Рассеянная масса

* * *Церкви, обстроенные дворцами,стены, обросшие чешуей,встретились каменными крестцами —стали одной семьей.Так, бесконечное время празднуя,улицы спутанные, густые,сплошь покрывает загаром красная пыль,занесенная из пустыни.Так же несутся, сбиваясь в тучу,ласточки на закатенад Ватиканом,над Авентином.Кто их так учит —в плотном на миг застывать охвате,взмахом кружить единым?Ходит туман,накрывает горы,склоны с проборами боковыми,башенные селенья.Время движеньями круговымиучит выстраивать укрепленьев воздухе без опоры.* * *Рим сам в себе блуждает как в лесу,не подпуская к памяти разлому,и времени бегущую лозуон, сохраняя, вяжет как солому.Стоит оградой римская стена,пятнистая, поросшая коростой.И зрительная помнит глубинавеселый свет на кладке медоносной,на вырубках, застроенных давно.Между стволов поваленных плутая,Рим поднялся как лестница крутаяи опустился на глазное дно.* * *Полно быть жильцом укромнымв этом доме ледяном,в этом городе огромном,словно в черепе больном.В черепной живут коробкезвон височный, треск сплошной,да еще пароль короткийслышу стенкой костяной.Так под сводами вокзалав ожиданьи поездовречь летала, пыль плясалаиз десятка городов.Вот загадывают снова,собирают изнутрисилы звука костяного:«Отзыв, отзыв – повтори!»И, хитро переиначив,я ответ передаю —хрипом выдав передатчик,свистом выманив змею.* * *Если нет вам равных среди нас,обращайтесь к рыбам и моллюскам,обращайтесь к ракушкам в реке.Говорите им на новорусскомнезнакомом страшном языке —как бывать на свете в первый раз.Мы не слышим вас, – и только рыбызамыкают илистую связь.Мы не можем, а они могли бы,в клеточную память возвратясь.* * *Эхо катится, и звук за ним ныряет.Гул машинный все за нами повторяет,или кассовые вторят автоматы:вы злодеи, мы злодеями не будем,вы злодеи, мы ни в чем не виноваты,и зачем вы к нам, обычным людям?Вам сюда, а мы направо, за правами.Где-то терлись долго рядом с вамии чужие запахи впитали.Где злодеи? Мы в глаза их не видали.Нас там не было, и быть там не могло.Это радио тогда еще сказало —на посадке, на причале, у вокзала.Посмотри на электронное табло:вы не с нами, вам налево, нам направо.Вы направо, мы налево, где охрана?Наше право виновато – неужели?Наша правда вон из головы.Неопознанные движутся мишенидруг за другом словно цепи войсковые.Мы не выбыли, а выпали не вы,мы не мы были и вместе мы не выли* * *Ходят вести, потерявшие сознанье.Дым приходит и сегодня не рассеется,дым и пепел из невидимого здания.Дым не кончится, тревога не отселится,не излечится контузия глубокая.Проходите, ничего не трогая.Стой, ни с места!Я и так стою на месте.Вместе слушаем последние известия.И вдыхаем, выдыхаем тоже вместе.Оживаем вместе, обмираем.Кто последний?Мы за вами, мы за вами.Если кто здесь крайний, мы за краемдым и пепел разгоняем рукавами.* * *Вдруг приходит новый,действительно новый день —как гигант, готовый вырубить лес.Воздух дрожит, рассекает его клинок.И отряд, идущий наперерез,прочь пускается со всех ног.В этих забавах мы еще новички.И как снежные хлопья выхватываются фарами,опускается воздух, изрезанный на клочки,рассеченный сабельными ударами.Мельницей ходят широкие рукава.Невредимы мельницы-исполины.В окне появляется головачеловека, сделанного из глины.Он непонятен вблизи, различим вдали.Контур заметен, облик еще неясен.Кто он – впервые вылезший из земли,только сейчас отделивший себя от грязи?* * *Надо мной стоит человек-гора.Он: пора.А я ему как ребенку:ну, подожди минутку,что вы все в одну дудку,всех под одну гребенку,как иван, кивающий на петра.Вот он наваливается на крышуВот он идет по невидимому лучуЧто я услышуЧто я услышуЧто я услышу, когда закричу* * *Люди-тени, люди в шапках-невидимкахв двери входят и стоят по одному,победители незримых поединков.Крепостное их невидимое зодчествои свобода, не доступная уму,отторгают имя или отчество.И не шорох, и не стук.Так бывает, если вдругнá пол падает бумага.Ждут сигнала, ждут условленного знака.Встали в круг.* * *В человеке живет вода, и она кипит.Все разборчивей и слышней,что она говорит, вода.С истеченьем днейвсе трудней уживаться с ней.Никогда не спит,не безмолвствует никогда.И поди заставь ее жить не так, как она живетв срок пожизненного труда.Чтобы стала она как горячий лед,как текучий камень стала она, вода.* * *Сил набирается темнотав ночь перетягивать одеяло.Все разбегается как вода.Все из негодного материала.Знаю, что яма ее без дна.Темные правила не нарушу.Только б, как оборотня луна,мехом не вывернула наружу.Сам, одеяло наискосокночь продержавший наполовину,уголь вытряхиваешь, песок —и превращаешься в мешковину.* * *И кричит на людей кощей:почему вода не становится горячей?и нельзя согреться теплых среди вещей?Теплые вещи становятся холодней,дни короче, ночи длинней, длинней.С этим нельзя смириться.Ближние клетки сознанья стоят пусты.Только шакалы воют, поджав хвосты,в дальних углах умственного зверинца.* * *«А как вы стали черным ящиком?»А слишком много было времени,чтоб взять его с одной попытки.И полумеры настоящеготерялись в новом измерении.Контора дергала за нитки.Но истекает срок положенный,и с ним темнеет дочернагруз невостребованный, брошенныйна глубине двойного дна.* * *Здесь тариф особенный, двойной.Здесь теперь и днем ночная плата.Отписав по общей закладнойвсю Москву, теперь уже не надосвой товар показывать лицом.И лицо – заплата на заплатке,и столицу снова тянет в сон.У нее и вид пчелиной матки.Спит река. В поклоне поясномпротекает скованно и стыло.В городах, назначенных на слом,забываешь, что тут с нами было.Собирает тополиный пухлиповая в общем закладная,незнакомый воздух как гроссбухсиними печатями пятная.* * *Пытка голоса и гомона.Все не вдоль, а поперек.А увидев незнакомого,надвигаешь козырек.И напрасно козыряешь ты.Не гони его: а вдругэто друг твой ситный-прянишныйили школьный твой физрук.Все очки делили поровну,он кричал тебе: раз-два!Ты ж нарочно смотришь в сторону,устыдившийся родства.А вот и онА вот и он в полупальто немарком —наш новый гость, ступающий с носка.Ну, развлеки нас памятным подаркомили прямой ладонью у виска.Как бы не так. Не подает руки.И кстати: от такой железной хваткиуже отвыкли. Щелкнут каблуки,а он все с нами. Странные повадки!* * *Скука в глазах, седина в волосах,а когда подпирает скулу кулаком,темный след остается надолго.Он почти не знаком —человек, поседевший на наших глазах,превратившийся в серого волка.Непонятно, откуда звериный оскал,почему так внезапно скуласт.Он как будто принес этот лик по кусками сложил их случайно при нас.* * *И в свою уходит штольнюосторожно, как калека,человек, побитый молью.Моль сильнее человека.Моль кружится и хлопочетвозле штапеля и ситца.То есть дышит, где захочет.Человека не боится.* * *Не Офелия с травою в волосах,я сравнение другое подберу:засыпающая рыба на весах.Что-то вялая такая, не к добру.Так и знали, что какой-нибудь тайникобнаружится и в рыбьей голове,а сознание, уснувшее на миг,просыпается в зашитом рукаве.Теремную чешую позолотим,чтоб уснула, потонула кострома.Рыбьей костью подавиться не хотим.Не хотим – до помрачения ума.* * *Как к последним обращаются вещам,обращаюсь я к деревьям-позвоночниками к серебряным лишайникам, хвощам:– Вы, деревья и хвощи!Мы ничьи,а вы нам чьи-томаскировочные вынесли плащи.Вы единственная, кажется, защита.– Так бывает, отвечают, не взыщи.* * *Если хотите, то вот мое мнение(я понимаю, что не хотите):происходящее ждет извинения.Ждет изменения.Тонет в обиде.Признаки тихого наводнения.Перерождение мер и весов.Прожили век, а такого не видели.Надо все начинать с азов.То, что было вчера ковчегом,время берет и выносит вон.Ветер идет по морям и рекам.Все отпускаю на волю волн.Саматиха, 1938Музыка ушла на склад,там валяется для вида.Он и выбрал наугадкое-что из реквизита.Он один пустился в пляс,стиснув бубен с бубенцами.Пляшет словно в первый раз,этим бубном потрясая.В такт звенели бубенцы.Пели доски половые.И последние живыевести шли во все концы.Глохнет мир со всех концов,первенца не признавая.Он при звоне бубенцовпляшет не переставая.Не узнав, что этот звоннам показывал дорогу,времена со всех сторонпризывая на подмогу.

ПогребВниз по лестнице шагнутьи с жарой расстаться разом.Погреб взрослому по грудь,мне по маковку с запасом.Наверху тяжелый зной,здесь так холодно и сыро.Я остался под землей,вдруг потерянный для мира.И деревья надо мной —прямоствольны, недвижимы —сквозь труху и перегнойземляные тянут жилы.Звуки в полном столбнякеи очнуться не готовы.Здесь со мной накороткетихий обморок грунтовый.Земляная тишина.Неглубокая закладка.Сырость нежно-холодна.Горе луковое сладко.УчастокМимо растений летних кто-то идет – откройзабранный за штакетник угол земли сырой.Кто-то гремит бидоном. Плещется керосинв кухонке рядом с домом. Запах неотразим.Лист бузины прилипнет. Мыльной полно воды.Жду, что меня окликнет голос из темноты.Бережно и халатно время прошло – и ладно.Метками имена.Наша земля квадратна, слабо заселена.Землю заговорю. Каждую ночь смотрючерез забор дощатый.Я, ее сын внучатый.ВысоткаВо-первых, наукадля жизни неброской.Начало, посылка.Смешная косынказавязана тугопод шапкой уродской.Пока что примерка.Спускается тьма, изнывая,неясные делает знаки,и в луже, в газетной бумагесебя узнавая,берется накрапывать мелко.Темнеет в глазах от детсадовской скуки,а темень пятниста.Морозная твердость, идущая в руки.Потрогай руками.На грубо отесанный цокольный каменьгляжу я покорно.Гранитные зернакрасиво блестят, слюдянисто.* * *Так получается, что данане одна жизнь,не одна, не одна.Прерывается линияжизни, связи. Меняет канал.А потом возвращается к нам,вся в заоблачном инее.Кто ж стеклянный такой, деревянныйнаклонился над ямой неявнойи клянется здоровьем,чтоб не стать посторонним.Полных два годапол уходил у меня из-под ног.– Значит, сынок,ты отделяешься от хоровода?Или под честное словояма взяла отступного?Время не меряно, я и не меряю.Пусть недоверчивую материютонкая бритва сечет.Что там еще-то скрыто на время учета?Все на мой счет, за мой счет.Два-полтора пустяка.Новое время как лучшего лекарясводят с молекулами белка.А несговорчивые молекулыневелики и едва ли видны.Страх без причины.Черные метки (смотря со спины)неразличимы.* * *Дорогая, будь добра —на отдельной запиши бумажке:наволочка, свитера,нижние и верхние рубашки.Скучен этот перечень ничей.Вещи, пересчитанные дваждыили трижды. Несколько вещей.Важно то, куда их передашь ты.* * *В этот темнеющий годдаже надежды темны.Первая если придетпомощь – с какой стороны?За горизонтом орда.Хор в ожиданьи затих.Небо, земля и водаждут миротворцев своих.Тянется слой тишиныкак запоздавшая весть:с той и с другой сторонынаши сторонники есть.Ветер впервые за нас.И по воздушным волнамоблачный дальний запасмедленно движется к нам.Туча меняет наклон.Ястреб заводит крыло.Первый лесной эшелонв гору идет тяжело.* * *Славный сезонный строитель —таджик, белорус,прежний хозяин, теперь арендатор союза,сделай мне дом из соснового крепкого бруса.На недоступную гору, высокую кронудом подними, но чтоб выдержал строганный брусветер и снег,и пожизненную оборону.* * *Так ночь зарницами бледнаи молния близка,что тьма кромешная виднадо каждого листка.Несется свет из черных рам,а гром не говорит.Мгновенный вывешен экран,он фосфором горит.Горит, но запись не ясна,и скоропись быстра.Мысль понимает, что онане молнии сестра.Той быстроте преграды нет.И прямо, без преградв ослепший мозг заходит свет,что зрению не брат.* * *Но засыпая среди мотыльков,переворачиваясь во тьме,к сердцу прижатый с обоих боков,силой удерживаешь в умевспышку, зарницу, бегущую прочь.И, отогнав темноту,мысль превращается в белую ночь —первую в этом году.* * *Узловая за разводами дождянеобъявленная станция к утрузакачается, плечами поводя.Вот плечистая – на каждом по ведру.Собираются за водным рубежоми накатят, нарисуются из мглыне оточенным простым карандашом,мягким ластиком смягченные углы.И сознанье заплывает в рукава.Заплывает как намокшая трава,засыпающая серая плотва.КудамаЗемля-чернобурка зарылась в снегу.На ветках шары, на дорогах сугробы.И кто-то из леса, из самой чащобыкрадется за нами, а сам ни гу-гу.Все ближе подходит цепочкой следов,в безветрии веток движеньями быстрыми.Над ним обесточенных сеть проводови липкого снега бесшумные выстрелы.* * *Длинные, длинные берегаСосен их розова сединаОзеро с трещиной посрединеДымные солнечные столбыЕсли б все помнили, да кабытак бы не наследили* * *Мхи серебряные хрупки,и откуда принеслисерой, крапчатой землиисполинские скорлупкив прохудившемся гнездечайки, вороны, голубкии сороки на хвосте?ПейзажВот и губерния снова пошла писать,острой косой легкую тень срезатьпо своему почину.Пишет во всю лощинуи простофилей зовет молодчину.Славная! Не подведи, губерния —чище, плотней пиши,перышком не спеши,тише да правомернеебуковками пляши.* * *Мирных жители краевпересчитывают вслухлетом черных муравьев,а зимою белых мух.Синеват еще Париж?Сероват еще Брюссель?Мировая карусельзавертелась, говоришь?Так и выгонит циклонк незначительным друзьям —к белым мухам на поклонили к черным муравьям.* * *Не пора ли? Не пора.Я о тех, чья жизнь глухаяи недолгая – мокра.Тянется, не просыхая,между слизнями, червями.Общество живущих в ямепо земле, между корнямипробирается, скользя.Это низший, нищий орден.Но вступить в него нельзя,потому что все испортим.

* * *Что скребется? Кто стучится?Дни и ночи напролетне умеет отлучиться.Кто там в черепе живет?Мы не знали, что живыетам запаяны часы —ходики сторожевыеприграничной полосы.Сколько времени? Как будтоостается полчасаи еще одна минута.Вьется в черепе оса.Отогнать ее не в силах,я живу себе назло.В гнездах прячется осиныхтолько старое тепло.Тонкий пепел слой за слоемоседает на кости.Мы слова губами ловим.Память бедная, прости!* * *Кажется, оба своих полушариялюди устали стеречь.Топот и цокот, да конское ржание —вот тебе новая речь.К нам из окраины речь незнакомаякатится в звоне подков.Вроде как спешилась первая коннаяармия всех языков.Кто-то любимого города хватится —на площадях ипподром.Топот, когда он до неба докатится,то обращается в гром.И среди сора да конского волоса,туго набившего слух,что это шум возвышает до голоса —крика в руках повитух?* * *Не гора, где жило столько,что сама земля телесна,не курганная надстройка.Что здесь будет, неизвестно.Не печальные изъянызасыпающего мозга.Не одни рубцы да ямы.Есть несжатая полоска!Не случайность, а возможностьмежду признаков бескостных,что теряет осторожностьи цепляется за воздух.1953На портретах двойной упырь.Острый запах – карбид и сера.Воздух серый от стертых в пыльпоколений. Пыль еще не осела.Как она провоняла всята держава. Карбидом и «беломором»мертвый дух как будто берут измором.Мне пять лет, мне еще нельзя.Я не знаю, куда расти.Мой состав приготовлен, – то естьпод парами стоит, готовясьнас до места не довезти.* * *А кто случайно снегом не засыпан,ледовой не затянут полыньей,оправданы позорным плебисцитом,в себя народной приняты семьей.Пока живут, себя перемеряя, —перемножая и опять деля,под ноги правда катится сырая,как свежая могильная земля.Как будто больше нет суда над нами,или глаза не поднимаем мы.Шатаются разносчики чумыиз дома в дом, между двумя домами.* * *Что касается младших, в которыхнебывалый открылся запал,первый тлел как подмоченный порох,а потом перетлел и пропал.Перепутавший правое с левым,темный к ночи, с утра никакой,и вода, отдающая тленом,почему-то всегда под рукой.Заточенье в насиженных гнездах.Беготня из подъезда в подъезд.Но потрескивал искрами воздухпо краям этих гнезд, этих мест.Там дымок поднимался запретный,самый свежий прохватывал страх,ясной злобы цветок незаметныйраспускался на винных парах.Я глядел, как его безвозвратнозабирает похмельная дрожь,и себя уговаривал: ладно,может, завтра еще подрастешь.Он подрос, и к нему не добраться.Так и буду его до концавспоминать, как пропавшего братца,на подломанных крыльях птенца.* * *Вот новый, кажется, урок:московский юный говорок,ни от кого не ждущий вдругкакого-то урона —ни выстрела, ни грома.Но чем кормить его с рукии не вложить отравы,когда мы для своих детейкак двери, снятые с петель,как выбитые рамы.* * *…в американских штатах. А мы внештатно —комьями с лета, хлопьями света мыляжем под ноги, чтобы тебя нежданноне укатали Гранатовые Холмы.Лесом густым станем тебе в подмогу.Пасмурным днем пойдем за тобою вследи обратимся к их непростому богу,чтоб перевел тебя через море бед.Есть еще за кого мне броситься оземь,если занос опасен и снег глубок.Ты не гони, а мы за тебя попросим.Мы тебя просим: смилуйся, добрый бог.Озеро 13 [1]Снег бежит через дорогу как невидимый зверек.Слюдяные наволочки смяты.А по озеру 13 ходят вдоль и поперекбелоснежные рубахи,снежные халаты.Разгоняются кругами, льда касаются едва —катятся отчаянные взмахи.Снег дымится —белые рубахиподнимают, завивают рукава.* * *Кто ж не знает, что в этих сотахмало меда и много воска?Много паники в эпизодах.Холодок вдоль спинного мозга.Так с отчаяньем входят в долю.Это наш договор вслепую:раздели, я всего не стою.Половина – бери любую.У меня еще на приметенепонятные буки, веди,внуки, дети, звезда над башнейда хороший зверек домашний,не известный на этом свете.* * *Подбирается лисой,заливаясь нежной краской,с обаятельной ленцой,с обязательной оглаской.Я здесь точно ни при чем,у меня есть право вето.Но затронуто плечоми коленкою задето —дело ясное, гляди.Только выводы громоздкиздесь, на шелковом пути,на атласном перекрестке.* * *Никакой не воробей.И кому ты, для кого тытянешь ясные длинноты,мелких полные дробей?Хвостик маленький оранжев.Ты не дятел, я не Дидель.Кто вы, сударь? Надо раньше бзаглянуть в определитель.Там в кустах твоя смешнаяголова передвижная.В голове передвижнойзолотой туман сплошной.* * *Вечером в воскресениенебо – одно спасение —гаснущее колеблется.Звездочка еле теплится.Вечером легче дышится.Звездочка еле светится.Пусть за меня распишется,там за меня отметится.* * *Темнота, заполнившая разомобод изумленного зрачка,силится пугать последним часоми не уступает новичка.Облако, закрывшее луну.Шире круг, а темнота просторней.Корни страха, зрительные корнитрогают слепую глубину.* * *Раньше грома и ночного блеска,раньше ливня, хлынувшего прямо,распахнулась, закачалась рама,в комнату шагнула занавеска,открывая бледные на беломвиды оробевшего подлеска,грифелем осыпанные, мелом.Все они остались невредимы,в слепнущем зрачке соединяянесоединимые картины:темная – подробная – цветная.* * *Облачный край, зачесанный редким гребнем.Под горизонт – сияющая вода.Мы на нее не смотрим, еще ослепнем.Дальше уходим, может, придем когда.Листья ольхи пучками на тонких нитяхмелко шуршат как ветхая чешуя.Кто-то бежит вдоль моря —и что он видит?Видит саманный дом, где живет семья.* * *Заросшее травою озерцоследит за комариной пляской.День марлевой ложится на лицо,а вечер влажною повязкой.Перебеляя воздух, дождик-вязьчуть сеется из вечного запаса.И целый день, почти не шевелясь,стоит его рассеянная масса.