Любимая девочка дяди Фёдора
Юные читатели с удовольствием встретятся со своими любимыми простоквашинскими героями и узнают последние новости из этой замечательной деревни.
Рисунки Ольги Бай.
Любимая девочка дяди Фёдора
Глава первая
Появление девочки Кати
В Простоквашино лето пришло.
А так как про Простоквашино много в газетах писали и его много в кино показывали, Простоквашино стало модным курортом.
На берегу речки Простоквашки люди ставили машины, палатки, разводили костры.
Кот Матроскин всё переживал:
— Мы сюда приехали, чтобы тихо на природе жить. А тут шумят сейчас больше, чем в городе. Если так дальше пойдёт, нам снова придётся в город переезжать. Летом в городе тише, наверное.
А Шарик ничего не переживал. Он со своим фоторужьём по всем интересным местам носился. Он все палатки оббега́л, все дачи, все коттеджи и пляжи и приносил целые горы фотографий. Особенно у него хорошо природа получалась, пейзажи русские.
Однажды Матроскин решил:
— Что это его фотографии просто так пропадают? Надо наладить выпуск поздравительных открыток или календарей.
И он стал эти открытки и календари в сельской школьной типографии печатать и в местном ларьке продавать.
Раньше в этом ларьке была сапожная мастерская. Потом она сгорела. Потом там «Пиво — воды» разместились. Они тоже сгорели. Потом, в самое бедное время, в нём сельсовет находился. И он, бедный, тоже сгорел. Потом в ларьке клуб был для молодёжи. Вы будете смеяться, но и клуб сгорел.
И вот кот Матроскин взял в аренду эту горящую точку.
Качество открыток было не самое лучшее, но всё равно люди с удовольствием их покупали.
Вместе с открытками Матроскин ещё и сметану продавал, и молоко по утрам. Так что он был вполне преуспевающий новый сельский русский.
Шарик из фоторужья не мог людей фотографировать, они пугались. Поэтому он всё больше природу запечатлевал.
Но иногда на его фотографиях и люди попадались. Одна фотография потрясла дядю Фёдора. Дядя Фёдор долго её рассматривал.
Это была фотография незнакомой девочки. Ну совсем Барби! Хотя это была не Барби, а просто обыкновенная девочка Катя. Просто она приехала из Америки. Там её папа работал — родной брат профессора Сёмина.
Дядя Фёдор так долго смотрел на фотографию, что кот Матроскин забеспокоился. Он говорит Шарику:
— Дядя Фёдор, кажется, влюбился. Мы его можем потерять. Только этого нам не хватало.
Шарик говорит:
— Подумаешь, влюбился! Если бы он заболел, мы бы могли его в больнице потерять. А так ничего с ним не случится.
Матроскин не согласен:
— Много ты понимаешь! Как начнёт он с этой девочкой дружить! Будет с ней гулять, цветочки подносить, на тракторе кататься, про нас и забудет.
— Ну и пусть они дружат, — говорит Шарик. — Настоящая дружба ещё никому не мешала.
— Да? — кричит Матроскин. — А как эта дружба в любовь перейдёт! А как они женятся лет через десять! А как у них дети пойдут! Много у него времени для дружбы с тобой останется?
Такой перспективы даже Шарик испугался. И загрустил.
Как раз в это время дядя Фёдор стал одеваться на прогулку. Матроскин подумал: «Если он будет сильно наряжаться, умываться, причёсываться, значит, влюбился. Если оденется кое-как, во всё старое, значит, всё в порядке. Можно не беспокоиться».
Дядя Фёдор и умылся, и причесался, и новую матроску надел. Совсем выставочным ребёнком сделался. Значит, дела — хуже некуда.
Он вывел из сарая тр-тр Митю, накормил его вчерашним молочным супом и сегодняшним творогом и завёл.
Матроскин подошёл к дяде Фёдору и спрашивает:
— Далеко ли ты, дядя Фёдор, собрался?
Дядя Фёдор сказал первое, что в голову пришло:
— Рыбу ловить.
— Китов, что ли?
— Почему китов? Пескарей, плотву всякую, — говорит дядя Фёдор.
— Ага, понятно, — говорит Матроскин. — Пескарь сейчас такой пошёл — его без трактора из речки не вытащишь. Я, дядя Фёдор, с тобой пойду.
— Поехали, — согласился дядя Фёдор. — Сначала без удочек. Места на речке разведаем.
Тр-тр Митя радостно затарахтел и выехал на главную деревенскую улицу.
Простоквашино было не узнать. Нарядные колхозники в ярких кепочках работали в поле, пропалывая картошку. Трактористы сидели за рулями своих тракторов в костюмах с галстуками. Одним словом, не деревня, а курорт Анталия или Золотые Пески.
Дядя Фёдор подъехал к дому профессора Сёмина. Остановился и стал чинить тр-тр Митю. Стал колёса ему накачивать.
Чинит дядя Фёдор Митю, а сам на дом профессора посматривает — не появится ли оттуда девочка с Шариковой фотографии.
Надо сказать, что дом профессора Сёмина сильно изменился в лучшую сторону. От былой захудалости и следа не осталось. Появились всякие новомодные пристройки с большими балконами. Навесы для машин, полянки с тюльпанами. И всё такое новое, как вымытое.
Смотрит дядя Фёдор, а эта девочка с фотографии давно уже рядом стоит. В шортиках, в жилетке с карманами, в сапожках на босу ногу и гаечным ключом десять на двенадцать в руках.
Она спрашивает:
— Мальчик, мальчик, а какой марки у вас трактор?
— Марки только на почте бывают, — отвечает вместо дяди Фёдора кот Матроскин. — У тракторов — фирмы.
— Какой он у вас фирмы? — спрашивает девочка.
— Же-Зе-Те-И, — отвечает дядя Фёдор.
Девочка удивилась:
— Я о такой фирме не слышала.
— Это не совсем фирма, — объясняет дядя Фёдор. — Это завод такой — «Железо-Тракторных Изделий».
— А модель какая? — спрашивает девочка.
— А модель особая, «Митя» называется. «Тр-тр Митя». «Тр-тр» — это трактор. А «Митя» — значит «Модель Инженера Тяпкина». Тяпкин — это изобретатель такой всемирный.
— Я такого инженера не знаю, — говорит девочка. — Я знаю, что были Форд, Крайслер, Порше, а о всемирном Тяпкине я не слышала.
Она осмотрела тр-тр Митю и спросила:
— А сколько у вашего трактора лошадиных сил?
Дядя Фёдор не знал.
Оказалось, она не простая девочка. Она очень сильно автомобилями интересовалась. Она все марки и модели машин знала. Она о них стала дяде Фёдору рассказывать.
Она объяснила, что силу трактора лошадьми измеряют. Сколько лошадей он сможет перетянуть, столько у него лошадиных сил имеется.
Она так интересно рассказывала, что даже Матроскин заслушался. Потом он спохватился и говорит:
— Ну и что, что мы в машинах не разбираемся. Зато мы всё про рыб знаем и про птиц, и про зверей. А почтальон Печкин всё про целебные травы знает. У него бабушка колдуньей была.
Тут даже дядя Фёдор удивился.
— Ничего себе, — говорит, — новости! У почтальона Печкина бабушка колдуньей была. А я не подозревал.
— Она у него не совсем колдуньей была. Она по совместительству. Она в сельсовете работала, а колдовством подрабатывала только. Мне Печкин по секрету рассказал, — объяснил Матроскин.
— Ой, какой у вас интересный почтальон! — сказала девочка Катя. — Давайте пойдём к нему в гости. Это можно?
— Конечно, можно, — сказал дядя Фёдор. — Мы с ним дружим.
А Матроскин насупился:
— Только у нас дружба какая-то странная — полупроводниковая. Мы ему всё — и конфеты, и чай, а он нам — ничего. — Кот Матроскин рассердился даже: — Вспомни, дядя Фёдор, как он хотел тебя родителям вернуть, нас с Шариком собирался в поликлинику сдать для опытов.
— Это он раньше такой был, — сказал дядя Фёдор. — Когда у него велосипеда не было. А теперь, когда ему велосипед купили, он другим человеком стал. Он теперь обеспеченный.
— Обеспеченные люди — самые нужные, — сказала девочка Катя. — Так мой папа говорит. Это средний класс.
После такого научно-технического разговора они все на тр-тр Митю сели и к почтальону Печкину поехали. Очень интересно было про его колдовскую бабушку всё разузнать.
По дороге девочка Катя сказала, что она тоже кое-что про рыб и про зверей знает. Потому что она любит Брема читать. Это такой писатель старинный, который животных изучил и всё про них написал.
Она сказала, что даст дяде Фёдору эту книгу. Если сумеет её донести. Книга очень тяжёлая.
Дядя Фёдор тоже обещал дать ей интересную книгу про строительство лавок и табуреток.
Печкин был дома. Он травы развешивал сушиться. Он стал ребятам рассказывать:
— Эта трава — зверобой. Когда у человека живот болит, из неё чай для него заваривают. А вот это — пустырник. Бывает человек такой нервный. Особенно ребёнок. Кричит, дерётся. Допустим, он собаку укусил. Тогда ему отвар из пустырника делают. Всё, ребёнок сразу успокаивается. Собака тоже. Папа с мамой целый день отдыхают.
Дядя Фёдор спрашивает:
— А что, Игорь Иванович, у вас и в самом деле бабушка колдуньей была?
— Только наполовину, — ответил Печкин. — Она по вечерам подрабатывала. Приворотное зелье для заказчиков делала.
— А на метёлке она умела летать? — спросил дядя Фёдор.
— Умела, — ответил Печкин. — Как же без этого. Но она редко летала. Только когда на партсобрания опаздывала. И летала она кое-как, плохо. Как ворона с гантелей.
Кот Матроскин удивился и говорит:
— Мы сегодня про Печкина за один день узнали больше, чем за весь год. Это не почтальон, а целая энциклопедия сельской жизни в деревне.
Девочку Катю приворотное зелье интересовало:
— Скажите, как оно делается? Оно не ядовитое?
Все стали почтальона Печкина просто слушать, а Матроскин напрягся весь: «Ой, какая хитрая! Хочет нашего дядю Фёдора приворожить».
Печкин говорит:
— Как оно делается, надо в бабушкиной книге читать. У меня от бабушки колдовская книга осталась. Жаль, что там такой шрифт мелкий. А мои очки куда-то пропали.
Дядя Фёдор спрашивает:
— И давно они у вас пропали?
— Два дня уже.
Дядя Фёдор так и подпрыгнул:
— Наш Хватайка два дня назад как раз очки притащил. Такие никудышные совсем, с верёвочкой. Может быть, это ваши?
— Не может быть, — говорит Печкин, — а точно мои. И вовсе они не никудышные, а очень кудышные даже. Давайте мне их скорее возвращать.
Они быстро на тр-тр Митю сели и за кудышными очками поехали. Матроскин смотрит, а противная девочка Катя тоже с ними катится. Никак она не отклеивается.
Тр-тр Митя их в пять минут до дома дяди Фёдора домчал. Он так быстро бежал на полной творожной скорости, что девочка Катя не успела у своего дома сойти и к дяде Фёдору приехала. Хотя вовсе и не собиралась.
Все сразу бросились к Хватайке на шкаф очки смотреть.
Очки оказались как раз печкинские.
Печкин говорит:
— Все вороны как вороны у нас в Простоквашино. А это не ворона, это — криминальный элемент. Его надо в милицию сдать. Сегодня она очки утащила, а завтра вообще целый телевизор унесёт.
Матроскин на это сказал:
— Вы сначала купите телевизор, а потом и волнуйтесь за него. А то у вас не то что телевизора, у вас и радио-то нет.
Дядя Фёдор одёрнул Матроскина:
— Ты, Матроскин, помалкивай. Очки ведь и в самом деле у нас оказались. Хочешь не хочешь, а Хватайка — воришка, и мы — соучастники. Надо бы нам извиниться. Не сердись на нас, Игорь Иванович.
Мальчик снова посадил Печкина и Катю на тр-тр Митю и развёз их по домам. А назавтра он их в гости пригласил к вечеру, чай пить.
Вот какая интересная была рыбалка.
Глава вторая
Как по-настоящему рыбу ловили
На следующий день весь день дождик шёл. Шарик фотографии проявлял. Матроскин носки для дяди Фёдора на лампочке штопал. А дядя Фёдор рыболовные снасти ладил.
Он говорит Матроскину:
— Вся сила удочки — в поплавке. Чем больше поплавок…
— Тем больше рыба! — закричал Шарик.
— Правильно, — говорит Матроскин. — А если ты вместо поплавка бочку привяжешь, ты сразу китов начнёшь ловить и крокодилов.
А дядя Фёдор продолжал:
— Чем больше поплавок, тем труднее ловить. Поплавок должен быть лёгким и нервным. Чуть только рыба к нему подплыла, он уже сигналит рыболову: приготовься, скоро клёв. Лучше всего поплавок из перьев делать.
Весь день он так готовился. Шарику и Матроскину тоже по удочке сделал.
На другой день на Простоквашино тепло навалилось, жара настоящая. Весь народ к речке потянулся. Ещё только семь утра, а на речке люди уже плавают в воде, мячами кидаются.
Дядя Фёдор, Матроскин и Шарик со своими удочками и с червяками, и с бутербродами как можно дальше от деревни ушли. Так далеко, где никого уже не было. И там, где никого уже не было, они вдруг девочку Катю увидели и её папу с удочками.
Матроскин даже позеленел. Только видно этого не было, потому что он позеленел под своим мехом. Но виду не показал, поздоровался, как все, и стал свою удочку разматывать.
Наши сели на берег. Бросили в воду подкормку в марлевом мешочке. Приготовили удочки и забросили.
Три поплавка на воде: Шарика, Матроскина и дяди Фёдора.
А в двадцати метрах два поплавка: Кати и её папы.
Так вот у дяди Фёдора и его друзей — ни поклёвки. А папа Кати и сама Катя вытаскивают рыбу за рыбой. Да всё это не простые рыбы, а крепкие окуни. Их без сачка из речки не вытащишь.
Потом они голавля поймали.
Потом щуку.
Потом судака.
Потом у них опять окуни пошли.
Дядя Фёдор спрашивает у Матроскина:
— Почему у них всё время клюёт? А у нас ни капельки?
— Я и сам голову ломаю, — отвечает Матроскин. — Может, они какое колдовство знают. Может, они ловят на что такое, что рыба больше всего любит. Например, на лапшу.
— Никогда не слышал, чтобы рыбу на лапшу ловили, — говорит дядя Фёдор.
— Может, они на колбасу ловят, — предположил Шарик. — Или на косточки мелкие. Или на сыр.
— На колбасу и на сыр только мышей в мышеловки ловят, — проворчал про себя Матроскин. — Или избирателей на выборах. Рыбу надо только на червяка ловить. Червяк — вот главная рыбная колбаса. Только на червяка надо поплевать.
Шарик попробовал на червяка плевать и говорит:
— А у меня никак не плюётся. У меня губы устроены неправильно.
Тут почтальон Печкин появился, и тоже с удочкой.
— На что ловите, рыбаки?
— На всё ловим, — отвечает Шарик. — На червяка ловим. На тесто ловим. На колбасу ловим. Только ничего не ловится.
— А как у вас дела, граждане дорогие? — спрашивает Печкин у Кати и у её папы.
— Не жалуемся, — отвечает Катин папа. — У нас клёв хороший.
— Тогда я к вам подсяду, — говорит Печкин. — Мне надо рыбу ловить, а не штаны протирать. У меня ещё почты целая сумка не разнесена.
И самое интересное, что у него тоже стало клевать.
Дядя Фёдор посидел ещё часик и стал удочки сматывать.
Шарик тоже так стал делать.
Они вежливо попрощались со всеми и ушли грустные.
А Матроскин про себя подумал: «Я никуда отсюда не денусь, пока не узнаю, в чём их секрет».
Сидел он и сидел упрямо, чтобы тайну рыболовецкую узнать. Особенно его волновало, зачем у них третья удочка. Она на берегу лежит, от неё леска в воду уходит. Только никто этой удочкой не пользуется.
Уже почтальон Печкин ушёл. Уже все другие рыбаки ушли. И наконец, Катя с папой стали собираться домой. Вытащили они сначала свои простые удочки, а потом папа стал третью вытаскивать, не работающую.
На конце третьей удочки была большая трёхлитровая банка, вся наполненная пескарями.
«Ой, — подумал Матроскин, — как же они пескарей банкой ловят?»
Потом его осенило: «Это же не простая банка, а банка-приманка. Пескари в этой банке крутятся, а окуни вокруг них, как вокруг подводного аквариума, собираются. Тут только их и ловить».
Матроскина как молнией ударило: вот какая девочка Катя хитрая и какой её папа.
«Нет, — решил он. — От этих людей надо дядю Фёдора спасать».
Он подошёл к ним и так, с намёком, спрашивает:
— А чего же вы своим секретом рыболовным с другими рыбаками не поделились?
На что Катин папа, Александр Трофимович Сёмин, отвечает:
— Если бы все рыбаки своими рыболовными секретами делились, давно бы уже вся рыба кончилась. И секрет этот не мой, а секрет моего брата Ивана. Который язык зверей изучает. А он не разрешал нам про него никому говорить.
Так втроём они вдоль речки домой и пошли.
Катя говорит:
— Какой же хороший ваш мальчик, дядя Фёдор. Я таких хороших мальчиков давно не видела. Мне кажется, у него совсем нет недостатков.
Матроскин посмотрел на неё, потом в небо посмотрел, потом снова на неё и сказал:
— Недостатки у всех есть. Хотите, я вам даже список приготовлю.
Девочка Катя очень удивилась от таких слов:
— Уж, пожалуйста, приготовьте. Уж, пожалуйста, постарайтесь.
Матроскину было неловко так поступать, но он решил пойти на всё в интересах дяди Фёдора: «Когда дядя Фёдор вырастет, он меня поймёт».
Глава третья
Происки кота Матроскина
В этот же вечер кот Матроскин и Шарик собрались на сеновале — список недостатков для Кати составлять.
Матроскин диктовал, а Шарик записывал угольком на кусочке жёлтой коры:
СПИСОК НЕДОСТАТКОВ ДЯДИ ФЁДОРА
— Очень молодой, — начал Матроскин.
— Верно, — согласился Шарик. — Очень молодой. Это недостаток?
— Конечно, — говорит Матроскин. — Молодой — значит неопытный. Неопытный — значит бестолковый.
— Хорошо, — согласился Шарик. — Значит, записываем.
И корябает себе по коре как курица лапой.
— Так. Что мы ещё имеем?
— Очень сильно любит своих родителей, — говорит кот.
— Ну и пусть. Я бы тоже любил своих родителей, если бы они у меня были.
— Тебе — это пусть, а окружающим — не пусть. Раз сильно любит своих родителей, на всех остальных сил не остаётся.
— Записано, — говорит Шарик. — Что ещё?
— Природу любит, — вспоминает Матроскин.
— Ну и что? — удивился пёс.
— А то! Раз природу любит, значит, будем без дров. Ему берёзы жалко. А у нас печку топить нечем.
— Понятно, — говорит Шарик и спрашивает: — Что у нас ещё есть?
— Никогда не дерётся.
— А это плохо? — говорит пёс.
— Конечно. Значит, не сможет за себя постоять. Надо будет ему какого-нибудь боксёра проучить, а он не умеет.
— Так, что ещё?
— Тащит в дом любую зверюшку. Даже больную…
— А что в этом неправильного? — спрашивает Шарик.
— А то! Своих девать некуда, — говорит кот. — Потом, эпидемию какую может занести. Пиши дальше: не любит копить деньги и продавать молоко на рынке.
— И я не люблю, — говорит Шарик.
— Ты можешь не любить. Ты у нас пролетарий всех стран. Всю жизнь пролетал. Ты у нас не Шарик, ты у нас — Шариков. А дяде Фёдору жить и жить. Тот, кто в детстве не научился молоко продавать, деньги копить, к старости начнёт военными секретами приторговывать.
— Зачем?
— Чтобы было на что жить. И ещё один недостаток добавь: дядя Фёдор слишком много читает.
— Ну и пусть себе! — кричит Шарик.
— Это тебе пусть, — спорит кот, — а как он глаза к старости испортит?
Долго Шарик с Матроскиным работали.
Наконец полный список недостатков был готов и его можно было к девочке нести.
Оба молодца, довольные собой, вышли не торопясь на улицу и медленно пошли к девочке Кате. Вечернее летнее солнце их ласкало, улица стелилась перед ними, как ковёр. Впереди было только самое лучшее.
Когда они на дачу профессора Сёмина позвонили, девочка Катя им собственноручно дверь открыла.
— Вот, — говорит Матроскин, — принесли.
— Что принесли? — удивилась Катя.
— Недостатки дяди Фёдора.
— Спасибо, — сказала Катя. — Вы — настоящие друзья.
Девочка взяла их список и с удивлением стала читать:
1. Очень молодой.
2. Очень любит своих родителей.
3. Слишком обожает природу.
4. Никогда не дерётся.
5. Тащит в дом любую зверюшку. Даже больную.
6. Не любит копить деньги и продавать молоко на рынке.
7. Очень много читает.
8. Чистит зубы каждый день и тратит горячую воду.
9. И это ещё не всё.
Катя прочитала список и говорит:
— Ну, вы меня огорчили! Это не мальчик, это ангел какой-то. Я столько лет на свете живу, почти что девять! А что есть такие замечательные мальчики, даже не знала. Надо будет с ним поближе познакомиться.
Шарик и Матроскин даже расстроились из-за такого результата. Бились они, бились, а чего добились? Хоть ты связывай дядю Фёдора и увози в тайгу глубокую от посторонних глаз.
На другое утро Матроскин в своём ларьке сидел туча тучей. Просто как Ермак, объятый думой. И что интересно, торговля у него совсем не шла. Ни молоко не брал народ, ни открытки с видом Простоквашино с разных сторон.
Рядом с ним на крыльце вялый Шарик сидел.
И надо же так, вдруг опять эта приезжая Катя появилась. До всего ей дело есть. Она вошла в магазин и спрашивает:
— Как торговля идёт?
— Да никак не идёт, — отвечает Шарик. — Можно сказать, что на месте стоит.
— А если торговля на месте стоит, — говорит девочка, — значит, она идёт в обратную сторону. Будем выяснять причины.
— Да что тут выяснять! — кричит Матроскин. — Просто народ заелся!!! Вот и все причины. Им не молоко, а всякую пепси-колу подавай.
— Боюсь, вы не правы, милый Матроскин. Во-первых, вы посмотрите на свою лавочку. Это же не торговая точка, а хижина дяди Тома в его худшие дни! Да такой особняк даже в мексиканских трущобах бы не потерпели!
— Мы по зарубежам не ездим! — пробурчал Матроскин. — Мы люди простые, деревенские.
— Когда люди так говорят, что мы — просто деревенские, это самые хитрые люди, — ответила девочка.
Шарик про себя с ней согласился. И спросил:
— А что во-вторых?
— А во-вторых, покупателям улыбаться надо!
— Рот до ушей, хоть завязочки пришей! — опять ворчит Матроскин.
— Вот именно, — говорит девочка. — Так весь цивилизованный мир торгует.
Матроскина аж передёрнуло:
— Какой такой цивилизованный мир? В нашей деревне мы такого не видели.
— Если стараться не будете, никогда и не увидите. Надо же когда-то начинать, — спорит девочка.
А Шарик говорит:
— А что, усатый? Она права.
— И потом, — сказала девочка, — что это у вас за открытки такие: «Матроскин лежит на печи», «Пёс Шарик гонится за зайцем», «Местный житель дядя Фёдор копает картошку». Нужен размах. Нужно делать такие открытки: «Кот Матроскин лежит на пляже рядом с президентом Танзании», «Кот Матроскин играет в теннис с премьер-министром Лумумбии», «Кот Матроскин пьёт молоко с наследным шахом Брунея», «Кот Матроскин и аравийский шейх Ахмет-хан играют на балалайках».
Матроскин упёрся:
— Это кто же к нам сюда столько президентов и наследных шахов привезёт на балалайках играть? Что, президентам делать нечего?
— Не надо начинать с самых главных президентов, — убеждает девочка Катя. — Можно начинать с некрупных. Президенты сейчас разные бывают. У нас дома сейчас в гостях живёт президент артели «Крупная рыба» из Конакова дядя Вася Удочкин.
Она подумала и ещё сказала:
— Вон сколько у вас иностранцев отдыхает. Это тоже даёт простор для фантазии: «Пёс Шарик гонится за кабаном вместе с иностранным любителем природы, чтобы сфотографировать его». Или: «Местный кабан гонится за иностранным любителем природы вместе с Шариком, чтобы загрызть их фотоаппарат». — И добавила: — Уж про дядю Фёдора надо писать совсем сочно: «Местный житель дядя Фёдор выкапывает очередной клад». Надо, чтобы в открытках размах был, жить хотелось и за кабаном бегать.
Матроскин выслушал это угрюмо. Но всё-таки кое-что понял и принял. И такая кислая улыбочка у него на физиономии всё-таки появилась.
А Шарик по-настоящему улыбаться стал всем прохожим. Ему и в самом деле захотелось жить весело и с размахом. И дело с продажей молока и открыток у них веселее пошло.
Только всё равно Матроскин решил, что ничего хорошего им от этой девочки ждать не придётся.
Глава четвёртая
Продолжение происков Матроскина
В тот же вечер они — кот Матроскин и Шарик — отправились к почтальону Печкину. На него и на его колдовскую книгу теперь вся надежда была.
Надо было его попросить, чтобы он отворотное зелье сделал. Чтобы дядя Фёдор от этой девочки отвернулся.
Кот Матроскин сказал:
— Надо бы, чтобы от колдовской печкинской бабушки какая-нибудь польза была.
— И какая же нам будет польза? — спрашивает Шарик.
— А такая. Дадим мы дяде Фёдору зелья, он про эту девочку сразу и забудет.
— Слушай, Матроскин, — говорит Шарик. — А может, эта девочка не такая уж плохая. Видишь, как она нам в торговле помогла. Может быть, потом нам девочка ещё хуже попадётся. Когда нам жениться время придёт.
— Не попадётся! — успокаивал его Матроскин. — К тому времени дядя Фёдор взрослее и умнее станет. Он футболом увлечётся, велосипедом, штангой. И ему будет не до девочек. А если его мама приедет, нам совсем легко станет. Мамы очень не любят, когда их дети влюбляются.
Почтальона Печкина долго уговаривать не пришлось. Он сам давно уже хотел какое-нибудь зелье по книге сделать. Он тоже хотел стать колдуном на полставки, чтобы по вечерам подрабатывать.
Он уже и книжку приготовил, и очки свои в порядок привёл.
И когда Шарик с Матроскиным к нему пришли, он уже был созрелый.
Шарик начал издалека:
— У нас дядя Фёдор влюбился.
— Знаю, знаю. Не слепой. Об этом вся деревня говорит. Я теперь для вас самый нужный человек буду. Только что-то я вас не пойму. Чего это вы его любви так испугались. Я вот, когда молодой был, до пенсии, я в продавщицу Лиду Урусову пять раз влюблялся. Как товар хороший завозили.
— Вы не считаетесь, — сказал Шарик. — От вашей любви никому вреда не было, кроме тёти Лиды. А когда дядя Фёдор влюбляется, это всех задевает.
— Не хватало нам только, чтобы он сегодня-завтра женился! — закричал Матроскин. — Нас тогда, может быть, сразу на улицу выставят. Вы нам лучше про свою бабушку и про свою книгу расскажите.
— А чего тут рассказывать, — говорит Печкин. — Была у меня бабушка Терентьева Светлана Романовна — ответственный сельский работник. А по вечерам она подрабатывала. Для заработка. Кого от сглазу лечила, на кого сглаз напускала. Зубы заговаривала, дёрганье снимала. Могла жениха приворожить.
— А как она это делала? — спросил Матроскин.
— Очень просто. Приходит к ней, допустим, соседка Татьяна Семёновна и говорит: «Что-то моя золовка Дарья Частова ведёт себя кое-как: плюётся через забор, на днях в петуха моего поленом кинула». — «Этого мало», — говорит моя бабушка, Светлана Романовна. «Мало?! — кричит Татьяна Семёновна. — А поросёнка моего девятипудового палкой гоняла по своему огороду? А телевизор себе, злодейка, купила, и стиральную машину в сельпе?! Напусти на неё сглаз какой или порчу, или скрюченность какую сильную. Вот тебе за это, бабка Светлана, плошка с яйцами».
— И что из этого получилось? — спросил Шарик.
— А то. Берёт моя бабушка специальную книгу. Раскрывает её где положено. Начинает шептать что-то. Плеваться через плечо. Какие-то коренья варить. И через три дня результат налицо. Приходит к ней соседка Дарья Частова, вся повышенной скрюченности, и шматок сала несёт. И мёда банку сотового. И говорит: «Смотри, Терентьевна, как меня всю вывернуло. Не иначе как соседка моя Татьяна на меня порчу наслала. Будь добра, поколдуй чуток, чтобы с нею такое же случилось». Ну моя бабка и рада стараться. Книгу свою достаёт, коренья варит. Через левое плечо плюётся. И всё, глядишь, опять удача. Через день и бабка Татьяна скрючилась.
— Скажите, — вмешался Матроскин, — а как насчёт раскрюченности? Это ваша бабушка умела?
— Насчёт раскрюченности хуже, — ответил Печкин. — Опыта не было. Раскрюченность не заказывали. Её всё больше скрючивать просили да сглаз… живать.
— Нам скрючивать никого не надо. Нам отворотное зелье нужно, — сказал Матроскин. — Нам надо, чтобы дядя Фёдор про эту девочку забыл. Мы вам заплатим.
— Будем пробовать, — сказал Печкин. — Будем экспериментировать. Будем дядю Фёдора спасать, деньги зарабатывать.
А Матроскин, между прочим, и не собирался деньгами расплачиваться. Он любил молоком платить.
Почтальон Печкин принёс свою книгу, надел очки и начал читать:
— «Лекарство для похудания… Лекарство от похудания… Лекарство от хромоногости… лекарство для хромоногости… Отвар от глистов и блох… отвар для глистов и блох…»
— Это всё не то, — сказал Шарик. — Ближе к теме. Нам нужен отвар против любви. С блохами нам спешить не надо. Сейчас для блох не сезон. И потом, сейчас ошейники есть специальные.
Печкин дальше листает:
— «Зуд и чесотка… Выпадение волос и зубов…»
Шарик говорит Матроскину:
— А что, если попробовать? Если у дяди Фёдора все зубы и все волосы выпадут, я думаю, никакая девочка его не полюбит.
Кот Матроскин даже рассердился:
— Если у дяди Фёдора все зубы выпадут и все волосы вылезут, я тебя этим отваром каждый день буду поить. Будешь ты у нас всю жизнь бегать замшевый, безмеховый. Как молью поеденный. Тебе придётся шубу дяди Фёдора навыворот надевать. А на голове ты у нас парик носить будешь, как Алла Пугачёва… — Он остановился и на Шарика гипнотически посмотрел. — У нас задача другая: мы должны любовь расстроить, а не дядю Фёдора погубить.
Печкин долго листал свою книгу, что-то шептал, сердился, наконец нашёл в своей книге то, что надо. Он нашёл страницу, где всё про любовь было написано:
«Как расстроить любовь между мужем и женой».
«Как расстроить любовь между матерью и дочкой».
«Как расстроить любовь между сёстрами».
«Как расстроить любовь между молодым человеком и барышней».
— Читайте! — кричит кот.
Печкин начал читать:
— «Чтобы расстроить любовь между молодым человеком и барышней, надо найти большой белый перепончатый гриб — африканец. Он сверху белый, снизу — чёрный. Очистить его и сварить. Бросить в отвар три листика дурман-травы. Посыпать зверобоем. Замаскировать молодой картошкой и подавать к столу вместе со свежей зеленью из крапивы и пустырника».
— И что будет? — спрашивает Шарик.
— А то, что ваш дядя Фёдор сначала очумеет. А потом в себя придёт и про девочку забудет.
— А нет ли там противопоказаний? — спрашивает Матроскин.
— Что это такое? — удивился Печкин.
— А то, что для одних людей лекарство — это лекарство, а у других от этого лекарства голова квадратной становится, и уши хлопать начинают.
— Нет никаких противопоказаний, — кричит Печкин. — Здесь об этом ничего не написано. Или отвораживаем вашего Фёдора от этой девочки, или я спать пошёл.
Матроскин и Шарик посоветовались и решили отвораживать. Создать отвар и угостить им дядю Фёдора.
— Всё, — сказал Матроскин, — завтра сенокос отменяется. Грибосбор объявляем.
— И грибовар, — добавил Шарик.
— Операция под секретным названием «Большое спасение дяди Фёдора» начинается, — сказал почтальон Печкин.
Глава пятая «Большое спасение дяди Фёдора». Начало
Обычно в Простоквашино у дяди Фёдора постоянно звонил телефон. Это мама и папа всё время спрашивали — как здоровье у него и что ему привезти.
Дяди Фёдор всегда отвечал, что здоровье у него нормальное, привозить ничего не надо, только книжки с картинками и мороженое. И ещё кости для Шарика.
И сегодня с утра (в этот операционный день) мама тоже позвонила:
— Мой мальчик, как у тебя дела?
— Дела у меня хорошо, — ответил дядя Фёдор. — Температура у меня нормальная. И вырос я на один сантиметр.
— А что ты делаешь?
— Сижу, читаю Брема. Про слонов.
— А что тебе привезти? — спросила мама.
— Книжки про американские машины и самолёты. И про флаги разных стран. И ещё жевательной резинки несколько пачек. Она для зубов полезна.
Тут в разговор папа вмешался:
— А где Шарик с Матроскиным? Что-то я не слышу, как Шарик на Матроскина воспитательно рычит. А Матроскин его дружественно из дома выталкивает.
— Они за грибами пошли, — говорит дядя Фёдор. — Ещё с утра сегодня.
— А что, уже грибы появились? — говорит папа. — Тогда я к вам завтра же с утра приеду. Я страсть как люблю грибы собирать.
— А что Матроскину в подарок привезти? — спрашивает мама. — Я ему нарядный передник вышила.
— Передник он и сам вышить может, — ответил дядя Фёдор. — Ты ему что-нибудь про бизнес и про культуру торговли привези.
— А чем тр-тр Митю порадовать? — кричит папа.
— Ничем. Мы его и так каждый день творогом радуем, — говорит дядя Фёдор. — Молоко в радиатор заливаем. Он у нас скоро сливочным маслом плеваться начнёт.
Они ещё долго разговаривали.
А Матроскин, Печкин и Шарик в это время уже два часа как по лесу ходили, с комарами сражались.
На комаров в этом году был большой урожай. Такие комары летали, что их можно было палкой сбивать, в корзину собирать и кур ими откармливать. Когда на Печкина восемь комаров село, он упал.
Наши друзья от комаров специальной мазью спасались, повышенной вонючести, и белыми халатами. Комары, как известно, всего белого боятся. Я, например, никогда не видел комара в холодильнике.
Самое трудное было найти этот коварный гриб «африканец». Потому что время для грибов ещё не очень подошло. То есть нет, извините. Время уже подошло, но только для плохих грибов — для поганок, мухоморов, дедушкиных табаков. И всяких там «африканцев». Просто нашим «спасителям» не везло.
Печкин, кот Матроскин и Шарик с корзинками весь лес обыскали. Наконец Матроскин закричал:
— Вот он!
И точно, под трухлявым пеньком стоял молоденький белый гриб. Ровненький, аккуратненький. Вымытый, как столик в кафе. А снизу он был весь чёрный. Видно, его снизу редко промывали. И запах у него был какой-то тухлятенький.
Печкин свою колдовательную книгу из-за пазухи достал, тряпицу развернул, посмотрел на картинку, понюхал её и сказал:
— Точно. Пошли домой целебную картошку с грибами делать.
— А всё остальное? — спросил Матроскин.
— Всё остальное у меня есть.
— Послушайте, — спросил Шарик, — как же мы дядю Фёдора этой отвораживающей гадостью накормим? Принесём ему в тарелочке и скажем: «Дядя Фёдор, поешь этой тухлятинки перед сном»?
Кот Матроскин задумался.
— А мы скажем, что у нашего Печкина день рождения. И что он свою любимую еду для гостей приготовил. Дяде Фёдору и отказаться будет неудобно.
— Он мне ещё и подарок принесёт, — гордо сказал Печкин.
— Этот подарок не будет считаться, — проворчал Матроскин. — Мы его обратно унесём.
«Как же! — про себя подумал Печкин. — Я вам тоже гриба попробовать дам, вы про подарок и забудете». И пошли наши заговорщики к Печкину спасательный отвар готовить в виде грибов с картошкой.
Тут почтальон Печкин свою печку затопил и стал всякие травы доставать сопроводительные: дурман-траву, зверобой, крапиву и картошку молодую.
Матроскин говорит:
— Вообще-то хорошо бы это отворотное средство испытать на ком-нибудь. Проверить его действие прежде, чем дяде Фёдору давать.
— А на ком? — спрашивает наивный Шарик.
Матроскин так, глядя в потолок, отвечает:
— Обычно всякие медицинские лекарства прежде, чем людям давать, сначала на собаках проверяют.
— Чего? — кричит пёс. — А на кошках не проверяют?
— А на кошках не проверяют, — говорит Матроскин.
— А почему?
— Потому что кошки царапаются.
— И ничего подобного! — кричит Шарик. — Не потому, что они царапаются, а потому, что кошка — это не существо, а так, одна шкурка! А собака — друг человека. Собаку ничем не заменишь.
— А кошку чем заменишь? — спрашивает Матроскин.
— Мышеловкой, — отвечает Шарик. — Вот чем!
— Да?! — кричит Матроскин. — И собаку запросто заменить можно.
— Это чем? — спрашивает Шарик.
— А тем, — говорит Матроскин. — В дверь замок поставить. А в собачью будку радиогавкалку запихнуть.
— Вот что, друзья животные, прекратите ссориться. Мы должны работать дружно, в сговоре, — говорит Печкин.
— И потом, от кого ты меня отворачивать собираешься? Не от себя ли? Я и так на тебя смотреть не хочу, всё время отворачиваюсь.
— Ладно, ладно, — успокоил его Матроскин. — Я думаю, это средство не надо проверять. Оно, наверное, уже веками проверено, раз оно в колдовскую книгу попало.
На этом они сошлись и решили испытания не проводить.
А дядя Фёдор ничего не знал, сколько заботы о нём проявляется. Он себе спокойно в гостях у профессора Сёмина чай пил.
Профессор Сёмин его о личной жизни спрашивал:
— Ну, как у вас дела, молодой человек: что у вас в огороде растёт?
— Много чего, — отвечает дядя Фёдор. — Морковь, редиска, картошка сортовая.
— А какая картошка сортовая? — спрашивает профессор Сёмин. — Сейчас вся научная интеллигенция аргентинским картофелем «Лолита Торрес» увлечена. Мне лично академик Воздвиженский — крупный куровод — целый мешок на развод подарил. Все картофелины круглые, как бильярдные шары. А кожура тонкая, можно руками снимать. Могу с вами поделиться осенью.
— У нас картошка из Голландии, — отвечает дядя Фёдор. — Мой папа искусствовед. Он по всем музеям на всех картинах картошку высматривал. И увидел очень хорошую на картине Рембрандта. Там каждая картофелина была размером с кирпич. Она очень кривобокая, но очень большая.
— Я читал про эту картошку в художественной литературе, — сказал профессор Сёмин. — Она так и называется «Рембрандтовская скороспелая». Отдельные экземпляры у неё размером с печатную машинку бывают. Только в ней уж больно кожура толстая. Очисток много. Не навыбрасываешься.
— А мы очистки не выбрасываем. Они как раз нам нужны для коровы и для телёнка. Мы ещё хотим поросёнка завести.
Так они интеллигентно беседовали, пили чай. А девочка Катя портрет дяди Фёдора рисовала. Очень ей дядя Фёдор нравился. Портрет получился просто на диво. Он и сейчас висит в городской квартире профессора Сёмина, Катиного дяди. С названием: «Портрет неизвестного мальчика дяди Фёдора из деревни Простоквашино. Акварель».
Домой дядя Фёдор пошёл очень серьёзно обогащённый знаниями про картошку.
Вечером дядя Фёдор заметил, что Матроскин что-то больно красиво наряжается. Он матроску свою самую любимую выгладил. Бескозырку чернилами подкрасил. И весь вечер песню распевал:
И Шарик всё перед зеркалом крутился, все себе блох из хвоста выкусывал. И тоже напевал:
Матроскин говорит:
— Шарик, а, Шарик, давай песнями меняться. Я тебе про ямщика отдам, а ты мне про моряка. Ведь я же из морских котов, из корабельных.
Шарик не согласен:
— Я сгущёнку не люблю.
Матроскин предлагает:
— А ты тушёнку вставь. «Любил я в те поры тушёнку».
Дядя Фёдор рассердился:
— Эй вы, солисты московской эстрады! Надо правильно петь. Этот дядя из песни не сгущёнку, он девчонку любил в те поры.
Матроскин тогда сказал:
— А раз так, надо эту песню тебе, дядя Фёдор, подарить. Она тебе больше подходит. Очень хорошая песня.
И они с Шариком так намекательно переглянулись. А дядя Фёдор ничего не понял. Он же с девочкой Катей просто дружил.
Шарик дядю Фёдора просит:
— Причеши меня, дядя Фёдор.
— В чём дело, Матроскин? — спрашивает дядя Фёдор. — Куда это вы с Шариком собрались?
— Как куда? — отвечает Матроскин. — Сегодня у нас всенародный праздник. День почты.
Дядя Фёдор говорит:
— Ну и что?
Шарик объясняет:
— А то. В этот день все почтальоны нашей страны родились. Значит, и почтальон Печкин тоже. Мы к нему на день рождения идём.
— Ой, — говорит дядя Фёдор. — А что же ему подарить?
Матроскин отвечает:
— Он велосипеды любит.
Шарик добавляет:
— И сумки почтовые.
— Нет, — не соглашается дядя Фёдор. — У нас у самих велосипедов нет. Мы вот как сделаем. Мы к нему девочку Катю на праздник позовём. Пусть она ему портрет нарисует.
У Матроскина от этой Кати вся шерсть во всех местах дыбом встала. Он вдвое толще получился. Но он героически смолчал.
Дядя Фёдор, конечно, Шарика искупал, причесал его и вместо ошейника красивый бант ему на шею повязал, синий. И спрашивает:
— Слушай, Шарик, вот я тебя причёсывал, ты весь в синяках и шишках. Почему?
Шарик отвечает:
— Это всё из-за Матроскина.
— Вы что, с ним подрались?
— Да нет. Он попросил меня его корову подоить.
— Ну и что? — удивился дядя Фёдор.
— А то. Она всё время хвостом хлестала.
— Ничего не понимаю, — говорит дядя Фёдор. — А синяки-то отчего?
— А от того, — кричит Матроскин, — что он моей корове на хвост молоток привязал!!!
— Это зачем? — спросил дядя Фёдор.
— А затем! — хмуро ответил Шарик. — Думал притормозить.
Дядя Фёдор тогда сказал:
— Хорошо ещё, Шарик, что ты кувалду на хвост не привязал. А то бы мы сегодня не на день рождения, а на похороны собирались.
Вечером они все вместе к Печкину в дом зашагали.
По дороге к девочке Кате зашли.
Она взяла кисти и холст. Приготовилась портрет рисовать. И название у неё было приготовлено:
«Портрет сельского почтальона Печкина в сельской местности. Музей города Ярославля. Масло».
В доме у Печкина мебели не густо было. Печь огромная, стол, шкаф и три табуретки. Ещё радиоточка. Для такого большого количества гостей пришлось у соседей лавку брать. Печкин гостям обрадовался, чаю накипятил, баранок на стол положил очень много. Если на столе сначала спичку положить как цифру один, а потом эти баранки, цифра в много-много миллиардов рублей получилась бы. И ещё всякое варенье кругом стояло и конфеты.
А отдельно в углу на печке под крышкой специальное блюдо для почётных гостей вкусно картошкой пахло.
— Дорогой Печкин, — сказали наши гости, — поздравляем тебя с днём рождения.
Девочка Катя добавила:
— Сейчас мы все будем чай пить. А вы, Игорь Иванович, сидите и не шевелитесь. Я буду вас рисовать.
Печкин успел одну баранку схватить, тарелочку с конфетами придвинуть и сел у окошка. Потом говорит:
— Нет, так неправильно. И так никто не догадается, что я почтальон. При мне сумка должна быть и велосипед.
Он быстро сбегал в сарай, прикатил велосипед, надел на себя плащ почтальонский и сумку. И только тогда уселся у окошка.
Получилось очень красиво. Потому что ещё вдобавок к Печкину в окне было много природы с речкой.
Дядя Фёдор говорит:
— Я сейчас хочу загадку загадать. Она очень к теме относится. Хотите?
— Конечно, хотим!
— Тогда слушайте:
— Мальчуган, — догадался Шарик.
— Почему мальчуган? — удивился дядя Фёдор. — И зачем ему толстая сумка?
— Как зачем? — отвечает Шарик. — Макулатуру собирать. У нас в городе мальчики всегда макулатуру собирали.
— Да никакой это не мальчуган. Это же специальное поздравительное стихотворение. Слушайте внимательно:
— Председатель! — радостно закричал Шарик. — Какой такой председатель?! — удивился дядя Фёдор.
— Председатель колхоза.
Дядя Фёдор спрашивает:
— А сумка здесь при чём?
— Налоги собирать. Он с сумкой за налогами пришёл.
Дядя Фёдор даже обиделся. Но тут его девочка Катя выручила. Она сказала:
Очень хорошее поздравительное стихотворение получилось.
Тут и Шарик завёлся:
— Я хочу свой вклад внести. Я тоже хочу этот праздник увековечить.
Он за своим фоторужьём помчался. Прибежал и стал всё и всех подряд фотографировать. Чтобы можно было потом из отдельных снайперских кусочков большое праздничное фотополотно создать.
Тут Печкин разошёлся. Решил для гостей русскую народную песню спеть. И так жалостливо запел:
В конце он даже заплакал:
— Эта песня про моего дядю.
— Почему? — удивились все.
— Он тоже глухой был.
Портрет Печкина был почти готов.
Печкин в плаще и с сумкой сидел на велосипеде около стола с блюдечком чая в руках и смотрел вдаль на природу. Очень он был похож на полководца Суворова перед Альпами.
Все были довольны портретом, кроме Матроскина. Опять эта Катя высовывается. И так дядя Фёдор с неё глаз не сводит.
Кот Матроскин таким ласковым голосом сказал:
— Дядя Фёдор, а уже грибы пошли. Мы специально для тебя один гриб поджарили. Хочешь попробовать?
— А вы как же? — спросил дядя Фёдор.
— А мы уже ели.
— Ладно, — говорит дядя Фёдор. — Давайте ваш гриб.
Матроскин ему торжественно гриб принёс, и дядя Фёдор начал его пробовать.
— Тьфу ты! — говорит он. — Какой удивительный гриб!
— Почему удивительный? — спрашивает Матроскин.
— Удивительно невкусный. Мочалку в гуталине напоминает. А что, других грибов в лесу не было?
— Не было, не было, — говорит противный Матроскин. — Один гриб на весь лес только и был.
— Лучше бы вы его в лесу и оставили. Может быть, он бы дозрел и вкуснее стал. А может быть, просто бы сгнил. Спасибо. Очень невкусно было. Мне больше не надо.
Тогда решили на этом праздник заканчивать. А дядю Фёдора домой спать повели.
Около дома девочки Кати они расстались. Договорились завтра с утра новые журналы географические смотреть, которые Катиному папе из Америки пришли.
Матроскин даже загрустил:
— Завтра дядя Фёдор про Катю забудет. Значит, журналы смотреть не придётся. А там, наверное, так много про моря и океаны. Поторопились мы с этим колдовством.
Как только они в свой домик пришли, дядя Фёдор сразу спать захотел.
— Что-то у меня эта кружится… как её… голова. Положите меня спать. На эту, как её… кровать.
Кот и пёс его быстро раздели и на кровать положили.
Дядя Фёдор попросил:
— Матраскин, принеси воды мне попить.
— Я Матроскин, — обиделся кот.
— Давай я принесу, — сказал Шарик и воду принёс. — Вот, пей, дядя Фёдор.
— Спасибо тебе, Квадратик.
— Я не Квадратик, — обиделся Шарик.
— Ах, да! Я забыл. Спасибо, Кубик, — сказал дядя Фёдор и заснул.
Глава шестая
Ещё одно спасение дяди Фёдора. Уже настоящее
Утром раньше всех проснулся «Матраскин». Он встал с хорошим настроением. И стал думать: а почему он такой радостный?
Он вспомнил. Сегодня средство против девочки Кати должно сработать. Дядя Фёдор про неё забудет.
Он Шарика растолкал:
— Шарик, давай праздничный завтрак готовить.
— А что? — спрашивает Шарик. — К нам девочка Катя придёт?
— Наоборот, — говорит Матроскин. — В том-то и праздник, что мы от этой девочки избавились.
— А мне жалко, — говорит Шарик, — что мы от неё избавились.
— Ты не жалей, а лучше на стол накрывай. Тащи всё самое вкусное. Кашу там молочную, яичницу. Какао и масло с белым хлебом.
Шарик всё это выполнил. Ещё и белую скатерть подо всё подстелил.
Тут и главный колдун на полставки появился — Печкин.
Сели они все у кровати дяди Фёдора и стали ждать.
И вот дядя Фёдор глаза открыл. Посмотрел на всех внимательно. На потолок, на стены, в окошко. И говорит:
— Где я?
Шарик быстро понял — доигрались.
А Матроскин и Печкин ещё ничего не поняли.
Матроскин даже пошутил:
— На Луне, вот где.
— А почему я на Луне? — спрашивает дядя Фёдор.
Печкин стал объяснять:
— Ты, дядя Фёдор, во сне летал, летал, вот и долетался.
Дядя Фёдор смотрит на Шарика, Матроскина и Печкина и спрашивает:
— А вы кто? Марсиане?
— Почему марсиане? — удивился кот. — Если мы на Луне, мы — луняне.
— А почему вы небритые? — спрашивает дядя Фёдор.
— Потому что мы не марсиане, — объясняет Печкин. — Мы — простоквашинцы.
— А чего вы делаете на Луне? — спросил дядя Фёдор.
Тут все запутались.
Шарик говорит:
— Ты что, дядя Фёдор, нас не узнаёшь?
— А кто вы такие? — спрашивает дядя Фёдор.
— Мы твои друзья. Мы тебя от одной девочки отвораживали.
— Зачем? — спрашивает дядя Фёдор.
Шарик говорит:
— Чтобы ты умнее стал и нас полюбил.
— И как, получилось? — спрашивает дядя Фёдор.
— Не знаю, — говорит Матроскин.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось. Но тут папа дяди Фёдора входит. У него в руках большая корзина для грибов и сумка с вкусными продуктами.
Он к дяде Фёдору бросился:
— Сынок, дорогой, я так по тебе соскучился. Наконец-то мы вместе за грибами пойдём.
Дядя Фёдор спрашивает:
— А вы тоже марсианин?
— Какой марсианин? Я же твой папа с планеты Земля, — говорит папа дяди Фёдора.
— И что вы здесь делаете, на Луне? — спрашивает дядя Фёдор.
— Ничего не делаю. Я за грибами собираюсь.
— А разве на Луне грибы растут? — поражается дядя Фёдор.
Тут и до папы дошло, что с дядей Фёдором не всё в порядке. Он стал Матроскина и Шарика расспрашивать, в чём дело. Матроскин и Шарик всё ему рассказали. И про девочку Катю, которая всё знает и очень красивая. И про гриб африканский. И про то, что почтальон Печкин — на полставки колдун.
Папа в ужас пришёл. Он за голову схватился и стал срочные меры принимать — самые необходимые. Он маме позвонил. Мама была в Москве. Она решила врача-психиатра разыскать, самого знаменитого. Стрельцова Владимира Владимировича. И привезти к дяде Фёдору.
Она к нему в институт психиатрический позвонила:
— Мне срочно нужен доктор Стрельцов. Мне надо с ним поговорить.
А ей по телефону отвечают:
— Вы что? Знаменитый психиатр Владимир Владимирович в отпуске. Он в самом модном месте отдыхает, в Простоквашино.
Мама срочно об этом нашим сообщила.
И тогда все наши на поиски Стрельцова бросились. А где его искать? На пляже, в лесу за грибами, на лодке, на фотоохоте? И как он выглядит?
Шарик, Матроскин и Печкин с папой везде бегать начали.
Как они видели человека, похожего на учёного, они немедленно подбегали к нему и спрашивали:
— Вы, случайно, не знаменитый учёный Стрельцов?
И люди им по-разному отвечали.
Видит пёс Шарик: на полянке в лесу сидит человек с бородой в вязаной кофточке, в годах уже. Весь книгами учёными обложенный. А глаза добрые, как у прокурора.
Такого человека даже спрашивать не надо. Любому дураку ясно, что это не учёный-психиатр. Крупному учёному никаких книг не надо. Он и так всё знает. Он сам книги пишет.
Значит, это студент. Или аспирант какой-нибудь. И Шарик мимо бежит.
А вот видит Шарик — на лошади едет человек. В городском костюме, глаза умные и никакую книгу в руках не держит. Да ещё толстый. Сразу чувствуется, непростой человек.
Шарик спрашивает:
— Вы учёный?
— Учёный, — отвечает человек.
— Большой учёный? — допытывается Шарик.
— Да так себе, в пределах нормы. А что?
— А как ваша фамилия?
Человек отвечает:
— Святослав Фёдоров. Я глаза лечу. Зрение улучшаю.
— Тогда вы мне не нужны, — говорит Шарик.
— Понятно, — говорит Фёдоров. — Вам тот нужен, кто мозгами занимается.
В это время Матроскин другого человека встретил на берегу реки. Человек непростой, весь в лозунгах и формулах.
Бывает, люди на манжетах мысли записывают, а этот даже на самом себе. Ему, наверное, разные идеи в голову ночью приходили, а записать было негде. Видно было, что и обеспечен он хорошо. Цепь золотая на нём, как у кота учёного.
Матроскин так вежливо спрашивает:
— Гражданин отдыхающий, можно к вам обратиться?
— Тамбовский волк тебе — гражданин отдыхающий, — ответил учёный. — Чего тебе надо?
Матроскин даже растерялся от такого ответа и спрашивает:
— Вы, случайно, не являетесь авторитетом в психиатрической области?
— В какой области?
— В психиатрической, — поясняет кот. — Нам надо одного мальчика в разум привести.
— В Псковской области я являюсь авторитетом, — говорит учёный. — Там мы любого мальчика тебе в разум приведём. Даже дяденьку.
Матроскин испугался этого сурового учёного. Уж больно он учёный был. И скорее сбежал.
Печкин самым правильным путём пошёл. Он пришёл на почту и стал письма разбирать. Видит, одно письмо Стрельцову В. В. адресовано. Там и адрес был:
Улица Пушкина, дом Кукушкин,
для Стрельцова В. В.
По этому адресу немедленно папа дяди Фёдора и пошёл.
Там он нашёл того дедушку в кофте, который книги на пеньке читал. Которого Шарик за аспиранта принял.
Папа сразу к профессору Стрельцову бросился:
— Наш мальчик чего-то ничего не понимает. Он как будто на Луну попал.
— А почему? — спрашивает психиатр.
— Да потому, что мы его грибами накормили отворотными, — признался Шарик.
— Какими такими грибами?
— С дурман-травой. Чтобы он одну девочку забыл, в которую влюбился.
— Интересный случай, — говорит профессор. — Скорее ведите меня к этому мальчику.
Его скорее к мальчику привели. Он стал у дяди Фёдора спрашивать:
— Ты помнишь, как тебя зовут?
— Дядя Фёдор.
— Почему же ты дядя, когда ты мальчик?
— Не знаю.
— А кто это рядом с тобой?
— Марсианская собака, которая с Луны.
— Правильно, молодец. А это кто? — доктор показал на Матроскина.
— Кот-луноход.
— Молодец, мальчик. А вот это кто? — Он подвёл к дяде Фёдору Печкина.
— Марсианский почтовый.
Профессор Стрельцов задумался и говорит:
— Тяжелый случай. Галлюцинозный бред с выпадением памяти.
Потом он подумал и спросил:
— А есть у вас фотография этой девочки?
— Зачем фотография! — кричит Матроскин. — Мы сейчас её саму живьём приведём.
Побежали за девочкой Катей. По дороге Матроскин и Шарик ей всё объяснили. И про любовь, и про африканский гриб с дурман-травой. И про то, как дядя Фёдор марсианином стал.
— Вас в подвал бы посадить за такие дела вместе с вашим Печкиным, — сказала Катя. — И этими грибами забросать с ног до головы. Чтобы вы тоже на недельку марсианами сделались.
А пока кот и пёс за девочкой бегали, папа объяснил профессору Стрельцову, почему дядю Фёдора дядей звать. Потому, что он очень серьёзный мальчик и воспитанный.
Вот Катя пришла. Подвели её к дяде Фёдору. Профессор спрашивает:
— Дядя Фёдор, знаешь ли ты эту девочку?
Все замерли.
— Знаю, — говорит дядя Фёдор. — Это девочка Катя. Её дядя профессор Сёмин. Он зверей изучает. Она из Америки вместе с папой приехала.
Профессор Стрельцов вздохнул и перекрестился даже.
— Ну так вот. Катя и ты, дядя Фёдор, идите погулять в лесу, и в поле, и на речке и поговорите обо всём. Я думаю, к дяде Фёдору скоро память вернётся.
Катя взяла дядю Фёдора за руку и в поле повела.
— А вы знаете, дядя Фёдор, сколько у вас недостатков? У меня даже целый список есть.
— Откуда? — спросил дядя Фёдор.
— Ваши друзья приготовили.
И они ушли в поля и реки деревни Простоквашино.
— А вы, приятели дорогие, — обратился профессор Стрельцов к Печкину, Шарику и Матроскину, — вы сами себе наказание придумайте.
Они задумались, и все стали затылки чесать. Такое с ними в первый раз в жизни случилось — наказание себе самим придумывать.
Тут и мама на такси приехала. А с ней тётя Тамара, её сестра из военных.
Как только Печкин маму увидел, а особенно её сестру тётю Тамару, он тихо так Матроскину говорит:
— Всё. Я для нас наказание придумал. Уходим в партизаны. На месяц. И ни на секунду не откладываем.
И все трое они бросились бежать в сторону леса.