оказываются закованные в броню, вооружённые до зубов латники. И – правильный строй, непобедимый никем.

– Я вместе с конными спрячусь здесь.

Нас мало. Как я уже говорил, всего сотня. Зато она умеет построить настоящий клин и ударить им в любую толпу, нанизывая на копья врага. Отработано всё до автоматизма. Это будет резерв. Мобильный. Если что-то пойдёт не так. И – сможет сыграть роль загонщиков, не давая опомниться беглецам, которые попадут на обед к волчатам…

– Двести человек оставить в лагере. Остаются ты, ты, и ты…

Указываю на троих командиров. Они хмурятся, но я объясняю, почему:

– Вы пойдёте в дело ночью. Когда остальные будут отдыхать. И задачу свою узнаете после битвы. Так что вам – спать, спать, и спать. Ясно?

Лица светлеют. Они догадываются, что им предстоит. И хорошо. Не надо будет лишних слов. А предстоит им настоящий рейд. После битвы, в ночь, на лошадях, которых возьмут в бою, да на тех, что к утру должны прийти с горных пастбищ, рвануть вперёд, опережая всех гонцов, миновать Саль, оседлать дорогу из Эстори. Построить в узком месте засеку, и держать, держать, и держать её изо всех сил, дожидаясь подмоги. Остаётся ещё триста человек. Это те, кто будет прятаться за насыпью, создавая иллюзию, что нас на самом деле меньше. И в нужный момент они выйдут и ударят… Вроде всё.

– Всем всё понятно?

Спрашиваю я. Люди дружно гудят – да.

– Вот и хорошо. Сейчас – разошлись по своим местам. И отдыхать. Завтра мне все будут нужны свежие и отдохнувшие. И будем воевать.

Народ выходит. Молча. Никаких обсуждений за стенами шатра, никаких лишних разговоров. Это приказ и привычка. То, что нужно будет знать воинам – до них доведут перед боем. А что им знать не положено, так чтобы даже краем уха не услышали. Незачем. А от попадания в плен никто не застрахован… Я ем – пока шёл совет успели приготовить пищу. Запиваю травяным сбором. Вино и прочее спиртное в походе строго запрещено. Очень строго! Закончив трапезу, выхожу из шатра, подхожу к привязанному рядом к столбу на длинной верёвке Вороному. Тот тихо ржёт, тыкаясь в меня мордой, и я скармливаю ему ржаную горбушку, густо посыпанную солью. Мягкие тёплые губы ласково трогают в мою ладонь. Конь ведь тоже чует, что завтра будет жарко. 'Лишь бы не было дождя!' Мелькает мысль. Но небо чистое. Не должно. Да и Высочайший на нашей стороне, потому что мы защищаем свои очаги и своих близких. Лагерь давно разбит. Ровные ряды тёплых палаток выстроились большим кругом, где в центре – мой шатёр и вокруг него поменьше, моих ближних командиров. Смотрю на усыпанное звёздами небо. Это война. Не первая в моей жизни. Их даже сравнивать смешно. Но кто недооценивает противника, всегда проигрывает. Кто знает, какой сюрприз способен приподнести дель Лари? Завтра узнаем…

Глава 18. …Заваленное трупами поле. Людскими и лошадиными. Откуда то издалека тянет горелым мясом. Слабовато, но до того места почти десять километров. Там же рвутся в небо чёрные густые клубы пламени напалма. Волчата сработали на 'отлично'. Мои сервы ошарашенно бродят между покойниками, не вилах прийти в себя от подобного успеха. Я же обеспокоен. Двумя вещами. Первое – победа неожиданно далась нам очень легко. Второе – в голове никак не хочет складываться цельная картина боя… …Я ждал сидя на Вороном, застывшим на насыпи. Перед ней выстроилась плотная коробка тех, кого вёл Дож. Кто должен был принять на себя первый, самый сильный и самый страшный удар… Хватило всего двух залпов, чтобы уничтожить большую часть атакующих… Сразу легли навсегда и конники, и рыцари. Вся пехота и большая часть ополченцев. Я открыл было рот, чтобы выдернуть в атаку резерв, но тут в спину противника ударили наёмники, прятавшиеся в шахте, и те, кто уцелел, рванулись назад, бегом по дороге, обратно. А спустя короткое время в небо взвились клубы жирного дыма… Посланные в погоню притащили десятка два скрученных верёвками ополченцев. И всё. Да доложили, что волчата веселятся от души – за дымом не рассмотреть, но удалось увидеть, что камнемёты на плато продолжают пальбу, даже не думая останавливаться. Интересно, зачем? Или не могут никак в себя прийти от увиденного? Ладно. Похоже, кто-то долго не сможет сидеть на заднице за перерасход дефицитных зарядов… Густо пахнет солёным. Крови пролилось немеряно. Кое-где стоят быстро густеющие лужи. Арбалетный болт в упор прошивает сразу два-три тела, защищённых кожаными доспехами. Таких, какие были у пехоты графа. А что уж говорить об ополченцах, которые вообще одеты в домашнюю одежду? Всё-таки правильный строй и тактика значат много. Если не практически всё…

– Сьере барон, нашли тело дель Лари!

– Сейчас буду.

Трогаю своего жеребца, еду за посланцем. Конь осторожно выбирает дорогу между тел. Наконец приближаемся к кустам, ещё голым, без листьев. Там лежит мертвец в богатых доспехах. Ну, богатых по другим меркам. У моих сервов-ополченцев лучше, чем у покойного графа. Дель Лари мёртв. Сразу четыре болта прошили его насквозь, и граф скончался на месте. На измазанном грязью лице недоумение и обида. Он даже не успел понять, что произошло. Рядом застывает Дож. Парень тоже поражён тем, как закончилась битва. А мои сервы уже начинают раздевать тела, собирать оружие, складывать мертвецов в кучи…

– Пусть бросают тела в реку. Нечего. Ещё с погребением возиться. Они этого недостойны.

Ролло согласно кивает. Обычная практика, когда спешишь… Спустя некоторое время первые голые мертвецы летят в бурную воду. Парда разберётся с ними…

– Пусть народ обедает, пока есть свободное время. И что там с лошадьми – видно?

Это про тех коней, которые должны получить три сотни отдыхающих сейчас в палатках воинов, что пойдут в ночной прорыв для того, чтобы заблокировать дорогу барону дель Эстори.

– Пока не видно, сьере барон. Но ещё и не время.

– Да? Прошу прощения. Просто нервы сдают.

Действительно, ещё рано. Я то настраивался на страшную сечу, на сотни мертвецов с их и нашей стороны, на кровавую резню, а тут… Впрочем, покойников хватает. И людских, и конских. А вот потерь… У наёмников двое. А среди тех, кто дрался с нашей стороны – ни одного. Именно! Ни одного! Люди дель Лари даже не успели подобраться на расстояние удара мечом, когда всё было кончено. А потом им оставалось только бежать. Да разве от арбалета, поражающего на расстояние куда большее, чем лук, которых, кстати, почему то у графа не было, убежишь? Болты сняли кровавый урожай. Тысяча двести стрел. В упор. В густую толпу… Страшно…

Из тех, кто не воевал и не отдыхает, выставляю охранение. Прочие обедают, хотя многим кусок не лезет в горло. Насмотрелись на свою работу… Привыкнут. Неожиданно появляется 'волчонок', в руках у него кусок пергамента, а вид ошарашенный и весёлый. И ведь не из-за увиденного здесь. Явно что-то непредвиденное произошло там, где стояли катапульты… Пробегаю глазами донесение, и поражённый до глубины души едва не выпускаю его из руки. Дож выхватывает, читает, потом переспрашивает:

– Точно?

Волчонок гордо кивает:

– Да, сьере Дож! Всех! И солдат, и самого барона!..

Оказывается, пока мы выбивали графских людей, на дороге появился дель Эстори. Баронство у того небольшое, зато богатое железной рудой, за счёт чего кое-как и выживало. Иначе бы свое жадностью и неумением владелец бы просто выморил всех сервов. Было их немного. Едва три сотни ополченцев, пеших воинов, да десяток конников… И угодили прямо под залп катапульт… Мальчишки и девчонки не растерялись – ударили из обоих машин вначале в голову колонны и её конец, отрезая путь к бегству, а потом просто тупо расстреляли арбалетами и огненной смесью. Сожгли. Всех, до последнего… Потому и лупили так долго. Теперь ждут дальнейших распоряжений. Ну, если так… Ухмыляюсь во все тридцать два зуба:

– Дож! На колени!

Недоумевая, парень опускается. Я достаю свой меч из ножен, бью его по плечу раз, по другому – два. Плашмя, естественно.

– Данной мне властью, за мужество и доблесть, за верность и честь будешь ты рыцарем, сьере Дож дель Парда.

Парень потрясён. Он ожидал чего угодно, но только не такой неслыханной милости… Ролло улыбается новому собрату. Ему такое не в новинку…

– Встань, рыцарь.

Дож поднимается с ошалевшей улыбкой. Растерян. Потрясён. Пора приводить в чувство:

– Берёшь те три сотни, что сейчас отдыхают. Как явятся кони – всех в седло, и гони в Лари. Все воины графа полегли здесь. Тебе – взять замок Лари с ходу. Семью графа, точнее, его дочь – под замок. Но не трогать! Ждать меня. Ясно?

– Да, сьере… Атти…

– Вперёд. Пока нет лошадей – отдохни чуток. Ролло – тоже самое. Только возьмёшь резервистов и во владение Эстори! Половину оставишь в замке – остальным захватить рудники. Не дайте их затопить! Ни в коем случае! Справишься – сделаю бароном в Эстори!

Рыцарь кивает, уходит. А я опускаюсь на заботливо принесённое мне седло, снятое с убитой лошади. Это же надо так… Удачно… Вот же!!! Самое главное забыл!!! Вскакиваю, смотрю на своих всадников, маню одного из них к себе, на крепком жеребце:

– Гони в Парда. Сообщи моей матушке, да и всем, кого встретишь – граф дель Лари и барон дель Эстори убиты, а их войска разбиты и уничтожены до последнего человека. Среди нас потерь нет. Понял?

– Да, сьере барон!

Воин сияет от удовольствия – такое доверие много стоит!

– Вперёд!

Его лошадь срывается с места, сразу переходя в галоп, и вскоре гонец скрывается за поворотом. Победа! Но это только начало операции. Машина войны только заработала… Теперь нужно захватить замки врасплох, взять заложников, и показать сервам обоих феодалов, кто их новый господин. Да ещё разобраться с вассалами дель Лари. У него их вроде человек пятнадцать дворян. Интересно, почему не явились к нему на подмогу? Или явились, но не все? Ведь пятеро рыцарей у того было? Ладно. Узнаем… Из-за поворота вырывается громадный табун. Отлично! Лошадей хватит на всех. Кому не достанется – пойдут пешим порядком… Рейдеры уходят. Мы же задерживаемся ещё на двое суток, потому что надо свалить оставшихся покойников на корм водяным ракам, утилизировать конские трупы, ну и прибрать немного поле, которое мы перед боем завалили колодами и прочим. К нашему выдвижению, из Парда прибывает гонец, довольный, словно удав, закусивший кроликом. В замке ликование и праздник, сервы, узнавшие о победе, тем более, настолько бескровной, вообще одурели от радости – просятся в ополчение, хотят побыстрее покончить с войной. Ну уж нет. Экономика моего баронства построена не на войне, а на производстве, поэтому призвано только то количество народа, которое я могу отвлечь от работы без особого ущерба для неё… Матушка безмерно рада, передаёт мне, чтобы её любимый сынок берёгся, не кушал всухомятку, одевался потеплее, и не слишком увлекался падшими женщинами. Понятно… Снова грохает барабан, движутся колонны воинов. Беру на заметку, что не озаботился полевыми кухнями. Поэтому теряем много времени на готовку пищи. Это плохо. А ещё нет вестей от обоих рейдовых групп… Получилось или сорвалось? Неведение – самая страшная вещь на свете. Не зная обстановки, спланировать дальнейшие свои действия для меня нереально. Наломать дров – пожалуйста, но выиграть всю кампанию невозможно. Так что пока моя армия шагает в никуда… Минуем Саль. Все стены облеплены народом, горожане, хотя не и не открывают ворота – мало ли, потом объясняйся с победителями, машут оттуда руками, слышны приветственные крики. Как-никак, я не только барон, но и гильдейский купец, и почётный гражданин города. Вдруг ворота открываются, выезжает повозка, в которой восседает сьере Ушур собственной персоной. Я приказываю колонне продолжать путь, благо ещё рано и для привала, и для обеда, сам отделяюсь от общего строя, направляю Вороного к товарищу, компаньону, старшему другу. Тот смотрит, как подъезжаю, спрыгиваю с седла, степенно выходит, но не выдерживает, порывисто обнимает меня, всматривается, ища раны или ещё какие то метки, видимые лишь ему, а в глазах немой вопрос.

– Всё в порядке, Хье. Барон и граф убиты. Теперь идём забирать то, что нам причитается. Думаю, через пару-тройку дней можно будет посылать обозы в Парда опять.

– Да плевать мне на обозы, Атти! Как сам, большие потери?

– Пока не знаю, Хье. У меня треть армии сейчас в двух местах. Но в сражении не было даже раненых…

Купец теряет всю выдержку, его глаза округляются, и на лице такое удивление, что я просто не выдерживаю:

– Сьере Ушур, вокруг много ворон…

– Что? Причём тут вороны?

– А вдруг в вашем открытом рту захотят гнездо устроить?

– А?

– Мы просто расстреляли врагов из арбалетов, не подпустив их к строю. Барон дель Эстори спешил на помощь, но попал под требучеты… Из его армии не выжил никто. Дель Лари нашли, но мёртвого. И почти все его люди тоже убиты.

Купец и верит, и не верит, но я спокоен, воины идут мимо нас довольные, с деловым видом, улыбающиеся. И совсем не похожи на тех, кто сражался с жестокой сече или потерял своих друзей и товарищей. Поэтому сьере Ушур опять не веря услышанному, заглядывает мне в лицо – я абсолютно спокоен.

– Когда всё закончится, обязательно приглашу вас и вашу супругу в Парда отпраздновать победу. Вы никуда не уезжаете?

Купец мотает отрицательно головой, и я, попрощавшись, потому что колонна уже миновала нас и выходит на дорогу ведущую к Лари, запрыгиваю в седло и пришпориваю Вороного… Вечером, наконец, появляется первый гонец. Это от Ролло. Рыцарю всё удалось. Ворвались в замок, где даже ворота были открыты. Так что Эстори теперь моё. Оставив десяток воинов для охраны и велев наглухо запереть ворота, рыцарь сразу рванул на рудники, чтобы захватить плотину и шлюзы. Это ему тоже удалось, но часть рудокопов заперлась в шахте и отказывается верить в победу какого-то неизвестного им барона. Плевать. Пусть там сидят. Руду жрать не будешь. Так что скоро, очень скоро начнут молить о пощаде… Отправляю туда двести человек. С оставшимися двигаюсь в Лари. Проходим километров двадцать, становимся на ночёвку. Я уже весь на нервах, почти не сплю ночью – уже всё должно быть кончено! Какого… Дож молчит и не посылает вестей?! Прибью идиота!!! Ранним утром, сразу после подъёма прибывает, наконец, вестник и от новоиспечённого рыцаря. Я быстро пробегаю донесение глазами и теперь думаю, что делать дальше: Дож или очень смелый и расчётливый, или очень глупый… Других вариантов нет… У дель Лари имеется три замка и небольшая крепость. Я направил парня и три сотни солдат верхом захватить только один замок и взять в плен родственников графа. И что делает рыцарь? Добравшись до замка врывается в него точно так же, как Ролло в Эстори, выгоняет всех слуг из строения, семью графа сажает в тюрьму, наглухо закрывает замок и тут же устремляется к следующему укреплению, оставив буквально десятую часть от имеющихся у него воинов для охраны и обороны… Как он успел – не знаю. Скорее всего, забрал всех имеющихся лошадей у сервов и в захваченных замках, по другому – никак. Кони бы просто не выдержали такой скачки. А это значит, что война уже закончена… Закончена. Закончена?! Неужели… Нет! Пока сам на зуб не пощупаю, не попробую – не поверю… Созываю всех командиров, делю армию на четыре части. Если меня обманули, и это послание ловушка, то мне конец… Но иногда приходится и рисковать… Беру всадников, и мы оставив пехоту, устремляемся к Лари. От нашей стоянки до них – километров сорок. Так что успеваем добраться до замка ещё засветло. При нашем появлении со стен звучит рог, и спустя минуту, пока наши не остывшие от бешеной скачки кони пляшут возле рва, со скрипом опускается подъёмный мост, а решётка медленно ползёт вверх. Но мы не въезжаем до тех пор, пока нам навстречу не выходит Дож, таща за собой за волосы связанную дочку дель Лари. Он приближается, отвешивает поклон:

– Серье барон, графство дель Лари захвачено. Все замки наши. Крепость тоже. Родственники дель Лари в тюрьме. И вот…

Он толкает девчонку, и та валится перед моим конём в пыль на колени. Плачет. Рыдает. Молит о пощаде. Милостливо киваю парню, благодарю. А в душе ликование и радость – получилось! Настоящий блицкриг! Молниеносная война! Скажи кому, что мы захватили немаленькое графство и средних размеров баронство за неделю, не потеряв…

– Потери есть?

– Один руку сломал. Свалился с коня. Уснул на ходу.

– А убитые?

Дож улыбается. Он уже отошёл от бешеного нервного напряжения, и улыбается:

– Я учился у вас, сьере Атти. Мертвецов в отряде нет…

Опять улыбается:

– Там служанки приготовили ужин, сьере барон. Не желаете? Мы как раз садились за стол…

– Желаю. Желаю, Дож!!!

Спрыгиваю с коня и обнимаю парня на радостях. Он показал себя настоящим воином и рыцарем! Достойным!.. Вступаем в замок. Там действительно наши. Воины, полсотни, остальные в других укреплениях, встречают меня и конников радостным рёвом. Потрясают щитами, грохают по ним мечами. Ещё бы! Неслыханная победа! Просто чудо Высочайшего! Я улыбаюсь в ответ, машу рукой, и восторг народа достигает своего апогея. В углу – кучка сжавшихся людей. Женщины, мужчины. В довольно чистой одежде, но видно, что это крепостные. Слуги. Обращаюсь к Дожу:

– Надо и людей накормить.

– Сейчас сделаем!

Подзывает к себе одного из своих воинов, отдаёт ему вполголоса распоряжение. Тот кивает, и вижу, как тот подбегает к зажатым в углу сервам и приказывает. Люди немедленно бросаются исполнять приказ. А мы вместе с рыцарем и другими командирами поднимаемся в пиршественную залу. Лари большой замок. Намного больше Парда. И если у меня дома такого поемещения нет, то здесь оно наличествует. В нём нас приветствуют согбенные спины женщин. Длинные столы, стоящие буквой 'П', заставлены блюдами, где уже нарезан свежий хлеб, стоят тарелки с подливками, разложены полотенца. Дож ведёт меня в голову стола. Усаживает в кресло, в котором раньше сидел сам граф. Садится сам, рассаживаются и остальные командиры. Я осматриваюсь – да, замок больше, но и намного грязнее. Солома на полу – рассадник мусора и гнили, копоть от громадного очага на стенах. Мрачные голые стены. Свисающие с балок знамёна, почти неразличимые под слоем пыли и сажи. Да, куда этому месту до Парда… И это – главный замок графства… Представляю, что увижу в других местах. Но тут меня отвлекают – слуги начинают подавать еду и закуски… Готовят не очень. А вина у графа неплохие. О! Совсем забыл, что у покойного дель Лари тоже имеются виноградники. Отлично! Прибавка к самогоноварению будет приличной… И почему за пороки люди готовы платить всегда, даже во время чумы? Оставляя за собой трупы и голодных детей? Никогда не понимал этого… После бокала крепкого, но приятного вина, чувствую, как страшное напряжение, не отпускавшее меня последний месяц, начинает помаленьку исчезать. Но особо расслабляться рано. Пусть придут пешие воины и станут гарнизоном во всех ключевых точках графства. Только тогда я смогу вздохнуть с облегчением. Но сейчас я могу сделать кое-что, что немного поднимет мне настроение.

– Дож, пусть сюда приведут Иоли дель Лари…

Парень тут же отдаёт приказ, и один из слуг убегает. Делаю ещё пару глотков так понравившегося мне вина. Жую довольно вкусный пирог с мягким мясом, то ли говядиной, то ли кроликом, нет настроения разбирать. Главное – нравится. Двери в залу распахиваются, двое солдат втаскивают девушку в помещение, волокут к нам и ставят на колени прямо перед нашими креслами. Теперь к её очень помятому виду добавилась и пыль, и уличная грязь. Смотрю на неё с иронией. Девчонка не осмеливается поднять голову. Потом приказываю по-прежнему стоящим рядом с ней солдатам, ждущим распоряжений:

– Привести остальных родственников дель Лари.

Воины кивают и выходят. А я смотрю на девчонку. Интересно, она меня по-прежнему ненавидит? И вообще, что с ней делать? Просто выгнать за пределы моих старых и новых земель? Глупость несусветная. Любой достаточно влиятельный феодал сразу ухватится за такую возможность! Это же какой повод напасть на меня! Мол, возвращение земель и имущества бедной сиротке, пострадавшей от рук негодяя. То есть, меня… До Юрайты ей, как до первой луны пешком. Полная противоположность бедной девочке. Да ещё ненавидит меня… Завалить её в постель, а потом продать в бордель где-нибудь в империи? Имею полное право… Двери залы снова открываются, воины вводят молодую пару, да ещё с ребёнком на руках. Ну, вообще… Я попал… Спрашиваю Дожа:

– Кто они?

– Какие то дальние родственники. Ни земель, ни владений. Жили здесь милостью графа.

– И как жили?

Парень крутит головой, словно ему тяжело дышать:

– Бедно жили.

– Понятно. Отправить их в дальнюю деревню, дать всё, что положено поселенцам – пусть живут. Если не дураки, сделают правильный вывод. Если же нет – там их похоронят.

Рыцарь пожимает плечами, а я продолжаю:

– Настоящая проблема – вон.

Показываю подбородком на словно услышавшую, что речь идёт о ней, и поднявшую голову со спутанными волосами – покрывала, естественно, пленнице не положено, Иоли. Так-так… И боится, и ненавидит. Что же…

– Знаешь, Дож, была у меня мысль дать ей денег на дорогу, да выпереть за пределы владений Парда… Да, видимо, придётся поступить проще. Лишить её девственности, и продать в империи в бордель. Хотя и не очень хочется…

Рыцарь неожиданно опускает взгляд – он явно не ожидал от меня такого решения… Краем глаза замечаю, что его кулаки сжимаются, но тут же вновь расслабляются – Дож смог взять себя в руки. Она ему нравится?! Ну и дела… Впрочем, Иоли одна из признанных красавиц округи… Что же… Вскидываю руку, и тут же шум округ нас стихает. Впрочем, не больно то мы и шумели…

– Моё решение будет такое. Этих троих родственников дель Лари отправить в Парда, а оттуда в деревню Юо. Дать им там дом, скотину, подъёмные и землю. И пусть живут, как хотят. Налог назначить такой же, как и всем остальным сервам баронства. Насчёт же дочери графа, Иоли…

Я делаю многозначительную паузу, на моём лице появляется зловещая ухмылка, и девушка, не выдержав, опускает голову, и её лицо закрывают спутанные, грязные волосы, а Дож вновь стискивает кулаки…

– У меня есть рыцарь, воистину, достойный самой большой награды. Потому, я отдаю Иоли дель Лари ему. Рыцарь Дож дель Парда – эта девчонка твоя.

…Гробовая тишина, слышно, как потрескивают дрова в громадной топке. Голова пленницы опускается ещё ниже, плечи вздрагивают, а парень поворачивается ко мне, не веря своим ушам, произносит:

– Ваша… Сьере барон… Вы отдаёте её мне?

– Она тебе нравится?

Машинально кивает.

– Вот и забирай. Хочешь – делай наложницей. Хочешь – женись. Но я бы советовал всё-таки второе. Ты – рыцарь в первом поколении, и у твоих детей могут оспорить их титул. Если же их матерью будет аристократка древнего рода, никто не посмеет даже раскрыть рта. Или ты против такого подарка? Тогда я сделаю так, как и говорил – продам её…

– Нет, сьере барон! Не надо! Я… Я готов взять её в жёны… Но согласится ли графиня… Виконтесса… Это же невозможно!

Я удивлённо смотрю на него:

– Ты чего? Она пленница. Принадлежит мне по праву победителя. И распоряжаться её судьбой – моё неотъемлемое право и обязанность. Так что забирай. А если сомневаешься… Эй, найдите мне святого отца!

Шум, топот ног. Иоли съёживается в комочек. Для неё этот брак – крушение всех надежд на счастливый исход, на надежду бежать, спастись, найти покровителей и помощников, спасителей, которые помогут ей отомстить и вернуть потерянное… Мы ждём. Тут я толкаю Дожа в бок и шепчу, поскольку тот глупо улыбается и не может отвести глаз от девушки:

– Найти монаха не так просто – ближайший храм в часе езды от замка. Мой тебе совет, кликни слуг, пусть её пока отмоют, причешут и переоденут. Девчонка никогда не простит тебя, если выйдет замуж в таком виде…

Парень спохватывается, кричит слугам, застывшим у двери и воинам, охраняющим пленников, послушно повторяя мои слова:

– Пусть невесту помоют и переоденут.

Вновь суета, женщины подскакивают к Иоли, уводят. Следом уходит конвой, а мы пока потягиваем вино, едим, и ждём… Через два часа привозят монаха. Почти сразу за ним приводят и невесту. Её лицо умыто, чуть подкрашено. Волосы спрятаны под накидкой. Даже кое-какие украшения, и то отыскали. Простенькие. Без камней и золота. Белое платье, свободного покроя. Без вышивок, без вырезов. Очень простое, как и полагается невесте. Глаза полны слёз. Дож подходит к девушке, берёт её за руку. Бережно. Вот же дуралей! Сейчас, погоди, насколько я знаю, девица чуть обсохнет, как говорится, и начнёт из тебя верёвки вить!.. Монах монотонно читает обряд, наконец, объявляет новую семью. Затем в особую книгу храма вписывают их имена. Дож лихо расписывается, Затем Иоли кое-как царапает своё имя, даже не сопротивляясь, видимо, по моему лицу поняла, что будет, если откажется… Ну, наконец-то!.. Молодых уводят в опочивальню, а утром молодой муж гордо демонстрирует мне окровавленную простынь, да и девочка морщится, когда её вновь представляют мне утром. И походка… Не рассмотреть под этим чёртовым балахоном… Ладно. Теперь она – не моя проблема. К вечеру подходят пешие воины, а я заканчиваю разбираться с бумагами графа. Денег практически нет. В основном – долги. Ясненько… Ну, господа кредиторы могут засунуть свои расписки в одно место. Их должник на кладбище. Теперь новый владелец поместьев дель Лари – я. На утро выезжаем смотреть прочие замки бывшего графства. Дож вместе с молодой супругой отправляется в Парда. Заодно доставит и приглашение сьере Ушуру и его жене, а так же распоряжения моей матушке…

Глава 19. …Две недели занял у меня объезд бывших владений дель Лари. Замки оказались довольно запущенными, но всё же в лучшем состоянии, чем старый Парда. так что моё решение перестроить родной замок, возвести его заново из кирпича, только окрепло. Назначив управляющих укреплениями из командиров, показавших себя лучше всего, дальше я направил свои стопы в Эстори. Меня больше всего интересовали рудники. Знаменитые железные рудники. И мои ожидания не обманулись – копи были огромными. Часть руды, конечно, была выработана, причём по-варварски, так, что добрая половина имеющегося в породе металла так и осталась в шлаках, в избытке рассыпанных по всей территории. Плавильные печи были настолько примитивными, что я долго не мог понять, как они вообще могли давать прибыль и металл. К тому же лесов на территории бывшего баронства практически не осталось, всё извели на древесный уголь, и постепенно плодородные земли выветривались, вымывались дождями и весенними паводками, словом, Эстори было на грани катастрофы. Народ же… Это вообще было непередаваемо. Люди истощены до предела, оборванные, измученные непосильным трудом, отравленные ядовитыми газами. Как они вообще ещё передвигались, и ещё при этом умудрялись работать – непонятно. Но больше всего меня шокировало то, что я увидел в самом замке. Комендантом там оказался умным человеком. Умным, потому что когда увидел знамя, с которым Ролло в замок влетел, сразу приказал всем сложить оружие и сопротивления не оказал. Общий язык мы с рыцарем нашли, несмотря на то, что ему сорок, а мне шестнадцать. Биологических. Хотя после психоматрицы меня потащило в стороны, да нормальная еда… Словом, выгляжу я старше. По местным меркам на двадцать точно. Потому что заматерел. Покойный владетель, которого спалили мои волчата, завёл себе целый гарем. Вот на него я и глянул… Мама моя, доса Аруанн!!! Всегда знал, что у феодалов вкусы извращённые. Но чтобы настолько?! Ножки короткие, толстые, кривые. Да ещё и волосатые. Груди висят чуть ли не до пупа. Словно уши у спаниеля. Задницы толстые и отвислые, в целлюлите последней стадии. Все причинные места шерстью покрыты, как у мамонта, и аромат… Это я ещё деликатно выразился!!! Духман от этих гаремных 'красоток' такой, что даже мухи мёртвыми падают, как в радиус поражения залетают. Воды эти 'дамы' от рождения не знали! А чтобы не слишком, по их понятиям, благоухать, духами поливались. Вот и получилось амбре, которое ни словами не рассказать, ни пером не описать. А почему так подробно их стати описываю? Так мне же их привели в натуральном виде. Без ничего. В смысле – как родили на свет Божий голыми, так и доставили. Ну, может и не совсем нагишом, если верёвки вокруг шей можно за галстук считать. Окинул я их взглядом, все три десятка, руку протянул к Ролло. Тот сообразил, флягу сунул, я бо-ольшой глоток сделал, чтобы в себя прийти. От созерцания. Вынес решение. Велел гнать плетьми за пределы баронства дель Парда плетьми! Точно в том же виде, что мне их представили, голыми. А если ещё раз появятся в пределах баронства – каждую на кол посадят… И, что интересно, местные, в смысле, замковые слуги, меня полностью поддержали! Видно, обнаглевшие до предела шлюхи были. На самом деле шлюхи. Не для красного словца говорю. Местных то девок, что Эрик портил, сразу после дефлорации – камень на шею, и в пруд возле замка. Мы оттуда почти сорок скелетов в разной степени сохранности вытащили потом. А эти… Их маркиз из города привозил. Лучшие красотки местных борделей. Комендант при таком моём суде прослезился от счастья, присягу на верность принёс, и счастья в глазах выше маковки… Ну а поскольку человек, как говорится, местный, то все ходы и выходы знает, а так же чем народ дышит. Рассказал ему о перспективах, что ожидают и само баронство, и его лично, если верно служить будет. Рыцарь даже затылок почесал. Подумал. Но решился. Первым делом направили народ тот самый шлак, что на земле валялся, в кучи собирать и старые домницы ломать. Одновременно послал гонца к сьере Ушуру, пока он в Парда не отправился на праздник, заказ на провиант и одежду. Люди траву ели с голода. Дети мерли, как мухи. Насмотрелся я на них – долго мне потом снились… Но всё же месяц спустя после окончания войны я смог вернуться в Парда. И часть сервов тоже. Которую демобилизовать появилась возможность. Когда местные выборные, которых собрали в Лари, как в самом большом замке, услышали, что их ждёт, кое-кто молиться начал. На колени встал. Ну ещё бы… Налоги и подати как в старом Парда. То есть, одна десятая. За работу в мастерских и на мануфактурах – плата настоящими деньгами. Сейчас, на данный момент, для эсторцев – гуманитарная помощь: продовольствие, одежда, стройматериалы. Ну а те, кто жил в Лари и своим пока обойдутся. Благо налоги им в девять раз снижены… Лучших из волчат отправил чертить карты новых земель. Ведь хороший хозяин должен знать у себя всё: сколько людей, сколько деревень, количество скота и пашен, где что сажают, что обрабатывают. Так что кадетам придётся потрудиться на совесть… …Армия входит в долину, где расположен замок. Огромная толпа народа встречает нас. Кажется, что все обитатели и сервы баронства пришли сюда. Ещё бы – победа! Первая победа за многие и многие годы, причём, неслыханно быстрая и бескровная. И к тому же их лорд показал себя не только умелым, но и милосердным воителем – так же впервые за многие годы один из бывших сервов стал рыцарем. Первая ступенька к аристократии. Титул, дарованный на поле битвы. Вот он, бывший крестьянин, а ныне тоже сеньор, едет позади их лорда Атти, вместе с настоящим рыцарем, Ролло. А это кто там, вместе со сьере Дожем? Неужели та, о красоте которой складывали легенды? Дочь проигравшего войну графа дель Лари, Иоли? И что у неё на шее? Не брачное ли ожерелье? Молнией облетает собравшихся весть о том, что когда то гордая красавица стала женой их рыцаря. Рыцаря, бывшего крестьянина, настоящая графиня с длинной, теряющейся в веках, родословной. Потому что сеньор отдал пленницу Дожу в награду за верную службу. И позади всадников, позади благородных воителей – их отцы, братья, сыновья, мужья. Целы и невредимы, здоровы и сыты. Ни увечий, ни ран, ни тех, кто навсегда остался на поле брани. Немного, конечно, похудевшие, за поход. Потому что пришлось много двигаться, ещё больше ходить, ночевать на свежем воздухе и воздержаться от всяких излишеств. Но это только на пользу здоровью. И пусть не все, далеко не все сейчас отбивают шаг в колонне под грохот барабана, многие остались на новых землях, которыми приросло баронство, но главное, что они тоже живы и здоровы. А пройдёт некоторое время, и они вернутся домой, когда отдохнувшие пару месяцев дома ополченцы вновь станут под знамёна сьере Атти и сменят тех, кто сейчас тащит военную лямку… Вечером пир. Большой, неслыханный доселе. Для ополченцев и тех, кто пришёл их встречать, выкатили бочки с вином, изжарили туши коров и овец, наварили огромные котлы разных каш. Те, кто повыше положением – мастера, командиры, десятники, и, конечно, оба рыцаря Парда вместе с супругами, а так же почётные гости, сьере Ушур вместе с супругой, внутри замка, где прямо во дворе, под натянутым тентом поставлены столы. Мы поднимаем тосты, произносим здравицы, а меня одолевает беспокойство – справлюсь ли? Теперь под моей рукой земли, почти в десять раз превышающие размером долины Парда. Крепостных, если верить обнаруженным книгам – около пятидесяти тысяч, включая и моих, естественно. Пять замков и крепость. Небольшая, но стоящая в удобном месте и контролирующая дороги, ведущие в соседний со мной маркизат Тумиан, к которому и наше Парда номинально относится… Ох, чует моё сердце, что скоро мы сцепимся и с ним… Чует… Матушка лично наливает мне в бокал вина, делает знак слуге, и тот наполняет её сосуд, и доса Аруанн поднимается в своём кресле. Разговоры и шум умолкают, а она гордо произносит:

– За моего сына!

Все встают, поднимают в воздух свои кружки, бокалы, стаканы, и хором отвечают:

– За барона дель Парда!

Матушка счастлива – её Атти станет настоящей легендой Фиори! Красивый, умный, хваткий… Тьфу, не сглазить бы! Делаю знак слуге, тот вновь наполняет бокалы, льётся вино густыми струями в чаши присутствующих. Теперь моя очередь:

– За мою маму!

Все восторженно ревут.

– За досу Аруанн!

Пью до дна, потом, не садясь на место, вновь поднимаю уже наполненный расторопным слугой бокал и опять провозглашаю:

– За моего друга, старшего товарища, и просто глубоко уважаемого мной человека, сьере Ушура и его супругу!

Снова восторженный рёв, ибо нет в Парда ни одного человека, который бы не знал купца и то, что он делает для нас…

…Потом пьём за рыцарей, за мастеров, которые смогли вооружить армию, и даже за сервов, что прокормили нас, конечно же – за ополчение… За наёмников не пьём, потому что на обратном пути мы расстались. Вышел их срок, и, получив щедрую плату, солдаты остались пропивать её в Сале. И больше наёмников я покупать не собираюсь. Толку от них чуть, а расходы значительно больше, чем на моих ополченцев, даже со льготными выплатами. Иоли сидит тихо, словно мышка. Она знает, что сейчас на ней постоянно скрещиваются сотни глаз, и, естественно, напряжена, словно струна. В отличие от неё Эрайя цветёт и пахнет, но вина в рот не берёт. Я шёпотом интересуюсь у матушки причиной и её пояснение меня, откровенно говоря, радует – Ролло опять будет папашей… Отлично! Как ни жаль, ему придётся покинуть Парда. Вместе с женой и ребёнком. Теперь он станет владельцем, точнее – комендантом замка Льех, ранее принадлежавшего Лари. Дож вместе с Иоли отправится в Эстори. Парень проявил большие способности к технике, поэтому вместе с Вольхой будет налаживать там настоящее производство, а не кустарщину и природное браконьерство, как при покойнике. Ну а я останусь в Парда вместе с матушкой. Надо бы у сьере Ушура попросить рекомендовать мне пяток умных ребят. Иначе я зашьюсь вообще. Не говоря уж о моих аристократах… Но сейчас о делах не хочется даже думать. Народ веселиться, матушка рядом со мной цветёт от счастья и гордости, и, к моему удивлению, точно такие же улыбки, с тем же самым выражением, на лицах четы Ушуров. Так что, в конце концов, могу я хотя бы раз расслабиться за два года? Тем более, что повод более, чем достойный?..

…В непрерывных хлопотах и трудах пролетает лето, осень и наступает зима. Это время далось мне настолько тяжело, что раз меня смогли разбудить лишь через сутки, настолько я вымотался… Только вот правду говорят, что терпение и труд, всё перетрут. И постепенно всё вошло в колею. Да и те, кого я поставил комендантами, управляющими и старостами оправдали мои надежды, которые я возлагал на этих людей. Сьере Ушур, выслушав мою просьбу насчёт толковых ребятишек, кивнул. И вскоре ко мне прибыло не пять, а десять отроков, помладше меня, но очень хорошо разбирающихся в математике, торговле и бухгалтерии, разом сняв с меня огромную, просто непосильную ношу. Потому что я уже начинал чувствовать, что схожу с ума от того огромного количества расчётов и подсчётов, что требовалось от меня для нормального функционирования баронства. После этого я устроил себе недельный отдых, когда только ел, спал, общался с матушкой, и поразился, как стало мне не хватать Дожа и Ролло, трудившихся сейчас на моё благо в Лари и Эсторе. Дела у них продвигались, и к осени мы смогли дать первую плавку. Я говорю – мы, хотя вся заслуга принадлежала Вольхе и мастерам металлургам, построившим по моим чертежам настоящую доменную печь и первый конвертер для переделки чугуна в сталь. Вообще я всю экономику свалил на ребят сьере Ушура, а себе взял военную составляющую баронства, потому что над Парда вновь стали сгущаться тучи. Теперь моим врагом становился маркиз Тумиан, так как сейчас земли, принадлежащие Парда уже превысили по размерам те, что принадлежали самому маркизу. Я предложил ополченцам стать профессиональными военными, и, к моему величайшему удивлению, не отказался ни один из тех, что были призваны почти год назад. Наоборот, прослышав о формировании новых частей, а я решил довести число своих солдат до двух тысяч пеших, полутысячи всадников, и тысячи артиллерийских воинов, которые должны были воевать при помощи камнемётных машин и прочих хитроумных агрегатов, желающих вступить в армию было огромное количество. В общем, комплектация новых подразделений прошла очень быстро и легко, все необходимые машины и принадлежности, а так же оружие мануфактуры изготовили без малейшего напряжения, и настала пора тренировок и учений. Удалось набрать и командиров для них. Прослышав о победе, поскольку слух моментально облетел всё Фиори, к нам в долину хлынули потоком безземельные рыцари, младшие сыновья феодалов, и, естественно, наёмники, которых заворачивали уже на первой заставе, которую пришлось строить заново. Благодаря кирпичу на месте блокхауза возвели настоящую крепость, со стенами и башнями. Честно говоря, я пошёл на такие затраты только затем, чтобы хотя бы приблизительно прикинуть расходы материалов и времени, необходимые для постройки нового замка. Когда строительство закончилось, я засел за подсчёты, и они вышли не очень утешительными. Даже пригнав на стройку пять тысяч человек, которым было нужно есть, пить, жить и одеваться, Парда с трудом укладывалось в три, а скорее всего – в четыре года непрерывной стройки. Пока пришлось решиться на другое – поставить большой храм в честь моего святого отца Клапауция, и почти пять сотен сервов, к которым в выходные приходили добровольные помощники со всех краёв баронства, возводили на месте прежней деревянной часовни настоящий шедевр монументальности и функциональности, который в случае военной угрозы мог послужить убежищем для окрестных крестьян и опорным пунктом для обороны. Стройка не прекращалась ни на миг, в любую погоду – в дождь ли, в снег, в мороз и жару, не останавливаясь. Случилось и радостное событие – Эрайя принесла Ролло вторую дочку. Парень расстроился. Он так хотел сына. И потому, насколько мне донесли, как только любимая супруга оправилась после родов, принялся со всем рвением и старанием трудиться над будущим наследником. Иоли тоже ходила с животиком, и, как я и подозревал, начала вить из своего супруга верёвки. На все мои упрёки в потакании, Дож глупо улыбался счастливой улыбкой влюблённого по уши юнца и пропускал все нравоучения и советы мимо ушей, считая, что у меня нет опыта, чтобы давать их. Он же не знал, кто я на самом деле… Ну а там и пришло время отправляться на очередной Совет Властителей, на котором мне предстояло выдержать большую драку с Тумианом… В сопровождении нанятых мной рыцарей, старших сыновей, и лучших из лучших воинов в количестве ста человек, я отправился в Ганардбу – коронный город Совета Фиори. Прогостив сутки у сьере Ушура, обсудив с ним неотложные дела и проекты, а так же просто переговорив, мой эскорт двинулся по зимней дороге. Множество воинов, обмундированных в новенькие, сияющие полировкой, полные доспехи, на сытых, откормленных конях. Большой обоз, в котором везли корм для лошадей, провиант для людей, и обстановку для нового дома, а так же слуг, потому что ту усадьбу, что я присмотрел в прошлый свой визит, всё таки удалось приобрести, так же внушал уважение. Кавалькада растянулась почти на километр, и многие из феодалов, так же, как и я, едущих на Совет, смотрели вслед нам с завистью. Ну а некоторые и со злобой и ненавистью. Добравшись до города, мы сразу же принялись за дела, которых хватило всем – усадьба находилась в довольно запущенном состоянии, и потому даже пришлось поднанять местных горожан, чтобы те помогли моим сервам вычистить, вымыть и починить самое неотложное. Не зря я выехал с запасом времени, рассчитывая именно на такой вариант. Ну а поскольку за работой время пролетело мгновенно, то настало время, и я отправился на Совет, который, наконец, начался… К моему удивлению, то, что было в первый день, значительно отличалось от прошлого раза. Может из-за того, что выбрали нового Старшего Совета, призванного следить за порядком. Так что весь день ушёл на процедуру голосования, тут это было довольно нудной и муторной процедурой. Потом – на утверждение повестки Совета. Здесь я узнал, что маркиз Тумиан действительно подал жалобу в Совет, требуя передать земли, которые я захватил, в его собственность. Но этот вопрос будут разбирать лишь на третий день Совета. Потому что второй посвятят не столь глобальным жалобам, как на меня. Недаром пришлось выделить целый день на это… Так что пока приходится всеми силами сдерживать зевоту, пока монахи Высочайшего приводят нового Старшего Совета к присяге, потом приносить клятву соблюдать старшинство избранного. Ну и делать тупую и гордую физиономию, поскольку почти все находящиеся в зале усиленно разглядывают возмутителя порядка в Фиори… Эх, скорей бы уж вечер – можно будет сходить на бал, хоть чуть-чуть развеяться… Поскольку всему, и хорошему, и плохому, всегда наступает конец, служитель Высочайшего, наконец, заканчивает донельзя нудную и унылую церемонию. Бьёт колокол, и первый день Совета Властителей объявляется закрытым. Уф! Быстрее к себе! Мой мочевой пузырь настоятельно требует опорожнения, в желудке урчит, а голова кружится от запаха курений, обязательных при всех церковных ритуалах. Я чуть ли не бегом выскакиваю на улицу. от морозного ветра становится чуть получше. Запрыгиваю на верного Вороного и даю ему шенкеля. Конь с места переходит на бег, разгоняясь с неотвратимостью локомотива и выворачивая громадными шипастыми зимними подковами комья смёрзшегося и утрамбованного снега величиной с тарелку. За мной бросается свита. На Совет смысла тащить к зданию Совета всех нет никакого, поэтому сейчас меня сопровождают лишь пара лакеев и десять нанятых рыцарей. Народ шарахается в стороны, освобождая проезд, а я мчусь, одержимый лишь одной мыслью – быстрее бы! Меня уже подпирает… Влетаю во двор, так как ворота гостеприимно распахнуты, кубарем качусь из седла и бегу в свои покои, жарко натопленные. Нахожу 'ночную вазу', и… Высочайший! Какое блаженство!!! Видимо, идиотская улыбка до сих пор играет у меня на лице, потому что когда я, закончив, уселся возле камина в кресло и вызвал слугу унести и опорожнить сосуд, тот с трудом удерживается от смеха. Но рот сам собой расплывается до самых ушей… Впрочем, мне и самому смешно – попал же в ситуёвину… Потом подают ужин. Я ем, но не очень плотно. Приеду – доберу. Хотя последнее время аппетит у меня просто зверский, да и, как я уже говорил раньше, попёрло меня во все стороны. Прошлогодний наряд, к сожалению, уже мал, я из него банально вырос. Но у меня, разумеется, есть новый, ничуть не хуже. Ибо не подобает владетелю одного из самых больших баронств Фиори приходить на бал в том же, что и в прошлый раз. Люди просто не поймут. Да и со слухами о моих несметных богатствах уже все знакомы. Что, впрочем, не слухи, а истина… Конечно, до оборотов сьере Ушура мне ещё далеко, но по его словам, моё состояние уже второе в стране. После него, разумеется… Ужин закончен. Я переодеваюсь при помощи бестолково суетящихся слуг – положение обязывает, смотрюсь в неслыханно дорогое зеркало во весь рост, привезённое в обозе, наконец удалось плотно наложить амальгаму и выдуть ровный лист стекла. Остаюсь довольный своим видом – чёрный костюм из драгоценной материи, высокие сапоги чёрной бархатной кожи, баронская цепь поверх гильдейской, теперь я могу носить обе, перчатки тончайшего велюра. Головного убора не будет. Пусть моя короткая причёска ёжиком привлекает внимание. Кстати, пятеро молодых младших сыновей из знатных семей, сопровождающих меня, одеты в костюмы точно такого же покроя, только из материала попроще. Одеваю поверх перчатки перстень из чистого золота с большим аметистом, пристёгиваю к широкому поясу с серебряной вышивкой короткий меч вместо кинжала – длинный запрещён. Как и прочее оружие. За этим следят очень строго. Сверху плащ с мехом чёрного волка, мой любимый, чёрную же меховую шапку, а не бесформенный колпак, что носят остальные… Всё. Я готов. Ещё раз смотрю на себя в зеркало – выгляжу строго, внушительно и роскошно. Что же, пора отправляться… Выходу вниз, мне подводят Вороного. На нём шитое серебром парадное седло. Пятёрка свитских уже в сёдлах. Киваю им головой, и мы срываемся с места, гоня лошадей к залу Совета, ярко освещённому большими кострами на площади, возле которой уже толпится множество народа…

Глава 20. … Бросив поводья конюху, поднимаюсь по лестнице. За мной следуют мои ребята. Лакеи распахивают высокие двери, и мы оказываемся в зале… Тот полон разодетой публики, и я цежу сквозь зубы растерявшимся было парням:

– Спокойно. Не дёргайтесь…

Они немного успокаиваются, и мы отдаём верхнюю одежду слугам. Словно ропот прокатывается по залу. Однако, наш приход никого не оставил равнодушным… Разрезая толпу двигаюсь к облюбованному мной ещё в прошлый раз месту у камина в мой рост, пылающему ярким огнём. По пути прихватываю бокал дрянного, честно скажу, вина, останавливаюсь, когда лицо начинает ощущать тепло. Орлы тоже не растерялись, и мы стоим беседуя на нейтральную тему погоды и видах на урожай в следующем году, ожидая начала танцев. Оказывается, мои вассалы-подчинённые знают многих, находящихся в этом зале. Поэтом охотно просвещают своего лорда по поводу заинтересовавших того лиц. Ну а поскольку сеньор у парней молод, ему едва исполнилось семнадцать, холост, что, по мнению собравшихся в зале аристократов, является большим недостатком. Несметно богат – а это уже вопиющее хамство по отношению в подавляющему большинству присутствующих. К тому же не имеет, по точным, абсолютно достоверным данным, даже грязной крепостной, согревающей ему постель. Поэтому естественно, что барона Атти, имеющего правильную сексуальную ориентацию, интересуют лица противоположного с ним пола. И ребята рады стараться:

– Дочь графа дель Ри. Лока. Ничего особенного, если не считать, что страшная ханжа… Доска маркиза дель Са. Брука. Так, ничего на вид, но все считают её страшной скандалисткой. Риа дель Ото. Вдова графа дель Ото. Двадцать лет. Ребёнок трёх лет, мальчик…

Отворачиваюсь. Девчонка отлично выглядит, неплохо одета, и возраст меня устраивает, всё равно я больше и сильнее большинства здесь собравшихся, но вот ребёнок…

– А это кто?

Вдруг из толпы выхватывается взглядом красивое тонкое лицо совсем молоденькой девушки в средненьком, ни бедном и не богатом платье, с такой же баронской цепью на шее, как и у меня, которое мне кажется почему то знакомым. Где же я его видел? Лицо?

– Маура дель Конти. Вдова. Детей нет. Овдовела в прошлом году. Кстати, ваша соседка, сьере Атти.

– Хм… А сколько ей лет?

– Ваша ровесница, сьере. Ну, может в пару месяцев разница…

..В пару месяцев? Скорее – лет… Потому что выглядит девушка гораздо старше, чем я. Скорее, на двадцать два – двадцать пять. Жаль. Перевожу взгляд в сторону, и тут же едва не выпускаю из рук бокал – недалеко от нас мелькает удивительно тонкое личико девушки, моей ровесницы по виду. Девичье покрывало, шитое жемчугом, почти прозрачное, даёт увидеть роскошную длинную косу светло-пшеничного цвета. Глаз то ли голубые, то ли зелёные – немного далековато, да и появилась она всего лишь на миг. Модное, чуть приталенное платье, дающее возможность понять, что у красавицы есть бюст. Эта вот едва обозначенная подгонка по фигуре появилась с моей лёгкой руки. Приятно иногда выступить законодателем мод… Снова пытаюсь увидеть скрывшееся из вида небесное создание, наконец девушка выныривает из стайки подруг, с которыми весело щебечет, время от времени бросая взгляды в сторону нашей шестёрки. Хм… Значит, она успела в тот краткий миг почувствовать и перехватить мой взгляд… Девчонки чему то громко смеются, и я вижу, как незнакомка, чей взгляд я вновь перехватил, заливается краской смущения:

– Это кто?

Показываю глазами самому разбитному из моих сопровождающих. Парень смотрит, потом вдруг шепчет:

– Вам не повезло, сьере Атти… Это – Лиэй дель Тумиан. Дочка самого маркиза дель Тумиана, старшая. Есть ещё две сестры – близняшки, но они гораздо младше её, и от второй жены маркиза…

Вот же! Проклятие Нижайшего! Едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться вслух, как же мне не повезло! Хотя… Может, и повезло… Если я выиграю и эту войну, то девочка достанется мне, как трофей… Ухмыляюсь во все тридцать два зуба, немного цинично, как старый вояка, смотрю в её сторону… И девчонка, вновь перехватившая мой взгляд – она что, его чувствует, что ли?! Вдруг заливается густой краской. Смущается? Нет! Злится! Лиэй пытается шагнуть в мою сторону, но чья то рука из стайки девчонок вокруг неё вдруг удерживает юную маркизу за рукав платья. Да. Надо быть осторожнее, Атти. Ты только что чуть не устроил очередной скандал… А оно тебе надо? Раньше времени? Внезапно перед нами появляется лакей с подносом, на котором лежит стопка платков. Ничего себе, а в прошлый раз меня, почему то, обошли. Как почему? Всё понятно. Я же был с дамой… Платки на балу раздают одиноким… Хм… А их много! И мне кажется, что ко мне подошли первым… Неужели? Торопливо просматриваю гербы, но нужного мне не вижу. Кто посмел?! Тут к нам подскакивает лакей и торопливо добавляет ещё два платка. Один герб мне незнаком. А вот второй… Маркизат дель Тумиан! Платок Лиэй! Я уже тяну к нему свои пальцы, и вдруг останавливаюсь, спохватившись. Нельзя. Ни в коем случае девчонку нельзя ангажировать на весь вечер! Отношения между нашими владениями на пределе. Будет скандал, оскорбления, может, даже вызов на поединок… Отрицательно качаю головой. На моём лице огорчение. Ребята смотрят на меня с удивлением, но я показываю подбородком на поднос:

– Можете брать. А мне – увы…

Подзываю лакея:

– Любезный… Мне нужен кусок пергамента вот такой величины и свинцовый карандаш.

Тот кивает, уходит, чтобы появится через пять минут с требуемым. Подаёт мне с поклоном, и я отхожу к столу. Устраиваюсь там, начинаю рисовать, благо, талант к этому оказался и у меня, оригинала, и моего нынешнего носителя. Несколькими штрихами наношу контуры тонкого лица. Останавливаюсь. Достаточно. Главное я уловил и смог передать – её улыбка. Сейчас Лиэй вышагивает в чинном танце с каким-то тощим юнцом, на голову ниже меня, и даже самой партнёрши. Воздыхатель? Ну-ну… Во мне начинает закипать гнев, и мелькает кощунственная по сути мысль, что будет очень жалко, если Тумиан побоится нападать, и девчонка проскочит мимо меня… Ведь даже если я осмелюсь на официальное сватовство, мне гарантированно откажут…

– Вы собрались писать письмо, но передумали?

Бархатный женский голос вдруг отвлекает меня от раздумий. Я встаю за моей спиной Маура дель Конти. Она же продолжает:

– Барон настолько занят своей торговлей, что даже в месте развлечений отдаёт деловые распоряжения?

– Простите… Воспитанные люди сначала представляются…

Вдова на миг вспыхивает, её глаза сверкают гневом, но тут же она берёт себя в руки:

– Прошу прощения… Маура дель Конти. Баронесса. И, кстати, ваша соседка со стороны Лари. Если вы – это именно вы.

– Атти дель Парда. Барон. Член Гильдии Фиори первого класса. Приятно познакомиться…

Маура смотрит на серебряную цепь, потом её ротик приоткрывается:

– Сьере барон… Простите… Так она – настоящая?!

– Разумеется. Неужели вы думаете, что я бы стал носить копию? Это действительно гильдейская цепь, и принадлежит она мне.

– Вы – высший член Гильдии Фиори?! В таком юном возрасте?!

Я кривлюсь, потому что, откровенно говоря, её изумление мне как-то… В общем, не по душе.

– Странно, доса баронесса, что вы обо мне не слышали. Получается, что мои слуги мне лгали, когда говорили, будто бы всё Фиори знает обо мне.

Выражение её красивого, надо сказать, лица, мне нравится. Теперь оно точно испуганно. Словно вдова пытается что-то сделать, но боится. Прихожу ей на помощь:

– Доса дель Кони, если вы чего то хотите сказать – то решайтесь. Музыка сейчас кончится, вернутся мои вассалы, и вам не удастся больше произнести не слова…

Это действительно так, и Маура осмеливается:

– Не могли бы я нанести вам визит, чтобы переговорить об одном деликатном деле?

Собираюсь ляпнуть грубость, но удерживаюсь. Нижайший с ней. Может, хочет чего-нибудь предложить купить у неё. Или наоборот, приобрести у меня напрямую, минуя сьере Ушура…

– Разумеется. Только прошу известить меня о времени вашего визита, чтобы я мог выкроить время…

– Разумеется, сьере Атти. А если сегодня вечером, после бала?

…Вроде никаких дел у меня на это время не назначено. Потому киваю в знак согласия:

– Буду ждать вас через полчаса после окончания. Вас устроит?

– Конечно.

И на её живом лице появляется облегчение. Надолго ли только?.. Танцы продолжаются, и я, в конце концов, не выдерживаю и приглашаю Лиэй. Как ни странно, она принимает приглашение, и мы рука об руку вышагиваем в плавном круге, время от времени останавливаясь, разворачиваясь лицом к лицу и отвешивая друг другу поклоны…

– Вы – сьере Атти дель Парда? Действительно Атти дель Парда?

Я удивлён, но отвечаю:

– Да, доса Лиэй. Барон дель Парда. Тот самый. Враг, насколько понимаю, вашего батюшки и вашей семьи…

Короткая пауза, и снова шёпот, едва слышный:

– Вы же хотели взять мой платок. Почему же не решились? И так странно смотрели на меня?

– Не хотел ссориться с вашей семьёй раньше времени, доса Лиэй… А смотрел, потому что… Вы мне понравились. Честно.

На этот раз ответа не следует, и мы молча заканчиваем танец. Я провожаю девушку к отцу, и уже перед тем, как расстаться, она вдруг порывисто шепчет, уже не заботясь, услышит кто-нибудь, или нет:

– Вы мне тоже, сьере Атти…

На миг я замираю, но её рука уже выскользнула из моей ладони, а маркиз-отец передо мной и пышет гневом. Резкие слова готовы сорваться с его губ, но я предупреждаю их:

– Благодарю вас за чудесный танец, доса Лиэй…

И кланяюсь ей, как положено по этикету. Девушка приседает в ответ, и папаша в растерянности. А когда приходит в себя, то время потеряно, и я уже вернулся к своей пятёрке.

– Продолжайте веселиться, ребята. А я домой.

– Но… Как же, сьере барон?

Машу рукой:

– Всё нормально. У меня появилось одно дело…

…Забираю у лакеев свой роскошный плащ и выхожу на улицу – там свежо после духоты зала, запахов пота и притираний. Почему в Фиори женщины так любят приторные запахи? Впрочем, Лиэй выгодно отличается от прочих – никакими ароматами девушка не пользуется… Мне подводят Вороного, и я срываюсь с места… Оказавшись дома, приказываю подать мне небольшой перекус и вино – после того, что подавалось на балу, просто необходимо прополоскать рот. Слышу, как начинается суета. Усаживаюсь в кресло у горящего камина, протягиваю к огню руку, бездумно смотрю на пляшущие языки. Двери вскоре открываются, слуги вносят небольшой столик, уставленный нарезанной ветчиной, прочими копчёностями и колбасами. Есть даже свежие яблоки – один из сортов хранится практически всю зиму, оставаясь сладким и душистым… Наливаю вина в бокал, делаю пару глотков на пробу – отлично. Тонкий вкус и аромат приходятся мне по душе. Киваю, и слуги уходят, но тут в дверях появляется привратный сторож:

– Сьере барон, к вам посетительница…

– Доса Маура дель Конти?

– Да, сьере барон.

Что же, раз пришла, тем более, что обещал…

– Проводите её сюда и принесите ещё один бокал…

Требуемое появляется сразу, а спустя пяток минут в мою комнату входит и Маура, всё в том же бальном наряде. Я встаю, предлагаю ей стул, вино, и дама, ничуть не чинясь и не жеманясь, с удовольствием пригубливает из своего бокала, хвалит, а потом с аппетитом грызёт сочное яблоко. Зубы у вдовы на редкость белые и крепкие, и хрустит она очень аппетитно, сочные губы ярко выделяются на жёлтой зрелой мякоти…

– Итак, доса баронесса, какое дело вы бы хотели со мной обсудить?

Мгновенно дама останавливается, словно опомнившись, потом короткий миг мнётся, наконец решается:

– Сьере дель Парда… Моё баронство сейчас находится в затруднительном положении… Зерно в амбарах оказалось заражено жучком…

– Вы что, не протравили ямы медным камнем?!

Удивляюсь я. Ведь дезинфекция медным купоросом перед засыпкой хлеба на хранение – основа основ. Женщина вдруг посылает проклятия Нижайшему, сжав свои кулачки. Так вот в чём дело! Какой то проходимец продал ей обычную краску вместо средства. Вот и… Словом, заражённое зерно употреблять в пищу ещё можно. Но сеять – бесполезно. Не будет ни одного всхода…

– Словом, я даже на знала, к кому можно было обратиться за помощью… Но увидев вашу гильдейскую цепь… Не могли бы вы ссудить баронству Конти восемь серебряных бари? До уборки урожая? Я готова отдать вам деньги после того, как сервы снимут хлеб, и мы продадим его. Либо, если желаете, могу вернуть долг зерном по ценам гильдии. Или лесом… Словом, чем пожелаете.

Усмехаюсь, и доса понимает, что сморозила очень опасную фразу. Поэтому заливается краской, одновременно подбирая носок своей обуви под длинный подол платья, который так некстати высунулся из-под ткани. Многозначительно киваю ей, давая понять, что она меня правильно поняла, но вслух говорю совсем другое:

– Как вы правильно сказали, доса баронесса, я – не только барон, но и купец. А любой купец должен заботится о своей выгоде…

– Я готова заплатить положенные проценты…

– То есть, шестнадцать бари?

– Так много?!

Снова улыбаюсь:

– Можете мне не верить, и обратится к ростовщикам. Гарантирую, что вы получите восемь серебряных бари. Но под триста процентов. И это – если вам повезёт, доса баронесса.

Женщина обречённо кивает:

– Я уже пыталась… Всё так, как вы и говорите…

Пауза. Потом она выдыхает:

– Хорошо. Я согласна…

– Тогда, я пишу расписку? По стандартной форме?

Опять обречённый жест осуждённой на эшафот. Хорошо. Встаю, достаю из шкафчика письменные принадлежности, быстро заполняю стандартный бланк долговой расписки. Почему стандартный – а пользуется бешеным спросом, потому что его не подделать. И типография шлёпает эту бумажку тысячами штук…

– Подписывайте, доса.

Она пробегает текст глазами – всё верно. Но чего-то колеблется, потом поднимает глаза, жалобно смотрит на меня:

– Когда я смогу получить деньги?

Снова встаю из-за стола, подхожу к тому же шкафчику, открываю дверки, поднимаю верх стоящей там большой шкатулки. Отсчитываю восемь полновесных светлых монет, возвращаюсь, кладу перед ней:

– Сейчас.

Маэра тот час окунает роскошное перо в чернила, ставит витиеватую подпись, потом прикладывает личную печать к подушечке с краской, звучно хлопает по пергаменту. Повторяю те же манипуляции. Рука сгребает монетки и прячет их в платье. Торопливо глотает вино, спеша уйти. Я делаю вид, что всё нормально.

– Я очень благодарна вам, сьере дель Парда, за вашу доброту и щедрость…

Откидываюсь на спинку кресла:

– Доса дель Конти… Как вы верно заметили – я купец. И привык получать прибыль. Вы видели, что срок расписки оканчивается серединой осени. Его должно хватить за глаза, чтобы собрать урожай, продать скупщикам и получить деньги. Если по каким либо причинам вы не вернёте мне долг и проценты, не обессудьте – я воспользуюсь своим правом кредитора и взыщу с вас долг.

– Но чем, и как?!

Похоже, что она слегка напугана, и просто не верит в плохое. Как же мне это знакомо…

– Я найду чем. Имуществом, сервами, урожаем… Насчёт замка можете не волноваться – он останется вам.

Улыбаюсь, и у вдовы отлегает на сердце – юноша шутит! Ну-ну… Я то знаю, что в этом возрасте девчонки считают себя гораздо взрослее ребят-ровесников, и ищут себе ухажёров постарше… К тому же, Маура меня не узнала, но я то не забыл пощёчину в Сале… Тогда она ещё была досой дель Вейер. Только вот с деньгами я никогда не шучу, и собираюсь вернуть свои деньги до последнего диби… Так что, девочка, осенью к тебе гарантированно наведаются приставы и взыщут с тебя всё, что ты должна. Закон и порядок, как говорится… Зову слугу и приказываю проводить гостью. Маура уходит. Я ещё некоторое время сижу у камина, строя планы мести, потом укладываюсь спать. Мои вассалы уже взрослые и совершеннолетние. Так что можно и отдохнуть…

…На следующий день я остаюсь дома и на Совет не иду. Вместо себя отправляю одного из своих вассалов в качестве доверенного лица. Мой вопрос будет завтра, так что могу себе позволить сачкануть и не ходить. Вместо этого позавтракав, беру большой лист пергамента, мне разводят краски, и я в порыве вдохновения сажусь рисовать… Работаю долго, изредка отвлекаясь на необходимые мелочи. И к вечеру любуюсь результатом. Картина мне удалась. Точнее, не картина, а скорее, набросок. На берегу ручья стоит девушка в красивом бальном платье. Не в том, что одевают сейчас на балы, а в настоящем, имперском, полупрозрачном, подчёркивающем красоту талии и изгиб бёдер, с видимой ложбинкой груди в небольшом скромном декольте… Она улыбается той манящей загадочной улыбкой, которую я подсмотрел вчера. И любой, увидев картину, скажет, что это портрет досы Илэй дель Тумиан. С точки зрения нынешней морали это произведение – вопиющее оскорбление! Потому что платье просто непристойно! Видны стройные лодыжки, крошечные ступни в туфлях на высоком каблуке, начало груди в декольте… Смотрю на время – ничего себе! Скоро бал! Но я не поеду. Не сегодня. Зову того, самого разбитного из моих ребят, и когда парень появляется, подаю ему скрученный и запечатанный листок, завёрнутый в кусок драгоценного бархата:

– Тари, передашь это досе Лиэй. И предупредишь, чтобы она открыла письмо без свидетелей, когда будет одна. Понял? Когда будет одна!

– Сделаю, сьере барон. А вы сами?…

– Нет. Я устал. Весь день просидел над ней…

Киваю на пергамент. Вассал кланяется и уходит. Вскоре внизу звучат голоса, ржут кони, потом слышен топот. Всё. Я ведь ни капельки не солгал, когда заявил, что устал. Так оно и есть. Почти восемь часов не мог оторваться от листка… Опять не дожидаюсь ребят и засыпаю. Но утром мне почтительно докладывают, что поручение выполнено, и доса Лиэй клятвенно пообещала вскрыть послание дома, когда будет одна. Что же… Сегодня тяжёлый день. А вечером, на балу, я увижу реакцию девушки. По-моему, она истинная женщина, и не обидится на столь фривольный, по сегодняшним меркам, рисунок, а поймёт его красоту. Ну а теперь мне пора завтракать и ехать в Совет. Сегодня решится многое… Очень многое… Вороной уже подан. Я одет. Обе свитые вместе цепи на шее, плащ. Свита. Поехали! Вновь мчимся по улицам, опять люди жмутся к стенам узких улиц, давая дорогу спешащим благороднорождённым. Идёт Совет Властителей.

Глава 21.

– Так приди и возьми!

Я стою на трибуне в центре арены. И эти слова адресованы маркизу Тумиану. Тот долго и упорно обвинял меня во всех смертных грехах, начиная от отказа передать ему завоёванные деньги, до оскорбления непорочной девицы действием. Как я понял, папочка увидел мою картинку и узнал собственную дочь. И это меня взбесило до такой степени, что я не выдержал и сорвался, рявкнув так, что задрожало пламя в факелах, освещающих зал:

– Приди и возьми!

То есть, забрать то, что я честно завоевал, ты можешь только силой! И – никак иначе… Тишина. Председательствующий мелко открывает и закрывает рот, словно что-то жуёт. Теперь, когда я попал на эту планету, здесь многое увидели впервые. Вот и сейчас обвиняемый не стал оправдываться или ссылаться на законы, а просто нагло и грубо сказал эту фразу…

– Значит, война, барон дел Парда?!

Тумиан стоит наверху арены, среди собравшихся владетелей, сжимая свои кулаки. Он высок ростом, мало уступая мне, но значительно уже в плечах. Длинные сальные волосы неопределённого цвета, не знавшие воды и мыла почти с рождения. Обычно благородные господа моются два раза – первый раз, при рождении из материнской утробы. Второй – перед тем, как лечь в гроб. Иные считают, что мытьё вообще вредит здоровью, но не я, разумеется…

– Обращаюсь к Совету Властителей!

– Вы не ответили на вопрос маркиза дель Тумиана, сьере дель Парда!

Это вмешивается Старейший, но я делаю жест, просящий его остановиться, и мужчина умолкает:

– Сейчас Парда, пожалуй, едва ли не больше всех прочих земель области Тумиан, и считать их баронством несправедливо. Я требую отныне признать земли, принадлежащие мне, графством.

Ропот пролетает по залу. С каменно-непроницаемым лицом я продолжаю:

– И тогда графство Парда примет вызов маркиза дель Тумиана. И любого, кто посмеет посягнуть на целостность моего лена. Хотя принципами, которые я исповедую, является невмешательство в дела соседей, и больше всего я желаю, что мы все жили в мире, решая свои споры здесь, на Совете… Тем не менее, в нашем государстве существует такая вещь, как война. Не все среди лордов Фиори столь добросердечны и терпеливы, как я…

Ухмыляюсь, и вновь ропот пролетает по залу. Продолжаю свою речь:

– И поскольку любое владение стоит лишь ровно столько, сколько может защититься, среди моих правил добрососедства и миролюбия есть ещё одно…

…Да простит меня великий Александр Невский за уворованную фразу:

– Кто с мечом ко мне придёт, от меча и погибнет!

…Гробовая тишина в зале, потом вдруг трибуны взрываются рёвом. Всего одно предложение, но я стал всеобщим любимцем. Кроме, естественно, маркиза и его сторонников. Вскидываю руку, призывая к молчанию, Старейший звонит в колокольчик. Наконец, кое-как, зал затихает, и я заканчиваю:

– Маркиз дель Тумиан, вы хотите войны? Вы её получите. Но знайте, что она закончится смертью одного из нас. По-другому не получится. Посему – ждите. Я пришлю вам извещение. Графство Парда объявляет войну маркизату Тумиан.

Тишина, и снова маркиз, который раскалён гневом, что кажется, будто лопнет в любое мгновение:

– Вас ещё не признали графом, сьере дель Парда!

Но тут в зале снова поднимается рёв:

– Парда уже больше остального маркизата!

– Действительно, смешно! Баронство больше доброй половины других графств в Фиори!

– Признать! Признать!..

…Особенно буйствуют молодые бароны и рыцари – ведь если моё требование удовлетворят, то и у них есть шанс подняться по феодальной лестнице! И потому сейчас они на моей стороне… И Старейший вынужден удовлетворить моё требование. Начинается голосование за то, чтобы признать меня графом. Чёрные и белые камни. Белый – да. Чёрный – естественно, нет… Лишь неполный десяток чёрных, среди белой россыпи. И с этого момента я – граф дель Парда… Удовлетворение. Представляю, как поразится матушка и сьере Ушур, к которому я привязался не на шутку. Отца у меня здесь нет, и купец фактически мне его заменяет… Мне меняют цепь. Теперь она не гладкая, как положено барону, с вытянутыми простыми звеньями, а с зубчиками, потому что собрана из квадратиков. Многозначительно кошусь, а кто-то из соседей льстиво замечает:

– Если я верно понял вас, сьере Атти, то в следующий свой визит на Совет, вы оденете цепь маркиза?

– Маркиза?

Опять ухмыляюсь, разворачиваюсь – острое лисье личико смотрит с подобострастием:

– Герцога…

Ошеломлённый вид говорит мне куда больше, чем все слова. Герцогов в Фиори всего четверо. По одному на каждую сторону света… Мда… Ляпнул. Уже через пять секунд до них донесут мои слова. И они постараются составить союз, чтобы одёрнуть зарвавшегося мальчишку. Значит… Тьфу, зараза! Не гони коней, Атти! Не гони! Опять придётся жить в бешеном ритме, не спать ночами, рвать и метать, жечь нервы… И, похоже, переводить армию на огнестрел. Значит, пора ставить селитряницы. Хорошо, что у меня много коней! И искать апатит. До энергетического оружия дальше, чем пешком до центра Галактики… Пока мой корабль не сядет…

…Заседание на сегодня заканчивается, я со своими вассалами выхожу из зала, который начинают срочно готовить к вечернему балу. Три дня прошло. Завтра опять маловажные вопросы, можно заняться своими делами, отправив вместо себя Грама. Этого парнишку, моего ровесника и младшего сына одного из рыцарей, я держу на заметке – ориентируется в хитросплетениях местной генеалогии и иерархии, словно глист в кишечнике. Мне же нужно заняться делами: посетить местный рынок, переговорить с ювелирами – хочу прикупить матушке подарки. Интересно, мой покойный батюшка дарил ей когда-нибудь хоть что-нибудь? Ну и пообщаться с местными купцами и членами Гильдии. Вдруг узнаю что-то интересное. Ещё мне нужен человек, который сможет наладить службу разведки и контрразведки. Надёжный, спокойный, вдумчивый, не боящийся крови и грязи, неизменно сопровождающей такое занятие… Седлаю коня, свита уже готова, и, на этот раз спокойно, без гонки, распугивающей обывателей, движемся к усадьбе. Останавливаюсь в воротах, указываю на прибитую над ними деревянную копию баронской короны, подзываю взмахом руки слугу:

– Снять корону барона. Прибить символ графа.

Тот кивает, что понял, потом до него доходит, и серв валится на снег, уже лёжа орёт:

– Поздравляю вас, сьере граф!

…Молния известия мгновенно облетает двор, все высыпают внутрь двора и зачарованно смотря на висящую у меня шее цепь настоящего графа. Отныне Парда – графство!.. Я же – доволен. Очень доволен! Да и окружающие меня вассалы и сервы тоже светятся гордостью – оно и понятно, одно дело быть подчинёнными обычного барона, которых в Фиори пруд пруди. И совсем другое – вдруг стать графскими подданными… Поэтому сегодня будет праздник… Не очень шумный, но весёлый. Втихаря от меня. Моя пятёрка вассалов уже роет землю копытами – поеду ли я на бал, или отпущу их одних? А что – я? Ну а почему бы мне и не похвастаться новым титулом? Тем более, что завтра за меня на Совете будет отдуваться Грам? Решено. Где там мой ужин и новый наряд?..

…Уже привычная реакция зала на моё появление. Сопровождающие меня ребята просто цветут и пахнут – ещё бы, они теперь вассалы самого графа! Да и мне есть чем гордиться – на четвёртый год своего пребывания здесь достиг, ну, не самого высокого, есть и куда выше звания, но чего-то существенного. А уж как мои обрадуются!.. Люди расступаются, давая сразу пройти в облюбованный мной уголок со столиком и камином. Устраиваемся, нам подают вино. Ого! Чем выше класс, тем лучше напитки? Улыбаюсь. Красота. Везде перешёптывания, но тут появляется моя дважды, о чём она ещё не догадывается, должница, Маура дель Конти. Интересно, что я никогда не вижу девушку в зале. Ну, раз вдова, естественно, что не девушку, а молодую и красивую женщину. Значит, у неё тоже есть доверенное лицо? Вообще на бал пускают только дворян. Доверенным может быть любой: рыцарь, соседний владетель, даже магнат, но с достаточно высоким статусом. Не ниже третьего класса Гильдии. Всего в ней восемь разрядов, или классов. Ну, как-нибудь расскажу подробнее…

– О, сьере… Граф?! Ваше баронство получило новый статус, сьере дель Парда?

– Разве вам не сообщили, доса Маура?

Она мнётся, потом всё же отвечает:

– Я ещё не видела барона дель Люке…

А! Тот самый! Мой сосед с лисьей хитрой физиономией…. Может, пошалить? А что?

– Доса дель Конте… Могу ли я вас попросить об одолжении? Совсем небольшом? Естественно, что в накладе вы не останетесь…

Мауре любопытно, как и любой женщине. А я продолжаю:

– Простите, привычка купца. Если вам оскорбительно – то прошу меня простить…

– Нет-нет, что вы… Надеюсь, это не бросит репутацию на мою честь вдовы и знатной дамы?

– Никоим образом.

Заверяю я её.

– Тогда… Если я буду свободна…

– Завтра днём, ближе к полудню, я бы хотел пригласить вас на прогулку вместе со мной. Дело в том, что я собираюсь купить самой дорогой и любимой женщине своей жизни кое-какие подарки… Но совершенно не разбираюсь в этом. Поэтому хотел бы попросить вас оказать мне помощь в выборе…

Доса Маура резко скучнеет, но слово уже сказано… И отказываться, по крайней мере, выйдет оскорблением…

– Надеюсь, она так же молода и красива, как доса Иоли дель Тумиан? Или хотя бы я?

Ого! А у дамы высокое мнение о своей красоте… Ну, что же…

– Для меня эта женщина самая красивая в мире…

Делаю паузу, и Маура темнеет лицом… Продолжаю:

– Ну а по поводу молодости – моя матушка не намного старше вас, доса дель Конти…

Оторопь, растерянность…

– Вы… Желаете купить подарки для своей… Мамы?

Именно так. Мамы…

– Разумеется. Ведь кто может быть для сына дороже и красивее всего на свете? Только его мама…

В её взоре вдруг проявляется нечто новое. Если раньше девчонка откровенно флиртовала, то сейчас я вижу неподдельное уважение. Маура видит, что это не инфантильность, которой страдают многие аристократы, а искренняя сыновняя любовь… Неожиданно склоняет головку, увенчанную пышной причёской:

– Я с удовольствием помогу вам в этом добром деле, граф…

Отвечаю таким же поклоном:

– Благодарю вас, баронесса…

– Присылайте за мной в любое удобное вам время…

Улыбается:

– Только не слишком рано, и не глубокой ночью…

Теперь мы расплываемся оба. Я чокаюсь с ней бокалом, и девушка исчезает в толпе. Хм… Не ожидал, если честно… Со стороны своего роста мне хорошо видно, как плывёт копна её чёрных, что редкость, среди светловолосых аристократов, волос, покрытая тонкой вуалью вдовьего белого цвета. И это идёт ей просто изумительно. Кстати, мои волосы тоже отличаются от прочих. Почему то психоматрица сработала не так, как я думал, но скорее всего, это последствия той болезни, что была у носителя, и теперь они откровенного пепельного цвета, которую многие принимают за необычную раннюю седину. Да ещё всегда хожу без берета или колпака, как многие, и в сочетании с правильными чертами, ведь моя матушка очень и очень красивая женщина, за что её и выбрали, а так же чёрной одеждой с серебряной вышивкой… Словом, на вторую половину человечества моя внешность, как правило, действует просто убойно…

– Сьере граф… Это что-то невероятное…

Шепчет Тари за спиной. Разгильдяй, раздолбай, но в критическую минуту на него можно положиться. И верно – к нам идут слуги с подносами, на которых лежат платки. Очень много платков… Мгновенно осматриваю зал – глаза всех сосредоточены на моей группе… Они разные – жадные, похотливые, завистливые, нетерпеливые и ожидающие, горящие алчностью и надеждой, мужские и женские… И одинокий грустно-тоскливый… Лиэй!.. Как у дочери обладателя достаточно высокого титула, её платок в верхних рядах, светится затейливым гербом, вышитым дорогими нитями. Моя рука поднимается. Все ждут – выберет ли молодой граф кого-нибудь, или будет как в прошлый раз, когда я просто поводил рукой по подносу, и убрал её пустой? Лиэй окружена стайкой подруг, вроде бы пытается улыбнуться, а девчонки вокруг явно её подначивают… Рядом стоит сам папаша, и две девчушки поменьше, но очень похожие друг на друга – её сёстры?.. Мои пальцы сами, помимо воли сжимаются, и я… Беру… Лакей, стоящий за плечом разносчика подноса, кланяется, забирает платок и несёт его владелице. Я, как положено, двигаюсь следом. И мы останавливаемся перед семейством Тумиан. Маркиз начинает наливаться гневом, но тут Лиэй резко делает шаг вперёд. Подаёт мне узкую кисть, склоняет в знак согласия голову, я отвечаю тем же, и наши руки соприкасаются… Меня словно бьёт молнией. Оба стоим, замерев… Но тут тишину разрывает голос распорядителя:

– Благородные сьере, благородные досы! Сегодня впервые наши музыканты познакомят вас с самым новым танцем, музыку которого создал ба… Простите, граф дель Парда! Итак – Катернария Парда!

…Четырех-тактовый прогулочный шаг с топом на последний такт. Через четыре шага – полуоборот направо, лицом к партнёрше. Затем разворот, смена позиций, снова четыре шага, топ, опять разворот. Дальше – восемь шагов по кругу, на каждом четвёртом топ, на последнем – разворот, и опять по новой… Звучит то ли виола, то ли скрипка… Люди напрягаются, а я узнаю с первых аккордов 'Полонез Огинского', который стал невероятно популярен в Саль, потом округе, а теперь добрался и до столицы Фиори, Ганадрбы… Мы вышагиваем, поворачиваемся, меняемся местами, и я ощущаю дрожь нежных пальчиков в руке. И – взгляд. Тоскливый и безнадёжный…

– Граф… Ваш рисунок… Он, конечно, непристоен… Но великолепен. Кто его создал?

– Ваш покорный слуга, доса…

– Вы?! И никто, кроме вас и меня, его не видел?

– Ваша честь для меня дороже собственной, доса Лиэй… И я никогда не запятнаю её и не сделаю ничего, что могло бы бросить малейшую тень на вашу репутацию…

Девушка вздыхает, потом вновь шепчет:

– И хотя ваш рисунок вопиюще непристоен… Но как бы я хотела когда-нибудь одеть такое прекрасное платье… И пройтись в нём по берегу той самой реки… Но меня просто проклянут. И ославят.

– К моему величайшему сожалению, маркиза… Потому что я бы желал увидеть вас в нём больше собственной жизни…

Вроде бы напыщенные, манерные слова, галантные комплименты, которые принято произносить партнёрше, но они вдруг становятся искренними, наполняются теплотой и смыслом… Все танцующие вдруг останавливаются, и я спохватываюсь – точно, кончилась музыка. Несколько секунд соображаю, что делать, и вижу, что молодые люди с платками, заткнутыми за обшлага рукавов, как полагается при выборе дамы вечера, не ведут своих партнёрш обратно, а отходят за занавеси, где в нишах стоят удобные диванчики. Точнее, скамьи, на которых лежат вышитые подушечки. Веду Лиэй к свободной лавке, сажаю её первой. Девушка устраивается, и только тогда я сажусь на другой конец. Впрочем, это совсем рядом, и когда она опускает свою ладошку, накрываю её кисть своей. Девушка вздрагивает, пытается убрать, но я не даю, нежно и бережно перебирая её тонкие пальчики. Руки говорят сами за себя. Без слов. Высказывают касаниями то, что у меня на сердце… И в один момент получает ответ… Ошеломлённо смотрю на неё, и вижу тоже самое, что у меня сейчас вертится на губах, но никогда не будет сказано…

– Сестра? Сьере граф?

Те самые девчушки лет по двенадцать замирают перед нами, одновременно с испуганным любопытством и бесцеремонностью дам высоких родов рассматривая меня. Левая из них продолжает:

– Сестра, сьере граф, батюшка и мы едем домой. Папе стало нехорошо. Но он просил вас обоих не забывать, что Лиэй сговорена за герцога дель Хааре.

Киваем почти синхронно, девчушки убегают, и тут до меня доходит то, что они сказали. Сговорена? Значит, выйдет замуж?! И совершенно не фиорийская фамилия… В моих глазах немой вопрос, девушка отвечает:

– Герцог из империи Реко… Это брак по договору. Мы обручены с детства…

– Как жаль, маркиза… Как мне больно, Лиэй… Любимая…

…Я не смог удержаться, и слова сами вырвались из глубины моей души. Она молчит, но её глаза наполняются слезами. Я вынимаю платок из-за обшлага, подаю ей, и девушка аккуратно промокает слёзы. Возвращает:

– Благодарю… Тебя… Атти… Ты так добр…

…Так, без всяких почтительных приставок обращаются друг к другу лишь члены одной семьи, или те, кто любит друг друга… Значит… Глаза… Глаза – зеркало души. И они не лгут. Я тоже… Нет, она испытывает тоже самое ко мне, что и я к ней. Значит, вот она какая, любовь? Я не знал ничего подобного за всю свою жизнь, прожитую в Империи. Были лишь влюблённости, не более. А сейчас совершенно другое чувство к этой красивой и, по своему несчастной девушке, волею судьбы родившейся на моё несчастье…

– Я… Мне безмерно горько… Услышать то, что вы сейчас сказали, доса… Значит, вы уже невеста… Теперь я жалею об одном, что даже став моей военной добычей, мне придётся отдать вас будущему супругу… И никогда не узнать вкус ваших губ…

Лиэй заливается краской, потом шепчет:

– Я бы тоже желала этого… И даже больше… Как ни кощунственно это звучит по отношению к моей семье… Граф, идёмте танцевать. Музыка. А мы уже пропустили два танца. Пойдут сплетни…

И верно. На нас уже начинают посматривать. И я поднимаюсь, веду Лиэй в круг, мерно двигающийся под простенькую музыку. Это меня не на шутку раздражает, и бормочу:

– Надо бы написать ещё что-нибудь… Повеселее…

– А первый танец действительно ваш, сьере граф?

– Увы. Мелодия сама пришла мне в голову, и я напел её одному из музыкантов в Парда. А потом она перешагнула пределы долины, добралась до Саль, а теперь, как я вижу, точнее, слышу, и до столицы Фиори.

– Вы умеет шутить, сьере граф…

– Увы. Что ещё остаётся делать человеку, которому разбили сердце? Только смеяться, чтобы скрыть слёзы…

И я читаю стихи, пришедшие мне вдруг в память: Говоришь, если остры края, Даже желание тая, почему то не тороплюсь. Но отвечу небу и вечности я, чтобы знали, в чём я клянусь. Голос мой, пускай ещё не слыхать, И к тебе любви не пробился зов, Но судьбы ударам меня не сломать, Это ясно без слов. Как же не сбиться, как во всём повиниться, Прямо перед тобой? …И дальше мы молчим, до самого конца танца. Когда тот заканчивается, бледная девушка просит:

– Я себя плохо чувствую, вы проводите меня, граф?

Киваю. Затем веду её выходу, где нам отдают верхнюю одежду. Бесформенная шубка скрывает её фигурку, на головку, увенчанную причёской, опускается меховой колпак, скрывая редкую красоту девушки. Потом подкатывают заваленные мехами сани, я усаживаю Лиэй в них, мне подводят Вороного, вассалы готовы сорваться за мной. Но я делаю жест, который нельзя расценить иначе, как остаться. Пусть мы побудем вместе ещё немного… Хруст снега под копытами. Визг снежинок под деревянными полозьями… Вот и её дом. Точнее, постоялый двор, где маркиз арендует этаж. Я срыгиваю с жеребца, подаю руку, её ладонь вновь исчезает в моей лапе, и мы вместе с девушкой входим в здание. Поднимаемся на второй этаж, и нам преграждают дорогу два воина. Из-за моей спины выходит Лиэй, солдаты расступаются. Вдруг открывается дверь и появляется сам маркиз. Смотрит на меня, потом на дочь злым взглядом. Потом спрашивает:

– Лиэй, этот негодяй позволил себе что-нибудь непристойное, или посмел оскорбить тебя?

Она мотает головой:

– Конечно, нет, папочка. Граф… Необыкновенно вежлив и галантен, и никогда не позволит себе бросить даже тени на мою честь и достоинство…

Тумиан сверлит меня взглядом, потом вдруг смотрит на меня совсем по-другому, бормочет, думая, что про себя. Но на самом деле вслух:

– Может, нам и не нужно воевать… Лучше бы я выдал её за тебя, щенок…

Я резко вскидываю голову – щенок?!

– Пожалуй, маркиз, только вы что сказали единственную разумную вещь за всё время…

Разворачиваюсь, выхожу во двор и вспрыгиваю в коня, посылая его сразу в бешеный аллюр. Я не хочу… Не хочу!!! Но…

Глава 22. День сегодня чудесный. Грам с утра чахнет на Совете, а я развлекаюсь. Ну, после вчерашнего, делать это тяжело, поэтому на моём лице играет этакая застывшая полуулыбка, ни к кому конкретно не адресованная, и то лишь потому, что рядом со мной красивая молодая женщина в простенькой беличьей шубке. Та, как полагается, совершенно бесформенная, как и её платье, одетое под переносным обогревательным агрегатом, а роскошные, цвета вороньего крыла волосы, как и добрая половина лица, скрыта под безобразным длинным колпаком, украшенным согласно канонам моды, деревянным шариком. Этакой безразмерной пампушечкой. Как их только женщины таскают? Это Маура дель Конти, столь любезно согласившаяся мне помочь вчера с выбором подарков для матушки. Надо же, чтобы она тоже порадовалась изменению статуса Парда, как и все остальные? Поэтому после завтрака я велел запрячь лимузин, навалить в него побольше мехов, и поехал к досе дель Конти. Та, к моему огромному удивлению, жила вместе с пятёркой таких же точно вдов и даже брошенных жён, чей статус даже ниже, чем у крепостных, в скромной гостинице на три звезды. Извиняюсь – в третьеразрядной харчевне, в комнате под чердаком ценой пять диби в неделю. За всех оптом. Однако… Некоторых из девчонок я видел впервые, они никогда не бывали ни на Совете, ни, тем более, на балу. Да и комнатушка у них была… Одна единственная кровать, на которой спала пожилая пятидесятилетняя женщина, бездетная, чьё небольшое поместье вскоре отойдёт обратно лорду. Её муж, рыцарь, давно умер от чахотки, и старушка мирно доживала свой век, не интересуясь ничем. Остальные обитатели комнатки спали на полу, на груде соломы, застеленной кучей покрывал и шубами, и прочими тряпками. Я ввалился без стука, хозяин заведения просто проводил меня наверх, тупо ткнув пальцем – здесь, ошарашенный появлением цельного графа в моём лице. А я, как то не подумав, что Маура может быть не одна и привыкнув, что каждые покои, как правило, имеют прихожую, сдуру ввалился внутрь, решив постучать из предбанника… Вот и постучал… Представляете картину? Стоит на пороге великовозрастная детина с открытым ртом, в комнате, у окошечка, хвала Высочайшему, сидит бабуля божий одуванчик, мучаясь бессонницей. Посреди каморки – груда соломы, на которую настелены полотнища рядна. А поверх – четыре стройных тела, в нижних рубашках, причём у добрых трёх четвертей лежащих, видимо, из-за духоты, поскольку комнатушка крохотная, два на три метра плюс кровать-лежак, шубы и плащи скинуты, а рубашки тонкого полотна задрались чуть ли не до самого пупа, демонстрируя стройные ноги, ну и то, что между ними… Первой, естественно, как самая опытная, среагировала бабуля. Нет, орать и возмущаться она не стала. Просто на её лице появилась ехиднейшая улыбка, она толкнула ногой ближайшую, идеальной формы длинную ножку, принадлежавшую, к счастью, Мауре, затем рявкнула:

– Девки! Тут мужчина к нам зашёл! Признавайтесь, чей?

Затем послышался сонный голос, не знаю чей, чуть хрипловатый спросонок, на меня глянул ещё мутный глаз редкого тигрового цвета:

– О, точно… Мужчина… Мужчина. Мужчина!!!

И по ушам резанул дикий визг… Словом, выкатился я из дамского номера мгновенно, но главное, сообразил уйти перекатом в сторону, потому следом за моей тушкой вылетели: первое – сковородка цельнолитая, чугунная – одна штука. Миски глиняные толстостенные – пять штук. Посох деревянный, увесистый – одна штука. Ботинок местного типа, с деревянной прокладкой – семь штук. Чьё-то платье, довольно ветхое и аккуратно заштопанное, свёрнутое в ком – одно. Ну и, до кучи, верёвка с нижним бельём, скрученная в клубок – одна… В общем, останься я на линии огня, не отделался бы лёгким испугом. Зато полюбовался полуобнажёнными красивыми женщинами, да ещё сразу четырьмя. Бабушка у них нечто вроде надзирательницы, как я понял… Потом наружу выглянула укутанная в эту саму шубку Маура, очаровательно залилась румянцем, разглядев меня, пролепетала нечто вроде просьбы обождать её внизу, в зале, и юркнула обратно, не забыв прихватить с собой скрученную в клубок верёвку и набедренные повязки на ней. Решив исполнить просьбу дамы, я спустился вниз, уселся за так называемый господский стол, и когда появилась девчонка, исполняющая обязанности официантки в данном заведении, заказал себе горячего настоя натты, того самого, что так похож на кофе и по вкусу и по действию. А получив, стал вспоминать подробности увиденной картины… После того, как я опорожнил половину кружки, мне в голову пришла светлая мысль загладить вину перед столь красивыми девочками, которым не очень повезло в жизни, поэтому я опять кликнул прислугу и сделал заказ… На пять голодных ртов. И велел отправить его наверх, в комнату дам, сообразив, что наличие сковородки и присутствие в каморке нечто вроде примуса на дровяном топливе явно говорит о том, что девицы находятся на подножном корме, тем более, что один из выпущенных по мне снарядов очень сильно напоминал небольшой мешок с местным корнеплодом типа репы. И, кажется, полупустой… Служанок при дамах я не заметил, но исподнее бельё явно было ещё влажным, значит, дамы на полном самообслуживании. Плюс то самое платье было таким, что у меня сервы одеваются намного лучше. И цена каморки, которую мне любезно сообщили… Так что девочки, как бы мне не хотелось, вряд ли рискнут спуститься вниз и составить мне компанию за столом. Увы. Я оказался полностью прав. Мне передали благодарность, потом отругали, сообщив, что воспитанные люди вначале стучат, потом спрашивают позволения войти – всё это через посланную к ним служанку. Ну а потом, наконец, спустя вторую кружку натты, появилась Маура, уже причёсанная и подкрашенная, но, хвала Высочайшему, без этих дурацких, резко пахнущих, приторных духов. Покраснев, поздоровалась, мы уселись в транспортное средство системы 'И-го-го – два', поскольку сани с обязательной грудой шкур, были запряжены парой, и мы поехали на рынок… А сейчас только что вошли в лавку самого знаменитого ювелира Ганардбы и молодая женщина выбирает украшения, а я терпеливо жду, пока она выберет модное и красивое ожерелье, достойное моей матушки…

– Сьере граф, сьере граф…

Она шёпотом зовёт меня к себе, и когда я приближаюсь, то вижу несколько штук довольно красивых комплектов камешков. Но это всё не то. И это подтверждается ценой. Она просто смешная… Для меня, естественно. Для Мауры же, привыкшей, как я понимаю, экономить на всём, стоимость в семьдесят бари за штуку кажется заоблачной… Ну, что же – пора создавать новую легенду о себе…

– Жарковато в лавке.

Скучающим тоном я произношу эти слова и дёргаю завязки. Роскошный плащ распахивается, и ювелир вдруг громко икает. Ещё бы – мало ли как пускает глаза пыль в глаза женщина? Но две цепи на груди её спутника, графская, а, главное, гильдейская высшей ступени… Плюс ставший видимым подбой из чёрного волка, делающий плащу стоимость сразу в десять золотых фиори минимум…

– Сьере мастер… Моя спутница, к сожалению, не поняла, что мне требуется… Я бы хотел приобрести ожерелье стоимостью не менее тысячи бари. Или двести фиори…

Маура вздрагивает. Потом и она икает. Красивые большие глаза зелёного цвета, яркие, словно трава, округляются при осознании цифры. Ювелир кряхтит:

– Сьере граф… К сожалению, у меня ничего нет подходящего в вашей ценовой нише…

– А что есть?

Старик опять кашляет:

– Кхе-кхе… Есть либо дешевле… Либо… Одна диковинка у меня имеется. Но её цена триста золотых.

Маура замирает, а я спокойно отвечаю:

– Хотелось бы взглянуть на ваше чудо.

Ювелир снова кряхтит, потом кивает в знак согласия и выходит из лавки в заднюю дверь. Его нет довольно долго, но когда он появляется, в его руках ларец с высокой крышкой. Он бережно ставит благоухающий тонким запахом футляр на стол, бережно открывает, и на свет появляется действительно чудо…

– По преданию, это ожерелье принадлежало любимой супруге императора королевства Хацу, ныне исчезнувшего с лица земли. Оно сделано из твёрдых камней самой чистой воды, проставленных изумрудами и сапфирами…

– Даже так?

Твёрдые камни – это алмазы. Интересно, кто это здесь научился гранить их? А? Да и сапфиры какие то странные… Оглядываюсь по сторонам, а доса дель Конти не может отвести зачарованных глаз от играющего в свете факелов украшения. А, вот! Рядом полка, на которой бокал из цветного стекла. Недолго думая, беру сосуд рукой, подхожу обратно, и… пытаюсь поцарапать стекло так называемым алмазом… Как я и думал, глухой номер. Ничего не говоря, беру Мауру под руку, и силой выволакиваю на улицу. Дама возмущена:

– Сьере граф! У вас замашки грубияна! Но какая красота! И баснословная цена…

Она вздыхает, а я машу рукой, подзывая городского стражника, как нельзя вовремя оказавшегося неподалёку. Тот лениво подходит, но я вновь раздёргиваю плащ, и, увидев цепи на моей шее, солдат сразу же вытягивается смирно:

– Немедля сюда патруль. Только что в этой лавке мне пытались продать ожерелье из фальшивых камней за невероятную цену.

Солдат кивает, затем убегает со всех ног, исчезая в толпе. Маура смотрит на меня широко раскрытыми глазами, потом потрясённым голосом спрашивает:

– Это подделка?!

– Разумеется. Твёрдый камень всегда режет стекло. А если смочить настоящий сапфир каплей воды, то та не станет растекаться по граням, а всегда останется каплей.

На её лице появляется восхищение:

– Вы так много знаете, сьере Атти…

Усмехаюсь:

– Я же купец…

– Тогда зачем я вам?

…Ответить я не успеваю – из толпы вываливается десяток вооружённых стражников во главе с самим начальником стражи. И мы возвращаемся обратно в лавку… Тот пытается откреститься, но тщетно – его помощник, которому обещано снисхождение, сдаёт своего хозяина с потрохами. Ожерелье приносят вновь, и я объясняю уважаемому начальнику стражи, как догадался, что это фальшивые камни. Тот в восхищении, а Маура вообще застыла, открыв от изумления ротик. Пишу жалобу, прямо здесь, благо пергамент и прочее нашлось на месте. Ювелира утаскивают – его ждёт котёл с маслом, как фальшивомонетчика. Законы насчёт этого строгие. Тем более – три сотни золотых фиори!!! Могут заменить и колесованием. Не знаю, и не хочу знать, что хуже… Наконец нас отпускают, и я усаживаю Мауру в сани. Женщина зарывается в меха так, что блестят лишь одни глаза, поскольку мороз на улице значительно покрепчал, а её шуба… Ну, в общем, так лишь называется… И мы едем в другие лавки… Наконец мой выбор сделан – я покупаю красивое ожерелье за уже реальную цену в восемьдесят фиори. Расплачиваюсь, и, облегчённо вздохнув, доса дель Конти хочет распрощаться, но я не отпускаю её – ещё рано… Женщина уже начинает злиться, но я затаскиваю её в лавку меховщика:

– Мастер!

Появляется седая женщина во вдовьей накидке с пронзительным взглядом.

– Чего изволите, сьере, доса?

Она с первого взгляда узнаёт в нас аристократов. Я приветствую её лёгким поклоном, поскольку сразу узнаю в ней мастера своего дела. А истинное мастерство всегда вызывало во мне уважение. Старушка удивлённо смотрит на меня, и я распахиваю плащ… Увы. Взгляд только стал ещё строже.

– Сьере граф?

Напускаю на себя скучающий вид:

– Моя спутница… Её надо переодеть. Шуба у неё…

Пренебрежительно машу рукой, а Маура ойкает, прикрывая рот рукой. Старуха неожиданно добреет:

– Чёрного волка у меня нет. Только под заказ и деньги вперёд.

– Сколько времени это займёт?

– К следующему сезону. Не раньше.

Ого! Ждать почти год? Ну уж нет…

– А сейчас?

Женщина молча открывает шкаф, и я тыкаю в пушистую длинную шубу серовато-белого цвета из полярной лисы.

– Шесть бари.

Киваю. Женщина снимает изделие со специальной распялки, с лёгким поклоном подаёт мне. Подбородком указываю на Мауру. Та даже шарахается от неожиданности, но я говорю:

– Примерьте, пожалуйста, доса…

– Но… Но…

– Я прошу.

Повинуясь, молодая вдова снимает свой бесформенный мешок, надевает шубку… Однако! Изделие изумительно ей идёт… Но она – не Лиэй… Да и долг за ней не малый. И не денежный… Ладно. В конце концов, могу я хотя бы раз побыть щедрым? Молча лезу в кошелёк, выкладываю деньги, затем сгребаю белку с прилавка, вновь буквально вытаскиваю девушку на улицу и усаживаю в сани. Дель Конти потрясённо молчит, я тоже. Слуга гонит наш 'лимузин' в харчевню, где остановилась вдова. Подъезжаем, я подхватываю лёгкое тело на руки и вынимаю из саней, затем, не опуская на землю, вношу в харчевню. Девушка растерялась, густо покраснела. Лишь там ставлю на пол. Маура снова ойкает. В заведении никого, к её счастью. Опускаю на пол и благодарю свою сегодняшнюю спутницу:

– Спасибо за помощь и компанию, доса дель Конти…

Она стоит, теребя мех. Слуга заносит её прежнее одеяние. Кладёт на стоящий рядом стул, выходит…

– Она такая… Такая…

Тянется, чтобы снять и вернуть, но я удерживаю её руки:

– Вы забыли, доса, что я – не только граф, но и купец? Всякая работа должна быть оплачена. И я оценил вашу помощь в одну шубу. Или вы считаете, что это мало?

Она краснеет, потом запальчиво выпаливает, топая местным идиотским башмаком:

– Это слишком много! Слишком, слишком, слишком! И вы даже ни разу не воспользовались моей помощью! Ни разу! Вы издеваетесь надо мной из-за того, что я бедна, граф?

Ну, раз так… Сама нарвалась! Наклоняюсь к её ушку, благо капюшон вдова уже скинула, оказавшись в тепле:

– Считайте, что вы уже дали мне сдачу – первое, своим обществом, когда мы ходили за покупками. А остаток, за пощёчину – созерцанием ваших прелестных ножек, доса…

– Ах…

Она отшатывается, а я подмигиваю и покидаю её харчевню. Маура ещё не знает, что когда я утром посылал им завтрак, то заодно и оплатил проживание девушек за весь срок, как и трёхразовое питание на всю кампанию. Десяток-другой медяков не могут разорить графа дель Парда, а увиденная утром картина стоит намного больше… Намного.

…Следующий день тратится на церемонию закрытия Совета. А когда я выхожу, то вижу в толпе крошечную стайку бедно одетых вдов, которых повстречал вчера. Они вроде как хотят меня поблагодарить, но стесняются подойти к сиятельному, роскошно одетому графу со свитой – рядом с ним их нищета покажется вопиющей. Девушки робко машут мне руками, и, будучи уже в седле я наклоняюсь к Тари, моему специалисту по женскому обществу:

– Видишь тех девчонок?

Он кивает.

– Они живут в харчевне 'Под Башмаком'. Возьмёшь сани и привезёшь их в усадьбу. Ясно?

– Сделаю.

– И никаких сальностей и пошлых намёков, понял?

– Разумеется, сьере граф.

…Я ничего от них не хочу и не потребую Мне просто хочется посидеть в компании красивых женщин вечером перед дорогой домой, даже потанцевать, потому что завтра всем обратно. Аристократы, бывшие на Совете, начнут отправляться по своим владениям, а мне вновь предстоит каторжная работа и новая война…

Вхожу в дом и сразу зову управляющего:

– Накрыть стол в верхнем зале. Сейчас приедут гости.

Тот бледнеет:

– Сколько человек пригласил сьере граф?

– Включая меня и вассалов – одиннадцать человек.

Лицо магната проясняется. Он кланяется и исчезает – слышу его неразборчивый голос, распоряжающийся внизу, и начинается суматоха. Слуги носятся, словно ошпаренные, звенит посуда, стучат ножи на кухне… Появляется Грам, с лёгким поклоном сообщает:

– Прибыл Тари, а с ним пять женщин. Говорит, что по вашему приказанию.

– Разумеется. За мной. И – ничего лишнего себе не позволять. Проявите уважение.

Парень кивает, что всё понятно… Спускаемся во двор, где Тари помогает выйти из саней вдовам. Морозец слегка пощипывает непокрытую голову, поскольку моя шапка в руке, но мне от этого только приятно, я приветствую дам галантным поклоном из более поздней эпохи, словно подметая перед девушками и бабулей снег:

– Уважаемые досы, прошу прощения за столь внезапное приглашение, но я искренне рад, что вы его приняли.

– Смеем ли мы отказать столь влиятельному сьере…

Лепечет кто-то из девчонок, а я, откровенно говоря, просто изумлён, насколько же та красива. И – бедна. Её шубомешок вообще… Да и другие выглядят, словно сервы какого-нибудь феодала. Но все они, кроме бабули, разумеется, настолько красивы, что я на мгновение теряюсь. Даже Маура всего лишь посерединке среди всех. Как это у них получилось так вот встретиться и подружиться? Невероятно. Девушки, между тем, смущённо алеют. Надеюсь, что они не думают, будто у меня насчёт них какие то пошлые мысли? Ведь с ними импровизированная дуэнья-приглядывальщица… Веду их наверх, провожаю в роскошную гостиную, где уже стоит ломящийся от яств стол. Широким жестом приглашаю всех занять за ним места…

А вечер неожиданно удаётся! Поначалу скованные тем, что попали в, у кого забытую, а кому и вовсе незнакомую, роскошь, девчонки после пары бокалов ликёра расслабляются, начинают вести себя куда более естественно, да и мои ребята ведут себя как галантные кавалеры. Смеёмся, пьём, едим, болтаем о разных пустяках, постепенно знакомимся поближе. Да, все они вдовы. И даже бездетные. Как правило, выдавали их в ранней юности, поэтому родить, пока были мужья, просто не успели, не смогли физически. А потом у кого супруг скончался от болезни, кто сложил голову в очередной заварушке. Ну а у бабушки-дуэньи умер от старости. Особой любви, естественно, ни у кого из дам не было… Вскоре зовут музыкантов. Моих, разумеется, которые играют именно мои песни… Те, которым я обучал лично. И в зале звучат под негромкую, но слаженную работу талантливых парнишек – оркестр собирался по всему уже графству, вальсы, мазурки, разумеется, полонез. Девушки сидят раскрыв рты, а бабушка – едва ли не в слезах… Смотрю, мои орлы не теряются, и я грожу им незаметно кулаком. Сбавляют темп. Мне не нужно, чтобы они подумали, будто я хочу устроить потрахушки. У девчонок и так нелёгкая судьба, и мне просто их жаль. Поэтому захотелось подарить им сказку. Настоящую добрую волшебную сказку. Всего лишь. Не знаю, почему. Маура избегает меня. Вспомнила тот вечер в Сале, мой первый в жизни бал… Улыбаюсь про себя. Но она не Лиэй, которой я готов простить всё заранее. Дочку маркиза нужно вырвать из сердца и забыть. Забыть как можно быстрее. Как можно сильней. Всё равно у нас ничего не получится. Девушка обручена, а это, считай, то же самое, что уже замужем. Ни Церковь, ни народ не поймёт и не примет этого. Да и сама Лиэй, как бы не была влюблена в меня, не согласится на брак. Уж слишком глубоко вбито местное воспитание… Меня осторожно, как-то смущённо тянут за рукав:

– Сьере граф…

Потому что я отошёл от стола и замер у большого застеклённого окна, что здесь непривычно и ещё невиданно. На чёрном прямоугольнике зимний вечер нарисовал тысячи разных картин, за которыми не видно, что творится во дворе, но можно различить багровые огоньки факелов.

– Сьере граф…

– Простите, что-то я отвлёкся, доса…

– Алана… Алана дель Уор. Мой муж, покойный муж, рыцарь…

…Высокая, мне почти до плеча, очень красивая шатенка с карими глазами на половину лица.

– Вы желаете чего-то особого, доса Алана?

– Нет, сьере граф… Я просто хотела вас поблагодарить от всех нас за вашу щедрость… И просить никому не рассказывать о том, что вы видели вчера утром…

Она густо краснеет, а вспоминаю, что именно её ноги меня потрясли настолько, что я растерялся… И – тоже заливаюсь краской. Тонкий прямой носик, круглое личико с пухлыми красивыми губками… Идиотского покроя платье… Её бы приодеть, как положено – и весь Императорский двор Руси лежал бы у ног невероятной красавицы…

– Вы…

Она опять заливается краской, ведь то, что она сама подошла ко мне, просто невероятная смелость. Обычно дамы ждут, когда на них обратят внимание мужчины. А проявить инициативу самой – это выше всех норм принятой здесь морали. И девушка явно боится, что я приму это за некое приглашение. Улыбаюсь ей в ответ:

– Всё в порядке, доса Алана. Я всё правильно понимаю…

Она смущена, но тем не менее…

– Сьере граф… Я слышала про вас очень много… Особенно…

Тонкий пальчик упирается в звено серебряной цепи. Киваю в ответ. Девочка не ошиблась.

– Вас смущает, что я ещё и купец? Или вы тоже хотите получить от меня некую помощь, как и ваша подруга?

Она отчаянно мотает прелестной головкой, даже пугается:

– Что вы, сьере граф! Я ни за что не стану просить вас об этом… Но хотела бы узнать о другом, если, конечно, вы согласитесь… На это…

– Спрашивайте, доса Алана. Не бойтесь…

Она мнётся, но решается:

– Вам нравится Маура?

Делаю отрицательный жест.

– Вы не поверите, но нет. Есть девушка, на которой бы я женился, не раздумывая ни мгновения. Но это невозможно, по многим причинам. Сам Высочайший против нашего брака…

На личике появляется облегчение. Девушка облегчённо вздыхает, переводит разговор дальше:

– Тогда почему? Всё это?

Обводит рукой гостиную, собравшихся, которые уже вышагивают в танце, веселясь от души. Только мы двое стоим с ней у окна, да бабушка улыбается, глядя на пары.

– Вы можете поверить, доса Алана, что это моя прихоть? Мне захотелось подарить вам вечер. Беззаботный вечер, когда вам не надо ни о чём думать, ни о чём не заботиться, отвлечься от всяких условностей и проблем? Моя матушка тоже вдова, и я знаю, как ей приходилось, пока… Я не поднялся на ноги… Образно говоря. И не занялся баронством Парда по-настоящему. Поэтому, увидев ваши накидки, но, главное, увидев, как вы… Вчера…

Девушка опускает голову, но я вижу, что на её лице отчаянная тоска и безнадёжность… Не знаю, почему, но я протягиваю руки, привлекаю её к себе и молча глажу её волосы. Худенькие плечики вздрагивают. Она хлюпает раз, другой. Потом торопливо отстраняется, смахивает влагу с длинных пушистых ресниц, снова поднимает личико, смотрит на меня:

– А вы не подумали, что после такого вечера, после всей этой роскоши…

Снова обводит рукой зал.

-…нам станет только ещё хуже? Зачем такая доброта? Зачем рвать нам сердце?

– Доса, не надо… Я больше чем уверен, что ваши подруги сейчас счастливы. Видите, они танцуют, смеются, забыв о своих невзгодах… Хотя бы на миг вновь ощутив себя теми, кем им уже никогда не стать вновь…

– Вы правы… Простите…

Она пытается улыбнуться. Потом вдруг говорит:

– Жаль, что мы с вами больше никогда не увидимся, сьере граф…

– Почему? А на следующий год?

Её глаза вновь наполняются слезами:

– Увы… Я не смогла подтвердить свой статус на этом Совете…

Теребит своё старенькое платье.

– Не смогла даже выйти на улицу. Сегодня осмелилась поблагодарить вас, потому что я уже простолюдинка…

– Вы умеет считать, доса Алана?

Она удивлена:

– Разумеется.

– И разбираетесь в тканях?

– Само собой. Раньше у нас в Уор были мастерские, пока покойный супруг не продал их…

– Тогда позвольте вас украсть отсюда…

Я беру её за руку, и мы незаметно покидаем гостиную. Девушка не понимает, чего я хочу от неё, и даже напугана. Но явно мы идём не туда, где располагается постель. Толкаю двери, это – мой рабочий кабинет. Усаживаюсь в кресло за большим столом, Юм потерял много нервов, пока смог изготовить настоящий письменный стол.

– Прошу вас, Алана…

Она алеет, а я спохватываюсь – забыл… Впрочем, и она забыла, что уже не доса… Лезу в ящик, вытаскиваю нечто вроде бювара с образцами тканей. Протягиваю ей, девушка открывает обложку и… Следующие пятнадцать минут я сижу с раскрытым ртом. Алана – настоящий профи, и рассказывает мне такие вещи! Кто, где, откуда, из чего. Указывает на изъяны и недостатки каждого кусочка, в общем, профи – это профи. С восхищением забираю у неё альбом, кладу назад, и, мгновение поколебавшись, достаю другой альбом. На этот раз из пергамента. Снова подаю ей. Она открывает, листает, затем, густо покраснев, возвращает:

– Простите, сьере граф… И хотя ваши рисунки и непристойны, но красивы, в шитье я смыслю гораздо меньше… По этому поводу вам лучше спросить мою подругу, досу Кери дель Рам. Раньше она была…

Замолкает. Я улыбаюсь:

– Доса Алана…

Лезу в ящик стола, открываю стальной ящик, достаю оттуда два фиори. Девчонка начинает мрачнеть, но я делаю успокаивающий жест, и на моём лице нет ни капли похоти, скорее, оно оценивающе – прищуренное.

– Ваша подруга действительно такая мастерица? И так же хорошо разбирается в шитье?

– Уверена. Хотя моё платье и очень старое, но шила его мне она.

– Позвольте… И не смущайтесь, пожалуйста…

Поднимаюсь, подхожу к девушке, да. Только сейчас заметил, что одежда Аланы сшита просто потрясающе… Ровные, аккуратные швы, практически одинаковые стежки… Возвращаюсь на место, монеты по прежнему лежат на месте.

– Действительно, великолепно… Хм… Доса Алана, я хочу вам сделать предложение…

Она вскакивает, отшатывается:

– Никогда! Я не лягу с вами, даже умирая с голоду!

Смеюсь, и это заставляет девчонку замереть на месте – она не понимает, что я хочу, и действовала на инстинктах. Подвигаю ей монеты, откидываюсь на спинку кресла:

– Это вам. Но только в случае, если вы примете моё предложение. Не перебивайте, а выслушайте!

Повышаю голос, потому что Алана явно пытается выдать мне на-гора что-то о чести и достоинстве…

– Как вы видите, я, кроме того, что отныне граф, ещё и купец высшего класса Гильдии… У меня множество мастерских, множество различных предприятий, и моё графство производит множество различных товаров…

Короткая пауза, и девушка чуть успокаивается, в её глазах даже мелькает слабый, но уже начинающий разгораться интерес:

– Но постоянная моя проблема в том, что из-за величины всего имеющегося в графстве, я просто не в силах присмотреть за этим лично. Поэтому – убытки, недостачи, потери. А деньги я умею считать хорошо, поверьте…

– Но причём тут мы?

Она уже догадывается, что я хочу предложить, а я думаю, согласится ли она… Точнее, решится ли на неслыханное?..

– Я хочу нанять вас, доса Алана, в качестве управляещей моих ткацких мастерских. Не сразу, естественно. Не сразу. Вначале вам нужно будет пройти, скажем так, обучение. Обойти цеха, посмотреть, что в них производится, и как. В каких условиях. Понять сами принципы производства. Думаю, не меньше чем полгода вам придётся, так сказать, врастать в суть дела. Ну а потом, если вы справитесь с поручением успешно, я готов предложить вам занять должность управляющей всеми мастерскими графства. И мне, честно говоря, плевать, что скажут на это окружающие. Помимо вашей редкой красоты вы ещё очень хорошо разбираетесь в ткацком ремесле. Во всяком случае, людей, знающих столько, а главное, умеющих, я ещё не встречал. Да и ваша подруга, похоже, точно такая же…

Киваю на её платье. Алана сидит неподвижно. Её глаза округлились от удивления. Продолжаю:

– Деньги же – каждой из вас по одной монете аванса. Это для того, чтобы вы могли решить ваши неотложные проблемы, которые наверняка сейчас имеются у вас в ваших владениях, и добраться без всяких проблем до Парда. До замка Парда. Если не хватит, то обратитесь либо сюда, в эту усадьбу, либо в любой из моих замков по дороге. Вот…

Достаю ещё два простых медных жетона. Так же подвигаю ей.

– Если вы покажете эти знаки управляющему или любому из стражников графства, то вас доставят ко мне. Ваше решение?

Алана некоторое время молчит, потом решительно кивает:

– Хорошо, сьере граф. Терять мне действительно нечего, потому что ничего нет. Да и Кери тоже. Но вам не надо ждать. Мы готовы отправиться с вами немедленно. Прямо сейчас. И вам не нужно тратить столь огромные деньги…

– Отлично! Тогда сообщите своей подруге хорошие новости. Я прикажу слугам приготовить вам комнату для ночлега. Мы выезжаем завтра утром. И…

Улыбаюсь:

– Подождите меня. Пойдём вместе…

Глава 23. …Я вхожу в покои матушки, весь ещё пахнущий удивительно вкусным морозцем. За моей спиной робко переминаются две девушки. Ну, не девушки, вдовы. Но очень молодые и красивые. Доса Аруанн вскакивает, ахает, бросается ко мне, замирает у меня на груди, а я ласково глажу её волосы под накидкой вдовы:

– Что ты, мам, вот он я. Вернулся. Поздравляю тебя.

Алана выступает вперёд, подаёт мне шкатулку, ждёт, пока матушка высвободится из моих объятий и вытрет слёзы радости. Наконец доса Аруанн отступает назад, а я опускаюсь на колено и подаю её шкатулку с поклоном:

– Уважаемая графиня дель Парда, примите от вашего сына со всем почтением…

Мама берёт деревянный футляр, открывает… И едва не выпускает шкатулку из рук. Она поражена до глубины души. Изумрудное ожерелье, так великолепно подходящее к её глазам и точёному лицу…

– Это…

Поднимаюсь, вновь привлекаю к себе:

– Подарок, мама. Ты ведь теперь графиня.

– Графиня?

Она, не веря своим глазам, всматривается в цепь статуса, ахает, прикрывая рот ладошкой…

– Ты – граф?!

– Теперь – да. Как и вы, уважаемая графиня-мать…

Без сил опускается обратно в своё кресло, переводит взгляд то на ожерелье, что у неё в руках, то на мою новую цепь, потом вдруг, замечает девчонок, её глаза загораются злым огоньком:

– Поэтому ты привёз с собой сразу…

Хвала Высочайшему, я успеваю приставить палец к её губам и громко говорю:

– Познакомься, мама: это доса Алана дель Уор. Вскоре она примет под своё начало наших ткачих.

Первая из вдов кланяется. Матушка молчит, потому что вдова вопиюще молода и красива…

– Ну а это – доса Кери дель Рам…

Девушка кланяется, так же вежливо, и даже немного испуганно.

– …Думаю, ты оценишь её работы, потому что доса Кери будет заниматься нашим гардеробом и мастерскими по пошиву одежды…

– Но…

Мама пытается возмутиться, тем более, что на обеих дамах вдовьи накидки, как и на ней. Но я опять опережаю её:

– Ты же знаешь, что для меня не существует разницы в статусе и положении, если человек умеет работать и является мастером своего дела. Можешь сама убедиться, что девушки действительно имеют воистину золотые руки…

– Но они же…

– А ты?

Доса Аруанн мотает головой:

– Я имею в виду совсем не это, Атти! Они слишком красивы… И так молоды…

– Мам! Ты была моложе, когда вышла замуж! А что касается красоты – для меня это не столь важно. Гораздо важнее их умения и навыки. Поверь, ты ещё не раз похвалишь обоих… Девушек…

Матушка короткое время молчит, потом поднимается с кресла.

– Идёмте, девочки. Нам надо познакомиться и поговорить. Не знаю, что вам напел мой сын, но… Да и наверняка надо прийти с дороги в себя.

Поворачивается ко мне:

– Атти, мы идём в баню. Когда ты тоже вымоешься – зайди к нам на чашку натты… Девочки, за мной!

Те вздрагивают, испуганно смотрят на меня – развожу руками, когда требуется, моя матушка способна командовать не хуже заслуженного сержанта. Ну а баня… Мне удалось её построить! Да-да, настоящую русскую баню, которая выпила и у меня, и у мастеров море крови! Я её сам проверил, протопил – благодать… Парная, обшитая осиной, каменка для пара, небольшой бассейн с холодной водой, предбанничек, в общем, красотища! Оборзев в конец, притащил туда матушку, велел укутаться ей в… Вы чего зубы скалите?! Я что, извращенец?! В общем, нечто вроде халата из лёгкого полотна, и устроил ей помывку. С горячей водой, сидением в парной и намазыванием кожи мёдом. Доса вышла оттуда помолодев на десять лет, совсем как юная девчонка! Потом поведал ей, за распиванием горячего липового настоя, совершенно безалкогольного, кстати, в предбаннике, о пользе распаренного веника. Короче, матушка моя в баню влюбилась сразу и бесповоротно. И теперь каждый седьмой день у нас пар коромыслом, из парной визги и смех, и распаренные дамы снуют туда-сюда по двору. Словом, гигиена – мать здоровья. Ну а русская баня ещё и лекарство от всех болезней. Словом, матушка моя очень резко стала хорошеть и расцветать. Поползли слухи. Всякие. Но мы их оборвали быстро, когда те из сервов, кто жил и работал в замке, тоже париться начали. Для простого народа мы, естественно, отдельную баню построили. Прошло это дело легче, да и веселее – все шишки при возведении первой набили. Так что, отгрохали на совесть. Не скрывали ничего. Никаких секретов. И наши замковые обитатели это дело тоже полюбили. Особенно, женщины. Пропаришь кожу, поры откроются, мёдом натуральным сверху намажутся, и в парную. Да мыло. Да мочалка. После помывки одеваешь чистое, а поскольку мы своим людям платили щедро, то они могли себе много чего позволить, к примеру, нижнюю одежду из тонкой ткани. Из того же льна. Или шерсти… В общем, баня, выйдя из ворот замка, успешно вела завоевание простого народа. Поэтому все слухи утихли сами собой. Да и церковь здесь, опять хвала Высочайшему, не воинствующая, и особо не свирепствует. Когда монахи, что в монастырях живут, её распробовали, да применили для лечения профессиональной болезни всех религиозных деятелей – ревматизма обыкновенного, признали сразу это нововведение богоугодным делом. И мой персональный святой Клапауций получил дополнительные очки к своей репутации. Так что сейчас матушка загонит красавиц в баню под предлогом помывки, выпорет распаренным веником, авансом, нарядит в лёгкие халатики-балахоны и вытащит в предбанник распивать настои. Ну и заодно посмотрит, какие фигурки, и попытается выведать, не переспал ли с ними её любимый и единственный сынок… Женить меня – её основной бзик. Поэтому в каждой даме, что появляется в поле моего зрения, она видит будущую мать своих внуков, а потому всегда придирчива, прикидывая, будет ли её Атти счастлив с данной кандидаткой… Вот и сейчас… Даю гарантию, что намазывая красоток мёдом прощупает им и груди, и бёдра, и бока… Ой-ой-ой… Кажется, меня опять не туда понесло… Очнись, граф! Приди в себя!!! Лиэй… Ф-у… Наваждение исчезает. Хвала Высочайшему… А ещё предстоит война. Напасть самому, или ждать пока полезут? Маркиз уже колеблется. Тем более, что ему известно – мне нравится его дочь. Точнее, это ему кажется, что нравится. На самом деле я её люблю… И девушка отвечает мне взаимностью тоже. К тому же, мысли высказанные вслух… С другой стороны, если он нападёт первым, то я окажусь в проигрышном положении – сейчас графство не те закрытые горами долины, в которые был лишь один путь. Поэтому, неизвестно, откуда вторгнутся войска Тумиана. Но в любом случае, пока меня известят, пока армия выступит, и, самое главное – доберётся, врагов и след простыл, сервы частью угнаны, частью убиты, всё имущество сожжено, вытоптано и вырезано. Так что в данной конкретной ситуации ждать начала войны равносильно разорению и смерти. Поэтому придётся нападать… Самому. И моей армии… Окачиваюсь горячей водой, вытираюсь льняным мягким полотенцем, набрасываю на себя чистейшую белоснежную просторную рубашку и штаны, всовываю ноги в мягкие шлёпанцы, затем поднимаюсь по лестнице наверх, на второй этаж бани. Там у нас, так сказать, комната отдыха: горячие настои, мягкие булочки, а главное – нечто вроде зимнего сада за стеклянными стенками. В общем, вещь приятная и даже позволяющая немного релаксировать.

– Ой!

Обе девчонки, чистенькие и умытые, ещё не совсем остывшие после парной, заливаются густейшей краской и лихорадочно начинают прикрываться руками, потому что сидят, хе-хе, в обычных банных халатах… Ну, мама!!! Так что у них обнажены ноги, руки, и наполовину груди в вырезах подпоясанных лишь тканевыми поясами полотнищ. Фактически, по их понятиям, они предстали передо мной голыми… Матушка смеётся:

– Да что вы, девочки! Перестаньте. Это же Баня! Здесь можно многое…

Лукаво улыбается. Но я же вижу что девчонкам не по себе, и они уже подозревают всё самое страшное и грязное, что только может прийти в голову… Не обращая на них внимание, тяну носом, прошагиваю к столу и ухватываю с подноса ароматную булочку с вареньем. Наливаю себе в стеклянную кружку настоя липового цвета, с удовольствием жую, ну и пью. А девчонки, кажется, сейчас осыплются золой от стыда…

– Чего вы дёргаетесь? Я вам слово дал? Дал. И опять повторяю – спать со мной не нужно! Понятно?

Нотация приводит их немного в себя, да и матушка в точно таком же одеянии ведёт себя абсолютно естественно, не стесняясь ничуть открытости халата, хотя поначалу ходила в глухом полотняном балахоне, пока я втихую не подсунул ей эту модель послебанной одежды… Вижу, что доса Аруанн довольна. Успели пообщаться? Отлично! Убедилась, ма? У меня на обеих вдов чисто деловые планы, и никаких пошлых мыслей и намерений…

– Где ты их поселишь?

Мама машет рукой, удивительно нежной и гладкой. Словно у юной девушки.

– Думаю, в бывшие покои Эрайи. Она вместе с мужем и детьми сейчас в Иоли, в замке Льех. Покои пустуют. Да им спокойнее будет рядом со мной. Так, девочки?

Те послушно кивают, словно два болванчика из Китайской Партократии.

– Отлично. Тем более, что мастерские пока только здесь, возле Парда, и если что им непонятно, то всегда смогут обратиться ко мне за разъяснениями.

Алана не выдерживает, она более непосредственна, чем Кера.

– Мастерские… Это в тех длинных зданиях?

Киваю в знак согласия. Делаю глоток настоя, откусываю булочку, жую, потом поясняю:

– Они пока маленькие. Всего пятьдесят станков. Но если всё получится, то я переведу мастерские в Тумиан. И расширю.

– Насколько, Атти?

Это уже мама. Я машу рукой в знаке неопределённости:

– Думаю, до пяти, шести тысяч. Ну и производство пряжи. Хочу за зиму всё-таки сделать свой хитрый станок, и если получится, то мы опять заработаем кучку деньжат…

Доса Аруанн небрежным тоном, словно походя, бросает:

– Да, совсем забыла… Сьере Ушур привёз очередную плату за товар. Что-то порядка двенадцати тысяч фиори… Разумеется, золотых. Кстати… Он интересовался, не согласишься ли ты принять в следующий раз плату камнями? Королевство Тушур хочет закупать у нас сталь, но с золотом у них плохо, больше серебро. И, разумеется камни…

– Аметисты? Изумруды?

– Рубины…

– Согласен…

Так мы вскользь, за попиванием настоев пробегаем пару-тройку неотложных дел, потом я делаю мрачное лицо:

– Не хотел портить тебе день, мам, но мы опять воюем…

Девчонки бледнеют, а матушка спокойно улыбается:

– Кто на этот раз?

– Маркиз Тумиан.

– Всего лишь?

Она смеётся. И у обоих красоток, которым кажется, что мы про них совсем забыли, вытягиваются лица – ведь война это же… Горе, кровь, разорение и слёзы. А мы сидим спокойные, добродушно улыбаемся, и говорим о самом страшном в Фиори, словно об играх детей…

– Угу. Теперь думаю, подо что приспособить его земли. И ничего в голову кроме овцеводства не лезет. Так что Алана подвернулась мне как нельзя вовремя…

Тресь! Мне отвешивают подзатыльник.

– За что?!

– Положи булочку на место – сейчас будет обед, а ты себе аппетит перебиваешь!

– Ну, ма…

Канючу я, а у девчонок округляются рты – ничего себе, грозный граф… Как я говорил, выглядят они просто потрясающе – горячая вода, пар и мёд сделали настоящее чудо! Да и матушка смотрится немногим старше их. Почти ровесницей. А улыбка совсем преображает её. Особенно, когда она весело, задорно, смеётся, как умеет только она…

…Обед, привычно, для меня и матушки, вкусный и обильный. И царский пир для обоих вдов. Мама уже успела переодеть обеих, и выглядят они… Ну, просто волшебно. Едим все вместе, с вассалами, так что за столом шутки, комплименты красоте дам. Тем непривычно – всё новое, но поскольку отныне они мои, хм, подчинённые, ребята ведут себя совсем по другому, чем в Ганадрбе. Как то более открыто, что ли, душевнее… И Алана с Керой начинают оттаивать. Правда, когда украдкой бросают на меня взгляды, думая, что я их не замечаю, заливаются краской… Баня, Атти. Баня… Ты же их голыми видел… А ну как… Захочется?.. И куда бедняжкам деваться, только уступить… Но поскольку граф так красив и богат, к тому же галантен, то, может, это окажется и не так противно и мерзко, как с опостылевшим пьяным мужем?.. Всё это легко читается на их лицах, мама, кстати, тоже угадывает их мысли, начинает хмуриться, но мой спокойный взгляд успокаивает её, и доса Аруанн оттаивает вновь… А потом начинается труд. Тяжёлый и непрерывный. В одной из долин расчищают снег, и земля покрывается тысячами холмиков, сделанных из конского навоза, который возят чуть ли не всего графства, смешанного с соломой. А так же золой из печек, которую запрещено отныне выкидывать, и надлежит сдавать старостам – им вменено в обязанность ссыпать драгоценный компонент в специальные бочки и сдавать особым людям. Но это касается только древесной золы. Шлак от сланца мне не нужен. Командиры на местах, а так же в лагерях и, особенно, у волчат обязаны резко увеличить время военной подготовки, уменьшив обычное обучение грамоте. Выиграем войну – нагоним. А нет – кому нужны грамотные сервы? Кроме меня, разумеется? Железоделательные заводы резко увеличивают выпуск не только стали, но и выработку оружия. Армия не должна нуждаться ни в чём. Обмундирование и оружие приходит в негодность не только во время сражений, но и мирное время. Так что запас просто необходим. К тому же я собираюсь, по возможности, кликнуть клич среди стрелков, которых теперь в деревнях превеликое множество. Стимул в качестве освобождения от налогов и скота с деньгами оказался очень заманчивым пряником! Поэтому многие принялись рьяно осваивать арбалеты, самострелы и луки. В новых землях жизнь так же налаживается. Крестьяне до самого сбора налогов не верили моим словам о столь радикальном снижении налогов и барщины, но убедились, что граф Парда слов на ветер не бросает. Да и мои управители из старост деревень старых земель Парда вели себя достойной, блюдя честь и достоинство своего сеньора. Так что народ начал оживать. И даже слегка богатеть… Несмотря на слухи о грядущей войне появились новые жильцы – сервы со всего Фиори поодиночке и семьями приходили в Парда, били челом управителям, и те сажали их на землю. Ну а мастеровых определяли на мануфактуры. Так что время летит, а графство готовится к войне, переводя экономику на военные рельсы. В одной из укромных долин появился секретный завод, где строят боевые машины. Требучеты, боевые повозки, катапульты и баллисты. Там же испытываются новые образцы оружия, которые мне удаётся вспомнить. Я не знаю, чему причиной то, что теперь я могу вытащить из глубин памяти всё, что хотя бы раз видел, читал или изучал. То ли болезнь Атти, то ли такова работа психоматрицы, но я черчу, рисую, а потом мы с Юмом, ставшим моей правой рукой в этом инженерно-военном деле, корпим вместе с мастерами над изготовлением и сборкой зловещего назначения механизмов. Ему, кстати, я собираюсь дать после окончания этой войны вольную и нанять, как специалиста. То есть – за плату. Парню нравится Кера. И он пытается робко ухаживать за красивой вдовой. По секрету я шепнул ей на ушко о грядущих изменениях в судьбе мастера, и молодая женщина принимает неуклюжие ухаживания благосклонно. К тому же Юм теперь не тот деревенский плотник, что появился у меня после покупки. Он хорошо одевается, жадно учится всему, самостоятельно изучил многие науки. Работа инженера требует больших знаний и ума, и поэтому перемены в молодом человеке значительны. Не зная, что он серв, можно принять за знатного человека или богатого магната. Так называют здесь свободных людей, не имеющих сеньора. Их статус так же уважаем, как и у аристократов, так что Кера дель Рам вскоре поменяет фамилию… Судя по всему… Алана же пока одинока, но уже пытается строить мне глазки. В ситуацию с ткацкими мастерскими она вошла очень быстро, и вскоре командовала там уверенно и безошибочно. К моему удовлетворению, выпуск материй увеличился, качество возросло, а ближе к весне девчонка предоставила мне целый бизнес-план по запуску сразу двух громадных мануфактур – ткацкой и прядильной. В общем, не предпринимай она попытки влезть ко мне в кровать, всё было бы вообще замечательно… Но дни летят. Армия практически готова. Пора начинать, пожалуй… И вечером этого же дня я собираю своих командиров. На стене висит карта, составленная моими волчатами. Впрочем, большинство из них крепкие молодые юноши и девушки, владеющие всеми способами смертоубийства, и сейчас составляют силу, равной которой нет нигде на планете. Диверсанты высшего разряда, разведчики, картографы, мастера рукопашного боя, способные с голыми руками противостоять трём-четырём вооружённым взрослым. Едва вернувшись из Ганадрбы, я послал их в Тумиан под видом мелких торговцев, попрошаек, нищих, и сейчас у меня имеются все необходимые сведения, но главное… Даже если маркиз пожелает пойти на примирение я не оступлюсь! У сьере Тумиана во владениях неиссякаемые залежи чистейшего антрацита! Вот что меня привлекло! Сколько раз я жалел, что не имею истинное топливо, и вот оно – на ловца прибежал не просто зверь, а воистину драгоценный! Так что, сьере Тумиан… Готовьтесь… Мы спорим, обсуждаем, решаем, но в конце концов, все соглашаются с моим планом: прикрываем все дороги ополчением, потери имущества я уж как-нибудь переживу, благо есть сьере Ушур, который будет получать поставки, и к окончанию войны закупит в близлежащих королевствах и зерно, и скотину. Основная же армия, в количестве двух тысяч человек тренированных, умелых воинов, потому что дрессируют их не хуже, чем пехотинца моей Империи, ударным кулаком выступят к главному замку маркиза, Тумиану, по пути уничтожая всех, кто осмелиться противостоять нам. Одновременно, опять же ополчение, будет устраивать перевалочные базы, окружённые вагенбургами, куда станут подвозить провиант для армии и боеприпасы для инженерных орудий, лошадей, запасное оружие. Эти же лагеря станут служить опорными пунктами, если мы вдруг потерпим неудачу. Так что, сьере командиры и военачальники, стратегическая задача Парда – до осени разбить Тумиана. С треском. Вдребезги! Чтобы никто в ближайшие годы даже не подумал помыслить о нападении на графство!..

…Собравшиеся отвечают глухим грозным ропотом. Они уже разнесли в пух и прах первых двоих противников, и хотя Тумиан не два полунищих феодала, но они знают, что поражения не будет! И впереди – новая победа и богатства. Хочу сказать заключительное слово, но неожиданно в двери зала заглядывает испуганный слуга:

– Сьере граф, ваша матушка просила немедля прийти к ней.

– Сейчас буду.

– Она сказала, немедля…

Видно, что девчушка испугана, но ей приказали, и она изо всех сил старается исполнить поручение самой матушки её графа.

– Иди. Я следом.

Прощаюсь с людьми. Мне ещё нужно написать вызов маркизу. Так сказать, 'Иду на вы!'. Эх, богата ты история славными примерами!.. Основное сказано. А лишняя накачка для моих воинов не нужна. Пусть лучше уж отдохнут последнюю неделю перед выступлением… Выхожу во двор, пересекаю его, вхожу в башню – странно, никого. Обычно слуги толпятся возле покоев матушки, да и Алана, заканчивающая работу с темнотой, старается высунуться из своей комнатки мне навстречу… Недобрые предчувствия охватывают меня, и я нащупываю свой короткий меч на боку, без которого никуда не появляюсь, и который заменяет мне обычный кинжал. Поворачиваю за угол – нет. Всё нормально. Толпа слуг возле дверей покоев мамы, такое ощущение, что они пытаются подслушать, что происходит за плотно прикрытой дверью. Рявкаю:

– А ну, кыш отсюда!

Все мгновенно разбегаются, я толкаю полотнище из толстых досок, вхожу. Матушка сидит возле камина. Когда я появляюсь, она жестом указывает мне на скамеечку возле своих ног. Послушно сажусь.

– Что такого срочного случилось, из-за чего мне пришлось прервать военный совет?

– Всё-таки, будешь воевать?

– По-другому нашу проблему не решить. Если я не стану, то все подумают, что Парда слабо, и его можно терзать, как пожелается…

– Это так, сынок… Но…

– Я выиграю войну. Можешь не сомневаться.

– А я и не сомневаюсь…

Короткая пауза…

– До меня дошли слухи, что ты влюблён в старшую дочь маркиза, Иоли?

Опускаю голову. Глухо отвечаю:

– Это так, мама… И девушка отвечает мне взаимностью…

– Так может, послать людей попросить её руки для тебя? Это лучше, чем проливать кровь…

– Увы. Это невозможно. Она уже обручена с кем-то из Рёко. С детства.

– Вот как? Ну а если она попадёт в твои руки? Право войны…

Отрицательно качаю головой:

– Я дал слово не посягать на её честь и сохранить достоинство Иоли. Поэтому… Я верну её жениху. Нетронутой.

– Атти-Атти… Бедненький мой… Когда ты хочешь начать?

Я отвечаю:

– Мы уже начали, мама…

Глава 24. …Грохочут барабаны. Двигаются колонны закованных в броню воинов. Колышутся знамёна, ржут лошади, скрипят повозки. Графство Парда выступило. Я посылаю Вороного вперёд, и он выносит меня на холм, с которого я обозреваю грозную и жутковатую картину. Никто, а самое главное, я сам, не ожидал, что Тумиан решит лишь обороняться, сделав ставку на то, что Парда израсходует свои силы штурмом замков, и когда войска будут истощены бесплодными штурмами, деморализованы, он соберёт все силы в кулак и растопчет остатки наших воинов своими рыцарями и ополчением. И это бы сработало, особенно, учитывая тот фактор, что ему было послано моё послание, где объявлялось, куда я иду. Но маркиз не мог даже представить, предположить, кто в реальности окажется его врагом. И сейчас мы занимали позиции возле его главного замка, Тумиан. Высокие стены почти в двенадцать метров высотой, толщиной больше метра. Глубокий ров, заполненный водой, почти тысяча ополченцев с окрестных земель, наёмники, рыцари. Да, маркиз хорошо подготовился к нашему приходу. Но вот только он никак не мог ожидать прихода совершенно другой, не похожей ни на что привычное и знакомое, армии… Первым делом мы подготовили и оборудовали лагерь. Был насыпан мощный вал, обнесённый поверху частоколом, поставлены вышки на углах и в центре, выкопан ров. Это обезопасило, пусть и не до конца, но в значительной степени, наших воинов от внезапных вылазок. Затем солдаты выстроили форты. Точнее – редуты, высокие земляные срубы, засыпанные землёй, на которых за прочными деревянными щитами поставили требучеты. Одновременно ночами люди копали ямы-ловушки, раскидывали на опасных направлениях шипастые яблоки, призванные не дать атаковать коннице. И вот, спустя неделю, мы были готовы начать штурм. Первый штурм самого большого и сильного замка маркизата. Остальные сдадутся сразу. Перед его началом я распорядился удвоить все посты, менять часовых через половину положенного времени. Мера предосторожности себя оправдывает: не открывая ворот, со стен по верёвкам спускаются смельчаки, чтобы навсегда исчезнуть в ночном мраке. А утром их тела первыми летят обратно. Вместо камней. Болтая в воздухе переломанными конечностями перелетают через стены, и мне, почему-то, кажется, что я слышу, как они с сочным мокрым шлепком падают на землю. Но это точно кажется – за четыреста метров, да ещё в окружении галдящей толпы, чей неумолчный рокот прерывается периодическим сухим стуком рычагов метательных машин… А потом добавляется вес на другой конец рычага, в пращу кладётся булыжник, и… С треском, с искрами и летящими осколками первый из снарядов врезается в каменную кладку… Все машины бьют в одно место. В выбранную точку. Днём и ночью. Темп стрельбы довольно высок, и иногда приходится охлаждать сочленения или добавлять туда масла. Впрочем, стрелки очень опытны, и знают, что и как делать лучше меня. Главное, что сухие удары и треск камней не прекращается ни днём, ни ночью. Камни бьют, бьют и бьют, выкрашивая кладку… Насколько хватит нервов у маркиза? Первый день штурма проходит спокойно. Войска сидят на травке, поодаль от редутов, на которых надрывается прислуга требучетов. Солдаты комментируют происходящее. Лениво. Спокойно. Внезапно всё взрывается радостным рёвом – один из булыжников сносит кусок зубца. Удачный выстрел! Мои военачальники за спиной тоже радуются, а я мрачнею – целый день стрельбы, а толку чуть. Ну, что же… Подзываю старшего над камнемётами:

– Доро, распечатать огненные заряды. Как только начнёт темнеть – приступайте.

Командир кивает, уходит вниз, покидая площадку, с которой мы обозреваем штурм. Вот теперь начнётся настоящее веселье… И верно. Спустя тридцать минут из лагеря появляются тяжело гружёные возы. С них снимают увесистые бочки, начинают поднимать к машинам. Люди трудятся изо всех сил. И вот вырастают аккуратные штабеля снарядов. Внутри – напалм. Самодельный, разумеется. Выгнанная из сланца нефть, смешанная с серой, дёгтем, спиртом и скипидаром. Поджигается посредством фитиля, приделанного к дереву, и вспыхивает от малейшей искры. Потому возы всегда следуют позади всей армии, а возничие получают дополнительную плату за риск… Звучит протяжно рог, и требучеты останавливаются. Из замка доносится ликующий крик, а я усмехаюсь – это была разминка. Ну а сейчас начнётся настоящая война… Первую бочку с напалмом закатывают в пращу рычага, сапёры торопливо навешивают на противовес дополнительные пластины груза. Вспыхивает факел, крик старшего расчёта:

– Пошёл!

Лязг кувалды, выбивающей стопор спуска, другой конец рычага описывает огромную дугу в воздухе, из пращи вылетает бочка и описывает плавную дугу, исчезая за стеной, грохот взрыва, и в небо вздымается огромный шар огня и дыма!

– Добавить по четыре пластины!

– Есть по четыре!..

…Бухает барабан, передавая команду остальным камнемётам. Они все стандартные, как и вес бочек. Так что пристреливается лишь один требучет, затем данные передаются на остальные редуты, и…

Ба-бах! Тресь! Бах! Пламя вздымается над Тумианом выше стен. А вскоре до нас начинают доносится запахи. Горелое мясо, людское и конское, печёная мука. Значит, попали в склад продовольствия. Иногда прорываются истошные вопли. Ну что, маркиз, не ожидал? Атти дель Парда не знает жалости, и ты напрасно хотел прикрыться Лиэй, оставив её в замке! Это – война! А на войне, как на войне!.. На расчёты орудий нападает некое исступление, люди словно приплясывают. Полуголые торсы, облитые потом, блестящие в свете факелов, скрип рычагов и верёвок, когда происходит зарядка машин. Минута за минутой, залп за залпом… Спустя час маркиз не выдерживает – с грохотом падает подъёмный мост, поднимается решётка, и оттуда, из бушующего во дворе пламени выскакивают прочь чёрные на фоне грязного пламени напалма, фигуры. Оказавшись за стеной, перебегают ров, собираясь в толпу, и я подаю команду:

– Приготовиться!

Звучит рог, мои воины поднимаются с места, начинают собираться в колонны, которые двинутся к замку. А солдаты Тумиана всё выбегают и выбегают… Сквозь грохот взрывов и вспышки пламени до меня доносится дикий визг, который я уже один раз слышал – так горят живые лошади. Но мой мозг отстранённо думает лишь о том, что конницы у маркиза не будет… И верно – десяток всадников на беснующихся от ужаса конях, среди которых мелькают отблески рыцарских доспехов. Однако, досталось им хорошо. По моим сведениям в замке было около тысячи двухсот защитников, а сейчас, в лучшем случае – пять сотен. Ну, пора… Я спускаюсь на землю, мне подводят верного Вороного. Жеребец чувствует, что сейчас начнётся битва, и нервно вздрагивает. Поэтому треплю его по изогнутой шее, шепчу ласковые слова. Конь немного успокаивается. И я закидываю ногу в стремя. Вокруг восхищённо вздыхают – мало кто из рыцарей способен сесть на лошадь в полном доспехе. Но для меня это привычное дело. Мне подают шлем. Глухой, словно ведро, на макушке которого красуется волчья голова, отлитая с большим искусством. Щит, точно такой же, как у всех остальных воинов. Только мечи у меня другие, не похожие ни на один виденных людьми прежде. Узкий, слегка изогнутый клинок офицера Русской Империи… Между тем воины Тумиана выстраиваются перед опущенным мостом. Начнём, пожалуй?

– Ещё два залпа, и прекратить.

Дважды бьёт барабан. Потом коротко вскрикивает рог. Бах! Бах! Шширх! Тишина, и сейчас как нельзя ясно слышен рёв огня за стенами и истошные вопли. Вытаскиваю меч из ножен и взмахиваю им в сторону замка. Протяжно, не так, как в прежде, вновь звучит рог, отдавая сигнал. Бум! Бьёт большой барабан. Лязг щитов, заброшенных на плечо. Ш-шурх! Первый шаг. Дружный. Неотвратимый. Страшный. Бум! Бум! Бум! Стена воинов Парда надвигается молча, что самое жуткое. Со стороны защитников вылетает несколько стрел, но впустую. То ли луки рассохлись от страшного жара, то ли просто дрогнула рука у стрелков… Барабан бьёт сдвоенным ударом, и щиты смыкаются в одну стену с мрачным лязгом. Снова отбивается ритм шага. Со стороны это выглядит непереносимо, но защитникам некуда деваться. Позади – смерть… И впереди теперь тоже. Но здесь будет быстрая смерть от меча, стрелы, копья. А там… Гореть заживо… Стена щитов приблизилась на сотню метров, остановилась. Я то знаю, что сейчас будет… Сигнал рога. Удар барабана. Щиты раскрываются, и оттуда бьёт ливень арбалетных болтов… Немногих всадников стальной дождь выносит из сёдел, превратив их в подушечку для иголок. Уцелевшие в огне пешие воины валятся снопами. Ну, ещё залп, или как? Враги вновь сбиваются в кучу, пытаясь прикрыться щитами. Это зря. Мои орлы приучены стрелять в любое место, которое торчит из-за защиты. А ростовых стальных щитов у вас нет… Но тут из-за спин появляется большой человек и что-то кричит. Мгновенно мне доносят:

– Это сам маркиз Тумиан! Он требует честного поединка!

…Можно расстрелять всех из арбалетов, как в первой войне. Можно отдать команду артиллерии залить всё перед мостом напалмом, испепелив всех. Но на меня смотрят мои воины. А значит… Отдаю команду, звучит короткий вскрик рога, шеренги расступаются. Я трогаю Вороного, а мне навстречу вышагивает маркиз с мечом в руке. Не доходя до середины разделяющего армии расстояния, я спрыгиваю с Вороного, разворачиваю его мордой к своим и хлопаю по крупу. Конь отбегает, но недалеко. Останавливается, кося на меня карим глазом, словно говоря, ты что, хозяин? Но Тумиан пеш. Он отдал уцелевших лошадей рыцарям, а сам двинулся в битву пешком. Опершись на меч, я жду, пока маркиз доковыляет до меня. Наконец мы встречаемся, и я салютую ему мечом:

– Пять минут вам отдышаться, сьере.

Тот благодарно кивает, видно, что ему нелегко…

– Надо было отдать дочку всё-таки тебе… Сосунок…

Хрипит он запаленно. Неожиданно для него и всех окружающих я свищу. И ко мне тут же подбегает Вороной, застывает рядом, встряхивая пышной гривой. Отцепляю от седла флягу с водой, бросаю её маркизу:

– Не хотите ли глоток воды перед смертью, сьере Тумиан?

Тот мрачно, насколько я могу различить, смотрит на железный сосуд, потом вынимает пробку и пьёт, жадно глотая воду.

– Благодарю.

– Не за что.

– Я даже не мог представить…

Он показывает рукой в перчатке за плечо, где пылает замок.

– Лиэй… Она…

– Успокойся, сосунок. Не знаю, что тебе напели твои шпионы – Лиэй и остальных дочек здесь нет. Они в замке Ушор.

Я склоняю голову на миг:

– Спасибо за милость, маркиз.

Он пару мгновений молчит, потом спрашивает:

– Что ты сделаешь с ними, если победишь? Опозоришь? Или возьмёшь Лиэй в жёны?

– Она сговорена. И я дал клятву, что не посягну на её честь и достоинство. Так что не волнуйтесь.

– А другие дочери?! Насчёт них ты клятвы не давал!

– Не давал. Но обещаю, что их тоже не тронут. Слово графа. И, маркиз, хватит болтовни. Пора умирать.

– А ты действительно наглец!

Он смеётся. Надевает на голову кольчужный капюшон, а я свой шлем. Тумиан обнажает меч, делает шаг, и… Я разворачиваюсь, иду к своей лошади. Маркиз уже мёртв, но зрители этого не знают, и со стороны его воинов слышится рёв – граф-молокосос испугался! Но тут же наступает тишина, потому маркиз вдруг качнулся, потом его фигура странно уменьшилась – это отсечённая взмахом клинка голова отвалилась от шеи… Один удар. Неотвратимый и стремительный. Человеческий глаз практически не может различить его. Маркиз умирает мгновенно…. Без мучений. Фактически, я сжалился над ним… Вскидываю руку с клинком, и мои воины взрываются торжествующим рёвом победы…

Неожиданно резко холодает. Начинают дуть пронзительные северные ветры, и вот в конце весны выпадает снег. Правда он быстро тает, но на следующий день ударяет лёгкий морозец. Моим воинам он не страшен, потому что они отлично одеты и сыты, и мы выступаем к замку, где прячется Лиэй… Строим лагерь, ставим редуты, и начинается обстрел, но на этот раз только камнями. Я должен сдержать свою клятву. Единственный пожар устроили мои диверсанты, пробравшись в замок ночью и спалив запасы провианта в замке…

…На восьмой день осады Ушора меня утром будит взволнованный заместитель с сообщением, что на крыше главной башни появился сигнал, призывающий к переговорам. Недоумевая спрашиваю, кто велел прекратить огонь из требучетов, но мне почтительно объясняют, что это закон… Злюсь, но против рожна не попрёшь. Быстро завтракаю, облачаюсь в доспехи, потом, придя в более благоприятное расположение духа, из-за сытости желудка, разрешаю поднять ответный сигнал… Некоторое время, минут пятнадцать, ничего не происходит, и я уже решаюсь было отдать приказ о возобновлении обстрела, но тут с натугой и оглушительным визгом, от которого даже здесь, на расстоянии, режет уши, опускается подъёмный мост. Хотя ров, через который он укладывается, давно уже засыпан. Но иначе не открыть ворота… Уходит вверх решётка, появляется процессия. Двое разряженных вельмож или слуг, ну, это герольды. Или глашатаи. Мне по барабану. Следом на тощенькой лошадёнке сидя бочком, как положено благородной даме, моя любимая. Несостоявшаяся супруга, старшая дочь покойного маркиза Тумиана. Последними ковыляют с десяток солдат. Очень внимательно всматриваюсь в последних – они… И скрываю радость – в крепости голод! Уже! Так что неделя, ну, две, и замок падёт, как перезревший плод!!! Значит, я победил!.. Процессия приближается. Первый из пёстроряженых говорунов открывает было рот, чтобы разразиться долгоиграющим титулом и перечислением всех местных болот и пустошей, как я негромко произношу одно слово, которое повергает его в ступор и безмолвие. Лишь хлопают изумлённые глаза и беззвучно открывается и закрывается рот. Второй глашатай мудрее, потому и послушно молчит. Позади них начинается короткая суета – кто-то из солдат, скорее всего, один из офицеров замка, помогает девушке сойти с клячи. Затем под руку ведёт её ко мне. А я жадно всматриваюсь в любимые черты. Девушка подходит, слегка кланяется, как равная. Я не двигаюсь, лишь мои глаза прищуриваются, и сразу понимаю, что ей до ужаса страшно… И если бы не безвыходное положение, то она с криком бы умчалась назад. Но на неё смотрят. Со стен замка. Вражеские воины. Поскольку она аристократка голубых кровей, то обязана держаться и подавать пример…

– Доса Лиэй?

…Официальная церемония представления, хотя мы прекрасно знакомы. Девушка кивает вновь, забыв, что для наблюдателей этот жест выглядит поклоном… Слегка, из вежливости, на мгновение дёргаю головой. Её сопровождающий отходит в сторону, и тут я замечаю, что парламентёршу колотит дрожь. Губы девушки синие от холода, а на ней лишь одно праздничное платье. Она вскидывает громадные глаза, и у меня внутри нечто вздрагивает. Я спокойно делаю шаг вперёд, беру её под локоть, веду в свой шатёр, пряча от пронзительного холодного ветра, бушующего на улице. На прочих прибывших мне плевать, их проблемы. Но вот эту, в сущности, ни в чём не виноватую девушку, которую я люблю, мне искренне жаль… Кто-то из сопровождающих её солдат дёргается, но его быстро успокаивают. Войдя под полотняную крышу, обшитую мехом волков, которых у меня в графстве стараются вывести, чтобы не вредить овцам, я снимаю с плеч меховой плащ до пола и молча накидываю его на хрупкие плечики. Потом, не снимая рук, подталкиваю её к походной печурке, установленной возле центрального столба, усаживаю на круглый простой табурет. Послушно опустившись на него, девушка протягивает застывшие ладони к пышущему жаром от угля чугунному боку буржуйки. В это время я уже успел достать из походного ларца кувшинчик с дамским ликёром, налить небольшой стаканчик, протянуть ей. Мягко говорю:

– Пожалуйста… Это вас согреет, доса Иоли…

И снова этот её взгляд смертельно раненой лани… Он просто рвёт меня на части, но я не могу показывать слабость. Я – победитель. Она – побеждённая. Словно заклинание я повторяю эти две фразы про себя, пока девушка медленными глотками пьёт ликёр из бокала. Чуть задыхается, но быстро приходит в себя. Её дыхание становится ровным, щёки начинают розоветь…

– Доса Лиэй… Рад вас видеть… Очень рад…

Она немного приходит в себя, мгновение со страхом смотрит на меня, потом тихо отвечает, вертя в руках пустой стаканчик:

– Я бы хотела знать, что нас ждёт, если замок сдастся… Вы казните всех? А меня сделаете своей наложницей?

Едва заметно дёргаю правой щекой – есть у меня такая привычка выражать неудовольствие…

– Вы помните клятву, что я вам дал?

Краска исчезает с её щёк почти мгновенно, мертвенная бледность сменяет слабый румянец после крепкого напитка, и это для меня в диковинку… Ей, дочери маркиза с десятью поколениями благородных предков, надо сказать униженные слова любимому, ставшему волей судьбы её врагом…

– Пощадите людей в замке, и я готова передать вам все ценности, всё оружие, все земли. Маркизат отойдёт под вашу руку…

Согласно киваю, затем задаю вопрос:

– А что насчёт вас и ваших сестёр?

И тут Лиэй вдруг умудряется пошутить, доказывая, что не зря носит свой титул:

– Вариант моего замужества с вами так и не рассматривается?

И этот её взгляд… Вновь наполняю её стакан ликёром, сажусь рядом, левой рукой слегка прижимаю к себе, она послушно подаётся…

– Девочка моя, доса Лиэй… Я же дал клятву… И обещание. А Волк Парда всегда держит своё слово. А ещё на моих руках теперь смерть твоего отца… И это всегда будет стоять между нами, какой бы крепкой не была наша любовь. Поэтому – нет. Таков мой ответ тебе.

– Но ты можешь сделать меня наложницей…

…Едва слышным эхом журчит её голосок, в ответ я отрицательно мотаю головой:

– Могу. Но не хочу позорить тебя. Потому что люблю.

Она вдруг вздрагивает, поворачивается ко мне, утыкается в грудь и беззвучно, но горько плачет, а я, словно кто-то близкий, глажу её по волосам, прикрытым девичьим покрывалом и что-то шепчу в бесплодной попытке утешить…

…Спустя некоторое время, которое понадобилось, чтобы девушка немного пришла в себя и привела лицо в порядок, мы выходим из шатра, и я громогласно объявляю:

– Победа! Маркизат Тумиан сдаётся!

И радостные, облегчённые крики вместе с шапками взлетают в небо, пугая окрестных ворон, разжиревших на обильной пище. Они кружатся в воздухе, тяжело машут крыльями, а вопли восторга стихают, и на меня обращаются вопрошающие взоры, поэтому продолжаю:

– Владения, замки, имущество и прочее движимое, недвижимое, ходящее и говорящее имущество переходит под мою руку. Благородные досы отправляются ко двору её жениха, графа дель Хааре, герцога империи Рёко.

Лицо Лиэй кривится, она пытается удержать слёзы, и через вновь зазвучавшие крики моих солдат я шепчу:

– Прости меня, если сможешь, и будь счастлива…

…Мои воины входят в замок. Из ворот выкатывается небольшой возок, катится к нам, останавливается, и из него выходят три девушки. Точнее, одна, и две девчушки, одну из которых я видел. Впрочем, никакой разницы между близняшками, как я не пытаюсь, обнаружить не могу. Обе настолько похожи, словно отражения в зеркале. Все трое приседают в поклоне, это прощание. Мы с Лиэй видимся в последний раз.

– Сьере граф, это мои сёстры, Иолика и Умия.

Глупо, по-идиотски шучу:

– Хотят посмотреть на убийцу своего отца?

И меня обжигают ненавидящие взгляды в ответ. Два. Третий – полный беспредельной тоски взгляд моей любимой…

Глава 25. …Войска возвращаются в лагеря под грохот барабанов победы. Вышагивают колонны запылённых солдат, скрипят повозки, медленно тащатся осадные машины. Звучат песни, шутки, смех – мы потеряли всего двадцать семь человек, и то, по собственной неосторожности. Из четырёх тысяч. Сервы ополчения вовсю пашут землю, их распустили сразу же. Так что сейчас в строю лишь профессиональные солдаты. А когда смолкают барабаны войны, то в дело вступают хозяйственники… Итак, теперь я вхожу в четвёрку самых больших землевладельцев Фиори. По сути, но не по титулу, я – герцог. Но требовать этот титул я не собираюсь. Ни к чему дразнить прочих. Обойдусь. Ко мне уже приезжали гонцы окрестных владетелей, жаждущих принести вассальную клятву. Теперь желающих признать меня своим лордом очень и очень много. Настолько много, что приходится кое-кому и отказывать. И, наконец, я могу приступить к исполнению своей очень давней задумки – перестроить Парда. Возвести огромный, неприступный замок с большим дворцом, который станет когда-нибудь королевским. Да и земли бывшего Тумиана, ныне Парда, требуют множество вложений и сил. Хотя сейчас будет легче. Хотя бы потому, что у меня уже есть надёжные и преданные мне люди, которые могут взвалить на свои плечи часть непосильной ноши. Сейчас же я еду домой. К матушке. Она устроит нам большое празднество. В другую сторону в сопровождении воинов движется повозка с младшими дочерями Тумиана и девушкой, которую я люблю. Но вскоре мне предстоит вновь вернуться сюда, потому что необходимо начать тащить новые земли до уровня Парда, ставшего уже некоей волшебной страной для всего Фиори. Сьере Ушур наверняка уже чешет затылок и думает, что ещё придумает Атти, и куда девать продукцию его новых начинаний. Рёко, Тушур, теперь ещё Харм и Глей, и гонцы купца добрались до Кеново. И всюду хотят покупать товары из Фиори под клеймом волчьей головой. Символом высшего качества и искусства мастеров. Через месяц на поиски новых земель отправятся корабли экспедиции. Четыре. И двести отборных воинов под командой двух людей сьере Ушура. Что они привезут оттуда? Надеюсь, добрые вести… Угольные копи. Драгоценные камни. А ещё – тот самый апатит. Теперь можно не строить тысячи, десятки тысяч селитряных ям. Селитра у меня будет. А значит – порох. Пока – дымный. Но когда заработают на полную мощность перегонные кубы – и бездымный. И мощная взрывчатка… К осени должен появиться завод, оснащённый токарными станками с суппортом. А это первый шаг к взаимозаменямости, ткацким станкам, прядильным машинам. И, естественно, огнестрельному оружию. Поэтому я смотрю в будущее спокойно… … Мы празднуем, с песнями, даже с танцами, люди безмерно радуются, и время спешит, как никогда. Каждый день я в пути, потому что предстоит ещё очень и очень много. И надо успеть. Везде успеть… Дож присылает письмо – приглашает посетить замок. Иоли родила мальчика. Поздравляю молодых и дарю ребёнку на зуб рубин огромных размеров. Потому что мальчик – это хорошо. А зная Дожа – вдвойне хорошо! Парень по прежнему внешне всегда спокоен, но я то знаю, какие под этой маской скрываются страсти… Впрочем, кажется он научился и быть более спокойным, а может, это брак так повлиял на него. Во всяком случае, его жене замужество явно пошло на пользу… Кера выходит замуж за Юма, получившего вольную и титул рыцаря. Ролло вновь стал отцом, Эрайя опять ходит с животиком. Семейная жизнь явно ей нравится, да и парень не возражает против большой семьи, похоже. Я его повысил – отдал под руководство всю область Лари. Справляется. Так что мир восстановлен, и новое графство богатеет и процветает. Скоро зима… Зима?! Ну-ка, ну-ка… Лезу в заветную шкатулку и достаю расписку. Всё верно, доса Маура дель Конти должна мне шестнадцать серебряных бари. Уже месяц просрочки. Нехорошо, уважаемая доса… Я очень не люблю, когда меня обманывают. Последний, кто попытался сделать это, лишился жизни в котле с кипящим маслом. Тот самый ювелир… …– Грам. Тебе даётся поручение. Мой советник по политике почтительно склоняет голову, и я кладу на стол расписку дель Конти.

– Эта дама должна была вернуть мне месяц назад шестнадцать серебряных бари. Но, как видишь, документ не погашен.

– Шестнадцать бари? Так мало?

Парень улыбается. Избаловал я их, однако…

– Мало, или много – судить мне. И я не имею ни малейшего желания знать, что люди могут решить кое-что нехорошее, к примеру, что у меня можно взять деньги в долг, а потом не вернуть их. И им за это ничего не будет.

Улыбка исчезает с лица парня, и он мгновенно становится серьёзен:

– Простите, сьере граф. Как то не подумал.

– А стоило бы…

Моя щека дёргается, и парнишка бледнеет. Этот жест ему знаком слишком хорошо…

– А если не будет денег?

– Возьми отряд солдат. Двух десятков, думаю, будет достаточно. В Саль наймёшь оценщика, чтобы всё было честно.

– Нам нужен её замок и земли?

Пожимаю плечами:

– Не уверен. Баронство у неё крошечное, ничего полезного нет. Так что – сервы, урожай, скот, имущество.

– Понял, сьере граф…

Он уезжает, а через две недели появляется вновь. Молча выкладывает мне на стол положенное количество серебряных монет.

– Баронесса рассчиталась полностью, сьере граф.

Киваю головой:

– Отличная работа. Как она?

– Доса дель Конти?

Его взгляд пуст. В чём дело?

– Ничего не хочу сказать, сьере граф, но у меня ощущение, что женщине не пережить эту зиму…

– Хорошо. Свободен.

Он уходит, а я погружаюсь в размышления – что он хотел этим сказать? До замка Мауры три дня пути. Проведать? Да и слова парень сказал достаточно неприятные, плюс его взгляд… Поднимаюсь со своего кресла, иду наверх, в личные покои. Там одеваю дорожную одежду, плотную и тёплую, затем вновь спускаюсь вниз. Прихожу на конюшню, приказываю оседлать Вороного и ещё одного коня, подменного. На второго жеребца навьючить зерна, надо же чем-то кормить лошадь по пути? Пока конюхи возятся, иду на кухню, там велю собрать мне в дорогу продукты: флягу крепкого спирта нацеживаю лично, пока в две перемётные сумы укладывают хлеб, копчёное и вяленое мясо, немного твёрдого сахара, последней моей новинки, изготавливаемого из сахарного клёна. Только собираюсь выйти, как появляется матушка. Всё. Уже успели доложить, заразы…

– Куда ты собрался, Атти?

– Выйдем на секунду.

Беру её под руку, подхватываю сумки, вывожу из кухни, потому что вижу, как все присутствующие навострили уши. В коридоре нахожу укромную нишу и вталкиваю туда матушку:

– Вернулся Грам. В общем… У одной моей знакомой очень плохие дела.

Мама молчит, потом заглядывает в мои глаза:

– Она тебе очень дорога? А как же Лиэй?

Моя щека дёргается в жесте раздражения.

– Это совсем другое, ма. Не то, что ты думаешь…

– А что же?

– Пока и сам не знаю.

Она окидывает меня взглядом, потом ворчит:

– Хоть оделся хорошо, не замёрзнешь. Надолго?

– На неделю. Вряд ли больше.

– Ладно…

…Миновав земли Парда, въезжаю в Конти. Сразу видно, что это совсем другой мир. Точнее, не мир, а правитель. Проезжаю абсолютно пустые деревеньки с полуразвалившимся халупами, сиротливо выставивших жерди голых крыш. Клочья полусгнившей соломы на потемневшем дереве полощет пронзительный осенний ветер. Нет ни людей, ни вообще ничего живого. Даже следов навоза не отыскать на промёрзшей унылой земле. Вымерли они, что ли? Поля стоят необработанными, стерня запорошена снежной крупой. Странно. У нас в Парда, насколько я помню, снега ещё не было… Через половину дня пути, отмахав километров двадцать, вижу замок. Небольшой, даже меньше моего. Мрачные стены дикого камня, отсутствие крыш, только пара балок. Подъёмный мост сброшен на землю, решётки нет вообще, и – опять ни одной живой души. Совершенно пусто. Да что тут произошло?! Эпидемия? Чума?! Не приведи Высочайший… Холодею от ужаса… Но я уже здесь, да и Грам приехал живой и здоровый. И слова парня…

Спрыгиваю с Вороного, ввожу его и заводного коня в большой полуразвалившийся сарай, когда то бывший конюшней. Там пусто. Лишь пара заскорузлых ремней висит на деревянных колышках. Завожу жеребцов в стойла, рассёдлываю, снимаю с них сумки – хорошо, что ещё целы кормушки. Высыпаю туда зерна, нахожу относительно целое ведро, иду к стоящему посреди промёрзшего двора колодцу, набираю коням воды. И только потом, когда лошади устроены, потому что без них я не выберусь из мёртвого царства, вхожу в замок… Пронзительно визжит калитка. Темно, хоть глаз выколи. Делаю себе факел, стучу кресалом, наконец, он загорается тусклым пламенем. Подсвечивая себе путь, бреду по коридорам. Заглядывая в попадающие по пути комнатушки. Да… Никаких следов. Ни борьбы, ни крови, ни скелетов… Значит, войны здесь не было. И мой посланец привёз деньги. У кого-то он их взял же? Значит, Маура дель Конти здесь!.. Прохожу первый этаж, и на кухне встречаю первые следы живого. На полу лежит полено. Словно его потеряли, или уронили… Вижу на столе какую то тряпку, делаю ещё один факел, потому что первый уже догорает. Стало чуть ярче, и я замечаю на пыльных досках слабые следы. Кто-то всё-таки тут есть! Бегу по ним, поднимаюсь на второй этаж, но надо идти ещё выше. Третий, последний… Через балки вижу стремительно темнеющее небо. Да где же… Толкаю рассохшуюся дверь, вхожу внутрь – погасший, остывший камин. Грубый стол, на котором стоит пустая глиняная чашка. Кружка. Ведро. Резкий запах экскрементов, чего-то прокисшего… В углу лежак, на котором груда невообразимого тряпья. Да где же… И тут замечаю высовывающуюся из под тряпок кисть человеческой руки. Маленькую. Так хорошо мне знакомую… В один прыжок преодолеваю разделяющее нас расстояние, откидываю тряпки в стороны – Маура!.. Выдёргиваю её наружу, женщина стонет. Укутана в какие то платки и рядна, от которых несёт старым туалетом. Грудь еле вздымается. Оттягиваю зрачок – без сознания. Что же делать? Вот же… Выкатываюсь во двор, хватаю сумки, несу их наверх, потом спускаюсь на кухню – там ещё есть дрова, на ночь хватит, а дальше – плевать на всё! Девчонка действительно умрёт, если оставить её здесь! И эти проклятые тряпки… Какая вонь! Разжигаю камин, и вскоре огонь освещает помещение. Вот и причина запахов – почти полное отхожее ведро. Выношу его прочь, приношу новое. Благо парочка имеется. Потом притаскиваю большой котёл, матерясь про себя, потому что приходится бегать на третий этаж – лифтов то нет, естественно, наполняю. Хорошо хоть, пара вёдер всего нужна. Ставлю воду греться. Разворачиваю запасной плащ – без него никуда, пойдёт. Там толстый слой меха, не замёрзнем до утра. Нам только переночевать… В очередной раз спускаюсь вниз. Беру горшок, воду, в последний, думаю, раз, поднимаюсь в её комнатку. Роюсь в тряпках, нахожу относительно чистую. Вот и полотенце… Маура по-прежнему без сознания. Зато комната прогрелась. И хорошо. Переношу лёгкое, почти невесомое тело в угол, снимаю с неё все лохмотья, в которые та закутана. Матерь Божья! Как же она исхудала! Голову мыть не буду. Потерпит три дня ещё. А в Парда отведу в баню… Осторожно обмываю тело тряпкой с горячей водой. Потом тщательно закутываю в запасной плащ, укладываю обратно на лежак. Открываю сумки и начинаю готовить импровизированный ужин. Эх, молока бы сейчас? Но у меня только спирт… Развожу немного. Потом насаживаю на лучинку несколько кусочков ветчины и сую их в огонь, подогреть и обжарить. Ароматный запах расплывается по каморке…

– Кто…

Голос звучит сипло и слабо. Очнулась?! Тут же прыгаю к лежаку – на меня смотрят блестящие зелёные глаза.

– Граф?… Какими… Судьбами… Я же… Рассчиталась… Правда… Пришлось…

Пытается обвести вокруг рукой, но тут просто не хватает сил.

– Молчи, дура! Языка нет?! Не могла отсрочки попросить?! Или просто объяснить всё?

Молодая женщина вспыхивает, на мертвенно бледных щеках пытается проглянуть румянец, а я снова рявкаю:

– Молчать! Сначала поешь!

Сую ей горячую ветчину прямо в раскрывшийся рот, потом присаживаюсь рядом, осторожно приподнимаю её, прислоняя к себе. Хорошо, что стол рядом, и могу дотянуться до разведённого спирта рукой. Разжимаю её челюсти силой, велика премудрость – нажать на одно место, вливаю жидкость в рот. Она судорожно глотает, кашляет, брызги летят на плащ, но часть попадает в рот. Жадно дышит, опять кашляет, потом резко начинает жевать. Быстро-быстро. Глотает, так что горло ходит ходуном, не замечая, что плащ сполз вниз, и её грудь выставлена наружу во всей красе. Поднимаюсь, удерживая её тело в полусидячем положении, подтягиваю к стене, разворачиваю. Надо вновь поджарить мяса и дать его горячего настоя натты. Он сейчас будет готов. Пока можно сыра. У меня почти полголовки с собой… Подаю ей отрезанный ломоть, величиной с ладонь. Заменит молоко… Маура довольно быстро приходит в себя. Моя еда просто оживила её. Наступает момент, когда она начинает различать детали…

– Граф… Зачем вы явились?

– Грам, мой человек, рассказал мне очень интересные вещи о вас, баронесса. Поэтому я решил нагрянуть лично. И, как видите, успел вовремя. Когда вы ели в последний раз?

– Четыре дня назад… У меня ещё оставался хлеб…

– Значит, сейчас у вас вообще ничего нет? Можете не стесняться – после всего этого…

– Что вы мне дали, Атти? У меня всё тело горит и голова… Кружится…

– Значит, вы оживаете. Хвала Высочайшему. Надеюсь, вы сможете выдержать дорогу? До Парда трое суток, а поскольку повозки со мной нет, придётся вам преодолеть этот путь в седле.

– Что вы несёте, граф?!

Она подаётся вперёд, начиная злиться. Встаю от камина, благо ветчина уже начала шипеть, режу хлеб, укладываю на него ломтики мяса, подаю ей:

– Будешь сидеть так, Маура, или прикроешься?

Только тут она замечает, что обнажена, и только прикрыта моим пушистым внутри плащом…

– Кто посмел…

Голос напоминает шипение змеи. Торопливо натягивает на голую грудь и впалый живот мех. Улыбаюсь:

– Слуг со мной нет. Я приехал один, Маура. Так что пришлось мыть тебя самому.

– Вы…

Умолкает, опуская глаза.

– Чего вы стесняетесь? В прошлый раз я увидел немногим меньше, так что…

Подаю ей бутерброд. Как ей не хочется показать свою гордость, но тело предаёт женщину. Обнажённая ручка высовывается из-под ткани, хватает бутер, жадно жуёт.

– Пить…

Подаю ей натту. Молодая женщина торопливо делает несколько глотков. Снова жуёт. Я подкидываю дров в камин. Мда… Маловато. Вроде бы мне что-то попадалось на глаза…

– Доса. Мне надо выйти проверить лошадей, и принести дров. А то на ночь нам не хватит. Не побоитесь остаться одна некоторое время?

…Злой взгляд. И никакой попытки ответить. Болван! Девчонка тут одна, кто знает, сколько времени. А ты такие вопросы задаёшь…

– Я постараюсь вернуться побыстрей…

Спустя час вваливаюсь обратно со здоровенной вязанкой поленьев на спине, перетянутых теми самыми ремнями, что висели в конюшне. Кони уже дремлют. Двери в сарай я тщательно подпёр жердью. А утром, с рассветом, мы уезжаем. И никаких возражений… К моему удивлению, Маура уже спит крепким сном. Ну, естественно. Четверть литра водки. Мясо. Сыр. Натта. Тепло и чистое тело после долгого голодания… Очень осторожно, поднимаю её на руки, кое-как расправляя плащ. Укладываю. Накрываю своим собственным сверху. Затем отодвигаю стол к двери и подпираю им рассохшееся полотнище. Мало ли… Накладываю в камин гору дров, сам иду к женщине. Сбрасываю обувь. Пора и мне отдохнуть. Ложусь рядом, не раздеваясь, просто накрываюсь плащом, и бездумно смотрю на пляшущие по потолку тени. Надо спать. Нам рано вставать и в путь. Но совесть грызёт меня, не давая сомкнуть глаз. Маура, лежащая рядом, вдруг тихо вздыхает во сне, и, повернувшись ко мне лицом, обнимает мою грудь. На ощупь утыкается личиком в подмышку, сопит, недовольно ворчит спросонок, потом счастливо вздыхает и забрасывает ногу на мои бёдра. Вот же… И вдруг моя рука начинает действовать самостоятельно – она прижимает худое тело ко мне, ощущая проступившие рёбрышки… И затем я проваливаюсь в сон… Просыпаюсь от холода. Снаружи. Под меховым плащом тепло, как в печке. Рядом горячая женщина… Горячая?! Маура лихорадочно и тяжело дышит. Её губы запеклись. Вот же… Спаситель! Простудил, пока вчера мыл! Лихорадочно растапливаю камин, благо дрова ещё остались, вчера приволок с запасом. Вскоре комната вновь согревается. Оттягиваю веки, смотрю в зрачки – они расширены, и не реагируют на свет. И оставаться нам нельзя. Рискнуть?! Пока она лежит, надо шевелиться… Вывожу осёдланных и нагруженных коней на улицу, привязываю к торчащему из стены камню. Подождите, милые… Немного… Взлетаю наверх – Маура хрипло, с надрывом, кашляет. Понятно. Быстро сооружаю из запасного плаща, на котором мы спали, нечто вроде спального мешка, благо такая возможность его конструкцией предусмотрена. Затягиваю петли на ногах, талии и по груди, капюшон ей на голову. Надеваю свой плащ. Подхватываю девчонку на руки, уходим. Влезаю в седло – она передо мной, и одной рукой я держу Мауру за талию, чтобы баронесса не свалилась. В плаще ей не страшен холод. Спохватываюсь – надо взять воды. Но нет ёмкости. Ладно. Да простит она меня… Выливаю спирт на землю, споласкиваю флягу в воде. Наливаю внутрь свежей. Запах, конечно, есть. Ну и Нижайший с ним. Трогаю Вороного. Запасной конь послушно бежит следом на привязи. Хорошо, что ветер стих, словно природа со мной заодно. Доехать до первой деревни, принадлежащей мне, и довезти женщину живой…

…– Доса Аруанн! Доса Аруанн! Сьере граф вернулся! Женщина удивлённо посмотрела на испуганную девочку-служанку:

– И не зашёл ко мне? Что случилось?!

Дверь в покои вновь открылась, и на пороге появился новый слуга:

– Доса графиня, сьере граф просит вас незамедлительно подняться к нему в покои…

…Двери стремительно распахнулись, и в комнату буквально ворвалась моя матушка:

– Атти! Что…

И замерла, увидев в моей постели мечущуюся в бреду Мауру. Мгновенный взгляд на меня, и, убедившись, что я цел, просто устал с дороги, мама склонилась над кроватью, потрогала лоб, отшатнулась:

– Это не чума?

– Нет. Простыла. А перед этим долго голодала, поэтому… Надо её пропарить хорошенько. Можешь помочь? Я бы сам…

– Атти!

Резко оборвала меня матушка, потом напряглась:

– Так это твоя знакомая, к которой ты ездил?

– Мама! Все разговоры потом, сейчас надо её поднять на ноги!

– Хорошо.

Доса Аруанн кивает в знак согласия.

– Сейчас кликну служанку, и мы вместе сделаем всё, что надо. Надо позвать слуг, чтобы они отнесли девушку в баню…

– Я сам!

Подхватываю бредящую Мауру на руки и иду вперёд. Следом спешит мама. Слышу, как за спиной она командует:

– Лия, со мной!

И писк девчушки:

– Да, доса…

…Вваливаюсь в предбанник, скидываю кое-как сапоги. Потом шлёпаю в парилку. Там нечем дышать – истопники стараются на совесть. Опускаю женщину на полок, потом достаю полотенце, стелю, осторожно вынимаю девушку из плаща. Укладываю на ткань, забираю плащ, слышу ойканье, поднимаю глаза – матушка уже в одной прозрачной рубашке, а девчонка совсем раздета и прикрывается руками. С досадой бросаю, поскольку только этого мне хватало…

– А, вот же… Она там.

Показываю большим пальцем назад, подхватываю на ходу сапоги и выхожу в коридорчик. Потом натягиваю обувь, надо бы и самому сполоснуться… Перебираюсь в мужскую, то есть, мою личную, половину. Раздеваюсь, плюхаюсь в бассейн, полный тёплой воды. С ожесточением тру мочалкой кожу. В пути я почти не спал. Так что глаза слипаются сами… А в воде так хорошо, так приятно… Но тут раздаётся писклявый голос юной служанки:

– Сьере граф! Сьере граф! Доса Аруанн зовёт вас. Надо нести вашу гостью обратно…

– Сейчас буду.

Отвечаю я, быстро выметаюсь из воды. Торопливо вытираю тело. Надо же, уснул в бассейне. Как только не нахлебался воды… Выхожу в предбанник. Там уже одетая мама, девчонка тоже. Маура укутана не только в плащ, но и в кучу мягких полотенец.

– Не застуди её опять, Атти.

Молча подхватываю вдову на руки, несу.

– Ты куда?!

– К себе, ма. И не надо ничего говорить.

Мам замолкает, потом вздыхает:

– Ну, вот…

Опять укладываю Мауру на постель. Кто-то озаботился уже сменить постельное бельё. Тянусь к плащу. Но меня бьют по рукам. Это мама.

– И тебе не стыдно?!

– И что? Я взрослый мужчина. Она – свободная женщина. И пусть только кто-нибудь посмеет сказать хоть слово…

Дёргаю щекой.

– А как же твоя любовь к Лиэй, о которой ты прожужжал мне все уши?!

– Ма, это совсем другое. И не надо больше вспоминать дель Тумиан, если не хочешь меня обидеть…

Разворачиваю плащ, разматываю полотенца, хвала Высочайшему, на Мауре нижняя рубашка. Так-с… Удивлённо смотрю на маму, а та, как ни в чём не бывало, пожимает плечами:

– Ну, да… Я нашла твой альбом в кабинете… Вот и решила попробовать…

Невольно улыбаюсь – фасон я взял у одной из своих знакомых в прошлой жизни, до середины бёдер, вроде распашонки, полупрозрачная…

– Что-нибудь ещё понравилось?

Матушка краснеет, потом кивает в знак согласия, но тут же спохватывается:

– Не заморозь девчонку снова, дуболом!

Торопливо укрываю тело одеялом, благо в комнате не просто тепло, а жарко! Камин раскочегарен на всю мощь. Трогаю лоб уже нормально, ровно дышащей женщины, но мама меня прерывает:

– Думаю, к утру она очнётся. Только будет ещё слаба…

– Спасибо тебе.

– Ты же мой сын, Атти…

Походит к креслу. Усаживается с решительным видом, потом заявляет:

– А теперь давай рассказывай, с самого начала и всё по порядку. Пока не узнаю всё – не уйду!..

Иногда моя матушка упрямством превосходит носорога. Того, что животное. Поэтому деваться некуда. Наливаю себе из стоящего на столе графина лёгкого вина.

– Тебе тоже?

Мама кивает в знак согласия. Наполняю сосуд и ей. Затем сажусь рядом, и, сделав глоток, начинаю:

– Её зовут Маура дель Конти. Баронесса дель Конти, что по соседству с Лари. Помнишь мою первую поездку к сьере Ушуру? Тогда ещё он принял меня в Гильдию?

Матушка кивает.

– Тогда Маура влепила мне пощёчину. При всех. Ну а когда я был на Совете, она заняла у меня немного денег…

– И не отдала?!

Матушка напрягается, но я делаю очередной глоток, затем отвечаю:

– Отдала. Но вот такого результата я никак не мог ожидать!

Показываю подбородком на кровать, в которой, ура, уже спит крепким, но, похоже, нормальным, сном, Маура.

… В общем, девушка продала абсолютно всё, лишь бы погасить долг вовремя: сервов, скот урожай. Всё, что возможно… Когда я нашёл её в замке, то внутри не было никого живого, никакой пищи, и она уже готова была расстаться с жизнью. Четыре дня у неё во рту не было ни крошки…

– Бедняжка… Как бы мне не приходилось тяжело раньше, но я никогда не доходила до такого…

Мама вздыхает.

– И что ты собираешься делать дальше?

Пожимаю плечами:

– Особых талантов у неё нет. Умений – тоже. Зато красива. Оставлю при себе.

– Надеюсь, глупостей не наделаешь?

– Ма, я же говорил – я уже взрослый, граф, как-никак. Она – одинокая женщина.

– Ой, сынок… Смотри…

Я гляжу на пляшущий в топке огонь:

– Может, она поможет мне забыть Лиэй…

Глава 26. …Утром я просыпаюсь одновременно от двух вещей сразу. Первое – кто-то меня бьёт по щеке, слабо, но чувствительно. Второе – в двери скребутся. Мама? Открываю глаза – прямо передо мной разъярённое лицо Мауры, наглухо закутанной в покрывало. Тут же слышу звяканье щеколды открывшейся в гостиную двери, и голос:

– Атти, вы проснулись? Я захожу.

Маура ойкает, на лице гнев сменяется испугом, и тут в спальню входит матушка. Почему то в лёгком плаще… Да ещё её фраза – 'вы проснулись'…

– Доса…

Шепчет вдова, я же приподнимаюсь на локте, благо моя соседка утащила себе лишь покрывало, а одеяло соизволила оставить.

– Аруанн, доса. Мама этого вот разгильдяя…

– Вы?!

Ну, ещё бы – родить меня в четырнадцать, так что сейчас маме тридцать два, а баня, мёд и травяные притирания, плюс нормальное здоровое питание сделали чудо: некоторые и в двадцать два выглядят старше моей матушки. Ну а та в своём амплуа:

– Как себя чувствуете, доса Маура?

Баронесса заливается краской.

– Уже лучше, доса Аруанн…

– Когда Атти привёз вас сюда то, пожалуй, по вам можно было заказывать заупокойную службу. Вы, честно говоря, уже умирали…

Молодая женщина пугается. Переводит взгляд то на меня, безмятежно лежащего в кровати, то на мою маму, но какого демона матушка закуталась в плащ? В башне, а тем более, в покоях, тепло… Словом, дель Конти откровенно смущена и напугана столь пикантной ситуацией. Особенно, когда старше её по возрасту женщина, к тому же мать, так спокойно относится к тому, что в кровати её сына спит посторонняя женщина. В это время раздаются новые звуки – звяканье посуды, постукивание стекла, а потом доносятся вкуснейшие запахи… Ага, мама озаботилась приказать подать завтрак…

– Ты будешь завтракать с нами?

Обращаюсь я к ней, и она кивает в знак согласия:

– Да, разумеется. Мне не терпится познакомиться с твоей знакомой поближе…

Маура озабоченно подтягивает под себя ноги, а матушка милостливо кивает и выходит в гостиную. Мы переглядываемся, баронесса открывает рот, готовая разразиться громами и молниями, но тут я слышу лязг замка, запирающего комнату, а потом голос из гостиной:

– Эй, молодёжь, давайте, вылезайте. Я отправила слуг прочь, а завтрак стынет. Да и доса Маура голодна.

Делать нечего, выбираюсь из-под одеяла, и Маура с удивлением смотрит на мои трусы. Ну, да. Не в набедренной же мне повязке ходить и спать?

– Чего? Удивлена? Привыкай. Тебе теперь ко многому придётся…

Фраза недосказана, потому что опять слышен голос:

– Атти, дай девушке халат, и вытаскивай её сюда. А то вы до скончания века там просидите.

О! А это идея! Только где… В это время в проём влетает ком материи, я подхватываю его на лету и передаю даме:

– Прошу.

– А?!

Она вертит ткань в руках, не понимая, что это такое, и как его носят. Я же начинаю тихонько звереть… Кажется, матушка добралась не только до ночных рубашек… Впрочем, нет. Обычный покрой, какой она одевает в бане. Ну и девчонки, её приближённые. Доса Аруанн уже не стесняется показать мне голые, до середины лодыжек, ноги, или обнажённые по плечо руки. Быстро натягиваю на себя лёгкие светлые свободные штаны и футболку без рукавов, оставляющие обнажёнными руки. Мой спортивный костюм. У Мауры опять округляются глаза, но мама ждёт, а потому я стаскиваю её с кровати, сдёргиваю покрывало, в которое та вцепилась обеими руками так, словно от этого зависит её жизнь. Молодая женщина пищит, пытается прикрыться руками, а я с удовлетворением вижу, что симпатичная ночная рубашка по-прежнему на ней. Пропихиваю одну руку в пройму, вторую, запахиваю полы, завязываю пояс узлом, осведомляюсь:

– Не туго?

– А?

Моя подружка снова в тайм-ауте. Ладно. Пора жратьки. Хватаю её за руку и вытаскиваю в гостиную, где горит камин и стоит богато накрытый стол. Матушка сидит на стуле с высокой спинкой, и мне видна лишь макушка, с густыми волосами пшеничного цвета. Всё-таки она у меня невероятная красавица… Стоп!!! А где положенное покрывало?!! Видно, та же самая мысль бьёт в голову и Мауре, потому что молодая женщина делает такие глаза, что, кажется, будто они сейчас выскочат из орбит. К тому же у неё тоже голова не покрыта, и это меня, откровенно говоря, радует, потому что её роскошные, цвета осенней ночи волосы свободно распущены ниже… Ну, в общем вам по пояс будет…

– Явились, наконец?

Матушка оборачивается, высовываясь из-за спинки стула в половину оборота, и я выпускаю руку Мауры из своей, впрочем, та не делает ни малейших попыток удрать обратно в спальню, потому что… Потому что… Мама поднимается, подходит к девчонке и ведёт её к столу, усаживает на стул рядом с собой, поворачивается ко мне:

– Ты чего застыл? Давай, а то всё остынет…

– Ага…

Сглатываю ком, вдруг возникший в горле. Сажусь на своё место. Уф… Кажется пришёл в себя…

– Ма… Тебе не кажется…

– Что? Сам вчера спрашивал, что мне ещё понравилось в твоём альбоме. Ну и…

Она показывает пальцем на себя… Да, уж… Любая фотомодель обзавидуется такой фигурке и удавится от зависти! Идеальное лицо, обрамлённое густыми вьющимися от природы волосами, высокая крепкая грудь, не потерявшая своей формы двух чаш, видная в глубоком вырезе лёгкого топика, светлого тёплого цвета неба, обнажающего крепкий животик и тонкую талию без всяких следов жира или растяжек. Длинные, стройные ноги с полными тугими бёдрами, которые показывает мини юбка в обтяжку. Не хватает лишь тончайших чулок или колготок, но где их тут взять?! Но в это время!!! Такой наряд!!! На даме!!! Это уже не непристойность! Это… Матушка улыбается:

– Ты чего, Атти? Или непривычно? Решилась, наконец, одеть и показаться. Ты то меня поймёшь…

Естественно! Так одевались молодые девчонки, которых я видел в свой последний отпуск перед вылетом. Впрочем, матушка выглядит их ровесницей, а Маура… Кажется она сейчас рассыпется на стуле золой от стыда…. Естественно. Лёгкий, короткий халатик. Едва доходящий до середины бёдер, вырез, обнажающий половину бюста… Впрочем, на Аруанн юбка ещё короче.

– Мам… Ты потрясающе выглядишь!

Она вздыхает:

– Жаль, что я никому не могу показаться в этом кроме вас…

– Жаль. Не спорю. Но может… И удастся.

Матушка вскидывает на меня глаза, а я показываю незаметно на потолок. Она догадывается, расцветает своей волшебной улыбкой. Затем спохватывается:

– Давайте есть.

И тянется большой ложкой, которой накладывают еду, к котелкам и горшкам, нагружая всякие вкусности в тарелку, затем ставит её перед Маурой:

– Давай, девочка. Тебе надо прийти в себя после голодовки и болезни. И ты, Атти, не сиди столбом. Поухаживай за Маурой…

Та несмело тянется своей ложкой к горе еды в тарелке, испуганно шепчет:

– Я столько не съем…

– Съешь. Куда ты денешься? Лопай, давай.

Такое простонародное выражение из уст целой графини вновь вводит девушку в ступор, и матушка отвешивает ей лёгкий подзатыльник.

– Шевелись, малышка.

Девчонка спохватывается. Начинает работать челюстями… Вскоре замечаю, что её глаза осоловели. Всё же она слаба, так что придётся её пока держать при себе, пока баронесса не придёт в себя. Молча едим, наконец, тарелки пустеют, я разливаю дамам настои. Кому натту, больной – липовый цвет с мёдом, себе тоже натты. Матушка снимает крышку с блюда, полного свежих ароматных плюшек, густо посыпанных мелким сахаром. Маура несмело пробует, ахает, уплетает за обе щёки. Я откидываюсь на мягкую спинку удобного стула, удовлетворённо улыбаюсь – считай, что дома побывал. В Империи… Даже мои дамы одеты так, как одеваются на Руси… Словно я где-нибудь в стилизованном под древность ресторане или домике для отдыха… Уф… Наелись… Напились… Угу. Вон и матушка косится. Всё-таки она у меня молодец! Эх, кому то повезёт…

– Наелась, малышка?

Это я обращаюсь к Мауре. Та словно очнулась:

– Граф дель Парда, потрудитесь объяснить мне, что вы делаете? И вообще, где я, что со мной?

Не успеваю открыть рот, как отвечает матушка. И то верно – две женщины друг друга всегда поймут, тем более, когда доса Аруанн в таком неслыханно смелом наряде… Тут даже в борделях одеваются куда скромнее. Понятно, почему она выгнала всех слуг и заперла дверь… Улыбаюсь про себя…

– Это – замок Парда, девочка. Уж прости, что так тебя называю, но я гораздо старше тебя. Ты же ровесница Атти?

– Доса… Я родилась в год Зелёного Листа.

Матушка кивает:

– Да. Вы одногодки. Словом, Атти, когда приехал в Конти, нашёл тебя при смерти. Это, конечно, жутко благородно раздать все долги, а потом лечь и умереть с чистой совестью от голода. Но – глупо. Особенно, вешать свою смерть на моего сына…

– Я не собираюсь винить графа дель Парда ни в чём, доса!

– Скажите это людям.

Парирует мама, и я с благодарностью смотрю на неё. Всё же жизнь рядом со мной изменила её настолько…

– А кто бы узнал?!

Запальчиво выдыхает Маура, и получает ответ:

– Узнали, поверьте…

Короткая пауза. Мама вновь продолжает речь:

– В общем, Атти спас вас от неразумного в высшей степени поступка, и поскольку дать вам отправиться в Сады Высочайшего не входило в его планы никоим образом, а оставлять вас было невозможно, то забрал в Парда. Но вы, баронесса, ко всему, вдобавок умудрились серьёзно заболеть…

– Ма…

Тяну я.

– Маура тут не причём. Это я виноват. Стал её обмывать, а в комнате сквозняки… А она ослабла от голодовки…

– Вы мыли меня, граф?!!

…Кажется, сейчас в меня что-то полетит! Успеть бы увернуться…

– Скажем так, баронесса… Я просто увидел чуть больше, чем на прошлом Совете…

Маура замирает на месте, а матушка с любопытством смотрит на меня:

– Значит, это она была третьей? Мы с Керой и Аланой долго смеялись, вспоминая этот случай…

Киваю, а баронесса молчит, словно проглотила лягушку…

– Ты нигде не теряешься, Атти. Весь в папочку. Но давайте вернёмся к делу. Словом, Маура, уморить себя голодом было неверным решением с вашей стороны. И естественно, что мой оболтус пожалел вас, и привёз вчера, больную, пышущую жаром, к нам домой. Я со служанками пропарила вас в бане, напоила липовым цветом с мёдом, и, вижу, что лечение пошло вам на пользу. Вы уже самостоятельно двигаетесь, едите, и даже пытаетесь треснуть моего сына стоящим перед вами блюдом. Я права?

Маура отдёргивает руку от названного вслух предмета посуды, пытается свести халатик на груди. Но кивает, бросая злобный взгляд на меня. Ой, кажется, что-то будет… И верно, теперь она открывает рот:

– Доса графиня… Ваш сын видел меня обнажённой… И даже спал со мной в одной постели…

Мама машет рукой.

– Думаю, что спасённая им ваша жизнь стоит такого пустяка. Он же не…

Смотрит на меня строгим взглядом.

– Атти?

Мотаю головой изо всех сил:

– Разумеется, нет, ма. Какой в этом смысл, если женщина не получает такого же удовольствия, как и мужчина?

– Удовольствия?!

Синхронно восклицают на этот раз обе присутствующие за столом, на обоих лицах невероятное изумление. Даже маму пробрало. Эмансипация то эмансипацией. Но… Потом Маура тянет с величайшим отвращением на лице:

– Разве в этом… Может быть какое-то удовольствие?!

– Может. Поверьте…

Ухмыляюсь в сторону. Так то, уважаемые женщины… Потрясённая тишина…

– Всё же, что вы хотите делать со мной дальше, сьере граф?

– Да, Атти, ты вчера начал разговор, но не закончил…

– Маура на редкость красива. А появляться одному на Совете – плохой тон. Особенно, после победы над Тумианом. Думаю, она будет достойной спутницей графу дель Парда…

– Вы собираетесь сделать меня своей любовницей и выставить это на показ?!

– Первое – может быть. Как видите, я откровенен. Второе – напоказ вы будете выставлены, как компаньонка моей матушки. Я прав?

Мама кивает.

– Совершенно верно, сынок. Девочка мне нравится. Характер у неё есть!

– Никогда!!! Я лучше…

– Замолчи! Иначе я посажу тебя в темницу, пока ты не одумаешься! Или ты будешь делить со мной постель добровольно, и быть женой де-факто, со всеми своими прелестями и благами семейной жизни со мной! Или тебя будут притаскивать ко мне по ночам из тюремной камеры! И никто даже не узнает о твоей смерти и позоре!

Маура бледнеет, а мама вдруг со всего маха бьёт меня по щеке.

– Ну ты и…Атти!

И вдруг успокаивается, неожиданно холодно и расчётливо, что пугает Мауру до бледности:

– Хотя мой сын прав. После того, как ты увидела меня в этом наряде, болтать тебе позволить нельзя. Так что соглашайся, девочка.

– Не гони коней, мама. Думаю, Мауре нужно хорошенько подумать о моём предложении и всё взвесить. У меня, пока я отсутствовал, накопилась куча дел. Так что присмотри за малышкой, пожалуйста, пока я постараюсь разгрести завалы. Ну и учитывая, что девочка ещё слаба, на улицу её пока не выпускай. Если захочет подышать воздухом – отведи в зимний сад.

Мама кивает, и я иду в свою санитарную комнату, где умываюсь, делаю всё, что нужно, затем выхожу, кланяюсь, мама торопливо набрасывает на себя плащ, который до этого висел на подлокотнике.

– Маура, марш в спальню и ложись в постель. Сейчас придут слуги убирать посуду. Ты же не хочешь показаться им в таком виде?

Девушка ахает, торопливо вскакивает со стула и чуть не падает, похоже, от резкого движения у неё закружилась голова. Успеваю подхватить, поднимаю на руки, несу назад и укладываю на кровать. Она даже не пытается вырваться. Бережно опускаю на матрас, накрываю одеялом, глажу по бархатной тёплой щеке:

– Не скучай, малышка. До вечера…

Выхожу, мама уже вновь наглухо упакована, и я открываю двери покоев:

– Эй, там, быстренько убрали посуду…

…Возвращаюсь уже к ужину. Дел оказалась действительно гора, и большинство нужно было решить, как говорится, вчера. Так что пришлось напрячь все свои способности и подчинённых. Да ещё и снедающее меня нетерпение придало сил, всё-таки, любопытство меня просто съедает – что решит баронесса? Тем более, через два месяца Большой Совет Фиори…

Вхожу в покои – тихо. Потрескивают чуть слышно дрова в камине. И – никого. А где? Высовываюсь наружу, слуга у дверей сгибается в поклоне:

– Где доса, что была в моей комнате?

– Она вместе с вашей матушкой в бане…

Ого! Едва удерживаюсь от восклицания. Киваю, приказываю нести ужин. Пока меняю уличную одежду на домашнюю, более удобную, чем все эти буффы и прочие невозможные нагромождения излишеств вроде прорезей и кучи дополнительных сорочек. Ощущаю себя намного легче. Являются слуги, служанки, накрывают стол, выходят, но не успеваю я сесть за стол, как вновь открываются двери и появляются матушка вместе с Маурой.

– Ты уже дома? Извини, не рассчитала времени.

Это мама. Баронесса молчит, зато сверлит меня непонятным взглядом. На обоих типичные для нынешнего времени наряды. Ну, естественно, они же были в бане, потом надо было идти по двору, по Башне, на глазах слуг, так что… Матушка подходит к столу, наклоняется:

– Пахнет вкусно.

Выпрямляется, поворачивается к вдове:

– Давай, девочка. Садись. Тебе же нужно восстановить силы?

Сдерживаю своё нетерпение железной рукой. Всё же нужно иметь такт, прежде чем так спрашивать женщину насчёт согласия жить в блуде и разврате с мужчиной. Дамы устраиваются, я тоже. Дружно едим. Маура выглядит лучше, чем вчера. И намного. Но молчит, на этот раз абсолютно не реагируя ни на что. Словно погружена в себя. Спрашиваю маму взглядом – та поживает плечами, мол, без понятия… Ладно. Осталось немного… Пьём настои. Я, вообще, далеко не любитель спиртного, и винам предпочитаю свежевыдавленный сок или взвары из разных растений. Наконец заканчиваем трапезу, звоню в колокольчик, полезное нововведение, тут же являются слуги, убирают со стола, тщательно протирают полированную столешницу. Заодно подкидывают дров в камин…

– Маура?

Всё-таки я не выдерживаю. Молодая женщина поднимает опущенную голову, пристально смотрит мне в глаза, потом отрицательно качает прелестной головкой:

– Нет, граф. Я не соглашусь.

Встаёт:

– Можете звать слуг и запирать меня в подземелье. Можете взять силой – я вытерплю, но потом перегрызу себе вены. Только добровольно я на это…

Кивает в сторону спальни.

– …не пойду. И я… Не желаю быть вам заменой Лиэй дель Тумиан, на которой вы, в конце концов, женитесь…

– Как пожелаете, баронесса.

Перевожу взгляд на маму, та напряглась, словно струна, даже чуть подалась вперёд и сверлит меня взглядом.

– Ма, ты не передумала насчёт компаньонки?

Почти незаметная пауза, потом кивок:

– Нет. Как я уже тебе говорила – девочка мне нравится. У неё есть характер.

– Пусть будет так. Комната Аланы свободна, так что устраивай Мауру там…

Аруанн поднимается, смотрит на баронессу, а та никак не может поверить, что я отказываюсь от своих намерений. Затем поднимается, подходит к маме и застывает за её плечом.

– Тогда мы пошли, Атти…

– Разумеется, мама. У меня был нелёгкий день, и я хочу лечь пораньше…

Обе дамы идут к двери, и когда матушка уже берётся за ручку щеколды, я бросаю вслед:

– Госпожа Лиэй дель Тумиан месяц назад стала графиней империи Рёко и теперь носит имя дель Хаари. Так что, доса баронесса, вы никого не замените. Ведь Церковь не признаёт разводы. Ну а делать девушку вдовой не даёт мне моя клятва.

– Клятва?!

Вскидывается она, но мама тянет её за собой:

– Пойдём, девочка…

Буквально вытаскивает её из комнаты, закрывается дверь. Я же иду в комнату, раздеваюсь и ложусь в постель. Как ни странно, но мне не хватает Мауры. Или не Мауры, а просто кого-то рядом, под одним одеялом, чтобы меня обнимали, или, наоборот, плакали, уткнувшись в плечо. Но раз таков её выбор…

…Просыпаюсь ни свет, ни заря. Гоню слуг на кухню. Вскоре те притаскивают завтрак, быстро ем, одеваюсь и уезжаю на свой военный завод. Там кое-что проходит испытания. Пожалуй, настала пора огнестрельного оружия, пушек и взрывчатки. После долгих опытов мне удалось получить крепчайшую азотную кислоту. Но каким же было моё удивление, когда я узнал, что это химическое соединение здесь давно известно, под названием 'крепкой водки'. И довольно крупным производителем и поставщиком данного ингредиента является королевство Кеново. Образец данного продукта прислал мне сьере Ушур, с просьбой рассказать ему, что это такое, и нужно ли его покупать. Естественно, что я написал 'да', даже в счёт моей доли. И в неограниченном количестве. Кислота оказалась великолепной очистки, очень достойной концентрации, ну а я почесал затылок… В графстве Парда огромные количества дикой бузины. Поэтому паре деревень пришлось этой осенью платить оброк именно ей. Не ягодами, разумеется, а сердцевиной, поскольку эта самая штука является практически чистой клетчаткой. Ну а если растительную клетчатку растворить в концентрированной азотной кислоте, то что получается? Правильно. Пироксилин. Одно из простейших взрывчатых веществ, в четыре раза мощнее дымного пороха. И, в отличие от последнего, относящегося как раз к бездымным порохам. Естественно, что это вещество не без недостатков – скажем, боится влаги, склонно к разложению… Но простота производства и мощность с лихвой искупает все эти недостатки… Так что весь день в укромной, закрытой для всех патрулями долине стоит грохот и треск, ранее не слышанный здесь нигде в мире. И когда начинает темнеть, я спохватываюсь, что слишком уж заработался. Прощаюсь с мастерами, еду домой. Хвала Высочайшему, что баня у нас топится круглосуточно. Поэтому сразу же отправляюсь в парилку. Свою, естественно. Там смываю копоть и грязь, поднимаюсь на второй, общий этаж строения, и пью горячую натту, чувствуя, как усталость уходит из тела. Внезапно открывается дверь и появляется Маура. Застыла на месте, теребит руками своё платье. Матушка уже принарядила её. Естественно. Владея швейными мануфактурами не найти приличное платье для компаньонки…

– Вы что-то хотели, баронесса?

– Я… Вчера вы вели себя по другому, сьере Атти…

– Сьере граф. Вы – компаньонка моей матушки. Так что для вас я теперь – граф. Сьере граф.

– Но… Простите, сьере граф… Я… Забылась…

– Если вам нечего делать – отдыхайте. Вы ещё слишком слабы.

Молодая женщина ещё сильнее терзает своё платье, потом начинает алеть.

– Сьере… Граф… Простите… Я не знала, что маркиза дель Тумиан вышла замуж за другого человека… И я… Простите…

– Это всё?

Ледяным тоном осведомляюсь я. Она отчаянно мотает головой, ещё больше краснея от смущения:

– Нет! Но… Если вы… Я… Согласна…

– Баронесса, я никогда не повторяю свои предложения дважды. Если вам тяжелы обязанности компаньонки – можете искать себе другое место или возвращаться в Конти. Теперь – покиньте это место и не мешайте мне отдыхать.

– Но… Как же…

– Вон, я сказал!

Поднимаюсь, подхожу к ней, она вскидывает горящие надеждой глаза, но я просто беру её за руку и выталкиваю прочь, с грохотом захлопывая за ней дверь. Возвращаюсь обратно, но всё настроение испорчено. Вот же… Дошло до утки на вторые сутки, как говорится… Накидываю на себя шубу, иду к себе. Поднимаюсь, слуги прячутся, видя моё злое лицо. Подхожу к своим покоям, когда слышу позади крик:

– Атти!

Мама. Ну, сейчас, кажется… Оборачиваюсь:

– В моих покоях, матушка.

…Нечего устраивать сцен при слугах. Те уже хоть и согнулись в поклоне, но шеи вытянули как гуси, и уши торчком. Доса Аруанн понимает, потому молча входит в открытую мной дверь, и едва та закрывается, сразу:

– Ты что творишь, Атти?!

– Мама, если ты о Мауре, то бесполезно. Как я уже говорил ей, и повторяю для тебя – я никогда не делаю предложений дважды. Баронессе дали срок подумать. Она отказалась принять моё предложение. Пусть скажет спасибо, что её вообще оставили в Парда, хотя бы компаньонкой.

– Но она не знала про Лиэй! Что та вышла замуж!

– И что?

Начинаю закипать, и матушка это видит, поэтому делает шаг назад:

– Если она считает, что быть твоей компаньонкой, подругой графини Парда тяжело, или унизительно для неё – в подземелье есть свободные камеры. Только пусть она не надеется когда-нибудь выйти оттуда. А тем более – в мою постель! Я всё сказал, мама. Мне нужно отдохнуть. День опять выдался тяжёлый. Так что, пожалуйста, оставь меня одного…

…Что-то в моём лице заставляет маму промолчать и выйти. Запираю дверь за ней. Полезная привычка. Затем ложусь спать. Завтра не менее тяжёлый день, чем сегодня – надо ехать в Эстори. На железоделательные заводы. Дож должен закончить сборку первого нормального токарного станка. Так что – спать, спать, спать…

Глава 27. …Я вхожу в Зал Совета. Само заседание уже прошло, и сейчас – бал. Вечерняя, так сказать, встреча. Множество народа, снующие слуги с подносами, одеждой, поручениями. Я прохожу к любимому месту, возле камина. Со мной, как всегда, и мои вассалы. Грам, политический советник, консультант по окружающим. Тари, неисправимый бабник, разбивший не одно дамское сердце. Нитт, командующий конницей, Ролло, наконец, оторвавшийся от супруги, благо та только родила и пока не может допустить к себе супруга, поскольку роды были тяжёлые и она ещё не оправилась. По секрету мне донесли, что для неё эти роды последние… Я ждал Дожа, но у того сейчас хлопот полон рот – запуск новой продукции, поскольку токарный станок оказался на удивление удачен и настолько ускорил производство, что просто поразительно, и парню сейчас не до официальных визитов. Каюсь, но задача перед ним поставлена крайне важная… Так что нас нынче четверо. Но и этого достаточно. Во всяком случае, для меня. Не люблю пышных свит и кучи челяди. Мои слуги ждут на улице у специально разожжённых для сервов костров, охраняющих лошадей и сани своих лордов… Беру бокал, делаю глоток. Это знак моим орлам, что можно начинать веселье. Все тут же исчезают, и я остаюсь один. Однако! Ролло то каков, а? Женатик, называется. Ладно, остальные холостяки, однако и он, взрослый папаша, уже клеится к какой то молоденькой девочке, а та очаровательно хлопает глазками и даже чуть приоткрыла ротик. Ну а мне пока остаётся скучать в компании камина и бокала довольно скверного вина. И пусть. Едва успеваю сделать пару глотков, как распорядитель громко объявляет начало танцев. Звучит первая мелодия. Пока ещё лишь очень короткая, как сигнал разносить платки. Этакие, понимаешь, визитные карточки местного разлива. Тут же за спиной вырастает Грам, готовый меня проконсультировать по гербам. Передо мной застывает слуга с подносом, смотрит вопросительно, мол, граф, вы, как обычно, откажетесь, или всё же рискнёте? Платки выложены полукругом, свёрнутые в маленькие квадратики, так что умещается их на одном блюде метрового диаметра почти двести штук. Показываю пальцем своему советнику, тот в ужасе мотает головой и шепчет:

– Что вы, сьере граф! Это же Лондра дель Саур!

Настроение у меня и так ниже среднего из-за этой непонятной, но, тем не менее, скучной и нудной обязаловки, поэтому я делаю отрицательный жест лакею – свободен. Тот коротко кланяется и проходит прочь.

– Всё, Грам. Дальше я сам. И намекни Ролло кое-что. Чтобы был поаккуратнее. Эрайя и так ревнива до невозможности.

Парень издаёт короткий смешок и исчезает. Ну а что я такого сказал? Жена моего главного управляющего действительно такова, что ревнует мужа даже к тени от столба. Потому что тень – она – женского рода. А учитывая, что мои волчата растут, и среди девочек, проходящих военную подготовку, оказалось неожиданно много красавиц, когда они повзрослели, парню приходится нелегко. Спасает его лишь моя матушка, которую Эри побаивается. Так что… Пары присутствующих двигаются в танце, раскланиваются перед друг дружкой, приседают, разворачиваются. Всё, как всегда. Несколько новых лиц, нет нескольких виденных на предыдущих балах. Видимо, кто-то подрос, а кто-то женился. Так ведь жизнь не стоит на месте. Всё течёт, всё меняется. А мне ещё ждать пять лет. Половина моего заключения на этой планете уже прошла. Осталось столько же. Интересно, чего же я добьюсь за это время? Останавливаться на месте – не в моём характере. Вот и сейчас Дожу зачем то дал весьма необычное поручение, а завод в долине испытывает новые игрушки графа дель Парда… Всё, музыка отзвучала. Парочки разбегаются. Возле меня вновь появляется Грам.

– Слушай, а кто такая Лондра дель Саур? Чего ты так испугался?

Он молча показывает в угол у дверей, где застыла в напряжении кучка мужчин и довольно высокая девушка в нетипичном для прочих фиорийских дам одеянии. Всматриваюсь, и, как ни странно, мой взгляд не остаётся незамеченным. Мужчины вокруг девушки вдруг начинают двигаться, словно уплотняются, прикрывая её. С чего бы это? Симпатичная девчонка… Грам как то странно спадает с лица:

– Сьере граф… Поговаривают, что на ней проклятие…

Внезапно во мне вспыхивает интерес.

– Какое же? И почему тогда Церковь смотрит на это сквозь пальцы?

– Якобы любой, кто с ней будет танцевать – умирает. И после этого у Лондры изменяется лицо.

Я улыбаюсь.

– И только? Может, рискнуть?

Но парень очень серьёзен:

– Ни в коем случае, сьере граф. Не пытайтесь проверить. Вам нельзя рисковать!

– Хватит, Грам. Я понял.

Мой интерес уже угас. Хотя бы потому, что окружающие девушку мужчины той же плотной кучкой уже проталкиваются в двери, покидая бал. Мой советник облегчённо вздыхает. А мне становится совсем скучно. Снова оглядываю зал, но нет никого, кто бы привлёк моё внимание. Поехать домой? А может… Оборачиваюсь, но парня уже нет. Да где же он? Всё. Вижу. Опять кого-то подцепил… Внезапно в дверях начинается толчея, кто-то ещё прибыл? А, ерунда, отворачиваюсь к камину, который весело горит, делаю очередной глоток дрянного винца.

– Атти!

Оборачиваюсь, словно поражённый громом – матушка?! Откуда? Но это действительно она! В великолепном, алого бархата с шёлком, платье невероятно смелого покроя. Точнее, откуда этот фасон, я знаю, но то, что мама осмелилась его одеть сюда?! Лиф плотно обтягивает верхнюю часть тела, подчёркивая красоту груди и тонкость талии, пышные юбки ниспадают до пола, золотые полосы по швам, рукава облегают руки, оставляя их обнажёнными от локтей, в общем, одежда знатной дамы веков так на пять позже нынешних времён. Прозрачная накидка вдовьего коричневого цвета прикрывает пышные светлые волосы, уложенные в затейливую причёску, увитую нитями жемчуга. Даже небольшой вырез, оставляющий обнажённой лебединую шею без единой морщинки. И выглядит она так потрясающе… В зале гробовое молчание. Все потрясены смелостью и красотой наряда графини дель Парда. Я так же поражён, как и все остальные, но совсем по другой причине – за ней стоит Маура точно в таком же наряде. Только у неё ещё резной деревянный веер в руке, которым та непринуждённо обмахивается. Ну, что же… Я делаю небольшой шаг назад, выпрямляя правую ногу, галантно развожу перед собой руками, проваливаясь в поклоне. Куртуазное приветствие кавалером знатной дамы из того же времени, что и платье матушки, выпрямляюсь:

– Дорогая доса графиня… Доса баронесса… Я потрясён…

Мама мило улыбается:

– Спасибо, дорогой.

Протягивает назад руку, и Маура вкладывает точно такой же веер, как и неё, в ладошку досы Аруанн. Матушка раскрывает его, небрежно делает пару взмахов:

– А где же музыка?

– Что уважаемая графиня желает услышать?

Мама улыбается:

– Графиня желает танцевать. Полонез. Как положено. Или, как говорят здесь, в провинции, Катернарию Парда.

…Зал мгновенно облетает – провинция… Провинция… Провинция! Графиня дель Парда назвала столицу Фиори провинцией! И её неслыханный наряд!.. Матушка капризно топает ножкой, и я вижу кончик остроносой туфельки на высоком каблучке:

– Ну, или здесь не умеют танцевать?

…Всё. Это конец… Но распорядитель приходит в себя, отдаёт команду, и вот уже плывут первые аккорды. Мама приседает в книксене передо мной:

– Сьере граф, мой сын…

Ха! Сын! Увидь кто нас со стороны – не поверят в это ни за что! Галантно кланяюсь, прижимая руку к сердцу, затем подаю ей руку, она берётся за неё, и мы, бок о бок, вытянув её вперёд, как Академии, шагаем в центр зала. Останавливаемся, я кладу одну руку ей на талию, второй беру за кисть, веер изящно свисает с её запястья, и плевать мне на ропот в зале, потрясённые вытянутые лица, застывшие от изумления фигуры! Мы просто кружимся танце, мама задорно улыбается, я отвечаю ей такой же улыбкой, и её лёгкие алые юбки развеваются в танце… Иногда я замечаю своих ребят, грустное лицо Мауры… Но мне всё-равно. Смотрите, и завидуйте, феодалы и феодалихи!.. Последний аккорд. Мы замираем на месте, матушка приседает на одно колено, склонив голову, я так же кланяюсь ей, опять приложив руку к сердцу, затем веду к камину. Мама уже небрежно шевелит веером. Затем, прикрыв губы, шепчет:

– Кажется, сегодня Ганадрба спать не будет…

Улыбаюсь в ответ – куда только пропала моя хандра… Стоим у камина, весело разговариваем – доса Аруанн просто неотразима: задорно улыбается, шутит, то и дело тыкает меня кулачком, либо ерошит мой короткий ёжик волос. Маура тоже пытается изобразить хорошее настроение, но чувствую, что у неё на душе скребут кошки. И не по причине неслыханной смелости наряда. Совсем нет. Просто мы впервые вот так, рядом, после нашей единственной целомудренной ночи, когда я привёз её больную. Потом ей было запрещено подходить ко мне и входить в мои покои. Ну что же, раз сегодня такой особенный вечер… Протягиваю руку, обнимаю её за талию, так удачно подчёркнутую платьем, привлекаю к себе. И, о, чудо, её улыбка становится естественной и счастливой. А матушка расцветает ещё больше.

– Доса Аруанн дель Парда! Ваш наряд и ваше поведение неслыханно и непристойно!

Злобно шипит возникшая перед нами древняя грымза. Матушка прищуривается:

– А ваши взгляды, уважаемая доса Древность, провинциальны и отсталы. Мы, в Парда, привыкли жить по-другому. И ведём себя всюду точно так же, как живём у себя.

– Д-д-древность?!

Кажется, что бабулю сейчас хватит удар. Её челюсть трясётся, и тут Маура подаёт реплику:

– Знает ли уважаемая доса, блюстительница старины, что такое мини? Или сарафан? Или…

Но тут матушка успевает приложить к её ротику ладошку и закончить по своему:

– Бьюсь об заклад на десять фиори, что вы даже в бане не были ни разу в жизни!

– Баня?! Что это ещё за извращение?!

Тут не выдерживают мои орлы и громко смеются – им то баня не только знакома, но и так же полюбилась, как и всем остальным. Как нельзя вовремя, откуда то нарисовывается монашек и гундосит:

– Святой Церковью баня признана богоугодным делом и рекомендована к постройке во всех монастырях и соборах…

Ещё бы! Лучшее средство от профессиональной болезни всех священнослужителей – ревматизма! Куп-де-грас… Чувствую, как мягкие губы легонько мазнули меня по щеке, и толпа вокруг, растопырившая все ощущала, ловя перебранку матушки и старой грымзы, ахнула. Мама шепчет:

– Пригласи Мауру на вальс.

Уныло отвечаю:

– Они не умеют…

Она трижды хлопает в ладоши, в дверях вновь суета, и я вижу музыкантов в цветах Парда. Это же мой оркестр! Значит…

– Я как чувствовала, что Ганадрба ужасная провинция, и прихватила с собой наших исполнителей…

Ребята сгоняют местных с помоста, занимают их места, матушка взмахивает веером, и… Даже я потрясён… Мелодия звучит плавно, задорно, куда живее прочих, которые играли здесь прежде. Меня незаметно толкают в бок, я спохватываюсь – Маура передо мной в книксене, а я стою, словно столб. Торопливо кланяюсь даме, уже пунцовой от стыда, мы идём в центр, ловим такт, а затем я растворяюсь в музыке… Чего я не мог ожидать, так это то, что молодая женщина окажется великолепной танцовщицей. Ну а гул, раздавшийся, когда я прижал её в танцевальном па, казалось, сотрясёт небо. Раз-два-три, раз-два-три. Баронесса отсчитывает такт, а у меня это выходит на уровне рефлекса. И когда только матушка её научила? Но главное, не забыла. А ведь уроков то у нас было раз, два, и обчёлся. И – безмятежная улыбка на губах Мауры, настоящее наслаждение и счастье… Музыка заканчивается. Я веду её назад, к своим, вижу, как несколько женщин в возрасте обступили матушку и о чём то с поражёнными лицами разговаривают с ней. И весьма оживлённо, кстати! Деликатно отвожу партнёршу немного подальше, в уголок за столом, возникает Грам с немного потрясённым видом, даже взъерошенный:

– Сьере граф… Это… Это…

– С кем графиня?

– Насколько я знаю – её старые подруги. Гра…

– Без титулов и имён. Достаточно. Спасибо. Присмотри за досой Аруанн.

Он кивает и вновь перемещается к матушке. Но та замечает, что мы уже здесь, хотя в зале звучит мазурка, восклицает:

– Атти, дорогой, познакомься с моими…

Умолкает, я подхожу – дамы смотрят на меня так, будто я сам Высочайший… Матушка хихикает:

– Представляешь, они не верят, что я – это я.

– Неужели? Достопочтенные досы…

Какой булыжник в огород женщин, выглядящих намного, намного старше мамы…

– …Я готов засвидельствовать любой клятвой, любым достойным способом, что это – Доса Аруанн дель Парда, графиня, вдова Рико дель Парда, барона. Ну а я, её сын, граф…

– Атти дель Парда.

Заканчивает с улыбкой мама и незаметно мне подмигивает. Потом опять переключается на подруг:

– Ой, девочки, ведь двадцать… Да нет, больше, лет то прошло, как мы виделись! Как раз перед твоим замужеством, Иринай, верно?

– Но… Как?! Как?! Я просто не могу поверить! Не могу! Ты… Ты… Признайтесь доса, и повинитесь в обмане – вы старшая сестра этого человека!

Указывает на меня пальцем. Мама заразительно смеётся, потом наклоняется к уху наглухо задрапированной в мрачную ткань женщины и шепчет той нечто неслышимое прочим. Собеседница ахает, прикрывает лицо руками, и я вижу, как она краснеет.

– Это… Действительно… Ты… Аруанн… Но…

Её взгляд то замирает на мне, то на матушке, женщина вот-вот упадёт в обморок. Маура осторожно высвобождает свою руку, которая всё ещё лежит на моём локте, грациозным движением проскальзывает к той и поддерживает. Так…

– Матушка, почему бы тебе не пригласить своих подруг вместе с семьями в поместье Ганадрбы? Здесь недалеко. Совсем рядом.

Мама вновь мило улыбается.

– Конечно, сынок. Девочки, жду вас…

– Завтра после вечерней молитвы…

Это примерно в шесть вечера…

– В поместье Парда в этом захолустье…

Небрежно обводит рукой вокруг… Так, Атти, ты попал. Теперь от перестройки замка тебе не отвертеться, и нормальный дворец тоже надо включать в смету…

– Простите, девочки, я устала с дороги, хочу отдохнуть. Не забудьте – завтра в поместье после вечерней молитвы…

…Дамы едут в санях, а я – на верном Вороном. Естественно, что разговаривать таким образом неудобно, поэтому молчим, я лишь вижу, как восторженно блестят глаза обеих женщин… Вторая бомба взорвалась, когда мы стали выходить из зала. Приталенные пушистые шубки, почти одинаковые, такие же пушистые шапочки, кругленькие, с плоским верхом, из-под которой дразнятся локоны, у одной светло пшеничные, у второй – чёрные, словно смоль, но не жёсткие, как проволока, а мягкие и пушистые, словно мех чёрного волка на моём плаще. Уж кому-кому, как не мне знать это… Дамы, ничуть не смущаясь показать ступни, снимают обувь, и все вытягивают шеи, чтобы увидеть сказочную обувь – обычные бальные туфельки на каблуках. У мамы – повыше. А у Мауры пониже. Потому что опыта меньше. Как я понимаю, матушка готовила свой триумф не меньше года… Показав прелестные лодыжки в тончайших носочках обе дамы одевают вышитые золотом сапожки… Аккуратные, такого же алого цвета, как их платья… Мужчины массово сглатывают, женщины закатывают глаза, обе дамы хватают меня под руки, и вот так мы втроём и выходим из зала на улицу, и к нам подкатывают сани… Эх, кто-то будет бедный… В смысле, получит розог. Сани представляют собой гибрид воза и обычных саней. То есть сверху груды мехов ещё и тент. Хорошо хоть, бока открыты. Видно… Пассажирок… Въезжаем в усадьбу, мама возбуждена, дальше некуда. Вернуться в Ганадрбу двадцать два года спустя… С таким триумфом и шумом! Да, сегодня она воистину королева Фиори! И я очень рад, что помог воплотить ей в жизнь заветную мечту… Маура смотрит на меня… Не отрывая глаз… С немым обожанием… С… Зря.

…В мои двери тихонько стучатся. Я не открываю. За окном глубокая ночь. Мне нужно спать, потому что днём нагрянет куча званых и незваных гостей. А с утра – Совет, пустопорожняя говорильня, и нужно пораньше дать все распоряжения, разослать слуг за продуктами для угощения. Пусть все знают, что приглашение графа Парда значит гораздо больше, чем обычный визит на бал… Но стук не умолкает. Становится сильней. Потом всё же затихает, и слышу плач. Тихий, но горький. Открыть? Зачем? Волк дважды не делает своих предложений. Это – закон… А кстати… Точно. Как же я мог забыть? Надо послать с утра Тари за девчонкой… Думаю, Мауре приятно будет увидеть старую подругу. Да и мне тоже… Увы. Меня ждёт жесточайший облом, та, четвёртая, которую я сподобился увидеть полуобнажённой вместе с подругами в 'Старом башмаке' на этот раз не присутствует в Ганардбе. А баронесса выходит к завтраку с опухшими от слёз глазами. Матушка отводит меня в сторону:

– Ты человек, или нет?! Сколько будешь издеваться над девочкой?!

Моё лицо каменеет:

– Прекрати. Я – граф дель Парда. Волк. А Волк своих предложений дважды не делает.

– Но она же не знала! Сколько тебе можно говорить?!

Отвечаю с неподвижным лицом:

– Незнание не освобождает от ответственности. Она тебя устраивает как компаньонка, я вижу?

– Разумеется! Зачем ты спрашиваешь очевидную вещь?!

– Вот пусть ей и остаётся. Ещё вопросы?

– Но она так…

– Я тоже был 'так' из-за Лиэй. Как видишь, пережил. И я думаю, что сегодня Маура получит не одно предложение руки и сердца, несмотря на то, что она вдова.

Матушка осекается.

– Ты…

– Я уже жалею, что проявил тогда милосердие. Ты права.

Аруанн становится серьёзной, как никогда:

– Кем же ты станешь, Атти? Дальше, через пару лет?

– Не знаю, мама. Может, самим собой. А может и чудовищем. Не знаю…

Торопливо ем, не обращая внимания на молящие взгляды баронессы. Когда приеду, мама, сидящая с подавленным видом, мне всё расскажет…

К моему огромному удивлению, и не только моему, на дверях Ратуши, где проходит Совет, замок. Слуги извещают, что прибыли посланцы из Империи Рёко, и сейчас совет герцогов разговаривает с ними. Всех просят прибыть завтра. Кстати, бала тоже не будет. Значит, у меня в поместье намечается аншлаг… Задумчиво поворачиваю жеребца налево. Там – городское кладбище, на котором лежит человек, оставивший зарубку в моём сердце… Юрайта Симс. Девушка, которую я считаю своей законной женой… Красивая бастардка, не побоявшаяся смерти, чтобы отомстить с моей помощью своему сиятельному отцу, павшему от моей руки. Конь ступает неслышно, пробираясь между припорошёнными снегом холмиками и памятными камнями, установленными в изголовье. Вот и анк, на котором высечено неизвестными здесь письменами имя несчастной – Юрайта Симс-Медведева. Сметаю перчаткой шапку снега белого, чистейшего цвета, цвета непорочности и чистоты, затем обнажаю голову. Здесь, на Фиори, это не принято. Но я русский. Пусть не телом, но разумом, и обряд моей Родины для меня многое значит. Опускаюсь на колени, шепчу молитву Высочайшему, обращаясь в просьбой, чтобы в его Небесных Садах несчастная душа нашла свой покой и лучшую жизнь, чем та, что была у неё здесь. С моих губ срываются слова, обращённые к Богу, в которого я не верю. Зато верила она, красивая шатенка с длинными волосами и карими глазами… Наконец, дань уважения отдана, и я одеваю шапку на голову. Оборачиваюсь, мой Вороной неподвижной глыбой застыл за моей спиной. Умный жеребец! Понял, что хозяина лучше сейчас не тревожить, и дал мне возможность навестить девушку-бастардку… Обнимаю его голову, конь ласково фыркает мне в грудь.

– Ничего, сейчас приедем на рынок, куплю тебе сладенького.

Вороной радостно ржёт. Он знает, что означает слово, которое я произнёс, поэтому радуется искренне…

Вскоре я оказываюсь на торговой площади. Город я уже выучил на отлично, можно и прогуляться, раз выдалось время. Тем более, что домой пока рано. Буду мешать матушке готовиться к приёму гостей, да и… Так что еду на Вороном среди рядов, благо народу не так много, ещё рано… Основная масса нагрянет чуть позжее полудня… Внезапно замечаю нечто знакомое. Мне кажется, или… Девушка в бесформенном меховом мешке стоит у прилавка мелкого скупщика-перепродавца, и в её облике сквозит такое отчаяние, тем более, что у меня стойкое ощущение, будто я уже видел этот 'шедевр' местных портных… Спрыгиваю с седла, Вороной умница, понимает, что хозяин что-то замыслил, и ведёт себя тихо. Не сопит, не фыркает. Струйки пара едва слышно вырываются из его ноздрей. Приближаюсь с отсутствующим видом, останавливаюсь у соседнего прилавка…

– Шесть диби, доса.

– Восемь.

– Шесть, и ни медяком больше.

– Она стоит дороже! Намного дороже!

Точно! Юрика! Четвёртая! Ну, вот и нашлась пропажа! Как вовремя! Узнаю её чеканный, но одновременно и тёплый профиль.

– Хотя бы семь!

Голос молит, но торгаш неумолим. А что это? Из-за чего торг? Я вновь скашиваю глаза и…

– Я даю восемь.

Оба поворачиваются ко мне. Девушка, похоже, узнаёт меня и вздрагивает, но я не отвожу глаз от того, что у неё в руках. А это – эмблема. Всего лишь офицерская эмблема… Воина Русского Императорского Военно Космического Флота…

… На лице Юрики короткий испуг, потом узнавание, затем вдруг проступает страх… Она меня узнала? Да. Тогда почему так перепугалась? Ведь в прошлый раз девушка вела себя совсем по-другому…

– Доса Юрика?

На мгновение в её глаза мелькает досада. Она что-то шепчет про себя. Я лезу в карман, извлекаю кошелёк.

– Я плачу восемь. Раз. Два. Три…

Восемь золотых кругляшек. Полновесных золотых фиори. Продавец потрясённо открывает и зарывает рот. Юрика отшатывается:

– Простите, это слишком много…

– Не поздороваешься со мной, доса? Или стесняешься?

Девушка отшатывается назад, едва не врезаясь в прилавок, и я успеваю ухватить её, чтобы не было проблем из-за опрокинутого товара.

– Отпустите, граф!

– Всё-таки узнали… А я вас искал. Даже посылал человека в 'Старый башмак'…

– Мои подруги не явились, а останавливаться там мне одной не по карману. Сейчас я живу в другом месте.

Киваю в знак согласия:

– Совершенно с вами согласен, доса Юрика. В другом. Начиная с этого момента.

– Что вы несёте граф?!

Я отпускаю её ладонь в грубой шерстяной варежке и беру эмблему. Подношу к губам. Целую. Опускаю двуглавого орла в карман к кошельку. Затем взлетаю в седло, и… Подхватываю девушку за воротник и вздёргиваю к себе. Она пытается меня ударить, но странное дело, молча. Не кричит. Тем лучше. Только шипит сквозь стиснутые губы:

– Отпустите! Слышите, отпустите меня, граф!

Вместо этого крепче прижимаю её к себе. Она даже вскрикивает, только чуть слышно. Пытается стукнуть меня рукой по кулаку, в котором зажаты поводья.

– Перестань, Юрика. Лучше скажи, где ты взяла эту штуку…

Хлопаю себя по карману, и она вздрагивает:

– Я… Я боюсь…

Рывок удил, удар под брюхо. Несильный, конечно. Вороной вздымается на дыбы, молотя передними копытами в воздухе, а затем резко рвёт с места. Юрика пугается, цепляется за меня обоими руками… Отлично! Жеребец выносит нас с рынка и мчит по пустой улице. Выносит в чистое место перед стеной, где нетронутый снег и никого нет. Зато имеется нечто вроде завалинки. Несколько брёвен с торчащими веточками. Осаживаю коня. Отпускаю девчонку. Она соскальзывает на землю, следом спрыгиваю я. Баронесса отшатывается в сторону, на лице неописуемый ужас. Видно, что девушка напугана до смерти.

– Доса баронесса, так где вы взяли это?

На моей ладони светится эмблема Космического Флота Русской Империи. Юрика упорно молчит, и я начинаю злиться:

– Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам, доса…

Моя вторая ладонь ложится на рукоятку короткого меча, обязательного к ношению аристократам. Девчонка бледнеет так, что цвет её щёк сравнивается с окружающей нас белой порошей. Делаю шаг к ней, баронесса вскрикивает, отшатывается и падает на мёрзлую землю, я же нависаю над ней грозовой тучей, и видимо в моих глазах она читает нечто, что пугает её ещё больше. Еле слышно шепчет:

– Это упало с неба…

С неба?! Теперь понятен её испуг – подобное на Фиори считается святотатством и ересью, так что за утаивание этого факта досе баронессе грозит казнь на костре… Отступаю назад, на моём лице появляется успокаивающая улыбка:

– Можете не бояться меня, доса дель Рахи. Я сохраню вашу тайну. При одном условии.

Девушка бледнеет, потом обречённо выдыхает:

– Вы хотите… Меня?.. Уж лучше костёр…

Отрицательно качаю головой, и на её точёном личике вспыхивает крохотная искра надежды…

– Вовсе нет, доса Юрика. Совсем не это.

– Тогда… Что?

– Я хочу купить у вас то, что лежит в вашей земле. То самое, небесное.

– Но…

Успокаивающе машу рукой:

– Не переживайте. Это мои проблемы.

Выделяю слово 'мои'.

– И…

Окидываю её быстрым внимательным взглядом.

– Ваши дела совсем плохи, как я погляжу? Не стесняйтесь, здесь нет ничего страшного.

Алый цвет смущения, слабый кивок…

– Могу предложить вам место компаньонки моей матушки, графини дель Парда, досы Аруанн дель Парда. Будет жить у нас, получать жалованье, обещаю вам безопасность, неприкосновенность, и защиту.

Удивлённый взгляд в ответ, и я подслащиваю пилюлю:

– Кстати… Маура дель Конти уже приняла это предложение, и теперь вместе с моей мамой готовится принять гостей на балу в поместье Парда в Ганардбе…

– Маура здесь?! С вами?!

– Ну, не со мной, естественно. С моей матушкой. Но она здесь. Так что, доса дель Рахи, соглашайтесь. Обещаю, что вам не придётся жалеть…

Глава 28. Несколько мгновений колебания, и пушистые ресницы вместе с великолепной головкой опускаются в знак согласия.

– Вот и чудесно!

Выдыхаю я с облегчением. Интересно, что меня ждёт в Рахи? Может, удастся разыскать кое-какие детали и собрать нечто полезное? У нашего механика была неплохая мастерская… Вспрыгиваю на коня, поворачиваюсь к девушке – та стоит такая потерянная, что мне становится искренне жаль несчастную. Протягиваю ей руку, чтобы помочь влезть на коня, ко мне, но бедняжка опустила свои глаза к снегу, и не видит. Мягко, насколько только способен, произношу:

– Юрика…

Она вскидывает голову с такой скоростью, что я удивлён, а на лице загорается светлая облегчённая улыбка. Несмело подаёт мне руку, укутанную в бесформенную меховую, потёртую варежку, Я нащупываю сквозь мех маленькую ладошку и рывком выдёргиваю её наверх. Шубомешок скрывает очертания её тела, но я то помню, что скрывают эти старые шкуры: высокую грудь идеальных очертаний, длинные стройные ножки, тонкую талию, которую можно обнять ладонями… Одной рукой беру поводья, второй прижимаю девушку к себе, и Вороной рвёт с места. И… Она так доверчиво прильнула к моей груди, что у меня зарождается какое то странное чувство к ней – смесь нежности, жалости, чего-то такого… Мы мчимся по переполненной людьми Ганадрбе, и мне всё-равно, что скажут горожане и феодалы, съехавшиеся на Совет Властителей. Граф дель Парда выше всяких условностей!..

…Влетаю в распахнутые по обычаю ворота. Весь двор заполнен народом. Носятся, словно угорелые слуги, возчики с руганью разгружают тяжело гружёные сани. Типичная картина для усадьбы. Направляю жеребца к коновязи, навстречу выскакивает слуга, бросаю ему поводья, спрыгиваю с Вороного, затем бережно снимаю досу дель Рахи. Она чуть пошатывается, но я успеваю поддержать её, и баронесса едва не распластывается у меня на груди. Тут же отшатывается, лицо почти мгновенно заливает краска, она шепчет:

– Простите, граф…

И спустя мговение, шёпотом, и я вижу, что ей невыносимо стыдно:

– Я два дня ничего не ела…

…Как же я вовремя… Неожиданно для себя подхватываю девушку на руки, торопливо несу в дом. На мгновение во дворе воцаряется гробовая тишина, слуги торопливо распахивают передо мной створки дверей, и, шагнув через порог, я рявкаю:

– Немедля обед в мои покои!

И чуть тише добавляю:

– И пригласите ко мне досу Аруанн и досу Мауру…

Высочайший, как же она легка! И хрупка, словно ваза из тончайшего фарфора… Не чувствуя тяжести вношу девушку в свои покои, опускаю на ковёр возле мягкого кресла – мои плотники, наконец, научились делать удобную мебель. Быстро сдёргиваю, несмотря на слабое сопротивление, вытертую до последней стадии шубу, затем, слегка нажав на плечи, усаживаю Юрику на мягкую подушку сиденья, опускаюсь на колени и осторожно стягиваю с аккуратной ножки бесформенную обувь. Первую неудобную колодку снимаю легко, а со второй немного застрял. И в этот момент слышу позади себя недоумевающий голос мамы:

– Атти?

Не оборачиваясь, продолжаю своё занятие. Уф! Вот и готово. Меня обдаёт слабым запахом пота. Понятно. Девушка не снимала свои опорки очень долго… Поднимаюсь с колен, баронесса пытается встать, но я удерживаю её своей ручищей. Оборачиваюсь к маме, и тут слышу возглас Мауры:

– Высочайший… Юрика, это же ты!

– Маура?..

Обе дамы смотрят друг на друга, а матушка на меня. В её глазах немой вопрос, и я успокаиваю её:

– Ма, познакомься со своей второй компаньонкой. Её имя – баронесса Юрика дель Рахи. Тоже вдова. Доса – это моя мама, доса Аруанн дель Парда, графиня-мать.

Теперь доса Аруанн переводит свои зелёные глаза на мою гостью, и та даже сжимается под пытливым взглядом. Понятно почему: блестящие глаза, грязные, если честно, волосы, очень ветхое, если не сказать больше, платье давно забытого фасона, на ногах – обычные, грубого домотканого полотна, портянки, от которых явственно тянет потом. Словом, вид у девушки самый неприглядный. Мама ещё некоторое время глядит на Юрику, потом снова переводит взгляд на меня, потом вдруг улыбается:

– Её надо отмыть, переодеть и накормить. И лучше бы начать с последнего.

– Согласен, ма.

Отхожу от по-прежнему сидящей растерянной девушки, чуть наклоняюсь, целую маму в бархатную щёчку:

– Ты у меня самая лучшая на свете!..

Двери вновь раскрываются, появляются слуги с подносами, заставленными едой, и Юрика непроизвольно сглатывает слюну. Ободряюще улыбаюсь, а матушка поворачивается к Мауре:

– Вы знакомы?

– Да, доса Аруанн. Мы старые подруги…

– Тем лучше.

На лице мамы появляется удовлетворённая улыбка.

– Тогда, моя дорогая, сходи в гардеробную комнату и подбери досе баронессе всё, что необходимо.

– Разумеется, доса Аруанн.

Маура едва заметно кивает дель Рахи, мол, всё будет отлично, а слуги тем временем сервируют стол, быстро разгружая подносы: мясо, фрукты, гарниры, салаты, соусы и подливки. Юрика снова пытается встать, но я опять удерживаю её на месте. Ей опять стыдно, потому что слуги выглядят богачами по сравнению с ней, какая она сейчас. На сервах добротная одежда из ткани с моих мануфактур, подобранная каждому по размеру, отлично сшитая. Доса Кери не зря получает жалованье из моих рук, и её мастерицы сейчас стремительно завоёвывают себе авторитет в Фиори, и не только. Легко поднимаю увесистое массивное кресло, баронесса слабо испуганно пищит, но я спокойно опускаю предмет мебели вместе с сидящей в нём женщиной к столу, который уже ломится от явств. Слуга подставляет тазик, второй стоит наготове с кувшином тёплой воды и мылом. Юрика недумевает, но мы с досой Аруанн уже тоже устроились за столом и спокойно-привычно моем руки. Баронесса соображает, спустя мгновение плещет вода… Ест девушка быстро, но аккуратно, и это мне нравится. И не только мне. Строгий взгляд мамы, обращённый на новую компаньонку, постепенно теплеет, она даже начинает улыбаться. Это хорошо. Похоже, Юрика найдёт с моей матушкой общий язык. Хлопает дверь, появлятся Маура. Подходит к столу, усаживается, так же привычно уже моет руки, вытирает полотенцем, слуги уходят, а она принимается за еду.

– А одежда?

Спрашиваю я, на что вторая баронесса отвечает:

– Всё приготовлено, сьере граф. В другой комнате. Слуги греют воду для мытья. Или вы собираетесь поселить Юрику в своей постели?

Звякает выпавшая из руки дель Рахи ложка, в воздухе повисает сгущающееся на глазах, просто осязаемое напряжение. Медленно, тщательно выговаривая каждое слово, ровным голосом отвечаю:

– Не собираюсь. Точно так же, как и снова спать с тобой, Маура.

Та прикусывает пухлую нижнюю губу. Этот вопрос для неё больной. Сама виновата. Спровоцировала меня – получи. Я умею больно кусаться…

– Атти, Маура, прекратите! Вы пугаете досу Юрику.

Это мама. Замолкаем. Дальнейший обед проходит в тишине, нарушаемый лишь звяканьем столовых приборов. Кажется, до дель Конти дошло, что она переборщила, и теперь не знает, что делать. Наконец, с красным лицом, обращается к подруге:

– Извини, Юрика. Я не хотела тебя оскорбить. И вы, сьере граф… Простите меня. Это… Ревность…

Изумлённый взгляд дель Рахи в ответ. Но я поднимаюсь из-за стола.

– Прошу прощения, дамы, я закончил. Когда поедите, позовите слуг. Пусть уберут.

– А ты куда, Атти?

Недоумённо спрашивает матушка. Отвечаю:

– В кабинет. Есть срочное дело.

Выхожу из своих покоев, торопливо шагаю на своё рабочее место. Я не солгал. Нужно немедленно отправить в Парда распоряжение готовить большой обоз для путешествия в Рахи. Собрать обломки кораблекрушения. Но почему так быстро? По моим подсчётам и данным электронного мозга 'Рощицы' полёт до планеты должен продолжаться ещё шесть лет! Ладно. Приеду – разберусь на месте. Чёрный ящик гарантированно цел, а в нём разгадка тайны… Торопливо пишу на листке бумаги, ставлю свой росчерк и печать. Закрываю в тубус, звоню в колокольчик. Появляется слуга. Протягиваю ему деревянный цилиндр:

– Отправить в Парда немедля, лично Дожу дель Парда.

Тот кланяется, исчезает. В двери вновь стучат, появляется служанка в чёрном платье с белым фартучком. Тоже кланяется, потом, скрестив руки на животе, докладывает:

– Сьере граф, благородные дамы отобедали и отбыли в свои покои.

– Все?

– Да, ваша милость.

– Хорошо. Иди.

Машу ей рукой, затем иду в свои покои. Надо собираться. Скоро начнут съезжаться гости. Интересно, сколько их будет?..

Опять торопливо спешу к себе… Буквально пробегаю через большой зал в строении и обалдеваю – чистота, порядок, на стенах, хм, полотнища. Из ткани. Ну, ладно. Пойдёт. Столики вдоль стен. Понятно, туда поставят угощение. Запахи, кстати, великолепные. А если матушка ещё выставит ликёры и прочее… Господа аристократы выпадут в осадок… Сцена для музыкантов. Неплохо… Влетаю в комнату, пробегаю в оборудованную под ванную каморку. Вода уже налита в деревянную лохань, и маняще парит. Торопливо моюсь, хорошо, что волосы короткие. Сохнут почти мгновенно. Затем вытираюсь насухо, иду в спальню, где стоит шкаф. Открываю, пробегаюсь глазами… Может… Да нет, не стоит, пожалуй. Выбираю более традиционный для этой эпохи костюм, но тоже с претензией. Сапоги. Высокие, узкие. С шитьём по голенищу. Берет? Да ну его… Осматриваю себя в зеркало. Улыбаюсь. Как говорили на начальных курсах Академии? На белых танцах все девочки мои? Надеюсь… Короткий меч на бок. На пальцы – пару перстней. Графская цепь переплетена с Гильдейской и составляет одно целое. Внушительно выгляжу, однако… Даже очень… Прикидываю время. Пора. Выхожу в зал. Мои ребята уже на месте. Смотрят на меня, облегчённо вздыхают. Одеты очень даже, прилично. Как привыкли ходить в Парда. Не в смысле замка, в смысле в графстве. Даже сервы, мужчины и женщины перенимают новые веяния. Вошли в обиход нормальные тулупы, шапки-ушанки. А уж валенки вообще – хит сезона. Уже пришивают разные украшения к голенищам. Помпончики, цветочки, и тому подобное. Спешит мажордом:

– Сьере граф, первые гости.

Я улыбаюсь:

– Помнишь, как я учил? Провожаешь лично, заходишь в зал и громко, чётко представляешь – граф такой-то, графиня такая-то, с семейством.

Серв кивает, хотя выглядит так, что и не скажешь, что крепостной. На нём чёрная одежда – цветов Парда, бронзовая, начищенная до нестерпимого сияния цепь, на которой висит серебряная голова волка с оскаленными клыками. В руке – инкрустированный серебром же посох. Мажордом склоняет голову, разворачивается:

– Побольше достоинства, парень! Ты служишь Парда, запомни это!

– Да, сьере граф…

Просто великолепно! Он заходит в зал степенной, важной походкой, громко стучит посохом по полу, ровно три раза:

– Баронесса дель Амани с дочерьми!

Я спешу навстречу даме, которую сопровождают две юные девчушки, забавно кланяющиеся. Приветствую женщину изысканным движением, которое они видели вчера на балу:

– Доса дель Амани, уважаемые дамы, прошу вас!

Широким жестом обвожу зал, все гости вытягивают шеи:

– Вы прибыли первыми, поэтому благодарю вас за проявленное добросердечие. Угощайтесь, скоро моя матушка пожалует. У нас неожиданная гостья, поэтому дамы немного задерживаются…

Машу рукой, появляется верный Грам:

– Сьере Грам, мой советник. Он развлечёт вас, пока собираются остальные гости…

Девчонки очаровательно алеют – какое внимание! А их маман цветёт – рядом с ней красивый молодой, а главное, неотразимо галантный молодой человек, подумать только, советник! Самого графа! Значит, у молодого дворянина очень могущественный покровитель и большие перспективы… Дальше гости следуют один за другим, но мои слуги справляются, а выступление мажордома вообще приводит фиорийцев в поголовное обалдение. Посох стучит почти непрерывно:

– Граф и графиня такие то…

– Барон и баронесса с семейством какие то…

– Маркиз дель сякой-то там вместе супругой и дочерьми…

– Виконт дель этакий с невестой…

– Герцог дель Саур с дочерью…

…По залу пробегает ропот, гости даже отшатываются к стенам, а я вижу крепкого седого мужчину с девушкой… Не верю своим глазам – на ней уже одето платье такого же точно покроя, какое вчера было на маме… Ого! Народ на ходу подмётки рвёт! Спешу навстречу сам, лично, отвешиваю галантно-куртуазный поклон, подметая пол руками, выпрямляюсь, на меня смотрят прищуренно-ироничные глаза герцога:

– Сьере граф?

– Сьере герцог, какая честь увидеть вас с дочерью на приёме. Я послал вам личное приглашение, но не был уверен, что вы его примете.

Мужчина, крепкий, широкоплечий, лишь чуть ниже меня, улыбается:

– Моё семейство ведёт довольно замкнутый образ жизни, граф, но получив ваше приглашение, особенно, после того, как увидел вчера вас на балу, я не смог себе отказать в удовольствии посетить вас, да и Лондра…

Девушка смущённо приседает в… Книксене!!!

– …упросила меня. Не могу же я отказать любимой дочери… Особенно в свете…

На лицо Лондры набегает тень, и я спешу развеять неловкость:

– Уважаемый герцог, знаете, мне, лично, как и моей матушке, плевать на все слухи. Про меня ходит не меньше, если не больше. И далеко не все они безобидны, поэтому будьте как дома.

Обвожу зал, но не забываю ехидно добавить:

– Только не забывайте…

– Что вы в гостях?

Однако!!! Мы оба смеёмся. И сразу становится легко и спокойно. Почему то мне кажется, что именно с этим герцогом я найду общий язык…

– Вы позволите?

Предлагаю Лондре руку, та не отказывается, смело кладёт мне узенькую ладошку на локоть, и мы все втроём шествуем к особому столику под моим гербом. Это столик хозяев. Спокойно беседуем на нейтральные темы, я рискую рассказать пару адаптированных приличных анекдотов, девушка цветёт, и её сумрак на лице начинает рассеиваться, герцог благодарно посматривает. Пожалуй, для него столь доброе отношение к его кровиночке редкое удовольствие. Стучит посох мажордома:

– Графиня дель Парда и её компаньонки, баронесса Маура дель Конти и баронесса Юрика дель Рахи!

Звучит музыка, короткий туш, и под его звуки из раскрывшихся в глубине зала дверей выплывает матушка… Она воистину королева! Да нет, пожалуй, императрица! Величественная, царственная походка, богатое платье невиданного доселе фасона, точно такого же, как вчера, потрясающая причёска. Вдовья накидка превратилась в легчайшую мантилью на светлых волосах, заколотую жемчужной нитью, ожерелье из изумрудов, подаренное ей мной, браслеты на полуобнажённых руках, затянутые тонкими изумрудными перчатками в тон платью, она просто потрясает! И не только меня, как я вижу краем глаза, На лице Лондры сразу проступает облегчение – не только она осмелилась показаться в столь нескромном виде, но и более взрослые женщины. Маура тоже выглядит очень и очень хорошо, но больше всего меня поражает вторая баронесса. Юрика… Светлоголубое платье точно такого же покроя, как и двух других женщин троицы сразу выделяет её среди их зелёных одежд. Мама расщедрилась – на обоих компаньонках тоже очень дорогие, но изящные украшения тонкой работы. И когда только она умудрилась их купить? Впрочем, я никогда не отказывал досе Аруанн в деньгах, а она тратила их на удивление скромно… Да… Сразу видно, что в Юрике течёт благородная кровь! Мама кого-то ищет глазами, и я торопливо раскланиваюсь с герцогом:

– Прошу меня извинить, но сыновний долг, увы…

Тот кивает в знак согласия, а его дочь, сразу видно, огорчена. Ну, что же, можно и свеликодушничать:

– Не желаете быть представленной графине, доса Лондра? Думаю, моей маме будет очень приятно, что вы придерживаетесь сходных с ней взглядов на одежду. Позволите, герцог?

Тот шутливо ворчит:

– Молодых вперёд? А меня не хотите представить своей матушке, граф?

– С удовольствием, герцог!

Мы втроём шагаем через зал к троице великолепных, просто потрясающих женщин. Подхожу, кланяюсь парадным поклоном с прогибом, вытягиванием, расшаркиванием и прочими прибабахами. Лондра приседает в книксене, герцог – тот кланяется так, как я вчера, прикладывая руку к сердцу, и этот поклон ему странно привычен… Мама отвечает, приседая в полупоклоне, её компаньонки… Маура так же делает книксен, а Юрика ещё довольно неуклюже, но всё-таки удачно повторяет её движения. Наконец обязательный ритуал приветствия завершён, и мы все распрямляемся:

– Дорогая матушка, графиня доса Аруанн дель Парда, доса Маура, доса Юрика – позвольте вам представить моих гостей, герцога дель Саура и его дочь, Лондру.

Замечаю краем глаза, как Юрика вздрагивает при представлении герцога. Похоже, девочке ещё не приходилось встречаться так близко с представителями высшей знати Фиори. Вот же! А герцог то каков! Идёт на штурм крепости, не откладывая! Уже чирикают на пару во всю. Ну, моей маме палец в рот не клади, а то не то, что руки – всего остального не будет! Откусит сразу! Матушка делает сложный жест веером, и в зале начинает звучать мой оркестр. Положено начинать с гостей, поэтому я шепчу Лондре, застывшей рядом со мной:

– Не желаете потанцевать, доса?

Её лицо озаряется радостью, и она, так же шёпотом отвечает:

– С удовольствием, сьере граф.

Я подаю ей руку, её ладошка в тонкой белой перчатке ложится в неё, и мы шествуем ан середину зала. Раздаётся звук катернарии Парда, или полонеза Огинского, как называют этот танец у меня на Родине. Лондра оказывается изумительной партнёршей, великолепно чувствующей ритм и стиль, и получается у нас просто здорово. Во всяком случае, на мой взгляд. К тому же к нам присоединяются ещё пары, пусть они делают совсем другие па, но в целом выходит очень хорошо. Музыканты просто в ударе, ни одной фальшивой ноты. И моё настроение неуклонно повышается. Впрочем, и зал расслабляется помаленьку. Похоже, что слово герцога дель Саури имеет достаточный вес в обществе, потому что вокруг него и матушки уже достаточно большая толпа народа, там слышны шутки, смех. Я отвожу чуть запыхавшуюся девушку обратно к отцу, тот пытливо смотрит на меня, я не подаю вида и абсолютно спокоен. Звучит новая мелодия, и я подхожу к Юрике. Как хозяин приёма вывожу её в середину зала, поехали… Раз-два-три… Раз-два-три…

– Вы хорошо танцуете, доса Юрика.

Шепчу я ей. Девушка очаровательно пунцовеет, но с ритма не сбивается. Лишь опускает глаза к начищенному воском деревянному полу. А я с удовольствием ощущаю дрожь её пальчиков в своей руке. Дель Рахи явно нервничает. Ещё бы! Столько всего нового за один день. Кем она была утром? Нищенкой. В прямом, и переносном смысле этого слова. Бродяжкой, пытавшейся продать никому, кроме меня, ненужную вещь, чтобы купить себе кусок хлеба. А сейчас она сыта, согрета, и в её жизни появилась определённость. Теперь не стоит ничего бояться, потому что баронесса под рукой Волка Парда. А тот кусается очень больно. Смертельно… К сожалению, музыка заканчивается очень быстро. Гораздо быстрее, чем мне хочется. Небольшая пауза, затем вдруг мажордом объявляет:

– Семейный танец графов дель Парда – вальс!

Доса Аруанн направляется ко мне. Ну, это громко сказано. Маме надо пройти до меня всего четыре шага. Толпа вокруг неё расступается, матушка приседает передо мной в книксене, я отвечаю поклоном, беру её за руку:

– Ты решилась, мама?

Спрашиваю я глазами. Она, точно так же, одним лишь взглядом отвечает согласием. Ну, благослови Высочайший. Становимся в позицию. Моя рука ложится ей на талию, и по залу разносится гул ропота. Это неслыханно! Но мне плевать на их возмущение! Дирижёр взмахивает палочкой, и… Шарль Гуно. Вальс из оперы 'Фауст'. Мелодия плывёт волнами над притихшим залом, а мы с досой Аруанн кружимся в его ритме, качаемся на его волшебных волнах. Пусть этот танец и пришёл откуда то из древней Германии, но стал воистину мировым, без деления на нации и народности. И сейчас он впервые исполняется на Фиори… Рука мамы лежит в моей ладони. Вторая – опущена вдоль бедра. Это старинный вариант. Так танцевали при рождении этого танца. Полный оборот на каждые два такта с тремя шагами. Бальные туфельки матушки плавно скользят по начищенному полу, а лёгкая длинная юбка развевается зелёной листвой вечного лета… И я вижу её смеющиеся счастливые глаза. Высочайший, какая же она… Звук трубы. Пение вилончелей, лёгкие удары барабана. Лютни. Но вот звучит последний аккорд, и мама приседает на одно колено, склонив передо мной голову, увенчанную сложной причёской. Гробовая тишина, потом вдруг бешеный рёв гостей и бурные аплодисменты. Доса Аруанн выпрямляется, облечённо улыбается мне:

– Атти, милый, у нас получилось!

– Получилось, мама! Получилось!..

…Обычное зимнее утро. Меня будит гонец из Совета. Ну, не он сам. Просто слуга стуком в двери поднял с койки и доложился, что меня желает видеть посланник. Наскоро одевшись, принимаю молодого человека из магнатов у себя в кабинете. На предложение выпить натты, тот отказывается. Ему надо посетить ещё несколько домов и дворян. Распрощавшись, возвращаюсь в кабинет и вскрываю послание, пробегаю глазами написанные корявым почерком строчки. Мда… Это не моя типография… Ещё раз пробегаю строчки, и тут лишь до меня доходит – мне пришёл приказ. Не просьба, не предложение, а прямой приказ Совета Властителей – граф дель Парда, вам надлежит отправиться в империю Рёко вместе с отрядом в триста человек для отдания вассальной обязанности Фиори. Печать и подписи всех четырёх герцогов в наличии. Что это значит?! Звоню в колокольчик, появляется слуга.

– Вызови ко мне Грама.

Тот клаянется, исчезает. Прислушиваюсь – в доме пока тихо. Ну ещё бы! Приём закончился далеко за полночь. Так что досталось всем, и мне, и дамам, и музыкантам со слугами, и гостям, естественно… Чу! Вот и шаги. Появляется ещё до конца непроснувшийся советник. Кланяется, но я молча протягиваю ему свиток.

– Читай.

Грам быстро пробегает текст, слегка бледнеет, потом вопросительно смотрит на меня.

– Что это значит?

Он набирает полную грудь воздуха и выдаёт:

– Империя Рёко воспользовалась своим правом призвать на службу дворян Фиори. Некогда имперцы помогли нам разбить армию Тушура, вторгшуюся на наши земли. Взамен, раз в десять лет, император может призвать на помощь пять тысяч воинов из Фиори сроком на один год. И на вас пал жребий, сьере граф.

– Понятно. Можешь быть свободен…

Грам кланяется и уходит, а я вновь пробегаю свиток. Значит, в последний день последнего весеннего месяца я должен вместе со своими воинами стоять под воротами Ганадрбы. При себе – оружие, припасы, лошади. Понятно. У меня остаётся пять месяцев до этого срока. Что же… Успеем доехать до Рахи, забрать всё оттуда и отдать необзходимые распоряжения. Возвращаюсь в свои покои, умываюсь, смываю щетину, отросшую за ночь, затем одеваюсь в домашнюю одежду. Появляется слуга, приглашающий меня к завтраку. Он накрыт в господской столовой. Прихватив с вобой послание Совета, иду туда и прихожу первым. Вскоре, однако, не слишком заставив себя ждать, появляются и дамы, мама и её компаньонки. Юрика слабо улыбается мне в ответ, и, завидев её улыбку, Маура мрачнеет. А вот этого мне не надо!

– Доброе утро, дамы…

Все в ответ нестройно бормочут ответное приветствие. Женщины рассаживаются по местам, и мы дружно принимаемся за еду. Вдруг мама откладывает вилку и обращается ко мне:

– Атти, мне доложили, что был гонец из Совета?

Киваю в ответ, потому что рот у меня набит салатом.

– И что же они хотят?

– Право Империи. Триста человек и я.

– П-право империи?!

Дрожащим голосом произносит Маура, а мама бледнеет. Юрика открывает рот от изумления, и я снова отмечаю про себя, как она красива…

– Да, мама. Меня призывает Совет. В последний день последнего месяца весны армия Фиори отправляется в Империю Рёко. Командовать будет герцог Востока.

Юрика тоже, как и мама бледнеет, потом выдыхает:

– Высочайший… Спаси и сохрани…

Я успокоительно произношу:

– Бывало хуже. Но я выжил. А здесь – разве это война?

И в моём голосе звучит такая уверенность, что мои женщины приходят в себя. Но несмотря на внешнюю браваду, мне совсем не весело. Война, она ведь такая штука, на которой убивают. И даже – императоров… Встряхиваю себя внутри, и меня наполняет холодная расчётливая злоба: значит, господа феодалы, хотите от меня избавиться, послав на убой? Зря… Дразнить Волка не стоит. Он ведь может в ответ и укусить…

Конец первой книги.

Волк. Юность.

 Волк. Юность. Пролог. – Далеко ещё? Я поворачиваюсь к очень красивой девушке, сидящей в седле коня, идущего рядом. Она отрицательно качает головой:

– Почти приехали, сьере граф. За эти гребнем…

Посылаю Вороного вперёд. Конь сильный, легко вырывает из слежавшегося снега свои копыта и одним прыжком пробивает снежную застругу. Вот и перевал! Внизу, прямо передо мной, пологая лощина, покрытая множеством горячих источников. И я восхищённо вздыхаю – вся она буквально усеяна металлическими листами, оплавленными кусками непонятного происхождения, изуродованными контейнерами. Хватило бы людей… Оборачиваюсь – метрах в пятидесяти от меня начинается бесконечная колонна из саней и людей, кричу, перекрывая завывание ветра:

– Мы на месте! Сейчас спустимся, и начнём!

По моим следам к нам приближаются двое закутанных в тулупы всадников:

– Сьере граф?

Показываю жестом на валяющееся внизу богатство:

– Видите?

Ролло бледнеет и осеняет себя знаком церкви:

– Оборони меня Высочайший…

Дож более спокоен. Но я то знаю, что сейчас у него внутри…

– Спускаемся и начинаем собирать всё. До последней железки, до единого кусочка. Всё, что попадёт под руку. Сколько бы не потребовалось сил – грузить на сани, это нужно, ребята. Считайте, что это наша жизнь…

Вассалы кивают в знак согласия, возвращаются к саням, вижу, как они машут руками, иногда до меня доносится отрывочная брань. Девушка на рыжей кобыле приближается ко мне:

– Вы довольны, сьере граф?

Слегка прищурившись, окидываю взглядом долину, обильно парящую множеством гейзеров. Однако, интересное местечко… Впрочем, картинка передо мной тоже… Ничего… Баронесса дель Рахи одета в специально пошитый костюм для верховой езды, лёгкий, но очень тёплый. В таком не замёрзнешь и в пургу, и в лютую стужу. Он соблазнительно подчёркивает выпуклости красивого тела, и, обладая неким опытом и воображением можно увидеть, что под ним скрывается…

– Выше всяких ожиданий, доса баронесса. Честно скажу, мои деньги не пропали.

Ну, ещё бы! Почти пятьсот золотых. Сумма для Фиори колоссальная. Мало кто вообще даже слышал о таких деньгах. Здесь, в этом непонятном объединении феодальной вольницы счёт на золотые монеты идёт поштучно. Редко, когда на десятки монет. А тут – почти полтысячи полновесных, новеньких монет. Теперь баронесса одна из самых завидных невест! С таким то колоссальным, не побоюсь этого слова, приданным… Она алеет, затем опускает очень красивую головку, на которую одета пушистая шапочка с большими помпонами у висков, по местной, только что появившейся моде:

– Ваша светлость, сьере граф, простите, но у меня ощущение, что вы меня просто раздеваете взглядом…

Краска на личике становится совсем густой, и я улыбаюсь про себя – вот, чертовка! Воистину, что на уме, то и на языке! Но красива… Просто не описать словами. Повезло моей бете встретить такое чудо! А что такое бета? Если объяснять простым языком, то это человек, в мозг которого записывается психоматрица, содержащая личность совершенно другого организма. Так что имеется тело, а вот внутри него совершенно другой индивидуум. Проблема в том, что психоматрица снимается лишь в момент биологической смерти альфы, того самого, чья личность пересаживается в носителя. А дальше матрица ищет подходящее для альфы тело и внедряется в мозг. Пять лет назад я, майор Русской Империи, пилот транспортного корабля 'Рощица', погиб в результате того, что мой корабль попал в метеоритный поток, не замеченный из-за выхода из строя системы дальнего обнаружения. Получив несовместимые с жизнью ранения, решил прибегнуть к последнему шансу, отдав приказ корабельному компьютеру снять с меня психоматрицу. Очнулся в теле тощего, слабого подростка, подхватившего неизлечимую местную заразу, лихорадку святого Йормунда. Страшная болезнь! Честно скажу! Её можно сравнить с форматированием жёсткого диска компьютера, когда в человеческом мозгу стирается всё – память, рефлексы, умения… Остаётся растение, которое даже не умеет самостоятельно дышать… Вот в такого вот больного матрица меня и переписала. И стал я Атти дель Парда, баронский сынок четырнадцати лет от роду. Правда то, что я аристократ, принесло мне больше хлопот и головной боли, чем прибыли. Потому что баронство, наследником которого я стал, оказалось нищим. Десяток крепостных, да полсотни арендаторов. И вдова, биологическая мать носителя, раздавленная горькой судьбой женщина, бьющаяся за выживание, словно рыба на льду… Было всякое. И хорошее, и плохое. Пришлось убивать, лгать, подставлять ни в чём неповинных людей. Увы – Средневековье. Самая так сказать, сердцевинка. Примерно двенадцатый, может, тринадцатый век эры Исхода. Простые до ужаса нравы, варварские порядки. Одно время я пытался вести себя, как положено офицеру и гражданину Империи. Увы. Меня просто не поняли, посчитав слабаком… Но я выжил. Полюбил без всякого притворства вдову, мать моего тела, словно свою собственную, смог заинтриговать и стать впоследствии компаньоном самого богатого человека планеты сьере Хье Ушура, сделавшего меня не только несметно богатым, но и купцом Высшей Гильдии, чьё слово значит очень и очень много. Разбил трёх довольно сильных аристократов, возжелавших прибрать к рукам мои богатства и земли, присоединив их владения к своим. Поэтому из барона я стал графом. Ну а дальше, вроде бы, жизнь покатилась по накатанной, пока я вновь не встретил одну мою знакомую даму, досу Юрику дель Рахи, на земли которой неожиданно даже для меня упали обломки моего старого космического корабля. 'Рощица', между прочим, должна была пробираться к планете, на которой я сейчас живу, ещё шесть стандартных лет. Короче говоря, что-то там произошло. В космосе. Непонятное. И сейчас я любуюсь на раскиданные по долине обломки своего корабля. Хотя… Впрочем, кажется, не только моего… Я настораживаюсь – один большой холмик, засыпанный снегом, явно мой транспорт. Знакомые очертания большого параллелепипеда угадываются под снегом. Но тут же, совсем рядом, лежит распластанная туша боевого корабля саури… Саури?! Саури?!!

– Эй! Стоять! Стоять всем на месте!!!

Я ору благим матом, потому что разглядел свежую цепочку следов на снегу, отходящую от вражеского корабля. Совсем свежую! Проложенную буквально минут за пятнадцать до нашего прибытия! Рука сама, уже рефлекторно, тянется к мечу, ноги дают шенкеля Вороному, и могучий жеребец рвёт с места, вывернув копытами здоровенные комья снега. Едва успеваю выдохнуть:

– Юрика! Стой на месте!

Мне не до этикета, и девушка явно шокирована моей реакцией. А я уже мчусь вниз и кричу обгоняемым мной возчикам:

– Стоять! Стоять! Всем стоять на месте! Ждать моего возвращения!

Я должен справиться сам! Вряд ли кто, кроме меня, на этой планете способен противостоять исконному врагу человечества! Но следом срывается вдогонку десяток личных телохранителей из моей спецшколы. Этих бесполезно уговаривать – у них чёткий приказ: охранять мою драгоценную тушку даже ценой собственной жизни! И я, махнув на всё рукой, понукаю Вороного во всё горло. Мой конь сейчас в расцвете своих лет, и легко мчит меня по неглубокому снегу. Горные ветры сдувают его с земли, к тому же внизу долина с тёплыми источниками, и потому покров едва доходит жеребцу до бабок. Вот и следы! Точнее, их начало. Я не ошибся – передо мной саурийский боевой корабль класса Малый Лист. Нечто вроде нашего имперского эсминца. Странно! Следы ведут не к кораблю, а от него. А! Ясно! Люк вывернут на креплениях, и, кажется, внутри тоже сплошной хлам. Так что – не отсидеться! Рывком заворачиваю коня влево, и жеребец несёт меня вперёд, позади – молчаливый лошадиный топот коней моих ребят-охранников. Ни крика. Ни лишнего шума. Но что-то странное в этой цепочке отпечатков саурийской обуви. Ощущение, что беглец приволакивает одну ногу. Глубина следов разная… Вороной выносит меня на противоположный гребень долины и… Я вижу хрупкую фигурку в обычном флотском комбинезоне главного противника человечества. Беглец оглядывается, замечает меня, и тут за спиной вырастает моя десятка.

– За мной! Взять живым!

Теперь нечего таиться, и из-за спины раздаётся дикий переливчатый крик: Йа-йа-йа!!! Впрочем, Вороной самый быстрый из всех коней, и я легко оказываюсь впереди. А беглец ускоряет свой бег, но получается у него не очень. Саури явно ранен, потому что сильно, очень сильно хромает! В моей руке оказывается меч. Сам собой. Ну… Мы сравниваемся бок о бок, и клинок опускается на прикрытую шлемом голову… Треск, лёгкий пластик обычной дыхательной маски разламывается на куски, враг катится кубарем по снегу, зарываясь в некстати подвернувшийся заструг, и я рву поводья, останавливая и разворачивая жеребца к распростёртому телу, возле которого уже возятся мои диверсанты. Они споро опутывают неподвижного саури, затем кто-то продевает непонятно откуда взявшееся копьё между его ног и рук, и тело беглеца влетает в воздух, словно туша оленя, добытого на охоте. И тут я замечаю… Замечаю… Что это самка… Самка саури! Длинные волосы седого оттенка волочатся за ней по снегу, потому что она мало того, что связана, так ещё и без сознания. Впрочем, та должна благодарить своих богов, потому что пожелай я её убить, то бил бы не плашмя, а лезвием… Вижу, что левая штанина её стандартного пилотского комбинезона распорота, и её нога скрыта под слоем зелёного, как у них принято, биобинта. Получается, что я не ошибся. Самка ранена. И, похоже, единственная уцелевшая из экипажа. Как же мне повезло! Отловить саури второго пола неслыханная редкость! Но странное дело, я не чувствую к ней той ненависти, которую, по всем канонам, должен испытывать. Просто любопытство, злорадство, но только не ненависть… Выезжаем обратно на гребень, и я машу своим людям рукой – можно начинать работу! Чёрные точки сервов медленно ползут вниз, бросаю своим орлам:

– Едем к большому источнику…

Наконец останавливаемся, я спрыгиваю с коня и подхожу к шесту, на котором висит вниз спиной саури. Она по-прежнему без сознания.

– Исчадие Нижайшего…

Шепчет кто-то из моих телохранителей, но я резко обрываю болтуна:

– Молчать! Она не порождение Бездны! Всего лишь мутантка!

Непонятное всем слово, как ни странно, успокаивает ребят. Приказываю положить пленницу на землю, прикрываю её своим запасным плащом, вытащенным из седельной сумки. Нечего лишним глазам смотреть на неё… Теперь я даже ощущаю к ней жалость. Бедняжка… Оказаться на примитивной планете, в лапах своих злейших врагов… Одна, без защиты и помощи…

– Ставьте шатёр здесь. Девчонку – внутрь. Нечего всем глазеть на неё.

Старший десятка охраны кивает. А я, прищурившись, смотрю на занесённый снегом Малый Лист. Досталось ему не слабо. Провалившаяся внутрь обшивка, торчащие, словно рёбра диковинного животного, шпангоуты. Удивительно, что хоть кто-то уцелел…

– Сьере граф, кого вы поймали?

На меня смотрят круглые от любопытства глаза Юрики. Она осмелилась приблизиться к саурийскому кораблю и стать рядом со мной. Девчонка явно ко мне неравнодушна… Машу рукой, мол, ничего особого. Но всё же приходится пояснить:

– Одного из тех, кто летал на этом вот… Этой небесной лодке.

Глаза девушки становятся ещё больше, хотя кажется, что это невозможно.

– Но разве на этом можно… Летать?

Киваю.

– Можно. Поверь.

Делаю шаг к зияющему темнотой люку, и слышу испуганный голос досы дель Рахи:

– Сьере граф! А если там сам Нижайший?!

Смеюсь в ответ и ныряю внутрь. Мда… Снега нанесло… Малый Лист мёртв. Окончательно и бесповоротно. После таких повреждений работать что-либо не сможет гарантированно. Всюду следы огня, свисающие провода и обломки панелей. Переборки зияют пробоинами. Досталось саури не слабо. Но это явно не следы боя. Что-то другое. Совершенно другое… Дальше идти невозможно. Сплошные завалы. Перекрученные гравитацией конструкции, обломки, провалы… Нужен светильник. А лучше – стандартный армейский фонарь. И чтобы кто-нибудь страховал… Выныриваю наружу. Как же хорошо, несмотря на зиму… Народ уже приблизился и со страхом смотрит на меня, на две исполинские груды металла. Саурийскую и имперскую. Машу им рукой:

– Собрать всё вокруг. До последнего кусочка. Сложить в кучи. Дежурным ставить палатки. Готовить ужин.

А, вот и подходящий холмик. Можно присесть. Подхожу к нему, но тут словно кто-то дёргает меня за ногу, и я разгребаю бугорок носком сапога. При первом же движении обувь за что-то задевает, а затем за моей спиной раздаётся дикий визг. Я оборачиваюсь – Юрика полуприсев, её рот безобразно искривился, показывает мне под ноги рукой. Впрочем, я теперь и сам вижу. Мертвец. Человек в залитом бурой засохшей кровью мундире майора Русских Имперских ВКС, Военно-Космических Сил. Это – я…

Глава 1. …Я вхожу в уже поставленный слугами шатёр. Внутри тепло, походная печурка успела прогреть внутренность временного жилища. Ткань изнутри обшита шкурами лесных зверей, поэтому в нём можно жить даже зимой. На покрытом коврами выровненном полу стоит скромная мебель: раскладной стол, несколько стульев, шкафчик, окованный металлом сундук и походная кровать. Правда, в углу довольно нетипичный для обстановки предмет, обычная грубая клетка, в которой казнят самых злостных преступников, подвешивая их на столбах. Привезли специально из полуразвалившегося замка Рахи, находящегося в десяти милях от тёплой долины. Юрика мечтает восстановить древние фамильные стены. Ну-ну… Сбрасываю с себя плащ, оставшись в своей обычной чёрной одежде. Настроение у меня, прямо скажем, не ахти. Ещё бы… Только что хоронил сам себя. Не в прямом смысле, разумеется. Мою альфу. Удивительно, как мы стали похожи с ним… Видимо, матрица действительно добилась практически полного соответствия оригиналу. Неплохо бы провести более углублённый анализ, но на всей планете не найти обычного медицинского сканера. Уровень развития, увы, не тот… Звоню в колокольчик, слышен шум шагов за пологом. Появляется слуга, кланяется.

– Обед готов?

– Да, сьере граф.

– Подавай.

Тот исчезает. Слышно, как хлопает ткань, прикрывающая промежуточный тамбур. Чуть обдаёт холодом, но печь тут же возвращает внутреннюю температуру шатра к прежнему уровню. Устало усаживаюсь за стол, откидываюсь на спинку, вытягиваю ноги. Мои люди похоронили всех: меня прежнего, и мой экипаж, механика и канонира. Отдельно уложили найденных саури. Их оказалось двенадцать. Большинство умерло сразу. Кое-кто погибал долго, мучительно и страшно. Выяснилась и причина, благодаря которой уцелела эта… Самка… Её запихнули в спасательную капсулу. А эти устройства делают настолько прочными, что трудно вообразить. Капсула, кстати, оказалась единственной на Малом Листе. Видимо, остальные либо потеряли, либо их просто не было. Очень дорогая вещь, и они имеются не на всех саурийских кораблях…

– Сьере граф, прикажете подавать?

Внутрь просовывается голова прислуги. Киваю утвердительно ему, прикрываю глаза. Я устал. Не физически. Морально… Шуршит ткань полога. Слуги уходят. Открываю глаза – да. Стол накрыт. Еда попахивает дымком костра, на котором её готовили. Вкусно, кстати, получается. Впрочем, так всегда на открытом огне. Поднимаюсь со своего места, подхожу к стоящей в углу клетке, сдёргиваю с ржавых прутьев ткань, которой та накрыта. В ответ слышу злобное шипение. Внутри сидит моя пленница, плотно упакованная. Безразлично пожав плечами, снова усаживаюсь за стол и приступаю к еде. Некоторое время стоит тишина. Иногда стукает нож по тарелке. Обед вышел на редкость удачным! У повара явно талант. Надо будет озаботиться о награде для него… Похоже, что от вкусной еды у меня начинает вновь подниматься настроение. Время от времени между прожёвыванием очередной порции пищи бросаю бесцеремонные взгляды на скорчившуюся внутри яйцевидной клетки саури. На той стандартный пилотский костюм Кланов. Только без знаков различия. Это наводит на мысль, что она не член экипажа, а пассажирка. Поэтому её и запихнули в капсулу последнего шанса, пожертвовав собой и всеми остальными. Молодая. Даже младше меня нынешнего. Не говоря уж обо мне предыдущем. Длинные пепельные волосы, забранные на затылке в пучок, две длинные пряди, как принято, выпущены у висков, оставляя чуть прикрытыми не очень длинные острые аккуратные ушки. Пальцы на руках длинные. Можно сказать, музыкальные, с ухоженными коготками. Точнее, обычными ногтями. А вообще саури практически не отличаются от нас, людей. Во всяком случае, внутренние органы у нас идентичны. Так, несколько внешних отличий: чуть более тонкие кости, что сказывается на внешнем облике и фигурах, остроконечные длинные уши, похожие на звериные. Ну и отсутствует извечный бич человечества – ожирение. Поэтому все наши человеческие женщины остро завидуют самкам саури, те просто не знают таких слов, как целлюлит или лишний вес. Всегда, в любом возрасте, после любых родов – идеальная фигура, поэтому зависть никогда не утихнет… Отвлёкся. Личико… Идеальный овал, с тонким прямым носиком, пушистые длинные брови и столь же длинные седого оттенка ресницы. Губки… Пухлая нижняя, чуть потоньше – верхняя. Между бровей – какой то символ. Естественно, вытатуированный. Похоже, что это метка клана. Правда, какого, я не знаю. Их у саури едва ли не тысяча. Хорошо, хоть язык для всех общий… Необходимый минимум мне известен. Обучают у нас этому переливчатому наречию в обязательно порядке. Как-никак – основной враг человечества, война с которым с небольшими перерывами длится уже больше тридцати лет… Ноги у пленницы длинные. Стройные. Просто умопомрачительной формы. Их не различить под мешковатыми штанинами, но строение тела самки мне хорошо известно. Руки тонкие, с узкими кистями, на которых так же, как у нас, по пять аккуратных длинных пальчиков. Таков вот внешний портрет моей пленницы… Я ем, и замечаю, как саури сглатывает слюну. Украдкой, таясь от внимательного взгляда. Девчонка явно голодна. И даже очень голодна. Случайно уловил негромкое бурчание в её желудке. Тем лучше. Для меня. Покончив с едой, наливаю себе натты, местного напитка, очень похожего на кофе и по вкусу, и по действию. Сейчас все мои люди трудятся снаружи, тщательно разгребая снег и снося всё найденное в кучи. Когда закончат, я бегло просмотрю все находки, отсортирую полезное и нужное, и начнётся погрузка. А потом – обратный путь домой. За корпусами же упавших кораблей приедут позже. И, скорее всего, без меня, потому что мне предстоит вассальная обязанность перед императором Рёко. Год службы вместе со своими людьми. Эх, как же не вовремя. Ну да ничего. Дож потихоньку станет перевозить свалившееся с небес богатство в Парда, а когда закончится срок обязанности, я вернусь и разберусь со всем окончательно. Впрочем, обоз у меня большой, почти сто саней и триста человек сервов. Так что останется мало чего. Мой старый транспортник вёз обычный набор контейнеров для армейских лавок. Одежда, всякая мелочёвка, вроде новых кристаллов с развлекательными записями, ширпотреб, прочее барахло. Ни оружия, ни станков, словом, почти ничего из его груза мне здесь особо и не нужно. Вот будь у меня колониальник, ну, колониальный транспорт – тогда да. А так… Хотя у моего механика большая коллекция всяких инструментов, у парня был бзик по этому поводу, и он тащил на 'Рощицу' всё, что только мог… Эх, Коля… Перед глазами на миг появляется его широкое скуластое конопатое лицо с зелёными глазами. Весёлый, вечно благоухающий вакуумной смазкой. А умер так нелепо, от декомпрессии. Первый же метеорит прошил корпус корабля насквозь, просадив моторный отсек, и атмосфера мгновенно улетучилась через микропробоину. Надеюсь, он не успел понять, что произошло… Ну, человеческий корабль тоже сильно разбит. Практически так же, как эсминец саури, так что, особой надежды найти его богатства нет. Но если найдёт – тогда я смогу нарезать валы и винты для суппортов… Тянусь за сладкой булочкой, и перехватываю горящий ненавистью взгляд саури. Чуть дёргаю краешком губы в ухмылке. Самка отворачивается. Лениво отщипываю от сдобы по небольшому кусочку, тщательно прожёвываю. Девчонка отворачивается. Пытается переменить позу, но со связанными руками и ногами это не так то легко. Тем более, в этой идиотской клетке. Раздаётся резкое шипение. Ага! Похоже зацепила раной прут. И ей больно. Точно! Вижу, как вздрогнули её плечи, и она даже на мгновение откинула свою головку. Потом утыкается в поджатые под себя колени, и молчит. Ну, что же… Вспоминаю уже почти забытые звуки их языка, вбитые в меня с помощью глубокого гипноза:

– Как твой имя?

Может не очень правильно с точки зрения грамматики, но уж на что способен. Поэтому, прости меня, девочка. Та резко оборачивается, недоверчиво смотрит на меня. Приходится повторить, на этот раз правильно построив фразу:

– Как тебя зовут, саури?

Тишина. Потом грудной голос отвечает:

– Откуда ты знаешь наш язык, хомо?

– Вопросы здесь задаю я. Отвечай, самка.

Она прищуривает свои ярко серые глаза, что-то неразборчиво шипит. Что же…

– Вижу, тебе нравится сидеть голодной.

Верчу в руках куриную ножку. Вкусную. Покрытую желтоватым жирком. Саури снова сглатывает слюну, гордо отворачивается. Твои проблемы…

– Мне, вообще-то, всё-равно, как к тебе обращаться. Так что можешь молчать. Но – голодная.

Бросаю мясо обратно на блюдо, затем снова накрываю клетку тканью. Не замёрзнет, и ладно. В шатре тепло. Звоню в колокольчик. Вскоре появляется слуга. Показываю на стол:

– Убрать.

Тот сразу принимается за дело. Потом, словно вспомнив что-то, вздрагивает:

– Сьере граф, а что это за исчадие Нижайшего?

И показывает на покрытую тканью клетку.

– Это не исчадие Нижайшего. Просто несчастная переболела редкой болезнью. Не слышал? Биномом Ньютона.

Слуга отрицательно трясёт головой. Кажется, что та сейчас отлетит. Изо всех сил удерживаясь, чтобы не рассмеяться, выдаю на гора:

– Те, кто заболел и смог выжить, после неё становятся такими – серая кожа, светлые волосы и глаза, острые уши.

Парнишку передёргивает:

– Какой ужас! Сьере граф, а если она больна, то почему вы держите её в клетке, а не лечите?

…Чтобы такого сказать, а? Придумал!..

– Спасаю вас от заражения. Вдруг она плюнет на вас, тогда вы станете такими же. Если, разумеется, выживете.

– Получается, это страшная болезнь, сьере граф?

– Очень страшная. Человек перестаёт делать, что требуется, начинает только думать. Над самыми простыми вещами. А потом из головы у него начинают расти уравнения и квадратные корни.

– Корни?! Квадратные?!!

– Да. Представляешь? Именно, что квадратные. И пока они не отсохнут сами – ты всё думаешь, думаешь, а голова у тебя распухает до такой степени, что становится больше тела. Ну а когда корни созревают и отсыхают, становится вот такой, как у неё. Ушастой.

– Какой ужас…

Бормочет парень и, собрав посуду, торопливо убегает прочь. Я, не выдержав, всё-таки смеюсь, пусть и вполголоса. Подхожу к своей кровати, стаскиваю сапоги, ложусь, накрываясь меховой полостью, поверх одеяла. Раздеваться полностью лень, потому что скоро надо опять подниматься и идти контролировать, как продвигаются дела у сборщиков-поисковиков. Того, что вернувшись, люди разболтают всем о находке, я не боюсь. О том, что это упало с неба, знает лишь Юрика дель Рахи. А она – ещё одна компаньонка моей матушки. Для всех остальных же – остатки строений древних людей. Нормальная легенда. Теперь ещё пойдут страшные рассказы про Бином Ньютона, спящий в развалинах… Снова беззвучно смеюсь, и незаметно для себя засыпаю. Нервы всё-таки не выдержали…

Ближе к вечеру меня бесцеремонно будят. В шатёр вваливается Грам с радостным криком:

– Сьере граф, прокопали!

Пояснений не требуется. После собственных похорон я распорядился выкопать туннель к люку человеческого транспортника, который лежит на боку. И вот теперь я могу попасть внутрь. Как и Малый Лист, транспорт практически развалился на куски. И особой надежды на то, что передатчик уцелел, и я смогу подать сигнал бедствия на Родину, у меня теперь нет. Торопливо вскакиваю с койки, напяливаю на себя сапоги, набрасываю свой любимый, подбитый мехом чёрного волка плащ и выскакиваю на улицу. Снаружи уже сумерки, но это не страшно. Вместе с семенящим сбоку Грамом спешу к раскопу. Яма, прямо скажем так, впечатляет. Осматриваю люк. Нет ни перекосов, ни вмятин. Значит, техника может сработать. Откидываю крошечную панель сбоку входа. Неудобно, потому что она над головой. Ну да справимся. Набираю намертво впечатанную в память комбинацию. Мгновение ожидания, и массивная диафрагма с тихим гулом складывается, уходя в обшивку. Ура! Грам стоит рядом с открытым ртом. Становится чуть светлее – включается автоматика, разгораются лампы освещения. Отлично! Даже не мог мечтать о таком! Реактор, как я вижу, работает. А что сейчас панели тускло светятся, так, простите, четыре года на консервации! Да ещё в вакууме. Минимум, пять суток нужно для выхода на нормальный рабочий режим после такого. Впрочем, время пока терпит, а там всё станет ясно. Но сейчас мне нужно сделать одну вещь. Очень важную и нужную… Легко подтягиваюсь на руках и оказываюсь внутри. Осматриваюсь. Можно пройти внутрь. Правда, придётся карабкаться на четвереньках, но сейчас мне не до сохранения достоинства, и я лезу вверх по лежащему почти под острым углом коридору. Да будет благословенен тот, кто придумал покрытие для космических кораблей! Ноги по нему не заскользят при всём желании, и я поднимаюсь по стене, словно по обычной дороге. Куда сложнее удержать равновесие. Но я справляюсь… Вот и рубка. Увы… В стене зияет рваная пробоина, через которую внутрь летит снег, идущий снаружи. Панель электронного мозга мертва. Причём, необратимо. То ли метеорит, то ли снаряд саури разворотил хрупкую начинку, и всё вокруг блестит крошевом интеллектпанелей… Так что мнемокристалл управления, положенный мной первым перед смертью в подлокотник командирского кресла, бесполезен… Ладно. Сейчас и темно, и уже поздновато. Завтра с утра посмотрю более тщательно. С этой мыслью выхожу прочь. Зайти к себе? Недолго думая, поворачиваю по коридору и пробираюсь к своей каюте. Надо бы захватить кое-что… Вот оно… Открываю двери, влезаю внутрь небольшого помещения. Отпираю дверцу сейфа. Та щёлкает и повисает на петлях, выворачивая содержимое наружу. Не страшно. Разгребаю кучу накладных, которая уже никому не понадобиться. В самом низу – мой офицерский бластер в кобуре и запасные энергокристаллы. Вынимаю оружие на свет, щёлкаю предохранителем. Умеют же у нас в Империи делать вещи! Индикатор заряда весело горит зелёным, показывая, что оружие полностью работоспособно и готово к бою. А ещё – мой меч русского офицера. Ну, господа феодалы… Я вернусь из Рёко и мы побеседуем… Достаю из своего шкафа небольшой плоский чемоданчик. Там моя коллекция древней музыки и проигрыватель. Заодно прихватываю аптечку, валяющуюся у переборки. Она мне очень пригодится в походе. Да и сейчас… В шатре, в клетке сидит раненая саури. Не местной же медициной лечить её, в конце концов?.. Спрыгиваю на землю, Грам смотрит на меня, на вещи в моих руках.

– Охранять проход, никого не пускать внутрь. Отвечаешь головой.

– Да, сьере граф!

Он отдаёт мне салют, ударив себя в грудь кулаком. Я научил. На имперский манер. Удовлетворённо улыбаюсь, но, тем не менее, снова закрываю диафрагму. Впрочем, смысла в этом нет. Практически весь корпус, кроме машинного отделения и грузового отсека, обвалился по каркасу внутрь. А те два отсека уцелели, потому, что как общепринято в Империи, изготавливаются из броневого сплава. На весь корабль такой материал использовать слишком дорого, а вот на эти отсеки можно и нужно. Почему защиается двигатель, думаю, объяснять не требуется. Ну а грузовой отсек – грузы бывают разные: и ширпотреб для армейских лавок, и боеприпасы, и топливо. Теперь можно вернуться назад, в шатёр… Мы идём обратно, и я смотрю, что творится вокруг. Народ работает на совесть – снег почти везде убран, видна даже трава, чуть пожухлая, но всё ещё зелёная. Кони согнаны в табун, люди машут лопатами, просеивая собранные снег через сита. Видны две большие кучи. Такими темпами завтра уже будет всё закончено. Это хорошо. Даже очень хорошо!.. Возле шатра меня встречает озабоченная чем-то Юрика. Слегка кланяется:

– Сьере граф…

…Для баронессы поставили отдельный шатёр. Естественно, что меньше моего по размерам. Но, тем не менее, отдельная крыша. Прочие пробавляются палатками на десять человек каждая. Впрочем, они тоже утеплены, так что сервы не замёрзнут. Девушка вскидывает прелестную головку и вопросительно смотрит на меня. Ну да, я хорош, однако. Весь день продрых, так как из-за похорон сдали нервы, хорошо, хоть догадался отдать приказы. А люди работали… Не отвечая ей сразу, маню к себе Грама:

– Пусть народ заканчивает и отдыхает. На сегодня достаточно.

Потом оборачиваюсь к досе дель Рахи:

– Прошу вас посетить моё походное жилище, баронесса.

Та снова кланяется:

– Как пожелаете, сьере граф. Вы же мой сюзерен…

Мы входим внутрь, глаза девушки расширяются от удивления, когда она видит внутреннее убранство. Бросает взгляд в сторону накрытой материалом клетки, но молчит. Саури ведёт себя тихо. Уснула, что ли? Хвала Высочайшему.

– Как вы устроились, доса?

– Спасибо вам за заботу, сьере граф. Всё просто чудесно.

Развожу в сторону руки:

– Поскольку ваши крепостные разбежались после известного вам события, а замок в… Скажем так, непригодном для житья состоянии, то я осмелился пока поселить вас в шатре. Уж простите.

Юрика машет рукой:

– Не волнуйтесь, сьере граф. Всё гораздо лучше, чем я могла ожидать, собираясь в это путешествие.

– Рад это слышать.

Сбрасываю с себя плащ, подкидываю пару аккуратных полешек в топку. Потом поворачиваюсь к баронессе:

– Как я понимаю, вы определились с деньгами?

Девушка надувает губки:

– Фу, какой вы, сьере граф. Не предложите даме даже присесть?

… Хм… Однако, разбаловал я девчонок… Ну да ладно.

– Присаживайтесь, доса. Хотя я думаю, что, может, мы лучше приляжем?

Взглядом показываю на кровать, призывно манящую свежайшим бельём. Против ожидания Юрика не краснеет, а едва заметно оценивающе прищуривается, потом переводит взгляд на койку, затем обратно на меня.

– Вы хотите меня, сьере граф? Вместо ужина?

…Вот же… Получив большие деньги, осмелела? Ну-ну… Поиграем, красавица, раз ты так хочешь…

– Не вместо ужина. А в качестве приложения к нему.

Она щурится ещё больше:

– Я очень, очень и очень дорогое блюдо, сьере граф… Не думаю, что у вас хватит золота, чтобы меня купить…

Начинаю злиться. Обнаглела? Но тут баронесса произносит то, что мгновенно успокаивает меня:

– Цена моей постели – обручальное ожерелье, сьере граф.

– Значит, вы готовы стать моей законной супругой, доса баронесса?

И тут она не выдерживает, заливается краской и опускает прелестную головку, чуть слышно прошептав:

– Да, сьере… Граф…

Я молча отступаю от неё на шаг…

– Юрика… Давай не будем об этом. Станем считать, что наш разговор – дурная шутка.

Она резко вскидывает голову:

– Но я…

Прикладываю палец к её губам, останавливая.

– Не надо, Юрика. Не стоит… Да, ты мне нравишься. Не стану этого скрывать. Ты очень красива. Но… Я уезжаю на войну. И неизвестно, вернусь ли оттуда. Ты хочешь стать вдовой во второй раз?

Девушка вздрагивает. Изо всех сил мотает головой в знак отрицания. В её глазах появляются слёзы, и она, едва не плача, произносит:

– Не надо говорить о смерти, сьере граф! Вы вернётесь живым и невредимым, я знаю!

Улыбаюсь ей в ответ:

– Разумеется, вернусь. Только вот время… Оно покажет, искренни ли чувства, которые мы сейчас испытываем друг к другу. Верно, Юрика?

Баронесса несмело кивает в знак согласия со мной. Затем я кричу:

– Эй, что там с ужином?

Просовывается голова слуги:

– Готово, сьере граф!

– Тогда неси. На меня и досу баронессу.

Тот исчезает, чтобы спустя пару минут в шатёр вошли люди с подносами и начали сервировать стол…

…Ужин прошёл в тишине. Потом я проводил Юрику до её шатра, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе. У меня ещё осталась пара незаконченных дел, которые нельзя было откладывать. Первым, я снова снял с клетки ткань, которой та была накрыта и встретился с горящим злобой взглядом саури. Немудрено. Даже за один день можно не слабо проголодаться. А у неё с утра вряд ли что было в желудке, если не дольше. Ну а убивать её я, как ни странно, не собирался. Не тянуло меня к убийству, хотя, по идее, должен. Это на уровне рефлексов. Психоустановка. Но… Совсем ведь ещё молоденькая. Лет, может, восемнадцать-девятнадцать… И невероятно красивая…

– Скажешь, как тебя зовут?

Съёжилась. Потом, нехотя, буркнула:

– Ооли.

– Отлично. А меня можешь звать Атти.

– Дай еды.

– Сейчас.

Отпираю неуклюжий замок на дверке, затем легко извлекаю самку наружу. Она весит, килограмм, может, сорок. Вряд ли больше. Подхватываю девчонку на руки, та шипит, пытается брыкаться, но я несу её к столу, усаживаю на стул. Саури тянется связанными у запястий руками к хлебу. Но я легонько бью её по длинным пальчикам:

– Потерпи секунду.

Беру приготовленный заранее широкий ремень и пристёгиваю девушку за талию к стулу. Теперь, если что, быстро вскочить она сможет. А бережёного, как говорится, Высочайший бережёт. Застёгиваю пряжку сзади спинки, чтобы та не смогла дотянуться незаметно, затем распутываю её руки. Ооли опять шипит от боли, потому что сейчас кровь тысячами иголок приливает к кистям, затем начинает яростно массировать запястья непослушными пальцами. Подвигаю к ней тарелку, беру половник и наливаю ей густого мясного супа. Кладу ложку:

– Ешь. Потом будет второе.

Беру кастрюлю с жарким, ставлю на печку, слегка подогреться. Сам отхожу к кровати, сажусь на неё и наблюдаю за пленницей. Саури жадно ест. Да. Голодна. Даже очень. Ну, пусть питается. Вряд ли она что предпримет, пока не закончит… Достаю из-под койки свой чемоданчик, открываю, окидываю взглядом сплошное поле инфокристаллов. Моя коллекция древней музыки… Беру первый попавшийся, вставляю в гнездо проигрывателя… Грустная мелодия на неизвестном мне языке, хрустальный чистый женский голос… Краем глаза вижу, как девчонка при первых аккордах резко вскидывает голову, с неким любопытством глядя на меня. Потом опять начинает есть… Так. Звуковой фон обеспечил, теперь надо двигаться дальше… Извлекаю на свет божий аптечку. Открываю. Непонятный звук привлекает моё внимание – саури застыла с открытым ртом, глядя на меня.

– Чего? Ешь, давай! Остынет, будет не вкусно.

Снова торопливо принимается орудовать ложкой, опустив свои серые раскосые глаза. Ну, не раскосые. Просто они, глаза, больше, чем у людей. Потому и кажутся слегка косыми. Я же пробегаю взглядом содержимое ящичка. Так… Бинты. Пластыри. Полевые сшиватели. Гели. Складные иммобилайзеры. Различные препараты. Выдёргиваю восстанавливающий ткани биогель, затем плоскую пачку с биологически активным бинтом. Хватит. Всё равно ещё не решил, что делать дальше с пленницей. Оп-па… Про жаркое то я забыл! Торопливо метнулся к печке, сорвал с неё шипящую и булькающую кастрюлю, плюхнул на стол.

– Съела суп? Держи второе!

Снова наваливаю ей в опустевшую тарелку тушёной коровятины. Затем наливаю в чистую чашку натты, пододвигаю к ней, возвращаюсь на кровать. На этот раз саури ест не так торопливо, как первое. Понятно почему – уже кое-что есть внутри. Но, тем не менее, орудует той же ложкой, которой ела суп, лихо, время от времени делая небольшие глотки из кружки горячего напитка. Даже жмурится иной раз от удовольствия, становясь похожей на большого котёнка. Но я то знаю, как они могут быть смертоносны в следующее мгновение.

Наконец девчонка удовлетворённо откидывается на спинку стула, довольно вздыхает, отдуваясь от сытости, и я, поднявшись с кровати, приближаюсь к ней с бинтом в руке и флакончиком геля:

– Давай свою конечность. Будем лечить.

Она смотрит на меня странным взглядом. Ну, не разбираюсь я в эмоциях саури. Затем произносит:

– Будешь меня…

Вдруг рывком дёргается, выпрямившись, прыгает. Но неудачно. Стул всё же довольно тяжёл, и девушка цепляется за стол, который со звоном летящей с него посуды, переворачивается. Но тут уж я не плошаю, и в следующее мгновение наваливаюсь на неё сверху. Вес моего тела слишком тяжёл для неё, она хрипит, но вцепляется острыми мелкими зубками мне в правую кисть. Со всего маха отвешиваю самке оплеуху, та на мгновение теряется, и тогда мне удаётся выдернуть руку из её челюстей.

– Ах ты, зараза!

Не сдержавшись, зло ору я по-русски, и странное дело, бьющаяся подо мной саури затихает. Потом, кое-как набрав воздуха в грудь, спрашивает:

– Ты – землянин? Из Империи?

И что характерно, спрашивает она на русском. И практически без акцента… Глава 2. …И тут я расслабился, что крайне непозволительно. И получил ослепляющий удар по глазам. Хлёсткий, безжалостный. И очень болезненный, кстати… А потом услышал хруст собственной плоти, прорезаемой чем-то острым. Но саури не выпустил, сослепу вдавил ей локоть в мягкую грудь, девчонка пискнула, и отрубилась. Ну а я, естественно, свалился с неё, заливаясь слезами. Хвала Высочайшему! Не ослеп. Что-то вижу. Кое-как смахнул влагу с ресниц, через мутноту слёз различил её тело перед собой, а потом завопил, что оставалось сил:

– Ко мне!

И только тогда отключился окончательно… …Первое, что я понял, когда очнулся, так это то, что лежу в постели, и бок у меня замотан какими то тряпками. Идиоты! Впрочем, нет. Всё верно. Поступили, как полагается в эти времена. Открыл глаза – рядом сидят двое: Грам с бледным лицом, и Юрика. Такая же белая, как снег на улице. Ох и больно! Бок просто жарит! Прислушался к себе – точно, заражение. Чем же она меня так, интересно? И где саури сама?

– Грам…

Хрипло. С трудом вытолкнул я слова через запёкшиеся губы. Парень встрепенулся, на лице вспыхнула надежда:

– Сьере граф, вы живы!

– Жив… Пока… Там, под кроватью белый ящик с алым крестом… Дай его сюда…

Не раздумывая ни секунды, тот нырнул вниз и выудил наружу то, что я просил.

– Открой.

– Как, сьере граф?

Еле шевеля пальцами, нажал на клавишу. Пружина защёлки сработала, как и полагается. Нащупал универсальный антидот – нужно остановить заражение. Я уже догадался, что это было. Болван! В комбез самки вшита спица с ядом!.. Через мгновение мне стало легче. Причём настолько, что регенерин я вкатил себе уже не морщась и не делая титанических усилий. Сразу зачесалось в боку. Препарат начал действовать почти мгновенно.

– Дай воды.

– Но… Сьере граф… Вам же нельзя!

Усмехнулся:

– Теперь можно.

Чего я не ожидал, так это реакции проснувшейся от наших голосов Юрики – баронесса с плачем распростёрлась у меня на груди. Пришлось нежно её прижать к себе и погладить по голове, по пушистым волосам… А вот и вода! Восхитительно прохладная, вкусная, невероятно чистая!.. После того, как я осушил три кружки подряд, мне стало совсем хорошо. Даже чесаться стремительно восстанавливающиеся ткани стали гораздо меньше. Впрочем, спица саури представляет собой узкое плоское лезвие, и не рвёт ткани тела, а просто их раздвигает. Так что внутри особо ничего страшного нет. Если бы не яд… А тот действует всегда по разному, когда мгновенно, когда и наоборот, взывает длинную мучительную смерть. А фиорийка плачет. Не слишком ли пылкие чувства я у неё вызываю? Хотя могла и действительно влюбиться…

– Где…

Грам понял. Показал на клетку. Та на этот раз была не закрыта. В смысле – сверху. Саури, плотно обмотанная верёвками, скорчилась внутри.

– Не били?

Советник пожал плечами:

– Может, пару раз и стукнули, когда отрывали от вас. Но особо не стали. Решили дождаться вашего решения. Что будете с ней делать?

Я ухмыльнулся:

– Ничего.

– Как?!

В один голос возопили оба. Юрика даже перестала от удивления рыдать и оторвалась, наконец, от моей груди, заглядывая мне в лицо – уж не повредился ли я в уме? Ну и саури стриганула ушами…

– Так. Пусть тут и сидит. А вернёмся в Парда – посажу в тюрьму. До своего возвращения.

На лице Грама появилась понимающая улыбка. Тюрьма – всегда не сахар… Тем более, подземная темница…

– Ладно. Можете сказать всем, что я – жив. Завтра уже буду на ногах.

– Завтра?!

– Завтра-завтра. Не переживайте. Умирать раньше времени я не собираюсь. Ещё столько дел надо сделать… А сейчас – принесите мне пожрать, а то действительно умру! От голода!

Грам сорвался с места и выскочил наружу в мгновение ока. Затем послышался его крик:

– Сьере граф желает завтракать!

И – счастливый рёв снаружи… Сутки пришлось пролежать в кровати, потому что саури пырнула меня не слабо. Во всяком случае, последствия оказались хуже, чем мне по первости показалось, но не такие, как бы ей хотелось. Юрика ни на мгновение не отходила от моей койки, сидя рядом. Пыталась в меру сил меня развлекать, но по большей части молчала, лишь глупо хлопая своими ресницами и глядя на меня взглядом влюблённой коровы. Может, грубо звучит, но почему то всё очарование девушкой куда то исчезло. Наоборот, с каждой минутой я всё больше тяготился ей… Саури сидела в своей клетке молча, хотя рот ей не завязывали. Лишь зыркала ненавидящим взглядом время от времени, понимая, что ничего хорошего больше не светит… Ладно. Посидит в подземелье башни, а там видно будет. Во всяком случае, если что со мной в Рёко случится – то и ей не жить… …На следующее утро я действительно поднялся, выставил всех, кто сидел со мной эту ночь, охраняя, наружу, задрал рубаху и посмотрел бок. Осталось лишь большое синеватое пятно, которое, впрочем, скоро рассосётся. Выругался, потом подошёл к клетке, упёр руки в бока. Саури просто полыхала злостью. Плюнь, и зашипит!..

– Ты сделала самую большую глупость в своей жизни…

Говорил я на русском, не заботясь, понимает она меня, или нет…

– Я не хотел приносить тебе вреда, как бы дико это не звучало со стороны человека. Жила бы в замке, под моей охраной и защитой. Надеялась бы на то, что отсюда можно будет выбраться. А теперь – прости, дорогая. Я скоро уезжаю. Так что будешь меня дожидаться в тюрьме. Ну а перед отъездом…

Я ухмыльнулся так гнусно, как только мог, чтобы она не сомневалась, что её ждёт по прибытию в Парда… Самка забилась, но мне было плевать. Нарвалась сама! Вот и отвечай. Тоже сама… Одевшись, вышел из шатра, вдохнул свежий тёплый воздух, нагретый тёплыми источниками. Хорошее место! Летом здесь должно быть красиво… Народ уже проснулся, позавтракал, и ждал дальнейших распоряжений, потому что всю долину сервы уже пропахали и прощупали.

– Сьере граф?

Грам уже тут как тут.

– Как вы себя чувствуете? Ничего не болит?

Машу ему успокаивающе рукой:

– Всё в порядке. Будто ничего и не было. Скажи людям, пусть пока отдыхают. А мы с тобой пойдём смотреть обломки…

…Как я и ожидал, ничего ценного, для меня в 'Малом Листе' саури, не нашлось. Куски металла, полурасплавленные обломки, обрывки проводов. Груз 'Рощицы так и был в трюмах. Кстати, реактор явно набирал мощь, потому что на плавниках внешних стабилизаторов я заметил разгорающиеся светлячки ходовых огней. Надо бы обшарить Малый Лист тщательней, но вряд ли там что осталось ценного и целого. Иначе бы девчонка устроила нам кровавую баню, как только мы появились на горизонте. А вместо этого она пустилась в бега, дура. И я невольно притронулся рукой к метке на боку. Грам заметил жест, понятливо опустил на миг глаза. И мы оказались возле раскопа. Набрал комбинацию, не обращая внимания на вытянувшихся по стойке смирно часовых, дождался открытия люка. Затем подтянулся сам и поманил за собой советника:

– Забирайся сюда!

Кое-как, с помощью охранников он смог перевалиться через комингс и оказаться внутри. Со страхом осмотрелся:

– Что это, сьере граф?

Я едва заметно усмехнулся:

– Дело рук человеческих. Поверь.

Набрал в грудь побольше воздуха:

– Полезли…

…Хорошо, что грузовые трюмы имеют свой выход. На крыше. А теперь – на боку. Я раскрыл створки, оказавшиеся почти на уровне земли. Повезло! Показал парню на ряды контейнеров, плотно забившие грузовые отсеки:

– Вот. Это всё вытащить и погрузить на сани.

– Понял, сьере граф! Будет исполнено!

– Вот и ладно. Идём дальше…

Оказавшись в двигательном отсеке, решительно рванул на себя дверцу инструментального ящика, откуда со звоном посыпались инструменты. От неожиданности Грам отпрянул прочь, но сообразив, что я стою спокойно, вернулся на место.

– Всё собрать до последней железки. Приставить охрану. За каждую гайку отвечают своей жизнью.

– Да, сьере граф!

– Кроме этих двух мест больше никого никуда не пускать. А я пойду отдыхать.

– Вы себя ещё плохо чувствуете после ранения?!

Всполошился парень, а что? Хороший повод сачкануть… В общем, дальше начался труд. Тяжёлый, но крайне необходимый для меня. Вытаскивали всё. Груз, те из деталей корабля, что были оторваны. Развинчивали и демонтировали всё, что можно. Кроме реактора, разумеется. И его систем. Благо он модульный. Но массивный куб был слишком тяжёл… Всё же через три недели мы, наконец, смогли отправиться восвояси. Сани тяжело проседали в снегу, но люди были веселы – их ждали семьи и щедрое вознаграждение. А ещё воцарилась на удивление хорошая погода. Яркий, просто стерильный снег, полное отсутствие ветра, лёгкий бодрящий морозец, и осознание того, что мне всё-таки удалось сделать кое-что очень важное, а именно – отослать на родную базу сообщение по межпространственной связи. Впрочем, отослать это одно. А вот получить подтверждение, да ещё заверенное подписью лучшего друга – нечто другое! И потому у меня удивительно хорошее настроение, которое не портит даже скрючившаяся от холода фигурка замотанной в верёвки саури, клетка с которой подвешена между двух лошадей… Меня догоняет лошадка Юрики дель Рахи. Девушка, подумав, решила вернуться в Парда вместе с нами, потому что сейчас оставаться в её полуразрушенном замке бессмысленно и просто опасно. Могут наскочить случайные грабители, или кто-нибудь из окрестных феодалов нагрянет с визитом, увидит, что одна – изнасилует и просто убьёт. Или появится стая диких зверей… Так что выбор баронессы осознан и взвешен. Другое дело, что отчего-то всё моё влечение к ней ушло неизвестно куда, и её присустствие откровенно тяготит мою персону. Юрика же явно взяла курс на то, чтобы стать моей супругой. Ну а что обычно отпугивает мужчин лучше всего? Естественно, брачные узы…

– Сьере граф, вы хотите казнить это чудовище в Парда?

Отрицательно качаю головой:

– Вовсе нет, баронесса.

Та удивлена:

– Тогда что?

– Будет сидеть в темнице. Для такой, как она, поверьте – это куда хуже смерти…

Юрика никак не может понять смысл моих действий. Делает очередную попытку:

– Но тогда, как же оставить попытку убийства высокородного владетеля безнаказанной?

Снова терпеливо объясняю:

– Смерть для такой, как эта… Самка… будет лишь избавлением от мук. А вот заключение в подземную темницу заставит молить о пощаде и мучиться всю оставшуюся жизнь. Подобные ей не могут жить без дневного света…

На меня смотрят удивлённые глаза, но я говорю истинную правду. Самое страшное для саури – не видеть дневного светила. Они быстро чахнут и умирают в страшных мучениях. Даже в космических кораблях враги делают иллюминаторы, чтобы можно было увидеть свет настоящих звёзд, а не изображение голограмм. Такая вот особенность их организма, который не может без ультрафиолета… Баронесса изумлённо округляет ротик, а я думаю, до чего же глупо она выглядит в этот момент…

– Простите, доса, но у меня дела в голове колонны.

Посылаю Вороного вперёд, тот резко ускоряется, оставляя кобылку дель Рахи позади. За мной мчится десяток личной охраны. Пролетая мимо клетки с саури мельком отмечаю синие губы самки. Ей явно холодно. Пожалеть? Ещё чего! Бок до сих пор чешется, хотя и терпимо. Да и чего с ней возиться? Мы же враги, причём, лютые враги! До смертного одра! Потому что вид человека вызывает у саури столь же глухую ненависть, как и их внешность у нас. Потому то и все отношения между двумя цивилизациями сводятся к элементарному геноциду и ксеноциду. Причём тотальному. Правда, ходят по Флоту туманные слухи, что где-то как-то кто-то когда-то… Но всего лишь слухи. Ничем не подкреплённые. Всё-таки решаю сжалиться. Помрёт раньше времени, и не будет мне удовольствия наблюдать за её мучениями. Потому осаживаю жеребца и оборачиваюсь к охране:

– Мне нужна доха.

Старший охраны отдаёт короткий приказ, и последний из воинов мгновенно исчезает, чтобы спустя минут пять вернуться. Перед ним на седле лежит толстый валик большого овчинного тулупа. В такой даже я могу завернуться два раза, при своих размерах, а уж хрупкую саури в шубу можно закатать, как в коврик.

– Стой!

Отдаю я приказ погонщику лошадей, на которые навьючена клетка. Серв послушно останавливает лошадей. Спрыгиваю с седла, забираю у охранника шубу и подхожу к клетке. При виде меня девчонка поджимает свои уши. Ага! Боится! Ладно. Открываю замок, благо ключ только у меня, киваю охранникам:

– Вытащите её.

Те с шутками и хохотом извлекают саури наружу. Ооли пищит, шипит и плюётся. Наконец её ставят на снег, и я сам набрасываю на её плечи тулуп, заворачиваю вдвое, потом лично засовываю её обратно. Из меха торчит только нос и глаза. Остальное закрыто. Закрываю дверь, вешаю обратно замок. Снова взлетаю в седло:

– Поехали!

На этот раз неспешно еду вдоль обоза, растянувшегося почти на километр. Ну, ещё бы. Сотня саней, тяжело гружёных. Двести лошадей. Три сотни сервов. И – две недели пути до Парда… А ещё пытаюсь понять, что я ощутил, когда гибкая фигурка очутилась у меня на руках…

…Спустя положенное время мы добираемся до замка. Итак, подбиваем итоги: месяц из срока, который остался до ухода на службу, израсходован. Актив – найдены два корабля, вместо одного. Полностью забран груз с 'Рощицы'. Оприходован по максимуму 'Малый Лист' саури. Одна самка взята в плен. Послан сигнал бедствия на Родину с подтверждением о приёме. Имеется передатчик межпространственной связи, плюс два портативных энергогенератора. Поставлен на консервацию корабельный реактор, находящийся в работоспособном состоянии. А значит, когда я вернусь из Рёко, можно будет озаботиться его доставкой в Парда и прокладкой энерговодов до моих промышленных зон в Тумиане. Дополнительный бонус – оборудование мастерских с Малого Листа, благо конечности у нас с саури схожие, и устройство и внешний вид инструментов практически одинаковы. Ну и богатства моего механика – микростанки, прецизионные инструменты, измерители, универсальные микромеханизмы… Теперь пассив. А он куда больше. Да, обобрали два корабля. Но оба в нерабочем состоянии. Не удалось найти оружие, если не считать моего офицерского табельного бластера. Всё штатное вооружение Малого Листа пришло в негодность. Ракет у корабля на борту нет. Не положено. А личного оружия экипажа я не нашёл. Далее – в грузе 'Рощицы' нет ничего ценного, сплошной ширпотреб. Ну кому, скажите, на этой планете нужна партия шлёпанцев для бассейна? Когда здесь и самих бассейнов нет? Бижутерия, зажигалки, купальники, женское бельё, энергокапсулы для бытовой техники, простенькие проигрыватели, косметика. Зачем всё это здесь? Или забрал по принципу зелёной земноводной? Мол, моё, так моё? Будет? Ну и пусть. Есть не просит, а место для хранения имеется. Едем дальше – реактор есть. Но вот дотащить его до моих владений нереально. Вес – огромный. Мощность – запредельная. Проще проложить энерговоды прямо отсюда. Дешевле и быстрее будет. Но! Для этого необходим один правитель. Да-да! В Фиори. Государь, так сказать… И, последнее – пленная саури. Зачем она мне? Сам не знаю. Молодая, глупая, без царя в голове, как говорится. Просто прибить её, и всё. Так нет! Почему то жалею. Кормлю, пою, лечу, даже одеваю. Зато взамен успел получить дырку в боку и порцию какого-то яда. Хвала Высочайшему, вылечился. Благо аптечку вовремя нарыл. Вот же… Не понимаю я себя. Решительно не понимаю!.. Ясно, что со мной что-то не так. Но что? Между тем от замка, расстилающегося внизу, к нам мчится кавалькада всадников. Мне кажется, или нет?! Впереди, верхом, на горячих конях мчатся две женщины, в одной из которых я узнаю матушку, а во второй Мауру дель Конти, её наперсницу. Доса Аруанн что, с ума сошла?! В седле, по-мужски! Да ещё… В штанах! В смысле, в облегающих плотно красивые стройные ноги брюках и высоких сапогах со шпорами! И её спутница от досы не отстаёт, так же фривольно, по местным меркам одета, и так же по-мужски сидит в седле, с ногами на обе стороны! Совсем озверели дамы!.. В следующее мгновение конь матушки замирает возле меня, и тут же меня стискивают в крепких объятиях, целуют, тормошат, тискают. И всё это в седле! Наконец первые восторги и эмоции проходят, и мы уже в более спокойном темпе едем дальше, благо обоз, не останавливаясь, проследовал мимо приветственного комитета. Наши с мамой кони неспешным шагом шествуют к замку, и я ужасно доволен, что моя экспедиция, наконец, подошла к концу. Мама ревниво посматривает на гружёные сани, на улыбающихся возчиков, потом спрашивает:

– Удачно?

– Вполне.

Маура едет чуть позади. Но стрижёт ушами не хуже своей кобылки. Добавляю специально для неё:

– Баня готова?

– Разумеется!

Доса Аруанн даже обижена таким глупым, по её мнению, вопросом. Успокаиваю её:

– У меня есть для вас подарки. Пригодятся там.

…Естественно. Шампуни, лосьоны, притирания… Словом, косметика. Два контейнера. Из десяти. Такого количества всем обитателям Парда хватит на десять лет!.. Внезапно матушка осаживает свою лошадь, её лицо меняется, и она зловеще шипит:

– Это что такое, Атти?!

Вначале я не могу понять причину её гнева, потом соображаю, что нас догнали лошади, везущие клетку. Дёргаю щекой, и мама чуть затихает, но не настолько, чтобы забыть о своём вопросе:

– А, это… Она воткнула мне кинжал в бок. В этот.

Прикладываю руку к левому боку, который уже лишь слабо зудит. Заодно радуюсь тому, что Юрика решила остановиться на недельку в гостях у своей подруги досы Аланы, заведующей ткацкими мануфактурами Парда. Всё-таки столь дальнее путешествие в зимнее время далось благородной даме нелегко. Но гнев мамы уже обращён на сидящую в клетке саури. От неё, кстати, ощутимо попахивает, поскольку не очень то удобно справлять естественные надобности на ходу, да и стыдливость у ушастой оказалась не маленькой… Я всё-таки сжалился, и заменил верёвки обычными кандалами. Ручными и ножными. Они легче, и можно как-то, словом, гораздо удобнее сходить, что по большому, что по маленькому. Но не слишком, короче. Между тем доса Аруанн поворачивает своего коня к клетке, подъезжает вплотную, затем рявкает не хуже меня:

– Ты, злодейка, как посмела поднять руку на моего сына, графа дель Парда?!

– Мама, она тебя не понимает.

На меня смотрят изумлённые глаза матушки:

– Она что, из дальних земель, что не знает человеческой речи?

– Из очень дальних, мама. Очень.

Подъезжаю к клетке, просовываю руку внутрь и на мгновение приоткрываю поднятый воротник тулупа, в который закутана саури. Та злобно шипит, с ненавистью смотрит на мою маму, которая бледнеет и невольно натягивает поводья. Её жеребец храпит и пятится назад. Сзади слышен слабый вскрик ужаса Мауры, до этого молчаливо едущей позади нас. Её деликатность я ценю, кстати. Доса Аруанн показывает на острые уши, потом осеняет себя знаком Высочайшего:

– Исчадие ада… Атти! Убей её немедля!

– Ма! Прекрати! Она не исчадие ада! Эта… Женщина, точнее, девушка, просто несчастная, переболевшая Биномом Ньютона. Поэтому так и выглядит!

И тут же рявкаю саури, естественно, на русском:

– Хватит дурить! Ты пугаешь мою маму!

Неожиданно для меня, Ооли послушно замолкает. И… Я едва успеваю захлопнуть изумлённо отпавшую челюсть – саури смущённо улыбается досе Аруанн. На самом деле смущённо. Я же вижу… И, естественно, что моя добросердечная матушка тут же тает, напускаясь на меня:

– Атти, так это последствия болезни?

Лгать противно, но приходится:

– Да, мама. Из-за этого её тело стало таким.

– Безобразие, почему ты издеваешься над бедняжкой?! Её и так наказал Высочайший, тебе этого мало?

Ну не читать же мне лекцию о взаимоотношениях между двумя видами разумных? Поэтому молчу. Мама, между тем, задумчиво произносит, глядя на содержимое клетки:

– Я, конечно, понимаю, что преступница должна быть наказана. Но её хотя бы можно помыть?

Мгновенно прикидываю варианты. Увы, моя мама, когда хочет, может быть ужасно упрямой… Так что придётся, пожалуй… Согласиться… Согласно киваю в знак согласия.

– Хорошо. Можете взять её в баню. Но потом я отправлю её в темницу.

Матушка на мгновение озаряется своей столь любимой мною улыбкой, затем снова спрашивает:

– Я вижу, что ты знаешь её речь?

– Да, мама.

– Тогда скажи, чтобы слушалась меня.

Обречённо говорю с любопытством смотрящей на досу Аруанн Ооли:

– Слушай, саури, моя мама – очень добрая женщина. Она хочет помыть тебя в бане.

Та просто молчит, и я не выдерживаю:

– Ты же хочешь вымыться?

Ушастая кивает.

– Тогда веди себя хорошо и будь послушной. Иначе у тебя будут крупные неприятности.

Снова кивок. Хорошо, что этот жест у нас, в смысле, обоих рас, одинаковый… И тут раздаётся её красивый голос, опять на русском, без малейшего акцента:

– Даю слово…

Сзади раздаётся голос Мауры:

– А где Юрика?

– Да, где доса дель Рахи?

Присоединяется к вопросу мама.

– Осталась отдохнуть у Аланы. Вернётся через неделю. Она очень устала.

– А, понятно.

Тянет матушка, удовлетворённая таким ответом. Краем глаза вижу, что личико Мауры озаряется едва заметной довольной улыбкой. Эх, баронесса, тебе тоже ничего не светит, поверь, как бы ты не пыталась… Между тем обоз вползает в ворота Парда, где сервы сразу принимаются за разгрузку саней. Первые возчики, кто освободился от груза, уже спешат вернуться в свои селения…

Глава 3. Как же хорошо побывать в настоящей бане после долгого перерыва! Нет, ну, я, конечно, мылся в дороге. Особенно, когда стояли лагерем возле кораблей в долине горячих источников. Но потом то – две недели пути, когда торопились в Парда изо всех сил, и человеческих, и лошадиных. Так что сейчас я просто блаженствую! Чистый, свежевымытый, в практически стерильном льняном лёгком костюме из просторных свободных шаровар и футболки без рукавов. Удобно расположившись на диване комнаты отдыха с кружкой горячей ароматной натты в одной руке, и пышной сладкой плюшкой, которая просто тает во рту, в другой. Благодать! Чувствую в себе этакую лёгкую истому. Но мне это очень нравится. Так хорошо… А вот и мои дамы! Открывается дверь, и на пороге появляется моя мама. В лёгком светлом халате до колен, с открытыми руками и вырезом на груди. Ну, не очень большим, разумеется. У Мауры тот куда смелее… Она идёт второй. А это кто ещё с ними? Ооли?! Чистенькая, пахнущая вкусно цветами и свежей водой, с распущенными свободно седого цвета блестящими волосами, едва не касающимися пола. В таком же откровенном халате, как и остальные. Да они что, с ума сошли? Мои тётеньки?! Саури – и без оков! С трудом удерживаюсь, чтобы не сорваться с места. Между тем матушка и её наперсница устраиваются на диванчике напротив меня, так же тянутся к чайнику с наттой, а ушастенькая с любопытством осматривается вокруг, потом вдруг решительно опускает свой аккуратный задик возле меня. И мало того – поджимает ноги, натягивая на них короткие полы халатика и приваливается к моему боку. Счастливо вздыхает, потом ухватывает выпечку с блюда и аккуратно ест. Да что за… Я не верю своим глазам, но вот же она. Рядышком. Её головка на моем плече, в руках – сладкая плюшка. И улыбка собственницы на тонком личике. Ничего не понимаю…

– Налей и мне, пожалуйста, милый…

…Я узнаю этот голос. У саури что, мозги вывернулись набекрень, от сидения в клетке?! Но руки помимо моей воли тянутся к начищенному чайнику, и я наполняю кружку напитком. Ооли осторожно берёт напиток, делает глоток на пробу, потом довольно вздыхает, и снова принимается за свою плюшку. Потом бархатным голоском произносит:

– Вкусно! Спасибо…

– Что она сказала?

Матушка смотрит на меня с любопытством. Приходится перевести:

– Благодарит за угощение.

Доса Аруанн не менее счастливо, чем только что саури, улыбается в ответ девчонке:

– Не за что. Я рада, что ей понравилось.

Чисто на автомате перевожу для саури слова мамы. Та… Краснеет… Да что происходит то?! Небо упало на землю? Или солнце стало квадратным?! Между тем матушка на этот раз обращается ко мне:

– Расскажи подробнее как съездил?

– Нормально. Лучше, чем могло быть, но хуже, чем ожидал.

– Это как?

Мама не понимает моего юмора. Приходится пояснить:

– За один раз всё вывезти оказалось нереально. Взяли самое важное, и то, что смогли погрузить. Многое из найденного, настолько тяжело, что даже все вместе мы бы не смогли даже пошевелить. Нужно больше людей, больше лошадей, и механизмы, увеличивающие силу человека. Хотя бы блоки…

– Жаль. Очень жаль…

Вздыхает матушка. Потом задаёт новый вопрос:

– А что ты вообще привёз? Я видела много одинаковых сундуков…

– Контейнеров. Так они называются…

И я перечисляю, что находится в этих громадных кубах, которые мы с превеликим трудом затаскивали на сани. Неожиданно для себя я увлекаюсь, а матушка и Маура сидят, приоткрыв рты и с горящими глазами слушают мой рассказ. Даже про саури, привалившуюся к своему боку, забыл. Машинально опускаю руку на её плечико, взъерошиваю пушистые волосы, в ответ – довольное урчание. Словно мурлычет большая кошка. Сытая и довольная…

– В общем, остальное вы видели. Сейчас сервы всё разгрузят, завтра приедет Вольха, заберёт инструменты. До своего отъезда хочу успеть сделать главные станки на мануфактуры. Ну а когда вернусь…

На моё лицо набегает зловещая ухмылка:

– …сочтусь с теми, кто меня так хорошо подставил…

Чувствую, как мягкая ладошка устраивается у меня на боку, скользнув под ткань моей рубашки, какого… И тут соображаю, что это – саури… Саури?! Саури?!! Девчонка устроила свою голову у меня на коленях, сама спокойно вытянулась на диванчике, её ладошка мягко гладит мою кожу, а сам я ласкаю её шею под пушистыми, уже высохшими удивительно приятными на ощупь волосами … Ооли ведёт себя так, словно мы очень близки друг другу, словно любовники, или супруги… И тут матушка изрекает:

– Ты лучше скажи, чем провинилась твоя подруга на самом деле, Атти, что ты не можешь её простить?

– Что?!

Но тут вмешивается Маура:

– Сьере граф, я вижу, что вы… Уже переспали с этой девушкой. Иначе бы она так не вела себя… По-хозяйски… С вами. У неё есть на вас права, потому что она… Ваша любовница?

– Любовница?!

Эхом откликается мама, внимательно рассматривая прикрывшую от удовольствия свои громадные глазища саури рядом со мной. А та, словно почувствовав, что речь зашла о ней, вдруг вскидывает руку и… Неожиданно обнимает меня за шею, порывисто приподнимается и впивается в мои губы своими губами, и я чувствую, как её нежный язычок пробивается внутрь моего рта, и помимо своей воли отвечаю на её поцелуй… Который прерывает дружное 'Ах!' со стороны дивана напротив… Этот возглас приводит меня в чувство, я отрываю ушастика от себя, но неожиданно мягко.

– Ты что делаешь?!

И – лукавая улыбка мне в ответ. Отворачиваюсь от неё к своим женщинам, чтобы оправдаться, но тут девушка просто обнимает меня, прильнув своей мягкой грудью так. что слова застревают в моём горле… И нежный голосок, шепчущий с придыханием так… Многообещающе…

– Заявляю на тебя свои права.

– Что?!

– Ты будешь моим, хомо.

– Никогда!

– Посмотрим…

Разжимает объятия, потом вдруг снова целует, только в щеку, опять тянется за очередной плюшкой. А я вижу, как доса Аруанн становится очень серьёзной:

– Атти, только не лги мне. Ты переспал с ней, скажи честно?

Со всей мочи мотаю головой в знак отрицания. Саури внезапно спрашивает:

– Что спросила твоя мама?

– Спал ли я с тобой.

– Спал?!

И тут вся игра прекращается – Ооли показывает своё истинное обличье. На её личике появляется злобная гримаса, она отталкивает меня, затем выплёвывает:

– Червь! Как ты только мог подумать о том, что я, истинная…

Осекается. Но поздно. И матушка, и Маура понимают, что та их обманывала, притворяясь, и лица дам мрачнеют. Развожу руками:

– Ну, теперь убедились? Я посажу её в темницу. В подвале Башни. ..

Обе досы понимают, о чём идёт речь, и теперь мама смотрит на саури тоже… С отвращением. А я демонстративно-брезгливо вытираю свой рот, и Ооли бледнеет, понимая, что её трюк не удался… Звоню в колокольчик, появляется слуга, дамы уже вышли, и в комнате мы вдвоём с саури.

– Пусть принесут одежду для слуг. Для неё. И пусть охрана ждёт за дверью.

Показываю на неподвижно застывшую в углу дивана самку. Служанка исчезает. Спустя пару минут молчания, воцарившегося в комнате, слышу шаги. Затем голос из-за деревянных створок:

– Конвой прибыл, сьере граф.

Женский голос.

– Сколько вас?

– Четверо, сьере граф.

– Отлично. Переоденьте пленницу, и пусть её посадят…

На мгновение задумываюсь, но решение принято быстро, практически мгновенно:

– в камеру номер четыре. Заходите.

Поднимаюсь с дивана, в комнату входят четыре крепких девчонки из моих специальных частей. Показываю на саури:

– Заберите.

И выхожу прочь. А позади меня слышен писк, визг и ругань:

– Ты ещё ответишь мне за это, земной червь! Ответишь!..

Но крепкие руки уже действуют, а я спускаюсь на свою половину, чтобы одеться и идти отдыхать с дороги – завтра будет очень тяжёлый день… И послезавтра, и после-послезавтра…

…С самого утра я весь в трудах. Надо переписать всё, что мы привезли из Рахи, послать в долину горячих ключей отряд для охраны и восстановления замка, потому что людям, которые станут оберегать корабли до моего возвращения, нужно где-то остановиться, не в палатках же им жить? Заодно укрепят место для обороны. Ну и проведут геологоразведку. Если есть горячие источники, значит должны быть и поташ, и сода. Это аксиома. Для чего мне это? Сода – понятно. А вот поташ, это основное сырьё для производства хрусталя и, конечно, удобрения. А попросту говоря – калий. Очень лёгкий и быстро окисляющийся элемент. Можно, конечно, получить его из обычной древесной золы, но это уж слишком долгий и нудный процесс. Так что лучше уж брать минерал в готовом виде…Буквально на бегу перекусываю куском копчёной говядины, торопливо выпиваю большую кружку натты, сидя в уголке двора на бревне, приготовленном для постройки очередного сруба. Одновременно мысленно подбивая итоги. Кажется, мне повезло. Пожалуй, всё, что мы притащили, реально использовать.

– Сьере граф, вас матушка требует.

Опять чего-то случилось? Как не во время меня отвлекают от дел. Ладно. Машу рукой Нитту, который деликатно сидит вместе с Грамом чуть поодаль, ожидая, пока я закончу перекус.

– Эй, орлы, продолжаете делать опись привезённого. С больших ящиков перерисовываете все знаки, что имеются на их дверях. А я – к досе графине. Сами видите…

Киваю на слугу, ребята согласно склоняют головы, и я уношусь рысцой прочь… Матушка очень зла. И причины этого я не могу понять. Мауры нет, кстати. Но где она болтается, меня не волнует.

– Мама?

Смотрю на неё вопросительно, но та просто машет рукой:

– Присядь, Атти. У мен я к тебе серьёзный разговор.

Делать нечего, устраиваюсь на скамеечке возле её ног. Матушка вздыхает, а потом начинается…

– Я, конечно, тебя понимаю. Ты зол, обижен, но нельзя же так!

– Что – нельзя, мама? Объясни, пожалуйста.

– Я про эту бедняжку, что ты посадил в тюрьму.

Решительно поднимаюсь:

– Хватит о ней. Меня это уже достало. Вы же сами вчера видели, что она представляет из себя на самом деле.

– Я бы хотела сама побеседовать с ней, Атти. Но девочка не знает нашей речи. Кто она на самом деле?

Криво усмехаюсь, моя щека дёргается в раздражении, и мама начинает бледнеть – она боится, когда я в таком состоянии…

– Враг, мама. Самый страшный враг человечества. Всех нас, живущих здесь. Уцелей её оружие, эта… Уничтожила бы всё, что есть живое на планете. И меня, и тебя, и всех остальных. Поэтому лучше оставь её, как есть. Сидит она в тюрьме – пусть сидит. Единственное, что я могу для неё сделать – раз в день выводить на улицу. На час. Чтобы она увидела солнце. Но не больше. И разговор на этом закончен.

Тем не менее, мама сияет облегчённой улыбкой:

– Хорошо, Атти.

Потом виновато добавляет:

– Ты живёшь высоко, и ничего не слышал. А я всю ночь не сомкнула глаз, потому что снизу донёсся такой… Стон…

…Понятно. Как я уже говорил, для саури не увидеть света солнца куда хуже смерти… Но я никак не рассчитывал на то, что полы в комнате матушки столь тонкие, что даже слышны крики узников. Вот же… Неприятно. Надо будет это исправить. Стоп! Что это я? Ведь после моего отъезда начнётся строительство. Ох… Ещё успеть сделать проект! Млин, куда ни кинься – везде сплошные дыры! Хорошо хоть Ролло не надо понукать – он сам отбирает лучших из лучших и формирует отборный отряд, который отправится со мной в Рёко…

– В общем, делай, как хочешь, мама, но ни в коем случае не расковывай пленницу и помни, что при малейшей возможности она просто тебя убьёт.

– Всё так серьёзно?

…Грустный взгляд, и я не выдерживаю, благо, мы сейчас одни:

– Там…

Показываю на небо.

– …я рос сиротой. Потому что такие, как она, убили моих родителей. И всех, кто жил в нашей… Деревне. Меня спасло чудо – наш корабль, на котором я летел домой, задержался в пути. Но из-за этого опоздания было куда хуже – я увидел убитых…

Моё горло сдавливает спазм, потому что перед глазами встаёт изуродованное взрывом гранаты тело мамы, разрубленный пополам лучом тяжёлого бластера отец… Я машу рукой и стремительно выскакиваю наружу, прислонившись лбом к прохладной стене, чтобы никто не видел меня в момент слабости…

…Но даже самый длинный день имеет свойство заканчиваться. Так что после ужина, прошедшего в одиночестве в моих покоях, я сижу за столом и просматриваю файлы найденного мной в моём транспортнике компьютера. Это – мой личный. Военный образец. Невообразимо устойчивый и прочный. С автономным нанореактором на воде. Так что машинка работает. И неплохо. Никаких сбоев, проблем и зависаний. Передо мной сияет голографический конус, в котором находятся выводимые мной на свет файлы, папки, фотографии. К сожалению, полезного в умной машинке практически нет. Так, памятные фото, несколько наставлений, инструкции, куча голофильмов и книг, скачанных с Сети, чтобы убить время в пути. Типичный набор. Как говорится, знать бы раньше, где упадёшь – соломки бы подстелил. Неторопливо делаю мелкие глотки из чашки с наттой, всматриваясь в лица тех, кто сейчас находится там, в Империи. Что в ней происходит, интересно? Пять лет назад мы воевали с Кланами Саури довольно успешно. Во всяком случае, на фронтах установился некий паритет, а вскоре мы, люди, должны были нанести первые удары по вражеской территории… В двери скребутся. Это мама. Что она хочет? Впрочем, ладно. Гашу изображение, открываю створки, тут же задвигаю засов. Ни к чему слугам слышать и видеть нас. Особенно, когда на столе вещь не из этого мира…

– Проходи.

Матушка с любопытством смотрит на меня, словно никогда не видела прежде, потом подходит к столу, усаживается на свободный стул, наливает себе натты, делает небольшой глоток, затем спрашивает, показывая на плоскую панель компьютера:

– Это… Оттуда?

Киваю в знак согласия. А потом… Да чего уж там, если между нами давно нет никаких тайн:

– Хочешь посмотреть на мой мир?

Глаза матушки загораются огнём неистребимого любопытства:

– А можно?

– Можно…

…Я прогоняю картинку за картинкой: виды городов, планет, пейзажи и строения, леса и горы, космос, мои друзья, знакомые, просто случайные люди. Доса Аруанн смотрит жадно, забыв обо всём на свете. Иногда задаёт вопросы, если ей что-то непонятно, я, по мере сил, пытаюсь объяснить то, что она видит в данный момент. Больше всего маму интересуют именно люди. Она смотрит с восторгом на их одежду. На их лица, улыбки. Ей очень интересно. Наконец матушка устаёт, нужно передохнуть – слишком много впечатлений, и я, под вздох сожаления, гашу сферу. Взамен нахожу кристалл с музыкой, классический 'Вальс Цветов' Чайковского, негромко включаю. Мама зачарована звуками скрипок и слаженной, просто невероятной игрой оркестра. Совсем, как юная девчушка, приоткрывает ротик, потом спохватывается, со вздохом произносит:

– Как бы я хотела когда-нибудь станцевать такой танец…

Улыбаюсь ей в ответ:

– А почему бы и нет? Позвольте, доса?

Встаю с кресла, обхожу стол, подаю ей руку. Мама поднимается, и я кладу руку ей на талию. Она опускает свободную руку вдоль бедра, но я беру её ладошку и кладу себе на плечо:

– Вообще то, у нас танцуют так, мама…

И мы кружимся в бальных па вокруг стола, под светом горящего камина… Наконец мелодия умолкает, матушка раскраснелась, улыбается. А я рад возможности подарить ей радость, потому что завтра утром мне нужно уехать к Вольхе на железоделательные мануфактуры. Чертежи ружей давно готовы, а теперь у меня есть оснащение для изготовления точнейших валов, на которых будет установлены суппорта. Всё остальное для машин, бабки, привода, шестерни, станины, пусть и грубо, но давно готово, ну а на первых изготовленных, эталонных агрегатах начнут делать другие, более изящные, скажем так, станки и машины. Сколько времени у меня займёт это – неизвестно. Но не мало. Это точно. А потом нужно будет проверить, как идут дела у Ролло… Мама видит по моему лицу, что я уже не с ней, где-то далеко, в своих мыслях:

– Спасибо, Атти. Я пойду?

– Хорошо, мама…

Она делает шаг к двери, но вдруг замирает на пороге, уже протянув руку к замку, оборачивается:

– Атти… А каким ты был раньше? До того, как стал…

…Слова застревают у неё в горле, но я понимаю, что она хотела, и молча включаю компьютер. Вспыхивает изображение, увеличиваю его во весь рост, и слышу потрясённый вздох:

– Высочайший…

…Странно смотреть на себя со стороны. А тут я ещё молодой, мне всего лишь двадцать лет, только вышел из Академии, и сфотографировался на память у знамени своей первой воинской части. Берет, лихо заломленный набекрень, пятнистый хак-хамелеон, в руках – штурмовой бластер, массивный, но лёгкий, тёмно-синие погоны с двумя звёздочками на плечах. Я ещё лейтенант. Эмблема в виде щитка с кометой на рукаве, означающая отряд глубинной разведки… Грудь колесом, ручищи – что шатуны у паровой машины, на боку – офицерский меч, подсумок с зарядами на ремне, словом, красавец. Глупый юнец. А через неделю мы были отправлены в рейд, из которого вернулись лишь я и мой товарищ. Его я вытащил на себе, без ног, истекающего кровью. Засада. Почти всех положили первыми же выстрелами. А меня спасло то, что я отпросился у командира отойти за кустики… Мама возвращается от дверей ко мне, гладит меня по щеке:

– Что-то плохое, да, сынок?

Еле выдавливаю из себя:

– Да нет, ма, просто вспомнилось… Прошлое…

Женщина внимательно смотрит мне в глаза:

– А лгать ты так и не научился, милый.

Приподнимается на цыпочки, ласково целует меня в наклонённую голову, взъерошивает, любя, волосы:

– Всё-таки, мне жаль девочку…

Прикладывает палец к моим губам, не давая возразить, затем открывает замок и уходит к себе. Я спешно гашу сферу, чтобы никто из слуг не успел увидеть чудеса и растрепать о них по всему Парда. Жалко ей. Саури. Знала бы она… Эх, мама! Как ты можешь забыть старую истину, что внешность обманчива? Окончательно выключаю питание, убираю комп в ящик стола, где лежит мой именной бластер. Золотая табличка на кобуре говорит о том, что это непростое оружие. Задумчиво гляжу на него. Потом решительно задвигаю ящик обратно. Надо спать. Подъём будет ранний…

…Завтрак, привычная зарядка во дворе, облачаюсь в дорожную одежду. Вороной уже бьёт копытом возле крыльца, Меня сопровождают Нитт, Грам, и двадцать человек личной охраны, за каждым из которых вьючная лошадь. Все вооружены до зубов, потому что груз у нас поистине драгоценный – инструменты и микростанки. Мы отправляемся в Тумиан…

…В пути ничего экстраординарного не происходит, и до замка Лиэй мы добираемся без происшествий. В нём находится резиденция Вольхи, моего первого, и, пока единственного, инженера. После короткого отдыха мы поедем на завод, где будут изготовляться станки, чтобы приступить к обработке резьбового вала для суппорта. Ну и прочих винтовых деталей. Семейство моего соратника встречает нас на крыльце главной башни замка с радостными улыбками – давно не виделись, оказывается. Сам Вольха, его жена Кери, одновременно заведующая пошивочными мастерскими, их дети – близняшки. Мальчик и девочка. Эти совсем малы, им всего по три месяца, а потому находятся на руках двух нянек, почтительно стоящих позади своих господ. Обнимаемся с главой семьи, чмокаю ручку досы Кери, затем все вместе идём внутрь. При сообщении о том, что сейчас мы сделаем то, чего не могли добиться почти год, Вольха приходит в дикий ажиотаж, порывается немедля, несмотря на быстро сгущающиеся сумерки, ехать на производство, но я категорически отказываюсь, хотя и самому не терпится. Во-первых, я слишком устал, как и мои спутники. Во-вторых – на дворе темно. В третьих – зачем спешить? Ночь роли не играет. А вот если я отдохну, то и программировать хитромудрый агрегат будет куда проще и быстрее, да и, если сразу не выйдет, то можно будет успеть внести правки. Так что лучше сначала баня, потом ужин, а дальше – нормальный спокойный сон в чистой постели, а не полудрёма в седле… Вольха понимает, что я прав, вот чего у парня не отнимешь – так это чёткого умения ставить на первое место то, что более необходимо в данный момент. Поэтому звучат распоряжения, и меня ведут в отведённые сьере графу покои. Затем начинается суета слуг и служанок, приносят горячую воду, потому что бани так и не построили, я моюсь, переодеваюсь, и меня ведут ужинать. У четы куча вопросов, так что за разговорами время пролетает незаметно, пока досу Кери не уводят кормить своё потомство. А там и я спохватываюсь, прощаюсь с мужчиной и иду, так сказать, почивать. В покоях тепло и уютно, чистые простыни прямо таки хрустят под моим телом. Как же приятно просто улечься и вытянуть ноги, расслабиться, и хотя бы пару мгновений ни о чём не думать! С этим ощущением чистоты и усталости я просто проваливаюсь в глубокий сон без каких либо сновидений…

…– Вот. Ставьте. Я протягиваю ещё тёплое после обработки изделие Вольхе. Длинный, полутораметровый вал с точнейшей резьбой. Ошибка – двенадцатый знак после запятой. Максимум. И одновременно возношу молитву Высочайшему, чтобы моему рыжему двигателисту-механику в его Садах было хорошо. Инженер трясущимися от волнения руками принимает готовую деталь, подаёт рабочим, которые почтительно ждут своей очереди. Мастеровые тут же принимаются за работу, и сразу же слышны восхищённые возгласы – вал становится на место просто идеально, без допусков и зазоров. Рабочие ещё никогда такого не видели! А я улыбаюсь про себя, потом извлекаю из чемоданчика, где хранился микростанок, пачку листков, густо покрытых чертежами и убористым почерком, протягиваю Вольхе:

– Держи. Здесь всё расписано – что, чего, сколько, из чего. Разберёшься?

Мужчина кивает, затем отходит в сторонку, устраиваясь в уголке цеха, а я вместе с рабочими занимаюсь дальнейшей сборкой агрегата. Дело у нас спорится, потому что если что не так, на помощь приходят инструменты из Империи, и к обеду наш первый, пока ещё грубый, но от того ничуть не менее точный станок сияет свеженьким чистым металлом и смазкой. Осенив себя знаком Высочайшего, один из мастеров подходит к машине, запускает привод, и когда вал начинает вращаться, аккуратными движениями подводит резец к зажатой в бабках болванке. Визг, тонкая стружка, завиваясь в колечки, вырывается из-под острия, падает в поддон, все зачарованно смотрят на работу, минута, другая, и вот первое изделие готово! Несут измеритель, проверяют все размеры – записывают. Ставят вторую заготовку, сметают стружку от первой детали, снова запускают станок. Кропотливая работа мастера, нетерпеливое ожидание, готово. Рабочие начинают замерять размеры, и я слышу потрясённый общий вздох – всё совпадает идеально!

– Что, орлы, не ожидали?

Я улыбаюсь – получилось! Народ почтительно кланяется:

– Ваша светлость, это просто чудо какое-то!

– Не чудо. Умение! Работайте так и дальше! Нам предстоит много дел, люди…

Глава 4. …Послезавтра я и мой отряд покидает Парда. Настало время отправления на службу. Но это – через сутки. А сегодня – праздник. В честь моего отъезда. И в замке, во дворе – пир горой, благо весна выдалась ранней, и солнце пригревает совсем по летнему. За стенами, в долине – стройка. Уже роют ямы под фундамент будущего дворца, но все же место для временного лагеря, в котором разместились в ожидании своего сюзерена и командира мои три сотни воинов, нашлось. Солдаты, кстати, тоже празднуют. Повара сбились с ног, готовя угощение, но справились, и сейчас оттуда доносятся весёлые песни. Люди веселятся в последний раз перед отъездом. Неизвестно, все ли они вернутся с войны… На душе у меня скребут кошки, но я не показываю вида – мама и так готова расплакаться в любой момент, а её наперсницы-подружки так же сидят с глазами на мокром месте. Ну а я, что – я? Лишь поднимаю кубок за кубком к верху и провозглашаю тост за тостом. И не пьянею. Во-первых, потому что не люблю. Во-вторых, слуги наливают мне лёгкое вино, а не креплёный денатурат, который пьют все остальные. Гостей сегодня огромное количество, потому и пришлось накрывать столы в тщательно вычищенном и выметенном дворе под светлыми полотняными навесами. Прибыли и Вольха с женой, и Дож вместе с Ролло со своими половинами и отпрысками, а ещё – куча окрестных феодалов, многие из которых оказались в Парда впервые, и потому только успевают раскрывать рты от изумления при виде чудес, для всех обитателей графства уже ставших привычными и обыденными.

– Во славу Фиори!

– Во славу Фиори! Не посрамим!

Нестройным рёвом отзываются пьяные гости, кое-кто уже свалился, и слуги утащили сломавшихся питухов в специальные шатры, поставленные на этот случай. Там можно будет проспаться, а потом полечить своё здоровье рассольчиком и слабым пивом. Пока эксцессов нет, и вряд ли будет – моя репутация работает. Мама сидит слева от меня. Возле неё – подружки, дель Рахи и дель Конти. Справа – сьере Хье Ушур с супругой, мой компаньон и друг. На него я оставляю присмотр за делами Парда и ведение торговли. И знаю, что магнат, так здесь называют простолюдинов, добившихся высокого положения, не подведёт и не подставит. Да и мои друзья-соратники помогут. Они со своими семьями сидят за одним столом со мной, что показывает моё уважение к ним.

– Покажем в Рёко, как умеют воевать фиорийцы!

Доносится до меня могучий рёв из-за дальнего стола. Это кто-то из соседей. Всех сразу и не запомнишь. Ну да пока ведут себя смирно – я не вмешиваюсь. Поднимаю свой бокал, изготовленный из первой партии хрусталя – поташ в Рахи, как я и надеялся, отыскался, кубок сияет и искрится гранями гравировки на ярком весеннем солнце, залпом выпиваю. Однако, несмотря на слабость употребляемого мной напитка, всё же в ушах немного шумит, похоже, меня начинает развозить, как говорится… Пьём, едим, шутим, по мере сил и возможностей. Наконец самого стойкого из гостей уносят. Им оказывается тот здоровенный горлопан, который орал громче всех. Барон дель Сохо. Владелец небольшого поместья на самом севере южного герцогства. Мужчина лет сорока, мне совершенно незнакомый. Ну, коли прибыл – гнать не стану. Глядишь, в будущем пригодится даже такое знакомство… Мы, наконец, остаёмся за столом одни. Я, мои близкие, мои соратники. Негромко разговариваем, я даю последние указания. Наконец, пора расходиться и нам. Хватит. Уже вовсю горят звёзды в полночном небе… Я прощаюсь с матушкой у дверей её покоев, затем избавляюсь от наперсниц досы Аруанн, явно желающих провести со мной эту ночь… Может, поддаться их желанию? Да нет, пожалуй… Обойдусь. И шлёпаю к себе, наверх. Там меня ждёт компьютер и постель. Можно будет посмотреть что-нибудь перед сном напоследок. Завтра просплюсь, проведу день с мамой и её подружками, с Хье Ушуром и его женой, со своими соратниками. Ближним кругом, так сказать. Запланирована поездка на шашлыки, и мясо уже замариновано. Ну а послезавтра, рано утром, едва рассветёт, отряд Волка Парда двинется для исполнения вассального долга Фиори перед Империей Рёко… Вот же, проклятие! Никак не могу заснуть. Перед глазами стоят умильные личики обеих дам. А в крови бурлит выпитое. Это сколько же у меня не было женщины? Быстро прикидываю, и обалдеваю – оказывается, уже почти год! Ничего себе… Ха! Меня есть саури, которой я кое-что обещал перед отъездом, а я свои обещания привык исполнять, благо мы, в этом самом плане, очень даже совместимы! Поднимаюсь с койки, поскольку я пока ещё даже не разделся, выхожу из своих покоев и говорю сидящему возле дверей дежурному слуге:

– Принеси вина и лёгкой закуски.

Тот кивает и исчезает прочь… …– Свободна до утра. Бросаю я возникшей на пороге подземной тюрьмы надзирательнице, громадных размеров женщине с ошейником и прикованной к нему цепью, подвешенными на поясе. Вместо ответа та кланяется, затем отцепляет снасть от пояса, протягивает мне:

– Это для выгула этого отродья, сьере граф.

Хм, грамотно придумано!

– Молодец! Хвалю. Но можешь идти отдыхать. До утра, как я сказал.

Женщина вновь кланяется и исчезает на лестнице, ведущей прочь из подземелья. Подхожу к двери камеры, где содержится саури. Отодвигаю засов, распахиваю дверь. Ооли, похоже, уже спит. Во всяком случае, её хрупкая фигурка лежит недвижимо на грубой кровати, и, вот же, опять безмерная доброта моей матушки! У пленницы имеется полный комплект постельного белья и принадлежностей – подушка, матрас, одеяло, и даже нижнее бельё. Во всяком случае, на небольшом стульчике в углу аккуратно сложено её верхнее простенькое платьице. Ага! Не спит! Уши выдали! Вон как ходуном заходили! Ах, ты же… Зараза…

– Эй, поднимайся.

Бормочу на русском. Молчит. Только острые ушки шевелятся. Подхожу ближе, срываю с неё одеяло. Саури вскрикивает, сжимается в комок. На ней длинная ночная рубаха из тонкого полотна. И, кажется, я такую раньше где-то видел…

– Чего ты хочешь, хомо?

Она поджимает под себя ноги, торопливо натягивает на них подол рубахи, но я наклоняюсь и защёлкиваю ошейник у неё на шее, прихватив несколько прядей распущенных волос. Самка вцепляется в железо обруча обеими руками, тогда просто сдёргиваю её с кровати. Та падает на земляной пол, охает от боли.

– Чего? Двигай, давай!

– Я никуда не пойду!

Саури стремительно бледнеет, кажется, сообразив, что я собираюсь с ней сделать. Её кожа сереет ещё больше, а глаза расширяются, словно у героев японских мультиков.

– А кто тебя спрашивает?

Нарочито удивляюсь я. Затем рывком выдёргиваю её с земли, заставив уткнуться в себя. Свободный конец цепи наматываю на запястья пленницы.

– Не хочешь шевелить ногами – значишь, понесу.

– А!!!!

Дикий визг раздаётся из её рта, но тут же задушенно обрывается – моя ладонь запечатывает наглухо губы. Вижу на спинке кровати полотенце. Пойдёт! Просто запихиваю его в рот саури, и та теперь может только мычать. Вскидываю хрупкое тело на плечо, абсолютно не чувствуя веса. А потом спокойно выхожу прочь из камеры, поднимаюсь по ступенькам. Проход по коридору, вот и лестница, ведущая наверх. Главное, что матушка спит, и мне никто не помешает…

…Сбрасываю саури на свою койку. Стол уже накрыт за то короткое время, пока я ходил за Ооли. Бутылка хорошего вина, бокалы, сыры, колбасы, копчения. Протягиваю руки к по-прежнему лежащей на постели девушке, серой, словно сумерки, от страха, и… Отщёлкиваю ошейник. Отступаю назад, делаю приглашающий жест:

– Поднимайся, подруга. У меня сегодня праздник. Так что составь компанию сьере графу.

Усаживаюсь за стол, наполняю бокалы. Один пододвигаю ей.

– Чего ждёшь? Послезавтра я уезжаю на войну. Так что моли всех своих богов, чтобы я вернулся. Иначе здесь тебя и похоронят…

Узница немного приходит в себя. Снова поджимает под себя ноги, не веря самой себе, ощупывает шею. Но ей не кажется, и глаза не обманывают – оковы в моих руках. Впрочем, тут же изуверское приспособление летит в угол, где падает с тупым звуком. Я снова повторяю свой жест:

– Садись.

И после небольшой паузы добавляю:

– Пожалуйста…

Саури мнётся несколько мгновений, потом всё же сползает с кровати, осторожно усаживается за стол. Я поднимаю бокал:

– За Фиори.

Она берёт свою порцию, смотрит через хрусталь на багровую густую жидкость, затем… Наши бокалы красиво звенят, когда чокаются. Оба пьём. Ооли вновь округляет свои большие серые глаза:

– Какое вкусное!

Первый испуг, похоже, прошёл, и она смело тянется за сыром, нарезанным тонкими ломтиками и уже пустившим ароматную слезу. Аккуратно съедает ломтик, потом протягивает мне бокал вновь:

– Ещё.

Ещё – так ещё. Мне не жалко. Наполняю сосуды вновь.

– Откуда эти бокалы?

Любуется на игру рисунка по стенам сосуда.

– Сделано в Парда. В моём графстве. Научил аборигенов.

Она дразняще улыбается.

– Прогрессор-педагог?

Мотаю в знак отрицания подбородком:

– Потерпевший кораблекрушение. Это мой транспорт упал рядом с твоим Листом.

– Я здесь не причём! Нас вместе затянуло в гравитационную яму!

Пожимаю плечами:

– Знаю. Я умер задолго до вас.

– Умер?!

Девчонка испугана не на шутку. Киваю в ответ.

– Умер. Моё сознание переписано в тело вот этого аборигена.

– Значит ты – не имперец?!

– Телом, может, и нет. Но душой – да. Майор Максим Кузнецов. Русский. Неотделимый и единый.

– А как же твоя местная мама? Она знает, кто ты на самом деле?

– Знает. И я её люблю, потому что другой у меня нет. Вы убили её! И моего отца.

Залпом допиваю остатки вина, снова наливаю, дополняю до уровня и ей. Саури словно очнулась от какого-то морока – теперь и её глаза сверкают гневом и злобой. Напомнил, получается…

– Ну, что, выпьешь за мою погибель?

Она поднимается со стула, залпом выпивает:

– От такого не отказываются, червь!

– Ах, ты же…

Мой стул падает назад, я так же в один присест выпиваю свою порцию, ставлю бокал на стол.

– Значит, говоришь, я – червь?!

Внутри меня вскипает дикая злоба, и я протягиваю к ней руки. Саури дико визжит, но тщетно…

…Просыпаюсь рано утром. На улице ещё темно, камин погас, но глаза забившейся в угол пленницы, прикрывшей своё обнажённое тело моим плащом, сорванным с вешалки, сверкают ненавистью, сразу давая возможность её найти. Увидев, что я проснулся, она выплёвывает:

– Я убью тебя!

И вновь внутри меня вскипает дикая злость, я слетаю с постели, и всё повторяется вновь…

…Заношу закутанное в покрывало неподвижное тело обратно в камеру и осторожно укладываю саури в её кровать. Она без сознания. С сожалением смотрю на ушастика в последний раз и выхожу прочь, закрыв за собой дверь. Что я наделал? Как только смог?! Скотина! Подонок!.. Возвращаюсь в свои покои, подхожу к разбросанной и смятой постели, тупо смотрю на неё. Потом с размаху бью в стену. Хруст досок, которыми та обита, приводит меня немного в себя. Как я только мог… Как только мог… Одеваюсь, выхожу на улицу. Зарядка. До седьмого пота. Из-за стен доносится гул голосов. Взбегаю на стену – точно. Солдаты уже проснулись и тоже занимаются. Утренняя физкультура – святое в любой армии. Полюбовавшись на слаженные квадраты бойцов, возвращаюсь вниз и иду в баню. Принимаю горячий, потом холодный душ, переодеваюсь, возвращаюсь к себе. В комнате уже убрано, постель перестелена. Слуги голову сломают, размышляя, кого их сюзерен лишил невинности…

– Сьере граф, завтрак накрыт в столовой.

Ах, да. У нас же куча гостей, и сегодня поесть одному мне не дадут… Спускаюсь вниз, иду в здание. Столовая убрана коврами и знамёнами. На стенах – гобелены и картины. Богато накрытый стол, улыбающиеся люди. Сегодня только свои, близкие. Так сказать, ближний круг. Занимаю своё место рядом с матушкой. Слуги подают первую перемену. Все дружно набрасываются на еду. Надо бы объявить благодарность повару. И… Нет. Не надо. Я не стану посылать пищу со своего стола саури. Это будет означать признание собственной вины, и очень сильно навредит в будущем. Ооли придётся смириться с произошедшим. А когда за мной прибудет корабль, ушастую заберёт Служба Безопасности Империи, и выпотрошит из неё всё, что та знает… Подают последнюю перемену блюд, уже разливают натту и настои из трав и цветов. Люди нахваливают выпечку, ведь сегодня никому не наливают ни капли спиртного. Все должны прийти в себя – завтра в поход… Выходим на улицу. Трапеза окончена. И тут к матушке подбегает одетая в форму надзирательница, что-то шепчет той на ухо. Мама бледнеет, потом просит прощения и уходит. Я же с напряжением жду последствий. Ежу понятно, о чём доложили досе Аруанн. Эх, не хотел я себе портить последний день дома, но, сам виноват. Мы ждём, пока матушка вернётся, потому что уже поданы возы, которые отвезут нас к моему озеру, где будут шашлыки. Но мама задерживается. И я начинаю нервничать. Неужели саури наложила на себя руки?! Я же оставил её совсем без оков… Но вот на крыльце появляется фигурка матушки, одетая в лёгкий плащ. Она зло смотрит на меня, потом решительно забирается в возок. Её компаньонки усаживаются вместе с ней, остальные гости так же занимают свои места, и небольшая кавалькада отправляется из замка. Проезжаем военный лагерь, стройку, сейчас остановленную, углубляемся в горы по небольшой дороге. Путь проходит спокойно, дамы восхищаются красотами окружающих пейзажей, мужчины поддакивают супругам в полголоса. Наконец, вот оно, озеро. Слуги быстро разводят костёр, народ разбредается вдоль берега удивительно прозрачного и чистого водоёма необычно правильной круглой формы. С окружающих его скал в воду падает небольшой водопад. Вокруг тихо и невероятно красиво. Понемногу напряжение спадает, я извлекаю из сумки свой проигрыватель, ставлю кристаллы с классической музыкой, и поражённые до глубины души гости слушают Вивальди, Баха, Шумана и прочих гениев Земли. Для них это чудо Высочайшего. Едим ароматное горячее мясо, шутим, просто разговариваем. Мама тоже начинает отходить от произошедшего утром. И у меня стойкое ощущение, что она чего-то, или кого-то, ждёт… Между тем солнышко пригревает всё больше. Становится теплее, в воде время от времени играют рыбы. От их хвостов расходятся по зеркальной глади круги. А это что? Я вижу, как из-за поворота появляется три всадника. Двое солдат и… Не могу понять, какая-то дама? Почему я не знаю её? Всадники подъезжают вплотную к нашей расположившейся на толстых коврах компании, затем спрыгивают с коней. Однако… Мама поднимается навстречу вновь прибывшей и порывисто обнимает её, потом подводит к нашему пикнику, и у меня отвисает челюсть – это саури…

Она одета с иголочки, в новенькое роскошное платье и бархатный алый плащ, на голове – пушистая шапочка-таблетка, прикрывающая острые ушки, на руках – такие же, как и всё остальное на ней, алые перчатки. Доса Аруанн подводит девушку к нам, затем усаживает рядом со мной. Точнее – между собой и мной. Саури бросает на меня ненавидящий взгляд. Острый, молниеносный. Пожалуй, мне придётся быть настороже. А то всадит в меня шампур, или нож. Между тем матушка представляет:

– Познакомьтесь – это Ооли. Она из очень далёких земель. Принцесса. И…

– Мама, достаточно!

Графиня бросает на меня бешеный взгляд, но сдерживается. Ни к чему скандалы в этот день. Лишь добавляет:

– Она…

Осекается, потому что моя щека дёргается… Замолчав, доса Аруанн тянется за свежим, прямо с костра, шампуром, подаёт его саури:

– Угощайся, доченька…

Доченька?! Какого… Но ничего не происходит. Саури, несмотря на происшедшее с ней, с аппетитом уплетает мясо, пригубливает настои, и даже щебечет с матушкой на нейтральные темы. Когда только успела выучить всеобщий? Правда, акцент неистребим, но зато сразу говорит, что она издалека. Специально так разговаривать не получится. Проколешься, рано или поздно. Все гости просто очарованы ушастой, и я не выдерживаю, беру её за руку, встаю, но Ооли выдёргивает свою ладошку из моей руки, правда, не шипит. Зато подаётся к маме, и та кладёт ей свои руки на плечи, давая мне понять, что не даст девчонку в обиду. Понятно… Поскольку саури уже довольно неплохо объясняется на местном наречии, то смогла рассказать, что с ней произошло нынешней ночью. Ну и плевать! Разворачиваюсь и иду к кустикам, за которыми устроено отхожее место. Мол, мне надо туда. И чувствую, как мою спину сверлит ненавидящий взгляд. Нижайший с ней! Пусть провалится в преисподнюю!.. Очарование пикника проходит, словно дым от костра, развеиваемый бешеным ураганом. Так что оставшееся время до возвращения я брожу вдоль берега озера, время от времени швыряя в воду камни. Как ни странно, это занятие меня успокаивает, и в замок я возвращаюсь уже в нормальном состоянии. Гости расходятся по своим покоям, матушка уводит Ооли с собой, я же иду к себе. Есть не хочется. Да и вставать очень рано. Ещё затемно. Поэтому просто раздеваюсь и укладываюсь в постель, почти мгновенно засыпая…

…Деликатный стук в двери – слуга будит, как и приказано, заранее. На небе ещё сияют звёзды, но поспать теперь всласть долго не придётся. Одеваюсь, тем временем другие слуги накрывают стол. Что за… Три прибора? Один для меня, второй для мамы. А третий?! Створки распахиваются, и в мои покои входят мама и…Ооли… Молча подходят к столу, усаживаются, не спрашивая разрешения. Ладно – матушка. Но эта… Какого она ведёт себя так, словно Парда принадлежит ей?! Чувствую, как внутри меня начинает закипать гнев, но мама, словно чувствуя это, кладёт на мою ладонь свою руку и прикрывает на мгновение глаза. Ну, раз доса Аруанн просит… Мы молча едим. Потом, когда трапеза заканчивается, я так же, не произнося ни слова, поднимаюсь из-за стола и подхожу к стене. На ней висит доспех. Не такой, как принято в Фиори. Плотная кольчужная сетка, вставки из закалённой стали на груди, животе, руках, массивные стальные погоны. Глухой шлем с острым наконечником, с такого соскользнёт меч или сабля. На ноги – кольчужные штаны с такими же стальными проставками, как и на рубахе. Натягиваю сапоги с прошивкой из опять же стальных нитей. Шлем беру в руку, вот, в принципе, я и готов. Остальное оружие уже навьючено на Вороного, который ждёт хозяина у крыльца. Поддоспешная рубаха одета заранее, естественно. Как и специальные кожаные штаны. Иначе от обычной одежды ничего не останется. Чуть притопываю – всё точно по фигуре. Можно идти. Остаётся последнее – благословление родных. Подхожу к маме, застывшей неподвижно. В её глазах застыли слёзы. Как же я понимаю её волнение и тоску!.. Опускаюсь на колени. И ощущаю, как она кладёт свои ладони мне на макушку, что-то шепчет еле слышно, и я улавливаю молитву волшебно обострившимся слухом: 'Оборони, Высочайший, моего единственного сына от лихих напастей, горестей и болезней, ран и пуще того – смерти…" Молитва окончена, всё ритуал завершён. Можно… Но тут вторая пара рук ложится мне на голову, какого…

…– Оборони, Высочайший, моего супруга, от напастей и горести, болезни, раны, а пуще того – смерти. Ибо лишь я должна распоряжаться его душой и телом, как законная супруга графа дель Парда…

…Ооли старательно выговаривая слова, шепчет молитву. И я, если откровенно, растерян. Такое позволяется лишь близким родственникам, а она мне никто. Враг. Но ни в коем случае не венчанная супруга. Так, подстилка на одну ночь. Или это опять моя мама? Я пытаюсь поднять глаза, чтобы заглянуть в её лицо, но это мне не удаётся. Саури стоит слишком близко ко мне. Деваться некуда, и я жду окончания молитвы. Наконец звучат заключительные слова, я встаю – просящий взгляд мамы просто рвёт моё сердце. Глаза саури закрыты. Плотно. Но на пушистых светлых ресницах блестит подозрительная влага, а её губы подрагивают. Молча отвешиваю поясной поклон маме. И, раз она так этого хочет – что же, продолжим спектакль. Точно так же кланяюсь Ооли. Затем беру шлем за ремень, поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Шаги подкованных сапог гулко отдаются в гробовой тишине, которая царит в Башне. Впрочем, нет. Позади меня неслышно, по сравнению с моей, закованной в сталь фигурой, словно призраки, движутся две дамы. Матушка и саури. Выхожу на крыльцо – мой конь уже там. Необычно притихший. Неужели и животное почувствовало, что сегодняшний отъезд не простая поездка? Возле крыльца мой ближний круг, у всех суровые, напряжённые лица. Супруги Ушур, Дож и Лиэй, Алана и Горн, Ролло и Эрайя, Кери и Вольха, Маура, Юрайта… Чуть поодаль – плотная толпа замковых слуг. Я вскидываю правую руку, согнутую в локте, осеняю себя знаком Высочайшего. Все повторяют моё движение. Потом я вновь кланяюсь досе Аруанн и Ооли, застывшей рядом с ней с прижатыми к груди руками. Тем, кто меня окружает, замку Парда, земле графства. Одним прыжком взлетаю в седло. Ну, кто? Мама или… Ооли выступает вперёд, принимает у слуги небольшой круглый щит всадника с волчьей головой, обведённой белым силуэтом на чёрном фоне, подаёт мне. Лёгкий ропот проносится по двору. Народ начинает переглядываться, но я наклоняюсь к саури, принимаю щит, вешаю его на специальный седельный крюк. Затем снова рывком наклоняюсь к ушастику и впиваюсь в её припухлые, до сих пор, губы, поцелуем. Лучший способ проверить искренность её действий… Но происходит нечто неожиданное для всех, в том числе и для меня. Ооли вдруг обнимает меня за шею, едва не выронив из седла, и страстно отвечает на мой поцелуй. С трудом отрываюсь от её невероятно вкусных губ – я сбит с толку окончательно. Но она шепчет на русском:

– Вернись живым, человек. Потому что только я могу убить тебя.

В первое мгновение я чувствую гнев, и лишь потом до меня доходит, что этими ритуальными словами жёны саури провожают своих мужей на войну… От неожиданности дёргаю поводья, и Вороной взвивается на дыбы, бьёт копытами в воздухе, затем рвёт с места. Словно молния он проносится по двору, вылетает наружу, и я, желающий запомнить своих близких и родных, поворачиваюсь, потому что надо смотреть на дорогу… И… Что-то сдавливает мне грудь – вся долина заполнена людьми. Это сервы со всего Парда пришли проводить своего лорда на войну. Их не звал никто. Это их, и только их решение. Кучкой стоят служители Высочайшего из монастыря Святого Клапауция. Они осеняют меня ритуальным знаком, склоняют над моей головой домиком свои хоругви. Но жеребец мчится, не сбавляя хода, и я лишь успеваю вскинутой рукой приветствовать всех, кто пришёл сюда. Там, впереди, мой отряд. Мои три сотни воинов. Лучшие из лучших. Нас ждёт Империя Рёко!

Глава 5. На большом поле возле Ганадрбы, столицы Фиори, разбит лагерь. В нём разместятся те пять тысяч воинов и лордов, которые пойдут исполнять вассальный долг перед Рёко. Шатры, палатки, множество возов с припасами. Расположение моего отряда не исключение, так же, как и везде, стоят палатки простых воинов, мой шатёр, как командира и лорда, возы. Разве что… Все палатки абсолютно одинаковые по размеру, внешнему виду и цвету. Нет никакой пестроты и разнобоя, что так режет мне глаз в других местах. Единственное выдающееся пятно среди ровного тёмного тона – мой шатёр, личное обиталище властителя. Но и он чёрного цвета. Фамильной окраски Парда. Все возы тоже совершенно одинаковые, на добротных сплошных колёсах, окованных железом. Лошади подобраны по десяткам в масть. И, что больше всего поражает окружающих лагерь зевак, так это вооружение и внешний вид моих солдат. У каждого – прочнейшие добротные доспехи, подобных которым нет даже у большинства рыцарей. Панцирь сверху кольчужной рубашки и штанов, такой же бронированной обуви. Одинаковые прямоугольные щиты с волчьей головой, длинные прямые мечи, небольшие, но очень мощные арбалеты, кинжал-мизеркорд, длинное копьё, которое пока хранится в обозе, где за каждым десятком воинов закреплено своё транспортное средство. На таком возу находится запас провианта, неприкосновенный запас фуража для коней, комплект запасных доспехов, запас боевых болтов для личных арбалетов. Помимо этого – каждый воин везёт во вьюках своей лошади своё имущество: котелок, принадлежности для еды и гигиены, смену нательного белья, плащ, нитки, иголки, напильник, запасные подковы и специальные гвозди, нож, бурдюк, надуваемый воздухом для преодоления переправ, верёвку. Словом, всё, что необходимо в походе. Но самое главное – всё одного образца. И шлемы, и доспехи, и оружие, и одежда. Десятками командуют сержанты. Сотней – лейтенанты. Над ними – мой заместитель, Нитт, в чине старшего лейтенанта. Ну а я ношу майорские погоны, как когда то в Империи. В общем, был майором там, остался им и здесь. На каждой кольчуге на плечевом шве расположена массивная стальная пластина, на которой и напаяны знаки различия. А их расположение и вид не меняется в Империи Русь уже почти пятьсот лет. Так что большие звёзды в центре трёхпросветного погона не блажь, а знаки статуса. Каждое утро – зарядка, что вызывает дикий гогот среди зевак, которых полно шатается вокруг общего расположения. Но мои солдаты знают, что это не издевательство, а положенный ритуал, идущий им на пользу. Отлынивающих от физкультуры нет, да и быть не может. Несётся караульная служба, хотя мы и на своей земле, исполняются наряды. Пока мы свои припасы не расходуем, зря, что ли, у меня усадьба в столице и цепь купца Высшей Гильдии? Потому каждое утро из города нам привозят необходимое количество муки, масла, мяса и прочего для приготовления нормальной здоровой пищи, и, в отличие от других отрядов, мои бойцы веселы и здоровы. К тому же каждый день организуется помывка в усадьбе, и теперь остальные воины смотрят на моих с завистью. Баня и ежедневное мытьё как-то быстро прижились в Парда и распространились по округе. Так что теперь в деревнях и селениях, не говоря уж о Салье, стало намного чище. Ну а в вольном городе появились и первые общественные бани, пользующиеся огромной популярностью. Не стану скрывать, что принадлежат они на паях двум почётным гражданам города – мне и сьере Ушуру… Мы торчим под Ганадрбой уже почти две недели, и я проклинаю каждый день, потому что мог бы провести это время с гораздо большей пользой, чем тупое сидение на месте. Нет, нас, лордов, отправляющихся в поход, ежедневно собирают в зале Совета, дают, так сказать, накачку. Нечто вроде пропаганды. Но явились на место сбора ещё далеко не все. Некоторые просто прислали отказное письмо, не знаю, что будет с ними дальше, но точно ничего хорошего. Совет ведь может и лишить титула такого феодала… Другие не успевают добраться вовремя. Потому что их владения находятся на Севере, и ещё не все дороги вскрылись от снега. Кое-кто заболел. Словом, как я и ожидал большая бестолковщина, суета и суматоха. Но пользы от этого – ноль, собственно говоря. Наконец Совет объявляет, что больше никого ждать не станут, а те, кто ещё не прибыл, присоединятся к нам по дороге. Мы должны добраться до Рёко за месяц. Дай то Высочайший… Благими намерениями вымощена дорога в ад, как говорится…

– Простите, сьере, вы – Атти?

Я оборачиваюсь к невысокому, по сравнению со мной, скромно одетому юноше, по виду – моему ровеснику. Мои охранники, без которых я не выхожу никуда, деликатно расступаются в стороны. Что-то знакомое, но не могу вспомнить, где мы раньше встречались. И тут вдруг меня словно осеняет – это же виконт Меко дель Юрат, с которым я познакомился во время своего первого отдыха в Салье у сьере Ушура! Сколько лет, сколько зим! Юноша мнётся, ему неудобно. Боится, что ошибся, но я просто делаю шаг к нему и сгребаю в охапку, крепко обнимая:

– Мёко! Куда ты пропал потом? И ни одной весточки! Хоть бы написал!

Он слабо сипит, спохватившись, разжимаю свои клешни, и парень болезненно морщится, но на лице вновь появляется улыбка – видно, что он тоже искренне рад встрече:

– Высочайший! Атти, это действительно ты!

– Разумеется! Ты где остановился? Сильно занят? Пойдём, пропустим по стаканчику, вспомним жизнь!

Виконт мнётся, и хлопаю его по плечу:

– Ты чего? Пошли. Я угощаю!

– Да дело не в деньгах, Атти… У меня тут жена…

Моя физиономия расплывается в улыбке:

– Всё же отец тебя женил? Рад за тебя! Так бери и её, чего стесняешься?

Меко сдаётся. Ещё бы, такой напор! Словом, мы договариваемся встретиться через два часа в моей усадьбе. Распрощавшись на время, расходимся. Посылаю одного из сопровождающих мою персону охранников известить поваров, что сегодня у меня будут гости, а сам направляюсь в сторону рынка. Нужно кое-что подкупить, пока есть возможность… Всё успеваем сделать вовремя. И закупить партию товара, и вернуться в поместье, и принять ванну, и переодеться. В ожидании гостей болтаюсь по залу, где проходил приём матушки. Но вот слышны шаги мажордома, он заходит в помещение и стучит посохом:

– Виконт Мёко дель Юрат с супругой, сьере граф!

– Проси!

Лакеи в фамильных цветах распахивают створки дверей, и мажордом торжественно провожает гостей ко мне. Мёко почти не изменился. Так и остался худым большеглазым подростком, несмотря на то, что ему уже двадцать два, как и мне. Его жена – полненькая пухленькая шатенка, и, похоже, немного старше своего супруга. А может, просто выглядит так. Личико вроде… Ну, будем считать, что не очень страшная. Мой друг подходит ко мне, подводит свою половину и представляет:

– Моя жена Анга, урождённая дель Сехоро…

…Сехоро… Сехоро… Так это же место, где я покупал своих сервов! Точно! Торопливо склоняю голову в поклоне:

– Очень рад нашему знакомству, доса – граф Атти дель Парда…

Похоже, что Меко скрыл от супруги, к кому они идут в гости. Потому что глаза его половины расширяются до невозможных пределов. Толстушка поражённо выдыхает:

– Вы – Волк Парда?!

Улыбаюсь в ответ, а Меко напрягается. И зря, между прочим! Моё прозвище мне нравится!

– Он самый, доса. Волк.

Пухлячок поворачивается к своему супругу и тихо шепчет, но мне прекрасно всё слышно:

– И ты молчал, что знаком с самим графом дель Парда?!

…Мда, придётся спасать бедолагу:

– Не ругайте своего супруга, доса Анга. Мы не виделись шесть лет, если не больше, и Меко просто не знал, захочу ли я подтвердить факт нашего знакомства… И зря, кстати.

Я улыбаюсь, и скованность и напряжение гостей начинают уходить. Делаю приглашающий жест:

– Прошу вас…

Мы идём наверх, где в столовой накрыт роскошный ужин, при виде которого супруги дель Юрат на мгновение теряют дар речи. Усаживаю гостей за стол, лакеи накладывают угощение, и мы наслаждаемся ужином. К моему удивлению, супруга Меко, несмотря на непритязательную, если не сказать больше, внешность, довольно хваткая дама! И, похоже, именно она играет первую роль в семье. Бедный парень! Но, кажется, Анга всё-таки уважает своего мужа и старается не слишком афишировать своё главенство…

– А ты, Атти? Так и не женился?

Я смеюсь:

– Что я тебе плохого сделал, Меко?

Его супруга мрачнеет, и приходится пояснить:

– Когда я заболел, то дал обет Высочайшему, жениться не раньше, чем мне исполнится двадцать два года. Так что теперь дело за малым – найти подходящую супругу.

– Значит, обет?

…Такие вещи очень уважаются в Фиори…

– Разумеется, доса Анга.

Меко тем временем наворачивает салаты. Зелень ему нравится куда больше, чем мясо. Да ещё с майонезом… И светская беседа идёт, в основном, между его супругой и мной.

– И какой же должна быть ваша будущая жена, сьере Атти?

Улыбаюсь в ответ на допущенную бестактность:

– Она должна быть похожа на мою матушку – такая же красивая, добрая и умная.

– Красивая, добрая и умная?..

Задумчиво тянет доса дель Юрат, и, подтверждая свои слова, я киваю в ответ.

– И у вас есть кандидатуры, отвечающие этому критерию?

Какая же она любопытная! Её муж что-то чувствует, поэтому делает попытку заставить жену замолчать:

– Анга, прекрати сватать свою сестру.

Извиняясь, смотрит на меня и поясняет:

– В семье маркиза дель Сехоро две дочери. Старшая – Анга. А ещё есть младшая, Виури. Она на три года младше нас.

– И она красива, умна и добра?

Меко незаметно от жены морщится. Понятно. Как бы деликатнее отшить? О! Придумал! И я немедля приступаю:

– Увы, доса Анга. Какими бы достоинствами не обладала ваша младшая сестра, это, увы, невозможно.

– Почему же? Хотя бы познакомьтесь с ней, это ведь вас ни к чему не обязывает…

…Анга, догадавшись, кидает на супруга злой взгляд. Эх, попал ты, друг, в неприятности…

– Дело в том, доса, что я отправляюсь в Рёко. Вассальный долг Фиори. Разумеется, вы слышали про него?

– Так вот почему ты в Ганадрбе в неурочное время?!

Поражённо выдыхает виконт, и я киваю:

– Да. На меня выпал жребий. И вместе со своим отрядом я отправляюсь в Империю. На год. Неизвестно, вернусь ли я оттуда…

Делаю постную физиономию и осеняю себя знаком Высочайшего. Затем продолжаю:

– Поэтому не считаю возможным до своего возвращения обнадёживать, либо давать какой-либо повод никому из благородных дам Фиори…

Анга успокаивается. Похоже, что и до этой пробивной и нахальной девицы доходит, что за оставшийся до отправки ополчения срок ни помолвки, ни, тем более, женитьбы, организовать невозможно. Так что остаток вечера мы предаёмся воспоминаниям, удачно подсунув жене Меко альбом с гравюрами новых платьев, выпускаемых моими мануфактурами. И пусть меня считают изобретателем каталогов мод!.. Пока Анга сидит в кресле, зачарованно листая картинки, мы отходим к камину, усаживаемся на диванчик, пропускаем по стаканчику доброго вина.

– …Значит, ты отправляешься в Рёко?

– У меня нет выбора, Меко.

– Я понимаю…

Он делает короткую паузу:

– Только будь осторожен, Атти. Из прошлого ополчения назад в Фиори вернулся едва ли каждый десятый… Император использует наши отряды, как затычку в бочке. Где какая неприятность – там наши. На штурм укрепления – в первых рядах. В сражении – тоже самое. И не откажешься. Вассальный долг….

Криво усмехаюсь в ответ:

– Я знаю. А до этого посланцы дважды не возвращались вообще. И сейчас, ближе к середине лета между Тушуром и Рёко вспыхнет война. Так что риск быть убитым возрастает многократно.

Хлопаю его по плечу:

– Не переживай за меня, Меко. Я вернусь. И мои солдаты вернутся. Обещаю. А тогда…

Зло прищуриваюсь, и тут и он задаёт сакраментальный вопрос:

– А у тебя есть кто на примете? Ну, в смысле, невеста?

Я не успеваю ответить, как он поясняет свою мысль, пользуясь тем, что жена забыла всё на свете:

– Советую – обзаведись, хотя бы для вида. Поверь, что теперь маркиз дель Сехоро от тебя не отстанет, и пойдёт на всё, чтобы заполучить тебя в зятья…

– Не беспокойся. Когда я вернусь, то буду разговаривать с сильными мира сего по другому.

– Вряд ли он по зубам даже Волку Парда…

– Уверен?

Моя усмешка становится злой. И Меко невольно настораживается, но я успокаиваю парня:

– Не переживай. Справлюсь…

… Прощаемся уже поздно вечером, Анга с сожалением откладывает каталог, потом рассыпается в комплиментах моим мастерицам, и, наконец, супруги покидают мою усадьбу, а я иду спать. Долго лежу в постели, запрокинув руки за голову – сон не хочет приходить ко мне. Мой старый знакомый невольно сболтнул лишнее, давая информацию к размышлению. Получается, что на деле Совет Властителей всего лишь ширма для кучки некоронованных королей страны. И именно они правят в ней, творя то, что вздумается. Если кто начинает выбираться из ямы, в которую его загоняют эти властители, то от него избавляются, всеми методами, когда законными, когда нет. Стравливают владетелей между собой, не дают им набраться силы. А значит, если я вернусь из Рёко, точнее, когда вернусь, у меня будут большие проблемы. Эти 'короли' не успокоятся, пока не уничтожат меня и Парда. Уж слишком графство выделяется из прочих земель Фиори– даже мои сервы живут так, как не всякий лорд. Мои богатства, моя сила не даст им спать спокойно, потому что дорвавшись до реальной власти такие вот особи её просто так не отдадут. Есть, правда, возможность того, что меня примут в их круг, но слишком малая. Практически, исчезающая. Мой род слишком ничтожен. Я – всего лишь второе поколение, хотя и граф. Стоп! Тогда загадка – почему мне дали титул? Один из самых высоких в феодальной лестнице? Или им надо было уничтожить Тумиана? Вероятность процентов семьдесят. Тогда, что раскопал покойный маркиз, что стал опасен для истинных владык? Нижайший! Слишком мало информации! Слишком!..

Поднимаюсь с кровати, набрасываю на себя халат, иду по ночному зданию в свой кабинет. Мне срочно нужно написать несколько писем… Свечи уютно освещают мой стол. Итак… Граму – собрать информацию о владетелях Фиори. Обо всех. От самых мелких, безземельных, до самых больших. Сколько всего земель у каждого, сколько сервов, сколько вассалов и замков. По возможности – сколько раз каждый из них воевал сам или подвергался нападению со стороны соседей. Этот пункт самый важный. Вольхе и Дожу – все силы бросить на развитие промышленности Парда. Принять меры к увеличению производства стали и простого железа. Наладить поточное изготовление токарных, сверлильных, фрезерных станков и обучение тех, кто будет работать на них. Приступить к накапливанию запасов азотной кислоты и растительной ваты, как здесь называют хлопок.. Освоить производство бесшовных труб. Пока – литых. А там видно будет. Размеры прилагаются. Моей маме… Досе Аруанн быть осторожной, стараться не приближать к себе близко новых людей. Пусть довольствуется компанией наперсниц и Ооли, если уж так ей хочется. Этого должно быть достаточно. Ролло – скрытно принять меры к увеличению, без ущерба для экономики, армии. Усилить физическую, общую и диверсионную подготовку личного состава. Приступить к строительству цепи застав и фортов на границах графства. По мере финансовых возможностей Парда начать восстановление всех замков. Сьере Ушуру – помочь с накоплением в Парда стратегических запасов продовольствия и фуража для всех подданных графства. Увеличить закупки и поставки хлопка из южных королевств. Ничего не упустил? Проклятие! Как жаль, что я один! Был бы у меня хотя бы ещё кто… Знающий… Впрочем, такой есть… Но после того, что я с ней сделал… Вряд ли саури согласится помочь. Даже если моя смерть и гибель графства, означает и её конец. Упрямство ушастых вошло в поговорку… Так. Всё готово. У меня ещё есть шесть дней. Успею послать гонцов. Особенно, если это сделать прямо сейчас. Поэтому поднимаюсь, зову дежурного слугу, ожидающего за дверью, даю ему распоряжения, и уже через тридцать минут мои письма на пути в Парда… И сразу с плеч словно сваливается гора. Широко зеваю. Теперь можно и поспать с более-менее спокойной совестью… Как же жаль, что у меня нет хотя бы антикварного радио. У нас на 'Рощице' коммуникаторов не было. Они ни к чему. А на Листе… Кто знает, что там имелось. Тоже вряд ли. Придётся изобретать радио… Ладно. Надо всё же хоть немного поспать, потому что сегодня мы выступаем в поход…

…Сижу на Вороном, перед строем своего отряда при полном параде. Хорошо, что ещё не лето и нет жары. Но всё равно, припекает чувствительно. Совет Властителей проверяет наличие и принимает, так сказать, парад смертников. Ну, последнее, это уже моё мнение. А для всех остальных мы выглядим как армия, отправляющаяся на войну. Впрочем, так оно и есть. Империя Рёко действительно воюет. С Тушуром. Уже привычно, без остановок, впрочем, и без больших потерь. Этакий постоянный вялотекущий конфликт на границе, позволяющий молодёжи расти, полководцам – набираться опыта, поддерживающий патриотизм среди населения, и обеспечивающий магнатам сбыт их продукции. Естественно, что мануфактур, подобных моим, в Рёко нет, как и в прочих местах. Слишком слаба горнорудная промышленность, слишком разрознены мастера, изготовляющие вооружение. Даже первичных объединений – цехов, ещё нет в этом мире. Мои же мануфактуры самые крупные здесь, и их продукция пользуется бешеным спросом из-за низких цен и высокого качества. Ещё бы – хром, никель, марганец, ванадий. Общепризнанные в любом цивилизованном месте легирующие добавки. И никто, кроме моих мастеров ими не пользуется. Обычное болотное сырое железо, иногда упрочнённое простым древесным углём, так сказать, углеродная закалка. Но особым спросом она не пользуется из-за хрупкости. Но из Рёко поступает тоненький ручеёк действительно качественного металла. Интересно, кто его изготавливает? Постараюсь выяснить, ну и наладить себе постоянные поставки. Потому что, судя по всему, это метеоритный металл… Чу! Моя очередь. Точнее, моего отряда. Разодетые в пышные наряды члены Совета во главе со Старейшим подходят к нам, медленно продвигаются вдоль идеальног выровненного строя, восхищённо, а кое-кто и зло, глядят на рослых, крепких воинов в доспехах с единообразным оружием. Лишь я выделяюсь из всех узким, невиданным в этих местах чуть изогнутым клинком в ножнах, у всех моих солдат мечи прямые, как тут принято. На оружии я не экономил, и вооружение моих подчинённых мало уступает моему личному. И выглядят солдаты очень внушительно. Во-первых, их много. Ровно три сотни человек, как и было приказано. Во-вторых, на каждом железа больше, чем на любом из лордов. Лишнее подтверждение моего богатства и могущества. В-третьих, все воины на конях. На мощных сильных лошадях, специально выращенных и обученных. Так называемая рыцарская порода, способная часами нести на себе тяжело вооружённого всадника в полном доспехе, предки могучих тяжеловозов…

– Граф дель Парда, Совет доволен вами. Вы полностью исполнили повеление Властителей, и вы готовы отправиться в поход.

Слегка склоняю голову перед Старейшим. Естественно, что я готов. И мои воины готовы. Только, сьере лорды, я собираюсь испортить вам настроение. Потому что не погибну, как кое-кто желает, а вернусь. И тогда мы поговорим всерьёз. Пощады ждать не придётся. Никому из вас. И ряды властителей Фиори сильно, очень сильно, поредеют, а в стране появится один владыка, один король… Едва члены Совета переходят к другому феодалу, как я даю команду спешиться и разойтись. Слишком долго мы ждали своей очереди. Кони хотят пить, да и людям неплохо бы перекусить. На нас удивлённо косятся соседи, но мне плевать, и мой отряд покидает поле.

– Сьере граф!

Передо мной появляется слуга в котте цвета Совета.

– Что?

– Выступаем завтра утром, сразу после восхода солнца. А сегодня всем, кого проверили, можно отдохнуть.

– Слова Совета услышаны. Ты свободен.

Горожанин кланяется и исчезает. Ну а я веду Вороного в лагерь под уздцы. Жеребец неслышно переставляет свои копыта по прибитой сотнями ног траве, время от времени встряхивая густой длинной гривой – на солнышке уже появились первые мухи… Последнюю ночь перед выходом я провожу в шатре, среди своих солдат. Хватит сибаритствовать. Война начинается. И утром, по густой росе, вокруг начинается шевеление. Лагерь просыпается, суетятся люди, слышны крики, ругань, вопли. Как же это отличается от нашего расположения! Народ уже поднялся, сделал зарядку, позавтракал, а теперь спокойно собирается сниматься с места. Разбираются палатки, снимается шатёр. Всё укладывается на возы, каждый знает своё место и свои обязанности. Ни суеты, ни шума. Спокойная, деловитая работа, занимающая всего лишь несколько минут. И вот мы уже готовы. Я занимаю место в седле Вороного. Ого! Выглядим мы внушительно. На взгляд несведущего человека. Пять тысяч воинов. Пять тысяч мечей и копий. Только вот конных среди них наберётся едва четыре сотни. Из них три – мои. А прочие – сами феодалы, которые отправляются умирать. Вся остальная армия – пешая. Ну и обоз. Огромный, едва ли не больше самого экспедиционного корпуса. Везут шатры, мебель, специальные продукты для своих господ, слуг, любовниц, мебель и музыкантов. Не сразу приходит в ум аналогия из истории моей Империи – как поляки на войну… Звучит далёкий звук рога, и все начинаются строиться. Хоть здесь нет бестолковщины, потому что места в строю уже распределены заранее, ну и вряд ли кто осмелиться дёргаться против трёх сотен тяжёлых всадников. Такие сильные отряды лишь у меня, да нашего командира – герцога Востока. Интересно, чем этот лорд насолил некоронованным королям Фиори? Впрочем, несмотря на сравнимую с нами численность, по вооружению и остальному его отряд сильно уступает моему. Вообще я не вижу никого, кто бы мог сравниться с воинами Парда. А таких у меня ещё три тысячи человек в графстве, чтобы защитить его от желающих покуситься на мои земли и богатства, пока я буду отсутствовать… Мои зубы крепко сжимаются, руки стискивают поводья. Снова звучит рог. Впереди какое-то шевеление. Ну, всё. Двинулись.

– Сигнал.

Бросаю я застывшему рядом трубачу. Тот подносит к губам серебряный горн, и чистые звуки складываются в приказ – тронулись!..

Глава 6. Со стороны отправление нашей армии выглядело внушительно. Одетые в неуклюжие, тяжёлые доспехи рыцари, на укрытых тканевыми вышитыми попонами конях, развеваемых ветром. Пестрота геральдических цветов, родовые знаки, украшения, их пестрота просто била по глазам, вызывала мельтешение пятен. За своими лордами шли простые воины. Единственное, что было почти у всех одинаковое – форма щитов. Массивные, заострённые к низу, почти в рост. За таким можно спрятаться от стрел, благо сверху он обит тонким металлическим листом, частенько покрытым вмятинами от камней, которыми баловались пращники, либо рубцами от мечей или копий. Поверх кольчуг, кстати, бывших далеко не у всех пехотинцев – котты. Тоже расшитые, либо однотонные, и, как правило, разноцветные даже в одном отряде. Откинутые пока хауберги, кольчужные воротники, шлемы на головах. Подавляющее большинство простого типа, острые к верху, гладкие, без всяких украшений. Изредка спереди приклёпана узкая полоса металла, прикрывающая переносицу. Но иногда на головах красовалось прямо противоположное, нечто вроде тазика с широкими краями, довольно сильно прикрывающие плечи. Этакая круглая, облегающая голову металлическая шапочка с широкими полями. Но очень редко. Подавляющее большинство солдат было в шлемах первого типа. Мечи – самые разные внешне, но все однотипные: длинные, прямые, заострённые или закруглённые внизу. Массивные, приспособленные не пробивать кольчугу, раздвигая её кольца, а разрывать, или раскалывать. Лезвия заточены, но не слишком хорошо. Посередине, как правило, полоска кровостока. Но это я сужу по тому, что смог увидеть раньше. Естественно, что с обнажённым оружием никто в походной колонне не идёт, все клинки упрятаны в ножнах, представляющие из себя две плоские дощечки, обтянутые либо выделанной кожей с бляшками, или простой тканью. Всё это великолепие держится на поясе из толстенной кожи, опоясывающей талию воина. Длинные копья куда более радовали глаз разнобоем наконечников. Классические лавровые листья, зубчатые алебарды, пробойники – долота, и даже одно с лезвиями по трубке, к которой приклёпан этакий обрубок полумесяца. Явно трофей из неведомых краёв. На каждом копье длинный вымпел, так же раздуваемый поднявшимся ветром. Кстати… Это считается дурной приметой, но народ, собравшийся поглазеть на зрелище, весел. Люди улыбаются, и хотя почти всё население Ганадрбы собралось в поле вдоль дороги, их не так много. Моих сервов пришло на прощание со своим графом куда больше. Я даже как то и не думал, что у меня столько народа проживает в графстве. Нет, конечно, видел, что налоги с каждым месяцем растут, что мы отправляем всё больше и больше товаров на фактории сьере Ушура, что производство нашего коронного продукта, спирта, возрастает с каждым годом. Но вот увидеть сплошное море человеческих голов, заполнившее немаленькую долину, в которой стоит замок, было для меня шоком. Люди пришли из Парда, Тумиана, Лари, Овори, Саля. Город вообще серьёзно подумывает о том, чтобы принять мою руку и перехватить у Ганадрбы славу новой столицы Фиори. Тем более, что моя матушка уже обозвала первую провинцией, по сравнению с Салем. Оно и верно – за последние годы он значительно вырос, расширился, разбогател, на улицах навели чистоту и порядок, даже начали мостить камнем городские магистрали. Так что стоит об этом подумать. В будущем… В воздух взлетают приветственные крики. Это отдают дань уважения герцогу Востока, который ведёт наше войско на заклание. До этого дня я как то не обращал на него внимания, но теперь… Высочайший, это же дель Саур!!! Так вот почему его отправили в поход без возврата! Отметился на балу у меня, и вот результат. Однако, господа тайные правители очень серьёзно обеспокоены моим существованием… А это что за… Прищуриваюсь, и различаю тонкую фигурку Лондры в окружении слуг, стоящую в лёгком возке. Бедная девочка, что же тебя ждёт дальше? Мне искренне жаль её. Мгновенно вспомнилось, как она была рада тому, что танцует, моему вниманию на балу. Обычному простому общению. Проклятие… Чтобы предпринять?! Что? Что?! Что?!! Замечаю внизу, у ног моего жеребца, небольшой камешек. Сгодится! Наклоняюсь в седле – народ ахает в изумлении: рыцарь в полном доспехе, в кольчуге тройного плетения, поднимает что-то с земли, не слезая с лошади, да ещё так легко? Без помощи слуг?! Откуда им знать, что моя кольчуга и доспех сделаны из переплавленных обломков корабельной брони, отличающейся невообразимой прочностью и почти полным отсутствием веса… Из сумки на боку выдёргиваю блокнот и настоящий земной стилос. Этого добра у меня полные контейнера. Торопливо пишу на весу несколько строчек, вырываю листок и заворачиваю в него камешек. Остальное убираю. Ещё несколько минут, и мы сравнялись с возком дочери герцога. Лондра удивлённо смотрит на чёрное знамя с вышитой серебром волчьей головой, потом видит мою открытую голову – что я, дурак, что ли, париться на солнышке в шлеме? Узнает? Да, вспомнила. Её губы раздвигаются в благодарной улыбке, я киваю в знак приветствия, потом незаметным со стороны движением пальцев кидаю свою записку. Метко. Галька небольшая, потому, когда попадает в ниспадающий балахон платья, ей не больно, но внимание привлекает. Словно записка от влюблённого, которому суровый отец не позволяет видеться с возлюбленной… Но Лондра прекрасно всё замечает, её глаза удивлённо округляются, только я уже смотрю на дорогу. Точнее, на спины воинов её отца, идущих перед нами. Девушка умна, и, я думаю, она поймёт, что моё послание не надо афишировать… Хм… Дель Саур же знает, что я в войске. Но тогда почему ни разу не пригласил к себе? Не навестил лично? Или… Он тоже знает о тайных королях Фиори, и решил не привлекать их внимания ко мне? Ну да ничего. Скоро узнаем. Может, даже и этим вечером… А пока – классический топот множества кожаных подошв по утоптанной земле дороги, редкий ропот копыт, скрип тележных осей, писк сыромятных ремней упряжи. И – звучащий полным диссонансом к этому грохот боевого барабана из Парда, отбивающий ритм, которому следуют даже кони солдат. Ну, приучены они так… …В полдень первый привал. Обед, отдых, проверка и подгонка снаряжения. Уже появились первые больные. Точнее, не больные, а ослабевшие, стёршие ноги, покалечившиеся – идиотов хватает, и несколько раз возы врезались в идущих впереди них солдат. Даже странно. По уставу армии положено делать привалы каждые пятьдесят минут на десять. Во второй половине дня – один большой, на два часа. Плюс два часа на обед. А подобными темпами люди измотаются, устанут, лишатся сил. Впрочем, такое применяется в нашей, современной человеческой армии, а здесь – как прикажет командующий. Но, судя по всему, герцог спешит. Спешит убраться из Фиори. Если темп сохранится, то до столицы Рёко, где нас ждут, мы доберёмся вовремя, может, даже с опережением, но очень небольшим. Подобный темп у армии продержится не дольше недели. Потом уменьшиться, и значительно. Может, поэтому дель Саури и гонит народ, что знает это? Но вообще, это не моё дело, рассуждать за командующего. У меня свой отряд, и им командую только я. Принято так. И никто из здесь присутствующих не может сравниться со мной по силе. Как лично моей, физической, так и совокупной боевой всех трёх сотен. При желании перемелем, кого захотим, вырвемся на оперативный простор и ищи нас в чистом поле… Снова ревёт рог. Мои воины торопливо седлают рассёдланных на большом привале коней, быстро строятся, и вот мы снова движемся по дороге. Как я понимаю, за сегодня мы пройдём около двадцати километров. Может, двадцать пять. Соответствует норме. Правда, можно и увеличить темп ходьбы, прогнать двойную норму. А потом? Народ поляжет просто. Однако… Информация к размышлению… От головного отряда отделяется кучка всадников и движется к хвосту колонны. Оглядываюсь, вроде бы всё нормально. В пределах моей видимости. Большая часть армии скрыта за деревьями большого леса, из которого мы только что вышли. Инспекция? Вполне реально. Мои ребята ещё в пути сняли с себя доспехи на ходу и остались в форме, естественно, что с табельным оружием, Так что люди выглядят бодро и в любой практически момент готовы к бою. Впрочем, кто на нас посмеет напасть в землях Фиори? Вот когда доберёмся до Рёко, тогда – да. Такой вольности я уже не разрешу… Всадники проносятся мимо, слышен запаленный храп коней. Чувствую на себе острый ненавидящий взгляд, брошенный кем-то из них, но тут же мерзкое ощущение пропадает, и воины уносятся прочь. Впрочем, часа через два они возвращаются обратно. Точно, что посылали с инспекцией. Плюс дель Сауру. Маленький такой, но плюсик… На ночёвку становимся уже перед самой темнотой. На большом поле перед лесом, возле реки. Люди устремляются по округе искать дрова. Шум, топот, крики. Как и должно быть. Ругань из-за удобных для ночлега мест, на берегу быстрой речушки вспыхивает драка. Слуги пытаются как можно быстрее набрать воды для своих господ, но там уже толпа, это раз. А два – кое-кто справляет нужду прямо в воду выше по течению. Непосредственный народ. На разборку подтягиваются сами феодалы, разумеется, что становятся на сторону своих, уже сверкают обнажённые клинки, вот-вот дойдёт до стычки. Где дель Саур? Где его люди? А вот и они. В толпу врезается конница, мелькают плети в руках всадников. Вопли, стоны, все разбегаются, кто куда. Перепадает всем. Наконец, берег очищен, до меня доносятся нечленораздельные крики, изредка можно различить слова. В общем, идёт следствие. Ню-ню… Ладно. Промолчим. Я ещё многого не знаю. А завтра… Усмехаюсь. Сейчас моим людям не нужны ни дрова, ни вода. Всё имеется в обозе. Коней увели поить далеко вниз по течению. Им чистая вода не так нужна, как людям. Так что напьются спокойно. Заодно и остынут, хотя и так их не гнали. А когда народ угомонится, то дежурные восполнят запасы воды и топлива. Дров в лесу предостаточно. На всех хватит. Ну а пока у воды идёт разборка, солдаты быстро ставят палатки, сгоняют возы в кольцо, огораживая своё расположение, и уже булькает вода в котлах на огне, где готовят пищу. Чешу затылок – а чего это я о полевой кухне забыл? Надо бы озаботиться было… Недосмотр! Вещь сейчас просто незаменимая. Да и моим сервам пригодится ещё как! Особенно, тем кто в полях работает… И не только… Взять на заметку на будущее… Утром – подъём и снова длинный марш с одним привалом на обед. Правда, темп немного снизился, и – удовлетворённо усмехаюсь про себя, дель Сауру доложили о моей вольности. Так что поступил приказ – доспехи снять, уложить на возы. А у кого возов нет – нести в снятом виде. Поэтому мы отмахиваем сегодня не двадцать два километра, как вчера, а почти тридцать. Солдаты идут налегке, и такой переход даётся им легко. Ну а вечером становимся снова на ночёвку у реки. Благо в Фиори источников полно. Но едва начинается цирк с водохлёбством, как я не выдерживаю:

– Дежурный десяток – за мной!

Взлетаю в седло Вороного, устремляюсь к воде. За мной – дробная россыпь сорока копыт солдат. От бешено несущихся коней все шарахаются, ко-кто пытается ругаться, но я не обращаю на это внимания. Этот идиотизм меня достал!..

..Жеребец могучей грудью сносит подвернувшихся солдат, валит на землю хлипкую, по сравнению с ним, лошадку, я выхватываю плеть и мгновенно выдёргиваю взглядом зачинщиков. Слуги. Один в алом, с какой-то птицей на спине. Второй – в синем, с кругом белого цвета, уже достаточно грязном.

– Взять обоих.

Отдаю приказ. Мои люди прыгают с конец, мгновение, и оба уже стоят передо мной на коленях, с заломленными назад руками. Один сипит:

– Как ты смеешь! Я – слуга барона дель Ронго!

Мои глаза прищуриваются:

– Ты, серв, посмел обратиться в благородному графу дель Парда на 'ты'?! Удавить его.

– А?!

Наглец не успевает ничего сообразить, как держащие его воины сноровисто накидывают на шею ремень и с силой тянут за концы. Хрип, хватание за кожу, сучение ног, и, наконец, рефлекторное мочеиспускание. Последнее. Готов… Смотрю на второго. Тот белеет, словно хорошая мелованная бумага.

– А ты, негодяй, посмел оскорбить мой благородный слух и взгляд грязной руганью и простонародной дракой? Отправить его к первому.

Мрачные ухмылки мои солдат. Снова шелест ремня, сипение, острая вонь мочи. Вокруг гробовая тишина. Я оборачиваюсь к мрачно застывшим солдатам вокруг:

– Ну, кто ещё желает оскорбить слух и взор благородного графа дель Парда? А?!

Тишина становится осязаемой.

– Спокойно разберитесь, кто, что и как. И не надо всем лезть одновременно. Как идёте в колонне, так и подходите. Не ломитесь все – отрядите дежурного с флягами, таких пропускать вне очереди. Все всё поняли? Не слышу!

Пара мгновений тишины, потом лица светлеют – до воинов дошло, что им приказано. И нестройное, но гораздо более весёлое рявканье:

– Да, ваша светлость!

Но тут кто-то особо умный спрашивает:

– А если слуги опять полезут? Что тогда, сьере граф?

Ухмыляюсь:

– Слуги не воюют. Пусть делают свои дела после того, как напьётся последний солдат!

– Но благородные рыцари…

– Я тоже рыцарь. Но стою в очереди со своими воинами. Потому что я дерусь вместе с ними. А не без них.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но тут слышен дикий вопль:

– Да как ты посмел, подле…

Договорить он не успевает. Удар ногой в челюсть выносит плотного, но призёмистого мужчину обратно в толпу, из которой он появился. Я молча и зловеще тяну свой офицерский меч. Мало того, что у него вид непривычный и откровенно пугающий всех, потому что ничего подобного они никогда не видели. Так ещё и моя зверски перекошенная морда с остановившимися, пустыми глазами пугает всех вокруг так, что люди невольно подаются назад. По цвету котты определяю, что это хозяин первого удавленника, барон дель Ронго. Неуловимое движение, и острие узкого клинка упирается в горло размазывающего сопли и кровь по лицу, ворочающемуся на земле чванливому спесивцу. И мой мрачный голос, от которого идут мурашки по коже:

– Ты, вонючий барон, посмел возвысить голос на графа…

Последнее слово я выделяю так, что оно сравнивается по значению с сервом. Ну, ещё бы – барон, практически нижайший феодальный титул. Ниже него только рыцарь. А я – целый граф! Граф! И тут, какой то баронишка хочет меня в чём то обвинить?..

– Ты, ублюдок, не можешь призвать своих слуг к порядку, потому что сам с ним незнаком! И ещё осмелился обратиться к самому графу без его на то разрешения! Да я тебя сейчас…

Рука чуть подаёт вперёд клинок, брызгает кровь, и в наступившей тишине я слышу резкий приказ:

– Граф дель Парда, прекратите!

…Меч отходит назад, освобождаясь из толстой шеи. Из толпы вываливает злой и уставший, словно демон в аду, дель Саур.

– Граф дель Парда, что вы себе позволяете?

– Вы желаете объяснений? Пожалуйста, герцог. Первое – слуга этого борова посмел обратиться в благородному лорду на 'ты', при этом оскорбив меня словесно. Мне кажется, что это достаточный повод, чтобы прибегнуть к закону.

…А закон суров. Но это закон. Слуга ещё легко отделался, простой удавкой. Ведь его могли и сварить живьём. Или сжечь на костре. Тоже, кстати, живьём, разумеется. Владельца же серва, допустившего такое, ждёт штраф в десять бари. Полновесных серебряных монет. Так что барон крупно попал… Дель Саур мрачно смотрит на меня, потом изрекает:

– И есть свидетели?

Усмехаюсь:

– Сколько угодно.

Обвожу вокруг рукой плотно сгрудившихся солдат. Герцог некоторое время молчит, потом спрашивает:

– А второй?

– Это посмел оскорбить мой благородный слух грязной площадной руганью, а взор – простонародным мордобитием. Никакого изящества, никакого воинского искусства. Поэтому и данном случае я счёл себя оскорблённым…

– Но барон…

Делает последнюю попытку дель Саур, и я парирую:

– Герцог дель Саур, я когда либо обращался к вам походе первым?

Краткий миг раздумий:

– Ни разу. Вы вообще ко мне не приходили.

Киваю в знак согласия. Потом добавляю:

– Мы в походе. Мы – армия Фиори. И младший по рангу не может обратиться к старшему по званию и должности без разрешения того. Согласны?

– Но причём тут это?!

Дель Саур недоумевает:

– Барон так же благороден, и так же является начальником собственного отряда.

Снова усмехаюсь:

– Вы сами назвали дель Ронго по титулу – барон.

– И что?!

Вижу, что герцог сейчас взорвётся.

– А я – граф.

Тишина. Дель Саур молча разворачивается, и уходит. За ним убирается свита. Тишина. Я машу рукой:

– Эй, воины, вы чего? Давайте, пейте. И так столько времени потеряли…

Разворачиваюсь, взлетаю в седло, трогаю Вороного. За мной тянется мой десяток… В принципе, немного на это дело потратили. Успели за полчаса. Зато теперь отыграем их отсутствием сумятицы и тупых, никому ненужных разборок. На нас пугливо косятся, слух о том, как я расправился со слугами и одним из баронов мгновенно облетел весь лагерь. Ну и пусть! Считайте меня чванливым олухом, для которого знатная кровь превыше всего. Посмотрим, как вы запоёте, когда нас кинут в мясорубку, на убой…

…Как ни странно для всех, но два удавленника и сломанная челюсть навела кое-какой порядок в лагере. Во всяком случае, простые солдаты быстро разобрались, что к чему, и теперь водопой проходил быстро и организованно. Но дель Саур меня избегает по-прежнему. Видел его пару раз, только герцог до жути мрачен, а мне нужно держать марку. Из высших дворян нас в корпусе двое, он и я. Остальные – бароны, маркизы, баронеты, есть пара виконтов. Подавляющее большинство прочих владетелей – простые рыцари. Однощитовые, как правило. То есть, кроме доспехов ничего за душой. Потому многие перебиваются с хлеба на воду, ну а мой отряд не бедствует. Вяленое мясо в каше каждый день, пеммикан, как неприкосновенный запас, гречка, рис, пшено. Словом, люди сыты, кони гладки, настроение бодрое. Так и путешествуем уже неделю. Завтра должны будем добраться до границы Фиори и Империи. Там будет хуже. Кто знает, как нас встретят. Хотя, по слухам, их Император ждёт нас с нетерпением, потому что дела у него не очень. Но это лишь слухи. Ничем не подтверждённые. Меня, кстати, это жутко напрягает. Даже гонцов оттуда нет, поинтересоваться, как мы идём, где находимся, соответствует ли число солдат затребованному согласно договора. Ничего. Абсолютно. Как будто мы никому не нужны. Получается, что наша армия в Рёко, как собаке пятая нога. Потому и стараются от нас поскорее избавиться. И все ходящие среди солдат слухи – плод воображения оптимистов. В общем, противно. Но я бодрюсь, стараясь не показывать ничем своих опасений. Внешне бодр и весел. Ведь на меня смотрят мои подчинённые… Выходим из огромного леса, по которому пробирались два дня, и перед нами огромные просторы величественной долины, в которой где-то вдали еле виднеются стены последнего фиорийского города. До него – как раз половина перехода. Герцог рассчитал всё точно. Вечером будем у его стен. А там, нас уже известили, двое суток отдыха. Для починки телег, отдыха людям и животным, ну и есть надежда, что нас догонит кто-нибудь из отстающих. В смысле из тех, кто опоздал явиться в Ганадрбу, или чьи владения находятся по пути экспедиционного корпуса. Народ за время перехода действительно подустал. Кое у кого пришла в негодность обувь, пало несколько лошадей, не у меня, естественно. Люди поистрепались, ночуя в открытом поле у костров. В общем, большая часть армии имеет вид оборванцев, а не доблестных солдат Фиори. Но это, опять же, не моё дело. Мои воины в образцовом состоянии. А за остальных я не собираюсь отвечать, и снаряжать кому то солдат за собственный счёт. Деньги мне нужны для других вещей. Одна стройка сколько потребует, а ещё нужны запасы для войны… Так вот размышляю, пока Вороной неспешно несёт меня по извилистой дороге. Внезапно он встряхивает гривой. Ага! Почуял близкое жильё! Знает, хитрюга, что скоро отдых! Словно в ответ на мои мысли жеребец тихо и коротко ржёт, затем чуть добавляет шаг. Совсем немного. Но добавляет. Я улыбаюсь про себя… Естественно, что армия ночует не в самом городе, кроме самых богатых и знатных дворян, а в поле. Ну, нам не привыкать. Ставим палатки, шатёр, пища уже булькает в котлах. Люди откровенно веселятся – двое суток отдыха! Красота! Можно сходить в город, закупить, кому что понравится или требуется, послать весточки близким через купцов, навестить весёлые дома… Я лежу в шатре на своей походной койке, заложив руки за голову, как мне нравится, когда полог приоткрывается, и на пороге появляется незнакомый парень. Что за… И тут замечаю на его груди значок приказчика торгового дома сьере Ушура. Поднимаюсь. Парнишка кланяется:

– Сьере граф, для нас будет большая честь принять вас в нашем представительстве в городе Крольо.

Затем добавляете, вполголоса:

– Есть письма для вас, сьере граф. Из дома.

Затем куда громче:

– Мы все будем счастливы вашему визиту, и уже истоплена баня.

Он улыбается. Знает, чем меня взять… Глава 7. …После натопленной бани я сижу в тени сада и наслаждаюсь прохладным настоем каких то трав. До чего приятно ощущать себя чистым до скрипящей под пальцами кожей! Передо мной, на лёгком переносном столике кучка бумаг, и не спеша читаю почту. Грам, мой командир, умный человек, и разузнав, что мы остановимся в Крольо на отдых, заранее отправил послания прямо туда. Ну а дороги гонцов гораздо короче оттого, что расстояния, которые пробегает лошадь во весь опор, не такие большие, а посланец меняет своих коней куда чаще, чем обычный обоз. Поэтому нет ничего удивительного, что эти вот бумаги не просто догнали меня, но и значительно опередили. Итак… Мои последние письма получены. Вот и подтверждения. Всё будет исполнено в точности. Согласно моим приказаниям. Похоже, что ребята и сьере Ушур тоже кое-что раскопали интересное. Есть куча намёков, но ничего конкретного. Понятно почему – мало ли, в чьи руки попадёт послание. Так что достаточно и намёка на то, что в Парда – знают… Отчёт моих инженеров. Чертежи получены. Приступают к работе. Ответ из лаборатории. Опыты прошли успешно. Начинают производство пироксилина. Всё-равно в селитряных ямах готовому продукту нужно несколько лет на вызревание. А у нас всего год. Письмо от главного строителя, сьере Муаро, рекомендованного Хье Ушуром. Он ознакомился с моими чертежами, впечатлён и поражён грандиозностью замысла, но предлагает строить этот дворец в окрестностях Салья, а в долине Парда поставить небольшой летний дворец, спроектированный им на основе моих проектов. Внимательно просматриваю его изображение. Что за… Явно несколько элементов заимствовано у саури. Ооли? Может, быть… Быстро вношу правки, по мелочи. Опыт мастера чувствуется сразу, как и квалификация, потом утверждаю решение. Всё верно. Надо смотреть дальше в будущее. Одно дело будущая столица Фиори, другое дело – родовое гнездо. Молодец строитель! Делаю зарубку в своей памяти. Отчёты финансовые, торговые, производственные. Пока всё нормально. Но оно и понятно. Времени то прошло всего две недели… Вот и последний лист. Письмо от матушки… Её округлый старательный почерк, потому что научилась доса Аруанн писать и читать не так давно. И так, что же пишет мама? В первых строчках – приветы и поклоны от неё самой, от подружек-наперсниц, от сьере Ушура. Потом пространный рассказ обо всех новостях в замке – кто заболел, кто женился, кто родился. Так… Странно, что ни строчки об саури. Ан, нет! Вот, в самом конце: '…Ооли мне очень помогает, и не только мне. Все советники просто очарованы её умом и знаниями, и очень уважают её мнение и прислушиваются к нему. Чудесная девочка! Но зачем ты так гадко поступил с ней, Атти?..' Да сам знаю, что гадко! Вино ударило в голову. Стоп! Нечего валить на то, что был пьян! Как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Признайся честно, что она тебе нравится, Атти, а? Ведь нравится? Допустим. И что? Даже если я каким то образом умерю свою ненависть к их виду, то саури не сможет перешагнуть через неё. И… Основа любого брака – продолжение рода. Дети. Потомство. А давно известно, что общий ребёнок от саури и человека невозможен. Хромосомы не совпадают, не смотря на почти полное внешнее сходство. И не только внешнее. Но и внутреннее, и генитальное. Но вот… Переворачиваю лист с маминым письмом на другую сторону и… Вот это сюрприз!!! Чёткий мелкий почерк, убористый небольшой текст. На русском, почти без ошибок… '…Ты скотина, сволочь и подлец! У меня нет слов, чтобы подобрать тебе имя, хомо! Но из уважения к твоей маме и её доброте… Я вижу, что ты искренне любишь её. Поэтому постараюсь приглушить свой гнев и сделать всё, чтобы она осталась жива до твоего возвращения. Я внимательно ознакомилась с тем, что ты устроил в своих владениях и, несмотря на всю свою ненависть к тебе, хочу заметить, что действуешь ты в правильном направлении, хотя и совершил уже немало ошибок. Впрочем, ты военный, а не чиновник, поэтому многие нюансы тебе просто незнакомы. Над твоим кланом действительно сгущаются тучи. Собирается гроза. И я прекрасно понимаю, что смерть твоих подданных и близких, означает и мою. Поэтому соглашусь принять временное перемирие, чтобы выжить обоим и решить наши личные разногласия после того, как клан избавится от угрозы. Я внимательно ознакомилась с твоими последними распоряжениями, благодаря любезности твоей матушки, и внесла кое-какие изменения, направленные в сторону улучшения. Кроме того, поправила твои чертежи, которые отправлены тобой на свои мануфактуры. Такие ошибки непростительны, хомо. Кроме того, да простят меня мои соплеменники, я изготовлю ряд сюрпризов для твоих врагов. Поверь, очень неприятных. Но запомни, когда всё кончится – мы с тобой разберёмся между собой. И не смей умирать там до тех пор, пока я тебя не убью лично. Ооли дель Парда. Графиня…' Что?! Ооли, графиня дель Парда?!! Какого… Только тут замечаю ещё одно предложение, дописанное рукой матушки: 'Атти, не злись, но после того, что ты сделал, я считаю несчастную девочку твоей женой'. Твою ж!!! Без меня – меня женили! Торопливо глотаю прозрачную зеленоватую жидкость из кружки. Как ни странно, это приводит меня в чувство, и я начинаю рассуждать более трезво: итак, саури становится на мою сторону. Пусть вынужденно, но становится. Но как её легализовать, чтобы все подчинялись ей? В замке, и не только, знают, что я переспал с ней. К тому же на прощальном пикнике матушка вела себя с ней так, словно она уже её законная невестка. Получается, что доса Аруанн умнее меня. Хвала Высочайшему, что она своим материнским инстинктом почуяла грозящую мне опасность и, зная, что саури тоже пришелец, как и я, догадалась, что лишь ушастик может ей помочь спасти сына! И хорошо, что я не подал вида, принимая всё так, как будто так оно и есть. Обладая же статусом законной супруги, имея титул графини, саури может заставить всех подчиниться ей. И, похоже, что ушастая играет честно. По крайней мере, я заметил правки в отчётах двухнедельной давности. Так насколько я могу ей доверять? Рискнуть? Ведь в самом главном Ооли права – смерть Парда означает и её смерть. Ей негде скрыться, разве что в глухих безлюдных горах или пустыне. Но это всё-равно значит смерть либо от голода, либо от любой случайности. Так что саури действительно будет заинтересована в выживании и укреплении графства. Придётся поверить ей. И признать де-юре то, что сделали в моё отсутствие де-факто. Ну а брак… В конце концов, прилетят наши армейцы, и комедия закончится. Я вернусь в Империю вместе с досой Аруанн, найду себе там красивую, добрую, умную человеческую девчонку, заведу детишек. Нормальных людских детей, благо биологически мне будет всего лишь двадцать шесть. А может, Император посчитает возможным оставить меня здесь в качестве наместника. Тогда мне организуют здесь нормальную жизнь, с привычным комфортом. Будет постоянная база Руси. Да, это был бы самый лучший вариант. У меня здесь появилось множество друзей, свои владения… Эх. Ладно. Всё решит Император. И это будет в будущем. А сейчас главная задача – выжить и устранить все угрозы… …Я поднимаюсь со стула, иду к выходу. Там меня встречает слуга:

– Что изволит сьере граф?

– Мне нужен ювелир.

Слуга удивлён, но не подаёт виду.

– Будет исполнено. Какие-либо особые пожелания к нему?

– Брачное ожерелье, достойное графини дель Парда.

Слуга кивает и исчезает, а я возвращаюсь назад, за столик с бумагами, задумчиво глядя на красивые деревья, растущие вокруг. Тихо щебечут птицы, посвистывая высокими голосами, неслышно шуршит свежая листва, развеваемая едва ощущаемым ветерком. Приятный запах свежей травы. Удивительно хорошо…

– Сьере граф, ювелир явился…

Невысокий, коренастый мужчина в скромной, но добротной одежде. Кланяется. Не слишком низко. Похоже, что магнат знает себе цену. Киваю ему в ответ, потом произношу:

– Мне нужно брачное ожерелье. Наш брак уже свершён, по воле Высочайшего, но под рукой не оказалось ничего достойного красоты моей супруги…

Левая бровь ювелира удивлённо ползёт вверх, но он справляется с эмоциями:

– Мне кажется, что у меня найдётся одна пара, подходящая вам…

Он делает знак кому то позади, и к нам приближается одетая в светлое длинное платье девчушка лет двенадцати, несущая на вытянутых руках серебряный поднос, прикрытый платком. Она подходит ко мне, замирает на месте. Мужчина плавным движением сбрасывает ткань с блюда, и у меня невольно приоткрывается рот – на подносе лежит тончайшей, просто изумительной работы комплект из двух брачных ожерелий. Золото? Серебро? Нет – платина, что само по себе уже необычно для этого мира. Но главное не в материале цепи, а в камнях, прикреплённых к украшению. Я не верю своим глазам – пламенные сапфиры! Настоящие пламенные сапфиры невероятной величины и чистоты. Небесная голубизна камня с ярким жёлтым огоньком внутри! Да за такой камешек, что Император Руси, что Вождь Кланов Саури, отдаст половину своих владений, не задумываясь! Откуда они здесь?!

– Откуда камни?

– Шемахинские небесники. Довольно редкий камень. Но ничего особого.

– Даже не слышал.

Магнат машет рукой.

– Они мало где используются из-за сложности обработки. Но я много наслышан про вас, сьере граф, и знаю, что вы любите всё необычное, поэтому осмелился предложить вам эту редкую вещь. Всего лишь сорок золотых за пару.

…Я потрясён и еле сдерживаю свои эмоции – здесь есть месторождение самых ценных во Вселенной камней?! И они в этом мире вовсе не так драгоценны, как во всей остальной Вселенной? Значит, вот моя следующая цель – Шемахи, где находятся копи по добыче этих сапфиров… Приближаю одно из ожерелий к глазам – удивительно тонкая работа. Очень красивая и добротная. Мне нравится. И пламенеющий огонёк внутри большого, просто невероятного камня словно живой. Ооли точно понравится!..

– Беру. Получите свои деньги.

Делаю знак слуге, тот убегает за золотом. Ювелир, честно говоря, тоже удивлён, что мне понравилась такая безделушка. Несколько минут ожидания, наконец, прислуга появляется вновь, кладёт на поднос мешочек с деньгами, я забираю оба украшения. Отпускаю мастера, слуга пока ждёт. Протягиваю ему оба ожерелья:

– Найдите красивый футляр под них и отправьте в Парда. Мужское пусть хранится у досы Аруанн. А женское… Матушка знает, кому его отдать.

Парень кивает, но не уходит.

– Что-то ещё?

– Вас спрашивают, сьере граф.

– Кто?

– Герцог дель Саур.

– Так ведите его сюда! Немедленно!

Слуга переминается с ноги на ногу.

– Что ещё?

– Сейчас прибыл гонец. Герцог спрашивает, может ли он посетить вас сегодня вечером для приватного разговора.

– Разумеется. Так и передайте. В любое удобное для него время.

Только теперь парнишка срывается с места и убегает прочь… Надо бы одеться нормально. А то герцог может и не понять… Иду в выделенные мне покои, заодно прошу старшего приказчика накрыть небольшой обед в саду. Именно прошу, потому что мужчина старше меня, хотя и простолюдин, то есть, магнат. И, как я вижу по косвенным признакам, делая зарубку в памяти на будущее, очень умный человек. Заодно посылаю дежурного из десятка охраны прислать из лагеря ещё тридцать человек. Думаю, вполне достаточно… Дель Саур не заставляет себя ждать. Он появляется, как я и думал, один. Без сопровождения, без слуг и охраны. Впрочем, как мне уже доложили, вся его кавалькада поджидает своего лорда снаружи. Им, кстати, тоже уже вынесли угощение, так что внимание тайного соглядатая будет отвлечено, а ко мне шпионов не подпустят. К тому же, мы расположились за ткаными ширмами, и по артикуляции губ тоже никто ничего не прочитает. Их же не видно…

– Прошу вас, сьере герцог.

Я поспешно поднимаюсь со своего кресла и склоняю голову в поклоне в знак уважения. Мой гость смотрит на меня с любопытством, потом тоже здоровается:

– Сьере граф…

Выпрямляет голову, с удовольствием, как я вижу, присаживается за накрытый скромно, но обильно, стол. Я тоже занимаю своё место. Герцог осматривается, но я произношу:

– Прошу прощения, ваша светлость, но слуг не будет. Ближайший от нас человек находится в пятидесяти саженях от нас, потому, прошу вас самому поухаживать за собой. Тем более, что мы – воины…

Достаточный намёк на то, что мы здесь одни, и нас никто не подслушает. Дель Саур удивлённо смотрит на меня, потом решительно накладывает себе миску каши, плюхает большой кусок жареного мяса, то ли оленины, то ли кабана, наполняет бокал настоем. С пищей он расправляется на загляденье – быстро, а главное, одновременно, аккуратно и тщательно. Пора? Рискну, пожалуй:

– Не сочтите за наглость или дерзость, сьере герцог, но… Когда мы отправлялись в поход, я успел передать досе Лондре послание.

Его глаза удивлённо расширяются, но он молчит, тщательно пережёвывая еду, и я продолжаю:

– Не волнуйтесь. Речь не идёт о пылких чувствах. Скорее, это ключ к спасению.

– К спасению? Кого? Меня?

Медленно качаю головой в знак отрицания:

– Её.

– Вы что-то знаете?!

Даже ложку отодвинул, воткнув в меня свирепый взгляд.

– Очень мало. Лишь одно – в Фиори не рассчитывают на то, что кто-то из армии вернётся обратно. Здесь все неугодные определённому кругу лиц. По разным причинам.

– И я?

Слегка откидываюсь на спинку своего сиденья:

– Разумеется. Вы же не маркиз дель Сехоро…

Внезапно на классически правильном лице герцога появляется улыбка:

– Ха! Вы выяснили лишь одно имя? Атти, с того вечера в Гандарбе, когда мы познакомились, я всегда знал, что вы пойдёте далеко, если вас не остановят Тайные Владыки.

– Тайные Владыки, говорите…

– Да. Ты уже понял, что Совет Властителей – лишь ширма для их дел.

Киваю в ответ:

– Разумеется.

– Так что вы написали моей дочери?

– Всего лишь просьбу. Если она почувствует опасность – пусть немедленно уезжает в Парда к моей матушке. Там она будет в безопасности.

– Даже так?!

Герцог не на шутку удивлён.

– Вы питаете к ней какие-то чувства, Атти дель Парда? А меня вы спросили?

Снова мотаю головой из стороны в сторону:

– Никаких чувств, кроме жалости, сьере герцог. Я не хочу, чтобы эту искреннюю девочку убили или изнасиловали. К тому же, я уважаю вас. И – можете не волноваться… Я…

Отступать некогда и некуда.

– Я женат, сьере дель Саур. Буквально в последний день перед тем, как выступить из Парда я взял в жёны несчастную девушку, переболевшую Биномом Ньютона. Моя матушка так пожелала, и я, как послушный и почтительный сын, исполнил свой долг…

– Атти, вам не идёт постная физиономия.

Внезапно герцог с огромным облегчением улыбается, словно с него свалилась неподъёмная глыба.

– И называйте меня Урм. Если я вас зову по имени, то и вы можете называть меня так же. Я разрешаю.

– Но только когда мы одни.

Тонкая, понимающая улыбка на его лице. Затем он добавляет:

– А вообще, кончайте всюду распускать слухи о биноме. А то старина Исаак уже в гробу не раз перевернулся.

– Откуда вы…

Теперь потрясён я. С прежней улыбкой герцог добавляет:

– А вы думаете, что только вам известно про Ньютона, Пифагора, Архимеда и прочих… Лобачевских? Эти имена на слуху у Тайных Владык.

Короткая пауза, потом он произносит:

– Если я правильно понял по дошедшему до меня описанию девушки, ставшей вашей супругой, она относится к другому виду человека?

– Вы…

Теперь герцог откидывается на спинку кресла:

– Подобные ей появлялись в нашем мире несколько раз. Но всегда погибали очень быстро. От рук тупых, озлобленных дураков, не способных понять, что кроме подобных нам, существуют и другие люди.

– Она – саури.

– Интересное название.

– Мой враг. И не только мой. Враг человечества.

– Уверены? Тогда почему вы решились? На брак, я имею в виду?

Дёргаю щекой. Это у меня впервые при общении с дель Сауром, и он заинтригован, но молчит:

– Мы нужны друг другу. Ооли умна, и прекрасно понимает, что выживет лишь в том случае, если Парда будет сильным. Поэтому на данный момент она не станет делать ничего во вред графству. И, кроме того…

Я замолкаю, но всё же нехотя раскрываю рот дальше:

– Она желает свести со мной счёты лично. Поэтому сделает всё, чтобы дождаться меня.

Герцог машет рукой:

– К тому времени пройдёт год, может чуть больше или меньше. Она привыкнет к людям, так что может ничего и не произойдёт такого страшного между вами. И вы сможете с ней ужиться, Атти. Время – лучший доктор. Поверьте.

– Согласен с вами. Позвольте вопрос, Урм?

– Разумеется.

Он добродушно кивает:

– Вы знаете имена Тайных Владык?

Молчаливый кивок. Затем следует ответный вопрос:

– Атти, ты надеешься вернуться?

– Я и так вернусь. И собираюсь взыскать по счетам.

– Даже так?

– Именно, сьере герцог.

– Что же… Нас кинут в мясорубку. На самые безнадёжные и кровавые участки войны. Император Рёко всегда поступает именно так. Люди из Фиори для него ничего не значат. И разменять десяток наших людей даже на одного своего подданного для него неприемлемо. Поэтому я не думаю, что кто-то из нас увидит родной дом.

– Я вернусь. И клянусь, что те, кто решил от меня избавиться таким способом, жестоко просчитались.

– Не разбрасывайся клятвами, Атти. Высочайший не любит невыполненных обещаний.

На моём лице появляется злая улыбка:

– Моя… Жена… Когда меня провожала, сказала замечательные слова – не смей умирать там, потому что лишь она должна убить меня. И я не собираюсь разочаровывать Ооли.

Герцог молчит. Потом задумчиво произносит:

– Красивое имя… Редкое и красивое…

…И почему у меня впечатление, что он чего-то не договаривает?..

– Твой отряд – равному ему среди нас нет. И я не уверен, что кто-то в Тушуре, Рёко, Маунте или Кеново может сравняться с твоими солдатами по выучке и вооружению. Так что у тебя есть шанс. В отличие от меня и остальных. Ты позаботишься о Лондре, если вернёшься?

– Иначе бы я не писал то письмо.

– Тогда… Я передам тебе мои записи о всех Тайных Владыках. Всё, что знаю о них и их делах.

– Благодарю.

– И ещё – держись от меня подальше в походе, Атти. В моей свите полно их соглядатаев.

– Я догадался. Спасибо за ваше предупреждение и сведения. Они мне очень пригодятся.

– Ещё… Одно… Больше так не высовывайся. Я, конечно, понимаю, что ты хотел навести порядок. И благодарен тебе за это. Но впереди у нас битвы и кровь. И каждый фиориец для нас там – на вес золота.

– Я понимаю, Урм…

Герцог поднимается из-за стола. Затем мы прощаемся, и дель Саур уходит. А ночью мне передают толстую пачечку бумаги, покрытую письменами. Он просто не мог успеть написать всё это за столь малое время. Да и видно, что листы потёрты, и относятся к разным временам. Значит, Урм дель Саур мне доверяет… Насколько это возможно в такой ситуации. Во всяком случае, прямым текстом выдал, что дело нечисто, и что уровень знаний здесь гораздо выше, чем я считал. И связи с нашим миром либо были, или даже сейчас имеются. Но в любом случае, это допуск не майора, даже бывшего спецназовца, а кое-кого гораздо выше… Опять двадцать пять! И снова полное отсутствие информации. Хотя… Может чего и найдётся в этих листах. Но цена этих вот записок, что у меня в руках, очень высока. Пять тысяч человеческих жизней, включая мою. Стоят они этого? Думаю, что да. И я погружаюсь в чтение, пока есть возможность, и вокруг спокойная обстановка. До утра времени много. Днём отосплюсь. Благо командиры у меня грамотные. Присмотрят за лагерем и людьми. Тем более, что раз я вызывал из лагеря дополнительную охрану, значит, буду занят… Ах, да. Последнее на сегодня. Лист мелованной бумаги с моих мануфактур. Личная печать. Красивая шкатулка, украшенная тонкой резьбой из драгоценного синего дерева, обшитая изнутри великолепным белым атласом. Пишу коротко: 'Я признаю тебя своей законной женой, принцесса Ооли, перед Высочайшим и людьми. Граф Атти дель Парда'. Печать. Подпись. Алые чернила почти мгновенно впитываются в гладкий лист. Приложить печать, намазанную чёрной краской. Подождать несколько мгновений, пока оттиск высохнет. Готово. Сворачиваю трубочкой послание. Оборачиваю получившийся свиток брачным ожерельем. Закрываю ларец, завязываю ленточкой, капаю уже расплавившимся в чашке сургучом. Снова печать. Затем пишу подтверждение для матушки, где каюсь в содеянном грехе, умоляю меня простить и заявляю, что во искупление своей низости беру ушастика в законные жёны перед Высочайшим и людьми, в знак чего посылаю Ооли брачное ожерелье. Выхожу в коридор, где на стульчике сидит слуга:

– Это нужно отправить в Парда и вручить моей супруге. Письмо же…

Протягиваю ему шкатулку с лежащим сверху запечатанным конвертом:

– …для моей матушки, графини-матери досы Аруанн дель Парда.

Тот почтительно берёт, кланяется:

– Будет исполнено в кратчайший срок и со всем тщанием, сьере граф.

– Спасибо…

Возвращаюсь в покои и погружаюсь в чтение. Записки герцога действительно относятся к разным временам. Написаны бессвязно, сумбурно, это нечто вроде дневника. Передо мной раскрывается завязь интриг, подлости, отвратительных, жутких злодеяний. Герцог перед собой был честен. И поведал многое и из своих дел. Не щадя, без оправданий и приукрашивания. Откровенно. Не знаю, смогу ли я теперь общаться с ним так, как раньше. Воистину, внешность обманчива. Впрочем, по сравнению кое с кем, кто упоминается в его записках, дель Саур просто ангел. А ещё есть две карты. Первая – тайники, где хранятся ценности герцога, там сделана быстрая приписка: Приданное Лондры. Что же, я не собираюсь отбирать у сироты её деньги. Насчёт этого, сьере герцог, можете быть спокойны. Но вот вторая… Покрытая кучей непонятных значков. И тоже короткая надпись сверху – убежища Владык. Места, где те могут спрятаться. Почти в каждом владении есть свои тайники. А в Парда? Хвала Высочайшему – нет. Зато имеется ряд схронов неподалёку от замков Тумиан, Иоли, Варезо. Вернусь – передам своим диверсантам, пусть начинают зачистку. Проклятые души! Вы заплатите за всё!.. Отрываюсь от последнего листка – за окном брезжит рассвет. Небо стремительно светлеет, но сна нет в одном глазу. Но всё-равно надо лечь, потому что рано или поздно сон меня свалит, да и завтра уже вновь трогаемся в путь. Так что, хочешь, не хочешь, но надо отдохнуть. И я укладываюсь на кровать, чтобы снова и снова, с закрытыми глазами, обдумать свои дальнейшие шаги…

Глава 8. Два месяца спустя после отъезда Атти дель Парда. Замок Парда.

– Ооли! Девочка! Письмо! Письмо от Атти!

Раздался крик в коридоре. Саури торопливо вскочила с кровати, выбежала из спальни – последнее время она неважно себя чувствовала. Это доса Аруанн, мама… Насильника… Но она не виновата, что её сын такое чудовище в облике человека… И… Ей надо помочь. Им всем надо помочь. Иначе это место уничтожат. И её, принцессу Кланов, тоже. Жаль, но выжить она сможет лишь защитив это владение… Двери распахнулись, и на пороге появилась сияющая женщина. Для человека она красива. Не так уродлива, как все остальные. В руках – деревянная шкатулка, покрытая резьбой, очень необычного цвета. Аруанн торопливо протянула то, что держала в руках, девушке:

– Это тебе. Подарок от сына!

…От него? От негодяя, лишившего её невинности? Опозорившего на всю жизнь?! Ооли едва удержалась, чтобы не швырнуть подношение на грубый шерстяной ковёр на полу. Эта женщина и так очень добра к ней. Поселила в лучших покоях, принадлежавших раньше ему, называет её дочерью, хотя это скорее можно считать оскорблением – считать благородную саури родственной презренному человеку! Но Аруанн делает это из лучших побуждений. Она действительно относится к ней по доброму… Помедлив, девушка вскрыла печать, затем откинула крышку и замерла на месте – тонкой работы ожерелье из драгоценной платины. А на нём… Ооли не поверила своим глазам – огненный камень невероятно чистого голубого цвета! Да это же… Аруанн заглянула внутрь и ахнула:

– Не может быть! Позволь…

Бесцеремонно выхватила листок, пробежала глазами… расцвела в счастливой улыбке, протянула руки, обняла саури, прижала к себе. Девушка едва успела отодвинуть ларец в сторону.

– Милая моя! Как же я рада! Какой Атти молодец!

– Молодец?!

Ооли не могла понять, в чём тут дело, но женщина торопливо протянула ей короткое, в одну строчку послание. Саури пробежала его глазами. Потом, не веря тому, что там написано, ещё и ещё раз.

– Это…

Она распустила драгоценный, без всякого преувеличения подарок, дав камню свободно раскачиваться…

– Это украшение девушка получает лишь один раз в жизни, дорогая моя. Это знак замужества.

– Замужества?!

Взвизгнула Ооли.

– Замужества?!

Внезапно всё как то завертелось перед глазами, в горло упёрся комок, заурчало в желудке и… Она едва успела добежать до отхожего места. Согнулась над раковиной умывальника, и её вырвало. Всё то, что она успела съесть утром за завтраком, вылетело наружу безобразной, дурно пахнущей кашей. Полегчало. Тяжело дыша, открыла кран, промыла губы, прополоскала рот. Обернулась, и – на неё смотрели внимательные глаза человеческой женщины.

– Давно у тебя так?

Бесцеремонно спросила она, вытирая её лицо полотенцем. Как же плохо! А ещё эта человеческая самка так надоедлива… Но приходится её терпеть… Как и остальных…

– Что… так?

Вместо пояснения женщина вдруг коснулась груди девушки, и Ооли вскрикнула.

– Пойдём, я отведу тебя в постель. А потом заварю травы.

…Перед глазами всё плыло, и саури не стала сопротивляться. Кое-как переставляя ноги и опираясь на досу Аруанн, она дошла до спальни, с облегчением улеглась на кровать. Сразу стало легче.

– Так давно с тобой такое? Тошнит, пропал аппетит, а грудь стала очень чувствительна?

…Проклятие… Она не отстанет… Придётся признаться…

– Вторую неделю.

– И ты молчишь?! Дурочка! Так ведь и умереть можно!

…О чём она?! Между тем Аруанн торопливо выбежала наружу, донёсся её голос, куда-то посылающий служанок и слуг, началась суета. Но тут женщина вернулась с мокрым полотенцем, осторожно положила его на лоб. Прохлада принесла облегчение. А ведь она что-то знает! Что-то такое, что со мной… Наверняка какая-то местная болезнь… Спросить?

– Что происходит?

Женщина улыбнулась в ответ:

– Сегодня у меня один хорошие новости. Наверное, Высочайший послал счастливый день! Мой сын выбрал себе жену и прислал ей брачное ожерелье вместе со свидетельством о женитьбе. А невестка только что обрадовала будущим внуком или внучкой…

– О чём вы? Какой внук? Какая внучка?!

Ооли никак не могла сообразить, что несёт эта человеческая самка…

– Ты беременна, милая! У вас с Атти будет ребёнок!

– Беременна?! Беременна?!! Но это же… Это просто невозможно! Невозможно…

Ооли торопливо зажал себе рот. Как? Почему? Впрочем, почему – понятно. Но вот забеременеть от человека она никак не могла! Просто не могла! Хотя… Хотя… Атти ведь не имперец! У него тело аборигена. Так почему не допустить, что с этим видом такое возможно?! Получается, что – да… И внутри неё зреет чудовище… Гибрид человека и саури… То, что не может быть! Но как… Почему… И что же ей делать… В покоях стало шумно. Внутрь буквально ворвались низшие, стали суетиться возле них, запахло чем то приятным, доса Аруанн взяла руку саури в свои ладони:

– Девочка моя, ты не представляешь, как я рада! Теперь ты настоящая жена моего сына и скоро родишь ему ребёнка!..

…Слова человеческой самки эхом отдались в мозгу Ооли. Она родит человека! Человека! И – от человека! Какой позор… Какое унижение! Отец прикажет убить дочь и её отродье… Убить её ребёночка… Пусть даже и наполовину человека… Ведь при посадке она успела активировать маяк и послать сигнал бедствия… И через полтора, максимум – два года, за ней прилетят… А их ребёнку тогда будет уже годик и четыре месяца… И его, или её, родную кровиночку уничтожат, дезинтегрируют… Убьют… И этот… Человек… Не сможет ничего поделать… Потому что и его убьют, как опозорившего Клан… За то, что он взял её силой… А потом её привезут на Планету Истинных и сожгут, как чудовище, родившее получеловека… Что же ей делать? Что?!

– Милая, как же я рада… Теперь у меня есть не только сын, но и дочка… И скоро будут внуки… Или внучки…

– М… Мама…

Ооли не выдержала, она порывисто, невзирая на слабость, приподнялась, уткнулась в грудь человеческой женщины и разрыдалась.

– Мама. Я не знаю, что мне делать, не знаю! Я… Боюсь!

Неправильно истолковав её боязнь, доса Аруанн попыталась её успокоить:

– Ну что ты, дорогая моя? Все мы, женщины, через это проходим. Родишь, и ничего не бойся. Всё будет хорошо… И Атти обязательно тебя полюбит, и ребёночка… Он ведь на самом деле добрый, и будет очень тебя любить и ваше дитя. Никогда тебя не обидит…

… И её руки, такие тёплые и мягкие, такие добрые, так нежно гладящие по голове, по волосам… Но Ооли отстранилась и едва ли не выкрикнула, глядя прямо в глаза женщине:

– Ты не понимаешь! Нас убьют! Всех! Через два года!

– О чём ты, девочка? К тебе снова возвращается болезнь?

– Я никогда…

Но тут ладонь зажал ей рот, и Аруан чуть слышно буквально прошипела ей в ухо:

– Не при слугах!

Девушка спохватилась – она совсем забыла про них…

– Доса Аруанн, настой готов.

-Давайте его сюда, и убирайтесь. Нам надо посекретничать.

– И я?

В проём спальни просунулась головка одной из наперсниц – Мауры.

– И ты тоже, дорогая. Это разговор между мамой и дочерью. Иди лучше оповести всех, что мой сын признал Ооли своей законной женой.

– Да, доса Аруанн…

Несколько мгновений суеты, потом женщина отпустила девушку:

– Погоди, я взгляну, проверю…

Подошла к проёму двери, выглянула в гостиную, затем вышла, спустя мгновение лязгнул замок. Звуки шагов, и женщина уселась на кровать:

– Теперь говори. Без утайки. Всё, что ты скрывала раньше, доченька…

– Я… Не болела никаким Биномом… Потому что такая с рождения…

– Ты – не человек?

– Да… Я саури… И так мы выглядим… А через два года, самое большее, сюда прилетят мои соотечественники и убьют всех вас, моего ребёнка, моего… Мужа…

Её вдруг остро обожгло – Атти же теперь действительно стал её мужем. Настоящим. Законным. Пусть и по обычаям этой планеты. Но по правилам, принятым везде, бракосочетание в любом месте, по любым обрядам, по любым законам, считается действительным повсюду…

– Откуда же ты? Если ты говоришь, что они прилетят… Значит, ты – со звёзд? И сколько пройдёт времени, когда они доберутся до нас – два года?

Ооли слабо кивнула. Но тут, неожиданно для неё, женщина улыбнулась:

– Атти тоже со звёзд.

– Вы… Знаете?

Аруанн кивнула.

– Но это тайна от всех. Никто этого не знает, кроме меня и его. А теперь и тебя. Поняла? А относительно того, что нас убьют, то не волнуйся. Сын сказал, что скоро за нами придут его друзья. Так что ничего не бойся. Он сможет защитить тебя и своих детей.

– Сможет?..

Эхом откликнулась Ооли. Но доса вдруг засуетилась:

– Нужно отписать, что скоро он станет отцом.

– Нет!

Ооли почти выкрикнула это слово.

– Не надо.

Аруанн замерла, не понимая.

– Но почему?!

Девушка опустила глаза.

– Он.. . Станет волноваться… Не сможет… Выжить… Или наделает глупостей… Пусть лучше он вернётся живым с войны… И тогда… Тогда…

Тёплые руки вновь обняли девушку. Осторожно прижали к себе. Снова погладили по голове:

– Умница ты у меня редкая, доченька… Всё правильно…

…Только сможет ли Атти спасти её и ребёнка от землян?.. Впрочем, это вопрос далёкого будущего. А угроза близка уже сейчас. Надо помочь ему защитить их… Ооли только сейчас приняла то, что это… Графство… И её тоже… Собственность… А значит, она, как истинная хозяйка этого поместья, должна сделать всё, что только возможно, чтобы защитить свою собственность и своих подданных… Саури вздохнула про себя, но выхода нет. И потом… В то проклятое утро… Когда он затащил её в постель второй раз… Даже несмотря на всю свою ненависть человек был… Нежным…

– Мама…

– Ой, доченька… Как же рада!

Всплеснула руками человеческая… Женщина…

– Мама… Мне надо срочно увидеть всех, кто помогал Атти… Особенно, тех, кто главный на его фабриках…

Доса Аруанн мгновенно стала серьёзной, спустя мгновение произнесла, кивнув головой под коричневым покрывалом вдовы:

– Я вызову всех сюда немедленно…

Империя Рёко. …Мы въезжаем в столицу Империи, город Рёко. Он напоминает мне обычные средневековые города древней Европы. Такие же узкие, грязные улицы, хаос застройки, и – толпы горожан повсюду, с презрением смотрящих на нас, фиорийцев. Впрочем, когда мимо них проезжают мои три сотни воинов, их лица меняются – презрение исчезает, ему на смену приходит испуг. Ну, ещё бы – триста всадников, закованных в сталь… Шум, гам, непонятная речь вокруг, ещё – духота, пыль, множество насекомых, лепёшки навоза. Все вокруг спешат по своим делам, здесь гораздо более быстрый ритм жизни, чем в Фиори. Там привыкли всё делать неспешно, с расстановкой, с чувством. А здесь – как говорится, кусай и беги. Так принято. Вон двенадцать рабов с ошейниками на шее тащат роскошный, отделанный золотом паланкин, в котором сидит кто-то очень важный. Идущий впереди слуга с надменным видом преграждает путь моему коню и… Летит в пыль, сбитый ударом копыт. Я глажу Вороного по шее, он довольно ржёт. Но тут раздаются крики, откуда то выбегают стражники, бряцая… Они называют это доспехами?! Моё потрясение отражается на лице, но эти идиоты, одетые в грубое подобие кольчуги с шипами, набранной из крупных железных пластин, пытаются меня стащить с коня! Жеребец взвивается на дыбы, почувствовав на узде чужие руки, а я обнажаю свой меч, при виде которого оборванцы в железе шарахаются в стороны, но зато, откуда ни возьмись, появляются стрелки с луками, и мне ничего не остаётся, как вскинуть левую руку и сделать условный знак – к бою!.. Три сотни мгновенно перестраиваются, окружая меня и оттесняя и стрелков и стражников, рёсцы летят на землю, сбитые конями, роняют на землю оружие, потому что плети у моих ребят очень… Увесистые…

– Арбалеты!

Строй ощетинивается готовыми к выстрелу стальными самострелами, и толпа, уже готовая броситься на помощь своим, с воплями шарахается в сторону. На площади остаёмся мы, фиорийцы, и паланкин с прикованными к ручкам рабами. Вижу, как где-то впереди дель Саур, привстав в стременах своей лошади, что-то кричит, но ропот из окрестных улочек не даёт услышать его слова, а мои ребята никого не пропустят сейчас ко мне, будь он хоть сам император Рёко… Меч вспарывает занавески драгоценной ткани, и я выволакиваю на свет божий хрупкую фигурку. На лице совсем молодой девчонки в шитом драгоценными камнями наряде, надменность и капризность. Но когда она повисает в воздухе, удерживаемая лишь моей левой рукой, вся её чванливость исчезает, словно струйка дыма на ветру. Она визжит, а я перебрасываю её через круп Вороного перед собой, заношу меч над её тонкой шейкой. Гневный ропот вокруг утихает в мгновение ока.

– Сигнал всем – трогаемся! Оружие не опускать!

Звучат два сигнала, один за другим, дублируемые грохотом барабана, и стальной прямоугольник, ощетинившийся остриями арбалетных стрел, трогается вперёд. Герцог пытается вновь протиснуться ко мне, но его мягко отпихивают. Мой отряд движется вперёд. А задние фиорийцы… Те, что идут сзади тоже торопливо приводят себя в боевой вид: надевают шлемы, сбрасывают с плеч одетые по походному щиты, Копья опускаются, делая нашу общую колонну похожей на щетинистую змею.

– Передать по цепочке герцогу – пусть ведёт нас к дворцу.

Быстрая скороговорка утихает вдали, я вижу, как кто-то в первых рядах произносит мои слова дель Сауру, тот в отчаянии машет рукой и ломится обратно. Его люди тоже уже полностью готовы к бою, и корпус из Фиори вновь двигается вперёд. А я доволен – выгорело. Мы смогли показать местным, что наш корпус не просто покорное мясо на убой, но может и оскалить клыки, если нас заденут. И нам всё-равно, где умирать – здесь, или на поле боя… Моя добыча пытается дёргаться, но пара ударов по мягкому месту плашмя лезвием меча быстро показывает, что этого не стоит делать. Горожане и солдаты Рёко стоят в переулках, на крышах домов, преимущественно низких, максимум, в три этажа из самана. Даже не из камня, а обычной глины, смешанной с соломой. И это – Империя? Да у меня в Парда сервы живут лучше! Внезапно улица словно расступается, и мы выходим на большую площадь. За ней – зубчатые стены дворца, из-за которых видны купола крыш со знаков Высочайшего на них. Голубые изразцы переливаются на солнце, словно драгоценные камни. Но и дворец такой же красновато-коричневый, как и все остальные строения. Но зато на площади я вижу армию. Настоящую армию Империи. Чёткие квадраты пехотинцев, ощетинившиеся копьями, шеренги лучников, стаи конников, и – ужас всех окружающих Рёко государств, боевых мамонтов… Здоровенных, раз в три больше, чем земные слоны животные с хоботом, на котором укреплён изогнутый серп, внизу, под бивнями – зубчатая пила. На передних ногах наколенники с шипами, и на спине, покрытой густой рыжей шерстью башенка с воинами. Пленница, заметив выстроившихся солдат, что-то пытается сказать, но я снова бью её по заднице мечом, а потом, воздев клинок к верху, привлекая внимание, кручу им в воздухе. Когда меня замечают, молча заношу его над шеей девчонки. Намёк достаточно ясен. Фиорийцы выстраиваются в один плотный квадрат. Получается на диво слаженно, хотя мы ни разу не тренировались в этом построении. Наше огромное каре ощетинивается копьями, стрелки крутят рукоятки арбалетов, качают рычаги, лучники натягивают своё огромное оружие, все напряжены до предела, но вдруг со стороны рёсцев взвивается белое знамя – знак переговоров. Ну, что же. Трогаю Вороного, и тот, храпя, потому что очень не любит таскать лишний вес, галопом мчит меня к застывшему неподвижно впереди дель Саури. Тот немного бледен, на лбу выступили крупные капли пота:

– Ты что творишь, щенок?!

– Перестаньте, герцог. Будьте мужчиной. Нам всё-равно умирать. Так может следующие выживут…

– И это говорит тот, кто вернётся назад?

Я снимаю со своей головы глухой шлем, беру его на локоть.

– И перестаньте меня оскорблять. Да, вы старше меня по должности, возрасту и титулу. Но прошу вас довериться мне. Нам ничего не сделают. Она…

Снова шлёпаю лежащую поперёк хребта тушку по сочной заднице, прикрытой атласом. Девчонка визжит от злости. Но я вижу то, что упускают остальные – при каждом ударе лица рёсских солдат делаются кислыми…

…– она слишком ценна для них. Лучше пусть кто-нибудь даст ответный сигнал.

Герцог прислушивается к совету, и после короткой команды кто-то из его свиты машет белым, относительно, конечно, платком… От стены имперских воинов отделяется кавалькада всадников в блестящих доспехах и устремляется к нам. При виде занесённого меча их лицо бледнеют, и самый главный из них, что понятно по его толщине и совершенно непереносимому для глаз сиянию доспехов, буквально валится с коня и протирается в пыли:

– Пощади её, и вам ничего не будет, клянусь Высочайшим!

Я слышу его приглушённый вопль от земли. Остальные всадники так же валятся прямо в грязь, поскольку здесь, похоже, недавно прошёл дождь, и вторят своему командиру на разные голоса. И тут я улавливаю – принцессу! Пощади принцессу! Ничего себе… Так это дочка самого императора Рёко? Тогда всё понятно…

– Император даёт своё слово! Он не станет никого наказывать! Клянусь Высочайшим!

Убираю меч в ножны, и рёсцы дружно с облегчением вздыхают:

– Плох тот отец, который не научил свою дочь уважать гостей. Даже если они едут к нему не по собственной воле.

Скидываю девчонку с коня, она приземляется на ноги, но пошатывается и летит на землю. Но просто упасть ей не удаётся – все посланцы с воплями устилают землю своими телами. Принцесса валится плашмя, видно, поскользнулась, и с воплями тут же вскакивает и начинает блажить дурным голосом. Но причина этих воплей не я, а те, кто за ней посланы. Падать на твёрдое и жёсткое железо не слишком приятно, и ничуть не мягко. Наконец та выдыхается, пинает кого-то из посланцев загнутой мягкой туфлей, что вызывает новый взрыв криков – доспехи же металлические, а потом, оттолкнув услужливые руки, вновь приближается ко мне, смотрит злым, просто бешеным взглядом сверху вниз и цедит на всеобщем:

– Ты мне за это заплатишь!

– Жизнью?

Криво усмехаюсь в ответ на угрозу. Она не понимает, приходится пояснить:

– Я и так уже… Покойник… А мертвецу угрозы не страшны.

Она отступает на шаг. Меня обжигает мысль, что я сейчас не солгал. Ведь в каком то смысле я действительно мертвец… В это время от главных ворот дворца отделяется громадная кавалькада всяких пышно одетых личностей всех полов и направляется к нам. Дел Саур бледнеет, потом громко шепчет:

– Сам Император…

Вот как? Даже любопытно… Всматриваюсь в толпу, медленно приближающуюся к нам и вдруг утыкаюсь в злой, и одновременно, обеспокоенный взгляд, принадлежащий широкоплечему мужчине с жёстким, словно из дерева вырезанным лицом в очень добротной, простой по фасону, но одновременно и дорогой, одежде зелёного цвета. Выглядит он лет на сорок, цвета волос не могу различить, потому что на голове у него странной формы шляпа, украшенная, пышным султаном из перьев. И – великолепный жеребец… Он? Я угадал. Это – император Рёко. Кавалькада замирает перед нами, но мужчина выезжает вперёд, я тоже делаю шаг навстречу, оказавшись перед всеми:

– Ты слишком нагл, варвар.

Припечатывает он на всеобщем.

– Варвар?

Не обращая внимания на моё возмущение, он продолжает:

– Не дай я своё слово – ты бы уже лишился головы.

Осклабившись в злой улыбке, я медленно вынимаю свой клинок из ножен, рука готова к смертельному удару:

– Проверим, кто кого?

Он с презрением смотрит на меня сверху вниз:

– Ты – варвар, а я Император. Скрестить клинок с тобой будет слишком высокая честь для тебя.

У меня есть ответ на эти слова – император просто трусит. Но я сдерживаюсь, и произношу совсем другое, что от меня ждут:

– Тогда, может, кто из равных по положению и титулу мне осмелится защитить честь своего властелина?

Короткая пауза, затем вперёд выезжает на слоноподобной лошади настоящий гигант. На что я высок, но это вообще какой то монстр. Почти на две головы выше меня… А может, мне просто кажется. Он ведь на лошади, а я – на земле. Но надо держать марку до конца. Уступи я сейчас, и всё пойдёт насмарку… Презрительно плюю ему под ноги:

– Этот урод так желает умереть?

В ответ – возмущённый ропот, и бешеный взгляд рёсца. Император кривится, потом отдаёт резкую команду. Тот лыбится, затем спрыгивает со своего коня. Быстр. Но не достаточно. На нём двойного плетения кольчуга, прикрывающая голову и шею. А на голове небольшой, плоский шлем, словно приплющенный конус. Громила вытаскивает из ножен свой меч. Он у него кривой, как у всех рёсцев, значит, расчёт на машущие удары. Кто-то из местных подаёт ему щит. Довольно большой, жёлтого цвета круг, с набалдашником в центре в виде острого шипа. Император провозглашает:

– Радуйся, варвар. Тебе оказал честь сам первый герой Рёко, граф дель Маахи.

– Меня не волнуют имена и титулы покойников. Он готов?

…Похоже, что громила понимает нашу речь, потому что его гримаса сменяется ненавистью. Он делает стремительный шаг вперёд, вскидывая меч и прикрывая тело щитом, и вдруг останавливается. А я спокойно вкладываю свой клинок в ножны. Император оскаливается, девчонка, его дочь, радостно визжит:

– Струсил! Струсил! Ты можешь только оскорблять женщин, варвар!

Но в этот момент голова местного героя вдруг плавно валится с плеч, а затем всё тело с грохотом падает мне под ноги, содрогаясь в конвульсиях, и я делаю аккуратный, маленький шажок в стороны, чтобы бьющая из артерий кровь не испачкала мою одежду. Свирепо ржёт Вороной, учуяв кровь. Лошади свиты шарахаются, всадники с трудом удерживаются в сёдлах, а я медленно выхожу из боевого транса… Похоже, они даже не заметили, как мой меч покинул ножны и прошёл через обтянутую железом шею рёсского графа, вернувшись в ножны. В таком состоянии человек способен на невозможное – прыгнуть на десяток метров без разгона, взобраться по гладкой стене, двигаться быстрее, чем видит глаз, или поднять вес в тонну весом. Правда, расплата за это страшна, но если не злоупотреблять этим, то особых последствий не будет. Точнее, будут, но они преодолимы… А ещё – не всем даны такие способности. Иной учится всю жизнь, но едва-едва достигает уровня ученика. А у других получается сразу выйти на уровень мастера… Так вот – насколько я могу судить, в этом теле я даже не мастер, а куда выше… И к тому же сейчас у меня в руках мой настоящий, родной меч русского офицера, который я забрал из своей каюты. Тот же, который я делал здесь своими руками и внешне неотличимый, остался висеть на стене моей спальни в Парда. А это – тот клинок, который я получил по выходу из Академии. Изготовленный из монокристаллической стали благородный меч, способный резать и сталь, и камень. Не требующий заточки, никогда не ломающийся меч офицера Имперской Русской Армии…

– И это – ваш величайший герой?

Гробовая тишина. Слышно, как шумно вздыхают стоящие на углу площади боевые мамонты Рёко. Мой Вороной успокоился, но нервно вращает громадным, в кровяных жилках, глазным яблоком. Затем кладёт голову мне на плечо. Я обнимаю его за шею. Он довольно сопит. Усмехаюсь:

– Я варвар. Но варвары всегда были лучшими воинами мира.

Молчание. Потом император нехотя произносит:

– Вас проводят в ваш лагерь. Три дня отдыха. Потом вы отправляетесь на войну с Тушуром.

И чуть в сторону:

– Дочь моя, иди ко мне.

Девчонка проходит мимо меня, с ужасом глядя в мою сторону. Ей страшно. Очень страшно. Осторожно ступая, обходит натёкшую из шеи мертвеца лужу крови, на которую уже успели слететься гудящие стаи местных мух. Откуда то выныривают местные служки, хватают убитого и утаскивают, один из них торопливо заметает кровавую дорожку большой метлой, трое таскают песок, засыпая багровую лужу, ещё один несут отрубленную голову, прижимая её к груди. Перед дель Сауром появляется всадник, что-то произносит, тот кивает в ответ, потом вскидывает руку к небу:

– Отправляемся в лагерь!

Люди и животные послушно приходя в движение. Когда передовой отряд герцога проходит мимо нас, мои воины смыкаются в походный строй, и мы занимаем своё место в колонне. Наш походный порядок не нарушен, и фиорийцы двигаются прочь с дворцовой площади, в полном молчании столичных обитателей. Смерть их знаменитого героя, похоже, напугала местных до колик…

Глава 9. …Сегодня у нас первое сражение. Бой за какой-то мелкий городок с совершенно непроизносимым названием. С вражеской стороны – порядка двадцати тысяч солдат Тушура: пехота, конница, лучники. С нашей, то есть, с Рёко – двенадцать тысяч воинов. Пять тысяч фиорийцев, остальное – имперские воины. Тоже конные и пехота. Плюс железнорукие, так здесь называют подразделения боевых машин, куда входят катапульты и баллисты. В Рёко широко их используют, но сделаны смертоносные агрегаты грубо и топорно. По сравнению с Парда, конечно. И хватает их ненадолго. Максимум – на пару десятков выстрелов. Впрочем, дерево найти можно практически всегда, так что местные артиллеристы не особо заморачиваются по поводу сохранности своих машин. Камнемёты стоят позади нашей, фиорийской линии, которая, естественно, самая первая в общем построении. Солдаты Рёко позади, конники на флангах. Всадники империи разъезжают на небольших лошадках, быстрых и выносливых, по сравнению с которыми наши лошади просто монстры гигантских размеров. Но вооружение у имперцев не очень: короткая, в два с половиной метра пика с крюком у лезвия, стёганый, из плотной суровой ткани, подбитой хлопковой ватой, панцирь. Щит всадника, полметра в диаметре из очень лёгкого дерева, обитый толстой кожей с медными бляшками, длинная сабля. Ни луков, ни арканов, ни кольчуг. Вместо шлема – набитый паклей бесформенный колпак, тоже из ткани. И – всё. В противоположность им, тушурские всадники имеют большее сходство с нашими рыцарями. Кольчуги, пусть и из скверного болотного железа в одно плетение, длинное копьё, такой же длинный изогнутый меч, и нечто вроде кистеня – шипастый шар на цепи, приделанный к рукояти, на конце которой узкий четырёхгранный клинок. Естественно, щит, металлический шлем, круглый, в виде плоской шапочки. Пехотинцы в Тушуре так же делятся на несколько разрядов: первый, и низший – застрельщики. Ни доспехов, ни щитов. Обычная одежда, зато имеется десять дротиков, которые они умеют кидать очень метко и далеко про помощи копьеметалки. Второй разряд уже больше похож на воинов: большой шит в виде миндального зерна, который можно упереть в землю, копье, метров в пять длины, опять же – кольчуга и щит со шлемом. Короткий меч, удобный в рукопашной схватке. Таких – подавляющее большинство в королевской армии. И, наконец – третий. Самый элитный разряд пехоты. Тяжёлые. Глухие ведрообразные шлемы. Длинная рубаха, обшитая железными пластинами внахлёст. Под ней – плотная стёганая рубаха из грубого холста, вымоченного в соляном растворе. На штанах – кожаные вставки в несколько слоёв. Массивный, прочный щит, обитый тонким металлом в виде пятигранника вершиной к верху, в котором небольшое отверстие, чтобы можно было видеть. Длинный прямой меч. Все – мастера своего дела. Воином тяжёлой пехоты может стать лишь пехотинец второго разряда, выживший не менее, чем в десяти победных для Тушура битвах, и отслуживший не менее пяти лет на передовой. Элита элит. Артиллерии, даже первобытной, как в Рёко, тушурцы не признают. Считают это низким. И их сапёрные части при осаде городов используют осадные башни, поворотные галереи, подкопы. Но ни катапульт, ни баллист по непонятным мне причинам в армии Тушура нет. Сражения разворачиваются по классической схеме. Правильного строя нет ни у тех, ни у других. Обычная линия, где каждое подразделение само по себе. Даётся сигнал, и начинается – орда на орду. Первые – застрельщики, потом – все прочие. Конница, как правило, добивает бегущих. Между собой практически не дерутся. Иногда, впрочем, перед началом битвы проводят поединки. Когда попадаются особо двинутые на своём происхождении противники. Но, как правило – обычная свалка, в которой побеждают либо числом, либо случайностью. По вооружению пехотинцы противников могут противостоять друг другу практически на равных. Тушурцы лучше вооружены, а рёсцы более подвижны. Так что исход стандартной битвы пятьдесят на пятьдесят. Но не в этот раз. Император решил свести с нами счёты за устроенный мной скандал, и послал нас на заведомо провальное задание. Врагов больше. И намного. Так что солдаты Рёко испуганы и проклинают нас, фиорийцев, хотя основной удар противника предстоит принять именно нам. А имперцы добьют выживших… Так они думают. Видно, что королевские солдаты уже заранее празднуют победу. Ещё бы! Одно дело, драться со сравнимым количеством противников. Другое – когда вас трое на двоих. Двое сковывают, а третий бьёт в удобный момент. Смотрю на сидящего на своём белом коне герцога. Дель Саур нервничает. Думает, что первый бой станет и последним. Зря думает. Сегодня тушурцев ждёт очень неприятный сюрприз. Потому что они обречены умереть, хотя думают совсем иначе. Лишь рёсцы не вмешались… Мой отряд в пешем строю. Сомкнутые плотно щиты, ощетинившиеся жалами копий в первой линии и с боков, а так же в тылу. Настоящая стальная черепаха. Копья держат воины второй линии. Остальные – с мечами и арбалетами. Звучит где-то очень далеко рог, и из рядов тушурцев выбегают застрельщики, а сама линия медленно начинает движение с глухим ропотом… С тупым стуком и звоном дротики вонзаются в землю, отлетают от наших щитов. А соседям достаётся. Краем глаза я замечаю, как несколько тел корчится неподалёку. Наконечники у дротиков длинные и зубчатые. Поэтому извлечь их из тела нелегко… Мои солдаты стоят спокойно. Ни капли испуга на их лицах. Ведь я тоже с ними. Так же в строю, только в третьей линии, с двумя мечами в руках. Не маячить же мне мишенью на своём жеребце. Ну а относительно опыта моих солдат… Кроме ежедневных тренировок и регулярных учений, успешные и молниеносные кампании против Тумиана, Лари, Овори. Словом, крови не испугаются. Застрельщики скрываются в плотных рядах королевских солдат, а те медленно и страшно надвигаются на нас. Эх, сейчас бы ударить из камнемётов… Но я жду зря. Железнорукие почему то молчат. Понятно, почему. Ждут, когда тушурцы начнут нас перемалывать, имперские воины оттянутся в это время назад, и тут всю свалку накроют булыжниками и заострёнными брёвнами, используемыми в качестве снарядов для баллист… Пожалуй, пора.

– Пали!

Я вскидываю меч над головой, стена щитов раздвигается на мгновение, и хлёсткий залп арбалетов в упор словно выметает перед нами целую прогалину. Оружие Парда очень мощное, плюс стальной болт, прошивающий дубовую доску толщиной с запястье мужчины, с пятидесяти шагов насквозь… На каждый насаживается два, а то и три человека, местные доспехи прошиваются, словно они из бумаги… И тут же второй залп! Перед нами свалка, вопли, ругань, стоны и завал из корчащихся тел. Наши смертоносные машинки уже спешно перезаряжаются в тылу, следующий залп мы сможем дать через две минуты. Но я снова кричу:

– Бей!

Грохает большой барабан, и вся стальная черепаха делает первый шаг. Грр-ум! Грум! Бум! Бум! Бум!

– Арра!!!

Вопль трёх сотен глоток. Тушурцы растеряны. Чтобы их атаковали?! Когда у них так много солдат? Замешательство нам на руку! Под ногами трещит и хлюпает, это их мертвецы. Удары копий из-за стальной стены подобны броску змей. Гладкий полированный наконечник, отточенный до предела, едва ли не до атома, из самой прочной и гибкой стали, находит себе жертвы и не застревает в теле. Изредка сверкают мечи. Но очень редко. Основная работа сейчас у щитоносцев и копейщиков. Меченосцы ждут своей очереди. Есть! Королевские солдаты подались в стороны, расступаясь перед нами. Налево? Направо, где с дикими воплями рубятся всадники дель Саура? А на левом фланге наши поддаются, пятятся. Ладно. Поможем! Тем более, что арбалеты уже перезаряжены и переданы по линии.

– Бей влево!

Благо, там уже целая орда тушурцев… Снова непередаваемый звук слитного выстрела сотни стальных самострелов, тут же второй. Готово! Натиск на фиорийцев сразу прекратился, и я отдаю следующую команду:

– Вправо, вдруг!

И опять этот мерзопакостный треск и хлюпанье под ногами, брызги крови и мозгов, и…

– Пошли!

Стальная стена щитов раскалывается в обе стороны, выплёскивая из себя языки закованных в мощную, но лёгкую, и одновременно неуязвимую для тушурских мечей броню, воинов, и сверкают на солнце клинки. Словно сахар под кипятком тает разношёрстная толпа противников перед закованными в чёрные латы воинами. Вопли, крики, а потом – смертный вой ещё живых, но знающих, что сейчас умрут, людей. Потому что чёрные не знают усталости и пощады. Приободряются фиорийцы, спадает напряжение и ненависть у стоящих позади рёсцев, вместо этого появляется недоумение, потом – удивление. А смертники словно очнулись от сковывающей их движения обречённости, и вот уже ещё в одном месте перемолоты тушурцы, а стальная черепаха втягивает в себя обратно высунутый язык и движется дальше. Хряск костей, тупой стук железа о железо, иногда прерываемый пронзительным вскриком ломающегося клинка. Снова тугой, сочный залп стальных арбалетов, в мгновение ока расчищающий прогалины вокруг чёрных воинов Парда… Ещё немного, ещё одно усилие!.. С визгом монокристалл раскраивает очередного противника. Те, кто ещё жив, валятся на колени в ужасе, протягивают скрещённые перед собой руки, слышны испуганные голоса, повторяющие одно непонятное слово на тушурском. Свии – вжик! С протягом, по мясу, по кости… Удар ногой в щит выносит первого из тройки, решившей преградить мне путь, и мгновенный удар слегка изогнутым лезвием, описывающем полукруг, вспарывает горло. Обратное движение – отваливается напрочь чья то рука, брызжет фонтан крови, а кисть ещё сжимает меч, упавший на залитую кровью землю, медленно, но верно, превращающуюся в грязь. Ху! Рывком выдыхаю я воздух из лёгких, вторым коротким клинком отбивая устремлённое мне в грудь копьё. Незаметное движение – наконечник отлетает, и пока вражеский солдат пытается сообразить, что произошло, мгновенный удар в глазницу. Готов. С диким воплем меня пытаются ударить в бок. Увожу корпус чуть в сторону, с разворота всаживаю провалившемуся из-за богатырского замаха тушурцу в висок короткий меч, прошивая голову насквозь, чуть присев, пропускаю ещё один клинок над головой, вгоняя длинный меч под юбку стёганого доспеха. Над ухом проходит с шипением стрела, вырастая на мгновение во лбу очередного противника, и останавливаясь в стоящем позади него другом. Мои страхуют. Но здесь им волноваться нечего. Мой доспех не пробить, а стрелу, пущенную в глазную щель, остановит поликарбонат, закреплённый изнутри шлема, что и происходит в следующее мгновение: наконечник плющится, отлетая в сторону, а древко разлетается на куски. Значит, стрелок был совсем близко. Что же, откуда ему знать о Земле и Русской Империи? В следующее мгновение разваливаю очередного тушурца пополам. Он визжит, потому что видит, как стоят его ноги с половиной туловища. Затем крик обрывается бульканием, воздух в рассечённых лёгких кончился. В следующее мгновение кто-то из врагов наступает на обрубок, получая неуловимый взглядом выпад в живот… Снова звук рога. Я на мгновение замираю, пытаясь сообразить, что к чему, и тут хлёсткий удар сотрясает меня. Скотина! Да как ты посмел!!! Какой то придурок со всего маху вогнал в меня свою пику. Точнее, попытался. Естественно, что не пробил, но долбануло меня неслабо. Правда, и ему тоже не повезло. Не ожидал, что ударит, будто в каменную стену. Трясёт рукой, которую отсушило, его конь храпит, ну, моя очередь… Взлетаю в прыжке ввысь, вышибая его ногой из седла. Есть! Отталкиваюсь от спины его лошади, и сразу врубаюсь в кучку сгрудившихся тушурцев. О! А это уже не второй разряд, а элита! Посмотрим, на что они способны… Да ни на что, кроме как изображать из себя кучку изрубленного мяса. 'Колесо', вот как называется этот приём, когда один клинок непрерывно вращается перед собой, отсекая всё, что торчит, а второй в промежутках молниеносно входит в уязвимые места… Мне нужна передышка. Осмотреться, прикинуть, что происходит, и – увести своих бойцов в безопасное место. Хотя вряд ли ресцы осмелятся сейчас ударить по нам из своих катапульт, но бережёного Высочайший бережёт… Оттягиваюсь к парням, за стену щитов, делаю условленный знак:

– Мостик!

Мгновенно один щит повисает на плечах двух воинов, стоящих ближе всего ко мне, я вспрыгиваю на него, словно на помост, миг, и обратно. Достаточно. Тушурцы разбиты, поредевшая, но не слишком сильно цепь фиорийцев дорубает остатки противника. Имперцы так и стоят на месте. И – конники королевства неспешно разворачиваются обратно, бросая своих. Теперь можно особо не дёргаться. Свою задачу я выполнил.

– Перекличка! Доложить потери!

Хотя их быть не должно. Слишком велика выучка, плюс непробиваемые доспехи, плюс внезапность удара и арбалеты… Так и есть. Пара царапин. А накрошили мы… Оставшиеся минут тридцать стоим на месте, в 'черепахе', время от времени хлопают тетивы арбалетов. Это стрелки отстреливают самых неугомонных или глупых. Иногда мы по команде резко перемещаемся на полсотни шагов, ни разу не застывая надолго на одном месте. Это чтобы кое-кто не лупанул по нам из катапульты или баллисты, мол, ошибочка вышла. А наводить неуклюжую махину для выстрела надо минут десять, как минимум. Пока развернёшь, пока закрепишь, пока выверишь прицел. А мы, раз, и уже на другом месте… Всё! Уцелевшие воины короля бегут. Наши азартно преследуют, но враги огрызаются. И правильно – дай возможность противнику ускользнуть, если он знает, что проиграл. Не загоняй в угол, иначе будет биться из последних сил, от отчаяния обречённого… С облегчением вздыхаю. Всё. Конец битвы…

– Десятникам! Собрать болты! Что с потерями?!

…Потерь нет. Имеются ушибы, синяки, царапины. Но ни раненых, ни, тем более, убитых. Правильный строй, выучка, выносливость, отточенная сотнями дней тренировок.

– Назад, к рёсцам!

Грохает барабан, отбивая темп, и 'черепаха' начинает возвращение к так и не вступившим в бой солдатам Рёко. Впрочем, им теперь есть над чем подумать… Зато имперцы жадно устремляются потрошить тела убитых. Стервятники… Иногда до нас доносятся дикие вопли – это издеваются над ранеными. Садистки, безжалостно. Когда такое слышат мои, их лица мрачнеют. Ничего! Зато будете знать, что вас ждёт, если дадите слабину…

К нам подъезжает дель Саур, которого в доспехах я узнаю лишь по рисунку на иссечённом щите. Его латы помяты, залиты кровью. Ранен? Вроде нет… Снимает шлем, тяжело дыша, вытирает мокрый от пота лоб. Волосы так же сырые. А я – даже и не запыхался. И к трансу сегодня не прибегал. Хватило и моей обычной силы… Он с удивлением смотрит на моих солдат, потом переводит усталый взгляд на меня:

– Выше всяких похвал, граф Атти дель Парда…

– Благодарю, вас, сьере. Но один в поле не воин. Чтобы я делал без них?

Оборачиваюсь и обвожу строй своих воинов рукой. Герцог вновь смотрит на них, затем спрашивает:

– У вас большие потери, граф?

Усмехаюсь:

– У меня их нет.

Словно припечатываю.

– Матерь Высочайшего…

В бормотании дель Саура чувствуется страх… Положили мы не меньше тысячи. И ни одной своей потери… А сколько полегло от рук всех прочих? Герцог машет рукой:

– Возвращаемся в лагерь. А вечером, граф, приходите на совет. Есть разговор.

…Уже? А всего-то прошло три недели. Из положенного срока. Из них неделю стояли в лагере под столицей, пока император думал, куда нас запихнуть, чтобы наверняка. И две недели пути по стране. Насмотрелся всякого. Даже противно стало. Впрочем, ежу понятно, что раз в полевом сражении нас не положили, значит, следующей задачей будет штурм чего-то особо вредного. Там придётся хорошенько поломать голову и попотеть… Между тем солдаты Рёко начинают движение. Ничего себе! Пока мы рубились, они стояли за нашими спинами и наблюдали за происходящим, ожидая момента дорезать нас после тушурцев. Теперь же, когда королевская армия разбита, спешат захватить тот самый городишко, чтобы набить свои карманы. А нас, значит, к грабежу и мародёрству не допускают… Ну, сволочи… Ничего. Император за это заплатит… Гораздо дороже, чем думает. Но вообще, что-то много должников развелось у меня: Тайные Владыки Фиори, теперь – Рёко… Непорядок. Надо будет сократить их количество в самое ближайшее время… В лагере начинается более подробная разборка всего, что произошло во время сражения. Солдаты проверяют свои доспехи и оружие, отмывают от крови, зашлифовывают заусеницы, чистят арбалетные болты, тщательно осматривают их. Кровь оставлять нельзя – загниёт, станет вонять, и лишний источник инфекции. Кое-как организую помывку личного состава. Заметил, что уцелевшие фиорийцы стараются переместиться поближе к нашему расположению, и так же занялись, в первую очередь, вооружением и оказанием помощи раненым. Отдельно сносят убитых. Подавляющее большинство – простые воины. Лордов мало, но они тоже есть. Эх, теперь их подчинённым надо искать себе нового начальника… Как в воду глядел. К вечеру такие, оставшиеся без командиров отряды, а иногда и одиночки, подходят к кольцу возов, окружающих наши палатки и просятся переговорить со мной. На предмет вступления в ряды гвардии Парда. Только вот куда их брать? Доспехов на них не напасёшься, хотя имеется соответствующее наличествующему личному составу количество запасных в обозе, нормального оружия тоже нет. Да и подготовка у них… Ниже среднего… Но и бросать своих, как говорится, земляков, тоже некрасиво. Поэтому предлагаю всем, кто собрался, подумать до утра, потому что я просто не смогу гарантировать им жизнь. И причин этому много… Хотя можно послать письмо через сеть факторий сьере Ушура, которых полно в Рёко, но пока дойдёт, пока привезут, и, как я уже отметил раньше – новички просто не смогут драться в этих латах. И подготовки у людей никакой. Абсолютно. В первом же бою запутаются в ногах, завалят стенку, запаникуют. Нельзя их ставить в строй. Ни в коем случае нельзя! Максимум – использовать в качестве обозников, или кашеваров, шорников, сапожников или сборщиков оружия после боя. И то, точно знаю, что добрую половину придётся перевешать самому, прежде, чем они поймут, что такое дисциплина… Те, кто слушает меня, мрачнеют. Они и сами понимают, что на них в моём отряде нет ни провианта, ни вооружения, но в любом человеке есть крохотная надежда на лучшее. А сейчас она умерла. Граф не хочет брать их. Тогда куда податься? Кому из лордов, пришедших в поход, отдать свой меч? В темноте я прохожу мимо групп усталых, угрюмо молчащих людей, сбившихся в кружки и сидящих возле возов. Они ждут утра. И моего окончательного решения. А я направляюсь в шатёр к дель Сауру. Что за разговор имеется у герцога? Ставка главкома фиорийских сил ярко, относительно, конечно, обозначена высокими кострами и факелами. Слышны пьяные выкрики, песни, кое-где даже раздаётся женский визг. Победители празднуют. Ясен пень. Но против ожидания, наш герцог абсолютно трезв, как и два десятка феодалов, находящихся в шатре и напряжённо молчащих. Все сидят, нахохлившись, на сундуках, в середине – стол с грубой картой окрестных земель. Приветствую собравшихся. В ответ – нестройные голоса отвечающих. Отмечаю, что ни одного слуги в шатре нет. Впрочем, и сам шатёр огорожен по периметру строем пехотинцев.

– Сьере граф, добрый вечер.

Здоровается со мной Урм. Я склоняю голову, присаживаюсь на оставленный мне сундук, снимаю с рук перчатки. В отличие от большинства, я в обычной одежде. Лишь меч на боку, под которым висят вторые ножны короткого клинка. Герцог поднимается, затем берёт в руки свиток и начинает читать:

– Сегодня мы потеряли восемьсот человек. Их них убитых – триста сорок три. Остальные ранены. Тех, кто встанет – меньше ста. Прочие умрут. Так объявили лекари империи…

Кто-то не выдерживает:

– А им можно доверять?! Не убьют ли они наших раненых специально, чтобы те не задерживали их?

Герцог пожимает плечами:

– Мне приходится им верить. Потому что других лекарей нет. Хотя многие такие будущие мертвецы выглядят достаточно бодро. Но куда их деть?

…Тишина, и тут я открываю рот:

– К моему лагерю сегодня пришло почти двести человек. Это фиорийские солдаты, лорды которых пали сегодня…

Завистливый гул. Ещё бы – отличный способ восполнить потери… Но я обрываю шум одной фразой:

– Но я не могу их взять.

– Почему?!

Дель Суор потрясён. Поэтому поясняю:

– Они просто погубят мой отряд. Не обучены. Не вооружены. Зачем мне смазка для тушурских мечей? У меня нет на них ни еды, ни оружия, ни коней. Отбирать же всё это у своих ленных воинов…

Машу рукой. Тишина в шатре становится осязаемой, кое-кто уже посматривает на меня с ненавистью. Идиоты…

– Поэтому я предлагаю следующее, благородные сьере… Сформировать из них наш общий обоз.

…Шевеление. Удивление. Недоверие. Всё приходится разжёвывать. Туповаты, господа феодалы…

– Лошадей и повозки возьмём у тех, кто погиб. Заберём у врага. То же с провиантом. Лекарей можно найти в городе.

– Врагов?!

Самый глупый, наверное. Усмехаюсь:

– Сьере, всё делается просто. За каждого умершего нашего будет вешаться член семьи лечащего. Естественно, после того, как рёсский лекарь даст заключение о смерти.

Опять тишина…

– Ха!

Не выдерживает кто-то, кажется, дель Кесто, то ли барон, то ли баронет:

– Заставить их следить друг за другом? Это будет весело!

Люди оживляются. Я продолжаю.

– Такие оставшиеся будут санитарами. Помогать лекарям, заботиться о продовольствии, для всех, опять же. Заниматься обустройством общего лагеря.

Снова гул, но тут герцог вскидывает руку, и всё прекращается:

– Вы хотите объединить все войска Фиори?!

Гробовая тишина. Отрицательно качаю головой:

– Сейчас – нет. Слишком рано. И мало кто согласится на это. Ведь так, сьере?

Одобрительный гул, подтверждающие кивки. Чуть заметно усмехаюсь краешком губ:

– Хотя, думаю, через тройку – четвёрку таких битв мы придём к этому. Общий обоз. Общая армия. Общее командование. Иначе нас положат поодиночке, сьере. Но сейчас рано. Слишком рано. И поэтому предлагаю сейчас сформировать из солдат, оставшихся без своих лордов общий обоз и лечебницу. Чтобы каждый из раненых, независимо от того, кто его сеньор, мог бы обратиться туда за помощь, и во время сражения знал, что если его ранят, то не бросят умирать, и не добьют, а помогут и вылечат.

Все молчат. Потом дель Суори бормочет:

– Это неслыханно. Никогда ещё лорды не объединялись…

– Поэтому никто не возвращался из Рёко. Смотрите, господа.

Подхожу к стене, где висит колчан со стрелами. Вынимаю одну, тресь! Древко легко ломается в моих пальцах.

– Видите, сьере? А теперь – вот.

Достаю пучок, штук двадцать. Связываю их шнурком, подаю первому, самому здоровому на вид и прошу:

– Сломайте, сьере…

Тот пыхтит, багровеет от натуги, но ему удаётся лишь чуть согнуть их. Сдавшись, передаёт следующему. Очередная попытка – бесполезно. Классический, набитый до оскомины пример… Когда очередной из лордов вместо попытки сломать обречённо машет рукой, поясняю:

– Если мы будем держаться вместе – никто нас не победит. Вы сами видели сегодня. А поодиночке – мы как одна стрела, которую сломает даже ребёнок. У каждого из вас, сьере, есть собственные воины. Свои отряды. Но опять же, каждый из них силён в чём то одном. Вы, сьере герцог – наша конница. Моя, при случае, тоже. У кого-то отличные пешцы. У другого – сильные мечники. Кто-то командует великолепными лучниками. У четвёртого – копейщики, равным которым нет ни в одной стране нашего мира…

…Краем глаза замечаю, что народ начинает приободряться, и даже приосанивается. Всё верно. Немного лести, которую каждый примет на свой счёт, не помешает…

– Поэтому предлагаю, кроме общего обоза, каждому из нас сообщить сьере дель Сауру, который, безусловно, будет главнокомандующим наших воинов, где лучше всего использовать ваш отряд …

Чуть склоняю перед ним голову, Урм на мгновение прикрывает глаза в ответ.

…И во время следующей битвы сформировать построение сообразно сильным сторонам Фиори. Как вы на это смотрите?

Шатёр взрывается скороговоркой голосов, которую перекрывает бас герцога:

– Тихо! По одному! Но сама мысль мне нравится!

Голоса лордов затихают, потом кто-то спрашивает:

– Но мы же здесь не все. Есть ещё куча мелких владетелей с десятком-другим, воинов. Их что, тоже к нам? Я против! Зачем мне те, кто не станет подчиняться приказам, считая, что это ниже его достоинства?

Я поднимаю руку:

– Умные придут к нам сами. И станут делать то, что им прикажут. А глупцы… Есть такое понятие – естественный отбор. Так вот – дураки всегда умирают первыми.

Одобрительный ропот, а я поворачиваюсь к герцогу:

– Сьере дель Саур, до следующей битвы пройдёт не меньше недели. Так что время подумать есть у всех нас. Но насчёт обоза надо думать уже сейчас. Мои люди захватили двенадцать тушурских лошадей. Мне они не нужны, и я готов их отдать в обоз и взять на котловое довольствие двадцать человек.

Снова одобрительный гул. Поднимается ещё один аристократ, с тоскливым лицом, до этого тихо сидевший в углу:

– Я могу выделить пять телег. Всё-равно коней придётся забить – столько транспорта мне теперь не нужно…

Воцаряется тишина.

– А если вы возьмёте тех, кто остался без лордов?

Он задумывается, потом решительно махает рукой:

– Слово сказано. Пять телег. И заберу к себе сорок человек. У меня им найдётся место!

…Возвращаюсь обратно довольный. Первый шаг к нашему спасению сделан. Навстречу мне выходит караульный:

– Сьере граф?

– Всё в порядке. Объяви тем, кто сейчас ждёт за возами, что завтра их пристроят. Пусть не волнуются…

Солдат кивает и исчезает во тьме. Спустя пару минут я слышу радостные крики и довольно улыбаюсь. Скоро Рёко получит по зубам и по мозгам…

Глава 10. …Мы, двадцать два крупнейших командиров из Фиори, под началом которых почти половина нашей армии, снова сидим в шатре герцога. После битвы прошло два дня, но уже есть кое-какие подвижки к тому, что я предложил, а именно, к объединению наших отрядов в одну армию. Конечно, на меня косились. Особенно, когда я утром вышел из своего расположения, в обычной одежде, и народ, просидевший всю ночь у костров в ожидании решения своей судьбы, поднялся мне навстречу и склонил головы. На лицах всех – ожидание, надежда… И какая радость появилась, когда я объявил им решение Совета… Быстро распределили, кого куда. Я вывел лошадей, тот барон, который обещал повозки, сдержал слово, словом, пристроили всех. И остальные солдаты как-то повеселели. Наверняка думали, что их бросят на произвол судьбы, случись что с лордом, но нет. Мы показали людям, что позаботимся обо всех. И о своих, и о чужих. А потом отправили полсотни человек в город, где развлекались имперцы… Да уж… И непонятно теперь, за что воюем. Убитые горожане, изнасилованные женщины, искалеченные дети, которым обрубили кисти рук… В общем, показали себя рёсцы целиком. Всю свою натуру. Но, как ни цинично это звучит – опять получилось нам на руку. Нашли солдаты лекарей. Целых двух. Отбили, можно сказать, у идиотов, которые хотели их уже повесить. И семьи лекарские прихватили. Один – дед лет шестидесяти. Но опытный. Положили у него рёсцы всех, только внучка уцелела. Годков четырёх. Забилась под поленницу, там и сидела, когда дедушку привели обратно, чтобы собрал остатки лекарств да имущества. Не выдержала, вылезла. А матушка её, дочка старикова, так и пропала… И отца девчонки, зятя старикова нашли. Его на кол посадили. Неподалёку от дома… Второй доктор оказался помоложе, смог навстречу нам выползти. Ему под тридцать. Недавно женился, любовь-морковь, короче великая. Но рёсцы его молодую супругу решили оприходовать. Поскольку же врач сильно возражал против этого – отделали мужчину на совесть. Даже ногу сломали. Каким чудом тот из окна вывалился под ноги нашим посланцам – неизвестно. Но супругу его отбили, и рёсцам наваляли от всей души. В Фиори, всё же, к женщинам куда лучше относятся, чем в Рёко. По крайней мере, даже на войне насилуют редко. Ну если только очень красивая попадётся, или проштрафится сильно… Так что я – сволочь редкая, раз смог саури… Гад, короче… Медики, получив предложение стать армейскими докторами приуныли. Особенно, когда им объявили условия. Но потом согласились. Деваться то некуда. У одного кроме внучки никого не осталось. И от города тоже ничего. У второго – жена-красавица. Не станет работать на нас, так ещё по кругу пустят… Словом, принесли клятву. Сразу принялись за дело. Жалко, что всего два лекаря пока. Но помаленьку работают. Сразу провели сортировку раненых, велели наготовить повязок. Заставили их кипятить. А что – стерилизация. Значит, точно доктора, а не самозванцы, и опытные, раз о микробах знают. Тем временем нашли плотников среди солдат, дали им работу – готовить повозки для раненых. Установили дуги на бортах, изготовили носилки для самых тяжёлых, кому больше всех досталось, подвесили их на ремнях. Много, не мало – но всех, кто к отходу от завоёванного города на ноги не поднимется, увезём. Доктора ещё работу мастерам подкинули – пока возможность есть, надо наготовить шины, дощечки для фиксации переломов, дали громадный список лекарств, которые надо добыть. Мы всем советом голову ломали. Что смогли у рёсцев купить – добыли. А насчёт прочего – список то большой, решили до следующего места погодить. Второй раз послали людей в город, набрали ещё телег и возов, мои конники вместе с герцогскими наловили лошадей в округе. Их много от тушурцев осталось. Так что сейчас особых проблем с ранеными нет. Плохо, что с провиантом тяжело. Нового раздобыть не удалось, а имперские провиантмастера если что и дают, то либо гнильё, либо вообще… Отходы… Придётся тоже озаботиться. В самом ближайшем будущем… И, что меня порадовало больше всего, сегодня после обеда в лагере началось шевеление. Все, кто заключил соглашение, начали переезжать. Поближе к моему расположению. И к вечеру практически все двадцать два властителя устроились возле нас. А утром третьего дня их солдаты побежали кросс следом за моими. Стонали, рыдали, но бежали до упора. И зарядку тоже делали. А раньше смеялись… Дошло, наконец! На четвёртый день прибыл приказ – выступаем дальше. Впереди город куда больше, чем тот, что мы захватили. За стенами. И солдат там достаточно. Плюс ещё те, кто успел удрать с поля битвы. Люди сразу приуныли, там то точно мы все поляжем. Я, когда узнал об этом, лишь усмехнулся – в первую битву тоже, как на похороны шли. Зато потом… И здесь тоже самое будет. Пока помолчим, но когда станем лагерем под стенами – посмотрим на эти хвалёные стены и я придумаю, как взять этот жирный кусок. Не просто взять. Не пустить в него имперских солдат. А это куда труднее будет… И медленно движутся колонны солдат к городу Грыхт, вздымая пыль тысячами ног. Тянутся обозы, гонят стада скота на корм солдатам. Шагом, неспешно, продвигается конница. Волокут, надрываясь, железнорукие свои катапульты и баллисты. Но мне почему то кажется, что толку от них будет мало…

– Сьере граф…

Шепчет кто-то позади меня из охраны, и я вскидываю голову – передо мной герцог. Его лицо – туча-тучей.

– Нас требует командир рёсцев.

– Нас?

– Да. Меня, как командира, и тебя, как самого…

Урм не договаривает, но я понимаю, что он хочет сказать – как самого наглого. Это хорошо! Даже очень хорошо. Можно устроить небольшой спектакль для имперцев. Чем быстрее они поймут своё место, тем лучше для нас. Разворачиваю Вороного в сторону:

– Всегда готов, сьере герцог!

По лицу дель Саури проскальзывает мимолётная улыбка. Затем мы, в сопровождении десятка его личной охраны и моей, мчимся вдоль длинной колонны войск Рёко. Эти сволочи поставили нас в самый конец, и поэтому фиорийцы идут по уже изрядно подчищенной местности. На нас косятся, я ловлю хмурые, а порой ненавидящие взгляды. Ха, заело вас, ребятишки? Считали себя высшей расой, непревзойдёнными воинами, а тут пять тысяч варваров разнесли двадцать тысяч тушурцев в пух и прах! Да ещё при минимуме своих потерь. Вы ещё не знаете, что в следующий раз убитых и раненых у нас будет меньше, чем в первый раз. Я об этом позабочусь!..

…Командир рёсцев невысок, но плечи у него не уступают моим. Пара глубоких шрамов на лице, уже давно заживших, довершают портрет. Но общается он… В лучших традициях империи. То есть, цедит слова сквозь зубы, всячески показывая, что мы – никто, и звать нас никак. Просто досадная помеха для его войск, нахлебники и дармоеды, явившиеся объедать империю и путаться под ногами…

– Вы возьмёте Грыхт. Станете в осаду. А мы потом поможем.

Однако. Мы будем умирать под стенами, а вы потом заберёте всю добычу? Слишком уж вы умные, как я погляжу… Поднимаюсь с сундука, на котором сижу, подхожу к столу, где расстелена карта. Пару мгновений смотрю на неё. Потом тыкаю пальцем в некую точку:

– В двух днях пути от Грыхта есть ещё один город. Сырх.

Лицо главного резко скучнеет.

– Он не по зубам даже нам. Не то, что грязным варварам.

– В отличие от имперских солдат, наши воины моются каждый день. Так что это ещё вопрос, кто из нас грязнее. Твоих вонючих рёсцев можно учуять за десять мер пути.

– Что?! Да как ты смеешь оскорблять воинов империи?!!

Он хватается за саблю, висящую на боку, но я сгребаю его плоскую рожу в щепоть своей ручищей, а потом просто отталкиваю. Вояка с грохотом сносит стоящие позади него на специальной подставке знамёна. Вскакивает, а я спокойно стою, положив руку на меч.

– Тебя укоротить на одну голову, вонючка?

Любезным тоном осведомляюсь я. Ресец затыкается. Слава убийцы первого героя империи делает своё дело.

– Так вот, плоскомордый, мы, фиорийцы, идём брать Сырх. И, не дай, Высочайший, ты появишься в поле нашего зрения. Обещаю, что лично обрежу уши каждому солдату Рёко, который туда сунется. А тебе, так и быть, уступаю Грыхт.

– Да как ты…

Он осекается, наконец то до его заплывших жиром мозгов доходит, что я сказал. Фиорийцы идут брать город, который не по зубам армии империи. Там то они полягут гарантированно. А значит, распоряжение императора будет исполнено в лучшем виде!.. Герцог смотрит на меня со страхом и удивлением, а я разворачиваюсь к нему и спрашиваю, подмигнув:

– Вы согласны со мной, сьере?

Тот, сообразив, что я что то придумал, важно изрекает:

– Разумеется, сьере граф.

Отвешиваю ему лёгкий поклон:

– Благодарю вас, сьере герцог.

Разворачиваюсь к рёсцу, и мой тон резко меняется:

– В общем, вонючка, запомни мои слова – появитесь возле Сырха, пеняйте на себя. Ушей у вас не будет. Слово Атти дель Парда. И ещё – ты прикажешь своим лавочникам выдать нам всё, что положено. Провиант, фураж, ткани. Я прекрасно знаю, как ты наживаешься на нас, и сколько денег ты уже положил к себе в карман.

Он усмехается:

– Иди, получай.

– Ты даёшь разрешение?

– Разумеется.

И наглая улыбочка в ответ. Что же – ты попал, придурок… Усмехаюсь ему не менее нагло, чем он:

– Благодарю.

Выходим из шатра на воздух. Урм тянет носом, потом выдаёт:

– А ты знаешь… Действительно, пованивает… Но как мы возьмём город, который никто не мог взять?

– Возьмём. И людей сохраним. Клянусь Высочайшим. Совсем без потерь, разумеется, не обойдётся. Но город будет наш.

– А провиант?

Отвечаю ему вопросом на вопрос:

– У нас есть разрешение?

– Есть.

– Вот и хорошо. Сколько нам уже ничего не выдают? Почти три недели? Да на пять тысяч человек. Вот сейчас всё получим сразу. Плюс недоимки.

– Да кто нам даст?!

Похоже, герцог не понимает. Я оскаливаюсь:

– Дадут. А этот плоскомордый будет искать себе других интендантов…

– Упс…

Челюсть дел Саура отвисает. Он понял, что я задумал… Отсылаем одного из охранников к нашим с приказом прислать на склады как можно больше телег, благо, уже вечер, и люди становятся на ночной привал. Сами же потихоньку едем туда, где находятся обозы с провиантом. Находим главного провиантмастера. Тот совсем маленького роста, в шитом золотом халате. Зато жирный настолько, что, кажется, с его щёк сейчас закапает масло. Рёсец сидит за столом, уплетая жареную курицу, возле него суетятся подхалимы из подчинённых. Спрыгиваю с коня, подхожу к нему. Тот меня демонстративно игнорирует. Пока моя нога не сворачивает столик с едой ему на пузо. Толстяк вскакивает, как ужаленный, что-то пытается пищать, но я приказываю своим солдатам:

– Взять его.

Миг, и жирный вор лежит в пыли с завёрнутыми руками. Наступаю ему на голову одной ступнёй:

– Ты, тварь, сейчас выдашь провиант, фураж и всё, что полагается фиорицам, за всё время нашей службы.

Он отплёвывается от пыли, потом выдавливает:

– У меня на вас ничего нет. Только для воинов империи.

– Кто занимается нашим снабжением?

И чуть придавливаю ему голову. Он сопит, но нехотя выдаёт, снова плюясь:

– Я. Но у меня ничего нет.

– Раз ничего нет на нас, значит, для нас ты бесполезен и зря ешь свой хлеб. У нас, в Фиори, с дармоедами поступают просто.

Отдаю новый приказ:

– Кол мне.

Один из бойцов быстро выдирает из стоящей неподалёку повозки оглоблю, парой взмахов меча заостряет конец, и я беру острие в свою руку:

– Поставить эту тварь на четвереньки.

Приказ тут же исполняется.

– Двое – держать. Остальные – взяли кол.

Восемь солдат берутся сзади, я примериваюсь – пойдёт.

– Дави!

Рявкаю я во всю глотку. Воины дружным движением посылают кол вперёд. Хруст, треск ткани и плоти. Дикий вопль, тут же обрывающийся – дерево проткнуло лёгкое…

– Ставим.

Пара движений, и импровизированный вертел с насаженным на нём, ещё дёргающимся рёсцем, привязан к телеге. Я поворачиваюсь к остальным его подчинённым, сбившимся в кучу и ставшим из жёлтокожих бледными, словно смерть:

– Где его заместитель? Считаю до трёх. Потом начинаю насаживать остальных. Эй. Воины, сделайте мне ещё один кол…

Мгновение, и мне из толпы выталкивают полную противоположность сидящего на колу рёсца. Это тощий и высокий мужчина.

– Ты старший после этого… Поросёнка?

Интендант становится ещё белее, хотя, кажется, что это невозможно, потом обречённо кивает.

– Где довольствие, положенное фиорийцам за три недели? На пять тысяч человек?

Рёсца начинает трясти. Он валится на колени и стонет:

– Пощади, господин! Я всё найду!

Тут, как нельзя вовремя, появляются первые возы, и начинается натуральный грабёж запасов рёсской армии. Мы грузим всё подряд. Абсолютно всё. И то, что нам положено, и чего нет. Наконец, спустя час, последний воз, который еле тянут лошади, настолько он нагружен, удаляется от нас. Я оборачиваюсь к трясущемуся рёсцу, показываю на кол, где толстяк уже бессильно обвис, опустив голову на грудь. За затылком точит грубое остриё с клочками мяса.

– Ты всё понял?

Он мелко и часто кивает:

– Да, господин. Да, господин. Да, господин…

Похоже, его заклинило.

– В следующий раз там окажешься ты.

– Да, господин, да, господин. Да, господин…

– Мы отправляемся штурмовать Сырх. Так что через неделю ждём тебя в гости. Со всем, что положено.

– Да, господин…

Пока он бормочет и кланяется, я обращаюсь к дель Сауру:

– Больше здесь делать нечего. Возвратимся в лагерь, сьере герцог?

Тот тоже бледен, но находит в себе силы кивнуть в знак согласия. Мы садимся в сёдла, отъезжаем. Позади – мой десяток… Перед самым лагерем герцог роняет:

– Однако… Сьере граф… Это… Настолько жестоко… Просто неслыханно!

– Рёсцы признают только силу. Если с ними разводить сопли – то они мгновенно садятся вам на голову.

Пару мгновений герцог осмысливает мои слова, потом задумчиво произносит:

– Знаешь, Атти, а ведь теперь я начинаю верить, что многие из нас вернутся домой… И это будет впервые, пожалуй, за всю историю Фиори.

– Когда я вернусь, очень многое случится впервые. Поверьте, сьере герцог…

Осмотрит на меня, потом опять спрашивает:

– Но как мы возьмём Сырх? И – без потерь?

Я спокойно улыбаюсь:

– Что знаю двое – известно всему миру. Пока лишь прошу поверить мне. Город мы возьмём. Максимум – за десять дней.

– Вашими устами…

Бормочет Урм, разворачивая своего коня в сторону. А я прикидываю – последняя стадия обезвоживания при отсутствии воды. Она вроде бы наступает именно на десятый день?..

…Как ни волновался наш главнокомандующий герцог, наш грабёж складов прошёл без всяких последствий. Оказалось, что мои сведения о скандале между командиром рёсцев и главным интендантом оказались абсолютно верны. Так что плоскорожий вояка остался доволен тем, что его обидчика покарали смертью, и он здесь совершенно не при чём. Ну а мы разжились продовольствием, кормом для лошадей, заодно попутно прихватили то, что нам не положено. Но это так, под шумок. Напуганный до смерти заместитель покойного шума поднимать не стал, и это пошло нам на руку. Ну а через два дня отдыха, перегруппировки и небольшой тренировки, а так же кое-чего ещё, наш экспедиционный корпус двинулся к Сырху, очень богатому и прекрасно укреплённому городу, который армия империи не могла взять ни разу. Конечно, многие среди фиорийцев волновались. Некоторые вообще утверждали, что их ведут на смерть. Но я был абсолютно спокоен, потому что ключ от Сырха уже лежал в нашем кармане. Единственное, чего я не мог понять, это отчего рёсцы не увидели очевидное? Впрочем, по всему выходило, что слабое место города обнаружил лишь я… Свежим взглядом, как говорится… Минуем Грыхт. Осада его имперской армией идёт ни шатко, ни валко. Катапульты бросают в стены камни. Но расположены метательные машины крайне неудачно, и несут постоянные потери от лучников города. Остальные воины сидят в своём лагере и уныло ждут, когда их железнорукие сделают проломы в стене. Долго же им придётся околачивать груши. А тем временем в Грыхт непрерывно подходят подкрепления, подвозят продукты и военные материалы. Эти жёлтые идиоты не удосужились даже перекрыть подходящие к городу дороги, и тушурцы спокойно, практически без охраны, посылают осаждённым обозы и подкрепления. Так что мы совершили пару вылазок по пути, благо, двигались по параллельной дороге и разжились полезными вещами. Вообще меня порядок ведения военных действий в Рёко и Тушуре очень удивляет. Но это с моей точки зрения, профессионального солдата Руси. Для местных их тактика наверняка является верхом совершенства. Ну а для меня все их потуги на военное искусство – лишь образец глупости. За день пути мы собираемся на совет, где меня просят изложить, как я собираюсь взять Сырх. Когда я объясняю – у всех присутствующих отвисают от изумления челюсти, а глаза становятся круглыми, как у подростка, впервые увидевшего голую одноклассницу. В огромном городе практически нет колодцев. Зато через него протекает река. Всего-навсего перегородить её, отвести русло, и через неделю горожане сами принесут нам ключи от города. Сразу возникает вопрос – а кто будет строить плотину? Объясняю – пленные. Необходимо выслать с утра летучие отряды, которые будут хватать всех подряд, кто попадётся, и гнать к лагерю. Чем больше – тем лучше. Дерево найдём в ближайшем лесу. Лопаты взяли в захваченном накануне тушурском обозе. Местность позволяет нам легко, в течение двух, максимум трёх дней лишить Сырх воды. И останется лишь подождать, пока жажда не достигнет своего пика. А дни сейчас стоят очень жаркие. Среди солдат даже отмечены случаи тепловых ударов… На любой из вопросов наших командиров у меня есть спокойный, рассудительный и, главное, полностью обоснованный и подкреплённый непоколебимыми аргументами ответ. Так что лица наших феодалов веселеют, и с утра полусотни и сотни солдат растекаются по всей окрестности большой долины, в которой и стоит Сырх… Тем временем основная часть наших войск достигает города, выбирает место для лагеря, огораживает его возами и частоколом, и начинает строительство осадных машин. Тут я на коне. Под моим руководством собранные со всего корпуса мастера вырезают станины, ложки, делают противовесы. Ну а к обеду появляются первые пленные из местных жителей. Мужчины, женщины, дети, старики, старухи. Мне всё-равно. Лишь бы у них были руки и способность передвигаться. В городе четверо ворот, по числу дорог, ведущих из него. Стены достигают пятнадцатиметровой высоты, и, как сообщили пленники после коротких уговоров калёным железом, толщиной метров шесть. Может, чуть меньше, или больше. Не суть важно. Главное, что камнемёты ресцев ни разу не смогли проломить её. А ещё удачный факт – что нам удалось захватить внезапной атакой оба моста через тут самую реку, и теперь мы можем спокойно перебросить солдат в любую точку, откуда тушурцы решат контратаковать. Перво-наперво, необходимо обезопасить себя от вылазок осаждённых. Но тут ничего изобретать не приходиться, всё придумано до нас. Конкретно – ставим частокол возле ворот, и под его прикрытием копаем волчьи ямы на дороге, маскируя их. Теперь солдаты противника в любом случае потеряют фактор внезапности, потому что пока будут штурмовать деревянную стену, защищаемую сильным отрядом, подоспеет наш подвижной резерв, ну а там и остальные подтянутся. Так что к ночи первого дня осады главные шаги к захвату города сделаны. Отловлены пленники, довольно много. Почти тысяча сервов. Перекрыты выходы и входы. На всех дорогах дежурят засады. Если что – нас известят гонцы из них. До господ феодалов, наконец, дошло, что кичиться своим происхождением и родословной можно было в Фиори. А здесь, если кто желает вернуться домой, то хочешь или не хочешь, но нужно действовать сообща. Иначе – глупая смерть… И с утра начинается настоящая работа. Ратный труд, подкреплённый огромным финансовым стимулом: Сырх – большой, очень большой по местным меркам город, который ни разу не был захвачен. А значит, там, за стенами, несметные богатства. По законам империи любое завоёванное место отдаётся на разграбление захватившим его на три дня. А за это время мы обчистим горожан подчистую. Поэтому ни ропота, ни возражений со стороны однощитовых рыцарей нет. Видя, что мы, двадцать два самых сильных лорда, действуем сообща, как одно целое, они молчаливо принимают наше главенство. Так что я оцениваю наши шансы на удачное возвращение домой уже не в пять, а двенадцать процентов. Шансы растут с каждым днём. А если мы будем удачливы в сражениях, то…

Глава 11.

– Вали!

Свирепо орут надсмотрщики, и понукаемые ударами плетей пленники в уже изодранных халатах, в которые тут одеваются все поголовно, торопливо опрокидывают носилки, гружёные камнями и землёй. Дамба растёт на глазах, но горожане не шевелятся. Похоже, до них не доходит, чем мы тут занимаемся. А между тем уже больше половины довольно широкой реки, по которой раньше, до нашего прихода, ходили здоровенные плоскодонные баржи, перекрыто. Естественно, что строим мы плотину выше по течению. Пленников почти не кормят, и их тела частенько летят в реку. Жестоко? Но здесь без вариантов – либо мы, либо они. Естественно, что своя жизнь куда дороже чужой. Большая часть захваченных нами тушурцев роет новое русло при помощи деревянных мотыг. Остальные таскают вынутую породу на строительство дамбы. Носилками, своими халатами, вёдрами. После того, как насыпан очередной участок, вступают в дело трамбовщики, которые обрубками брёвен и деревянными молотами уплотняют насыпанную землю. Ну а чтобы её не размывало – из леса возят брёвна и забивают в воду. Река, несмотря на свою ширину, довольна мелка. В самом глубоком месте примерно семь метров. Так что проблем пока не возникает. Попыток совершить вылазку пока не было, но наши солдаты не сидят не месте, а непрерывно укрепляют свои заставы напротив городских ворот. Это сейчас тушурцы сидят спокойно. Но когда исчезнет вода… В отчаянии человек на многое способен. Древняя, как сам мир, истина. Люди это осознают и работают без понуканий. Тем более, что впереди – колоссальный приз… Есть и ещё один источник пополнения пленных для строительства и наших запасов. Пусть пока мы бедствуем, потому что и прихватили при уходе от рёсцев неплохо, и запуганный нами новый провиантмейстер поставляет всё необходимое в срок и лучшего качества, но затягивать осаду нам не стоит. Хотя у наших так называемых союзников дела идут куда хуже. Почти все камнемёты вышли из строя, а дыр в стене Грыхта так и не появилось. Ну у наши требучеты уже готовы, и скоро начнут своё дело… Свис – хлесь! На смуглом теле вспухает кровавая полоса. Серв молча утирается и начинает шевелиться быстрее. Пыль стоит столбом, потому что земля прокалена солнцем. Я смотрю лениво на суету пленных, проверяю качество построенной плотины. Надёжно. Такими темпами уже послезавтра река пойдёт мимо города…

– Сьере граф!

Передо мной возникает пехотинец в цветах дель Саури. Кланяется, потом говорит:

– Сьере герцог просит вас прийти к нему на совет.

– Когда?

Солдат, прищурившись, смотрит на солнце, потом выдаёт:

– Через час.

– Буду.

Пехотинец вновь кланяется и исчезает. Интересно, по какому поводу собираемся?.. А повод очень вкусный и интересный. Оказывается, наши дозоры засекли большой обоз тушурцев в полудне пути от Сырха. Порядка двух сотен телег. Знать бы ещё, что там. Но что бы ни было – пригодится. Решаем, кого послать. Делаем это, чтобы никому не было обидно, жребием. Так что определяемся быстро, и уже к вечеру солдаты уходят на дело, исчезая в лесу. Утром проверяем наши камнемёты. В земле попадается достаточно камней, поэтому с боезапасом проблем нет. На тканевую пращу, уложенную в гладкий желоб, укладывают большой, килограмм на восемьдесят, булыжник. Противовес уже выверен и закреплён.

– Толкай!

И с натугой воины налегают на раму. Неуклюжее сооружение со скрипом катится по дороге, наконец, замирает у частокола. Расчёт из мелкопоместных воинов суетится, выверяя прицел. Загоняют деревянные клинья под раму, колдуют с грузом на обратной стороне ложки. Потом отбегают в сторону, и главный из них кувалдой выбивает стопор. С гулом длинный рычаг поворачивается вокруг своей оси, камень с визгом прокатывается по смазанному маслом желобу, описывает дугу, и в высшей точке срывается с пращи и устремляется к стене города. Сухой треск, сноп искр, облако пыли. Вижу, как возле машины начинается суета. Снова уходит вниз рычаг, добавляют груз, укладывают камень. Опять разбегаются солдаты, лязг кувалды. Треск! Ба-бах!!! Булыжник ложится точно в центр ворот. Окованные бронзой створки вздрагивают, от них летит пыль, клубами вспухает на земле. Герцог довольно улыбается, затем трогает коня. Расчёт больше не стреляет. Все ползают по требучету и проверяют его целостность. Мы приближаемся вовремя – осмотр закончен. Дель Саур не слезая с коня интересуется:

– Всё в порядке?

Командир катапульты, рыцарь из мелкопоместных, довольно кивает:

– Сделано на совесть, сьере. Думаю, что если начать стрелять нормально – проблем не будет.

Урм смотрит на меня, и я незаметно для остальных на мгновение прикрываю глаза. Герцог рокочет:

– Тогда приступайте. Пусть они боятся открыть ворота, чтобы не попасть под обстрел.

Рыцарь довольно кивает, и его солдаты начинают суетиться, заряжая машину по новой. Мы трогаем коней. Теперь нам нужно вернуться к плотине. Работа там кипит, и… Неожиданно приятный сюрприз – к вечеру река свернёт в новое русло! Правда, рабы еле шевелятся, потому что надсмотрщики не дают им ни минуты отдыха, но нам то что до этого? Внезапно ловлю колючий взгляд. И это – не пленник, как ожидалось. А кто-то из рыцарей. Не подаю виду, что чувствую эту ненависть, словно слишком увлечён тем, как работают пленники. Кто же это там такой глазастый?.. Ладно. Спрошу потом у своих ребят. Мой десяток охраны едет позади нашей кавалькады главных командиров. Наверняка срисовали тёмную личность… Кстати, задумка с госпиталем себя полностью оправдала. Большая часть раненых, вопреки рёсским прогнозам стала на ноги. Лекари оказались опытными и грамотными, и те, кто у них лечился, остались довольными. Ну и мы, фиорийцы, держим своё слово – им дана защита. Ещё оба получили по личному возу. Что старик, что молодой. Пожилой живёт с внучкой, а чтобы у него было больше времени заниматься с народом, выделили ему из добычи молодую женщину, которая ведёт его хозяйство и приглядывает за девочкой. Молодой же лекарь, поставив себе лубки на переломанную ногу, в основном пока занимается снадобьями. Впрочем, частенько оба медикуса ссорятся, не находя общих взглядов на то, как лечить того или иного воина. Но, в конце концов, приходят к общему мнению. Во всяком случае, наши ряды пополнились сильно. Естественно, что двоим людям уследить за всем просто невозможно физически, и потому есть и те, кто не выжил. Но никаких претензий к лекарям у людей по этому поводу нет. Всё и так видно. Да и переживают оба по поводу каждого умершего так, словно это их родные. Оказывается, лекари здесь дают клятву. Нечто вроде нашей, земной Гиппократовой. И нарушить её для них немыслимо…

– Надо будет в Сырхе найти ещё лекарей.

Негромко произносит кто-то из лордов. В ответ Урм вздыхает:

– Конечно, нужно. А ещё неплохо бы полтысячи железноруких, ещё с полсотни катапульт и баллист, тысяч пять конных и десять – пеших. Сьере! Взять то, мы возьмём. Спора нет! Но лучше бы лекари оставались без работы.

Одобрительный гул ему в ответ. Снизу, от места работ, бежит воин:

– Благородные сьере! Приступаем к перекрытию реки!

Такое зрелище никто пропустить не хочет. Мы торопливо понукаем коней, и вот, вскоре, уже на месте. Приготовлены брёвна, громадные деревянные щиты, ну и большие вороты на другом берегу, от которых протянуты канаты, чтобы задвинуть эти щиты на место. Новое русло отделяет от старого лишь тонкая земляная стенка. Барон дель Дорро вздыхает:

– А что делать с пленниками теперь? Не убивать же их?

Все смотрят на меня, и я улыбаюсь в ответ:

– Зачем убивать? У меня есть гораздо лучшее предложение.

– И, какое же, граф?

– Давайте их отпустим.

– Отпустим?!

Почти единодушный вздох потрясённых лордов. Отпустить потенциальных врагов?! Граф дель Парда сошёл с ума? Но я откровенно смеюсь:

– Естественно, что не по домам… А – в город!

Теперь смеются все. Поняли, наконец! Тысячу дополнительных жаждущих ртов… Рабы оглядываются на смех, но тут дель Саур отдаёт приказ:

– Приступайте!

Надсмотрщики начинают орать, ворот приходит в движение, верёвки натягиваются, и со скрежетом и визгом щит начинает медленно ползти по направляющим. Течение сразу прижимает его к вбитым в дно реки стволам, тросы натягиваются до звона. Ещё миг, и сейчас они оборвутся… Но тут рабы суматошно бросаются пробивать земляную стенку. Минута, вторая, и вот первая струйка мутной воды плещет в прорытый канал. Напор сразу ослабевает, и щит снова медленно ползёт вперёд. А вода всё больше и больше устремляется в новое русло, размывая себе путь, прорывая землю глубже и глубже. Она окрашивается в бурый цвет местной почвы, тем более, что щит, наконец, стал на место. И лишь тонкие, но бурные струйки выбиваются из-под него. Пленники торопливо сбегают по дамбе вниз, закладывают эти щели камнями, засыпают землёй. Ура! Получилось!!! Всюду, куда ни посмотри – синее от ила дно, на глазах покрывающееся сетью трещин. Бьётся рыба, разбрызгивая чешую, бурлят неглубокие ямы – там целые косяки. Обнажается фундамент городской стены, в которой громадные ворота для пропуска барж. Но сейчас ворота висят в воздухе, зато под ними лес копий. Это тушурцы решили, что мы сейчас начнём атаку. Зря решили! Никто из нас умирать не собирается. Зато в эти места разом ударяют спрятанные до поры до времени за возами камнемёты, и сочные шлепки камней и брёвен, бьющих в людей, и вопли искалеченных доносятся до нас… А потом со стен города доносится тоскливый вой. Поняли, наконец! Да слишком поздно. Ну, нельзя же быть настолько тупым!.. Всех пленных сгоняют в кучу. Те стоят с видом обречённых, уже попрощавшись с жизнью. Насколько мы знаем, рёсцы пленных всегда убивают. Но вместо воинов с мечами появляются опять надсмотрщики, и гонят их плетьми по руслу к городу. Камнемёты прекращают обстрел. Им отослан соответствующий приказ. Защитники города расступаются, и люди из последних сил спешат под защиту стен…

– Что дальше, сьере граф?

На меня смотрят двадцать две пары глаз в упор.

– Теперь надо подождать. Несколько колодцев внутри есть. Но я думаю, что они быстро иссякнут. Ещё – поставить дополнительные заслоны здесь и позади города. Откуда раньше вытекала река.

Мне согласно кивают…

– И – ждать. Думаю, что не больше десяти дней…

…Но всё заканчивается раньше… Уже этой ночью отчаявшиеся попытались спуститься со стен и разрушить плотину. Увы. Никто из них не вернулся. Камнемёты удержали тушурцев от открытия ворот, а смельчаков быстро вырезали. Их тела перебросили обратно в город требучетами. Живых никого не было. Обозлённые горожане вывели на стены заключённых местной тюрьмы и казнили их на наших глазах. Варварски. Разрубали на части, сдирали кожу заживо. Вспарывали животы и удавливали собственными кишками… Зачем?! Среди них наших соотечественников не было. А публичными казнями они добились лишь того, что если у кого у фиорийцев и были капли жалости к тем, кто сейчас страдает от жажды, то после таких показательных смертей всё улетучилось. Рёко и Тушур стоят друг друга. Так что не жалко ни тех, ни других. Чем больше погибнет в обоих государствах, тем легче будет Фиори… Было ещё две попытки уничтожить плотину. И обе безуспешные. На шестой день над городом взвилось белое знамя. Затем делегация городских старшин вынесла нам символические ключи от города на золотом блюде. А дальше начался грабёж. Причём, грабёж цивилизованный. Мы не стали вводить в Сырх своих солдат. Горожан даже сейчас было куда больше, чем нас. Совету города были просто озвучены наши требования: столько то золота, столько то серебра, столько то камней, продовольствия, лошадей, оружия, тканей, и тому подобное. Для изголодавшихся по женской ласке солдат затребовали женщин и девушек. И чуть отодвинули щит в сторону. Струйка воды по старому руслу только раззадорила жаждущих людей, тем более, что из города их не выпускали. До того момента, пока нам не уплатят выкуп… И уже к вечеру дня капитуляции всё было собрано, погружено и доставлено в лагерь. И только тогда мы пустили воду назад, в город… Наши потери составили двенадцать человек. Двое погибли, когда вдруг обломился рычаг требучета и рухнул вниз, на расчёт. Выяснилось, что не заметили трещину, возникшую после множества выстрелов. Десять временно вышли из строя – кто стёр ноги, кто подхватил болезнь. Зато в итоге… Двадцать тысяч золотых монет. Двести тридцать тысяч серебряных. Шесть больших возов золотой посуды, почти сорок – серебряной. Ткани, благовония, шёлк, хлопок, продовольствие, фураж, кони, оружие. Четыре больших бочки драгоценных камней… В один миг город стал нищим, а мы, фиорийцы, несметно богатыми. Люди радовались. Тушурцы – рыдали. Зато они остались живы, чего не случилось бы, захвати город имперские войска. А Грыхт всё ещё держался… Прознав о нашей победе примчался командир рёсцев и потребовал свою долю… Он её получил. Самого его не стали калечить. Но всю его свиту лишили ушей. Граф дель Парда всегда держит своё слово. В столицу отправили императорскую десятину, сдав по описи особому чиновнику. Так что плоскомордому оставалось только бессильно скрипеть зубами и выть на луну. А мы – праздновали. Что простые воины, что мы, лорды. Нам прислуживали самые красивые девушки города, самые знатные горожане. Не обошлось без эксцессов, естественно. Но между собой мы разобрались быстро. А горожан мы не трогали. Ведь им было дано слово… Неделю все кузнецы города работали на нас. Им было приказано изготовить оружие по нашим образцами, и те трудились изо всех сил. Ведь плотина по-прежнему была в наших руках, и в любой момент мы могли запереть ворота города и вновь перекрыть воду. А на всю жизнь не напасёшься… От Сырха наш корпус уходил полностью, за исключением моего отряда, перевооружённым и на конях. Следом тянулся большой обоз с трофеями, которые мы вскоре, чтобы не вызывать зависти и злобы, отправили в Фиори через купеческий караван сьере Ушура. Но народ как-то воспрянул духом, расправил плечи. Первый успех сплотил нас лучше наказаний и угроз. И когда поступил новый приказ, исполнять его мы отправились с уверенностью, что мы победим… И вернёмся домой, в Фиори…

…Дорогой сынок! Получили от тебя весточку. За подарки и деньги тебе большое спасибо. Рады, что ты жив и здоров, и дела твои идут успешно. Спокойней на сердце и душе. В графстве пока спокойно. Соседи живут мирно. Нас не обижают. Грам передаёт привет и просит сказать, что всё спокойно, даже странно. Это его слова. Ролло занимается твоими солдатами. Тоже очень доволен. Но что делает – я не знаю. Не женское это дело. Твоя жена – настоящее сокровище. Умная, добрая и ласковая. Меня уважает, называет мамой. Я очень рада этому. Мои девочки её тоже слушаются и не обижают. Но ревнуют к тебе. Хотя и про себя. В мастерских твоих что-то новое делают. Мне объясняли, но я так и не поняла. Вроде как котёл для пара. Воду кипятить. Атти, ты бы написал хоть пару строчек жене. Ей сейчас тяжело. Она ведь совсем одна. Люди, конечно, её уважают, но я же вижу, что Ооли тоскует. Ободри девочку. Ей так нужна твоя поддержка…

…Я задумчиво отрываюсь от свитка, который мне доставили приказчики сьере Ушура. Матушка, как всегда, в своём образе любящей и доброй женщины. И чем её взяла саури? Нет, девчонка будет делать всё для блага моего владения. Ей кровь из носу надо добиться того, чтобы графство выжило, и, по возможности, окрепло. Потому что только сильное Парда даст ей возможность выжить на этой дикой планете. Естественно, что будь она копией человека, то смогла бы как-то замаскироваться, притвориться местной, и жить сама по себе. Но такое отличие, как длинные уши скрыть невозможно. Да и черты лица очень отличаются… Мда… Пожалуй, я единственная соломинка, которая может её спасти. А Ооли ведь не знает, что вскоре сюда прилетят наши, и её, естественно, отправят в лагерь. Точнее, не в лагерь, а в специальную тюрьму службы безопасности Империи. Оттуда же ещё никто не возвращался… Стоп! А теперь спрашиваю сам себя – хочу и я этого? Расставаться с ней? И сам же себе так же честно отвечаю – не знаю. Мы же даже и не жили вместе. В том смысле, как муж и жена, как нормальная семья. Та единственная ночь не в счёт… И потираю губы. Наш поцелуй после бани… Почему я не в силах забыть его вкус? Может, у неё просто особые ферромоны, и земной мужчина не в силах не подчиниться саури? Но я же не землянин в полном смысле этого слова. Различия в строении организма, хоть и небольшие, но имеются…

– Сьере граф! Сьере граф! Кто-то скачет!

…Это один из моих охранников. Странно, но после того, как мы взяли Сырх, нас, фиорийцев, оставили в покое. То ли не знают, куда нас приспособить ещё, то ли просто не могут решить, где будет следующая мясорубка, чтобы мы, наконец, окончательно передохли. Довольствие нам привозят регулярно, но приказов никаких нет. Оно и к лучшему. Наш корпус постепенно принимает приличный вид. По крайней мере, что-то похожее на армию в нормальном значении. Раненые почти все поднялись на ноги. И наши врачи сейчас отдыхают и готовят запас лекарств. Благо в средствах мы не стеснены, и десятую часть добычи было практически единогласно решено пожертвовать на нужды корпуса. Остальное, как я и говорил раньше – отправили в Фиори через торговую сеть сьере Ушура. Он же реализовал и захваченные нами украшения и камешки. Ну, кроме меня. Я не захотел продавать добычу и просто попросил отвезти всё в Парда в том виде, в котором оно находится. Естественно, кроме денег. Их пришлось поменять на наши. А вчера мне доставили письмо из дома. Но только от матушки. И его то я и перечитывал в очередной раз. Странное дело, но у меня складывается мнение, что доса Аруанн чего то не договаривает по поводу Ооли. Но вместе с тем очень её полюбила. К тому же девчонка её уважает. Почему? Тоже загадка. Эх, с каким бы удовольствием я сейчас оказался в замке, обнял бы матушку, сходил в баню, посидел бы потом в комнате отдыха за наттой с плюшками. А ещё – сгрёб бы Ооли в охапку утащил на своё любимое озеро, где любил бы до изнеможения, и выяснил бы у неё всё: кто она на самом деле, из какого клана, и почему тогда поцеловала меня… Вот же, опять где-то плаваю в мечтах… Проклятие Нижайшему! Так вот. Продолжу свой рассказ. В общем, наши солдаты после захвата города стали богатыми людьми по меркам Фиори. Некоторые таких денег даже и не видели. Естественно, что почти все передали большую часть добычи своим близким. Кое-кто выкупился у лордов. Благо, вопрос можно было решить на месте. И, переварив добычу, как говорится, мы отправились дальше. Но по дороге к Грыхту, который осаждали местные войска нашего временного сюзерена, нам передали приказ – остановиться в любом удобном месте и ждать дальнейших распоряжений. Естественно, что мы были бы полными идиотами, не воспользовавшись этой возможностью отдохнуть, излечить раненых, провести слаживание и обучение имеющихся подразделений, и даже некоторое переформирование и перегруппировку внутри. Срок то нашего пребывания в Рёко идёт, и далеко не всё равно, как. Одно дело, когда каждый день сражения и смерть. Другое – когда ты живёшь в лагере, и вокруг тебя спокойствие и мир. Словом, месяц отдыха мы использовали на все сто процентов. В нашем круге двадцати двух потихоньку тоже роли распределились. Дель Саур – главнокомандующий. Я – его заместитель по боевой подготовке и планированию операций. Дель Ольм, маркиз – отличный конник, прирождённый воин от Высочайшего. Плюс ещё четверо дворян. Им и командовать всадниками. Дель Таари заведует нашими железнорукими. Помешан на боевых машинах с рождения, и знает про них очень много. С ним ещё трое таких же фанатиков. Остальные – пехотные командиры. Кто-то взял на себя стрелков. Кто-то – копейщиков. У дель Тимо – мечники. В общем, притёрлись друг к другу, нашли общий язык и темы для разговоров, я ознакомил всех с тактикой и методикой обучения. Не всей, конечно, но основы дал. Так что за месяц спокойной жизни, как я упоминал ранее, наш корпус стал представлять собой куда более грозную силу, чем когда впервые ступил на землю Рёко. По крайней мере, можно сказать, что мы уже не отдельные пальцы, а ладонь. Поскольку до кулака нам ещё очень и очень далеко. И вот – к нам гонец из столицы. Потому что флаги над кавалькадой жёлтые. Цвета императорского дома. Неужто один из прЫнцев самолично пожаловал? Вообще Рёко – странная страна. У императора две официальные жены, плюс почти две тысячи наложниц в ранге дам двора. Примерно, сорок дочерей и полсотни сыновей. Пышный двор, множество сановников. Уйма различных церемоний каждый день. Когда только Ымп своей державой правит? Хотя как то справляется. И не сказать, что плохо. Загадка. Так кто же к нам пожаловал, и с чем? Всадники мчатся через лагерь, останавливаются у шатра Урма. Тот выходит наружу. Приветствует их. Затем ведёт в шатёр. Сам собой, что не всех. Почти все остаются снаружи, а с герцогом ушли трое. И провалится мне на месте, если один из этих троих не женщина. Или девушка…

– Дяденька…

Меня тянут за полу котты. Взгляд вниз – это Шурика. Внучка нашего лекаря. Миленькая девочка пяти лет. Очень красивая и весёлая. Жалко девчушку. Матушку её рёсцы убили. Во всяком случае, я отношусь к ней хорошо. Всегда найду какую-нибудь сладость, или возможность поиграть с ней. Девочка это чувствует, поэтому частенько убегает от своей няньки ко мне. К дяде, как она говорит.

– Что, малышка?

Я наклоняюсь, подхватываю её за бока и забрасываю на плечи. Она довольно смеётся. Ей очень нравится сидеть у меня на плечах, а я… Не скажу, чтобы мне это тоже не нравилось. Ощущаю в себе какое то новое чувство. Отцовский инстинкт, что ли. Щекочу ребёнка, девчушка заливисто смеётся. Но нас бесцеремонно прерывают:

– Сьере граф, вам необходимо срочно явится к сьере герцогу. Прибыл приказ из столицы.

Я киваю посланцу и с сожалением спускаю девочку на землю:

– Извини, Шурика. В следующий раз поиграем. У дяди дела.

Она, несмотря на свой возраст, всё понимает. Ведь дядя – воин! И спас её дедушку. Совершенно серьёзно кивает, затем убегает обратно в обоз, где находится наш госпиталь. Я спокоен за неё. Солдаты малышку знают и любят. Даже у самых отпетых головорезов смягчаются лица, когда они видят её маленькую фигурку… Спешу за посланцем к дель Сауру. Что поделать – на мне всё планирование. Видимо, герцог хочет дать мне время подумать над приказом и уже потом, когда соберутся все, донести до всех уже готовый план действий… Верное решение. Чтобы не пришлось наломать дров, действуя спонтанно…

Вхожу внутрь шатра. У стола стоит мрачный, словно туча, дель Саур и трое рёсцев. Один из которых… Твою же мать!!! На что я плохо различаю эти одинаковые плоские желтокожие рожи, но её мне не забыть! Это – та самая дочка императора, которую я тогда зацепил в столице. Словом, когда прихлопнул их героя… Довольная, как удав после обеда. Лыбится. А зубы – жёлтые и гниловатые, между прочим. Я, как положено, склоняю голову:

– Сьере герцог?

Тот, вместо приветствия, вяло машет рукой, потом сразу же выдаёт:

– По указу императора Рёко нам надлежит захватить крепость Кытх. После этого мы можем считать себя освобождёнными от вассальных обязанностей перед империей и вернуться домой, в Фиори.

– Кытх? Никогда не слышал.

И тут вперёд выходит дочка императора с ехиднейшей улыбкой, и на довольно чистом всеобщем выдаёт:

– Это ваша смерть, варвар! Ты получишь то, чего заслужил, подняв руку на мою особу!

Даже так?.. Ну, тварь…

– Если мы возьмём крепость, то сможем вернуться домой? Верно?

– Император подписал указ об этом.

Вступает в разговор высокий для рёсца воин. Я вопросительно смотрю на него, и тот представляется:

– Я – граф дель Хааре. Командующий Восточной Армии Империи.

Дель Хааре?! Тот самый? Муж Лиэй?! Глава 12. Не обращая внимания на соплячку, подхожу к столу:

– У вас есть карта, граф?

Тот смотрит на меня, потом на нашего главнокомандующего. Урм кивает, и рёсец медленно вынимает из сумки, висящей у него на боку, свиток довольно большого размера. Разворачивает. Я смотрю на него – ничего себе… Если масштаб выдержан, в чём я сомневаюсь, то до крепости нам ещё минимум месяц пути! И неизвестно, сколько там проторчим. Потому что на первый взгляд я не вижу слабых мест. Более того – город огромен. И в середине его – целый каскад озёр или прудов.

-Не кажется ли вам, сьере граф, что взять такой большой город силами пяти тысяч человек невозможно?

Тот мнётся. Потом роняет:

– Это ваши проблемы. Приказ императора – фиорийцам взять город Кытх. А как, чем – это ваши проблемы.

Задумчиво смотрю на карту, и что-то начинает прорезаться. Правда, пока очень смутно, но уже брезжит…

– Империя поможет нам?

Герцог прищуривается:

– Смотря чем.

– Нам понадобится масло. Очень много масла. Ещё – растительная вата. И – полное одобрение всех наших действий при взятии города. Ну и, естественно, полное невмешательство имперских воинов, а так же чиновников и полководцев в операцию по захвату крепости.

Рёсец задумчиво чешет подбородок, потом кивает в знак согласия:

– Думаю, что это можно устроить.

Дочка Ымпа глумливо смеётся:

– Собираетесь смазать пятки, чтобы быстрее сбежать из империи? Но тогда мой отец двинет армию на Фиори! И казнит всех дезертиров.

Я поворачиваюсь к ней, молча протягиваю руку, затем хватаю за воротник и бросаю на подставленное колено. Её смех обрывается, потому что дыхание сразу останавливается. Я угодил ей в солнечное сплетение. Затем с размаху опускаю свою ладонь на её тощую задницу. Сочный шлепок пушечным выстрелом звучит в мгновенно воцарившейся тишине шатра. У дель Хаари отвисает челюсть, но я успеваю заметить промелькнувшую улыбку в глубине его глаз. Ого! Девица успела допечь вояку за время пути, похоже… Её тушка летит к выходу, где она корчится на земле, пытаясь вдохнуть хотя бы кусочек воздуха. Лениво произношу:

– Граф, если я сказал любых рёсцев, то членов императорской семьи это тоже касается. Особенно, какую-то там сороковую или пятидесятую дочь, которую отец вряд ли даже помнит в лицо.

Поворачиваюсь к лежащей, побагровевшей девице, которой, наконец, удалось начать дышать, и её плоская грудь ходит ходуном, мелко-мелко, и часто одновременно:

– Если ты ещё раз посмеешь подать свой голос, когда разговаривают мужчины, я отдам тебя своим солдатам. У них уже давно не было женщин.

– Мой… Отец…

– У императора почти сто потомков. И отсутствие одного, или одной из них, он переживёт. А вот ещё один город под рукой империи – достойная цена за размен на твою голову.

До неё доходит. Глаза наливаются слезами. Она, всё ещё сидя на земляном полу, судорожно давит беззвучные рыдания. Я снова поворачиваюсь к дель Хаари:

– Вы неплохо говорите на фиорийском, герцог.

Он очень спокойно отвечает:

– Моя вторая супруга – родом из вашей страны.

Так же спокойно я киваю в ответ, стараясь не показывать того бешенства, которое вспыхнуло у меня внутри после этих слов – значит, Лиэй всего лишь вторая жена? Чтоб этому Тумиану на сковородке у Нижайшего угольков подкинули ещё! Подлец… Кручу рукой в воздухе в неопределённом жесте:

– Нечто такое припоминаю, вроде как два года назад кого-то выдали замуж в вашу страну… Обсуждали на Совете.

Граф удивлён, а Урм снова хмурится. Значит, пора прекращать.

– Когда войска из Фиори должны выдвинуться для захвата города?

На лице рёсца явное облегчение:

– До конца этой недели.

…Значит, через пять дней…

– А поставки затребованных нами материалов?

– Подвоз будет организован прямо к Кытху.

Киваю ему в знак согласия.

– Хорошо. Армия выдвинется в указанный срок. Но город мы возьмём лишь в случае, если всё, что мы просим, будет нам предоставлено.

Дель Хаари вновь кивает в знак согласия. Но тут неожиданно подаёт голос соплячка. Рыдать она закончила, и, кажется, снова обрела привычную наглость. Хоть дождалась, когда мы закончили разговор, и то хорошо.

– Передайте императору, герцог, что я остаюсь с ними, чтобы убедиться в тот. что варвары сдержат своё обещание.

Глаза вельможи лезут на лоб, но, похоже, для рёсцев пожелания родственников императора – закон. Он склоняет голову в знак согласия, затем делает шаг к выходу, но я бросаю ему вслед:

– Кытх мы захватим. Только толку от этого, а так же выгоды Рёко не получит.

– Почему?!

В один голоса спрашивают оба, что дочка Ымпа, что граф. В ответ я жёстко усмехаюсь:

– Для вашего императора жизнь одного рёсца дороже всех наших, вместе взятых. Для меня же – жизнь любого фиорийца куда дороже всей вашей империи. Поэтому я не собираюсь класть наших солдат зря в угоду амбициям. Рёко хочет этот город? Оно его получит. А сколько жителей там выживет – это уже проблемы империи.

Граф молча смотрит на меня, затем выходит, не произнося ни слова. Я поворачиваюсь к всё ещё сидящей на земле девчонке:

– Ты чего тут забыла? Брысь отсюда, мелкая пакостница! Гыррр!

Рычу, словно настоящий волк. Она вскакивает, путаясь в полах своего одеяния, выскакивает наружу. Урм оглядывается на стены шатра, затем подходит ко мне и шепчет:

– Ты действительно думаешь, что мы возьмём Кытх?

Так же шёпотом отвечаю:

– Мы не будем его брать. Мы его просто сожжём. Дотла.

Герцог со страхом смотрит на меня, а я вновь шепчу:

– Там почти сто тысяч жителей и сильный гарнизон. У нас нет другого выхода. Иначе поляжем все. Без исключения.

– Но…

Он в растерянности. И я повторяю снова:

– Либо мы, либо они. Другого выбора нет. Назначайте совещание на вечер, сьере герцог. А я, с вашего позволения, подумаю над картой. И ради Высочайшего – мне сейчас необходима спокойная обстановка, поэтому прошу не подпускать ко мне эту императорскую дурочку…

…Задумчиво возвращаюсь к себе. Задача не из лёгких. Очень сложная. На стороне тушурцев подавляющее численное превосходство. Соотношение, как минимум, один к двадцати пяти. Солдаты, конница, мирные жители. Следовательно, нам могут помочь лишь две вещи – первое, страх, точнее, ужас перед нами у осаждённых. Вторая – не очень удачное расположение города. Кытх находится в низине, точнее – в не очень большом проходе между двумя горными массивами и сильно вытянут в длину. Где-то километров на двенадцать. Строения зажаты между скалами. И их прикрывают две стены. Если верить карте. Следовательно, нам нужны сведения о городе. А где их взять? Империя не поделится. Это я больше чем уверен. Значит, требуются пленники. И чем раньше, тем лучше. А вообще, лучше всего провести рекогносцировку на местности своими глазами. Это реально, разумеется. Но путь до города велик. Пока туда, пока обратно… А корпус будет двигаться мне навстречу. Пусть медленно, но тем не менее… И когда прибудет на место, мы уже должны быть готовы приступить к осаде. Но пока я буду мотаться на разведку и обратно – потеряем драгоценное время. Впрочем… Впрочем… Надо поспрашивать купцов! Они ходят с товарами по всей стране. Даже сейчас. Для денег не существует границ, так что наверняка кто-нибудь из них бывал в Кытхе! Становится легче на душе. Судя по карте, вокруг много мелких поселений. А значит, будут пленные. Армию рабов я организовывать не собираюсь, но вот послать орду людей на штурм крепостных стен – легко. Выкопать ров, чтобы обезопасить людей от лучников. Поставить частокол повыше, добывать камень в окрестных скалах, обтёсывать его – решено. Берём хабар. Как пришлось убедиться, тушурцы народ покорный и послушный. Подчиняются силе беспрекословно. Инициативу не проявляют. Насквозь пропитаны этаким фатализмом, мол, живой, хорошо. А умер – так что поделать? Жизнь, это такая болезнь, после которой не выживают, короче… Так что можно набрать тысяч десять, пятнадцать рабов и заставить их пахать, как проклятых, и гнать умирать вместо себя. Ещё нам нужны верёвки. Много толстых и прочных верёвок. Доски, брёвна. Желательно дуб, и сухой, либо морёный. Стоит он недёшево, но сейчас деньги в казне корпуса есть. Кузнецов отыщем среди пленников. И железо тоже. Масло поставит империя. Вопрос только, поставит ли… Поставит. Особенно, если до них дойдёт, что тушурцы прислали людей договориться о переходе фиорийцев на их сторону, взамен предлагая защиту от Рёко в будущем… Как говорится – что не делается, всё к лучшему. Вот и присутствие дочки Ымпа в лагере сыграет нам на руку. Ну а тушурских послов мы ей найдём… Невольно улыбаюсь… К вечеру черновые наброски плана штурма готовы. И когда дель Саур присылает за мной вестника, я уже готов полностью. В шатре подавленное настроение, все сидят с мрачными лицами, и ощущается стелящееся в воздухе чувство безнадёжности. Моя улыбающаяся физиономия действует на лордов, как контрастный душ. Они недоумевающе смотрят на меня, но поскольку я уже два раза вытаскивал их из большой задницы императора Рёко, то на одном, то на другом лице появляется надежда. Урм смотрит на меня, потом на миг прикрывает глаза, давая разрешение сразу перейти к делу. Долгие прелюдии нам сейчас ни к чему. Поэтому прохожу сразу на середину шатра и поворачиваюсь ко всем лицом:

– Сьере владетели, вы знаете, для чего мы все собрались, поэтому долго расстилаться в пояснениях и любезностях я не буду.

…Лёгкий шорох по шатру. Феодалы смотрят друг на друга, затем все глаза утыкаются в меня, ожидая дальнейших слов.

– Короче, Кытх мы возьмём. И, думаю, без потерь с нашей стороны. Другое дело, в каком виде город нам достанется. Нам придётся полностью его уничтожить.

Воцаряется гробовая тишина, поэтому добавляю:

– А может, и не полностью. Если всё пройдёт по плану, то тушурцы сами прибегут к нам сдаваться. Сьере дель Таури – основная тяжесть осады ложиться на ваших подчинённых.

Названный лорд вскидывает голову, и поясняю:

– Мы не станем лезть на стены. Мы разрушим их и сожжём.

– Камень?

– Да. Камень. Город очень велик. Против каждого из нас стоит двадцать пять тушурцев. И драться с ними на мечах и копьях – заведомо проиграть. Нас задавят числом. Поэтому…

Улыбаюсь.

– На стены полезут сами тушурцы. Сьере, по пути нам необходимо набрать как можно больше пленных. Повторяю ещё раз – как можно больше. Десять, пятнадцать, двадцать тысяч рабов. Которые обезопасят нас от вылазок из города, выкопав ров вдоль стены, обращённой к империи, и поставив вдоль него частокол. Ещё нам понадобятся кузнецы, которые изготовят оси и скобы для осадных машин, верёвки для их постройки, и, конечно, сухой лес. Лучше всего – дуб. Думаю, таковой по пути найдётся. У нас по дороге будет куча всяких деревень и городков, которые для нас на один зуб, образно говоря. Масло для зажигательной смеси нам поставит империя. Договорённость насчёт этого существует.

Дель Ольм, главный над конницей, роняет:

– А если империя откажется? Что тогда?

– Тогда тушурцы пришлют к нам послов и постараются переманить на свою сторону… Как думаете, император согласится с этим?

Гробовая тишина взрывается криками:

– Позор! Это же измена! Предательство!

– Тихо!!!

Рявкает дель Саур. Потом в упор глядя на меня:

– Граф дель Парда, объяснитесь! По поводу тушурских послов.

Я слегка кланяюсь ему:

– Всё просто. До императора дойдут слухи, что фиорийцы после долгого сидения в осаде ведут переговоры с тушурцами по поводу перехода на их сторону. Почему? Да потому что правитель Рёко не держит своего слова. А в Фиори данное кому-либо обещание ценится выше золота и человеческой жизни. Мы же для рёсцев тупые варвары, сьере! Неужели вы думаете, что от нас ждут чего-либо другого?! В корпусе будет находиться одна из дочерей императора. И если на её глазах в лагере появится кавалькада тушурцев под белым флагом парламентёров, а потом до неё дойдут ненавязчивые слухи о том, что королевство предлагает нам золотые горы за то, чтобы мы перешли на их сторону… Как думаете, отреагирует империя? Прослыть потерявшим лицо для Рёко хуже смерти! Так что они будут вынуждены дать нам всё, что необходимо. Кроме войск, разумеется. Это оговорено.

– Подлый способ.

Роняет сам Урм. И я взрываюсь:

– А посылать нас на убой разве не подло?! Сто пятьдесят тысяч будет противостоять нам, пяти тысячам фиорийцам! Что, это честно?! И вы все согласны умереть?! Никто не хочет вернуться домой?! Да? Тем более, что через четыре месяца каждый из нас сможет уже с открытым забралом и гордо поднятой головой, звеня золотом в кармане, войти в свой замок, став легендой для всего Фиори! Потому что до этого такого никогда не случалось!

…Моя вспышка гнева словно отрезвила лордов. И я подливаю масла в огонь:

– Империя не считает нас за людей. Вы это все прекрасно видите. Поэтому для борьбы с такими вот… Особями… Все средства хороши. Честные, не очень честные, откровенно подлые. К тому же, если Рёко сдержит своё обещание, то нам это и не понадобится, сьере.

– Будем надеяться.

Роняет кто-то. И я вновь перехожу к своему плану:

– Город находится между двух горных хребтов. В узком проходе. Поэтому после того, как будет поставлена преграда против вылазок, мы сможем действовать спокойно. Поставим на возвышенностях камнемёты и будет долбить стены до тех пор, пока те не рухнут. Потом бросим в бой пленников. А потом опять начнём долбить город. И снова двинем вперёд пленных. Ну а если тушурцы не сдадутся – мы просто сожжём Кытх дотла. Вместе с жителями и сокровищами. Для этого нам и нужно масло, сьере.

Тишина становится такой осязаемой, что её кусочки можно отрезать ножом.

– Хороший план.

Внезапно звучит в голос дель Тимо. Нашего командира мечников.

– Я тоже так думаю, сьере.

Добавляю я.

– Потому что это – единственный способ для нас вернуться домой живыми.

Короткая пауза. Добавляю:

– Но я считаю, что до сожжения города дело не дойдёт. Едва мы начнём жечь Кытх – тушурцы сдадутся.

– Будем надеяться.

Бурчит кто-то из задних рядов. Но его обрывают, тоже оттуда:

– Да мне плевать на этих тушурцев, если не придётся тут умирать и можно вернуться домой на полгода раньше срока!

Одобрительный гул по шатру. Дель Саур выходит на моё место, благо я закончил и отошёл к стене шатра.

– Тогда, сьере, будем считать, что план, предложенный графом дель Парда, принят. И через четыре дня мы снимаемся из лагеря. Кто не согласен – может покинуть совет.

Тишина. Все остаются на месте. Других ведь предложений нет. Значит, придётся делать так, как я сказал. Герцог кивает мне:

– Благодарю вас, сьере дель Парда. Хотя, откровенно говоря, хотелось бы мне обойтись без тушурских послов…

– И мне тоже, сьере герцог… Поверьте…

Но тут подаёт голос снова дель Ольм. Барон, вообще, самый старший из нас, ему под пятьдесят, и голова у него варит на удивление…

– А что делать с принцессой? Она не будет путаться у нас под ногами?

Герцог улыбается:

– Граф сказал, что если она попытается вмешаться в наши дела, то отдаст своим солдатам. Мол, те сильно изголодались по женскому телу. Так что, не думаю, что эта рёсская кошка осмелится что-либо предпринять…

Лорды смеются, представив картинку, потом все, уже воспрянувшие духом, расходятся по своим расположениям. Я вопросительно смотрю на герцога, но дель Саур делает условленный жест рукой, значит, пока я действительно свободен. Выхожу наружу. Сегодня изумительный вечер. Звёзды светятся так ровно и чисто, словно в открытом космосе. Ни ветерка, ни шума. Народ уже отдыхает, лошади пасутся поодаль от лагеря. Где-то поют песню, и в мужской хор вплетается высокий женский голос. Довольно красивый. Откуда в лагере женщина? Впрочем, это не моё дело. Потихоньку иду дальше. Вот и мой шатёр, делаю было шаг внутрь, но меня окликает тёмная фигура:

– Сьере граф?

Кто это ещё? И почему часовые не остановили чужого в расположении? Но фигура выходит на свет, и я вижу служанку старого лекаря. Она кланяется мне низко-низко, как принято в Тушуре, и остаётся в согбенной позе:

– Чего тебе? Шурику ищешь?

– Она в вашем шатре. Уснула. Я прошу разрешения забрать девочку.

Вместо ответа машу рукой, мол, иди за мной. Тихонько вхожу – в свете масляного светильника вижу спящую на моей походной кровати девчушку. Шурика разметалась во сне, раскинув ручки в стороны, волосы цвета осенней ночи выбились из-под головной накидки, которую здесь носят все, и рассыпались по подушке. Тапочки-туфельки с загнутыми носками сброшены, лежат возле кровати. Тихонько подхожу к койке, всматриваюсь в девочку. У старика будет отрада, когда он не сможет уже лечить. Она вырастет настоящей красавицей… Кому то повезёт. Служанка почтительно стоит позади меня, а я застыл на месте, не в силах оторваться от картинки перед собой. Я не знаю, как сложится судьба ребёнка. Мы, фиорийцы, кто пригрел и спас её семью от империи, скоро уйдём, и она с дедушкой останется в чужой стране. Конечно, ремесло лекаря уважается всюду, даже в Рёко. Но старик – чужак, и, естественно, что найдётся много желающих обратить его в рабство… Служанка просовывается мимо меня, тянет руки к спящей Шурике, но я останавливаю её, ухватив за плечо.

– Не надо. Я сам.

Женщина в удивлении отступает, её глаза под низко повязанным покрывалом расширяются от удивления, а я бережно беру девочку на руки, потом шепчу ей:

– Веди.

Она вновь сгибается в поклоне, торопливо семенит впереди. Позади неё не спеша, потому что каждый мой шаг, как три её, со спящей малышкой на руках, шествую я. Вскоре мы добираемся до почти опустевшего госпиталя. Служанка подходит к одному из крытых возов, откидывает небольшую лесенку, приделанную на боку, отодвигает занавеску. Из проёма сочится тусклый свет, и я слышу голос, что-то спрашивающий на тушурском. Но молодая женщина отвечает на всеобщем:

– Господин Долма, к вам гость.

– Я сейчас выйду.

Мгновенно реагирует лекарь, и спустя мгновение появляется в проходе. При виде меня с его внучкой на руках его рот приоткрывается от удивления, на лице появляется испуг, но я делаю шаг вперёд, и старик отступает, давая мне войти. Внутри очень скромно. Несколько мешков, походный таган на треноге над очагом из плоских камней, скреплённых глиной. В углах – расстеленные прямо на дощатом дне повозки две тощие постели. Однако… Непорядок! Очень аккуратно опускаю Шурию на свободную подстилку. Та чуть завозилась, но сон у девочки крепок, и всё обходится. Старик смотрит на меня с улицы, я же молча выхожу наружу и обращаюсь к почтительно застывшей позади своего хозяина служанке:

– Разожги нам костёр и согрей натты.

Та исчезает в темноте, а я киваю старику:

– Сьере Долма, у меня есть к тебе разговор.

Старик молчит. Но я чувствую его эмоции. Преобладает, естественно, удивление. Но следующим чувством будет безнадёжность…

Женщина быстро возвращается. В её руках охапка хвороста, котелок с водой. Чиркает кресало, искры безуспешно сыплются на тонкие ветки, но огонь не желает разгораться, и я вижу, что служанка напугана до смерти.

– Эй. Погоди. Я воин, но не палач.

Она вздрагивает, роняет на землю кресало и камень, в котором я узнаю кусок пирита. Достаю из сумки на ремне зажигалку. Их было полно в тех контейнерах, что мы оприходовали с 'Рощицы', и я прихватил с собой десяток, да раздал всем своим солдатам. Благо они практически вечные… Щёлкаю кнопкой, из сопла вырывается тонкая струя бледного пламени. Миг, и вот уже ветки весело трещат. Служанка метнулась внутрь шатра, вытащила треногу, поставила на огонь. Мы со стариком молчим, глядя на огонь. Он действительно стар. И очень устал за последние дни. На лице, изрезанном морщинами, печать горя. Редкая седая бородка. Большие натруженные кисти в пигментных пятнах. Аккуратно подрезанные ногти. Вода закипает, и женщина высыпает в неё натту. Варево булькает, и, обхватив ручку котелка рукавом своего одеяния, служанка торопливо наливает нам настой в две небольшие глиняные кружки. Я первым делаю глоток. Вкусно.

– Спасибо. Ты хорошо умеешь варить этот напиток.

– Господин?

Она смотрит на меня своими большими, блестящими в свете углей уже прогоревшего костра, тёмными глазами. Делаю жест у своих ног.

– Сядь сюда и слушай.

Перевожу взгляд на лекаря. Тот молча пьёт тёмный настой. Он устал, и надо бы отдохнуть, а тут припёрся этот варвар…

– Сьере Долма, наш корпус выдвигается к Кыхту. Император поручил нам захватить город, после чего служба фиорийцев закончится, и мы вернёмся домой.

Старик ёжится. Ему непонятно, почему я сообщаю ему такие сведения. Дело лекаря – лечить, а не воевать… Но тут до него доходит:

– Вас посылают штурмовать Кыхт? Одних?

– Разумеется, сьере Долма.

– Ах…

Служанка пугается, испуганно прикрывая рот рукой, кружка заходила ходуном в кисти лекаря. Он торопливо бормочет:

– Значит, это смерть…

Я дёргаю щекой:

– Это смерть жителей Кыхта. Нас слишком мало, и мы будем вынуждены уничтожить всех.

Его взгляд полон не ненависти, а горя.

– Сколько людей умрёт ради кучки амбиций…

– Такова жизнь, сьере Долма. И не нам играть с судьбой. Но я пришёл не поэтому. У вас чудесная внучка. И вырастет красавицей. Если вырастет…

– Вы уйдёте домой, а мы останемся в чужой нам стране…Потому что в Тушур нам никогда не вернуться. Ведь мы помогали врагам короны, пусть даже и против своей воли…

– Да. И я больше чем уверен, что рёсцы обратят вас рабство, а вашу внучку продадут кому-нибудь в наложницы или в публичный дом…

Старик молча опускает голову. Кружка проворачивается в обессилевших пальцах, и напиток льётся на траву. Служанка так же опускает голову в жесте безнадёжности и отчаяния…

– Я хочу дать вам надежду, сьере Долма. И другую, счастливую жизнь Шурике.

Его голова поднимается. На лице появляется надежда.

– Те, кто лечился у вас, отзываются очень хорошо о вашем умении и искусстве лекаря.

– Но мне осталось немного. Года два-три, и я уж не смогу лечить людей…

– Всё-равно. Старость заслуживает уважения. Поэтому я предлагаю вам отправиться вместе со мной в Фиори. Я – достаточно влиятельный лорд и правитель в нашем государстве, и могу гарантировать вам безопасность и нормальную жизнь. Плюс – обеспеченную и спокойную старость. Вашей внучке же я дам воспитание, достойное придворной дамы, а впоследствии выдам замуж за достойного человека. Слово графа.

Старик смотрит на меня исподлобья:

– Ничто не даётся просто так. Что я должен буду сделать?

– Ничего. Просто дать согласие на переезд в Парда.

– Надо подписать бумагу?

– Достаточно вашего слова. Я не настаиваю на ответе прямо сейчас. Впереди у нас трудный и кровавый поход. Возможно то, что вы увидите, отвратит вас от Фиори. Но если вы согласны, то дайте мне знать. Через Шурику, или эту несчастную.

Я кладу руку на худое плечо служанки, и она сжимается в комок. Отпускаю её плечо, затем поднимаюсь с куска войлока, на котором сидел.

– Подумайте, сьере Долма. Можете поспрашивать у наших фиорийцев. Все вам скажут, что Волк Парда всегда держит своё слово…

Делаю шаг в темноту, но тут раздаётся голос старика:

– Вы сказали, что возьмёте Кытх. И я вам почему то верю. Будет много крови, много горя, но вы хотите вернуться домой живыми. Это мне тоже понятно. Вы готовы забрать меня и Шурию с собой. И это я как то могу понять. А что насчёт Гуль?

Я оборачиваюсь, понимая, что лекарь спрашивает о своей служанке:

– Тогда женитесь на ней. И вопросов не возникнет.

Тот порывисто поднимается с куска кошмы:

– Но я уже старик! А она ещё молода! Да Гуль мне в дочери годиться!

Улыбаюсь в ответ:

– Я же не предлагаю вам спать с ней. Женитесь просто для того, чтобы спасти и увезти с собой. И – подумайте на досуге, сьере Долма. Очень хорошо подумайте…

Глава 13. Милосердие или сентиментальность? Что я сейчас сделал, предложив старому лекарю убежище? Может, то и другое вместе. Или попытка совершить нечто чистое в грязи не нашей войны… Мы, фиорийцы, уже далеко не те люди, что пришли сюда три месяца назад. Позади – кровь, раны, погибшие и раненые. Убитые и казнённые. Враги и друзья. Мы научились многому. Ведь в такой ситуации учишься быстро, если хочешь жить… давно ли воины смеялись над моими солдатами, каждое утро бегающими кросс и занимающимися зарядкой? А теперь это общее правило для всех. Едва дежурные возвестят подъём, как весь лагерь на ногах, и вскоре дружный топот тысяч ног возвещает о том, что люди проснулись. Даже мелкие властители организовались: они выбрали из своих самых умных и умелых, и дали им ограниченную вассальную клятву. Есть, оказывается, в Фиори и такая, на случай войны. То есть, пока идут сражения, все подчиняются одному человеку. Но едва всё заканчивается, как всякий вновь сам по себе. Но что-то мне подсказывает, что этот поход в Рёко свяжет нас всех куда крепче разных самых страшных клятв и обещаний… Поворачиваюсь на бок, подсовываю ладони под щеку. Однако, то, что я увидел в госпитале, мне категорически не нравится. Старик лечит наших воинов на совесть. А относятся к нему… Даже нормальной постели нет! Спит на каком то драном коврике, который никому не нужен. Фургон с тощим тентом, в котором полно дыр. Едва защищает от солнца, и уж точно течёт, как решето, во время дождя. Да и с продуктами у него не густо, как я вижу. У служанки даже щёки ввалились. Еле двигается. Впрочем, эти проблемы решаемы. И легко. Во всяком случае, для меня… С этими мыслями я засыпаю… Утро начинается, как обычно, с приведения себя в порядок, зарядки, и завтрака. Жуя кусок говядины, я задумчиво смотрю сквозь открытый полог шатра на разгорающееся солнце, потому зову дежурного:

– У нас найдётся три лишние порции рациона?

…Я ввёл много словечек из русского языка в оборот среди солдат Парда…

– Найдём, сьере граф!

– Отлично. Передай на кухню – отныне три порции посылать каждый завтра, обед и ужин ежедневно в госпиталь, для сьере Долма и его домочадцев.

Солдат улыбается:

– Давно пора, сьере граф. Жалко старика…

– Согласен. Ещё надо оборудовать один из свободных фургонов. Сделать дощатые стены, внутри поставить койки, походную печку, несколько ящиков и сундуков.

…Улыбка становится ещё шире:

– Разрешите заняться?

Улыбаюсь в ответ:

– Разумеется. Ступай.

Боец отдаёт честь и исчезает за шатром. Слышу негромкий говор, потом одобрительные возгласы. Спустя короткое время раздаются звуки пилы, удары молотков, возгласы одобрения. Я занимаюсь картой. Жаль, что нет больше никаких сведений о Кыхте. Но всё-равно, даже примитивный рисунок на куске пергамента помогает… Затем, сделав общие наброски, приступаю к черчению. Нужно изобразить во всех подробностях большие требучеты с так называемым 'беличьим колесом' для плотников, которые будут изготовлять этих 'королей камнемётных машин'. Такая громадина пусть и стреляет медленно, зато уверенно. На три сотни метров можно зашвырнуть полутонный камень. Их понадобится около двадцати. По всем расчётам достаточно, чтобы за день снести полукилометровый участок стены толщиной в пять метров. И надо будет минимум полсотни малых машин, но более дальнобойных. Они понадобятся, чтобы кидать зажигательные снаряды. Насколько я знаю, ещё никто не применял столь массово огонь против населённых городов… Мои скулы вспухают желваками мышц – жители города ещё не знают, какой кошмар их ждёт…

– Сьере граф, обед.

Отрываюсь от чертежей – не заметил, как пролетело время. Киваю:

– Неси…

…После плотного обеда наступает время немного отдохнуть. Всё, что я могу сделать сейчас, уже готово. Выхожу на улицу – недалеко от моего шатра стоит нечто. Большой, обшитый досками фургон, под четвёрку лошадей. Крыша сделана острой. С двумя скатами. Прорезаны небольшие оконца под самыми карнизами, в задней стенке торчит глиняная труба. Вокруг свежие опилки и стружки. Пока люди обедают, подхожу к нему поближе и открываю дверцу… Внутри уютно. Стены обиты цветастым войлоком, на полу – циновки. Вдоль стен сделаны ящики для хранения лекарств и перевязочных материалов. У задней стены три небольших сундука. Две койки вдоль одной из стен над ящиками. Одна, поменьше, детская, у другой. Печка посередине. От неё подвязана труба вдоль гребня крыши. Закреплена на деревянных скобах, обмазанных глиной, чтобы не загорелись от жара. Выделено место под дрова. На укреплённых выше полочках сияет медью посуда. Новенькая. Устроен откидной столик на деревянных петлях. Точно у меня в замке подсмотрели. Улыбаюсь про себя. Молодцы, ребята! Сразу понятно, что доктора Долму они уважают, потому что всё сделано добротно и на совесть. А ещё – что мирный труд им куда милее, чем ратный… Думаю, лекарю здесь будет не в пример удобней и уютней, чем в том фургоне… Внезапно мой взгляд падает на тряпичную куколку, и меня словно полоснули ножом – когда же и у меня будут свои дети?.. В той жизни так и не удалось. И в этой – девушка, которую я любил… Она теперь жена другого человека. А вторая, которую я назвал своей женой… Увы. Она никогда не сможет родить мне сына или дочь, потому что мы принадлежит к разным видам разумных, как бы она мне не нравилась. И даже если она ответит мне взаимностью… А ещё на кладбище Ганадрбы, столицы Фиори, есть скромная могилка, где на надгробии высечено русским шрифтом: Юрайта Симс-Кузнецова… Маленькая разбойница, впервые тронувшая моё окаменелое сердце… Выхожу наружу, иду к коновязи. Вороной, завидев меня, радостно бьёт копытом. Седлаю его, взлетаю на его спину, отпускаю поводья, и жеребей галопом уносит меня прочь. Сейчас я хочу побыть один. Просто посидеть на траве, подышать воздухом. Слишком много страстей бушует внутри меня, и я не хочу сорваться… Конь переходит на спокойный ровный шаг, время от времени наклоняя голову и ухватывая большими крепкими зубами особо вкусные клочки травы… Чужая страна. Чужой мир. Чужая планета, ставшая мне домом. Да, уже домом… Доса Аруанн, женщина, которую я зову своей мамой. Она действительно родила моего носителя. Редкая красавица, выглядящая намного моложе своих лет. Которая искренне любит меня всем сердцем. А я – её. И если мне не разрешат забрать её с собой, в Империю, то я останусь с ней здесь. Имею полное право. Потому что физически я мёртв. Майор Максим Кузнецов покоится в крошечном баронстве Рахи, уснув вечным сном под камнем с непонятной никому, кроме меня и одной саури, надписью. Саури… Саури… Как там она? И что творится в её сердце? Зачем я тогда только взял её силой? Неужели испугался, что она… Или, может действительно алкоголь снял с меня подсознательное ограничение и выплеснул наружу искренние чувства к этой ушастой красавице? Любовь с первого взгляда? Не знаю. А может и я ей не так противен? Иначе бы с чего она тогда целовала меня с такой неподдельной страстью, когда наши тела слились воедино во второй раз?.. Как же жаль, что скоро придёт время, когда Ооли заберут от меня… Поворачиваю коня назад. Надо возвращаться. А то мои воины перевернут всю округу в поисках меня. Прогулялся. Отдохнул. Пора за дела. Их ещё много. А предстоит куда больше…

…Въезжаю в лагерь. Там кипит жизнь. Солдаты приветствуют меня. Не по обязанности. А потому что уважают. Граф дель Парда завоевал его личным участием в боях и тем, что делает всё, чтобы сберечь их жизни. Лязгает железо. Это люди привыкают драться в новых доспехах, изготовленных по образцу, принятому в моём графстве. Почти все из них впервые одели настоящие латы, и заслуга в этом – моя. И только моя. Железо здесь на вес золота. Редкость. Полный доспех рыцаря стоит, как стадо из сотни молочных коров. В захваченном городе мы взяли достаточно металла в крицах и слитках, чтобы начать перевооружение, загрузив всех окрестных, да и нашедшихся среди нас кузнецов работой на всё время, пока стояли лагерем. Вот и сейчас ещё в походных кузницах кипит работа – подгоняют по размеру щитки, тянут проволоку для кольчужных рубах и штанов, клепают пластины. Получается грубовато, но зато надёжно… К моему возвращению фургон для лекаря Долмы и его семьи уже готов, и я приказываю отогнать его к новому хозяину. Вернувшиеся посланцы сообщают, что старик просто расплакался от неожиданности, а Шурика передаёт мне большое спасибо. Интересуюсь насчёт дочки императора. Та сидит у себя в шатре, а слуги носятся вокруг. Наружу соплячка не высовывает носа. Хвала Высочайшему за это!.. Оставшиеся дни пролетают в мгновение ока, и точно в условленный срок наш корпус выдвигается к Кыхту. Нам предстоит долгий путь, длиною в месяц, на другой конец империи Рёко… Длинные, бесконечные колонны телег и возов. Тысячные колонны всадников, потому что все воины передвигаются либо на колёсах, либо в седле. Каждый фиориец умеет ездить на лошади. Огромные отары мяса, передвигающегося своим ходом, и блеющего, либо мычащего. Огромное войско идёт медленно, не быстрее пешехода. Словно подсознательно не желая совершать то страшное, что ждёт нас в Кыхте. Попадающиеся по пути люди прячутся при виде гигантского облака пыли, вздымающегося до самого неба. Население империи запирается в домах, ворота городов захлопываются, а люди за их стенами возносят молитвы своим богам, прося защиты от страшных варваров. Да. Мы для рёсцев не люди, а животные. Они ненавидят всех, кто не принадлежит к их расе. Впрочем, не только таких, как мы, но даже своих соплеменников из других мест. Так что косые ненавидящие взгляд для нас становятся уже привычными. Просто противно воевать за таких. Если бы не договор вассалитета Фиори и Рёко – никто бы не заставил нас сражаться. Клянусь, когда моя страна объединится под моей рукой, первое, что я сделаю – разорву этот позорный договор. Ни Тушур, ни империя нам не соперники. Если у меня будет хотя бы десять тысяч воинов, вооружённых и обученных, как мои три сотни, находящиеся здесь со мной – нас никто не остановит. И, кстати… К моему возвращению в графстве уже должны быть изготовлены первые ружья и пушки… Я очень надеюсь на это. И… На свою будто бы жену. Подло так использовать саури. Но… Мы же враги…

…Чем дальше мы двигаемся по империи Рёко, тем больше порядка в нашем бестолковом поначалу караване. Если вначале постоянно вспыхивали ссоры и стычки между отрядами, то к середине пути всё более-менее утряслось, и теперь наше движение стало более спокойным и ровным. Люди уже привычно занимают свои места в строю, который каждый день меняется, потому что никому не хочется постоянно глотать пыль от впереди идущих. Постоянно первыми движутся лишь, пожалуй, конники герцога, да небольшой отряд принцессы Льян, оказывается, так зовут эту взбаламошную соплячку. Мне даже жалко её слуг и служанок, над которыми та постоянно издевается. Единственный человек, которого она боится – я. Мелочь, а приятно. Значит, образ грубияна и хама, которому плевать на все условности, работает. Красота! Рабы, прихваченные в последнем завоёванном нами городе Сырхе, гонят наше мясо, на привалах и ночлегах работают кузнецы и другие мастера, отдыхая днём. Ведь дел у них не мало. Корпус велик. Лекари отдыхают. Иногда я ловлю задумчивый взгляд старого Долма, перехватываю радостную улыбку Шурики, когда проезжаю мимо подаренного нами воза. Гуль прячется в глубине, почти не показываясь на людях. Она знает, что ей предстоит, и боится этого. Как удалось выяснить – она вдова. Во время захвата самого первого города, название которого я так и не смог произнести. То ли Гррхыт, то ли Ппрргыт. Рёсцы убили у неё мужа и сына, а саму её зверски изнасиловали. Мы буквально сорвали с неё очередного страждущего желтокожего, а саму потом Долма несколько дней выхаживал, прежде чем она смогла подняться, а потом начать ходить. Причём ей повезло. Остальным изнасилованным женщинам потом вспарывают животы, потому что тушурские женщины недостойны вынашивать детей от избранной расы… Вообще. Чем дальше, тем больше я задумываюсь над тем, достойно ли Рёко существовать дальше. Большей ненависти к окружающим, чем у них, я пока не встречал. Впрочем, я нигде и не был, собственно говоря. Хотя стран на материке не мало. И не все из них мне знакомы. Сьере Ушур, мой торговый компаньон, знает о них куда больше, чем я. Но ведь он купец, и ему просто положено. Иначе как торговать, если не известен спрос? Так легко прогореть. В смысле – разориться. Надо будет поспрашивать его потом…

…Мы останавливаемся на отдых в большом городе на границе Южного Рёко. По времени нас никто не лимитирует, задача нам поставлена. Оплата за неё тоже известна. И если мы не особо спешим и останавливаемся на три дня для того, чтобы наши лошади и тягловые быки отдохнули – значит, это просто необходимо. В конце концов, животным достаётся больше, чем людям, а новых у нас пока на замену нет. Следовательно, надо беречь тех, что имеются. И потому после короткого совещания единогласно было решено стать на длительный отдых перед стенами Сяся. Населения насчитывается порядка пятидесяти тысяч, плюс гарнизон. В самом городе куча торговых факторий, потому что пути из города ведут не только в Тушур, но и в другие государства планеты. Но самое главное – в городе имеется представительство сьере Ушура, в котором я могу нормально отдохнуть, ну и кое-чем разжиться. В конце концов – я же равноправный партнёр сьере, и такой же купец высшей гильдии Фиори…

…Очень приятный сюрприз – меня ждут вести из дома. Естественно, что не письма, к моему величайшему сожалению, но простые, обычные житейские новости из Парда тоже приятная вещь. Запущены две новые мануфактуры, и, ещё, основан ботанический парк. Услышав такое, я чешу в затылке – весточка от саури. Эта раса специализируется на биологическом оружии… Что задумала моя супруга? Строительство нового дворца идёт полным ходом. Это я понял после того, как приказчики пожаловались на то, что доса Аруанн категорически отказывается увеличивать поставки кирпича, при том, что спрос на него, и на керамическую черепицу растёт не по дням, а по часам. Вроде бы ведутся работы по расширению русла реки Парда и строительство новых каналов. Ещё – сведения о том, что почти пять сотен сервов строят новую дорогу. Причём, не простую, а ровную. Без подъёмов и спусков… Неужели саури удалось довести до ума паровой двигатель?! Вот же… Как то не очень себя чувствую при мысли о том, что девушка, даже не смотря на то, что произошло между нами, искренне старается сейчас там, в замке и графстве, сделать всё возможное и невозможное, чтобы мы смогли выжить и победить. А я собираюсь отдать её на опыты нашим коновалам-учёным, чтобы они сначала подвергли её самым разным экспериментам, а потом… Стоп, Атти. Не гони коней. Подожди. Сначала нужно вернуться, потом посмотреть, что наворотила Ооли без тебя, и тогда уже решать. В любом случае, пока своими глазами не увидишь и не пощупаешь – не принимай скороспелых решений. Убедись, что всё действительно так, как ты думаешь, а потом уже делай… Эти мысли успокаивают, хотя где-то в глубине моей души уже зреет решение оставить саури у себя. И – даже если ценой этому будет ссылка навсегда на этой отсталой планете… Всё-таки она… Светлые, пепельного оттенка длинные прямые волосы, собранные на затылке в длинный распущенный хвост, почти касающийся узких круглых пяточек… Не очень длинные, заострённые аккуратные ушки, две длинные прядки волос, выпущенные с висков, большие, просто огромные глаза, из-за чего они кажутся слегка косыми. Идеально прямой тонкий носик с изящным вырезом маленьких ноздрей, красивые губы, сладкие и вкусные одновременно, едва заметная родинка слева на щеке… Удивительно живое личико, на котором отражаются все эмоции, красивые щёчки, с бархатной на ощупь нежной кожей, тонкая талия, которую можно обнять двумя ладонями. Естественно, моими. Безупречной формы небольшая грудь, такая манящая и упругая. И одновременно мягкая… Длинные красивые ноги, такие… Идеальные… Маленькая ступня с крохотными пальчиками… Мысли о ней наполняют меня нежностью и теплом. Ещё ни разу я не чувствовал себя таким… Неужели она права? И я влюбился в Ооли? В маленькую, красивую до невозможности саури, самку другого вида? Но вот же оно… Не заметил, как в моих пальцах оказался карандаш и лист бумаги. Быстрые аккуратные штрихи ложатся на идеально ровную поверхность белоснежного листа, и превращаются в мою супругу. Я рисую её такой, какой увидел утром в ту ночь… Забившуюся в угол, истерзанную, но чувственную до невыносимости, прикрывшуюся моим чёрным плащом… Ненавидящую, и одноврменно манящую меня взглядом. Потому что если слова могут солгать, то глаза, особенно у Ооли – никогда… Закончив, долго любуюсь картинкой. Потом… Бросаю в камин. Рисунок вспыхивает, бумага скручивается и мгновенно превращается в пепел, который я тут же разламываю кочергой. Языки пламени подхватывают серые крошечные кусочки и уносят в трубу…

– Сьере граф, тут к вам приехали…

– Кто?

Я вскидываю задумчивый взгляд на появившегося в дверях слугу.

– Женщина, сьере граф. С ней ещё две совсем юные девушки

Удивление на моём лице заставляет слугу говорить быстрее:

– Гостья представилась, как графиня дель Хаари с сёстрами.

– Лиэй дель Хаари?!

Слуга кивает в знак согласия. Что надо графине? Ведь по словам её мужа, у неё всё складывается хорошо. Дети, семья. Что ещё? Что такого, что она младшая жена? Здесь это вполне законно. Потому что хоть старшая, хоть младшая – но законная жена. В отличие от подруг, фрейлин, придворных дам…

– Пригласи женщин в гостиную, и… Пусть подадут что-нибудь лёгкое. Фрукты, например, и хорошее вино.

– Будет исполнено, сьере граф…

– И скажи дамам, что я буду через пять минут…

Слуга вновь кивает и выходит прочь. Я торопливо переодеваюсь в парадный костюм, который уже заботливо приготовлен для меня. Пара штрихов расчёской, короткий взгляд в зеркало – выгляжу внушительно. На боку – мой офицерский меч, на втором бедре короткий клинок. Переплетённая с гильдейской, цепь графа на шее. Последняя, заключительная деталь туалета. Чуть помедлив, я достаю из шкатулки, доставленной среди других моих вещей из лагеря, брачное ожерелье, вешаю его на шею. Достаточно. Лиэй теперь замужняя дама. Я тоже женат. Это сразу расставит все точки на 'i' чтобы не было никаких дурных мыслей и недомолвок. Ни у неё. Ни у меня. Ни у кого другого. Зачем она притащила своих сестёр, ведь кроме них, кто может её сопровождать, служанки? Ладно. Сейчас всё узнаю… Короткий путь по коридорам фактории, впереди спешит провожатый. Он распахивает передо мной дверь и громко произносит:

– Сьере граф Атти дель Парда, уважаемые досы.

Вхожу в большую комнату – женщины стоят у горящего камина, протянув к огню руки.Поскольку на улице довольно прохладно. При моём появлении дружно поворачиваются ко мне и кланяются на манер, принятый в Рёко, затем выпрямляются, и я вижу, как у всех троих вспыхивают глаза. У самой Лиэй – тоской, у её сестёр-близняшек – надеждой. На что, интересно? И где ненависть, соблюдать которую до самой смерти поклялись Иолика и Юмика? Её больше нет. Вместо этого – усталость, испуг, и надежда. Обе девушки, которым уже по четырнадцать, если не больше, смотрят на меня так, словно я сам Высочайший…

– Добрый день, уважаемые досы. Рад вас видеть после столь долгого перерыва. Какими судьбами вы добрались до меня?

Лиэй делает шаг вперёд, вновь кланяется мне, а потом… Вдруг опускается на колени и протягивает ко мне руки:

– Прошу вашего милосердия, сьере граф…

– Что?!

Я не верю своим глазам, что происходит? Но тут рядом с ней точно так же принимают такую же коленопреклонённую позу обе близняшки:

– Спасите нас, сьере граф… Умоляем о милосердии…

Глава 14. …И только теперь я замечаю тщательно припудренные горькие складки у краешков когда то припухлых губ, сетку ранних морщин возле уголков глаз у Лиэй, изуродованные тяжёлой работой, словно у простых крестьянок, кисти рук обеих сестёр, а присмотревшись, вижу, что на первый взгляд богатые платья женщин обычная ветхая рухлядь. Грудь старшей из сестёр потеряла свою форму, расплывшись под одеждой, талия пополнела. Младшие вроде бы немного налились, но с другой стороны – впалость щёк говорит о частом недоедании. И им приходится работать. Много и тяжело. Получается, что от меня чего то скрывают, либо недоговаривают. Граф беден, словно церковная мышь? Или просто типичное отношение высшей расы рёсцев к варварам-фиорицам? Из-за которого Лиэй не считают даже полноценным человеком? Как и её сестёр? Ничего. Скоро всё прояснится. А пока с удивлением замечаю, что у меня нет абсолютно никаких чувств к бывшей маркизе. Совершенно ничего. Ни сердце чаще не стукнуло, ни эмоций. Обычная просительница. Такая, как сотни и сотни других фиориек. Даже Юрика и Маура вызывают больше чувств, чем она. Не говоря уж о моей супруге… Пусть она и чужой мне расы…

– Встаньте, прошу вас.

Женщины медленно поднимаются. Глаза по прежнему опущены к полу.

– Я прошу вас сесть за стол, и мы переговорим, чтобы найти приемлемое решение вашей проблемы…

…И не упускаю случая уколоть бывших маркиз Тумиан:

– …Несмотря на вашу клятву… Отомстить мне…

Обе близняшки вздрагивают одновременно. Потом, то ли Юмика, то ли Иолика – я слишком мало их видел, да и почти не общался, выдавливает:

– Если бы мы знали, что ждёт нас здесь – сами бы притащили Лиэй в вашу спальню силой! Или бы умолили отца отдать вам её в жёны…

– Так плохо?

Участливо осведомляюсь я, и тут графиня дель Раахи вдруг буквально взрывается плачем, а младшие наперебой вываливают на меня целый ворох всего такого! Во-первых, Лиэй, как младшая жена, вообще не имеет никаких прав и не может ничем распоряжаться. Всё зависит от прихотей старшей жены, чистокровной рёски из высших семей Империи. Второе – уже известное мне отношение ко всем негражданам Рёко: пренебрежительное, словно к говорящим животным. Третье – постоянные унижения со стороны мужа, того самого графа. Ну и много чего ещё – издевательства слуг и фаворитов старшей жены, наказания младших, граничащие с пытками. Кто-то из близняшек закатывает рукав платья, и я вижу следы ожогов раскалённым железом. Вторая, отчаянно стесняясь, обнажает ступню, всю синюю от кровоподтёков – её били палками по пяткам. Лиэй молча плачет, потом, когда сёстры выдыхаются, выдавливает из себя:

– Мою судьбу не изменить. Воля Высочайшего и покойного… Отца – святы и нерушимы. Но мне жаль сестёр. Я надеюсь, сьере граф… Что вы поможете мне спасти их…

– А ваш супруг и старшая жена? Вас не накажут?

Лиэй опускает голову, чтобы скрыть слёзы, вытекающие из когда-то бездонных глаз:

– Я стерплю всё, зная, что у них будет новая, лучшая жизнь. По крайней мере, на Родине.

Я указываю на накрытый изысканными разносолами стол:

– Угощайтесь, досы. Мне надо немного подумать. Только не смущайтесь, если я стану задавать вам вопросы, которые вызовут не слишком приятные воспоминания.

– Если вы об отце, то… Мы готовы поклясться, что ни словом, ни делом никогда не попрекнём вас содеянным.

Я смотрю на неё вопросительным взглядом, и слегка покраснев, младшая выдаёт:

– Я – Иолика.

…Это та, у которой ожоги на руках. Значит сестру, которую били палками, зовут Юмика…

…– Вы решили обратиться ко мне, потому что надеялись, что я не забыл вас, Лиэй?

Женщина заливается краской стыда, потом еле слышно отвечает:

– Ваш рисунок… Атти… Он словно вырезан навеки в моей памяти, и когда мне уже не хочется жить, я просто представляю себя в том платье на берегу озера…

Теперь моя очередь отвернуться к окну:

– Значит, ваши чувства ко мне не изменились. В отличие от моих.

Бывшая маркиза вскидывает на меня глаза, но встречается с моим равнодушно-сочувствующим взглядом, и только сейчас замечает тонкую цепочку брачного ожерелья, её губы кривятся, удерживаясь от рыданий, и она с трудом произносит:

– Вы… Женились?..

Киваю в знак согласия. Короткая пауза:

– И… Кто она? Из какой семьи? Я знаю её?

Машу рукой в знак отрицания:

– Нет. Вы не можете её знать, доса, потому что она не из Фиори. Моя жена – всего лишь простая сирота…

…А что не так? Ооли – единственный представитель своего вида на этой планете, и ей никогда не вернуться домой. Так что здесь я ни единым словом не лгу.

– Сирота?!

Это Юмика. Снова киваю и повторяю:

– Да, девушки. Она – сирота. У неё нет ни приданого, ни богатых угодий и земель. Ничего. Можно считать её нищенкой. Более того – моя жена…

Неожиданно даже для самого себя, это слово – 'жена', я произношу с такой затаённой нежностью и любовью, что Лиэй вскидывает голову, словно не веря услышанному, но тут я заканчиваю фразу:

– …Моя супруга – простолюдинка. Самая обычная девушка из народа. Впрочем, нет. Не обычная. Она единственная во всём мире, и другой такой нет!

Бывшая маркиза даже отступает на шаг назад, её голова опускается, а плечи безнадёжно обвисают:

– Девочки… Нам не на что больше надеяться. Мы уходим. Простите за назойливость, граф дель Парда. Я просто глупая мечтательница…

И выглядит она так… Жалко… И ничтожно… Всё верно. Она ведь просительница. А я – не соизволил снизойти. Вот взял, и не соизволил. И даже успел жениться. На другой, пока она лелеяла пустые мечты. Девчонки поднимаются из-за стола, близняшки тоже потеряли всякую надежду. Уже умерли, если можно так выразиться. То есть, с виду живые, дышат, разговаривают, двигаются. Но внутри нет той искры жизни, которая делает нас людьми. Живыми, настоящими людьми. Стоп! Я что – такая вот окончательная тварь?! Сначала вынудил одну девочку отравиться, потом убил отца этих несчастных и лишил их всего, следом изнасиловал невинную девушку, правда, потом признал её законной женой… Не оправдывайся хотя бы перед самим собой, Атти! Ты же знаешь, что совесть – не обмануть! Мой голос звучит хрипло, словно что-то мешает говорить, и я с удивлением слышу его как бы со стороны:

– Если я увезу ваших сестёр, доса дель Раахи, ваш супруг не станет поднимать шума?

Она вздрагивает, потом отвечает:

– Не думаю. Юмику и Иолику постоянно обзывают нахлебницами и дармоедками. Так что если они исчезнут, то вряд ли кто будет волноваться.

Качаю головой в сомнении:

– Фиорийки ценятся в известных заведениях Империи. Не думаю, что старшая супруга графа упустит шанс заработать на ваших сёстрах пару-тройку золотых, продав их в публичный дом.

Лиэй вскидывается и запальчиво выдаёт:

– Откуда вы знаете, что их хотят продать?!

– Значит, вот оно что? А ведь я просил вас, Лиэй рассказать всё честно и без утайки…

Молодая женщина вздрагивает – проболталась! Теперь я могу требовать от неё всё, что вздумается, и даже её саму. И сестёр. Впрочем, чтобы избежать того ужаса который их ожидает. Одно дело – лечь под одного мужчину, тем более – соотечественника. К тому же, не урода и достаочно могучего и богатого лорда. Другое – ублажать каждый день по десятку желтолицых уродов. Дамы испуганы. Очень сильно испуганы. Я был их единственной надеждой избежать такой участи, а в результате.

– Я никому не могу доверить столь деликатное дело, как доставить ваших сестёр в Фиори. Мои солдаты не имеют права отлучаться из армии. А посылать девушек с купцами – нет гарантии, что ваш супруг или старшая жена не потребует от посланцев отдать им сестёр. Может случиться и куда более худший вариант – их объявят беглыми рабынями…

– Но что нам делать?..

Глаза сестёр наливаются слезами – выхода у них нет. Мат, как говорят в шахматах, здесь, кстати, неизвестных.

– Лучше мы покончим с собой!

Восклицает Юмика. Иолика согласно кивает.

– К чему принимать столь скоропалительное решение? Я же не сказал, что ситуация безнадёжна. Или вы услышали из моих губ слово 'нет'?

Их глаза снова загораются надеждой:

– Наша армия идёт брать Кыхт. Так распорядился император. После взятия города мы, солдаты Фиори, исполняющие здесь Вассальный Договор, свободны, и можем спокойно вернуться на Родину. Если бы вы могли дождаться меня, то никаких проблем бы не было. Спокойно вернулись бы с обозом. Но его то как раз, времени, и нет. Ведь так?

Сёстры, все трое, дружно кивают в знак согласия.

– Тогда… Лиэй, может, вам будет больно это услышать, но пусть мои чувства к вам и угасли, тем не менее, сострадание не чуждо даже Волку Парда. Мне жаль, что по моей вине, пусть и невольной, на вашу семью обрушились столь тяжкие несчастья, и к тому же я… Возненавидел Рёко. Упустить случай в очередной раз насолить империи я не хочу.

Ухмыляюсь:

– Девочки – я зачисляю вас в отряд графа Парда. На военную службу. И вы принесёте мен вассальную клятву. Только на таких условиях. Согласны?

– Солдатами?! Мы? Досы?

Рты всех сестёр дель Тумиан приоткрываются от удивления. Киваю в ответ:

– Да. Если рыцарь приносит вассальную клятву, если барон клянётся быть верным подданным тому, кто выше его по статусу, то я не вижу препятствий к тому, чтобы вы обе, маркизы дель Тумиан, принесли клятву вассалов графу дель Парда и поклялись служить верно, служить честно, служить достойно…

…Я цитирую знакомые каждому благородному человеку с детства слова Высшей Клятвы Фиори, и личики девочек-подростков становятся строгими и собранными. Но тут вновь вмешивается Лиэй:

– Но они же не воины! Не умеют держать меч! Не знают, что такое доспехи! И – война! А если их убьют?!

– Я воин, доса. А не палач.

Вспоминаю я слова, произнесённые не так давно при схожих обстоятельствах, кстати, старый Долма завтра женится на Гуль…

– Неужели вы думаете, что собираюсь послать ваших сестёр на смерть, чтобы отомстить за то, что вы не стали моей? Да, мне пришлось совершить немало того, за что можно и нужно упрекнуть, но не настолько я подл, чтобы швырнуть несмышлёных девчушек в мясорубку.

Она испытующе смотрит на меня:

– Но Кытх… А вас всего пять тысяч…

– Меньше. Не намного, но меньше. Тем не менее, город мы возьмём. Правда, империя вряд ли выиграет от этого…

На лице появляется хищный злобный оскал, от которого сестрёнки сжимаются. Успокаивающе машу рукой:

– Не волнуйтесь. Это не относиться к вам.

И спустя короткую паузу:

– Доса Лиэй, вы надолго здесь?

Она отрицательно качает головой под идиотским колпаком замужней имперской женщины.

– Вечером наш караван уходит обратно в столицу.

– Понятно.

Тяну я.

– Тогда – прощайтесь. Я оставлю вас одних.

– Одну минуту, сьере граф. Вы не назвали цену.

– Чему?

Не понимаю я, и Лиэй терпеливо объясняет:

– Я знаю, что за всё в жизни приходится платить. Мои девочки… Сёстры… Им нужно когда-нибудь выходить замуж. Потребуется приданное. Если вы становитесь их сюзереном, то все эти тяготы и расходы лягут на вас, сьере граф.

– И что?

Я по-прежнему не понимаю молодую женщину, хотя её слова начинают меня настораживать. Дель Хаари краснеет, потом всё же произносит:

– Попрощаться мы успели заранее. На всякий случай. И я готова… Оставшееся до отъезда время… Провести с вами, в вашей постели. Выполнить все ваши пожелания и прихоти. Всё, что вы пожелаете. Потому что у меня больше ничего нет. Кроме тела. И если оно вас по прежнему привлекает, то я согласна…

…Я медленно поднимаюсь со стула, сжимая кулаки:

– Будь вы мужчиной, Лиэй, я бы ударил вас не раздумывая ни мгновения! Я не стану отказываться от своих слов – ваши сёстры принесут мне вассальную клятву и станут моими подданными и членами моего отряда. Вас же, доса дель Хаари, я не желаю больше видеть. Никогда. Прощайте.

…Она что-то пытается сказать в своё оправдание, вымолить прощение, но поздно. Так ещё в душу мне никогда не плевали! И я выхожу из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Слуга возле неё с удивлением смотрит на меня:

– Мне нужен десятник моей охраны. Пусть придёт в мою комнату.

Парнишка кивает и исчезает в коридоре. Иду к себе. Усаживаюсь у распахнутого окна и смотрю на суетящийся двор. Жизнь в городке и фактории кипит ключом. Это же последний торговый центр на границе империи…

– Сьере граф?

Дверь открылась бесшумно, а я слишком увлечён своими переживаниями. Явился мой солдат, застыл по стойке 'смирно', как полагается, головной берет, обязательный к ношению, под погоном на левом плече.

– Пойдёшь с парнем, он покажет. В комнате три женщины. Одна замужняя и две соплячки. Заберёшь молодых, определишь их в отряд. Назначишь наставника из старших. Никаких поблажек, полный курс молодого бойца.

– Кто они, сьере граф?

Кривлюсь:

– Старые знакомые. Надо их вытащить из империи, и другого способа на данный момент нет. Естественно, что в бой их не пошлёшь, но чтобы хотя б обузой не были.

– Будет исполнено, сьере граф.

Отдаёт честь, уходит вслед за слугой. Однако, парень умный, хотя и не фиориец. Но и не рёсец. Неизвестное мне племя. Кожа смуглая, нос с горбинкой. Не горец и не тушурец. Откуда из дальних земель, похоже. Из тех военных сирот. Ладно, нечего забивать себе голову. Вижу, как мой десятник пересекает двор, за ним семенят обе сестрёнки-близняшки с тощими пожитками за спиной. Воин усаживает их на свободных лошадей, на удивление, девчонки занимают места в сёдлах довольно ловко. Хотя и по-женски. На одну сторону. Ничего. В лагере их переоденут и быстро вышибут дурь из голов.

– Сьере граф, графиня дель Хаари желает попрощаться с вами.

– Скажите досе, что меня для неё нет. Никогда и нигде.

Делаю нетерпеливый жест, и парень исчезает. Из-за дверного полотна доносятся голоса. Но слов не различить. Больше у меня нет ни капли любви к Лиэй. Ни единой. Только обида и злоба. А так же ещё одно непонятное чувство, то ли отвращение, то ли досада. Дверь открывается, парень вновь докладывает:

– Графиня ушла, сьере граф.

Облегчённо вздыхаю.

– Хвала Высочайшему! Пусть мне подадут натту.

Парнишка мнётся:

– Сьере граф, может, нормально поедите? А то с утра на ногах, а кроме натты ничего во рту не было.

Улыбаюсь:

– Ты, прямо, как моя матушка – сынок, ты покушал? Ты не голодный? Смотри, какой вкусный кусочек!

Слуга краснеет, потом бормочет:

– Сьере граф, я же из уважения. Вы для нас просто легенда.

– У кого, у вас?

Смотрю на его реакцию, и вижу, что парнишка совсем смутился. Тем не менее, тихо отвечает:

– У нас, у простых людей, сьере граф. Не бывало ещё такого, чтобы владетель к своим сервам относился, как к людям.

Моя бровь ползёт вверх – однако… А слугу вдруг словно прорвало:

– Вы людей бережёте, зря не наказываете, даёте им возможность зарабатывать, а главное – что в ваших владениях закон для всех един…

– Dura Lex Sed Lex.

Он, естественно, не может знать латынь. Но чеканные слова, сказанные на неведомой речи, заставляют его застыть на месте:

– Закон суров, но это закон. Он и должен быть един для всех. Что для простого народа, что для аристократа. Тем более, что если ты настоящий лорд, то должен и обязан беречь своё имущество. А что представляет из себя любое владение? Что самое большое богатство любого лорда? Не золото, и не серебро. И не драгоценные камни. Люди. То, как к тебе относятся, как ты к ним… Если лорда любят и уважают, то поддержат и помогут в трудную для него минуту. А если ненавидят и боятся, то предадут, не задумываясь, в надежде, что новый хозяин окажется лучше прежнего. Запомни это, юноша.

Хлопаю его дружески по плечу и выхожу из комнаты. Парнишка прав – неплохо бы действительно перекусить нормально. В желудке урчит.

Следующее утро начинается для меня с того, что в мою комнату с воплями вломилась дочка императора. Её истошные крики предназначались, разумеется, не мне, а тому самому парнишке-слуге, который мне понравился за смекалку. Правда, при виде меня, ещё лежащего в постели, девчонка осёклась и начала краснеть. Что она, мужиков что-ли не видела? Ну, в штанах. Ну, голый торс… Осмотрелся даже от неожиданности – нормально выгляжу. Есть пара шрамиков, да и те старые. Кожа бронзовая, от летнего загара. На зарядку то, и пробежку, с голым торсом положено, вот и загорел.

– Чего надо?

Как говорится: а в ответ – тишина. Хвала Высочайшему, парень, на которого орали, сообразил и быстро брякнул на рёсском мой вопрос. Тут и принцесса очнулась. Отвернулась к двери, быстро протарахтела фразу. На мой вопросительный взгляд слуга перевёл:

– Она видела в расположении вашего отряда двух молодых девушек, сьере граф.

Киваю в знак согласия.

– Есть такое.

Снова тарахтение зубодробительного для фиорийца наречия, и почти синхронный перевод:

– Она возмущена, что вы держите публичных женщин столь открыто. Это оскорбляет её зрение и слух, сьере граф.

…Твою ж Ымпову мать налево и направо! Вот дура! И ведь что удивительно – не блондинка. Волосы у неё, как смола, чёрные…

– Объясни ей, что там не публичные девицы, а добровольно вступившие в мой отряд благородные дамы, которые хотят учиться военному делу и пожелали принести мне клятву верности.

…Глаза парнишки округляются. Он в трансе. Медленно тарахтит в ответ, и узкие глазёнки желтокожей становятся такими же круглыми, как у фиорийцев. Короткая пауза, потом следует запальчивая фраза, и короткий перевод:

– Принцесса Льян тоже желает обучиться военному ремеслу.

От неожиданности я снова плюхаюсь на свою кровать. Потом кручу пальцем у виска:

– Она что, с ума сошла?

И – совершенно неожиданно, девчонка на ломаном фиорийском говорит слуге:

– Выйди. Мне говорить с граф.

Мгновенный взгляд на меня – я прикрываю веки. Слуга кланяется и выходит. Я встаю с кровати, натягиваю на себя рубашку:

– Значит, принцесса Льян знает наш язык? Скрывали, чтобы лучше шпионить?

Она приближается практически вплотную, и я чувствую, как её ладошка касается моей спины, потому что я стою лицом к стене напротив входа.

– Ты – воин. А не палач. Значит, заслуживаешь доверия.

И всё это на абсолютно чистом, без малейших признаков акцента или неправильности произношения. Совсем не так, как пару секунд назад она говорила со слугой. Однако, здравствуйте. Приплыли, называется!

– Не желаете чашечку натты, принцесса? Я привык начинать утро с хорошего глотка этого напитка.

– Не откажусь, если вы составите мне компанию, сьере граф.

Спустя пятнадцать минут мы оба сидим за столиком в саду, под тентом возле дерева и пьём ароматную, горячую натту, одновременно наслаждаясь свежими, только что испечёнными плюшками.

– Итак, доса Льян, поговорим более обстоятельно и конкретно?

– Поговорим, сьере граф.

Она на мгновение опускает глаза, потом вновь вскидывает, и только тут я замечаю, что её черты лица не такие и плоские, как у прочих. Впрочем, до этого я и внимания на неё не обращал.

– Ваша матушка родом из Фиори?

Согласный кивок.

– Да. Она дочь герцога Юга.

– И – тоже младшая жена императора?

– Старшая наложница.

…А вот это вообще – хуже и быть не может. Зато многое объясняет. А Льян вновь открывает рот, рассказывая свою историю, довольно печальную…

Жизнь дочери императора вовсе не так красива и проста, как считают окружающие. Особенно, в Рёко. Достаточно сказать, что по статусу владыка империи обязан иметь множество жён и любовниц под красивыми именами, и потому детей у Ымпа очень много. Естественно, что на всех у отца внимания и пригляда не хватает. Как, впрочем, и много чего ещё. Льян ещё повезло, что её дед с фиорийской стороны был достаточно богат, чтобы подкидывать дочери кое-какие средства. Поэтому они выживали, в отличие от нескольких братьев и сестёр. Этакий естественный отбор. Ну а после того, как дети императора подрастают, начинается вторая стадия этого самого отбора. Более жёсткая, более кровавая. И хотя среди дочерей правила чуть мягче, крови проливается не меньше, чем среди братьев.

Среди мальчиков должен остаться только один, и вовсе не обязательно старший по возрасту или отпрыск от законных супруг. Это совсем не главное. И не нужное. Выживает самый жестокий, самый хитрый, самый беспринципный. И именно он становится императором.

Что же касается сестёр – они могут остаться жить. А могут и умереть, если новый Ымп этого пожелает. Принцесс очень редко выдают куда то замуж – властитель Рёко не считает окружающие его державу страны достойными смешивать свою кровь с кровью богов, текущую в его жилах. С другой стороны – оставлять женщин в живых, чтобы испортили благородство небожителей связью с варварами тоже глупо. Но приказать просто убить Ымп не может. Поэтому, когда дочери достигают совершеннолетия, устраивается некий турнир среди них, где так же остаётся в живых лишь одна из всех. На арене. В свалке, кровавой мясорубке, где каждый сам за себя. Победительница может потребовать себе жизнь. И получить её. Таковы правила и законы Империи Рёко…

– Сколько тебе лет, Льян?

Она вскидывает голову, где в глазах напухают слёзы. Девчонка обманывает меня, или говорит правду? Скорее всего, что её слова – истина. И это на самом деле творится за глазированными стенами императорского дворца. Поскольку из истории подобные прецеденты мне знакомы…

– Пятнадцать. Через три года я выйду на арену.

– Но совершеннолетие в империи наступает куда раньше, насколько я знаю…

– Самой младшей из нас должно исполниться шестнадцать. Чтобы сразу решить все проблемы…

– И ты надеешься овладеть оружием так, чтобы выжить в вашей мясорубке?

Она медленно качает головой:

– Не совсем. Я хочу добраться до дедушки.

– До герцога Юга?

На этот раз кивок утвердительный. Понятно.

– А ты не боишься, что новый император потребует тебя вернуть обратно?

– Дедушка обещал выдать меня замуж за фиорийца. А тогда владыка не сможет получить меня назад. Потому что я уже буду не принцессой, а куда ниже по статусу.

– Но как же кровь? Кровь богов?

– Если ребёнок императора отказывается от титула, то сила небожителей исчезает.

…Я ничего не понимаю. Накручено так, что без поллитра не разобраться. Ясно одно – Льян хочет научиться драться, чтобы, если её план потерпит неудачу, иметь шанс на выживание. Или сбежать в Фиори к своему деду. Впрочем, её родственника я знаю. Как-никак, практически мой сюзерен. Графство Парда на Юге страны, и номинально входит в состав герцогства. Так что встречаться приходилось, хотя и мельком. Да и на Совете Властителей герцог присутствует постоянно… Впрочем, в списке тайных владык я его имени не видел… Помочь? Или послать куда подальше?..

– Эти девушки принесли мне присягу вассалов. И они пройдут путь простого воина-новобранца от начала до конца. Будут рыдать ночами в подушку, проклинать меня и своих учителей. Узнают боль, страх и кровь. Но станут настоящими воинами. А сможешь ли ты, дочь императора, с кровью небожителей, текущей в твоих жилах, позволить распоряжаться собой обычному простолюдину, потому что он – твой командир, твой наставник? Терпеть наказания, если не справляешься или провинилась? Подвергаться лишениям, побоям и унижениям? Не отвечай мне сразу. Вернись к себе. Подумай. Посмотри на этих девушек, как к ним будут относиться, что они станут испытывать и выносить. И лишь потом дай свой ответ. Потому что тебе придётся поклясться служить мне, графу дель Парда, душой и телом. И если я прикажу тебе пойти и умереть, ты сделаешь это. Согласна?

Льян прикрывает свои глаза, потом вновь широко распахивает их:

– Да!

– Нет.

Она не понимает, и я объясняю:

– Сейчас я не приму у тебя ответа. Иди к себе. У тебя неделя срока. Подумай. Посмотри. И тогда решай. Иди, девочка.

…Я впервые отнёсся к ней нормально, и Льян откровенно растеряна. Но в её глазах, которые она больше не щурит, чтобы походить на чистокровную рёску, постепенно проявляется понимание и задумчивость. Девчонка поднимается из-за стола, вдруг кланяется мне, и, выпрямившись, шепчет:

– Спасибо вам, сьере граф. Но я не изменю своего решения.

Глава 15.

– Сержант идёт!

Юмика влетела в палатку, словно ошпаренная. Её сестра удивлённо уставилась на неё:

– Ты чего?

– Сержант!

Иолика устало вздохнула:

– И что? Подумаешь. Сегодня нас не ругали. Не за что. Я хоть и вымоталась, но зато начало получаться.

Девушка расправила висящий на деревянном крючке, пришитом к стенке палатки, китель. Интересное одеяние! Главное – у всех одинаковое. Называют 'формой установленного образца'. Отличают друг друга по накладкам на плечах. На тех либо полоски, либо звёздочки. Сначала то запутались, но постепенно разобрались. И самое главное, что эта 'форма' одинаковая для мужчин и для женщин! Штаны, удобные, с массой карманов и накладок, чтобы, когда ползаешь или падаешь, не протереть дырки. Сверху – китель. Тоже с кучей карманов и накладок. На пуговицах. Причём, металлических, но окрашенных сверху. Чтобы не блестели, как им объяснила почти ровесница, может на полгода старше их, девушка. Да! Девушка-сержант! Правда, они не совсем разобрались, чем та занимается, но то, что она служит так же, как другие воины-мужчины – это правда. Лейра Унрихт. Родом из небольшого баронства на Западе Фиори. Была война, а потом её купили. Так и попала в Парда. Сразу попала в солдаты. Стали обучать. И продолжалось это почти пять лет! Уже успела повоевать во всех войнах, которые вело графство. В том числе и против их отца. Но зла не таит. Весёлая, спокойная. А как стреляет! Что ни стрела – в цель. Точно в яблочко. С мечом будто родилась. Такие вещи показывала! Даже не верилось, что человек на такое способен. Потом, правда, вздохнула, нехотя сказала, что до самого графа ей как до небес пешком. Тот вообще… Но строгая – до ужаса. У такой не загуляешь. Дисциплина, дисциплина, и ещё раз дисциплина. Первый день, когда их привезли в лагерь, встретила, осмотрела с ног до головы, хмыкнула, велела идти за собой. Привела в палатку. Она вообще небольшая, на четверых, но сестёр поселили двоих. Сказали, остальные все на местах, а потом добавили опять непонятное слово, мол, они – 'сверх штата'. Потом сержант отвела их в обоз, где сестрёнки получили целую кучу всяких вещей. Причём таких, что не всякий рыцарь мог себе позволить! А у графа – простые солдаты имеют. Форма, обувь, верхняя форма, ремни, постели, всякая мелочь, начиная от набора небольших катушек ниток военных цветов, и заканчивая крохотным удобным ножичком с множеством лезвий и приспособлений. Оружие пока не дали, правда. Сержант объяснила, что до присяги не положено. Присяги – в смысле, клятвы. Ну, это понятно. То, что граф говорил – вассальная клятва на верность.

Поначалу страшно было одним в лагере и в палатке. Столько мужчин! А ну как… Затащат куда, и поминай девичья честь? Но обошлось. Солдаты ходят – на них внимания не обращают. Ну, новенькие. Ну, в форме. Только без погон. Значит, совсем необученные, ничего не знают, ничего не умеют. Да и по обмундированию сразу определить можно, кто, сколько прослужил – на новичках форма мешком висит, ещё не обтёртая, не подогнанная, и голая. Ни нашивок. Ни погон. А у этих – разные знаки, погоны со званиями, оружие! И каждый из солдат излучает такую уверенность и непоколебимое умение искусству войны, что на только при одном взгляде на них становится спокойно на душе. Таких – не победить!

…После того, как вещи получили и вернулись в палатку, Лейра, сержантша, начала их обучать. Как правильно одевать форму, чтобы сидела правильно и удобно, как можно её подогнать, объяснила, для чего что предназначено. На вечер велела выучить знаки различия и воинские звания. Специальный рисунок дала, с картинками. Потом, когда они в первый раз форму одели – повела в столовую. Питаются все вместе, за длинными столами. Готовят еду специальные люди. Но помогают им все по очереди. Это называется нарядом. Не в смысле одежды, а в смысле обязанности. Наряд бывает очередной и внеочередной. В качестве наказания. Это понятно. Оказывается. У графа наказывают работой, а не палками или плетьми, как в Рёко и других местах. Подошли к раздаче – получили 'поднос'. Каждая для себя. А на том плоском блюде! Суп такой густой, что еле ложку ворочаешь! И в нём – настоящее мясо! Потом по большой миске каши, тоже с мясом, и жир прямо плёнкой по верху плавает! Питьё – на выбор, либо натта, либо настой липового цвета, или, уж совсем незнакомое, 'компот' называется, из фруктов сваренный. Вкусно и сладко! И, говорят, полезно. Ещё, дополнительно, совсем неизвестная штука – салат. Овощи разные с маслом или майонезом. Мелко нарезанное и посоленное. Хлеб уже на столе, ешь, сколько хочешь, от пуза. Но за столом рассиживаться не дают – есть нужно быстро. Народа то вон сколько! Поел, собрал грязную посуду, отнёс на кухню, где давали еду, только рядом. Специальный стол стоит. Словом, чудеса, да и только. Чтобы простых сервов так кормили? Сказка какая-то. На следующий день разбудили сестёр затемно. Сержант велела одеться, но не полностью – только обувь, штаны, сверху простая полотняная рубашка. Вывела их из палатки, поставила в конец длинного строя солдат, и когда прозвучала команда, заставила бежать. Чуть не умерли, ноги просто горели, но выдержали. Правда, и бежать им меньше пришлось. Как новеньким. Остальные то, как припустили – только их и видели. И не только они бежали, весь лагерь фиорийский по утрам, оказывается, бегает. А потом – 'зарядка'. Построили всех в поле, заставили делать разные движения руками и ногами, наклоняться, приседать. И ноги прошли, и бодрость появилась. Назад вернулись – пожалуйста, умываться надо. Обувь почистить запылённую. Одеться, как положено, полностью, и на занятия. Лейя им рассказывала много интересного, показывала, давала повторить за собой. И даже не ругалась, что они бестолочи и неуклюжие дуры, когда у сестёр что-то не получалось. К вечеру сёстры еле ноги таскали, а с утра – опять бег, зарядка, учёба. Кормили зато всегда до отвала. Но с такой жизнью не растолстеешь. Всё уходило в пот.

Седьмой день недели в отряде – выходной. Но это так говорится только? Форму постирать, почистить, оружие. Его хоть и не дали в руки, но уже закрепили. То есть, когда всё начнётся, они получат эти доспехи и мечи, ну и остальное, что полагается. Вот сегодня как раз выходной. Первый у них. А завтра армия снимается с места и идёт штурмовать Кыхт. Но фиорийцы его возьмут, девушки даже не сомневаются. Если у графа Парда такие солдаты, что для них нет невозможного…

Вчера вечером прицепились к ним четверо. Не из отряда дель Парда. Фиорийцы, но чужие. Хотели их затащить на пирушку, да только Лейя словно из-под земли выросла, просто взглянула на чужаков, те словно ниже ростом стали. Долго извинения бормотали, мол, спьяну не разобрали, что это воины графа Парда. Погон то нет, а такую одежду многие шить начали – уж больно она удобная. Так что обошлось. Но сержант пообещала выдать им знаки отличия, чтобы девушек не путали с кем другим. Так может, она обещанное несёт?..

Юмика вздохнула – до Фиори ещё долго. И служить им тоже предстоит долго. Отец погиб. Маркизат давно под рукой графа Парда. Правда, он дал слово, что пристроит их, но можно ли верить его словам? И не захочет ли потом отказаться от обещания? Сделает их рабынями…

– Эй, курсантки, выходите!

Донёсся из-за полотняной стены голос Лейи. Сёстры мгновенно вскочили – какое-никакое понятие о дисциплине в отряде им уже успели внушить, тут же выскочили наружу, вытянулись по стойке 'смирно', пока ещё не очень умело, но старательно. Сержант это заметила, едва заметно улыбнулась.

– Ну, как вы, девочки?

– Рады стараться, доса сержант!

Напрягая горла, прокричали дружно обе.

– Вольно, пигалицы. У меня для вас новости.

Девчонки расслабили одну ногу, заложили руки за спины, как положено.

– Первое – завтра мы выдвигаемся на новую кампанию, после которой мы возвращаемся в Фиори. Ну, это вы слышали. И для вас не новость.

Сделал короткую паузу.

– Пока будете в обозе. Не в строй же вас ставить? Станете помогать при кухне. Учиться продолжим, когда придём на место. В Кыхт. Но всё, что можно будет делать по пути, не отменяется: пробежка, зарядка, упражнения. Ясно?

– Так точно, доса сержант!

На этот раз нестройно ответили сёстры.

– И последнее – вашего полку прибыло. Льян!

Из-за соседней палатки вышла их ровесница, и обе широко распахнули глаза – рёска! Хвала Высочайшему, ровесница. А сержант дождалась, пока та приблизится, поправляя на ходу неумело одетую форму, хлопнула её по плечу:

– Вот, девочки, знакомьтесь. Это – Льян. Фамилия – Рёко. Как империя. Рядовой необученный, первого года службы. Доброволец. Никаких драк, никаких разборок. Если что не так – ко мне. Сама разберусь. А лучше – подружитесь сразу. Вам ведь в бою спину друг дружке защищать. Так что думайте.

Чуть подтолкнула новенькую к ним:

– Всё. Сестрёнки тебе покажут место, ну и расскажут, что у нас и как. Понятно?

– Понятно, госпожа.

– Нет у нас господ, Льян. Есть сержант, есть бойцы, есть офицеры. Все мы одной судьбы, одной крови, одного дела. Воины. Все равны. Особенно – в смерти.

Замолчала на миг, потом махнула рукой, честь отдавая, исчезла в темноте. Сёстры и сообразить ничего не успели, как остались втроём с новенькой. Та несмело взглянула на них, но Юмика шагнула вперёд, протянула руку, как здороваются в Фиори:

– Я – Юмика дель Тумиан. Рядовой необученный. В отряде неделю.

– Я – Иолика дель Тумиан. Рядовой необученный. В отряде столько же, сколько и сестра.

Рёска подняла опущенные было глаза, потом несмело протянула свою ладошку:

– Льян… Рёко… Только сегодня пришла. Сама попросилась.

– Значит, будем теперь жить в палатке втроём!..

.Была у меня идея закатить бал напоследок, но вышла. Не стал я устраивать пир во время чумы. Да и кого приглашать? Толпу мужчин? И что нам делать? Наливаться спиртом и вином? Дам то точно не будет, а без них скучно. Так что не стал я ломать голову, а просто в последнюю ночь хорошенько выспался. В последнюю – в смысле, перед выходом к Кытху. И с утра, ранёшенько, едва солнышко забрезжило на горизонте, окрасив небо в розовый свет, сыграли побудку, и через два часа тронулись прочь от города с названием, которое я так и не смог выговорить. Скрипели возы деревянными осями, ревели и мычали консервы на собственном ходу, мерно стучали барабаны, отбивая ритм шага. Лишь столб пыли отмечал наш путь, да аккуратные кучки навоза. И первое, что отметили все – неожиданные результаты тренировок. Дисциплина в корпусе резко подтянулась. Не только среди солдат, но и у владетельных лордов. Больше не было никаких 'у меня род древнее', или 'да я сиятельный…'. Двадцать командиров. Двое начальников. Всё совсем по-другому. Иногда достаточно было просто спокойно сказать, и люди выполняли приказ без рассуждений и долгих разговоров. Даже сами сиятельные лорды удивлялись самим себе и своим подчинённым. Все стали как-то собранней, а я не раз ловил на себе взгляды, полные надежды.

День за днём, шаг за шагом по чужой территории. По земле, которую мы завоёвываем в силу обстоятельств, а не по собственной прихоти. И всё ближе к тому дню, когда сможем со спокойной совестью вернуться обратно, в Фиори. Народ задумчив, вечерами с жаром обсуждают то, что будут делать, вернувшись домой. Многие с задумчивостью посматривают в сторону расположения моего отряда. Уверен, когда всё закончится, многие сервы из тех, что сейчас служат у других лордов, уйдут от них в Парда. Во всяком случае, мне так кажется.

Каждый день высылаем разведчиков, они проверяют путь, чтобы тушурцы не устроили нам засаду. Потому что к такому мы ещё не готовы. Отбиться – отобьёмся. Но потери будут огромными. Поэтому проверяем всё. Провиант и прочее, что заказано, конкретно – масло и растительная вата, поступают вовремя. Но поскольку мы их пока не используем, то громадный обоз медленно тащится позади нас. Противник боя не принимает, нет даже мелких стычек, а убегает в глубину своей территории, оставляя пустые дома и поля. Нет пленных, нет скота для пропитания, нет ни крупы и зерна. Мы пока не бедствуем, запасы у нас большие. До Кыхта дойти хватит. Но вот потом… Кто знает, сколько нам придётся сидеть в осаде? На очередном совещании предлагаю выслать отряд в сотню воинов, чтобы перерезать беженцам путь. Суть в том, что возле долины, в горловине которой расположен город, есть широкая река, через которую перекинуты два больших моста. Тушурцы бегут в город, а оттуда расползаются по другим окрестностям империи. По слухам, эти места были раньше густо населены, и поскольку люди утаскивают и угоняют с собой абсолютно все, не может того не быть, чтобы у этих мостов не скопились беженцы, ожидая своей очереди на переправу. И это – единственное место, где мы сможем добыть провиант и пленников, жизненно необходимых для выполнения моего плана. Естественно, что мосты хорошо охраняются. Но они – деревянные. А значит, их можно сжечь. Вряд ли здесь знают способ сделать древесину негорючей. Поэтому имеется идея построить выше по течению плоты, поставить на них бочки с маслом и ватой, спустить вниз, и, заякорив под мостом – сжечь переправы к матери Нижайшего! Естественно, что потом нам придётся самим строить новые мосты, но руки пленников у нас будут, а такой труд ничего не стоит. Обсуждать не стали. Приняли план к исполнению сразу же. Ну а поскольку, как гласит древняя армейская аксиома – любая инициатива карается её исполнением, то и выполнять пришлось всё нам. А конкретно – моему отряду.

Я вот ещё что заметил: если рёсцы мне просто противны и ненавистны, то тушурцы как-то… В общем, до одного места. Есть они – нет их, всё-равно. Словно тени или призраки. Одно дело – старый Долма. Лекарь всё же решился уйти в Фиори со мной, и перебрался к нам в лагерь на постоянное житьё, так что малышка Шурика у меня ещё более частый гость в шатре. Гуль с гордостью носит белую накидку, по фиорийскому обычаю, означающему, что она замужняя женщина. Покруглела, посвежела, похорошела. А спят они с Долмой, или нет – их дело. Главное – замужем. Девчонки-новобранки стараются, Лейра ими довольна. Учатся жадно, особенно Льян. Но надо решать с ней вопрос. Одно дело – солдат военного образца: пять-шесть заученных до автоматизма приёмов, как в первом нашем сражении, выработанное чувство локтя, когда знаешь, что твоя основная задача, это удержать строй во что бы то ни стало. Другое дело – мясорубка. Меня то учили… По всякому. И диверсионно разведывательной деятельности, и партизанской, с одновременной егерской тактикой, и обычному бою, и такой вот свалке – один против всех. Идеальные учителя в последней – бывшие уголовники, которые сидят в тюрьме. В камере не развернёшься, места мало, и всякие размашистые удары и прыжки – дохлый номер. Да и с оружием там туго. Поэтому самый подлый способ и одновременно самый эффективный против толпы именно такой, когда в ход идёт всё – от спички, до кружки. Есть, правда, ещё более сильные методики, но массово они не применяются. Обычно в замкнутых военных группировках, всяческих сектах и прочих, не слишком афишируемых командах. Один из них – эрбо. Сокращённое от 'русский бой'. Минимум приёмов, как ни странно, но максимально эффективных и, одновременно, страшных по своей силе. Учат этому стилю, кстати, довольно жестоко и быстро. За полгода человек становится довольно сильным мастером, и равных ему в рукопашной схватке нет. У меня, кстати, в той, первой жизни, была высшая ступень. Но только бойца. Не мастера. Их у нас вообще наперечёт. На всю Русскую Империю может, человек десять-двенадцать наберётся. Но и того, что я изучил и отработал, хватало. Драться в обычном понятии этого слова, с молодецкими ударами, с кровью из носа и выбитыми зубами я не умею. Ну, в молодости не довелось, в пять лет я надел форму кадета. Когда осиротел после налёта саури. Деваться было некуда. Детские дома обычного типа мне сразу не понравились. Мне провели профессиональное сканирование, выяснилось, что я прирождённый солдат. Есть у нас такая вещь на Родине. Нет, служить то в армии может любой, мужчина, женщина – без разницы. Дело найдётся каждому. Но вот выше сержанта простому добровольцу – не подняться. Офицером может стать лишь тот, кто имеет для этого подходящие умственные и психосоматические наклонности. Выявляется это специальным оборудованием, обследование на котором человек проходит в своей жизни трижды – при рождении, по достижении пятилетнего возраста, перед школой. У нас она начинается с пяти лет. Ну и по окончании первого учебного заведения. После достижения шестнадцатилетнего возраста.

Эх, что-то я воспоминаниями увлёкся. В ущерб остальному. Словом, со Льян надо решать вопрос отдельно. На обычного солдата её выучат быстро. За месяц. Дальше – отработка физических кондиций и моторики. Но это ей не поможет. Надо что-то другое… Но мастеров уголовного боя в этом мире не найти. А больше здесь ничего не практикуется. Учить её самому? Можно. Но только, опять же, существует одно большое 'но'. Клятва. Те, кто владеет эрбо, дают некое обещание и клятву, что не раскроют эту методику никому из неграждан Империи, даже если им будет грозить смерть. И пусть я – бета, но русский офицер. И моё слово – крепче камня. Единственный вариант – дать девчонке подданство Русской Империи. Но это не в моей компетенции. А, значит, получается замкнутый круг. Обучить же её чему-то другому я просто не успеваю. Схлестнуться же с Рёко сейчас – значит погубить то, что я задумал, уничтожить прежнее раздробленное Фиори. Мне бы года три-четыре, чтобы успеть разобраться с Тайными Владыками и начать формировку армии, вооружённой огнестрельным оружием. Хотя бы самим примитивным! И тогда нам сам Нижайший не брат. Сотру в порошок любого!

Но вот времени как раз и нет. Правда, если верить словам Льян, то если девчонка откажется от своего титула, то сможет жить. Но согласится ли она на это? Для рёсцев с их вывернутыми мозгами подобное хуже смерти. И тут хлопаю себя по лбу ладонью – ну, не идиот ли я? Она ведь давно решила это сделать, когда решилась удрать к своему дедуле-герцогу. Уф! Вздыхаю я с облегчением. Совсем голова перестала работать. Надо хорошенько выспаться, вечером выход в рейд. Будем прорываться вперёд и жечь мосты. Лошади отобраны, и основные, и запасные, и вьючные под специальные средства, то есть масло и растительную вату. Люди – третья сотня тоже уже извещена. Естественно, что иду с ними и сам. Всё-таки и опыта у меня гораздо больше, чем у них, и личное присутствие очень много значит. Так что где-то недели полторы господа фиорийские лорды обойдутся без меня. Надеюсь, не рассорятся и не передерутся. Герцог дель Саур когда захочет, может действовать быстро и жёстко. Этот вопрос мы с ним уже давно обсудили. Так что корпус будет неспешно двигаться к Кытху, а мы рванём сегодня в ночь. Нам нужно пройти где-то три сотни километров, причём, по возможности, незаметно. Не дать себя обнаружить тушурцам, иначе нас обложат и уничтожат. Или усилят охрану мостов до такой степени, что выполнить задуманное будет невозможно.

…– Ну, девочки, ведите себя хорошо. Слушайтесь старших по званию и старайтесь. И всё у вас получится.

Трое девушек, сидящих в палатке, и уже приготовившихся улечься спать с удивлением смотрели на сержантшу Лейру. Такой они ещё её не видели – идеально подогнанная по фигуре чудная одежда с пятнами разного цвета, намазанные тёмной краской лицо и кисти рук, на голове непривычном способом повязанная такая же пятнистая косынка. Поверх одежды – лёгкая, но, как можно догадаться, очень прочная кольчуга в несколько слоёв и такие же плетёные из проволоки шаровары, выкрашенные в тот же пятнистый цвет непонятным способом. На боку – короткий меч, за спиной висит на ремне мощный, но небольшой самострел, на боку кинжал. Сержантша вздохнула:

– Переживаю я за вас, девчата. Вы уж не подведите меня, ладно?

Льян не выдержала:

– А куда вы такая?

Сержантша улыбнулась в ответ:

– Много будешь знать – скоро состаришься. В рейд мы уходим. И граф с нами.

– В рейд? А что это такое?

Вразнобой протянули сестрёнки дель Тумиан, но девушка приложила в ответ палец к губам:

– Скоро узнаете. А сейчас – не подведите меня. Скоро увидимся.

Поднялась с корточек и бесшумно исчезла в темноте, только полог палатки едва качнулся.

Глава 16. …Я сижу почти у вершины раскидистого дерева и обозреваю окрестности. Передо мной широкая лощина, забитая до отказа людьми и скотиной. Пыль вздымается к верху непрерывной пеленой и мешает наблюдать, но рассмотреть удаётся практически всё. Быстро делаю пометки в небольшом блокноте. Там – охрана моста. Располагается в большой длинной казарме, типичном тушурском строении из плетёных стен, слегка обмазанных глиной, смешанной с соломой. Крыша крыта камышом, который отлично высох за лето. У самого моста – два колодца, что удивительно, поскольку в пятидесяти метрах от них протекает река. Непонятно. А всё непонятное настораживает. Что ещё интереснее, так это то, что из колодцев не пьют. Все берут воду из реки. Зачем было сооружать? Логика тушурцев мне в данном случае непонятна. Особенно, здоровенная глиняная фигура, сооружённая возле каменных колец… В первую очередь пропускают скотину. Это понятно, почему – провиант. Мало ли, сколько придётся сидеть в осаде? Каждый кусок хлеба и мяса будет на счету. А вот лишние рты не нужны. Жители тушурского королевства плодятся, судя по всему, как кролики или крысы, и у короля явный избыток населения, как, впрочем, и в Рёко… Надо взять это на заметку. Далее – солдаты. Охранникам моста далеко до тех частей, с которыми мы встречались раньше. Доспехи лишь у командиров. Простые воины одеты в длинные толстые халаты, явно чем то подбитые изнутри, но наши мечи возьмут ткань очень легко. По виду – под полосатой тканью обычный толстый войлок. Не всякая сабля или меч прорубят множество слоёв грубого волоса. Но только не наши. Мечи фиорийцев рассчитаны на то, чтобы проломить металлический доспех, прорвать плетёную из трёх, а то и четырёх слоёв металлических колец кольчугу. И если даже лезвие не разрубит войлок, то плоти и костям под такой войлочной защитой не поздоровится – размозжит и переломает всё. Особенно учитывая то, что тушурцы, как правило, очень невелики ростом. Средний фиориец на голову выше самого высокого из вражеских воинов. Да и оружие у этих вояк ни к Нижайшему: дрянные сабли из простого болотного железа, медные наконечники копий, ни луков, ни, тем более, арбалетов или самострелов я не вижу… Сама река довольно широка, и, похоже, довольно глубока. Со спокойным неспешным течением, что очень облегчает и одновременно затрудняет нашу задачу. Где взять дерево – уже известно. Несмотря на отсутствие больших лесов, не так далеко мы обнаружили целые склады строевого материала. В Тушуре принято сначала ставить деревянные стены, а потом уже возводить капитальные строения. Похоже, что Кыхт как раз и затеял поставить несколько фортов для охраны переправ, но не успел. А отличные сухие брёвна так и остались лежать на местах будущих строек, словно специально для нас. Охраняет их по десятку вояк, которых нам даже смазать мечи не хватит… Мой отряд разделён на две части по пятьдесят солдат в каждом. Один со мной, второй у другого моста. Там я был с рекогносцировкой вчера. Всё тоже самое. Словно под копировальным аппаратом. Такая же охрана, такая толпа из двуногих и четвероногих, и такая сумятица и бестолковщина. По моим беглым прикидкам, в долинах перед мостами скопилось около сорока тысяч человек. И если наши фиорицы успеют вовремя – то рабочих рук хватит с избытком. Что ещё радует – удалось добраться до самого Кыхта. Внутрь, естественно, не пошли. Слишком уж мы отличаемся от местных, наш рост никакая маскировка не скроет. Но стены и внешние укрепления рассмотрели очень внимательно… Признаюсь честно, ничего подобного я не ожидал! Высота – все двадцать метров. Толщина – тоже великанская. Видел в одном месте нечто вроде трибуны. Похоже, правитель города любит наблюдать за тем, как его Кыхт напрасно штурмуют враги. А таких попыток было уже не мало. Мы не раз натыкались на следы предыдущих битв – скелеты, проржавевшие доспехи, поломанное оружие… Не всем беглецам везло, и не всех нашли победители… Не очень далеко от городских стен можно добыть отличный камень. А вот лес для требучетов придётся везти издали. Хорошо хоть канаты и оси приготовлены заранее. Зато проблем со снарядами я не жду… Прищурился на солнце – как раз полдень. Сегодня ночью мы сожжём мосты. А завтра утром должны подойти передовые отряды корпуса… Соскальзываю вниз, быстро перебирая руками по ветвям и наростам на бугристой коре дерева. Меня подхватывают внизу сильные руки ребят, но я отмахиваюсь, хотя в душе доволен – берегут сюзерена…

– Сьере граф?

На меня смотрят вопрошающие глаза солдат. Сдёргиваю с себя халат, надетый для маскировки на всякий случай.

– Всё нормально. Сегодня ночью. Сейчас – отдыхать…

Выставляем дозоры, они будут меняться каждый час, заодно наблюдать за местностью и устранять случайных любознательных тушурцев, забредших туда, куда не следует соваться. Наши кони тихо похрапывают время от времени, неловко переступая спутанными ногами, когда переходят к месту, где больше травы. Отдыхаем мы в большом овраге, совершенно случайно обнаруженном нами в густой уже начинающей желтеть траве высотой в человеческий рост. Сразу нас и не обнаружишь. До реки примерно пять километров. До склада с деревом – три. Удобно. Второй отряд расположился в лесу, там не очень большая рощица, но укрыться самим и спрятать табун лошадей оказалось возможным. На день хватит, а ночь – наша. Главное, чтобы кони тоже хорошо отдохнули – им сегодня предстоит много работы: везти брёвна, зажигательные материалы. Ну и нас, естественно… Залезаю в выкопанную в глиняной стене оврага нишу, укладываюсь на подстилку, накрываюсь плащом и закрываю глаза. Всё ли я предусмотрел? Не вылезут какие-нибудь случайности? Сейчас от нас зависит жизнь почти пяти тысяч фиорийцев. Впрочем, и от них зависят наши жизни… Если до утра не подойдут основные отряды корпуса – нам придётся очень туго. Обозлённые аборигены наверняка начнут прочёсывать местность в поисках виновников, а уходить навстречу к нашим нам нельзя – мало ли что придумают тушурцы, чтобы переправиться? Так что придётся ждать здесь. И – рисковать… Заставляю себя уснуть, но неожиданно перед мысленным взором всплывает тонкое лицо Ооли. К чему бы это? Застыла на месте и смотрит на меня. Не как обычно, а словно что-то вспоминая… Эх, саури… Почему моя мама назвала её принцессой? Для народа? Скорее всего. Всё. Спать! Спать! Спать!..

…Просыпаюсь мгновенно от тихого шёпота:

– Сьере граф, пора…

Убираю руку с рукоятки меча, за который рефлекторно схватился – это наш сержант. Быстро умываюсь из услужливо, но без подобострастия поданной фляги, наскоро ужинаем пеммиканом, запиваем той же водой, поскольку костры жечь строго запрещено, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Только ночью в ямах. Днём не рискуем. Местность незнакомая, и растительность тоже. А ну как дыма будет выше крыши? На ноги коней одеваем специальные войлочные чулки и снимаем путы. Лошади чувствуют наше волнение и тоже нервничают. Ну, Высочайший с нами! Выходим из укрытия и спокойно, без спешки едем по ночной местности к складу с сухим деревом. Ночь – словно по заказу диверсанта: густые облака, через которые не пробивается привычное сияние шарового скопления, расположенного не так далеко от местного светила. Луны еле брезжат. Так что нас не видно, а главное – вода в реке не блестит, стелясь сплошной чёрной пеленой. Просто великолепно! Удача нам благоволит…

…Отпускаю безвольное тело, труп со свёрнутой шеей мягко расстилается по земле бесформенным комком. Готово. И пикнуть не успел. Голова развёрнута на сто восемьдесят градусов и смотрит на собственную спину. Только хрустнуло. Впрочем, при своей силе я вообще мог оторвать её тушурцу. Никакой злобы и чего другого не ощущаю. Привычная работа солдата – убивать особей одного с ним вида… Щёлкает ночная птица. Это доклад от второго поста. Там тоже… Чисто. Ещё восемь человек. Может, просто оставить их в живых? Приступ милосердия проходит, так и не начавшись. Они нас видели. А держать их в плену глупо, потому что неизвестно самим – доживём ли до утра. И выделять людей для их охраны нельзя – каждый человек на счету… Бесшумно открываю дверь – за моей спиной уже стоят четверо. Провожу пальцем по горлу – ребята кивают в ответ. Понятно. И мы просто режем спящих, как баранов. Закрываешь рот ладонью на выдохе и в сердце. Клинок узкий и длинный. Входит в тело легко, как в масло. А на выдохе – чтобы не закричал, не застонал. Воздуха то в лёгких нет. Добиваю второго, оборачиваюсь – всё. Заканчивают. Металл не блестит, потому что специально воронён. Вижу только сгусток тьмы. Тело спящего дёргается – всё. Зачищено. Пересчитываю покойников. Включая часовых – все десять. Даже странно, почему так мало народа охраняет столь большую ценность в Тушуре, как сухой лес. Впрочем, тут ясно, отчего – война. Рисковать большим числом глупо. А мародёры не рискнут связываться с армией… Начинается работа. Подобное мы отрабатывали в Парда не один десяток раз. Быстро набираем брёвна, благо они просушены на совесть, вяжем их к сёдлам коней. Дерево стандартной длины. По семь метров. Просто идеально. Двадцать штук нам хватит. Остальное пойдёт на требучеты… Хотя и очень малое количество. Всего полсотни осталось… Снова начинаем движение. Брёвна тянутся по земле, оставляя за собой борозды, но это уже не страшно… Два часа, и мы у воды. Споро вяжем деревья между собой, причём, не верёвками, а тонкими цепочками из металла. Нельзя, чтобы плот развалился раньше времени. К среднему бревну прибиваем скобу, к которой на верёвке – здесь можно, привязан якорь из оружия, взятого у мертвецов. Быстро грузим привязанные на заводных лошадей бочки с маслом, плот почти уходит под воду от тяжести груза, но уж как-нибудь… Надуваю бурдюк для переправы воздухом, четыре плоских камня, обвязанные верёвками, кладу перед собой. Один из десятников зажигает потайной фонарь и закрывает защёлку. Свет нам не нужен. Только для зажигания масла… Раздеваюсь, намазываюсь жиром, вхожу в воду. Брррр!!! Ледяная! Но в Парда, где я привык купаться – куда холоднее! Так что выдержу. Тем более, что буду двигаться. На боку висит мой короткий меч.

– Начали. Время…

Ложусь на брёвна, но тут же вскакиваю – плот едва не утонул. Придётся просто плыть, держась за него… Ну, километр по течению выдержу. Солдаты отталкивают нас от берега, заходят в воду по пояс. Странно, что тушурцы ничего не замечают. Видно, как возле моста горит цепочка факелов, не прекращается неумолкаемый гул тысяч людей и животных. А я медленно плыву по течению… Пора! Ныряю вниз, отцепляю якорь от скобы, иду на глубину. Ага! Десять раз! Глубина, называется! Три метра до дна! Даже смешно становится… Плот неспешно дрейфует, но я уже вгоняю в илистое дно сабли и копья. Всё входит очень легко, без напряга. Удержали бы только плот на нужном месте. До моста – около сотни метров… Глубоко выдыхаю, достаю фитиль из непромокаемой сумки, открываю шторку фонаря, прикрываясь бочкой – заметят, нет? Шнур, пропитанный селитрой, начинает шипеть, выбрасывая струйку дыма. Отталкиваюсь от плота, одновременно забирая с него бурдюк и камни, перекидываю их вокруг шеи, и распускаю верёвку, изо всех сил работая ногами, чтобы удержаться на месте. Якорный трос увязан хитрым способом, узлами, распуская которые я могу застопорить плот точно на нужном мне месте… Да что эти тушурцы – спят, что-ли?! Ба-бах!!! Грохот, становится светло, как днём. Из бочек вырываются столбы ослепительного в осенней ночи пламени. Такого яркого, что он отражается от низких облаков, как от рефлектора. Но я вижу! Последний узел! Рывок, лишняя верёвка затягивается, всё! Больше распускаться якорный канат не будет, намертво останавливая горящий плот точно под пролётом моста! Пламя высоченное, я даже не ожидал такого! Рёсцы туда явно чего-то добавили. Интересно, чего? Шшшш… Рядом со мной в воду с шипением входит стрела. Заметили, наконец! Ну, да. Тут же сейчас светло, как днём… А на мосту творится ужас. Пламя охватывает дерево моста с такой жадностью, будто оно облито напалмом. Мечутся горящие фигуры людей и животных, переваливаются через перила в тщетной попытке потушить пламя в воде. Но всё бесполезно. Теперь я точно уверен, что имперцы намудрили с маслом гарантированно, потому что в воде пламя вспыхивает ещё ярче. Ничего себе! Солдаты из охраны моста бегут к тому месту, где я должен выплыть! Это плохо! Набираю в грудь побольше воздуха, ухожу на дно. Вряд ли тушурцы в воду полезут… Касаюсь дна ногами. Медленно выдыхаю. Делаю новый вздох из бурдюка. Поехали… Загребая руками плыву обратно на середину. Заодно по пути проверяю якорную верёвку. Держит, родимая! Ещё как держит! Вряд ли местные вояки догадаются, что я переплыл на ту сторону! Скорее – побегут вниз по течению. Точно. Так и вышло. Учитывая, что противоположный берег густо порос чем-то вроде камыша, только помягче, прикрываясь раскидистыми сухими листьями и матерясь, поскольку ступаю голыми ногами по узловатым корням, бреду вверх по течению. Но моста полыхает на заглядение! Красиво! И – мечущиеся в пламени силуэты… Лишь бы местные не догадались послать конных вдоль берегов, чтобы не обнаружить ребят и себя раньше времени… Рискнуть? Ломлюсь через камыш на твёрдый берег, как слонопотам, меня не услышат. Возле моста такое… Даже страшно. Слышали, как кричат горящие заживо люди? Или скотина? И не приведи, Высочайший, услышать! Поседеете… Или руки на себя наложите… Вот и берег, и я припускаю изо всех сил, благо он ровный. Всё окоченение куда то подевалось, смытое напрочь всплеском адреналина, и ноги работают словно сами по себе, двигаясь, как поршни в паровом двигателе. Ага! Вот и мои орлы! Угадываю их в темноте. Ждут! Пробегаю ещё метров пятьсот, проламываюсь сквозь камыш и снова бросаюсь в воду. Как всё-таки хорошо, что в реках здесь нет никаких монстров и хищников! Загребая изо всех сил, плыву. Раз, и – два, и – раз, и – два! Ещё и ещё! Грудь ходит ходуном. Точно последний всепланетный рекорд побил! Задеваю рукой в гребке дно, сразу становлюсь на ноги и мчусь, что есть сил, к своим… Меня тут же закутывают в кусок мягкого войлока, торопливо стирают жир, которым я намазан, подводят коня.

– Все в сёдла! Уходим! Остальное – потом!

…Нам надо встретиться со вторым отрядом, чтобы узнать, как обстоят дела у него и сожжён ли второй мост. Кони мчаться, словно взбесились. Выскакиваем на холм, и… Далеко внизу второе зарево. Огненная цепочка через всю реку. И оттуда несётся вой… Или это от нашего? Не понять. Так, ходу, орлы! Ходу! Проносимся расстояние до склада, где мы брали брёвна, в мгновение ока. Место встречи назначено здесь. Соскакиваю с лошади – это не мой верный Вороной. Он остался в лагере. Но лошадка неплохая. Шустрая и выносливая. Кто-то из солдат перехватывает поводья, уводит остыть коня в сторону. Меня обтирают тряпками, одновременно растирая вдруг сразу покрывшуюся гусиной шкурой кожу. Кто-то суёт флягу, делаю глоток и сразу отплёвываюсь – самогон! Мать… Заставляю себя сделать глоток. Почти чистый спирт обжигает пищевод, и сразу по всему телу начинает волнами распространяться тепло. Знаю, что делаю глупость. Минут через пять мне станет ещё холоднее, но уже греется натта в очаге мёртвых охранников. Боятся нам теперь нечего – тушурцам не до нас!

– Тревога!

На площадку выносятся всадники, и тут же новый крик:

– Отбой! Это наши!

Да. Вторая полусотня вернулась…

– Сьере граф! Сожгли!

– Видел. Спасибо вам, ребята. Вернёмся домой – награжу!

У солдат сияют глаза – граф пообещал, значит, сделает!.. Торопливо глотаю обжигающую натту. Вот теперь совсем другое дело. Только самоубийцы согреваются алкоголем! Да. вроде бы он греет. Но именно, что вроде бы. Сосуды немного расширяются, кровь движется быстрее, но спирт тем и коварен, что вскоре все вены и артерии вновь сужаются, причём, ещё больше. чем до этого. И результат – обморожение или смерть. Поэтому умные люди согреваются либо наттой, либо настоем липового цвета. Это здесь. А у меня на Родине – чаем. Проверено временем. И опытом сотен поколений…

– Куда дальше, сьере граф?

Это сотник. Он ходил с первым отрядом. А действительно, куда? Навстречу своим? Или подождать здесь? Не стоит рисковать. Кони свежие, так что лучше к корпусу навстречу. В наглую! Прямо по дороге, через беженцев и стада. Они пуганные, всего боятся…

– К своим, ребята.

Набрасываю на тело одежду. По-хорошему бы – вымыться сейчас в баньке, но где её взять? Да и время… Ладно, перетерплю. А там воду нагреют, в шатре все остатки с себя смою от жира… Взлетаю в седло уже подведённого ко мне коня, оборачиваюсь к солдатам:

– За мной! Рысью! Марш!

И трогаю лошадь…Ночь в седле? Да ерунда! Вчера днём выспались, можно и проехаться… А тушурцы действительно испуганы. Немногие беженцы шарахаются в стороны, стараясь освободить нам путь. Даже не замечают, что их не трогают. Просто плюют. Нам не до резни и не до стычек. А может, просто не могут поверить, что мы враги. Внезапно всё обрывается. Дорога становится чистой. Ни людей, ни скотины. Нейтральная полоса, так сказать? Отмахиваем до утра ещё километров двадцать, и – вот оно! Навстречу нам медленно приближается громадная полоса пыли. Наши…

Вскидываю руку, и, храпя, лошади останавливаются. А точки впереди увеличиваются с каждым мгновением.

– Привал!

Отводим коней с дороги, усаживаемся на пожухлую осеннюю траву. Ого, как спешат! Ух!..

Откидываюсь назад на вытянутые руки, щурясь, смотрю против солнышка на приближающуюся ко мне кавалькаду. Ну, можно и подниматься. Мои бойцы зашевелились, но я отдаю команду:

– Всем сидеть!

Люди замирают, а я неспешно бреду на середину. Передний всадник рвёт поводья, и его громадный конь становится на дыбы с диким ржанием. Замирает на месте.

– Сьере герцог, нужно срочно выслать летучие отряды к мостам. Мы их сожгли. Но там народу… Лучше взять всех. И скотину. Нам нужны рабы. Много рабов!

Дель Саур буквально сваливается с лошади, сгребает меня в охапку:

– Атти! Ты герой! Ты сделал это! Сделал!

Наконец отпускает и делает шаг назад, я слегка кланяюсь ему:

– Сьере герцог, я не один. Мои солдаты тоже были вместе со мной.

Урм поворачивается к сидящим на земле моим солдатам, смотрит на них внимательно, словно впервые видит, а потом шепчет, чтобы никто кроме нас не слышал:

– Ты сделаешь это, Атти. С такими воинами – можно…

И я понимаю, что он хочет мне сказать… Герцог поворачивается к своей свите:

– Маркиз дель Ольм, пусть наши конники немедленно выдвигаются к мостам.

Командир конницы согласно кивает, и гонец тут же уносится к основной массе неспешно надвигающегося корпуса.

– Вы позволите, герцог?

– А?

– Хотел бы немного отдохнуть, пока мои не подтянутся. Ночка бессонной выдалась на удивление…

Хм… У меня даже хватает сил юморить? Однако…

– Конечно, конечно, сьере граф!

Дель Саури всё прекрасно понимает и делает ещё шаг назад, затем поворачивается к моим бойцам и… Салютует им по нашему, как принято в Парда, ударом кулаком по груди. Его рука в латной перчатке, а на теле – панцирь. Получается внушительно. С лязгом. Следом за ним точно так же отдают честь остальные владетели. Кроме одного. И я вижу, кто это… Мои солдаты поднимаются с пожухлой травы, вытягиваются по стойке смирно и рявкают:

– Во славу Фиори!..

Лорды уезжают, а мы ждём основной части нашего отряда. Движутся пешие, телеги. Всадников нет, все давно промчались мимо нас – им предстоит много работы. Все проходящие мимо смотрят на нас с уважением, некоторые – со страхом. Кое-кто с завистью. А ребята сидят спокойно, травят неспешно байки, кое-кто грызёт с задумчивым видом длинную травинку… Ну, вот и стяг Парда. Белая волчья голова на чёрном фоне.

– Строиться!

Командую я негромко, и сержанты и старшие командиры дублируют мой приказ:

– Становись!

Народ быстро становится в коробку.

– Занять места в колонне!

И первый делаю шаг навстречу чёткому строю своих солдат, дружно отбивающих шаг под бухание барабана…

Глава 17.

-Уау-у…

Как вкусно зевается! Потянуться, чтобы косточки хрустнули. Красота! Выспался! Спускаю ноги с койки, подвешенной в фургоне, нащупываю ступнями тапочки. Внутри пусто, никого кроме меня нет, и, похоже, уже вечер, потому что свет какой-то такой, сумрачный. Хм… Одеваюсь, шлёпаю к стоящей у полога обуви. Мои сапоги уже сияют. Дежурный постарался. Молодец! Откидываю ткань тента и выпрыгиваю наружу – какой вечер?! Утро! Лагерь ещё спит, только дневальные и кухонный наряд орудуют возле костров, и тянет от них вкусно – дымком, мясом, горячей наттой. Это что я, сутки проспал? И никто меня не потревожил, не разбудил?! Странные дела творятся на белом свете, Высочайший… Ой, какие странные!.. Бреду по сухой, уже утоптанной траве к реке. Зачёрпываю рукой воду и меня передёргивает – она ледяная. А ведь намедни плавал, только шум стоял! М-да… Плескаю воду в лицо, и остатки сна снимает практически мгновенно. Хорошо то как! Даже не верится, что сейчас мы на войне… Чу, шаги! Резко оборачиваюсь – за спиной стоит солдат с повязкой дежурного:

– Сьере граф?

– Натты мне. Большую кружку. Покрепче и погорячее.

– Всё готово, сьере граф. Следуйте за мной…

Этого воина я знаю хорошо. Из так называемых трудных. Выкупил его за большие деньги из тюрьмы Ганадрбы. Нет, он не вор. Просто сирота, который сбегал из всех монастырей и приютов. Но в Парда прижился, учился военному ремеслу жадно. Потому что хочет отомстить кое-кому. Дорос до полусотника. Попал в особый отряд… Широкие плечи, тонкая талия под ремнём. Всё – строго по Уставу, как положено… Медленно, не спеша идём к кухне, где уже для меня накрыли стол. Видимо, как заметили, что я проснулся, сразу поспешили приготовить. Здоровенная миска каши, обильно сдобренной маслом и заправленной говядиной. Настоящей, свежей. Большая кружка крепчайшей, пышущей паром натты, свежеиспечённая лепёшка, намазанная коровьим маслом. Жёлтый слой тает, впитываясь в мякиш, потому что хлеб только что вытащили из печи. Наслаждение! Делаю первый, самый вкусный глоток напитка, затем погружаю ложку в снедь. Просто нет слов! Дежурный почтительно стоит рядом, ожидая распоряжений. Ну, так чего время терять? В пару минут сметаю кашу в желудок, беру тёплую, хорошо пропечённую лепёшку, киваю дежурному на место перед собой. Тот садится, снимает берет, как положено, заправляет под погон с двумя просветами и одной маленькой звёздочкой. 'Микромайор'. А точнее – звание соответствует его должности – полусотенный. Командир над пятью десятками воинов и пятью сержантами. Всего под его началом пятьдесят пять солдат. Ожидающий взгляд, и я показываю кружку:

– Будешь? Я разрешаю.

– Если так, сьере граф… Наряд, натты мне!

Спустя пару мгновений перед ним так же ставят кружку, дожидаюсь, пока парень сделает первый глоток, потом спрашиваю:

– Почему вечером не разбудили?

Тот виновато улыбается:

– Приказ герцога. Дать вам отдохнуть.

– Понятно…

Урм дель Саур номинально наш главком. Так что никуда не денешься…

– Докладывай.

Что именно я хочу узнать, пояснять не требуется. Ребята у меня все толковые…

– К переправе подошли после обеда. Там уже всё было кончено. Конники постарались. Рассказывают, что когда тушурцы их увидели, сразу на колени, головы руками прикрыли и даже не дёргались. Потом только разобрались, что нас мало, да поздно.

– Народа много взяли?

– Двадцать семь тысяч на обоих переправах. Скота куда больше. Пощипали барахло. Нашли немного денег и камешков. Но сущая мелочь. Решили не ссориться и сдали всё в корпусную казну.

Киваю.

– Правильно решили. Деньги Корпусу сейчас понадобятся. Куда пленных дели?

– Герцог распорядился отогнать их в поле. Всех связали, еле верёвок хватило, и просто посадили толпой на землю. Кто встанет – сразу стреляют. Прикончили пару десятков, пока до них дошло. Теперь не дёргаются.

Кручу головой. В принципе, всё правильно. Сюсюкаться с такой толпой нельзя. Если полыхнёт – нас просто задавят массой. А боец продолжает:

– Вечером привезли немного леса, а потом погнали пленников в дальнюю рощу рубить брёвна для переправы…

– Река мелкая, много не надо.

Дежурный кивает в знак согласия, снова отхлёбывает из кружки. Переправу назначили на сегодня. К полудню должны закончить строительство.

– Отлично. Герцог у себя?

– Отдыхает. Просил вас явиться к нему после подъёма.

– Обязательно. Город я своими глазами посмотрел, поэтому надо будет посидеть, подумать…

Ну не буду же я объяснять простому бойцу, что мои первоначальные планы нуждаются в корректировке? И довольно значительной. Я никак не ожидал таких мощных стен… Благодарю поваров, иду к себе в шатёр. Тот поставлен, внутри обычная походная мебель. Всё уже заботливо приготовлено – заходи, и живи. Хотя сегодня он мне не понадобится. Там, вдалеке, в трёх километрах от реки сходятся вместе высоченные каменные пики, образуя две почти отвесные стены, и узкий, относительно, конечно, проход, перегораживают две мощные каменные стены с башнями. Как только будет готов мост – армия сразу переходит на ту сторону и начинает осаду. И постоянный лагерь будет разбит там… От раздумий меня отвлекает прозрачный звук горна – подъём! И сразу воздух наполняется гулом голосов, резкими командами командиров, а спустя пять минут – дружным топотом ног. Поднимаюсь со стула и выглядываю наружу – любо-дорого посмотреть на развернувшуюся картину: сотни людей, обнажённых до пояса выбегают из квадратов своих палаток, выстраиваются в колонну и бегут. Утренняя пробежка, потом зарядка. Всё по образцу Парда! Ого! Три человека в нестандартном наряде. Не голые по пояс, а в рубашках. Непо… Нижайший, его мать! Не узнал свою троицу! Сёстры дель Тумиан и Льян. Как обычно, последние. Однако бодро бегут, даже улыбаются. Может, толк будет из них? Рёсска, оказывается, довольно талантлива. Видно, фиорийские гены сказываются. Лейра мне все уши прожужжала, как та на лету науку убивать схватывает. Похоже, через месяц, другой, мне придётся её начинать учить… Ладно. Поглядим, как дело пойдёт. Возвращаюсь обратно в шатёр, беру со стола свиток, который начертил, размышляя о том, как брать Кыхт с учётом того, что я увидел. Пора к герцогу. Или подождать ещё полчасика? Пусть он позавтракает. А пока в обоз смотаюсь, надо проверить насчёт масла. Приказываю подать Вороного. Дневальный убегает, а я пока в последний раз разворачиваю свиток и снова всматриваюсь в него. Больше ничего не придумать. Хоть ты убейся…

…Жеребец встречает меня тихим ласковым ржанием – соскучился, бандит! Тычется мягкими губами в ладони, обнюхивает. Хороший конь! Скармливаю ему горбушку хлеба, густо посыпанную солью, любимое лакомство. Тот ест, причмокивая от удовольствия. Потом толкает меня, мол, всё, хозяин, поехали. Взлетаю в седло, и застоявшийся конь выносит меня на дорогу. Надо всё осмотреть своими собственными глазами… И, как я и думал, ничего хорошего я не увидел. Увы. Обещанное масло в нужном количестве не подошло. Либо его вообще не будет, либо застряло где-то по пути. Плохо. Очень плохо!.. Пленников действительно много. Даже как то не по себе стало, когда увидел множество голов, насколько хватало взора. Сплошные чёрные волосы. Мужчины, женщины, старики, дети… На миг дрогнуло сердце, но тут же успокоилось, и я снова равнодушно оглядываю хашар. Они умрут под стенами Кыхта. Или возьмут его для нас. Другого не дано… Разворачиваю коня, еду назад. Что там с мостами? Лучше всего ставить на прежнем месте. Нам и одного хватит. Не так уж нас, фиорийцев, и много… Так что пусть захваченные тушурцы строят одну переправу. Каменоломни устроим на той стороне, а лес привезём. Пусть и далеко придётся ехать… Внезапно рука сама тянет за повод, останавливая жеребца. В воздухе повеяло чем-то знакомым… Очень знакомым! Спрыгиваю с Вороного и торопливо направляюсь к тем самым колодцам, выложенным камнями. Обхожу статую уродца, на которой написано нечто непонятное крючковатыми тушурскими письменами и заглядываю внутрь. Ничего не видно. Есть ли там вообще, что-то? Хотя запах становится очень густым! Я уже боюсь даже… Поднимаю с земли камешек, бросаю вниз… Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть… Чмок. Едва слышное шлёпание. Ничего себе… Глубоковато…

– Эй, солдат!

Обращаюсь я к кому то из стоящих у остатков моста воинов. Тот вскидывается, потому что внимательно смотрит на водную гладь.

– Сьере?

– Мне нужно ведро и длинная верёвка.

Солдат кивает, затем исчезает позади. Я же с наслаждением принюхиваюсь к столь приятному запаху… Неужели… Чувствую, как прихожу в волнение. Если мои догадки сейчас оправдаются, то плевать нам на рёсцев! Обойдёмся без них!

– Позвольте, сьере граф? Вы же зачерпнуть хотите?

– Верно.

– Сейчас.

Солдат кидает вниз ведро, я снова считаю. На шести снова звук. Воин раскачивает верёвку, потом тянет. Теперь я могу рассмотреть полупустое ведро, где что-то вяло плещется. Томительное ожидание, и вот уже ёмкость, с которой стекают тягучие капли, наверху. Какой необычный цвет! Почти прозрачный, с коричневатым оттенком! Тыкаю пальцем – ничего себе! Почти чистый парафин! А он обычно образуется на поверхности нефтяных выходов, если те долго не разрабатываются… Где-то тут… Поднимаю с земли ветку, затем вытаскиваю из кармана платок, обматываю дерево, сую в жидкость. Потом отхожу чуть в сторону, Вороной удивлённо косится на меня своим глазом. Чиркаю зажигалкой… Пуф!!! Пламя мгновенно охватывает тряпку, жадно, чадно. Матерь Высочайшего… Вот это да!.. И на душе у меня сразу становится легко. Всё. Кыхт уже взят. Солдат с удивлением смотрит на горящую у меня в руках ветку, и я бросаю её на землю и тщательно затаптываю. Ага. Это только говорится. Импровизированный факел упорно не желает гаснуть. Но, наконец, мне удаётся его потушить, и я обращаюсь к солдату:

– Передай своему командиру, что я, граф дель Парда, просил поставить его пост возле этих двух колодцев и никого не подпускать к ним. Особенно с огнём. Сделаешь?

– Конечно, сьере граф!

Боец, кажется, догадался. Ну и пусть. Удивительно, как только здесь всё не взорвалось, когда горел мост… А, впрочем, понятно почему – большие крышки валяются чуть в стороне. Тушурцы закрыли ими колодцы, едва вспыхнул первый пролёт… Пора к герцогу! И чем быстрее – тем лучше!..

…Дель Саур встретил меня мрачным видом, хотя, едва я переступил порог шатра, попытался улыбнуться. Я, в противоположность ему, буквально излучал оптимизм.

– Приветствую, сьере граф!

– И вам не хворать, сьере герцог.

– Что?

Его брови сложились домиком, и я поспешил его успокоить:

– Доброе утро, сьере главнокомандующий! Как спалось? Как себя чувствуете?

Глаза Урма округляются, и он начинает подниматься со всего места, пытаясь заглянуть мне в глаза. А что глаза? Всё отлично! У нас есть нефть, у нас есть пленники, у нас даже лес есть нормальный, пусть до него и три дня пути. Железо, верёвки, камень – всё в избытке. Людей, в смысле – воинов, правда, маловато. Но то, что Кыхту полный абзац – однозначно!

– Ты чем думаешь, Атти?!

– Ого! А зачем злиться, Урм? Тем более, когда всё так удачно складывается.

– Удачно?!

Кажется, герцога сейчас разорвёт от злости, но я кладу свиток на стол и разворачиваю его:

– Прошу взглянуть, сьере главнокомандующий.

Тот буквально белеет, потом берёт себя в руки, смотрит на бумагу и… Вся злость мгновенно исчезает. Несколько мгновений разглядывания, осмысление, а потом следует вопрос:

– Откуда?!

Скромно опускаю голову:

– Я же не зря тут шастал. Полюбовался. Пощупал. Поспрашивал. Здесь роем ров. Как можно более глубокий. Думаю, роста на три. По краю ставим частокол, а если будем экономить дерево – то стенку из камня, чтобы прикрыть людей.

Веду пальцем дальше:

– Требучеты ставим в этих точках. И начинаем гвоздить. Без перерыва, без отдыха. Пусть крепкорукие меняются. Можно и, даже нужно, выделить в помощь рабов и солдат. Но стрельба должна вестись круглые сутки без перерыва. Далее… Рабам построить штурмовые башни. Демонстративно. Чтобы осаждённые думали, что мы пойдём на стены.

– А мы…

– Естественно, не пойдём. Рабы пойдут. А мы полюбуемся.

Улыбаюсь во все тридцать два зуба.

– А когда их покрошат – мы ещё добавим огоньку…

– Масла нет. Империя нас обманула.

Снова усмехаюсь:

– А нам оно и не нужно. Ту, оказывается, полно нафты.

– Нафты?

– Земляное масло. Я из него такой зажигательный состав сделаю – куда там рёсской жиже! Словом, Кыхт уже пал, хотя этого ещё не знает. Но, клянусь Высочайшим, город будет наш!

Герцог смотрит на меня тяжёлым взглядом, но клятва есть клятва. Слово произнесено. А такое – нарушать нельзя.

– Что нам нужно ещё, Атти?

– Начинать немедленно строить мост, выставить против ворот те машины, что у нас есть, и пусть сразу начинают вести огонь остатками имперского масла. Чтобы не было вылазок. Остальных рабов поделить на три части – одни должны немедленно начать ров, вторых – гнать добывать лес. Тех, что останутся – часть пусть делает глиняные кувшины, прочие добывают камень у скал.

– У нас почти сорок тысяч тушурцев…

– Скоро убавится. А что останутся – умрут на стене.

– Ты хочешь их погнать на убой?

Вся моя напускная весёлость исчезает без следа:

– Сьере Урм, вы же знаете, либо они, либо мы. Когда я был на вылазке, знаете, сколько скелетов таких вот неудачников мы обнаружили во всяких укромных местечках?

…А ещё я умалчиваю о том, что в одном овражке мы наткнулись на кучу деревянных колов, на которых повисли голые скелеты… Герцог горбится, словно его давит неимоверная тяжесть, потом глухо роняет:

– Да простит нас Высочайший…

И осеняет себя знаком анка, его символом… …Стройка начинается практически немедленно. Герцог выходит их шатра и зычным голосом лично отдаёт распоряжения. Вся масса солдат тут же приходит в движение. Оказывается, пока я так сказать, отдыхал, Урм не сидел на месте, а следовал придуманному нами плану. В общем, как у хорошего маршала – каждый боец знает свой манёвр. Свист плетей, вопли рабов и рабынь, писк детей, скрежет металла. Всё, как полагается. Пленники в собственных халатах таскают землю и попадающиеся в ней булыжники, валят всё это в воду. Течение медленное, и то тут, то там, из-под поверхности водной глади показываются небольшие холмики, впрочем, почти сразу же скрывающиеся обратно под воду. Поток хоть и неспешный, но рыхлый грунт почти мгновенно размазывает по дну. Фиорийцы матерятся, машут без устали плетьми, просто избивают покорно принимающих побои рабов… В воду летит мусор, потом кто-то умный догадывается загнать в воду пленников, выстроив их стеной, вместо опалубки. Это, наконец, начинает приносить кое-какой результат. Во всяком случае, вскоре проявляется целая земляная коса, которую под ударами ножен и копейных древков утаптывают ногами. Потом выдирают пленников, которые стояли в воде, оттуда, поскольку почти каждого из них засыпало по пояс, и самим им не выбраться. Гонят им на смену новую партию. Медленно, но верно, насыпь растёт. Вот она уже добирается до первого из быков моста. Продолжается. С плачем, воплями, стонами и криками. Растёт. Растёт. Есть!

– Марш!

Дробный топот копыт. Я успеваю отскочить в сторону, когда первый отряд фиорийцев, естественно, что это воины самого герцога, вырываются из клубов пыли, стоящей на месте, где тушурцы роют землю, и мчится по свежей насыпи к мосту. Рокот земли сменяется грохотом досок, осаждённые всё же смогли отстоять большую часть моста. Но я и не стремился уничтожать его весь – самим пригодится. Нам же надо перейти на ту сторону? Так, пара пролётов… И уже двигаются пешие, отбивая шаг ударами мечей по щиту… Отбивая…

– Прекратить! Немедленно! Стой!

От первой шеренги отделяется лорд, направляется ко мне:

– Сьере граф, вы что, тронулись умом?!

– Сьере барон, прикажите своим воинам идти не в ногу! Иначе мост развалится. Он слишком слабый.

Лорд смотрит на меня с изумлением, но, похоже, мой авторитет уже достаточно крепок в войсках, поэтому он молча поворачивается к своему отряду и командует:

– По одному, бегом – марш!

Солдаты подхватывают щиты и послушно исполняют команду.

– Строиться на том берегу!

Однако, голосок у лорда мощный. Я склоняю перед ним голову. Выпрямляюсь:

– Благодарю вас, сьере барон, что правильно поняли мою просьбу.

Тот машет рукой:

– Не стоит, сьере граф. Все и так знают, что если вы приказываете, значит, надо исполнять, каким бы идиотским, на первый взгляд, не было ваше распоряжение. Потому вы всегда правы.

Чувствую, как на моих щеках вспыхивает краска смущения. А барон грохает себя рукавицей в грудь и спокойно – ему то бежать не надо, идёт по мосту на тот берег. Остальные солдаты, похоже, сообразили, что не так, и потому идут вразнобой. По пять, десять человек, соблюдая небольшие интервалы между группками. На той стороне сразу сбиваются в коробки строя, выставляя линию. Между тем работы не прекращаются ни на минуту, и насыпь становится всё шире и шире. Вот появляется первый требучет, который волокут, надрываясь от натуги, подгоняемые плетьми рабы. Он скрежещет станинами по доскам, следом тащат ещё один. Готовых орудий у нас немного. Но они есть. Это даёт нам какой-никакой выигрыш по времени. А герцог, между тем, уже выстраивает свой отряд напротив главных ворот, в недосягаемости вражеских стрел. Хотя между зубцами стены черно от голов защитников. Мимо меня пробегает толпа пленных тушурцев с деревянными лопатами в руках. Землекопы. Сейчас они начнут рыть ров, чтобы обезопасить нас от вылазок. Кто-то из солдат направляет их к стене. Надзиратели на лошадях, беспощадно ругаясь, полосуют плетьми это стадо… Один из рабов упал, и несчастного попросту затаптывают в слепом ужасе… Крики, стоны… Скоро это станет привычным… А толпа бежит и бежит, подгоняемая плетьми. Ловлю испуганные взгляды. Ещё бы! Я и над фиорийцами возвышаюсь на голову. А уж перед мелкорослыми тушурцами вообще, великан. Но надо идти. Скоро очередь моего отряда переправляться. Бросаю взгляд на солнце, уже перевалившее на вторую половину дня. Обед уже совсем близко!..

…Густой, наваристый суп. Каша из земляных яблок с нежным мясом ягнёнка. Тушурцев пощипали хорошо! Лишил город значительных запасов продовольствия. Зерно, мука, масло, огромные стада всякой домашней живности. Они быстро выметут подчистую траву, которая уже пожухла. Надо будет посылать отряды в деревни, что разбросаны по округе, для сбора сена. Иначе овцы и коровы просто передохнут от бескормицы. Беру на заметку, задумчиво и меланхолично отправляя ложку за ложкой в рот. Повар молчаливо подливает мне натты в кружку. И вдруг слышу незнакомый детский голосок, что-то спрашивающий:

– Хааре сой уми, анно…

Отрешившись от мыслей, перевожу взгляд на… Перед столом стоит маленькая, совсем крохотная девчушка. На вид – года три, может четыре. Протягивает ко мне ручонку. И смотрит без страха, но просительно. И глаза у неё… Громадные, на половину круглого личика. Сглатывает слюну, глядя на мою миску, в которой громоздится здоровенный кусок мяса, источая пар. На ребёнке – глухое чёрное одеяние, такая же глухая накидка, открывающая лишь часть лба и глаза. Голубые, словно озёра. Такие же бездонные. Тушурка? Не видел никого из них с таким цветом глаз. Прогнать её? Обругать? Чего она хочет? Я же не знаю их языка…

– Дяденька, она хлебца просит…

Непонятно откуда появляется Шурика, внучка старого лекаря. А взгляд малышки… Ну нельзя обманывать детей! Нельзя! Девочка надеется, что добрый дядя пожалеет её ровесницу, накормит. Тушурки перебрасываются несколькими фразами, потом Шурика снова говорит:

– Она сирота. Её родители умерли очень давно. Жила при тётке. А ту солдаты увели. Сидела два дня в лесу. Замёрзла. Голодная. Все другие солдаты злые. На неё ругались, гнали, чуть не ударили. Ей очень кушать хочется. Дяденька, вы же добрый. Вы нам тележку подарили. Вы нас кормите. Дайте ей хлебца? Пожалуйста.

…Высочайший! Как же мне больно! Меня словно режут изнутри. Я не могу произнести ни слова, возразить Шурике, или этой… Несчастной… Война – всегда зло. Лютое зло… Несущее страдание всем, кого она коснётся хотя бы самым краем. Потому что приносит лишь смерть… Помимо воли я маню девочку рукой:

– Подойди поближе.

Шурика переводит, и девчушка несмело приближается, готовая в любую минуту отскочить. Я поворачиваюсь к повару:

– Налей мне супа.

Тот тут же исполняет приказание, поскольку я ем за столом, возле кухни. Почтительно ставит передо мной. Я протягиваю руки, беру девчушку за бока, поднимаю невесомое тельце, сажаю на ногу. Малышка напряглась… Ничего, что она не понимает моего языка. Есть Шурика.

– Девочка моя, скажи малышке, чтобы не боялась. Я не обижу её.

Шурика бодро переводит со всеобщего на родное наречие, и девочка чуть расслабляется. Кладу перед ней кусок белого тёплого хлеба, чистую ложку.

– Ешь.

Она испуганно поворачивается ко мне, но я спокойно киваю в жесте разрешения. Девчушка тянется к своему затылку, где расположены завязки её чадры, или как этот платок называется, что прикрывает её личико? Простой узел на затылке легко распускается, она аккуратно складывает ткань в квадратик, кладёт его справа. Потом берётся ручонкой за ложку. Волосы у неё удивительно светлые для тушурки. Почти пепельные. И ушки… Такие необычные… Остренькие… Острые?! Она – не человек!!! Эта девочка – саури! Ещё одна?! Высочайший! Да что здесь творится?!..

Глава 18.

– Тайе со уо махье аари…

Девчушка вздрагивает – неужели она помнит родную речь? Тогда что-то не выкладывается. Фраза, что я произнёс, значит буквально следующее: 'Если будет мало, то добавят ещё'. Она оборачивается, потом произносит на саури:

– Дяденька, вы знаете мой язык?

– Сколько тебе лет, девочка?

– Семь.

…А выглядит на четыре года. От недоедания? Вполне вероятно…

– Когда умерли твои родители?

– Три года назад. Их убили.

– Как ты уцелела?

– Меня забрала женщина. Пожалела. Не дала убить. А вы…

Девочка умолкает, но на её лице я вижу невысказанный вопрос:

– …меня не убьёте?

Отрицательно мотаю головой. И одновременно думаю, как же мало мы знаем о саури. Скажем, задержка в развитии. Физическом, но не умственном. Их исключительная память. Впрочем, последнее, как раз, известно. Так что неудивительно, что ребёнок не забыл родную речь…

– Не бойся. Твои беды закончились, и я думаю, что моя жена будет рада иметь дочку соплеменницу…

– Ваша жена?

– Она такая же, как ты, малышка.

Спохватываюсь, ласково глажу её по светлой головке:

– Хейе, хейе, юмино…

…Кушай, кушай, девочка… Маленькая саури снова берётся за ложку. Как же она голодна! Если я привезу её в Парда, может, Ооли простит меня?..

– Как тебя зовут, малышка?

Та с набитым ртом, не оборачиваясь, произносит:

– Аами.

– Почти как меня. Можешь звать меня папа Атти.

– Аати?

Двойное фиорийское 'т' ей с первого раза не даётся. Я мягко поправляю её, и вторая попытка более удачна.

– Папа Атти?

– Марри Атти…

Она вздрагивает. Отставляет ложку в сторону. Затем соскальзывает с моих ног, ухватывает свою повязку, закрывающую её лицо и острые ушки, повязывает.

– Шамьи.

Что значит 'Спасибо'.

– Разве ты наелась? И куда ты пойдёшь?

Она молчит. Потом отвечает:

– Куда-нибудь.

…Шурика с удивлёнными глазами смотрит на нас обоих, как мы общаемся на совершенно незнакомом языке между собой.

– Ты станешь моей дочерью.

Девочка настороженно молчит.

– Вы обманываете. Я не могу стать вашей дочкой. Мы – разные.

…Ого! Видимо, этому её успели научить…

– Можешь. Так что оставайся. Мы скоро возьмём Кытх и уедем отсюда в другое место, в мою страну Фиори. Моя жена очень добрая женщина, которая будет любить тебя, как родную. А других детей у нас нет. Так что ты будешь нашей любимой дочкой.

– У вас нет детей, потому что вы – разные?

Улыбаюсь в ответ:

– Совсем нет. Просто мы поженились слишком поздно, мне пришлось уехать на войну.

…Надеюсь, ей понятно.

– Останешься?

– А вы меня не обманете?

– Я – владетель. Моё слово крепче камня.

– Мне снова придётся всё время прятаться?

Отрицательно качаю головой:

– Нет. В Парда, так зовётся мой дом – точно нет. А здесь к тебе привыкнут. Быстро.

Аами колеблется. Ей и хочется поверить, и одновременно ребёнок саури боится. Видимо, жизнь у неё была не сахар. Естественно! Если её родителей убили… Да и неизвестно, какого ей было у той женщины, что пожалела её. То, что жилось ей нелегко – понятно. Ей семь лет, а выглядит на четыре года. Привычка прятать лицо. Недоверчивость и настороженность. М-да… Придётся попотеть, пока она снова станет нормальным ребёнком… И тут вмешивается Шурика, что-то произнося на тушурском наречии. Вот уж действительно – дети усваивают новое гораздо быстрее взрослых! Два месяца при нас – а уже болтает на всеобщем почти свободно. Саури вздрагивает, чуть наклоняет голову под покрывалом к плечу, смотрит на меня недоверчиво. А маленькая тушурка переводит:

– Я сказала, что ты добрый, и очень хорошо ко мне относишься.

– Спасибо, Шурика…

– А на каком языке вы с ней разговаривали, дядя?

– В моей стране живут такие, как она. И я знаю их наречие. Моя супруга из её племени…

– У-у-у…

Тянет внучка доктора, но тут появляется запыхавшаяся Гуль, её новоиспечённая бабушка. При виде двух девчушек со мной, она застывает на месте, потом испуганно кланяется, но я машу рукой:

– Ты вовремя! Иди сюда.

Молодая женщина несмело приближается, и я показываю ей на саури:

– Её зовут Аами.

Женщина удивлённо вскидывает на меня глаза, и я продолжаю:

– Девочка – сирота. И я забираю её к себе. Станет моей дочкой. Так что если Шурика станет теперь пропадать у меня в шатре – не волнуйся…

Гуль краснеет, немного отступает назад, снова кланяется…

– Мне нужно, чтобы ты подобрала Аами что-нибудь из одежды, на первое время. Пока не сошьют новое. Ещё нужно девочку отмыть. Без лишних глаз.

Женщина кивает. Молча. Она вообще старается обходиться минимумом слов, наверное, плохо знает всеобщий. Впрочем, удивительно, что он ей вообще известен. Тушурцы не поощряют обучение своих женщин чему-либо кроме готовки и шитья…

– Сходишь в обоз, скажешь – я приказал.

Гуль снова кивает, а я обращаюсь к малышке-саури на её языке:

– Иди с этой женщиной. Она найдёт тебе одежду, а потом помоет. И приведёт ко мне.

– Вы меня не обманываете, дядя?

Улыбаюсь в ответ:

– Привыкай звать меня папой, Аами…

Гуль берёт обоих девочек за руки и уводит, а я задумчиво смотрю им вслед. По идее, надо бы пойти вместе с ними, но, увы, пора браться за дела… Саури достаточно взрослая и маленькая одновременно. Следовательно, мне нужна женщина, чтобы ухаживать за ней. Взять кого-то из своих? Но Аами не знает ни всеобщего языка, ни, тем более, фиорийского диалекта. Следовательно, мне нужна тушурка, владеющая хотя бы всеобщим. Требую себе Вороного, и еду к пленникам, которые работают на строительстве моста. Впрочем, тот почти уже закончен, во всяком случае, переправа идёт полным ходом, и добрая половина нашего корпуса уже на том берегу. Хотя подсыпка земли на насыпь происходит по-прежнему…

– Где здесь женщины?

Обращаюсь я к одному из надзирателей, охраняющих очередную партию рабов, которую сейчас собираются перегонять на ту сторону, для рытья рва. Благо, пока гонят только мужчин, значит, женщин берегут. Тот вытягивается, рассмотрев меня, затем отвечает:

– Они за теми холмами, сьере граф.

– Благодарю.

Киваю ему, поворачиваю жеребца в указанную сторону. Вороной быстро приносит меня в указанное место, взлетает на холм и… Матерь Высочайшего! Да сколько же их тут?! Пленных тушурок очень много. На глаз – не меньше четырёх, а то и пяти тысяч. Они сидят, заполнив большое поле, кое-где между ними видны фигуры всадников, охраняющих пленников. Пускаю коня спокойным шагом. Рабыни шарахаются, насколько это возможно в связанном состоянии. И зря – Вороной, очень умный жеребец, и никогда не наступит на человека. Если только хозяин не даст ему команды драться. Или в бою. Один из близлежащих охранников, завидев меня, устремляется ко мне, но подъехав поближе и узнав меня, здоровается. Затем интересуется, что мне здесь нужно. Объясняю, что требуется женщина для ведения хозяйства и ухода за маленькой девочкой. Солдат согласно кивает. Ну а что он не так меня понял – пояснять ему не стоит. Всем известно, что внучка старого Долмы-лекаря постоянно пропадает у графа дель Парда. Пусть думает, что это для неё. Тем более, что старик завоевал нешуточный авторитет и уважение среди всех фиорийцев… Еду между скорчившимися в страхе фигурами, одетыми в полосатые длинные платья, с покрывалами на головах. Впрочем, волосы спрятаны не у всех, а некоторых, если не практически всех тушурок, что помоложе и покрасивее, солдаты уже попробовали. Ну… На то она и война…

– Мне нужна женщина, чтобы ухаживать за девочкой семи лет. Знающая всеобщий язык…

Раз за разом я произношу эту фразу, но тщетно. Испуганные глаза, полные ужасом, плещущимся через край. И – всё. Больше ничего. Сжимаются в комок, прикрывают лица руками. Единственная реакция на мои слова. Да что они, совсем бестолковые? Неужели не понимают, что будет дальше?! Ладно, что солдаты будут приходить сюда, как в весёлый дом, выбирать себе подстилку на ночь. Ведь каждая пройдёт не через одного! А днём придётся работать под плетьми надзирателей, копая ров или заготавливая дрова и камни. Мёрзнуть ночами под открытым небом и голодать. Таскать на себе булыжники для требучетов, вместо лошадей и волов, а потом умереть, когда рабов погонят на стены Кыхта… Так не лучше ли стать служанкой лорда, нормально питаться, получить защиту от насильников, всего лишь присматривая за маленькой девочкой? Неужели никто не хочет жить? Или они просто не понимают того, что я говорю? Если верно последнее – их проблемы. Я не слуга Высочайшего, чтобы быть милосердным ко всем. Если же просто боятся – значит, таков их выбор…

– Мне нужна женщина, которая будет ухаживать за маленькой девочкой, знающая всеобщий язык…

…Неужели все здесь такие тупые?! И никто не знает всеобщего языка, на котором можно говорить в любом уголке этой планеты?! Чу! Стоп. Я слегка натягиваю поводья. Что-то мелькнуло в глазах вон той тушурки, когда я в очередной раз произнёс свою фразу. Вроде как она поняла мои слова. Довольно красивая, с растрёпанными волосами, на шее – синяки от верёвки, постарше меня на вид. Около тридцати внешне, но в реальности – может даже и младше. Здесь стареют очень быстро… Полосатое платье-балахон разодрано. Понятно… Её уже того… Ну да я спать с ней не собираюсь, так что мне это как то… По барабану… Спрыгиваю с седла. Вороной застывает неподвижно, я а наклоняюсь, беру её за ворот платья и ставлю на ноги. Всё, как я и думал. Одежда разорвана, и в прорехе мелькает смуглое, желтоватое тело. Она пытается свести края ткани связанными в запястьях руками, но это ей не очень удаётся, и тушурка снова валится на землю, закрывая лицо. Губы распухшие. Одна щека припухла и синеет громадный синяк.

– Ты понимаешь то, что я говорю, рабыня?

Она только ещё больше сжимается, но кивает головой.

– Хочешь, чтобы то, что уже произошло, было каждую ночь, или станешь служанкой молодой госпожи?

– Пощадите, пощадите! Только не надо опять!!!

Так. Значит, понимаешь… Отлично. Наклоняюсь, режу верёвки на её ногах. Ого! Знакомые следы… Руки привязываются к ногам. В локтях к коленям. Вплотную. Получаются этакие четвереньки. Хочешь, заваливай на спину. Хочешь – заходи со спины. Ей никуда не деться… Пользуй, как пожелаешь, и сколько захочешь. Куда удобнее, чем возня с кольями, которые надо где-то найти, да ещё забить в землю, осенью промёрзшую и твёрдую, как асфальт. Причём забивать надо глубоко, чтобы пленница не вырвалась. А дёргаться та будет изо всех сил. В общем, пока всё подготовишь для процесса – любое желание пропадёт… Отцепляю от седла небольшой жгут верёвки, привязываю его к рукам и беру конец в руки. Снова залезаю в седло и трогаю Вороного. Шагом. Женщина без сна, замёрзшая. Утром на землю упал иней. Голодная. Да ещё после того, как её не раз изнасиловали… Взять бы её в седло, да это будет совсем перебор. Доковыляет, как-нибудь… По мере того, как приближаемся к лагерю, её шаги становятся всё медленнее, верёвка натягивается и дёргает коня. Оборачиваюсь – неужели свалилась? Всё куда прозаичнее – пока мы ехали в одиночестве, всё было нормально. А когда нам стали попадаться люди, то тушурка засмущалась своего разодранного платья. Впрочем, разодрали то на совесть, от горла, до земли. Такие две половинки. Как ни держи края – всё-равно, то живот видно, то ноги мелькают. В это время, да для такого народа – позор неизбывный. Впрочем, чего она дёргается? Её ведь вообще. Изнасиловали. Значит, дорога одна – умереть… Словом, запуталась женщина в собственных лохмотьях. И упала. Ну что с ней делать… Разворачиваю жеребца, приближаюсь к ней. Она торопливо вскакивает, платье распахивается, и я вижу довольно полную и красивую грудь, всю в багровых кровоподтёках.

– Ай!..

Она, словно ёж, сворачивается прямо на земле в клубок, натягивая на себя свои лохмотья. Я молча отцепляю от седла воинский плащ, благо у меня всё, как полагается по Уставу, бросаю ей:

– Прикройся.

Тушурка кое-как разворачивает ткань, понимает, что это, тут же, уже не обращая внимания ни на какие условия, торопливо застёгивает пуговицы. Собственно говоря, это не совсем плащ, а, скорее, плащ-палатка. Довольно большой квадрат ткани с прорезью для головы. Так что через мгновение голое тело скрыто под плотным брезентом армейского образца, и дальше мы уже движемся более-менее спокойно… Останавливаю Вороного возле повозки Долмы, зову лекаря. Наш госпиталь пойдёт в последнюю очередь, так что оба медикуса пока ещё тут. Старик высовывается, при виде меня улыбается. Ну, как-никак, будущий сюзерен. Да ещё и обещает внучку пристроить… Но при виде прикрытой армейским плащом тушурки мрачнеет.

– Вы что-то хотите, сьере граф?

– Гуль дома?

Старик кивает в сторону повозки:

– Моет странную девочку. Мне сказали, что она станет вашей дочерью? Вы серьёзно, сьере граф? И вам не противно, что она так уродлива?

– Для меня Аами очень красива, сьере Долма.

– Но её уши…

– А что – уши? У меня жена из этого же племени. Так что я воспринимаю всё это нормально. И привычно.

Старик некоторое время молчит, потом показывает на рабыню:

– Она…

– Когда Гуль закончит с мытьём – пусть поможет этой женщине. Как видите – ей досталось.

– Зачем она вам, сьере граф? Для…

Отрицательно мотаю головой, и, увидев досаду на моём лице, лекарь умолкает, сообразив, что позволил себе бестактность…

– Аами мала. И девочка. А я – мужчина. Эта женщина будет ухаживать за моей дочерью.

– Простите, сьере граф… Я…

Машу рукой.

– Знаю я, что ни в Рёко, ни в Тушуре это не принято. Ну да я ру…Фиориец.

– Ещё раз простите, сьере граф…

– Ладно-ладно. В общем, приведите её в порядок, насколько возможно, и потом вместе с Аами ко мне.

Старик кивает в знак согласия, я отцепляю верёвку от запястий тушурки, сворачиваю её снова в жгут, цепляю на место. Тянусь было снять с неё плащ, но в глазах появляется такой всплеск ужаса, что махнув на всё мысленно рукой, оставляю женщине. Потом заберу. Когда ей целую одежду найдут. Прощаюсь с Долмой, скачу к себе в расположение. По графику, мой отряд будет переправляться через день. Так что до утра можно ни о чём не беспокоиться. Все лорды знают, что им делать. Облако пыли от копаемого рабами рва медленно, но верно движется от скальной гряды через равнину, а требучеты уже заняли позиции напротив ворот. Их готовят к стрельбе. Насколько я могу рассмотреть, вокруг уже мельтешат расчёты. А может мне кажется. Но время от времени их рычаги шевелятся. Значит, расчёты навешивают противовесы… В расположении моего отряда спокойно. Люди занимаются повседневными делами. Чуть поодаль Лейра гоняет сестёр Тумиан и Льян. Последняя, как мне кажется, показывает куда лучшие успехи. Она помоложе сестрёнок, тело гибче, и упражнения у неё получаются быстрее. Направляю коня к ним. Все останавливаются, и я с интересом смотрю на покрытые пылью, потные лица.

– Сьере граф, вверенные мне бойцы занимаются согласно графика и расписания.

– Отлично, сержант. Разрешаю небольшой перерыв…

Я заметил, что Иолика дышит довольно тяжело. Она, хоть как две капли воды похожа Юмику и лицом, и телом, но физически уступает той. Сержант кивает, и все трое без сил валятся на землю.

– Встать!

Резко командую я. Те вскакивают, недоумевающе глядя на меня, и я приказываю:

– Сержант, объясните мою команду.

Девушка едва заметно улыбается:

– Вы сейчас распаренные. Земля – ледяная. Могли и не встать после отдыха. Могли простыть. Поэтому отдыхать нужно либо стоя, либо сидя на чём-нибудь.

Умолкает. Я добавляю:

– Понятно?

На лицах облегчение, и вся троица хором выдыхает:

– Так точно, сьере граф.

Теперь на их лицах любопытство. Я едва заметно улыбаюсь:

– Сержант.

– Да, сьере граф?

– Найдёшь колышек?

Теперь и на лице досы Унрихт появляется интерес и азарт.

– Так точно, сьере граф! Одну минутку.

Девушка убегает к стоящим рядом возам, через короткое время возвращается, таща в руках запасную оглоблю. Она с руку толщиной, так что для моей цели пойдёт. Остальные смотрят на меня, не понимая, что я задумал.

– Итак, девочки, представьте, что перед вами противник. Крепость этой оглобли примерно соответствует человеческой шее в тушурской кольчуге из толстого войлока. Лейра?

Сержант приседает, крепко держа дерево в руках. Я отхожу чуть назад. Вдох. Выдох. Вдох… В ушах застучало. Можно… Делаю шаг назад, девушки недоумевающе смотрят на меня. Подошёл к оглобле. Постоял. Отошёл назад. Даже не шевельнулся. Зачем только сержанта гонял за ней? Лейра выпрямляется, вставая с корточек. Тоже делает шаг назад. И тут бревно складывается пополам.

– Ой!

Девушки едва успевают увернуться – оглобля срезана точно посередине, и концы блестят, словно после полировки. Их рты открываются, а глаза становятся круглыми. Льян бормочет:

– Сьере граф! Но вы же даже не шевелились!

Лейра улыбается:

– Шевелился. Просто вы не заметили.

Я с интересом смотрю на неё:

– А ты?

– Вы вроде как дрогнули, но настолько быстро, что я подумала, будто мне показалось.

– Не показалось. Молодец. Хвалю. Спарринг? Показательный?

Девушка отступает назад на шаг, потом смеётся:

– Сьере граф, я вроде ничем не проштрафилась, а жить хочется…

Улыбаюсь во все тридцать два зуба:

– Хвалю за сообразительность.

Девчонки-новобранки опять не понимают, указываю им на кусок отрубленного бревна:

– Беритесь. Только крепче.

Льян уже чувствует, что сейчас будет очередной фокус, поэтому опасливо становится с краю. Сёстры хватаются изо всех сил.

– Держите?

Спрашиваю я.

– Да, сьере граф.

– А это что?

Разжимаю ладонь, в ней у меня кусок оглобли. Сёстры переглядываются, глаза Льян становятся круглыми:

– Как это, сьере граф?!

– Лейра?

Практически точное повторение моего движения, незаметное для нетренированного взгляда, и сержант показывает девчонкам точно такой кусок дерева в своей ладони. Поясняет:

– Скорость, скорость, и ещё раз скорость, девочки.

Улыбается:

– Если всё делать, как положено, то вы даже ничего не почувствуете. Ваше тело ничего не ощутит. В отличие от вашего противника…

Что сёстры, что Льян впервые видят такое, и они, откровенно говоря, напуганны. Смотрят на нас с Лейрой с неким страхом и благоговением. Потом Юрика спрашивает:

– И что, каждый в вашем отряде способен на такое?

Киваю в ответ.

– Верно.

Доса Унрихт подтверждая мои слова, кивает в знак согласия.

– Да и вы и сами видели, девочки.

Льян, жадно:

– И мы тоже сможем такое?

Сержант задумчиво смотрит на неё, согласно кивает:

– Через пару лет сможешь. Если не будешь отлынивать от тренировок.

– Не буду!

Глаза горят, личико этакое, вдохновенное… Как ни жаль, придётся немного остудить их пыл:

– Лейра, у меня к тебе дело.

– Да, сьере граф?

Остальные трое навострили уши. Ну, что же… Это и вас касается, девицы-красавицы. Пора отрабатывать жалованье…

– У моей дочери появилась служанка… Поэтому мне понадобится кто-то в шатре, чтобы присматривал за ней. Не приведи Высочайший, навредит…

– У вас есть дочь, сьере граф?!

Синхронно выдыхают все. Уже вчетвером. Пожимаю плечами:

– Вот… Нашлась…

– Она взрослая? Она красивая? А на кого она похожа? Как её зовут?..

Вопросы сыплются градом и с такой скоростью, что я не успеваю даже вставить слово в ответ. Наконец улавливаю паузу в пулемётной очереди фраз и успеваю вставить:

– Молчать!

Субординация у Лейры и девчонок уже вбита намертво, так что все умолкают и дружно тянутся по струнке, выпячивая у кого побольше, у кого поменьше, бюсты под нижними рубахами.

– Вольно.

Молчание, потом Лейра жалобно тянет:

– Сьере граф….

И хлопает своими пушистыми ресницами так невинно-наивно… Ну, хитрюга! Не знай я тебя с девяти лет – поверил бы!..

– Ей семь лет. Зовут Аами. Всё, что вам положено знать. И… Лейра, ты же видела мою жену?

Сержант кивает в знак согласия. Потом добавляет:

– Она после какой то страшной болезнью, сьере граф… Вроде бы Биномом Ньютона?

– Угу.

Киваю в знак согласия.

– И эта девочка тоже переболела ей. Поэтому у неё такие же ушки, как у моей жены…

Тишина. Молчание. Потом Юмика завистливо выдыхает:

– Сьере граф… Как же я завидую вашей супруге!

– А?!

– Вы так её любите…

Ничего не понимая, перевожу взгляд с одной из девчонок на другую, но у всех такие завистливо мечтательные лица, включая Лейру…

– У вас даже выражение такое стало… Когда вы про свою супругу сказали…

Чувствую, как по лицу начинает ползти румянец. Это что?! Я смущаюсь, словно невинная девица?!!

– Ну, вас! Короче, сержант, распределите обязанности – одна из ваших курсанток, включая вас, должна находиться возле моей дочери и служанки неотлучно, чтобы та не нанесла Аами никакого вреда.

– Сьере граф, вы взяли воспитательницу из пленниц? А почему не приказали нам?

Лейра обижена недоверием. Приходится объяснить:

– Кто из вас знает тушурский?

Все переглядываются, потом отвечают:

– Никто, сьере граф.

– Именно поэтому. Моя дочь не знает фиорийского. Пока. Всеобщий ей тем более незнаком. А объясняться надо. Я могу говорить на её наречии, но, в то же время, не могу всё время находиться возле девочки? Во-первых, она другого пола. А у женщин свои интимные тайны. Во-вторых, война же, девочки. Вот и приходится обходиться тем, что есть под рукой. К вам это не относится. Не обижайтесь.

Вроде успокоил.

– А как отнесётся к этому ваша супруга?

Вот же Льян, неугомонная! Ловлю себя на том, что опять улыбаюсь, спохватываюсь:

– Она будет очень счастлива. Поверьте…

Опять тишина. Лейра отдаёт честь, торопливо нахлобучив берет на голову:

– Всё будет исполнено, сьере граф!

– Спасибо…

Запрыгиваю на Вороного, еду дальше. Нужно дать распоряжение тыловикам, чтобы срочно соорудили какую-нибудь кровать для служанки, изготовили спальное место для Аами, а ещё поставили ширму в шатре. Девочка будет смущаться меня. Да и для служанки будет спокойнее… И девчонкам тоже. А мне – спокойнее. Не станут смущать меня своим мельтешением… Эх, скорее бы домой и расставить всё на свои места между мной и Ооли…

Глава 19. …Удар мечом, и тело тушурца валится в ров. Не первое, и не последнее. Голова отдельно. Туловище, соответственно, отдельно. Остальные начинают шевелиться быстрее, со страхом глядя на фиорийца, вытирающего меч о полу халата бледного, как смерть, раба. Закончив своё дело, солдат пихает другого пленника:

– Работать, тварь!

Тот торопливо хватается за деревянную лопату и, дёргаясь тощим телом, начинает изо всех сил кидать землю в корзину, привязанную к спине женщины. Я равнодушно еду дальше. Картина уже привычная. Рабов почти не кормят, и постоянно кто-то выбивается из сил и бросает работу. Делают они это своеобразно – аккуратно кладут свой инструмент на землю, вылезают из рва наверх, садятся на корточки и ждут, пока надсмотрщик не срубит ему голову… Знают, что умрут. Но, тем не менее, десять-пятнадцать свежих мертвецов каждый час. Поголовье рабов сокращается. Медленно. Иногда меня просто воротит от этих бессмысленных смертей и убийств, но я вспоминаю ту аллею кольев со скелетами, найденную нами в вылазке, и вся жалость мгновенно испаряется. Попадись мы в руки тушурцев, с нами бы было то же самое. К тому же мы собираемся вернуться домой. И у меня там множество неоплаченных счетов, которые нужно будет предъявить Тайным Владыкам. И не только у меня, кстати. Ров растёт каждый день, каждый час, каждую минуту. Сейчас он уже глубиной в два человеческих роста. Шириной – в четыре. С наскока его не преодолеешь, и мы чувствуем себя более-менее в безопасности от вылазок со стороны Кыхта. В трёх проходах, оставленных напротив ворот города, установлены требучеты, работающие круглосуточно. Из тех, что прибыли с нами. Новые камнемётные машины уже заканчивают. Прибыла уже вторая партия рабов с нарубленными в дальнем лесу брёвнами. Дерево, естественно, сырое, и надолго его не хватит, но зато его много, и жалеть не обязательно. Привезут новое, а использованное пойдёт в костры и очаги. Пока мы ведём обстрел стен простыми камнями. При ударе булыжника в кладку вздымается облако каменной крошки, пыли, но результат практически нулевой. Первое время тушурцы радостно орали, видя, что наши усилия напрасны, потом затихли, и воспринимают это действо уже привычно равнодушно. Нам это на руку. Во-первых, потому что работаю не самые большие требучеты, а так, мелочь. Во-вторых, я не хочу раньше времени открывать наш главный сюрприз – огненные снаряды, которых сейчас наготовили уже достаточно много. Нефть в колодцах, кстати, очень хорошая. Практически не требует перегонки… Ну и третье – я хочу устроить массовый обстрел. Когда камнемётов будет минимум полсотни. Вот тогда… Будет Кыхту огненная купель… Наш лагерь разбит на этом берегу реки. Как положено по военной науке. Тоже ров, за ним – вал. Частокол. Вышки. Рабы – на том берегу реки. Что ещё меня удивляет – ни одной попытки к бегству. Совершенно. Тушурцы полностью покорились судьбе. Даже как-то не по себе становится… Пусть к ним и относятся, как к животным, даже вру – к скотине в Фиори больше любви и ухода, чем к пленникам. Как я уже говорил – их практически не кормят. Редко когда дают жидкую пустую похлёбку из испортившихся продуктов, иногда перепадают сырые потроха и внутренности от забиваемого скота. Остатки пищи из отрядных котлов. Многие еле таскают ноги, работа физически очень тяжёлая – копать ров, насыпать вал, тащить лес, добывать камни. Тем, кто делает большие горшки для огненных зарядов, полегче. Хотя месить тонны глины каждый день по колено в ледяной воде не сахар. Но они, по крайней мере, хоть могут согреться возле костров, в которых обжигают заготовки для снарядов. Но хуже всего женщинам и детям. Последних вообще не кормят, и уже отмечены первые смерти среди них. А женщин… Горька и страшна их доля на войне… Днём работа, ночью – бесконечное насилие. Иногда – по двадцать, тридцать мужчин за один раз. Впрочем, некоторые идут на такое добровольно. Потому что тех, кого насилуют, всё же кормят. Нечто вроде негласного уговора. Ей – кусок хлеба. За это женщина не сопротивляется, а покорно выносит всё, что требуют от её тела. В большинстве своём добровольно согласившиеся – матери, имеющие ещё живых детей. Хоть как-то накормить своего ребёнка. Даже такой ценой… Не могу сказать, что мои солдаты не пользуются услугами тушурок. В конце концов, они тоже мужчины, и тоже хотят ласки. Пусть и такой. Но, по крайней мере, если кто и берёт себе женщину на ночь, то одну. И для себя. А не на десяток. И, с моего негласного разрешения, наутро тушурку не возвращают к остальным пленным, и не гонят на работу, а оставляют в расположении на сутки, чтобы она могла хоть немного отдохнуть… Ну а поскольку пленницы общаются между собой, то когда среди них появляется кто-то в форме отряда Парда, то… В общем, как я понимаю, желающих отдохнуть и поесть досыта очень много. Предложение значительно превышает спрос… Тьфу, даже противно… Аами и Каан, так зовут её служанку-няньку, уже прижились в моём шатре, который разгородили на две части. В одной сплю я, в другой – дочка и женщина. Каан ведёт себя покорно и услужливо. За дочерью ухаживает старательно. Аами понемногу привыкает ко мне. Её уже не коробит называть меня папой. За пределы расположения я стараюсь её не выпускать – нечего ей видеть то, что творится за валом лагеря. Для семилетнего ребёнка это будет слишком… Мои девчонки по очереди несут караул, присматривая за тушуркой. Но, как я вижу, это уже излишне. Потому что местные жители не приучены противостоять судьбе. Была женой, стала рабой. Значит, Бог так распорядился, потому что в прошлой жизни сильно провинилась. А идти против Бога, значит, в следующей жизни получить ещё более худшую жизнь, чем даже рабская… Такой вот уклад. Такие правила. Таков образ жизни. А будешь покорно воспринимать всё, что происходит, жить послушно – сможешь при перерождении стать богатым, могучим, влиятельным. Удобная вера. Для владык, для короля, для нас, завоевателей… Так что вряд ли тушурка решится на какое-нибудь зло что по отношению к маленькой саури, что ко мне. Она всё ждёт, что однажды ночью я прикажу ей усладить собой мою похоть. Только долго ждать придётся. Я уж как-нибудь потерплю. Хотя сейчас, когда она пришла в себя, отмылась, сошли синяки, и её переодели в нормальное платье, выглядит очень даже ничего. Только вот эта тупая рабская покорность в её глазах и вечный испуг на лице меня даже раздражает, но я молчу, потому что не хочу пугать Аами. Эта девчушка быстро нашла себе уголок в моём сердце… Мы вместе завтракаем и ужинаем. Обед, к сожалению, мы можем провести вместе далеко не всегда. Увы – война. Или дела. Впрочем, несмотря на внешний вид, Аами уже достаточно большая, и понимает, что я должен отсутствовать, потому что я – мужчина…

….Спрыгиваю с Вороного, бросая поводья слуге в цветах дель Саура. Захожу в большой шатёр герцога. Тот уже воспрянул духом, как и остальные наши лорды, которые сильно приуныли, когда узнали, что рёсцы их обманули с маслом, на котором строился наш расчёт. Пришлось в срочном порядке делать один огненный заряд для требучета и продемонстрировать его действие. Результат впечатлил всех, так что народ улыбается и все ждут, когда можно будет начинать. Урм приветствует меня, но совещание пока не начинается – задерживаются ещё четверо. Впрочем, условленное время ещё терпит, поэтому пока обмениваемся лагерными новостями и новыми впечатлениями. Обычный трёп. Накнец, все в сборе, и начинаются доклады. Я вношу услышанное в тетрадь, где постепенно прорисовывается вся картина осады. Итак… Первое – пять десятков требучетов будут готовы через два дня. Вроде немного, но это – страшная сила, которая до сих массировано никогда не применялась при осадах. Площадки под них уже расчищены и готовы. Как и подъездные пути для доставки к ним снарядов и камней. На пляже стоят десять осадных башен в полной готовности. Это для хашара. Тех тушурцев, которых погонят на стены. На убой. Готовы и двести штурмовых лестниц. Не узких, которых так любят показывать в фильмах про старину, а настоящих. На восемь человек. Широких и длинных. Они должны достать до края городских стен. Если, конечно, осаждённые позволят хашару это сделать. Или будет, к чему их приставлять.

Далее – готовы уже три тысячи горшков для требучетов. Из них больше половины снаряжены нефтяной смесью. И производство растёт. Пленники приспособились, но выработка стоит на одном месте, потому что те, кто научился работать, выбиваются из сил. А новенькие, кто пока относительно свежий, ещё толком лепить большие кувшины не может. Солдаты бодры духом, отъелись, отоспались после быстрого перехода, и горят желанием поскорее разделаться с Кыхтом и отправиться домой. Вроде бы всё нормально. Но гложет меня какой то червячок изнутри. Смутное беспокойство. Слишком гладко всё идёт. Слишком. И осаждённые забились за свои толстые стены и не высовываются. Даже не стреляют из своих луков, не говоря про ответный огонь из тех машин, что имеются за городскими стенами. И пленники услужливо покорны, не протестуют и не саботажничают. Просто идеально всё обстоит. А когда всё идёт вот так, по накатанной дороге, как по рельсам – жди беды. Большой беды! Но я молчу, потому что не хочу накаркать. С флангов и с тыла к нам не зайти – там неприступные скалы и рёсцы, которые относятся к тушурцам, как скоту для забоя. То есть, после них живых не остаётся. Они просто не смогут пропустить армию короля, потому что это будет против всего их воспитания и образа жизни. А спереди – город. Значит, что-то там есть. Что-то, о чём нам неизвестно. Впрочем, нам бы дождаться только окончания работ над требучетами, и тогда нам даже вся королевская армия, вся рать тушурцев будет нестрашна. Потому что каким бы человек не был упёртым и сумасшедшим – в огонь он добровольно не пойдёт… Психика не позволит. Мозги просто откажут, и всё… Так что же нас ждёт такое-этакое? Что? Три тысячи фиорийцев постоянно в поле. Возле боевых машин и наших строек. Тысяча – охраняет рабов и место работ. Тысяча на отдыхе. Каждая из этих тысяч меняется каждый день. Вчера охраняли рабов и надзирали над ними? Сегодня – на отдых, в лагерь. А потом – в поле. Охранять наши камнемёты, следить, чтобы тушурцы заготавливали камни, лепили горшки, перегоняли нефть, заряжали наши глиняные снаряды. Ну и заодно таскали из каменоломни булыжники для тех требучетов, что сейчас используются…

…Два дня пролетают незаметно. Завтра, наконец, начнётся настоящая работа. Сегодня днём большинство воинов Фиори отдыхает, потому что уже ночью рабы потащат новенькие огромные требучеты на свои места, понесут на носилках глиняные ядра, залитые по горлышко настоящим напалмом. Покатят осадные башни, поволокут лестницы. Последние две пригодятся нескоро. Но понадобятся. Так что пусть уж лучше рабы заранее доставят их на место, чем потом суетится и психовать… А это что? Тревога? Тревога, вашу мать!!! Отряд – к бою! К Бою!!!

…Я взлетаю на вал, взбираюсь на вышку и холодею – из ворот несутся… Этого не может быть, но тем не менее – вот они, отборная гвардия короля Тушура, его птичья кавалерия! Их немного. Вряд ли больше, чем нас. Но эти монстроподобные псевдостраусы бегут так шустро, что в один миг пролетают расстояние в четыре сотни метров от распахнутых ворот Кыхта, до проходов, прикрываемых нашими камнемётами. А со спин гигантских птиц – стрелы. Копья. Дротики… У перехода – свалка. Наши подтягиваются туда, все, кто может. Хвала Высочайшему, у кого-то хватило ума оставить прикрывающие отряды на оставшихся двух переходах и выкатить поперёк них телеги с торчащими в стороны копьями. Даже одному страусу их не перепрыгнуть, а тем более с всадником в доспехе. Но тушурцы не сдаются. Птичья кавалерия валит такое же заграждение на атакуемом мосту, наши пятятся, но тут в свалку врезается конный отряд. А затем я холодею – впереди скачет дель Саур, ведущий своих людей в самоубийственную атаку. Пытается выиграть время?

…– Коня мне! Живо! Все за мной! Арбалеты – готовь!!! Надсаживая горло и срывая связки проорал я изо всех сил. Твою же мать!!! Всадников герцога уже перемололи. Во всяком случае, его стяга я уже не вижу. Там – каша. Мясорубка. Но тушурцы застряли. Точно застряли. Кто-то из наших оказался умным. Или предусмотрительным. Солдаты с громадными, в рост осадными щитами, которые должны прикрывать их от стрел, построили цепь, ощетинившуюся пиками. Они длиннее копий, которыми вооружены всадники, и птицы не идут на острия, несмотря на все потуги своих хозяев… Я пускаю Вороного в бешеный аллюр, а следом за мной раздаётся дробный гул четырёх с половиной сотен конных воинов. И в голове у меня единственная мысль – если рабы сейчас взбунтуются, нам конец… Но тут же все посторонние мысли вылетают у меня из головы, в ней только пустота, холод и равнодушие. Как положено истинному воину в сватке. Никаких лишних эмоций. Битва, и больше ничего… Взмах копья, и за моей спиной начинают вырастать крылья – это мои солдаты разворачиваются в цепь. Лишь бы пехотинцы продержались ещё чуть-чуть… А из ворот Кыхта валит толпа простых солдат! Вот оно! То, что я ждал! Та самая неприятность! Держись, ребята!.. Наши копья не простые. Их наконечники из лучшего металла во Вселенной, того самого, что идёт на обшивку звездолётов во всей известной Галактике, независимо от рас и видов разумных, её населяющих. И они врезаются в широкие груди громадных страусов, которые закрыты не только плотными жёсткими перьями, самими по себе являющиеся лучшей бронёй, но и небольшими металлическими сетками, затянутыми ремнями. Хриплый клёкот, визг, почти как у собаки, страшная сила пытается вывернуть у меня из рук оружие, с ног до головы окатывает тёплая солоноватая струя крови, но пехотинец прикрывает меня ростовым щитом, а я держу копьё. Страус вскидывается, бьёт когтистыми лапами, уже лёжа на боку, а его всадник тщетно пытается выдернуть придавленную тушей птицы ногу, и сразу две секиры опускаются на него, рассекая войлок кольчуги, словно бумагу… Остальные мои воины не отстают от своего командира. Треск, лязг, клёкот и вопли умирающих, слитный щелчок сотен арбалетов… И сразу становится легче. Стрелы с игольчатыми наконечниками раздвигают кольца птичьих кольчуг, прошивают перья, находят могучие сердца, качающие кровь со страшной скоростью. Серпы другого типа стрел выносят всадников, отрубают им руки и ноги, головы мячиками прыгают по земле, бьётся и сучит длинными лапами обезумевший страус, которому такая стрела, выпущенная в упор, осекла половину голенастой ноги. Длинный изогнутый клюв хватает кого-то из тушурцев, вырывает из него куски плоти… Те, кто спешил на подмогу королевской гвардии замерли, заколебались… Третий залп! Всё! Они сломались! Воины на птицах легли практически все. И только тут я замечаю, что стою на валу из трупов. Из мёртвых человеческих и конских тел. Мы бились на павших фиорийцах… А мои ребята словно осатанели. Они стреляют уже не залпами, а поодиночке, и тушурцы один за одним валятся на землю, словно подкошенные. Расстояние слишком мало, арбалетные болты пробивают сразу два, а то три тела. Войлок им не преграда. С тыла раздаётся дикий рёв, в котором нет ничего человеческого – это бегут к нам на выручку те, кто был в лагере. Задерживаетесь, ребятушки. Долго копаетесь… И летит первое огненное ядро прямо в цель, попадая точно в первую шеренгу выживших при обстреле из арбалетов. Вспухает огненная стена, дикие крики, почти мгновенно затихающие, вопли, а потом, поскольку лёгкий ветерок в сторону реки тянет от города, до нас доносится непередаваемая вонь горелого мяса и сожжённой нефти… Но я ещё успеваю рассмотреть, что городские ворота, через которые осаждённые пытались организовать вылазку, медленно захлопываются. И тогда вся сила вдруг уходит из мышц, и я медленно, покачиваясь на мягких телах мертвецов, спускаюсь на землю. А наши уже рядом… Перелазят через жуткий вал и останавливаются, потому что перед ними – грязное, чадное пламя нефти и человечьего жира… Кто-то суёт мне флягу с водой, делаю жадный глоток.

– Сьере граф! Сьере граф!

Чей это голос? Кому там не терпится?

– Сьере граф! Что нам делать?! Герцог дель Саур погиб!

– Погиб?!

Меня словно встряхивает удар молнии. Погиб, чтобы мы – выжили. Значит, он надеется на меня… Что же, Урм, ты был настоящим другом. Жаль только, наше знакомство оказалось недолгим… Надеюсь, в Садах Высочайшего ты увидишь, что умер не зря. Клянусь, что Кыхт – падёт! Тушурцы дорого заплатят за твою смерть! И рёсцы тоже! И, особенно, Тайные Владыки Фиори! А на меня смотрят требовательные глаза верховных лордов… Что же… Снова отпиваю из фляги, благо вода необыкновенно вкусна:

– Сьере лорды, надо собрать наших павших. Восстановить укрепление. Продолжить доставку осадных орудий и требучетов согласно плану. Рабов – не жалеть! Открыть огонь по стенам Кыхта телами вот этих… Отродий…

Пинаю ногой руку в войлочной кольчуге, высовывающуюся из-под конской туши…

– А убитыми птичками накормить рабов. Они нам теперь нужны сильными… За дело, сьере! За дело!

И – срываюсь:

– Неужели вы думаете, что герцогу дель Сауру хочется уходить в Сады Высочайшего неотомщённым?!

На меня смотрят с опаской – не рехнулся ли я от горя? Может, словил молодецкий удар булавой по шлему? Но на мне ни царапины, если не считать того, что все мои доспехи залиты быстро темнеющей птичьей кровью. Позади меня угрюмо выстраиваются пехотинцы, вместе со мной стоявшие в строю, строится мой отряд… Выхватываю взглядом того солдата, который прикрывал меня своим щитом:

– Имя?

Однако, он уже далеко не молод. Похоже, что это последняя его кампания… Мужчина бьёт себя кулаком в грудь:

– Ольм, сьере граф.

– Ты – простолюдин?

Он мрачнеет:

– Рыцарь, сьере граф. Безземельный.

– А где твой лорд?

Мужчина, теперь я вижу, что ему под сорок на самом деле, становится туча тучей, глухо роняет:

– Там.

И показывает на вал из мертвецов. Я перевожу взгляд на убитых, потом на стоящих в строю солдат. Их около сорока. Все, кто уцелел.

– Кто был ваш лорд?

– Барон дель Руам…

Этого лорда я знал. Он был одним из двадцати двух. Значит, раньше отряд состоял из ста человек. А теперь их сорок… Мать…

Между тем свежие солдаты, приведённые лордами, принимаются за работу. Сами. Без понуканий и распоряжений. Растаскивают мешанину тел, рабы катят повозки, которыми запирают проход. Те самые, с копьями. Понятно, что часовые не успели выставить их на пути страусиной кавалерии, потому что птичка эта очень резвая. Четыреста метров до наших позиций они проскочили в мгновение ока, и ребятам оставалось только упереться рогом и умирать в надежде, что подоспеет подмога… А люди надёжные. Дрались до последнего, сдаваться даже не думали. Погибали, но держали переход из последних сил… Снова делаю глоток из фляги, чтобы промочить горло. Оно ужасно першит от вони, от которой уже начинает болеть голова…

– Ольм, назначаю тебя старшим среди оставшихся. Личное имущество покойного барона и его шатёр свернуть, уложить в повозки и перегнать в мой обоз. Я готов взять вас под свою руку. Даю вам время подумать. До утра. Если выберете другого лорда – не обижусь. Но вы… Хорошие солдаты. И я бы хотел, чтоб вы стали моими людьми.

Киваю ему, как равному, и ухожу в темноту. Мои ребята движутся следом за мной. останавливаюсь на месте, вскидываю руку, приказывая остановится. Строй замирает:

– Стрелы?

– Оставлены люди.

Киваю в знак того, что услышал, и отхожу метров на триста:

– Отдыхать и ждать.

…Спустя минут сорок появляются сборщики стрел. Они злы – много болтов сгорело в огне. Но я не ругаюсь. Пленники накуют новые. Не страшно. Там простое закалённое железо, в отличие от наконечников копий и мечей. Насчёт потерь не интересуюсь. Их опять нет. Все лошади в сёдлах, нет ни одной без всадника. Да командиры не докладывали. Значит, обошлось… Опять… А вот им, тем кто пал, не повезло…

От баррикады бежит посланец:

– Сьере граф, нашли тело сьере герцога! Есть раненые фиорийцы и тушурцы. Из этих, на птицах…

– Пусть калят железо для допроса. И найдите кого-нибудь, кто может переводить. А наших людей немедленно к лекарям…

Вскоре мимо нас пробегают подгоняемые копьями рабы с носилками, на которых несколько десятков тел. Кому то повезло. А может, и нет… На холмик, где мы расположились, поднимается сам барон дель Таури, наш главный железнорукий:

– Сьере граф, мы тут посовещались… Отныне вы – командующий нашей армией. Это единогласное решение.

Я поднимаюсь с попоны, на которой сидел, отдаю салют ударом кулака по доспеху. Глухой лязг металла.

– Тогда слушайте мой первый приказ в новой должности: к обстрелу Кыхта – приступить!..

Глава 20.

-Тяни!

Хриплый голос начальника расчёта, десяток тушурцев резко повисает на верёвках, и длинная лапа описывает дугу. Крюковой, тот, кто расцепляет замок, освобождает пращу, прикреплённую на конце рычага, и массивный камень летит в стену. Недолгий полёт, сноп искр и пыли, россыпь каменных осколков, попадание. Расчёты стараются изо всех сил, хотя и набраны из рабов. Попробуй начать отлынивать или того хуже, вредить – пригоняют новых желающих, благо тех, кто обслуживает требучеты, нормально, естественно, что относительно других, кормят. Со всеми саботажниками и лодырями поступают просто и радикально – ими стреляют. В прямом смысле этого слова. Запихивают в пращу, новый расчёт, следуя команде надзирателя, тянет за верёвки, и летит такой вот несчастный, размахивая руками и ногами прямо в стену. Шлепок, алое, впрочем, быстро багровеющее пятно на жёлтой кладке – наглядный пример. За первые четыре часа таких вот украшений появилось почти полторы сотни. Этого хватило. За глаза. Теперь рабы трудятся на совесть, и стена медленно, но верно подаётся. Откровенно говоря, там не только рабы, но и те пленные из королевской гвардии, которых мы смогли взять в плен. После форсированного допроса остатки от них отправили в город самым быстрым способом. Как они орали… Огненные ядра пока не применяли. Нет смысла. За первой стеной города возвышается вторая. И только за ней располагается, собственно говоря, сам Кыхт. Вот снесём форбург, или по-русски – посад, тогда подтянем наши камнемёты поближе и начнём веселье. Тем паче, что изготовление снарядов идёт непрерывно. Ну а пока – медленно, но верно равняем первую стену. Та очень мощная, и дело идёт тяжело. В час по чайной ложке. Но всё же движется, а не стоит на месте. Кое-где уже сбиты квадратные зубцы, в одном месте зияет довольно внушительная впадина. И всё это – за неполную ночь… Если так будет продвигаться, то к вечеру мы получим первую пробоину. А там пойдёт легче. Пока стена монолитная, рушить её тяжело. Но едва только целостность кладки нарушается – она начинает рассыпаться сама… Блестящие шлемы тушурцев со стены практически исчезли. Кому охота получить увесистый булыжник в голову или подпасть под град каменной шрапнели? Дураков даже среди них нет. Сейчас даже можно подогнать первую волну хашара к стене и захватить её. А что потом? Поднимать требучеты наверх? Так их сметут со второй стены. Я не дурак. И мои подчинённые это прекрасно понимают. Поэтому мы все, шестнадцать оставшихся командиров, включая меня, молча стоим на холме и наблюдаем за тем, что происходит. Время от времени комментируя удачные попадания. Наша артиллерия старается. Машин много, а от лагеря волокут новые, куда более мощные и дальнобойные агрегаты. В такой можно уложить снаряд весом килограмм в двести. Сейчас то работают ручные требучеты, которые приводят в действие рабы. И то – результат виден сразу. А вот когда начнут работу гиганты с качающимися противовесами… Впрочем, несмотря на все старания и усилия рабов их движение происходит довольно медленно. Но всё же длинные рычаги приближаются к своим позициям. А там посмотрим. Дель Таури на полном серьёзе утверждает, что из новых требучетов он сможет перебросить огненные заряды и через вторую стену прямо отсюда. Я, конечно, сомневаюсь, но барон в своём деле специалист куда лучший, чем я. Ему и карты в руки. Если получится… И мои челюсти сжимаются крепче. Жаль герцога. Дель Саур был редким человеком для этой эпохи. Особенно, среди лордов. Впрочем, и остальных павших фиорийев жаль не меньше. Естественно, что все они далеко не ангелы, типичные дети этого времени. Но я их не виню. И не презираю за это. Создай им другие условия – выросли бы другими. А так… Я и сам замечаю, что окружение сильно влияет на меня, и я иногда совершаю такое, что ни за чтобы не пришло мне в голову в моём мире. Здесь же такие вещи естественны… Ну а пока мы тут – в лагере готовятся к похоронам павших. Будет нечто вроде тризны, потом тела павших сожгут. Хотя в Фиори это и не принято, но нам не довезти тела погибших на Родину, поэтому мы приняли такое решение. Пепел потом будет передан родным и близким, и они распорядятся им сами…

– Сьере лорды, у нас есть время. Предлагаю съездить в лагерь и пообедать. А через три часа вернуться сюда. Солдатам пусть привезут пищу из расположений.

Одобрительный гул. Нам подводят наших коней, и наша кавалькада направляется обратно. Благо до валов, окружающих нашу стоянку – не так и далеко. Эскортом двигаются позади нас личные охранники. Тушурцы, таскающие снаряды для требучетов из каменоломни, испуганно шарахаются к обочинам пробитой дороги. Хорошо, что дождей больше не будет. Погода уже морозная, и холода стоят устойчиво. Так что рабам сейчас полная… Извините, задница… Каждое утро три-четыре десятка замёрзших тел бросают в реку. Они уже начали рыть себе землянки. И мы смотрим на это сквозь пальцы. Сейчас нам нужна каждая пара рук. Потому что впереди – штурм…

…Откидываю полог и на ходу бросаю дневальному:

– Обед мне в шатёр.

Захожу – внутри тихо, хотя вижу, что не один. Стоит гробовая тишина. Отстёгиваю застёжки лат, аккуратно ставлю их на специальную полку. Из-за ширмы высовывается головка Льян в берете:

– Сьере граф?

…Ого! Начинает воспринимать фиорийские порядки, молодец!..

– Да, я. Где Аами?

Следом появляется малышка-саури, смотрит на меня испуганно.

– Ты чего, дочка?

Она лепечет на саурийском наречии:

– Папа Атти, а ты не будешь наказывать Каан?

– За что?!

Мягко сказать, что я удивлён…

– Но тушурцы убили много ваших…

Я опускаюсь за стол, потом негромко отвечаю девочке:

– А скольких из них убила Каан?

– Ни одного! Она со мной была всё время!

Выпаливает торопливо Аами.

– Так за что мне её наказывать? Пусть лучше подаст воды. Мне умыться надо…

Тушурка выходит из-за ширмы. В глазах – дикий ужас. Она действительно боится меня, словно саму смерть. И зря. Мухи – отдельно. Котлеты, соответственно – отдельно. Она ни в чём не виновата. Так что мне теперь, срывать на ней своё бессилие? Не настолько я низко пал…

– Принеси мне воды, надо умыться. Льян, спрячьтесь пока. Нечего тебе раньше времени на мужчину смотреть.

Та заливается краской и исчезает снова за ширмой, утаскивая за собой Аами. Каан стоит неподвижно.

– Ты чего? Давай воду, и побыстрее!

Как раз раскрывается полог, и в облаке пара появляется дежурный, затаскивая ведро горячей воды. Холодная в шатре находится постоянно. Отдаёт честь, выходит.

– Да шевелись ты, бестолковка!

Не хочу её ругать, но это единственное, что может вывести её из ступора, в который тушурка впала. Спохватывается, бежит к ведру, берёт его и тащит к скамеечке, на которой стоят другие вёдра. Начинает смешивать в пустом до нормальной температуры, а я пока стаскиваю с себя поддоспешник, а затем верхнюю и нижнюю рубашки, оставаясь голым по торс.

– Готово, госпо… Ах!

Она роняет ковшик себе на ноги. Пищит от боли. Хотя откуда ей взяться? Ковш очень лёгкий, из бересты. Глаза Каан становятся круглыми. Чего это она? Только тут соображаю, что до сегодняшнего дня она меня раздетым не видела. Рявкаю:

– Давай воду, и полотенце не забудь, дурёха!

Подхожу к лохани, наклоняюсь. Через мгновение тоненькая струйка приятно тёплой воды льётся мне на спину. Эх! Сейчас бы баньку… Но что толку мечтать? Ничего. Самое большее – две недели. Кыхт падёт, и мы отправимся домой. А там – полтора месяца, и Парда, а ещё – Ооли… Отфыркиваясь, умываюсь, потом забираю у женщины полотенце, растираюсь докрасна. Иду к своему сундуку. Достаю оттуда свежую рубашку, одеваю на себя. Грязную бросаю Каан:

– Постираешь.

Она молча сгребает её в охапку, кланяется. Мол, поняла.

– Сьере граф, обед принесли!

Слышится снаружи.

– Давай.

Прохожу снова к столу, усаживаюсь. Заходит дневальный с большим подносом, который полнёхонек. Каан так и стоит, держа рубашку в руках. Киваю ей:

– Свободна.

Потом оборачиваюсь к ширме:

– Аами, хочешь покушать вместе с папой?

Тушурка торопливо переводит, и сияющая девчушка появляется из-за ширмы. Следом – Льян. При виде моего стола, сглатывает невольную слюну:

– Можешь сходить на кухню, поесть. У тебя два часа. Только не опаздывай.

– Да, сьере граф!

Вытягивается по стойке смирно, бьёт себя кулаком в грудь, затем убегает. Остаёмся втроём, я, Аами, и Каан. Дежурный, поставив еду на стол, удалился вслед за Льян. Усаживаю дочку за стол, на её стульчик. Мои ребята сделали специально для неё, высокий. Чтобы было удобно есть. Затем снова смотрю на Каан. Та стоит неподвижно.

– Чего застыла столбом? Положи пока одежду и садись есть. Я тебя ни в чём не виню. И в смерти моих друзей ты не виновата. Так что давай…

Показываю ей на свободный стул. Она колеблется. Но моё лицо становится злым, и тушурка торопливо присаживается, аккуратно положив пропотевшую рубашку на крышку сундука. Это не сиюминутная прихоть. Когда Каан пришла в мой шатёр, я сразу стал сажать её за стол вместе со мной и маленькой саури. Она ведь сейчас дочери вместо матери. Так что можно позволить и такую вот вольность… Правда, потом, естественно, это я вряд ли разрешу… Но пока – пусть помогает малышке есть. Молча стучим ложками. Аами жмурится от удовольствия – девочка ещё не привыкла к обильной армейской кухне. Готовят же у меня в отряде просто замечательно! Во всяком случае, я хоть и не особо избалован, но ем всегда с удовольствием, и разницы между тем, что подавали на стол в замке, и тут особой не вижу. Ассортимент, может, поменьше, но всё вкусно и сытно. А саури, после стольких лет недоедания, впервые ест досыта и спит спокойно. Больше её не станут шпынять за непохожесть на других людей, что окружают её, и никогда девочка не ляжет спать голодной…

Заканчиваем обед. Время ещё терпит, у меня почти полтора часа, и я с удовольствием учу её фиорийскому. Каан уже устроилась в углу с лоханью и яростно трёт рубашку мылом, но я вижу, что женщина внимательно прислушивается к нашим словам, и, по артикуляции губ понимаю, что и она пытается учиться. А что, я не против. В моём графстве желание учиться всегда поддерживалось и поощрялось. Тушурка по любому поедет с нами в Фиори, и умение объясниться ей очень пригодиться… Время пролетает незаметно, и я с сожалением отпускаю Аами с колен, на которых та сидела.

– Прости, милая, мне опять пора…

– Воевать?

– Да, солнышко. Иначе мы никогда не попадём домой, в Парда…

– А что это, Парда?

Задаёт она вопрос, и я, пока вновь облачаюсь в доспехи, пытаюсь ей рассказать:

– Это моё графство. Оно находиться на юге моей, точнее, теперь уже нашей страны Фиори. У меня там несколько замков, много подданных, есть заводы, фабрики, много земли. А ещё – там живут другие люди. Совсем не такие, как здесь. Они добрые.

– Добрые? Значит, они бедные?

– Почему?!

Аами хмурит свой лобик:

– Моя тётя Гааль была добрая и жила бедно. Нам часто было нечего покушать. Мои мама и папа были добрые, и их убили злые. Вилатет*(* – староста деревни) был злой, но у него всегда стол ломился от еды. А сборщики налогов просто лопались от жира. Они были очень, очень злые!

– Бедная моя…

Сдёргиваю с руки перчатку, уже натянутую мной и ласково ерошу светлые волосы цвета древесного пепла:

– Мои люди живут богато, и, думаю, счастливо. Они работают, получают за это деньги, ведут своё хозяйство. Я беру с них очень мало. Всего лишь десятую часть. Никогда не наказываю их зря, не забираю лишнего. Мои люди любят меня.

– Ты так думаешь, или они показали тебе свою любовь?

На меня смотрят большие светлые глаза. И в них – удивительно взрослое выражение сомнения.

– Когда я уезжал на войну, все мои подданные пришли к замку, чтобы проводить меня. Все. Тысячи и тысячи людей. Без приказа. Без принуждения. И они ждут меня. Я верю в это. И эта вера помогает мне в моих делах…

Быстрый взгляд на Каан, та послушно бросается к нам, берёт саури за руку, что-то произносит, и та нехотя идёт с ней за ширму. Я вновь одеваю перчатку на руку, набрасываю на себя перевязь и выхожу из шатра. Вороной давно уже ждёт меня. Его тоже накормили, напоили и даже почистили. При виде меня ласково, но тихо ржёт, тычется мягкими губами. Скармливаю ему очередную горбушку, обильно посыпанную солью, затем взлетаю в седло, благо десяток охраны уже ждёт меня, и мы трогаемся. По пути я наблюдаю за тем, как обстоят дела в лагере. Но там спокойно. Почти все сейчас в поле. У камнемётов, в каменоломне, возле рва. Вроде бы всё, как обычно. И вместе с тем ощущаю некое напряжение в воздухе. Понятно. Люди узнали про смерть герцога и теперь гадают, что их ждёт. Да ничего особо нового, народ. Не волнуйтесь… Вижу огромную поленницу, обильно политую нефтью. На неё уже вносят тела убитых. Возле нашего полевого госпиталя – ряды носилок с ранеными, суетятся лекари, бегают помощники. Работа кипит. Вижу крошечную фигурку Шурики. Она совсем перестала ко мне приходить, когда у меня появилась Аами. Непорядок. Надо её пригласить в гости. Да и дочери будет веселее, чем только с Каан, и Гуль хоть немного отдохнёт – ей сейчас очень нелегко, потому что кроме хозяйства ещё приходится помогать мужу с ранеными… Длинная вереница оборванных измождённых рабов в лохмотьях, несущих камни от скалистой гряды. Кто в руках, кто на носилках, кто за спиной, в больших корзинах, многие тянут, надрываясь, верёвки привязанные к большим глыбам. При виде нас они торопливо освобождают путь, убегая на обочины, а мы молча мчимся ко рву, где стоят наши камнемёты. Вылетаем на холм – вроде всё в порядке. Солдаты едят, не снимая доспехов. И, как я вижу, по очереди. Часть то ли уже поевших, то ли ждущих своего времени на приём пищи, возле рва и требучетов, непрерывно машущих рычагами, часть просто лежит и сидит на земле. И около трети сидят кружками и едят из больших котлов. Мой приказ выполняется без отклонений. Но пора отсылать лишних назад, в лагерь, и браться за работу большим камнемётам, благо я вижу громадные горы глиняных кувшинов, приготовленных для них… А вот и наш импровизированный командный пункт. Кто-то уже озаботился поставить там полотняный навес и огородить стены плетнём. Всё какая-никакая защита от непогоды. За прутьями видны головы. Немного, но некоторые лорды уже приехали обратно. Впрочем, время ещё есть, и достаточно много, так что никаких проблем… Въезжаю на холм, отдаю поводья охране, спрыгиваю с седла. Вороного уводят к расположенной у подножья холма коновязи, а приветствую всех уже приехавших. Мне отвечают, но я вижу, что люди в напряжении. Они ожидали от требучетов какого-то чуда, а всё идёт настолько медленно, что им даже стало страшно. Тем более, что погиб главнокомандующий… Ничего, сьере лорды. Осталось немного. Сейчас все соберутся… Перехватываю беспокойный взгляд дель Таури, на миг успокоительно прикрываю веки. Не переживай. Сейчас ты сам удивишься…

– Что, благородные сьере, приуныли? Медленно? Не видно результат? И не увидите…

Народ мгновенно свирепеет – я что, привёл их сюда умирать?! Мда… Переборщил с шуткой. Торопливо добавляю:

– То, что вы сейчас видите, называется 'беспокоящий огонь'. Камнемёты не дают спокойно наблюдать за нами и вывести из ворот очередной отряд для вылазки. Поэтому и особых достижений от них не требуется.

– Да…

Вскидываю руку и ледяным тоном произношу – реветь здесь раненым медведем нельзя, все лорды…

– Сейчас соберутся оставшиеся, и тогда мы и начнём действо. И, клянусь Высочайшим, вы увидите настоящий результат… Барон дель Таури? Сколько боеприпасов для больших требучетов?

Главный железнорукий чётко рапортует:

– В наличии – тысяча у машин. Остальное в пути.

– Дайте команду: первый залп – пристрелочный. Потом, после внесения поправок, опять камнями. Когда выверят стрелять только трети камнемётов, распределите сами, остальным – молчать. Ждём, пока стена не рухнет. Потом – сразу общий залп зажигательными снарядами. Всё понятно?

– Да, сьере граф.

Удар латной перчатки в грудь. Торопливый поклон, затем барон выбегает из нашей загородки, а я спокойно подхожу к стене, повёрнутой к Кыхту.

– Ну, что же, сьере… Сейчас начнётся представление… Готовьтесь…

Лорды мнутся, но всё же постепенно выстраиваются рядом со мной. Эх, надо бы отправить солдат в лагерь для отдыха… Но пусть ещё немного потерпят. Им тоже надо увидеть это… Тогда они взбодрятся… От потери семи верховных командиров и больше пятисот товарищей… Что там дель Таури? Ага, вижу… Машет руками, губы шевелятся, собравшиеся вокруг него разбегаются в разные стороны. Вот пришли в движение рычаги, описывая медленную дугу, цепляется спусковая верёвка, оборачивается вокруг неровно отёсанного куба чёрного камня праща… Барон оборачивается и смотрит на наш КП. Ну, что же? А вон, тем более, и последние…

– Эй, кто-нибудь, махните копьём…

Один из солдат описывает несколько дуг в воздухе своим оружием. Дель Таури обрадованно кивает головой в шлеме. Машет рукой, и я чётко различаю, как один из расчёта выбивает молотом стопор. Тяжеленный противовес проваливается, замковой рвёт трос с крюка, Толстый и длинный рычаг описывает дугу, срывая с желоба глыбу, которая взмывает в воздух и… Уверенно врезается в жёлтую стену… Удар заставляет вздрогнуть землю под нашими ногами. Огромные клубы пыли, сноп ярчайших искр, и испуганные вопли доносятся даже до нас! Орут и расчёты требучетов, и защитники. Пыль медленно рассеивается, но уже в воздухе другие булыжники… Грохот, треск лопающегося камня, суета пленников возле машин, а Кыхта не видно! Столб пыли поднялся почти до самого неба! И уже туда летят один за другим каменные снаряды. И тут земля вздрагивает куда сильнее, а несколько мгновений спустя я слышу нечто среднее между рокотом и шуршанием…

– Прекратить огонь! Прекратить огонь!

Ору я, срывая связки. Даже кашель напал. Команду по цепочке передают вниз, и я вижу, как расчёты застывают на месте. Терпеливо ждём, но пыль рассеивается очень медленно… Наконец, что-то прорисовывается в жёлтом тумане, а спустя десять минут мы видим… И вопль радости из тысяч глоток сотрясает небеса Тушура – стены нет. Громадная, несокрушимая кладка превратилась в груды бесформенных камней, рассыпавшиеся холмами. Всего сорок полутонных глыб, и вот он, результат…

– Сьере граф! Сьере граф! Это… Это невероятно!!!

Лорды пытаются обнять меня, бьют по плечам, трясут мои руки в рукопожатиях. Наконец первый вал эмоций заканчивается. Пора действовать дальше.

– Сьере, прошу тишины и внимания! Оглашаю приказ: увести свои отряды в лагерь следующим лордам…

Торопливо перечисляю шестерых. На их лицах недоумение и обида, но я поясняю:

– Вы приведёте войска обратно в полночь. До того времени – отдыхать. Лордам дель…

Называю ещё шестерых, те уже поняли, что ничего обидного для их чести не будет, и терпеливо ждут.

– Вам заступить на смену тем, кто придёт ночью, в восемь утра. Есть вопросы? Отлично. Питание тем, кто в поле, будет организовано. Пленных у камнемётов менять по мере усталости, желательно каждые два часа.

– Менять?

Тянет кто-то, и я добавляю металла в голос:

– Именно, менять! Если рабы устанут, то начнут мазать, станут долго возиться. А два часа – вполне нормально при их состоянии.

– Дельное предложение.

Соглашается со мной кто-то. Киваю ему. Тот отвечает таким же вежливым кивком.

– А сейчас пора переставлять наши требучеты поближе. Щиты и повозки с копьями готовы?

– Всё в порядке. Можем начинать в любой момент.

Улыбаюсь:

– Все знают, что им делать? Так приступим, сьере, к работе!..

Названные двенадцать выходят первыми, и мы слышим их приказы. Солдаты начинают шевелиться, поднимаются, строятся в колонны, не в силах отвести взгляды от горы камней на месте неприступной когда то стены. Рабы тоже приступают к работе. Малые требучеты уже двигаются, облепленные тушурцами, словно муравьями. Возле больших кипит работа – вынимают стопорные брёвна, вбитые в землю, снимают противовесные корзины. Скоро и они двинутся. Бросаю взгляд на солнце – до темноты успеем. Без суеты и нервотрёпки. Осаждённые сейчас при всём желании ничего не смогут сделать. Ворота второй стены завалены наглухо. А скакать по рыхлой груде камней вряд ли получится… Неторопливо спускаюсь вниз с холма. Вороной у коновязи вскидывает призывно голову, но я лучше пешком. Дохожу до позиций. Хм… Неплохо. Очень даже неплохо!.. Переход через ров расширен, укреплён, и первые требучеты уже на той стороне. Дистанция их стрельбы известна, так что пленники торопливо укрепляют заранее намеченные площадки, и вот малые камнемёты дают первый залп. А позади них неторопливо ползут из большие собраться, которые каждый тянет по сотне рабов, впряжённых в верёвки… Едва первая машина равняется со мной, как слышу короткий вскрик и сочный хряск. Кто-то из рабов поскользнулся и попал под огромный полоз. Мир его праху… Лишь алая струйка сочится по промёрзшей до звона земле, раздавило в мгновение ока. Осторожней надо быть, однако… А на стенах Кыхта паника и суета. Мельтешат шлемы, блестят, пуская зайчиков на осеннем солнышке, доспехи… Зря стараетесь, господа мертвецы. Ой, зря… Работа кипит. Все требучеты уже на позициях, теперь их надо закрепить, загнав в крестовины станин брёвна-замки, вбитые в землю, поставить ограждения для прикрытия расчётов, подтянуть камни и глиняные зажигательные снаряды. Много их тащить сюда не будем. Пусть лучше хранятся за рвом. Если каким то чудом жители Кыхта решатся на вылазку – оборонять боезапас там будет куда легче…

Глава 21.

– Сьере командующий, барон дель Таури передаёт – всё готово к первому залпу.

Солдат запыхался, дышит тяжело, пот градом. А пробежал вроде и немного, всего то метров триста. Слабак… Ладно. Я оборачиваюсь к лордам, ждущим позади меня, слегка растягиваю губы в улыбке:

– Ну, что благородные сьере, приступим?

Молчаливые кивки. Ничего, лорды… Сейчас вы увидите такое, что будет очень долго сниться вам в будущем в кошмарных снах…

– Итак, сьере, смотрите и запоминайте, какой может быть война… Подать сигнал!

Кто-то из находящихся на командном пункте солдат льёт из миски нефть в пышущую пламенем жаровню, и в небо вздымается столб чёрного дыма. Он неподвижен, клубится буграми, потому что нет ни ветерка. Но он сейчас возникнет… Шевеление возле машин, и вот первые снопы дыма взмывают в воздух, описывают чётко заметную в неподвижном воздухе дугу, и… Яркие вспышки, мгновенно багровеющие, затем окрашивающие чёрным дымом. Вязкое, до невозможности грязное, если можно так выразиться, пламя… А потом до нас доносится жуткий вой горящих заживо людей. Требучеты дают новый залп, снова дымные дуги, взрывы, крики нарастают, сливаясь в один непередаваемый, невыносимый стон горящего города. Кажется, что плачет сама земля, кто-то из властителей не выдерживает, зажимает уши, но я лишь усмехаюсь и даю новую команду:

– Послать гонца к железноруким, пусть усилят темп стрельбы.

Солдат, которому отдано приказание, смотрит на меня со страхом, но под моим тяжёлым взглядом срывается с места, словно ошпаренный и со всех ног мчится к камнемётам. Суета возле них усиливается, а из-за стен Кыхта вырываются огромные, выше домов и башен, языки чадного пламени… Снаряд за снарядом влетают в этот огонь, некоторые горшки разрываются прямо в нём, словно протуберанцы на солнце, огненные струи брызжут в разные стороны, и – вот оно. Я ощущаю первый, пока ещё очень слабый порыв ветра… Воздух над городом, расположенным между двух каменных стен, начинает нагреваться… Ведь не просто так я делал ставку именно на зажигательные снаряды. Совсем не с проста… Кыхт, как уже упоминалось раньше, вытянут вдоль двух практически отвесных каменных гряд высотой едва ли не в километр. Подняться на эти скалы невозможно. С тыла – королевство, его самые плодородные и густонаселённые земли, откуда непрерывным потоком поступают подкрепления, припасы и можно укрыться беженцам. С фронта – две огромные стены, которые невозможно захватить. Практически невозможно. Не одна армия уже потерпела поражение под стенами города… Но слабое место – именно его расположение. Вытянутость на несколько километров, скалы, вздымающиеся в небеса. Он находиться словно в огромной трубе. А что нужно, чтобы в ней возникла тяга? Всего лишь поднести огонь к началу… И мы это сделали…

– Стреляй! Ещё стреляй!..

Расчёты из рабов уже забыли обо всём, что мы враги, что они – рабы. Словно зачарованные, пленники кидают кувшин за кувшином с огненной смесью в желоба, набрасывают на них пращи рычагов. Удар молота, выбивающего стопор, и с шипением по смазанному салом желобу кувшин срывается с места и взмывает в воздух. Оставляя за собой дымный след от зажжённого фитиля, пропитанного рёсским маслом, беспорядочно вращаясь в воздухе глиняный сосуд летит в город, взрывается, адская смесь вспыхивает, и огненный фонтан сливается с десятками и сотнями других, воспламеняя всё вокруг, что попадется на его неумолимом пути. Пламя растёт, ширится, разогревая воздух… И тогда вступают в действие законы физики. Нагретый пылающим напалмом воздух поднимается вверх, а его место занимает более холодный… Возникает поначалу слабый ветерок, который с каждой минутой становится всё сильнее и сильнее. Поступает больше кислорода, пламя крепнет, пожирая всё, становится ещё горячее, вспыхивает даже металл, лопаются камни, а хрупкое и слабое человеческое тело испаряется почти мгновенно, добавляя пищи огню своим жиром… И крепнет ветер, превращаясь в настоящий ураган, и всё жарче огонь, а поскольку ущелье не ровное, а вздымается вверх, то и город расположен уступами, и вдоль улочек Кыхта стелятся огненные языки, раздуваемые жутким, воющим рукотворным ураганом. Лопаются глинобитные стены, вспыхивают мгновенно, словно облитые бензином, деревянные навесы и тканевые палатки беженцев, выгорают спрятанные внутри балки из крепких брёвен, рушатся дома, расчищая пространство, давая простор ветру… И, наконец, возникает он, рёв огненного шторма, сметающего всё на своём пути… Давящий на уши и разум, который никогда не забыть тем, кто его видел и слышал…

– …Стреляй! Ещё стреляй!!!

Доносится до меня снизу, но вскоре всё перекрывает гул, и вдруг огненный вал за стенами достигает неба, скручивается в тугие жгуты, жадно рвётся к вершине… Я различаю, как суетятся людские чёрточки где-то там, очень далеко от нас, в надежде спастись… В тщетной и глупой надежде, потому что им уже нечем дышать – безжалостное пламя уже выжгло весь кислород в воздухе, и лёгкие тщетно пытаются извлечь из воздуха, ставшего уже убийцей, хотя бы пару молекул живительного газа… К тому же скорость огненных языков не может даже присниться, а уж жар… Время от времени сплошная стена огня выбрасывает вперёд протуберанцы, которые пролетают по улочкам между высоких глиняных заборов посланцами смерти, и забитые спасающимися от пламени и бесящимися от предчувствия близкой смерти животными улицы мгновенно становятся вначале кладбищами, а потом и топливом для новых огненных протуберанцев… А осатаневшие, потерявшие уже всякий человеческий облик рабы исступлено кидают на требучеты всё новые и новые зажигательные снаряды…

– Стреляй!!! Стреляй!!!

Трескается на глазах стена, рушится под напором пламени изнутри, и натиском ветра с фронта. Мы уже с трудом стоим на ногах, такой ураган бушует снаружи, сносит плетёные стены, люди хватаются друг за друга. Достаточно, или продолжать стрельбу? Ответ даёт сама природа – с грохотом переворачивается первый большой требучет, обломки дерева подхватывает бушующий снаружи смерч и уносит туда, в огненную стену высотой уже выше окружающий город скал. С истошными воплями катятся следом рабы, наши солдаты уже с трудом удерживаются на ногах, загоняя в землю мечи и копья и держась за них изо всех сил. Достаточно. Остальное сделает бушующее в городе пламя…

– Уходим отсюда, сьере!!!

Кричу я, пытаясь перекричать огненный шторм. Услышат меня или нет? Вроде бы… Мы буквально скатываемся с холма к его подножью, по дороге я хватаю оставшихся двух гонцов, находившихся вместе с нами на КП и тащу их вниз, следом за собой, потому что бедолаги, пытаясь спасти свой разум, крепко-накрепко зажали свои уши и закрыли глаза, скорчившись на земле… А Кыхт пылает, горит проклятый город, получая то, чего никто не мог себе представить даже в самых смелых мечтах и проклятиях… Я отомстил за тех, кто умер насаженными на колья… А ведь на них были фиорийские одежды…

– Прикажите оставить лишь рабов и наблюдателей. Остальные пусть уходят в лагерь!

Надсаживаю я горло, перекрикивая уже совершенно невыносимый рёв. Миллионы кубов воздуха каждую секунду врываются в огненную трубу, в которую превратился зажатый между двух каменных стен город. Но, чу! Мне показалось, или ветер начинает стихать, лишённый пищи? Да нет! Действительно… И огненная стена опадает, с каждой минутой становясь всё ниже… Ниже… Пламя опускается, приникает, и вскоре лишь огромное, светящееся, пышущее невыносимым жаром, доносящимся даже сюда, море углей возникает перед нами… Ветер по прежнему бушует, но каждым мгновением всё тише и тише… И вскоре мы уже можем нормально говорить, а не рвать связки. Я поднимаюсь с земли, на которой лежал, выпрямляюсь под тугими струями ветра. Уже нормально сильного ветра, а не бушующего минутами раньше торнадо, смотрю на бескрайнее светящееся поле на месте Кыхта и отливающие жёлтым раскалённые камни скал.

– Всё закончено, сьере лорды. Города больше нет. Надо послать гонца в Рёко и собираться в обратный путь…

Лорды, так же распластавшиеся на земле в поисках спасения, начинают шевелиться. Помогая друг другу поднимаются, с застывшими лицами смотрят на раскалённую землю, ранее бывшую цветущим городом. А я ведь предупреждал! Не верили? Любуйтесь!.. Кто-то из самых впечатлительных поворачивается ко мне:

– А стоило ли оно того, сьере граф?

И тут что-то лопается во мне, и я бешено ору:

– Стоило?! Вы спрашиваете, стоило ли это наших смертей?! В часе пути отсюда на лошади есть овраг. В нём – колья с насаженными на них скелетами. Больше ста штук! Слышите – больше сотни! И на всех скелетах – остатки фиорийских одежд! Они сажали наших пленных живьём на колья! Наших людей! Тех, кто пришёл сюда вместе с войсками Империи! Сдавшихся в плен!!! Не щадили никого, наслаждались их муками, их смертью! Или вы, сьере дель Кархо, считаете, что мы должны были сами влезть и насадиться на эти колья?! Вас никто не ждёт в Фиори? Да? У меня есть мать, есть жена, которые любят и ждут своего сына, мужа и защитника! Мои люди ждут своего господина с надеждой и верой! И я не собираюсь обманывать их надежды! Послать в Рёко гонца! Начинать сбор лагеря. Выдвигаемся домой через сутки! Это – приказ главнокомандующего, выбранного вами! Кто не хочет возвращаться домой, или считает, что это…

Показываю рукой на пепелище:

– Слишком жестоко, может оставаться здесь или поменяться местами с теми, кто умер на колах. Думаю, что мертвецы не станут возражать!

Разворачиваюсь спиной к командирам, но до тех дошло, что барон сморозил несусветное, и на молодого лорда смотрят с осуждением. Тот краснеет, отворачивается. Кто-то, я не вижу, спрашивает:

– А что делать с рабами?

Машу рукой:

– Что хотите. Больше они нам не нужны. Пусть идут на все четыре стороны. Может гнать их в Фиори, может продать в Рёко, да хоть бросьте их здесь. Меня они не волнуют…

Поворачиваюсь снова лицом к лордам:

– Благородные сьере, война закончилась. Император дал слово, что после взятия Кыхта мы можем вернуться домой, в Фиори. Как вы все видите – города больше нет. Мы – живы. Я выполнил всё, что обещал, и больше не вижу смысла оставаться главнокомандующим. Поэтому я слагаю с себя обязанности верховного командира, и завтра же увожу свой отряд и тех, кто пожелает идти со мной, обратно в Фиори. А вы – решайте.

…Как нельзя вовремя появляется моя охрана, ведущая в поводу храпящего Вороного. Взлетаю в седло, отдаю команду:

– В расположение.

Воины выстраиваются в походный ордер, и мы мчимся навстречу постепенно стихающему ветру… В лагере суета и беспорядок. Много палаток и шатров снесло ураганом, созданным нашими машинами, и сейчас люди торопливо восстанавливают разрушения. При виде меня они молча застывают на местах, смотрят мне вслед с неким ужасом. Ещё бы… Волк Парда показал сегодня свои зубы. И если раньше обо мне только слышали, то сейчас убедились, что все рассказы оказались чистой правдой. Надо бы… Привстаю в седле, останавливаю Вороного и кричу, что есть сил:

– Кыхта больше нет! Наши обязательства перед Рёко выполнены полностью. Война закончена!

Все услышавшие меня застывают, словно громом поражённые, и слух практически мгновенно разносится до самых краёв огромного лагеря. Трогаю Вороного вновь. Наконец подъезжаю к своему шатру, спрыгиваю с коня и отдаю поводья дежурному:

– Вызвать ко мне всех командиров отряда, начиная от полусотника.

Тот кивает, а я вхожу в шатёр, и мне навстречу бросается Иолика – сейчас её очередь дежурить:

– Сьере граф…

Я расслаблено улыбаюсь:

– Всё, девочка. Мы возвращаемся в Фиори. Конец войне…

Снимаю с головы шлем, расстёгиваю застёжки, девушка стоит на месте, не в силах поверить тому, что услышала.

– Каан, неси воду, срочно мыться!

Тушурка появляется из-за ширмы, следом спешит Аами, бросается ко мне, обнимает за ноги, поскольку её макушка на уровне моих бёдер:

– Папа Атти, ты сказал, что всё кончилось?

Я опускаюсь на корточки:

– Да, доченька. Для нас всё. Завтра мы выезжаем домой, в Фиори.

– Ой…

Её глаза испуганно округляются, и она подносит ладошку к щеке. Я ласково глажу её по светлой головке с заплетёнными в косы пепельными волосами:

– Чего испугалась? Завтра начнётся наше путешествие домой. Так что не стоит бояться. А потом ты попадёшь в волшебную страну…

Улыбаюсь, а на душе скребут кошки. Не верится мне, что нас просто так выпустят. Хотя Слово Императора дано. И ещё никто не слышал, чтобы оно было нарушено. Тому порукой грамота, хранящаяся теперь в моём шатре. С подписью и печатями… Каан торопливо разводит воду, уже принесённую с кухни, застывает с полотенцем. Спохватываюсь, отпускаю малышку, та отступает на пару шагов, выпрямляюсь и стаскивая на ходу китель и рубашку шагаю к тушурке. Наклоняюсь над лоханью, на меня льётся вода. Как же хорошо! Отфыркиваясь, я смываю с себя грязь, потом женщина осторожно, едва касаясь мышц, омывает мне спину. Грудь и живот я мою сам. Меняю рубашку, снова одеваю форменную куртку. А вот и мои командиры. Почтительно выстроились у стенки шатра, при моём появлении из-за ширмы грохают себя кулаками в грудь:

– Война с Тушуром для нас закончена. Завтра отправляемся обратно домой. Готовиться к отъезду. Решить все проблемы на местах самостоятельно. Проверить запасы провианта и оружия, коней, скот, повозки…

…До Парда отсюда ехать примерно два месяца. Плюс-минус пара-тройка дней в любую сторону. Нормально. Отсутствовали восемь месяцев, и вернёмся для всех неожиданно. Планы Тайных Владык Фиори будут нарушены. Очень хорошо!..

– Сьере граф, некоторые воины хотят взять с собой пленниц в Фиори…

Один из сотников смотрит на меня. Уж как бы не ты сам, парень… Ладно. Настроение у меня отличное, так почему бы и нет?

– Не возражаю. Особое внимание в пути уделить старому Долма и его семье, а так же новичкам.

Молчаливые кивки.

– Выходим из лагеря через час после подъёма.

Снова согласные кивки.

– Остальные?

…Это по поводу прочих солдат корпуса…

– С момента уничтожения Кыхта я им не командир, но все лорды предупреждены, что мы, отряд Парда, уходим домой завтра. Так что если кто решится пойти с нами – я ничего не имею против. Ещё вопросы?

– Куда девать тех, кто пойдёт с нами?

– В обоз. Места на возах достаточно?

– Вполне. Есть и свободные тушурские телеги.

– Они никуда не годятся. Их придётся переделывать – ставить крыши, делать двери. Успеете – приступайте. Лошадей у нас предостаточно.

– Может, на них перегрузить провиант и запасное оружие? А на наши возы посадить тех, кто идёт с нами?

– Тоже вариант. Можете так и сделать. В общем… На ваше усмотрение. Но через час после подъёма и завтрака мы уходим домой. Всё. Все свободны…

Снова синхронное отдание чести, солдаты покидают шатёр. Я прислушиваюсь – снаружи уже совсем тихо. Ветер шумит, но вполне обычный ветерок. Подхожу к пологу, выглядываю наружу – Кыхт уже совсем погас. Угли на его месте едва тлеют. Надеюсь, к утру достаточно остынут… Зато в лагере суета – все носятся, как ошпаренные кипятком или смазанные скипидаром. Хм… Получается, что дураков не нашлось покончить с собой из-за угрызений совести? Тоже мне, идеалисты… Хорошо упрекать в жестокости после того, как всё закончилось. А вот полезь тот барон по штурмовой лестнице на неприступную стену, да получи булыжником по шлему или меч в живот, как бы он сейчас орал от боли? Дуболомы Нижайшего…

Отпускаю полог, возвращаюсь в шатёр.

– Каан!

Женщина вновь высовывается из-за ширмы, разделяющей шатёр пополам.

– Иди сюда.

Показываю ей на стул. Она несмело приближается. В глазах – тоска. Осторожно присаживается, поджав под себя ноги в мягких сапожках с загнутыми носками.

– Слушай меня внимательно. Завтра мы уходим домой. В Фиори. Что ты собираешься делать?

Она некоторое время молчит, не понимая, чего я от неё хочу. Приходится пояснить:

– Ты поедешь с нами. До самого Парда, как воспитательница и служанка моей дочери. Как только мы въедем во двор замка – у тебя будет две возможности устроить свою жизнь. Первое – ты останешься служанкой Аами и будешь жить в Фиори. Второе – получишь какие-то деньги, сразу говорю, не большие, и вернёшься обратно, в Тушур. Отправлю тебя с первым же караваном в эти края.

Снова пауза. Потом она дрожащим голосом спрашивает:

– Мне дать ответ сейчас, сьере граф?

Машу рукой, и от этого движения женщина втягивает голову в плечи и испуганно сжимается.

– Нет. Как уже я тебе сказал – во дворе замка Парда. Не раньше. До того момента твои обязанности и положение остаются прежними: ты – рабыня и служанка Аами.

– Да, сьере граф…

…Мне кажется, или на её лице мелькнуло облегчение?..

– У тебя остались здесь какие-нибудь родственники? Муж? Дети?

Она отрицательно мотает головой, с удивлением вскинув на меня свои глаза. Впервые я интересуюсь этим. Вздыхает:

– Мой муж… Ему я не нужна после того, что со мной сделали ваши… Солдаты… А детей у нас не было. Родители… После того, как девушка выходит замуж, родные проводят ритуал её похорон…

…Понятно. С глаз долой – из сердца вон. Отношение к женщине в Тушуре прямо скажем… Как к иноземцам. То есть, к существам, стоящим ниже животных… Совсем как в Рёко…

– Ладно. Дорога длинная, так что время подумать о своей дальнейшей судьбе у тебя будет.

Машу ей рукой. Мол, свободна… …После ужина, когда Каан укладывает спать Аами, меня вызывает дежурный. Я набрасываю на себя свой любимый плащ с подбоем из чёрного волка, выходу из шатра. Ветра уже нет, лишь невидимое простым глазом марево где-то там вдали курчавится над останками города, ставшего могилой не менее чем пятидесяти тысячам тушурцев. Перед мной плотный строй всех лордов. От самых влиятельных шестнадцати уцелевших, до самых мелких, у которых по десятку, а то и менее, солдат. При моём появлении они дружно отдают честь ударом кулака в грудь. Потом кто-то кричит:

– Слава Волку Парда!

И все дружно рявкают:

– Слава! Слава! Слава!

Из строя выходит барон дель Таур, глава наших железноруких, снимает с головы шлем, кладёт его на согнутую в локте руку, благо все владетели в полных доспехах, в отличие от меня, и говорит:

– Сьере граф, общий совет лордов корпуса постановил считать вас по-прежнему нашим верховным главнокомандующим до возвращения в Фиори и подчиняться всем вашим приказам до прибытия в Ганадрбу.

Тишина… А у меня вдруг сдавливает горло. Честно говоря, такого я никак не ожидал от нашей феодальной вольницы…

– Что же… Если так, сьере лорды, то я… Благодарю вас всех за оказанную мне честь и доверие. Поэтому приказ будет такой – выдвигаемся утром, через час после подъёма в обычном порядке. Проверить лошадей, запасы продовольствия, повозки. Если кто из тушурцев захочет пойти с нами – не отказывать…

Тишина…

– Приступайте, сьере владетели. Времени осталось не так много…

– Слава Волку Парда! Слава! Слава! Слава!..

Они бросаются ко мне, обнимают, бьют по плечам, облегчённо улыбаются – ведь мы возвращаемся домой, в Фиори!..

…– Граница, сьере граф! Граница!!! Радостный крик разносится далеко вокруг от нашего каравана. Чуть больше полгода мы не были дома, отправленные на смерть Тайными Владыками Фиори. И вот, вопреки всему, корпус вернулся. И даже раньше времени. Потому что мы выполнили условие Императора… К чести Ымпа – он сдержал своё слово. Нам не препятствовали. Более того – у меня осталось стойкое ощущение, что рёсцы вздохнули с облегчением, когда мы ушли. Увиденного посланцами императора в Кыхте оказалось достаточно, чтобы все возможные и невозможные претензии испарились сами собой… На войну нас отправилось пять тысяч воинов. Возвращалось – три тысячи шестьсот. Кто погиб, кто умер от ран. Кто – от болезни. Но ещё никогда обратно не приходило так много тех, кто отбывал обязанность по договору между Фиори и Рёко… С нами идёт огромный обоз. В нём те, кто решился оставить свою родину и искать счастья на чужбине, а так же наша военная добыча. Людей немного. И в основном – женщины. Молодые и красивые. Кто едет по согласию, добровольно. Кого везут насильно. Не мне решать такие дела. Сами разберутся. Может, кому и повезёт… Обитатели Фиори провожают нас удивлёнными взглядами. Такой большой отряд, да ещё в неурочное время, и почти посреди зимы… Но санные пути пробиты, и мы медленно, но уверенно двигаемся к Гандарбе. Жаль, конечно, что нас задерживает покрывший землю плотным покровом снег, но зато мы дома. В попутных городках нас принимают словно героев, ведь такое происходит впервые за всю историю Фиори. И наши ряды редеют. Люди возвращаются в свои владения и дома. Но это радостные потери. Мои три сотни двигаются плотным строем, вызывая у всех восхищение своим оружием и порядком. Мой путь, как верховного главнокомандующего, лежит в Ганардбу, столицу нашего государства, и только оттуда, отчитавшись перед Советом Лордов, я смогу поехать дальше. В Парда… Но всё когда-нибудь заканчивается, и вот уже стены столицы видны перед нами… Солдаты отшвыривают стражников, пытавшихся преградить мне путь. Двери ратуши распахиваются, и я спускаюсь вниз, где в окружении стоящих амфитеатром скамей, полных властителей, благо происходит очередной Совет Властителей, сидят Верховные. Старший Совета поднимается мне навстречу, его губы кривятся в ухмылке, Он считает, что мы сбежали?! Я подхожу к столу, достаю из тубуса, висящего на боку, императорскую грамоту, поворачиваюсь к вскочившим со своих мест лордам:

– Тихо!

Мгновенно наступает тишина, Старший Совета пытается что-то сказать, но я разворачиваю Имперскую грамоту и громко, забивая его гнусавый голос, произношу:

– Император Рёко считает, что солдаты Фиори полностью исполнили свой долг перед ним, и в подтверждение моих слов посылает совету этот документ, где описаны все наши деяния. Из пяти тысяч отправившихся в поход вернулось домой три тысячи шестьсот человек. Герцог дель Саур погиб в бою, спасая всех нас, и совет лордов Похода избрал меня, графа дель Парда, своим командиром. Поэтому я отчитываюсь перед Советом и Лордами Фиори. Наше обязательство перед Империей выполнено.

Гробовая тишина. Я кладу грамоту на стол, укрытый скатертью цветов нашей державы, затем звеня шпорами, спокойно поднимаюсь по лестнице к выходу. Там вместо стражников стоят мои солдаты, и почему то ни у кого при виде их не возникает желания задать мне какие-нибудь каверзные вопросы. Поэтому, в полнейшей тишине, нарушаемой лишь топотом моих ног, я подхожу к двери, и, словно вспомнив что-то, оборачиваюсь к Совету, сидящему за столами:

– Сьере Лорды… До скорой встречи…

Двери за мной гулко захлопываются, я пересекаю здание ратуши, оказываюсь на улице – как же тут хорошо! На площади – толпа, и при моём появлении радостный рёв сотрясает всё вокруг. Я машу им рукой, что вызывает новые крики восторга, взлетаю в седло и командую своим солдатам:

– В Парда!

Грохает барабан, звенит серебряным звуком труба, и к небу взмывает песня. Все воины дружно поют гимн Фиори. Любопытная головка Аами высовывается из возка, её глазёнки блестят. При виде меня она улыбается, а я машу ей рукой. Поехали! Ну, хвала Высочайшему, осталось совсем чуть-чуть, всего лишь две недели, и я дома… А ещё, если честно, я очень и очень спешу, потому что хочу увидеть двух дорогих мне людей – маму, досу Аруанн, и… Ооли… Мою жену… И мне почему то кажется… Хотя вру – не кажется, я абсолютно уверен, что у нас всё сложится очень хорошо! Даже не стану останавливаться в своём городском поместье. Скорее домой! Ведь меня не было больше восьми месяцев…

Глава 22.

– Папа, мне холодно…

Жалобно тянет Аами, высунувшись из возка. Я улыбаюсь в ответ, подъезжаю поближе и выхватываю малышку из саней, сажаю её впереди себя на Вороного, укутываю своим плащом на волчьем меху. Девочка радостно улыбается. Хитрюга! Во-первых, она уже привыкла ко мне, и, я думаю, скоро станет считать меня отцом по-настоящему. Во-вторых, ей нравится ехать вместе со мной на большом и сильном коне. В санях не холодно, наоборот, даже жарко, потому что они закрыты тёплым пологом, и установлена небольшая печка, отапливаемая углём или сланцем. Но есть ещё одна причина, по которой маленькая саури попросилась ко мне. Мы въехали на последний перевал, и внизу расстилается громадная стройка, где копошится множество народа. Мы – это я, три всадницы, Льян, Иолика и Юрика, затем двое саней, в которых находятся лекарь Долма, его жена Гуль и внучка Шурика, а во вторых Каан, служанка моей дочери, и где малышка отдыхает, когда устаёт. Полчаса назад мои воины отделились от меня и направились в своё расположение, расположенное в одной из горных долин. Женатые, которых очень немного, уже разъехались по своим домам. Так что мы прибываем очень скромно и тихо, и – внезапно. Я строго-настрого запретил посылать гонцов и птиц в замок с извещением, что возвращаюсь. Хочу сделать моим женщинам приятный, или не очень, сюрприз. Так сказать, возвращается муж из командировки домой, а там… Шучу, конечно. Впрочем, пока то, что я вижу, меня радует. Людей, на глаз, около тысячи. Высятся уже готовые стены, накрытые стропилами. По ним муравьями ползают кровельщики, укладывая черепицу. День солнечный и тёплый, по нашим, разумеется, меркам. Тушурцы отчаянно мёрзнут, несмотря на то, что Каан, к примеру, вообще напялила на себя тулуп, доху, да ещё зарылась в меха, а печка просто светится от жара. Легче всех переносит холод, как ни странно, Долма. В молодости он немало попутешествовал, так что ему знакомо всё. И жара, и стужа. Ну а у нас сейчас самый конец зимы. Скоро начнутся метели, и, по-видимому, из-за этого все строители спешат, чтобы подвести здания под крыши, закрыть их сверху, и когда подуют ветра, то работать уже внутри строений, в тепле и удобстве занимаясь внутренней отделкой… Аами тянет меня за рукав:

– Папа, а это твой дом?

– Мой, доченька. Правда, его пока строят, но мы будем жить вон там…

Показываю ей рукой на мой родовой замок. Он заново отремонтирован, и свежие кирпичные стены буквально сияют на солнце, отливая коричнево-красным светом. Ого! Замечаю новое – на крыше главной башни, где расположены мои покои, появилось нечто необычное: большая, сверкающая на солнце теплица. Ооли. Точно её работа! А на душе сразу теплеет при её имени… И, одновременно в сердце заползает тревога – простит ли она меня? Сможет? Будем надеяться… Между тем рабочие нас заметили, то один, то другой на миг отрывается от своих дел и прикладывает ко лбу ладонь, прикрываясь от яркого солнца, пытаясь понять, кто пожаловал. Узнают, или нет? Впрочем, если только по коню и плащу… Или…

– Ой, папа…

Аами буквально вжимается в меня, вцепившись изо всех своих силёнок в мой китель под плащом:

– Папа, я боюсь, боюсь!!!

Она начинает бледнеть при виде того, как вдруг вся толпа, кишащая внизу, срывается с места и ломится прямо по целине, перепрыгивая через канавы и строительные леса нам навстречу.

– Не бойся, доченька. Не бойся. Они бегут не убивать нас, а здороваться.

Спрыгиваю с Вороного, саури остаётся в седле, а я беру жеребца под уздцы и иду уже шагом по расчищенной и плотно укатанной дороге. Из окошек возов высовываются, любопытствуя тушурцы, и тоже пугаются и прячутся. Льян и сестрёнки пришпоривают своих коней, вырываясь вперёд, но я вскидываю руку, и они снова выстраиваются в походный порядок. Первые люди уже почти рядом, и увидев, что это действительно я, живой и здоровый, смотрят на меня с тревогой, где же остальные солдаты, которые уходили со мной? Но я останавливаюсь на месте, и под вопрошающими глазами произношу:

– Слово графа дель Парда – все, кто был со мной, живы и здоровы. Я отправил их в лагерь и по домам. Так что не волнуйтесь, люди. Император отпустил нас домой раньше срока за хорошую службу. Война закончилась!

…Радостные крики, просто бессвязные вопли, в небо взлетают шапки, люди обнимаются, прыгают, кланяются мне. А у меня на душе удивительное спокойствие. Народ косится на моих спутников, но мимоходом. Куда более жадно рассматривают меня и девочку на моём коне. Недолго думая, я оборачиваюсь, снимаю Аами с седла и сажаю себе на плечи. Она хватается за мою голову, улыбаюсь. И на её лице появляется пока слабая, ответная улыбка. Люди зачарованно замирают, и я тяну недовольного остановкой Вороного за собой. Трогаются и остальные мои спутники. Люди расступаются, давая нам дорогу. Кланяются в пояс, не по обязанности, в знак уважения. Я тоже киваю им, потому что не могу уронить дочку. А она уже успокоилась и с любопытством смотрит вокруг своими огромными глазами… До самых стен Парда я иду пешком, неспешно трусят кони, и вдоль всей дороги выстроились сервы, которые приветствуют меня. Новость в мгновение ока достигает замка, и когда я подхожу к воротам, навстречу мне выбегает плачущая от радости матушка и бросается мне на шею, едва не уронив Аами. Девочка вскрикивает от испуга, но я успеваю подхватить её одной рукой. Потому что второй прижимаю маму к себе. Доса Аруанн плачет навзрыд и беспорядочно целует меня в щёки, в губы, в нос, шепча:

– Атти, ты вернулся, Атти…

Позади неё застыли компаньонки, глядя на сидящую по-прежнему в седле Льян за моей спиной подозрительными глазами. По её лицу сразу видно, что девушка не фиорийка… Наконец, мама немного успокаивается, а я осматриваюсь вокруг:

– А где Ооли? Почему она не пришла?

В моё сердце закрадывается холодок – неужели саури решила так продемонстрировать мне своё презрение? Но мама улыбается сквозь слёзы:

– Она сейчас отдыхает, сынок. Не волнуйся. Просто девочка устала…

Потом смотрит на Ааами, глядящую на неё круглыми глазами. Девочка произносит на саури, потому за три месяца фиорийский освоила ещё очень плохо:

– Папа, ты говорил, что твоя жена такая же, как и я…

– Это твоя бабушка, доченька. А моя жена наверху. Сейчас ты с ней познакомишься…

Снимаю девчушку с плеч, ставлю перед собой, мама с интересом смотрит на девчушку:

– Ма… Ты всегда хотела, чтобы у меня появились дети. Вот… Это моя дочка. Её зовут Аами…

Доса Аруанн приседает, заглядывая малышке в личико:

– Привет.

…Это слово саури знает, поэтому отвечает:

– Привет. Ты – бабушка?

Мама кивает в знак согласия. Потом прижимает к себе, целует:

– Здравствуй, милая. Я – твоя бабушка. Можешь звать меня Аруанн.

Я шёпотом перевожу на саурийский. Потом спохватываюсь:

– Льян, сестрёнки – долой с коней.

Те, наконец, спрыгивают на чисто выметенный камень двора, разминают затёкшие ноги.

– Зовите остальных.

Из саней появляются тушурцы. Наши сервы, которыми уже до отказа забит двор, даже шарахаются в сторону, кроме моей мамы и её компаньонок. Уж больно лица приезжих не похожи на них…

– Мама, это мои спутники. Лекарь Долма, его жена Гуль, внучка Шурика. Их нужно поселить в хорошие покои. А это – Каан, служанка Аами.

Все названные по очереди кланяются на тушурский манер, касаясь ладонью правой руки лба, груди и живота поочерёдно. Продолжаю:

– Вот эта девушка – Льян, племянница герцога Юга. Она у нас немного погостит, а потом поедет к своему дяде. Ну, вот эти близняшки – сёстры Тумиан. Лиэй просила позаботиться о них…

Мама всё понимает с полуслова, и тут же раздаёт приказания. Людей уводят внутрь замка, а я, проводив их взглядом, спрашиваю:

– Ооли заболела?

Доса Аруанн машет рукой:

– Чур тебя, скажешь тоже! Она просто устала. Идём скорее!

Выхватывает у меня Аами, берёт её на руки:

– Пойдём знакомиться с твоей мамой и…

Обрывает фразу. Что-то матушка темнит… Мне становится тревожно… Похоже, что с моей женой что-то не так… Быстро поднимаемся наверх, идём по устланному толстым войлоком коридору. Внутри башни очень тепло. Хм… Впрочем, саури любят это. Может, я зря боюсь, и жена просто действительно устала? Мало ли что? Она тянет сейчас на себе всё графство… Чуть слышно звякает колокольчик над дверью в мои покои. Двери раскрываются, и я слышу уже почти забытый голос:

– Мама, это вы?

Занавеска, прикрывающая по принятой у ушастых манере, вход в спальню, откидывается, и на пороге появляется… Появляется… Она смотрит на меня припухшими ото сна глазами, ещё не поняв, действительно ли это я, или ей кажется? Моя жена изменилась. Что-то в ней не так, но я не могу понять, что… Саури едва слышно вскрикивает, кусая себя за руку, а я, забыв обо всём, делаю стремительный шаг вперёд и, обняв её, подхватываю на руки, жадно целуя её в губы. И… Её руки обвиваются вокруг моей шеи. Ответный поцелуй жены не менее страстен, чем мой. Ооли лишь выдыхает:

– Любимый мой…

А её глаза… Её волшебные, огромные светлые глаза манят и дразнят меня… И вдруг я слышу тихое кряхтение, а мгновение спустя, негромкий плач. Саури тут же отпускает меня, ловко выворачивается из объятий и стремительно скрывается обратно в спальне. Какого… Я влетаю следом, и… Не может быть… Как же так… Откуда?! Ведь её невинность досталась мне! Как?! Моя жена склонилась над колыбелью, в которой машет ручками укутанный в пелёнки младенец, затем вынимает малыша, поворачивается ко мне. На её лице одновременно и смущённая, и гордая улыбка. Изменила, да ещё и хвастается?! Гнев вскипает во мне, но тут я замечаю, что в этом ребёнке что-то не так… Да, он закутан по грудь, но его ручки и головка свободны… Его ушки заострены. Но вот глаза… Глаза… Но они же мои!!! У саури таких глаз не бывает! Просто не бывает! А сзади раздаётся шёпот:

– Ооли родила месяц назад. У тебя девочка, Атти. Ещё одна…

– Девочка? Но… Как… Это же…

Жена подходит ко мне, я вижу потёки молока на её груди под тонкой рубашкой. Теперь она смущается.

– Я тоже так думала… Что это невозможно… Ведь мы разные… Но ты забыл, что не совсем человек, супруг мой?

Нижайший меня побери! А ведь действительно… Получается, что между нами… Что у меня и Ооли возможны общие дети? Значит, у нас будет нормальная, полноценная семья?! С детьми и всеми радостями жизни? Высочайший, благодарю тебя за это чудо! Но тут моя жена замечает выглядывающую из-за платья мамы Аами. Её губы сжимаются в ниточку, и она цедит:

– Ты кто?

Я улыбаюсь ей в ответ, потом бережно прижимаю к себе жену и ребёнка на её руках, шепчу в острое ушко, торчащее из-под перепутанных со сна волос:

– Спрашивай на родном языке, милая…

Мгновенный взгляд на меня, недоверие, потом моя саури произносит на своей речи:

– Девочка, ты из Истинных Кланов?

Аами стягивает с себя пушистую шапочку-таблетку, кланяется на тушурский манер, и я вижу, что ответа уже не надо. Уши малышки – точная копия тех, что имеет моя жена…

– Я – младшая из рода Ас Самих ур Хейал ти Моори…

– Что?! Повтори сейчас же! Повтори! Слышишь?!

Девочка напугана, но чётко произносит:

– Я – Аами Ас Самих ур Хейал ти Моори. Младшая.

– Матерь Богов…

И я замечаю, как из глаз жены появляются слёзы.

– Вы знакомы?

Она натужно сглатывает, потом выдавливает из себя:

– Получается, что она дочка моего пропавшего без вести старшего брата…

В это время ребёнок на её руках вдруг громко плачет и начинает махать своими ручками. Всё мгновенно забыто, и Ооли отталкивает меня:

– Иди, мойся, баня топится всегда, Волк Парда. А я покормлю нашего ребёнка…

Моя жена явно смущается. Отвыкла. И, кажется, я прощён…

– Хорошо.

Делаю шаг назад, ведя впереди себя старшую дочку, уже старшую, но в дверях замедляю шаг и оборачиваюсь, Ооли тут же поднимает повыше уже вовсю чмокающую малышку, чтобы прикрыть обнажённую грудь, заливается краской, и тут я произношу:

– Я люблю тебя, жена моя.

…Её глаза расширяются больше всяких пределов, губы что-то беззвучно шепчут, потом она машет кистью – мол, иди. Подчиняюсь, выходя в зал, где уже меня ждёт улыбающаяся мама. При виде непокрытой головки Аами с её ушками, доса Аруанн облегчённо вздыхает:

– Всё в порядке, милая?

Затем смотрит на меня. Спустя пару минут машет рукой, спрашивает:

– Тебе не говорили, что твоя улыбка напоминает гримасу блаженного?

Спохватываюсь, снова надеваю привычно спокойную маску, хотя это неимоверно тяжело.

– Ооли сама кормит нашу дочь?

Мама вздыхает:

– Не всегда. Иногда приходит кормилица. Но ухаживает за ребёнком только она сама.

И спустя мгновение добавляет:

– Атти, как я рада, что ты вернулся живой и здоровый, и у тебя с Ооли есть ребёнок…

Смахивает, отвернувшись, слёзы счастья, потом спохватывается, обращаясь к Аами:

– Хочешь кушать, маленькая?

Перевожу, но девочка отрицательно мотает головой:

– Мы с Каан поели перед самым замком.

Доношу её слова до матушки. Та на мгновение задумывается, потом сияет радостная и счастливая улыбка:

– А хочешь, мы пойдём в баню?

– Баня? А что это такое?

Тут и я закатываю глаза и тяну:

– Баня – это – о-о-о-о…

Мама снова спохватывается:

– Так, Атти, живо мыться с дороги. От тебя потом несёт!

Смущённо улыбаюсь:

– Ма, прости, зима же. Помыться негде… Да мы все грязные…

– Лекаря отведут в баню для слуг. И его семью тоже. А благородных девушек я заберу на свою половину.

Киваю в знак согласия.

– А моя…

– Всё на местах. Твой любимый наряд ждёт тебя на месте.

– Ты у меня самая лучшая!

… Радостная улыбка не сходит с лица моей матушки… …Парился я долго. Грязь сходила с меня просто пластами. Сначала лежал на полке, пока пот не потёк с меня ручьями. Потом намылился, и по распаренной коже долго скрёб себя жёсткой мочалкой из конского волоса. Грязь полезла просто пластами. А ведь старался держать изо всех сил… Потом плюхнулся в бассейн, остывать… Из-за перегородки доносится шум, плеск, девичьи визги. Правда, кто пищит, не разобрать. Но, судя по всему, там весело… Вылезаю из воды, пока не растаял, тщательно вытираю тело. Как же приятно одеть чистое бельё на скрипящую от мытья кожу! Просто неземное блаженство! Поднимаюсь наверх, в беседку, стол ломится от свежей выпечки, парят чайники с настоями и наттой. И – вот приятный сюрприз, упаковки настоящего земного чая и банка кофе. Значит Ооли добралась до содержимого контейнеров… Плюхаюсь на любимый диван, мягко прогибающийся подо моей тяжестью, наливаю себе большую чашку ароматного мокко, и, зажмурив от наслаждения глаза, делаю первый глоток. Вкус просто волшебный! Напиток ласкает нёбо, щекочет ноздри… Откусываю кусочек мягкой булочки – сказка! Мука нежная, ароматная! Как же мне всего этого не хватало!

– Папа!

Двери из женской половины открываются, и в комнатку врывается Аами с улыбкой до ушей! На ней небольшой, по размеру, лёгкий сарафанчик, она пахнет чистотой и свежестью. Мгновенно забирается ко мне на диван, пристраивается рядом, глядя на непривычное изобилие сладостей на столе. Тут есть даже земные конфеты! Осторожно тянется к красивым фантикам, берёт одну штучку.

– Можно?

Я улыбаюсь:

– Всё, что пожелаешь, милая! Ешь, сколько угодно! Что тебе налить?

Она произносит какое то тушурское слово, но я не понимаю. Впрочем, насколько я знаю, саури обожают земной кофе. Поэтому быстро делаю чашку напитка для малышки, кладу на блюдце конфеты, пастилу, булочки, ставлю перед ней.

– Угощайся. А где бабушка?

– Она сейфяс придёт…

Произносит Аами с набитым ртом. Жмурится от удовольствия, выдыхает:

– Как вкусно!

Двери распахиваются, и появляется целая кавалькада. Впереди – моя мама. Она в полюбившемся ей земном наряде, найденном всё в тех же контейнерах, лёгком пушистом халатике до середины бёдер. Следом наперсницы, в точно таких же халатах, только другого цвета, вталкивают в комнату упирающихся сестёр-близняшек и Льян. На тех тоже только лёгкие, похоже, из хлопка, банные халаты. Для троицы это… Это… Да ещё явится в таком перед мужчиной… Словом, чувствую, как в их головках начинаются шевелиться нехорошие мысли в мой адрес. Не подаю вида. Наконец все рассаживаются, к моему огорчению, мама садиться со своими компаньонками, оставляя место рядом со мной свободным. Неужели… И верно – дверь распахивается, и в комнате появляется Ооли. Чистенькая и умытая.

– А дочь?

Спрашиваю её, но она улыбается в ответ, вместо неё отвечает мама:

– Ради твоего возвращения, сынок…

Ооли вдруг на что-то указывает мне глазами. Слежу за её взглядом – аптечка? Обычная земная аптечка? И вдруг меня пробивает жаркая волна желания… Если бы мы были одни, я бы точно не выдержал… Придётся потерпеть… Саури понимает, что я сообразил, в чём дело, и на мгновение высовывает свой язычок, дразнясь. Шутливо грожу ей пальцем, и она тут же прыгает ко мне, только с другого бока, чтобы не сгонять Аами. Ввинчивается мне под мышку, кладёт свою ещё влажную головку мне на грудь, счастливо вздыхает и закрывает на мгновение глаза… Её ладошка скользит мне под рубашку, укладывается на боку, слегка щекоча. Я, не обращая ни на кого внимания, целю её в пушистую макушку, прижимаю к себе…

– Атти, кто приехал с тобой?

Отвлекает меня вопросом мама. Иначе я, пожалуй, наплюю на всё, и… Спохватываюсь. Как ни странно, первой отвечает Ооли:

– Аами моя родственница. Десять лет назад корабль моего старшего брата пропал в этих местах. Поиски не дали никакого результата. Мы думали, что их затянула чёрная дыра, но…

Она ласково гладит прижавшуюся ко мне с другой стороны старшую дочь:

– Вот… Племянница… Как ты только нашёл её, Атти…

Порывисто приподнимает головку, целует меня быстрым, лёгким поцелуем, и я замираю от счастья… Но тут же спохватываюсь. Надо же представлять девчонок…

– Это – Льян Рёко…

Показываю на рёску. Та склоняет голову, уцепившись за ткань одеяния на груди возле шеи.

– Дочь Императора Рёко. Одна из многих…

Все вздыхают от удивления, включая сестрёнок, с которыми та сдружилась по настоящему…

– Словом, она была вынуждена отказаться от своего титула и уехать из Империи. Её дядя – герцог Юга. И, я думаю, прежде чем отправлять девушку к нему, надо бы написать ему письмо…

Льян кивает в знак согласия. Всё верно. Зимой особо не напутешествуешься. А ну, как герцог решит не признавать племянницу? Из Рёко то та сбежала тайно… Да ещё надо будет срочно выдавать замуж, чтобы не было последствий… И дипломатических, и других…

– Это – младшие дочери маркиза дель Тумиана, Юрика и Иолика, мама, досы…

На лицо матушки наползает тень:

– Ты виделся с Лиэй дель Тумиан?

– Я люблю Ооли, мама…

Саури при этих словах счастливо улыбается. Она действительно рада моему приезду! И я не ощущаю ни малейшей фальши в её поведении. Из-за ребёнка? Наверное… Она же любит девочку, которую родила, и часть этой любви достаётся и мне, как второму родителю…

– Тогда…

– Я виноват перед ними, хотя и отчасти, потому и согласился на просьбу досы Лиэй дель Рахи забрать её сестёр в Фиори и выдать их здесь замуж. Более того…

Предупреждая все вопросы, чуть повышаю голос:

– Я дам им достойное приданое. Вопрос решён.

Тишина. Потом Маура решается спросить:

– А наши воины, сьере граф?

– Вам что, никто ничего не сказал?!

Мои брови лезут вверх от удивления. Все мотают головами. Ну – дела…

– Триста воинов Парда ушли выполнять приказ Совета. Триста вернулось домой. Всего Фиори потеряло павшими тысячу четыреста человек… И… Герцога Востока, Урма дель Саура…

Тишина. Потом Маура снова задаёт вопрос:

– Кто остальные люди, приехавшие с вами, сьере граф?

– Старик – лекарь. Его зовут Долма. Вся его семья погибла при захвате его родного города рёсцами, а мы заставили его лечить наших раненых. Постепенно нашли общий язык, и когда наша служба Империи закончилась, то я предложил ему уехать с собой, потому что оставаться дома ему было нельзя после службы нам.

– Но у него такая молодая жена…

Киваю в ответ.

– Она была рабыней. Захваченной в плен. Приставили служанкой к лекарю. Чтобы освободить её, Долма женился на женщине. Она очень добрая. Ну а девочка – внучка лекаря. Единственная из его семьи оставшаяся в живых кроме него…

– Хм… Остаётся одна женщина…

– Каан.

Чётко произносит Аами. Киваю в знак согласия.

– Она – служанка дочери. Не мне же, мужчине, ухаживать за девочкой?

– И что ты собираешься с ней делать?

Пожимаю плечами:

– Я предложил ей выбор: либо она возвращается на Родину, в Тушур, либо – остаётся здесь. Продолжать воспитывать Аами…

Мама вздыхает:

– Война… Будь проклят тот, кто придумал её…

Я набираю в грудь больше воздуха, собираясь признаться в том, что весной Парда подвергнется нападению… Точнее, я сам начну войну, но Ооли. Словно прочитав мои мысли, успевает закрыть мне рот своей ладошкой, внимательно смотрит мне в глаза, и словно слышу то, что она желает мне сказать:

– Хотя бы сегодня, муж мой, пусть твоя мама будет счастлива…

Глава 23. …Я просыпаюсь рано утром, по привычке, въевшейся мне за месяцы похода в Рёко. Ооли сладко посапывает, обняв мою грудь. Какая она… Милая… Лежу, глупо улыбаясь от переполняющего меня счастья. Теперь у меня есть любимая женщина, ребёнок, даже двое, мама… Настоящая семья, которой я лишился в пять лет из-за глупой и ненужной никому войны. На тонком личике саури довольная сонная полуулыбка. Учитывая, что мы уснули лишь под утро, не в силах насытиться друг другом… Наша дочурка сегодняшнюю ночь провела с кормилицей, ради такого случая можно. Но впредь она будет с нами. Ребёнку нужны и мать, и отец. И… Я сделаю всё, возможное и невозможное, но я никому на свете не отдам мою малышку жену и дочерей. Клянусь Высочайшим… Моя рука ласково гладит пушистые мягкие волосы, рассыпавшиеся по одеялу. Жадно вдыхаю их цветочный аромат, Боже, как же она красива… И – неслыханное чудо: наш общий ребёнок. Наша дочурка, которая вырастет настоящей красавицей… Длинные ресницы слабо затрепетали, а затем раскрылись, и на меня взглянул ещё покрытый сонной поволокой светло-серый глаз. Недоумение, испуг, потом пришло узнавание. Слабая улыбка трогает пухлые губки. Жена чуть приподнимается на локте, подаётся вперёд и устраивается на моей груди. Её ладошка нежно гладит мои грудные мышцы… Саури сладко вздыхает, потом чуть поворачивает головку, чтобы видеть моё лицо, приподнимается на локте. И… Надо закончить последнее дело. То, что стоит между нами…

– Прости меня.

На личике появляется гримаска недоумения:

– За что? Ты изменил мне?!

Характер у неё, словно порох. Вспыхивает мгновенно…

– Нет, что ты!..

Ооли не может понять меня, и я поясняю:

– Прости за то, что взял тебя силой…

Она подаётся немного назад, сложная игра чувств отражается на удивительно живом личике…

– Но если бы ты этого не сделал, у нас бы не было дочери…

– Нашего чуда… Нашего солнышка…

…Я прижимаю её к себе и касаюсь её сладких губ своими губами:

– Я люблю тебя. Люблю, Ооли… Больше всего на свете. Ты моя единственная…

И это не ложь, не красивые слова. Эта саури была рождена именно для меня. Для того, чтобы стать моей женой. Такого её предназначение. Я это знаю. И она тоже это знает. Как то, что я, человек, терра хомо, лютый враг всего её вида, был создан для того, чтобы стать мужем. Опорой, надеждой, защитой наших детей…

– Мама сказала, что скоро прилетят твои соплеменники…

– Через год. Раньше вряд ли успеют…

– Лучше бы успели.

– Почему?

Она мрачнеет:

– Потому здесь появятся и мои соплеменники. И пусть я враг землянам, но у меня есть слабая надежда на то, что если первыми прилетят твои сородичи, то я смогу остаться живой. И моя дочь останется жива. Если же раньше явятся мои соплеменники, то…

Она всхлипывает, и крепче прижимается ко мне:

– Тебя убьют. Нашу дочь привяжут ко мне, и нас сожгут вместе на главной площади перед Дворцом Владыки Кланов. За то, что я опозорила наш род… Ведь после того… Той ночи… Я должна была умереть… Наложить на себя руки…

Она сглатывает, словно ей что-то мешает говорить…

– Но я… Не смогла… Словно что-то остановило меня…

…А я застываю в ужасе, услышав, что мог лишиться своей любимой…

– Я никогда, никому не отдам тебя. Пусть хоть все Кланы, все солдаты Империи прилетают сюда – ты моя жена! Мать моих детей! И никто и ничто, даже сама смерть не разлучит нас…

– Но сможем ли мы…

– Сможем. Поверь мне – сможем. Ни твои клановцы, ни мои собраться ничего не сделают ни тебе, ни, тем более, нашему ребёнку. Обещаю, и клянусь тебе в этом.

– Но почему ты так уверен в этом?

Вместо ответа я показываю глазами на стену. Ооли следует своим глазами за мои взглядом, и замечает моё брачное ожерелье, повешенное на стену. Я ласково глажу её по пушистой головке:

– Ты же знаешь, что за камень стал символом нашего брака?

– Пламенный сапфир… Неслыханная редкость во Вселенной, которая одинаково высоко ценится и у нас, в Кланах, и у вас, в Империи…

Улыбаюсь ей в ответ:

– Единственный рудник, где добывают их – моя собственность. Приказчики купили его. И очень недорого. А в санях, где ехала Аами, лежит сундучок, где таких камней…

Мгновенно перевожу меры веса из одних в другие:

– Двенадцать сарре.

– Что?!

Ооли потрясена до глубины души. Двенадцать сарре – примерно четыре килограмма. И среди них есть уникальные кристаллы, невероятной чистоты, два штуки. По полкило каждый. Наша добыча из Сырха…

– Я думаю, что Вождь Кланов, что Император Руси согласятся оставить нас в покое, если я преподнесу им камешку…

– А ты… Ты разве не хочешь вернуться домой, в Империю?

Отрицательно качаю головой, заглядывая в её бездонные глаза цвета чистого древесного пепла:

– Мой дом там, где ты. Рядом с тобой. Здесь, в Фиори. Вместе с нашими детьми и Аруанн, ставшей мне родной матерью…

Ооли всхлипывает, приникает ко мне, распластавшись на груди. Её плечи вздрагивают, и девушка шепчет:

– Я так боялась, что мы меня бросишь, откажешься… А ты…

– Я же люблю тебя… Жена моя… Наш Император согласится. С Кланами, думаю, будет сложнее… Но не думаю, что и Вождь станет препятствовать нам быть вместе… Цена высока. Никто ещё не платил такой выкуп за жену…

– Достойный дочери Вождя, Принцессы Клана Горных Листьев и его внучки…

– Ты…

Я не верю услышанному – неужели… Ооли вскидывает головку, гордо произносит вновь:

– Мой отец – Вождь Кланов! А Аами – его внучка. Дочь моего старшего брата, пропавшего здесь десять лет назад… Изменишь ли ты своё отношение ко мне, человек?

– Человек?! Назови меня, женщина, как полагается!

Саури улыбается, надменность уходит с её лица, и я слышу, как она с нежностью произносит то, что я потребовал:

– Муж мой…

– Жена моя…

…Впервые мы завтракаем вместе. До этого мы ни разу этого не делали. Наша дочурка мирно спит в колыбели, с нами вместе – Аами и мама, которая время от времени бросает на нас внимательные взгляды и улыбается… Ей нравится, то, что она видит. Маленькая саури стесняется столь высоких и благородных людей за столом. Титул граф ей знаком. И его статус, соответственно, тоже. И то, что простая девочка из низших стала членом семьи целого графа, и сидит с ним на равных за одним столом, вместе с графиней-мамой, графиней бабушкой, и графом папой. И что она теперь виконтесса – всё это ужасно смущает малышку…

– Я смотрю – стройка идёт полным ходом?

Матушка кивает, потому что Ооли в это время выскакивает из-за стола, услышав слабое кряхтение нашей дочери, первый признак её просыпания. Впрочем, кивок уходит в пустоту, потому что меня тоже уже нет за столом. И у колыбельки я оказываюсь первым, когда супруга подбегает к ней, я уже держу дочку на руках. При виде незнакомого лица девочка кукситься, хочет заплакать, но тут в поле её зрения появляется мама, и дочка успокаивается. Пока мама соображает, что от неё хочет совсем недавно евшая дочь, я щупаю пелёнки. Ну, так и есть. Мокрые. Менять надо… Чем мы и занимаемся. Я занимаюсь постелью, а молодая мама – девочкой. Через несколько минут малышка уже сухая и вовсю чмокает соской из сладкого дерева. Мы с женой смотрим друг на друга и дружно вздыхаем – да…. Где же наши автоматические колыбели? Которые и сменят одежду младенцу, и проконтролируют его состояние, и сообщат нам, если произойдут какие-либо другие неприятности… Ничего не поделаешь, придётся по старинке… Возвращаемся за стол – вопросительные взгляды остававшихся за столом сотрапезников, и я шёпотом поясняю:

– Мокренькая.

– А…

Тянет матушка, потом опять улыбается:

– Быстро вы… Управились…

Ооли алеет от смущения:

– Я не знаю, как принято у вас, но в моём мире всё делает жена…

– А нас муж должен помогать супруге с ребёнком.

– Должен? Это обязанность?

– По зову сердца, милая. Совершенно добровольно, поверь…

Она опускает голову, чтобы скрыть счастливую улыбку, но мама возвращает нас в действительность.

– Внучка родилась недоношенной. И она слабенькая. Так что вы ж берегите её…

Вот что тревожит досу Аруанн больше всего.

– Погодите… Как, недоношенная?

Ни Ооли, ни я не понимаем смысла слов мамы. И та поясняет:

– Но она родилась через семь месяцев после того как…

Зажимает себе рот. Я смотрю на жену, и злая ревность вновь возникает в моём сердце, но я стараюсь не показать вида:

– Не знаю столь деликатной вещи, милая, но, сколько вы, саури, вынашиваете своих детей?

– Шесть месяцев…

– Шесть?!

Восклицаем мы вместе с мамой, и Ооли торопливо поясняет:

– Я так боялась, что с малышкой будет что-то не так! Время рожать, а я ничего не чувствую! Очень боялась, что она родится с отклонениями, или вообще, уродом…

У досы Аруанн глаза так и остаются круглыми от услышанного. Вот же… Женщина… И я такой же идиот. Не поинтересовался у жены такой простой вещью… Хорошо, что удержался… Торопливо меняю тему:

– Значит, стройка идёт?

Мама вновь кивает:

– К весне должны закончить большое здание и часть малых. Сьере Муаро это гарантирует.

– Это радует. А что у нас с остальным?

Мама кивает в сторону Ооли:

– Этими вещами занимается дочка. Я в них ничего не понимаю…

Смотрю на жену, та в ответ успокоительно прикрывает на миг свои пушистые ресницы. Нормально, и позже. Отвечаю тем же самым движением век.

– Скоро все соберутся здесь. Новости разлетаются быстро, и известие о том, что я уже дома, доберётся до всех заинтересованных лиц…

– Лучше объясни, что нам делать с теми, кого ты привёз? Ладно, старик – лекарь…

– И очень хороший, кстати. Пусть ему недолго осталось практиковать, но он отработает свою пенсию. Поверь. А когда прилетят наши…

Мы переглядываемся с женой, ведь 'наши' теперь с обеих сторон. И меня осеняет шальная мысль – а если объявить планету нейтральной зоной? Где могут жить и саури, и люди? А ведь может получиться… Ей-ей… Но это планы далёкого будущего. Сейчас у нас на первом плане война. Тайные владыки двинут на нас свои войска. Ближайшей весной. Так что надо срочно проверить, как идут дела, и на каком уровне подготовка моих солдат…

– Атти!

Я вздрагиваю от неожиданности – Ооли шутливо машет перед моим лицом своей ладошкой. Уж слишком я увлёкся новой мечтой…

– А?

– Так что нам делать с остальными?

…Я делаю глоток настоящего земного кофе, потом отвечаю:

– Проще всего с тушурцами. Они останутся здесь. Поселим их в замке. Пусть живут. Пользы от них больше, чем убытка от съеденного ими хлеба. Тем более, что Шурику, это внучка Долмы, я обещал воспитать как придворную даму, и пристроить в будущем…

– Каан тоже хочет остаться…

– Вот видишь, всё и решилось…

Улыбаюсь Аами. Девочка краснеет, прячет руки под стол.

– А рёска и сёстры Тумиан?

Мама не успокаивается. Приходится всё разъяснить:

– С Льян проблем быть не должно. Её дядя – наш герцог. В смысле, герцог Юга. Отправлю ему гонца с известием, что его племянница хочет к нему вернуться. Тем более, что он в должен быть в курсе её побега, и как только тот даст свой согласие – выделю эскорт и сопровождающих, отправлю к дяде.

…Доса Аруанн кивает, но тут же становится серьёзной вновь:

– А сёстры Тумиан? И что с Лиэй?

– Мама, почему ты так волнуешься за этих девчонок?

Спрашивает её Ооли. И матушка мрачнеет:

– Их старшая сестра была первой любовью Атти… Всем известно, что первая любовь не забывается…

Встревоженная супруга резко оборачивается ко мне, но я делаю успокоительный жест:

– Не волнуйся. Всё уже давно прошло. К тому же я убил их отца… В поединке. Честном. И претензий у их рода ко мне по этому поводу нет…

– Но… Как… Зачем?

Вздыхаю в ответ:

– Придётся начать с самого начала… Рёсцы ненавидят чужаков. Причём ненавидят со всей силой своей натуры. А она у них, смею заметить, подлая… Если не сказать больше. Не знаю, чем Лиэй провинилась перед Высочайшим в этой жизни, но я не завидую её судьбе… Если говорить откровенно – высокородная маркиза стала фактически рабой в Империи. Рабой семьи мужа и его постельной игрушкой… А её сестёр, которым некуда деваться, хотели продать в публичный дом…

– Какой ужас…

Шепчет доса Аруанн…

– Я просто пожалел несчастных. Вот и всё, дорогие мои…

– И?

Взгляд Ооли требователен. Да. она действительно настоящая принцесса!..

– Дам им приданное и выдам замуж. Как немного подрастут. Пока – пусть проходят военную подготовку наравне с остальными.

– А не боишься, что они воткнут тебе кинжал в спину, желая отомстить за отца?

– Как я уже сказал, их род не имеет ко мне претензий по этому поводу. Потому что поединок был честным. При свидетелях. А то, что они живы и свободны – тоже значит очень и очень много…

…Нашу беседу прерывают деликатным стуком в двери.

– Кто там?

Негромко спрашивает матушка, подойдя к двери. Услышав ответ, открывает. На пороге стоит припорошённый снегом слуга. Он явно явился с улицы. Мужчина запыхался, лицо красное от спешки. При виде нас, сидящих за столом, торопливо кланяется:

– Сьере граф, только что привезли раненую женщину. Она без сознания, но слуги просят немедленно принять её под защиту и дать лекаря.

– Кто она, известно?

– Дочь герцога дель Саура. Лондра…

– Лондра?!

Краска сменяется бледностью на моём лице. Значит, времени у меня совсем не осталось? И Тайные Владыки решили не откладывать свои дела до весны и приступили к устранению ключевых фигур немедленно? Это плохо. Это очень и очень плохо…

– Атти?

Матушка вскакивает с места, намереваясь бежать, но я останавливаю её:

– Не суетись. Это мой долг перед Урмом. И мне рассчитываться по нему…

Поднимаюсь из-за стола, чмокнув Ооли в её макушку:

– Ты позволишь мне уйти, милая?

Её лицо становится суровым:

– С ним, или на нём, мой супруг.

Киваю, возвращаюсь в спальню, где старясь не шуметь, чтобы не разбудить дочь, быстро одеваю форму воина Парда, с сожалением бросив взгляд на сундук с обычной одеждой. Увы. Не скоро мне придётся, похоже, облачиться в неё. Выхожу наружу, киваю всем моим женщинам, покидаю покои, сразу обращаясь к слуге, ждущем за дверью:

– Немедленно вызвать лекаря Долма. Того, что приехал со мной. Скажете ему, что есть раненый. И – гонцов в мой кабинет…

Тот бесшумно уносится со всех ног, а я быстро спускаюсь следом, на ходу застёгивая плащ…

В дворе – воз, в который запряжена понурая лошадь. Возле неё толпа суетящихся слуг и я замечаю высокую шапку старого тушурца. Ого! Молодец, старик! Сервы раздвигаются при моём появлении, давая мне подойти вплотную. Слуг у девушки двое. Средних лет женщина и мужчина. Они торопливо кланяются, а я всматриваюсь в восковое лицо Лондры, покрытое крупными каплями пота.

– Сьере Долма, что с ней?

– В неё попала стрела. Наконечник извлекли, но началось заражение. Я не в силах остановить его…

– Понимаю. Пусть девушку отнесут в баню, там тепло, и вы сможете обработать рану спокойно.

– Но она же всё-равно умрёт!

– Нет. Только если от раны. В моей стране есть лекарство, которое очистит кровь.

Его лицо просияло улыбкой:

– Тогда надежда есть!

Слуги быстро хватают девушку на руки и очень осторожно несут к зданию бани. Я обращаюсь к управляющему:

– Быстро послать в мои покои за аптечкой.

Тот пытается повторить русское слово, но безуспешно.

– Скажешь, пусть дадут ящик с крестом!

Мужчина кивает, но я не отпускаю его:

– Этих двоих обогреть, накормить и расспросить, что случилось. Потом явишься ко мне в кабинет. Расскажешь. И гонцов ко мне…

Лондру вносят в предбанник, кладут на скамью. Одновременно появляется запыхавшийся от быстрого подъёма на самый верх башни юноша и подаёт мне пластиковый корпус аптечки. Торопливо извлекаю из него инъектор с универсальным антидотом, подношу к обнажённой кисти девушки, по-прежнему лежащей без сознания, короткий щелчок, убираю инструмент обратно. Несколько мгновений ничего не происходит, потом замечаю, что потовыделение прекращается. Теперь её личико просто мокрое. Киваю застывшему в изумлении лекарю:

– Ваша очередь, сьере Долма. Яд на неё больше не действует.

Тот спохватывается, начинает торопливо разматывать грязные тряпки, намотанные прямо поверх одежды, ругаясь вполголоса на своём языке. Больше мне пока нечего делать тут, и я иду в свой кабинет, где меня уже должны дожидаться гонцы и управляющий. Распахиваю двери – сидящие в коридоре люди вскакивают при моём появлении. На их лицах радость. Мне не хочется гасить её, но, увы…

– Послать за сьере Ушуром, Дожем, Аланой, Ролло, Кери и Вольхой, немедля.

Пять человек сразу вскакивает и выбегает наружу.

– Остальным – один человек отправляется лагерь. Вот приказ…

Подхожу к столу и торопливо пишу распоряжение, отдаю гонцу. Тот кивает и тоже исчезает. Спрашиваю управляющего:

– Что удалось узнать?

Тот сразу выпаливает:

– Её ранили во время осады замка. Две недели назад…

Так… Получается, когда мы были в Ганадрбе с докладом? Точнее, сразу после этого… Быстрая реакция…

– Один из соседей, маркиз дель Сехоро, подступил с войском к её замку и потребовал освободить владения герцога и убираться на все четыре стороны. Когда доса дель Саур отказалась выполнить это в высшей мере оскорбительное и унизительное требование…

– Комментарии потом. Меня интересуют детали.

Сообразительный… Сразу всё понял. Пожал плечами:

– Был штурм. Стрела попала ей в плечо. Воины остались защищаться, а девушку вынесли ночью по тайному ходу. Эти двое – её кормилица вместе с мужем.

Киваю в ответ.

– Свободен. Пусть отдыхают пока. И – присмотри за ними.

Мужчина уходит. Нижайший… Мне позарез нужен контрразведчик. Опытный, не брезгливый, не боящийся крови. Но кто? Кого я могу назначить на эту должность? Ни одной кандидатуры среди своих людей я не вижу. Просто никого. Все либо слишком молоды, либо – идеалисты. А такая работа – по колено в грязи, дерьме и крови… Если только… Внезапно я вспоминаю старика Ольма. Того самого безземельного рыцаря, который перешёл под мою руку после гибели своего лорда, прикрывавшего меня в рубке с королевскими гвардейцами своим щитом. Сейчас он отдыхает в нашем зимнем лагере, в долине, среди наших. По возрасту он нагрузки на солдат не потянет, но! Жизнь повидал. Отправился в Рёко сам, простым воином. Значит, особых амбиций не имеет. Ещё – острый глаз и трезвый ум. На это я обратил внимание, когда при допросе пленников старик поймал пленного на вранье. Рискнуть? Ну а почему бы и нет? Внезапно мне в голову приходит одна мысль, и я улыбаюсь. Ну, Ольм, ты попал…

Двери кабинета раскрываются, и в помещение входит Ооли. Я вскидываю голову, потом до меня доходит, что гневаться на вторжение не стоит. Жена улыбается, потом её личико становится серьёзным, быстро подходит к шкафу у стены, распахивает его, достаёт оттуда толстую земную тетрадь и кладёт передо мной, предупреждая вопросы, произносит:

– Я на минутку. Скоро дочку кормить. Здесь – отчёт по всем делам, что происходили в графстве. По твоему и моему оружию. По войскам, производству товаров и движению средств. Пока читай, а вечером спросишь, что не ясно.

Наклоняется ко мне, потому что я сижу за столом, быстро целует в щёку, маняще улыбается и снова исчезает. Мне привиделось? Да нет, вот же она, толстая книжка, где чётки убористым почерком заполнены две трети листов. Причём – на русском. Надо будет спросить, откуда она так хорошо знает мой родной язык? Впрочем. Скорее всего, оттуда же, откуда и я. Испокон веков в школах в качестве иностранного изучали речь основного планируемого противника. Ну а тут враг не планируемый, а действительный… Знали бы наши полководцы… Едва раскрываю тетрадь, как в двери стучатся.

– Да?

Створка раскрывается. На пороге появляется Долма. Снимает шапку, кланяется. Понятно. Доклад о состоянии досы дель Саур.

– Слушаю, уважаемый. И – присаживайся.

Киваю ему на стул. Старик не чинится. Спокойно занимает указанное ему место, потом начинает свою речь:

– Я обработал рану. Опасности больше нет. Девушка пришла в себя и требует немедленной встречи с вами.

– Ей нужен особый уход?

Он отрицательно качает головой:

– Самый обычный. И – хорошее питание. Она две недели питалась лишь жидкой пищей.

– Сама она может ходить?

– Теперь да.

Короткая пауза, я понимаю, что тушурец хочет о чём то спросить, но не решается. Поэтому прихожу ему на помощь:

– Вам выделили жильё?

Долма сразу оживляется:

– Спасибо, сьере граф! Отличный дом, тёплый, уютный. Там, внизу.

Показывает рукой на деревню, выросшую возле замка.

– Это временно, сьере. Как только строительство будет закончено, вам придётся переехать.

– Куда?!

Он испуган, но я улыбаюсь в ответ:

– Одно из новых зданий – большая лечебница. Там будет ваш новый дом. Даже если вы не сможете сами лечить людей, то ваш опыт окажет неоценимую услугу новичкам.

– К-каменный дом?!

– Разумеется, сьере Долма. У нас строят на века. Как там Гуль?

Старик улыбается:

– Ушла сегодня с Шурикой на речку. Она никогда не видела раньше льда и столько снега. Спасибо вам за подсказку, сьере граф…

– Да, ничего…

Невпопад бормочу я.

– Главное, чтобы у девочки было всё хорошо. Сейчас разделаемся с неотложными делами, и я смогу уделить ей больше внимания… Кстати, не знаете, что сейчас делает Каан?

– Каан?

Старик удивлённо смотрит на меня. Потом отвечает:

– Она пошла вместе с моими женщинами. За компанию. Бедняга напугана. Ведь больше её не подпускают к вашей дочери… И очень, очень боится, что её продадут…

– Не продадут. И к Аами тоже пустят. Пусть не волнуется об этом. Только чуть позже. Пусть сначала к дочери привыкнут новая мама и бабушка.

Долма кивает.

– Больше ничего? Простите меня. Но я очень занят…

Старик спохватывается:

– Простите, сьере граф. Забылся. Ведь за время вашего отсутствия накопилось столько дел…

Торопливо поднимается, я следом:

– Одну минуточку, сьере Долма. Проводите меня к досе Лондре.

Он кивает, быстро надевает на голову свою большую шапку из меха молодого барашка, и мы выходим во двор. Увы. В бане уже никого нет.

– Где?

– Я спрашиваю девушку, подметающую пол после того, как толпа натащила внутрь кучу грязи.

– Приходила ваша матушка с наперсницами и увела досу…

Оборачиваюсь к старику:

– Простите, что заставил вас тащиться за собой. Отдыхайте. Я знаю, где доса дель Саур…

Выхожу из предбанника, пересекаю двор и вхожу в башню. Стучусь в двери покоев матушки. Те распахиваются, и на пороге появляется Маура. Смотрит на меня с подозрением, но я просто отдвигаю её и вхожу внутрь. Негромкий визг, в следующее мгновение в меня ударяется подушка, и негодующий голос матушки:

– Атти! Как тебе не стыдно?! Мы же тут переодеваемся!

Торопливо отворачиваюсь:

– Простите, доса Лондра. Никак не ожидал… Я подожду снаружи…

Торопливо выскакиваю из покоев, прислоняюсь к стене. Видел я не так много, всего лишь нижние юбки. Так что… Пока раскрываю тетрадку Ооли, прихваченную с собой, устраиваюсь возле светильника, тоже из наших, земных, из тех же контейнеров, начинаю читать… Ничего себе… Моя жена просто чудо! Не только красавица, каких очень и очень мало, но и редкая умница…

Глава 24.

– Мы ещё не успели захоронить пепел отца, как вечером наш замок обложили солдаты маркиза дель Сехоро и прибывшие герольды передали его приказ – покинуть наши владения, иначе меня казнят… Естественно, что я отказалась выполнить это наглое требование. Тогда вечером войска маркиза начали штурм…

Лондра вздохнула и сделал глоток вина из бокала. Переведя дух, продолжила:

– Они словно знали, что никто из соседей и вассалов за нас не заступится. На второй день осады в меня попала стрела. Больше Я ничего не помню…

Девушка бледнеет. Мы все, собравшиеся за столом в уже новой трапезной, законченной накануне, молчим. Потом Ольм, которого я всё же решился назначить начальником графской контрразведки, негромко произносит:

– Странная стрела. Да ещё прилетевшая изнутри замка.

– Как, изнутри? Вы хотите сказать, что мне кто-то выстрелили в спину? Из моих воинов?!

Мужчина кивает в знак согласия.

– Сьере Долма подтвердил, что выстрел был произведён сзади.

– Сьере… Долма?

Лондра с недоумением смотрит на меня, я поясняю:

– Наш главный лекарь, осматривавший вашу рану и производивший лечение. У вас в замке был шпион маркиза. И это меня не удивляет. Скорее всего, Саур уже пал, и все ваши владения под рукой дель Сехоро…

Девушка становится бледной, словно сама смерть, тихонько спрашивает сама себя, забыв обо всём:

– Но… Что мне тогда делать? Как жить дальше?..

Тишина. В неё чётко слышны её растерянность и безнадёжность. Того и гляди, впадёт в отчаяние, наделает глупостей…

– Доса Лондра, не волнуйтесь. Вы всегда можете найти себе пристанище здесь, в Парда.

Мягко произносит матушка. Ооли кивает в знак согласия. Но герцогиня их не слышит, погружённая в отчаяние…

– Доса Лондра…

Произношу я. Та молчит.

– Доса Лондра!

– А?

Она вздрагивает, когда я повышаю голос, вперяет в меня взгляд полный отчаянной надежды.

– На всех нас, ходивших в Рёко, долг перед вашим батюшкой. И я готов уплатить его, вернув вам владения вашего отца, герцога дель Саура…

…Цинично и высокопарно звучит. На самом деле за красивыми словами я хочу спрятать истинную цель будущего похода – начало моей войны с Тайными Владыками Фиори. Маркиз дель Сехоро станет первой жертвой среди них. Затем к нему присоединятся дель Крауми, дель Тохео, дель Умграм и дель Кристо. Вся пятёрка тех, кто управляет государством Фиори. Следом последуют наиболее высокородные лорды страны, ну а мелочь… Хе-хе, налоги на воздух, осадки и хорошую погоду ещё никто не отменял! Я пущу их по миру. Голыми. Но какой удачный повод, а? Просто невероятная удача: на девушку, осиротевшую в результате похода в Империю, решили напасть и обездолить те, кто в безопасности отсиживался за спинами героев! Умелая пропаганда заставит большинство владетелей Фиори остаться нейтральными, обеспечит мне поддержку церкви, и даст мне незримое преимущество перед Тайными Владыками хотя бы тем, что простые люди будут сочувствовать нам. Высочайший! Когда я стал таким… Целесообразным? Расчётливым? Лондра действительно страдает. И её отец… Я обязан ему не на словах, а на деле. Его дневники – сущий кладезь бесценной информации! А тыт прикидываешь выгоду, Атти? Таешь от наслаждения в восхищённых твоим решением взглядах соратников? Майор Кузнецов! Вспомни, что ты русский! Перестань забывать о чести воина!..

– Сьере дель Парда… Конечно, долг перед моим батюшкой – звучит весомо… Но… Я знаю, что в действительности происходило во время похода. Мне рассказали… Скорее, это мы обязаны вам тем, что столько наших воинов вернулось из Рёко… И… Мне нечем будет заплатить вам за помощь, если вы действительно поможете мне решить проблемы с маркизом дель Сехоро…

Я отрицательно мотаю головой:

– Доса Лондра, вы видите меня насквозь. Простите за цинизм и за то, что вы сейчас услышите. Да, признаюсь вам честно, что для меня ваша трагедия не более, чем удобный повод свести личные счёты с маркизом. Хотя не столько личные, сколько… Скажем так, государственные.

…Герцогиня опускает голову в жесте отчаяния…

– Но я клянусь всем самым святым для меня, что не возьму с вас даже медного диби за то, что верну вам ваши земли и замки. Потому что это действительно плата за то, что сделал для ваш отец, Урм дель Саур. И я ему действительно должен… Помочь же вам – лишь малая толика моей платы… Но у меня будет одно условие.

– Какое?

Лондра вскидывает голову, смотря на меня так, словно впервые увидела. И я тихо говорю, давая ей ответ:

– Вы поддержите меня на троне.

– Что?!

Она в шоке от услышанного, как, впрочем, и мои соратники, кроме, пожалуй, моей супруги:

– Моя цель – занять трон короля Фиори. И ваши владения – первый шаг на пути к этому.

– Вы осознаёте, что говорите?!

…Мои соратники молчат. И я знаю почему – меня уже спрашивали, почему я не требую признать меня верховным лордом. Они удивлены, почему я столько тянул с этим и послушно отправился в Рёко, хотя мог отказаться…

– Осознаю. Как и то, что если я оставлю всё, как есть, ни мне, ни моей семье, ни моим людям не дожить до осени.

– Даже так?

Со страхом восклицает матушка, и я поясняю не только для неё, но и для моих соратников, собравшихся за столом:

– Да. Задержись я в походе – вернулся бы к пепелищу на месте графства и рощам виселиц, украшенных вашими телами. То, что мы прибыли раньше срока, спутал все планы моих врагов. Ну и слава великого воителя…

Добавляю я скромно.

– Сейчас враги в панике, растеряны. Да и подробный доклад о наших действиях в Империи и Тушуре тоже внёс смятение в их умы. Но они не откажутся от своих замыслов, просто перенесут их на другое время. Поэтому мы должны ударить первыми. И дель Сехоро станет первым, кто получит всё, что заслужил за годы своего правления.

Заканчиваю я свою речь.

– Но кто наши враги?

Спрашивает меня Ролло. Да и остальные не отрывают от своего лорда вопрошающих глаз. Ну, что же, хватит, пожалуй, играть в тёмную. Пора раскрыть карты:

– Тайные Владыки Фиори. Те, кто действительно управляют нашим государством за спиной Совета. Некоронованные короли. Я знаю всех, благодаря отцу досы Лондры.

– Но… Откуда?

Усмехаюсь кривой усмешкой:

– Они прокололись на мелочи, сьере и досы. Как гласят законы Фиори, любой лорд может чеканить монету при условии, что содержание в них меди, серебра и золота будет соответствовать определённым нормам. Так?

– Так.

Нестройно гудят собравшиеся. И я усмешкой задаю вопрос:

– И сколько лордов воспользовались этим правом, кроме меня?

Тишина, через мгновение пропадающая под нестройными восклицаниями и возгласами. Ведь действительно, лишь пять из владык Фиори чеканят монету страны. Хотя и золото, и серебро, и медь имеются в гораздо больших владениях… Да и Парда уже второй год чеканит деньги, не только соответствующие, но и даже превосходящие стандарты…

– Значит, война?

Гудит Ролло. Киваю в ответ.

– У нас всё готово?

Молчаливые кивки со всех сторон. Лишь матушка сидит, подавленная известием и новостями, которые впервые услышала. Но ничего. Я её успокою после Совета. На личике Лондры светится злорадство. Она поняла, что дель Сехоро осталось жить недолго. Это её радует. Ооли спокойна, лишь лёгкая досада время от времени пробегает по её живому личику. Недовольна, что муж так быстро её покидает? Да нет… Хотя и это тоже… Что-то ещё? Ладно. Потом спрошу…

– Сколько у нас сейчас солдат?

– Восемь тысяч. Все обучены пользованию новым оружием.

– Пушки?

– Сто двадцать. Из них двадцать – осадные орудия большого калибра.

– Патроны?

– Десять боекомплектов в наличии, производство наращиваем.

– Финансы?

– В достаточном количестве. В течение года мы можем обеспечить все потребности графства в заработной плате, закупке продовольствия и прочих тратах. Плюс резерв.

– Провиант?

– Два годовых запаса, не считая того, что находится на складах за пределами Фиори.

– Значит, можем начинать?

Опять молчаливые кивки. Поднимаюсь со своего места:

– Оглашаю свой первый королевский Указ – выступаем в поход на маркиза дель Сехоро завтра же. Пяти тысячам воинов и всем осадным и половине полевой артиллерии – выдвигаться. Остальным – охранять графство. Сьере Ольм?

Тот встаёт, я пускаю по столу, за которым мы все ели, и слуги уже очистили его от посуды и оставшихся блюд, небольшую тетрадку:

– Здесь находятся все известные мне тайники и убежища Тайных Владык. Задача вашей службы – обезвредить и захватить их. Вам придаются триста вернувшихся.

Он кивает.

– Что-то ещё? Есть вопрос?

Неожиданно рыцарь краснеет:

– Личный вопрос, сьере граф.

– Хорошо, подойдёте ко мне вечером.

Начальник контрразведки кивает в знак согласия, и на его лице вновь спокойное, даже слегка сонное выражение. Хм… Однако…

– Тогда все свободны. Матушка, пусть твои компаньонки пока займутся досой Лондрой, хорошо? Возьмут на себя все заботы о ней.

Доса Аруанн кивает в знак согласия. Дель Саур понимает, что я хочу остаться вместе с женой и матерью, поэтому спокойно покидает зал трапезной вместе со всеми. Наконец мы остаёмся одни, и тут же следует первый вопрос:

– Атти, почему ты молчал?! И ты, дочка, тоже хороша! Как я понимаю, ты всё знала?! Не сказать такое даже родной матери! Ооли, когда ты узнала про то, что нас хотят уничтожить?!

– Мой муж мне ничего не говорил.

– Тогда как ты узнала? И когда?

– Когда познакомилась с тем, что мой супруг затеял в последнее время в графстве. Ну а выяснить недостающие звенья в одной цепи событий оказалось проще простого, мама. Прости, не хотела тебя волновать раньше времени…

Матушка немного успокаивается. Потом поворачивается ко мне, оторвавшись, наконец, от созерцания вида стройки за большим окном:

– Мы выстоим, Атти?

Киваю ей в ответ, с уверенностью отвечая:

– Мы не просто выстоим. Мы – победим, доса королева-мать.

– Что?!

– Привыкай к новому титула, мама. Потому что отныне ты – королева Фиори. Жаль, что ненадолго.

Матушка пугается:

– Почему?!

Улыбаюсь:

– Да потому что очень скоро ты сменишь этот титул на другой – императрица-мать. Потому что Фиори – лишь первая ступенька. Я очень амбициозен, мама. И ты знаешь, что остановится на достигнутом для меня немыслимо. К тому же мне не нравятся ни Тушур, ни Рёко. Я думаю, что там надо навести порядок.

– Ты хочешь стать завоевателем?! Атти, как ты только можешь даже думать об этом?! Положить тысячи жизней ради удовлетворения своих амбиций…

Неожиданно на помощь приходит Ооли:

– Мама, поверь, Атти делает это не только из-за прихоти. Очень скоро, меньше, чем через год, всё в этом мире изменится коренным образом. И… Поэтому он будет воевать. Но крови прольётся гораздо меньше, чем ты можешь представить. Мой муж всего лишь хочет сохранить жизнь тебе, мне и нашим детям…

– Атти…

Я киваю в ответ на незаданный вопрос.

– Увы, мама. Но это так. Времени у меня немного. И чем больший вес будет на нашей стороне, тем больше шансов на жизнь…

…Неожиданно для самого себя строевой смотр меня впечатлил. Теперь я точно знаю, что моя кампания против Тайных Владык просто обречена на успех Чёткие квадраты солдат в одинаковой одежде и доспехах, уверенное выполнение приказов и распоряжений, стрельба из ружей, залпами и по одиночке… Мишенное поле разнесли в щепки. Артиллеристы тоже не подкачали. Быстро перезаряжали свои оружия, палили метко, жаль, калибр маловат. Но тоже внушает почтение. Мне бы пару ещё ингредиентов, такое бы сделал! Но, увы. До их появления лет так с тысячу, минимум. И не одна голова на плечах… Позади мои командиры. Ждут. Что же…

– Смотрится красиво. А в бою? Не растеряются?

Ролло пожимает плечами:

– Думаю, нет. Но пока говорить рано. Во всяком случае – здесь одни ветераны. Уже в драках бывали. Так что первая же битва покажет, чего эти ребята стоят…

Молодой мужчина с чеканными чертами лица старого аристократического рода необычно для себя серьёзен. Собственно говоря, именно он вытащил всю армию на себе, пока я воевал в Рёко и Тушуре. А создать такое с ноля стоит дорогого… Ролло мне обязан всем. Безземельный рыцарь, получивший замок, человек, любящий свою жену и семью больше жизни. Потому и старался, не жалея ни сил, ни здоровья, обучить вчерашних сервов искусству боя, не отставал от меня, пока я не рассказал ему всю тактику боя огнестрельным оружием, не показал все тонкости с обращением вооружением, и приёмы боя. Каждый из них выучил сперва сам, а потом уже вдалбливал в головы подчинённых. Он, кстати, лошадей, в смысле, конников, не очень любит. После того, как увидел своими глазами, что правильный строй, ощетинившийся копьями, всегда устоит против любой лавы рыцарей. Особенно, если этот строй подкрепить арбалетчиками и лучниками…

…– Завтра выступаем. Первым делом, как я и говорил, очищаем дорогу до Ридо. А дальше – по плану.

Командиры кивают в знак согласия.

– Выход сразу после завтрака. Сани готовы?

– Да, сьере граф…

…Это тактически новый приём для этих мест. Мои отряды теперь передвигаются не пешком, а на лёгких, но прочных санях, запряжённых парой выносливых и быстрых коняшек. Мобильность, скорость, и дополнительная защита. Тоже приём из более поздней эпохи, когда армии казачьих войск гуситов и таборитов наводили ужас на американских меченосцев на просторах Славянской Чехии. Слепой атаман Иван Жижко разгромил самого Паттона, а кровавого палача Эйзенхауэра, прославившегося сожжением деревни Хатынь вместе с жителями, поймав, велел посадить в железную бочку и изжарить на медленном огне… Так что господ феодалов ждёт сюрприз, если они сунутся…

…Я возвращаюсь домой. Усталый, пропахший конским потом и сожжённым пироксилином, голодный, как собака. Увы. Вместо того, чтобы усадить меня за стол, Ооли прогоняет меня мыться, обрадовав, правда, что ужин будет в комнате отдыха, на втором этаже бани. Делать нечего, и прихватив смену белья, я бреду в баню…

…Ранний завтрак. Облачаюсь в доспехи. Лёгкая, но очень прочная броня. Подводят Вороного, укрытого чёрным полотняным одеянием. Взлетаю в седло. Все мои женщины стоят на крыльце, и у всех глаза на мокром месте. Нечего реветь! Мы вернёмся с победой. Ооли вдруг оборачивается, ей подают небольшой круглый щит. Совсем маленький, локтевой. Она торопливо спускается вниз, передаёт мне свою ношу со словами, от которых я слегка ошарашен:

– Хеьрро сауни, элли сауни.

…С ним, или на нём… Точно так же матери и жёны провожали первых славян на сечу против орд каннибалов Дария… Киваю, в знак того, что принимаю ношу ответственности за семью, за лен, за людей…

– Я вернусь с победой!

Посылаю жеребца, и тот срывается с места. Война начинается… …До границы Парда, а конкретно – до окончания земель бывшего Лари мы добираемся за неделю. А раньше – почти двенадцать дней. И ни лошади не устали, потому что идут в щадящем режиме, и бойцы свежие. Там, а замке Иоли, нас ждёт приятный сюрприз – ещё партия боезапаса для ружей. Ну, держись, шантрапа сиятельная! И мы сразу же выдвигаемся вдоль границ Фиори с Рёко в сторону ближайшего замка. Он принадлежит одному из вассалов дель Сехоро. Довольно мощный, с толстыми и высокими стенами, угловыми и надвратными башнями. Внутри – вторая стена. Даже жалко крушить такое укрепление. Но ничего не поделаешь. В нём очень большой гарнизон, к тому же обученный – отборные воины маркиза. Если мы их уничтожим, то дель Сехоро серьёзно ослабнет. Дальше пойдёт мелочёвка, так сказать… …– Пали! Заряжающий дёргает за длинный шнур, орудие глухо, но мощно рявкает, и тяжёлая бомба почти в сорок кило весом, улетает к стенам. Бух! Вспухает облако взрыва, летят в разные стороны осколки камней, клочья тел, визжат, вспарывая морозный воздух, чугунные куски самого боеприпаса…

– Как вам?

Спрашиваю своих командиров. Те под впечатлением. До этого они работу осадных жерл ещё не видели. Ба-бах! Дёргается второй ствол, и расчёт с воплями и матом снова закатывает пушку на позицию. Дистанция – семьсот метров. Ни лук, ни арбалет, ничего из имеющегося у моих врагов, не может добить досюда. А мои пушкари лепят снаряд за снарядом, словно в тире. Закопчённые, грязные, потные, охваченные остервенелым азартом боя. Бах! Бум! И противное, режущее по ушам верещание осколков… Камни не выдерживают подобного обращения, пироксилин рвёт гранит на куски, и уже виден первый пролом. Большой, почти десять метров в ширину. Время от времени там мелькает железо. Находятся идиоты, которые хотят оборонять эту дыру прямо под обстрелом. Но большой калибр неумолимо сравнивает стены, а смельчаками, которые всё время осыпает градом чугуна и камней, занимается полевая артиллерия. Калибром восемьдесят мымы. Меньше – слабый разрывной заряд. Больше – уж больно громоздкие получаются. Самое забавное – стреляем из гладкоствольных пушек. Зато – можем лупить на дистанцию в четыре километра. Получается на удивление прилично. Система 'единорог'. Бронзовая или чугунная пушка с конической зарядной камерой. Заряжать легко, коэффициент полезного действия почти сто процентов, центровка ядра, бомбы или картечного заряда практически идеальная. А поскольку отлито орудие из сверхлёгкого и одновременно сверхпрочного сплава, что идёт на постройку обшивки космических кораблей, то… Дополнительного охлаждения не нужно. Уксусом там поливать, как в древности. Пока банят, в смысле, чистят ствол после выстрела – он уже остыл. Запальное отверстие сделано сменным. Вкручена пробка, в которой просверлено отверстие. Иначе оно будет сильно выгорать, и со временем пушка придёт в негодность. А так – дырка для пальника стала слишком большой, взяли, вывинтили пробку, новую воткнули. И потому сейчас пушкари работают, как заведённые. И лишь время от времени сквозь грохот прорывается:

– Пали!

И – ба-бах… Так продолжается с раннего утра. Мы подошли к замку ночью. Благо проводники имелись. Солдаты, кроме ездовых, естественно, спали на ходу, так что все, когда пришло время, были бодренькими и весёлыми. Быстро составили сани в круг, выставили дозоры, разбили палатки, отгородившись возами в качестве стен. Ну а когда разведчики вернулись и доложили, что на два часа пути вокруг врагов нет, развели наш транспорт в стороны, и началась работа. Ведь война, по сути, это тяжёлый и грязный труд. Уж кому, как не мне это знать? Бах! Бах! Ба-бах!.. С грохотом валится внутрь, складываясь, словно карточный домик, угловая башня, а потом в тишине, поскольку пушкари зачарованно раскрыли рты, забыв обо всём, осыпается каменная стена. Пока наружная. Но и во внутренней, оказывается, зияют дыры…

– Ролло. Непорядок. Огонь не прекращать ни в коем случае. Пусть продолжают!

Мужчина злится. Срывает своего коня с места, мчит к батарее, размахивает руками, указывает на высящиеся перед нами развалины. Но внезапно и он, против моего приказа останавливает стрельбу, глядя на нечто, мельтешащее на стене. Что там такое? Ну-ка… А, понятно. Вызов на переговоры… Ладно. Послушаем, что нам скажет барон дель Роум, командующий обороной. По слухам – мужчина упорный и настойчивый… Но, как мне шепчут советники, это не барон. А вовсе какой то левый феодал. Средних лет. Седые волосы. Довольно приличные доспехи. Щека рассечена, похоже, осколком камня, и он всё время кривится, когда наступает его очередь говорить, впрочем, это ему приходится делать лишь в начале. Потому что все речи за него ведёт разряженный в пёстрые цвета, словно петух, представитель цеха герольдов. Те ещё дармоеды…

– Мой господин…

Обрываю разноцветного одним жестом:

– Вы сдаётесь?

– Но, сьере граф…

– Вы – сдаётесь?

– Нет, но…

– Тогда разговаривать не о чем. Проводите их.

Отворачиваюсь, воины хватают обоих парламентёров и выпроваживают их прочь. Герольд истошно визжит, но с ним мои солдаты не церемонятся. Они – крестьяне, фабричные рабочие, мастеровые, привыкшие зарабатывать себе хлеб тяжёлым упорным трудом. И отношение к болтуну с длинным языком у крепких парней соответствующее. Дармоедов у нас, в Парда, не любят… Обоих притаскивают к воротам, затем ребята бегом спешат назад. И спустя пару минут, после того, как взвод отошёл на безопасное расстояние, даю команду:

– Пали!

Рявкают все, сразу десять пушек. Зло, уверенно, короткий свист бомб, грохот взрывов, и гигантской силы шорох. Рассыпающейся внутренней стены…

– Прекратить огонь! Пехота – вперёд!

Солдаты мгновенно рассыпаются на три группы. Первая, довольно большая, под прикрытием щитов в плотном строю приближается к громадным кучам осыпавшихся камней. Вторая, чуть поодаль от первой, наготове с ружьями в руках, чтобы прикрыть товарищей, если где-то окажутся особо глупые или настырные противники. Третья часть, самая малочисленная, это резерв и охрана лагеря. Итого – две тысячи штурмуют. Две тысячи прикрывают. Остальные – половина пушкари, они готовы в любой момент открыть огонь снова. Для перезарядки единорога хватит двадцати секунд. Вторая половина резерва – те, кто охраняет лагерь… Вот уже первые шеренги исчезают за камнями, сухо трещит пара выстрелов, несерьёзных, по сравнению с грохотом жерл. Потом тишина. Появляется спешащая к нам фигурка, гонец с докладом. Запыхавшийся от быстрого бега парнишка торопливо прикладывает руку к груди, коротко кланяется:

– Рядовой шестого полка Геро Токс, сьере командиры. Прислан с донесением. Замок захвачен, много раненых врагов, внизу, под завалами, в подвалах – женщины и дети. Начальник полка спрашивает, что с ними делать? Так оставить, или откапывать?

Молчу.

– Что за женщины и дети? Сомневаюсь, что там крепостные…

Это Ролло, видя, что я молчу, решается вмешаться. Всё верно – ты же главком…

– Раненые говорят, что там знатные дамы со всей округи. Крепость то самая сильная из всех, вот и спрятались…

Главком открывает рот, но я вскидываю руку, заставляя его замолчать:

– Вначале найти сервов, оказать им помощь. Аристократов доставать в последнюю очередь.

Парень вновь отдаёт честь, убегает. Командиры с удивлением смотрят на меня. Поясняю:

– Руки крепостных для меня важнее, чем орава дармоедов.

Начальник артиллерии улыбается. Остальные ошарашенно молчат. Начинаю злиться:

– Всех, кого достанут – сюда. Будем разбираться, тогда и поймёте, что к чему…

Выясняется, что слуг и сервов замка просто бросили на произвол судьбы, и многим их них досталось осколками. Так что раненых среди них полно. Приказываю оказать им первую помощь. Нужны рабочие руки для восстановления разрушенного нами замка. Мда… перестарались мы. Ну да ничего. Всё-равно лучше его перестроить. Вот и поле перед ним, где мы стоим лагерем, куда больше подходит для постройки настоящей крепости, чем эта груда камней… Потом всё-таки откапывают проход в подвал и оттуда извлекают почти пятьдесят женщин всех возрастов и около семидесяти детишек. Все в пыли, в каменной пыли, кашляют, плачут.

– Ролло, давай в замок. Похоже, что тебе придётся с народом разбираться…

Главком кивает, и его конь, направляемый твёрдой рукой, уносится к развалинам. Что же, неплохо. Начали в шесть утра. В полдень закончили. Триста фугасов, и замка – как не бывало… Постепенно наводится кое-какой порядок. Основная часть солдат уже покинула груду камней, в которую превращён замок и находится в лагере: готовят еду, приводят в порядок снаряжение и повозки. В замке остались лишь три роты, которые вытаскивают из завалов уцелевших, сгоняют их в кучи и ведут в лагерь. Перевязывают наскоро раненых. Кое-кого добивают. Из милосердия. Потому что лечить, скажем, распоротый живот, из которого вывалились все внутренности, здесь не умеют. Или когда камнем дробит позвоночник… Наконец, когда мы уже сытно пообедали, а солнце клонится к закату, зачистка развалин закончена. Подбиваем итоги. Взято в плен: сервов, почти сто человек. Большинство раненые. Погибло под развалинами куда больше. Полёг практически весь гарнизон, а это две с половиной тысячи ополченцев, рыцарей и прочих… Наёмников, кстати, нет. Солдаты удачи не желают воевать против Волка Парда. И дело тут не в деньгах, а в принципе – новость о том, что я иду освобождать владения герцога Саура для того, чтобы вернуть их законной владелице, в мгновение ока облетела всю страну. Пропаганда подействовала выше всяких ожиданий…

Итого – пленных из гарнизона сорок два человека. Из них тридцать пять ранены и контужены. Да и остальные в шоке. Ещё бы… Ну и беженцы. Мужского пола среди них едва десяток подростков. Остальные – так называемый слабый пол. Голубая кровь, так сказать…

– Солдат – на каторгу. В рудники. Без исключения.

Те дёргаются, среди них даже пара рыцарей в доспехах. Добавляю специально для них:

– Кто не будет работать, не кормить. Насчёт сервов – они местные, пусть помогают строить новую крепость. Пошлите гонца к министру финансов сьере Ушуру, пусть немедля начинает строительство. Здесь.

Показываю рукой, где. Остались дамочки-феодалочки… Перехожу к ним…

– Мальчишек – тоже на каторгу. Заклеймить, в цепи и в рудники, пожизненно. Женщин…Хм…

И ведь куда их деть? По домам распускать – полный идиотизм. Что они, будут спокойно сидеть? Разумеется, нет. Да и зачем моим подданным такие владычицы? Мгновение колеблюсь, потом всё-же принимаю решение:

– Отправить всех на мануфактуры. К досе Алане. А детишек…

..Куда же пристроить соплюшек от семи и старше лет? О! Идея!

-Туда же. Пусть себе хлеб зарабатывают. Своими ручками. Пусть узнают, какого это.

Кто-то из пленных рыцарей кричит мне:

– Они – благородные дамы! Как ты можешь, ублюдок, с ними так поступать?!

Спокойно парирую:

– Они – жёны и дочери тех, кто поднял руку на героев Фиори. Они предали нас. И другого не заслуживают. Иначе бы отговорили своих мужей поступать так подло с теми, кто проливал кровь, защищая их.

Крыть нечем. Я прав на все сто… Тишина.

– А кто у нас отличился?

Командиры молчат, потому приходится сыграть роль третейского судьи:

– По две чарки вина пушкарям. Ребята сегодня постарались.

Женщин быстро связывают и сваливают на захваченные сани, словно груду поленьев, чтобы, не откладывая в долгий ящик, везти на ткацкие фабрики. Слышны плач, проклятия, ругань. Веселятся лишь мои артиллеристы. Ребятам предстоит весёлая ночь…

– Всё, сьере командиры. На сегодня достаточно. Замок взят, с пленными разобрались. Завтра оставим роту и пару пушек на развалинах, пусть при помощи окрестных сервов откапывают остальные подвалы. Там куча продовольствия и вина. Всё пойдёт в дело. Ну а мы – отдыхать…

Возвращаемся в лагерь. Нас приветствуют радостные, восторженные крики солдат. Ещё бы – взята одна из сильнейших крепостей Фиори. И всего лишь за день. Такого не ожидали ни простые бойцы, ни командиры. Это ещё что! То ли ещё будет дальше…

– Дозоры выставлены?

– Так точно.

Это Ролло. Далеко пойдёт парень. Ой, далеко… Киваю ему в знак одобрения. Дальше едем под крики солдат, все трезвые, кстати. Ни пьяных, ни буянящих. На время похода спиртное строжайше запрещено. Все знают, что наказанием за самовольное пьянство будет виселица. Единственные кому сегодня разрешено пригубить – мои пушкари. Они честно заслужили награду. Но люди пьяны не спиртным, а удачей и победой. Ни убитых, ни раненых с нашей стороны нет. Хвала пушкам и ружьям…

Глава 25. Сверкающие доспехами всадники медленно, опустив копья, двинули коней вперёд. Страшно и неотвратимо. Позади сплошной стены металла шевельнулась и сделала первый шаг вторая часть вражеского войска, состоящая из личных гвардейцев своих лордов, идущих впереди. Их было много. Гораздо больше, чем донесли разведчики. Почти втрое. Не пятнадцать тысяч, а чуть ли пятьдесят. И откуда только набралось? А у меня – всего лишь пять тысяч. Воинов. Всадников. Артиллеристов. Диверсантов. Хотя боевых потерь мы практически не несли, часть солдат пришлось оставить гарнизонами в захваченных нами землях и замках. Большая доля последних была разрушена, часть сдалась сама. Но везде приходилось ставить свои гарнизоны, потому что доверия к даже добровольно сдавшимся аристократам у меня не было. Множество заложников отправилось в Парда, где вовсю развернулось строительство, тысячи пленников трудились, не покладая рук. Бунтовать они не собирались, потому что каждый из них знал, что спустя два года получит свободу. К тому же людей кормили, и очень даже хорошо – иные так не ели и в мирное время. А ещё они получали зарплату, вещь вообще неслыханную, и потому многие благодарили Высочайшего, что спокойно переживут войну и вернутся к семьям… Но это они, те, кто попал или сдался в плен. А на этом поле, которое сейчас обагрится кровью, решается судьба Фиори и моя лично, а так же моих близких, и тех, кто поверил и пошёл за мной. Минуло три месяца со дня начала войны, как таковой.. Мы успели разгромить почти все войска дель Сехоро, завладев уже четвертью всех земель страны, и я благодарю всех известных мне Богов за то, что император Рёко и король Тушура провести не ударили мне в спину. Ну а сегодня – решающая битва. Либо мы, либо они. Другого не дано… …Взвыли рога на вражеской стороне. Грохнули барабаны за моей спиной. За спиной, потому что я в первых рядах моей армии. Солдаты это видят, и потому будут драться до конца. Ведь их полководец вместе с ними, а не прячется за спинами. Артиллеристы ждут сигнала открыть огонь. Их пушки в первой линии, кроме тяжёлых, крепостных, от которых в такой схватке будет мало толку, и потому они находятся глубоко в тылу. Но случись что непредвиденное – поддержат…

– Целься!

Рявкаю я во всю глотку, напрягая связки, и слитным движением солдаты вскидывают свои ружья наизготовку. Первые два ряда. Остальные ждут своей очереди. А рыцари начинают разгонять коней. Да и их гвардия, убыстряет шаг. Пора? Думаю, да.

– Пали!

Треск выстрелов рвёт тишину в клочья, и… набравшие скорость кони кувыркаются, подминая под себя всадников, становятся на дыбы, опрокидываясь на спину, просто валятся с ног. Начинается свалка. Мои же солдаты, те, кто разрядил своё оружие, отступают назад, в глубину строя, на ходу перезаряжая ружья. Их сменяют две следующие шеренги:

– Целься!

Шорох, режущий уши.

– Пли!

И снова треск, будто великан рвёт прочную ткань. Но рыцари рвутся вперёд, несмотря на потери. Жертвуют собой ради дружинников? Это не может быть! Что-то тут не то!

– Целься!

Опять практически синхронное движение тысячи человек.

– Пли!

Бах! Трах! Тах! Всё! Впереди снова первые две шеренги. Уже готовые к бою. Но и рыцарей нет, зато неумолимо надвигаются их дружинники, сминая тела павших. И идут эти отборные воины слишком уж… Твою же мать! Рыцари посадили дружинников на коней и послали их вперёд, а сами атакуют в пешем строю! Ничего! Сейчас их…

– Артиллерия!

Звучат фанфары. Канониры, до этого сигнала ожидавшие в тылу, резко подают пушки вперёд. Дюжие руки вцепляются в большие колёса, и орудия катятся. Вот уже лишь двое первых рядов солдат прикрывают их. Пушки уже заряжены картечью. Но тут из-за спин врагов взмывает в небо стая стрел и устремляется на нас. Солдаты вскидывают щиты, и тут же следует второй залп. Из самострелов. Вот гады! Переняли мою тактику! Несколько человек поблизости вскрикивает, некоторые падают, чтобы тут же подняться – мануфактуры Парда делают отборную сталь, которую не пробить примитивным арбалетчикам.

– Расступись!

Два первых ряда послушно раздаются, отступая назад, и враги видят жерла непонятных им предметов.

– Пали!

Взмахом меча я подаю сигнал, и тут же все полевые пушки рявкают залпом… В сплошной стене кровавые просеки, куски разорванных тел. А пушкари уже перезарядили свои орудия шрапнелью… Снова взмах меча, и ответом ему гром выстрелов. Визг тысяч и тысяч пуль… Они рвут шеренгу в клочья, выносят целые куски. Это картечь. А ещё в небе вспухают облачка разрывов, так рвётся шрапнель, осыпая противника смертью с высоты… Но уцелевшие всё ещё пытаются подойти поближе, чтобы вцепится во врага зубами, рвать его в клочья, ощутить, как меч в руке входит в податливое человеческое тело… Россыпь выстрелов стрелков, бьющих уже без приказа. Да и бесполезно командовать в таком грохоте. Но войска герцогов то, каковы! Идут, зная, что умрут. И всё-равно, шагают, даже пытаются держать строй… Впрочем, мои солдаты им пощады не дадут в любом случае, потому что у меня – сервы из Парда. А против них – их бывшие угнетатели, аристократы и их прихлебатели. Так что тут уже кровная месть, как говорится… Что в истории Земли, что в этой – никогда крестьяне не дадут пощады феодалам… И потому солдаты Парда стреляют часто, зло и метко. И после сражения лордов и их дружинников обычно добивают без особого приказа, зато щадят ополченцев, которых пригнали на бойню силой… Вот кто-то попытался подняться, и тут же с десяток стрелков бьют по нему. Я вижу, как вспыхивают синие искорки попаданий, пробивающих доспехи. Калибр в восемь миллиметров. Тяжёлая свинцовая пуля, внутри которой стальной стержень, продолговатая, раскрывающаяся при выстреле и врезающаяся в нарезы. Такая прошивает любой из рыцарских доспехов с лёгкостью с шестисот метров. А тут – почитай в упор. Сто пятьдесят метров. И на этой дистанции – настоящий вал из мертвецов или слабо шевелящихся раненых, из-под которого начинают сочится кровавые ручейки… Стрельба стихает сама собой, и тогда наступает самое страшное – до нас доносятся стоны и мольбы о помощи и пощаде… Грохает большой барабан. Шеренги солдат, моих солдат, смыкаются вновь, на стволы одеваются длинные узкие штыки, и опустив их наперевес, строй делает первый шаг. Затем второй, третий… Линия безукоризненно ровна, словно ниточка. Но вот первые солдаты приближаются к кровавому заграждению, и… Ничего не происходит. Просто иногда кое-кто, чисто крестьянским движением, будто вилами захватывает пук травы, чтобы закинуть на стог, вгоняет ножевой клинок штыка в ещё дышащего противника. Это их право. И я именно на такой исход и рассчитывал. И потому я, в окружении охранников, стою на месте…

– Ролло, лагерь маркиза взять под охрану. Если там будет он, либо члены его семьи – ко мне.

Верховный главнокомандующий срывает с места своего коня, мчится к лагерю, где его подчинённые уже в сёдлах, готовые заняться привычной работой…

– Грам, распорядишься там…

Почему то мне плохо. Мутит, немного кружится голова… Надо попить натты. Она быстро приведёт меня в порядок. Похоже, что я перенервничал. Готовился к войне, а попал на бойню… Трогаю верного Вороного, разворачивая его к лагерю. Еду неспешной трусцой. Сзади рысят охранники, внимательно посматривая по сторонам. Наконец добираюсь до своего шатра. Мне подносят большую кружку вожделенного напитка, сажусь, сбросив шлем, теперь осталось только подождать донесения – что, кого, и сколько… Только почему то становится ещё хуже. Голова трещит невыносимо, сплёвываю на землю – на слюне кровь. Что за… А перед глазами начинает всё плыть…

– Ваша светлость!!!

Слышу сквозь мутнеющее сознание истошный крик Ролло, а потом вижу в его в руке сверкающий клинок. Ну, вот и всё… Даже близкие люди, те, кого я поднял из грязи, меня предали…

…Как тихо… Пытаюсь открыть глаза. К собственному удивлению, это мне удаётся. Перед ними – крыша моего подбитого волчьими шкурами шатра. Как ужасно хочется пить… Пытаюсь произнести слова, но вместо них из пересохшего горла вырывается нечто нечленораздельное . Но тут мою голову поднимает крепкая жёсткая ладонь, и к губам подносят кружку с восхитительно холодной, прямо таки ледяной водой. Жадно глотаю. Как же болит горло… В сферу зрения вплывает лицо главкома… Он просто вне себя от беспокойства. Но я, наконец, напиваюсь, и вроде меня чуть отпустило…

– Как себя чувствуешь, командир?

– Нормально…

Голос ещё не мой. Рваный. Хриплый. Но на лице мужчины появляется улыбка, затем он облегчённо вздыхает:

– Уф! Если можешь говорить, значит, я успел!

– Что…

Он исчезает с глаз, буквально на мгновение, потом вновь появляется. В его руке – нечто непонятное, но явно когда то бывшее живым. Плоская, практически прозрачная лента с двумя длинными клыками.

– Вот, командир, кто тебя цапнул. Летучий годзилка. Мерзкая тварь. Присасывается незаметно, впрыскивает яд. Если его не срезать, а гадость не высосать – всё. Конец человеку.

– А почему я его не заметил?

Хм… А мне действительно лучше. Уже и связки начали работать. По крайней мере, голос уже почти восстановился…

– А он прозрачный. И яд поначалу не чувствуется. Влезает в малейшую щель. Он тебя в шею укусил. Под шлемом. Я тоже поначалу не понял, что с тобой, а потом гляжу, вроде как блестит у тебя чего-то, плоское. Ну и ножом. Точно, годзилка мерзопакостный. Ты, видимо, мимо его ямы проходил. Они обычно в них прячутся. Там и размножаются. В этаких воронках… Повезло, что ещё молодой совсем, и ещё – что кулькана рядом не было. Они обычно вместе всегда. Где годзилка прозрачный, там и кулькан рогатый.

– Это ещё что за зверь?

– Тьфу, скажешь тоже – зверь… Гад болотный! Плюётся ядом не хуже, чем у годзилки. Но ты отдыхай, командир. Ты человек сильный, завтра уже в себя придёшь.

Парень поднимается, по шагам слышу, что выходит. Точно. Снаружи слышен его крик:

– Командир заговорил!

И – словно рёв стартующего звездолёта в ответ:

– Слава Парда! Слава графу! Слава!!!

Матерь Божья… Это же мои солдаты! Ничего себе… Даже не ожидал такого! Вот оно, их отношение ко мне… Настоящее, неподдельное… Да с такими орлами я горы сверну, пройду всю планету вдоль и поперёк, и вычищу всех недругов! Но глаза слипаются. Очень хочу спать… И мягкий сон накрывает меня с головой… Солнышко поднимается. Первые, ещё несмелые лучи прорываются сквозь прозрачный полог. Я вроде бы в норме. Пытаюсь сесть, и это мне удаётся. Меня раздели. На шее – плотный бинт. Понятно почему. Трогаю – вроде всё хорошо. Но снимать пока не стану. Я с такой нечистью не сталкивался ещё, и даже не слышал о подобной. Но если верить Ролло, а причин не верить ему нет, то водится здесь всякая нечисть, и не мало…

– Командир!

Вот, не успел подумать, а он тут как тут!

– Чего дёргаешься? Я уже в порядке. Лучше помоги одеться, и пусть мне завтрак несут. Есть хочу, как будто сто лет голодный просидел!

– Уже!

Воин улыбается, показывает за спину – там стоит накрытый покрывалом стол, от которого несутся ко мне, дразня ощущала, такие запахи… Торопливо натягиваю на себя висящие на стуле возле койки штаны и устремляюсь к еде. Плюхаюсь на сиденье, затем начинаю кидать в себя кусок за куском. Ароматное, свежезажаренное мясо прямо тает во рту, запиваю горячей наттой, и с каждым проглоченным куском ощущаю, как ко мне возвращаются силы и здоровье.

– Уф… Хорошо то как…

С сожалением смотрю на оставшееся, но внутрь уже не лезет. Глазами бы ел, да желудок уже полный!..

– Как ты, командир?

– Отлично!

Но пора приступать к обязанностям…

– Что с замком?

– Взяли. Вчера сдались, после того, как ты свалился.

– Вот и чудесно. Давай мы теперь делом займёмся. Зови сюда Грама.

Мужчина исчезает за пологом, и когда возвращается, ведя с собой моего зама по политике, я уже одет в обычную одежду:

– Садитесь, сьере офицеры. И – докладывайте: кого взяли, сколько пленных, что у нас с людьми и припасами…

Оба переглядываются, потом заговорщически подмигивают друг другу, Ролло вскакивает:

– Позвольте выйти на секунду.

Хм… Явно что-то приготовили. Интересное…

– Ладно. Давай, только недолго.

Парень снова выскакивает, и почти тут же возвращается. С ним – закутанная в покрывало фигура. Марг сдёргивает ткань, и моему взору предстаёт молодая женщина. Что-то знакомое сквозит в её чертах, хотя могу поклясться, что никогда раньше её не встречал. А главнокомандующий торжественно объявляет:

– Позволь представить, командир – маркиза дель Сехоро. Младшая. Собственной персоной.

От неожиданности я роняю бокал с наттой, который держу в руке, на земляной пол, и не веря своим ушам, переспрашиваю:

– Кто?!

– Маркиза дель Сехоро. С письмом от своего отца.

Лёгкий кивок головы Грама, и женщина лезет за пазуху. Я слышу треск рвущихся ниток, и передо мной на стол ложится клочок ткани, исписанный мелким бисерным почерком. От пота свинцовый карандаш поплыл, но разобрать слова можно, впиваюсь в них глазами: 'Атти дель Парда, сообщаю тебе, что у меня нет желания воевать против тебя. Потому что гибель людей играет лишь на руку врагам Фиори. Потому предлагаю тебе следующее – через две недели я соберу всех приспешников капитуляции нашего государства в замке Монро, что во владениях герцога дель Тохео. Если ты успеешь – то штурмуй, и ничего не бойся. Потому что я – на твоей стороне. Маркиз Оттон дель Сехоро.'

– Однако… Какой пассаж…

Я смотрю на младшую дочь маркиза. Затем спрашиваю:

– А как же его титул Тайного Владыки?

Женщина бледнеет:

– Откуда вы знаете?!

Молчу, потому что вижу – она испугана не на шутку. Обхожу молчанием её вопрос и говорю совсем не то, что она хочет услышать

– Допустим. Хорошо. Я подумаю. Пока отведите её куда-нибудь. Пусть за не присмотрят, но пока не обижают.

Графиню уводят, и мы остаёмся втроём, я, Марг и Ролло. Несколько минут я раздумываю над письмом – правда, или нет? Действительно дель Сехоро мне сочувствует? Точнее, моему делу? Мне, лично, вряд ли. Скорее всего, старый пройдоха просто почуял, что запахло жареным. И очень сильно. Вот и решил рискнуть. Если что – всегда можно свалить на дочь, на её самостоятельность. Ну а выгорит дело у молодого волка из Парда, всегда можно козырнуть данным письмом. Эх, знать бы, где упасть, так соломки заранее бы подстелил… Соратники почтительно молчат. Не мешают размышлять командиру над глобальными вопросами…

– Ролло, что скажешь?

– Я тут самый молодой. Почему с меня начинаешь, командир?

– Старая традиция. Всегда говорит первым самый младший. Что по возрасту, что по званию. Ну, в нашем случае, по титулу.

Парень вздыхает:

– Как всегда – я… По мне – маркиз дело предлагает.

Тянется к бокалу. Затем наполняет его наттой из термоса, делает большой глоток. И заканчивает мысль:

– Только я бы замок не штурмовал. Просто расстрелял бы его из пушек. Со всеми обитателями.

– Хорошая мысль. Убить всех, а Высочайший на небесах пусть сам разбирается, кто там прав, а кто виноват. Так получается?

Главком кивает:

– Вот чему поражаюсь, командир, как ты умеешь двумя словами выразить идею. Всё просто и понятно.

– Спасибо за доброе слово. Ну а ты, Грам? Твоё мнение?

Тот сопит пару минут, потом изрекает:

– Между маркизом и его коллегами-соправителями особой теплоты никогда не было. Это о многом говорит.

– Верно подметил. Ещё что?

– Ловушка.

– Совершенно верно. Мы обложим замок. А нам в спину ударят. Ну и заодно от свидетелей своего предательства избавится. Я же предательства не прощу?

– Точно сказал, командир!

– И я о том же… Короче, делаем так…

Я подвигаю к себе лист бумаги, пишу на нём пару предложений, затем показываю обоим парням. Те читают, затем кивают головами в знак согласия, а я сую лист в пламя светильника, дожидаюсь момента, пока чистый краешек, горя в воздухе, медленно опадёт пеплом на ковёр, которым застелен пол в шатре. Когда серый клочок вещества застывает, растираю его сапогом. Паранойя, конечно, но лучше, как говорится, перебдеть, чем твоё слово станет известным врагам…

– А что с прочими пленниками?

Грам спохватывается:

– Положили целую кучу венценосной сволочи. С десяток графов, полсотни баронов. Ну и герцога дель Крама до кучи. Последнего еле опознали – снарядом его разорвало. Только по доспехам и поняли, что это он.

– А семьи?

– В лагере. Под усиленной охраной. Почитай, полторы сотни душ, если детишек считать. Простых воинов мало взяли. Около тысячи. Прочие…

Он делает характерный жест, проводя рукой по горлу. Вздыхает:

– А ведь в сущности они и не виноваты. Силой же гнали. Подневольные…

– Если бы подневольно шли, то могли и сбежать. Не по пути, так перед битвой.

– Боятся они, командир… А ну как ты их под горячую руку…

Марг вздыхает. Понятно…

– Я когда простых людей трогал зря? Нет. Так что рядовому воину боятся нечего. Это пусть аристократы боятся. Они стали на сторону Тайных Владык. С них и спрос, вершители судеб…

Презрительно плюю на ни в чём неповинный ковёр. Оба парня вновь согласно кивают головами, словно болванчики из Азиатской Партократии. Пора заканчивать. Встаю, оба приближённых тоже вскакивают.

– Пойдём, глянем, что там у нас за добыча…

Выходим из шатра, и я едва рефлекторно не подаюсь назад, потому что на меня смотрят тысячи глаз – солдаты, свободные от дел, обступили плотным кольцом шатёр и жадно смотрят на меня. Нет, не жадно. С надеждой, облегчением, и – счастьем…

– Живой я, люди! Живой!..

…– Ваше Величество… Сьере Ушур склоняется в поклоне. Не слишком низком, как раз для человека, знающего себе цену. Я поднимаюсь с кресла, в котором сижу и делаю приглашающий жест:

– Господин министр финансов, прошу вас…

Мужчина садится, смотрит на меня очень внимательно, затем вдруг улыбается, спокойно и радушно:

– Я рад, Атти, что мы понимаем друг друга с полуслова. Значит, отныне Фиори становится королевством?

– Совершенно верно, сьере. И никак иначе. Вина? Или натты?

– Натты, если можно, ваше величество.

Машу рукой в знак протеста:

– Для вас, сьере, Аттти. Естественно, когда мы наедине.

Звоню в колокольчик, симпатичная служаночка приносит нам уже готовый горячий напиток. Ну а поскольку повара у меня выше всяких похвал, то пару минут мы просто наслаждаемся напитком. Отдав ему должное, вновь завязывается разговор, и начинает его сьере Ушур:

– Значит, вы предлагаете мне должность казначея?

– Министра финансов, дорогой мой друг. Министра. Это значит…

Купец машет рукой:

– Атти…

Улыбаюсь:

– Да уж, кому бы объяснять, но не вам… Но будет кое-что новое.

Сьере настораживается:

– Кроме денег вам придётся заниматься ещё и кое-чем иным… К примеру, финансированием строительства, внешней торговлей, нашими исследованиями других стран и континентов. Думаю, это немногим отличается от того, чем уважаемый купец зарабатывал на жизнь раньше. Правда, масштабы меняются.

– Это верно…

Мой друг вздыхает. Делает большой глоток из кружки.

– У вас всегда найдётся нечто неожиданное, Атти…

– Опять на вы, сьере?

Он пожимает плечами:

– А как мне обращаться к тому, кто вскоре станет властелином Фиори?

– Мало стать. Надо ещё удержать власть.

Острый взгляд из-под мохнатых ресниц:

– Я, лично, в этом не сомневаюсь. За пять лет из нищего баронства создать сказочную страну, куда стремиться попасть на постоянное жительство не только серв, но даже многие благородные лорды не из последних… И даже не только из Фиори… Атти, что у вас припрятано в кармане? Я не вижу в вас ни капли сомнения в победе. А как же остальные лорды? Вы не боитесь?

Отрицательно качаю головой:

– Думаю, через год, максимум два года, всё Фиори станет одним государством. А дальше будет видно. Ну а армия… Если она находится за стеной, которую невозможно преодолеть, то разве такая армия страшна?

– Надеетесь отсидеться в Парда, построив цепь крепостей? Нереально. Времени осталось совсем немного…

– И потерять Эстори и Лари, промышленное и продовольственное сердце графства? Я никогда не пойду на это. Вы же знаете, сьере, что я умею считать деньги не хуже вашего.

Мы улыбаемся друг другу.

– Тогда… Как?

– Я возьму Ридо.

– Крепость – ключ?! Но это же…

– Не буду вдаваться, как, но, думаю, через месяц над её стенами взовьётся стяг Парда. Ну а дальше… Зачистить остатки знати для меня не составит сложности. Думаю, моя супруга вас в этом убедит…

– Ох, совершенно забыл… Поздравляю тебя, Атти. Правда, и удивлён. Взять за себя больную сироту, непохожую на людей, изуродованную страшной болезнью… Тот же король Тушура с удовольствием и вприпрыжку отдал бы за тебя свою любимую дочь, взбреди тебе в голову такая блажь…

Я удивлён, но вопрос требует пояснений.

– Сьере Ушур, вы любите свою жену?

Он неожиданно смущается, но кивает в знак согласия.

– У меня тоже самое. Мы просто любим друг друга. До свадьбы мы были едва знакомы, и за год разлуки осознали, что не сможем жить друг без друга… Так что…

– О!

Он поражён:

– Хм… Неслыханное чудо… Тем более рад за тебя, Атти, особенно, если вы любите друг друга…

Киваю.

– Но как ты собираешься взять крепость, о которую всегда ломали зубы фиорийские аристократы?

– Как полагается, сьере. Именно потому, что я буду одним командиром, и под рукой у меня не будет кучки тупых идиотов, каждый из которых считает себя великим полководцем, потому что у него в жилах течёт голубая кровь.

Мужчина смотрит на меня испытующим взглядом:

– Значит ли это…

– Фиори ждёт множество реформ. И в первую очередь – сокращение голубой швали. Я собираюсь сильно проредить аристократические ряды. И в первую очередь за счёт тех, кто поддержал Тайных Владык.

– Но это значит…

– Да. Фактически останется шесть, может семь семей. Но основная масса самых влиятельных закончит свои дни на виселице. Или на плахе. Ещё не знаю.

– Делишь шкуру неубитого волка, Атти?

– Волк здесь я. Моя жена – волчица. А когда волчья пара защищает своё потомство, вы знаете, что она не щадит никого.

– Совершенно верно.

– Так что, сьере Ушур, можете приступать к своим обязанностям. Королевскую малую печать и указ о своём назначении вам передадут к концу этой недели. И… Сами знаете, Парда маловат. Хотя я бы рекомендовал бы вам пока остаться там. Как только мы успокоим Фиори, то сразу же приступим к строительству королевского дворца. Да прочих строек будет очень много, поверьте.

– Крепости? Замки?

– Не так много. Гораздо больше дорог, фабрик, заводов. Одно дело, когда производством или разработкой залежей руд занимается лорд, пусть и даже довольно сильный. Другое – когда этим занимается целая страна. И, сьере Ушур…

Улыбаюсь…

– Думаю, что вам не надо ничему удивляться. Потому что вскоре Фиори станет самой могучей и богатой страной на всём континенте…

Внезапно в шатёр врывается Ольм, начальник контрразведки:

– Сьере граф! Перехвачено письмо Тайным Владыкам – король Тушура отправляет им на помощь свою армию!

Хье бледнеет, а я спокойной отвечаю:

– Тем более есть повод поскорей захватить Ридо…

Глава 26. Что сказать? Высокие толстые стены из нетёсаного гранита, плотно уложенные по особой методике, из-за чего использовать стенобитные орудия практически невозможно. И не только из-за прочнейшего камня, могущего простоять миллионы лет, но и из-за особого рельефа местности. Крепость находится на вершине плоского холма, точнее, не холма, а скорее, горы, занимая практически всю её вершину. Длина фронтальной стены три перестрела из лука, что составляет шестьсот метров. Сама стена чуть вогнута, и с таким инженерным решением, хотя мне и знакомым, кроме Парда я встречаюсь впервые. Это плохо, и грозит лишними потерями штурмующим из-за того, всякий, кто пытается забраться на стену, попадает под перекрёстный огонь лучников со всех сторон. В само Ридо ведёт единственная узкая дорога, вьющаяся вдоль той самой скалы, на которой стоит укрепление. То есть, пока осаждающие будут взбираться по этому пути, на них обрушаться стрелы, копья, камни, и бочки со смолой. А дорога достигает четыре километра серпантина. Сколько народа доберётся до узкой площадки перед подъёмным мостом, перекрывающим ров глубиной почти двадцать метров? Смысл такой вылазки, если ров ещё и широк? Ждать, пока обороняющимся надоест смотреть на атакующих, и они откроют ворота из милосердия? Три раза 'ха-ха'! Добавим к этому, что справа крепость упирается в бездонную пропасть, где глубоко внизу парят облака, и судя по рассказам ни один человек не достигал дна провала живым, а если и достигал, то не возвращался, чтобы рассказать об увиденном. А справа – неприступная высокая вершина, на которую невозможно взобраться. Скала едва ли не отполирована, и прочна, словно из алмаза. На деле – тёмный диабаз, действительно очень прочный камень, в который ни костыли забить, ни заложить закладку, чтобы та держала трос. Короче – тупик, и есть над чем поломать голову. Поскольку дальнобойность пушек не позволит развалить прочные стены, использовать ружья – просто жечь пироксилин, а обойти невозможно. Как уже сказано, справа пропасть, а слева неприступные скалы… …Вот, наконец, я и на вершине… Чего мне это стоило, лучше не вспоминать. Пусть вместо слов об этом расскажут наспех забинтованные, с сорванной до мяса кожей, ладони. Словом, мне удалось взобраться на самый верх той горной цепи, к которой притулилась крепость Ридо. Помогло увлечение горным туризмом. А уж тренировочная площадка по этому виду спорта у меня на транспортнике стояла в спортзале. Да и попав в новое тело я физическую форму с самого начала поддерживал, нагоняя нужные кондиции, и воздействие психоматрицы… Словом, вооружившись изготовленными по моим рисункам, а потом исправленными до стадии безупречности приспособлениями, я полез… Взбираться пришлось почти за день пути от нашего лагеря, разбитого перед подъёмом к плоской вершине Ридо. Потому что только там была единственная расщелина в гладком монолите горной преграды. И по ней я взбирался почти трое суток, замирая на краткий отдых в полузабытье – полубреду в подвешенном на загнанных в трещины закладках, гамаке. Наскоро перекусывал, делал несколько глотков воды, и выцеливал глазами очередной маршрут, новые трещины, разломы и уступы, за которые можно уцепиться, вставить клин и зацепить на него карабин, чтобы привязав к тому петлю, встать в неё ногой и зацепиться в другом месте… Орудовал грубым напильником, подгоняя закладки из мягкого металла по форме трещины, забивал молотком иглы… И лез, карабкался, рыча от боли в сорванных мышцах, едва ли не воя от касания живым мясом ледяного камня, проклиная себя тысячи и тысячи раз за то, что решился на такое. Ветер раскачивал тросик, сплетённый из женских волос, который опускался вниз, страхуя меня, и пытался оторвать от скалы самого альпиниста. Но на четвёртый день я, наконец, перевалился на площадку вершины горной цепи, смог встать, и даже, корчась от боли, найти и сунуть в подходящую трещину самый большой свой кол с кольцом на вершине и убедиться, что тот встал намертво. Затем привязал к нему конец своей страховки, естественно, что не весь, зажёг, кое-как красный фальшфейер, давая понять, что я дошёл… Когда заканчиваешь тяжёлое дело, наступает апатия и какая-то отрешённость. Но сейчас оставалось очень немного. Спустя некоторое время далеко внизу так же вспыхнул алый огонь, поскольку рассмотреть, чем занимаются там крошечные, просто микроскопическое фигурки, нереально. И я отцепляю от пояса связку закладок и карабинов, оставшихся у меня. Это, примерно, килограмм десять. Думаю, что хватит. Отвязываю тросик от петли, пропускаю через неё конец, к которому вяжу весь имеющийся у меня груз, затем бросаю вниз, чуть подальше от трещины. Верёвка скользит, и через некоторое время до меня доходит узел, и трос чуть потолще… И так, раз десять. Естественно, что я больше не принимаю в этом участия – каждый раз верёвку тащат с земли. Снизу. Я пока отдыхаю, просто контролируя, чтобы процесс прохода верёвки через металлическую петлю проходил нормально. И вот уже нормальный, прочный трос пропущен в обе стороны, вверх и вниз. Теперь остаётся ждать. Ну а поскольку темнеет, я отхожу от края пропасти подальше, достаю из мешка гамак и расстилаю его на ровном месте. Одет я тепло, и потому не мёрзну, хотя и лежу на камне, а ночью в горах довольно холодно, если не сказать больше… Но утром я вижу, как натягивается трос, начиная вновь ползти вниз, и когда, наконец, до меня добирается привязанный к другому концу гигантской петли блок, мне остаётся лишь отвязать его и прицепить мощным карабином к торчащму из камня металлическому кольцу. Затем делаю два надёжных захлёста верёвки на кольце, и режу трос ножом. Свободный длинный конец пропускаю через блок, вновь делаю захлёст, и сплесниваю (сплетаю) концы троса. Распускаю захлёсты, и вновь зажигаю огонь. Это последний фальшфейер, тоже алого цвета. Спустя мгновение блок начинает вращаться, медленно, но неотвратимо, А мне остаётся тупо сидеть и смотреть на это убаюкивающее меня действо… Потом, уже ближе к вечеру, над обрывом появляется голова, руки, и, наконец, целиком человеческий силуэт. Он первым делом бросается ко мне, но я отталкиваю воина, и говорю ему действовать дальше, как положено. Тот, косясь на меня, машет чем то, хотя это без толку – не рассмотреть, но канат вновь приходит в движение, и спустя два часа на террасе находится уже шесть человек. Но я уже не могу наблюдать за работой, а просто сворачиваюсь клубочком и закрываю глаза… Прихожу в себя уже внизу, на мягкой лежанке в шатре, разбитом у моей канатной дороги. Та отлично работает, когда меня, поддерживая под руки, выводят на улицу. Внизу стоит лебёдка, которая непрерывно приводит в действие гигантскую замкнутую петлю, достигающую вершины. Там уже установлены огромные блоки, непрерывной цепочкой вверх ползут люди и оружие, продукты и бочонки с водой. Меня переполняет гордость – ведь никто не верил, что я доберусь до вершины… Смотрю на свои ладони, сейчас больше похожие на большие варежки, они плотно забинтованы полотном, пропитанным бальзамами и мазями. Ну да это неизбежная плата за то, что я добрался… Теперь мои воины по вершинам горной цепи спокойно доберутся до Ридо, и… Останется только подождать. Класть людей зря я не собираюсь. Смерть уж как-нибудь обойдётся без моих солдат. Насколько можно было разглядеть снизу, по вершинам можно пройти спокойно и без всякой подготовки так далеко, как нужно. Единственное, что придётся спускаться вниз, на землю, опять по верёвкам. Но спускаться, это не карабкаться вверх, так что не думаю, что это составит проблему для моих лучших бойцов. А пока я должен отдохнуть. И я позволяю себе вновь расслабиться… Позади – длинный, почти трёхсоткилометровый марш-бросок на лыжах по заснеженной стране. Мы обходили города, деревни, любое место, где были жители. Ни к чему, чтобы нас заметили чужие глаза и подняли тревогу. Отряд и так очень мал. Основная масса моих диверсантов, четыреста человек, движется сюда на лошадях, а путешествовать по зимнему Фиори, да ещё по вражеской территории, сейчас удовольствие не из самых приятных. Все пять сотен вышли из лагерей Парда и двинулись к Эстори. Там сделали суточную остановку на отдых, за время которых из одного слитка лучшие мастера изготовили мне необходимые для восхождения на вершину принадлежности по моим чертежам. Одновременно я отобрал сотню лучших из лучших, все получили оружие, боеприпасы, сколько смогли унести, даже пару лёгких и небольшой шесть ящиков снарядов к ним. Продовольствие заменили армейские сухие пайки. Вес у них маленький, а питательность ого-го! Потому упор делался на патроны и взрывчатку. Не забыли и традиционное оружие – самострелы, мечи, облегчённые кольчуги. Потом отобранная сотня встала на лыжи и мы рванули к Ридо… Добрались за шесть дней. Ночами спали в глухих оврагах, или непроходимых для пеших и конных заваленными почти по макушки высоких деревьев, лесах. Благо нашлись среди прочего и земные армейские палатки. Самообогревающиеся, очень прочные и лёгкие. Немного, но хватило на всех. Именно их малое количество и ограничило количество ударной группы. Прочие пошли на конях. Четыре сотни. Им добираться куда дольше. Ну а нам… Продержаться до их прорыва. Со вторым отрядом следует и множество вьючных коней, везущих опять же патроны, снаряды, продовольствие и фураж для такой массы коней. Я, конечно, рассчитываю и на то, что в подвалах крепости кое-что обнаружится. Но надеется на такое, по меньшей мере, глупо. Так что везут бойцы с собой всё по максимуму. И я рассчитываю, что они успеют до того, как нас вышибут из ключевой точки… …Отвлекаюсь от мыслей, потому что мне подают небольшой серебристый ящичек. Величайшую ценность этого мира. Это аптечка. Корабельная аптечка саури. А поскольку метаболизм у нас с ними практически одинаков, то и лекарства из неё должны помочь мне. Извлекаю оттуда регенерин, и одна из девчонок аккуратно, тонким слоем наносит мне на мясо ладоней волшебное средство. Реакция начинается на глазах – мазь вспенивается, и я чувствую неимоверное облегчение, мгновенно проваливаясь в сон. Всё, что было до этого – всего лишь забытье, которым организм пытался облегчить боль… Невыносимую боль… Меня будят, оказывается, диверсанты тащили меня по гребням скал на носилках. Хвала Высочайшему, что дорога относительно ровная, и не пришлось меня куда-то поднимать или опускать… Разматываю бинты, и все вокруг восхищённо ахают. Даже моих, повидавших на своём коротком пути мальчишек и девчонок проняло – за сутки живое мясо костей полностью скрылось под прочной кожей, и ничто не напоминает о том страхе, который они видели ещё вчера… Снова ставим палатки, ночуем, а утром выдвигаемся к Ридо. Крепость уже видно невооружённым глазом, и, подумав, я приказываю отойти в глубь карниза, чтобы даже случайно нас не смогли увидеть снизу, иначе весь план пойдёт насмарку… К середине дня мы точно над крепостью, разбиваем лагерь, поскольку атака начнётся лишь завтра вечером, как стемнеет. Сейчас же всем – отдых и наблюдение за тем, что творится внутри: часовые, их посты, время смены, продолжительность наряда, по возможности посчитать количество людей, находящихся внутри. Самые нетерпеливые предлагают напасть прямо сейчас, но мне даже не приходится подавать голос, командиры мгновенно приструняют ретивых глупцов, а я беру их на заметку. Придётся переводить таких в обычную пехоту, как ни жаль… Так что пока мы едим, спим, опять едим и спим. К вечеру следующего дня все уже готовы. Или я опять слишком перестраховался, или тушурцы настолько привыкли к неприступности крепости, что тащат службу, спустив рукава. Часовые дремлют на своих постах, которые, кстати, выставлены лишь на стене, обращённой к Фиори. И их всего четверо. Внутри же стражи нет вовсе. Сторона же, обращённая к самому королевству, вообще без охраны и часовых. Непростительная безалаберность. Наконец темнеет, и, глубоко вздохнув, я хватаюсь за верёвку из женских волос, затем ныряю в бездну. Небольшая, но очень простая и действенная хитрость, и я просто шагаю по почти отвесному склону вниз. Руки не устают, обычная ходьба. За спиной – ружьё. Через грудь две ленты, туго набитые патронами. На поясе – четыре гранаты, и за спиной ещё короткий меч и сумка с патронами. В бою их всегда мало. Ветер усиливается, но мой тормоз работает просто идеально, да и вес у меня немаленький, что не даёт ему сбить меня с ног. Время от времени отвлекаюсь и посматриваю на плывущие в небе луны, чтобы ориентироваться по времени. Скоро смена, так что лучше бы этим дармоедам сделать это до того, как я спущусь вниз… Зависаю на высоте десятка метров над площадкой, устроенной возле казармы гарнизона. По примерным прикидкам их три сотни. Что же… Вряд ли они соперники мне, да и моим ребятишкам… Так… Слышу топанье, откровенный зевок и негромкую ругань. Тушурский и фиорийский языки практически одинаковы. Просто некоторые слова произносятся иначе. Поэтому я разбираю, как ругается сержант:

– Хрон, бродяга! Ты и так спал весь день, и снова дрыхнешь!

– Да ладно тебе, Куль!

Солдат явно раздражён, что ему прервали сон.

– Я такую цыпочку видел… И только собрался её поиметь, как тут ты…

Опять ругань, взаимные препирательства… Но, наконец, смена уходит. Пора и мне. Оба меча в моих руках. Длинный и короткий. Бесшумно спускаюсь на камни, ну а дальше… Мой фирменный удар, и я едва успеваю подхватить тело, чтобы не стукнуло копьё, о камни. Да и лязг доспеха… Опускаю мертвеца на камни, подтаскиваю к нише, где до него спал счастливчик Хрон, устраиваю в естественной позе. Сплю, и не мешайте… Теперь идём дальше. Где тут у нас остальные посты?.. Первый получил метательный нож в глаз. И рухнул вниз, за стену… Второй остался внутри, но голову свою стал держать в руках. Всё-таки меч у меня получился удачный… Ну а третий коротко булькнул, когда я свернул ему шею. Только чуть хрустнул оборванный позвоночник… Всё? Вроде бы. Захожу за башню, зажигаю крошечную пороховую лепёшку. Затем вторую. Третью. Заметили? Вроде бы. Теперь лишь подождать… До смены часовых крепости достигло лишь пятеро. Но это уже всё, конец гарнизона Ридо. Дежурный наряд берём в ножи, никто даже не понял, что его убило. А сверху всё спускаются и спускаются новые бойцы. Пусть они всего лишь юноши и девушки, но ни один из других воинов не сможет сравниться с ним… Почти невидимые тени в чёрном скользят к казарме, несколько мгновений, бегут обратно, скрываются в другой точке. Берутся под охрану подъёмные мосты и ворота с обоих сторон. Передо мной вырастает старший сотни. Быть ему тысячником, ей-ей!

– Сьере граф, ключевые точки наши.

– Поехали.

Сотник неторопливо зажигает факел, искры сыплются из под кресала – пора спички заводить, или, лучше зажигалки; разрывая тишину гремит мощный взрыв, и начинается… Рвутся мины у выхода из казармы – толпа перепуганных солдат рванулась наружу, и попала под раздачу. Начинять взрывчатку камешками, осколками металла и шлаком от доменных печей пацаны научились не хуже специалиста-подрывника. Вопли, стоны, хрипение прорезается сразу после того, как перестаёт звенеть в ушах. Всё-таки нынешние войны куда тише… В главной башни в бойницах видны огоньки выстрелов, озаряющие серые камни мгновенными отблесками. Грохает несколько разрывов ручных гранат, слабые крики. Мои диверсанты зачищают всё подряд. Пленных приказано не брать по возможности, и ребятишки исполняют повеление своего лорда с превеликим удовольствием и тщательностью. Причём настолько, что мне становится слегка не по себе, когда с крыши вдруг начинают один за другим, размахивая руками и ногами, лететь люди. Кому повезло больше – просто разбиваются с противным жирным звуком о камни крепости. Кому меньше – исчезают в бездонной пропасти. На развалинах казармы непрерывная стрельба, потом лишь мгновенные высверки мечей и кинжалов в огне пожарищ. Бойцы добивают раненых и проверяют мертвецов. Нам не нужны потенциальные партизаны, которыми могут стать пленными. А отпускать их, по меньшей мере, глупо. Лишний расход продовольствия, воды, топлива. Никто не знает, сколько времени понадобится на прорыв к нам оставшихся четырёх сотен воинов специального подразделения. Так что для нас ценно всё… Багровое утро освещает мрачную картину побоища. Всё-таки я недооценил своих мальчишек и девчонок – они оставили в живых десяток человек, и те, под прицелом ружей, а что это за непонятные вещи в руках захвативших их фиорийцев, они уже поняли наглядно, собирают по всей крепости убитых и раненых, а так же куски разорванных взрывчаткой тел, затем скидывают их в пропасть. Затем замывают кровь, ну а дальше… Их просто отправляют за мертвецами. Жалости у моих ребят ни капли… Да и смешно требовать её у тех, на чьих глазах их матерей насиловали и убивали, а отцов подвергали нечеловеческим мучениям и сжигали заживо… Да ещё жёсткие порядки военного обучения. Нелегко было решиться отнять у детей детство, но они сами сделали такой выбор. Что же… В будущем именно такие, как они, станут моей опорой и основой новой аристократии Фиори. Да и не только Фиори, я думаю… Быстро ревизуем имеющееся имущество, потом оставшийся на плато десяток спускает разобранные на детали орудия, снаряды, оставшиеся наверху лишние вещи, продовольствие. Имеющихся в крепости запасов еды тоже достаточное количество. В принципе, хватит месяца на два. Ну а в случае чего – взорвать её к Нижайшему, а самим подняться наверх, на горный хребет, и потом поплёвывать себе вниз. На беснующихся бессильно врагов. В общем, пока успешно. Два десятка камнемётов на стенах, пять баллист, большой запас свинца, топлива, масла и смолы. Полные подвалы стрел для луков и арбалетов. Горы камней. В общем, к обороне тут всё готовил умный человек. Людей маловато, но я больше уверен – пока есть продукты и вода, отобьёмся от любого количества врагов. Тем более, что у нас есть козырь, о котором не знает никто – путь на плато. Вряд ли здесь, на всей планете, найдётся человек, способный совершить восхождение на практически отвесную, словно отполированную скальную стену… Так что, мосты подняты, ворота закрыты наглухо, нам остаётся лишь ждать прихода основных сил и боеприпасов и новых пушек. Поиздержались мы неплохо в ночной атаке, ну так и врагов было больше четырёх сотен…

Глава 27.

– Сьере граф! Там, внизу – обоз!

– Большой?

Я вскакиваю с грубого стула, находящегося в комнате бывшего коменданта крепости Ридо. Сотник кивает:

– Около пятидесяти саней. Охрана… Где-то человек двадцать. Идут со стороны Тушура.

– Как думаешь, что это?

Парнишка пожимает плечами, потом выдаёт мысль:

– Судя по возам – либо продукты, либо снаряжение для гарнизона.

– И твои дальнейшие действия?

Парень помялся:

– Брать надо. Нам то всё сгодится.

Улыбаюсь.

– Верно, брать. А как? С шумом и топотом, или тихо и незаметно?

– Сейчас разницы нет. Только там это…

– Чего?

Опять мнётся.

– Да не похоже, что солдаты обоз сопровождают. Там кто-то важный едет. Сани уж больно… Красивые…

– Ладно. Важного гостя берём живым. Посмотрим, что и с чем его едят. Относительно прочих…

Провожу ребром ладони по горлу. В ответ – понимающий кивок. Добавляю:

– Имя?

– Марг.

– Так вот, впредь, Марг, у тебя привилегия. Обращаешься ко мне с этого момента 'командир'. Просто и коротко. Понял?

– Да, сьере… Командир!

Поднимаюсь из-за стола:

– Пойдём, глянем…

…Глаз у сотника острый. Точно угадал. Гружёные под завязку сани с уныло застывшими возницами, и вес немалый. Лошади еле тянут. Ну, тут ещё и в гору… И аккуратные закрытые санки, возле которых два десятка разряженных в разукрашенные одежды охранников.

– Сотник!

Тот отзывается из-за спины:

– Да, командир?

– Возьми пяток орлов поздоровее, пусть быстренько накинут на себя тушурскую сбрую, будем брать.

Парнишка понятливо кивает, уносится. Спустя мгновение внизу короткая суета, а потом из башни выскакивают не пять, а десяток здоровых парней, облачённые в грубые вражеские тулупы и доспехи. Пятеро бегут к воротам, торопливо поднимая решётку, а остальные начинают слоняться по двору со скучающим видом. Вижу, как Оника, лучший снайпер, занимает место со своим карабином в комнатке под чердаком надвратной башенки. Удовлетворительно киваю головой. Будем брать… Со скрипом опускается мост, и обозники, ничего не подозревая, въезжают во двор… Но едва выползают из-под стены, как сразу становится видны следы разрушений: уничтоженная казарма, вместо которой груда камней, следы разрывов гранат в виде закопчённых пятен на камне и следы осколков… Тишину разрывают крики, сервы прячутся под свои сани, лошади бесятся, а два десятка охранников пытаются развернуть разукрашенные саночки, но поздно. Гремит залп, спустя несколько секунд, нужных, чтобы открыть затвор и вложить на месте вылетевшей гильзы новый патрон, второй… Гулко стреляет Оника. Не девчонка, а какой то Зверобой из древних книг! С трёхсот метров отстреливает у мишени уши. На заказ, хоть левое, хоть правое. Да и остальные ребята и подруги её не уступают. Два залпа, всё кончено. Ругаю себя. Надо было оставить на дело два десятка народа. И хватило бы. А так – патроны зря пожгли лишние… Спускаюсь со стены – враги валяются в живописных позах. Кони отличные, откормленные, даже жалко их под нож пускать…

– Командир, лошадки то… Может, оставим?

Хм… Мысли у нас сходятся.

– А фураж?

– На месяц хватит… Думаю…

– Вот сначала проверь, а потом решим. Тягловых то точно под нож придётся пускать. Всё мясо, хоть и конское.

– А что? Конина, она ещё какая вкусная!

Удивляется уже спустившаяся со стены Оника. Подходит к саням, откуда за всё время ни звука, ни движения, берётся за кожаную дверцу, и… Едва успеваю отшвырнуть девчонку прочь.

– Сьере…

– Дура!

Рычу со всей способной только для меня, злостью:

– Ты за дверь, а оттуда – арбалет или меч! Забыла науку?! Расслабилась?!!

Поднимается, виновато опускает голову:

– Простите, сьере граф… На радостях…

Мгновенно преображается:

– Эй, в санях! Вылезай, а то сейчас копьями начнём дырявить твою поклажу, и тебя вместе с ней!

Пару секунд ничего не происходит. Потом покрышка шевелится, оттуда появляется… Твою ж мать!.. Две девчонки. Ровесницы моих диверсантов. Одна – явно госпожа. Вторая, поскольку одета похуже, да и выглядит забитой, либо служанка, либо раба.

– Кончить их, командир?

Девчонки осматриваются, потом служанка, до которой, наконец, доходит, что вокруг или враги, или мертвецы, с тихим всхлипом валится на камни. Вторая бледнеет, словно снег вокруг, смотрит на своего ровесника с ненавистью. Потом цедит сквозь зубы:

– Я дочь коменданта крепости Ридо, баронесса Ума дель Арр, вы не посмеете, грязные свиньи!

– О, как…

Презрительно сплёвывает на её расшитые сапожки с загнутыми носками Марг.

– Хочешь, значит, с папочкой повидаться? Легко.

Показывает на стену, выходящую к Пропасти. Презрительно усмехается:

– Он там. Помочь поискать?

– Марг, потише…

Задумчиво бросаю я.

– Кто ещё в санях?

Девчонка молчит.

– Проверить.

Шитая покрышка летит на камни, ребята быстро перерывают поклажу.

– Ничего такого, сьере граф. Тряпки, немного еды, денег чуть, украшения.

– Граф?!

Выдыхает дочка коменданта, глядя на меня. Делать нечего:

– Граф Атти дель Парда, доса. Впрочем, уже не доса… Марг, сколько тебе лет?

– Шестнадцать, командир.

– Значит, пора.

Протягиваю руку, цепляю девчонку за воротник, и швыряю на камни к его ногам:

– Голова у тебя на плечах есть. Забирай. Твоя собственность. И если к утру не попробуешь – я тебя не пойму…

Парень краснеет, а все вокруг ржут:

– Командир!

– Чего? Законная добыча.

– Так она же из благородных, а я…

– А ты, Марг, отныне барон. Ровня ей. Так что забирай, ищи себе каморку, и пользуйся, сколько влезет. Это она теперь крепостная. Даже хуже – раба. Потому что пленная.

– Вы, как вы…

Лепечет девица, сообразив, что шутки кончились, и теперь в её жизни наступает переломный момент. Марг успокаивается, поняв, что я серьёзно. Нагибается, вздёргивает тушурку на ноги, та пытается отпихнуть его, но не тут то было.

– Позвольте приступить, командир?

– Не позволю. Сначала дело, развлечения потом. Запереть её и служанку в камеры в подземелье, потом оприходовать груз, а вечером, как наступит время отдыха, будешь развлекаться.

– Есть, командир. А со второй что делать?

– На кухню. Пусть посуду моет. А к еде её и близко не подпускать.

Кивок. Короткая команда. Девиц – одну утаскивают волоком, вторую уносят. Начинаем потрошить возы. Уцелело человек пять возниц, успевших воовремя прикинуться ветошью и не отсвечивать. От них узнаём, что это – плановая поставка продовольствия. Вино, масло, мука, сушёное мясо, копчёности. Ещё – дрова. Как нельзя вовремя. Но вот то, что следующий обоз должен прибыть через неделю, меня огорчает. Впрочем, этого вот, пропавшего каравана тоже хватятся, и пошлют проверить, что за ерунда. Значит, спокойного сидения в крепости нам осталось дня три, может, четыре, если тушурцы неразворотливы. А вот и узнаем.

Возвращается Марг.

– Сделано, как приказано, командир.

– Отлично. Всё имущество на склад.

– А пленников куда?

Не раздумывая, приказываю:

– На заготовку дров. И своих отряди половину. Их нам много понадобится…

Парень сопит, явно хочется задать пару вопросов, а поскольку настроение у меня выше среднего сейчас, настроен я вполне добродушно:

– Давай, только быстро.

…Сразу видно, толковый малый. Всё понимает с полуслова:

– Насчёт барона…

– Будешь. Крепость отобьём – дам тебе титул. Это не шутка.

– А по поводу…

Пожимаю плечами:

– А чего тут? Просто так отпускать её к папочке, как то… Сам понимаешь. Ну а почему бы не предоставить удовольствие своему подчинённому? Так что делай дела, что приказаны, а вечером можешь наслаждаться.

– Ну допустим. Потом что с ней что делать?

– Хм… Действительно… Дома у тебя ведь нет? И семьи тоже…

Кивает, насупился.

– И убивать после такого рука не поднимется. Тоже верно. Деваться некуда. Придётся тебе замок давать.

У парнишки отвисает челюсть:

– За-замок?!

– Замок. Вот возьмём пару-тройку – выберешь себе по нраву. А девчонка пока… Не возражаешь, если она пока в Парда побудет, под присмотром? Глядишь, ты к тому времени успокоишься, поостынешь, а может, и кого лучше найдёшь. Ладно. Дела стоят, а у нас три, в лучшем случае, четыре дня осталось.

– А потом?

– Потом тушурцы подойдут. А возможно, и мятежники.

У парня снова суровое лицо. Пряники кончились. Наступает реальность. Злая и беспощадная.

– Верно, командир. Ведь предав страну, они стали мятежниками. Против народа, против земли нашей, городов и сёл! Эх, был бы у нас король! Настоящий! Как ты, командир!

И тут до него доходит, кто может дать титул барона. Ни граф, ни герцог, ни маркиз. Лишь Совет Властителей, или… Действительно король! Марг смотрит на меня расширившимися глазами, потом вдруг выдыхает:

– За короля и Отчизну!

Становится по стойке смирно. Хлопаю его по плечу:

– Вольно. Вперёд.

Киваю на сгрудившихся в кучку погонщиков, охраняемых парой ребят. А топлива нам действительно нужно много. Снарядов у нас мизер. И бить из орудий придётся мне, да, пожалуй, нашему отрядному снайперу, Онике. Всего то сорок штук. Патронов гораздо больше, но и их нужно экономить. А потому, надёжным дедовским способом – кипящая смола, расплавленный свинец, да крутой кипяток. Ну, естественно, камни, стрелы, и, как самый последний аргумент – мечи и копья… Эх, где там наши? Им то тяжелее придётся. Пусть пока феодалы и спят, но у каждого есть дружина, в смысле – личная гвардия, и если что, кликнуть сервов с дубинами могут быстро. Другое дело, что моим парням всё это будет на один зубок, но вот время потеряют, а возможно, и обоз. И опять же – боеприпасы потратят, а они в Ридо на вес золота…

…Утром встречаю Марга, довольного, словно кота, объевшегося мышей с валерьянкой. На щеке здоровенные царапины, в глазах этакая очумелость и отстранённость. Ничего не спрашиваю. Настоящие мужчины обычно о таком не треплются. Но, похоже, пареньку понравилось…

Работа в его руках кипит. Растут горы дров, все при деле. Даже служанка, которой сохранили жизнь, сидит у дверей кухни, заплаканная, правда, и драит большой котёл с песочком.

– Чего ревёшь?

– Доса Ума…

Хлюпает носом.

– Жива твоя доса.

Вскидывает, наконец, глаза, пугается до дрожи, как бы не обмочилась.

– Не хнычь. Тебе больше, чем ей повезло. Не тронули?

Соображает, о чём я. Краснеет, словно цветок, потом тихо шепчет:

– Не-а…

Хмыкаю. Видать, не поднялась рука, точнее, то, что в штанах у пацанов. А может, пожалели. Их дело. Я, лично, слова не скажу…

– А можно её увидеть?

– У Марга спрашивай. Она – его собственность.

Снова хлюпает носом. Потом с ожесточением начинает тереть железную стенку котла дальше.

Враги появляются на третий день к вечеру. Довольно много. Около полусотни. Меня зовут на стены, сотник хмурится:

– Пришли, командир.

– Ради такого мог бы и не звать. Всего то пятьдесят покойников.

Его лицо озаряет злая улыбка.

– Понял, командир. Пока больше сотни не будет – тревожить не стану.

Киваю в знак согласия, ухожу. Утром любуюсь, как со стены, раскинув конечности, летят в бездну уже замёрзшие голые мертвецы. Во дворе куча кольчуг и броней. Осматриваю. На них знак территориальной армии. Значит, наместник провинции послал проверить, в чём дело, и куда делся обоз. Пустые сани ведь не вернулись? Вот же дубина! Замечаю у одного из выходов большого здания, где квартируют мои воины, сгорбившуюся девичью фигурку в обносках, и на цепи. Ба! Да это же бывшая баронесса! Однако, Марг не промах! Видно доса дель Арр вызвала неудовольствие своего повелителя и хозяина, и потому наказана. А на улице холодно. И на девчонке, насколько я вижу, всего лишь один мешок с дырками. Босые синие ноги с… Так-с… Это уже лишнее.

– Сотник!

– Да, командир?

Нижайший! Как он умудряется быть всегда поблизости, когда нужен. Маню его за собой, веду на угол стены, где никого нет.

– Рассказывай, за что?

Показываю на сгорбившуюся фигурку. Парень мнётся, потом выдаёт:

– Принёс ей воды, чтобы сполоснулась, а она её выплеснула…

– При себе мыться хотел заставить?

Кивает. Краснеет.

– Болван. Ты же её взял? Девушка хоть?

Опять кивает.

– А теперь ещё и унижаешь.

– Таких ломать надо! Наглая! Обзывает бастардом!

– Угу. Раскис? Доброту проявил? Она и подумала, что из тебя можно верёвки вить. Ладно. Смотри, чтобы не заболела. Бани у нас тут нет. Лечить нечем. Лучше отправь её на кухню, к служанке на пару. Днём пусть вкалывает, а ночью тебя ублажает. Так лучше будет.

– Спасибо, командир!

– Беги.

Уносится вихрем, а я погружаюсь в расчёты: гонец должен будет явиться с донесением сегодня к вечеру. Рискнут тушурцы пойти в ночь? Будем исходить из худшего. Значит, к завтрашнему утру. Сколько у главы провинции войск? Учитывая пограничье – достаточно много. Это плохо…

– Марг!

– Слушаю, командир!

– Надо поставить пару растяжек внизу. Вместо поста.

Улыбается:

– Уже готово, командир. Заложили двадцать кило взрывчатки, да обложили её камнями и всяким дерьмом. Ахнет – мало не покажется.

…Точно толковый парнишка растёт!.. А сколько у нас времени до прихода к нам подкрепления? Прикидываю – ещё примерно пару дней, как минимум. И это – в идеале!.. Вот же… Впрочем, ладно. Будем драться. В любом случае, до нас никто не мог взять Ридо. А мы это сделали.

Утром меня будит взрыв. Мощный, протяжный… Моментально оказываюсь снаружи. Спал, естественно, одетый, а ноги сунуть в сапоги – секундное дело. Вихрем взлетаю на стену – внизу, где-то там далеко, к небу медленно поднимается облако чёрного, быстро рассеивающегося дыма. Все диверсанты уже на своих местах, готовы к бою. Слышу резкую команду Марга, и внизу вспыхивают костры. Не рано ли? Впрочем, пока загорается лишь два. Понятно – от них, в случае чего, запалят и остальные. Горящими углями намного легче разжигать, чем молотить по кремню куском железа. Ладно. Бдим… Ого! Просто не верится! Внизу громадное пятно копоти, перекрасившее снег, и возле него, да и в самом чёрном круге, угадываются трупы. Разной степени сохранности и укомплектованности. А на улице мороз…

– Марг! Ну-ка, быстро строй цепочку до колодца!

…Пока внизу не очухались, быстро приступаем к заливке катка. То есть, дороги. Выплёскиваем ведро за ведром так быстро, как успевают их наполнять. А враги после взрыва не торопятся. То ли в шоке, а может, опасаются, что такая вот страшная штука на дороге не одна… Между тем укатанный узкий путь быстро покрывается корочкой тонкого льда. Хе-хе… Милости прошу! Привыкли, понимаешь, летом воевать, а в холод можно такой панцирь на ворота и стены и наморозить! Да ещё попробуй утверди на гладком льду стенобитные машины или катапульты. Или просто сам попробуй устоять. А тут не стоять, бегать и прыгать надо. Ещё и уворачиваться! Пальнуть из пушки? И хочется, и колется. Успеем. Но у подножья серпантина уже начинается шевеление. Видимо, народ пришёл в себя. А может начальник разозлился… Осторожно приближаются к воронке, неглубокой, как я вижу, поскольку земля хорошо промёрзла. Может, хватит воду лить? Нет. Пусть продолжают. Как останется им два пролёта серпантина, так и закончим. А то у стрелков руки дрожать буду. А за десять, или больше минут, всяко отдышатся… Увы. Повоевать сегодня не пришлось. Отряд внизу подбирает тела, раненых, их относят в сторону, и… К моему величайшему удивлению, тушурцы медленно уходят восвояси, откуда пришли. Что за чудеса? Хотя удивлён не только я. Милость Высочайшего? Да ну… Скорее всего, трезвый расчёт. Диверсия показала, что крепость-ключ в чужих руках. Стоит ли класть жизни на заведомо невыполнимом дел? Наверняка многие из них помнят, сколько времени фиорийцы пытались взять Ридо, и какие потери при этом несли, да ещё и без толка. Значит, либо грамотный командир, либо они уже выполнили приказ – выяснили всё. И это мне очень не нравится… Получается, что тушурцы не чета нашим доморощенным фиорийцам, которое мне сильно напоминает мне Польшу до того, ка кона вошла в состав Русской Империи. Когда каждый её житель считал себя дворянином, а король вообще не имел никакой власти, как у нас Старейший в Совете. Следовательно, дворянство, как я и решил, будем прореживать…

– Отбой!

Слышу крик Марга. Правильно решил…

– Дежурная смена – бдить! Вечером поставить сигнальные растяжки на втором серпантине. Дальше нести службу по караульному распорядку!

Улыбаюсь, но только про себя. Нечего слишком поощрять. А то возомнит себя непогрешимым… Ухожу в башню. Как там основная группа? Даже сердце ноет, и сна ни капли… Но надо отдохнуть…И я заставляю себя лечь на кровать, укрыться шкурами, доставшимися в наследство от тушурцев, закрыть глаза, и… Тщетно. Отдыхает лишь тело, а не мозг. Ни в одном глазу. И заставить себя тоже боязно – а вдруг зевнут мальчишки и девчонки? Часовые проспят? Стоп! Говорю сам себе. Если ты им не доверяешь, то зачем пошёл с ними в поход? Спи, Атти. Спи, Максим Кузнецов. Ты должен спать. Должен… Просыпаюсь уже глубокой ночью от выстрела. Какого… Снова вылетаю наружу – всё спокойно. Лишь Оника прячется на вершине башни, за зубцами. Уже не прячется. Спускается вниз, не спеша направляется на угол стены.

– Чего шумишь?

Девчонка машет рукой.

– Ничего такого, сьере граф. Тут тушурцы решили под покровом ночи своих разведчиков послать… Отпугнула…

– Убила?

Кивает.

– Зря. Лучше бы ранила. С ним у врагов хлопот больше.

Отрицательно качает головой:

– Пробовала. Они их просто дорезают. Именно, чтобы не возиться.

– Всё-равно, лучше не убивай сразу. Подумай, если каждый из них будет знать, что его именно дорежут свои, то с большой ли охотой такие люди будут рисковать?

– Ой…

Девчонка подносит одну ладошку ко рту, потому что в другой держит длинноствольный карабин. Совсем по детски. Ну так она и есть ещё ребёнок. Пятнадцать лет всего. Зато за душой – уже три десятка мертвецов, пять лет диверсионной школы, и третья кампания. Ветеран. Эх! Что за жизнь такая… Мерзкая… Иду досыпать. Ещё пару раз бухает длинный карабин. Затем наступает тишина. Просыпаюсь от запаха. Жареного мяса и горячей свежей натты. Вот черти, решили на завтрак не будить? Открываю глаза – на столе котелок, пышущий паром, заботливо укутанный овчинным чехлом для сохранения тепла. Рядом – накрытая сверху чашкой большая глиняная кружка с наттой. Сладко потягиваюсь, затем встаю, умываюсь, сажусь есть. Вкусно… На улице солнечно, и, похоже, без ветра. Подхожу к узкому окошечку-бойнице – посты стоят. Все спокойны. Во во дворе народ занимается повседневными делами: таскают воду, поскольку заливка ворот и дороги продолжается, тренируются, просто сидят группками и разговаривают о своих делах, либо просто стоят на стене и смотрят в ту сторону, откуда должно прийти подкрепление… У кухни сидят обе пленницы. Знатная доса – в железном рабском ошейнике, наряду со своей бывшей служанкой скребут котлы. Хе-хе… Марг хорошо усваивает уроки. Даже отсюда вижу здоровенный синяк на шее бывшей баронессы Тушурского королевства. Да, бедняжка. Не повезло тебе… А может, и наоборот, повезло… Потому что ты, Ума, в отличие от многих и многих других своих ровесниц, уцелеешь. Может быть, даже найдёшь своё счастье… Думаешь, я не вижу, какие взгляды ты кидаешь в сторону Марга, когда думаешь, что он не видит тебя?.. Если ты не дура, а мне почему то кажется, что это не так, то спесь из тебя вылетит быстро, и ты вцепишься в юного барона, как клещ, и сделаешь всё, чтобы не упустить свой шанс…

– Сьере граф! Сьере граф! Большой, очень большой отряд со стороны Фиори!

Встревоженный крик со стены… Я смотрю на приближающуюся армаду в трубу, но ещё ничего не могу рассмотреть толком… Неизвестная армия приближается медленно, потому что с этой стороны, в отличие от Тушура, нет пробитой и наезженной дороги… Ближе к вечеру, наконец, армия втягивается в долину, расположенную перед началом серпантина, им остаётся пройти где– то километров семь… Это, минимум три часа такими темпами… Внезапно в небо взмывают две ракеты… Красные… А потом лопается, разбрызгивая океан брызг в небе, чёрная… Это наши. Наши! Дошли! Прорвались! Но… Почему их так много? Должно быть четыреста… А тут даже на глаз не меньше тысячи…

– Приготовиться к бою.

– Но, командир…

– Тебе не кажется, Марг, что их слишком много для четырёхсот?

Парень всматривается в долину, потому угрюмо качает головой.

– Слишком, пожалуй, самое подходящее слово, командир…

Глава 28. …Вам когда-нибудь приходилось получать помилование в тот момент, когда ваша голова уже на плахе, воротник раздёрнут, а палач занёс топор? Примерно такое ощущение было у всех, когда к воротам со стороны Фиори, которые мы уже приготовились защищать, подъехали три всадника – Ролло, Дож и… Моя матушка… На таком же здоровенном вороном жеребце, как у меня, в лёгких доспехах, с точной копией моего меча на боку и шикарном меховом плаще. Валькирия, вот же… Потом меня долго тискали в объятиях, целовали, били. По плечам, естественно, от избытка эмоций. Обозрели Ридо изнутри и снаружи, ну и наконец в крепость снизу потянулись воины… Четыре сотни двигавшихся на лошадях диверсантов. Три сотни тяжёлых пехотинцев, пять сотен добровольцев, стрелков из лука и арбалетов. Тоже, кстати, в полных доспехах. Крепкие мужчины, вперемежку с молодыми девчонками. В Парда девицы стреляют ничуть ни хуже, а то и лучше парней. Особенно, из арбалетов… Ещё обоз: двадцать орудий крупного калибра, сорок четыре миномёта. Снарядов почти десять тысяч, около полутора сот тысяч патронов… Ну и еда, хотя мы с ней совсем не бедствовали, напалм, и много всяких пренеприятнейших для врага приспособлений, вроде мин противопехотных, а так же шариковых 'лягушек'. Тех, что сначала выпрыгивают из-под земли, а потом на высоте пары метров рвутся, засыпая всё вокруг шрапнелью… В общем, прошли мои воины всё Фиори, и никто на них не дёрнулся. Ополчение не собрано, клич не кинут на всеобщий сбор, так что те, кто был по пути, прикинулись кустиками и камешками и старались не отсвечивать особо. Но вот дальше будет хуже. Потому что скоро начнётся весна. А тогда уж поскачут гонцы между замками и владениями, и потянутся отряды в точку сбора. Но куда?.. Хвала Высочайшему, дома всё нормально. Юрика полнеть начала. Пузико ведь! Ничего, скоро увижусь с ней. Заводы работают на всю катушку, народ в Парда просто ломится. Сьере Ушур, оставленный матушкой на хозяйстве, развернулся на всю катушку – затеял кучу строек. Ну а поскольку кирпича сейчас с избытком, технологии за пять с лишним лет отработали до блеска, то и движется дело быстро. Даже очень. Благо рабочих рук с избытком. Нет, квалифицированные то мастеровые, как обычно, в жутком дефиците. Но таких, что 'подай', 'принеси' – полно. Вот и копают фундаменты, кладут стены, добывают уголь, сланец, руду. Да ещё и довольны, потому что и кормят, и платят. Сьере даже затеял дорогу в Бесплодные Степи прорубать, потому что баронство бывшее с ними граничит. А через степи можно добраться до торговых партнёров в других местах… Что же, всё верно. Прекращать торговлю из-за войны, по крайней мере, не выход. На освободившееся место всегда найдутся желающие. И пусть их товар ни в какое сравнение с нашим не идёт, тем не менее, возвращать потерянные позиции всегда тяжелее и убыточнее, чем начинать с ноля. Так что Хье Ушур тут полностью прав… …Я забираю сотню диверсантов, что вместе со мной брала Ридо, взамен оставляю ополченцев, две сотни свежих мальчишек и девчонок, артиллерию, почти весь боезапас к огнестрельному оружию, тяжёлую пехоту. С нами назад пойдут три сотни спецов, нам хватит за глаза, чтобы добраться до границ Парда, где уже заканчивает формировку и обучение моя новая армия. Комендантом остаётся Ролло. Его жена в Парда, так что, как ни противно звучит, но надеяться на то, что рыцарь будет стоять до последнего, но не сдаст крепость, можно. Одновременно с нашим отбытием начинаются работы по постройке нормальной канатной дороги, ведущей на скалу. На плато поставят батарею пушек. Кроме тех, что будут на стенах крепости. В общем, Тушур ожидает сюрприз, от которого королевская армия умоется кровью. Ну а нам надо срочно навести порядок в стране. Поэтому нужно поторопиться назад. И ещё – я очень соскучился по своей саури… Поэтому, едва закончилось размещение и формирование подразделений, мы сразу же выезжаем обратно. Среди диверсантов – Марг. Рядом с ним, на обычной крестьянской лошадке трясётся Ума. Похоже, что гонор и спесь с неё слезает, как шелуха с лука, потому что едет пленница с испугом на лице, ну так, столько воинов в великолепнейшей броне и с незнакомым, но очень эффективным оружием, действие которого она видела собственными глазами, внушает почтение… Первое время едем спокойно. Нас не тревожат, хотя отряд стал намного меньше. Была одна попытка какого-то очумевшего владыки дёрнутся, но, хе-хе… Когда по вывалившей из леса толпе хлестнул залп трёх сотен ружей, хватило, чтобы одуматься и самым горячим головам. Так что… Тем более, что несмотря на бездорожье, слухи по стране разносятся моментально, и те, кто уже оставался на пути между нами и Парда, сразу узнали о произошедшем… Но и до нас доходит любопытная информация – наши противники, те, кто поддерживает оставшихся в живых Тайных Владык, тоже начинают объединятся. Их командиром выбран некий дель Оворо… …И вот я стою перед обугленными, закопчёнными остатками стен, торчащих из снега словно гнилые зубы, и мне становится не по себе… Дель Овори развернулся в городе во всю ширь своей души. И пусть она и у меня не иссиня-белая, но и не настолько чёрная, как у самого графа. Похоже, что поговорка верна, и действительно 'яблоко от яблока недалеко падает'. В том смысле, что граф действовал в лучших традициях своих повелителей… На вбитых в кладку кольях висит множество полуразложившихся трупов – по приказу дель Овори тех, кто сопротивлялся, прибивали кольями к остаткам стены. Потом мы обнаружили громадный сарай, бывший склад сьере Ушура, куда мы сдавали свои товары, забитый детскими трупиками всех возрастов. Видимо, дель Овори предпочитает взрослых рабов. Ну а одиночные трупы, носящие следы изуверских пыток, встречались по городу повсеместно. Живых же людей, сколько мы не искали, так и не нашли. А вообще единственным целым зданием в городе оказался Зал Совета Властителей, украшенный зловещей икебаной из развешенных на балках трупов, причём все покойники были при жизни лишены рук и ног… Воины мрачны, их лица темны от гнева. Многие не скрываясь, вытирают навернувшиеся слёзы. Ведь тех же самых детей просто заперли в пустом сарае, а потом, наглухо закрыв ворота и все слуховые окна, оставил умирать от голода и жажды. Может, для кого то это и нормально, но даже для меня есть что-то, через которое я не могу переступить, даже если от этого зависит моя жизнь… А потом я обращаюсь с речью. Мне тяжело говорить, но много слов произносить и не приходится – ведь вот он, новый строй, новый порядок, который хотят устроить сиятельные мерзавцы. И пусть те, кто сейчас пришёл со мной сюда, на это зловещее кладбище, сравнят его с тем, как живут они и их семьи в Парда и под моим правлением. И сделают свой выбор. Потом я скрываюсь в шатре, поскольку лагерь разбит в поле – на гигантском кладбище, в которое превратился город, ночевать ни у кого не возникает ни малейшего желания. Ночью многие не спят, сидят у не гаснущих костров. Часть солдат просто молится Высочайшему, в принципе, я не против. Мы слишком быстро шли, многие устали. Да и зловещий символ будущего под властью лордов очень хорошо настраивает солдат на нужный лад. Сутки мы стоим в чистом поле. Наконец вновь снимаемся с места – люди и животные отдохнули. Жаль, что я максимально сдерживался пришпоривать технический прогресс в отдельно взятом месте, и крайне неохотно афишировал не соответствующие эпохе артефакты и технологии. И лишь когда стал вопрос о жизни и смерти, развернулся во всю ширь своей души… Начни я пораньше – Ганардба была бы цела, а её жители живы. Но что толку говорить 'если бы', да 'кабы'? Ещё никто не смог вернуться во времени назад и исправить свои ошибки… Мы спешим изо всех сил, и лишь одна мысль гложет меня – а если такое будет в Парда, когда мы вернёмся? Хвала Высочайшему – обошлось. Видимо, у дель Овори ещё не так много сил, да и, я уверен, горожане столицы отдали свои жизни не просто так. Иначе стал бы граф так свирепствовать? Так что скорее всего был воровской набег, увенчавшийся удачей, а потом палачи, по другому их не назовёшь, поспешили скрыться, чтобы избежать расплаты за содеянное, и сейчас, где-нибудь в глухом месте принимают подкрепления, формируя фиорийское ополчение. Те, кто ратует за старые порядки, ещё не знают, что Ридо в моих руках. Потому и ведут себя пока так, словно за их спинами уже стоит иностранная поддержка. К графу стекаются добровольцы, всяческая накипь, спешно ведётся подготовка к боевым действиям. Но и мои люди тоже не сидят без дела в графстве. И когда мы туда доберёмся, то нас уже должны ждать готовые к боям, обученные, отлично экипированные отряды. А уж тогда… …Мне никогда ещё раньше не говорили, что у меня идиотская улыбка… Ну, да. А чего такого? Счастливый отец держит свою доченьку на руках и блаженно лыбится во все тридцать два зуба. А рядом – с точно такой же блаженной улыбкой моя жена. Ооли. Как на нас посмотришь, то сразу становиться понятно, что мы очень и очень счастливы вместе. Почему я не могу быть счастлив со своей женой, пусть даже и саури? Я очень её люблю, и нас объединяет не только постель. Как выяснилось в процессе совместного притирания, между мной и саури оказалось много общего: привычки, характер, даже любовь к одинаковым блюдам. Иной раз мы понимали друг друга просто без слов. Мысленно. Или глазами. Я так люблю утро, когда она просыпается рядом, такая тёплая, домашняя, бесконечно милая, с чуть припухшими после сна веками, с беспорядком на прекрасной головке… Потому готов смотреть на неё бесконечно… А наша доченька – сущее чудо! Громадные смышлёные глазёнки, лёгкий пушок, пока ещё, и упрямый, явно папин и мамин вместе взятые, характер. И вместе с тем удивительное спокойствие на безмятежном, обещающем стать невероятно красивым, личике… И вот я стою вместе со своей любимой женой на специально сделанном к столь знаменательному событию помосте, на руках у меня в шитых золотом пелёнках наша дочурка, а к нам вереницей поднимаются по лестнице поздравители. Идут мятежные аристократы, угадавшие в этом мероприятии возможность получить амнистию. Движутся мои соратники, представители деревень, городов и общин. Послы, купцы, торговые гости. Тысячи и тысячи. Все поздравляют нас, пытаются понять, что их ждёт в дальнейшем, каков я в жизни. Действительно ли Фиори ждут невероятные перемены и процветание, как рассказывают в Парда и других владениях, присоединённых к графству до моего мятежа? Будьте спокойны, люди. Насчёт перемен – чистая правда. Потому что не может быть счастлив государь, если его подданные бедны, раздеты и голодны. И путь к процветанию – один. Упорный труд. Учёба. Старание. Некогда на праматери Земле существовало одно государство, три принципа существования которого взяты из древней книги законов славян: Ama quellanquichu – Не ленись. Ama llullanquichu – Не лги. Ama suacunquichu – Не воруй. Теперь на этих трёх высказываниях базируется политика Русской Империи, самого большого и сильного государства Вселенной, подданным которого являлась моя альфа. Мой… Даже не знаю, как сказать. Год прошёл с того момента, как родилась наша малышка. Мы с супругой дружно решили назвать её Ари. Аруанн, так звучит имя дочери полностью. В честь кого – объяснять, думаю, не надо. И вот – праздник. Первый годик жизни нашей малышки. Много всякого произошло за это время. Ещё больше случится в скором будущем. Но сейчас мы счастливы. Оба. И я, и моя любимая супруга-саури. Она уже не боится выставлять напоказ свои острые ушки, привыкла к людям, и больше не воспринимает их как уродов. А ещё – любит меня не меньше, чем я её. И вот, первый год нашей совместной жизни, первый год становления будущей великой Империи Фиори. Я не стану изобретать новое название. Прежнего, раздробленного на множество мелких владений государства нет. Сейчас мы одно, могучее и сильное целое. Один закон для всех на всей территории. Одна армия. Одна религия. Ну, куда же без неё? Пока нельзя. И первый наш совместный праздник… Течёт людская река. Медленно и неспешно. Я не боюсь, что кто-нибудь совершит покушение на меня или мою семью. Все знают, чем это закончится. Мои диверсанты – лучшие бойцы не только Фиори, но и любой другой страны планеты. Им нет равных. И злоумышленника они обезвредят ещё до того, как тот подумает о зле. Поэтому я совершенно спокоен. Правда, вижу, что моя старшая доченька, Аами, устала, и незаметно делаю условленный знак. Тот час вышколенные слуги подают снизу, из-под помоста, большое кресло, на которое мы усаживаемся. Мелькают лица. Знакомые, незнакомые. Главное, что среди них нет равнодушных. В каждых глаза что-то есть…

– Ваше величество…

Крепкий, высокий мужчина отвешивает мне поклон. Одновременно вместе с ним с другой стороны на помост восходит такой же высокий, только более тонкокостный человек. Но почему то в головном уборе. Он смотрит на меня как то странно… Или мне кажется? Да нет… Двое моих диверсантов напряглись, и неизвестный явно что-то почуял, замялся, понял, наконец… Поклон, отвешиваемый через силу, шапка сваливается, и… Первый гость, стоящий чуть ниже, вдруг срывается с места в огромном прыжке и кричит во всё горло:

– Саури! Здесь саури!!!

Он что, идиот?! Моя жена – саури! Так почему же молчал до этого? Или не рассмотрел её милые острые ушки под высокой причёской? Вполне реально. Впрочем, откуда он знает самоназвание расы Кланов?! Пока я размышляю, тело действует само, на рефлексах, прикрывая мою супругу и дочерей от обоих чужаков. Впрочем, тем явно не до меня, потому что они уже сцепились друг с другом, а моих близких мгновенно спустили под помост мои диверсанты. Ещё миг, потребный, чтобы вздохнуть, и десяток бойцов появляется ниоткуда, из воздуха. Вот уже оба нарушителя спокойствия скручены… Но из толпы ломятся их соратники. Вот же заразы, испортили такой день!.. Не пощажу! И тут до меня доносятся их крики:

– За Русь!

И с другой стороны:

– Эйе Раа Соури!!!

Твою же.. Это наши, земляне, и саури?! Откуда они здесь?! А два отряда по десятку солдат в полной сбруе, до этого скрытой местными одеждами уже вываливаются на мгновенно освобождённую площадку перед помостом, и я кричу что было сил:

– Прекратить! Приказываю всем остановиться!

И тут же слышу те же самые слова на языке саури – Ооли отдала дочку бабушке, окружённую стеной из моих воинов, и теперь стоит рядом со мной. Все замирают, когда супруга подходит ко мне, берёт за руку. Её лицо бледно, что выдаёт величайшую взволнованность. А мои диверсанты уже берут всех на прицел своих ружей. Выглядит смешно – пороховые самопалы против боевых бластеров и моноклинков. Но на лицах моих солдат я вижу непоколебимую веру. В себя, в меня, в Фиори… И земляне, и саури понимают, что воины умрут все, но не выдадут нас. Не предадут. И тогда, скривившись, командир земного отряда отдаёт короткую команду, стволы бластеров опускаются к земле. Вождь саури тоже приказывает своим бойцам опустить оружие, и сверкающие монокристаллические клинки, которые страшнее любого другого вооружения в рукопашной, тоже прячутся в ножнах. Оба отряда смотрят друг на друга с ненавистью, потому что кто-то из них должен победить, а кто-то – умереть…

– Я, майор Русской Империи Кузнецов, лорд этой земли, приказываю имперским десантникам – немедленно прекратить!

– Я, принцесса Ооли Ас Самих ур Хейал ти Моори, законная супруга лорда этих земель, приказываю воинам Кланов немедленно остановится!

– На этой планете мир!

Не сговариваясь, мы вместе с женой произносим эти слова, она на своём языке, я на русском. И воины обеих рас нам подчиняются. По крайней мере, нет той мясорубки, которая может вспыхнуть. Мои диверсанты делают шаг вперёд, но я машу рукой, приказывая не предпринимать никаких действий. Воины замирают на месте, и звучит мой приказ:

– Отвести этих людей в гостевые покои. Выставить охрану. Поселить в разных концах дворца.

Вперёд выходят двое десятников-сержантов, жестами зовут отряды каждый за собой. Что земные десантники, что воины кланов, исподлобья смотрят на нас, человека и саури, стоящих вплотную друг к другу. На меня и жену, и я добавляю:

– Жду командиров обоих отрядов сегодня вечером на пиру в честь дня рождения нашей младшей дочери. Ей сегодня исполнился ровно годик.

Непроизвольно на моём лице появляется улыбка. Такая же точно у Ооли. Высочайший, ну и глупо же я, наверное, выгляжу. И тут замечаю изумление на лицах тех, кто прибыл из космоса. Ну, естественно. Ведь общие дети между нашими расами невозможны. Но вот оно. Дитя. На руках бабушки. Ребёнок, в котором легко узнаются черты и саури, и человека. И это действует на них лучше всяких слов…

Конец второй книги.

Волк. Молодость.

 Третья книга в процессе написания!!!! Волк. Молодость. Пролог. – Уходите! Все! Кто куда может! …Последний приказ командира эхом отдавался в голове Сергея. Два Больших Листа саури против императорского штурмносца. Никаких шансов. Только одно желание – продать свои жизни подороже. И они дрались, невзирая на потери, на кровь и боль в расплющенных страшнейшей, просто непереносимой перегрузкой телах. Багровая муть перед глазами, реактор, у которого давно отключены все предохранители. Полурасплавленные стволы плазменных орудий… А потом голос командира в наушниках и его приказ – спасаться. Кто-то должен донести до Империи то, как дрались воины Руси. И, несмотря на нежелание, Стрельцов подчинился. Последний плевок рабочего тела из дюз, последний вираж, прыжок в сторону от устремившейся ему навстречу ракеты. Успел увидеть, как отчаянно парящий атмосферой корпус родного корабля врезался в один из кораблей саури… Взрыв, летящие во все стороны обломки, один из которых ударил по хрупкому корпусу истребителя… И – тьма. Милосердная, бездонная. Погасившая отчаяние человека. Потому что до ближайшей земной базы или форпоста искалеченная машина не долетит при всём желании пилота… С трудом пошевелился. Кое-как разлепил глаза. Странно. Тяжесть в теле. Не в теле. Вообще присутствует тяжесть! Но почему ничего не видно?! Ослеп от вспышки? Нет. Не похоже. Перед глазами по-прежнему багровая муть. Багровая. Багровая… Попытался поднять руку. Скрипя перчаткой, коснулся шлема. Ему показалось, или нет? Шшш. Шшш. Есть! В ярком свете он смог разглядеть свою руку. Действительно. Перчатка. Пилотская. Снова поднёс её к шлему. Двинул второй рукой. Вышло! Дело пошло веселее. Через пару мгновений стекло гермошлема очистилось достаточно, чтобы можно было смотреть через него. Поднял опущенную голову и охнул – шея дико болела. Невыносимо. А это что за пятна? Светлые и тёмные? Проклятие, бронепластик фонаря был чем то измазан. Нечто коричневое, чёрное. Словно земля. Ничего не понятно. Но вроде всё цело. Через внешний покров ослепительно бьют крошечные лучики света. Он что, где-то у звезды? Виртуалка не работает. Сейчас его шлем абсолютно бесполезен. Просто как защита. Но тело не чувствует полёта. Ощущение, что истребитель просто стоит на месте. Где-то на планете. Или астероиде. Стоп. Откуда здесь планета? Рискнуть? Впрочем, другого выхода нет… Медленно поднял руки к застёжкам шлема. Мгновение поколебавшись, коснулся зажимов. Щелчок. Толстенное бронестекло упало на колени. Молчание вокруг тут же пропало, разорванное криками птиц, гулом насекомых, шелестом листьев. Это невозможно… Этого просто не может быть! Не может быть! Рванул рычаг привязных ремней, те с сухим щелчком уползли в кресло. Осмотрелся вокруг себя новым, уже сообразившим взглядом наконец заработавшего мозга. Он на планете! Сел! Не зная как сам! Но точно, на поверхности! Потому что этот запах почвы ни с чем не перепутаешь! Совершенно! А панель управления мертва. Совершенно. Точнее, её нет вообще. Словно обрезана. Сплошная стена земли перед человеком. Словно машину разрезали по шестому шпангоуту силового набора и воткнули в яму. Но можно развернуться в оставшемся пространстве. И раздвинуть створки из бронепласта вручную. Стоп! Спешить не надо. Не стоит… Кое-как развернулся на сиденье. Упираясь в разбитые борта, сложил спинку. Вот же… Аварийный чемоданчик цел. Повезло! Но оружия нет. Зато инструмент на месте. Во втором ящике. Эх, руки плохо слушаются. Странное ощущение. Но хоть слушаются… Кое-как открыл крышку, взглядом выхватил большой тесак, могущий служить одновременно и ножом, и топором. С трудом свёл пальцы на его рукоятке. Потащил. Получилось. Из-за чего такая заторможенность? Ведь не из-за притяжения, это точно. Ощущение, что тело чужое. Не его. Может, сработала система криозаморозки? И после боя прошло не то, что неизвестно сколько лет, а может, и веков? Во всяком случае – горелым не пахнет. А машина, входя в атмосферу, в любую, кстати, нагревается. И как она села, если пилот в отключке? И где остальное? Имущество? Тысячи иголочек начали вдруг разбегаться по всем мышцам, по коже, по нервам. Точно. Знакомое ощущение оттайки. Получается, что истребитель действительно включил анабиозный сон. Но почему? Пилот же не отдавал команды на это! Его желанием было увести машину подальше от боя, лечь на курс, а потом уже прибегнуть к последнему шансу… Может, из-за удара того обломка? Что-нибудь замкнуло, или логгер сбросил команду из-за сотрясения… Потом разберусь. Сейчас, главное, определиться, где я и, что с моим истребителем. Тем более, что руки-ноги на месте, и минут через десять организм окончательно придёт в норму. Пока же – подождём. Как раз те десять минут. Как только тело окончательно заработает, будем выбираться из машины… Глава 1. …Подкидываю очередное полено в костёр. Тот горит ярким пламенем, постреливая время от времени угольками. Только вот дым немного ест глаза. Неизбежное неудобство открытого очага. Самого настоящего. Сложенного из грубых камней. Самое время подбить итоги. Ведь уже сутки прошли. С того самого момента, как я проснулся после двухлетнего криосна. Спал бы дольше, да вот кончился анабиозный раствор. Элементарная дырка в ёмкости. Но надо признать, мне неслыханно повезло! Просто невероятно! Сказочно. Прежде всего, сама планета. Меньшая, разумеется, чем на моём родном мире, сила тяжести. Зато слегка повышенное количество кислорода в атмосфере, и, как следствие этого, возможность находиться на поверхности без всяких скафандров и прочих дыхательных устройств. Это первое. Второе – мне удалось выбраться из останков моего истребителя без всяких сложностей. Едва створки фонаря открылись, как тонкий слой почвы рухнул вниз, и по глазам ударило яркое солнце. Проморгался, уцепился руками за борта, вымахнул одним прыжком наружу. Втянул терпкий чистый воздух, осмотрелся. Небольшая рощица. Из самых разных деревьев. В смысле – лиственных и хвойных. Действительно, небольшая. На глаз примерно километр. Неправильных очертаний. Чуть поодаль – озерцо. Вытянутое, с каменистым пляжем. И – скалы вокруг. Не очень большой долины. Деревья растут на холме. Метров так двадцать-двадцать пять высотой. Пологом. В этот то холмик я и впечатался. Ну не я лично, а автопилот. Или что там меня сюда выбросило? Во всяком случае – носовой части нет. Вообще. Следовательно, ни источника энергии, ни приборов, ни вооружения. Осталась лишь обгрызенная неведомой силой кабина, да кормовая часть: неприкосновенный запас на случай аварийной посадки, трубопроводы, световоды, хвост с дюзами, обломки обшивки. Ни оружия, ни боеприпасов, входящих в комплект истребителя, естественно, нет. Потому что плоскостей, на которые крепится модульное вооружение, тоже не осталось. Вообще, от машины в наличии всего лишь огрызок. Очень маленький. Просто крошечный. После того, как осмотрелся вокруг, полез на дерево. Выбрал себе повыше ствол, и полез. Надо же выяснить, где я, и что я. Забрался с трудом на нечто вроде сосны, устроился поудобнее у вершины, поднёс ладонь к бровям – солнце уж больно яркое. А потом выругался, как сумел, пополз вниз. Горная долина. Километров пять в диметре неправильного круга. У скал видел нечто вроде живности. Мельтешит непонятно что. Совсем крошечное. Хотя, может, это из-за расстояния. То самое озеро. Нечто вроде поля. Точнее, его намётков. Может, огород. И – полуразвалившаяся хижина из грубых брёвен рядышком с тем самым местом. Просидев под деревом почти час убедился, что хижина либо покинута, либо заброшена, что впрочем, особой разницы в моём случае не составляла. Но всё-таки поостерёгся ломиться в открытую и пробирался к этой куче брёвен почти час. Если верить местному светилу. Мда… Посеревшие от времени стволы, без коры. Вывалившиеся из швов клочья мха, используемого в качестве конопатки. Подслеповатое окошко с остатками каких то лохмотьев. Сколоченная из жердей деревянным шипами дверь, пронзительно заскрипевшая, когда её открывал… Так я и вошёл внутрь, с тесаком в одной руке, и готовой к удару второй. Внутри… А что внутри? Грубая лежанка, на которой застыл скелет с клочьями бороды, укутанный в полуистлевшую материю. Очень, кстати, занятную. Ручной работы. Это я смог определить сразу. Даже невооружённым взглядом. Видел такое в музее. Нитки неровные, из которых лохмотья состояли. Окраска. В общем, понятно стало одно – мир здесь крайне примитивный. Ну, очень. Инструменты, что обнаружились в хижине – деревянные. Металла вообще не было, за исключением мешочка из кожи, найденного в глиняном кувшине с парой жёлтых и тройкой чёрных кружочков, на которых было грубо что-то вычеканено. Как я понял – монеты местные. Жёлтые. Уж не золотые ли? Куснул – след остался. Точно. Золото. Что-то железное в лачуге явно было. Но теперь на том месте бурые потёки ржавчины. Сгнило. Интересно, сколько лет тут никого живого не было? Нашёл кусок полуистлевшей шкуры, сложил на него останки прежнего жителя, вынес наружу и захоронил в неглубокой яме. Даже кол воткнул в ногах. Спи, мой предшественник. Потом занялся осмотром дальше и тщательней. Наткнулся на несколько сгнивших пеньков. Грубо срубленных. Значит, был топор. Ну, от которого лишь ржавчина осталась. Ещё – на поле какой то-мелкий злак. То ли дикая рожь, то ли просо. Не разбираюсь я в этом. Совершенно. Но в желудке забулькало. Поесть бы не мешало. А чего? В моём аварийном рундуке только сухие пайки. И совсем немного. Если питаться, как положено – десять дней. Потом хоть зубы на полку клади. Или… Вспомнил, что видел живность. Немного успокоился. На крайний случай можно чего-нибудь и добыть. Да и озеро большое, может, в нём рыба водится. Тоже вещь съедобная. Пока обойдёмся пайком, а утром решим. Где спать лечь? В истребителе, на улице? В хижине? В последнем месте чего-то не тянуло. Слишком уж скелет с оскаленными зубами явственно перед глазами стоял. Кстати, интересно, а как сей отшельник сюда попал? Неужели тропа имеется? Поищем. Обязательно. А пока… Выудил небольшой, с ладонь, квадрат, оторвал от него уголок. Зачерпнув глиняной кружкой, оставшейся от прежнего владельца, влил внутрь примерно четверть литра воды. Затем свёл края разрыва, коснулся пальцем алого квадрата в центре упаковки с одной стороны. Брикет заурчал, зашипел, потом вдруг резко увеличился в объёме. Готово! Не очень вкусно, зато сытно. До следующего вечера точно есть не захочется. Пока возился – темнеть начало. Эх, так и не решил, где ночевать. Впрочем… Покосился на лежанку. Чего покойников бояться? Он уже лет десять назад умер. Так что… Подбросил охапку хвороста в топку грубого открытого очага, извлёк из аварийного запаса 'вечную зажигалку', поджёг. Что интересно – огонь. На него никогда не надоедает смотреть. То ли генная память. То ли нечто другое. Но так вот. Когда пламя чистое. От дерева. Настоящее. Не обманка от нефти или другой синтетики. От этой мерзости пламя грязное. Мутное. Вызывающее лишь отвращение. А тут – настоящий хворост, гора которого, высушенная до звона, нашлась позади низкого строения. Эх, хорошо. Живой. Вокруг – воздух. Не надо беспокоиться о том, что не хватит для дыхания. Вода. Почва. Расстелил на земле сверкающее атермальное одеяло, предварительно выкопав две ямки – для бедра и для плеча. Лежаком, всё-таки, побрезговал. Плотнее прикрыл ещё составляющую одно целое дверь. В окно никто, представляющий угрозу, не просочится. Оно крохотное. Даже мыши голову не просунуть. Стены прочные. Брёвна, из которых те сложены, толщиной сантиметров по сорок. А что щели – дело поправимое. В будущем. Если, конечно, тут застряну… Вытянулся на плёнке, глядя в очаг, весело полощущий языками пламени. Романтика. Ага! Это же не турпоход в стиле прошлого! Связи – нет. Энергии – нет. Оружия – нет. Собственно говоря, ничего нет. Вообще. Тесак, универсальный инструмент, он же лопата, топор, пила в одном флаконе. Моток мононити, из которой можно сделать либо удочку, либо тетиву. Не очень большой, кстати. Иголки. Девять брикетов сухого пайка. Вечная зажигалка. Пара флакончиков с универсальным антидотом и шприц с регенерином. Бинокль. Всё. Плюс останки моего истребителя. Обшивка. Немного трубок разного диаметра. Проводка. Силовой каркас. Бронестекло и бронепласт. Всё, пожалуй. Ах, да – ещё скафандр. Точнее, пилотский костюм. И всё. Шлем со всей своей машинерией – мёртв. Устройство криосна – повреждено. Нет анабиотического раствора. В общем, вариантов три. Первый – просто дожрать сухпай и потом либо утопиться, либо прыгнуть со скалы и разбиться вдребезги. Второй – попытаться кое-как устроиться в этой горной ложбине. Крыша над головой на первое время есть. Судя по лиственному покрову под ногами – и времена года. Дело крайне рискованное. Сколько времени длится год? Сколько времени тут зима? Холодная, или не очень? Что можно вырастить, если не знаешь, растёт ли вообще чего-нибудь тут полезное или съедобное? Одежда? Инструменты? Чем обработать почву? Руками много не накопаешь! Особенно, с голодухи… Вариант три – искать дорогу к людям, и просить Вселенную, чтобы аборигены не слишком отличались от него по внешнему виду. По костям, вроде бы такие же. Но вот внешние отличия могут быть какими угодно. Скажем, кожа у них синяя будет, или нос хоботом… Какая муть в голову лезет! Нет, надо с утра спокойно, не торопясь, обойти долину по кругу. Как раз на день занятие будет. Поискать, чем тут тот покойник занимался. На самом деле. Найти тропу. А дальше будем думать. Время пока есть. Так что… Не заметил, как задремал, ворочаясь на жёсткой земле пола… Яркие лучи солнца разбудили меня ближе к полудню. Даже странно – столько спал в анабиозе, а тут снова, как сонная муха. Но потом, подумав, сообразил, что вчера с отвычки набегался и налазился, организм ещё не окреп и не пришёл в нормальный рабочий режим, вот и затребовал отдыха. Сбросил с себя лётный костюм, оставшись в трико, умылся у озера. Жаль, побриться нечем. Щетина уже полезла. Ладно. Сойдёт и так. Кто меня видит? Живность? Птички? Им по барабану, как выглядит двуногий хомо… Вооружившись тесаком, побрёл к скалам. Искать надо там. Дорогу к людям. Должна быть тропа. Ведь как то мой предшественник сюда попал? И верно, чем ближе к почти отвесным каменным склонам, тем больше следов человека. Там – полузаплывший затёс на могучем стволе. В другом месте – пенёк. А вот и… Яма. Большая. Довольно глубокая. Хм… И не одна, как я вижу. Метрах в ста ещё одна. Уже с обвалившимися краями. Словно воронка от снаряда. А там что? Пещера? Точно! И чем ближе я подхожу, тем она больше… Вход большой. Где-то два моих роста. И уходит куда-то вверх. Может, здесь? Этакий природный тоннель. Хотелось бы надеяться. Но нужен факел. Фонаря то у меня нет. Чтобы придумать? Делаю пару шагов в густую тень, замираю, чтобы немного привыкли глаза. Невольно передёргиваю плечами от пробежавшего по коже озноба. Хотя тут и сухо, без малейших следов влаги, но… В полусумраке входа сразу становится холодно. Разогрелся, пока пересекал долину. Да и солнце уже в зените. Есть хочется… Сильно… Вроде бы привык. Что-то там виднеется. Только вот эти большие булыжники, разбросанные по неровному полу. И так ногу сломать можно, так ещё и глыбы. Только вот странные какие-то. Словно их долго шлифовали. Или они лежали на морском дне. Зато сами скалы острые и зубчатые… Ненормально выглядит. Рискнуть? А что потом? Без огня внутри делать нечего. Нужен факел… Выбираюсь наружу. Сразу горячий воздух выжимает из моего лба обильный пот, а я задумчиво смотрю на близлежащий лесок… Это дерево очень похоже на сосну. А вот это – на берёзу. А если… Надсекаю бронзовую кору, сам тем временем, сделав большой надрез, отдираю от псевдоберёзки здоровенный лоскут бересты. Снимается та просто замечательно. Легко и без усилий. Мягкая. Податливая. Без луба. Подходящая сухая ветка находится без усилий. Возле той самой аборигенной сосны, где я сделал надсечки, из которых уже сочится густая ароматная смола. Просто замечательно! Накручиваю лоскут коры на палку, завязываю несколько раз, предварительно вымазав, насколько возможно, янтарной смолой каждый слой. А смола бежит ровной струёй. Ещё? А почему бы и нет? Снова кручу факел. Мажу его живицей. Получается, вроде. Два? Да. Пока хватит. Оставить сосну так, пусть истекает смолой? Нагибаюсь, зачёрпываю ладонью землю, замазываю разрезы. Ещё несколько капель пробивается наружу, всё. Перестало. Отлично! Факелы в руку, пошли обратно. Взгляд на солнышко – ещё высоко. Долго лазить не буду. Да и то знает, насколько тянется эта пещера. Может, там, метрах в десяти-пятнадцати, уже тупик. Или сузится настолько, что не пролезть… 'Вечная зажигалка' слабо шипит, и поначалу слабый огонёк быстро разгорается. Правда, и копоть от самодельного светильника… Но в моём положении привередничать просто смешно! Подсвечивая себе огоньком, который, впрочем, быстро разгорается и становится уверенным и ровным, осторожно пробираюсь между глыбами. Хм. Накаркал. Тупик. Нет! Поворот! И я замечаю, что в сужающемся проходе на стене множество царапин. Словно что-то пытались протащить. Или протискивались, а нечто этому мешало… Рискнуть? Факел не даёт возможности осветить большой зал, который обнаруживается за поворотом. Кое-как проскальзываю, втягивая живот, поднимаю импровизированный светильник повыше, и… Увы. Проход заканчивается тупиком. Сегодня я доем ещё один сухой паёк. Завтра попытаюсь завалить какую-нибудь дичь, для экономии. И что потом? Рано или поздно дичь в долине закончится. И что тогда? Через тысячу лет кто-нибудь совершенно случайно найдёт мои истлевшие кости? Если их к тому времени не сгрызут мелкие грызуны? Тьфу! Размахиваюсь, чтобы запустить подобранную на земле ветку куда-нибудь подальше, и вдруг мне в глаза бьёт лучик. Обычный солнечный зайчик! Что за… Засекаю ориентир. Не спеша бреду. Любопытно, что за аномалия… И – замираю на месте. Передо мной – два скелета. Точнее, не скелета, а мумии. Довольно свежие. Мужчина и женщина. Совершенно такие же, как я. Только кожа темнее. Уже пергаментная. Череп мертвеца расколот. Внутри – пусто. Это у мужчины. Женщина – в груди торчит нож. Рукоятка из рога. Лезвие – скверное железо. Но целое. Едва тронутое ржавчиной. А ещё – на её голове прицеплен кругляш из полированного металла. Скорее всего – бронзы. Чуть позеленевшей, но желтоватый цвет ещё виден. Именно он и привлёк моё внимание. Вот же… Зато его одежда практически цела. Только маловата. Рубаха из грубого полотна. Сапоги… Нет. Не сапоги. Нечто такое, чему я не могу подобрать название. Пояс, плетённый из множества мелких ремешков. Грубая застёжка. Штаны из домотканого полотна. Кто же это их так? И почему оставил добычу? Покончив с мужчиной, перехожу к тщательному осмотру женской мумии. Грубоватое, насколько можно судить, лицо. Тело высохло, так что по поводу груди и стройности ног ничего сказать не могу. Широкая тёмная юбка. Полное отсутствие нижнего белья, если не считать рубаху из тонкого, по сравнению с прочим, полотна. На поясе – нечто вроде кошелька, привязанного к ремешку. Узкому. Из ткани, расшитой мелким бисером. Узор прост и напоминает египетский крест – анк. В кошельке – грубые иглы. Небольшой, просто крохотный ножичек с изогнутым кривым лезвием. Четыре малюсеньких клубочка ниток. Три зелёные медные монеты. На ногах – такая же уродливо-непонятная обувь из круга толстой кожи, обёрнутой вокруг ступней и подвязанных ремешком. Поверх верхней рубахи из белёного льна, кажется, небольшая меховая безрукавка. Ноши нет. Шла налегке. Вот же, повезло, называется. Уже три покойника в этой долине. Может, если стану бродить, найду ещё десяток мертвецов? Очень даже станется! Осматриваюсь, и вдруг замечаю чуть поодаль торчащий из густой травы приклад архаичной формы. Не винтовка же это? С замирающим сердцем приближаюсь к находке. Арбалет! Даже не арбалет, а самострел! Не очень удобное ложе. Стальной лук, закреплённый на нём. Тетива. Сбоку приклада защёлка, в которой две коротких стрелы. Получится? Упираю в землю примитивное оружие, носок ноги в петлю. Пробую тянуть тетиву, и сразу отпускаю. На ладонях кровь. Разрезал проволокой. Осматриваюсь – сапоги аборигенов! Шкура, пошедшая на их изготовление, толстая. Её так просто не прорезать! Обматываю правую ладонь. Тяну. Есть! С трудом, но тетива стала на место. Спускаю курок. Естественно, вхолостую. Дзинь! Гу-у… Та басовито гудит, но спокойно выдерживает рывок. Снова натягиваю, на этот раз вставляю в желоб болт, так, кажется, называется стрела для этого устройства. Куда бы пальнуть? Озираюсь по сторонам – потеряю, что потом делать? И вдруг сзади раздаётся едва слышимый треск. Резкий разворот – на дыбы поднялся довольно крупный зверь, с поднятыми к груди когтистыми лапами. Рука сама спускает курок, дзинь, тупой стук. Болт врезается в покатый лоб, рёв… А руки, отбросив самострел, уже рвут из ножен тесак, который удивительно легко вспарывает широкую шею, почти отделяя оскаленную пасть… Мясо. Целая гора. Зверь напоминает мне земного медведя. Только небольшого. Едва достающего мне до плеча. Ещё тот, как мне кажется, подслеповат. Иначе бы не наступил на сухую ветку, на моё счастье оказавшуюся у него на пути неведомыми путями. Именно она спасла мне жизнь, потому что когти у зверюги ещё те! Эх, соли почти нет. На еду ещё хватает, нашёл в хижине, а вот на засолку, увы. Обломинго. Маленькая неприятная птичка. Так что ем от пуза, пока возможно. Экономлю пайки. Часть мяса сварил. Часть запёк на углях, пока есть дрова. Но это не выход. Сэкономил свои пайки. На вкус мясо… Скажем так, съедобно. Пованивает, разумеется, мочой, поскольку зверюга оказался ярко выраженным самцом, но тут особо привередничать – себе дороже. Шкура вычищена, сушится на солнышке. Воняет сильно, только деваться некуда. Ничего, скоро перестанет. Правда, будет жёсткая и греметь станет, как барабан, но спать на ней будет можно. Так что уже третий день я шарю по округе, обходя скалы и разыскивая тропу, ведущую из долины. Она есть! Это я знаю точно. Помогает бинокль. Есть пара-тройка подозрительных мест. Но… Как проверить? Это не на один день пути, как я понимаю. А если зайду в тупик? Или сорвусь? Одежду второй пары мумий я выстирал с золой, высушил, и даже надставил мужской наряд кусками юбки женщины. Примерил – влезаю. Не в скафандре же или нижнем белье мне предстать перед аборигенами? А в местной одежде можно прикинуться глухонемым. Будут объясняться жестами – попробую проанализировать их речь и запомнить слова. Что те означают. Монеты у меня есть. И золотые, и те, чёрные, что на самом деле серебряные, просто потемнели от времени, можно будет их почистить, когда выпадет время. Ну и медяшки. Судя по мертвецам, их тут тоже ценят. Узнаю. Если, точнее – когда выберусь… А я выберусь! Подыхать здесь я не собираюсь… Вечер очередного дня. Почти весь путь по радиусу долины пройден. Последний раз осматриваю мрачные камни, окружающие меня в бинокль. Солнышко играет тенями, складывающимися в причудливую картинку на стене. При желании можно различить человеческий профиль, высеченный в камне и рассечённый длинной чертой, теряющейся в вышине… Длинной чертой… Снизу – до самого верха. Уходящую за камни… И я с размаху бью себя по лбу! Вот же она, тропа! Узкий каменный карниз, практически прямой. Плавно поднимающийся снизу вверх… Какой же я идиот! Первым порывом было броситься к нему, уйти отсюда немедленно. Но уже пробежав с сотню метров, остановился на месте. Куда?! В сгущающийся на глазах мрак ночи? Чтобы сорваться в пропасть? До утра можно дотерпеть. Нужно… …Вот она, вершина. И множество острых вершин впереди. Сколько видит глаз. Тропа оказалась фантомом. Обманкой. Выводила на вершину и заканчивалась пропастью, на дне которой текла река. Серебристая ниточка извивалась по крошечному отсюда дну провала. Возвращаться? Или рискнуть? Вон несколько камней, которые можно использовать как точку опоры. Вернуться никогда не поздно! А мои пилотские сапоги спокойно уцепятся за гладкий камень… Примерившись, прыгаю. Есть! Ухватился за выступ, перебирая ногами передвинулся насколько можно. Второй камень. Чуть выше. Снова прыгаю, благо попадается неожиданно удобный карниз. Крошечный, но на него можно поставить одну ступню. Ух! Сердце пропускает удар. Следующий камень. Как же хорошо, что больше прыгать не надо! Спокойно дотягиваюсь до него, опираюсь рукой, переступаю ногами, вот и угол скалы. Десять раз! Как такое могло тут оказаться?! Это же просто невозможно! Нереально! Но вот оно, прямо передо мной! Гладкая, ровная дорога, вьющаяся между вершин. Плоское плато, из которого торчат макушки скал. Основная трудность, как я понимаю, будет найти это место. Ха! Кто-то уже озаботился этим! Небольшая каменная пирамидка, аккурат напротив того угла, за который надо поворачивать и прыгать по выступам, чтобы спуститься потом по метровому карнизу в долину. Отлично! Заглядываю обратно, с удовольствием ощущая под ногами путь. Да. Здесь. Подбираю осколок кремня, выцарапываю надпись на русском – прыгай. Мне понятно. А остальным необязательно. Поправляю поудобней найденный мной мешок с немногим имуществом и кошелёк с монетами. Пора искать людей… Мне кажется, или там, далеко на севере, что-то дымит? Черчу тем же осколком стрелку. Пошагали, Сергей. Пора. Есть возможность – шевели ногами. Под лежачий камень вода не течёт… Третий день путешествия по горному плато. Оставляю только себе понятные метки, чтобы не заблудиться. Не знаю, что ждёт меня там, куда я выйду, но и бросать долину я не собираюсь. Спокойное место, которое очень уединённо и если что, то в нём можно отсидеться от невзгод. Ну и вообще… Там же мой истребитель. Точнее, его остатки… Плато начало понижаться. Чувствую. Значит, обратный путь будет тяжелее. Очередной поворот, и из-за острой пирамиды вершины мне навстречу выруливают двое всадников на невысоких лохматых лошадках. На обоих добротная одежда. Но я сейчас смотрю на них, пытаясь отыскать внешние различия, по которым можно догадаться, что являюсь пришельцем в этом мире. Впрочем, оба всадника бросают на меня спокойно-ленивые взгляды и продолжают свой путь. Выбор этого направления оказался верным? Внезапно один из наездников разворачивает свою конягу и перегораживает мне путь. Что-то несёт на зубодробительном, на первый взгляд, языке. Вариант первый и единственный. Внимательно глядя на его рот, показываю пальцем на свой и бессвязно мычу. Тот громко и неожиданно кричит, но я остаюсь спокойным. По досадливым интонациям понимаю, что на встречу с калекой тот не рассчитывал. Человечек что-то шипит и разворачивается обратно. Когда те исчезают за очередным виражом, перевожу дух. Пронесло! Значит, мой внешний вид, несмотря на небритость и курчавящуюся бородку, нормален для этой местности. Угадал! И очередной поворот из-за нагромождения камней вновь выводит меня в долину. Только не простую. Она велика. Даже очень. Но самое главное – посередине её я вижу каменные стены. Грубые. Из нетёсаных камней. Замок? Да нет. Слишком велик. Скорее – город. Ну, что, старший лейтенант Стрельцов, вперёд помаленьку? Глава 2. Вот уже полгода я живу на этой планете. В городе Симс, затерянном среди гор Юга. Страна, в которую я попал, называется Фиори. Довольно своеобразное государство, кстати. Этакое объединение феодальной вольницы. Куча баронств, графств, маркизатов под общим знаменем, если не считать родовые гербы. Ни короля, ни императора нет. Вместо них правит Совет. Собираются господа владетели раз в году, зимой, в столице страны Ганадрбе, имеющей статус вольного города. Там, в городе, и решаются все мало-мальски важные для страны дела. Откуда я это знаю? Так выяснил. Не проблема. Правда, язык местный знаю ещё плоховато, но кое-как объясниться могу. Там слово, тут фраза. Наречие здесь довольно простое, куда как проще, чем мой родной язык. Поскольку и уровень цивилизации ниже низкого. Железный век по классификации моей Империи Русь. Поначалу я немым прикидывался, потом помаленьку начал говорить. Ну и задумался, чем на жизнь зарабатывать. А поскольку по комплекции я среди местных гигант, нанялся к городскому кузнецу молотобойцем. Пятикилограммовый молот для меня, привыкшего к перегрузкам и повышенной силе тяжести, что пушинка. Старик Хольс нарадоваться не мог, что смог получить такого помощника. Я же был доволен, что нашёл место, где не задают лишних вопросов, кормят и поят, довольно неплохо по местным меркам, да ещё и платят. Пусть и немного, опять же, но на жизнь хватает: одежду там прикупить, обувь, или посидеть вечерком в таверне за кружкой неплохого винца. Вино, кстати, в Фиори потрясающее на вкус. Даже самые дешёвые сорта просто великолепны! На Руси бы точно ажиотажным спросом пользовались. Но особо я на него не налегаю. Так, расслабиться чуток. Крышу над головой мне Хольс тоже предоставил – небольшая каморка под лестницей в его доме. Кузнец мой – гильдейский мастер. То есть, имеющий разрешение от Гильдии Кузнецов на право работать по специальности означенной в названии Гильдии. Следовательно, пользующийся её защитой и покровительством. И местный лорд, некий Гарус дель Симс, не может требовать с него никаких лишних поборов кроме положенных по договору с Гильдией. Так что Хольс в городе считается зажиточным. Хотя мне смешно это слышать. Тогда я совершенно случайно нарвался на него. Вошёл в город, решил посмотреть, как тут народ живёт. Ну и увидел, как один мужичок вокруг телеги прыгает. Колесо у него слетело, чека вылетела из оси. А на тележке – груз, соломой укрытый. Лошадка маленькая, стоит понуро. Лишь мужичок суетится, руками размахивает. Не выдержал я, подошёл, примерился, подлез под тележку, ну и… Хвала богам, хозяин сообразил, быстро колесо на ось одел, а то у меня уже и висках застучало, да и в глазах пелена кровавая. Словом, выпрямился, да шатнуло меня. Хорошо, Хольс нормальным оказался. Сразу меня поддержал, потом усадил на телегу, сам запрыгнул, и повёз к себе. Там накормил от пуза, потом провёл по дому, показал свою кузню. Пощупал мои мышцы. Кое-как знаками пояснил, чего хочет. Учитывая, что телега железом была гружёная. Просто я его поразил до глубины души. Никогда кузнец такой силы не видывал. Так я и остался у него. И пока об этом не жалею. И не жалел. Ещё, кроме меня, в доме живут двое мальчишек-племянников. Занимаются тоже в кузне. На подхвате. Разжечь с утра горн, а вечером его вычистить. Доставить заказ клиенту. Помочь стряпухе Марис по хозяйству. Хольс то у меня холостяк. Вот что странно. Мужичку уже под тридцать, а всё один живёт. Ну да его проблемы. Меня, в отличие от него, слабый пол вниманием не обделяет. Ещё бы! Над самым высоким фиорийцем я возвышаюсь на добрую голову. Плечи широкие, когда в кузне молотом машу, вечно то одна, то другая соседка забежит, станет у дверей, и смотрит, смотрит. Только глаза масляными становятся, и шальными. Пока Хольс не разозлится да не гавкнет. Он меня и речи учил: показывал на предмет и называл его по своему. Я же честно повторял, пока не оттачивал произношение. Потом начал слова складывать в предложения. Ну а дальше – дело практики. С мальчишками, с Марис, с самим хозяином. Так что спустя семь месяцев, поскольку на Фиори год дольше, чем Имперский, я уже довольно сносно объясняюсь на местном наречии. Изготавливаем мы всякую мелочёвку: подковы, грубые инструменты, пилы, топоры, гвозди для подковки лошадей, ну и так, ерунду. Иногда даже посуду мастерим. Кузня у Хольса не очень богатая. Он ведь мастер третьей категории, следовательно, имеет право на один горн, две наковальни, и определённый перечень изделий, который нарушать нельзя. В частности, изготавливать оружие и доспехи ему запрещено. Это – для мастеров первой категории. А таких на всё Фиори двадцать человек. И лорду Симсу, с его баронством, иметь такого не полагается. Все оружейники в герцогствах сидят, и в такое нищее владение их не затащить. Правда, я, когда один остаюсь, стараюсь не забыть свою науку. У нас же в Империи офицеру меч положен, и дуэли тоже никто не отменял. Так что владеть таким я умею. Ну а поскольку настоящего оружия у меня нет, да и было бы – сразу меня вздёрнули, машу деревянным. И то, когда лишние глаза отсутствуют. Серву или горожанину владеть оружием запрещено под страхом смерти. Это ещё хорошо, что я не серв! Сразу попал в горожане – спасибо Хольсу! Тем вообще не позавидуешь! Днями и ночами копаются в земле, работают на лорда бесплатно, плюс куча других обязанностей, и подати. Затюканные, измученные, вечно голодные и оборванные. Симс все соки из своих крепостных давит со страшной силой. И вечно ему мало. На город облизывается, но пока не лезет. Понимает, что сил для захвата у него нет. Вот и давится пока слюной. Хотя рано или поздно ничем хорошим это не кончится. Либо лорд полезет на стены Симса, либо город просто придавит барона. Хорошо бы ещё, чтобы без меня это всё случилось. Но вот об этом лишь мечтать можно. Жизнь здесь, в баронстве, впрочем, как и во всём Фиори, унылая и серая, и менять одно на то же самое – смысла нет. Что в Симсе, что в Гандарбе, что Сале или Ордусе – один порядок, один уклад жизни, один закон. Точнее, его отсутствие. Всем заправляет либо сам лорд, либо Совет города, именуемый магистратом. А простому человеку – шаг влево, шаг вправо без разрешения карается виселицей. Плаха тут для благородных. Так что приходится пока жить и не высовываться, хотя иногда такая тоска накатывается, что выть хочется. Зная, что домой путь заказан и умирать придётся здесь… …Я иду по улицам Симса, слегка покачивает. Интересные ребята попались мне в таверне. Захотели перепить бывшего пилота. Результат – трое под столом, четвёртый хмыкнул, и ушёл к себе. Естественно, что им был я. Правда, ступать приходиться преувеличенно-осторожно, потому что вино довольно крепкое, но то, что я доберусь до дома Хольса сомнений не вызывает. Если бы… Быстрые шаги, и реакция подводит. Сноп искр из глаз, сухой треск. Темнота… Прихожу в себя на чём то трясущемся и раскачивающемся подо мной. Визжат несмазанные оси, и приходит понимание через раскалывающиеся мозги, что меня везут на телеге. Попытка пошевелиться ни к чему не приводит – мои руки и ноги крепко стянуты прочной верёвкой. Сквозь писк осей доносятся отдельные фразы, и я пытаюсь их разобрать:

– …Здоровый…

– Барон будет доволен…

– Хороший солдат получится…

Это что получается?! Меня украли, чтобы забрить в местную армию?! Совсем что ли? Ведь я горожанин! Свободный человек! Эти твари вообще ничего не думают, что ли? Но когда возмущение чуть проходит, поскольку даже голос подать не удаётся из-за забитой мне в рот вонючей тряпки, я с ужасом понимаю, что скоро лишусь ног и рук. Верёвки затянуты настолько туго, что конечности просто не чувствуются. Боги! Они что, с ума сошли?! Пытаюсь шевельнуться, но солома, который я засыпан, даже не двигается. Проклятье Тьмы! После нескольких попыток острая волна боли пронзает кисти. Ага! Вот и первая ласточка! Узлы начинают растягиваться и кровь приливает к рукам. Теперь ноги. Раз, два. Точно такая же боль и в ногах. Ну, теперь живём! Сейчас я…

– Ваша светлость! Привезли!

Вот же… Не успел. Солома слетает с моего лица. Затем грубые руки выволакивают меня наружу. Солнце бьёт по глазам, заставляя прищуриться. Наконец слёзы перестают течь из-под век, и я осторожно приоткрываю глаза. Меня держат под руки, подпирая, двое крупных для фиорийцев мужичков в драной одежде. А передо мной… Вот уж, действительно! Сам Гарус. Местный владетель и барон в одном флаконе. Гнусный тип, тощий и вертлявый. Он смотрит на меня сверху вниз, потом неожиданно писклявым голосом отдаёт команду:

– В темницу его. Пусть пока посидит на хлебе и воде. Подумает.

– Э, что происходит? Я – вольный горожанин!

Вместо ответа меня коротко бьют деревянной дубинкой в солнечное сплетение. Причём удар наносится откуда то из-за спины, и я не успеваю его заметить. Скрючиваюсь от неожиданности, а меня уже тащат в гостеприимно распахнутую дверь. Потом волокут по вонючему коридору, на камнях которого куча крысиного дерьма разной степени свежести, вталкивают в тёмную каморку, покрытую слизью. И снова я успеваю разглядеть опускающуюся мне на голову дубинку. Опять искры, и – тьма…

Прихожу в себя от лютого холода, пробравшего меня до костей. В крошечном окошке величиной с ладонь – темно. Лишь еле брезжит свет естественного спутника. Первое, что я обнаруживаю – отсутствие пут. Верёвки сняли. Кое-как поднимаюсь, ощупывая голову. И натыкаюсь на две шишки. Одна свежая, вторая чуть меньше. Ну, да. Приложили то меня два раза. Осторожно тыкаюсь вперёд протянутыми руками. Можно сделать шаг. Даже два. Потому что на третьем натыкаюсь на грубую кладку из дикого камня, если судить по ощущениям пальцев. Осторожно ощупывая стену, обхожу камеру. Так-так… Три шага в одну сторону. Два – в другую. Дверь массивная, из толстых плах, как я могу судить. Зато они подогнаны вручную, так что имеются довольно солидные щели. Но они для меня бесполезны, потому что пальцы в них не проходят. Исчезла верёвочка, которой я подпоясывал свои штаны. Нет и щегольских сапог, купленных мной с последней зарплаты у Хольса. У, гады! Целых пять диби слямзили! Честно заработанных! Кое-как нахожу охапку соломы на полу, усаживаюсь. Надо подумать. И хорошенько. Что мы имеем? Меня украли. С целью сделать солдатом баронской армии. С чего бы вдруг? Симс никогда бы не осмелился противостоять городу без важной причины. Значит, поссорился с кем то из соседей и собирается воевать. Больше чем уверен, что я тут не один такой. Далее… Посидеть на хлебе и воде не есть гут. Это значит, что я быстро ослабну. Здоровый то я здоровый, но у меня нет ни капли жира. Значит, организм начнёт питаться внутренними запасами, и я быстро ослабею. Следовательно, задерживаться мне надолго не следует. В темнице. И рвать отсюда когти следует как можно быстрей. А как? Снова поднимаюсь и подхожу к двери. Глаза уже немного привыкли к темноте, и я вижу слабые красноватые отблески в щелях двери. Факел! Коридор подземелья освещается факелом! Так. Плахи толщиной примерно в ладонь. Для фиорийца в самый раз. Для меня – слабовато. Да и работа молотом не просто укрепила мои мышцы, но и довольно сильно развила их. Усмехаюсь: сапоги то они спёрли. А вот насчёт тонкой проволочки в шве штанов не озаботились. Сам тянул, сам калил, сам и затачивал. Внизу двери камеры можно просунуть ладонь. Всматриваюсь в щели двери так, что даже заломило глаза. Вот он, засов! Массивный, но деревянный. Другого быть не может. Железо в Фиори очень дорогое, и использовать его в качестве запора для арестантов никто не станет. Проще из золота замок сделать. Приседаю, подхватываю ладонью полотно двери, пробую поднять. Чуть подаётся. Совсем чуть-чуть. Но мне больше и не надо. Просовываю проволочку в щель, утыкаюсь в деревянный брусок. Раз. Раз. Буквально по микрону, но засов движется. Хорошо, что мой инструмент из закаленной стали. Но надо работать очень осторожно, чтобы он не сломался. Раз. Раз. Есть! Дверь неожиданно легко подаётся вперёд. Открыл! Успеваю удержать на месте. Потом чуть распахиваю и высовываю голову. Точно. Вот и факел. Он совсем рядом. Тюремщика не видно. Наверное, отошёл по нужде. Или ещё куда. Не мои проблемы. Его. Факел слепит, и больше мешает, чем освещает коридор. Только ступив за него, замечаю, что сразу же поворот под девяносто градусов. И за поворотом на грубом табурете сидит донельзя вонючая и слюнявая тушка. В прямом смысле слова слюнявая. Потому что струйка влаги свисает из его рта на грудь. Приснилось нечто бедолаге. Почему бедолаге? Так ведь он уже покойник. Моя проволочка мгновенно входит ему в ухо, пробивает перепонку и попадает в мозг. Шомпол бы надёжнее, как нас учил преподаватель боевой подготовки и старшина десантников на Базе. Но, увы. Чего нет, того нет. Тюремщик дёргается и умирает. Хорошая смерть. Во сне. Главное, ударить на выдохе, чтобы не успел крикнуть или ещё чего. Самое то. Думаю, мои учителя были бы довольны. Чисто сработал. Без помарки. На поясе покойника висит массивная связка всякой ерунды. Естественно, что не ключей. Небольшой нож скверного качества, пара ложек – они то зачем? Рядом кувшин, распространяющий сивушный аромат. Вот те и раз… Понятно. Удивительно, что спал беззвучно. Босые ноги неприятно холодит камень пола. Зато могу идти бесшумно. Эх, где мои сапоги?! Тихонько поднимаюсь по лестнице к двери, прислушиваюсь. Ни звука. Терпеливо жду. Не может же такого быть, чтобы у темницы не было охраны? И моё терпение вознаграждается – едва слышный писк кожаного доспеха по камню. Либо он прислонился к стене, либо решил почесаться. Это его сгубило…

– Харк!

Слышу голос откуда то со стороны, напрягаюсь. И тут же, буквально над ухом, ответ:

– Чего орёшь, Гуг?

– Иди отдыхать. Я на смену.

На сердце отлегает. Вовремя я. Как раз… Часовые меняются, громко переговариваясь:

– Скотина Гугнявый опять надрался.

– Допрыгается. Барон с него три шкуры спустит, если кого упустит.

– Как? Сервы побоятся побег устраивать, а этот, новенький, вряд ли. Не зная окрестностей, не побежишь. Сразу отловим.

– Тоже верно.

Наконец сменившийся воин уходит, а новенький некоторое время стоит, потом вдруг поворачивается к двери и приникает к ней глазом. Не знаю, что он пытается тут рассмотреть, но мне этого хватает – лезвие ножа входит точно в его любопытный глаз. Он дёргается, но я тяну створку на себя, и охранник валится мне на руки. Тоже пикнуть не успел, даже странно! У этого экипировка получше: кроме кожаного панциря – средней длины меч, нормального вида кинжал в деревянных ножнах, обтянутых кожей. И – мои сапоги! Как вовремя! Быстро затаскиваю очередного покойника в коридор, прямо на лестнице сдираю с него мою обувку, на портянки пускаю его штаны, которые распускаю ножом. Шуметь нельзя, а то бы порвал. Но кинжал отлично наточен, и спустя пару минут я уже крадусь вдоль стены. Благо луна скрылась за тучами, и во дворе хоть выколи глаз, настолько темно. Наверх стены ведут ступеньки. Странно, что так тихо. Даже очень странно. И нет факелов. Обычно, насколько мне известно, охрана ходит с ними по ночам. А тут… Едва не падаю, но удерживаюсь на ногах. Что за… Опускаюсь на корточки – передо мной лежит труп. Это кто же его так? Причём, труп ещё тёпленький. Но располосованное надвое горло снимает все сомнения в его жизнеспособности. О-ля-ля… И мгновенно отпрыгиваю в сторону, потому что в следующий миг темнота взрывается рёвом сотен глоток:

– За Императора! За Неукротимого!

Твою же мать! По глазам бьёт свет десятков факелов, вспыхнувших практически одновременно, и из-за моей спины, благо отпрыгнул я к стене, появляется стремительная фигура в матово блестящих доспехах необычной формы. С грохотом падает подъёмный мост, и невесть откуда взявшиеся всадники врываются во двор замка Симс, и начинается резня. Выбегающие из казармы воины барона падают, словно скошенные, потому что десятки арбалетов мгновенно реагируют на их появление, превращая только что живых людей в решето. Мощь их оружия просто невероятна! Короткие болты прошивают туши насквозь, рикошетят от камня, пробивают дерево дверей. Но поражает меня не это, совсем другое: все они одеты в одинаковые доспехи! И оружие у нападающих одинаковое, словно сошло с конвейера! Выпрямляюсь, и тут же жалею об этом, потому в следующее мгновение на меня откуда не возьмись, прыгают двое. Ловкие, быстрые, и – умелые. Потому, что невзирая на моё сопротивление, в следующий момент я уже упакован, скручен, и уложен на ледяной камень стены. Но видеть я могу, а света теперь хватает, потому что во дворе уже горит воз, гружёный хворостом. Судя по всему, дровяная подать сервов. Меня подхватывают под руки, тащат спиной вперёд, и я только успеваю считать ступеньки своими пятками. Внизу меня быстро обшаривают, и, увы, находят мою проволочку, что очень и очень странно. Дёрнув головой, обыскивающий показывает рукой в сторону, и меня уже тащат в указанном направлении. Но что самое поразительное, кроме коротких команд ничего лишнего. Выучка у этих ребят выше всяких похвал. Насколько я могу судить, потерь у них вообще нет. Зато охрану замка положили всю. Целиком. Во двор въезжает всадник на громадном вороном жеребце, в таких же доспехах, как у остальных. Воины выпрямляются, затем звучит команда, и… У меня отвисает челюсть – сотня кулаков синхронно грохает по груди и я слышу дружный рёв:

– Во славу Империи!

Всадник отвечает точно таким же жестом, и заканчивает:

– И во имя её!

Затем плавным движением спрыгивает с седла, ему подносят неизвестно откуда взявшийся стул, на который тот плотно усаживается. По другому и не скажешь. Чуть расслабляется:

– Взяли?

Возникший возле стула воин кивает.

– Привести!

В главной башне распахивается дверь, и двое выволакивают безвольное тело барона, тащат к сидящему, швыряют на землю. Воин чуть наклоняется:

– Вот мы и встретились, сьере барон.

– Ты!

– Разумеется.

На строгом красивом лице воина появляется ненависть.

– Как верёвочке не виться, барон, но платить по счетам приходится.

– Я дам выкуп!

– У тебя нет столько денег, Симс.

– По Закону Фиори…

Кованый сапог врезается ему в грудь, и фиориец буквально захлёбывается словами. А воин сгребает его за рубашку, приближая к себе:

– Ты, тварь! Скажи это тем, кто умер в Ганардбе! На кол его!

Я не верю своим ушам, но захватчики, показывая, что делают это не впервые, споро обтёсывают откуда то вытащенную оглоблю, барона ставят на четвереньки, и направляемый сильной рукой кол входит в зад Симса. Тот утробно воет, но поздно, дёргающееся тело вздымают вертикально. Он воет и кричит, из рта вытекает струйка крови. Я всматриваюсь в лица солдат, но вижу лишь удовлетворение содеянным. Боги, какая жестокость! Между тем разбор продолжается. Подтаскивают нескольких раненых. С теми поступают милосердно, если можно так выразиться. Попросту отрубают головы. А барон уже хрипит…

– Что тут у нас?

Я отвлекаюсь от созерцания казни, на которую глазею, словно загипнотизированный, перевожу взгляд на вопрошающего. Матерь всех Богов, да это же тот, что сидел на стуле! Внутри всё холодеет…

– Ваше величество, взяли на стене. Из оружия – меч, кинжал и вот это.

В секторе обзора появляется рука с зажатой в ней моей проволочке. Главный молчит, хотя я больше чем уверен, что он уже решил для себя всё.

– Интересно. Кто такой?

– Молотобоец из города, сьере. Вчера меня там похитили.

– Молотобоец? Похитили? Придумай что-нибудь получше, серв!

Исхитряюсь принять гордую позу:

– Я горожанин, сьере! И работал у Хольса! Можете его спросить. Меня вчера огрели по башке и привезли сюда. Хотели заставить служить барону. Посадили в темницу. Проверьте!

…Меня осеняет:

– Там на лестнице лежит труп, его в глаз ножом ударили. Тюремщик за поворотом, его шилом в ухо. Сами убедитесь!

– Гляньте там…

Кто-то, невидимый мне, убегает. Торопливо добавляю:

– Тот, что на лестнице, без сапог! Посмотрите на мои портянки – они из штанов мертвеца вырезаны!

С меня сдёргивают сапоги, затем срывают одну портянку. Слышу неразборчивое бормотание за спиной. Потом резкий голос приказывает:

– Освободить его.

Щёлкают разрезаемые верёвки. Выпрямляюсь, ничего себе – их главный с меня ростом! Вот это редкость. Лицо воина спокойно, и даже выглядит довольным:

– Не соврал. Значит, решил сбежать, да мы помогли?

– Да, сьере. Уж простите, не знаю, как вас величать.

– Атти. Атти дель Парда. Император Фиори.

– Император?!

Восклицаю я в изумлении. Потом начинаю соображать. Кое-что я слышал…

– Прошу прощения, ваше величество… Это вы вернулись осенью из Рёко?

– Я. Значит, догадываешься, кто я такой?

Киваю в знак согласия. Если это действительно тот самый Атти Неукротимый, то я попал, словно курица в суп. Мужчина смотрит на меня:

– Ты здоровый. Бастард?

Снова мотаю головой. В этот раз отрицательно:

– Нет. Как уже говорил – молотобоец.

Глаза Атти чуть прищуриваются:

– Хорошо. Верю.

Кивает на мои руки:

– Мозоли не подделаешь. Хочешь знать, за что я их так?

Показывает на кол с уже обвисшим трупом Симса.

– Надеюсь, за дело…

Тяну я. И самозваный император вдруг бешено рычит:

– Эти твари вместе с наёмниками вырезали всю Ганардбу до последнего живого! Включая детей, женщин и стариков! Так что пришла пора платить долги!

Меня словно бьют по голове:

– Как? И детей, и женщин?

– Всех. Без жалости и пощады. Поверь слову дворянина.

– Верю…

Еле слышно выдыхаю я. Даже саури щадили гражданских…

– Вижу, ты мужчина здоровый, и драться умеешь.

– Не очень, но могу.

– Пойдёшь ко мне?

– Ваше величество, меня барон хотел заставить служить себе. Я не пошёл. Почему же вы думаете, что я буду служить вам?

– Потому что я – император Фиори. Вот почему.

– Император?

Медленно тяну я. И тут из-за спины раздаётся слитный хор голосов:

– Во Славу Империи!..

Глава 3. …Что я тут делаю? Я раз за разом задаю себе этот вопрос. Каждый день, каждый час. Каждую минуту. Уже месяц я прохожу подготовку в учебном лагере армии Неукротимого. Тогда я просто выпрямился и грохнул кулаком себя в грудь, выкрикнув:

– Во имя её!

И дал слово, что стану верным воином Атти дель Парда. Потом меня вместе с десятком молодых парней отправили в учебку. Добирались мы почти две недели, пока не попали в долину, затерянную среди гор. Она чем то была похожа на ту, в которой я очнулся год назад. Уже год. Но и отличалась, естественно. Большие длинные бараки, очень похожие на наши казармы в Империи, двухярусные койки, жёсткая дисциплина. Мне было легче, чем другим. Всё-таки я военный, истребитель, пусть и пришелец. Но об этом я, естественно, молчал. Представился Сергом Стелом с Северных Островов, объясняя этим свой акцент и кое-какие навыки. Мечом, скажем, я владел на уровне бойцов Неукротимого, даже иногда и лучше. А вот с остальным у меня напряг: доспехи, рукопашный бой. Нет, в последнем, разумеется, тоже на голову выше прочих, да и с грамотой куда как быстро разобрался. Сержанты меня выделяли из толпы необученных новобранцев, и, как я понял, взяли на заметку. Многое не выкладывалось в их головах. Впрочем, и в моей тоже. Слишком много было несуразиц, говорящих о том, что не всё чисто с этим дель Парда. Слишком много. Скажем, система званий, в точности соответствующая такой в Империи Русь. Вплоть до наименований – рядовой состав, сержантский, офицерский. Командир учебной роты – младший лейтенант. Начальник лагеря – майор. И вся система подготовки личного состава словно содрана из пехотных наставлений Империи. Естественно, адаптирована под местные реалии. Но вот основные положения – один в один. Я, было, заподозрил, что Атти – такой же пришелец, как и я. Но вот все, кого я знаю, в один голос клялись, что Неукротимый уроженец Фиори. И рассказывали очень много вещей, подтверждающих это. Видел я и матушку императора, досу Аруанн. Очень красивую женщину средних лет. Теперь понятно, в кого сын такой уродился. Стройная, высокая, и добрая. Сразу видно по лицу. Так что пришлось эту гипотезу засунуть куда подальше. К тому же гоняли нас, как последних щенков. С утра до вечера: рукопашка, спецподгтовка, стрельба из арбалетов, бой на мечах, на ножах, самозащита… Мать Богов! Вечером едва сил хватало до койки доползти и вырубиться, чтобы следующее мгновение вскочить по крику дневального: 'Рота, подъём!' и опять всё сначала. Но время шло, и помаленьку я втягивался. Становилось легче. Работа молотом мышцы у меня, конечно, укрепила знатно. Но и закрепостила некоторые из них. Потому пришлось себя в буквальном смысле ломать. Тянулся на турнике, рвал штангу, прыгал, бегал, снова ощутив себя сопливым двенадцатилетним курсантом Академии Авиации на Туле – четыре. Кросс пять лиг каждое утро перед завтраком. Потом – учебные классы, точнее, та же казарма, где нам читает курс один из преподавателей. Строевая подготовка на плацу. Потом – практические занятия с личным оружием. Оно гораздо тяжелее боевого, раза в два, если не в три. Как и учебная защита. Бой один на один. Построение в фалангу, упражнение против конницы, перестроение при фланговом ударе… Потом снимаешь с себя шлем, а из него пот ручьём выливается. Зато кормили на совесть: каждый день мясо, первое, второе, третье. Даже салаты давали. Помаленьку втягивались. Кто не мог тянуть подготовку – переводили в другие подразделения: сапёры, или железнорукие, как их называют на Фиори. В обоз, в артиллерию. Естественно, камнемётную. Или ещё куда. Что мне нравилось – любого найдут, куда пристроить. Не выбрасывают на улицу. Не плюют. Как пояснил сержант – если человек изъявил желание сражаться за Неукротимого, то грех отказывать ему в этом. Другое дело, что каждый приносит пользу, будучи используем на своём месте…

Услышав эту фразу, я долго чесал затылок. Уж больно она совпадала с одним из наших русских классиков… Но откуда её знают тут? Наконец прошло полгода. Тепе5рь я ничуть не напоминал того увальня, которым был до попадания в учебку. Похудел, мышцы стали прочными, а сухожилия просто стальными. А ещё – звание чемпиона курса по стрельбе из арбалета. Но это для меня просто – я в пилотах снайпером был… Ну и бонус – получил своё первое звание – младший сержант. Практически все выходят рядовыми, а я вот, сержантом. Докатился. Из офицеров – в рядовые. Впрочем, здесь всё по другому. И сержант в армии Неукротимого второй по значимости чин, после лейтенанта. Завтра – выпуск. Нам пообещали, что на праздник приедет лично императрица Ооли. Интересно посмотреть на красавицу, покорившую сердце самого Атти… Слухи про неё ходят разные, кто говорит, что она просто монстр. Кто – что долго болела какой то страшной болезнью. Но все сходятся на том, что дель Парда в своей половине души не чает, и что та родила ему дочь…

– Отдыхаешь, сержант?

Я обернулся на голос – к завалинке перед казармой, на которой я так любил посидеть в свободное время, подходил наш ротный. Вскочил, торопливо отдал честь. Без девиза. В лагере такое разрешалось.

– Думаю, сьере младший лейтенант.

– И о чём же? Если не секрет, конечно?

Пожал плечами:

– Да вот, куда пошлют.

Офицер спокойно уселся рядом, снял свою кепи. Тоже, кстати, непонятно почему совпадающую с человеческой по покрою. Как и форма. Вздохнул:

– Куда пошлют – неизвестно. Император сейчас застрял под Кертом. Там ренегаты собрали много войск, а нас – мало. Да к тому же приходится оставлять гарнизоны на захваченной территории, что тоже не прибавляет нам сил. Поэтому и гоняли вас, как последних сервов, чтобы быстрее прошли курс молодого бойца. Император ждёт подкреплений. Так что, думай, сержант.

Мы немного помолчали, потом лейтенант вновь открыл рот:

– Ты интересный северянин, сержант. Быстро освоился. И оценки у тебя выше среднего, и преподаватели тебя хвалят. Хотя в личном деле записано, что ты – всего лишь молотобоец. Кем ты был раньше? Можешь рассказать?

Ишь, какой хитрый… Решил, что обстановка подходящая? Знаем мы такое. Сталкивались…

– Сын вождя, сьере лейтенант. Младший. Наследство мне не светит. По нашим законам, всё достаётся старшему. Хорошо хоть не убили, когда родился. И то – хлеб.

Лейтенант покосился, но ничего не сказал. Снова замолчал. Наконец молчанка мне надоела. Я встал с бревна, которое завтра, точнее, послезавтра, будут таскать уже новобранцы следующего набора, собираясь идти в казарму, благо по звёздам было видно, что скоро раздастся сигнал отбоя. Лейтенант даже не двинулся с места. Просто кивнул, оставшись сидеть, и я сделал первый шаг.

– Я бы хотел, чтобы тебя оставили в учебке, преподавать стрельбу. У тебя талант, Серг.

Я резко обернулся, но лейтенант добавил:

– Увы. Могу сказать, что ты попадёшь куда то в номерные части. Всё, что могу сказать, сержант.

– И на том спасибо.

Я кивнул ему, как равному, что, по сути, так и было, и вошёл в казарму. Ломая голову на тему номерных частей. Что это за зверь, и с чем его едят? Как то не слышал в учебке ничего подобного…

Утро началось не так, как обычно. Никакого построения на зарядку. Не было крика дневального 'подъём'. Просто встали, привели себя в порядок, сходили на завтрак, потом принялись за уборку территории. Мётлами, носилками. Руками. Это уж как в армии водится. Потом сменили рабочую форму на обычную. Парадной, естественно, не было. Единственное – погоны одели обычные, а не полевые, опять же. Ну а после скомандовали общее построение, и мы пошли на плац. Было… Торжественно. Грохот барабанов, толпа зрителей с округи. И императорская свита. Как нам и обещали, прибыла императрица Ооли. Чёткие квадраты учебных рот застыли в строю, и высокая гостья медленно поехала вдоль идеально выровненных шеренг на небольшой белой лошадке, сидя по-дамски, бочком. Вот она поприветствовала наших соседей, двинулась к нам, я впечатал руку под козырёк кепки…

– Слава будущим героям Империи!

Невольно я поднял глаза и… Едва не дёрнулся за оружием, которого, хвала Богам, у нас не было. Потому что в седле сидела настоящая, истинная саури… Длинные остроконечные уши, огромные светлые глаза цвета древесного пепла, свисающая вдоль округлых бёдер длинная пепельная коса, выглядывающая из-под женской накидки, точёные черты безупречного овала личика… Я не мог ошибиться, это точно была саури, причём высокородных, самых чистых кровей! Откуда?! И… Нет, это невозможно! Просто не может быть! Почему у неё и императора есть ребёнок?! Общий ребёнок? Ведь нам не раз говорили, что общие дети между нашими видами невозможны, несмотря на полное генетическое совпадение! Но… Проклятье Тьмы! Кажется, Сергей, ты влип по самые помидоры! Сердце колотилось так, что заглушало даже топот копыт кобылки. Эх, будь у меня сейчас что-нибудь… Между тем саури приближалась всё ближе и ближе, я уже видел каждый штрих тонкого лица. Но чем то она отличалась от тех, кого я встречал раньше. Чем то неуловимым, но явным. И я никак не мог сообразить, в чём причина. Вот императрица поравнялась со мной, рефлекторно я напрягся, подсознательно ожидая чего угодно… Один из сопровождающих Ооли наклонился к женщине и что-то шепнул. Та чуть натянула уздечку, останавливая свою кобылку, с любопытством взглянула на меня, потом мягким грудным голосом произнесла:

– Сержант Серг Стел?

…Я щёлкнул каблуками на автомате, как полагалось приветствовать высокородную особу на Руси. Саури удивлённо улыбнулась. Пусть она враг, но сейчас – императрица того государства, которому полгода назад я принёс присягу. И… Теперь понятно, откуда такие совпадения и странные накладки. Самка слишком молода, чтобы повоевать самой. Но в школах Кланов саури изучение основного противника начинается с самых первых дней. Немудрено, что она и воспользовалась опытом людей. Куда лучше ей знакомого, чем свои. Сколько ей на вид? Лет восемнадцать? Девятнадцать? Вряд ли больше…

– Так точно, доса Императрица! Сержант второй учебной роты Серг Стел!

– Откуда вы родом, сьере сержант?

…Неистребимый акцент саури. Растягивание гласных, дробные окончания согласных..

– С Северных Островов, доса Императрица! Из клана Белых Птиц!

…Как я и думал, на слово 'клан' Ооли среагировала. Чисто рефлекторно, едва заметно поведя кончиками ушей. Но справилась с собой, отчеканив:

– По приказу Императора Атти, моего супруга, вы отправляетесь в третью гвардейскую роту!

– Во имя Империи!

И кулак в грудь, на миг склонённая голова… В ответ – милостливый кивок, снова лёгкий, едва слышный топот копыт изумительно красивой лошадки… Чем дальше отъезжала Ооли, тем легче становилось мне. Хорошо, что сегодня не слишком жарко. Хотя климат Фиори и мягче, чем мы привыкли на Руси, но осень есть осень. Чтобы там не творила Природа…

Саури убыла, и нас распустили. Предписания вручали уже в казарме. Лично каждому под роспись, поскольку обучению грамоте в учебном подразделении придавалось значение не меньшее, если не большее, чем боевой подготовке. Мне тоже вручили конверт с чётко выведенными округлым почерком моим именем и фамилией. Не распечатывая, я сунул его в карман, потому что нужно было вначале попрощаться с ребятами. С теми, с кем я шесть месяцев проливал пот на тренировках и забивал в голову те сведения и умения, от которых теперь зависит моя жизнь. Через полчаса прогудел горн, вновь призывающий всех на общее построение, и когда мои сослуживцы выбежали на улицу, я, наконец, открыл свой пакет. С получением сего, взять имеющуюся в конюшне учебной части лошадь и направиться к городу Саль, новой столице Империи. Там явиться в военную комендатуру и сдав пакет номер один, следовать дальнейшим указаниям… Сурово. Секретность у Неукротимого на высоте! Что делать, надо выполнять. В конце концов, ты же дал клятву. Пусть под влиянием момента, но слово офицера нерушимо. Это – свято. В последний раз я оглядел казарму, в которой случилось столько и хорошего, и плохого, присел на мгновение на свою койку, затем закинул вещевой мешок, собранный ещё с вечера, на плечи. Пора, Серый…

На конюшне мне вручили не только лошадь, здоровенного гнедого жеребца по кличке Хорг, но и небольшой серебряный жетон с гербом на одной стороне, и непонятными значками на другой. Его я был обязан предъявлять по требованию патрулей и любого военного. Так сказать, командировочное предписание и документ, подтверждающий, что я не дезертир. Ещё конюший выдал кроки пути, мешочек с десятком бари, чтобы я мог в случае непредвиденных обстоятельств как то выкрутиться. Затем в оружейке расписался за личное оружие. Его подгоняли сразу, как только новичок проходил карантин и приносил клятву верности. Плотно упакованная кольчуга с броневставками. Проложенные стальными полосами сапоги на такой же стальной подошве. Шлем конусовидной формы, кольчужные штаны. Поддоспешник из тонкого, но прочного войлока. И, разумеется, меч, арбалет с двумя десятками стрел, боевой тесак, плюс засапожный нож скрытого ношения. Щит и копьё были приторочены к седлу ещё на конюшне. Тщательно всё проверив, запрыгнул на коня, тронулся к выезду из лагеря. Часовые из постоянного состава отдали мне честь, я, отсалютовав в ответ, покинул учебку. Времени у меня две недели. Государство Фиори не слишком велико то, поэтому практически в любой конец страны дорога редко занимает больший срок. Мой путь лежал в Лари. Как мне пояснили – промышленное сердце Фиорийской Империи. Чем ближе к месту назначения, тем больше менялась обстановка. Другие одежды людей, длинные караваны повозок, везущие горы угля, руды, непонятных мне вещей. Да и само поведение окружающих было совсем другим: исчезли забитость и раболепие, наоборот, в осанке чувствовалась уверенность и достоинство. И не сказать, что мне это не нравилось. Пару раз меня останавливали патрули Империи, но мой жетон действовал безотказно. Новенькая, мощёная тёсаным камнем дорога, широкая и ровная, с каменными мостами, по которой было одно удовольствие ехать на хорошем коне. Словно специально, а возможно так и было предусмотрено, в обязательном порядке к вечеру появлялся постоялый двор, на котором можно было перекусить и переночевать под крышей. Благо врученный мне жетон обеспечивал всем нужным за счёт государства. Можно сказать, что за эти две недели я узнал о Фиори больше, чем за всё своё пребывание раньше. И мне всё больше нравилось то, что я видел и узнавал.

Лари я почуял гораздо раньше, чем увидел. Огромные столбы дыма и пара упирались в небо. Саму столицу бывшего графства я миновал днём, дорога огибала громадный город, оставляя его в стороне. Лишь специальное ответвление уходило вправо. Но мне нужно было на фабрику, которой оказался огромный промышленный комплекс. Весьма не маленький даже по меркам Руси. Десятки домен, большие корпуса, где стояло множество станков, настоящие конвейеры, на которых собирались десятки видов изделий… Словом, картина впечатляла. Ещё больше удивил огромный канал, по которому десятки больших кораблей подвозили сырьё, необходимое для производства. Сотни людей суетились на пристани, растянувшейся на несколько лиг, разгружая подошедшие корабли. Мелькали настоящие краны, приводимые в движение при помощи мускульной силы ног – люди вращали большие приводные колёса, находясь внутри. Больше всего меня удивил гигантский, не побоюсь этого слова, транспортёр: длинный желоб на вращающихся роликах, уходящий куда – то в сторону зданий, по которому непрерывной струёй плыли комья руды. Так что картина, представшая передо мной, впечатлила меня до глубины души. На въезде на территорию комплекса меня остановила охрана. Эти ребята отличались от тех солдат, что я видел раньше. И очень многим. Во-первых, своей формой. На всех были настоящие пятнистые комбинезоны, практически повторяющие обмундирование спецназа Руси один в один. Да и оружие у этих парнишек тоже заточено под свои задачи: короткие мечи, небольшие арбалеты, перевязи с набором метательных ножей. Предъявив жетон, я получил новое направление и сопровождающего. Молодой парнишка вывел небольшую быструю лошадку и повёл туда, куда я должен был явиться согласно предписания. Сам комплекс остался немного в стороне, но и того, что я увидел, мне хватило понять, что Неукротимый, точнее, его жена-саури, развернулись не на шутку. И старому Фиори осталось не так много…

– Сержант Стел?

– Так точно.

На меня смотрели строгие глаза молодого мужчины в обычном рабочем одеянии. Если бы не одно но – поперечная нашивка на предплечье с изображением шестерёнки.

– Я – Дож дель Парда, главный инженер Лари. Следуйте за мной.

Ничего себе! Самый главный в этом курятнике лично встречает простого сержанта?! Что творится на белом свете? Я иду за ним по длинному коридору большого здания, и мужчина, мой ровесник, одновременно понемногу поясняет, зачем я здесь:

– Третья гвардейская рота является особым подразделением нашей Империи. В неё отобраны лучшие стрелки со всего государства. На ваши успехи в учебном подразделении обратили внимание сразу и известили нас, поскольку за формирование и обучение данной роты я отвечаю лично перед Императором. На вооружении роты – новейшее оружие, являющееся государственной тайной Фиори. Поэтому предупреждаю вас сразу, сержант, держите язык за зубами обо всём, что вы здесь увидите…

Два пятнистых часовых предупредительно распахивают двери перед нами, и мы входим в большой зал. И у меня открывается рот от изумления: передо мной настоящий музей! На стенах развешано непривычного вида оружие. Точнее, для меня то как раз привычное, хотя и очень-очень старого образца. Настоящие ружья и пистолеты. В углу, очень скромно примостились несколько пушек. Но меня привлекает другое – всё оружие казнозарядное! Мои глаза меня не обманывают! Если ещё эти штуки и нарезные… Между тем Дож подходит к пушке, застывшей на примитивном колёсном лафете:

– Трёхфунтовая полевая пушка. Дальность прицельной стрельбы – половина лиги. Используются бомбы, ну, вы проходили в учебке, с разрывным зарядом и картечь – особый снаряд со множеством осколков…

…Что такое картечь уж мне то объяснять не нужно! Но я послушно делаю изумлённое лицо, а инженер тем временем продолжает меня просвещать дальше, переходя к другой пушке, гораздо больших размеров:

– Это – двухпудовый единорог, осадное орудие крупного калибра. Используется боеприпас всех трёх видов, включая специальные зажигательные снаряды…

…Ой, мама моя родная… Мы переходим к стене, и Дож снимает со стены длинноствольное ружьё, протягивает мне. Чисто машинально открываю затвор, заглядываю внутрь – из этого агрегат стреляли, и не раз… И спохватываюсь, потому что инженер смотрит на меня с изумлением. Где я прокололся? Мать! Странно напряжённым, звенящим голосом мужчина спрашивает:

– Откуда вам знакомо это оружие, сержант?

– Почему знакомо, сьере дель Парда? До того, как попасть в армию, я работал молотобойцем в Симсе. Мой хозяин был гильдейским мастером. Так что в этом…

Хлопаю по ружью.

-… я немного разбираюсь.

– В оружии?

А, пропадать, так с музыкой!

– В механике, сьере инженер. Мой мастер, хоть и был всего третьего разряда, мечтал сдать на высшую категорию. И имел в своём доме много старинных книг. И не жадничал. Всегда разрешал мне читать их.

Дож смотрит мне в глаза, затем отворачивает лицо в сторону.

– Допустим. Но вот вы упомянули, что разбираетесь в механике.

– Не то, чтобы очень, сьере, но понять, как устроен механизм, могу… Здесь, как я вижу, используется нечто, похожее на стрелы. Только очень маленькие. Разве такая может поразить человека? Тем более, в доспехе?

…Удачный ход! Забыв обо всём, дель Парда разражается целой лекций по термодинамике и свойствам газов. Главное – отвлечь. Но я не забываю сделать изумлённое лицо, слушая его откровения, а сам шарю глазами по стене: ружья. Нет, винтовки. Мой палец уже ощутил нарезы. Но самое интересное, что везде один калибр. На глаз – миллиметров десять. Не меньше. Зато однозарядные. Всё верно. При нынешнем уровне техники достичь достаточно точной обработки, чтобы сделать многозарядное оружие, очень сложно. Да и тут гарантированно будут проблемы со взаимозаменяемостью. Другое дело – однозарядное оружие. Здесь проблемы с подбором решить куда легче. Далее – винтовки разного назначения: кавалерийские карабины, с более коротким стволом. Обычные пехотные, стандартного размера. А вот это – явно снайперский образец! Тщательная отделка, длинный, почти в полтора раза длиннее обычного, ствол. И – пистолеты, точнее, револьверы. Тут, похоже, все сложности решены. Потому что я вижу барабан с кучей камер. А! Значит, они обошли эту проблему! Сделав пороховой заряд именно в камере. Далеко не попадёт, но в рукопашной шесть-семь выстрелов подряд могут решить кучу проблем… Дож выдыхается, затем хватает меня за руку:

– Идёмте со мной, Серг! Мне нужно показать вам одну интереснейшую вещичку! Может, что и посоветуете свежим взглядом?

Глава 4. Вот уж воистину: язык мой – враг мой. Зацепился наскоро придуманной легендой, теперь расхлёбываю. Не знаю, за какие ниточки дёрнул Дож, но теперь я сижу в испытательном отделе и мучаюсь над дальнейшими изменениями в конструкции винтовки. Как я и думал, инженер создал действительно нарезную винтовку. Однозарядную, с бумажным патроном и свинцовой пулей, врезающейся в четыре нареза ствола. Массивный затвор, точная подгонка всех деталей. В принципе, улучшать то и нечего. Но при изготовлении выходит слишком много брака, фактически сейчас заводы производят новое оружие по штукам. Единичными экземплярами, доводя каждое изделие вручную при помощи напильников и надфилей. Мрак! И ничего не поделаешь – просто невозможно изготовить лучше на имеющихся станках. Хотя… Может и возможно? И вот уже половину дня я брожу по цеху, где полсотни токарей вытачивает узлы оружия. Что-то брезжит в уме, но никак не могу сообразить, и тут – словно удар молнии! Недолго думая, подхожу к стоящему в углу цеха большому баку с водой, зачёрпываю полную кружку и ставлю на один из станков. Мастер с удивлением смотрит на меня, но я делаю ему знак – продолжай работу. Вода в сосуде трясётся и выплёскивается. Значит, проблем две: либо неуравновешенность самого станка, либо тот закреплён недостаточно жёстко. Дожидаюсь, пока токарь закончит работу. Он вынимает новенькую блестящую деталь из патрона, но я останавливаю его:

– Запусти машину вхолостую.

Пожав плечами в недоумении, тот включает привод, перекидывая приводной ремень на вал. Патрон начинает вращаться.

– Быстрее.

Команда исполняется.

– Ещё.

Всё нормально.

– Ещё быстрей! Максимальная скорость!

Очертания патрона размазываются, но всё в пределах нормы. Наклоняюсь к низу, снимаю щиток, установленный внизу, и у меня отвисает челюсть – массивные станины станка просто стоят на каменном полу! Они ничуть не закреплены! Твою ж… Киваю мастеру, что тот может продолжать, и отхожу в сторону. Надо попробовать. Едва ли не бегом устремляюсь к Дожу. Тот, как обычно, занят по горло кучей чертежей и посетителей, дерущих глотки друг на друга, но я рявкаю командным голосом:

– Молчать!

Гробовая тишина воцаряется в мгновение ока. Добавляю обычным голосом:

– Допуски…

Мгновенно бумаги летят в сторону, а дель Парда не верящим взглядом смотрит мне в лицо:

– Неужели?!

– Не до конца, но значительно.

Я доволен, потому что проблема решилась элементарно. Мы всей толпой спешим в цех, где я демонстрирую фокус с водой. Затем переходим к другому станку, третьему – везде одна и та же картина: если без нагрузки, то станок работает почти идеально. А стоит только поставить болванку, как сразу начинается… Не долго думая, Дож приказывает закрепить станки, и работа в цеху останавливается. Откуда не возьмись, появляются рабочие, начинается сверление станин, в камне пола бьют дыры, волокут цемент, песок, воду. Соображаю, что надо уходить, чтобы не мешать, но дель Парда меня не отпускает. Еле-еле вытаскиваю его наружу, объясняя, что раствору надо схватиться. А это – минимум сутки. Потом уже сажать анкерные болты, которые тут же приходится изобразить в его блокноте на ходу. Всё-таки Дож прирождённый механик! Идею схватывает на лету и отдаёт приказ кому-то из своих, вместе с безжалостно выдранным листком. Потом спохватывается и велит мне отдыхать, чем я с удовольствием и занимаюсь весь вечер и всю ночь. Надо сказать, что когда главный инженер давил на свои кнопочки, то видимо, исключительно удачно, потому что я попал жить не в казарму, а в общежитие для командированных. Причём, на территории самого завода, где военных, кроме охраны, не было вовсе. Если не считать тех, кто приезжал за оружием и другими вещами, необходимыми на войне. Так что жил я, фактически, как гражданский. Приходил с утра, занимал место в выделенном мне кабинетике в здании конторы, затем решал поставленные передо мной задачи. Спустя месяц получил первое жалование и обалдел – деньги, по этим временам, неслыханные: целых двенадцать двойных фиори. Увесистых золотых кругляшков, новеньких, только с монетного двора. Сумма невероятная для простого сержанта. Подумав, что произошла ошибка, пришёл к Дожу. Но тот мгновенно мне разъяснил, что: первое – я служу в номерной части. А там жалованье куда выше стандартного для сержантского состава. На несколько чинов. Два – я прикомандирован к заводу. Следовательно, работаю, как наёмный рабочий, поэтому получаю зарплату. Три – он, лично, очень доволен исполнением мной поставленных задач, поэтому счёт нужным поднять мне жалованье, как остро необходимому специалисту. Так что мне оставалось только кивнуть в знак согласия и выйти прочь. Вот тебе и разница. Между зарплатой у старика Хольса и Имперским вознаграждением. Мда. Так что я пришёл в гостиницу, завалился в номер, где переоделся и спустился вниз, пообедать. После чего снова пришёл к себе и завалился спать…

…– Пускай! Токарь перекинул ленту привода на маховик и запустил станок. Медленно, аккуратно подвёл резец к болванке, закрутилась первая стружка. Одновременно заработал второй станок. Все, едва дыша, ждали результата. Ещё никогда время не тянулось так медленно. Наконец детали были вынуты из патрона и попали на стол. Дож торжественно вытащил прибор, удивительно напоминающий штангенциркуль, затем приступил к промерам. Первая деталь тщательно обмерена и записана. Приступили ко второй. И каждое измерение встречалось бурными радостными криками – практически полное совпадение! В порыве чувств инженер крепко стиснул меня в объятиях, а в следующее мгновение на меня навалилась вся толпа, работающая в цеху. Получилось! Теперь исчезает ряд операций по доводке готовых деталей, и, очень вероятно, что процент брака сильно уменьшится!.. А к концу рабочего дня мне принесли приглашение на ужин. Опять к Дожу. Только на дом. Главный инженер звал меня на семейный ужин. Колебался я недолго, хоть какое то разнообразие. Да и любопытно посмотреть, как живут в Империи аристократы. Само собой мне доложили, что дель Парда не просто инженер, но и барон. А его жена когда то была виконтессой. Так что начистив сапоги и выгладив форму, я оседлал коня и двинулся в гости. Замок Иоли стоял неподалёку от производственного комплекса. Высокие стены, сложенные из красного кирпича, чистота в вымощенном камнем дворе, хозяйственные и жилые постройки. Скромно, но со вкусом и неким уютом. Меня уже встречали слуги, которые, несмотря на свой низкий статус, держались с достоинством, и это мне понравилось, потому что говорило о многом. Затем я был препровождён в зал, где накрывался ужин. Встречал сам Дож, представивший свою семью: супругу, Иоли, своих детей, симпатичных карапузов, совсем ещё крохотных, находящихся под плотной опекой нянек, впрочем, быстро унесших потомство инженера, а так же ещё одну гостью – подругу жены, Льян Рёко. Последняя меня удивила. Прежде всего тем, что она была не фиорийка. Об этом говорило многое: и её внешний вид – чуть смугловатая кожа, необычный разрез глаз, чёрные, словно смола волосы в короткой причёске армейского типа под девичьим белым прозрачным покрывалом. Впрочем, мне сразу пояснили, что эта девушка из империи Рёко, сопредельного с Фиори государства, где воевал Неукротимый. Но Льян была настолько похожа на выходца из Азиатской Партократии, что я, когда она передала мне солонку, совершенно машинально пробормотал: 'Ши че*'. (*– Спасибо, кит.). Но прокол прошёл незаметно, разве что девушка переспросила:

– Простите, что вы сказали?

Пришлось наскоро ляпнуть, что очень похожие на неё люди живут у нас по соседству на Островах, и я немного знаю их язык. Тут я не соврал ни капли, потому что Партократия действительно была соседкой Руси и имела непосредственные границы с Империей… Впрочем, короткое происшествие быстро забылось, и мы продолжили трапезу. Повара у Дожа были выше всяких похвал, и я наслаждался кухней. Кое-что меня удивляло, к примеру – наличие столовых приборов, в точности повторяющих такие в Империи. Поэтому я нисколько не путался, а спокойно ел, пользуясь ими непривычно ловко для выходца с дальних, затерянных где-то Островов, где живут варвары. И, как я понял, это не осталось незаметным… Впрочем, виду никто не показывал. Единственное, что меня напрягало, это присутствие Льян. По её поведению не было похоже, что они такие уж близкие подруги с Иоли. Скорее, последняя выказывала некий страх в сторону гостьи. Лишь Дож вёл себя совершенно естественно. Даже я пару раз прокололся: первый раз с приборами, второй раз – с салфеткой, расстелив одну на коленях, как положено, а второй – вытерев аккуратно рот после еды…

– Сьере Серг, вы так интересно рассказываете про Острова…

Хе, девочка… Льян в очередной раз за вечер очаровательно-наивно хлопнула длинными ресницами и округлила красивый ротик. Я очень аккуратно махнул в сторону вилкой:

– Увы, доса. Вернуться на Родину не суждено. По нашим законам младшего сына Вождя изгоняют из племени, чтобы он искал свою удачу сам. Иначе могут возникнуть проблемы. В будущем…

…Надеюсь, что мой ответ удовлетворит твоё начальство? Ведь ежу понятно, что подруга ты у хозяйки замка липовая. Из управления местной безопасности…

– И именно поэтому вы приняли предложение Императора?

Киваю в ответ, поясняя:

– Разумеется. Атти Неукротимый великий воин и правитель. Я прожил в Симсе год, и здесь почти столько же. Но разница между этими местами несоразмерна. И здесь люди живут куда лучше, чем там. Поверьте…

– Значит, вы пробыли в Фиори всего два года? А до этого?

Пожимаю плечами в неопределённом жесте:

– Да по разному. Где-то задерживался, а где-то уезжал сразу. Но в основном служил в дружине одного из наших вождей.

– На Островах?

– Разумеется. Решение покинуть Родину далось мне не так легко.

– А можно поинтересоваться причиной вашего отъезда?

Пытаюсь изобразить смущение, и, похоже, что мне это удаётся:

– Женщина, доса. Дочь того вождя воспылала ко мне чувствами, и её отцу это не понравилось.

– Она была красивой?

Ахает Иоли, прищуривая свои красивые глаза. Вот же… Нигде не видел столько красивых, по всем меркам, женщин и девушек, как в Фиори… Улыбаюсь в ответ:

– Знаете, моё мнение, и мнение отца данной особы совпали в том. что мне надо срочно уносить ноги. Доса была ростом мне до плеча, с плечами, как у мужчины, плоской грудью и талией, как у большой бочки. Не говоря о том, что…

…Заговорщически понижаю голос:

– что у неё росли усики, как у мужчины, и голос напоминал скрежет железного чана по камням.

Все смеются. Но Иоли тихо произносит:

– Но она же не виновата, что уродилась такой?

– Не виновата.

Соглашаюсь я.

– Но никто не заставлял её иметь мерзкий характер и спать со всеми мужчинами подряд, включая рабов.

– У вас есть рабство?!

Ахает Льян. Напускаю на себя высокомерный вид:

– Истинного человека не сделать рабом. Он лучше умрёт с оружием в руках. А если он лишён чести, то пусть умрёт червём.

Дамы качают головами, а Дожу мои слова явно понравились… Дальше переходим на пустяки, вроде обсуждения погоды, видов на урожай, о модах. Тут дамы оживляются и совсем забывают о нас, мужчинах, на некоторое время. Дель Парда кивает в сторону окна, приглашая меня отойти туда, тем более, что трапеза закончена, и сейчас мы просто отдыхаем. Принимаю его приглашение, и когда мы останавливаемся у довольно большого окна, с вставленным в раму стеклом, рука инженера скрывается в кармане. Он достаёт оттуда небольшой свёрток и подаёт мне, лучась при этом довольной улыбкой.

– Это вам, Серг.

– Что это?

Спрашиваю его я.

– Разверните.

Не спеша разворачиваю ткань и… Едва не открываю рот от удивления: погоны. Новенькие погоны с одной маленькой звёздочкой на них точно на линии между просветами.

– С сегодняшнего дня вы, Серг, младший лейтенант. Спасибо императору, что тот утвердил моё ходатайство.

– Спасибо, конечно, но за что?

– Сьере Стел! Вы оказали просто неоценимые услуги нашим предприятиям! Внесли ряд чень важных и нужных изменений. А ваше элементарное решение важнейшей проблемы постановки оружия на поток и колоссальное снижение процента брака к исчезающей величине и вообще…

Он машет рукой.

– Поэтому, прочитав мои соображения по данному поводу, Атти Неукротимый даже не раздумывал о присвоении вам звания офицера. Тем более, что я с ним знаком очень давно, и Император знает, что я не стану просить за недостойного…

…Вот это номер! Давно знаком? Надо взять на заметку! А инженер ударяется в воспоминания, надо сказать, очень ценные с точки зрения информации:

– Мы знакомы почти десять лет, и всему, что я знаю и умею, обучил меня он…

…Что? С трудом удерживаю эмоции. Как это это понимать? Получается, что саури здесь не причём, и мои предположения в корне неверны?! Да нет, не может быть! Где-то я ошибся. Либо меня намеренно вводят в заблуждение. Ладно. Сделаем вид, что я вообще пропустил это мимо ушей…

– Я, конечно, благодарен вам, сьере Дож… Но ведь я давал присягу Империи! И должен воевать за неё, а не отсиживаться в тылу. Тем более, что сейчас армии Неукротимого приходится тяжело! Рассказывали в учебном подразделении…

Поясняю я свою информацию. Дел Парда вздыхает в ответ:

– Увы. Всё верно. Поддержанные Тушуром и Рёко мятежники накопили значительные силы из ренегатов, наёмников и присланных им отрядов обеих государств. Поэтому император крайне заинтересован, чтобы его заводы работали без перебоев и выпускали как можно больше оружия. А насчёт воевать – поверьте. Вас чаша сия не минует. Думаю, через пару недель мы приступим к обучению первых подразделений нового строя, как выражается Атти… Вот и настреляетесь на всю жизнь…

Его лицо становится суровым. Впрочем, и мне становится не по себе. А инженер негромко добавляет:

– Войска предателей превосходят нас почти в пять раз по численности. И скажу честно – мы сейчас держимся чудом. Ещё один, два натиска, и Фиори придётся очень не сладко…

Всё это я прекрасно понимаю, одновременно лихорадочно вспоминая лекции по истории вооружения. Настроение портится, поэтому я торопливо прощаюсь, под предлогом того, что уже поздно, а утром надо работать. Вижу, что Дожу тоже не по себе, потому он не задерживает меня, через пять минут мы прощаемся, и я уезжаю обратно в гостиницу. Мне не терпится, потому что вспомнил об одной вещи – бомбомёте. Его изготовить куда легче, чем миномёт, да и бомбы для него тоже не так сложны в изготовлении, как снаряды для пушек. Впрочем, и других преимуществ в данной ситуации у этого древнего оружия куда как много, так что надо срочно посидеть над чертежами, а утром дать заказ одному из токарей…

Всё вспоминается само собой, очень легко, и через час несложный чертёж готов. Ложусь спать. Утром пришиваю новенькие погоны к форме, еду на завод. Спустя двадцать минут заготовки будущего оружия и снаряда к нему уже переданы в производство. А уже в обед новое оружие готово. И куда как быстрее, чем даже лёгкая полевая пушка. Цельная труба с наглухо заваренным концом, громадная бомба на деревянном штыре со столь же большими стабилизаторами. Всё везут на стрельбище. Лично заряжаю, беру запальник. БУМ! Немного вращаясь из-за косых стабилизаторов, которые я лично подогнул, конусообразный снаряд взмывает в верх, зависает на мгновение в высшей точке, потом практически вертикально идёт вниз. Ба-БАХ!!! Даже на расстоянии в двести метров у меня закладывает уши! На месте взрыва – впечатляющих размеров воронка. Опыт удался на все сто! Теперь можно докладывать. Посылаю посыльного за инженером, и когда появляется дель Парда, демонстрирую ему новый вид оружия. Тот тоже впечатляется. А когда выясняется, что его можно делать разных размеров и калибров, приходи в восторг. Ещё бы – два бойца могут спокойно перетаскивать его на своих плечах, и двое тащить снаряды. Ну а эффект – просто впечатляюще убийственный. А если ещё начинить бомбы шрапнелью… Кому то будет весело! Тем не менее, следующие две недели становятся кошмаром: мы работаем с утра до поздней ночи, практически без сна, чтобы как можно быстрее закончить отладку производственного процесса всей гаммы вооружения: винтовок, пистолетов-револьверов, пушек и бомбомётов. Производство работает в три смены, круглосуточно и без выходных. Но всё проходит на удивление удачно – рабочих не нужно понукать: они помнят, как им приходилось раньше, и выкладываются полностью. Лишь бы избежать возврата к старым временам. И мы успеваем. Теперь вся технологическая цепочка полностью отработана, начато действительно массовое и конвейерное производство. Боеприпасами занимаются в другом месте, и там проблем нет. Многочисленные караваны телег с патронами в бумажных гильзах прибывают в Лари ежедневно. Эх, сделать бы картечницу! Но, увы, про неё я только слышал, и воспроизвести не могу, к величайшему своему сожалению. Но, думаю, что и скорострельные винтовки вместе с орудиями и бомбомётами смогут переломить ход войны и поставить точку в сопротивлении Империи…

Приятный сюрприз! Очередной от Дожа. Нет, новые погоны мне не дали. И так лишь две недели минуло, как я стал младшим лейтенантом. Зато теперь я обладаю титулом! Барона Империи. Отныне я Серг дель Стел! Ну а земли и прочее мне обещаны после победы. Впрочем, я не возражаю. Если, точнее, когда мы выиграем войну, меня наградят – будет больше времени заняться своим новым поместьем. А проиграем, что же – мёртвые сраму не имут… Ещё – я инструктор по пользованию бомбомётами. Под моим началом сотня курсантов, и моя задача в кратчайшие сроки обучить их пользованию новейшим видом вооружения. Ха! Новейшим… Впрочем, для Фиори это вообще – высочайшие технологии. Курсанты все сплошь молодёжь из самого Парда. Фамильно владения Императора. Грамотные, здоровые физически. Среди них много девушек, едва ли не половина от общего состава. И все, как назло, красавицы. А я уже столько без… Гхм… К тому же, насколько я понял, моя личность их очень интересует с точки зрения замужества. Ещё бы! Красив. С их точки зрения, разумеется. Офицер. Большое, даже очень, жалование. В перспективе – поместье и земли. На хорошем счету у Императора. Умён. Так что за приз стоит побороться. Но у меня такого желания нет, надевать семейный хомут. Особенно, когда ещё всё в подвешенном состоянии. По сводкам, войска Атти были вынуждены оставить одну из подконтрольных им областей и отойти назад. Так что надо шевелиться. Вопреки моим опасениям, курсанты схватывают всё буквально на лету. Их разум молод и быстр. Обучение грамоте у Неукротимого считается одним из важнейших направлений. Так что буквально к вечеру каждый уже умеет пользоваться бомбомётом, ну а тонкости дело наживное. Да что сложного? Прибить отмеренную мерку заряда пыжом и шомполом. Вставить деревянное основание снаряда в ствол, затем поднести фитиль к запальному отверстию. Всё. Внутри дерева просверлено, и сквозное отверстие набито плотно утрамбованным порохом. Когда тот догорает до основного заряда, раздаётся взрыв. А мощность такова, что ему всё-равно где взорваться – в воздухе, на земле, и в земле. Шестьдесят килограммов пироксилина и полтысячи шрапнелей сделают своё дело… Формирую из своих подопечных роту, разбиваю её на взвода и отделения. В каждом отделении из четырёх человек один бомбомёт. Итого – двадцать единиц вооружения, остальные – обеспечение и командирский взвод. Мы даём данные для стрельбы. Прочие подвозят боезапас из тыла. На следующий день пробуем. Увы. Снабженцев недостаточно. Да они и обижены. Значит, таких нужно набирать из обычных солдат линейных частей. Там вообще ничего сложного нет: загрузить бочки с пироксилином, развести огонь в жаровнях для пальников, да приволочь ящики с бомбами. Всё. так что справится любой. Докладываю свои соображения наверх, и мне пригоняют десяток обычных мужиков. Всё оправдывается. За исключением того, что подносчиков бомб нужно больше. Гораздо больше. Опытным путём выводим формулу, что на один ствол требуется четверо обеспечивающих. Не считая обозников. Всё-таки, сто двадцать килограмм на ящик из двух бомб – очень сурово. Случись заварушка, подносчикии просто не успеют. Максимум – всей толпой сумеют обслужить едва десяток бомбомётов. Остальные просто останутся без боеприпасов, и что тогда? Но раздувать штат выше всяких пределов нет смысла. Гораздо проще воспользоваться помощью на месте, одолжив недостающих у командиров частей. Да. Это самый лучший и простой вариант. Ещё два дня стреляем и отрабатываем взаимодействие. Всё нормально. Докладываю, что бомбомётная рота готова. Дож с грустным лицом выслушивает, затем кивает на незнакомого майора, сидящего в углу его кабинета:

– Познакомься, Серг. Это командир третьего полка нового строя, Ролло дель Ват. Твой непосредственный начальник.

Отдаю честь:

– Младший лейтенант Серг дель Стел. Инструктор. Командир учебной роты.

Тот ответно салютует мне, потом спрашивает:

– Как успехи.

– Готовы отбыть, как только будет подан транспорт для оружия и боезапаса.

Он недоверчиво смотрит на меня, потом переспрашивает:

– За два дня вы обучили сто человек, младший лейтенант?

– Так точно, сьере майор. Оружия у нас в избытке, курсантам даны основные навыки. Тонкости будут постигать в процессе.

– А кровью это процесс будет сильно полит?!

Он едва ли не кричит, и я его понимаю, поэтому спокоен:

– Не думаю. Потом – да. А вот крови быть не должно. Знаете, сьере майор, умирать ещё не хочется. Маловато я на свете пожил.

Тот тоже вроде бы берёт себя в руки:

– Значит, потом?

– Да. Больше пота – меньше крови. Старая истина Островов.

– Ах, да… Вы же не местный…

Он словно спохватывается, потом задумчиво смотрит на меня снизу вверх, потому что хотя плечи у нас и одинаковые, но я выше его на полторы головы.

– У вас есть ещё неделя, сьере младший лейтенант. Так что продолжайте заниматься.

– Благодарю, сьере майор. Эти дни нам ещё очень пригодятся.

Опять отдаём честь друг другу, и я покидаю кабинет. Да, воевать мы можем начать хоть сейчас. Но это будет бестолково. Навыки то – лишь самые первые. Майор абсолютно прав, и имеющуюся у меня неделю надо посвятить отработке стрельбы. Скажем, попробовать применять бомбы не массировано, а точечно. Поучиться стрелять по цели. Менять длину деревянных запальных трубок, чтобы боезапас рвался именно тогда, когда нам нужно, а не когда догорит мякоть. Вдруг найдётся умник, который перерубит трубку, и что тогда? Вот…

Глава 5. …Марш к линии фронта был бешеным и изматывающим. Но ничего другого не оставалось – получив подкрепления ренегаты ударили всеми силами, и, прорвав линию обороны устремились в прорыв, сжигая поля и деревни, беря штурмом города и замки. Самое страшное, что они не щадили никого, уничтожая всё живое на своём пути. Спешно организовывались заслоны, под копьё становились все мужчины и даже женщины. Но необученные, собранные наспех полки перемалывались закалёнными, отлично вооружёнными и обученными регулярными частями Рёко и Тушура. Как ни хотел Ролло и сам Атти приберечь войска нового строя, собрать мощный кулак и наголову разгромить и уничтожить врага, но выхода не было, и пришлось двигать первые сформированные отряды по частям. Лишь бы остановить ренегатов, дать возможность увести беженцев в глубь страны, не просто сформировать и наспех обучить новобранцев, но и вооружить их огнестрельным оружием. Так что уже на следующий день вся моя учебная рота была посажена на коней, имеющиеся в наличии боеприпасы погружены в телеги, и в сопровождении пехотного батальона с винтовками отправлена в Меко. Последний рубеж обороны перед исконными владениями дель Парда… Беженцы. Измученные до последней стадии, механически переставляющие ноги, измождённые до предела люди, несущие на своих горбах тех, кто уже потерял все силы и не мог передвигаться сам. Голодные, истощённые дети, потерявшие родителей, с безнадёжностью во взоре. Вот что врезалось мне в память о тех днях и часах, когда мы, понукая лошадей, спешили на помощь тем, кто ещё пытался драться. Наконец нас встретили посыльные сводного полка, наспех собранного из разбитых частей и срочно строящие укрепления в узкой долине между двух рек. Именно там полководцы Неукротимого хотели задержать врага, чтобы выиграть хоть немного времени. Нас встречали, словно Богов. Не знаю, что там наговорили по номерные части, но солдаты смотрели на нас с обожанием во взоре. А ещё я увидел, как в потухших глазах вспыхивала вера. Это стоило всего, и сумасшедшей скачки, и бессонных ночей. Позади нас шли подкрепления, но поскольку почти все лошади были отданы именно нам, то их подход ожидался гораздо позже. Вся свободная тягловая сила была отдана под подвоз боеприпасов для нашего оружия. Тонны и тонны патронов, бомб и снарядов. Всё это было просто жизненно необходимо доставить к фронту. К величайшему удивлению, я оказался едва ли не самым старшим офицером среди имеющихся. Сержанты, даже старшины. Ещё один младший лейтенант среди линейных. Капитан, назначенный командовать обороной, упал с лошади во время объезда линии обороны, потеряв сознание от бессонницы и сейчас лежал в госпитальной палатке с сотрясением мозга и переломом бедра. Так что пришлось вспомнить всё, чему меня учили в Академии на Руси. Первым делом, я мобилизовал среди беженцев всех крепких мужчин и женщин и направил их на строительство фортов, перекрывающих долину. Та была не слишком широка, примерно два километра. Поэтому фронт работ был не слишком велик, и я очень рассчитывал на то, что мы успеем. Так и вышло. Десять пятиугольных искусственных холмов, насыпанные в наспех собранные срубы, огороженные рвами и частоколом. На каждом из них находилось по два бомбомёта с запасом бомб и зарядов, и по полсотни стрелков из приданного нам батальона. Это не считая мечников и арбалетчиков с копейщиками. Озаботился я и продовольствием, и водой. Кто знает, удастся ли нам доставить что-либо, когда начнётся мясорубка. Позади фортов вырыли ров, перегораживающий всю долину. Не слишком широкий, но для лошадей эта преграда была неодолимой. Дно рва утыкали кольями, позади за насыпью я посадил остальных стрелков и арбалетчиков. Чуть дальше – оставшиеся бомбомёты роты. Были отобраны и сформированы отряды подвозчиков бомб и патронов. И спустя неожиданно выдавшиеся сутки передышки я, в общих чертах, был готов оборонять долину всеми имеющимися силами. Причиной передышки, как я узнал позднее, было взятие ренегатами Симса… Город пал, и был вырезан до последнего человека. Там погиб старик Хольс, первый фиориец, отнесшийся ко мне по доброму. Но это я узнал лишь потом, спустя много времени. А сейчас мы пропускали мимо себя измученных людей, непрерывным потоком движущимся мимо нас в надежде спастись. Работы не прекращались ни на минуту: углублялся ров, рос частокол, сколачивались штурмовые щиты, нужные для того, чтобы в подходящий момент быть переброшенными через ров и послужить для перехода по ним отряда воинов, которые нанесут удар в критический момент. Или удачный. Как получится. Ещё мне в голову пришла идея поставить на второй линии вышки для снайперов. Из винтовок можно было стрелять на тысячу метров, поэтому стрелки могли хорошо проредить вражеских командиров. В общем, работа кипела. А утром истончившийся ручеёк беженцев неожиданно прекратился. Значит, всё. Враги уже совсем рядом. И это было так. Передовые разведчики запустили ракету, рассыпавшуюся искрами алого огня. Сигнал гласил, что до первых солдат врага не больше километра. В предрассветных сумерках я заметил надвигающуюся на нас тёмную массу. Ещё сильно мешал наползший к утру туман из русел обоих рек и болот, простиравшихся с другой стороны рек на многие километры, вплоть до самых гор. Вообще место было очень противное. Но и удобное для обороны. Будь у нас больше войск, реально бы вообще уничтожить противника. А если он вдруг передумает наступать? Решит запереть нас в немногих оставшихся долинах? По моим подсчётам, только за эти сутки мимо нас прошло не меньше пятидесяти тысяч человек. А сколько их сейчас там? В тылу? Имеющиеся земли не смогут прокормить всех. А торговли и подвоза из других мест не будет. Блокада. Пока мы все не вымрем. Меня даже передёрнуло. Нет, надо громить врага, перемалывать его живую силу и двигаться вперёд! Только так, и не иначе. Позволять ему затягивать войну для Империи непозволительно! Ни в каком смысле…

– Идут, сьере лейтенант!

– Знаю.

Я поднёс к глазам подзорную трубу, подаренную мне Дожем перед уходом из Лари, рассматривая врага. Да. Судя по внешнему виду, кадровые части. Причём, из Рёко. Типаж такой же, как у Льян. Не знаю, что связывает её и Неукротимого, что тот так доверяет рёсске, но это явно её соплеменники. Желтоватые плоские лица, словно они долбили ими кирпичи, кривые мечи, навороченные копья, украшенные бунчуками из конских хвостов. Гранёные щиты, шитые металлическими пластинами длиннополые одеяния. Мерный уверенный шаг, дикие крики командиров, задающие темп марша. Матерь Богов! Сколько же их! Сотня за сотней, тысяча за тысячей они выходили в долину, накапливаясь перед линией фортов. Замаячили блестящие латы рыцарей. Ну, эти явно из Фиори. Остановились. Все. Чего они ждут? Шевеление в рядах. Ага! Понятно! Тащат здоровенные машины. Либо катапульты, либо требучеты. Так-так… Переняли опыт Неукротимого, насколько я могу судить? Взмахом руки подозвал посыльного:

– Всем стрелкам – выбивать прислугу камнемётов и командиров отрядов. Бомбомётам пока молчать.

Тот молча отсалютовал, убежал. Расчёты на фортах были проинструктированы отдельно. Им следовало открывать огонь лишь по специальному сигналу от меня. Боеприпасы на укреплениях не бесконечные, а подвоз новых во время боя крайне затруднителен, если не сказать больше – невозможен…

Сухо щёлкнул первый выстрел. Второй. Я увидел, как рухнуло тело у передовой катапульты. Но прочие, не обращая внимания, суетились возле неуклюжего агрегата. Но уже заговорили остальные винтовки, и треск оружия слился в непрерывный гул выстрелов. Расчёты полегли быстро. Да и солдаты качнулись назад, но раздвигая их ряды, вперёд двинулись рыцари, расталкивая пехоту…

– Первый, второй бомбомёты. Приготовиться.

Я отдал команду расчётам возле себя. Засуетились подносчики, оттаскивая опустевшие ящики.

– Угол минимальный. Приготовиться.

Солдаты застыли возле слабо дымящих жаровен, ожидая последнего распоряжения…

– Берегись!

С сухим свистом от рядов инсургентов взмыла в воздух туча стрел. Меня кто-то сбил с ног, и только тупые удары вонзающихся наконечников барабанили по ушам. Послышались крики боли, проклятия. Ах вы же твари…

– Первый, второй – пли!

Бах! Бах! Сдвоенный залп дал по ушам. Люди сразу бросились чистить стволы, забивать новый заряд, а я приник к трубе. Вот она, бомба! По дуге взмывает в небо, высшая точка. Валится, вращаясь, вниз. Кто-то из вражеских стрелков пытается попасть по ей стрелой, и я холодею – а если отстрелит хвост?! Но удача не оставляет нас, бомба валится к земле. Тишина. Неужели зря? Я вижу у всех недоумение… Бабах!!! Фшух! Гигантский огненный язык вырывается из грязного земляного с коричневым отсверком пламени фонтана. Это что? Мы попали в заряд для камнемёта? Как удачно! Вжимаю окуляр в глаз – вот это да! Пехотинцы в панике разбегаются в стороны, давя друг друга, пылающие фигуры, бьющиеся в панике лошади. Рыцари падают на землю, ворочаются, не в силах подняться самостоятельно, а по ним, не обращая внимания на ругань и призывы о помощи, топчутся испуганные враги.

– Огонь!

Снова гулко бьют оба бомбомёта. Видимый взглядом полёт бомб, и снова грязные вспышки разрывов. Наступающие ряды смешиваются, громадные разрывы в плотной толпе видны невооружённым взглядом. Но они быстро зарастают новыми воинами. Упорные, твари. Снова залп лучников в нашу сторону, но гораздо реже – стрелки делают своё дело. Наши солдаты лупят из своих винтовок, словно заведённые, и массивные свинцовые пули с металлическим закалённым сердечником пробивают и щиты, и доспехи.

– Огонь всем расчётам!

В небо взмывает ракета чёрного дыма, оставляя за собой тугой хвост копоти. Это приказ открыть огонь всем бомбомётам. Земля вздрагивает, когда больше двадцати тяжёлых бомб рвутся в гуще вражеских рядов практически одновременно. И такое оказывается выше человеческих сил. Истошные вопли пробиваются даже в оглохшие после грохота уши, треск винтовок после разрывов практически не воспринимается, кажется хлопками шутих фейерверка.

– Огонь по готовности!

Расчёты второй линии лупят уже ни о чём не думая и потеряв всякое опасение. Грохот взрывов, вой картечи, некоторые пули даже долетают до нас. Одна свистнула буквально над ухом, вонзившись с противным чмоканьем в земляной бруствер. Но такой ураганный огонь приносит свои плоды – противник начинает откатываться за пределы дальности наших смертоносных машин. За отступающими остаётся развороченное поле, густо покрытое воронками впечатляющих размеров и сотнями изувеченных трупов. Торопливо отдаю приказ прекратить огонь. Грохот стихает, зато взамен приходит дикий звон в ушах. Суетятся подносчики боеприпасов, разнося по капонирам запас новых бомб взамен расстрелянных. Опускаются щиты, и под прикрытием вооружённых мечами и копьями солдат линейной части запряжённые быстрыми конями повозки спешат к фортам, чтобы и там восполнить убыль боеприпасов. Я на взводе – сейчас очень удобно сделать вылазку и пресечь пополнение боезапаса на укреплениях. И – накаркал. Из леса вырывается лава всадников. Прямо по телам убитых и раненых мчатся быстрые кони. Охрана обозников торопливо выстраивает стену, но те, кто находится в фортах не зевают, открывая огонь без приказа. Одного залпа хватает, чтобы нападающие вновь откатились. Пусть дальность стрельбы не велика, и в их ряды не попало ни одной бомбы, разлёт круглых пуль очень велик, и передовым рядам досталось не слабо. Бьющиеся кони, покрытые кровью, неподвижные всадники… Мясорубка. Но мои воины спокойны. Пожалуй, я сейчас нервничаю куда больше их. Матерь Богов! А время то… Не заметил, что уже время обеда! Очнулся от того, что мне прямо в руки сунули миску с густой кашей. Женщина из беженцев. В простом грубом платье. Без всякого поклона, просто втолкнула, затем выудила откуда то деревянную ложку, положила её в миску:

– Ешь, солдат. Тебе силы нужны! Чтобы нас защитить!

Вот так просто. И лучше всяких агитаторов. Торопливо ем, она стоит рядом, время от времени извлекая из корзинки на руке, ломти ароматного, необыкновенно вкусного хлеба. Потом оттуда же появляется чайник с наттой, кружка. Просто шикарно…

…К вечеру враг пытается сделать ещё попытку атаки. По прикрытием грубо связанных щитов из толстых брёвен, которые не пробивают пули винтовок. Но под ливнем бомб укрытия разлетелись в стороны, вместе с теми, кто их тащил. Остальное довершили стрелки. Начинает смеркаться. Я тупо разглядываю усеянное трупами и залитое кровью поле перед нами, пока не спохватываюсь, что это не то зрелище, которым стоит любоваться. Требую доклад из обоза. Расход бомб не так велик, как ожидалось. Едва расстреляли по одному комплекту из десяти бомб на один расчёт. Это радует. Потому что когда придёт следующий обоз – неизвестно. Приказываю выставить часовых и отдыхать. Особое внимание уделить рекам. Хотя течение и в сторону противника, к тому же очень бурное, но кто знает, на что способны местные вояки. Прорвутся по мелководью, и, обойдя позиции, рванут в глубь. Какой смысл тогда сидеть здесь? И хотя дно реки утыкано кольями и находится под прикрытием действительного огня фортов – бережёного, как говорится, Боги берегут. Но ночь проходит спокойно. Без попыток штурма. Зато утром начинается новый штурм линии укрепления. И тут нам приходится тяжело. Словно пьяные или обдолбанные наркотиками, рёсцы, фиорийцы и тушурцы, которых можно опознать по идиотского вида полосатым шарфам на шлемах, лезут, словно саранча на поля. Их лучники, которых снайперы буквально выкашивают, тем не менее достигают своих целей – у нас много раненых. В том числе и среди расчётов бомбомётов. К обеду замолкают форты – их боезапас заканчивается, да и нас бомбы подходят к концу. Хорошо, хоть патронов вдосталь. И пока мы держимся. Те, кто на укреплениях, тоже перешли на винтовки. Их берут у раненых бойцов. Простые армейцы рубят, колют, орудуют палицами, но пока держат форты изо всех сил, нанося страшный урон штурмующим. Всё-таки у противника не хватает сил разрушить их. А подтащить требучеты и катапульты не позволяют орудия второй линии. Но я с ужасом думаю, что будет, когда кончатся боеприпасы… Наконец враг не выдерживает. Есть всё же предел и у них. А скорее всего, полководец противника сообразил, что такими темпами останется без армии вообще и решил взять передышку, чтобы найти решение. Хорошо, что место такое удачное… Смотрю на солнце – оно уже довольно высоко. Значит, скоро полдень… Опять обедаем. Удаётся даже вновь завезти на форты новый запас бомб, воды и продовольствия. Забрать раненых и пополнить ряды защитников добровольцами и солдатами второй линии. Неожиданно удачно вышло. Зато начинает пованивать. Тошнотворно-сладкий запах доносится с поля битвы. В принципе, удивительно, что так долго… Пришлось дожидаться трупного аромата. Часть солдат отвожу в тыл, чтобы те смогли передохнуть. На сердце у меня очень неспокойно. Не может такого быть, чтобы враг чего-то не придумал. Ведь я вижу, как дерутся фиорийцы. Они не отступают, не бегут, а рубятся до последнего, пока не погибают. Вооружение у нас куда лучше. Так что если противник смог отвоевать отбитые у него территории вновь, значит, у него есть какой то козырь в рукаве. Точно есть! Не может такого не быть! Грызя травинку я думаю, что же это может быть. И в голову приходит только одно – нечто вроде газа. Отравляющего, или усыпляющего. Дождутся, пока ветер подует в нашу сторону, разведут костры, и… Значит, надо предостеречься от подобного развития событий. Что может помочь от такого? Только простейший респиратор в виде повязки из мокрой ткани. Отдаю приказ всем иметь при себе платки и воду. Либо поблизости. Хотя надежда на то, что это поможет, исчезающе мала… Неожиданно приходит радостное известие – к нам прибыло подкрепление. Снова стрелки с винтовками. И пополнение боезапаса. Всё-таки бомбомёт очень прост, куда проще пушки в изготовлении! Была бы труба, а всё остальное – мелочи. И не нужно никакой точности в изготовлении снарядов, как у ядер или удлинённых снарядов. Бомба надкалиберная. Делай любой формы, любого веса и снаряжения. А уж дерево обрабатывать для хвостовика куда проще, чем металл…

Стрелков не так много, зато у них снайперские винтовки. Более длинноствольные. Значит, эти ребята начнут свою работу раньше, чем наши. Насколько я помню, бьют эти стволы метров на пятьсот дальше, чем стандартная. Это очень хорошо! Просто замечательно! Сажаю их в вышки. И видно оттуда лучше, и лучники не достанут. Освободившихся стрелков отправляю на форты. Там они нужнее. Ещё посылаю разведку. Пусть попытаются хотя бы… Потому что я жду каверзу. Или неожиданность… Разведка возвращается через четыре часа. И хотя я сплю, меня будят. Потому что я приказал сразу поднять, как только те вернутся. Независимо от результатов. Для меня даже мельчайшие детали важны. И моё шестое чувство не подводит – противник действительно соорудил в глубине леса полосу из дров. То, что я ждал. Значит, будут травить. Надо придумать хоть что-нибудь! Что-нибудь… Что-нибудь… Мой взгляд натыкается на щиты мостков. Плот? А почему бы и нет?! Терять нам нечего! Луны сейчас нет, и если спустить плоты по течению, то два бомбомёта могут хорошо проредить и саму линию огня, и нападающих. Но это смертельный риск. Фактически, шансов вернуться – полпроцента. Враг хорошо пользуется луком. Перебьёт тросы – пойдём либо ко дну, либо нас унесёт в глубь вражеской территории…

– Вяжите плоты. Прочные, чтобы выдержали отдачу. По два ящика мин. И готовьте верёвки. Пустим два с каждой стороны фортов. Потом втянем их назад.

– Вороты бы сделать, сьере лейтенант…

Произносит кто-то из сержантов.

– Воротами не удержим. Надо систему блоков ставить.

Быстро рисую схему. Люди качают головами – хитро придумано. Какое там хитро – элементарный полиспаст… Стучат топоры. Среди беженцев, оставшихся с нами, нашлись и плотники, и кузнецы. К утру два громадных плота готовы. Даже соорудили ограждение из грубых тёсаных досок от стрел. Под весом бомбомёта и снарядов они практически не погружаются в воду. Отлично! Значит, должны и отдачу выдержать. Делаю шаг вперёд:

– Первый расчёт – за мной. Вторым будет командовать сержант Риго.

Но меня неожиданно отодвигают в сторону. Вперёд выходит один из командиров расчётов:

– Глупо это, сьере лейтенант. Случись, не приведи Высочайший, что с вами, кто командовать будет? У вас голова светлая! Вон, экое измыслили. Это мы, люди простые, нас много. И если на одного меньше будет, то не страшно. А на таких как вы – Империя держится. Вас беречь надо. Так что, если вернусь, то можете хоть под трибунал отдать за нарушение приказа. А нет – вас уберёг.

Я пытаюсь что-то произнести, возразить, но мне почему то сдавливает горло, и поэтому не могу произнести ни слова. Какие тут люди! Настоящие…

Плоты отталкивают от берега, к тому же от воды поднялся лёгкий туман, скрывающий наши сооружения. Я напряжённо всматриваюсь в убегающую по массивным деревянным блокам верёвку. Для неё собирали вожжи и куски по всему лагерю и у себя, и у беженцев. Метр за метром. Оборот за оборотом. Внезапно там, вдалеке, предрассветная мгла озаряется вспышкой, и гулко бухает разрыв. Ему вторит точно такой же, но с другой стороны.

– Стой!

Ору я диким голосом, и первым налегаю на тормоз. Надеюсь, и на левой стороне не растеряются, сообразят, что надо делать.

– Бух! Ба– Бах!

Выстрел за выстрелом, разрыв за разрывом. На каждом плоту по десять мин. Больше я не рискнул. И я отсчитываю разрывы. Тридцать шесть?! Тишина?

– Крутим! Быстрее!

– И– Эх!

Мужики грудью налегают на рычаги, и громадный ворот делает первый оборот. Течение очень сильное, а вес плота, несмотря на то, что боезапас выпущен, огромен. До меня доносится треск винтовок. Проклятье Тьмы! Его слышат и рабочие, и у них словно прибавляется сил, блоки начинают потрескивать и дымиться от напряжения. Шипит вода, которой поливают оси.

– И– Эх! И– Эх!

Стрельба медленно, но верно приближается…

– Приготовиться к бою! Крайним расчётам – заряд полный. Фугас!

Гонцы вихрем уносятся, а я взбираюсь на вышку. Очень надеюсь, что преследующие вдоль рек враги нарвутся на ловушку… На пляжах закопаны по пять мин, тщательно замаскированные песком. Ну… Я уже различаю густо утыканные стрелами плоты, но стреляют только с одного. На втором – тишина. Увлечённые погоней рёсцы возбуждённо вопят, тычут руками в медленно ползущие плоты. Но то, что мы видим, вновь подстёгивает мужиков, и они крутят ворота уже бегом. Лишь бы выдержали верёвки! Высочайший! Помоги нам!

– Огонь!

Хлопок выстрела. И спустя мгновение тяжкий грохот разрыва и тут же детонация заложенной мины…

Глава 6.

– Значит, этот Стел удержал Болотный проход?

– Да, Ваше Величество.

Ролло почтительно склонил голову перед Императором. Атти на миг задумался, потом спохватившись, сделал знак рукой:

– Можешь идти, майор. Мне надо прикинуть тут…

Командующий номерными частями вскочил, отсалютовал на манер Руси, не зная об этом, торопливо вышел из зала. Оставшись один, Император поднялся с кресла, затем сладко потянулся. Тело затекло от сидения на троне, да ещё целый день пришлось выслушивать царедворцев… Если бы можно было избежать всего этого! Взять Ооли, детей, уехать куда-нибудь на озеро, отдохнуть… Увы. Ситуация в государстве была сложной. Если не сказать честно – тяжёлой. Даже очень. Но теперь, благодаря этому новоиспечённому барону, стало легче. Неизвестно откуда появившись, этот человек не переставал удивлять дель Парда. Вначале, при личной встрече. Атти на миг прикрыл глаза, вспомнив, как услышав императорский салют, тот выпрямился, затем ударив себя кулаком в грудь, ответил, как положено по уставу – Во имя империи и во славу её! Где тот мог увидеть такое? Ведь в его частях полагается отвечать лишь второй половиной фразы. Потом огня в масло подлил Дож, когда оказавшийся великолепным стрелком сержант вдобавок выказал недюжинную смекалку и сообразительность. Инженер прямо признавал, что лишь благодаря Стелу удалось ликвидировать постоянный брак и достичь действительно конвейерного производства. Сейчас предприятия Лари вышли на рубеж двухсот винтовок в сутки, что позволяет в кратчайшие сроки перевооружить всю армию огнестрельным оружием. А его бомбомёт? Элементарная вещь! Казалось бы, тупиковая ветвь миномётов. Но именно в данной ситуации оказавшейся тем самым прутиком, что переломила хребет ослу. Только здесь, в отсталом мире, надкалиберная мина крупного калибра смогла показать себя в самом лучшем виде. Очень дешёвая в производстве, не требующая допусков и дефицитных материалов. Ой, не чисто с этим лейтенантом! Очень не чисто! Выходец с Северных Островов, как же! Даже будь он сыном Вождя, пусть и младшим, не может обитатель Средневековья показать столь глубокие знания в обработке металлов и создании вооружения, неизвестного на этом уровне развития. Льян уверяет, что тот прекрасно воспитан, вежлив, очень умён и умеет контролировать себя. Кроме того, незаметно может направить собеседника на интересующую себя тему. За ужином у Дожа вёл себя настолько естественно и привычно, что вызвал удивление даже у Иоли, которой, честно говоря, на всё наплевать. Кроме мужа и детей. Кто же такой этот Серг Стел? Жёсткий акцент, не совсем правильная речь. Выправка кадрового военного. Ну, это можно объяснить долгим пребыванием в дружине того вождя, о котором он так лихо рассказывал Льян. Девочка совсем им очарована. К тому же его быстрый взлёт… Впрочем, Дожу он доверяет. Парень не станет за кого-либо просить, если тот не заслуживает этого. До Стела такого не было ни разу. Впрочем, говоря честно, он, Император, полностью согласен со своим главным инженером. Но явно тут что-то не так просто. Жаль, что про Северные Острова ничего не известно. Совершенно. Что там творится, как живут люди; даже сам Хье Ушур никогда не слышал про эти земли ничего интересного, кроме того, что там есть некие племена. Ещё – новоиспечённый барон, оказывается, умелый и грамотный командир, чего остро не хватает его армии. Нет, тех, кто может командовать, хватает. Но вот использовать войска, вооружённые новым оружием – единицы. Даже лучший из них, Ролло, и тот совершает ошибки. А Серг Стел… Вначале постройка цепи редутов. Впрочем, он, Атти, уже применял эту задумку. Так что лейтенант мог слышать о ней. Ладно. Пропустим. Далее – сокрытие части вооружения и использование массированного огня в необходимый момент, что позволило нанести противнику неожиданный удар и сорвать его планы. Далее – организация и использование беженцев на второстепенных работах, чтобы высвободить солдат и использовать их в качестве резерва. Использование воинов из кадровых частей для замены выбывших из частей нового строя. Естественно, с обучением. Но очень быстрым. Что за методики он использовал? Глубокая разведка. Организация вылазок. Смог сорвать попытку вытравить оборону, как было под Хьелем, Тори, Урианом. Более того, загоревшиеся ядовитые мхи положили не одну тысячу самих нападавших, потому что ветер дул в их сторону. Но Стел не стал вдаваться в эйфорию, а все освободившиеся силы и беженцев бросил на укрепление обороны… Атти вспомнил, как он, во главе двух полков, вооружённых артиллерией и винтовками прибыл в Болотный проход и в натуральном смысле отвесил нижнюю челюсть – ничего подобного он не ожидал увидеть! Глубокий ров, через который перекинуты прочные поднимающиеся мостки. Вал, по гребню которого проходил частокол и укрытия для стрелков. Позади – цепь башен для снайперов. Громадные пятиугольные высокие редуты, перекрывающие друг другу сектор обстрела. Вот, казалось бы, слабое место обороны. Но подчинённые Стела умудрились прокопать подземные ходы в форты, и им больше не надо было ловить удачные моменты для их снабжения. А его система плотов? На прочных тросах при помощи системы блоков они могли спускать и поднимать изготовленные из брёвен настоящие речные мониторы на несколько километров вниз по течению, чтобы расстреливать из бомбомётов лагерь ренегатов! И это там, где до них не мог пройти ни один корабль, ни одна баржа или лодка. Организация быта в лагере. Постройка настоящего городка, где солдаты могли постираться, поесть в нормальных условиях, отдохнуть, получить медицинскую помощь не под отрытым небом, а под крышей… Многие умеют воевать. Но вот создать прочный тыл дано немногим. Нет, этот Стел очень нужен ему. К тому же показал преданность и верность. Сдай тот Проход, и всё. Конец всему. Оставалось бы только умирать. До Лари – прямой путь, где практически нет войск и удобных рубежей обороны. А с падением промышленного комплекса счёт существования Империи пошёл бы на часы…

На плечи императора легли две ладошки, и стоящий у тёмного окна мужчина едва заметно улыбнулся – Ооли. Любимая… Обернулся, положив руки на тонкую талию:

– Как себя чувствуешь?

Жена улыбнулась своей милой улыбкой:

– Я хорошо. И дети тоже. А ты? Опять весь в делах?

– С чего ты так решила?

Ооли надула губки:

– Ты опять пропустил ужин…

– Точно! То-то мне так есть хочется.

Саури выскользнула из его рук, потянула за собой:

– Пойдём. Всё уже готово…

Еда была, как обычно, великолепной. Атти всегда поражался искусству поваров. Некоторое время прошло в молчании, потом Ооли всё же нарушали тишину:

– Прости, но всё в порядке? Ты редко пропускаешь еду…

Муж махнул рукой:

– Как ни странно, но ситуация сейчас намного лучше, чем я мог ожидать. Срег Стел с приданными ему частями смог остановить предателей на Болотном Рубеже. И, мало того, готов сейчас нанести окончательное поражение врагу.

– Тогда чего ты так задумчив? И почему мне знакомо это имя?

Атти, прожевав удивительно вкусный кусочек говядины, ответил:

– Ты про него наверняка слышала. И даже видела – помнишь выпуск из учебной части? Тогда ещё ты дала ему предписание к Дожу.

– Ой! Точно! Высокий, с ледяными глазами. Мне тогда даже не по себе стало… И совсем не похож на фиорийца! Такой здоровый, совсем как ты!

– И очень умный. К тому же – талантливый военачальник. Ролло просит ему дать следующий чин и назначить командовать дивизией прорыва.

– Даже так?

Муж вновь помрачнел:

– Понимаешь, с одной стороны к нему никаких претензий. Совершенно. С другой – этот человек явно не тот, за кого себя выдаёт. Говорит, что младший сын Вождя с Северных Остров. Но знает куда больше, чем положено обычному жителю Фиори. На уровне Тайных Владык, как минимум.

Супруга чуть прищурилась:

– Думаешь, он из них?

– Вряд ли. Пока всё, что он делает, идёт на пользу Империи. Наладил поточное производство оружия. Умудрился использовать забытое оружие, изобретя его заново. Вроде бы. Разгромил силы ренегатов. Сейчас дрессирует новобранцев, одновременно непрестанно тревожа подходящие к ренегатам подкрепления. Минные ловушки. Вылазки. Рейды по реке…

Атти вновь махнул рукой.

– Даже Льян теряется.

– Льян?!

Изумление Ооли было неподдельным – чтобы проницательная рёсска, у которой обнаружился врождённый талант контрразведчика, была озадачена и не понимала, что происходит…

– Угу.

Муж кивнул.

– Не знает, что и сказать.

– А на этих Островах можно что-нибудь разузнать о нём?

Атти отрицательно покачал головой:

– Никакой возможности. О них вообще мало что известно. Есть такие. Там живут племена. Высокие. Светловолосые. Всё. Больше ничего. Даже сьере Хье ничего не знает о них.

– Если даже сьере Ушур…

Протянула жена задумчиво. Потом просияла:

– Слушай, а какое тебе дело до того, кто он, что он? Ты же видишь, что Стел действует на благо Империи! Так оставь его в покое! Пусть воюет и живёт на благо Фиори. А ты – используй его таланты.

– Я тоже думаю об этом. Но Ролло просит дать ему под начало штурмовой полк…

– И что? Думаешь, если он положил на своём Рубеже, как ты говоришь, почти пять тысяч солдат противника, то предаст? Что такое полк? Тысяча воинов. Даже если у них винтовки и пушки. Что станет делать, когда закончатся боеприпасы?

– Тоже верно…

Задумчиво протянул супруг.

– Но я больше чем уверена, что ты зря так думаешь о нём. Есть в нём нечто такое… В общем, он не предатель. Это точно. Если дал клятву, значит, будет ей верен до самого конца. Я чувствую, что внутри него какой то стержень. А если человек не хочет рассказывать, кто он такой на самом деле, то не стоит и лезть. Дай ему шанс, милый. Прошу. Ты не пожалеешь!

Атти вновь задумался. Жена говорила правильные слова. Если дать человеку возможность забыть о прошлом… Подарить шанс начать жизнь с чистого листа. Ведь Ооли совершенно верно говорит! Может, в жизни этого 'северянина' было нечто такое, о чём тот жалеет и не хочет говорить никому. Какая то тайна. Рискнуть? Не слишком ли авантюрно? А когда он не рисковал? По сути, после того, как он пришёл в себя в новом теле, каждый прожитый день был одной, сплошной битвой за жизнь на грани фола. Это он авантюрист. А не Стел. Решено:

– Я согласен. Может даже, его тайна и не столь ужасна, как он считает. Пусть воюет. Скажу больше, милая – я не дам ему полк…

– Почему?!

– Я дам ему дивизию. И пусть Стел зачищает восточный предел. Прокладывает коридор к Рёко. Запирает проход наглухо. Если кто и удержится, то только он. И… Я, пожалуй, дам ему земли. Владение.

На мгновение задумался, вспоминая, какие из графств и баронств расположены на востоке Фиори. Облегчённо улыбнулся:

– Ниро! Большой маркизат! Много людей, и в земле кое-чего имеется! Так что пусть освобождает и владеет.

Ооли тоже облегчённо улыбнулась, но всё-таки оставила последнее слово за собой:

– Младшему лейтенанту командовать дивизией?

– Верно. Дам ему капитана. Через чин. Хотя можно и майора. По его то делам…

– Ролло обидится.

– Ты права…

– Оставь капитана, и пригласи его к нам. В Парда.

– Увы. Если только после победы. Сейчас просто нет возможности отвлекать талантливого командира от войны. И надо добавить в его дивизию пушек. Мне, почему то, кажется, что он сможет использовать предоставленные ему возможности на все сто процентов…

Супруга согласно кивнула… …Вот уже месяц мы стоим в этой долине. Болотный Проход. По этим названием фигурирует зажатая между двух рек местность, где мы отбиваемся от осатанелых попыток противника прорваться в долины Фиори, где правит Империя. Каждый день, и не один раз, армия предателей пытается прорвать наши укрепления. И заканчивается эта попытка тем, что за линией наших укреплений растёт гора трупов. Самые первые уже успели превратиться в скелеты – постаралось и время, и трупоеды, и, естественно, сами люди. Но противник не успокаивается, и две, а то и три попытки наступления в стуки нам гарантируются. Феодалы гонят своих солдат на убой. Зачастую, вооружённых колами и дубинами. Много народа с их стороны дезертирует. К нам бежать не пытаются, потому что стрелки не раздумывая спускают курок при виде противника. Многие из них своими глазами видели, что те творят на захваченных ими землях, так что надежды на пощаду у солдат врагов нет. А нам стало намного легче. Ушло нервное напряжение первой недели битвы, оставив после себя лишь воспоминание. Каждый день подходили подкрепления. Вначале – роты. Потом – батальоны. А сейчас уже и полки стоят позади несокрушимой крепостной стены, в которую превратилась линия обороны. Вначале я недоумевал – почему Император не предпринимает никаких попыток вернуть хотя бы часть земель, захваченных врагом? Потом понял. Время работает против феодалов. Он за нас. В нормальном ритме, без всякой суеты и торопливости проходит перевооружение, обучение и формировка новых частей. Артиллерия учится владеть своим оружием. Пехота – пользоваться винтовками. Сапёры – использовать мины. Люди притираются, осваиваются, набираются опыта. Начинают ощущать плечо напарника по строю. Сколько слётывалась моя эскадрилья? Пока комэск не счёл возможным повести её в дело? Вот именно. И здесь Атти действует точно так же. Не спешит, не кладёт головы, как феодалы своих подневольных сервов. А прикрывшись стальным заслоном из отборных частей спокойно создаёт новую армию и готовит сокрушающий удар. Всё верно. На его месте я бы действовал точно так же…

– Сьере лейтенант?

Передо мной вырастает незнакомый мне боец с нашивками посыльного.

– Да?

– Вас требуют.

– Кто?

И тут он выдыхает с восторженным блеском в глазах:

– Император! Прибыл сюда!

Ничего себе! И никакого шума, пышной свиты. А ведь помнится, что час назад прибыл новый отряд. Но там мои старшины и капитан, уже поднявшийся с госпитальной койки распоряжались. Я же был занят делом – планировал очередную вылазку для установки минных ловушек на пути очередной волны нападающих. И вот – на тебе. делать нечего. Отрываю голову от подробнейшей карты долины с нанесёнными на ней условными значками, вытаскиваю форменную кепку из-под погона, одеваю на голову. Обмундирование чистое, подогнано по фигуре уже очень давно. Ещё в Лари. Так что хоть сейчас либо в бой, либо на парад.

– Веди, боец.

Солдат проводит меня через лагерь, раскинувшийся позади нашей линии обороны. Множество шатров и палаток. Всадники, телеги, пушки всех калибров. Горы ящиков с боеприпасами, возле которых застыли часовые. Мне как-то всё фиолетово. Совершенно спокоен. Подумаешь, вызвал на ковёр император. И что такого? Грехов за мной нет. Солдат сберёг по максимуму. Потери у меня минимальные. Укрепрайон отгрохал, можно позавидовать. Врага уничтожаем. Так что ничего плохого меня не ждёт. А зачем понадобился? Так наверняка для консультации. Мы здесь дольше всего, поэтому местность изучена на 'ять'. Вот Неукротимый и возжелал посоветоваться. Скорее всего. А чем это пахнет? Наступлением, естественно. И это очень хорошо! Честно говоря, надоело сидеть в осаде. Да и время поджимает. Что нас, что противника. Стоп! Неужели начинаем настоящую войну? Очень похоже! Войск видимо-невидимо! Тысяч десять уже точно пришло. И не меньше в пути. Ох, скоро начнётся. Точно!..

Небольшой, стандартный армейский шатёр для командира. Правда, охраны возле него многовато. Мой сопровождающий произносит пароль, и часовые убирают винтовки. Откидывается полог, мы входим в шатёр. Опаньки! Да кроме самого Атти в нём никого нет! Что за дела? Грохаю себя кулаком в грудь:

– Во имя Империи!

– И во славу её!

Глаза Неукротимого непривычно серьёзны. Он словно оценивает меня.

– Сьере Серг дель Стел?

– Так точно, ваше Императорское Величество!

– Я хочу вам поручить важное задание, сьере Стел.

– Готов служить Империи!

Неукротимый поворачивается к столу позади себя, что-то берёт со столешницы, затем делает пару шагов вперёд, становясь вплотную. Глаза у него… Интересные. Всё-таки оценивающие. Протягивает вперёд руку, в которой зажаты погоны:

– Ваше новое звание, сьере Стел.

Принимаю – Мать Богов! Капитан?! За что такая милость?

– Ваше Императорское Величество…

– Вы давно заслужили это звание, капитан. Так что не приму никаких возражений. Но это – аванс. Смотрите сюда…

Он показывает на стол, где расстелена большая карта. Мы оба подходим. Как интересно! Многочисленные стрелки разных цветов. Условные значки. Проходы и дороги.

– Вам поручается после прорыва обороны врага ударить на восток Фиори. Пробиться к границе с Рёко, прервать оказание помощи мятежникам. Вразумить имперцев, чтобы у них из головы вылетела вся дурь с оказанием помощи Тайным Владыкам.

Я пытаюсь запомнить и осмыслить то, что я вижу. Вот он, Восток. Не слишком густо населённый, кстати. Городов всего пять. Замков побольше. Десятка два. Зато куча рек и лесов. Плохо…

– Мои силы?

– Полк прорыва нового строя. Артиллерия.

– Прошу добавить сапёров. Враги не дураки. А по пути много естественных препятствий. Поэтому придётся строить и ремонтировать много мостов.

Взгляд Неукротимого меняется. Теперь кроме оценки в нём ещё и уважение.

– Дам батальон железноруких. Больше не могу.

– Конница?

– Увы. Вся кавалерия ударит на Север. Там самое тяжёлое…

…Это верно. Куча городов. А ещё крепость-ключ, запирающая Тушурский перевал.

– Её поведу я сам. Ролло дель Ват ударит на Запад.

…Ё! Это что же?! Я один из трёх полководцев? Мать Богов! За что такое доверие? И словно читая мои мысли, дель Парда произносит:

– Я внимательно следил за вашими успехами, капитан дель Стел. И считаю, что вы справитесь с порученной вам задачей в минимальный срок и с наименьшими потерями… Что-нибудь ещё?

– Карты. Я не знаю местность. А доверять проводникам…

Он чуть раздвигает губы в улыбке:

– Разумеется. Ещё с вами пойдёт рота специального назначения. Но подчинены они вам не будут. Для этих ребят есть особая задача…

Киваю. Игры специальных служб – это святое. Как же без этого? Не бывает такого! Атти отходит от карты к стене шатра, где стоит небольшая полка. Открывает маленький ларец, снова извлекает оттуда нечто, что я не могу увидеть. Да и не до того мне. Сейчас главное – запомнить местность. Но тут на шею мне ложится тонкая металлическая цепочка:

– Ваш знак барона, сьере дель Стел. И – вот ещё…

Он вкладывает мне в руку небольшой металлический жетон.

– Знак командующего.

– Где мои войска, ваше Императорское Величество?

– Уже здесь. Командиры подразделений ждут вас по выходу из моего шатра.

– Разрешите идти?

– Одну секунду, капитан.

Он неожиданно становится суровым:

– Хотел сказать вам пару слов перед тем, как мы расстанемся… Первое – берегите людей.

Киваю в ответ.

– Второе – моя супруга настояла на том, чтобы передать вам во владение некие владения в Фиори… Посовещавшись с ней, я решил дать вам во владение маркизат Ниро. Так что знайте, что вас ожидает в будущем. Если справитесь, естественно.

Его улыбка на мгновение становится ехидной.

– Умирать я не собираюсь, ваше Императорское Величество. Так что пусть Ниро ждёт своего нового хозяина.

Атти кивает, я снова отдаю ему честь и выхожу из шатра. Передо мной вытягиваются офицеры. Так-так. Артиллерист. Пехотинец. Сапёр. Ещё пехотинец. И… Льян?! В пятнистой форме специальных войск. Погоны на её плечах соответствуют младшему лейтенанту. Очень немаленький чин в армии Фиори. Если здесь главнокомандующий носит звание майора… Куда я попал? В какую игру? Глаза девушки смеются, несмотря на серьёзное лицо.

– Сьере офицеры…

Звучит за моей спиной голос Императора, и мгновенно на лицах появляется некое… Обожание. Глухой звук салюта.

– ..хочу представить вам командира вашего соединения. Знакомьтесь, сьере. Капитан Серг дель Стель. Барон.

– Очень приятно познакомиться с вами, сьере, доса…

Я чуть склоняю голову в поклоне, пытаясь оценить стоящих передо мной людей. Что же… А, впрочем, чего ломать голову зря? Сейчас отойдём в сторону. Побеседуем. И будем думать и решать.

– Следуйте за мной, сьере офицеры…

Делаю шаг вперёд, и слышу за спиной почти бесшумные шаги подчинённых. Ну, что? Следующий шаг в твоей новой карьере, Серый?

Глава 7. В шатер я приглашаю всех устроиться за столом, затем выхожу на середину:

– Итак, сьере, не знаю, нравится вам решение Императора, или нет, но он его принял, и я назначен командующим удара на Восток.

Тишина. Спокойные лица, ожидающие дальнейшего разговора. Что же, попробую не обмануть ваших ожиданий. Одна Льян улыбается, словно довольная кошка, которая слопала горшок сметаны.

– Для меня, скажу честно, это было неожиданностью. Но постараюсь оправдать доверие. Во имя Империи!

Все вскакивают и хором орут:

– Во имя её!

Даже рёсска. Оригинально! Ладно.

– Если кто не знает, меня зовут Серг дель Стел, барон Ниро.

– Маркиз.

Поправляет меня Льян. И ловит злой взгляд. Умолкает. А вот это уже перебор, девочка! Нечего строить из себя святую невинность!

– Теперь перейдём к вам. Вы?

Указываю на пехотного офицера. Тот вскакивает:

– Марк Стор. Младший лейтенант. Назначен к вам начальником штаба.

– Хорошо.

Он молод. Даже слишком, на мой взгляд. Парню едва исполнилось двадцать. Может, чуть больше. Впрочем, все офицеры вопиюще юны, если не сказать больше.

– Вы?

– Младший лейтенант Рург Тарс. Главный интендант сводного полка прорыва.

– Очень хорошо. Справитесь?

– Постараюсь оправдать доверие Императора.

– Не постарайтесь. А сделайте.

Парнишка закусывает на миг губу, потом вдруг выдыхает:

– Во имя Империи!

Мой кулак молча касается груди. Киваю ему в знак разрешения присесть.

– Вы?

– Лейтенант Старг Торо. Командир артиллерийского дивизиона. В наличии пятьдесят орудий. Сорок полевых и десять пушек осадного калибра.

– Единороги?

Изумлённый взгляд, но затем следует согласный кивок. Успокаиваю офицера:

– Звание лейтенанта я получил в Лари. Лично от сьере Дожа.

Он расслабляется.

– Там, кстати, я и познакомился с досой Льян, командующей отрядом особого назначения…

Та вскакивает с выправкой старого служаки?

– Лейтенант Льян Рёко. Командир особого отряда. В строю – двести человек.

– Садитесь, лейтенант. Вы мне не подчиняетесь напрямую, но, надеюсь, в случае затруднений ваши люди помогут нам?

– Разумеется, сьере капитан.

– Вы?

– Старший лейтенант Грам Торо. Брат этого обалдуя.

Офицер отвешивает подзатыльник артиллеристу.

– Под моим началом батальон железноруких полного состава со средствами усиления: штурмовыми машинами, шанцевым инструментом, полевой кузницей и прочим.

– Отлично.

Видно, что сапёр, или 'железнорукий', как на из называют на Фиори, старый вояка. Это радует. Вот Льян, тёмная лошадка. Не сомневаюсь, что ей дан специальный приказ, в случае чего… Но это её проблемы. Я же собираюсь делать своё дело согласно присяге и приказу.

– Начальник штаба, что у нас с медиками?

Недоумевающий взгляд. Мда…

– Есть у нас кому лечить раненых?

– Простите, сьере капитан. Придан полевой госпиталь ротного состава.

– Уже неплохо. Главный интендант, вопрос вам – наличие боезапаса?

Тот спокойно отвечает, без дёргания или растерянности:

– Имеется тройной комплект на каждого бойца, плюс пятерной на артиллерию, включая спецбоеприпасы. Кроме того – запасное вооружение из расчёта десять процентов от списочного состава с полным комплектом обмундирования. Продовольствие – из расчёта десяти суток на весь сводный полк.

– Очень хорошо. Сьере Стор, вопрос к вам. Какое количество солдат в полку?

Самое важное я оставил напоследок. Потому что начштаба так и не удосужился сообщить мне об этом. Может, по неопытности – видно, что он только что из офицерской школы, или что там Неукротимого? Может, умышленно, решил проверить на 'вшивость'. Тот вытягивается в струнку:

– В строю находится пять тысяч человек. Из них снайперов – сто пятьдесят.

Несколько секунд я перевариваю услышанное – пять тысяч?! Это что? Усиленный полк? Обычно там полторы, максимум – две тысячи. А тут сразу пять, и всего лишь под началом капитана? Впрочем, здесь главком – майор… Ну, Атти… Нас отвлекает сержант в форме личной охраны Императора, появившийся на пороге:

– Разрешите войти?

Киваю в ответ. Тот отпечатывает три шага ко мне, протягивает опечатанный футляр:

– Карты, сьере капитан.

– Благодарю. Можете быть свободны, сержант.

Вместо ответа тот подаёт мне блокнот. Мгновенно соображаю, но перед носом уже свинцовый карандаш. Благодарю, ставлю росчерк и расшифровываю его фиорийскими буквами. Сержант отдаёт честь, но не уходит.

– Вам необходимо явиться на совещание в девятнадцать часов. В Императорский шатёр.

– Спасибо.

За широкой спиной задёргивается полог. Извлекаю из тубуса плотно свёрнутые в трубку листы карт. Хорошо, что к каждой приклеен язычок! Но пока рано. Главное – что они имеются.

– На сегодня всё. Думаю, новости появятся после совещания. Поэтому прошу всех явиться ко мне сразу после подъёма. Вы что-то хотите сказать?

Вижу порыв интенданта. Тот вскакивает:

– Для вас приготовлен шатёр в расположении полка.

– Это хорошо. Спасибо за заботу. Но я ещё не сдал свою роту. Так что…

– Это лишнее, сьере капитан.

Тянет наш спец по безопасности.

– Согласно приказа Императора вы уже являетесь нашим командиром. Поэтому освобождены от прежней должности с момента выдачи вам полномочий командующего. Так что можете спокойно идти на новое место.

…У, зараза… Кого учить вздумала?! Еле сдерживаюсь, чтобы не высказать всё, что я думаю о слишком возомнивших о себе диких кошках, только стиснутые кулаки побелели.

– Мне лучше знать Устав, доса Льян. Как только прибудет сменщик, я немедленно явлюсь в расположение вверенной мне части. Все свободны до утра.

Девчонка изумлённо смотрит на меня, потом вместе со всеми покидает шатёр. Мда… С ней я точно каши не сварю. Потому что вообще не перевариваю особистов… Был у меня с ними конфликт в молодости. Еле выпутался… Но с тех пор невзлюбил эту братию люто… И вот опять… Подхожу к небольшой подставке под посуду, наливаю себе воды, залпом выпиваю. Это меня немного успокаивает. Сколько там время до совещания? Надо выйти пораньше… А пока пришить новые погоны! Вызываю часового у входа в шатёр, отдаю ему китель. Тот исчезает. Я же пока просматриваю карты. Общая. И довольно подробная. Отдельные листы… Отлично! Обозначены все проходы, дороги и тропинки. Болота. Кустарники, мосты с указанием грузоподъёмности. На значках городов проставлены аккуратные пометки – число жителей. И сноска – что имеются более подробные данные. А где? У кого? Заглядываю в тубус и вижу на дне застрявший блокнот. Точь в точь как у доставившего мне сержанта. Извлекаю. Ого! Город Тредо. Проживает двенадцать тысяч жителей. Городская стража – сто пятьдесят воинов. Входит в подчинение барону дель Тредо. Имеются кузницы, ткацкие мастерские, красильни. В окрестностях полезных ископаемых нет. Земли тощие. Всё. Коротко и ясно. Учитывая наличие поблизости караванного пути, ясно, за счёт чего это городок выживает. Тщательно прячу блокнот обратно в тубус. Пусть там полежит. Это же какую работу проделали люди Неукротимого, чтобы собрать все эти сведения? Просто поражаюсь! Просят разрешения войти. Это мой часовой. Погоны уже пришиты на китель, и можно похвастаться новым званием. Как-то по-детски выглядит, вообще то… Поесть, что ли? Пока время есть? Так и делаю. Обедаю, потом иду в роту. Как ни странно, никто мне на смену не явился. Не нравится мне такое. Ну, если что – задам вопрос Императору. Простит, надеюсь. Ведь не за себя, за своих ребят переживаю!.. Кстати, время. Пора идти на общий сбор… В шатёр Неукротимого прохожу после того, как охрана вежливо попросила предъявить полученный жетон. Пришлось выполнить их просьбу. Только потом пустили. Приказ у них. Ну, что делать? Как ни странно, народу на совещании немного. Всего трое. Включая Атти. Я, кстати, пришёл последним. Двое из трёх мне знакомы. Сам Неукротимый и Ролло дель Ват. Наш главком. Ну а я и есть третий человек в шатре. Император посмотрел на нас с Ролло, вздохнул, затем начал говорить:

– Сьере, завтра начинаем. Подготовленный батальон прорвёт боевые порядки противника и сменит части, которые воевали здесь раньше. Далее – рота бомбомётов пойдёт с вами, сьере дель Стел. Так что можете приструнить Льян. А то девочка слишком разбаловалась. Далее в прорыв идут мои части, следом, через два часа по выходу последнего подразделения, вы, Ролло. И за ним – ваша очередь, капитан.

Киваю в знак согласия. И, удовлетворённый этим жестом Император продолжает:

– Далее, по выходу из долины…

…Это где-то два километра…

– …начинаем расходиться.

Всё верно. Там развилка дорог, которые разбегаются на все стороны света. Мне – направо. Остальные – кому куда предписано. Что-то больно эта ситуация мне напоминает наши сказки – как там? Налево пойдёшь – коня потеряешь. Направо пойдёшь – невесту найдёшь? Тьфу! Едва не сплёвываю, но спохватываюсь. Всё таки в шатре самого императора…

– В чём дело, сьере капитан?

Ледяным голосом спрашивает меня Неукротимый. Взгляд – бешеный. Буквально замораживающий.

– Прошу прощения, ваше величество. Просто тут аналогия…

– Аналогия? Поясните, капитан!

…Точно рассвирепел. И я хорош. Не смог сдержать эмоции…

– Ваше величество, среди моего народа есть сказка о великом воителе, оказавшемся на развилке трёх дорог. Там стоял указатель, на котором было написано следующее: налево пойдёшь – коня потеряешь. Прямо пойдёшь – голову сложишь. Направо пойдёшь – невесту найдёшь… Вот мне и подумалось насчёт невесты…

Неожиданно Атти громко смеётся. Ролло ему вторит:

– Кто о чём а стальной капитан – о женщинах! Точно небо упало на землю, а реки потекли вспять!

Я не понимаю, и император, продолжая смеяться, поясняет:

– Сьере Стел, моя Льян очень обижается на вас, что вы не обращаете на неё внимания.

– Как это, не обращаю? Очень даже, наоборот.

– Да? Как на специалиста – может быть. Как на соратника – вполне допускаю. Но вот как на женщину – ни одной попытки даже простого флирта! Впрочем, вы вообще, насколько мне известно, противоположным полом не интересуетесь. Этому есть какая то особая причина?

Глаза императора становятся злыми. Он что, меня за этого… За демократа принял?! Видимо, Атти сообразил, что переборщил, потому что я едва сдержался, чтобы не влепить ему по роже за такое. Но видно всё отразилось на моём лице, поэтому я буквально процедил:

– Мне некогда было ими заниматься. Ваше. Величество. Учебка. Лари. А здесь, когда каждый день гибли тысячи людей, как то не тянуло. Да и не с кем.

Несколько мгновений тишины. Ролло хмурится. Атти не знает, что сказать. Наконец, открывает рот:

– Приношу вам свои извинения, сьере барон. Простите. Как то не подумал…

– У меня нет привычки спать со своими подчинёнными. Ваше. Величество.

Специально разрываю титул. Потом добавляю:

– Судя по услышанному, мои части смогут выйти из лагеря примерно к обеду?

– Да.

Отвечает вместо Атти наш главком, а ныне – командующий западным направлением.

– Я могу быть свободен?

– Сьере капитан…

– Я не думаю, что услышу что-либо нового для себя. Время выхода у меня есть. Карты получены. Со своими офицерами я познакомился. Позвольте лучше отдать все необходимые распоряжения моей роте. Это принесёт больше пользы, чем время, потерянное на выслушивание…

Обрываю фразу. Затем поднимаюсь, молча отдаю честь, выхожу из шатра. Тихо. Ни гневного окрика. Ни ругани. Но настроение мне Неукротимый испортил надолго. Это же надо – подумать на мой счёт такую мерзость! Наверняка работа Льян. Ну, тварь! Я ей это припомню…

Молча иду по громадному лагерю, раскинувшемуся на несколько километров вдоль дороги и занявшем всю долину и дальше. Завтра всё начнётся. Или нет. В конце концов, не всё ли равно? Воевать придётся по любому. Хоть командующим. Хоть простым офицером. Дальше Фиори не пошлют. А меньше взвода не дадут… Подхожу к своему шатру. За месяц осадного сидения мы тут обжились. И неплохо. Однако возле расположения моей роты меня встречает бурная суета: незнакомые мне артиллеристы катят свои орудия. Куча пехотинцев ныряет в подземные ходы, ведущие на форты. Навстречу им выходят те, кто защищал эти укрепления до сегодняшнего дня. Навстречу выбегают сержанты, отдаю им честь и приказываю провести парко-хозяйственные работы и приготовиться к выходу. Конкретно ничего не говорю, но только слепой и дурак не поймёт, видя то, что сейчас происходит, что наша оборона подходит к концу, и начинается новый виток войны. Надеюсь, окончательный. Победный…

…– Ещё раз проверить все повозки, обувь и оружие. Мы выходим следом за подразделениями западного направления под командованием майора дель Вата. Всем всё ясно? Перед выходом их последнего подразделения, полка капитана дель Соу, начинаем общее построение в колонну.

Я с хмурым видом отдаю последние распоряжения. Льян сидит с опухшими глазами, опущенными к земле, и не поднимает лица. Судя по всему, она получила на орехи. И не мало. Но это от кого-то другого. От меня подарки будут позже. Уж это я могу ей гарантировать.

– Сейчас – разойтись по подразделениям, готовиться к выходу.

…Земля тяжело вздрагивает. Начинается. Вчера к ренегатам подошли подкрепления. Части из Рёко и Тушура. Почти семь тысяч воинов, включая конницу. По некоторым признакам, из тушурской королевской гвардии. Так что нас ждали весёлые деньки. Но тут мы, имперцы, сыграли на опережение и сейчас начинается встречный бой. Точнее, бойня. Полторы сотни больших орудий разом открывают огонь. Пушки ставили на позиции всю ночь. Цели выверены и распределены заранее. И на ничего не подозревавшего врага обрушиваются сотни и сотни бомб, шрапнелей и зажигательных фугасов. Противник привык, что бомбомёты бьют недалеко, и чувствовал себя в безопасности. Но пушки – это даже не винтовки. Дальность стрельбы единорогов достигает четырёх километров, а вес ядер – сорока килограммом. Меньше, чем у надкалиберных бомб моих агрегатов, но достаточно, чтобы нанести страшный урон подразделениям врага. Тёмный ещё, иссечённый осколками и пулями бомб, озаряется пламенем, которое очень быстро поднимается выше вершин самых больших деревьев. Меня передёргивает, когда я представляю, что там творится. Мать Богов… Едкий запах сгоревших зарядов першит в горле и заставляет слезиться глаза. Скорострельность просто удивительная! Расчёты работают, словно машины. Чёткие, выверенные экономные движения, и вот длинноствольное бронзовое орудие подпрыгивает, изрыгая пламя. Его накатывают назад, одновременно начиная банить ствол, передают картуз с порохом, забивают пыж, потом ядро. Снова подносят пальник к запальному отверстию, и опять грохот выстрела бьёт по ушам. Время от времени доносится яростное шипение, когда нагревшийся ствол обливают уксусом. Тогда к гари прибавляется кислая вонь, и горло рвёт кашлем. Настоящий ад! Несмотря на то, что солнце поднимается всё выше, рассвет не наступает. Из-за дыма. Лес горит, земля пылает. Зажигательные бомбы сделали своё дело. Внезапно всё разом обрывается, и под барабанный грохот по переброшенным мосткам выступают первые роты, которые должны расчистить нам дорогу до развилки. Примкнутые ножевые штыки почти в полметра длиной матово светятся. Плотные цепи скрываются в долине, и я бормочу про себя ругательства – из-за вала мало что видно. Ну и ладно. Это не кино. Война. Впрочем, пройдя низину, солдаты вновь появляются в секторе обзора. К тому же немного рассеялся дым от артподготовки, и я вижу лес… Мать Богов! А его и нет. Иссечённые, размочаленные пни. Нет, там точно ничего живого не осталось! Просто не может выжить! Атакующие идут среди пней, и в подзорную трубу я могу различить, как время от времени штык устремляется к земле, возвращаясь обратно. Добивают тех, кто ещё дышит. Приказ ясен и понятен каждому – пленных интервентов не брать. Ни тех, что из Тушура, ни тех, кто из Рёко. К тому же, насколько я могу судить, Неукротимый явно не любит последних больше. Даже странно, что так доверяет Льян… Есть! Плотная колонная трогается с места, устремляясь в долину. Впереди конница. На громадных конях сидят одетые в доспехи всадники, вооружённые большими палашами. Не мечами. Уж это я могу отличить. Затем пехота, со своими винтовками на плечах, за спиной каждого – большой ранец. И – раз, два, три! Раз, два, левой! Левой! Бьют барабаны. Первая волна пошла. И хорошо. Смогу прикинуть время нашего выхода. Засекаю время по солнцу. Левой! Левой! О! Пушки потянули! Каждую волокёт шестёрка мощных тяжеловозов, причём – одной масти. Видимо, подбирали специально. А теперь полевые орудия. Их колонна тянется очень долго. Получается, что император забрал себе большую часть артиллерии! Вот же… Потом соображаю, что ему и самое трудное направление выпало. И без пушек там будет мало толка… Толково. Ладно. Мне тоже выделили неплохо. Жаль, людей маловато. Но может и хватит. Разведка у Неукротимого, как убедился, на высоте. А командир он, как я вижу, грамотный. Значит, точно уверен, что сил у меня хватит…

Короткий разрыв в колоннах выступающих войск, и снова марширующие ряды пехоты. О! Это уже ребята Ролло пошли. Значит, скоро и нам пора. Хватит глазеть, двигаем к себе. Спешу изо всех сил, едва успевая отдавать честь встречным военнослужащим. На Рубеже остаётся немало войск, которые станут укреплять оборону. На всякий случай. Хоть бы он не наступил, конечно… Лица марширующих мне навстречу солдат суровы и сосредоточены. И вместе с тем – светлы. Да. Они идут освобождать свою страну. И нести новый порядок в государство. Они не завоеватели, а освободители. Империя превыше всего! И пусть Атти вчера меня очень сильно обидел, но правитель он достойный… От группы конников отделяется один и устремляется ко мне. Ролло? Точно, он! Останавливает храпящего жеребца, тот задирает голову, яростно грызя удила.

– Что, капитан? Готов?

Салютую ему, шутливо откликаясь:

– К труду и обороне – всегда готов!

Он наклоняется ко мне, понижая голос:

– Ты это, не обижайся. Атти действительно не хотел…

Машу рукой:

– Он – Император. Но даже правитель может ошибиться, если подчинённые ввели его в заблуждение.

На лице Ролло появляется облегчение.

– Я рад, что ты понимаешь. Льян своё получила. Можешь завалить её в постель – проблем не будет.

Я открываю рот от изумления, и Ролло улыбается:

– У нас, в Фиори, всё просто. И – удачи тебе, капитан Серг!

– Вам тоже!

Он поддаёт коню сапогами под брюхо, тот уносится к непрерывной колонне войск, скачет вдоль сосредоточенно марширующих солдат. Что же, удача нам ой как понадобится! Уф! А вот и мои. Плотные квадраты пехотинцев. Запряжки лошадей. Телеги обоза. Мне подводят коня. Все офицеры, кроме Льян, тоже верхом. Рёсски нет. Значит, она со своими. Небольшая группа спецов стоит на левом фланге.

– Марк, отправь кого-нибудь к Льян. Пусть выделит десяток бойцов в передовой дозор.

Начальник штаба кивает, отдаёт вполголоса распоряжения, а я еду вдоль застывших солдат. То, что я вижу, мне нравится. Спокойные лица. Волнение, конечно, чувствуется, но тщательно скрывается. Собственно говоря, я вчера не стал суетиться и объезжать подразделения. Люди и так волнуются, зачем добавлять им ещё лишней нервотрёпки с новым командиром? Если у меня есть подчинённые, то и нужно переложить все заботы на их плечи. Раз смогли привести подразделения сюда в полном порядке, значит, и одну ночь могут обойтись без меня. Личность я известная в армии, раз смог отстоять Болотный Рубеж, без сомнения. Ну а репутацию среди этих ребят я завоюю без протекции и показухи. Начнутся настоящие дела, и тогда все поймут, кто у них, и какой командир. Без лишних слов.

– Сьере капитан, тридцать минут!

Докладывает посыльный с линии обороны. Киваю ему в ответ. Отлично.

– Начинаем выдвижение. Всем разойтись по подразделениям!

Офицеры разлетаются, словно вспугнутые воробьи. Зато ко мне подъезжает десяток конных солдат. Старший из них салютует и представляется:

– Сержант Рорг. Ваша охрана.

– Рад знакомству.

Нагибаюсь с танцующей подо мной лошади, пожимаю его ладонь. Ответное рукопожатие так же крепко и уверенно, и мне это нравится. И вообще, внешний вид сержанта внушает доверие. Он какой то даже внешне надёжный. Лет под тридцать, с правильными чертами лица. Широкоплечий.

– Двинули.

Неспешно еду в голову колонны. Там уже застыл неподвижно десяток 'спецов'. Осматриваю их, ого! Эти ребята точно специалисты. По противопартизанской борьбе. Настоящие волкодавы. Уверен, что ни одна засада не скроется от их глаз. Они, в свою очередь, тоже рассматривают меня, вынося своё собственное мнение. Мне скрывать нечего.

– Сьере капитан! Можем выступать!

Набираю воздуха в грудь, выдыхаю – Боги на нашей стороне!

– Марш! Барабанщик – бой!

Грохает большой барабан, и вся колонна синхронно делает первый шаг. Ржут кони, ругаются возницы. Всё, как положено. Бум. Бум. Бум. Мы двигаемся к мосткам, которые давно ждут нас. По копытами коней звук меняется. Становится более гулким. И снова мерный топот. А вот и долина скелетов. Там лежат те, кто осмелился восстать против Империи. Уже превратившиеся в прах под тысячами ног и копыт. Втягиваемся в лес, точнее, что от него осталось. Неприятное зрелище. Разбросанные изуродованные тела мертвецов, острые щепки, торчащие из пней, расколотые стволы деревьев. Кое где тлеет огонь. Типичная картина для войны. Не в первый раз, и не в последний я вижу такое. В некоторых местах трупы набросаны грудами. А там, похоже, был лагерь. Потому что мертвецы лежат особенно густо. Наши пехотинцы уже хозяйничают там. Эх, похоронным командам тут работы не на один день. Навстречу попадаются рёсские повозки, это везут трофеи. На их облучках сидят наши. Улыбаются. Довольные удачей. И победой. Салютуют с растянутыми до ушей ртами. Улыбаюсь им в ответ, отвечаю. Гремит барабан, отбивая ритм. А вот и развилка. Нам – направо. 'Невесту надёшь…' Бормочу я про себя, натягивая повод. Лошадь послушно сворачивает.

– Доклад по колонне.

Бросаю начальнику штаба. И слышу уносящиеся назад слова:

– Доклад по колонне… Доклад по колонне…

Вскоре мне сообщают: усиленный полк прорыва вышел без потерь, происшествий нет. Колонна на марше полностью… А это – дорого стоит. Что же, мои дорогие подчинённые, первую мою проверку на вшивость вы прошли. Посмотрим, что будет дальше. Но, почему то мне кажется, что отлично…

Глава 8. Вот и первая битва. Позади – четыре часа ускоренного марша по пустой местности. Пустой – не в смысле отсутствия местного населения, хотя его, по совести говоря, и не было. Попадались деревни, даже городок на пути, только пустые. Ни жителей, ни домой. Закопчёные печи, обугленные фундаменты. Да частоколы с черепами на них. Лорды уничтожали всех, кто хотя бы день побывал под рукой Империи. И ассоциации у меня приходили на ум очень знакомые, и не слишком приятные. Впрочем, картина разорённой войной страны и так не очень, солдаты смотрели на развалины и пепелища, стискивая зубы… Разведка сработала отлично, обнаружив крупный отряд рёсцев, выдвигающийся нам навстречу. Судя по всему, Ымп решил отбросить все приличия, впрочем, какие тут могут быть проблемы, в дремучем то Средневековье? Поэтому в последнее время императорские войска шли в Фиори непрерывным потоком. Впрочем, насколько я знаю, Рёко – вариант местной Партократии, основанной выходцами с древнего Китая праматери-Земли, поэтому народа у них должно быть много. Чувствую, что попотеть нам придётся… Быстро раскатываю первый лист карты на коленях. Примерно в лиге от нас достаточно большая долина, где можно встретить врага, и потому надо поспешить.

– Бегом – марш!

…Что ребята доберутся туда без проблем, сомнений нет. Стандартный утренний кросс имперской армии Фиори пять километров, или десять лиг. А тут всего две. Даже не запыхаются. Сигнал трубы, и солдаты устремляются вперёд. Раз-два! Раз-два! В спокойном ритме, без фанатизма. Здесь, хотя скорость и важна, они мне нужны свежими, чтобы могли стрелять, и руки не ходили ходуном. Следом устремляются, грохоча окованными колёсами по камням, изредка торчащим из земли, артиллеристы. И я, разумеется. После десяти минут бега вылетаем на холм. Вот и та самая долина.

– Первый батальон – к бою! Второй – левый фланг! Третий – правый фланг! Построение – каре. Четвёртый батальон с тыла! Орудия – в центр, обоз тоже!

Каре из пяти тысяч с лишним человек – внушительная сила. Особенно, когда внутри целый город из повозок, подпирающий плотные ряды ощетинившихся штыками солдат. Глядя на строй, начинаю прикидывать пару внезапно возникших мыслей. Но они к делу в данной ситуации не относятся…

– Полевые орудия – сосредоточить огонь по фронту.

Старг уносится к своим, и я ощущаю шевеление позади себя. Артиллеристы прокатывают орудия, естественно, лёгкие, между повозок. Позади меня маячит Рорг, командир моей личной охраны. Рискнуть? Можно, пожалуй…

– По две шеренги с флангов и тыла в первую линию!

Приказ мгновенно передаётся, и я слышу голоса командиров, отдающих распоряжения. Чётко, без суматохи и суеты, не ломая построения, передняя линия уплотняется. На дороге появляется пыль, из-за поворота бешеным аллюром выносится всадник. Судя по его виду – из спецов Льян. Он машет над головой своим палашем, и Рорг негромко произносит:

– Близко. Примерно две тысячи. Без конницы.

Ого! А я и не знал! У спецов, оказывается, свои секреты… Стоп! Всего две тысячи? Какого я… Да мы бы из раскатали с хода! Впрочем, нет. Пусть и маленькая битва, но надо проверить, чего стоит полк в бою. А то понадеешься, и выйдет большой пшик. Да солдатам нужна уверенность. Есть, правда, вариант, что рёсцы просто испугаются и сдадут назад. Но зная их характер, изучил за месяц обороны, вряд ли. Будут тупо переть в лоб, не обращая внимания ни на что. Так что всё сделано верно. Небольшая победа нужна, чтобы вселить в бойцов уверенность. Поэтому будем ждать, как положено…

Все ждут. И вот появляются первые ряды вражеской пехоты. При виде нас они начинают перестраиваться на ходу, выталкивая в первые ряды лучников. Какой то странный отряд. Очень странный. Но зевать не приходится.

– Огонь!

Гремит слитный залп стрелков, которые тут же отступают назад, давая встать вперёд следующей линии. Снова залп, выкашивающий пехоту противника, словно косой. Опять меняется шеренга.

– Бах! Бах! Бах!

Впереди у меня десять линий по двести человек. И этого хватает. Снайперы на крышах фургонов, которых ещё полторы сотни… Спусти тридцать минут перед нашим полком усеянное трупами в разных позах поле. Они не успели даже приблизиться на выстрел из лука, на удар меча. Мы без всякой жалости их расстреляли, словно мишень в тире. Две тысячи мертвецов. Только сейчас до моих солдат доходит, что произошло. Они переглядываются, недоумённо пожимают плечами, не в силах осознать увиденное… Древняя, словно сам мир, линейная тактика. Простая, как бревно. Всеми давно забытая и отброшенная. Выстроить стрелков в шеренгу, чтобы каждый мог выстрелить. Сменить шеренги, и снова дать залп. Если есть третья линия – пусть стреляет и она. Потом примкнуть штыки и добить уцелевших. Очень мало кто в старину мог выдержать хотя бы один залп по себе. Уникальным считалось – два. Когда вокруг тебя свистят пули, а твои товарищи валяться в крови на землю, выдержит не всякий. А потом удар, и вот ты с ужасом смотришь на расплывающееся по животу кровавое пятно. Или мгновенно погружаешься в темноту болевого шока, чтобы никогда из неё не вынырнуть. Бывает, что ещё успеваешь услышать треск костей собственного черепа. Но результат всегда один – смерть…

Здесь же, на Фиори, нет смысла рыть окопы, сажать туда стрелков. Сейчас именно такая вот древняя тактика наиболее эффективная. Потому что ответного огня со стороны противника нет, и не будет. Так что – просто перестрелять их всех на недосягаемой для луков и примитивных камнемётов дистанции, самый лучший вариант.

Несколько мгновений колеблюсь – послать отряд для зачистки, или немного обождать? И именно это нас спасает от разгрома. Потому что этот странный отряд лёгкой пехоты Рёко, оказывается, был боевым дозором куда более крупного отряда. Ряд за рядом выходит из-за холма, заполняя долину. Даже на глаз их куда больше, чем нас. Раза в два минимум. Значит, Льян опять прокололась! И почему Неукротимый так благоволит ей?.. Нехорошая мысль закрадывается мне в голову, но с другой стороны, не хочется уподоблять ему с его подозрениями. Да и надо срочно что-то решать. А чего решать?!

– Артиллерия, картечью, огонь!

. Быстрое шевеление у орудий. Они уже заряжены, только вкатить заряд. Грохот пушек, выбрасывающих яростные языки, вой круглых пуль, и истошные вопли врага, в ещё до конца не выстроившихся рядах которого вдруг появляются громадные проплешины! Пушкари суетятся возле своих орудий, словно наскипидаренные, стрелки в каре крепче сжимают свои винтовки в руках. Но тут громоподобное рявканье осадных пушек заставляет землю вздрогнуть. Круглые ядра мячиками взлетают к небесам, описывают дугу, и лопаются прямо над головами противника, рассыпаясь огненными брызгами… Молодец, Сторг, не растерялся! Пока лёгкие пушки перезаряжались, решил усугубить смятение и панику в рядах противника крупным калибром! Между тем капли зажигательной смеси прожигают кожаные доспехи, прилипают к одежде, и яростно сопротивляются всем попыткам потушить их. Более того, клочья огня прилипают к тем, кто пытается сбить огонь со своих товарищей, и делают своё страшное дело… Снова рявкают полевые пушки, и опять дикие вопли со стороны рёсцев… Но раздвигая ряды пехоты вперёд пробиваются всадники… Они не обращают внимания на мечущуюся у них под копытами пехоту, давя их конями и отшвыривая в стороны, рвясь вперёд.

– Первый ряд – стрельба с колена, вторая шеренга огонь стоя, готовься!

Винтовки слаженным движением вбрасываются к плечу. Ждём.

– Орудия – зарядить бомбами, без команды не стрелять! Снайперы – не стрелять! Держать фланги!

…Команды мгновенно передаются посыльными, либо флажками, и я очень рад этому. Рёсцы, между тем, ободренные передышкой, торопливо посылают своих коней вперёд. Расстояние – метров шестьсот. Как раз, чтобы разогнать коней и те не устали.

– Орудия – пли! Стрелки! Залп!

Грохот выстрелов, треск винтовок… Всадников выносит из сёдел, бомбы рвутся с ужасающим грохотом, пугая коней, которые становятся на дыбы. Начинается сумятица и давка. Следующие две шеренги принимают положение для стрельбы, и снова следует залп. Ещё один. Перед нами уже настоящий вал из человеческих и конских тел, который ворочается, кричит и стонет. Рявкают опять крупные калибры, и вновь огненный дождь проливается на противника. Пора? Пожалуй!

– Первые пять шеренг – примкнуть штыки!

Снова слитное движение, отточенное сотнями упражнений. Металлический лязг. Фиорийский штык – страшное оружие в умелых рядах. Стальное лезвие в полметра длиной, прямое, с тремя гранями. Раны после такого не заживают…

– В атаку!

Грохает большой барабан, и по его сигналу солдаты делают первый шаг. Второй, третий…

– Огонь!

Бухает слитный залп. Те из лучников, кто пытался что-то предпринять, летят на землю. Но куда страшнее монотонное, неумолимое движение плотных рядов, ощетинившихся штыками… Кто-то пытается сбить коробку строя, выставить копья – смысл этого мне не понятен. Бойцы, на ходу перезарядив своё оружие, вскидывают винтовки к плечу, и… тяжёлая пуля пробивает и кожаный щит, и такой же доспех, не замечая препятствия. А при стрельбе в упор, так вообще – два, а то и три трупа одним выстрелом гарантированы. Тем более, что рёсцы стоят очень плотно!.. А потом, сойдясь в упор, начинается… Обтянутые мундирами спины, на которых вспухают мышцы. Работа, привычная для вчерашних землепашцев. Они орудуют своими винтовками, словно вилами, и рёсцы ничего не могут противопоставить фиорийцам. Казалось бы, меч или копьё в рукопашной удобнее. Но только не сейчас. В давке, возникшей впереди, копьё просто не опустить, а мечом размахнуться… Мгновенный выпад не сдвигаясь с места, не ломая строя. Точный укол. Штык пробивает кожу доспеха. И не только кожу: стёганые, пропитанные соляным раствором халаты пехотинцев, кольчуги всадников из скверного железа не преграда стальному жалу. Вздымается на дыбы лошадь, которой кто-то вогнал штук прямо в морду, и я вижу, как один из солдат змеиным движением в это миг проскальзывает прямо под бьющие по воздуху копыта, а в следующее мгновение из распоротого брюха несчастного животного вываливаются внутренности…

…Вечер. Горят костры. Бойцы с аппетитом ужинают. Словно и не было кровавой мясорубки днём. Впрочем, почему бы не радоваться? Они сделали точно так, как завещал великий русский полководец Кутузов: 'Ваша задача – заставить как можно больше мерзавцев умереть за свою Родину'*. Вроде бы так. (* – автор прекрасно знает, кому в реальности принадлежит эта фраза. J) И завещание выполнено и перевыполнено. На поле насчитали почти семь тысяч мертвецов. В плену – пять сотен. Большинство из них – раненые. Сейчас пленники копают братскую могилу для своих павших. Сбежало, причём очень недалеко – около двухсот. И хотя бы здесь специалисты Льян оказались на высоте, догнав и вырубив всех рёсцев без всякой жалости. В наших трофеях – обоз, куча запасного оружия, впрочем, и собранного на поле боя хватает тоже, доспехи… Короче, столько добра, что даже не знаю, что с этим делать. Зато прекрасно это знает мой суперинтендант, младший лейтенант Рург Тарс. Молодой парень семнадцати лет от роду. Его подчинённые сейчас шерстят добычу полным ходом. И, как я вижу, он в этом деле действительно разбирается. И куда лучше меня. Так кто на что учился!

Я откладываю ложку в сторону. Ужин закончен, и сейчас мне предстоит неприятное занятие. Даже очень мерзкое. Допрос пленников. Естественно, что не простых солдат – они мало что могут знать, а командиров рёсцев, которых взяли в плен всей кучей. Вздохнув про себя, встаю, и сразу за мной двигаются охранники. Идём по лагерю, отходим в сторону, где разожжён большой костёр. Возле него четыре связанных тела. Думать о них, как о людях, я не хочу. Это – 'языки', которые должны дать мне информацию. Появляется Льян. Хмурая и молчаливая. Усаживаюсь на обрубок бревна, хлопаю ладонью рядом.

– Присаживайся. Девочка.

Та удивлённо смотрит на меня, но послушно устраивается на обрубке. Машу рукой:

– Давайте первого.

Самого толстого и низкого вздёргивают на ноги, ставят передо мной на колени. Внимательно рассматриваю плоское лицо, редкую чёрную бородёнку:

– Имя?

Льян каркает незнакомое слово. Тот вздрагивает, потом выплёвывает нечто, от чего девушка краснеет, потом с маху бьёт рёсца по щеке. Я кладу ей руку на плечо:

– Спокойнее. Молчит?

– Ругается, тварь!

Делаю знак охране. Мгновенно передо мной кладут чурбак, на который притягивают руку пленника. Беру поданный мне молоток, повторяю:

– Имя?

Тот шипит сквозь зубы нечто непроизносимое, и по багровеющему виду Льян видно, что это нецензурно. Тюк!

– Ыыыыы!

Молоток плющит ноготь указательного пальца. Брызгают крошечные капельки крови. Повторяю:

– Имя.

Теперь можно понять. Захлёбываясь, тот торопливо выпаливает:

– Гырк…

Дальше меня не волнует.

– Сколько вас было?

Снова каркает девушка, переводя мой вопрос. Тот снова молчит. Тюк!

– Уууууууууу!!!

Замахиваюсь, но рёсец начинает тарахтеть, словно запись, пущенная по кругу. Льян внимательно слушает, время от времени донося до меня смысл его слов:

– Восемь тысяч воинов. Тысяча конных. Тысяча лучников. Три тысячи – тяжёлая пехота. Остальные – лёгкие воины. В обозе – два требучета…

– Достаточно, Льян. Спроси его, что слышно по поводу других подкреплений мятежникам?

Девушка тарахтит, а я многозначительно поигрываю молотком. Расширившиеся до состояния круглости узкие глазёнки полный таким ужасом, что тот выплёскивается через край. Ответное шипение-рычание, и 'специалистка' переводит:

– Готовится большая армия. Он точно не знает, но вроде как даже обещают королевскую гвардию.

Это мне непонятно, и поэтому я переспрашиваю, на этот раз её:

– Что значит, королевская гвардия?

…Что-то девочка сбледнула с личика…

– Мамонты. Боевые мамонты империи.

– Мамонты?!

Переспрашиваю я её, и, дождавшись утвердительного кивка, начинаю смеяться:

– Боги! Да поскорей бы уж! Ха-ха-ха!

Льян с удивлением смотрит на меня, и глаза у неё тоже становятся круглыми от изумления. Наконец, успокаиваюсь:

– Ладно. Всё-всё. А раньше никого не будет? В смысле – противника?

Снова тарахтящее шипение рёсской речи, и я задумываюсь на тем, что попади я в империю, мне бы пришлось куда хуже: даже после единственной попытки произнести полностью имя этого Гырка, у меня зверски заболели связки и запершило в горле.

…– Вроде как должен подойти отряд пехоты. Но небольшой. Всего пять сотен. И это не рёсцы, а фиорийские бароны.

Киваю, что услышал. Ладно. Пора заканчивать.

– Уберите этого, ребята, пока в сторонку. Послушаем остальных…

Выводят другого. Худой, даже болезненно худой, можно сказать, и глаза злые, до безобразия.

– Имя?

Тюк! Молчит. Тюк! Тюк! Ах ты ж, сволочь!

– Поднять его и посадить на пень.

Солдаты переглядываются, но выполняют приказ.

– Льян, ты знаешь, чем отличается мужчина от женщины?

Неожиданно девчонка багровеет, но кивает в знак согласия. Протягиваю руку, разрезаю неприятно пахнущие штаны, высвобождая сморщенный стручок пленного между ног. Затем снова беру молоток:

– Не дойдёт через голову, дойдёт через ноги…

Тюк! Левая тестикула плющится. Непередаваемый звук, напоминающий сглатывание. Потом глаза пленника закатываются под лоб. Сержант смотрит на него, отворачивается:

– Перестарались, сьере капитан. Готов он.

– Думаешь? А вот если я ему добавлю по второму? Оживёт?

– Мертвец?!

– Ну, разумеется, сьере капитан.

– Вот сейчас и проверим…

Замахиваюсь молотком, и тут неожиданно мертвец орёт благим матом на чистейшем фиорийском:

– Не на-а-адо!!

И глазки сразу появляются, и сам оживает. Все смотрят на него, раскрыв рты от изумления, хорошо, что хоть не развязали. Этот рёсец всё сделал идеально. За исключением одного – когда я заикнулся о втором, гхм, яичке, нервы сдали, ресницы дрогнули. Льян настораживается – ни дать, не взять кошка, вздыбившая шерсть. Потом поднимается, смотрит на меня, я киваю, в знак согласия. Девушка рвёт на пленнике халат, обнажая грудь. Там татуировка в виде лапы дракона. Или кто тут водится? Она даже присвистывает от возбуждения, кончик носа бледнеет – чего это она так вдруг так разволновалась.

– Твой клиент, Льян?

– Да, сьере капитан. Точно, мой. Ближний слуга владык.

– Ого! Тогда да. Тебе помочь? Я знаю ещё пару штук. От них даже мертвецы разговаривают. У нас на Островах долгими зимними вечерами делать нечего, вот и придумываем всякие способы…

Цинично улыбаюсь, отмечая при этом, как сереют лицом прочие пленники. Отлично. Зато запираться не станут.

– Ладно, девочка, убирай своего, и давай быстренько покончим с остальными. Договорились?

– Разумеется, сьере капитан…

Полчаса спустя пленников развешивают на ближайшем дереве, и три трупа живописными украшениями свисают с толстых веток. Приказ Императора должен быть выполнен чётко и недвусмысленно. Рёсцев и тушурцев в плен не брать! Даже те, кто сейчас копает огромную могилу, скоро сами упокоятся в ней. Хотя. На мой взгляд, их расстреливать расточительно. На рудниках и копях не хватает рабочих рук. Да и восстанавливать разрушенные города, дороги и мосты тоже кому то нужно… Подать докладную Неукротимому? Впрочем, насчёт пленных будем разговаривать потом, когда чаша весов перевесит на нашу сторону окончательно. А пока они нам – обуза. И есть приказ… А как часто, Сергей, преступления оправдывались приказами? Вспомни историю… И что? Ты – военный. И ты обязан выполнять приказ. Сначала выполнить, потом опротестовать. Ага. Именно что не всегда можно исправить то, что исполнено… Рефлексируешь? Чистоплюем заделался?! Лучше вспомни, через сколько деревень с оградой из черепов ты прошёл по дороге? И сделали это те самые испуганные, покорные пленные! Ну, пусть не они лично, а их соплеменники! Но их товарищи! И те, кого убивали, с кого сдирали кожу, кого насиловали и пытали – они тоже просили пощады! И не получили! Так что, капитан дель Стел, отдавайте приказ, и хватит! Вам ещё разбираться с бумагами и трофеями. А уже темно! И утром – снова марш! До Тираса. Большого города, в котором почти двадцать тысяч обитателей, и где прочные высокие каменные стены, толщиной в метр с лишним. И шесть башен, на которых стоят большие требучеты. А ещё – машикули, две сотни стражников, четыре тысячи ополченцев, плюс дружины местных баронов. Вот и подумай, нужно ли тебе уменьшать свои пять тысяч солдат, чтобы выделять конвой этим плоскомордым!..

– Как закончат закапывать мертвецов – пусть их кончают.

Мёртвым голосом отдаю я распоряжение. Марк, начальник штаба, неожиданно радостно воспринимает распоряжение. Похоже, у всех фиорийцев ненависть к рёсцам в крови. Младший лейтенант довольно кивает и уходит во тьму. Кроме охраны со мной никого. Что же, пора и мне отдохнуть… Поднимаюсь с бревна, неспешно иду по лагерю к своему шатру. Солдаты улыбаются, вскакивают, радостно салютуют. Они счастливы первой победой и тем, что у них нет даже раненых. Пара царапин у самых несчастливых не в счёт – они даже в лазарет не пошли. Захожу в шатёр, поставленный для меня. Устало усаживаюсь на походную кровать. Чувствую я себя мерзко. До жути противно…

– Эй, кто-нибудь, там, принесите мне натты!

Кричу я в плотно задёрнутый полог. Слыша суета, топот торопливых шагов. Расстёгиваю китель, сдираю с себя пропотевшую нижнюю рубашку. Эх, сейчас бы искупаться…

– Ого! Сьере капитан, не думала, что у вас такие…

Оборачиваюсь – на пороге с подносом, на котором источает аромат кувшин с наттой, стоит Льян, зачарованно уставившись на мой торс.

– Поставь поднос и можешь идти.

Отворачиваюсь я к кровати. Эта зараза вошла совершенно бесшумно, я даже ничего не услышал. Так и убьют ведь… Слышу, как она ставит поднос на столик, а потом неожиданно тёплая ладошка касается моей спины. Я не двигаюсь, просто бросаю:

– Уходи. Этим дело не исправишь.

– Почему? Я же красивая!

– И что? Знаешь, иди. Пока я тебя не выбросил отсюда.

– У тебя не получится.

…О-ххо, девочка… Что ты обо мне знаешь? Ничего. И особенно, о моей реакции и скорости рефлексов. Я же пилот космического истребителя…

– Не будем проверять, что у кого получится. В любом случае, спать с тобой я не собираюсь. Хоть ты тресни. У меня нет привычки укладывать подчинённых в постель. Уходи.

Чувствую, что ладонь задрожала. Затем убралась. Пахнуло свежим воздухом. Неторопливо оборачиваюсь – ушла? Да. Шатёр пуст. Хвала Богам. Хочет – пусть бесится. Но она будет последней женщиной, на которую я залезу. Русский оскорбления не прощает никому…

Глава 9. И так, впереди большая драка. Но насколько я могу судить, практически последняя достаточно серьёзная. Если навалять имперским войскам от души, заодно завалить всех мамонтов, Ымп задумается надолго. Что на самом деле мамонт? Мне вот повезло с ними познакомиться очень близко. Как? Откуда? Это уже другой вопрос. Надо сказать, что в школе мне пришлось по некоторым причинам, не суть важно, записаться в кружок биологии. Впрочем, ничего секретного тут нет – нравилась мне одна девочка, и чтобы завоевать её сердце, я и вступил в данное сборище, хотя, если честно, терпеть не мог ни биологию, ни все её производные. К гордости моей школы, шефство над ней имел Имперский Институт реликтовой флоры и фауны. На мою больную голову… Короче, досталось мне ухаживать за воссозданными из найденных когда то останков мамонтами. Да-да! Теми самым великанского размера волосатыми слонами с кривыми, словно баранки, бивнями. Так вот, мамонт, помимо размеров отличается от всех прочих ещё парочкой любопытных свойств, которые я выяснил опытным путём: первое – они очень тупые. Не успели у них мозги до нормальных слоновьих развиться, и чтобы эта тварь чего-то сообразила, колотить её нужно долго и упорно. Желательно по кончику хобота. Тогда зверюга что-то начинает соображать. Но самое главное, второе их свойство – они патологически трусливы. И особенно боятся самых обыкновенных мышей. Хотите верьте, хотите нет, но когда я входил в загон с этими громадами, единственным средством их успокоить было достать из кармана обыкновенную мышь. И тогда мамонты дружно поджимали хоботы и хвосты и давали дёру, а я мог спокойно почистить кормушки и засыпать свежего корма. Никто не мог понять, почему они так слушались меня, ну а я благоразумно молчал, потому что, узнай кто – мне бы грозили громадные неприятности. Подумать только – издеваться над реликтовыми животными! В общем, мамонтов в Институте спасло от стресса то, что я забыл в кабинете, где базировался клуб, тетрадку с домашним заданием по алгебре, и вернулся с полдороги домой… Лифчик был на стуле. Трусики валялись на полу, а из-под стола доносилось яростное пыхтение и стоны. Любопытство меня и сгубило. Я подошёл и заглянул… Пришлось вызвать скорую помощь. Их, как это говорится, заклинило… Потом было длинное разбирательство, вызов к директору и разговор с родителями. Словом, с биологическим клубом я расстался в тот же миг, уйдя, наконец, туда, куда всегда тянуло – на факультет военной истории, где через год, уже в выпускном, одиннадцатом классе, завоевал первое место по стрельбе из арбалета. Тут то меня и заметили военные, и в военкомате, после полного обследования, предложили пойти в военное училище. Так я и стал истребителем. Вначале была романтика. Как же – космос, звёзды, другие планеты. И даже то, что уже шла война с Кланами, меня не остановило. Учиться было безумно интересно, в этом военные знали толк. Мы просто бежали бегом в аудитории, потому что нам не терпелось узнать что-то новое. А уж когда начались полёты, то вообще… Многое, конечно, забылось, стёрлось из памяти, но то, что вот эти волосатые гиганты так боятся обыкновенных серых мышей, врезалось в меня навсегда. Поэтому рёсцев ждал сюрприз. Очень неприятный и, в какой то мере, даже смешной… Выхожу из шатра, и тут же за моей спиной возникают бесшумные тени. Увы. Издержки должности…

– Сержант, сполоснуться бы мне…

– Сейчас всё сделаем, сьере капитан! Подождите немного.

Меня усаживают на очередное бревно, и я начинаю обалдевать от скорости, с которой всё делается: раз, два – передо мной стоит здоровенная бочка. Три-четыре – туда льются вёдра парящей воды. Пять-шесть – Рорг подходит ко мне и почтительно говорит:

– Готово, сьере капитан. Можете мыться.

Даже ширму натянули вокруг! Хе-хе, всё-таки быть большим начальником не так уж и плохо…

Вода тёплая. Не горячая, но тёплая. Понежится в ней, к сожалению, не удаётся. Остывает она быстро, а простыть желания нет. Поэтому быстро намыливаюсь, промываю волосы, скребу мочалкой кожу, пока она не начинает скрипеть. Потом вылезаю из воды, споласкиваюсь заботливо оставленной про запас водой в вёдрах, вытираюсь, ещё один сюрприз – чистое бельё, аккуратно сложенное на лавочке. Вообще… Я просто не могу нарадоваться… В постель плюхаюсь совершенно чистым и расслабленным, крепко засыпаю, чтобы утром ощутить себя обновлённым человеком. После подъёма – быстрый завтрак и марш. Нас ждёт Тирас…

К городу подходим под вечер. Скоро начнётся смеркаться. Будем штурмовать? Будем, судя по всему. Ворота закрыты, на стенах видны суетящиеся силуэты. Сверкает металл в лучах закатного солнца. Ну, что же. С дури лезть на стены не будем. Зачем? Народ в городе приготовился к осаде, и класть зря солдатские жизни я не собираюсь. Поэтому делаем минимальные приготовления, а конкретно – разбиваем лагерь, выставляем по усиленной роте против каждых ворот, благо из всего двое, и оба почему то смотрят на нас. Сапёры резво отрывают рвы и ставят частокол из стандартных обрубков, запас которых пополнен во время стояния в долине, где мы приложили рёсцев. Ограда не только защищает моих солдат, но и служит в качестве импровизированной ограды. Мол, не лезьте зря, самые умные. Но, думаю, осаждённые не дураки, и, насколько я слышал, это тактический приём Неукротимый уже применял в Рёко. Так что ночь ожидается спокойной. Снова ужинаем. И вот тут то всё и начинается…

…Я с аппетитом наворачиваю густо сдобренную мясом и маслом кашу из местных зерновых, когда из-за полога вежливо обращаются:

– Сьере капитан, тут к вам гости…

– Гости? Ну, раз такое дело, зови.

Ткань раздёргивается, и в шатёр входит дама. Или доса, как говорят на Фиори. Видели бы вы меня со стороны! Я натурально уронил челюсть, потом её подобрал, потом хлопнул глазами раз, другой, третий… Наконец, придя немного в себя, вскочил и поклонился:

– Э… Доса… Слушаю вас?

Благородная, без всяких сомнений, женщина, одетая в бархат и шелка, да ещё усыпанная украшениями подобно новогодней ёлке, тем временем смотрела в одну точку и молчала, как партизан первые пять секунд на допросе в гестапо. Проследив за её взглядом, мои мозги со скрипом провернули шестерёнки мыслительного процесса и выдали информацию о том, что благородная доса не отрывает взгляд от моего котелка с ужином. При этом зрительные механизмы чётко зафиксировали: а – жадно трепещущие крылья ноздрей, втягивающие аромат каши и мяса. Б – судорожное движение белого, словно снег, горла женщины. Впрочем, очень молодой и красивой. Даже младше меня. Может, лет дак двадцати трёх, максимум – двадцати четырёх. Она в очередной раз судорожно сглотнула, потом надменно вскинула красивую голову под коричневым покрывалом вдовы, и перевела свои огромные глаза на меня:

– Вы – командующий этой армией, сьере…

– Барон дель Ниро, капитан армии Империи Фиори, доса…

– Маркиза дель Тирас, Ираи дель Спада, сьере.

Так… Судя по всему, ко мне в гости пожаловала хозяйка города. Придётся быть вежливым…

– Итак, доса дель Спада, чем могу служить?

Она снова сглотнула. Затем опустила голову. Ну, раз так…

– Дежурный, принесите в шатёр что-нибудь для дамы, и найдите достойного вина!

Дама удивлённо вскинула красиво изогнутые брови.

– Вы…

Я махнул рукой:

– Только не надо говорить о гордости и о том, что я поступаю не достойно аристократа. Давайте проще – я же вижу, что вы очень голодны. Поэтому предлагаю пока не говорить о делах и прочих неотложных вещах. Делаю вам предложение, без всяких задних мыслей, как дворянин – не желаете ли разделить со мною трапезу, доса Ираи дель Спада, маркиза дель Тирас?

Дама очаровательно заалела, на миг, буквально неуловимый взглядом, задумалась, но тут же согласно кивнула:

– Если приглашение от чистого сердца… То… Я его с удовольствием принимаю, сьере дель Ниро…

Я тут же склонил голову в поклоне, затем, выпрямившись, вышел из-за стола и достав второй походный стул, разложил его и поставив на землю, предложил:

– Присаживайтесь, доса дель Спада…

– Можно просто – Ираи…

Я улыбнулся:

– Тогда и вы зовите меня просто по имени – Серг.

Женщина плавным движением скользнула за стол, и как нельзя вовремя в шатёр вошли мои охранники. Только на этот раз не при мечах и винтовках, а при подносах и кастрюлях. Я с трудом удержал невозмутимое выражение лиц, когда мой котелок исчез, вместо раскладного стола появился настоящий дубовый, который тут же накрыли алой бархатной скатертью с кистями из шёлка золотистого цвета. Очень быстро они сервировали стол, затем удалились. Скромно, но со вкусом.

– Позвольте за вами поухаживать, Ираи…

Я снял крышку с супницы и аккуратно наполнил её тарелку.

– Не стесняйтесь, я тоже не успел поужинать…

Женщина вздохнула, потом тихим голосом спросила:

– Только сегодня? Но обедали?

Я улыбнулся:

– Разумеется. Как же иначе? В армии Императора с этим очень строго…

Она опустила глаза, вновь краснея:

– А мы уже третий день сидим без крошки – рёсские солдаты, проходя через город, выгребли все запасы продовольствия, и горожане не знают, как дожить до сбора урожая. Мало того, они ограбили и все прилегающие деревни! Словно не союзники, а…

Ираи осеклась, вспомнив, кто находится перед ней, но я делаю вид, что пропустил её оговорку мимо ушей, заинтересованный лежащим передо мной жарким из говядины. Что у нас в армии Фиори хорошо, так это то, что мясо всегда свежее, и своим ходом до котла идёт. Видимо, чтобы сгладить неловкое слово, Ираи торопливо налила из графинчика нечто прозрачное, затем залпом проглотила… Вначале у неё расширились глаза, хотя, казалось бы, это просто невозможно. Затем она покраснела, словно помидор, ну и напоследок – слёзы ручьём из глаз и дикий кашель. Ещё бы! Стакан водки махнуть… Вместо воды. Пришлось спасать – срочно запихивать ей в рот тот самый помидор, густо сдобрив его солью. Кто-то предпочитает закусывать лимоном, кто-то горячим, кто мясом. Я вот предпочитаю всему этому помидор. А потом чего-нибудь посолиднее. Вдогонку. Очень хорошо выходит. Так и тут, она с трудом прожевала сочную мякоть, но всё-таки даму отпустило, и она с утроенным рвением набросилась на еду. Кое-как зажевав спиртное, женщина замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Ну а спустя пару минут алкоголь начал действовать… Багровый румянец сменился ровным спокойным румянцем, глаза заблестели, а движения стали замедленными и сосредоточенными.

– Сьере капитан, а что это было?

На меня смотрят удивлённые глаза, ставшие уже обычными. Только вот зрачки сильно расширились.

– Водка. Национальный северный напиток.

И опять я не вру – Империя Русь без водки, это не Империя. Наш национальный напиток с незапамятных древних времён, рецепт которого восходит к эпохе появления человека, как вида. Другое дело, что пить её неумеренно русские не пьют. Каждый знает свою норму, и её не превышает, потому что принцип здесь один: пьянство есть добровольное сумасшествие. То есть, для веселья, или для аппетита, от усталости – грамм пятьдесят, сто. Но редко, очень редко, когда больше. Правда, кое-кто, особенно враги Империи, утверждают, что русский без водки, что партократец без риса, а демократ – без гамбургера. Но это клевета, возведённая в ранг штампа. Русские пьют. Но пьют именно в меру. Если человек употребляет спиртное без ограничения, то это повод проверить его на лояльность – русские имеют особый ген, который блокирует привыкание к водке. Следовательно, алкоголик не может быть русским…

– …Какая крепкая… Ох… Почему у вас в шатре так жарко, Серг? Позвольте мне чуть расслабиться, раз у нас тут без церемоний…

– Ради Высочайшего, доса, чувствуйте себя, как дома.

– Спасибо, Серг…

Женщина сдёргивает с головы покрывало, освобождая замысловатую причёску из светлых волос пшеничного цвета, затем начинает выдёргивать из них кучу шпилек, распуская укладку. Наконец встряхивает красивой головкой, распуская длинный веер удивительно густых волос по спине. Затем распускает шитый поясок, повязанный под грудью. Вздыхает с облегчением:

– Уф… Знали бы, как у меня от этих укладок болит голова…

Я спокойно киваю в знак согласия. Ираи подпирает подбородок обеими ладошками, смотрит на меня очень внимательно, потом вновь раскрывает ротик:

– Серг, вы только что сказали, что родом с Северных Островов. А как там у вас с женщинами?

Опаньки… Что за заинтересованность?

– Да, в принципе, как у всех, наверное…

– У нас, в Фиори, всегда мужчин было намного меньше, чем женщин для них…

Она не сводит с меня глаз.

– Да? А у нас – наоборот. Мы на своих Островах люди суровые. Постоянно приходится воевать с врагами. Поэтому у нас своеобразный перекос в другую сторону – рождение девочки в семье очень большая редкость. Обычно у нас только мальчики.

– Неужели?!

Опять её глаза округляются от удивления. Киваю в знак подтверждения своих слов. В принципе, так оно и есть. Говорят, что до начала космической эры у нас было всё, как обычно – мальчики и девочки пополам. Потом, после Тёмных веков Распада, когда, собственно говоря, и возникла Империя, возник очень странный перекос в сторону сильной половины человечества. Русь тогда вела множество войн со всем миром. Очень жестоких и кровопролитных. Учитывая же, что во время Распада русских почти уничтожили, сработал, похоже, какой-то генетический защитный механизм, и теперь в наших семьях, кстати, очень и очень многодетных – семь-десять детей для нас средний показатель, и, как правило, все они мальчики. Поэтому русские вынуждены брать женщин со стороны, и бывшие пленницы, ставшие жёнами, для нас норма и привычная картина. Не знаю, то ли таков у нас уклад жизни, то ли сам дух Империи, но, как правило, став женой русского женщина воспринимает обычаи своего супруга безоговорочно и добровольно. Без всякого на то принуждения. Ну, разве можно считать таковым, к примеру, что закутанных с рождения в глухой мешок и чадру жительниц Джамаата, которых сотнями скупают на рабских рынках Демократии, заставляют носить короткие платья, показывать всем лицо, и ходить рядом с мужчиной, который несёт её вещи. А не наоборот. Или феминизированной до потери обличия гражданке Западной Демократии в общественном транспорте уступают место, подают пальто в гардеробной, и если она приглашена в ресторан, то при её появлении все мужчины за столиком встают и не садятся, пока дама не займёт свой место… Если это так, тогда русские мужья – самые деспотичные и жестокие в Галактике… Потому что для них женщина – это святое…

Ираи между тем совсем расслабилась. Даже икнула. Прадва, снова очаровательно засмущалась, и я поспешил подать ей настоящей ключевой воды. Поблагодарив, женщина пригорюнилась:

– Знаете, Серг, мне очень жаль, что фиорийцы воюют между собой. Эти рёсцы ведут себя с нами, словно мы не люди… Унижают, издеваются, насилуют наших девушек… Вот скажите, в Империи есть такое?

– Нет. И быть не может. Неукротимый – мудрый государь, и принял законы.

Она с издевкой кривит полные сочные губы в ухмылке:

– Законы! Законы есть и у нас. Но они – только для простонародья! Для нас, аристократов, закон – наше желание!

– Нет.

– Что значит – нет?

– Закон един и справедлив для всех. Будь ты аристократом, или последним сервом – закон суров, но это закон. Если ты украл, то независимо от происхождения, будешь наказан по степени своей вины. Если ты предал – виселица тебе обеспечена. Если ты изнасиловал и на тебя донесли – тебя кастрируют. А потом посадят на кол. В Империи с этим строго. Потому что нечестный судья, вынесший пристрастный приговор, получает то, что избежал его подзащитный. Наши принципы просты и понятны каждому: не воруй, не лги, трудись усердно. На них стоит Империя, и стоять будет.

– Всё это слова! А на деле…

– На деле точно так же, Ираи. Я бы рекомендовал вам поездить по Империи, посмотреть на жизнь в ней своими глазами, а не слушать всяких болтунов…

Похоже, что доса приходит в себя. Алкоголь уже расщепился организмом, и она принимает нормальный вид. Даже натягивает вновь своё покрывало вдовы на голову, пряча роскошь медового цвета. Замолкает, о чём то размышляя.

– Хотите съесть чего-нибудь ещё, Ираи?

Женщина вздрагивает, окидывает взглядом ломящийся от яств стол, потом отрицательно качает головкой:

– Мне стыдно…

– Того, что вы сейчас сыты, а тысячи жителей Тираса опять лягут спать голодными? Этого?

Она опускает голову, слабо кивнув в знак согласия. Что же, хватит стелить пух, пора поспать и на досках, как говорится…

– И вряд ли смогут поесть завтра, и послезавтра, доса дель Спада.

– Почему?!

Женщина с ужасом смотрит на меня. Поясняю с холодным и спокойным лицом:

– Я – командир Императора. Моя цель – покончить с этой войной как можно скорей и с наименьшими потерями. Естественно, что со стороны Империи. Враги же должны потерять как можно больше людей. Поэтому я не собираюсь класть головы своих солдат в бесплодном штурме, а стану в осаду. И буду держать её до тех пор, пока вы либо не сдадитесь сами, либо не вымрете с голода. Вы видели глаза умирающего от голода ребёнка? Нет? Могу вам гарантировать – увидите. Потому что, клянусь вам, ни одной крошки продовольствия в Тирас не попадёт.

– Скоро подойдёт большой отряд из Рёко! И осаду снимут!

– А многие ли доживут до этого? И вы уверены, что победят они, а не мы!

– Их двадцать тысяч! И у них боевые мамонты!

– Империя умеет воевать с этими зверьми. Слово дворянина. А двадцать тысяч… Что же, думаю, вы имеете право знать – недавно вы упомянули, что проходящий недавно отряд выгреб все запасы продовольствия. Вы помните его численность?

Маркиза кивает.

– Знаете, скольких я потерял, когда уничтожил их до последнего человека?

– Откуда?!

– Ни одного. Вы можете выйти и спросить любого из солдат, офицеров, обозничих – все назовут вам одну цифру: ноль. Ни один фиориец не был даже ранен сколь-нибудь серьёзно.

Женщина бледнеет, умолкает надолго. На целых пять минут. Потом испуганно спрашивает:

– Если мы сдадимся сами, вы многих казните?

– Ни одного. Кроме тех, кто поддерживал старую власть.

– Но и я тоже их сторонник!

– Простите, я неверно выразился, доса дель Спада. Казним агентов Тайных Владык, их слуг. Остальные жители не пострадают.

– А что с продовольствием?

Улыбаюсь:

– Разбив рёсцев, мы захватили много еды. Намного больше, чем нам требуется. Думаю, мой интендант не станет возражать, если мы поделимся с вами трофеями…

Она вновь замолкает, настороженно глядя на меня. Я же с отсутствующим видом гляжу на горящую свечу в подсвечнике. Наконец женщина принимает решение. Она встаёт, я, естественно, тоже. Её головка склоняется в поклоне:

– Я, маркиза дель Тирас, доса Ираи дель Спада, прошу вас, Серг дель Стел, барон дель Ниро, принять капитуляцию моего ленного города и окрестных земель…

…Уф…

– При одном условии, доса дель Спада.

Она испуганно вскидывает глаза, выпрямляется, бледнеет, и я успокаиваю женщину:

– Знаете, в Империи есть такой обычай – после еды пьют натту со сладостями. Мы с вами поужинали, а вот сладкое забыли. Составьте мне, пожалуйста, компанию в этом занятии?..

Мда. Видели бы вы её глаза!.. Глава 10.

– Каждому, кто принесёт десять живых мышей и сдаст их солдатам Империи, будет выплачено два диби!

Городской глашатай ещё раз всмотрелся в текст, написанный на листе бумаги, почесал голову, потом ещё раз посмотрел, повёл плечами и жалобно произнёс:

– Честное слово, люди! Там так и написано!

Громовой хохот собравшейся толпы разрядил напряжение – от первого указа победителей жители Тираса ожидали чего угодно: массовых реквизиций, контрибуций, объявления о казнях и карах, грозящих им. Но только не такого: командующий имперскими войсками объявил награду за обыкновенных живых мышей, которых полно в каждом амбаре или гумне. Он что, сумасшедший? Впрочем, стоящие возле зачитавшего приказ герольда, солдаты одним своим видом внушали почтение и подтверждали правильность услышанных слов. Тот вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха, затем развернул второй лист, который ему протянул высокий военный:

– Сим подтверждается, что город Тирас берётся под руку Империи и обязан принести клятву верности Фиори. На территории города действую законы Атти Неукротимого, вводится равная ответственность перед законом для всех сословий, отменяется долговое рабство…

Восторженный рёв донёсся, казалось, до самых небес.

– Отменяется право первой ночи, отменяется барщина и оброк. Отныне каждый серв, простолюдин, подмастерье или ученик купца имеет право покинуть своего хозяина без выкупая, при отсутствии к таковому претензий у власти. Всем детям, начиная с семи лет, надлежит обучаться в школах со второго осеннего месяца и до второго весеннего месяца.

Вопли толпы стали ещё громче.

– Далее – никто не может быть наказан, казнён или убит иначе, чем по постановлению Имперского Суда либо приказа военных властей…

Восторженные крики стали потише, но не прекратились.

– И последнее – в связи с бедственным положением города командующий Восточным Фронтом капитан Серг дель Стел принял решение о бесплатной гу-ма-ни-тар-ной…

Глашатай произнёс незнакомое слово по слогам.

– …Помощи. Главам городских кварталов, старостам окрестных сёл немедленно, в течение дня, подать списки всех жителей под их началом, в которых указать количество едоков в семье, их пол и род занятий. Попытка скрыть что-либо карается по законам военного времени казнью через повешение.

Шум толпы мгновенно затих, и вновь воцарилось угрюмо-напряжённое молчание. Глашатай заторопился:

– После подачи списков обитателей согласно им главы семей и старшие, смогут получить по этим записям продовольствие в обозе армии Имперских войск по числу едоков из расчёта про-жи-точ-но-го ми-ни-му-ма…

Напряжение мгновенно утихло, потом чей-то недоверчивый голос из задних рядов спросил звонким голосом:

– А расплачиваться чем? За еду?

Вперёд шагнул опять высокий военный:

– Ничем. Просто проследите, чтобы вас не обманули, и всё. Сказано же – гуманитарная помощь. Значит, бесплатная. И про мышей не забудьте. За них платим честно.

Народ стал переглядываться, перешёптываться, недоверчиво смотреть друг на друга. Но имперец продолжил свою речь, поясняя самым бестолковым и тупым:

– Список нужен, чтобы отметку сделать, кто уже получил, а кто нет. Это первое. Потом – надо знать, сколько продуктов дать. Много пока не можем, потому что сами понимаете – большого обоза нет. Но по мешку муки на семью выделим, масла там, молока детишкам.

– Ха, мешок на семью! Да у меня детей пятеро, да брат безногий, и сноха безрукая. С ней рёсцы позабавились – пальцы отрубили, одни культяпки остались! И бабка, и дед парализованный! Насколько нам того мешка хватит, скажи, солдат?

Вперёд протолкался жилистый сухой мужчина с грязной бородой, но в чистой, хотя и старой с заплатками, одежде. Выслушав пламенную речь, сержант Рорг, а это бы он, спокойно парировал:

– Мука даётся из расчёта мешок в пятьдесят имперских килограммов на троих на неделю. Но сразу говорю – за воровство, за попытку продажи на рынке, за спекуляцию, за обман при составлении списков, виновных в этом будем наказывать без всякой жалости. Империя строга, но справедлива – не воруй, не ленись, работай честно, и она к тебе со всей душой. Честному человеку бояться нечего. Работай только. Хочешь – на земле. Хочешь – на мануфактуре.

– Так земель у нас – раз, два и обчёлся! Всё-равно придётся на поклон идти к лорду!

– Все земли лордов подлежат переделу. Это тоже закон. Далее – ни один лорд не имеет права заставить вас бесплатно работать, только за плату! Причём, по имперским стандартным расценкам! Больше платить можно. Меньше – запрещено под страхом виселицы!

Голос сержанта прогремел последние слова, словно через усилитель – тишина на площади стояла просто гробовая. Где-то крикнула ворона, и тут же добрый десяток камней пробарабанил по тому месту, где сидела глупая птица. Чёрные перья разлетелись в разные стороны. Птица обиженно заорала, но в следующее мгновение заткнулась навсегда – метко пущенный кем-то нож снёс ей голову. Метнулась тень, подхватила упавшую тушку, исчезла в переулках. И едва зрелище закончилось, сержант продолжил:

– Империя позаботится о вас, поэтому просто живите, работайте и соблюдайте её законы. И, сьере, позаботьтесь о том, что списки подали как можно скорее – дети ведь голодные…

Уговаривать разойтись никого не пришлось – с последними словами имперского солдата горожане ломанулись с площади со всей скоростью, на которую были только способны после четырёх дней голодовки. Рорг спрыгнул с помоста, с которого зачитывались указы нового правителя, но замер, потому что перед ним стоял оборванный мальчишка лет семи.

– Дяденька, а если я сирота, скажем? Кто за нас списки подаст? Или нам ничего не положено?

– Много вас?

Сержант мгновенно сообразил, что перед ним представитель городского дна. В войну появилось очень много детей, лишившихся близких. Мужчина присел на корточки, чтобы собеседнику не пришлось задирать голову, положил ему руку на плечо, не обращая внимания на вонь и грязь лохмотьев, в которые тот был закутан:

– С тобой, парень, разговор особый. Ты прав – на вас бумаги составлять некому. И вряд ли кто этим займётся…

Мальчишка опустил голову в жесте безнадёжности…

– Но и голодными вас не оставят. Слово. Собирай своих, и веди в лагерь. За ворота. Часовые станут спрашивать – скажешь, Рорг вас прислал. Запомнил? Главное – всех собирай. Никого не забудь. Понял?

Но мальчишка, против ожидания, не уходил, чего от него ожидали.

– А нас не убьют, дяденька? Чтобы мы не мешали? Обещаете?

Сержант от неожиданности вопроса побледнел – он ожидал чего угодно, но только не этого простого в своей жути вопроса.

– С ума сошёл?! Впрочем, на улице вас тоже не оставят умирать. Всех отправят в Империю…

– В рабство?!

Худое, до болезненности плечо мальчишки напряглось, он приготовился вывернуться и припустить во все лопатки. Но рука солдата словно приклеила его к земле – как тот не пытался, ничего не получалось.

– Тебя не учили, что старших перебивать, не выслушав до конца, плохо? В сиротский дом поедете, парень.

– А там – работать? Задаром?

– Учиться будешь. Получишь умение. Как вырастешь – сам выберешь, на землю тебе садиться, сервом быть, или на мануфактуры пойдёшь. Либо в армию. Я вот, солдатом стал. И не жалею…

Рорг, наконец, отпустил мальчишку, выпрямился:

– Запомни одно, парень – Империя своих не бросает! Так что верь ей – ничего больше с тобой плохого не случится!

Тот отшатнулся назад, но, видимо, в глазах мужчины было нечто, что заставило поверить недоверчивого, много раз обманутого мальчишку, потерявшего в бойне войны всех своих близких и родных.

– Я… Пойду за своими, дяденька?

– Конечно, беги.

Парнишка сделал несколько шагов, потом оглянулся:

– Я вам верю, дяденька.

– Слово!

И уже из-за угла близкого дома донеслось:

– А мышей мы вам на целый фиори наловим! Обещаю!

Рорг невольно улыбнулся – золотой фиори, общепринятая монета в стране, составляла десять тысяч медных диби. По два диби за десять мышей…

… – Как думаете, сьере Серг, всё будет хорошо? Ираи с тревогой смотрит из окна на собравшихся жителей города, слушающих мои первые указы. Я поднимаюсь из-за стола, за которым пью удивительно вкусную натту, неслышно подхожу к женщине, обнимаю со спины и скрещиваю свои руки на её животике, прикрытой тонким пеньюаром. Она благодарно прижимается ко мне спиной, удовлетворённо вздыхает. Почему такая вольность? Так вчера мы с ней всё-таки попили натту с пирожными. Как и следовало ожидать, наттопитие перешло в употребление напитков покрепче и закончилось тем, что меня изнасиловали. Ага! Правда, с моего согласия, естественно. В постели доса дель Спада оказалась очень… Ненасытной женщиной. И очень даже приятной во всех отношениях. А учитывая, что ни у неё, ни у меня очень долго не было партнёра или партнёрши, то кувыркались мы с ней всю ночь. Потом она приводила себя в порядок, а я писал распоряжения, после чего мы приехали в Тирос и продолжили. Губы женщины распухли от бесчисленных поцелуев, глаза просто шальные от счастья, ну и всё остальное тоже просто светиться. От удовольствия и наслаждения. А ещё она ни словом не обмолвилась о продолжении наших отношений в будущем. Обычно мои подружки там, на Руси, сразу после окончания процесса начинали делать многозначительные и прозрачные до стеклянного состояния намёки, а тут – вот что значит разница в воспитании, окружающей среде и менталитете, ничего. Просто два взрослых человека доставили друг другу удовольствие по обоюдному согласию. Хотя, признаюсь честно, я бы не прочь как-нибудь вернуться и… Впрочем, сначала надо дожить до окончания войны…

– Не бойся, милая. Сейчас будет весело.

– Весело?

Ираи недоумевает над моими словами, но тут раздаётся громовой хохот толпы, и она ахает от удивления, потом, не разрывая моих объятий разворачивается ко мне, становится на цыпочки и целует меня быстрым поцелуем, потом спрашивает:

– А что ты им велел?

– Мышей наловить. И побольше.

– Мы-шей?!

Я киваю с самым серьёзным видом. И молодая женщина вновь восклицает:

– Фу, какая гадость! Зачем они тебе?

– Военная хитрость, милая.

Ираи снова меня целует, хотя знает, что это чревато последствиями, и они не заставляют себя ждать… Постель гостеприимно распахнута, и вновь принимает нас в свои объятия… Наконец не выдерживают наши желудки, и мы плавно перебазируемся за стол, который накрыт моими военными поварами. Впрочем, готовить они умеют не только кашу, но и изысканные блюда. Причём из того минимума, что имеется на складе. Что мне нравится в женщине – она ничуть не смущается, а весела и довольна. Её великолепное тело едва прикрыто тканью, практически ничего не скрывающей от моего ласкающего взгляда. Едим, потом всё же приходится прерваться, хотя и не хочется – из-за двери я слышу голос Стора, моего начальника штаба, и снова надо заниматься делами войны. Эта тварь никак не желает успокоиться. Договариваемся о ночи, и я с огромным сожалением оставляю досу дель Спада…

– Что у нас?

– Часть списков подана, и наши люди уже приступили к выдаче продовольствия жителям города.

– Отлично.

Я действительно доволен, что так легко удалось захватить не самый маленький город. На данный момент он послужит нам некой отправной точкой в разгроме рёсской армии. Потому что если их будет больше десяти тысяч, а ведь точно будет, то это уже не отряд, а армия. К тому же мамонты, всадники, осадные орудия, и пехота. Куда же без неё?

– Что насчёт мышей.

Марк машет рукой, он тоже, как и все остальные, не понимает, зачем мне это.

– Несут, как ни странно. Уже сотни две есть.

– Мало. Нужно как можно больше, желательно – бочек десять. Больших, разумеется.

Глаза младшего лейтенанта округляются, но он благоразумно воздерживается от замечаний. Хорошая вещь субординация!

– Льян выслала разведку?

– Десять человек. Остальные работают в городе.

– Есть успехи?

– Есть.

Слышу её голос, и словно призрак рёсска появляется передо мной. Взгляд сердитый, даже злой. С чего бы?

– Пока вы, сьере капитан, развлекались, мы работали. А вы мышей решили ловить?

– Льян! Не забывайся! Потом ещё спасибо скажешь, поверь, этим хвостатым! Ладно, собирайте всех в зале.

– Где?

Стучу ногой по каменному полу:

– Здесь, внизу. Всех старших офицеров. Помните, как представлялись? Точно таким же составом.

Один из людей Рорга, идущих за моей спиной убегает, а мы спускаемся вниз, где стоит большой стол.

– Карту окрестностей.

Протягиваю руку, и словно по волшебству в ней возникает свиток. Расстилаю на столешнице, затем показываю рукой, пока девушка и офицер держат края листа:

– Смотрите сюда – видите поле?

Кивают.

– Вот здесь всё и решится.

Марк всматривается, потом морщит лоб:

– Очень неудобная для нас позиция. Рёсцам будет достаточно места, чтобы развернуть боевые порядки.

– Именно. Поэтому я и хочу провести сражение именно здесь, чтобы те не заподозрили подвоха. Так сказать, подыграть противнику. Точнее, он будет так думать. А мы сделаем свой ход. И не такой, которого от нас ждут.

Оба разгибаются, и карта вновь сворачивается в трубку. Вижу слугу и кричу:

– Эй, подай нам натты.

Тот убегает, чтобы вернуться спустя минуту. Вместе с подносом, полным дымящихся ароматным настоем кружек.

– Присаживайтесь, сьере, доса…

Устраиваемся за столом, пьём напиток, ожидая, пока явятся все остальные. Когда появляются все офицеры, снова раскладываем карту, и я довожу до сведения всех свой план…

…Я смотрю на заваленное трупами людей и туш мамонтов поле, слышу крики солдат, которые сгоняют пленных в кучи, короткие вскрики добиваемых штыками раненых, смахиваю со лба пот раскрытой ладонью. Вот и всё. Двадцатитысячная группировка солдат Рёко полностью прекратила своё существование. Позади четырёхчасовой бой, кровопролитный и жестокий. Впервые среди моих подчинённых есть убитые и раненые. Не так и много, но потеря даже одного бойца для меня – неприемлема. А их достаточно много. Четыреста тридцать семь убитых, тысяча двести получили ранения разной степени тяжести. И что с того, что у рёсцев почти двенадцать тысяч людей уничтожено, шесть тысяч ранено, и они умрут, и почти две тысячи взято в плен? Империя велика, и такие потери для неё приемлемы. А вот нас, фиорийцев, куда меньше. И гибель каждого из граждан Фиори аукнется нам в будущем ещё не раз. Впрочем, угнетённое состояние, как я вижу, только у меня. Все остальные, начиная от последнего обозника и кончая высшими офицерами сияют усталой радостью. Ведь мы победили противника вчетверо сильнее и больше себя. До этого ничего подобного не случалось за всю историю существования планеты. Но на деле… В реальности это была бойня. Самая настоящая. Как я и рассчитывал, при появлении мамонтов, оказавшихся куда крупнее, чем их земные собратья, я приказал выпустить мышей. Их нам натащили очень много, даже больше, чем я рассчитывал. И серые грызуны не подвели. Тогда животные и обезумели – мыши серым ковром покрыли землю, метнулись в разные стороны, но с нашей стороны дымило множество костров, и вся мелюзга устремилась к рёсцам. Покрытые шерстью громадины, которых перед сражением опоили какой то гадостью, сразу слетели с катушек. Дикий рёв, невероятные для подобной массы прыжки, затем звери круто бросились назад, ничего не соображая от страха, и врезались в плотные ряды пехоты и конников. Ну а что сделает животное весом почти в пять тонн и высотой в шесть метров, встретившись с людьми, особенно, когда оно напугано до смерти? Правильно, растопчет. К тому же, одурманенные звери, почуяв кровь, полностью потеряли всякое соображение и набросились на своих, невзирая на все попытки погонщиков привести их в чувство. Правда, и людей, управлявших мамонтами практически не осталось, для снайперов они были приоритетной мишенью. Рёсцам ничего не оставалось, как самим вступить в бой со своими же животными, и это сражение люди подчистую проиграли. Ну а дальше – как обычно: стрельба в упор, грохот орудий, и, под занавес – каменная лавина, обрушенная при помощи заранее заложенных мин. Часть беглецов погибла, остальные встали на колени и сложили перед собой руки крест накрест – такая на Фиори сдача в плен… Нам вновь достался обоз, припасы, оружие и доспехи. Но ограничиться уже привычным расстрелом противника нам не удалось – часть конницы с левого фланга, который мамонты проигнорировали, ударила нам с фланга и смогла прорваться вплотную. Началась рукопашная – пушкам пришлось игнорировать бойню, потому что там были наши. Тогда я повёл свой резерв, двести человек, в бой сам…

Получил удар мечом, который раскроил мне мышцу на руке, хвала Богам, на левой. Метко пущенный нож свистнул возле уха, рванув его кончик. Так что отделался сущей ерундой. Да и солдаты не подкачали… Словом, тысячный отряд конницы мы вырезали подчистую. И именно тогда и произошли наши потери. Всадники Ымпа умели воевать и ели свой хлеб, точнее, рис, не зря. Тем не менее, в Тирос мы вернулись победителями, пригнав пленников в город. Даже несмотря на потери, я не хотел убивать пленных, идя против приказа Неукротимого. На меня косились офицеры, но я немедленно отправил донесение Императору при помощи голубиной почты. Нам требовались рабочие руки: строительство крепостей, дорог, мостов, рудники и копи. Зачем терять деньги, отвлекать людей, которые могут встать под ружьё, когда есть бесплатные пленные? Спустя сутки пришёл ответ: Атти согласился с моими доводами. Поэтому рёсцев убивать не стали. Ещё через неделю пришло подкрепление и спецотряд, который и угнал захваченных в плен солдат Рёко куда-то далеко в глубь Фиори. Тяжело раненые остались в Тиросе, легко – двинулись вместе с нами. Неукротимый расщедрился, прислав пополнение больше, чем у меня выбыло, и я двинул свою группировку дальше к границам Фиори, освобождая её землю от ренегатов и оккупантов. Естественно, распрощавшись с Ираи. Слёз не было. Хотя расставаться нам обоим было тяжело. Но долг звал меня вести армию дальше, а молодая женщина прекрасно осознавала, что выйти заму во второй раз ей никто не позволит. Ни уцелевшие родственники с обеих сторон, а мне – Император, который не позволит повести под венец бывшую предательницу. Но утром, после бессонной ночи, она стояла в окне, махая мне платочком на прощание…

…Я въезжаю в гостеприимно распахнутые ворота замка Ниро. Новый хозяин маркизата, павшего под ударами моих солдат. Прежний владетель торжественно повешен на городской площади Сальса, главного города провинции. Толстый, покрытый угрями маркиз рыдал, когда палач затягивал ему петлю на шее, а потом долго сучил толстыми кривыми ляжками, по которым сбегала струйка мочи. Потому что вешали его долго, не выбивая табурет из под ног, а медленно подтягивая к верху виселицы. Народ, собравшийся на площади, в молчании смотрел на казнь, делая для себя далеко идущие выводы. Ну а после окончания процедуры я, со взводом охраны, направился в замок, который должен был вскоре стать моей резиденцией в этом мире. Позади полгода ожесточённых сражений, в которых я расстался со своим прежним идеализмом. Не стану скрывать, что поначалу меня коробила та неприкрытая жестокость, с которой велись боевые действия. Но когда мои солдаты захватили один из городков, в котором развлекались рёсские наёмники, вся моя доброта и рыцарственность исчезли, словно дымок слабого костра под порывом урагана. С той поры я старался не просто воевать, а уничтожить противника, не давая ему ни шанса на выживание. И вот, наконец, Ниро. Дарованный мне императором лен. Так что теперь я лендлорд, барон Империи Фиори. Судя по тому, что я видел, земли мне Неукротимый выделил просто отличные. Жирная почва, богатые леса, есть даже кое-какие ископаемые в недрах. И это меня радует, потому что планы на будущее я построил грандиозные. Теперь самое время их воплотить. И предпосылки к этому есть, потому что за время службы в армии Империи я обзавёлся кое-какими связями и полезными знакомствами. Так что перспективы у меня имеются, и довольно большие. Но всё начинается с первого шага, и у меня сейчас как раз именно это действие – подбор жилья и будущего родового гнезда. Замок покойного маркиза самый большой, и резонно, что я решил начать именно с него. Хотя в маркизате есть ещё несколько замков бывших вассалов покойного…

Под копытами жеребца гремит подъёмный мост, решётка предусмотрительно поднята, и мы въезжаем во двор. Тот грязен, несмотря на то, что вымощен камнем, и я делаю в памяти первую отметку. Кучи навоза разной свежести, какой то мусор, объедки, кости. Непорядок! Значит, управляющего сменим. Тем более, что тот поставлен прежним владельцем… А это что?! Возле колодца, находящегося посередине двора на коленях стоят трое, совсем сопливый парнишка лет двенадцати и две женщины. Одна средних лет, вторая тоже совсем молоденькая, всего лишь года на два старше пацана. Останавливаю коня возле них, спрыгиваю с седла, разминаю ноги. Люди замерли неподвижно, не поднимая глаз.

– Где все слуги?

Отвечает парень:

– Сьере… Все разбежались. Мы одни тут…

Сюрприз. Неприятный.

– Испугались? А вы чего тогда остались?

– Некуда нам бежать, сьере…

– Понятно. Ладно. Может вам и повезло больше чем им. Кто может показать мне замок?

– Я могу, сьере.

– Называй меня бароном. Теперь я владелец маркизата Ниро. По приказу Императора.

Люди только ниже опускают головы. Парень глухо бормочет:

– Что именно желает посмотреть сьере барон?

– Всё.

Поворачиваюсь к воротам, и тут натыкаюсь взглядом на висящую на цепи на толстой балке клетку… И самое страшное, что это варварское орудие смерти не пустое, а в нём кто-то есть!

– Это что?!

– Где, сьере?

Рывком выдёргиваю мальчишку на ноги, разворачиваю к висящей клетке и ору:

– Это!!!

Тот осеняет себя знаком Высочайшего:

– Там чудовище, сьере барон! Настоящее чудовище!

– Что ты мелешь?!

Тут в наш диалог вмешивается молодая служанка, или кто она там. Судя по внешнему сходству – либо старшая сестра парнишки, либо близкая родственница. Но и она испугана не меньше пацана.

– Арк правду сказал, там чудовище! Её в лесу охотники поймали! По людски не говорит, шипит, царапается. Сьере маркиз распорядился её в клетку посадить, чтобы народ пугать. Она две недели там уже…

Твою ж мать… Оборачиваюсь к ребятам:

– Снимите клетку!

Хвала Богам, повторять дважды ничего не нужно. Через минуту жуткая вещь уже на земле. Проклятье – дверь заклёпана! Но я вижу изломанное тело внутри, напоминающее груду грязных тряпок. Оглядываюсь по сторонам – вот она, кузня! В четыре прыжка оказываюсь внутри, срываю со стены молот, и раз! И – два! Дзинь! Здоровенная клёпка вылетает из петли, и дверца вываливается наружу. Рву на себя, та подаётся, и я выдёргиваю жертву наружу. Тело ощущается как тёплое. Значит, несчастный, или несчастная, ещё жива. Подношу на руках к колодцу, там кто-то догадливый уже вытягивает ведро наружу. Вот и вода!

– Тряпку!

Недолго думая, один из бойцов охраны взмахом ножа отхватывает кусок юбки и старшей из женщин. Та ахает, но мне сейчас не до неё. Опускаю тряпку в воду, затем начинаю осторожно раздвигать спутанные грязные волосы неопределённого цвета с лица, и на мгновение застываю. Это – саури…

Глава 11. …Я просыпаюсь рывком и первое мгновение не могу понять, где я и что с мной. Осматриваюсь по сторонам – это мой командирский шатёр. Встаю с кровати, шлёпаю босыми ногами по земле к стоящему у входа на полке ведру с водой. Та ледяная, даже зубы сводит, но она прочищает мне мозги, и я усаживаюсь на лавочку, смахиваю неожиданно пробивший меня холодный пот. Приснится же такое! Уф… Хвала Богам, отпустило… Взгляд на здоровенные часы, полученные мной под расписку – почти шесть утра. Сейчас будет подъём. И верно – из-за полотняных стен звучит звук горна. Вначале первого, потом разом начинают петь остальные. Быстро одеваю форму, обувь, умываюсь, затем натягиваю китель. Итак, сьере капитан, продолжим службу. Те двадцать тысяч рёсцев мы уничтожили месяц назад, и после этой мясорубки было много чего ещё. Но задача, поставленная мне Императором, почти выполнена. До границы осталось порядка ста километров, и, думаю, за неделю мы их пройдём, а потом начнём запечатывать Фиори наглухо. Чтобы впредь никому было неповадно соваться на наши земли…

– Завтрак, командир?

Это дежурный. Без всякого подобострастия и наигранности. Спокойно и дружелюбно.

– Да. И натты покрепче.

Парень кивает и уходит. Слышу его зычный голос, правда, слов не разобрать. Пока присаживаюсь за вкопанный перед шатром стол, на котором мы вчера обсуждали наши дальнейшие действия. Мы, это штаб корпуса. Теперь под моей рукой уже не усиленный полк, а настоящий экспедиционный корпус. Несмотря на потери в битвах, кстати, гораздо меньшие, чем в той памятной мясорубке, наши силы возрастали. Непрерывно подходили подкрепления, и сейчас в строю около двухсот пушек, в том числе пятьдесят крупного калибра, миномётный полк в составе ста штук калибра сто миллиметров. Опять же сапёры, тоже полк, и царица полей, которой насчитывается сорок тысяч человек. Всего же – почти шесть десятков тысяч воинов. Огромная, очень мощная по нынешним временам сила. И мы успешно зачищаем землю страны от ренегатов и интервентов. У остальных наших, а конкретно, у Ролло и самого Атти, дела идут тоже успешно. Оба практически закончили, и только я ещё вожусь. Поэтому мне и перекидывают освободившиеся части. Впрочем, те враги, что остались, уже осознали, что им ничего не светит, и массово бегут. Уже два города и восемнадцать замков сдались без боя. Их владельцы сбежали в Рёко, прихватив с собой всё, что можно: ценности, деньги, людей. Наивные! Оказывается, начальник моей охраны, сержант Рорг, ходил вместе с Неукротимым в Империю Рёко, отбывать вассальный долг Фиори. Он рассказал мне достаточно из увиденного, чтобы я сразу понял – беглецы будут лишены всего. Их просто ограбят, и, в лучшем случае, убьют. В худшем же… Даже не хочу представлять, что с ними сделают подданные Ымпа. Но даже рабство покажется предателям счастьем. Впрочем, такова участь тех, кто изменяет своему народу. Но к чему же этот проклятый сон?!

– Доброе утро, сьере капитан!

…Это Льян. Мы, вроде, наладили с ней отношения. После одного случая. Во всяком случае, дружбы у нас особой нет, но, по крайней мере, теперь хоть не шипим друг на дружку, словно два кота на крыше. Поняв, что мне она просто не нравится, как женщина, девочка успокоилась. Ну не в моём она вкусе. Вот и всё. Привыкла ко всеобщему почитанию и заигрыванию из-за своего положения и должности, а тут на неё наплевали. Обиделась. Перепутала личное с долгом перед Фиори. Вот и… Потом то сообразила, да поздно. Репутацию себе подмочила, и очень сильно. И вряд ли сможет её отмыть окончательно. Хотя дело своё знает. Столько всего полезного выцепила и разузнала, что я просто диву даюсь…

– Доброе, Льян. Завтракать будешь?

– Разумеется, сьере капитан.

Осторожно присаживается напротив. А вот и повара! Несут. И, кстати, сразу два подноса… Ох, и хитрюга! Всё уже просчитала, мелкая! Улыбаюсь, показываю на второй поднос кивком:

– Опять самая умная, да?

Льян жмурится, как сытая кошка. Потом отвечает:

– Учитывая, что произошло в Тиросе… Могу я себе иногда позволить вольность, сьере капитан?

– Можешь. Только не слишком часто.

Становлюсь серьёзным:

– Ладно. Что случилось?

Льян проглатывает ложку каши, потом лезет в нагрудный карман своей формы, кладёт передо мной крохотный кусочек тончайшей бумаги:

– Пришёл приказ по поводу вас, сьере Серг.

Читать мне лень, потому что каша моя любимая, из дроблёной пшеницы с мясом молодой говядины.

– Что там?

– Вас вызывают в столицу.

– Ганадрбу?

– Нет. Саль. Неукротимый желает с вами пообщаться. И его супруга.

Опускаю глаза в тарелку:

– Что, не могут решить, что делать со мной после победы?

– Мысли Императора мне недоступны… Но бояться вам не стоит. Неукротимый умеет ценить людей. К тому же Дож за вас костьми ляжет, но в обиду не даст. И я…

Умолкает на середине фразы. Всё. Ну, естественно. Тогда, в Тиросе, я вернулся после Совета в спальню к Ираи. Правда, пришлось чуть задержаться, поскольку Грам Торо хотел уточнить, где ему закладывать минные ловушки. Женщина уже спала, и в комнате было темно. Будить её не хотелось, но она сама зашевелилась, когда я забрался в постель… Только вот, устав от мозголомки, поскольку думать нам пришлось очень много, не обратил внимания на то, что запах и само тело как то отличаются от прежнего, точнее – предыдущего. Ну а утром, проснувшись, увидел счастливое личико Льян, обнимавшей меня… Словом, тогда я чуть не прибил её. И разговор у нас был долгий и на повышенных тонах. Хотя расстались мы нормально, прояснив всё. Правда, с той поры, естественно, больше ничего между нами не было. Да и рёсске удалось ускользнуть из спальни незаметно. Но как она умудрилась это сделать, я до сих пор не пойму. Так что никто, кроме нас двоих о случившемся не знал…

…– Думаю, Император просто хочет поговорить с вами о будущем.

– Со мной? И чем же ему может помочь варвар с Северных Островов?

Девушка машет рукой.

– Серг, если не хочешь говорить, кто ты такой на самом деле, то не надо. Никто не собирается у тебя выпытывать правду. Не хочешь – не надо…

– Повторяешься.

– Знаю, но ты мне, по крайней мере, не совсем чужой…

Рёсска краснеет. Потом снова торопливо говорит:

– Ты уже доказал свою преданность Империи и Императору. Так что… Скорее всего, получишь награду.

– И для этого меня выдёргивают с фронта, вместо того, чтобы дать закончить дело?

– Видимо, император что-то задумал. Потому что нам приказано не предпринимать никаких действий во время твоего отсутствия, а просто ждать возвращения командующего.

Меня осеняет мысль:

– Кажется, я понял. Неукротимый даёт возможность бежать всем желающим. А учитывая, что ждёт их в Рёко… Ого! Иезуитский подход! Он сохраняет людей, имущество, припасы, и в то же время спокойно захватывает оставшуюся часть Фиори!

– И –е – зу-ит-ский?

Льян с трудом выговаривает слово на русском языке. Приходится пояснить:

– Очень хитрый способ. Коварный и жестокий, но выгодный.

– Понятно. Ваш северный язык очень труден.

…Совершенно верно. Фиорийский куда проще и легче. Потому за полтора года я легко его освоил до тонкостей…

– Когда учишь его с рождения, ничего сложного нет. Ладно. Когда отправляться?

– Приказано как можно быстрее.

Вздыхаю, потом машу маячащему неподалёку Роргу, он подходит, и я обращаюсь к нему:

– Собирай своих ребят, готовь коней. Неукротимый желает меня видеть в Сале как можно скорее. Так что после завтрака выезжаем. И кликни ко мне дежурного.

Сержант кивает, уходит. Спусти минуту ко мне подбегает тот, кого я звал:

– Найди срочно лейтенанта Стора…

…Начальник штаба уже успел получить следующий чин…

– Пусть явиться ко мне немедленно.

Парень кивает, убегает. Мы помаленьку едим. Льян совсем опустила нос:

– А тебя когда вызовут?

Девушка вздыхает:

– Теперь – если только после победы…

– Ничего. Будет и на твоей улице праздник. Поверь.

Она машет рукой в неопределённом жесте, потом опять погружается в меланхолию…

…Две недели бешеной скачки. У ворот столицы нас встречает одетый в чёрный мундир Службы Безопасности офицер. Молодой, симпатичный парень. При нашем появлении, бросился наперерез, пришлось рвануть повод:

– Сьере капитан Серг дель Стел?

– Он самый. С кем имею честь?

Я еле удерживал разгорячённого скачкой жеребца, и тот нетерпеливо плясал под мной.

– Прокуратор Империи Дорг Амстар, ваше превосходительство. По приказу Императора вам выделены покои, где вы можете привести себя в порядок с дороги, отдохнуть, и разместиться. Встреча вам назначена на сегодня, на вечер. За вами явятся.

– Хорошо. Веди.

Безопасник кивает, затем взлетает на свою лошадь и не спеша двигается вперёд. Наши кони успокаиваются, и уже неспешно трусят следом за ним. Народу в Сале полно, и не скажешь, что война в разгаре. Впрочем, частичная демобилизация уже проведена. Так что… Впрочем, вру. Женщин на улицах куда больше мужчин. Да и те почти все в мундирах…

…Нас размещают в гостинице. Называется она – 'Под Башмаком'. На входе висит здоровенный деревянный ботинок. Принимают – очень вежливо и доброжелательно. Ванна с горячей водой, сытный обед, мою пропотевшую форму уносят, чтобы привести её в порядок. Впрочем, пока я наслаждался горячей водой в отлитой из меди ванной, доставили парадный мундир, и я слегка ошарашен – он, как две капли воды, похож на наш Имперский. С аксельбантами, мечом, погонами и знаками различия. Даже фуражка, вместо обычной стандартной кепи. Когда, наконец, я вылезаю из воды, меня сразу обтирают, облачают в мягкий халат из толстой пушистой ткани, затем ведут обедать. Стол накрыт в номере. Как ни странно, против ожидания никого из поучающих или обучающих нет. Я ем в гордом одиночестве. Мои охранники расположились в другом месте. Здесь же, в гостинице, но в здании для людей попроще. Я же, всё-таки, барон, как-никак… После того, как поел неудержимо захотелось спать. Что я и с удовольствием проделал, предупредив прислугу гостиницы разбудить меня за два часа до назначенного времени. Час мне на то, чтобы привести себя в порядок. И час – на дорогу и на всякий случай. Мало ли…

Новенький дворец Неукротимого встретил меня сиянием огней и множеством публики, а так же звучанием музыки. Услышав её, я словно споткнулся – играл Штраусс. Это его вальс! Опять от саури?! Мои губы сами собой сжались в ниточку, я спрыгнул с коня и отдал поводья услужливо подскочившему слуге. Затем поднялся по широкой каменной лестнице ко входу, у него мне преградили путь два офицера:

– Кто вы?

– Капитан дель Стел. По личному приглашению Императора.

Надменно вскинул я подбородок. Оба синхронно стукнули себя кулаками в грудь:

– Просим ваша светлость!

И распахнули передо мной двери… …Зал был залит огнями и наполнен множеством народа: мужчины, женщины, гражданские и военные. Какое то мероприятие? Едва я вошёл, как ко мне подскочил паж в императорских цветах, склонился в поклоне:

– Сьере барон дель Ниро?

Вовремя вспомнил, что меня теперь зовут и так. Кивнул в знак согласия.

– Следуйте за мной, пожалуйста, его Величество ожидает вас…

Мы быстро удалились от толпы в прикрытый портьерой коридор, украшенный многочисленными вазами с цветами. Не слишком длинный путь по нему, и пах распахнул двери одной из многочисленных комнат, склонившись в поклоне:

– Прошу вас, сьере барон…

Внутри стояли три кресла, все пустые, чуть слышно журчал небольшой фонтанчик в углу, в обрамлении живых цветов, и больше никого, исключая маленького столика, вроде журнального. Недоумевая, осмотрелся по сторонам, хмыкнул в пол голоса:

– Интересно, кто же меня ждёт?

– Я.

Прозвучал мягкий женский голос за моей спиной, и я резко развернулся – непонятным образом появившись в закрытом помещении застыла Ооли. Она улыбнулась:

– Атти немного задерживается, неотложное дело. Вы уж простите, Серг… Позволите ли вы себя так называть?

– Ваше… Императорское… Величество… Если вам так хочется – разумеется, да.

– Очень хорошо. Но мой титул звучит слишком длинно, а мне хотелось бы побеседовать с вами, пока не появится Атти. Поэтому тоже называйте меня по имени, Ооли.

– Вы разрешаете, ваше Императорское Величество?

– Я же уже вам сказала…

Она с недоумением посмотрела на меня, и вдруг осеклась. Снова внимательно вгляделась, потом вдруг быстро подошла к креслам и уселась в одно из них, сделал приглашающий жест. Я устроился напротив, спокойно откинулся на удобную спинку – почему то я не чувствовал больше ни ненависти, ни злобы, как при первой нашей встрече в учебном лагере. Странно, но это было так.

– Не желаете чего-нибудь выпить? Вина? Натты? Чай? Кофе?

Кофе?! У них есть кофе?!

– Если последнее…

Чуть запнувшись, всё таки я смог назвать её по имени:

-…Ооли…

Саури улыбнулась. На этот раз с явным облегчением. Затем хлопнула в ладоши, и когда в комнате появилась красивая девушка-фиорийка, отдала распоряжение. Напиток не заставил себя долго ждать. Буквально тут же нам внесли кипящий чайник, несколько закрытых чашек, сливки, молоко, кучу булочке и плюшек. Ооли сделала знак:

– Угощайтесь, Серг.

И я потянулся к розеткам – вот оно, кофе! Пусть гранулированное, но настоящее, человеческое! Откуда, интересно? Быстро прикинув объём чашки, кинул туда сам напиток, положил сахар по вкусу, а поскольку любил чёрный, то ни сливок, ни молока не добавлял. Сделал первый глоток и прикрыл глаза от удовольствия – как же чудесно! Это явно был напиток выпуска 'Императорской Кофейни', и, кажется, сорт назывался 'Настоящий'. Один из самых лучших. Сколько же я не пил кофе? Да, как раз, полтора года, что я здесь…

– Я вижу, вам понравилось?

Вот же неуёмная… Но голос у неё приятный. Впрочем, как у всех саури, что я слышал…

– Позвольте вопрос, Ооли?

Она насторожилась, но кивнула в знак согласия.

– Прошу прощения, если я покажусь вам бестактным… Но у вас с Неукротимым есть общий ребёнок?

Саури словно осветилась изнутри, и я зачарованно замер. Смущённо кивнула:

– Да. Девочка. Аруанн. Мы решили назвать её в честь матушки моего мужа…

– Я не понимаю…

Саури схватила всё с полуслова:

– Я тоже никогда не думала, что смогу родить от человека…

И осеклась, сообразив, что именно она произнесла. Я спокойно поставил чашку на стол:

– Значит, вы – не человек. Судя по вашим словам. Тогда кто?

Императрица невольно сжалась, но тут же взяла себя в руки:

– Насколько я знаю, Серг, вы умный человек. Вас многие хвалят, но все, без исключения отмечают ваш ум…

– К чему эти прелюдии, Ооли? Вы…

Я сделал паузу, и саури испуганно выпалила:

– Я не демон! Нет! Серг, там, наверху, в небесах есть другие миры! И я пришла оттуда! Но, клянусь всем святым – я никогда не делала ничего плохого! И не сделаю!

Почему мне стало вдруг жаль её…

– Другие миры… Другая жизнь… Очутившись здесь, вам, наверное, было очень тяжело?

Саури опустила глаза, потом, не знаю почему, расчувствовалась:

– Я попала сюда одна. Мне едва исполнилось семнадцать лет. Потом меня поймали, словно дикого зверя и посадили в клетку… Хвала Богам, что это был Атти… А потом… Потом… Он уехал на войну. В Рёко… Прислав оттуда брачное ожерелье. К тому времени я уже ждала нашу дочь…

…Её речь лилась, а до меня доходило, что ей пришлось перенести за эти годы, что она находилась здесь. Из мира высочайших технологий – в Средневековье, в дикость, грязь, полное отсутствие цивилизации и соплеменников. Сопливой, по сути, девчонке, не умеющей ни драться, не могущей защитить себя… Что это? Я чувствую к ней жалость? Сочувствие?! Не может быть… Саури всхлипнула, выговорившись, потом беспомощно улыбнулась слабой улыбкой. Помедлив, я извлёк чистейший носовой платок и протянул ей:

– Возьмите…

Снова всхлип, и она взяла платок. Аккуратно промокнула глаза. А ведь у неё нет ни грамма краски ни на ресницах, ни на губах! Мать Богов! Вот же повезло Неукротимому!..

– Спасибо вам, Серг…

– Если вам будет проще, зовите меня Сергей. Старший лейтенант Космических Сил Империи Русь, Сергей Стрельцов.

– Что?!

Платок вываливается из её ладошки, а глаза округляются. На лице – неописуемый ужас. Саури испугана до такой степени, что сейчас лишится сознания, она с трудом удерживается на грани рассудка…

– Сергей Стрельцов, истребитель. Был сбит неизвестно когда, и затянут в пространственный разлом. Очнулся на Фиори полтора года назад, когда вышел из строя анабиозный блок. После этого очутился в Симсе, работал молотобойцем в кузнице. Остальное вы знаете, Ооли.

Снова тянусь за чашкой, наливаю себе кипятку и делаю кофе. Саури застыла в своём кресле, безумным взглядом смотря на то, что я делаю. Пожалуй, рановато было вскрываться, но, Боги, как же мне всё это надоело! Эти тайны, недомолвки.

– Знаете, я не пил кофе очень давно, даже не знаю сколько, и я благодарен вам за предоставленное наслаждение…

Эту фразу я произношу на языке Кланов, вбитом в меня на уровне подсознания. Не задумываясь ни разу. И звуки родной речи приводят Императрицу в себя. Она вскакивает, но я делаю успокаивающий жест:

– Пожелай я убить вас, вы были бы давно уже мертвы. Ещё в том самом лагере, где вы вручили мне предписание, саури. Так что давайте лучше спокойно посидим, пока не освободится ваш супруг. Он, кстати, действительно фиориец?

Ооли молчит, всматриваясь в меня, но я не делаю ничего угрожающего. Просто пью кофе. Саури тихо произносит:

– Да. Он фиориец. Это что-то меняет?

Отрицательно качаю головой.

– Ничего. Догадываюсь, что у вас нет возможности выбраться с планеты, поэтому всё и затеяно. Империя. Технический прогресс. Вы используете русские разработки, потому что они вам знакомы лучше своих? Клановых?

Теперь уже она мотает головой, совсем как мы.

– Нет. Я занимаюсь экономикой. Всем, что касается войны, занимается Атти…

– Неукротимый? У него талант…

И тут я осекаюсь – он же фиориец!!! Тогда почему? И откуда ему всё известно?! Похоже, что мои мысли отразились на лице, потому что Ооли вдруг весело улыбается:

– Ещё бы – майор сил специального назначения Империи!

– Что?! И – он?! И вы…

Сзади звучит знакомый мне голос Неукротимого:

– Ну, вообще то у меня другая история, Старшой…

И именно это обращение, принятое среди нас, военных, на чистейшем русском языке… Я оборачиваюсь, за спиной стоит Атти. Сам, лично. Улыбается:

– Вот теперь мне всё понятно… Уф. Прямо гора с плеч, Сергей.

– Зато у меня теперь вопросов ещё больше, чем было раньше…

Император протягивает мне свою ладонь:

– Давай лучше познакомимся по настоящему – майор Максим Кузнецов как тебе сказала Ооли, из сил специального назначения Империи. Бета, правда. Но это, думаю, здесь, на Фиори, вряд ли что меняет.

– Бета?!

Внезапно Неукротимый становится мрачным:

– Бета. Я, сам, погиб. И уже давно. Даже вот похоронил сам себя три года назад. Но с другой стороны, я живой. Тебе знакомо такое понятие, как информационная копия?

Словно отблеск молнии в голове, и всё непонятное становится ясным, словно солнечный день:

– Значит…

Император кивает. Просто, без всяких объяснений. Мой рот открывается сам собой:

– Значит, Атти…

– Носитель. Его память давно стёрта.

– А мать – императрица, она…

– Знает. С самого начала. Но она – действительно мама. Без всяких альф, бет, и прочих гамм.

– Она тоже из Империи?!

На этот раз чета качает головами абсолютно синхронно:

– Нет. Отсюда.

До меня, наконец, доходит окончательно. Трясу головой, потом задаю вопрос, который меня волнует:

– Связи с Метрополией нет?

Опять оба вздыхают:

– Нет… Но сигнал бедствия мы отправили!

Я облегчённо вздыхаю – значит, надежда есть… Потом вздрагиваю:

– А кто из вас?

И они хором, совершенно синхронно отвечают:

– Оба.

– Оба?! Это и Кланы, и Империя…

Атти-Максим спокойно машет рукой:

– Не переживай. Разберёмся. Лучше давай с тобой решим – что надумал делать дальше?

– Дальше, это в смысле после возвращения в Империю, или здесь?

– Или. До Руси ещё дожить надо.

Пожимаю плечами.

– Да как то не задумывался особо. Честно признаюсь. Пока вот воюю, а дальше ещё и не знаю.

Парочка переглядывается:

– Мы тебе земли дали. Как с ними?

– Буду тянуть, пока не уберусь домой. Там, сам знаешь…

Умолкаю, потому что Ооли может быть неприятно слышать это. В конце концов, от присяги Руси меня никто не освобождал. И срочно меняю тему:

– Может, женюсь. А то лезет уже в голову невесть что…

Внезапно Ооли настораживается:

– Что значит – лезет?

Залпом допиваю уже остывший кофе, выдыхаю:

– Сны. Снится непонятно что. И явственно так, словно уже произошло.

– Женщины?

Это Атти. Киваю.

– Льян?

– Нет. Это точно.

– Твоя подружка из Тироса?

Это уже Ооли.

– Нет. Я и сам не знаю. Но встретимся мы с ней в моей пожалованной земле.

Атти хмыкает в неопределённом значении:

– Знаешь, я бы особо не придавал значения таким снам… Но вот сам сталкивался в жизни с чем то подобным. Так что – аккуратнее.

Он многозначительно подмигивает, затем извлекает откуда то небольшую бутылочку, три бокала:

– Ну, за знакомство, Сергей?

Улыбаюсь облегчённо и без всяких задних мыслей:

– За знакомство!..

Глава 12. …Острые уши, торчащие из-под свалявшихся волос, громадные, сейчас закрытые глаза, комбинезона нет. Вместо него – какие то невообразимые лохмотья. Видно, что та истощена до последней стадии… Отжимаю тряпку, осторожно протираю лицо. Несколько капель попадает в приоткрытый рот, и горло делает судорожные глотки. Не прерывая своего занятия задаю вопрос:

– Её кормили?

– Сьере маркиз запретил даже подходить к клетке…

– И воды не давали?!

– Ничего, сьере барон…

– А где её вещи?

– Всё сожгли. Так приказано было…

– Твою ж… Где спальня покойного маркиза?!

– Туточки, сьере барон. По лестнице подняться…

– Веди!

Я подхватываю хрупкое, практически невесомое тело на руки, устремляюсь за бегущим мальчишкой. Да, она саури. Но после беседы с Ооли у меня нет желания бросать её на смерть. Солдаты устремляются за мной, и я только успеваю бросить:

– Воды нагрейте! И прикройте ворота.

Четверо отделяются, убегая обратно. Взлетаем наверх, мальчишка распахивает двери, склоняясь в поклоне. Вношу свою ношу внутрь – какая грязь!

– Так, солому с пола убрать, всё вымести прочь! Прибраться. Зови своих женщин, пусть немедля приступают. Дальше – вскипятить молока, принести мне. И мёд обязательно! Продукты в замке есть хоть?!

– Кладовые полны, сьере барон!

– Вот и займись! И белого хлеба мне, краюху!

– Сейчас исполню, сьере барон!

Парень исчезает, только стучат пятки по полу. Я же рывком сдёргиваю с большой кровати грязные шкуры, оставляя лишь матрас, набитый соломой. Ладно. Две минуты погоды не сделают. Осматриваюсь, замечая два больших сундука. На них замки, но меня это не останавливает. Рывок, и с жалобным хрустом лопается крышка. Одежда… Вот то, что нужно! Кусок тонкого полотна. И отрез бархата в придачу! Самое оно! Раскручиваю толстую ткань, затем накрываю ей матрас. Он, вроде чистый и новый. Сейчас и так сойдёт. Затем выуживаю тощее, донельзя исхудавшее тело из лохмотьев, перекладываю на бархат, прикрываю полотном. Саури грязна до невозможности, но это ерунда. Пока просто оботрём тряпкой, потом помоем, как чуть окрепнет. Очень осторожно протираю её лицо, потом по каплям вливаю воду в приоткрывшийся рот. Горло ходит ходуном, жадно втягивая драгоценные капли. Где же пацан?! Огромные глаза чуть приоткрываются, но в них нет ни капли рассудка. Просто мутные, покрытые какой то поволокой. Мать Богов! Только бы не умерла! Не хочу!

– Сьере капитан, ворота закрыты, сейчас мост поднимают!

В комнату просовывается голова старшего охраны. Не отвлекаясь от своего занятия, бросаю:

– Хорошо. Пройдите по всем помещениям, проверьте тюрьму, если кто там сидит, то организуйте кормёжку, но не выпускайте, пока я не закончу.

– Сделаем, сьере капитан!

Сержант исчезает, а минут черед пять появляется мальчишка, несущий котелок с горячим, ароматно пахнущим молоком, горшочек с мёдом, буханкой белого хлеба. Тот, правда, чуть зачерствел, но это не страшно.

– Поставь рядом. И найди мне тростинку. Не слишком толстую.

Парень опять исчезает, но практически сразу появляется. В руках у него тонкая веточка. Пойдёт! Быстро зачёрпываю лежащей на подносе ложкой мёд, начинаю размешивать. Ещё одну. Пожалуй, хватит. Чуть приподнимаю саури, спохватываюсь:

– Иди, пусть женщины принимаются за уборку.

Тот убегает, с непередаваемым ужасом глядя на тело на моих руках. Устраиваюсь поудобнее, опирая девушку себе на грудь. Она по прежнему без сознания. Зачёрпываю ложкой приготовленную смесь, аккуратно вливаю ей в рот. Ну же, давай! Получилось! Рефлексы работают, и она глотает. Раз. Другой. Уже пятая ложка. Но шестая вдруг остаётся нетронутой. Расплёскиваясь по ткани, которой та прикрыта. Зато я замечаю, что рот плотно закрылся, а глаза, наоборот, широко распахнуты. Значит, очнулась? Она пытается повернуть голову, чтобы посмотреть на меня, но я позади, и это просто нереально. Зато я внезапно вспоминаю её речь, вбитую меня под гипнозом:

– Твои неприятности кончились. Лучше пей молоко. Другого тебе пока нельзя. Слишком долго была голодной.

Тело вздрагивает. Потом я слышу очень слабый голос:

– Кто… Ты?

– Друг. Не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого. Пей.

Подношу опять ложку ко рту. Саури судорожно глотает. Общими усилиями она опустошает котелок наполовину. Потом вздыхает:

– Больше… Не могу. Мне плохо. Сейчас вырвет…

С последними словами её выворачивает наизнанку, обдавая каплями молока и мёда постель. Вздрагиваю. Потом вытираю ей лицо. Осторожно перетаскиваю подальше от лужи. В это время двери покоев открываются, и на пороге появляются обе женщины и мальчишка. В руках веники и вёдра.

– Убрать эту солому, всё вымыть! И принесите сюда ещё чистого полотна! И шкуру побольше!

Мальчишка вновь исчезает, а женщины начинают сгребать полусгнившую солому в кучу, с ужасом глядя на меня и неподвижно лежащую у меня саури на груди. Та немного приходит в себя. Снова тяжело дышит:

– Мне лучше.

– Сейчас приберут, и станет совсем хорошо. Давай попробуем ещё немного съесть. Только чуть-чуть. Твой желудок совсем не работает.

– Хорошо.

Она съедает пару ложек. Потом снова сжимает губы. Оба ждём. Служанки, между тем, вытаскивают мусор с пола за двери. Потом вынесут прочь. Снова берусь за котелок. Хвала Богам, там достаточно молока, и оно ещё тёплое. Зачёрпываю мёд. Саури судорожно его проглатывает, потом шепчет:

– Пить.

Да её молоко. Она делает пару глотков, и мы снова ждём.

– Спать хочу.

– Отдыхай.

Девушка прикрывает громадные ресницы. Бережно опускаю её на постель, спит или притворяется? Делаю шаг вперёд, чтобы она не видела моего лица, но тут появляется мальчишка с рулоном грубой ткани. Под мышкой у него свёрнутая шкура. Парня качает под тяжестью материи. Ну что с ним делать? Забираю материю, осматриваюсь по сторонам. В принципе, бархата ещё много… Отхватываю грязное ножом, затем подхожу к кровати и подхватываю саури на руки:

– Чего встал? Быстро поменяй!

Мальчишка схватывает с полуслова: сдёргивает мокрый бархат с матраса и торопливо расправляет свежую ткань. Очень бережно опускаю саури обратно, потом поверх ткани прикрываю шкурой. И тут натыкаюсь на её взгляд, удивлённый. Испуганный.

– Очнулась?

– Откуда ты знаешь речь Кланов?

О! Уже паузы не делает. Значит, топливо начинает усваиваться желудком…

– Знаю. Даже то, что ты не чудовище, а такое же разумное, как и остальные. Потом поговорим. Сейчас надо поесть ещё. Сможешь?

– Наверное…

Размачиваю кусочек мякиша в молоке, сверху капаю немного мёда. Сую ей в рот. Она медленно прожёвывает. Потом ещё небольшой кусочек.

– Пока хватит. Подождём немного. Хорошо?

Сил шевелиться у неё нет. Поэтому она на мгновение прикрывает глаза. Уже чистые. Без той непонятной поволоки.

– Кто ты?

– Капитан Имперских войск Серг Стел. Новый владелец этих земель.

– А… Прежний…

– Он проиграл. Поэтому был повешен.

Девушка облегчённо вздыхает и вновь закрывает глаза. Грудь едва заметно вздымается под мехом. Но я вижу, что она приходит в себя. И с каждой минутой сил у неё становится всё больше.

– Есть хочу.

– Погоди ещё немного. А то вырвет опять.

– Есть хочу.

– Пять минут.

Умолкает. Снова размачиваю хлеб в молоке, поливаю мёдом. На этот раз саури съедает целый ломоть. Без последствий. Следовательно, она покрепче, чем люди. Это хорошо. И тут же засыпает. На этот раз без всякого обмана. Крепким сном. Очень хорошо!..

…Она лежит без всякого движения, а я вспоминаю. Граница. Фиорийско-рёсская. С той стороны – страна, удивительно похожая на древнюю Партократию. С моей – Империя Фиори. После того, как все недомолвки между мной и императорской четой прояснились, мне стало легче. Конечно, прибавилось и хлопот, но морально, безусловно, легче. Потому что у меня появилась какая-то определённость, и словно открылось второе дыхание. Теперь я точно знаю, что рано или поздно вернусь на Русь. Кстати, немного прояснилось и со сроками. Оказывается, Максим-Атти слышал про то сражение, в результате которого я очутился на Фиори. Жаль, но как я и думал, вся наша команда погибла. Включая меня. Но и саурийские 'Листы' приказали долго жить. Эвакуировав команду, командир просто перевёл реактор в неконтролируемый разгон и когда вражеские корабли подошли, чтобы взять наш 'Неустрашимый' на абордаж, тот взорвался, испарив всё вокруг. И случилось это почти четверть века назад. Это проходили в школах, как подвиг русских воинов, которые погибают, но не сдаются. Жаль, но все, кого я знал раньше, уже далеко не те. Кто наверняка умер, кто погиб, а кто постарел. Так что меня вряд ли кто ждёт в Империи. Срок службы давно истёк, и, вернувшись, я стану вольной птицей. Поэтому, пожалуй, мне впервые пришли в голову мысли о том, чтобы остаться на Фиори навсегда. А что? Атти мне благоволит, Ооли тоже. А знающий человек в обстановке, что сложилась сейчас в стране – на вес золота. Денег же у меня хватает: и жалованье, которое из-за моего звания и должности очень велико, и процент от военной добычи. Так что счёт в Императорском банке пухнет с каждым сражением. Да и без него тоже. Сама планета мне начинает нравиться. Раньше я смотрел на неё, как на клетку. Теперь же – как на будущий дом. Мягкий климат. Вполне нормальные люди, высокое положение в новой Империи, пожалованные мне земли. Так что практически я уже созрел для того, чтобы остаться, когда представиться возможность побывать на Руси. Подам рапорт, и не думаю, что за давностью лет его станут долго рассматривать. Может, даже и не придётся лететь туда. Просто согласуем подписи по дальней связи. И всё. К тому же можно будет заказать в Империи кое-что из того, к чему я привык у себя, и тогда устроюсь ничуть не хуже, если не лучше, чем на Родине…

Саури внезапно шевельнулась во сне, застонала, и я тут же оказался возле неё. Осторожно обнял. Девушка затихла. Вновь простонала, и, не зная, что делать, просто обнял и тут же ощутил, что она расслабилась. Посидев немного, захотел отпустить, потому что дела не ждут, но личико исказилось ужасом, и пришлось снова взять её на руки…

…Люди трудятся не покладая рук и, не разгибая спин. Возводится новая крепость, которая запечатает проход из Рёко наглухо. Уже возведены фундамент и часть стен. Пришли новые крепостные пушки, подошли новые части. Большая доля ветеранов демобилизовалась, ну а я сдал свои дела новому коменданту района и отправляюсь в Ниро. Со мной едет мой десяток охраны. Положено по статусу. Хоть я и демобилизовался, но дела мне ещё предстоят большие, и, как имперский заслуженный воин, боевая десятка будет при мне до самой смерти. Или отлёта. Хотя о последнем ребята не знают. Вчера мы устроили прощальную вечеринку. Посидели в моём шатре, недолго, правда. Льян не было. Как и Рурга. Остались лишь братья Торо, да Марк Стор. Слегка выпили, вспомнили павших, демобилизовавшихся. Потом разошлись. Мне предстоит дальний путь, ну, как дальний. Почти две сотни километров верхом. Это четыре дня пути. А ребятам рано утром подъём и продолжение стройки. Рёсцы больше не дёргаются, и граница пока спокойна. Вроде как даже ждут гонца от Ымпа с предложениями мира. Хвала Богам, что, наконец то, на истерзанной гражданской войной и интервенцией земле Фиори наступит спокойствие…

Беззвучно открывается дверь в спальню, и на пороге появляется Рорг. Удивлённо смотрит на меня, и я, качнув головой, подзываю его к себе:

– Только тихо, хорошо.

Мужчина согласно прижимает палец к губам, и я ему шепчу:

– Нужно сварить бульон. Желательно, куриный, или из какой другой птицы. Только не дикой. Отправь кого-нибудь из наших в ближайшую деревню – пусть поищут прежних слуг, но не всех: кузнеца, конюхов, швей. Остальных лучше набрать новых. И поскорей.

Сержант кивает в знак согласия, и я продолжаю:

– Надо срочно прибрать замок, посмотреть, что осталось, чего не хватает. Проверить сокровищницу и кладовые, с оружейней, и если найдёте что непонятное – сразу звать меня, но не трогать самим. Целее будете. Далее – ещё проверь, что у нас с продуктами и топливом. Похоже, придётся сервов нагружать работой.

– Командир, а с ней что?

– Выживет. Но сейчас очень плоха.

Рорг снова смотрит на завёрнутое в покрывало худенькое тельце у меня на руках, потом шепчет:

– А кто она? На императрицу очень похожа…

– Её соплеменница…

И спохватываюсь, пытаясь исправить ошибку:

– Она на языке её Величества разговаривает. А что кожа и уши – тоже, видно, болела Биномом Ньютона. Только не биквадратным, как Ооли Прекрасная, а простым, квадратичным.

– А! Понятно.

Облегчённо, но всё же шёпотом, выдыхает сержант. Затем кивает и выходит. Несмотря на свои размеры, очень крупные для фиорийца, и средние для людей, передвигается он удивительно бесшумно. Снова пытаюсь отпустить саури, и опять – гримаса страза на лице, и даже слёзы сквозь плотно сомкнутые веки. Боги, кто знает, чего она только не перенесла за время в плену…

…Несмотря на её худобу, у меня начинают затекать руки, но тут снова появляется Рорг в сопровождении старшей из служанок, несущей на подносе чашку с ароматно пахнущим бульоном и горкой ломтей свежайшего хлеба. Значит, пора будить. Тихонько дую её в макушку:

– Девочка… Девочка, просыпайся. Надо покушать. Ау, малышка…

Она вдруг дёргается с силой, которую невозможно представить в теле, перенёсшем столь длительную голодовку. Распахивает глаза, в которых плещется смертельный ужас, вскрикивает, и я со всей силой стискиваю её в своих объятиях, чтобы не уронить:

– Всё, малышка! Всё! Успокойся! Я же обещал, что больше ничего страшного с тобой не случится!

Саури замирает, потом её огромные глаза проясняются, и вроде бы в них проявляется узнавание.

– А?

Всё. Пришла в себя. Очень бережно опускаю её на кровать, пододвигаю к высокой деревянной спинке, подкладываю под спину девушки подушки, поправляю покрывало и шкуру.

– Ну что, очнулась?

Она с трудом кивает. Потом спрашивает:

– Что?

– Тебе надо поесть. Сварили кайе*, это лучшая пища для тебя сейчас. В твоём состоянии.

(* – суп, саури) Беру поднос у служанки, усаживаюсь рядом с ней, зачёрпываю первую ложку, пробую сам – нормально. Чуть дую, потом аккуратно начинаю кормить девушку. Она жадно глотает, оживая буквально на глазах. Единственное, чего я боюсь, что её снова вырвет, но, Хвала Богам, обходится без приключений. Наевшись, саури смотрит на меня осоловевшим взглядом. Снова засыпает? Да. Перекладываю её в нормальное положение.

– Можешь ещё поспать? А то у меня дел полно.

– Да. Вы идите. Не волнуйтесь.

Вижу, что она с трудом произносит эти слова. Значит, а что значит? Две недели голодовки высосали из неё все силы. Да ещё этот рывок, на который наверняка ушло то, что она получила с молоком и мёдом. Надеюсь, что желудок ещё цел, и сможет усвоить бульон, в который я накрошил хлеба. Но время. Время! Столько нужно всего! Кошусь на застывшую неподвижно служанку, которую так никто и не отпустил.

– Как тебя зовут, женщина?

– Дара, сьере барон.

Опускает голову под чёрным платком. Чёрный цвет – цвет старой девы. Не смогла в своё время найти себе мужа. и после тридцати лет пришлось одеть. Белый – замужней женщины. Коричневый – вдовий. Алый, либо вообще отсутствие покрывала на голове – невеста…

– Останешься тут. Будешь приглядывать за ней, пока я не освобожусь. Чтобы не было скучно – вымоешь полы, протрёшь стены, мебель и окна. Всё понятно?

– А оно…

– Не оно, мать твою! Яяри тоже человек! Только из очень дальних краёв! Такие, как она живут на Северных Островах! И ничего тебе бедная девочка не сделает! Понятно?

– Простите, сьере барон! Мы не знали…

– Ясно, что не знали…

Машу рукой.

– Короче, присматривай за ней. Если что – сразу найди меня и скажи.

Она кланяется в поклоне. Сложив руки на животе. Странно. Вроде красивая, и даже фигура сохранилась. Чего её не повезло? Эх, жизнь такая штука… Ладно. Надо идти. Разворачиваюсь, выхожу из комнаты. Груду мусора из бывшей спальни маркиза уже почти вынесли. Осталось чуть-чуть. А вот и парнишка!

– Эй, Арк!

Он тут же бросает два больших деревянных ведра, в которых таскал мусор, побегает ко мне и сгибается в поклоне:

– Слушаю, ваша милость!

– Выпрямись. Я не всегда злой.

Подросток снова занимает вертикальное положение, и я показываю на соседнее помещение:

– Что тут у нас?

Арк краснеет:

– Так покои для девок маркизовых, ваша светлость.

– Для девок?

Парнишка мнётся:

– Там сьере прежний маркиз своих полюбовниц пользовал. Да и тех, кого ему притаскивали…

…Значит, не брезговал висельник и таким?

– А там?

– Кладовые, ваша милость. Под одежду, посуду дорогую, ткани, и прочее, что ценное.

– Ладно. Продолжай уборку.

Арк снова хватает вёдра и, поклонившись, остервенело орудует лопатой, нагружая их перепревшей соломой и прочим дерьмом. Я же подхожу к комнатке для утех и толкаю дверь. Та открывается, вхожу внутрь. И первое, что я вижу – обнажённое девичье тело, прикованное к кровати за руки и ноги. Как ни странно, она жива. При виде меня её глаза загораются ненавистью, она что-то пытается сказать, но из горла вырывается лишь сипение. Справившись с замешательством, прыжком подлетаю к кровати, срываю покрывало и прикрываю её. Потом убеждаюсь, что цепи закрыты на замки. Возиться и искать ключ некогда, а по виду оковы из сырого железа. Поэтому тянусь за мечом, затем бросаю:

– Закрой глаза!

Она послушно опускает веки, сообразив, что всё не так просто. Молниеносный удар, и одна из цепей рубится. Неожиданно легко. Второй замах. Третий… Девчонка рывком усаживается, затем плотно закутывается в ткань картины. Осматривается, наконец, с трудом выдавливает из себя:

– Воды!

– Арк! Арк!!!

Грохот перевёрнутого ведра, в комнату влетает мальчишка:

– Воды! Живо!

– Сей момент…

Договорить не успевает, потому что уже улетел. Спустя минуту, пока я рассматриваю новую жертву повешенного маркиза и раздумываю о том, что отпустил его на тот свет слишком легко, он появляется с ковшом воды. Спасённая жадно пьёт, задыхаясь, наконец, ковш полностью опустошён. Отдаю его парнишке:

– Иди, работай дальше.

Тот кланяется, убегает. Я же присаживаюсь на стоящий рядом с койкой резной табурет довольно тонкой работы.

– Кто вы, доса, и как попали в лапы этого скота?

Девчонка опускает голову:

– Я Марика дель Тарон, дочь барона дель Тарона. Мы с Запада, сьере…

…Дель Тарон… Так-так… Что-то знакомое… Точно! Приходила ориентировка для Льян, она меня с ней знакомила. Объявлен в розыск за предательство. Значит…

– А где ваш отец, доса Марика? Его же зовут Идиго? Идиго дель Тарон?

– Откуда вы знаете?! Встречались раньше?

Я молчу, и девчонка отворачивается к стене, потом нехотя буркает:

– Мой отец оставил меня здесь. Договорился с маркизом, что тот меня спрячет от Неукротимого. Два дня было хорошо. Ко мне относились, согласно моего статуса. А вчера вечером вдруг схватили, раздели и приковали к этой кровати…

– И?

– Никто не пришёл, если вы об этом…

Она выделяет последнюю фразу. Потом, по-видимому, спохватывается:

– Простите, сьере, а, собственно говоря, кто вы такой? И по какому праву распоряжаетесь в замке Ниро?

– Ваш спаситель, доса Марика. Но если вам так интересно, то могу представиться – Серг дель Стел, барон Ниро. Новый лорд этих земель. Прежний барон был повешен по моему приказу.

– По какому праву?!

Она едва ли не визжит, забыв о своём положении и состоянии, приходится разом её приструнить:

– Император Атти Неукротимый подарил мне эти земли за успешное завершение Восточного Похода.

Марика дёргается, словно ужаленная. Затем несколько мгновений сидит неподвижно, только по её щекам разливается мертвенная бледность, и она шепчет:

– Высочайший… Вы – Ужас Рёко?!

Слегка растягиваю губы в полуулыбке:

– Слышал, что меня называют и так, доса…

Встаю с табурета, подхожу к стоящему у стены сундуку. Интуиция не подвела. Он полон женской одежды. Не знаю насчёт размера, но вроде бы подойдёт.

– Оденьтесь, доса Марика, и покиньте эту комнату. Думаю, находится в ней дальше вам неприятно. Я жду вас в коридоре.

– Но служанки…

– Может о них забыть.

Выхожу в коридор. Арка нет. Но и кучи сгнившей соломы, вытащенной из спальни маркиза тоже нет. Бесшумно открываю двери помещения – саури, похоже, спит. Дара шустро орудует тряпкой, надраивая резной поставец. Почувствовала мой взгляд, обернулась, но я приложил палец к губам, кивнул на постель. Женщина молча поклонилась, помахала перед собой рукой. Значит, порядок. Снова прикрыл двери, подошёл к узкому окну-бойнице в конце коридора. Выглянул во двор – там спокойно. А, вон. Двое моих у ворот на стене. Один вышел из кухни. Нет двух лошадей, значит, Рорг уже отправил за людьми. А вот и он сам. Вышел откуда из-за угла, крутит головой. Значит, неприятности. Эту его привычку я изучил. Всегда дёргает подбородком, если у него, или у нас, проблемы. Что там такое? Он вскидывает голову, замечает меня. Показывает перекрещённые пальцы, потом проводит рукой по горлу. Твою ж… Это что, маркиз всех своих пленников того, получается… Сволочь. Сзади скрипит дверь. Оборачиваюсь – Марика. Платье простое, но чистое. Хотя и чуть велико. Но у фиорийцев моды, как таковой, нет. Один фасон. Один покрой. Лишь в Сале я наблюдал другое…

– Сьере барон… Что вы собираетесь со мной делать дальше? Отдадите Императру?

– Разумеется. Я же давал присягу.

Она вдруг подаётся ближе ко мне, едва ли не растекается у меня по груди, умоляюще складывает руки:

– Сьере барон! Я могу быть вам полезной! Умею вести хозяйство, знаю счёт, и вообще, за своё спасение я готова согревать вам постель…

Заливается краской.

– Только не выдавайте меня Неукротимому!

Хм… Атти внушает ей такой ужас? Ладно. В любом случае, отпишусь Льян. Её епархия. А пока поможет мне здесь, в замке.

– Иди вниз, во двор. Найдёшь сержанта Рорга. Скажешь ему, что я велел снять с тебя остатки цепей.

– Спасибо вам, сьере барон!

Низко кланяется, убегает, звеня обрывками цепей. С лестницы доносится счастливый крик:

– Клянусь Высочайшим, вы не пожалеете о своём милосердии, сьере барон!..

Третья книга в процессе написания!!!!

Волк. Зрелость.

 Волк.Зрелость. Часть 4. Пролог.

– Господин офицер, благородный ююми, позвольте приветствовать вас за моим столом!

Высокий для фиорийца человек поднялся со своего места и отвесил лёгкий приветственный поклон двум вошедшим в сопровождении солдат людям. Точнее, человеком был только один из них. Второй, высокий, но тонкокостный гуманоид принадлежал к расе саури. Сидящая рядом с фиорийцем красивая саури с маленьким ребёнком на руках благосклонно кивнула обоим гостям украшенной высокой причёской головкой, затем, куда более радушно, улыбнулась фиорийцу.

– Прошу вас присаживаться, гости!

Оба новичка с ненавистью взглянули друг на друга, но тихо уселись рядом друг с другом. Фиориец тоже занял своё место. Вышколенные слуги в цветах Парда начали бесшумно и сноровисто сервировать стол.

– Прошу вас угощаться, гости. Всё натуральное, без каких либо добавок.

Человек и саури вновь покосились друг на друга, затем всё же принялись за еду, отдавая дань уважения искусству поваров. Но даже увлёкшись великолепным угощением они бросали удивлённые взгляды на семейную пару столь необычного вида. Саури и человек. Два злейших противника, непримиримей которых не существует в Галактике, которые воюют уже несколько десятков лет, не щадя друг друга. К тому же оба вила не способны иметь общих детей. Война – она штука грязная и жестокая. И насилие над женщинами в ней не было редким случаем, поскольку практически единственным различием у обоих видов разумных существ были уши. Внешне. Внутри строение тел было различным, но не столь фатальным. Теоретически, общие дети были возможны. Но на практике такого не случалось никогда. Но всё случается впервые. И вот, семья из человека и саури. И – общий ребёнок, в чертах которого причудливо смешалось всё лучшее от обоих рас.

Наконец трапеза закончилась, и гостям подали напитки. Владелец роскошного даже по меркам продвинутых цивилизаций дворца ласково погладил супругу по плечу, та улыбнулась в ответ, встала со своего места:

– Господин офицер, благородный ююти, мне пора кормить дочь. Оставляю вас вместе с со своим супругом, и, надеюсь, что вы не поубиваете друг друга.

Оба гостя быстро вскочили. Один – из вежливости. Второй – из уважения к статусу и положению хозяйки в Кланах. Двери за Ооли закрылись, а Атти, наконец, перешёл к делу:

– Итак, господин…

Ожидающе посмотрел на офицера, тот понял и представился:

– Капитан Фёдоров. Михаил Петрович. Дальняя разведка.

Следом назвался и его противник:

– Кейор Димал ас Сарейян. Клан Весенней Зелени.

– Ну а я – Атти дель Парда, король этого государства. И…

Короткая пауза, потом представление продолжилось:

– …бета майора Максима Кузнецова. Русская Империя.

– Бета?!

Не понял саури. Нехотя человек пояснил:

– Нами разработано некое устройство. Скажем так, что в случае, когда нет никаких шансов на выживание, оно переносит психоматрицу в подходящее тело.

– Всё верно, капитан и кейор. Так и было. Десять лет назад моя альфа, командуя транспортом "Рощица", совершавшим обычный рейс, попала в метеоритный поток и получила ранения, несовместимые с жизнью. Мой механик погиб, и мне ничего не оставалось, как активизировать экспериментальную установку, перевозимую на борту транспорта под прикрытием постороннего груза. Машина сработала, и я очутился в теле местного подростка Атти дель Парда, заболевшего лихорадкой святого Йормунда, при которой полностью форматируется память и рефлексы. Можно сказать, что аппарат спас двоих, меня и его. Потому что…

Фиориец махнул рукой в понятном без объяснения жесте отчаяния, и продолжил свой рассказ:

– Ну а дальше – оставалось только выживать. Хозяйство мне досталось нищее, разваливающееся. Ни корабля, ничего, кроме головы и того, что в ней было. И я начал действовать. Как видите, за эти десять лет я достиг много – объединил раздробленные земли Фиори и стал её императором, присоединив часть земель Империи Рёко и королевства Тушур. Если бы не ваше прибытие, которое значительно изменит мои дальнейшие планы, лет пять, и весь известный мир был бы под моей рукой. Но раз вы тут…

Саури шевельнулся:

– Как здесь очутилась дочь вождя вождей, и почему она стала твоей супругой, человек?!

Он словно выплюнул наименование противоположного вида. Тот, к кому обращались, остался спокоен:

– Благородный ююти, принцесса оказалась здесь точно так же, как и я. Случайно. Её Малый Лист попал в гравитационный разлом и был выброшен на поверхность этой планеты. Уцелела из экипажа лишь Ооли. И попала в мои руки. Ну а потом…

– Я люблю его.

Двери в покои бесшумно открылись, и принцесса с порога произнесла эти слова, заставившие всех присутствующих вздрогнуть.

– А я – её. Очень люблю. А ещё – у нас дочка. Родная. И приёмная.

– Дочь моего старшего брата, погибшего в этих краях от руки аборигенов. Мой супруг здесь не причём, клянусь честью!

Саури затих – выше чести ценилась только смерть… Человек молча слушал. Потом всё же решил внести свою лепту:

– Так почему у вас общий ребёнок? Ведь это невозможно!

– Да? А вы ничего не забыли, капитан? Я – бета. Тело местного разумного. Лишь разум человека. А дети между нашими видами, как вы видели своими глазами, оказались возможны.

Тишина. Потом вновь прозвучал голос саури:

– Вождь вождей никогда не согласится отдать свою единственную дочь человеку!

Атти усмехнулся краешком губ:

– Насколько я знаю законы Кланов, я могу выкупить свою супругу.

Кейор скривился:

– Вряд ли здесь, в этом примитивном мирке, найдётся что-либо ценное настолько, чтобы Вождь Вождей Кланов саури решился бы на подобное. Но ты прав, человек – выкуп действительно возможен.

Семейная пара переглянулась, затем Атти сделал непонятный жест.

– Хорошо, кейор. Допустим, что я найду, чем заплатить. Тогда Кланы оставят меня в покое? Я претендую на статус нейтрального мира. То есть, такого, где и люди, и саури смогут жить в мире и согласии. Так что вы скажете, Димал ас Сарейян? Возможно ли это?

Саури нехотя ответил:

– Я не уполномочен решать такие вопросы. Они в компетенции только Вождя Вождей.

– Естественно. И поэтому я прошу передать вас выкуп за Ооли её отцу и моё желание нейтрального статуса. Тоже самое я прошу передать императору Руси Великой – нейтральный статус данной планетной системы, невмешательство во внутренние дела Фиори, торговля, согласно Уложению, предметами мирного назначения. А ещё – личную просьбу: я прошу позволить биологической матери моего носителя, досе Аруанн дель Парда пройти курс лечения в любой из клиник Руси Великой. И готов выкупить у императора данную систему. Тем более, что навигация здесь очень затруднена…

Оба его гостя нехотя согласились с последним утверждением. Что корабль саури, что эсминец землян с трудом пробрались сквозь изуродованную геометрию окружающего систему Фиори пространства.

– Поэтому я желаю приобрести транспортные ворота. Хоть у Кланов, хоть у Руси.

– Возвращаться, как я понимаю, у вас желания нет, майор?

Вмешался человек, и получил согласный кивок.

– Совершенно верно. Потому что я не хочу трястись за жизнь своей супруги, заставлять выносить презрение окружающих и травлю моих дочерей. Ещё – подвергать их жизни медицинским экспериментам. Да и сам не желаю становиться подопытным кроликом.

– Много слов. Чем ты хочешь выкупить Ооли? На что купить транспортную систему?

– На это.

Фиориец поднялся со своего кресла, затем подошёл к тонкой работы шкафчику у стены, отделанной гобеленом, распахнул двери. Сдавленный звук, синхронный у обоих гостей, выпученные глаза и отвисшие челюсти сделали их неотличимыми друг от друга.

– Вот, капитан, кейор. Они абсолютно одинаковые. Что по цвету, что по весу. Один – Вождю Вождей за его дочь и нейтральный статус. Второй – Императору Руси за транспортные ворота, нейтральный статус и лечение моей матушки. Как думаете, хватит?

И весело подмигнул улыбающейся мужу супруге… Глава 1. Империя Русь. Император с удивлением посмотрел на внушительный пакет документов перед собой, придавленный сверху чем-то тщательно закутанным в неизвестную ему ткань, покрытую затейливой вышивкой. Вздохнув, перевёл взгляд на вытянувшегося перед ним секретаря:

– Так что за проблема, Григорий?

Секретарь незаметно набрал побольше воздуха в грудь, и заговорил:

– Ваше императорское величество, только что вернулся из поискового рейса рейдер 'Хищный'. Перед вами – результаты данной операции.

Сергей Неистовый начал злиться:

– И что же такого важного в обычной поисковой операции, что вы прерываете мои переговоры с Азиатской Партократией и требуете немедленно принять решение?

Секретарь почтительно произнёс:

– Совет настаивает на вашем личном решении.

– Коротко. Самую суть.

– На планете, имеющей самоназвание Фиори, обнаружена аборигенная цивилизация. Во главе её на данный момент находится бета майор Максима Кузнецова. Он просит дать его владению статус нейтрального мира и выполнить несколько незначительных просьб.

– Какого… Он что, Устав забыл, присягу?!

– Ваше Императорское величество, Максим Кузнецов – бета. И юридически мы не имеем права требовать от него что-либо.

Сергей мотнул головой:

– Постой-постой. Что значит – бета?

– Носитель психоматрицы майора.

– Значит, эксперимент прошёл успешно?

Григорий замялся:

– Ситуация была не слишком обычна, но, в общем и целом, да. Успешно, ваше Императорское величество.

Император Руси насторожился:

– Что значит, в общем и целом?

– Перенос сознания произошёл без сбоев. Но вот дальше…

– Да не тяни ты кота за хвост! Давай, и коротко!

Неистовый начал злиться уже всерьёз, и Григорий это понял и заторопился:

– Оказавшись в теле аборигенного носителя, матрица полностью подавила личность, на тот момент, впрочем, отсутствующую в результате местной болезни. Далее, майор Кузнецов быстро подтянул окружающего его среду от начала железного века до уровня века пара, после чего начал активное завоевание окружающих его владений. Нашёл верных людей, женился, имеет ребёнка.

– И что такого? Правильно сделал. Наш человек!

Император облегчённо откинулся на спинку своего кресла. Он то уж подумал, что ему грозит очередной всплеск сепаратизма в отдельно взятом секторе Империи. Но Григорий продолжил:

– Жена Кузнецова – Ооли Ас Самих ур Хейал ти Моори. Дочь Вождя Вождей Кланов, ваше Императорское Величество.

– Что?!

Сергей едва не задохнулся от изумления, потом, вспомнив, ошеломлённо задал вопрос:

– Ты сказал, у них с саури ребёнок?! Общий? Или приёмный?

– Один общий, один приёмный. Но вторая дочь чистая саури. Племянница его супруги.

Император нашарил на столе стакан с прозрачной жидкостью, жадно осушил. Перевёл дух, потом вновь спросил:

– Они… Сильно отличаются от нас?

Секретарь отрицательно покачал головой:

– Как две капли воды, ваше Императорское величество.

– Тогда я не понимаю.

Снова пауза.

– Но ты прав. Это действительно важно. Впрочем, ладно. Что же хочет Кузнецов? Впрочем, ты говорил о статусе нейтральной планеты? Имея такую супругу – понятно почему. Что-нибудь ещё?

– Транспортную планетарную систему, торговлю, и… Лечение его биологической матери в клинике Руси Великой. Он готов оплатить все издержки.

– Хм.

Император криво усмехнулся.

– И чем же он собирается расплачиваться? Транспортная планетарная система! Торговля! Лечение. Ну, допустим, последнее я согласен оплатить из казны. Всё же он был русским офицером. Но ТПС! Ему же известна стоимость ворот телепортации?

Секретарь позволил себе едва заметно шевельнуть краешками тонких губ в улыбке:

– Ваше Императорское величество, смею надеяться, что ему есть чем заинтересовать Империю.

– Да? Трансураниды? Лантаноиды? Неизвестные нам средневековые технологии? Ха-ха!

– Разверните платок, ваше Императорское величество.

Не переставая смеяться, император шевельнул рукой, и резко оборвал своё веселье, едва удержавшись от того, чтобы выпучить изумлённо глаза. Он же император, в конце концов! На столе перед ним, завёрнутый в какую-то тряпку стоял невиданных размеров и чистоты огненный сапфир! Высотой около тридцати сантиметров, с ярко сияющим внутри голубого октаэдра оранжевым пламенем.

– Это… Это…

– Совершенно верно, ваше Императорское величество. Именно поэтому я осмелился прервать ваши переговоры с Партократией и вызвать вас для срочного разговора. Семьдесят пять тысяч карат говорят сами за себя.

– С… Семьдесят пять тысяч?!

– Да, Ваше Императорское величество. Или пятнадцать килограмм. Более того, он готов поставлять огненные сапфиры и далее.

Мгновенный перебор вариантов в мозгу правителя, и… О, нечистая сила! Майор, надо признать, переиграл его! Ведь его жена – дочь Вождя Вождей Кланов Саури! И, естественно, тесть не станет смотреть, как Русь захватывает источник таких камней, смирно и покорно! Проклятие! Снова сделал глоток сока из мгновенно наполненного секретарём стакана. Затем сделал привычный жест.

– Можешь идти.

– Благодарю, ваше Императорское величество. Осмелюсь сообщить, что остальные подробности дела в конверте ан вашем столе.

– Всё. Свободен. Я согласен. Так и передай Совету. Детали обсудим завтра.

Рассыпаясь в благодарностях секретарь исчез за массивными створками дверей личного кабинета Императора, оставив того одного. Дождавшись, когда тот исчезнет, Сергей поднялся из-за стола и начал расхаживать по скромно, против ожиданий, убранной комнате, время от времени поглядывая на играющее в камине пламя. Император самой большой и могучей из Империй Человечества любил открытое живое пламя. И – мог его себе позволить. Впрочем, ледяная сдержанность и невозмутимость мужчины были легко разбиты таким вот сообщением, и весьма материальным подтверждением. Огненные сапфиры. Основа основ экономики и энергетики что у людей, что у саури. Известные месторождения истощаются. Новых практически нет. Переходить на альтернативные виды энергии настолько затратно, что ни одна экономика этого не выдержит. И вот – новое, и судя по всему, перспективное месторождение. Естественно, что он, Император, согласен на условия майора. Или того, в чьём он сейчас теле. Тем более, они настолько смешны, что просто удивительно! Транспортная планетарная система, право торговли, впрочем, как сказал Григорий, цивилизация на уровне века пара. Значит, согласно статусу и Галактическому Кодексу – только предметы ширпотреба, и ничего из военной техники или материалов, естественно, самого оружия. Ну и лечение его биологической аборигенной матери. Стоп. А вот это то? Последнее ему зачем? Если психоматрица подавила личность носителя, как утверждает Гриша? Император потянулся к толстой пачке бумаг, с натугой снял увесистый, действительно, пятнадцать килограмм в нём наберётся, кристалл, раскрыл документы, и… Замер на месте, словно столб. С голографии на него смотрело тонкое, удивительно красивое лицо женщины средних лет. Перевернул лист, прочитал: 'Аруанн дель Парда. Тридцать шесть лет. Мать Атти дель Парда'. Затем медленно уселся обратно в кресло, не выпуская из руки голографию.

– Значит, её майор собрался вылечить?..

Дворец Вождя Вождей.

-Великий! Кейор Димал ас Сарейян просит твоей аудиенции!

Слуга согнулся в поклоне. Вести о дочери! Единственном, оставшемся у него ребёнке. Старший сын пропал неизвестно где, потом – дочь. Он уже думал, что остался один, и возраст уже не позволяет иметь ему детей. Ведь и они родились уже тогда, когда ни один врач не давал никаких гарантий отцовского счастья… Вождь махнул рукой, разрешая офицеру войти. Спустя мгновение тот застыл перед троном, опустившись на колено. В руке он держал нечто, завёрнутое в ткань.

– Говори!

Кейор вздрогнул, словно его отвлекли от чего-то, затем склонил голову, поскольку ни один саури не мог смотреть на Повелителя, когда открывает рот, и начал. И когда из его губ прозвучали первые слова, Вождь Вождей едва не получил разрыв сердца:

– Я, кейор Димал ас Сарейян, сейчас посланец короля планеты Фиори Атти дель Парда. Вождь Вождей, я прошу твоей милости о признании моего мира нейтральным, ибо я – человек. Дочь твоя, – Ооли Ас Самих ур Хейал ти Моори, стала моей любимой супругой и в браке родила мне ребёнка, Аруанн, твою внучку. Знаю, что ничем нельзя смыть подобное оскорбление, но согласно обычаям твоего мира, посылаю я, Атти дель Парда, человек, тебе достойный Вождя Вождей выкуп. Прими его, прости свою дочь и прими свою внучку.

– Что?!

Голос саури на троне стал подобен шипению змеи.

– Да как он посмел?! Негодяй!!! Я убью его лично! Сдеру кожу, набью травой и выставлю на всеобщее обозрение!!! А презренную, посмевшую предать род и кровь свою – сожгу вместе с её отродьем на площади Дворца! Кейор! Почему ты не убил её там?! Вместе с её мужем?!

Вождь Вождей буквально выплюнул последнюю фразу, и стоящий перед ним на колене военный опустил голову ещё ниже. Глухо ответил:

– Я лишь вестник, Великий. Вот выкуп.

– Да…

Слова застряли в горле правителя. Впрочем, и придворные, окружавшие его, так же потеряли дар речи. И те, кто только что ехидно улыбался, предвкушая падение с трона, и те, кто искренне жалел своего владыку за неслыханный позор, который навлекла на него беспутная дочь. Гробовая тишина воцарилась в зале. Наконец её нарушил голос Вождя Вождей:

– Это…

– Да, повелитель. Пылающий яффар. Весом в тридцать сарха. Настоящий. Его посылает тебе человек, как выкуп за свою супругу, Ооли дель Парда. Взамен он просит признания статуса планетной системы Фиори нейтральным и начать торговлю.

– Атти дель Парда… Он человек?

– Да, повелитель.

– А имеет ли он отношение к русским?

– Да, повелитель. Он – бета офицера императорских войск Максима Кузнецова.

По залу пронёсся лёгкий гул – все стали переглядываться в поисках ответа на непонятный термин.

– Объясни, кейор, свои слова.

– Империя овладела новыми технологиями, в результате которой сознание человека может переписываться в разум другого… тела… И правитель Фиори – именно такая копия.

На душе у Вождя Вождей отлегло – значит, не совсем человек. И возможно скрыть величайшую тайну Кланов удастся… А теперь надо принять решение. И чем скорее, тем лучше. Эти русские наверняка уже гонят свои эскадры к месторождениям, чтобы завладеть ими! Требуется спешить, чтобы не дать врагу завладеть жизненно важными для кланов залежами кристаллов. Он открыл было рот, но перехватил умоляющий стоящего перед ним офицера и недовольно спросил:

– В чём дело, кейор?

– Позволит ли Вождь Вождей теперь рассказать мне то, что я видел на Фиори?

…Боги Тьмы! Он же чуть было не совершил ошибку! Всегда говорил, что сначала нужно всё выяснить, а потом принимать взвешенное решение. И вот, поддался на очарование камня!

– Говори, кейор.

Тот вновь опустил голову:

– С Атти дель Парда живёт в качестве приёмной дочери Аами, ребёнок вашего старшего сына, убитого аборигенами. Девочка сама рассказала нам это. Её приёмный отец здесь не причём.

– Ах!

Словно ветерок пронёсся по залу. Лишь Вождь Вождей был недвижим и не выражал никаких эмоций…

– Правитель Фиори обратился с просьбой о признании статуса нейтральности своей системы и к Императору Русской Империи.

– Значит, русские знают о кристаллах?

– Да, правитель. Но до нашего отбытия из Фиори пришёл ответ владыки людей.

– И каков же он?

Старый саури на троне едва заметно шевельнулся, выдав своё нетерпение.

– Император согласен.

– Ох!

Вновь пронеслось ветром по залу. Такого ответа никто не ожидал. В том числе и Вождь Вождей.

– Значит, со стороны Империи гарантируется аннексия Фиори?

– Да, правитель. Император дал своё слово. Если мы, Кланы, тоже согласимся на это.

…Хм… К чему бы это? Или… О, Боги Света! Неужели и людям надоела эта война?! И моя девочка станет тем, кто перекинет тоненький мостик хрупкого мира между нами? Надо расспросить кейора наедине. И поскорей. Он, как я вижу, далеко не дурак, и явно не стал выкладывать очень и очень многое на всеобщее обозрение. Что? Что за жест?! Левая рука офицера, прижатая по уставу к груди, действительно шевелила пальцами, складывая их в условные знаки. Прочитав, Вождь Вождей утвердился в правильности решения.

– Аудиенция закончена. Слова Атти дель Парда услышаны.

Весь зал замер – что скажет сейчас правитель Кланов? Да, или нет?

– Выкуп принят.

– Ах…

Гулом пронеслось по залу. Значит, дочь прощена. Её ребёнок принят родителем, и, следовательно, признан кланом. И – истинным саури…

Через час кейор вновь склонился перед Вождём Вождей в его личных покоях. Разговор начался с короткой паузы, после которой последовал вопрос:

– Как моя дочь?

– Она… Счастлива, правитель. Это её слова.

– Счастлива с человеком?!

– Да. И…

На этот раз правитель почувствовал некое колебание, но потом кейор решился:

– Они любят друг друга. По настоящему.

– Любят?! Но как это возможно? Он же человек!

– Не совсем, правитель. Иначе бы у них не было общего ребёнка.

– Ты уверен, что это действительно общий ребёнок?

– Абсолютно, правитель. Внешне он похож и на вашу дочь, и на её супруга. И – вот.

Рука кейора нырнула за обшлаг парадного мундира и вытащила небольшой памятный кристалл, положила перед собой.

– Письмо от них обоих.

Правитель помолчал, беря тайм-аут на раздумье. Хорошо. Он посмотрит послание один. Без свидетелей.

– Что-нибудь ещё? Откуда ты узнал, что император Руси согласен на нейтральный статус Фиори?

– Правитель, получилось так, что мы нашли Ооли одновременно со спасательной экспедицией людей. Естественно, что едва не сцепились в смертельной схватке, как положено истинным воинам. Но тут вмешались ваша дочь и её муж: они приказали прекратить бой, потому что их планета нейтральная, и не воюет ни с кем. Затем меня и вождя людей пригласили на ужин во Дворец. Там вновь было сделано заявление о желании жить в мире и согласии со всеми державами. Русью и Кланами. Атти дель Парда предложил создать совместную комиссию по надзору за добычей кристаллов и делить их поровну между нами и людьми. Ещё он пожелал приобрести у людей ворота-телепорт, и вылечить у них свою мать.

– Мать?

– Биологическую мать его носителя.

– Благородный поступок. Не ожидал от человека. Значит, транспортная система?

– Да, правитель. У землян был с собой маяк привода.

Последовал благосклонный кивок головой.

– И когда они отправили официальный запрос дель Парда на Русь, то уже на следующий день получили приказ активировать маяк. После этого на Фиори высадились специалисты, приступившие к монтажу транспортной системы. На памятном кристалле, переданном вам – коды доступа на Фиори для Кланов.

– Что?!

– Атти дель Парда дал доступ на планету для желающих соблюдать нейтральный статус Фиори. Он по-своему благороден, правитель. Иначе бы ваша дочь не стала его женой. По слухам, вначале между ними были недоразумения, но потом они нашли общий язык и точки соприкосновения. Настолько, что принцесса решилась родить человеку дочь. Ясно одно – человек не хочет, чтобы в окрестностях его мира началась война, а поверхность планеты превратилась в поле нескончаемой мясорубки. По известным причинам, возвращаться в Империю у него так же нет желания. Поэтому он и желает статус нейтрального мира.

– Нейтральный мир… Нечто, где человек и саури могут встретиться без того, чтобы вцепиться друг другу в глотку… А нужно ли нам это, кейор?

Глаза офицера расширились, он даже невольно нарушил этикет, вскинув голову:

– Правитель!

– Да, нужен ли мир между людьми и саури? После десятилетий войны, истощившей наши ресурсы, унёсшей лучших из лучших, в ком не угасло благородство и доблесть?

– Вы спрашиваете меня, правитель?

– Ты – офицер. Воин Кланов. На войне со своего совершеннолетия. За твоими плечами не одна операция, не одно сражение. Ты видел всё своими собственными глазами. Так решись и скажи – примешь ли ты мир? Хотя бы в одном месте Галактики, кейор?

Офицер, спохватившись, опустил голову и глухо ответил:

– Пусть это идёт вразрез со всем тем, что впитано мной с молоком матери, правитель… Но… Я сидел за одним столом с человеком. Ели одну с ним пищу. Пил один и тот же напиток. Видел ребёнка принцессы и человека. Одновременно с капитаном земных войск. И… Мы оба остались живыми. Не сцепились в смертельной схватке. Наши воины подчинились и саури, и человеку.

Мгновение паузы.

– Это возможно, правитель. Пусть и звучит, как кощунство.

– И ты – прав, кейор. Экономика Кланов на последнем издыхании. Людские ресурсы истощаются. Отмечены волнения на граничных территориях. Уже пятьдесят лет мы не посылаем экспедиции за пределы нашей территории, потому что у нас нет возможности снарядить межзвёздную колонну. Все силы уходят на войну. На смерть и разрушение. И, думаю, что у людей ничуть не лучше. К тому же они окружены враждебными им владениями, которые спят и видят, как бы захватить себе звёздные системы, принадлежащие соплеменникам мужа моей дочери. Поэтому, похоже, и Император людей пошёл на столь беспрецедентный шаг, даровав статус нейтрального такому миру. Потому что и русским приходится делать выбор, перешагивая через себя. И, пожалуй, соглашусь с ним. Пусть Фиори станет нейтральным миром, где не скрестятся в поединке мечи людей и саури. Можешь идти, кейор. И храни молчание до утра.

– Как пожелаете, повелитель.

Димал ас Сарейян поднялся с колена, отвесил низкий поклон, вышел. Правитель поднялся с трона, подобрал памятный кристалл, быстро вставил его в проигрыватель. Затем долго всматривался во вспыхнувшее изображение маленькой, совсем крохотной девочки, отыскивая с каждым мгновением всё больше сходства со своей дочерью.

– Внучка…

Прошептал он.

– Моя – внученька…

Спустя два месяца. Фиори. …Провыли трубы. Император Руси медленно взял в руки отделанную драгоценным деревом ручку, и, чуть наклонившись к столу, вывел свою подпись под договором. Сделал шаг в сторону. На непроницаемом лице мужчины средних лет нельзя было прочесть никаких эмоций. Холодная маска человека, привыкшего с раннего детства нести ответственность за миллиарды подданных и самое большое государство человеческого сектора Галактики. Засветились тысячи голокамер, транслируя происходящее во все миры, засуетились секретари, подсекретари и надсекретари, срочно копируя в тысячи экземпляров документа его подпись. Узкая рука серого цвета перехватила ручку, которой делали подпись, чуть подержала её в пальцах, затем оставила твёрдый росчерк непривычными людям письменами на бумаге. Снова короткая пауза, а затем удивительно плавное движение, и второй, точно такой же автограф появился на втором экземпляре договора о нейтралитете планеты Фиори. Высокий саури, по виду – намного старше Императора Руси так же точно сделал шаг в сторону и застыл на месте. Снова сияние камер, шевеление тысяч придворных, затем человек сделал лёгкий поклон в сторону Вождя Кланов. Тот ответил точно таким же движением, в зале пронёсся едва слышный ропот, и вновь воцарилась тишина. После этого ритуала оба владыки разошлись в разные стороны… Вечером того же дня. …– Ты довольна, милая? Атти повернулся к супруге, сидящей рядом с ним в гостевой комнате нового дворца. Очень красивая саури удовлетворённо вздохнула, затем прижалась к нему. Ласкаясь, положила голову ему на грудь, и мужчина бережно прижал её к себе. Молодая женщина ответила:

– Очень! Папа сдержал слово. Теперь дело за твоими соплеменниками.

Её муж задумчиво взглянул на застывшее изображение голосферы, затем негромко ответил:

– Наш Император умён и прекрасно понимает, что вечная война никому не принесёт победы, а лишь горе и страдания… Поэтому он и решился встретиться с твоим отцом, потому что понимает – кому то надо сделать первый шаг. Пусть пока нейтральна лишь Фиори. Но я верю, что наш мир, это первый шаг к тому, чтобы между нашими народами воцарился мир…

– Я тоже хочу верить в это… Тем более…

Саури резко извернулась и уселась на колени мужа, положив ему на плечи свои руки и быстро коснувшись на мгновение его губ своими губами:

– Знаешь, милый… У нас будет ещё ребёнок… Я снова беременна…

Ответа она не дождалась. Муж просто обнял её, очень бережно, и счастливо выдохнул:

– Как же я счастлив!..

Некоторое время пара провела в молчании, потом женщина пошевелилась:

– Атти…

– Что, дорогая?

Она шутливо нахмурилась:

– Я – дорогая? Да я просто…

– Бесценная…

Улыбнулся муж ей в ответ, и саури расцвела улыбкой счастливой супруги императора Фиори. Звякнул чуть слышно коммуникатор, и на лице человека появилась лёгкая досада.

– Вот же… Как не вовремя… Позволь, милая?

– Разумеется.

Саури снова устроилась на его груди, свернувшись калачиком, словно большая кошка.

– Да… Да… Спасибо. Нет, больше ничего. Хорошо. До свидания, сьере… Простите, офицер…

Отключил коммуникатор, шепнул в острое ушко жены:

– Мама благополучно прибыла на Русь Светлую.

– О! Надеюсь, всё пройдёт успешно?

Саури встрепенулась, услышав эту новость. Супруг кивнул в знак согласия:

– Разумеется. Это лучшая клиника Империи. Они не станут делать никаких подтяжек и прочей ерунды. Просто проведут очистку организма и уберут весь мусор из него.

– И этого хватит?

– Больше, чем. Ручаюсь, когда матушка вернётся со Светлой – многие посчитают её моей младшей сестрой…

Молодая женщина вновь расцвела улыбкой – она любила мать мужа, тем более, что родная матушка саури давно покинула это мир…

– А ты уверен, что доса Аруанн вернётся к нам?

– Конечно! Куда она денется от внуков?

Саури задумчиво подняла глаза к потолку, украшенному панелями синего дерева.

– А вдруг она выйдет там замуж?

– Я ей выйду!

Атти неожиданно вскипел:

– Только с моего разрешения!..

– У, ты какой ревнивый…

Саури слегка пощекотала его, и мужчина расцвёл довольной улыбкой:

– Я хочу, чтобы моя мама была счастлива.

– Я тоже…

Глава 2. Император с лёгкой улыбкой полюбовался на лежащую под прозрачным колпаком медицинской капсулы молодую женщину. Живая, доса Аруаан выглядела ещё красивее, чем на голограмме. Казалось бы, за пятьдесят прожитых лет он испытал многое: и горечь поражений, и обман союзников. Предательство друзей и неожиданную помощь от заклятых, казалось бы, врагов. Дамокловым мечом висел разрастающийся кризис, но вот, благодаря невероятному стечению обстоятельств, произошло чудо, и теперь можно вздохнуть с облегчением. Первый шаг к установлению мира с Кланами сделан. Благодаря незнакомому, незаметному майору. Первый, самый трудный, самый тяжёлый. Но и самый важный. Мир! Вот что сейчас не хватало Империи. Зашевелившиеся было 'заклятые друзья' из Западной Демократии, отсидевшиеся за спиной Руси, которая приняла на себя самый сильный удар, прикусили языки и вновь втянули головы обратно. Халифат, получив по шаловливым ручкам при попытке аннексии Восточного Сектора, когда неожиданно для них из пространства вывалился двенадцатый Имперский тяжёлый Флот в полном составе, вроде бы ведущий тяжёлые бои на линии Окто – Хаш – Ерре, разнёсший в щепки три Армады, заставил устроить очередной переворот и сейчас исламистам не до внешней экспансии. Партократия не упустила возможности откусить кусочек от жирного пирога. Словом, всё складывается довольно удачно. И – Кланы. Откровенно говоря, он, император, не ожидал, что Вождь Вождей согласится на просьбу Кузнецова о нейтралитете. По-видимому, за стеной побед и славословных реляций, саури тоже приходится нелегко. Да и мы научились воевать. Только вот за тяжким, отбирающим все силы трудом на благо Империи, когда забываешь обо всём, как то пролетели годы, и на себя совершенно не удалось выкроить времени. Конечно, среди придворных дам полно красавиц. Ни одна не откажется стать его подругой, или, тем паче, женой. Но будут ли они любить именно его, или возможность получить титул для них гораздо важнее всего остального? Император вновь взглянул на тонкие, нежные черты, окутанные регенерационным туманом, затем решительно тряхнул головой – нет. Он не отпустит Аруанн. Решение, принятое, когда он впервые увидел её, оказалось самым верным. Никакой силы. Только чувства. Надеюсь, ему удастся завоевать сердце женщины…

– Высочайший! И это – я?!

Аруанн поражённо рассматривала отражающуюся в зеркале стройную юную девушку не старше восемнадцати лет. Только что она вышла из регенерационной ванны земной клиники, куда её устроил Атти, и… В общем, это чудо стоило и денег, и времени, и нервов, потраченных ей. Женщина ещё раз вздохнула – с ума сойти! И кто теперь поверит, что она именно та самая доса Аруанн дель Парда с планеты Фиори, мать императора Атти Первого? Ох… Вышла из подъезда, совершенно машинально шагнула в предупредительно распахнутую дверь глайдера, так в Империи называли транспортные средства, плюхнулась на мягчайший диван своим аккуратным задиком. Машина сразу тронулась, и только тут до неё дошло, что это не её транспорт. А чей то чужой. Женщина испугалась не на шутку – сын ведь предупреждал, чтобы она была осторожней, и надо же так вляпаться… Рука скользнула к браслету, чтобы поднять тревогу, но кисть мягко удержали. Не больно. Просто предупредительно. Женщина испуганно подняла глаза и уткнулась в сидящего напротив неё мужчину, на вид – лет тридцати. Не фиорийских, земных. Прилично одетый… Даже не то, что прилично – с иголочки. Очень скромный на вид, но вместе с тем и одновременно роскошный костюм из натуральной ткани тёмного цвета.

– Что вам угодно?

Собравшись, резко произнесла Аруанн. Мужчина явно смутился, выпустил её руку:

– Простите, госпожа…

…Точно, имперский гражданин. Фиориец бы сказал 'доса'. Мужчина вместе с тем сглотнул, словно ему что-то мешало говорить, но справился с затруднением:

– Простите, никак не ожидал, что матушка нашего общего знакомого окажется такой…

– Какой – такой?

Аруанн уже начала злиться, но тут до неё дошло – 'общего знакомого'. Значит, этот мужчина знал Атти по прежней его жизни?..

– Молодой и красивой.

Женщина даже слегка покраснела от удовольствия. Первый комплимент услышанный ей после клиники.

– Да?

Мужчина кивнул в знак согласия с очень и очень серьёзным видом, и женщина немного расслабилась. В конце концов, с её статусом гостьи императорского двора, что может случиться плохого? Краешком глаза увидела герб в машине, начала кое-что понимать:

– Вы из Дворца?

Незнакомец вновь кивнул в знак согласия.

– Вас послали известить меня о чём-то?

Опять кивок. Женщина весело улыбнулась, и посыльный приоткрыл рот от изумления. Спохватился, потом с лёгким стуком его захлопнул, снова выдавил из себя:

– Простите, госпожа… Дель Парда… Никак не могу прийти в себя от удивления…

– Так что вы хотите?

Мужчина, ни мгновения не колеблясь, протянул ей небольшой узкий конверт, взятый им с полочки на дверце.

– Вот.

Женщина, недоумевая, повертела плотную бумагу в руках – вензель Императорского дома она узнала сразу. Не зря Атти заставил её столько учиться перед тем, как отправить в Русь.

– Что это?

– Приглашение. От императора.

– Приглашение?

Мужчина вновь кивнул:

– На завтрашний бал. Во Дворце.

– Ой…

Аруанн уже испуганно посмотрела на бумагу.

– Но я… Я совершенно не умею танцевать, так как здесь принято. И одежда… У меня нет ничего достойного, чтобы показаться императору…

Решительно вернула конверт человеку:

– Простите, нет. Я не могу принять это.

Мужчина нахмурился:

– Император обидится. Не всякий удостаивается такой чести.

– Я прошу передать мои извинения Его Величеству, но… Считаю себя недостойной такой милости.

– Недостойной? Вы?!

Теперь женщина слабо кивнула ему в ответ:

– Я всего лишь выходец с провинциальной планеты. К тому же – независимой от Империи. Полуграмотная вдова. И играть роль развлечения для высокородных вельмож на балу Императора у меня нет ни желания, ни причины, по которым я согласилась бы пойти на такое унижение. И вообще – прошу отпустить меня. Я хочу домой.

– Домой… Это куда?

– В свою гостиницу. Сын снял мне номер в 'Золотом Свете'.

Бровь мужчины слегка дёрнулась.

– Как пожелаете, госпожа…

Он быстро произнёс несколько слов в переговорное устройство, и Аруанн почувствовала, как глайдер слегка изменил направление движения. Оставшееся время они оба молчали. Женщина чувствовала себя не слишком хорошо, потому что её спутник пристально и довольно бесцеремонно разглядывал её. И момент остановки и открытия дверей принёс ей облегчение. Не задумываясь об условностях, она выскочила наружу тот час, как открылась дверца машины, едва ли не бегом проследовала к входу в роскошный отель и скрылась в толпе гостей столицы. Глайдер без опознавательных знаков, между тем, медленно поднялся в воздух и беззвучно растаял в переполненном машинами небе…

– Ваше Величество?

Перегородка, отделяющая водителя от пассажиров, опустилась, и в салон заглянул начальник службы безопасности Империи Русь. Мужчина, сидящий на диванчике и по-прежнему держащий в руке непринятый женщиной конверт, словно очнулся:

– Ты, Николай? А… Ничего. Представляешь, мне отказали.

– Как?!

Император усмехнулся:

– Да так. Она просто испугалась. Вот и всё.

И внезапно пожаловался:

– Нет, ты только подумай – взяла и отказалась прийти на бал.

– Может, она просто не поняла, что вы – это Вы?

– Действительно…

Человек в салоне задумался, не в силах выбросить тонкое лицо женщины, впрочем, какой там женщины – совсем юной девчонки, стоящее перед глазами. Но тут же очнулся:

– Коля, у тебя есть информация по ней?

– Разумеется.

Сбэшник кивнул, шевельнулся, и тут же коммуникатор императора тонко пискнул, принимая файл.

– Вот. Что сумели нарыть.

…Аруанн дель Парда. Биологическая мать Императора Фиори. Возраст биологический – тридцать девять лет. Единственный сын – Атти дель Парда. Он же – бета-матрица бывшего майора сил специального назначения Михаила Кузнецова, погибшего в результате катастрофы его корабля, транспорта 'Рощица', которым командовал во время реабилитации после тяжёлого ранения. Оказавшись на Фиори в теле аборигена майор не растерялся, быстро сориентировавшись в обстановке благоустроил вначале баронство, затем, графство. Подтянул общий уровень с тринадцатого века эпохи Тёмных Веков до начала Эпохи Пара. Женился на принцессе Кланов Ооли Ас Самих ур Хейал ти Моори. Общий ребёнок, девочка, зовут Аруанн. По согласованию с Вождём Кланов Саури и Императором Руси планета Фиори признана обеими державами нейтральным миром, где запрещены любые стычки и военные действия между враждующими расами…

– Всё это мне известно! Меня интересует Аруанн дель Парда!

Глава СБ виновато развёл руками:

– Простите, Ваше Величество, но она не играет почти никакой роли в государстве. Всеми делами заправляют её сын и невестка. Поэтому и доступной информации о ней практически нет…

Император решительным жестом выключил свой коммуникатор, потом откинулся на спинку кресла и чуть прикрыл глаза:

– Узнать всё. Привычки. Характер. Вкусы. Слабые и сильные места характера.

– Сделаем.

Сбэшник кивнул, уже набирая комбинацию для связи со своей конторой.

– У вас сутки.

– Так точно.

Неожиданно император улыбнулся:

– Сегодня этот чёртов бал… Слушай, Коля, закажи мне на завтра столик в этом отеле. На вечер.

– На какое время, ваше величество?

– На то, когда госпожа дель Парда там ужинает.

– Сделаем, ваше величество…

Император вновь усмехнулся, но его улыбка на этот раз была ехидной:

– А теперь подумай, Николай – если она не играет никакой важной роли на планете, которой правит её сын, стал бы он тратить сумасшедшие деньги, чтобы отправить её сюда, на Русь? Положил в лучшую клинику Империи, что тоже стоит не мало. Значит…

– Думаете, он её любит?

Мужчина кивнул.

– Словно родную мать.

– Так она и есть родная…

– Забыл, что у него разум нашего офицера?

– Тогда… Получается… да нет, ваше величество. Он же военный сирота! Тогда…

– Да. Михаил принял её как родную. Как истинную мать. И она для него – всё.

– Ясно, ваше величество…

– Не забудь про столик.

– Разумеется, ваше величество…

Аруанн закрыла за собой двери номера в гостинице и облегчённо вздохнула – наконец то она в безопасности… Эта встреча была нелёгкой. И правильно ли она поступила, отказавшись от приглашения Императора Руси? Скорее всего – да. Провинциальная дворянка, ставшая ей всего лишь за красоту… Необразованная, не знающая этикета… Она действительно станет посмешищем на столь сиятельном балу. Нет, позорить сына и дочь матушка ни за что не будет… Жаль, что наперсницы не смогли поехать с ней. Атти почему то не разрешил им этого. Может, он что-то знал или подозревал? Впрочем, не ей судить сына. Он – владыка Фиори. А она – его мать… Вздохнув, женщина заказала себе ужин в номер, а затем, перекусив, устроилась возле большого голоэкрана. Ей очень нравилось это устройство… Следующий день пролетел незаметно – столько нужно было всего сделать до отлёта! Уже под вечер женщина перешагнула порог отеля, обратив внимание на необычную тишину в зале. Что-то произошло? На первый взгляд всё, как обычно – такие же гости отеля в холле, беззвучная суета вышколенного персонала… И всё же – что то не так. Аруанн насторожилась, но до дверей своего номера она добралась без происшествий и приключений. Вошла внутрь, быстро прошагала в ванную комнату, и пока вода набиралась, открыла принесённые с собой коробки – ей не терпелось одеть новую одежду… Высушив свои длинные светлые волосы под ионным феном, быстро одела новое бельё, застегнула молнию платья, затем подошла к зеркалу, величиной в её рост, взглянула в отражение и ахнула – Высочайший, неужели это она? Идеальная, по местным меркам, фигура, облитая коротким облегающим платьем, длинные точёные ноги, в сверкающих, согласно человеческой моде лосинах, плетёные туфли на высоком каблуке… Подойдя к вмонтированному в стену сейфу, фиорийка вытащила оттуда небольшую сумочку, открыла, затем решительно вытащила оттуда подаренный ей сыном драгоценный гарнитур из платины и огненных сапфиров. Несколько экономных движений, снова взгляд в зеркало… Опять потрясённый вздох… Как бы она хотела, чтобы её кто-нибудь увидел в этом наряде и не тыкал при этом осуждающе пальцем… А почему бы и нет? Это же Русь Светлая! Мир, откуда её сын родом. И здесь носят и не такое. Куда бы пойти? Неожиданно ощутила лёгкий голод – весь день проносилась по столице Империи, и некогда было даже перекусить! А не пойти ли ей поужинать в ресторане отеля? Как там говорится? Людей посмотреть и себя, фиорийку, показать? Рука сама собой набрала вызов дежурного по гостинице, и спустя две минуты Аруанн уже спускалась в лифте в ресторан… В первое мгновение она растерялась, поскольку зал был полон, но тут к ней устремился одетый в форменный мундир отеля юноша:

– Госпожа Аруанн дель Парда?

Женщина кивнула.

– К нашему величайшему сожалению мы не можем предоставить вам отдельный столик. Но если вы согласитесь разделить его на двоих…

…Прийти попозже? Или… Почему бы и нет? В конце концов, она завтра возвращается на Фиори, где её ждёт маленькая копия Атти и Ооли, её внучка Ари…

– Я согласна…

Юноша склонился в поклоне, впрочем, всего лишь дани вежливости, затем попросил следовать за собой. Они прошли через весь зал, поднялись на галерею, украшенную местными деревьями, и, подведя к столу, за которым никого ещё не было, молодой человек произнёс:

– Присаживайтесь.

Аруанн несмело устроилась, потом подняла на помощника метрдотеля вопросительный взгляд:

– Вы сказали, что я буду здесь не одна. А где же…

– Простите, госпожа. Вот и он.

…Вначале в поле зрения возникла крепкая фигура, потом – безукоризненный вечерний костюм, а после фиорийка ахнула:

– Вы?!

Перед ней возник тот самый мужчина, который передавал ей императорское приглашение. Придворный кивнул:

– Я. А это на самом деле вы?

Аруанн неожиданно для себя смутилась и покраснела:

– Я выгляжу… Неуклюже? Или провинциально?

Подняла на него опущенный было взгляд, и едва удержалась от восклицания испуга – её невольный сотрапезник смотрел на неё слегка ошалевшим и восхищённым взглядом. Не на драгоценности. Именно на неё. Наконец, то ли придя немного в себя, то ли просто поняв, что совершает бестактность, отвернулся:

– Извините… Просто я никак не ожидал… Что вы окажетесь столь… Прелестны…

Аруанн зарделась от удовольствия. Потом решила взять инициативу в свои руки:

– Вы знаете – я приезжая… Не могли бы вы помочь сделать мне заказ? Я не знаю местной кухни…

– С удовольствием, госпожа…

– Аруанн… Аруанн дель Парда…

– Аруанн…

Мужчина, сидящий напротив неё, словно покатал на языке её имя, пробуя его на вкус:

– Красивое… Имя…

Затем сделал знак рукой, тут же возле их столика возник вытянувшийся в струнку, словно военный, официант:

– Нам, пожалуйста, подайте…

Список блюд оказался неожиданно длинным, и фиорийка даже забеспокоилась – сможет ли она столько съесть, но промолчала. Впрочем, едва прислуга отеля удалилась, мужчина наклонился к ней:

– Вам что-то не понравилось, Аруанн?

…Внутри женщины словно прокатился тёплый шарик – человек спрашивал её так участливо и искренне… Нашла в себе силы ответить:

– Вы столько всего заказали…

Мужчина беззаботно махнул рукой:

– Не волнуйтесь. Не так и много. Просто некоторые блюда у нас обозначаются целой кучей словесного мусора…

Улыбнулся, и у женщины вдруг что-то ёкнуло – улыбка её случайного спутника была такой… Доброй… И даже несмотря на допущенную им вольность, некоторую интимность, когда он обратился к ней без обязательной 'госпожи' или 'досы'… Ой!.. Женщина покраснела, словно юная девушка на первом свидании. А мужчина зачарованно приоткрыл рот, глядя на неё… Наконец, спохватился:

– Извините…

Но и Аруанн уже немного пришла в себя. Как нельзя вовремя подоспел официант, перегрузил блюда с подноса на столик, поклонился коротким, уже привычным земным кивком, ушёл. Человек обвёл стол:

– Прошу вас, госпожа…

Аруанн взяла вилку, осмотрелась – всё было так маняще и пахло так вкусно… Но не повредит ли ей земная пища? Ту, что она пробовала из тех контейнеров с корабля сына, можно было есть без всяких последствий. А в лечебнице её кормили специальной пищей. Рискнуть? Несмело потянулась к блюду, взяла крохотный кусочек какого-то овоща, очень осторожно откусила…. Как вкусно! Её партнёр за столом отметил про себя эту осторожность, чему то улыбнулся, и женщина насторожилась:

– Вам смешно?!

– Что вы, госпожа… Боитесь, что будут последствия?

– Вы же знаете, что я – фиорийка.

Он кивнул в знак согласия:

– Естественно, знаю. Ведь это я должен был передать вам приглашение. Неужели вы считаете, что я бы отдал его первой встречной?

Аруанн вновь покраснела, а мужчина снова застыл столбом. Потом вдруг резко крутанул шеей, совсем как Атти, и… Она не поверила своим глазам, на его щеках появился лёгкий румянец, и у ней вновь стало тепло на сердце…

– Как жаль, что я завтра уезжаю…

– Куда?!

Немного испуганно воскликнул человек. Фиорийка вздохнула:

– Домой… Меня ждёт сын… И дочь…

– Вы разве замужем?! Никогда бы не поверил! Вы выглядите так молодо…

– Делаете мне комплимент? Я вдова. А дочь – жена сына. У меня даже внучка есть!

С неожиданно гордостью произнесла Аруанн. Мужчина вдруг неожиданно внимательно взглянул на неё:

– Кстати… С вашей внучкой… Это непонятная для нас загадка.

– Для нас? Для кого – нас?

– Человек покрутил в воздухе неопределённым жестом пальцами:

– Для нас – людей. Общий ребёнок между саури и человеком… Простите – саури и фиорийцем… Что интересно – вы знаете, госпожа, что у нас с вами так же возможны общие дети?

– Вы говорите непристойные вещи!

Аранн даже бросила вилку на стол, собираясь уйти, но её собеседник вдруг прижал её ладонь к столу своей рукой:

– Не злитесь, госпожа. Я не никоим образом не хотел обидеть вас. Может, неудачно выразился…

Фиорийка начала немного остывать.

– Что вы хотите сказать этим?!

– Понимаете, госпожа… Общие дети между человеком и саури невозможны. Это подтверждённый неоднократно факт. Во всяком случае, мне, лично, неизвестно ни одного случая, когда рождался общий ребёнок в результате известных отношений, хотя гены полностью совместимы… Но вот налицо результат – ваша внучка. Ведь ваша сноха – саури?

Аруанн медленно кивнула.

– А ваш сын – человек. Вне всяких сомнений.

– Я знаю, что у него разум русича. Но тело – моего сына!

Человек напротив неё слегка откинулся на спинку своего стула:

– Я не подвергаю сомнению этот факт, госпожа. За одним только, но очень большим 'но' – вы же проходили очистку организма в нашей клинике?

Женщина вновь кивнула своей головой, украшенной высокой причёской.

– И что?

– Если бы у нас были различия в организмах, то никакое лечение, никакие препараты не дали бы столь…

Он вновь покрутил рукой в воздухе:

– Столь разительного результата. Вы… Просто стали такой… Ошеломляющей… Что мне искренне было жаль не увидеть вас на Императорском балу…

– Я простая провинциальная баронесса… Точнее, теперь уже мать императора захолустной планетки, которую любая из ваших держав может превратить в пыль одним мановением руки…

Мужчина тонко улыбнулся:

– Вот тут вы ошибаетесь, госпожа. И очень сильно…

Неожиданно фиорийке стало любопытно:

– Почему?

– По множеству причин.

– И каких же?

Её собеседник вновь улыбнулся:

– Ваш сын, император – человек. Значит, за ним стоит вся мощь Руси. Ваша сноха…

– Дочь.

– Простите – дочь. Она одновременно и дочь Вождя Кланов саури. За ней – мощь всех Истинных Кланов. Как думаете, что будет, если обе эти силы сойдутся?

– Война…

Испуганно прошептала женщина. Мужчина отрицательно покачал головой:

– Не война. Тотальное уничтожение всего живого. Мы, конечно, воевали раньше. Но не было столь заманчивого приза, как сейчас. Копи огненных сапфиров. Самых драгоценных камней Вселенной. И из-за них оба государства будут стоять насмерть. До последнего корабля. До последнего солдата.

– Они столь ценны?

Человек снова качнул головой:

– Больше, чем ценны. Основа нашей экономики и экономики Кланов зиждется на них. Все месторождения этих камней наперечёт, и известны всем и каждому в обеих державах. И открытие новых залежей кристаллов, тем более – неслыханных до сих пор размеров и чистоты, вызвало просто шок среди всех нас. Думаете, почему саури пошли на столь беспрецедентное соглашение – признать Фиори нейтральной планетой?

– Из-за камней?

– Да, госпожа. Именно из-за них. И потому на балу бы вы были самой уважаемой и желанной гостьей. Поверьте.

– Верю…

Тихо ответила фиорийка, опуская глаза. Потом вдруг смахнула неожиданную слезу, и мужчина встревоженно спросил:

– Вы плачете?! Я вас чем то обидел?

Теперь уже она отрицательно покачала головой.

– Нет. Что вы… Просто… Просто… Мне обидно, что ко мне здесь так хорошо относятся только из-за богатства, которым обладает мой мир…

Человек замолчал на некоторое время. Потом, по-видимому, пришёл к какому то решению:

– Госпожа… Вы умеет танцевать?

Аруанн несмело ответила:

– Только вальс… Атти научил меня…

– Вы позволите вас пригласить?

– Меня?

Она ахнула, зардевшись, потом слабо кивнула в знак согласия.

– Тогда – позвольте вас пригласить, госпожа?..

– Из-за моего богатства?

Человек на мгновение прикусил губу:

– Вы говорите глупости, госпожа. Я богат не меньше, а может, даже больше, чем вы. Так что мы в этом смысле – ровня. И я не вижу смысла приглашать вас в надежде завладеть вашими рудниками.

– Тогда – почему?

На лице мужчины появилась задумчивая слабая улыбка:

– Хотел бы я тоже знать, почему… Может, потому что вы мне нравитесь?

– Я?! Но я старая, не человек, и вообще – у меня взрослые дети и внучка! Может, я выгляжу молодо, но мне уже тридцать шесть лет!

– Всего?

Она словно споткнулась на ровном месте:

– Что значит – всего?

Человек снова улыбнулся:

– Так и мне – пятьдесят… Разница в нашем возрасте сейчас практически незаметна. Поэтому позвольте мне пригласить вас на вальс, доса Аруанн?

– Вы знаете, как правильно обращаться к даме?! Почему же вы не делали этого раньше?

Улыбка на лице собеседника стала дразнящей:

– Знаете, госпожа… Мне просто вдруг захотелось, чтобы вы начали привыкать к русским обычаям.

– Это ни к чему. Завтра я возвращаюсь домой. На Фиори.

Её собеседник отрицательно качнул головой:

– Это вряд ли.

Аруанн вдруг разозлилась:

– Послушайте, вы! Во-первых, вы так и не представились! И какое право вы имеет задерживать меня?! Я не подданная Руси!

– Сергей.

– Что, простите?!

– Меня зовут Сергей. Относительно же остального – Император Руси собирается жениться, доса. Неужели вы пропустите столь уникальное и знаменательное событие?

– Император… Женится?

– Да. Вы не знали? Ну, разумеется. Об этом вообще мало кто знает… Кроме меня, и, теперь, вас, госпожа…

Аруанн заволновалась:

– Мне нужно поговорить с сыном! Обязательно! Только он может решить, оставаться мне, или нет! И я хочу…

– Всё, что угодно. Но я предлагаю поговорить с членами вашей семьи вместе…

– Я и сама могу сказать Атти, что его Император женится!

– Разумеется, можете. Но мне кажется, что это будет лучше сделать мне. Ваш сын меня знает лично. Поэтому – поверит. И вообще, мы собирались танцевать…

Он поднялся из-за стола и протянул руку к женщине. Аруанн несмело встала, приняв её, и пара прошла к скрытой до этого настоящими кустами какого-то экзотического кустарника танцевальной площадке… Когда его уверенная рука легла на тонкую талию, оба партнёра вздрогнули. Но грянула музыка, и человек и фиорийка вдруг закружились в бессмертном танце… Слова больше были не нужны, поэтому оба просто молча наслаждались танцем и близостью друг друга… Наконец отзвучали последние аккорды, всё стихло, и мужчина нехотя отпустил свою партнёршу, потом вновь предложив ей руку, отвёл обратно к столу…

– Простите… Вы сказали, что император Руси женится… Но об этом пока знают только вы и я… Почему? И вы хотите, чтобы я присутствовала на этом бракосочетании… Зачем? Для чего императору нужна провинциальная дворянка? Опять из-за денег, или из-за камней?

Человек с досадой вздохнул:

– Опять вы за своё? Придётся объяснить проще, доса.

Он набрал в грудь побольше воздуха:

– Скажите, как можно жениться, если на свадьбе нет невесты?

– А причём тут я?!

Не поняла Аруанн. И человек терпеливо пояснил:

– Ну как ещё? Вас же и приглашают в качестве будущей жены Императора.

– Что?! Это какая то дурная шутка?! Вы переходите все границы дозволенного!

Аруанн вскочила со стула, словно ужаленная, и вдруг застыла на месте. Пригвождённая к месту ироничным взглядом голубых глаз:

– Никакая не шутка, госпожа. Собственно говоря – я задумался об этом ещё когда впервые увидел вашу голограмму. А сейчас ещё больше утвердился в принятом решении, доса Аруанн дель Парда…

Мужчина так же поднялся со своего места и, выйдя из-за стола, взял её руки в свои ладони, заглянул в глаза:

– Ты выйдешь за меня замуж, Аруанн?

– Ты…

Последовал кивок:

– Да. Это я, Сергей Шестнадцатый, Император Руси. Прошу тебя стать моей женой, императрица-мать Фиори, Аруанн дель Парда…

– Но… Почему я?

Уже решившись, тихо спросила фиорийка.

– Откуда я знаю, почему…

Так же тихо ответил ей человек:

– Просто увидев тебя сейчас, я понял, что никогда не прощу себе, если мы расстанемся…

Глава 3. Дзинь! Дзинь! Словно хрустальный колокольчик прозвенела система оповещения транспортных ворот, сообщая о том, что на Фиори прибыл очередной гость. Чиновник-регистратор, сонно дремлющий за стойкой, встрепенулся – хоть какое то развлечение! После того, как матушка Императора стал супругой владыки Русской Империи, поток гостей оттуда очень резко иссяк. Иногда, впрочем, очень и очень редко, появлялись саури. Но, как правило, ненадолго и мимоходом – доставить письмо из дворца супруге Атти Неукротимого, или передать какие то небольшие подарки. Впрочем, кто и для чего прибыл на Фиори, служащего не волновало – ни одна из организаций, что в Кланах, что в Империи, не могла пропустить постороннего по определению. Того, кого нежелательно видеть на их планете… …Новоприбывший подошёл к стойке, и на неё кошачьим плавным движением был положен небольшой пластиковый квадратик. Чиновник взглянул и его глаза округлились от удивления – помяни Нижайшего, и вот он, собственной персоной!

– Доса?

– Ююми ас Садим уль Вермаа.

– Цель визита?

– Эмиграция.

Глаза чиновника стали ещё больше – саури из Кланов хочет жить на отсталой, дикой планете?! Впрочем, ему хватило ума сдержать эмоции и просто сунуть идентификационную карту приехавшей в регистратор. Аппарат озадаченно пискнул, переваривая информацию, потом погудел, что само по себе являлось нонсенсом, поскольку любая техника работала совершенно бесшумно, наконец, победно звякнул, выбрасывая карту обратно. Узкая кисть протянулась, чтобы забрать документы, но чиновник озадаченно смотрел на голосферу.

– Простите, доса… Одну минуту. Работа с вами не закончена.

Саури молча застыла на месте, ожидая продолжения речи. Но тут машина снова звякнула, и зашумел принтер, печатая один лист за другим. Наконец, работа закончилась, и служащий почти мгновенно разделили пачку листов на две стопки. Одну протянул саури:

– Прочитайте и распишитесь.

Женщина, точнее, девушка, быстро пробежала стопку глазами, потом выудила откуда то стило и поставила чёткий росчерк внизу каждого листа. Чиновник, тем временем, куда то отлучившийся, уже успел вернуться и с победным видом шлёпнул перед ней пухлый конверт.

– Это ваше, доса Ююми.

Та удивлённо посмотрела на человека.

– Что это?

Служащий терпеливо пояснил:

– На Фиори праздность запрещена законом Атти Неукротимого. Поэтому вам уже подыскано место жительства и работа.

– А я…

– Не можете. Вы – эмигрант, желающий получить гражданство Фиори. Поэтому в течение определённого срока вам придётся работать там, где вам указано.

– Но…

– Без 'но' и 'не хочу'. Если вы не желаете этого делать…

Красноречивым жестом чиновник показал на помаргивающие датчиками транспортные ворота перехода. Саури вздохнула:

– Надеюсь, это не стриптиз-бар?

– Что?

– Кем и где я буду работать?

– О! Доса, вам очень повезло! Просто сказочно повезло!

Затараторил расплывшийся в улыбке до ушей сановник:

– Только-только, буквально за минуту до вашего прихода к нам поступила заявка на секретаря, простите – секретаршу, со знанием русского, клановой речи, знающих технику обоих миров. Правда, далековато от столицы, но оттуда регулярно совершаются рейсы дирижаблями государственной компании. Так что никаких проблем! В самом городке тоже найдутся развлечения. И зарплата очень высокая!

Саури устало прервала поток речи служащего:

– Ладно. Куда и как мне добраться?

– Одну секунду!

Чиновник мгновенно набрал номер на своём коммуникаторе:

– Алло, сьере Дмитри? Вы не поверите, я нашёл вам секретаря. Что?! Да, как вы просили. Знает оба языка, умеет пользоваться техникой, да-да… Берёте? Замечательно. Сейчас пришлю. Разумеется!

Отключился, победно взглянул на укутанную в покрывало девушку:

– Сейчас вам в те двери, а там – сто метров вперёд до площадки, увидите транспортный глайдер. Он и довезёт вас до рудника.

– Рудника?

Глаза саури округлились. А чиновник с недоумением произнёс, ни к кому не обращаясь:

– А разве я не сказал, что вы летите на 'Тигровый – четыре'?

…Тигровый – четыре. Один и крупнейших рудников по добыче огненных сапфиров… Саури едва не открыла рот от удивления. Но сдержала свои эмоции. Неужели ей так повезло? В таких местах усиленная охрана. И ни один из врагов не сможет до неё там добраться. Так что, пожалуй, впервые в жизни ей повезло… двери распахнулись неожиданно легко, несмотря на свой древний вид, и Ююми отшатнулась от порыва ледяного ветра, ударившего ей в лицо. Она слышала, что на Фиори есть зимы. Но что окажется так холодно – никак не ожидала! Ветер бил в лицо с такой силой, что девушку шатнуло. Кое-как всмотрелась в тьму – да, там впереди что-то есть! Мигнули огоньки. Кое-как побрела на вспышки сигнальных фонарей, проваливаясь по щиколотку в снег. Но, Хвала Богине, те медленно приближались, несмотря на жуткий холод, заставляющий коченеть её тело. Вскоре она уже смогла различить грубые контуры стандартного человеческого грузовика. А ещё через десяток шагов уткнулась в пластикоидную стенку. Где-же люк?! Если она пробудет снаружи ещё пять минут, то окоченеет окончательно!.. Внезапно сильная рука в меховой перчатке ухватила её за рукав, затем громкий голос проревел в ухо:

– Ты – новый секретарь?

Не в силах говорить, саури кивнула.

– Пошли!

Но ноги окончательно отказали, и она без сил опустилась на землю. Человек, а это точно был человек, негромко выругался, быстро нагнулся и легко подхватил саури на руки… Протестовать сил не было. Она настолько промёрзла… Одетая лишь в лёгкий стандартный военный комбинезон со споротыми нашивками и простое газовое покрывало, которым прятала свои уши.

– Твою ж мать!

Пахнуло теплом, но она ничего не видела. Только ощущала. Вверх. Вниз. Наконец её опустили на что-то жёсткое. Почувствовала, как вокруг талии затянулся ремень. Потом её в руки вставили нечто металлическое.

– Пей!

Кое-как поднесла это к губам. Наклонила, ощутила жидкость. Сделал большой глоток и… Задохнулась. Потом на неё напал жуткий кашель, зато тут же пробил пот, и стало не просто жарко – душно. С трудом открыла глаза – возле неё никого не было. Показалось? Но нет же – это пассажирский отсек. А может, не пассажирский, а грузовой. Тускло горит расплывающаяся почему то лампочка накаливания, голые металлические стены, в руке – обычная плоская фляжка, которую так любят люди. Понюхала – Богиня! Это же чистый спирт! Какая гадость! Скривилась, и тут транспорт, похоже, стартовал. Потому что дикий рёв двигателей ударил по ушам, машину тряхнуло, а потом навалилась перегрузка. На короткий миг, но ясно, что аппарат пошёл на взлёт… Стало опять холодно, и, скривившись от отвращения, Ююми сделал небольшой, просто крохотный глоток спирта из горлышка. Опять согрелась… И опять… После очередного перед глазами начала проявляться картинка, и саури скорчилась к жутко неудобном креслице, поджав под себя ноги…

Два месяца назад. Планета Клана Ас Самих в зоне саури.

-Ююми, я решил выдать тебя замуж.

Девушка, стоящая перед сидящим в кресле высоким мужчиной, вскинула до этого опущенную голову под девичьей накидкой.

– Отец…

– Мы договорились с Кланом Ас Сареми, что брак между нашими детьми послужит к упрочнению союза между нами. Свадьба через три недели.

– Дозволено ли мне узнать, кто из Клана станет моим мужем.

Саури в кресле пошевелился:

– Это Горх ур Сареми. Старший сын Вождя.

Девушка побледнела, опустив глаза. Горх! Тот самый, который поклялся обесчестить её после свадьбы, отдав своим слугам! Тот, кто ненавидит её больше всех на свете! Даже больше, чем людей! И за что? За то, что она отказалась тогда танцевать с ним! Пусть отказ и был на глазах у всех присутствовавших на балу в честь её демобилизации. Ей было просто противно танцевать с тем, кто отсиживался в тылу, пока она воевала с варварами из человеческих миров. Но из-за такой мелочи произнести Асху – клятву смертной мести… Нет! Никогда! Лучше умереть! Или… Бежать… Другого выхода нет. Иначе…

…Шурха Клана Ас Самих Ююми, рассмотрев и взвесив все аспекты вашего дела Суд Клана Ас Самих постановил следующее – изгнать вас из Клана, лишить титула шурхи Клана Ас Самих – старшей дочери. Кроме этого – вынесено особое постановление: вы так же лишены защиты Клана и объявлены свободной к охоте.

Председатель Высшего Суда Клана бросил на замершую в клетке фигуру с опущенной головой презрительный взгляд и сел. Прозвучала команда:

– Освободить преступницу.

Двери клетки раскрылись, и дюжие охранники вытащили девушку наружу. Поставили на помост. Лязгнул меч, вытащенный из специального ящика. Щёлкнули специальные клещи, и на помост с тупым стуком упали две половинки родового оружия. Снова в зале прогремел голос:

– Она изгнана. Забудьте имя опозорившей нас.

Все, кто присутствовал при церемонии, поднялись со своих мест и хором произнесли:

– Проклята и забыта. Именем Клана…

…Ююми всхлипнула. Потом… Потом было много чего. Бегство от охотников за головами, которых наняли родственники Горха, поддельная личность, купленная за последние деньги. Постоянный страх, что когда-нибудь её убьют… Случайно она узнала новость о том, что Вождь Вождей и земной Император не заключили договор о нейтральной планете. А дочь Вождя Вождей стала женой человека и даже смогла родить ему дочь… Второе потрясло всех больше первого. Саури смогла родить от человека?! Тем не менее, всё спустили на тормозах, потому что случилось невозможное. К тому же человек, который смог стать отцом ребёнка принцессы, смог найти и приютить прямую наследницу Кресла Вождей – единственную дочь старшего сына Вождя, убитого дикарями. Это, и ещё неслыханный выкуп, внесённый им за позор, спасли Ооли и дали признание нейтралитета планеты. И… Теперь это единственное место во Вселенной, где Ююми сможет начать новую жизнь. Пусть убогое, отсталое, примитивное и дикое. Но здесь можно не скрываться ни от кого. Можно показать себя без опасения быть убитой. И здесь она – только она…

…Аппарат начало раскачивать, что вызвало дурноту. Но Ююми справилась с позывами рвоты. В армии бывало намного хуже. Рёв двигателей так же не причинял неудобства. Сделала сразу большой глоток, сплюнула на ребристый пол. Ещё… Вот же! Кончилось! Как жаль! О! А, оказывается, тут есть ещё сиденья. Можно убрать подлокотники и прилечь! Как же хорошо… Как спокойно и тихо…

…Она не видела, как в отсек вошёл человек. Увидел валяющуюся на полу плоскую фляжку, нагнулся, подобрал, удивлённо перевернул, потом снова взглянул на спящую фигуру. Мотнул головой в знаке удивления. Наклонился нал лицом саури, но ничего не смог различить – голова девушки была плотно замотана покрывалом по приобретённой в бегах привычке. Комбинезон же был универсальным – такой могли носить и люди, и эльфы… Человек выпрямился, с досадой взглянул на спящую, вышел прочь… Ююми крепко спала, впервые за очень долгое время почувствовав себя в безопасности…

…Двигатели взревели в последни й раз и затихли. Грузовик замер на месте, на небольшой площадке среди угрюмых зубчатых скал, покрытых снегом. Неподалёку от посадочной платформы возвышался скромный двухэтажный дом типового образца. Ещё чуть дальше зияло тёмное чрево пещеры, которая и была знаменитым на всю Вселенную рудником, где добывались пламенные сапфиры. И, метрах в трёхстах от здания администрации виднелся длинный низкий барак, где хранились роботы всех типов, используемых при добыче камней. Человек снова вернулся в грузовой отсек – саури по-прежнему спала. Нагнувшись, он потряс девушку за плечо, но та лишь слабо промычала. Выругавшись, мужчина снова покачал головой, потом сбросил с плеч большой меховой тулуп и накрыл им спящую без задних ног пассажирку.

– Похоже, мне не повезло. Алкашка какая-то… Ладно. Посмотрим. Может, просто испугалась. Уволить всегда успеем…

Развернулся и вышел прочь… …Девушка пошевелилась. Нащупала укрывающую её доху, стянула с головы плотно укутавшую ту покрывало и удивлённо распахнула глаза. Увидев шубу – едва удержалась от восклицания. Кто-то накрыл, пока она спала, тёплой шубой? Чтобы она не замёрзла? Кто оказался способным на доброту? Осмотрелась – свет по-прежнему тускло мерцал в зарешёченном сеткой светильнике. А где же фляжка? Она точно оставалась с ней до последнего! Кое-как поднялась, проклиная всё на свете – тело ужасно болело, во рту, похоже, кошки со всего Фиори устроили общественный туалет, кто-то раскачивал остановившийся транспортник. Хвала Богине – не очень сильно. Можно было идти… С трудом нашла выход. Вчера она не слишком запомнила дорогу, но всё же кое-какие указатели присутствовали, и сейчас, ориентируясь по ним, саури оказалась на улице. Свежий воздух ударил по лёгким, заставив раскашляться. Снег, нападавший за ночь, был невероятно чист, и, нагнувшись, девушка ухватила пригоршню и отправила её в рот. Холодная талая вода заставила немного проясниться голову, убрала мерзкий вкус во рту. И как только люди пьют такую мерзость? Немного постояла, опираясь на борт, осматриваясь по сторонам. Солнце… Такое яркое и сильное! С каждым мгновением ей становилось всё лучше. Организм стремительно приходил в себя. Наконец и земля под ногами перестала раскачиваться, и зрение сфокусировалось, что позволило осмотреться. Маленькое здание, похоже, административное. Да и цепочка едва заметных следов от аппарата вела туда. Ююми глубоко вздохнула – в конце концов, её сюда направили… …Лёгкая дверь бесшумно открылась, и девушка перешагнула невысокий порог. Сразу пахнуло жаром из висящего над входом аппарата тепловой завесы. В здании было тепло. Даже жарко. Осмотрелась – первый этаж, похоже, офисный. Ряды дверей, одинаковых по цвету и фасону. С табличками разного цвета. Подошла в первой попавшейся, напрягая память прочитала: 'Приёмная'. Это что, ей туда? Толкнула – бесполезно. Створка даже не шелохнулась. Что за чудеса? Постучала, поскольку никакого сенсора не было. Опять тихо. Подошла к другой двери – тоже самое. И в третьей, и в четвёртой… Директор. Отдел снабжения. Инженер. Бухгалтерия. Нигде никого нет! Это что, дурная шутка?! Привезли неизвестно куда, бросили, и… Дверь с надписью 'кухня' неожиданно подалась. Саури вошла внутрь, осмотрелась – большой разделочный стол посередине. Плита. Печь для разогрева пищи. В углу скромно возвышается куб утилизатора отходов. Шкафчики в несколько рядов. Фризер-холодильник. Большой ящик для овощей. Чуть меньший – для консервов. Ряды стеклянных архаичных банок, заполненных чем-то непонятным и закрытых обычными жестяными крышками. Грубая, на её взгляд, фарфоровая и фаянсовая посуда. Принадлежности для еды. И – какая радость! Большой аппарат для кипячения и охлаждения воды, а так же сладкий песок и жестяные банки с чаем, кофе, и ещё чем-то! Торопливо насыпала сахар в небольшую чашку, бросила две ложки растворимого кофе, наполнила кипятком, раздувая ноздри, жадно вдохнула аромат, сделал первый глоток и зажмурила глаза от наслаждения. Какая прелесть! Как же хорошо! Недолго думая, уселась на удобный мягкий стул, откинулась на спинку, снова глотнула – чудесно! Куда то ушло беспокойство, тревоги последних дней, неудачи и ошибки… Сзади хлопнула створка двери, и саури резко обернулась – сквозь газ ткани можно было различить, что в помещение кто-то вошёл. Торопливо вскочила, расплёскивая кофе. Кипяток попал на комбинезон, и она от неожиданности выронила чашку, вскрикнула от боли, отскочила, яростно зашипев, потянула тончайшую ткань с головы, чтобы протереть комбинезон…

– Саури!

Злобный мужской голос заставил её вздрогнуть. Оторвавшись от растирания кофейного пятна на ткани комбеза, девушка подняла глаза и отшатнулась в испуге – человек… Богиня! Человек! Враг! Проклятие! Это ничем не лучше, чем попасть в руки её врага – Горха ас Сареми! Рука скользнула к поясу, и тут она вспомнила, что кроме документов в нагрудном кармашке, у неё ничего нет. Одним прыжком отскочила в угол, чуть пригнулась, принимая боевую стойку… Живой она не дастся! Лучше умереть в бою, чем попасть в руки землянам! Эти звери надругаются над ней, а потом… Потом… Человек был одет почти в такой же как у неё простой рабочий комбинезон, может, чуть погрубее. Высокий, на голову выше её. И – один. Так же шарит рукой по поясу, на котором ничего не было. Потом вдруг прыжком преодолел расстояние до стола, ухватил большой разделочный нож, выставил перед собой:

– Откуда ты взялась, тварь?!

– Урод! Как смеешь ты оскорблять благородную…

Спохватилась. Вздрогнула. Она уже не благородная. Изгнанница, проклятая кланом… Человек, похоже, заметил, как она осеклась, стал дышать чуть спокойнее. Потом, похоже, начал что-то соображать. Несколько мгновений прошло в молчании, оба настороженно следили друг за другом, выбирая удобный момент.

– Ты… Откуда ты тут взялась? И почему у тебя моя шуба?

– Твоя шуба? Я прилетела сегодня ночью. Мне дали тут работу.

– Тебе?!

Человек даже отступил на шаг, упёршись в дверь. Злобное выражение на его лице немного смягчилось…

– Погоди… Так это была ты?!

– Кто?

– Та секретарша, которая должна работать здесь, и которую я привёз с собой?

– Чиновник сказал, что я буду работать на 'Тигровом – четыре'! Причём тут ты?!

Между тем мужчина внезапно опустил нож, потом уже более спокойно сделал два шага, кладя импровизированное оружие на столешницу, протянул к ней руки:

– Давай бумаги. Документы!

Вздрогнув от резкого окрика, Ююми торопливо сунула руку в нагрудный карман, извлекла смятый конверт, бросила ему в лицо бумажный ком, но человек ловко перехватил его в воздухе, затем спокойно уселся на стул, уже не обращая на саури никакого внимания. Быстро расправил листок, полученный от чиновника, пробежал его глазами и покрутил головой так, словно расстёгнутый воротник его рабочего комбинезона жал ему шею, не давая дышать…

– Однако… Сюрприз…

Смерил по прежнему застывшей в боевой позе девушку. Поднялся:

– Позволь представиться, саури – личный представитель Императора Фиори, начальник рудника 'Тигровый – четыре' Дмитрий Рогов.

– Ты?!

– Да. А что, тут кто-нибудь ещё есть?

На его лице появилась ироничная улыбка:

– Саури же не любят крепкое спиртное. А ты набралась до полной отключки…

Неожиданно для себя Ююми покраснела от стыда – она действительно напилась. Но это только потому, что промёрзла до костей…

– Где твои вещи? Что-то я ничего не видел.

…Он действительно здесь главный, или это обман? Люди славятся своими уловками и ложью…

– У меня ничего нет. Я… Я приехала сюда работать.

Землянин внимательно посмотрел на неё. На мгновение их глаза встретились, но саури тут же отвернулась…

– Хорошо. Иди за мной. Я покажу тебе твоё жильё.

На его лице появилась усмешка, и это очень не понравилось девушке. Но деваться было некуда – похоже, что здесь только люди. Значит… Проходя мимо стола она молниеносным движением стянула оставленный человеком нож и сунула его за пазуху. Холодная сталь обожгла нежную кожу, но усилием воли девушка удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Куда он ведёт её? На второй этаж? Тот был опоясан галереей с рядами колонн, между которых виднелись двери, такие же грубые, как внизу. Ююми качнуло, но она умудрилась удержаться на ногах. В животе заурчало – у неё уже двое суток не было во рту ни крошки… Человек, услышав этот звук, обернулся и бросил короткий удивлённый взгляд на неё. Тут же снова отвернулся, но через десяток шагов остановился у одной из дверей, распахнул её, стал сбоку:

– Твоя комната. Будешь жить здесь.

Девушка приблизилась, попыталась заглянуть через его плечо, но тщетно. Человек был большим. При виде того, что она делает, тот отступил в сторону, давая возможность рассмотреть помещение. Голые стены. Простая койка армейского типа, застеленная грубым одеялом. Такая же грубая мебель. Впрочем, чего ожидать от варваров?

– Значит, так – слуг здесь нет. Да тут вообще никого, кроме нас с тобой нет. Поэтому будешь готовить себе сама. График работы у нас ненормированный. Список абонентов я тебе дам. Он повернулся к ней спиной, собираясь уходить, но снова обернулся:

– У тебя два часа привести себя в порядок и поесть. Продукты можешь взять на кухне. Главное – не забудь помыть за собой посуду…

– Где твоя комната, хомо?

Он показал на другой конец галереи:

– Там. Можешь не волноваться. Чтобы я, да с саури… Никогда!

Он презрительно сплюнул на пол прямо перед ней, резко развернулся и направился к себе. Хлопнула дверь, закрытая с такой злобой и ненавистью… Плевать! Если он её ненавидит, то она не может терпеть землян ещё больше! По крайней мере, хоть не станет приставать к ней. Хотя работать будет сложно в такой обстановке… Впрочем, надо ещё выяснить круг её обязанностей. Вряд ли что сложное – в конце концов, её же взяли секретаршей… Перешагнула порог своей комнаты, осмотрелась – бывало и хуже. Когда бежала, иногда приходилось вообще ночевать в парках на скамейках… Впрочем, крыша есть. Стены – тёплые. Освещение и энергия для обогрева… Она выдержит. В конце концов – это первый шаг…

Глава 4. Медленно подошла к кровати, присела прямо на голую раму. Кожаные ремни приятно скрипнули, растягиваясь. Толстый матрас был сложен в углу, там же лежало большое тёплое пушистое одеяло и подушка. Самым верхним был пакет из плотной бумаги. Осторожно взяла его, надорвала край – бельё! Постельное бельё! Чистое, новое, пахнущее летними цветами… Какая прелесть! Быстро вскочила, тут же расстелила все принадлежности, одела бельё – как хорошо! И она сегодня будет спать здесь! Действительно, правильно сделала, что решилась на бегство сюда! Провела ладошкой по тонкому, чуть блестящему материалу, присела на корточки, коснулась щекой подушки в новенькой наволочке, втянула в себя воздух… И вдруг отстранилась – она же такая грязная! Последние четыре дня пряталась на вокзале транспортной компании, спала под деревьями. Вся потная, волосы уже скатываются в клубки… А что тут ещё есть? Ещё раз осмотрелась, кроме кровати и небольшой тумбочки, грубо и неизящно изготовленных вручную, большой шкаф, нечто вроде трюмо с небольшим прямоугольным зеркалом и кучей ящичков… Подошла, выдвинула первый – прозрачный пластиковый конверт с тюбиком зубной пасты, щёткой для чистки зубов, расчёска. Очень простая, из натуральной кости. Это она сразу смогла определить. Ещё – несколько неизвестных ей гигиенических принадлежностей землян. Подойдут ли они саури? У кого бы узнать? Во втором ящике лежали канцелярские принадлежности: бумага, ручки, карандаши, линейки, приспособления для скрепления бумаги, папки… Это можно будет рассмотреть потом. Следующий ящик. Там уже знакомые конверты из грубой бумаги. Постельное бельё. Очень хорошо! Подошла к шкафу, открыла – там сиротливо висел стандартный комбинезон имперской работы, правда, новый, ещё ненадёванный. И – нечто ей незнакомое, представляющее собой широкое полотнище с прорезями для рук и накладными карманами. На нижней планке вешалки простым узелком был завязан поясок… Что это такое? Повертела ткань в руках, недоумевая… Что за одежда? Для чего она? Внезапно со стола раздалось жужжание. Резко обернулась – на гладкой поверхности подпрыгивал и издавал звуки широкий браслет. Любопытствуя подошла, едва коснулась его ладонь, как тот полыхнул голубым пламенем, резким движением саури отбросила его от себя, но было поздно – вспыхнула сфера в углу, куда улетел непонятный предмет, и на неё уставились ироничные глаза… Соплеменницы?! Откуда она здесь?! Та была молода и очень красива. А черты тонкого лица говорили о высоком статусе и родовитости.

– Оп-па! А у нас кто-то появился?

…На Высокой Речи незнакомка говорила очень чисто, и, главное, привычно.

– Юили…

Ююми склонилась в поклоне, но незнакомка в голосфере нетерпеливо махнула рукой:

– Оставь эти условности, подруга. Это ты явилась на Фиори и попросила убежища?

Девушка молча кивнула. А та даже обрадовалась:

– Здорово! Я так рада!

– Юили, а вы…

– Да я тут живу. Уже давно, кстати.

Расплылась в улыбке.

– Давай, рассказывай.

– Что, светлая юили?

– Ты на 'Тигровом-четыре'?

– Да, светлая юили.

– Оставим почитание для стариков. Мы с тобой вроде ровесницы. Так что давай по простому, Ююми.

– Вы знаете, как меня зовут, светлая юили?

Та ухмыльнулась во всю сферу и чуть задрала тонкий прямой носик:

– Естественно! Должна же я знать, кто прибывает из Кланов на Фиори и чем занимается? Чай…

Осеклась. Потом сразу вновь бесцеремонно уставилась на девушку:

– Давай, выкладывай, какие у тебя проблемы?

– Светлая юили… Я… Я…

– Ты – изгнанница?

Саури кивнула в знак согласия.

– Понятно, почему у тебя нет клановой метки. Впрочем, мне она тоже не положена. Какой клан?

– Ас Самих…

– Клан Голубой Листвы? Однако… Я слышала, законы у вас суровые… Ладно. Теперь ты здесь, девочка. На Фиори. А у нас тут свои порядки. С Дмитрием познакомилась?

Ююми, недоумевая, уставилась на незнакомку, и та нетерпеливо пояснила:

– Я о твоём начальнике.

– О человеке?!

– Да. А что тут такого? Он знакомый моего… Хорошего друга. Вот тот и позвал его сюда. Раз ты стоишь перед камерой коммуникатора живая и здоровая, значит, вы не поубивали друг друга. Это хорошо.

Снова по её лицу скользнула ироничная улыбка.

– Давай теперь разберёмся с тобой.

– Светлая юили… Но почему вы… Разговариваете со мной?

Незнакомка удивилась:

– Мы тут, две саури на этой планете. Почему мы не должны помогать друг другу? Странная ты? Вот мой… Друг… Он всегда старается прийти всем на помощь. И я, похоже, нахваталась у него. Вообще он действует заразно… На меня…

Саури в сфере изображения улыбнулась. Но тут же стала серьёзной:

– Какие у тебя проблемы? Я имею в виду сейчас?

Ююми смутилась:

– Хотела помыться, но нечего одеть на смену…

– Баня на 'Тигровом' шикарная!

– Баниа?

– Да, баня! Тебе понравится! Уверяю. А одеть… Ну-ка, подруга, подними браслет и поднеси его к шкафу.

Ююми послушно выполнила приказание, и саури в сфере удивилась:

– Вон же халат висит!

– Халат?! Эта тряпка?

– Руки суёшь в проймы, ну, в те дырки. Запахиваешь его, как йолле, и завязываешь поясом. Очень удобно! Полотенце возьмёшь в бане. Там же и вся косметика. Платьев у тебя нет, разумеется?

– Да, светлая юили…

– Пока можешь и в комбинезоне походить. Я скажу Дмитрию, чтобы он выдал тебе аванс. Зарплаты здесь высокие. А пока пришлю тебе что-нибудь. Твой размер какой?

– Двенадцать… Стандарт…

– Завтра не обещаю, но послезавтра точно. Пока тебе придётся обойтись комбинезоном. Хорошо?

– Да, светлая юили…

Незнакомка вновь ей подмигнула:

– Ладно. Побегу. Рада с тобой познакомиться. Да, мой номер вбит в коммуникатор под цифрой два. Так что если будут сложности – выходи на связь в любое время.

– Да, пресветлая…

Сфера с изображением потухла, и Ююми осталась одна. Чудеса… Откуда здесь ещё саури? Хотя, впрочем, может и есть. Ей то откуда знать? Сутки на планете, да ещё половину из них проспала… Всё. Хватит дёргаться. Надо сперва помыться, потом поесть. Ну а дальше – выяснить, чем ей придётся здесь заниматься. Какой круг её обязанностей… Только сейчас заметила висящую на стене схему рудника в рамочке за стеклом. Обычным, простым стеклом. Правда, написано на русском и продублировано каким-то незнакомым ей шрифтом. Ничего. Читать и говорить на имперском она может… Так… Это – план дома. Как там сказали светлая юили? Баниа? Вот… Значит, там можно помыться? Но в комнате есть ещё дверка. А я ещё не посмотрела, что там… Отошла от стены, тронула деревянное полотно – оно послушно распахнулось. Ой… Отхожее место. Правда, оборудовано по человеческим стандартам, но это не страшно. И… Есть умывальник и два крана. Для воды. Горячая и холодная… А если имеется горячая вода, значит, должен быть и душ… Но здесь его нет. Значит, таинственная баниа? Снова вернулась к стене, тщательно запомнила дорогу туда. Затем взяла использованный пакет от постельного белья, положила в него загадочный халат, принадлежности для мытья. Полотенце она должна взять там… Выглянула из комнаты – человека не было. Быстро пробежала по галерее, спустилась по лестнице, проскочила по коридору. Вот и переход в баню. Под землёй. Здесь почти всё под землёй. Кроме дома, в котором находится контора и их жильё… Толкнула массивную дверь – небольшая, чистенькая комната со шкафчиками вдоль стен. Открыла первый попавшийся. Куча пакетов. Опять бумажных. Но отличающихся от того, что она держит в руках. Надорвала – внутри большое пушистое полотенце и такая же мохнатая простыня. Сообразила – для мытья. Осмотрелась. Раздевалка. Парилка. Бассейн. Помывочная… Ей – сюда? Сбросила с ног ботинки, пахнуло потом. Носки она сейчас постирает. Что поделать – другого выхода нет… Несмело толкнула дверь раздевалки – никого! Торопливо закрыла примитивную задвижку, снова осмотрелась – несколько шкафчиков. Подбежала к первому – да. Это то, что она подумала. Сюда класть одежду… Вытащила из пакета брусок ароматного мыла, небольшой пакетик с гелем для волос, губку. Как здорово! Не раздумывая больше не секунды, сбросила с себя грязный пропотевший комбинезон, засунув его в шкаф, и толкнув дверцу с надписью 'бассейн' перешагнула порог. Это действительно был бассейн! С тёплой, почти горячей водой, приятно парившей, выложенный каменной плиткой. Не очень глубокий, со ступенчатым дном. Пусть небольшой, всего два её роста в длину и ширину. Но как же здорово ощутить прикосновение к усталому, грязному телу чистой воды! Едва не застонав от счастья, Ююми погрузилась в воду с головой, распуская волосы…

…Вынырнула, отфыркиваясь, и – замерла, забыв обо всём: на краю бассейна стоял…Человек! И при этом беззастенчиво пялился на неё! Да как он только посмел! Вспыхнув, Ююми рефлекторно прикрылась руками, но тот вдруг отвернулся и словно ошпаренный вскочил из помещения, буркнув на бегу:

– Извини, я не хотел!

Сердце бешено колотилось, щёки пылали от стыда – какая наглость! Нет, какой он наглец! Посмел вломиться в купальню, где находится благородная саури! Да она его… Стоп! Девушка попыталась успокоиться. Через пару минут ей стало легче. Привык находится здесь один, как то не подумал, что она может быть в бане… Ищешь ему оправдания? Мерзкому грубому отсталому дикарю из человеческой Империи?! Уродливому монстру, по недоразумению Богов имеющему облик, схожий с нормальным?! Ты… А что – ты? Чем ты лучше его? Изгнанница, проклятая и отвергнутая своим Кланом, не имеющая за спиной ни поддержки родственников и близких, ни заступника… В конце концов, он пожалел её, даже отдал свою одежду, чтобы она не замёрзла… Но ехидный голос внутри прошептал – потому что он не знал, что ты саури. Иначе бы даже не подумал этого делать… И поселил в убогую каморку… Наверняка его комната куда лучше твоей! Но ты этого не знаешь! Успокойся! Ты здесь всего лишь работник, а он твой начальник. И что, что начальник? Значит, ему можно всё? Спокойней, девочка! Подожди. Может это действительно недоразумение, и он вошёл к тебе, как и сказал, машинально… Сердце успокоилось, дыхание выровнялось. Завтра будет видно. Начнётся рабочий день, и он то всё и покажет, что и как будет обстоять на самом деле. Но если человек попытается… Ему не жить! И плевать ей на всё! В конце концов, она всегда может позвонить своей соплеменнице и попросить подыскать ей другое место! Та же сама сказала об этом…

Вошла на кухню, вытирая полотенцем волосы. Те быстро сохли. Повесила полотенце на шею, раскрыла шкафчик с продуктами. Так… Это, это, и это… Быстро соорудила себе обед и завтрак, потом взглянула в окно – кажется и ужин. Метель стихла, но быстро смеркалось. Уселась за стол, с наслаждением втянула затрепетавшими ноздрями аромат горячей пищи, принялась за еду, жадно кидая в успокаивающийся желудок кусок за куском, вдруг её взгляд упёрся в листок бумаги, приклеенный куском липкой ленты к стене возле мойки. На имперском было написано: Приём пищи саури, и время. Напротив столбика цифр такая же пометка, только написано по другому: приём пищи мной, и опять указаны часы. Прикинула – час разницы. Нормально. Неожиданная щедрость с его стороны. А может, это моя светлая юили постаралась? Она наверняка знает этого хомо, и… Да. Это сделано по её просьбе. Только она знает, что вид человека оскорбителен для истинного саури. И чем меньше они видятся, тем лучше для обоих… Уф… Наелась… теперь надо помыть посуду. Служанок здесь нет. Так он заявил? Думает, что она не способна на это? Ошибается! Ей приходилось делать и это в своих скитаниях… Наполнила чашку кипятком, развела себе кофе. Как только эти варвары додумались до такого благородного напитка! Аккуратно придерживая чашку, чтобы не расплескать, поднялась к себе и застыла – на двери её комнаты висел большой бумажный конверт. Что-то хочет сообщить? Сорвала послание, вошла внутрь. Поставила чашку на стол, вскрыла клапан, вытащила стопку листов. Опять на варварском наречии. Он упорно не желает общаться с ней на благородной речи кланов, хотя знает её… Должностные инструкции… А, это её обязанности на новой работе! Быстро пробежала глазами, удивилась – их совсем немного! А это что? Краткий адаптационный курс для эмигрантов на Фиори? Интересно! Погрузилась в чтение, забыв обо всём на свете. Время от времени отпивая по глотку из чашки и изумлённо покачивая головой. Неисповедимы пути твои, Богиня! Какой же примитивный и отсталый мир. Зато кое-что прояснилось. Теперь, случись чего неприятное или непредвиденное, она не потеряется, а знает, что ей делать дальше…

…Утро было радостным. Привычно взглянула в окно – ещё темно. Но сейчас зима, а в инструкциях написано, что день в это время года короткий. Быстро умылась, почистила зубы, сменила бельё. Хорошо, что вчера выстирала! Сама. Ручками, между прочим. Грубая человеческая машина превратит тончайшую ткань в сплошные дыры. А прикосновение чистого так приятно! Быстрее на кухню… К её удивлению, человек сидел за столом. Она от удивления замерла, потом презрительно ткнула пальцем в стену, где висело расписание. Сейчас моё время! Что ты тут забыл, хомо? Видимо, он сумел прочитать невысказанное ей презрение по лицу, и нахмурился – человеческие эмоции саури учили читать в военной Академии…

– Ты видишь, что я ем? Нет? Просто хотел с тобой немного познакомиться, пока ты готовишь себе завтрак. Нам, всё-таки, вместе работать.

Вздёрнув носик, Ююми проследовала к холодильнику и, открыв дверцу, быстро выбрала себе кусочек мяса, несколько фруктов, вытащила из морозилки масло. Несколько секунд выбирала себе разделочный нож, потом взяла деревянную доску для резки мяса и приступила к священнодействию…

– Язык саури ты знаешь. Это ясно без слов…

Острые уши шевельнулись, и Дмитрий удовлетворённо улыбнулся про себя. Вчера на него вышла жена Атти, или Максима, его старого товарища по военному училищу, долгое время считавшегося пропавшим без вести. И вдруг такой взлёт! Но Макс всегда был счастливчиком, так что ничего удивительного в этом нет. И когда в сфере голопроектора возникло его помолодевшее лицо, Дмитрий ни секунды не колебался, принять или отказаться от его предложения. Выслуга лет ему позволяла уйти в отставку, а заниматься родительскими делами особого желания не было. Средний брат уже вёл дела, и отбирать у него бразды правления не хотелось. Тем более, что входить в курс дела пришлось бы долго, что грозило убытками. Тут же – совершенно новое предприятие, в новом мире, колоссальный, по сравнению со всем известным, оклад, плюс покровительство самого владыки планеты. Только вот пришлось пройти курс омоложения, да отбиваться, пока получал наставления и инструкции во дворце друга от наперсниц его матушки. Впрочем, девочки были потрясающими! Непосредственность, красота, ум, и вместе с тем простота манер… Но что-то его останавливало каждый раз, хотя обе красавицы недвусмысленно и прямо заявили ему, чего желают. А именно – во-первых, переспать. А во-вторых – получить статус официальной супруги землянина. То есть, выйти за него замуж. Нет, девушки то были очень и очень… Во всяком случае – Имперский журнал Мод пару раз помещал из лица на своей обложке, и, насколько знал Дмитрий, недостатка в поклонниках у обеих красоток не было. Почему они остановили свой выбор именно на нём, непонятно. Хотя был вариант, что просто те, кто писал любовные письма, находился неизвестно где, а он был рядом, под боком… Так что как только строительство рудника было завершено, он сбежал сюда и появлялся во Дворце Атти Неукротимого лишь в случае крайней необходимости… Ещё одним шоком было то, что женой Атти-Максима стала саури… Причём, она действительно любила своего мужа до самозабвения. Оба супруга понимали друг друга с полуслова, полувзгляда, с начала движения или жеста. Вживлённое чувство отвращения к этому племени поначалу заставляло мужчину отмалчиваться или просто игнорировать молодую женщину. Та, несмотря на всё, не обиделась. А потом Дмитрий просто привык к ней, и уже принял её, как жену лучшего друга. И вот опять неприятность. Он сам, своими руками доставил на рудник ещё одну саури. И это – не та, что живёт среди людей уже несколько лет. Настоящая, дикая, ненавидящая человеческий род. Но что поделать – ему и его другу нужен специалист, разбирающийся в логгерах и делопроизводстве обоих миров. Ведь добыча с рудника шла в оба государства поровну. И бюрократические машины обеих империй работали на полную мощность, требуя сотни документов на каждую партию. Особенно вредничали саури, пользуясь тем, что человек откровенно плавал в их крючкотворчестве, и зачастую выставлял себя полным дураком в их глазах. Пока всё обходилось, но до поры до времени. По слухам, которые дочери Вождя Вождей доставляли из Дворца, эльфы намеревались послать на 'Тигровый – четыре' своего представителя. А будучи неподконтрольным, тот мог наломать дров… Так что, несмотря на всю антипатию, усиленную к тому же искусственно, Дмитрий был в душе рад, что на Фиори прибыла эмигрантка-беженка из миров Кланов…

– А русский язык тебе знаком? Впрочем, ты же говорила с чиновником…

– Я достаточно хорошо могу объясняться на вашей варварской речи.

…А голос у неё приятный. Тьфу, ты что, озверел тут без женского общества?! Через две недели бал во Дворце, и тебе придётся лететь туда. Там и отведёшь душу!..

– Здесь установлена интеллект-система ' Айар сто сорок шесть' с прямым выходом на Империю и Кланы. Все номера вызовов забиты в его память. Разберёшься?

…Молчаливый кивок. А руки так и мелькают. Плавные, текучие, и вместе с тем быстрые движения…

– Хорошо. Твой кабинет с надписью 'Приёмная'. Всё, что там – твоё. В смысле работы.

…Снова кивок.

– Проблем не будет.

Дмитрий чуть расслабился, наблюдая, как она переместилась к плите, включила конфорку, поставила свою сковородку на засветившийся керамический круг. Снова плавное движение, и вот уже саури, прикрывая от наслаждения пушистые ресницы и смешно морща аккуратный носик пьёт кофе, другой рукой помешивая зашкворчавшее блюдо. Мужчина принюхался – пахло действительно умопомрачительно…

– Чего уставился, хомо?

Злой взгляд, рука на рукоятке ножа. Мгновенная игра эмоций на точёном личике. Удержался, чтобы не выдать себя.

– Ты… Служила в армии?

– Ююми ас Садим уль Вермаа, старший лейтенант запаса.

Молчаливый кивок в ответ. Сам мужчина закончил службу майором.

– Боевых операций?

– Двенадцать. Подтверждённых убитых – сорок четыре. Из них в рукопашной – девять.

И – презрительно-снисходительная усмешка. А он почувствовал, как внутри закипает гнев – поиграться решила, тварь?! Получи:

– Дмитрий Рогов. Майор в отставке. Силы Особого назначения. Шестьдесят четыре высадки, в том числе: Вайра шестнадцать, Оора два, Юхака сорок шесть. Личный счёт – убитых – двести пятьдесят шесть. Кораблей – два, классы – Малый Лист, Средний Лист.

…Злобное шипение. Выставленные вперёд скрюченные пальцы, пригнувшаяся фигура, готовая броситься и растерзать… Он кивнул в сторону плиты:

– Сейчас всё сгорит.

– Ты…

– Горелым пахнет, дура! Без завтрака ведь останешься!

Поднялся со стула, на котором сидел, многозначительно посмотрел на таймер, висящий на стене, молча вышел…

Варвар! Убийца благородных! Силы Особого Назначения! Единственные, кто мог заставить Кланы отступать! И – участие в самых разгромных для Кланов, и позорных страницах войны… Сколько жертв на его счету… Сколько вдов и сирот… Она отомстит! Обязательно рассчитается с ним за кровь саури, пролитую человеком! Кля… И замерла на месте. Здесь перемирие. Нейтральная планета. Пусть она изгнанница, проклятая своим кланом, но этот мир не воюет. И те, кто находится здесь, под защитой обоих Императоров-Вождей: и человеческого, и Кланов. Не ей, отвергнутой Родом, идти против обоих Владык. К тому же Кланы изгнали её. Прокляли. Своей рукой она подписала прошение о предоставлении ей нового статуса, нового места жительства. И теперь ей предстоит забыть… А можно ли это забыть вообще?! Она помнит, как торопливо разгружали залитые кровью грузовики, на которых везли и везли горы трупов с Ооры два… И – бледное, запрокинутое лицо Ээси, рассечённое на две части, который хотел просить её руки… Сглотнула комок, возникший в горле. Может, этот человек и убил того восторженного юношу, по уши влюблённого в неё? Невидящим взглядом уставилась в стену, машинально снимая уже начинающее подгорать блюдо с плиты. Так же механически кидая пищу в рот, запивая её уже остывшим кофе… Бездумные движения, когда оттирала сковородку, промывала вилку, ставила уже чистую посуду на свои места… Месть? Жизнь? Что ей выбрать? Скажи, Богиня? Дай знак!..

Вышла из кухни, прошла до 'Приёмной', толкнула дверь, та послушно подалась. И сразу все мысли вылетели из головы – сколько бумаг! Богиня! Ей тут год разбираться! Глаза скользнули по первому листу – что за глупость?! Какое отношение имеет Департамент развлечений к поставке драгоценных огненных сапфиров?! Прочь! А это запрос от Департамента по производству мебели. Им то зачем?! Долой! Похоже, что в Кланах обнаглели окончательно! Пока честные и истинные воевали и гибли, на тёплые места пробрались казнокрады и воры! И она ещё осуждала Вождя Вождей за то, что он пошёл на неслыханное перемирие с человеческой расой?! Ну, уж нет! Она докажет этому местному императору, что ест свой хлеб и получает жалованье не зря!..

Дмитрий вошёл в кабинет и от удивления едва не открыл рот – злобно шипя, саури разбирала ту кучу бумаг, что накопилась за всё время. И из её рта сыпались не славословия – самые грязные ругательства. Она настолько рассвирепела, что даже не заметила, как он положил на столик перед ней мешочек с золотыми фиори:

– Жулики! Воры! Казнокрады! Отсиделись за нашими спинами, а теперь ещё и нажиться хотите?! Не позволю, твари! Вы хуже людей!..

Глава 5. Бесшумно закрыв двери за собой, Дмитрий едва заметно улыбнулся – похоже, что работать эта особь умеет. Вон как вгрызлась в дело! Он действительно подсунул несколько непонятных ему бумаг в ту кучу, но толком разобрать рубленные письмена саури так и не получилось. Похоже, что там было что-то нечисто, иначе бы девчонка не рассвирепела. Правда, сравнивать тамошних чиновников с людьми, это уже… Вернулся к себе, едва уселся за логгер, как вспыхнул сигнал вызова. Атти? И действительно, в сфере появилась улыбающаяся физиономия старого друга, местного Императора по совместительству. После обмена приветствиями, тот расплылся в улыбке ещё шире:

– Слышал, у тебя секретарша появилась?

Дмитрий поскучнел:

– Появилась.

– А чего такой грустный? Ооли мне все уши прожужжала – мол, красавица, умница, тихоня…

– Только забыла тебе сообщить, что она тоже… Из Кланов.

Весёлое настроение Атти сдуло в мгновение ока:

– Вы ещё не поубивали друг друга?!

– Держусь пока. Но, кажется, до драки осталось не так далеко…

– Не вздумай, понял? А то не посмотрю, что мы старые друзья! Взгрею по самое некуда!

Дмитрий махнул рукой в жесте раздражения:

– Она из вояк. Так что на её совести не один десяток наших…

– Твои руки тоже чистыми не назовёшь.

Оба замолчали, на некоторое время, пока вдруг двери не распахнулись настежь, и в кабинет начальника рудника буквально не ворвалась та, о ком только что разговаривали. С размаху шлёпнула на стол толстую пачку бумаг на эльфийском, чуть нагнулась, упираясь руками в столешницу, и, не обращая внимания, что перед ней светится сфера связи, медленно процедила:

– Я знала, что люди тупы! Но что настолько… Ты, слушай сюда! Вот эти бумаги немедленно отправишь во дворец Вождя Вождей! В Департамент Безопасности. И не вздумай утаить или скрыть, иначе я лично доберусь до земного Императора!

Мужчина невольно подался назад – глаза эльфийки просто пылали гневом:

– Что ты несёшь?!

– Хомо, ты заодно с этими ворами?!

Внезапно сфера моргнула, вырастая до размеров человека в полный рост, и в ней появилась перекошенная гневом фигура Императора Фиори:

– В чём дело, юили?!

– Ты…

Она уставилась на изображение, но тут её начальник, спохватившись, успел дёрнуть девушку за рукав:

– Это Атти Неукротимый, Император! Наш работодатель…

– Он?!

Но гнев уже спал с высшей точки, и саури чуть успокоилась, да и Атти, видимо, одёрнул кто-то невидимый в сфере.

– Ваше… Величество… Я бегло просмотрела документы, переданные мне этим хомо…

Она кивнула головой в сторону Рогова…

– И могу со всей ответственностью утверждать, что в моей… Простите… В Кланах создаётся заговор, направленный на то, чтобы получать драгоценные огненные сапфиры в обход Вождя Вождей.

Стойко выдержала пронзительный взгляд из сферы. Вновь воцарилось молчание. Пока человек в сфере не показал на рассыпавшиеся бумаги на столе:

– Это?

– Да. Ваше…

– Оставь. Тебя зовут Ююми, юили?

– Да, Ваше Величество…

– Спасибо, девочка. Я этого не забуду. И ты будешь вознаграждена. Дима, сделай, как она сказала.

Мужчина молча кивнул. Изображение вспыхнуло последний раз и пропало. Саури, опомнившись окончательно, отступила на шаг, развернулась, собираясь вернуться к себе, но Рогов остановил её:

– Постой.

Девушка резко развернулась, но на неё смотрели внимательные глаза не просто человека, а её начальника:

– Остальные запросы?

– Я просмотрела бегло, но вроде бы они не вызывают сомнений. Хотя стоило бы уточнить ещё раз.

– Хорошо.

И, скрепя сердце, добавил:

– Молодец. Император взял тебя на заметку. А это значит очень много.

Саури мгновенно вспыхнула, словно ракетное топливо:

– Мне не нужна благодарность человека!

И осеклась, сообразив, что ляпнула. Мгновенно потухла, куда только делась её уверенность и напор…

– Твоё счастье, что Атти Неукротимого нельзя назвать человеком в полном смысле этого слова. Иди, работай дальше. Дел по горло.

Та молча вылетела из кабинета, а Дмитрий ухмыльнулся:

– Ну-ну, девочка. Ты точно влетишь, помяни моё слово…

…Перед обедом второго рабочего дня человек вошёл в её кабинет. Саури напряглась, но к её удивлению, он без всякой подначки улыбнулся, хотя и было видно, что через силу:

– Тебе посылка пришла. Непонятно откуда.

– Посылка?

Лихорадочно прокачала в голове – откуда это может быть? Из дома? Нет. Они отказались от неё. Кто-то из знакомых? Но она сбежала сюда тайно от всех, к тому же изменив имя. Может, всё же светлая юили? Помнится, она что-то такое говорила, но с этой бумажной работой всё вылетело из головы… Но… Как?

– Где её можно получить?

На этот раз на лице человека не было никаких эмоций, кроме холодного спокойствия:

– Здесь. Уже доставили. Иди, забирай. Стоит возле твоей комнаты.

Девушка было поднялась с места, потом бросила взгляд на часы и вновь уселась с решительным видом – у хомо не получится подставить её! Достаточно того, что она чуть не влетела вчера по-крупному…

– Ты чего?

На лице человека явственно сквозило недоумение:

– До обеда – пятнадцать минут. Тогда и заберу.

Он пожал плечами:

– Как знаешь.

И вышел прочь… Никогда ещё эти несчастные отрезки человеческого времени не тянулись так долго! Она несколько раз порывалась бросить всё, потому что любопытство просто раздирало саури на части. Но… Наконец пискнул логгер, отмечая очередной прошедший час, и Ююми вихрем вылетела из своего кабинета, молнией промчалась по галерее и… Упёрлась в большой ящик, который стоял возле дверей её комнаты…

– Ничего себе…

Посылка была громадной. Ну очень большой! Ящик из струганых досок возвышался почти до самого конца двери. И в внутрь никак не пролезал. Что же делать? И времени не так много. В беспомощности обернулась – нужно что-то такое… Вскрыть и перекидать вещи внутрь по быстрому. Разберусь потом. Где же взять… Спросить? У человека?! Попросить помощи?!! Ни за что!!! Буквально скатилась вниз по лестнице, метнулась на кухню, помнится, что-то там ей попадалось на глаза. Вот! Небольшой широкий топорик для разделки мяса! Пойдёт!.. Рванула металлическую ленту, которой были обшиты края. Та подалась. Поддела краешек доски. Гвозди с визгом подались… Дальше было легче: просунуть край оторванной доски внутрь, нажать, оторвать следующую. Снова вставить импровизированный рычаг, опять нажать, и опять рвануть… Уф! Даже в пот бросило! Богиня! Сколько тут всего… После очередного рывка из ящика посыпались пакеты, свёртки, ящички поменьше… Ююми едва успевала всё просто перекидать внутрь комнаты! А про обед и говорить нечего! Пустой ящик… Потом. Сейчас, главное, успеть на рабочее место… Желудок заурчал. Не так, как раньше, конечно. Но есть то хотелось! Обед пропустила. А до ужина ещё далеко. Хотя делать уже, собственно говоря, нечего. К собственному удивлению, она разобралась со всеми бумажными завалами буквально за полтора дня… Посмотреть что-ли чего? Из комнаты всё-равно выходить нельзя… Послала запрос в информаторий. У её удивлению, логгер высветил категорический отказ доступа. Что за шутки?! Хотя… Надо будет попробовать вечером. Когда закончится рабочий день… Аппарат пискнул – пришло послание. Открыла файл, и выругалась – очередной запрос откуда то из сторонних организаций… Отказать! Опять короткий писк, вспыхнула сфера, и Ююми торопливо вскочила:

– Светлая юили …

Её соплеменница на этот раз была одета по домашнему, в простой… Ммм… Халат, украшенный богатой вышивкой. Женщина улыбнулась:

– Привет! Получила подарок?

– Спасибо, светлая юили!

– Быстро доставили. Впрочем, я попросила поспешить. Тебе всё подошло?

Ююми потупила взгляд:

– Простите, светлая юили… Я ещё не меряла.

– Не меряла?!

Глаза госпожи округлились:

– Это как?!

– Я только успела открыть ящик и переложить ваши подарки комнату… Даже не знаю, что вы прислали…

Чисто человеческим жестом собеседница хлопнула в ладоши:

– Ничего себе! Это почему же?!

– Ваши подарки привезли перед обедом. Я и так провозилась всё свободное время. А теперь жду окончания рабочего дня, чтобы заняться ими вплотную.

Её глаза чуть прищурились:

– Погоди. Ждёшь? Работы нет?

– Я всё сделала, светлая юили. Сейчас мне нечем заняться.

– Тогда иди, разберись. Кто тебе не даёт?

– Человек. Он здесь командует. Я не хочу нарываться на неприятности, светлая юили…

– Так сказала бы ему, что ты всё закончила. Чего зря высиживать?

– Но, светлая юили… Вы же знаете, как люди относятся к нам, благородным саури? Тем более, этот…

– Погоди, подруга. Ты воевала?

Молчаливый кивок был ответом, и собеседница прищурилась:

– Надеюсь, ты не забыла, что Фиори – нейтральная планета?

– Я помню, светлая юили…

– Хорошо. Дам тебе совет, девочка…

И медленно, с расстановкой произнесла нечто кощунственное:

– Люди не так уж плохи, когда ты узнаешь их поближе. Поверь…

– Светлая юили…

Ахнула Ююми, прикрыв от возмущения рот ладонью. Это же святотатство! Неслыханно… Стоп! А кто эта саури? Откуда она здесь? Ведь известно лишь об одной жительнице кланов на этой планете… Неужели…

– Светлая юили, вы так и не назвали своего имени…

– Да?

Удивилась та.

– Действительно… Совсем забыла. Какая я дурочка…

– Вы – Ооли, дочь Вождя Вождей?

Глаза собеседницы вновь прищурились:

– Умница. Только почему так долго думала?

Внезапно в сферу вплыл человек, по-хозяйски прижал к себе саури, и сразу стало ясно, что ей это нравится… Ююми даже передёрнуло от отвращения – как можно позволить себе, благородной саури, жить с человеком! Более того, спать с ним, родить ему ребёнка! Какой позор… Какой… Она отвернулась. Но было поздно, принцесса заметила… Её лицо нахмурилось, взмах руки, и изображение погасло.

…Боги! Что она натворила! Принцесса была единственной поддержкой и заступницей в этом диком, варварском мире! И она, Ююми, обидела ту своим презрением… Неудивительно, если её сейчас просто выгонят на улицу. И что же тогда делать?! Что? Отвечая её мыслям, дверь начала раскрываться… Всё. Конец… Девушка подняла помертвевшее от страха личико к входу – на неё смотрели суровые глаза человека, начальника.

– Иди, разберись со своими вещами, раз закончила работу.

Отвернулся. Вышел, закрыв за собой дверь. Её словно обдало ледяной водой. Как же стыдно… Чем она сама лучше Ооли? Предала свой Клан, свой Род, пойдя на службу к человеку, сбежав в их миры… Словно неживая, поднялась по лестнице, к её удивлению, ящику у двери уже не было. Он… Убрал? Но на эмоции сил уже не было. Вошла внутрь, взглянула на сваленные в беспорядочную кучу пакеты, ящички и тючки, плюхнулась на стул, закрыла лицо руками и заплакала… Впрочем, рыдания продолжались не очень долго. Постепенно утихнув, Ююми зло вытерла слёзы, осмотрелась по сторонам – чтобы не случилось, жизнь продолжается. И она ещё жива, к тому же, собирается жить долго. Что там прислала ей эта… Отступница и предательница своего народа? Какие то обноски? С барского плеча? Сейчас разберёмся…

…Когда Дмитрий зашёл к ней вечером, поинтересоваться насчёт ужина, он застал саури в полном ступоре – та сидела посреди комнаты, в которой всюду были разложены платья, бельё, косметика, какие-то неизвестные мужчине, но явно нужные любой женщине вещи. Единственное, что та могла сделать, это просто бормотать чего-то под нос. Но ясно было одно – девушка была шокирована до глубины души. Человек улыбнулся и вышел, бесшумно закрыв за собой двери. Впрочем, девушка даже не заметила, что тот заходил к ней…

Утром следующего рабочего дня человек был поражён до глубины души – он увидел саури в необычном платье. Не слишком длинное, что уже само по себе являлось нонсенсом среди фиорийцев, до колен, плотно облегающее девушку, словно перчатка, серебристого цвета с алыми вставками. Нечто среднее между человеческим и клановым дизайном. Хмыкнув про себя, Дмитрий ничего не сказал, когда та занесла ему в кабинет новые документы, толкнув ей навстречу по столу плотный пакет с гербом императора планеты:

– Вот. Тебе.

Ююми недоверчиво взглянула на него, потом её губы чуть дрогнули, молча взяла пакет. Некоторое время, застыв, смотрела на него. Решилась всё же:

– Меня… Увольняют? И изгоняют обратно?

– С чего?

– Но вчера…

– Не знаю, что произошло вчера, но сегодня это прибыло с курьером – приглашение на беседу в императорский дворец. Через восемь дней, в столице Фиори – Сале.

– Что?!

Глаза саури расширились до размера плошек, она недоверчиво взглянула на человека, но тот был серьёзен:

– Я не шучу. Ты обязана присутствовать там.

Короткая пауза, потом добавление:

– Я, кстати, тоже.

Вновь пауза.

– Так что через неделю, нашу, человеческую, мы летим в столицу. Готовься.

– Но у меня ничего нет, чтобы одеть туда!

Саури растерялась чисто по-женски. Хлопнула несколько раз длинными ресницами.

– Я даже не знаю, что можно туда одеть!

Губы Дмитрия дрогнули в лёгкой усмешке:

– Надеюсь, ты знаешь этикет?

Вся растерянность слетела в мгновение ока, и девушка выпрямилась в горделивой позе:

– Я получила лучшее образование Кланов!

– Вот и хорошо. Если тебе что-то понадобится – выпиши по линии доставки. Привезут. Деньги у тебя есть.

– Деньги?

Тут удивился уже Дмитрий:

– Разумеется. Я же оставлял тебе вчера мешочек с деньгами. Твой аванс.

– Так это деньги?!

Ахнула секретарша, всплеснув руками.

– А я подумала, что это – сувениры…

Не выдержав, человек рассмеялся. Громко, но не обидно:

– Сувениры? А-ха-ха…

Краска смущения залила лицо саури, но мужчина махнул рукой:

– Ладно. Иди. Свободна. Можешь готовиться. Кстати…

Секунду колебался – говорить, или нет? Потом всё же, удивляясь собственной доброте, решился:

– Завтра выходной. Я лечу в город. Если есть желание, можешь съездить со мной. Прикупить чего-нибудь.

Та мгновенно ощетинилась:

– Что ты ещё задумал?!

Вот же, нечистая сила… Того не понимает, что мы просто вместе работаем… Но вслух ничего не сказал, сдержав эмоции ответил ровным голосом:

– Тебе нужна зимняя одежда. Шуба, обувь. Может, ещё что найдёшь, чтобы одеть на бал…

– Пресветлая ююми прислал мне достаточно вещей, чтобы я не опозорилась перед людьми.

– Как знаешь. Моё дело предложить, твоё – отказаться.

Саури гордо прошествовала к выходу из кабинета начальника, но замерла уже на пороге, обернувшись:

– Почему ты проявляешь доброту ко мне? По приказу светлой Ооли?

Ответом был удивлённый взгляд:

– Ты меня удивляешь, саури. Неужели у вас, в Кланах, нет взаимовыручки, поддержки друг друга, по крайней мере – помощи сослуживцам?

– Сослуживцам? Что ты хочешь этим сказать?! Ты считаешь себя равным мне?!

Она рассвирепела не на шутку, и Дмитрий залюбовался ей против воли – ушастик была чудо как хороша в этот момент.

– Не равным. Выше тебя.

И не давая ей разразиться проклятиями и руганью, добавил:

– Ведь главный здесь – я. А ты – моя подчинённая.

Получила? Саури открыла было рот, потом захлопнула его со стуком – крыть было нечем. Человек действительно являлся начальником рудника, а она – секретаршей. С треском захлопнулась дверь.

Утром она действительно не вышла к модулю, и Дмитрий вылетел в город один. Закончив свои дела и покупки, забрёл на рынок. Некоторое время слонялся среди заваленных всякой всячиной прилавков, пока ему на глаза не попала вывеска ювелира. Войдя внутрь, осмотрелся. Невысокий седой фиориец за прилавком торопливо вскочил – Рогова в городе знали очень хорошо.

– Что изволит сьере Димитри?

Мужчина осмотрелся по сторонам – новомодные застеклённые шкафчики были полны различными украшениями, но его внимание привлекло ожерелье, выполненные в старинном стиле. На небольшой золотой цепочке, украшенное прозрачными алмазами великолепной огранки.

– Вот это.

Брови фиорийца поползли вверх, он едва не подпрыгнул:

– О! Сьере Димитри! Великолепно!

– Сколько?

– Пятьдесят золотых. Отдам со скидкой!

Не колеблясь, человек выложил деньги на прилавок. Получив упакованную покупку, расстался с продавцом, рассыпающимся в поздравлениях, вышел на улицу. И лишь когда остался один, долго стоял в тихом уголке, глядя на украшение, лежащее горкой в его ладони…

…Неделя пролетела незаметно, настал день отлёта. С утра мужчина, приплясывая от нетерпения, поджидал саури возле транспортного модуля. Та вышла с небольшим чемоданчиком в руках и молча проследовала в пассажирский отсек модуля. Помявшись, мужчина спустился вниз – в трюме было холодно. Температура в нём стояла точно такая, как и за бортом…

– Ты здесь замёрзнешь. Идём в пилотскую кабину.

Девушка вздёрнула тонкий носик:

– Чтобы ты приставал ко мне?

Человек вспыхнул, но постарался сдержать эмоции:

– Мы пойдём над горами. И будет жутко холодно. В кабине же тепло и тихо.

– Обойдусь, хомо!

Дмитрий пожал плечами:

– Моё дело – предложить, твоё…

– Отказаться!

Пропела саури, отвернувшись к стенке и поплотнее укутавшись в шубу, из пушистого воротника которой торчали лишь её серые глаза. За человеком захлопнулась дверь. Спустя пару минут взревели, надавив на уши, двигатели. Модуль задрожал, а спустя пару минут рёв стал вообще непереносимым, и на тело навалилась перегрузка.

Прошло уже два часа, боль в ушах стала невыносимой, а воротник шубы покрылся сосульками от дыхания. Ююми уже не раз вскакивала с жёсткой скамьи и бегала по трюму, пытаясь согреться движением и проклиная себя за излишнюю гордость. Наконец саури сломалась. Она отперла дверцу, ведущую из трюма внутрь транспорта, бегом, на непослушных ногах, кое-как проковыляла по галерее, ведущей в пилотскую кабину, открыла дверцу промежуточного шлюза и едва успев захлопнуть её, рванула вторую ручку, открывающую пилотскую кабину. Вырвавшийся оттуда тёплый воздух буквально обжёг ей щёки. Развалившийся в кресле человек обернулся на холодный порыв ветра, и, увидев девушку, вскочил со своего места:

– Ты – сумасшедшая! Разве можно быть такой дурой?!

Возражать не хотелось. Да она и не могла. Заледневшие губы совершенно отказывались подчиняться. А человек мгновенно, рывком оказался возле неё, его пальцы буквально разорвали застёжки шубы, затем лёгким толчком повалил её в своё кресло и сдёрнул с ног тёплые сапожки. Те, впрочем, давно уже не грели. Быстрым движением человек повернул какой то реостат, затем его ладони принялись растирать ей ничего не чувствующие ступни. Спустя пару минут энергичных движений, кожа начала что-то чувствовать, потом ноги закололо тысячами иголок. Ююми не смогла удержать стон, и человек выругался:

– Твою ж мать! Бестолковка ушастая! Гордость в ней говорит, видите ли! Предлагают ей по хорошему, а она корчит из себя невесть что!

– Б-больно…

Саури трясло. Обернувшись, Дмитрий рывком открыл стоящий перед ним на панели термос, торопливо плеснул горячий кофе в стаканчик, сунул девушке в прижатые к груди руки:

– Пей немедленно! Живо!

Первый же глоток горячего напитка принёс облегчение. Она смогла пошевелиться. А вскоре и боль в замёрзших ногах начала уходить. Внезапно человек сдёрнул с её ступней носки и покачал головой:

– Обошлось…

– Ты что делаешь?!

Ююми едва не завизжала, но мужчина выпрямился, поднимаясь с корточек, затем подошёл к стенному шкафчику, открыв дверцы, повозился внутри – ей не было видно, что он делал. Затем вынырнул из-за створки с большим, тёплым даже на вид одеялом и чем то в другой руке. Снова присел перед ней на корточки, это нечто оказалось носками. Большими, мужскими носками, связанными вручную из толстенной, грубой шерсти. Двумя движениями надел на её начинающие распухать ноги, затем, выпрямившись, чуть приподнял её с сиденья и укутал одеялом. Полюбовавшись делом своих рук, обернулся, опустил откинутую к стенке узкую лежанку, подхватил саури в охапку и уложил на лежак. Та попыталась дёрнуться, но тщетно – человек даже не заметил попытки сопротивления.

– Лежи и отогревайся! Нам ещё восемь часов лететь!

Отвернулся, снова уселся на сиденье пилота, бросил взгляд на автопилот, снова обернулся к ней, вздохнул:

– Послали же Боги мне…

Снова крутнулся на сиденье, уставился в мельтешащие за бронестеклом облака, замолчал. Между тем Ююми стало вначале тепло, потом жарко, девушка незаметно для себя задремала. Человек в кресле некоторое время не шевелился. Словно статуя. Наконец поднялся – саури на лежанке для отдыхающего пилота свернулась в клубочек и мирно посапывала. В кабине было тепло и уютно, а рёв могучих двигателей практически не ощущался. Дмитрий подошёл к лежаку и застыл, разглядывая спящую. Её надменное личико расслабилось во сне и стало таким… Беззащитным. Даже испуганным. Внезапно саури дёрнулась, её губы шевельнулись, тело начало сжиматься, и неожиданно для себя человек коснулся её руки, которой та пыталась прикрыться во сне. Всхлипнув, девушка сжала его ладонь, затихла. Потом расслабилась. Спустя некоторое время он смог освободить свою ладонь из её рук. Хм. А ведь её вещи так и остались в трюме. Надо бы забрать. А то вообще промёрзнут и станут ледышками.

Глава 6.

– Пришла в себя?

Услышала Ююми не очень любезную фразу. Замерла на мгновение – вроде ничего не болит. Пошевелилась, приподнимаясь на локте. Человек сидел в своём кресле и прищурившись, смотрел на неё. Увидев, что девушка пытается приподняться, встал с сиденья, но против ожидания, просто подошёл к шкафу и набросил на себя куртку, потом снял с полки чемоданчик со своими вещами. Обернулся:

– Ты недолго. Думаешь, на улице так тепло?

– Зачем?

Единственное, что произнесла саури, глядя в его спину. Что же он ответит?..

– Ты города не знаешь. Надо тебя в гостиницу отвести.

Против ожидания, саури вышла из модуля буквально следом. Через пару минут. Со своим саквояжем в руках. Так что человек не успел даже немного озябнуть.

– Садись.

Возле модуля застыли сани, запряжённые уже заиндевевшей мохнатой лошадкой. Возница почтительно склонил голову:

– Сьере Димитри, мы можем ехать?

– Секунду…

Мужчина подождал, пока девушка усядется на скамью, извлёк откуда то большую меховую доху и набросил ей на плечи. Та вскинула голову, но взгляд человека заставил её промолчать, такое бешенство полыхнуло в его глазах, что ей стало не по себе. Дмитрий уселся рядом:

– Трогай…

…Путь по проложенной среди сугробов дороге прошёл в молчании, нарушаемом лишь шумом дыхания людей и саури, да мерным топотом копыт по прибитому снегу. Вскоре показался город, обнесённый высокой стеной из тёсаного камня, когда миновали ворота, саури приоткрыла рот от изумления – на улицах было полно народа. Местные жители, люди из империи, и даже саури из Кланов в разноцветных одеждах. Девушка сжалась, мужчина почувствовал, что ей страшно. Почему? Она что, преступница, скрывающаяся от правосудия? Его рука скользнула под густой мех покрывала, в которое та была укутана, нащупала её ладонь. Та мелко дрожала. Но когда громадная, по сравнению с её ладошкой, кисть человека легла на неё сверху, вздрогнула, вскинула на него глаза, но он спокойно кивнул головой, потом шепнул, склонившись к её уху:

– Не волнуйся. Ты – подданная Атти Неукротимого. И тебя никто не посмеет обидеть.

То ли эти слова, то ли его рука, но саури начала успокаиваться, а её дрожь проходить. Ещё несколько минут, лошадь въехала во двор гостиницы, чьё название было написано на висящей на деревянных штырях большой доске. Ещё несколько метров, сани замерли у крыльца. Возница обернулся:

– Прибыли, сьере, доса.

Дмитрий кивком поблагодарил слугу, слез со скамьи и обратился к Ююми на клановой речи:

– Мы на месте. Пошли.

Подхватил своё чемодан и… Её саквояж в одну руку, затем шагнул вперёд, распахивая массивную дверь. Набрав побольше воздуха, саури шагнула следом… И раскрыла рот от удивления: против ожидания внутри было… В общем, привычно. Яркий свет из потолочных панелей, негромкая музыка, льющаяся из стоящей на стойке интеллект системы, застывший на своём месте администратор, к которому сразу направился человек. При виде новых гостей тот вскинул свою голову, слегка поклонился:

– Сьере, доса?

– Дмитрий Рогов и Ююми ас Садим уль Вермаа, Тигровый четыре.

– Да-да, разумеется. Ваш номер тридцать шесть. Столик в ресторане – двадцать один. Вызвать носильщика?

– Разумеется.

Администратор позвонил в колокольчик. Самый настоящий, сияющий начищенной медью. Через мгновение перед ними вырос молодой человек в униформе, подхватил вещи гостей и устремился к ведущей наверх лестнице.

– Идём.

Сильная рука ухватила девушку под локоть. Саури попыталась вырвать руку – тщетно. Проще было согнуть металлоновую балку корабельного каркаса, чем освободиться от хватки землянина. Ничего не оставалось, как последовать за портье. Тот довёл их до дверей номера, отпер дверь карточкой, протянул пластиковый квадрат Дмитрию. Человек взял, ввёл Ююми внутрь номера, и лишь там отпустил. Вытащил из кармана горсть мелочи, дал юноше. Тот, непрерывно кланяясь и рассыпаясь в благодарностях, исчез за дверью. Саури упёрла руки в бока:

– Как это понимать?! У нас что – один номер?!

– Разумеется. Персонал каждого из предприятий императора Фиори живёт в одном номере. Поэтому они разные: есть на двоих, как у нас с тобой. А есть и большие – на сто, сто пятьдесят рабочих. И – можешь не дёргаться. Общая у нас с тобой только гостиная. А комнаты разные. Выбирай любую.

Он показал на две двери в разных концах большого холла. Саури промолчала, но подхватив стоящий на полу саквояж, рванула ручку правой комнаты. Пожав плечами, Рогов вошёл в оставшуюся ему комнату. Принять душ с дороги, сбрить щетину, которая уже вылезла, выпить чашку заказанного кофе с парой пирожных. Немного отдохнуть с дороги. Поваляться на мягкой кровати.

Открыл глаза – пора. Быстро одел вечерний костюм, немного поколебался – брать купленный подарок, или нет? Потом, всё-же, решился. Сунул украшение в карман, благо, практически незаметно, что там что-то лежит, поправил чистейший платок, как положено по этикету, торчащий из верхнего кармашка, выровнял орденские планки, обязательные к ношению на официальных мероприятиях, прыснул чуть одеколоном, взглянул на себя в зеркало. Неплохо! Солидно и со вкусом. Строго и изысканно одновременно. Вышел в холл – саури задерживалась. Вот же зараза. Присел в кресле возле пылающего камина, налил себе стакан сока из высокого графина, сделал пару неторопливых глотков. Позади щёлкнула дверь. Дмитрий поднялся, с сожалением отставил прочь сок, обернулся, и… Едва успел среагировать, плотнее сжав губы – девушка была… Он невольно сглотнул. Длинное платье тончайшего шёлка, подчёркивающее фигуру и полные бёдра идеальной формы. Красивая, но не очень большая грудь, тончайшая талия, которую можно обхватить двумя ладонями. Туфли на высоком каблуке, увеличивающие и так запредельную длину ног, из кожи в цвет платья, удерживаемые тонкими ремешками на ступне. Великолепна до безумия. И – ни одного украшения. Впрочем, они ей и так не нужны. Сама по себе саури очень… Справился с волнением. А чертовка ведь заметила, какое произвела впечатление на меня. Даже глазки заблестели. И полные губки слегка изогнулись в ироничной усмешке. Ну, подруга-секретарша, погоди. Ты ещё своё получишь от меня! Вежливо подал девушке пушистую шубу. Та не стала отбрыкиваться, как обычно, а молча приняла, даже поблагодарила коротким кивком. Сам набросил на себя свой тулуп, сунул ноги в лаковых туфлях в большие валенки. Оставит их во дворце, у слуги вместе с верхней одеждой. Показал на такие же катанки ей. Сообразила. Причёску Ююми не делала. Да и не к чему такие волосы как-то укладывать – просто уродовать. Набросила на голову длинный платок из мягкой шерсти. Дмитрий одел свою шапку.

– Идём?

Спросил её. Та кивнула, соглашаясь. Спустились вместе по лестнице, вышли во двор. Слуга тут же подал сани, человек помог её усесться на груду мехов, набросил сверху меховую полость, устроился рядом. Щёлкнул кнут, пара лошадей послушно тронулась. Путь до дворца был довольно длинным, но Ююми не скучала – ей было всё интересно: и здания, укрытые снегом, и толпы народа в самых разнообразных одеждах на улицах. Лошади выехали за переделы городских стен, добавили скорости. Застучали копыта. Они ехали не одни, впереди и позади их саней тянулись целые процессии. Саури с любопытством смотрела на пышные кавалькады слуг, сопровождающих своих господ. Чувствовалось, что у неё чешется язык задать вопрос, но она сдерживала любопытство. Дмитрий же видел эту картину не в первый раз, так что ему было всё-равно. Через полчаса лошади миновали высокую ограду и помчались по тщательно вычищенной дорожке между занесённых снегом кустов живых изгородей. Подъехали к высокому крыльцу, лошади замерли, шумно отдуваясь. Дмитрий вылез первым, подал девушке руку, но та отбросила её коротким толчком. Ага. Страх уже прошёл. Ну-ну… Человек и саури бок о бок поднялись по ступенькам, высокие двустворчатые двери распахнулись, и Ююми прищурилась – перед ней был огромный зал, полный народа. Яркие лампы освещали начищенный до сияния натуральный паркет, стены источали жар от вмурованных в них панелей отопления, и – множество людей и даже саури в самых разнообразных одеждах. Не слишком громкая музыка, создающая фон. Сам бал пока не начинался. Ещё не все явились. Но едва управляющий 'Тигрового' спустился вниз, как к нему подскочил паж и что-то коротко пробормотал. Ююми была занята тем, чтобы сдержать свои эмоции – столько людей вокруг. Как же…

– Нас ждёт императрица.

– Что?!

Человек смотрел на неё требовательно и… Жёстко. Снова подхватил за локоть, шепнул:

– Не дёргайся. Будь послушной девочкой. Выскажешь всё после приёма.

Торопливо повёл её вслед за мальчиком в цветах Двора. Путь в апартаменты владетельной пары Ююми не запомнила, слишком много впечатлений и эмоций. Но когда перед ними от высоких дверей отступили два солдата в начищенных до блеска древних металлических доспехах, сообразила, что они пришли.

– Ваши величества…

– Кончай, Дима. Мы одни, так что бросай этикет.

Сидящий у камина в большом кресле человек махнул её начальнику рукой.

– Давайте, присаживайтесь.

Указал на пару кресел поменьше, стоящих полукругом у огня. Человек подошёл к одному, уселся. Жестом предложил ей занять другое. Чуть помедлив, Ююми присела, стараясь не помять платье. На неё взглянули тёмные проницательные глаза человека. Какой позор! Хомо – её начальник и лорд! Стыдоба! Впрочем, он не совсем хомо. Иначе бы как смогла светлейшая ююми родить от него? Загадка. Между тем управляющий осмотрелся:

– А где…

– Ооли? Сейчас. Срочный звонок из Кланов. Сиятельный отец решил поздравить.

– Понятно…

…Владыка Кланов? Поздравляет свою дочь, навлёкшую на него неслыханный позор?! Впрочем, он отец. Родитель. Не то, что у неё. Отказавшийся от родной крови, хотя она, в сущности, ни в чём не виновата…

– Как у тебя дела на руднике?

– Добыча в норме. Россыпи очень богатые. Так что справляемся.

– Техники? Людей?

Человек пожал плечами.

– Не знаю. Я уже как-то привык. Да и саури со мной теперь. Иногда даже разговаривает.

Император усмехнулся:

– Прогресс. И огромный.

Ююми вспыхнула, собираясь ответить резкостью, но тут раскрылась боковая дверь и в комнату вихрем влетела ещё одна… Саури.

Дмитрий торопливо поднялся, но блистательная Ооли с визгом повисла у него на шее, болтая радостно ногами. Ююми поразилась, как изменилось лицо человека. Стало… Стало… Таким… Совсем другим! Не таким, как с ней. Едва удержалась, чтобы не покраснеть от зависти. Несколько минут разговоров, которые она пропустила мимо ушей, как поняла – обмен новостями. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Бесшумно явились слуги, принесли напитки. Девушка выбрала себе какой то ароматный, пахнущий лесом, настой. Остальные, оживлённо разговаривая, пили каждый своё. Она же изо всех сил сдерживала отвращение, которое овладело ей при виде отступницы.

– Девочки, погуляйте, мне тут с Димой надо перекинуться парой слов.

Они что, сговорились заранее? Ююми насторожилась, но юили уже подхватила её за руку и потянула с открывшуюся в стене незаметную до этого дверцу:

– Пойдём, покажу тебе кое-что!

Нехотя поднялась со своего кресла, шагнула с женой человека за порог и ахнула – за стеной был настоящий цветущий сад. Не веря своим глаза, осмотрелась – и тут сообразила: это была огромная оранжерея. А Ооли с гордостью произнесла:

– Как тебе? Атти очень меня любит, и вот… Только закончили. Подарок мне на Новый Год!

– На… Новый Год?

– Ах, да. Ты же совсем ничего не знаешь.

Брови принцессы иронично изогнулись:

– Военный минимум, не так ли?

Нехотя Ююми кивнула в знак согласия.

– Вот! У людей есть праздник. Нечто вроде нашего Дня Первого Листа. Только зимой, и называется Новый Год. Отмечается наступление следующего года. Все веселятся, поздравляют друг друга, делают подарки. Кстати, Дима тебе уже вручил свой подарок?

Ротик девушки приоткрылся от изумления:

– Подарок? Мне? От человека?!

Ооли весело рассмеялась:

– А что такого? В конце концов, вы коллеги. Работаете вместе. Атти, кстати, очень доволен тобой, хотя и отработала ты всего ничего. Зато уже сэкономила столько средств!

– Я не понимаю, светлая… Как это – подарок?

– Очень просто! Смотри – мой муж подарил мне зимний сад…

Осторожно коснулась своего, ещё плоского животика.

– А ему подарю ещё одного ребёнка. Через шесть месяцев.

– Ах…

Ооли быстро поднесла палец к губам, почему то обернулась по сторонам, потом вдруг приникла к ушку юили:

– Тс-с. Никому не говори. Атти ещё не знает, но у него скоро появится братик или сестра.

– Как?!

– А ты что, не знаешь, что его матушка стала императрицей Русской Империи?

– …

Новость была с ног сшибающая. Но долго над ней раздумывать не пришлось – Ооли была неугомонна:

– Ну так что ты подаришь Диме?

– Это обязательно?

Супруга Атти пожала плечами:

– Не знаю. Но это будет просто невежливо. И по их обычаям, и по нашим.

– Но… Я не знала…

– Я так и думала. Ладно. Это дело поправимо. Идём за мной.

– А… Мужчины?

Впервые саури заставила себя так назвать людей. Молодая женщина в ответ беззаботно махнула рукой:

– Не смертельно. Мы только туда, и назад.

Быстро провела её через сад, затем обе прошествовали по пустынному коридору и оказались в большой зале, увешанной оружием. Самым настоящим, но очень и очень древним. Ооли обвела вокруг рукой:

– Вот. Выбери и подари. От себя, разумеется.

Девушка осмотрелась – какая древность! Мечи разных форм, сабли, кинжалы всех видов. Её внимание привлёк слегка изогнутый клинок в две ладони длиной, в простых, алых ножнах из натуральной кожи. Несмело указала пальчиком:

– Вот.

– Хороший выбор! Дима давно такой присматривал!

– Вы так хорошо знаете человека?

И не сдержала своего природного любопытства:

– А почему он к вам относится так…

– Как?

Не выдержала, отвернулась к заиндевевшему окну до самого потолка, но всё же закончила фразу:

– Совсем не так, как ко мне? Когда он с вами говорит, у него даже лицо меняется. Становится живым. Добрым. А со мной – словно маска. И смотрит так… Словно прицеливается.

– Ого!

Теперь и Ооли прищурилась, внимательно всматриваясь в неё. Чуть помолчала. Потом вдруг, видимо решившись на что-то, показала своей головкой в сторону выхода:

– Пойдём со мной. Разговор, похоже, предстоит долгий. Впрочем, время у нас есть, так что пока можем выпить по чашечке кофе.

И вдруг резкий переход, так характерный, как уже поняла Ююми, для неё:

– Ты не представляешь, какие плюшки пекут наши повара!

Быстрым движением сняла присмотренный кинжал со стены, затем буквально потащила девушку за собой. На этот раз путь был намного длиннее, и саури окончательно запуталась в многочисленных переходах и галереях, по которым они шли. Но всё же и эта дорога окончилась, они оказались в небольшой, но удивительно уютной комнатке, убранной в смешанном стиле Кланов и людей. Ооли усадила девушку на привычную той мягкую тахту, захлопотала у небольшой плиты. Несколько движений, и вот на низеньком столике уже парит ароматом высокий блестящий кофейник, стоит большое блюдо с незнакомыми Ююми изделиями из теста. Императрица привычно наполнила чашки, ухватила незнакомую еду, откусила, зажмурилась от наслаждения. Затем удивлённо взглянула на свою гостью:

– Ты чего? Попробуй!

Саури очень осторожно сделала маленький укус, но распробовала, и не заметила, как смолотила плюшку в мгновение ока.

– Ой! Как здорово! А как вкусно! Это местное блюдо?

– В смысле – фиорийское? Нечто среднее. Продукты, естественно, местные. Самые натуральные из натуральных, кстати. А вот рецепт – с Земли. Очень и очень древний.

– С Земли? Прародительницы людей?!

– Да. Но, ладно. Ты спрашивала, почему Дима относится к тебе совсем по другому? Иначе, чем ко мне? По нескольким причинам. Самая важная – я жена его друга детства. Атти, точнее, Максим, его альфа, и Дима были знакомы очень давно. Вместе учились в военной школе. Потом служили долгое время в одном подразделении. Именно Дима вытащил раненого Атти во время одной из операций. Не против нас, кстати. Против какой-то человеческой державы. Они там всё время воюют между собой. Совсем, как мы.

Глаза Ююми округлились от удивления. Она едва удержалась от вопроса, поскольку перебивать Ооли было просто неприлично. Вместо этого ухватила ещё одну плюшку, стала жевать, не забывая делать небольшие глотки удивительно ароматного кофе. А хозяйка дворца продолжила:

– Так вот, это первое. Хотя он тоже очень долго косился на меня, и оттаял совсем недавно. Я же саури. Но Дима просто понял, что и я, и мой супруг любим друг друга, и принял это, как должное. Вот, собственно говоря, и всё.

– Вы… Воевали против людей, светлая юили?

– Опять за этикет? Бросай это. Мы, в конце концов, две саури здесь. И нам надо дружить. Ты, кстати, как оказалась здесь? Только не говори, что у тебя не было веских причин покинуть Кланы.

Ююми вздрогнула – в проницательности хозяйки дворца не откажешь. А та, словно не замечая её волнения, продолжила:

– Впрочем, можешь не волноваться. Если, конечно, мой отец не потребует твоей выдачи за какое-нибудь страшное преступление. Убийство, подлог, предательство…

– Я не предавала Кланы! В отличие…

И осеклась, спохватившись. Но Ооли уже прищурилась:

– В отличие от меня? Ты это хотела сказать?

– Светлая юили! Простите! Простите, ради всех Богов! Я не хотела вас обидеть или оскорбить!

– Оставь! Прекрати сейчас же!

Ююми с ужасом поняла, что сейчас разгневала свою работодательницу и единственную заступницу на всей планете до глубины души. Та искренне хотела с ней подружиться, но вместо этого наткнулась на презрение и… Затаённое отвращение. Девушка сжалась, но было поздно. Ооли поднялась, холодно взглянула на неё, потом коротко бросила:

– Тебя отведут в зал.

И стремительно вышла из комнаты… Аами невидящим взглядом смотрела на стену комнаты, украшенной пышным ковром, когда двери распахнулись, и на пороге появился мальчик-слуга:

– Доса, следуйте за мной. Вас приказано отвезти в гостиницу. А вам – ожидать там дальнейших распоряжений.

Тёмные Боги! Это конец всему! Всем надеждам на лучшее. А она там хотела начать новую жизнь, подальше от ур Сареми, надежде, что сможет добиться лучшего и заставить отца и Клан вновь признать её. И всё из-за того, что она забылась! Потеряла чувство реальности, не смогла сообразить, что живёт теперь в человеческом мире, и её окружают люди, а не саури…

Снова длинный путь по коридорам и галереям. На одной из них она увидела внизу огромный зал, до отказа наполненный гостями. Все танцевали под прекрасную музыку, смеялись, оживлённо разговаривали, сновали слуги, обнося людей подносами с напитками. Веселье было в самом разгаре. Но, увы, уже не для неё…

– Ваши вещи, доса.

Удивительно, но мальчик очень чисто говорил на Истинной речи. Специально послали? Действительно. Иначе, как бы она поняла, что от неё требуется? Машинально одела шубку, набросила на голову подаренный платок. Впрочем, остальное тоже. Подарок. Она прибыла на Фиори лишь в лёгкой курточке и комбинезоне. Всё, абсолютно всё, от чего сейчас ломятся шкафы и полки в её комнате на руднике, подарено её светлой юили, которой она, презренная, отплатила самой чёрной неблагодарностью. И её начальник наверняка не откажет себе в удовольствии отыграться на ней за оскорбление своей госпожи. Ведь Ооли, будучи женой императора Фиори, так же его госпожа… Лошадь, запряжённая в сани. Возчик дождался, пока она усядется, резко рванул животное с места. И – вновь глухое молчание. Хотя он может и не знать её языка. Такой длинный и бесконечный путь до гостиницы, где они остановились. А внизу, в долине – огромный, сияющий огнями дворец, из которого даже сюда доносятся звуки музыки. Хайар. Как бы ей хотелось сейчас закружиться в благородном танце, пусть даже и с человеком. Всхлипнула. Но человек, управляющий лошадью, даже не обернулся. Только всё понукал своё животное, торопясь быстрее избавиться от пассажирки…

Глава 7. …Дмитрий появился на следующее утро. Ююми всю ночь просидела у погасшего камина, не в силах уснуть. Человек вошёл, окинул её равнодушным взглядом, потом сухо бросил:

– Собирайся. Уезжаем через час.

Ровно через указанное время она вышла из комнаты, он уже ждал её с вещами. Молча пошёл вперёд. Не стал, как перед праздником, забирать её вещи, не помогал, поддерживая под локоть. Молча уселся в сани, без всякого проявления той, так необходимой ей сейчас и ненужной тогда, заботы. Просто плюхнулся поближе к возчику и всю дорогу обсуждал с тем неизвестно что на туземном языке. В грузовике пустил её в кабину, откинул подвесную койку, сам уселся в кресло и всю дорогу промолчал, хотя Ююми несколько раз пыталась завязать с ним разговор. Мужчина демонстративно игнорировал её, словно пустое место. А дальше стало ещё хуже: ни 'доброе утро', ни 'спокойной ночи'. Словно она – пустое место. Каждое утро она находила на своём столе пачку бумаг, которую необходимо было разобрать и обработать. Девушка старалась, но все её усилия оставались тщетными. Ни похвалы, ни ругани, когда она от отчаяния специально наделал ошибок. Просто полное и демонстративное игнорирование. Но намного хуже было другое – когда она попыталась набрать номер, забитый в память её браслета, ответом был сухой голос автоматического ответчика: 'Абонент не имеет желания общаться с вами. В соединении отказано'. Ююми осталась совершенно одна. Ни собеседника, пусть даже и вынужденного. Ни малейшего внимания к ней. От отчаяния саури уже начала подумывать об отказе от подданства и возвращении домой. Там она могла хотя бы общаться. А здесь, на Фиори – словно тень. Призрак. Который просто терпят за неимением лучшего. Меньшее зло. Было в языке Кланов такое понятие. Так пролетело четыре месяца. Полных молчания. И – тихого отчаяния. Она не знала, что на языке людей такое поведение называется бойкотом. Но действовал древний метод безотказно. Наступило лето, но в горах оно было практически незаметно. Всё-тот же вечный снег, разве что солнышко дольше задерживалось на небе, и когда стихал ветер, Ююми выбиралась наружу, чтобы постоять под его тёплыми лучами. Ведь истинный саури не может обходиться без ласки светила, каким бы оно ни было. Раз в месяц Дмитрий улетал на день вниз, в долину, отвозя добытые камни. Опять же молча, не предлагая ей поехать с ним, чтобы купить чего-либо, как в тот первый раз. Девушка поняла, что тогда мужчина совершил неслыханный по своей доброте поступок, переступил, неким образом, через самого себя, когда попытался протянуть бывшему врагу руку дружбы. И чем же она ответила? Тем же плевком в лицо, как и светлой юили? Кто же она такая, что всем, кто пытается ей помочь, отвечает лишь оскорблениями? О многом передумала и многое поняла саури за эти чёрные дни. Каждый день казался вечностью. Бесконечной, полной тьмы. Лишь работа помогала немного забыться. Она похудела, перестала уделять своей внешности должного внимания. Ей было уже всё-равно. Совершенно. Девушка уже не жила, а тихо существовала, начиная угасать. Работа, вот что ещё держало её как-то на плаву. И надежда, что, может быть, её когда-нибудь простят. Или она умрёт. Одно из двух. Пролетело ещё два месяца. Но стало лишь хуже. Однажды Рогов улетел вниз во внеурочное время. Опять один, хотя она, в отчаянии, хотела попроситься с ним, чтобы хотя б пройтись по городу, посмотреть пусть даже и на людей, но на других. Услышать их голоса, речь, увидеть наряды. Купить, в конце концов, какую-нибудь безделушку. Но проснувшись от гула двигателей грузовика, поняла, что её планы потерпели полный крах. А вечером он не вернулся. Девушка встревожилась не на шутку, вдруг что случилось? Принялась обзванивать все имеющиеся номера, и лишь когда вышла на связь с канцелярией Вождя Вождей, ей ответили, что Владыка отбыл на Фиори отпраздновать рождение второй внучки. Её словно обожгло ударом хлыста. Так вот куда исчез Рогов! И не взял её с собой! Бросил на опостылевшем ей руднике! Это стало последней каплей, переполнившей чашу её терпения. Вернувшись в свой кабинет, Ююми уселась в кресло, обвела взглядом вокруг себя. Надоевшая ей до тошноты стандартная обстановка. Чистота в доме поддерживалась роботами, так что в кабинете было всегда убрано. Коридор. Баня. Её комната. Его комната. Холл, кухня и небольшой зал. Всё. Вниз, в сам рудник, у неё допуска не было. И не будет. Аккуратно сложила обработанные бумаги, отнесла в его кабинет. Сложила на столе. Затем вернулась к себе, уселась за стол, набрала короткий текст. Окинула его взглядом. Отрицательно покачала головой – нет. Слишком патетично. Слишком… Она неудачница. Попыталась как то выжить, наладить свою судьбу, и ничего не получилось. Потому что она забыла, кто есть на самом деле. Не сложилась военная карьера, несмотря на то, что ей повезло выжить. Не получилось выйти замуж, будущий супруг просто желал её убить. Не вышло начать всё сначала и в новом мире, умудрившись рассориться с единственным соплеменником, к тому же пригревшим её. И что теперь? Что дальше? Бежать некуда. Она никому не нужна. Все отвернулись от неё. Утопить своё горе в вине? Это означает пасть даже ниже, чем её статус сейчас. Покончить с собой? Уйти в горы и там замёрзнуть? Никто не прольёт даже слезинки на её похоронах. И, самое страшное – о её смерти не известят родной Клан. Потому что она скрыла своё происхождение, когда подписывала иммиграционные бумаги. Да и нет у неё желания сообщать о столь великом позоре, как самоубийство шурхи, пусть и бывшей. Потому что это настолько запачкает репутацию Голубой Листвы, что её имя станет самым проклинаемым в Галактике. Но и существовать подобно растению она уже не в силах… Просто не в силах. Ююми всхлипнула, бездумно глядя в давно погасшую сферу голоэкрана…

….– Что за… Дмитрий удивлённо смотрел на застывшую недвижимо в кресле саури. Та не шевелилась уже несколько долгих минут. Не реагировала на его возвращение. Вообще непонятно было, жива ли она? Торопливо подошёл, тронул за руку, поразился, насколько та исхудала. Попытался заглянуть в лицо, и… Испугался. Он, прошедший не один бой, не раз смотревший смерти в лицо, сейчас испугался не на шутку – глаза Ююми были абсолютно пусты. Ни единого проблеска мысли, ни следа разума. Неужели она умудрилась как-то подцепить лихорадку святого Йормунда?! Все известные ему симптомы совпадают… Торопливо нажал кнопку связи с Атти, глядя на застывшую девушку, заговорил:

– Слушай! У меня тут полный абзац! Похоже, наша саури подцепила твою фирменную болячку!

– Что?!

Его собеседник не на шутку встревожился.

– Покажи!

Рогов торопливо перевёл камеру браслета на Ююми, Атти взглянул на девушку и облегчённо вздохнул:

– Уф! Ты так не пугай! У неё грудь поднимается!

– И?!

– При этой болезни человек забывает даже дышать. Поверь. Уж мне то это известно!

– Тогда что с ней?

Правитель Фиори вновь всмотрелся в изображение, потом отрицательно качнул головой:

– Не знаю. Даже не могу сказать. Она хоть говорит?

– Я наблюдаю за ней уже час. Ни единого движения, ни слова. Вообще ничего! Никакой реакции на моё появление, она словно живой труп! Зомби!

– Зомби?

Послышался голос Ооли. Она подошла, взглянула на застывшую Ююми, ахнула:

– Дима! Немедленно вынеси её на солнце, а потом вези её к нам! Немедленно! Иначе будет поздно! Это ашья!

– Что?!

– Она не хочет жить, Тёмные Боги! Да простят меня предки Кланов, но, кажется, мы перегнули палку с вашим земным бойкотом!

– А оскорблять…

– Перестань!

Дмитрий отключился – влезать в семейные разборки у него не было ни малейшего желания! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Молнией метнулся в кладовую, выдернул с полки одеяло. Укутал безжизненное тело, торопливо оделся, подхватив практически невесомое тело, вылетел на улицу, раскрыл закутанное было впопыхах лицо, подставляя его солнцу. Он уже сообразил, что случилось – пока он отсутствовал на праздновании рождения второй наследницы Фиори, саури просто не выходила на свет, а они же без него не могут жить! Девчонка попыталась покончить с собой! Причём, особо изощрённым способом! Если она просто перережет себе вены или наглотается яда, то её Клан будет опозорен. А такой вот способ самоубийства не ляжет пятном на её сородичей. Но смерть её будет ужасна в мучениях… Её тело дрогнула. Грудь поднялась выше. Ещё раз и ещё. Саури задышала уже заметно. Глаза дрогнули, в них начал появляться жизнь. Потом – осмысление. Первое шевеление, потом она забилась, пытаясь вырваться, но тщетно – куда ей было против его силы? Ослабшая, только что вернувшаяся с того света, и он, полный энергии, бодрости. Но каким то невероятным усилием саури умудрилась вывернуться из его объятий и одеяла, оставшись лишь в лёгком платье, в котором обычно ходила по дому. Зарылась в снег, затем кое-как села, прорыдала:

– Зачем?! Зачем?! Лучше бы ты оставил меня! Мне оставалось уже немного!

– Молчи, идиотка!!!

Рогов рассвирепел не на шутку – на улице минус пятнадцать, ветер, а она в одном платьишке и чулочках! И развевающиеся под ураганом длинные волосы, в которые набивается снежная крупа… Сбросил с себя куртку, не обращая внимания на пронизывающий холод, потому что одеяло уже унесло неведомо куда. В один прыжок оказался рядом с Ююми, набросил на неё одежду. Снова сгрёб в охапку и понёс её в дом. Ввалился в тамбур, доводчик послушно захлопнул за ним створку, кое-как, не выпуская её из рук, прошлёпал через весь дом, добрался до бани и просто уронил саури в бассейн, полный горячей воды. Насколько он знал, даже тех десяти минут, что они были на улице, ей должно было хватить, чтобы солнечное голодание отступило… Девушка вынырнула на поверхность, отплёвываясь от воды, и зло закричала:

– Кто тебя просил?! Почему ты не дал мне умереть?! Тебе же лучше! Привёз бы себе человечку, и радовался бы избавлению от меня!

– Ооли.

Злой крик прервался, от неожиданности Ююми замерла, ушла под воду, вновь вынырнула, отплёвываясь, и Рогов повторил:

– Спасти тебя попросила Ооли. И приказала привезти тебя к ней. Немедленно. Приводи себя в порядок. Мы вылетаем через два часа. Как только заправится глайдер.

Ответом ему были изумлённые глаза. Чуть помедлив, Дмитрий добавил:

– И не вздумай вновь покончить с собой. Иначе всё будешь делать при мне. А я не ручаюсь, что…

Оборвал несказанное, заставив девушку задуматься, что же хотел сказать ей мужчина. Развернувшись, человек вышел из бани. Всё же он успел промёрзнуть до костей. Ветер уж больно пронизывающий. А одевать свитер под куртку, не было времени. Едва успел сделать первый глоток горячего чая, как нетерпеливо завибрировал его коммуникатор, и он кое-как нажал на кнопку ответа – во вспыхнувшем изображении увидел Ооли, смотревшую на него с таким выражением лица, что мужчина поторопился ответить:

– Успел! Не волнуйся.

– Ох… Мне нельзя так волноваться! Молоко пропадёт! Как она?

– Ожила. Сейчас в бане. Я её прямо в бассейн швырнул.

– Дурак, что ли?!

– Нет. Чтобы согрелась. Не получилась ашья, так попыталась замёрзнуть. Теперь отогревается.

Личико Ооли разгладилось, но тут же вновь вспыхнуло тревогой:

– А она там не утопится?! Ну-ка, живо обратно! И не рассуждать!

…Когда требовалось, жена его друга могла командовать похлеще любого сержанта в учебке. И Рогов подчинился чисто машинально. Но не стал ломиться обратно, а просто постучал в дверь, и, услышав злой вопрос, что ему надо, удовлетворённо выдохнул в ответ:

– Светлая юили желает знать, когда ты будешь готова.

– Скоро!

Мгновение тишины. Потом послышался новый вопрос:

– Ты не лжёшь? Она простила меня?!

– Знал, что существую блондинки. Но что среди них попадаются саури… Шевелись, давай! Жду на кухне!

Вновь сделал глоток из чашки, сморщился – напиток уже остыл. Налить по новой? Впрочем, озноб уже уходил. Адреналин, бушующий в крови от случившегося, изгнал остатки озноба, стало даже жарко. В два движения допил чашку, торопливо сполоснул под краном. Едва поставил её на полку, обернулся – саури уже возникла за спиной. Раскрасневшееся лицо, ещё влажные волосы. Платье, в котором она побывала в бассейне, сменил пушистый халатик, едва прикрывающий колени. Поморщился, и девушка помрачнела при виде этой гримасы. Зажала ткань на груди, прикрывая вырез, но он дёрнул головой, спросил:

– Чаю налить?

– А успеем?

Короткий взгляд на часы, висящие на стене, и кивок в знак подтверждения. Пояснил:

– Если долго одеваться не будешь.

– Я быстро. Обещаю.

– Тогда успеем.

– Я сама.

Скользнула мимо него молниеносным движением, подхватила чашку, быстро налила заварку, разбавила кипятком. Сахар она не любила. Больше варенье, которое у Дмитрия, тоже большого любителя данного ингредиента, не переводилось. Кошачьим движением устроилась за столом, быстро-быстро принялась пить.

– Не спеши. Время терпит.

…Чего она улыбается? Ведь только что вернулась с того света. А! Понял! Мы же разговариваем. И Ооли забеспокоилась. Простила дурочку. Но я буду не я, если та не припомнит Ююми её слова…

– Готова?

– Только одеться.

– Тогда через десять минут встречаемся здесь. Успеешь?

– Конечно!

Разбежались по своим комнатам, едва не столкнувшись на общей лестнице. Впервые на его памяти девушка не стала шарахаться от него, соприкоснувшись бедром с его ногой. Просто ускорила свой темп, уносясь вперёд. Вот, чертовка!..

…Глайдер, ревя мощным мотором, взмыл в воздух. Он впервые выкатил его из ангара. Не привычный грузовик, на котором возил добытые камни, да мотался по разным делам. Это был подарок от Атти, когда мужчина согласился принять управление рудником. Впрочем, красивая быстрая машина так и стояла в боксе, потому что выпендриваться желания не было. Как и повода пофорсить. Потрёпанный грузовик был куда ближе, хотя и намного менее комфортен. Но тут выбирать не приходилось. Ооли велела доставить ушастую бестолковку срочно, и на роскошном транспорте путь до Дворца займёт всего пару часов, вместо десяти на грузовике. Ююми осмотрелась, и Дмитрий отметил, какое же всё-таки у той живое личико – все мысли отражались на нём. Сейчас было ясно, что саури испытывает недоумение: откуда взялся такой красавец. Получается, что девчонка совсем не любопытна. Иначе бы облазила весь рудник снизу доверху и наткнулась бы на машину. А она даже не знала о том, что имеется подобная роскошь. Потом чуть не треснул себя по лбу – он же забыл дать ей допуск на нижние ярусы рудника! И получается, что та только и видела, что жилые помещения, да его самого. Информационной сети на Фиори, естественно, нет. А по рабочей – никаких развлечений: уж больно пространственная связь дорого стоит. Каждое слово на счету. Так что, получается, саури варилась в собственном соку целых полгода! Не сволочи ли они, а, майор? Уж больно жестоко поступили с дурочкой. Та только явилась из Кланов, не зная ни местных порядков, ни обычаев, почти всю жизнь варилась в ненависти к людям. Естественно, что увидев принцессу замужем за человеком, не смогла сдержать эмоций, которые вбивались в неё с рождения. Да ещё в армии послужила. А там гипнопедия. Специально усиление. Правда, Ооли обмолвилась, что все внешние блокировки и внушения слетают с женщин-саури после рождения первого ребёнка. Мол, это большой секрет Кланов. Она сама ненавидела Максима до появлении на свет Ари. Потом всё облетело, словно листья под осенним ветром, и пришли настоящие чувства. Подлинные. Но что делать с Ююми? Она то… Ох, товарищ майор-управляющий, не в те дебри вы лезете. Ой, не в те! Но то, что с девчонкой поступили очень жестоко – факт. Он чувствует себя виноватым перед саури. Вот же! Скажи ему такое пару лет назад – рассмеялся бы в лицо и заставил бы ляпнувшего подобную глупость пройти психиатрическое освидетельствование на нормальность. А она молчит, как мышка. Только прилипла к окну, жадно рассматривая пролетающий внизу пейзаж. Ха! Просиди полгода безвылазно в вечной зиме, да в четырёх стенах… Пискнул браслет. Визуальный контакт сейчас без надобности. Так поговорим.

– Да?

– Вы летите?

Дмитрий узнал Ооли.

– Разумеется. Через… Тридцать две минуты будем у Дворца.

– Отлично! Главное – вовремя. Тут возникли кое-какие обстоятельства. Не очень, прямо так, хорошие. Так что поторопись. Сажай машину прямо в саду. Охрана предупреждена.

– Понял. Ждите.

Добавить хода? Запас есть. Не раздумывая вдавил педаль акселератора до полика. Двигатель засвистел, разгоняя машину до ещё большей скорости…

…На посадку машина зашла сразу. Рогов подтвердил свою высочайшую квалификацию военного. К его удивлению, даже после закладки рискованного виража саури сидела спокойно, без писка и крика. Ну – да. Она же тоже… Притёр глайдер на три точки. Тут же подбежали слуги. Ююми вышла из машины, чуть пошатнулась, и мужчина успел поддержать её. Всё-таки, хоть она и бодрилась на руднике, но десять минут на восстановление работоспособности организма было явно маловато. Отметил, что здесь, в долине Саля, где стоит Дворец, жарко. Так ведь и лето в самом разгаре. Не то, что в горах Шемахи, где находится рудник. Саури оживала прямо на глазах. Чуть запрокинула голову, подставляя лицо ласковым тёплым лучам. Оно у неё стало каким то беззащитным, доверчивым, и Рогов почувствовал, как что-то дрогнуло внутри его большого тела. Да нет. Ерунда какая то. Просто ему её жалко.

– Прибыли? Давайте за мной.

Их встречал сам Атти, спешивший навстречу другу и его секретарше по посыпанной розовым гравием дорожке между зелёных кустов живой изгороди. Человек сбросил с себя куртку, аккуратно положил её на заднее сиденье глайдера, обернулся к своей спутнице:

– Давай шубу. А то сваришься.

– А?

Сообразила. Даже чуть покраснела почему то. Расстегнула застёжки, подала ему верхнюю одежду. Атти, между тем, подошёл вплотную, смерил саури взглядом. Нахмурился, от чего та даже сжалась, но промолчал, только буркнул:

– Идём. Ооли ждёт.

Не задумываясь, успели ли они, или нет, уже привыкнув к власти, и к тому, что все его приказы исполняются, двинулся обратно по дорожке. Пусть оказался не длинным. Через пять минут все трое приблизились к большому чистому пруду, усеянному водяными лилиями. На берегу, в ажурной беседке обнаружилась и его жена. При виде гостей Ооли поднялась со своего стульчика, указала на стоящий перед столиком с принадлежностями для лёгкого чаепития, диванчик:

– Присаживайтесь.

Дмитрий спокойно сел. Ююми беспомощно осмотрелась – место для сидения было общим. Рогов улыбнулся про себя – кажется, жена друга решила взяться за дело жёстко. Чуть поколебавшись, саури всё же пристроилась на самый краешек дивана, чтобы даже случайно не коснуться мужчины. Ооли, как радушная хозяйка, разлила по чашкам чай и кофе, улыбнулась мужу, сделал первый глоток. Остальные последовали её примеру. Распитие напитка прошло в тишине, нарушаемой лишь пением птиц, да цвирканьем неизвестных насекомых. Чуть обдувал приятный прохладный ветерок с поверхности пруда, да маячили бесшумные тени слуг где-то за кустами. Наконец, Ооли отставила свою опустевшую чашку, почему то заглянула в неё, потом подняла глаза на Ююми:

– А теперь расскажи мне всё. И самое главное – чем ты успела так насолить Горху ур Сареми, что тот готов заплатить моему мужу два миллиона кархов, лишь бы тебя выдали ему?

С тонким звоном чашечка драгоценного, тончайшего фарфора выпала из рук Ююми, ударилась о поверхность стола, разбрызгивая вокруг недопитый чай, и девушка с ужасом уставилась на молодую женщину:

– Ур Сареми?!

Выдохнула она. Ооли кивнула:

– Да, шурха. Горх ур Сареми. Он требует твоей головы, как преступницы, нанесшей ему смертельное оскорбление, которое можно смыть только твоей кровью, Ююми. Ююми Ас Самих. Причём желает сделать это лично. Для чего прибыл на Фиори. Так что ты скажешь, Ююми? Чем ты так обидела наследника Клана Каменных Цветов?

– Я… Не шурха. Мой Клан отказался от меня. Потому что я воспротивилась воле своего отца и не пожелала выйти замуж за Горха. Поэтому меня теперь зовут ас Садим уль Вермаа На мгновение воцарилось молчание. Никто не ожидал услышать от девушки подобного. Затем Ооли вновь заговорила:

– Если Клан отказался от тебя, то, значит, защитника у тебя тоже не имеется?

Ююми едва слышно прошептала:

– Такого у меня нет.

Вмешался Атти, до этого сидевший молча:

– А если найти защитника со стороны?

Ему ответила Ооли:

– Им может быть либо родственник, либо член Клана. А там никто не станет заступаться за изгнанницу.

– Родственников у неё тоже теперь нет. Раз она изгнана из своего Рода.

– Проклята и забыта. Такая у нас формулировка.

– Проклята и забыта…

Эхом откликнулась на слова Ооли неподвижно застывшая девушка.

– Значит, остаётся родственник.

Скучающим тоном заметил Дмитрий. Затем продолжил свою фразу:

– Только вопрос, где найти родственника, пожелавшего вступится за сироту? Ответ – выйти замуж.

– Замуж?!

В унисон воскликнули оставшиеся трое, сидевшие в беседке. Рогов едва заметно усмехнулся:

– А почему бы и нет? Ненадолго. На время дуэли. Потом можно и развестись.

– Хм. Действительно. Это выход! Ююми, как? Выйдешь за Дмитрия?

– Я?! Вы что, с ума сошли? Я, саури, замуж за человека?!

И осеклась – ведь прямо перед ней сидит такая пара. Опустила глаза, вновь проклиная себя за несдержанный язык, навлекающий на неё неприятности. Теперь её точно выдадут Горху. Но вдруг с удивлением вскинула помертвевшее было, личико – все сидевшие за столом дружно рассмеялись. Кроме неё. Дмитрий буквально схватился за живот от смеха. Согнувшись так, что лёг лбом на стол.

– Я же говорил, что она – тридцать три несчастья!

Буквально прорыдал он сквозь смех. У владетельной пары на глазах выступили слёзы от смеха. Наконец, кое как они успокоились, Дмитрий вдруг стал необычайно серьёзен, затем встал, опустился перед девушкой на одно колено, взял её за руку:

– Ююми ас Садим уль Вермаа, готова ли ты стать моей женой и принять меня как супруга и защитника твоего?

Воцарилась напряжённая тишина. Девушка беспомощно повела глазами вокруг себя, но три лица смотрели на неё требовательно, ожидая единственно правильного ответа, и она сдалась – в конце концов, ниже уже падать некуда. Кивнув, еле слышно ответила:

– Я принимаю тебя, Дмитрий Рогов, как своего супруга и защитника.

– Да будет так!

Веско припечатал сверху Атти. Но серьёзность момента нарушила Ооли, захлопавшая в ладоши:

– Ой, как же я рада!

Глава 8.

– Я зову монаха.

Произнесла императрица и поднесла запястье, украшенное отделанным драгоценными камнями коммуникатором ко рту, негромко произнесла:

– Мальчики, приведите мне служителя Высочайшего…

…Обряд провели быстро. Негромкие слова клятвы. Брачное ожерелье на шее. Вот и всё. Быстрота, с которой всё произошло, просто выбило саури из колеи. Одно за другим: Горх ас Сарими, обвинение, и самое страшное… Она стала самкой человека. Человека! Подстилкой! Грязной шлюхой! Остаётся только умереть… Её рука лежала на локте мужа. Так принято в Империи людей. В Кланах супруга всегда позади своей половины на два шага. А у этих – рядом. И самое страшное, что новоиспечённый муж имеет на своём счету не одну жизнь её соплеменников… Дрогнула рука, выводящая подпись на документе, но саури даже не обратила внимания на то, что её подпись пересёк росчерк. Только супруг нахмурился слегка, но не произнёс ни слова. Ююми вздрогнула – сама жена императора подавала ей кубок. Втянула затрепетавшими ноздрями тонкий аромат – вино! То, что ей сейчас необходимо. Выпила едва ли не залпом, не ощущая вкуса. Ооли и её муж переглянулись. Дмитрий сдвинул брови ещё сильнее, но вновь промолчал. Атти нарушил напряжённую тишину:

– Бумаги в посольства я отправлю сам.

Затем посмотрел на молодую:

– Фамилию возьмёшь мужа?

Та недоумевая вскинула на него свои глаза:

– Фамилию?

Ооли пояснила:

– Клановое имя.

Девушка слабо кивнула. Это закон. Уходя из своего клана в другой, меняешь родовое имя. Что для мужчин, что для женщин.

– Так тому и быть.

Перевёл взгляд на её мужа:

– Семью известишь?

Тот махнул свободной рукой, потому что за вторую держалась саури:

– Разумеется.

Ооли улыбнулась счастливой улыбкой:

– А я пошлю извещение в Клан ас Самих.

– Нет!

В ужасе выкрикнула саури.

– Только не это! Они успокоятся, пока не убьют нас обоих!

– Девочка, успокойся. Фиори – нейтральная планета. Её статус утверждён обоими владыками. Здесь распоряжаюсь я. И никто другой. Если я посчитал нужным выдать тебя замуж за своего друга, так тому и быть. И оспорить моё решение не может никто.

Атти вдруг едва заметно улыбнулся и внезапно прижав к себе Ооли, страстно поцеловал, ничуть не смущаясь присутствующих, потом добавил:

– Ну, разве что моя малышка.

Потом отпустил жену, подошёл к столу и открыл небольшой ящичек. Извлёк оттуда пару широких золотых колец, инкрустированных платиной:

– Примерьте.

Дмитрий с удивлением взглянул на друга. Молча взял украшение большего размера, надел на палец руки. Затем второе кольцо, и, бережно придерживая Ююми за безвольную ладошку, аккуратно надвинул на палец.

– Твоё.

Та словно очнулась:

– Что это?!

– Символ жены. У нас.

– Же…

И осёкшись, опустила голову.

– Отпуск на медовый месяц, думаю, вам давать стоит?

Рогов отрицательно качнул головой:

– Сначала нужно закончить наше дело с поединком.

– Медовый месяц?

Не выдержала Ююми, и Ооли, улыбнувшись вновь, пояснила:

– В Империи есть обычай: когда пара женится, на первый месяц семейной жизни им даётся отпуск. Этот месяц у людей носит название 'медового', потому что он сладок, словно мёд.

– Сладок?

Не понимая, переспросила девушка, но императрица уже отвернулась к стене беседки, задумчиво смотря на подплывших совсем близко водяных птиц.

– Тебе это не светит, подруга. Ты же не собираешься спать с Димой?

Новоиспечённую жену даже передёрнуло от отвращения, муж же, уловив это движение, стал похож на грозовую тучу.

– Ладно. Пора заканчивать спектакль.

Атти решил прервать сгущающееся между молодожёнами напряжение и, подхватив Ооли под руку, решительно шагнул к выходу:

– За мной!

…– Сьере Димитри! Давно не виделись!

– Сьере Димитри! Прекрасно выглядите!

– Сьере Димитри, как ваше здоровье?

…Ююми с удивлением наблюдала, как её 'мужа' обступили довольно красивые, даже по меркам Высоких Кланов… 'Человечки', наперебой отвешивающие тому комплименты и щебечущие с ним с выражением… Она даже не могла понять, что написано на лицах той толпы дам, обступивших человека. Сама девушка старалась не потерять его из вида. Ну пусть он её супруг. В конце концов, это всего лишь, чтобы спасти ей жизнь. Если удастся выиграть поединок. А потом они разведутся. Но, тем не менее, саури с удивлением ощутила нарастающее внутри неё недовольство той популярностью, которой, оказывается, мужчина пользовался среди придворных императора. Знай Ююми, что за ней внимательно наблюдает супруга императора, её эмоции были бы намного сдержанней, но сейчас, предоставленная самой себе девушка не считала нужным особо контролировать себя.

Люди. В основном – люди. Единственная саури, кроме неё в саду – супруга местного императора. Пресветлая юили Ооли. Ха, от неё то отец не отказался! В отличие от самой Ююми. Старшая наследница стала изгоем. Лишённая всякого статуса среди Кланов, а теперь ещё и… Впрочем, чего ей стесняться? Если сама дочь Вождя Вождей гордо несёт свою головку, не смущаясь того, что живёт с человеком, и даже родила ему дочь. Почему же она, отверженная, должна стыдиться того же самого? Тем более, что у неё есть преимущество – Ююми не делит, и не будет делить постель с человеком! Их брак всего лишь фикция! Но… Почему же она чувствует внутри себя, где-то там далеко, лёгкую досаду? Пусть он человек, но ведь его никто не заставлял спасть её никчёмную жизнь? Может, стоит всё-таки поблагодарить его? Открыла была рот, но вдруг сбоку, совсем рядом, раздался знакомый ненавистный голос:

– Какая встреча! Ююми! Неужели Асха будет исполнена?

Она вздрогнула. Девушка едва успела повернуться на голос, как её грубо схватили за руки, заломили их за спину, но всё же саури успела разглядеть надменное лицо Горха, искривившееся в злобной довольной улыбке. Внутри словно что-то оборвалось, а её уже потащили… И вдруг руки стали свободными, а оба держащих её солдата словно мячики разлетелись в стороны. Ур Сарими схватился за пояс, но ему в лоб уже смотрели бластеры личной охраны императора, а в грудь упёрлись клинки.

– В чём дело?!

Голос Горха от злобы взвизгнул фальцетом, а Дмитрий левой рукой задвинул за спину свою новоиспечённую половину и громадной глыбой навис над клановцем:

– Ты, ублюдок, как ты только посмел коснуться моей жены?!

– Что?!

Ас Сарими явно растерялся, но сдаваться не собирался:

– Я требую выдать мне презренную, посмевшую нанести смертное оскорбление!

Мужчина повернулся к Ююми:

– Ты?

– Это ложь!

Изо всех сил выкрикнула девушка. Топнула ногой:

– Он лжёт! Лжёт! Лжёт!

Горх злобно усмехнулся:

– Я – лгу? Требую поединка!

Тонкие губы растянулись в ухмылке:

– По закону Кланов, я, Горх ур Сарими, Вождь, требую доказательства своей правоты в поединке!

…Мало, очень мало кто из людей мог хотя бы сравниться с воином саури в бое на мечах. И надежды на спасение у Ююми не было с самого начала… Мгновение тишины, женщины и девушки с сочувствием смотрели на саури. Впрочем, кое-кто и со злобой. Те, кто слышал, как её назвали женой Рогова.

– Ну, кто решится заступиться за преступницу?!

Ритуальный клич. Ююми без всякой надежды опустила голову. Конец…

– По законам Кланов за неё может заступиться либо родственник, либо член её Клана.

Рогов шагнул вперёд, и Горх усмехнулся:

– Я – Горх ур Сарими, Вождь Клана ас Сарими. Кто ты, человек, решивший заступиться за изгнанную?

– Я – Дмитрий Рогов. Подданный Руси, первый помощник императора Фиори Атти Неукротимого, законный супруг этой женщины. И я докажу, что ты лжец и порочишь доброе имя моей супруги.

Саури вспыхнул мгновенно:

– Я заставлю тебя подавиться этими словами, хомо!

Выхватил узкий длинный клинок, блеснувший в свете солнца тусклым серебром монокристалла. Против ожидания, человек спокойно взглянул на его оружие, потом наклонился к застывшему возле себя пажу и что-то ему шепнул, потом его глаза заледенели и воткнулись в саури с такой силой, что тому на миг стало не по себе.

– Сейчас принесут моё оружие.

Ждать пришлось недолго. Буквально через пять минут паж появился вновь, подавая на вытянутых руках нечто, завёрнутое в ткань. Человек принял оружие, став на одно колено, коснувшись мечом лба, затем поднялся, сдёрнул чехол. Взору собравшихся предстали узкие, чуть изогнутые чёрные ножны, украшенные серебряными бляшками. Темляк украшал большой ромб. Неуловимое взглядом движение, и точно такой же монокристалл вспыхнул на солнце.

– Приступим?

Пространство вокруг дуэлянтов мгновенно очистилось, и по краю импровизированной арены выстроились гвардейцы. В круг вошла Ооли:

– Поединок справедливости! До первой крови или до смерти?

– До смерти!

Голос ур Сарими был подобен шипению змеи. Рогов кивнул, соглашаясь со своим противником.

– Да будет так.

Императрица вышла из круга, встала за спинами охраны. Ююми замерла за спиной мужа, мертвенно бледная. Если Горх убьёт человека, то может сразу покончить с ней. Его право.

– Анд!

Раздался громкий крик, и оба воина устремились навстречу друг другу. Саури замерла от изумления – её… Муж… Он исчез! Размазался в воздухе! Ур Сарими едва успел сделать пару шагов, как перед ним возникла фигура человека, короткий, практически неуловимый взмах, и… Голова Горха на теле качнулась, и кто-то в толпе пронзительно завизжал – с тупым неописуемым звуком она упала на траву. Из шеи ударила тонкая струйка крови. Ещё одна. Ещё. Сердце ещё работало. Но вот тело замерло и бессильно обмякло грудой мёртвого мяса. Конец поединка.

– Это… Это как?!

Взвизгнул чей-то голос на высокой речи.

– Такое невозможно! Этого просто не может быть! Хомо против саури всегда проигрывает! Это нечестно!

– Честно.

Ооли, стоящая возле круга охранников, ехидно улыбнулась:

– Дмитрий – майор специальных войск Империи Руси. В запасе.

Гробовая тишина, которую нарушил сам Атти:

– Уберите здесь.

Сделал презрительный жест, указав на тело и лужу крови. Затем повернулся к Рогову:

– Вина?

Мужчина кивнул, спокойно вложил свой меч в ножны, отдал орудие пажу, обернулся к новоиспечённой супруге:

– Не желаешь присоединиться, дорогая?

Ююми, словно во сне, медленно кивнула в знак согласия:

– Как пожелает мой муж…

Вздрогнула, его рука коснулась локтя, покорно последовала за ним на подгибающихся ногах. Хвала Богам, идти пришлось недалеко. Буквально пару шагов по раздавшейся в стороны толпе. Словно из-под земли вырос лакей с подносом, полным бокалов, но, к её удивлению, человек прошёл мимо слуги, словно не замечая. Ничего не оставалось, как подчиняться. Он прошёл по мгновенно образовавшемуся проходу в толпе, остановился перед Атти. Тот едва заметно кивнул, затем повёл их за собой. И лишь когда все оказались в небольшой комнате, промолвил:

– Дело сделано. Кланы подтвердили законность. Все обвинения сняты.

Тяжел вздохнул:

– Вам ещё придётся побыть какое-то время мужем и женой. Иначе поднимется шум. Так что мы с Ооли решили дать вам всё же отпуск. Поедете на Светлую Русь. На месяц. И, желательно, поскорей. Лучше прямо сейчас.

– А рудник?!

Дмитрий опешил от неожиданности. Надо же – во время смертельной опасности был спокоен, словно камень. А сейчас растерялся от того, что ему дают отдохнуть. Впрочем, Ююми трясло от пережитого не хуже, чем в тридцатиградусный мороз, и всё, что говорилось, просто скользило мимо рассудка, не воспринимаясь.

– Есть кому присмотреть. Эй, там – карету!

Кивнул новоиспечённой семье, добавил:

– Сейчас в гостиницу. Подождите бумаги и деньги. Утром вас отвезут к Воротам. А там – удачи и спокойного отдыха.

Слуги быстро проводили их по саду к воротам Дворца. Их уже ждала всхрапывающая пара лошадей с молчаливым аборигеном на облучке. Дмитрий помог супруге взойти в внутрь изукрашенной росписью древности, усадил её на скамеечку, устроился рядом. Его испугал пустой, отсутствующий взгляд девушки. Рискнул положить ей руку на плечо, прижать к себе. Та послушно подалась. Похоже, она совершено не понимала, что сейчас происходит. Мужчина удивился – странно. Ведь она боевой офицер, и, по её словам, у неё немало отнятых жизней. Может, всё дело в том, что в том, что вот так вот увидеть вблизи кровь для неё оказалось шоком? Да нет. Тут что-то другое. Совершенно. Не может же человек, убивший девятерых в рукопашной драке, впасть в ступор при виде отсечённой головы? Пусть даже и соотечественника? Тогда в чём дело? Мужчина никак не мог понять причины такого состояния саури. Остекленевшие, полностью неподвижные глаза, бледные щёки, безжизненное выражение тонкого личика… Всю дорогу до гостиницы она просидела неподвижно, словно статуя, изредка покачиваясь, когда карета попадала в рытвину или на бугор. Наконец лошади въехали во двор постоялого двора, замерли у крыльца. Дмитрий поднялся, спрыгнул на тщательно выметенный камень двора, подал жене руку, но та сидела с отсутствующим видом. Мужчина резко подхватил её на руки, и возница понятливо распахнул перед ним двери здания. Рогов переступил порог, хорошо, что в холле, кроме скучающего за стойкой портье, никого не было. При виде странной пары он встрепенулся и выскочил из-за стойки:

– Ваш номер уже ждёт вас.

Человек быстро поднялся вслед за ним по лестнице, внёс девушку внутрь номера. Та по-прежнему была, словно камень. Выругавшись про себя, Дмитрий усадил саури в кресло:

– Вот же… Да что с ней такое?!

Не зная, что с ней делать, осмотрелся, и тут его осенило. Быстро бросился к шкафчику у стены, извлёк из него бутылку настоящей земной настойки крепостью в семьдесят градусов, налил стакан и, сунув его в руки Ююми, скомандовал:

– Пей!

Та, совершенно машинально, сделала глоток. Сначала из её глаз ручьём полились слёзы. Потом она дико раскашлялась, прижимая к груди руки. Ну а напоследок, просто отключилась, рухнув на спинку кресла, на котором сидела. Стакан вывалился из её рук, и резко пахнущая жидкость быстро впиталась в ковёр. Впрочем, Рогова это не обеспокоило. Слуги приберутся. Опять выругался про себя, поднял жену и, толкнув дверь, внёс её в комнату. Уложил на постель, прикрыл сверху одеялом. Ушастые любят тепло. Если будет слишком жарко, разденется сама. Ещё не хватало её самому раздевать. Очнётся, закричит, подумает невесть что, а потом расхлёбывать замучаешься. Нет уж! Торопливо вышел из комнаты в холл, вошёл в свою комнату, кое-как стянул одежду, набросил на себя халат и вошёл в душ. Тугие, горячие струи принесли успокоение. Давно уже он не брался за оружие. И не сходился в смертном поединке с саури. Будет скандал? Вряд ли. Атти не даст. Тем более, что всё по закону. Этот… Горх… Он просто не знал, с кем связывается. А искусство ускорения не так уж и распространено среди людей. И уж тем более, мало кто мог им овладеть. Вот и получилось. Не очень красиво. Зато надёжно.

Закрыл воду, тщательно вытерся пушистым полотенцем. Сразу стало легче. Словно капли унесли тревогу и печали. Вышел в комнату, плеснул себе на донышко вина, уселся в кресло перед пылающим камином. Неспешно делая по глотку, задумался, время от времени посматривая на новенькое обручальное кольцо на пальце. Женился. Дело, конечно, нужное и полезное, чего уж там говорить. Другое – как теперь они будут жить. С этой саури. Что он, что она – друг друга терпеть не могут. Но придётся как-то уживаться. Всё-таки семья, куда ни кинь. Теперь надо известить своих. Представляю, какой будет скандал! Наследник Клана Роговых, и женился на саури! Сенсация! Дурная только. И истину будут знать лишь они двое. Атти и Ооли никому ничего не расскажут. Никогда. Что же теперь делать? Как сложится всё дальше? Неизвестно. С сожалением взглянул на опустевший стакан. Налить ещё? Нет. Хватит. Лучше лечь спать. Завтра будет суматошный день. Отъезд. Зевнув, поставил тару на стол, прошёл к громадной кровати под балдахином, откинул занавеску и плюхнулся в тёплую уютную постель. Как же хорошо!

Ююми очнулась ночью, торопливо вскочила с постели, схватилась за грудь – Боги! Неужели это действительно случилось, и Горх мёртв?! Металлический ободок коснулся кожи, и только сейчас саури полностью осознала, что произошло. Она вышла замуж. За человека. Стала отверженной среди своих. Если раньше была хоть какая-то надежда, что её простят и помилуют, то теперь – всё. Конец. Полный и окончательный. Подобное не искупить ничем. Никогда. Задохнулась, рванула ворот роскошного платья, подаренного императрицей. Опомнившись, выругала себя – одежда чем виновата? Кое-как стянула прилипшую от духоты ткань, оставшись в одном белье. Подошла к стене, нащупала выключатель, зажгла свет. Ей нужно зеркало! Пробежала в душ, уставилась в отражение. Опухшие глаза, всколоченные, мокрые от пота волосы. Потянула носиком – и воняет же от неё! Стыдоба! Пошарила в шкафчике, нашла уже знакомое ей земное одеяние. Подойдёт! Долго стояла под бьющими из примитивного распрыскивателя струями, потом воспользовалась косметикой. Мягкое полотенце убрало все следы воды с тела, и даже немного просушило волосы. Нашла расчёску, вышла в комнату, усевшись перед очагом, долго расчёсывала длинные локоны. Волосы были её гордостью. Хоть бы человек не заставил её обрезать их! А даже если и потребует, то она не подчинится! Пошарив в одёжном шкафу, нашла ночное одеяние. Длинная, почти прозрачная рубашка. Очень простая, но так приятно прилегающая к телу. Интересно, а где её супруг? Посмотреть? Нет, пожалуй, не стоит. Или… Понимая, что делает неимоверную глупость, вновь набросила поверх рубашки халат, вышла в холл. Там его не было. Спит? Тронула дверь, ведущую в его комнату, и та вдруг тихо открылась. А у него почти пусто. Куда как скромнее, чем в её покоях! Он – там? Уставилась на громадную кровать, прикрытую сверху и с боков полупрозрачной тканью. Осторожно ступая, приблизилась, отодвинула тончайший батист. Вот он. Спокойно спит, раскинувшись на спине. Руки разбросаны. Видна могучая грудь и широкие плечи. Он… Громадина… Очень большой! А внизу у него… Тоже? Боги! О чём я только думаю! Бесстыжая! Шлюха! Подалась назад и снова замерла на месте. Человек вдруг вздохнул, и перевернулся на бок. Ююми даже стало плохо, ноги совершенно ослабли, и она опустилась прямо на ковёр. Сердце бешено колотилось – что ей делать?! Как убраться отсюда, чтобы муж не заметил? Кое-как поднялась, но не смогла сделать ни шага прочь. Потом всё же получилось. Не чувствуя под собой ног, добралась до кровати и рухнула на неё навзничь, провалившись в сон без сновидений.

Утро началось как обычно, с просыпания и приведения себя в порядок. Только вот при виде брачного ожерелья и кольца саури вновь стало не по себе. Она замужем! За человеком! Позор всему клану! Пусть и во спасение её никчёмной жизни. Хвала Богам, что муж не потребовал от неё исполнения супружеских обязанностей! И какое счастье, что не потребует, если верить его словам.

– Завтрак подан, госпожа.

На пороге после вежливого стука возникла служанка.

– Госпожа?

– Да? Что значит это слово?

– На родине вашего супруга так называют дам вашего статуса.

Статус… Вот ещё одна вещь, которая ей вроде и не нужна, и никак без неё не обойтись. Помедлив, всё же надела на себя оба предмета, делающие её замужней дамой. Внутренне робея, вышла в гостиную. Супруг сидел за столом, заставленным блюдами и занимался сразу двумя делами. Первым – ел. Вторым, просматривал, по-видимому, какие-то сообщения на своём коммуникаторе. Девушка с завистью покосилась на хитроумное устройство – такая игрушка была ей не по карману.

– Как себя чувствуешь?

– А?

Муж неожиданно для неё свернул голографический свиток, висевший перед ним, убрал коммуникатор в карман лёгкой куртки обычного земного спортивного костюма. Затем внимательно посмотрел на новоиспечённую супругу:

– Ты здорова?

-Да. Что дальше?

Совсем ничего не помнишь? Отрицательно качнула головой. Рогов вздохнул:

– Сейчас приедет посыльный из Дворца. Мы с тобой в отпуске, дорогая. И едем в Империю.

– Что?!

– Не злись. Так надо. Пока утихнет шум.

Саури затихла – а ведь человек прав. Вздохнула:

– Хорошо. Я… Постараюсь держаться.

Лицо Дмитрия смягчилось:

– Договорились. Ты ешь, а то всё застынет.

Девушка потянулась к тарелкам, осторожно попробовала блюдо. Потом навалилась от души, так что за длинными ушками затрещало. Рогов невольно улыбнулся – сейчас саури была похожа не на отъявленного вояку и задиру, а на обычную проголодавшуюся девчонку с Земли. Интересно, как она относится к их вынужденному браку? Спросить? Почему и нет? Всё-таки жена. Должен же я хоть немного узнать про неё?

– Как тебе?

Ююми на миг застыла, её личико стало каменно-неподвижным:

– Что?.

– Статус жены? От ур Сареми ты отказалась. Зато стала второй половиной человека.

– Зачем тебе?

Саури отвернулась к камину, ярко пылающему бездымным пламенем.

– Просто хотел сказать, что теперь тебе будет и легче, и сложнее одновременно.

– Это как?

– Не случайно у нас ваш союз истинных звучит, как выйти замуж. За мужа. Ещё говорят – за спиной мужа, как за каменной стеной. Супруг должен защищать, оберегать, и любить свою вторую половину. Насчёт последнего – сама понимаешь. Особой любви между нами нет, и не будет. Брак был заключён лишь для того, чтобы прикрыть тебя от покойного Горха. Но даже если наше бракосочетание и фиктивное, могу тебе пообещать, что отныне ты под моей защитой, и больше никто не посмеет причинить тебе зло или нанести обиду. Потому что я – твой муж. И мой долг заботиться о тебе, кем бы ты не являлась – саури, или человеком. Настоящей супругой, или фиктивной. Поняла?

Ююми замерла – она ожидала чего угодно, только не таких слов. Горло перехватило от неожиданности. И ещё от чего-то. Там, у себя, в Кланах, она едва выжила. Ни выспаться, ни поесть досыта. Постоянно настороже, лишённая статуса и положения. На фронте было гораздо легче. А тогда, когда её лишили имени шурхи, от неё отвернулись все. На глаза неожиданно навернулись слёзы. Она сердито отвернулась вновь к камину и смахнула влагу с ресниц. Буркнула:

– Поняла. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Между нами кровь, человек.

– Кровь. А она – не простая вода. Не всё забывается так просто и легко. Как и ты, я терял своих друзей и товарищей. Видел, что происходит, когда сходятся в бою обе стороны. Как и то, что творилось в захваченных городах и посёлках.

Он сглотнул, но продолжил:

– Только вот Атти и Ооли смогли понять и простить друг друга. И даже родить общего ребёнка. А ещё – может, ты и не заметила, но они действительно любят друг друга. Между ними не только постель и секс. Ещё очень много общих интересов, стремлений, желаний. И, откровенно говоря, я очень рад за своего старого друга. И пусть Боги дадут им всем счастье.

Мужчина замолчал. Затем налил из вычурно расчеканенного кофейника горячий кофе в чашку, сделал несколько глотков. Саури молчала, переваривая услышанное. Интересно, что она сейчас скажет? Дмитрий задумался, и не сразу понял её слова:

– Но как только благородная саури смогла разделить постель с человеком?! Это неслыханно! Против всяких понятий о чести! Отвратительно!

Мужчина почувствовал, как внутри его разгорается гнев. Ему захотелось просто влепить слишком гордой девчонке пощёчину, но он сдержался:

– Отвратительно, говоришь? А теперь представь себя на её месте! Тебе семнадцать лет, потерпела аварию на дикой планете, все, кого ты знала, погибли! Тебе на помощь придут через несколько лет, а до того нужно выжить! Не зная ни речи аборигенов, ни их обычаев, ни их порядков, ничего! И ещё одно – твой внешний вид вызывает у них настолько сильное отвращение, что тебя считают исчадием зла! И готовы немедленно убить везде, где ты появишься! Поэтому выход у тебя один, скрыться в пустыне или горах. И сколько ты протянешь, не имея ни оружия, ни жилья, ни припасов? А?! Молчишь? Не знаешь? Пусть в начале не всё у них было гладко. Но потом наладилось, и осуждать их – просто низко! Ооли и Атти первый росток нового мира! Тебе не надоело воевать?! Убивать, проливать кровь, терять всех, кого ты знала и любила? Не надоело? А я сыт этим по горло!

Грохнул кулаком по столу, поднялся, крупными шагами пересёк гостиную, треснул дверью об косяк с такой силой, что в стеклянных сосудах задрожала поверхность налитых жидкостей. Девушка замерла. Слова больно ранили её. Впрочем, виновата сама. Ничего не зная, осмелилась судить о ком то. Ведь её положение сейчас ничуть ни лучше, чем у принцессы. Какая же она дура…

Глава 9.

– Держаться до последнего!

Дмитрий прохрипел эти слова в гарнитуру и вновь прилип к прицелу станкового бластера. Хлёстко рявкнул выстрел, и громадный манипулятор боевой машины отлетел в сторону. Но это был последний успех. В следующее мгновение земля перед ним вскипела, страшной силы удар обрушился на шлем, и перед глазами всё померкло.

…Как хочется пить… Первая мысль, пришедшая ему в голову, когда он очнулся. В глазах рябили зайчики, в висках стучало. Рот пересох до такой степени, что язык царапнул нёбо. Попытался пошевелиться – с трудом, но удалось. Проклятый вой в ушах. Не могу понять, что творится вокруг… Кое-как, напрягая все силы, перевернулся на бок. Тот сразу обожгло огнём. Медленно, рывками, дотронулся до брони и нащупал торчащий из неё кусок металла. Ранили? Да. Перетащил ладонь ниже, пытаясь отстегнуть аптечку, но понял, что той нет. Лишь пустые крепления. Сорвало взрывом? Не повезло. Но почему темно? Ослеп? Снова двинул руку по телу, добрался до шлема и понял, что толстое, поликарбонатное забрало разбито. Пальцы ощутили вмятину. Тогда понятно, почему ничего не видно. Энергии в бронекостюме не осталось. Передвинул руку, на мгновение задумавшись, почему не движется вторая, дотронулся до застёжки. Лёгкий щелчок прорезался через шум в ушах. Хорошо, хоть слышу! Приятная новость в его положении. Чуть повернул шлем, сдвигая его из фиксаторов, попытался снять – без толку. А правая рука совсем не чувствуется. Левая еле движется. И плечо жжёт так, словно плеснули кипятком. Проклятие! Мотнул головой раз, другой. Не помогает. Тогда – единственный выход. Дотронулся лбом до кнопки аварийного сброса брони. Треск разлетающихся застёжек, и сразу стало легче. Тело теперь повиновалось куда лучше. Попытался выпрямиться, и сразу же замер. На шум кто-то шёл. Но самое страшное – этот кто-то разговаривал со своим товарищем. На языке саури. Враги?! Глаза притерпелись, и офицер заметил два силуэта, еле видимые в слабом свете двух лун. Значит, позиция захвачена?! Дёрнулся было, но тут же застыл неподвижно. Убегать бесполезно. Молниеносный взгляд влево-вправо – есть! Подхватил полузасыпанный песком обломок ствола от своего оружия, чуть перекатился в сторону. Раненый бок обожгло вновь, потекла кровь, но Рогов не обратил на это никакого внимания. А шаги всё ближе. Перехватил поудобней металлическую трубу. Хоть в этом повезло! Два саури в обычных полевых комбинезонах. Ни защиты, ни шлемов. Похоже, просто любопытные. Решили посмотреть, что тут делается. Приник к дну воронки. Мозг, наконец, заработал полностью – вбитые намертво при помощи гипноза навыки включились.

– Тебе точно послышалось, Мейор!

– Да нет, я уверен, что слышал какой то шум в этой стороне.

– Сам посмотри – тут сплошное месиво! Да ещё потом прошла команда зачистки…

Дмитрий похолодел – спецкоманда! Они добили всех, кто уцелел, так что здесь вряд ли кто, кроме него, остался. А саури между приближались всё ближе. Внезапно они заржали:

– Ого-го! Ребята – шутники!

Над чем они там смеются? Нашёл о чём думать! Потрогал мокрый от крови бок, чуть не выругался. Хвала Богам – руки работают. Наверное, заклинило сочленение, поэтому и не мог шевелить правой в бронекостюме. Ноги слушаются. Шум в ушах с каждой секундой утихает. Только вот эта жажда и металлический вкус привкус во рту…

– Стой! Смотри! Кого то пропу…

Голос саури оборвался – выросшая словно из-под земли рослая фигура человека с силой опустила обломок ствола на голову противника. Что-то хлюпнуло, брызнуло. Но второй не растерялся, потянувшись к поясу, на котором висел офицерский меч. Дмитрия словно обожгло огнём, и тогда, беззвучно закричав, он ринулся вперёд со всей скоростью, на которую был способен…

…Рогов подержал стопку с крепкой настойкой, залпом осушил, невидящим взглядом смотря в чёрную топку камина. Огня в нём никто не зажигал, поскольку на улице стояло лето. За окном слышались голоса постояльцев, ржание лошадей. Стучал молоток. С лязгом металлических обручей прокатили бочку. Тогда ему удалось выбраться. Единственному из всего взвода. Ранение в боку оказалось лёгким. Всего лишь рассечена мышца. Убив второго, он разрезал его комбинезон, перебинтовался, сориентировавшись по лунам, двинулся к своим. Хвала Богам, долго идти не пришлось – наши выбросили разведгруппу, которая наткнулась на него и вывезла за линию фронта. Зато он увидел, над чем смеялись те саури. Всего лишь содранная кожа, человеческая. Распяленная между двух кольев, вбитых в землю. И Рогов молил всех святых, чтобы тот, с кем это сделали, оказался уже мёртв к тому моменту. Хотя надежды на это было мало. Саури предпочитали сдирать кожу заживо…

Снова налил стопку, залпом осушил, не чувствуя ни крепости, ни вкуса. Хмель упорно не хотел приходить, а боль воспоминания – отпускать. Проклятье! Какого он поддался? Жалко стало? А того пацана из его взвода, с которого сняли кожу живьём? А людей из безымянного городка, который спецкоманда саури вырезала до последнего человека, включая грудных детей?! А он пожалел врага! Сжалился! Даже спас! Идиот! После того, как она оскорбила жену его друга! Кстати… Тоже… Саури… Покосился на бутылку, потом решительно отодвинул её в сторону. Поднялся, подошёл к окну, посмотрел на удивительно сочное небо, отвернулся, вернулся за стол. Едва уселся, как в двери постучали:

– Сьере Димитри! К вам посыльный из Дворца!

– Пусть войдёт!

Толкнул тяжёлое полотнище массивной двери, вышел в гостиную. Посыльный возник на пороге в следующее мгновение. Поклонился, с натугой поставил перед собой тяжёлый мешок:

– Сьере Димитри, это вам посылает Император Атти Неукротимый!

– Служу Империи!

Совершенно машинально ответил Рогов, ударив себя кулаком внутрь. Мальчишка расцвёл, а мужчина спохватился – тот подумал, что он выказывает уважение его сюзерену. Откуда ему знать, что Макс беззастенчиво скопировал имперские порядки?

– Где расписаться?

Посыльный торопливо выхватил из сумки на боку лист бумаги, протянул. Дмитрий вынул из кармана стилос, вывел росчерк, вернул гонцу. Тот вновь коротко поклонился, исчез за дверью. Едва та раскрылась, Рогов осмотрелся – саури в комнате не было. Наверняка в своей комнате. Тем лучше. Поднял присланный мешок, отметил, что печать цела, водрузил немаленькую тяжесть на стол. Хвала Богам, его немного отпустило. По крайней мере, сейчас он может смотреть на саури без того, чтобы её придушить. Рванул застёжки. Сургуч хрустнул, и человек едва сдержал эмоции – почти весь мешок был доверху насыпал драгоценными камнями. Естественно, что не пламенными сапфирами. Вся добыча шла на продажу. Хватало других: рубинов, алмазов, изумрудов. Друг не поскупился. Даже на первый взгляд было видно, что здесь на пару миллионов имперских рублей. Однако, щедро! Открыл боковой карманчик, вытащил конверт. Из него выпали два паспорта, пластиковая карточка, новенький идентификационный браслет, для саури, отметил Рогов. Записка. Развернул лист, пробежал глазами чёткие строчки. Дёрнул подбородком из стороны в сторону, словно его душили.

– Значит, свадебный подарок и приданное? Ну-ну…

Уселся в стоящее рядом кресло, молча глядя на мешок, набитый драгоценностями. Помолчал, потом рявкнул:

– Ююми! Где ты?!

Дверь её комнаты распахнулась, на пороге возникла испуганная саури. Застыла на месте, прижав руки к груди. Мужчина кивнул на стол:

– Иди сюда, быстро!

Та молча подчинилась. Послушно подошла, застыла, ожидая, что последует дальше. Дмитрий толкнул к ней браслет:

– Твои новые документы. На другую фамилию.

Словно неживая осторожно взяла пластиковый обруч, повертела в руках, потом надела на руку. Чуть скосила глаза на мешок, но промолчала. Хорошо, что клапан закрыл! Губы Рогова чуть дрогнули в лёгкой полуулыбке. Ладно. Ещё успеется. Всё-равно, месяц, ну – два. Спектакль закончится.

– Присядь.

Она обернулась, разыскивая глазами второе кресло, затем уселась, напряжённо глядя на своего… Супруга.

– Куда поедем?

…Наконец то её показное спокойствие слетело, словно шелуха!

– В смысле?! Нам же приказано убираться на Светлую!

– Император изменил своё решение. Мы вольны выбирать, куда нам поехать.

– Это… Это как?!

Девушка не могла понять, что это значит. Дмитрий усмехнулся:

– Хочешь, поедем в Кланы. Хочешь – в Империю. Если есть желание, то можем остаться и здесь.

– Только не в Кланы! Нельзя! Меня…

Он махнул рукой:

– Да знаю я, знаю. Изгнали тебя. Можешь не рассказывать.

Сделал паузу, глядя на её испуганное лицо.

– Тогда – в Империю? Предлагаю провести наш медовый месяц на Красавице.

– Красавица?

Она с трудом повторила за ним название планеты.

– Что это за место?

– Курорт. Я, в конце концов, торчу на Фиори второй год, и у меня есть огромное желание погреть свои косточки на пляже.

– На пляже?

Её глаза округлились от изумления, и мужчина кивнул в знак согласия.

– На пляже. Заодно пристроим твоё приданное.

– Приданное? А что это такое?

– Взгляни.

Он кивнул головой в сторону мешка. На этот раз любопытство пересилило разум, и Ююми нетерпеливо откинула клапан мешка.

– А… О… А…

– Вот это и называется – приданное. Семья Императора дарит тебе эти драгоценности на свадьбу.

И удивился, поняв, что улыбается во весь рот – уж больно потешно выглядела саури в этот момент…

На транспортных воротах знаменитой на весь человеческий сектор Галактики планеты Красавица возникла заминка. Транспортный поток на мгновение прервался, пока операторы срочно вводили в систему экстренный запрос на вход канала. Наконец телепорт полыхнул вспышкой энергии, и между штангами возникли двое, мужчина и женщина. Он, высокий, широкоплечий, с выправкой, выдающей отставного военного. Она – стройная, даже тоненькая, ему до плеча, с длинными, ниже колен, пепельными волосами, убранными в очень простую причёску и тонкими чертами лица. На обоих были необычного покроя одежды: на мужчине нечто вроде сюртука, на ней – длинное, до самого покрытия платье из тёмной материи. Но привлекало внимание не одежда, мало ли в чём щеголяют приехавшие с десятков миров туристы. Удивляло светлое покрывало из газовой материи на голове спутницы мужчины. В климате планеты-курорта оно смотрелось чем-то инородным. Впрочем, чиновнику, оформляющему визу, было всё-равно. За долгую работу на Красавице он насмотрелся на самых разных чудаков.

– Ваши документы?

Перед ним на стойку легло две карточки. Взяв первую, человек приложил её к сканеру. Тот пискнул, и перед клерком возник голосвиток. Быстро пробежал глазами: Дмитрий Рогов. Подданство – Русская Империя. Второе подданство – Фиори. Тридцать один год. Женат. Въезд разрешён.

Оттиснул виртуальный штамп на голографическом изображении документа. Перешёл ко второй карточке. Вновь вспыхнул свиток:

– Ююми Рогова. Подданство – Фиори. Двадцать пять лет. Замужем. Въезд в Империю разрешён по особому распоряжению Его Императорского Величества.

Брови чиновника удивлённо приподнялись, но он постарался сохранить невозмутимость. Дзинь! На изображении возник чёткий оттиск разрешения. Как можно более радушным голосом таможенник произнёс:

– Добро пожаловать на Красавицу! Желаю вам приятного отдыха.

Человек кивнул, его супруга промолчала. Ну и шут с ней. Ишь, какая цаца… Вновь двинулся непрерывный поток туристов, и клерк уже было забыл о странной парочке, но вдруг в мозгу словно вспыхнуло – имя! Имя у девушки было… Было… Он никогда не слышал такого. Но всё же нечто похожее ему попадалось. Тоже, с двойной буквой впереди. Где же? Где он мог слышать нечто подобное? И – Фиори. Ну, разумеется! Облегчённо вздохнул. Знаменитое место! Нейтральный мир! У их владыки ещё жена саури. Как её зовут? Ооли, вроде… И тут едва удержался на внезапно ослабших в коленях ногах – а эту зовут Ююми! Так она что, тоже саури?! Выхватил взглядом удаляющиеся спины, благо, одежда была уж очень приметной, шевельнул пальцем, выводя изображение на голоэкран, приблизил… И похолодел – под практически прозрачной тканью угадывались острые ушки клановки… Уже занёс руку, собираясь поднять тревогу, но вдруг вспомнил – По особому распоряжению Его Императорского Величества…

– Эй! Ты что, заснул?!

Перед ним возникло гневное лицо очередного туриста, разозлённого тем, что стоящий за стойкой чиновник стоит столбом, словно не видит приезжего, и клерк, вздрогнув от неожиданности, поспешил извиниться и продолжить свою работу…

Оказавшись на улице, Дмитрий осмотрелся – стоянка такси была рядом. Махнул рукой, привлекая внимание, и автоматический модуль сорвался с места и застыв перед ними, открыл дверцу. Пропустив саури вперёд, оглянулся – вроде тихо. Уселся сам.

– Поместье Роговых. Солнечный четыре, двадцать. Шесть. Восемьдесят один. Двадцать один.

Модуль бесшумно тронулся вперёд, набирая скорость. Облегчённо откинулся на спинку, расслабился. Ююми же была напряжена, словно струна. Ещё бы! Он тоже бы нервничал, оказавшись в Кланах! Ничего. Два часа пути до поместья Роговых. А там – спокойный отдых. Надеюсь, что нам удастся избежать слишком назойливого внимания. Насколько я знаю, родители сейчас на Туле – двенадцать, где находятся наши основные заводы. А брат мотается по всей Галактике, исполняя поручения отца. Всё-таки, владение корпорацией, подобной нашей, далеко не синекура, как считают некоторые, а тяжкий труд. Хорошо, что есть кому приглядывать за делом и без него, старшего наследника. Вот не лежит у него душа к бизнесу и торговле, хоть тресни! Но, всё-таки, как приятно побыть среди своих!..

Чуть слышно щёлкнул замок, когда Дмитрий приложил руку к сенсорной панели. Тонкий, незаметный на ярком солнце лучик свет пробежал по сетчатке глаза, ещё десяток невидимых сканеров проанализировали добрых двадцать параметров тела и дали добро на открытие. Он первым шагнул в разъехавшиеся створки дома и поманил за собой застывшую Ююми:

– Входи. Жена.

Та несмело перешагнула порог, осматриваясь по сторонам, вопросительно взглянула на своего супруга. Рогов пояснил:

– Этот дом принадлежит нашей семье. Но сейчас здесь никого нет, не волнуйся. Побудем вдвоём. Думаю, можешь расслабиться и снять свою накидку. В Империи такое не принято, а кроме меня твои ушки никто не увидит. Так что можешь не бояться. Чужих здесь точно не будет.

– Твоей… Семье?

Саури вновь осмотрелась по сторонам – роскошная мебель, добротная отделка, сияющие панели полированных стен из натурального дерева. Однако, даже на первый взгляд жильё человека было очень и очень богатым! Так он что, далеко не беден, как она почему то считала? Послушно стянула с головы невесомую ткань женской накидки, вздохнула с облегчением. Пришлось замаскироваться. Иначе бы появление клановки среди людей вызвало бы, скажем так, неоднозначную реакцию. Муж… Понял её реакцию не совсем правильно, но сделал намного лучшее, чем она могла ожидать от человека. Почему то заторопился:

– Пойдём, покажу тебе твою комнату.

Повёл её по широкой роскошной лестнице на второй этаж, провёл по широкой галерее к высоким дверям, толкнул створки, впуская внутрь.

– Вот. Нравится?

Дотронулся до полоски зелёного цвета на столе, стоящем посреди комнаты, и тут же помещение наполнилось солнечным светом – крыша плавно стала убираться в перекрытия. Девушка удивлённо посмотрела на неожиданный механизм, а мужчина улыбнулся и раскрыл следующую дверь:

– Здесь – ванная. Тут – гардероб. Можешь выбирать себе всё. что понравится. Это – спальня.

Её занимала почти целиком огромная, удобная даже на вид, кровать. Саури зарделась было, но муж тут же испортил впечатление:

– Так что можешь не беспокоиться. Слуг в доме нет. Всё делается роботами. Достаточно и просто позвать. Так что приводи себя в порядок с дороги, переодевайся, потом будем обедать. Проголодалась, наверное?

Сразу же засосало в желудке. Зачем только напомнил. Вопросительно взглянула на него, но мужчина словно не заметил вопроса, просто развернулся, пошёл к выходу, правда, на пороге замер, обернулся:

– Моя комната внизу. Так что можешь не волноваться. Тебе ещё что-нибудь нужно?

– Связь. И выход в Сеть.

– Без проблем. Логгер встроен в стол.

Кивнул ей, закрывая за собой двери. Оставшись одна, Ююми вновь осмотрелась – роскошное поместье! Ничуть не уступает домам вождей Кланов. Даже, пожалуй, и побогаче будет. Заглянула в ванную, и ахнула – отделанная мрамором поверхность помещения. Светлый потолок, вспыхнувший автоматически. Куча всевозможной косметики на полках, полотенца, простыни для купания. Какая красота! Стоп. Он сказал о гардеробе. Торопливо прошмыгнула к заветной двери и едва не упала – полки, вешалки, шкафы, стеллажи! И на всех горы, буквально горы различных платьев, обуви, аксессуаров, принадлежностей. Отдельно – бельё. Подойдёт ли только ей по размеру? И вообще, чья это одежда, и кому принадлежала раньше? В сердце вдруг закралась… Закралось… Ревность? К человеку?! Он её муж лишь номинально! Рассердилась сама на себя, приблизилась к первому ряду вешалок, висящих на специальной стойке, С некоторой брезгливостью вскрыла прозрачный мешок, в котором хранилось платье. Ой… Совершенно новое! Только что из магазина! Его никто не носил до неё! Это точно! Но… Когда он успел? Загадка. И, главное, зачем?..

Дмитрий неторопливо попивал прохладительное из стакана, одновременно беседуя по голофону с неизвестной ей женщиной. Вначале, услышав незнакомый голос, Ююми испугалась. Неужели человек обманул её, и в доме есть ещё люди?! Но осторожно подойдя к краю галереи, увидела светящуюся сферу, поняла, что её страхи напрасно. А потом сердце вновь кольнуло – незнакомка была столь молода и красива, что ничуть не уступала самим признанным красавицам Кланов. Правда. спустя мгновением девушка заметила очень заметный животик у той, с кем так оживлённо общался её супруг. Снова сердце сжалось от непонятных ей самой эмоций. Но она из Кланов! И у неё есть все права на этого человека! Сейчас она покажет и докажет это! Поправила на шее брачное ожерелье, торопливо зашагала к сидящему внизу мужу.

– О! Дима! Так это твоя жена?

Незнакомка бесцеремонно уставилась на Ююми. Та даже растерялась от такого разглядывания, потеряв на мгновение дар речи. И это её, собственно говоря, спасло от очередной неприятности. Потому что в следующее мгновение супруг обернулся и торопливо произнёс:

– Познакомься – это мать Атти Неукротимого, твоего сюзерена. Супруга Императора Русской Империи Сергея Неистового, Аруанн. В девичестве – дель Парда.

– А?!

Приступ онемения продлился до тех пор, пока юная женщина, оказавшаяся матерью её нового Вождя, не рассмеялась. Весело и задорно. Потом перешла на Высокую речь:

– Думаю, Дима, ты не будешь против? Хочу, чтобы и твоя половина нас понимала тоже.

– Благодарю за милость, Ваше Величество.

Наконец то Ююми нашла правильные слова. И, главное, вовремя! Женщина расцвела улыбкой:

– Какая хорошая девочка! Умница, красавица! Дима, ты сделал правильный выбор. А то мои свистушки тебе совсем не подходили!

Рогов едва заметно покраснел, но Аруанн заметила это и не преминула пояснить:

– Девочка, мои фрейлины положили глаз на твоего мужа. Так что не отпускай его далеко от себя. А то его быстро уведут.

Саури собралась было ответить резкостью, но широкая ладонь вдруг легла на её руку и сильно сжала, давая понять, что лучше бы сейчас промолчать. Хвала Богам, Светлым и Тёмным, что в этот раз Императрица пропустила мимо это движение человека…

Ещё пару минут болтовни ни о чём. Пожелание хорошего отдыха, сфера связи погасла. Рогов вздохнул с облегчением, отпуская руку Ююми:

– Ух! Пронесло! Как ты только удержалась!

Повернулся к ней и едва удержал челюсть на месте – саури переоделась в простой, открытый сарафан из лёгкой ткани. На красивых длинных ногах, угадывающихся под тканью – плетёные сандалии в тон светлой ткани. Пара простеньких браслетов-полосок на запястьях. Волосы схвачены на затылке застёжкой и выпущен длинный хвост. Всё очень просто, и вместе с тем невероятно красиво!

– Что?

…Хм… А Лифчик ей ни к чему. Поэтому она его и не носит…

– А?

– Я плохо выгляжу?

– Нет, что ты! Просто не ожидал…

Отвернулась, сердито вздёрнула аккуратный носик. Потом буркнула в сторону:

– Кто-то обещал обед.

И залилась краской стыда, когда её животик выдал негромкую руладу…

– Точно!

Мужчина вскочил с дивана и… Протянул ей руку, помогая подняться. Как ни странно, саури послушно подала ему свою ладошку, опираясь, поднялась.

– Идём. Покажу тебе столовую.

Место для еды оказалось расположено в глубине дома. И девушка поразилась его величине. Рогов толкнул высокую, как все прочие в доме, дверь, и… Внезапно раздался хор голосов:

– Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем!

Ююми побелела – сколько здесь людей! Врагов! Она только начала привыкать к одному, а тут их столько! Двое пожилых, один молодой. И – человечка. Женщина! Впрочем, даже младше её! Рука автоматически скользнула за спину, к ножнам меча. Проклятье Тьмы! Она же теперь гражданская! Машинально спряталась за его спину, обтянутую лёгкой рубашкой. Что же муж?! Почему он молчит? Или его слова о том, что он её защитит – ложь? И что за эмоции на его лице?

Дмитрий растерянно произнёс:

– А вы тут откуда? Мама? Папа? Коля? Алиса?

– Позвонил Максим, сказал, что ты женился на Фиори. Вот мы и примчались посмотреть на твою вторую половину. Чего ты прячешь жену? Девочка, не бойся. Выходи. Мы семья Димы. Очень хотим с тобой познакомиться. Ну, что же ты?

Саури набрала побольше воздуха в грудь, сделал шаг из-за спины мужа. Опустилась на колено, как положено приветствовать старших в Роду, негромко произнесла на русском:

– Меня зовут Ююми. Раньше я носила имя ас Садим уль Вермаа. Прошу принять меня в новый Род и новый Клан.

Тишина. Девушка молчала, боясь поднять глаза, чтобы не увидеть на лицах её новых родственников презрение, отвращение, или, того хуже – страх. Это будет… Слишком… Больно…

– Добро пожаловать в Род, Ююми. Рогова.

Глава 10. …Первая трапеза в новом Роду. Удивительно, но её супруг чувствовал себя куда хуже, чем она, даже в кругу близких. Ююми прямо физически ощущала напряжение мужа. Но почему? Ритуал совершён. Она теперь его настоящая, истинная жена. По обычаям, законам и повелению Вождя. Так зачем противиться неизбежному? Пусть будет, что будет. Пора забыть о том, что она гордая саури из Кланов и плыть по течению. Кто знает, чем закончится их брак? Скорее всего, он будет недолговечным. Как только в прежнем Роду ас Садим узнают о её замужестве, сразу будут посланы херхи-убийцы, чтобы прекратить её никчёмное существование. И её супруг-человек станет вдовцом. Очень скоро. Так почему напоследок не совершить что-то доброе? Сколько она помнит, всегда люди были врагами. Страшными, исконными, безжалостными. Но вот… Она стала женой одного из их племени. И что? Сидит с ними за одним столом. Над ними обоими подшучивают. Причём, по доброму. Совершенно беззлобно. Точно так же сейчас гости бы веселились и в Кланах, поздравляя новобрачных. Никакой разницы. Её одежда – пусть она сделана людьми, но она ей нравится. Его дом, в нём нет ничего мрачного или отталкивающего. А поведение… Но пока всё, что происходил между ними, лишь обмен словами. И больше ничего. Зато добра от этого… Человека… Она увидела больше, чем от любого из своих соплеменников? Вступился за её жизнь и честь. Смог перешагнуть через врождённую ненависть. Да и на Фиори она видела от людей пока лишь только хорошее, ничего подобного тому, что внушали ей столько лет. А? Улыбнуться. Как ни странно, но ей действительно весело. Не от вина. Она же чувствует, что её действительно приняли, как равноправного члена нового род. Как… Жену их родственника. Словно и нет жестокой и кровавой войны…

– Да?

– Не волнуйся, девочка.

Старшая их людей подошла к ней поближе, ласково дотронулась до пышных волос, Ююми вскинула голову, не понимая её жеста.

– Максим рассказал твою историю. Скажу тебе так – здесь твой новый дом. У тебя новая жизнь. Понимаю, что одной, без семьи, без поддержки родственников тебе очень тяжело. Но теперь мы твоя семья, и ты всегда можешь опереться на нас.

…Что? Как?!. И Старший Рода тоже одобрительно кивает в знак подтверждения словам супруги. А сестра мужа хлопает в ладоши от радости. Ююми была даже младше, когда вступила в армию. И… В горле возник непрошенный ком. Губы сами шевельнулись:

– Но я же… Была врагом…

– И что?

Заговорил Старший.

– Доченька, пойми, война – она не навсегда. Рано или поздно наступает мир. Жить нужно всегда. Если вы с Димой решили пожениться, значит, любите друг друга. Сердце, оно не лжёт. А мы заранее одобрили выбор сына. Так что не волнуйся. Нам не важно, саури ты, или человек, фиорийка, или кто другой – ты та, на кого пал выбор Дмитрия. Его избранница. И отныне ты – Рогова, Ююми. Наша новая дочь.

…Он не лжёт. Он верит в то, что говорит. И их взгляды… Конечно, они оценивают её. Тут нет ничего странного. Смотрят, прикидывают, но не цинично, а с волнением. Другой расы, другого воспитания. Сможет ли она ужиться с ними? С… Мужем? А, действительно, сможет ли? Большая ладонь накрыла её руку, в волнении застывшую на скатерти. Что? Повернула голову, сразу поймала ободряющий взгляд и едва заметный кивок мужа. Да. Её супруга. Человека. Ой! Она впервые смогла его назвать так без запинки. Пусть и мысленно. Неожиданно по телу прокатилась словно тёплая волна. Дмитрий смотрел на неё так… Что она боялась поверить. Она… Она… Действительно ему не противна и не отвратительна?! И даже вызывает какие то чувства, кроме ненависти к врагу, пусть и бывшему? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тёмные Боги! Светлые Боги! Пусть хотя бы немного, но позвольте ему быть счастливым со мной, потому что мне осталось жить совсем немного! Скоро в Кланах узнают… И тогда… Херхи поставят последнюю точку в жизни бывшей шурхи Рода ас Садим…

– А вы надолго?

…Что он спрашивает? Как можно интересоваться подобным у Старших Рода?! Но нет. Похоже, у людей подобное в порядке вещей. И почему на лицах новых родственников такое сожаление?..

– Увы, Дима. Увы. Буквально на пару часов. Если бы не твоя свадьба, то мы бы собрались все вместе неизвестно когда. Наш переход…

Глава Рода взглянул на наручный таймер.

– Через час. Коля с нами. Потом на Светлую. А Алиса уезжает на Сари-Сари. В Индийский Гандикат. У неё стажировка в Университете Махатмы.

– Уже?!

Юная человечка рассмеялась:

– Ой, братик. Ты совсем забыл, что я выросла!

Глава Рода поднялся.

– Ну что мы сидим за столом, как прикованные. Пойдёмте на веранду, поговорим там. Ююми, хочешь ещё чего-нибудь съесть?

Она отрицательно мотнула головой. Все дружно поднялись, муж взял её руку, положил себе на локоть. Да. Так принято. И ей этот обычай нравится куда больше, чем идти на два шага после мужчины. Рядом куда лучше. Ощущать его силу, уверенность, достоинство.

Веранда была большой и открытой. Открытая площадка с деревянным полом, прикрытая лёгкой крышей из переплетённых побегов неизвестного ей растения с большими гроздьями. Дмитрий подвинул ей лёгкое плетёное кресло, селя рядом сам в соседнее. Остальные устроились вокруг. Ююми напряглась, ей бы не хотелось служить развлечением. Но, к её огромному удивлению, людей интересовали куда более прозаические вещи:

– Слушай, брат, а как вы познакомились?

Дмитрий пожал плечами:

– Случайно вышло. Ююми устроилась секретаршей на мой рудник.

– И во время полёта напилась в стельку. От страха.

С удивлением услышала саури свой голос.

– Потому что я очень боялась. Чужой мир. Чужие обычаи. А я совсем ничего не знаю.

– Представляю, как тебе пришлось!

Рассмеялась мать мужа. Ююми робко кивнула. А потом… Дмитрий едва удержался, чтобы не вздрогнуть, теперь её ладошка мягко легла поверх его лапищи, чуть сжала пальчики. Что за? Ого! Брови брата поползли к верху.

– Вначале было страшно. А потом я привыкла. Дима… Он… Он… Добрый. Но вначале боялся мне это показать. Не знал, как я отнесусь к этому. Только я сразу это поняла. И когда он сделал мне предложение, я не раздумывала.

– Ничего себе!

– Честное слово. Не думала. Наоборот, была очень рада, что он выбрал меня. На Фиори столько красавиц, но Дима предпочёл всем меня…

– О!

…Я лгу? Да. Но я не хочу огорчать их. Потому что теперь они мой Род. Мой Клан. И потому что я обязана ему жизнью. Дважды. Первый раз, когда хотела совершить ашью. Второй – когда человек и Горх сошлись в Смертном Поединке. Только зачем нужна моя жизнь? Такая никчёмная?

Что? Люди поднимались, мужчины обнялись, женщины чмокнули её в щёчку. Прощаются? Им пора уезжать? Обняла мужа за руку, прижалась к его большому тёплому, сильному боку, стоя рядом близко-близко, пока все усаживались в большой транспортный модуль. Потом махала вместе с ним вслед, следя человеческим обычаям. Наконец муж опустил свою ладонь, которой провожал членов Клана, и она ощутила его взгляд. Смело подняла голову, и внутри всё упало – Дмитрий смотрел на неё непонятным взглядом, в котором, впрочем, саури не видела для себя ничего хорошего.

– Можешь отпустить. Спектакль закончился.

Мягко потянул руку, которую она по-прежнему прижимала к себе. Ююми исполнила его желание. Разжала свои объятия. Воцарилась неловкая тишина.

– Почему ты солгала им?

– Я? В чём?

Девушка не поняла, о чём спрашивает её муж. Дмитрий терпеливо пояснил:

– По поводу нашего замужества? Что ты не раздумывала, когда соглашалась на брак?

Девушка вспыхнула, словно снаряд:

– Может, потому что это правда?!

– Правда?

– А может, потому что я не хотела огорчать твоих Старших Клана!

Резко развернулась, буквально побежала в дом. Всё очарование знакомством мгновенно пропало, как он только мог! Как мог?! Да, они были врагами! Но она решилась! Переступила через себя! И вдруг, так растоптать самые лучшие чувства, что только что были посланы ей Светлыми Богами!

– Где госпожа?

Дмитрий вышел на улицу из дома и спросил управляющий поместьем искусственный интеллект, после того, как напрасно стучался в двери её комнаты. Робот послушно ответил:

– У бассейна.

– Она уже завтракала?

– Час назад.

Мужчина пожал плечами, направился к расположенному в глубине сада открытому бассейну. Красавица славилась мягким и тёплым климатом, поэтому водоём и был устроен таким образом. На планете совсем не было зим. Выйдя из кустов, мужчина замер – Ююми замерла на вышке. Что это на ней? Купальник? Точно! И он изумительно идёт саури, с её потрясающей фигурой. Невольно сглотнул – надо же было быть вчера таким идиотом и ляпнуть этот идиотизм! Судя по всему, девушка смирилась со своим новым положением и искренне пыталась как-то приспособиться к нему. А он – болван. Оскорбил её. И зная гордость саури, как бы это не оказалось тем камешком, который породит лавину. Между тем она медленно подняла руки, чуть качнулась на доске, и… мужчина облегчённо вздохнул – стройное тело, словно лезвие ножа вошло в воду почти без брызг. Просто великолепно! А он даже не подозревал за ней таких талантов! Вынырнула, тряхнула головкой, чуть слышно отфыркиваясь от воды, отточенными движениями поплыла к бортику, одним движением выпрыгнув из воды на бортик. Ничего себе! Совсем как в древних фильмах! Попрыгала на одной ножке, вытряхивая воду из острых ушек. Потом повернулась к солнышку, зажмурилась от наслаждения. Хорошо, что она его не замечает! А то бы точно испортила себе настроение! Похоже, что ей понравилось у него дома… Бесшумно отступил назад, скрываясь за оградой живой изгороди. Пусть радуется. Он… А он пока приготовит сюрприз!..

Ююми действительно очень любила купаться. Словно принадлежала не к горным, а к водяным Кланам. Чувствовала движение струй всем телом, парила в воде, ощущая энергию, переполняющую её. И обнаружив в усадьбе бассейн поспешила воспользоваться им. Правда, пришлось одеть человеческий купальник, довольно бесстыжий и развратный. Но просмотр множества голографий убедил её воспользоваться столь нескромным одеянием. В конце концов, она теперь принадлежит к человеческому Клану, значит, надо соблюдать их обычаи. А женщины нового Клана носят куда более откровенные одеяния. Она, кстати, неизвестно на что надеясь и совершенно не слушая голос разума, спала сегодня в одном таком. Коротком и прозрачном, совершенно не скрывающем её тела. Нашла среди белья. Зачем одела? На что-то ещё надеялась. Только для чего? Он – человек. Она – саури. И чтобы не пыталась сделать, чтобы изменить и свою жизнь, и его, искупить хотя бы в малой, просто крошечной доле то, что сотворила на войне – бесполезно. Поэтому и решила насладиться плаванием. Кто знает, когда появятся херхи? Может, этот человеческий бассейн последняя радость её жизни… Ощутила чужой взгляд, напряглась, всматриваясь в окружающую её зелень пышного сада – нет. Наверное, показалось. Никого. Лишь бескрайнее, ярко-синее небо над головой, прелесть светила, наполняющего её тело жизнью, и чудо вечной воды…

– Пи-пи-пи.

Девушка вздрогнула, приподнялась в шезлонге. Ещё одно, удивительно удобное человеческое изобретение. Рядом застыл небольшой робот на тоненьких ножках, держа на весу небольшой поднос с напитками и фруктами. Кто прислал? Потом сообразила –управляющий домом разум. Может, его так запрограммировали те, кто жил тут раньше. Или Старшие Рода. Люди тоже любят удобства. Один из учёных Кланов даже разработал целую теорию, где доказывал, что двигателем прогресса людей является не разум, а лень. Именно лень заставляет делать низших всё, чтобы не работать. Придумывать различные вещи, которые будут исполнять всё за них.

Взяла высокий бокал, украшенный ломтиком незнакомого её плода, посыпанный по краю сахаром. Попробовала. Очень вкусно! Необычно, правда. Но ей понравилось! Может, попробовать и остальное? Взглянула на солнышко – нет. Пожалуй, пока хватит. Светило уже высоко. Да и в животе уже посасывает. Лучше пойти пообедать. Как раз в это время на 'Тигровом' было её время. Поднялась с шезлонга, набросила на себя специальную юбку. Увидела, когда просматривала голографии, выбирая себе купальник. Завязала на боку простенькую застёжку-верёвочку, надела широкополую соломенную шляпу, влезла в плоскую обувь. Пора возвращаться в дом.

Вошла в просторный холл, залитый ярким светом через раздвинутую крышу, и ахнула – всюду стояли цветы в больших вазах. Какой-то праздник? Осторожно осмотрелась – нет, никого нет. И мужа нет. Прошлёпала на кухню. Сандалики забавно-ласково похлопывали по ступням, и это ей нравилось. Так. И здесь его нет. Хорошо! Можно спокойно поесть! С ИИ она уже освоилась, поэтому роботы быстро сервировали стол, и девушка приступила к трапезе, попутно знакомясь с бытом людей. Одно дело то, что ей вбивали подсознательно, другое – что эти человеки говорят о себе сами. Внезапно словно обожгло – вспомнила ту красивую молодую женщину, с которой Дмитрий общался вчера. Она действительно жена Императора Руси и мать её нового Вождя? Сделал запрос – ахнула. Всё оказалось чистой правдой. Такая молоденькая, и имеет столь взрослого сына? Наткнулась на упоминание о лечении в клинике, удивилась возможностям людской науки. В Кланах о подобном даже не задумывались! Неужели медицина людей на таком высоком уровне? Поразительно! Машинально глотала еду, не в силах оторваться от голоэкрана – сенсорный и информационный голод требовали утоления не меньше, чем физический. Ююми совсем утонула в просмотре сетевых новостей, забыв обо всём. Как интересно! Оказывается, люди совсем, как её соплеменники: так же любят и страдают, так же болеют и умирают. Немного отличаются обычаи, другие моды, часть технологий совсем другого направления. В чём то Империя уступает Кланам, а в чём то превосходит. И… Самое удивительное – на войне некое затишье. Армии обеих Держав держат некий вооружённый нейтралитет. О мире, естественно, речи не идёт. Но и сражений, сообщений об уничтоженных кораблях и подразделениях, захвате новых территорий или зверствах оккупантов тоже невозможно найти. Вздрогнула – короткая заметка на три строки: на планете Юко земляне выбросили десант. Человеческие медики и целители саури вместе, плечом к плечу, ликвидируют последствия вспышки неизвестной болезни. Что?! Торопливо сделал новый запрос, и едва не схватилась за сердце от удивления – подобных случаев за время, пока заключён договор о нейтралитете Фиори накопилось немало! Вот, например, визит внучки Вождя Вождей Аами с официальным визитом для встречи со своей бабушкой, Императрицей Руси. Спасение пассажирского корабля саури человеческим эсминцем. Вышли из строя реакторы в результате попадания метеорита, и корабль с пятью тысячами женщин, детей и стариков стало затягивать гравитационным течением в чёрную дыру. Комендант сектора саури просто не успевал выслать спасателей, поскольку все способные на буксировку корабли были срочно отозваны в соседний квадрант, там что-то произошло. Проходящий мимо земной штурмносец перехватив сигнал бедствия, выбросил свои боты, которые смогли завести буксировочные модули и вытащил корабль в безопасное место. Там подключил свои реакторы к лайнеру, помог произвести ремонт, и после, дождавшись прибытия спасателей со стороны саури, ушёл в зону людей. История наделала много шума. Были и недовольные, но тех, кто считал, что командир штурмносца поступил правильно, было гораздо больше. Понравился один отзыв: 'Русские с детьми не воюют!' Неужели Галактика меняется?

– А?

– Ююми, сегодня вечером мы идём в ресторан. Не засиживайся, пожалуйста. Подбери себе платье, обувь, причёску.

– А?

Девушка оторвала затуманенные глаза от сферы, не сразу сообразив, что перед ней стоит муж.

– Ресторан? Что это такое?

– Ты же в Сети? Вот и посмотри.

Слабо кивнула, не в силах отвести взгляда от сферы новостей. Дмитрий краем глаза выхватил заголовок двухмесячной давности, едва заметно улыбнулся – та история со спасением корабля саури наделала много шума. Он прекрасно знал командира 'Перуна'. Когда то служил под его началом. Справедливый человек, из старого воинского рода, давшего Империи немало благородных воителей.

– Не засиживайся, милая.

Чуть наклонился, тронул её за ладошку. Удивительно, но… жена… не отдёрнула её, как раньше. Зато в глазах, наконец, появилось узнавание и осознание:

– Ты сказал, в ресторан?

– Да.

– Это место, где принимают пищу?

– Нечто вроде этого.

– А почему мы не можем поесть дома? Если хочешь…

На мгновение замолчала, потом выдохнула:

– Я могу составить тебе компанию.

Вновь, на этот раз широко, улыбнулся:

– У нас будут гости.

– Кто?

– Сюрприз. Думаю, тебе понравится.

…Гости? Кто? Его знакомые? Хочет познакомить меня? А не подумал, что люди станут смотреть на меня, как на животное? Или как на врага? Задумалась. Но раз он хочет… Тем более, что она пообещала себе хотя бы в последние дни быть с ним… Наравне. Он же муж, пусть и человек… Хорошо. Она сделает это. Бегло просмотрела короткую справку. О! Так это не просто общее место приёма пищи! Нечто вроде развлекательного центра. Там можно потанцевать, послушать музыку, развлечься игрой актёров. Ладно. Она постарается вытерпеть. И… Странное дело. Прислушалась к себе. Почему то её ненависть к людям медленно, но верно уходит… Ой, забыла самое главное! Попросила ИИ найти Дмитрия. Когда тот откликнулся, задала вопрос:

– А куда мы пойдём? Это…

– Обещаю, что ресторан будет лучшим. Поэтому оденься покрасивее.

Красивее? Это как? Снова зарылась в голосферу. Ох! Ай! Ух! Понятно. Надо срочно выбрать платье. Времени совсем мало! И причёска…

– ИИ, мне нужен парикмахер!

– Исполняю. Заказ сделан. Мастер будет через тридцать минут.

– Тёмные Боги! Полчаса на выбор платья?!

Молнией вылетела из столовой, тапочки остались там, у кресла, но Ююми не обратила на это никакого внимания. Ей нужно подобрать платье! До того, как приедет специалист по людским причёскам!..

…– Проходите, пожалуйста. Стандартный сервис-робот пропищал обычные слова приветствия. Ирина отдала команду своим носильщикам и двинулась за паучком в дом. Поместье Роговых ей было хорошо знакомо. Не раз она обслуживала женскую половину его обитателей. Интересно, кто на этот раз? Госпожа Анастасия, или Алиса? На всякий случай она взяла с собой побольше всего. Вдруг придётся работать с двумя головами? В холле она увидела молодого мужчину, ни разу не виданного здесь раньше.

– Вы?

– Я парикмахер из салона 'Белые Лилии'. А вы кто? Это поместье Роговых!

Неожиданно мужчина улыбнулся:

– Я – Дмитрий Рогов. Старший сын.

…Про него она слышала не раз. Что сестра, что мать, часто вспоминали своего брата и сына. Улыбнулась в ответ.

– Меня вызвали сделать причёску. Вам?

Мужчина на мгновение задумался, потом просиял:

– Наверное, это моя жена. Точно! Мы сегодня собираемся в ресторан, вот она и вызвала вас. Заказ поступил от ИИ?

– Совершенно верно.

Девушка улыбнулась. Недоразумение развеялось. Теперь она и сама видела сходство с главой семьи Роговых. Но внезапно мужчина стал как-то строже:

– У меня единственная просьба – держите себя в руках, когда увидите мою супругу.

Ирина вновь расцвела улыбкой:

– Она такая страшная? Думаете, я испугаюсь?

– Я бы не сказал. Наоборот, она очень красива!

Девушка чуть нахмурилась – жаль, симпатичный мужчина, к тому же из самих Роговых, но, похоже, влюблён в свою половину по уши. Едва заметно вздохнула: везёт же кому то! Только не ей. Между тем тот поманил девушку за собой:

– Пойдёмте, я провожу вас.

Зашагал вперёд, Ира двинулась за ним, за ней потянулись роботы-носильщики с необходимыми атрибутами и принадлежностями. Лестница. Галерея. Мужчина постучал:

– Дорогая, мастер прибыл.

Из-за створок донёсся плачущий голос:

– Я не знаю, что мне одеть!

Хозяин дома толкнул двери:

– Прошу.

Вошёл первым, следом – Ирина. И вздрогнула: на полу, среди разбросанных вещей сидел плачущая девушка. Тоненькая, словно струна, но вместе с тем не худая. И очень-очень красивая. Что с ней такое? Между тем мужчина бросился к плачущей жене, ласково поднял, заглянул в лицо:

– Не плачь. Сейчас разберёмся. Девушка тебе поможет.

Его супруга смущённо выглянула из-под руки, вытирая слёзы с громадных глаз. Ира охнула. Про себя, естественно. Какая красавица! Куда ей до неё! Теперь понятно, почему Рогов женился на ней… И похолодела, наконец то поняв: перед ней не человек! Его жена – саури! Лишь теперь поняв смысл предупреждения. Секундное колебание. Саури? И что же? Сейчас мир. Война закончилась. Пусть неофициально, но все уже знают, что подписание мирного соглашения, дело очень и очень недалёкого будущего. В конце концов, перед ней не солдат, а всего лишь испуганная, растерянная девушка. Кольцо на пальце в знак замужества. Значит, она действительно законная жена. С ума сойти! Саури замужем за человеком! За настоящим человеком, кстати! Не то, что тот владыка Фиори, откуда родом их новая императрица. Ничего себе! Колоссально! И она не видит на лице чужачки никаких чувств вроде злобы, ненависти, презрения. Только растерянность, какую-то детскую обиду. А её муж… Ирина невольно позавидовала девчонке – как он её любит! Просто места себе не находит от беспокойства! И по головке погладит, и слёзы вытрет, и к себе прижмёт бережно. Повезло дурёхе. Ой, повезло! Ладно. Раз так – поможем. Шагнула вперёд:

– Вы, пожалуйста, погуляйте пока. А мы, женщины, со всем разберёмся.

Перехватила удивлённый взгляд саури, и залихватски-ободряюще улыбнувшись, подмигнула той:

– Начнём по порядку.

Рогов застыл, приоткрыв рот, но парикмахерша упёршись в боках, чуть изогнула талию:

– Простите, вы нижнее бельё собираетесь обсуждать?

– Н-нет… Извините.

Но тут же опомнился:

– Ещё раз, простите. Оставляю вас одних, девочки. Действительно, женские вопросы лучше решать без мужчины…

Глава 11.

– Вы скоро?

Уже полностью готовый Дмитрий начал терять терпение. Он давно был готов. Впрочем, мужчина может собраться даже на приём к Императору за сорок секунд. А вот женщина… Увы. Такова доля всех мужей – ждать, пока их вторая половина сочтёт, что можно бы сделать и получше, но, увы: нет либо возможностей, либо времени. Лишь настоящая женщина будет с неимоверным терпением добиваться того, чтобы один единственный локон был завит именно так, а не миллиметром ниже. Чтобы реснички кокетливо изогнулись под строго выверенным углом, а её платье выглядело не просто великолепно, а потрясающе, подчёркивая все изгибы и соблазнительные выпуклости именно так, а не иначе. И лишь когда её взгляд сочтёт, что да, она, наконец, готова, тогда лишь её мужчина будет удостоен великой милости – осознать, какое совершенство досталось ему.

– Десять минут, господин Дмитрий. Можете пока вызывать транспорт.

Ну, похоже, что наступает финал. Послушать дам, или всё-таки дождаться, пока Ююми соизволит выйти из комнаты? Пожалуй, рискну. Приказал ИИ готовить лимузин. Сам вздохнул, уселся на диван в холле, неспешно делая глоток за глотком из небольшой чашки, услужливо поднесённой роботом. Наверху почти неслышно стукнула дверь. Идут? Отдал пустой сосуд терпеливо ожидающему роботу, обернулся, застыл на месте, потеряв дар речи от изумления. Нет, все девушки-саури красивы! Ооли лишь подтверждала эту аксиому. Но вот то, что одна из них теперь его, даже чисто номинально… Слегка вьющиеся волосы, свободно ниспадающие по плечам, яркие полные губы идеальных очертаний, талия и грудь, соблазнительно обрисованные длинным, до пола, вечерним платьем лёгкого натурального шёлка стального отлива, так идущего к цвету волос жены… Открытые туфельки, мелькающие в вырезе лодыжки, обвитые ремешками застёжек обуви… Мужчина едва удержался на месте, с трудом промолчал, но его глаза сказали обоим дамам куда больше, чем если бы он мог выразить словами. Одна из них преисполнилась гордостью за своё искусство. Вторая… Ююми прекрасно понимала, что человек находится в высшей стадии восхищения, и одновременно и радовалась, и боялась. Боялась, потому что он мог забыть обо всём и воспользоваться своим правом обладания её телом. Радовалась – потому что видела: она не безразлична своему мужу. И не является навязанной обузой. Наконец мужчина пришёл немного в себя, поднялся, слегка поклонился девушкам:

– Госпожа Ирина, вы воистину великий мастер своего дела!

Та покраснела от смущения и удовольствия. Пробормотав что-то, торопливо поспешила наружу. Следом потянулись уносящие её имущество роботы. Наконец молодожёны остались одни.

– Ты выглядишь потрясающе, Ююми.

Жена вскинула на него свои глаза, удивлённо хлопнула длинными ресницами, а Дмитрий едва смог выдохнуть:

– Похоже, мне придётся взять с собой бластер.

– Зачем?!

– Отбиваться от твоих поклонников.

– Смеёшься?

Она шутливо шлёпнула его по руке и ахнула, когда внезапно оказалась в его объятиях, но не стала сопротивляться. Если… Он же… Муж… Но внезапно человек отпустил её, сделал шаг назад. Что? В чём дело?!

– Не хватает одного штриха.

Испуганная не на шутку девушка принялась торопливо себя осматривать, и Дмитрий поспешил успокоить саури:

– Нет, не надо! Ты выглядишь потрясающе! Просто нужны драгоценности.

– Драго… Но у меня…

– Есть.

Щёлкнул пальцами. По этому сигналу почти мгновенно присеменил сервис-робот с большой шкатулкой на подносе. Дмитрий бережно взял её, открыл, и саури даже подалась назад от испуга – в шкатулке, представлявшей из себя ларец с тремя выдвижными отделениями, оказался гарнитур из пламенных сапфиров: колье, серьги, браслеты и диадема. Во рту пересохло:

– Яффар?!

– Да, так его называют у вас.

Заметил её испуг:

– Ты чего? Мы же работаем там, где их добывают. Так зачем пугаться?

Неожиданно для него Ююми всхлипнула:

– Просто когда такие камни уходят к покупателям, как-то не воспринимаешь их ценность, тем более, что они не мои. Но видя такое богатство… Ты хотел напомнить мне, что я всего лишь безродная изгнанница?

– С чего ты взяла?!

– Но мне не положено по статусу носить такие драгоценности!

– Твой статус – моя жена! Жена Дмитрия Рогова! И ты будешь носить не только это, но и многое другое! Даю тебе в этом свой слово! И… Не надо плакать, малышка. Перестань. Ты делаешь мне больно.

Девушка хлюпнула носиком ещё раз. Потом всё же справилась с эмоциями.

– Спасибо… Мой супруг.

– Вот. Успокоилась?

Последовал слабый кивок головкой.

– Тогда – одевай, транспорт ждёт.

Несмелыми движениями, каждую секунду ожидая грубого окрика, саури одела колье, вставила в длинные ушки серьги, защёлкнула браслеты. Дмитрий сам украсил её волосы диадемой, затем подал руку:

– Идём, дорогая? Столик уже ждёт нас.

Ююми послушно положила ему ладошку на локоть, и пара уже сделала первый шаг, когда она вдруг спохватилась:

– А кто будет гостями? Они меня не испугаются? Я же…

– Ты моя жена.

Словно припечатал к столу.

– И этим всё сказано.

И решительно потянул её за собой к стоящей возле дома машине. Когда модуль поднялся в воздух, девушку начал бить дрожь. Нервы. Дмитрий ободряюще накрыл своей рукой её ладошку.

– Не волнуйся. Всё будет хорошо. Кстати, уже подлетаем. Вот то здание.

Показал ей вырастающую в глубине города настоящую башню. Спустя пару минут лимузин пошёл на посадку. Замер на месте. Щёлкнула дверь, открываясь, и Дмитрий первым вышел на улицу, подал руку девушке, помогая выйти, но та застыла на месте, удивлённо глядя на него:

– Ты чего?

– У нас мужчина всегда помогает женщине выйти из машины.

– Ой…

Саури покраснела, но вновь подала руку, грациозным движением выскальзывая из лимузина. Чуть поправила и без того идеальную причёску, уже привычно положила свою ладошку на его подставленный локоть. Глубоко вздохнула. Дмитрий терпеливо ждал: он прекрасно понимал, что за внешним спокойствием саури скрывается целая буря чувств, и ей надо немного прийти в себя, собраться с духом. Ведь она идёт в место, где только люди… Улыбнулся про себя. Его сюрприз обещал быть приятным для жены…

Подошли рука об руку ко входу, огромные прозрачные створки бесшумно раскрылись перед парой. Метрдотель склонился в приветственном поклоне:

– Господин? Госпожа?

– Роговы. У нас заказан столик.

– Да-да. конечно! Ваши гости уже ждут вас! Прошу за мной.

Заспешил, показывая дорогу. Холл был пуст, и пара в одиночестве проследовала наверх. Наконец служитель распахнул двери, и Ююми, зажмурившись, шагнула вперёд, ведомая мужем. Знакомый женский голос радостно произнёс:

– Наконец-то! Мы уже заждались!

Не может быть! Ооли?! Девушка распахнула глаза – всё верно! Улыбающийся император Фиори, его жена, дочь Вождя Вождей, а это кто? Ой… Не может быть! За столом сидела та самая беременная женщина, с которой вчера разговаривал её муж… Императрица Аруанн?! Она автоматически опустилась на одно колено:

– Госпожа…

– Ой, девочка! Прекрати! Мы не на официальном приёме! Просто собрались, по родственному.

Муж помог подняться, выдвинул стул, приглашая занять своё место. Саури, словно зомби, послушно заняла своё место. Тут же получила толчок локтем в бок от Ооли:

– Чего? Не переживай! Тут все свои. Жаль, папа не смог приехать. Но сказал, что скоро навестит нас на Фиори.

Папа? Вождь Вождей?!

– А тесть где?

– Серёжа? У него дела. К сожалению. Но обещал приехать попозже.

Весело откликнулся Атти.

– Тогда – начнём наш праздник? Редко удаётся собраться всем вместе…

Дмитрий наполнил бокалы вином, поднял свой к верху:

– Итак, за встречу!

– За встречу!

Все чокнулись, хрусталь певуче прозвенел. Ююми сделал несколько глотков, не чувствуя вкуса, сразу стало шумно, все наперебой заговорили, а Ооли шепнула ей в ухо:

– Не будь букой. Здесь все свои.

– Я… Я…

– Заканчивай, тебе говорю. Лучше скажи, вы уже переспали?

Девушка, отчаянно покраснев, отрицательно мотнула головой, потом чуть слышно ответила:

– Нет пока.

– Ну и зря. Не пожалеешь.

– Но… Это не я. Он не пришёл…

Ооли прищурилась, но поняла, что подруга не лжёт. Перевела удивлённый взгляд на Дмитрия, потом, по-видимому, что-то увидев, понятное только ей, снова уткнулась в тарелку. Понемногу скованность уходила. Ююми уже начала слышать разговоры, даже отвечала на вопросы, задаваемые ей, чуть раскраснелась от удовольствия. Ей начало нравиться такое вот непринуждённое веселье. Подумать только! Сама владетельная чета прибыла к ним на ужин! А ещё – Императрица Руси! И все совершенно нормальные… люди… Кроме Ооли, конечно. Ведут себя очень естественно, никакой скованности, напряжения. Девушка чувствовала себя легко и просто в этом кругу. И с каждой минутой застолье нравилось ей всё больше и больше. Нет, некоторая скованность оставалась, конечно, но то она чувствовала дружескую поддержку от всех. Бесшумно появлялись служители, меняли блюда и бокалы, наполняли их вином. Всё было безукоризненно и очень вкусно, несмотря на незнакомость практически всех блюд. Расхрабрившись, Ююми даже рискнула подшутить над Ооли, и её экспромт вызвал бурный смех у всех собравшихся, включая саму жену владыки Фиори. Да и Дмитрий был просто другим человеком. Пожалуй. впервые она видела его таким. И то, какой он был, ей… Очень нравилось…

– А вот и мы! Принимайте опоздавших!

Двери кабинета распахнулись, и на пороге появились ещё двое, человек и саури.

– Папа!

Взвизгнула Ооли. Её стул полетел на пол, а сама она с визгом повисла на шее высокого седого мужчины.

– Пхе…

Ююми поперхнулась глотком вина – Вождь Вождей!!! Здесь?! Среди людей?!! А это…

Второй гость шагнул к мужчинам, пожал руку Атти, склонился в поцелуе к щёчке госпожи Аруанн, затем обернулся, с любопытством вглядываясь в лицо Ююми. Затем представился:

– Сергей. Муж вот этой красавицы.

Снова наклонился к Императрице, опять поцеловал. Аруанн зарделась, словно юная девочка.

…Сергей… Муж… Императрицы…

– Простите… Значит… Вы… Император?

– Ну, да. Работаю на этой должности. А что? Всякая работа полезна.

– Верно, друг мой!

Саури хлопнул человека по плечу, расплылся в улыбке, погладил дочь по голове:

– Смотрю, ты с каждым днём расцветаешь всё больше, Ооли?

Затем тоже обернулся к Ююми, уже потерявшей дар речи окончательно:

– Шурха, рад приветствовать тебя в нашем семейном кругу.

– В… А…

Саури довольно ухмыльнулся:

– Знаешь, ар рийят* ( * – Сват, саур.), думаю, что я выиграл наше пари. Она не знает, что ей сказать. Так что с тебя твоя фирменная зажигалка.

Император улыбнулся, затем с наигранным сожалением потащил из кармана небольшой квадратик из металла.

– Проиграл. Не стану отрицать. Держи.

Вложил предмет в руку Вождя Вождей, тот с довольным видом спрятал выигрыш в карман, потом уселся за стол, потянул носом:

– Так чем нас будут кормить в этом месте?..

Вечер продолжался. Ююми едва успела немного прийти в себя после того, что она увидела, как супруг вытащил её танцевать. Хайяр. Потом что-то незнакомое, но по ритму так похожее на благородный танец. Затем пришли артисты, к её удивлению, среди людей были не только люди, но и саури. Точнее, выступали по очереди. Девушка просто растерялась и вновь благоразумно решила плыть по течению. Отвращения к людям не было. Совершенно. Просто любопытство. И она почему то посчитала это правильным. Но выступление ей очень понравилось. А ещё – то, что её муж был совсем другим, не таким холодным и жёстким, как раньше. Дима веселился от души, танцевал, заботливо ухаживал за ней, поддерживал и ободрял, когда Ююми становилось совсем не по себе. Но… Всё хорошее рано или поздно подходит к концу. Первыми уехали владетельные особы – Император с супругой и Вождь Вождей. Первые – сославшись на режим. Второй – на государственные дела. Поинтересовался, как девушка чувствует себя в новом статусе, ласково потрепал по щеке, потом убыл. Оставшись одни, молодёжь немного расслабилась, но, увы. Их вечер был нарушен неожиданным визитом. Двери кабинета раскрылись, и на пороге появился совершенно незнакомый человек в мундире. Покрой был знаком девушке, такую форму носили фиорийские солдаты. Значит, что-то на Фиори? Атти сразу стал серьёзным, коротко спросил что-то на своём языке, солдат отдал честь ударом в грудь, по-человечески. Затем протянул большой конверт. Кивком головы император отпустил его, затем, вопросительно взглянув на Дмитрия, тот кивнул, вскрыл полученное послание. Что-то прошипел, пробежав письмо глазами, передал Ооли.

– Что?

Не выдержал Рогов. Как ни странно, ответила его жена:

– Война. В пределы империи вторглись объединённые войска Рёко и Михонго.

– А Тушур?

– Там нет дураков. Им хватило нашей экспедиции.

– Значит…

Атти пожал плечами, затем прижал к себе жену, притянув за плечо, с лёгкой грустью ответил:

– Фиори нейтральна, к тому же имеет статус С3. Никто не продаст нам оружие. Ни мой, ни отец жены. На поддержку их войск тоже нельзя рассчитывать. Это запрещено Кодексом. Иначе вмешаются чужие. Так что – только своими силами. Но тебя это не касается. Отдыхай.

– Ага! Нашёл дурака за четыре сольдо! Думаешь, я такая вот скотина, что брошу друга в беде? В конце концов, я боевой офицер, и знаю твою армию не хуже тебя самого. Думаю, что ты не откажешься от моих услуг.

– Дима, это наша война! Зачем тебе лезть в это дело? Тем более, в медовый месяц? Наслаждайся отдыхом, радуйся жизни. Не надоело?

– Надоело! Но здесь другой расклад – напали на моего сюзерена, если на то пошло. Или ты забыл, что у меня второе подданство? Напомнить, чьё?

Рогов уже откровенно злился, и Атти сдался:

– Ладно. Решай свои вопросы, и назад. А мы вас покидаем.

– Понятно.

Ооли вздохнула:

– Не успели пожениться толком, и опять расставаться…

Ююми только сейчас сообразила, что происходит – на государство её нового Вождя напали! А значит, она, как его подданная, тоже должна отправиться воевать. Защищать свою новую Родину! Поднялась:

– Я – подданная Фиори! И я тоже должна идти на войну.

Чуть запнулась:

– Вместе с мужем! Потому что я – тоже офицер! И не буду обузой!

Дмитрий, открыв рот, смотрел на пылающую гневом супругу:

– Это и моя война!

Атти серьёзно посмотрел на Рогова, на Ююми. Потом перевёл взгляд на свою жену. Та едва заметно прикрыла на мгновение ресницы. Мужчина вздохнул:

– Хорошо. До завтра – свободны. А вечером я жду вас в Парда.

Коротко склонил голову, прощаясь с Ююми, крепко пожал руку Дмитрию. Ооли чмокнула Рогова в щёчку, потёрлась, как принято в Кланах, щекой о щеку подруги, шепнула:

– Эта ночь твоя. Не теряйся.

– А?.. У выхода уже стояли два лимузина. Первый, на котором прибыли фиорийцы. Второй – их. Машины стартовали почти одновременно, но набрав высоту разошлись в разные стороны. Саури сидела в глубокой задумчивости, глядя на залитую огнями панораму города. Рогов тоже молчал. Так, в полной тишине, они долетели до дома. Отпустили модуль, вошли в дом. Девушка с облегчением сбросила с ног туфельки, взяла их в руку, слегка помахивая обувью, двинулась к лестнице. Мужчина молча смотрел ей вслед. Затем, видимо решив для себя что-то окончательно, развернулся и направился в свою комнату…

…Придёт? Не придёт? Ююми страшно волновалась, не в силах уснуть. За эти двое суток среди людей с ней столько всего произошло! Просто весь мир перевернулся! Счастливая саури в браке с человеком! Вождь Вождей, дружески пошучивающий над своим родственником из мира людей! И их абсолютно семейное поведение! И… Дима… Такой… Неожиданный… Ну где же он? Когда придёт? Она же его ждёт. Неужели не догадается? Не поймёт? Вскочила с постели, нервно стала расхаживать по комнате из угла в угол. Ведь они совершенно одни! А завтра уже будут опять в окружении чужих. Пойдут на войну, и кто знает, когда они опять окажутся наедине, и им вновь будет так хорошо… Где же он? Где?.. Всхлипнула, когда поняла, что муж так и не придёт к ней. Потом тихие всхлипывания перешли в горький безудержный плач. Значит, она жена только для вида. Для вывески! Хвастаться. Что у него настоящая саури! Чистых кровей! Словно домашний зверёк! И всё это, его родители, посещение ресторана, и даже владетельные персоны, было лишь для удовлетворения его 'я'! Смотрите, какой сильный, могучий, могущественный! Сволочь! Настоящий человек! Вздохнула, зло вытирая слёзы. И провалилась в глубокий сон без сновидений.

Утро. Поют птицы. Пора вставать. Сегодня они уезжают отсюда. На Фиори, где будет всё легко и просто. Война. Значит, перед тобой враг. Убей врага! Истина, не требующая доказательств. Открыла глаза, потянула на себя одеяло. Что за… Почему оно не подаётся? Лениво повернула голову, и вздрогнула – Дима?! Но откуда? Как? И… Почему она ничего не помнит? Торопливо приподняла одеяло – ночное одеяние на ней. И никаких следов того, что она была с мужчиной. Значит, он всё же пришёл к ней? А она, такая дура, не дождалась? Тёмные Боги! За что мне такая немилость? Ночь, обещающая стать волшебной, прошла мимо неё! Или грех её столь велик, что Светлые не вступились за изгнанную шурху? Едва не расплакалась, но внезапно сильная рука ухватила её за предплечье и… Ююми распласталась на широкой груди. Ахнула от неожиданности, и его ладони тотчас разжались, похоже, её муж и сам испугался собственной смелости…

– Что?!

Синхронно спросили они друг друга. Ююми залилась краской стыда – всё-таки… Она в одной постели с мужчиной… Хотя обнажённой он её видел. Тогда. В бассейне рудника… Отвернулась:

– Почему ты не разбудил меня?

Супруг вздохнул:

– Ты так сладко спала, что и я… Уснул…

– Может…

Взглянула на солнце, радостно светящее через раскрытую крышу, покачала головой:

– Надо собираться. Нас ждут на Фиори.

– Надо.

Дмитрий согласно кивнул головой. Отбросил свой край одеяла, рывком встал, и саури вздрогнула – какие у него мышцы! Не гипертрофированное мясо качков, виденное ей вчера на каком то сайте а именно настоящие, воина, бойца. И… Шрамы… Тот, длинный, через всю спину. Это осколок. Сорвал пластину брони, рассёк мышцы и кожу. А это – бластер. Аккуратная белая дырочка. Спереди и… Сзади… Луч прошёл насквозь. Это всегда так бывает. Между тем человек развёл урки в стороны, напряг, глубоко вздохнул. Ююми бесшумно скользнула по мягкой постели к нему, тоже соскочила на ворсистый ковёр, и… Поразившись своей смелости, обняла его. Прильнула щекой к его спине. Мышцы шевельнулись и опали. Да. Он – истинный воин! Настоящая гордость женщины! Жаль, что не вышло сегодня ночью. Но она упросит Ооли направить их вместе. В конце концов, она, Ююми, сарби* (*-лейтенант, саур.) тяжёлой пехоты. И знает не понаслышке, что такое рукопашная схватка. А меч… В замке Ооли наверняка найдётся подходящий! Нехотя отпустила мужчину. Он развернулся к ней:

– Идём, позавтракаем перед дорогой?

– Идём, муж мой.

Обернулась, разыскивая глазами халат, земной одежде, к которой так привыкла на 'Тигровом'. Вздохнула с сожалением:

– Жаль, что твой отпуск оказался столь коротким.

Дмитрий улыбнулся:

– А как мне то жаль, ты не представляешь! Ничего. Доберём после войны.

– Как думаешь, кто победит?

– Глупый вопрос! Конечно, мы! Или ты сомневаешься?

– Я не знаю, как воюют на Фиори. Но поняла, что сражения будут самыми примитивными. Ведь планета относится к уровню С3. А следовательно, всё вооружение должно быть произведено на ней. Но я не видела ни заводов, ни промышленности. Впрочем, я вообще ничего не видела. Кроме рудника.

– Верно. Но поверь, кое-что имеется. Не такое оружие, к которому мы оба привыкли. Но кое-что есть, чего не найти у соседей. И все условия Кодекса будут полностью соблюдены. Так что нам ничего не грозит. Я имею в виду – Фиори и Атти.

– Не хочешь говорить?

– Почему? У вас эта штука называется, кажется, кед* (*– пыль)?

– Кед? Причём тут пыль?

– Не пыль. Порох.

– По…

Глаза округлились. Сообразила.

– У Атти имеются громадные, по местным, разумеется, меркам, мануфактуры и фабрики. И – пороховое оружие. Так что мы не просто устоим и победим. Фиори станет одним государством!

– Не сомневаюсь. А напавшие знают о наличии у лорда такого оружия?

– Конечно, знают. Не знают секрет изготовления.

– Да? Тогда скажи мне, мой дорогой, почему они рискнули напасть? И кто стоит за спинами напавших?

– Кто? С чего бы это вдруг?

Рогов забеспокоился. То, что его жена умница, он прекрасно понял за время совместной работы на руднике. Ни единой ошибки. Всё точно, правильно, грамотно и в срок. Но почему она делает такой вывод? Даже Атти вчера промолчал по поводу внешнего следа. И похолодел – а ведь Ююми права! Полностью права! Может, друг просто не стал вчера говорить об этом? Или ему не успели сообщить. Всё произошло так спонтанно и сумбурно! Но тогда, получается… А, впрочем, он всё узнает досконально на Фиори. И если будет хоть какая то возможность риска для жены, засунет её в мешок и отправит к родителям. Своим, разумеется! Отпускать её, и, тем более, разводиться он не собирается!

Глава 12.

– Прибыли!

Дмитрий решительно шагнул из-за ограничителей портала, поправляя за спиной рюкзак. Чиновник за стойкой торопливо склонился в поклоне, приветствуя хорошо известного ему человека из Империи. Вокруг толпилась толпа народа. Ююми от неожиданности прижала ушки плотнее к голове, а гудящая толпа внезапно затихла, провожая пару взглядом.

– Не теряйся. Пошли.

– А что они так смотрят?

– Да это наши добровольцы. Из Империи. Как-то не ожидали встретить тут саури.

– Добровольцы?

– Да. Через полчаса появятся ваши. Помогать техникой нельзя, зато людьми – сколько хочешь. Вот Император и кинул клич: Поможем нашим братьям с Фиори. А Вождь Вождей, насколько я знаю – моя дочь в беде. Почти пять тысяч наших, и столько от вас.

– А проблем не будет?

Дмитрий вздохнул:

– Надеюсь, обойдётся. Все строго настрого предупреждены насчёт эксцессов. Так что, думаю, проблем быть не должно.

Взял её за руку, повёл за собой, ловко лавируя среди людей. Внезапно дорогу ему заступил молодой, широкоплечий парень в потёртом комбезе:

– Рогов?

– Костя? Не может быть!

Друзья обнялись. Ююми застыла от удивления – такое проявление чувств! Для неё это было дико. Но раз так принято, то не ей вмешиваться. Поправила рукой волосы, заплетённые в косу, чуть плотнее натянула берет. Ещё один человеческий способ укладки волос ей очень понравился – удобно, можно не стричь. Мужчины, тем временем о чём то бурно разговаривали. Саури не вслушивалась в их речь, незачем. Раз встретились товарищи, то пусть поговорят. Похоже, они очень давно не виделись.

– Эй, подруга, откуда ты?

Обернулась на женский голос, перед ней стояла крепкая светловолосая человечка с погонами сержанта. Недоумённо вскинула брови:

– Вы меня?

– А то кого же? Где раньше служила?

– Тяжёлая пехота.

Торопливо сориентировалась в званиях:

– Лейтенант. Командир взвода.

– О! Прошу прощения, госпожа офицер. Не сообразила. Майя Семёнова. Сержант-техник. Штурмовые машины.

– Рада познакомиться, сержант-техник Майя Семёнова. Ююми Рогова.

– Имечко у тебя, подруга. Куда распределили?

Девушка беззаботно пожала плечами:

– Ещё не знаю. Но я вместе с мужем.

– Ого! Повезло тебе! Вас двоих взяли?

Саури чуть заметно улыбнулась:

– Меня не надо брать. Я – подданная Атти Неукротимого. Фиорийка.

– То-то я смотрю, что имя не такое как у нас, и выглядишь не по нашему.

– Уж какая есть. Извини.

– Будешь за знакомство?

Русская протянула ей флягу, свернула крышку. Пахнуло спиртным. Ююми поморщилась – явно либо водка, либо спирт. Но огорчать человечку не хочется. В конце концов, они пришли на помощь на её сюзерену.

– Спасибо.

Сделала небольшой глоток. Чуть поморщилась, выдохнула:

– Ха!

– Здорово!

Восхитилась сержант.

– Ююми, малышка, нам пора! За нами прислали лошадей.

Торопливо кивнула человечке:

– Прости, рада бы поболтать, да муж зовёт

– Удачи, подруга!

– И тебе!

Побежала к машущему ей у стены супругу. Тот уже подтягивал подпругу у страховидного на вид зверя. Сунул ей в руки длинный ремень, пристёгнутый точно к такому же животному:

– Погнали. Атти нас ждёт.

– На этом?!

– Да не бойся. Он смирный. Не кусается.

– А они ещё и кусаться могут?!

Взвизгнула от испуга девушка. Зверь покосился на новоиспечённую наездницу большим фиолетовым глазом, шумно вздохнул. Дмитрий едва не рассмеялся – настолько потешен был испуг жены. Поправил выбившуюся у неё из-под берета прядь волос:

– Не бойся. Не тронет. Давай, помогу. Ногу сюда.

Сунул ступню в армейском ботинке в стремя:

– Держись за седло, и садись.

Ююми рывком запрыгнула на место.

– Так?

– В принципе, верно. Теперь только доехать. Император не во дворце, а в лагере. Там собираются войска. Поэтому придётся ехать быстро.

Одним махом очутился в седле своей лошади, дал шенкеля, рванул было, но вовремя спохватился – девчонка ведь впервые сидит в седле. Из неё всю душу вытрясет. Придётся шагом. Но обернувшись, понял, что его опасения, напрасны – жена не стала сдерживать лошадь, а просто приподнялась над седлом в стременах и амортизировала коленями прыжки коня.

– Отлично получается!

– Оно просто внешне отличается от гархов. А я очень люблю на них кататься.

…Гархи? Гархи… Надо будет навести справки. Между тем бешеная скачка саури явно нравилась, глаза заблестели, на щеказ появился лёгкий румянец. Минут через десять они вылетели на гребень холма, и Рогов затаил дыхание – всюду, куда видел глаз, всё было заставлено однотипными палатками и шатрами военного образца.

– Вот и армия!

– Ничего себе! Как много людей!

Бегло прикинул на глаз, ответил:

– Порядка сотни тысяч. Если все места заполнены…

Лагерь между тем, бурлил: сновали везде люди, тянулись бесчисленные обозы. Маршировали отряды. Тяжеловозы тянули пушки. К удивлению Ююми – явно казнозарядные. Пока они добирались до Центрального портала, чтобы перебраться на Фиори, она успела просмотреть целую кучу материалов по человеческому Средневековью и пороховому оружию. Но подобного не ожидала – там слаженно шагает отряд с ружьями на плечах. Судя по внешнему виду – примерно начало двадцатого века. Потому что под каждым стволом из дерева торчит нечто, что может быть только магазином. Пыхтит паровой тягач, за которым зацеплен добрый десяток здоровенных телег, доверху набитых непонятно чем, но необходимым для войны. Иначе бы это не везли в лагерь. А это что? Громадные, металлические, в виде ромба. По бокам выступы, словно машикули. Так, кажется, это называется в архитектуре? Оттуда торчат пушки. Потому что ничем иным эти стволы быть не могут. Блестящие гусеницы обвивают корпус, отсверкивая на солнце. Но вместе с тем и порядок, дисциплина, как в любом военном городке. Все заняты. На лицах не видно ни скуки, ни праздного любопытства. Все озабочены, серьёзны, сосредоточенны…

Дмитрий притормозил у часовых на въезде:

– Где император?

– У себя. Кто вы?

– Дмитрий Рогов с супругой.

Старший охраны торопливо перелистнул странички в крохотном блокноте, нашёл фамилию, просиял:

– Следуйте за тем парнем. Его Величество ожидает вас.

Рогов кивнул, затем направил коней за посыльным. Пусть оказался недолгим. Вскоре они остановились возле большого шатра, у коновязи была куча лошадей всех цветов и раскрасок. Дмитрий кинул поводья коноводу, помог слезть с лошади Ююми, она немного поморщилась, спустившись на землю. И от его глаза это не ускользнуло. Впрочем, потом. Сейчас нужно доложиться.

– Майор Рогов и лейтенант Рогова. Нас ждут.

Объявил он часовым у входа, и те раздвинули алебарды. По выработанному церемониалу, часовые у входа в жилище императора должны носить традиционные доспехи. Ну а в случае чего – есть скрытая стража, снаряжённая самым современным на данный момент вооружением…

Полог распахнулся, и Роговы бок о бок переступили порог шатра. В нём было многолюдно. Возле расстеленной на столе карты толпились одетые в уже привычную глазу фиорийскую форму военачальники всех рангов и званий. Обсуждение было бурным. Атти явно нервничал, потому что тон его голоса был довольно зол. Впрочем, увидев Дмитрия и его жену, улыбнулся, махнул рукой:

– Подходи, начальник. И вы, доса, тоже.

Рогов шагнул вперёд:

– Что за шум, а драки нет?

Но одного взгляда на карту хватило, чтобы понять – дела у Неукротимого не очень хороши. Заштрихованные разным цветом круги, многочисленные стрелки, показывающие направления вражеских ударов, зубчатые линии, обозначающие взятые в осаду города и замки. Дмитрий чуть не присвистнул от удивления, но возгласа изумления сдержать не мог:

– Ничего себе… Откуда столько?

– Рёко, Михонго, Тушур, Аксия, Северные княжества, Шемаха, Ульригия. Словом, проще назвать тех, кто остался в стороне, чем…

Махнул рукой:

– Явно дело нечисто. Не могли они так просто сговориться.

– Ююми тоже считает, что кто-то стоит за их спинами.

Острые взгляды скрестились на саури. Потом Атти дополнил:

– Нам противостоят порядка двух миллионов человек.

– Двух миллионов?!

Рогов не поверил своим ушам, но подтверждающие кивки Ольта развеяли сомнения. Несмотря на местное происхождение, после того, как старый рыцарь прошёл лечение на Светлой, после Императрицы, естественно, и краткий курс обучения в человеческой Академии, сомневаться в его словах не было смысла.

– Вооружены, правда, не очень. В основном – старое оружие. Но есть и пушки, и мушкеты, и даже кое-что ещё: боевые мамонты Михонго, порядка двухсот зверей. Птичья кавалерия Рёко, свыше десяти тысяч. Ну и по мелочи от каждой страны. Из той же Шемахи почти две тысячи боевых носорогов.

– Это ещё что такое?

– А!

Атти махнул рукой вновь:

– Поверь, ничего хорошего в них нет. Их просто называют носорогами. А в реальности – шипастая тварь весом тонн пять. Жрёт всё. Начиная от травы и кончая человечиной. И, можешь не сомневаться, что сладкое мясо людей для них лучшее блюдо.

– А что у нас?

– У нас?

Вмешался неожиданно юный офицер, Ююми с удивлением посмотрела на парня лет восемнадцати, тот сообразил, представился:

– Марг дель Парда, командующий частями специального назначения Империи Фиори. Назначен временно исполняющим обязанности начальника штаба.

И продолжил, невзирая на удивлённый взгляд саури:

– Мы имеем порядка пятидесяти тысяч солдат собственно из Фиори. Из них вооружены огнестрельным оружием тридцать тысяч человек. Орудий разных калибров и типов – две тысячи. Боевых машин – сорок. Больше построить не успели пока. Добровольцев из Руси – ожидается пять тысяч. Из Кланов – столько же. Оружие огнестрельное. С боеприпасами проблем нет. С провиантом и прочим имуществом, так же.

Вмешался вновь Атти:

– У врага, несмотря на наше техническое превосходство – подавляющее людское преимущество. Так что нас могут просто задавить массой. И я не знаю, куда ставить людей и саури. К нашей тактике они не приучены, местных принципов ведения войны не знают. Затыкать ими дыры во фронте, тем более, что и сплошной линии то нет – не вижу смысла. Душевный порыв, вещь, конечно, хорошая. Но ведь воюют не числом, а умением.

– Верно.

Все находящиеся в шатре кивнули в знак согласия со словами императора. Только лица помрачнели ещё больше. Ююми не выдержала:

– Мы хороши в рукопашной схватке. Мало, очень мало кто из людей может превзойти в схватке саури!

– Я понимаю, девочка, что в тебе говорит гордость, но Вождь Вождей не позволил вашим добровольцам взять с собой фамильные клинки.

– Даже с обычным мечом мы очень сильные бойцы. Поверь, Император!

Пронзающий до костей взгляд, словно икс-лучи, короткое прикрытие век на мгновение.

– Значит, пехота. Оружие мы найдём. Мои мануфактуры делают очень хорошие мечи. А людей? Прибыли пехотинцы, механики, пилоты. Ну куда я последних то дену?!

– Посадить их на дирижабли. Это реально?

– Дирижабли?! О, Нижайший! Совсем из башки вылетело! Спасибо за подсказку, Дима! Механики освоятся с танками. А пехота – она и есть пехота. Спецы тоже есть, но мизер. Они пойдут под командование к Маргу.

– Не слишком ли он молод для такой должности?

Усомнилась Ююми, получив в ответ злой взгляд того, о ком шла речь. Император спокойно ответил:

– Марг прошёл со мной последнюю компанию. И ему я в первую очередь обязан тем, что власть в Фиори перешла ко мне почти бескровно и так быстро. Он проходит курс обучения с восьми лет. И ни в чём не уступает по подготовке ни мне, ни Дмитрию.

Рогов удивлённо покачал головой:

– И много у тебя таких?

– Пять сотен. Но они действительно такие, как я сказал. Может, меньше владеют современной техникой, но у нас её просто нет. А в рукопашной, или в бою – я сомневаюсь в победе твоих ребят, Дима.

– Ого! Уверен?

– Нам не до споров. Работы по горло.

– Хорошо. Куда ты нас определишь?

Атти на миг задумался:

– Ооли хотела, чтобы Ююми осталась с ней.

– Нет!

Девушка выпалила это слово, не задумываясь ни секунды:

– Моё место рядом с мужем!

Атти удивлённо поднял брови, внимательно посмотрел на неё, на Рогова, помрачневшего при этих словах, потом дёрнул щекой:

– Дима, я, вообще то, хотел тебя определить в танкисты. Сорок машин есть. В течение месяца подойдут ещё столько же. А теперь ещё и дирижабли, про которые я забыл…

– А есть списки прибывающих со стороны Кланов? Неразумно будет ставить всех в пехоту. Там тоже наверняка полно специалистов.

– Умница, Ююми. Распоряжусь. И…

Краткий, почти незаметный миг колебания, потом припечатал:

– Если такие найдутся, то будем формировать смешанные экипажи. Пора заканчивать…

И все поняли, что они имел в виду.

– Ладно. В первом приближении разобрались. Дима, бери жену, двигай в лагерь. Видел танки?

– Последовал короткий кивок.

– Мест пока не хватает, так что, прости, придётся пожить в палатке. Точнее в шатре.

Молодые супруги переглянулись между собой, потом синхронно произнесли:

– Мы не возражаем.

– Быт отлажен. Есть и бани, и прочие… Удобства. Так что, пока лето, всё нормально. И… Загляни вечером к Ооли, Ююми. Она очень хочет тебя повидать. Вроде как вести из Кланов.

Девушка помрачнела – настроение стремительно упало вниз. Если из Кланов – значит из дома. А если из дома, что это может быть, как не известие о том, что на неё объявлена охота, и херхи вышли на тропу войны?

– Хорошо. Во сколько?

– Она укладывает Аруанн и Еели в девять вечера. Так что, к двадцати двум часам, думаю, будет в самый раз.

– Я приду.

– Мы придём.

Последовал новый кивок. Супруги отдали честь, каждый на свой манер, вышли из шатра.

– Танки-танки…

Пробормотал Дмитрий.

– Вот уж не думал, не гадал, что попаду в танкисты. Ещё и бронечасти организовывай в Империи. Атти со мной вовек не расплатится.

– Уже расплатился.

Улыбнулась Ююми.

– Когда?!

– А я? Всё-таки, я его подданная.

– Верно.

Наклонился, коротко коснулся её щеки губами. Вздохнул:

– Эх, птичка обломинго! Ну да ладно. Будет день…

– Будет ночь.

Поправил привычно рюкзак, согнул руку в локте:

– Идём, жена?

– Идём, муж…

…Шатёр оказался на диво уютным: плотная ткань верхней покрышки маскировочного цвета с пятнами, внутри – приятный глазу светлый подбой. В углу, отгороженном ширмой, некоторые удобства: душевая кабинка и стандартный биотуалет. В другом закутке – большая кровать. Двуспальная, мягкая даже на взгляд, под красивым покрывалом. В середине – стол, десяток стульев, понятно почему: мало ли, придётся проводить совещание в срочном порядке. Стойка для оружия, вешалка для одежды, пара сундуков под личные вещи, на простом буфете из дерева аккуратными стопками уложена посуда, прикрытая чистыми полотенцами. На полу – деревянный настил, на котором у кровати лежит коврик. Ну и стойка под обувь у входа. Ююми осмотрелась, стянула с плеч свою ношу, аккуратно поставила на лавочку:

– Здорово!

Восхитилась.

– Этакая древность. Но мне нравится.

Дмитрий согласно кивнул, в свою очередь сбрасывая свой рюкзак. Оба сменили обувь на стоящие тут же стандартные плетёные тапочки, прошли к сундучкам.

– Так, бельё есть, смена одежды, пара обуви, мыльно-рыльные принадлежности у нас свои. Тебе ещё что-нибудь надо? По женской части?

Девушка чуть покраснела, отрицательно качнула головкой, стягивая с головы свой берет и облегчённо вздыхая:

– Уф! Не очень нравится, когда на уши давит.

– Не продуман вариант.

Она улыбнулась:

– Никто не рассчитывал на саури. А пилотку одевать как-то рановато, на мой взгляд. Пусть сначала привыкнут.

– Верно.

Уложив свои вещи в сундук, подошла к кровати, потрогала покрывало, потом плюхнулась, качнулась пару раз, восхитилась опять:

– До чего удобная!

Дмитрий лукаво подмигнул:

– Проверяешь, не скрипит ли?

Покраснели, как ни странно, оба. Потом, взглянув друг на друга, рассмеялись. Пояснений никому не требовалось, а девушка невольно задумалась о том. что вот сегодня она станет настоящей женой человека. Так почему же эта мысль вызывает у неё лишь волнение, а не такое отвращение, как полгода назад? Что изменилось? Или то, что она приняла этот брак, повлияло на её отношение к человеку? Но ведь прошло буквально несколько дней… Хотя Дмитрий ей нравится. Если не сказать больше. Из благодарности за спасение её жизни в Смертном поединке? Нет. Точно нет! Тогда ещё ей было плохо. Но сейчас то? Или общее дело и общий долг так подействовали на разум и психику? Махнула рукой про себя. Ночь всё покажет. А сейчас перед ними куда более важные дела, чем то, что предстоит первая брачная ночь. Настоящая ночь. Со всеми правами и обязанностями жены… Покраснела ещё больше. Со вздохом поднялась, чувствуя, что кончики аккуратных острых ушек пылают огнём. Муж заметил, естественно. Едва слышно хмыкнул, сам залился румянцем. Шутливо замахнулась на него рукой:

– Ну тебя! Пошли лучше, на машины посмотрим?

– Да. А то сейчас контингент начнёт поступать, а мы с тобой ни сном, ни слухом…

Снова переобулись, повесили на пояс по мечу, как положено командирам, вышли из шатра. Возле входа сидел рядовой боец в обычной форме. При их появлении вскочил:

– Хейно Рахи, рядовой обученный. Назначен к вам ординарцем и адьютантом лично его Величеством, сьере Димитри.

– А моя супруга?

– Сейчас должна подойти доса Юрика дель Тумиан. Она назначена к досе Ююми.

– Ясно.

– Чего желаете?

– Проводи нас к машинам.

Солдат отдаёт честь:

– Прошу за мной…

Вблизи танки оказались ещё примитивнее, чем издали. Но тем не менее, внушали истинное почтение своими размерами и видом. Грубо склёпанный из листов катаной брони ромбовидный корпус, который охватывали широкие гусеницы с мощными грунтозацепами ёлочкой. Края направляющих роликов едва виднелись из-за фальшбортов. С боков – выступающие башни с торчащими из них стволами довольно крупного размера. На глаз – миллиметров восемьдесят. Четыре узкие бойницы под крышей, закрытые пока крышками. Спереди – смотровые щели, поблёскивающие стеклом. Наверху – башенка. Квадратная, но кажется вращающаяся, из которой торчит раструб.

– Любуетесь, молодые люди?

Из-за массивной машины вышел одетый в скромный комбинезон человек. Дмитрий насторожился:

– Вы кто?

– Вольха дель Лиэй. В некотором роде создатель этого чуда. Две пушки, калибр восемьдесят восемь миллиметров, огнемёт, мощный паровой двигатель производства Серга Стела. Запас хода на одной заправке топливом – почти двести лиг. Бункер под нефть две тонны. Плюс возможность перевозки десанта в десять солдат.

– Броня?

– Пятнадцать миллиметров – лоб. Борт – двенадцать. Крыша – пять. Днище – пятнадцать. Силового каркаса нет, его роль играют рёбра жёсткости.

– А на сколько хватает гусениц?

– Пока точно не могу сказать. Но некоторые трактора отработали на таких же уже по три года.

– Хм…

Дмитрий недоверчиво посмотрел на инженера, но тот успокоительно прикрыл глаза.

– Не волнуйтесь. В Империи все привыкли отвечать за свои слова. А я с Атти неукротимым с давних лет, можно сказать, сразу после его нового рождения. Так что не сомневайтесь.

– А какой экипаж?

Поинтересовалась Ююми, и Вольха поспешил ответить:

– Кроме возможного десанта, механик-водитель. Отвечает за повороты и приведение в движение. Два механика-двигателиста: смазчик и кочегар, отвечающие за работу узлов и горение топлива. Они же следят за уровнем воды в котле. Каждое орудие обслуживают три человека – наводчик, заряжающий, подающий. Снаряды находятся по центру машины, поэтому подающий пополняет запасы в боевой укладке. Командир отвечает за управление машиной в бою, и, естественно, за взаимодействие экипажа. Ещё управляет огнемётом.

– Понятно…

– Скорость пока не очень. Но коня, при случае, догнать может. Естественно, не несущегося во весь опор, а бегущего обычной рысцой. Что-то около пятнадцати лиг в час на стандартном ходу, и двадцать одну на форсаже. Но тогда очень большой расход топлива и воды.

– Ого!

Дмитрий удивлённо взглянул на инженера. Тот скромно опустил глаза:

– Нам пришлось много помучаться, прежде чем получился данный механизм, но теперь технология отлажена, и дело только за вами.

Внезапно его лицо посуровело:

– Мы – мирная страна. И никто не любит воевать. Но если на нас напали, то мы должны ответить так, чтобы больше ни в одну тупую башку не пришла даже мысль о нападении на нашу Родину! Бейте захватчиков, сьере, доса! Без всякой пощады!

Он низко поклонился обоим офицерам, исчез за танком.

– Он это серьёзно?

Ююми взглянула на мужа, удивлённая таким выражением чувств. Дмитрий пояснил:

– Ещё десять лет назад здесь было дремучее болото. Железо – редкость, ценимая наравне с яффаром. Множество аристократов, не считающих прочих за людей, непрерывно воюющих между собой. Атти вначале всколыхнул это болото, а потом просто заставил их работать и думать.

– А аристократы? Неужели они так и позволили ему получить власть и провести такие реформы?

– Он их не спрашивал. Но не торопился. Вначале начал с малого, со своего баронства. Потом у него появилось графство. Затем ему пришлось отправиться в Рёко, платить вассальный долг Фиори тамошнему правителю. Ну а вернувшись со славой, он просто прижал всех. Противиться мало кто пожелал, и Атти решил вопрос радикально. Он попросту уничтожил тех, кто поднял восстание. Скажу честно – большинство, даже аристократы, только приветствовали провозглашение его Императором.

Вздохнул:

– Ты меня прямо на целую лекцию раскрутила, милая.

– Но я же ничего не знаю о Фиори. Откуда?

– Да. Прости, совсем забыл…

Замолчал. Потом отпер массивную дверцу, благо ключ торчал из скважины. Потянул ан себя. Массивная пластина отошла от корпуса на удивление плавно и мягко. Взглянул на срез:

– Мда… Надеюсь, выдержит. Впрочем, изделия мануфактур Неукротимого всегда славились качеством. Заглянем внутрь?

– Разумеется…

Внутри было сумрачно, остро пахло нефтью и смазкой. Но… Внушало. Убранная в кожух паровая машина. Валы за ограждением, в грубоватых на вид подшипниках. Укладка со снарядами, торчащие казенники пушек. Бак для огнесмеси. Сиденье механика-водителя. Паровой котёл находился в корме машины. Всё было покрашено зелёной краской. Свет поступал через прицелы и забранные толстым многослойным стеклом узкие полосы на потолке. Ещё висела пара светильников за толстыми решётчатыми сетками.

– Для этого времени выглядит последним писком военных технологий!

– Да уж…

Поморщилась Ююми, и муж развёл руками:

– Прости, но ещё десять лет назад фиорийцы пахали поля деревянными брёвнами, с которых не обрубали ветви.

Изумлённый взгляд был ему ответом. Глава 13.

– Батальон, равняйсь! Смирно!

Дмитрий привычно рявкнул команду стройной шеренге прибывших к нему подчинённых. Все застыли. Правда, по разному: кто-то вытянул руки по швам и вздёрнул подбородок. Кто-то наоборот, положил руки на бёдра и чуть расставил ноги, сдёрнув головной убор с головы и сунув его под погон отточенным движением.

– Вольно.

Рогов обвёл взглядом будущих танкистов Фиори. Мужчины и женщины. Люди и саури. В одном строю. Спокойные, изучающие взгляды. Суровые лица. Радует, что ни на одном из них он не видит презрения и неприязни. К тем, кто стоит рядом с ними. А это – колоссальный прогресс к будущему миру.

– Я майор Рогов, ваш командир. А вы – первый танковый батальон Империи Фиори.

Ююми, стоящая на левом фланге в общем строю, подобралась.

– Это высокая честь, быть первыми. И мы её оправдаем. Времени у нас немного. Через неделю мы должны отправиться на передовую. Поэтому учиться будем день и ночь. Это не прихоть. Это необходимость. И прошу не забывать, что вы армии, хоть и другого государства. Поэтому – Устав, Устав, и ещё раз Устав. Не считайте аборигенов ниже себя. Они будут драться в одном строю с вами. Думайте о членах ваших экипажей, как о товарищах, кем бы он ни был по происхождению. Жизнь каждого из вас зависит друг от друга. Сейчас – всем разойтись, получить места для жилья, отдохнуть с дороги. Ужин через час. Вон там.

Показал под ряды столов, стоящие под навесами из ткани.

– Завтра подъём в шесть, зарядка, затем завтрак и учёба. Обучать будут рабочие с мануфактур, на которых делали эти машины. Гражданские. Так что делайте на это скидку. После завтрака будет произведена разбивка на экипажи. Разойдись!

Строй зашевелился и распался. Затем начал собираться в кучки. Саури к саури. Люди – к людям. Рогов поморщился: плохо. Ничего. Он раскидает их по экипажам. Скоро эти четыре сотни без малого человек и саури станут единым организмом. Отточенным лезвием, которое вспорет брюхо врага. Два миллиона? Их всего пятьдесят тысяч? Раздавят и перемелют!..

Ююми сделала было шаг после того, как прозвучала команда, как её хлопнули по плечу:

– Привет, подруга!

Обернулась:

– Ты?

Перед ней стояла та русская, которая угощала её спиртным на транспортном пункте.

– Я смотрю, ты тоже в танковые войска попала?

– Да. Я с мужем.

– Ты говорила. Я помню. Не уверена, дадут ли вам отдельную палатку, но если что – давай жить вместе?

Девушка с сожалением пожала плечами:

– Нам уже дали. Шатёр. Вон тот.

Показала пальцем. Русская посмотрела на вьющийся над полотняным квадратом флаг, уважительно присвистнула:

– Ого! Так твой муж что, командир всей нашей банды?

…Вспомнила, наконец, как её зовут – Майя. Семёнова. Улыбнулась сожалеюще:

– Извини. Но я лучше с мужем. Впрочем…

Быстро осмотрелась по сторонам, выхватила взглядом стоящих отдельно трёх соплеменниц. Судя по клановым цветам – из Рода Железных Цветов. Указала на них:

– Почему бы тебе не скооперироваться с ними? Девчонки молодые, а Железные Цветы славятся своей терпимостью.

Майя удивлённо взглянула на Ююми:

– Откуда ты так хорошо знаешь кланы? Служила в разведке?

Девушка отрицательно мотнула головой:

– Нет. В тяжёлой пехоте. Просто мы все друг друга знаем. Не лично, конечно, но что собой представляет каждый клан – естественно.

– Мы? Ты что – саури?!

Ююми вздохнула, начинаются неприятности. И она, жена командира, спровоцировала первую из них… Проклятие Тёмных Богов!.. Потянула берет с головы, показывая острые ушки:

– Да. Саури. А что?

Русская затрясла головой:

– Подожди-подожди! Тебя ведь зовут Ююми Рогова?

…Девушка уловила, как их начали обступать солдаты.

– Да. Ююми Рогова.

– А почему у тебя фамилия русская?

Требовательно спросила подошедшая поближе девушка из Клана Железных Цветов.

– Потому что она – моя жена. Лейтенант Ююми Рогова. В девичестве – ас Садим уль Вермаа.

Словно ниоткуда появился супруг.

-Ж-жена человека?! Саури? Из Высших Кланов?! Как принцесса? С ума сойти!

Первой выдохнула непосредственная Майя. Затем восхищённый вздох пронёсся вокруг пары. Ююми почувствовала, как её кто-то несмело тянет за рукав, повернула голову и наткнулась на восторженный взгляд одной из клановок:

– И как это, замужем за человеком?

Хотела было съехидничать, ответить колкостью, но… Восторг в глазах совсем молодой девчонки был неподделен, поэтому рискнула сказать правду:

– Не сразу. Сложно. Но… Я – счастлива.

Возглас зависти единогласно вырвался у всех, кто слышал её ответ. Дмитрий слегка прижал жену к себе, замахал свободной рукой:

– Всё-всё! Ещё успеете пообщаться. Сейчас все разбирайте себе спальные места, а потом ужинать и готовиться к отбою. Завтра рано вставать…

…Надеюсь, ты понимаешь, что речь о возвращении тебе статуса старшей дочери, шурхи, не идёт. Но могу тебя заверить, Ююми, что Клан принял решение вернуть тебе Родовое Имя. Поэтому можешь больше не считать себя сиротой и изгнанницей и смело произносить свой титул. Ещё мы обижены, что выйдя замуж, ты не известила Клан о столь значительных переменах в жизни, и сама распорядилась своей судьбой. Понимаем, что в тот момент ты была изгоем, но теперь, когда тебя вновь приняли в Род, надеемся, что церемония бракосочетания будет повторно проведена по нашим обычаям во Дворце Клана. Муж твой будет принят в Клан, несмотря на его происхождение, и дети ваши будут членами Кланами ас Самих…

Ююми скомкала надушенный лист послания, которое ей вручила Ооли, внимательно наблюдающая сейчас за подругой из своего кресла.

– Дети? Откуда у нас могут дети?! Даже если мы и будем жить с Димой, как мужчина и женщина, общие дети между саури и людьми невозможны!

Жена императора вздохнула:

– Это и непонятно. У моей матушки и Императора Руси будет дочь. У меня и Атти – уже двое. Если люди и фиорийцы могут иметь общих детей, как фиорийцы и саури, тогда почему этого не может быть от человека и саури?

Девушка отвернулась к стене, на глаза навернулись непрошеные слёзы. Прикусила нижнюю губу, потом произнесла:

– Я, надеюсь, что-нибудь придумают. На худой конец, зачнем ребёнка искусственным путём. Но я…

Порывисто повернулась к принцессе:

– Я… Я люблю его! И Дима для меня всё! Даже моя жизнь ничего не стоит, если его не будет рядом!

Ооли внимательно посмотрела в лицо подруге, потом тихо произнесла:

– Знаешь, я никогда никому этого не говорила… Но Атти… В первый раз всё произошло против моей воли. Это было… Было…

Отвернулась к стене, задумчиво глядя на гобелен, висящий там.

– Было просто потрясающе. Несмотря на всё, он был… Очень нежен. Я, конечно, пыталась сопротивляться, но куда там – он же силён, как десять саури, вместе взятых! И мне пришлось уступить. Несмотря на все мои попытки отбиться. А потом, когда он уснул, я забилась в угол и тихо ненавидела его, моля всех Богов о возможности убить осквернившего моё тело человека. Но Атти проснулся опять посреди ночи. Увидел меня, и… Просто позвал. А я… Я пошла. Сама. И во второй раз это было так… Потрясающе… Что я лишилась чувств. А потом его мама, Аруанн… Ей донесли утром, что её сын надругался надо мной, и она сразу пошла ко мне. Долго плакала, умоляла простить. Но я… Уже не чувствовала ненависти. Просто молчала, пытаясь понять, что со мной происходит. А потом сказала, что он должен стать моим мужем. Я его выбрала, я, Ююми! Сама! Без малейшего принуждения с его стороны! Просто поняла, что он – лучшее, что со мной может произойти на этой дикой планете! И Аруанн это поняла, поэтому сразу приняла меня как дочь, как свою невестку, ещё до нашей свадьбы. А когда я узнала, что беременна… Представляешь моё потрясение?! Ведь это тоже считалось невозможным. Я совершенно забыла, что Атти не совсем человек, а бета. У него тело местного жителя, а разум русского.

– Но Дима… Он же настоящий человек?

– Без сомнения. Но…

Принцесса Кланов улыбнулась:

– Кто знает, может, чудеса всё-таки случаются? Ты знаешь, как зовут того, кто поставил паровые двигатели для ваших танков?

– Да. Инженер называл его. Вроде бы Серг… Стел?

– Сергей Стрельцов. Так его зовут на самом деле. Он тоже попал на Фиори. Только позже, чем Атти. И, в отличие от него, в своём собственном теле. Стал копателем, наткнулся на жилу драгоценных камней и купил у Атти выморочное поместье на берегу океана.

– Выморочное?

Не поняла Ююми, и Ооли тихо пояснила:

– Оставшееся без наследников. После победы Атти таких было очень много.

Так вот, этот Серг Стел, Сергей Стрельцов, начал хозяйствовать. Купил у Атти станки, устроил у себя машиностроительный завод, начал делать паровые двигатели. Естественно, что паровые, но очень оригинальной конструкции. Побережье в то время сильно страдало от набегов пиратов с Северных островов. За два года Серг полностью отбил у них охоту вообще подходить к берегам Фиори. И благодаря ему морские окраины государства полностью безопасны.

– Почему ты мне это говоришь?

Ооли едва заметно улыбнулась:

– Серг женат. И у него – двойня. Симпатичные девчонка и мальчишка. Им уже по годику.

– Ты хочешь сказать…

Её собеседница кивнула:

– Я только узнала. Буквально, утром. Его жена – Яяри ас Марри. Из Клана Алого Дерева. Пилот Жала* (*– класс истребителя ВКС у саури). Бывший, естественно.

– Алые Деревья?

Ююми лихорадочно вспоминала название, перебирая все известные ей Кланы. Вторая саури с насмешкой в глазах следила за её потугами, потом махнула рукой:

– Не старайся. Она – аури. Не саури.

– Аури?!

Едва не взвизгнула Ююми. Аури – куда более страшный враг Кланов. Страшнее, чем даже раньше люди.

– И ты… Так всё и оставишь?!

– Уже оставила.

Зевнула, прикрыв ладошкой ротик.

– Извини. Устаю за всеми делами. Да ещё Еели раскапризничалась сегодня. Еле уложила. Спать очень хочу.

– Да-да, конечно.

Ююми вскочила с кресла, в котором сидела, а Ооли лукаво добавила:

– Что, спешишь к мужу под бочок? Понравилось? Это самое?

Девушка залилась краской.

– Мы… Ещё… У нас сегодня в первый раз… Будет… Вчера не вышло.

– Ой, ну что ты тянешь? И я хороша, совсем об этом не подумала! Беги быстрей. Дима, наверное, уже совсем заждался?

Ююми кивнула на прощание, шагнула к двери, но в проёме замерла:

– Но как же ты позволила аури жить?

– А что – аури? В конце концов, мы все теперь фиорийки. Одного Племени. Одного Рода. Одного Клана. Что нам делить? Если она ведёт себя примерно, является женой моего соплеменника, почему я должна ненавидеть её? Клановая вражда? Глупость. Это осталось там, наверху. Здесь у нас всё общее – и небо, и солнце, и земля, и государство. А её помощь Сергу неоценима. Мужчина сам это не раз утверждал. И я ему верю. А ещё…

Ооли почему то оглянулась:

– У неё потрясающее чувство юмора.

И рассмеялась… И лишь спускаясь по лестнице, Ююми замерла словно вкопанная – двойня?! От аури? У… Человека?! Но аури и саури – две родственные ветви одного вида! Сердце бешено заколотилось – может, и она сможет? Родить Диме ребёнка?.. Муж нервно расхаживал возле выхода из здания. Увидев супругу, расцвёл.

– Наконец то! Что случилось? Неприятности?

Ююми отчаянно замотала головой:

– Нет, что ты! Совсем наоборот! Клан вновь принял меня. Даже официальное извещение прислали. И – письмо. Отныне ты тоже член Клана!

Мужчина замер, словно вкопанный:

– Да что творится то?! Человек стал членом Клана?!

– Ты против?

– Я? Нет, разумеется!

Он задумчиво тронул подбородок рукой:

– Что-то странное творится в Галактике. Ладно, поспешим. Устал, как собака.

– Собака?

Пояснил, спохватившись, что жена не понимает:

– Это у нас домашнее животное. Они очень разные, но живут с людьми испокон веков. Символ преданности и верности.

– О!

– Как-нибудь, расскажу. Существует много историй про них, и, поверь, не все из этих рассказов выдумки…

За разговорами дорога до лагеря пролетела незаметно, в расположении уже все спали. Устав, как сказал Дмитрий, есть Устав. Сказано, отбой в двадцать два часа? Значит, так тому и быть. Тишина, только светильники на шестах, да часовые. Не из танкистов – пехотинцы из линейных частей. Но Рогова уже запомнили, поэтому вопросов, что человек делает среди ночи, не возникало. В шатре было уютно и тепло. Впрочем, как и снаружи. Всё-таки стоял разгар лета.

– Хочешь чего-нибудь? А то у меня в горле пересохло?

– Если можно, то кофе. А я пока душ приму.

Ююми вдруг смутилась и поспешила юркнуть за ширму, где стоял стандартная модульная кабинка. Мылась долго и тщательно. Потом несколько минут раздумывала, какое бельё ей одеть, вдруг едва не выругалась вслух – какое-такое бельё? У неё же первая настоящая брачная ночь! В одной постели… Горячая волна обожгла щёки и ушки. Быстро накинула на себя ночную рубашку, сверху простой халат, затянула поясок. Удобную вещь придумали люди! И вроде как одета, и можно в мгновение ока снять… Высунулась из-за ширмы, Дмитрий уже разливал напиток по чашкам. При виде её показал на стол:

– Готово. Садись, дорогая.

Молча пили, бросая друг на друга говорящие сами за себя взгляды. Потом он отставил чашку:

– Пойду, тоже помоюсь.

– Только не долго, хорошо?

Решимость девушки вдруг начала быстро таять. Стало страшно. Но подавив его, встала со своего стула.

– Ты куда?

– Посуду помою пока.

Кивнул, исчез за перегородкой. Зашумела вода. Ююми быстро сполоснула чашки в раковине, вздохнула – не забыть напомнить ординарцу утром заправить ёмкость водой. Зачем то оглянулась, потом застегнула полог, сбросила с себя халат, аккуратно сложив его на стул, юркнула под мягкое и тёплое одеяло. Сейчас он придёт, и… Какая же она дура! Торопливо стянула с себя ночнушку, натянула одеяло повыше, так, что из-под него торчали только глаза. Где же он? Шаги. Прикрыла глаза. Что за шум? Но даже через закрытые веки поняла, что он тушит свет. Она не догадалась. Точнее, специально оставила, чтобы он не споткнулся в потёмках. Зашуршал матрас. А потом её словно обожгло – на нём тоже ничего нет… Большая ладонь коснулась её кожи, отдёрнулась, когда от неожиданности саури вздрогнула. Убралась. Он что, не хочет? Отказывается? Внезапно сообразила – он просто боится её обидеть! Удовлетворённо вздохнула, завозилась, переворачиваясь на бок, лицом к нему. Пусть темно, но сообразит же, в конце концов. Нащупала своей ладошкой его большое горячее тело, остановила руку на большой, выпуклой груди. Несмело забросила ногу на него, прильнула всем телом…

– Слушай… Я же не выдержу…

– И что?..

– Но я же мужчина, в конце концов!

– А я – женщина…

…А потом почувствовала его губы на своих, и это, и всё последовавшее за этим, было так прекрасно, что всё остальное, и война, и то, что они из разных миров, ушло куда то бесконечно далеко…

Ведь она – женщина, а Дима – её мужчина… Ночь была сумасшедшей. И заснуть удалось лишь под утро. Но едва оба смежили веки, как прозвучал сигнал подъёма – хриплый голос труб разорвал утренний туман, выползший из не далёкой реки. И сразу лагерь наполнился шумом: команды сержантов и офицеров, звон оружия, плеск воды. Потом, новый сигнал, и слитный топот множества ног, бегущих кросс. Пусть она не выспалась. Ночью доберёт своё. Но это было, это было… Ююми опустила голову ниже, заливаясь краской.

– Эй, подруга. Ты чего такая?

Послышался голос соседки справа. Девушка вскинула голову – ой, она совсем очумела! Майя? Действительно, на неё смотрела улыбающаяся русская.

– Не забывай ногами шевелить, бежать ещё далеко.

– А?

– Да вид у тебя… Чумной какой-то. Вроде бежишь, а лицо, словно у блаженной. Будто тебя с нами нет. Где-то там. Далеко.

Пояснила вторая соседка по строю, молодая девушка из Железных Цветов. Рогова залилась краской:

– Слишком много впечатлений. От всего.

– Ну-ну…

…Они поняли? Ой, как стыдно… Ну и что? Я ведь замужем! И не блудила, а занималась любовью со своим мужем! Пусть завидуют!.. Так они и завидуют… Особенно девчонки из Клана… Честное слово! Я же чувствую…

После пробежки и зарядки последовало приведение себя в порядок и завтрак. Семье Роговых его подали в шатёр, ординарцы исполняли своё дело. Фиорийка оказалась высокой, почти с саму Ююми, девушкой с короткой стрижкой. Привычно отдала честь, представилась, внимательно оглядев сверху донизу своего будущего командира, словно прикидывая, что её может ожидать. Естественно, что своё мнение оставила при себе. Не стала высказывать. Только чему то улыбнулась. Едва заметно. А потом началась учёба. Первым делом, всех разделили на роты. Сорок машин. По двенадцать в каждой. Итого – три. Рота делилась на три взвода по четыре машины, и одна из них была командирской. Четыре танка, не входящие ни в одну из рот, являлись взводом управления батальона, и, одновременно, резервом. В экипаже одного танка десять человек. На роту полагалось два, опять же паровых поезда, представлявших из себя мощный трактор с таким же двигателем, как на танках, плюс по десять грузовых прицепов за каждым на массивных широких колёсах. Эти поезда везли боеприпасы, продовольствие, запасные части и вещевое имущество. Конкретно – палатки. Ещё в состав одного поезда входила передвижная кухня. В состав второго – вагон-мастерская, где можно было устранить практически любую поломку. Топливо вёз специальный тягач, буксирующий ёмкость почти в двадцать кубических тонн нефти. Причём, очень чистой, почти белой. Ещё было два паровых поезда на весь батальон. Первый – санитарный, в котором устроен передвижной медицинский пункт для лечения раненых с персоналом из фиорийцев, людей и… саури. Второй – ремонтный. Укомплектованный добровольцами с заводов Серга Стела. Механики шутили, что если приспичит, они могут собрать из имеющихся там деталей и листов брони ещё столько же машин, сколько имеется в наличии. Ююми, как и ожидала, попала в командный взвод. Более того, в один экипаж с мужем. Она обратила внимание, что практически все экипажи были смешанные, люди и саури. Где-то преобладали, конечно, одни, зато в другом экипаже был перекос в другую сторону. Мужчины и девушки попадали служить вместе. Формирования экипажей по половому признаку Дмитрий явно не признавал. Впрочем, возражений не было. Вместе, значит, вместе.

После обеда вновь сформированные подразделения отправились принимать свои машины. Это заняло время до самого ужина. Будущие танкисты тщательно проверяли свои машины, обменивались впечатлениями, выпытывали сдатчиков об особенностях каждого конкретного танка. И заводские специалисты спешили поделиться всем, чем знали. Рассказать буквально о каждой заклёпке, каждом винтике, каждом траке гусениц. И слушал их очень и очень внимательно, время от времени задавая вопросы. Особых сложностей в освоении техники не видел никто. Все, и саури, и люди, воевали в технических родах войск: водители боевых и сапёрных машин, строительных комбинатов, воздвигающих за считанные часы целые укрепрайоны для пехотинцев, опять же – механики, ремонтники, оружейники. Техническая часть была очень простой и несложной. Тактика. Взаимодействие. Вот что беспокоило всех. Их разношёрстной толпы, пусть и очень опытных солдат создать действительно слаженное, умеющее взаимодействовать между собой подразделение. Тем более, что когда все они воевали друг против друга. Получится? Нет. Вопрос стоял по другому – не получится, а за сколько времени он будет готов. Первый танковый батальон Фиори. Это осознавали все. И потому работали изо всех сил.

Глава 14.

– Милая, ты, наконец освободилась?

Дмитрий радостно встретил супругу, вернувшуюся с занятий. Он, как командир батальона занимался отдельно от своих подчинённых, при штабе Атти. Опыта ему было, конечно, не занимать, но тактика местных сражений майору запаса Империи была неизвестна, поэтому офицер проходил ускоренный курс у фиорийцев. Ему было всё же легче, чем жене, ставшей наводчиком правого орудия, но тоже доставалось, и не мало. Зачастую супруги виделись лишь ночью, остальное время проводя на учёбе. Первая неделя выдалась ужасной – с утра до глубокой ночи. Водили танки, привыкали к оружию, начинали первые учебные бои в составе взводов. Вторая неделя планировалась на слаживание в составе рот, а затем и батальона в полном составе. И, финалом всей учёбы ожидались учения. А потом – фронт. Войска Коалиции, как стали называть вторгшиеся в Фиори объединённые части агрессоров, завязли в приграничных сражениях, у Ридо, чья фактическая неприступность для местных приёмов войны, заставила топтаться почти сто тысячную армию Тушура и Михонго. На втором направлении Фиори была прикрыта цепью новопостроенных крепостей, и не давала выйти на оперативный простор куда более многочисленной и сильной группировке Шемахи, Рёко и Ульригии. Северные Княжества и Аксия пока себя особо не проявляли, поставляя остальным участникам союза продовольствие, оружие и снаряжение. Так что пока время ещё терпело, и формирование новых частей, а так же сбор войсковых частей со всех концов Фиори в единый кулак мог быть проведён в относительно спокойной обстановке. Две другие стороны государства, восточная и западная, были неприступны. Западная – бескрайними, практически безводными солончаками. Там, кстати, и находилось родовое гнездо императора – Парда. Восток – редкими выходами к морю и дикими горами, изрезанными бездонными ущельями, непроходимыми ни для кого, кроме птиц.

Ююми устало кивнула, словно зомби прошла за ширму. Послышался плеск воды. Наконец, душ был принят, и девушка, уже посвежевшая и разрумянившаяся, вышла к столу. Уже в простом халатике, выглядящая куда лучше, чем тридцать минут назад. Дмитрий восхитился своей женой, уже в который раз – как же ему повезло!

– Как я проголодалась!

Совершенно не сговариваясь, супруги общались между собой только на русском. Для Ююми это не составляло никакого труда – обязательный курс военного обучения. В последнее время, правда, пришлось учить и универсальный фиорийский язык. Короткий курс гипнопедии, и наработка языковой практики. Успехи были. Правда, пока небольшие. Но такое являлось нормальным, потому что мозгу требовалось некоторое время, сугубо индивидуальное для каждого индивидуума, на восприятие новой информации.

Девушка торопливо уселась за стол, на котором уже дымились полные миски, быстро заработала ложкой и вилкой. Мужчина с любовью смотрел на свою половину. Внезапно она оторвалась от еды, взглянула на супруга:

– Что?

– Нет, ничего. Ты ешь, ешь. Не обращай на меня внимания. Я пока просто посмотрю.

– А ты?

– Я уже успел перекусить. Вот кофе с тобой попью с превеликим удовольствием.

Ююми кивнула, вновь налегая на удивительно вкусную пищу. В Кланах такое было редкостью. Несмотря на то, что саури были испокон веков сильны в биотехнологиях, с пищей было не то, чтобы плохо, но прямо скажем там, тяжеловато. Конечно, никто не голодал, но еда, в основном, как бы лучше выразиться, стала однобокой. Практически полностью растительной, из геномодифицированных культурных растений. А тут – натуральное мясо, крупы, мука. Да и повара в армии были выше всяких похвал. Так что все саури, попавшие сюда, были очень и очень довольны таким питанием. Тем более, что никаких ограничений по количеству пищи никогда не было. Удивительно, но Неукротимый умудрился буквально за пару лет полностью обезопасить свою страну от голода, более того – при помощи закупленной в Империи техники он сумел проложить ряд огромных оросительных систем, ликвидировав угрозу засухи, от которой всё Фиори страдало раз в пять лет. А на равнинах паслись огромные стада местных коров удивительной породы, дающих не только густое и жирное молоко, но и много вкусного мяса, очень напоминающих по внешнему виду увеличенных в пару раз древних земных бизонов очень добродушного нрава. Так что голодать больше ни простому народу, ни, тем паче, аристократам, не приходилось. Вообще Атти затеял очень много различных проектов: строились дороги, даже началась прокладка первых железнодорожных путей. На реках возводились новые мосты и плотины под будущие энергостанции. Проведя геологоразведку при помощи спутникового сканирования, заложили рудники. Что уж говорить о закладке ряда новых фабрик, уже не мануфактур, и перерабатывающих центров? Неукротимый твёрдо и неуклонно стремился к тому, чтобы максимум за пять поколений вывести Фиори в один ряд с развитыми державами Галактики. Старшая дочь Аами, вернувшаяся по просьбе дедушки в Кланы, уже проходила обучение в лучшей школе государства, и твёрдо желала вернуться к приёмному отцу и матери, чтобы продолжать двигать планету по пути прогресса. Сотни юных фиорийцев уже стали учениками человеческих школ, и Кланы уже вынесли на всеобщее обсуждение предложение так же принять к себе на обучение школьников с Фиори, не желая ни в чём отставать от русских. Соперничество двух великих держав переходило из военной фазы в мирную. И это не могло не радовать. Конечно, 'ястребы' были и там, и тут – многие пострадали от прекращения военных действий. Но выгоды мирного сосуществования для подавляющего большинства населения, многократно перевешивали прибыль немногих, пусть даже и влиятельных семей…

– …Ух, я наелась. Сейчас лопну!

Ююми с удовольствием похлопала себя по набитому животику. Дмитрий улыбнулся – как же она изменилась буквально за считанные дни! Забавная, весёлая, добрая. Нет, ему точно повезло, как немногим. Он, кстати, уже отметил пару-тройку парочек из саури и людей, образовавшихся в экипажах. Ничего. Скоро их станет куда больше. Он, да и все правители в этом уверены…

Девушка налила себе ароматного кофе. Сделала глоток, зажмурилась от удовольствия.

– Какая вкуснятина!

– Ооли передала. Им матушка переслала с оказией. Вчера прибыла партия радиостанций, с ней и приехала посылка.

– Радио? А что это такое?

Девушка сморщила лобик, пытаясь вспомнить. Пришлось пояснить:

– Это предок нашей лептонной связи. Очень и очень древний. Нашёлся в Империи клуб любителей старины. Этакие техноархеологи. Благодаря им на танках и в армии будет связь.

– Техноархеологи?

– Это такие энтузиасты, которые раскапывают старинные технологии, а потом воссоздают их в оригинале. У них занятное название – клуб 'Радиогубитель'.

– Губитель?!

– Вообще то они хотели назваться 'радиолюбитель'. Так называли в старину тех, кто занимался радио. Но в заявку вкралась ошибка при копировании, и в результате получился такой вот 'губитель'.

Девушка рассмеялась – звучало очень забавно.

– А они нас не погубят?

Вместо ответа Дмитрий выложил на свет небольшую коробочку, примерно с её ладошку:

– Дальность связи – пять лиг. И куча диапазонов. На танках поставят помощнее, говорят, удалось копировать старинные военные образцы один в один. Так что Кодекс пропустил. Для них, что наш двадцатый век, что железный – всё едино, древность несусветная. Впрочем, не будем отвлекаться. Завтра у нас выходной. Хочу тебя кое с кем познакомить.

– Да?

Как и все женщины, Ююми была очень любопытна. Муж кивнул в ответ:

– Атти собирает Ближний Круг. И… Ты в него входишь.

– Как… Твоя жена?

– Не только. Ещё – как близкая подруга Ооли. Она очень тебя любит и ценит.

– Ой…

Девушка растерялась, но справилась с волнением. Пусть даже она происходит из Первых Кланов, но ведь императрица Фиори – дочь самого Вождя Вождей!..

Приём проходил в небольшом павильоне в саду Дворца Саля, недалеко от которого и находился армейский лагерь. Ююми, одетая в скромное, но элегантное платье, которое прихватила с собой на всякий случай с Красавицы, под руку с мужем перешагнула порог зала и замерла в удивлении – фиорийцы, люди, и… саури. Одна. Естественно, Ооли. Она спокойно беседовала в углу с хрупкой даже на вид фиорийкой. Увидев входящую девушку, со всей своей непосредственностью замахала ей рукой, подзывая к себе. Дмитрий вздохнул, отпуская жену. Раз просит такая женщина, как тут откажешь. Ооли радостно расцеловала Ююми в щёчки, потом представила свою собеседницу, с любопытством смотрящую на девушку карими глазами:

– Познакомься, это жена нашего промышленника Серга Стела, Яяри Стел.

– Ты?..

– Да. Я – аури.

Она насторожилась, но рука Ооли, лёгшая на её плечо, заставила расслабиться:

– Мы все теперь фиорийки. Нет среди нас ни людей, ни саури, ни аури.

Ююми чуть помолчала, потом тихо подтвердила:

– Нам нечего делить, потому что здесь наш новый, общий мир.

– Хорошо сказано. Кстати, хочу тебя ещё кое с кем познакомить. Думаю, тебе будет интересно.

Снова помахала рукой, не обращая на нерассеявшееся ещё напряжение от встречи двух непримиримых врагов:

– Льян, Ума, подойдите.

От небольшой группы мужчин и женщин отошли двое совсем юных девушек из местных, приблизились к тройке чужачек, склонились в поклоне:

– Доса Императрица…

– Ой, хватит, девочки. Здесь можно без особых почитаний. Сами знаете. Вот, Ююми, познакомься, и ты, Яяри. Льян Рёко. Дочь императора Рёко.

Она показала на ту, что выделялась смугловатой кожей и непривычными чертами лица. Обе дамы вздрогнули:

– Это как?

– Льян сбежала из Империи, чтобы сохранить себе жизнь. Живёт в Фиори уже три года. Наш главный помощник у старины Ольта…

Кто такой Ольт, начальник специальной службы императора, обе дамы знали.

-…прорезались таланты. А это – Ума дель Парда. Жена нашего командующего специальных частей Фиори Марга. Того самого, которого ты посчитала слишком молодым для такой должности. И чем очень его обидела. Марг тянет солдатскую лямку с восьми лет, оставшись сиротой при одной из мелких местных войн. Сейчас ему двадцать один. Вот и посчитай. А обучал его сам Атти. По методике подготовки русских диверсантов.

Ююми вздрогнула – те, кто мог противостоять саури. Её Дима из них. И на что он способен, видела собственными глазами…

– Я… Не знала, и не хотела обидеть вашего супруга, доса дель Парда…

Та махнула рукой:

– Это не моё дело. И муж на вас уже не держит зла. Он вспыльчив, но разумен.

Снова вмешалась Ооли:

– Ума родом из Тушура. Досталась Маргу в качестве трофея. Родила ему двойню. Кстати, как твои мальчишки?

Баронесса покраснела от удовольствия, ещё бы – сама владычица знает её.

– Всё хорошо, ваше величество. Растут, здоровы, довольны. Любят папу.

– Вот. Я же говорила, что всё у тебя наладится, а ты не верила.

И резко перешла на другое:

– Самое удивительное в другом, девочка попала в плен практически неграмотной. Умела немного читать и писать, знала счёт до тысячи. И всё. А сейчас… Ума, сколько будет…

Императрица произнесла совершенно зубодробительный пример из высшей математики. Все замерли, а тушрука в следующее мгновение выдала ответ.

– Ах!

Вырвалось синхронно из обеих ртов, и саури, и аури. А Ооли ехидно улыбнулась:

– Как вам? Сейчас Ума заместитель министра финансов сьере Хье Ушура. А вон, кстати, и он.

Она показала на стоящего вместе с молодой симпатичной женщиной на большом сроке беременности такого же молодого человека.

– Пока чета Ушуров проходила лечение на Светлой Руси, Ума прекрасно справилась со всеми обязанностями, за что получила нашу благодарность…

Тушурка опять заалела от удовольствия.

– И я ценю её не только за талант к счёту, но и за то, что она не сломалась, а нашла в себе силы добиться своего нынешнего положения. От себя добавлю, что муж её очень любит.

Шепнула последнюю фразу уже в ухо Ююми. Впечатления от встречи были… Скажем так – ошеломляющими. Люди открылись перед саури совершенно с другой стороны. Она и сама подозревала, что не всё чисто с военной пропагандой, но тут… Такие разные! И интересные. В общем, девушка о многом задумалась. Особенно её впечатлила Яяри. У молодой женщины оказалось действительно впечатляющее чувство юмора. Она рассказывала такие смешные истории! По молчаливому уговору никто не касался прошлой жизни друг друга. Только то, что произошло с ними на Фиори. Но и это было потрясающе интересно. А какое было вкусное вино! Ююми никогда такого не пробовала! Но праздники бывают редко, а так же имеют правило быстро заканчиваться. Прошёл и единственный выходной, снова началась учёба. Тяжёлый и упорный труд. Дни пролетали в мгновение ока. Наступил очередной, последний выходной, и лагерь танкистов превратился в сонное царство. Весь батальон спал мертвецким сном. Лишь под вечер из палаток начали появляться одинокие фигуры. Ближе к отбою ожил и весь лагерь. Появились непонятно откуда инструменты, и… Ради такого случая Дмитрий разрешил отбой на час позже. Он понимал, что такой вот вечер просто необходим для личного состава. Звенели гитары, свистели лимы*(* – дудки, саур.), постукивали бубны и маленькие фиорийские барабаны. На импровизированной танцплощадке лихо отплясывали пары, кружась в хайаре – вальсе, отчаянно импровизируя, если напарник или напарница не знали, как танцевать другой, скажем, человеческое танго или саурийский джорг. Но всё как то устраивалось без взаимных обид, само собой, легко и просто. А утром лагерь был поднят по тревоге. Затопали сотни ног, заурчали горелки котлов, поднимая давление, и вскоре первые машины покинули расположение, выдвигаясь к западу от столицы. Быстрое перестроение, колонна уверенно набирала маршевую скорость. Рогов был доволен: ни заторов, ни суеты. Все машины чётко заняли место в строю, уверенно держали дистанцию, не обращая внимания ни на пыль от впереди идущих машин, ни на ухабы и рытвины. Час движения, и батальон прибыл к месту назначения. По команде машины перестроились, выстраиваясь в линию и продолжили движение. В дело вступили управляющие мишенным полем.

– Две цели справа, восемьсот! Орудие правого спонсона, открыть огонь!

Рявкнула пушка, резко запахло сгоревшим порохом. Чуть слышно зашумели вентиляторы, вытягивая гарь из отсека. Столб взрыва вырос чуть левее, метрах в десяти от первой мишени. Послышалось короткое ругательство, и тут же, не дожидаясь команды, орудие громыхнуло вновь. Есть! В разные стороны полетели обломки дерева и полотна. Прямое попадание! Лязгнул затвор, выбрасывая гильзу, снова выстрел, и опять попадание. Дмитрий спохватился – внезапная контратака: чуть левее словно из-под земли появилось с десяток ростовых мишеней, обозначающих пехоту противника. Торопливо довернул башню, вдавил спуск. Из раструба огнемёта вырвалась струя чадного, грязного пламени. Полотно вспыхнуло, обрисовывая каркас из реек. Тут же ударило правое орудие, что? А, дьявол, пока он отвлёкся на солдат, из-за холма выехали тянущиеся на тросах громадные мишени, изображающие боевых мамонтов Михонго. Ююми среагировала мгновенно, не дожидаясь команды, и первым же снарядом попала точно в цель. Её поддержала вторая пушка. Ещё два практически синхронных залпа, и все звери поражены. Условно, конечно. Кто знает, на что способны в реальности эти мохнатые гиганты? Но будем надеяться, что снаряд из восемь-восемь сможет остановить вражеских зверей. Так, индивидуальный прогон закончен. Что у нас? Отлично! Практически все отстрелялись на высшую отметку. Конечно, без автоматического наведения и с такой примитивной синхронизацией, при полном отсутствии логических машин с их сопровождением и селекцией цели, это можно назвать чудом. Если бы не опыт куда более страшной войны у солдат его подразделения.

– Закончить упражнение, переходим в построение два!

Отдал он новую команду. Прибавив хода, машины начали вырываться вперёд, образуя клин.

– Уступом! Влево! Все – вдруг!

И опять, выше всяких похвал! Практически мгновенно батальон резко свернул влево на девяносто градусов. Ни заминок, ни потери свого места в строю. Лишь облака пара, вырывающиеся из клапанов, стали гуще, да марево горячего воздуха над теми местами, где стояли котлы, стало сильнее.

– Контратака противника!

Послышался доклад крайнего танка из третьей роты, и верно – едва машины вышли из-за ряда курганов на открытое пространство, как Рогов едва не выругался: всюду, куда видел взгляд, поле было заставлено мишенями самых разных типов, от носорогов и мамонтов, до изображающих катапульты и пехоту макетов.

– Огонь без команды! Механикам-водителям – пехоту давить, от врага не отворачивать!

Сквозь ровный шум парового роторника Дмитрий разобрал, как его водитель-саури что-то забормотал про себя. А потом, разобрав слова, чуть не схватился за кобуру, повинуясь рефлексу. Молитва 'фадишь'! '…Светлые Боги, даруйте мне победу! Тёмные Боги, ослабьте всех моих врагов, ибо лишь истинные воины достойны жить! Не щажу я врага своего, ибо жалость – удел слабых. Не прощу я обидчиков своих, ибо прощение свойственно лишь бессильным. Сожгу дома их, истреблю детей их, убью родителей их. Вытопчу поля, срублю их рощи, растопчу их сердце. Кожу их пущу на боевые барабаны, из костей врагов построю себе дворец, а мясом накормлю свои поля. Ибо нет большей радости для воина, чем стереть память о врагах его из памяти Кланов…' Сколько раз он слышал эти слова в эфире? Не сосчитать. Но не каждый из саури имел право на эту молитву. Лишь самые великие клановые воины, на счету которых не одна человеческая жизнь. И дрались эти солдаты не щадя себя и уж тем более, врагов. И, как правило, побеждали. А когда удача была на стороне людей, то размен доходил до сотни к одному… Но сейчас они на одной стороне. Поэтому… Рука убралась с рукоятки оружия. Они на одной стороне. Он постарается забыть кровь, стоящую между ними. Тем более, что сейчас и времена другие, и одна их таких воинов стала его женой. Настоящей, истинной, и любимой. Глубоко вдохнул через стиснутые зубы, на мгновение прикрыл глаза, успокаиваясь. Как водитель танка, этот воин выше всяких похвал. Машина словно плывёт по полю, несмотря на рытвины и колдобины. Поэтому наводчики бьют по целям очень точно. И, пожалуй, сейчас он даже рад, что такой саури у него в подчинении и водит его командирский танк… Учения продолжались ещё восемь часов. Снова стрельбы, перестроения. Обед, во время которого проверялось действие служб тыла и обеспечения: питание, обслуживание и профилактика, заправка и пополнение боезапаса, пока члены экипажей отдыхали. И – первая радость, тщательно скрытая под непроницаемой маской: все экипажи, невзирая на расовый состав и происхождение ели в общем кругу, но одной скатерти, расстеленной прямо на земле, давая возможность механикам из службы обеспечения торопливо проверить механизмы и пополнить запасы топлива и воды в баках танков. После обеда – снова в поле. Предстоял марш в сто километров или лиг длиной. Проверялись выносливость и стойкость экипажей. На улице – жара. Да ещё к накалённой броне добавляются пышущие духотой роторный двигатель и котёл. Вентиляция справляется с трудом, но экипажи держатся, и батальон движется по дорогам и бездорожью, огибая Саль по большой дуге. Уже стемнело, когда танки вернулись в расположение, где их встречали. Из машин вылезали пошатывающиеся, усталые люди и саури. Строились возле своих запылённых машин. К ним бросались механики из ремонтных подразделений, рабочие с завода, все танки тщательнейшим образом осматривались, менялись изношенные узлы, перебирались клапана и золотники, набивались смазкой подшипники. Экипажи же уходили к холму, где проводились общие занятия. Приказ всем сесть. Уже привычно народ распределяется по склону. Но есть и изменения. Теперь они сидят не по принципу 'человек с людьми, а саури – с саури', а по экипажно, по подразделениям. Десять членов одной команды. Взвод – сорок воинов. Рота – сто двадцать.

– Я очень доволен результатом того, что увидел на ваших финальных учениях. Замечаний не имею. И, надеюсь, что вы все вернётесь в свои родные дома, где бы они не были.

…Император… Император. Император Атти!.. Эхом пронеслось по рядам сидящих солдат. Затем встал один, второй, третий… И вот уже весь личный состав батальона поднялся на ноги. Но лишь на мгновение. Потому что в следующий миг все, практически синхронно и без команды опускаются на одно колено. Это приветствие есть и у Кланов, и у Империи Русь. Никто не ломает себя. Это – порыв души. Они присягнули Неукротимому. Приняли его главенство над собой. Добровольно. И данный порыв – дань искреннего уважения сюзерену. А потом в вечернем воздухе звучит фраза на всеобщем фиорийском языке, которую знаю все танкисты, независимо от их происхождения:

– Во имя Империи, и во славу её!

И слитный, глухой и мощный удар кулаком по груди в ответ на такой же жест всадника на коне масти ночи…

Глава 15.

– Ваша первая задача как боевого подразделения армии Фиори – выдвинуться срочным маршем в район Утеро – Астирх – Кам и отбросить группировку Коалиции, осаждающие наши крепости, прикрывающие страну от шемахинских, рёкских и аксийских солдат.

Атти быстро чертил указанный им район на большой карте страны.

– По нашим данным, их около двухсот пятидесяти тысяч. Может, на десяток больше или меньше. Но форты и крепости держатся, хотя люди очень измотаны, много раненых и больных, так что если вы сможете нанести несколько отвлекающих ударов по врагу, им станет намного легче. Мы сможем, по крайней мере, пробиться к ним, находящимся сейчас в полном окружении, помочь с вооружением и продовольствием, а так же сменить личный состав.

Друг требовательно взглянул на Дмитрия, и тот согласно кивнул, всматриваясь в карту. Император вздохнул:

– Самое непонятное – как мне доложили, у противника появились пушки. А так же ружья нового образца. Потери среди обороняющихся последнее время сильно увеличились. Ольт и Льян копают, но пока толку мало.

– Ююми высказала мнение, что за спинами Коалиции кто-то стоит. Извне.

– Это известно. Наши заклятые 'друзья' из Имамата, Демократии и Партократии. Новости о новом месторождении огненных сапфиров, а так же мирное соглашение с Кланами заставило их взбеситься. Поисковая группа из Азии вышла на Императора Рёко, и вот, результат.

Атти снова вздохнул:

– Поставки инструкторов, оружия. Дима, будь осторожен. Кроме местных феодалов, ты наверняка столкнёшься с наёмниками оттуда. Поэтому береги людей. Серг сейчас готовит к сдаче новую партию танков, улучшенной модели. А так же пару других модификаций этих машин. Но пока люди обучаться, пока всё это будет готово. У тебя лучшие из лучших, и их надо беречь.

– Убережёшь их, как же… У меня экипаж читает 'фадишь', а ты говоришь – беречь…

Брови, взлетевшие ко лбу, показали изумление Атти дель Парда.

– Вот это тесть отмочил…

– Ага. Мой мехвод. Но, знаешь, идея смешанных экипажей, кажется, себя оправдала. По крайней мере, они уже держаться экипажами, а не по происхождению.

Неожиданно Неукротимый улыбнулся:

– Ооли подсказала. Что это лучший путь к новому миру. Ты же прекрасно понимаешь, что Фиори не оставят в покое.

– Наши противники из других миров?

– Да. Что халифат и его джамааты, что демократы, что азиаты. Слишком лакомый кусок. Энергоресурсы везде на пределах. Отец… В смысле, Император Руси, говорит, что давление на Русь сейчас просто беспрецедентно. Все цены на импорт выросли в несколько раз, таможенные пошлины задраны до небес. Было несколько провокаций против дипломатов и граждан Руси. Если бы не Кланы, то Империи бы сейчас пришлось туго.

– А что – Кланы?

Атти улыбнулся:

– Начались торговые отношения между Империей Русь и Кланами. И, скажу честно, никто не ожидал таких результатов – за месяц товарооборот превысил всю внешнюю торговлю с человеческими мирами за прошедший год в четыре раза. Причём, насколько я знаю, обе стороны довольны результатами. Ты представляешь, появились даже туристы!

– Ничего себе…

Рогов едва не сел прямо на пол от услышанного. Он не мог себе и представить подобное ещё год назад.

– Это ещё не всё.

Улыбка Атти стала хитрой.

– Слышал о новой фирме, 'Ди и Ди'?

– Нет.

– А зря. Это новая корпорация. Совместная.

– Как это, совместная?

– Так. Половина капитала с Руси. Вторая – из Кланов. Клан ас Самих вышел на своих человеческих родственников с Красавицы, Роговых, и предложил основать совместное дело на обеих мирах. Некий председатель правления Николай Рогов подписал все необходимые документы для принятия решения, и теперь новая компания уверенно набирает обороты и выходит на первые позиции в деловых кругах. Соединение человеческих технологий и саури фактически произвело новый прорыв!

– Ничего себе…

Новость была действительно, ошеломляющей.

– Надо порадовать мою малышку! Она будет очень счастлива.

– Мир меняется, Дима. И очень сильно меняется. Не хочу тебя расстраивать, но впереди у нас , у Империи и Кланов, новая война. На этот раз – на одной стороне.

– На одной?

Последовал молчаливый кивок. Затем Атти отвернулся к стене шатра:

– Отец… Сообщил, что по его данным, Большая тройка после захвата Фиори начнёт открытые военные действия против нас и саури, объявив Русь 'изменниками вида'.

– Они что, совсем ума лишились?!

– Ты забыл?!

– Прости…

Рогов стиснул зубы, успокаиваясь, шумно выдохнул, потом тихо произнёс:

– Я – солдат, Макс. Просто солдат. Но если Империя потребует, я отдам жизнь без малейшего сомнения для её блага.

– Вот поэтому нам надо любой ценой уничтожить всех, кто поднял руку на Фиори. Как только мы падём, и контроль над рудниками перейдёт к Коалиции, начнутся военные действия против Руси и Кланов. А учитывая их статус – полный геноцид нам гарантирован.

– Они не думают, что подобное – палка о двух концах? И мы имеем право ответить тем же?

– В любом случае – Русь сворачивает все дела в мирах Тройки, выводит средства на Русь и в Кланы, проходит срочная эвакуация граждан Империи и дипломатов. Война на пороге, Дима. И мой тесть…

Атти на мгновение замялся, потом всё же решился:

– Тесть дал слово, что если на его ай рията нападут, он, как родственник, не имеет права остаться в стороне. Иначе подданные его просто не поймут. Поэтому я относительно спокоен. К тому же на Империю вышли аури. Они согласны прекратить военные действия с саури, если те пообещают соблюдать нейтралитет, а Сергей выступит посредником. Они тоже устали от войны.

– А эти то, каким боком?

– Самым прямым. Там, в отличие от Кланов, гораздо больше свободы в информации, и весть о том, что их соотечественница стала супругой человека, да ещё и родила от него, стала настоящей бомбой. Правительство было смещено, у власти другой клан аури, и они явно заинтересованы в сотрудничестве с новой расой. Сергей и Яяри с детьми два дня назад отбыли в миры аури.

– И…

Дмитрий вопросительно взглянул на Атти, тот утвердительно кивнул:

– В случае объявления агрессии против Руси 'изменой виду', против Тройки выступит Союз Трёх: Империя Русь, Кланы, и Аурийские Миры. Так что, Дима, наша задача – разбить и уничтожить Коалицию Тройки здесь, на Фиори. И чем быстрее, тем лучше. Желательно, с минимальными потерями у нас, и максимальными у них. В идеале…

Император Фиори замолчал, потом задумчиво произнёс:

– То, что я сейчас скажу, прозвучит страшно. Может, ты даже перестанешь считать меня своим другом. Но… Я хочу, чтобы после сражений не было ни пленных, ни живых врагов. Все должны умереть.

– Почему?!

– Я исповедую принцип, что каждый, поднявший руку на меня и моих людей обязан заплатить за это жизнью. Мы отхватили область Тушура. И тогда потерей среди моих солдат не было вообще, а среди тушурцев они оказались смешными. Хватило моей репутации в Рёко, чтобы солдаты просто разбежались. К тому же мы послали ко двору их правителя щедрую компенсацию, благосклонно, кстати, принятую. Но сейчас солдаты Коалиции…

Он грязно выругался, потом зло произнёс:

– Даже Кланы не позволяли себе ничего подобного. Поэтому, Дима. Именно, поэтому. Решать вопрос следует кардинально.

– Если так, то возражений нет.

– Тогда я на тебя рассчитываю.

Он положил руку Рогову на плечо, заглянул в глаза. Ответный взгляд был чист и прям. Да. Дмитрий настоящий друг, каких мало…

– Мы сделаем больше, чем от нас ждут. Клянусь.

И оба знали, что это не пустые слова…

– Итак, слушай боевую задачу…

Батальон, стоящий в строю, подтянулся, когда прозвучали эти слова – их первый приказ, посылающий в бой. В настоящее сражение.

– В течение двух суток совершить марш до города Астирх, где нанести удар по войскам противника, отбросить их от крепости и дать возможность сменить гарнизон и пополнить запасы обороняющихся боеприпасами и продовольствием.

Тишина, лишь короткие взгляды друг на друга членов экипажей. Четыреста лиг. Двое суток пути. Практически, без остановок. Иначе не успеют. А ещё – там, дерутся, изнемогая, солдаты Фиори. Нынешние соратники, которые изо всех сил отбивают атаки бесчисленного врага, испытывающие острый недостаток в оружии, еде и воде. На стенах раненые, обожжённые, истощённые люди. Но они не сдаются, зная, что произойдёт, если враги вырвутся на оперативный простор. И эти воины надеются на помощь, которая им обещана и уже идёт…

– Идём на максимальной скорости. Заправщикам, тягачам быть в полной готовности. Ремонт производить на ходу. Остановки разрешаются лишь в экстренных ситуациях. План атаки будет доведён до каждого перед началом боя. С нами выдвигаются артиллерийские части резерва Фиори, пехотные части шестого и седьмого пехотных корпусов, а так же второй снабженческий дивизион Фиори. Мы выходим первыми. Начало движения, через десять минут после завтрака. Разойдись! К приёму пищи – приступить!

Строй рассыпался, Дмитрий быстро перехватил тарелку с первым, поставленную ординарцем на стол, подвинул к себе, заработал ложкой. Ююми вопросительно взглянула на супруга, он молча кивнул. Оба торопливо ели. Впрочем, вокруг все занимались тем же самым. Обслуга лагеря из фиорийцев спешила сменить блюда, наполнить чашки чаем, кофе, наттой, быстро завоевавшей любовь среди новоприбывших на планету. Ни разговоров, ни шуток, ни смеха. Было не до этого. Полная сосредоточенность и отрешённость.

– Там… Тяжело?

На этот вопрос Дмитрий был обязан ответить, и он кивнул в ответ:

– Очень. Буквально перед моим уходом из штаба принесли сведения о том, что Большая Тройка уже открыто объявила о поддержке Коалиции. На планету прибыла техника и наёмники.

– Они сошли с ума?! А Кодекс?

– Формально он не нарушен. Копии старинных машин. Оружие только огнестрельное. Пока время на нашей стороне. Сколько бы наёмников не прибыло, сколько бы солдат не стояло на стороне противника – им нужно время на обучение. Атти получил подтверждение от фирмы 'Ди и Ди', что они готовы поставить им реплики боевых машин Земли и Кланов, соответствующие Кодексу.

– Не слышала о такой. Им можно доверять?

Рогов, несмотря на ситуацию, улыбнулся:

– Глава фирмы со стороны Империи – мой брат, Николай. Ты его видела. А вот представитель директората от Клана ас Садих мне незнаком. Аами ас Садих уль Арийя. Ты не знаешь такую?

Девушка машинально ответила:

– Аами? Уль Арийя? Наверное, это вдова моего брата. Она вроде как оттуда. Поженились три года назад, а спустя два месяца она овдовела. Очень красивая, как мне говорили.

И только тут сообразила, что она услышала, отставила тарелку в сторону, изумлённо охнула:

– Погоди, что значит, со стороны людей и саури? И причём тут Кланы?! Мой прежний Клан?

– Ешь. Болтать некогда. Подробности, что мне известны, расскажу в пути. Но если коротко, наши родственники нашли друг друга, и образовали совместное предприятие. И, кажется, сотрудничеством довольны все. Во всяком случае, у них поддержка Вождя Вождей и Императора Руси.

Ююми машинально вновь опустила ложку в еду – новость была ошеломляющей. Получается, что письму из дома можно верить? Она слишком хорошо знала своих родственников, чтобы поверить в то, будто они станут выбрасывать огромные средства на ветер, лишь бы добраться до неё. К тому же, Вождь Вождей и Император не позволят ни той, ни другой стороне причинить убыток друг другу. Слишком многое стоит на кону. Но самое главное – только что появившееся хрупкое доверие столь долго воевавших сторон и ещё более тонкий мир…

Ухнула и заревела горелка, разогревая котёл. Потекли томительные минуты нагрева рабочей жидкости. Заклокотало, забулькало.

– Есть рабочее давление! Можем начинать движение!

– Первая рота – готовы к маршу!

– Вторая рота – готовы к маршу!

– Третья рота – готовы к маршу!

– Рота материального обеспечения – готова к выходу!

– Батальон! Начать движение!

Ротор ускорили вращение, закрутились быстрее золотники, выбрасывая пар в камеры, загудел компенсатор, возвращая отработанный пар в конденсатор и оттуда вновь в котёл. Механик водитель включил сцепление, перебросил рычаг скорости, с мягким толчком сорокатонная махина тронулась с места, постепенно набирая ход. Дмитрий открыл люк, выбрался наверх, став на ступеньки. Ююми молча сидела на своём месте наводчика, осмысливая услышанное – её Клан и фирма Роговых основали совместную фирму! Половина капитала от Империи, вторая – от Кланов. И, насколько она поняла, именно её сторона выступила инициатором столь неслыханного дела! Найдя родственников, выдвинули предложение, а если верить тем обрывкам сведений, что доходили до неё, у Руси сейчас сложное положение. Так что подобное сотрудничество является выходом из тупика для обоих Держав. Но почему на пост председателя правления с их стороны выдвинули Аами? Впрочем, Рам нашёл её в Университете Чемье, который испокон веков готовил для Кланов лучших торговцев и управленцев. Тогда такой выбор оправдан. Попыталась вспомнить лицо невестки, но ничего не вышло. Они и встречались то всего один раз, во время свадьбы. А потом Ююми пришлось срочно вернуться на фронт, тогда Империя нанесла сокрушительный удар на Юхаке сорок шесть, где, кстати, отметился и Дима… Так что, она не то, что не помнит, просто даже не видела лицо Аами. Ведь на свадьбе, согласно традиции, лицо будущей жены прикрыто тонким покрывалом. Так что сама она знаменитую красоту, о которой ей прожужжали все уши, так и не увидела… Ладно. Надеюсь, проблем не возникнет. Но весть из дома действительно… Ошеломляет…

Часы летели за часами, как лиги пути уплывали под гусеницы танков. Не слишком быстро, но уверенно. До обеда машины продержались, а когда настал час приёма пищи, механики из сухопутных поездов тщательно проверили все машины, заправили их по новой топливом и водой, и после окончания обеда батальон вновь пришёл в движение. Понукать никого не требовалось, все прекрасно понимали, что каждая минута задержки стоит жизни тех, кто уже месяц с лишним сдерживает озверевших от неудач солдат Коалиции. И пусть их мало, но они сделают всё возможное и невозможное, чтобы помочь своим… Начало темнеть, но батальон продолжал движение. Усталых механиков водителей на ужине сменили их товарищи. Водить танк могли практически все члены экипажа. По крайней мере, вести их на марше, без различия в поле. Что мужчины, что женщины. Рогов прикинул время – они укладывались в заданное, и даже ужимали срок прибытия. Пока не намного, но всё же выигрывали уже не минуты, а почти час. Если ночь пройдёт без поломок, то до утра они пройдут три четверти пути. Тогда к обеду уже выйдут в район соприкосновения с противником. Атти делал ставку на внезапность появления новых машин у фиорийцев, их неуязвимость для оружия Коалиции. Но в свете последней информации Рогов на это уже не рассчитывал. Да и сам император Фиори теперь тоже. И задача для батальона была поставлена соответственно. Если раньше планировалось внести панику, хаос, затем ошеломлённого противника рассеять и отогнать как можно дальше от границ государства. Теперь же танкисты должны были только пробить коридоры по очереди к каждой из пяти крепостей, обеспечить доставку в них припасов, а так же замену гарнизонов и вывоз раненых в тыл. Затем батальон должен был остаться в ближнем тылу, играя роль подвижного резерва и блокируя попытки противника прорваться между крепостями в глубину Фиори. И лишь по мере накопления сил и поступления новой техники готовится к контрудару…

– Вышли на связь с Астирх три.

Поступило короткое донесение от машины передового дозора. Рогов взглянул на карту – просто отлично! Прижал тангенту:

– Пусть сбросят нам всю информацию о противнике.

– Вас понял, Первый.

Спустя пару минут заработал факс. Очень древний аппарат связи, способный принимать не только звонки, ни и изображения. Из чего чрева медленно пополз лист специальной бумаги, на котором была отражена оперативная сводка крепости Астирх – три на настоящий момент. С трудом дождавшись, пока приём закончиться, Дмитрий торопливо выдрал лист из аппарата и наложил его на карту, затем выругался: всё обстояло намного хуже, чем он знал от штаба, и рассчитывал увидеть сам. Осаждающие под прикрытием артиллерии, уже понятно, откуда взявшейся, смогли при помощи целой армии сапёров практически пробиться через цепь крепостей, тихой сапой прокопав траншеи и целые проспекты в земле, укрывающей их от пушек защитников. Более того, стены почти всех защитных сооружений Фиори были почти стёрты с лица земли, и оставались лишь горстки защитников, уже готовых умереть, но не опозорить себя тем, что пропустили врага на родную землю. Коалицию сдерживало лишь то, что были мобилизованы почти все жители окрестных селений и городов, построивших в кратчайшие сроки целый новый укрепрайон позади крепостей, в который и упёрлись враги. Но сколько могут продержаться вчерашние крестьяне, торговцы, ремесленники, не имеющие ни военного опыта, ни нормального оружия, против обученного, прекрасно вооружённого по местным меркам противника, к тому же получившего новое орудие и наёмников-инструкторов, имеющих большой опыт его использования? К тому же многократно превосходящего их по количеству? И, как назло, пехотинцы и артиллерия резерва приотстали. Ненамного, но выйти к крепостям они смогут лишь следующей ночью. А времени практически не осталось…

– Первая рота, на развилке уходите вправо. Продвинуться до укрепрайона, там окопать машины и держаться вместе с ополченцами. Вторая рота – прямо. На следующей развилке свернуть к району между Астирх три и два. В новом укрепрайоне также закрепиться на позициях и держаться до подхода подкреплений. Третья рота – за мной.

Для себя Рогов оставил самое сложное – ему вместе с оставшимися машинами предстояло остановить главный удар войск Коалиции. Пусть у него сейчас шестнадцать машин, но и группировка противника насчитывает свыше двадцати семи тысяч пехотинцев, три тысячи всадников, пятьдесят боевых мамонтов и столько же шемахинских носорогов. Есть ли шанс? Кто знает. Но умирать он не собирается, и класть головы своих подчинённых тоже. Особенно ему дорога одна-единственная. Ююми. Его жена… Взглянул на сосредоточенно высматривающую противника в прицел орудия супругу. Всё он благодарен судьбе, что та послала ему встречу с ней. И не допустит, чтобы их счастье оказалось таким коротким. В конце концов, он мужчина. А она – его женщина. И долг истинного мужчины не допустить, чтобы счастье его женщины оборвалось так нелепо. А Ююми действительно, счастлива с ним. Он это чувствует. Время. Самое главное сейчас, это выиграть время, необходимое для подхода подкреплений и удержать фронт. Если солдаты Коалиции вырвутся на оперативный простор, случится катастрофа. Нет, разбить противника они разобьют. Сомнений быть не может. Но только стоить это будет куда большей крови. С обеих сторон, кстати. И не только с них. Большая Тройка сразу вломиться сюда, и изгнать с Фиори мирным путём захватчиков будет невозможно. Следовательно – большая война, которая выжжет тысячи миров, искалечит миллиарды судеб, а результатом может стать полное исчезновение жизни в Галактике. Или я сгущаю краски? Не уверен…

Машины вывернулись из-за холма, поспешили вниз по дороге. Навстречу тянулись колонны раненых, лошади тянули повозки с теми, кто не мог идти сам. Окровавленные бинты, наспех наложенные повязки. Усталые, безразличные ко всему взгляды. И вспыхивающая надежда при виде бронированных монстров с эмблемой волчьей головы. Шестнадцать танков. Кажется, совсем чуть – чуть. Но они могут переломить ситуацию к лучшему. В конце концов, противника надо лишь удержать на сутки. А там подойдёт двадцать тысяч обученной, вооружённой до зубов пехоты и почти пять сотен стволов артиллерии. Они перемелют врага, а отдохнувшие танкисты начнут преследование отступающего, деморализованного противника, сея хаос и разрушения на путях бегства солдат Коалиции. Если будет кому. Внезапно эта мысль обожгла Рогова…

Глава 16. Дмитрий взглянул на исступленно кидающих лопатами землю людей в одинаковых одеждах и тронул тангенту рации:

– Командир – один. Что у вас?

– Сейе-один. Прибыли на место. Заняли позиции. Противник активности не проявляет. Выслали разведку. Ждём информацию.

…Урх ас Римай. Сейе тяжёлых войск Кланов. Три года войны. Академия. Доброволец. Прибыл вместе со своими друзьями. Ровен в общении, сдержан на эмоции. Неприязни к людям или фиорийцам не проявляет. Назначен командиром первой роты по рекомендации самой Ооли. Знал её раньше.

– Хорошо. Как появятся новости – жду доклад.

Враг откатился сразу, как только за брустверами третьей линии фиорийских окопов появились бронированные громады, с ходу открывшие огонь. Ровные ряды панцирной пехоты по команде командиров сразу развернулись и начали отступление мерным спокойным шагом, превратившимся вскоре в бегство. Когда застывшие на месте машины перешли на уверенное поражение. Хватило десятка снарядов, чтобы красивые ряды вначале смешались, а потом стали беспорядочной толпой. Ободрённые солдаты первой линии открыли беглый огонь из своих ружей, и потери наступающих оказались довольно значительными. Воодушевление усталых, грязных людей было впечатляющим: в воздух полетели шапки, приветственные крики. Народ потрясал ружьями, отпускал ругательства вслед бегущим. Впрочем, снаряды надо было экономить, и, дав по ещё одному бортовому залпу танки затихли. Разыскав командира, командующего наспех сооружённым укрепрайоном, Рогов поразился – совсем молодая девушка, такая же измотанная, как её подчинённые. С красными от недосыпа глазами, с парой небрежно наложенных повязок, из-под которых сочилась кровь.

– Майор Рогов, командир первого танкового батальона, прибыл для поддержки. Через сутки подойдёт пехота и артиллерия. А пока нам надо удержаться.

– Виури дель Сехоро. Звания нет. По крайней мере, официально я не в армии.

И – напряжённый взгляд на лицо Дмитрия. Офицер остался совершенно спокойным.

– Вы можете мне рассказать, что сейчас творится? И дать команду вырыть капониры для моих машин?

Девушка вздохнула:

– Сейчас распоряжусь. А что творится – сами видите. Нас всего семьсот человек. На развалинах Астирха три дерутся ещё восемьдесят. Очень плохо с оружием и патронами. Фактически, на всех у нас около пятидесяти винтовок. У остальных – арбалеты. С патронами вообще беда. По два на ствол. Хорошо, хоть со стрелами не бедствуем. Есть три требучета, но бомбы кончились. Стреляем камнями. А они нас давят.

– Ясно. У меня полный батальон, сорок танков. Двадцать четыре заняли позиции справа и слева от нас. Остальные, как видите, здесь. По моим сведениям, войска Коалиции собираются нанести здесь основной удар. И сил у них немеряно, по сравнению с вами и со мной. Есть какие-нибудь данные о расположении врага?

– Вы… Фиориец? Нет? Из Империи?

– Да. С Руси. Почему это так вас волнует?

Девушка замотала головой:

– Нет-нет. Не волнует. Главное, что вы пришли на помощь, а значит, у нас есть шанс уцелеть.

– Не знаю, как у всех, но, думаю, живые к подходу наших будут.

Рогов достал карту, разложил на коленях:

– Умеете читать?

– Отец научил.

Виури уселась бок о бок с мужчиной, и тот почувствовал запах пороха и крови. Взглянула на лист бумаги, пошарила вокруг глазами, подтянула лежащую рядом дощечку:

– Дайте стилос.

Рогов извлёк из кармана ручку, протянул ей. Ловкими, быстрыми движениями девушка нанесла линию окопов, несколько значков, пояснила:

– Это – Астирх. Точнее, то, что от него осталось. Здесь и здесь – камнемётные машины и тот ужас, что притащили какие-то странные люди. В этом месте стоят звери. А тут – люди. Их, естественно.

Чуть помолчала:

– Вы надеетесь уцелеть?

Дмитрий кивнул в ответ:

– Бывало и хуже.

Короткая пауза. Потом девушка смущённо произнесла:

– Простите, сьере майор, а у вас не найдётся кусочка хлеба? Мы тут уже третьи сутки на одной воде…

Рогов спохватился:

– Конечно, найдётся! Сейчас же распоряжусь!

Вытащил рацию, перещёлкнул диапазон:

– РМО* (* – Рота материального обеспечения)? Комбат – один. Нужно немедленно накормить людей в окопах! Хотя бы сухим пайком! Они тут трое суток без пищи сидят! Что? Ясно. Отлично!

Обернулся к сидящей рядом девушке:

– Сейчас же начнут раздачу. А вы пока пойдёмте со мной, к танку.

Поднялся, протягивая ей руку, но та, отшатнувшись, встала сама, не обращая внимания на удивление майора.

– Идёмте, сьере майор.

…Возле машины мужа встретила обеспокоенная Ююми. При виде идущей рядом с ним фиорийки, чуть прищурилась, но супруг успокоил её одинм предложением:

– Милая, дай из машины неприкосновенный запас. Она трое суток ничего не ела. И вызови ко мне командиров машин и начальника боепитания.

Саури быстро нырнула внутрь танка, спустя мгновение появилась со стандартной пластиковой упаковкой обычного армейского пайка. Взглянула на усталую девушку, ловким движением вскрыла упаковку, вытащила первый контейнер, сорвала ленту. Короткое шипение, и она протянула уже разогретую еду Виуре:

– Устраивайтесь и отдыхайте, доса. А мы пока разберёмся со всем остальным.

Фиорийка оглянулась, потом, недолго думая, привалилась спиной к разогретой броне борта, и с наслаждением зачерпнула ложкой густой суп. Ююми с тревогой взгялнула на Дмитрия, и тот поморщился.

– Что, так плохо?

– Хуже некуда. Патронов для ружей нет. И тех – мизер. Пушек нет. Еды нет. Как я видел – много раненых. И… По-моему, они все гражданские. Военных среди них может, десяток, два. И то я сомневаюсь. Даже она…

Показал глазами на жадно жующую девушку-командира:

– И то – обычная штатская. Но командует этими людьми.

Между тем начали подходить те, кого он вызвал. Вскоре Рогова окружили офицеры и сержанты.

– Знакомлю с обстановкой. Она – как бы сказать лучше, короче, полный абзац. Люди, обороняющиеся здесь третьи сутки, сидят голодными. Ружей у них мизер. Боеприпасов к ним практически нет. На три требучета ни одной бомбы. Начальник снабжения, что у нас в наличии?

Невысокий, но плотный фиориец, командующий паровым поездом, привычно стукнул себя кулаком в грудь:

– Младший лейтенант Сохо. Имеем сто пятьдесят ружей и тройной боекомплект к ним. Насчёт бомб к требучетам – предлагаю заменить их снарядами. У нас пять боекомплектов осколочных и осколочно-фугасных боеприпасов. Вытащить из них боеголовки, а порох из гильз использовать для изготовления самодельных бомб. Ещё имеем сотню мин. Ну и нефть для котлов.

– Виура, у вас семьсот человек?

Обратился Рогов к жующей девушке, та вслушивалась в то, что говорилось в плотном кружке военных, не переставая есть. Та кивнула, соглашаясь.

– Думаю, надо раздать оружие через двух. И только тем, кто умеет стрелять.

– Но это же каторжники!

– Что?

Дмитрий не поверил своим ушам, и младший лейтенант повторил:

– Это же каторжники! Вы что, не видите, сьере майор? Они все в тюремных робах, даже она!

Теперь стало понятно, почему на всех, кого видел офицер, была практически одинаковая одежда, и даже с нашивками. Краем глаза Дмитрий заметил, как Виура поникла головой, медленно отодвигая от себя почти полную тарелку, и вспыхнул гневом:

– И что?! Разве они не люди? Не фиорийцы?! Если они защищают свою Родину, значит, они такие же, как и мы! Никаких различий! Вам ясно? А с вашим командованием я решу все проблемы сам. Немедленно приступить к раздаче оружия и боеприпасов, начать минирование поля перед нами, но прежде всего людей накормить и дать, по возможности отдохнуть! Виура!

Девушка торопливо вскочила, подбежав, склонилась в поклоне:

– Бессрочно каторжная Виура дель Сехоро прибыла по вашему приказу, сьере офицер!

– Отставить.

Она выпрямилась, с удивлением глядя на человека.

– Вы остаётесь в прежней должности командира пехоты. Своей властью присваиваю вам звание младшего лейтенанта по временному положению. Возьмите этих людей…

Он показал на командиров танков.

– И пройдите с ними вдоль линии, танкисты покажут, где рыть капониры для их машин. Затем отрядите людей в обоз…

Махнул рукой назад.

– За оружием и патронами. Среди вас найдутся умельцы по железу?

Виура кивнула, не сводя удивлённых глаз с русского. Тот спокойно, не моргая, ждал. Потом спросил:

– Младший лейтенант, сколько вам нужно людей для того, чтобы подготовить снаряд для стрельбы требучетами?

– Десятка два, думаю. Мои люди произведут разрядку, но некому клепать ящики под порох. Вот они этим и займутся.

– Отлично. Так наберёте два десятка мастеров, младший лейтенант?..

…Это было два часа назад. А сейчас пришла пора связаться с остальными подразделениями и выслушать их доклады, чтобы прояснить обстановку. Первая рота доложилась. Со второй тоже нормально. Но у них и врагов поменьше. А вот на их направлении уже намечается какое-то движение. Вдалеке заклубился то ли дым, то ли пыль. Взглянул на спящую на расстеленном брезенте под бортом танка свернувшуюся калачиком дель Сехоро. Пусть немного поспит ещё. Время пока терпит. К танкам доставили дополнительный боекомплект. Оружие и патроны розданы. Он приказал и остальным ротам сделать то же самое. Ну и пусть они каторжники. Что с того? Среди них нет надсмотрщиков, значит, эти люди по зову сердца пришли в окопы, стали на защиту своей страны от захватчиков. Поэтому сейчас они свободны. И если покажут себя в бою, то он лично будет ходатайствовать перед Атти об их амнистии. Да и так – трое суток без еды, практически без оружия. Он сам видел, что практически всё вооружение у ополченцев в окопах – трофейное… Снова переключил диапазон:

– Я – комбат – один. Вызываю Ястреба и Громовержца. Вызываю Ястреба и Громовержца…

Молчат. Его рация не добивает до основных сил. Значит, чуда не произойдёт. И грядущий натиск они будут отбивать в одиночку. Что же… Он военный. Есть такая профессия. Как говорил один из древних – долг превыше всего. Его долг – защитить свою Родину. И если для этого нужно отстоять Фиори, значит, не стоит бояться умереть здесь. Потому что сражаясь на этой далёкой планете, он защищает Русь от вторжения… Из бортовой дверцы вышла Ююми, приложила ладошку к глазам, пряча их от уже низкого солнца, смущённо улыбнулась мужу. Потом быстро взобралась по скобам на верх, подсела к нему под бок, прислонившись к плечу, удовлетворённо вздохнула:

– Хорошо, что пока тихо. Кажется там…

Махнула рукой в сторону осаждённого Астирха. …– Испугались нашего прихода.

– Не думаю. Скорее, добивают последних защитников. Видишь?

Протянул ей бинокль. Девушка приложила его к глазам, помрачнела:

– Дым. Выжигают.

Не верить ей не было смысла. Зрение саури превосходило человеческое.

– Значит, скоро.

Она кивнула, и Дмитрий поразился перемене, произошедшей с ней. Куда делась милая, весёлая девушка, ставшая его женой? Теперь на её месте сидел настоящий воин. Спокойное, отрешённое лицо, ледяной взгляд холодных глаз. Даже аура изменилась почти полностью.

– Что думаешь?

Спросил он у супруги. Та вскинула на него взгляд, оторвавшись от разглядывания горизонта, карие глаза мгновенно потеплели.

– О них? Будут потери.

– Без сомнения.

– Но я не собираюсь умирать, пока ты рядом со мной. Тем более, мне ещё надо…

Оборвала фразу. Встала, всматриваясь в поле, в котором сейчас прячась за трупами врагов копошились защитники, ставя мины, опять отрешённо спокойно произнесла:

– Они идут. Отзывай людей.

Рогов торопливо вскочил, и, напрягая глаза, наконец, разглядел марево пыли. Да. Враги идут. Пискнула рация:

– Глаз на связи. Пехота, в количестве пяти тысяч. Вооружены стандартно. Ружей не наблюдаю. Двадцать носорогов. Дистанция – две лиги.

– Снимайтесь и уходите в расположение.

– Вас понял. Возвращаемся.

Снова посмотрел на жену, с тревогой ожидающую его слов. Вместо этого включил общую волну:

– Отозвать сапёров. Командам требучетов приготовиться. Пять тысяч пехотинцев, пятьдесят носорогов. Дистанция две лиги.

Послышалась скороговорка подтверждения. Рогов кивнул Ююми:

– Поднимай девочку. Ей тоже пора.

Жена кивнула в знак согласия. Быстро спустилась вниз, затормошила фиорийку. Дмитрий скользнул в люк:

– Идут…

Минут через двадцать показались первые ряды вражеской пехоты. Стройные квадраты, сверкающие в лучах заходящего солнца начищенным металлом доспехов. Собственно, только вот эти зайчики пока и были видны. Разглядеть детали не удавалось, дистанция была великовата, но вот достать из орудий уже было возможно. Рискнуть? Почему и нет?

– Шестой и десятый, дайте по одному выстрелу из обоих пушек по линии врага.

Спустя пару мгновений громыхнуло. Снопы пламени из задранных на максимум стволов. Томительное ожидание, пока снаряды преодолеют расстояние до противника. Вроде бы мгновения, но ожидание боя растягивает их до бесконечности. В небо взлетели четыре бурых земляных столба, опали. Удачно? Нет? Не понять. Две лиги, это почти четыре километра. Дальность пушек позволяет. Но не швыряют ли они драгоценные боеприпасы в белый свет, как в копеечку? Не разобрать. Вроде бы положили на дорогу, но кто его знает? Вдруг треснула рация:

– Практически попали. Одно деление вправо, дальность та же. Дайте два снаряда.

Дмитрий, не рассуждая выдал поправку, и пушки тут же громыхнули…

– Есть! Накрытие! Накрытие!

Чёртовы разведчики! Не успели, или не захотели отступить?! Сейчас некогда рассуждать об этом, огонь! И продублировал мелькнувшую мысль:

– Всем – огонь! Прицел двенадцать – сорок четыре, азимут пятьдесят шесть! Беглый огонь, четыре снаряда каждому!

Бух! Бух! Бух! Бух! Машина качнулась, остро запахло порохом. Вентиляторы, вытягивающие гарь, заурчали на полную мощность.

– Удачно. Они застряли. Ждите сигнала.

Тишина. Обругать? Похвалить? Теперь нельзя. Только ждать. И спустя пять бесконечных минут.

– Стоят. Идти дальше не решаются. Стоп! Пехота стоит. Точнее, уходит с дороги. Они гонят носорогов! Берегитесь!

Этих динозавров?!

– Всем внимание! На нас идут носороги! Левое орудие – бронебойный. Правое – фугасный!..

Земля дрожит… Да вряд ли. Танк тоже вибрирует от работы паровой машины. Сергей, конечно, гений, в таких условиях построить нормально работающую технику. Для данной местности и времени, разумеется. Скорее, просто подсознание при виде появившихся живых гор, поросших ржавой шерстью, дорисовало картинку. Здоровенные, едва ли не с танк ростом, бегущие нелепой трусцой глыбы. На груди – мощный щит. То ли бронзовый, то ли медный. Громадный рог, увенчанный железным набалдашником. Если не пробьёт таким броню, то за счёт инерции и массы тела может запросто перевернуть танк на бок. Серьёзный противник. Очень серьёзный.

– Наводчикам! Стрелять без команды! По готовности!

Едва успел договорить, как рявкнула пушка его собственного танка. Качнуло. Хотел было выругаться, но огонёк донного трассера уже уткнулся точно в центр начищенного щитка одного из зверюг. Тот вздрогнул, сделал ещё несколько прыжков-шагов, ноги подогнулись, и он въехал мордой в грунт, пропахивая борозду. Тут же откликнулись ещё несколько пушек. И все снаряды легли в цель. Ни одного промаха. Вот же… Ююми – молодец! Стоп! Это пушки, где наводчиками саури! Всё верно! Бах! Бах!

– Глаз – Первому. Дайте десяток снарядов по координатам двенадцать – пятьдесят один.

Снова прорезались разведчики. И дубляж в микрофон:

– Пятый, шестой – двенадцать-сорок четыре! По пять штук осколочных!

– Вас понял, подтверждаю.

Эхом ему откликнулся сосед. Быстрая серия из заказанных залпов. Ушли за горизонт. А спустя минуту оттуда потянул густой, вязкий дым. Что-то загорелось. И очень лихо, как он видит.

– Подтверждаю накрытие. Обоз с боеприпасами для требучетов накрыт.

…Ого! Как удачно! Там, кажется, были зажигательные! Зря отвлёкся. Красиво то как!.. Поле перед обороняющимися быстро усеивалось бурыми неподвижными холмами. Впрочем, не все из павших носорогов лежали спокойно. Несколько бились на боку, орошая землю светлой кровью, подёргивая нелепо короткими ногами. Один тщетно пытался встать, опираясь на оборванные по колено миной передние ноги, и, похоже, уже совсем ничего не соображал в агонии… Последний зверь получил сразу два снаряда. Причём, то ли наводчики оказались слишком хороши, то ли просто случайность: один вошёл в один, и животному оторвало зад, расплескав внутренности по траве. Рогова передёрнуло. Впрочем, на той войне он насмотрелся и не на такое.

– Прекратить огонь. Ждать указаний. Подвезти боеприпасы. Пополнить боекомплект до штатного!

Заглянул внутрь машины – на него смотрели все члены экипажа. Ну, да. Им то откуда видно? Особенно механикам? Сам то на крыше башни. Да ещё – стоя.

– Всех положили. Теперь ждём. Время на нашей стороне.

И – вновь треснула рация:

– Командир, это Глаз. Видим конницу. Много. Примерно, две-две с половиной тысячи. Идут на рысях. На марше расстрелять не успеете. Готовьте осколочные и шрапнель.

– Вас понял. Вы как?

– Сидим крепко. Не беспокойтесь.

– Если что – уходите не раздумывая.

– Спокойно, командир. Дураков среди нас нет. Ждите конников.

Обвёл всех взглядом, не выпрямляясь, отдал команду в микрофон:

– Конница. Готовимся. Оповестить пехотинцев в окопах…

Тридцать минут ожидания. Казалось, что в пропитанном кровью носорогом нервов запахло палёными нервами, напряжение было таким, что в ушах звенело. Но вот из-за невысокого холма, разворачиваясь в лаву, показались вражеские всадники. В быстро сгущающемся сумраке, понукая коней, изо всех сил понеслись к окопам. Теперь и Дмитрий услышал тот грозный глухой топот тысяч копыт. Зрелище было внушительным и страшным.

– Сьере майор! Это императорская гвардия! Они не отступят!

Внизу стояла, опершись на броню, запыхавшаяся Виура, с тревогой глядя на человека.

– Марш в укрытие! Стрелкам открыть огонь из ружей! Прочим не высовываться!

Девушка умчалась обратно в глубину линии. Треснул первый выстрел из винтовки, второй, а потом частый треск, который покрыл первый выстрел из пушки командирского танка. Затем за сплошным рёвом орудий сухой трескотни пехотных ружей совсем не стало слышно. Танк содрогался от непрерывной стрельбы. Бесшумно откинулся люк в корме, и из него вырвались клубы порохового дыма. Вентиляторы уже не успевали отсасывать испорченный воздух. Блестящие медные гильзы образовали небольшой холмик позади машины, воздух над стволами задрожал, и Рогов похолодел – орудия накалились. А значит, скоро придётся прекратить огонь. Кто успеет? Они, или конница императора Рёко? Сплошной вал разрывов почти скрыл атакующих, но они рвались вперёд изо всех сил. Они действительно не могли отступить. Либо умереть, либо выполнить задачу. Другого не дано, и Рогов восхитился их безнадёжной отваге. Отваге смертников. Теперь он уже видел – это конец. Кучи тел. Вперемежку людские и конские. Целые, и не очень. А то и просто куски бесформенного мяса. И – кровь. Повсюду. Даже трава сменила свой цвет, став в почти наступившей ночи чёрной. Последних счастливчиков, которым удалось проскочить до окопов, буквально растерзали каторжники. Копьями, ружейными пулями, мечами и ножами. Умудряясь вспарывать животы лошадям в краткий миг, когда они перепрыгивали через траншею, и тут же бросаясь на падающего всадника, не щадя себя, не обращая внимания на раны. Рогова передёрнуло. Такое ожесточение он видел буквально раз в жизни. И это раза хватило ему на полгода. Именно столько времени он не мог спать нормально после Юхакской мясорубки… Треснула рация:

– Сейе – один – комбату. Отбили атаку пехоты и зверей. Потерь нет. Расход боеприпасов незначительный.

– Командир роты два. У нас спокойно. Можем выделить на помощь две машины.

– Не надо, комроты два. Мы в порядке. Лучше усильте ночное патрулирование. Нельзя, чтобы к нам подобрались незаметно.

– Сделаем, комбат. Держитесь там.

…Хм… А саури промолчал… И тут снова треснуло:

– Ты хорошо дерёшься, комбат. Биться в одном строю с тобой – честь для меня.

– Спасибо, сейе.

Удовлетворённо хмыкнул про себя – хорошо дерусь? Да, собственно, я и не дрался сегодня. Это вот они – мои танкисты, эти каторжники. Их заслуга. Моя лишь в том, что я всех распределил и всё учёл. И – разведчиков. Без них нам пришлось бы куда хуже. А так – били на марше, и не теряли времени, пытаясь распознать цели. Уже знали, что и куда. Представлю к награде. Обязательно…

– Сьере майор, что-нибудь слышно?

Снизу смотрела фиорийка. Махнул успокоительно рукой, одновременно глядя на таймер. Ого!

– Всё нормально. Вроде как на сегодня всё, если ночью не рискнут.

Разобрал, что девушка усмехнулась в ответ:

– Не рискнут. Они знают, кто сейчас против них.

Повернулась в темноту, крикнула:

– Ю-ха-ха!

И тьма ответила жутким многоголосым рёвом, от которого зашевелились волосы:

– Ю – ха-ха!!!

Рогова даже передёрнуло.

– Мы – смертники. Все, кто здесь. Не даём пощады, и не просим её. И они это знают!

– Раз знают – хорошо. Но пора ужинать, тебе не кажется?

Заметил короткое движение горла. Усмехнулся про себя. Точно, пора. Сегодня у пехоты был отдых. Только с полсотни конников. Но завтра будет куда хуже. Он уверен.

>Глава 17. Планета Русь. Николай торопливо открыл дверцу отдельного кабинета роскошного ресторана 'Емеля' в элитном квартале столицы Империи. У него и так болела голова – из-за внезапно ухудшившейся политической обстановки, и продолжающей нарастать внешней напряжённости дела концерна 'Рогов' находились в очень сложном состоянии. Требовалось приложить максимум усилий, чтобы вывести средства из зоны влияния 'Большой Тройки'. Иначе можно было их потерять. Но вывести деньги – не проблема. Куда важнее вопрос – где теперь найти им применение? А вот здесь то и был затык. Корпорация и так имела большой кусок пирога во внутренней торговле, и это вызывало большое недовольство очень многих влиятельных людей Империи. Извечное русское зло – мохнатая рука. Конечно, сейчас давление на фирму значительно снизилось, но запусти Роговы выведенные капиталы в дело, неизбежен наезд. И не только по финансовой линии. А оно нужно семье? Разумеется, нет. Да вкладывать, собственно говоря, их некуда. Рынок настолько насыщен, что нет ни малейшей лазейки, куда можно протиснуться. Хорошо, хоть война закончилась. У людей появилось время, средства, которые они могут тратить с куда большей уверенностью в завтрашнем дне, чем сейчас. И это вызвало подъём экономики, компенсировавший уход русских промышленников из Имамата, Партократии и Демократии и финансовые и промышленные потери. Николай, управляющий семейным предприятием, одним из первых уловил грядущие изменения в Галактике, и начал сворачивать семейный бизнес в этих государствах сразу, как только услышал о гигантском выкупе, преподнесённом майором Максимом Кузнецовым за свою супругу саури. А потом и Дмитрий, вышедший в отставку, прислал весточку о том, что старый друг просит его стать управляющим одного из рудников по добыче огненных сапфиров. Затем ошеломляющая новость о браке Императора Сергея с матерью властителя Фиори. И, поразмыслив, Николай понял, что впереди будут сложные времена. А спустя некоторое время пришла ещё одна новость, его брат женился. И тоже на саури, как Макс. Срочно выводить семейное дело из заграницы в пределы Империи Рогов-средний начал ещё при первом событии. А получив весть о женитьбе брата, просто форсировал события. Он практически успел, потери были минимальны. Можно сказать, не заметны, по сравнению с тем, чего могла лишиться семья, пройди кое-какая информация мимо неё. Многие русские промышленники потеряли от трети, до половины своего состояния. Хотя Рогову было их не очень и жалко – Император неоднократно повторял, что производство должно развиваться в пределах Руси. И рекомендовал торговать лишь готовой продукцией русских заводов. И вот, те, кто его не послушал, сейчас пожинали плоды своей жадности. Да, производить там было выгоднее. Пусть не намного, но всё же выгоднее, чем у себя. Дешевле рабочая сила, отсутствие высоких требований у профсоюзов, которые, тем более, очень дёшево покупались, минимум таможенных пошлин. Но лишиться всего можно было в любой момент после наступления мира. Что и произошло. 'Большая Тройка' и так терпела слишком долго, почти год, пока, наконец, не разродилась законом о конфискации. Так что он, Николай, успел. Да и по совести сказать, у их семьи, как раз, заводов и фабрик за пределами Руси не было. Лишь склады, магазины, торговые центры. Так что теряли они товар. А вот последнего было ну очень и очень много. Потому и сбрасывал он всё, что можно и нельзя, спеша избавиться от всего, одновременно вывозя оттуда русский персонал и всё, что можно было прихватить полезного по дешёвке. Сырьё, новые разработки, кое-какое уникальное оборудование. В общем, в накладе Роговы не остались. Но на их счетах сейчас зависли колоссальные средства, которые некуда было вложить. И вдруг – этот странный звонок в его главную контору с просьбой о срочной встрече к взаимовыгодному удовольствию. Он хотел было проигнорировать приглашение, тем более, что абонент не счёл нужным представиться. Только голос. Причём, женский. Правда, очень приятный. Мягкий, грудной. Но только пока он колебался, ему к уху поднесли второй аппарат, и очень знакомый властный голос порекомендовал согласиться. Мало того – как можно быстрее встретиться с дамой, которая предлагает ему встречу. Увы. Против высшей власти Империи не попрёшь, и Николай нехотя согласился. И вот теперь он входил в роскошный кабинет шикарного ресторана, недоумевая, кому же и зачем он мог понадобиться. В помещении царил приятный полумрак, что удивляло. Ещё – множество цветов в вазах, стоящих на полу. Вздохнув про себя, Рогов-средний беззвучно выругался – похоже, после того как женился старший брат, настала его очередь. Интересно, кого же ему сватают? Опять очередную наследницу? Как достали его эти дуры, считающие, что из-за денег из папаш весь мир должен валяться у них в ногах! Спокойно прошёл по мягкому ковру, уселся в кресло, поднял взгляд на свою собеседницу, и… Едва не прикусил язык, спеша задавить в самом зародыше готовые сорваться с губ не очень вежливые слова. Перед ним сидела саури. Мало того, не просто саури, хотя и до жути, просто неестественно красивая, а… Вдова. Уж в этом он разбирался. Белая повязка вокруг чистого лобика просто кричала об этом. И её жёсткий, смертельно ненавидящий взгляд, обращённый на него.

– Благородная юили…

– Аами ас Садих уль Арийя. Выпуск университета Чемье, деловой факультет года Синего Дракона. А ты – Николай Рогов, который сейчас управляет семейной корпорацией Роговых. Так?

– Да, благородная юили. Всё верно. Но откуда… И – как?

– Юили – обращение к благородным дамам, которые не являются родственниками. Ты должен звать меня юмаи. Поскольку мы теперь родня.

Последнее слово саури словно выплюнула, столько скрытой ненависти было в её голосе, и Николай разозлился:

– Вам не нравлюсь лично я, или все люди, юмаи? И – поясните? Почему мы вдруг стали родственниками, хотя я, лично, вижу вас в первый раз. Если вы о жене моего брата, то его супруга носила в девичестве фамилию ас Садим уль Вермаа, и не имеет ничего общего с вашим кланом.

Саури побледнела от гнева, схватилась за лежащую рядом с ней металлическую самописку, но сдержалась, и с усилием, ровным тоном произнесла:

– Ююми ас Садим уль Вермаа раньше была шурхой Клана ас Садих. И сменила своё имя после изгнания. Теперь я получила этот статус, несмотря на моё происхождение из Клана уль Арийя. Клан ас Садих, получив известие о её браке с человеком из семьи Роговых, долго размышлял, что ему предпринять, ибо оскорбление, нанесённое чести Клана изгнанницей – неслыханно по своей тяжести!

Она стала ещё бледнее, потом, сделав новое усилие, продолжила:

– Поэтому Клан после долгих раздумий принял решение послать по следу отступницы херхов, чтобы наёмные убийцы принесли её голову в Дом Клана, где каждый из нас мог бы проклясть её.

Николай напрягся – они что, не смогли добраться до невестки, поэтому послали эту красотку за ним?! Саури же наоборот, чуть расслабилась, немного откинувшись на спинку своего кресла. До этого она сидела, прямая, словно струна. Бросила вновь злой взгляд на человека, неожиданно для него протянула руку к стакану, стоящему перед ней, сделал глоток воды, как понял Рогов. Облизнула пересохшие от волнения губы, чуть показав кончик языка, затем вновь заговорила:

– По обычаю, мы обязаны были известить Вождя Вождей о нашем решении, ибо использовать херхов Клан может лишь с его соизволения. Но как только прошение дошло до Великого, глава Клана ас Садих был вызван во Дворец Владыки, а вернувшись, объявил волю Вождя Вождей. Слушай же её, человек из семьи Роговых.

Саури полезла куда то под стол, потом выудила на свет свиток, развернув, начала зачитывать угловатые письмена:

– Повелеваю Клану ас Садих простить бывшую шурху Ююми, ибо делает она сейчас для Кланов неслыханное по важности дело, и судьба будущих поколений наших зависит от неё. И тем самым искупила она вину и перед родным Кланом, и перед всеми остальными Кланами нашими. Потому следующим повелением моим будет следующее – одному из Кланов послать к людям своего представителя, дабы основать совместное дело. А поскольку торговля и общее дело, вещь рискованная, то надлежит использовать все связи, включая родственные. Но только Клан ас Садих имеет родню среди людей, ибо дочь их, Ююми ас Садих, стала женой человека, и надлежит Клану выслать из рядов своих того, кто знает торговое дело в пределы Руси, основать предприятие, достойное обеих родов, саури и людей, к вящему процветанию обеих Держав и укреплению мира между нашими государствами. Подписано в год Алого Дракона, день шестой месяца аль-Шурийя…

Перевела дух, свернула свиток в аккуратную трубку, подала его Николаю. Потом снова процедила сквозь зубы:

– Клан выбрал меня, поскольку я окончила Университет Чемье с отличием, прежде чем стала женой брата Ююми, а через два месяца после этого – вдовой…

Пауза. Довольно долгая. И вновь злые слова:

– Я прибыла к вам, человек, узнать – что могут предложить мирам саури люди? И, конкретно, мои новоявленные родственники? Как мне сообщили, семья Роговых богата по вашим меркам. Но у Кланов и людей разные критерии богатства. Ас Самих имеет свои представительства на всех мирах Кланов. Сможет ли Дом Роговых обеспечить товарами двадцать две тысячи лавок, магазинов и торговых центров с оборотом в сорок миллиардов харри в месяц?

Николай, наконец, позволил себе перевести дух от такой кучи неожиданностей и тоже откинулся на спинку кресла. Пошарил вокруг себя глазами, пусто. Кроме стакана воды перед саури, на белоснежной скатерти больше ничего не было.

– Вы не делали заказ, юмаи?

Саури сидела недвижно, словно скала. Лишь расширившиеся зрачки показали, насколько та оскорблена подобным обращением. Ха, значит, так? Посмотрим, насколько ты непрошибаема, де… вушка… Интересно, у неё есть дети? Вряд ли. Ведь по её словам, стала вдовой через два месяца после замужества… Рогов встал со своего кресла:

– Юмаи, серьёзные дела, особенно такое, как это, не обсуждаются в ресторанах, какими бы роскошными они не были. Предлагаю посетить наше представительство, точнее, главную контору нашей семьи, чтобы вы могли составить представление о нашем ассортименте товаров, и выбрали то, что сможете продавать в Кланах. Заодно там же сможем обсудить цены и условия поставки. Насколько вы правомочны решать дела Клана?

Та даже зашипела от гнева:

– Клан постановил назначить меня директором и полномочным представителем с нашей стороны.

Николай удовлетворённо кивнул:

– Замечательно.

Протянул ей руку, которую саури с негодованием отбросила в сторону, смерив человека пылающим презрением взглядом.

– Показывай путь.

– Прошу за мной.

Предупредительно открыл перед девушкой двери кабинета, бросив секретарю, застывшему при виде саури с открытым от изумления ртом:

– Уладь тут всё. Мы – на Красавицу. В главную контору.

Парень мгновенно спохватился, тут же исчез. Николай двинулся вперёд, но тут же остановился – саури стояла на месте. Удивлённо спросил:

– Вы остаётесь, юмаи?

Она зло дёрнула подбородком:

– Пусть ты человек, но, всё-равно, мужчина. И должен идти впереди женщины.

Глаза Рогова удивлённо расширились, но он справился с удивлением:

– Хм, юмаи, вы собираетесь сотрудничать с нами?

– Не по своей воле, но – да.

– Значит, с людьми?

– К чему глупые вопросы, человек?!

– Следовательно, исходя из специфики вашего поручения, а так же учитывая то, что вы являетесь представителем Клана на Руси, вам придётся проводить здесь, в Империи, много времени. Так?

…Опять резкое движение подбородка.

– Так. И что?

– Если не хотите слишком выделятся и привлекать к себе лишнее внимание, вам придётся соблюдать некоторые обычаи людей.

Шагнул к ней, спокойно взял её за руку, невзирая на сопротивление, положил ладонь себе на локоть.

– У нас ходят так. Бок о бок, юмаи.

Повлёк её за собой, не замечая того, что ненависть на мгновение сменилась изумлением… Спокойно вошли в лифт, к счастью, пустой. Николай нажал кнопку этажа, кабина пришла в скольжение. Саури, ещё не придя в себя от того, что держится за человека, с любопытством осматривалась: гладкие полированные панели под мрамор, сияющие хромом вставки между ними, сенсорная матовая панель глубокого чёрного цвета. Мягкий толчок, кабина остановилась.

– Мы… Прибыли?

– Нет. Промежуточная остановка.

И верно. Двери разошлись, внутрь вошли две девушки в красивых платьях. С удивлением посмотрели на застывшую в напряжении саури, отвернулись с надменным видом. Аами напряглась, но Николай накрыл её кисть, лежащую на его локте, своей ладонью, чуть нажал.

– Фи, вырядятся же, деревенщины.

– Ты права, Оля, напялила на себя какой-то дурацкий балахон. Совсем не разбирается в моде.

При этих словах саури дёрнулась, но взяла себя в руки. Теперь настал её черёд внимательно всмотреться в наряды их спутниц, и то, что она увидела, ей явно не понравилось. Опять дёрнула подбородком в уже запомнившемся жесте раздражения. Наконец кабина застыла на месте, дверцы разошлись, и Николай сделал шаг вперёд, выводя девушку из кабины. Девчонки-попутчицы подождали, пока пара выйдет, затем двинулись следом. Рогов напрягся – уж больно ему это что-то напоминало. А ещё – крепкие парни у выхода, чью военную вправку не могли скрыть вечерние костюмы. Их что, пасут? Да. Вопрос – кто? К его удивлению, они смогли дойти до выхода из гостиницы без приключений, если не считать удивлённые взгляды встречных гостей ресторана и гостиницы при виде одетой в бесформенный балахон его спутницы. Наконец, пара оказалась на улице. Подкатил лимузин Рогова, открылась дверь, и мужчина слегка подтолкнул девушку вперёд:

– У нас первыми садятся дамы.

Подождал, пока Аами устроится на мягком сиденье, сел сам, на миг ощутив мягкую округлость бедра, впрочем, тут же отодвинувшуюся, распорядился:

– В представительство.

Водитель кивнул, лимузин мягко тронулся с места, набрал скорость и взмыл в воздух. Саури не смогла дальше сдерживать свои эмоции. В конце концов, по виду ей было лет двадцать пять, может меньше. Совсем молодая. И природное любопытство взяло верх – она прилипла к окну, с жадным интересом разглядывая расстилающуюся внизу панораму столицы величайшей Империи человечества. Николай поймал в зеркальце напряжённый взгляд водителя, обращённый на него, вопросительно кивнул, тот показал ему четыре пальца жестом, направленным вперёд, потом столько же, только на этот раз пальцы были вытянуты назад. Восемь?! Ничего себе сопровождение. Лишнее подтверждение того, что в его встрече с саури заинтересованы очень и очень высокопоставленные лица. Такая охрана! Перед водителем мигнуло текстовое сообщение. Тот кивнул самому себе, машина немного изменила курс. Рогов встревожился, тронул клавишу переговорного устройства:

– В чём дело?

– Нам рекомендовано изменить курс, господин Рогов. Впереди неприятности, и охрана сейчас зачищает её.

– Понятно.

Мелко задрожал браслет коммуникатора на руке, мигнув, вспыхнуло аудиополе, не давая возможность посторонним услышать разговор:

– Николай? Это полковник Васнецов из охраны Императора.

– Я вас не знаю.

– Шестнадцать, сорок четыре, одиннадцать, семь.

Условный пароль, названный ему собеседником перед встречей с саури.

– Что вы хотите?

– Направляйтесь домой. На Красавицу. В вашем офисе сейчас работают сапёры. Обнаружено две мины, и, возможно, в засадах сидят снайперы. Поэтому лучше вам пока побыть в вашем поместье. Тем более, что все образцы товаров уже там. Нам гораздо легче охранять вас там, чем в городе.

Короткое молчание, потом последовало добавление:

– Тем более, что одну машину мы уже потеряли.

Ничего себе… Игра пошла очень жёсткая…

– Хорошо.

Отключил поле, столкнувшись с удивлённым взглядом саури:

– Прошу прощения, юмаи. Срочный звонок. О делах.

И – в переговорку:

– В наше поместье на Красавицу.

Водитель ничем не выдал своего удивления, спокойно довернув штурвал лимузина. Зато саури зло взглянула на человека:

– Что это значит? Мы должны решить деловые вопросы. Причём тут ваша усадьба?

Тут разозлился и Николай, чуть развернулся к ней:

– Юмаи! Я делаю это не по собственной прихоти! Как вы думаете, если нам удастся договориться с вами и запустить совместное дело – скольким людям это не понравится? Только что охрана потеряла машину! Её сбили, потому что они спасали нас. Прикрывали от неприятностей! Вы представитель Вождя Вождей, а не только одного из Кланов, и за вашу жизнь люди несут ответственность! Ибо вы – гость Империи, не одних Роговых! Может, какое то время спустя, ситуация изменится. Я даже уверен в этом, и тогда и вы, и мы сможем спокойно ездить друг к другу в гости. Но сейчас каждый шаг саури в Империи привлекает к себе множество ненужных взглядов.

И, чуть успокоившись после того, как высказал всё этой надменной фифе, уже спокойнее произнёс:

– Наше поместье легче охранять, потому что оно уединённое. А в кишащем людьми городе всегда есть вероятность пропустить врага. К тому же, практически все образцы имеются и там. Так что время впустую мы не потеряем.

Аами вспыхнула, её личико пошло пятнами гнева. Но голос был ровен:

– Там есть связь?

Тут Николай удивился не на шутку:

– Разумеется! Вы что, считаете нас дикарями?!

Ледяной взгляд был ему ответом. Саури отодвинулась ближе к дверце, закинула ногу на ногу, прикрыла глаза, ожидая, когда они прибудут на место. В салоне воцарилось напряжённое молчание…

…Лимузин плавно застыл на месте. Николай вышел первым, осмотрелся – вроде всё тихо…

…Пискнул вызов рации:

– Объект один прибыл в охраняемую зону. Чисто…

…От сферы слежения оторвалась пара больших глаз, устало потянулась:

– Аами на месте. Жива. Эти… Люди… Сыграли честно…

…Саури вышла из машины, опираясь на руку Рогова, с любопытством осмотрелась. Между тем лимузин, едва закрылись дверцы, плавно тронулся, поднимаясь в небо.

– Это…

– Добро пожаловать в семейное гнездо нашего Рода, юмаи.

Чистые, посыпанные гравием разного цвета, дорожки, в обрамлениях живых изгородей, ухоженные деревья. Необычная, на взгляд выходца из Кланов, архитектура. Навстречу спешили необычного вида механизмы, чем-то напоминающие больших, ей по колено, паучков.

– Это что?

Николай проследил за её взглядом, понял вопрос, ответил:

– Сервис роботы. Нечто вроде ваших слуг. Только механические. Каждый снабжён интеллект-машиной, позволяющей ему исполнять порученные задания.

– О! Это уже интересно. Ваша семья выпускает их?

– Разумеется. Это наши модели.

Саури снова замолчала, и Рогов вновь положил её ладошку себе на локоть, потянул за собой:

– Прошу за мной, юмаи.

Неспешное движение по вкусно похрустывающему гравию. Широкая деревянная терраса вокруг раскинувшегося строения поражала. Три ступеньки, даже через обувь Аами ощутила, что дерево покрытия настоящее. Разъехались створки, пропуская их внутрь. Рогов положил портфель на диван, указал на него девушке:

– Присаживайтесь, и приступим к делу?

– Да. Не будем терять время впустую. Его у нас не так много…

Четырнадцать часов спустя. …Николай с трудом разогнул спину, отрываясь от пачки бумаг, лежащей перед ним, глаза болели, в них словно насыпали песок. Пальцы сводило от непрерывного печатания. Вздохнул:

– Кажется, закончили.

Аами, выглядевшая не лучше него, согласно кивнула:

– Да. Вроде бы всё. Пакет документов сформирован и утверждён, я его подписываю. А вы?

Чёткий росчерк был ответом человека на этот вопрос. Следом последовала подпись саури.

– Уф…

Прикосновение спинки дивана вызвало боль в сведённых мышцах спины. Личико саури тоже искривилось, когда та распрямила поджатые под себя ноги. Пожаловалась:

– Больно. Но я довольна. Человек.

– Ещё бы! Оформить все необходимые документы, согласовать полный ассортимент поставок с ценами и условиями оплаты, решить проблему с денежным эквивалентом для обоих держав, и сформировать первую поставку, вдвоём, да ещё за такое короткое время.

Девушка попыталась пожать плечами, и едва слышно вскрикнула от нового приступа боли, пронзившей затёкшие мышцы:

– Я сама не ожидала ничего подобного.

Внезапно Николай улыбнулся, открыто и спокойно:

– Тогда предлагаю перекусить, принять ванну и лечь спать. А я пока отправлю все бумаги в центральный офис. Пусть приступают к отгрузке. Пойдёмте, я покажу вам ваши апартаменты.

Её брови удивлённо поползли вверх, но Аами ничего не сказала, молча поднялась, но тут же зашипела, наклонилась, растирая ногу, схваченную судорогой. Недолго думая, Николай подхватил её на руки, тем более, что саури была очень красива.

– Вы что творите?!

Дёрнулась та, и мужчина поспешил успокоить её:

– Я отнесу вас наверх.

– Немедленно отпусти, человек!

– Вам больно сейчас идти. А я, всё-таки, мужчина. Не волнуйтесь. Мой долг помочь вам.

– Долг?!

Негодование уступило место удивлению. Затем она отвернулась и замолчала, пока Рогов нёс её лёгкое тело по лестнице. Вот и гостевые апартаменты. Вошёл внутрь, бережно опустил саури в большое кресло. Показал на левые двери:

– Там ванная. Сменить одежду можете здесь.

Вздохнул с сожалением:

– К моему огорчению, одежды ваших миров у нас нет. Как-то не подумали о запуске в производство линии мод Кланов. Но, надеюсь, вы подберёте себе что-нибудь из наших…

Выделил слово 'наших'.

-… нарядов.

Аами напряжённо молчала, и Николай спохватился – ей же наверняка не терпится избавиться от него, чтобы поскорей залезть в ванну:

– Столовая внизу. Я пришлю за вами робота, и он проводит.

– Х-хорошо.

Чуть заикнувшись, ответила та. Склонив на прощание голову, мужчина вышел из комнаты. Ему ещё нужно было передать документы в главную контору, а копию отправить по номеру, оставленному ему девушкой. Аккуратно сложил исписанные и отпечатанные листы в стопку, подошёл к аппарату, набрал короткий вызов своего учреждения, потом набил длинный ряд цифр, тщательно сверяясь с листочком. На котором был номер пункта назначения в Кланах, дождался ответа, запустил передачу. Лист за листом выбрасывался из аппарата обратно, снова складываясь в аккуратную стопочку. Наконец прошёл последний. Прогудел сигнал подтверждения с Руси. Пискнул такой же точно откуда из Кланов. Всё. Теперь дело за остальными, людьми и саури…

Планета Русь.

– Ваше Величество, Рогов только что отправил Клану ас Садих полный пакет документов.

Бровь Сергея поползла вверх:

– Поясните, что значит, полный?

– Уставной документ, договор о намерениях, письмо в регистрационную палату Кланов, согласованный денежный эквивалент для расчётов, перечень товаров человеческого производства и их количество в первой поставке.

– За четырнадцать часов?!

Сергей Шестнадцатый, мягко говоря, был очень удивлён. Секретарь пояснил:

– Ааами ас Садих уль Арийя, представитель и содиректор нового предприятия со стороны Кланов окончила Университет Чемье с отличием, ваше Величество. Данное учебное заведение готовил лучших управленцев и торговцев в державе вашего свата.

Император Руси покачал головой – он был очень удивлён.

– Но и наш Рогов не уступил ей. Они друг друга стоят.

– Совершенно верно, ваше Величество. Стоят. Два сапога – пара.

Сергей задумчиво потрогал свой подбородок, как делал, когда задумывал очередную каверзу, от которой его врагам приходилось долго отдуваться, потом дёрнул головой:

– Мне нужно кое о чём подумать. Кстати, как наши заклятые друзья из 'Большой Тройки'?

– Скрежещут зубами, ваше Величество. При конфискации русского имущества они рассчитывали получить гораздо больше. Хорошо, что мы успели предупредить практически все наши деловые круги, которые соблюдали заключённые ими договора. Так что пострадали лишь те, кто наживался любой ценой.

– И?

– От трети, до половины состояния, ваше Величество, плюс потеря времени на организацию новых заводов и предприятий. К тому же, согласно ваших указаний, у них будет множество проблем при строительстве и оформлении документов, не говоря уж о плотном колпаке для всех их дел и делишек.

– Отлично. Продолжайте операцию 'Мир', Пётр. Это всё?

– Ваш сват прислал сообщение. Только что.

– И ты молчишь?!

Секретарь молча протянул ему лист бумаги с единственной фразой: ' Я не буду против'. Брови Сергея Шестнадцатого вновь поползи к верху:

– И что бы это значило?

– Пока не знаю, ваше Величество. Но мне почему то кажется, что это будет что-то очень любопытное.

– Ну – да. Как обычно. Как только человек и саури начинают общее дело, это заканчивается…

И хлопнул себя по макушке:

– Только этого мне не хватало!!!

Глава 18. Темная ночь только пули свистят по степи Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают В темную ночь ты любимая знаю, не спишь И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь. …Старая, очень старая песня. Мы сидим у костра в степи, головка Ююми лежит у меня на коленях. Она пытается сдержать слёзы, но я вижу, как блестит влага через плотно сомкнутые глаза. Простые, немудрёные слова затронули самые потаённые души в её сердце. И не только в её, рядом так же застыли ещё двое, Урх ас Римай, командир первой роты, и Виури Сехоро, бывшая каторжница, заслужившая свободу после той памятной первой битвы нашего батальона и Коалиции. Тогда у нас оставалось по одному снаряду на орудие, патронов для винтовок не осталось совсем. Зато в поле перед нами нельзя было увидеть ни кустика травы, ни кусочка чистой земли. Всё оно было завалено трупами врагов и животных, залито кровью. Я был вынужден отозвать почти все танки к нам, потому что солдаты противника словно осатанели – забыв, что есть другие проходы, они лезли и лезли на нас, устилая поле своими трупами в несколько рядов, гоня носорогов и конницу по ещё шевелящимся телам своих товарищей. Это была настоящая бойня. Дважды им удавалось ворваться на наши позиции, и тогда в дело вступали огнемёты и мечи. Резались не щадя ни себя, ни врагов. На моём боку длинный след от вражеской сабли, они как-то умудрились достать, а я даже не заметил. Тогда меня спасла именно Виури, всадив копьё в спину моего противника. Я лично ходатайствовал перед Неукротимым о её амнистии. Надо сказать, что Атти и сам не ожидал от тех, кто находился на каторге, подобного самопожертвования. Но когда всмотрелся в глаза девушки, опустил взгляд, затем позволил дать ей свободу. Впрочем, и все остальные, кто выжил в сражении, были так же амнистированы и по их просьбе зачислены в армию. И, насколько я знаю, дерутся выше всяких похвал. А Сехоро… Что сказать, встретились два одиночества. Урх потерял всю семью, когда корабль, на котором та летела, попал в гравитационный шторм. Хвала Богам, что люди не имеют к этим смертям никакого отношения. Может, парню удастся забыть о горе? Сейчас, спустя два месяца после той памятный битвы, столько всего произошло, и хорошего, и плохого. Мы понесли первые потери – шесть танков было подбито, угодив в ловушки, построенные нашим врагом. Зато это добавило осторожности остальным, слишком уж уверовавшим в свою неуязвимость. Два экипажа потеряли, когда тех отравили в одной из придорожных харчевен диверсанты. А сейчас мы прощаемся. Наш батальон расформировывают и преобразовывают в полк. Те, кто выжил, разъезжаются по разным городам Фиори, чтобы начать создание новых танковых частей. Ас Римай уезжает в Ганадрбу, где основан учебный танковый корпус. Ему предстоит наладить обучение младшего командного состава. Мы с Ююми летим на Красавицу, но совсем ненадолго, буквально на пару дней, получать новые танки. Остальные – кто куда. Часть остаётся в бывшем батальоне, который очень скоро станет полком. Часть разъезжается по другим городам, где будут созданы новые подразделения. А сейчас мы в последний раз собрались все вместе и слушаем импровизированный концерт, данный нам водителем моего танка. И откуда Сергей знает эти песни? Как я люблю глубину твоих ласковых глаз Как я хочу к ним прижаться сейчас губами Темная ночь разделяет любимая нас И тревожная черная степь пролегла между нами. Два месяца непрерывных боёв. Из одной битвы, в другую. Люди, теперь я не делаю различия между настоящими людьми и саури, почернели, осунулись, спали и ели на ходу, спеша туда, где требовалась наша помощь. Практически без отдыха. Измотались до последних пределов, начали допускать ошибки. Эйфория первых побед быстро прошла после первых потерь. Но Атти просил, и мы, засыпая на ходу, шли и шли в бой. Он именно просил, не приказывал. А враг становился всё сильнее и сильнее. Часто нас встречал настоящий артиллерийский огонь, а потом и гранатомётчики. К счастью, наша броня оказалась крепче вражеского оружия, но всё-равно, после каждого боя наши ряды редели. Раненых увозили в тыловые госпитали. Фиори, напрягая все силы, перемалывала одну вражескую армию за другой. И на острие этих жерновов были мы, танкисты. Постепенно Коалиция начала выдыхаться. Всё с меньшей и меньшей охотой солдаты противника шли в бой, доходили слухи о бунтах в гарнизонах, не желающих отправляться на гарантированную погибель. Да и в самой Коалиции было далеко до полного единства. Владетельные господа начали ссориться, обвиняя друг друга в неудачах. Большая Тройка решила применить жёсткие меры, организовав перевороты в Аксии и Михонго. Удачные, к сожалению. На престолы взошли лояльные к чужакам марионетки, и в эти государства хлынуло потоком оружие – ружья, пушки, боеприпасы и машины. Но время было упущено. Фиори выбило врага из своих пределов, более того, были захвачены стратегические плацдармы на вражеской территории, и теперь Неукротимый готовился рассчитаться по долгам, образовавшимся у Коалиции перед его страной. Верю в тебя в дорогую подругу мою Эта вера от пули меня темной ночью хранила Радостно мне я спокоен в смертельном бою Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось. Накапливались резервы, припасы, оружие. Завершали обучение новые и новые части. Наконец то появилась авиация. Пока – управляемые дирижабли, но всё же и эти машины облегчили наше положение. Солдаты Коалиции боялись летающих машин до потери сознания. Мы перевооружались. Не будь Кодекса, соблюдаемого всеми разумными расами, мы бы давно покончили и со вторжением, и со всеми неприятностями. Но он заставлял нас соблюдать его правила. Точнее, и нас, и наших врагов, прячущихся за спинами Коалиции. Потому что наказание за его нарушение одно – полное уничтожение. Всей расы. Всего вида. Конечно, узнать о его существовании и Арбитрах было шоком для человечества. Поначалу люди даже не поверили в то, что подобное существует. Пришлось убедиться. И то, что произошло после этого, отбило охоту у самых отъявленных и беспринципных политиков нарушать его. С той поры войны изменились. Но в любом случае, ничего хорошего нет в смерти, пожарах и разрушении. Тогда, после подхода так ожидаемого подкрепления, мы вернули себе развалины Астирха. Их защитники дрались до последней капли крови, до последнего вздоха. Обозлённые потерями и неудачей враги, захватив груды перемолотого в щебень кирпича, зверски надругались над их трупами, расчленив их на части. Залитые кровью рыжие останки стен, куски тел, разбросанные повсюду. Я видел всякое в своей жизни, но подобное – в первый раз. И тогда я понял, почему Атти просил не брать пленных. Те, кто совершает подобное, просто недостойны жить… Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи Вот и теперь надо мною она кружится. Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь И поэтому знаю, со мной ничего не случится… …Завтра мы отправляемся с Ююми в Саль. До него – трое суток пути. Неукротимый уже выслал за нами транспорт. Роскошная карета ожидает только нас. Как и конвой. Машина остаётся в батальоне. Здесь она гораздо нужнее, а экипаж на неё уже обучен и прибыл. Надеюсь, что за три дня мы с женой сможем хоть немного отоспаться, чтобы не бродить по Красавице, словно зомби. Там нам нужна свежая голова и нормальные мозги. Проверить машины, проследить за их отправкой. Кстати, моя половинка надеется встретиться с Аами, узнать у неё новости о Клане и расспросить о родственниках. Ну а я рассчитываю увидеть Николая и остальных. Всё-таки вооружение нам поставляет совместное русско-клановое предприятие 'Ди и Ди'. А мы – официальные представители Императора Фиори… Прощальный костёр в степи. Песни, которые ни я, никто из нас никогда прежде не слышал. Но затрагивающие нечто в нашей душе, что делает нас людьми. Или саури. Воскрешающие в нас человечность… …Атти с удивлением смотрел на остановившуюся перед ним карету, посланную им за Роговыми. Несмотря на то, что лакеи открыли двери, из неё никто не выходил. Что-то случилось? Император с тревогой взглянул на начальника конвоя, тот успокоительно объяснил:

– Они спят, ваше величество.

– Как – спят? Давно?

– Едва залезли внутрь, так и улеглись. Пару раз выходили, справить нужду или наскоро перекусить. А так – только спят, и всё.

Неукротимый осторожно приблизился, заглянул внутрь – так и есть. Крепко обнявшись, Дмитрий и Ююми спали на расстеленном диване, ровно и глубоко дыша. Начальник конвоя пояснил:

– Последнюю неделю батальон практически не выходил из боёв, ваше величество. Они просто измотаны до последней стадии. И…

Решившись, добавил:

– Им нужно просто отдохнуть. Ещё два три дня, и, по моему разумению, они могли просто умереть от усталости.

Атти зло дёрнул головой – он совсем забыл о том, что танкисты тоже люди и нуждаются в отдыхе. Обстановка на фронте требовала, и он каждый раз забывал, что особый батальон дерётся без сна, без остановочно. Сражение за сражением, битва за битвой. Если технику ещё чинили, то люди дрались, потому что он просил их об этом. И они не щадили себя…

Император отошёл в сторону – у него тоже есть совесть. И он не забудет этого. Ни за что. И никогда. Обернулся к слугам:

– Осторожно положите их на носилки и отнесите в гостевые покои дворца. Пусть они отдохнут, сколько им понадобится. Лучше бы, конечно, там, на Красавице. Но я предоставлю им неделю отпуска. Слово императора. Чтобы не случилось. А сейчас – пускай отсыпаются. И, немедленно, вывести всех танкистов из сражений, дать всем неделю отдыха. Не привлекать к боям и войсковым операциям под угрозой смертной казни в течение десяти дней. За это время пусть механики с заводов приведут все машины в порядок. Личному составу танковых частей приказ один – глубокий отдых! Всем ясно?

Тишина. Лишь опущенные глаза говорят о том, что приказ услышан и понят. Пусть некоторые горячие головы на местах поостынут, а то батальон давно стал некой палочкой-выручалочкой для нерадивых генералов и карьеристов, которых почему то слишком много появилось. Спешат рапортовать, не понимая, что эти добровольцы – самое дороге, что сейчас есть у Фиори. Пришедшие не по приказу, а по зову сердца. Добровольцы, защищающие их Родину по приказу собственной совести. А это – куда важнее любого другого приказа. Расторопные слуги бережно вынули обоих из кареты, уложили на носилки, унесли во дворец. Атти проводил их задумчивым взглядом, затем отправился к супруге. Ооли, кормящая младшую дочь, радостно приветствовала мужа. мужчина присел рядом, прижал к себе держащую у груди ребёнка жену.

– Что-то плохое?

Он кивнул в ответ:

– Я слишком много требовал от них.

– От кого?

Не поняла жена.

– От танкистов. Дмитрий и Ююми здесь.

Личико жены озарилось радостной улыбкой:

– Да? Я очень хочу их видеть!

– Не сейчас.

В её глаза вспыхнула тревога:

– Они ранены?!

Атти отрицательно покачал головой:

– Нет. Они спят. Я слишком много от них просил, а они не хотели мне отказывать. И устали до почти до смерти. Трое суток пути они проспали. И сейчас спят. Так что – пусть отдыхают. Остальных танкистов я тоже отозвал. Иначе мы лишимся всех своих танковых войск.

Ооли внимательно посмотрела мужу в глаза, тяжело вздохнула. Увы. Супруг прав. Она потерпит, как бы не желала встретиться с подругой. Но жизнь Ююми дороже, гораздо дороже её нетерпения…

…Где это я? Дмитрий раскрыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится. Высокий светлый потолок, большие окна, сейчас прикрытые бархатными плотными занавесками. Чуть приподняв голову с мягкой подушки, осмотрелся – богатая мебель из драгоценного дерева, возле большой кровати два столика. Рядом сладко посапывала жена, свернувшись калачиком. И при виде мирно спящей Ююми его сердце вдруг затопила такая волна нежности и счастья… Осторожно отвёл пушистый локон с бархатной щёчки. Впрочем, кожа жены немного загрубела от палящего солнца Фиори и ветров. Но этого супруга не стала хуже, наоборот, общие радости и печали сплотили их ещё больше. И, конечно, общее дело. Так и замер, опершись на локоть, глядя на неё, так сладко спящую рядом. Двери помещения бесшумно открылись, и внутрь осторожно заглянула девичья головка в белой накидке, приколотой к высокой причёске, при виде проснувшегося мужчины её аккуратное личико озарилось улыбкой, она было открыла ротик, но Дмитрий приложил палец к губам. Девушка понятливо кивнула, исчезла. Дверь за ней закрылась. Рогов прислушался – спать, как ни странно, больше не хотелось. Он желал совсем другого. Прислушался к появившейся в теле энергии, снова поправил локон…

– Я уже не сплю.

Вдруг сонно откликнулась жена. Открыла припухшие от сна веки, улыбнулась так заманчиво, так нежно, что Дмитрий забыл обо всём, склонился, найдя зовущие губы… А потом была ванна, которую они приняли вместе и опять повторили то, что только что делали в постели. Вытерли друг друга, оделись, вышли из покоев дворца вместе, рука об руку, сияющие счастьем. Их встретила та девушка, что заглядывала проверить, проснулись они, или нет. Склонилась в поклоне:

– Их величества ждут вас, сьере, доса…

Повела по коридорам, вывела на улицу, остановилась перед уже знакомой беседкой, откуда слышались негромкие голоса.

– Ваши величества, ваши гости проснулись.

На пороге увитого плющом строения появился улыбающийся Атти, протянул руку, их ладони встретились, сжались в крепком мужском рукопожатии:

– Ну ты и спать, богатырь! Трое суток в пути, да ещё двое во дворце!

– Ююми!

Взвизгнула счастливо появившаяся за его спиной Ооли, бросилась к жене Рогова, обняла, расцеловала в об щеки, потащила внутрь, усадила за стол:

– Как вы угадали – мы как раз сели пообедать! Ещё два прибора нам!

Слуги мгновенно добавили недостающие предметы. Дмитрий смущённо улыбнулся – его живот громко отсалютовал заливистой руладой, что он не прочь положить в себя кусочек, другой мяса. Или чего-нибудь подходящего ему ещё…

– Мы что, действительно проспали почти неделю?

Рогов не верил своим ушам, но Атти подтвердил:

– Да. Пять суток.

На лице Ююми появилась досада:

– Но ведь мы должны были…

Ооли махнула рукой, успокаивая соплеменницу:

– Успокойся. Мы во всём виноваты, поэтому уже исправили. Можешь не волноваться. Все танкисты отозваны с фронта на отдых. Месяц. Заводские рабочие пока переберут машины. Люди ужасно устали и измотались. Пусть отдохнут. Мы и так… Перестарались, не давая вам ни минуты покоя. Да и наши генералы тоже внесли свою лепту. Сейчас есть кому держать фронт, тем более, что наступило затишье. Основные силы мы перемололи, а новые резервы не успели подойти из глубины Коалиции. Так что твоя совесть чиста. И твоя, Дима, тоже.

– Но мы же должны были ехать на Красавицу, принимать технику.

На этот раз ответил сам Атти:

– Всё уже сделано. Машины находятся на Фиори.

– Значит…

Ююми расстроилась. Она так хотела узнать вести из дома…

– Ничего подобного. Мы тут посоветовались.. Словом, у вас неделя отдыха. Можете поехать, отдохнуть. Обещаю, что никто вас не станет дёргать.

Супруги переглянулись. Затем обменялись короткими кивками в знак согласия. Атти лукаво улыбнулся – кажется, этот брак тоже на диво удачен, вот и эта пара понимает друг друга с полуслова…

– Тогда…

– Хоть доешьте сначала!..

…Двери поместья распахнулись, пропуская пару внутрь. Подсеменил робот, приветственно пропищал руладу, встречая хозяев. Дмитрий осмотрелся – хм, кто-то сейчас здесь живёт…

– ИИ, дома есть кто-нибудь?

– Сейчас никого.

– Тем лучше.

Пробурчал мужчина и лукаво взглянул на жену:

– Ну что, тебе готовить отдельную спальню?

Вместо ответа получил шутливый тычок в бок. Жена надула губки:

– Дурачок, что ли?

– Уже и пошутить нельзя?

Оба рассмеялись… После ужина решили пойти к бассейну, благо, на Красавице всегда стояло вечное лето. Ююми выбрала себе смелый купальник, желая подразнить мужа, Дмитрий одел обычные плавки. Вначале купались, потом оба улеглись в шезлонги. Сок. Мороженое. Так пролетело достаточно времени, но идиллию нарушил негромкий звук. Рогов приподнялся, потом произнёс:

– Кто-то приехал.

– Да?

Откликнулась Ююми, нежащаяся в лучах вечернего солнца.

– Будем подниматься?

Муж лениво махнул рукой:

– А, никуда они не денутся. В конце концов, у нас отпуск.

– Угу.

Потом нащупала новую порцию мороженого, стоящую на столе, откусила кусочек, с наслаждением проглотила:

– Мняка!

– Ого! Совсем освоилась!

Дмитрий прикрыл глаза – как же хорошо вот так лежать, в тишине и покое… Плюх! Он дёрнулся, поднимаясь на локте, рядом резко уселась жена. По поверхности бассейна расплывались круги, а под прозрачной водой было видно плывущее женское тело. Что за… Это не Алиса! Между тем неизвестная пересекла бассейн под водой, резко вынырнула, встряхнула головой с длинными волосами, отфыркиваясь и жадно набирая воздух лёгкими.

– Аами! Ты уже?

– Коля?

Дмитрий повернулся на голос – к бассейну спешил брат. При виде старшего, тот ахнул затем раскрыл объятия. Братья обнялись.

– Откуда ты?!

– Атти дал отпуск. Вот, явились на недельку. Не выгонишь?

Получил тычок в плечо:

– Скажешь тоже!

Средний рассмеялся, с любопытством глядя на невестку:

– Здравствуй, Ююми!

Та торопливо поднялась, склонила голову в коротком поклоне:

– Здравствуйте, Николай.

Тот кивнул в ответ, улыбнулся. В это время сзади послышались шаги, и женский голос произнёс с привычным уху Рогова-старшего акцентом саури:

– Не представишь меня?

Николай отступил на шаг назад:

– Верно. Познакомьтесь – мой брат, Дмитрий. Его жена, Ююми. А это – Аами ас Садих уль Арийя.

Перед семейной парой застыла удивительно красивая саури. Но когда она услышала имя Ююми, её точёное личико исказила ненависть, и она сделал шаг назад, выставляя перед собой скрючившиеся кисти рук:

– Ты!

Жена Дмитрия отшатнулась, на лице появилась боль, Ююми опустила голову. Но тут Николай выступил вперёд:

– В чём дело, Аами? Или это не ты зачитывала мне письмо из Клана о том, что жена моего брата прощена?!

В ответ прозвучал шипящий ответ:

– Клан может и простил её. Но не я! Предательница!

Ююми не выдержала, вышла из-за спины мужа:

– Я – предательница?! Клан изгнал меня, за то, что я не захотела выходить замуж за собственную смерть! Горх поклялся убить меня! Вы что, не знали этого?

На лице Аами отразилось безмерное удивление, а супруга Рогова упёрла кулачки в бока:

– И я что, должна была покорно ждать, пока Горху надоест терзать моё тело и он отдаст меня своим солдатам? Никогда! Лучше быть изгнанницей, чем покорно идти на заклание! И я вышла за Дмитрия по собственной воле! Потому что он, человек, вступился за мою честь, за мою жизнь на поединке Судьбы! И победил! Поэтому я с радостью согласилась совершить неслыханное, стать его женой! И счастлива с ним так, как не смогла бы быть ни с кем из моего рода! И мне всё-равно, простил ли меня Клан, или нет, потому что отныне он моя семья, мой муж, мой… Любимый! А ты – дура, раз считаешь меня изменницей!

Дмитрий зло взглянул на вторую саури, стоящую с растерянным видом, потом взял жену за руку:

– Пойдём.

Смерил суровым взглядом Николая, стоявшего столбом:

– Зря ты так.

– Я…

Старший брат махнул рукой, потом неожиданно присел, подхватывая Ююми на руки. На глазах оставшихся у бассейна саури и человека понёс жену в дом. Двери за ними сомкнулись, и Николай повернулся к Аами:

– Скажи мне только – зачем?

Но та стояла, словно столб, повторяя лишь одно:

– Но мы не знали… Мы действительно, не знали о клятве Горха… Мы не знали…

Николай выругался:

– Проклятье! Твою ж…

Резко развернулся, зашагал в дом. Опять саури отмочила. Сколько он с ней мучался! То ей то не так, то это. Все попытки хоть как то приучить её к земным порядкам терпели крах. Из-за этого им уже дважды едва удалось избежать крупных неприятностей. Уладилось просто чудом! Если бы не вмешался сам Император, кто знает, чем бы закончилась вся затея о совместном предприятии… И вот она опять учудила! И на кого наехала? На собственную родственницу! На соплеменницу! Да ещё на родную сестру своего покойного мужа! Проходя мимо дверей комнаты Дмитрия, решительно тронул сенсор. Спустя мгновение дверь распахнулась, на пороге вырос хмурый брат. Краем уха уловил приглушённое рыдание. Проклятая ведьма!

– Чего?

– Извини. Я даже представить не мог, что Аами отмочит подобное. Честное слово! Извините меня!

За спиной Дмитрия появилась заплаканная Ююми, смахнула ладошкой слёзы, и Николаю вдруг стало невыносимо стыдно за поведение своей напарницы, он опустил голову. Но жена брата произнесла:

– Вы совершенно не причём, Коля. И я вас ни в чём не виню. Что касается Аами, то, честно скажу, я ожидала чего-то в этом роде.

– Но она сама зачитывала мне официальное письмо о вашем прощении!

– Я тоже получила такое же. Но, похоже, это лишь красивые слова, а реальность, увы, гораздо более жестока. Простите, Николай…

Она всхлипнула, вытирая вновь выступившие слёзы. Отвернулась, и мужчине стало до боли жаль её. Дмитрий уже мягче посмотрел на брата, вздохнул, положил руку на плечо:

– Что поделаешь. Ладно. Она живёт здесь?

– Наверху. В гостевой.

– Понятно. Я в курсе, что у нашей конторы с ними общие дела. Потерпим.

Николай вдруг понял, что сейчас он лишний и заторопился:

– Вы хоть поужинали?

– Да. Но если захотим ещё, велим принести к нам.

– Разумеется. Вы же не гости, хозяева… Ладно. Не буду вам мешать. Отдыхайте.

Кивнул на прощание, оставляя их одних. Щёлкнул едва слышно замок… Глава 19. Рогов-средний задумчиво сидел у сонной глади бассейна. Тихо. Ни дуновения. Даже вездесущие птицы умолкли. Почему Аами так резко среагировала на родственницу? И ведёт себя среди людей отчуждённо и злобно? Не может забыть покойного мужа? Ходит вечно в своём нелепом балахоне, вызывая насмешки всех сотрудников. Но прощать подобное оскорбление нельзя. Она посягнула на святое, на семью. Ююми их, Роговых, родственница. Жена старшего брата. Добрая, милая девушка, ласковая, отзывчивая. Эх, повезло брату. А то всё таскался с какими то… Вспомнил приезжавшую с нимраз фиорийку – та сразу начала с перестановки мебели, потом подбор нарядов, требование развлечений. Красивая, но пустая головка. И ничего больше. Ююми другая. Она верная подруга. Та, с кем можно разделить и горечи, и радости. Надёжный товарищ. Честно говоря, он даже завидует Дмитрию. Без раздумий пошла на войну вместе с ним, сражается водном экипаже. А он, дожив до двадцати семи лет, так и не встретил никого, кто заставил бы встрепенуться его сердце, понять, что вот она, его вторая половинка. Что же такое любовь? Настоящая любовь? Красивая легенда о двух половинах одного целого? Или теория психоматриц, которые дополняют друг друга, образуя гармоничное сочетание сущности? Кто знает… Аами. Девушка-загадка. Поначалу вроде бы начала помаленьку раскрываться. Даже пару раз улыбалась на шутки, начала вроде втягиваться. Потом словно подменили. Вновь замкнулась, стала какой-то другой. Может, её кто обидел? Он никогда не слушал её переговоры с Кланом, забота Николая была обеспечить поставки со стороны Империи. Может, на неё давят оттуда? Неизвестно. Или боится, что на Родине узнают о неподобающем статусу вдовы поведению? Одним Богам известно. Или… Или… Зависть? Самая обыкновенная и простая причина! Она ведь вдова. Да ещё совсем молоденькая. Сколько ей лет, если перевести на наши года? Двадцать три? Двадцать четыре? Где-то так. Может, даже меньше. Увидела счастливую старшую родственницу, довольную, вот и сорвалась. Насколько Николай помнит, в Кланах переизбыток женщин, куда больше, чем мужчин, и выйти замуж вдове во второй раз практически нереально. Есть огромное количество молодых красавиц, ещё не знавших мужчины. Так что конкурентки просто дышат в затылок и наступают на пятки. Да. Скорее всего, причина её срыва именно в этом. Насмотрелась на девчонок в конторе, наслушалась их смешков и пересудов относительно своего внешнего вида, да ещё попала на свадьбу одной из секретарш… Точно. Просидела за столиком в одиночестве, когда все веселились и танцевали. Никто из мужчин так ни разу и не пригласил Аами на танец. Впрочем, она и явилась в своём дурацком балахоне на такое мероприятие. Он, правда, хотел её позвать на тур вальса, но когда подошёл к её столику, девчонка посмотрела на него с такой ненавистью, что желание мгновенно пропало, и пришлось пройти мимо, делая вид, что он тут просто мимоходом. Может, тогда он, Николай, совершил глупость?

– ИИ, что делает сейчас Аами?

– Ведёт переговоры с Кланом. Линия на данный момент перегружена режимом конференции.

…Ого! Похоже, то, что рассказала Ююми, взорвало спокойствие очень многих на Родине. Лишь бы обошлось без последствий. Ладно. Пора спать. Время уже, судя по лунам, за полночь. Николай поднялся с шезлонга, на котором сидел, направился в дом. Тихо. Все спят. Неугомонные роботы бесшумно занимаются уборкой. Поднял машинально взгляд к верху и вдруг заметил на галерее, опоясывающей залу, одинокую фигуру. Аами? Та пристально следила за ним. Её проблемы. Спокойно прошёл к своим апартаментам, запер двери, отключил внешний звонок. Завтра выходной, можно поспать подольше. Разделся, вошёл в душевую. Пустил воду. Горячие струи уносили прочь раздумья и осадок, оставшийся на душе после неприятной сцены. Нет. Такое спускать нельзя. А что можно придумать? Попросить ей замену? Кланы согласятся. Выгода и товарооборот за это время уже превысила двухгодичную прибыль семейного предприятия за весь прошлый год. Да насколько он знает, ас Самих сами не ожидали подобного успеха. Если вначале всё было просто, как обязанность, порученная Вождём Вождей, то сейчас его партнёры вошли во вкус и закупки увеличиваются с каждым днём. Да и филиал 'Ди и Ди' набирает обороты – поставки реплик древней техники и их новодельных аналогов забираются фиорийцами во всё больших объёмах. Они, конечно, и сами делают немало, но более сложные вещи, вроде радиостанций, передатчиков, поставок химических ингредиентов приходится делать Рогову и компании. Но привыкать к новому партнёру, вводить его в курс дела… Вот же, ему кажется, или кто– то стучится к нему в комнату? Звонок же выключен. Дмитрий? Ююми? Да нет. Те уже улеглись, когда он проходил мимо их покоев. Родители? Они и так могут открыть любую дверь. Алиса? Она на Светлой. Ей не до визитов домой. Аами? Раньше небо упадёт на землю, и планета станет квадратной. Скорее всего, показалось. Стоп. За размышлениями упустил самое главное – завтра, точнее, сегодня, выходной. Если брат никуда не собирается, надо вытащить их в Парк Развлечений. Ююми, думаю, будет любопытно познакомиться с человеческим вариантом отдыха. А то Дима, он же со своего Фиори и не вылезает. И невестка, насколько я слышал, просидела на руднике безвылазно почти год. Нет, решено! Едем с утра в Парк!..

В столовую, где царило мрачное молчание, он вошёл в приподнятом настроении. Пожал руку брату, улыбнулся невестке, молча кивнул Аами, сидевшей на дальнем конце стола. Устроился поудобнее рядом с Дмитрием, с аппетитом наворачивая манную кашу с молоком, подмигнул тому, мрачно ковыряющемуся в картошке с бифштексом:

– Какие планы на сегодня?

Брат сердито пожал плечами, показал глазами на Аами.

– Предлагаю прокатиться в Парк. Не оброс ещё мхом на Фиори? Да Ююми, думаю, будет интересно.

– В Парк? Это куда?

– У нас неподалёку открыли новый Парк Развлечений. Аттракционы, выступления артистов. Есть даже дискотеки.

Ююми шевельнула острыми ушками. На хмуром лице скользнуло любопытство:

– Парк? Развлечений? А что там делают?

– Отдыхают, малышка.

Прогудел её муж. Потом вдруг улыбнулся:

– А что, поехали! Действительно, уже тыщу лет не отдыхал, как белый человек! Поехали, милая?

– Если ты так хочешь… А проблем не будет?

– Какие проблемы, Ююми?!

Удивился Николай.

– Здесь очень многое переменилось, поверь!

Хитро прищурился:

– Только вот придётся наряд сменить.

Невестка сидела в скромном сарафанчике. Удивилась, и Рогов-средний поразился, насколько живое у той личико – все эмоции отражались на нём, как в зеркале.

– Это как?

– Парк Развлечений – место для отдыха. Значит, что-нибудь весёлое, и, естественно, купальник! Там огромный аквапарк!

– Да? Шикарно! А то…

Дмитрий замолчал, но намёк был понятен. Сидеть дома, глядя на мрачный взгляд Аами, как то не было желания. А если брат говорит, что проблем не будет, то стоит доставить себе и жене удовольствие. И нормально отдохнуть, в конце концов. Сразу после торопливого окончания завтрака все трое стали собираться. Ююми умчалась переодеваться, Дмитрий тоже, Николай уже собрался, ещё до еды. Вызвал транспорт. Вскоре появились родственники. Весело уселись в машину, умчались, не замечая следящих за ними глаз, полных слёз. Аами смахнула влагу с ресниц. Опять… Они – семья. И проклятая отверженная её равноправный член! Похоже, люди действительно приняли ту за свою. Оделась в этот нелепый человеческий костюм, не оставляющий места для фантазии, ничуть не заботясь о соблюдении канонов и правил. Волосы распустила по плечам. На шее – богатое ожерелье. А ей опять придётся проводить время в тоске и одиночестве. Вчера она поддалась эмоциям, даже постучалась к двери комнаты человека Николая, желая передать через него извинения старшей. Но тот даже не соизволил открыть. Да, нагрубила. Оскорбила. Но… Какая же она счастливая, Ююми! И как ей завидно, глядя на её счастье… Затребовала у ИИ кофе. Робот принёс ей чашку ароматного напитка. Подумать только, у этих варваров такой благородный напиток! Сделал несколько глотков, пытаясь сосредоточиться на том, чем заняться, но из головы не выходила улыбающаяся, веселая золовка, довольно перешучивающаяся с деверем, и сильная рука мужа, лежащая на тонкой талии, подставленной солнцу коротким топиком, обнажающим пупок. А на улице тепло. Солнечно… Выглянула в окно, подняла глаза к бескрайнему небу, по которому плыли редкие белоснежные облака. Чем то напоминает планеты саури. Только атмосфера тут другая. Не в кислородном, в духовном смысле. Может, люди не ощущают, но она, истинная саури, это чувствует… Да сколько же можно сидеть в четырёх стенах?! В конце концов, она и так просидела в затворничестве столько лет во Дворце ас Самих! Решительно рванула двери гардероба – Рогов сказал, что она может взять любую подходящую ей одежду? Пусть так и будет! Ох… Глаза разбежались.

– ИИ, я еду в Парк Развлечений. Что мне лучше одеть?

Тут же перед глазами вспыхнуло её собственное изображение. Это купальник? А это… Какое бесстыдство! Не сдержавшись, произнесла мелькнувшую мысль вслух, вместо ответа загорелось изображение – целые толпы одетых в подобные наряды людей Раз так… Она не хочет выделяться. И… Если быть честной самой с собой, тоже бы хотелось ощутить сильную мужскую руку на своей талии. Хотя бы раз за три последних года…

…Вызванное ИИ такси высадило саури перед украшенной цветами огромной аркой, на котором человеческим шрифтом красовалась надпись 'Парк Петрушки'. Туда спешили толпы людей: мужчины и женщины всех возрастов, юноши, девушки, дети. К огромному облегчению, Аами ничем не выделялась среди остальных. Решительно поправив сумочку, висевшую на шее на человеческой моде, направилась ко входу. Так. Право входа бесплатно. Спокойно миновала короткую тень, отбрасываемую аркой, смешалась с толпой, разглядывая всё, что попадало по сторонам. Визг, крики, смех. Множество указателей. А это что такое? Колесо обозрения? На огромном, великанского размера решётчатом колесе были подвешены кабинки. Само он вращалось, люди платили, заходили внутрь прозрачной кабины, садились на удобные диванчики. Неспешно поднимались к небесам, разглядывая расстилающуюся перед ними местность. Попробовать? Человеческих денег у неё хватает. Аккуратно пристроилась в конец короткой очереди. На неё не обращали внимания, и от этого становилось как-то легче на душе. Молодой человек ловко распахнул дверцы кабинки:

– Не забудьте пристегнуться, госпожа.

Она поблагодарила коротким кивком, устроилась у большого, почти ей до колен, окна. Широкий ремень свисал с дивана. Защёлкнула пряжки. Никаких неудобств. Тут же вслед за ней заскочили ещё трое – человек, человечка, их ребёнок. Мальчик лет пяти. 'Симпатичный'. Отметила про себя саури, отвернулась к окошку. Внизу было… Красиво. Расстилающаяся бескрайняя зелень парка, сквозь которую виднелись крыши павильонов. Молодая пара сидела спокойно, болтая негромко о чём то своём. Лишь ребёнок беспокойно ёрзал на своём месте. Аами задумалась – где же искать Роговых? И… Стоит ли? Можно, в принципе, не навязывать им своё общество, просто быть неподалёку. Проследить, чем они занимаются…

– Мама, мама, а я видел саури и двух дядей с ней!

– Да? Это вряд ли, Мишенька. Откуда у нас могут взяться саури?

– Но я видел, видел!

Заболтал ногами малыш. Потом вдруг выпалил:

– И тётя с нами – тоже саури! Вон у неё уши какие!

Аами покраснела – хотя она и постаралась прикрыть их волосами, но, видимо, острые кончики пробились через причёску. Отец спокойно ответил ребёнку:

– Не выдумывай, Миша. Саури у себя в Кланах. Что им делать на Красавице? Тебе кажется.

Мальчуган обижено замолчал, насупившись. Воцарилась тишина. Кабина уже опускалась, совершенно бесшумно. На высоте был ветер, лёгкий пластик качнуло, человечка испуганно взвизгнула, покраснела от смущения. Её муж положил супруге руку на обнажённое плечо, привлёк к себе. Саури остро позавидовала человечке. Отвернулась вновь к окну. До земли остаётся уже немного. Пора расстёгивать ремень. Щёлкнула замком. Люди тоже завозились. Первым избавился от привязи человек, развернулся к ребёнку, чуть задев ногу Аами, извинился, снова сел. Его человечка уже избавилась от ремня самостоятельно.

– Мальчик, а где ты видел саури и двух мужчин?

– Возле аквапарка, тётя саури.

– Спасибо, Миша.

Кивнула малышу, как равному. Потом взглянула на опешивших родителей:

– Мы уже живём здесь.

…Как вовремя открылись двери кабины! Она выскочила наружу, несмотря на лёгкое раскачивание, ловко пробежала по лесенке, на миг застыв у схемы, мгновенно отпечатавшейся в тренированной памяти. Значит, ей налево! Быстрым шагом направилась к виднеющейся невдалеке огромной плоской крыше. 'Аквапарк'. Сюда то ей и надо! Билет стоил сущую мелочь. Получила жетон от кабинки-раздевалки. Там же можно было оставить и ценности. Одела браслет на запястье. Открыла двери. Крохотная комнатка с небольшой лежанкой, душем и шкафчиком. Быстро сняла с себя одежду, оставшись в крохотном, просто микроскопическом одеянии, именуемым людьми купальником. Заколебалась – можно ли показываться в подобном одеянии другим? Как же стыдно! В поместье Роговых она плавала в глухом, который Николай называл почему то 'детским'. Но тот был хоть более-менее приличным. А тут – две полоски ткани, едва прикрывающих грудь и ягодицы. Осторожно выглянула из двери, едва удержала возглас изумления – по коридору шествовала группа человечек в куда более откровенных нарядах, чем у неё. Впрочем… Вон там, точно такой же фасон! Только цвет другой! Была, не была. В конце концов, никто её тут не знает… Вышла, двинулась туда, куда спешили все остальные… И с испуганным визгом покатилась по длинному, полному струящейся воды извилистому желобу. Впрочем, кричала не только она – устроители аттракциона подшутили над всеми посетителями: внутрь большущего зала люди могли попасть лишь таким образом. С громким плеском Аами вылетела в бассейн, наконец, смогла поймать равновесие, и невольно улыбнулась. Это было здорово! Осмотрелась по сторонам – множество горок, вышки, какие-то непонятные её аттракционы. Ого! А это что такое? Люди, стоящие на плавучих досках. Время от времени навстречу им прокатывалась большая искусственная волна, и на её гребне катальщики неслись вниз. Как интересно! Но, главное, конечно, горки. Вон там что-то очень интересное – большая спираль, по которой на небольших матрасиках несутся весело визжащие человечки!.. Она тоже хочет! Быстро взбежала вверх по лестнице, вот и очередь! Ну почему, как только что-то интересное, толпятся эти люди?! Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, дождалась своей очереди получить небольшой матрасик, аккуратно положила его на край желоба, чуть-чуть оттолкнулась! Ух! Даже дух захватывает, когда тот стремительно несётся вниз, описывая круги! Со всего размаху плюхнулась в бассейн, подхватив в полёте края, получилось совсем, как у тех людей, катающихся на своих досках. За счёт инерции разом преодолела четверть дистанции до бортика! Почувствовала в себе… Не может быть! Как давно ей не было так легко! На несколько мгновений отрешиться от печалей, снова ощутить себя юной весёлой девушкой! Ещё! На этот раз не надо стоять в очереди! Вон, небольшая заминка! Юркнула вперёд, на бегу подставляя матрасик! Ю-ха! Влево, вправо, круто по бортику! Полёт! Плюх! Сноп брызг в разные стороны, как же ей хорошо! А теперь – на вышку! Качнуться раз, другой, она любила прыгать с такой же точно в университете! Даже была кандидаткой в команду на соревнования, но… Замужество… Не подобает невесте Раса ас Самих заниматься столь низким делом… Тело отточенным, не забытым за годы движением вонзается в кристально чистую воду. Несколько сильных гребков выносят её на поверхность. А это что за хлопки? Аплодисменты? Кажется так выражают свой восторг люди? Да. Вон стоят, бурно бьют в ладоши! Так это – ей? Неужели… Надо проверить! Снова быстрый бег наверх. Пара глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание. Замереть на краю. Качок, другой, на пружинящем краю доски. Поймать ритм, толчок! Тело словно зависает в воздухе. Один оборот. Второй, третий. Переворот в воздухе. Пора! Распрямиться, словно пружина, и вновь, как сталь в тело, почти без брызг. Боги! Как же они восторгаются ей! И этим людям плевать, что она саури. Неужели они не видят её уши? Волосы намокли, плотно облегают вытянутый череп, острые кончики торчат наружу. Но они хлопают и кричат, радуясь её мастерству… Нет. Хватит. Устала. Надо бы ещё прокатиться по тому желобу. Уже спокойно подошла к выдающему матрасики распорядителю, тот с сожалением развёл руками:

– Одну минуту, госпожа, сейчас доставят свежую партию. Кончились. Подождите, пожалуйста.

Беспомощно оглянулась, и… Её ладонь сжала сильная рука, повлекла вперёд. Знакомый голос:

– Поехали вместе!

…Николай? Человек Николай Рогов?! Да. Это он… Расстилает матрасик, Осторожно усаживает её вперёд, сам устраивается позади. Его руки ложатся ей на талию, и почему внутри всё сладостно замирает. Невольно она подаётся назад, опираясь на него, ощущая спиной грудные мышцы, рельефно выдающиеся у мужчины. Ноги обоих синхронно сгибаются в коленях, толкая матрасик вперёд. Начинается скольжение, брызги, восторг, ей весело. И – очень хорошо! Плюх! Под тяжестью тел матрас зарывается в воду, отфыркиваясь, она выныривает, и первое, что перед ней – рука, подхватывающая её ладонь, вытаскивающая её на поверхность. Рывок, впрочем, довольно аккуратный, даже нежный. Она становится на ноги, но в это время кто-то толкает саури в спину, и Аами простирается на груди Николая. Впрочем, от толчка тот тоже валится в воду, и, отфыркиваясь, оба выныривают, держась друг за друга. Саури оборачивается – перед ней улыбающаяся Ююми. Смеётся. Как же – подшутила. А руки Николая вдруг сцепляются на её животе, прижимают к себе, и Аами не хочется, чтобы он расцепил свой замок.

– Не выдержала?

Ругаться совсем не хочется. И обиды никакой нет. Больше того, она чувствует, как рот сам расплывается в улыбке. Резкое движение. И сноп брызг вырывается из сомкнутой чашечкой ладони. Ююми смеётся, закрываясь, А Николай, что он делает? Боги! Но как же хорошо ощутить себя поднятой крепкими мужскими руками. Какое блаженство. Теперь она понимает старшую, которую вчера точно так же несли на руках в дом. И голова сама ложится на грудь мужчины, а руки обнимают за шею. Впервые за столько лет Аами чувствует себя женщиной, желанной кому – то, а не чужой приживалкой, которую и выгнать нельзя, и пристроить некуда…

– Гхм…

Дмитрий? Ну почему он испортил такое прекрасное мгновение?! Николай отпускает её, ставит в воду. И очарование исчезает, тая стремительно, словно струйка дыма под ураганом.

– Аами, не хочешь перекусить с нами?

– Перекусить?

Ююмии выглядывает из-за плеча мужа, подмигивает:

– Будешь шашлык?

– А что это такое?

-М-м-м-м…

Стонут трое дружно, закатывая глаза под брови.

– Ты никогда не пробовала? Это же просто чудо!

…Они встречаются у выхода из Аквапарка, и все с одобрением смотрят на её не подобающий наряд. Николай берт её руку. Как тогда, в первый и единственный раз, когда они впервые встретились, кладёт её на свой локоть. Но Аами это не нужно! Почему Дмитрий идёт с Ююми, обняв её за талию, прижав к себе, а ей такое не позволительно? Она тоже живая! И тоже женщина! Руки сами берут ладонь человека, водружают её на талию. Он, кажется, растерян. Ну и что? Плотнее прижимает правой ладонью его руку. Ей хорошо! Ему тоже… Приятно. Она же чувствует… Пахнет дымом, мясом, чем то ещё. Очень вкусно пахнет! Дмитрий неохотно отпускает Ююми, идёт к одетому в белое человеку у древней жаровни. Тот священнодействует, готовя таинственный шашлык. Тем временем Николай подводит её к очень простому столику из белого лёгкого пластика, выдвигает плетёное из прутьев креслице.

– Так, ждите нас, красавицы.

Во второе кресло, напротив, усаживается Ююми. На лице лёгкая задумчивость. Хочет чего-то сказать или спросить, но тут появляются братья. У них два подноса, на которых стоят тарелки с горячим мясом на металлических палочках, соусы, бутылка вина. Лёгкого, красного цвета. Подмигнув ей, Николай первым вгрызается в еду. её соотечественница ест, осторожно откусывая маленькие кусочки. Очень вкусно! Просто невероятно! Пахнет настоящим дымом, придающим мясу невероятный вкус и аромат! Какая прелесть! А вино такое сладкое и приятное, совсем не пьяное. Оттеняющее сочный вкус великолепного блюда… Какая прелесть! Оказывается, у людей есть просто чудесные вещи! И… Его рука на её талии, это ощущение теплоты и надёжности, поддержки и уверенности в себе… Как жаль, что это всего лишь миг счастья. И скоро, совсем скоро, всё будет вновь точно так же – серо и буднично. Лишь работа, работа, и ещё раз работа, на благо Клана.

– Аами…

Ой… Почему его голос так нежен и добр? Что он делает?! В пальцах зажат платок. Он… Вытирает слёзы… Её слёзы, против воли навернувшиеся на глаза… И задумчивый взгляд, который он не отводит. Прочитает ли человек мысли саури? Поймёт, чего она желает всем сердцем, и чего навеки лишена? Сможет ли? Нет. Не понял. Видно, такова судьба, безжалостная к вдовам…

Глава 20. …Лимузин семьи Роговых ждёт их возле выхода из Парка. На небе уже зажглись первые звёзды. Сказка закончилась. Прохладно. А на ней почти ничего нет. Аами зябко передёрнула плечами и вздрогнула от неожиданности – Николай торопливо сдёрнул с себя рубашку, набросил ей на плечи.

– Замёрзла?

– Немножко.

Бесшумно открывается дверца, Старшие Роговы садятся справа, они – слева. Николай пропускает её первой. Машина просторная, и места хватает всем, Но почему то Аами сама прижимается к тёплому боку человека. Ей приятно ощущать его силу и уверенность, его мужественность. В нём нет утончённости саури, но зато есть та надёжность, которую любая женщина, будь она человек или саури, ощущает инстинктивно. Сильная рука ложится ей на плечо, обнимает. Как же хорошо. Жаль, что дорога так коротка. Рука Ююми ложится ей на колено. Незаметное, ободряющее нажатие. Она что, одобряет? И не таит зла за вчерашнее? Как же Аами стыдно перед старшей… Как стыдно… Щёки горят. Внезапно по телу прокатилась словно огненная волна. Сердце бешено колотится. Это от вина? Нет. Они выпили всего по бокалу. Чуть-чуть. Это что-то другое. Совсем другое. Наверное, от близости Николая. От его ауры, доброты и чего-то ещё. Дверцы вновь бесшумно открываются, снова пахнуло прохладой. Ююми и Дмитрий уходят в дом, это они вдвоём замешкались. Но… Завтра снова рабочий день. Опять злые взгляды человечек, их перешёптывания за спиной, обсуждения нелепого вида… Но если тот гардероб действительно предназначен ей, и никто не сказал ни слова, что саури воспользовалась одеждой людей, почему она не может продолжать пользоваться им раньше? Попробовать? Но сначала… Сначала… Да. Она сделает это. Именем Светлых Богов, сделает! Потому что хочет чувствовать себя живой женщиной! Тем более, что последствий не будет, и Николай, настоящий мужчина, будет молчать о случившемся. Она чувствует его сожалеющий взгляд, смотрящий ей в спину, когда бежала вверх по лестнице. Быстрее в душ, торопливо сполоснуться, прыснуть вот этим на себя. Какой чудесный аромат! Не зря его расхватывают в мгновение ока женщины в Кланах! И – вот это. Прозрачное, ничего не скрывающее ночное одеяние… Нет! Не нужно. Ничего не нужно! Только набросить на себя тот самый халат, в котором она ходит в этих комнатах, когда её никто не видит. Поправить волосы, дать им спокойно стекать по телу вниз. Набрать побольше воздуха в грудь, и пока волшебная ночь не закончилась и решимость не исчезла – быстрее вниз… Еле слышный через толстую дверь звук вызова. Надеюсь, что Николай ещё не спит… Шаги? Да. Дверь распахивается. Он стоит перед ней, в этих своих коротких штанишках, рот приоткрывается в удивлении. Теперь шаг вперёд, оттолкнуть его от прохода, чтобы двери закрылись за ним. Приложить палец к губам человека. Не надо, не надо никаких слов, никаких вопросов. Молчи! Ни слова. Молю! И… Кажется, он понял… Как же приятно вновь ощутить себя на его руках, почувствовать желанной… Постель? Наконец то! Боги! Как… Как… И высшее наслаждение, дарованное Природой –Матерью… Спит? Да. Его руки прижимают её к своему телу. Тёплому. Большому. Уютному и родному. Да. Теперь он самое близкое существо во Вселенной для неё. Он, вновь позволивший ощутить ей жизнь заново… Как… Как… Как чудесно… И его нежность и доброта… С Рамом, да будет ему легко в Садах Богов, было совсем по другому. А человек… Это… Благодарю вас, Боги Светлые и Тёмные, что дали мне ещё раз в жизни кусочек счастья… А теперь мне пора. Халат… Он лежит скомканной тряпочкой возле кровати. Только бы человек не проснулся. Боги, даруйте мне эту милость… Молю вас! Не проснулся, пока я вывинчивалась из его объятий, словно атласная ленточка. И матрас не скрипнул, не зашуршало бельё. Набросить одежду, ещё раз взглянуть в его лицо, чтобы запомнить… Больше такого не будет. Я просто не смогу! И не решусь ещё раз… Прости меня, человек… Николай… Коля…

Дверь открывается совершенно бесшумно, но, кажется, он что-то почувствовал. Его руки заскользили по одеялу. Ищет? Быстрее! Просочиться, словно капля воды в щель между полотном и стеной. Словно призрак в ночи, бесшумно подняться по ступеням. Вот и моя комната. Всё. Я на месте. Теперь надо не умереть от стыда утром и сделать вид, что ничего не было. А пока я сползаю вдоль двери на пол, на мягкий ковёр и плачу, кусая свою руку. Потому что совершила грех. Поддалась своим чувствам, своим эмоциям. Поставило своё выше Клана…

…Ушла. Она думала, что я сплю. Но я просто думал. Думал, как же мне дальше быть с этой саури. Что делать утром, днём, вечером… Когда я увидел её, прыгающей с двенадцатиметровой вышки, то просто не поверил своим глазам, подумал – обман зрения! Но это действительно была Аами. В простом белом купальнике из верха и двух треугольников, соединённых блестящими кольцами. Она вошла в воду, словно нож в масло. Почти без брызг, показав высочайшее искусство. А потом, под бурные аплодисменты видевших её прыжок, взобралась на пятнадцатиметровый трамплин, и… Тройное сальто с вращением вокруг оси, такой же идеальный вход – все были просто потрясены! Даже на Играх Молодёжи я не видел ничего подобного! Высочайшее мастерство! Ююми вообще застыла с раскрытым ртом, когда поняла, что это её родович. И – бурные, неистовые аплодисменты собравшихся отдыхающих. Гордая улыбка на её личике… Нам удалось поймать саури на серпантине. Как вовремя кончились подстилки! Не знаю, что на меня нашло, но я поймал её ладонь и усадил впереди себя. А потом она прижалась ко мне, и я не придумал ничего лучшего, как обхватить её за тонкую талию. А Аами прижалась ко мне ещё плотнее… Сама. Я не делал этого… Её ошеломление от шашлыка, чуть хмельная улыбка, и… Она сама положила мою ладонь себе на талию. И, чёрт меня побери, это было потрясающее ощущение! Я чувствовал её запах, молодого, здорового тела. Её чистоту, испуг и наивность. И мне было жаль совсем молоденькую девушку, ставшую изгоем среди живых. Ююми успела рассказать, как живётся вдовам в Кланах… А потом она умчалась быстрее вихря. К себе. Я подумал, что наступило протрезвление, и больше я не увижу той девушки, что очаровала меня в парке. Но… Звук вызова. Я уже было лёг, но сон не шёл ко мне. Я вспоминал свои ощущения, когда обнимал её. Когда её головка лежала на моей груди, а я держал на руках гибкое тело… Димке не спится, что ли? Открыл дверь и едва не проглотил язык от изумления – Аами… Словно кошка проскользнула в дверь, оттолкнула меня, захлопнув замок за собой. А потом посмотрела мне в глаза, и… Я был бы последним подонком во Вселенной, если бы отверг её! Но даже я, со своим опытом, ибо саури была у меня далеко не первой женщиной в жизни, не ожидал ничего подобного… Словно корабль, вздымающийся на гребень шторма, наслаждение волна за волной охватывали меня не желая окончиться. Наконец, когда мы оба затихли, я инстинктивно прижал её к себе, желая защитить от прошлых и будущих невзгод, закрыть собой. И Аами так доверчиво уткнулась своим носиком мне в плечо, тепло и приятно посапывая во сне. А я лежал и не знал, как мне быть дальше. Потому что она… Она… Чудо! И то, что мы встретились – Дар Богов. Я это знаю! И я не хочу её терять! Теперь я знаю очень много, спасибо невестке, рассказавшей мне столько об обычаях саури. Знаю, и почему она так сорвалась при виде Ююми. И это ещё удивительно, что обошлось только руганью. Но Аами… Что мне делать? Как теперь поступить? Пока я знаю одно – завтра она оденется в нашу одежду. Это точно! Если опять напялит свой дурацкий балахон, который ей положено носить, как вдове, я её просто раздену и лично выберу ей платье! Чу… Слабое шевеление. Приподнимается на локте, всматриваясь мне в лицо. Замирает… Потом очень осторожно выбирается из-под моей руки. Находит свой халат. Бесшумно крадётся по спальне. Спустя минуту чуть слышно щёлкает замок. Ушла. Почему? Боится, что утром Дмитрий и Ююми застанут её в моей спальне? Или собственной смелости? Ведь то, что совершила саури, придя ко мне в спальню неслыханный по смелости поступок. Или по своей безнравственности. Если судить по обычаям Кланов. Пойти за ней. Вернуть? Нет. Это было бы логичнее всего, но Аами сейчас и так напугана тем, что произошло. И ей надо побыть одной. Нельзя, ни в коем случае нельзя давить на саури, иначе всё может закончиться очень плохо…

…Утром мы вновь встречаемся в столовой. Хвала Богам, Дмитрия и Ююми пока нет, я могу подойти к саури. Но меня встречает холодный, просто ледяной взгляд. Девушки, ради которой я был готов достать звезду с неба, больше нет. Передо мной вновь облачённый во вдовий балахон враг, вынужденный сотрудничать с людьми. Куда пропало моё чудо? Она зло цедит:

– Забудь! Я поддалась слабости, но больше этого никогда не будет, человек!

И слово 'человек' буквально выплёвывает с такой ненавистью, какой я раньше от неё не ощущал. Но это ещё не всё:

– Я никогда не забуду, по чьей вине лишилась мужа! Не забуду!

Ах, ты же… Раз так, то вот тебе!

– Хорошо. Забуду. Но как второй директор компании, я запрещаю тебе приходить на работу в этой одежде. Либо буду настаивать на твоей замене.

Тяну за балахон, потом добавляю:

– Ты работаешь среди людей. Поэтому, будь добра, уважай наши обычаи.

Отворачиваюсь, сажусь за стол. Роботы вопросительно свистят, но я машу рукой, отказываясь – надо дождаться брата и его жену. Те, наконец, появляются, на лицах улыбки. О, чудо, Аами робко улыбается невестке, кивает Диме в знак приветствия. Те отвечают, вопросительно смотрят на меня. Неопределённо пожимаю плечами, благо саури уткнулась в свою тарелку. Она быстро доедает, торопливо уходит наверх.

-ИИ, что делает гостья?

– Она в гардеробной.

Хе-хе… Послушалась! Значит, 'поддалась слабости'? Будем вскрывать твою раковину постепенно, Аами… К машине она выходит… В платье. Строгом длинном тёмном платье до колена. Элегантном и красивом. Эх, к нему бы ещё…

Приказываю лимузину притормозить у ювелирного магазина братьев Сорокиных. Самый большой и дорогой в нашем деловом районе. Саури встревожена задержкой, но я велю машине подождать меня, и через пять минут возвращаюсь. В руках у меня длинный бархатный футляр. Протягиваю его девушке:

– Одень.

– Что это?

Она напугана не на шутку.

– Твоё платье красиво. Но к нему необходимо вот это.

Открываю замочек – внутри жемчужное ожерелье. Скромно и со вкусом. Сегодня Аами собрала волосы в замысловатую причёску на затылке, и такое вот украшение прекрасно оттенит и красоту её шеи, и цвет и элегантность одежды. Лимузин тормозит у дверей конторы, охранник торопливо нажимает на кнопку открывания дверей, створки расходятся, и мы вдвоём, бок о бок, на этот раз саури не плетётся позади в трёх положенных шагах, входим внутрь. Глаза одетого в униформу компании служащего округляются от изумления, когда он узнаёт в моей спутнице содиректора конторы. Лифт уже вызван, в его отделанную мрамором кабину мы входим вновь вдвоём. Называю этаж, машина приходит в движение.

– Ты доволен?

О! На этот раз без привычного 'человека'! Откликаюсь:

– Да. И… Когда мы одни, можешь называть меня просто по имени. А не по названию вида.

На щеках девушки появляется слабый румянец, чтобы исчезнуть. Кабина останавливается, двери расходятся в стороны, и мы входим в контору. Все уже на местах, саури производит фурор, когда шествует по коридору. Пара девочек вдруг округляет глаза до совсем уж невозможных пределов, тычут пальцами в голосферу. Потом в Аами. Надо бы узнать, в чём дело. Подхожу к заведующему помещением учреждения, отдаю пару распоряжений в пол голоса, чтобы саури их не услышала. Но той не до меня – я вижу, как она напряжена. Но походка – просто королевская. Высокие каблуки туфель ей изумительно идут, и я даже не верю, что эта неземная красавица таяла ночью в моих объятиях… И будет таять! Клянусь! После обеда мы уезжаем на встречу с нашим клиентом. И это уже до конца рабочего дня. Остальное доделаем дома, в моём кабинете. Лимузин привозит нас в поместье. Дмитрий и Ююми хлопочут возле нас, потому что по нашему внешнему виду понятно, что заключение контракта было делом нелёгким. Если бы не новый имидж Аами, мог бы сорваться вообще. Но девочка оказалась неплохим психологом: пару раз наивно похлопала своими длиннющими пушистыми ресницами, округлила ротик в восторге, поправила выбившийся якобы из причёски локон, и клиент поплыл… Быстро добиваем работу, всё. Ужин. Сон. Завтрак, за которым рекомендую Аами сменить наряд. Одежды полно, а приходить второму директору на работу в одном и том же наряде, просто дурной тон. Охранник на входе другой, но реакция абсолютно такая же, как у вчерашнего. Круглые глаза, отвисшая челюсть. Сегодня саури одела мечту всех мужчин – мини-платье. А поскольку ноги у неё просто потрясающие… Ещё нашла у себя пару простых узких браслетов, которые просто изумительно идут к ней. И – хвост. В смысле, из волос. Смотрится потрясно. У меня ощущение, что Аами сама начинает ощущать вкус к нашим, людским одеяниям, и они ей, вообще-то, по душе. Первое потрясение – теперь наши кабинеты совмещены. Между нами всего лишь невысокая стеклянная перегородка. Смотрю на её нахмурившееся лицо и объясняю, что это в интересах дела. Что и демонстрирую – папки с бумагами то и дело перелетают от неё ко мне и обратно. Правда, я зачастую зависаю, когда она застывает в задумчивости над особо заковыристым контрактом, грызя кончик стила. Вот есть у неё такая милая привычка. Перед обедом к ней в кабинет заглядывают те самые девчонки, что вчера в изумлении пялились в голосферу, троица о чём то шепчется. Потом все уходят. Ого! Прогресс! Неужели саури решила составить компанию людям? Ура! Это так! Потому что я нахожу их всех в нашем кафетерии. Бурное обсуждение, над столом висит изображение. Из любопытства прохожу так, чтобы видеть картинку – мать! Аами прыгает с пятнадцатиметровки! О – ля-ля! Да она теперь звезда Сети! Ревниво просматриваю ролик. С удивлением нахожу и себя с Димой и его половиной. 'Николай Рогов следует примеру брата! Его выбор – неизвестная красавица саури!' Ага. Неизвестная. Весь деловой мир Красавицы, и не только, знает второго содиректора совместного Клано-Имперского предприятия 'Ди и Ди' Аами ас Садих аль Арийя. Но никто даже не может себе представить её в таком вот купальнике! Сеть бурлит слухами, и пока у меня есть пятнадцать минут до конца обеда, бегло просматриваю заголовки. Ого… У меня отвисает челюсть! 'Таинственная незнакомка – приёмная дочь Вождя Вождей'. 'Неизвестная красавица – чемпионка Кланов по прыжкам с трамплина'. 'Рогов-средний вновь подтвердил свою репутацию повесы, появившись в Парке Развлечений с новой пассией! На этот раз ему мало человеческих красавиц, потянуло на экзотику, и средний брат последовал примеру старшего'. Заразы!.. Слухи. Сплетни. Хвала Богам, Аами никто не узнаёт. Слишком разителен контраст между её нынешним и тем видом, и бесформенным мешком вдовы… Неделя. К новому виду саури у меня в конторе уже привыкли. Я с удивлением замечаю, что теперь Аами не чурается людей, и, кажется, у неё появились подружки среди наших девчонок. Да и ведёт она себя не в пример естественнее и доброжелательнее. Но вот дома… По прежнему ледяной взгляд, подчёркнутая злоба. Более-менее нормально мы общаемся только в конторе. А в поместье – только что не дерёмся. Дима и Ююми переживают. Хотя с ними Аами уже вполне освоилась. Даже попросила прощения у золовки по Клану. Вечерами обе саури о чём то шепчутся на веранде, изгнав нас, мужчин, подальше. После таких бесед младшая из саури ходит задумчивая, но молчит и не попускает меня к себе, соблюдая дистанцию. Это уже начинает меня потихоньку бесить. Но нужно терпеть. Тем более, что перемены налицо. Ещё неделя. И ещё… Выходной. Обе саури сидят возле бассейна, обе чуть бледные. Непонятно. Им нездоровится, что ли? Через семь дней Дмитрий и Ююми возвращаются на Фиори. Их отпуск заканчивается. Я общаюсь с Атти и сьере Ушуром почти каждый день, так что в курсе тамошних дел. Дела у императора Фиори идут на лад, и не в последнюю очередь благодаря нашим поставкам. Но меня очень беспокоит состояние обеих саури. Пять дней пролетают в мгновение ока – конец месяца, очередная заявка из Клана заставляет меня чесать затылок. Это нечто невообразимое! Они просят прислать им товаров почти в шесть раз больше, чем мы поставили до этого! Боги, помогите нам! Сидим в конторе почти до утра. Все. Без исключения. Из кафетерия нам таскают кофе, пирожки, сладкое для желающих. Мне приносят курицу. Сижу, наскоро перекусываю, вытирая жирные пальцы о салфетку. И вдруг вижу, как Аами скрючивает, потом буквально выворачивает наизнанку, и она валится без сознания на пол. Робот уборщик уже деловито жужжит, а я держу лёгкое тело на руках и благим матом вызываю врача. Через минуту вваливается наша штатная медичка, отпихивает меня от тела, ловким движением прикладывает к обнажённой до середины предплечья руки автомедика. Тот жужжит. Потом вдруг выдаёт длинную руладу. У дверей толпится народ, все встревожены, медичка смотрит на диагност, потом вдруг снова передаёт мне саури, резко, перед носом у всех, захлопывает двери, возвращается обратно:

– Немедленно забирайте девушку и в поместье. Пусть отдыхает. В её состоянии такие нагрузки слишком вредны!

Ничего не понимаю:

– В каком таком состоянии? Объясните!

Та округляет глаза, брови ползут к потолку:

– А вы что, не знаете? Госпожа Аами беременна. Уже месяц. По нашему – два.

– …! …….!! ……….!!!

Сказать, что я в шоке – значит не сказать ничего. Хвала Богам, работа практически закончена. Бережно поднимаю саури, кладу на имеющийся в кабинете диванчик. Как чувствовал, велел поставить. Та бледная, словно сама смерть, но уже в сознании.

– Можешь чуть-чуть подождать?

Ресницы дважды хлопают вверх-вниз. Значит, может. Выхожу из кабинета, объявляю толпе встревоженных лиц:

– Госпоже Аами плохо. Я отвезу её домой. Ничего страшного нет. Не волнуйтесь. Завтра она отдохнёт, это, кстати, касается всех, только отправьте все документы в Кланы, а послезавтра встретимся. Есть вопросы?

– Что с ней случилось?

Машу рукой:

– Говорю же, ничего страшного. Обычный токсикоз при беременности.

…Гробовая тишина. Просто жуткая. Я возвращаюсь обратно, в кабинет, помогаю Аами подняться. Проходим мимо застывших в оцепенении сотрудников, на миг замираю возле своего зама:

– Саша, не забудь – все бумаги перегнать в Кланы. Пусть и них сегодня голова болит.

– Сделаю, Николай Михайлович. Не волнуйтесь.

– Я надеюсь.

Кивком прощаюсь, веду саури к лифту, аккуратно поддерживая за локоток. Спускаемся вниз, лимузин уже ждёт. Бережно помогаю ей сесть. Мне тоже надо сообразить кое– что. Поэтому думаю, что делать. Пока летим, приходит подтверждение на мою почту – Александр сделал отправку. Теперь клановцам нужно согласовать и подтвердить. Но тут я спокоен. А вот куда меньше во мне хладнокровия по поводу беременности Аами. То, что она влетела от меня – вне всяких сомнений. Диагност не только сообщил о беременности саури, но и однозначно назвал отцом именно мою конкретную персону. Интересно получается – значит, от людей и них будут общие дети? А почему тогда Ююми до сих пор не беременна? Стоп!!! Эти шушуканья в одиночестве очень уж подозрительны! Торопливо набираю номер, но бросив взгляд в окно машины вижу, что мы уже заходим на посадку. Тем лучше. Семейство спит. Замечательно. Я даю Аами выйти на улицу, затем подхватываю на руки и несу в дом. Она слабо трепыхается, пытается шипеть, но я ругаюсь ей в ухо, и саури замолкает. Кстати, зря она надеялась, что я потащу её на второй этаж. Вес у неё всё-таки какой-никакой имеется. Заношу девушку в собственные апартаменты, укладываю в спальне на кровать. Она пытается подняться, но я удерживаю её в лежачем состоянии. Начинаю снимать обувь с её длинных ног.

– Ты что…

– Молчи. Не дёргайся.

– Прекрати!

Она пытается вырвать у меня свою ножку – тщетно. Наконец, обувь летит на пол. Посылаю робота наверх, в её комнату. Пусть принесёт ночнушку. Паучок уносится. Я присаживаюсь рядом:

– Ванна – там. И остальное тоже. Сейчас принесут твоё бельё.

– Как смеешь ты…

– Помолчи, а? Не надоело? Почему молчала, что беременна? Решила утаить?

Она бледнеет:

– У меня сегодня вечером переговоры с ас Садих. Они должны утвердить заказ! А если кто-нибудь заподозрит, или проболтается?

Я тоже начинаю бледнеть – её ведь просто убьют. Отзовут под видом замены или консультации, назад приедет уже другой человек. Надо нажимать на все рычаги, которые есть у нас в наличии. И начну я с брата и его супруги. Но это позже. А пока… Напускаю на себя бодрый, уверенный вид:

– Я очень рад, что у нас с тобой будет ребёнок. Ты просто не представляешь как.

– У… Нас? Но разве… Зачем тебе вдова?!

– Слушай, если ты сейчас начнёшь говорить, что вокруг полно незамужних, красивых и даже человеческих женщин…

– Любой Клан саури с радостью выдаст лучшую из невест, даже шурху, тебе в жёны, несмотря на то, что ты человек!

– Они опоздали. Я уже нашёл себе одну сумасшедшую вдову. И больше того – мы уже ждём нашего первого ребёнка.

– Но…

– Без 'но'. Отныне ты живёшь у меня и со мной. Ребёнок должен с самого начала привыкать к обеим родителям. Ясно?

Её глаза становятся, словно плошки:

– А разве вы не изгоняете своих жён на время беременности?!

– Гхм… Вообще то, у нас как раз наоборот – муж всегда должен быть рядом с женой во время её беременности. Ну или как можно больше. Словом, по возможности.

– Муж?!

Глаза становятся ещё больше, хотя, казалось бы, это невозможно. С довольным видом заявляю:

– А скажи мне, где в законах Кланов сказано, что вдова не может выйти замуж вновь? Думаю, ас Самих будут рады избавиться от тебя?

Она молча кивает головой и на лице появляется грусть. Ласково прижимаю к себе, целую в пушистую макушку.

– Вот дураки. А я вот очень рад, что мне досталось такое чудо.

Она смущённо краснеет, поднимает головку и подставляет губы… Глава 21. …Помогаю дойти ей до душа. Сам пока отправляюсь в столовую – нужно срочно приготовить ей сок и что-нибудь вкусненькое. Возвращаясь назад с подносом, натыкаюсь на брата и его жену. Оба встревожены не на шутку:

– Что случилось? Почему Аами у тебя в комнате?

Это Ююми. Улыбаюсь в ответ:

– Потому что у нас будет ребёнок.

– Ребёнок?! Ты знаешь?

Это уже Дима.

– Знаю. Так, похоже, один я ни о чём не догадывался.

Ююми краснеет, поэтому иду в лоб:

– А у тебя какой срок?

– Больше. Уже два месяца.

– И вы молчали?!

Дмитрий мнётся, потом всё же решает признаться:

– Боялись сглазить. Потому и помалкивали.

– А мне почему про Аами не сказали?

– Она недавно мне призналась.

Это опять Ююми. Вздыхаю в ответ:

– И что? Подумали, что я откажусь?

Оба молчат. Усугубляю их вину:

– Я, конечно, разгильдяй и раздолбай, но не такая сволочь, чтобы отказываться от собственного ребёнка.

– Но жить вместе лишь из обязанности…

– Из обязанности?! С чего вы это вдруг взяли?

Оба замирают, пользуясь моментом, проскальзываю мимо них, и говорю назад:

– Аами нужен отдых, поэтому давайте все вопросы потом, хорошо?

Тишина. Оборачиваюсь на пороге своего жилья – оба уже прилипли друг к другу. Целуются. Ага. Другого места не нашли. Совет им, да любовь. Дверь за мной закрывается как раз вовремя, чтобы я вошёл в спальню в тот момент, когда моя саури выходит мне навстречу из душа. Ей уже лучше. Во всяком случае, на щеках играет лёгкий румянец, а на губах смущённая улыбка. Ставлю поднос на столик:

– Подкрепись, пока я моюсь.

Быстро споласкиваюсь, переодеваюсь, захожу обратно в спальню. Аами уже в постели. Молодец! Послушная девочка! Будь она такой раньше, глядишь, всё бы у нас сладилось намного раньше…

– Ты как?

Краснеет, потом тихо отвечает:

– Лучше. А ты уверен, что поступаешь правильно?

Показывает глазами на постель. Киваю в ответ:

– Я никогда не брошу ни нашего ребёнка, ни его мать. И сделаю всё, чтобы вас защитить.

Моя будущая жена натягивает одеяло почти до бровей. Ой, да ладно! Скидываю с себя верхнее, ныряю в кровать. Нахожу гибкое, пока, тело, прижимаю к себе, и… Ну не могу я удержаться! У нас и так месяц воздержания! Потом вновь идём в душ, уже вместе. Её чуть покачивает, поэтому такое совместное омовение не просто удовольствие, но и необходимая мера предосторожности. Чтобы чего-нибудь не сучилось с самыми моими дорогими существами во Вселенной. Затем укладываемся в постель. Аами прижимается ко мне, устраивается поудобней, довольно посапывает, словно большая кошка. Впрочем, она чем то на неё похожа – такая же гибкая, свирепая и ненасытная в любви. Тишина. Лишь ровное дыхание. Узкая ладошка нежно гладит меня по груди. Я перебираю пряди её удивительно мягких волос.

– Знаешь, я тут узнал…

Говорю ей очень тихо. Саури настораживается:

– Оказывается, для того, чтобы у смешанной пары появился ребёнок, они должны любить друг друга… Давно?

Она вздрагивает, и даже в темноте я вижу, как её личико темнеет от прилившей крови. Аами смущена. Но всё же признаётся:

– С первого дня… Когда ты положил мою руку себе на локоть и мы вышли из того ресторана… А ты?

– С Парка. Нет, ты мне тоже нравилась, но никак не мог понять твои чувства, то откровенная ненависть, то злоба. Ты боялась своих чувств?

Всхлипывает, и я торопливо глажу её по пушистой головке, по бархатным плечам, успокаивая.

– Очень. За столько лет ко мне впервые нормально отнеслись. Не как к нахлебнице, а как к равной. Обычной. Никто не тыкал меня моим статусом. Была тем, кто я есть. А в Парке… Просто какое то затмение нашло, когда увидела Ююми и вас, обоих. Почему то очень захотелось показать, как ты слеп.

– Тебе удалось.

Шутливо чмокаю её в кончик аккуратного носика.

– Я прозрел.

Короткая пауза.

– Но больше всего я рад тому, что наши чувства оказались взаимны. А теперь, когда у нас будет ребёнок…

Аами всхлипывает:

– Я боюсь.

Прижимаю её чуть крепче, девушка всхлипывает:

– Ас Самих не позволит…

– Я не буду их спрашивать.

– Но они могут разорвать контракт! И торговые отношения. Это же огромные убытки!

Улыбаюсь в темноте:

– Там умеют считать деньги. И не захотят терять такой огромный источник дохода. Насколько я знаю, рост продаж в их торговой сети просто колоссальный.

– Откуда?! Кто тебе это сказал?

Опять улыбаюсь:

– Видно по заявке. Обратила внимание, какой величины был последний заказ?

Чувствую движение её головки. Глажу по гибкой спине:

– Думаю, что они уступят мне одну ненужную вдову в личную собственность.

– Если я выйду замуж за тебя, то это может повлиять на их честь не в лучшую сторону. Меня накажут.

– Не думаю. На кону не только деньги и репутация. Ещё и яффары. Их поставка. Не захотят иметь дело с нами – Вождь Вождей найдёт им замену. В последние дни к нам в контору поступило несколько предложений от ряда Кланов, которые желают завязать торговые связи с Империей. Скажу тебе больше – через месяц мы ждём торговую делегацию от аури. Они тоже желают торговать с нами. Не с Роговыми, естественно, конкретно, а с людьми.

– А почему я этого не знаю?

– Моё распоряжение. Велел утаить пока от тебя.

– Не доверяешь?!

Она вздрагивает, и вновь целую её:

– Торговому представителю Клана ас Самих – нет. А вот своей жене – да.

Затихает. Воцаряется молчание, которое нарушаю я:

– Всё. Хватит разговоров. Надо спать. Завтра тяжёлый день – регистрация наших отношений, выдержать разборки с вождём твоего клана.

– Мои тоже могут влезть.

– Твои?

– Бывший клан. Аль Арийя.

– Эти мне побоку. У меня есть отличный консультант – Ююми. Так что я кое-что знаю. И глупостей не наделаю. Не волнуйся. И не переживай. Сегодня ты станешь членом семьи.

– А твои родители? Они не будут против такой невестки?

Чувствую, как её тело напрягается.

– Когда они узнают, что у них скоро будет внук или внучка – с тебя станут пылинки сдувать. И со второй снохи тоже.

– Ююми призналась?

– Сам догадался. А вообще я в ваших клановых интригах не слишком силён. Но всё. Давай отдыхать.

Лёгкий кивок. Саури затихает, я тоже. Лежим, прижавшись друг к другу. Мне очень хорошо. Внутри – какая то душевная нежность к лежащей рядом саури. Надеюсь, что и Аами тоже рада, что всё, наконец, прояснилось и определилось. Скандал с Вождём ас Самих? Да мне по барабану! Я уже изучил ушлого саури – ради прибыли и влияния он согласится на многое. Даже на то, чтобы отпустить никчёмную вдову из рядов Клана. Да и Дима поможет. И Атти с Ооли. А это значит… На мгновение перехватывает дух – высоко мы взлетели. Как бы падать не пришлось…

Как ни странно, ничего из ожидаемых мной и моей саури неприятностей и сложностей не произошло. Дмитрий, услыхав просьбу о помощи, просто хмыкнул и набрал номер. Спустя полчаса со мной связались из Дворца Императора Руси. Императрица Аруанн. Ласково улыбнулась застывшей, словно изваяние Аами, потом мне, велела явиться к ней. Во Дворец. Пропуск уже заказан, и нас будут ждать чрез два часа. Едва сфера погасла, как началось такое! Моя будущая половинка просто расплакалась, сдали нервы. Ююми утащила её наверх, искать платье. Откуда ни возьмись, в поместье нагрянула толпа стилистов-визажистов. Ну, ещё бы – чай, к самому Императору Сергею на приём! Но в белом свадебном платье моя супруга, будущая, естественно, выглядела просто потрясающе. Лимузин доставил нас на Светлую по 'зелёному коридору', там, на выходе из ворот, к машине пристроился эскорт охраны. Словом, в точно назначенное время мы вступили в Тронный зал Малого Императорского Дворца. Большой то у нас на Руси Великой, и он только для официальных мероприятий. Когда высокие створки перед нами разошлись и слуга объявил о нашем явлении перед высокими особами, ручка Аами задрожала. Она страшно нервничала, но пока держалась. И мы шагнули вперёд… Потом я едва сдержался, чтобы не выругаться – слева от трона стоят в шеренгу наши, в смысле – люди. Справа – саури в цветах ас Самих. И ещё один, весь в алом. Родовые цвета аль Арийя? Только при виде его Аами начала закатывать глаза от ужаса. Это я сразу понял. Пришлось наплевать на этикет и просто подхватить её на руки. Точно, в наши проблемы вмешался сам Сергей Шестнадцатый. И грянул свадебный марш Мендельсона. Процедура. Поздравления. Клановцы вели себя вполне дружелюбно. Оказывается, на наш брак дал разрешение сам Вождь Вождей! Поэтому всё и обошлось…

Из кучи поздравителей вперёд выступает тот самый молодой саури, лет двадцати трёх, в цветах бывшего клана Аами, аль Арийя, это я точно теперь знаю, успели шепнуть на ухо, моя жена подаётся вперёд, резкая вспышка перед глазами. Всё тело становится ватным, в ушах плывёт, и я почему то вижу надраенный до сияния паркет перед глазами. Слышны далёкие крики, но всё меркнет и наступает тьма… Что это? Где я? Почему ничего не видно? И такая тишина? Пытаюсь пошевелиться, но тщетно. Снова мрак. И забытье. И вновь я словно выныриваю на поверхность. Ура! Кажется, я слышу. Утомительный звон в голове исчез, сменившись лёгким шумом. Пытаюсь открыть глаза, кажется, удаётся. Только вот шеей не повернуть, и тело почти не ощущается. Так, слабо. Ни пальцы, ни руки, ни ноги. Что же произошло? А! Наконец разобрал! 'Закрой глаза'. Попробую. Усилием воли смыкаю веки. И… Передо мной родители. Заплаканные. Глаза мамы красны от слёз, отец держится, но постарел в мгновение ока. Понял! Мыслесвязь!

– Я живой. Чего вы расклеились?

Отец сжимает кулаки:

– Живой?! Живой, да? Ты чудом уцелел! Просто не знаю каким Богам молиться! Если бы не Аами…

– А что с ней?!

Как же я мог забыть про мою малышку?! Мама отворачивается в сторону, вытирает слёзы на глазах.

– Её больше нет. Девочка закрыла тебя собой.

– Как…Нет?!

– Покушение. В теле того саури из её клана была вживлена бомба. Поэтому её и не обнаружили при досмотре.

– Что с Аами?! И с моим ребёнком?!

Мать всхлипывает вновь, отец мрачнеет ещё больше:

– Их больше нет, Коля. Погибли на месте. Очень многие умерли там.

– А…Император? Доса Аруанн?

– Целы и невредимы, хвала Богам. Возле трона силовой щит, поэтому они не пострадали.

– Дмитрий, Ююми?

– Ты же знаешь, что их не было в зале, они здесь, с нами…

Камера аппарата поворачивается, и я вижу оживившегося брата и его заплаканную жену. Машу, мысленно, естественно, им рукой. Кажется, получилось. Саури улыбается сквозь слёзы, отвечает таким же взмахом, а Дима выдыхает с огромным облегчением:

– Ух, живой!

Аппарат снова переходит на родителей. Отец спешит, похоже, времени врачи предоставили немного:

– Погибло очень много людей. И наших, и из Кланов. За компанию не беспокойся. Пока я занимаюсь делами. Так что лечись спокойно.

Оглядывается по сторонам зачем то:

– Там сейчас мясорубка. Ас Самих и аль Арийя сцепились не на шутку. Да ещё Вождь Вождей. Ведь его слово оказалось нарушено, и…

Связь обрывается, и ко мне вновь подкатывает забытье… И снова прихожу в себя. Передо мной сидит плотный, коренастый офицер в чёрном мундире Службы Имперской Безопасности. Коротко кивает:

– Полковник Васнецов.

Вспоминаю голос в эфире, когда мы… Сглатываю слюну, киваю. Уже, как понимаю, не виртуально, а в живом натуральном виде.

– Очень приятно. Рогов. Николай.

– Император и Вождь Вождей приносят вам свои соболезнования по поводу безвременной кончины вашей супруги.

…Невольно отворачиваюсь к стене. Мои глаза горят, и я не хочу, чтобы офицер видел, что мне плохо. Пара минут тишины. Потом Васнецов нарушает молчание:

– Вождь Вождей обещает, что все виновные будут наказаны. Смерть Аами ас Садих аль Арийя не окажется неотмщённой. Это его Слово.

– …Зачем?

Выдавливаю из себя это слово. Затем повторяю:

– Зачем? Мало тех смертей, что произошли на нашей свадьбе? Я больше не хочу, чтобы ещё кто-то умер. Их законы – не наши. С меня хватит погибших.

Снова тишина в палате. Васнецов молчит. Усилием воли продолжаю:

– Я благодарен Вождю Вождей за участие в моём горе, но… Прошу не преследовать Клан аль Арийя. В память о нашем…

Отворачиваюсь к стене и умолкаю. Васнецов поднимается, затем произносит:

– Я доведу ваше пожелание до того, кому оно адресовано.

Щёлкают каблуки. Шаги. Дверь. Снова шаги.

– Коля!

Это родители. Меня обнимают, и эти материнские объятия отдаются болью во всём теле. Невольно охаю, матушка отпускает меня, торопливо извиняется:

– Ой, прости!

– Да ладно, ма, не переживай. Просто слишком сильно…

– Сильно? Ах да, ты же не знаешь… У тебя больше половины тела заново выращены.

…Ничего себе… Теперь понятно, из-за чего я так вот мучился…

– Сколько я… Пролежал?

– Почти полгода, Коля. И медики до последнего не могли гарантировать, что ты выживешь. Представляешь, как нам пришлось?!

Извиняюще улыбаюсь смущённой улыбкой. Ничего себе… Смотрю на постаревших от происшедшего родителей.

– Я не думал…

– Да никто не думал!

Это папа.

– Клан Аами открестился от всего – мол, фанатик. Но следователи Вождя Вождей нашил ниточку и стали её разматывать. В общем… Аль Арийя практически исчез. Может, два-три недобитка и бегают где-то, но их смерть дело времени.

– Да не нужна мне их смерть!

Я взрываюсь от гнева, резко поднимаясь на локте. Не до конца окрепшее тело пронзает острая боль, но мне плевать:

– Если они умрут, мне что, это вернёт жену и ребёнка?! Нет!

Матушка торопливо подносит мне к губам стакан с водой. Захлёбываясь и стуча зубами по стеклу, пью с жадностью. Она гладит меня по голове:

– Успокойся, Коля. Успокойся. В Кланах свои законы и обычаи, и не нам их нарушать. Там всё сделают сами. Как у них положено.

…Немного успокаиваюсь. Всё-таки простая вода – лучшее средство успокоить разбушевавшиеся нервы. Решаю сменить тему:

– Как Дима и Ююми?

– Он на Фиори. Воюет. Собственно говоря, уже почти закончили. Сейчас отлавливают в горах и пустынях последних наёмников. Атти дал ему земли в… Словом, где-то там. В новых провинциях, как сын выразился, сейчас вовсю идёт строительство. Дима размахнулся. Ююми дохаживает последние дни. Она хотела приехать с нами, но мы не разрешили. Уж больно тяжело протекает беременность. И, знаешь?

Мама почему то переходит на шёпот:

– У неё двойня! Мальчик и девочка!

…Хоть одна приятная новость! Улыбаюсь. Я искренне рад за Димку…

– А что с компанией?

– Ты имеешь в виду 'Ди и Ди'? Или нашу – 'Рогов и сыновья'?

– И то, и другое.

Отец через силу улыбнулся:

– Обороты совместной 'ДиД' уже обогнали семейную контору. И давно. Ас Самих захватил примерно треть кланового рынка, увеличив своё состояние почти в два раза. Да и наша 'Рогов и сыновья' тоже крепко держится. За последнее время открыли два новых направления и в наш состав влились Вяльцевы и Петровы.

– Ого!

…Что первая, что вторая семья была очень известна в Империи. Вяльцевы контролировали почти восемьдесят процентов производимой в государстве электроники. А Петровы – это химия: чистые реактивы для производства разнообразнейших тканей, присадки для металлургии, пластмассы, сверхпроводники, бытовая синтетика…

– Так что, сынок, поправляйся скорей. Дел по горло.

Николай посуровел.

– Прости, папа… Но я не хочу возвращаться в фирму. По крайней мере, пока.

Против ожидания, родители не стали возражать против его решения. Они прекрасно понимали, что сыну необходимо прийти в себя после случившегося.

– И что ты будешь делать?

– Поеду в Фиори. Хочу попросить у Атти продать мне где-нибудь земли. Попытаюсь пожить там. Дома… Мне будет слишком больно.

Матушка вздохнула, беспомощно оглянулась на мужа. Тот кивнул в знак согласия.

– Раз ты так хочешь… Мы всё понимаем, сын.

Она вновь осторожно обняла его и родители вышли из палаты. Оставшись один, Николай долго лежал неподвижно, забросив руки за голову. Правильно ли он делает, оставляя сейчас семейное дело? Наверное. Потому что нужно, чтобы боль хотя бы немного утихла. А видеть сейчас саури для него, что нож в сердце… Нажал кнопку вызова сестры, тут же вспыхнула сфера.

– Я могу поговорить со своим лечащим врачом?

Девушка просияла улыбкой:

– Одну секунду, соединяю.

Через мгновение изображение сменилось на седовласого крепкого мужчину. Тот представился:

– Профессор Игнатьев, Пётр Семёнович. Предвосхищая ваш вопрос, отвечу сразу – ещё минимум две недели. А лучше – три. Костяк сформируется окончательно, и вы сможете вновь включиться в активную жизнь. Хотя следующие полгода вам придётся соблюдать кое-какие ограниче…

– Спасибо, профессор. Но я к вам по другому вопросу.

– Да?

Брови мужчины удивлённо поднялись:

– Слушаю?

– Загрузите мне, пожалуйста, фиорийские языки в память. Я всё-равно пока лежу. Так что усвоение пройдёт нормально.

– Хм… Позвольте полюбопытствовать, молодой человек, зачем вам такая экзотика?

Сыграем в тёмную:

– Наша семья собирается расширить свои дела на Фиори.

– Ах, да. Конечно. Что же… Тогда сделаем.

Врач кивнул и сфера погасла. Вот и готово одно дело. Первое. Да. Первое. Теперь надо будет связаться с Атти и прозондировать вопрос по покупке участка. Побольше. И по строительству замка. У него нет больше желания вникать в дела бизнеса. Всё словно обрезало после потери семьи. И поселиться где-нибудь в глуши, чтобы о нём поскорее забыли в светском обществе – на данный момент лучший вариант…

…Я выписываюсь из больницы. Позади – семь месяцев лечения. Шесть – выращивание новых органов и частей тела, взамен сожжённых взрывом камикадзе. Месяц на отверждение костей и полное приживление. На улице солнечно, как обычно на Красавице. Дмитрий ждёт меня дома, потому что Ююми родила рано утром. Как и говорили родители – близняшки, мальчик и девочка. Очень красивые, в маму и папу. Лимузин отвезёт меня в поместье, где все уже сходят с ума, готовясь к двойному празднеству: рождению внуков и моей выписке. Но сначала…

…Машина плавно садится среди зелёного поля, огороженного белым забором. Это против традиций, но так принято в нашем роду. Это – кладбище. Родовое кладбище Роговых. Я приехал навестить жену и своего малыша. Не знаю, кто бы у нас появился на свет, но я всё-равно его люблю своей не проснувшейся отцовской нежностью. Если бы был мальчик, то, скорее всего, он бы стал моей копией. Если же девочка – надеюсь, она бы была копией красавицы мамы. Но я не знаю этого, и никогда не узнаю. Под ногами хрустит мраморная крошка дорожки, огороженной простыми камнями. Аккуратные холмики, надгробия. Здесь спят многие поколения нашего Рода. Купцы, торговцы, воители, первопроходцы, строители и инженеры. Мужчины и женщины. За века немало членов нашей семьи упокоилось тут. Где же… А, вот. Такой же ухоженный, как и все прочие могилы холмик. Только вместо привычного надгробия установлена узкая стела в виде меча. Впрочем, это действительно меч, по которому вырезаны руны. И – перевод на русский, высеченный в надгробной плите, лежащей поверх холма: Аами Рогова ас Садих аль Арийя. Дата рождения. Дата смерти. И – короткая эпитафия: Она умерла счастливой. Какая нелепость! Кто это придумал?! Меня словно обжигает, но тут в памяти всплывает, что это ритуальная надпись на могилах саури. Опускаюсь на колени, кладу свои ладони на мраморную плиту.

– Я пришёл, как только смог, милая.

Букет белых лилий заранее припасён и забран мной у сестры, сидящей в регистратуре. Не знаю, видела ли моя супруга их когда-нибудь, но, надеюсь, ей они понравятся. Аккуратно раскладываю их поверх могилы. Я знаю, что на самом деле здесь никого нет. Бомба разнесла Аами на куски. Саури словно прочитала мысли того убийцы, и бросилась, не раздумывая ни мгновения, вперёд, прикрывая меня от взрыва. Приняв свою смерть, спасая человека. Нет, не человека. Мужа. Любимого. Того, кто стал для неё всем. Стоили ли делать это? Девочка моя? Сумасшедшая, дикая и ласковая одновременно. Сильная и слабая в один и тот же момент? Ненавидящая и любящая? Познавшая лишь краткий миг счастья за всю свою недолгую жизнь? Во всяком случае, я надеюсь, что этот день со мной и две наших ночи ты была счастлива. Потому что я любил тебя всем сердцем. Ласковое солнышко в небе. Чуть заметный ветерок, несущий тепло, гоняет по поверхности травы волны, словно в море. На Красавице не бывает зимы. Здесь всегда вечное лето. Я знаю, что саури любят это время года больше всего, и поэтому надеюсь, что Аами будет довольна тем, что лежит среди нас, семьи её мужа. В вечном лете, под тёплым солнцем. Прости меня, милая, что я понял всё слишком поздно. Прости. И даруй мне прощенье за то, что я остался жив, а ты умерла. И за это тоже. Но самое главное – прости за то, что умер наш ребёнок. Прости, Аами. Прости…

…На моё плечо ложится рука, и голос матушки заставляет меня очнуться:

– Я знала, что ты здесь.

Молчу. Она тоже умолкает. Ещё пять минут…

– Ма. Пойдём в дом. Надо бы поздравить Диму и Ююми с рождением наследников.

Она облегчённо вздыхает. Я поднимаюсь с колен, касаюсь рукоятки меча в знак прощания. Теперь мы не увидимся очень долго. Сразу после того, как увижу всех и, главное, племянников, я перехожу на Фиори. Атти исполнил мою просьбу о земле. Мной куплена целая область в Михонго. Королевстве, напавшем на Фиори и потерпевшем поражение. Впрочем, как и вся Коалиция. На мои земли переброшены строительные роботы, и сейчас там полным ходом идёт реставрация и модернизация древнего замка, который станет моей резиденцией. Нанят отряд солдат для охраны. Тоже на Фиори. Не хочу брать кого-то с Руси. Остальных слуг я надеюсь нанять среди местных. Ну, или по пути. Увидим, короче…

Глава 22.

– В Малом Дворце на Красавице – взрыв!

Дмитрий ворвался в комнату, где отдыхала Ююми. Они тоже собирались ехать на свадьбу Николая, но внезапно у женщины началась тошнота, и пришлось задержаться. Всё-таки жена тяжело переносила беременность. Надеялись успеть попозже, но вот… Саури резко приподнялась, забыв о недомогании:

– Коля? Аами?

– Ничего не знаю.

– Где машина?!

– Сейчас!

Он помог жене дойти до ожидающего их транспорта, и едва пара уселась, как та стартовала. Хорошо, что у них был второй 'зелёный коридор', и транспортные ворота удалось преодолеть без очереди. Но когда транспорт прибыл к Малому Императорскому Дворцу, там творилось столпотворение: пожарные, медики, суетились многочисленные охранники. Дмитрий предъявил свой пропуск, но его не пропустили в отчаянно дымящему в выбитые окна Залу Приёмов. Пришлось ждать. Хвала Богам, информация поступала непрерывно. Погибло больше пятидесяти человек и саури. По имеющимся предварительным данным, диверсию произвёл смертник из Клана аль Арийя, возмущённый тем, что женщина их Клана выходит замуж за человека. Император и его супруга не пострадали, но раненых и убитых было очень много. Дмитрия трясло, он уже и не надеялся увидеть брата живым. Ведь если камикадзе охотился на Аами, то и Николай вряд ли имел шансы уцелеть, потому что находился рядом с женой… Супруга пыталась успокоить мужа, но тот молчал, погрузившись в тихое отчаяние. Наконец, очнулся, когда той в отчаянии пришлось залепить ему пощёчину – древний метод сработал безотказно:

– Что?!

– Только что передали – Николай жив! В очень тяжёлом состоянии, но живой!

Это помогло немного прийти в себя. Очнувшись от оцепенения, Дмитрий торопливо переключил канал связи, выходя на дворцовую линию, в экране голосферы появился список уцелевших. Довольно большой, но Николай был в первых рядах, потому что в данном случае являлся основной причиной пышного мероприятия. Оторваны три конечности, левая рука и обе ноги, частично сожжено тело, но уцелел мозг и позвоночник. На душе Дмитрия отлегло. Раны очень и очень тяжёлые, но вполне излечимые. Проведёт несколько месяцев в регенерационной ванне, пока выращивается потерянное, потом реабилитация, и будет, словно новенький! Голова цела, а это главное! Стало намного легче, он вздохнул с неимоверным облегчением, изрядно удивив Ююми. Медицина в Империи была на недосягаемой для других человеческих государств высоте. Утерянные или повреждённые органы выращивались в считанные часы, а то и минуты из имеющихся в банке данных клеток. Каждый гражданин Империи раз в год проходил полный медицинский осмотр, в результате которого некоторые клетки банка обновлялись. В то же время выявлялись все патологии и заболевания на ранней стадии, что позволяло обойтись, как говорится, малой кровью. Так что Роговы здесь ничем не отличались от других – случись подобное с кем-то иным, никаких проблем для лечения или восстановления бы не возникло. Фактически, если от человека осталась одна голова, то и к ней можно было вырастить новое тело. Поэтому Дмитрий и немного успокоился при получении вестей о состоянии брата. Конечно, ранения очень и очень и тяжёлые, но теперь имеются твёрдые гарантии, что он останется жив… Ююми вопрошающе заглянула в глаза, и муж ласково прижал к себе любимую жену:

– Не волнуйся. Он выживет.

– Но…

– И не таких вытаскивали. Так что всё будет хорошо…

– Господин Рогов? Дмитрий Михайлович?

– Да?

– Полковник Васнецов. Служба Имперской Безопасности. Для вас информация. Получите.

Пискнул коммуникатор. Офицер, выглядевший устало, козырнул, отходя от лимузина, в котором находилась чета, исчезнув в бурлящей вокруг толпе. Дмитрий включил изображение – ого! Ничего себе… Рядом застыла Ююми, впившись в файл глазами…

…Николай будет жить. Медики дают сто процентную гарантию полного выздоровления и излечения. Аами… Погибла. Найдены лишь фрагменты тела. Родители и сестра извещены о случившемся и сейчас следуют домой. Брат уже отправлен в клинику Трёх Сестёр. Лучшее медицинское заведение Империи. Так что им можно тоже возвращаться. Ежедневный медицинский отчёт о состоянии Николая будет отправляться семье на личные коммуникаторы. О возможности мыслесвязи сообщат дополнительно. Обо всех изменениях и новостях его здоровья – аналогично. И – видеофайл. Последние секунды до взрыва. Вот Николай в строгом костюме счастливо улыбается, рядом с ним Аами в белом подвенечном платье, которое они так выбирали вместе с Ююми, спеша успеть. Внезапно через толпу поздравляющих людей и саури в цветах ас Самих проталкивается ещё один саури в одеждах аль Арийя. Что-то исступлено кричит. Аами проскальзывает вперёд, замирая перед Николаем, раскидывая руки, и – вспышка. Конец записи.

– Она закрыла его собой…

Глухо уронил Дмитрий.

– Девочка очень его любила. Больше жизни…

Отозвалась эхом жена. Дмитрий обнял свою саури, и они застыли неподвижно – потрясение было слишком… Глубоким…

– Домой. На Красавицу.

Им действительно было нечего больше делать здесь. Занимать место? Они не зеваки – их близкий пострадал, но его уже увезли на лечение. А здесь полно тех, чьи родственники и знакомые ещё не знают, что из родных больше нет в живых. Людей с каждой минутой становится всё больше. Толпа собирается и у ограды Малого Дворца.

– О! Ююми, смотри – твои…

Но жена отшатнулась внутрь салона, отчаянно замотала головой:

– Поехали скорее, я никого не хочу видеть!

Нервничает. Понятно. Погибла родственница, такая же отверженная, как и она. И хотя ас Самих официально вернули жене статус Старшей Дочери, кто знает, что может произойти? Так что всё правильно. Лимузин набирает высоту, затем ложится на курс к ближайшим воротам перехода…

Родители были уже дома. Заплаканная мама, молчащий страшно отец. Жена даже сжалась в комок, но Дмитрий был спокоен:

– Коля жив. В регенерации. Пока точный срок выхода неизвестен, но врачи гарантирую полное излечение.

– Что он сотворил?! Зачем вдруг решил жениться на саури? Если мы как-то смирились, что от тебя нам внуков не видать, то он то?!

– Папа! Перестань сейчас же! Ты не знаешь, что говоришь! И не оскорбляй мою жену! Аами закрыла его собой, только поэтому Коля остался жив! Погибло больше пятидесяти человек! Столько же ранено! А ты всё сваливаешь на саури? Их больше половины среди мёртвых! И потом, вы с мамой ничего не знаете! Вообще ничего! Девочка была беременна от Николая!

– Но это невозможно! Между людьми и саури не может быть общих детей!

– Кто сказал вам подобную глупость?!

Дмитрия даже затрясло от гнева.

– Моя жена уже два месяца, как беременна! А мы, между прочим, не разлучались с ней ни на минуту! Да и анализ показал, что Аами носила ребёнка именно от Николая. Все документы есть в ИИ.

– Но… Как же? Этого… Это…

Было видно, что родители ошеломлены не на шутку: и горе, что их ребёнок чуть не погиб, и ошеломляющее известие о том, что они станут дедом и бабушкой, причём именно на это они никаким образом не могли рассчитывать. И патриархи Роговы растерялись, не зная, как реагировать. Дмитрий торопливо перебросил полученный от охраны видеофайл на домашний логгер, отдал приказание прокрутить запись.

– Вот, видите? Она шагнула вперёд, видимо, поняв, что сейчас последует. Закрыла собой Колю…

Тишина. Родители застывшими глазами смотрели на снег оборвавшегося видео. Потом отец смог найти в себе силы подняться с дивана, на котором сидели они с матерью, подойти к сжавшейся в комок испуганной Ююми.

– Девочка моя… Ты действительно ждёшь ребёнка от Дмитрия?

Саури отчаянно мотнула головой в знак отрицания. Отец нахмурился, не понимая, взглянул на сына, но тут Ююми тихо произнесла, заливаясь краской:

– Не ребёнка. У нас двойня. Близнецы, мальчик и девочка…

Тишина стала такой осязаемой, что, казалось, её можно было пощупать руками. Где-то пискнула птица. Зашуршала листва за открытыми окнами, которую пошевелил порыв ночного ветра.

– Но… Как это возможно? И возможно ли?

Срывающимся голосом спросила мама. Дмитрий ответил:

– Просто надо любить… Всем сердцем. И всё…

Пискнул сигнал вызова, и он коснулся сенсора ответа:

– Да?

В сфере появился встревоженный Атти:

– Что случилось?!

Рядом светилось личико Ооли. Неожиданно для Дмитрия, ответила Ююми:

– Шахри. Из аль Арийя.

– Коля?

– Жив. Сейчас в регенераторе, но жить будет.

– Уф… Отпустило. Тебе продлить отпуск? Пока он не выйдет из больницы?

Муж с женой переглянулись, потом Дмитрий отрицательно качнул головой:

– Нет. Завтра я вернусь на Фиори. Пора заканчивать дело.

– Может, задержишься?

– Если только Ююми.

Почувствовал, как та напряглась под его рукой, но удержал её, не обращая на попытки вставить слово:

– В её положении лучше побыть на Красавице. Пока не родит. Да и мне будет спокойней.

– Но я…

Муж приложил палец к губам саури:

– Всё. Я сказал.

Личико Ооли вспыхнуло радостью:

– Вы…

Последовал утвердительный кивок. Потом пояснение:

– Да. У нас двойня.

– Рады за тебя, Дима! И – поздравляем! От всего сердца!

Короткая пауза.

– Значит, с Николаем всё будет нормально?

– Да. Я же говорил.

– А кто будет заниматься 'Ди и Ди'? Ты возвращаешься, тогда кто?

Внезапно в сферу камеры вошёл отец, он уже немного пришёл в себя, смущённо улыбнулся Атти:

– Придётся тряхнуть стариной, Максим.

Император Фиори чуть поморщился:

– То, что я когда то был Кузнецовым, уже кажется мне сном. Настолько привык быть Атти…

– Хорошо, Атти. В общем, я сам займусь всеми делами. Мне бы пару дней на вхождение в курс дела…

Тот удовлетворённо кивнул:

– Это пока терпит. И, Дима. Побудь ещё два дня дома. Займись обустройством Ююми, раз ты возвращаешься, помоги отцу. Как раз подходит партия бронетехники к отправке. Принимать будет один твой знакомый. Вот вместе и вернётесь. Прости, поболтал бы с тобй побольше, но тут дела у меня. Сам понимаешь…

– Конечно. Встретимся – поговорим.

Махнул рукой на прощание, сфера погасла. Мать Дмитрия торопливо вскочила на ноги:

– Ой, что мы тут застряли, идёмте в столовую, вы, наверняка, проголодались. А тебе, дочка, надо режим соблюдать теперь. Очень тщательно!

И повлекла всех за собой… Два отпущенных мне Атти дополнительных дня пролетают в мгновение ока. Я ни на мгновение не расстаюсь с Ююми, мы всегда вместе. Да и родители носятся со снохой, словно с величайшей драгоценностью. Оно и понятно. Когда тревога за Николая ушла, весть о том, что у их старшего сына будут первые внуки, просто придала им новый стимул к жизни. Отец вгрызся в дела 'Ди и Ди' с такой яростью, что мне даже становиться страшно за Кланы. Это Коля у нас мягкосердечный, а вот батяня – тот ещё тот волчара в делах. И мне почему то кажется, что скоро ас Самих взвоет. Но к моему удивлению родитель не собирается что-то слишком уж кардинально менять в сложившихся отношениях, более того – доволен имеющейся ситуацией. Конечно, покушение заставило немного покачнуться наши акции на бирже, но, тем не менее, отец и управленцы Клана сумели выправить ситуацию без потерь, ещё и прибыль получили. Кстати, должен прибыть новый содиректор от ас Самих, вроде как мужчина. Молодой парень, только закончивший известный мне университет Чемье. Надеюсь, родитель с ним сработается. Ну а я, после того, как оставил Ююми в слезах, уже следую к транспортным воротам, чтобы вернуться на Фиори. На мне новенький мундир с полковничьими погонами. Атти даровал мне новый чин и новую должность – командующего танковой армией. Второй, по имеющейся классификации, кстати. Ей предстоит ударить по империи Рёко. Это пока всё, что я знаю. Нет, вру. Всего армий шесть. В каждой по четыре полка в двести машин, плюс полк обеспечения и спецов. Дополнительно – по две дивизии пехоты и артиллерийскому полку. Как Атти умудрился всё это провернуть и организовать, не пойму. Похоже, что и он, и Ооли не спали сутками, организуя и формируя новые части из резервистов и добровольцев. Потом последних из Империи и Кланов очень велик, и даже приходится кое-кому, из неопытных, отказывать. Ещё один перекос – большинство приезжающих из Кланов девушки и молодые женщины. Мужчин куда меньше. Оказывается, среди саури женского пола рождается куда больше. А учитывая, что война между людьми и ими только окончилась… Словом, колоссальный перекос в другую сторону. Я сильно подозреваю, что Вождь Вождей таким образом решает демографическую проблему, стоящую перед его государством. В Кланах острейшая нехватка мужчин. А новости о его дочери и Атти, а так же об их детях, и так взорвали сонные до этого миры саури. Ну а раз дети между людьми и ними возможны, то дамочки, по словам императора, даже не скрывают, что прибыли на Фиори в поисках партии для себя. Пусть даже и ценой собственной крови. Более того – уже в машине я прочитал, что школы Империи принимают первый пул учеников-саури по обмену. Надо ли говорить, что девяносто девять процентов новичков – девочки? Эх, Вождь Вождей… К моему удивлению, Кланы приняли всё спокойно. Куда спокойнее, чем я ожидал подсознательно. Хотя ретроградов и блюстителей крови хватает. Кстати, есть новости и об аль Арийя. Они объявлены вне закона, и сейчас специалисты ас Самих и служба охраны Вождя Вождей ведёт настоящую охоту за всеми челнами опального клана. Как мне любезно сообщил Васнецов, ниточка протянулась очень далеко, и среди саури идёт колоссальная чистка. Множество голов летит с плеч, и многие меняют свой статус. Но это уже не моё дело. Я просто не хочу повторения того, что произошло с Николаем. Радует, что граждане Империи не стали перекладывать вину за взрыв во Дворце Сергея Шестнадцатого на всех саури, отделив действительно виноватых фанатиков от остального населения Кланов. Надеюсь, что на воцарившийся мир это не повлияет… Лимузин тормозит возле большого, можно сказать, огромного здания. Транспортный вокзал Фиори. В него входит несколько магнитных трасс, по которым непрерывно двигаются грузовые составы. На тентах, укрывающих платформы, я вижу эмблемы семейной фирмы. 'Ди и Ди' в действии. Под бесформенными полотнищами невозможно угадать истинный груз, но видно, что поставки огромны: техника, оружие, продовольствие, амуниция и снаряжение. Всё – разрешённое Арбитрами к поставке. Ничего запретного. Насколько я слышал, Большой Тройке помощь Коалиции запретили. Слишком много нарушений. Так что господам из Большого Магелланова Облака остаётся только грызть ноги в бессильной злобе. Тягаться с Арбитрами идиотов нет. Распылят их Галактику, и дело с концом. Были прецеденты. Достаточно вспомнить Бриттскую Империю. Господа возомнили себя хозяевами Вселенной и игнорировали предупреждение. Результат – переход из антропологических интересов в археологические. Арбитры предупреждают один раз. Второго не бывает. Именно поэтому в здании вокзала сидит их представитель, дающий 'добро' на ввоз, и его не подкупишь. Бесполезно. Так что соблюдение Галактических Законов куда выгоднее, чем их нарушение…

– Господин Рогов?

Я оборачиваюсь, оторвавшись от созерцания длиннющего состава, забитого явно техникой. Передо мной саури с таком же мундире, как и у меня. И – знакомый. Урх ас Римай! Бывший сейе, а теперь у него такие же погоны, как и у меня! Протягиваю ему руку, и саури отвечает крепким рукопожатием. На его лице явное облегчение – ну как же, я его узнал!

– Урх! Рад тебя видеть! Давно с Фиори?

– Утром прибыл, по личным делам. Ну и совмещаю свои дела со служебными, это мои.

Кивает на вползающий под крышу транспортного узла очередной эшелон.

– Когда назад?

– Через час.

Лихорадочно прикидываю – время есть, а по пути сюда мне попалась вывеска забегаловки.

– Как насчёт перекусить?

Его удивление меня приятно удивляет.

– И вы не против?

Хлопаю его по плечу:

– Брось, парень! Мы же товарищи!

Не давая ему опомниться, тащу туда, где находится заведение. Внутри – приятно и уютно. Негромкая музыка, чистенько. Нахожу взглядом свободный столик в углу, тащу саури туда. Усаживаемся. Быстро набиваю заказ на меню, через минуту перед нами приземляется уставленный тарелками и напитками поднос. Перегружаю всё на столешницу, провожу своей кредиткой по считывателю, тот довольно пищит. Урх пытается что-то возразить, но я делаю запрещающий жест:

– Всё! Проехали. Я угощаю.

Он молчит несколько секунд, потом выдаёт на гора такое, что меня едва не убивает:

– Я думал, после покушения на Императора вы измените своё отношение к нам…

– Ты что?! Извини, но мы, русские, давно научились отделять котлеты от мух.

Саури не понимает, его лицо вытягивается, пытаясь сообразить, что я только что ляпнул. Приходится разъяснить ему смысл идиомы. Когда до него доходит, то парень улыбается так искренне, что и мне становится куда спокойнее и… Даже как то теплее. Ведь мы действительно товарищи по оружию. Соратники. Вот уж никогда не думал, что могу теперь так назвать саури…

– Ты говорил, у тебя здесь личные дела. Есть какие то сложности? Может, могу чем помочь? Моя семья всё же не из последних в Империи…

Он машет рукой.

– Да нет… Всё уже решилось…

И, похоже, решается:

– Я подал прошение на получение подданства Империи.

Вот это новость! Но с чего бы вдруг?

– У тебя нелады на Родине?

– Да нет…

Он совсем как мы машет рукой. А потом его словно прорывает:

– Я собрался жениться. На Виуре. Помните её?

Та самая каторжница, которой Атти даровал прощение? Точно! Они потом всё-время вместе ходили.

– Разумеется, помню. Такое разве забудешь?

Пару минут молчим, вспоминая наш первый бой под Астирхом. Потом он вновь нарушает молчание:

– У нас ей будет очень плохо. Это я точно знаю. Законы Кланов… Словом, это не для неё. И я подумал, что, может, можно получить подданство Империи? И решил рискнуть. Вот, подал заявку на себя и на неё.

– Погоди… Империя. А почему не Фиори?

– Виура не хочет. Говорит, что хочет покинуть планету. Ей… Словом, ей будет тяжело там остаться.

– Понятно…

…Атти же мне рассказал, что её семья относилась к Тайным Владыкам. Его лютым врагам, и то, что девушка единственная осталась жива из всей семьи вообще оказалось каким то чудом…

– И?

– Что – и?

– Прошение приняли?

Саури облегчённо вздыхает:

– Уже и ответ дали. Вот!

Вытаскивает из нагрудного кармана кителя сложенный лист пластика, протягивает мне. разворачиваю, читаю. Ого! Точно! По специальной квоте. Предоставлено подданство Империи без ограничения в правах, как воина запаса. Ничего себе… Вот это сюрприз!

– Поздравляю!

Я искренне рад за него. Но тут же на меня нападает беспокойство:

– А куда направили?

Иммиграционная политика нашей Империи довольно жёсткая. Получил подданство? Будь любезен, живи там, куда отправят. Миров то у нас полно, и не все они достаточно комфортабельные. Так что иммигрантов посылают, как правило, на неосвоенные планеты. Первопроходцами. И лишь дети их становятся полноправными гражданами Руси. Урх улыбается и не обманывает моих ожиданий:

– Алая Русь. Новый мир. Будем осваивать.

– Какая категория?

– А 1.

– А…Один?!

– Специально выделена Империей для смешанных пар. Мне и место предложили, кстати, уже, после увольнения. Инженером на заводе по производству сельскохозяйственной техники. Я же закончил университет перед тем, как попал в армию. Как раз по этой специальности.

Опаньки… Вот это сюрприз! И – приятный сюрприз! Такие новости… Ну, что же. Пора и мне его немного удивить:

– А мы наследников ждём. Ююми уже два месяца, как беременна. Осталась с родителями.

– Бере… Вы ждёте детей?!

Вот это слух! Мгновенно определили, что я сказал 'наследников'! Множественное число! И сориентировался в тот же миг!

– Да. Врачи сказали, что двойня. Мальчик и девочка! Не представляешь, как мы рады!

Лицо Урха становится мечтательным. Ну-ну. Я то знаю, о чём ты сейчас думаешь. Ведь очень и очень многие пары сдерживает лишь то, что общие дети невозможны. Единичные случаи считаются аномалией. Но факт, что они, в смысле, дети от смешанных пар возможны, подталкивает к созданию новых и новых семей. И… Меня обжигает мысль – Вождь Вождей знает об этом! Гарантированно! Иначе бы такой вот странной политики не было! Вот же пройдоха! Ну да быть правителем такого государства – здесь нужно быть хитрецом, каких мало! Лавировать среди десятков кланов, не смешивая их интересы, ещё надо суметь! А всё началось с чего? С Атти и Ооли… Улыбаюсь. Урх, глядя на меня, тоже.

– Я поздравляю тебя, Дмитрий. И Ююми тоже!

Смотрит на висящие на стене часы, спохватывается:

– Прости, Дима. Мне пора бежать!

Торопливо прощаемся. Время пролетело мгновенно. Но я действительно рад! Улыбаюсь про себя – разве мог я представить всего пару лет назад, что саури станет моим боевым побратимом? Одна из их племени – моей любимой и женой. И, самое главное – у нас будут дети? Не мог. Но мир меняется… И – в лучшую сторону!

Глава 23. До отправки на Фиори оставался ещё час – непредвиденная задержка: срочно пришлось отправлять внеочередной состав с чем-то очень важным, и подумав, Дмитрий решил провести его в этой же закусочной, благо, еда оказалась очень вкусной. Но есть больше не хотелось, и найдя в списке напитков натту, он заказал ароматный настой, к которому успел пристраститься у Атти, и с наслаждением пил поданный напиток. Внезапно перед ним появилась стройная фигурка:

– Сьере Рогов?

Девушка была чем-то знакома. То, что она фиорийка, Дмитрий понял сразу, по обращению. Привычки неискоренимы.

– Вы…

– Льян Рёко. Ваш заместитель по вопросам безопасности. А это – лично для вас, от императора.

Она протянула ему планшет. Гхм…

– Присаживайтесь.

Он показал девушке на стул перед собой. Та не стала ломаться, спокойно уселась, осмотрелась по сторонам с нескрываемым любопытством.

– Можете пока заказать себе чего-нибудь.

– Благодарю.

Фиорийка развернула к себе меню, быстро набила заказ. Рогов пока открыл планшет и включил его. Значок операционной системы, запрос пароля. Вбил свой личный номер. Развернулся документ. Пока тот грузился, украдкой взглянул на девушку. Хм… Льян Рёко… Где же он слышал это имя?

– Вы – из Рёко?

Точно. И черты лица характерны именно для этой нации! Вспомнил! Рёска ответила спокойным взглядом:

– Да. Император – мой отец. Меня и приставили к вам, потому что я хорошо знаю Дворец в столице Империи, а так же многих царедворцев.

– Позвольте нескромный вопрос…

– Вы о том, доверяет ли мне Атти Неукротимый? Думаю, да. Именно он вытащил меня из того гадюшника. И уже три года я работаю в его службе безопасности, став зместителем старины Ольта.

Дмитрий замахал руками:

– Я не про это, доса Льян. Просто… Вы сможете пойти против своего отца?

Лицо рёски на мгновение стало каменным, потом чуть расслабилось:

– Я не видела от Империи ничего, кроме зла. А моя мать была убита императором собственноручно. Так что у меня личные счёты и к отцу, и к самой Рёко.

– Извините, если мой вопрос вам неприятен…

– Ничего. Прекрасно вас понимаю. Позвольте? Мой заказ уже прибыл.

– Да-да…

И Дмитрий погрузился в чтение документа. Итак… Это краткое описание Рёко, подробная карта всех провинций и дорог Империи, направление главного удара. Его… Хм… Ударный корпус, в составе Второй танковой армии, семнадцатой и девятнадцатой пехотных дивизий, третьего полка полевой артиллерии, седьмой и восьмой тяжёлых орудий, а так же батальона специального назначения и сапёрной дивизии, в состав которой традиционно для Фиори входит полк ракетчиков должен рассечь Рёко на две части, стремительным рывком ворваться в столицу, захватить дворец и царедворцев, а так же всех наследников Ымпа и его родню, включая детей и жён. Очаги сопротивления стереть с лица земли. Пленных брать по минимуму, желательно вообще без них. Вот, вкратце, всё. А, стоп! Отдельная сводка по наёмникам Коалиции: лёгкая полевая дульнозарядная артиллерия. Мушкеты. Личный состав – примерно десять-одиннадцать тысяч человек. Поскольку они именно наёмники – пленных среди них быть не должно ни под каким видом. Все захваченные в плен инопланетники подлежат смертной казни на месте без права амнистии…

Дмитрий задумался. Казнить всех? Сможет ли он? С другой стороны, в Империи Русь испокон веков культивировалось отношение к наёмным войскам, как чем-то постыдному и подлому. Взять их, к примеру? Что люди, что саури – все они добровольцы. Пришли под знамёна Неукротимого сами. По собственному желанию. Ни одного вербовщика из Фиори на Руси и в Кланах не было, нет, и не будет! Если кого и станут вербовать, так это гражданских специалистов: инженеров, медиков, учителей, просто рабочих высокой квалификации. Но не солдат! И жалованье им платят не такое и высокое. Уж точно не сравнить с тем, что получают завербованные в Коалиции. Оклад добровольца равен окладу фиорийца. И мотивация двух категорий совершенно разная. Добровольцы идут на помощь, а наёмники – зарабатывать. Любым путём. Любым способом. Любой кровью. Для них нет ничего святого, кроме выгоды. Так что… Пожалуй, тут Атти прав на все сто. Среди наёмников не должно быть пленных. На них законы войны не распространяются. И, как ни тяжело – но приказ обязан быть исполнен. Отложил планшет, не забыв выключить, в сторону, задумчиво посмотрел на спокойно жующую что-то экзотическое Льян. Та, перехватив его взгляд, спросила:

– Есть неясности?

– Нет. Всё понятно. Просто пункт насчёт наёмников…

И поразился мгновенной перемене, произошедшей со спокойной рёсской:

– Наёмники?! Вот!

Перегнувшись, выхватила его планшет, включила заново, быстро выдернула какую-

то папку из корневого реестра, ткнула аппаратом едва ли не в лицо:

– Полюбуйтесь! Надеюсь, у вас крепкий желудок, сьере Рогов?!

Вскочила, бросив недоеденное:

– Я жду вас у Ворот!

Вылетела из заведения, словно ошпаренная, провожаемая удивлёнными взглядами посетителей и самого Дмитрия…

Они встретились вновь у перехода. Льян вновь была спокойна, чего нельзя было сказать о Рогове. Того мутило. Того, что он увидел в той самой папке, хватило, чтобы понять, что Атти был полностью прав относительно наёмников…

– Доса Льян? Приношу свои извинения.

Та от неожиданности растерялась, но справилась быстро. Лишь спросила:

– Теперь поняли?

– Да. Я был не прав.

– Вот и хорошо. Что думаете делать, сьере полковник?

– Задать вам вопрос, доса майор.

– Опять?

– Да. Вы, как знающий местные условия, можете дать чёткий и недвусмысленный ответ на него.

Та посуровела:

– Обещаю ответить честно.

– Как я понимаю, лучшим способом выиграть кампанию против Рёко является захват столицы Империи?

Девушка кивнула:

– Совершенно верно. Если падёт столица и император, считайте, что Рёко у вас в руках. Лишь страх перед Ымпом удерживает земли империи воедино. Его божественная суть.

– Поэтому…

– Прошу прощения, сьере полковник, наша очередь.

Льян привычно отдала ему честь, стукнув себя по высокой груди, первой скользнула в транспортный коридор. Спохватившись, Дмитрий последовал за рёсской…

…Густой воздух Фиори, от которого Рогов успел отвыкнуть за время пребывания в Империи, заставил в первое мгновение закружиться голову. Но через пару вдохов всё прошло, и он направился к выходу из здания Фиорийского узла. На планете назначения было построено не менее огромное здание, чем в Империи, и суета вокруг него даже превосходила то, что видел Дмитрий на Светлой. Так ведь и принимали грузы и пассажиров сразу из двух миров, Империи и Кланов. Люди, саури, бесконечный шум огромных скоплений народа, рёв двигателей машин и боевой техники – всё сливалось в один неумолкаемый сутками гул. По множеству дорог двигались нескончаемые колонны танков, автомобилей всех видов, тягачей, волокущих за собой цистерны с топливом и орудия. В кузовах грузовиков покачивались плотно сидящие на скамьях солдаты. Рогов поразился увиденной картине – всего то не было месяц с небольшим, а как всё изменилось! Нет, Атти решительно настроен решить все проблемы с Коалицией до зимы. До снега. Да и затягивать нет смысла. Слишком много жадных глаз и липких ручек тянуться к богатствам Фиори из-за Рубежа. Поэтому, лучше закончить со всем как можно скорее. Война, словно ненасытное чудовище, пожирает ресурсы и людей, и это – главный стимул к скорейшему окончанию войны.

– Сьере Рогов! Нам сюда!

Исчезнувшая было Льян махала ему рукой. Рогов очнулся от оцепенения, вызванного увиденным, поспешил к девушке. Та быстро вывела его их терминала наружу, подошла к небольшому автомобильчику на высоких рубчатых колёсах:

– Справитесь с управлением, сьере полковник?

А в глазах чёртики играют. Ну-ну. Девочка не знает, что я был офицером специальных сил Империи? Скорее всего, знает. Но ей неизвестен уровень нашей подготовки. Так. Три педали. Ручка. Всё ясно. Махнул рёсске, указывая на пассажирское сиденье:

– Садись. Прокачу с ветерком!

Уселся на место водителя. Ага, вот запуск. Повернул небольшой рычажок, двигатель сыто заурчал. Пахнуло чем-то узнаваемым на подсознательном уровне.

– Что за топливо?

– Нефть, сьере полковник. Точнее, бензин!

– Верно. Куда ехать?

– Туда!

Указала направление, густо забитое колоннами самоходок и танков. Рогов вновь поразился – и когда только успели?! Вырулил на боковую трассу-ответвление, переключил передачи, добавил скорость, получая несравнимое наслаждение т управления таким вот ретротранспортом. Двигатель мягко порыкивал, подвеска, конечно, была жёсткой по сравнению с гравитехникой Империи, но тут уж ограничения, ничего не поделаешь. Да и то, гораздо мягче, чем на телеге или возу. Льян улыбалась. Ей тоже нравилось ехать на машине. Через пару лиг Дмитрий освоился окончательно и придавил. Пару раз рёска даже взвизгнула от страха, что ему понравилось. Значит, нечто человеческое в девушке осталось. Не только выжженная дотла душа и жажда мести. Наконец они свернули на очередное ответвление, и Рогов узнал дорогу – ко Дворцу! Да и места знакомые. А ведь подумать только – три месяца назад он ехал здесь по разбитой грунтовке! Сейчас же – новенький асфальт. Честно говоря, месяц назад он здесь тоже проезжал, когда был отозван с фронта, но тогда он бессовестно проспал всю дорогу. Поэтому не знает, что здесь было. В небе довольно низко протарахтел… Не гравимодуль. Точно нет. Как же эта штука называлась?! Но тут Льян с гордостью произнесла:

– Самолёт! Авиация!

Ого! Круто! А там что? Пыхтит паровоз, таща за собой платформы с грузом. Горы ящиков на низких грузовых площадках. Застыли часовые, сопровождающие груз. Мда… И когда только успели? Да, Фиори меняется просто на глазах! Словно в волшебной сказке!..

Лихо зарулил на громадную стоянку возле Дворца. Часовые вытянулись в струнку, взяли ружья по-ефрейторски, на караул. Отдал им честь, поправил форменную кепку на голове. Льян повторила действие, только у неё пилотка. Вместе, бок о бок, двинулись к новому зданию, появившемуся у Дворца. Рёсска шепнула:

– Генеральный Штаб.

Кивнул ей, в знак того, что услышал. На крыльцо взошли бок о бок. Предъявили на входе

удостоверения. Охрана проверила по списку, разрешила войти. Хм… Армия всё больше и больше становится армией! Времена феодальной вольницы канули в небытие! Тогда владетель небольшого куска земли знал своих подданных в лицо. Всех и каждого. А сейчас под рукой Неукротимого уж миллионы людей! И скоро их число увеличиться. Неукротимый не остановится, пока действительно вся планета не станет его… Очередной кабинет, вскакивает девушка-секретарша, отдаёт честь. Саури. Ну как же без них? Счастлива, наверное, что попала сюда. Тут же столько мужчин! Вот и выбор имеется! Тьфу, идиот, о чём думаешь только? Створки распахиваются, и оба офицера переступают порог большого, даже огромного зала, середину которого занимает большой стол, на котором находится голографический макет какой-то местности. Возле него – сам Атти и десяток офицеров. Двоих, точнее, троих, Дмитрий знает. Это его танкисты. А вот Урха нет. Странно.

– Ну вот и полковник Рогов пожаловал.

– Ваше величество…

Друзья они, когда наедине. А вот так, перед подчинёнными – Атти Неукротимый император, сюзерен! Поэтому – этикет, такт и Устав!

– Сюда, полковник. И вы, майор, тоже.

Огонёк лазерной указки скользит по рельефу местности. Ничего себе… Так это же… Четыре удара! По четырём государствам Коалиции. Двумя колоннами в каждую сторону. Благо их всего две, проходимых для людей и техники. Потом пути ударных Корпусов расходятся на четыре стороны: Рёко, Михонго, Тушур, Аксия, Северные княжества, Шемаха, Ульригия.

– Полковник Рогов, вам – Рёко. Основная цель. Там находятся транспортные ворота, через которые противник получает снабжение из стран Большой Тройки. Захватить, заблокировать, но пока не уничтожать. Остальное – в вашем планшете.

…Отдать честь, как положено. Теперь слушать дальше:

– Полковник Марг дель Парда, вам разобраться с Тушуром и Михонго.

– Во имя Империи, и во славу её!

– Полковник Степанов – Аксия и Северные Княжества.

– Во имя Империи, и во славу её!

– Полковник Урх ас Римай возьмёт на себя Шемаху. Он уже отбыл в свои части.

Тишина. Чего это так внезапно? Нет, Атти явно что-то имеет против саури из-за Виуры. И зря. Очень зря.

– Полковник Грам дель Парда – На вашу долю достаётся Ульригия. Не зарывайтесь.

– Так точно, ваше величество! Во имя Империи и во славу её!

– Сьере, доса – от вас зависит, вступит ли Фиори в новый год одним целым, и наступит ли мир на нашей многострадальной планете.

И тут мы все хором рявкаем:

– Во имя Империи, и во славу её!

Атти грохает себя кулаком в грудь. Мы, соответственно, тоже.

– Сьере, доса – праздновать не будем. Лучше погуляем после победы. И – приступайте. Промедление смерти подобно!

Снова отдаём честь, выходим из зала. Ко мне пристраивается Грам. Его я знаю, встречались раньше. Вроде как был в опале одно время, но, похоже, вернули. Дворцовые интриги? Не нравится мне это. Ой, как не нравится… Но я военный. И говорить слова нет смысла. Приказ отдан. Приказ должен быть выполнен.

– Сьере Димитри, рад вас видеть!

Протягивает руку. Нормальное мужское рукопожатие.

– Идём вместе, как я понимаю?

– До Сырха.

Неожиданно сухо отвечает Льян, и улыбка на лице Грама гаснет. Дальше он молча идёт с нами на стоянку. На выходе часовые нас уже не проверяют. Усаживаемся с Льян в наш вездеход, двигатель заводится, потихоньку выезжаем со стоянки:

– Ты чего?

Она морщится.

– Вы не в курсе, полковник. Поэтому лучше вам не знать.

Я начинаю закипать:

– Слушай, мне эти ваши дворцовые интриги вот где сидят! В конце концов, нам воевать вместе с ним!

– Не с ним. Он лишь ведёт войска до Сырха. Там ждёт новый командующий.

– Новый командующий?! Что за ерунда?

– Да. Новый. Зовут его Яяри Стел. Или Яяри Стрельцова.

Русскую фамилию рёсска произносит с явным трудом.

– Погоди… Она что, саури?! Почему я не знаю?

– Не саури. Аури. Родственный вид саури. Как у вас – русские и западные демократы. Выяснилось тут… В общем, девчонка боялась признаться. Она вообще очень много кого боялась, особенно, императрицу. Все считали, что она пилот истребителя, а та оказалась аналитиком их штаба. На счету которой восемнадцать выигранных операций против саури.

– Твою ж…

На моё замечание Льян удивительно насмешливо выдаёт:

– Вот почему от вас, русских, только и слышишь – твою… Ну, да. Мою. А что именно? Все молчат. Только краснеют.

Чувствую, как и мои уши заливает краска. А рёсска откровенно смеётся. Ну, заразка! Устрою я тебе райскую жизнь, помянешь моё слово! Будешь у меня бедной! Добавляю газ, но посмеяться над боящейся скорости Льян не удаётся – вездеход вылетает на холм, и я едва сдерживаю возглас изумления: всюду, куда видит глаз – нескончаемый военный лагерь. Тысячи и тысячи солдат, техника, орудия, палатки, палатки, палатки. И это не новобранцы, сразу понятно. Ловкие ухватки, привычно сидящая и подогнанная форма, спокойные взгляды бывалых воинов. Круглые и остроконечные уши. Первых, разумеется, большинство.

– Налево, сьере полковник.

Превращение просто разительно – из бесшабашной девчонки Льян в мгновение ока стала суровым имперским офицером. Ну так, мой заместитель по безопасности, отвечающая за очень и очень важное направление, фактически за успех всей операции! От её знаний и умения зависит очень многое.

– К тому шатру.

Она показывает рукой на огромный, просто гигантский шатёр, возвышающийся над всеми остальными:

– Вас ждут командиры полков и отдельных подразделений. Снимаемся сегодня в ночь. Это крайний срок.

И я теряюсь на мгновение – так быстро? Я не знаю, кто у меня в подчинении, точнее, знаю, но лишь общие цифры. Ни людей, ни командиров. Разве так можно? Похоже, Льян на своём месте, потому что спокойно говорит:

– Нам двигаться к границе почти две недели. Так что всё будет нормально. Остальное уже разработано в штабе. Все подробности в вашем планшете.

– Я ничего там не видел!

– Откроете вторую папку. Пароль – наш девиз. Девиз Империи!

Эти слова она произносит с пафосом. И – с верой. Искренней, фанатичной. На миг мне становится страшно, но только на миг. Это не просто фанатизм. Вера в Атти Неукротимого, в Армию Фиори. В меня, полководца, в дух людей и саури. Вот что это. Обязательства, возложенные на меня другом и сюзереном, безмерно велики. Но я выполню их полностью. Потому что я – подданный Фиори. А ещё – друг. Надеюсь, всё ещё друг…

Под крышей шатра люди. Пятнадцать человек и саури высших офицеров армии Фиори. Все рода войск: танкисты, связь, артиллерия, пехота и даже авиация. Это меня радует. Значит, не стану надеяться только на глаза и уши разведки, как там в древней песне пели, что я ещё у Макса слышал? 'Мне сверху видно всё, ты так и знай?' Вроде бы так. Вот и замечательно. Но пора представляться народу. Снимаю кепку с головы, позади вытягивается Льян:

– Итак, сьере, я – Дмитрий Рогов, полковник Фиори и командующий нашим экспедиционным корпусом. Хватит сидеть в тылу. Начинаем выступление из лагеря в полночь. К этому времени жду доклады о состоянии ваших частей и подразделений. Чего не хватает – дополучим на ходу. Направление – город Сырх. Движение осуществляется с Третьим Экспедиционным корпусом, после чего наши пути расходятся. Основная, точнее, самая главная задача – захватить столицу империи Рёко, Ымпа и членов его семьи. Особый приказ – наёмников в плен не брать, казнить на месте. Очаги сопротивления обходить, оставлять блокирующие гарнизоны. К местным жителям относиться лояльно, излишне не усердствовать. Особого сопротивления не ожидается, но за пределами Фиори быть настороже – атака может последовать в любой момент. Прочие вопросы будут решаться по мере их возникновения. Начальник тыла?

Высокий худощавый офицер вытягивается в струнку:

– Каково состояние запасов корпуса?

– Солдаты и техника полностью обеспечены всем необходимым из расчёта три дня пути. Боекомплект – из расчёта два на одного человека или машину. Штаб гарантирует нам непрерывный подвоз расходуемого продовольствия, топлива и вооружения по мере продвижения корпуса в глубь вражеской территории. За нами пойдут строительные части, которые будут прокладывать дороги. Авточасти и железнодорожники готовы к действиям.

– Отлично. Имеются вопросы у присутствующих?

Молчат, но переглядываются. Что же…

– До назначения командующим корпусом я проходил службу в Империи Русь.

И, как когда то представлялся своей жене:

– Майор в отставке. Силы Особого назначения. Шестьдесят четыре высадки, в том числе: Вайра шестнадцать, Оора два, Юхака сорок шесть. Личный счёт – убитых – двести пятьдесят шесть. Кораблей – два, классы – Малый Лист, Средний Лист.

Лица подчинённых разглаживаются. Даже с личика Льян исчезает невозмутимость, смотрит на меня расширившимися глазами. Я же спокоен. Внешне. Хотя внутри всё, откровенно говоря, вибрирует. Тут всё одно к одному, и смерть несостоявшейся супруги брата, и его ранение и тяжелейшее состояние. Ожидание рождения моих близняшек и беспокойство за то, как моя любимая перенесёт роды. И, разумеется, Корпус и его задача. Таким количеством солдат я ещё не командовал. Но у меня есть штаб, подчинённые, и, как обмолвилась рёска – появится Яяри Стел, тьфу, Стрельцова. Офицер-аналитик Высшего Штаба Миров Аури. А что это такое, я знаю не понаслышке. И восемнадцать успешных операций той весят куда больше моего удесятерённого послужного списка. Надеюсь, мы сработаемся. Потому что справедливость на нашей стороне. Отдаю всем честь, давая понять, что первая встреча окончена и надо расходиться по своим подразделениям. Выступление через шесть часов. И нечего терять их в штабе. Смотрю на Льян, та соображает, показывает глазами на выход. Киваю незаметно, что понял. Вот же… Неприятно зависеть от младшего по званию, но я тут меньше часа, а она, как я понимаю, с самого начала формирования корпуса и знает тут всё. На данный момент меня интересует штабной транспорт, и конкретно, моя КШМ*(* – командно-штабная машина). Уф… Наконец то. Остаёмся одни. Расстёгиваю воротник, сажусь на длинную лавку.

– Кофейку бы.

Рёска вздёргивает брови, но выходит. Спустя пару минут возвращается с молодым лейтенантом. Тьфу! Лейтенантшей! Да ещё и саури! Задумчиво верчу обручальное кольцо на пальце, но вижу, что ушастая смотрит на него с пренебрежением. Ню-ню.

– Господин полковник, Иирна будет вашим ординарцем.

– Понятно. Есть связь с Империей?

– Разумеется, господин полковник.

Это уже новоиспечённый ординарец-адъютант. Пишу номер нашего поместья, подвигаю к саури:

– Закажите разговор через полчаса.

– Кого спросить, господин полковник?

– Мою жену. Ююми ас… Вот же…. Ююми Рогову ас Садих.

Глаза обеих дамочек лезут на лоб. Впрочем, Льян, как я вижу, прикидывается. Она то гарантированно в курсе всего, что касается меня. А вот саури выбита из колеи. Добиваю:

– Вы уж извините, но мы ждём ребёнка, поэтому я очень волнуюсь за свою супругу…

Глава 24.

– 'Птички', требуется подавить артиллерию в квадрате девяносто-двадцать один!

– Вас понял, Куб. Пять минут до начала.

– Принято. Квадрат – пять минут. Приготовиться!

Я сижу перед громадной голосферой, где показывается обстановка вокруг столицы Рёко, окружённой нашим корпусом. Рядом находится Яяри Стрельцова, командующая всей операцией. Её муж, Сергей, сейчас дома, в своём поместье, с детьми. Но не надо думать, что он спасается от войны, послав туда супругу – на Стрельцове сейчас висит не меньшая, если не большая ответственность за эту войну. С заводов четы в войска поступают боеприпасы и техника. Мало, конечно, по сравнению с поставками из Внешних миров, как же успели прозвать Империю и Кланы, но зато своя. В рекордные сроки переоборудовав свои предприятия новейшим оборудованием, Стрельцовы делают очень важное дело, и этот человек очень уважаем самим Неукротимым. Ну а его жена… Честно говоря, я впечатлён. И не только я. Иногда мне кажется, что у неё вместо мозгов логгер, вычислительная машина последнего поколения, настолько её действия просчитаны и верны! Мгновенно реагирует на малейшие заминки, умело перенаправляя подразделения резервов и поддержки в места затыков. Вот и сейчас, едва мы получили извещение от группировки, штурмующей город с северного направления, как аури среагировала в мгновение ока. Сейчас 'птички', а если расшифровать, то наши ракетчики, дадут залп по очередному отряду смертников императора Рёко. И будет море огня и реки крови…

До столицы Рёко мы прошли буквально за две недели, практически не встречая сопротивления. Разве можно было считать за такое пять городов, выбросивших белый флаг капитуляции, едва в зоне видимости появились передовые отряды разведчиков, и один полк пехоты, с воплями разбежавшийся во все стороны, как только над ним протарахтел неуклюжий самолётик с винтовым движителем? И – всё. Наши машины шли день и ночь, меняя водителей, останавливаясь лишь для приёма пищи, которую готовили на ходу. Гигантское облако пыли вздымалось над колонной, выдавая её издалека. Казалось бы, можно организовать хоть какое то сопротивление, но ничего даже похожего на это, не было. Больше всего наступление походило на рейд-ралли. Выехать из точки 'А' в точку 'Б'. Даже пострелять не пришлось ни разу. Рёсцы дисциплинированно выносили нам ключи от очередного города, либо прятались по близлежащим укромным местечкам, максимум, на что они были способны. Честно говоря, меня это жутко нервировало. Пока в Сырхе не приземлился дирижабль с Яяри на борту. При виде гибкой фигурки, затянутой в комбинезон, я застыл от изумления – на вид аури можно было дать лет двадцать. Вряд ли больше. Даже Льян, которой оказалось девятнадцать, и то выглядела старше. А эта аури – словно куколка! Но вот когда она представилась, предъявила полномочия, и взялась за нашу армию всерьёз, тогда то я понял, что значит офицер-аналитик из Генерального Штаба Миров Аури. А ещё – почему те столько лет спокойно противостояли куда более многочисленным системам Кланов, и почему саури так ухватились за возможность заключить мир с людьми. Будь аури немного больше по численности – не уверен, смогли бы мы противостоять им даже в союзе с Вождём Вождей… Но это – во время боя. А вне его Яяри оказалась очень весёлой и простой девчонкой. Тьфу! Женщиной. Как-никак, у неё близняшки. От Сергея Стрельцова. Человека. Она то и объяснила многие непонятные вещи, начавшие откровенно меня тревожить. Скажем, такие, куда делись наёмники, которых у рёсцев должно быть очень много, едва ли не столько же, сколько и нас. И где находится та техника и вооружение, которую поставили Коалиции из миров 'Большой Тройки'. Ну и куда делись туземные войска. В смысле, коренные рёсцы, тушурцы, воины Михонго и других местных держав, вошедших в Коалицию. Вот тогда то я и впервые в жизни выругался при женщинах. И Льян удивлённо посмотрела на меня, а Иирна выронила поднос с приготовленным для нашего штаб-аналитика кофе…

Всех аборигенов просто тупо уничтожили. Нет, не поголовно, разумеется. Но среди тех, кто отправился завоёвывать Фиори, оставшихся в живых оказалось очень и очень немного. Да и те сейчас трудились ударными темпами на строительстве дорог и прочих стратегических объектах Империи Атти Неукротимого. Несокрушимая оборона страны перемолола все ударные войска захватчиков, и когда те выдохлись, мы и нанесли свой удар. Именно огромными, просто невероятными потерями противника в летней кампании объяснялось наше удивительно мирное и быстрое продвижение к столице. В захваченных местностях зачастую нас встречали лишь женщины, дети и дряхлые старики, хотя поначалу, конечно, прятались в страхе где только возможно. Как я узнал позже – войны здесь самая страшная вещь. Для мирного населения. Его вырезают подчистую. Целые поселения. Причём варварски, беспощадно, садистски пытая, насилуя и изуверски калеча, перед тем как добить. А ещё – рёсцы, как ни странно, помнили Атти Неукротимого, ведь вторую часть своего имени он заработал именно в Рёко, исполняя волю Совета. И репутация у фиорийцев была. Особенно, когда её подкрепили неудачные попытки завоевать Фиори. Вот и вышло так, что мы спокойно добрались до самой столицы и остановились перед мощным укрепрайоном, опоясывающим громадный город. По местным меркам, разумеется. Всё же почти четыреста тысяч населения в нём имелось. Когда-то. Теперь же, к моменту нашего появления, вряд ли там можно было набрать столько народа: кто убежал в глубь страны, кто погиб, насильно отправленный на фиорийский фронт. А кто сейчас возносил молитвы ко всем знакомым Богам, сидя в окопах, в несколько линий опоясывающих глиняные стены столицы. Наёмники, как нам сообщили перебежчики, то ли угрохали Ымпа, то ли взяли под арест, но сейчас всеми делами рулили именно они. И глядя на построенную по всем правилам и уставам линию полевых укреплений систему дотов и дзотов, я не сомневался в истинности полученных сведений. Город прикрывали артиллерия, причём куда более современная, чем дульнозарядные пушки, виденные мной в начале моей военной карьеры на Фиори, стрелки из ружей и картечниц, миномёты, и, даже, пулемёты. Немного, но, тем не менее, они были. Плюс многочисленные минные поля и малозаметные заграждения и другие ловушки. Ну и три противотанковых рва, окольцовывающие стены. Атаковать с хода? Честно скажу, было у меня такое желание. Не стану отрицать. Не будь у меня Яяри. Госпожа Стрельцова осадила меня парой резких слов, а затем быстро отдала приказания, заставившие меня только захлопнуть челюсть, о которую я рисковал споткнуться, и начать действовать. Выделив по горстке солдат в боевое охранение, остальным было приказано отдыхать после дороге и готовиться к сражению. Это, естественно, не касалось ракетчиков, артиллеристов и самоходчиков. Все орудия калибром свыше ста двадцати двух миллиметров открыли огонь по укреплениям Ымпа, сравнивая их с землёй и перемалывая живую силу. Затем, когда был отстрелян первый боекомплект, в дело вступили ракетчики: распуская за собой тугие дымные хвосты, с направляющих сорвались твердотопливные стрелы, несущие на голове боеголовки в двести – триста килограммов пироксилина и динамита. Или чего там было понапихано, гексоген, аммонал… Не слишком я силён в этих древних составах. Но грохало так, что земля дрожала, словно во время землетрясения. И когда артподготовка закончилась, то перед нами был классический лунный пейзаж. Правда, пришлось ждать, пока развеется дым и осядет пыль, прежде чем мы смогли всё разглядеть. А потом вперёд пошли танки. И – пехота. Бренные останки укрепрайона они преодолели без единого выстрела и вошли в город. Вот тогда то всё и началось… Да так, что и рассказать толком сложно… Всё же, надо отдать должное наёмникам, воевать эти ребята умели серьёзно. По сравнению с местными, конечно. Но против нас и саури, рубившихся между собой два десятка лет, не тянули. Войн то у 'Большой Тройки' не было! Серьёзных. Так, конфликты. То с каким-нибудь джамаатом сцепятся, уж больно любили халифатцы прихватить, где что бесхозное. То с партократами. Словом, локальные стычки. Потому и опыта, и умения показать любители лёгких денег не могли. Это им не над беззащитными гражданскими издеваться. Шли мы против них, имея конкретное намерение уничтожить наёмников всех до единого. И в плен брать не собирались. И не только по приказу Неукротимого. Просто и здесь, в Фиори, появились свои Хатынь и Лидице… Так что счёт предъявлен конкретный. Но самое главное – деваться им некуда. Транспортные ворота заблокированы. По указанию Арбитра. Чего-то они пытались протащить в последние дни, запрещённое. Ну и… Так что выход у них один – умереть. Даже не по собственному желанию. А потом наши части вошли в город. Конечно, можно было бы сказать, что Рёко горело. Но вот огня как раз практически и не было. Столица была построена, в основном, из глины. Поэтому от разрывов снарядов и выстрелов винтовок и автоматов стояла густая пыль. Мелкая, заставляющая наполняться рот вязкой слюной, потому что горло и нос сушило неимоверно, а кожа покрывалась коркой жёлтого цвета. Штурмовые группы врывались в дворцы знати, зачищали их от обороняющихся. Здесь наёмники применили тактику принудительных камикадзе. Они не спрашивали желания, а привязывали к жителям мины, которые взрывались, когда пытались найти спасения. Взрывчатки у врага хватало. Рассыпались стены зданий, под гусеницами проваливались мостовые, открывая волчьи ямы. Наши наступающие части несли потери, но желание уничтожить противника было столь велико, что даже лишившись боевой машины, танкисты, вооружившись штатным оружием, присоединялись к пехоте, выбивая цепляющихся за каждый метр нелюдей из 'Большой Тройки'. Сходились в рукопашной, и тут саури не было равных – своими мечами они вырубали демократов и партократов подчистую, а головы в зелёных платках, традиционном головном уборе халифатцев, валялись на земле. Словно футбольные мячи. Неся потери, впрочем, в основном в технике, и то из-за ловушек, наши войска медленно, но верно продвигались ко двору Ымпа со всех четырёх концов света, выбрасывая в стороны ручейки, которые рассекали город на кварталы. Затем изолированный от других район начинали зачищать, снося на своём пути все очаги сопротивления. Основные потери, разумеется, несли те, кто остался из гражданских. Рёсцы метались в панике, попадая под выстрелы, или подрывались на многочисленных ловушках. И опять же, страдали простые люди. Знать бежала из города в свои поместья, надеясь отсидеться в убежищах и отдалённых долинах, а беднякам деваться было некуда. Впрочем, особо жалко их не было. Уж больно они нам, людям, напоминали азиатов из Партократии. С которыми у Империи были счёты ещё с тёмных веков. Да и по рассказам Атти, когда тот вспоминал свою эпопею в Тушуре, выходило, что особо жалеть рёсцев не стоило. Даже Льян, выходец из этих мест, которой, казалось бы, сам Высочайший велел пожалеть гибнущий сотнями народ, относилась к этому спокойно. Больше того, мне показалось, что даже и с потаённой радостью. На мой вопрос, почему – ответила, что здесь живёт такая мразь… Ни работать, ни заниматься вообще, чем-нибудь полезным, не хотели, но постоянно требовали от правителя хлеба и зрелищ, поднимая бунты и учиняя беспорядки, когда по каким-нибудь причинам обещанные мероприятия срывались… Поучаствовать в битве меня не пустили, как я не настаивал. На это был дано распоряжение самого Атти, так что мне оставалось лишь смотреть на чёткую работу Яяри, да слушать монотонную речь операторов, помогающих ей, изредка взглядывая на город, над которым поднималось огромное облако глиняной взвеси… Льян шла с одной из штурмующих колонн, и я остро завидовал ей, сжимая кулаки в тревоге за девушку. Хотя её и прикрывали, но во время сражения может случиться всякое…

– Север докладывает – вышли на площадь перед дворцом.

– Юг – стоим перед стеной.

– Восток – ворота взорваны, готовы начать атаку.

– Запад – на месте. К штурму готовы.

Кукольное личико Яяри каменеет – сейчас нельзя допустить ошибку ни в коем случае. Там, во дворце Ымпа, находится мощный реактор, который питал когда-то транспортные ворота. И нам нельзя допустить его взрыва ни в коем случае, иначе погибнут все. Заражение, излучение, поражающих факторов не мало. Сколько не бились учёные – абсолютно безопасных энергостанций создать так и не смогли. Даже, казалось бы, совершенно безвредные, использующие силу планетарной гравитации, и то при аварии выбрасывают мощнейший выброс, плющащий всё вокруг в плоский блин толщиной в две-три молекулы… Томительные секунды ожидания. Внутри уже находится диверсионный отряд, и все ждут только их доклада, что реактор обезврежен. Льян хотела пойти с ними, ноу меня были чёткие указания от Атти – никаких подвигов с её стороны. Но та всё же умолила его участвовать хотя бы штурме. Впрочем, подробные схемы дворца она составила, а на операцию пошли самые отборные ребята обеих рас. И тех, что были людьми, я знаю практически всех. Потому что со всеми пролито не мало крови и пота в совместных операциях. Ну а кое-кто из них и вообще ходил под моим началом… Со стен дворца по замершим под прикрытием брони колоннам ведётся дикая стрельба. До КШМ она почти не доносится. Так, неумолчный беспорядочный слабый треск. Наконец система связи откликается хриплым голосом:

– Звезда.

И тут же Яяри отдаёт команду:

– Это Куб. Все – вдруг!

И глиняное облако разрывают вспышки взрывов. Танки, самоходки сносят глиняную стену в мгновение ока. Туча жёлтой взвеси густеет на глазах, и я представляю, какая сейчас идёт рубка на развалинах. Минуты ожидания складываются в час. Затем второй. Третий. Время от времени приходят короткие сообщения от командиров колонн. Солнце на небе переходит на вторую половину своего пути, но стрельба не умолкает, наконец, приходят завершающие доклады. Я смахиваю со лба нервный пот, Яяри торопливо пьёт из стакана какую-то голубоватую жидкость. Операторы облегчённо переглядываются, на их лицах улыбки…

– Водитель – к дворцу.

Взрыкивает двигатель, и мягко покачиваясь, наша штабная машина начинает движение. Позади и впереди – охрана. По танковому взводу и три бронетранспортёра с пехотинцами. Спускаемся с холма вниз, устремляемся к городу. Солдаты уже знают, что всё, конец, и нашу колонну встречают радостными криками. Вверх летят шлемы, воины потрясают оружием, слышна стрельба в воздух. Их радость можно понять. Мне тоже весело – ведь захват даже блокированных ворот, перелом в войне. Поскольку они принадлежат нам, то можно перевести управление на себя, и тогда плеч снабжения остальных войск Фиори уменьшается наполовину, не говоря уж о пропускной способности. И гарантия, что враг не сбежит, и не получит подкрепление. Так что дело лишь за солдатами. За неблагодарной и грязной зачисткой…

…Переваливаясь на воронках, мы пробираемся в город. Да, действительно, расстояние скрадывает всю картину, несмотря на оптику и голокамеры. Одно дело рассматривать всё через линзы, другое – своими собственными глазами. Много трупов. Хвала Богам, не наших солдат, а либо местных жителей, или одетых в грязного цвета маскировочные комбинезоны наёмников разной степени сохранности. Навстречу попадаются спешащие санитарные машины, которым мы уступаем дорогу. Несколько раз обходим выкопанные волчьи ямы, из которых торчат пушки танков. Впрочем, это ерунда – техника цела, и, как мне становится понятно, экипажи уцелели. Выдернем тягачами, и никаких проблем. Механики быстро приведут в порядок, если нужно.

Чем ближе к развалинам дворца Ымпа, тем больше разрушений. И мёртвых врагов. Аборигенов уже не видно, здесь, практически, лишь чужаки. Кое-где мертвецы лежат вповалку, грудами. Полно оружия и патронов. Стреляные гильзы образуют целые холмы. Практически все здания превращены в пыль. Навстречу попадается колонна пленных, которых ведут четверо наших. Я, было, начинаю свирепеть – приказ Атти ясен и недвусмысленнен: пленных не брать! Но потом соображаю, что это местные. Люди покрыты густой коркой пыли, а рёсцы выглядят пришибленными на всю голову. Тормозим, высовываюсь:

– Откуда дровишки?

Сержант машет рукой в ответ:

– Из тюрьмы, сьере командующий! Все, кто уцелел.

Киваю в ответ и продолжаем движение. Водитель впереди идущего броника вдруг сворачивает прямо глиняные холмы – вся улица представляет собой громадный ров, заваленный трупами аборигенов. Это точно не наши. Покрытые глиной тела, и внезапно меня ударяет – разного времени… Получается, что наёмники тут отрывались?! То ли казнили заложников, то ли просто развлекались? Выходим на площадь, забитую техникой. Из глиняных развалин дворца валит жидкий дымок. Взвесь рыжего цвета клубится в воздухе, и от неё скрипит на зубах. Даже просто дышать, и то муторно. А каково было наступающим? К нашей колонне бросается женская фигурка, вся покрытая пылью. Узнаю Льян. Её глаза возбуждённо блестят, на лице – счастье.

– Всё, сьере полковник! Рёко наше! Мы победили!

Отдаю ей имперский салют – в сущности, она ведь совсем ещё ребёнок! Девушка выдёргивает из ножен меч, салютует в ответ, прикладывая лезвие к губам. Киваю на машину:

– Давай внутрь, и докладывай подробности. Только кратко.

Льян лезет в люк, торопливо его захлопывает, чтобы не напустить взвеси, затем первым делом устремляется в санитарную комнату, где у нас 'удобства'. Появляется оттуда спустя пару минут, блестя умытым личиком. Облегчённо вздыхает:

– Как хорошо…

И тут же суровеет, при виде смотрящей напряжённо на неё Яяри, мгновенно превращаясь в ту хитрую и умную зверюгу, которой стала в контрразведке, доказывая, что получила свою должность и звание не за красивые глазки:

– Майор Рёко Льян, докладываю: Дворец взят, все защитники истреблены. Транспортная система заблокирована о т т у д а. Энергоузел захвачен практически целым. Семья императора – по слухам, кое-кто жив, но в основном уничтожена наёмниками. Сам Ымп исчез.

– Как, исчез?

– Он не появлялся перед подданными уже две недели. Да и высших сановников Рёко тоже не было видно.

Напрягаюсь – если Ымп жив, и просто ушёл в подполье, нам будет плохо! Символ неповиновения! Партизанский лидер! Но Льян продолжает:

– По непроверенным данным, он там.

Показывает рукой направление рва с казнёнными.

– И сановники.

– Наши потери?

Это уже Яяри. Льян улыбается в ответ:

– Минимальны, как я понимаю. Эти…

С пренебрежением машет рукой:

– Нам не соперники. Мы бы их и так разделали, как рыбу на доске у повара. А с таким оружием.

Теперь улыбается аури, сбрасывая с себя боевой транс и становясь обычной молоденькой женщиной.

– Тем лучше. Ладно.

Смотрит на меня, и я понимаю, чего она хочет:

– Хорошо, Льян. Можешь быть свободна до вечера.

Рёсска вздыхает:

– Хорошо вам говорить! Свободна. У меня сейчас самая работа начинается…

Аури подходит к ней, кладёт руку на плечо, заглядывая в глаза:

– Она никуда не убежит. Город в плотном кольце. Завтра начнём зачистку. Людям нужно отдохнуть и привести себя в порядок. У тебя же наверняка есть тут личные…

Она выделяет слово 'личные'.

– …дела и вопросы? Вот и реши их сразу. Чтобы не отвлекаться потом. Возьми взвод из охраны…

Бросает взгляд на меня, киваю в ответ.

– …и разберись.

Льян замирает на месте, её глаза становятся ледяными.

– Есть! Позвольте заняться личными делами?

– Разрешаю.

Это уже я. И девушка выскакивает наружу. Слышу её голос, приказывающий начальнику охраны выделить ей взвод, и вскоре вижу, как она исчезает между гор глины.

– Господин полковник?

Это Яяри. Спохватываюсь. Ах, да. Совсем уже расслабился… Включаю общий канал:

– Всем подразделениям – выделить по взводу в охранение потерянной техники, командирам пятой и шестой рот оцепить дворец. Остальным – выход из города. По прибытии в расположение привести себя в порядок и отдых. Командирам – производить смену остающегося для охраны личного состава каждый час.

Слушаю скороговорку подтверждений получения приказа, начинается шевеление. Из всех закоулков и проходов, даже из-под земли, появляются наши, потрясают оружием, салютуют в воздух, обнимаются, радостно кричат. Ребят можно понять – основная задача выполнена. Теперь разгромить остальную Коалицию – дело считанных дней. А то и воевать не придётся – сами капитулируют. Меняю канал:

– Полковник Рогов, Второй экспедиционный. Столица взята. ТСН заблокирована, реактор заглушён и находится под охраной. По непроверенным данным император убит наёмниками. Сейчас уточняются данные.

– Наши потери?

– Минимальны. Более точно смогу доложить к вечеру.

…Это Атти. Жёсткий, холодный голос, без малейших признаков теплоты. Словно совершенно чужой человек.

– Жду подробного доклада к двадцати двум часам.

– Так точно, император!

Передатчик отключается, а я смахиваю внезапно выступивший на лбу пот. Яяри смотрит на меня с непонятным выражением глаз, потом отворачивается к уже не прикрытому бронезаслонкой окну, за которым веселятся победители. Я спрашиваю:

– Что?

Она молчит, просто делает неопределённый жест. Потом всё же роняет, благо, формально мы в одном чине:

– Думаешь, это конец? Всё только начинается…

Глава 25. …Вот и конец войне. Мы все, те, кто командовал армией Фиори, собраны во дворце Императора Фиори. Первая наша задача – присутствие на капитуляции Коалиции. Точнее, её остатков. Вторая – наше награждение. Но это уже после. А сейчас – через строй отборной пехоты из местных проходят униженные князья, короли и шахиншахи всех завоёванных нами государств. Кроме Рёко и Тушура. Оба эти государства были фактически стёрты с лица планеты. Не в прямом смысле, разумеется. Просто они перестали существовать в том виде, как раньше. Теперь это Фиори. Метрополия. Остальные, Михонго, Аксия, Северные княжества, Шемаха, Ульригия, входят в состав Империи на правах её провинций. Капитуляция безоговорочная, и, кстати, очень и очень жёсткая. Но лучше хоть какая-то жизнь, чем гарантированная смерть. И теперь всю планету ждут огромные перемены, просто невероятные. Могли ли безропотные, забитые крепостные представить, что буквально за одно поколение, впрочем, какое там поколение – за два неполных десятилетия, что их жизнь так изменится? Даже в сказках и мечтах! Планы Атти Неукротимого просто невероятны по размаху и задумкам. Подтянуть планету до всеобщего уровня буквально за пятьдесят лет. Не больше, и не меньше. От сохи-суковатки до космических кораблей. И мне почему то кажется, нет, я уверен, что у него это выйдет даже раньше. Так что скоро тут начнётся веселье по полной программе. Впрочем, это дело ближайшего будущего, а сейчас под грохот барабанов по залитому бетоном пространству между плотными шеренгами солдат шагают, униженно опустив головы, бывшие Светлейшие и Великие. Вот плотной группкой шагают Северные Князья. Все в богато расшитых кафтанах, чем-то напоминающие наши русские древние одеяния. Длинные волосы, заплетённые в косу, свисающую на спину. На боках – символы их власти, небольшие обоюдоострые топорики. Их они будут обязаны отдать личной гвардии Атти, в знак своего отказа от власти. Легко ли они на это пошли? Да. После того, как самоходная артиллерия раскатала подряд несколько мощных крепостей и замков до фундамента. Шахиншах Шемахи. Где его боевые носороги? Остались гнить на полях сражений, бесформенными тушами, разорванные на куски снарядами и минами, прошитые крупнокалиберными пулемётами. Там же, где и его армия. Неукротимы до последнего не хотел прибегать к крайним мерам, в конце концов, основные рудники по добыче огненных сапфиров находились именно на территории шахства. Но… Пришлось. А теперь, по данным спутниковой геологоразведки, выяснилось, что в Шемахе лишь крошечные копи. Основные залежи, как раз, оказались именно в Фиори. В неприступных горах, окружающих страну. И к их разработке уже приступили. Король Михонго. Просто сопляк, который не значит ничего, кроме символа. Кукла, которую дёргали за верёвочки кукловоды из Торговой Гильдии. Ему велели объявить войну Фиори, он послушно подчинился. Самые крупные месторождения железных руд планеты. И не только. Много чего ещё лежит в недрах его страны. Ульригия. Край бескрайних степей. Страна животноводов. Мясной источник планеты. К всеобщему удивлению, эти кочевники очень мирный народ. Что противоречит источникам из нашей, человеческой истории. Почему они стали противниками Атти? Непонятно. А раз непонятно, то это нужно выяснить. Впрочем, Неукротимый вроде бы и не собирается прибегать к крайним мерам в отношении их. В отличие от Аксии. Там зачистка пройдёт по полной программе. Уж слишком оттуда воняет. Кроме того, по данным Льян, часть наёмников, застрявших на Фиори, смогла отступить туда и где-то спрятаться. В диких лесах, покрывающих большую часть страны. Туда отправятся элитные части фиорийцев, на охоту. Приказ у них прежний – наёмников в плен не брать. И я уверен, что он будет исполнен со всем прилежанием… А барабаны гремят, давя на нервы и слух. Капитулянты приближаются. Наконец дробь резко обрывается, и по этому сигналу все замирают на месте. Маленькая девочка в белом одеянии с подносом в руках приближается к сдающимся, и те, без всякого позёрства, складывают символы своей власти на её позолоченное блюдо. Топорики. Короны. Венцы. Корона Ымпа Рёко и Великая Чалма Тушура уже лежат перед троном Атти. Странно, что я не вижу Ооли. Девочка подходит к трону, простому, без каких либо украшений, лишь символ Высочайшего на высокой, тавтология получается, но вы уж меня простите, спинке. Аккуратно раскладывает то, что отдано ей, на бархате, расстеленном перед троном. Атти встаёт со своего места, и бывшие правители склоняются перед ним в поклоне. Он же бьёт себя по груди, и по всей площади, до отказа заполненной народом, разносится усиленный микрофонами и динамиками его голос:

– Во имя Империи, и во славу её!

Залп салюта, грохот выстрелов охраны. Хвала Богам, холостых. В небе расцветает фейерверк. Всё? Да. Всё. Вроде бы всё…

…Бывших правителей уводят под конвоем. Их ждёт ссылка в глухие районы Фиори. Атти относится к ним очень по доброму – будь на его месте кто-то другой, висели бы сейчас в петлях, либо расставались со своими головами на плахе. А так – лишь ссылка, разумеется, с лишением всех привилегий. Льгот и титулов. Зато останутся живы. Прочие дворяне всех капитулировавших держав лишаются своей власти, состояния и прочего имущества. Отныне они – простолюдины. Обычные граждане Империи Фиори. Больше никакого отношения к аристократии не имеющие. Легко ли такое принять? Время покажет. Я, лично, не сомневаюсь, что те не успокоятся, начнут плести заговоры и интриги, устраивать покушения и прочие… Диверсии. Но судя по прищуренным глазкам Льян, у неё уже нечто заготовлено. Неприятное. Для бунтовщиков. В ключевые точки павших стран уже введены фиорийские гарнизоны, а специальные отряды приступили к зачистке и обеспечению лояльности местного населения. Особое подразделение работает в Аксии, и уже есть первые успехи. Так что полгода, максимум, год, и остатки наёмников будут зачищены. Окончательно. Бесповоротно. Но почему Атти так суров и хмур? К тому же, почему отсутствует связь с Империей и Кланами. Странно. Очень странно!

– Сьере командиры, досы офицеры – вас ждут сегодня вечером во Дворце. В девятнадцать часов. Прошу всех явится без опозданий.

Снова громыхает над полем, перекрывая стрельбу салютующих. Атти исчезает в плотной толпе охраны. Мы движемся следом, и я физически ощущаю цепкие взгляд зверюг личной охраны Императора Планеты…

…Итак, нас, семь человек в небольшой комнатке. Вру. Пять, ещё одна аури, и один саури. Командующие Корпусами направлений и главный аналитик, плюс координатор, и Льян. Восьмой – Атти. На этот раз вполне нормальный внешне, даже улыбается, и на лице полное отсутствие суровости. Входит Ооли. На душе сразу становится легче. Неукротимый явно оттаивает при присутствии своей половины.

– Итак, уважаемые, прошу присаживаться.

В комнатке накрыт стол, за который мы все дружно усаживаемся. Три женщины, остальные мужчины. Атти поднимает первый тост:

– Итак, за победу!

– За победу!

Звенят бокалы, наполненные великолепнейшим вином. Чокаемся, пьём, стоя, разумеется. За такое сидя не пьют. Затем Некуротимый щёлкает пальцами, и… У нас у всех открываются рты – он заходит в раскрытые двери потайного прохода. Сидящий за столом император смеётся:

– Теперь всем всё понятно? Джорг, можешь быть свободен.

Двойник кланяется, вновь исчезает.

– Так что я здесь – настоящий. А это мой двойник. Поэтому прошу извинить меня за некую холодность последнее время, друзья мои. Моя жена…

Целует Ооли в щёчку:

– Тоже настоящая. Ну а теперь – к делу. Вкратце – наши дела далеко не так хороши, как я пытаюсь показать. И первое, почему – наши долги перед внешним миром. По сути – два года мы будем отдавать наши сапфиры бесплатно, в обеспечение уже полученных поставок для войны и мира. Поэтому рассчитывать нам придётся только на себя. А ситуация сейчас на планете очень напряжённая. Нам необходимо организовать гигантское количество народа, развернуть добычу и переработку колоссального количества месторождений, наладить выпуск ширпотреба, стройматериалов, построить тысячи километров дорог самого разного назначения. Да и содержание армии в пережнем составе нам просто не по силам. Конечно, наши родители со стороны Империи и Кланов готовы нам помочь. Но, опять же, не безвозмездно. Они ожидают нападения со стороны 'Большой Тройки', где подготовка военных действий ведётся совершенно не скрываясь и открыто. Так что много нам не дадут. Да и то – оторвут от себя…

Мы переглядываемся, а Атти продолжает:

– Правда, Сергей Стрельцов, ваш супруг, Яяри, сумел договориться с вашими соотечественниками, и те дали твёрдое обещание, что в случае нападения выведут свой флот и войска нам на помощь.

Яяри кивает в знак согласия. Ооли посылает ей улыбку…

– Но это уже большая политика, пока нас не касающаяся, а меня сейчас волнуют более насущные вещи. Хвала Высочайшему, голод нам не грозит. Продовольственные запасы на планете колоссальные, да и провинция Ульригия может обеспечить всех мясом без ограничений. Но не хлебом единым сыт человек. И, опять же, из-за долгов мы не можем рассчитывать на сколь-нибудь значимые поставки необходимых нам материалов, заводов и оборудования. Значит, будем выходить из сложившегося положения своими силами. Первое, что я вам скажу – никого из вас назначать губернаторами и правителями провинций я не собираюсь, поэтому можете меня не сверлить своими взглядами.

…На душе сразу отлегает. Ну не по душе мне всё это! Ещё и отвечать за немаленькую страну, когда не рассеялось напряжение от только что закончившейся, да к тому же и не до конца, войны. Между тем Атти продолжает:

– Но каждый из вас может получить себе в награду поместье там, где пожелает. И, естественно, перевезти на Фиори своих близких и родных…

…Мы все переглядываемся друг на друга. Против ожидания, все спокойны. Одна Льян чему то задумчиво улыбается.

– Яяри, я говорил с Сергеем. Он хочет забрать себе Пиратские Острова.

Аури вспыхивает, словно порох:

– Вот я ему шею намылю! Острова он захотел! У нас дел по горло, а ему опять войнушку подавай! У меня это вот где сидит!

Проводит ребром ладони по горлу, а я поражённо смотрю на столь знакомый жест. Ооли вновь улыбается:

– Я тоже об этом подумала. И… Отказала. Зато прирезала ему земель вокруг вашего баронства. Теперь это герцогство.

Аури облегчённо вздыхает, потом ворчит себе под нос:

– Тоже не лучше. Но, по крайней мере, хоть знаешь, чего ожидать…

Машет рукой.

– Договорились.

– Льян?

Та мгновенно становится серьёзной.

– Ты уезжаешь на Светлую Русь. На четыре месяца.

– Почему?!

– Учиться. Всё договорено и оплачено. Гипнокурс и лечение. И, учти, ты отказаться, как остальные, не можешь. Забыла о своей клятве?

– Но…

– Не волнуйся.

Это уже Ооли. По матерински, хотя разница между ними в возрасте буквально лет шесть, кивает рёске:

– Твоё от тебя не убежит. Слово.

Личико Льян разглаживается.

– Отлично. Дима?

Пожимаю плечами:

– Да мне, как – то… А что наш рудник?

Атти мрачнеет:

– Я хотел тебя использовать в другом месте. Где ты будешь намного полезней. Рудники сейчас полностью автоматизированы, и людей там нет вообще.

– Раз так – нет проблем. Что предложите, ваше величество?

– Для начала – отпуск. Ююми осталось три месяца?

Киваю в ответ.

– Вот и побудешь с ней. И Коля выйдет из больницы. Все вместе и вернётесь.

– Николай…

– Он передал по мыслесвязи, что хочет приобрести землю в Михонго. Учитывая его заслуги перед нами, а так же наше сложное положение, я дал согласие.

– Михонго?

Несколько секунд раздумываю. Нет, пожалуй, не стоит. Успеем ещё друг другу надоесть.

– Тогда уж Шемаха. Что-нибудь там.

– Договорились…

А что? Климат там мягкий, особой гадости, как в тропиках наших планет – не имеется. Так что вполне можно чего-нибудь такое устроить. До Михонго – час полёта на обычном лимузине. Так что всегда сможем смотаться друг к другу в гости. А до столицы, Саля – полтора часа. Так какие проблемы? Народ же в Шемахе спокойный. Поэтому никаких проблем я не вижу…

Атти и Ооли между тем оделяют прочих. Кошусь на Льян. Пожалуй, лишь она не очень довольна будущим отсутствием, но это пока. Как я понимаю, Атти договорился насчёт её обучения чему-то такому, что очень понадобится на Фиори в ближайшее время. Курс гипнопедии, рассчитанный на четыре месяца, даже если месяц займёт полная очистка её организма – это десять лет академического обучения. Ого! Тогда Льян вернётся на Фиори совсем другим человеком! Ха, девочка! Ты ещё не представляешь, как будешь благодарна императорской чете после возвращения!.. Потом следует наша прощальная пирушка. Пристойная, очень приличная, хотя мы и позволяем себе немного расслабиться после сумасшедшего напряжения последних двух месяцев войны. Меня отзывает Ооли, отводит в уголок. Показывает глазами на хмурую Льян:

– Присмотри там за ней, Дима, хорошо?

– Без проблем. Но мне придётся часто мотаться сюда. Не повезу же я семью неизвестно куда? Сейчас стройка, потом дети…

– Я понимаю. Льян едет в Высшую Академию Военного Состава Империи.

– Ого!

Еле удерживаюсь, чтобы не присвистнуть от удивления. Однако, подвязки у Атти… Даже мне такое не светит. А тут…

– Девочка – гений. И это без шуток. Яяри давно положила на неё глаз. Собственно говоря, она и сосватала её на это.

– Хм… А я даже не и не замечал, что она её выделяет.

– А она и не делала этого. Специально. Но успела проверить своими методами. Потому и обратилась ко мне. Остальное – дело техники. Так сделаешь? Главное, чтобы она добралась до туда. А там уже другие люди приглядят. Просто, если ей захочется вдруг отдохнуть… Расслабиться…

– Без проблем. Пока будет возможность – ради всех Богов.

Ооли радостно чмокает меня в щёчку, убегает к Атти. Шепчет ему на ухо, тот тоже расплывается в улыбке. Да что они так все носятся с этой рёской? Знать, действительно, мозги у неё особые…

А утром я переступаю порог транспортной системы уже на Красавице. Рядом со мной застыла непрерывно краснеющая от смущения Льян. В Империи сегодня выходной, поэтому сутки она должна будет провести вместе со мной. Ну а поскольку оставлять её одну просто опасно для окружающих – рефлексы диверсанта в неё вбиты намертво, то лучше она проведёт это время в поместье. Познакомится с Ююми, пообщается с Алисой, которая дома. Побудет в кругу моих родителей. Глядишь, может, чуть и расслабится. А смущается рёска, потому что на ней обычная человеческая имперская одежда: обрисовывающая высокую грудь блузка, ниспадающая ниже бюста свободными волнами из очень лёгкой материи. Мини-юбка тёмного цвета, открывающая очень красивые и длинные ноги. Лёгкие туфли-босоножки на высоком каблуке. И, как завершающий штрих, на взбитых волосах каштанового обычные солнцезащитные очки. Но вот эта одежда, показывающая красоту её стройной фигурки и ноги и смущает девушку до невозможности. Не принято на Фиори ходить в таком откровенном виде. Ну да в Империи и не такое увидишь. Так что вскоре она прекращает краснеть, особенно, когда парни несколько раз пытались её закадрить, не обращая внимания на мою фигуру, а потом, похоже, начинает находить в этом удовольствие. Такси привозит нас в усадьбу, мы отпускаем машину, а спустя мгновение я слышу радостный визг и вижу переваливающуюся, словно уточку, мою жену, спешащую изо всех сил. Вначале – уже очень большой животик, а что вы хотите? У нас же двойня, потом всё остальное. Подхватываю её на бегу, осторожно прижимаю к себе, целую. Ух! Как же я по ней соскучился! Следом появляются остальные: отец, матушка, сестра. Тоже виснут на мне, особенно, Алиса, целуют, тормошат, потом утыкаются глазами в Льян. Матушка начинает хмурится, и я спохватываюсь:

– Познакомьтесь – Льян Рёко. Льян, это мои родители и сестра. Ну а вот это чудо…

Целую Ююми вновь.

– Моя дорогая и любимая половина.

Тишина и ожидание продолжения. Тут рёска колотит себя в грудь и выдаёт на фиорийском:

– Во имя Империи и во славу её! Льян Рёко, майор Имперской Контрразведки Фиори.

…И провалиться мне на этом самом месте, но все мои родичи её прекрасно поняли. Это что? Они всеобщий фиорийский выучили? И Алиса тоже?! Но матушка подтверждает мои опасения, очень чисто выговаривая слова на этом же языке?

– Вы – охрана Димы?

– Никак нет, доса. Прибыла для обучения на Руси Светлой!

В меня снова утыкаются вопрошающие глаза, а я произношу лишь одну фразу:

– Сегодня же воскресенье. Надо же девочке где-то перекантоваться сутки?

– А…

Тянет маман, а Алиса, сама непосредственность, тут же переходит в атаку:

– Всё. Бросай этих скучных стариков, пошли!

Утаскивает Льян за собой, та беспомощно смотрит на меня. Но я киваю головой, мол, иди. Не волнуйся… Неся Ююми на руках иду на веранду в сопровождении родителей. Роботы притаскивают нам напитки, пока готовится праздничный обед, и я торопливо интересуюсь новостями. Прежде всего, о Николае. Хвала Богам и нашей медицине, брат идёт на поправку ударными темпами. Обещают выписать к тому времени, как моя любимая родит. Ююми же похорошела и покруглела. И не только в районе животика, где пока находятся наши малыши. Она сидит на моих коленях, так и не отпуская меня, положив головку мне на грудь, довольно сопит. А уж как мне хорошо ощущать её близость! Наконец ИИ сообщает, что стол накрыт. Плавно перебазируемся туда. Жена недовольно перебирается с моих рук на стул, зато рядом со мной. Вскоре приходят и Алиса с Льян. Рассаживаются родители, и мы приступаем к еде. Хорошо, что мы успели проголодаться. Поэтому едим, Ююми не отводит от меня своих огромных глаз. Она тоже счастлива, что я, наконец, вернулся к ней. Родители и Алиса тем временем заваливают Льян горой вопросов, пока я не вмешиваюсь, мол, дайте девочке поесть. А то ей и жевать некогда. Ой, зря я это сделал! Тут же атака переводится на меня, но я стреляный воробей, и отбиваюсь короткими вопросами. Так что говорим за столом не смолкая. Рёска понемногу осваивается, во всяком случае, я вижу, что её скованность помаленьку уходит. Уже легче. Так, за разговорами пролетает время. Алиса снова утаскивает с собой Льян, кажется, они подружатся. Тем лучше. Всё не одна будет. Тем более, что сестра обитает как раз на Светлой. Ну а мы с Ююми плавно перебазируемся в наши апартаменты в поместье. Наконец то можно… Только, разумеется, очень осторожно… Утром Льян убывает на Светлую в сопровождении Алисы. А вскоре звонит мне, что она на месте, и её уже устраивают. Ну а я, как кот, объевшийся сметаны, лежу в постели, прижимая к себе не менее довольную жену. Как же я по ней соскучился, просто не передать!.. Ну затем наступают будни. Известие, что я теперь землевладелец Фиори, и очень, кстати, большой, повергает моих родичей в изумление. Про Николая молчу. Сам скажет. Но пора заняться делом, пока есть время. Выбираем проект подходящего строения. Получается нечто вроде громадного замка, обнесённого мощными стенами. Внутри – всё, необходимое для нормального, комфортабельного и удобного проживания: коммуникации, станция энергоснабжения, холодильники и хранилища для продуктов, в общем, то, что привычно нам, избалованным цивилизацией людям. И саури, разумеется. Затем по карте Шемахи находим подходящее место среди выделенного мне куска территории. Ну а затем закупаем строительный комплекс, программируем его и отправляем на Фиори. Через месяц наше новое родовое гнездо с Ююми будет готово. Жене нравится и будущее жилище, и само место. А то, что она будет главной хозяйкой, вообще переполняет саури счастьем. Родоначальник Клана – это у них вообще, не просто статус! Титул! Ух…

Время летит незаметно. День за днём, месяц за месяцем. Иногда нас навещает Льян. Она действительно очень подружилась с сестрёнкой, и на редкие выходные гость нашего поместья. Ну а я непрерывно мотаюсь из Империи на Фиори и назад. То одно, то другое. Да и отцу иногда надо помочь, он устаёт с этой торговлей с Кланами, но уступать никому позиции не желает. Иногда делая всё на одном упрямстве. Меня это не радует. Деньги, конечно, хорошо. Но не всё же меряется ими! А одним прекрасным утром меня будит Ююми. Она бледна, губа закушена, кое-как, едва не скрываясь на крик, шепчет:

– Милый… Я… Ох! Началось!!! Мамочка!!!

…Верно говорят – хочешь увидеть паникующего мужа, скажи ему, что рожаешь…

Глава 26.

– Шах и мат, юили.

Я выключаю голосферу, и искажённое ненавистью и злобой лицо саури плавно гаснет… Хорошо, что шахматы так же популярны среди саури, как и у нас, в Империи. Так что объяснений не требуется. Устало тянусь за бокалом с соком. Несмотря на своё уже почти годовое проживание в Кланах, своим привычкам человека я не изменил. Ник ас Самих выполнил то, зачем явился в миры саури. Так меня знают здесь. Под этим именем, и в облике саури-мужчины. Может, излишне массивного на вид, поскольку фигуру, в отличие от лица, не изменишь, но настоящего саури, долгое время находившегося в плену Империи и обменянного не так давно, после наступления перемирия. Потом Ник долгое время лечился, восстанавливал свои физические параметры, и, примерно, год назад, вернулся на родину. Длительным нахождением среди людей объясняются его привычки, а так же та самая тяжеловесность и неимоверная, по меркам саури, физическая сила. Поскольку в плен он попал будучи ещё подростком на одной из захваченных людьми планет. Но Клан ас Самих смог его опознать, и генетический анализ подтвердил его происхождение, а поскольку люди относились к пленным довольно мягко, юноша смог даже получить кое-какое образование, и вернувшись в родные места и свой клан найти себе место. Конкретно же – начал работать в одной из биржевых структур Клана ас Самих, в кратчайшее время завоевав репутацию удачливого игрока. Не так. Репутацию. С большой буквы. Зачем мне это понадобилось? Забросить всё, оставить пост главы колоссальной корпорации, имеющей сверхдоходы от торговли с саури, и начать жизнь с чистого листа? Ответ просто – Аами. Моя несостоявшаяся жена, мать моего ребёнка. Службы Безопасности Вождя Вождей раскопали практически весь заговор, в результате которого моя женщина погибла, а мои дети не успели родиться. Клан аль Арийя был практически весь уничтожен. Как показало время – зря. Впрочем, они были лишь исполнителями. А вот кто организовал тот взрыв во Дворце Императора Сергея, науськал бывший клан моей Аами, найти безопасникам так и не удалось. А вот у меня получилось. Как говорится – ищи, кому это выгодно. И я нашёл. Не занимайся я столько времени торговыми делами, вряд ли это оказалось под силу. Специалистам контрразведки это, к примеру, не удалось. Но выгода… Она дала мне ниточку. Даже волосок. А затем… Чего не могут деньги, могут очень большие деньги! Но для этого пришлось сменить облик, привычки, и даже место жительство. Когда я прибыл на Фиори и нашёл Ооли, она начала меня отговаривать от задуманного, уж слишком это было рискованно. Но мне удалось уговорить её и Атти. Так я получил аудиенцию у Вождя Вождей. Владыка саури принял меня, выслушал, усмехнулся, затем вызвал главу клана ас Самих. После короткого колебания последнего, мой план был принят. И я приступил к работе. Маленькая, крошечная брокерская контора. Уже первые спекуляции принесли клану прибыль. Глава покрутил головой, пошевелил задумчиво ушами, затем дал 'добро' продолжать игру дальше. Деньги он считать умел. Да и дело я затеял, с точки зрения Кланов, благородное. Ибо месть для них значила многое. Дальше – больше. Шаг за шагом, где подкупом, где обладая опережающей информацией из офиса нашей фирмы, по прежнему остающейся монополистом в межмировой торговле, я постепенно завоёвывал себе вес и репутацию. Где мнимую, а где и истинную. Во всяком случае, ас Самих оценили мои успехи очень высоко! Более того, в последние дни глава начал задумчиво смотреть в мою сторону, а его внучка Иири, слишком часто попадаться мне на глаза. Но моя игра уже подходила к концу. И настал решающий миг. Эту неделю я практически не спал, держа себя на стимуляторах, но это того стоило. Клан ас Эрах. Второй по величине и влиянию среди саури. Конкуренты ас Самих. Те, кто остро завидовал их делам и успехам в мире людей. И кого не мог тронуть даже Вождь Вождей, из опасения вызвать переворот в мирах саури. Постепенно, шаг за шагом, я выбивал их активы. Перехватывал контракты, демпингуя и обманывая, но неуклонно достигая поставленной цели. Вскрывал их торговые цепочки, поставщиков, кредиторов, перекупал долги. Биомаска на моём лице стала настолько привычной, что сейчас, когда я, наконец, смог её снять, на меня из зеркала взглянуло совершенно чужое лицо. Но теперь – всё. Ас Эрах разорены. Они стали нищими. Последняя торговая операция, на которую они поставили всё, окончилась грандиозным провалом. Их кредиторы больше не желают давать отсрочек клану, что вполне естественно – я смог скупить практически все долговые обязательства и являюсь теперь единственным их должником. Ну и к тому же очень неплохо заработал, играя на торгах. Так что теперь могу возвращаться к себе. На Фиори. В Империи мне делать нечего. Осталось лишь спокойно дожить свои отпущенные судьбой дни, да помочь Атти рассчитаться с долгами его государства, в качестве благодарности за помощь. Ас Самих же получил хорошую прибыль, так что им я не должен ничего. Моя усадьба в Михонго соскучилась по своему хозяину.

Откидывается занавеска, благо саури не любят двери, и на порог моей комнатушки, ушастики живут в этаких домах-муравейниках, где каждому члену семьи полагается небольшая келья, скользнула гибкая фигурка. Опустила голову, тихо произнесла:

– Ник, вас ждёт Глава.

– Сейчас буду, Иири.

Она грациозным движением поднимается с колен, исчезает. Я вновь одеваю маску, поправляю эчче, традиционное мужское одеяние, принятое здесь, степенно двигаюсь по коридору наверх, в покои Главы Клана. Аррах сидит на циновке в окружении заправленных маслом светильников, чуть прикрыв глаза. Опускаюсь на колени, отвешиваю ему ритуальный поклон:

– Во имя Светлых, глава…

– Во имя Светлых, Ник.

Подаёт мне ритуальную чашу, делаю глоток. Это значит, что я пришёл с миром и не таю зла. Глава тоже делает глоток из той же чаши. Напиток не отравлен, поэтому между нами мир…

– Что будешь делать дальше, Ник? Ас Эрах повержен и разорён.

Пожимаю плечами:

– Владыка, разве мало дел в мире? Надо помочь Неукротимому, да и мои земли нуждаются в своём вожде.

Саури вздыхает:

– Жаль. Очень жаль, Ник, что ты покидаешь Клан. Ты истинный саури по духу, хотя и человек по происхождению, и я рад бы был выдать за тебя младшую дочь, Иири.

Склоняю перед ним голову в позе 'юшра', это значит, приношу свои извинения.

– Прости, Глава, но у меня нет чувств к девушке, хотя она и очень красива. Это значит, у нас не будет детей. А какой мужчина захочет умереть бесплодным?

– У вас, людей говорят – стерпится, слюбиться.

– Верно, Глава. Но далеко не всегда. У меня сейчас будет очень много работы. И я просто не смогу уделять Иири достаточно времени. Зачем же бедной девочке страдать?

Глава вздыхает:

– Раз так, не стану настаивать.

Снова принимаю позу 'юшра':

– Прости, Глава, я не хотел тебя обидеть.

Выпрямляюсь и исчезаю за занавеской, отгораживающей его нишу от коридора. Возвращаюсь к себе. Вот и ниша, бывшая моим жилищем год. Голые стены. Ковёр на полу. Логгер. Система связи. Больше ничего. Забираю свою сумку, укладываю туда умную машину. Пора возвращаться. Медленно, не спеша, спускаюсь по длинному коридору вниз, серпантином опоясывающему громадное конусовидное строение. И – сюрприз: внизу, в главном зале, собрался Клан. Сотни людей, нет, конечно же, саури, приветствуют меня поклоном. Увы, прощальным. Отвечаю таким же.

– Прощай, Ник ас Самих.

Нестройно гудит многоголосый хор. Склоняюсь в ответном поклоне:

– Не будем говорить 'прощай'. Скажем – до встречи!

Тихий шёпот в ответ. Ну, я же человек… Добавляю:

– Я всегда рад членам своего Клана и готов принять их в своём Родовом Доме на Фиори.

Одобрительный гул. Опять поклон. Выхожу на улицу, залитую солнцем. Меня ждёт глайдер, который доставит мою персону во Дворец Вождя Вождей, где находится транспортная система. Взмываем в воздух, медленно и плавно плыву над улицами столицы Кланов. Краем глаза замечаю вдруг вспыхнувшую суету у Родового Дома ас Самих. Но стрельбы нет, поэтому продолжаю свой путь. Пищит связь, и я отвечаю. Скорее, по привычке:

– Да, Глава?

– За тобой гонится Яяла ас Эрах, Ник. Поспеши.

– Благодарю, Глава.

– Она желает права 'кошье'.

…Ничего себе… Право желания! Это слишком… Сурово… И по законам саури, я не могу отказать ей в этом. Хотя… Улыбаюсь зловещей ухмылкой – в маске саури это выглядит слишком уж… Верно. За мной мчится наш человеческий лимузин, куда более скоростной, чем саурийские глайдеры. Но я уже миную часовых, заранее предупреждённых, и мой опознавательный знак пропускает меня за цепь охраны. Глайдер опускается за землю, выхожу из машины. На моём плече сумка с логгером и долговыми расписками ас Эрах. Не спеша иду к Воротам.

– Ник ас Самих! Стой! Требую 'кошье'! Именем Вождя Вождей!

Охрана ТСН с усмешкой смотрит на меня, а позади, с мечом в руке застыла фигура саури. По закону я должен выказать желание, которое дама обязана исполнить. Причём, выполнимое. А это самое главное! Иначе я потеряю всё, что смог достичь. А конкретно в моём случае – я лишусь контроля над её Кланом. Раз так… Разворачиваюсь к ней, поправляю свою сумку:

– Я не ослышался? Право 'кошье'?

– Да, Ник ас Самих!

– Клятва?

– Клятва!

Я поднимаю руку к небу, вторую протягиваю к охраннику, тот подаёт мне кинжал. Режу ладонь:

– Принимаю.

Саури напротив меня делает тоже самое, только мечом. Протягиваем друг руку руки, наша кровь смешивается. Она улыбается. Клан ещё в силе. Но ровно до того момента, пока я не окажусь на Фиори.

– Принимаю.

Это она.

– Так чего ты пожелаешь?

– Полтора года назад вы отняли у меня жену и убили моего ребёнка. Верни мне его. И ты получишь всё назад.

Саури бледнеет, чуть отступая назад, потом встряхивает головой, её глаза полыхают бешенством:

– Я согласна! Ради Клана…

Сглатывает нервно слюну.

– Да будет так. Слово сказано. Но сможешь ли ты родить?

Молча поднимаю руки, скользящее движение, и она застывает на месте, словно поражённая молнией:

– Я, Николай Рогов, Ник ас Самих из Клана ас Самих, человек, спрашиваю тебя, Яяла ас Эррах, сможешь ли ты родить от меня, дабы исполнить обряд 'кошье'?

В моей руке биомаска, и меч выскальзывает из её руки, саури опускается на колени. Я презрительно обхожу её и вхожу в полыхающие голубым светом перехода транспортные ворота… Всё верно. Это выполнимое желание. Потому что уже множество детей от смешанных браков живёт в обеих мирах. Но условие для этого одно – супруги должны искренне любить друг друга. Иначе всё бесполезно. Смогу ли я когда-нибудь полюбить убийцу своей жены и ребёнка? Неужели не ясно? Другого ответа нет. И быть не может…

Фиори. Ослепительное небо, яркое мягкое солнце. Меня ждёт машина. Не глайдер и не лимузин. Обычный вездеход, которых так много здесь на планете, работающих на обычном минеральном топливе. За рулём – красивая девушка с непривычными чертами лица. Льян Рёко. Контрразведчик, аналитик, и просто мой друг, как ни странно это звучит. Радостно улыбается:

– А, вот и сам великий Ник ас Самих прибыл!

С натугой раздвигаю губы в ответной улыбке. Несмотря на прошедшее время, душевная боль утихла лишь совсем чуть-чуть. Рёсска искренне огорчается, толкает меня в бок:

– Коля, ты совсем окаменел у этих саури!

Хмурится. И эти её надутые губы почему то заставляют меня рассмеяться. Вначале тяжело, через силу. Потом уже нормально, словно мышцы вспоминают, наконец, забытые движения. Машина добавляет ход. Льян снова пихает меня в бок:

– Рассказывай!

– Слушай, не хочу повторяться по десять раз. Приедем к Диме, и всё узнаешь. У меня всего то неделя, а потом будем снова пахать, как проклятые.

Она мрачнеет – ну, да. Мы же работали с ней на пару. Льян рыла на Светлой и в других наших мирах, я действовал среди Кланов. Вот и результат. А бедняга то расслабилась – думала, что всё. Как же! Теперь надо Атти вытаскивать из долговой ямы, в которую мы попали из-за войны. Мы, потому что я считаю себя не только подданным Империи Русь, но и точно таким же Фиори. Слишком многим я обязан этому миру…

Вездеход приятно порыкивает двигателем, на улице – жара, но мягкая, как ни странно это звучит. Время от времени на лобовом стекле появляются жёлтые кляксы, когда очередное насекомое плющится об него со всего маха. Мягкие колёса из настоящей резиновой смеси, просёлок, кстати, идеально ровный и сухой. Даже колею на нём выдают лишь примятость травы. Льян расслабляется, слегка распускает воротник кителя, откидывается на спинку машины. Ей тоже нравится управлять таким раритетом. Рукава у неё закатаны по локоть, обнажая красивые руки. На пальце блестит простенькое колечко. Такие сейчас в моде среди молодых фиорийцев. Подсказка, что девушка или парень свободны, и не против закрутить роман. Это не для меня случайно? Зря она. Льян очень красива. Для рёски, бывшей, разумеется, даже очень. У меня где-то хранится её голография с обложки военного журнала, где она представлена, как образцовый курсант Военной Академии Империи. Что творилось потом – сложно себе даже представить: на неё буквально открылась охота! Женихи со всей Империи забрасывали её письмами и признаниями в любви. И не только из Руси, кстати. Сын какой то сверхбольшой шишки из Партократии прислал по всем правилам оформленное и заверенное предложение руки и сердца. Так что когда девушке удалось сбежать обратно, она вздохнула с большим облегчением…

– Замок!

Льян толкает меня в бок, уж слишком я задумался, и я приподнимаюсь на сиденье – верно! Впереди высятся высокие стены, опоясывающие поместье Дмитрия. Там я денёк отдохну, поделюсь с ним планами, затем – к Атти, надо передать ему расписки, которые он взыщет с ас Эрах с помощью тестя, а затем поеду к себе. В Михонго. Надо же, в конце концов, и хозяину появится в собственном поместье хоть раз!

Вездеход въезжает в гостеприимно открытые ворота, я вылезаю из него, и туту же попадаю в распахнутые объятия брата. Он вымахал за этот год ещё больше! Куда только растёт?! Настоящий гигант! Он в простой рубашке, таких же лёгких брюках, рот до ушей.

– Ну, брат, рассказывай! И вообще, я ужасно рад тебя видеть!

Обнимает вновь, потом тащит меня внутрь своего замка. Ну, замком его можно назвать скорее по привычке. Это большое здание, просто огороженное стенами. Рано ещё применять классическую русскую архитектуру в этих местах. Он кивает Льян, та быстро убегает.

– Давай, рассказывай. Как там у тебя дела?

– Нормально.

Хлопаю по сумке с логгером и толстой кипой долговых расписок.

– Подробности попозже, когда все соберутся. Ююми где? Не вижу.

– Она с малышами возится. Но скоро освободится. Сейчас покормит, и присоединится к нам за столом.

Снова улыбаюсь. Здесь я могу быть самим собой. Входим в приятно пахнувшую в лицо прохладу холла, и я вижу стройную фигурку невестки. Она неожиданно ойкает, подаваясь назад, Дима мгновенно напрягается, осматривается по сторонам. Мать честная! Это же она из-за меня! Ну, да. На мне мягкие сапожки, широкие брюки в стиле 'Аззе', как сейчас модно там, и, естественно, эчче кланового цвета. Естественно, что Ююми показалось, будто я её соплеменник. Но сейчас то она чего боится? Особенно, когда всё выяснилось и прояснилось? Она всплёскивает руками:

– Ох, Коля, напугал…

– Уж извини. Настолько уже привык к этому…

Провожу руками по ткани. Действительно, надо переодеться. В своё. Смотрю на брата:

– Поделишься нормальной одеждой?

Тот хлопает меня по плечу:

– Обижаешь, брат!

Зовёт служанок. Те, согнувшись в поклоне, ведут меня в душ. Как же мне его не хватало там!.. Спустя тридцать минут сидим за столом в прохладной зале, полной цветов по моде саури. Вообще дом Дмитрия представляет собой причудливое смешение всех стилей и пристрастий: имперских, саури, фиори, шемахи. Но мне нравится. Еда вкусная до невозможности. Ещё бы! Тут такая экология! Всё натурально, свежо и своё. Ююми и Льян сидят напротив. Рёска, кстати, переоделась тоже, сменив свой вечный мундир на простой имперский сарафан. За время учёбы на Светлой привыкла к нашей одежде. Но здесь её носить постоянно нельзя – уж больно она бьёт по морали аборигенов. Но там, где в ней можно появиться безбоязненно, Льян себе в таком удовольствии не отказывает…

– В общем, она захотела применить закон Желания. Это когда должник может потребовать от кредитора исполнения желания…

– Кошье?

Ююми бледнеет. Ведь все наши труды и год жизни едва не пошёл прахом. Успокаивающе ей подмигиваю:

– Я попросил её вернуть мне ребёнка, убитого ими.

– И?!

– Она согласилась.

Льян ощетинивается, словно дикая кошка:

– Да я ей глаза выцарапаю!

Улыбаюсь в ответ – девчонка не скрывает, что давно имеет виды на меня:

– А после этого я снял маску… И она поняла, что я – человек.

Невестка облегчённо вздыхает, её личико принимает нормальный цвет:

– Ох, напугал…

– Кошье – вещь очень рискованная. Но в моём случае я не потребовал ничего невозможного. Ты – наглядное тому подтверждение.

Ююми улыбается. Льян краснеет. Она то чего?

– Словом, осталось отдать расписки Атти, и Фиори практически рассчитывается с Кланами.

– А с Империей?

Машу рукой.

– Там проще. Отец может и смягчить условия по кредиту. Особенно, когда ему на Красную столько народа отправили!

…Отец – это новый родитель Атти, муж его матушки. И – Император Руси. Следовательно, всё верно – папа…

– Верно. А не боишься?

– Чего? Ты же знаешь основное условие – любовь должна быть. Если оба не захотят, то детей никогда не будет. Или ты считаешь, что я смогу полюбить убийцу своей жены и детей?!

– Всё-всё.

Дима машет руками в знак примирения. Льян мрачнеет, Ююми отворачивается. Воцаряется неловкая пауза.

– Ты надолго на Фиори?

Пожимаю плечами:

– Думаю, уже совсем. Сейчас отдам Атти бумаги, пусть начинает процесс банкротства ас Эррах, а средства отправляет на погашение кредита. Ну а сам – к себе. Надо же посмотреть, как я тут устроился.

Дмитрий улыбается:

– Нормально устроился. Правда, поместье пока на консервации, под охраной. Местные туда даже чихнуть боятся. Слухи про тебя среди них ходят жуткие. Впрочем, они такие про всех наших. В общем, дом тебя ждёт. Непонятно только, почем уты проект изменил? Чем тебе это не нравится?

Обводит вокруг руками. А что я могу сказать? Да. Красиво, удобно, эргономично, так сказать. Но Михонго, оно… Как бы лучше пояснить… В общем, не так уж и замирено, по сравнению с Рёко, Тушуром, Шемахой. И иметь жилище, подобное усадьбе брата, не слишком правильное решение. Моё – гораздо лучше укреплено, хотя и обошлось дороже, чем Димино, ну и побольше, пожалуй. Но выглядит гораздо суровей. Если у брата просто типичная вилла, обнесённая принятой на Фиори стеной, то у меня настоящий замок, стоящий на скале среди горных вершин, поросших могучими деревьями, на берегу большого озера. Место очень красивое и живописное. И мне нравится. До ближайшего местного городка – четыре дня пути конному путнику по горным тропам. Дорога к замку ещё в планах. Зато стоит суперсовременная система дальней связи, потому что я намереваюсь по мере сил и возможностей помогать родителям, ну и чтобы оставаться в форме. Мало ли, как сложится жизнь? К тому же, у меня Репутация… Ну а добраться, куда мне нужно, я всегда могу на обычном вертолёте. Благо, даже в те древние времена, до уровня которых разрешено развиваться нашему поколению на Фиори, были такие транспортные средства, перемещающиеся по воздуху. И одно из них у меня имеется. Точнее, не одно, разумеется. Так что чувствовать себя оторванным от мира я не собираюсь. Да и комфорт в моём поместье едва ли не превосходит такой у Дмитрия. Тоже имеется всё мыслимое и немыслимое. Словом, не пропаду. А что пока один? Так тут ключевое слова – пока. Всё течёт, всё меняется. Вот и Льян не скрывает, что видит себя моей женой…

– Да, кстати, Льян, а что там за история с Лиэй дель Тумиан?

Неожиданно произносит Ююми, и рёска вдруг становится темнее тучи. Я с интересом всматриваюсь в лицо девушки – с чего бы она вдруг так резко среагировала? Нехотя та открывает рот:

– Ооли очень недовольна тем, что Атти уделяет той столько внимания…

– Внимания?!

Это уже я.

– А поподробнее можно?

Иногда знание свежих сплетен спасает жизнь…

– Да какое там! Сказали тоже, внимание! Просто разрешил той бывать при дворе, благо, её младшие сёстры служат в Дворцовой Гвардии. Да ты, Ююми, их знаешь – младшая из них твоим ординарцем в батальоне была. А я с ними ещё из Рёко бежала. Хорошие девчонки, и не понимаю, с чего Ооли так взъелась на неё? Женщине и так в жизни не повезло…

– Ревнует. Мы, саури, очень ревнивы по натуре. Ты же знаешь, Льян. А Лиэй, по слухам, его первая любовь.

– Детская любовь! Они тогда оба сопляками были. Да и кровь между ними. Атти её отца убил! Лично! Ооли совсем ума лишилась. Не хочет думать!

…А вот это то и плохо. Нелады в императорской семье – очень не к стати…

– Ладно, Льян. Отдыхать хорошо, но нам нужно ехать. Император ждёт это.

Хлопаю по сумке, висящей на моём стуле. Поднимаюсь, перекидаю ремень через плечо. Льян со вздохом встаёт:

– Вот так всегда. Только чуть расслабишься…

Улыбаюсь ей в ответ, и теперь совершенно спокойно и расслабленно, без малейшего труда:

– Сначала дело. Остальное – потом.

– Ну, да. Разумеется…

Убегает переодеваться. А я выхожу во двор.

– Когда снова приедешь?

– Не знаю даже. Но теперь то я здесь, на Фиори. Так что, если что – давайте сами прискакивайте…

– Поехали, Коля.

Льян подгоняет свой вездеход, уже переодетая опять в форму. Быстро она. Торопливо прощаюсь с родственниками, трогаемся. Наш путь – до города. А там, самолётом, в Саль, где находится Дворец Императора Атти Неукротимого…

Глава 27. То, что планировалось как короткая встреча для передачи бумаг, растянулось на неделю. Пока внесли все документы в реестр, пока я закончил подготовку иска по взысканию, пока… Словом, ещё одна сумасшедшая неделя. Так что после запуска процедуры я сутки спал без всякого движения. Словно убитый. Но, наконец, проснулся, сладко потянулся так, что хрустнули косточки, медленно слез с койки и прошлёпал к окну, откинул занавеску. По глазам ударило яркое солнце, зажмурился от неожиданности. Как же хорошо! Прислушался к себе – странно, но чувствую себя намного легче. Словно камень, лежащий на моих плечах, свалился с них, и теперь я свободен от груза. А впрочем, так и есть! Моя душа теперь спокойна. Я исполнил свою клятву. Теперь можно и отправляться в Михонго. Приставы и клерки Вождя Вождей трудятся без сна и отдыха – описывают имущество ас Эррах, изымают активы, переводят деньги с банковских счетов, очищают хранилища. Удар нанесён сокрушительный, и члены клана пошли по миру. В буквальном смысле, поскольку их недвижимость тоже конфискована. Разумеется, в пользу Неукротимого. Скоро будут торги, и долг Фиори начнётся гаситься ударными темпами, со значительным опережением графика. Тогда планете станет легче, мы снова сможем получать из Внешних Миров технику и оборудование. Да и на Вождя Вождей перестанут косится, мол, он покрывает доченьку своей властью… Одеваюсь, привожу себя в порядок. Теперь неплохо бы и перекусить. Выхожу из спальни – рядом с дверью на стульчике дремлет девушка. Довольно симпатичная, в форме дворцовой охраны. Настроение у меня отличное, может, подшутить? Тихим, бесшумным шагом прохожу мимо неё, направляясь по коридору к лестнице. Спускаюсь в зал. Там тихая суета, слуги снуют с тряпками и вениками, приводя в порядок помещение, наводя идеальную чистоту. Спокойно прохожу мимо. На мне – типичный для этих мест наряд, так что особого внимания на мою персону никто не обращает. Выхожу на улицу. Так позавтракать? Или побыстрее отбыть к себе? С Атти всё решено, проблемы устранены, я, собственно говоря, уже здесь и не нужен. А надоедать кому-либо в не в моих привычках. Пожалуй, поеду я к себе. Мой вертолёт стоит на площадке, заправленный и готовый к старту в любой момент. Да. Решено. Уйду не прощаясь. Прохожу по большому, залитому солнцем мощёному двору, украшенному клумбами и газонами, охрана у ворот спокойно выпускает меня, поскольку я им хорошо известен. Неукротимый их строго-настрого предупредил. Вижу, как один из внутреннего наряда берётся за трубку, докладывает. Это его обязанность. Прогулочным шагом спускаюсь по асфальтированной дороге, описывающей круг вокруг Дворца, мой вертолёт внизу. На посадочной площадке. Боги, как же хорошо наконец расслабиться! С удовольствием подставляю своё лицо солнышку. Прислуга на площадке приветствует меня поклоном, но смотрят с каким то удивлением.

– Машина готова?

– Да, сьере Ник, заправлена и проверена. Можно вылетать в любой момент.

– Тогда мне пора.

Залезаю внутрь, но тут раздаётся вопрос:

– Позвольте спросить, сьере, куда вы направляетесь?

– К себе.

Грохот двигателя заглушает дальнейшие вопросы, слуга испуганно отбегает. Оба винта, расположенные на больших штангах, начинают вращаться. Подаю сектор газа вперёд, машина отрывается от земли. И через решётчатую кабину я вижу, как разбегается волнами аккуратно постриженная трава. Вроде там кто-то бежит? Нет. Совершенно незнакомое лицо. Вертолёт слегка кренится и уходит на высоту, описывая плавную дугу. Рация у меня выключена, так что никто меня не потревожит до моей посадки в Михонго. Набрав скорость, включаю автопилот, откидываюсь на спинку сиденья. Затем оборачиваюсь – ого! Салон завален всяким барахлом. Это кто же так постарался? Ладно, взгляну попозже. Наверное, Ооли и Атти постарались. Подарков нагрузили. Был об этом разговор. Я, как ни отнекивался, но разве эту парочку переспоришь? Закладываю руки за голову, расслабляюсь. Внизу проносится земля. Высота порядка километра. Можно рассмотреть проносящиеся дома, людей, транспорт. Ухоженные поля, ровные нитки каналов и железной дороги, линии энергопроводов. Цветущий мирный вид. Мне лететь порядка шести часов, так что уже жалею, что не поел перед дорогой. Впрочем… Вспоминаю – тут же есть неприкосновенный аварийный запас! Действительно, чего это я? Вынимаю аккуратно упакованный ящик из креплений. Точно! Шоколад, три стандартных контейнера сухого пайка, аптечка – ну, это мне пока не нужно. Конфеты, пара термосов с чем то жидким, вроде как стимуляторы, бутылка с водой. Дёргаю язычок одной из упаковок, и спустя две минут уже наворачиваю горячую еду, на удивление вкусную и аппетитную. Или это я проголодался? Пара глотков воды настраивает меня на благодушный лад. Ну, скоро я буду дома… Дом. Перекатываю это слово во рту. Да, теперь это мой дом, моё жилище, моя крепость. Место, где я проведу свою жизнь. Скучать вряд ли придётся. Хотя после бурной прежней жизни, которую я вёл в Империи, кому то покажется это невозможным. Но что поделать – все мы когда-нибудь устаём. Вот и мне уже не хочется возвращения к прошлому. Смерть, погладившая меня по голове, перевернула моё мировоззрение полностью. Подруги? Вкусная еда? Сладкие напитки? Деньги? Зачем мне они, если нет главного?.. Смысла жизни? Последнее время для меня таким смыслом была месть. Но я исполнил свой долг, и теперь внутри меня пустота, которая заполнится очень и очень не скоро. Если вообще сможет исчезнуть когда-нибудь…

Кошусь на маршрутизатор – машина идёт ровно по ниточке проложенного маршрута. До моего логова остаётся минут тридцать. Скоро отключать автопилот. Местность сильно изменилась, суровые остроконечные горы, покрытые вековыми деревьями. Преимущественно елями и соснами, но иногда попадаются и неизвестные мне остроконечные вершины, чем-то напоминающие тополя Красавицы. Внизу мелькает деревня. Люди, её населяющие, падают на колени, прикрывая себе головы руками, скотина удивлённо смотрит на хозяев, не обращая внимания на тихий стрёкот, донёсшийся с небес. Ничего. Привыкнут. Скоро перестанут так пугаться… Время. Отключаю хитроумный ящик, беру управление на себя. Приходится непрерывно маневрировать между вершин, и вот я уже вижу сверкание глади озера, на котором построен мой замок. А вот и он! Словно игрушка. Новенький, чистенький. Находящийся на неприступной скале, у которой срезана вершина. Стены из ровно отёсанных валунов, аккуратные строения, идеально ровная площадка в центре. Всё-таки замок очень красив! Невольно ловлю себя на том, что мои губы растянулись в улыбке сами собой. Ну и пусть! Мне нравится! Выбираю место для посадки. Вертолёт зависает на месте, аккуратная работа сектором газа и рулями. Есть касание. Машина мягко оседает на амортизаторах, винты начинают вращаться всё медленней. Чух! Двигатель выплёвывает последнее облако выхлопных газов. Прибыл! Навстречу шеренгой спешат роботы, составляющие прислугу дома. Людей в замке нет. Пищит мой браслет, это на связь выходит управляющий Интеллект.

– Приветствую, хозяин!

– Рад тебя слышать, ИИ. Как у нас, всё спокойно?

– Да, хозяин. Нарушителей нет. Попыток проникнуть в замок тоже не было. Чего-нибудь желаете?

– Обедать.

– Приступаю, хозяин. Следуйте за роботом. Он проведёт вас.

Один из паучков вскидывает свои манипуляторы, послушно иду за ним. Спохватившись, даю команду разгрузить машину, проверить её после полёта и заправить. А так же пополнить НЗ, который я безжалостно распотрошил. Вижу, как остальные паучки устремляются к вертолёту.

Внутри – чистота и порядок. Но чувствуется, что замок необитаем. Ничего! Я уже явился. И теперь тут начнётся нормальная жизнь…

…Неделя ушла у меня только на то, чтобы обойти весь замок. Снизу до верху. Собственными ножками, как говорится, пощупать лично камешки, отделку, мебель. Обустройство своего гнезда я доверил брату. Но, похоже, что здесь приложила руки и его половина. Во всяком случае, женская рука чувствуется. Особенно, в спальне. Не люблю я такого, и потому место для спанья переменил сразу же. перестановку на собственный вкус делать не стал. Рядом было помещение соответствующего назначения, поэтому просто переехал туда. А эту оставил гостевой. Ну или… Рано или поздно, женщина в моём замке появится. Что уж тут говорить. Но скорее, что поздно. Ничего. Роботы у меня высшего качества, так что ничего не испортится. А вообще, как хорошо проснуться на рассвете, свистнуть паукам, чтобы накрыли на веранде, выходящей к озеру, и смотреть на его ровную гладь, покрытую лёгким туманом, поднимающимся от воды, любоваться игрой лучей на поверхности! Такая идиллия меня просто расслабляет, и я чувствую, как из меня уходят усталость, злоба и горе. Наверное, Аами бы здесь тоже понравилось. Не говоря уж о моём ребёнке. Почему то мне кажется, что это была бы девочка. Такая же красивая, как её мама, светловолосая, но с моими глазами… Время от времени меня вызывают по системе связи, но абонент мне совершенно незнаком, и у меня нет желания заводить новые знакомства. Те, с кем я имею желание общаться, скажем, родители, брат со своей семьёй, Льян и ас Самих знают прямой номер, а не забитый в справочник официальный. Естественно, ещё Атти и Ооли. Ну а прочие… Мне сейчас просто необходимо одиночество, слишком долго я был на виду саури. В Кланах практически невозможно побыть одному, и это напрягало. Иногда очень сильно. А здесь, в уединении и отшельничестве, мне становится с каждым днём всё лучше, вплоть до того, что появилось желание съездить в близлежащий город и ознакомиться с обстановкой, творящейся вокруг. Оставлять замок я не боюсь – роботы не подпустят никого чужого близко к стенам, а тем более – внутрь. Так что можно и съездить. Наместник области предупреждён о моём появлении уже давно, так же, как и то, что моя персона находится на особом положении, поэтому неприятностей у меня быть не может по определению. Но показаться всё-же чиновнику требуется. Как-никак, я же сам очень персона. И не встретиться с коллегой, разумеется, в некотором роде, просто не вежливо. Поэтому я планирую слетать туда на следующей неделе. В небольшой город под названием Аххар. Сесть и оставить свой вертолёт я смогу в резиденции наместника, а оттуда доехать до города либо на вездеходе, надеюсь, такой для меня найдётся, либо на лошади, на худой конец… Внезапно что-то мелькает вдали, среди деревьев. Мне кажется? Или кто-то решился нарушить моё уединение? Но дорога в замок подходит с другой стороны…

– ИИ, направление – скалы-близнецы. Расстояние – семь километров. Есть возможность узнать, кто там лазит?

Интеллект мгновенно откликается:

– Радиус охраняемой зоны пять километров, хозяин.

Досадно. Но сколько я не напрягаю глаза, ни они, ни принесённая роботами оптика не помогает. Всюду, куда ни кинь – сплошная зелень густого леса. Впрочем, визит в город запланирован через три дня, так что время выяснить, кто же тут шастает, ещё есть. Может, это вообще зверь. Медведь, или лось. И я зря нагнетаю обстановку? Вполне реально. На всякий случай приказываю роботам усилить охрану периметра…

…Ночью меня будит ИИ. Спросонок выражаюсь нецензурными словами, потом спохватываюсь:

– В чём дело?

Искусственный интеллект своим сухим тоном докладывает:

– Нарушен периметр безопасности.

– Кто, или что?

– Биологический объект. Соответствует параметрам человека.

– Мужчина? Женщина?

– Не могу определить. Имеется оружие.

…Ого! Оружие! Значит, огнестрельное. Потому что на холодное ИИ реагировать вообще не станет. До особого распоряжения. А если огнестрельное, то…

– Объект один? Или есть ещё кто?

– На данный момент один. Использую режим термосканирования, объект вошёл в зону действия датчиков.

– Картинку сюда.

Вспыхивает сфера. Мда… Разглядывать в тепловом изображении, оказывается, довольно сложно. Даю команду перевести в оптический режим, что-то начинает проявляться. Силуэт в плаще. Может, накидке. В руках – нечто вроде ружья. Марку определить не могу, я же здесь не воевал. Но, похоже, один из уцелевших и скрывающихся наёмников, воевавших на стороне Коалиции. Однако, силён! Война то уже полтора года как закончилась! А этот ещё жив… Интересно, на что он рассчитывает? Стоит только активировать минные поля, и… Развлекаться с беглецом желания нет. Прикончить его сразу? Спрашиваю сам себя, по-прежнему косясь на сферу с изображением. Но что-то в этом наёмнике не так. Явно не так. Движения у него… Слишком уж плавные, как у саури. Так может это он и есть? Но насколько я знаю, ни один из клановцев не воевал на той стороне. Это точно. Тогда что? По мою душу? Каким образом, интересно? Через ТПС охотника за головами не пропустят. Ага. Фигура в накидке останавливается. Вертит головой в капюшоне. Лицо закрыто.

– ИИ, держать на контроле. Когда приблизится к стенам, оповестишь меня. А пока оставить всё, как есть.

– Приказ получен.

Сфера гаснет, и я засыпаю… …Это не наёмник. Действительно. Я смотрю на хорошо мне знакомое лицо, сидящее напротив. Это саури. Сейчас она торопливо уплетает картошку с мясом, приготовленную роботами. Похудевшее лицо, чуть впалые щёки, исцарапанные кисти. Глаза прикованы к еде. Так кажется со стороны. Но на самом деле ей стыдно смотреть мне в глаза, потому что между нами смертная месть, по законам Кланов. Но, тем не менее, она пришла просить помощи у меня, её злейшего врага. Самое странное, что мы никогда раньше не встречались, как говорится, лицом к лицу раньше. Только вот лицо именно этой саури выжжено в моей памяти навеки… Лицо Аами. Аами аль Арийя… …Она пришла к воротам в районе полудня. Не стала скрываться или прятаться, а просто подошла к кованным полотнищам и постучала в них прикладом своего ружья. Я вышел на галерею между башенками, перегнулся через стену, выглядывая между зубцами и крикнул:

– Что надо?

Она подняла голову, увидела меня, потом медленно, устало, стянула с головы капюшон изодранного и грязного плаща, сбросила с плеча ремень оружия, расстегнула пояс, на котором висел меч, подняла руки, скрестив их перед собой. Затем хриплым голосом произнесла:

– Я пришла отдать себя на твой суд, Ник Рогов. Меня зовут Ээри аль Арийя, я – последняя из Клана аль Арийя…

Договорить она не успела, потому что я уже скатывался вниз, приказывая открыть калитку. А когда я выскочил на площадку, саури уже лежала без сознания. Она дошла, исполнила то, чего хотела, а потом отключилась, словно израсходовавший заряд робот, или детская игрушка. Оружие так и осталось валяться снаружи, когда я, подхватив странно лёгкое тело, внёс её во двор своего замка. Роботы уже волокли носилки, на которые я уложил девушку. Один выскочил наружу, сгрёб всё, что там лежало, утащил в кладовую. А я поспешил за неподвижно распростёртым на носилках телом… Хвала Богам, ничего страшного с моей гостьей не произошло, просто усталость, истощение, и, как заключил ИИ, небольшой нервный срыв. Как мне и показалось – девчонка дошла до места назначения, закончив своё дело, и у неё не осталось стимула для дальнейшего. Хорошо, что в свой замок я поставил самый дорогой и лучший в Империи медицинский комплекс. Даже у Атти не было такого. Проблем с доставкой не возникло – аппарат мирного назначения, да ещё и штучная поставка, Арбитры пропустили без вопросов, учитывая, что я выходец с более развитой планеты. Правда, в регенерационную ванну саури я не запихивал, просто робот произвёл первичную обработку её ран и царапин, стёртых в кровь ног, и привёл её в чувство, добавив ряд слабых стимуляторов. Как пояснил диагност – ничего, кроме нормального питания и спокойной обстановки для её лечения не требовалось. Когда же та очнулась и немного пришла в себя, её отмыли, переодели, и вот, сейчас мы сидим в столовой и проясняем всё произошедшее, в том числе, и её приход ко мне. История грустная. Даже печальная. Но что случилось, того не вернуть. Все челны её клана истреблены. И, как я понимаю, опять к этому приложили свои руки ас Эррах. Тогда ещё они были в силе, и скрывали свою заинтересованность в уничтожении свидетелей собственной измены. Но любой, самый тщательно разработанный план терпит неудачу, столкнувшись с реальностью. И доберись они до Ээри раньше меня – всё было бы скрыто, и их измена осталась ненаказанной. Правда, эта саури ещё не знает, что всё уже закончилось, и справедливость восторжествовала. Впрочем, и сами аль Арийя тоже не без греха. Но в той ситуации противостоять давлению второго по могуществу Клана они просто не могли. Потом было полтора года жизни в бегах, когда её искали все. Но… Ей повезло. И девушка даже сможет исполнить свой долг перед Кланом.

– Как себя чувствуешь?

– Спасибо… Уже лучше…

– Очень хорошо. Но ты опоздала. Ас Эррах уже заплатили сполна. За Аами, за ваше истребление. Их клан убран из Алой Книги.

Она вскидывает на меня изумлённое личико, я же спокойно откидываюсь на спинку стула:

– Ты – ешь. Изголодалась ведь в бегах?

Несмело кивает в ответ. Ещё пару ложек, поскольку вилку она не взяла. Снова осмеливается поднять глаза.

– Но… Как?

Задумчиво отвечаю:

– Они наследили. Остальное – дело техники и мозгов.

Короткая пауза.

– Что думаешь делать дальше?

Она опять опускает глаза:

– Не знаю.

– Поисковый лист аннулирован. Так что ты можешь спокойно возвращаться домой.

Девушка тихо произносит:

– Теперь мой дом здесь, на Фиори… Мой… Муж…

Всё верно! Едва не хлопаю себя по лбу – она ни за что бы не смогла прожить в горах столько времени!..

– Он ждёт меня со своими воинами.

– Там?

Показываю на стену, выходящую к озеру и Двум Сёстрам. Она послушно кивает.

– В горах не очень?

– Да. Зимой голодно. Дичь уходит туда, где теплей. А наши поля… Они слишком маленькие.

– Удивляюсь, что ты вообще осталась жива. Здесь на саури охотятся, словно на волков.

Она опять кивает. Увы, это так. Лишь в последнее время народ на Фиори немного успокоился… Затем Ээри спрашивает:

– А как вы с Аами… Последнее, что я узнала о сестре – она выходит за вас замуж…

– Да.

Мне тяжело говорить, но я выдавливаю из себя:

– Мы уже ждали ребёнка. Твоя сестра забеременела. Но… Дальше ты знаешь сама.

Её глаза расширяются в изумлении:

– Но это же невозможно!

– Почему?

Теперь удивляюсь я.

– Моя невестка, жена брата, родила двойню. Императрица Ооли – уже двоих. Да и на Алой Руси уже больше тысячи детей, насколько мне известно. Просто надо…

Умолкаю.

– Давно ты замужем?

– Год и…

Торопливо считает:

– Четыре месяца. Но у нас ничего нет! Не получается…

– Значит, ты его не любишь. Вот и всё.

Её глаза теперь сужаются, а у меня сжимается сердце – как же она похожа.

– Не вздумай ничего себе воображать, человек!

Облегчённо улыбаюсь:

– Знаешь, ты так похожа на сестру… Она тоже сначала бросалась на меня. Но потом…

Отворачиваюсь.

– Чем я могу тебе помочь? Хочешь, я переселю вашу деревню куда-нибудь в другие места? Где будет легче?

Саури изумлённо смотрит на меня:

– Ты… Серьёзно?!

– Разумеется. Сейчас в Империи много свободных земель, и ещё больше работы. Руки нужны везде. Так что, если есть желание – без проблем.

К моему удивлению, теперь девушка отрицательно качает головой.

– Нет. Мы бедные, но гордые. Никто из нас не согласится.

– Как знаешь. Можешь переночевать в замке. Обещаю, что не буду к тебе приставать. Отдых тебе просто необходим. Хотя бы сутки.

Она опять мотает головой:

– Меня ждут.

Молчу. Потому что не хочу её отпускать. Слишком она похожа на Аами, да и любви у неё к супругу нет. Либо у него. Потому что иначе бы она уже имела детей… Но… Внезапно Ээри тихо произносит:

– Я не хочу заменить тебе сестру. Потому что ты всегда будешь видеть её вместо меня…

Что за… Я даже напуган, если честно! Неужели она прочитала мои мысли?!

– Просто всё написано на твоём лице, Николай.

…Может быть. Может… Потом я снова стою на стене и смотрю, как её фигурка, затянутая в новенький комбинезон с рюкзаком на спине исчезает среди деревьев. Всё, что я смог для неё сделать. От остального саури отказалась, разбередив мне душу. А ещё я знаю, что больше мы с ней никогда не увидимся… Булькает сигнал вызова. Машинально отвечаю:

– Рогов.

– Сьере Рогов? Могу я встретиться с вами для личного разговора?

В сфере возникает незнакомое лицо. Но с другой стороны, я где-то видел эту фиорийку. Точно! Она спала на стуле возле моих покоев во дворце! Любопытно. Личный разговор? То, что мне просто необходимо, дабы отвлечься.

– Через три дня я буду в Аххаре. Знаете, где это?

Девушка кивает в знак согласия.

– Вам хватит времени добраться?

Опять согласный кивок.

– Тогда, когда прибудете, вызовите меня, сообщите, где находитесь, и я вас найду. Договорились?

Фиорийка с облегчением вздыхает:

– Договорились!

– Тогда – до встречи.

Отключаю связь. Всё-таки меня выцепили. Опять перевожу взгляд туда, куда ушла Ээри, но перед глазами лишь зелёная листва вечного леса…

Глава 28.

– Десять тысяч раксов, три. Продано!

Яяла закусила губу. Вот и всё. Её клана больше нет. Имя ас Эрах вымарано из Книги Кланов. Имущество отобрано за долги, Дом Клана разрушен, а сами челны бывшего клана проданы в рабство, чтобы погасить недостающее. А как всё хорошо начиналось! Ас Эрах быстро продвинулись вперёд, когда началась торговля с людьми. Имея информацию из системы телепортационных ворот они заранее знали о поступающих товарах и действовали на опережение. Ас Самих приходилось туго, пока не появился тот пленник, отпущенный из плена. Ха, пленник! Человек в маске саури! И эти презренные пошли на то, чтобы принять его в Клан! Впрочем, всё законно. Обычаи позволяют это. Принять любого в Клан, если он будет этого достоин. А Рогов мог стать ценным приобретением для любого из кланов саури. Но выбрал именно ас Самих. И начал работать. Быстро завоевал себе репутацию, обладая непревзойдённым умением, разгадал несколько хитрых операций, которые она, Яяла, пыталась провести, и принял контрмеры. А дальше – ниточка кредитов потянула за собой новые кредиты, чтобы отдать прежние, потому что убыток следовал за убытком, и выбраться из долговой ямы было просто нереально. И вот, закономерный результат – рабский рынок на Харри, нейтральной планете, избранной для торговли с аури. Некогда злейшими врагами, ставшими новыми партнёрами Вождя Вождей. Тот быстро набирал силу, и теперь Кланам приходилось оглядываться на него, а не решать проблемы самостоятельно. Да и третья сила, стоящая за ним, тоже вдруг обрела мощь. Какие возможности открывались в будущем! Но теперь она лишена всего. Ошейник на шее, цепи на руках и ногах, рубище на теле. И неизвестность…

Охранник дёрнул за цепь, прикреплённую за ошейник, потащил за собой. Странно, что купили её одну. Остальные челны клана так и стоят на помосте. Может, она кому-нибудь приглянулась? Спасите меня, Тёмные и Светлые Боги! Впрочем, её статус – рабыня. И что она может предпринять, чтобы не стать подстилкой какому-нибудь из аури? Или случилось самое страшное – её купили в публичный дом, тогда остаётся только умереть… Да мало ли как может использоваться рабыня? Не обязательно и в качестве женщины – затравить дикими зверями, испытывать новое оружие. Это же аури! Беспощадные и безжалостные. Несмотря на наступивший мир, так и сохранившие ненависть к своим недавним врагам. Саури – не люди. Вот тех аури уважают, даже роднятся. Но мы… Слишком долго мы воевали, слишком много между нами крови… Боги! Это – та, что меня купила?! Значит, мне точно придётся несладко… Молодая, красивая, в богатом платье. Смотрит на меня с усмешкой. Очень нехорошей, надо сказать… Охранник передаёт цепочку, аури пристёгивает её к своему узорчатому пояску.

– Иди за мной.

А речь у нас похожа. Даже очень… Короткий переход по галерее, заталкивают в тёмный грязный отсек какой-то машины. Заработал шумный двигатель, начало трясти. Едем? Ну, да. Харри отсталая планета, просто сделанная рынком, и строительство идёт бурным ходом… Яяла охнула – процесс перехода через ПТС не перепутаешь ни с чем! Значит, они направляются к новому месту её жительства. Куда только? А не всё ли равно? Похоже, что остаток своих дней она проведёт в аду…

– Выходи!

С трудом выбралась из конурки, в которой пришлось так долго трястись, что затекли суставы. Встала на четвереньки, попыталась выпрямиться, застонала от острой боли. Аури толкнула её ногой, и, охнув, Яяла распростёрлась на земле.

– Что, больно?!

Рванула цепь, и саури едва не задохнулась.

– Поднимайся, тварь!

Стиснув зубы, кое-как та встала с земли, с ненавистью полоснула по аури взглядом. Против ожидания, та рассмеялась:

– Надо же! Какая злоба! Бывшая благородная из высокого клана стала ничтожеством, о которое вытирают ноги! Ничего! Скоро из тебя вылетит вся спесь, и ты ещё будешь умолять дать тебе кусочек фирры, животное!

Швырнула свой конец цепи рослым гигантам, возвышавшимся позади неё:

– Заприте её в клетке, а я пойду, извещу нового хозяина этой…

Что? Эта аури – всего лишь посредник?! Значит, кто-то ещё? Гиганты мгновенно напялили ей на голову мешок из грубой ткани, подхватили её под руки, потащили. Несколько раз саури спотыкалась, потому что ничего не видела, но ей не давали упасть. Потом лязгнуло железо, мешок стащили с её головы, и Яяли пришла в ужас – грубо изготовленная клетка в виде яйца, болтающаяся на цепи, подвешенной к высокому столбу, свисающего за зубчатую каменную стену. Что это за планета? И что за место? Между тем один из гигантов подтащил крюком клетку к стене, открыл дверцу. Второй отцепил цепь сопровождения от ошейника. Они снова подхватили Яялу за руки, запихнули внутрь клетки. То ойкнула от боли, грубые швы рассадили ей кожу на колене. Стражники радостно оскалили зубы в глумливом смехе. Затем дверцу захлопнули, повесили примитивный, но надёжный замок. Всё? Проводив взглядом удаляющиеся фигуры, саури осмотрелась – внизу расстилалось море. Далеко внизу зубчатой скалы, на которой было возведено строение. Острые клыки камней выглядывали из белого прибоя, яростно бросающегося на отвесный берег. Большая, неправильной формы бухта. У дальнего конца стоит множество примитивных кораблей. Впрочем, что они знают о жизни аури? Ничего. Совершенно ничего. Враги умело хранили все свои тайны… Яяла поёжилась. Сейчас тепло, вон как припекает солнышко. Хотя ветер довольно пронизывающий. А на ней всего лишь тонкое, грубое полотнище, оставляющее открытым руки и босые ноги. И очень хочется пить. Просто ужасно! Будут ли её поить и кормить? И вдруг похолодела от ужаса: клетка, выставленная за стену дома… А не казнь ли это? И она должна будет умереть в этой самой клетке от голода, если не замёрзнет и не заболеет раньше? Боги! Спасите меня!..

Яяри дель Стел набрала номер абонента. Пара гудков, потом сфера вспыхнула, и в ней появилось лицо человека:

– Привет, Ник!

– О, доса графиня! Ужасно рад вас видеть! Значит, мой заказ выполнен?

Аури улыбнулась:

– Разумеется, когда я могла отказать тебе, Коля?

Рогов-средний рассмеялся в ответ:

– Да тогда, когда вышла замуж за Сергея, разумеется!

Теперь засмеялись оба. Наконец, человек оборвал смех, взглянул на аури, та тоже стала серьёзной:

– Она здесь, Коля. Мы ради такого случая, даже клетку раздобыли! И на стену повесили.

– У неё нет никаких подозрений?

– Ни малейших. Будь уверен. И сколько мне её так держать?

На лице Рогова отразилась задумчивость, но буквально на мгновение, затем её губы сжались в ниточку, и он процедил:

– Три дня. Раньше не могу. Но воду ей давайте. А вот кормить не обязательно. И остальное тоже.

– Ты чего?!

Аури разозлилась не на шутку:

– С ума сошёл?! Я что – варвар, или садистка?

– Яяри, очень прошу. Ради меня! Мне надо, чтобы она сломалась. Очень надо.

Графиня зло посмотрела ему в глаза, но всё же смягчилась:

– Ладно. Но только три дня. И ни минуты больше!

– Я твой должник, Яяри!..

…К исходу третьих суток в клетке за стеной замка Яяла потеряла всякую надежду выжить. Бутылка из сушёной тыквы с водой – вот и всё, что ей давали. Голод терзал пустой желудок тупыми ножами изнутри желудка. Ни выпрямиться, даже шевельнуться было больно. Рёбра клетки промяли нежную кожу до ссадин, и боль была просто невыносимой. Измученная сверх всякой меры, она уже начинала терять сознание, когда клетку вновь подцепили крюком, подтащили к стене, и сильные руки охранников вытащили её из страшного орудия пытки. Всё тело горело от солнечных ожогов и соляной пыли, осевшей на нём. Роскошные некогда волосы свалялись в комки, разогнуться сама она уже не могла. Охранники вновь напялили ей на голову мешок, куда то потащили.

– Она?

– Да.

Голос женщины саури узнала. А вот второй, мужской, был тоже знаком, но очень смутно. Кто же это? Откуда она его знает? Если бы не туманящееся сознание… И она бы могла видеть? Едва не застонав, подняла скованные по-прежнему руки к мешку, но тупой удар заставил саруи опустить их и застыть неподвижно…

– Что же, выглядит она так, как и заслужила.

– Ты жесток…

– Никаких имён.

Короткая тишина. Потом последовал приказ:

– Загрузите её ко мне. Я возвращаюсь в Михонго. Спасибо.

– Больше никогда не проси ничего подобного у меня.

– Не буду. Только ты зря обижаешься.

– Ох, не знаю, что у тебя на уме, но с каждой минутой это мне нравится всё меньше и меньше, Коля…

– Я же просил, без имён!..

Коля? Имя похоже на… Да нет. Не может этого быть! И зачем ему?! Руки охранников вновь подхватили саури под локти, куда то потащили. Потом швырнули на жёсткое ложе. Яяла застонала от боли, задохнувшись на мгновение от удара о поверхность. Попыталась вытянуться – к её величайшему удивлению, это удалось. Затем поверхность затряслась, что-то загрохотало, и она почувствовала, что они поднимаются. Потом последовало плавное движение вперёд, к горлу подступила дурнота. Но в следующее мгновение стало легче, да и шум двигателя изменился на более ровный и спокойный, без прежнего надрыва. Сколько они были в пути, она не поняла. Но очень и очень долго. Яяла пришла в себя, когда вдруг рёв мотора смолк. Наступила тишина, отдавшаяся звоном в ушах. Затем послышались шаги, её подхватили под руки, подняли. На этот раз это был явно один охранник, или кто там ещё. Начал её тянуть за собой. Лучше бы снял мешок!

– Лестница.

Предупредил? Осторожно нащупывая ступеньку за ступенькой, спустилась, так же поддерживаемая неизвестным. Наконец оказалась на чём то ровном. По ощущениям ступней – то ли камне, то ли бетоне, излюбленном материале для строительства людей. Услышала облегчённый вздох, не обращённый ни к кому:

– Дома…

И потом, насмешливое обращение к ней:

– Эй, саури, снять с тебя мешок?

– Да!

Выпалила она, не раздумывая ни секунды. Тишина. Никаких движений. И пересиливая себя, Яяла тихо произнесла пересохшим горлом:

– Снимите с меня, пожалуйста, мешок, хозя… ин…

Мгновение страшного ожидания, а потом пыльную ткань рывком сдёрнули с головы, затем рывком развернули, и колени саури подкосились:

– Здравствуй, Яяла. Ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть! Особенно, в таком виде…

Рогов отступил назад и с нескрываемым удовольствием окинул взглядом измученную, грязную саури, прищёлкнул пальцами:

– Просто великолепно! Ты выглядишь настоящей рабыней!

– Ты?!

Его глаза мгновенно прищурились, словно человек прицеливался, затем тот буквально процедил:

– Как смеешь ты, рабыня, обращаться к своему хозяину на 'ты'?! Или тебе опять хочется туда?

Проследив за направлением его вытянутой руки, саури мгновенно забыла обо всём и рухнула на колени:

– Пощадите, хозяин! Простите мою дерзость!

…Она билась в ужасе от увиденного – над стенами висела не просто клетка, подобная той, в которой она провела трое жутких суток. В этой клетке внутри сидела мумия… Раньше бывшая человеком… А Рогов молчал, и саури не выдержала, внезапно провалившись в спасительную черноту… Довольно высокий потолок, чистый и светлый. Мягко. Голова лежит на чём то приятном. И – как же хорошо! Чистое тело не зудит, а те раны, что она получила в клетке, перестали болеть. Её что, лечили?! Рывком приподнялась на локте, второй рукой удерживая покрывало, осмотрелась – небольшая, но уютная комната с красивой мебелью явно человеческого производства. Она лежит на большой мягкой постели. Одеяло почти невесомо, но очень тёплое. И – роскошное постельное бельё. Только вот на самой Яяле ни единой ниточки нет. Она полностью обнажена. Возле кровати неподвижно застыл сервис робот имперского производства. Уж в этом саури разбирается. Рядом с кроватью – аккуратная стопка одежды. При первом же движении девушки робот шевельнулся, затем вспыхнула сфера голопроектора, из которой на неё взглянуло суровое лицо Рогова:

– Пришла в себя? Быстро одевайся и за ним!

Палец указал на механизм, и сфера погасла. Одеваться? Снова взглянула на одежду возле себя. Помедлив, протянула руку. На ощупь – приятная ткань… Длинное, до пола платье чёрного цвета. В отдельном пластиковом пакете – нижнее… Это человеческое?! Чуть не заскрипела зубами, сообразив, на кого станет похожа. На самую распоследнюю продажную девку! Проклятие Тёмных Богов! Внезапно её губы искривились в презрительной усмешке к самой себе. А кто она теперь после всего? Да и есть продажная девка. Её ведь купили. И саури теперь – раба, рабыня. Но хочется, несмотря на всё, жить. Хоть как-то, но жить, дышать воздухом, видеть солнце… Да, можно признаться, она – слаба. И у Яяли не хватит смелости совершить ашью, единственно достойный способ члена клана совершить самоубийство. Поэтому придётся подчиниться приказу своего… Хозяина… Только зачем она ему нужна? Чтобы замучить особо изощрённым способом? Путаясь в незнакомых застёжках, кое-как оделась. Даже нашла в небольшом столике расчёску и привела свои волосы, кстати, тщательно промытые, в относительный порядок. Наконец, встала перед роботом, опустив руки и скрестив их на животе, тихо произнесла:

– Я готова.

Паучок побежал к двери, открыл её и двинулся по коридору. Саури послушно двинулась за ним. Человек обнаружился на открытой галерее, опоясывающей строение. Яяли украдкой осматривалась, пытаясь понять, куда она попала. Снаружи было тепло. И это радовало. Взглянула, вывернув шею, туда, где висела клетка – та никуда не делась, и жуткое украшение так и застыло неподвижно в воздухе. Но если не считать страшной детали, пейзаж вокруг был просто изумителен: зубчатые скалы, поросшие вековым лесом, и озеро рядом с группой строений, где обитал её кровный враг, раскинувшееся внизу… Робот тоненько свистнул – Ник ас Самих застыл неподвижно на краю галереи, всматриваясь куда то вдаль. Услышав посторонний звук, обернулся, смерил саури непонятным взглядом с ног до головы, потом его губы шевельнулись:

– Пришла в себя? Хорошо.

Яяла смолчала. Человек издал непонятный звук, подошёл к ней ближе, словно желая обнюхать. Затем обошёл вокруг, замер за её спиной.

– Вполне прилично.

В желудке заурчало, в очередной, бесконечный по счёту раз. Снова послышался этот непонятный звук.

– За мной.

Она развернулась, но широкая спина уже удалялась по галерее, пришлось поспешить. Неудобные человеческие туфли ужасно мешали, но она торопилась изо всех сил. Теперь её статус даже ниже робота. А в случае непослушания… Бросила наполненный ужасом взгляд на лохмотья, в которых угадывалась человеческая фигура с оскаленными в последней улыбке зубами…

– Ужин, ИИ.

– Слушаюсь, хозяин.

Паучки зашевелились, выставляя на стол целую гору блюд, к сожалению, совершенно незнакомых саури. Но рот сразу наполнился слюной, в желудке вновь полоснули ножи. Колени начали подкашиваться, а голова закружилась. Видимо, человек заметил её состояние, и поэтому неожиданно заботливым тоном обратился к ней, так и застывшей возле двери столовой, потому что ничем другим это помещение быть не могло.

– Присаживайся. Вот сюда.

Выдвинул один из стульев с высокой спинкой, почти посередине длинного стола. Дополнительно сделал жест рукой, словно благородная не понимала звуки их варварской речи. Он хочет её накормить?! Несмело подошла, кое-как уселась. Принимать пищу за столом, да и просто сидеть на стуле было ужасно непривычно. Саури привыкли есть сидя на полу, за низким столиком. Человеческие предметы для еды. Эти вилка, ложка, нож с закруглённым концом. Она сможет с ними управиться? Будем надеяться. Ник тоже пристроился на своё место, оказавшееся напротив неё. Кивнул на множество тарелок и мелких мисочек от которых пахло уже просто одуряюще.

– Можешь приступать.

А когда она потянулась к ближайшей тарелке, издевательски усмехнулся:

– Если догадаешься, что надо прежде сказать.

Что? Что?! И внезапно поняла, опустила глаза.

– Спасибо за доброту… Хозяин…

– Умная девочка. Питайся.

Сам потянулся за каким то блюдом, уже не обращая на неё внимания. Глаза закрывались сами собой, от сытости немного подташнивало. Но раз Ник ещё здесь, и молчит, приходится терпеть всё. Впрочем, за последнее время она впервые наелась. Между тем человек спокойно что-то пил, с явным удовольствием уплетая нечто небольшое, поблёскивающее белыми кристалликами. Запах от этого был изумительный, но она и так съела столько всего… Наконец, всё закончилось, Рогов встал, взглянул на неё, и саури торопливо вскочила, её качнуло, но девушка удержалась на ногах.

– Иди за мной.

…А что делать? Только подчинятся… Путь оказался недлинным, до той самой комнатки, где она очнулась. Он вошёл, спокойно устроился на неудобном стуле:

– Можешь тоже сесть.

Яяла беспомощно оглянулась, но мужчина указал на кровать.

– Туда и садись.

Осторожно опустилась, сложила руки на коленях, опустила глаза.

– Ты сейчас наверняка задаёшься вопросом, зачем я тебя купил? Особенно, после того, как всё произошло, и ты узнала, кто я на самом деле, так?

– Да… Хозяин…

– Отвечу тебе настолько честно, насколько смогу – я и сам не знаю. Скажу даже больше – у меня нет ни малейшего понятия о том, для чего ты мне здесь вообще нужна. Замок полностью обслуживается роботами. В чьём то обществе я не нуждаюсь, потому что всегда могу слетать в город, он тут не так далеко, или к друзьям и родным. Учитывая же то, что произошло между нами…

Человек сделал небольшую паузу, Яяли с удивлением слушала – как же так? Она то думала…

– С другой стороны, отпустить тебя, чтобы ты могла попробовать начать жить сначала, тоже не могу. Ты просто не выживешь на Фиори…

Фиори?! Та самая планета яффаров? С которой всё началось?! Похоже, что она чем то выдала себя, потому что человек спокойно пояснил:

– Да, это та самая Фиори. Я здесь теперь живу. Тут тихо, спокойно, да и…

Вновь сделал паузу, словно ему тяжело говорить. Потом снова полилась спокойная речь:

– Думаю, этой комнаты тебе хватит. Если понадобится что-нибудь из вещей, можешь сказать мне, надеюсь, я не обеднею после исполнения твоей просьбы. Здесь есть библиотека, логгеры, и даже связь с Кланами и Империей. Особенно не наглей, потому что я всегда могу найти способ тебя успокоить. У тебя есть вопросы?

– Вы… Не знаете, что со мной делать? Хозяин?

– Не знаю. И сейчас, в данный конкретный момент времени, даже жалею, что поддался этому непонятному порыву, купить тебя. Нет, иногда, конечно, ты мне пригодишься. Скажем, сопровождать меня, если я куда-нибудь соберусь выбраться, или составишь мне компанию за столом, если вдруг меня одолеет тоска. Но вот сейчас я смотрю на тебя, Яяли, и думаю, зачем же я это сделал? Пытаюсь понять, и не нахожу ответов. Пока можешь побыть здесь, отдохнуть. После голодовки и обильного ужина тебе может стать плохо, поэтому лучше полежи. Сегодня ты мне точно не понадобишься. Единственное условие – твоя одежда должна быть человеческой. По поводу еды – думаю, ты запомнила дорогу в столовую. Управляющий логгер замка всегда тебя накормит. И старайся не докучать мне без надобности. Будет скучно – скажи. Если у меня будет настроение, то я попробую тебя развлечь. Надеюсь, что это не будет слишком часто. И постарайся, чтобы в твою голову не лезли дурные мысли. Вроде побега, или покушения на меня. Договорились?

Ник поднялся, затем вышел из комнаты, оставив саури в полном недоумении и одиночестве. С минуту посидев, девушка шевельнулась, не веря тому, что только услышала – он не знает?! Не знает, зачем её купил? И для она ему? Это же так просто! Чтобы отомстить! Растоптать, обесчестить, унизить! Будь он в её руках, о, она бы не растерялась! А… Она ждала всего, чего угодно, даже смерти, мучительной и жестокой, но то, что сказал человек, вывело её из равновесия, а та немногая решимость, что ещё оставалась, оказалась поколебленной . И очень сильно. Он – не знает. Но может, это обычная перестраховка? Держи врага при себе, чтобы обезопаситься? На глазах, для того, чтобы быть спокойным за себя и собственную жизнь. Но, положа руку на сердце, разве она сможет принести ему какой то вред? У саури не осталось ни средств, ни способа сделать ему что-либо. Самое страшное с человеком уже произошло. И вряд ли существует способ сделать ему ещё больнее…

Глава 29. Неделя прошла спокойно. Яяли немного пришла в себя после всех потрясений, произошедших с ней: отъелась, отоспалась, поскольку ей совершенно ничего не хотелось ничем заниматься. Даже начала привыкать к одежде людей и нижнему белью. Но однажды вновь вспыхнула сфера, и в ней появился её хозяин. Осмотрев комнату, человек недовольно покрутил головой из стороны в сторону, потом буркнул:

– Завтракала?

– Да, хозяин.

На этот раз положенное обращение сорвалось с языка неожиданно легко.

– Отлично. Давай ко мне. Робот проводит.

…Она впервые видела Ника озабоченным. Окинув её с ног до головы непонятным взглядом, вздохнул:

– За неимением лучшего… Короче – ничему не удивляйся и делай то, что скажу. Ясно?

– Да, хозяин.

Торопливо опустила глаза к полу. Так же поспешно, постукивая каблучками туфель, шла за ним по коридору. В этой части замка она ещё не была. Лестница в подвал. Массивная металлическая дверь, открывшаяся с рокотом привода. За ней оказался огромный, ярко освещённый потолочными панелями зал. Рогов торопливо подошёл к возвышающейся посередине тумбе, в которой саури с удивлением узнала новейший медицинский комплекс производства Империи, взглянул на показания, облегчённо вздохнул:

– Успели. Сейчас сработает регенерационная ванна. Там находится человек. Молча помогаешь ей…

…Ей? Значит, там женщина? Кто? Чья?.. …-выбраться, ведёшь в душ, это синяя дверь напротив тебя. Поможешь вымыться, затем оденешь. Одежда в шкафчике раздевалки. Сейчас быстро проверь, где и что, чтобы не путаться. Всё понятно?

– Да, хозяин. А где сама капсула?

Ник показал на змеящиеся шланги и кабеля, уходящие за ширму.

– Там. Давай быстрей. Осталось десять минут.

Яяли заторопилась. Так, вот и капсула восстановления. Смотреть сейчас, кто в ней лежит, бесполезно. Она полностью заполнена особым газом. Синяя дверь! Помещение для раздевания. А вот и помывочная. Шкафчик. Одежда здесь, в пакете. А тут… Какое роскошное полотенце! У неё куда хуже…

– Где ты там?!

– Бегу, хозяин!

Хвала Богам, успела! Точно в тот момент, когда чуть слышно звякнул сигнал, с негромким хлопком откинулась крышка капсулы. Регенерационный газ мгновенно всосался в стенки, будучи тяжелее воздуха. Саури замерла – внутри лежала великолепно сложенная человечка с удивительно красивым лицом, полностью обнажённая, как и полагается при таком лечении. Вот её веки дрогнули, раз, другой. Открылись затуманенные ещё глаза редкого фиалкового цвета.

– Вы меня слышите, госпожа?

В огромных глазах появились какие-то проблески разума. Она попыталась шевельнуться – к удивлению Яяли, той это удалось. Да что же она застыла то?! Напрягая все силы помогла человечке выбраться из капсулы, не побрезговав положить её мокрую руку себе на плечо. Лишь бы добраться до помывочной, а там – опустить её в ванну, за это время она должна прийти в себя…

…Когда всё закончилось, вывела незнакомую красавицу к Нику. Тот тоже был явно удивлён результатом. Удовлетворённо и восхищённо вздохнул:

– Получилось!

Затем перешёл на незнакомый саури язык, что-то спросил. Человечка тихо ответила. Ник кивнул, затем снова обратился к Яяли:

– Аккуратно. Помоги ей подняться наверх.

– А вы, хозяин?

Неожиданно усмехнулся в ответ:

– Если я к ней прикоснусь, то придётся брать её в жёны. Потому то я и вызвал тебя. Так что давай, бери её под локоть и веди на первый этаж главного здания. Там помогут роботы. Комната для неё уже готова, а через неделю её заберут…

Все семь дней, именно столько времени длится человеческая неделя, саури находилась при человечке неотлучно. А та потихоньку приходила в себя. Наконец, ночью прилетел древний вертолёт, на котором находились две девушки в военной форме. При виде их вылеченная фиорийка впервые проявила какие-то эмоции, даже расплакалась. Впрочем, девушки тоже. Они долго стояли обнявшись втроём, потом горячо что-то говорили Нику, кланялись, он отвечал на их тарабарском наречии, затем гости и бывшая больная улетели. Когда стих бешеный ветер, поднятый винтами, а несуразный корпус старинной машины исчез за горами, Рогов обернулся к стоящей слева от него саури:

– Знаешь, кто это был?

– Нет, хозяин.

Яяли уже привыкла называть так мужчину.

– Идём, надо это дело отметить.

– Какое?

– Выздоровление Лиэй дельТумиан! Она отказалась от фамилии мужа, потому что не желает иметь ничего общего с этими извергами…

Хоть и не хотелось, но подчиниться пришлось. К её удивлению, стол был довольно скромный. Гораздо меньше блюд, чем обычно. Ник уселся за стул, показал ей, как уже стало привычно, на место напротив себя, затем робот подал небольшую глиняную бутыль, запечатанную непонятной субстанцией. Рогов кивнул, и паучок ловко вскрыл пробку, плеснул немного в высокий бокал ярко-рубиновой жидкости. Ник взял бокал, зачем то качнул, глядя на свет через напиток, затем понюхал, прикрыл восхищённо глаза, сделал крошечный глоток.

– Просто волшебно! Если бы такого нектара было бы побольше, Атти бы озолотился не меньше, чем на яффарах! ИИ, давай.

Протянул свой бокал паучку, тот наполнил бокал до верха. Мгновение постоял, но человек отдал новый приказ, и робот шустро подсеменил к саури, наполнил бокал и ей. Человек сделал ещё глоток. Потом, заметив, что его рабыня сидит неподвижно, усмехнулся:

– Давай. Я разрешаю.

– Спасибо, хозяин…

Яяли робко сделала первый глоток и едва не выронила бокал от изумления – она даже не могла представить себе, что существует такой напиток! Да, это вино. Но какое! Просто непередаваемый вкус и ощущения, и лёгкая эйфория, и ощущение радости, и нежность – всё в одном бокале. Она на мгновение даже забыла обо всём, прикрыв свои глаза и, наконец-то, откинувшись расслабленно на спинку стула…

– Это напиток Богов!

Наконец смогла выдохнуть саури, придя в себя после потрясения.

– Верно. Здесь его называют именно так…

Голос человека почему то был грустен, и Яяли вдруг стало стыдно за всё, что она причинила ему, за смерть Клана аль Арийя, за убийство его жены и… Ребёнка. Он не лгал насчёт него. За оставшиеся часы она успела проверить его слова по своим каналам и ужаснулась содеянному. Нет, ей не раз приходилось делать то, что потом зачищали воины. И в уничтожении враждебного клана для неё нет ничего постыдного. Но вот то, что она подняла руку на беременную…

– Эту фиорийку зовут Лиэй дель Тумиан…

– Вы уже говорили это имя, хозяин…

Странно, Ник сидел на стуле боком, отвернувшись к стене. Резко вскинул руку, приказывая жестом – молчи! Яяли торопливо опустила осмелевший было взгляд, и человек продолжил:

– Она была очень красива. О красоте юной графини слагались легенды по всему Фиори. Однажды Лиэй встретила на балу в столице молодого юношу, чуть старше её, но тоже известного всему государству. Его звали Атти дель Парда, и он оказался злейшим врагом её отца. Но…

Ник вздохнул, и саури почем уто стало очень грустно….

– Они полюбили друг друга с первого взгляда. Так им тогда казалось. Пятнадцать лет назад… Только вот вражда отца юной графини никуда не делась, и вскоре разразилась война. Атти наголову разгромил родителя девушки, а его самого убил в поединке. Последнее владение Тумиана сдалось на милость победителя. Все ждали, что дель Парда возьмёт Лиэй себе. Либо в жёны, либо в наложницы…

Человек вновь сделал глоток из бокала, повертел его в руках. Яяли же ждала продолжения этой истории со всё нарастающим нетерпением.

– но тот удивил всё Фиори. Девушка была сговорена покойным отцом за одного вельможу из сопредельного царства. Но что это значило в те времена? Ничего. Дель Парда – победитель, и мог делать с пленницей всё, что ему вздумается. А он отпустил и девушку, и обоих её сестёр-близняшек к жениху… Не тронув и пальцем…

…Снова глоток. Ещё один, и вновь неторопливая, но спокойная речь человека:

– Пролетели годы. И Атти вновь встретил бывшую графиню. По долгу перед своей страной он воевал в том самом царстве, куда была отдана семья дель Тумиан. Узнав о его прибытии, девушка нашла мужчину и умолила его забрать на родину, в Фиори, её сестёр, чтобы спасти от ужасной участи. Даром ей это не прошло. Родня мужа бросила женщину в темницу, где не было солнечного света. Забрала у неё ребёнка. А потом началась война. Дель Парда победил, став императором Атти Неукротимым. Сёстры дель Тумиан принесли ему вассальную присягу верности. Служили честно и верно, достигнув немалых чинов в армии императора. А потом на Фиори напала Коалиция. Чем это закончилось – ты знаешь. Лиэй дель Тумиан нашли совершенно случайно, и только потому, что искали тщательно и целенаправленно. Женщину вытащили из замурованного и забытого подвала в ужасном состоянии – у неё не было пальцев на руках и ногах, ей выкололи глаза и отрезали нос, губы, язык и уши. Она смогла выжить. Но вот жить ей уже не хотелось. Её сёстры обратились к самому Неукротимому, но…

Ник горько усмехнулся:

– Он попросил меня вылечить Лиэй. Я это сделал. Но вот душу вернуть ей не смог. Увы.

Яяли с удивлением почувствовала слёзы на своих глазах, уже не стесняясь, всхлипнула:

– Это была она?

– Да. И её сёстры. Они надеются, что теперь смогут привести сестру в чувство. Потому что она не хочет жить. Её сына от того вельможи убили пьяные наёмники из Внешних Миров. Впрочем, как и всех остальных.

– А… Неукротимый? Император?

– Атти Неукротимый был уже женат на Ооли, когда встретился с ней в Рёко. Император искренне любит свою жену, и то, что у них есть общие дети, служит тому подтверждением.

Человек словно отчеканил эту фразу, и Яяли стало не по себе. Она тоже вновь пригубила вино. В ушах чуть зашумело, саури почувствовала себя чуть свободнее. В конце концов, если Рогов просто держит её при себе, неужели он накажет её за один, всего лишь один вопрос? Открыла рот, собираясь спросить кое-что важное для неё, и обомлела – она была в столовой одна. Человек исчез, и девушка даже не заметила, как он ушёл… Боги, Светлые и Тёмные! Скажите, что происходит в мире?! Такая грустная история, словно из легенд… Любовь и смерть. Кровь и слёзы. Горе, которое не дало счастья. А чем она лучше поступила? Да, именно она? Яяли ас Эрах? Сколько зла принесла этому человеку? Пусть он был врагом, но он был честным противником! Никогда не пользовался ложью, всегда был честен, и не скрывал своих намерений до того момента, пока её Клан не пошёл на преступление… Она задумалась, вспоминая произошедшее тогда, почти два года назад. Старший Клана вызвал её к себе из-за трудностей, возникших на бирже. Ас Самих умудрились договориться с людьми, воспользовавшись тем, что их бывшая шурха каким то образом стала женой человека. При этой новости Яяли передёрнуло от отвращения, благородная высокорожденная саури согласилась исполнять роль подстилки варвара?! Но деньги… А потом, как выяснилось, и не только… Аами аль Арийя была её сокурсницей в университете. И девушка хорошо знала тихую, но умную соплеменницу. Тем неожиданней была её скоропалительная свадьба с одним из ас Самих, Второго Клана в иерархии Великой Книги. Затем следы той потерялись. Нет, кое-какие слухи доходили, как тот, что юная супруга овдовела почти сразу после свадьбы. Извечная боль Кланов, когда мужчины выбивались в бесконечных войнах. Древняя война с аули. Потом – с людьми… Долгое время про Аами ничего не было слышно. А потом, одновременно с наступлением ас Самих дошла весть о том, что та является куратором торговых отношений людей и саури. И, как она поняла, очень хорошим, потому что человеческие товары мгновенно завоевали популярность на рынках Кланов. Эти варвары умели делать прекрасные вещи. Ас Эрах начали терпеть убытки, и тогда Глава взял первый кредит, надеясь быстро отбить долг через намечающуюся сделку. Увы. Аами, несмотря на свою тихость, всегда была умницей, и своего ума не растеряла. Пришлось взять следующий кредит, чуть больше прежнего, и опять, и опять. Она с трудом варьировала между выплатами, потому что сделка за сделкой проваливалась. И в ней копилась ненависть. Да и Глава был озабочен не на шутку – само существование Клана стояло под угрозой. За тысячи лет истории ничего подобного не было… Новость была ошеломляющей – вдова ас Самих выходит замуж за своего торгового коллегу от людей! Яяли рефлекторно передёрнуло от известия, хотя в последнее время пришлось многое пересмотреть в своих убеждениях… И она не обратила внимания на лихорадочную деятельность, развернувшуюся в Доме Клана. Ей было не до того, пока её не вызвал Глава и не приказал срочно провести массовую скупку определённый части очередной поставки ас Самих из Империи людей. Кое-как она наскребла необходимую сумму, недоумевая, о чём думает хитрый старик. И вдруг, как гром среди неба – взрыв во дворце Императора русских, гибель Аами, совместное предприятие ас Самих обезглавлено, и когда будут следующие поставки – неизвестно… Тогда они смогли погасить большую часть общего долга Клана, да и прибыль от охоты на аль Арийя тоже дала кое-какие средства, хотя тот клан был практически нищим. Но и старый лис просчитался – Старший Рода людей практически мгновенно перехватил выпавшие было нити управления и смог погасить панику. Да, их Клан сыграл тогда удачно. Но это была, как оказалась, практически единственная и последняя прибыль… А дальше стало ещё хуже. Кое-как она умудрялась лавировать на самой грани, а потом в ас Самих появился Ник, по прозвищу Логгер. Прозвище в честь земной интеллект-машины было полностью оправдано. Отшельник, никогда не появляющийся в обществе других саури. Понятно, почему теперь… За год он сделал то, что казалось невозможным. И когда Вождь Вождей предъявил претензии, оправдаться было невозможно. Её личные шпионы донесли, что Логгер убегает к людям, и она в отчаянии поспешила объявить 'кошье'. Единственное, что ей оставалось. Всё ради Клана! Яяли даже готова была умереть, если тот прикажет это сделать. Но страшная правда просто заставила её опустить руки. А дальше было… Саури всхлипнула – человек нашёл, чем отомстить ей. Самая страшная пытка – это собственная совесть… Лето пролетело незаметно. Ник всё– же нашёл, чем её занять – несложная, совершенно необременительная работа по поддержанию порядка в замке, кое-какие простейшие поручения на торговой площадке людей, словом, скучать ей не приходилось. Ознакомившись с тем, как ведут свои дела люди, Яяли была ошеломлена – теперь понятно, как Логгер смог сориентироваться в Кланах и столь легко разорить ас Эрах. Если бы она хотя бы подозревала, что существует подобное! По сравнению с людскими биржевыми играми торговля саури была игрой малолетних детёнышей в магазин! А Ник и среди людей слыл далеко не последним специалистом. Против кого же она осмелилась поднять руку… Осень с её золотыми листьями и первым морозцем по утрам. В один из дней она, проснувшись, вновь разрыдалась – робот принёс ей подарок. Роскошная по всем меркам, длинная пушистая шубка и настоящего меха драгоценной марри. Невероятной стоимости и качества. О такой она не могла мечтать, даже когда Клан находился в пике силы! Да и её одежда изменилась, стала не такой простой, более богатой, удобной и качественной. Только вот отношение Ника к ней… Яяли по прежнему питалась с ним за одним столом, но тот теперь почти всё время молчал, лишь изредка задумчиво посматривая на неё. Иногда, впрочем, снисходил до бесед, разъясняя ей непонятные моменты или делая подсказки, когда она пыталась сыграть на человеческой бирже самостоятельно. Но всё же она оставалась для Ника пустым местом. И это мучило саури больше всего. А потом выпал снег, и всё вокруг замка побелело. Могучие деревья украсились белыми одеждами, а озеро замёрзло. Роботы по приказу хозяина расчистили большой участок на его поверхности от снега, и тот, одев какие-то странные приспособления на свою обувь, частенько катался по гладкому льду. Или встав на лыжи, так это называлось, съезжал с крутой горы. Сама она не рискнула даже попробовать подобное. Ей было страшно, что он будет смеяться над её неуклюжестью. А потом, однажды ночью, в замке началась суматоха – роботы носились, словно взбесившиеся, снаряжая большой обоз продуктами, вещами, примитивным оружием, сам Ник торопливо давал указания механизмам. А потом оседлал небольшой тягач и поволок длинный караван саней за собой, вернувшись через неделю похудевшим, усталым, но очень довольным. И без груза. Это дало новую пищу для размышлений. Только в его отношении к ней ничего не изменилось. А потом он куда то уехал, оставив её одну в замке. И в один из дней перед воротами возникла закутанная в грубо выделанные меха фигура. Яяли, которую предупредили о госте роботы, выбежала на стену, и когда пришедший поднял голову, показав своё лицо, саури побелела от ужаса – перед ней стоял призрак прошлого, Аами аль Арийя…

– Откуда ты?!

Стуча зубами от ужаса, кое-как произнесла саури, после того, как открыла калитку. Аами удивлённо взглянула на неё, затем ответила. Но вовсе не то, что ожидала Яяли:

– А где Ник?

– Е-его нет. Он куда то уехал…

Гостья огорчилась не на шутку, поднесла руку к щеке:

– Жаль… Очень жаль… Тогда не могла бы передать ему, что у нас всё хорошо, и Ээри передаёт ему привет и благодарность?

– Ээри? Ты не Аами?!

Та тоже удивилась, в свою очередь:

– Откуда ты знаешь мою сестру?

На душе Яяли отлегло – хвала всем Богам, это не призрак! А живое существо…

– Мы вместе учились в Чемье.

– Понятно. Так это о тебе он предупреждал меня? Тогда…

Молниеносное движение, и щеку саури обожгла хлёсткая пощёчина. Ээри презрительно сплюнула ей под ноги:

– Будь ты проклята за всё зло, что причинила нам!

Развернулась, и пошла прочь от замка… А могла и убить… Почему она этого не сделала? Потирая заалевшую щеку, думала саури, глядя вслед исчезающей за поворотом фигуре…

Ник явился через четыре дня. Усталый, но довольный. Когда Яяли рассказала ему о гостье, удовлетворённо улыбнулся:

– Рад, что у них наладилось. Понимаешь, она решилась позвонить, когда в её деревне начали умирать от голода. Нашествие саранчи погубило урожай, а зверь почему то не пришёл, и они стали голодать. Хорошо, что я тогда дал ей коммуникатор. Но только зря Ээри тянула до последнего. Впрочем, раз такое дело, я рад за неё. Ну а ты? Как тут не соскучилась?

– Спасибо, но нет, хозяин… Мне есть чем заняться…

– И хорошо. А сейчас иди, пусть роботы приготовят ужин. Я проголодался…

Приём пищи прошёл в молчании, только Ник чему-то улыбался, а утром, когда саури проснулась, его уже опять не было. Оседлав свой вездеход, человек куда то уехал. Опять одна? Но тот появился уже на следующее утро. Хмыкнул, при виде её, ушёл к себе, приводить себя в порядок после поездки. Встретились за обедом, но на этот раз он не произнёс ни слова. И опять потянулись пустые дни молчания… В один из дней человек вызвал её к себе. Саури торопливо пробежала по многочисленным переходам, и застала Рогова за странным занятием – тот был одет в какой то необычный наряд и замер перед зеркалом. При появлении Яяли, просто задал вопрос:

– Как я выгляжу?

Девушка удивлённо посмотрела на него, он серьёзно?

– Как всегда, отлично, хозяин…

– Ай, ты не понимаешь! Меня пригласили на Бал Нового Года во дворец Неукротимого! И я должен выглядеть хорошо.

– Но, хозяин, вы всегда в отличной форме. А по поводу одежды… Я плохо разбираюсь в ней, чтобы знать, как вы смотритесь в этом наряде. На мой взгляд, довольно внушительно и солидно…

– Действительно. Как то я не сообразил. Что же… Тогда ты едешь со мной. Думаю, Атти не станет возражать против присутствия ещё одной персоны.

– Я?!

Яяли ахнула – мало того, что Ник впервые собрался её куда то взять с собой, так ещё и на такой праздник! Ведь насколько она знает, Бал Нового Года приравнивается к Празднику Основания Кланов!

– Хозяин… А присутствие рабыни на таком мероприятии не будет оскорблением для гостей? Там же наверняка соберутся самые важные вельможи Фиори!

– Не будет.

Ухмыльнулся.

– Но тебя надо будет одеть… Вообще то… Ладно. Займусь этим сам. Можешь идти. Вылетаем завтра утром. Так что приведи себя в порядок. Хотя бы внешне.

– Хозяин?!

– Тебе не понятно? Иди!

Саури торопливо выскочила из его покоев, и, оказавшись снаружи, обессиленно прислонилась к стене – что задумал Ник?! Зачем ему это? Но явно ничего хорошего её не ждёт! Торопливо пробежала по коридорам, влетела в свою комнатушку, автоматически вспыхнул свет, и Яяли рванулась к шкафчику с одеждой. Что же она может надеть? Увы, ничего праздничного нет! Хоть по её меркам, хоть по человеческим. Значит, человек собирается её унизить? Руки опустились сами собой – это его право. Она же рабыня! Погасила освещение, потом встала, ушла на галерею. Дул пронизывающий ветер, но саури не обращала на это ни малейшего внимания. Долг рабыни повиноваться своему хозяину. Её обязанность. Если бы она могла, то много чего хотела бы изменить в своей жизни! Увы, вернуться назад во времени не способен никто. Каким бы не было сильным желание…

Робот, неслышно подкравшийся сзади, тоненько свистнул, и саури вздрогнула от неожиданности. Пора ужинать. Рогов зовёт её в столовую. Когда она вошла, прищурившись, посмотрел на замёрзшую девушку, потом тихо произнёс:

– Не забивай себе голову глупостями. Ешь, приводи себя в порядок, и спать. Вылетаем утром. И дорога будет долгой. Нам лететь почти сутки. Так что тебе нужно хорошенько отдохнуть.

– Да, хозяин…

Привычно опустив глаза к полу, тихо ответила девушка. Но зачем же это ему?!

Глава 30.

– Идём.

Ник потянул её за собой, взяв за руку. Яяли несмело шагнула за мужчиной. Только что они телепортировались неизвестно куда. Огромное здание, полное людей, техники, суетящихся роботов. Рука мужчины сжалась чуть крепче:

– Не упади только.

Сглазил! Саури тут же споткнулась, но всё же умудрилась удержаться на ногах.

– Ну что ты?

– Где мы, хозяин?

– Русь Светлая. Сердце Империи. А это – транспортный узел на Фиори.

– Такой огромный?!

Мужчина кивнул, продолжая ловко лавировать среди встречных людей и механизмов. Наконец они оказались на улице, Рогов сразу направился к стоянке такси. Небольшой жёлтый куб послушно открыл дверцу, и человек мягко втолкнул саури внутрь. Затем влез сам. Роботизированный транспорт бесшумно взмыл в воздух, уступая место следующему в очереди кубику, затем бесплотный голос монотонно спросил:

– Пункт назначения?

– Гостиница 'Золотой Олень'.

– Исполняю. Желаете включить обзор?

– Разумеется.

Стенки машины мгновенно стали прозрачными, и Яяли ахнула от изумления – впереди показался огромный, просто невероятный город! Высокие стреловидные здания, эстакады магнитотранспорта, и, что самое удивительное – огромное количество зелени повсюду. Казалось, что деревья, кусты и трава росли на каждом свободном клочке земли или крыши. Саури просто прилипла к стенке, округлив глаза от изумления. Николай едва заметно улыбался про себя. Не выдержав, девушка обернулась:

– Это… Это… Просто не верю своим глазам!

Рогов спокойно ответил:

– Так живёт варварская империя. Сравнивай.

Яяли вновь прилипла к окну. Чем ближе к городу, тем лучше становились подробности – множество людей на улицах, в парках, дети, фонтаны, искрящиеся на ярком солнце, и – очередное чудо: протекающая через город огромная река, подвешенная в воздухе. Рот саури открылся от изумления ещё больше, а глаза стали круглыми, словно плошки. Она даже не могла себе представить, что люди живут так! Как же это разнилось с тем, что она слышала про Империю! Миллионы подданных, огромные и, вместе с тем, чистые города – вот что такое Русь на самом деле! Между тем такси начало описывать плавный полукруг, заходя на посадку. Ещё несколько мгновений, замерло перед высоким круглым зданием, убегающим далеко ввысь. Большой фонтан на площади перед ним наполнял воздух прохладой и влагой. Хорошо одетые люди спешили по своим делам или спокойно сидели на лавочках возле клумб. В бассейне фонтана плескалась целая куча детей, а их мамочки и бабушки беспокойно метались вдоль бортика. Заметив эту картину, Ник на мгновение помрачнел, и саури это заметила.

– Идём.

В большом фойе гостиницы было прохладно и светло. Многочисленные вазоны с различными растениями, спокойное движение гостей города и обслуживающего персонала. Рогов сразу направился к стойке:

– Номер, пожалуйста. Люкс-А. Пока на двое суток, но возможно продление.

– Вашу карту, пожалуйста.

Служащий протянул руку и, взяв протянутый ему пластиковый квадратик, вставил в считыватель. Тот звякнул, затем выдал наружу узкий браслет, ещё один.

– Ваши ключи. Номер три тысячи одиннадцать.

– Благодарю.

И обратился к девушке:

– Пойдём, Яяли.

Затем направился к лифту, по прежнему держа её ладошку в своей руке. Большая кабина, отделанная мрамором и никелем, вознесла их на тридцатый этаж. Предупредительно звякнув, открылись двери. Ник прошагал по коридору, приложил браслет к сенсору. Двери номера щёлкнули, открылись. Мужчина обернулся к саури:

– Прошу.

Девушка несмело перешагнула порог и ахнула – она вновь была поражена. По своей должности в Клане ей приходилось много путешествовать по Мирам Саури, но в такой роскоши она останавливалась впервые в жизни: большой, светлый, с высокими потолками. Огромные окна вместо стены, большая галерея вдоль неё, роскошная мебель… Ник плюхнулся в мягкое кресло, вытянул ноги, вновь едва заметно улыбнулся:

– Как тебе?

– Волшебство… Даже не могла себе представить подобное, хозяин…

– Ладно. Пора заняться делами. Есть не хочешь?

– Пока нет, хозяин.

Это была чистая правда, они успели перекусить на Фиори, пока ждали совей очереди на отправку.

– Тогда…

Качнувшись вперёд, мужчина встал и прошёл к двери в углу комнаты, заглянул туда:

– Не то. А, вот!

Открыл вторую дверь в стене напротив, вошёл внутрь, потом выглянул, поманил девушку:

– Иди сюда.

Яяли послушно вошла и растерялась – это была не менее роскошная чем всё, виденное ей ранее, ванная комната. Ник между тем открыл шкафчик на стене, вытащил оттуда пакет с логотипом гостиницы:

– Вот, здесь полотенце и халат. Помойся и переоденься. Свою одежду можешь выбросить, она тебе больше не понадобится.

Саури покраснела, Ник хлопнул себя по лбу:

– Ах, да. Мойся, короче. А мне надо сделать несколько звонков.

Торопливо вышел, Яяли осмотрелась – она словно попала в сказку: роскошная, большая ванна из камня, отделанная блестящим металлом, лёгкий аромат цветов в воздухе, огромная батарея разных неизвестных ей средств для мытья и ухода за телом… Чуть задумавшись, разобралась, как включить воду, и, едва дождавшись, пока ванна наполнится, сбросила с себя длинное тёмное платье и осторожно ступила в воду…

Николай отложил в сторону большой пакет, только что доставленный курьером, вновь улыбнулся? Он сумасшедший, или авантюрист? Кто знает, не будь у него этой черты, так и остался бы обычным человеком… Щёлкнул замок ванной, и из неё несмело вышла саури. Щёки чуть разрумянились после мытья, волосы были влажными, и выглядела она так… Невольно залюбовался ей на мгновение, но вовремя смог остановиться. Впрочем, в халате выглядела она совсем по домашнему. Ни дать, ни взять, жена, прожившая с ним вместе не один год. А может… Дурное дело! Вспомни, что… Что? Девчонка билась, словно рыба об лёд, пытаясь вытащить свой Клан, не дать ему упасть в перечне Книги Саури, а её Глава только и гробил все её труды. Ну и что? Она ведь тоже виновата в смерти Аами и твоего ребёнка! Чем же? Ты же сам помнишь, какое у неё было лицо, когда она услышала про это убийство! Не из-за той ли боли, что проявилась после твоих слов? Но… Нравишься ли ты ей? Сможет ли она, после уничтожения её мира, которым был Клан, понять и простить? Ответить… Успокойся. Сентиментальность, конечно, вещь хорошая. Но – глупая. Поэтому говорю ещё раз – успокойся…

…Пододвинул пакет к ней:

– Вот. Твоя новая одежда.

Вновь непроизвольно улыбнулся:

– Однако, ты сильна! Просидеть в воде почти два часа. Я уже успел проголодаться.

– Я… Тоже, хозяин.

– Иди в спальню, там оденешься. Потом сходим в ресторан, поедим.

Яяли подхватила пакет с обновками, торопливо пробежала туда, куда ей было сказано идти. Открыла, ахнула – она даже в мыслях не могла представить себе ничего подобного… Только тут сообразила, что Ник тоже сменил одежду. Быстро оделась, взглянула на себя в зеркало. Привычно закрутила волосы узлом на затылке, но тут заметила красивую заколку. Подойдёт! Распустила, давая им свободно ниспадать по плечам, затем защёлкнула замочек. Просто, но со вкусом… Глубоко вздохнула, затем вышла в зал. Едва она появилась на пороге, Николай поднялся с кресла, в котором сидел, окинул её придирчивым взглядом. Ему понравилось? Надеюсь… Мужчина взял её за руку, положил ладонь себе на локоть.

– Пошли.

– Да, хозяин…

…На высоких каблуках идти было непривычно, но она справлялась. Спуск в лифте, на несколько этажей вниз, и вот огромный зал ресторана. Много столиков, много людей… Нет, вон и саури! Судя по цветам… Они тоже в человеческих платьях! Сидят за угловым столиком, весело галдят. Совсем молоденькие! И там тоже… Перехватила на себе завистливый взгляд одной из компании, горько усмехнулась про себя. То, что молодые девушки ездят в Империю в поисках пары себе, давно не было секретом. Пусть дорого, но зато с гарантией, что найдёшь себе мужа. На Руси всегда не хватало женщин. Тысячелетия войн выработали некий перекос в организме нации, когда мужчин рождалось куда больше, чем женщин… Вот и они считают её удачливой добытчицей. Знали бы, как ошибаются! А Ник даже приосанился. Идёт гордо, уверенно…

– Прошу сюда, господин, госпожа…

Прислужник провёл их на балкон, усадил за небольшой столик. Рогов протянул ей большую книжечку:

– Заказывай.

Яяли открыла, растерявшись, пробежала глазами незнакомые названия.

– Я не знаю, что это такое… Может, лучше вы, хозяин?

Тот вновь улыбнулся:

– Действительно. Ваш Глава держал весь клан в чёрном теле, как я вижу…

Быстро продиктовал названия блюд, и когда прислужник ушёл, спокойно откинулся на стуле, чуть боком, опустив одну руку вниз. Негромкая, но приятная музыка, расслабляющая атмосфера, даже уют…

– Твои соплеменницы тебе явно завидуют.

– Да?

Ник кивнул вниз, на стол, за которым сидели молодые саури. Те тоже всё время косились на галерею, где сидел Рогов и Яяли.

– Наверное, считают, что тебе повезло.

– Если бы они знали… Истинное положение… Хозяин… То сейчас бы глумились надо мной.

– Хм… Не хочешь быть рабыней?

– А разве есть радость от такого, хозяин?

Ник едва заметно улыбнулся, и Яяли стало не по себе – тот явно что-то задумал… И не уверена, что хорошее. Так и вышло. Чуть подавшись вперёд, он положил ладони на стол:

– Значит, не нравится. Хочешь сменить свой статус?

– Разве это возможно, хозяин?

– Нашем мире возможно всё. Стоит лишь захотеть по настоящему.

Саури опустила глаза:

– Не стоит издеваться надо мной ещё больше, хозяин. Меня уже… Мне… Уже некуда падать.

– Зато можно подняться. Я предлагаю тебе сменить твой статус. На… Любой другой. Кроме Императрицы, разумеется. Желаешь свободу? Пожалуйста. Никаких проблем. Хочешь, будешь играть на Бирже? Заработаешь кучу денег. Сможешь жить припеваючи, и, главное, свободной. Можешь получить статус замужней женщины. Всё, что пожелаешь, Яяли. Выбирай.

– Издеваетесь, хозяин?

– Разве я когда-нибудь обманывал тебя? Хотя – вру. Я обману вас всех, выдав себя за саури. Но сейчас я говорю правду.

Опять откинулся на спинку стула. Яяли хотела ответить резкостью, но тут появился прислужник с большой тележкой. Начал ставить на стол умопомрачительно пахнущие блюда, закончив, вдруг водрузил посередине большую вазу, полную незнакомых алых цветов.

– Что это?

– Хризантемы. Алые хризантемы с Земли. Особый сорт.

Большие цветы пахли нежно и чуть сладковато. Яяли осторожно дотронулась до одного, ощутив непередаваемое чувство.

– Боги… Они – живые?!

– Разумеется. Ладно. Не стану на тебя давить. Я сделал тебе предложение, дав на выбор несколько вариантов твоего возможного будущего. Время подумать у тебя есть. До конца ужина. Так что – выбирай из трёх: остаться рабыней, стать просто свободной, и – стать свободной и замужней. А пока – давай есть. Я, если честно, проголодался не на шутку…

И погрузил свой прибор во что-то, пахнущее невероятно вкусно. Яяли торопливо последовала его примеру, действительно, великолепно! Даже можно сказать, что вкус превзошёл запах… И поперхнулась, когда сообразила, что только что сказал её хозяин. Да. действительно, он предложил три варианта будущего! Остаться по-прежнему его рабыней, стать свободной, и… Стать свободной и замужней! Стать женой?! Но… Чьей? Когда то, в том далёком-далёком прошлом, у неё был жених. Глава пророчил выдать её замуж за Рона ас Самиха, сына главы ас Самих. Только тот предпочёл ей нищенку из аль Арийя. Может, поэтому отец так и возненавидел их клан? И забыв обо всём, делал всё, чтобы уничтожить ас Самих? Теперь же ей никогда не выйти замуж. Даже если она обретёт свободу – данное им слово Рогов держал всегда… Она ела, не замечая ни вкуса блюд, ни задумчивой улыбки на лице человека, которая играла на его лице, ни взглядов, которые тот бросал на девушку. Лишь кончики острых ушей с каждым мгновением разгорались всё больше и больше…

– Всё?

Она с удивлением посмотрела на опустевший стол. Даже испуганно. Николай усмехнулся:

– Не наелась?

– Нет… Наелась, но…

– Хочешь потанцевать?

Кивнул в сторону густой аллеи, растущей прямо на балконе, из-за которой доносилась музыка. Яяли отрицательно качнула головкой:

– Нет, хозяин… Я не умею… Не знаю ваши танцы.

– Даже хайар?

– Мне не пришлось научиться. Некогда было, хозяин.

– Что же, тогда пошли в номер. Завтра предстоит тяжёлый день – надо выбрать тебе платье и аксессуары для бала. А он состоится уже через три дня.

Яяли послушно встала – хвала всем Богам, Светлым и Тёмным, что Ник не спрашивает её о принятом ей решении. Но она… Она… Кто же станет её мужем, если она выберет супружество? Спросить? Рука лежит на его локте. Как принято у людей. Спокойный, неспешный шаг. Мужчина незаметно подстраивается под её походку. Вновь завистливые взгляды других саури в зале… Лифт. Номер. Ой… Она вспомнила – в номере лишь одна кровать! Одна! Пусть и очень большая, но – одна! Неужели он… Он… Боги!!! Дверь щёлкнула замком, автоматически вспыхнули потолочные панели. Ник пропустил её вперёд…

– Устала?

– Нет.

Она торопливо замотала головкой.

– Тогда… Посмотришь головидение? Хочешь посидеть за логгером?

– Хозяин… Позвольте задать вам один вопрос, прежде чем дать ответ?

Рогов на мгновение задумался, потом кивнул:

– Вы сказали… Получить свободу и мужа… А кто им станет?

– Тебе не всё-равно, Яяли?

…Сегодня он впервые звал её по имени… И саури торопливо выпалила:

– Конечно, нет!

Ник вдруг развернулся, прошёл к облюбованному им креслу, спокойно уселся, расслаблено откинувшись на спинку, с любопытством взглянул на неё:

– Подумай получше – ты ведь получишь свободу. У тебя будет место для жизни и время осмотреться, прежде чем выбрать что-то другое. Разве твоя невинность – не малая цена за свободу?

Девушка тихо ответила:

– Нет. Такая свобода мне не нужна.

– Тогда ты можешь просто уйти. Прямо сейчас. Я не стану тебя держать. Или разыскивать потом. На Бирже ты что-то заработала. Так что деньги на первое время у тебя есть, а дальше – устроишься на работу, снимешь себе жильё. Станешь жить самостоятельно. Чем плохо?

– Хозяин… Вы ушли от ответа… Кто станет моим мужем, если я выберу последний вариант?

Но Рогов упорно молчал. Ей показалось, или в его глазах мелькнуло сожаление? Нет… Всё верно. Он уже жалеет о своих словах. Опустила голову. Молча прошла к дивану у стены, села, сложив руки на коленях. Ник встал:

– Я пойду, сполоснусь. Пора спать.

Дверь в ванную захлопнулась за его спиной. Саури сидела на диване, отвернувшись к окну – по её щекам беззвучно катились слёзы… Щелчок. А вот и он, пахнущий чистотой и чем то незнакомым. Наверное, моющим средством. На нём такой же халат с эмблемой отеля, как и тот, что был на ней.

– Не задерживайся. Нам рано вставать.

Кивнул головой на дверь ванны, вошёл в спальню. Прикрыл за собой дверь… …Вот и всё. Она по-прежнему рабыня. Все слова о свободе – лишь игра. А сейчас он возьмёт её как женщину. Насладится её телом. Всего лишь за один ужин в роскошном ресторане и… Решившись, толкнула двери. Пусть! Главное, что она по-прежнему будет с ним! Шагнула в комнату и замерла – Ник стоял, всматриваясь в горящую сферу голоэкрана, на которой незнакомый ей мужчина в строгом мундире чёрного цвета, украшенного золотыми шнурами, говорил:

– …Без всякого объявления войны объединённые вооружённые силы Большой Тройки напали на наши планеты, объявив Империю 'предавшей вид'. Наши Космические силы ведут неравные бои по всему протяжению границ, но передовые отряды слишком малы, а враг безжалостен, и мы несём потери. Направление главного удара известно – это Фиори. Но мы никогда не уступим этот мир, даже ценой своих жизней! Наши союзники, Кланы и Дома Аури, уже объявили о своей готовности помочь Империи, объявлена мобилизация во всех трёх мирах. И помощь идёт! Не в первый раз Русь противостоит врагам, но ещё никогда угроза не была столь огромной. Теперь перед нами стоит вопрос полного истребления нации! Поэтому я призываю каждого подданного Империи, независимо от того, человек он, саури, или аури, встать на защиту нашей Родины! Потому что наше дело правое , и враг будет разбит и уничтожен! Вот имя Империи, и во славу её!..

Сфера погасла, Николай резко развернулся к ней, посмотрел, словно видел впервые, потом глухо уронил:

– Война. Они всё-таки решились.

– Война?!

Неужели опять? Снова кровь и разрушения? Боги… Между тем человек торопливо набрал какой то номер на своём коммуникаторе, затем быстро произнёс:

– Лейтенант резерва Рогов Николай Михайлович. ВУС – ноль триста один. Личный номер два два шесть два два сорок один семьдесят четыре двенадцать. Активирую запрос.

Связь пискнула. Затем в наступившей тишине прозвучал голос:

– Запрос принят. Обработка. Подождите. Обработка. Подождите. Данные подтверждены. Вам необходимо явится завтра в девятнадцать ноль ноль в космопорт Внешний десять. Военный транспорт 'Вольный' Владимир, Владимир ноль сорок семь. Ворота шестнадцать.

– Подтверждаю.

Коммуникатор затих. Николай обернулся. Посмотрел на неё так, словно видел впервые. Потом беспомощно развёл руками:

– Увы. Бал отменяется. Сама видела.

– Война?..

– Завтра я отправляюсь на службу. Слышала же? Уши у тебя вон какие…

Шутливо потянул за кончики, и тут Яяли не выдержала:

– Дурак! Идиот! Что ты делаешь?!

Николай удивился не на шутку:

– Тебе не нравится? Странно.

– Дурак! Это же война! А вдруг ты погибнешь?!

– И что? Получишь свободу. Даже кое-что на бедность. Завещание мной давно написано, потом внёс тебя туда. Чай, не совсем чужая.

Тресь! Хлёсткая пощёчина обожгла ему щеку. Яяли разрыдалась, колотя кулачками в широкую грудь:

– Да зачем мне свобода без тебя?! Скажи, зачем?!.

Семь месяцев спустя. Квадрант шестьсот сорок – двадцать четыре. Тяжёлый носитель 'Гром' медленно плыл по линии соприкосновения с противником. Вся команда была настороже – в любой момент могли появиться корабли Тройки.

– Радарная, проверьте шестой сектор. Что-то там не чисто.

– Понял, командир. Увеличиваю мощность луча. Да, объект под полем маскировки.

– К бою!

Взревели колокола громкого боя. Коридоры и переходы мгновенно наполнились топотом ног команды, занимающей места на постах и в рубках. Ровный гул генераторов сменил тон, начиная набирать силу. Николай со всё нарастающим напряжением всматривался в сферу, показывающую расположение сил противника. Один. Два. Пять. Стандартный й ордер. Три эсминца. Крейсер. И… Штурмносец. Будет тяжело. Но они справятся. Не в первый раз…

– Командир! Срочная гравиграмма с Базы. Личная.

– А позже нельзя?

– Сказано – срочно!

– А, вот же…

Отвлёкся на мгновение, пробежал текст и не поверил своим глазам. Моргнул, снова прочитал. Неужели… Да как?! Но вот же оно: 'Поздравляю, у тебя сыновья. Отец.' Значит… Что же. Тем важнее уцелеть. И не просто уцелеть, а победить!..

– Противник вошёл в зону пятидесятипроцентного поражения.

– Залп по штурмносцу, далее – по готовности и приоритету целей! Огонь!

'Гром' содрогнулся, и пространство вокруг носителя озарилось пламенем… Конец четвёртой книги.