Бета: Ks_Ame

Фандом: Ориджинал

Рейтинг: NC-17

Предупреждение: насилие, ченслэш

Кьяра вошла в темное помещение таверны и откинула капюшон. «Приют странников» жил своей обычной жизнью. Гул голосов, разрываемый громким смехом, смешивался с незатейливой быстрой мелодией, которую наигрывали трое музыкантов в углу. Полуголая деваха с впечатляющими формами пела скабрезную песенку, пританцовывая на столе недалеко от музыкантов. Рядом расселись пьяные матросы со стоявших в порту кораблей и выкрикивали ей предложения, не слишком вслушиваясь в слова песни. Деваха улыбалась и подмигивала им. В углу возле стены группа моряков кидала кости, дружным ревом встречая каждый бросок. В другом углу под хохот матросни сцепились две потаскушки, таская друг друга за волосы и визжа. В помещении стоял крепкий запах табака, перебродившего бренди и немытых тел.

Кьяра хмыкнула и сбросила капюшон, мотнув головой, чтобы завязанные во множество тонких косичек черные волосы рассыпались по плечам. Здесь день ото дня не менялось ничего кроме публики. Она направилась через полутемную залу, уворачиваясь от хлопков матросов пониже спины, которыми те пытались привлечь ее внимание. Мимо пробежала глазастая официантка Афаль, шаловливо подмигнув Кьяре. Та осклабилась в ответ. Эта девочка, в отличие от всех остальных, обслуживала только женщин, преимущество пираток.

Зафар, хозяин заведения, кивнул ей, когда Кьяра оперлась о барную стойку. Левый глаз у него отсутствовал, глазницу закрывала черная повязка с намалеванным на ней черепом. На голове он носил ярко красный платок, резко оттенявший его смуглое лицо. Плеснув в мутный стакан крепкого неразбавленного бренди, он толкнул его Кьяре.

— За мной должок за последнюю услугу. Так что сегодня для тебя бесплатно, — голос у него был низкий и хриплый. В молодости, когда он на своей шхуне грабил северные порты, кто-то из тамошних жителей полоснул его ножом по горлу. Обладая живучестью собаки, Зафар выжил, но голос у него так и не восстановился.

— Что-то ты какой-то добрый сегодня, — недоверчиво хмыкнула она.

— Радуйся, пока можешь, — отозвался тот.

Под «последней услугой» Зафар имел в виду убийство таможенника, который намеревался наложить на контрафактный бренди, заказываемый трактирщиком, высокий штраф. «Приют странников» едва не был закрыт. Кьяра взялась за это дело по собственному почину из добрых чувств к Зафару. К тому же, закрытие трактира обанкротило бы всех местных шлюх и их незаконнорожденных отпрысков, чего она просто не могла допустить. Тем не менее, одноглазый трактирщик как-то прознал о ее участии в этом деле. А может быть, просто догадался.

— Ты просто так или по делу? — осведомился он, наливая сидящему слева от нее пирату еще одну кружку эля.

— По делу. Мне нужен будет отдельный кабинет.

Зафар порылся в кармане и швырнул на стойку тяжелый ключ с привешенной к нему биркой.

— Бери второй. Я прикажу принести тебе бренди.

— Спасибо.

Кьяра кивнула, забирая ключ и свой стакан. Пока она пробиралась к двери в коридор, ведущий к отдельным кабинетам, сквозь толпу посетителей, к ней подошла глазастая официантка. Загородив Кьяре дорогу, она томно прижалась к ней аппетитным телом и горячо шепнула на ухо:

— Я буду ждать тебя вечером у себя. Отблагодарю за маленькую помощь.

Прихватив ей острыми зубами мочку уха, Афаль многообещающе улыбнулась и ушла. Кьяра проводила ее взглядом. Небольшого роста, хорошо сложенная, длинные темные волосы собраны в высокий хвост. Почему бы и нет? В конце концов, в последний раз женщина у нее была больше года назад.

Настроение сразу же испортилось. Кьяра нахмурилась, захлопывая за собой дверь в узкий коридор с дверьми по обеим его сторонам, отсекая шум из общего зала. От Равенны не было вестей уже больше года. То ли ее корабль сгинул где-то в раскаленных водах юга, то ли налетел на рифы на востоке. А возможно, она сейчас валялась где-нибудь на гостеприимных пляжах севера с перерезанным горлом. Или трахала пахнущих пряностями смуглых южанок, позабыв обо всем на свете, шепча им своими горячими губами сладкий бред и поливая их меднокожие тела тягучим красным вином. Горечь поднялась с самого дна души, вызывая желание убивать. Почему так происходит? Почему я жду ее год от года? Почему вглядываюсь в горизонт и каждый раз надеюсь, что сейчас из зеленой дали появится ее узкая шхуна с черным флагом, а она, безлозубая и дерзкая, будет стоять на носу с горящими от восторга глазами? Давно пора уже забыть ее и начать все сначала.

Кьяра захлопнула за собой дверь второго кабинета и огляделась. Крохотная комнатка без окон освещалась одной масляной лампой под потолком. В ней стоял только простой стол и два стула, на стене болтался какой-то морской пейзаж и пара расписных тарелок с далекого запада. Развязав плащ у горла, она со вздохом скинула его и повесила на вбитый в стену крюк, оставшись в своей обычной, наглухо застегнутой черной куртке со стоячим воротом. До прихода заказчика оставалось уже совсем немного времени. Пора заканчивать уже вздыхать по Равенне, как какая-нибудь наивная потаскуха. Кьяра отхлебнула бренди, поморщилась и уселась на стул, вытянув и скрестив ноги в высоких, выше колена, ботфортах с отворотами.

Через несколько минут вошла официантка, расставила на столе кувшин с бренди и пару кружек и ушла. Кьяра потянулась налить себе еще, но тут дверь открылась, и в кабинет вошел высокий мужчина в низко надвинутом на лицо капюшоне. Прикрыв за собой дверь, он повернулся и спросил:

— Кьяра Шариф?

Она кивнула. Мужчина удовлетворенно кивнул и откинул капюшон. Ей захотелось ухмыльнуться во весь рот, но она сдержалась. Это был еще совсем молодой парень, лет двадцати, не более, причем, судя по холеной роже и аккуратно подстриженным и приглаженным темным волосам, отпрыск какого-нибудь благородного семейства. В таком случае, барыш намечался замечательный. Благородные всегда платили щедро. С другой стороны и убивали они так же легко.

У паренька были темные, холодные не по возрасту глаза и надменное лицо. Усевшись на стул напротив нее, он сложил на столе мягкие руки с длинными пальцами, никогда не державшими ничего тяжелее писчего пера.

— Можете называть меня Элам. Наш общий знакомый сказал мне, что вы лучше всего подходите для того, что мне нужно сделать. — Он говорил спокойно и уверенно, тоном человека, привыкшего повелевать. Кьяра склонила голову набок, разглядывая его.

— Вас предупредили, что я не берусь за убийства?

— А мне и не нужно никого убивать. — Элам некоторое время поразглядывал ее, потом заявил: — Я собираюсь жениться.

— Поздравляю! — Кьяра оскалилась, надеясь, что он сочтет это за улыбку.

— К сожалению, моя избранница принадлежит к роду гораздо более древнему и почитаемому, чем мой, — его губы презрительно скривились. — И ее опекуны не имеют ни малейшего желания выдавать ее за меня, потому что таким образом я становлюсь единственным владельцем ее приличного состояния.

— Это довольно неприятно, — кивнула Кьяра.

— Еще как! — Элам посмотрел ей прямо в глаза. Возможно, она и недооценила его. Взгляд у него был неприятным, холодным и цепким. — Невеста благоволит ко мне, я сделал для этого все, что только можно. Но родственники против. В связи с этим я предлагаю вам следующую работу. Вы выкрадите для меня мою суженную и спрячете ее на время. Как только родственники начнут активные поиски и панику, появлюсь я и передам им их ненаглядную дочурку. А они уже вручат мне ее ручку вместе с папиным кошельком.

— Можно вопрос?

— Да.

— Ваша невеста — полная идиотка?

— Не понял, — моргнул Элам. Кьяра улыбнулась про себя. Она могла позволить себе небольшую вольность, уж больно напыщенным он выглядел.

— Ваша невеста не поймет, кто все это провернул? Или она настолько благоволит вам, что добровольно согласится сыграть роль похищенной жертвы?

— Не совсем так. Мы с вами разыграем сценку, в которой я отобью ее у вас. Тогда она будет считать меня своим спасителем и героем. И сама попросит родственников отдать ее мне, — он улыбнулся, откидываясь на спинку стула. Кьяра покивала с серьезными видом. Идиот тут был только один. Хотя, возможно, невеста действительно дура, и не раскроет его невероятно хитрый план.

— И сколько вы предлагает мне за ее похищение?

— Триста задатка. Потом еще семьсот по окончании дела. — Видимо, удивление промелькнуло на ее лице, потому что он покровительственно улыбнулся. — Мой род не слишком благороден, но состояние у меня не плохое. А состояние моей будущей жены приумножит его в разы.

— Тогда давайте попробуем! — Кьяра вытащила из-за пазухи приготовленный лист бумаги и плотно закупоренную чернильницу с пером.

— Что это? — Элам с подозрением смотрел на нее.

— Это контракт, который мы с вами сейчас пропишем, — охотно отозвалась Кьяра. — Я из общества Южных Танцоров, и это одно из правил работы нашего общества. Так что давайте быстренько оговорим обязанности сторон, чтобы потом не возникало недоразумений.

Южная ночь была душной и черной как смоль. Огромные звезды почти сыпались за шиворот. Молодой месяц висел над горизонтом, похожий на тонкую корку сыра. С моря долетал легкий бриз, неся с собой запах соли и гниющих на берегу водорослей.

Кьяра притаилась в густых кустах жасмина под окнами огромного особняка, не переставая поражаться прозорливости Элама. Здесь проживала единственная наследница семьи Иллевар, девятнадцатилетняя красавица Адель. Кьяра несколько раз видела ее роскошную карету, на которой ее вывозили в городскую ратушу на званые ужины. По городу ходили слухи о ее невероятной красоте и еще более невероятном состоянии, нажитом на торговле шелком и пряностями, которую удачно вел ее недавно скончавшийся отец. Из родственников у Адель остались многочисленные тетки, кузины и кузены, которые облизывались на гигантские деньги. Опекунами были назначены две старые девы — сестры ее матери, скончавшейся лет десять назад от горячки, которые имели полный доступ к доходам до ее двадцатипятилетия. Если, конечно, она не выходила замуж. В последнем случае деньги сразу же переходили в полное распоряжение Адель и ее нового супруга.

Вслушавшись в тихую ночь, единственными звуками в которой был только шелест листьев, да отдаленное уханье совы в роще на холме, Кьяра еще раз проверила, все ли взяла. Отмычки висели, пристегнутыми к поясу, в кармане покоился пропитанный белым болеголовом платок, чтобы девочка моментально заснула. Спрятанные в рукавах кинжалы не должны были пригодиться, но безопасность никогда не помешает. Взмолившись богам и попросив их помощи, Кьяра тенью выскользнула из кустов и быстро перебежала открытое пространство до стен дома, притаившись под широким подоконником. Элам указал ей именно на эти окна. Очень осторожно она приподнялась и заглянула внутрь.

В темноте угадывались очертания кровати под балдахином, на которой в белых простынях кто-то спал. Она бесшумно отстегнула отмычки, подобрала нужную. Несколько секунд, и внутренний засов упал с легким клацаньем. Вытащив из щели между рамами отмычку, Кьяра аккуратно потянула окна на себя. Легкий ветерок пошевелил тюль занавесок, качнув их внутрь. Она подтянулась, перемахнула подоконник и бесшумно спрыгнула на покрытые ковром полы. Шнурованные сапожки из мягкой кожи, купленные специально для таких вылазок, не издали ни звука.

Нащупав мокрый платок в кармане, она прокралась к кровати. И застыла возле спящей женщины, едва не присвистнув.

Адель была не просто красива. Она была невероятна. Даже при таком слабом освещении можно было различить белоснежную, бархатную кожу, обрамленную пушистыми каштановыми локонами. Пухлые губы идеально правильной формы чуть раскрылись, обнажив жемчужные зубы. Изогнутые капризные брови темнели над закрытыми глазами, опушенными длинными ресницами. Одна рука девушка касалась ее лица, длинные тонкие пальцы кончались аккуратными, ухоженными ногтями. Шелк белой ночной рубашки подчеркивал красивую, среднего размера грудь и спадал мягкими складками на плоский живот. Кьяра невольно залюбовалась, потом мотнула головой. Если бы у нее самой были такие деньги, как у этой девочки, она бы, возможно, выглядела еще лучше. Без колебаний выхватив платок, Кьяра прижала его к ее лицу.

Красавица пошевелилась, что-то пробормотала, просыпаясь. Она попыталась отбиваться, несколько раз взмахнув руками, но вялые попытки почти сразу же прекратились. Болеголов действовал быстро, но вызывал жуткую головную боль утром, из-за чего им пользовались не слишком часто. Сейчас же Кьяре нужно было все сделать быстро и тихо.

Движения Адель стали ватными, потом руки бессильно опали на кровать. Кьяра досчитала до тридцати и отняла от ее лица платок. Та снова спала, гораздо крепче, чем раньше. Аккуратно подсунув под ее спину руки, Кьяра взвалила девушку себе на плечо. Та была высока для южанки, всего-то на ладонь ниже Кьяры, но очень изящна и легка. Нести ее оказалось гораздо легче, чем наемница предполагала.

Обратный путь через окно, потом сквозь кусты до задней калитки в литой решетке ограды, возле которой сладко спал стражник, нанюхавшийся болеголова, оказался гораздо проще, чем путь туда. Кьяра усадила дворянку на своего черного жеребца, принявшегося от непривычной тяжести двух людей, недовольно храпеть и мотать головой. Еще несколько секунд ушли на то, чтобы стянуть той руки веревкой и набросить на плечи глубокий черный плащ. А потом Кьяра тронула бока коня, и тот быстро пошел сначала шагом, а потом и крупной рысью в сторону темневших на севере гор.

Первым, что почувствовала Адель, была головная боль. Весь череп вибрировал, волны боли прокатывались по вискам и звенели в глазах. Она глухо застонала, приходя в себя. Сознание возвращалось медленно. Адель поняла, что куда-то едет, сидя в седле. На голове почему-то был темный капюшон, из-под которого виднелась только конская шея и ее собственные голые ноги, свешивающиеся с двух боков вороного. И ее руки, стянутые веревкой.

Секундная паника полностью прогнала головную боль. Адель резко выпрямилась и вздрогнула, ощутив себя в чьих-то объятиях. Сзади охнули, когда она задела затылком кому-то по лицу. Адель попыталась вырваться, но железные руки, обнимавшие ее с двух сторон и державшие поводья, не позволили ей даже дернуться.

— Кто вы?! Где я? Немедленно отпустите меня!

— Не кричи, девочка, — ответил низкий женский голос. — Мы в лесу, тебя все равно никто не услышит.

— Что происходит?! — Адель пыталась сосредоточиться и что-то понять. Она смутно помнила, как среди ночи проснулась, и в ее комнате кто-то был. Но больше ничего. Головная боль была невыносимой, и напрягать память она сейчас была не в состоянии.

— Считай, что ты теперь заложница, — спокойно ответил голос.

— Заложница? Чья?!

— Моя.

— Кто вы?

— Скажем так: я та, кто тебя похитил, как бы глупо это не звучало.

Судя по голосу, женщина за ее спиной была крайне недовольна этим. Не долго думая, Адель изо всей силы ударила головой назад. Затылок взорвался болью, сзади хрюкнули, и хватка разжалась. Пользуясь возможностью, Адель дернулась влево и неуклюже выпала из седла.

Удар о землю был гораздо сильнее, чем она думала, он вышиб весь воздух из ее легких. Вороной, на котором она ехала, шарахнулся в сторону от неожиданности, с его спины послышалась отборная ругань. Она четко осознала, что это ее единственная возможность бежать. Вскочив на ноги, девушка бросилась вперед.

— Стой, песья дочь! — рявкнули сзади, но она уже не слышала.

Бежать было гораздо больнее, чем она думала. Ее голые ноги спотыкались о камни и корни, она почти сразу же проткнула пятку каким-то сучком. Руки были связаны, и откинуть капюшон она не могла. Обзор резко ограничивался неровными краями темной ткани, но Адель поняла, что бежит по лесу в сумерках. Ветви били ее по лицу и груди, она каким-то чудом умудрялась петлять между деревьев и не спотыкаться, но это длилось недолго.

Сзади послышались размеренные удары сапог о землю и ровное дыхание, а потом Адель ощутила сильный удар в спину. Ноги подогнулись, и она с громким криком покатилась в траву. К несчастью все это случилось на краю глубокой, заросшей канавы. И она, и женщина, что до этого везла ее на вороном, кубарем скатились на самое дно. Адель резко ударилась спиной о землю, сверху рухнула неожиданная тяжесть, и она взвизгнула от страха. Капюшон откинулся назад.

Тяжесть на ней приподнялась на руках и оказалась красивой женщиной. Адель округлила глаза, когда черные тонкие косицы мазнули ее по лицу. На фоне светлеющего утреннего неба и догоравших в нем звезд застыло женское лицо с широким, чуть выдающимся вперед подбородком, прямым носом, который пересекал ровный короткий шрам. На нее смотрели глаза цвета потемневшего от времени золота с чернильно-черными ресницами. Адель вдруг подумала, что это одно из самых ярких и запоминающихся лиц из всех, что она видела.

Женщина криво ухмыльнулась и спросила:

— Ну что, набегалась?

— Кто вы? — с вызовом вздернула подбородок Адель, но тут же испуганно вжалась в траву.

Лицо женщины было слишком близко, янтарные глаза пытливо изучали ее, а красивые губы застыли в нескольких сантиметрах от ее губ. Никто еще никогда так близко не подходил к ней.

Женщина сокрушенно покачала головой и слезла с нее.

— Да, с тобой будет тяжело. Ладно. Можешь называть меня Кьяра.

Сильные руки подхватили ее под мышки, Адель испуганно пискнула, когда ее подняли и поставили на ноги. Кьяра обошла ее и встала напротив.

Она была выше на ладонь и лет на десять старше, чем Адель. На ней была черная облегающая куртка со стоячим воротником, черные штаны и мягкие сапожки до колена. На поясе в ножнах висел длинный кривой кинжал.

Адель осторожно изучала ее, не зная, что ей делать. Бежать уже не получится. Ноги ныли, да и связанные руки этому не способствовали. Кричать? Они стояли на дне оврага, над головой тихо шелестели под ветерком купы деревьев. Вряд ли вокруг были люди. Да к тому же Кьяра выглядела не слишком довольной, сложив руки на груди и с ног до головы оглядывая ее. Адель подумалось, что та вполне может силой заткнуть ей рот. Оставалось одно: вызнать все, что в ее состоянии, а потом уже решать.

— Не сильно я тебя? — Кьяра оглядела ее исцарапанные ноги, запачканную и порванную рубашку. — Хотя считай, что это честно: купание в крапиве взамен на почти сломанный нос.

Адель неуверенно двинулась в бок и завизжала, когда крапива впилась в обнаженное тело. Она дернулась в другую сторону: листья снова прошлись по коже, оставляя волдыри. От ее визга Кьяра поморщилась.

— Ты лучше не скачи. Еще больше обожжешься.

Она замерла, дрожа всем телом и всхлипывая. Слезы боли, злости и отчаянья потекли по щекам. Что вообще здесь происходит? Что это за женщина и что ей от нее надо? Увидев ее слезы, Кьяра, казалось, смутилась.

— Ну-ну, не плачь. Давай-ка я помогу.

Унижение и стыд обжигали гораздо хуже крапивы, когда ее несли, перекинув через плечо, наверх из канавы. Рубашка едва прикрывала бедра, все пошедшие волдырями и испещренные царапинами. Ее лицо болталось в районе живота женщины, перед глазами мелькал кинжал в ножнах с оплетенной кожей рукоятью. Адель глотала слезы и стоически терпела, не сводя глаз с этого кинжала и мечтая набраться сил и зарезать эту проклятую женщину, пока ее осторожно не опустили на землю.

— Посиди пока тут. И не смей убегать. У тебя все ноги в крови.

Адель перевела затуманенный взор вниз. Ее голени были исцарапаны и кровоточили, пятку заливала кровь. Никогда она еще в жизни не чувствовала себя так плохо. Перед глазами все плыло от головной боли. Внезапно из ниоткуда появилась рука с флягой, ей предложили попить, и она жадно сделала несколько глотков. Через несколько секунд головная боль отошла, а еще через минуту исчезла, как не бывало.

Она выдохнула и смогла оглядеться. Кьяра посадила ее на траву на краю небольшой полянки посреди леса. Рядом стоял вороной жеребец, напряженно подергивая ушами и косясь на нее. Кьяра покопалась в седельных сумах и вернулась к ней, неся в руках какие-то баночки и бинты.

— Объясните мне, наконец, что здесь происходит, — хрипло выговорила Адель. Вместе с головной болью прошел и стыд, перекалившись в ярость. Увидев ее горящий взгляд, Кьяра хмыкнула.

— Ну если в двух словах. Меня наняли, чтобы тебя похитить. У тебя есть недоброжелатели, мечтающие получить твое наследство. Для этого тебя нужно было убрать из города. Поэтому какое-то время ты поживешь со мной.

— Кто нанял? Кому это могло понадобиться? — нахмурилась Адель.

Она догадывалась, что после смерти папы кто-нибудь обязательно попробует прибрать к рукам его состояние, но надеялась, что это произойдет не так скоро и не таким путем. При воспоминании об отце сердце болезненно сжалось. Она закусила губу, приказав себе быть сильной и ничего не бояться. Она же уже взрослая. Она сама может со всем справиться.

Кьяра намочила кусок бинта водой из фляги и осторожно принялась промывать рану на ее пятке. Адель настороженно наблюдала за ней. Руки у женщины были на удивление нежными, а движения — мягкими.

— Думаю, ты девочка умная и понимаешь, что имя заказчика я тебе сообщить не могу. — Она начала медленно втирать в саднившую рану мазь из баночки. Адель сощурилась, когда кожу защипало. Кьяра бросила на нее быстрый взгляд и вернулась к ноге, движения стали еще более невесомыми. — Считай, что тебе повезло: тебя просто убрали из города, вместо того, чтобы отравить во сне. Не думаю, что это продлится долго. Тебя заберут через какое-то время, когда ты согласишься подписать бумаги о передаче наследства в другие руки.

— Я никогда не предам отцовское дело! — горячо сказала Кьяра. В глазах защипало. Ну почему это женщина так насмешливо на нее смотрит?

— Меня это уже мало интересует. Мое дело — сохранить тебя в целости до того, как за тобой явятся. Так что давай не будем усложнять друг другу жизнь, хорошо?

— Сколько вам заплатили? — Адель посмотрела ей прямо в глаза. С каждой минутой становилось светлее, глаза наемницы стали похожи на темный янтарь. Кьяра ухмыльнулась, не отводя взгляда:

— Много.

— Я заплачу в два раза, если отвезете меня домой и скажете имя заказчика.

— Это очень заманчиво, миледи, но боюсь, я подписала контракт. А Южные Танцоры контрактов не разрывают. — Она осторожно переместила ладони вверх, держа ее ногу под коленом, а второй рукой промывая порезы на голени. Адель стало щекотно. И еще прохладно. Жар в порезах уходил.

— Вы из Южных Танцоров? Я могу договориться с главой вашего сообщества. Отец когда-то пользовался его услугами, — не оставляла попыток Адель.

— Я слышала об этом. Но контракт есть контракт. Я сожалею. Сейчас будет немного больно.

Она плеснула холодной воды на большую ссадину на внутренней стороне бедра Адель, чуть выше колена, и та охнула от неожиданности. Мурашки побежали вверх по телу, напоминая, что на Адель не было ничего, кроме рубашки. Девушка закусила губу, изо всех сил стараясь не покраснеть, когда пальцы Кьяры начали осторожно втирать в кожу мазь. Ей вдруг стало ощутимо жарче, чем было до этого.

Наемница резко убрала руки и поднялась.

— Посиди пока так. Сейчас впитается, и дальше поедем.

— Я заплачу втрое, — голос предательски дрогнул, но Адель заставила себя поднять глаза на Кьяру. Та, не оборачиваясь, шла в сторону своего вороного и говорила:

— Да хоть в десять раз больше. Ничего не выйдет, девочка. Просто потерпи. Скоро ты снова окажешься дома.

Адель успела придумать и отбросить уже с десяток вариантов, как заставить наемницу изменить решение, пока сохла мазь, но так ничего и не придумала. В конце концов, Кьяра подвела к ней вороного, легко подняла ее на руки и усадила в седло. Взяв жеребца под уздцы, она неторопливо зашагала вперед. Адель подумала, что так пренебрежительно с ней еще ни разу в жизни никто не обращался.

Солнце поднялось над из-за горизонта, освещая раскинувшийся вокруг лес и белые шапки гор над головой впереди. Кьяра уже в который раз со вздохом проговорила, не оборачиваясь:

— Бессмысленно пинать его. Пока я держу поводья, Орех тебя слушаться не будет.

— Я вовсе его и не пинала, — послышался громкий недовольный голос. — Я просто устраиваюсь поудобнее.

Интересно, как эта дуреха собирается скакать галопом со связанными руками и поводьями, болтающимися у коня перед мордой? Кьяра подавила раздражение, вскипавшее с новой силой от каждой попытки Адель сбежать. Она уже несколько часов пыталась заставить Ореха рвануть в галоп. Первый час он еще реагировал на нее, поворачивая голову и удивленно оглядывая, но теперь даже ухом не вел. Зато, зараза, обиженно косился на Кьяру. Ну еще бы, посадила на его спину какую-то девку, та битый час лупит его пятками по бокам, а хозяйка ничего не делает. Нужно будет вечером угостить его яблоками, чтобы потом не показывал норов.

Адель раздражала не только этим. Через час после рассвета она потребовала воды. Потом приказала — именно приказала! — Кьяре приготовить ей завтрак, начав кочевряжиться, когда та выдала ей соленый сухарь. Еще через некоторое время ей захотелось на зов природы, и пришлось перевязывать ее на длинный повод, чтобы та не удрала в лес. К тому же она постоянно задавала наводящие вопросы, видимо полагая, что таким образом сможет добиться от Кьяры имени заказчика. В конце концов, пришлось пригрозить снова усыпить ее болеголовом. Адель надулась и вздернула свой дворянский нос, но замолчала. Кьяра поблагодарила богов за благословенную тишину.

Хотя настоящей причиной раздражения была сама Адель, Кьяра вынуждена была в этом себе признаться. Она была просто неописуемо хороша, так хороша, что дух захватывало. Нежная, мягкая кожа, такая бархатная на ощупь, что у Кьяры до сих пор дрожали руки. (Не хватало еще, чтобы она это заметила!) Тонкое, стройное, гибкое тело, крутые бедра, небольшая, высокая грудь, которые так хорошо подчеркивались совсем короткой шелковой рубашкой. Мягкие каштановые локоны спускались ей на плечи, из-под ровных бровей смотрели недовольные глаза цвета отвара из дубовой коры.

Эта проклятая девка на десять лет младше тебя! И она — твой заказ. Так что подбери слюни и веди себя профессионально. Кьяра бросила косой взгляд на округлое колено, покачивающееся в унисон конской поступи справа на уровне ее локтя и тут же отвела взгляд. Проклятье! Надо было принять предложение той официантки! Полтора года воздержания — это слишком много.

Это натолкнуло ее на мысли о Равенне и немного сбавило пыл. Внутри проснулась колючая злость. Где носило это проклятую женщину?! Неужели так сложно было хотя бы пару слов черкнуть и передать с каким-нибудь моряком?

Лес здесь был старым и просторным. Могучие дубы раскинули свои резные листья высоко над головой, в их кронах пели птицы. Запах свежей зелени, земли и лесных цветов смешивался с едва ощутимым на таком расстоянии запахом моря. Солнечные лучи пронизывали листву и плясали на земле неровными теневыми узорами. С каждым часом жар все усиливался, и Кьяра порадовалась, что на ней легкие сапожки, а не тяжелые высокие ботфорты.

После полудня они остановились под кроной высокого, узловатого дуба. Без лишних проволочек Кьяра сняла дворянку с седла, изо всех сил сосредотачиваясь на чем угодно, только не на ее тонкой талии в своих руках. Та охнула, наступив на больную ногу, и сразу же опустилась на землю.

— Почему мы остановились? — требовательно спросила она. Кьяра хмыкнула. Растрепанная, почти голая, в бинтах, на земле, а ведет себя, как королева на приеме.

— Обед, — буркнула она.

— А долго нам еще ехать? У меня ноги болят от седла, — пожаловалась девушка.

— К вечеру будем на месте.

— Утром ты была гораздо разговорчивее.

— Это потому, что ты орала. А я ненавижу громкие звуки.

Адель надулась и замолчала. Тихонько посмеиваясь, Кьяра начала обустраивать лагерь. В округе нашлось много сухого валежника. С помощью маленькой лопатки, она аккуратно сняла верхний слой дерна и разложила в образовавшейся ямке костер.

— Это зачем? — тут же спросила Адель.

— Чтобы нас не выследили.

— Как это? — захлопала глазами девушка.

— Уезжать будем — увидишь.

Кроме солонины у нее ничего не было, но и это вполне сгодилось. Над небольшими языками пламени Кьяра пожарила мясо на тонких веточках и одну из них протянула Адели. Та фыркнула и отвернулась.

— Я такое не ем.

— Больше ничего нет, — предупредила Кьяра.

— Я все равно есть не буду.

Пожав плечами, наемница скрестила ноги и принялась за еду. Мясо было жестковатым, но вкусным. С утра оставалось еще полбуханки хлеба и немного сухарей на вечер. От них Адель тоже отказалась.

В маленьком котелке над огнем Кьяра вскипятила чай. Дворянка выразила желание попить, а вслед за ним и свое «фи» — в чае отсутствовал мед, а без него ей пить было не вкусно. Кьяра попыталась вспомнить, пила ли она когда-нибудь чай с медом, но в голову ничего не пришло. Она точно помнила, как пила чай с ромом, который ей туда подмешала Равенна. Она тогда была еще слишком мала и не поняла, что произошло. А дошло до нее уже, когда было поздно: под бархатистый смех Равенны она пыталась уехать в город на осле, сидя на нем задом наперед. Воспоминания вызвали улыбку.

— Я сделала что-то смешное? — с вызовом вздернула бровь Адель.

Улыбка сползла с лица Кьяры, сменившись хмурым выражением. Эта девчонка была все еще тут, и она слишком пристально наблюдала за каждым ее жестом. Ты давно уже не была в обществе людей. Придется снова учиться следить за лицом.

— Почему ты молчишь? — продолжала та. Кьяра хмуро поковыряла палочкой в костре. Судя по всему, у дворянки опять проснулось желание общаться.

— Когда ты стала наемницей? — не унималась та.

— Слушай! — не выдержала Кьяра, раздраженно поднимая на нее глаза. — Я не слишком люблю людей! И еще меньше люблю разговаривать. Поэтому не могла бы ты заткнуться и посидеть молча? Не будем портить друг другу поездку.

— Ты же отрабатываешь свои деньги? Вот и отрабатывай! А я буду говорить столько, сколько хочу! — вскинула нос та.

— Не будешь, — предупредила Кьяра.

— А вот и буду! — Адель по девчачьи показала ей язык.

Через пару минут она могла только яростно сверкать глазами и мычать: рот ее был заткнут и плотно перевязан куском бинта. И даже сейчас она выглядела прехорошенькой: на щеках алый румянец, в каштановых волосах бродит солнце, отливая бронзой, капризные брови гневно сдвинуты.

— Захочешь жрать — мычи! — посоветовала ей Кьяра.

Девушка издала горлом звук, больше всего похожий на рычание. Кьяра усмехнулась. Адель не отводила от нее яростного взгляда, пока та быстро сворачивала лагерь. Залив остатками чая костер, Кьяра аккуратно накрыла ямку срезанным дерном. Теперь, если не приглядываться, никто не поймет, что здесь было кострище. Она сомневалась, что за ними кто-то может следить, но при неудачном стечении обстоятельств тетушки Адели вполне могли нанять другого наемника и пустить его по следу Кьяры. А Элам стремился сохранить все в строжайшем секрете. От этого зависели ее деньги — поэтому Кьяра старалась.

Адель только хмуро смотрела на все это. Судя по ее лицу, до нее начало доходить, что найти ее будет не так уж и просто. Яростный взгляд стал еще красноречивее. Она даже попыталась отказаться вставать с земли и садиться на вороного. Кьяра выслушала еще одну порцию разъяренного рычания, запихивая ее в седло.

Дальше путешествие проходило в полной тишине. В лесу пели птицы, ветер шуршал в листве. Кьяра ощущала покой. И почему-то — невероятное одиночество.

Горы закрыли полнеба над головой, заметно усилился подъем. Теперь приходилось карабкаться вверх по склону, волоча за собой усталого вороного. Кьяра начала забирать на запад. Вскоре, после глубокого оврага, поросшего сосновым буреломом, показалась знакомая скала. Кьяра обогнула ее слева. Теперь уже недолго.

Сзади уже давно доносилось громкое урчание — это желудок дворянки настойчиво требовал еды. Но она молчала, гордо вздернув нос, а Кьяре с этим ковыряться самой не было никакого удовольствия. В воспитательных целях она ждала, пока девчонка замычит, прося обед. Но та упрямилась.

Кьяра нарочно довольно долго петляла по бурелому, чтобы сбить направление. Если эта дура решит сбежать, здесь-то она как раз и заблудится, и найти ее не составит труда. После бурелома, Кьяра нырнула в расщелину в скале. Узкий проход был высок, Адель спокойно проехала в нем верхом. Вороной совсем не испугался, споро шагая по знакомой тропе. Расщелина вывела их в небольшую горную долину, со всех сторон окруженную горными пиками, и Кьяра позволила себе улыбнуться: она была дома.

Внизу долины протекал небольшой ручеек, от которого поднимался пар. Здесь на поверхность земли выходила жила горячих источников, служившая Кьяре великолепной баней. На противоположном холме в уютном сосновом боре стоял деревянный двухэтажный дом. Этот дом она построила сама на деньги со своего первого контракта, надеясь, что тогда Равенна останется с ней. Но пиратка не жила в нем никогда, предпочитая эпизодически наведываться на пару дней и говоря, что он для нее слишком домашний. Кьяра тоже приезжала сюда довольно редко, проводя большую часть времени в порту Мереса, где у нее были наняты три комнаты в разных концах города. Об этом месте не знал никто кроме нее и Равенны. Ну, теперь еще и дворянки. Но прятать ее в каком-то другом месте Кьяра не решилась.

Закатное солнце осветило рыжую кожицу сосен, они словно засветились изнутри от его прикосновений. На фоне темно-голубого неба качались ярко-зеленые кроны, а под ними стоял бревенчатый сруб в два этажа, крытый черепицей. Кьяра приезжала сюда пару дней назад и привела дом в порядок, приготовив его для длительного проживания. Ледник был забит мороженым мясом, в подвале в мешках и ящиках хранились овощи. Как всегда, на случай приезда Равенны, она привезла несколько заранее купленных бутылок северного вина, которое та так любила.

Обернувшись к Адели, Кьяра натолкнулась на ее горящий от любопытства взгляд.

— Орать будешь? — спросила она. Адель молчала, сверля ее глазами. Кьяра тяжело вздохнула:

— Я ведь могу тебя так на всю ночь оставить. — На лице девушки промелькнуло что-то похожее на испуг, и Кьяра вновь терпеливо повторила: — Орать будешь?

Адель отрицательно помотала головой. Кьяра приблизилась к ней и осторожно развязала платок на затылке. Дворянка с наслаждением выплюнула его и тут же спросила:

— Что это за место? Мы уже приехали?

— Да, мы приехали.

— Ты здесь живешь?

— Что-то вроде того.

— Это что значит?

— Мне казалось, мы договорились? — Кьяра выразительно приподняла платок, и Адель захлопнула рот.

Вороной быстро потрусил к дому, видимо, надеясь поскорее оказаться без наездницы. У самого порога Кьяра остановила его, сняла дворянку с седла и наклонилась к двери. Нажатие правильной панели в дверной коробке разжимало пружину, подсоединенную к висящему в доме арбалету. Любой, кто попытался бы попасть в дом без спроса, очень бы об этом пожалел. Адель любопытно заглянула ей через плечо, но разглядеть в точности ничего не смогла. Поковырявшись в замке ржавым ключом, Кьяра распахнула дверь и подтолкнула дворянку в дом.

— Сиди здесь. Я почищу коня и приду.

Та возмущенно открыла рот, но дверь перед ее носом захлопнулась. Кьяра быстро заперла замок, не вслушиваясь в протестующие вопли, и повела вороного за дом. Там к задней стене сруба лепился большой сарай, часть которого занимала всякая необходимая в хозяйстве рухлядь, а вторую часть — два стойла. Левое было Равенны, там на стене висел ее любимый кнут, с помощью которого она, по обычаям западных кочевников, предпочитала править лошадью.

Кьяра быстро расседлала вороного, прошлась по его пыльной шкуре жесткой щеткой, расчесала густую гриву. Он довольно ткнулся ей носом в бок, когда она засыпала в кормушку овса. Наемница потрепала его по носу. Нужно будет зайти попозже и угостить яблоком. Потом был спуск с холма за дом с двумя ведрами к родничку с холодной водой. Когда она, наконец, отперла дверь, вопли из дома уже прекратились.

Кьяра вошла внутрь и огляделась, в который раз испытывая острую тоску по смуглой пиратке. Посреди просторной комнаты, стоял большой круглый стол, накрытый белой скатертью с кистями. На противоположной стороне от двери высился камин с резной решеткой и пыльными часами, равномерно отбивавшими время. Эти часы она когда-то купила у матроса с севера, и обошлись они ей в целый годовой заработок. Равенна восхищалась всем северным и сходила с ума по часам. На полу возле камина лежала мохнатая шкура горного кота — Равенна обожала заниматься на ней любовью в дождливые зимние вечера. Справа у стены стояла раскладная тахта, на самой стене висели полки, уставленные книгами в кожаных и деревянных переплетах. Над камином было развешано оружие: сабли с односторонней заточкой, двуострые прямые мечи, несколько кривых кинжалов. По обеим сторонам от камина было две двери. Левая вела наверх, на второй этаж, где располагались спальни, правая в пристройку с небольшой кухней.

Адель расселась на тахте и сверлила наемницу яростным взглядом. Та занесла ведра и выставила их возле двери в кухню, а потом принялась открывать окна и отпирать тяжелые ставни, закрепленные изнутри.

— Ты живешь здесь одна? — наконец не выдержала дворянка.

Кьяра проигнорировала вопрос.

Она быстро принесла из погреба продукты, разожгла камин и подвесила над огнем котелок с водой.

— Здесь и так жарко! А ты еще огонь разводишь! — недовольно скривилась дворянка.

— Это горы. Ночью будет холодно, — спокойно ответила Кьяра.

Адель не спускала с нее пристального взгляда все время приготовления еды. Но это не слишком отвлекало Кьяру. Главное: она молчала. Когда наемница расставила на столе миски и разлила по ним горячую похлебку, дворянка вздернула свой нос:

— Я это есть не буду.

— Почему? Вполне сносно, — наемница попробовала ложку варева. Просто, но сытно.

— Я такое не ем.

— Ну как хочешь.

В тишине раздавалось потрескивание дров в камине, стук ложки о тарелку и громкое урчание желудка Адели. Та покраснела и делала вид, что ничего не происходит. Кьяра с удовольствием положила себе добавки. Холодной водой из ведра она быстро ополоснула свою тарелку, оставив полную миску, предназначавшуюся Адель, на столе. Ночью ведь все равно или удрать попробует, или есть прокрадется. Лучше уж, чтобы не гремела в кухне кастрюлями.

— Пошли, — буркнула она, направляясь к левой двери.

Адель с независимым видом последовала за наемницей. Светлая деревянная лестница вывела в узкий коридор. В него выходили две двери. Кьяра распахнула ближнюю к лестнице, зашла внутрь и быстро зажгла стоявшую на столе свечу. Адель с любопытством заглянула внутрь. Небольшая светлая комната с завешенным прозрачными занавесками окном. У левой стены узкая кровать, застеленная белым бельем. С правой стороны высокий двустворчатый шкаф, по середине стол, застеленный скатертью и стул возле него. Кьяра распахнула настежь окно и повернулась к Адель.

— В шкафу кое-какая одежда. Можешь брать все, что захочешь. Пытаться удрать через окно не советую: внизу колючие кусты. Отхожее место за домом. Все ясно?

— А где можно помыться? — тут же спросила Адель.

— Только не сегодня, у меня уже сил нет, — бросила наемница. — Завтра пойдем на горячие источники.

Она быстро развязала узлы на руках Адель. Запястья затекли и покраснели, кожу саднило. Девушка скривилась от боли, растирая руки.

— Утром дам тебе мазь. А теперь спи.

Дверь за ней закрылась. Адель прислушалась, ожидая скрежета ключа в замке, но его не последовало. Она даже не запирает меня? Она так уверена, что я не сбегу? Ну и ладно, это можно будет обдумать и попозже. Сейчас главное — переодеться.

Адель подошла к шкафу и распахнула створки. В нем висело несколько белых льняных рубашек и простых темных штанов, лежали стопкой спальные принадлежности и белье. Она заметила также несколько простых платьев в цветочек. Ни намека на шелк. С отвращением Адель приподняла одну из рубашек. Проклятая дерюга! Она бы еще согласилась на бархат, но это!..

Тем не менее, выбора у нее не было. Она подобрала простую ночную сорочку, переоделась в нее и уселась на кровать. В ногах лежало аккуратно сложенное шерстяное одеяло. Простыни были хлопковыми. Боги, куда же я попала?!

Следовало обдумать все произошедшее. Кто мог заказать ее похищение? По рождению ей приходилось общаться со всеми знатными горожанами Мереса. Часть из них недолюбливала ее отца, вполне возможно, что все это подстроил кто-нибудь из них. Практика похищения наследников в целях выкупа была довольно распространена на юге, так что Адель не слишком-то волновалась. Ее жизни и здоровью точно ничего не угрожало. Кроме голода.

Желудок болезненно сжался и бурчал. Адель обхватила себя руками и заплакала. Ну не может она так жить! Спать в этой убогой постели, есть эту жуткую еду! Неужели у этой грубой наемницы нет ничего другого? Из окна начал наползать холод. Растирая слезы руками по щекам, она пересекла комнату и закрыла окна.

Темнело, свет от свечи на столе становился все ярче, а желудок выл все громче. Адель решила, что сидеть здесь дальше и жалеть себя смысла нет, и легла, пытаясь уснуть. Но сон не шел. Болели порезы, жутко хотелось есть. В конце концов, она встала и на цыпочках вышла из комнаты.

Лестница не скрипнула, пока она медленно спускалась в полутемном коридоре. Внизу никого не было. Зато на столе стояла миска с этим жутким рагу. Преодолевая отвращение, Адель аккуратно зачерпнула ложкой и попробовала самую капельку. Бульон был все еще теплым, крепким, солено-острым с ароматом трав. Как вкусно! Она и сама не заметила, как села за стол и принялась уплетать за обе щеки. В общем-то, не так уж и плохо. Завтра можно будет и другую стряпню этой женщины попробовать.

Она оставила грязную миску на столе и поднялась, решая, пытаться ли удрать прямо сейчас или перенести это на завтра, когда Кьяра потеряет бдительность, как спокойный голос за спиной поинтересовался:

— Вкусно было?

Адель обернулась. На лестнице стояла Кьяра, прислонившись спиной к дверному косяку. На ней была только набедренная повязка, да белые бинты, перетягивающие грудь. Даже в темноте можно было разглядеть стройные длинные ноги, гладкий живот и широкие плечи с красиво очерченными ключицами. Черные косички спадали на эту белую кожу, ярко оттеняя ее. Глаза наемницы насмешливо искрились. Адель почувствовала, как краснеет, но гордо вздернула нос:

— Есть можно.

— Хорошо. Иди спать.

Не найдя подходящей колкости в ответ, Адель просто прошагала мимо нее на лестницу. Кьяра проводила ее взглядом и отпила из горлышка бутылки.

Влетев в комнату, дворянка в ярости захлопнула дверь и упала на кровать. Ну неужели нельзя было попридержать комментарии? Почему она так безапелляционна, так беспардонна, так несносна? В ярости она ударила кулаком подушку. Ужасная женщина!

Но полный желудок не способствовал раздражению. Глаза начали слипаться, и Адель уснула.

Утро было теплым. Адель открыла глаза, чувствуя себя отдохнувшей и полной сил. Она села на постели, сонно протирая глаза кулаком, и вспомнила, что она не дома. Дурное настроение сразу же вернулось. Со вздохом, Адель вылезла из-под одеяла и направилась к шкафу. Почти полчаса ушло на то, чтобы заставить себя одеть эту жесткую одежду бедняков. В итоге она облачилась в серые брюки и белую рубашку, а на ноги натянула стоявшие тут же разношенные кожаные ботинки, которые были велики ей как минимум на размер.

Внизу никого не было, но на столе лежало несколько ломтей хлеба, кусок сыра и несколько кусочков ветчины. Рядом стоял завернутый в полотенце чайник и чашка. Кисло все это оглядев, Адель все же заставила себя налить себе чаю и позавтракать.

С улицы послышался какой-то шум. Отставив чашку в сторону, Адель вышла на крыльцо. Долину заливали яркие солнечные лучи. Внизу, возле горячего ручья, пасся вороной Кьяры, лениво отгоняя хвостом мух. Сверху, с крыши слышалось какое-то шуршание и постукивание. Адель отошла подальше от дома и подняла глаза. На козырьке сидела Кьяра в черных, подвернутых до колена штанах и легком сером топе, и осторожно прилаживала сдвинувшиеся черепицы на место. Увидев девушку, она махнула рукой и попросила:

— Убери продукты в погреб! А то испортятся.

— Я тебе не прислуга! — огрызнулась Адель.

— Не уберешь, будешь их же завтра на завтрак есть, — предупредила наемница, возвращаясь к работе.

Рыча от ярости, Адель громко хлопнула дверью, схватила со стола продукты и отправилась на кухню. Помещение было маленьким. Разделочный стол, несколько шкафчиков с посудой и травами. На полу люк. Она с трудом подняла тяжелую крышку и спустилась по лестнице вниз. В погребе было темно и холодно. Слабый свет сверху очерчивал ящики и мешки вдоль стен. С трудом ей удалось найти еще один люк в полу. Там лежал большой кусок льда, а на нем были разложены куски мяса и птицы. Сунув свою ношу не глядя, девушка поднялась наверх.

К сожалению, дверь в комнату Кьяры была заперта, и удовлетворить свое любопытство у Адель не получилось. Она немного послонялась по комнате и, в конце концов, подошла к книжной полке. Здесь стояло всего лишь несколько десятков книг, в основном приключенческие романы о дальних странах, несколько исторических произведений о северных странах. Тут же был маленький томик Фаэра Галота «Сокол и горлица». Адель удивленно взяла книгу. У нее дома был такой же, и она совершенно не ожидала встретить у грубой неотесанной наемницы сборник стихов одного из величайших северных поэтов. Томик был потрепанный и захватанный от частого чтения. От нечего делать она прилегла на тахту и принялась листать его. Кое-где на страницах были сделаны пометки чернилами. Адель удивилась еще сильнее. Наемница еще и писать умела!

Тем не менее, чтение ее не слишком-то развлекло. В конце концов, она захлопнула книгу и уставилась в окно. Там, на пне возле дома, Кьяра колола дрова. Адель задумчиво оглядела ее. Высокая, сильная, поджарая. Широкие плечи и мускулистые руки, длинные красивые ноги. И что ей взбрело пойти в наемницы? Могла бы запросто выйти замуж за какого-нибудь рыбака, да таскать сетями сребробоков из щедрых вод Южного моря. Кьяра выпрямилась, отирая пот со лба, и Адель невольно залюбовалась рельефным изгибом сильных рук, тонкой талией и широкой спиной черноволосой наемницы. Интересно, почему у нее такой цвет волос и рост? Кто был ее отцом? Какой-нибудь заезжий северянин?

Она маялась от безделья до полудня, потом в дом ввалилась Кьяра, волоча на руках стопку расколотых поленьев.

— Расскажи мне о себе! — сразу же потребовала Адель.

Наемница хмыкнула и молча вывалила дрова возле камина в небольшой ящик. Отвечать она, судя по всему, не собиралась. Адель упрямо нагнула голову.

— Кем были твои родители? Почему ты стала наемницей?

— А тебе не все равно? — откликнулась та, наливая себе в чашку уже остывший чай из чайника.

— Ну я же спрашиваю тебя об этом, — отозвалась Адель.

— Не вижу смысла это обсуждать, — пожала плечами наемница и снова вышла во двор.

Адель проводила ее тоскливым взглядом. Хоть грубая и неотесанная, но с ней можно было поговорить. Одной становилось невыносимо скучно. Дома она могла часами обсуждать со своими горничными прически, платья, туфли, да столько всего! А из этой слова не вытрясешь!

Она уставилась в окно. Кьяра уселась в теньке под деревом и принялась чинить упряжь. И как она все успевает? Так быстро все делает, и одна к тому же. Ловкие пальцы наемницы двигались быстро, протыкая большой иглой неподатливый кусок кожи. Черные косички свесились на лицо. Неожиданно плавным движением она отвела их назад. Адель усмехнулась: все-таки есть в ней что-то женское, не одна только грубятина.

Она промучилась от безделья до обеда. Кьяра молча приготовила в котелке еду, они поели, сидя напротив друг друга.

— Я бы хотела вина, — сообщила Адель, откидываясь на спинку стула и отодвигая тарелку.

— Вина нет, — отрезала Кьяра.

— Я видела бутылки в погребе, — девушка торжествующе сложила руки на груди. Кьяра даже бровью не повела, добирая кусочком хлеба подливку из своей тарелки.

— Это вино пить нельзя.

— Почему? — тут же спросила Адель.

— Оно для особых случаев.

— Для каких?

— Тебя это не касается. — Наемница встала из-за стола и сложила миски на его краю. — Помой посуду.

— Еще чего! — фыркнула Адель.

— Мне казалось, все честно. Я готовлю, ты моешь посуду. Нет? — раздраженно уставилась на нее наемница.

— От холодной воды у меня кожа пересохнет, — заявила ей Адель.

— Тебе девятнадцать лет, ничего у тебя не пересохнет.

С этими словами Кьяра ушла. Еще некоторое время помаявшись, Адель все-таки вымыла посуду. Это оказалось не так уж и противно. Ведро с водой нагрелось на солнце, поэтому руки не ломило. А миски отмылись легко и быстро. К тому же это хоть как-то ее развлекло.

К вечеру Кьяра вернулась в дом и поманила ее за собой:

— Ты вчера хотела помыться. Пойдем.

Они спустились с холма, на котором стоял дом, и пошли вверх по течению ручья. Через некоторое время впереди показалось небольшое озерцо, над которым поднимались клубы пара. Из него-то ручей и вытекал. Кьяра молча скинула сапоги, потом быстро разделась. Тело у нее было поджарое, при каждом движении под кожей перекатывались тугие мышцы. И при этом оно было по-женски мягким и гибким. Адель отвела глаза. У них было непринято раздеваться прилюдно, но, видимо, простые люди жили не так, как благородные. Кьяра легко спрыгнула в озерцо и вынырнула, с наслаждением откинув назад волосы. Она демонстративно отвернулась и поплыла к другому берегу, метрах в десяти от того места, где стояла девушка.

Адель тоже быстро разделась и влезла в воду. Жар приятно обволакивал тело, вода была, пожалуй, чуть горячее, чем она любила, но вполне приемлемой. Она быстро вымыла волосы куском мыла, который Кьяра оставила на берегу, сетуя про себя на то, что нет пахучих масляных бальзамов, которые придали бы им блеск. После этого Адель уселась на уступ возле берега и блаженно откинулась назад, прислонившись спиной к теплому берегу. От тепла и покоя потянуло в сон.

Кьяра проплыла мимо нее и принялась намыливаться. Адель украдкой следила, как та растирает ладонями свое гладкое тело. Грудь у наемницы была небольшая, но красивой формы с маленькими розовыми сосками, бедра крутые и подтянутые. Через всю спину шел длинный белый шрам, как будто от кнута, слева под лопаткой было еще два маленький шрама в виде звездочки, которые обычно оставались от стрел. Кьяра отбросила назад мокрые косички, и Адель внезапно стало еще жарче. Капли мыльной воды медленно сползали по коже наемницы вниз, подчеркивая каждый изгиб тела.

Боги, что это со мной? Наверное, я просто перегрелась. Давно пора уже вылезать на берег. Кьяра окунулась в воду с головой и уселась недалеко от нее на тот же каменный уступ. Наемница закрыла глаза. Адель внезапно разозлилась. Ведь она гораздо красивее Кьяры! Да, у той сильное тело, зато у Адели нет шрамов, мраморная кожа, грудь больше и круглее. Почему тогда наемница совсем не смотрит на нее? Нет-нет! Что это я? Я совсем не хочу, чтобы она на меня смотрела. Что за глупости? Просто я бы хотела, чтобы она видела, что я красивее нее и все.

— Почему ты так носишь волосы? — сорвалось с языка. Кьяра открыла глаза и уставилась на нее. В закатных лучах солнца ее глаза были больше всего похожи на летнее светлое вино, которое привозили из-за северных гор.

— Мой отец северянин. Их женщины заплетают так волосы, когда их любимые уходят на войну, — ответила она. Адель заморгала. Она не ожидала, что Кьяра снизойдет до ответа. Это горячая вода так влияет или тяжелый день?

— Твой любимый где-то сражается? — осторожно спросила она. Кьяра криво ухмыльнулась и резко встала.

— Пойдем. Нам пора. Уже темнеет.

Кьяра легко вылезла на берег и обернулась в большое полотенце. Отвернувшись, она принялась просушивать свои мелкие косички. Адель вылезла следом, благодаря богов, что та не смотрит. Все-таки это неприлично — купаться вместе.

Через полчаса они уже были дома. Кьяра снова молчала, накрывая на стол и готовя еду. В тишине они поели, в тишине поднялись наверх. Адель закрыла за собой дверь и прислушалась. Тяжелые шаги за стеной и скрип кровати, когда наемница улеглась. Потом была тишина. Через несколько минут ей послышался короткий всхлип, но звук не повторился, и Адель решила что померещилось.

Она сидела на своей кровати до темноты, а потом на цыпочках выскользнула в коридор. Лестница совершенно не скрипела под ее шагами, так же, как и пол в гостиной. Входную дверь Кьяра не запирала. Адель поежилась от ночного холода, оказавшись на улице. Горы нависали над ее головой с трех сторон, кроме западной. Еще выше боги зажгли звезды, чтобы дальним кораблям было легче возвращаться домой на их свет. Адель поколебалась возле конюшни, но все-таки прошла мимо. Она не умела ездить верхом, да и вороной поднял бы слишком много шума и оставил слишком много следов.

Она почти не хотела спать и есть. Правда, немного донимал холод, но это ничего. К полудню-то уж она точно дойдет до ближайшей деревни, а там можно будет попросить у кого-нибудь помощи. Или купить себе наемников, чтобы довезли до дома. Главное, как можно скорее оказаться подальше от этой странной женщины.

Выбраться из долины оказалось легче легкого, зато потом начались трудности. Темный лес обступал ее со всех сторон, и Адель поняла, что совершенно не знает, куда идти. Ночной холод наползал с земли под одежду, стягивая кожу мурашками. Иногда в тишине слышались резкие вскрики птиц и шорохи, будто кто-то большой крался вместе с ней среди деревьев. Или за ней. Адель облизнула пересохшие губы. В слабом свете месяца среди деревьев играли неверные тени. Кто-то мог прятаться в них, мечтая разорвать ее. Волки или медведи. Или даже нежить. Она почти физически ощутила чей-то взгляд и ускорила шаг.

Продираться сквозь заросли было тяжело. В ночной тишине хруст веток, которые она топтала, о которые спотыкалась, казался очень громким. Адель вздрогнула всем телом, когда буквально в паре метров от нее с дерева сорвалась какая-то птица, тихо вскрикнула, когда с другого дерева заухала сова.

Ей казалось, что она ушла уже достаточно далеко. Темные силуэты деревьев закрывали небо, сложно было определить, где именно она находится. Адель замерзла, ее била дрожь. Температура воздуха резко упала. Теперь изо рта вместе с дыханием вырывались белые облачка пара. Один раз она сильно споткнулась и больно упала на землю, разбив ладонь о камень. В другой раз нога застряла в расселине между камней, и девушка едва не вывернула сустав.

Уже в конец отчаявшись, замерзнув и устав, она повернула обратно. Возможно, лучше будет сбежать днем, при свете, когда Кьяра будет копаться в сарае. Она же не следила за ней весь этот день. Вот когда в следующий раз что-нибудь полезет чинить… Рядом громко хрустнула ветка, Адель вскрикнула, рванулась в сторону и поняла, что падает.

Руки и ноги скользили по каменному склону, мелкие камушки срывались из-под них и лавиной устремлялись вниз. С визгом Адель неслась вместе с этой мелочью к краю обрыва. Деревьев впереди не было, склон срывался прямо в звездную пропасть. Девушка попыталась ухватиться за что-нибудь, за корень, ветку или камень, но руки только выворачивали их из земли, а сель волок их вниз вместе с ней. Она изо всех сил извернулась, пытаясь остановить это движение, и тут вдруг ощутила всем телом сильный рывок и замерла. Мелкие камушки еще продолжали катиться в пропасть, с шумом проехала мимо большая ветка. Но она больше не двигалась.

Адель ощутила на своем запястье чьи-то пальцы и подняла голову, не веря в случившееся. И почти сразу же встретилась с напряженным взглядом янтарных глаз. Они остановились на самом краю: наемнице удалось ухватиться за древесный корень, пробивший камень и вылезший кольцом наружу из скалы. Ее рука дрожала от напряжения. Адель вцепилась в нее изо всех сил. Тяжело дыша, Кьяра проскрежетала:

— Я приподниму тебя. Лезь по мне вверх.

Адель почувствовала, как напряглись железные мышцы наемницы, и ее поволокли вверх. Совсем скоро она смогла ухватиться той за плечи и подтянуться. Руки и ноги словно в воду превратились, пока она, держась за Кьяру, выползала со склона. Как только под животом оказалась ровная поверхность скалы, силы покинули Адель. Она растянулась на камне, прерывисто всхлипывая и вся дрожа. Теплые руки Кьяры обняли ее и притянули к себе:

— Глупая девочка. Я же говорила тебе не пытаться сбежать. Ну-ну, все кончилось.

Кьяра гладила ее по голове, и Адель поняла, что всем телом прижимается к ней и плачет, вцепившись в ее рубашку. От женщины пахло дымом и солнцем, легким ароматом жасмина. Ее руки двигались нежно и плавно, перебирая пряди на затылке Адель. Девушка смутно вспомнила объятия матери. Та точно так же гладила и перебирала ее волосы давным-давно, когда маленькая Адель заболела корью и всю ночь не могла уснуть от боли. А потом мать умерла, бросив ее одну с бесконечной чередой отцовских любовниц. Еще позже умер и отец, не оставив после себя ничего, кроме гигантских денег и ненависти всего города.

— Тише, тише, — шептали губы у ее уха. — Все кончилось. Сейчас мы пойдем домой и ляжем спать. А завтра утром ты обо всем этом забудешь.

В этом голосе было столько уверенного спокойствия, что мало-помалу Адель прекратила всхлипывать, поднялась и послушно зашагала следом за Кьярой к домику в горах. Ее рука была плотно зажата в теплой мозолистой ладони наемницы.

Еще через час она уже сидела возле весело потрескивающего камина, завернутая в теплый плед, с кружкой горячего чая в руках. Кьяра опустилась рядом с ней на белую в черное пятно шкуру горного кота и протянула ей стакан с темной жидкостью.

— Попей, тебе полегчает, — посоветовала она.

Адель отхлебнула из стакана и с удивлением осознала, что это вино. Да не простое вино, а старое, настоявшееся, северное вино, которое так любил ее отец.

— Ты же говорила, что бережешь его для особых случаев, — тихо пробормотала она.

— Пей уже, — Кьяра отвернулась к огню. Языки пламени плясали в ее необыкновенных глазах. Адель расслышала, как та едва слышно прошептала: — Она все равно уже не вернется ко мне.

— Спасибо, — тихо сказала Адель. Кьяра повернулась к ней. Потом улыбнулась и так же тихо ответила:

— Пожалуйста.

По старой привычке Кьяра встала на рассвете. Воздух был свежим и чистым, наполненным ароматом горных цветов. Небо было уже ярко-розовым и золотым, но долина лежала в тенях: солнце поднялось еще недостаточно высоко, горные пики не давали его лучам проникать сюда.

Она быстро позавтракала сыром и промороженной ветчиной, которые глупая девчонка засунула в ледник вместо того, чтобы положить в погребе на полку. Внутри поднялось сильное раздражение. Проклятая дворянка! Несамостоятельная, глупая, абсолютно бесполезная. Только и делает, что вздергивает свой хорошенький носик и доставляет неприятности.

Впрочем, все это было вполне ожидаемо. Учитывая капризный нрав девчонки, Кьяра специально не ложилась допоздна. Удивило и даже немного впечатлило, что эта дуреха сумела уйти бесшумно. Кьяра обнаружила ее пропажу только через некоторое время, когда решила зайти и проверить подозрительно тихую комнату. Потом был бег через ночную долину. Хвала богам, что дворянка не умела правильно ходить по бурелому. Она передвигалась в облаке хруста, шума и оханья, и найти ее не составило труда. Кьяра в который раз за утро содрогнулась, вспомнив, как летела с того склона, едва успев вцепиться в корень. Зачем я вообще за ней прыгнула? Ни одни деньги не стоят такого риска! Сама едва не погибла.

Она поднялась, достала из комода трубку и уселась на крыльце, медленно раскуривая пахучий табак. Это был ее любимый, из Западного Карта, который привезла ей Равенна. Его оставалось совсем чуть-чуть, но ведь можно было отпраздновать вчерашнее чудесное избавление от смерти. Да и собственную дурость тоже.

Выпустив облачко дыма, Кьяра задумчиво сощурилась. Девчушка-то действительно испугалась. Она помнила ощущение стройного, вздрагивающего от страха тела в своих руках, сладкий запах ее волос, какой-то особенный, успокаивающий. В тот момент она была такой маленькой, такой беззащитной… Равенна тоже однажды плакала у нее на руках. Но это были слезы бессильной ярости и злобы. Тогда она отплыла на своей первой шхуне к восточным островам, и в нескольких милях от берега ее шхуну сожгли другие пираты, не желавшие делиться промысловой зоной. У Кьяры до сих пор перед глазами стояли разъяренные зеленые глаза Равенны, полные слез, ее презрительно кривящиеся губы, с которых сыпались проклятья и клятвы отомстить. Она действительно отомстила. Собрав команду из самых отъявленных головорезов и одолжив у своего приятеля другую шхуну, она сожгла базу тех пиратов, придав огню и мечу всех жителей, разграбив их запасы. Оттуда-то она и привезла Кьяре шкуру белого горного кота. Больше с ней уже никто не связывался.

Воспоминания о Равенне вновь вызвали ярость. Выбив трубку о каблук, Кьяра поднялась и направилась к сараю. Физическая работа всегда отвлекала ее от нехороших мыслей.

В полдень из дома вышла Адель. К этому времени Кьяра уже заканчивала третью грядку. По лицу градом катился пот, короткий белый топ на груди и спине промок и прилип к коже, черные штаны она закатала выше коленей. Солнце нещадно палило с неба и пекло голову, на которую пришлось повязать белый платок. Бросив взгляд на дворянку, Кьяра продолжала работать.

Сегодня утром девчонка одела одно из ее старых платьев, простое желтое, расшитое по подолу крохотными цветочками. Равенне нравилось, когда Кьяра одевала для нее легкие платья, и наемница иногда делала это. Но после долгих лет работы с двумя кривыми саблями плечи сильно раздались в стороны, мышцы на руках наросли, и теперь в платьях она всегда выглядела самым глупейшим образом.

Девочке платье очень шло. Подол заканчивался чуть ниже колен, открывая стройные ноги, покрывшиеся вчера новыми царапинами. У платья не было рукавов, и мягкие плечи соблазнительно белели на фоне ткани. Адель собрала свои длинные волосы и закрепила их на затылке простой веточкой с цветками жасмина. Она выглядела неуверенной и ранимой. Скрипнув зубами, Кьяра нажала на лопату, ожесточенно вгоняя ее в грунт. Проклятье! При первой же возможности поеду в порт и найду ту девку. Это уже просто невозможно!

— Что ты делаешь? — осторожно спросила Адель.

— Могилу рою, — буркнула Кьяра.

Девочка вздрогнула, потом нахмурилась, обиженно глядя на нее. Кьяра раздраженно сплюнула и оперлась на лопату.

— Да грядки я копаю, гарпун мне в ребро! Мы тут надолго застряли, и мне бы хотелось свежих овощей.

— У тебя есть саженцы? — оживилась Адель.

— Нет. Семян кое-каких купила в порту. Их и посажу.

— Я у себя дома разводила цветы, — охотно сказала дворянка. — У нас был садовник, но мне нравилось ухаживать за ними самой. — Она помолчала, потом предложила: — Если хочешь, я могу все посадить и следить за ними.

— У вас руки будут в земле, миледи, — Кьяра картинно поклонилась. Сдерживаемая ярость требовала выхода. Почему эта девка так бесстыдно красива?! — Вы бы не пачкались.

Дворянка вздернула нос и холодно посмотрела на нее. Потом развернулась и ушла в дом. Кьяра помотала головой, набрасываясь на лопату. Нужно сдерживать нрав. Им еще какое-то время здесь совместно существовать, и лаяться целые дни напролет не входило в ее планы.

Через полчаса грядка была закончена. Она отнесла лопату в сарай, разделась и вылила на голову ведро воды, предварительно выставленное на солнце. Освежиться было хорошо. Теплая вода смыла пот и пыль. Между лопаток зачесалось, Кьяра почувствовала чей-то взгляд. Обернувшись на дом, она заметила, как колыхнулась одна из занавесок. Ветер? Или девчонка наблюдала за ней? Почему-то стало приятно. Кьяра знала, что красива, знала, что женщинам нравятся ее сильные руки и тонкая талия. Ухмыльнувшись, она быстро оделась, натаскала воды, выставив новые ведра на солнце и пошла в дом.

Со стола было прибрано, чайник аккуратно стоял возле камина на специально для этого приспособленной лавочке. Посреди стола покоилась запотевшая кружка с ледяной водой. Кьяра удивленно уставилась на нее.

— Я подумала, тебе захочется пить.

Наемница обернулась. Девчонка сидела на тахте с книжкой в руках и смотрела на нее. Кьяра разглядела, что это томик «Сокол и горлица» Фаэра Галота. Равенна называла эту книгу «розовыми соплями» и посмеивалась, когда Кьяра украдкой читала ее. Девчонке нравится этот поэт?

— Спасибо, — неловко ответила она, беря кружку и делая глоток.

Вода была ледяной и вкусной. Опоить-то она меня, положим, ничем не может. Все яды спрятаны у меня в комнате, а дверь заперта. Значит, просто хочет быть любезной? Благодарна за ее спасение? Кьяра скосила глаз. Девчонка внимательно наблюдала за тем, как она пьет, но сразу же отвела глаза, поймав взгляд наемницы. Щеки у нее покраснели. Это еще что? Я ей… нравлюсь?! Да нет, не может быть.

Поставив пустой стакан на стол, Кьяра молча вышла из дома.

Домашние дела полностью заняли ее мысли, и она очнулась от забот уже далеко за полдень, когда желудок громко потребовал еды. К ее глубочайшему удивлению в доме было нестерпимо жарко от догоревшего камина, а на столе стояло большое блюдо с едой. Кьяра недоверчиво осмотрела бедро барашка, посыпанное травами, запеченное с желтым картофелем и пахучими корешками имбиря. Из кухни в этот момент вышла Адель в белом переднике поверх платья, неся в руках запотевший кувшин.

Она смущенно улыбнулась, сбавив шаг, и поставила кувшин на стол.

— Я очень благодарна тебе за мое спасение. Я подумала, что могу кое-что для тебя сделать, — проговорила она. Глаза у нее были необыкновенно лучистыми и глубокими.

Кьяра ощутила, как неприятно подрагивает что-то в груди и зло подавила это. Не хватало еще теперь чувствовать себя обязанной ей. Это — ее заложница, ее заказ, товар, за который она получит тысячу золотом. На эти деньги она сможет обеспечить Равенне такую жизнь, что той не захочется больше уплывать в дальние края. У нее будет все, что она пожелает. И она останется навсегда в этом доме.

Наемница кивнула своим мыслям и бросила:

— Не стоит благодарностей.

По лицу Адель пронеслось легкое облачко разочарования, но Кьяра уже не смотрела на нее. Она быстро достала тарелки и приборы и уселась за стол. В молчании они поели. Мясо было нежным и ароматным, картофель — сочным. В кувшине оказался ледяной морс из ягод, которые были у нее заморожены в леднике еще в незапамятные времена. Кьяра ела, глядя в свою тарелку и чувствуя взгляд дворянки. Дожевав последний кусок, она запила морсом и проговорила:

— Неплохо. Тебя учили готовить?

— Да. Это входило в мое образование, — зарделась девчонка.

Кьяра кивнула, не зная, что ей еще говорить. Судя по довольному лицу Адели, она уже сказала все, что было необходимо.

Внезапно наемница разозлилась. Что позволяет себе эта девчонка? Живет у нее в доме, разгуливает в переднике и готовит ей обед! А потом еще и радуется, что Кьяре понравилось! Она же всего лишь заложница! Она вовсе не Равенна…

— Я пройдусь. Вернусь к вечеру.

Кьяра резко отодвинула стул, встала и вышла из дома. Расстроенный взгляд девчонки жег лопатки. А что она хотела? Чтобы я на руках ее в спальню отнесла за такой обед?!

Длинные ноги несли ее вниз с холма. Она пробежала сквозь каменное ущелье и углубилась в бурелом. Когда-то давно в горах прошел ураган, и столетние сосны поломало и раскидало как спички, образовав на первый взгляд непроходимые завалы по всему горному склону. Но Кьяра уже наизусть выучила каждый камень и каждую веточку, расположение каждого пня и корня. Ловко преодолев завалы, она выскочила на открытую поляну. Здесь стоял старый кедр, истекавший смолой, словно слезами. Его крона накрывала тенью всю поляну. Землю усыпал слой хвои.

Кьяра встала прямо напротив него и по привычке потянулась к сапогам. В обоих были потайные карманы с метательными кинжалами. Выхватив ножи, наемница с ненавистью метнула оба в широкий ствол дерева. Ножи вошли в древесину как в масло и застряли вплотную друг к другу. Широкими шагами она направилась к дереву, чтобы вытащить их.

Почему мир такой гадостный? Почему люди, которых мы любим, не любят нас? Кьяра выдрала ножи и зашагала обратно. Неужели я недостаточно хороша? Я сильна, умна, красива. Я горяча в постели, я умею любить всей душой и всем телом. Ножи со свистом рассекли воздух. Что такого нет во мне, что есть в тех смуглых западных шлюхах, которых она яростно берет? Или в холодных чопорных северянках, о которых ей остается только мечтать, потому что их вера не позволяет им спать с представителями других народов? Десять шагов до дерева и обратно. Я отдала ей все, что у меня было: свою душу, тело, жизнь. Я построила для нее дом и набила его ее любимыми игрушками, чтобы она могла играть с ними столько, сколько она захочет. Я научилась убивать и не жалеть, пить и не пьянеть, спокойно смотреть, как она заигрывает с другими женщинами и шепчет им на ухо о далеких таинственных берегах, куда отведут их ее руки и губы. Кьяра яростно замахнулась и швырнула ножи. Почему она не моя?!

Замах был слишком сильным. Один из ножей отлетел обратно и рассек кожу на бедре. Кьяра охнула от неожиданной боли. Яркая алая кровь струей хлынула вниз по ноге, а вместе с ней из глаз полились горячие слезы. Наемница осела на усыпанную хвоей землю.

— Вернись ко мне! — прошептали ее губы. — Где бы ты ни была, вернись ко мне! Ты так мне нужна!..

Она еще долго плакала одна на поляне посреди заросшего, переломанного леса, и темная кровь пропитала сосновые иголки, окрасив их в алый. Потом Кьяра выдохнула, вытерла слезы и перевязала ногу оторванным от топа куском ткани. Рана была неглубокой, но длинной, кровь никак не желала останавливаться, тут же проступив сквозь белую ткань. Собрав ножи, наемница распихала их по сапогам и поковыляла в сторону дома.

Обратный путь отнял больше времени, чем она думала. Деваха-то, наверное, уже удрала. Действительно, чего ей ждать-то? Сама дура! Нужно прекратить психовать и взять себя в руки. Семь сотен золота теперь для нее потеряно. Да и те три придется вернуть. А потом нужно будет взять какой-нибудь небольшой заказ, который бы покрыл затраты на этот. Или просто плюнуть и пожить здесь одной в горах, пока не закончатся закупленные продукты. А потом уже искать работу.

Сосны тихо качались на ветру в ярко синем небе. Кьяра прошлепала через ручей и полезла на холм. Дверь в дом была открыта, легкую прозрачную внутреннюю занавеску покачивало на ветру. Удивлению наемницы не было предела, когда из дверного проема выглянула дворянка.

— Боги! Что с тобой?! — вскрикнула та.

Перед глазами все плыло, голова кружилась. Видимо, она все-таки потеряла больше крови, чем думала. Кьяра перевела мутный взгляд на бедро. Белая повязка теперь была абсолютно алой, кровь заливала сапог. Теперь понятно, почему в нем хлюпало. Она-то думала, что он прохудился и набрал воды в ручье.

Адель бросилась ей навстречу, но наемница оттолкнула ее руки.

— Ничего, сама дойду.

Дворянка все же обхватила ее за талию, помогая идти. Сил драться с ней не было. Кьяра, морщась от боли, доковыляла до дома и с трудом опустилась на стул. Через несколько минут, Адель уже стояла возле нее на коленях, разматывая мокрую насквозь ткань.

— Что с тобой случилось? На тебя кто-то напал? — карие глаза были большими и встревоженными. Кьяра проворчала:

— Никто не нападал, сама дура.

— Тебе нужно быть осторожнее. Ты могла погибнуть от потери крови, — руки девочки были нежные и теплые. Она очень осторожно промывала тряпицей рану. Кьяру захлестнула злость.

— Тебе-то какое дело до меня?! Ты же — мой заказ! Если ты не помнишь, я тебя здесь держу, чтобы как животное продать тому, кто за тобой явится!

Руки замерли. Карие глаза наполнились обидой. Кьяра взглянула на нее сверху вниз. Девчонка была так красива… У нее кружилась голова. Почему она так добра со мной? От этого еще больнее! Адель упрямо вздернула подбородок.

— Я зашью рану. Иначе ты просто истечешь кровью.

Кьяра прикусила губу. Главное сейчас — не расплакаться. Сил сопротивляться не было. Нога почти онемела. Она едва чувствовала, как игла прокалывает кожу, когда побелевшая как полотно дворянка, сосредоточенно сдвинув брови, стягивала нитью концы раны. Уже в полузабытьи Кьяра ощутила резкую боль, когда рану залили кипящим вином. Она застонала сквозь стиснутые зубы.

— Потерпи, все уже кончилось. Я сейчас забинтую и все.

Руки дворянки подняли ее и помогли допрыгать до тахты. Кьяра повалилась на нее и потеряла сознание.

Ночь выдалась для Адель тяжелой. Наемница потеряла много крови, у нее начался жар. В бреду она металась по кровати и звала кого-то, постоянно повторяя имя «Равенна». Адель не отходила от нее ни на шаг, поила ее холодной водой, укрывала, когда та начинала дрожать от холода, раскрывала, когда на лбу Кьяры выступали градины пота, и та начинала задыхаться. На кухне обнаружились лечебные травы, и Адель вознесла молитву Богам за своего учителя Фазара, который нещадно гонял ее, заставляя повторять и повторять целебные свойства различных растений. В перерыве между приступами лихорадки, когда Кьяра на некоторое время затихла, Адель быстро разожгла камин и сварила отвар из белых многоцветий и чернолиста. Стуча зубами о край кружки, наемница смогла выпить всего несколько глотков отвара, но даже этого хватило. Жар начал спадать, она успокоилась и уснула.

Адель тяжело опустилась на край тахты, глядя на наемницу. Лицо ее было бледным и измученным, но спокойным. Она крепко спала, слегка приоткрыв рот, губы посинели. Ну все, теперь я могу идти. Утром она проснется слабой, но здоровой. Адель поднялась с тахты и направилась в погреб. Собрать продукты в дорогу — немного сыра и ветчины, — было делом пары минут. Вернувшись в комнаты, она сняла с крючка у двери тяжелый плащ и накинула его на плечи. И почему-то обернулась.

Эта женщина спасла ей жизнь. Она, рискуя своей головой, не думая, удержала ее на краю пропасти. Она это сделала, потому что ты — ее деньги. Ты — товар, который она продаст без малейшего колебания заказчику, когда придет его время. Адель почувствовала ярость и обиду. Ее украли из ее дома, уволокли среди ночи, чтобы заработать на ее продаже, как на какой-нибудь скотине. И ей совершенно незачем жалеть эту женщину и помогать ей. Она отдала свой долг.

Адель кивнула самой себе, подхватила продукты со стола, завернутые в найденную на кухне старенькую скатерть, и пошла к двери.

— Адель…

Она застыла в дверях. По телу прошла дрожь. Очень медленно она обернулась и взглянула на наемницу.

— Адель… — едва слышно прошептали посиневшие губы.

Руки опустились, и она выронила узелок. Ну что же в тебе такого? Почему я не могу уйти? Весь вечер ты твердила имя другой женщины. Почему же именно сейчас?..

Губы наемницы вновь шевельнулись, едва слышно произнося ее имя. Адель тяжело опустилась на стул. На глаза навернулись горячие слезы, горло сжалось. Это несправедливо! Ты не можешь!.. Она опустила голову на руки и горько заплакала.

Кьяра медленно открыла глаза. Ей очень сильно хотелось пить, а тело было слабым, как у новорожденного котенка. Комнату заливали теплые солнечные лучи. Наверное, полдень. Я так долго проспала? Она прикрыла глаза, вспоминая вчерашний вечер и свою глупую выходку. Проткнуть себе ногу собственным ножом! Сколько лет с ней уже такого не случалось? Она помнила, что ненадолго просыпалась ночью, но все было как в тумане. Кто-то поил ее и укрывал одеялом. Равенна? Из темноты выплыло встревоженное кареглазое лицо дворянки. Почему она ухаживала за мной? Почему не сбежала? Мысли ворочались тяжелее застрявших в грязи колес телеги.

Слабой рукой откинув одеяло, она села. Рана ныла, туго перевязанная бинтами. Но свежей крови не выступило. На ней была только набедренная повязка и свежая белая рубашка. Девчонка переодевала ее? Краска прилила к щекам, и Кьяра сердито мотнула головой. Ничего страшного в этом нет. Ей просто было плохо, и дворянка хотела помочь.

Встать оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Нога заныла сильнее. Кьяра поняла, что сил одевать сапоги у нее нет, и босяком пошлепала к столу. Там ее ждала кружка травяного настоя. Пить хотелось просто невероятно, как бывало всегда после потери крови. Кьяра принялась жадно пить настой. Он был горьковатый и вязкий, но ничего другого не было.

Где же девчонка? Ее шатало, но наемница упрямо доковыляла до двери и остолбенела. Адель сидела на земле возле вскопанных вчера грядок. Платье заткнуто за пояс, на голове платок, выбившиеся из-под него пряди прилипли к мокрому лбу. Девушка ожесточенно сдувала их, не переставая рыхлить маленькой палочкой вскопанную землю и засыпать туда купленные наемницей семена. Почувствовав взгляд, Адель вскинула глаза.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Кьяра ощутила сильнейшую неловкость. Что ей нужно сказать? Спасибо, что помогла? Спасибо, что не сбежала? Дворянка насупила брови и заговорила первой:

— Тебе еще рано вставать. Иди ложись, я сейчас принесу тебе бульона.

Кьяра молчала, глядя на нее. В груди перехватило. Нет, нет, это просто от болезни. Я совсем размякла за последний год. И эта проклятая девочка просто пользуется этим, чтобы уговорить меня вернуть ее домой. Так оно и было на самом деле. И никак иначе быть не могло.

Адель со вздохом поднялась, отряхивая руки и оправляя подол.

— Ну чего ты стоишь? С такой раной надо лежать. Или тебе больно идти? Давай я помогу.

— Нет! — наемница резко отступила назад и чуть не упала. Голова закружилась. Дворянка подалась вперед, чтобы помочь, но Кьяра отстранилась, выставив перед собой руку. — Нет. Я сама справлюсь.

— Хорошо. Тогда ложись, а я принесу поесть.

Она скрылась на кухне, Кьяра проводила ее взглядом и поковыляла к тахте. Почему она не ушла? Ведь можно было бросить меня в таком состоянии и сбежать. Возможно, я бы не дотянула до рассвета, и ее бы никто не преследовал. Может быть, просто боялась заблудиться в чаще? Не знала дорогу назад? Она тяжело опустилась на тахту и не сдержала стона. В ране толчками пульсировала боль, комната перед глазами ходила ходуном. Кьяра откинулась на стену, перетерпливая приступ. Ничего, она выживала и после гораздо более серьезных ран. В одном походе в горы ей в спину попали две стрелы и пробили легкое. Да, у одного из соратников была с собой живая вода, но к тому времени, как ее дотащили до лагеря, где эта вода находилась, она потеряла уже почти всю кровь. Вот тогда она едва не погибла. А сейчас так, мелочи. Причем по глупости.

Адель принесла из кухни миску с ложкой и уселась рядом на тахту.

— Давай я тебя покормлю, — предложила она, зачерпывая ложку бульона.

— Я могу сама, — Кьяра грубовато вырвала из ее рук миску. Обида мелькнула в темных глазах.

— Ты точно справишься?

— Да, — Адель встала и направилась к двери. — Спасибо! — повинуясь внезапно порыву, добавила наемница. Дворянка остановилась в дверях, помедлила и тихо ответила:

— Не за что.

И вышла.

Бульон оказался вкусным и сытным. Дворянка добавила туда трав и имбиря, мелко размяла мясо. После полной миски горячей еды, наемницу потянуло в сон. Она откинулась на кровати и спокойно проспала до самого вечера.

В следующий раз она проснулась, когда было уже совсем темно. Уютно потрескивал камин, комната тонула в тенях. Кьяра повернула голову и уставилась на лежавшую возле огня Адель. Дворянка подперла одну голову рукой и читала книгу. Дрожащие языки пламени отбрасывали отсветы на ее волосы, превращая их в темное золото. Девушка чему-то рассеяно улыбалась, перелистывая страницы. Кьяра оглядела ее фигуру, заманчивые изгибы талии и бедер, ноги с красивыми маленькими ступнями. В груди сжалось. Она медленно закрыла глаза, но еще долго не могла уснуть.

Ее разбудил жуткий голод. В доме было свежо и темно. Кьяра вывернула голову: рассвет еще не наступил. Комната тонула в тенях. Глаза сразу же метнулись к камину. Адель уснула там же, по-детски сложив руки под головой. Рядом лежала раскрытая книга. Огонь давно догорел, даже угли остыли. Она случайно заснула? Или всю ночь сидела специально, чтобы помочь, если я позову? Кьяра приподнялась на локтях. Сил явно прибавилось. Нога ныла но не так сильно, как вчера. Наверное, ей холодно. Наемница встала, хромая, подошла к девушке и аккуратно укрыла ее своим одеялом. Та что-то пробормотала во сне, сворачиваясь в комочек. Наемница присмотрелась к раскрытой книге. Это был сборник сказок про прекрасных принцев на белых конях, спасающих принцесс от всяческой нежити. Равенна подарила ей эту книгу, когда она только-только научилась читать, со смехом заявив, что такая галиматья как раз впору тому, кто едва разбирает буквы. Кьяра не сдержала улыбки: совсем ребенок еще. Ребенок, который очень хочет выглядеть взрослым.

Она тихонько прошла на кухню и попила давно остывшего бульона. Рядом в миске лежало мягкое мясо, которое она тоже с удовольствием сжевала. Надо признать, девчонка готовила гораздо лучше ее. Кьяра умела варить только солдатские каши да похлебки, сытные, но простые. Ту еду, которую готовят в походе.

Утро было свежим и тихим, ветер улегся на ночь в далеких горных долинах, сосны застыли исполинами на фоне светлого неба. Кьяра уселась на крыльце и раскурила свою трубку.

Как должно быть страшно этой девчушке. С чужим человеком впервые так далеко от дома. Что будет завтра, неизвестно. А она всю ночь сказки читает. Кьяра улыбнулась в темноту. Ну, это долго не продлится. Они договорились встретиться с Эламом через десять дней, когда поиски дворянки достигнут предела. Тогда она спокойно передаст ему девочку и вернется к своему нормальному существованию. Почему-то появилась легкая грусть, но Кьяра сразу подавила ее. Вот еще чего! Достаточно, что она убивается по Равенне. Этого и так хватает для того, чтобы по ночам выть от тоски.

Солнце медленно начало освещать небо. Кьяра чувствовала себя гораздо лучше, чем накануне. В качестве разминки, она вычистила стойло Ореха, накормила его и вывела на воздух, попастись и размять ноги. Потом с большим трудом, но все же натаскала воды. Рана была забинтована хорошо и не открылась. Немного подумав, наемница прихватила маленькое лукошко и ушла на другую сторону рощи. Там был открытый солнцу пригорок, на котором росла земляника. Набрав несколько горстей, она вернулась в дом.

— Доброе утро! — Адель сидела на шкуре у камина и сонно протирала кулаком глаза.

— Доброе, — буркнула Кьяра, ставя перед ней лукошко с земляникой.

— Это мне? — лицо дворянки просияло от радости. Потом она резко нахмурилась: — Не надо было, у тебя же нога…

— Мне надо было размяться, — ответила наемница.

Весь этот день они провели вместе. Дворянка не мешалась, не лезла с расспросами, но упрямо держалась возле наемницы. Она полила свои грядки подогретой водой, пока Кьяра колола дрова. Она подметала полы в доме, пока Кьяра доделывала на крыльце новый черенок для лопаты. Она даже принялась стирать свою шелковую рубашку в горячем ручье, пока Кьяра отскребала в нем же присохшую к сапогам кровь.

Вечером они вместе поужинали, а потом дворянка уткнулась в книжку возле камина. Наемница сама убрала со стола и перемыла посуду, но это уже почему-то ее не раздражало. Адель изо всех сил старалась быть полезной и молча делала работу по дому даже без ее напоминаний. Можно было пойти ей навстречу и тоже помочь.

О чем я думаю? — выругала себя Кьяра. — Она не мой друг, она не делит со мной дом. Она просто живет здесь и все. Видимо, ей просто жутко скучно сидеть без дела, вот она себя и занимает.

— Завтра я поеду в деревню, — сказала она, присаживаясь с трубкой на крыльце спиной к дворянке.

— А это далеко? — спокойно спросила та.

— Не очень. — Кьяра помолчала. — Хочешь со мной?

Пауза. Потом раздался неуверенный вопрос:

— Ты боишься, что я сбегу, пока тебя не будет? Поэтому зовешь?

— Ты не сбежишь, потому что можешь заблудиться. Я просто подумала, что тебе здесь скучно. Эта поездка немного развлечет тебя. — Кьяра изо всех сил надеялась, что хочет взять ее с собой именно поэтому. А не потому, что ей было приятно общество дворянки. Нет, совсем нет. Адель немного подумала.

— Но ведь я могу попробовать позвать на помощь в деревне?

— Зачем ты мне это говоришь? — сорвалось с языка, и Кьяра тут же прокляла себя за это. Нужно было просто молчать. Она напряглась, ожидая ответа. Сзади раздался тихий смех.

— А зачем ты хочешь развлечь меня?

Кьяра вздрогнула. Почему я вздрагиваю? Что это за чувство? Она ожесточенно затянулась трубкой и выпустила в вечернее небо струю дыма. Она что, играет со мной? Нет, девочка, для этого ты еще слишком мала.

— Если не хочешь, можешь не ехать, — равнодушным тоном ответила Кьяра.

— Я хочу, — тихо ответила дворянка.

От ее тона Кьяре стало еще хуже. Проклиная себя последними словами, она выбивала еще не догоревший табак из трубки, закрыла дверь и зашагала к лестнице наверх.

— Лучше дочитай наверху. Здесь холодно. Тебя может продуть, — проворчала она, быстро скрываясь на лестнице.

Это же не выглядело как бегство? Или выглядело? Какое мне вообще до этого дело?! Кьяра отперла комнату и зло захлопнула за собой дверь. Помещение было просторным и уютным. На стене висела волчья шкура — Равенна утверждала, что зарезала этого волка сама на одном из западных берегов. Повсюду были разложены ее вещи. На столе — любимые цветные камешки и ракушки, которые она собирала в детстве. На стенах — разноцветные диковинные тарелки, которые она много лет скупала в дальних краях. Одна икона с изображением морского бога, чтобы помогал в пути. Рыболовные сети на окне вместо занавесок, для уюта.

Кьяра рухнула на кровать с тяжелым вздохом. Что ей делать с этой девчонкой? Сердце билось предательски сильно, слишком быстро рядом с ней. Такого с Кьярой уже не было много лет, наверное, с самой первой встречи с Равенной. Теперь пиратка вызывала только желание и ноющую боль в груди. Каждая ночь с ней была мукой наслаждения, а каждый день — мукой боли. А Адель умудрилась своей простотой и красотой сделать что-то другое… Неужели, я увлечена ей? Кьяра уставилась в потолок. Это необходимо прекратить. Нельзя путать работу и развлечения. Не говоря уже о том, что я на десять лет старше ее, я наемница, дочь шлюхи и заезжего моряка, а она — дворянка из древнего и почитаемого рода… Боги, о чем я думаю?! Она в ярости закрыла глаза и приказала себе уснуть. Нечего вообще ни о чем таком размышлять. Осталось потерпеть еще несколько недель и все, все это закончится.

Адель изо всех сил пыталась сосредоточиться на книге, но мысли все время сбивались на спящую за стеной наемницу. Девушка раздраженно нахмурилась и захлопнула книгу. Ну что с ней такое происходит? С Кьярой все будет хорошо. Рана быстро заживает, да она сама сильна как бешеное животное. Сразу же вспомнились крепкие руки со стальными мышцами под нежной кожей, живот с едва намеченными буграми мышц, покрытый нежным золотистым пушком… Адель зажмурилась и затрясла головой, когда кровь прилила к лицу.

Это неправильно! Кьяра — женщина, низкородная, грубая, неотесанная наемница. К тому же несносная, невоспитанная, раздражающая и … красивая. Такая красивая.

Адель поняла, что смотрит на стену, соединяющую ее комнату с комнатой наемницы, и сердито отвернулась. Что она со мной сделала? Что вообще такое происходит? Она не может мне нравиться. Мне нравятся мужчины. Высокие, сильные, смелые. Но вместо образа рыцаря на белом коне, который так часто раньше являлся ей в грезах, теперь перед глазами стояла яростная черноволосая женщина с янтарными глазами, сидящая на спине черного, драчливого жеребца. И еще быстрее этот образ сменился на другой. Кьяра намыливается в горячем источнике. Мышцы перекатываются под кожей спины, высокая грудь покрыта каплями воды, медленно сползающими вниз, к мягким, крутым бедрам. Адель зарычала в подушку и задула свечу.

Боги прокляли ее. И, да будут милостивы они к ее душе, она была благодарна за это.

В этот раз Кьяра не стала петлять по бурелому, а поехала напрямик. Ночью она много думала и пришла к мысли, что если девчонка просто сбежит, то все ее проблемы закончатся. Да, нужно будет вернуть деньги и принести официальные извинения, да, ее репутация будет подпорчена, но зато одной головной болью станет меньше.

Проклятая дворянка настояла — настояла! — на том, чтобы Кьяра ехала верхом. Нога быстро и хорошо заживала, идти ей было немного больно, но вполне терпимо. И ее страшно раздражало, что Адель, привыкшая к коврам, в которых тонет нога, и бархатным туфлям, преспокойно топает в разношенных ботинках, а она, наемница, прошагавшая половину юга пешком, едет верхом. Мир был полон несправедливости. Это также относилось и к невыносимой жаре, и к мухам, которые вились над Орехом, а кусали Кьяру.

Они спустились с горы сквозь бурелом, обогнули приметную скалу и поехали строго на запад. Девчонка без умолку болтала, расспрашивая о тех или иных растениях, делясь своими великими познаниями в лекарском деле. Кьяра хмурилась. Она сама могла приготовить пару простейших припарок и ядов, но не более того. Почему же эта глупая девчонка, ни разу носа не высовывавшая из дома дальше городской ратуши, гораздо лучше разбирается в травах? Возможно, если бы у тебя были ее возможности и деньги, ты бы тоже сейчас могла говорить и писать на трех языках, а в свободное время играла бы на арфе. Тьфу, Боги! Настроение окончательно испортилось.

После полудня сосновый лес кончился, и они выехали на равнину. Впереди протекала небольшая речушка, и в ее излучине стоял маленький городок. Травный Холм, кто бы ни придумал такой название, был процветающим селением. Он стоял на торговом пути, ведущим из Мереса на север, в бескрайние луга, к дальним горам, богатым рудой и драгоценными камнями. Здесь был первый перевалочный пункт от порта на север, поэтому городок состоял в основном из гостиниц и торговых лавок, поставлявших путешественникам то, что они забыли купить на побережье. В городе постоянно околачивались наемники, купцы, бандиты и все возможное отребье, которое можно было насобирать на побережье. Кьяра прекрасно понимала, что везти сюда девчонку, находящуюся в розыске на юге, было делом глупым и рискованным. Но зато кто-нибудь вполне мог ее спереть, и тогда она лишится целой горы проблем.

Вскоре по пыльной укатанной в камень дороге они въехали следом за купеческим караваном на центральную улицу города. Дома здесь были невысокие, с плоскими крышами, на многих были разбиты висячие сады. На каждом углу встречались колодцы и небольшие фонтаны, жаркое и сухое лето было долгим и мучительным, городу требовалось много воды. На улице суетились горожане. Разносчики вовсю рекламировали свои товары, вопя во всю глотку, в пыли под ногами носились с хохотом дети, яростно торговались у лавок покупатели, пытаясь перекричать горластых продавцов. Шлюхи свешивались из окон верхних этажей, то переругиваясь друг с другом, то делая прохожим нескромные предложения. По середине улицы двигались в обе стороны телеги и повозки, купеческие караваны и всадники. Мелькали и ярко-желтые плащи городской стражи, но контролировать порядок на улицах было практически невозможно, поэтому они просто лениво прогуливались, предпочитая не замечать поножовщины, карманников и перепитых наемников. В воздухе стояла вонь конюшен, кислый запах человеческих тел, перебродившего вина, ароматы свежего хлеба и копченой рыбы, смесь из тысяч южных специй, которые продавали с лотков возле домов.

Кьяра спешилась и взяла Ореха под уздцы, тихо посоветовав Адели:

— Накинь капюшон. Ты привлекаешь слишком много внимания.

И это было правдой. Красивая молодая женщина хоть и была завернута в темный плащ, но издалека бросалась в глаза осанка, легкая походка и яркие мягкие волосы, локонами спадавшие на плечи. Не один и не два проходивших мимо небритых детины в поношенной одежде и видавших виды кольчугах уже ухмыльнулись ей беззубыми ртами, но не рискнули подойти, разглядев рядом хмурое лицо Кьяры. Она сегодня облачилась в свой вечный черный костюм и привесила на спину две кривые сабли в ножнах. Тяжелая походка привыкшего к дракам человека отпугивала любопытных.

Адель набросила на голову капюшон, не переставая при этом с любопытством оглядываться по сторонам.

— А куда мы сначала пойдем? — нетерпеливо спросила она.

— К портному, — буркнула Кьяра, осторожно обнимая ее за талию и прижимая к себе, когда мимо проехал тяжелая груженая повозка, едва не задев их.

Впрочем, будто ожегшись, она сразу же убрала руку. Талия у девушки была совсем тоненькой и гибкой, к тому же дворянка слишком сильно прижалась к ней грудью, отчего вся кровь Кьяры прилила к лицу. Оставалось надеяться, что девчонка спишет это на жару.

— К портному? — на нее поднялись удивленные глаза.

— Мои платья тебе не слишком-то подходят. Нужно что-то другое. — Кьяра уже прокляла свой язык. Еще подумает, что я ее порадовать хочу… А что, не хочешь?

— Спасибо! — глаза девчонки горели, как два фонаря.

Кьяра ощутила, как внутри что-то тает, и ей стало мерзостно. Проклятые бабы! Вечно вьют из меня веревки! Пока она боролась со своими чувствами, они подошли к лавке.

У портного Адель расцвела. Она щебетала и порхала от одной стены к другой, где были развешаны отрезы ярких тканей со всех уголков мира. Рядом с ней крутились две помощницы портного, не переставая трещать вместе с ней и умудряясь при этом длинным шнуром измерять ее руки, спину, грудь. Кьяра хмуро прислонилась спиной к косяку, разглядывая все это безобразие и чувствуя невыразимую тоску. Больше всего в жизни она ненавидела такие моменты.

Сам хозяин лавки, лысеющий крепкий мужчина средних лет по имени Разиль, хмыкнул и подошел к ней.

— Давненько тебя видно не было, — он протянул руку. Кьяра пожала ее и неопределенно пожала плечами.

— Дел много было.

— А где Равенна? — вздернул бровь Разиль, выразительно посмотрев на Адель.

— Одним Богам известно, — неохотно отозвалась Кьяра. Разиль хмыкнул и покачал головой. Наемнице захотелось ударить его чем-нибудь. Нечего тут догадки строить. Тут вообще не о чем говорить.

— Что по деньгам? — поймав ее хмурый взгляд, Разиль посерьезнел и перешел на деловой тон. Кьяра немного расслабилась.

— Добротное, хорошего качества. Но без излишеств. Как на меня.

— Понял, — кивнул он и степенно направился к дворянке.

Та улыбнулась ему и показала на отрез небесно-голубого шелка. Кьяра заскрежетала зубами. Судя по всему, заказ выходил гораздо дороже, чем она думала.

Через час мучений наемница все-таки смогла выбраться на свежий воздух. Ну, свежим его, конечно, назвать было трудно, учитывая смесь по меньшей мере дюжины запахов, но зато пытка кончилась. Довольная Адель шагала следом с объемным узелком под мышкой. На удивление она отказалась от услуги швеи, сказав, что сама вполне способна сшить себе платье. И на том спасибо. Так Кьяра сэкономила около пяти золотых.

Они заглянули на рынок и прикупили там свежих овощей, сладких яблок и немного слив для девчонки. Потом заглянули к скорняку и купили ей две пары сапожек из тонкой кожи на небольшом каблучке. Еще дальше Кьяре пришлось раскошелиться на сладкий крендель, которых та никогда не пробовала, на яркие ленты для волос и нитки, чтобы сшить платье… Наемница проклинала все на свете. Аванс, выданный ее женишком, таял на глазах. Это задание грозило стать самым дорогим из всех, что она когда-либо брала. Причем из-за чего? Из-за ее же собственной дурости! Ты просто повелась на очередные бархатные глазки, мрачно думала Кьяра, шагая вперед и волоча за собой увешанного свертками Ореха. Может оставить ее в какой-нибудь гостинице и снять шлюху? За час-то с ней ничего не случится, а у меня хоть мозги на место встанут. При мысли о портовой девке, Кьяру передернуло. Она слишком привыкла к Равенне и в обычной ситуации побрезговала бы спать с кем-то другим. Но Равенна давным-давно сгинула в зеленых водах, а дворянка постоянно мельтешила под носом со своей нахальной красотой юности, и нервы начали сдавать.

Все еще колеблясь, Кьяра осознала, что ноги уже принесли ее к «Сладкому бутону», одному из лучших публичных домов Травного Холма. Здание было широким и двухэтажным, все окна распахнуты. Из одних слышались стоны, в других скучали девки в вызывающей одежде и ярко размалеванные, вяло переругиваясь и зазывая клиентов. Мальчишка конюшонок принял у Кьяры коня и повел его за дом, в конюшни для гостей, которые могли оплатить место в стойле. Одна из шлюх перегнулась через подоконник и послала Кьяре воздушный поцелуй. Та ухмыльнулась, поднимаясь по ступеням.

— Мы что… пойдем туда?! — дворянка вытаращилась на окна, застыв в трех шагах от завешанной сеткой бус двери.

— Пойдем, ничего с тобой не случится, — бросила Кьяра.

— Но это же… это…

— Публичный дом, — подтвердила наемница. — Не бойся. У меня здесь знакомая, мне нужно ее повидать.

Свисавшая из окна шлюха бархатисто расхохоталась и предложила дворянке такое, что та покрылась красными пятнами и с абсолютно прямой спиной деревянной походкой поднялась по ступеням вслед за наемницей.

Общая зала напоминала обычную общую залу таверны, но выглядела несколько иначе. Вместо стульев повсюду были расставлены диванчики, на которых сидели хмурого вида мужчины, тиская полуголых девиц. Мимо них сновали разносчицы в прозрачных накидках, сквозь которые можно было разглядеть обнаженное тело, предлагая гостям вино и закуски. В отличие от портовых публичных домов здесь не было драк и оргий, Доротея держала заведение в образцовом порядке.

Сама она стояла за стойкой, улыбаясь гостям. Это была все еще красивая женщина, не смотря на то, что седина выбелила ее волосы, а время усыпало морщинами лицо. На ней было глухое темно-бордовое платье, закрытое до самого верха, и полупрозрачная бордовая вуаль по северной моде. Руки в золотых перстнях лежали на прилавке, темные глаза внимательно осматривали гостей, а лицо осветила искренняя, теплая улыбка, когда она увидела Кьяру.

— Девочка моя! Как давно тебя не было! — Доротея мягко выплыла из-за стойки и крепко обняла наемницу, для чего той пришлось немного наклониться. Все южанки не отличались большим ростом, и даже на высоких каблуках, бывшая портовая шлюха, а теперь владелица одного из самых преуспевающих публичных домов побережья, едва доставала Кьяре до подбородка.

— Здравствуй, тетушка! — тепло улыбнулась наемница.

— Ты похудела! — Доротея сжала в ладонях ее щеки и строго осмотрела лицо. — И опять мало спишь. Это все Равенна! Когда эта потаскушка снова вернется, я разложу ее на коленях и побалую тем, чем ее должна была баловать мать — добрым ремнем. Если бы ее почаще пороли, то и мозгов бы у нее тоже было побольше.

— Не надо так, тетушка, — мягко сказала Кьяра. — Равенна далеко отсюда.

Видимо, лицо у нее изменилось, потому что Доротея посерьезнела и тихо спросила:

— Сколько уже?

— Год и пять месяцев.

— Раньше уже было такое?

— Нет, первый раз.

— Да уберегут Боги ее душу, — Доротея сделала охранный жест пальцами через грудь. — Да ты не грусти, вернется, куда денется-то? Пойдем лучше, я тебя покормлю. У нас сегодня копченый тунец с пряностями и пироги, которые ты так любишь.

— Тетушка, да я только поздороваться, — улыбнулась Кьяра. — К тому же я не одна.

— Как это не одна? — захлопала глазами Доротея.

Наемница отступила в сторону, и из-за ее спины вышла насмерть перепуганная Адель, все так же сжимавшая в руках сверток с тканями. Некоторые посетители уже делали ей нескромные предложения, вызывая бурю негодования у местных работниц. Адель стояла совершенно ровно, на лице никакого выражения, только глаза нервно перебегают по помещению. Доротея внимательно оглядела ее и проворковала:

— Какая красавица! Девочка, у тебя невероятное лицо! Все мужики отсюда и до северных морей души бы продали только за один твой поцелуй! — Адель покраснела и потупилась, а Доротея вопросительно посмотрела на Кьяру.

— Это мое задание, — буркнула та.

— А, тогда ясно… А то уж я было решила, будто ты наконец за ум взялась, — вздохнула женщина. Адель вздрогнула и бросила на нее быстрый взгляд. Кьяра выдохнула, заставив себя успокоиться. Эта женщина ее вырастила, она не имеет права орать на нее. Доротея расплылась в широкой улыбке: — Ну проходите, я вас обеих накормлю. Тощие, как селедки, смотреть страшно.

Когда они вышли из борделя, Адель чувствовала себя очень странно. Ей даже в голову не могло прийти, что однажды она переступит порог подобного заведения, не говоря уже о том, что в нем ее накормят, напоят чаем, обогреют и на дорожку завернут с собой пирожков. Кьяра тоже выглядела сытой и довольной, морщины на лбу разгладились, она даже как-то потеплела. Адель бросала на наемницу осторожные взгляды. Кто ей Доротея? Почему-то она подозревала, что это не родная тетушка. Тогда почему у них такие отношения? Я совсем не знаю тебя. И я так боюсь узнать. И так хочу…

Зачем она устроила эту прогулку? Чтобы проверить честность Адель? Пощекотать себе нервы: сбежит или не сбежит? Чтобы развлечь ее и сделать ей приятное? Зачем накупила ей столько всего? Она совершенно не могла понять эту проклятую наемницу. Что творилось в ее голове?

— Пора возвращаться, — бросила та, вновь становясь сосредоточенной и хмурой.

Адель вглядывалась в ее лицо, но наемница смотрела только вперед.

Они дошли уже до самой окраины города, когда Кьяра резко остановилась. Адель пребывала в глубокой задумчивости, пытаясь разобраться в своих чувствах и понять наемницу, поэтому не сразу обратила внимание на это. Когда она вскинула глаза, то увидела двух бандитского вида мужчин, загородивших им выход из переулка.

Оба были небритые и хмурые, от обоих разило элем. На первом была длинная черная кожаная куртка до колен, в руке он держал небольшой топорик, небрежно им поигрывая. За его спиной стоял второй в залатанной коричневой куртке. Руки у него были свободны, но на поясе в ножнах висело два кинжала.

— Кьяра! Что за встреча! Давно не виделись! — тот, что с топором, сплюнул на землю.

— Чтоб ты пропал, Карид, — хмуро бросила наемница.

— Ну зачем же так грубо? — он расплылся в щербатой улыбке. — Мы же с тобой не враги. Пока.

— Что тебе надо? — Кьяра склонила голову набок.

— Твоя потаскушка должна мне денег. — Мужчина перестал улыбаться. — Она заняла еще до своего отплытия. И мне надоело ждать, когда она их вернет.

— Брешешь, — Кьяра заложила пальцы за пояс, невзначай загораживая плечом Адель. — Равенна не стала бы связываться с такими, как ты.

— Да вот связалась, — ухмыльнулся тот. — И лучше будет если ты отдашь мне ее должок. Иначе я сам его из тебя вытрясу.

— Эй, Кьяра! — подал голос парень за его спиной. — А может так рассчитаемся? Отдашь нам эту девку, уж больно хорошенькая, а мы не будет щекотать ножичками ни тебя, ни твою морскую сучку.

Адель моргнула, когда он осел на землю, держась рукой за горло. Между его пальцами торчал черный метательный нож. Девушка даже не успела уследить, как наемница его швырнула. Кровь буруном хлынула изо рта мужчины, и он опрокинулся на спину.

— Ты бы получше подбирал себе помощников, Карид, — спокойно сказала Кьяра. — А то они слишком много болтают, а проку от них никакого.

Карид несколько секунд хмуро смотрел ей в глаза, потом снова сплюнул в пыль.

— Я предупредил тебя. Лучше будет, если ты отдашь мне деньги. Иначе потом я вернусь с совершенно другими ребятами, и разговор пойдет по другому.

Он развернулся и скрылся в переулке. Кьяра, как ни в чем не бывало, наклонилась возле хрипящего и скребущего сапогами по земле бандита, выдрала из его горла нож и аккуратно протерла его о рукав его куртки.

— Пойдем, пока еще какая-нибудь шваль не сбежалась, — тихо проговорила она.

Адель по большой дуге обошла умирающего. Она еще никогда не видела, как убивали людей. И спокойствие Кьяры, и сам вид будущего трупа, были так ужасны, что хотелось кричать. Стиснув зубы, она догнала наемницу только в конце переулка.

— Ты что, так его и оставишь?! — вскрикнула она. — Он же умрет!

— Одним уродом на свете станет меньше, — пожала плечами Кьяра.

— Но это же человек! Он же живой!.. — голос сорвался.

— Этот человек изнасиловал бы тебя, а потом продал рабыней на галеры, если бы меня здесь не было, — Кьяра посмотрела на нее тяжелым взглядом, и Адель сжала кулаки, но не отвернулась.

— Все равно! Нельзя так!

— Можешь остаться с ним и прочитать ему молитву перед смертью. И потом объяснить его дружкам, что людей убивать нехорошо, — оскалилась наемница.

— Это неправильно! Так не должно быть! — злые слезы хлынули из глаз. Кьяра жестко проговорила:

— Неправильно, что дети умирают от голода на улицах, пока богачи жируют в своих особняках и скармливают собакам еду со своего стола. Неправильно, когда женщин бьют кнутами и колесуют за то, что они стянули буханку хлеба, чтобы выжить, когда кто-то ворует золото телегами и преспокойно живет. Неправильно, когда мужчины уходят в море и никогда не возвращаются, погибая среди холодных волн. А зарезать ублюдка на улице — правильно!

— Что ты можешь знать?! — ярость захлестнула ее. — Ты… ты… — ей не хватало слов.

— Ну давай, говори! — ощерилась Кьяра. — Что я могу знать о чем?

— О том, как ему жилось! У тебя-то все хорошо!

Кьяра долго молча смотрела на нее, и в ее глазах плескалась ярость. Потом она только тихо проговорила.

— Лучше бы тебя во дворце не травки разбирать учили, а хотя бы один разок в порт вывели. Посмотрела бы там, как люди из канав отбросы жрут, чтобы до утра дожить. И как другие люди их за это голыми руками убивают.

Адель открыла рот, чтобы ответить, но не нашла, что сказать. Кьяра отвернулась от нее и зашагала вперед, причмокнув вороному жеребцу, чтобы не отставал. Дворянка плелась следом, сжимая и разжимая кулаки и изо всех сил сдерживая слезы.

Почему мир такой несправедливый, а люди такие злые? Почему жизнь такая сложная? Она сердито утерла кулаком глаза. Как страшно, когда кто-то умирает, и ты видишь это, и не можешь помочь. И как страшно, когда все вокруг такие равнодушные! Особенно эта женщина! Она должна быть другой! Почему? — тихо спросил внутренний голос. Потому что тебе так хочется? Видеть ее благородной, сильной, защитницей слабых? Но она-то наемница, она всего лишь убийца, продающая свой нож любому, кто может заплатить. Адель громко всхлипнула, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос. Она — убийца, а ты — дворянка. У вас нет ничего общего. Никогда не было и никогда не будет. Даже «вас» никаких не существует. Только ты и она, и ее Равенна.

Ярость полыхнула так, что из головы исчезли все мысли до одной. Она зарычала и кинулась на Кьяру с кулаками, молотя ее по твердой спине и плечам. Потом, уже совершенно непонятно каким образом, она поняла что ревет в голос, вцепившись в ее одежду мертвой хваткой. Руки наемницы, до этого державшие бившие ее запястья, теперь обхватили ее за плечи и принялись гладить по спине.

— Ну что же мне с тобой делать? — тихо произнесла она.

Всю дорогу до дома Адель проехала верхом, не в силах поднять глаза на Кьяру. Ее еще трясло после пережитого. Слишком много событий за один день, смерть человека, его жутко перекошенное лицо и хрипы, дергающееся тело. Она закрывала глаза, а он так и стоял перед глазами, никуда не исчезая. Кьяра молчала и вела коня под уздцы, немного прихрамывая, но не произнося ни звука. Адель осторожно взглянула на нее. По-моему, она больше не злилась. Или злилась? Слезы снова навернулись на глаза. Я хочу, чтобы она улыбалась мне. Чтобы она смотрела на меня по-другому… Щеки покраснели, и Адель низко надвинула капюшон.

Они вернулись в уютную горную долину уже в сумерках. Адель сразу же поспешила на горячий источник, одновременно боясь и надеясь, что Кьяра последует за ней. Но наемница не пришла. Сидя в горячей воде, она, наконец, смогла нормально подумать. Наемница убила того парня, потому что он захотел обидеть Адель. Прищурившись, девушка припомнила весь разговор. Когда эти люди оскорбляли Равенну, Кьяра не сделала ничего. Зато когда молодой помянул Адель, то сразу же рухнул мертвым. Это из-за заказа? Или я ей дорога?

Она так и не смогла найти ответа на этот вопрос.

Когда Адель вернулась в дом, Кьяра уже спала на кушетке внизу. Возле руки валялась книга. Адель улыбнулась, убирая на полку томик «Сокол и горлица». Наемница уснула, забыв даже задуть свечу.

На столе стояла кружка черного крепкого чая, еще теплого. Адель пригубила и удивленно охнула. В чай был добавлен сладкий липовый мед.

На следующий день Кьяра проснулась как всегда рано. Настроение было паршивым. Вчерашний день, проклятый Карид, появившийся будто из-под земли, не шли из головы. Действительно ли Равенна оказалась такой легкомысленной, что заняла у него, или он врал? С такими типами никогда не стоило связываться. Вчера, пока они ехали домой, Кьяра проверила следы: за ними никто не шел. Сдать ее тоже никто не мог, даже Доротея точно не знала, где находится ее дом, а это был единственный близкий ей человек кроме Равенны. Просто в следующий раз нужно быть немного аккуратнее и вести себя потише. Карид мог устроить неприятности, а это было последнее, чего бы она могла пожелать.

Утро прошло тихо. Дворянка отошла после вчерашней истерики и взяла себя в руки. Но легче от этого не становилось. То она смотрела на Кьяру как побитый щенок, то ее глаза менялись, становясь почти черными, глубокими и требовательными. От этого взгляда наемницу бросало в дрожь. Она слишком хорошо знала такой взгляд. Так смотрела на нее Равенна, когда была голодна.

Топор уже в третий раз за утро соскочил с полена, свистнув возле самой ноги. Кьяра выругалась и воткнула его в пень. Она слишком невнимательна. Не хватало еще себе ногу отсечь по собственной дурости.

— Попей, я морс сварила.

Кьяра обернулась, утирая со лба пот. Адель вышла из дома в ярко-голубом, небесного цвета платье. Шелк облегал фигуру, подчеркивая каждый изгиб тела, с талии юбка свободно спадала вниз, до колен, ее край немного колыхал ветер. Девчонка села шить уже с утра, как только встало солнце. Кьяра и не думала, что она так быстро закончит.

В горле пересохло. Девочка поднесла ей кружку с еще теплым алым морсом. Хотелось накричать на нее, прогнать, ударить…

— Тебе очень идет. — Это я говорю?! А почему у меня так голос хрипит?!

— Спасибо, — Адель кокетливо улыбнулась, вскинув на нее бездонные глаза.

— Не знала, что ты хорошо шьешь. — Боги, что я несу! Она же говорила, что умеет! Ее же учили! Нужно срочно сказать что-то другое. Например, про обед или про морс… Что за бред у меня в голове?! Весь мир тонул на дне этих карих глаз, и Кьяру с невероятной скоростью засасывало следом за ним.

— Немного умею.

Они молча смотрели друг на друга. Адель улыбалась. Ветер растрепал ее волосы, и откинул на левый бок тяжелые локоны-пружинки. Изящным жестом, она убрала волосы с лица. Кьяра поняла, что задыхается. В ушах колотилось сердце, да так громко, что распугало, скорее всего, всех окрестных ворон.

— Нужно убрать дрова.

Кьяра всунула ей в руки пустую кружку и нагнулась, собирая поленья. Руки тряслись. Проклятье, надеюсь, она не заметит. Дворянка еще немного постояла рядом и ушла в дом.

Может написать этому прощелыге, чтобы забрал ее раньше? Кьяра тоскливо уставилась на полено. И как же она это сделает? Он не оставил ей адреса, не сообщил своего настоящего имени. Только место встречи и не более того. Ты так сильно хочешь, чтобы она ушла? Сердце мерно бухало прямо в горле. Нет. Я хочу, чтобы она осталась. Но чего я хочу — неважно. Нельзя забывать, кто я и кто она.

Наемнице удалось уложить дрова под навес возле дома и умерить дрожь пальцев. Потом она для верности, вылила на голову пару ведер ледяной воды прямо из родника. Капли медленно стекали по тонким косичкам. Кьяра рассеяно потеребила конец одной из них. Глупо заплетать их. Глупо ждать. Она не вернется. А даже если и вернется, в свою жизнь я ее больше не пущу. С меня хватит этой боли.

Наемница вздохнула. Это уже просто невозможно. Все вокруг вечно понимающе кивали, когда речь заходила о Равенне. Все жалели Кьяру и советовали забыть ее. Наверное, со стороны она выглядит смешной со всей своей любовью? Да так и есть. Каждый раз ждать ее на берегу. Каждый раз слушать о том, как под ней стонали шлюхи из других краев. Каждый раз принужденно улыбаться, глядя ей в глаза и делая вид, что ей все равно, когда Равенна шаловливо треплет ее по волосам и обещает вернуться через пару недель. А потом исчезает на месяцы. Или даже годы.

Я не сравниваю их. Кьяра сжала концы косичек в руке. Нельзя сравнивать море и южную ночь, ветер и горные сосны, постель и… Любовь? Ногти впились в кулак, который она конвульсивно сжала. Нет, это не любовь. Мне просто одиноко, и она скрашивает мое одиночество. Это в любом случае, не имеет значения.

Она оделась и присела на бревно, начав медленно расплетать тонкие косички. Кьяра переплетала их один раз за пару недель, и от долгого ношения они сильно спутывались.

— Что ты делаешь?

Наемница вздрогнула всем телом и выругала себя. Она настолько ушла в свои мысли, что даже не почувствовала приближения дворянки. Так ведь и зарезать могут запросто. Не говоря уже о том, что присутствие этой девочки вызывало раздражение.

— Расплетаю волосы, — ответила она, не оборачиваясь.

— Почему? — последовал вопрос.

Потому что меня обидели? Потому что пора заканчивать строить из себя северянку, которых Равенна так любит? Потому что я начинаю новую жизнь? Или потому что я люблю тебя?

— Надоели косички, — буркнула она.

Пальцы предательски тряслись. Руки казались чужими и непослушными. К тому же волосы спутались и не желали расплетаться. Послышались тихие шаги, а потом Адель тихо предложила:

— Давай я помогу.

Не в силах говорить, Кьяра опустила руки и закрыла глаза. Горло драл нервный смех. Как это символично! Она сейчас будет распускать остатки Равенны, остатки моего прошлого. Проклятая девчонка! Мягкие, теплые ладони коснулись ее головы и осторожно потянули косичку. Кьяра расслабилась. Да будь, что будет. Сил сражаться с этим у нее уже не было.

На эти косички они потратили несколько часов. Адель осторожно отделяла прядку за прядкой, стараясь не дернуть волосы и не причинить боль. А Кьяра все больше и больше становилась похожа на крошечную волосатую тварь, которую благородные гордо именовали собачками и носили на руках. Она даже слышала, что этим собачкам позволяют гадить в доме на дорогие пушистые ковры. Адель хихикала и фыркала за ее спиной, видимо, проведя похожую аналогию. Наконец, Кьяра не выдержала.

— Постриги меня. Хочу убрать этот кошмар.

— Я не умею стричь, — растеряно ответила девочка.

— Да тут ничего сложного. Просто подрежь все коротко. И желательно равномерно.

Еще час унижений и хохота Адель, когда все короткие кудрявые волосы встали дыбом одновременно, а потом Кьяра с наслаждением засунула голову в холодный родник. Голова ощущалась на удивление хорошо и легко. Ей было холодно. Она провела рукой по мокрым волосам. Непривычно. Зато удобно, обзор ничего не заслоняет.

Рука дворянки коснулась затылка и шеи, Кьяра дернулась, когда теплые пальцы скользнули сквозь короткие волосы, лаская кожу.

— Тебе очень идет, — голос девушки был тихим и бархатистым.

Кьяра повернулась и встретилась с ней глазами. Лицо Адели было всего в нескольких сантиметрах от ее лица, в темных глазах кипело желание. Она ведь еще девственница, мелькнуло в голове. Рука дворянки замерла на ее затылке. Казалось, еще секунда, и она притянет голову Кьяры к себе, и можно будет утонуть в этих глазах, целовать эти сочные губы, ловить горячее дыхание и стоны…

Кьяра вымученно улыбнулась и осторожно подалась назад. Адель разочаровано опустила руку, глаза ее погрустнели. Отвернувшись, наемница неслышно выдохнула, снова вспомнив, как это делается, и принялась вытирать голову полотенцем. Ей было так жарко, что она уже не чувствовала мокрых холодных капель на лице.

— Спасибо за помощь, — хрипло проговорила она.

— Пожалуйста, — в голосе дворянки промелькнуло сожаление.

Пока Кьяра вытиралась, Адель поднялась и ушла в сторону дома. Когда тонкая фигурка в голубом скрылась между деревьев, Кьяра с силой поддала ногой по стоявшему рядом пню, чуть не переломав себе пальцы. Ну не могу я! Ты сломаешь меня, девочка! И сломаешь гораздо хуже, чем сломала Равенна!

Они ужинали друг напротив друга при свете свечи и потрескивании камина. Кьяра все никак не могла привыкнуть к коротким волосам, поражаясь тому, что тонкие косички не мешают есть. Адель на другом конце стола поглядывала на нее и чему-то улыбалась. Доев, она отодвинула тарелку.

— Я хотела поблагодарить тебя, — девочка вскинула голову и смотрела ей прямо в глаза. Кьяра чуть не подавилась.

— За что?

— Ты защитила меня от тех бандитов. Я была не права вчера, сорвавшись на тебе. Просто все это было слишком тяжело для меня. — Она уставилась в тарелку, потом снова упрямо посмотрела в глаза наемнице. — Спасибо тебе. За эти дни я научилась гораздо большему, чем за всю жизнь.

Кьяре хотелось сказать что-то едкое, или остроумное. Или вообще хоть что-нибудь. Но свет свечей отражался в темных зрачках дворянки, играя и маня. Она с трудом проглотила очередной кусок и неопределенно дернула плечом.

— И еще я хотела извиниться за то, как вела себя в начале. Это ведь всего лишь твоя работа, и ты честно зарабатываешь ей на хлеб. Я не должна была оскорблять тебя. Извини.

— Ты тоже извини. У меня тут все по-простому. Нужно было заранее подумать обо всем… — промямлила Кьяра, чувствуя себя полной идиоткой. Девочка только улыбнулась.

— У тебя здесь очень уютно. И спасибо тебе за все, что вчера купила мне. Мне очень нравится.

— У нас есть чай? — наемница встала и направилась к камину.

Это все было уже слишком. Слишком по-семейному. Я же продам тебя! Твоему будущему муженьку за семь сотен продам! Она сняла с крюка над огнем чайник и поставила его на стул, чтобы поворошить угли. И он лениво трахнет тебя, обрюхатив. А потом загребет все твое наследство и пойдет плодить бастардов по кабакам и борделям. Она зажмурилась, когда искры обожгли лицо. А смогу ли я тебя продать?..

— Чай, — буркнула Кьяра, опуская чайник на подставку на столе. — Спасибо за ужин. Я пойду спать.

— А ты не хочешь пить? — дворянка разочарованно поникла.

— Нет. Устала, хочу подремать. До завтра.

Она взлетела по ступеням лестницы, отперла дверь и с грохотом захлопнула ее за собой. Сердце разрывалось. Проклятая девка! Будь ты проклята всеми Богами мира! Как я отдам тебя ему?! Вот и доигралась, деточка. Сама виновата. Нужно было ее прогнать уже давно, а теперь уже поздно. Теперь уже слишком поздно.

Кьяра скинула сапоги и рухнула на кровать. Когда она закрыла глаза, с внутренней стороны век на нее смотрела улыбающаяся Адель.

Стоны продолжались несколько часов. Потом последовал короткий перерыв, когда Адель возблагодарила богов и смогла ненадолго задремать. Потом все началось снова. И как у них сил-то хватает? Сколько времени уже это длится? Адель зло ругалась про себя всеми возможными словами.

Под утро, совершенно озверевшая от всего этого, она все же ненадолго задремала.

Она проснулась около полудня с раскалывавшейся головой и в ужасном настроении. Тело ощущалось усталым и разбитым, в голове шумело, под веки кто-то набил полные пригоршни песка. В комнате было уже жарко и душно, раскаленный воздух врывался через открытое окно.

Адель уставилась в потолок, прислушиваясь. Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Да и вообще в доме стояла такая тишина, будто кроме нее никого больше и не было. Из открытого окна долетало только чириканье птиц и шелест листвы под ветром. Дворянка откинула одеяло и уселась на край кровати, тяжело растирая ладонями лицо.

Внизу тоже никого не было, а входная дверь была открыта настежь. Зола в камине давно остыла, вся посуда на своих местах. Значит, они еще не завтракали. Адель разозлилась. Это получается, что я им еще и чайку с утра подогрею? Ну уж нет! Она с силой захлопнула дверцу шкафа и полезла в подвал. Там на холодке еще остался вчерашний морс. Прихватив кувшин и немного сыра, ровно столько, сколько бы хватило на одного человека, она выбралась обратно в кухню. И застыла в дверях в комнату.

На пороге дома стояла полуобнаженная женщина, привалившись к дверному косяку, с бутылкой вина в руке, и лениво осматривала луг. Длинные, влажные после купания волосы тяжелыми бронзовыми кольцами спадали до середины спины, перевязанные черным платком. Тело ее было загорелым и поджарым, но при этом соблазнительно округлым. Высокие сапоги с отворотами доходили до середины бедра, сами бедра закрывала повязка из шкуры пятнистого желтого кота, перевязанная лапами на левом боку. По всей спине женщины извивалась татуировка: огромный черный змей с ярко-янтарными глазами свернулся кольцами, выпуская из ноздрей и пасти алое пламя, его колючий хвост со стрелочкой спускался по левому бедру, упираясь прямо в сапог. На звук шагов женщина обернулась. У нее была высокая красивая грудь, огромные зеленые глаза на узком лице с длинным подбородком сощурились при виде дворянки, на губах появилась хищная улыбка. На вид она была немного постарше Кьяры, женщина на пике расцвета своей красоты. Это Равенна? Адель покраснела, но заставила себя смотреть ей в лицо.

— О! А ты кто? — женщина оглядела ее с ног до головы. Ее взгляд был слишком откровенным. Адель почувствовала себя так, будто ее раздели. — Кира что, прячет тебя? Жаль, что ты вчера не присоединилась к нам. Ночь могла быть гораздо горячее.

— С чего ты взяла, что я бы согласилась? — гордо вскинула голову Адель.

— Ты так уверена, что нет? — глаза женщины блеснули.

Она поднесла к губам горлышко бутылки и начала пить, глядя дворянке в глаза. Красное вино побежало по подбородку, окрашивая и без того алые губы в яркий цвет, вниз по горлу, ритмично двигающемуся в такт глоткам, ниже, между двух высоких грудей по соблазнительному животу. Несколько капель упали вниз, одна ярко-рубиновая, как кровь, повисла на упругом темном соске. Адель непроизвольно сглотнула, чувствуя слабость в ногах. Равенна отняла бутылку от губ и довольно улыбнулась. Она поднесла ко рту длинные тонкие пальцы и медленно вытерла подбородок. И все это, не отрываясь, глядя дворянке в глаза.

Я теперь понимаю, почему Кьяра так сходила по ней с ума. Эта женщина — морской дьявол. Адель не знала что сказать, что сделать, застыв в дверях со своим кувшином и сыром. Зеленые кошачьи глаза дразнили и бесстыдно раздевали ее. Горло пересохло.

Послышались громкие шаги, топот каблуков по лестнице, и в комнату вышла Кьяра. Она взглянула на Адель и сразу же отвела глаза. При взгляде на Равенну, лицо ее потемнело.

— Кира, почему ты прятала ее от меня? — пиратка перевела взгляд на наемницу, и Адель смогла вздохнуть. — Это твоя новая подружка?

— Это — моя работа, — буркнула наемница. — Оденься. Нечего по дому голяком разгуливать.

— Мне казалось, что тебе нравилось, — притворно обиделась Равенна.

Кьяра молча поворошила камин и присела возле него на корточки, принявшись готовить дрова для растопки. Равенна пожала плечами, послала Адели воздушный поцелуй и пружинистой походкой вразвалочку направилась к лестнице. Бедра ее при этом соблазнительно покачивались, едва прикрытые мягкой шкурой.

Адель взяла себя в руки и подошла к столу, опуская на него продукты. Кьяра молчала. Вся ее спина говорила о нежелании говорить. Она смущается? Ей неприятно, что я здесь? О чем она думает? Адель инстинктивно поправила волосы. Эта проклятая пиратка гораздо красивее, чем я думала. Зато я моложе. Она в отчаянье сжала кулаки и уселась на стул возле стола.

— Извини за Равенну. Она всегда делает только то, что хочет.

— Ничего, это же твой дом, — с надеждой вскинула голову Адель. Почему она так говорит? Ей правда неудобно? Что это значит? Что я ей нравлюсь?

Но Кьяра больше не проронила ни слова. Она подвесила чайник над огнем и быстро накрыла на стол. Адель не смела поднять на нее глаза. Они с Равенной всю ночь занимались любовью, и дворянка не знала, как смотреть на нее. И как они теперь будут общаться? Тишина становилась все более напряженной, но тут в комнату спустилась Равенна.

Одеться-то она не оделась. Теперь вместо шкуры на бедрах у нее были облегающие белые бриджи, заправленные в сапоги. Они сидели так тесно, что особой разницы, были ли они на ней или нет, не было. Сверху пиратка одела такой же облегающий топ без рукавов с открытым животом, черного цвета. Шнуровка на груди чуть по швам не трещала от внушительных форм. Подмигнув Адели, она уселась на стул и водрузила ноги в сапогах на стол.

— Итак, девочки, — голос ее напоминал мурчание огромной кошки. — Рассказывайте. Что это божественное создание здесь делает?

— Адель — мое задание. Все остальное — не твое дело. — Кьяра столкнула ноги Равенны со стола. — Скатерть белая, так что будь добра, сиди нормально.

— Ты какая-то агрессивная сегодня, моя девочка, — вздернула бровь Равенна. — Мне казалось, что я достаточно подлечила твои нервы, чтобы ты была сладкой как ягненок.

— Поешь, — Кьяра уселась к столу и подвинула Равенне нарезанный сыр.

Равенна вытащила из-за пояса кинжал, воткнула его в кусок сыра и принялась есть с острия, запивая из зажатой в руке бутылки. Адель опустила глаза на свою тарелку с аккуратно нарезанным мясом и хлебом. Кьяра хмуро жевала. Судя по всему, пиратке снова стало скучно:

— Ну раз вы не в настроении разговаривать, я расскажу сама. — Она подалась вперед. — В это плаванье со мной случилось кое-что невероятное.

— Близняшки? — хмуро буркнула Кьяра.

— Кира, это слишком предсказуемо! Нет. — Она уставилась на Адель, рассказывая, казалось, только для нее одной. — Мы плыли по Лазурному морю под всеми парусами. У меня в трюмах были мешки с золотым песком, на который можно было купить весь Мерес и ближайшие деревни. Солнце отражалось в зеленых волнах, плясало на белой пене гребней. Я стояла на носу корабля, когда в первый раз заметила их. — Глаза ее подернулись дымкой воспоминаний. — Невероятно красивые женщины, с серебристой кожей и пепельными волосами среди ярко-зеленых, пронизанных солнцем волн. А глаза лиловые, как Беленов цвет. Они выныривали среди волн и медленно плыли к кораблю.

— Сколько же ты выпила до этого? — осклабилась Кьяра, поднимая на нее тяжелый взгляд.

— Да не пила я совсем, клянусь морскими бесами! — Равенна хлопнула по столу ладонью. — Это русалки были, самые настоящие. Говорят, они раз в сто лет к морякам выходят из вод, чтобы поторговаться за их души. Так что нам повезло. — Она сделала глоток вина, выдерживая картинную паузу, и продолжила: — Подплывают они к кораблю, у моих парней у всех из ноздрей пар, ломятся за борт, баб ведь пару месяцев не видели. Я прикрикнула старпому, чтобы тот порядок навел. Так еле управился! — она хохотнула. — А я и спрашиваю их: мол, чего надо? А они мне говорят: «Мы совсем замерзли на морском дне. Там только песок и камни, а хочется тепла. Ныряй к нам, поплаваем вместе».

— И ты нырнула? — вытаращила глаза Адель. В детстве ей читали сказки про русалок, заманивающих моряков на дно морское своей красотой, но она никогда в них не верила. Но в этой женщине самой было что-то демоническое, и представить ее с русалками оказалось очень просто.

— Конечно нет! Я же не какой-нибудь зеленый щенок, впервые почуявший запах женщины! — фыркнула Равенна. — Я предложила им сыграть в кости. Если они выигрывают, я прыгаю к ним. А если я выигрываю, то мы поднимаем их на борт.

— Ну это совсем нечестно, Равенна! — вымученно улыбнулась Кьяра. Адель посмотрела на нее. Вид у той был подавленный и хмурый. — Ты ведь не предупредила их о своем везении, не так ли?

— Ну естественно! — расхохоталась пиратка и, повернувшись к Адели, пояснила: — Мне всегда везет. Я почти никогда не проигрываю в кости, поэтому редко играю. Море в этом плане гораздо азартнее.

— И ты выиграла? — Адель хотела промолчать, но ей было слишком интересно. Подумать только: русалки!

— Ага! — Равенна осклабилась и по-кошачьи облизнулась. — Они поклялись на крови, что сдержат обещание, и подняться на борт им пришлось. Парни, конечно, активно пытались вмешаться в процесс, но по праву капитана я забрала их к себе в каюту. Это было… очень необычно.

— Но у них же хвост… — Адель поняла, что краснеет. Равенна бархатисто рассмеялась:

— Поверь, кошечка, это совсем не проблема! Нужно просто обхватить ее сзади и прогнуть настолько, насколько возможно. У них сзади чешуйки…

— Равенна! — прервала ее Кьяра, резко выпрямившись.

— Что? — развела руками женщина. — Она же сама спросила!

— А тебе никогда не приходило в голову, что это может быть мне неприятно? — Кьяра смотрела на нее с горящими гневом глазами.

— Почему? — не поняла Равенна. Потом, на лице у нее промелькнуло понимание, сменившись удивлением. — Ты что, до сих пор ревнуешь меня к другим женщинам?! Кира, мне казалось, что ты уже это переросла давным-давно!

— Достаточно! — Кьяра резко встала из-за стола и напряженным голосом проговорила: — Давай-ка отойдем парой слов перемолвиться.

— Ты стесняешься этой кошечки? — хмыкнула пиратка. — Она домашняя, ее нечего бояться. Не так ли? — она уставилась на Адель.

Та не знала, что сказать. Ей было неуютно присутствовать при их ссоре. И с другой стороны, хотелось, чтобы они поругались навсегда, и эта горячая, как южный ветер женщина уехала. Кьяра тоже посмотрела на нее. В ее глазах стояла боль.

— Я пойду, воды принесу, — Адель резко поднялась и вышла из дома, едва вспомнив прихватить с порога ведро.

В тени высоких сосен было прохладно, ветер свободно гулял между золотых стволов. Адель добежала до родничка и привалилась спиной к дереву. Она закрыла глаза, пытаясь унять бешено колотившееся сердце. Да что же с ней такое творится? Почему так больно? Я хочу, чтобы она уехала. Уехала навсегда! Хочет ли этого Кьяра? Учитывая прошлую ночь, скорее всего нет. Но утром она рычит на пиратку. Что же между ними происходит? И что происходит между нами?

Они были такие разные: дикая, необузданная, свободная, как волны Равенна, сдержанная, холодная, спокойная Кьяра. Хотя нет, в наемнице тоже было это сводящее с ума безумие свободы, но так далеко запрятанное, так хорошо контролируемое, что его сложно было заметить со стороны. Она надежная, подумала Адель. Внутренний голос сразу же заспорил: как она может быть надежной? Ты что, вздурела? Она же наемница! Она продается точно так же, как шлюхи в том борделе, тому, кто предложит лучшую цену. И все равно, в глубине души Адель чувствовала эту надежность в наемнице. Она бы никогда не предала, никогда бы не бросила. На нее можно было положиться.

Мне нельзя влюбляться в нее! У нее есть Равенна, у меня имя и состояние. Я не могу… Она устало закусила губу. По-моему, для таких рассуждений уже немного поздновато, ты так не считаешь?

Еще немного постояв у родника и набрав воды, она медленно побрела обратно, сосредоточившись на том, чтобы не расплескать воду. Это было гораздо проще, чем думать о светлоглазой наемнице.

Равенна уже была верхом и подбирала поводья рыжего жеребца, когда Адель вышла на полянку перед домом и остановилась в нерешительности. Взгляд у пиратки был недовольным, тонкие губы капризно выгнуты.

— Я заеду на днях. Если захочешь увидеть меня, я буду в «Сладком бутоне».

— В городе Карид. Он ищет тебя. Ты была настолько глупа, что одолжила у него денег? — голос Кьяры дрожал от ярости.

— Одолжила, ну и что? Чем он хуже других? — пожала плечами Равенна.

— Ты прекрасно знаешь его! Почему нельзя было попросить у меня?

— Ты и так много делаешь для меня. Я не хочу от тебя зависеть, — осклабилась Равенна.

— Будь осторожней, — через силу произнесла наемница.

— Ты все-таки беспокоишься обо мне, девочка моя, — промурлыкала Равенна. — А я уж думала, что тебя подменили, пока я купалась.

Кьяра молча смотрела на нее снизу вверх. На ее лице мешались чувства, начиная от ярости и заканчивая нежностью. Равенна бросила короткий взгляд на Адель, усмехнулась и резко развернула рыжего жеребца.

— Я заеду на днях. Надеюсь, ты встретишь меня горячее, чем проводила.

Резким движением крутых бедер, она послала жеребца в галоп. Кьяра смотрела ей вслед, пока всадница не скрылась на другой стороне долины в расщелине, потом обернулась и увидела Адель. Лицо ее сломала боль, наемница отвернулась и быстро ушла в дом.

Что с ней происходит? Мне лучше побыть с ней или не подходить? Адель решительно нахмурилась и вошла в дом. Наемница ворошила дрова в камине, чтобы те быстрее прогорели.

Нужно как-то начать разговор. В голове не было ни одной мысли.

— Равенна очень красива, — сказала Адель первое, что пришло в голову, опуская ведро с водой на пол. Кьяра вздрогнула, обернулась, и так же быстро отвернулась обратно к камину.

— Да, — коротко ответила она.

— Вы давно вместе? — осторожно спросила дворянка.

— Я пойду погуляю. — Кьяра повесила кочергу на крюк возле камина, подхватила со стола недопитую бутылку вина и прошла мимо дворянки.

Адель не растерялась и успела схватить ее за запястье. Рука была теплой и мягкой на ощупь. Кьяра остановилась, не глядя на нее.

— Хочешь поговорить? — спросила девушка.

— О чем?

— Обо всем, — Адель едва не сказала «о нас», но прикусила язык.

— Не думаю. — Кьяра взглянула на нее. В глазах наемницы стояла боль. Она осторожно высвободила руку из пальцев дворянки и проговорила: — Я вернусь вечером.

Адель с неохотой отпустила запястье, и наемница вышла из дома.

Вина оставалось на донышке, солнце неумолимо жгло голову, отчего опьянение чувствовалось гораздо сильнее, но Кьяра все равно откинулась назад, на зеленую траву, подставляя лучам лицо.

Почему Равенна вернулась сейчас? Что это могло значить? Что Боги не хотят, чтобы у нее получилось с Аделью? Или это испытание ее любви к Равенне? Или что это вообще? И что ей делать?

Равенна вызывала боль, ноющее чувство тоски, поднимавшееся из самого нутра. Адель вызывала жар и еще большую боль своей недоступностью и невозможностью. И кого из них выбрать? Почему-то Кьяре казалось, что она уже выбрала, но просто не хочет в это верить. У нас ничего не получится. И никогда не могло ничего получиться. Но это вовсе не значит, что я вернусь к Равенне.

На внутренней стороне век плясали светлые пятна, глаза слезились, но она упрямо лежала лицом к солнцу. Равенна набила себе на спине этого огромного змея, сказав, что у него глаза Кьяры. В горячем сладком бреду, она шептала, что Кьяра теперь всегда с ней. О том, как невыносима разлука, как она скучает, как тяжело одной. Кьяра не стала предлагать остаться, да пиратка бы и не согласилась. А с утра первым делом принялась обхаживать Адель. От этого в груди поднялось сильнейшее желание убивать. Молодая глупая девочка не должна была попасть в сети Равенны. Я не отдам ее! Не отдам ни тебе, ни кому другому!.. Интересно, как ты собираешься это сделать?

Какая-то тень заслонила солнце, и Кьяра открыла глаза. После долгого воздействия солнечных лучей, все краски мира казались выцветшими, но она прекрасно увидела стоявшую над ней дворянку. Будь что будет. Адель открыла рот, чтобы что-то сказать, но Кьяра ее опередила.

— Хочешь знать, кто заказал тебя?

— Да, — после недолгой паузы ответила девочка.

— Дворянин. Назвался Эламом, лет двадцати, холодные глаза, темные волосы. Мы договорились так. Я говорю тебе, что тебя украли как заложницу для написания завещания, а потом везу на встречу с заказчиком. А он по дороге нападет на меня и отбивает тебя. Ты влюбляешься в героя, освободившего тебя от ужасной участи. Он женится на тебе, и получает все твое наследство. — Оказывается, сложно было только начать говорить. Потом слова полились потоком.

Адель помедлила.

— Кажется, я знаю, о ком ты говоришь, — задумчиво произнесла Адель. — Его зовут Элайям Шарух, не слишком знатный, но богатый дом. — Она помолчала, потом решительно уселась на траву рядом с Кьярой и откинулась на спину.

Теперь их лица были на одном уровне. Глаза дворянки были внимательными и пытливыми. Слабый ветерок раскачивал травы, и крохотный голубой цветочек качался прямо возле ее лица, отбрасывая на него маленькую тень. Кьяра улыбнулась.

— Лежа на траве, ты можешь испортить платье.

— А ты — схватить солнечный удар, — парировала та.

Кьяре хотелось смотреть в эти глаза вечно, и именно поэтому она отвернулась и уставилась в глубокое синее небо. Солнце все же прижгло роговицы, поэтому все цвета были расплывчатыми и странными. Несколько минут они лежали в молчании, потом Адель тихо проговорила:

— Расскажи мне о себе.

— Что бы тебе хотелось услышать? — сказала небу Кьяра. Мысли путались из-за выпитого вина.

— Все, — просто ответила девушка.

Все. Наемница закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. А, впрочем, почему бы и нет? Мы скоро навсегда простимся, она все равно не сможет воспользоваться этой информацией против меня.

— Моя мать была портовой шлюхой в Мересе, — начала наемница, чувствуя, как распускаются внутри напряженные узлы. — А отец — северянином, моряком, приплывшим сюда торговать. Он наградил ее мной и сгинул где-то в южных краях. А возможно вернулся домой, к своей семье, забыв про нас. Судя по всему, матери он глянулся, потому что ребенка она решила оставить. Я росла в «Соленой плясунье», это бордель в юго-западной части города. Когда мне было восемь лет, пьяные моряки убили мою мать в какой-то потасовке.

Небо заволокло серыми тучами, зарядил затяжной мелкий дождик. Адель не выходила из своей комнаты, сославшись на головную боль. Так оно было даже лучше.

Кьяре никто не мешал. У нее тоже болела голова, после безрассудного вчерашнего поведения, когда она позволила себе расслабиться. Заварив крепкого черного чая, она завернулась в плед и уселась на крыльце. Под небольшим навесом не капало. Дождь стучал по земле, поливая вскопанные и засаженные грядки, из которых пока еще ничего не проклюнулось. Кое-где образовывались маленькие лужицы. От горячего ручья шел еще больший пар, чем обычно. Им заволокло всю низину, затянув ее так, что расщелина в горах на другой стороне совсем скрылась из глаз.

Местный табак, которого у нее тоже оставалось не слишком-то много, сильно резал горло. Кьяра щурилась от головной боли, но продолжала выпускать кривые белесые колечки изо рта.

Из тумана, стоявшего над ручьем, показалась всадница. Она медленно выезжала из него, и он клочьями кружился вокруг ног ее рыжего жеребца. Мокрые волосы закрутились в мелкие колечки, с подбородка капала вода. Равенна улыбалась, глядя на наемницу. Сегодня она была в темно-синей куртке, расшитой по рукавам золотой нитью, и черных штанах. Любимые высокие сапоги, как всегда доходили до середины бедра. Кьяра поняла, что ей почти не больно внутри при взгляде на пиратку.

Равенна не торопилась. Рыжий шел спокойно, пиратка покачивались в седле. Громко чвакая по грязи, жеребец остановился напротив Кьяры. Равенна легко спешилась и присела рядом с наемницей на крыльцо. От нее, как и всегда слегка пахло сладким вином из далеких краев, морем и немного специями. Наемница вздохнула этот аромат всей грудью.

— Тебе не холодно здесь одной? — мягко спросила пиратка. Глаза ее были теплыми и нежными. Родными.

— Нет, — покачала головой Кьяра. — Зачем ты ехала под дождем?

— Я хотела увидеть тебя, — Равенна взлохматила ее короткие волосы, потом пригладила их и проговорила. — А тебе так идет даже больше, чем с косичками. Ты такая диковатая сразу.

Кьяра не ответила. Равенна немного порассматривала ее, потом игриво поинтересовалась:

— А где та хорошенькая дворяночка?

— Спит.

— Откуда ты ее взяла-то?

— Ее заказал ее будущий муженек, — отозвалась наемница. — Я встречусь с ним через какое-то время и передам ее ему.

— И как по деньгам? — осведомилась Равенна.

— В общей сложности тысяча.

— Ну очень даже неплохо. Не говоря уже о том, чтобы целыми днями любоваться на такую прелесть. — Равенна мечтательно потянулась, потом вздохнула и чмокнула Кьяру в щеку. — Как же я все-таки соскучилась по тебе!

— Ты скоро отплываешь? — спросила наемница.

— Почему ты так решила, Кира? Я же только позавчера приплыла, — удивилась пиратка, продолжая ласкать пальцами ее шею.

— Ты такая обычно когда собираешься сообщить мне нечто неприятное.

— За те полтора года, что мы не виделись, ты стала слишком подозрительной! — рассмеялась Равенна, но почти сразу посерьезнела. — Я хотела извиниться перед тобой за вчерашнее. Мне не стоило рассказывать при тебе все это так скоро. Меня действительно слишком долго не было, и мы обе соскучились друг по другу. Извини.

С этими словами она полезла за пазуху и вытащила оттуда маленький бархатный мешочек. Кьяра в немом изумлении наблюдала за Равенной. Она никогда в жизни так не вела себя, ни разу не признавала свою неправоту. И уж точно не извинялась.

Пиратка крутила в руках мешочек, задумчиво глядя на него. Потом вздохнула и протянула его Кьяре.

— Я купила его для тебя в одном из северных портов.

Кьяра осторожно взяла подарок и растянула шнурки, стягивающие горло мешочка. Внутри лежал золотой перстень с большим, темным янтарем, в самом центре которого застыла навсегда крохотная бабочка. Перстень был тяжелым и старым, золото потерлось от долгого ношения. Такое украшение стоило баснословных денег. Она вскинула взгляд на Равенну. Та неловко улыбнулась и пожала плечами:

— Мне показалось, что он похож на твои глаза.

— Он… очень красивый, — Кьяра чувствовала себя так, будто падает с обрыва.

Сердце заколотилось в груди. Почему она его дарит? Это что-то значит? Или как всегда она приманивает ее к себе, чтобы бросить? Равенна смотрела на нее прямо, глаза у нее были теплые и любящие. И ты опять купишься на это? Опять позволишь себе ей поверить только ради того, чтобы через полгода она забыла о тебе ради холодных волн?

— Прости, но я не могу взять это, — покачала головой Кьяра, опуская перстень обратно в мешочек. Лицо Равенны вытянулось. Наемница посмотрела ей в глаза. — Это должно закончиться, Равенна.

— Что? Что я дарю тебе подарки? — заморгала пиратка.

— Нет. Все. Все между нами, — горло сжалось, но Кьяра заставила себя говорить. — Я больше не могу ждать тебя годами, считать каждый день, гадая, приплывешь ты в этот раз к берегу, или уже давно пошла на корм рыбам.

— Кира, да что ты говоришь? — пиратка тревожно вскинула брови. — Я здесь, с тобой. Я обещаю тебе, что больше никогда не пропаду так надолго. И этот перстень… Это мое обещание тебе, что я всегда буду возвращаться!

— Это невыносимо, Равенна! — Кьяра пыталась подобрать слова, чтобы та поняла. Но в груди так болело, что это было слишком сложно. — Невыносимо знать, что ты с кем-то другим. Невыносимо, что ты не моя.

— Я всегда твоя, девочка моя! — Равенна хотела обнять ее за плечи, но Кьяра вывернулась.

— Это не так, и ты прекрасно знаешь это. Ты принадлежишь вину, северу, морю, шлюхам, но только не мне.

— Да нет же! — начала злиться пиратка. — Я всегда говорила тебе, что ты одна для меня во всем мире! Мы столько всего пережили вместе! Мы же вместе росли! Мы с тобой — одно! Все остальные для меня ничего не значат.

— Тогда зачем ты спишь с ними? — злые слезы навернулись на глаза. Равенна нахмурилась.

— Я тоскую по тебе, когда тебя нет рядом.

— И поэтому трахаешь всех подряд?! Ты могла просто остаться со мной!

— Кира, мне казалось, тебе нравится все это! — вскричала пиратка. — Все, что я привожу тебе! Оружие, старое вино, необыкновенные статуэтки! Все это можно достать только там, здесь ты этого не купишь. Не говоря уже о том, что я не умею ничего, кроме как ходить под парусом.

— Да мне не нужны все эти побрякушки! — окончательно сорвалась Кьяра. — Мне нужна только ты! Ты этого не понимаешь?!

— Тогда почему ты хочешь прекратить наши отношения? — озадаченно уставилась на нее Равенна. Наемница в ярости чуть не зарычала, слезы моментально высохли.

— Потому что это не отношения, а пытка! Да и нет никаких отношений! Ты просто приплываешь, спишь со мной и уплываешь. А я жду тебя, как дура!

— А ты что хотела? — взорвалась Равенна. — Семью и детишек?! Этого я дать тебе не могу! И ты это знала с самого начала, с самого первого раза, когда залезла ко мне в постель!

— Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты была рядом. Чтобы мы жили вместе. Для того, чтобы быть семьей, дети не обязательны. Ты и сама постоянно твердишь мне, что мы семья. Почему ты тогда не хочешь остаться со мной?

— Я — пиратка! Я люблю ветер, море и волны! Я люблю жечь чужие корабли и грабить караваны! Я люблю ощущение страха и восторга, когда громадные волны бьют в борта, а корабль похож на скорлупку, готовую опрокинуться в любой момент! Это несравнимо ни с чем в этом мире!

— Вот об этом я тебе и говорю! — с горечью покачала головой Кьяра.

— Да что с тобой?! — вскричала пиратка. — Ты никогда такой не была!

— Я всегда была такой, ты просто не хотела это видеть!

Равенна хмуро уставилась вперед, желваки заиграли на щеках. Потом глаза ее зло сощурились.

— Этого ты от своей новой подружки набралась, что ли? Тепло и домашний уют! Большая крепкая семья! — Она повернулась к Кьяре. Сейчас она особенно была похожа на разъяренную, прекрасную ведьму из старых сказок. — Да и вообще ты как-то слишком странно на нее смотришь. Она тебе понравилась что ли?

— Дело не в ней. Дело в тебе, — тихо проговорила наемница.

Та хмыкнула и покачала головой, отворачиваясь. Кьяре не хотелось больше разговаривать. Трубка догорела, чай окончательно остыл. Холодный дождь шлепал по листьям, шуршал в траве, на лужах разбегались крохотные круги. Ей показалось, что погода как никогда вторит ее мыслям.

Равенна глубоко выдохнула и хлопнула себя по коленям.

— Ладно, хорошо. Твоя взяла. Я останусь с тобой.

— Да ладно тебе! — фыркнула Кьяра. — Не нужно мне твоих одолжений!

— А что тебе тогда нужно, женщина?! — зарычала Равенна. — Тебе этого мало?! Я говорю тебе прямо сейчас: я остаюсь с тобой! Я хотела еще раз сплавать на север и в последний раз поднять там денег. Я купила этот проклятый перстень в доказательство своей любви к тебе! И сейчас я обещаю тебе, что останусь с тобой, никуда больше не уеду и поселюсь, мать твою за ногу, в этом доме с тобой!

— Не глупи, Равенна, — отмахнулась Кьяра. — Я слышу это уже не в первый раз. Через три месяца ты тут с тоски взвоешь.

— В первый раз я говорю это серьезно! — настаивала пиратка.

— Я не верю тебе, — тихо проговорила наемница. Равенна скривилась от боли. — И я не хочу тебя мучить. Ты создана для моря, а не для суши. Хватит уже цепляться за прошлое и портить друг другу жизнь. Ты свободна.

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось! — упрямо набычилась Равенна. — Я люблю тебя, и я хочу быть с тобой!

— Хватит, Равенна. Давай закончим все разом. Чистая рана не гниет.

— Да не хочу я ничего заканчивать! Как ты не понимаешь?!

— Я хочу.

Пиратка долго молча мерилась с ней взглядом. Кьяра подумала, что не видела ее такой разъяренной уже многие годы. У нее только из ноздрей дым не шел, все остальное было. И в этой ярости она была так хороша! Кьяра подумала, что большинство женщин бросило бы сердца к ее ногам только ради одного такого взгляда. Но Кьяра не была большинством.

— Я поняла тебя, Кира. Я добьюсь того, чтобы ты стала моей. — Равенна улыбнулась, сейчас это было больше похоже на оскал. — Перстень я обратно не возьму — это мой подарок моей любимой женщине. Касательно всего остального… Если передумаешь, я буду ждать тебя в «Сладком бутоне». — Голос ее охрип. — Я сделаю что угодно, чтобы быть с тобой. Даже навсегда останусь на берегу.

Она кивнула, встала и оправила одежду. Бросив на Кьяру выразительный взгляд, Равенна взобралась на жеребца и уехала.

Это было, пожалуй, самым странным из всего, что случалось с Кьярой. Она долго смотрела вслед Равенне, а внутри снова метались сомнения. Она говорила серьезно. Может быть, в этот раз… Не будь дурой. Ты слышала это уже сотни раз… Может, это знак? Наемница хмуро покрутила в пальцах перстень. Я — как эта бабочка. Навеки замурованная в твоей холодной, прозрачной, болезненной любви. И кого она любила на самом деле? Может быть, не стоит сопротивляться? Адель в любом случае сбежит от нее. А Равенна была с ней всегда.

Кьяра закрыла глаза.

Равенна вошла в «Сладкий бутон», чувствуя ярость. Даже бешеная скачка с риском сломать шею и коню, и себе, не остудила ее гнева. Чувства требовали выхода, а в такой ситуации могли помочь только две вещи: выпивка или женщины.

Она хмуро кивнула Аршаму и Фирсу, сидевшим на дальнем диванчике в обществе белокурой уроженки запада. Ее матросы приехали вместе с ней в качестве охраны, да и просто так отдохнуть. Баб они не видели столько же, сколько и она, и теперь радостно спускали все свои деньги на шлюх и вино. А «Сладкий бутон» славился и первым, и вторым.

Прошагав через все заведение, Равенна плюхнулась на высокий стул возле стойки. Настроение было паршивей некуда. И почему эта девчонка такая сложная?! Было в ней что-то такое, к чему хотелось возвращаться. Что-то, что всегда тянуло Равенну. Может быть, крепкие руки, которые умели брать неистово и сильно, или янтарные глаза, полыхавшие огнем и ненавистью, или эта надежность, твердокаменная надежность, как нерушимый причал в мире, где все другие причалы давным-давно развалились. А еще доводящая до слез женственность. Равенна ругнулась и выпрямилась, ища глазами подавальщицу. К ней тут же подбежала красивая девка с русыми волосами и огромными синими глазами.

— Милая, самого крепкого рома, — попросила Равенна, оскалившись. Девчонка кокетливо ей улыбнулась и убежала в кухню.

Равенна хмуро уставилась на свои ладони. Ей еще никогда не давали такой резкий отказ. Женщины обыкновенно наоборот умоляли ее остаться с ними, сулили ей деньги, роскошную жизнь, исполнение всех желаний. Даже когда она уплывала, и возвращалась по меньшей мере через год, они все равно не хотели ее терять. А Кира сказала, чтобы пиратка больше не приплывала.

Подавальщица опустила возле нее кувшин с ромом, прозрачный стакан и блюдо с маленькими копчеными рыбками.

— Закуска за счет заведения, — мурлыкнула она.

Равенна хмыкнула и налила себе темного крепкого рома. Я никогда в жизни никому не дарила колец. Я искала его по всему проклятому северному побережью, такое, чтобы ей понравилось! А она не хочет его брать! Ром обжег глотку, и пиратка сощурилась.

— И какое горе ты на этот раз заливаешь, девочка? — раздался рядом знакомый надтреснутый голос.

Она обернулась и встретилась глазами с Доротеей. Сегодня та была в зеленом бархатном платье, волосы собраны в узел на затылке, на груди — тяжелое золотое ожерелье с изумрудами. Взгляд ее как всегда не предвещал ничего хорошего. Равенна поежилась. За все эти годы этот взгляд не изменился. Он был точно таким же, как когда она впервые ввалилась в притон и потребовала у местных шлюх отдать ей Киру. Она станет пираткой, а не шлюхой! — гордо заявила она тогда. Те только посмеялись над ней.

С другой стороны, кроме Доротеи у Равенны никого и не было. Родители сгинули давным-давно в междоусобицах западных государств, братьев-сестер не было. И Доротея по-своему заботилась о ней, поняв, что от Киры ее отодрать будет просто невозможно.

— Приветствую, Дотти, — Равенна изобразила самую очаровательную свою улыбку. — Ты сегодня как никогда красива!

— Не паясничай, — строго сказала Доротея, присаживаясь на стул по другую сторону от Равенны. Взгляд ее не обещал ничего хорошего. — Поругались что ли?

— С кем? — округлила глаза Равенна. Доротея тяжело вздохнула и медленно проговорила:

— Девочка, не мучила бы ты ее. Она-то без тебя и не живая совсем.

— Да кого я мучаю?! — развела руками пиратка.

Под взглядом женщины ей стало неуютно. Равенна глотнула еще рома. Он почти сразу ударил в голову: с утра она ничего не ела, надеясь позавтракать у Киры. Но та выставила ее прямо с порога. Равенна скривилась и засунула в рот копченую рыбку. Та оказалась на удивление неплоха. Доротея терпеливо проговорила.

— Я знаю тебя слишком давно, чтобы во все это поверить. Так что давай рассказывай все начистоту, иначе тебе придется искать ром и ночлег в другом месте.

— Да нечего тут рассказывать, — дернула плечом Равенна. Доротея сурово нахмурилась, и пиратка нехотя сказала: — Я приехала к ней утром. Привезла подарок с севера, надеялась провести с ней день. А она меня выставила, сказав, что больше не хочет видеть.

— Ого! — брови Доротеи удивленно взлетели.

— Вот и я тоже так думаю, — уныло кивнула пиратка. Женщина задумчиво склонила голову на бок, разглядывая ее.

— Что ж, этого и следовало ожидать.

— Почему же это вдруг?

— А сколько ты думала, она будет тебя ждать? Она и так уже без малого пятнадцать лет по тебе сохнет. И все это время ты находишься где угодно, только не здесь. — Доротея сокрушенно покачала головой. — Ну неужели ты не видишь этого? Почему тебя все равно продолжает носить по всем морям, когда тебя ждет такая, как она?

— Потому что я такая, — пожала плечами Равенна.

— Это не ответ.

— А что ты хочешь услышать? — она зло вскинула глаза.

— Что-нибудь взрослое, а не этот детский лепет, — спокойно ответила Доротея.

Равенна покрутила в руках стакан, раздумывая. Возможно, ей действительно стоило с кем-то об этом поговорить. Постоянно окруженная хмурыми, вечно подвыпившими и агрессивными матросами, она уже и забыла, что это такое — разговаривать с кем-то по душам. Пьяные россказни в кают-компании в счет не шли, там она больше молчала. Ее моряки ценили ее за то, что она, в отличие от других женщин, попусту не трепала языком и всегда знала, что ей делать. Если бы у них хоть на секунду закралась мысль, что на самом деле иногда хочется свернуться клубочком и поплакать, они бы в тот же день вышвырнули ее за борт без единого угрызения совести.

Теперь же Доротея предлагала разговор. Впрочем, почему нет? Хуже от этого все равно не будет.

— Когда мне было семнадцать лет, я познакомилась с женщиной. Это было на севере, очень далеко отсюда. Я тогда была рабыней на галерах. — Равенна глотнула рома, не в силах смотреть в глаза Доротее. Этого она никогда никому в жизни не рассказывала. — Она выкупила меня и сделала своей помощницей, а потом и любовницей. Естественно, что я сразу же влюбилась, — она скривилась, закрывая глаза. Воспоминания были слишком болезненны. — Вира грабила корабли. Она была пираткой, очень редко в тех краях женщины становятся пиратами. И она была безжалостной. Около года мы куражились на побережье, сжигая города и деревни. Я смотрела только на нее и внимания не обращала, что вокруг происходит. А потом она выскочила замуж за какого-то местного лордика. Пришла ко мне и сказала, что я могу прислуживать ей в спальне, если им с мужем захочется поиграть. — Еще один глоток рома. Теперь горло уже не жгло, да и язык развязался. От застарелой боли свернулось нутро. — Тогда я подожгла ее проклятый особнячок и сбежала ночью.

— И все? Она осталась жива? — глаза Доротеи были очень серьезными. Равенна боялась увидеть в них жалость, сострадание или другое глупое человеческое чувство, но не увидела ничего, кроме интереса.

— Да, она выжила. Потом даже искала меня, — Равенна хмыкнула. — Наняла наемников для поиска беглой рабыни. Но на севере запрещено рабство, из-за ее глупости всплыла правда и о ее происхождении, и о роде занятий, и о том, что она торговала рабами. На ее счета наложили арест, саму ее изгнали из высшего общества. К чести сказать, ее безумный муженек ее не покинул.

— Ты виделась с ней после этого?

— Нет, — покачала головой Равенна. — Да и зачем? Насколько я знаю, сейчас она уже почетная матрона, ее сыновья делают карьеру при дворе, а дочери станут жрицами. Лордику удалось-таки вернуть былое влияние.

Воспоминания разбередили давно зажившие раны. Равенна залила их обжигающим лекарством. Она прекрасно помнила эти манящие, дерзкие, страшные черные глаза. И ворох длинных, тонких косиц, спускающихся на плечи.

— Я так понимаю, что ты любишь ее до сих пор, — тихо подытожила Доротея. Равенна покивала, ухмыляясь.

— Не смотря ни на что, эту суку сложно забыть. Она была отвратительным человеком, но невероятной женщиной.

— А Кьяра на нее похожа, так? — лицо Доротеи исказила ярость. — И именно поэтому ты крутишься вокруг нее все эти годы!

— Кира другая, — Равенна задумчиво уставилась в свой стакан. — Кира сильная, надежная, родная. Кира никогда не предаст меня, не ударит в спину. Да и внешне они очень разные.

— Скажи мне честно, — Доротея подалась вперед, — если бы отец Кьяры не был бы северянином, ты бы и не обратила на нее никакого внимания?

Равенна задумалась. Сотни женщин в сотнях городов по всему миру пытались затащить ее в свои сети. И она навряд ли вспомнила бы лицо хотя бы одной, кроме лица наемницы. Кира была семьей, и пиратка не понимала, что здесь можно обсуждать.

— Не знаю. И не понимаю, какое это имеет значение.

— Ооо, это имеет огромное значение! — глаза Доротеи полыхали гневом. — Ты говоришь, что любишь ее, говоришь, что она родная. И при этом ты говоришь, что до сих пор любишь ту, первую. Я подозреваю, моя девочка, что на самом деле ты просто пытаешься осуществить то, что у тебя однажды не получилось. И одновременно с этим поступаешь точно так же, как поступила с тобой Вира.

— Это не так! — Равенна грохнула стаканом по столу.

— Это так. Она обманула твои ожидания, выбрав более приятную и комфортную для себя жизнь. Именно это же делаешь и ты сейчас с Кьярой.

— Но я же не пытаюсь ее убить! Не унижаю ее, зовя в постель к другому человеку!

— Нет, ты делаешь все гораздо красивее, — теперь голос Доротеи дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Ты не просто зовешь ее туда, ты заставляешь ее смотреть на то, как развлекаешься с другими! Она живет с этим знанием все время. И она не перестает любить тебя.

— Ты все утрируешь, Дотти.

— Главное, что ты относишься ко всему слишком легко.

Они замолчали. Равенна чувствовала сильный хмель. Тело стало вялым и жарким, мысли в голове ворочались лениво. Даже гнев был не настолько сильным, чтобы захватить ее целиком. Стареешь, пробормотал внутренний голос. Может и правда осесть здесь?

— Я пообещала ей остаться, — первой нарушила тишину пиратка. Доротея пристально посмотрела на нее. — Я сказала, что останусь с ней навсегда. А она все равно прогнала меня.

— Ты действительно хочешь остаться? — в ее голосе гнева не слышалось. Равенна осторожно взглянула на нее: в глазах Доротеи не было ничего, кроме печали.

— Я не хочу ее терять, — хмуро ответила Равенна. Печаль была слишком похожа на жалость.

— Но ты же затоскуешь. Тебе захочется обратно в море, и в один прекрасный день ты сбежишь. А она будет плакать на причале и ждать, когда ты вернешься.

— Я не хочу ее терять, — громче повторила Равенна. Сейчас это казалось очень важным. Наверное, оно так и было на самом деле.

— Отпусти ее, Равенна, — Доротея серьезно посмотрела на нее. Пиратке подумалось, что это первый раз в ее жизни, когда Доротея назвала ее по имени. — Если тебя не будет в ее жизни, у нее, возможно, что-то сложится. Сейчас появилась эта девочка…

— Девочка? А что с девочкой? — встрепенулась Равенна. Внутри загорелось подозрение.

— Кьяра говорит, что это ее заказ. Но она привела эту девочку ко мне. Уж не знаю, зачем, но это выглядело так, будто она хотела нас познакомить, — Доротея смотрела пиратке в глаза. А Равенна ощутила, как по венам хлынула кислота.

— Вот оно что! Эта проклятая дворяночка во всем виновата! — прорычала она. Перед глазами повисла багровая пелена. — Как же я ненавижу этих благородных!

— Ты можешь ненавидеть их сколько угодно, но Кьяре с ней будет лучше, — тихо проговорила Доротея.

— Это почему же?! — заорала Равенна, со всего маху ударяя кулаком по столешнице. — Проклятая девка выросла в шелках и золоте! Она тут же бросит Киру, как только запахнет деньгой!

— Не путай ее историю с твоей! И не громи мое заведение! — прикрикнула на нее Доротея. Потом немного смягчилась и задумчиво сказала: — К тому же эта девочка смотрит на Кьяру. И только на нее. Не думаю, что она сбежит.

— Ты ничего не знаешь! Они все одинаковые! Эти треклятые дворяне! — Равенна ощутила, как от ненависти дрожат пальцы. Им нельзя доверять, никогда, ни при каких условиях!

— С тобой просто невозможно разговаривать, девочка, — устало покачала головой Доротея. — Мой тебе совет: отпусти Кьяру. Дай ей пожить спокойно. Ты погубишь ее.

И с этими словами она ушла.

Равенну трясло. Какая-то проклятая дворянка пытается увести у нее Киру! Да они же всю жизнь были вместе! Они — одно целое! Пиратка изо всех сил сжала стакан так, что побелели пальцы. Проклятые дворяне! Вечно они лезут не в свое дело! Вечно они мешают ей!

— Капитан!

Равенна обернулась. Сзади стоял Аршам, высокий, крепко сбитый малый, с длинным косым шрамом на правой щеке. Он был черен как уголь от загара и довольно сильно пьян.

— Чего тебе? — буркнула она, кивая на стул рядом с собой. Аршам плюхнулся на него и заговорил:

— Я хотел сказать тебе, как только ты пришла, но вы говорили с этой женщиной. — Он хотел было плюнуть на пол, но остановился. Доротея очень внимательно следила за своим заведением. Вчера он уже харкнул на ее любимый рагдинский ковер, после чего шлюхи отказались его обслуживать. Видимо, это оказало на него действие. — Приходил Карид.

— Что ему надо? — Равенне хотелось убивать. Она бы сейчас отдала сотню золотом, чтобы в заведение вошел Карид. Чтобы вспороть ему кишки и хоть немного выпустить пар.

— Денег.

— Я же уже расплатилась!

— Он сказал, что ты не отдала проценты, — Аршам подался назад, когда Равенна зарычала, хватаясь за кинжал.

— Треклятый ублюдок! Я убью его, когда увижу!

— Ты его, судя по всему, долго не увидишь, — она перевела налитый кровью взгляд на Аршама, и тот быстро пояснил: — Карид сказал, что раз ты не хочешь платить, он возьмет у твоей подружки. Он слышал, что она взяла хороший заказ, и собирается перехватить контракт.

— Удачи ему! Кира его раздавит как муху! — хмыкнула Равенна.

— Я вот тут подумал, капитан… — замялся Аршам, потом алчно облизнул губы. — По городу слухи ходят, что украли наследницу одного очень богатого дома. И за ее возвращение сулят огромные деньги. А Кьяру видели в обществе молодой женщины, очень близкой по описанию…

Равенна задумалась. Очень просто было бы избавиться от настырной девахи, просто сказав о ней Кариду. Намекнуть, что девка у Киры. Но тогда этот придурок вполне может подключить всех Красных Псов ради такого выгодного дела. И Кире придется очень туго. А храбрая пиратка вместе с командой героически спасет ее от смерти… Равенна поморщилась. Нет, это не в ее стиле. Не говоря уже о том, что Кира может прослышать, кто слил информацию. И тогда она потеряна навсегда. А вот если Равенна ей поможет, а потом дворянка сбежит к своему лордику, будет еще шанс все вернуть.

— Это всего лишь слухи. Я видела Кирину девчонку. К той, кого ищут, она отношения не имеет, — вслух сказала Равенна. Аршам кивнул.

— Как скажешь, капитан.

— И вот еще, Аршам. Отряди людей следить за Каридом. Я хочу знать, где он и что делает. — Равенна вгляделась в муть стакана. Просто на всякий случай, если этот идиот действительно попробует тронуть Киру.

— Слушаюсь, капитан.

— Ну ладно. Выпили. Теперь мне нужна женщина.

Равенна развернулась, обводя глазами помещение. Сразу несколько шлюх игриво улыбнулись ей. В ней было слишком много ярости, и этой ярости был необходим выход.

Дождь полностью промочил плащ и стекал по лицу, когда она подъехала к Травному Холму. Орех почти не запыхался. Кьяра берегла его и вела легкой рысью, несмотря на то, что застоявшийся жеребец так и рвался в галоп. Но скользкая, раскисшая земля и древесные корни не способствовали быстрому продвижению.

Чем ближе она подъезжала к деревне, тем сильнее ее грызли сомнения. Боги, что я делаю? Это же Равенна! Такая же непостоянная, как лесной пожар, как погода над морем… Перед глазами все время вставало лицо дворянки в окне, ее темные глаза, внимательно следившие за отъездом Кьяры. Что это было за выражение? Гнев? Тоска? Смирение? Наемнице оставалось только гадать. Зачем мне Равенна? Теперь я не смогу быть с ней… Нужно было остаться дома. Но Орех уже вплотную подошел к первым домам и резво выбрался на мостовую.

На улице почти никого не было, лишь несколько случайных прохожих, кутавшихся в плащи, чтобы не промокнуть. Тощий пес свернулся мокрым клубком возле стены одного из домов. Кьяра в который раз уже прокляла себя и свою горячность. Сидела бы сейчас с книжкой у камина, а не таскалась не пойми зачем по дождю.

Она натянула поводья возле «Сладкого бутона» и спешилась, привязав Ореха к коновязи. В любом случае она задерживаться не будет. Поговорит с Равенной и поедет домой. А если пиратка все же уломает ее, то в любой момент можно сказать тетушке, чтобы коня отвели в стойло. Наемница поднялась по ступеням и толкнула двери.

Помещение заполнял сладкий запах благовоний, курившихся в ладанках вдоль стен, крепкий запах табака и невообразимая смесь женских духов. Один из музыкантов наигрывал на барабанах быструю, завораживающую мелодию, от которой сердце начинало разгонять по венам кровь. В углу у одного из диванчиков собралась толпа. Мужчины дружно хохотали и подбадривали кого-то, вскидывая кружки с элем и обнимая льнувших к ним шлюх. Благодаря росту, Кьяра смогла разглядеть картину, которая в этот раз причинила уже не столько боли, сколько обычно.

На диванчике сидела улыбающаяся Равенна, откинувшись назад и потягивая ром из горла запотевшей бутылки. А у нее на коленях танцевала полуголая девица, ритмично двигая бедрами под все более ускоряющуюся мелодию. Матросы Равенны вопили и свистели, подбадривая капитана. Девица глубоко изогнулась вперед, играя бедрами, и под одобрительный рев Равенна наградила ее звонким шлепком.

Кьяра грустно улыбнулась и покачала головой. Действительно, чего она ждала? Что Равенна сидит в своей комнате и ждет, когда наемница поднимется к ней и скажет, что они всегда будут вместе? Для этого пиратка была слишком горяча и порывиста. К тому же любой стресс она обычно запивала вином и заедала сексом.

На душе стало как-то легче, словно тугой узел внутри развязался. Кьяра кивнула Доротее, появившейся из задней двери помещения. Женщина встревожено оглядела ее, но наемница только улыбнулась и махнула рукой, выходя.

Прыщавый маленький конюшонок отыскался легко: спал, свернувшись в клубок, на сеновале. Кьяра отдала ему бархатный мешочек, попросив отнести его в комнату Равенны. Паренек вылупил глаза, когда за эту услугу она наградила его серебряником. Он таких денег, скорее всего, и в руках-то никогда в жизни не держал. Но так было надежнее: таращась на монету, он забудет заглянуть внутрь мешочка и не уведет его содержимое. Жалко будет, если такая красивая вещь пропадет.

Она уселась в седло и развернула довольного Ореха в обратный путь. Теперь дождь уже не казался противным и мелким. Запрокинув голову, Кьяра закрыла глаза и подставила лицо его прикосновениям. Она наконец-то освободилась, навсегда освободилась от Равенны.

Обратный путь занял больше времени, чем она думала. Уже вечерело, когда она пробиралась сквозь бурелом к знакомой расщелине в скале. Странно было думать, что теперь это — ее дом. Наконец-то именно ее дом, где она живет. А не их дом, где в холодной постели она ждет Равенну.

Внезапно Кьяра нахмурилась. На склоне, ведущем к ручью, четко отпечатались несколько цепочек следов, причем гораздо больше, чем должно было остаться. Земля была истоптана и изрыта конскими копытами так, будто здесь проехал отряд как минимум из полдюжины человек. Причем в обе стороны. Она обругала себя последними словами. Надо было под ноги смотреть, а не предаваться мечтаниям! Уж наверное, тогда она бы увидела, что через бурелом до нее кто-то ломился. Неужели меня нашли?

Нахмурившись, Кьяра перевела взгляд на дом. Тревога сжала сердце. Входная дверь распахнута настежь, и ветер полощет сиротливую белую занавеску. На пригорке валяется перевернутое ведро из-под воды. Кьяра пришпорила коня, уже не думая о том, что он может поскользнуться. Спрыгнув на землю возле крыльца, она вбежала в дом.

Стол валялся на полу, скатерть с кистями, скомканная, была затоптана грязными сапогами. Тахту кто-то разрубил, стены замарали грязью. Дверь в кухню выломана, на полу россыпь муки и следы больших мужских ботинок по комнате. Наемница вытащила кинжал и крадучись вошла в кухню. Нападавшие уже давно ушли, но предосторожности никогда не помешают. Здесь тоже все было вверх дном. Мука, сахар, ее травы ровным слоем покрывали груду битых черепков и обломков на полу. В погребе никого не было. Кьяра вернулась в комнату и взбежала по лестнице.

Дверь в комнату Адель висела на одной петле, на полу расплывалось пятно крови. Перед глазами потемнело. Если они ее убили… Внутри что-то оборвалось. Кьяра еще раз, внимательнее, оглядела комнату, заставляя себя собраться. Кровать перевернута, столик изрублен и валяется на полу. Все усыпано осколками вазы, в которой Адель держала цветы на столе, и залито водой. А в стену вбит кинжал с белым листком бумаги. Кьяра выдрала кинжал и с отвращением отбросила в сторону: дешевка, такой за пару серебряников можно купить. Им даже гуся зарезать сложно. На листе бумаги было всего пару слов: «Я говорил тебе, что лучше было бы вернуть деньги».

— Проклятый ублюдок! — рявкнула Кьяра, отшвыривая лист.

Внутри полыхала такая ярость, что хотелось убивать. Такого с ней уже давно не было, Кьяра никогда не бралась за мокрые дела. Но сейчас ее по-настоящему задели. Перепрыгивая через две ступеньки, она побежала вниз.

Адель проследила за быстро удалявшейся через серую морось фигурой и отошла от окна. Вот и все. Наемница сделала выбор. Я проиграла. Ей было так нестерпимо больно, что она даже не могла плакать. Запустив пальцы в волосы, она уселась на край кровати.

Не нужно было подслушивать их разговор. Она так надеялась, что Кьяра будет настаивать, сопротивляться, и что Равенна уедет ни с чем. И когда разъяренная пиратка все же уехала, Адель разрывалась на части, никак не могла решить, бежать ли ей вниз к наемнице, или еще подождать, пока та сама не придет к ней. Сердце замерло, когда каблуки застучали по лестнице. И остановилось, когда Кьяра прошла мимо и закрылась в своей комнате. Адель твердила себе, что она просто собирается с мыслями и с минуты на минуту войдет в комнату и скажет ей все. Красиво признается, как бывало в сказках, встав на одно колено и попросив ее навсегда остаться с ней. Приложив ухо к стене, Адель затаила дыхание и слушала, как наемница переодевается.

Не выдержав ожидания, она распахнула дверь, чтобы броситься той навстречу…

Нестерпимо ныло сердце. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, никому не нужной и брошенной. Она красива, она богата, она может дать Кьяре все, о чем та даже и мечтать боялась. А вместо этого та выбирает ветреную пиратку, изменявшую ей чуть ли не со всеми женщинами мира. Что во мне не так, Боги? Почему вы дарите одним все, а другим — желание получить все? Это несправедливо!

Адель плакала долго. Потом задремала.

Ее разбудил стук копыт и громкие голоса. Спросонья она сначала не поняла, что происходит. Осторожно выглянув из окна, Адель сразу же спряталась за занавеску. Возле дома стояли пятеро мужчин в кожаных куртках поверх кольчуг, в руках у них были обнаженные мечи. Одним из них был Карид. Как раз в этот момент он заорал:

— Выходи, девочка! Время платить долги!

Это они Кьяре? Или мне?! В голове сразу же встала картина паренька, откидывающегося назад с ножом в горле. Они приехали отомстить? Она в отчаянии огляделась: и спрятаться негде. Залезть в шкаф? Глупо! Она уже не ребенок, к тому же ее там же сразу и найдут.

Снизу раздались ругательства и крики, потом грохот: Карид с ноги открыл дверь. Судя по звукам, его приятели начали крушить дом.

Адель лихорадочно огляделась. Только не бойся! Ничего не бойся! Если они знают, кто ты, то и пальцем не тронут. Нужно просто сказать им это, как только они сюда войдут. Страх ледяными пальцами стискивал горло. Но если они найдут меня, то сразу же повезут домой. И я никогда больше не увижу Кьяру. Да у нее еще могут быть из-за этого проблемы с Элайямом… Почему ты вообще думаешь о ней?! Она бросила тебя и удрала с пираткой! Ты ей не нужна!

На лестнице послышались шаги и громкий голос:

— Выходи, сладкая! Обещаю, больно тебе не будет!

Ярость захлестнула Адель. Ярость на Кьяру за то, что та бросила ее, ярость на себя, что не смогла с этим ничего сделать. Просто так я вам не дамся, нет уж! Схватив со стола тяжелую вазу с цветами, она встала возле двери.

Дверь резко отворилась, и в следующий миг Адель изо всех сил обрушила на голову вошедшего мужчины тяжелую вазу. Та разлетелась на куски, мужчина как подкошенный рухнул на пол. Недолго думая, дворянка взлетела на стол и, призвав на помощь богов, сиганула в окно.

Удар о землю был довольно сильным, но мокрая, липкая грязь смягчила падение. Белоснежное платье покрыла грязь. Адель, шатаясь, подобрала подол, и в два шага оказалась возле лошадей. Неловко ухватив крайнюю под уздцы, она влезла в седло и развернула ее. Конь громко заржал и пошел крупной рысью.

— Она уходит! — заорал мужской голос за спиной. — За ней, раззявы!

Адель хлестала коня поводьями и колотила пятками изо всех сил. Но это был вовсе не боевой жеребец, сотканный из одних только сухожилий, как у Кьяры, а всего лишь полудохлая ломовая скотина. И в галоп скотина переходить не собиралась.

Девушка обернулась и охнула: прямо за ней гнались двое бандитов, лица их были перекошены от гнева. Первым был Карид. Буквально через несколько мгновений он обогнал ее и схватил ее жеребца под уздцы, повелительно останавливая его. Когда коняга остановился, задыхаясь и раздувая бока, Карид наотмашь ударил ее по лицу:

— Сука! Не смей больше удирать! Иначе мне придется подпортить твою шкурку!

Удар оглушил ее, перед глазами потемнело. Чьи-то руки грубо стащили ее на землю. Шатаясь и едва не падая, Адель заставила себя выпрямиться и гордо вскинуть голову. Помни, кто ты, и кто они.

— Ты пожалеешь об этом! — громко заявила она. — Мое имя — Адель Иллевар, я — единственная наследница дома Иллевар.

— Разрешите обращаться к вам «миледи»? — Карид с издевкой поклонился, потом дернул ее за руку. — Пошли, потаскушка. Сейчас я тебе покажу дворянскую милость.

Его товарищ заржал. Адель внезапно перепугалась насмерть. Она как-то и не думала, что они могут ей не поверить.

— Это правда! — настойчиво проговорила она, надеясь, что голос не дрожит. — Я — та, кого ищет все побережье. Кьяра выкрала меня из дома и скоро должна везти обратно за выкуп!

— Тогда почему я видел, как вы с ней под ручку по Травному Холму прогуливались? — фыркнул Карид. — Ничего, сейчас вернемся в дом и отучим тебя спать с девками.

Сердце рухнуло в пятки, и Адель поняла, что совсем не по-дворянски вопит и отбивается. Карид с хохотом скрутил ее в узел и потащил к дому.

Она пыталась вырываться, вывернуться и сбежать, но руки только беспомощно колотили по каменному наемнику. Ну почему я такая слабая?! Адель в отчаянии и ярости закусила губу и попыталась врезать Кариду между ног, но он только тряхнул ее, словно котенка, после чего она споткнулась и едва не упала.

Думай, думай! Ты должна придумать хоть что-то, пока они ничего с тобой не успели сделать! Но вместо мыслей в голове пульсировал только холодный, липкий страх. Сразу вспомнились слова Кьяры, сказанные после смерти того наемника. Рабыней на галеру, и то, если жива останется. Кьяра, где ты?! Помоги!

Карид дотащил ее до дома. Двое его приятелей стояли возле открытых дверей. Один при виде нее плотоядно улыбнулся, другой нахмурился.

— Погоди-ка, Карид… — он внимательно всмотрелся ей в лицо, потом глаза его округлились. — Превеликие Боги! Да ты знаешь, кто это?!

— Подстилка Кьяры?

— Эта та дворянка, которую ищут. Я ее портрет видел в Мересе, их на улице раздавали. Ты представляешь, сколько мы денег за нее получить можем?!

Карид повернулся и хмуро оглядел Адель. У той закружилась голова и подкосились ноги. Неужели поверили? Если да, то она хотя бы вернется домой. Возможно даже целой и невредимой.

— Ты уверен? — с сомнением спросил он. — Что ей делать-то тут?

— Я же говорю вам! Кьяра выкрала меня и хотела вернуть за выкуп! — пискнула Адель. Мужчины замолчали, переглядываясь. Тот, что плотоядно улыбался, раздраженно буркнул:

— Дворянка дворянкой, а она Шану голову кувшином разбила.

— Ладно, пес с ней, — махнул рукой Карид. — Вяжите, забирайте Шана и поедем отсюда. Планы меняются, мы едем в Мерес.

Адель бормотала про себя благодарности всем богам. Они не тронули ее, а ту оплеуху можно считать наказанием за глупость. Нужно было сначала рассказать им все, а не пытаться удрать. Тогда обошлась бы малой кровью.

Карид исчез в доме, а один из его дружков больно стянул ей руки за спиной.

— Это чтобы вы больше не дрались, миледи, — улыбнулся он щербатым ртом с наигранным поклоном.

Из дома снова послышался шум ломающейся мебели, потом вышел Карид, волоча на плече едва передвигавшего ноги детину. В волосах его до сих пор были крохотные осколки фарфора, правый весок весь в крови. Адель бесцеремонно запихнули на коня, Шана на другого, двое людей Карида пошли пешком, ведя животных в поводу.

Они пересекли ручей и направились к выходу из долины. Маленький домик сиротливо застыл под серым небом и обвисшими иглами сосен. В распахнутой двери билась на ветру занавеска. Интересно, Кьяра будет ее искать? Или она проснется завтра утром в объятиях Равенны и забудет о ней навсегда? Слизнув кровь с разбитой губы, Адель отвернулась.

Орех шатался от усталости, но Кьяра неумолимо подгоняла его, заставляя идти вперед. Страх плескался в ней огромным морем масла, на поверхности которого горела ярость. Если он ее хоть пальцем тронет!.. Ярость мешала мыслить. Если бы можно было бежать быстрее лошади, она бы сейчас уже догнала их.

Они ничего ей не сделают. Карид не совсем идиот, он должен понять, кто перед ним. И тогда он захочет получить денежки, а значит пойдут они в Мерес. У нее ушло сорок минут на то, чтобы найти за буреломом следы продвижения отряда. Красные Псы действительно двинулись в Мерес, причем к огромному облегчению Кьяры, двое из них шли пешком. Это означало, что она должна нагнать их уже совсем скоро.

Хлопья пены срывались с морды и боков коня, он хрипел и выкатывал глаза, но упрямо шагал вперед. Сейчас Кьяра в который раз поблагодарила богов за правильное решение купить именно вороного. Его быстрота и выносливость не раз спасали ей жизнь. Должны были спасти и дворянке.

Мимо пролетали деревья, с мокрых сосен срывались ведра воды, промочив ее до нитки. Кьяра пожалела только о том, что на ней нет кольчуги. С пятерыми будет сложно. Но если она подкрадется в темноте… Карид был осторожной старой лисой и, скорее всего, выставил часового. Ей придется идти очень тихо. Если она снимет часового, то с тремя остальными будет справиться легче. Четвертому придется держать Адель, чтобы та не удрала, и к драке он подключится последним, когда остальные уже лягут.

Оставалось надеяться, что она не растеряла всего того, чему ее когда-то учили. Сабли в руки она не брала уже очень давно, предпочитая кинжалы или короткую дубинку.

Темнело. К ночи дождь почти перестал, но земля промокла настолько, что идти по следу не составляло труда. Карид пытался выбирать каменистые места, чтобы оставлять меньше следов, но Кьяре было достаточно и содранного мха на камнях, чтобы знать, куда они движутся.

Солнце село окончательно. По ее прикидкам, отряд должен был быть где-то недалеко. Кьяра внимательно оглядывалась по сторонам. Если в ближайшие несколько минут она не увидит костер, то не сможет идти по следу, и погоню придется отложить на завтра.

К счастью, костер она все же увидела. Крохотное пятнышко вдалеке, не больше язычка свечи. С облегчением вздохнув, Кьяра привязала Ореха к стволу сосны, скинула плащ, чтобы не мешал при движении, и быстро пошла на свет. Мягкие сапоги бесшумно ступали по толстому слою сосновых иголок. В шелесте падающих с неба капель скрадывался шорох одежды. Она потрясла запястьями, разминая руки, чтобы быстрее вытащить ножи. Вынимать их заранее было нельзя: костер мог блеснуть на лезвии, и тогда ее увидят. А она не могла так рисковать.

Тенью перетекая от дерева к дереву, Кьяра подошла вплотную к лагерю и остановилась за стволом толстой старой сосны. Карид с компанией расположились возле костра. Она сразу же разглядела Адель и подавила рвущееся из горла рычание: губа девушки были разбита, правая часть лица опухла. К тому же она была грязна с ног до головы, словно ее валяли по земле. Страшная мысль закралась в голову, но наемница жестко подавила ее. Она разберется со всем. Но сначала нужно убить Карида.

Он сидел на бревне и курил короткую трубку, периодически прикладываясь к кожаной походной фляге. Один человек сидел напротив него, спиной к Кьяре. Еще один лежал на земле с перевязанной головой. Судя по следам, их должно было быть пятеро.

Кьяра перестала дышать, когда мимо нее прошла тень. А вот и первый часовой. Он двигался бесшумно буквально в двух шагах от наемницы, и она никогда бы не почувствовала его присутствия, если бы не сверкнула в темноте в свете костра пряжка штанов. Поблагодарив богов, она одним плавным движением оказалась у него за спиной, взмахнула руками и крест накрест перерезала ему горло. Мужчина сдавленно охнул и осел на землю. Кьяра плавно развернулась и швырнула ножи в тот самый момент, как Карид вскинул голову, глядя в ее сторону. Деревья здесь росли густо, да и прицелиться она не успела, поэтому нож, летевший в него, вместо этого воткнулся в дерево, и Кьяра закусила губу. Зато второй кинжал пробил плечо сидевшего к ней спиной человека, и тот громко закричал.

Она прыгнула вперед, выхватывая из-за спины сабли. Карид ругнулся и бросился на нее. Она успела скрестить сабли перед собой, когда его меч обрушился сверху вниз. Удар был таким сильным, что сталь громко зазвенела, и наемница подалась назад. Она резко ушла в сторону и перекатилась ему за спину, но ударить не успела. Ее спасло чудо. Почувствовав дуновение воздуха, Кьяра вскинула руку, закрывая затылок клинком сабли. Удар лезвия обрушился на нее сзади. Это второй часовой выскочил из-за дерева.

Кьяра отбила удар и приняла другой со стороны Карида. Теперь она оказалась прямо между ними, да еще с земли поднимался третий с раненым плечом.

— Умри, тварь! — часовой прыгнул на нее, нанося укол.

Она выгнулась вперед, одновременно с этим пытаясь левой рукой выбить у него из руки меч. Карид ударил справа, и ей пришлось принять его удар на плоскость сабли.

Мужчины атаковали без передышки, и она поняла, что сражается за свою жизнь. Пот градом лил в глаза, руки тяжелели. Не на это рассчитывала Кьяра. Она хотела перебить их в темноте, но ярость и боль от вида Адели заставила броситься вперед. Теперь, в который раз она расплачивалась за свою глупость.

Меч Карида полоснул по ребрам, меч часового рассек плечо. Третий злобно зарычав, выдрал из плеча кинжал и поднял свой меч. Кьяра поняла, что вот сейчас она точно умрет. Собрав все силы, она сжалась в комок и прыгнула на него. Раненый не смог отразить удар двух сабель, сжимая меч в левой руке. Кьяра вбила одну из них в его здоровое плечо. С воплем мужчина осел на землю. Она уже откатилась в сторону и услышала, как крик раненого превращается в бульканье: удар Карида, направленный на нее, достался ему.

Жаркая кровь сбегала по боку, насквозь пропитав рубашку, алые струи бежали на запястье из рукава, отчего рукоять в ладони начала скользить. Кьяра поняла, что слабеет. Руки казались свинцовыми, сердце колотилось, как бешеное, глаза разъедал пот. К тому же сильно болела старая рана в бедре.

Внезапно часовой пошатнулся и ругнулся, оглядываясь назад. Это Адель изо всех сил ударила его пятками по ногам. Кьяра не стала ждать и швырнула саблю. Лезвие с громким свистом рассекло воздух и воткнулось ему в грудь. Мужчина осел на землю.

Теперь они остались лицом к лицу с Каридом. Глаза его сощурились. Несмотря на смерть товарищей, он довольно улыбался. И ему было от чего. Кьяра сильно хромала, из нее хлестала кровь. К тому же она осталась только с одной саблей. А даже самые сильные женские руки с одной саблей не могли выдержать прямой удар тяжелого меча в руках сильного мужчины. Оставалось надеяться на быстроту, но это было невозможно — раненая нога стесняла движения.

— Прощай, сучка!

Карид рванулся вперед, обрушивая на нее серию мощных ударов. Кьяра могла только обороняться, отчаянно увертываясь от самых сильных. Несколько раз меч свистнул у самого ее лица. Напротив были сосредоточенные, горящие яростью глаза наемника. В них она прочитала свой приговор.

Внезапно Карид закричал и дернулся, а в глаза Кьяре полетели слепящие искры углей. Адель каким-то образом сумела перепилить веревку о меч рухнувшего рядом бандита и, зачерпнув котелком пригоршню углей из костра, швырнула их в спину наемнику. Пользуясь возможностью, Кьяра ударила его по руке с мечом, не имея возможности дотянуться до тела: он стоял слишком далеко. Карид закричал и выпустил оружие, во все стороны брызнула кровь. Вместо того, чтобы отбежать, он резко прыгнул на Кьяру и сбил ее с ног.

Сабля вылетела из пальцев и зазвенела в стороне. Карид навалился на нее всем весом, душа ее пальцами здоровой руки. Кьяра изо всех сил молотила ногами и извивалась, пытаясь скинуть его с себя. Но железные пальцы сдавливали глотку, перед глазами поплыли красные круги.

Внезапно хватка ослабела, и Карид выплюнул ей в лицо струю крови. Клинок вырос у него из горла, обдав все кровавыми каплями. За его головой виднелось бледное, как полотно лицо дворянки, дрожащими руками сжимавшей рукоять сабли Кьяры. А потом Адель закричала. Кьяра, полузадушенная, помятая, вывернулась из-под тела наемника и успела увидеть последнего бандита с перевязанной головой, который, шатаясь поднялся, и ударил дворянку рукоятью меча по голове. Он был слаб, и удар получился не сильным, но Адель рухнула на землю с разбитым затылком.

Кьяре с трудом удалось увернуться от его удара. Собрав последние силы, она метнулась в сторону, подняла первый попавшийся меч и поднырнула под его клинок, ткнув в живот. Перевязанный бандит охнул и медленно упал вперед. Битва была закончена.

Тяжело дыша, она огляделась. Развороченный костер сыпал искрами, едва давая свет. В темноте виднелось пять окровавленных тел. Ничто больше не двигалось.

Устало подковыляв к дворянке, наемница опустилась на землю. Адель лежала на земле и ругалась, как сапожник, зажимая рану на голове. Кьяра медленно отодрала кусок ткани от своей разрезанной на боку куртки и осторожно приложила его к голове девочки.

— Прижми посильнее. На голове раны всегда очень сильно кровоточат.

Постанывая, та села и прижала к голове тряпку. Она часто моргала, как бывает, когда перед глазами после удара по голове кружатся белые мухи. Несколько секунд она смотрела на Кьяру, будто впервые видела ее, потом выдохнула:

— Ты пришла за мной!

В следующий миг Адель резко подалась вперед, и Кьяра опешила, ощутив ее губы. Руки сами обхватили дворянку и прижали к себе. Она целовала ее так жарко, что перехватило дыхание. Соленый вкус крови стоял во рту. Что я делаю?! Все мысли исчезли под напором горячего дыхания девушки. Руки Адель обхватили ее за плечи и потянули к себе, и Кьяра не удержалась от возгласа боли, когда пальцы дворянки случайно задели рану на плече.

— Что такое? Где? — Адель резко отстранилась и встревожено оглядела наемницу. — Тебя ранили, да? Я сделала больно?

Больше всего на свете хотелось притянуть ее к себе и целовать, целовать, пока не наступит утро, или пока не кончится само время. Но Кьяра переборола себя. То, что было, — просто реакция на стрессовую ситуацию. И ничего более. Девочка просто слишком испугалась, а я чересчур многое себе позволила.

— Посмотри у них в сумках бинты. Чем-то же этого они перевязали, — Кьяра кивнула головой в сторону последнего нападавшего.

— Я вижу только плечо и бок, куда-то еще они попали? Или только здесь раны? — Адель внимательно осматривала ее одежду, пряча глаза. Кьяра заметила на ее щеках алые пятна. Она смущается? Непроизвольно наемница улыбнулась.

— Посмотри бинты. Или будешь ждать, пока я истеку кровью?

Бросив на нее виноватый взгляд и еще сильнее покраснев, дворянка с трудом поднялась и пошла к разбросанным в схватке вещам. Кьяра, морщась, сняла куртку, при этом раны просто кислотой жгло. Черная рубашка прилипла к телу, хотя и непонятно было, отчего именно: то ли от дождя, то ли от крови. От одной мысли о том, чтобы сейчас раздеться до белья, ее бросило в жар. С другой стороны, девчонка же не сумасшедшая! Не будет же она не нее набрасываться! Тем более обе ранены и едва двигаются. Да Адель и так видела ее голой.

Сцепив зубы, Кьяра стянула рубашку через голову. Рана на боку была неглубокой и длинной, простой порез. Рана на плече была глубже, и лило из нее сильнее. Вместе они запросто могли бы убить ее, если их сразу же не обработать. Покачнувшись и чуть не упав, Адель опустилась возле нее на землю. Взгляд дворянки мазнул по перебинтованной груди Кьяры, и та вздрогнула всем телом.

— Я сама. Ты перевяжи пока голову себе.

— Не дури! — отрезала Адель.

Она быстро и туго перетянула плечо, изо всех сил глядя только на рану. На лице плясали алые пятна. Кьяра то же старалась смотреть только на ее чуть подрагивающие пальцы, чтобы не дай боги не встретиться с ней взглядом.

— Они тебе… ничего не сделали? — осторожно спросила она. Дворянка вскинула глаза и тут же снова сосредоточилась на ране.

— Нет. Я вовремя сказала, кто я.

Наемница выдохнула. С плеч как будто камень свалился. Адель пересела лицом к ней и тихо сказала:

— Подними руки.

Теперь у Кьяры был выбор: смотреть дворянке в лицо или в вырез ее платья, от дождя облепившего тело, как перчатка. Она предпочла смотреть в глаза и с удивлением ощутила, как сама краснеет. Адель осторожно обняла ее и принялась бинтовать бок. Руки ее дрожали уже очень заметно. Прикосновения были нежными и мягкими. Тепло гибкого молодого тела рядом кружило голову. Закрыв глаза, Кьяра втянула ее запах. Мягкие локоны мазнули по лицу. Дворянка отстранилась и опустила взгляд, начав осторожно завязывать узел бинта.

— А где Равенна? — будто мимоходом спросила она. Голос у нее был хриплым.

— В борделе, — отозвалась Кьяра. Адель посмотрела на нее. Во взгляде читалась нерешительность и надежда.

— Ты поэтому приехала?

— Нет.

— А почему? — глаза просили ответа, руки замерли на ране. Кьяра поняла, что тонет.

— Чтобы помочь тебе.

— Почему? Потому что я — твой заказ? — голос дворянки дрогнул. Внутри у Кьяры что-то сломалось.

— Нет, — также хрипло выдавила она.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Слабые отсветы догоравшего костра плясали на коже Адели, в ее темных глазах. Кьяра четко осознала, что больше не может сопротивляться, и первой поцеловала ее.

Ее губы были мягкими, сочными и горячими. От ее поцелуев кружилась голова, а по жилам словно расплавленную магму пустили. Ее руки осторожно лежали у Кьяры на талии, так и сжимая бинт. Наемница позволила себе забыть обо всем. Стройное тело в ее руках было таким мягким и одновременно с этим упругим, таким хрупким и в то же время гибким, что хотелось никогда не отпускать ее от себя, прижать к себе так сильно, как только можно было.

Наконец Адель первой оторвалась от нее и отстранилась. Дыхание у девушки сбилось, с губ срывались прерывистые вздохи, глаза стали почти черными. Кьяра могла смотреть только на ее губы, манящие, зовущие, такие сладкие. Тело горело в огне, но сил не было. Не могу же я заняться с ней любовью на поляне под дождем в окружении пяти трупов да еще и с ранами по всему телу?! Что-то подсказывало, что может, но наемница заставила этот голосок утихнуть.

— Подожди… — выдохнула Адель. — У тебя кровь, я перевяжу сначала…

Вместо этого она снова поцеловала Кьяру. Еще несколько минут они не могли оторваться друг от друга. Дворянка стала уверенней. Теперь уже и ее поцелуи были жадными и просящими. В Кьяриной голове мелькнула мысль, что она вполне сейчас согласна истечь кровью, лишь бы ее никто не отрывал от девушки. Кьяра прижала ее к себе, чувствуя тепло ее тела обнаженной кожей. Адель тихонько застонала, когда руки наемницы начали гладить сзади шею, а потом ойкнула и вздрогнула.

— Проклятье! Прости! Я забыла! — Кьяра осторожно убрала руку, пальцы были липкие, все в крови.

— Ага… — выдохнула Адель, пытаясь выровнять дыхание. Глаза у нее были абсолютно шалые. Кьяра улыбнулась:

— Так. Пока мы обе друг друга не убили, надо что-то делать. Завяжи уже этот бинт, и я тебе голову перетяну.

— Хорошо.

Сердце трепыхалось в груди как птица. Кьяра улыбалась. Так она себя не чувствовала уже очень-очень много лет. Давно нужно было это сделать. Что толку сопротивляться, когда весь мир улыбается тебе? Когда в жизни появляется то, ради чего и стоит жить эту жизнь? Какая разница, что будет дальше? Сейчас-то она моя…

Адель затянула бинт, поглядывая на Кьяру из-под пушистых ресниц.

— Не смотри на меня так. Иначе все это плохо кончится, — тон у нее был сурово-лукавый. Кьяра фыркнула.

— Ты первая начала!

Дворянка совсем по-детски показала ей язык, а потом нагнула голову. И ее лицо оказалось на уровне Кьяриной груди. Стараясь не думать об этом, наемница осторожно убрала от раны на затылке Адели спутанные, окровавленные пряди. Рана оказалась совсем маленькой и неглубокой, просто ссадина. К тому же кровь уже почти остановилась. Кьяра улыбнулась. Когда она была девчонкой, на ней тоже все заживало как на собаке за считанные минуты. Очень осторожно, чтобы не растревожить рану, Кьяра перевязала голову дворянки. Даже с повязкой на голове Адель все равно оставалась прехорошенькой.

— Мы с тобой сейчас выглядим как полевой лазарет! — ухмыльнулась Кьяра.

— Мне бы все-таки хотелось выглядеть как домашний лазарет, — заметила Адель. Улыбка ее изменилась, став хищной. — И желательно — в постельном режиме.

Кьяра покачала головой и поднялась. Вот она — молодость! С пробитой башкой, а все туда же. Дворянка ухватилась за ее руку и тоже встала, морщась и пошатываясь.

— Голова кружится? — спросила наемница.

— Да, немного.

— Возможно, у тебя небольшое сотрясение. Это ничего. Сейчас я тут все осмотрю и поедем.

Кьяра, прихрамывая, обошла лагерь. У дальней стороны поляны дремали доходяги, которых и лошадьми-то назвать язык не поворачивался. В седельных вьюках не оказалось ничего интересного, кроме крохотной склянки с живой водой и затертым мешочком с серебром. Оружие у наемников тоже было плохонькое и старое, тащить его как трофеи — только лишняя тяжесть. Кьяре повезло: кольчуга, хоть проржавевшая и залатанная, но все же еще крепкая, оказалась надета только на часовом, которого она убила первым. Красные Псы были одним из самых бедных и самых задиристых южных сообществ, туда шли всякие мелкие сошки, не гнушавшиеся грязной работой. Поэтому и снаряжение у них всегда было плохонькое.

Пока она оглядывала тела, Адель быстро разобрала сумку с лекарствами, в которой обнаружились чистые бинты и кое-какие полезные травы. Учитывая, что в доме Кьяры ничего не уцелело, они решили взять лекарства с собой.

Под конец наемница отвела лошадей подальше в сторону, расседлала и скинула седла с вьюками в ближайшую, заросшую крапивой канаву. Самим лошадям она хорошенько поддала плашмя саблей по крупу, и те с ржанием скрылись между деревьев. Если Карида найдут, то, скорее всего, подумают об ограблении. Во всяком случае, она на это очень надеялась. И еще больше надеялась на то, что он не рассказал никому, кроме этих своих дружков о том, где ее дом.

Когда она вернулась в лагерь, Адель ждала ее, сидя на бревнышке у догоревшего костра. Теперь к пятнам грязи на белом платье добавились новые пятна крови — Кьяра слишком сильно прижала ее к себе и испачкала своей раной.

— Мы едем домой? — встрепенулась дворянка при ее приближении.

Кьяра кивнула. Ей понравилось, как звучала эта фраза. В ней было что-то теплое и правильное. Поддерживая друг друга, они поковыляли через темный лес в ту сторону, где наемница оставила Ореха.

Идти было больно, но Кьяра все равно наслаждалась близостью тела дворянки. Ее рука робко обнимала Кьяру за талию. Наемница косо взглянула на девушку. Та хмурилась и кусала губы.

— Так больно идти? — тихо спросила она.

— Нет. Я просто думаю… — замялась та. Потом вскинула на нее свои огромные глаза. — У тебя ведь из-за этого будут неприятности, да?

— Из-за Карида? Возможно, — отозвалась Кьяра.

— Большие?

— Это будет зависеть от ситуации. Если мне повезет, и не найдут лошадей, то все вообще спишут на обычное ограбление. Если не повезет, и Красные Псы узнают, что случилось на самом деле, то тут тоже возможны варианты.

— Какие?

— Я из Южных Танцоров. Это крупное и хорошо известное воинское сообщество. Красные Псы не станут связываться с нами. Самое большее, что они могут сделать, это подать официальное прошение главе Танцоров, но с ним у меня хорошие отношения, он меня не сдаст. Особенно, когда узнает, что Карид пытался отбить у меня заказ. Неофициально они могут попытаться меня убить. — Кьяра нахмурилась. — Надеюсь, этот придурок не успел рассказать другим наемникам, что выследил меня до дома. В таком случае, нападение будет в городе, а там легче отбиться.

— А как он выследил тебя? — спросила Адель.

— Думаю, он следил за Равенной. Ей абсолютно плевать на такие условности, как осторожность, — поморщилась наемница.

— А если они нападут на нас дома? — допытывалась Адель.

— Если и нападут, то не скоро. Пара дней у нас точно есть. А потом я подготовлюсь к встрече, — Кьяра нехорошо улыбнулась. — Сами не порадуются, что полезли. Тем более их там помимо Карида максимум человек пять еще в Травном Холме, да с десяток в Мересе. Остальные раскиданы по всему побережью. Ради меня никто такую ораву собирать не будет.

— А если… — начала дворянка.

— Не волнуйся, — тихо, но твердо ответила Кьяра.

Дворянка недовольно вздернула нос. Кьяра хмыкнула. Да, с ней будет очень сложно. Но вообще-то привыкнуть можно ко всему.

Орех смирно стоял там, где она его и оставила. Кьяра поддалась на уговоры дворянки и влезла в седло, морщась от боли. От усилия на боку проступило кровавое пятно. Холодало, и Кьяру начал бить озноб. Она набросила на плечи мокрый насквозь плащ. Теплее не стало, но так хотя бы не продует. Адель упрямо шагала возле Ореха, держась за стремя Кьяры. Ее немного пошатывало, но двигалась она вполне уверенно.

Обратная дорога до дома заняла гораздо больше времени. Небо затянули облака, видимость уменьшилась, да и вороной сильно устал. В итоге они вошли в долину уже далеко за полночь. Дом выглядел покинутым и вымерзшим. Но Кьяре было уже не до чего. Озноб стал таким сильным, что стучали зубы. Ей едва хватило сил сползти на землю и то при помощи Адели и доковылять до гостиной.

Тахта была продавлена тяжелым сапогом и разбита на куски.

— Пойдем наверх, — позвала Адель. — Твою комнату они не тронули.

Сил спорить у Кьяры уже не было. Она позволила втащить себя по лестнице наверх, раздеть и уложить в кровать. Перед глазами плыли круги, голова кружилась, безумно хотелось пить. Она провалилась в тяжелое забытье и проснулась, только когда Адель забралась рядом под одеяло.

— Я расседлала Ореха и накормила его, — сообщила дворянка на вопросительный взгляд наемницы.

— Мне больше интересно, почему ты в моей постели, — отозвалась та. Адель потупилась, но тут же смело вскинула глаза:

— Моя кровать испорчена. Я буду спать с тобой. — Сказано это было приказным тоном. Ох уж эти дворяне! Кьяра только головой покачала.

Она старалась не смотреть, как девочка укладывается, отвернувшись лицом к стене. Но воображение рисовало свои собственные картины. Когда они вместе купались, Кьяра заставила себя не обращать внимания на Адель, но кое-что разглядеть успела. И теперь Адель упиралась этим чем-то прямо ей в спину, осторожно обняв ее, чтобы не потревожить рану. Ощущение ее мягкой, упругой груди сводило с ума. Кьяра чувствовала себя отвратительно: болели раны, голова кружилась, стонало отбитое тело, но при этом изнутри поднималось желание. Такое сильное, что она уже начала раздумывать о том, чтобы перевернуться и…

Сзади раздалось тихое посапывание. Кьяра закатила глаза. Проклятая девка! Валяется рядом голая, обняла, прижалась, а теперь дрыхнет! Просто невыносимо!

Вскоре усталость взяла свое, веки отяжелели, и Кьяра заснула.

Проснулась наемница от боли и жуткой жажды. Раны горели огнем, словно их перцем просыпали, но так было всегда в первое утро после ранения. Серый утренний свет заливался в комнату сквозь открытое окно. Дворянки рядом не было. Кьяра тяжело перевернулась и увидела на столике возле кровати большую кружку чая и полную миску бульона.

События вчерашнего дня промелькнули перед глазами. Они обе обезумели той ночью. Этот поцелуй, скорее всего, абсолютно ничего не значил. Адель просто перепугалась и таким образом снимала стресс. А даже если и значил что-то, то это ничего не меняет. Если я предложу ей остаться со мной, как она поступит? Будет долго плакать, а потом уедет? Или будет стоически терпеть несколько недель, а потом попроситься обратно, в привычную роскошь? Или все-таки… Не будь дурой! Она не останется. Даже если она любит тебя, она все равно не останется здесь.

Подтянувшись на руках, Кьяра села на кровати и, шипя от боли, потрогала рану на боку. Горячая, но не раскаленная. Свежей крови на бинтах видно не было. Значит, за ночь успело немного схватиться. Дотянувшись до кружки, она поднесла ее к губам и глотнула. Чай был горячим, щедро сдобренным медом. Слишком сладким на ее вкус. И как благородные это пьют? Но девочка хотела сделать приятное… Проглотив в несколько глотков еще теплый бульон, Кьяра решительно спустила ноги с кровати и осторожно встала.

Ее шатало, но не слишком сильно. Кое-как натянув на себя рубашку и штаны, она одела запасную пару сапог, не рискнув засовывать ноги во вчерашние. Снаружи они задубели как дерюга, а внутри были все еще мокрыми. Подковыляв к двери, Кьяра выглянула в коридор.

Дверь в комнату Адель болталась на одной петле, но пол был чисто выметен и вымыт, а с кровати снят распоротый матрас и белье. Медленно спустившись вниз, Кьяра обнаружила дворянку. Та, подоткнув подол и убрав волосы под белый платок, ожесточенно оттирала грязь со стен куском полотна. Стол уже стоял посреди комнаты, застеленный новой скатертью, полы были вымыты. Увидев наемницу, Адель выпрямилась, сдувая с лица выпавшую из-под платка прядь волос.

— Ты чего встала? Тебе лежать надо! Иди обратно, я сейчас приду к тебе и посмотрю раны.

— Я могу то же самое сказать и тебе, — откликнулась Кьяра. — Тебе вчера голову пробили. Небось, болит до сих пор?

— Нет, я с утра напилась того отвара, которым ты меня потчевала после болеголова, — хитро ухмыльнулась Адель. — А теперь марш в постель.

— И не подумаю, — Кьяра спустилась по последним ступенькам и направилась к входной двери.

— Мне тебя туда силой тащить? — Адель уперла руки в бока и сердито наблюдала за ней. От этих слов Кьяру бросило в жар, но виду она не подала.

— Я схожу на ручей и вернусь.

— Ты мыться собралась на такой холодрыге и с такими ранами? Совсем ума лишилась? Это меня вчера по голове ударили, а не тебя! — напомнила дворянка.

— Тебя это не остановило, — заметила Кьяра.

— Я не так уж и пострадала, — неловко дернула плечом она.

— Не обсуждается. Я скоро вернусь.

— Давай я тебе помогу…

— Нет! — быстро ответила наемница. — Сама я справлюсь быстрее.

Когда она спустилась с крыльца, сзади ей послышался тихий смех. Наемница нахмурилась. Вот еще чего удумала! Мало ли чего выйдет, если девчонка решит помочь ей вымыться. Не то, чтобы Кьяра была против… Даже очень не против. Но не в ручье же!

Путь с холма она преодолела довольно быстро. К ручейку в одном месте был удобный каменный спуск, где она обычно набирала воду. Воздух был не то чтобы очень холодным, но и не располагающим к долгим прогулкам. Стуча зубами, Кьяра разделась, сложила одежду на сухих сапогах и влезла в воду.

Ручей доходил ей до бедер и был не таким горячим, как источник. В облаке пара она аккуратно ополоснулась, стараясь не беспокоить рану, потом также осторожно вылезла обратно, оделась и поковыляла в дом.

На столе ее ждала новая порция бульона и чистые бинты. Без лишних разговоров, Адель перевязала ее раны, промыв их чистой водой и натерев мазями, добытыми у бандитов. Мази жгли, но Кьяра героически терпела. Лучше так, чем схватить заражение крови и сгореть за пару дней.

Дворянка затолкала ее обратно в постель и ушла доделывать дела по дому. От горячего бульона сильно разморило, и вскоре Кьяра снова уснула.

Наемница спала наверху. Такая красивая, такая желанная, такая сильная. Ну не могу же я прямо сейчас пойти к ней? Она же ранена! Адель закусила губу, упрямо пялясь в книгу. Но она не видела ни строчки. Буквы сливались в одно темное пятно, а перед внутренним взором стояли горящие от желания янтарные глаза.

Адель помнила, как эти руки обнимали ее, как эти волшебные, ни на что не похожие губы целовали ее, и это было гораздо слаще всего, что когда-либо случалось с ней. А еще она помнила ощущение талии наемницы под рукой, когда она засыпала. И как тепло было прижиматься к ней всем телом. И еще странное, тянувшее ощущение внизу живота.

Сейчас было то же самое. Она задыхалась, так колотилось сердце в груди. Пойти к ней? Но она ранена, ей нужен отдых. Адель в отчаянии захлопнула книгу. Если я туда сейчас не пойду, я просто сгорю.

Она отложила книгу и села на самый край кресла. Сердце колотилось в груди так, что начало подташнивать. И чего я так боюсь? Она никогда не сделает мне ничего плохого. Но ей все равно было страшно. Но ты же вчера набралась храбрости раздеться и обнять ее. Да и целоваться тоже не боялась. Что теперь?

Стиснув зубы, Адель встала и прошлась по комнате. На всякий случай три круга. Потом еще четвертый. Бессмысленно тут бегать! Легче от этого не будет! Да и храбрее я тоже не стану! Решительно кивнув самой себе, она взбежала по лестнице и остановилась возле двери в комнату Кьяры.

Постучать? Или не стоит? Дворянка закусила губу. Лучше по-тихому.

Она осторожно открыла дверь и вошла внутрь. Кьяра лежала на кровати, на спине и спала. Короткие темные волосы оттеняли абсолютно белое лицо. Сердце дворянки сжалось. Спасая меня, она едва не погибла. Столько крови потеряла. Осторожно прикрыв за собой дверь, Адель приблизилась к кровати.

Какая же она все-таки красивая! Этот широкий подбородок, прямой нос, пушистые ресницы. И невероятные, безумные, божественные губы. Адель поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на них. И хочет, чтобы эти губы целовали ее. Чтобы эти сильные красивые руки прижимали ее к себе и никогда не отпускали.

Ноги сами понесли ее к кровати. Я же не разбужу, если просто осторожно прилягу рядом? Адель взобралась на кровать и легла рядом с наемницей. Сердце колотилось так громко, что дворянка удивлялась, почему наемница до сих пор спит.

Почему ты так нужна мне? Едва касаясь, Адель дотронулась до коротких темных волос наемницы. Любишь ли ты меня? Или до сих пор думаешь о Равенне? Вспомнились безумные глаза Кьяры, когда она вчера целовала ее у костра. Ведь любишь?.. Веки наемницы дрогнули.

Она открыла глаза, почувствовав легкое прикосновение к лицу. И уставилась в темные глаза Адели. Дворянка вздрогнула и захлопала длиннющими ресницами, ее пальцы замерли на щеке Кьяры. Ее лицо было так близко, что кончики длинных темных волос касались кожи наемницы.

— Что ты делаешь? — тихо спросила Кьяра.

В комнате стоял полумрак. На столе горела масляная лампа, окна были закрыты. Дождь тихонько шуршал по крыше. А Адель смотрела на нее, и глаза у нее были почти черными.

— Я… — Адель запнулась. — Я пришла проверить твой сон.

— Проверила? — улыбнулась наемница. Внутри разгоралось желание. Тело девушки было так близко. Она лежала рядом, одетая только в легкое голубое платье, подперев одной рукой голову. Пальцы неуверенно двинулись по щеке к краю Кьяриных губ и замерли там.

— Проверила, — тихо ответила Адель.

Взгляд ее не отрывался от губ наемницы. Кьяра улыбнулась еще шире.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Адель.

Вместо ответа Кьяра свободной рукой притянула к себе ее голову.

Это было невероятно. Горячие губы дворянки целовали неистово и жадно, как в последний раз. Ее дыхание сбилось, а глаза стали бездонными. Кьяра легко перевернула ее на спину и принялась целовать ее лицо и шею, ее нежные, белые плечи, словно вырезанные из мрамора. В голове не было ни одной мысли, она даже почти перестала замечать боль в раненом плече и боку.

Какая разница, что будет дальше?! Надо было сделать это в самый первый момент, когда она меня захотела. Какая же я дура… На ощупь тело Адель было раскаленным и бархатным. Она застонала, когда руки наемницы сжали ее грудь, а губы обожгли ключицы.

Кьяра безмерно поразилась, когда руки девушки потянули вверх край ее рубашки. Ей почему-то казалось, что это девочка сделает уже в самый последний момент, но против она не была. Когда она снимала рубашку, Адель воспользовалась моментом и села, обхватив ее талию. Губы девушки скользнули по коже, поцелуи становились все настойчивее. Кьяра ахнула, когда поняла, что руки дворянки развязывают бинты, стягивавшие грудь. А она совсем ничего не боится…

Они разделись и целовали друг друга до изнеможения и еще, пока Кьяра не ощутила, что по венам течет уже не кровь, а огонь. Дворянка сидела на ней верхом, прижимаясь всем телом, ее обнаженная кожа была мягкой как бархат и пахла цветами. Высокая упругая грудь с маленькими розовыми сосками сводила с ума, плоский живот с аккуратной ямкой пупка хотелось целовать вечно. Адель стонала и закусывала губы, когда руки Кьяры ласкали ее еще ниже.

— Я хочу тебя!.. — выдохнула она в ухо наемницы, прижимая ее голову к себе. — Войди в меня…

Все мысли исчезли, уступив сводящему с ума желанию. Кьяра сделала все так осторожно, как только могла. Пальцы Адель впились ей в плечи, она застонала и задрожала, царапая наемнице спину.

— Все хорошо? — осторожно спросила Кьяра, боясь причинить боль.

Вместо ответа, Адель поцеловала ее изо всех сил, а потом начала медленно двигать бедрами в ее руках. Движения девушки поначалу были плавными и осторожными, но с каждым разом становились все быстрее и порывистей. У Кьяры кружилась голова. Казалось, что сердце в груди лопнуло, и по венам течет расплавленное золото. Она была счастлива, так счастлива, что все в мире теперь казалось неважным. Со стоном Адель откинулась назад, уперевшись руками в постель и запрокинула голову. Ее бедра горели в руках Кьяры, девушка стонала все громче. Наемница целовала ее грудь, ощущая невыразимую нежность.

— Я люблю тебя…

Кьяра осеклась. Что же я наделала, дура?! Но слова обратно взять уже было невозможно. Адель застонала и резко подалась вперед, вцепившись пальцами в ее волосы. Она дрожала всем телом, из груди вырывались рваные вздохи.

— Еще!.. — горячо прошептали губы. — Боги, как же мне хорошо!..

Они занимались любовью еще очень долго. Дворянка быстро училась и ничего не боялась, к тому же в силу возраста была совершенно неугомонной. На улице уже совсем стемнело, и дождь прекратился. Теперь слышался только редкий звук капающей с крыши воды. Масляная лампа заливала комнату слабым светом, и в этом свете Кьяре показалось, что она обнимает богиню, а не живую женщину.

Наконец, обессиленные, они упали на кровать, тяжело дыша, но продолжая целоваться. Кьяра все никак не могла оторваться от соблазнительных губ молодой дворянки. Та отстранилась первой и принялась гладить подрагивающими от усталости пальцами ее лицо. Глаза у нее были странными: грустными, счастливыми, безумными одновременно.

— Я люблю тебя! — тихо прошептала она. Кьяра на секунду зажмурилась, наслаждаясь тем, как это звучит, потом улыбнулась:

— Ты говоришь это потому, что тебе было хорошо со мной? Или потому что ты так чувствуешь?

— И то, и другое, — рассмеялась дворянка. Потом прижалась к ней всем телом, устроившись на здоровом плече, и промурлыкала: — Если бы ты не была такой идиоткой, я бы тебе уже давным-давно это сказала.

— То есть, это я во всем виновата? — фыркнула Кьяра.

— Конечно! — безапелляционно отрезала Адель. — Как же иначе?

Кьяра улыбнулась. Волны блаженства все еще медленно накатывали на тело. Так хорошо она не чувствовала себя уже очень давно. Покой баюкал ее теплым одеялом. Дворянка снова заговорила:

— Ты же не отдашь меня Элайяму?

— Нет, — не задумываясь, ответила Кьяра.

— Ты меня никому не отдашь?

— Никому.

— И я смогу остаться здесь, с тобой, навсегда? — Адель прижалась к ней. Кьяра отстранилась и серьезно посмотрела на нее.

— Ты правда этого хочешь?

— Да, — просто ответила она. Кьяра долго смотрела в ее темные глаза, в которых не было ни тени сомнения.

— И ты сможешь жить со мной здесь? Я — наемница. Я зарабатываю тогда, когда есть заказы. У меня не бывает лишних денег на роскошные наряды или дорогие вина. Иногда заказов не бывает долго, и мне приходится голодать. Ты что, действительно на это согласишься?

— Да. Только я хотела бы кое-что уточнить, — глаза дворянки загорелись лукавством. Кьяра не выдержала и улыбнулась:

— Что?

— Я тоже хочу сражаться. Обещай мне, что ты научишь меня обращаться с оружием. И тогда я тоже стану Южным Танцором.

— Зачем тебе это?

— Ты считаешь, я не смогу? — дворянка обиженно вздернула нос. Кьяра покачала головой:

— Даже если и сможешь… Махать мечом не так уж и сложно. Сложно убивать. Отнимать чужие жизни и четко понимать, что ты делаешь это не из-за моральных побуждений, а за деньги. — Кьяра посерьезнела.

— Но ты же не берешься за убийства.

— Да, но я ведь все равно убиваю. Как вчера, когда не было выхода. Или как тогда, в городе. И я постоянно готова к тому, что в любой момент мне придется убивать. Это очень тяжело. И еще тяжелее жить с этим.

— Раз можешь ты, могу и я. — Адель легла обратно к Кьяре на плечо и задумчиво проговорила: — Ты правильно сказала, я девочка из золотой клетки. Я никогда не видела ничего, кроме достатка, развлечений и удовольствий. Но это не значит, что я не хотела видеть всего остального. Ты показала мне, что жизнь — это гораздо больше, чем все это. И я не хочу проводить свою жизнь с нелюбимым человеком в стылом доме, в окружении ненужных мне людей. Я не хочу жить так, как надо, я хочу жить так, как я хочу.

— Ты говоришь так, потому что ты еще очень молода, — Кьяра постаралась смягчить тон, чтобы не обидеть ее, но дворянка все равно упрямо вскинулась.

— Возможно, и я молода. Но я в состоянии сделать осознанный выбор. Мой выбор — это ты, и не смей лишать меня этого. — Она серьезно вглядывалась в лицо Кьяры. Та поцеловала ее в кончик носа и кивнула:

— Хорошо. Но в таком случае, я отказываюсь выслушивать от тебя какие-либо жалобы в будущем.

— По рукам! — Адель протянула ей маленькую ладошку, и Кьяра, стараясь не засмеяться, пожала ее. Дворянка подозрительно порассматривала ее, потом проговорила: — Ну раз уж мы заключили соглашение, то соблюдать его будем обе. А теперь скажи: ты достаточно отдохнула? А то мне кажется, что мы что-то упустили.

Кьяре оставалось только поразиться до глубины души, когда тонкие руки властно прижали ее к кровати, а влажные губы заскользили по животу вниз. Ей казалось, что тело уже не в состоянии отвечать на ласки, но внутри снова проснулся невероятный жар, когда нежные губы коснулись ее внизу. Кьяра застонала и запустила руки в мягкие густые волосы.

Наемница уснула первой, изможденная и счастливая. А Адель все никак не могла сомкнуть глаз, лежа возле нее и продолжая гладить подушечками пальцев ее мягкую кожу. Весь ее мир преобразился в одну секунду. Все, что она знала до этого, исчезло. Что еще может быть нужно человеку? Только одно — чтобы его любили, любили безумно, сильно, так невыносимо сладко, как это делала Кьяра.

В первый момент дворянке было страшно. Возможно, наемница была права. В глубине души она действительно еще не была готова к новой жизни. Но ведь это дело наживное. Адель прекрасно помнила, как училась писать. Тогда ей тоже было сложно, тяжело, не хотелось. Некоторые буквы никак не давались неопытным детским пальцам, но с опытом пришло и желание писать и любовь к этому. Почему же тогда ей не научиться обращаться с оружием?

С севера доходили слухи о том, что близится Конец Мира. Отцу приходили письма от его знакомых о том, что вновь поднялся из тьмы веков старый враг, и снова по миру маршируют армии Тьмы, мечтая уничтожить жизнь и стереть с лица земли весь свет. И когда настанет последний бой, тем, кто возглавит битву против Тени, понадобится каждая рука, способная держать меч, даже такая слабая и неопытная, как у Адели.

Возможно, я читала слишком много сказок в детстве, подумала она. Но одна из этих сказок ожила в самом неожиданном для нее образе янтарноглазой наемницы, которая мирно спала рядом, обняв ее тяжелой рукой. Тогда почему бы и не попробовать прожить то, что тебе осталось так, чтобы потом о тебе сложили песни? А пока этого не случилось, можно наслаждаться каждой секундой, что тебе отмерена.

Адель улыбнулась, покачав головой. А потом поуютнее свернулась в комочек рядом с наемницей.

Кьяра проснулась поздно. Дождь, утихший ночью, снова стучал по крыше. Рядом тихонько посапывала дворянка. Стараясь не разбудить ее, наемница осторожно высвободила руку и села на край кровати. Тело приятно ныло после вчерашней любви. Девочка оказалась гораздо более сильной и ненасытной, чем думала наемница.

В голове впервые за долгие годы царила блаженная тишина и покой. Теперь ей действительно было плевать на то, что случится завтра. Каким-то странным образом Адель заставила ее поверить себе.

Кьяра слезла с кровати, оделась в чистое и поковыляла вниз. Раны ныли, особенно после ночи, но воспаления не было, и она не слишком сильно волновалась. Комната с камином была полностью прибрана. Адель даже вытащила разбитую тахту во двор и протерла корешки книг, валявшихся до этого грудой на полу среди муки. Вытащив из столика любимую трубку, наемница уселась на крыльце покурить.

И совершенно не удивилась, когда на другой стороне долины из расщелины показалась всадница верхом на рыжем жеребце.

Рыжий шел ровным шагом, а всадница в седле уже издалека улыбалась, разглядывая Кьяру. Дождь ей был безразличен, темные бронзовые волосы промокли и тяжело обвисли, но пиратка даже не потрудилась накинуть на голову капюшон. Кьяра молча ждала на крыльце, разглядывая ее. Теперь вид Равенны больше не вызывал боли. Внутри развязался какой-то болезненный, туго затянутый узел. Я так долго ждала ее, а получила другую. И все равно это были замечательные годы.

Равенна спешилась возле крыльца и встала напротив Кьяры, сложив на груди руки.

— Ты обдумала мое предложение?

— Обдумала, — кивнула наемница. — И в который раз отвечаю: нет. Ты получила назад свой перстень?

— Получила, — Равенна хмуро посмотрела на нее. — Знаешь ли, это довольно невежливо — возвращать подарки, сделанные от всего сердца.

— Я благодарна тебе за подарок, но хранить его я не буду. Так что пусть лучше он останется у тебя.

— Как знаешь, — пожала плечами пиратка.

Несколько секунд она разглядывала Кьяру. Глаза ее горели от ярости, желваки играли на щеках. Потом она усмехнулась и опустила руки:

— Это из-за нее, да? Из-за этой девахи?

— Это из-за тебя, Равенна.

— Но ты же спишь с ней! И не смей мне врать! — выкрикнула Равенна.

— Сплю, — кивнула Кьяра. — Но вовсе не потому, что пытаюсь заменить ей тебя.

— И как она? Лучше меня? — Равенна в ярости вскинула подбородок.

— При чем здесь это? — поморщилась наемница.

— Это всегда при том! Молодые девочки всегда интересны. Они только что созрели, только распустились. Они голодные и наглые, они затаскивают тебя в свою постель и изводят до тех пор, пока у тебя в голове не остается ничего, кроме их глаз!

— Это не тот случай, — покачала головой Кьяра.

— Вот как? Значит все еще серьезней? — глаза пиратки расширились от удивления и ярости: — Так ты влюбилась в нее? Да неужели, Кира?! Тебе двадцать девять лет, ты наемница из беднейших кварталов Мереса, дочь портовой шлюхи! Ты что, действительно считаешь, что она останется с тобой?

— В жизни бывает все, — ответила Кьяра. Равенна зло расхохоталась.

— Даже так?! Раскрой глаза, девочка моя! Она — дочь лорда. И выскочит замуж за лорда при первой возможности, нарожает ему лорденышей и будет жиреть как матка, запихивая себя в шелка только при помощи трех служанок! А ты приползешь на причал, как побитая сука, и будешь скулить, моля Богов и бесов, чтобы я вернулась к тебе! И возможно, когда я пристану к берегу в очередной раз, я разрешу тебе крутиться у моих ног и вымаливать мою благосклонность!

— Уходи, Равенна, — глухо проговорила Кьяра, чувствуя, как внутри закипает гнев.

— Никуда я не уйду! — вскричала пиратка. — Опомнись, Кира! Неужели ты забыла нас?! Мы с тобой — одно целое, мы семья. Мы вместе росли в этой грязи, мы вместе выживали, вместе взрослели! У нас с тобой была одна жизнь на двоих! И теперь ты хочешь все это бросить?

— Да не было никаких «нас», — раздраженно выдохнула наемница. — Была только ты и твои шлюхи. И я, когда они тебе надоедали.

— А теперь у тебя будет что-то? Думаешь, она приведет тебя в свой дворец? Оденет в шелк и позволить спать с собой в постели? Ты так это видишь?!

— Мне это и не нужно. Ты никогда этого не понимала, Равенна! Мне нужна просто женщина, которая будет меня любить. — Кьяра заставила себя успокоиться. Их с Равенной действительно связывало слишком многое. Она не хотела расставаться врагами.

— Да не будет она любить тебя, слепая ты дура! — Равенна в ярости заметалась по поляне. — Только я люблю тебя! Единственная, во всем мире!

— Я слышала это уже слишком много раз, чтобы поверить хотя бы в толику этого, — устало покачала головой Кьяра. — Прости. И уходи. Все кончено.

— Твою мать, Кира!.. — на глазах Равенны навернулись слезы ярости, но Кьяра заставила себя не реагировать. Теперь сделать это оказалось проще, раньше она не могла смотреть на то, как пиратка плачет.

— Прощай, Равенна, — просто сказала она.

Равенна несколько мгновений смотрела на нее во все глаза. Потом отвернулась, зло смахнула слезы и взлетела в седло. Перед тем, как пришпорить жеребца, она вздохнула, подставляя лицо под капли теплого дождя. И вдруг рассмеялась. Когда пиратка повернулась к Кьяре, в глазах у нее уже не было гнева, только глубокая печаль и отчаянный задор.

— А все-таки, это ведь было так весело, Кира! Гораздо веселее, чем все, что у меня когда-либо было!

Кьяра ответила на улыбку. Равенна никогда не изменится. Столько лет прошло, а она до сих пор светится как тогда, швыряя камешки по воде и наблюдая, как они прыгают вперед по волнам.

— Это было весело, — тихо кивнула она, осознавая, что это правда. Даже несмотря на всю боль, что причиняли расставания и ожидание, даже не смотря на все остальное. Равенна ведь была не только любовницей, она была еще и другом. Очень дорогим другом. — Спасибо тебе! — добавила Кьяра.

— Всегда пожалуйста, — картинно поклонилась Равенна. Потом, хитро ухмыльнулась. — Губа у тебя не дура, девка действительно ничего. Если она, и правда, больна на всю голову, то в следующий раз, когда я приеду сюда, надеюсь, вы возьмете меня третьей.

— Даже не рассчитывай, — покачала головой Кьяра.

— Ты зануда, Кира! Тебе нужно было родиться при храме, а не в публичном доме! Боги вечно все путают! — Равенна кивнула ей головой. — До встречи, любимая! Наверное, я вернусь сюда месяцев через восемь-девять.

— Попутного ветра и тихих волн! — пожелала Кьяра.

— Это слишком скучно для меня, — фыркнула Равенна, отсалютовала кулаком, развернула жеребца и погнала его галопом к расселине.

Кьяра проводила ее глазами, чувствуя легкую грусть. Так много лет, так много всего, связанного с ней. Но пиратка оставалась самой собой. И в этом была ее невыразимая, зовущая красота.

Сзади осторожно подошла Адель и уселась рядом с ней на ступеньку крыльца. Кьяра улыбнулась ей и обняла ее, осторожно притянула к себе, чтобы не задеть свой больной бок. Дворянка испытующе посмотрела на нее своими темными глазами.

— Ты не грустишь, что она уехала?

— Не слишком, — честно ответила Кьяра. — Это кончилось, началось новое. Зачем грустить?

Адель посверлила ее глазами, потом медленно кивнула и привалилась к ее плечу. Несколько минут они просто наслаждались тишиной и теплом друг друга. Потом дворянка снова спросила:

— Ты ведь не думаешь, как она сказала? Что я уйду от тебя?

— Не думаю, — помотала головой наемница. — А ты не думаешь, что я с тобой из-за твоих денег?

— Я в этом уверена, — отозвалась Адель. Кьяра уставилась на нее как на сумасшедшую, и дворянка со смехом ткнула ее маленьким кулачком: — Да нет конечно, не говори глупостей!

— Осторожней, у меня тут все-таки рана, — поморщилась Кьяра, потирая бок.

— Мне кажется, я знаю одно средство, которое точно тебя вылечит, — глаза дворянки стремительно чернели. Кьяра покачала головой и прижала ее к себе.

Равенна изо всех сил хлестала проклятого жеребца, который почему-то не желал бежать быстрее. Морда и бока у него покрылись пеной, он тяжело дышал, едва передвигая ноги. Пиратка зло уставилась на него. Вот поэтому корабли и лучше лошадей, они не устают, их не нужно кормить, и уж совершенно точно от них нет такой вони.

Ночное небо поливало ее дождем, холодный ветер приносил с моря запах соли, гниющих водорослей и свободы. Ей нужно было туда, как можно скорее к волнам. Только белые барашки пены сейчас могли составить ей компанию. Только там она могла бы успокоиться.

Ну что такого в этой девчонке? Ну почему ее янтарные глаза так жгут лицо? Почему так больно внутри? Равенна в который раз уже убрала руку от груди и потянулась к фляге. Ром почти закончился, но на «Морской суке» его еще несколько ящиков. А ей сейчас нужно было выпить. И побыть одной.

Кривые зловонные улочки Мереса вывели ее к набережной. Грозовое море вздувалось и шумело, как гигантский, недовольный зверь. Волны взбухали и бросались на причал с яростью, разбиваясь грудью о замшелые доски. Несколько небольших рыбацких суденышек качались на волнах, и ветер плакал в снастях. Равенна зажмурилась, подставляя лицо соленым брызгам. Ветер запустил свои холодные пальцы в ее волосы, ледяными губами поцеловал глаза. Одному тебе я буду верна всегда, мой милый. Только тебе и никому больше.

Резким движением поводьев, Равенна остановила коня и спрыгнула на причал. Каблуки громко стукнули о деревянный настил, и она блаженно выдохнула, почувствовав под ногами легкую дрожь причала. Это не то же самое, что качка на палубе, но уже что-то.

В небе кипели темные, грозовые тучи. Далеко над горизонтом сверкали зарницы. Это северный грозный бог летит на своей ладье, швыряя в смертных свои разящие копья? Равенна усмехнулась. Ну если и так, то она поборется с ним совсем скоро. И в который раз победит его.

Ноги немного разъезжались на мокрых досках, но она быстро зашагала к «Морской суке». Возле сходней сидел абсолютно мокрый Аледин, накрывшись большим куском промасленной ткани. Впрочем, это ему не слишком помогло. С головы его лила вода, в руках матрос сжимал бутылку. Судя по всему, он дремал. Равенна отвесила мощный пинок по вытянутой ноге.

— Ты, сухопутная крыса! Чего дрыхнешь? Совсем страх потерял?

— Капитан?! — Аледин вскочил, спросонья выкатывая глаза и пытаясь спрятать за спину бутылку. — Вы чего здесь? Вы же сказали, останетесь в Травном Холме на неделю!

— Захотела и приехала, прогнивший киль тебе в брюхо! — рявкнула Равенна. — Завтра будешь драить трюм. И чтобы там все так блестело, чтобы портовые шлюхи могли на себя в пол, как в зеркало смотреться!

— Слушаюсь, капитан! — гаркнул Аледин.

— Я серьезно! — пригрозила Равенна. — Ты меня знаешь, я ведь приведу шлюх!

Матрос побелел.

— Слушаюсь, капитан Равенна!

— Вот так! — довольно кивнула она, потом громко простучала каблуками мимо него. — Покорми моего коня и можешь спать дальше. Все равно уже проштрафился, чего теперь стесняться-то?

— Так точно, мой капитан! — рявкнул Аледин. Но в голосе его слышалось восхищение.

Равенна довольно улыбнулась и прошагала на нос корабля.

«Морская сука» была большим маневренным судном, рассчитанным на глубокую воду. Но гроза бушевала нешуточная, поэтому даже здесь палуба под ногами ходила ходуном, а снасти отчаянно скрипели на ветру. Равенна любовно огладила рукой мокрые борта своей красавицы. За нее она пролила столько крови и пота, что хватило бы и на сотню солдат. И проплыла на ней столько, что можно было бы написать тысячи песен. Вот, где ее настоящая жизнь. И почему Кира никогда не хотела разделить ее с ней? Неужели из-за тех убитых когда-то давно людей? Но люди ведь умирают всегда, везде, каждую минуту в этом огромном мире. И не только от старости, в окружении детей и внуков, но и совсем молодые, голодные, грязные и обездоленные. Почему же тогда?..

Ветер бросил в лицо пригоршню брызг, и Равенна слизнула с губ соленые капли. Это же вода, да? Я же не могу плакать!.. Она взбежала на корму корабля и взобралась на борт, вцепившись в туго натянутый канат. Холодный воздух, казалось, прошивал ее насквозь, волосы бросало за спину. Ноги непривычно скользили: обычно она передвигалась по палубе босиком, а из-за сухопутных сапог с этими дурацкими каблуками ее качало, как зеленого салагу в рыбацкой шлюпке. Из-за особенно сильного порыва ветра ее отогнуло назад так, что Равенна чуть не упала. Она неловко взмахнула руками и засмеялась в лицо приближающейся грозе.

И ведь если прыгнуть туда, вниз, закрыв глаза и отбросив все, она даже утонуть не сможет. Все из-за невероятного желания жить. И даже не смотря на изрядное количество рома. Как же шумит в голове! Что мне теперь эта гроза? Что мне эти волны? Впервые в жизни меня обыграли, причем всухую! А может?.. Равенна уставилась на темную воду. Это было бы невероятно красиво, об этом сложили бы песни и легенды, в которых имя этой янтарноглазой шлюхи славили бы веками. Почему бы мне не подарить это тебе, любимая? Почему бы мне напоследок не подарить тебе вечность?

Ноги заскользили, когда Равенна неуклюже слезла на палубу и огляделась. Чтобы уж наверняка ей понадобится что-то тяжелое. Иначе глупое тело выбросит обратно. Или искалечит о камни, и тогда уже ни о какой красоте говорить будет нечего. Взгляд остановился на запасном, тяжелом якоре, привязанном к правому борту, как раз в стороне открытого моря. Осторожно поставив бутылку на палубу, Равенна в несколько рывков освободила якорь и выложила его на настил. Внутри проснулось озорство: нужно сделать все как можно тише, чтобы эти простофили, дрыхнущие в трюме, ничего не услышали.

Веревка намокла, была тяжелой и скользкой. Равенна, проклиная все на свете, принялась обвязывать ее вокруг левой ноги.

— Капитан Равенна? — женский голос с протяжным северным акцентом заставил ее вздрогнуть и обернуться. Проклятый Аледин, видимо, послушался ее и снова уснул на посту.

На корме, привалившись к борту и сложив руки на груди, стояла женщина средних лет. На ней была черная кожаная куртка и черные штаны, из-под которых виднелся ярко-алый кушак и белая рубашка. Сапоги невысокие, на поясе короткий кривой ятаган, из-за спины виднеются рукояти двух сабель. Длинные черные волосы заплетены в полсотни тонких косичек, черные глаза на загорелом лице внимательно следят за Равенной. У нее был большой нос с горбинкой, который ничуть ее не портил, косой белый шрам в левом уголке рта и широкая, как у всех северян, нижняя челюсть. Равенна отпустила веревку, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Боги?.. Это сделали вы?..

— Я — капитан Равенна, — она тряхнула рыжими волосами, выпрямляясь, чтобы лучше было видно ее фигуру. — Чего надо?

— Надо дело предложить, но раз ты топишься, я пойду, — северянка ухмыльнулась уголком рта, шрам на щеке натянулся, придав ей опасный вид.

— С чего ты взяла, что я топлюсь? — Равенна пренебрежительно отшвырнула сапогом канат. — Я просто проверяла состояние моего якоря.

— Вот как? — насмешливо вздернула бровь та.

— Именно, сладкая, — в тон ей отозвалась Равенна.

Несколько секунд незнакомка разглядывала пиратку, задумчиво скользя взглядом по ее телу и лицу, все взвешивая и обдумывая. Равенна тоже, не стесняясь, оценила аппетитные формы, затянутые в кожу, красивые сильные руки и черные глаза, в которых плясали морские бесы. Наконец, северянка фыркнула и покачала головой:

— Ну раз так… На севере скоро начнется война. Созывают Совет Земель, эльфы снова предъявляют претензии на старую крепость. Скоро там можно будет хорошенько поживиться.

— Я слышала об этом, — уклончиво отозвалась Равенна. Она и сама собиралась плыть туда же, причем как можно скорее. Барыш намечался немалый, особенно в условиях войны. Но в ее планы не входило брать с собой кого-либо, даже столь хорошенького.

— Я предлагаю тебе союз. Восточные пираты будут драться со всеми чужими за охотничьи владения. Если мы соберем несколько сильных команд и поплывем туда, возможно, нам удастся поколебать равновесие, — северянка пристально разглядывала ее. Равенна потянулась, как кошка, демонстрируя себя во всей красе, а потом поинтересовалась:

— И что с этого буду иметь я?

— Прибыль поровну между всеми участниками. Плюс корабли.

— Ты надеешься отбить у них корабль? — Равенна почувствовала невольное уважение. Восточные пираты дрались как бесы за свои корабли и предпочитали сжигать их, но не отдавать врагам.

— А что мне мешает это сделать? — ухмыльнулась женщина.

— Абсолютно ничего. Кто еще в деле?

— Мне посоветовали тебя. Остальные не хотят рисковать или только пришли в порт. Думаю, с твоей помощью мы быстро сможем сколотить подходящую компанию. — Она помолчала, потом добавила. — Мне тебя рекомендовали как очень умелую… пиратку.

Равенна оскалилась, принимая вызов. Почему бы и нет? К тому же, проклятье, как же она хороша!.. Боги, вы, как всегда, со мной.

— Кое в чем я действительно умела, сладкая, — Равенна медленно подошла к ней и протянула ладонь, глядя в глаза. Северянка улыбалась. — Прибыль и корабли пополам. И твое согласие поужинать со мной в моей каюте.

Женщина вскинула бровь, глядя на протянутую ладонь. Потом перевела глаза на Равенну и ответила на рукопожатие.

— Прибыль и корабли пополам. Но ужинаем мы в моей каюте, — Равенна почувствовала, как расплывается на губах улыбка, когда северянка высвободила свою ладонь и добавила: — И зови меня Мерги.

Она медленно спустилась по сходням вниз с кормы. Равенна проводила довольным взглядом плавно покачивающиеся бедра, пошла следом и, не удержавшись, добавила:

— Как скажешь, сладкая.

Вынырнув из прохладного здания, Кьяра задохнулась от жары и недовольно взглянула вверх. В ослепительно-синем небе горело нестерпимо жаркое южное солнце. Даже несмотря на короткие волосы, голова была раскаленной, как печка. В середине лета в Мересе всегда стояла жара.

Бросив конюшонку монету, она отвязала Ореха от длинной коновязи и повела его в поводу на городскую площадь. Конь послушно зацокал следом, хмуро косясь на прохожих. Сегодня он был явно не в настроении.

Саладдин принял ее не так уж и плохо. Кьяра всегда приносила Южным Танцорам хороший барыш. К тому же в случае расторжения уже заключенного договора сторона, по чьей инициативе это произошло, обязывалась выплатить сообществу отходные, на которые, вместе с тем, что она отдала заказчику, ушла большая часть скопленного ей капитала. Ну и бес с ним! Главное, что она осталась жива, из сообщества ее не исключили, а с Красными Псами Саладдин обещал разобраться.

Город жил своей вечной суетой. Приходилось уворачиваться от выплескиваемых из окон ведер помоев, пропускать мимо ушей брань купеческих охранников, прочищавших себе дорогу в толпе длинными кнутами. Под ногами сновали дети, над головой переругивались шлюхи, вокруг толкались торговцы и разносчики, спешили по своим делам горожане. А Кьяра улыбалась, придерживая одной рукой кошелек, чтобы его не срезал босоногий щипач, а другой ведя под уздцы Ореха. На душе у нее было так спокойно, как никогда в жизни.

На центральной площади высился большой круглый фонтан со скульптурной группой в центре: хмурый морской бог стоял на постаменте, а к его ногам льнули четыре русалки. Струи воды из отверстий по периметру фонтана взлетали вверх, дождем просыпаясь на голову бога. Возле него толпились женщины, на разные лады костеря своих мужей и городские власти и вытаскивая из воды пытавшихся пролезть в фонтан детишек.

Кьяра хмыкнула и отвела Ореха в тень возле одного из домов, по пути купив горячий пирожок с яблоками у мальчишки-разносчика. Этот пирожок они разделили на двоих и быстро умяли, причем вороной принялся настойчиво пихать ее носом в бок, надеясь получить еще.

Наемница рассеяно разглядывала площадь, не обращая внимания на его попытки. И увидела, как на другой стороне, за фонтаном, из переулка вышла тоненькая фигурка в желтом платье. Через несколько секунд она поняла, что глупо улыбается и машет рукой, привлекая внимание девушки, и тут же одернула себя. Ей двадцать девять, и она не может вести себя как идиотка. Но когда Адель подошла, все мысли сразу же вылетели из головы.

На дворянке было простое платье из желтого шелка всего с одним рядом крохотных голубых цветочков, вышитых по подолу. В руках она держала маленький узелок. Волосы Адель заплела в одну толстую косу, по простому перекинув ее через плечо. Не стесняясь, она порхнула к Кьяре, обвила руками ее шею и поцеловала в губы.

Только когда рядом кто-то заулюлюкал, Кьяра неохотно высвободилась из рук девушки. Не хватало еще устроить драку на площади из-за того, что кому-то пришло в голову посмеяться над их счастьем. Адель была прехорошенькой и улыбалась, легкий румянец окрасил щеки.

— Ну, как все прошло? — буркнула Кьяра.

— Забавно! — рассмеялась Адель. — Когда я сказала тетушкам, что отказываюсь от наследства в их пользу и ухожу из дома, чтобы стать наемницей, они настолько опешили, что даже не пытались сделать вид, что рады моему возвращению. Я сразу же переписала на них завещание и заполнила все документы, чтобы больше к этому не возвращаться. Ну и прихватила кое-что из своих вещей, но совсем немного. — Дворянка показала маленький узелок. — Тут мои любимые серьги и книжка.

— Книжка? — удивленно вздернула брови Кьяра.

— Да, — глаза дворянки озорно блеснули. — «Сокол и горлица» Фаэра Галота.

— Ты сумасшедшая, — невольно улыбнулась Кьяра, обнимая ее.

— Я люблю тебя! — промурлыкала Адель ей в шею, а потом тихонько проговорила: — Ну что, пойдем домой?

— Пойдем, — тихо ответила наемница.

Палуба корабля мерно покачивалась под ее ногами, а Кьяра все никак не могла привыкнуть к морской качке. Белые паруса над головой раздувались, ловя ветер, нос корабля то высоко вздымался вверх, протыкая небо, то зарывался в изумрудно-зеленые, пропитанные солнцем волны. Она оперлась о борт, подставляя лицо холодным морским брызгам.

За спиной бегали полуголые матросы, раздавались короткие приказы хмурого одноглазого капитана. Вверху скрипели снасти, гоня корабль все быстрее и быстрее на север. Он походил на гигантскую птицу, летящую по белым барашкам волн.

Прошло три года, три года покоя и тепла, наполненных любовью. Оглядываясь назад, она все никак не могла понять, как жила до этого. Какой это ужас, когда долгие годы весь мир вокруг тебя кажется израненным, искривленным, болезненным, полным скорби и печали! И как меняется этот мир, когда в твою жизнь приходит свет!..

Сзади простучали каблуки, и рядом с ней о борт оперлась Адель. Ветер разметал ее кудрявые волосы, швырнув их за спину, и она улыбнулась Кьяре, прищурив один глаз. Ровный загар покрывал ее кожу, солнце вызолотило ресницы и брови. Кожаный жилет, внутренние полы которого занимали метательные кинжалы, был туго зашнурован на груди поверх белой рубахи со свободными рукавами. Простые серые штаны заправлены в высокие сапоги на квадратном каблуке. Теперь, после долгих тренировок, даже короткий искривленный меч на бедре казался настолько неотъемлемой частью Адели, что Кьяра уже перестала удивляться его присутствию.

— Ты чего здесь одна скучаешь?

— Не скучаю, смотрю на море, — отозвалась наемница, вновь переводя взгляд на волны.

— Оно здесь такое зеленое! — Адель тоже всмотрелась вдаль, и вдруг, рассмеявшись, покачала головой: — Помнишь, Равенна рассказывала про русалок? Сейчас, глядя на такое море, я почти готова поверить всем ее россказням.

— Да, уж что-что, а рассказывать она умела, — ухмыльнулась Кьяра. — Я и не такое от нее слышала!

Некоторое время они молчали, потом Адель посерьезнела и спросила:

— Ты не жалеешь?

— О том, что мы плывем на север?

Она кивнула. Наемница неопределенно дернула плечом. Свежий ветер и прохладные брызги на лице не располагали к тому, чтобы о чем-то задумываться.

— Я ни о чем не жалею. Война все равно рано или поздно докатилась бы до нас. Настает Конец Мира, скоро бежать будет некуда. — Кьяра осторожно притянула к себе Адель. Осторожно, потому что теперь легко можно было случайно напороться на какой-нибудь из спрятанных ножей. — Впрочем, мы уже много раз обсуждали это.

— Да, — Адель мечтательно вскинула голову. — А представляешь, если о нас сложат песню? Настоящую, красивую песню, в которой будет множество глупостей и ни слова правды? Про то, как мы с тобой, спасали мир от Тьмы!

— Может, и сложат, почему нет? — Кьяра ухмыльнулась. — Но я бы все-таки предпочла, чтобы мне дали какой-нибудь титул вместо песни. И земельки к нему побольше.

— Да ну тебя! — фыркнула Адель, высвобождаясь из объятий. — Не хочешь мечтать, тогда пойдем, потренируешь меня в рукопашной.

Кьяра ухмыльнулась и поцеловала ее в темную от загара щеку, пахшую солнцем.