Соловей опаздывал.

Сидя на втором месте в четвертом сзади ряду кинотеатра, Кэрри Мэтисон гадала, не отменить ли встречу. Она все равно первая, ознакомительная.

— Встречаетесь и расходитесь, как в море корабли, — учил Саул Беренсон, ее шеф и наставник, еще на Ферме, виргинском тренировочном центре ЦРУ.

От Кэрри требовалось присмотреться к Соловью (позывной, которым наградили Таху ад-Доуни) как можно ближе при первой встрече, при второй дать разглядеть себя и шепотом назначить время и место для третьей. Вот и все, как по учебнику.

Если информатор опаздывает, по протоколу полагалось выждать пятнадцать-двадцать минут и ретироваться. Новую встречу следовало назначить, только если у контакта имелась очень уважительная причина не явиться на предыдущую. При этом ближневосточное время, подразумевающее опоздание на полчаса (если не полдня), или пятничная пробка на бульваре Фуада Шехаба (между пятью и семью вечера, когда бизнесмены спешат на встречу с любовницами в укромных квартирках района Хамра), его не оправдывают.

Вот только Кэрри совсем не хотела отменять встречу. Источник — Дима, симпатичная ливанка, католичка, которая каждый вечер зависает в открытом баре на крыше в «Ле-Грей», что в Центральном районе, — назвал две причины, по которым за ад-Доуни надо драться зубами и когтями. Во-первых, он член ГУБ, Главного управления безопасности, жестокой сирийской тайной службы, а значит, у него прямая связь с режимом Асада в Дамаске. Во-вторых, он нуждается в деньгах: хитрая любовница из Египта трясет его как грушу.

Кэрри взглянула на часы: прошло почти полчаса. Да где этот Соловей?! Кэрри оглядела зал кинотеатра, заполненный на три четверти. С начала сеанса больше никто не входил. На экране Гарри Поттер, Рон и Гермиона следили, как Грозный Глаз Грюм накладывает заклятие Империус на страшного паука.

Натянутые нервы звенели, как скрипичные струны, но Кэрри больше доверяла инстинктам. Просто временами казалось, будто ее нервную систему спроектировали те же придурки, на чьей совести схема электроснабжения Вашингтона. Врачи назвали это биполярным аффективным расстройством. В медицинском центре Принстона Кэрри посоветовали психиатра, и тот описал болезнь так: психическое расстройство, при котором периоды гипомании сменяются депрессией. Сестра Кэрри, Мэгги, объяснила все куда проще: «Сначала ты думаешь: «Я самая умная, красивая и сногсшибательная», а потом: «Убить, убить всех!» — и так по кругу».

Впрочем, инстинкт все равно подсказывал: Соловей ненадежен.

Ждать она больше не могла. На экране Гермиона умоляла профессора Грюма прекратить истязать паука. Шум, гам, спецэффекты… Самое время, чтобы свалить.

На улице Кэрри почувствовала себя незащищенной и слишком заметной. В каком-то смысле любая западная женщина на Востоке всегда слишком заметна, и единственный способ для нее слиться с толпой — надеть вуаль и абайю[1], надеяться, что никто не станет к ней присматриваться. Однако Кэрри — стройная, длинноволосая блондинка, типичная американка — никак не сумела бы сойти за местную, разве что издалека. Да и потом, мусульманская одежда — не выход на севере Бейрута, где женщины носят все: от хиджабов до облегающих дизайнерских джинсов, а то и вовсе сочетают и то и другое.

Пока она сидела в кинотеатре, на улице успело стемнеть. На проспекте Мишеля Бустроса было полно машин, свет их фар в сочетании со светом из окон офисных и жилых зданий создавал причудливую мозаику света и тени. Кэрри огляделась, проверяя, не следят ли за ней. Если информатор не явился, почти всегда следует ждать беды…

И тут у Кэрри чуть сердце не остановилось.

Соловей сидел за столиком кафе через дорогу и смотрел прямо на Кэрри. Что-то точно пошло не так, ведь Дима вчера передала ему инструкции. Он что, спятил?

Дальше Соловей сделал нечто невероятное: поманил Кэрри жестом руки, который в Америке означает «уходи», но здесь, на Ближнем Востоке, — «подойди». Все стало на свои места — как цветные стеклышки в калейдоскопе. Ловушка! Ад-Доуни — разведчик, матерый профессионал и просто не может вести себя как любитель.

Кто постарался? Коллеги ад-Доуни? «Хезболла»? Ни те ни другие не погнушаются убить агента ЦРУ, а еще лучше взять его в плен. Для них поймать привлекательную блондинку разведчицу — это как сорвать джек-пот в лотерею. Кэрри живо представила, какую шумиху поднимут ливанские власти: покажут ее по местным и международным телеканалам, изобличая интриги американского правительства, а после запрут в подвале и станут пытать и насиловать, ведь она — шпион, да и любая западная женщина в глазах восточного мужчины — шлюха.

Ад-Доуни тем временем повторил жест, и Кэрри краем глаза заметила: из фургона на ее стороне улицы вышли два араба и направились к ней.

Сейчас ее похитят. Не пройдет и минуты, как Кэрри возьмут в заложники…

Целиком положившись на инстинкт, она пошла назад в кинотеатр.

— Я кое-что забыла, — сказала она по-арабски билетеру в вестибюле.

Щурясь в темноте, Кэрри прошла к запасному выходу. На экране Гермиона стирала память одному из парней, что напали на нее в кафе. Арабы не отстанут, сообразила Кэрри, возвращаясь к проспекту. Она выглянула из-за угла, но Соловей уже исчез. Преследователи, должно быть, вошли в кинотеатр.

Кэрри выбежала на проспект, свернула за угол и устремилась вниз по узкой улочке, подальше от дорожного движения. Сколько человек за ней выслали? (Кэрри проклинала себя за то, что надела туфли на каблуках, но они были частью прикрытия: ни одна уважающая себя женщина в Бейруте не станет носить туфли на плоской подошве, разве только с абайей.) Всего двух агентов точно бы не послали. Если, конечно, преследователи серьезно настроены.

Кэрри остановилась и сняла туфли.

И без того темную улицу затеняли кроны деревьев. Народу было немного, хотя от местных шпионов и в толпе не укроешься. Вот двое арабов показались из-за угла. Один достал из-за пазухи пистолет с глушителем, и Кэрри побежала. Черта с два ее сцапают! Она же бегунья, кого хочешь обгонит.

Что-то звонко чиркнуло об асфальт, и ногу Кэрри больно ужалило. Обернувшись, она увидела на тротуаре белую канавку от пули. В Кэрри стреляли! Она нырнула влево, затем сразу вправо. Коснулась ноги. Сквозь дырку в джинсовой штанине сочилась кровь. Должно быть, ногу оцарапало осколком асфальта. Кэрри бежала со всех ног, шлепая босыми ступнями по тротуару. Свернув за угол, она оказалась на пустой улочке. Надо было предпринять хоть что-то, и быстро. Слева она заметила большой дом за кованым забором. Справа маячила белым пятном в темноте греческая православная церковь.

Кэрри помчалась к церквушке. Остановившись у боковой двери, подергала за ручку — заперто. Кэрри обернулась — двое арабов бежали в ее сторону. Сердце грохотало в груди. Оба шпиона сжимали в руках пистолеты с глушителями. Из-за угла на противоположном конце улицы выехал седан «мерседес». Машина резко остановилась, и из нее вылезли сразу четверо арабов.

Твою мать!

Кэрри бросилась к парадной двери церкви. Распахнула ее и скрылась внутри.

В церкви было где-то с дюжину прихожан, и почти все — женщины в черном. Одни зажигали свечи, другие целовали иконы, третьи просто стояли у алтаря с ковчегами и иконами. Навстречу Кэрри по проходу шел молодой священник с бородой и в черной рясе.

— Христос с нами, — приветствовал он ее на арабском.

— Воистину, отче, — тоже по-арабски ответила Кэрри. — Мне нужна помощь. У вас есть черный ход?

Священник машинально глянул вбок, и как только распахнулась парадная дверь, Кэрри кинулась в сторону, куда посмотрел поп. В церковь ворвались четверо из «мерседеса», вооруженные автоматическими винтовками. Закричала женщина, и паства бросилась врассыпную. Один только священник сохранял спокойствие. Он направился к непрошеным гостям.

— Bess! — крикнул он. «Стойте!». — Вы в доме Господа нашего Бога!

Один из арабов оттолкнул его в сторону и побежал по проходу к алькову, где скрылась Кэрри. Там, за ширмой, находилась задняя дверь.

Кэрри выбежала наружу. Тропинка вела к проспекту, а перпендикулярно ей, за живой изгородью, располагалась парковка. Кэрри выбрала парковку. Услышав приглушенный звук выстрела, нырнула вправо, потом через проход в изгороди вылетела на проспект Шарля Малека, широкую главную улицу, полную машин и народу. Кэрри выбежала прямо на середину проезжей части, огибая машины, не обращая внимания на гудящие ей вслед клаксоны. Загорелся зеленый, и машины тронулись с места. Краем глаза она успела заметить, что четверо с винтовками уже стояли на тротуаре у дороги. Пара секунд, и ее заметят.

Кэрри стояла на разделительной полосе в каких-то восемь дюймов шириной. Кто-то ущипнул ее за зад, высунувшись из проезжающей мимо машины, но Кэрри даже не обернулась. Она судорожно соображала, как скрыться из виду.

Мимо проезжало такси, и на заднем сиденье Кэрри заметила свободное место. Она выскочила на дорогу и взмахнула рукой, крикнув: «Хамра!» Такси как раз ехало на запад, а недалеко от Хамры, в квартале Рас-Бейрут имелась конспиративная квартира ЦРУ. Только бы добраться до нее незамеченной. Такси остановилось посреди дороги, и Кэрри под возмущенный гул клаксонов запрыгнула в салон.

— Salaam alaikum, — пробормотала она невольным попутчикам, надевая туфли и доставая из сумочки черный хиджаб.

Надев платок, она закинула один его конец за плечо и заодно украдкой обернулась. Один из преследователей указал коллегам на такси и произнес что-то. Кэрри откинулась на спинку сиденья, прячась за попутчиками: пожилой дамой в сером костюме, что с нескрываемым любопытством смотрела на Кэрри, и парнем в свитере (должно быть, студентом). На переднем пассажирском сиденье девушка трещала по телефону, ни на кого и ни на что не обращая внимания.

— Wa alaikum salaam, — ответили студент и дама в костюме.

— Вам куда? — спросил водитель. Он дал газу и вклинился между впереди идущих машин, выиграв несчастные несколько метров.

— «Централ банк», — ответила Кэрри, не желая выдавать местоположение конспиративки. Тем более что погоня так просто не отстанет, надо будет сбросить «хвост». А банк — недалеко от убежища, Кэрри успеет попетлять, запутать следы.

Она протянула водителю купюру в две тысячи ливров и, достав из сумочки пудреницу, раскрыла ее так, чтобы в зеркальце было видно заднее окно. Она не заметила преследователей. Если фургон или «мерседес» и ехали за ней, то сильно отстали. Впрочем, погоню было рано списывать со счетов, а значит, случайных попутчиков Кэрри тоже подвергала опасности. Нужно было как можно скорее покинуть их.

Убрав со лба прядку волос и оглядевшись, Кэрри спрятала пудреницу.

— Больше так не делайте, — заметила пожилая дама. — Не выбегайте на проезжую часть.

— Мне много чего нельзя делать. — Желая отвести ненужные подозрения, Кэрри добавила: — Так постоянно твердит муж.

Кэрри как бы случайно сверкнула обручальным кольцом. Она всегда надевала его на встречи, желая предотвратить то, что Верджил из отдела электронного наблюдения называл «Эверестовым сексом». (Нежелательный секс, секс с нежелательным партнером или «слишком высокий пик».)

Они выехали на бульвар Генерала Фуада Чехаба, главную транспортную артерию, соединяющую восток и запад северной части Бейрута. Движение тут было куда оживленнее. Если Кэрри возьмут прямо в такси, то сделают это здесь и сейчас. Она заозиралась по сторонам: кругом грузовики и легковые машины; девчонка на переднем сиденье произнесла в трубку: «Знаю, habibi[2]. Чао». Она нажала «отбой» и тут же принялась строчить текстовое сообщение.

У высокого прямоугольного здания водитель свернул на бульвар Фахреддина: тут стояли только новостройки (старые дома были разрушены во время затяжной гражданской войны), впереди маячили башенные краны. Такси повернуло налево, и через несколько кварталов водитель сбавил ход, ища, где бы остановиться.

Кэрри глянула в заднее окно: погоня не отставала.

В четырех машинах от нее плелся «мерседес». Шпионы подождут, когда Кэрри выйдет из такси, и схватят ее.

Что делать?

Такси тем временем остановилось у высотного дома. Кэрри напряглась. Вот-вот ее схватят: «мерседес» подъедет и заблокирует дорогу, таксист не сможет отъехать, и Кэрри окажется в ловушке.

Что, ну что делать?!

Пожилая дама кивнула попутчикам и вышла на улицу. Помедлив секунду, Кэрри выбралась из салона следом, подошла и взяла ее за руку.

— Вам же в «Централ банк»! — удивилась дама.

— Я в беде, — призналась Кэрри. — Прошу, не выдавайте меня, госпожа.

Женщина пораженно уставилась на нее.

— В беде? Серьезно? — спросила она, подходя к подъезду.

Кэрри глянула через плечо: такси отъехало, и на его место встал «мерседес».

— Серьезнее некуда. Скорей, или нас убьют!

Кэрри вбежала в подъезд, увлекая женщину за собой.

Пролетев через вестибюль, они остановились у лифтов и нажали кнопку вызова.

— Не поднимайтесь к себе, — предупредила Кэрри. — Лучше выйдите этажом выше и спуститесь пешком. Запритесь и хотя бы час никому не открывайте. Простите, что так вышло.

Она взяла ладонь женщины в обе руки.

— Постойте, — сказала та и открыла сумочку. — На парковке стоит моя машина, красный «рено».

Она протянула Кэрри ключи.

— Через час заявите об угоне, — ответила Кэрри, принимая ключи. — Знаете отель «Кроун-плаза» у торгового центра?

Женщина кивнула.

— Если получится, оставлю машину там, — пообещала Кэрри.

Она устремилась к боковой двери, что вела на стоянку.

— Shokran[3], — обернувшись, поблагодарила она женщину, которая тем временем вошла в лифт.

Кэрри вышла на стоянку. Красный «рено» стоял припаркованный в ряду машин у низкой живой изгороди. Кэрри подбежала к «рено», села в него и завела мотор. Поправив зеркало заднего вида, увидела двух разведчиков: тех самых, что ворвались за ней в церковь. Сдала назад, выруливая к выходу с парковки. Шпионы побежали за ней; один, с пистолетом, прицелился в машину.

Инстинктивно пригнувшись, Кэрри круто развернула «рено» и, выжимая из него всю мощь, выехала на дорогу. Пуля пробила заднее стекло, покрыв его паутиной трещинок.

Кэрри снова резко развернулась и посмотрела в сторону парковки. Стрелок прицелился второй раз, прямо в Кэрри. В последний момент она ударила по тормозам и стукнулась затылком о подголовник. Пуля, пробив боковое стекло, прошла мимо, чуть не задев Кэрри щеку.

Позади гудели клаксоны, и Кэрри, надавив на педаль газа, понеслась вниз по дороге, высматривая, куда бы пристроиться, кого обогнать. В зеркало заднего вида она заметила, как один из арабов бежит к припаркованному у тротуара «мерседесу».

Господи, только бы ту женщину не тронули. И зачем арабы стреляют в Кэрри? Что вообще происходит? Агент ЦРУ для «Хезболлы» или сирийской разведки — ценный заложник. Какой прок от мертвой шпионки?

Не включая поворотников, Кэрри резко сдала вправо, свернула за угол и понеслась вверх по узкой улочке. Впереди дорогу переходил мужчина. Кэрри даже не подумала тормозить: надавила на клаксон и только чудом, в последний момент, успела объехать пешехода. Тот показал ей оттопыренные большие пальцы (местный аналог «fuck you»). Кэрри и тогда не сбавила скорость, свернула влево и глянула в зеркало заднего вида — никто за ней не гнался.

Она выехала обратно на Хамру, узкую улицу с плотным движением и толпами людей. Здесь ее уже было не догнать ни на «мерседесе», ни пешком. По тротуарам тек густой поток пешеходов всех возрастов, среди которых были и модницы, и несколько женщин в хиджабах; кафе приветливо светили неоновыми вывесками, из открытой двери клуба доносились звуки хип-хопа.

Дальше Кэрри ехала на запад, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида, а вокруг нее горел яркими огнями ночной город. Приспустив стекло, Кэрри впустила в салон звуки голосов и музыки, запахи шаурмы и дыма из кальянных. «Хвоста» видно не было. Вполне возможно, арабы пересели из «мерседеса» в фургон, но и его Кэрри нигде не заметила.

Рано, рано расслабляться! В поисках улизнувшего агента ЦРУ местные шпионы перевернут город вверх дном. Если они схватили водителя такси, он может расколоться и выдать, куда вез Кэрри, тогда арабы прочешут весь район Хамры.

Господи, хоть бы до хозяйки «рено» не добрались! Кстати, пришло время избавиться от машины.

Впереди Кэрри заметила «Кроун плаза», высотный отель с красным светящимся логотипом на крыше. Она проехала мимо гостиницы ко въезду в торговый центр и, поплутав минут пятнадцать, наконец отыскала свободное парковочное место. Оставила ключи на коврике в машине и, покинув салон, быстро вышла со стоянки. Затесалась в толпу покупателей, что в несколько потоков приходили и уходили — благо вход в торговый центр имелся не один.

Кэрри бродила по магазинам, глядя в зеркала, удостоверяясь, что слежки нет. Оглянувшись в последний раз, она наконец покинула торговый центр и пошла прочь от толпы вверх по улице Гемайеля, в сторону кампуса при Американском университете.

Она дважды обошла квартал, потом другой — двигаясь в противоположном направлении, чтобы убедиться, что «хвоста» нет. Слежку она обнаружила бы, даже если шпионы сменили транспорт.

Наконец и дышать стало легче.

Похоже, Кэрри оторвалась. Впрочем, рано радоваться: разведчики поставят весь район на уши, лишь бы найти ее. Надо как можно быстрее добраться до конспиративки. Главное — держаться подальше от толпы на улице Хамра, там Кэрри легко заметить.

Она направилась к университету и для пущей надежности примазалась к группе студентов, которые никак не могли решиться, куда лучше сходить и поесть манеиш (нечто вроде местной пиццы). Две девушки из группы были местные, один парень приехал из Иордании… Кэрри как будто на мгновение вернулась в юность. Остановившись у лавчонки, студенты пригласили ее в свою компанию, но Кэрри, пожав плечами, пошла дальше. До конспиративки было рукой подать. Минут двадцать спустя Кэрри оказалась на улице Адонис, узкой пешеходной аллее, вошла в дом и на лифте поднялась на восьмой этаж.

Покинув кабину, Кэрри первым делом осмотрела коридор и лестницу, прислушалась — лифт пошел дальше вверх, — и только потом направилась к квартире. Осмотрела косяк, ища следы взлома, и ничего не заметила. Глазок был оборудован встроенной камерой; заглянув в него, Кэрри подала условный сигнал: дважды постучалась в дверь, готовая, если что, убежать. Никто не ответил. Тогда Кэрри постучалась еще раз и достала из сумочки ключ.

Открыв дверь, она никого не застала внутри.

Какого дьявола? Конспиративка не должна пустовать!

Задернув занавески на окнах, Кэрри заперла за собой дверь и осмотрела обе спальни: первая была заставлена койками, вторая — оборудованием. Кэрри открыла ящик комода, в котором хранилось оружие, и взяла себе «глок-28», плюс четыре обоймы к нему. «Глок» идеально ей подходил: легкий, небольшой, со слабой отдачей, а пули калибра 380 пробьют что угодно. Зарядив пистолет, Кэрри сунула его и запасные обоймы в сумочку.

Подойдя к окну, она чуть отогнула занавеску и выглянула на улицу, освещенную единственным фонарем. Если за ней и следят, то шпионы прячутся в тени деревьев или в припаркованных в темной части улицы машинах.

— Черт, надо выпить, — сказала себе Кэрри и прошла в гостиную, к бару. На ходу бросила взгляд на кофейный столик — там стоял включенный ноутбук, на экран которого выводилось изображение с камер наблюдения: в глазке, в коридоре и на крыше дома. Ничего подозрительного…

В баре Кэрри нашла ополовиненную бутылку водки «Грей гус» и налила себе четверть бокала. Эх, не время пьянствовать, но сейчас плевать хотелось на правила. Из сумочки Кэрри выудила таблетку клозапина и хмуро подумала: надо раздобыть еще лекарства на черном рынке, в районе Зариф.

Запив таблетку водкой, Кэрри посмотрела на часы: 19:41. Кто в бейрутском отделении сидит на коммутаторе в такой час? Линда. Линда Бенитес работать будет до самой полуночи.

Правда, перед звонком надо все обмозговать. Случившееся просто не укладывалось в голове. Встречу с Соловьем организовала Дима. Тусовщица, даже не «голубка», Кэрри не сама ее вербовала. Дима досталась ей «в наследство» от Дэвиса Филдинга, шефа бейрутского отделения ЦРУ. Дима — из его людей. Ох и влетит этой девке… если только она не двойной агент или Соловей ее не надул. Диме тоже могла грозить смертельная опасность.

И ведь с ней не связаться. Просто так Диме не позвонишь. На конспиративке имелось несколько телефонов: по двум говорить запрещается, третий — только для входящих звонков. Еще один, с голосовым скремблером, связан с суперзащищенным коммутатором в посольстве США, в Аукаре, а это в самой дальней северной части города. Сотовым тоже не воспользуешься — за Кэрри могут следить по GPS.

Думай, думай, мысленно приказала себе Кэрри. Если за нее взялся другой агент сирийской разведки, то как он вышел на Кэрри? Через Диму. Больше никак. Чего-то Филдинг о своей пташке не знает. Это ведь он отправил Кэрри на встречу с Соловьем.

— За контакт внутри сирийских спецслужб мы на все пойдем, — признавался он. А еще Филдинг уверил Кэрри, что прикрытие ей не понадобится: — Дима надежна. Она дает нам немного, но то, что дает, — на вес золота.

Вот сукинн сын! Неужто он ее трахает? Секс с Димой — это он ценит на вес золота? Кэрри ведь хотела взять на задание Верджила Маравича, лучшего спеца по электронным примочкам, прослушке и наблюдению, но Филдинг отказал ей. Мол, Верджил ему самому для чего-то нужен. «К тому же, — говорил он, — ты девочка взрослая, сама справишься».

То есть, если Кэрри не справится, ее выдворят из Бейрута, из высшей лиги.

— У нас тут свои правила, — заявил Филдинг, когда Кэрри только поступила в его распоряжение. Обосновался он в кабинете на самом верхнем этаже посольства и говорил с Кэрри, развалившись в кожаном кресле, на фоне окна с видом на здание муниципалитета. Крупный и светловолосый, он уже начал полнеть; нос Филдинга имел красноватый оттенок, выдавая в нем любителя пожрать и выпить. — Вторых шансов мы не даем, и тут, на Ближнем Востоке, всем плевать, что ты — женщина. Облажаешься, ошибешься — и, сто к одному, тебе крышка. Даже если и не умрешь, тебе здесь не место. Бейрут с виду город цивилизованный: полно клубов, красоток в дизайнерских шмотках, еда здесь приличная и люди — одни из самых образованных в мире, но не обманывайся. Ты на Ближнем Востоке. Стоит оступиться, и эти люди растерзают тебя, а после сразу отправятся кутить дальше.

Какого черта происходит? Встречу устроил человек Филдинга, и Филдинг отправил Кэрри в западню — без прикрытия. Но ведь он уже давно управляет отделением ЦРУ в Бейруте, и встреча со связным намечалась стандартная. Филдинг не ожидал подставы, а Кэрри между тем чуть не похитили, чуть не убили. Филдингу такое даром не нужно.

Кэрри глубоко вдохнула. Бред какой-то…

Стоп! Что это? Шум в голове… Неужели таблетка не действует?

Кэрри встала. Надо что-то делать, но что?

Кожу начало покалывать. Господи, только не это. Неужели заскок (так Кэрри называла маниакальную фазу расстройства)?

Кэрри принялась мерить шагами комнату. Подошла к окну, с трудом сдерживая порыв отдернуть шторы и показаться невидимым наблюдателям, мол, вот она я, смотрите, подонки!

Так, нет, хватит дурить! Все хорошо, надо лишь подождать, пусть клозапин и водка подействуют. Хотя зря Кэрри смешала их.

Она потянулась к занавеске. Осторожно, аккуратно… Отогнула самый уголок и выглянула на улицу.

У тротуара, прямо напротив подъезда припарковался тот самый «мерседес». Из него вышло трое — они сразу направились ко входу. Страх пронзил Кэрри, как удар током. Она сильно сжала бедра, чтобы не обмочиться.

Не может быть! Это же конспиративная квартира! Кэрри не могли выследить, она оторвалась от погони еще на улице Хамра и дважды проверила, нет ли «хвоста». За ней не гнались: ни пешком, ни на машине.

Шпионы вошли в дом. На побег оставалось всего несколько секунд. Кэрри схватила защищенный телефон и позвонила в посольство. Ответили после второго гудка.

— Добрый вечер, Бюро культурных услуг США.

Кэрри узнала слегка искаженный защитой голос Линды Бенитес, с которой была шапочно знакома.

— Амарилло, — назвала Кэрри кодовое слово. — Соловей — подставной.

— Подтвердите столкновение.

— Нет времени. Периметр «Ахиллеса» нарушен. Черт, вы что там, пишете меня? — чуть не прокричала Кэрри. («Ахиллесом» называли конспиративную квартиру.)

— Принято. Ваше местоположение и статус? — спросила Линда. Она не просто записывала разговор, а дотошно следовала протоколу, спрашивая: мобильна ли Кэрри и может ли действовать? Или же ей грозит плен?

— Я ухожу. Передайте сами знаете кому: завтра я с ним поговорю, — резко добавила Кэрри и повесила трубку.

На секунду она, будто балерина, привстала на цыпочки, решая, как спасаться. Надо бежать, но куда? За ней пришли трое, плюс еще один, наверное, остался в «мерседесе». Арабы будут подниматься сюда и на лифте, и по лестнице.

Как выбираться? Это конспиративная квартира, такие нештатки просто не предусмотрены.

На месте оставаться нельзя. Преследователи найдут, как проникнуть в квартиру: либо через дверь, либо через окно или балкон. В крайнем случае — через стену смежной квартиры. А войдя, они откроют огонь. Одного или двух Кэрри подстрелить успеет, но не всех троих. Затяжной перестрелки на полминуты не выйдет. В коридор тоже путь отрезан, лифтом и лестницей не воспользоваться — Кэрри будут караулить. Враги небось уже стоят у порога.

Кэрри подошла к двери и закрыла ее на засов.

Остаются балкон и окно.

Кэрри направилась в спальню, и тут из коридора послышались какие-то звуки. Кэрри замерла в ужасе. Бросилась к ноутбуку: по коридору шли трое арабов, они методично проверяли каждую квартиру на этаже. Прислушивались, что происходит внутри, приставляя к дверям какой-то прибор. Еще минута — и они доберутся до Кэрри.

Она кинулась в спальню и открыла кладовку со снаряжением. Хоть бы внутри оказалась веревка или еще что… нет, веревки не было, только смена мужской одежды. Костюмы, туфли, ремни… Ремни! Кэрри схватила три ремня, сцепила их вместе, получив длинный пояс, и вернулась за ноутбук.

На экране трое арабов прилаживали что-то к двери в конспиративку. Взрывчатка! Кэрри выбежала на балкон через спальню и застегнула ремень на кованой оградке. Перегнулась через перила и глянула на «мерседес». Никто не выскочил из машины, никто вроде бы даже не смотрел на нее. Тогда Кэрри оглядела балкон этажом ниже — есть там кто или нет, она не поняла. Да и какая, собственно, разница! Арабы вот-вот разнесут в щепки дверь, а вместе с ней, может быть, и всю квартиру. Пара секунд — и Кэрри мертва.

Она потуже затянула ремень, подергала — вроде бы держит. Перебравшись через оградку, Кэрри стала потихоньку спускаться. В квартире внизу свет не горел — значит, дома никого. Чувствуя, как дрожат от напряжения руки, Кэрри встала на перила. Оттолкнулась, одновременно выпустив ремень, и скользнула на балкон. В тот же миг наверху прогремел оглушительный взрыв, потрясший все здание.

Конспиративку накрыли. В ушах у Кэрри звенело. Она рукояткой «глока» пробила дыру в балконной двери и, просунув в отверстие руку, открыла ее.

Надев туфли, чтобы не поранить ноги о битое стекло, подбежала к двери, вышла в коридор и помчалась к лестнице. Воспользовалась служебной дверью на первом этаже и шмыгнула в переулок позади дома. Осторожно вышла к боковой улице, огляделась — вроде бы никого. Арабов за углом не оказалось. Снова сняв туфли, Кэрри сорвалась с места, и ее стройная фигурка исчезла во тьме.

— Что пошло не так? И смотри не заливай, положение у тебя щекотливое, Кэрри, — предупредил Дэвис Филдинг, зябко потирая ладони.

Они расположились у него в кабинете, в старомодном здании на улице Маарад, близ площади Неджме, где стояла знаменитая Часовая башня. Здесь местная резидентура устроила прикрытие: общество с ограниченной ответственностью «Ближневосточное морское страхование» — настолько правдоподобное, что оно даже продавало страховые полисы.

— Это ты мне скажи. Встреча с Соловьем — твоя идея, Дима — твой агент, — ответила Кэрри, потирая глаза. Она устала и была очень зла. К Дэвису пришла, даже не переодевшись, поспав накануне всего несколько часов на диване в гостиной у Верджила и пробегав до того всю ночь по Бейруту в поисках Димы.

— На кого бочку катишь?! — прорычал Филдинг. — Дима — твоя пташка, ты с ней работала. Ты мне рассказала о Соловье, а я только дал добро на встречу. Все. Это был пробный контакт, ничего более, но за тобой с какого-то хрена по всему Бейруту гонялись, как ты говоришь, убийцы, и ты их привела на конспиративную квартиру! Поставила под угрозу наше здесь пребывание, а оно, как тебе должно быть известно, весьма ненадежное, — закончил он, постукивая по столу указательным пальцем.

— Никуда я их не приводила!

Как он не понимает? Кэрри оторвалась от погони, ее за это хвалить полагается. Откуда такая толстолобость?

— Я сбросила «хвост», никто за мной не шел. Угнанную машину я оставила у «Кроун плаза» и дальше отправилась пешком, на все сто уверенная, что погони нет. Для верности еще целый час бродила по торговому центру, петляла по соседним районам, меняла направление… За мной не следили: ни пешком, ни на машине, ни при помощи электроники, ни даже в окуляр телескопа с расстояния в двадцать миль. Лучше признай, Дэвис, в нашей обороне есть брешь.

— Хрена с два. Ты облажалась и теперь ищешь оправдание. Я тебя предупреждал, Мэтисон: здесь мы играем по бейрутским правилам. Давай-ка повторим еще раз. Во-первых, где Дима?

— Это я у тебя хотела спросить. После провала с контактом и взлома убежища я полночи носилась по городу в поисках Димы. Не ори на меня, лучше задайся вопросом: не двойной ли она агент? Вдруг Дима меня подставила? Если и нет, то с каких пор ты стал такой доверчивый?

— Мы не знаем точно, подставили ли тебя. Может, Соловей спутал место встречи, и ты запаниковала? Может, он живет по ливанскому времени? Может, напился? Черт, Кэрри, планировалась мимолетная встреча: ты смотришь на него, даешь ему посмотреть на свои сиськи и забиваешь новую стрелку. Ты запаниковала, признай.

Лицо Филдинга налилось румянцем, как у Санты, зато синие глаза оставались холодны как лед.

— Неправда. Тебя там не было. Соловей махнул мне рукой, — возразила Кэрри и повторила жест, которым Соловей подзывал ее. — Он — старший офицер спецслужб, мы с ним должны были увидеться первый раз, а он махал мне так, будто мы — домохозяйки на прогулке. Я что, по-твоему, дурочка?

— Может, у них так заведено? Вдруг он решил, что ты напортачила? В конце концов, ты женщина, только плакаться и умеешь. На Ближнем Востоке тебя ни один мужик всерьез не воспримет. И будет прав, если учесть твои действия прошлым вечером.

Сердце грохотало в груди. Какого дьявола?! Прошлой ночью провал чуть не стоил Кэрри свободы и жизни. Начальник мог бы и поддержать.

— Черт возьми, за мной гонялись двое в фургоне и четверо в «мерседесе»! Меня похитить хотели! В меня стреляли! Вот, полюбуйся!

Кэрри показала Филдингу царапину на ноге.

— Ну да… и ты привела убийц прямиком на конспиративную квартиру, где они спокойно отработали штурм вражеского убежища! — отрезал Филдинг. — Тебе это зачтется, поставлю отметку в досье, — добавил он. — Обязательно поставлю.

Кэрри вскочила на ноги.

— Послушай, Дэвис, — сказала она, еле сдерживаясь. — Затевается что-то крупное. Ты не спрашивал себя: чего ради местным понадобился оперативник ЦРУ? Если Соловей — двойной агент, они могли годами скармливать нам дезу, а мы бы жрали ее, как свиньи — помои, и радовались. Скажи, зачем им я?

— Сядь-ка, — одернул ее Филдинг. — Ты что это удумала? Я с тобой еще не закончил.

Кипя от гнева, Кэрри все же вернулась на место. Она готова была выцарапать Филдингу глаза. Такая ярость ее обуяла, такую силу она в себе ощущала… Господи, неужто снова заскок? Кэрри почти не владела собой, она готова была убить Филдинга собственными руками.

Надо собраться. Собраться и успокоиться.

— Это Дима представила информатора. Нельзя списывать ее со счетов, — осторожно напомнила Кэрри.

— На звонки не отвечает?

Кэрри покачала головой.

— В тайнике — тоже ничего.

Для срочной связи с Димой Кэрри оставляла сообщения в дупле дерева в парке Санайе. Прошвырнувшись по клубам, Кэрри отправилась туда, но в тайнике было пусто. Тогда она оставила на ветке отметку мелом — мол, срочно свяжись со мной. Теперь Кэрри терзало дурное предчувствие.

— Куда еще ты заходила?

— В «Ле-Грей», «Виски», «Пале», к Диме домой… молчи, Дэвис, я была осторожна. Смотрела везде. Диму никто не видел. Я вскрыла замок в ее квартире, там было пусто. Похоже, Дима не приходила домой уже несколько дней.

— Подумаешь… загуляла с каким-нибудь папиком из Эр-Рияда, вот и все.

— Или ее сейчас пытают… если не убили. Она раскололась, Дэвис. Надо учитывать и такую возможность.

— Не торопись. — Филдинг прикусил губу. — Что еще?

— На конспиративке никого не было. Почему?

— Бюджет. Вашингтон оставил нас на бобах. — Филдинг пожал плечами. — Столица правит балом, нам пришлось урезать расходы. Значит, ты сбросила «хвост»? За тобой гнались, ты оторвалась… И никто не шел за тобой до «Ахиллеса»? Что со старухой, у которой ты угнала тачку? — Он сложил домиком указательные пальцы и впился в Кэрри испепеляющим взглядом. — Как она могла дать машину незнакомке? Иностранке?

Кэрри сглотнула.

— Человек попался хороший. Женщина женщине не откажет. Она видела, что мне грозит беда. — «Видела, что я в отчаянии».

— Или она агент и спалила тебя. Ну, или ее убедили поделиться инфой, — сказал Филдинг, щелкнув ногтем о ноготь.

Он что, с ума сошел? Что за бред?!

— Она понятия не имела, куда я направляюсь. Я же предупредила ее, что оставлю машину у «Кроун плаза», там и оставила. Про «Ахиллес» эта женщина не знала.

— Зато любой бейрутец знает, что «Кроун плаза» — на улице Хамра. Убийцам не составило труда вычислить твое направление. Оставалось только накрыть территорию колпаком. Вечер пятницы, толпа, полсотни наблюдателей — и ты никого не заметила. — Филдинг с отвращением покачал головой. — Передо мной шпион-любитель, проваливший элементарное задание!

— Брехня! Я сбежала из смертельной ловушки «Хезболлы»! Это ты называешь провалом? — Кэрри снова вскочила на ноги. Ее мутило. Что происходит? Ее что, уволят? — К чему ты клонишь? По-твоему, лучше бы меня убили? Взяли в плен?

— Я к тому, что твоя работа здесь окончена. Ты не оправдала надежд, а нам теперь еще новую конспиративку устраивать.

— А мои информаторы? Они на меня рассчитывают.

В голове набатом стучала кровь. Кэрри прежде ни разу ниоткуда не увольняли, и чувствовала она себя как никогда отвратительно.

— На первое время Дима и прочие твои пташки отойдут под мое начало. Поговори с Кэрол, пусть организует твой отлет, — распорядился Филдинг. — И еще я позвоню Беренсону. Ведь это он мне тебя навязал.

— Значит, так, да? Столько работы проделано, и вот меня списывают за ошибку, которой я не совершала?

— Пакуй вещи, Кэрри, ты возвращаешься в Лэнгли. Подыщешь себе другое полезное дело. В конце концов, не все созданы для оперативной работы.

— Ошибаешься, Дэвис, — возразила Кэрри, стиснув зубы. Впрочем, зря она распиналась. — «Хвоста» за мной не было. Произошла утечка данных, нужна тотальная проверка.

— Там видно будет, — сказал Филдинг и, жестом велев ей уходить, поднял трубку телефона.

По пути в аэропорт Верджил Маравич свернул с дороги Эль-Асад на бульвар Эс-Садр. Время от времени он поглядывал на Кэрри, которая с головы до пят куталась в черную абайю.

— Зря я на это подписался, — сказал он. — Для иностранцев Дахийе — не самое безопасное место.

Да, Верджил прав: Дахийе, что на юге Бейрута, бедный шиитский район, кишащий вооруженными до зубов боевиками «Хезболлы». По пути на юг попадалось множество разбомбленных зданий и пустырей, заросших сорняками и заваленных обломками, — следы израильских бомбежек и затянувшейся гражданской войны.

— Ты меня здорово выручаешь, — ответила Кэрри и покачала головой. — Скажи, Верджил, в чем дело? Что происходит?

— Ты про Филдинга? — ухмыльнулся Верджил. — Он старой закалки, держится правил. Неудача с Соловьем, утечка… Нужен козел отпущения, и ты подошла как нельзя лучше. А с него взятки гладки.

— Вот урод, — сказала Кэрри и посмотрела на Верджила: высокий, худой, лысеющий. Они познакомились, когда Кэрри первый раз наблюдала за объектом в Бейруте. Тогда они тоже обсуждали Филдинга.

— Он тебе про «бейрутские правила» не лечил? — спрашивал тогда с ехидной улыбкой Верджил. — Мол, ошибешься, и эти люди убьют тебя, а после отправятся кутить дальше? Старый козел.

Именно Верджил посоветовал надевать обручальное кольцо, выходя ночью на улицу или отправляясь на встречу с информатором.

— Твоя личная жизнь меня не волнует, — предупредил он, — но если не хочешь стать достоянием всех мужиков или если тебе не нравится, когда тебя лапают, то в этой части мира мужикам лучше сразу дать понять, что ты уже кому-то принадлежишь. Так у них мозги устроены: видят обручалку и не лезут к тебе. Для них шашни с замужней женщиной — строжайшее табу, хуже изнасилования. По крайней мере, кольцо дает тебе выбор.

К Верджилу Кэрри никогда не тянуло. Она не знала, как он к ней относится, и выяснять не стремилась. Он был женат, но о супруге не рассказывал, да Кэрри и не спрашивала. Они с Верджилом просто вместе работали. Кэрри уважала его и надеялась, что это взаимно. Да и потом, оба понимали: секс на рабочем месте все портит, а они привыкли полагаться друг на друга.

— Добро пожаловать в настоящее ЦРУ, — морщась, произнес Верджил. С таким же презрением большинство оперативников в Лэнгли относились к костюмам. — С нашей внутренней политикой и вражеских шпионов не надо: все грызутся друг с другом. Жаль, что ты попала под раздачу.

Въехав в район Гобейри, они свернули на боковую улочку, полную детей, пинающих консервные банки, играющих в войнушку, и мужчин, что сидели у витрин лавок за партией в нарды и стаканчиком чая. На торцах зданий были нарисованы гигантские портреты мучеников: почти все юноши, не по годам бородатые. Повсюду, словно стираное белье, висели желто-зеленые флаги «Хезболлы».

Еще в Лэнгли Саул рассказывал:

— Бейрут — как Стамбул, стоит на двух континентах. Север — это Париж, только с пальмами. Дахийе — настоящий Ближний Восток.

— Где у тебя встреча? — спросил Верджил.

— В супермаркете, — ответила Кэрри. — Ей очень трудно выскользнуть из дому.

— Как будем действовать?

— Ты останешься в машине. Мотор не глуши — вдруг придется удирать. Если кто спросит — ты мой телохранитель.

— Близко никого к себе не подпускай. Твою ирландскую физиономию никакая паранджа не скроет. — Верджил усмехнулся.

— Спасибо, Верджил, ты безотказен. На тебя всегда можно рассчитывать. — Кэрри взглянула на него. — Почему ты мне помогаешь?

Верджил уставился на Кэрри. В абайе и хиджабе она явно смотрелась донельзя странно.

— Ты правда хочешь знать?

— Да, очень.

Верджил кивнул.

— Никому не говори, но ты здесь самая умная. Да и смотреть на тебя чертовски приятно. Ничего удивительного, что Филдинг тебя на дух не переносит. Окажешь мне услугу?

— Все, что угодно.

Верджил ехал по узкой улочке, что поднималась вверх по холму. На обочине у кальянной сидели парни с «АК-47» и, покуривая, следили, как они медленно проезжают мимо. Кэрри еще ниже опустила вуаль.

— Безумие какое-то, — пробормотал Верджил, оглядываясь.

— Я должна это сделать, она доверяет мне одной. Не могу просто взять и бросить ее.

— Ты, главное, не зарывайся. Быстренько все обстряпай, и я отвезу тебя в аэропорт.

— Хорошо, так и сделаю.

— Очень на это надеюсь, — заметил Верджил, въезжая на улицу с мечетью песочного цвета за баррикадой из мешков с песком. — Тут не поймешь, когда хозяева тебе рады, а когда нет, — предупредил он, оглядываясь по сторонам.

Кэрри кивнула. Она все понимала, но шанс упустить не могла. Из всех информаторов Фатима Али под кодовым именем «Джулия» стала Кэрри ближе остальных. Первый раз они встретились в кинотеатре, и после фильма Фатима призналась, что обожает американские картины (особенно с Джулией Робертс). Под абайей и хиджабом скрывалась симпатичная и невероятно остроумная темноволосая женщина.

Муж Аббас постоянно гнобил ее за то, что она не могла зачать из-за болезненного эндометриоза. Изо дня в день он поколачивал Джулию, обзывал sharmuta[4] и бесплодным куском khara[5]. Однажды избил ее монтировкой, наградив шестью переломами, трещиной в черепе и разбив челюсть. Потом взял вторую жену — щербатую девку, которая скоро понесла от него. Тогда Аббас сделал ее старшей и позволил бить Джулию за любую провинность.

Джулия не могла бросить Аббаса, ведь он был командиром бригады «Харакат аль-Махнум» — «Движения притесненных», что относилась к «Хезболле». Беглую жену он выследил бы и казнил, поэтому от тягот жизни Джулия сбегала в мир кино. Чтобы завербовать ее, Кэрри достаточно было выслушать несчастную женщину. Правда, теперь она бросала Джулию без поддержки и могла лишь предупредить бедняжку с глазу на глаз.

Верджил остановился на немощеной парковке позади маленького супермаркета. Когда Кэрри выбралась из машины, он протянул ей «зиг-зауэр» и предупредил:

— Одна нога здесь, другая — там. Начнется стрельба — прикрыть не смогу.

Кэрри кивнула. Когда она подходила к супермаркету, из динамика на минарете раздался призыв к полуденной молитве. Кэрри внезапно — и неожиданно для себя — поняла, что будет скучать по Бейруту.

Взяв корзину, она прошла в отдел сухих завтраков. Там Джулия — тоже в абайе и вуали — изучала коробку «Поппинс», популярных местных хлопьев. Кэрри и себе в корзину положила «Поппинсов».

— Рада тебя видеть, — сказала по-арабски Кэрри. — Как твои муж, семья?

— Alhamdulillah[6], все хорошо, — ответила Фатима, отводя Кэрри в сторону и стреляя по сторонам глазами. — В чем дело? — прошептала она.

Под урной на мусульманском кладбище близ бульвара Байхума Кэрри оставила послание из одного слова: «Ya’ut», что по-арабски значит «рубин» (зашифрованный вызов на срочную встречу). Аббас проверял почту Джулии и прослушивал звонки по телефону. Тайник был единственным средством связи.

— Меня отсылают из Бейрута. Новое назначение, — прошептала Кэрри, когда они шли мимо прилавков.

— Почему?

— Не могу сказать. — Она взяла Джулию за руку, и они пошли рядом, как дети. — Буду тосковать по тебе. Жаль, не могу забрать тебя отсюда.

— И мне, — отвернулась Фатима. — Ты уедешь в настоящую Америку, а для меня она так и останется вымышленным местом из фильмов.

— Клянусь, я еще приеду.

— А что будет со мной?

— Тебя припишут к кому-нибудь другому. — Джулия покачала головой и утерла рукавом слезы. — Тебя не обидят, обещаю.

— Пустое. Я больше ни с кем не буду работать. Пусть вернут тебя.

— Послушай, — сказала Кэрри. — Сейчас меня отсылают.

— Тогда, inshallah[7], от меня они не услышат ни слова.

— В крайнем случае иди на кладбище, — шепотом сказала Кэрри. — Я оставлю кого-нибудь следить за тайником.

— Я должна тебе кое-что сказать. — Джулия огляделась и притянула Кэрри к себе. — Против Америки готовят теракт. Очень крупный.

— Откуда ты знаешь?

Фатима огляделась затравленным зверем. Отойдя в сторонку, она поманила Кэрри. Глянула в проход за угол — убедиться, что никого рядом нет.

— Я подслушала, как Аббас разговаривал с кем-то по служебному сотовому телефону, которым пользуется только для важных звонков.

— С кем он говорил?

— Не знаю. Судя по тону и по осанке — с кем-то главным.

— Что за теракт? — прошептала Кэрри. — Детали тебе неизвестны? Время? Место? Способ?

— Вряд ли Аббаса в них посвятили и вряд ли ему звонили из «Хезболлы». Но теракт будет скоро.

— Когда именно?

— Не знаю, муж сказал просто: «khaliban zhada». Понимаешь?

— Да, — ответила Кэрри. По-арабски это значило «очень скоро». Кэрри прошептала Фатиме на ухо: — Есть предположения, где состоится теракт? И насколько большой?

Фатима покачала головой.

— Аббас только ответил: «Аллаху акбар». — «Господь велик», машинально перевела про себя Кэрри. — Мы, конечно, постоянно так говорим, — пожала плечами Фатима, — но дело в том, каким тоном Аббас это произнес. Было в его голосе что-то… жуткое. Жаль, не могу помочь. Затевается нечто очень страшное.

— Ты уже помогла. Правда. С тобой все хорошо?

— Нет. — Фатима вновь огляделась. — Мне надо идти, пока нас не заметили вместе.

— Да, знаю. Shokran, — поблагодарила Фатиму Кэрри и пожала ей руку. — Мне тоже пора. Береги себя.

— Кэрри, — окликнула ее Фатима. — Ты мой единственный друг. Помни обо мне, иначе я пропаду навеки.

Снаружи раздался автомобильный сигнал. Верджил. Кэрри приложила ладонь Фатимы к своей щеке.

— И я без тебя пропаду, — сказала она.

После нескольких лет в Бейруте и в Ираке было непривычно проехать по дороге через лес и как ни в чем не бывало предъявить взятый из депозитной ячейки в банке пропуск охраннику на КПП. Войдя в Разведывательный центр имени Джорджа Буша, Кэрри поразилась обилию незнакомых лиц. В лифте на нее никто не обратил внимания.

Юбка, блузка, жакет и офисный макияж ощущались словно маскировка.

«Мне здесь не место», — думала Кэрри. Управленческое окружение всегда казалось ей чуждым.

Всю ночь она не могла уснуть, а закрыв глаза, видела папу, Фрэнка Мэтисона, молодым, когда они еще жили в Мичигане. Когда Кэрри исполнилось шесть, его уволили из компании «Форд мотор». По ночам мать приходила к ним с сестрой в спальню, и втроем они лежали под одеялом. Отец расхаживал по дому и безостановочно бормотал, дескать, скоро произойдет чудо — он видел знамение в компьютерном коде.

Когда Кэрри была в первом классе, отец в середине декабря повез их на озеро Сент-Клер, что в Нью-Балтиморе, и всю дорогу твердил про свое чудо, мол, готовьтесь, скоро увидим его. Два дня они сидели на скамье напротив водонапорной башни на окраине украшенного перед Рождеством города и, замерзая, смотрели на серую воду. Отец повторял: «Вот-вот, сейчас, только погодите. Скоро, скоро…»

Мать орала на него: «Что сейчас, что сейчас, Фрэнк? Иисус пройдет по воде? И ангелы с ним? Если так, то скажи, пусть даруют нам обогреватели, не то мы с девочками замерзнем тут насмерть».

— Эмма, взгляни на башню. Дело в математике, как ты не поймешь? Вселенная построена по законам математики. И компьютеры работают по этим законам. Все подчиняется им. Ты посмотри, где эта башня! Она у самой воды.

— При чем здесь математика? О чем ты?

— Я все рассчитал. От нашей парадной двери до водонапорной башни ровно тридцать семь миль. Тут и произойдет чудо. Тридцать семь миль.

— Тридцать семь миль — и что с того?

— Тридцать семь — простое число, Эмма. Оно было в компьютерном коде, а вода — это жизнь. Моисей ударом посоха заставил воду идти из камня. Христос в Ханаане превратил воду в вино. Посмотри на башню, вот сейчас… тут оно и произойдет. Как ты не видишь?

— Фрэнк, черт возьми, это просто водонапорная башня!

Наконец они поехали назад в Дирборн. Отец молча гнал с таким видом, будто хотел кого-то убить. Мать вопила: «Помедленней, Фрэнк! Угробить нас хочешь?», а старшая сестра Мэгги плакала и визжала: «Папочка, стой! Стой! Остановись!». На следующий день Кэрри собиралась в школу, и мать предупредила: «Об отце — никому ни слова, ясно?»

Позднее Кэрри поняла, что странности отца не прошли даром для всей семьи. Как-то родители разругались: кричали друг на друга во весь голос посреди ночи. Мэгги велела не вылезать из постели, но Кэрри прокралась из спальни на кухню и увидела, что стены измазаны остатками еды и на полу — осколки посуды.

— Три недели! — кричала мать. — Мне сказали, что ты просто так, никому не сказав, прогулял три недели! Вот тебя и уволили! А чего ты хотел? Повышения?

— Я был занят. Вот увидишь, Эмма, все будет хорошо. Они еще приползут умолять меня вернуться. Как ты не понимаешь? Все дело в чуде, просто мало кто хочет понять его. Помнишь номерные знаки автомобилей, которые мы видели по дороге, когда возвращались из Нью-Балтимора? Я видел в них код, надо лишь вычислить систему, — говорил отец.

— О чем ты? Ты хоть понимаешь, о чем толкуешь? Что ты задумал? На что нам жить?

— Бога ради, Эмма, думаешь, без меня они с серверами справятся? Поверь, меня еще попросят обратно. Со слезами попросят!

— Боже мой, господи, ну за что мне это! Как нам быть?

И вот теперь уволили саму Кэрри.

Саул Беренсон, шеф Отдела разведки по Ближнему Востоку, ждал ее у себя в кабинете на четвертом этаже. Глубоко вдохнув, Кэрри постучала в дверь.

Саул — крупный, похожий на бородатого медвежонка мужчина — работал за компьютером. Кэрри иногда называла его рабби Саул, ведь это он нанял ее тогда, холодным мартовским днем, в центре профориентации Принстона, когда Кэрри училась на последнем курсе.

В офисе как всегда царил беспорядок, ориентироваться в котором мог только Саул. На полке, рядом с фотографиями — Саул и Буш-старший (в честь которого и назвали штаб ЦРУ); Саул, директор ЦРУ Джеймс Вулси и президент Клинтон — неуклюже сидел плюшевый мишка Пух.

Оторвавшись от монитора, Саул посмотрел, как Кэрри присаживается.

— Устроилась? — спросил он, поправляя очки.

— Нашла односпальный дом в Рестоне.

— Удобно?

— Недалеко от платной дороги Даллес.

— Хочешь что-то обсудить?

— Ты видел сообщение от Джулии. Отправь меня назад в Бейрут.

— Не бывать этому, Кэрри. Ты даже не представляешь, каких людей ты взбесила.

— Саул, меня чуть шииты в плен не взяли. Или, по-твоему, лучше, если бы меня схватили, а потом опозорили на весь мир, показав по каналу «Аль-Джазира»? Судя по тому, как вы с Дэвисом относитесь ко мне и к делу, так оно и есть.

— Не валяй дурака. Не все так просто, — ответил Саул и поскреб бороду. — Все всегда очень сложно.

— Ошибаешься, все очень даже просто. Меня подставили, и наше отделение в Бейруте пропало. Им руководит придурок, который просто хочет казнить гонца за дурную весть.

Саул снял очки, без которых его взгляд становился не таким сосредоточенным.

— Ты сама все усложняешь, Кэрри. — Саул протер очки о рубашку и снова надел их.

— Да неужели?

— Поверь. — Он кисло улыбнулся. — С самого начала от тебя одни неприятности.

— Что же ты меня нанял? В Америке полно женщин, говорящих на арабском, — заметила Кэрри и откинулась на спинку кресла. Посмотрела на медвежонка в красной рубашке с надписью «Пух». Как-то Саул признался, что Винни Пух — идеальная метафора человеческих устремлений. Он любит мед, а мед золотого цвета. Золото и деньги сводят людей с ума.

— Послушай, Кэрри, начальник отделения ЦРУ — словно капитан корабля, а это одна из последних форм диктатуры на нашей планете. Если капитан не доверяет тебе и твоим суждениям, то с этим уже ничего не поделаешь.

Кэрри выпрямилась и плотно сжала колени, будто на собеседовании о приеме на работу.

— Ты же босс Филдинга. Уволь его, не меня.

Хоть бы, хоть бы Саул ей поверил. Ему одному Кэрри могла доверять, и он один верил ей. Если Саул от нее отвернется, у Кэрри ничего не останется. От нее самой ничего не останется!

— Не могу, — сказал наконец Саул. — Сама посуди, я — как адмирал флота. Если я начну увольнять капитанов за их суждение, поднимется бунт. Капитаны станут бесполезны. Я должен смотреть на дело шире.

— Чушь! — вскочила Кэрри. Ну как он не понимает?! Это ведь Саул, а он на ее стороне. — Полная чушь. Дело не в морали, безопасности или еще в чем. Все дело в политике. В вашей сраной политике. — Она пристально посмотрела на Саула. — И когда ты переметнулся на их сторону? На сторону людей, которые рады продать страну ради своей жалкой карьеры?

Саул резко хватил ладонью по столу, так что Кэрри подпрыгнула от неожиданности.

— Не смей говорить со мной таким тоном! Ты меня знаешь. Если ты и с Филдингом так разговаривала… правильно он дал тебе пинка под зад. А знаешь, что самое страшное, Кэрри? Знаешь? Информация от твоей пташки Джулии настолько важна, что я пытался сообразить, как отправить тебя назад в Бейрут.

Вот тебе и на! Кэрри ощутила облегчение и благодарность Саулу. Он все еще верит в нее. Он на ее стороне! Просто надо обойти бюрократию. Доказать Саулу, что она по-прежнему та самая Кэрри. Кэрри, которая со всеми ссорится, даже с ним.

— Ты поговоришь с директором? Будем работать?

— Я послал информацию наверх, — сказал Саул, глянув в потолок. — Больше от меня ничего не зависит. Такие угрозы поступают к нам каждый день.

— Джулия всегда давала надежную информацию, сам знаешь. Помнишь, как она сообщила о покушении на Харири? С этой инфой тоже можно работать, Саул.

— Серьезно? Ты так считаешь? Джулия не дала деталей, совсем никаких. Скоро будет теракт… вот и все. Мы не знаем: где? как? когда? Цель неизвестна. Мы даже не знаем, кто совершит теракт: «Хезболла» или кто-то другой, кто только поручил теракт «Хезболле», чтобы отвлечь наше внимание. Что нам делать с этой инфой?

— Значит, так? Отдаем информацию наверх и надеемся на лучшее? Вот как мы защищаем страну?

— Не мути воду, Кэрри. Я предупредил Эстеса и замдиректора, что информация надежная, с ней можно работать. Теперь их ход. Еще я велел Филдингу в Бейруте копать дальше.

— Филдингу… — скривилась Кэрри. Она отошла к окну и посмотрела на зеленую лужайку, на запасную парковку. — В Бейруте серьезная беда с безопасностью. Что с «Ахиллесом»?

— Филдинг говорит, будто ты привела врага на конспиративку. — Пощелкав мышкой, Саул отыскал нужный файл на компьютере и прочел вслух: «Мэтисон проявила потрясающий дилетантизм в работе, поддалась панике в нештатной ситуации, доверилась непроверенному контакту, местной жительнице, которая — если верить вышеупомянутому оперативному работнику — по доброте душевной безвозмездно предоставила личный транспорт незнакомке. Затем, оставив машину в людном месте, Мэтисон не потрудилась избавиться от предполагаемой слежки и привела врага прямиком на конспиративную квартиру на улице Адонис. В результате конспиративная квартира была уничтожена, рабочие материалы захвачены, а все наши операции поставлены под угрозу».

Саул взглянул на Кэрри поверх очков.

— Что прикажешь с этим делать?

Нет, Саул в такой бред не поверит. Только не он.

— Передай Филдингу: пусть подотрется своим отчетом, — резко ответила Кэрри. — Я сбросила «хвост» еще в районе Хамра и пешком добралась до квартала Рас-Бейрут. Ни в здании, ни поблизости никого не было, зато потом — откуда ни возьмись — появились местные шпионы и напали на конспиративку, будто заранее знали о ней. Меня подставили.

— Кто? — Саул вскинул руку. — Давай-ка по порядку.

— Соловей — это раз, — сказала Кэрри и оперлась на стол обеими руками, словно бегун перед стартом. — Дима — два. Отправь меня назад, Саул, я их обоих к ногтю прижму. Найду утечку.

Он покачал головой.

— Это невозможно. Даже если принять, что ты на сто процентов права, а Филдинг — нет, я не могу.

— Почему? Что между вами не так?

Что-то Саул недоговаривал.

— У него связи, ясно? — с отвращением произнес Саул. — Филдинг и Дэвид Эстес, директор Контртеррористического центра, протеже Билла Уолдена.

— Директора ЦРУ?

— Самого старика. Без связей шагу не ступишь, а Уолден метит в политики. Пересекаться с ним — дело гиблое. Ты… ты просто оперативница, попавшая в спорную ситуацию. Люди наверху долго над ней думать не станут. Я уж не говорю о том, что нас сто раз реорганизовывали. Теперь я напрямую отчитываюсь перед Эстесом. Все непросто.

— Что же нам делать?

Саул кивнул.

— Филдинг сделал тебя козлом отпущения, и на какое-то время лучше все оставить как есть. Будешь возникать — и я тебе не смогу помочь. Пока все, — поднял он руки.

— То есть мне лучше быть девочкой-паинькой? Закрыть рот, нагнуться и ждать, что со мной сделают?

— Ждать момента и дать ответный бой. — Саул снова кивнул. — В общем, в одном я с тобой согласен: дело с Соловьем действительно грязное. Филдинг, самое меньшее, должен был предоставить тебе прикрытие. Зато у меня ты без работы сидеть не станешь.

Саул поднялся, вышел из-за стола к Кэрри и оперся о столешницу. Он верил ей, он все еще был на ее стороне. Кэрри вздохнула с облегчением.

— Ну и? — спросила она.

— Помнишь, что я сказал, когда выдернул тебя пораньше с занятий на Ферме? Моя прекрасная золотая девочка с мозгами, как у Стивена Хокинга. — Он улыбнулся. — Помнишь мои слова?

— О том, как мне затвердить науку в поле… и что-то там о пруде?

— В этом пруду тебе тесно. Тебе надо плавать в океане.

— Плавать среди акул можно, только став акулой. Да, помню. Что же мне делать?

— Достань Соловья и выясни все про теракт. Достань его, работая здесь.

— Не понимаю.

— Назначаю тебя связной между Отделом разведки по Ближнему Востоку и Контртеррористическим центром. Они неофициально поглощают отделение «Алек». — На жаргоне ЦРУ так называлось единственное отделение, приписанное не к местности, а к цели: «Аль-Каиде». — Отчитываться будешь перед Эстесом, — Саул наклонился к ней, так что Кэрри уловила запах его лосьона после бритья «Поло», — а работать на меня.

— Шпионим за своими же?

— Все не без греха. А что еще остается?

— Что с инфой Джулии? Готовится теракт, Саул. Большой. Мы оба это знаем.

Саул тяжело вздохнул.

— Сколько у нас времени? — спросил он.

— Где-то пару недель. Муж Джулии сказал: скоро. Точнее: «khaliban zhada» — очень скоро.

Воспоминания навеяло песней «Ты все еще единственный» Шанайи Твейн.

Кэрри училась на первом курсе в Принстоне. На большие экраны вышли «Спасти рядового Райана» и «Влюбленный Шекспир», а у Кэрри случился первый серьезный сексуальный опыт — не просто рукоблудие, когда дома никого нет или когда у тебя в старших классах по ляжкам течет. Она, можно сказать, влюбилась в Джона: высокого и невероятно умного преподавателя политологии; он познакомил Кэрри с текилой, оральным сексом и джазом.

— В мое детство народ увлекался Мадонной, Мэрайей, Лютером Вандроссом. Ближе всех к джазу был мой отец, который время от времени слушал Дэйва Брубека.

— Да ты шутишь! Джаз не слушаешь? Майлз Дэвис, Чарли «Берд» Паркер, Диззи Гиллеспи, Колтрейн, Луи Армстронг… Нет? Это самое великое направление в музыке, круче не будет. Единственное, что мы, американцы, подарили оригинального миру, — и ты этого не знаешь? Ну, я, можно сказать, тебе завидую.

— Почему?

— Перед тобой целый неизведанный континент, а это в жизни — самое интересное.

— Даже интереснее секса?

— В том-то и соль, лапа. Обе эти вещи можно совмещать.

Тысяча девятьсот девяносто восьмой. В тот год Кэрри последний раз пробегала полтора километра. Сколько воды утекло…

Кэрри сидела в пабе на М-стрит в Джорджтауне, допивая третью «Маргариту», когда по телевизору начался клип Шанайи.

— Узнаешь? Девяносто восьмой год. Я тогда в колледже училась, — сказала она Дэйву, мужчине, что сидел рядом, с бокалом «Хайнекена». Это был кудрявый малый лет за сорок, юрист из Министерства юстиции, в костюме из магазина; то и дело он нарочно побрякивал «ролексом» и «как бы нечаянно» касался предплечья Кэрри. На безымянном пальце у него бледнел след от обручального кольца. Значит, Дэйв либо разведен, либо выбрался погулять.

— Я тогда практику проходил и слушал Пафф Дэдди. «Мир исколесил-объездил, ага, ага», — напел он, неуклюже (как инвалид с претензиями на сексуальность) подергивая плечами. С виду он, впрочем, был не страшный. Кэрри еще не решила, позволить затащить себя в постель или нет.

Она заставляла себя не думать о работе. Расследование зашло в тупик. Ответов не было, зато вопросы множились и становились все трудней.

Три дня кряду Кэрри проработала за компьютером, без перерыва. Спала за столом и питалась печеньем из автомата. Перелопатила все, что имелось у Контртеррористического центра на контакты между сирийскими спецслужбами и «Хезболлой» в Ливане: факты встреч, результаты наблюдений, записи телефонных звонков и копии переписки. Кэрри копалась в голых данных, с которыми ежедневно приходится иметь дело разведке. Саул однажды сравнил такую работу с поиском алмазов в грязи: «Роешься в тоннах мусора, прежде чем у тебя руках хоть что-то да заблестит. Что-то, что окажется полезным».

Забавно, самые лучшие данные были собраны ею самой — добыты от Джулии.

Кроме Димы, с Соловьем — Тахой ад-Доуни — Кэрри больше ничего не связывало. Он был выпускником университета Дамаска, где получил специальность инженера-механика. Впервые он попал в поле зрения ЦРУ в Москве: попытался наладить дела с «Рособоронэкспортом». Кэрри присмотрелась к снимку, сделанному наблюдателем на широкой заснеженной улице где-то в российской столице: много машин, должно быть, Тверская. На фото Соловей был моложе, стройнее, одет в пальто и большую меховую ушанку, но Кэрри все равно узнала его. Это он поманил ее, сидя за столиком у кафе, напротив кинотеатра.

И никаких сведений о том, где он живет, о жене и детях, о службе.

Ну же, Соловей, откройся. Где ты работаешь?

В каком звании? Где твое звено в цепочке между спецслужбами и «Хезболлой»? Кто тебе дорог? В кого тычешь членом?

Кроме фото из Москвы, Кэрри так ничего и не нашла.

Как не нарыла ничего о готовящемся теракте. Джулия дала простую наводку, которая сама по себе ни о чем не говорит. Считай, не сообщила ничего. Неудивительно, что на запросы никто не откликнулся.

Зато в конце третьего дня, очень поздно, Кэрри кое на что наткнулась. Фотография с израильского спутника-шпиона (Национальная секретная служба выловила ее из потока загружаемых данных). На снимке Соловей сидел за столиком в кальянной. На выложенной плиткой стене Кэрри заметила часть надписи на арабском. Увеличила изображение и загрузила его в «Фотошоп», чтобы сделать надпись разборчивой. Скорее всего снимок сделали в Аммане или Каире.

Однако куда интереснее было то, кто сидел напротив Соловья. Ей даже не требовалось пояснений от израильских коллег. Это был тот, кого в бейрутском отделении — включая саму Кэрри — давно желали отыскать, но не могли выследить. Ахмед Хайдар, член «Аль-Меджлис аль-Меркази» — Центрального собрания «Хезболлы».

Выходит, Соловей — ад-Доуни — человек реальный. Дима не сливала Кэрри дезу, и связь между сирийскими спецслужбами и «Хезболлой» есть. Вот бы вернуться в Бейрут и поговорить с Джулией. Вдруг ее муж Аббас встречался с ад-Доуни? Вдруг сама она знает о нем что-нибудь? Или, может, он замешан в убийстве Харири?

Без ответа оставался еще один вопрос: где сама Дима? Связь между Соловьем и Ахмедом Хайдаром только все усугубляла. Безумие какое-то. Из Бейрута Саулу тем временем пришло загадочное сообщение от Филдинга, который отмазался: мол, провел расследование, но после той ночи Диму никто не видел; никаких намеков на теракт. И не сказал, будет ли расследовать исчезновение информатора дальше. Козел.

Кэрри принялась стремительно перебирать все сообщения из Дамаска относительно сирийской разведки. Проверять все упоминания. Саул прав, большая часть данных — мусор.

Потом она нашла кое-что интересное. В 1990-е старший оперативник ЦРУ Дар Адал руководил «кротом» — Набилем Абдул-Амиром (позывной «Ананас»), предположительно, разведчиком средней руки. Адал, похоже, убедился в честных намерениях «крота». Ананас был алидом, членом партии «Баас» и связан с кланом Асадов. Более сорока лет Асады — отец, Хафез аль-Асад, и сын, Башар, члены небольшой алидо-шиитской мусульманской секты, — и панарабская националистская партия «Баас» железной рукой правили Сирией. С такой «родословной» Ананас идеально подходил на роль «крота».

Адал скормил Ананасу ценные сведения относительно того, какую позицию Израиль займет в переговорах по поводу Голанских высот. Инфу якобы предоставил израильский «крот», с которым Адал тайно встречался на Кипре, на самом деле оказавшийся евреем из Нью-Йорка, знавшим иврит. И все ради того, чтобы добиться повышения Ананаса в родной конторе. Когда же Ананас попытался самостоятельно расширить свою сеть израильских связных и даже собрался рассказать об операции ЦРУ агентам «Шабак»[8], Адал, очевидно (отредактированная запись в этом месте звучала неясно), скормил его «Моссаду». Ананаса убили вместе с любовницей и ее ребенком. Три тела обнаружили в лодке на приколе у стапеля в порту Лимасол на Кипре.

Кэрри выпрямилась и уставилась в пустоту. Кто редактировал эту запись? Как и зачем? Это же старая инфа. Что происходит?

Если уж на то пошло, то почему так мало сведений о сирийской разведке? В Дамаске отделение так себе, но Филдинг в Бейруте давно, как минимум с начала 1990-х. И тем не менее все знают, что сирийская разведка связана с «Хезболлой» в Ливане. Прошлогоднее покушение на Рафика Харири и фото Соловья в кафе с Ахмедом Хайдаром тому доказательство. Какого дьявола творится в бейрутском отделении?

Сплошные вопросы и нестыковки.

Было поздно, девятый час. Эстес, крупный афроамериканец, директор Контртеррористического центра, вышел из кабинета и направился к лифту. По пути он заметил свет в кабинке у Кэрри и решил заглянуть «на огонек».

— Над чем трудишься? — спросил он.

— Сирийская разведка. После девяностых информации о ней маловато.

— Я думал, ты разрабатываешь «Аль-Каиду» в Ираке. — Эстес нахмурился. Предполагалось, что после возвращения в Лэнгли Кэрри станет вести «Аль-Каиду» на Аравийском полуострове, то есть в Йемене. — Они как-то связаны?

— Не уверена, — ответила Кэрри, чувствуя, как колотится сердце. Спалилась. — Есть смутные намеки…

— С трудом верится. Сирийские алиды и «Аль-Каида»? Они ведь по разные стороны баррикад в борьбе шиитов и суннитов. Ты же вроде оставила бейрутское дело, Кэрри?

Боже, ну и ум у него! Острый как бритва. Сунниты и шииты вот уже несколько веков не могут примириться по поводу того, кто из них истинные последователи пророка Мухаммеда. Шииты верили, что только Али, четвертый халиф, и его наследники могут считаться преемниками пророка. Сирийские алиды — ветвь шиитского направления в исламе, которые уж никак не могут объединиться с «Аль-Каидой», суннитами-экстремистами салафитского толка. Эстес — студент Стэнфорда, с гарвардским дипломом руководителя — моментально раскусил тему. И как Кэрри сама этого не учла? Она расслабилась. Вернувшись из Бейрута, толком не пила лекарство. Прошел день, как она последний раз принимала клозапин. Нервы начинали сдавать.

Соберись, велела себе Кэрри.

— Их пути иногда пересекаются. Если интересы сходятся.

Подумав немного, Эстес признал:

— Бывает и такое, да.

— Что там с предполагаемым терактом? Ничего не слышно?

— Нет ничего, что подтверждало бы слова твоей пташки, Кэрри. Нужно больше вводных.

Кэрри чуть не ляпнула, мол, пошли меня назад в Бейрут, но вовремя сдержалась.

— Работаю над этим.

— Я в курсе. Дай знать, если что-то найдешь, — сказал Эстес и направился к лифту.

Кэрри посмотрела ему вслед. Ей нравилось, какой он большой, нравился цвет его кожи, и то, как изящно — несмотря на свои габариты — он двигается. Интересно, каково было бы заняться с ним сексом? Он бы действовал медленно, с силой, уверенно. Кэрри сдвинула бедра. Что это с ней? С ума она, что ли, сходит? Мастурбация больше не помогает. Похоже, пора найти реального трахаля. На один раз — перепихнуться и разбежаться, без заморочек.

Так, надо забыть Ананаса, забыть Соловья и Диму хоть на секунду. Отстраниться от проблемы, и пусть с ней работает подсознание. Кэрри явно что-то упускала из виду. Соловей связан с Ахмедом Хайдаром и Центральным собранием «Хезболлы», и вот он вдруг решается похитить оперативницу ЦРУ. Какая тут связь?

Зачем ему это? Кому понадобилась Кэрри? Сирийцам? «Хезболле»? Еще кому-нибудь? И почему после нападения на «Ахиллес» бейрутское отделение не ввело внутренний чрезвычайный режим? А еще кто-то подправил файлы дамасского отделения. Как это связано с готовящимся терактом?

Слишком много кусочков головоломки недоставало. Кэрри выключила компьютер и погасила свет.

Дома, в Рестоне, она переоделась.

Как быть с лекарством? Кэрри так не хватало бейрутской аптеки. Туда можно было запросто войти и показать рецепт, выписанный знакомым ливанским врачом, который выписал бы Кэрри все, что угодно, — лишь бы та платила и дальше наличкой, в долларах или евро. Ей выдали бы совершенно любое лекарство без лишних вопросов. Джулия сказала как-то: «Есть правила, а есть нужда. Аллах — Всепонимающий. Всегда найдется способ получить необходимое».

Придется навестить сестру. Главное, не задумываться о разговоре, который заведет Мэгги, врач-терапевт, практикующий в Вест-Энде. У нее дом в Семинари-Хилл, что в Александрии, в штате Виргиния. К обычному врачу Кэрри за рецептом не пойдет. Стоит в ее анамнезе появиться записи о биполярном расстройстве, и если это всплывет — с работой можно прощаться. До свидания, карьера в ЦРУ! Кэрри нужно достать лекарство без рецепта, без записи в деле. Она позвонит Мэгги и наведается к ней завтра, а сегодня пойдет отрываться.

Кэрри надела красный шелковый топ, приоткрывающий ложбинку между грудей, короткую черную юбку и жакет, в котором она всегда чувствовала себя сексапильной. И как раз когда она красилась, а Колтрейн и Майлз Дэвис на CD исполняли «В полночь», величайший трек о нью-йоркской ночи, сексе и одиночестве, тоске и прочем — у нее начался заскок.

Кэрри смотрелась в зеркало и думала: хорошо накрасилась и подвела ресницы, да и вообще, я само совершенство. Природа потрудилась и сделала ее как никогда привлекательной, ведь для природы главное — продление рода. Глядя на себя, Кэрри поняла: она прекрасна и при желании получит любого мужчину, сотню мужчин, тысячу… Она завелась при мысли о том, какие мужики бессильные и что ими можно крутить. Надо лишь подпустить их к себе, и они станут послушные, точно овцы. Слава природе!

Господи, что за музыка! Дэвис и Колтрейн! Лучше просто не бывает.

По телу разливалось тепло и ощущение счастья, неуязвимости. Кэрри разгадает бейрутскую тайну, выяснит, что с Димой, и найдет Соловья. Предотвратит теракт, утрет Филдингу нос. Саул будет гордиться ею.

Кожу покалывало от возбуждения.

Музыка будто проникла в тело, сбежала волной вниз по позвоночнику.

Кэрри выпорхнула из дома, села в машину и понеслась через парковую зону к 267-й местной дороге, затем по Ки-Бридж в Джорджтаун. Поставила диск Лестера Янга — зазвучала песня «Она такая забавная», и Кэрри почувствовала себя еще лучше, сексуальнее, неотразимее, чем когда-либо прежде.

И вот она сидит за барной стойкой рядом с юристом Дэйвом, нарочито выпятив грудь — маленькую, но, Бог свидетель, такую соблазнительную. Парни велись на нее, идиоты, не догадываясь, что если сразу правильно, плавно, уверенно и не спеша поласкать женщине грудь, то она — вся твоя, без остатка.

— Так чем ты занимаешься? — спросил Дэйв.

— А тебе какая, нахрен, разница? — ответила Кэрри. — Давай начистоту. Ты хочешь только секса, верно? Поправь меня, если я ошибаюсь, но, десять к одному, ты женат. Сняв кольцо, девушку не обманешь. Ну, разве только совсем дурочку, да и та со временем сообразит, что к чему. Верно, юрист Дэйв? Давай к делу: хочешь увести меня отсюда и затрахать вусмерть? Или нет?

Ошеломленный, Дэйв настороженно уставился на нее.

— У тебя тоже обручалка, — произнес он наконец.

— Черт, спалилась. Но ты смотри, не влюбляйся.

К черту симпатии и увлечение! Будущего у нас с тобой нет. Мы вместе только на вечер, о романтике можешь не вспоминать. Не хочешь — как хочешь, мое дело предложить. Если отказываешься, если вдруг вспомнил о своей женушке и детишках, которые ждут тебя дома, тогда вали с этого места! Освободи его для другого. Для того, кто хотя бы не врет себе и точно знает, что ему от этого сраного мира нужно.

— А ты не простая.

— Даже не представляешь насколько.

Отставив бокал, Дэйв поднялся с табурета.

— Пошли, — сказал он.

— Куда?

— К тебе.

— Не-а, свой дом я тебе не покажу. — Кэрри покачала головой и допила коктейль. — И вот еще что, бычок. Ты этак невзначай хвастаешься «ролексом», а сам не можешь позволить себе номер в отеле и презервативы?

Дэйв надел пальто и протянул ей жакет. Вдвоем они вышли в ясную, холодную и ветреную ночь. Двухэтажное здание на М-стрит тянулось насколько хватает глаз. Дэйв приобнял Кэрри и повел к своей машине — «линкольну». Хреновый же ты адвокат, подумала Кэрри, забираясь в салон.

— Куда хочешь? — спросил Дэйв.

— «Ритц-Карлтон», тут недалеко. — По радио играл хип-хоп, значит, хозяин пытался казаться крутым. — Включи джаз. FM-89,3, Вашингтон, округ Колумбия.

Дэйв нашел нужную волну, и из динамиков зазвучали Брубек и Пол Дезмонд.

— Два Дэйва, — вслух заметила Кэрри. — Ты и Брубек.

Он поморщился. О бабках печется. Думает, как объяснит трату по кредитке начальству или жене.

— Может, в «Лафам»? — предложил Дэйв. — Это вниз по М-стрит.

— Номер в «Лафам»? Отлично. Им надо слоган взять: «Приходите к нам — мы никому не скажем». — Кэрри резко нагнулась и поцеловала его в пах. Дэйв чуть не свернул на встречку. — Аккуратней, ковбой. Только аварии нам не хватало.

Кэрри дохнула ему на ширинку, губами ощутила стояк под тканью брюк и глянула вверх.

Огни неоновых вывесок баров и закрытых на ночь магазинов, фонарей и светофоров складывались в узоры на лобовом стекле, будто в такт джазовой музыке. Повторяющиеся узоры напоминали об исламской мозаике и казались совершенно бессмысленными. Это неспроста. Кэрри упустила из виду нечто важное… «О нет!» — стрельнуло у нее в мозгу, пока она растирала Дэйву промежность. Она теряла себя.

Биполярное расстройство. Кэрри получила его, будто приз в генетической лотерее, в наследство от отца. Из-за болезни Фрэнка и уволили с работы, а после из-за нее семья Кэрри перебралась из Мичигана в Мэриленд.

Только не заскок! Только не сейчас, нет!

— Полегче, — попросил Дэйв.

Кэрри выпрямилась и дала ему позвонить по сотовому в отель, забронировать номер. Вскоре они уже вошли через сводчатый проход в вестибюль гостиницы. Задержались у стойки регистрации, проследовали к лифту, буквально ввалились в комнату, срывая друг с друга одежду. Целуясь и сплетаясь языками, они повалились на кровать.

Дэйв потянулся к штанам на полу — за кондомом, натянул его и выключил свет. Кэрри уставилась на рисунок обоев: он напомнил решетку; силуэт Дэйва — темный провал. Так, нет, надо собраться, взять себя в руки. Провал и решетка, пустая ячейка, в которой не хватает Димы. Они все связаны: Дима, Соловей, Ахмед Хайдар из «Хезболлы» — в этой пустой ячейке. Решетка начерчена не тем цветом: обои серые, а должны быть синие. Просто обязаны. Ни о чем другом Кэрри сейчас не могла думать. Ячейки в синей решетке, просто цвета другие…

— Какая прелесть, — произнес Дэйв, носом уткнувшись ей в грудь и сунув руку между ног, поглаживая там и суя внутрь пальцы. Кэрри ощутила его дыхание: запах пива и чего-то дурного, чего-то из ячейки в решетке. Кэрри дернулась в сторону, чуть не сблевав. Дэйв потерся о ее бедро членом и, придерживая свое достоинство рукой, вошел в нее. Кэрри ахнула и посмотрела на стену. Решетка на стене двигалась… она была не того цвета.

— Стой! Стой! — закричала Кэрри, отталкивая Дэйва.

Он лишь усилил напор, задвигался интенсивней.

— Хватит! Слезь с меня! Слезь или пожалеешь, *censored*н ты сын!

Дэйв остановился, вышел из нее.

— Какого хрена? — резко спросил он. — Дразнишься?

— Извини, я не могу. Хочу, но не могу. Не могу, не могу, не могу, не могу, не могу! Все из-за… как ты не видишь? Дело не в сексе. Мне нужен секс, я хочу тебя, просто я не могу. Не знаю почему. Это из-за лекарства, я приняла что-то не то. Все из-за решетки, в ней есть ячейка, она не того цвета. Не могу видеть ее.

— Перевернись, — подтолкнул он ее в бедра. — Ляг на живот, смотреть ни на что не придется.

— Да не могу я, черт подери! Как не поймешь? Смотри не смотри, я все равно ее вижу! Не буду я трахаться, уходи. Я чокнутая, понял? Ты склеил в баре чокнутую блондинку. Шизанутую шлюху. Да, я такая, прости, Дэйв… или как там тебя? Прости. У меня с головой непорядок. Я хотела тебя, честно, но теперь все. Не могу. — Рисунок на стене двигался повторяющимися геометрическими узорами, как на внутренних стенах мечети. — Не могу. Только не так.

Дэйв встал с постели и принялся одеваться.

— Ты больная на всю башку. Повезло же встретить тебя, *censored* безмозглая.

— Пошел ты! — крикнула она ему в ответ. — Иди к своей жене, скажешь, что задержался на работе. Врун! А еще лучше трахни ее и представь, что трахаешь меня. Тогда поимеешь нас обеих!

Он залепил ей пощечину.

— Заткнись. Нас арестуют, ты этого хочешь? Все, я пошел. Держи вот. — Он бросил ей двадцатку. — Вызови такси, — сказал он, натягивая пальто, и проверил карманы — не забыл ли чего в номере.

– сука больная, — пробормотал Дэйв, выходя из номера. Стоило двери закрыться, и Кэрри, будто пьяная, шатаясь, прошла в ванную, и там ее вырвало.

— Когда это началось? — спросила Мэгги.

Они сидели в ее внедорожнике возле станции метро «Ван-Дорн», недалеко от торгового центра «Лэндмарк». Место встречи выбрали специально, чтобы ни дома у Мэгги, ни у нее на работе их вместе не видели. И потом, кроме Мэгги, больше никто в семье не знал, что Кэрри — сотрудница ЦРУ.

— Вчера вечером, — ответила Кэрри. — Первые признаки появились раньше, но накрыло вчера. Видимо, алкоголь подстегнул приступ, — добавила она.

— Что же ты раньше не позвонила?

— Работа. Очень важное дело.

— Ты все трудишься? Без перерыва, без сна? Толком не питаешься, лишь едой из китайского ресторанчика или печеньем?

— Да мне в туалет выйти некогда. Копаюсь в данных… не хотела прерываться.

— Брось, Кэрри. Ты отлично знаешь, какие симптомы предвещают приступ. Ты моя сестренка, я тебя люблю, — сказала Мэгги, поправляя Кэрри упавшую на лоб прядку волос. — Хочу и могу тебя вылечить. Ты еще можешь позволить себе жить по-человечески. Поверь мне.

— Мэг, это мы уже проходили. Стоит мне согласиться на лечение — у тебя или настоящего мозгоправа — и об этом появится запись, как я потеряю допуск к государственным тайнам. И прости-прощай, работа! И потом, не ты ли талдычишь, будто у меня нет личной жизни? Не станет работы, и я останусь вовсе ни с чем.

Мэгги взглянула на Кэрри, щурясь на солнце. Стояла необычайно теплая для марта погода. Люди возвращались к машинам, расстегнув куртки или вовсе их сняв.

— Подыщи себе другое занятие. Мы волнуемся о тебе: я, папа, мои девочки.

— Не начинай. И не надо приплетать отца: уж кого-кого, а его нормальным точно не назовешь.

— Как тебе литий?

— Ненавижу! Тупею от него, как чурбан. Будто смотрю на мир сквозь толстенное и пыльное стекло. Понимаешь, нет? Ай-кью опускается до уровня пятидесяти баллов. Я словно зомби. Терпеть не могу это состояние.

— Зато хотя бы ведешь себя адекватно. Не то что прошлой ночью. Господи, Кэрри, нельзя так жить дальше.

— Все было замечательно в… ну, на прежнем месте работы. Там любые колеса можно достать. Клозапин для меня — самое то. Я мыслю и работаю как нормальный человек. Ты не поверишь. Я ведь профессионал. Просто выбей мне побольше клозапина, и я стану доброй тетей Кэрри, все будут довольны. Твои девчонки особенно. — У Мэгги были две маленькие дочери, Джози семи и Руби пяти лет.

— Занимаешься самолечением, принимаешь таблетки без рецепта… да ты еще дурней, чем думаешь.

Кэрри накрыла ладонью руку сестры.

— Знаю, ты права. Можешь не одобрять моих действий, главное, поверь: это важно. Моя работа — обеспечивать тебе и твоим детям спокойный сон. Так что помоги, или мне крышка. Больше мне не к кому пойти.

— Я сильно рискую, Кэрри. Могу лишиться лицензии. Да, я выписываю таблетки отцу, но он — другое дело. Он лечится: официально, под моим присмотром. Кстати, уже два года, как у него все хорошо и стабильно. Навести отца, он порадуется. Ты даже не вспомнишь, что у него были проблемы.

— Скажи это маме.

Сестры замолчали. Кэрри коснулась больной темы, незаживающей раны, семейной черной дыры. Их мать Эмма однажды взяла и пропала.

Как-то ночью, лежа с Кэрри в постели, Джон — ее учитель и любовник — спросил:

— Если с отцом познакомиться нельзя, то, может, познакомишь меня с матерью?

— Я даже не знаю, где она.

— То есть как это? Она умерла?

— Понятия не имею.

— Что-то я недопонял.

— Ну, больше я тебе ничего сказать не могу.

— Тогда объясни хотя бы то, что уже сказала, и больше мы к этому возвращаться не будем.

— Мать бросила нас. Ушла, и все. Сказала, что идет в аптеку, скоро вернется… больше мы ее не видели.

— Искать пробовали? В полицию обращались? Она сама не звонила, не писала?

— Да. Да. И — нет.

— Ничего себе! Теперь понятно, почему ты не рассказываешь о своей семье.

— В тот же день я отправилась учиться в Принстон. Мама исчезла, я уехала из дому. Взяла с собой чемодан и счастливые воспоминания из детства. Понимаешь? Мама была свободна. Я была младшенькой, но могла сама о себе позаботиться. Теперь-то ты получил представление о том, как у меня все хреново? Я симпатичная студентка-блондиночка, к которой тебя тянет, Джон. Однако, если честно, нужна ли я тебе?

— Хотя бы сдай анализы, — попросила Мэгги. — У клозапина есть побочные эффекты: гипогликемия, алейкия. Ты понимаешь? Сниженное количество белых кровяных телец — это очень серьезно. Проверься.

— Послушай, — сказала Кэрри, вцепившись сестре в руку. — Как ты не поймешь: мне нельзя! Просто дай мне эти чертовы колеса, и все. Я должна вернуться к работе. Срочно!

— Вот тебе на три недели. — Мэгги протянула ей пакетик. — Поможет стабилизироваться и держаться в норме. Все, Кэрри, я серьезно. Не могу я вечно тебя выручать. Если что — нам обеим конец. Тебе правда надо лечиться. Психиатр с лицензией выпишет таблеток столько, что на пешее путешествие до Луны хватит.

— Тс-ссс! — зашипела вдруг Кэрри, настраивая радио. — Тихо.

«…сообщает, что пять американских военнослужащих из Пятисотого и Второго пехотных полков, несших вахту на блокпосту в пригороде Аббассии, что к югу от Багдада, в так называемом Иракском треугольнике смерти, вломились в дом местной семьи. Иракские власти предъявляют военным обвинения: якобы они изнасиловали четырнадцатилетнюю девочку, убили ее вместе со всей семьей, а тела сожгли. Обвиняемые утверждают, будто нападение совершили боевики-сунниты. Военное руководство США и спикер коалиционного правительства заявили: инцидент в данное время расследуется. Пресс-секретарь генерала Кейси, командир Многонациональных сил Ирака, утверждает, цитирую: «Мы найдем виновных в этом отвратительном злодеянии»».

Кэрри выключила радио.

— Черт, только этого не хватало. Мне надо идти. Спасибо, Мэгги, — произнесла она, указав на таблетки. — Спасибо, что забрала вчера. Я, как смогу, приеду, повидаю девочек. Обещаю.

— Этот случай в Ираке связан с твоей работой? — спросила сестра.

— Мы… — Кэрри посмотрела на Мэгги, — …всяким занимаемся. Простым смертным не понять, — добавила она, выбираясь из машины.

— Как насчет отца? — спросила Мэгги. Кэрри обернулась, щурясь на солнце. — Надо тебе с ним поговорить.

— Старая добрая Мэг, ты никогда не сдаешься.

С папой поговорю. Как-нибудь.

Она вернулась в Лэнгли, успев на общую планерку. Дэвид Эстес устроил собрание и предупредил: из-за инцидента в Аббассии террористическая активность, направленная против американцев, может резко пойти вверх как в Ираке, так и за его пределами.

— …Стоило расслабиться и подумать, будто уже ничто не испортит нам репутацию среди арабов, как появились эти свиньи и устроили «Аль-Каиде» такую промоакцию, какой нам с одиннадцатого сентября не снилось! — злобно вещал Эстес. — Теперь наши объекты на Ближнем Востоке и в Европе под угрозой. Напомню: из проверенного источника поступило не подтвержденное пока предупреждение о готовящемся в нашей стране теракте, — добавил он, не глядя на Кэрри. — Любую инфу с Ближнего Востока или из Азии проверять следует особенно тщательно. Тща-тель-но! О любых — даже сомнительных — угрозах докладывать непосредственно мне. В багдадское отделение направим дополнительные ресурсы. Саул, это на тебе, — сказал Эстес Саулу, и тот кивнул. — Последствия будут те еще, пресса своего не упустит. Среди наших — военных и гражданских — в «Зеленой зоне» и за ее пределами могут быть жертвы. Много жертв. Я предупредил об этом директора, однако нужен более детальный прогноз. Комитет начальников штабов и Белый дом должны иметь полное представление, чего ждать. Еще: нужен подробный анализ вражеской активности в «Суннитском треугольнике» — из Разведывательного директората и лично от тебя, Саул. К пяти вечера результаты должны лежать у меня на столе. Если кто-то хоть пукнет где-нибудь между Багдадом и Эль-Хилялем, я должен сразу же об этом узнать. Те из вас, кого не посылают в Багдад, принимаете дела у откомандированных. Все за работу! Время против нас, — закончил Эстес, распуская сотрудников.

Позднее Кэрри подкараулила Саула в коридоре у лифта.

— Только не сейчас, Кэрри, у меня встреча на седьмом этаже, — взмолился Саул, имея в виду, что встреча у него с высшим начальством ЦРУ.

— Соловей встречался с Ахмедом Хайдаром. Филдинг должен был знать об этом, но он и словом не обмолвился.

Саул, моргая, уставился на нее, будто филин — на дневной свет.

— Откуда ты знаешь?

— Есть фото с израильского спутника: Соловей и Хайдар сидят в кафе. Где именно, я не поняла. Скорей всего в Каире или Аммане.

— И о чем это говорит?

— О сношениях сирийских спецслужб и «Хезболлы». Может, даже об убийстве Рафика Харири. Вдруг что-то и правда готовится, как предупреждала Джулия, а кровавый эпизод в Аббассии — для отвода глаз? Сам как думаешь, Саул? Что, по-твоему, происходит?

— Не знаю. Думай, я для этого тебя и нанял. Что-нибудь нужно?

— Ресурсы Форт-Мида. С кем я могу связаться? — В Форт-Миде, что на военной базе в Мэриленде, базировался штаб Агентства нацбезопасности.

— Исключено. Есть строгие процедуры, которые не предусматривают твоих хотелок. Ты и так ходишь по тонкому льду. — Саул взглянул на часы. — Мне еще разбираться с последним провалом. Дождались, — пробормотал он, тыкая в кнопку вызова лифта. — Пачками посылают юнцов туда, где на каждом углу самодельные мины, безголовые трупы и женщины, на которых даже смотреть-то нельзя… Половина этих сопляков служит в Национальной гвардии, к войне не приспособлена, и у многих посттравматический стресс… А они чего ждали?! Господи боже! — Саул вошел в лифт. — Забудь о Форт-Миде. Я серьезно, — добавил он.

Двери лифта закрылись.

Брехня. Без АНБ Кэрри не обойтись, и она найдет контакт в Форт-Миде.

Следуя вверх по шоссе I-295 в Мэриленд, Кэрри подумала, не свернуть ли на 495-ю трассу, вместо того чтобы пилить дальше на юг? Можно будет остановиться в Кенсингтоне, где Кэрри росла после того, как они всей семьей покинули Мичиган и отец получил работу в Бетесде.

Средняя школа Святой Троицы, католическая школа для девочек. Монахини, хоккей на траве, короткие плиссированные юбочки. «Вселенский центр мастурбации» — так звала это место Мэгги. Еще до того, как у Кэрри на втором курсе случился первый приступ биполярного расстройства, она достигла всех мыслимых и немыслимых успехов: президент класса, второе место на соревнованиях штата в забеге на 1500 метров, речь на выпускном и прямая дорога в Лигу плюща, Принстон, стипендия… И мать, что увядала не по дням, а по часам.

— Соревнования штата, мам. Приходи!

— Попроси отца, Кэрри. Он точно пойдет.

— Сама знаешь, что нельзя. Там будут скауты из колледжа, отец все испортит. Он всегда все портит.

— Иди, Кэрри, все будет хорошо.

— Да что такое, мам? Боишься, что я приду первой?

— С чего ты взяла? Я хочу, чтобы ты победила. Не в этом дело…

— А в чем? Что я сама чего-то достигну? Ты этого боишься? Боишься, что кто-то из нас — но не ты — сбежит из этого дурдома?

— Какая же ты глупая, Кэрри. В этой игре нет победителей.

Эх, мама, мама… Просто чудо, что Кэрри не сошла с ума окончательно.

Она свернула с шоссе и остановилась у шлагбаума, за которым виднелось крупное здание из черного стекла — штаб АНБ, или попросту Черный дом.

Полчаса у нее проверяли удостоверение, затем выдали гостевой пропуск и проводили в переговорную с длинным столом красного дерева. Спустя какое-то время в комнату вошел мужчина в рубашке с короткими рукавами и галстуке-бабочке. Будто из пятидесятых сбежал.

— Джерри Бишоп, — представился он, садясь напротив Кэрри. — Вот это событие! Обычно к нам по двести девяносто пятому из Маклина не приезжают.

В чем дело? Эпизод в Аббассии?

— Ну, если есть что-нибудь интересное на этот счет или насчет операций «Аль-Каиды», вы меня осчастливите. Честно. — Кэрри улыбнулась, мысленно посылая Бишопу чуточку флюидов соблазна.

— Особенно террористы не оживлялись. Мы засекли обычный треп по сети джихадистов: отравить систему водоснабжения в Нью-Йорке, атаковать нефтеперерабатывающие заводы или химическое производство и — наше любимое — сесть в нагруженный взрывчаткой личный самолет и влететь на нем в Капитолий. Я, правда, не понимаю, что сделается Америке, если она потеряет нескольких конгрессменов. — Джерри ухмыльнулся. — Кроме этого, слегка участились переговоры по сотовым с какими-то племенами салафитского толка в Эль-Арише, что в Северном Синае. Это, наверное, будет интересно израильтянам. — Он пожал плечами. — В общем-то, все.

— На юге Синая расположены туристические курорты, и отдыхают там все подряд: израильтяне, американцы, европейцы. Эти места привлекают ныряльщиков. К тому же правительство Египта не имеет там особого влияния, так что информация любопытная.

— Может, и так. Передам ее вам. — Джерри кивнул. — Только вы ведь не за ней приехали?

Кэрри достала из сумки для ноутбука и выложила на стол фотографии Тахи ад-Доуни — Соловья, Ахмеда Хайдара, Димы и Дэвиса Филдинга. Указав на них, она назвала каждого по имени.

— Эти трое из Бейрута, — сказала она, показывая на Соловья, Диму и Дэвиса Филдинга. Постучав пальцем по фото Хайдара, добавила: — На этого типа нам указали ваши люди, снимок — с израильского спутника.

— Чего вы хотите?

— Все, что у вас есть, на этих четверых: телефонные переговоры, е-мейлы, посты в «Твиттере», результаты слежки, открытки от бабушек… все.

Джерри хихикнул.

— Вы же понимаете, что мы работаем на количество, не на качество. Собираем все: публичное, частное, разговоры по сотовым, эсэмэски от Абу аль-Хрен-с-Горы маме… Потом все это расшифровываем, переводим и просеиваем, пытаясь выделить наиболее очевидный мусор. Отсылаем записи к вам, в ЦРУ, и заодно в Разведуправление Минобороны, Совет нацбезопасности, ФБР — короче, всем, кто пишет свое название с большой буквы. Так-то. А уж частички головоломки складывать вам.

— Хотите конкретики? Сосредоточьтесь вот на этих четверых, на всем, что связано с ними, кроме ад-Доуни и Хайдара, в Бейруте.

Джерри задумчиво посмотрел на нее.

— Вы ведь на Эстеса работаете?

— Отчитываюсь непосредственно перед ним. Не знаю, важно ли это, но Саул Беренсон, шеф Отдела разведки по Ближнему Востоку из Национальной секретной службы, знает, что я здесь.

Джерри взял со стола фотографию Филдинга и посмотрел прямо на Кэрри.

— Мы обычно не расшифровываем материалы, связанные с шефами зарубежных отделений. Случилось что-то серьезное?

— Не могу сказать.

— Но что-то в Бейруте неладно, я прав?

— Этого я тоже сказать не могу, однако прикиньте сами: обратилась бы я к вам с подобной просьбой, если бы у нас все было замечательно?

— Мне держать рот на замке?

— Именно. Иначе наши действия окажутся под угрозой.

— Минутку, — тяжело вздохнул Джерри. — По-вашему, в Бейруте у вас завелся «крот»?

— Ничего такого я не говорила, — отрезала Кэрри. — Не придумывайте. Просто сохраните мой запрос в тайне. В конце концов, тайны — наша работа, Джерри. Вот и все.

— Как вам передать информацию? По электронке через ОГСРК? — спросил Джерри, имея в виду Объединенную глобальную сеть разведывательных коммуникаций, компьютерную сеть, разработанную для обмена особо секретными зашифрованными сообщениями на самом высоком, правительственном уровне.

— Нет. Вот на этом, — сказала Кэрри и положила рядом с фотографиями внешний жесткий диск.

— Господи Иисусе, дело и впрямь тайное. Идемте, — позвал Джерри и вывел Кэрри в коридор.

На лифте они спустились под землю и прошли по коридору без окон, через несколько закрытых кабинетов, где повсюду висели камеры наблюдения. Двери открывались либо по пропуску, либо по пропуску и паролю. Замок на последней требовал пропуска, пароля и отпечатка пальца.

Бишоп завел Кэрри в комнату со стеной мониторов, на которые передавалось изображение со спутников по всему миру. Среди экранов выделялась отдельная группа — на них в режиме реального времени отображались ключевые для разведки объекты в Ираке.

В кубариках работали за компьютерами аналитики. Бишоп отвел Кэрри к одной из секций, у стены.

— Вот эти ребята ведут Ближний Восток, — сказал он. — Вы их, может, и не видели ни разу, но знакомы с их работой.

— Привет, — поздоровалась Кэрри.

Один из аналитиков — рыжий, веснушчатый и взъерошенный, с ухоженной бородкой — мельком глянул на нее и снова уткнулся в монитор. Сидел он в кресле-каталке. Бишоп объяснил своим людям, что нужно Кэрри, раздал фотографии и проинструктировал всех.

— Не хотите посидеть рядом со мной, пока я работаю? — спросил рыжий в инвалидном кресле. Ему досталась фотография Филдинга.

— Если в итоге я получу желаемое — то да, конечно.

— Не вы одна получите, — ухмыльнулся рыжий. Он был по-своему привлекателен, напоминая выпускника привилегированной школы.

— Если не возражаете, хотелось бы понаблюдать за работой, — обратилась Кэрри к Бишопу и присела рядом с рыжим. Под штанинами джинсов у того угадывались очертания тонких, как карандашики, ног.

— Я Джеймс, — представился рыжий. — Джеймс Абдель-Шауафи.

— Вы не похожи на араба, — заметила Кэрри.

— Мой отец — египтянин, мать — американка с ирландскими корнями.

Джеймс широко улыбнулся.

— Hal tatakalam Arabiya?[9] — спросила Кэрри.

— Aiwa, dekubah, — ответил рыжий, мол, да, конечно. — С чего начнем? С телефонных сообщений?

С е-мейлов?

— Вы прямо мысли читаете. С телефонов. — Кэрри показала ему список номеров Филдинга в посольстве: зашифрованный номер со скремблером, сотовый номер и прочая, прочая. Всего пять пунктов.

— И без этого обойдусь. Смотрите, — сказал Джимбо, забивая имя Филдинга в поиск по базе данных. В итоге он получил одиннадцать номеров. Кэрри от неожиданности выпрямилась. Ничего себе! У большинства агентов ЦРУ по одному или два телефонных номера, но у Филдинга…

— До какой даты ищем? — спросил аналитик.

— Охватим несколько лет и начнем с последних трех месяцев.

— Нет проблем, но инфы будет куча, — предупредил рыжий, набирая на клавиатуре команду и нажимая «ввод».

Они подождали немного, и по экрану поползли строчки с номерами, датами и количеством сделанных звонков. Джимбо уставился в монитор.

— Боже, — протянул он, качая головой. — Не думал…

— В чем дело?

— Смотрите, — сказал он, указывая на монитор. — Видите пробел?

— Где именно?

Аналитик курсором выделил участок в массиве данных.

— Если верить этой информации, то мистер Филдинг за последние месяцев пять не звонил вот с этих трех номеров.

— Может, они ему не нужны? У него еще восемь.

— Нет, он довольно активно пользовался ими до прошлого октября. Видите? Что-то не сходится, — пробормотал он. — Минутку. — Он глянул на Кэрри. — У меня есть админские права для работы в базе.

Рыжий открыл параллельное окно и вбил в командную строку: «DBA_SOURCE».

— Есть доступ ко всей базе, ко всем данным, а это целый мир.

Через некоторое время на экран выползли те же данные, что и в первый раз.

— Невозможно, — пробормотал Джимбо. Он набил несколько фиктивных команд. — Вот *censored*н сын, — выдохнул он.

— Что такое?

— Записи о звонках удалены. Видите? — Рыжий указал на цепочку символов.

— А такое возможно? — спросила Кэрри. — Удалить записи из вашей базы?

— Я такого прежде не видел, — признался Джимбо. — Ни разу.

— Когда их стерли?

Аналитик присмотрелся к результатам поиска.

— Две недели назад, что тоже странно.

Кэрри задумалась на секунду, и в голове у нее щелкнуло: вот оно! Две недели назад она покинула Бейрут. «Правило номер два», вспомнила Кэрри наставления Саула. Еще тогда, на Ферме, он поучал молодых агентов: «Правил всего два. Первое: мы рискуем жизнями, так что не доверяйте источнику, да и вообще никому. И второе правило: совпадений не бывает. Не бывает, запомните это!»

Кэрри посмотрела на Джимбо.

— У кого есть право на удаление данных?

— Не знаю. — Он подался к ней и шепнул: — Наверное, у кого-то на самом верху.

Из материалов на Диму Кэрри узнала, что та последний раз звонила по сотовому в парикмахерскую, в 15:47, в день своего исчезновения. Потом — тишина. Кэрри принялась в обратном порядке идентифицировать номера, по которым звонила Дима. Правда ли она хотела прихорошиться, или парикма*censored*ская — это прикрытие?

Пришлось прерваться, когда позвонил Эстес.

— Поднимись ко мне, живо, — велел он и повесил трубку.

Вот и хорошо, наконец-то.

Кэрри гадала, по какому поводу ее вызвали. Она отправила Эстесу электронное письмо с сообщением о сауарка (бедуинском племени салафитского толка, обитающем в Северном Синае) и о возможности террористической атаки на туристов в Шарм-эш-Шейхе и Дахабе. О том, что она вызнала в Черном доме.

По пути в кабинет Эстеса Кэрри думала: почему Дима так и не объявилась? Почему нет новостей? Если бы нашли труп, Верджил уж точно сообщил бы.

Застав у Эстеса встревоженного Саула, Кэрри поняла: речь пойдет вовсе не о готовящемся теракте.

Хмурый Эстес жестом велел ей садиться в кресло. Саул даже не взглянул на Кэрри. Вот черт…

Полуденное солнце ярко светило в окно позади Саула, и его отражение смазывало вид: внутренний двор между Центром имени Джорджа Буша и старым зданием штаба; на лавке сидели штатные сотрудники в рубашках, без пиджаков. Странная погода установилась… Кэрри вдруг поняла, что подмечает все, даже малейшие детали. Не к добру это. Нейронные цепи и схемы у нее в мозгу буквально гудели, чуть не плюясь искрами.

— О чем ты только думала? — зло произнес Эстес. — Совсем из ума выжила?

— Вы о чем? В чем дело вообще? — невинным тоном поинтересовалась Кэрри.

— Хватит притворяться! Ты ездила в АНБ, по собственной инициативе. Без отмашки сверху. Ты хоть понимаешь, сколько протоколов нарушила?!

— Я ведь просил тебя, Кэрри, — тихо напомнил Саул.

— Как вы узнали? — спросила Кэрри у Эстеса.

— Представь, мне написали из АНБ. Начальник среднего звена, по имени Джерри Бишоп. Занятное такое письмецо: тебя похвалили за визит, мол, ты наладила мосты между нашими агентствами, несмотря на жесткое соперничество. Джерри Бишоп написал так, для проформы, известил меня — за что ему спасибо, — дескать, неплохо бы иногда нарушать правила, если это во благо. Ему такой подход нравится. Не хватало только постскриптума с приглашением на совместный пикничок, зефир пожарить. Зато мне это не нравится, Кэрри. Мы их клиенты, не более.

У нас нет ни времени, ни ресурсов разбираться в дерьме, которое они добывают. Так не пойдет. Что еще важнее, — он неопределенно махнул рукой в сторону потолка, — точно так считают наши хозяева наверху.

— Я же для дела старалась! — возразила Кэрри, боясь даже мельком взглянуть на Саула. — И кое-что нарыла: про племена на Синайском полуострове. Вы сами говорили: любая информация важна, и я отправила вам письмо.

— Потрясающе! Бедуинское племя! Надо Лоренса Аравийского предупредить. Каким местом ты думала, Кэрри? Ты хоть представляешь, что у нас с бюджетом творится? Сенат только и ждет повода урезать нам штат и ресурсы. А тут ты поперлась в Форт-Мид, нарушила все протоколы сотрудничества с АНБ, которые мы столько лет устанавливали. — Эстес покачал головой. — Из Бейрута уже сообщили, что ты не владеешь собой, но Саул убедил меня в обратном. Больше я тебе не верю.

— Так что там с сауарка? — напомнила Кэрри. Она уже хотела упомянуть о подчищенной базе данных АНБ и отредактированных архивах ЦРУ, но что-то подсказало ей молчать, гнуть дальше линию про джихадистов.

— Саул предупредил египетскую разведку. Они обещали проверить сведения. То же — с израильтянами. Но разговор сейчас о другом.

— О чем же, Дэвид? — Кэрри встала. — Меня выпихнули из Бейрута посреди операции, в ходе которой пропал наш информатор, а «Хезболла» и сирийцы напали на меня, оперативника ЦРУ. — Кэрри постучала себя пальцем в грудь. — Мало того, что никого и ничего не проверили, так никто еще и не задался вопросом: «Почему?» К тому же есть информация от надежного источника: на территории США готовится теракт, только всем на это начхать. Объясните, в чем дело?!

Саул аж позеленел.

— Сядь, быстро, — отрывисто произнес Эстес.

Кэрри вернулась на место.

— Послушай, Кэрри, — отдышавшись, произнес Эстес. — Мы не военные, наши люди — не солдаты, которые слепо исполняют приказы. Они действуют автономно, думают за себя. Управлять ими — это как дрессировать кошек, но что поделаешь? Такова цена за спасение нации: особые люди вынуждены добывать информацию в самых неожиданных местах. Мы дали тебе свободу действий, однако на сей раз ты перешла все границы. Ты, ни с кем не советуясь, без команды сверху вышла за пределы Управления. Мы разрешаем контакты между агентствами: по авторизованным каналам, если действительно надо «что-то узнать», но ты и в эти рамки не уложилась. Работа АНБ — снабжать нас информацией как таковой. У них нет специалистов по анализу, которые могут выделить из кучи мусора полезную инфу. Зато они есть у нас. Бульшая часть наших сотрудников только тем и занимается, что анализирует данные. Если АНБ начнет делать за нас нашу работу, у Конгресса появится законный повод спросить: какого хрена вообще содержать ЦРУ? И если ты правда хочешь, чтобы я пустил в работу эту твою надежную версию о теракте, то обеспечь меня проверенными сведениями. Более того, играя у себя в песочнице с Синайским полуостровом и Бейрутом, ты совершенно забыла об «Аль-Каиде» в Ираке, а ведь именно за ней я поручил тебе следить. Только поэтому ты еще здесь.

— Я и за Ираком слежу. Мне…

— Хватит врать, Кэрри, на это нет времени. Инцидент в Аббассии — просто подарок для нашего врага, не время тебе заниматься самодеятельностью. Мы так не работаем. — Эстес покачал головой. — Короче, я уведомил отдел кадров: тебя переводят из Контртеррористического центра.

И не только из него, а из Национальной секретной службы вообще. Больше тебе здесь делать нечего. Саул?

Кэрри будто ударили под дых, и ее чуть не вырвало. Невозможно! Так нельзя! Они что, ослепли? Не видят, что происходит? Из базы стирают записи, есть информация о теракте, а ее — единственного агента, который просек связь между фактами, — хотят отстранить от работы!

— Кэрри, у тебя большой талант: знание языка, чутье… — начал Саул, подаваясь вперед и сцепив руки в молитвенном жесте. — Но ты не оставляешь нам выбора. Тебя ждет другое назначение.

Слава богу! Ее не увольняют, хоть и работать не дадут.

— Я уж подумала, что вы меня вытурите…

— Вытурим, — сказал Саул, глянув на Эстеса. — В Разведывательный директорат: Кабинет стратегий сбора и анализа разведывательной информации.

— Незамедлительно, — закончил Эстес. — Больше никакой тебе оперативной работы. Хватит.

— Кому насолила? — поинтересовалась Джоанн Дейтон из соседнего кубарика. Голубоглазая блондинка, пухлощекая и симпатичная, она вполне могла быть чирлидиршей в школе… если бы (как она призналась) не загулы и наркота. — Меня вот сюда в наказание сослали, — закатив глаза, прошептала Джоанн.

— Дэвиду Эстесу, — призналась Кэрри.

— Серьезно? — уважительно произнесла соседка. — Как тебя вообще не выгнали? — Она придвинулась ближе и заговорщицки поинтересовалась: — Что натворила?

Что, что… Не дала себя убить. Кэрри как побежала, спасаясь, на проспекте Мишеля Бустроса, так, казалось, и не могла остановиться.

— Как ни странно, я делала свою работу.

Новым начальником Кэрри стал необычный мужчина русского происхождения: длинные волосы, руки и ноги непропорционально большие, словно его собрали из останков других людей, как какую-нибудь Башню Уоттс[10]. Поговаривали, будто его ранили в Боснии, но открыто об этом судачить никто не решался. А звали его Ерушенко. Алан Ерушенко.

— Мне, в принципе, плевать, почему тебя перевели сюда из НСС, — сказал Ерушенко, глядя на Кэрри сквозь дымчатые стекла очков. — Может, здесь и не малина, как в другом корпусе, но дело делаем важное. Жду от тебя ежедневных отчетов о проделанной работе.

Ну и хрен с тобой, подумала Кэрри.

— Что это с Ерушенко? — спросила она у Джоанн.

— Он перфекционист, но могло быть и хуже. — Соседка улыбнулась. — Ерушенко — идиот, правда, не безнадежный.

Шеф посадил Кэрри обрабатывать данные по Ираку от основных сборщиков из НСС (офицеров ЦРУ, которые присылают на анализ и оценку добытые оперативниками сведения).

— Будешь определять степень надежности и точности инфы, — сказал Ерушенко. — Есть золотое правило: редкая инфа надежна, почти все данные — мусор.

Кэрри принялась обрабатывать отчеты по деятельности «Аль-Каиды» в Ираке. Их лидером считался загадочный человек под псевдонимом Абу Назир. Первый раз Кэрри услышала о нем год назад, когда шла по одному следу в Багдаде, но Абу Назир был как призрак, на него почти не имелось данных. Никаких сведений о нем лично, хоть и подозревалось, будто он где-то в провинции Анбар запугивает вождей местных племен: отрезает головы всем, кто перейдет ему дорогу, и порой насаживает их на колья вдоль дороги, как этакие кровавые указательные столбы. Упоминался и его ближайший помощник под псевдонимом Абу Убайда, такой же мясник. О нем знали еще меньше.

Кэрри не могла сосредоточиться. Ее тошнило от унижения. За что с ней так? Почему Саул ее предал? Почему они с Эстесом ее не послушали? Похоже, всем плевать, что в ближайшие несколько дней или недель в Америке случится теракт.

Кэрри заперлась в кабинке туалета и, сев на опущенную крышку унитаза, спрятала лицо в ладони. Хотелось кричать во весь голос.

Какого дьявола? Кожу покалывало, как покалывает ногу, когда ее отсидишь. Все из-за стресса: гормоны бушуют, и лекарство не действует; пробки в нейронной сети вышибает.

Кэрри ладонями растерла кожу на руках — не помогло, покалывание не прекратилось. Понятно. Клозапина почти не осталось, и Кэрри начала принимать его через день. Болезнь обострилась, на подходе был депрессивный период.

Кэрри огляделась как затравленный зверь. Надо было срочно ехать домой.

Недели полторы Кэрри еще притворялась, будто работает: по утрам вставала, одевалась, красилась и заставляла себя тащиться в Управление. Лекарства принимать и вовсе забросила, таблеток оставалось чуть-чуть. Ощущение было такое, что она падает в черную дыру — забытая всеми и сосланная в никуда. Кэрри читала отчеты по деятельности «Аль-Каиды» в Ираке, но понять ничего не могла. Приходилось перечитывать документы по нескольку раз.

При этом Кэрри мысленно костерила Саула и Эстеса. Первого — за то, что всегда считала его отцом, заменой родному. Или добрым еврейским дядюшкой, желанным для любого ребенка. А Эстеса… Кэрри-то думала, что он ценит ее работу, самоотдачу и профессионализм.

И вот, когда она на блюдечке преподнесла рабочую информацию, ее наказали. Разрушили ей карьеру. Все было кончено. Кэрри на работе все дольше и дольше засиживалась в туалете. У нее ничего не осталось. От нее самой не осталось ничего.

В конце концов она перестала ходить на работу. Да, нужно было отыскать хоть что-то по теракту, о котором предупредила Джулия, но Кэрри не могла заставить себя включить мозг и работать.

Она сидела в темноте, забившись в угол спальни. Она не ела… сколько?.. дня два? три? Какая-то часть ее сознания твердила: мол, это не ты, это все болезнь, но Кэрри стало на все наплевать. До нее никому не было дела.

Даже в туалет пойти она не могла, не хотелось вставать. Когда последний раз она справляла нужду по-человечески? Плевать… Она сидела одна в темноте, забытая и раздавленная. Как отец.

Как отец.

День благодарения. Кэрри — на первом курсе, ее сестра Мэгги — на последнем, в Нью-Йоркском университете. Она позвонила и похвасталась, что праздник встретит с семьей своего дружка Тодда.

— Папа один, поезжай к нему, Кэрри.

— Почему я? Давай ты тоже приедешь. Мы обе нужны ему.

День благодарения, это же семейный праздник — вдруг мама наконец позвонит? Они ведь столько лет прожили с отцом в браке, разве это ничего не значит? А Кэрри и Мэгги? В чем они виноваты? Если мать не хочет звонить Фрэнку, то могла бы дочерям позвонить. Тем более номер Мэгги в Морнингсайд-Хейтс она знает. И она точно знает, что Кэрри — в Принстоне, в Батлер-Колледже. Захотела бы, связалась бы со своими девочками, отец и не догадался бы. Господи, неужто вся семья Кэрри — психи?

Отец позвонил за два дня до праздника.

— Твоя сестра не приедет, — сказал он.

— Знаю, пап, она с парнем. Похоже, у них с Тоддом все серьезно. Зато я приеду, в среду жди. Соскучилась по тебе, — соврала Кэрри. Вдвоем с отцом в его доме… тоска смертная.

— Не хочешь — не приезжай, Кэролайн. У тебя, наверное, свои дела… — отец не договорил.

— Пап, не говори ерунды. День благодарения как-никак. С тебя индейка. В среду приеду и приготовлю. Дождись, я сама все сделаю.

— Не надо, Кэрри. Не приедешь — так даже лучше.

— Ну хватит, пап! Не болтай. Сказала, буду — значит, буду. Хочу домой.

— Ты моя умница, Кэрри. Сестра твоя — тоже. Не так резво соображает и не такая красивая, но все равно умница. Извини, надо было лучше с тобой обращаться.

— Пап! Ну хватит уже. Жди меня в среду.

— Понял, понял. Пока, Кэрри, — сказал отец и повесил трубку.

Кэрри потом еще долго стояла с телефоном в руке.

Она думала позвонить сестре, уговорить ее, но передумала. Мэгги — с Тоддом, ну и пусть. Зато у отца голос был совсем невеселый. Кэрри прикинула в уме: если во вторник экзамен, то после — ничего, на время праздника сессия приостановится. Можно удивить отца. Во вторник, после экзамена, сесть на автобус, и к вечеру она будет дома.

Как и задумала, Кэрри во вторник села на экспресс «Грейхаунд», из Монреаля до Силвер-Спринг, и после обеда уже была в Кингстоне. Стоял солнечный холодный день, листья на деревьях побурели и пожелтели. Кэрри села на местный автобус, и водитель подбросил ее до небольшого каркасного дома, в котором она выросла. Дом заметно постарел — видно, отец не следил за ним. Кэрри открыла дверь…

А через минуту она уже звонила в службу спасения.

Вот тебе и День благодарения, думала Кэрри в карете «скорой». С праздником, папочка.

…Мэгги забрала папу к себе в дом, где жила с милым, образцово-американским мужем и растила двух милых, образцово-американских дочек. Теперь Кэрри стала сбрендившей отщепенкой. И, как у отца в свое время, у нее ничего не осталось.

Ни мужика, ни детей, ни работы. Кэрри осталась совершенно одна. Даже Саул и тот ее предал. Чувство было, что Кэрри на темной стороне Луны, так ей сделалось одиноко. Совсем не то что Дима — заядлая тусовщица, которая не переносила одиночества: всегда на людях, всегда с партнером. А партнеров она — как и всякая незамужняя женщина в Бейруте — меняла словно перчатки.

Дима никогда не оставалась одна. Это ключ… но к чему? Дима пропала с лица земли.

— Может, — вслух проговорила Кэрри, вдруг осознав, что у нее впервые за несколько дней прояснилось в голове, — эта сучка зависает с моей мамой?

На следующий день она все же заставила себя выбраться на работу. Что-то в ненависти Димы к одиночеству не давало покоя. Кэрри хотела разобраться с этим вместе с Саулом. Но только не в штабе; надо будет выманить Саула на нейтральную территорию.

Когда Кэрри красилась, ей показалось, что выглядит она словно призрак. Да она и была призраком. Духом на празднике… который, перед тем как раствориться во тьме, заставит себя выслушать. И Саул выслушает ее, никуда он не денется.

Когда Кэрри приехала на работу, Джоанн прямо-таки набросилась на нее с расспросами.

— Ты где была? Ерушенко рвет и мечет! Тебе повезло, что он на совещании из-за того случая в Аббассии. До конца дня не вернется.

Да уж, повезло так повезло.

Казалось, день никогда не закончится. Порой Кэрри мнилось, будто стрелки часов движутся в обратном направлении. Она то и дело мысленно возвращалась к одним и тем же вопросам: кто стер записи из базы АНБ? Кто отредактировал отчеты из Бейрута? Кто такой Дар Адал и какое отношение он имеет к этому делу?

Больше всего волновал вопрос: почему? Кто и что прячет? Что пошло не так? Почему ничего не предпринимают в Бейруте и не берут в разработку информацию от Джулии?

Сплошные вопросы, никаких ответов. И время тянется еще медленней, чем поток транспорта на шоссе I-95.

Вечером Кэрри подкараулила Саула на парковке: подождала, пока он выйдет из здания штаба, в одиннадцать ночи. Потом поехала следом за ним, до самого дома — белого, в колониальном стиле, на тенистой улице среди деревьев и без тротуаров. Кэрри один раз была у него в гостях, на ужине.

Саул вошел в дом, и Кэрри, выждав минут двадцать, подошла к двери и позвонила.

Ей открыла жена Саула, Мира — индуска из Мумбаи, с которой Саул познакомился в Африке. Кэрри виделась с ней лишь однажды. Мира вышла на порог в сорочке и халате.

— Привет, Мира. Помнишь меня? Мне надо поговорить с Саулом.

— Да, я тебя узнала, — ответила Мира, не сходя с места. — Саул только домой пришел.

— Прости, — извинилась Кэрри. — Это важно.

— У вас все дела важные, — проворчала Мира, отходя в сторону. — Когда-нибудь вы поймете, что самое важное в жизни — то, что кажется незначительным. — Она кивнула в сторону лестницы. — Саул наверху.

— Спасибо, — сказала Кэрри, поднимаясь на второй этаж. Дверь в спальню была приоткрыта. Кэрри постучала и вошла.

Переодевшись в пижамную рубашку, но не сменив брюк, Саул поедал йогурт из баночки. Расправленная кровать показалась Кэрри чересчур маленькой. Неужели Саул и Мира помещаются на ней вдвоем? Да и спят ли они вместе?

При виде Кэрри Саул отставил баночку с йогуртом в сторону.

— Кто такой Дар Адал? — в лоб спросила Кэрри.

— Откуда ты знаешь это имя?

— Из отчетов Контртеррористического центра. Вы с Дэвидом сами посадили меня на эту работу, когда я вернулась. Вот только мне попались подправленные отчеты и бред о деятельности сирийских шпионов за пределами Бейрута и Дамаска. Куча отчетов и все — вода. Может, ты скажешь, что происходит?

— Поезжай домой, Кэрри, — ответил Саул. — День был долгий…

— Кто такой Дар Адал?

— Это старая история. И не самая веселая, — отмахнулся Саул. — Я не могу принять тебя назад в свой отдел, как бы сильно ты этого ни хотела. Поезжай домой.

— Сперва ответь на мой вопрос.

Саул покачал головой.

— Открой глаза, Кэрри! Все кончено. Я сделал все, что мог.

— Так нельзя. Это нечестно.

— Ты только сейчас поняла, какая жизнь несправедливая? Привыкай, меньше будет разочарований. И в конце концов, это мой дом, ты не имеешь права здесь находиться. Я серьезно. Отправляйся домой, — с каменным лицом произнес Саул.

— Послушай же меня, наконец!!!

— Я и слушаю, Кэрри, но ты ничего не говоришь. Только ноешь и ноешь.

— Из базы данных АНБ пропали записи. Их стерли. Специалисты говорят, что такого прежде не бывало, ни разу. Записи удалили ровно в тот день, когда меня вытурили из Бейрута. У кого есть права на чистку базы?

Какое-то время оба молчали. Из хозяйской спальни доносился голос телеведущего Джея Лено. А ведь Саул с Мирой и точно спят в разных комнатах.

Кэрри вдруг очень явственно поняла, что ей здесь и правда не место.

— Что было в тех записях? — спросил наконец Саул.

— Звонки с одиннадцати мобильных номеров Дэвиса Филдинга. За несколько месяцев.

— Твою мать, — ругнулся Саул и присел на край кровати.

Кэрри пристроилась рядышком.

— За что Эстес меня так не любит? — спросила она.

Саул снял очки и протер стекла о полу рубашки.

— При чем здесь «любит», «не любит»… Видела бы ты, каким взглядом он тебя провожает, но это просто химия. На самом деле Эстес к тебе равнодушен.

— То есть ему нравится моя задница, но не я сама?

— По его мнению, ты сунула нос не в свое дело. Хотя чего тут злиться? — Саул надел очки. — А еще он хотел, чтобы ты работала над «Аль-Каидой» в Ираке, правда. Хотел приставить умную и симпатичную оперативницу с талантом к арабскому языку к важному делу, но… ты с этой поездкой в АНБ сама все испортила. Как так вышло?

— То есть и ты не веришь в эту брехню про бюджет и Сенат?

— Отчасти верю. — Саул нахмурился. — То, что из базы АНБ стерли записи, меняет все в корне. Выбора у нас нет, придется расследовать ситуацию в Бейруте.

— Ну же, Саул, отправь меня назад. Уж мы-то с Верджилом во всем разберемся!

— Нельзя. Эстес стоит у меня над душой. На уме у него — небеспочвенно — иракская ячейка «Аль-Каиды» и то, что они замыслили против нас. А замыслили они — уж поверь — что-то крупное. Причем действовать враги начнут уже в скором времени и далеко не на Синайском полуострове, хотя… рациональное зерно в твоих докладах есть, пусть всем и плевать. Речь об «Аль-Каиде», Абу Назире. Если он возьмется за Америку, то целью станет Вашингтон или Нью-Йорк.

— Это как-нибудь связано с подсказкой от моего информатора, Джулии?

Саул нахмурился.

— Увязать Абу Назира и «Хезболлу» нелегко. Сунниты в сговоре с шиитами… они же ненавидят друг друга.

— Но исключать такой союз нельзя?

— Нельзя. У тебя хорошее чутье, Кэрри, однако не стоит форсировать дело. Разве что след верный на все сто.

— Что прикажешь делать?

— Во-первых, — сказал Саул, похлопав ее по руке, — обратить Эстеса на нашу сторону. Если он покрывает Филдинга, то здесь замешан директор Билл Уолден. Эстес нужен нам. И во-вторых, не смотри свысока на анализ разведданных и на Ерушенко. Я тебя к нему не просто так отправил.

— Я думала, меня наказали.

Саул усмехнулся.

— Наказали. Как Братца Кролика, которого швырнули в терновый куст. А ведь терновый куст ему — дом родной. Слушай. — Он погладил Кэрри по руке. — На нынешнем месте работы ты имеешь право просматривать абсолютно все. Действительно все. Это же Священный Грааль, самое козырное место во всем Управлении. Поверь, Ерушенко — та еще сволочь и чудик, но если ты что-то нароешь, он тебя хоть в райские кущи вернет, только попроси.

— Дэвид Эстес в курсе твоего замысла?

— Думаю, да. — Саул кивнул. — Стоило заикнуться о твоем переназначении, и он как-то странно на меня посмотрел. Не вздумай недооценивать его. Затевается нечто крупное, и Эстес, можно сказать, играет в трехмерные шахматы. Он ведь мог раздавить тебя, уволить к черту из ЦРУ, но даже слова не сказал и согласился отправить тебя к Ерушенко. Что еще важнее, он мог перекрыть тебе каналы связи: обратиться к этому Бишопу из Черного дома и попросить больше никогда с тобой не общаться. Он этого не сделал. Плюс, этим переводом он прикрыл себе и мне задницу: если кто спросит, Эстес отмажется, мол, тебя примерно наказали.

Кэрри спрятала лицо в ладони.

— Мог бы предупредить бедную девушку, — сказала она. — Я две недели больная ходила.

Только нечеловеческим усилием воли Кэрри не разрыдалась. Хотелось обнять Саула и больше не отпускать его. Все же он верит в нее, не оставил, не предал. Кэрри трясло от облегчения.

— Нельзя было, Кэрри, — возразил Саул. — Правда, нельзя. К тому же у Эстеса могли быть свои причины отправить тебя в Кабинет стратегий сбора и анализа.

Кэрри в смятении уставилась на Саула. До нее вдруг дошло.

— Хочешь сказать…

— Все возможно. Редко какой мужик не воспользуется тем, что у него работает сексапильная женщина. Дэвид — человек, однако чтит устав. Он бы на такое не пошел.

— Выходит…

— Не знаю, что выходит. Я слышал, у него брак не в порядке, но кому сейчас легко?

Саул отвернулся. Уж не свой ли брак он имеет в виду? Может, и Эстес не спит с женой в одной спальне? Неужели работа в Управлении разрушает семью?

— Предлагаешь найти зацепку в деле и с ее помощью обратить Дэвида на нашу сторону?

— Как можно скорее. Ты ведь добрая католичка, Кэрри, и способна, что называется, вывести его к свету.

— Я уже давно не добрая и не католичка, — задумчиво ответила Кэрри. — К тому же, — печально улыбнулась она, — странно слышать такое от иудея.

— Вот такие мы забавные люди.

Кэрри встретилась с Джимбо Абдель-Шауафи в обеденный перерыв, в ресторанчике «Чик-фил-Эй» при торговом центре в пригороде Балтимора. Аналитик прислал эсэмэску: «переспите с инвалидом?»

«а у него 100ит?» — написала в ответ Кэрри.

«для вас поставим».

«мило».

«короче надо встретиться. кое-что есть».

Рыжий аналитик ждал ее в зоне общепита при торговом центре. Было рано, и покупатели, спешащие перекусить, еще не набежали, не заняли столики.

— Почему здесь? — спросила Кэрри.

— Подальше от наших шарашек, чтобы никто нас не запалил, — ответил Джимбо, подаваясь вперед. — К тому же мне тут удобно. — Он указал на свое кресло. — И потом, здесь дешево, мне нравится сэндвич с цыпленком, — добавил он, надкусывая бутерброд.

— Так что там у вас? — спросила Кэрри, ковыряясь в салате пластмассовой вилкой.

— Мы возобновили отслеживание звонков по всем телефонным номерам, и я запрограммировал анализ входящих потоков, чтобы он сигнализировал, если всплывет что-нибудь интересное. Принципиально интересных сообщений не попадалось, и тогда я — чисто наудачу — врубил распознавание лиц, особенно в случае, если кто-то едет в Штаты.

Он развернул ноутбук и показал Кэрри заполненную онлайн форму DS-160 с паспортной фотографией. Такие формы заполняют иностранцы для получения гостевой визы в США.

Кэрри присмотрелась к снимку. Да это же Дима! Живая, нашлась! Правда, волосы другие: не длинные, черные и лоснящиеся, а короткие и мелированные.

— Она? — спросил Джимбо, поднося оригинальное фото к экрану и сопоставляя его с цифровым снимком.

— Она, она, — возбужденно ответила Кэрри. Сердце забилось чаще.

— Теперь взгляните сюда, — произнес Джимбо, открывая новое окно: форма для бронирования билета из Бейрута в Нью-Йорк на сайте «Бритиш эйрвейз», транзитный рейс через Лондон. А еще — новый ливанский паспорт и форма DS-160. — Как видите, она использует подложное имя — Джихан Миради.

— Господи боже, — пробормотала Кэрри. — Я вас сейчас расцелую.

— Что же вас останавливает? — ухмыльнулся Джимбо.

Кэрри встала из-за стола и, подойдя к нему, поцеловала в щеку.

— Вы промахнулись, — сказал рыжий.

— Вы мне нравитесь, Джимбо, и я вам сильно обязана. Но поймите меня правильно…

— Ну ладно, хоть в щеку чмокнули.

— Это всегда пожалуйста. Есть соображения, где остановится Дима?

Джимбо подмигнул.

— Туристическое агентство забронировало ей номер в отеле. Похоже, ваша девочка путешествует в одиночку.

— Уж поверьте, она не одна, — не подумав, ляпнула Кэрри. Стоп, а ведь правда, Дима — далеко не одна.

— Взгляните-ка, — попросил Джимбо, показывая копию талона на бронирование. «Юникорн трэвел», что на улице Пастера. Кэрри приблизительно знала, где это: в Центральном районе, недалеко от порта. — Номер в отеле «Уолдорф-Астория». Выходит, барышня при деньгах.

— Она никогда не платит. Просто умеет заставить мужчин тратиться на нее.

— Не самый оригинальный талант для девушки.

Кэрри резко взглянула на Джимбо.

— Девушки не все такие, — возразила она. — Далеко не все.

— Извините. Не хотел обидеть… — Впрочем, Джимбо тут же просиял. — А она мне понравится? — ухмыльнулся он.

— Вы вообще ни одной юбки не пропускаете. — Кэрри улыбнулась. — Но вообще, да, она бы вам понравилась. Определенно.

У Кэрри в голове будто дернули за ручку игрового автомата, и на барабанах выпали одни семерки. Дима продала Кэрри Соловью, потом исчезла и вот теперь всплыла в Нью-Йорке, почти сразу после событий в Аббассии. Она в Америке с заданием. Но на кого работает? На сирийцев? «Хезболлу»? Нет, это бессмыслица. Если кто и попытается отомстить за изнасилованных и убитых в Аббассии, так это «Аль-Каида», а миссию для Димы спланировали задолго до этого инцидента. Одно звено цепочки отсутствует. Искать его надо в Бейруте.

Кэрри еще раз взглянула на бланки бронирования билета и нумера в гостинице. Дима прибудет в Нью-Йорк через четыре дня. Эстес мобилизовал весь свой отдел в преддверии атаки на США. Саул предупредил, якобы цель террористов — Вашингтон или Нью-Йорк. Так, может, вот он — теракт, о котором говорила Джулия?

Что такого намечено на эту неделю в «Уолдорфе»? Надо как можно быстрее вернуться на работу, в отдел Ерушенко.

— Спасибо, Джимбо, — сказала Кэрри и похлопала его по руке. — Вы нас спасли. Серьезно.

Джимбо взглянул на нее синими глазами. А глаза у него и правда были красивые.

— Может, как-нибудь все же затусим вместе? — предложил он.

Помедлив немного, Кэрри ответила:

— Нет.

Джимбо тяжело вздохнул.

— Все из-за кресла, да? — Он уронил руки на подлокотники.

— Может… отчасти, — ответила, наклоняясь к нему, Кэрри. — Кресло тоже смущает, но дело не в нем.

— А в чем? Я помог не вам лично? — спросил он, отвернувшись.

— При чем здесь это? Вы не правы, мы, девушки, за помощь не продаемся… и потом, не в благодарности дело. — Она глубоко вздохнула. — Вы мне нравитесь, Джимбо. Так нравитесь, что я не хочу вас обламывать и портить с вами отношения. Я ведь хорошо умею разочаровывать. Да, вы сейчас думаете, что я просто отмазываюсь, но поверьте: я оказываю вам большую услугу.

— И правда отмазываетесь. — Джимбо нахмурился.

— Нет. Я не шучу. К тому же я не совсем свободна, — добавила она, вспомнив про Эстеса.

— Кэрри, вы просто фантастическая девушка. Не отталкивайте парней. Вот, держите.

Он протянул ей флэшку.

— Когда-нибудь я открою кому-нибудь свое сердце. Только не сегодня. Вот это, — сказала Кэрри, поднимаясь из-за столика и показывая флэшку, — спасет много жизней. Ты проделал большую работу, ковбой.

— Кстати, на этой флэхе есть еще кое-что.

— И что же?

— Я заново включил слежение по тем трем, подчищенным, сотовым номерам Филдинга. Нашел все звонки, которые он совершал с них. Много раз он звонил по одному номеру. Женщине. Все на флэшке.

— Вы — нечто, — сказала Кэрри, целуя Джимбо в лоб. — Спасибо.

— Рад помочь. Только будьте осторожны, — предупредил он. — Не всем по нраву такое общение между агентствами. Меня уже предупреждали…

— Меня тоже, — сказала Кэрри. Ей жутко не терпелось вернуться в Лэнгли. Она наконец нашла средство, которое обратит Эстеса на ее сторону. Что там Саул говорил о добрых католиках? О, Саул знает Кэрри как никто другой.

Дима собирается в Америку — спасибо «Бритиш эйрвейз»! — и если не найти способ остановить ее, то привезет она с собой смерть.

Когда Кэрри вошла, Дэвид Эстес уже сидел за столиком в ресторане при «Монако», бутике-отеле с колоннами на фасаде и красными навесами, через дорогу от Национальной портретной галереи. Метрдотель только посмотрел на нее, но Кэрри, покачав головой, сразу же устремилась к бару. Эстес ужинал с упитанным мужчиной, похожим на конгрессмена из «надежного» округа, такого, за которым избиратели сами бегают.

Кэрри надела самое свое сексуальное платье: облегающее, с вышивкой, без рукавов, до середины бедер и с таким вырезом, что воображению почти ничего не оставалось. Стоило ей приблизиться к модернистской барной стойке, как трое мужчин повскакивали, освобождая ей место. Потешили эго Кэрри. Магия платья сработала.

В Лэнгли она быстренько выяснила, что послезавтра в «Уолдорфе» остановится сборщик средств от Республиканской партии, а значит, там будут вице-президент, губернатор штата Нью-Джерси и мэр. Вот вам и очевидные цели теракта.

Просто так дело ФБР не передашь — пока введешь их в курс дела… да и потом, Кэрри все равно собиралась в Нью-Йорк лично, ведь для нее Дима — не просто фото в досье. Кэрри знала ее. Вся беда — в Эстесе и в том, как «обратить его к свету».

Мужчина, чье место заняла Кэрри, вид имел представительный: за сорок, седеющий, в костюме от Армани. Скорей всего лоббист. Десять к одному, живет продажами чего-то… или кого-то.

— К-стрит? — спросила Кэрри.

Мужчина кивнул, улыбаясь так, будто ему выпал фул-хаус.

— Что пить будете? — спросил он.

— «Маргариту» с «Патрон силвер».

Мужчина жестом подозвал бармена и заказал коктейль для Кэрри.

— Где работаете? — продолжал он расспросы.

— Туманное дно, — ответила Кэрри, имея в виду Госдеп. — Так, с бумажками вожусь. — Пожав плечами, она взглянула на столик Эстеса. — Кто это за столиком вон с тем, темнокожим? Лицо вроде знакомое… Его по телевизору не показывали?

Порой самое умное для девушки — это притвориться дурочкой.

— Не узнаете? Конгрессмен Райли. Хэл Райли, председатель Комиссии по бюджетным ассигнованиям. Большая шишка в Белом доме.

Мужчина подмигнул.

— Знаете его лично? — спросила Кэрри, подумав, что еще чуть-чуть, и от гордости ее собеседник раздуется, что твой аэростат.

— Играли с ним в гольф во вторник, — сказал Костюм от Армани. — Мужик что надо, но… — Он наклонился к Кэрри и прошептал ей на ухо: — …с ним постоянно приходится маллиганы использовать[11]. Смекаете, к чему я?

— Он жульничает, как и добрая половина населения этого города. Похоже, вы и впрямь его знаете, — заметила Кэрри, гадая про себя, как скоро Эстес к ней подойдет.

— Зато темнокожего не знаю, — признался Костюм. — Наверное, замдиректора какого-нибудь идиотского агентства.

— Да, наверное, — сказала Кэрри, продолжая следить за Эстесом краешком глаза и думая, заметил он ее или еще нет.

Поскорее бы, иначе пройдет минут двадцать и Костюм начнет лапать ее за зад и вешать лапшу на уши про выходные на Багамах.

Наконец Эстес заметил Кэрри, шепотом извинился перед конгрессменом и направился к ней.

— Я тут как раз объяснял барышне… — начал было Костюм.

— Чего тебе? — спросил Эстес у Кэрри, не обращая внимания на Костюм. — Следишь за мной?

— Надо поговорить, — ответила Кэрри.

— Это непрофессионально, — нахмурился Эстес. — Поговорим завтра, у меня в кабинете.

Он уже хотел уйти, но тут Кэрри схватила его за рукав.

— Нет, сейчас, — сказала она. — Это срочно.

— У меня встреча с конгрессменом Райли. Он…

— Я знаю, что это за тип, — перебила его Кэрри. — Сплавьте его.

Эстес пристально посмотрел на Кэрри, на скулах у него выступили желваки. Потом он вернулся за столик, сказал что-то конгрессмену, потом официанту и вернулся к ней.

— Здесь говорить нельзя, идем, — сказал он, мельком глянув на Костюм, и отошел к вешалке с пальто. Кэрри забрала жакет и вместе с Эстесом вышла в вестибюль. Там они остановились под квадратной колонной, возле газового камина.

— Тебе же лучше, если новость и правда срочная, — сказал Эстес. — Я тут, знаешь ли, убеждаю этого упыря не потрошить нас, ведь враги никуда не делись и с ними надо бороться.

— Здесь тоже оставаться нельзя, — озираясь по сторонам, предупредила Кэрри. — Вашингтон — как деревня. Я заказала номер наверху, поднимемся ко мне.

Поначалу удивленное, лицо Эстеса сделалось каменным.

— С ума сошла? Какого черта?

— Это работа, — ответила Кэрри. — А вы о чем думаете?

— Не шути со мной, Кэрри. Лучше сразу выкладывай все как есть. Ты меня преследуешь?

— Не говорите ерунды, зачем мне вас преследовать? Я же знаю, где вы работаете. Идемте уже, — позвала она и направилась к лифту.

Эстес какое-то время смотрел ей в спину, затем пошел следом.

Они молча поднялись на нужный этаж, молча прошли до номера по коридору, где был постелен ковер с элегантным рисунком и поклеены обои в полосочку. Кэрри открыла дверь. Эстес зажег свет, но Кэрри, включив одну-единственную лампочку, погасила потолочное освещение.

— Так, все, выкладывай, какого… — Не успел Эстес договорить, как она бросилась на него и поцеловала.

Отстранившись, Эстес произнес:

— Если это подстава, то у тебя такие неприятности…

Кэрри оттопырила два пальца.

— Два момента. Всего два. Выслушайте, а потом — хоть увольняйте, делайте со мной что угодно. Во-первых, Дима — информатор, сливший меня в Бейруте, — жива. Она продала меня Соловью, который, кстати, подставляет зад «Хезболле», о чем ваш друг Филдинг забыл упомянуть, и который пытался ликвидировать меня. Или захватить… Вы слушаете, Дэвид? Есть информация из АНБ, от моих контактов: Дима летит сюда, практически сразу после событий в Аббассии. Подозрения не возникают?

Куда именно направляется Дима, Кэрри не сказала — вдруг Эстес отберет дело.

— И во-вторых, — продолжила Кэрри, подходя к нему ближе, вжимаясь в него. — Я хочу тебя, и это с работой никак не связано. Возьми меня, а после уволь — мне все равно.

— Ты в курсе, что я женат?

— Плевать, даже если я попаду в ад. Я тебя хочу, и — знаю точно, на сто процентов — ты меня тоже хочешь.

Кэрри попыталась поцеловать его, но Эстес отвернулся, и ее губы коснулись его щеки. Кэрри целовала его, снова и снова, пытаясь дотянуться до губ.

— Скажи, что не хочешь меня, — томно бормотала она. — Скажи, что не желал меня, и я отстану, больше никогда к тебе даже близко не подойду. Клянусь.

Наконец их рты встретились в горячем, жестком поцелуе. Кэрри сильно укусила Эстеса за нижнюю губу, и он оттолкнул ее.

— Сучка! — вскрикнул он, утирая кровь.

— Да, я такая. И что будешь делать?

Она вновь набросилась на него, страстно поцеловала и положила его руку себе на грудь. Какой же он большой! Кэрри приходилось тянуться, вставать на цыпочки, и ей это безумно нравилось.

У Эстеса встал.

— Только скажи, что не хотел этого, — горячо прошептала Кэрри.

— Да, правда, хотел, — также шепотом ответил Эстес.

Кэрри приспустила за спиной «молнию» на платье и, развернув его задом наперед, расстегнула совсем. Оставшись в нижнем белье, она потрогала у себя между ног.

— Господи, да я теку. Сделай уже что-нибудь, — потребовала она, утягивая Эстеса к кровати. За окном, освещенный и белый, будто айсберг, виднелся музей.

— Не надо нам этого делать, — произнес Эстес, начиная раздеваться.

— Ой не надо, — согласилась Кэрри.

— Я еще пожалею. Мы оба пожалеем, — пообещал Эстес, развязав галстук и снимая рубашку.

— Знаю.

— Нет, я не могу, не буду, — внезапно остановился он и посмотрел в окно.

— Если не хочешь меня — только скажи, и мы остановимся, — предложила Кэрри, расстегивая лифчик и обнажая грудь. Затем откинулась на спину и стянула с себя трусики. — Но я устала жить вполсилы. А ты? — шепотом спросила она. — Или тебе смотреть больше нравится?

— Ты просто дьявол, — сказал Эстес, стягивая брюки, трусы в обтяжку и залезая на Кэрри.

— Последний шанс сказать «нет», — шепнула она, взяла его за член и направила в себя. Затем обхватила его, такого большого и тяжелого, бедрами, вжалась в него. — О боже! — ахнула Кэрри, когда Эстес вошел в нее. — Как долго я этого ждала!

Четыре дня спустя они с Саулом ехали из Вашингтона в Нью-Йорк на экспрессе «Асела». За окном проносились равнины штата Нью-Джерси. Саул Беренсон сидел рядом и работал за ноутбуком. Сама Кэрри мысленно застряла где-то между Бейрутом и Дэвидом Эстесом. Стоило вспомнить Эстеса, как в голове тут же возникали эротические фантазии.

Кэрри нравилось, какой Дэвид крупный, тяжелый, ей понравилось ощущать его внутри себя. В колледже он играл в американский футбол, и мощи, мускулов с годами в нем не убавилось. Кэрри понравилось вжиматься в него, понравилось, как контрастирует их кожа — белая и черная, будто клавиши рояля. Кэрри вспомнила великие джазовые мелодии: Телониус Монк, Бад Пауэлл… Вспомнила Принстон и ту ночь, когда познала себя.

Первый курс, год, когда она начала изучать Ближний Восток, арабский, когда закрутила с Джоном, своим преподом. Ночь они провели у него дома: курили травку под джаз и занимались сексом во всех мыслимых и немыслимых позах. На завтрак были кофе, картофельные чипсы, шоколадное печенье и Билли Холидей.

— Я был подростком, — рассказывал Джон. — Это были шестидесятые на севере Нью-Йорка: Вьетнам, рок-н-ролл, «Стоунз», «Криденс клируотер ривайвл». Я сидел себе один-одинешенек в своей комнате, слушал радио. Как раз крутили Билли Холидея, его песню «Странный фрукт». Богом клянусь, Кэрри, в этой песне сказано куда больше о том, что значит быть негром в Америке, чем в любой книге или документалке. Все в музыке, надо лишь слушать.

Только Кэрри его не слушала, потому что начался заскок. Она почувствовала себя легкой-легкой, будто шарик с гелием. Казалось, если ее не привязать к месту, она воспарит в небо и никогда не вернется.

В ту ночь они должны были отправиться вместе на вечеринку, но Джон не пришел. Кэрри, злая, пошла одна. На вечеринке все пили, танцевали, а Кэрри глушила текилу.

Обсуждали новую серию «Секретных материалов» и Долли, овечку-клона.

Симпатичный паренек в свитере с эмблемой частной школы, предварительно дав понять, что он член «Колониала», одного из элитных принстонских «пищевых» клубов, спросил ее мнение: будут ли клонировать людей? И тут ее прорвало. Кэрри лопнула, будто граната. Слова посыпались из нее: дескать, бесконечное повторение невозможно, и поэтому клонирование приведет к деградации, и как все началось с Чарли Паркера и джаза, и что все это можно увидеть в мозаике на стенах мечетей. Кэрри болтала и болтала без остановки, забив на Джона, чувствуя себя такой умной и красивой, и даже не замечая, как паренек в свитере — да и все в комнате — постепенно отходит от нее подальше. Наконец Кэрри увидела, как две девушки шепчутся, пялясь на нее, причем в их взглядах сквозило отнюдь не восхищение: мол, вы посмотрите, какая соска! Они взирали на нее недоуменно, с примесью жалости…

Кэрри вскочила с места и опрометью кинулась в общежитие.

У себя в комнате разделась догола и, сев на кровати, принялась строчить в блокноте как можно быстрее, страница за страницей, нечто о музыке, о том, что законы, лежащие в основе Вселенной, — это ноты. Когда закончила — семью часами позже, — было уже утро, а на руках у Кэрри лежал манифест на сорок пять страниц, озаглавленный «Как я заново открыла музыку». В нем объяснялась связь между нотами джаза, Джексоном Поллоком, математикой, квантовой механикой и общей теорией относительности Эйнштейна. Все это и правда было связано. Ведь Джон, сволочь такая, сказал: «Надо лишь слушать».

Кэрри схватила куртку, блокнот и выбежала на улицу. Помчалась по дорожке, босыми ногами по снегу, и чуть не сшибла невысокого мужчину испанской наружности. Он совершенно точно был преподавателем, и Кэрри сунула ему под нос манифест.

— Вы должны это прочесть и опубликовать. Это изменит мир. Все вокруг — музыка, но старый подход безнадежен. Он ведет нас в тупик. А я открыла новый путь, заново изобрела музыку. Разве не видите? Все взаимосвязано, это разум самого Бога, черт побери!

— С вами все хорошо, мисс? Вы из Батлера? — спросил маленький профессор, озираясь по сторонам.

Двое студентов — парень и девушка, — проходившие мимо, остановились.

— Читайте быстрее! Это самый важный в мире доклад. Смотрите! — Кэрри показала ему первую страницу манифеста.

— Кто-нибудь знает эту барышню? — спросил профессор студентов. Те промолчали и даже не шевельнулись.

— Она голая, — сказала наконец девушка.

— И босиком, — добавил ее спутник.

— Вы о чем вообще?! — прокричала Кэрри. — Как не поймете? Чарли Паркер и Телониус Монк освободили музыку от хватки мертвой руки сраных европейских канонов. Они уловили, что в основе музыки — математика. Черт, да у вас в руках ключ к Вселенной!

— Я профессор Санчес. Помогите мне, — обратился испанец к студентам. — Отведем ее к Маккошу.

В медпункте Кэрри дали дозу карбамазепина — но ее только вырвало. Тогда Кэрри накачали снотворным, навсегда стерев из ее памяти остаток дня и почти две предыдущие недели.

Потом ее привели в норму в частной клинике, после курса лития. Время шло. Кэрри вернулась домой, в Мэриленд.

— У тебя был заскок, — пояснил отец. — Мне жаль, Кэролайн. Теперь-то ты меня понимаешь? Тебе то лучше всех, то хуже…

— Значит, эта дрянь досталась мне от тебя, — сказала Кэрри. — Видеть тебя не желаю! И второго такого раза мне тоже не надо.

— Как будто у тебя есть выбор.

Через несколько дней она вернулась в Принстон. Джон позвонил ей.

— Что случилось? Говорят, у тебя был срыв. Давай встретимся.

— Пошел ты. Видеть тебя не хочу.

— В чем дело? Давай я приду к тебе.

— Нет. И не звони больше. Пожалуйста.

— Почему? Скажи, в чем дело, Кэрри. Уж правды-то я заслуживаю.

— Забудь ту симпатичную блондинку, с которой можно трахаться и блистать интеллектом. Ее больше нет.

— Кэрри, поговори со мной. Что случилось? Все из-за семьи?

— Можно и так сказать. Генетика взяла свое. Послушай, Джон, твои методы на меня больше не действуют. Скоро ты найдешь другую симпатичную студенточку, впечатлишь ее своим умом и затащишь в постель. Будешь рассказывать про Билли Холидея и Чарли Паркера. Сделай одолжение мне и себе: забудь меня.

— Я, кажется, влюбился в тебя.

— Врешь! Ты любил то, как чувствуешь себя рядом со мной, у тебя мастурбация такая. Ты только о себе думал.

— Тебе тоже было приятно, не отрицай, — резко напомнил Джон.

— Было, а теперь оставь меня. Я серьезно, — сказала Кэрри и повесила трубку.

Уже в офисе, у себя в кубарике, Кэрри попробовала работать с полученной информацией. Ясно было одно: Дима приедет не одна. Вопрос напрашивался сам собой: с кем она, и как они планируют убрать вице-президента и остальных на мероприятии по сбору средств?

Она запрягла Джоанн помогать себе, но сил все равно не хватало. Времени почти не оставалось, и тогда Кэрри отправилась в кабинет к Ерушенко.

— В чем дело? — спросил он.

Кэрри ему все рассказала: о Диме, Соловье в Бейруте, о предупреждении Джулии, о стертых записях, о приезде Димы в «Уолдорф» под именем Джихан Миради и о мероприятии по сбору средств с участием вице-президента и других шишек. Они проговорили два часа, а после Ерушенко поднял на уши весь отдел. Он даже предоставил Кэрри свой кабинет — чтобы она начала развешивать фото и заметки на большом белом стенде.

— Какой приятный сюрприз, — призналась Кэрри. — Я-то думала, вы меня поддерживать не станете.

— Дело совсем не в тебе, — возразил Ерушенко. — Просто женщина — двойной агент, — связанная с сирийскими спецслужбами и, скорее всего, с «Хезболлой», пытавшейся похитить или убить полевого агента ЦРУ, который — так уж вышло — сейчас работает на меня… кстати, мне плевать на чужое мнение, своих работников я оценить в состоянии сам, будь уверена… так вот, этот двойной агент, залегший на дно после охоты на тебя, вновь появляется на сцене, сразу после событий в Аббассии, да еще накануне славной вечеринки в «Уолдорфе», где будет сам вице-президент США… Каким дебилом надо быть, чтобы не воспринять такое всерьез!

Кэрри вместе со всем отделом принялась пробивать всех неженатых иностранцев.

— Дима никогда не бывает одна, с ней обязательно будет кавалер, — проинструктировала Кэрри сотрудников.

Искали мужчин с Ближнего Востока, которые либо приехали в Америку в последние два месяца, либо должны были приехать накануне известного мероприятия. Таких были тысячи: списки пачками приходили из Министерства иностранных дел США и погранично-таможенной службы.

— Ищите связь, — говорила Кэрри. — Нужен тот, кто приезжает из Бейрута или хотя бы наведывался в Бейрут. Ищите всякого, кто связан с сирийскими спецслужбами или Дамаском. Любого, кто может быть хоть как-то связан с Соловьем или Димой. Кто был с ними в Бейруте в одно время. Ищите любую связь, даже косвенную.

До мероприятия оставалось всего несколько дней, и отдел работал посменно круглые сутки. Аналитики подчистую сметали еду из кафетерия, а после совершали ночные набеги на автоматы в вестибюле. Джоанн с Кэрри запирались на коротенький перекур в туалетных кабинках.

Спустя три дня круг подозреваемых сузился до четырех человек: Мохаммед Хегази, египетский врач, навещающий брата на Манхэттене; Зияд Гхаддар, ливанский бизнесмен, снявший номер в отеле «Бест вестерн» близ аэропорта имени Джона Кеннеди; Басам аш-Шакран, торговый представитель иорданской фармацевтической фирмы, который за последние два месяца успел побывать в Багдаде и Бейруте, приехавший в Нью-Йорк из Аммана и три дня назад остановившийся у брата в Бруклине; и Абдель Яссин, иорданский студент, тоже из Аммана, приехавший по ученической визе в Бруклинский колледж.

— Кого бы из них выбрала ты? — спросил Саул.

Они сидели в кабинете Ерушенко; весь стенд был завешан фотографиями, заметками, распечатками скриншотов — и все это соединялось безумной паутиной цветных линий.

— Двух иорданцев, — ответила Кэрри, пальцами постукивая по фотографиям. — Брат торгового представителя живет в квартале Грейвсенд. — Она подошла к карте и указала на точку в Бруклине. — Второй направляется в Бруклинский колледж. То есть иорданцы остановятся недалеко друг от друга. Джоанн проверила для меня, чем занимается кузен первого.

— И? — спросил Ерушенко.

— Вам понравится: у него фирма по продаже и сервисному обслуживанию тренажеров для фитнеса.

— В «Уолдорфе» есть зал для фитнеса? — спросил Саул.

Кэрри кивнула, и двое мужчин переглянулись.

— Молчите, я понял, — сказал Ерушенко. — «Уолдорф» — клиенты этого кузена.

— Топовые, — добавила Кэрри. — У кузена доступ в отель.

Все трое посмотрели на стенд, на линии, связывающие двух иорданцев: оба из Аммана, но лишь торговый представитель ездил в Бейрут. ЦРУ было известно лишь о трех визитах, о четвертом (недели две назад) они узнали только благодаря перехвату звонка с мобильника.

— Есть на них еще что-нибудь? — спросил Саул.

— Вот. — Кэрри указала на распечатку газетной статьи на арабском (с фотографией юноши), от которой тянулась линия к визовой фотографии аш-Шакрана. — Некролог, посвященный брату аш-Шакрана. Его убили в Ираке.

— Черт, — выдохнул Саул. — Наши солдаты замешаны?

— Не знаю. В некрологе ничего такого не сказано, а наше отделение в Аммане так и не ответило. Исходим из предположения, что твоя догадка верна.

— Есть мотив, — поморщился Саул.

— Что они задумали? — спросил Ерушенко. — Взорвать всех на вечеринке?

— Не исключено. Хотя скорее они просто перестреляют гостей. — Саул пожал плечами. — Оружием, наверное, выберут штурмовые винтовки.

— Где они их достанут? В Нью-Йорке действуют строгие законы.

— Достать винтовки можно где угодно, — ответила Кэрри. — Вермонт недалеко от Нью-Йорка, и там самые мягкие законы относительно покупки оружия. Но, повторюсь, достать стволы несложно. Десять к одному, наши террористы уже обзавелись всем необходимым.

— Как насчет охраны на мероприятии? Секретная служба, металлодетекторы… Террористы и об этом должны знать.

— Стоит им проникнуть в отель, — сказала Кэрри, — и охрана не поможет. Террористы просто убьют всех, кто встанет на пути. Секретная служба сообразить ничего не успеет.

— Джихадисты погибнут, — возразил Ерушенко. — В конце концов их убьют.

Саул и Кэрри улыбнулись.

— Им плевать. Кроме того, вице-президента положат первым, с одного-двух выстрелов. Остальные жертвы — это как глазурь на торте, — сказал Саул.

— Что отдел Дэвида Эстеса? — спросила Кэрри.

Саул с любопытством взглянул на нее.

— Поздравляю, ты его склонила на нашу сторону. Он наш, на все сто процентов. Даже директора убедил.

Когда они встали на станции «Трентон», Кэрри посмотрела в окно: пассажиры сходили с поезда, толпа на платформе прибывала.

Жизнь продолжается, и люди даже не подозревают об угрозе… Кэрри просто обязана остановить террористов.

— Кто нас встретит? — спросила она.

— Капитан Козловски, из Разведывательного отдела и Антитеррористического бюро нью-йоркской полиции. Он либо приедет за нами сам, либо кого-нибудь пришлет.

— А почему не ФБР?

— Эти еще прискачут, вот увидишь. Я хочу, чтобы Нью-Йорк поработал изо всех сил.

Кэрри кивнула. Она хотела рассказать Саулу о вчерашнем разговоре с Верджилом, но передумала. Она провела всего несколько коротких часов в гостиничном номере с Дэвидом, а после — в шесть утра — помчалась собираться в Нью-Йорк.

— Жена от меня уходит, — признался Эстес. — Даже не спрашивала о тебе и не просила перестать встречаться с тобой. Просто сказала: иди назад к своей шлюхе, с меня хватит.

— Что же нам теперь делать? — спросила Кэрри.

— Не знаю, — ответил Дэвид. — Сама что думаешь?

— Я тоже не знаю.

Вернувшись в Рестон, Кэрри позвонила в Бейрут Верджилу — спросить, не нарыл ли он что-нибудь еще по Диме и Соловью. Тот сказал: ничего. Как бы там ни было, Филдинг определил его следить за каким-то дипломатом из Бахрейна — тот остановился в Рас-Бейруте и сорил деньгами, будто конфетти.

— Если тебе интересно, как устроена половая жизнь бахрейнцев вдали от дома, у меня полно материалов, — добавил Верджил.

— Лучше Филдингу покажи, хоть в этом он спец, — ответила Кэрри.

— Да уж, грань между порнухой и разведкой здесь размывается, — проворчал Верджил, вешая трубку.

Значит, в Бейруте — ноль. Как такое возможно? Где тогда пряталась Дима? Не в Бейруте, это уж точно. Дима — слишком заметная девушка, не затерялась бы. Тем более в таком городе, как Бейрут, где все всё подмечают. И на кого она работает? На «14 марта»? «Хезболлу»? Сирийцев? Иранцев? После случая в Аббассии все уверились, что если теракт и произойдет, то ответственность за него возьмут на себя сунниты, «Аль-Каида». Но вдруг это шииты планируют повесить теракт на суннитов?

И тут ей в голову пришла мысль. Поезд тронулся, и Кэрри резко выпрямилась. Что, если все совсем наоборот? Вдруг «Аль-Каида» использует Диму и ее связи, чтобы подставить сирийцев?

Черт, такую возможность нельзя исключать. В отделе Ерушенко Кэрри изучала материалы по иракской ячейке «Аль-Каиды», да и потом, в прошлом году, она проработала в Багдаде, собирая и обрабатывая все — даже самые крохотные — частички информации по Абу Назиру. Одно Кэрри успела понять точно: Абу Назир — террорист хитрый и коварный, никогда не сделает ничего напрямую и явно. Устроить теракт в «Уолдорфе», приплести к нему Сирию и Иран, а после использовать результат в Багдаде — в его духе.

Затевалось нечто иное, крупное, и Кэрри не могла вот так просто выложить все Саулу. Он в это время укладывал ноутбук в портфель.

Поезд въехал под землю на станцию «Пенн».

Козловски и его человек Гиллеспи ждали на платформе. Капитан был коренастым мужичком под шесть футов ростом, с песочными волосами. Несмотря на цивильную одежду: Козловски пришел в кожанке и джинсах, Гиллеспи в ветровке и бейсболке с символикой «Янкиз», — в этой парочке безошибочно угадывались матерые копы.

— Саул, рад снова тебя видеть, — произнес капитан. — А вы, должно быть, Мэтисон. — Козловски показал Кэрри значок. — Выходит, знаете эту женщину, Диму? Для нас она Джихан, и мы боимся, что она изменит внешность: наденет парик, скажем. Сумеете опознать ее в толпе? — спросил он, указав на людей на платформе. — У нас ведь только визовое фото.

— Диму я узнаю даже на стадионе «Янки», капитан, — ответила Кэрри.

— Значит, вы нам пригодитесь! — Козловски ухмыльнулся напарнику, а гостям сказал: — Рад, что приехали.

— Куда мы сейчас? — спросил Саул, когда они вошли в здание вокзала.

— Мы засели в офисе на Сорок восьмой улице, рядом с отелем «Миллениум Ю-Эн плаза». Руководить операцией будем оттуда, потому как штаб у нас в Квинсе, а это слишком далеко от «Уолдорфа». — Капитан нахмурился. — У нас четыре команды «Геркулес» и обычные полицейские наряды. Чем ближе к точке — тем плотней наши ряды.

— Куча стволов. Вы хорошо подготовились, это радует, — заметил Саул. — За иорданцами следите?

— Следим, но пока безрезультатно. Мы аккуратно ведем всех четырех подозреваемых. Нашпиговали «жучками» их стационарные телефоны и локальные сотовые вышки. Прослушиваем каждый звонок.

— Есть специалисты по арабскому? — спросила Кэрри. Если нет людей со знанием арабского, то от прослушки проку мало.

— Да, — кивнул Козловски.

— Что с Димой… простите… с Джихан? Когда она вступает? — спросила Кэрри.

— Ее самолет только что приземлился, и она прошла таможенный контроль в аэропорту имени Джона Кеннеди. Занятный у нее багаж, — добавил Козловски.

— Правда? — спросил Саул.

— Виолончель. В большом футляре.

— Она ни на чем не играет, — вставила Кэрри.

Козловски мрачно кивнул.

— Вот и мы так подумали. Эта барышня, — он указал Саулу на Кэрри, — определенно знает свое дело.

— Что еще? — поинтересовался Саул.

— Скоро от ФБР приедет специальный агент Сандерс. Потом надо будет скоординировать свои действия с Секретной службой, охраной вице-президента. Правда, мы пока не торопимся вводить их в курс дела.

— Хорошо, — обрадовался Саул. — Операцию проводить должны вы, ребята, а не федералы. Нам ни к чему, чтобы вице-президент Чейзен, губернатор или еще кто отменил мероприятие раньше времени.

Выходя на Седьмую авеню — к шумному дорожному движению, толпам людей и под холодное ясное небо, — Козловски и Гиллеспи настороженно переглянулись.

— Мы тоже так думаем: поймаем террористов на живца. А ФБР вечно всеми командует, не дает работать. Не хватало нам грызться с ними…

Козловски пожал плечами.

Он проводил Кэрри и Саула к неправильно припаркованной машине полиции, прямо на глазах у копа в форме.

— Агента Сандерса беру на себя, — пообещал Саул, садясь в машину. — Делом занимается директор Эстес из Контртеррористического центра.

Гиллеспи сел за руль. Объехав квартал, они выбрались на Восьмую авеню, затем на Сорок вторую улицу и поехали через город.

Временный штаб операции располагался на тридцать седьмом этаже здания из стали и стекла, с видом на «Миллениум» и Ист-Ривер. В том же строении размещалось несколько корпораций и иностранных консульств. Гиллеспи пояснил, что имеется прямая — и строго засекреченная — связь со штабом в Квинсе.

В офисе работало больше сорока человек: в штатском и в форменных синих футболках Антитеррористического бюро, — за компьютерами и целыми стенами из плоскоэкранных телевизоров, на которые выводилось изображение с камер слежения по всему Манхэттену (включая площадь радиусом в пять кварталов вокруг «Уолдорфа»), плюс картинка с камер внутреннего наблюдения в самом отеле.

— Что у вас по наружке? — спросил Саул, когда они с Кэрри уселись за большим столом для переговоров и включили ноутбуки.

— Куча народу даже не подозревает, что наши камеры следят буквально за каждым дюймом Южного Манхэттена, от Бэттери-Парк до делового центра. Мы пока не спешим накрывать подозреваемых, ждем.

— Кто следит за Дим… Джихан? — спросила Кэрри.

— Люди в штатском. Они на цивильных машинах следуют за ней. В прошлый раз они докладывались, — Козловски глянул на Гиллеспи, — с Ван-Вик. Не забывайте, — добавил он, — вы понадобитесь нам. Опознать Джихан.

Кэрри кивнула.

— С расстояния. Ей нельзя меня видеть, иначе она сразу поймет, что провалилась. И еще… — она взглянула на грузного пожилого мужчину в костюме. Судя по возрасту, это был главный из Нью-Йоркского антитеррористического бюро. — …Джихан нужна живой. Труп информации не выдаст.

Все трое — Козловски, Гиллеспи и пожилой — нахмурились.

— Поймите, для нас главное — сохранить жизни нашим сотрудникам и гражданским лицам, не говоря уже о вице-президенте и прочих гостях мероприятия, — произнес пожилой.

— Это заместитель комиссара Кассани. Наш босс, — пояснил Козловски.

— Мы все прекрасно понимаем, — вклинился Саул, — а еще нам известно, как действует спецназ в экстремальной обстановке. В общем, если дойдет до стрельбы, то решать, надеюсь, будете вы, а не какой-нибудь Рэмбо, хренов спаситель мира? Живая, эта женщина может предоставить сведения, которые помогут сделать нашу страну безопасней.

— Сделаем что сможем, — ответил Кассани и кивнул помощникам. — Однако безопасность наших — превыше всего.

Подошла темнокожая девушка-офицер и что-то шепнула на ухо Козловски.

— Спасибо, — ответил тот. — Джихан миновала тоннель на въезде в центр Манхэттена. Еще несколько минут, и она прибудет в «Уолдорф». С виолончелью и прочим грузом.

Он указал на экран, на который выводилось изображение с видом горловины тоннеля на Тридцать седьмой улице.

Показалось такси с пассажиром и футляром для виолончели в салоне. Кэрри напрягла зрение, но не успела разглядеть Диму — такси скрылось из виду.

— Для чего ей виолончель? — спросил Кассани.

— Есть догадка, — произнес Саул, взглянув на Козловски. — В футляре она будет держать винтовки до начала вечеринки.

Козловски кивнул.

— Точно. Мы договорились с менеджером отеля, приготовили ей комнату на двадцать шестом этаже. Сами понимаете: в номере полно «жучков», камер с полным обзором интерьера и прилегающей части коридора, плюс прослушка телефона.

— А вот это зря, — сказала Кэрри. — Джихан работает на «14 марта» и, возможно, сирийские спецслужбы. Она не глупая и не любитель, «жучок» найдет в два счета. Надо сменить номер. Быстро! И не ставьте на прослушку стационарные телефоны: Джихан не будет ими пользоваться, разве что обслуживание закажет. Через пару часов она обзаведется новыми сотовыми — они-то нам и нужны.

Козловски кивнул и выскочил из-за стола, доставая на ходу мобильник. Гиллеспи и Кассани оценивающе взглянули на Кэрри, будто критики-искусствоведы — на картину на аукционе. Затем Кассани широко улыбнулся.

— Ну что ж, мисс Мэтисон. Добро пожаловать на вечеринку.

В 21:46 Дима позвонила в офис «Петра фитнес эквипмент» в Бруклине и оставила сообщение на автоответчике:

— Hada ho Jihan. Mataa takun baladiya aneyvan gahiza?

«Это Джихан, сколько мне ждать свой заказ?»

Они засекли ближайшую к офису «Петра» сотовую вышку. Люди Козловски всего за четверть часа отследили сам аппарат, мобильник Джихан, купленный в магазине «AT&T» на Тридцать седьмой улице. (В нескольких минутах езды от гостиницы.) В «Уолдорфе» оставалось две сотрудницы Антитеррористического бюро под видом обслуги и трое сотрудников под видом местной охраны: они подтвердили, что Джихан покинула отель. Кэрри перевела для Козловски запрос Джихан.

Капитан кивнул.

— Погнали, — сказал он.

Сотрудница бюро, проверявшая номер Джихан, доложила: футляр от виолончели стоит у стены, пустой, и в нем нет ни оружия, ни взрывчатки. Вообще ничего подозрительного.

— Когда начнете активно вести подозреваемых? — спросил Саул.

— Чуть за полночь, — ответил капитан, взглянув на часы. — Наблюдение пока что пассивное, две камеры: первая на крыше здания напротив офиса «Петра», вторая — напротив квартиры кузена нашего коммивояжера. Две группы «Геркулес» войдут в отель в три часа и будут ждать команды.

— Они ворвутся в номер Джихан, как только террористы начнут действовать? — уточнил Саул.

— Да, план такой, — ответил Козловски, наливая себе чашку кофе.

Не прошло и получаса, как этот самый план стал разваливаться. Сначала позвонили из штаба в Квинсе, Козловски ответил и тут же помрачнел.

— Мы послали вертолет сделать инфракрасный снимок квартир, где остановились наши иорданцы. Просто так, на всякий пожарный, перед тем как установить камеры. Этот студент, Абдель Яссин… его нет дома. Мы его потеряли.

— Ничего себе «студент», — прорычал Гиллеспи. — Тридцать два года.

— Это еще не все, — сказал Козловски, выкладывая на стол фотографии со спутника: офис компании «Петра фитнес эквипмент» и парковка перед зданием. — Видите?

Саул и Кэрри присмотрелись к снимкам.

— Черт, — выругалась Кэрри.

— В чем дело? — спросил Саул.

— Одного фургона не хватает.

— Ну и что с того? — ответил Гиллеспи. — Мы ведь допускаем, что оружие пронесут в отель под видом тренажеров. В чем дело-то? Повезут в другом фургоне.

— А дело в том, что мы не знаем, что происходит.

В деле появилась неизвестная величина, которая как-то связана с Яссином и грузовиком.

— Что будем делать? — спросил Саул.

— Это мы у вас хотели спросить. Есть соображения? — поинтересовался Козловски. — Установим контроль повторного прохода, будем ориентироваться на Яссина и фургон с маркировкой «Не приближаться и не задерживать».

— Нет, — отрезала Кэрри. — У вас на месте действуют обычные копы, которые не в курсе, что творится. Если они даже по невнимательности приблизятся к Яссину, то спугнут его. В один момент ситуация из непонятной превратится в неконтролируемую. Повторяю, мы не знаем, с чем имеем дело.

— Она права, — заметил Саул.

— Это мой промах, — признала Кэрри.

— Как это понимать? — уставился на нее Козловски.

— Я что-то упустила. Чувствовала, что в деле есть кто-то еще, но не могла понять кто. В деле что-то не сходится. Дима… то есть Джихан… может работать на сирийцев или «Хезболлу». Я еще могу понять, как тут замешаны сирийцы, «Хезболла» и иранцы… И ума не приложу, каким боком здесь сунниты. Ситуация в Аббассии тоже ни при чем. Надо было сразу догадаться.

Отодвинув от себя ноутбук, Кэрри посмотрела в окно, на огни Первой авеню. Здесь, точнее неподалеку отсюда, произошел теракт 11 сентября.

— Не казнитесь, — успокоил ее Козловски. — Из нас тоже никто не догадался.

— Что будете делать? — спросил Саул у Козловски.

— Начнем слежение за тремя точками: квартира кузена в Грейвсенде, фабрика и жилище студента. Мы знаем их цель: это «Уолдорф». Будем ждать, — мрачно сказал он.

Кэрри встала из-за стола.

— Мне нужно в душ и переодеться. Не могу сидеть здесь, не думается.

Саул озабоченно уставился на нее.

— Ты уже несколько дней работаешь без перерыва. Отдышись.

— Мы для вас заказали номера в «Мариотт», — сказал Козловски. — Это на углу Лексингтон и Сорок девятой. Туда и пешком дойти можно. Освежитесь, перекусите.

— Саул, увидимся позже, — сказала Кэрри, хватая пальто.

— Погодите, — остановил ее Козловски. — Я отправлю с вами сержанта Уотсон. Леонора, — позвал он ту самую молодую негритянку, с которой разговаривал чуть ранее.

— Я взрослая, капитан, — поморщилась Кэрри. — Не потеряюсь в большом и злом городе.

— Дело не в этом, — возразил Козловски. — Вы для нас очень важны. Там, — махнул он рукой в сторону окна, — что угодно может случиться. Вдруг вы случайно пересечетесь на улице с Джихан… Я вас без присмотра не отпущу. К тому же, — улыбнулся он, — Леонора составит вам компанию. Можете вместе перекусить. Как будете готовы — возвращайтесь.

Кэрри вместе с женщиной-офицером отправилась в отель. Было холодно и свежо, люди спешили куда-то по своим делам, машин было не больше обычного для буднего дня на Манхэттене. Кэрри зарегистрировалась в гостинице, и они поднялись в номер. Сначала Леонора проверила комнату, и только затем Кэрри разделась. Леонора включила телевизор.

— Этот ваш Козловски вроде ничего, — заметила Кэрри, направляясь в душ.

— Да, капитан у нас что надо, — кивнула Леонора. — Не обманывайтесь, он не ищет легких путей.

Когда Кэрри с закрытыми глазами стояла под горячими струями, словно смывая с себя все, что случилось за последние несколько недель, начиная с Бейрута, до нее вдруг дошло. Что там Леонора сказала про Козловски? «Он не ищет легких путей».

Легких путей.

Вот же сукин сын! Сколько ей не давала покоя эта мысль, и вот Кэрри все поняла. Она чуть не выбежала из душа голышом. Только усилием воли заставила себя остаться в кабинке.

Он не ищет легких путей. Абу Назир, черт бы его задрал! Что, если в поезде Кэрри не ошиблась, что, если ее посетила верная мысль? Все это время она думала, будто в бейрутском деле замешаны либо сирийцы, либо «Хезболла». Но вдруг все это устроила «Аль-Каида»?

Абу Назир напрямую и явно ничего не сделает. Это не в его стиле. Теракт будет не один, а стрельба в «Уолдорфе» — отвлекающий маневр! Что там говорила Джулия о реакции мужа на звонок? «Было в его голосе что-то… жуткое». Планируется второй теракт, не просто убийство вице-президента. Нечто, что Абу Назир представит суннитам в качестве расплаты американцев за Аббассию. Если у него все получится, сунниты примкнут к нему, и под его контролем окажется вся провинция Анбар. Вот при чем здесь Абдель Яссин и пропавший фургон.

Надо как можно быстрее отыскать Яссина, выждать, пока он не начнет действовать, и сразу задержать.

Кэрри вышла из душа, натянула свежую джинсовую пару, топик и куртку. Волосы еще не высохли, и выглядела она как утопленная крыса. Плевать.

— Идемте, — позвала она Леонору. — Возвращаемся в офис.

— А как же ужин? — спросила негритянка. — Поверьте, поесть за счет департамента удается не часто.

— Да ну его, — ответила Кэрри, направляясь к двери. — Закажем китайскую еду.

— А что? В чем дело?

— Кажется, я знаю, где пропавший фургон.

— Что так быстро? — спросил через плечо Саул. Он вместе с Козловски и его людьми просматривал изображения с камер наблюдения по всему Бруклину.

— Я поняла, где искать фургон, — сказала Кэрри, снимая пальто и присаживаясь за стол; Леонора опустилась на стул рядом, и сразу же к ним подсели Саул, Козловски, Гиллеспи и еще несколько офицеров.

— Ну, Мэтисон, вы знаете, как привлечь наше внимание, — заметил Козловски. — Что у вас?

— Я тупая дура, — призналась Кэрри. — Ответ все это время был у нас под носом! Мы ведь знали, что Басам аш-Шакран, иорданский торговый представитель, был в Ираке, где убили его брата.

И все это время — из-за Димы и Соловья в Бейруте — мы полагали, что угроза исходит от «Хезболлы» или иранцев. Иорданцы — сунниты, как и боевики «Аль-Каиды». Что, если теракт подготовил Абу Назир?

— Чего нам ожидать в этом случае? — спросил Гиллеспи.

— Назир никогда бы не затеял одиночный теракт.

— Никогда?

— Послушайте, я была в Ираке, изучала этого типа, а еще просмотрела все материалы на него в Лэнгли. Абу Назир ни разу не совершил одиночного теракта. Ни разу.

— Думаете, что «Уолдорф» — отвлекающий маневр? — спросил Козловски, буравя Кэрри взглядом.

Кэрри кивнула.

— Настоящий, крупный теракт произойдет в другом месте.

— И что это будет? — спросил Гиллеспи.

— Это у вас надо спрашивать. Уверена, в Антитеррористическом бюро есть список потенциальных целей террористов.

— Есть. «Эмпайр-Стейт-Билдинг», здание Крайслер, башни А и В, статуя Свободы, Таймс-сквер, вокзал Грэнд-сентрал, Линкольн-центр, стадион «Янки» — хотя сейчас не сезон, — Мэдисон-сквер-гарден, мосты, тоннели… Выбирай — не хочу. Это же Нью-Йорк, список можно продолжать и продолжать.

— Иорданцы выбрали Бруклин. Чем он известен? — спросил Саул.

— Мостом, — предложила Леонора.

— Это интересно, — заметила Кэрри.

— Почему? — спросил Козловски.

— Я видела фотографию, на которой люди во время теракта одиннадцатого сентября спасаются бегством по Бруклинскому мосту.

— Да, фото знаменитое. И что же?

— На Ближнем Востоке оно стало весьма символичным. В свое время, говорят, Айман аз-Зауахири сказал: «В следующий раз мы отрежем им пути к бегству».

Воцарилась тишина. Кэрри вызвала не слишком радостные воспоминания у ньюйоркцев.

— Что с фургоном? — напомнил Саул. — Ты вроде как поняла, где его искать?

— Да, — подтвердила Кэрри. — Допустим, цель — «Эмпайр-Стейт-Билдинг» или Бруклинский мост… неважно. Самолет террористы не используют, они взяли фургон, начиненный взрывчаткой. Думайте. Какой тип взрывчатки они бы применили?

— Ну конечно же! — Саул хватил ладонью по столу. — ГМТД. Они прилетели сюда самолетами, проходили таможенный контроль. С собой они не привезли ничего.

— ГМТД, — повторил Козловски. — Гексаметилентрипероксиддиамин. Так и знал, что когда-нибудь им воспользуются. Он дешевый и мощный. Его легко сварганить из трех доступных бытовых химикатов, которые можно купить в магазине, не привлекая внимания. Ну конечно, ГМТД и еще удобрения… как все просто.

Он оглядел своих людей за столом — те согласно кивали.

— Есть одна загвоздка, — вставила Кэрри.

— Знаем. Вещество на выходе получается жутко нестабильное. И очень летучее. Малейший толчок или скачок температуры в сторону плюса и — БА-БАХ! — Гиллеспи щелкнул пальцами. — Готовить его при комнатной температуре крайне опасно.

— Я понял, на что намекает мисс Мэтисон, — сказал Козловски. — Единственный способ сохранить взрывчатку до нужного момента — поместить ее в холодильник.

— Точно. Проверим все бруклинские склады, оснащенные холодильными установками, — сказал Саул. — Фургон найдется неподалеку.

— Есть еще вариант, — добавил Козловски. — Взрывчатку могут хранить в одной из квартир или в офисе «Петра».

— Об этом я тоже подумала, — сказала Кэрри. — Если они прячут взрывчатку в холодильниках — а их понадобится чертова уйма, потому что нужна тонна ГМТД, чтобы снести объект вроде Бруклинского моста, — то и электричество они жгут сверх всякой меры. Обратимся в энергоснабжающую компанию, проверим, нет ли скачков в потреблении электричества по какому-либо из известных нам адресов. Если есть, то искать будем там.

— Беру это на себя. Разбужу этих гадов, все равно «Кон-Эд» никто не любит, — сказал Гиллеспи, направляясь к телефону.

Кэрри взглянула на часы: четвертый час ночи. Она поймала на себе взгляд Козловски.

— Неплохо, Кэрри, — широко улыбнулся капитан. — Если вдруг решите покинуть ЦРУ, считайте, в Нью-Йорке вас ждет вакансия.

— Запомню, капитан, — ответила Кэрри и глянула искоса на Саула. Тот сидел, уткнувшись в экран ноутбука.

Минут сорок спустя один из офицеров возбужденно подскочил на месте.

— Есть! — воскликнул он и поспешил к столу. — Фургон припаркован на стоянке у охлаждаемого склада в Ред-Хуке. Мы отправили туда наших людей — просто посмотреть, не идти на контакт. Один из новобранцев заметил машину, сказал, что они закрасили логотип фирмы «Петра фитнес» на борту и заменили его рекламой пиццерии. Впрочем, подмену легко вычислить.

— Далеко этот Ред-Хук? — спросил Саул.

— От склада со взрывчаткой до Бруклинского моста по скоростной автостраде Бруклин — Квинс меньше четверти часа. До Манхэттена — десять минут.

Саул взглянул на Козловски.

— Что дальше?

— Нам понадобятся еще ресурсы, — ответил капитан, вставая из-за стола и вынимая из кармана сотовый. — Надо позвонить комиссару.

— Кто-то сказал «ресурсы»? — произнес мужчина в сером костюме. Он только что вошел в офис, а следом за ним — человек шесть в костюмах и еще двадцать в форме военного образца и куртках с люминесцентной надписью «ПОЗ» (Подразделение по освобождению заложников). — Я старший специальный агент Сандерс, — представился он Кэрри и Саулу.

— Отлично, — еле слышно пробормотал Гиллеспи. — Федералы тут как тут.

Сандерс приблизился к Кэрри.

— Вы, должно быть, Мэтисон. Та самая барышня, по чьей вине мы здесь. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

— То же могу сказать и о вас, — парировала Кэрри.

— Они выдвигаются, — сказала Леонора, указав на экраны, где были видны здание с офисом «Петра фитнес» и стоянка. Камера следила за местом с крыши дома через дорогу.

Из здания вышли двое. В одном — несмотря на размытую и увеличенную картинку — опознали Басама аш-Шакрана, иорданского торгового представителя. Вторым был неизвестный водитель арабской внешности. Вдвоем они забрались в фургон «Петра фитнес».

На часах было 9:46. Кэрри потерла глаза. Она всю ночь не спала, и впереди ее ждал долгий день. Кэрри только что вернулась из туалета, где, запершись в кабинке, приняла лекарство, а после плеснула себе в лицо воды из-под крана.

— Предположим, они едут в «Уолдорф», — произнес Саул. — Каким путем будут добираться?

Гиллеспи пожал плечами.

— Быстрее всего — через Шор-Парквей до скоростной автострады Гованус и дальше по Бруклинскому мосту.

— То есть мы не знаем, что будут взрывать: мост или отель? — произнес один из людей Сандерса.

— Нет, знаем, — возразила Кэрри. Машина на экране скрылась из виду. — Это не тот фургон, что взорвет мост. Этот едет в гостиницу.

— С воздуха наблюдение есть? — спросил Сандерс.

— Вон там, — ответил Козловски и показал на экран, где было видно движение на Бруклинском мосту. — Наш вертолет высоко, его не услышат. Видите фургон? — Он пальцем ткнул в грузовик в потоке машин.

— Постоянно за ними следить не получится, — предупредил Саул. — «Хвост» заметят.

Грузовик тем временем свернул направо, в сторону шоссе.

— Они это тоже знают. Вот, смотрите: они сейчас на Белт-Парквей. Похоже, едут прямиком на Манхэттен.

— Можем устранить угрозу прямо сейчас, — предложил Сандерс. — Поставим на дороге заграждение, и мои снайперы решат проблему. Террористы даже близко к «Уолдорфу» не подберутся.

Козловски поморщился.

— Не стоит…

— Как только устраните эту команду, — вклинилась Кэрри, — другая сразу обо всем узнает. Или, по-вашему, в Нью-Йорке нет прессы? Спугнете вторую группу — и пиши пропало, потеряем их след. А если эти двое в машине заметят заграждение — что тогда? Вам нужны жертвы среди гражданских? Мы ведь не знаем, что у них в фургоне. Пара фунтов С-4 — и на Парк-авеню разразится настоящий ад. Террористов надо брать живыми.

— Мисс Мэтисон, — уставился на нее Сандерс. — Вы тут просто наблюдатель.

— Вот я за вами и наблюдаю, специальный агент, — отрезала Кэрри.

Гиллеспи фыркнул, сдерживая смешок.

— Полегче, мальчики и девочки, — повысил голос Козловски. — В отеле с ночи сидят две команды «Геркулес»: бывшие «Морские котики», члены отряда «Дельта», ЦРУ… Они двумя этажами выше номера Джихан. Через дорогу в офисе «Ю-би-эс» на Сорок девятой сидит еще одна команда, и четвертая — в офисе «Федэкс» на Парк-авеню. Плюс, как только начнется мероприятие, сотрудники местного департамента полиции перекроют весь квартал — мышь не проскользнет.

— А как насчет этой… Джихан? Вы уверены, что она в отеле? — спросил Сандерс.

— У нас картинка с камер наблюдения в коридоре. Вот, глядите, — ответил Гиллеспи, указывая на монитор. — Она вошла в номер в 12:17 и пока не выходила.

— Покажите запись, как она вошла, — попросил Козловски.

— Отмотай на ноль часов шестнадцать минут, — передал Гиллеспи одному из офицеров-техников.

Тот вбил команду на клавиатуре — картинка на экране сменилась изображением коридора в шестнадцать минут первого. Из лифта вышла стройная стильная женщина с длинными светлыми волосами. Подошла к номеру. — Стоп.

— Знаете ее? — спросил Сандерс у Кэрри.

— Да, она двойной агент из Бейрута.

— Тогда уж тройной, — буркнул Саул.

— Точно она? Без сомнений? — настойчиво спросил Сандерс.

— Да, это Дима… то есть Джихан. Только в парике.

— И все, она больше не выходила из номера? — спросил Козловски.

— Нет, — ответил офицер. — Вчера Джихан заказала завтрак в номер, чтобы принесли после одиннадцати. Похоже, она сова.

— Хорошо, следите за номером в оба, а заодно за коридором и за ее звонками, за всеми, — распорядился Козловски. — Если что, сразу — сразу же! — дайте мне знать. Не бойтесь отвлечь меня.

— Как насчет двух других подозреваемых? Египетский врач и Гхаддар, ливанский предприниматель. Есть что по ним? — спросил Саул, отрываясь от монитора.

— Ведем постоянное наблюдение, — ответил Гиллеспи. — Египетский врач, конечно, любит пообщаться с пьянчужками с Десятой авеню, а так, в общем и целом, эти двое подозрений не вызывают.

— Фургон, — напомнила Кэрри. — Где он сейчас?

Гиллеспи взглянул на монитор с картинкой с вертолета.

— Похоже, это Форт-Гамильтон. Видите воду? — сказал он, указав на бухту. — Скоро они будут на мосту Веррацано.

— А вторая машина? — спросил Сандерс. — Охлаждаемый склад? ГМТД?

— Понадобится ваша команда по спасению заложников, — сказал Козловски. — Беда в том, что мы не знаем, кто следит за взрывчаткой. Знали бы, подкараулили бы эту сволочь Абделя Яссина и устранили его.

— То есть мы потеряли его? — уточнил Саул.

Козловски покачал головой.

— Два дня мы следили — вдруг он купит сотовый — и мониторили все звонки в районе между кварталами Мидвуд и Флэтбуш. Пока — ничего.

— Как думаете, — обратился Сандерс к Кэрри, — когда он сделает ход?

— Во второй половине дня, ближе к вечеру. Террористы не хотят спугнуть власти поспешными действиями, до начала мероприятия и, собственно, их операции. Вице-президент должен прибыть в «Уолдорф» в двадцать тридцать пять. Так что Яссина и его подельников следует ожидать на складе после шести вечера.

— Где этот склад? — поинтересовался Сандерс.

— В квартале Ред-Хук, Бруклин. Это промзона, прямо на побережье, — ответил Козловски.

— Утром отправим туда людей под прикрытием, — сказал Сандерс. — Устроим ловушку.

— Никакой формы, значков или еще чего, что вызовет подозрения, особенно среди местных. Если они поднимут тревогу, плакала наша операция, — предупредила Кэрри.

— Чего это вы так местных боитесь? Они что, помогать нам не станут? — спросил Сандерс.

Козловски криво усмехнулся.

— Помните фильм «Касабланка»? Там Хамфри Богарт рассказывал нацистам о некоторых районах Нью-Йорка, куда даже немецкой армии не следовало соваться.

— Ну и что?

— А то, что он назвал Ред-Хук.

Их было двое: Басам аш-Шакран и еще один мужчина, опознать которого сразу не удалось. На мониторе было видно, как они выгружают из машины предмет, с виду похожий на завернутую в полиэтилен беговую дорожку, относят ее к служебному входу гостиницы и кладут на тележку.

— Первый — это Басам, — сказала Кэрри.

— А второй кто? Его брат? — спросил Гиллеспи.

— Да, двоюродный, Мохаммед ас-Салман. Взгляните, — сказала Леонора.

Все подошли к ее компьютеру, на монитор которого она вывела статью из нью-йоркской газеты с фотографией: двое мужчин в костюмах и имам. В статье говорилось о пожертвовании в фонд местной мусульманской общины.

— Это Мохаммед, — указала на кузена Леонора.

— Вы угадали, — заметил Козловски, глянув на Кэрри.

Они переключились на собственную камеру слежения гостиницы. Двое загрузили тренажер в служебный лифт, однако на девятнадцатом этаже только один из подозреваемых вышел из кабины и покатил беговую дорожку на тележке в сторону спортзала.

— Мохаммеда вижу, — сказал Козловски, — а где тогда Басам?

— Смотрите. Упаковка на тренажере нарушена, — указала на экран Кэрри.

Все уставились на монитор, на который выводилось изображение из коридора перед номером Димы.

— А вот и Басам, — указал на экран Гиллеспи. Аш-Шакран постучался в номер к Диме.

— Что это у него в руках? Вещмешок?

— Вещмешок, — мрачно подтвердил Гиллеспи. — Но что в нем?

Дверь номера тем временем открылась. В коридор быстро выглянула женщина в светлом парике и впустила аш-Шакрана. Повесила на ручку снаружи табличку «Не беспокоить» и закрыла дверь.

— Что дальше? — спросил Сандерс, кладя трубку. Он только что отправил в Ред-Хук команду по спасению заложников.

— Ждем, — ответила Кэрри.

— Чего?

— Когда Мохаммед вернется.

— Если вернется.

— Никуда он не денется, — заверила Сандерса Кэрри.

Она догадывалась: одному человеку подобраться к вице-президенту через кордон Секретной службы, даже используя элемент неожиданности, просто невозможно. А Дима стрелять не будет. Только не она. Значит, кузен Басама точно вернется в отель.

Козловски созвонился с Томом Рэйденом, командиром команды «Геркулес», той самой, что засела в «Уолдорфе»: камера показывала, как они готовят снаряжение. Рэйден был шести футов ростом, стриженный под машинку блондин с плечами как у лайнбэкера. Козловски велел спецназу приготовиться. Так или иначе, через пару часов им предстояло выдвигаться.

— Что там в Ред-Хуке? — спросил капитан у Сандерса.

— Мы связались с миссис Перес, владелицей склада, теперь внутри двое наших. Через дорогу есть склад автомобильных запчастей — мои люди отправились туда под видом строителей и сейчас монтируют скрытые камеры. На крышах засели снайперы, до критического момента их никто и не увидит. Вот-вот будет картинка с камер, — сказал Сандерс. — Еще мы обо всем уведомили Секретную службу, — добавил он. — Таков уж протокол. Вице-президент постарается держаться прежнего расписания.

— Может, еще на всякий случай и дорогу заблокировать? — предложил Козловски.

— Стоит показаться фургону террористов, и ему уже никуда не свернуть, — ответил Сандерс. — Два грузовика заблокируют улицу с обоих концов, как только в дело вступим мы.

— Отлично, — кивнул Козловски. — Картинку бы, да поживее.

— А когда ваши люди войдут в номер, — спросил Саул, — мы что-нибудь увидим?

— Надеемся, — ответил Козловски. — У двоих на шлемах — камеры. Изображение, понятное дело, будет скакать, но это лучше, чем ничего.

— Пошел сигнал, — заметил Сандерс, указав на два монитора. На один из них выводилось изображение с камеры через дорогу от рефрижерированного склада: это было бетонное здание без окон и с колючей проволокой по периметру крыши.

— Натуральная крепость, — пробормотал один офицер из Антитеррористического бюро.

Вторая камера следила — сверху и под углом — за припаркованным через дорогу фургоном, на борту которого имелся наспех нанесенный логотип пиццерии «У Джованни».

— А эту камеру вы куда засобачили? — спросил Козловски.

— На телефонный столб, — ответил человек Сандерса.

— Сколько времени? — спросил кто-то.

— Первый час, — ответил Гиллеспи, глянув на часы.

— День будет долгий, — вздохнул Сандерс.

Два офицера из Антитеррористического бюро — мужчина и женщина — принесли коробки с бутербродами и прохладительными напитками. Все принялись за еду, послышались разговоры.

— Вот он, — с набитым ртом сказала Кэрри, указывая на монитор с изображением с камеры через дорогу от офиса «Федэкса».

— Кто?

— Мохаммед. Кузен.

Мужчина в коричневом костюме направился ко входу в «Уолдорф».

— Меткий глаз, — заметил Козловски. — Кузен-то переоделся.

Мохаммед тем временем вошел в гостиницу. Камера наблюдения в отеле показала, как он минует вестибюль и входит в лифт. Минутой позже он вышел из него, разминулся с горничной — замаскированным агентом Антитеррористического бюро — и постучался в дверь номера.

— Теперь им остается только ждать, — подытожил Козловски.

— Как и нам, — добавил Саул.

— Где он оставил фургон? — спросил Сандерс.

— Скорей всего на многоуровневой стоянке, потом вернулся под землей, — ответил Козловски. — Мои люди в штатском проверяют все стоянки в центре города, ищут его фургон.

— Пусть будут осторожны, — предупредил Саул. — Машина может быть заминирована.

— Мы это учли, — ответил Козловски. — Эвакуируем всех и пришлем саперов.

Через полчаса поступил звонок от одного из офицеров в штатском.

— Фургон нашли, он в «Квик-парк» на западной стороне Пятьдесят шестой улицы, около Девятой авеню, — сообщил Козловски.

— К машине пусть не приближаются, — напомнил Саул. — Сначала надо эвакуировать всех со стоянки и подождать, пока мы не закончим в «Уолдорфе».

— Это я и приказал своим людям.

— Вот он, гаденыш, — произнес один из фэбээровцев, указав на монитор.

— Точно он? — спросил Гиллеспи.

— Он, он, — подтвердил Козловски, сверяясь с фотографией на столе. — Абдель Яссин. С возвращением на вечеринку. Кстати, с кем это он?

— Не знаю, — ответила Кэрри. — Но скажите своим не убивать его. Если он из местной ячейки «Аль-Каиды», то может стать ценным источником информации. Вдруг получится накрыть весь гадюшник?

— А вот и они, — сказал Гиллеспи, когда фургон на экране скрылся из виду; машина двигалась на восток, позади нее низко над горизонтом, прямо над линией крыш нависло солнце. Еще чуть-чуть и стемнеет.

— Время? — спросил Козловски.

— Семнадцать двенадцать, — отозвалась Леонора, глядя на часы.

— Пусть ваши люди приготовятся, — сказал Козловски Сандерсу.

— И ваши тоже, — ответил Сандерс, который разговаривал по телефону.

Козловски оповестил Рэйдена и его команду, а заодно — переодетых офицеров в «Уолдорфе». Затем велел полицейским закрыть периметр — замкнуть кольцо вокруг нескольких прилегающих к отелю кварталов, — но не приближаться к «Уолдорфу».

— Как только я скажу «начали», никто — никто! — не должен войти или выйти из «Уолдорфа», — предупредил капитан.

Все пристально следили за двумя мониторами. На одном была картинка с камеры через дорогу от рефрижерированного склада, на другой — с камеры в коридоре у номера Димы. Девушка и двое иорданцев не суетились. На полу номера над Димой офицеры Козловски установили датчики шума, однако террористы вели себя подозрительно тихо. Техник, правда, доложил, что несколько раз снизу доносились щелчки — значит, злоумышленники заряжали и проверяли оружие.

К складу тем временем подъехал фургон с логотипом пиццерии, из него выбрались двое: Яссин и неизвестный мужчина ближневосточного типа, оба в белых комбинезонах. Достав из кузова тележку, они направились внутрь здания.

— Всем на позицию, — скомандовал Сандерс по телефону. — Взять их!

Из здания через дорогу высыпал отряд из десяти человек в полной спецназовской выкладке, вооруженных штурмовыми винтовками «HK-33», и в куртках с желтой люминесцентной маркировкой «ФБл. Они разделились на две группы и встали по сторонам от двери склада.

На крыше здания, откуда вышел штурмовой отряд, засело, по меньшей мере, два снайпера. Остальных членов команды и два цементовоза Кэрри не видела, но, судя по словам Сандерса, который трещал по сотовому, они как раз занимали позиции, блокируя выезды из Ред-Хука.

Козловски с Гиллеспи переглянулись, и капитан позвонил Рэйдену.

— Начали, — сказал он. — Дело за тобой, Том.

Гиллеспи позвонил по сотовому офицерам нью-йоркской полиции, оцепившим кварталы у гостиницы.

— Поехали, — сказал он.

Две команды «Геркулес» отправились вниз по лестнице на этаж, где располагался номер Димы. Вот в коридоре на нужном этаже показался первый из штурмовиков, затем остальные. Их вела офицер, переодетая горничной. В руке она сжимала «беретту» калибра девять миллиметров.

Штурмовики в кевларовых брониках, вооруженные винтовками «М-4-А-1» и короткоствольными дробовиками, встали по обе стороны от двери в номер Димы.

— Капитан, скажите, чтобы Джихан не убивали, — попросила Кэрри Козловски. Тот не ответил; он не отрываясь смотрел в монитор. «Горничная» постучала в дверь.

В то же время двое арабов покинули склад, толкая перед собой тележку, на которой в шесть слоев стояли большие картонные коробки.

Столько ГМТД Кэрри ни разу не видела. Это же, наверное, целая тысяча фунтов!.. Похоже, цель подрывники выбрали серьезную.

Фэбээровцы бросились к ним: целясь из винтовок, они криками велели остановиться и отойти от тележки. Арабы пораженно замерли.

Потом иорданец, Яссин, сунул руку в карман, и Кэрри сообразила: у него там сотовый! Он сейчас всех взорвет! Надо убить его!

Снайпер выстрелил ему в голову. Тележка покатилась. Кэрри сжалась в ожидании взрыва: сейчас коробки опрокинутся, и все взлетит на воздух. Штурмовая команда погибнет! Кэрри словно в замедленном режиме наблюдала, как падает тележка. Сейчас рванет…

Двое штурмовиков тем временем застрелили второго араба.

Только бы не попали в коробки! Если хоть одна пуля пробьет картон и заденет содержимое…

У всех на глазах тележка опрокинулась, коробки рассыпались, и наружу вывалилось нечто белое… ГМТД.

Ничего не произошло. Слава богу, взрывчатка не успела нагреться. Кэрри выдохнула.

Фэбээровцы окружили груз и два тела.

— Оба мертвы, — сообщил Сандерс.

Агентам несказанно повезло, оставалось побыстрее вернуть взрывчатку в холодильник. Не успела Кэрри додумать эту мысль, как из динамиков прозвучал голос «горничной»:

— Уборка номеров. — Сказав это, офицер отошла от двери, покинув линию огня.

— Приходите позже, — ответила Дима, не открывая двери.

Рэйден кивнул своему человеку, и тот вставил в паз на панели у двери карточку — универсальный ключ — и взялся за ручку. Когда огонек на панели загорелся зеленым, он толкнул дверь.

— Я же сказала: позже, — произнесла женщина в номере.

Дима направилась к двери. В комнате с ней был сообщник, Басам аш-Шакран. В руках он сжимал винтовку «AR-15». При виде штурмовиков Дима завопила.

Камера на шлеме первого бойца показала, как Басам нырнул в сторону и выстрелил. Его кузен пальнул в Рэйдена; пошла стрельба, плотная и оглушительная. Камера упала на пол, и все увидели косое изображение номера.

Неужели Рэйден мертв? А остальные? Что происходит?

Кэрри только и видела мельтешение ног.

Через несколько секунд все закончилось.

— Ничего не вижу. Что с Димой? Она жива? — кричала Кэрри.

Гиллеспи орал в трубку мобильника, приказывая оцепить территорию. Сандерс пролаял что-то в трубку своего телефона, обращаясь к Секретной службе. Козловски смотрел в монитор и по сотовому слушал доклад с места.

— Черт, жива она или нет? — снова крикнула Кэрри.

Козловски обернулся к ней. Его лицо застыло, будто маска.

Диму отвезли в квартал Ленокс-Хилл, в отделение неотложной помощи ближайшей больницы. Кэрри, Саул и Козловски на служебной машине помчались на Парк-авеню, на Семьдесят седьмую улицу. В больнице они сразу наткнулись на бойцов команды «Геркулес», сопровождавших командира: Рэйден получил пулю из «AR-15».

Кэрри пробежала мимо них, к нише под охраной полицейских. Офицеры задержали ее.

— Джихан там? — спросила Кэрри.

— Впустите ее, — велел Козловски, и вдвоем с Кэрри они миновали кордон. У каталки, на которой неподвижно, открыв глаза, лежала Дима, стояли медсестра и моложавый врач — они делали заметки на экране компьютера.

— Она мертва? — спросила Кэрри.

— Ее привезли мертвой, — обернувшись, ответил врач. — А вы кто, родственница?

— Нет, просто знакомая, — ответила Кэрри, глядя на Диму. Блузка на ней была расстегнута, между грудей натекло много крови. Зачем, зачем она пошла на это? Она ведь тусовщица, почти не верующая. Во что она играла? Кто втянул ее в это?

Не в силах смотреть на обнаженную грудь Димы, Кэрри накрыла ее простыней. Потом вернулась к Рэйдену, окруженному штурмовиками. Прямо над сердцем у него темнел здоровенный синяк размером с ладонь взрослого мужчины.

— С вами все хорошо? — спросила Кэрри.

Рэйден кивнул.

— Слава богу, есть кевлар. Если бы не броник, пропала бы моя задница.

— Тебе не в задницу стреляли, — заметил один из бойцов, и все дружно захихикали.

— Это вы Мэтисон? — спросил Рэйден.

— Да.

— Простите, нам пришлось ее застрелить. Мне жаль…

— Мне тоже. К Диме были особые вопросы.

Покинув закрытую ширмой нишу, в которой разместили Рэйдена, Кэрри увидела Дэвида Эстеса: вместе с Саулом, Козловски и Сандерсом они смотрели телевизор, что висел на стенном кронштейне возле сестринского поста. На экране Кэрри увидела мэра, Кассани и самого комиссара полиции.

— …хочу подчеркнуть, — говорил мэр, — как сильно я благодарен за отличную работу Нью-Йоркскому бюро по борьбе с терроризмом в содружестве с их коллегами из ФБР. Ими был ловко раскрыт и ликвидирован заговор террористов против нашего города. Никто не пострадал: ни один офицер, ни один гражданский. Не пострадала и собственность города. Это превосходный пример того, как мы ежедневно защищаем жизни граждан.

— Говорит так, будто сам все провернул, единолично, — пробурчал Сандерс.

— Он же политик, — напомнил Саул. — Приписывать себе чужие заслуги — его профессия.

— Час назад он еще ни о каком заговоре не знал, — поморщился Сандерс. Глянув на Кэрри, он заметил: — Кстати, вы были правы: террористы нацелились на Бруклинский мост. В фургоне мы нашли схемы закладки взрывчатки.

— Как они намеревались взорвать мост? — спросил Саул.

— Оставив фургон возле одной из опор.

— Это сработало бы?

— Понятия не имею, — пожал плечами Сандерс. — Спросите у инженеров, но… чем черт не шутит. Взрыв в самый час пик, посреди вечера, убил бы кучу народа.

Эстес посмотрел прямо на Кэрри.

— Ты как? — спросил он.

— Дима погибла, — ответила Кэрри. — Я хотела допросить ее: осталось много вопросов, Дэвид, — сказала она, глядя ему в глаза. — Много вопросов.

Эстес огляделся.

— Здесь есть, где поговорить с глазу на глаз? — спросил он у одной из медсестер.

— В конце коридора часовня, — ответила та.

— Пошли, — сказал Эстес Кэрри.

— Может, и мне с вами? — предложил Саул, глядя им вслед.

— Мы на минутку, Саул, — ответил на ходу Эстес. Они с Кэрри зашли в пустую комнату, где стояли складные стулья, а на полках у дальней стены — распятие и менора.

— Мне надо было с тобой увидеться, — признался Эстес. — Многое обсудить.

— Сейчас не до этого, Дэвид. Правда. Я ведь знала Диму, хорошо знала. Это была глупенькая тусовщица, любительница выпить и закадрить состоятельного мужчину. Она и с нами-то из-за денег работала. Диме плевать было на веру джихадистов, на бред про рай для смертников. Она мечтала захомутать роскошного богатого папика. За каким чертом она приехала? Ради чего? Скажи мне.

— Не знаю, Кэрри. Зато нам ясно: ты не оставишь это дело, пока во всем не разберешься.

Кэрри тяжело вздохнула.

— Это ты верно сказал. А приехал-то зачем?

— Хотел тебя увидеть. — Эстес огляделся. — Здесь оставаться нельзя. У меня номер в «Нью-Йорк палас», это на Мэдисон. Комната 4208, с видом на собор Святого Патрика и Рокфеллеровский центр.

— Я тебе что, турист, Дэвид? Плевать мне на виды.

— Послушай, — сказал он, глядя на часы. — Мне еще надо встретиться с Кассани, мэром и ребятами из Секретной службы. Порой моя работа просто ад. Я искренне завидую тем, кто подо мной, кто делает настоящую работу. В общем, приходи ко мне позже, поговорим.

— Так и оставишь меня у Ерушенко в отделе? Тебе я, может, больше и не нравлюсь, но он-то меня хочет.

— Поговорим, — повторил Эстес, направляясь к двери.

Кэрри и Саул сидели в модернистском баре при отеле «Марриот». Близилась полночь, однако народу собралось прилично: бизнесмены, невероятно стройные холеные девушки. Шум стоял такой, что не слышно было телевизор в баре (показывали самые яркие моменты из игр НБА).

— Не расскажешь? — спросил Саул.

— Нет, — ответила Кэрри, гоняя дольку лайма в бокале с «Маргаритой». — Тебя чувство вины замучает: мол, как это ты не вмешался!

— Ты бы не хотела, чтобы я вмешивался?

— Нет. Не хотела бы.

Чуть в стороне раздался взрыв хохота. Кто-то выкрикнул:

— Нет, ты видел этот двухочковый Дуэйна Уэйда? Офигенный бросок!

— Брось, Кэрри. Я ведь сказал: просвети Дэвида, а не заводи с ним интрижку.

— Нет никакой интрижки, — отрезала Кэрри, все еще гоняя лайм в бокале.

— Тогда что между вами?

Кэрри посмотрела на Саула в упор.

— Не твое собачье дело. Что бы я там ни сделала — что бы тебе ни мерещилось, — мы спасли людей. Много людей. Может, даже кого-то, кто пьет сейчас в этом баре. И все это благодаря мне, Саул, так что не надо нотаций. Я их не заслужила.

— Да, — признал Саул, отпивая скотч, — не заслужила. Ты совершила подвиг. Все мы совершили.

Кэрри тряхнула длинными белокурыми прядями.

— Нам повезло. Я вся прямо сжалась, когда эти фэбээровцы в Ред-Хуке принялись палить в террористов. Попади хоть одна пуля в ГМТД, и половина Бруклина взлетела бы на воздух.

— В нашем деле без удачи никак. Наполеон как-то сказал, что променял бы умных генералов на везучих.

— Так то Наполеон! — ответила Кэрри, похлопав Саула по руке. — Не надо опекать меня, Саул. Мне и одного папаши хватает. Если бы мне предложили выбор: попасть в плен к талибским палачам или заново прожить свое детство, я бы задумалась. И надолго.

— Про твое детство мне неизвестно… и ты права, я слишком сильно тебя опекаю. Похоже, работа в ЦРУ — это моя тебе медвежья услуга. — Он перевел взгляд на экран телевизора: показывали моменты из игр Леброна Джеймса. — Он тебе нравится?

— Дэвид? Ну да, меня к нему тянет, но не зацикливайся на этом. Я ведь совсем не так проста, — сказала Кэрри, допивая коктейль.

— Знаю, знаю. Сегодняшний успех — твоя заслуга. Кстати, опекаю я тебя не только из чувства вины. Просто ты хороша. Чертовски хороша в своем деле.

Кэрри схватила со спинки стула пальто.

— Дело еще не закрыто. Осталось слишком много вопросов. Знаешь, что мне предстоит?

Саул кивнул.

— Бейрут, — сказал он.

— Вот видишь, — положила она ему руку на плечо. — Ты меня понимаешь.

— А что Эстес?

— Это уже вопрос на шестьдесят четыре миллиона долларов.

— Будь осторожна, — сказал Саул и жестом попросил официантку подлить ему скотча.

— А что? Чего мне бояться?

— Того, что ты ищешь.

Кэрри на такси отправилась в отель «Нью-Йорк палас», где во внутреннем дворике стояли украшенные гирляндами деревья. Входя в вестибюль с большой декорированной лестницей, Кэрри чувствовала себя, будто пьяница, что мотается от одного отеля к другому. Кто бы составил путеводитель по отелям для пьяниц? Они же проводят в местных барах времени больше, чем кто бы то ни был.

Кэрри сразу прошла к лифту и поднялась на сорок второй этаж. Постучалась в дверь номера 4208. Дэвид Эстес открыл ей: без пиджака и галстука, с бокалом красного вина в руке.

— Ты прав, — заметила Кэрри, проходя в номер и снимая пальто. — Из окна виден Рокфеллеровский центр.

— Что пить будешь? — спросил Эстес.

— В мини-баре есть текила?

— Сейчас гляну, — сказал Эстес и подошел к дверце мини-бара. Вернулся он с маленькой бутылочкой «Хосе Куэрво». — Лед?

— «Куэрво», — поморщилась Кэрри. — Вот жмоты. А с виду такое приличное заведение… Ладно, твое здоровье.

Кэрри открыла бутылочку и приложилась к горлышку.

— Твое здоровье, — сказал Эстес и отпил вина.

Он отставил бокал, обнял Кэрри и притянул к себе. Страстно поцеловал, скользнул руками вниз по спине, прижал к себе еще крепче. Кэрри ответила на поцелуй и тут же отстранилась.

— Так ты об этом поговорить хотел? — спросила она. — Может, сначала деньги на комод положишь?

— Сама знаешь, я о тебе другого мнения. Постоянно думаю о тебе, и брак мой распался по твоей милости. Ты для меня кто угодно, только не шлюха.

Кэрри присела на диван. Отсюда она видела офисное здание: кое-где в окнах, несмотря на поздний час, горел свет.

— Послушай, Дэвид, ты мне нравишься, мне нравится спать с тобой. Я и сейчас тебя хочу, но мы ведь не просто люди. Мы коллеги и работаем в таком месте, где все вокруг — шпионы. Отношения не удастся сохранить в тайне. Что ты предлагаешь?

Присев в кресло напротив, он подался вперед, положил руки на колени.

— Сам не знаю. Я хочу тебя, и дело не только в сексе. Как думаешь, чем это для нас закончится?

— Уж точно не добром. — Кэрри кивнула. — Ни для меня, ни для тебя. Домохозяйки из меня не выйдет, ты со мной просто повесишься. Я оперативник ЦРУ, и у меня куча вопросов без ответов. Пришла пора все прояснить.

Эстес глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Пожалуй, я еще выпью, — сказал он.

— И я, — добавила Кэрри.

Эстес принес из мини-бара две бутылочки «Грей гус» и разлил водку по стаканам со льдом.

— За что пьем? — спросил он, протягивая один Кэрри.

— За правду.

— Степень магистра в Гарварде я честно заслужил. Veritas[12], — произнес Эстес, и они выпили. — Ну, выкладывай.

— Прежде чем поговорим о нас, я должна признаться: дерьма накопилось столько, что даже не знаю, с чего начать. Взять хотя бы Бейрут.

— Бейрут, — задумчиво кивнул Эстес. — А что с Бейрутом?

— Черт подери, Дэвид, ты же умный человек. Ты не поверил в бредовый отчет Филдинга, как и Саул, но вытурил меня из НСС. Зачем? Потом я нарыла отредактированные материалы: отчеты из отделений в Бейруте и Дамаске. Что еще хуже, у Филдинга одиннадцать телефонных номеров, по трем из которых он месяцами с кем-то общался, а потом записи об этих звонках стерли из базы данных. Кстати, знаешь, когда их стерли?

— Неужто когда тебя выслали из Бейрута?

— Как ты узнал? — Кэрри пристально посмотрела на Эстеса.

— Догадался. — Он посмотрел ей в глаза. — Дело плохо.

— Почему? Кто имеет право стирать записи из базы данных АНБ?

— Важно другое: зачем их стерли.

— Ты мне веришь? — прошептала Кэрри, кладя руку ему на колено.

— Да, — ответил Эстес и накрыл ее руку своей. — Черт, — он поморщился и отвернулся.

— Так кто это?

— Не знаю, но Филдинг и директор Уолден знакомы очень давно.

— Лучше было меня сразу уволить? Да?

— Нет, ты нужный игрок на поле. Саул в тебя верит, Кэрри. Это со мной все сложно.

— Потому что я тебе нравлюсь?

Эстес отвернулся, посмотрел на горизонт. Некоторое время они с Кэрри сидели в молчании.

— Есть еще кое-что, — сказала она наконец.

— Что?

— Та девушка, Дима. Сначала она работала с Филдингом, потом со мной.

— И что?

— Забудем на время о странностях в конфликте между суннитами и шиитами, «Аль-Каидой» и «Хезболлой», между двумя группами, которые, по определению, не могут работать вместе. Забудем про сирийцев и иранцев, про все, что было после Аббассии, потому как ничего из этого не имеет смысла. Так вот, я знала Диму лучше, чем Филдинг. Я держала ее, когда она, пьяная, не могла стоять. Это была забавная и сексуальная девушка, которая, как и любая женщина в мире, знала: красота ее не вечна. Она отчаянно искала… мужика. Сама признавалась, что если ей удастся захомутать богатого и хотя бы не отвратительного папика, то она ему все мозги через член высосет. Так скажи, Дэвид, с какой стати ей обращаться в джихадисты? Терроризм и Дима — две несовместимые вещи.

— Ты права, — согласился Эстес. — Хочешь вернуться в Бейрут?

— Я просто обязана туда вернуться. За ответами.

— А как же мы с тобой?

— Между нами ничего быть не может. Принципиально. Иначе одному из нас придется оставить службу. Я не оставлю, — Кэрри покачала головой, — и тебе не позволю.

— Я тебе тоже не позволю уйти, — поморщился Эстес.

— Вот видишь, мы с тобой две неприкаянные души.

— Не ты разрушила мой брак, Кэрри. Я сам и моя работа. Я сам…

— Veritas, — сказала Кэрри и допила водку.

— Значит, вот как… — Эстес оглядел номер. — Уютно здесь.

— Идеальная обстановка для супружеской измены, — кивнула Кэрри.

— Дело ведь не только в сексе, сама знаешь. Мне даже лестно: что такая юная и привлекательная женщина нашла во мне? — Он помялся. — Впервые за долгие годы я вновь ощутил себя живым. Охренительное чувство, да?

— Да, мне тоже понравилось.

Кэрри подошла к Эстесу, присела к нему на колени и поцеловала.

— Так и знал, что вернешься, — сказал Верджил, — ни минуты не сомневался. Погоди немного.

Отключив сигнализацию, он вставил в замочную скважину универсальный ключ, постучался и самую малость приоткрыл дверь. Проверил, не осталась ли включенной еще какая сигнализация, сунул внутрь, будто зажженную свечу, радиочастотный датчик и только потом перешагнул порог.

Квартира располагалась на четырнадцатом этаже высотки, что стояла на улице Леонардо да Винчи в современном районе Вердун. Жилище принадлежало Ране Саади, ливанской актрисе и модели, которая прославилась на Ближнем Востоке благодаря роли в фильме о любви и жизни работниц бейрутского салона красоты. Согласно данным, которые Джимбо передал Кэрри на флэшке, Филдинг звонил Ране по меньшей мере дважды в неделю. Верджил утверждал, что Филдинг и Рана то и дело показывались вместе на вечеринках или общественных мероприятиях.

Кэрри прошла в квартиру следом за Верджилом. Тот, приложив палец к губам, стал искать при помощи датчика скрытые микрофоны и камеры, проверять светильники, стационарные телефоны, розетки. Пока он работал в комнатах, Кэрри, надев резиновые перчатки, прошла в спальню, обыскала там стол и комод, порылась в дорогом нижнем белье. Заглянула в шкаф с одеждой и обувью. При этом она старалась возвращать вещи, которых касалась, на место.

— Чисто, — шепнул Верджил и очень-очень тихо добавил: — Но все равно не разговаривай.

Кэрри кивнула. Она на ощупь нашла на верхней полке шкафа фотоальбом и, запомнив, как он лежит, уселась с ним на пол, открыла первую страницу. Тем временем Верджил расставлял во всех комнатах микрофоны и скрытые камеры: под наблюдением должен был оказаться каждый уголок во всех комнатах. Как говорится: в каждой дырке — по затычке.

Кэрри просматривала альбом: большей частью фотографии Раны, ее карьера, начиная с модельной (в юности) и заканчивая ролями в телесериалах и кино. Вот она, тощая девочка с длинными каштановыми волосами, позирует с щенком на руках, а вот — брюнетка, секс-бомба в платье с большим вырезом на обложке «Спесиаль» и на постерах для фильмов.

Увидев один из снимков, Кэрри так и застыла.

На нем Рана позировала для журнальной рекламы «Аишти», сети магазинов дорогой женской одежды. Вместе с еще двумя моделями — такими же невероятно стройными и стильными — она стояла в торговом центре «Эй-би-си». И одной из этих моделей была Дима. Подписи на снимке не стояло, но напечатали его в студии. Кэрри аккуратно отклеила краешек снимка от страницы альбома и на «рубашке» увидела надпись: «Франсуа Абу Мурад, улица Гуро». Кэрри знала, где это — в квартале Геммайзех, что в районе Ашрафия. Кэрри приклеила фото назад к странице и сняла его на камеру мобильника.

Выходит, Рана и Дима знали друг друга. Работали вместе?

Больше ничего достойного внимания Кэрри в альбоме не нашла. Тогда она вернула его на место и принялась рыться в карманах одежды в шкафу. Только под конец, в бархатном жакете, она нашла сотовый. Кэрри отнесла телефон Верджилу.

Верджил кивнул и взломал сотовый Раны со своего телефона, на котором была установлена программа, позволяющая хакнуть любой телефон с расстояния в несколько метров. Верджил перевел мобильник Раны в режим «раб», чтобы через спутник отслеживать, подслушивать и читать любые звонки и сообщения. Когда Верджил вывел на экран абонентский номер, они с Кэрри переглянулись. Филдинг по этому номеру не звонил. И если уж Рана оставила этот телефон дома, значит, она им не пользуется в повседневной жизни. Тогда для чего он ей?

Верджил взглянул на часы: они провозились в квартире почти сорок минут. Времени осталось не так уж и много. Кэрри вернула телефон на место и прошла в гостиную, к столу, который Рана, видимо, использовала в качестве письменного, и принялась рыться в ящиках. Она как раз копалась в чековой книжке и счетах, когда ей пришло сообщение от третьего члена команды, Зияда Атауи. Боец «Ливанских сил», маронитского ополчения, он давно работал на Кэрри. (В этот приезд она втайне ото всех в бейрутском отделении — особенно от Филдинга — сколотила собственную команду: из Зияда и Верджила.)

В сообщении Зияд написал: «поел у боба». Закусочная «У Боба» была популярной точкой на площади Сассина, что в нескольких кварталах отсюда. Значит, Рана покинула ресторан и может вернуться домой в любую минуту. Кэрри показала сообщение Верджилу — тот кивнул. Пора было уходить.

Они покинули квартиру Раны, и Верджил аккуратно включил сигнализацию. Через несколько минут на оживленном проспекте они разделились. Верджил отправился в «Ирокез», новое убежище на улице Независимости близ мусульманского кладбища. Оттуда он собирался следить за Раной. Кэрри же поймала такси и отправилась до корниша — пальмовой аллеи вдоль набережной, — чтобы встретиться с Джулией-Фатимой. Выбираясь из машины, Кэрри надела черный платок.

Фатима — в черной абайе и вуали — дожидалась ее возле отеля «Мовенпик»; неподалеку туристы фотографировали торчащие из воды Голубиные скалы и бьющие в них волны.

— «Дражайший мой друг, afdal sadeeqa, лепестки ромашки, благословленные ночной прохладой», — сказала на арабском Кэрри, обеими руками пожимая руку Фатиме.

— Ибн ‘Араби, — узнала строчки Фатима. В ее глазах зажегся свет. — Ты цитируешь Ибн ‘Араби!

— «Она лекарство — и болезнь», — хором продекламировали обе женщины.

— Мне тебя так не хватало. Прости, — извинилась Кэрри.

— Я боялась, что ты уже никогда не вернешься.

— Вернулась бы, рано или поздно. Твоя подсказка спасла жизни людям. Многим людям. Знай: ты совершила чудесный поступок.

Взявшись за руки, словно школьницы, они пошли по набережной. Долетающий с моря бриз шелестел листьями пальм. На волнах играли солнечные блики.

— Правда? — переспросила Фатима. — Так мне теперь верят?

— Ты для наших теперь на вес золота. Ну а… — Кэрри помялась. — …у тебя как дела?

— Плохо. Порой кажется, что муж хочет меня убить. Иногда думаю, что лучше быть собакой, чем женщиной.

— Не надо, habibti, не говори так. Как мне тебе помочь?

Фатима остановилась и посмотрела на Кэрри из-под вуали.

— Хочу развестись и уехать в Америку. Большего мне не надо.

— Inshallah, я сделаю все возможное. Клянусь.

— Не клянись, Кэрри. Если говоришь, что поможешь, значит, поможешь. Как вышло, что тебя снова пустили в Бейрут?

— Благодаря тебе, — ответила Кэрри и крепче сжала руку Фатиме. — Правда.

— Тогда и я рада, что помогла.

Они остановились у киоска с мороженым, чтобы купить себе по рожку.

— Есть новости? — спросила Кэрри, на ходу принимаясь за мороженое.

Фатима снова остановилась и наклонилась к Кэрри.

— На юге что-то затевается. С израильской стороны границы.

— Еще теракт?

Женщина покачала головой.

— Не просто теракт. Провокация. — Фатима огляделась. — Они, похоже, готовы к войне и скоро ее начнут.

— Где случится теракт?

— Точно не скажу. Аббаса отправляют на юг, в ливанское поселение близ границы, Бинт-Джбейль. Эта деревня — настоящий лабиринт, ловушка для сионистов. Больше я ничего не знаю.

— Ладно. У меня еще просьба, — сказала Кэрри, доставая айфон. — Взгляни, пожалуйста. — Они отошли в сторону, к волнолому, и Кэрри показала визовую фотографию Димы. — Ты ее знаешь? Видела когда-нибудь?

Фатима мотнула головой, и тогда Кэрри открыла фотографию Раны.

— Как насчет нее?

— Это Рана Саади, ее все знают.

— Ты с ней встречалась? Аббас не упоминал ее?

Фатима снова покачала головой.

— Ничем не могу помочь, прости.

— Не волнуйся, я все равно рада видеть тебя.

Фатима пристально посмотрела на Кэрри.

— Ты не забудешь про обещание?

— Не забуду.

Кэрри поднялась на второй этаж здания колониальной эпохи на улице Гуро, в студию, где за стеклянной дверью в крохотной приемной, за ультрасовременным столом сидела очень симпатичная девушка-секретарь.

— Бонжур. Вам назначено? — спросила она.

— Я уже звонила. «Аль-Джадид», помните? — Кэрри протянула секретарю поддельную визитку с логотипом телеканала.

— Да, помню. Франсуа… то есть мсье Абу Мурад… в студии. Я скажу ему, что вы пришли.

Кэрри тем временем принялась разглядывать фотографии на стенах: снимки для журналов моды и не только, даже несколько фото девушек со спины, в одних трусиках-бикини. Мэтр заставил ждать себя пятнадцать минут, просто чтобы показать, как он занят и какая он важная персона. Затем пришел лично и, провожая Кэрри в студию, на ходу извинился.

— Я думал, вы придете с бригадой, — признался он, входя в комнату с ширмами, софитами и высокими окнами с видом на старинные здания колониальной эпохи через дорогу.

Франсуа Абу Мурад был очень низкого роста: не совсем карлик, но ниже пяти футов. Волосы носил длинные, на манер старых рок-звезд.

— Мы сначала проводим ознакомительную встречу, — соврала Кэрри. — Чтобы время зря не тратить.

Они сели в режиссерские кресла. Между ними на небольшом столике стояли бокалы и бутылка минералки «Сохат».

— Карьеру я сделал просто головокружительную, — сразу заявил Абу Мурад.

— Да, вижу. Вам нравятся женщины?

— О да, очень. — Фотограф ухмыльнулся, глядя прямо на грудь Кэрри. — Они от меня, кстати, тоже без ума.

— Ну, низенькие уж точно… или те, кого вы снимали для журналов, — заметила Кэрри, открывая крышку ноутбука и ставя компьютер на столик. Она вывела на экран фотографию с Раной, Димой и третьей, неизвестной, моделью.

— Это что еще такое? — резко спросил Абу Мурад.

— Вы знаете этих женщин? Рану и Диму? А третья — кто?

— Мариэль Хилаль. Любительница, — ответил фотограф и покачал головой.

— Любительница? Не профессионалка? Она довольно красивая.

— Она не хотела taneek[13], — ответил Абу Мурад, намеренно употребив вульгарное слово. — Без этого работу не получишь. — Он пожал плечами.

— А эти две?

— Рана — умница. Я снял ее для тридцати двух обложек, для рекламы. Конечно, я ее знаю. Даже лучше, чем родная мать.

— Как насчет Димы? — Кэрри указала на своего бывшего информатора. — С ней вы тоже знакомы? Только не говорите, что не спали с ней. Видите ли, я тоже знала Диму. В плане выбора партнеров она была не больно-то щепетильна.

— Дима Хамдан. Что с ней?

— Это ваш снимок?

— Сами знаете, что мой, — ответил фотограф, глядя на Кэрри так, будто у нее вдруг выросла вторая, очень страшная, голова. — Чего хотите?

— Насколько близки они были с Раной?

— Дружили вроде бы. И почему вы говорите о Диме в прошедшем времени? Что-нибудь случилось?

— Дима погибла.

— Какого шайтана вам надо? Вы кто такая? Вы не из полиции, значит… из Sûreté Nationale?[14] — Фотограф вскочил с места, но даже так оставался ниже сидящей Кэрри. — Лучше уходите, мадемуазель.

— Если я уйду, то придут люди, которые вам понравятся еще меньше. — Она сунула руку в сумочку. — Так что давайте сразу разберемся.

Некоторое время оба они молчали. В свете, что лился из окон, танцевали пылинки. Кэрри даже казалось, будто она слышит, как они, оседая, шуршат.

— Это как визит к стоматологу, — произнес наконец Абу Мурад.

— С которым лучше не затягивать, — поддержала метафору Кэрри, не вынимая руки из сумочки.

Глядя на нее, фотограф вернулся на место.

— Запугать меня хотите? — спросил он.

— Зачем? Вы же ливанец, сами понимаете: с вами всякое может случиться. — Намек получился прозрачный: ливанская политика — жестока и опасна. Окажешься не в том месте не в то время, и тебя могут убить.

— Чего вам? — нахмурился Абу Мурад.

— Расскажите о Ране и Диме. Насколько они были близки?

— Они знали друг друга. Или вы о сексе?

Это что-то новенькое. Диме вообще-то нравились мужчины.

— Рана с Димой были любовницами?

— Какое-то время. Pour de rire, забавы ради. Им обеим по-настоящему нравились мужчины. По-знакомились девчонки еще до приезда в Бейрут.

— Вот оно как, — обронила Кэрри. Филдинг не упоминал в досье Димы, что она не коренная бейрутка. — И откуда же они приехали?

— С севера. Дима из Хальбы, Рана — из Триполи. Говорит, будто она росла в тени Часовой башни.

Хальба и Триполи — суннитские территории, не христианские. Какого черта Дима связалась с Соловьем, сирийцем-алидом? Получается, в Бейруте она только притворялась христианкой, членом партии «14 марта», но зачем? Алиды, как и «Хезболла», относятся к шиитам. Будь Дима хоть христианкой, хоть сунниткой, Соловей был бы ей врагом. В Ливане пересекаться с представителями другой конфессии — все равно что с завязанными глазами переходить Калифорнийскую скоростную автостраду.

— Это ведь суннитские территории, — осторожно произнесла Кэрри.

Фотограф кивнул.

— Хотите сказать, что Дима и Рана — суннитки? — уточнила Кэрри.

— Я? Я вообще молчу, просто фотографирую женщин. Красивых женщин. C’est tout[15].

— Они об этом никогда не говорили?

— Только не со мной, — ответил Абу Мурад, доставая пачку «Голуаз блонд» и закуривая.

— Но вы догадывались, что они суннитки. Вы знали, что Дима входила в партию «14 марта»?

Фотограф пожал плечами.

— Я с моделями о политике не разговариваю. Только о фотографии и… — Он сплюнул табачную крошку. — …enculer[16].

— Чуть больше месяца назад Дима пропала. Куда она делась?

— Это вы шпион, вот и скажите.

— Даже не догадываетесь?

— La adri, — пожал плечами Абу Мурад. То есть «без понятия». — Спросите у Раны, вдруг она знает.

— Тогда расскажите о ней. Она принадлежит к какой-нибудь из группировок?

— Не знаю. А знал бы — не сказал. — Он ухмыльнулся.

— Поверьте, при желании я могу вас разговорить. — Кэрри отобрала у него сигарету и воткнула ее тлеющим кончиком фотографу в щеку.

— Аааааай! — взвыл тот и отпрыгнул. — сука бешеная! — вскрикнул он по-арабски.

Плеснув себе на ладонь минералки, Абу Мурад смочил обожженную щеку.

Вбежала девушка из приемной.

— Скажи ей, пусть убирается, — приказала Кэрри Абу Мураду. — И чтобы без глупостей.

— C’est о’кей, Ясмин, возвращайся на место. Правда, — сказал он девушке.

Помедлив секунду, та вышла.

– Сука! Не смей больше так делать, — сказал фотограф Кэрри, морщась и пальцами ощупывая ожог.

— А ты не вынуждай меня. Ну так что, — повторила Кэрри, — Рана состоит в какой-нибудь группировке?

— Не знаю. Спроси у нее самой, — насупился фотограф.

— С кем она встречается?

— Ты расследуешь гибель Димы? — помедлив, спросил Абу Мурад. — Дело в этом, да?

Кэрри кивнула. Тогда фотограф глянул в окно.

— Не могу поверить, что она умерла. Она мне нравилась.

— И мне тоже.

— La pauvre. — Он нахмурился. «Бедняжка». — Дима завела себе нового хахаля, из Дубая. — Абу Мурад потер большой палец об указательный, мол, клиент был богатенький. — Я его, однако, не видел ни разу. Думал, Дима уехала к нему. Ее и правда все потеряли. Бедная Дима.

— У Раны тоже есть хахаль?

Абу Мурад кивнул.

— Американец. Тоже, наверное, богатый. — Он снова усмехнулся. — Рана — товар не из дешевых.

— Знаешь, кто этот хахаль?

Услышав ответ, Кэрри поняла: бейрутское отделение слили.

— Чего ты меня спрашиваешь? Сама не знаешь? Он из ЦРУ.

Это было старинное здание на холме, с видом на городок Бебнин и море. Наведавшись в местный salon tagmil (салон красоты), единственное место на Ближнем Востоке, где женщины понимали выгоду того, что они — женщины, поскольку могли узнать все обо всех, — Кэрри узнала, что родители Димы погибли. Правда, у нее остался дядя (со стороны отца). Вскоре Кэрри уже сидела в гостиной с престарелой женщиной по имени Маджида — или тетушка Маджида — и пила охлажденный чай со льдом, розовой водой и кедровыми орехами (по ливанской моде). Они устроились на диване, лицом к балкону. Сквозь открытые застекленные двери в гостиную проникал солнечный свет. Кэрри пришла в джинсах, свитере и хиджабе. Представилась американской подругой Димы. О смерти Димы она не сообщила; все равно ФБР держало имена террористов в тайне от прессы.

— Она не говорила, что ее отец, Хамид Али Хамдан, работал на «Аль-Мурабитун»? — спросила по-арабски тетушка Маджида.

— Говорила, — соврала Кэрри.

Во время гражданской войны «Аль-Мурабитун» был самым сильным суннитским ополчением. Этого в досье Димы не упоминалось, да и сама она никому ничего такого не рассказывала.

— Он бился плечом к плечу с Ибрагимом Кулайлатом. В восемьдесят втором его убили израильтяне, да упокоит Аллах его душу, и да сгниют эти обезьяньи и поросячьи дети в аду. Дима была тогда еще совсем ребенком, ей пришлось нелегко без отца.

— Да, разумеется, — пробормотала Кэрри, оглядываясь.

Просто невероятно! Дима — прожженная тусовщица, которая знала всех и могла быть кем угодно в христианском Северном Бейруте — родилась и выросла в консервативном суннитском городке.

— Денег не было. А потом еще ее мать заболела раком. — Тетя покачала головой.

— Как же она выжила?

— Ей помогали: бабушка, я. Правда, потом Дима сбежала в Бейрут, и больше мы о ней не слышали.

— Почему она оставила Хальбу?

— Знаете эту знаменитую актрису Рану? Ее по телевизору показывают.

— Рана Саади? — переспросила Кэрри, лихорадочно соображая: выходит, тот снимок в альбоме Раны — не просто на память о работе!

— Она самая. Отец Раны и бедный Хамид Али, да упокоит Аллах его душу, вместе служили в ополчении. Рана приехала из Триполи и забрала Диму с собой: девочки хотели стать моделями. Я предупреждала племянницу: мол, останься, в Бейруте полно христиан и неверующих. Много того, что для мусульман — haram[17]. Отговаривала как могла, но Дима сказала:

«У меня, кроме внешности, больше ничего нет, тетушка. Это мой единственный шанс чего-то добиться в жизни. И потом, со мной будет дочь друга моего отца».

— С какой стати Рана приехала за Димой?

— Ikram. Долг чести. На гражданской войне Хамид Али спас жизнь отцу Раны.

— Men fathleki, простите, я понимаю, что ее отец, да упокоит Аллах его душу, был героем, но сама Дима вроде в политике не разбиралась… и не была сильно набожной. Дима не придерживалась мусульманских традиций… ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Тетушка Маджида резко посмотрела на Кэрри.

— Она прекрасно знала, кто ее отец и кто она сама, alhamdulillah[18].

— Да-да, конечно, Allahu akbar, — пробормотала Кэрри.

— Allahu akbar, — строгим тоном повторила тетушка.

Итак, Дима была сунниткой, которая сильно отдалилась от корней.

Кэрри возвращалась в Бейрут на «пежо» Верджила. Она ехала на юг по прибрежной трассе. Слева тянулись поля и скопления домов, справа — за домами — море.

«Разве мы сами не отщепенцы?» — произнес Саул, когда Кэрри разговаривала с ним прошлой ночью по зашифрованной спутниковой линии.

— Бейрутскую контору слили. На ней можно ставить крест, — доложила Кэрри.

— Все так плохо? — спросил Саул. Его голос из-за шифрования звучал слегка смазано.

— Даже гламурный фотограф знает, что Филдинг — из ЦРУ, вот и думай: плохо дело или нет.

— А Дима?

— Она из Хальбы. Странно, что эта пикантная информация не указана в досье.

— Так она суннитка? — Саул всегда понимал ее с ходу, за что и нравился Кэрри.

— Как раз сейчас это проверяю. Получается, сорванный теракт в Нью-Йорке — еще большая загадка, чем мы думали. Стали бы шииты помогать суннитам? А если верить Филдингу, то Дима вообще была христианкой. Где смысл?

— Мы что-то упускаем, — сделал вывод Саул. — А что с этой Раной?

— Она тоже с севера, из Триполи. Вероятно, суннитка. Они с Димой знали друг друга: их отцы вместе служили. Занятно, правда?

— Соображения есть?

— Похоже, Рана замешана в деле.

— Да, похоже на то. Что еще нарыла?

— Они были отщепенками. Обе.

— Разве мы сами не отщепенцы? — произнес Саул, напомнив о беседе перед отъездом Кэрри.

Он заехал за Кэрри, собираясь отвезти ее в международный аэропорт имени Даллеса. Ехать, в принципе, было недалеко.

— В Бейруте держись подальше от конторы, особенно от Филдинга, — предупредил Саул. — Иначе так ничего и не выяснишь.

— Что, если мы столкнемся с ним? В Бейруте порой бывает тесновато.

— Скажи, что участвуешь в операции с «доступом по особому разрешению». — Такие операции санкционировались лично директором ЦРУ, действия их участников скрывались даже от сотрудников с доступом к самой секретной информации (включая начальников отделений). — Если Филдинг начнет возбухать, сошлись на меня или Дэвида Эстеса. Никто в бейрутском отделении не должен знать, что ты вернулась в Ливан.

— Кроме Верджила.

— Да, кроме него. Но и к нам, в Лэнгли, ты за помощью обратиться не сможешь. Будешь сама по себе.

— Мне не привыкать.

Сказав это, Кэрри вспомнила белый домик на Фаррагут-авеню в Кенсингтоне, и как соседи перестали разговаривать с ними после того, как отец купил большой дом на колесах и припарковал его на подъездной дорожке. Когда же соседи спросили, зачем ему трейлер, отец ответил: дескать, он погрузит в него семью и отправится на Великие озера, смотреть на чудо. Вспомнила, что им с Мэгги было не с кем играть: в гости никто не заглядывал, да и сами они не могли пойти к соседям — вдруг отец позовет. От матери помощи было не дождаться, а Мэгги все время просилась на улицу. В доме постоянно царила тишина, и сестры прятались ото всех — словно безумие передавалось, как грипп.

— Порой мне кажется, что тебе нравится работать в одиночку, — заметил Саул.

— Я всегда была отщепенкой.

— Все мы такие. Спасибо работе.

— И ты? Ты тоже отщепенец?

— Шутишь?! Хоть на секунду вообрази, каково было мне, единственному мальчику из ортодоксальной еврейской семьи, расти в Каллиопе, что в Индиане, среди белых ретроградов? В пятидесятых и начале шестидесятых? Мои родители чудом пережили холокост и сделались вконец ортодоксальными. Цеплялись за веру, за Бога, словно за край обрыва над пропастью. Мой отец держал аптеку, но во всем городке мы такие были одни. Будто марсиане. Меня не пускали на христианские праздники в школе, отгородили от всего, что родители считали хоть мало-мальски гойским или идолопоклонническим. Я рассорился с ними, желая произнести клятву верности, потому как на флагштоке, видишь ли, сидел маленький металлический орел. Мне даже в бейсбол играть не разрешали, а ведь игра мне нравилась. Просто начиналась она с молитвы Христу. Все мы отщепенцы, Кэрри, но работа сплачивает нас, таких одиноких.

Кэрри подъезжала к Библосу — городку, в котором родилось слово «Библия», — когда позвонил Верджил. Впереди она уже видела сосредоточенную на средиземноморском побережье старую часть города: белые дома на холмах, церкви и мечеть.

— Есть попадание, — сказал Верджил.

— Говори.

— Эта наша актриска звонила по тому самому мобильнику. Я отследил звонок через базу данных несуществующего агентства. Помог твой дружок Джимбо. Умеешь заводить поклонников, Конфетка!

Несуществующим Верджил назвал АНБ, потому что в Вашингтоне долгое время в шутку расшифровывали эту аббревиатуру как «А Нет таких и не Было», дескать учреждение — секретное дальше некуда.

А Конфеткой он назвал Кэрри, памятуя о песне Нила Даймонда «Сладкая Кэролайн».

— Хорош трепаться, Верджил, — сострила в ответ Кэрри. — Кому она звонила?

— Твоему старому другу. Певчему птаху.

Господи боже! Соловью! Тахе ад-Доуни. Круг замкнулся: Дима — Соловей — Рана. Оставалась, правда, еще третья девушка с фотографии, Мариэль.

— О чем они говорили?

— Вечером расскажу. На том же месте? В четверть девятого?

Верджил не хотел ничего говорить по сотовому. «То же место» — парк напротив представительства ООН в районе Хамра. От названного времени следовало отнять еще сорок пять минут, то есть Верджил будет ждать Кэрри в условленном месте в половине восьмого, в 19:30.

— Ясно, до встречи.

— Ma’al salaama[19], — насмешливо добавил Верджил и повесил трубку.

Ведя машину вдоль береговой линии и глядя на отраженные в воде солнечные блики, Кэрри ощущала себя донельзя хорошо. Она словно парила в воздухе, как ястреб. И хотя она еще не отыскала все кусочки головоломки, те, что уже имелись, встали на свои места. Все шло просто великолепно. Благостное чувство охватило Кэрри, будто она погрузилась в горячую ванну. Она приблизилась к причинам происходящего, к тому, кто за всем этим стоит. Неизвестный скрывался за занавесом, что навис над Бейрутом подобно горам. Все шло к завершению, словно в сексе, когда дело близится к оргазму — блаженство еще не наступило, но ты чувствуешь приближение пика.

Кэрри ехала вдоль возделанных полей по прибрежному шоссе, делившему Библос на две части: старую и более современную, — и думала, не взять ли перерыв, отдохнуть. Посмотреть достопримечательности: крепость крестоносцев или римские руины? Или вообще снять номер в прибрежном отеле? Это ведь так хорошо: выбраться на пляж, босыми ногами пройтись по песку, устроиться в шезлонге, чтобы официант подносил тебе «Маргариту», глядеть, как чайки парят над водной гладью, высматривая рыбу…

Так, собралась, живо! Кэрри одернула себя, выпрямилась. Когда она последний раз принимала лекарство? Похоже, близится очередной заскок, и душевный подъем — ненастоящий.

Твою мать!

Соберись, Кэрри, сказала она себе. Это не ты, это все твоя болезнь, от нее в голову лезут левые мысли. Думай, думай о Ране. Она дружила с Димой, спит с Филдингом и вот позвонила Соловью.

В голове будто коротнуло. Только не сейчас! Надо сосредоточиться и мыслить трезво. Нельзя поддаваться приступу. Что за бред, какой пляж?! Кэрри давно не принимала клозапин. Пора наведаться в аптеку. Срочно в Бейрут, пока лавочка не закрылась!

И надо держать ушки на макушке. Прошлый раз, когда Кэрри имела дело с Соловьем, ее чуть не схватили. Соловей не из тех, с кем можно позволять себе слабину.

И кто эта третья модель с фотографии? Очередная загадка. Кэрри взглянула на часы.

Если поддать газу, то еще можно будет успеть в аптеку до закрытия, а потом встретиться с Верджилом. Найти Мариэль Хилаль.

Кэрри тряхнула головой, обогнала плетущуюся по дороге машину и помчалась вперед.

Час был поздний, аптека уже закрывалась, когда Кэрри наконец добралась до залитой неоновым огнем улицы Нахле. Она протянула аптекарю — ливанцу средних лет с венчиком седых волос — старый рецепт. Тот лишь бегло взглянул на бумажку.

— Рецепт просрочен, мадемуазель.

— Вот, держите новый. — Кэрри положила на стойку двести долларов. Аптекарь взглянул на взятку, но к деньгам не притронулся. — Men fathleki, — добавила Кэрри.

Ей даже не пришлось изображать отчаяние во взгляде и голосе.

Аптекарь глянул на дверь, потом смахнул деньги с прилавка. Спрятал их в карман и отошел в подсобку, а Кэрри припомнила, что сообщил Верджил: завтра Рана встречается с Соловьем в Баальбеке, городке со знаменитыми римскими развалинами, в долине Бекаа. Это километрах в восьмидесяти пяти к северо-востоку от Бейрута. Придется Кэрри вместе с Верджилом и Зиядом ехать туда же.

Наконец вернулся аптекарь. Он принес две упаковки таблеток.

— Вы ведь понимаете, что у вас серьезные проблемы? — намекнул он.

— Да, знаю, shokran, — поблагодарила его Кэрри.

— Вам бы провериться. Побочные эффекты могут быть очень тяжелыми.

— Да, да. Я уже несколько лет принимаю эти препараты, и ничего, — сказала она, мысленно ругая и поторапливая аптекаря: мол, гони уже чертовы колеса!

Сердце колотилось с бешеной скоростью, огни и силуэты за окном превращались в мешанину подвижных узоров. Если Кэрри прямо сейчас не примет таблетку, она за себя не отвечает. Возьмет и убьет плешивую сволочь.

— Имейте в виду, мадемуазель: больше я просроченный рецепт не приму. Понимаете?

— Я все понимаю. Спасибо вам огромное! — сказала Кэрри, а про себя подумала: на что это он намекает? На минет? Ну же, отдай таблетки!

— Доброй ночи, мадемуазель, — произнес аптекарь, вручая наконец Кэрри заветное лекарство в полиэтиленовом пакетике.

— До свиданья. — Схватив клозапин, Кэрри не оглядываясь поспешила к выходу.

Она забежала в соседний продуктовый магазинчик за бутылкой воды. Как раз в этот момент аптекарь опустил ставни на окнах. Запив таблетку, Кэрри посмотрела на часы: десятый час. Город готовился к ночной жизни: на переполненных машинами дорогах гудели клаксоны.

Ну все, теперь можно и на поиски Мариэль отправляться.

Абу Мурад дал адрес: улица Мар Юсефа в Бурдж-Хамуде, армянском квартале. Это был шестиэтажный дом на людной улочке всего в нескольких кварталах от мэрии. На первом этаже, прямо рядом с парадной дверью, располагалась закусочная; над улицей кто-то растянул красно-сине-желтый армянский флаг. Кэрри вскрыла дверной замок при помощи кредитной карточки.

Лестничный колодец (лифта в доме не было) пропах жареным мясом; свет в темном коридоре с наступлением ночи не зажигался. У нужной квартиры Кэрри включила подсветку на телефоне и прочла написанное от руки на косяке имя: не Хилаль, даже близко на него не похожее. Кэрри прислушалась к тому, что происходит внутри: кто-то смотрел по телевизору сериал о красивой журналистке, которая, по сюжету, разводилась.

Кэрри постучалась. Никто не ответил. Тогда она подождала немного и постучалась еще раз — дверь открыли.

На пороге стояла худощавая женщина лет сорока, с мелированными светлыми волосами, в джинсах и футболке с логотипом местного ночного клуба «ВО18».

— Aiwa, в чем дело? — поинтересовалась она по-арабски.

— Я ищу Мариэль, — ответила Кэрри.

— Не понимаю, о ком вы. Здесь нет никакой Мариэль.

— Подождите, мадам. Мы с ней и с Димой Хамдан подруги. Мне нужно повидаться с Мариэль, срочно.

— Говорю же: здесь ее нет.

— Вы «Кинду» смотрите? — спросила Кэрри, имея в виду сериал. — Мне она тоже нравится.

Женщина кивнула.

— Хороший сериал, — сказала она, закрывая дверь. — Простите, ничем не могу помочь.

— Погодите! Можете хотя бы передать ей сообщение? Мариэль грозит опасность, — сказала Кэрри, ступая за порог, чтобы хозяйка не могла закрыть дверь.

— Да кто вы такая?! Убирайтесь! Не знаю никакой Мариэль Хилаль!

Попалась! Кэрри пристально посмотрела на женщину. Слава богу, вовремя приняла клозапин, иначе не заметила бы ее прокола.

— Я не называла Мариэль по фамилии. Откуда же вы знаете ее полное имя?

Женщина нахмурилась. Огляделась, словно в поисках оружия.

— Если прямо сейчас не уйдете — вызову полицию, — предупредила она.

— Валяйте. — Кэрри скрестила руки на груди. — Вы что-то скрываете, и полиция вам здесь точно не нужна.

Чуть помедлив, хозяйка выглянула в коридор — убедиться, что Кэрри пришла одна. Потом впустила незваную гостью в прихожую. Обе женщины постояли немного в неловком молчании, затем хозяйка провела Кэрри в гостиную.

— Откуда вы знаете Мариэль?

— Я знаю Рану и Диму.

— А Диму откуда знаете?

— По «Ле-Грей». Еще у нас общий знакомый, фотограф Франсуа Абу Мурад… нас вообще многое сближает.

Женщина что-то прикинула в уме.

— Говорите, Мариэль грозит опасность? В каком смысле?

— Вы сами знаете, иначе не пытались бы ее защитить. Мне надо побеседовать с Мариэль. — Была не была, решила Кэрри. — Дима погибла, мадам.

Женщина пораженно уставилась на нее.

— Погибла? Как так?!

— Мне надо поговорить с Мариэль. Это очень, очень срочно.

— Вы американка? — пригляделась к ней хозяйка.

— Да. Меня зовут Кэрри. Я друг.

— Ждите здесь, — сказала она и удалилась в спальню. Наверное, пошла звонить Мариэль.

Странно, думала Кэрри, оглядываясь: она не заметила в квартире ничего армянского, даже изображений горы Арарат. Сама хозяйка — скорей всего родственница Мариэль — точно не армянка. Тогда с какой стати обитает здесь, в Бурдж-Хамуде? Видимо, дружит с местной диаспорой, которая сразу предупредит ее, если появится подозрительный чужак.

А Мариэль просто прячется у родственницы.

Тем временем на экране Кинду запугивал мужчина в деловом костюме.

Наконец хозяйка вернулась.

— Она встретится с вами сегодня, после полуночи, в клубе «ВО18». Приходите одна, или говорить Мариэль не будет. — Женщина нахмурилась. — Простите, ей приходится быть осторожной.

— Ничего, Мариэль правильно поступает. Ей грозит серьезная опасность.

Клуб «ВО18» располагался в районе Карантина, зажатый между рекой Бейрут в узком бетонном русле и бухтой. В прошлом этот район назывался La Quarantaine и служил лагерем для беженцев — уцелевших в армянской резне в Турции во время Первой мировой. Позднее, в дни гражданской войны в Ливане, здесь разместили лагерь для палестинцев. Сегодня — промышленную зону, в которой, как ни странно, открыли самый эксклюзивный ночной клуб во всем городе.

Снаружи «ВО18» напоминал бетонный космический корабль. Спускаясь по пандусу, Кэрри, которая успела смотаться домой и переодеться в вечернее платье и самые высокие шпильки, какие нашла у себя в гардеробе, гадала, достаточно ли у нее открыты ноги. В такие места прилично не одеваются.

Музыка внутри звучала так громко, что даже вибрировали стены.

Не успела Кэрри пройти фейс-контроль — двух шестифутовых вышибал, — как ее приобнял за талию мужчина в пиджаке «Хьюго Босс» и спросил: не желает ли она выпить «Джонни Уокер блю»? В клубах такой напиток мог стоить до пятисот долларов.

— Может, позже? — высвобождаясь, ответила Кэрри.

Удостоившись беглого профессионального взгляда охранников, Кэрри ощутила, будто побывала на приеме у гинеколога. Впрочем, ее сразу впустили, спасибо «Терани» и «Джимми Чу». Кэрри вошла в клуб.

В похожем на ангар помещении с бесконечно длинным баром толпа народа отрывалась под Криса Брауна. На барной стойке дюжина красивых девушек в ультраоблегающих мини-юбках извивалась под хриплые крики и улюлюканье.

Сногсшибательно роскошная девушка — золотые тени на глазах и пурпурная помада — бесцеремонно сунула Кэрри бокал с коктейлем.

— Какое милое личико, cherie[20]. — Она в упор уставилась на Кэрри. — Можно я тебя чмокну?

Не дожидаясь ответа, она поцеловала Кэрри взасос, просунула в рот язык. Сбитая с толку, Кэрри подумала: совсем не то что целоваться с мужчинами. Это — куда нежнее, интереснее.

— Пошли! — Девушка положила ей руку на грудь.

— Может, позже? — второй раз за вечер ответила Кэрри. Как бы такой ответ не вошел в привычку.

Она зигзагами двинулась через танцпол и вдоль стен, взглядом ища Мариэль. Ориентироваться Кэрри могла только на фотографию, и оставалось надеяться, что Мариэль после той фотосессии не сильно изменилась. Тут какой-то мужчина ухватил Кэрри за руку и поцеловал ей пальчики.

— Выпей со мной, habibti, — произнес он.

Кэрри высвободилась и пошла дальше. Музыка оглушала; кто-то выкрикнул по-арабски: мол, все еще только начинается! Мелькали лазерные лучи, кто-то прокричал, дескать, сейчас откроют крышу и станет видно звезды. Ничего подобного не произошло. Музыка сменилась: заиграл финский пауэр-метал, «Найтуиш», и публика пришла в неистовство.

В конце бара Кэрри заметила девушку, похожую на Мариэль. По пути ее раза три хватали за зад, и она чудом отвертелась от компании из трех девиц, которые плясали настолько отвязно, что груди у них чуть не выпрыгивали из декольте.

Подобравшись ближе, Кэрри окончательно убедилась, что нашла Мариэль: та выкрасила волосы в рыжий цвет, надела клубную майку «Анзар» и джинсы «Эскада», такие облегающие, что они выглядели нарисованными на ногах. В жизни Мариэль была не такой красивой, как на фото, однако ее лицо показалось Кэрри намного интереснее.

— Поговорим? — спросила на арабском Кэрри.

— Вы Кэрри? — Мариэль подалась ближе к ней.

— Тут слишком громко. Отойдем?

— Я не сойду с места, пока не удостоверюсь, что вы — это вы. Откуда была Дима? Где ее настоящая родина? — спросила на ухо рыжая.

— Хальба.

— Идемте, — сказала Мариэль, вставая с табурета и уводя за собой Кэрри.

Они долго шли до коридора, где стояла длинная очередь в туалет. Там Мариэль достала ключ, открыла боковую дверь, оглянулась — убедиться, что за ними никто не увязался, — и вошла в подсобку. В заваленном коробками помещении горела единственная лампочка, было темно. Даже здесь от гудящей музыки дрожали стены.

— Дима погибла? — спросила Мариэль.

Кэрри кивнула.

— Я знала, что так все и будет. Эти люди… — Мариэль горько покачала головой.

— Что за люди?

— Понятия не имею… Я и вас-то первый раз вижу. Знаю только, что мне грозит беда. За Диму я с самого начала боялась.

— С самого начала?

— Дима и Рана вечно играли с огнем. А Рана вообще связалась с парнем из ЦРУ.

— С Филдингом? — подсказала Кэрри.

— Он американец. — Мариэль кивнула. — Как и вы. Это он вас прислал?

— Сама как думаешь?

— Я уже не знаю, что думать. Мне страшно, вот и все. Если уж Диму убили, то и меня кончат. Вот взгляните, у меня руки дрожат.

Она подставила трясущиеся пальцы под тусклый свет лампочки.

— Месяца полтора назад Дима пропала, — сказала Кэрри. — Что произошло?

— Это все он.

— Кто?

— Ее новый хахаль Мохаммед. Мохаммед Сиддики. Дима с ним терлась.

— Он из Дубая?

— Кто это вам сказал?

— Фотограф, Франсуа.

— Этот кусок khara, лжец… Мохаммед — из Ирака, точнее из Багдада. Он соврал, будто приехал из Катара, но я-то раскусила этого пса. — Мариэль скривилась. — Поначалу Дима мне все уши прожужжала, мол, он такой хороший, и она его любит. Что он такой богатый, красивый и просто чудо в постели. Они вместе гуляли по пляжу и любовались рассветом. Все это было khara.

— А на самом деле?

— Мохаммед притворялся. Как только он завладел Димой, его словно подменили. Дима его боялась, показывала мне синяки, сигаретные ожоги на ногах. Однажды Мохаммед окунул ее головой в унитаз и топил, пока Дима не пообещала исполнять любые его приказы. Я говорила ей бежать или обратиться к хахалю Раны, церэушнику. Но Мохаммед слишком сильно запугал Диму. Бедняжку трясло от одного его взгляда. Правда, она призналась, что есть одна американка, которой вроде бы можно верить. — Мариэль взглянула на Кэрри, чье лицо наполовину скрывала тень. — Она про вас говорила?

Кэрри кивнула.

— Я ее подвела. Прости, что не успела помочь Диме. Я ее потеряла, не могла найти.

— Мохаммед увез ее в Доху, в Катар, — выплюнула Мариэль. — Не знаю, что он затеял, но Дима перед отъездом предупредила меня: прячься, не то будешь следующей.

— И ты залегла на дно в Бурдж-Хамуде? Так? Спасаешься в армянском квартале?

— Местные сразу палят чужаков и предупреждают меня. Вы никому не скажете о нашем разговоре?

Кэрри покачала головой.

— Этот Мохаммед Сиддики — говоришь, он иракец? — спросила она.

Мрачно усмехнувшись, Мариэль кивнула.

— Он врал, будто приехал из Катара.

— Как ты его раскусила?

— Семья моей матери какое-то время жила в Катаре. Я спросила Моххамеда, в какую школу он ходил: не в Дохскую ли среднюю, что близ кольцевой автодороги В? Мол, туда ходят все нормальные дети. Мохаммед ответил: да, в нее. Лжец! Любой катарец знает, что эта школа совсем в другом районе. Да и словечки Мохаммед употреблял иракские.

— Знаешь, где он сейчас?

Мариэль покачала головой.

Ну все, тупик, а сведений мало. Что бы еще спросить у Мариэль? Ясно одно: этот Мохаммед причастен к несостоявшемуся теракту в Нью-Йорке.

— Ты когда-нибудь гуляла с ними? Вы вместе фотографировались? — спросила наконец Кэрри.

— Мохаммед не хотел фотографироваться. Как-то раз Дима попросила меня сфоткать их вместе на набережной. Не успела я взять их в кадр, как Мохаммед вырвал у меня из рук камеру и разбил ее.

— Значит, его фото нет?

Мариэль покачала головой… но не сразу. Выходит, она врала.

— Фото есть, так? — надавила на нее Кэрри.

Сердце бешено колотилось. У нее словно открылся ультрачувствительный слух. Кэрри слышала, как колотятся сердца — ее и Мариэль. Слышала музыку за стенами, разговоры клиентов клуба. Господи, это все лекарство. Только не сейчас, все и так висит на волоске!

Мариэль молча отвернулась.

— Men fathleki, — взмолилась Кэрри. — Неужели Дима погибла зря? Ты даже не представляешь, как это важно.

Чутье подсказывало — и Кэрри от души надеялась на свой здравый рассудок, — что ответ Мариэль все изменит. Она будто уподобилась святому Павлу на дороге в Дамаск (сказывалась учеба в католической школе), который с трепетом ждал, что скажет ночной гость.

Посмотрев Кэрри в глаза, Мариэль будто заглянула ей в душу. Потом достала из сумочки сотовый и покопалась в его содержимом.

— Я незаметно сняла Мохаммеда. Не знаю зачем… — Она прикусила губу. — Хотя нет, знаю: чувствовала, что он погубит Диму и фотография пригодится в полиции.

Мариэль показала фото на телефоне: Дима в узких шортиках и футболке на набережной; напряженная, она обнимала стройного меднокожего мужчину с курчавыми волосами и трехдневной щетиной. Он слегка щурился на солнце, стоя вполоборота к камере. Кэрри с трудом могла поверить своей удаче. Она словно кончила, такой ее охватил восторг.

Попался, сволочь!

— Это фото пригодится, — сказала она. — Если нужны деньги, помощь…

Повисла пауза. Снаружи, из коридора доносились музыка и голоса толпы, будто шум моря в ракушке.

— Дайте адрес своей электронки, и я пришлю снимок, — нервно ответила Мариэль. — Что-нибудь еще? Я сильно рискую, встречаясь с вами здесь, в людном месте. Мне пора.

Кэрри ухватила ее за руку.

— А что Рана? Она знает Мохаммеда?

Мариэль отступила во тьму. Ее лица было почти не разглядеть — лампочка светила девушке в затылок.

— Не знаю. Ничего не знаю и знать не хочу.

— Но она точно знает сирийца, Таху ад-Доуни?

— Рана знаменита, — пожала плечами Мариэль. — Она у всех на виду, много с кем общается… бывает, люди выдают себя за ее друзей. Спросите у самой Раны.

— Она тоже в опасности, да? — спросила Кэрри.

— Мы в Бейруте. Здесь все живут над пропастью.

Вестибюль отеля «Пальмира» ломился от пальм, предметов старины и пыльной мебели, оставшейся еще со времен, когда Ливан был французской колонией. Тут пахло плесенью; место будто взяли со страниц произведений Агаты Кристи, зато из окон номеров наверху открывался изумительный вид на римские развалины. Вписавшись, Верджил и Зияд принялись разбирать оборудование и оружие в комнате с балконом и видом на колонны храма Юпитера.

Въезжая в город на арендованной «хонде-одиссей», команда Кэрри даже не думала тешить себя ложными надеждами на безопасность: всюду, на каждом доме и фонарном столбе, висели флаги «Хезболлы». Верджил отслеживал телефон Раны по GPS-навигатору, так что можно было держаться от актрисы на большом расстоянии, не попадаясь ей на глаза. Единственная проблема, как сказал Верджил, заключалась в соотношении огневой мощи.

Сколько же человек приведет с собой Соловей?

С балкона Кэрри и ее помощники осмотрели руины в бинокли, но так, чтобы солнце не бликовало на стеклах.

— Видишь ее? — спросила Кэрри.

— Пока нет, — ответил Верджил, настраивая резкость бинокля. — Ага, вот она, возле храма Вакха. Слева. Видишь?

Кэрри навела бинокль на практически целый храм древнего бога. Руины просто поражали; это был, наверное, самый обширный и лучше всего сохранившийся комплекс римских построек на Ближнем Востоке. Его возвели еще в те времена, когда Баальбек назывался Гелиополисом и служил важным местом поклонения Юпитеру, Венере и Вакху. Культ первых двух из этой троицы слился с культом местных Баала и Астарты. Храмовый комплекс был выстроен вкруг прямоугольной площади, на которой Кэрри и заметила Рану: та говорила с кем-то у колонны подле ступеней храма Вакха.

— Да, вижу. С кем она говорит?

— Отсюда не видно, но с этим типом вооруженная охрана, — ответил Верджил и ткнул Кэрри в руку. — Глянь туда: возле большого покосившегося камня, рядом с храмом Венеры.

Кэрри увидела мужчину: вооруженный «АК-47», он стоял на вершине камня. Другой — на ступенях, ведущих во двор, и еще двое — у храма Венеры.

— Я насчитала четверых.

— Какого хрена… — пробормотал Верджил. — Кто их пустил с оружием в музейный комплекс?

— А ты как думаешь? — ответил Зияд. — Они же из «Хезболлы».

— Можем их подслушать? — спросила Кэрри.

Зияд достал из чемодана параболическую тарелку-микрофон с многоканальными эквалайзерами. Установил ее и нацелил через открытую дверь балкона прямо на Рану.

— Может, и получится, — пожал он плечами. — До храма что-то около четырех сотен метров. Я настроил эквалайзеры, шансы — пятьдесят на пятьдесят.

Вручив Кэрри наушники, Зияд включил на запись видеокамеру.

Кэрри напряженно вслушивалась в беседу. Говорила Рана: что-то (слова звучали нечетко) про «него», про дополнительные меры предосторожности после (неразборчиво) в Нью-Йорке. Мужской голос ответил, дескать (неразборчиво) и «нужно сосредоточиться на Анбаре».

Кэрри резко выпрямилась.

Что-то не так. Какая связь между актрисой, которая трахается с шефом конторы ЦРУ, и провинцией Анбар? Какое до этого дело «Хезболле»? Им Ирак побоку, он нужен разве что Ирану, их спонсору. И все равно… странно это, неправильно. Рана, как и Дима, — суннитка и притворяется католичкой. Тогда зачем скармливает информацию «Хезболле»? Или сирийскому шпиону, который вообще алид?

В этот момент мужчина отошел от колонны, и Кэрри навела на него фокус.

— Это он, Соловей? — спросил Верджил.

Да, Кэрри узнала его, хотя с такого расстояния лицо сирийца видела нечетко.

— Он. Подружка Филдинга — и есть наш драный «крот».

— Мать твою в бога душу! — выдохнул Верджил. — Дэвис — шеф местной конторы, у него же ключи от царства небесного. Что он ей передал?

Нет, вопрос не в том, чту он передал, а кому он это передал. На кого он работает? Кэрри в голову пришла одна мысль: что, если Соловей — двойной агент?

Тогда вопрос стоит иначе: кто его ведет? Иранцы — через Сирию и «Хезболлу»? Или «Аль-Каида» в Ираке? Есть только один способ выяснить: допросить Рану.

Кэрри еще напряженнее вслушалась в разговор.

— Все, что касается Ирака (неразборчиво) первостепенной важности, понимаете? Вот если бы вы добрались до его ноутбука, — говорил Соловей.

— Это нелегко, — отвечала Рана. — Что с Димой?

— Операция провалилась. Готовьтесь к худшему. Кстати, у вас ведь осталась еще подруга. Мариэль.

Выходит, Кэрри права: Мариэль тоже готовятся взять в оборот.

Соловей сказал еще что-то, но Кэрри не разобрала его слов. Ад-Доуни с Раной скрылись за камнями. Вот дьявол!

— На чем Соловей приехал? — спросила Кэрри у Верджила.

— Возле рынка я заметил два внедорожника «тойота»…

Прямо возле храмового комплекса располагался небольшой рынок с сувенирными лавками и лотками с шаурмой.

— …И двух боевиков «Хезболлы» на стреме, — добавил Верджил.

— Можно их отвлечь, чтобы поставить «жучки»? — спросила Кэрри.

— Только если у тебя есть гарем шииток, — отрезал Верджил.

Зияд ухмыльнулся, блеснув золотым зубом.

— Нет, гарема у нас нет, и сама я никого соблазнять не собираюсь, — ответила Кэрри.

Она посмотрела в бинокль, как Рана с Соловьем проходят внутрь храма Вакха. Сквозь толстые мраморные стены расслышать их стало вовсе невозможно.

— Надо брать Рану.

— Что, прямо здесь? — возмутился Верджил, обведя жестом долину.

Кэрри прекрасно его понимала: они зашли на подконтрольную «Хезболле» территорию, и если что-то пойдет не так, черта с два они выберутся отсюда живыми.

— Она приехала на собственной тачке, — заметила Кэрри. На боковой улочке, ведущей к рынку, они заметили голубой седан «БМВ».

— А если она не одна? — спросил Зияд.

— Одна, одна. И на обратном пути попутчиков не возьмет. Иначе зачем было переться аж в самый Баальбек? Рана не хотела, чтобы кто-то узнал про ее тайное свиданьице.

— Надеюсь, ты права. Если завяжется перестрелка, нас, считай, изнасилуют во все щели, — сострил Зияд.

— Если Рана окажется в беде, Соловей и его люди могут вступиться за нее, — добавил Верджил.

— Я ее задержу, — вызвалась Кэрри. — После встречи Соловей вряд ли задержится, чтобы съесть шаурмы. Хоть бы он уехал прежде Раны.

— Значит, здесь мы закончили? — уточнил Верджил.

— Да, пакуем вещи. Вы двое, переоденьтесь и подпортьте Ране машину. Я постараюсь задержать ее.

Мужчины кивнули. Они достали из сумок зеленые береты с кокардами «Хезболлы», военную форму и штурмовые винтовки. Переодевшись, Верджил и Зияд принялись собирать оборудование. Замаскированные, они смогут спокойно перемещаться по городу, а если кто их и остановит — Зияд отбреет кого угодно. Кэрри тем временем будет действовать по обстоятельствам — смотря чем завершится встреча Раны и Соловья.

Наконец, собравшись, Зияд и Верджил унесли оборудование и оставили Кэрри только бинокль.

Кэрри проверила «глок-26», маленький девятимиллиметровый пистолет, который оставил ей Верджил, и убрала его в сумочку. Только бы не пригодился, только бы не пришлось стрелять, не дай бог… Кэрри навела бинокль на храм Вакха.

Соловей спешным шагом покинул строение, глянул на своих людей, и те отправились во двор. Спустя минуту из храма в зеленом хиджабе — цвет «Хезболлы» — вышла Рана.

Спрятав бинокль в сумку, Кэрри выбежала на улицу. На рынке она остановилась, притворяясь, будто рассматривает сувениры, рядом с выходом, через который, как она думала, пойдет Рана. Кэрри прикрыла лицо хиджабом, чтобы Соловей не узнал ее. Верджил и Зияд сейчас, наверное, занимались машиной Раны. После они подгонят к условленному месту минивэн «хонда».

— Как думаешь испортить ей машину? — спросила Кэрри у Верджила, когда они выезжали из Бейрута.

— Выдерну провод из катушки зажигания. — Он пожал плечами. — Машина просто не заведется.

— Потом вставишь его в гнездо, и все будет как прежде?

Верджил кивнул.

Оставалось надеяться, что их с Зиядом в форме «Хезболлы» никто не задержит.

Показались Соловей и его люди. Кэрри отошла к лотку с древностями: монеты, керамика, янтарь, украшения из серебра — предположительно из римской и финикийской эпох. (Как же, только метки «Мэйд ин Чайна» не хватает.)

— Настоящее? — спросила Кэрри у продавца, пухлого усатого мужчины.

— Сейчас покажу сертификат о подлинности из Бюро древностей, мадам!

В этот момент мимо прошел Соловей с телохранителями. Один из них посмотрел в сторону Кэрри, и у нее по спине побежали мурашки.

— Только взгляните, мадам, римские украшения! — сказал продавец, показывая серебряные браслеты с цветными стеклами.

— Подлинные? — спросила Кэрри, отходя в сторону и выглядывая в проулок.

— Сто пятьдесят тысяч ливров, мадам. Или восемьдесят пять долларов.

— Я подумаю, — ответила Кэрри, возвращая браслет на прилавок.

— Семьдесят пять тысяч, мадам, — крикнул ей вслед продавец. — Пятьдесят тысяч! Двадцать пять долларов!

Кэрри направилась к девочкам — лет десяти и семи, — продававшим мусульманские четки.

— Знаете Рану Саади, телезвезду? — спросила она.

Обе девочки кивнули.

— Она здесь! Пройдет мимо вас через пару секунд. Попросите у нее автограф. Или хотя бы поздоровайтесь.

Кэрри завела девочек в проулок. Как раз в это время Рана спустилась по ступенькам к рынку.

— Вон, смотрите! — Кэрри подтолкнула девочек к актрисе.

Когда Рана приблизилась, Кэрри громко крикнула:

— Смотрите, это знаменитая Рана! Звезда! Onzor![21]

Люди сразу переполошились: полдюжины женщин и обе девочки кинулись к актрисе. Сначала та опешила, но потом заулыбалась и принялась махать рукой, будто оказалась на параде роз.

Пока она раздавала автографы, Кэрри ушла.

Верджил и Зияд ждали через дорогу от машины Раны, у закусочной, и ели шаурму.

— Где фургон? — спросила Кэрри.

— За углом, — ответил Верджил и мотнул головой в сторону перекрестка.

— Соловей?

— Уехал. Обе «тойоты» скрылись.

Через пару минут в проулок вышла Рана и села в свою машину.

— Подгони фургон, — велел Верджил Зияду, и тот побежал за машиной.

Рана тем временем безуспешно пыталась завести двигатель.

— Когда вступаем? — спросила Кэрри.

— Ждем, когда она выйдет из машины, — ответил Верджил.

Зияд выехал из-за угла и остановился в пяти метрах от них.

Рана еще какое-то время пыталась завести «БМВ», потом просто в отчаянии откинулась на спинку сиденья. С каждой секундой, что она сидела в машине, команда Кэрри рисковала все больше. Верджил вынул из кармана шприц, снял с иглы колпачок и спрятал в ладони.

— Давай уже, вылезай из тачки, — еле слышно пробормотал он.

Стоило Ране открыть дверцу машины, и Кэрри с Верджилом двинулись к ней. Зияд подвел минивэн еще ближе.

— Ahlan[22], вам помочь? — спросила Кэрри.

— Дурацкая машина…

Договорить Рана не успела. Верджил всадил иглу шприца ей в руку.

— В чем… — попыталась сопротивляться актриса, но кетамин уже подействовал.

Верджил потащил обмякшую Рану к минивэну, и Кэрри открыла им дверцу. Телезвезду усадили на сиденье, и Кэрри связала ей руки пластиковым ремешком. Впрочем, в этом не было необходимости. Кэрри пристегнула Рану ремнем безопасности, а Верджил отошел к «БМВ», поднял крышку капота и вернул на место головку катушки.

— Ключ зажигания в замке. Иди, — сказал он, вернувшись в минивэн и усаживаясь возле Раны.

Кэрри села в «БМВ» и поехала следом за Зиядом.

К тому времени, когда Рана очнется, они уже будут в Бейруте. Так или иначе ответы они получат.

Наконец Рана пришла в себя.

Ее перенесли в подвал под новой конспиративной квартирой близ кладбища Аль-Башура. В запертой звуконепроницаемой комнате было пусто; тускло светила единственная лампа под потолком. Актрису пластиковыми ремнями привязали к стулу. Из мебели здесь был еще стул, на котором устроилась Кэрри, два табурета (на одном лежал «глок-26» с глушителем) и скамья, а на ней — ведро с водой и полотенце.

— Кричи сколько хочешь, тебя не услышат, — предупредила Кэрри.

— Это не в моем стиле, — ответила Рана. — Я кричу, только если заплатят. Как-то в одном ужастике я накричалась. Фильм назывался «Улицы зловещих людоедов». Как будто есть «Улицы добрых людоедов». Хотите послушать?

— Я не продюсер, мне плевать на твои данные.

— Вам нужны деньги? Я не богата.

— Ты знаменита.

— Это не одно и то же.

— Дело не в деньгах. Давай поговорим о Тахе ад-Доуни.

— О ком?

Кэрри посмотрела в пол, затем снова на Рану.

— Я хочу узнать правду. Если все расскажешь, то уже через несколько часов вернешься к прежней жизни. Если нет — то никогда не выйдешь из этой комнаты.

Некоторое время обе женщины молчали. Рана огляделась, словно ища выход.

— В чем дело? — спросила она.

Ее голос дрогнул лишь самую малость. Правильно, она же актриса, и ложь — ее хлеб. Как и у агентов ЦРУ.

— Послушай, мы и так о тебе много знаем: о тебе, о Диме, о Мариэль и о том, что ты — шлюшка Дэвиса Филдинга, шефа бейрутской конторы ЦРУ. Мы все обсудим.

Рана явно не ожидала такого поворота событий.

Правило допроса 101: создай видимость, будто тебе известно о допрашиваемом, и он решит, что тебе известно больше, чем ты раскопал на самом деле. Сам удивишься, как он начнет сыпать подробностями, решив, что ты все уже давно выведал.

— В Баальбеке ты встречалась с Тахой ад-Доуни. Для чего?

— Не понимаю, о чем вы.

— Еще как понимаешь. — Кэрри нахмурилась и показала на экране видеокамеры запись встречи Раны и Соловья. — Men fathleki, давай не будем все усложнять. Хотя нет, начнем вот с чего: что такая милая девушка-суннитка из Триполи делает с шиитским шпионом, который работает на сирийскую разведку и «Хезболлу»?

Рана выпучила на Кэрри глаза.

— Кто вы? Чего вам от меня надо? — прошептала она.

— Правду. В Библии сказано, что истина освобождает. В твоем случае это следует понимать буквально. Попытаешься мне солгать, — Кэрри взглянула на ведро с водой, — сама не рада будешь.

— Откуда вам про меня известно? Откуда знаете про Триполи? Это все Дима, да? Сучка. Она не умела держать рот на замке, как не умела держать колени вместе.

— Думала, можешь спать с шефом отделения ЦРУ и встречаться с сирийскими шпионами, не привлекая внимания? — намекнула Кэрри. — На кого работаешь?

— Сами не знаете? — Рана облизнула губы. Волосы у нее были темные и глаза тоже.

Привлекательная. Такие всегда полагаются на свою внешность, даже в трудные минуты.

— Господи, убить готова за сигарету.

— Потерпи. — Кэрри снова нахмурилась. — Ты либо начнешь отвечать, либо тебе туго придется. На кого работаешь? На «Хезболлу»?

Рана покачала головой и чуть заметно улыбнулась.

— Kos emek[23] «Хезболлу», — грязно выругалась актриса. — Ни на них, ни на сирийцев.

— На кого тогда? Ад-Доуни — сирийский разведчик.

— Кто вам это сказал? Дима? Вы из ЦРУ? Дима у вас? Она раскололась?

Кэрри подумала: говорить или нет? Может, Рана играет с ней? Ну, сейчас посмотрим, кто с кем играет.

— Дима мертва, и шансы у тебя немногим лучше, — предупредила Кэрри. Рану это зацепило: актриса побледнела и покачала головой, ее роскошные каштановые пряди разметались по лицу. — Даю последний шанс, потом впущу мужиков. Они прямо умирают от нетерпения поработать с хорошенькой моделькой.

А ведь мы, женщины, хорошо знаем, — Кэрри закинула ногу на ногу, — что красота — штука хрупкая. На кого работаете ты и ад-Доуни?

Рана мотнула головой, и Кэрри решила еще немного подпустить правды.

— Ад-Доуни — двойной агент? Ну же, не запирайся, помоги себе. Просто кивни, если я права.

Рана очень неохотно кивнула.

Разум Кэрри лихорадочно заработал: если ад-Доуни и правда двойной агент, то на кого он работает? Кто его ведет? Парень Димы, Мохаммед Сиддики? Если Мариэль не соврала, то этот иракец притворялся катарцем. Или Рана просто говорит то, что Кэрри хочет услышать?

— На кого он работает? На самом деле?

— Точно не знаю. Он свел Диму с ее парнем, катарцем.

— С Мохаммедом Сиддики? Говорят, никакой он не катарец.

— Это вы с Мариэль пообщались? — Рана нахмурилась. — Inshallah, дайте только закурить, и я отвечу на любые вопросы.

Кэрри вышла из комнаты и вернулась с прикуренной сигаретой «Мальборо». Сунула ее в рот Ране. Вот сейчас она выяснит, правду ли говорит актриса.

— Ладно, — сказала Рана, затянувшись и выдохнув струю дыма. — Вы правы, я работаю на Таху… то есть на ад-Доуни. Я и Диму подрядила, хотя она притворялась католичкой. Вы же знаете, что обе мы с севера, обе суннитки и что отцы наши воевали за «Мурабитун».

— Таха ад-Доуни приказал соблазнить Дэвиса Филдинга?

— Я никого не соблазняла, — возразила Рана.

Она глубоко затянулась и позволила Кэрри забрать у нее сигарету изо рта. Выдохнула.

— То есть? Хочешь сказать, что вы не трахаетесь? Ты ведь красивая. Знаменитая.

— Все не так просто. Сначала мы спали, потом Дэвис начал использовать меня для показухи: таскал на вечеринки, дипломатические приемы… — Рана пожала плечами.

— Шпионишь за ним?

Рана кивнула.

— Он в курсе?

— Понятия не имею, может, и в курсе. — Рана снова пожала плечами. — С появлением Мохаммеда все сильно изменилось.

— В каком смысле?

— Сперва нам были интересны дела ЦРУ в Ливане и Сирии, теперь занимаемся Ираком: выясняем, что известно американцам и что они затеяли.

— Ад-Доуни работает на Мохаммеда?

Рана насмешливо фыркнула.

— На этого ibn el himar?[24] Он прост курьер, мальчик на посылках. Никто.

— И Дима его боялась?

Рана кивнула.

— Эта сволочь, свинья, бил ее. Запугивал. Ее трясло от одного его взгляда.

То же сообщила и Мариэль. Значит, вот как они заполучили Диму, тусовщицу-суннитку, сделали ее смертницей. Соловей — вовсе не главный, а Мохаммед — просто посыльный. Кто же тогда руководит операцией? Кому понадобилась инфа о действиях Америки в Ираке? Ответ очевиден.

— Мохаммед работает на «Аль-Каиду»? Он связан с Абу Назиром?

— Не знаю. Никто не говорит об Абу Назире, никто не знает, кто его связные. Таха один раз только упомянул помощника Назира, Абу Убайду.

— Что он сказал?

— Назвал его палачом Абу Назира.

Они засели в зарослях позади ипподрома; в закатных лучах трибуны отбрасывали тень на беговую дорожку и рощу. Кэрри взяла с собой Верджила и Зияда, который привел еще четырех бойцов «Ливанских сил», вооруженных карабинами «М-4» (у одного даже имелся подствольный гранатомет «М-203»).

Идея привлечь коллег Зияда Кэрри пришлась не по душе, но выбора не оставалось. События разворачивались чересчур быстро, а задействовать группу специального назначения ЦРУ времени не было — Саул просто не успел бы прилететь в Бейрут и все уладить.

Имелась сотня причин, по которым не следовало привлекать «Ливанские силы»: они не подготовлены, они не подчиняются Кэрри и они — религиозны до мозга костей. Плюс им придется иметь дело с заклятыми врагами, шиитами. В общем, неизвестно, чего от них ждать.

Одна загвоздка: Таха ад-Доуни никуда не выходил без сопровождения боевиков «Хезболлы», так что Кэрри могла понадобиться грубая сила. Саул во время переписки неохотно согласился привлечь ливанских ополченцев.

Кэрри отправилась в интернет-кафе на улице Махуля в Хамре, близ Американского университета, и села за компьютер у стены, рядом с арабским мальчиком, который резался в онлайн-игру. Кэрри договорилась с Саулом выходить на связь не по официальным каналам — чтобы Дэвис Филдинг их не спалил, — а именно в чате для подростков. Трафик здесь был настолько плотный и загруженный, что даже самые мощные поисковые устройства конторы не смогли бы вычленить из него переписку Кэрри с Саулом.

Они условились, что Кэрри будет Брэдли, старшеклассником из колледжа в Блумингтоне, штат Иллинойс, а Саул — школьницей по имени Тиффани, из Нормальской средней школы для малолетних правонарушителей. Кэрри отправила Саулу отчет и фото Мохаммеда Сиддики во вложенном файле.

«превед кросафчег. мои шнурки от тебя прутся», — написал Саул. «Шнурками» он назвал Отдел разведки по Ближнему Востоку и Азии, элитную группу Управления, в которой трудились лучшие специалисты по Ближнему Востоку.

«ктц?» — написала в ответ Кэрри. Мол, Дэвид Эстес и его Контртеррористический центр тоже вовлечены?

«24/7. ревную. на тебя все девки вешаются». — Давно пора, сердито подумала Кэрри. В Лэнгли наконец начали считаться с ее мнением.

«знаешь в реале мс? ее хахаля?» — Это был самый главный вопрос, и ответ на него Кэрри должна была получить обязательно. Кто такой на самом деле Мохаммед Сиддики? Что на него есть, и на кого он работает?

«еще нет», — ответил Саул, — «но твой бывший парень, элли, обязательно узнает, кровь из носу».

То есть отдел Алана Ерушенко работает над этим без передыху.

«мэрри л больше нравится эрик а не каттер».

Оставалось надеяться, что Саул поймет: Мариэль полагает, будто Сиддики — иракец (эрик), а не катарец (каттер).

Соловей требовал от Раны сведений о действиях Америки в Ираке, а если к этому добавить события в Бейруте и Нью-Йорке, то можно смело предположить: в деле замешан Абу Назир.

«а бун не нравится?» — отписал Саул. Есть, он просек: «а бун…» значит «Абу Н.», Абу Назир.

«придешь меня навестить?» — спросила Кэрри.

«ага скоро. что там с нашей пташкой?» — Саул на пути в Бейрут, слава богу! Спрашивает про Соловья.

«седня большая туса. ливсы можно взять?» — «Ливсы» — «Ливанские силы».

Саул тянул с ответом так долго, что Кэрри подумала: не вышел ли из чата? К тому же нельзя было забывать о разнице во времени. Она взглянула на часы: 14:47 по Бейруту, то есть около восьми утра в Лэнгли.

«только если без них никак. аккуратней», — ответил наконец Саул. Ему тоже мысль пришлась не по вкусу. А все из-за Филдинга: водит шашни с двойным агентом, которого даже не трахает!

«пока», — написала Кэрри и вышла из чата.

И вот она сидит в засаде с Верджилом и Зиядом, на ипподроме, где, по ее приказу, Рана назначила встречу Соловью.

Скбчки проводились раз в неделю, по субботам, так что сегодня, в четверг, здесь было пусто. Больше шансов, что Соловей придет, а бойцы Кэрри смогут — если до этого дойдет — стрелять, не боясь задеть мирных жителей.

— Откуда они войдут? — спросила Кэрри.

— Оттуда, — показал Зияд. — Со стороны проспекта Абдаллы аль-Яфи они попадут на парковку. Могу оставить двух человек в роще рядом с французским посольством: они позаботятся о боевиках, которые останутся сторожить машины.

Кэрри глянула на тех, кого выделил Зияд. Остальные двое ополченцев спрятались в стойлах, откуда всего за полминуты могли добежать до трибун.

— Запомните: Таха ад-Доуни нужен живым. Даже если он начнет отстреливаться — не убивайте. Мертвый он бесполезен.

— Он подстилка «Хезболлы», кусок khara, — выругался один из солдат.

— Так не пойдет. — Эти психи, ливанцы, первыми же и начнут пальбу. — Отменяем операцию, — обратилась Кэрри к Верджилу.

— Поздно, — ответил тот и указал в сторону парковки. — Рана уже на месте.

К воротам подъехал голубой «БМВ». Ипподром был закрыт, но Рана заранее подкупила сторожа. Кэрри в бинокль посмотрела, как она въезжает на парковку. Потом обернулась к ополченцам.

— Если начнется стрельба, палите по внедорожникам, чтобы те не смогли уехать. Цельтесь в охранников, и только в них, ясно? Больше никого не трогайте.

— Хорошо, — ответил один, пожав плечами.

Кэрри недоверчиво посмотрела вслед ливанцам, пробиравшимся сквозь рощу к парковке.

— Пошли, — сказал Верджил.

Взяв карабин на изготовку, он побежал к трибунам. Кэрри и Зияд — следом. Чутье подсказывало, что все идет наперекосяк.

Кэрри предупредила Рану, что еще какое-то время будет вести ее. Обещала заплатить, попросила никому ничего не рассказывать и больше не встречаться с Филдингом.

Первым приказом Ране стало назначить Соловью встречу на ипподроме, выманить его ложными новостями о том, что якобы есть информация о действиях американцев против «Аль-Каиды» в Ираке. Как и ожидала Кэрри, ад-Доуни купился на дезу. Он и назначил встречу на ипподроме. (Об этом Кэрри узнала, прослушивая сотовый Раны.)

— Что вам на самом деле надо? — спросила Рана.

— От тебя? Скормить ад-Доуни ложную инфу, — ответила Кэрри. — И выяснить, кому он ее передаст.

— То есть на кого он работает? Не верите, что он за сирийцев?

— Он и за них, и еще за кого-то.

— Так все работают. Это Бейрут.

Ее фатализм напомнил Кэрри о Мариэль.

Кэрри подбежала к четвертому ряду на трибунах и спряталась за сиденьями. Двое солдат «Ливанских сил» укрылись в уборной для жокеев, рядом с выходом из конюшен. Неужели они все такие? Обреченные? Неужели Бейрут так коверкает людей?

В щель между сиденьями Кэрри смотрела, как Рана подходит к загону и останавливается у загородки. Солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в розовый и золотой цвета. Как красиво, подумала Кэрри.

Тени удлинялись, ухудшая обзор. Еще чуть-чуть и совсем стемнеет.

Через несколько минут зажужжал телефон. Это подали сигнал солдаты, засевшие у парковки: значит, приехал Соловей.

Кэрри ждала. Каждый нерв ее гудел, как провод, по которому пустили ток. В любую секунду Соловей приблизится к Ране, и Кэрри надо всенепременно услышать, о чем они будут говорить. Что бы ни случилось, нельзя показываться раньше времени. На Рану повесили «жучок», передающий сигнал в наушник Кэрри.

Вот наконец появился Соловей — в сопровождении трех боевиков. Эта сволочь и правда никуда без охраны не выходит. Не зря Кэрри привела с собой поддержку.

— Салам. Мы совсем недавно встречались. Надеюсь, новости и правда важные, — сказал он Ране.

— Судить вам. Вчера я вернулась из Баальбека и сразу встретилась с американцем.

— В постели?

— Где же еще? Когда он уснул, я залезла в его компьютер. Вот файлы, — сказала Рана, вручая Соловью флэшку, полученную от Кэрри.

— И все?

Рана покачала головой.

— Есть еще кое-что. О делах Америки в Ираке.

— Говорите, — потребовал Соловей.

— Мохаммед Сиддики спалился. В ЦРУ знают, что он не из Катара, а из Ирака.

Кэрри напряженно слушала, боясь пропустить хоть слово.

— Khara, — выругался Соловей. — Что еще?

— Про вас тоже знают. Думают…

Договорить она не успела, потому что в этот момент показались ополченцы и начали стрелять по боевикам «Хезболлы». Первый охранник Соловья ничком рухнул на землю, второй стал отстреливаться.

Господи, нет! Кэрри не успела и рта раскрыть, как Соловей достал из кармана пиджака пистолет. Нет, только не Рану! Только не ее!

— Ах ты шлюха! — прокричал Соловей и выстрелил Ране в голову.

Внезапно с парковки раздался взрыв. Стреляли из гранатомета. Кэрри встала, пригибая голову.

— Не убивайте его! — крикнула она по-арабски.

Рядом поднялись Верджил и Зияд. Они принялись палить во тьму, озаряемую вспышками выстрелов.

Кэрри и Верджил разделились у французского посольства, чтобы хоть один из них точно добрался до убежища. Кэрри несколько раз пересаживалась с автобуса на такси и снова на автобус, петляла по северной части города. Когда же наконец добралась до «Ирокеза» и условленным образом — три раза, потом два — постучалась в дверь, ей открыл Дэвис Филдинг, с «береттой» в руке.

— Я ждал тебя, — сказал он.

— Текилу приготовил?

— У меня только водка «Бельведер», — ответил шеф и махнул рукой в сторону шкафа.

Налив себе водки, Кэрри сделала большой глоток. Плюхнулась в кресло.

Странно, что на квартире больше никого: Филдинг редко куда-то выходит без сопровождения одного-двух оперативников. И вообще, он редко появляется в убежище, разве что на допросах. Тогда какого черта он здесь?

Не убирая пистолета, Филдинг присел на диван. Позади него было занавешенное окно.

— Застрелить меня думаешь, Дэвис? — спросила Кэрри.

— Было бы неплохо, — скривился Филдинг. — Скольких на сей раз ты угробила, Мэтисон?

— Вот именно, Дэвис, — сказала Кэрри, отпивая водки. Напиток обжег горло и пищевод. Благослови господь алкоголь. На этот раз водка точно вступит в реакцию с таблетками. — Люди умирают. Сегодня погибла твоя подружка Рана. Соловей выстрелил ей в голову, плакала ее смазливая мордашка. Твое здоровье.

Кэрри отпила еще водки.

Филдинг побледнел и так сильно стиснул рукоятку пистолета, что побелели костяшки пальцев. Неужто и впрямь застрелит?

— На этот раз тебе кранты, Саулова ты кукла, — хрипло произнес он. — Не успею я с тобой закончить, а ты уже будешь гнить в федеральной тюрьме. — Он встал и принялся расхаживать по комнате. — Я все это время следил за тобой. Думала, приедешь в мой город, задействуешь мою контору, и я ничего не узнаю? Ты просто жалкая любительница. Да ты пешком под стол ходила, когда я мерился мозгами с настоящими асами из КГБ!

— С тех пор ты немного сдал, не находишь? — поддела его Кэрри. — Твоя золотая пташка Дима Хамдан приехала в Нью-Йорк с целью убить вице-президента Соединенных Штатов и взорвать Бруклинский мост, а твоя контора — ни гу-гу. Кстати, Дима была сунниткой, не католичкой, а твоя подстилка — двойным агентом, пахала на Соловья, который сам шпионил одновременно на «Хезболлу» и «Аль-Каиду». Вот только великий Дэвис Филдинг, царь всея Бейрута, ни словом об этом не обмолвился. Ты ноль! Без палочки!

Филдинг замер и пристально посмотрел на Кэрри. Он жевал губами, будто не в силах проглотить слюну.

— Мы искали Диму, но она исчезла, — наконец выдавил он из себя.

— Да неужели? Она получила визу под именем Джихан Миради. Прямо здесь, в твоем паршивом посольстве, и ты ее прохлопал. Я уж молчу о том, как твоя любовница слила тебя Абу Назиру через Соловья. Поэтому вопрос стоит несколько иначе, Дэвис: ты такой тупой ли просто переметнулся, козел?

Филдинг посмотрел на пистолет у себя в руке, словно только что его заметил. Палец с курка он, впрочем, не убрал.

— Рана мне не любовница, — признался он. — Так, знакомая.

— Врешь! — отрезала Кэрри. — Ты ей звонил месяцами, по нескольку раз в неделю. А потом стер записи о звонках из базы Управления и АНБ. В тот же день, когда вытурил меня из Бейрута… Кстати, хотелось бы знать, как ты это провернул?

— Понятия не имею, о чем ты.

— Еще как имеешь, Дэвис. Думал, что об этом никто не узнает? Так вот, говнюк, мне — и не только мне — все известно.

Филдинг как-то странно взглянул на Кэрри. На его губах расцвела нездоровая усмешка. Все ли у него в порядке с головой? Ха, кто бы говорил…

— Думаешь, ты докопалась до правды, Мэтисон? Ни хрена тебе неизвестно. Тут такое затевается, о чем ты даже не подозреваешь, — сказал Филдинг, выпрямляясь. — Расскажи-ка о своем последнем провале. Как погибла Рана?

— Мы хотели взять Соловья. Он был двойным агентом и связующим звеном между «Хезболлой» и, как мы думаем, «Аль-Каидой». Общался с Абу Убайдой и, возможно, с самим Абу Назиром. Особенно нам хотелось узнать о парне Димы, Мохаммеде Сиддики, о котором ты почему-то тоже не сообщил в Лэнгли. Вдруг он связной Назира? Однако стоило вмешаться местным ополченцам, как Соловей пристрелил Рану.

Филдинг тупо посмотрел на занавеску, будто пытался что-то разглядеть за ней. Из-за шторы комната ощущалась как тюремная камера.

— Бедная Рана, — проронил Филдинг, опустив пистолет, и присел на диван. — Она была такая красивая, милая. Вместе с ней люди и меня замечали.

— Она была твоей любовницей.

— Информатором. Да, пару раз мы с ней переспали, но…

— Что такое, Дэвис? Она тебя подразнила и больше не давалась? Или это у тебя ничего не получалось?

Филдинг удивленно посмотрел на нее.

— А ты та еще *censored*.

— Зато не предатель, — огрызнулась Кэрри. Оглядевшись, она заметила: — Здесь никого, странно. Ладно, между нами, девочками: ты и правда не знал, кто она? На кого работала?

Филдинг едва заметно мотнул головой.

— Что с Соловьем? — спросил он.

— Тоже мертв. Хреновы ливанцы… двоим боевикам удалось скрыться. Один солдат ранен.

— Значит, вы ничего не добились?

— Не совсем так, — возразила Кэрри, доставая из кармана мобильник. — Сотовый Соловья.

— Дай взглянуть, — протянул руку Филдинг.

Кэрри мотнула головой.

— Мне вот что любопытно, Дэвис: как ты узнал про сегодняшнюю встречу с Соловьем? Кто тебе рассказал? Не я и не Верджил, это точно. Кто же? Зияд? Ливанцы? Они по твоему приказу открыли огонь?

Филдинг навел на Кэрри ствол.

— Ты что-то путаешь, Мэтисон. Шеф конторы здесь я, не ты. Если передам сотовый в Лэнгли, то, может, еще получится замять бардак, который ты устроила. Давай сюда телефон. — Он вытянул свободную руку.

Кэрри спрятала сотовый в карман.

— А то что, Дэвис? Застрелишь?

— Ты ни хрена не понимаешь. — Он улыбнулся. — На носу промежуточные выборы, никто не станет ссориться с Управлением. Твоя песенка спета, мы готовим чрезвычайный обмен с исламистами. Тебя ждет перевод: будешь себе допрашивать злодеев на северо-востоке Польши, в самой жопе мира. Советую запастись теплой одеждой. Говорят, в это время года там очень холодно.

— Никуда я не поеду. И вот это, — она похлопала по карману, в котором лежал сотовый, — тебе придется отобрать.

— Сейчас придут мои люди. Отвезут тебя в аэропорт, — сказал Филдинг, откидываясь на спинку дивана. — Но прежде ты отдашь мне сотовый.

— Никуда я не поеду.

— Тогда тебе точно крышка, — пообещал он с довольным видом, будто глава тайного студенческого общества, унижающий новичков. — Конец твоей карьере. Еще я подам на тебя в суд, Кэрри. Можешь не сомневаться, мы найдем, на чем построить обвинение: работая в нашей конторе, нельзя не нарушить закон-другой.

Они сидели молча, и Кэрри соображала: дерьмо, вроде Филдинга, всегда всплывает, но она обязательно ему насолит, пусть даже это будет последнее, что она сделает на свободе. С улицы не доносилось ни звука, не было слышно даже шума дорожного движения. Неужели карьере и правда конец? Вот войдут люди Филдинга — и все? Каюк? Совсем как отцу Кэрри?

В дверь постучали.

Так и не убрав пистолета, Филдинг открыл дверь — на пороге стояли Саул и Верджил. Саул — только что из аэропорта, с чемоданом на колесиках; Верджил — с винтовкой в пластмассовом футляре.

— Здравствуй, Дэвис, — произнес Саул. — К войне готовишься?

Он вошел, не сводя глаз с пистолета в руке Филдинга. Верджил — за ним следом.

— Мэтисон слила прошлое убежище, «Ахиллес». Кто знает, вдруг и этому конец придет? — ответил Филдинг, пряча пистолет в карман.

Сняв куртку, Саул присел напротив Кэрри. Потом взглянул на Филдинга, который, подумав немного, все же убрал пистолет.

— Я так понимаю, Соловей мертв? — спросил Саул у Кэрри.

— И Рана тоже, — ответила та, отворачиваясь. — Филдинг уверяет, что она была просто информатором.

Саул зябко потер ладони.

— Жаль, не удастся допросить Соловья, а то закрыли бы дело. Уверен на тысячу процентов.

— Чего ты ожидал? — вклинился Филдинг. — Говорил я тебе: Кэрри слишком неопытна для таких операций. Надо было мне доверить это задание.

— Да? Что бы ты изменил в плане, Дэвис? — тихо спросил Саул. — Так, для протокола, скажи.

— Я бы не стал связываться с ливанцами и взял наших людей. Место рандеву назначил бы сам.

— Времени не было… к тому же Соловей заподо… — начала было оправдываться Кэрри, однако Саул жестом попросил ее замолчать.

— Я дал добро, — произнес он.

— Послушай, Саул, — сказал Филдинг, — я знаю, что Кэрри твоя протеже, но отделение-то мое. Ты хочешь или нет, чтобы я руководил им?

— Погодите! — Кэрри отдала сотовый Соловья Саулу. — Не все потеряно. Это мобильник ад-Доуни.

Саул бросил сотовый Верджилу.

— Выжми из этого аппарата все, до последней мелочи, — сказал он, и в ответ Верджил кивнул. Снова взглянув на Филдинга, Саул произнес: — Мне нужно поговорить с Кэрри с глазу на глаз. Я тебя, наверное, обрадую: она покидает Бейрут.

— Но… но, Саул… — запротестовала Кэрри и тут же умолкла под его пристальным взглядом.

Саул посмотрел на Филдинга — тот улыбался от уха до уха.

— Ты правильно посту… — начал было говорить шеф местного отделения, однако Саул перебил его:

— Ты, кстати, тоже уезжаешь отсюда, Дэвис. С тобой я поговорю позже. Встретимся в твоем кабинете, на улице Маарад, примерно через… — Он взглянул на часы. — …через час.

— Ты о чем? Как это я уезжаю?! — вскочил с места Филдинг.

— Едешь в Лэнгли. Там ты нужнее. — Саул улыбнулся. — Все хорошо, я потом объясню. Сначала мне нужно поговорить с Кэрри, ладно? — Он посмотрел на нее. — Что пьешь?

— Водку. «Бельведер».

— Можно мне? — Он потянулся за стаканом. — Утомил меня этот перелет.

Филдинг мрачно взглянул на Кэрри, взял пиджак и посмотрел, как Саул допивает остатки водки в стакане.

— Что будет с отделением? Кто остается за главного? — спросил он.

— Переведем сюда Сондерса из Анкары. Не волнуйся ты так, это временные меры, — небрежно отмахнулся Саул.

— Черт, Саул, ты хоть намекни, что происходит!

Саул покачал головой.

— Это только для твоих ушей. Они, — он указал на Кэрри и Верджила, — не должны знать. Я тут не задержусь, скоро встретимся. Честное слово.

Филдинг внимательно посмотрел на Саула, как будто решая: верить ему или нет.

— Тогда тебе следует знать: сюда скоро приедут мои парни, — произнес он наконец. — Не хочу повторения «Ахиллеса».

— Отзови их. Они нам тут без толку, — снова отмахнулся Саул. — Увидимся через час, я тебе все расскажу.

Филдинг кивнул и, не спуская глаз с Саула, вышел из квартиры.

— Ты что, Саул, совсем спятил?! — тут же вскинулась Кэрри. — Знаешь, что этот хорек…

Саул прижал палец к губам. Верджил тем временем метнулся к двери и выглянул в прихожую — удостовериться, что Филдинг и правда ушел.

— В чем дело, Саул? — не унималась Кэрри. — Почему ты его спровадил?

Лицо шефа озарилось широкой улыбкой. Верджил, глядя на него и Кэрри, тоже усмехнулся.

— Ты хоть представляешь, что сделала? — спросил Саул. — Можешь вообразить?

— О чем ты?

— Я о фотографии, которую ты прислала. О той, что тебе передал контакт, Мариэль.

— Фото мужчины, Мохаммеда Сиддики. Что с ним?

Саул подался вперед и похлопал ее по руке.

— Твой бывший шеф Алан Ерушенко и его команда, с вероятностью в семьдесят процентов, уверяют, что фото, на котором изображен Мохаммед Сиддики — мнимый катарец и, если верить сведениям из Дохи, просто фантом, — единственный снимок Абу Убайды, правой руки Абу Назира, лидера «Аль-Каиды» в Ираке. Того самого Абу Назира, который, судя по всему, стоит за акцией устрашения в Нью-Йорке.

Пораженная, Кэрри отпрянула. Просто невероятно! Только что ее отправляли в Польшу, и вот теперь оказывается, что она сорвала джек-пот.

— Что будет с Филдингом? — спросила Кэрри.

— Как только он сойдет с трапа самолета, наши ребята о нем позаботятся. — Саул нахмурился. — Ничего приятного его, конечно, не ждет. Ума не приложу, чем он вообще думал? И как глубоко увяз в этом болоте? Кто его завербовал?

— А как же я? Из черного списка меня вычеркнули?

Саул усмехнулся.

— Шутишь! Сам директор назвал тебя королевой бала, чудо-женщиной и Джеймсом Бондом в юбке — и все это в одном флаконе. Ерушенко признался, мол, не будь у него жены и внуков, он бы на тебе женился. Наконец-то у нас есть фото, можем объявить охоту на этого *censored*на сына.

— А Дэвид? — не глядя на Саула, спросила Кэрри.

— Эстес тоже в восторге.

— Тогда зачем ты хочешь выслать меня из Бейрута? Здесь еще полно дел.

Саул покачал головой.

— Ты отправляешься в Багдад. Самолет — через четыре часа. Тебя ждет новое задание, и ты сама себе командир.

— То есть?

— Миссию санкционировал сам Билли Уолден. Принеси нам головы Абу Убайды и Абу Назира. «Аль-Каида» вот-вот подомнет под себя провинцию Анбар. В стране может вспыхнуть гражданская война, и наши войска окажутся в самом пекле. Прольются реки крови. Ребята из военной разведки подсчитали число возможных жертв: цифры такие, что глаза на лоб лезут. И единственный способ предотвратить войну — остановить эту парочку.

— Почему я?

— Понимаю, дело важное и невероятно ответственное, но ведь это ты вышла на Назира. У тебя на него прямо-таки нюх, чертовски острый. На арабском ты разговариваешь, как на родном. Лучше тебя никого нет. Ты рождена для этой миссии, Кэрри.

— Да, может, еще и за Диму отомстить удастся. И за Рану, — пробормотала Кэрри.

— Кэрри, Кэрри, — вздохнул Саул. — Не ищи справедливости в этом мире. Меньше будет разочарований.

— А цели — как тебе их подать? Живыми или мертвыми?

— Можно и мелко порубленными. Главное, достань этих гадов, — процедил сквозь зубы Саул.

Кэрри с Верджилом сели в такси и поехали в сторону аэропорта. Несмотря на поздний час, на дороге было шумно и оживленно. С балконов старых и ветхих домов вдоль прибрежной линии свисало стираное белье и черные плакаты с белыми лозунгами типа: «Смерть израильтянам».

Кэрри заехала к Верджилу, чтобы собрать вещи. Когда она стала упаковывать вечернее платье, Верджил покачал головой.

— Вряд ли оно в Багдаде пригодится.

— Может, и не пригодится, — ответила Кэрри, укладывая платье в чемодан. Не выкидывать же!

Собравшись, она для начала отправилась на кладбище близ бульвара Байхума — и там оставила в тайнике сообщение для Джулии-Фатимы: мол, надо срочно уехать. Кэрри просила Фатиму беречь себя. Пояснять ничего не стала — обе и так видели, что назревает война.

Еще в убежище Кэрри спросила у Саула:

— Помнишь, Джулия предупреждала насчет «Хезболлы» и Израиля? В прошлый раз информация подтвердилась и здорово помогла. Грядущая война — это вопрос недель, максимум месяцев.

— Мы передали информацию выше по инстанциям. Она дошла до самого президента, Эстес постарался.

— Израиль предупреждать будем?

Саул воздел руки в неопределенном жесте, как бы выражая всю скорбь евреев, скопившуюся за две тысячи лет истории их рода.

— Все зависит от правительства. Предупреждать другие страны — дело не разведчиков, а политиков.

— Даже если на кону жизни союзников?

— Особенно если на кону жизни союзников.

— Выходит, Ливану достанется крепче остальных, — сказала Кэрри, разливая по бокалам остатки водки: для себя и Саула с Верджилом.

— Как обычно, — согласился Саул, поднимая бокал. — L’chaim[25].

— Ну тебя, — ответил Верджил и выпил.

В свете автомобильных фар Кэрри видела силуэты пальм на фоне мерзких трущоб.

— Буду скучать по Бейруту, — призналась она Верджилу, ощутив какое-то странное чувство. Было что-то невероятное в образе жизни местных людей, этакое галантное безумие. Как там говорила Мариэль? «Здесь все живут над пропастью».

— Это, конечно, не Виргиния, — кивнул Верджил.

Впереди показался дорожный знак: аэропорт был уже близко.

Зазвонил сотовый. Саул.

— Кэрри?

— Мы уже почти в аэропорту, — ответила она.

— Филдинг мертв.

У Кэрри в животе будто образовалась бездонная пропасть, вакуум. Да, она ненавидела Филдинга, но… Невольно Кэрри подумала об отце. Вспомнила, как нашла его дома, накануне Дня благодарения, и ее затошнило при мысли о том, как она носилась с ним, ехала в «скорой» в больницу и мысленно просила прощения, одновременно, к стыду своему, жалея, что вернулась так некстати.

— Что случилось? — спросила она у Саула.

— Выстрел в голову. Похоже на суицид.

Верджил мельком глянул на Кэрри, не понимая, в чем дело. Сощурился от света фар идущих навстречу машин.

— Возвращаемся, — сказала Кэрри. — Надо докопаться до сути.

— Кэрри, он был не дурак. Понимал, что готовится.

— Саул, послушай: Филдинг был вруном, каких поискать, козлом и ничтожеством, но на такое не пошел бы. Суицид? Это на него не похоже.

— А что на него похоже?

— Считать себя умнее других. Неприкасаемым. Тем, кто всегда оставит всех позади. — Кэрри похлопала Верджила по плечу. — Саул, погоди немного, дождись нас. Мы возвращаемся.

— Не смей, это приказ! Дела в Ираке важнее. Там все ответы. Все.

Стоя под металлическими арками в зоне ожидания международного аэропорта «Багдад», Демон инструктировал приезжих. Коренастый, типичный бывший солдат, с щербинкой, как у Альфреда Ньюмана, в передних зубах, он был одет в военную форму с черепом и костями на груди бронежилета и в шлем с надписью «Демон». Броник он надел на голое тело; накачанные шею и руки покрывали татуировки: кобры и морды страшилищ. Как и остальные члены отряда «Блэкуотер», Демон обзавелся поясом с запасными магазинами; на груди у него, подобно смертоносным лимонам, висели две ручные гранаты, а на сгибе локтя покоился карабин «М-4».

Было всего девять утра, но Кэрри уже взмокла. Жара в этот апрельский денек стояла за тридцать градусов, и было ясно: солнце еще не разгулялось в полную силу. Как и остальные, Кэрри надела бронежилет и кевларовый шлем, в руках она неловко сжимала карабин из арсенала «Блэкуотер». Верджил, который, судя по всему, чувствовал себя столь же неуютно, утирал рукавом пот со лба.

Кэрри уже давно не была в Ираке — несколько месяцев, — но стоило сойти с трапа самолета, как жара, присутствие наемников и ощущение постоянной войны воскресили забытые чувства. Кэрри словно не уезжала отсюда. С трудом она верила, что всего два месяца назад носилась по ливанской столице, убегая от людей Соловья.

Девятое апреля; в Штатах весна в самом разгаре, прошел День дураков, все подают налоговые декларации, закончился студенческий баскетбольный чемпионат. Кэрри будто бежала марафон, время в котором и сжато, и бесконечно растянуто. Вот она снова в Ираке. Правда, на сей раз никому не подчиняется.

Во время остановки в Аммане Кэрри уединилась в кабинке туалета при аэропорте, и там сотрудник амманской конторы — привлекательная американка арабского происхождения — просунула ей под перегородкой зашифрованный сотовый. Кэрри позвонила Саулу.

— Что с нашим трофеем? — спросила она, имея в виду сотовый Соловья.

— Ковыряемся в нем. После каждой встречи с Раной Соловей звонил по одному и тому же номеру в Ирак.

— Куда именно?

— В Багдад, Фаллуджу, последний раз — в Рамади.

— То есть там и следует искать Абу-Того-Самого? — шепотом уточнила Кэрри.

— Убайду? Да. Кэрри?..

— Говори, я слушаю.

— Будь осторожна. Ты в «Красной зоне».

Должно быть, ситуация в Ираке и правда паршивая, раз Саул предупреждает, мол, будь осторожна. В новостях передавали, что война — которая и без того бушевала, когда Кэрри уехала прошлый раз из Ирака, — обострилась. Или же Саул имеет в виду нечто другое? Операции «Аль-Каиды»?

— Саул, что не так?

— В Ираке всегда все не так.

Демон ввел Кэрри с Верджилом в курс дела: предупредил, чего ждать. Вместе с ними ехало еще несколько рекрутов для «Блэкуотер», других отрядов и фирм и пара репортеров Си-эн-эн, только что из Аммана.

— Значит так, слушаем сюда, повторять не буду! Вас просто могут убить, так что париться лишний раз не хочу. — Говорил он таким тоном, будто произносил эту речь уже тысячу раз. — До «Зеленой зоны» всего шесть миль по ровной и прямой дороге. Для вас, новичков, это Ирландский маршрут. Для тех, кто внимательно слушает — аллея РПГ. На месте будем через десять минут, так что не ссыте.

Он ухмыльнулся, показав щербинку.

— Поедем в две колонны по пять машин в каждой: три бронированных внедорожника «шеви» посередине и две наших «мамбы» в голове и хвосте, с пулеметом «М-240» на крыше. Я смотрю, среди вас есть совсем новенькие, — заметил он, — которые, сто пудов, думают, типа, все эти меры — перегиб. Они смотрят на большие, толстожопые машины и думают: такая техника неуязвима. Поверьте, против гексогена, которым балуются наши младшие братья джихадисты, вся эта броня — не прочней туалетной бумаги. За каждым из вас закрепят сектор наблюдения. Следите за дорогой в оба и не вздумайте стрелять без команды. Команда будет «Огонь!». Серьезно, если кричу: «Стреляй!», то лучше стреляйте, иначе я пристрелю вас лично. Тут, наверное, какой-нибудь умник подумает: «Что за херня?» Хорошо, пусть херня. Но я вас так, на всякий случай проинформирую: вчера на этой самой дороге на наши конвои нападали ровно двадцать один раз. Есть двое погибших с нашей стороны. Хотя сегодня вам, ребятки, крупно свезло: вы приехали в самый канун большой гулянки, Маулид ан-Наби, дня рождения пророка. Так что духи могут поддать жару. Кстати, праздник суннитский, поэтому нападать будут не только на нас. Вполне могут взорвать суннитскую мечеть-другую или рынок. А вот через пять дней наступит тот же день, но уже по шиитской версии, и нам придется маяться той же херней. Ну вот я и ввел вас в курс дела. Мы либо доедем до места, либо нет. Вопросы есть?

Он осмотрел толпу приехавших. Рекруты молча переминались с ноги на ногу.

— Ладно, мальчики… и девочка. — Демон кивнул Кэрри, единственной женщине. — Готовьтесь пережить самые долгие десять минут в своей жизни. Рвем когти, — сказал он и развернулся.

Вслед за Демоном все покинули терминал. Снаружи, на палящем солнце, стояли припаркованные у тротуара серые «мамбы» и черные внедорожники.

Кролик, бывший морпех с коротким пушком волос на голове, объяснил Кэрри и Верджилу, куда им садиться, назначил им секторы обзора. Они ехали во второй колонне; Кэрри досталось место в середине справа.

— Что высматривать? — спросила она у Кролика.

В прошлый приезд она тоже следила за дорогой во время переезда до «Зеленой зоны», однако, судя по всему, ситуация с тех пор круто изменилась.

— Любое транспортное средство, которое жмется к нам. Да что угодно… кого угодно. Женщин, детей, кучи мусора — если они не на своем месте. Если кто-то подойдет слишком близко, кричите: «Imshi!»[26]. Это значит…

— Я знаю, что это значит, — перебила его Кэрри.

— Оно и видно, — кивнул Кролик.

Кэрри проверила карабин. Он был заряжен стандартным магазином на тридцать патронов и поставлен на предохранитель. Смахнув с лица муху, Кэрри от души понадеялась, что стрелять не придется.

Дожидаясь рейса на Амман в аэропорту Бейрута и во время самого перелета, пока Верджил читал книгу в бумажной обложке, Кэрри слушала на айподе Джона Колтрейна, романтические треки вроде «Тела и души» и все думала о самоубийстве Филдинга. Вопрос: зачем? Ведь не из-за того, что ждало Филдинга в Лэнгли. Он, сволочь такая, всю жизнь выпутывался и не из таких переделок. Ему все сходило с рук. Так зачем он убил себя? Что хотел скрыть? И какое отношение к этому имеют Абу Убайда и Абу Назир?

Внедорожники и «мамбы» стояли, готовые к отправке. Кролик устроился прямо перед Кэрри, на переднем пассажирском сиденье. Кондиционер работал на полную катушку, однако в салоне все равно было душно; в приоткрытые окна торчали стволы. Затрещало радио, и голос Демона произнес:

— Смотрите в оба и не наложите в штаны. Тронули!

Головной бронетранспортер поехал вперед, внедорожники — за ним. Из открытого люка на крыше «мамбы» торчал флаг «Блэкуотер»: белый отпечаток медвежьей лапы на черном поле. Конвой развернулся на подъездной дороге и двинулся в сторону ворот. Сквозь лобовое стекло внедорожника Кэрри разглядела баррикады из мешков с песком и бетонных заграждений — они значительно усложняли въезд на территорию аэропорта. У баррикад — за пулеметами, в полной выкладке — сидели бойцы «Блэкуотер».

Знак рядом с воротами сообщал: «Вы покидаете зону аэропорта. Уровень опасности: красный». Верджил наклонился к Кэрри и шепотом пояснил, дескать, «красный уровень» означает, что оружие следует держать готовым к бою. Когда конвой подъехал к шлагбауму, из динамиков раздался голос Демона:

— Ну что, народ, по коням! Снять оружие с предохранителей. Туристов не берем.

Все дружно передернули затворы. Кэрри поставила переводчик огня в положение «полуавтоматический огонь». Безумие какое-то, она же не умеет стрелять из карабина!

Сразу за аэропортом начиналось окруженное пустыней шоссе. У ворот стояли обугленные и ободранные взрывами пальмы. Вдоль обочины тянулись груды покореженного металла: почерневшие и опаленные останки внедорожников и грузовиков. Сразу стало ясно, что с прошлого визита сюда дела заметно ухудшились. От встречного движения колонны отделял широкий бетонный барьер, кусты и пальмы.

Внедорожник прибавил скорость, выдавая под шестьдесят миль в час. Кэрри утерла пот со лба. С ее стороны пейзаж почти не менялся: сплошь обгорелые шасси автомобилей, изувеченные пальмы и кусты. Из люка идущего впереди бронетранспортера торчал пулеметчик; дальше была видна лишь дорога, частично скрытая пеленой желтой пыли.

Наемники слегка оживились.

— Впереди эстакада, — предупредил Кролик. — Духи любят бросать нам на головы гранаты и самодельные бомбы. Пока эти сволочи не высунутся, вы о них даже не узнаете, так что глядите в оба.

— Мама дорогая, — обронил Верджил и встревоженно глянул на Кэрри.

Колонны въехали под эстакаду. Каждый нерв в теле Кэрри звенел в ожидании, что сверху на них скинут бомбу.

Наконец они выехали из тени, и Кэрри уже хотела перевести дух, как вдруг затрещал передатчик:

— Не расслабляемся, народ, — произнес Демон. — Впереди Взрывной перекресток. Веселуха начинается.

— Тут каждый день что-то да происходит, — сообщил Кролик, приникая к оружию.

Кэрри тут же поняла, о чем он: с подъездной дороги на шоссе въехало несколько машин. Одна из них — такси, на передних сиденьях которого сидели два араба в арафатках, — подъехала к конвою.

— Imshi! Уйди, уйди к черту! — прокричал Кролик и сделал предупредительный выстрел в асфальт, прямо перед такси. Жестом руки он велел отъехать в сторону. Таксист злобно посмотрел на Кролика, но все же сбавил скорость и отстал.

Головная «мамба» сигналила не переставая, но Кэрри не видела, в чем дело. Потом бронетранспортер поддел бампером шедшую впереди машину — водитель последней ушел на обочину, уступая дорогу.

Его примеру последовали и остальные водители: сворачивая с дороги, иракцы смотрели на проезжающих мимо американцев с непроницаемым выражением на смуглых лицах.

Конвой, нацелив стволы вверх, миновал вторую эстакаду, за ней — третью. Впереди на дороге показалась воронка от взрыва. Конвой замедлился, объезжая ее.

Внезапно на обочине возникла женщина в черной абайе, с двумя детьми, прямо у останков машины, которые еще не успели убрать. В руках она сжимала корзину… и была она в секторе Кэрри.

— На два часа! Женщина с корзиной и два ребенка! — предупредила Кэрри.

Женщина помахала рукой и протянула корзину. Господи! Неужели смертница?

Кэрри растерялась.

— Пока не стреляй! — предупредил Кролик.

Все нацелили оружие на женщину и детей.

— Balah![27] — прокричала арабка и поманила американцев к себе, когда те замедлились, объезжая сожженный автомобиль.

— Погодите! — крикнула Кэрри. — Она продает финики!

— Не стрелять! — скомандовал Кролик.

Кэрри убрала палец с курка. Когда они проезжали мимо, самый маленький из детей помахал им рукой.

Это место просто нереально, подумала Кэрри. Ее сердце гремело, как барабан.

Конвой снова замедлился у блокпоста, образованного бронетранспортерами и охраняемого иракскими солдатами под присмотром американских морпехов. Иракские военные на колонны почти не взглянули — сразу велели проезжать дальше. Дорожный знак впереди сообщал: «Скоростная автострада Кадисайа».

Впереди, в паре сотен ярдов, вдруг прогремел невероятно громкий взрыв. Вверх взметнулось облако рыжего пламени. Вслед за ним горячим ветром ударила взрывная волна.

— Черт! — ругнулся Кролик.

— В чем дело? — спросила Кэрри.

— Первый конвой, — ответил наемник сквозь стиснутые зубы.

Спустя минуту пришлось сбавить ход, чтобы объехать взорванный внедорожник — точно такой, в каком ехала Кэрри, — объятый пламенем, исходящий жирным черным дымом. Рядом полыхала другая машина, от которой не осталось ничего, кроме шасси. (Заминированная, сразу же догадалась Кэрри.) Жар от горящей машины обжигал кожу, в воздухе нестерпимо пахло дымом и взрывчаткой.

Из-за пламени Кэрри не видела во взорванном «шеви» никого, но в нескольких ярдах от места взрыва на дороге валялась оторванная мужская рука. Внедорожник с Кэрри вот-вот должен был проехать мимо или даже по ней. Кэрри чуть не вывернуло. Она не могла оторвать взгляда от мертвой конечности: та лежала на асфальте, раскрытой ладонью вверх; пальцы совсем не пострадали. Двое наемников тащили забрызганного кровью мужчину к стоявшему посреди дороги внедорожнику.

Кэрри тошнило. Не думала она, что ей так грубо напомнят, каково это, находиться в Ираке. И что сам Ирак — место реальное.

Перепуганная, Кэрри в то же время ощущала себя как никогда живой. Она словно кожей чувствовала витающую в воздухе угрозу. Как при заскоке, она переживала чистейшее безумие, и это ей нравилось.

Когда их колонна начала ускоряться, пулеметчик на крыше «мамбы» и все, кто сидел справа, открыли огонь. Стреляли по крыше дома песочного цвета, примерно в сотне метров от шоссе. Кэрри заметила вспышку. Боже, по ним тоже стреляли!

— Снайперы. Огонь, черт возьми! — кричал Кролик.

Кэрри стреляла бы, но не видела, в кого целиться. Каждый нерв звенел; она в любой миг могла словить пулю. Резкие очереди из карабинов оглушали. Кэрри положила палец на курок и растерянно подождала, пока внедорожник поравняется со зданием.

Завидев на крыше очертания чьей-то фигуры, Кэрри машинально принялась жать на курок. Карабин дергался в руках, выстрелы оглушали. Кэрри на все сто была уверена, что ни в кого не попадет.

Наконец здание осталось позади, и Кэрри сжала бедра, просто чтобы не обмочиться, и поставила карабин на предохранитель.

Минута растянулась, казалось, на целый час. Наконец шоссе закончилось. Головной бронетранспортер сигналил не переставая и толкал в задний бампер машины, чтобы те убрались с дороги. Они приближались к блокпосту у «Зеленой зоны». На улицах было полно народу, машин и мотоциклов. Воняло пылью, выхлопными газами и гниющим мусором.

Блокпост был защищен спиральной колючей проволокой, взрывозащитными стенами, кое-где украшенными граффити, мешками с песком; подъезд к нему усеивали бетонные блоки-барьеры. Ко входу тянулась длинная очередь из машин и людей, проходящих проверку под охраной танка «Абрамс» и отделения американских солдат. Конвой зигзагами объехал барьеры и ненадолго задержался у блокпоста, где дежурил наемник в военной форме с черной нашивкой на рукаве.

Въехав за взрывозащитные стены, они будто высадились на другой планете: широкие проспекты, пальмовые аллеи, виллы и зеленые лужайки, сады, монументальные здания с куполами и шпилями, как в какой-нибудь сказке из «Тысячи и одной ночи». Вдалеке поблескивал в лучах солнца Тигр. Конвой проехал под аркой в виде рук, скрестивших сабли. Рядом стояло нечто наподобие бетонной летающей тарелки с открытым люком. Кэрри помнила этот памятник по прошлому визиту в Ирак, но Кролик, видимо, сочтя ее совсем неопытной, пояснил:

— Памятник Неизвестному солдату.

Проехали дальше по проспекту и наконец свернули налево, миновав правительственные здания на лужайках, потом прямо на улицу Яффы и остановились у подъезда высокого здания с высохшим фонтаном и статуями. Рано или поздно любой иностранец, не занятый на военной службе, узнавал, что это отель «Ар-Рашид».

— Впишемся или пойдем в конференц-центр? — спросил Верджил, когда они выгружали вещи из внедорожника. В конференц-центре располагались кабинеты временного иракского правительства и государственные органы Соединенных Штатов.

— Давай в центр, — ответила Кэрри, возвращая карабин Кролику.

— Вы молодец, — заметил наемник.

— Я до смерти перепугалась.

— Я тоже. — Кролик ухмыльнулся и махнул рукой.

Кэрри с Верджилом покатили свои чемоданы на колесиках по широкому бульвару и предъявили удостоверения морпехам, что дежурили у конференц-центра: за мешками с песком у бетонного забора и за коваными воротами.

Еще раз они предъявили документы военным полицейским, дежурившим у входа. Внутри их тут же окатило струей холодного воздуха из кондиционера. Спросив направление, они почти сразу нашли нужную дверь с табличкой «Агентство международного развития США».

Постучались и вошли.

Кэрри и Верджила проводили в приемную, где они сидели и ждали, пока молодцеватого вида морпех в опрятной рубашечке и галстуке привел штабного капитана.

Капитан был ростом под шесть футов, атлетически сложенный, привлекательный: темные вьющиеся волосы, чуть длиннее военного стандарта, синие глаза и улыбка, как у Тома Круза.

— Я Райан Демпси, а вы, должно быть, Верджил и Кэрри. Добро пожаловать в Песочницу, — сказал он, пожимая церэушникам руки.

Кэрри ощутила покалывание в пальцах, какого давно уже не чувствовала — с тех пор, как порвала со своим профессором Джоном. Это все адреналин, просто адреналин, успокаивала себя Кэрри. Радость от того, что осталась жива. Однако, присмотревшись к капитану Демпси, Кэрри поняла: дело не только в радости.

Ну и влипла она.

Их привезли на небольшой прием в загородный клуб: белый дом из шлакобетона, с синей отделкой, на берегу реки, один из немногих домов в Багдаде, в котором спиртное лилось чуть не рекой. Сюда сбегали из «Зеленой зоны» те, кто ненавидел зависать в барах при отелях — «Ар-Рашид» или «Палестина», — потому как при шиитах администрация гостиниц не решалась продавать алкоголь в открытую.

Здесь присутствовали военные международной коалиции: британцы, канадцы, австралийцы, поляки, грузины — работники посольства и чиновники временного правительства; контрактники из военных компаний вроде «Блэкуотер», «Динкорп», «КБР-Халлибертон» и сотен других. Война постепенно переходила в ведомство частников; бар и смежные комнаты буквально ломились от их сотрудников, нанятых во всех уголках земного шара за плату, как у брокеров с Уолл-стрит, разговаривающих на десятках языков и кутящих так, будто завтра деньги превратятся в простую бумагу. Даже взлетающий реактивный самолет не смог бы заглушить стоявший тут гул, а официантки, снующие между клиентами, отнюдь не возражали, когда их шлепали по попкам, — за ночь они умудрялись зарабатывать по тысяче долларов.

Кэрри сидела рядом с Верджилом и Демпси, который, к слову, оказался настоящим морпехом в чине капитана, связным между армией и ЦРУ, из Оперативной группы 145. Гуманитарная организация служила ему прикрытием для борьбы с повстанцами.

К Кэрри и ее спутникам присоединился коренной иракец Уарзер Зафир: официально — переводчик при посольстве США, неофициально — член той же Опергруппы 145. Это был мужчина за тридцать: темные волосы, трехдневная щетина, прямой и острый, как лезвие секиры, нос. Привлекательный.

За соседним столом трое австралийцев шумно праздновали победу родной команды по крикету над «хренами моржовыми из Южной Африки».

— Я знаю арабский, — предупредила Кэрри еще в кабинете Демпси. — Переводчик не нужен.

— У Уарзера есть и другие достоинства.

— Например?

— Он из Рамади.

— И что с того?

Теперь же, сидя в загородном клубе и потягивая «Хайнекен», Демпси объяснил:

— Поймите, ребята, с вашего прошлого визита Ирак сильно изменился. За последние две недели только здесь, в Багдаде, было найдено больше трех сотен мертвых тел: сожженных, изувеченных до неузнаваемости. Наши солдаты находят трупы повсюду. Везде снайперы, на каждом шагу бомбы и фугасы. Сразу и не скажешь, кого иракцы ненавидят больше — нас или друг друга. Сунниты ни за что не признают Джаафари премьер-министром.

Демпси наклонился к Кэрри.

— И мятежи здесь — не просто так, «Аль-Каида» набирает силу, они вот-вот приберут к рукам Анбар. От самых окраин Багдада до сирийской границы люди насмерть напуганы. Вот на прошлой неделе в Рамади пропали два рейнджера из Семьдесят пятого. Час спустя они, конечно, вернулись — но уже без голов.

— Потому-то я и приехала, — сказала Кэрри. — Вам показывали фото? Ваши люди не видели похожих людей?

Оба — Демпси и Уарзер — мотнули головами.

— Даже если кто-то и опознал человека на снимке, — заговорил Уарзер, — он будет молчать. Вы, американцы, просто не понимаете, что здесь у нас не демократы против республиканцев. Тут шииты воюют против суннитов, и если они победят, то перебьют своих врагов. Они боятся, что, если мы победим, то же ждет их самих. Саддам, конечно, та еще свинья, — скривился Уарзер, — и поделом ему досталось, но при нем людей хотя бы не резали, как скот. Смертей было намного меньше.

— Мне нужен живой член «Аль-Каиды», — обратилась Кэрри к капитану. — Я слышала, вы захватили одного в плен.

Демпси кивнул.

— Когда я служил в Первом десантном батальоне, еще до этого кошмара, мы захватили одного командира «Аль-Каиды», в Фаллудже. Упертая сволочь, не желает говорить. Арабы все такие: их смерть не страшит, она их привлекает.

— Как его зовут?

— По делу проходит как Абу Аммар.

— Это kunya, псевдоним. Занятно, что этот тип назвался именно Абу Аммаром.

— Почему?

— Так называл себя Ясир Арафат. Аммар был спутником пророка. Ваш «Отец Аммара» косит под великого. Где вы его держите?

— В Абу-Грейб.

— Это ведь там пытали и унижали пленников? — спросил Верджил.

Два года назад мир увидел фотографии, на которых американские военнослужащие — как мужчины, так и женщины — мучают пленников тюрьмы Абу-Грейб. Скандал вылился в настоящую политическую катастрофу для США.

— Вы просто не видели, что творят эти местные…

Демпси пожал плечами, как бы говоря: иракцы — это как квантовая физика, все равно вам, сельским жителям, не понять.

— Поставили «жучок» на его сотовый? — спросила Кэрри.

Капитан мотнул головой.

— Черт. — Кэрри нахмурилась. — Хоть кто-нибудь догадывается, как его зовут на самом деле?

— У нас есть информатор. Он клянется, будто Аммар — из Рамади, что, в принципе, логично, а его настоящее имя — Уалид. Фамилию не знаем.

— Почему логично?

— В Рамади — сердце мятежа. И там же, по слухам, скрывается Абу Назир. — Демпси прошептал Кэрри на ухо: — Центральное командование планирует в Рамади крупную операцию.

— Когда? — также шепотом спросила Кэрри.

— Скоро. Времени в обрез.

— То есть Абу Назира и Абу Убайду никто не видел? — уточнил Верджил.

— Говорят, если встретишь их, — вставил Уарзер, — можешь прощаться с жизнью.

Демпси огляделся с видом опытного заговорщика.

— Ну, что дальше? — спросил он. — Едем в Абу-Грейб и допрашиваем Аммара?

— Нет, — ответила Кэрри. — В Рамади.

— Простите, al-anesah[28] Кэрри, — извинился Уарзер, — но вы в Ираке новичок. В Рамади для вас… — Он помялся, пытаясь подобрать нужное слово. — …слишком опасно.

— В Багдаде тоже неспокойно, — возразил Верджил.

Уарзер взглянул на Кэрри и Верджила темно-карими глазами.

— Багдад — это ничто. Вот в Рамади действительно страшно. Там смерть.

— Выбора нет, — ответила Кэрри. — Мне надо поговорить с семьей пленника.

Демпси улыбнулся.

— Каждую минуту вас таких прибавляется.

— Каких таких? — спросил Верджил. — Дебилов?

— Хуже, — по-прежнему улыбаясь, ответил Демпси. — Оптимистов.

Через открытую балконную дверь в номере Кэрри видела огни моста Четырнадцатого июля над рекой Тигр. Половина города на том берегу лежала, погруженная во тьму — электричество часто и надолго пропадало. Сама река змеилась в лунном свете серебристой лентой.

Из-за пределов «Зеленой зоны» раздался хлопок взрыва и стрекот автоматной стрельбы. Тьму, как во сне, пронзили красные пунктиры трассирующих пуль. Стрельба прекратилась и зазвучала вновь. Здесь она была столь же обычным делом, как в Америке рев полицейских сирен или шум уборочной машины.

В голове стоял все тот же вопрос: что скрывал Филдинг? Зачем убил себя?

Зачем вообще люди себя убивают? Зачем отец пытался покончить с собой? И где сейчас этой ночью мать? Не был ли ее побег из семьи попыткой самоубийства — убийства собственной прошлой жизни? Не потому ли она ни разу после не попыталась связаться с детьми? Саул прав: все мы что-то скрываем.

Когда отец стал принимать клозапин, он попытался снова влиться в семью. Оказалось, Кэрри и не знала Фрэнка Мэтисона. Того Фрэнка Мэтисона, который воевал во Вьетнаме, — об этом Кэрри пронюхала, найдя в коробке фото отца: без рубашки, с винтовкой, совсем молодой и тощий, Фрэнк позировал на опушке в джунглях, в компании двух друзей-сослуживцев; укуренные непонятно чем, они лыбились в объектив камеры. Кэрри заново открыла для себя Фрэнка Мэтисона, за которого вышла их мать. Отец перебрался к Мэгги и, принимая лекарство, вроде бы вел себя хорошо.

— Он хочет с тобой повидаться, — говорила Мэгги. — Ему надо помириться. Это поможет ему скорее поправиться.

— Поправиться? Ему?! — огрызнулась Кэрри. — А мне?

Она всеми силами избегала Фрэнка: встречая его у Мэгги, Кэрри просто говорила: «Привет, пап» и «Пока, пап». Она никак не могла забыть ужасного детства, беспорядочные метания между бессвязной болтовней и молчанием. Отец, может, и выглядел нормальным, но она-то знала: безумие в нем затаилось. Стоит расслабиться — и оно тут же выскочит наружу.

А что же с ней самой? С ее безумием?

Черт подери, надо выпить. И врубить джаз.

Стоило включить айпод, как в дверь постучали.

На пороге стоял Демпси: в форменной рубашке и брюках, совсем пьяный (догнался после загородного клуба). От его взгляда Кэрри вздрогнула. Дьявол, капитан и правда красавчик.

— Скажите честно: вы женаты? — спросила Кэрри.

— Какая разница? — ответил он, не сводя с нее взгляда синих глаз.

— Да что вам, жалко сказать? Так вы женаты?

— И да и нет, — ответил капитан, словно брак — это нечто вроде командировки или временного назначения.

— О нет, — обронила Кэрри.

Демпси ввалился к ней в комнату, и они столкнулись, сцепились, будто два атома. На ходу они срывали с себя одежду и целовались так, словно вот-вот наступит конец света. Повалились на кровать; Кэрри обвила ногами его бедра, он вошел в нее, и в тот же момент краем уха она услышала два хлопка взрывов, а вслед за ними — пулеметную очередь на том берегу Тигра.

Абу Аммара — или Уалида — в кандалах привели в допросную. Здесь, среди голых бетонных стен, не было ничего, только два деревянных стула. Кэрри жестом велела узнику сесть.

— Salaam alaikum, — поздоровалась она и так же, жестом, попросила конвоиров выйти.

Уалид не ответил традиционным «wa alaikum salaam». Это был жилистый мужчина с коротко стриженными волосами и всклокоченной бородой, в оранжевом тюремном комбинезоне; каждые несколько секунд он подергивал головой.

Интересно, нервный тик у него врожденный или появился в тюрьме, после допросов?

Он едва взглянул на Кэрри: на ее синий хиджаб, джинсы и армейскую толстовку. Говорить от него не требовалось, Кэрри и так все поняла: она для него — враг. Некоторое время оба сидели молча. Кэрри старалась не двигаться, чтобы скрытое записывающее оборудование на ней — и миниатюрная камера в том числе — сработало как надо.

— Знаете хадис Абу Исы ат-Тирмизи, в котором говорится, как пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: «Лучший из вас тот, кто добрее к своей жене»?

Узник дернул головой, однако на Кэрри он по-прежнему не смотрел. Только моргал, часто-часто, как птица.

— То есть топить и жарить током меня не будут? — уточнил он на иракском наречии. — Ты, значит, добрый полицейский?

— Можно и так сказать. — Кэрри улыбнулась. — Мне нужна ваша помощь, Ассайид Уалид Карим. Знаю, вы скорее умрете, чем согласитесь помочь, но подумайте: одно мое слово, и вы покинете эти стены. — Кэрри неопределенно махнула рукой.

— Я тебе не верю. Даже если бы ты говорила правду, я бы все равно скорее умер, чем помог тебе. Если честно, — он подался вперед, — мне ток и вода даже больше по нраву, чем твоя тупость.

— Вы мне поверите, Уалид Карим. Вас ведь так зовут?

Пленник безуспешно попытался скрыть потрясение. Выходит, Кэрри угадала с именем.

— Я Абу Аммар.

— А как же бедный Ясир Арафат? Вы украли у него kunya. — Она саркастично поморщилась. — Послушайте, нам обоим выгодно говорить правду, так дело пойдет легче. Вы Уалид Карим из племени Абу-Риша и командир «Танзим Кайдат аль-Джихад фи Биляд ар-Рафидаин»[29], который мы, несчастные американцы, знаем как «Аль-Каида» в Ираке. Вы родом из Рамади, из района Эт-Таилаа-эш-Шаркийя, что к югу от реки, недалеко от больницы.

Карим пристально взглянул на нее, едва дыша и подергиваясь. Три дня Кэрри и Уарзер ютились в доме у дядюшки Уарзера в Рамади, соблюдая полную конспирацию. Кэрри выкрасила брови в черный цвет, надела карие контактные линзы и полную абайю, тогда как Уарзеру пришлось поднять все семейные и племенные связи. В итоге они выяснили настоящее имя Карима, узнали, где живет его семья. Кэрри и Уарзер отправились к ним: Уарзер прикинулся бывшим заключенным Абу-Грейб, мол, сидел вместе с Каримом, и его родные прониклись к Кэрри доверием.

— Я была у вас дома, — сообщила Кэрри. — Говорила с вашей матерью, Азирой, с вашей супругой Шадой. Подержала на руках ваших детей: дочку Фару и сына Джабира. — Кэрри показала ему руки. Было видно, как с каждым словом ее осведомленность ужасает Карима все больше. — Ваш сын Джабир такой красавчик, но он еще слишком молод и не понимает, что значит быть шахидом, мучеником. Он просто тоскует по отцу. Откройтесь мне, и уже через пару часов вернетесь домой, обнимете его. Обещаю.

— Врешь, — сказал Карим и передернулся. — Я лучше позволю тебе убить моих детей, чем помогу тебе.

— Господь велик. Я бы ни за что не убила вашу семью, Уалид. Вы сами ее убьете.

Карима перекосило от омерзения.

— Как ты можешь говорить такое? Что ты за женщина?!

— Я лишь пытаюсь спасти вашу семью. Вспомните хадис Абу Исы. — Кэрри прикусила губу. — Я хочу спасти вас, sadiqi[30].

— Не смей называть меня так. Мы не друзья и никогда ими не будем, — ответил Карим, яростно сверкая глазами: ни дать ни взять, ветхозаветный пророк.

— Все мы люди. Если вы не поможете мне, «Танзим», не дай бог, — Кэрри воздела руки к потолку, — обезглавит ваших детей, и я не смогу этому воспрепятствовать.

— Мои братья ни за что…

— Что они сделают с предателем, murtadd? — произнесла она так, словно плюнула Кариму в лицо, назвала его отступником. — Как обойдутся с его семьей? С бедной матерью? Женой и детьми?

— Они тебе не поверят, — отрезал Карим.

— Еще как поверят. — Кэрри кивнула. — Поверят, стоит им увидеть, как американские морпехи приносят вашим родным подарки: большие новые телевизоры и деньги, как ремонтируют и красят ваш дом. Поверят, когда племена Дулаим и Абу-Риша разнесут по всему Анбару весть о том, как вы помогли американцам и теперь подумываете принять христианство. Ваши братья не захотят в это верить, но своими глазами увидят подарки, увидят, как вашу семью защищают американские солдаты… которые в один прекрасный день куда-то исчезнут. И тогда ваши братья придут, дабы свершить правосудие.

— Ах ты шлюха…

— Что говорится в хадисе на такой случай? Вы можете покинуть это страшное место прямо сегодня. Отправляйтесь домой, Уалид, станьте снова мужем вашей жене и отцом Фаре и Джабиру, забудьте о нужде и опасностях до конца жизни. Пора выбирать. — Кэрри взглянула на часы. — Я скоро уйду. Что бы вы ни выбрали, обратного пути не будет.

Долгое время Карим ничего не говорил. Кэрри оглядывала голые стены, размышляя о том, что здесь творилось. Возможно, о том же думал и пленник.

— Это грех, — произнес он наконец.

— Во имя большого добра. Вы отрезали головы невинным, Уалид, так что не вам рассуждать о грехе.

Он прищурился на Кэрри.

— Невинных нет. Я грешен, да. А ты?

Помедлив немного, Кэрри кивнула.

Дернув головой, Карим шумно выдохнул.

— Чего тебе, женщина?

Кэрри достала из кармана фотографию ухажера Димы, Мохаммеда Сиддики или Абу Убайды.

— Знаете этого человека? — Карим знал. Это Кэрри поняла по выражению его лица.

— Абу Убайда, — кивнул узник. — Ты и сама знаешь, иначе не спрашивала бы.

— Его настоящее имя?

— Не знаю.

— Неправда, — возразила Кэрри, скрестив руки на груди.

— La[31], правда. Не знаю.

— Тогда что вам известно? Хоть кто-то при вас о нем говорил?

— Он не из Анбара и даже не из Ирака. Как-то раз его назвали «Kaden»[32].

— Откуда он?

Карим подозрительно взглянул на Кэрри.

— Меня точно выпустят? Прямо сегодня?

— Тайно вы продолжите работать на меня. Так откуда он?

— Из Палестины, как и… — Он вдруг умолк.

Есть, Карим проговорился!

— Как кто? Абу Назир? Они оба палестинцы? — Карим не ответил, и тогда Кэрри добавила: — Жизнь вашего сына висит на волоске, Уалид.

— Все под Богом ходим. Наши жизни в руках Аллаха.

— И в ваших собственных. Говорите: они палестинцы? Оба? Они потому так близки?

Карим дернулся и кивнул.

— Уже не так близки, с недавних пор.

— Почему? Что случилось?

— Откуда мне знать? Я заперт здесь, будто зверь в клетке!

— Так освободитесь. Где сейчас Абу Назир?

— Не знаю, он постоянно перемещается. Говорят, он дважды в одной кровати не спит. Как Саддам.

Карим усмехнулся, показав желтые зубы.

— А что Абу Убайда? Где он? В Рамади?

Карим едва заметно кивнул.

— Ненадолго.

— Почему? Куда он потом?

Карим покачал головой. Какое-то время Кэрри казалось, что больше узник не заговорит. Карим — лучшая зацепка за последнее время, и если он больше ничего не скажет, то, в свете грядущей операции военных, ЦРУ проиграет. Блеф, блеф — вот что спасет ситуацию.

— Хотите — оставайтесь тут, Уалид, — сказала Кэрри, вставая со стула. — Время решать.

Она затаила дыхание. Откуда-то из недр тюрьмы раздался крик, но слов она не разобрала. Уалид тоже все слышал.

— Как твое имя? — спросил он наконец.

Вчетвером: Кэрри, Верджил, Уарзер и Демпси, одетые в военную форму, — они погрузились в «хаммер» и вслед за бронетранспортером поехали в Рамади. Пересекли мост через реку Евфрат и направились в сторону блокпоста возле электростанции. Солнце стояло высоко и жарило немилосердно; температура была за тридцать, в воздухе ощущалась легкая взвесь мелкой пыли.

У блокпоста остановились. Демпси выбрался из машины, переговорил о чем-то с морпехами и сел обратно за руль.

— Дело дрянь, — сообщил он. — Вчера накрыло два полицейских участка: морпехов на проспекте Фугасов размазало обстрелом из тяжелых минометов. Спорю, в Лэнгли вас не предупредили, что у «Аль-Каиды» есть стодвадцатимиллиметровые минометы и российские противотанковые ракетницы «Метис»? Адский писец. Духи озверели: предлагают двухмесячное жалованье тому, кто заминирует главную транспортную артерию в городе. Награду повысят до трехмесячного жалованья, если при взрыве погибнут американцы.

— Что нам делать? — спросила Кэрри.

— Поедем по аллее РПГ, — поморщился капитан.

По пути из тюрьмы Уарзер и Демпси немного просветили Кэрри и Верджила. Уарзер сказал, что в Рамади — полмиллиона людей под гнетом трех сил: «Аль-Каиды», суннитских мятежников и морпехов. Стоящий в сотне километров к западу от Багдада, на главной магистрали через пустыню, этот город был, по словам Демпси, самым опасным местом на планете.

Теперь, когда они въехали на главную улицу позади блокпоста, Кэрри поняла, что он имел в виду. Вдоль улицы громоздились завалы из обломков зданий; те дома, что уцелели, и столбы электропередачи стояли дырявые, что твой швейцарский сыр, изрешеченные пулями. Нетронутыми оставались редкие мечети да ржавые водонапорные башни, а так город напоминал Берлин в конце Второй мировой. Когда они объезжали воронку от взрыва посреди дороги, Верджил лишь мельком глянул на Кэрри поверх аппаратной стойки. Осматривая улицу, он держал наготове карабин «М-4».

Справа, где-то в четверти мили, над крышами зданий торчал минарет, раздались звуки автоматной стрельбы, за которыми последовал грохот пулеметных очередей. Демпси свернул с главной улицы, оставив бронетранспортер.

— Он поедет на стекольный завод, — пояснил капитан. (На заводе установили передовую оперативную базу морпехов.)

Демпси направился к полицейскому участку в районе Аль-Андалус. Пока они ехали по узкой улочке, из близлежащего кафе вышли двое арабов в белых туниках соубах и арафатках, вооруженные «калашами», и присели за металлический столик, на котором стояли миниатюрные чашечки кофе. Арабы смотрели, как мимо проезжают американцы. Демпси прибавил ходу, а потом вдруг сбросил скорость.

— Черт, — ругнулся он.

— Что такое? — спросил Верджил.

— Вон там впереди, на углу — куча камней на тротуаре.

— И что?

— Да хрен знает, вдруг это фугас. — Демпси глянул влево, вправо, назад. — И объезда-то нет. Ладно, народ, держитесь за любимые части тела.

Демпси утопил педаль газа в пол и понесся так, чтобы, поравнявшись с подозрительной кучкой камней, прижаться к зданию на противоположной стороне улицы.

Кэрри, затаив дыхание, неотрывно глядела на кучку камней, ожидая взрыва. Потом они свернули на другую улицу, а там — просто невероятно! — толпа мальчишек комком тряпок играла на пыльной улочке в футбол.

— Ух, — выдохнула Кэрри.

В отличие от детей в других частях Ирака, эти даже не подумали оторваться от игры и помахать рукой американцам. Они лишь притихли, а значит, не оставили приближение «хаммера» без внимания.

Демпси снова дал по газам. Из-под колес взметнулось облако пыли.

Наконец они остановились у полицейского участка, окруженного мешками с песком и охраняемого иракскими военными со штурмовыми винтовками «АКМ». На крыше здания Кэрри заметила еще одного иракского солдата — за легким пулеметом. Они выбрались из «хаммера» и прошли внутрь; там капитан представил Кэрри и Верджила Хакиму Джасиду, командиру полицейских.

— На вас нападали? — спросил Демпси.

Захватить контроль в городе «Аль-Каиде» мешали только местная полиция и морпехи, поэтому на стражей порядка постоянно нападали. Не проходило ни дня, чтобы не убили полицейского или какой-нибудь участок не обстреляли из минометов, гранатометов или не попытались взорвать самодельной бомбой. Порой террористы даже пробовали захватить базы полицейских.

— Дважды, но на этой неделе спокойно, хвала Аллаху, — ответил Джасид.

Несколько минут спустя Кэрри (в черной абайе) и Уарзер (в белом соубе и клетчатой арафатке племени Дулаим) покинули участок через черный ход. Сев на мопед, они отправились к дому кузена Уарзера, что стоял за рекой.

Проблема была в том, как общаться с Уалидом Каримом, которому присвоили позывной «Ромео», и руководить его работой в городе, осажденном тремя силами. Обычные средства вроде тайников, шифрованных сообщений, скрытых радиостанций или одноразовых мобильников не сработают: «Аль-Каида» проверяет все сотовые телефоны, даже у тех, кому, по идее, должна доверять. Если же выйти на улицу в неположенное время, тебя запросто могут убить. Особенно если ты — тот самый Ромео, что так тесно связан с «Аль-Каидой».

В конце концов Кэрри и Уарзер нашли решение: чайхана на рынке в сердце города, недалеко от центрального автовокзала. Встречаться было задумано каждый раз в разное, но заранее определенное время. Чайхана принадлежала Фалаху Кхадиму, дяде кузена Уарзера. За десять тысяч американских долларов тот согласился рискнуть и не задавать вопросов. Абу Назир и не за такое мог отрезать голову.

Было уже за полдень, с минарета отзвучал призыв муэдзина к дневной молитве. Кэрри и Уарзер ехали на мопеде к рынку по людным улицам: народу было много, хотя со стороны района Эс-Субат — близ канала, что ответвлялся от реки Евфрат, — и звучали выстрелы и взрывы. Кэрри с Уарзером готовились встретиться с дядюшкой Фалахом.

Уарзер вошел в чайную, тогда как Кэрри осталась снаружи. В консервативном Рамади женщинам запрещалось входить в такие места, ибо они предназначались исключительно для мужчин: там мужья пили крепкий чай по-иракски, курили шишу и играли в домино или нарды.

Пока Кэрри рассматривала у ближайшего лотка хиджабы и прочие женские тряпки, в ее сторону направилась группа вооруженных «АКМ» мужчин. Двигались они быстро, и Кэрри даже успела подумать: не укрыться ли в чайной и не предупредить ли Уарзера, мол, сейчас тут будут стрелять, но не успела она сдвинуться с места, как на нее налетел один из боевиков.

— Alma’derah, — тут же извинился он.

— La mashkila, — ответила Кэрри (дескать, ничего страшного), и у нее чуть не остановилось сердце.

Это был сам Абу Убайда. Кэрри моментально узнала его, вспомнила по снимку. Он был по-своему, по арабским меркам, привлекателен; понятно, отчего Диму так влекло к нему. Убайда как-то странно взглянул на Кэрри, и та стыдливо прикрылась краешком платка. Да, брови она выкрасила в черный и надела карие контактные линзы, но все равно для коренных иракцев выглядела необычно. Абу Убайда уже хотел что-то сказать, но тут его окликнули товарищи, и он убежал.

Отчего они так торопились, Кэрри поняла спустя секунду: близ входа на рынок взорвалась самодельная бомба, а минуту спустя над самим рынком с ревом пронесся истребитель «F/A-18»; навесы затрепетали, товары посыпались с прилавков.

Значит, Убайда здесь, подумала Кэрри. Задыхаясь, она поспешила к чайной, чтобы найти Уарзера. Народ кругом метался: кто спешил покинуть место взрыва, кто просто искал помощи. Кэрри уже подбегала ко входу в чайхану, когда ей навстречу вышли Уарзер и пухлый коротышка с усами а-ля Саддам.

— Я его видела, — сказала Кэрри. — Абу Убайду, он здесь.

— Быстро внутрь, — оглядевшись, велел ей Уарзер. — Снаружи нельзя разговаривать.

— Мне же вроде не положено?..

— У меня есть кладовая, она неприметна, — обрадовал ее дядюшка. — Пошли.

Фалах смотрел на Кэрри точно так же, как до этого смотрел Абу Убайда. Правильно, маскировка никуда не годится.

Втроем они прошли в дальний конец чайханы, и дядюшка Фалах открыл запертую на висячий замок дверь в кладовую. Небольшая подсобка была доверху завалена коробками с чаем, сахаром и всевозможным оружием.

— Salaam. Вы продаете оружие? — спросила у Фалаха Кэрри.

— Здесь в каждой чайной и в половине лавок приторговывают оружием, — ответил Фалах, глядя на нее, как на диковинного зверя. Да, камуфляж не работает, но что ей оставалось делать? Мотаться по улицам в мини-юбке и топике с сиськами навыкат? — Вы ведь американка?

— Я очень ценю вашу помощь, — сказала Кэрри.

— Просто заплатите и помалкивайте о нашем деле, — ответил Фалах.

Кэрри достала из полиэтиленового пакета стопку стодолларовых купюр из заначки Демпси, которую тот хранил у себя в сейфе.

— Когда он придет, этот ваш человек? — спросил Фалах.

Кэрри глянула на часы.

— Минут через двадцать. Можно встретиться с ним здесь, в кладовке?

— Не люблю продавать оружие в присутствии клиентов. Обычно тут я и обстряпываю сделки, но и женщине в чайную ход заказан… Ладно, прячьтесь тут, а если придет покупатель, я попрошу его заглянуть позже.

— Как ваш бизнес? — спросила Кэрри.

— Хвала Аллаху, могло быть и хуже, — ответил Фалах. — Поставки стабильные, но цены растут, сил нет. Если вам что надо, — он взглянул прямо на Кэрри, — могу достать. Только скажите.

— Почем уходят обычные стволы?

— Смотря какие, — пожал плечами Фалах. — За новенький американский «глок-19» беру четыре с половиной сотни. За «АКМ», из которого ни разу не стреляли, полторы — две с половиной сотни. — Фалах присмотрелся к Кэрри и спросил: — Саддама казнят?

Саддаму Хусейну, заключенному в тюрьму Абу-Грейб, недавно предъявили обвинения в военных преступлениях против курдов и шиитов.

— Не знаю, — ответила Кэрри. — Все зависит от иракцев.

— От них ничего не зависит, — возразил Фалах и сделал Уарзеру жест рукой: пошли, мол.

Мужчины удалились: Фалах вернулся к делам, Уарзер пошел стоять на стреме, — и Кэрри осталась одна в душной и тесной кладовке ждать Ромео. Между дверью и косяком снаружи проникала тоненькая полоска света.

Для освобождения Ромео использовали легенду с амнистией, объявленной для двух десятков суннитов аль-Уалики, новым кандидатом от шиитов (кандидатуру Джаафари к тому времени отвергли). После вернулись в «Зеленую зону». Верджил следил за Ромео через маячок в сотовом. Как и ожидалось, Ромео вернулся в Рамади, но Кэрри не сильно расстроилась — они друг другу не доверяли. Ромео мог запросто избавиться от мобильника и ускользнуть в любой момент. Держала его только угроза семье.

— Мы обещаем убить его семью добротой, в буквальном смысле, — сказала Кэрри Верджилу и Демпси. Ромео нельзя было доверять, и тем не менее она ощущала с ним близость.

Всего несколько минут назад она нос к носу столкнулась с Абу Убайдой. Подумав о Диме и Ране, Кэрри невольно призналась себе, как сильно желает ему — и Абу Назиру — смерти.

В кладовку заглянул Фалах, вместе с Уалидом Каримом.

— Только недолго, — попросил Фалах и вышел.

— Деньги принесла? — первым делом спросил Уалид, и Кэрри показала ему купюры в пакете.

— «Танзим» поверил истории с амнистией?

— Я рассказал братьям, что даже под пытками не раскололся, и потому тюремщики не поняли, кого взяли. Для них я был простым суннитом, вот меня и отпустили.

Уалид дернул головой.

— Твои братья поверили?

— Новость про амнистию передавали по телевидению. Легенда выглядит правдоподобной.

Ромео не мешало проверить.

— Расскажи про Абу Убайду. Он в Рамади?

— Он здесь, но скоро может и уйти, — ответил Уалид, беспокойно оглядываясь, будто их могли подслушивать.

— Абу Назир?

— О нем не знают. Кто-то говорит, что он здесь, кто-то — что он в Хадисе. — Уалид дернул головой. — Или в Фаллудже. Его никто не видит, Абу Назир — как джинн.

Он снова дернул головой, и чутье подсказало Кэрри: Уалид либо скрывает что-то, либо раскаивается в ошибке.

— «…Уклонившиеся же будут дровами для Геенны», — процитировала Кэрри строки из суры о джиннах.

Ромео уставился на нее.

— Знаешь Священный Коран? — произнес он таким тоном, будто в уравнении появилась новая величина. — Ты не простая женщина.

— Знаю, в меру своих женских способностей, — сыграла Кэрри на его мужском самолюбии. — Ты о чем-то умалчиваешь, я права?

Ромео поманил ее к себе.

— Абу Убайда действует сам по себе. Поговаривают, будто Абу Назир уже ничего не решает, зато Абу Убайда здесь, в Рамади, ближе к войне. Что до Абу Назира — кто знает. — Он пожал плечами. — Среди наших раскол.

— На чьей ты стороне?

— Это мы скоро выясним. — Уалид дернулся. — Абу Убайда мне не доверяет. Он никому не верит, а тех, кому не верит, убивает.

— Так может, убить его первым? — предложила Кэрри. Некоторое время они оба молчали. Слышно было, как мужчины в чайной играют в домино; пахло шишей с ароматом яблока. — Мне нужно знать время и место, где он будет. Скажешь?

— Нет, я не знаю. — Ромео подался так близко к Кэрри, будто хотел поцеловать ее. — Сейчас я кое-что открою тебе, но прежде хочу убедиться, что моя семья в безопасности.

— Этого я в Рамади гарантировать не могу. Даже в «Зеленой зоне» небезопасно. Сам знаешь.

— Мой сын должен выжить.

— Если что-то случится, inshallah, я постараюсь что-нибудь сделать. Хочешь, мы заберем их в Америку? Там Фару и Джабира точно не тронут.

— Только не в Америку! У вас там одни неверные. Лучше в Сирию, и дайте им денег.

Уалид снова дернулся, и до Кэрри наконец дошло: Ромео не рассчитывает выжить и вот сейчас практически составляет завещание.

— Сколько ты хочешь? — спросила Кэрри.

— Сто тысяч американских долларов.

— Только за равноценную информацию, — отрезала Кэрри. — И только если твоя семья действительно в опасности. — Она глубоко вздохнула. — Inshallah.

Карим снова дернулся, и Кэрри вспомнила, как Саул однажды сказал: «Не дави, когда контакт готов отдаться. Выжди — пусть осознает, что выбора нет. Он должен сам все выложить. А ты жди: всю ночь, если потребуется».

— Готовится покушение на нового суннитского премьер-министра, — произнес наконец Уалид. — Крупная акция.

— В «Зеленой зоне»? Как?! Где именно?

— Никто не говорит, но наши люди упражняются в атаках на узких улицах. Им говорят, что на месте будет арка.

— Ты знаешь, где это, так?

— Думаю, это Ворота убийц[33]. Времени осталось мало, где-то неделя. Все уже почти готово.

— Вот так просто: ворваться в «Зеленую зону» и напасть на премьер-министра? И все? Это не в стиле Абу Назира.

Уалид, подергиваясь, уставился на Кэрри.

— Ты очень опасный человек, Захаба. — Такой позывной выбрала себе Кэрри для общения с Ромео. В переводе с арабского, это значило «золотая». — Похоже, не все американцы дураки.

— Спровоцировать меня хочешь? — спросила Кэрри. — Не выйдет. Будет другой теракт, да? Абу Назир и Абу Убайда одной атакой не ограничиваются.

— Такой у них почерк, — согласился Уалид. — Будет и второй теракт, против американцев. Очень серьезный теракт.

Мозг Кэрри заработал в лихорадочном темпе: Ворота убийц — это высокая арка из песчаника, увенчанная куполом, один из главных входов в «Зеленую зону». Если Абу Убайда убьет нового лидера суннитов аль-Уалики, то спровоцирует гражданскую войну.

И конец американской миссии в Ираке. Конец самому Ираку. Погибших — включая американцев — будет огромное множество.

В довершение всего готовится второй теракт, против важного американца. Надо будет спросить у Саула, кто и куда приезжает из Вашингтона. Десять к одному, что теракт состоится в «Кэмп-Виктори», близ аэропорта — туда приезжают все шишки. Потерпев крах в Нью-Йорке, Абу Убайда как один из лидеров «Аль-Каиды» хочет искупить вину перед братьями. Все сходится.

Надо срочно передать инфу Саулу.

— Ты знаешь, кто цель? Кто этот американец? — спросила Кэрри.

— Абу Убайда сказал только, что разом обезглавит двуглавого змея.

— При тебе сказал? Ты был с ним в одной комнате?

— Нет, дело было прошлой ночью. Мы оставили четырех полицейских у дороги, в точке, которую американцы называют Ураганной. Это старый дворец Саддама, где Евфрат разделяется. Правда, сначала, — подергиваясь, Уалид пристально смотрел на Кэрри, — мы отрезали легавым руки и головы. Головы насадили на колья и оставили у обочины, как дорожные знаки. Поезжай, взгляни сама. — Тут он странно улыбнулся. — Как думаешь, что сделает со мной Абу Убайда, узнав, как мы с тобой тут встречались?

С заходом солнца, когда небо окрасилось в сочные оттенки розового и пурпурного, с десятков минаретов раздался призыв к вечерней молитве. Уарзер вез Кэрри на мопеде назад в полицейский участок; на западе гремели выстрелы и взрывы. Время поджимало: с наступлением темноты и без того опасный город превращался в ничейную землю.

Кэрри с Уарзером свозили жену и детей Ромео на ближайший рынок, угостили их кебабом и подарили детям игрушки по мотивам «Гарри Поттера». В это время Верджил, нацепив фальшивую бороду и курдский тюрбан, проник в дом Карима и установил там прослушивающее оборудование и скрытые камеры.

Проезжая мимо мечети, в гаснущем свете заката, Кэрри и Уарзер заметили бронетранспортер морпехов и два «хаммера» с пулеметами.

— Черт, патруль, — выругался Уарзер.

Замаскированные, они для американских военных были иракской парой, на мопеде, посреди пустой улицы, да еще вечером.

— Они всегда держат пальцы на курках, — напомнила Кэрри Уарзеру. — Делай, как они говорят.

Бронетранспортер остановился, нацелив турельный пулемет прямо на них. Остановились и «хаммеры»; голос из матюгальника произнес: «Kiff!», «Стоять!».

Уарзер заглушил мотор. Они с Кэрри слезли с мопеда; выдвинув опорную ножку железного коня, Уарзер поднял руки. Кэрри сняла вуаль и головной платок и тоже подняла руки.

Из «хаммера» выбрался морпех и велел им подойти ближе.

— Я первая, — сказал Кэрри Уарзеру и, не опуская рук, пошла к «хаммеру».

Молодой капрал выпучил на нее глаза. Еще бы: светлые волосы и типичное американское лицо… и абайя. Впрочем, целиться в Кэрри морпех не переставал.

— Я американка, — сказала Кэрри по-английски. — Работаю с Опергруппой сто сорок пять. Сейчас едем в полицейский участок в районе Аль-Андалус.

— Американка? — удивился морпех. — Здесь?

— Понимаю. Мы на секретном задании. Работаем с капитаном Райаном Демпси из Двести двадцать пятого. Поможете нам?

— Простите, мэм, но вы в своем уме? — Капрал прищурился на Кэрри, словно на призрака. — Это же аллея Снайперов. Как вы до сих пор живы? Вы правда американка?

— Я живу в Рестоне, что в штате Виргиния, если вам это о чем-нибудь говорит. Это — Уарзер, — кивнула она в сторону иракца. — Он со мной. Могли бы вы сопроводить нас обратно до участка?

— Сейчас спрошу у лейтенанта, мэм. Можете опустить руки, только не двигайтесь.

Он попятился так, словно Кэрри все же представляла угрозу. Переговорил с кем-то внутри «хаммера» и вернулся.

— Ответ отрицательный, мэм. Нам еще сектор зачищать. Если честно, то охуе… простите… чудо, что вас не подстрелили. Вы лучше валите отсюда. Не задерживайтесь, — посоветовал капрал.

Он посмотрел на Уарзера так, словно хотел его пристрелить. Просто на всякий случай.

— Спасибо, капрал. Поедем. — Кэрри надела вуаль и платок и подергала за рукав Уарзера.

Они забрались на мопед и поехали дальше. Кэрри ощущала на себе взгляды множества пар невидимых глаз. На совершенно темной улице светила теперь только передняя фара мопеда.

Мы припозднились, думала Кэрри. Спина болела — мышцы сводило от напряжения. Кэрри шкурой чуяла, что в нее целятся. И правда, минуту спустя, когда они ехали по узкой улочке, сверкнула вспышка и громыхнул выстрел. Уарзер машинально вильнул в сторону, выровнял мопед и поддал газу. Поехал зигзагами. Кэрри уже видела огни полицейского участка, окруженного мешками с песком и колючей проволокой. На фоне звездного неба четким силуэтом выделялась его плоская крыша.

Уарзер гнал на предельной скорости. Они мчались по улице, подскакивая на кочках. Раздался еще выстрел — пуля, наверное, только чудом прошла мимо. Уарзер тем временем резко вильнул в сторону и буквально влетел в узкий подъезд на блокпосту. Полицейские навели на него стволы «АКМ» и закричали по-арабски, приказывая остановиться.

Кэрри вместе с Уарзером соскочила с мопеда; стоило снять платок и показать светлые пряди, как полицейские расслабились и пропустили их внутрь.

— Мы слишком поздно выехали, — сказала Кэрри Уарзеру.

— Справились же. Ты приносишь удачу, Кэрри.

— Я не верю в удачу. Лучше бы такого не повторялось.

Кэрри не могла ждать, хотела поскорее передать добытые сведения Саулу, однако Хаким Джасид покачал головой:

— Это невозможно, al-anesah. Сотовые не работают.

— А стационарные телефоны? Интернет?

Джасид и тут мотнул головой.

— Мне нужно связаться с начальством. Это вопрос жизни и смерти, Makayib[34].

— Может, из Фаллуджи, inshallah, получится? В Рамади — сплошь разруха, al-anesah. Вы не представляете, как прекрасен прежде был наш город, — печально произнес командир. — Прежде мы спокойно выбирались на отдых к реке.

Проклятье! В кои-то веки удалось добыть ценную информацию, и вот на тебе: Кэрри словно очутилась в восемнадцатом веке, без шансов связаться с Лэнгли. Надо было что-то срочно придумать.

— Раньше в тюрьме любовью не занималась? — спросил Демпси.

Они лежали на койке в кабинете Джасида, на втором этаже участка. Снаружи грохотали выстрелы из автоматов и гранатометов. В ответ стрекотали «АКМ» и пулемет полицейских.

— А ты?

— Нет, но бывали условия и похуже.

— Где это?

— На дальней скамье в баптистской церкви, прямо посреди службы, с дочкой самого проповедника. Звали ее Стелла Мэй. Шикарная девчонка. Не знаю, правда, трахалась ли она ради удовольствия или просто назло папаше. Скамья была твердая как бетон, и я постоянно думал: нас поймают, нас поймают… а ведь каждый хрен, каждый прихожанин в той церкви возил дробовик в багажнике. Твоя очередь, рассказывай.

— Ни разу подобным не занималась. Перепихнуться по-быстрому, перед лицом смерти?.. Местные полицейские, наверное, считают меня шлюхой.

— Они просто злятся, что их жены и вполовину не так сексуальны. Прости за обстановку, — извинился капитан, целуя Кэрри в шею. — Ты на меня плохо влияешь.

— Хватит болтать. Кстати, о птичках: мне надо поговорить с Лэнгли.

— Прямо сейчас? Вот сейчас?

Пальцы Демпси скользнули ей между ног, и Кэрри моментально завелась.

— Прекрати!.. Сотовые не работают.

— Знаю. На прошлой неделе тут взорвали последнюю сотовую вышку. Хотя местные все равно отслеживают трафик. У нас дома, поди, не знают, какие умные здесь враги. Самое верное — это использовать зашифрованную линию, из посольства в «Зеленой зоне»… Ну-ка, поласкай меня здесь…

— Не пойдет. Я должна оставаться в Рамади, вести Ромео… Стой, ну подожди немного!..

— Напиши отчет, я отвезу его в Багдад и отправлю оттуда.

— Тоже не годится. У тебя нет доступа на такой уровень секретности… Боже, хорошо-то как! Постой!.. Ромео что-то говорил про шишку из Америки, на которого совершат покушение. Случайно не знаешь, кто приезжает?

— Какая разница? Главное, что я сейчас кончу.

— Козел! — Кэрри за волосы притянула его поближе к себе. — Так знаешь или нет?

— Госсекретарь Брайс. Ее приезд — строжайшая тайна. Раз уж духи прознали о нем, то нам капец.

— Возвращайся в Багдад и убеди ее отменить визит. Получится?

— Вот это у меня точно получится, — ответил он и задвигался так, что Кэрри выгнула спину. — Нравится?

— Хватит болтать, займись делом!

На рассвете Демпси уехал на «хаммере». Кэрри заставила его запомнить номер Саула в Лэнгли. Неважно, поверят ли в серьезность сообщения связные между Разведуправлением Министерства обороны и ЦРУ, однако Саул получить инфу должен. Госсекретарю Брайс нельзя приезжать в Багдад. Надо будет защитить иракского премьера и приготовиться к атаке на Ворота убийц. Если возникнут проблемы, Демпси обещал сразу же сообщить о них, любым способом. Кто-то сказал, что сотовую вышку уже чинят, но, если связь не появится, Демпси примчится на «хаммере», прямиком из Багдада.

Кэрри смотрела ему вслед.

Всю ночь шла стрельба, а где-то в три пополуночи прогремел мощный взрыв на западе, у канала — рядом с больницей. Поговаривали, что это была бомба в машине: подорвали участок в районе Муаальмин, что убито больше тридцати полицейских. Кэрри смотрела, как отъезжает «хаммер» Демпси и думала: не стоило его посылать. Сейчас каждый моджахед в Рамади следил, как этот «хаммер» мчится в сторону Багдада.

Кэрри, в отчаянной надежде дозвониться, набрала его номер мобильного, но сигнала, естественно, не было, даже слабого. К тому же аккумулятор на сотовом почти сел. А в городе, где электричество то есть, то его резко нет, сотовый не зарядишь.

Да и потом, безумие — звонить Демпси. Кэрри мысленно обругала себя: мол, ведешь себя как девчонка. Она словно не владела собой. Может, приступ болезни? Или предприятие выдалось настолько опасное, что жить приходится не то чтобы сегодняшним днем, а каждым моментом? Кэрри как будто наблюдала за собой со стороны, как она смотрит вслед уезжающему по замусоренной улице «хаммеру».

Кэрри невольно вздрогнула. Что-то подсказывало, что больше она Демпси не увидит.

Нет, нет, хватит! Прочь, бредовые мысли!

Кэрри тряхнула головой. Таблетки, купленные в Бейруте, еще не закончились, но по возвращении в Багдад надо будет пополнить запасы. Кэрри смотрела на прилегающую к участку территорию, и ей становилось не по себе. Дело было вовсе не в болезни — само место сводило с ума.

Солнце только показалось над крышами низеньких домов, но уже беспощадно палило. Если бы не развалины и не смерть, Рамади мог бы показаться совершенно типичным ближневосточным городком. Странно, думала Кэрри, как невинные решения коренным образом меняют человеческие жизни. Она сама, например, в Принстоне, решила поступить на факультет ближневосточной культуры просто потому, что ее завораживали геометрические узоры в исламском искусстве. И вот куда ее привел выбор.

Еще этот Ромео… Он дал рабочую информацию, но доверять ему можно было, лишь забыв о сорванном в Нью-Йорке теракте.

Кэрри вернулась в участок и прошла к открытой камере «обезьянника», в которой ночевали Уарзер и Верджил. Они как раз проснулись, и после все трое выпили крепкого чая по-иракски с кахи, трубочками из теста в меду. (Угощение принес один из полицейских.)

— Что дальше? — спросил Верджил, прогоняя муху со своего кусочка кахи.

— «Жучки» в доме Ромео что-нибудь дали? — спросила Кэрри.

— Женщины говорили только по-арабски, так что я ничего не понял. — Верджил поморщился. — Сами с Уарзером переводите. Ромео не появлялся.

— Значит, он с Абу Убайдой. Он в кругу — то, что надо.

— Что с инфой о теракте в Багдаде?

— Ждем решения Лэнгли. Демпси завтра вернется и все расскажет.

— Ждем? Странно от тебя это слышать. — Верджил ухмыльнулся. — Ты что это, Кэрри, боишься?

— Подловил, — согласилась она. — Это место пугает меня до усрачки.

— И правильно, — вступил Уарзер. — Я свою семью увез отсюда в Багдад, хотя и там не больно-то безопасно.

— Да, мне тошно ждать, — признала Кэрри, — особенно решения из Лэнгли. Как только Абу Убайда перейдет в наступление — а это будет через неделю максимум, — шансов поймать его и, может быть, Абу Назира останется с гулькин нос.

— Что же нам делать? — спросил Уарзер.

Кэрри некоторое время разглядывала стены камеры, словно искала ответа в карандашных граффити, которые — за исключением нескольких призывов к Всевышнему — ничем не отличались от западных. Ответа, впрочем, Кэрри в них не нашла.

— Продолжайте следить за домом. Я дала Ромео денег, и он наверняка попытается передать часть суммы своим. Я тем временем попробую перевести готовую запись, — сказала она Верджилу.

Верджил, прихватив стакан чая, отправился было на второй этаж. Там, в другой камере, он и устроил рабочее место.

— Мне-то что делать? — напомнил о себе Уарзер.

— Абу Убайда здесь, в Рамади. У местных полицейских должны быть стукачи. Попытайся разузнать через них, где прячутся террористы.

Уарзер поднялся на ноги, но Кэрри остановила его жестом.

— Уарзер, — нерешительно начала она. — Как по-твоему, иракские копы считают меня… шлюхой? — Кэрри употребила арабское слово «sharmuta». — Мы все на грани, кругом смерть, времени жить не остается…

Уарзер неловко отвернулся.

— Кэрри, — сказал он, вновь посмотрев на нее, — ты очень красивая. Правда. Для этих людей ты — словно кинозвезда, женщина из недосягаемого мира. Однако к женщинам у нас относятся иначе, не как у вас на Западе. Так что да, тебя, наверное, считают sharmuta. Послушай: капитан Демпси как человек мне нравится, он очень смелый, но… ты его не знаешь.

О нем ходят нехорошие слухи, будь осторожна.

— Что еще за слухи?

— Деньги, — ответил Уарзер, потирая большой палец об указательный. — Американское оборудование, медикаменты, амуниция, холодильники и всякое такое прочее сбывается на черном рынке. Эта война — почище золотой лихорадки для фирм вроде «Блэкуотер», «Динкорп», «КБл… Для всех, кроме местных.

— А про капитана Демпси говорят правду?

— Не знаю. Зря я об этом заговорил, просто…

— Просто — что?

— Ты мне нравишься, Кэрри. Для меня ты — лучшее, что могла дать Америка. Слухи не слухи — поступай, как считаешь нужным. Главное, чтобы чувство было искренним.

Кэрри расспрашивала Хакима Джасида о местных информаторах, когда пришел Верджил и попросил ее отойти в сторонку.

— Лучше тебе самой взглянуть.

Кэрри проследовала за Верджилом в камеру, где тот хранил оборудование: на экране ноутбука Верджил показал изображение двух комнат, входа и гостиной в доме Ромео.

— Это было вчера, — пояснил он и, отмотав запись немного назад, включил воспроизведение.

Ромео вошел в освещенный свечами и керосиновыми лампами дом. Поприветствовал жену и мать, обнял детей. Как и в большинстве иракских домов, у Ромео редкая мебель стояла вдоль стен, в центре лежал ковер. Разговор не вызывал подозрений, но Ромео постоянно оглядывался. Потом он взял в руки лампу и пригляделся к ней.

Ищет «жучки», догадалась Кэрри. Знает о слежке.

Она мысленно обругала себя. Ромео не дурак, и его мог предупредить кто-нибудь из соседей или дальних родственников, мол, какой-то курд наведывался к ним в дом. Верджил, даже в самой лучшей маскировке, не сойдет за курда — это раз, и два — что это курд делает в Рамади?!

Затем Ромео передал жене деньги (все или только часть?) и что-то прошептал ей на ухо. Вдали раздались выстрелы.

Кэрри прямо по ходу просмотра вполголоса переводила Верджилу беседу Ромео с семьей.

Тем временем Ромео отошел к стене и достал из тайника под половицей штурмовую винтовку «АКМ». Вернув половицу и ковер на место, принялся проверять оружие.

Прибежали дети и стали играть с отцом. Сын даже попытался взять «АКМ», и тогда Ромео показал, как правильно держать оружие и целиться из него. После жена и мать увели ребятишек спать.

Кэрри насторожилась, пристально вглядываясь в изображение на экране. Чего-то не хватало… Ну точно же! Ромео больше не дергался, нервный тик у него прошел. Вот сволочь! Врун и притворщик! Зачем он прикидывался дерганым? Чтобы снискать сочувствия? Отвлечь дознавателей? Скрыть свою подлинную личность? Или он просто патологический лжец? Значит, все его слова надо воспринимать с большим недоверием. Впрочем, о последнем Кэрри ни на секунду не забывала.

— Тика нет. Ты это мне хотел показать? — спросила она у Верджила.

— Жди, — он предупреждающе поднял палец.

Мать Уалида, Азира, заварила чаю. За напитком Уалид расспросил ее о семье, потом — о Кэрри, американке, и ее компаньоне Уарзере.

— Не доверяю я им, — призналась Азира. — Притворяются друзьями, а сами-то — неверные. Зачем ты привел их в наш дом?

— Ама[35], выбора не было. Inshallah, больше они нас не побеспокоят.

— Будь осторожен. Эта белобрысая sharmuta опасна.

— Хватит, женщина. Не лезь не в свое дело, — отрезал Уалид и жестом отослал мать прочь. Та подозрительно взглянула на сына, а, когда она ушла, Уалид достал сотовый и настрочил текстовое сообщение.

— Можно узнать, что и кому он написал? — спросила Кэрри.

— Телефон не наш. Багдадская контора, наверное, сможет затребовать эти данные у иракской разведки связи, хотя у «Аль-Каиды» может быть и своя действующая сотовая вышка. Можно через компанию «Иракна» забраться в базу данных террористов, но на это уйдет пара часов.

— Приступай, — сказала Кэрри и встала со стула.

— Погоди, — остановил ее Верджил.

Он перемотал запись примерно на час вперед.

С улицы раздались какие-то звуки, и Ромео вскочил на ноги. Его жена, Шада, спросила, кто бы это мог быть — в такой-то час? Ромео схватился было за винтовку, но отложил ее на стул. Велел жене открыть, и сам пошел за ней.

Стоило Шаде отворить дверь, как в дом ворвалось четверо моджахедов с автоматами, во главе с Абу Убайдой.

— Час поздний, брат мой, — начал было Ромео, но Абу Убайда перебил его.

— Собирайся. Он хочет тебя видеть.

— Моя семья… я обещал провести эту ночь с ними! — Ромео указал на вошедших в комнату мать и жену.

— Их тоже хочешь впутать, Уалид? У него к тебе вопросы, брат. И у меня тоже.

Моджахеды вывели Ромео из дому. Снаружи хлопнули дверцы машин, и невидимые автомобили отъехали от дома. Две женщины так и остались стоять, глядя на дверь.

Верджил остановил воспроизведение.

— Ему крышка, так ведь? — спросил он.

— Да, но ты слышал, что сказал Абу Убайда?

— Так это был он?

— Да, черт возьми, он! Собственной персоной! Понимаешь, что это значит? Абу Убайда сказал: «Он хочет тебя видеть». Только один человек отдает приказы Абу Убайде — Абу Назир! Они оба здесь, в одном месте! Вызовем беспилотник и уничтожим их одним ударом! Верджил, ты гений! — Кэрри обняла напарника. — Наш сотовый еще у Ромео?

Верджил кивнул.

— Пока да.

— Значит, можем отследить его?

— Вот, глянь.

Верджил открыл окошко с изображением гугло-карты Рамади: на шоссе 10 в районе Эт-Таамим, что в западной части города, к югу от канала, мигала красная точка.

— Что в этом месте? — спросила Кэрри.

— Местный коп сказал, что там должен быть керамический завод. Сейчас он разрушен и доверху завален ненужной сантехникой.

— Мы их прижали, — выдохнула Кэрри. — Запросим огня.

— Если только это не ловушка, — нахмурился Верджил.

Кэрри будто ударили по щеке. Ну конечно же, о чем она только думает!

— В котором часу приехали за Ромео? — спросила она.

— Чуть за полночь.

Кэрри взглянула на часы: девятый час. Выходит, Ромео провел с Абу Убайдой и — что вероятно — с Абу Назиром около восьми часов. Или меньше. Абу Убайда мог упомянуть Абу Назира просто так, забавы ради. Вдруг он нашел сотовый, выданный Ромео спецслужбами, и не отключил его, зная, что прибор отслеживают?

Верджил скорее всего прав: это ловушка, и Ромео в эту самую секунду могут пытать. Если еще не убили. А пытать его долго не придется: он быстро выложит все о Захабе, белокурой оперативнице ЦРУ и ее иракском дружке. Кэрри замутило. Она же станет целью номер один для террористов в Ираке! Смерть Ромео на ее совести.

Или Абу Убайда по-прежнему верит Ромео и не соврал про Абу Назира? Тогда есть шанс прямо сегодня убить обоих глав иракской ячейки. Хотя тон, которым Убайда обращался к Ромео, не оставлял надежды. Что там говорил Ромео в чайной про Абу Убайду? «Он никому не верит, а тех, кому не верит, убивает».

Ну так что? Время решать.

Если запросить беспилотник, Ромео погибнет при обстреле завода вместе с боевиками. Но если накрыть Абу Убайду и вместе с ним Абу Назира, то удастся предотвратить покушения, остановить гражданскую войну и спасти тысячи жизней. Оно того стоит, смерть Ромео станет лишь сопутствующей потерей.

Если же Кэрри заманивают в ловушку, то «Аль-Каида» следит за ней, стремится обезвредить. Про нее знают!

Кэрри так и обмерла.

— Даже если это западня, надо связаться с морпехами, пусть атакуют завод, — сказала она Верджилу и поманила его за собой.

У лестницы они столкнулись с Уарзером.

— Кэрри, — сказал он сам не свой. — Мне жаль, правда…

— В чем дело?

— Фугас… на шоссе 11, за пределами Фаллуджи… Демпси погиб.

Тонкую металлическую трубку, что едва выглядывала из-под груды мусора посреди улицы, заметил молодой морпех, младший капрал Мартинес.

— Похоже на триггер давления, — сказал он.

Мартинес остановил бронированный «хаммер» в каких-то двух футах от мины. Еще полсекунды, и всем пришел бы конец.

Тут все живут в долг, подумала Кэрри, утирая лоб рукавом. Температура уже была за тридцать, и она потела в не по размеру большой военной форме защитного цвета и абайе. Рядом на соседнем сиденье лежал ее рюкзак с вещами.

Они пробирались к правительственному центру, где засело временное иракское правительство под защитой морпехов из Третьего батальона Восьмого полка. Кэрри думала, что опаснее Рамади на планете места быть не может, но этот район напоминал хроники Второй мировой: ни единого целого здания, ничего не работает, на улицах ни души — кроме полудохлой кошки, забравшейся на кучу мусора. Всюду развалины, ржавые остовы автомобилей, обломки и гнилой мусор.

Мартинес сдал немного назад и, обогнув торчащую из асфальта трубку, поехал дальше. На задних местах сидели Уарзер и Верджил; они высматривали в окрестных руинах снайперов. Кэрри устроилась на переднем пассажирском месте и с трудом держала себя в руках. Ее колотило.

Кэрри не покидала мысль, что Демпси погиб по ее вине. Вся операция — сплошное сумасшествие, но если учесть, какая в Рамади обстановка и что Абу Убайда готовит покушения, а Ромео — двойной агент, то гибели Демпси следовало ожидать. Если Кэрри через Ромео пытается достать Абу Убайду, то скорее всего Абу Убайда ищет саму Кэрри с командой через того же Ромео.

Что еще оставалось делать? Вслед за двойным покушением обязательно разразится гражданская война. Ромео не соврал насчет планов Абу Убайды, иначе Кэрри уничтожила бы его самого и его семью руками морпехов, которые просто принесли бы в дом Уалида подарки.

Если передать добытые сведения в Лэнгли и подрядить морпехов на штурм завода, смерть Демпси не будет напрасной. Так утешала себя Кэрри. В конце концов Демпси был солдат, он ее понял бы: ей выпал чудовищно редкий шанс одним ударом уничтожить Назира и Убайду.

— Где? Как это случилось? — чуть дыша, спросила она у Уарзера.

— Иракские силы безопасности говорят, что в нескольких километрах от моста на Фаллуджу. Это пустынный отрезок шоссе, между Дубанским каналом и озером Эль-Хаббания. Демпси что-то увидел на дороге и замедлил ход. Тогда-то террористы и взорвали фугас. Говорят, воронка — четыре метра в глубину. Вряд ли от «хаммера» что-то осталось.

Уарзер поморщился.

Господи боже…

— Они выбрали цель наугад? — не удержалась и спросила Кэрри. — Или поджидали Демпси?

— Этого мы не узнаем, — ответил Уарзер. — Может, Демпси просто не повезло.

Нет, не может. Если работаешь с двойным агентом вроде Ромео, забудь про совпадения и случайности. Уалид вполне мог слить Кэрри с командой Абу Убайде или самому Абу Назиру. Так что никаких случайностей.

«Я убила его, — подумала Кэрри. — Вокруг меня гибнет все: Дима, брак Эстеса, Рана, даже Филдинг, и вот теперь Демпси. Все».

Хотелось забиться в темный угол и больше не вылезать на свет. Кэрри словно ударили ножом в грудь, так остро она переживала смерть Демпси.

Ну и что? К черту боль! Нельзя умирать, надо жить и работать. На кону американская миссия в Ираке. Некогда жалеть себя и погибших.

Они проехали мимо мечети с серым металлическим куполом и шпилем. Как ни странно, молельный дом стоял целехонький. Потом свернули на усыпанную булыжником улочку. Впереди раздались звуки стрельбы и взрывов. Мартинес остановился и взялся за микрофон одноканальной рации.

— «Эхо-один», говорит «Эхо-три», мы в точке «Альфа» «Красной зоны», — произнес он, прислушался к ответу в наушниках и добавил: — Понял. Ослабьте огонь, мы въезжаем. — Он обернулся к пассажирам. — Держись, народ. Сейчас нам устроят фейерверк.

Мартинес надавил на педаль газа, и «хаммер», подскакивая на камнях, понесся вперед, прямо на большое прямоугольное здание посреди широкой площади. Перед ним громоздилась высокая стена из мешков с песком. Все дома на подъезде к правительственному центру стояли разрушенные; местами проглядывали спальни: тут и там висели клочья постельного белья и сломанные картинные рамы.

Руины внезапно озарились вспышками, застрекотали «АКМ», забарабанили пули о броню «хаммера». Кэрри вжалась в сиденье и подумала: ни за что не прорваться. Прямо перед ними на дороге рванул снаряд из РПГ, и Мартинес резко взял в сторону. В лобовое стекло ударили осколки. В открытое окно влетела пуля, едва не попав Кэрри в лицо.

Со стороны Правительственного центра — из-за баррикад, из окон и с крыши бетонного здания — раздался ответный огонь. Громыхнула пушка, и близлежащее здание разлетелось дождем кирпичных осколков. «АКМ», поливавший «хаммер» свинцом, тут же умолк.

— «Абрамс» жахнул, — пояснил Мартинес.

Он утопил педаль газа в пол и рванул навстречу баррикадам. Влетев в узкий проход между мешками, он лихо развернулся на девяносто градусов и встал в тени прикрытия. У самого здания Кэрри заметила танк «М-1», выстрел из большой пушки которого и разнес тот злополучный дом. Покинув кабину, Кэрри успела на бегу подумать: если бы не «Абрамс», ей пришел бы конец.

Еще на крыльце в нос ударила вонь мочи, гниющего мусора и немытых тел. На фоне постоянного грохота пулеметов, автоматов и взрывов слышался гул генератора. Правительственный центр кишел морпехами, которые через давно разбитые окна обстреливали разрушенные здания на подступах к площади. Среди солдат, некоторые из которых дрыхли прямо на плитках пола, призраками в мятых костюмах метались иракские чиновники.

Один из морпехов у окна решил отвлечься от стрельбы и перекусить бич-пакетом. Двое других спускались по лестнице, неся на длинной палке ведро: даже завернутое в пленку, оно воняло фекалиями.

— Простите за аромат. Водопровод не работает, — извинился Мартинес. — Кабинет командира на втором этаже.

— Спасибо, младший капрал, — сказала Кэрри, направляясь к лестнице и сдергивая на ходу с головы платок.

Глядя на ее белокурые локоны, морпехи застывали на месте и отрывались от дел, будто видели инопланетянку. Некоторые даже присвистывали.

Кэрри хотела уже кокетливо ответить им, но тут вспомнила о Демпси. Память отозвалась болью, будто в отрубленной конечности. Внутренне Кэрри дрожала, ее жестоко мутило. Неужто из-за лекарств? Готовая сдаться, она быстро одернула себя. Выбора нет, надо действовать. Дело не только в американской миссии. Ираку грозит война.

На втором этаже она спросила дорогу у двоих морпехов. Удивленные ее видом, они все же показали, в какой стороне искать командира. Написанная от руки табличка на стене сообщала: «Подполковник Джозеф Тасси, командующий Третьим батальоном Восьмого полка корпуса морской пехоты США». Двери не было.

Кэрри постучала в стену и вошла. Верджил и Уарзер — за ней.

Тасси сидел за металлическим столом. Это был опрятный мужчина ростом пять футов и восемь дюймов; редеющие волосы его были пострижены по военной моде, а глаза имели оттенок холодного арктического льда. Рядом со столом на стене висела утыканная цветными булавками карта Рамади.

Подполковник взглянул на вошедших, как на грядущую казнь египетскую.

— Доброе утро, подполковник. Я Кэрри Мэтисон, а это Верджил Маравич и Уарзер Зафир. Мы работали с…

Кэрри чуть не сказала «с Демпси». Не хватало еще предстать сопливой девочкой перед этим суровым офицером.

— Какого хрена вы лезете под перекрестный огонь? — спросил Тасси. — Некогда нам на вас оглядываться.

— А нас и не надо за ручку водить. Только выделите несколько человек и техническую поддержку, включая беспилотник.

— Уж не знаю, кем вы себя возомнили, но от меня дождетесь только места, где пристроить жопу и дождаться, пока я вас не сплавлю из Рамади. Свободны, — рыкнул Тасси и вернулся к работе за ноутбуком.

Уарзер уже собрался уходить, однако Кэрри остановила его жестом руки. Минуту спустя Тасси снова посмотрел на них.

— Вы еще здесь? Я же сказал: свободны! — повысил он голос.

— Простите, подполковник, — сказала Кэрри, — однако мне понадобится помощь: два взвода, можно больше. И еще безопасная связь с Багдадом и Лэнгли, как можно скорее.

— Послушайте, мисс Как-Вас-Там! Вон из кабинета, или я посажу вас под арест. Если думаете, что здесь воняет…

Кэрри жестом попросила Верджила и Уарзера выйти, затем чуть не вплотную подошла к подполковнику.

— Я понимаю, в каком вы тут положении, но прежде чем упечете нас в местное подобие КПЗ, дайте доступ к радиостанции: я свяжу вас с генералом Кейси, командующим силами коалиции, и он лично прикажет сотрудничать со мной. Можно поступить иначе: я изложу суть дела, и, обещаю, вы сразу броситесь помогать нам. Все нужное преподнесете на блюдечке.

Тасси медленно выдохнул.

— Гм, а коготки у вас острые. Присаживайтесь, — указал он на складной металлический стул.

— Я на секретном задании, подполковник. Скажу только, что около восьми часов назад мы выяснили, где скрываются Абу Назир и Абу Убайда, лидеры «Аль-Каиды». Командиры людей, которые в данный момент обстреливают вас. Так вот, эта парочка засела на керамическом заводе в районе Эт-Таамим, что на шоссе 10. Нужны люди, чтобы их уничтожить.

— Вот так просто? — спросил Тасси, щелкнув пальцами.

— Вот так просто.

— Уверены, что эти двое там?

— Мы завербовали одного из помощников Абу Убайды, двойного агента. Его сейчас допрашивает сам Абу Назир. Место мы вычислили по сигналу мобильника, который дали информатору.

— Абу Назир? Тот самый?!

— Да.

— И Абу Убайда? Откуда знаете, что он здесь?

— Видела его вчера на местном рынке собственными глазами. В доме информатора мы установили скрытые камеры: ночью Абу Убайда лично приехал за ним, чтобы отвезти на допрос.

— Видели Убайду на рынке? Вы американка и бродите по Рамади как турист… Одно слово: самоубийца!

— Надев это, — Кэрри достала из рюкзака абайю, — женщина здесь для большинства мужчин становится невидима. Как ни удивительно.

— Возможно. — Тасси поморщился. — Восемь часов — время долгое. Кто знает, вдруг они уже убрались с завода и сейчас где-нибудь в Сирии?

— Если только не хотели допросить нашего информатора, а на это нужно время.

— Уверены?

— Положение мобильного не изменилось. — Кэрри подалась вперед. — Ну же, подполковник, дайте людей. Абу Назир и Абу Убайда — умные черти, без них моджахеды, что палят по вам, останутся как без башки. Их силы рассеются.

— А вдруг мобильник просто сбросили? Или ваш человек уже мертв? Вдруг нас ждет ловушка?

Кэрри ответила не сразу. Она смотрела в неровную дыру в стене, за спиной у Тасси, на месте окна. Сквозь нее лился яркий солнечный свет; жара усиливалась. Снизу доносилась неописуемая вонь. И как люди здесь держатся?

— Согласна, — признала наконец Кэрри. — Зато Абу Назир и его правая рука Абу Убайда ответственны за гибель сотен американцев. Другого шанса накрыть их обоих может и не представиться.

— Кто, говорите, был вашим связным из армии?

— Капитан Демпси. Райан Демпси из морской пехоты, — сказала Кэрри. Голос предательски дрогнул. — Опергруппа сто сорок пять.

— Я его знаю. Где он? Почему не с вами?

— Сегодня утром он погиб на шоссе 11, близ Фаллуджи. Я сама только час назад узнала. — Руки у Кэрри тряслись. — Нужно было срочно передать разведданные в Лэнгли и в штаб армии, а мы остались без сотовой связи и Интернета. Это все моя вина, я убила Демпси. — Кэрри стиснула зубы, пытаясь совладать с собой. — Но его смерть не будет напрасной.

Тасси поднялся из-за стола.

— Он погиб как солдат, — сказал подполковник и прошел к карте. Нашел на ней нужный район и обернулся к Кэрри. — Сколько моджахедов засело на заводе?

— Не знаю, — пожала Кэрри плечами. — Может, десять, а может, и все сто.

— Два взвода не дам. Если честно, то и огневой группы давать нежелательно, но будет вам одна команда, из двух огневых групп. — Сказав это, подполковник пробурчал себе под нос: — Половина людей и двух кварталов не пройдет.

— А «Хищник»? — спросила Кэрри. Она имела в виду беспилотник, вооруженный самонаводящимися ракетами «Хелфайр». С такой поддержкой они смогут пробиться к цели и победить, имея в распоряжении всего один взвод из восьми морпехов.

— За этим надо к вам, к разведке или к ВВС обращаться. И потом, если вы и впрямь такая важная персона, то сами вызовите «Хищник». На вашем месте я бы поторопился: духи напирают все сильней и сильней. Они затеяли что-то крупное.

Керамический завод представлял собой корпус из песчаника, расположенный на широком пустыре, примерно в километре к югу от плотины. Бетонная берма была обнесена дырявым сетчатым забором в мелкую ячейку. День стоял жаркий, и легкий ветерок гнал пыль со стороны пустыни.

Кэрри засела на первом этаже разрушенного бетонного здания через дорогу от завода, вместе с сержантом Биллингсом — бывшим сезонным рабочим из Монтаны. Широкоплечий сержант оставил при себе одну группу огневой поддержки, вторую — отправил на противоположную сторону фабрики. Позади, в естественном укрытии из обломков зданий, он оставил бронированный «хаммер», в нем — пулеметчика и водителя. Когда начнется перестрелка, машина перегородит террористам путь к отступлению.

Вот только где они, эти моджахеды? Если Абу Назир со своим палачом засели на фабрике, то место должно кишеть боевиками. Но тут пусто. Что не так? Неужели Кэрри опоздала?

Нет, Абу Назир там, внутри. Верджил активировал специальную программу на телефоне Ромео — та позволяла слышать всех, кто разговаривал в радиусе хотя бы метра от мобильного. И даже такого ограниченного радиуса хватало, чтобы услышать, как Ромео допрашивают.

Верджил дал Кэрри наушник, соединенный с ноутбуком, и она расслышала, как кто-то — Абу Назир или Абу Убайда — задает вопросы, а Ромео отвечает. Слова информатора перемежались криками.

— Эта женщина — шлюха ЦРУ? — Абу Убайда. Кэрри помнила его голос.

— Да, она намекала на это, — ответил Уалид.

— Как ее зовут?

— Не знаю. Ааааааай!

— Как ее зовут?

— Ааааааа! Не надо! Знал бы — сразу сказал, клянусь Аллахом.

— Не святотатствуй! Как ее имя?

— Ааааааа! Прошу, не надо! Аааааааа! Она назвала позывной, Захаба. Больше не надо, прошу, брат.

— С чего это она «золотая»?

— Из-за цвета волос.

— Ну-ка, опиши ее подробнее.

— Американка, длинные светлые волосы. Глаза синие. Рост где-то метр шестьдесят пять. Стройная. Вес, примерно, пятьдесят килограммов, не больше.

— Чего она хотела?

— Сведений о тебе и Абу Назире, любых. Я ничего не выдал. Ничего!

— Лжешь, — прорычал Убайда, и ему ответил протяжный крик.

Кэрри вытащила «банан» из уха. Выходит, допрос ведет Абу Убайда. Ромео ведь сказал: «сведения о тебе и Абу Назире».

— Что скажете? — спросила Кэрри у Верджила и Уарзера. Оба лежали ничком на полу и рассматривали керамический завод в бинокли.

— Я слышал то же, что и ты, — поморщился Верджил. — Они внутри, но я ничего не вижу. Что-то не так.

— Мы слишком долго медлили, — добавил Уарзер. — Тут совсем никого, даже дозорных на подъезде к заводу.

— То есть это ловушка? — уточнила Кэрри.

Верджил и Уарзер кивнули.

— Сержант? — обратилась Кэрри к Биллингсу.

— Это индейская страна, мэм, — произнес тот и сплюнул коричневую от жевательного табака слюну. — Если не видишь краснокожего — бойся.

— Мы того же мнения, — подытожила Кэрри. — Завод — ловушка. Вызываем «Хищник»?

— Если Ромео жив и если он на заводе — ему хана, — напомнил Верджил.

Кэрри задумалась. Вспомнила семью Уалида: его супругу, детей, его мать. Они останутся без мужа, отца и кормильца.

«Я смерть, — подумала Кэрри. — Сею вокруг себя гибель».

— Ромео моджахед, — сказала она. — Подписал себе смертный приговор, согласившись работать на нас.

Биллингс ухмыльнулся и сделал знак радисту, ефрейтору Уильямсу — тощему негру лет двадцати, и тот передал Кэрри микрофон, показал, куда нажимать.

— Это «Телониус-один». «Кэннонбол», прием, — произнесла она в микрофон.

«Джазовые» позывные подбирала сама Кэрри.

— «Кэннонбол» на связи, — произнес искаженный статикой и шифровкой голос.

— Можете приступать, «Кэннонбол». Прием.

— Приступаем. Держитесь, «Телониус-один».

— Держимся. Конец связи, — ответила Кэрри и вернула трубку Уильямсу, накрыла голову руками и как можно плотнее вжалась в каменный пол. Остальные сделали то же самое.

Секунды потекли мучительно долго.

Не этого ждала Кэрри, созваниваясь с Саулом. Сперва она набрала его рабочий номер, но трубку не взяли. Тогда Кэрри позвонила Саулу на сотовый. Посмотрела на часы: было десять утра, то есть в Виргинии — только три ночи. Саул ответил после четвертого гудка.

— Беренсон, — сонно произнес он в трубку.

— Саул, это я.

— Ты там, где я думаю? — спросил он, намекая на Багдад.

— Хуже, — ответила Кэрри и, объяснив ситуацию, попросила выбить добро на применение «Хищника».

Под конец она спросила:

— Можешь остановить сам знаешь кого, чтобы она не прилетала сюда?

Кэрри имела в виду госсекретаря Брайс.

— Сейчас уже, наверное, поздновато. Как только они узнали о визите?

— Помнишь крабов? — напомнила Кэрри.

Однажды на Ферме Саул провел аналогию между узким кругом посвященных агентов и лотком с крабами. Мол, эти твари копошатся в замкнутом пространстве и чуть не едят друг друга. «В такой ситуации, — объяснял Саул, — сведения удержать в тайне труднее, чем говно в кишках при поносе».

— Ты сможешь это предотвратить? — спросил Саул, подразумевая покушение.

— Должна. Саул… Демпси мертв.

Повисла долгая пауза, и Кэрри мысленно молила Саула: ну, обвини меня, обвини меня в его гибели.

— А ты как? — спросил он наконец. — Держишься?

— Да, я в норме, — солгала Кэрри.

— Ты девочка сильная.

— Саул, я его видела. Своими глазами.

— Альфа-Урода? — То есть Абу Убайду. — А другого? Большого парня? — Абу Назира.

— Только первого. Мы близко подошли.

— Наш человек?

— Вряд ли он уцелеет.

Из воспоминаний ее выдернул резкий грохот взрыва на фабрике: обломки и дым взлетели в воздух, земля содрогнулась. Последовал второй взрыв, столь же мощный, и все стихло.

В ушах звенело, всюду стояла вонь взрывчатки. Подняв голову, Кэрри сначала ничего не увидела за плотной пеленой дыма и пыли. Затем разглядела фабрику, от которой почти ничего не осталось: крышу, что венчала строение, изрешеченные ветхие стены — все снесло. Уцелели клочки забора по периметру да обломки.

В ушах все еще звенело, и Кэрри не расслышала, что сказал Верджил. Тогда он встал и поманил ее за собой: пора идти на склад сантехники и опознавать трупы.

Перебегая дорогу вместе с Верджилом, Уарзером, двумя морпехами, сержантом Биллингсом и ефрейтором Уильямсом, Кэрри молилась про себя: хоть бы нашли тело Убайды. После всего пережитого труп Назира станет просто чудом, подарком… Тогда все окажется не напрасно.

Держа оружие наготове, они озирались — как бы не выскочили откуда-нибудь моджахеды.

Осторожно прошли на территорию завода; всюду валялись осколки бетона и керамики, станков. Над головой не было крыши, только синее небо за пеленой дыма. И тем не менее Кэрри услышала арабскую речь. Поначалу она не разобрала слов, но постепенно — пробираясь в глубь разрушенной фабрики, — различила звуки пыток, голос палача и крики Ромео. А потом Уарзер вскрикнул. Остальные подошли к нему и тоже увидели обгорелый безголовый труп в местной одежде. Рядом, на груде камней, лежала опаленная с одной стороны голова.

Ромео. Во рту у него торчал сотовый, а рядом с головой на полу валялся чуть оплавленный цифровой диктофон «Сони».

— Свяжись с ним! — доносился отчаянный голос из динамика. — Аааааа! Он сам тебе скажет…

— Конечно, скажет, но какой мне от этого прок? Говори ты.

— Он же… он… ааааааа!

Верджил выключил диктофон.

— Ya Allah[36], — пробормотал Уарзер.

Кэрри принялась лихорадочно соображать: кто и что должен сказать? К кому Ромео призывал обратиться Убайду? Это что-то новенькое.

Кэрри подошла к трупу Ромео и коснулась его. Уже окоченел.

Обычно трупное окоченение наступает часа через четыре, но в условиях местной жары процесс ускоряется. Выходит, информатора убили ночью, где-то в два или три пополуночи.

Тем временем остальные члены отряда осматривали руины в поисках тел, но больше здесь никого не было.

— Какого черта? — выругался Верджил. Сняв каску, он почесал голову.

У Кэрри же никаких сомнений не оставалось — их заманили в ловушку.

— Все наружу! — закричала она. — Наружу! Бегом!!!

Два морпеха ломанулись обратным путем ко входу.

— Не туда! — окликнула их Кэрри. — Нет!

Внезапно, как по волшебству, из замаскированных дыр в земле повылазили моджахеды. Еще больше их появилось в руинах прилегающих зданий. Застрочили «АКМ». Сержант Биллингс и ефрейтор Уильямс сделали в ответ по нескольку выстрелов и побежали вслед за Кэрри. Мимо пронесся выпущенный из РПГ снаряд, и Кэрри едва успела упасть на пол. Ба-бах! Осколками разнесло валявшуюся рядом мойку.

Воздух наполнился звоном — пули рикошетили от металлических опор. Кэрри вскочила на ноги и понеслась, как в юности, на беговой дорожке в колледже, когда остальные едва плелись за ней.

Со стороны дороги раздался грохот пулемета. Слава богу, подоспел «хаммер»: сидящие в нем морпехи поливали огнем моджахедов, которые уже вошли в руины завода.

Впереди Кэрри видела морпехов из второй группы прикрытия: один из них махал рукой, другие стреляли из карабинов и пулемета, метали гранаты. Из-за спины доносились крики и проклятия на арабском. Кэрри уже начало казаться, что они вырвутся из западни, когда Верджил крикнул:

— Я ранен!

Их спас ефрейтор Уильямс. Он вызвал «Хищник», который все еще витал над территорией завода: с земли его было не видно и не слышно. Пока Кэрри с Уарзером тащили на себе Верджила и перебирались к остальным морпехам через ограду, а сержант Биллингс отстреливался, прикрывая их, беспилотник выпустил оставшиеся две ракеты по зданиям, в которых засела бульшая часть моджахедов. Грохот взрывов прокатился по пустырю.

Успевшие войти на склад духи оказались под огнем с двух сторон: с дороги по ним стрелял пулемет на крыше «хаммера», с другой — морпехи из второй огневой группы.

К «хаммеру» из близлежащего здания выбежало два с лишним десятка моджахедов — их тут же покрошила из пулемета вторая огневая группа. Слава богу, сержант предусмотрительно разместил ее за заводом.

Кэрри перевела дух.

Верджилу попали в голень, и рана сильно кровоточила. Должно быть, задело артерию. Сержант ножом вспорол штанину и наложил жгут, но все равно срочно требовалась медицинская помощь.

Наконец моджахеды ослабили натиск, и морпехи погрузились в «хаммер», помчались через канал в укрепленный лагерь «Снейк пит». Тот стоял посреди пустыни, обложенный мешками с песком. Верджила вместе с морпехом, которого зацепило осколком гранаты, погрузили в вертолет «Хьюи», и Кэрри полетела с ними. Для Уарзера места не осталось, он должен был сесть в следующий вертолет.

С грохотом и в облаке пыли «Хьюи» быстро набирал высоту. Верджил и раненый морпех лежали на носилках на полу, за ними присматривал санитар. Через открытый дверной проем, где стоял пулеметчик, Кэрри видела город посреди песка и место, где от Евфрата ответвлялся рукав канала. Вертолет заложил вираж и понесся высоко над рекой на восток, в сторону Багдада.

— Сколько нам лететь? — прокричала Кэрри санитару. Ветер трепал форму и выбившиеся из-под шлема пряди волос.

— Недолго, мэм, — ответил санитар и, указав на Верджила, добавил: — С ним все будет хорошо. Я вколол ему морфий.

— Как ты? — обратилась Кэрри к Верджилу.

— С морфием кайфово. — Он поморщился. — Почему никто не сказал, что получить пулю в ногу — это так больно?!

— Прости, мы ведь знали, что идем в ловушку.

— Зато был шанс поймать Абу Убайду и самого Абу Назира… грех упускать. Жаль Ромео, он мог бы еще на нас поработать.

— Ромео был двойной агент. — Кэрри нахмурилась. — Работал на нас и против нас. — Она наклонилась к Верджилу. — Думаю, это он сдал Демпси.

— С чего ты взяла?

— Ромео слил нам рабочую инфу. При этом он знал, что в городе нет связи: у полевых раций слишком ограниченный радиус действия, «Аль-Каида» осадила Правительственный центр, перекрыв к нему доступ… Ромео должен был догадаться, что мы отправим гонца в «Зеленую зону». Демпси он убил, еще когда мы говорили в чайной.

— Вопрос: зачем?

— Не знаю, мы бы и так явились к ним в западню. Тут что-то еще…

— Мы слишком долго тянули. Надо было разбомбить фабрику, как только туда привезли Ромео.

— Как? Ночью по городу передвигаться нереально. И потом, без поддержки морпехов мы бы никуда не сунулись. После драки кулаками не машут. Ладно, хотя бы ты жив остался, твоя семья будет счастлива.

— Семье на меня насрать, и я их не виню. — Верджил нахмурился. — Мы с Карлоттой пару лет как разошлись, а дочь Рейчел считает меня худшим в мире отцом. И знаешь, она права: я не растил ее, не воспитывал.

— Будет время наверстать упущенное. Может, еще все поправишь.

— Зачем? Чтобы снова бросить их, когда нарисуется очередная операция, шанс спасти мир? Жена с дочерью не пустят меня в свою жизнь снова. — Верджил схватил Кэрри за руку. — Люди вроде нас с тобой — наркоманы. У нас зависимость от полевой работы. Но ты, Кэрри, еще можешь соскочить, не позволяй этой трясине засосать себя. Ты хоть одного человека в Управлении знаешь, у кого нормальный брак? Думаешь, чего нам дома не сидится?

— Расслабься, — сказала Кэрри, похлопав его по плечу. — Мы неплохо работаем, без нас страна ослепла бы. А слепому сила не поможет.

— Мы все себе так говорим. Послушай, Кэрри, Демпси погиб не из-за тебя.

— Из-за меня! Я его убила.

— Виноват Ромео… ай, черт, больно-то как! — пожаловался Верджил, пытаясь выпрямить ногу.

— Виноват Абу Убайда. Он слишком умен: подозревал Ромео в предательстве и знал, что мы отправим кого-нибудь в Багдад.

— Хватит, Кэрри. Рамади — поле боя, и Демпси знал, на что идет. За это Саул его и выбрал.

— Может, и так, — сказала Кэрри, отворачиваясь к открытому люку. Внизу сверкало на солнце, подобно голубому зеркалу, озеро Эль-Хаббания. — Вот ты говоришь: у нас личная жизнь не ладится… Филдинг поэтому с Раной сошелся? Он ведь сознавал степень риска.

— Да я в половине… ай! — вскрикнул он, когда вертолет тряхнуло. — …Я в половине поступков Филдинга логики не вижу. Все еще думаешь о нем?

— О его смерти. Филдинг не убил бы себя.

— Послушай. — Верджил крепче сжал Кэрри руку. — Тут все — и наша миссия в том числе — катится в тартарары. Мы на пороховой бочке сидим! Думай лучше об этом. Дальше ты без меня, попытайся справиться.

Кэрри кивнула. Она держала Верджила за руку, пока внизу наконец не показалась взлетно-посадочная полоса авиабазы Балад.

Кэрри вместе с Верджилом в карете «скорой» отправилась в госпиталь при авиабазе, ближайший военный медпункт. Пристроив там товарища, она позвонила Саулу из кабинета старшей медсестры. Было три дня по местному времени, а в Лэнгли — восемь утра, Саул как раз ехал на работу. Кэрри доложила про Верджила. Договорились, что как только он оправится, его переправят на авиабазу Рамштайн в Германии и оттуда — домой, в Штаты.

— Ты-то как? Работать сможешь? — потрясенно спросил Саул.

— Что за бред, Саул! Это открытая линия, а я — не девочка, у которой от страха коленки подгибаются. Что там с Браво? — поинтересовалась в ответ Кэрри. Кодовое имя «Браво» заочно дали госсекретарю Брайс. — Реально отменить визит?

— Билл и Дэвид сегодня встречаются с ней.

Вот и славно. Кэрри даже задышалось легче. Дэвид Эстес и сам директор ЦРУ Билл Уолден взялись за дело. Значит, в Лэнгли к нему подошли серьезно.

— Саул, Ромео погиб.

Шеф ответил не сразу. Кэрри услышала в трубке слабый отзвук клаксона — должно быть, Саул притормозил на бульваре Долли Мэдисон, и какой-то козел сигналит ему.

— А Траляля и Труляля? — спросил он про Абу Назира и Абу Убайду.

— Нет, прости. — Как еще ответить? Упущен такой шанс уничтожить разом обоих главных террористов. Облажались! — Да, еще, я посылаю «Протел».

«Протел» — самый срочный и важнейший тип доклада. Степень его приоритетности такова, что с момента поступления в Лэнгли он, самое большее, через час должен лечь на стол директору.

— Я уведомлю Стебля, — пообещал Саул.

Кэрри не поняла: злится он на нее за провал или нет.

Стеблем они называли Перри Драйера, шефа багдадского отделения ЦРУ. Он-то и дал Кэрри Демпси, которого та погубила. Теперь Драйер вправе устроить ей головомойку. Хотя… пошел он! Если бы кто-то знал о делах в Ираке не из официальных источников, а из первых рук, знал бы, с чем столкнулась в Рамади Кэрри!..

— Твои сведения точно надежны?

Ага, Саул уже сомневается. И справедливо, вопросов нет. Кэрри добыла сведения через Ромео, который был не просто двойным агентом, а лживым боевиком «Аль-Каиды». Однако… Кэрри видела Ромео с детьми: он любил их и должен был понимать, что их легко очернить в глазах Абу Назира и Абу Убайды. Морпехи завалили бы их подарками, и все, большего не надо. Если бы через неделю не состоялось никаких покушений, Кэрри дала бы отмашку морпехам — снять защиту с дома Уалида. Поэтому сведения надежны. Ромео обезглавили, Демпси взорвали — вот вам лишние подтверждения тому, что Ромео слил Кэрри достоверную инфу.

Ночь была долгая, пытали Ромео немилосердно, и он, похоже, раскололся. Если бы он обманул Кэрри, его бы наказали, но не убили — чтобы и дальше мог скармливать ЦРУ ложные сведения, чтобы заманить Кэрри в другую западню.

Вот и цеплялась Кэрри за соломинку.

— Инфа очень надежна. Готовьтесь. Я буду в зоне зеро — в «Зеленой зоне», — как только смогу.

Сказав это, Кэрри повесила трубку. Потом попрощалась с Верджилом и отправила на номер Уарзера эсэмэс, надеясь, что переводчик все же сумел добраться вторым вертолетом в «Кэмп-Виктори», а оттуда — в «Зеленую зону».

«как в?» — спросил в ответ Уарзер, имея в виду Верджила.

«хорошо. ты в зз? надо встретиться».

«да в зз. встречаемся у часовой башни в моем районе, фаджр, –2».

Слава богу, Уарзер добрался до Багдада. Впервые за последние несколько дней у Кэрри отлегло от сердца.

Кэрри помнила, что Уарзер с семьей живет в Адхамии, суннитском районе города, на восточном берегу Тигра. Придется поискать Часовую башню — она скорей всего у мечети или на главной площади. Фаджр — это предрассветная молитва; «минус два» — обманный ход, то есть надо прибавить два часа ко времени, когда муэдзин призовет мусульман на молитву. Уарзер будет ждать Кэрри на месте в восемь утра.

Полчаса спустя Кэрри села в вертолет, жуя на ходу сэндвич «Сабвей». На базе имелся небольшой торговый центр, где работали пункты быстрого питания вроде того же «Сабвея», «Бургер кинга» или «Пиццы хат». Для большинства служащих огромной авиабазы, укрытых за взрывозащитными стенами и прочими укреплениями, внешнего мира будто не существовало. Они словно не покидали родной Америки, не видели Ближнего Востока вообще.

Приближаясь к вертолету, Кэрри уловила в воздухе запах гари, потом заметила столбы черного дыма, что извивались над ямами для сжигания мусора. Солнце опускалось за горизонт, и «вертушка» отбрасывала длинную тень. Тут, на кипящей жизнью базе, Рамади вспоминался как сон, нечто совершенно нереальное из другого мира.

Вертолет оторвался от земли и полетел над шоссе 1, на север, к Багдаду. Движение на дороге было слабое, ночью ездить по трассе становилось опасно. Когда они пролетали над пригородом, Кэрри заметила то, на что не обращала внимания внизу: сверху Багдад напоминал пальмовую столицу вселенной, а Тигр в свете заходящего солнца тек рекой красного золота.

Перри Драйер ждал у себя в кабинете в конференц-центре. Табличка у него на двери гласила: «Агентство международного развития США», а располагался кабинет совсем рядом с тем, в котором Кэрри впервые повстречала Демпси.

Американка лет тридцати с небольшим, в опрятной юбке и белой блузке, рассматривала ее грязную военную форму с пятнами цвета ржавчины на рукавах, немытое лицо Кэрри, спутанные волосы и закинутый за плечо рюкзак. Мысленно Кэрри послала женщину к черту: мол, думаешь, ты в Ираке, милочка? Сгоняй в Рамади!

Наконец женщина сняла трубку и ответила на звонок «сверху».

— Да? — Затем сказала Кэрри: — Следуйте за мной.

Выйдя из-за стойки, она повела Кэрри через просторный современный офис, полный агентов ЦРУ и оборудования, в большой личный кабинет. Драйер — сильный, кудрявый мужчина в слаксах, клетчатой рубашке и очках в стальной оправе — сидел за столом со стеклянной крышкой. Он жестом пригласил Кэрри садиться.

— Как Верджил? — спросил он.

— Хорошо. Пуля перебила малоберцовую артерию, но врачи успели остановить кровотечение. Верджила подлатают, и он отправится на базу Рамштайн, оттуда — домой.

Драйер кивнул, и его взгляд задержался на пятнах крови.

— Сами вы как?

— В смысле — как?

— Пулей не задело? Все хорошо?

— Нет, не хорошо. Демпси мертв, Верджил выбыл из строя, мы потеряли Ромео. Так что нет, никак не хорошо. Однако я еще могу работать, если вы об этом.

— Ну-ну. — Драйер вскинул руку. — Полегче, Кэрри, не в того стреляете. Саул не отдавал мне вас на откуп, я просто хотел лично с вами встретиться. Всего за пару дней вы сотворили тут, в поле, настоящее чудо. Расслабьтесь. И зовите меня Перри.

Кэрри обмякла в кресле.

— Простите, сорвалась. С тех пор, как умер Демпси, мне так и хотелось кого-нибудь убить.

— Демпси погиб на поле боя. Жертв много и… что-то мне подсказывает, что их будет еще больше. Так вы, значит, собираетесь подать «Протел»?

Кэрри кивнула.

— Хорошо, — ответил Перри. — Я выделю вам компьютер с защищенной линией связи ОГСРК. Может, эти дебилы в Вашингтоне наконец зашевелятся. Насчет покушений и терактов… что от меня нужно?

— Новый премьер от шиитов, аль-Уалики.

— А что с ним?

— Госсекретарь Брайс — это террористам так, на закуску. «Аль-Каида» хочет убить премьера и развязать гражданскую войну. Нужно с ним встретиться. Мы должны его защитить.

Драйер поморщился.

— Все не так просто. Это в юрисдикции государства, а они — большие собственники. Наш бесстрашный лидер, посол Бенсон, отдал четкие распоряжения: никто, кроме него, с аль-Уалики не встречается.

Кэрри недоуменно уставилась на Перри.

— Вы шутите! Тут морпехи тонут в собственном говне, повсюду — от Багдада до Сирии — самодельные мины и обезглавленные тела, сама страна вот-вот взорвется, а этот хрен задумал в бога играть?

— Он напуган. — Перри нахмурился. — Курды готовы основать собственное государство, сунниты жаждут войны, иранцы сговорились с Муктадой ас-Садром… шииты будут пировать на обломках. Бенсон — ставленник президента, его не обойти.

Господи боже! Неужто Демпси, Дима, Рана и даже Филдинг погибли напрасно? Неужто Америка проиграет войну из-за бюрократии?!

— Хреново, — сказала Кэрри.

— Да вообще, — согласился Перри. — Когда планируется теракт?

— Мой информатор думал, что на следующей неделе, однако тогда Абу Убайда еще не раскусил его и не отрезал ему голову.

Кэрри вдруг вспомнила, что обещала Ромео присмотреть за его семьей. И присмотрит, но… сначала предотвратит войну.

Перри снял очки и протер их салфеткой. Без них его взгляд казался мягче.

Кэрри выпрямилась. Входя в кабинет, она ощущала себя разбитой, чувствовала отчаяние, хотелось помыться… и вдруг усталость как рукой сняло.

О Верджиле — да и вообще ни о чем — она больше не беспокоилась. До нее дошло: похоже, начался приступ. Она уже сутки не принимала лекарство, вот и дождалась очередного заскока. Кэрри судорожно сглотнула. Так, нужно срочно выйти и принять таблетку.

И в то же время надо сосредоточенно поразмыслить. С Перри хорошо, с ним — как и с Саулом — можно говорить откровенно.

— Никто ведь не знает и даже не догадывается, насколько эти гады умны, — сказала Кэрри. — Все думают, что террористы — это банда тупых немытых духов, которые носятся с криками «Аллах акбар», только и мечтая, чтобы взорвать себя в людном месте и сразу вознестись на небо к семидесяти двум девственницам. Однако они умеют соображать, — Кэрри постучала себя пальцем по виску, — и соображать стратегически. Поэтому они опасны. Нам тоже пора начать думать.

— Согласен, — ответил Перри, надевая очки. — КолиМЃтесь, что затевается?

— Точно не знаю, но Абу Убайда, похоже, начинает играть по-крупному. Сначала Бейрут и Нью-Йорк, теперь вот Багдад. Зачем ему это? Скажете: он террорист, чем ему еще заниматься? Однако я думаю, дело в другом. Между Абу Назиром и Абу Убайдой что-то происходит. О том же говорил мой информатор, да и чутье подсказывало…

— О чем это вы?

— Нет никаких доказательств, что Абу Назир вообще был в Рамади. Когда я первый раз общалась с Ромео, он проговорился, будто Абу Назир в Хадисе. Потом попытался вывернуть это так, что Абу Назир может быть в Фаллудже. Однако Фаллуджу окружают наши войска, поэтому приглядывать следует за Хадисой.

— Там довольно опасно, — заметил Перри, потирая челюсть. — А что с Багдадом?

— Давайте на секунду предположим, что за всем стоит один только Абу Убайда. Он точно был в Рамади, я эту сволочь собственными глазами видела. Поставьте себя на его место. От Ромео он знает, что его планы для нас — не секрет. Значит, у него остается всего два варианта. Первый: отменить теракт. В этом случае, в какие бы игры он ни играл с Абу Назиром или с нами, он проигрывает. Второй: сдвинуть сроки, поторопиться.

Драйер подался вперед.

— Так, и сколько у нас времени?

— Что там с госсекретарем? Приезд отменили?

— Ее самолет уже в воздухе. По пути Брайс сделает остановку в Аммане — там у нее встреча с королем Абдаллой.

— Ничего не понимаю. Она же направляется прямиком в западню!

— Предстоящая встреча с премьером аль-Уалики слишком важна. В администрации полагают, что вся наша иракская политика на кону. В ноябре — промежуточные выборы.

— Они там что, с ума посходили? — Кэрри покачала головой. — Как будто мы все придумали!

— Забейте. Так сколько у нас времени?

— Сорок восемь часов. Или того меньше. В эту самую секунду моджахеды занимают позиции на территории Багдада. Перри, плевать я хотела на запреты посла Бенсона. Устройте мне встречу с аль-Уалики.

— Для этого мне требуется узнать от вас еще кое-что, а именно: как и где террористы планируют выйти на цели?

— Это мне и предстоит выяснить.

— Тогда поторопитесь.

Полночь. Кэрри проснулась от кошмара, вся в поту. Мгновение она не могла понять, где очутилась: Рестон, Бейрут, Рамади, Багдад — все перемешалось у нее в голове. О том, что она в Багдаде, в отеле «Ар-Рашид» напомнила канонада за окном.

Во сне Кэрри встретила отца на керамическом заводе в Рамади. Сжимая в руках собственную отрезанную голову, он упрекал дочь: «Что же ты не навестишь меня? Мама тебя не любила, вот и бросила нас, не дает о себе знать. Зато я люблю тебя, остался, и вот что ты со мной сотворила».

«Папочка, не надо. Прости меня, только не надо… эта голова такая страшная», — кричала во сне Кэрри.

Отец вернул голову на место и сказал: «Слушайся папочку, моя принцесса. Как тебя будут любить, если ты даже не разговариваешь с единственным человеком, который и так тебя любит?»

Когда он это говорил, к ней на рынке подошел Абу Убайда с ножом и произнес: «Твоя очередь, Кэрри. Какая милая у тебя головка».

И тут она проснулась.

В мини-баре Кэрри взяла бутылку минералки и выпила ее всю. Потом вышла на балкон, посмотрела на город, на реку. Мысленно обратилась к отцу: «Прошу, пап, оставь меня в покое. Я буду паинькой и навещу тебя, но сейчас — оставь меня. Я и так убила слишком много народу и скоро убью еще, так что дай поспать. Мне очень нужен отдых, а тут эта болезнь, которой ты меня наградил… Сам о ней знаешь не понаслышке. Похоже, нам обоим нужно искупление».

Утром, надев бейрутский камуфляж — облегающие джинсы, кофту и черный хиджаб, Кэрри отправилась на тот берег реки, в район Адхамия и у мечети «Абу Ханифа» встретилась с Уарзером. Некоторое время они порознь петляли, ездили на такси между мечетью и Иракским университетом, сбрасывая возможный «хвост», и наконец встретились за столиком у входа в кальянную на улице Имама аль-Адхама. Посетителей в кафе было мало, и рядом с ними почти никто не сидел. Утро выдалось жаркое; в воздухе ощущался аромат табачного дыма с яблочной и персиковой отдушкой.

— Она все-таки едет? — покачал головой Уарзер. — Глупо с ее стороны.

— В Америке скоро выборы, так что нелепостей ждать придется еще много. — Кэрри отпила кофе. — Нам не хватает конкретной информации: как террористы проникнут в «Зеленую зону»? Где нападут?

В какое время? Чем воспользуются — огнестрелом или бомбой в машине? Все это нужно узнать в ближайшее время. У нас и дня не осталось.

— Что мне делать?

— В Багдаде есть две суннитские твердыни, где могут засесть террористы: одна здесь, в районе Адхамия, вторая — в Эль-Амирии, рядом с «Кэмп-Виктори» и аэропортом. Оттуда можно напасть на госсекретаря…

— Конечно! В аэропорту и состоится первое покушение. А второе — думаешь, здесь, в Адхамии?

Кэрри кивнула.

— Мне нужна информация на всех новых людей, юношей, салафитов из Анбара, приехавших в Адхамию недавно — два-три дня назад — и остановившихся у семьи или друзей. Кто может разузнать о них?

— Их же родня. — Уарзер пожал плечами. — Женщины на рынке.

— Этих беру на себя. Кто еще?

— Ах да, — улыбнулся Уарзер. — Ответ у нас под носом: мечеть «Абу Ханифа». Мужчины — те еще сплетники, треплются не меньше женщин.

— Отлично, значит, с местом второго покушения разобрались. Как террористы переберутся через реку?

— Ворота убийц — на улице Хайфы, близ моста Джумхурия. Перейдут по нему?

— Либо так, либо на надувных лодках или под водой с аквалангами. Придут ночью. Но где и как моджахеды достанут госсекретаря и нового премьера? — вслух подумала Кэрри и тут же выпрямилась.

— Что такое? — спросил Уарзер.

— Погоди! Ответ — через дорогу от меня!

— О чем ты?

— В конференц-центре работают кабинеты Иракского совета представителей. Там же — наши кабинеты. Это же наискосок от моего отеля, по ту сторону улицы Яффы.

— Кэрри, центр — под усиленной охраной. Как туда проникнуть террористам?

— Брось, — улыбнулась она в ответ и отпила еще кофе. — Это без проблем. Я даже знаю, как именно они проникнут в центр.

— Ну, обрадуйте меня, — сказала Кэрри, плюхаясь в кресло в кабинете Драйера.

Она даже не переоделась после встречи с Уарзером, а головной платок перекинула через руку. День клонился к вечеру, солнце спряталось позади зданий на улице Четырнадцатого июля, что отбрасывали длинные тени на «лысое» футбольное поле.

— Аль-Уалики нас ждет?

— Пока нет. Посол уперся рогом и ни в какую не соглашается устроить встречу. Говорит, что вести дела с иракцами — это как договариваться с клубком угрей. Бенсон требует простого сообщения. Президент — на его стороне. А вообще, посол завтра встречается с премьером.

Драйер поморщился.

— Ну что ж, тогда передайте премьеру, что он — труп! И Бенсон — тоже! А что Саул? Дэвид? Директор?

— Получили от ворот поворот. Тут заправляет Бенсон. Так сколько у нас времени?

— До завтра. Завтра все и случится.

— Уверены? Какова вероятность?

— Говорите как в Лэнгли. Вероятность — девяносто девять процентов. Этого достаточно? Что касается Бенсона, то если вы не сведете меня с ним и с аль-Уалики в одной комнате, то ему завтра крышка.

— Откуда такая уверенность? Они же будут здесь, в стенах конференц-центра, под надежной охраной. Как сюда проникнут боевики «Аль-Каиды»?

— А им не надо сюда проникать.

— То есть как это?

— Они уже здесь, внутри, — сказала Кэрри, мотнув головой в сторону центра здания.

— Значит… — Перри быстро сообразил. — ИСБ! Они просочились в Иракские силы безопасности. Наших шишек убьют те, кто должен их защищать.

— Наш человек, Уарзер, говорит, что бульшая часть силовиков, обеспечивающих безопасность иракского правительства, живут в трейлерах или в покинутых домах, на виллах в «Зеленой зоне». Незаконно занимают жилища, ранее принадлежавшие членам партии «Баас», еще при Саддаме. Террористы вокруг нас!

Драйер откинулся на спинку кресла и вперил в Кэрри такой взгляд, каким тренер баскетбольной команды следит за игроком, который вот-вот, на последней секунде, должен забросить трехочковый.

— Вы точно уверены?

— Абсолютно.

— Как вы до этого докопались?

— Как вам известно, Ближний Восток — это не скопище отдельных деревень, это настоящая арена борьбы разрозненных племен. Правда, Вашингтон закрывает глаза на сей факт. Наш человек, Уарзер, член племени Дулаим, из Рамади. Он суннит, живет в районе Адхамия. А еще он умен и чует, в какую сторону ветер дует. Прямо сейчас ветер дует в сторону шиитов. По нашей, кстати, вине, по вине Америки. Уарзер до смерти напуган, ему нужен пропуск на выход из этой тюрьмы, на случай, если все полетит в бездну. В Америке от тюрьмы можно откосить, если сойти за психа, добровольно лечь в дурку. Вот Уарзер и старается ради нас.

— Давайте к сути.

— Уарзер обработал одного соплеменника, силовика с сомнительными связями. По мне, так этот тип обязательно должен знать хоть кого-то в «Аль-Каиде». Он тоже живет в Адхамии и зовут его Каррар Яссим. Я коротко переговорила с женой Яссима. Она здорово напугана: шиитами, «Армией Махди» и нами. А еще она подтвердила наши подозрения: ряды сил безопасности недавно пополнились за счет джихадистов из племени Дулаим. Они как раз приписаны охранять аль-Уалики. Ну же, Перри, тут много думать не надо. Готовится банальное убийство. Устроите мне встречу с премьером или нет?

— Ну хорошо, — сказал Драйер, выдохнув и хлопнув в ладоши. — Попытаюсь еще раз.

— Отлично. А то мне, в принципе, плевать на жизни Бенсона и даже аль-Уалики. У меня другие цели.

— Правда? Какие?

— Хочу убить Абу Убайду. На сей раз я его достану.

В бинокль ночного видения Кэрри следила, как моджахеды один за другим входят в здание на улице Абу Нуваса. Улица пролегала вдоль восточного берега реки и утопала во тьме; как раз сегодня в восточной части Багдада не было электричества. Боевики были тяжело вооружены: в основном «АКМ» и РПГ. Один из них тащил похожий на трубу предмет, а следом за ним еще двое несли на спинах что-то крупное.

— Что это у него? — спросила Кэрри.

— Дьявол, — обронил полковник Салазар, командир Четвертой бригады Третьей пехотной дивизии, ответственный за оборону «Зеленой зоны». — Скорей всего, «Метис». Русская ракетница, чтоб ее.

— Для чего она?

— Жарить танки. — Сняв очки ночного видения, он посмотрел на Кэрри при отраженном от воды лунном свете. Они засели в доме на западном берегу реки. — Что-то мне расхотелось пускать их в «Зеленую зону».

— Понимаю, полковник, — ответила Кэрри. — Но если перебить духов прямо сейчас, то угроза сохранится. В следующий раз мы вряд ли успеем выяснить, где и когда они ударят. Десять к одному, Абу Убайда с ними. Завтра я смогу убить его, отсеку «Аль-Каиде» руку. Когда мы покончим с Абу Назиром, джихадисты в Ираке останутся и вовсе без рук.

— Значит, завтра духи перебросят сюда основные силы по мосту Джумхурия?

— Тактика мне пока неизвестна. Они могут и сегодня ночью послать сюда лазутчиков, чтобы завтра те уничтожили охрану моста с нашей стороны. Вы, полковник, в таких делах лучше меня разбираетесь. Однако да, атаку они предпримут завтра, попытаются пробиться в «Зеленую зону» по мосту, через Ворота убийц. Мой информатор говорил, якобы террористы отрабатывали нападение еще в Рамади. И то, что боевики занимают здание на том берегу, подтверждает его слова.

— Как насчет Убайды? Где будет он? — спросил помощник Салазара, подполковник Лесли.

— Либо в здании на том берегу, либо здесь: в детской больнице на улице Хайфы, рядом с блокпостом у Ворот убийц, — вставил старшина Куган и для убедительности потыкал пальцем в карту на экране ноутбука.

— Да вызвать поддержку с воздуха и взорвать это чертово здание, — сказал Лесли, мотнув головой в сторону дома на том берегу.

— Как тогда узнать, что Убайда мертв? — спросила Кэрри. — За этим я здесь — когда вы, парни, его убьете, я опознаю труп.

Полковник Салазар пригляделся к Кэрри. Во мраке его седеющие волосы казались темнее. У него было суровое и умное лицо напористого человека.

— Хорошо, мисс Мэтисон. Вы этого козла лучше нас изучили. Где он, по-вашему, будет завтра?

— Думаю, ваш старшина прав, полковник: ставлю на детскую больницу. Она максимально близко к месту действия и притом же не на линии огня. Убайда вполне может переодеться работником больницы.

— Врачом? — переспросил полковник Салазар.

— Да, это в его духе, — кивнула Кэрри.

— Придется заслать вас туда с кем-нибудь: покажете, в кого стрелять? — предложил Лесли. — Этот блокпост завтра превратится в мясорубку, мисс, будет чертовски жарко. Я все понимаю, вы из ЦРУ, но точно ли вы готовы к бою?

— Я только что из Рамади, и уж поверьте: на рожон не попру. Буду держаться за спинами солдат, которых вы отправите в больницу. Да, кстати, полковник, — обратилась Кэрри к Салазару, — очень вас прошу: отнеситесь к Абу Убайде серьезно. Он не простой дух, он хитер как черт. А Абу Назир хитрей его раз в десять.

— Понял, — прищурился полковник. — На этот раз — спасибо вам — эффект неожиданности на нашей стороне. В больницу отправитесь с группой спецназа, это наши лучшие люди. Кто ими командует? — спросил он у Лесли.

— Капитан Маллинз из Второго батальона.

— Мужик что надо. Если уж кому под силу вас защитить и достать эту сволочь, так это ему.

— Что насчет госсекретаря? — спросила Кэрри.

— Ох уж эти политики, — скривился полковник. — Постараемся держать ее в «Кэмп-Виктори», пока зачищают район Амирия — чтобы ни один дух не высунулся, пока мы не уладим дела в «Зеленой зоне». Однако вы сами понимаете, госсекретарю никто не указ, даже генерал Кейси. Она куда захочет, туда и отправится.

— Когда прилетает ее самолет?

— По последним данным, в девять ноль пять, — ответил Лесли и глянул на часы. — То есть через восемь часов. Не больно-то у нас много времени.

— Ключевая точка — Ворота убийц, — напомнила Кэрри. — Через них джихадисты постараются пробиться к конференц-центру. Успеете настреляться. Людей хватит?

Подполковник Лесли кивнул.

— Нас много, плюс танковый взвод бьет духам в лоб и парочка бронетранспортеров «Брэдли» с тылу. Эти будут стоять до последнего.

— Полковник, — обернулась к Салазару Кэрри, — «Абрамс» выдержит попадание из ракетницы «Метис»?

— Может быть. Все зависит от целого ряда факторов. Например: попадет ли ракета в танк напрямую, куда попадет, как поведут себя устройства защиты…

— А «Брэдли»?

— У этих — ни шанса.

Оставшиеся часы до рассвета Кэрри провела на узкой койке в трейлере. Он стоял посреди моря других трейлеров, выстроенных решеткой у старого Дворца республики. Драйер уступил Кэрри койку, а сам устроился на полу в кабинете, подстелив под себя одеяло. Но заснуть Кэрри не могла, постоянно вспоминала Демпси: каким он представился ей при первой встрече, как они занимались любовью в номере отеля «Ар-Рашид»… и как его, должно быть, обезобразило взрывом. О чем он думал в последний момент жизни, винил ли ее? Дьявол, ну и красавчик же он был. Даже просто находясь рядом с Демпси, Кэрри ощущала себя сексуальной, живой. Почувствует ли она когда-нибудь такое снова?

Кэрри открыла глаза и ничего не увидела. Тьма в трейлере стояла непроницаемая, как в гробу. Надвига-лась депрессия — будто изображение бури на карте в прогнозе погоды по телевизору. Кэрри поспешила отделаться от поганого чувства. Не время хандрить. Вот убьет Кэрри Абу Убайду, а после напьется и позволит себе загнаться.

Так почему же не спится?

Что-то не сходилось… Кэрри резко выпрямилась и села на койке. Что там говорил Абу Убайда Ромео? Нечто про Абу Назира.

«Конечно, скажет, но какой мне от этого прок? Говори ты».

Так-так, что это значит? С какой стати Абу Убайда не ценит слово Абу Назира? Почему он хотел все услышать от Ромео? Или он брал того на понт? Нет, вряд ли. Ставки слишком высоки.

Думай, Кэрри, думай…

Не получается. Клозапин — не панацея. Господи боже, дайте поспать. Все получится, все придумается — но после сна.

Когда Кэрри пришла в офис к Драйеру — в джинсах, футболке и с пистолетом «М-9» из арсенала конторы, — солнце еще только показалось над крышами домов на восточном берегу Тигра. Занимался еще один жаркий день.

Драйер вовсю работал за компьютером, и выражение на его лице не предвещало ничего хорошего.

— Бенсон послал нас куда подальше. Я пытался, честно, пытался его уломать, — сообщил Драйер.

— Ну, лично меня он никуда не пошлет, — ответила Кэрри и направилась к двери.

— Кэрри, стойте! — крикнул ей вслед Драйер. — Технически мы привязаны к посольству. Мне прикажут выслать вас из страны, а вы нам здесь нужны, позарез.

Кэрри обернулась к нему.

— У меня и так руки по локти в крови, Перри. Больше по моей вине никто не погибнет. Вы делаете что можете, я тоже.

Выйдя из кабинета, Кэрри достала сотовый и позвонила капитану Маллинзу по номеру, который дал ей Куган. Капитан ответил еще до того, как смолк первый гудок. Кэрри объяснила, где она и что ей нужно. Капитан обещал быть через десять минут.

— Встретимся в кабинете премьера, это на втором этаже, — сказала Кэрри и, нажав «отбой», направилась к лестнице.

Когда она поднималась, к ней присоединился Перри Драйер, а с ним — трое из его штаба, ребята с карабинами «М-4».

— Если что — прорвемся с боем, — сказал Драйер.

Через просторный атриум они прошли к кабинету премьера, в углу, со стороны улица Яффы. Дверь охраняли два бойца сил безопасности, иракцы в красных беретах.

— Премьер-министр не у себя, — сообщил один на ломаном английском.

— Salaam alaikum, sadikh’khai, — поприветствовала охранников Кэрри, назвав их друзьями. — Вы ведь шииты? — Один из них кивнул. — Из какого племени? Шаммер-Тога? Бани-Малик? Аль-Джабури? — перечислила она самые крупные из местных племен.

Аль-Уалики скорей всего доверил свою безопасность соплеменникам.

— Бани-Малик, — ответил боец.

— Ну конечно, как и премьер-министр, — кивнула Кэрри. — Следовало догадаться.

— Он из рода аль-Али, — уточнил охранник.

— Мы из ЦРУ. «Аль-Каида» планирует напасть на премьер-министра прямо сегодня, вас тоже убьют. Свяжитесь со своим командиром, пусть присоединится к нам, — сказала Кэрри и, протиснувшись мимо охранников, открыла дверь в кабинет.

Она вошла в просторное, роскошно оформленное помещение, где премьер Уаиль аль-Уалики принимал посла Роберта Бенсона.

Они сидели за небольшим столиком красного дерева; за их спинами занавешенное окно — одно из немногих в центре — открывалось на лужайку, заграждения, аллею на улице Яффы и на отель «Ар-Рашид». Драйер, его люди и двое охранников вошли следом за Кэрри.

— Какого черта? — прорычал Бенсон. — А ну вон! Все… — Тут он заметил Драйера. — Перри, вы что, намерены загубить собственную карьеру? Вон.

— Он пытался остановить меня. Это все моя идея, — сказала Кэрри и обратилась к премьеру на арабском: — Lahda, men fathlek[37], премьер-министр, ваша жизнь в опасности. Выслушайте меня.

— Не знаю, кто вы такая, мисс, — вклинился Бенсон, — но приказываю вам убраться из этого кабинета.

— Посол, если я уйду, то не пройдет и часа, как вы — и премьер-министр — погибнете. Хотите уничтожить мою карьеру — пожалуйста, только завтра. Сейчас я отсюда никуда не уйду.

— Да кто она такая? — спросил Бенсон у Драйера.

— Одна из наших, господин посол. Выслушайте ее, она дело говорит.

— Премного благодарен вам за беспокойство, мисс, — произнес Бенсон, — однако защита нам не нужна. Мы и так сидим в хорошо охраняемой «Зеленой зоне», окруженные американскими солдатами, в укрепленном здании. Я уж не говорю об Иракских силах безопасности. Не стоит переживать.

— При всем уважении, сэр, «Аль-Каида» уже проникла в ряды местных безопасников, и боевикам плевать, кто вы такой. Они вас убьют и не почешутся. Если вы наконец высунете голову из своей надменной задницы, то поймете: ваша жизнь никому не нужна. Если погибнете, вас заменят. А вот если убьют его, — Кэрри указала на аль-Уалики, — шииты взбесятся, и в стране разразится полномасштабная гражданская война.

— Это что, шутка какая-то? — отрезал Бенсон.

— Я только-только из Рамади, приехала вся в крови своего товарища. Похоже, что я шучу? Вас и премьер-министра нужно срочно эвакуировать в безопасное укрытие. Чтобы никто ни о чем не догадался. Немедленно. Раздевайтесь.

— Что-о?

— Раздевайтесь. Мы замаскируем вас и премьера, — пояснила Кэрри и повторила то же самое на арабском для аль-Уалики. Затем обратилась к Драйеру: — Нужно абсолютно надежное место внутри центра. Где-нибудь, куда не заглянут иракские безопасники и где поместятся еще с полдюжины наших солдат, чтобы уж наверняка обеспечить безопасность. Есть предложения?

— В подвале, под большим круглым залом, где заседает парламент, — сказал один из парней Драйера. — Говорят, раньше там тайная полиция Саддама занималась грязными делами: наркотики, допросы, изнасилования…

— Какая прелесть, — обронил Драйер.

В этот момент прибыл капитан Маллинз, а с ним — группа солдат в полной выкладке и иракский офицер в красном берете сил безопасности.

— Вы — Кэрри? — обратился к ней Маллинз.

Это был мускулистый мужчина невысокого роста: где-то пять футов и семь дюймов; Кэрри сразу отметила пристальный цепкий взгляд его карих глаз.

— Вы почему не на посту? — обратился к своим людям иракский офицер.

— Они нужны мне здесь, — ответила за них Кэрри. — Сейчас сами все поймете. — Потом она обратилась к Маллинзу: — Укройте посла Бенсона и премьер-министра аль-Уалики в надежном месте. Вот он… — указала она на агента, упомянувшего подвалы. — …простите, как вас зовут?

— Том, — представился парень. — Том Розен.

— …Том покажет дорогу. Понадобятся абсолютно надежные люди, которым можно доверить жизни посла и премьера. Скольких вы с собой привели?

— Две команды «А»: двадцать четыре человека, не считая меня.

— Скольких можете выделить? Нужно три-четыре бойца. К ним присоединятся наши агенты, из ЦРУ. Запасную форму принесли?

Один из людей Маллинза передал Кэрри два комплекта военной формы и два карабина «М-4». Все это она вручила Бенсону и премьеру.

— Надевайте, — сказала Кэрри. — Солдаты вас защитят. — Потом она обратилась к командиру безопасников: — Для остальных ваших людей премьер и посол не покидали этого кабинета, — сказала она по-арабски и поманила иракца к себе. — Соберите подчиненных вам шиитов, тех, кому доверяете, желательно, из вашего же племени. Вам предстоит выявить и задержать лазутчиков «Аль-Каиды». Как только мы скроемся, никто не должен войти или выйти из центра. Подозреваются все солдаты-сунниты, примкнувшие к вам в течение последних трех месяцев. Разоружите их и доставьте на допрос. Невредимыми, ясно? Они обладают очень важной информацией.

Затем Кэрри перевела все это для Драйера.

— Да, Перри, — добавила она, — смотрите, чтобы шииты никого не пустили в расход. Ни один суннит не должен выкрутиться или откупиться. Любой из них может оказаться полезен.

К ней подошел премьер-министр аль-Уалики.

— Послушай, женщина из ЦРУ, — произнес он по-английски, — я не стану прятаться. Мне нельзя. Что, если меня увидят в американской форме? Тогда моя карьера окончена!

— Выбора нет, — по-арабски ответила Кэрри. — Суннитские террористы уже в этом здании, и они убьют вас. Тогда Ирак ждет раскол, гражданская война. Вы это лучше других понимаете, премьер-министр. Саддам победит. Его могут и казнить, но он победит. Поэтому переодевайтесь, на час-два, не больше, и постарайтесь выжить.

Внезапно здание сотряс взрыв, окна задребезжали. Следом раздался выстрел из пушки — хорошо, если жахнул «Абрамс» — и безостановочная пальба из ручного оружия. Битва началась.

— Они атакуют Ворота убийц. Полезайте в штаны, — крикнула Кэрри Бенсону. — Живо!

Ворота убийц представляли собой белокаменную арку над улицей Хайфы, увенчанную куполообразной скульптурой: нечто вроде шлема древневавилонского воина. Стояла она в трехстах метрах к востоку от конференц-центра и служила одним из главных блокпостов на въезде в «Зеленую зону».

Под руководством одного из старших в команде Маллинза они бежали на восток по улице Яффы. Затем — по аллее позади зданий, к улице Хайфы. Чем ближе подходили к арке, тем громче становились звуки сражения. В промежутки между домами было видно, как иракцы — мужчины и женщины — хватают детей, вещи и бегут прочь, подальше от улицы Яффы.

Отряд остановился за домом; Кэрри выглянула из-за угла на парковку при детской больнице. Это была просторная площадка за живой изгородью. Если террористы уже заняли больницу, то солдаты войдут прямиком в западню. Звуки битвы оглушали: почти непрерывный стрекот автоматического оружия перемежался грохотом пушечных выстрелов. В окнах больницы тоже проскакивали сполохи ружейного пламени.

Они разбились на две команды: «Альфа» и «Браво». Кэрри получила позывной «Бандит». Мастер-сержант Тревис из группы «Альфа» дал знак, что идет внутрь. Как только он устремился в сторону стоянки, второй боец из его группы занял позицию за припаркованной тут же машиной — обеспечивать прикрытие огнем. Впрочем, ни с парковки, ни из окон больницы стрелять никто не стал. Как и предвидел капитан Маллинз, моджахеды весь огонь сосредоточили на улице Хайфы.

Кэрри, хоть и не видела самого боя, по одному только грохоту догадывалась: полковник Салазар устроил у моста адское пекло. В лоб по моджахедам стреляли танки и морпехи, а с тыла — еще солдаты и бронетранспортеры.

В самом начале боя, должно быть, взорвалась бомба в припаркованной у арки машины. Значит, есть потери с американской стороны.

Кэрри прикрывал уорент-офицер Блэйзел: высоченный бритоголовый негр из Алабамы, получивший позывной «Кримзон»[38]. Он похлопал Кэрри по плечу и жестом велел следовать за ним. Сам побежал зигзагами за остальными членами группы к стоянке. Дверь черного хода в больницу уже взяли под контроль.

Кэрри побежала за Кримзоном. При ней был только пистолет «беретта». Стоило войти в корпус больницы, как Кримзон тут же заставил Кэрри лечь. По коридору разносилось эхо выстрелов, мелькали вспышки, жужжали пули. На полу лежало тело медсестры: ноги широко раскинуты, хиджаб в крови.

На ходу группа «Браво» проверяла палаты. В одной обнаружили больных детей: вместе с сестрой они сгрудились подле безжизненного тела иракца в белом халате. Группу «Альфа» и капитана Маллинза Кэрри не видела. Они скорей всего вырвались вперед или вовсе перебрались на второй этаж. Один солдат из группы «Браво» встал у лестницы и жестами показал: этаж зачищен, пора подниматься.

Группа взбежала наверх, в отделение, полное пустых коек: дети лежали на полу, и между них ползали медсестры и санитары. Кого-то задело пулей, влетевшей в окно или через стену со стороны улицы Хайфы; Кэрри на бегу чуть не наступила на мальчика лет трех-четырех — тот хватался за рану в животе и во все горло звал маму.

В отделении царил сущий ад.

В дверном проеме показался боевик: он пробегал мимо, но, заметив спецназ, вернулся и принялся палить по ним из «калаша». Кэрри припала к полу; Кримзон в едином плавном движении развернулся, прицелился и застрелил моджахеда.

— Вы не ранены? — спросила Кэрри. Кримзон, этот мощный, огромный боец, двигался просто невероятно быстро и изящно.

— Пуля. Попала в жилет, — без запинки ответил морпех.

Он выбежал в коридор, вихрем развернулся в сторону и выстрелил. Кэрри даже не подумала за ним следовать — не хватало еще путаться у него под ногами. Кримзон сделает свое дело и вернется. А пока Кэрри держала наготове «беретту».

Она подползла к окну и привстала на коленях, выглянула в разбитое окно. У блокпоста шел ожесточенный бой: стреляли, казалось, отовсюду. У арки полыхал почерневший танк, а рядом догорал остов не то легковушки, не то фургона. Должно быть, в этой машине и взорвалась бомба.

От блокпоста, паля из пулеметов, медленно двигались два танка в сопровождении пехоты. Террористы засели в парковой зоне к северу от пересечения улиц Хайфы и Яффы, в зданиях по обеим сторонам улицы и в больнице. Где-то справа, чуть дальше, Кэрри слышала выстрелы.

Сзади боевиков в парке теснили два «Брэдли»: один шел по улице Хайфы, прямо на террористов, второй — по улице Яффы, от моста. Моджахедов зажимали со всех сторон. Пулеметы на бронетранспортерах грохотали бесперебойно. Внезапно рядом с головой Кэрри в стену ударила пуля, и она приникла к полу.

Чего она вообще к окну сунулась?! Смерти ищет?

Оглядевшись, Кэрри не заметила никого из спецназовцев: должно быть, группа «Браво» ушла дальше по коридору, из которого доносились звуки стрельбы. Кэрри выглянула в коридор, и тут ее схватили сзади. Она попыталась вывернуться и выстрелить, но пистолет у нее отобрали. Противник оказался слишком силен.

Он потащил ее назад к лестнице. Кэрри вслепую ударила моджахеда локтем — противник охнул и еще крепче ухватил ее за шею. На нем был белый халат; лица Кэрри не видела, зато ощущала вонь — запах пота и страха. В этот момент в коридоре вновь показался Кримзон: похоже, вернулся в поисках Кэрри.

— Помогите! — крикнула она.

— Eskoot![39] — зашипел моджахед и ткнул ей в висок стволом ее же пистолета.

Кримзон припал на колено и взял карабин на изготовку.

— Отпусти ее! — крикнул он.

— Брось оружие, или я ее убью! — отозвался моджахед. — Брось, или она труп!

Кримзон невозмутимо продолжал целиться.

— Кримзон! Стреляй, не бойся за меня! — прокричала Кэрри.

— Предупреждаю… — начал было говорить моджахед, но тут Кримзон нажал на курок.

Пуля едва не чиркнула Кэрри по щеке; хватка на шее ослабла.

Кэрри обернулась подобрать пистолет. Боевик лежал на боку и пялился в никуда. Во лбу у него темнела дырка от пули.

— Спасибо… — хотела поблагодарить Кримзона Кэрри, но тот перебил ее:

— Черт подери, дамочка, не отставайте! Если с вами что случится, капитан с меня шкуру спустит.

Схватив Кэрри за руку, он потащил ее за собой.

Когда они присоединились к группе «Браво», те выходили из операционной. Один из бойцов не дал Кэрри войти в зачищенное помещение — преградил ей путь и покачал головой.

— Лучше вам этого не видеть, мэм. Там дети… две сестры и маленькие дети. Всех убили. Поверьте на слово: такое потом не забудете.

— Ходу, ходу, сучье семя! — прокричал стоявший у лестницы мастер-сержант Тревис. — Нам еще два этажа зачищать.

— Абу Убайду видели? — спросила Кэрри.

— Восьмерых положили. Хотите — осмотрите, — ответил Тревис.

Кэрри вслед за ним поднялась на верхний этаж, где шла ожесточенная перестрелка. Один из солдат пальнул в открытый дверной проем из подствольника; едва прогремел взрыв, как бойцы группы «Браво» устремились зачищать отделение: на ходу они стреляли из автоматов «МР-5». Грохот стоял оглушительный. Тревис и сержант Колфакс отошли чуть назад, и мастер-сержант стволом автомата указал в сторону двери с табличкой «Крыша» (на арабском и английском). Открыв эту дверь, они поднялись по металлической лестнице к выходу.

Тревис проверил дверь — та была заперта. Тогда он достал гранату и сделал знак Кримзону, самому крупному бойцу в группе. Тот кивнул и ударом ноги вышиб дверь; одновременно с этим Тревис метнул гранату на крышу.

Группа отошла на лестницу и дождалась, пока грянет взрыв. Затем все разом выбежали наружу — их встретили огнем из «АКМ». Кэрри благоразумно осталась на лестнице. Кримзон, вставший в проеме, закрывал ей обзор. Вот кто-то вновь метнул гранату, и взрыв эхом отозвался в лестничном колодце. Загрохотал еще один «АКМ», и кто-то выкрикнул:

«Я ранен!»

Кримзон прицелился и дал очередь из карабина, потом еще одну и еще.

Стрельба внезапно стихла. Только отрывисто гремели вдалеке автоматные и пулеметные очереди да выстрелы из пушек. (Только бы из танковых, только бы из танковых!) Мимо Кэрри, стреляя на ходу, пронеслись и выбежали на крышу капитан Маллинз и двое его людей.

— Твою мать, — выругался кто-то.

— Где женщина? — крикнул капитан. — Бандит! Где она? Сюда ее, быстро!

Кримзон жестом велел Кэрри выйти наружу. Яркий свет ослепил ее, и Кэрри прищурилась. Один из бойцов перевязывал Тревису руку; у кондиционера лежало два мертвых моджахеда, третий — в белом халате, лицом кверху — у парапета. Впрочем, Маллинз хотел показать другое.

На парапете — с гранатой в одной руке и запеленатым ребенком в другой — стоял араб в белом докторском халате.

— Это он? — спросил Маллинз, продолжая целиться в моджахеда. — Абу Убайда?

Первый раз Кэрри видела Убайду на фото с Димой, второй — на рынке, третий — на записи, когда он приходил забрать Ромео. Она бы ни с кем его не спутала. Да, это был Абу Убайда.

— Он, — сказала Кэрри. — Абсолютно точно.

— Ах ты, американская sahera! — выкрикнул террорист, глядя прямо на Кэрри. Обозвал ее ведьмой. Значит, вспомнил. — Я видел тебя на рынке.

— Да, и я тебя.

— Я ухожу, — произнес Убайда на английском. — Попытаетесь остановить меня — и ребенок умрет. Застрелите меня — я выроню гранату, и ребенок умрет.

— Никуда ты не уйдешь, — ответил Маллинз. В террориста целились все бойцы, что вышли на крышу.

— Тогда эта девочка умрет, — пообещал Абу Убайда, прижимая гранату к тельцу визжащего младенца.

— Отпусти ее, — потребовал Маллинз. — Тебе некуда бежать.

— Ее кровь будет на твоих руках. Я к смерти готов.

— Ты не попадешь в джаннат[40], — возразила Кэрри.

— Попаду. Я джихадист.

— Нет, Аллах не простит тебя, — заверила его Кэрри.

Что бы ни задумал Абу Убайда, в его глазах читалась железная решимость. Не успела Кэрри и рта раскрыть, как он бросил девочку, метнул гранату прямо в Кэрри и с криком «Аллаху акбар!» сиганул с крыши.

Граната ударилась о крышу в метре от Кэрри и капитана Маллинза, подпрыгнула… но тут Кримзон с невероятной быстротой подскочил и пнул по ней, как по мячу. Граната взорвалась в воздухе, и бойцу оторвало ногу по колено.

Кэрри успела подумать, что умерла, однако Кримзон прикрывал ее своей широкой грудью даже в падении. Капитана и еще двоих спецназовцев посекло шрапнелью, зато саму Кэрри не задело. Ребенок, тоже совершенно целый, сидел на крыше и орал благим матом.

Один боец поспешил к Кримзону — наложить жгут: из культи ритмично хлестал алый фонтан; оторванная нога в ботинке валялась чуть в стороне. Подошел к нему и капитан Маллинз — лицо ему заливала кровь. Обе группы тем временем рассредоточились по крыше.

Да, надо было остаться и помочь, особенно Кримзону, но Кэрри не могла ждать, хотела удостовериться, что Убайда не уйдет. Она побежала к лестнице, ругая себя на ходу: мол, ну и дрянь же ты! Кримзон дважды спас ей жизнь, а она думает только о работе!

Не в силах перебороть себя, Кэрри буквально слетела вниз по лестнице, промчалась по коридорам больницы и выбежала через дверь наружу. Она представляла, как остаток жизни долгими бессонными ночами, когда не помогает даже клозапин, будет вспоминать эти мгновения.

Абу Убайда лежал на тротуаре почти тут же: в красном от крови халате, под ярким солнцем. Дрожа, Кэрри приблизилась к телу. Лицо Убайды не пострадало, лишь натекла под головой лужа крови. Его невидящий взгляд был устремлен в небо; Кэрри даже не стала нагибаться и проверять его пульс. И так поняла: террорист мертв.

В этот момент рука сама, будто подчиняясь чьей-то посторонней воле, подняла пистолет. «За Райана Демпси, ублюдок», — подумала Кэрри и выстрелила мертвому в голову.

Самолет летел над горой Ливан, приближаясь к Бейруту; город внизу распростерся аж до самого Средиземного моря — мерцающей голубоватой ленты на горизонте. Кэрри не думала возвращаться в Бейрут, и вообще, Перри Драйер и Саул однозначно приказали ей «быстро тащить свою задницу в Лэнгли».

В Багдаде Тревис проводил ее до кабинета Драйера, прямо до самой двери. Мастер-сержант не желал уходить, не убедившись, что Кэрри дойдет до места в целости и сохранности.

— Пожалуйста, поблагодарите за меня Кримзона, — попросила Кэрри. — Я ведь бросила его, а он спас мне жизнь. Дважды.

— Все ему передам. Вы сегодня тоже молодцом, дамочка.

— Не совсем. Я ведь не умею подчиняться. А еще перепугалась до смерти.

— И что?

Мастер-сержант пожал плечами, отсалютовал ей и ушел.

Кэрри прошла в кабинет и, открыв защищенный шифровкой «Скайп», позвонила Саулу, используя кодовую фразу: «Хоум-ран», то есть: «Абу Убайда мертв». Она даже не вспомнила, что в Маклине всего четыре утра.

— Ты уверена? Абсолютно? — возбужденно спросил Саул и тут же зевнул.

— На все сто, — ответила Кэрри. — Он мертв. Все кончено.

Внезапно ей самой захотелось спать. Сказывалась бессонная ночь; адреналин, который только что кипел в крови, постепенно рассеивался, и Кэрри начинала слегка «тормозить». Пора было принять таблетку.

— Невероятно. Нет, правда, Кэрри, это просто нечто… Как себя чувствуешь?

— Пока не знаю. Все как в тумане, я ночь не спала. Может, завтра разберусь…

— Да, да, конечно. Что с аль-Уалики и Бенсоном?

— А что? Посол успел наябедничать директору? — Кэрри напряглась, представив, как Бенсон требует ее голову на серебряном блюде.

— Он очень лестно отзывался о тебе. Говорит, что ты действовала верно и скорее всего спасла ему и премьеру жизнь. Он даже ощутил себя участником сражения. Ждет не дождется, чтобы поделиться боевым опытом в Овальном кабинете. Никто не сфотографировал его в форме и с карабином?

— Иди ты! — пробормотала Кэрри.

— Насколько мне известно, госсекретарь Брайс тоже не пострадала. Она сегодня собирается встретиться с Бенсоном и аль-Уалики. Премьер и посол как раз обсуждали встречу, когда ты ворвалась в кабинет.

— Ну да. Как только самолет сел, ее тут же отвели в бункер при «Кэмп-Виктори» и держали там, пока в Эль-Амирии все не утихло.

— Дэвид ждет от тебя подробного устного отчета. Я тоже. Срочно возвращайся в Лэнгли.

Ага, ждут они. Это скорей всего предлог, чтобы снова засунуть ее в отдел к Ерушенко.

— Я ведь не облажалась? — спросила Кэрри.

— Наоборот. И Дэвид, и Драйер строчат положительные отзывы для твоего досье. Поздравляю, Кэрри! Возвращайся быстрее, надо многое обсудить с глазу на глаз.

— Саул, еще остались вопросы: до конца не раскрыто бейрутское дело, Абу Назир на свободе — он, наверное, в Хадисе или еще где. Абу Убайда обронил одну фразу, когда допрашивал Ромео… то есть Уалида Карима… и его слова не идут у меня из головы.

— Завтра у меня в кабинете все и обсудим. Да, еще, Кэрри…

— Слушаю.

— Ты просто жжешь. Правда. Не терпится поговорить с тобой лично. Надо многое обмозговать, хотя Перри требует, чтобы ты задержалась. Мол, ты пока нужна ему в Багдаде.

По всему телу разлилось тепло, как от рюмки текилы. Саул счастлив за Кэрри, а его похвала — как наркотик.

Кэрри забронировала билет в Вашингтон, но в аэропорту Аммана на нее снизошло внезапное озарение, и она поменяла билет — на рейс до Бейрута.

Сейчас, пролетая над столицей Ливана, Кэрри подмечала высотки: башня «Марина», отели «Хабтур» и «Фенисия», «Кроун плаза». Забавно, все началось здесь, в Бейруте, с проваленной встречи и продолжалось как один большой забег, марафон. Возвращаясь в Бейрут, Кэрри в некотором роде замыкала круг. Или нет, для нее все началось даже не со злополучной ночи в районе Ашрафия, а еще когда она вернулась в Принстон после первого заскока, который чуть не оборвал ее студенческую карьеру и не перечеркнул всю будущую жизнь.

Две вещи спасли ей жизнь: клозапин и Бейрут. Они тогда прочно вошли в ее жизнь.

Лето. Первый курс. Кэрри вернулась к занятиям, от которых теперь не отрывалась. Больше она не бегала — из команды ее исключили — и в пять утра не поднималась. Бойфренд Джон тоже остался в прошлом. Кэрри принимала литий, иногда — прозак. Врач постоянно менял дозировку. Кэрри бесилась. Говорила Мэгги, будто литий отупляет (пунктов на двадцать снижает ай-кью).

Все стало труднее. Кэрри пожаловалась доктору Маккошу из студенческого медпункта, что как будто видит мир сквозь толстое стекло, будто все вокруг нереально. Временами нападала чудовищная жажда, тогда как аппетит исчезал совершенно. Дня два, три или даже четыре Кэрри могла не есть, только пила и пила. О сексе даже не вспоминала. Просто перемещала свое тело из аудитории в аудиторию, потом назад в общежитие и думала при этом: больше так нельзя, это невыносимо.

Спасение она увидела в зарубежной программе для студентов, изучающих культуру Ближнего Востока: набирали группу для отправки в Бейрут, учиться в Американском университете. Поначалу отец даже слышать ничего не хотел и платить отказался. Хотя Кэрри и пыталась убедить его, дескать, поездка пригодится для дипломного проекта.

— А что, если тебя там прихватит? — спросил он.

— А что, если меня снова здесь прихватит? Кто мне поможет? Ты, пап?

Про тот злополучный День благодарения упоминать Кэрри не стала. Оба — и Кэрри, и Фрэнк — понимали: она может запросто повторить судьбу отца. Кэрри никому не говорила, как сама подумывала о суициде.

— Я обязана поехать, — сказала она и добавила: — Это из-за тебя ушла мама. Меня ты тоже прогнать хочешь, пап?

Наконец отец сдался.

Так она впервые оказалась в Бейруте, окруженная руинами древних построек, в компании студентов со всего Ближнего Востока, гуляя по улице Блисс с другими ребятами, поедая шаурму и манеиш, отрываясь в клубах на улице Моно. А когда у нее почти закончился литий, она совершила для себя великое открытие: пришла к местному доктору в Зарифе — маленькому человечку с умными глазами — и поведала, как литий действует на нее. Тот внимательно посмотрел на Кэрри и предложил: «Как насчет клозапина?»

Наконец она открылась кому-то, излила душу, и это сработало. На клозапине Кэрри снова стала прежней, как до заскока. Когда же она пришла к доктору за новым рецептом, тот уезжал в отпуск. «Что, если ваш коллега не выпишет мне рецепт?» — испуганно спросила Кэрри. «Это же Ливан, мадемуазель, — ответил тот. — За деньги здесь выпишут что угодно».

Тем летом кусочки головоломки встали на свои места. Руины римских построек, исламская мозаика, джаз далеко за полночь, поэтика и напевность арабской речи, корниш и прибрежные клубы, аромат свежеиспеченного сфуфа[41] и пахлавы, призывы муэдзина с высоты минарета, снова клубы и горячие арабские мальчики, смотревшие на Кэрри голодным, чуть ли не плотоядным взглядом… Отныне Кэрри знала: что бы ни случилось в ее жизни, Ближний Восток навсегда останется частью ее.

И вот, сходя по трапу в аэропорту Рафика Харири, Кэрри надеялась, что кусочки очередной головоломки тоже станут на свои места здесь, в Бейруте. Забег продолжался, потому что она не верила, будто этот козел Филдинг застрелился. Его убили, и убийца все еще здесь. Миссия продолжалась, как и марафон Кэрри.

Кэрри взяла такси. По пути из аэропорта, когда они ехали по дороге Эль-Асад, мимо поля для гольфа, таксист — христианин — все разорялся о том, как в городе готовятся к Пасхе, и что его теща печет лучшие в Бейруте маамули — куличики с грецким орехом и глазурью. Он высадил Кэрри возле часовой башни у площади Неджме, и оттуда она пешком прошла несколько кварталов до местного штаба ЦРУ. Она собиралась встретиться с Рэем Сондерсом, новым начальником местного отделения.

Проходя мимо столиков кафе под сводчатым портиком, Кэрри невольно вспомнила, как последний раз этим путем пришла на встречу с Дэвисом Филдингом и тот объявил, дескать, ее карьере конец.

Кэрри вошла в подъезд, поднялась по лестнице и нажала кнопку домофона. Представилась, и ее впустили. Молодой американец в клетчатой рубашке попросил подождать в приемной. Наконец к ней вышел сам Сондерс: высокий, стройный, сильный, лет за сорок, с длинными баками, которые придавали ему вид выходца из Восточной Европы.

— О тебе слухи ходят, — поздоровавшись, сказал он и проводил Кэрри в кабинет Филдинга с видом на улицу Маарад. — Если честно, я удивился, когда ты позвонила. Саул тоже.

— Злится, наверное, что я не вернулась в Лэнгли?

— Сказал, что все равно не отговорил бы тебя от возвращения в Бейрут. — Сондерс жестом пригласил Кэрри садиться. — Кстати, я слышал про Абу Убайду. Поздравляю, отличная работа.

— Я прямо в растерянности. Может, зря я сюда приперлась?

— Саул признался, что тебе неймется расследовать смерть Филдинга. Ты ведь поэтому прилетела?

— Сами знаете, — ответила Кэрри. — А вам это не интересно? Если Филдинг не застрелился, то дело нельзя считать закрытым. Неважно, за что его убили, вы можете стать следующей целью.

— О-очень любопытно, — произнес Сондерс и с нескрываемым интересом посмотрел на Кэрри. — Насколько мне известно, вы с Филдингом не питали друг к другу большой любви. С чего это тебя волнует его гибель?

— Да, Филдинг был та еще сволочь, никто по нему горевать не станет. В Лэнгли, можно сказать, его ждал расстрельный взвод. А вы тут, наверное, разгребаете рабочие завалы, которые он после себя оставил, оцениваете, как сильно он скомпрометировал местную контору.

— Ну, я бы на его месте точно застрелился, — тихо заметил Сондерс.

— Да, но вы не Дэвис. У него духу бы не хватило. Его убили, и что-то мне подсказывает, что это связано с актрисой Раной Саади и Соловьем. Это была моя операция, и мне ее надо довести до конца.

Сондерс молча посмотрел на Кэрри. Снаружи бибикнула машина, и ей тут же ответил целый хор клаксонов. В Бейруте начался час пик.

— Вот и я так решил, — произнес наконец Сондерс. — Мы кое-что нашли, однако мне пока не удалось разобраться.

— И что же это?

— Я Филдинга не знал, в отличие от тебя. — Сондерс жестом предложил Кэрри подойти ближе.

— Что вы нашли? — переспросила Кэрри.

— Вот, смотри. — Сондерс указал на экран своего компьютера, на запись со скрытой камеры.

Кэрри невольно обернулась, однако объектив — слишком маленький и неприметный — был надежно скрыт в потолочном плинтусе. Кэрри снова взглянула на монитор: Дэвис Филдинг сидел за столом, в кресле, спиной к камере, а потом… он вдруг оказался на полу, с «глоком» в обмякшей руке, в луже собственной крови.

— Не хватает трех минут и сорока семи секунд записи, — сказал Сондерс. — Мертвец не мог отредактировать ее.

— Поставьте на паузу.

— Что? Что-то заметила?

Кэрри пристально вгляделась в лежащего на полу Филдинга.

— Тут что-то не так. Точно не скажу, но как любит выражаться Саул, ситуация не кошерная.

— Тело, кстати, лежит правильно. Наш эксперт вычислил, как оно должно было упасть.

— Больше ничего нет?

Сондерс покачал головой.

— В записи с камер слежения в приемной, на лестнице, у парадного и черного хода тоже отсутствует по нескольку минут. Кто-то определенно хотел скрыть свое присутствие.

— Хотел? Так это мужчина?

— Кое-что он упустил. — Сондерс переключил картинку на мониторе на изображение с камеры на крыше, которая смотрела на улицу Маарад, на ту ее часть, что не скрывалась под портиком. — Запись шла на отдельный диск. Смотри, мы восстановили временнуМЃю последовательность. Это то, что случилось через сорок секунд после паузы в основной записи.

На экране появился мужчина в комбинезоне. Он вышел из-под портика и направился в сторону площади Неджме. Кэрри видела только его спину.

— Не больно-то и много, — заметила она. — Если учесть, что это и есть убийца.

— Есть еще кое-что. Вот эта запись была сделана четырьмя днями ранее, после часа ночи.

На экране мельком появился мужчина точно в таком же комбинезоне, и он почти сразу же вошел под портик. На груди у него, похоже, был логотип фирмы.

— Отмотайте немного назад. Что это у него на комбинезоне?

Сондерс отмотал запись назад и поставил ее на паузу. В темноте и с большого расстояния трудно было разглядеть и лицо человека, и логотип.

— Можно улучшить изображение?

— Уже, — ответил Сондерс и вывел на экран обработанную картинку, увеличил надпись на комбинезоне незнакомца. Немного размытый, логотип (на французском и арабском) сообщал: «Садеко консьежьери».

— Обслуживание зданий. Вы ведь проверили эту фирму?

— Разумеется. Мы пользуемся их услугами, и они чисты. Только вот этот человек — чужой, он прежде у нас не появлялся, да и на фирме его не знают. Мы поставили «жучки» у них в офисе и проверили все досье, базу данных. Владельцы сказали правду: этот человек у них не работает.

— Что говорят информаторы?

— Ничего. Голяк полный.

— А ливанские силовики? Полиция?

— Эти, едва узнав, кто мы такие, заперлись и отослали нас к министру внутренних дел. А тот — член «Хезболлы». Короче, мы в тупике. Есть светлые мысли?

— Распечатайте два снимка: Филдинга и нашего загадочного вахтера. Да, и еще изображение дырки в голове Филдинга, как можно отчетливей.

— Что-то придумала?

— Если наш незнакомец как-то связан с Раной, «Хезболлой» или Абу Назиром, то я его найду, кем бы он ни был, — пообещала Кэрри и дала Сондерсу мобильник, чтобы он вбил свой номер в список контактов.

Той же ночью Кэрри отправилась в отель «Фенисия». Заказав в баре «Маргариту», она пила коктейль и разглядывала снимок мертвого тела Филдинга: вид сверху, через объектив скрытой камеры. Тело и пистолет. Кэрри никак не могла взять в толк, что здесь не так. Вид был непривычный, и тогда она мысленно представила, будто глядит Филдингу в лицо… и тут же все стало на свои места.

Вот дура, как сразу не заметила! Все же ясно как божий день! Как этого никто другой не увидел? Ну конечно, после смерти Филдинга в его кабинете прибрались, а никто из его давних знакомых этих кадров в глаза не видел. Кэрри достала из сумочки телефон и набрала номер Сондерса.

— Львиный зев, — ответил тот, назвав свой позывной.

— Бандит, — назвала Кэрри свой. — Филдинг был левша.

Сказав это, она сразу повесила трубку.

Сондерс должен был сразу все понять, едва взглянув на труп Филдинга с пистолетом в правой руке. Доказательство неопровержимое: Филдинга застрелили. Но кто и зачем?

Ответ, надеялась Кэрри, сейчас подойдет сам — через вестибюль отеля к ней приближалась Мариэль. По-прежнему рыжая, в облегающих джинсах и кофте с глубоким вырезом. Мужских взглядов она приковала к себе столько, что эго любой девчонки на ее месте взлетело бы до уровня пентхауса.

— Что пить будешь? — спросила Кэрри.

— То же, что и вы, — ответила Мариэль, присаживаясь за столик.

Подошел официант.

— Две «Маргариты» с «Патрон силвер», — заказала Кэрри и жестом попросила Мариэль придвинуться ближе. — Парень, который называл себя Мохаммед Сиддики, мертв. Думала, ты должна знать.

— Рану, говорят, тоже убили, — прошептала в ответ Мариэль.

Кэрри кивнула.

— Как и сирийца по имени Таха ад-Доуни, который руководил Димой и Раной. Ты с ним когда-нибудь встречалась?

— Нет, alhamdulillah, — ответила Мариэль и, глядя в зеркальце пудреницы, проверила помаду на губах, а заодно — не следит ли кто за ними. Когда она убирала пудреницу в сумочку, Кэрри незаметно опустила туда же снимок неизвестного «вахтера». — Мне еще грозит опасность?

— Точно не скажу. Окажи мне услугу.

— С чего это? Я и так рискую, встречаясь с вами, — сказала Мариэль, беспокойно озираясь по сторонам.

К ним присматривалось с полдюжины мужчин. Кэрри не знала, нормально это или нет. Хорошо, что в баре, отложив в сторонку сотовый, сидел с бокалом скотча Рэй Сондерс.

— Я хочу тебе помочь и… ладно… — Кэрри не договорила, вспомнив, где живет Мариэль.

— Не нравится мне это. Сначала Дима, потом Рана. Теперь их парни. Кто дальше? Я?

— Смотайся куда-нибудь, отдохни. Туда, где хорошо и спокойно. Пока все не утрясется. Куда бы ты хотела съездить?

Мариэль цинично выгнула брови.

— Меня пытались купить мужчины, но чтобы женщина…

Кэрри накрыла ее руку своей.

— Послушай, если я все улажу, тебе уже ничего не будет грозить. А так, что дурного в том, чтобы куда-нибудь съездить? Куда бы ты хотела?

— В Париж. Всегда хотела в Париж.

— Даю тебе пять тысяч американских долларов, — сказала Кэрри. Деньги ей выделил Сондерс. — Уже завтра будешь потягивать вино на Елисейских Полях.

— Вот так просто? Пять тысяч долларов? Да вы, похоже, без ума от меня.

— Людей и так уже погибло слишком много, — сказала Кэрри и ощутила укол вины при мысли о Демпси. — Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Представьте себе, я тоже. Значит, все? Мы в расчете? — спросила Мариэль и потянулась за сумочкой.

— Есть еще кое-что.

— Ну началось! А я вам почти поверила. Почти… — наморщила носик Мариэль, словно уловила неприятный душок.

— Всего одна услуга. Только скажи правду.

— И вы отвалите мне пять тысяч?

— Опусти руку под стол.

Сама Кэрри тоже опустила руки под стол и, достав из сумочки стопку стодолларовых купюр, передала их Мариэль.

— Надо пересчитать, — сказала та, и Кэрри кивнула. — Как вы узнаете, что я не вру?

— Узнаю и все тут, — ответила Кэрри и наклонилась поближе к Мариэль. — Сейчас ты пойдешь в уборную, чтобы за тобой никто не увязался. Пересчитай деньги, а потом хорошенько взгляни на фотографию, которую я бросила тебе в сумочку. Мне нужно знать, кто на ней изображен.

— С чего вы взяли, будто он мне знаком?

— Знаком, знаком, — убежденно проговорила Кэрри.

В Бейруте ей оставалось недолго, а, кроме Мариэль, других зацепок нет. «Все или ничего», — глубоко вздохнув, подумала Кэрри. Все или ничего.

— То есть назову имя, и все? Я свободна? — уточнила Мариэль.

— Да, бон вояж, — кивнула Кэрри.

Мариэль поднялась из-за столика и спросила у официанта, как пройти в дамскую комнату. Кэрри осталась. Она сидела на краешке стула и думала: выстрел — наугад, но если он окажется верным, Мариэль раскроет личность «вахтера».

Той ночью, после перестрелки на ипподроме, когда приехал Саул, Кэрри с Филдингом поговорили на конспиративке, и после он отправился в офис на улице Маарад, прихватив «беретту». О Филдинге Кэрри могла сказать много чего, но главное — он знал протокол. При обычных обстоятельствах посреди ночи он не впустил бы в офис незнакомца.

Той ночью, когда судьба Филдинга висела на волоске и он ждал, будто палача, Саула, он ни за что на свете не впустил бы к себе никого… незнакомого. И уж тем более не позволил бы убить себя из собственного пистолета. А значит, Дэвис этого «вахтера» знал прекрасно, следовательно, знала его и Рана, а может, и Дима. И Мариэль. Если же нет — и без помощи со стороны местной полиции — Кэрри окажется в настоящем тупике.

Кэрри залпом допила коктейль. Где же носит эту Мариэль? Что она так долго? Сколько можно разглядывать фотографию? Или она бежала, прихватив деньги? Нет, она знает: Кэрри найдет ее в Бурдж-Хамуде, на квартире у тети (или кем ей приходится та женщина?). Сондерс обернулся и встретился с Кэрри взглядом. Кэрри постаралась придать себе уверенный вид.

Все или ничего.

Когда Мариэль наконец вернулась, Кэрри облегченно вздохнула. По взгляду девушки она поняла: Мариэль знает человека на фотографии.

— Странно, — сказала Мариэль, возвращая Кэрри фото и присаживаясь за столик. — Почему он так одет? Словно bawaab[42] какой-нибудь.

— Так кто он? — спросила Кэрри и затаила дыхание. Ну же, не томи, мысленно подгоняла она Мариэль.

— Это Билял. Билял Мохамад. Странно, что вы его не знаете.

Мариэль с любопытством взглянула на Кэрри.

— А должна?

— Биляла все знают, — ответила Мариэль и коснулась крыльев носа в общепринятом жесте кокаинщиков. — Он pédé[43]. Друг Раны. Ее американский papa gâteau[44] тоже его знал. И Дима знала. Вы меня не проверяете? Он правда вам незнаком?

Мысли в голове у Кэрри запрыгали, словно шарик в электрическом бильярде. Есть имя, Билял Мохамад! Гей, знакомый Раны, который к тому же знал ее американского «папика», Дэвиса Филдинга. Кэрри будто молнией ударило. Внезапно все стало на свои места.

Что там Рана говорила о природе их с Филдингом связи? Поначалу у них был секс, а потом она просто служила Филдингу прикрытием. Сперва Кэрри ничего не поняла, но теперь смысл тех слов стал для нее кристально ясен. Неужели Дэвис Филдинг скрывал, что он гей? Зачем? Кому какое дело? Для чего ему красивая «борода» вроде Раны? И при чем здесь Билял Мохамад? Был ли он любовником Филдинга? Если да, тогда понятно, почему Филдинг впустил его в контору посреди ночи. Но зачем тогда Билял убил Филдинга?

Дэвис готовился покинуть Бейрут. Возможно, навсегда. Вот еще одна нестыковка, не дающая гипотезе об убийстве стать полноценной теорией. Как вышло, что ночь карьерного краха, последняя ночь в Бейруте, стала для Филдинга последней в жизни? Как это так убийца вовремя заглянул к нему в кабинет, опередив Саула, который, кстати, уже ехал к Филдингу? В реальной жизни подобных совпадений не бывает принципиально.

Выходит, Билял не просто так приехал в контору. Скорей всего Филдинг сам ему позвонил, сказал, мол, есть срочный разговор. Если они и правда были любовниками, то Филдинг хотел попрощаться.

Билял примчался, сообразил, что это — последний шанс заткнуть Филдингу рот, пока он не проболтался на допросе в Управлении, а самого Биляла не взяли на прицел ликвидаторы из ЦРУ. Так что никаких совпадений. Надо сказать Сондерсу и Саулу, чтобы проверили архив звонков Филдинга — по сотовой и стационарной линиям.

Все становилось на свои места. Если копнуть, наверняка всплывет связь Биляла с Соловьем и Абу Назиром.

— Меня здесь долго не было, — сказала Кэрри. — Чем он занимается, этот Билял Мохамад?

— Да мало ли чем, — пожала плечами Мариэль. — Это же Бейрут, — добавила она, вновь изобразив жест завзятого кокаинщика.

— Где его найти?

— Как где? Он часто в «Волке» тусуется, — ответила Мариэль. Ну конечно же, в гей-баре! — Ну и? Мне просто взять и исчезнуть?

— Чем скорее, тем лучше. Несколько недель не появляйся здесь, поживи в Париже себе в удовольствие. — Кэрри поднялась из-за столика. — Как нормальный человек.

Гей-бар «Волк» располагался на боковой улочке в районе Хамра, недалеко от Американского университета. К одиннадцати вечера на тротуаре перед входом собралась целая толпа мужчин в рубашках, расстегнутых до пупка, с коктейлями и пивом «961». Кэрри протиснулась мимо них, миновала вышибалу — бритоголового быка, который как-то странно на нее посмотрел.

Клуб был битком набит мужчинами: кто просто беседовал, кто целовался. Гремел хип-хоп, мелькали лазерные лучи цветомузыки. Вдоль стен тянулись скамейки, обтянутые ледерином: на них сидели мужики при деньгах, готовые потратиться на танец на коленях в исполнении стройных мальчиков. Кэрри осмотрела весь зал, но Биляла Мохамада так и не нашла.

— Чего изволите? — спросил бармен: стройный, голый по пояс, в кожаных штанах на красных подтяжках. Пухлощекий, в свои тридцать он походил на двадцатилетнего.

— Текила «Патрон сильвер», — чуть не крича, ответила Кэрри.

— Потерялись? — спросил бармен, подавая напиток.

— Нет. А вот он — да, — ответила Кэрри, показывая фото Биляла Мохамада на экране мобильника. — Где бы его найти?

— Первый раз его вижу, — сказал бармен и отошел к другому клиенту.

— Биляла ищете? — спросил мужчина рядом.

— Биляла Мохамада, — кивнула Кэрри. — Знаете, где он может быть?

— Это смотря кто спрашивает.

— Бенджамин Франклин, — ответила Кэрри, показав сотку.

— Вы не в его вкусе, habibti, — ответил мужчина. — Здесь вы вообще никому не понравитесь.

— Уверен, habibi? Девчонки в Бейруте отвязные. Вдруг я одна из таких? — Кэрри усмехнулась.

— Ах ты бестия! — заметил незнакомец, похотливо поглаживая ее по плечу. — Тогда вопрос ребром, моя сладкая habibti: у господина Франклина есть брат-близнец?

— А если есть, как мне узнать, что ты не врешь? — Кэрри достала вторую сотку и подвинула обе купюры к незнакомцу по стойке бара.

— Билял в башне «Марина», на шестнадцатом этаже. Не веришь — спроси у Абдуллы Абдуллы.

Убрав деньги в карман, мужчина указал в сторону бармена.

— Ты правда Абдулла Абдулла? — спросила у того Кэрри.

— Нет, но меня так называют. — Пожав плечами, бармен подозвал Кэрри ближе. — Вы уверены в себе, мадемуазель?

— Как любой в этом мире.

— У Биляла опасные друзья.

— Так и у меня тоже.

— О нет, мадемуазель. Есть просто опасные люди, а есть Билял. Он натуральный псих. Поверьте, лучше к нему не соваться. Нужен кокс, хаш, герыч — я все достану, только попросите. Так безопаснее. К тому же качество лучше и цена не кусается.

— Билял в башне «Марина»?

— Знаете, у нас говорят: «Хочешь жить на улице Мина-эль-Хосн — умри». Дело не просто в статусе и деньгах. Дело в том, на что люди готовы пойти ради такого богатства и роскоши… и на что пойдут, чтобы защитить их.

— Я взрослая девочка, sadiqi. Так он в башне?

— Я его в последнее время не видел. Если повезет, то и вы с ним не встретитесь, — произнес бармен, накладывая листья мяты в бокал для мохито.

Это был белый небоскреб в форме полумесяца, с видом на пляж; его огни отражались в воде бухты. Вестибюль представлял собой современное и очень дорогое помещение, служившее рекламой богачам, которые могут позволить себе апартаменты за миллионы. Кэрри пришлось поспорить с Сондерсом, чтобы тот отпустил ее сюда одну.

— Мы уже знаем, что он убил Дэвиса Филдинга и, возможно, еще кого-то. Это не считая предупреждения бармена. Никто в Бейруте не может так разбогатеть, если он не опасен сам по себе или не водит дружбу с опасными людьми, — утверждал Сондерс, когда они сидели в салоне внедорожника «БМВ», по пути к башне.

Вместе с ними отправились еще двое оперативников: Чэндлер и Бойс — коротко стриженные, закаленные бойцы из группы особого назначения ЦРУ, оба бывшие «Морские котики», которых Сондерс привез с собой из Анкары, чтобы подчистить после Филдинга в бейрутском отделении.

— Чэндлер и Бойс, ну прямо название адвокатской конторы, а? — заметил Сондерс, представив бойцов Кэрри.

— Скорее как название лавки древностей, — ответила та, пожимая ребятам руки. — Слушайте, не поймите меня неправильно… я рада, что вы здесь, но нам не перестрелка нужна. Я иду выяснить, кто приказал убить Дэвиса.

— И так понятно: Абу Назир, — сказал Сондерс.

— Нет, это мы так думаем.

— Лучше я пойду. Или Чэндлер с Бойсом.

— Нет. Я женщина: угрозы не представляю, ситуацию не накалю. А еще по-арабски разговариваю лучше любого из вас.

— Если идешь ты, то мы тебя увешаем «жучками» по самое не могу. Услышу хоть намек на угрозу, и мы с антикварами ворвемся в апартаменты: сперва стреляем, потом разбираемся. Этот хер считай, покойник, ясно?

— Ясно, ясно. Только я сначала попробую вытянуть из него хоть что-нибудь, — ответила Кэрри.

Они остановились на боковой улочке, и она отправилась в сторону парковки при башне, освещенной горизонтальными полосами света, будто стойка с белыми неоновыми саблями.

— Я бы не ходил, Кэрри, но попытка не пытка, — сказал Сондерс, когда они приближались к парковке. — Если с тобой что-нибудь случится, Саул меня распнет. В буквальном смысле.

— Знаю. — Кэрри глянула на Чэндлера и Бойса. — Если решите, что я в опасности, парни, вытаскивайте меня.

Оперативники кивнули.

Присев у седана «мерседес», они проверили микрофон на Кэрри, приготовили оружие и по одному прошли в здание через служебный ход с парковки (Бойс вскрыл замок).

Затем на лифте поднялись на шестнадцатый этаж, трое вышли, а Бойс поднялся на семнадцатый. Он должен был войти в апартаменты над квартирой Биляла Мохамада и спуститься к нему на балкон. Сондерс и Чэндлер приготовились ждать в лестничном колодце и при первых признаках опасности ворваться в квартиру. Чтобы позвать на помощь, Кэрри достаточно было упомянуть цветы.

По сигналу Сондерса она направилась к двери в апартаменты Мохамада — всего квартир на этаже было две — и, достав «беретту», постучалась.

Никто не ответил, и тогда Кэрри постучалась еще раз, громче. Потом снова. Ей не открыли.

Ну вот, столько усилий потрачено, а его нет дома! Кэрри прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука. Разве что тихое жужжание, с каким работает электробритва. Кэрри оглянулась на дверь, что вела на лестницу, но никого не увидела. Она знала: Сондерс и Чэндлер никуда не делись и страхуют ее. Вот и славно. Кэрри достала отмычку и, вспоминая, чему их учили на Ферме, принялась ковыряться в замке.

В сердечнике наконец щелкнуло, и Кэрри вошла, оставив дверь слегка приоткрытой для Сондерса и Чэндлера. Она сразу попала в просторную гостиную с панорамным видом на пристань и море. Жужжание сделалось громче; исходило оно как будто из спальни. Кэрри, подняв «беретту», подошла к двери и распахнула ее ногой. Вошла и тут же замерла, пораженная странной картиной: мужчина с мальчишеским лицом — должно быть, сам Билял Мохамад, — мускулистый, с выбеленными волосами и завернутый в черный пакет для мусора, целился в нее из пистолета с глушителем.

Так они простояли некоторое время в молчании, не шевелясь. Кэрри в голову пришла совершенно неуместная мысль: Билял походит на мужскую версию Мэрилин Монро, такой же сексуальный и потерянный. И только тут до Кэрри дошло: жужжание стихло.

— Ya Allah, как странно, — произнес наконец Билял. — Убьем друг друга или поищем мирный выход?

— Опусти пистолет и мы, inshallah, поговорим.

— Хорошо, но если ты меня пристрелишь, я попаду в ад — за то, что доверился агенту ЦРУ. Ты ведь из ЦРУ? Глупый вопрос. Конечно же, ты шпион, — произнес он по-английски. — Американка, с пистолетом. Какой-то придурок наконец допетрил, что Дэвис Филдинг себя не убивал. Ты додумалась? Конечно, ты. Женщин напрасно недооценивают. — Он бросил пистолет на кровать, и только тогда Кэрри смогла к нему как следует присмотреться: руки Биляла были в крови. — Ты пришла очень не вовремя. Еще полчасика, и я бы умер.

— Ты что задумал? — спросила Кэрри.

— Смотри сама, — ответил Билял и жестом указал в сторону ванной. — Желудок у тебя, надеюсь, крепкий?

— Не двигайся. Держи руки на виду, — велела Кэрри и боком подошла к ванной комнате.

— Хорошо, хорошо, а то ты и так дергаешься. Я все понимаю, но, смотри, не грохни меня.

Кэрри мельком заглянула в ванную: там лежал расчлененный труп мужчины, голова которого покоилась на отрезанных руках в изножье ванны. А жужжал, оказывается, электрический нож (Билял так и не выдернул провод из розетки). Кэрри замутило.

Уловив какое-то движение, она резко обернулась — Билял вытирал окровавленные руки о постельное покрывало.

— Не двигаться! — крикнула Кэрри. — Кто это там?

— Далиль Исмаил. Я ему всегда нравился. Ты привлекательная женщина, должна понимать… Люди вроде нас с тобой ничего не могут с собой поделать, мы просто нравимся мужикам, и все тут. Бедняжка Далиль, думал, что наконец меня трахнет. Однако жизнь она такая: думаешь, ты кого-то поимел, а на самом деле это тебя поимели.

— Зачем ты убил его?

— Не догадываешься? Послушай, можно я сниму с себя это? — Он подергал за краешек полиэтиленового пакета, в который завернулся. — Тут жарко, а умереть в пакете мне как-то не хочется. Если только ты не велишь мне закончить дело. Нет? — спросил он, глядя на Кэрри. — Ну, тогда я раздеваюсь.

Сдернув пакет через голову, он бросил его на кровать.

— Не дело нам тут разговаривать. Можем переместиться в гостиную и выпить, как настоящие цивилизованные убийцы. — Билял направился к двери. — Да, ты мне не доверяешь. Можешь следить, как я мою руки. Человеческое тело — это такой геморрой. Поразительно, как мы идеализируем и вожделеем его.

Кэрри, не опуская пистолета, проследовала за ним к бару, где Билял вымыл руки над мойкой и вытер их о полотенце.

— Что пить будешь? — спросил он.

— Текилу, если есть. Если нет — скотч.

— Значит, скотч. «Хайленд парк», — сказал он, перебирая бутылки.

Налив себе и Кэрри, Билял жестом пригласил ее присесть в одно из двух одинаковых ультрамодных кресел.

— За что пьем? — спросила Кэрри.

— За нас, живых, — ответил Билял и выпил. Кэрри последовала его примеру.

— Так за что ты убил этого Далиля?

— Он походил на меня: тот же рост, размер, телосложение. Нас порой даже путали. Я не хотел с ним трахаться, а он не понимал почему. Все же ясно: это как на себя дрочить.

Кэрри вдруг все поняла.

— Ты инсценируешь свою смерть. Поэтому и отрезал Далилю руки и голову — чтобы сложнее было опознать труп. Чтобы его приняли за тебя. Как бы ты избавился от головы с руками? В море хотел утопить?

— Говорю же: ты умная. Ничего, если я закурю? — Билял потянулся за сигаретой в шкатулке из слоновой кости на кофейном столике. — Вы, американцы, жуткие ханжи. Для вас нормально убивать людей и при этом нельзя курить.

Он глубоко затянулся.

— А как же ДНК? — спросила Кэрри. — По ней легко узнать, что труп — не твой.

— Правда, что ли? — Он взглянул на Кэрри так, словно она предложила пещерному человеку запрограммировать компьютер. — Это Ливан, а не Манхэттен. Здесь нет ни базы данных, ни науки как таковой. Полиция здесь не расследует преступления — она помогает тебе избавляться от политических врагов.

— И куда же ты намылился?

— Ну, выбор у меня дурацкий: умереть или переселиться в Новую Зеландию. Варианты практически равнозначные.

— От кого бежишь? От нас?

— У американцев просто безграничное самомнение. Чего вас бояться-то? Самое страшное, что грозит врагу Америки, это стать героем отдельного реалити-шоу. Ты вроде не дура, но обмануть тебя проще простого.

Билял выдохнул в ее сторону струю дыма.

— А Дэвис Филдинг? Вы были любовниками?

— Он мне названивал, представляешь! Все годы, что он использовал Рану для прикрытия и полагал, будто руководит ею, хотя на самом деле это мы с Раной выдаивали из него разведданные. В ту ночь он, сентиментальный дурак, позвал меня попрощаться. Шпион из него такой же плохой, как и любовник.

Кэрри присмотрелась к мальчишескому лицу Биляла, его выбеленным волосам. До нее стало постепенно доходить.

— Абу Назир. Вот почему ты убил Филдинга. Абу Назир сворачивается, и ты спасаешься.

— О-о! — Билял выдохнул еще струю дыма. — Ты все же не полная дурочка. Ну, так что… Кэрри… тебя ведь так зовут?.. — Он похабно улыбнулся, и Кэрри пробрал озноб.

Билял знает ее настоящее имя. Теперь-то она увидела его подлинную сущность и, что хуже всего, он решил идти до конца. Надо было срочно вызывать подмогу.

— Видишь ли, я вытянул из Филдинга все. Итак, Кэрри, что будешь делать: позволишь исчезнуть или сглупишь, упечешь меня в Гуантанамо, в одну камеру с каким-нибудь придурком-джихадистом?

— Ни то, ни другое. Теперь ты работаешь на нас, — ответила Кэрри и, оглядываясь, произнесла как бы между делом: — Знаешь, цветы чудесно украсили бы твою гостиную.

Билял выпрямился в кресле.

— И за кем шпионить? За Абу Назиром? — спросил он.

Кэрри молча посмотрела на него. В коридоре раздались быстрые шаги; одновременно с этим Бойс спустился по канату на балкон.

— Ya Allah, ты ведь совсем не знаешь Абу Назира, — произнес Билял и сунул руку под подушку кресла. Не успела Кэрри среагировать, как он достал девятимиллиметровый пистолет и пустил себе пулю в голову.

— Римский театр был построен, как вы уже могли догадаться, в римскую эпоху, во времена правления императора Антония Пия. В ту пору Амман назывался Филадельфия. Так что, как видите, одноименный американский город получил свое название в честь Аммана, — рассказывал гид (кудрявый молодой иорданец в очках «Окли») толпе из полудюжины туристов. Они стояли на самом верхнем ряду полукруглых скамей амфитеатра, выдолбленного прямо в склоне холма, посреди шумного города Аммана.

Кэрри сидела сама по себе, где-то на среднем ряду. Она следила, как к ней по проходу направляется бородатый мужчина в солнцезащитных очках и фетровой шляпе (надень такую кто угодно другой, и он смотрелся бы в ней нелепо, но этому человеку шляпа шла).

— Что там говорят о бешеных псах и англичанах? — спросил Саул, присаживаясь рядом с Кэрри.

— Зачем он так, Саул? — спросила она. — Филдинг. Зачем он скрывал свою ориентацию? Кому какое было дело, что он гей? Да еще на такие расходы пошел: фальшивая дорогая любовница, которая к тому же трясла его как грушу в плане инфы. Шантажировала. Бессмыслица какая-то.

— Ты еще слишком молода, а Дэвис Филдинг был старой закалки. Он ведь начинал во времена КГБ, холодной войны, когда гомосексуалистов считали потенциальными предателями. Помнишь англичан из Кембриджа, раскрытых шпионов КГБ: Филби, Берджес, Маклин — все геи. Прямо как в романах у Ле Карре. В те времена полагали, что голубых проще шантажировать… Устраивали громкие судебные процессы… В общем, гею тогда в ЦРУ было не место, и Филдинг это знал.

— Брось, Саул. Проследи связи: Рана, Билял Мохамад, Дима, Соловей и, наконец, Абу Назир. Ничего так компания, и посмотри, как близко они подобрались. Билял… он-то как смог?..

Саул улыбнулся.

— Что смешного? — спросила Кэрри.

— Как-то отец сказал: «Когда у мужика член стоит, голова опускается». На идише это звучит еще смешнее. — Он пожал плечами.

— Выходит, Филдинг продал страну за дырку в жопе? В буквальном смысле?

— История стара как мир, и если уж говорить по справедливости, то предал нас Филдинг не преднамеренно. Он просто был дурак.

— Тогда как насчет стертых записей из базы АНБ? Филдинг действовал не один.

— Не суйся в это, Кэрри. — Саул посмотрел на нее, прикрыв глаза ладонью.

Кэрри перевела дух.

— Нет, правда, Саул, — прошептала она. — Неужто замешаны верхи? В этом все дело?

— Нет, — покачал головой Саул. — Дело в дружбе, а не в гомосексуальных интригах. В долге десятилетней давности. Теперь все кончено, Дэвис мертв.

— Как это кончено? Ты шутишь?

— Чего ты хочешь, Кэрри? Ты заткнула течь и, более того, нашла убийцу. Нас только это и беспокоило.

— Зато Абу Назир бог знает сколько читал нашу почту. Как тебе такое?

— Аналитики оценивают ущерб. Однако стоило Филдингу вытурить тебя из Бейрута, и мы с Эстесом перекрыли поток любой мало-мальски важной информации, проходившей через него. Образно говоря, оставили Филдинга без пайка, и он знал это. Начал что-то подозревать. Мы всерьез думали, что он покончил с собой, пока ты не доказала обратное. Не забывай и о плюсах.

— Так тут еще и плюсы есть? — выгнула брови Кэрри.

Тем временем гид вывел группу туристов к выходу со стороны сцены — туда, где находился небольшой музей. Если не считать пары туристов на самой сцене, Кэрри с Саулом остались в амфитеатре одни. Было так странно сидеть на каменных скамьях, когда вокруг кипела современная жизнь.

— Еще какие! Сейчас Абу Назир — наш злейший враг, и ты нашла самый отчетливый след, ведущий к нему. Мы ковыряемся в сотовых Биляла Мохамада и уже смогли подтвердить, что он звонил в Ирак, в Хадису — и не раз. Так что забудь о Соловье и Ромео. Твои прежние подозрения подтверждаются: Абу Назир в Хадисе.

— Может, его и след простыл.

— Зато есть, с чего начинать, а это уже прорыв! — Саул обернулся к ней. — Тебе надо вернуться в Ирак, Кэрри.

Она закусила губу.

— Саул, я там уже стольких потеряла: Демпси, Ромео… Верджила ранили, Кримзона — тоже. Как, кстати, Верджил?

— Поправляется. Заодно повидался с дочерью. Передавал тебе привет. Ему не терпится вернуться в строй. Что касается уорент-офицера Блэйзела — или Кримзона, — то ему поставили современный протез, чудо техники, — нерешительно произнес Саул. — Твой спаситель учится жить с искусственной ногой.

— В чем дело? — спросила Кэрри.

Саул что-то недоговаривал. Игрок в покер из него паршивый.

— Есть одно соблазнительное предложение, о котором ты пока знать не должна.

— Говори.

— Твои заслуги, Кэрри… в общем, тебя поставили в очередь на повышение. Когда Перри Драйера переведут дальше, рассмотрят твою кандидатуру на пост руководителя багдадского отделения. Станешь самым молодым шефом местной конторы. И первой женщиной на этом посту.

Ничего себе! Уж этого Кэрри никак не ожидала!

— Не знаю даже, что сказать.

— Это во-первых. — Саул широко улыбнулся. — А пока что Перри Драйер начальник в Багдаде и хочет, чтобы тебя прислали к нему как можно быстрее. В Лэнгли с ним солидарны. Если сумеешь прижать Абу Назира — мы переломим «Аль-Каиде» хребет.

Кэрри посмотрела на сцену: туристы ушли, и на ней стало пусто. Какие трагедии ставили тут в древности? Какие страсти творились?

Шеф отделения с биполярным расстройством? Да это похлеще тайны Филдинга! А уж последствия…

— Саул, есть одна загвоздка. Мы кое-что упустили.

— Да ну?

— Уалид Карим, он же Ромео. Когда Абу Убайда допрашивал его, Ромео сказал кое-что, что не идет у меня из головы: он просил обратиться к Абу Назиру, чтобы тот подтвердил его слова.

— И?

— Абу Убайда на это не купился. Как будто не верил тому, что может сказать Абу Назир. Хотел услышать все от самого Ромео. Почему? Да, Убайда и Назир были соперниками, но ведь они оба руководили «Аль-Каидой» и не должны были враждовать. Так почему Абу Убайда не пожелал слушать Абу Назира и убил Ромео? Чтобы заманить нас в ловушку достаточно было одной записи.

— Отлично. Просто замечательно, — сказал Саул, поднимаясь. — Мы стали ближе к истине. Давай прогуляемся. Мне что-то пить захотелось.

По проходу они спустились к сцене и оттуда вышли на улицу, мимо мужчин в красных арафатках и гудящих машин — к лотку с соком, где с балки свисали сетки с апельсинами, лимонами и морковью. Саул взял свежевыжатый апельсиновый сок со льдом, а Кэрри — бутылку охлажденного пива «Петра».

Потягивая напитки, они двинулись тенистой стороной улицы. Кэрри по привычке — и без нужды — проверяла, нет ли «хвоста».

— Мне это тоже не дает покоя, — признался Саул. — Особенно, почему Абу Убайда убил Ромео. Один вывод есть, но он безрадостный.

Кэрри резко остановилась и посмотрела него. Подождала, пока мимо пройдет женщина в розовом хиджабе.

— Ромео был тройным агентом? Никто в этом деле: ни Соловей, ни Рана, ни Дима, ни Филдинг — не показали своей подлинной сущности.

Саул кивнул.

— Мы призраки. Зарабатываем ложью.

— Ромео был двойным агентом: шпионил для «Аль-Каиды» и для меня… для виду. На самом деле работал на Абу Назира, против Абу Убайды. Абу Назир отправил Ромео подрядить меня, чтобы я, дура такая, ликвидировала Абу Убайду. Беспроигрышный вариант: если бы теракт в Багдаде удался и аль-Уалики погиб, Абу Назир получил бы долгожданную гражданскую войну, а наша миссия в Ираке провалилась бы. Если бы теракт не удался — тем лучше: мы понесли бы некоторый ущерб, а Абу Убайда, соперник, исчез. Как ни крути, Назир победил.

— Да, все так, — кивнул Саул. — Однако ты смотришь в телескоп не с того конца. Смерть Абу Убайды — это победа, Кэрри. Ты спасла тысячи жизней. Только среди американцев потери стали бы катастрофическими.

— Он использовал нас, меня.

— Мы все друг друга использовали. Как крабы в корзине. Порой приходится жрать друг друга.

И снова международный аэропорт «Багдад». Жара, мухи и Демон — разглагольствует про Ирландский маршрут, мол, до «Зеленой зоны» целых шестьдесят миль. Кэрри он узнал, заметив ее еще издалека.

— У нас тут постоянный клиент! Понравилось кататься, мисс?

— Я была в Рамади, Демон, так что Ирландский маршрут для меня — как ежу твоя голая задница, — прокричала в ответ Кэрри.

Ответом ей стали хриплый мужской смех и добродушный свист.

Они забрались во внедорожники и бронетранспортеры. Когда конвой покидал зону аэропорта знакомой дорогой — мимо предупреждающих знаков, опаленных пальм и останков машин, — Кэрри испытывала очень странное чувство: как будто вернулась домой.

Всю жизнь она искала место, которое могла бы назвать домом. Живя с родителями, она чувствовала себя иностранкой — и правда, как могла мать исчезнуть, не сказав ни слова родной дочери?! Но тут, на Ближнем Востоке, в самом пекле войны, Кэрри ощущала себя на своем месте.

Когда конвой проезжал под эстакадами, а пулеметчики синхронно разворачивали орудия по сторонам — как бы кто не сбросил на колонны гранату или самодельную бомбу, когда рядом к обочине прижимались на своих машинах иракцы и провожали американцев немигающими взглядами, Кэрри понимала: это риск, игра, без которой она жить не сможет.

Мало ей было биполярного расстройства, так она еще оказалась адреналиновой наркоманкой. Или дело в другом?

Конвой тем временем свернул на оживленную скоростную автостраду Кадисия. Поехал мимо пальм и зданий, изувеченных пулями и шрапнелью.

Финишная прямая, подумала Кэрри. Что-то заканчивается, что-то начинается.

С той ночи, когда Соловей попытался поймать ее, Кэрри будто бежала марафонскую дистанцию, как в Принстоне. Забег выдался длинный, и вот он подошел к концу. Когда Кэрри состояла в спортивной команде колледжа, то думала, что сможет бегать вечно. Опыт показал обратное.

Отдышись, сказала себе Кэрри. Скоро новый забег, погоня за вторым зайцем — Абу Назиром.

Конвой въехал на территорию «Зеленой зоны», мимо памятника Неизвестному солдату. Оказался на улице Яффы, у отеля «Ар-Рашид».

Абу Назир — было в нем что-то такое, поистине пугающее. Люди предпочитали смерть встрече с ним. Билял Мохамад не был джихадистом, чокнутым на религиозной почве, но и простаком его было не назвать. Он будто олицетворял зло, и Кэрри в его присутствии пробирал озноб. Как Дэвис Филдинг не заметил исходящей от Биляла опасности? Ослеп от похоти? Неужто Саул прав: когда член стоит, голова у мужчины в песке?

Билял хотел жить. Когда Кэрри вошла к нему в квартиру, он хладнокровно разделывал труп горе-любовника — пытался обмануть Абу Назира. И все же, имея шанс остаться в живых, он предпочел убить себя и не познать гнев Абу Назира.

Ну что ж, Абу Назир, мрачно подумала Кэрри, следующий танец мы танцуем с тобой.

В вестибюле отеля Кэрри встретил Уарзер — с большим букетом роз.

— Marhaban! Добро пожаловать, Кэрри. Как хорошо, что ты вернулась, — произнес он, вручая ей букет.

— Shokran, Уарзер. — Кэрри понюхала розы. — Жена ревновать не будет?

— Еще как будет… если все расскажу. Но я ведь не дурак. Как Верджил?

— Хорошо. Надеется вернуться.

Оставив чемодан портье, Кэрри вместе с Уарзером вышла наружу и направилась к конференц-центру. Меры безопасности с прошлого раза заметно улучшились: здание обнесли бетонными стенами, везде понатыкали камер и датчиков.

Кэрри с Уарзером предъявили удостоверения сначала американской военной полиции на первом блокпосту, на втором — наемникам из «Блэкуотер» и наконец у главного входа — иракским силовикам.

— Как обстоят дела? — поинтересовалась Кэрри у Уарзера, когда они шли по коридору.

— Все висит на волоске, Кэрри: иранцы и «Армия Махди» тайно провозят в страну оружие и взрывчатку, курды гнут свою линию… Американцы застряли посередине. Как только Саддама осудят и казнят…

— Это решено?

— Да, уже: Саддама повесят. Очень скоро.

— И что потом?

— Зависит от Абу Назира… и от тебя, Кэрри, — улыбнулся Уарзер.

Они прошли в приемную кабинета Перри Драйера, где Кэрри попросила секретаршу известить о ее приходе начальство, а заодно — поставить цветы в вазу. Женщина удалилась и вскоре, вернувшись, пригласила следовать за ней.

Они прошли в просторную комнату, набитую оперативниками ЦРУ: кто работал за компьютером, кто сидел на телефоне. Помещение буквально гудело. На стене висели фотографии в рамках: посол Роберт Бенсон и премьер-министр Уаиль аль-Уалики в военной форме. Тут же висела фотография самого Перри Драйера, а еще — особняком, чуть в стороне — снимки двух морпехов с пометкой «Пропали без вести во время операции «Иракская свобода»; вероятно, в плену у «Аль-Каиды»».

На первом снимке был темнокожий солдат: «Снайпер-разведчик Томас Уокер. Захвачен в плен под Хадисой, в провинции Анбар, 19 мая 2003 года». Три года в плену у «Аль-Каиды» — целая вечность. Бедняга, не позавидуешь, хотя вряд ли он еще жив. Хадиса… там ведь последний раз видели Абу Назира, и туда лежит путь Кэрри.

Второй снимок был подписан: «Сержант Николас Броуди, попал в плен под Хадисой, в провинции Анбар, 19 мая 2003 года». Их с Уокером захватили вместе.

Кэрри внимательно присмотрелась ко второму снимку и подумала: какое интересное лицо.