Ровный ветер (сборник)

fb2
Цветков Петрович Алексей

Вашему вниманию предлагается сборник стихов Алексея Цветкова «Ровный ветер», в котором собраны стихи 2007 года.

«я последняя лампа у тебя на столе…»

я последняя лампа у тебя на столегде горю и горюю светили но дальше не с кемили все-таки я подобен седой советолстой тьмы ломоть рассекая крылом нерезкимэлектромотор или робот или там ктов залпе зрения среди вязких атомов мракавообразить трехмерность если темнометра два от силы в сланце убого малокогда бы не трещина в веке куда проникгаз сознания световой родникя весь блеск при котором пишешь а потомтишина уменьшается до размеракванта стерлингов монета в один фотоннезаметна совиному глазу и неразменнана перевоз если не переплатишь врачусам внутри собеседник но он непечатенотчего я перед тобой на столе молчуно пока не трогай мой выключательэто тени аверна раскосы до потолкадай посвечу покаобесточив мозг крыло не вырулит прямоесли слов сонару не уловитьтолько суть в сетчатке только нитьтолько спираль вольфрама

«скоро кровь не протиснется к дверце…»

скоро кровь не протиснется к дверцегде бы в оба привратник гляделпотому что в титановом сердцепрежней глины желтеет наделк неизбежному душу охотяв балахоне лицо пеленойдескать здравствуйте я ваша тетяпри часах и косе именнойнам такая спасибо не сниласьвот бы выпасть из списка тайкомпогоди где была сделай милостьненаглядная тетя с клинкомесли смерть не короче неделиговорят привыкаешь легкотолько б дети туда не гляделиобъяснить что снимают киночто муляж эта глина и пенаи актер кто над берегом голгде холодная кровь постепеннотеребит металлический мол

«из шести колков едва на одном…»

из шести колков едва на одномголый город дрожит отраженьем в лужередко прежний голос из уст огнемно гортань перетягивает все тужене забыть из отверстий который роттолько выпи вслух только шельмы-злюкидалеко ли еще до берега вбродисторгая звукибыло связки слагаются в нужный крикно в фальцет срываются на повторномэто значит что ли что долг великили моцарт загробный велит валторнамперестать словно паузой ветер гордрыбий шум в камыше если тень укорано который город который годразве нет другогоне до прежних мозгу теперь проказс архитрава глумится безглазый демонприумолк в чьих перстах инструмент погаспросто настежь рот если знаешь где онложь любовь раз ежикам тяжеламент с фонариком верящий каждой ксиведолго думал голос но тишинаостается в силе

ПАЗОЛИНИ

ты вспомни как соседу позвонилиуже и с пляжа топала толпачто ночью был зарезан пазолинимы зимовали в остии тогдаувы нам в этом не было урокабидон фраскати лучший люминалбездельникам и спали до упораа он буквально рядом умиралнарод наутро сплетничал у почтыбез стукачей для навлеченья порчидень как волна то шел вперед то вспятьза песней пиний солнечной и вязкойжизнь предстояла терпеливой сказкойне торопясь однако наступатьвсе бывшее теперь в оплывшем воскеили как павлу в пелене стеклана поезд до piramide a послебыл снова рим он возникал всегдасмерть невозможна на чужом примерегде труп времен едва прикрыт травойи марк аврелий конный на пленерестоял еще не взятый под конвойв последней юности нагой и нищейкак прыгают за подоспевшей пищейс ноябрьских молов юркие ныркитам было сладко созерцать ликуядве дюжины столетий с яникулас марсалой предварительной внутритак жили мы когда лежало телостремясь ничком в объятия луныпотом они опять открыли деловообразив что дело не в любвиистория перебирает ветошьнапялив проволочные очкино жизнь прошла и вот уже не веришьни в эту смерть ни в эту жизнь почтипрошла и ничему не научилано остается точная причинасуществовать и лишь она не ложьа жертвоприношенье на рассветеl’amor che move il sole e l’altre stelleи нержавеющий на пляже нож

СТАНСЫ

оскал цицерона на блюдес кинжалом на цезаря бруткругом интересные людино все постепенно умрута впрочем и то оговоркапокойники все как одинрожденный как божья коровканедолго живет невредимв итоге все явное тайноутраты куда ни взглянумисима вонзающий тантои шелли идущий ко днувот женщины ярче колибрис пленительной тайной внутрино все до единой погиблисклодовская скажем кюрии вера холодная дажеее здесь практически нетчуть скажешь приятное дамеа та моментально скелеттак быстро мелькают на светеколибри и даже орлычто скоро на целой планетерискуем остаться однипусть звездочка звездочку любитчто где-то в плеядах милаа цезаря больше не будети даже возможно меня

ТРАВИАТА

с вильясоном на сцене нетребкообжимается с виду некрепконо доступно для зрительских чувствсветовой из-под купола конуси ложится на музыку голоск вящей пользе обоих искусствмолодцы вы роландо и аннабраво форте и браво пианои дуэтом и врозь ничегосимпатичная в сущности паралегкомыслие репертуаравот что мне омрачает челоне вставляет мне музыка вердине о жизни она не о смертислишком бойко и больно легкоблеют медные сноповязалкивоспевая судьбу куртизанкизолотое сердечко еетрень да брень это ж тьфу оперетталучше б шкипер за цену билетавам электру пропеть приказалне беда что она по-немецкивот где страсти бурлят не по-детскии кровища аж плещется в залили спела бы ты саломеюот которой я просто немеюледенеют на рампе огниголова там с отрезанным низома как пляски пойдут со стриптизомтут ваш верди вообще отдохниэти оперы да трудноватыпроще ставить одни травиатыс троваторе но лучше б кольцавсе четыре за раз сериалачтобы музыка нам просиялаи спасибу не будет конца

ЛЕВ И СОБАЧКА

I

«все жерлу обречено…»

все жерлу обреченотолько пень в лесу не знаетне бывает ничегоили быстро исчезаетнаступает день суркаум на пошлости не жаденнаша общая судьбакак описывал державинвремя скучный кабинетдля такой короткой встречигде не только света нетно и тьма фигура речисон обещанный себеукрощать в пещере тенивыключатель на стенежалко пробки полетели

II

«производная функции хуже чем дважды два…»

производная функции хуже чем дважды дваа живая собака лучше мертвого львано не блещет даже в сонме окрестных сукв судный час божеству ни апорт ни стойкувот за это свыше нам посыпают супто селитрой то бертолетовой сольюна безлюдном пиру миров где на блюде левводружен коль выбыл из списка львов околевв этой шкуре точка на графике каждый труплишь от прежних живых на бегу приветикневозможной алгебре и теории групппредпочтителей простых арифметикнамалеван под куполом ангел и знай трубитдискотека для тех кто от насморка или убитвсю параболу отмотали насмертьно не грянет ни львиный рык ни собачий визгу предела дельта игрек на дельта иксжизнь шипит и гаснет

III

«там где возлягут щука лебедь рак…»

там где возлягут щука лебедь ракатос портос и золотая рыбкая тоже рад что никому не враги не таскал себе котлеты с рынкапускай другие с ребрышком во ртуне буйвол им не волк и не лиса ямы раньше всех закончили войнуи возлегли как прорицал исайяпростимся здесь со спесью и стыдомсейчас сыграет лунная сонатавсе возвращаются в свой вечный домгде безразлично лев или собака

«стал он звать золотую рыбку…»

стал он звать золотую рыбкуголосом молвит человечьимхочет в бабы секретаршу риткуи за декабрь ипотеку тоже нечемприплыла к нему рыбка спросилазаписала в блокнот и все забылани чтоб здрасьте ему ни он спасибочайка подписью под досье заливачто еще скажешь синему морюплесни в стакан чем помочь горюэти рыбки и вся морская закускасочинение без совести и честижизнь как мессинский пролив где узкотам и нет прохода утони на местечто ни утро ни дома нигде ни риткипушкин на ветвях кот ученый в мылетак и тянет к прибору типа бритвыкота наголо и себе опочить в мирепрах любое богатство грош вся гордостьдетство кончится и ничего не будетв синем море лишь человеческий голосбез человека кричит оторванный бурейумирает чайка голову в перья прячетголос чуть помолчит и опять плачет

ПТИЦЫ

1

«струится город на ветру…»

струится город на ветрупесок в подол астреесезон по птицам наверхунам тосковать острееони сквозь облако толпойгде солнце и стожарыа мы с тобой а мы с тобойвсегда внизу стоялиодним в зенит зато другимза слизнями в крапивезачем так сильно их любилпридумавший такимипорядок слов паренье птахгде тонко там и двойкакак ветрено на двух крылахи погибать не горькокому весь космос невысокне удержать рукамиа здесь посеяли песоки пожинаем камнистрижам и ласточкам смешныкак детям взлет котенкавсей тяжкой совести мешкивсего ума котомка

2

«багровый в небе колорит…»

багровый в небе колоритот пепла или пылитам птица птице говоритты помнишь люди былиони сначала малышипотом часы сверялии часто были хорошикогда не в нас стреляливнизу слепили городаработы и квартирысовсем живые иногдакак рыбы или тигрыпускай не эти и не тено ползали похожезачем их больше нет нигдеи нас не будет тоже

«безмолвие кругом на километры…»

безмолвие кругом на километрытьма поднимается за милей миляя не увижу знаменитой федрыи с полки не возьму войны и миране стану праздно предаваться блудус утра в ларек не отнесу посудусвязали в сноп и дальше жить не будутакая тишина теперь повсюдутак жаждал пить но пересохло в лужедерзал дышать но по-другому вышлотеперь сбылось и так темно снаружитерпения что ничего не слышноздесь каждый жест одаривая встречносирот и вдов не обносил я водкойвот только почему похмелье вечноа выпивка была такой короткойна выселках статистики семейнойзаботой звезд отглажена пижамкагде собирают вещество вселеннойдля новых нужд и вот уже не жалкопусть это будут солнечные пятнав речной воде и цвет июньской липыхоть что-нибудь получится и ладноиз темной копоти из долгой глины

«и еще напоследок пока не украли луну…»

и еще напоследок пока не украли лунуа короткое солнышко льдом не затянуто в лужекто из древних соврал что положено жить по умунематоды никто а у них получилось не хужеэтим бабкам за прялкой сподручнее резать чем витьвот микроб в окуляре кто парень пойми кто девицаоставаться микробом тогда или вовсе не бытьумирать насовсем или только на части делитьсяк заповедным микроб добеги рубежам бытиягде права человека на равных слону и полевкеи которых там встретишь представься что ты это ябез бутылки не больно они разберутся в подлогехорошо рассуждать если в кепке нашлась головас молотилкой в пазу куда мигом жан-поль сигаретуа попроще чем мы у которых ума малова —то и дело живут и юдоль не злословили этуесли думать всерьез то не дольше чем лет до семикак в пеленки пи-пи и другие поступки в кроватипотому что и глупые ровня раз все спасеныа не все так назад и делиться на части давайте

ТКАЧИХА

я говорит навек жена того улиссакоторый пропал а не который вернулсядвадцать лет отстояла на полоске пирсадвадцать лет ткала саван до пробелов пульсатот которого к дверям привела афинанайденыш а не потеря не по нем плачупусть кормилицу провел поймал в капкан сыная всю драхму платила не обол на сдачушрам кабаний похож так печаль всем известнаникому не вдова твоя невеста моредвадцать лет как щеколда щелк а все ни с месталучше буду еще двадцать горевать гореснова саван растяну в тени у платанаой улисс мой ненаглядный ой дана-данаа который пропал он тоже не вся правдато есть правда но спит на солнцепеке самомжарко и видит во сне родная оградадом и под платаном сидит жена ткет саванкак отбыл так с тех пор не миновало летогудят шмели вспыхивает на солнце спицатолько невдомек видит ли во сне все этоили вечной ткачихе сам отсюда снитсятакой расклад по сердцу за шаг до калиткипрекратило течь время дремли и не кашляйнимфа ли калипсо девки ли феакийкипроснешься жизнь обнажена и должен каждойстайка в тонких хитонах лиры у фонтанаой ты редкий гость заморский ой дана-данав этом сне своем чужом ли видит внезапноподвиги старца с луком в нищенском прикидежена замужем уж не наступит ни завтрани послезавтра и спящий на сон в обидеили та кому он сам приснился за женскимрукодельем под деревом жене ведь тожечто привиделось насмешкой и лживым жестомвышло явью но другие вдвоем на ложетряпка с лучницей-девой в чужих пятнах потадолго плывешь морем потом топаешь полемснишься друг другу пока существует кто-тоа саван готов наконец впору обоимсон навсегда а явь соткана из обманаой люли-люли разлука ой дана-дана

КАСАТКА

амстердам объявлено на посадкупассажиры следующие летяприжимая плюшевого кита-касаткучье-то в очереди наугад дитяпилигрим с виагрой и другие людидама с йориком бизнес-класс ути-утичьи-то челюсти развело в зевкесладко спать пока нас нет на землелишь один не спит все думает думупотому что как бог полагает дунуи не станет обыскивали но пронесс ним багаж муляж не нужна и даромвся внизу земля с ее амстердамомон маневру в другие пределы радзаслужить у тебя блаженство божеибо держит курс на небесный градгде халвы невозбранно и пальмы в теплеточка точка точка тире тире тиреточка точка точка но так не сигналят большенапоследок взять провести по шторамобреченной на рыбий корм рукойпопенять неведомому за что намэта доля и никакой другойневиновно небо и туч не мучайгде за нас лишь плюшевый кит летучийчтобы солнце бусины глаз зажглои собачка рядом веером лапокбедный йорик аж бантик сбился набокможет кто-нибудь спросит ее за чтоно под пальмами неисчислимы днигде гранатовый сок попивают онии полдюжины дюжин дают без словау которых поверишь сколько ни ткнизарастает снова

«хлеб в лужи чтобы отраженья птиц…»

хлеб в лужи чтобы отраженья птицне погибали с голоду в безглазьеи жальче всех того кто никогдасюда не просочился я никтосказал в забытой сказке но совраля тот никто который никогдавернее тот кому когда и естьлюбое никогда кто не подпалсоблазну прилагательных и качестви про кого никто не скажет онпро этих птиц которых тоже нетв том смысле что они верны в пределахводы а берега растождествляютони неправда если их не видномне нечего сказать про этих птицтак сколько же не прожито любвииз-за того что некому и еслив зеркальный круг прорвешься расскажиживым как мы утомлены полетомза край воды и хлеба нет нигде

«быть пять минут или не быть вообще…»

быть пять минут или не быть вообщетаков вопрос на выбор три ответаодин пометить птичкой пеликаноми зайчиком и ежиком любымбыть зайчиком допустим но тогдагрозит жаркое или быстро бегатьбыть ежиком и больно уколотьсто лет уколотая проспалапока случайный шоколадный зайчикне углядел ее в гробу и спася жив еще но слишком часто сплюкакие сны в том частом сне приснятсяили пытаться спать гораздо режеа сны смотреть отныне наявукак кальдерон допустим де ла баркалюбимая уколотая спиили стараться быть наполовинузадумчиво уйдя в полусебяполунебыть как виртуальный кваркно там поди пращи и стрелы свищуткак уцелеть под натиском баллисткогда внутри хрустальной табакеркиигриво грудь полуприкрыв кудрямитак часто спишь что некому проснутьсяэй кто-нибудь целуйте наконец

ГРУШИ В МЕСОПОТАМИИ

по дороге в никудыкины землииздать голый членораздельный звукпереходя на человеческий ассемблерсвобода от языкадарит последний шанс оправдатьсякогда адама с той еще девушкойвыставили из сада он нес мандолинус тех пор ансамбль разроссяно голос сломан и пискливо лжетон силится вспомнить эдемскуюдискотеку пляски молочной невинностии рассказать как было где не былото есть до того как былокак хороша ты тогда под грушамиили что там помнишь рослоно ворох пухлых слов мешаеттолько воздух был точно слащеа галоперидол крепчетебе одно верное зеркало рискуюсознаваться выдрами ветром камнямиводопадами и стихийными бедствиямипотому что из них оказалась вся правдая слишком умен чтобы себя понятьхорошо что никто меня не видитна груше добра и злазарастает антикварный надкус и онаторопится на родимое деревов саду где нас держал уже не помнюпо отчеству добрый немецкий докторвнушавший шестнадцатеричным кодомразницу между мужским разъемом и женскимсистему река устье океанхотеть напоследок вложить всю душуи предсказуемо испустить простое ы

МЕТАМОРФОЗЫ

нагоняет нимфу в пойме нездешний разумвернее вражья похоть в шею дышит мощнони в кино ни стекляшки дарить не обязанпотому что он бессмертный бог ему можнопискнуть поперек не посмей оглох к отказувсю оглоблю между ног и ничего кромегде неловкую изловил завалит сразуобрюхатит пусть сучит копытце в утробеподбегает нимфа к берегу плачет в голосой девки-русалки подводные подругичахнет девичья честь прахом по ветру гордостьпрячьте пока не смял берите на порукина обидчика глаза из-под воды кососкорей свои на резкость если не ослепливот становится нимфа тростником у плесагде грудь белела и бедра полые стеблисогласно описи атом на каждый атомвяжи зазнобу в снопы раз хотел до загсатут философ паскаль возьми окажись рядомбился бы об заклад да вот не оказалсявзад-вперед время у свирели вкус соленыйшуршит камыш по-над речкой шумит зеленыйтихо свистит свирель не уловить ни словагнутся горы под железными городамигорода вязнут в земле их возводят сновасперва в достатке потом долго голодалиодни падали другие жили все режечерный снег мертвым елям отрывает лапыпод багровым куполом а слова все те жеслишком быстро убегала лучше дала бычтобы умирать и обратно не рождатьсячего лучше не видеть того не дождаться

«перед тем как с темной горы спускаться…»

перед тем как с темной горы спускатьсянадо всем откликнуться отыскатьсяв одиночку ноша не по плечучтоб не ткнулись в проволоку под токомпосигналю в ночь сигаретным окомзажигалкой газовой посвечудолго мы ходили куда хотеликипарисы стаями асфоделиэто прежним камешки или намс язычками газа все ярче в свитеах неузнаваемые проститеесли всех не вспомню по именамздесь гора на том берегу втораязвездный газ горит в руке не сгораявысоко над пристанью поднимупокидая сушу огня не брошугде написано оставляйте ношутам вода а дальше по одному

«загрустив от нагрянувшей вечности…»

загрустив от нагрянувшей вечностигде по кельвину ноль холодавозражают другие конечностичто как рыба молчит головавот и лапки откинула с голодув полубоксе последняя вошьвопрошают конечности головупочему ты с утра не поешьголова отвечает угрюмаячто ей петь совершенно нельзялучше молча о вечности думаяда и вы не пляшите друзья

«на полпути в степях кибенистана…»

на полпути в степях кибенистанааж миражи вполнеба как в киномне чудо невозможное предсталоно выпало из головы оновернуть назад песчаные ухабымозоли от рюкзачного ремнякакое диво я вскричал тогда быкакое блин вы спросите меняно памятью оставлен я в покоехоть все болты на раме подкрутине допереть что собственно такоепредстало мне на этом полпутис тех пор пройдя любые полдорогив сортир и то протаптывая путья умственные подвожу итогистою как столб и жду чего-нибудькак бы пилон электропередачииз мозга праздную изгнав вознюстою духовно сам себя богачено чем не знаю и не объясню

«чтобы в живых не скучать организму…»

чтобы в живых не скучать организмураз развивается он из землиизобрели балалайку и клизмуспицы вязальные изобрелидля малышей и преклонных старушекмного придумали разных игрушеквыколешь спицей младенцу глазавставить обратно как были нельзяа вот допустим у лилий и птичеккроме семейных забот по весненету к стяжательству вредных привычеки беззаботно порхают вездемышка в подполье поест и приляжетклизмы не ставит и пряжи не вяжетвесело смотрит на всех из щелейвот и младенец у мышки целейнаши добром обагренные норымногим животным до колик смешныдаже в гробах бытовые приборыорден на шее на чреслах штанычем бесполезно чеканить в металлелучше бы чаще цвели и леталичтобы от пользы подобных шаговдети с улыбкой росли без штанов

«на уроке терпения в пятом классе…»

на уроке терпения в пятом классесоколова сидела поближе к васечтобы вырасти быстро и не скучатьна линейке жемчужина всей дружиныно не ближе чем те что остались живыскоро в загс да в печальной графе печатьэтот вася почти эпический образу доски по алгебре вечный тормозпостепенно в горкоме влксмк выпускному они расписались с танейно гражданских перечень состоянийневелик и последнее светит всемя терпение выучил на пятеркузаграничную в срок получил путевкуради прожитой жизни не жалко двухно лет в двадцать раз возникает сновапятый б любовь моя соколовазапорожье и детский немытый духтам размолвка вышла вернее развилкау него была на меня дразнилказабежал вперед а то бы узналмы терпели долго но пересталии старик перевозчик пометив крестамизакрывает за нами классный журнал

ОН

он не был в этом розвелле ни разузеленые личины ни к чемуа прилетел неразличимо глазуневедомо вниманью ничьемуне существо а силовая областьсгуститься в нужной дате и верстездесь приземленье лишь неловкий образзачем летать тому кто есть вездеусловлено что запускали в пареи приземлиться в неприметном барепод снимком бейби рут в тени гардинна сорок третьей но пришел одинон там сидит в притворстве полупьяномна личность человек немолодойно голова работает над планомвернее план владеет головойпока напарник сочетает квантычтоб незаметно у стола возникв его мозгу хронометры и картыкоторых здесь не выразит языка розвелл был затеян для забавыкак в парке лабиринты и завалыбросок с оглядкой в сторону для псовсреди пустынь ненужных и лесовконец судьбе и в дырах вся природакогда к дверям припустит напрямиклишь мельком в тусклом зеркале у входамое лицо но я уже привык

«или тот кому сперва писала…»

или тот кому сперва писалав сумерки пленительный ходокбыстрая под липами присягастиснутого сердца холодоквсе равно не тот с которым годыкрестиком робеет карандашили в зеркало с укором кто тычто билет другому не отдашькрестиком и есть на память вышитзащемило ниточку бедане печалься кто-нибудь напишетдаже лучше правду чем былапотому что правда не похожана кривое что произошлосорок лет не ладилась погодаа пришла расплата ни за чтосуженый заворожит все ту жек легкому подговорит грехуотовсюду выглядит не хужебархат в ртутных шариках вверхумолча льстить благодарить безустнопризнаваться честно и всегдатишина где исчезать не грустнораз она роднее чем семьяздесь созвездий во весь мозг разверсткане печалься дольше и умрибольно ли что сердце без наперсткавсе иглой исколото внутри

«поскольку спит всего один из нас…»

поскольку спит всего один из насникто другой не закрывает глазили не он а кто-нибудь онано это не меняет сути снасюжет же в том что все по одномумы не живем а кажемся емуне мы с тобой а он несет ответза каждый возникающий предмети спит не вспять а временем впередчтоб не случалось все наоборотпусть явь не омрачит ему челачтоб завтра солнце встало как вчеранеутомим в сновидческом трудея знаю кто и даже видел гдекак древний гнев у времени в грудиживи вполголоса не разбуди

«смотри как жизнь придумана хитро…»

смотри как жизнь придумана хитронас в телевизор видимо поймаликосмическое в звездочку нутрои семьдесят до пенсии в карманевот девушки продеты в сарафанразнузданной фантазии услугано бороздит моря левиафанустроенный для нашего испугалуга любви в распахнутой дверитам соловьи чтоб чувство не дремалокругом добро и кажется бериздесь все твое но денег очень малохоть юности диета не указна финишной катетер или клизматак витгенштейн старался но увязв песках логического атомизмався полнота протянутых горстейв зубах травинка в головах березкатем обольстительнее чем пустейтекущий счет откуда все беретсяпромешкаешь и в экстерьере брешьа дальше тело завтраку не радои говоришь приказчику отрежьна семьдесят а в долг уже не надо

«где город огромен вокруг…»

где город огромен вокругнайти в получасе отсюдакаких-нибудь быстрых подругдрузей для пустого досугавитрины жратвы и тряпьягостиничный номер наутротогда и беда не твояа в книге читаешь как будтоно купол на шпилях багроввнутри где костяк настоящийупрятан под кожный покровпо шву кровеносно саднящийпридется бояться вдвоемв гостиничной клетке на пятомза город огромный в твоеммозгу с постепенным набатомс кем попадя лучше дружипокуда скелет не сломалис подпорченной жизни ножипорожнюю кожу слоямидубленая доза теплаи неба натянутый бубеннад теменем где ни тебяни города больше не будет

ЦЫГАНСКИЕ НАПЕВЫ

слепой скрипач у переходав очках из черного стеклапока смеркается природапытает музыку всегдакак по мозгам щербатый ноготьбедой гармонии грозяза эту технику должно бытьему и вынули глазано если пламя черных впадинблестит из мстительных глубинприцел смычка его понятеня слишком музыку любилкругом торговые палаткиеще отнюдь не берег водно не укрыться от догадкикуда проложен переходон в пиджаке своем грошовомсрезает грифом фонаривсю кожу щупая ожогомсжимая жизнь мою внутрикогда слабей и ниже ростомнавстречу участи возникс пустой толпой перед помостомгде нищий музыку казнит

РОМАНС

когда прижмет апрель и все свои березынайдет наперечет в больничной наготезачем они дрожат как облако белесынаворожив весны а мы уже нигдевенчать повадится и уточнять своя лисудьба сподобила да сослепу окнокрестом на пустоту где мы тогда стоялинаверное не мы но месту все равноописка сетовать что обнимались малокитайский отсвистал в осоке соловейсквозь прорезь в воздухе там след от талисманагде систола росла с диастолой своейапрель себе варяг и всей весне никто мыщелчком последний взгляд погаснет из окнарассветы нипочем раз дни уже фантомыберезе все равно что дерево онаиз многоствольных рощ где жизнь уже не метододнажды обнажить до самых жил и в путьах не ищи меня ни в прошлый раз ни в этотпрощай всегда и больше никогда не будь

«мгновенно вернулся но вдруг никого не узнал…»

мгновенно вернулся но вдруг никого не узналне люди никто а со стен типовые портретычьи черные вещи растерянно жмутся к узлампространства в которое годы премудро продетывнезапно не стало и так продолжается бытьсидят безымянно где блюдо съедают совместнокто быстро доест наконец принимается питьно взгляд одинаково пуст а в душе неизвестноведь это же кто среди всех деревянно стоюнад кашей впригиб чтобы глубже полощется хоботи кажется движется время подобно слонуживотное тоже под встречный невидимый топоткоторым в дорогу неловких вещей не собратьна ощупь целы да с собой никуда не годятсявсе в свернутой лимфе пространство куда умиратьне только что страшно но даже боишься боятьсяно в рыжее зеркало в зыбь с побережья борщаофелией сливочной бряк в соблюдение часакончины тем временем тихо едим сообщакак будто и не был зачем же вообще отлучалсясатурнов круги озирая и разных венероскалиться зевом беззубо где месть не опаснавсем воплем тому возражая который велелчье слово напалмом во рту но и ярость напрасна

«зря изумрудна трава и воздух янтарен…»

зря изумрудна трава и воздух янтареннет никому не буду впредь благодаренкоротко счастье но раз достается дароммедленно через пески с тюками тугимибудет и нам во дворе караван с товаромстанем до зорь пировать со всеми другимиполно впадать в младенчество или древностьнет никого кто дарил бы в обмен на верностьи без того по жабры в каждом богатстважертвенник в фортку теперь существуем самижить на вершине и никому не сдаватьсярадость взаимна за это и выпьем с вамивстарь громыхали в горах грешили красивоможет быть им до свиданья но не спасиболучше спасибо шмелям на цветущей липеноворожденным скворцам на скрипучем вязелучше улыбка в раскопе на глиняном ликетост черепком по чернофигурной вазездесь на заре во дворе шевелятся людиплачет бубенчик на головном верблюдескоро наверно и нам отбывать куда-тос севера ветер ударами в стекла люточерное облако над головой кудлатоно и за это ни слова хулы кому-то

«черный ночной из баллона с шипением газ…»

черный ночной из баллона с шипением газчтобы о свет каменистый не стаптывать глазнеописуемо словом какие пришлипосохи в сторону наземь пустые мешкилозунг напутственный вязью попробуй прочтиесли в мозолях изрезаны блеском зрачките ли тела из кого теперь вынуты мымнут в кулаках аварийные тюбики тьмыв синапсах совесть гнездится не дольше теплавстань и ходи что осталось нигде от тебя

«не поднимая к звездам головы…»

не поднимая к звездам головыобугленной напрасно их светилипоследними словами говорис окрестными предметами слепымивозьми любой и ласково погладьснаружи прост но весь внутри прекрасени обречен чего не мог понятьни кант внимательный ни бодрый расселв час расставанья в ночь последних встречслипаясь кровеносными слояминам возникают зрение и речьоткуда никогда не предстоялимы шустро обустраивали встарьвесь интерфейс пейзаж или погодано вещи в нем не грубый инвентарьа честные товарищи походаврожденной неподвижностью смешнытеперь в руинах гонор или гордостьих не пускают там куда пришлитак пусть наш взгляд наследуют и голоскогда уйдем останьтесь нам верныхотя и тоже в ночь на полушагедожди и лужи пни и валунымы всех усыновили малышамипоследний голос взвейся и звенигде даже если свету смерть готоваувечные тетраэдры земливосславят вечный эталон платона

МОРЕ

в дни юношества девушка-матросдала однажды в шлюпке под брезентомпотом на суше все-таки подроси нескольким еще предстал презентомбессмысленно перечислять себяподбитый бег животного дневноготак правильно что море есть всегдатак хорошо что берегов немногоминует верхнее теченье летвернемся все других раскладов нетчуть времени отчаливали в крымна пляже в жабрах доживает кто-товедущий род от серебристых рыбсплошь трилобиты на семейных фотоона была русалка или с нейчужие прежде совершили подлостьбудь проклят дарвина древесный змейподбивший глупых нас на земноводностьна каторгу вдоль пригородных реки очередь в крыму на чебуректеперь поведай быстрой тишинекак сбился с курса не меняя галсакак весь в ее налипшей чешуепод теплоходным душем чертыхалсякто предал все но трудно шел с горыкуда пешком предсмертная колоннана прежний жертвенник принес дарыкак одиссей и войско ксенофонаснесет быки мостов бетон плотинневерные вернемся как одинпо диафрагму в медленной водепока тысячелетие отливаменяет эти органы на теприспособляя ласты терпеливоскорей диаспора ступай к себегипотенуза подмывает катетустанет долгий голубь в синевепросить посадки но земли не хватитгде проложила вечная водаобратный курс к той девушке тогда

«сообщат вначале устно…»

сообщат вначале устноа потом придет письмои недолго будет грустноа потом пройдет самов сердце каждого живоговшит защитный аппаратпревращает в шелест словоесли правду говорятвпереди тверда плотинадля которой мы рекаесли правда не противназначит ложь навернякавышел в сумрак с сигаретойна запястье тускл жетонжизнь как в бане перегретойиз последней кожи вонвесть приносит против ветрабуквы глупые внутрине бери у них конвертахоть на дату не смотристолько страшного бываетчто наверное к утрутолько зорька запылаетзаболею и уйдувниз где свет с водой сливаетсяк отвязанным плотамложь и заживо сбываетсяа правда только там

САД

вот гуляю степенно себе в садуковыряю у гипсовой нимфы в задуподпираю где куст в бедекак понять в раю я или в адуесли надписи нет нигдев том что умер особых сомнений нетто ли месяц назад то ли пару летздесь хронометр умолк в грудизахочу стишки запишу в тетрадьили даже на арфе дерзну сыгратьвон в гостиной стоит глядиа у гипсовой нимфы в глазах росау нее не то чтобы есть глазадва бельма как у них у всехно лицо точнее день ото дняи когда врасплох глядит на менясловно мелкий глотает смехпочему я с ней один на одинвертограду праздному господина других не сыскать с огнемто ли добрых дел комплект невеликто ли мельком грехи как в облаке бликкаждый ноль и память о немвот цветы но ни птиц кругом ни стрекозтолько блеск запомнил и в бездну сброссловно в устье прямой кишкибезысходный в восьмерку свернуть моментто на арфе быстрый дивертисментто в саду то снова стишкия на нимфу в упор на меня онапроступает кристаллами явь из снапробирает рентген цветытолько вспять отсюда струится светвидно ад не другие которых нетнастоящий ад это ты

«скончаться скажем в чине капитана…»

Устроиться на автобазу…

С. Гандлевскийскончаться скажем в чине капитаназачем скончаться можно просто житьбыть менеджером среднего звенапомощником замзава по пиарулауреатом премии дебютпоэтом премии поэт ловцомпростых монет в фонтанах госбюджетаи вот когда но это оговоркакогда не наступает никогдаа никогда становится работойпо графику с еженедельной явкойна офисный брэйнсторминг на утечкумозговтак можно жить почти вездедремать себе в гробу без угрызенийв погонах с небольшой кассиопеейза вычетом одной сидеть в гостяху нового замзава доставатьодним ужасно дельным предложеньемвесь персонал но молча про себятак тщательно что временами бредотдать весь ланч бездомному котупроверить небо разве это звездыоднажды все же вырваться на маршкаких-нибудь таких же несогласныхпусть даже не согласных ни на чтодрожать под алебардами омонаи больше никогда не умереть

ПЯТЫЙ АКТ

С. Гандлевскому

сперва сюжет рождается из тьмыструится речь в шатре притихшем нашемна сцене свет там небольшие мыроняем реплики руками машемдурак в гробу но впереди рекагде мужики цедили девку бреднеммы нездоровы вроде бы слегкамы сбиты с толку в действии последнемвнутри главврач простерся паукомкто пациент тому весь мир больницаон призрака родителя боитсяи на укол к сестренке прямикомне рад ли ты ее фигурке юркойс груженой галоперидолом фуркойвсегда в сознании к финалу сбойиз фабулы долой тогда свободатак сложно персонажу быть собойон выдумка а текст без переводавот опрометью зрители ко мнемежду собой как все менты похожиродитель корчится в ночном окнето ухнет филином то строит рожипотом фармацевтический покойсомнамбул напряженные спираличто за театр помилуйте такойгде отроду дверей не отпираливот буйный бог в издерганной уздевот девкин труп с кувшинкой кое-гдетогда побег другой надежды нетмы сами простыни крутить не промахскорей спасатели с других планетснимайте стражу на аэродромахреви мотор мы улетим тудагде станем петь и толковать о многома кто записан в пьесе датским догомтому и есть вся дания тюрьмапора сквозь бархат звездного чертогана пиршество всем чувствам и очаместь многое на свете друг серегачто и не снилось нашим главврачам

ФИЛОСОФИЗМ

все что неправда ложьчто не рука то ногавсе идешь себе и идешьне поднять под подошвой грошне дорога а каторгаесли мир сотворить вдругне который здесь а другойтам бы лучше побольше рука в обратный впредь ни ногойпыльче девок стал бы ласкатьили в зубы врагу раз пятьнынче кончен поход почтиотпылали в огне годаизолгались так что идтивсе равно дальше некуда

ЯПОНСКАЯ ЭЛЕГИЯ

яблоневый тайфунмедленный шторм черешенсходство с тобой легкотолько лицо сотрублизко не подходиздесь человек повешенс кем собирала встарьпадалицы в садувынесу сямисэнсяду на свой татамилотосом и споюкак наша ночь темнаяблони шелестятласковыми цветамив городе где никтотак не любил тебякто там висит в садучерным по небу вышитглухо кричит соватихо шуршит ниссанбудущее прощайпрошлого не опишетнам ни поэт басёниже акунин-санты подарила мневырезав из нефритасердце свое как вещьслучай сочтя судьбойлучше сотру лицовот и мое небритокамень гудит в грудисловно цудзуми бойвисельник быстр как сонвот доплясалась сукалучше б того кто былпомнила вдалекесломанный сямисэнне издает ни звукаяблоневый цветокскомканный в кулаке

РЕКВИЕМ ПОПЕРЕК

снова толпой алфавитно под голым небомв списке откуда нужное вычеркнуть меломв сдвинутом спектре краски сурьма и кадмийесли нам лето позволят то зван не каждыйчутко над черной сиренью звенит пчелакто-то умер вчеракто-нибудь где-нибудь издалека не жалконет ему там ни лафета ни катафалкапод хасавъюртом в лесу каменистом хмуромв поле где реют стервятники над дарфуромпод занесенной с мачете слепой рукойкто-то другойесли в сочельник цейлон целебес цунаминам не беда потому что беда не с намиили статистика спида скелетом с койкинаши ли станут портреты черны от скорбисмерть словно в смете итоговая чертаэта важней чем тав сонме дежурных в шеренге грустящих хоромкажешься вороном хриплым крадешься воромбратской соборности конного бюста в нишеближний с годами все дальше а дальний ближепосле салюта на землю ступать нельзякладбище вся земляслава полынь и салют ничего не значитесли остался над кем никто не заплачетстану стенать над тем что другим не надонад нашпигованным дробью мясом багдадаслабо светил а теперь насовсем погаскто-то из нас

«я жил плашмя я столько лет болел…»

я жил плашмя я столько лет болелморская зыбь на горизонте лентойлежала тоже и струилась летойв ней брода бренный глаз не одолелили другой придуманной рекойно я вообще не слышал о такоймне было мало лет я был больнойтутанхамон в стекле на жестком ложетам воробьи пищали надо мнойподвижные что поражало тожемечтал летать но не умел ходитьносимый сутками из света в тень ягде паука невидимая нитьводила за пределы разуменьяя там лежал и жил и был дитяа в черных поперечинах окошкапереплетались ласточки летяпространство тратила шагая кошкая так жалел лежачему нельзявладея хоть послушными глазамиза горизонт переселить глазачтоб видели а после показалиисполнить над собою колдовствочто вмиг на подвиг взрослых поднималоя ждал тогда я всех любил когоувидеть мог но видел очень малоони ведь умерли потом подилежат но не имеют формы теластруится ночь и ласточка в грудилетит но никуда не прилетелавсего что остается на светупаук и паутина в пустоту

ЭВАКУАЦИЯ

забыл задумавшись за кем стоювзгляд в сторону и смежные в колоннеслипаются но очередь своючернилами читаю на ладонигудят в затылок задние толпойгодину неурочную ругаявсплеск молнии как будто над тобойно там не ты там кто-нибудь другаяоткуда здесь мы кто сюда пришлиспросонок пригородными лугамипри каждом только тощие мешкиимущества наощупь и бумагичасы уже справляются едвастучи вперед несчастная машинкавот вновь сполох и словно ты виднано загодя понятно что ошибкапостроили как скаутских волчатвзгляд никуда равнение на древкотам впереди они уже молчата тут пока вполголоса но редкопотом затопчут тление в золерассеют облако стреножат ветеркто разбудил не знаю на зарезачем ладонь чернилами пометилмы скопом все мы многие давнохрипит равнина выбритая бурейа при себе нехитрое доброно третьей молнии тебе не будеттак страшно вчитываться в номералица в уме восстановить не в силахкто напоследок вспомнит про меняиз заспанных вокруг и некрасивых

ЛЕС

на семи холмах до семи небеследяные ливни пронзает лесдо неведомой приговорен веснынасылать на город пустые сныв нижнем городе жителей словно блохдаже множатся к той же что лес веснелюдям чудится вот существует бога в действительности просто лес вездеснится жителям что живут в домахпровожают мужей выбирают подруга в действительности на семи холмахдо семи небес только лес вокругя запасся ветошью и пескомя суровой ниткой сошью мешокпотому что лес с каждым новым сномпридвигается к городу на вершокпрозорливы без радости мы с тобойчасто пяльца валятся из рукислышно заполночь дробно по мостовойросомахи бродят и барсукиесли треснут над городом семь небеси с семи холмов облетит туманпотечет в долины наследный леспрекратится наш городской обмансколько жизни внизу не знавали бедтак нам жалко мертвым что бога нет

СНЕЖНАЯ К

силуэты осень в сепию слегкалипкий блик кинематографа лесноголето слизывает словно со стеклапусть зима наносит сновараз природа пополам населенапрыгнет грейфер кадры склеивать ребенкукай ли сеет ледяные семенагерда нервная вдогонкуон не свидится наивный сея смехс тем до времени полярным горностаемчье дыхание в сюжете держит всехесли раньше не растаемчебурашку крепче к сердцу не дрожиохрой с кобальтом наш мыльный шарик вышиткай возводит ледяные витражигерда спящая не дышитпод плащом ее так мирно и светлозвонко стеклышки в ладошках обезьянкив полушарии где кроме нас никтос черной оспенной изнанки

НОЧЬЮ

от села невесела с того ли крылечкаставни наперекос по двору куры вострыскок-поскок только смерклось старичок-калечкастук-постук кривой клюкой о пустые верстыузелок приторочил в узелке заначкагнать взашей стыдный страх исчезни луна в тучеа за ним опрометью малая собачкахоть неказист человек а свой с ним-то лучшевот идет калечка лугом семенит боромягоду ли берет гриб ни гроша не давшив пуще лешие в крик русалки в пруду хоромчуть хлебнет из горлышка и шасть себе дальшечу не мент ли из-за бугра шагами тяжкопослушно лезет в узел где печать на ксивесправка из диспансера нужная бумажкаан нет является ему сам господь в силестой говорит калечка ничего не бойсяглаза огнем палят борода снег на брюхеговорит зычно но голоса нету вовсепонятно без голоса просто слова в слухевот говорит господь лес поляна вот речкав лесу лоси сохаты на лугах покосысчастлив ли ты на такой дороге калечкаили еще что-нибудь сочинить для пользыстаричок в ответ а что кому еще нужнотут говорит чуть вбок уйма грибов и ягодкогда не подеремся живем даже дружнолюди как проспятся довольны ну и я воти доволен что бог а не мент участковыйи уже идти дальше погоняет ногутолько вдруг внизу трава шелестит по новойи собачка изо всех сил говорит богусделай просит господи и для меня тожечтоб и я собачка была на свете радасотвори другой мир а не нынешний божепусть жизнь в нем окажется не беда а правданет говорит бог не для тебя творил времяне для тебя пространство небо с легким паромтебе говорит бог собачка волчье семяни дам ни отниму живи как жила дароми пошел себе не страшный но шибко гордыйвот выпадает роса скоро овсы в колоскалечка с заначки ослаб весь лежит мертвыйсобачка сидит рядом и воет и воет в голос

«ну тогда d’accord и вполне sehr gut…»

ну тогда d’accord и вполне sehr gutиз пробирки кровью разжавши жгутподмахну договор с рогатымпоглумился над образом и впередя вообще не из тех кто у бедных берети как ты отдает богатымесли зло свобода я ратник злас тирсом черного лобызал козласмерть и слава на выбор людямуговор кто испуган тех и спасайчудных зайчиков с речки старик мазайа меня спасибо не будемя на двадцать лет закопал таланта в твоем зверинце любому бантвся в лучах надо лбом бейсболкано которому арфа не с той рукисладко вспомнят зайчики как кругиразошлись по воде от волка

ТОЧКА Б

просто кактусы вкось то ли камня кускизаводные тушканы стоймя по-людскиугорелая в гору дороганаселяет пустынные пеньем кустынасекомая прорва народавот кристаллами впрок вековая водас медвежатиной в жилах полярнойи небесные хрясь прямо в харю вратапоперек в арматуре амбарнойзначит вот оно где расположено тутребра в розницу таз и ключицасторона куда заживо ближе идутно не в силах всегда очутитьсязакопали слепую дорогу в песокположили для бремени кварца кусокнасекомую брали отравуиз отверстого серенький зева дымокгрустный суслик в дозоре скрипит одиноквот где родина праха по правудо жезла колонок пейзажиста облездолго голому горю осталосьвековать стенобитность небесных телессухомятных ручьев отжурчалость

«углубимся в детали…»

углубимся в деталистарый сруб у рекигде в потемках леталинад водой светлякимноготочия ночина перилах крыльцаобличали как очиочертанья лицапомечали пространноокоем камышаа под ним сасквеханнашевелилась дышавсе непрочное счастьевечной ночи проститьесли стиснув запястьенавсегда отпуститьэтим прошлым картинамлишь лица не вернутьпролагая пунктиромв темном воздухе путькак воздушный корабликв пенсильванском лесунасекомый фонарикпронося на весу

ДАВЫД И ЮРИЙ

о том ли песню скажу о царе давыдео князи славнем во граде ерусалимекак по кровле терема при слугах и свитеон гулял ввечеру с министрами своимиа на дворе баба тонок стан черны очиголая плещет в ушате бела как лыбедьи восхотел ее царь пуще всякой мочипохоть порты подпирает аж срамно видетьцареву слову никто перечить не воленминистры по струнке небось люди служивытолько есть у той бабы муж юрий-воинхоробрый зело вожатый царской дружиныдавыд ему юрий поусердствуй престолуа про себя погибни смертью и вся взяткаиз хеттеян он был из русских по-простомуне жидовин как все а пришлого десяткавот пошел юрий на фронт саблей в чистом полесражен упал себе и помер понемногудоносят царю а уж терпежу нет болемигом жертву на аркан и в храм убить богуберет давыд себе бабу под белы рукикофточку с нее прочь сам сбрасывает брюкив саду павы кричат ночь звездами богатадля царя вся правда нет ее для солдатабыл бог на давыда в обиде да недолгона то и царь как решил сам и поступаетвосставлю говорит бог из твоего домасына возлюбленного пусть все искупаетв терему на горе тешится давыд бабойто он так ее поставит то сяк положитпискнула сперва но куда голой и слабойбог сказал бог сделал а беде не поможета где прежний твой полег не метили вехойво поле брехали псы вороны леталихеттеянского роду пришел-понаехалслужил верой-правдой да гражданства не даличуть если смеркнется в ерусалиме-градецарь персты на гусли и псалом бога радипоют павы в саду кричат по белу светувся правда у бога а у нас ее нету

«в пуще практически ни тропинки…»

в пуще практически ни тропинкив тесном лесу поступаем самисловно стальные в строю опилкимежду магнитными полюсамив прежней ужом очутиться кожегорстью компоста в смердящей грудеможно лисой или сойкой тожено почему-то все время людиголову ночью снесет над книгойстиснут внутри на манер гармошкиконтур отчизны такой же мнимойчто и снаружи любой обложкиэто страну стерегущий ангелсчастье качает предсмертным сердцемэто стучит журавлиный анкермежду константами юг и севересли рождаешься жить положимможно пока неподвижна стражатак и остаться простым прохожимдо перекрестка любви и страхасойка направо откуда песняслева лиса где незримо безднасмерть неминуема как ни бейсясчастье практически неизбежно

КОНСТИТУЦИЯ ПТИЦ

семь раз отмерь но после пили сплечавоздух на ломти ни паспорт козлам ни визатот кто летит в самой бородке ключаон и есть отпирающий дверь парадизадеспот пространства где по нраву емутам и холопам пусть именуют раемкроткие дарим царю дочерей и едураненых или хромых не подбираемсовесть на свете если такой законоба крыла себе ни рубля собратуправда целее когда сидит под замкомтак говорил тразимах сократуесли прибыл на место в срок летел не тудатщетных товарищей по островам бросаяобщее нам обещали небо трударадугу пусть проливами вброд босаяхищный навстречу чьи крючья твоих чернейчем возразит наотрез истребитель братстваадресат несметной еды супруг дочерейнасмерть споткнувшись на берегу пространствабоги добры но не первый вверху геройсилится сбить с логарифма древнюю пряхухоть воспарившим нитка всегда с дыройтак говорил сократ тразимахуа наутро гром вся в трещинах твердь темнаградом падали рисовали самина картинке эшера заподлицо телаполотно отлива вымостили глазамии гадая куда пропали скворцы и щеглычик-чирик и опрометью за сарайчикподелиться с природой чем вечные боги щедрысмотрит в небо древнегреческий мальчик

«в сердцевине жары стеклянная вся среда…»

в сердцевине жары стеклянная вся средапреломила в кадре прежние дни неделиполучилось так что я исчезал без следавозникали друзья но на глазах ределив том краю где у матери было две сестрынезапамятной осенью астры в саду пестрыдеревянный дом где все как одна на идиши дряхлела овчарка слепая на левый глазтам теперь никого из них никого из нася ведь так и думал я говорил вот видишьв том последнем стакане зноя в канун огнянас теснило к столу и от пойла зрачки першилия бросал без разбора любых кто любил менятолько взгляд к этим лицам лип насовсем как пришилиесли быстро проснуться поверю пусть не поймув том краю где уже никаких сестер никомув самом месте где астры протерта ногтем картадеревянный день только идиш из уст немойво дворе овчарку звали рекс или бойя ведь знал наперед я и жил-то с низкого стартапод реховотом горьким я тебя хоронилэти тридевять царств песок с высоты соколинойздесь бывает северный рыхлый наш хлорофиллне дает кислорода и слабые дышат глинойно чтоб рано не ожили марлей подвяжут ртытреугольником сестры в острой вершине тыпо бокам ни гу-гу на иврите кто-тоесли правда горнист просигналит последний мигтот кто алчно из туч наводил на нас цифровикотопрет свой альбом и покажет фотопод крылом опустев страна простирает огник некрасивому небу которое знал и бросилне снижаясь лайнер скребет фюзеляжем о пниесли врежутся в трюм спастись не достанет веселпо бельму напоследок друга узнав во врагея на идиш шепну подбежавшему рекс к ногеон остался один где бельмо проступает картойгде в безлюдных лесах словно князь на тевтона ратьсобирает миньян но не может никак собратьочумевший от бездорожья кантор

«в черте где ночь обманами полна…»

в черте где ночь обманами полназа черными как в оспинах пескамимы вышли в неоглядные полякоторые по компасу искалиу вахты после обыска слегкаприсела ждать живая половинаа спутница со мной была слепавсе притчи без контекста говорилабезлюдье краеведческих картинхолм в кипарисах в лилиях болотоон там сидел под деревом одинв парадной форме как на этом фотои часть меня что с ним была мертвакричала внутрь до спазма мозговоготому кто в призраке узнал меняно нам не обещали разговорани мне к нему трясиной напрямикни самому навстречу встать с полянкион был одет как в праздники привыкпод водку и прощание славянкинемых навеки некому обнятьзимовка порознь за чертой печаливот погоди когда приду опятьно возвращенья мне не обещалирентгеновская у ворот лунав костях нумеровала каждый атома спутница вообще сошла с умаи прорицала кроя правду матом

«однажды в жизнь семью найдя себе…»

однажды в жизнь семью найдя себемы были дети нас кормили кашейкак маленькие гости на землемы жили и она была не нашейиз прежних мест невидимая нитьу взрослых не тянула на поблажкукогда они склоняли нас любитьсвой двор и родину и чебурашкуприобретя в потемках тех квартирпускай не весь диагноз но симптомымы здесь утратили ориентирмы многие вообще забыли кто мыкак вы найденышем в чужом краюя вырос и пошел служить в конторуно свой скафандр по-прежнему хранюразмер давно не тот но память впорунастанет день мы бросим есть говноприпомним все что тщетно вам прощалии с бластерами выйдем наголоза звездную отчизну без пощады

«почему эти кольца сатурна…»

почему эти кольца сатурнатак приятно горят и культурноа у нас в небесах пустотаотчего мы печальны и хмурыразводя зерновые культурыповышая надои скотапотому что адам-прародительоказался шпион и вредительа потомство за это платипод заплатанной дождиком твердьюмежду быстрым рожденьем и смертьюкаждый божий с утра до пятиможет в джунглях какой андромедыбез печали журчат дармоедыастрономией дивной гордынаша миссия в мире прямаяв три погибели жить принимаякак награду рога и горбы

«до свиданья добрый клоун…»

Памяти Д. А. П.

до свиданья добрый клоунты не сеял ты не жалтормошил веселым словомвсласть кикиморой визжалчеловек пример колодыгде положишь там лежитмы угрюмые уродынас не каждый рассмешитно твои случалось былишутки в сторону смешнывот и мы столбами пылизавертелись и пошликаждый с маленькой котомкойпотянулись меж стволовв тень где с дудочкой негромкойсамый честный крысоловза лесным неверным светомробко в хворосте стопойты ушел и дети следомне печалься мы с тобой

«бог давно живет в нью-йорке…»

бог давно живет в нью-йоркенам не делает вредав длинной узенькой каморкегде-то возле fdrон с утра заварит кофедождь увидит за окномна стене мария в профильрядом сын на выпускномтак привычно жить в нью-йоркехоть и полностью не весьон спустился на веревкетемным вечером с небесцелый день сидит в старбаксес ноутбуком в уголкезнает есть ли жизнь на марсеи зачем она вообщеа в окне не видно небакактус в баночке засохне вернуть обратно времядаже если кто-то боги собачка смотрит в обау старбакса на углуопознав в прохожем богатщетно молится емусутки прочь потом вторыевремя кончится и пустьвспоминай меня марияя когда-нибудь вернусь

«пустяки но память лишняя…»

пустяки но память лишняяздесь на площади точь в точьподошла однажды нищаяпросит чем-нибудь помочьвторопях нашарил мелочисердце жалостью свелобыло стыдно ей до немочино беда сильней всегобольше в бедах не до удалино без повода и вдругвспоминаешь всех кто умерлии которые умрутвместо бродского и приговавьется в космосе змеявек любимая без выборанаша страшная землягаснет мозг и молкнет речь егов верхнем зеркале сквозянемигающее вечноедень за днем глаза в глаза

«к воздуху вздохов ни разу не прикасался…»

к воздуху вздохов ни разу не прикасалсяразве я жил среди них я им казалсясроду не слышал названий любви и страхаслов что в земных мозгах поднимают бурюэтим недолгим двуногим на фото справане был ни разу и вряд ли когда-то будув яви разъятой на их имена и лицани возникать не пытался ни появитьсяв паспорт не пойман с растром угрей на рожев бритом с ухмылкой образе обезьянкине отражался в стекле которое тожепагубе в помощь они серебрят с изнанкивот почему безымянный безликий кто-томедленно блекнет под лупой на этом фотосердце не прянет в штопор подобно птицеи никого не застигнет врасплох расплатаколь нулевой элементу в этой таблицеопределен период полураспада

«что ли мордой померк или в дыры корундом вытерт…»

что ли мордой померк или в дыры корундом вытертбольно смотрят насквозь посетители смежных комнатвот войду невзначай а никто меня там не видитили выйду на двор а они обо мне не помнятдаже дождь промахнется и камень с карниза мимословно вынут из космоса с мясом изъят из мирапешеходы наотмашь попятно как стадо задомне очки бы с аверса и сам бы ошибся правдао прозрачный периметр не обопрутся взглядомда и весь невесом на ветру как паучья пряжапосреди этих твердых летаю последним летомкто меня позабыли кому я с тех пор неведомчеловек-невидимка зажмурил глаза для смертиоказалось нельзя даже веки теперь стеклянныстолько тяжести впрок столько тьмы натекло на светеот которой впрогиб столы или всклень стаканыпусть стеклянные лопасти голому в долг прикроеттот кто полон по горло тому кто до капли пролит

«стопари граненые в строю…»

стопари граненые в строюрадужная в ржавчине селедкакто теперь наследует странутот в уста плеснет себе сегодняв бездне возводимой без гвоздямнимей сна и смысла невесомейкто зиме замуровал глазаклейстером и правдой с антресолейистощив на поприще бронюгде истцов история искалабортничает с коробом в борустранник от дубровки до бесланаот рязани до саянских гряддоброй ночи незнакомый братнаши тени рдели до небестверже сроду не было скелетазакружил завлек стеклянный лесчья селедка дикая свирепадом снесло но с коробом под кустгде стаканы встарь не протекаливыдыхая истово из уствсе этиловые радикалыраз в мороз такая синевадаже ближнего любить не жалковоет ветер сеет семенагрянет к оттепели жатва

НОВОЛУНИЕ

травимое сотнями псов-персеид суетливое летопоследнее в оспинах соли высокое солнцено сворами сов оттеснит голубятня палладывся в ярости древком о камень вот прянули кучейтопча и терзая твое лучезарное мясопрощай говорливые лица природы сиялипокуда не острые звезды в зрачки мы немыеотныне но голос из горл извлеченный клещамипроложен по хлябям как парус по жабры обугленным зноемвнизу у матросов цынга симптоматика смерти подробнанас лета лишили какая ребята стояла жараскорей в глубину лабиринта где спит напролет ариаднапод песню кондиционера пока из афин на подмогуэксперт-дефлоратор где мальчиков чудных и девочек                                                                вмиг подрумянитв шкварчащем фритюре разборчивый брат минотаврпотом леониды толпой леопольды и кобольды в скалахна свой среднерусский манер подморозит рябину наутронемного морошки с пробоиной в брюхе а еслиеда ядовита она укрепляет усопшим суставыи бабушки ближе к метро продают белену с аконитоми болиголов мы развесили кроны над жизнью которую                                                                                 вместелюбили червонным и желтым горит обожженная зеленьи тело кладут в кристаллический зной словно соль золотаяот бывшего солнца и девушка в кассе протянет билетикна наксос на наксос где спите спокойно какое хорошее                                                                          лето прошлосмотри аталанта стремглав но айва отвлекает от прежнихскорбей ее папа оставил на милость а тренернашел на дороге и там во флориде ременнообутая мастерсмертельного спринта во рту елисейского привкуса спиртнам совестно мерзнуть поскольку скончавшимся нечемно жив пионерский инстинкт разведенья костра если                                                                       снежная бурязавистники льда и огня мы лишь тенидругих дикарей и ни мамонта больше в ущелье                                          ни лишнего лемминга в тундрекоторых тогда увели за собой здесь под настом когда-топылала эллада и боги любили свое ремесло и его образцы                                                                мы и есть эти богисошедшие с призрачных круч бестелесные тени твореньяно чирк зажигалкой и тьма запылает черней с лучезарнойсестрой отступи за звенящий торос но не вспомнить                                                                  зачем отступилипрощай как нам стыдно что не было летагорит андромеда во мраке великая вульвавселенной сочащая бред изнутри но подернуты люрексом                                                                                  луннымрамена из персей на всех персеиды как псы чья горячая                                                                     пасть настигаети топит в крови замерзающий кадр

МОЛИТВА ЗЕМЛЕРОЕК

светлому властелину избытка пристальному быстромуродителю грома топчущему каждую дрожьв чьих очах число ужаса и мера милости одинаковывели славить себя если ты тот кто велит справедливоразве не ты посылаешь нам лучших кольчатых и круглыхне ты делишься пышным опарышем гасишь малую жаждуи разве не достоин трепета отделивший сухое от мокрогосвят ступающий выше шумящего мха заклинатель травмохнатый и хищный свят если нас не останетсяибо мы умираем когда ты отвернешьсяи когда ты смотришь на нас мы умираем еще чащеблажен вкусивший ужаса шелеста настигающего ужагибнущий от шипящего горла стиснутой пастислава сытому самой покорной из наших жертвчтобы нам исчезать без вреда и существовать опрометьюибо мы лишь обочина твоего стремительного вниманияно и плохое добро твое не уступит хорошему злуслава творящему мягкий воздух и липкую землюдаже когда тебя нет ты оставляешь нам выборибо мы уже умерли а ты еще не отвернулсянас уже нет в живых дважды а ты еще не взглянул

«такие интересные закаты…»

такие интересные закатыизображает нам воображеньечто будь в них чистой правды хоть на четвертьмы жили бы практически в раюа эти звезды так в средневековьерасписывали купола в россиии кто-нибудь коварно подсмотрелв нас норовят посеять убежденьечто гребни гор тверды и достоверныа бабочки и эти как их птицывообще зашкаливают перегибкогда я тоже молод был и живя полагал что факты существуюти различал свет истины во всемв чиновниках ручьях олимпиадахпо алгебре и в этих как бишь ихдоверчиво выслушивал признаньяв любви и признавался в ней в ответтак жаль что слишком редко признавалсяпотом припадок разочарованьяумерил мой картезианский ражповерите здесь никого не встретишьиз прежних тех кто раньше были выесть сильный шанс что я вообще одинсидел всю жизнь и рисовал закатыизобретал себе обмен веществврубая некоторые нейроныв пустую вечность тыкался ласкаяпритворной музыкой притворный слухно разве птицы могут быть неправдойтут богом надо быть а я никто

«давайте взахлеб забывать имена зверей…»

давайте взахлеб забывать имена зверейс камней и деревьев названья смывать резвейчто нужды жевать этот жмых если слово ложьума не прибавит что каждый бубнит своепохоже и тютчев федор считает тожа ну-ка забудем слова и забьем на всеначнете по списку вычеркивать именаиз первых оставьте без имени и менякогда по этапу адам покидал свой садсемь тысяч тому или около лет назадон следовал слепо чему надоумил богс герлфрендом о глупостях без толку говоряобъекты из сучьев шипов животов и ногназвал как ударило в тыкву от фонарябольшой полосатый с хвостом называем рази два неказистый подземный почти без глазотныне предметных смотреть избегаю сновтем крепче люблю для чего не осталось словпощупаю теплое липкое тотчас съемцветное озвучено где там твое кинои жуткая даже из сумерек в гости всемзабудь ее имя тогда не умрет никтоживи же никто и блуждай в лесах налегкебольшой неказистый подземный с хвостом в руке

THE EVEN WIND

have you paid any heed lately to the wind blowing foreverthe inherited one the lifelong gale we carry about ourselvesinscrutable like gravity so deceptively smooth ever so eventhe only way to discern it is to observe how gently inclinedis our walking posture against the trees and the rainor if you would bother to carry around a plumb line in your                                                                                   teethit always turns contrary whichever direction you pickand lately it has been getting much stronger much strongernow it is tearing apart the traveler’s sturdiest cloakand the eyeballs are getting hammered deep into the scullso we kiss our dear departed good-bye with a lipless abrasionwhat with the last flesh already blown away off the bone

РОВНЫЙ ВЕТЕР

замечал ты в последнее время этот ветер веющий вечнонаше наследство пожизненный бриз который носим                                                                               с собойнепроглядный как тяжесть обманчиво мягкий весь                                                                               ровныйразличимый лишь если заметить как слегка наклоннанаша походка по отношению к деревьям или дождюили если примешься носить в зубах свинцовый отвесон всегда остается встречным куда ни повернисьа последнее время он все сильнее все сильнееон нынче рвет в клочья прочный плащ странникаи словно молотком заколачивает глаза в череппрощаясь мы целуем наших ушедших с безгубым лязгомпотому что с кости уже снесло последнюю плоть

«если прямо спросить у зеркала что мы имели…»

если прямо спросить у зеркала что мы имелив этом ебаном детстве от силы припомнится лишьвесь картофель в костре да кино про подвиг емелина второй мировой как велела гефильте фиша когда умирал навзрыд в своем мавзолееким ир сен или кто там у них умирал тогдана заре загорались у взрослых глаза розовееи друг друга от скорби рвала на куски толпачтобы чаще от страсти трясло трепеща прыщамибудоражила нервы шульженко но громче всегоиз котлетного чада радиоточки трещалипро даяна моше и карибский мол кризис еговспоминал о нездешнем один робертино лоретивсе чего возлежа возжелали на пляже телавот такое нам родина детство спроворила детивот волшебница участь куда ты нас всех родилавозвращусь я на родину выйду на быструю речкугде сплавлял пастернак знаменито на баржах плотыпусть как в детстве опять робертино споет про утечкунаших пляжных мозгов про усушку всеобщей плотвыозирать эти нети убогие эти овинычто за притча овин пусть губами коснется вискався красавица жизнь но без тухлой своей половиныгде поет робертино и харкает жиром трескаей теперь прощено и ни слова упрека при этомпотому что последние врозь на причале стоимненаглядные все кто с авоськами кто с диабетоми даян на баяне с прощаньем славянки своим

ЭЛЕГИЯ НА ПРИХОД ОСЕНИ

в видоискатель быстро посмотридрожит пейзаж меж волосков приборатам в приступе последней красотынам предстоит сентябрьская природапрощай листвы прельстительная ложьшум прошлого прошаркавшего мимоздесь обещанья праздные даешьпечально помня все невыполниможизнь исчезает за пределы глаза с ней и некоторые из насвладыка дней всей милости милордтвой жмых пожух в точиле под ногамитвой календарь как именинный тортуже почти прикончен едокамиприрода горше к осени на вкусеще любви щербатый серп в зенитено у любви на каждый божий плюсдва минуса в запасе извинитеколь волосы и стебли серебрялетит смертельный ангел сентябрякотенком перепрятанная нитьв саду где поздно пеночка свистелаздесь быть собой или никем не бытьиз дании двоичная системабыть наугад до грустных снегирейбез паузы для очной ставки с небомсегодня будем счастливы скорейпока нас медленно заносит снегоми станет мир хрустальной шкурой твердгде всех судить горазд полумилордкак славно жить когда уже возникв сентябрьском сне среди друзей и водкитому в саду кто все равно тростниккак все другие в мире одногодкиушедшие без милости верныгде в бельмах льда живому нет прощеньямедведи расстаются до весныпора прощаться до невозвращеньябежит оранжевый огонь в рекеи светлый серп у ангела в руке

«вышел и вмиг забываешь где это было…»

вышел и вмиг забываешь где это былопрости работа пенсия жена посудадо горизонта волнами рожь река мимони очага ни отчизны но ты отсюдасолнце как прибито к синему циферблатунад шелковой рожью медленно меркнет памятьдень без дна словно велено прекратить тратувремени но пространство временно оставитькак бы от любви неутолимое летоно пешеход с повернутым наружу взоромуже не совсем тот который помнит этои уже совершенно не тот о которомтретий на смену прежним чья конечная явкапоперек ржи за речкой где проступит рощаглянешь и нет вопроса почему так яркотолько не понимаешь почему так молчапотому что здесь перестала шуршать прялкаоступился звук никак не наступит сноваговорили вечность ты смеялся и правдавечности нет это просто пустое слово

«все же должна быть живая кому по силам…»

все же должна быть живая кому по силамкраски судьбы обозначить любую разнымбыстрое счастье она помечает синимдолгое горе она вышивает краснымкак же неровно ложатся на ткани пятнаэтот эффект испокон замечали предкитолько и прелести в ней что всегда наряднакрасное поле в небесный горошек редкийглаз не отводит от стиснутых в лапках пялецпесню мурлычет и вечные годы мчатсятолько б неловкая не уколола палецкак до сих пор к сожаленью случалось частовсе что ни вышьет положенной жизни версткаржа не берет и на зуб не сгодится моливот и выходит работая без наперсткачерная точка последняя в красном поле

«завершена за временем погоня…»

завершена за временем погоняза жаркой кровью в ястребе стрелавозьми коробку с временами годаа там оно одно и навсегдачто с этими деленьями поделатьгде черточки дождливо и кружкииз дюжины их разменяли девятьпоследние живому не нужныуже не журавли с утра гортанножирком ворон подернуты прудыдля дерева и неба нет гарантакакой стоит на страже у трубыбери словарь убористой печатигде бывший твой язык лежит ничейв нем неразборчивы но как печальныназвания исчезнувших вещейкому лечить простуженное летопросить весны в лесу полярных совкак малышу рассыпавшему легосвой теплый мир слагать из беглых словгде снова станет зелено и звезднов просветах ливня льнущего к стеклуспешить пока еще не слишком позднозакрыть коробку повернуть стрелу

«какие нам температуры вообще обещают…»

какие нам температуры вообще обещаютспасибо что в сущности бабское лето пришлои готские горлицы мальчиков готских прельщаютосенним своим опереньем в надежде на чтоты помнишь ключом с коктебельского гона поэтызобы их в зените пронзительным пловом полныгостил бы и дальше у жителей этой планетыда вот звездолет на поляне разводит парыя жил между ними не брезгуя дружеской флягойтак липок на щупальце след человечьей рукив назначенный час звездолет развернется над прагойфотонная тяга и я одинокий внутриах ой ли вы готские сестры и певчие братьялюбовь неоглядна а разум повсюду тюрьмане пленный отныне пусть буду последняя блядь якогда коктебель если прага забуду тебяпускай если снова рискнет распуститься мимозаменя недокличется в тесном застолье семьяза всеми парсеками чуткого анабиозая может быть русский я чешский я ваш навсегдапусть катится ваше под звук аонидского пеньяна третьей от солнца спокойное время рекойгде готские горлицы чистят железные перьяно мальчикам это не страшно и риск никакой

«как-то взял посетил мелитополь…»

как-то взял посетил мелитопольпри советском режиме давнотам людей замечательных вдовольно и пьяных конечно полноили даже до кировоградаувозило под стук колесонаселение было мне радоно конечно быть может не всеа сегодня при новом режимеон такое же впрочем говнотридцать лет как живу меж чужимии не помню из вас никогораскрасавицы все украинкимоскаля несравненно милейпотому что я свой до кровинкихоть фактически где-то еврейи когда вы наверно умретесвой стакан не сыскав поутруприобщимся совместно природея и сам если нужно умрунас воспел в своем творчестве гогольи увидеть я сызнова радмариуполь или мелитопольшепетовку и кировоград

«ночь непохожа и спящему кажется днем…»

ночь непохожа и спящему кажется днемкаждым из прожитых сбившихся в войлочный ворохспазмами быстрые судьбы сбываются в немгосподи или там кто у них тут в лабрадорахвот он становится наскоро каждым из техкто в подобающем случае мог получитьсяпаули если бы вовремя подал в физтехкушнером если грамматике чуть подучитьсяэтот лежащий в потемках точнее не самспящий точнее не спящий а засланный вместоспящего внемлющий прошлым своим голосаммнущий пропущенных лет убежавшее тестоон бы и бодрствовал банковским гоблином нотам где была голова напоследок болеластылое тело недвижно под ней как бревногосподи то есть не господи кто там холерагде твой обещанный праведным вечный покойтолько что ночь подлиннее а дни покорочекончены дни да и в сущности нет никакойночи

ЖИТЕЛИ

даже выпил вполне но идешь пешком ровнопомнишь названия всех улиц вот и славнонужные перекрестки возникают плавнотолько жители блин канули поголовнона то впрочем и жители чтоб ночью спалиприходишь вдруг не домой а в другое местовнизу вода темна небо в сучьях кускамитишина слуху просторно зрению теснобоярышник хлещет в лоб ветвями нагимистоишь растерян с некоторыми другимипотому что пришел не один видно тожеотдельные навеселе уперлись в водутолько не было здесь такого места сродугде луна ложится витилиго на кожешел городом светофоры в очи мигаливлажный шум волнами из поздних ресторановвдруг пустыми в боярышнике берегамиподле мертвой воды воинством истукановстыдно так стоим один другому ни словаа город тотчас исчез не возникнет сновапохоже пришел где ничего не бываетникогда не случается невзгоды мимозвери растерзают а живешь невредимогром грянет небесный тоже не убиваета что не кончится ночь заря не алеетосень не движется с места не настать летутак зачем здоровье если кто не болееткому надобно счастье если горя нетупрямое криво и тупо что прежде остропришли где можно оставаться вот так простоздесь не разгорится злость угасает завистьно и любовь над запиской не топит воскане вспомнить уже какие до перекресткапопадались люди плакали и смеялисьв поздних ресторанах над последним стаканома нынче порознь молча на берегу этомгде из-под звезд вода-сирота на века намбоярышник в шипах но не взовьется цветомв жухлую траву навзничь на жесткое ложеи все жители вслед гурьбой жители тоже

АНГЕЛ

вот ангелу лаодикийской церкви пишетначальство глаголет аминь свидетель верныйдескать инеем не дохнет огнем не пышети тотчас угрозы видно ни к черту нервыадресуемый ангел нажимает enterмедленно гасит софт вырубает железоквартальный отчет и каждый вечер на ветерветер и дождь напролет поэтому резвоангел за угол где запаркована хондакейс к подбородку неловко тычет ключамимимо мчат месяцы мимо времена годаосень чаще всех недаром гуси кричалиадресующий в первом веке нашей эрысидит в пещере на скалах волны под нимине любит в ком только теплится пламя верысулит им под диктовку пепла и полыниадресат дома но дети уже в постелижена не приняла пальто не накормиластрашно спешил но подрядчики не поспелик отчету и опять не будет в доме мираа который диктует добрый да не оченьмеч торчком из уст ноги в огне глаза злыеобещает что день не отличат от ночивозрыдают пред ним все племена земныекаждому даст меж избранниками своимикроме прочих кого заточит и помучитбелый камень и на камне новое имякоторое знает только тот кто получита кто не получит на поиски пижамыотливает сослепу на скорую рукувыключит радио с гимном гордой державыкамнем рядом с женой и ни слова друг другувот он лежит сложив свои две пары лапокни огня во вселенной только точка в центревысвечена где отрубился в нимбе набокодин как перст ангел лаодикийской церквини холоден ни горяч обесточен мудровот будет ему с патмоса письмо наутро

«в тусклом воздухе белые пчелы роятся…»

в тусклом воздухе белые пчелы роятсявот когда мы всерьез начинаем боятьсявысыпаем продрогшей гурьбой на перроныокна слепо в глаза с выраженьем укорапотому что зима это время природыза которым сквозь снег не увидишь другогочто случится с чужими в вагонных глубинахчуть на рельсах торос за излучиной треснетвсе нам кажется кто-то из самых любимыхэтой длинной зимой незаметно исчезнеттем верней она веру в сердцах убиваетчто со многими именно так и бываетили если точнее бывает со всемикак бы ни был у кассы с билетами ловоквсе равно электричка в которую селине имеет за близкой чертой остановокэти черные стекла щекой не растопишьв чреве ночи начинка теперь из опилоки молчальника в чуне попутчика то бишьсотни лет изучать неизменный затылоктем нежнее на лицах декабрьская бледностьи свободней любви нулевая валентность

«поздняя осень и позже не нужно уже…»

поздняя осень и позже не нужно ужев синих запястьях опять замедление пульсавидно как верхний жилец на своем этажелампу зажег и навеки в газету уткнулсяздесь в колесе листопада где белки бегомшорох машины и нимфа с кувшинчиком в нишеближе ли свет даже если жилец о другомнижнему только бы жить по возможности вышевытянув шею пока парусами краянеба хрипеть с подоконника ворона вродевслед перелетным внутри трансцендентное ягуссерля впрочем и это осталось в европев жадном оранжевом рано кончается годсмена сезонов у поллока выкраден методесли этаж или месяц снаружи не тотты не жилец то есть разница в том что не этотгде-нибудь клейстер на рамы в стакан купоросскоро смотреть как щелкунчики в хвое повислиздесь открываешь в газете последний прогнозто есть последний в простом окончательном смысленеосмотрительно ступишь на хрустнувший настбыстро иссяк лабиринт ариадниных нитокворон с карниза и нимфа в кувшине подастнужный напиток

ЧЕРНОВИК

они живут в ущельях но теперьторчат вверху с насупленных утесовкак мелкие клыки они тебябоятся и хотят казаться вышеим очень страшно но тебе страшнейты автор звезд ты сам их так назвалсперва взмывает синяя звездараспространяя синее пространстводрожат огнем навьюченные мулыты весь устал а родина нигдеони торчат как червячки из дыреще вчера понятие онив их речи не имело референтаа нынче там разгул местоименийно все равно зачем им столько глазсперва взмывает синяя звездапотом взмывает красная звездаи синий захлебнется белым светомв котором вертикаль не надломитьзачем они все плачут и молчатони пока не знают слова ночьи смотрят сверху но тебе за нихтак страшно что боишься начинатьбояться и теснее жмутся к стенамживотные груженые огнемих слабый страх в проекте не проставленошибка в нем но раз живут то пустьздесь только черновик числа и местаи ты стоишь подробно вспоминаячего на свете не было с тобой

ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ

Lord God of Hosts, be with us yet,

Lest we forget, lest we forget!

R. Kiplingпокуда щиплешь листья для салатаи тыкву потрошишь до пустотыиз бейсмента семейная собакабейсбольный мяч несет тебе смотрирецептами плюется вещий ящикосенний свет от суеты ослепвсе как у взрослых как у настоящихспит объявивший загодя госдепострастку тегерану и хартумузадумайся и лишь затем плесникому мы в жертву птицу принеслиза что благодарим фортунукогда отцы в посудине фанернойвезли на запад веры семеназима зияла ледяной кавернойно собран злак и дичь принесенаи правило устроили простоес улыбкой братства в каждом ноябревсем предписать взаимное застольекто соль земли и город на горено где меж всех твоя улыбка божеи отчего нам немы небесапирующим послушно в сшада и в других широтах тожездесь тяжко жить иначе чем в надеждено праздников природа таковаблагодарить судьбу за то что преждеа будущее глубже в рукавасносить в потомстве тлеющую завистьв застольях наловчились старикикогда подарка бережно касалисьно неизменно с тыльной стороныу будущих в чести другие богив чей адрес все благодаренье ложьим радости взаймы не перешлешьне одолжишь на время боливот притолока отстает от дверивнутри собака добрая мертвакогда с опушки выжившие звериповадятся на наши торжествакогда лавиной с гор низвергнет гордостьи пакля вкось полезет из щелейкогда календари придут в негодностьмы вспомним день который был светлейеще вовсю несли на стол салатымир ликовал под тост совместных страни намечал коварный тегеранотмщенья день и час расплаты

С ТЕХ ПОР

с тех пор он дома не провел ни дняв стране где жизнь у службы содержанкакак ни приветлива порой родняк добытчику но в жопу и не жалкосначала вычеркнул порог и дверьпотом метро к лесоповалу в восемьеще была собака спаниельон ей писал сперва но скоро бросилне улица где с кейсом проходила святцы кладбище тюрьма больницакому нужна собака-поводырьпопробуй за периметр удалитьсявсей опрометью в путь куда глазачтоб сверху следом кисло улыбалсякто строил без единого гвоздявселенную но сильно ошибалсячтоб в спальнике измокшем у шоссеи в сотни мегаватт заря вставалав чумазое лицо а эти всегори огнем вот только что собакапонять покуда путь не утомилладонью небу заслоняя ококак ослепителен наутро миркак быстро в нем живешь и одиноко

«трудно верблюду пролезть в игольные уши…»

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

Н. Заболоцкийтрудно верблюду пролезть в игольные ушипроще ослу но верблюда схватили раньшеи человеку японцу наевшись сушикурицы до реставрации в рот не бравшичто же мы шьем на беднягу верблюда делокто виноват что он в рай не проходит тужасьпромыслом чьим у него неприглядно телоа выраженье лица таки просто ужастот и виновник кто выбрал предметом притчитварь обреченную грустно жевать колючкитайцы напротив едят рамбутан и личиили вон русские ханку сосут с получкилегче нанять гватемальца стеречь виноградникчем скандинаву талант зарывать в огородеханки глотнешь и в участок сведет урядникотдал именье ментам и безгрешен вродеречь в этой притче о злом богаче однакодескать постель подними и ходи калекаредко на свете едва живая собакалучше заведомо мертвого человекачем не геенна где желтый песок и жаркопальма мираж и ручья пересохло русловедь не скажу чтобы вовсе людей не жалконо и ослу пособи за верблюда грустнодамская прелесть писателю довод вескийзря нас горбатые слезно зовут к ответуесли ей мир спасать прописал достоевскийон образцом опасаюсь считал не эту

ВИТРИНА ЮВЕЛИРА

ибо время близко равнение на ролексгрядет с облаками узрит всякое окоperpetual oyster movement упадет волосс лысого темени солнце взойдет с востокасперва спалит облако потом окинавуприкурить от камчатки начальнику ночиноги его блин подобны халколиванузагляни-ка там в ушакова что за ногиспорыньей вся милостыня траченным хлебомстанем писать темно да не всякий прорветсяк смыслу если ласточке сладко летать летомрасплатится зимой льдинкой в лунку колодцая говорит весь комплект брайтлинг и омегато есть там по алфавиту в начале альфаи се конь блед и всадник на нем лбом до небаистреблять людской род ради горнего кайфасемь золотых светильников довольно плотныхвроде гантелей ангелам делать зарядкупосреди престола и четырех животныхрадуга вкруг престола подобна смарагдушамана в ламанш кирдык езиду и курдукак присядет судить племена и коленатолько набьют битком бюллетенями урнупо ней искрами сваровски справа налевостильный submariner в таком восходить сладкоиз марианской щели до круч эверестасверни еще травы осталась одна пяткаводки пожалуй да но после а не вместои еще смотри фарфор держать на роялеet vidi de mari bestiam ascendentemсемиглавое падла с десятью рогамина каждый рог по неверному как на вертелкто-то очень хочет чтобы всем стало страшнои таки стало в старинном барочном вкусевон грянула труба больше не спи напрасновстань ктулхуей гряди господи иисусе

КНИГА

он поднял книгу бьющую огнемгде ни откроет вся она о немну в точности как было вот холеравот только дымно и зола во ртуон из костра достал ее в садуона там вместе с листьями гореласперва игрушки все наперечетсоседка с нижнего у вас течетуроки детства о вреде и пользесовсем забыл про этот выпускнойда правда было в обнинске с однойи вся неправда что случилась послеона в огне ему невмоготуеще немного думает прочтузрачки как студень из орбит сочатсяпусть сиплый кашель как сверло в грудине каждый день случается подис такой печальной книгой повстречатьсявот занялись последних два листатеперь обложка черная пустагде только что бежала жизнь живаяон ей велеть не может повтории так стоит еще минуты триобугленных фаланг не разжимая

ПОДРАЖАНИЕ ХЕРСОНСКОМУ

не устраивает австралия хорошо убираюили все же оставить а то там совсем пустонет что вы я никогда не умираютак и живу вечно хотя иногда это грустноили вот я придумал дерево назовут березатут созвездие в сучьях а сбоку попугаяпочему-то они у меня мрут от туберкулезаили прут стенка на стенку что мама дорогаяни им мамонта в друзья ни ангела в гостимигом вышибут дух искромсают теловпрочем это мысль то се розги да гвоздислушай сынок иди-ка сюда есть дело

ГУМАНИТАРНАЯ ЭЛЕГИЯ

все сильнее напасть и гане приходит конецснаряжают ганцы в богатую пизу гонцадескать всех извели в округе птиц и овецне пришлют ли им плюшек и чуточку холодцаа не то эти ганцы готовят лютую местьа какую не в курсе в богатой пизе никтопотому что народу реально хочется естьи в природе гляди наступает хрен знает чтотут хоть зонтик спасти и шеренгой к лемурам в лесесли даже не плюшек то студень грузите весьanziani del popolo весь городской советучиняет казне аудит и итог таковстали строить пизанский собор но активов нети не век эту башню равнять гонять бурлаковcapitano del popolo то есть пизанский лужковподбивает баланс и на ганцев безумно золнапечешься тут плюшек впрок для таких дружковда и студня самим в обрез на пасхальный столи пинком гонца отсылает из пизы прочьв нехорошее место допустим в темную ночьа тем временем ганцам на родине невмоготувозле пристани строятся в очередь на билеттолько зонтик в руке чтоб прикрыть в пути срамотуа другого имущества здесь у народа нетвот же предупреждал вас гонец и все нпоне желали как прежде за общим столом дружитьи садится на судно голодное большинствопоселяется в пизе и там начинает житьтут вот жалобы часто что сложный поэт цветковвременами возможно но он не всегда таков

АУДИТОР

это кто из нас псих если вот является нектов котелке бутоньерке рылом гарант из охранкипредставляется дескать он тут начальник проектаи позвольте взглянуть какие будут поправкисдунув перхоть с ресниц торопливо тычу бумажкиблаго жалобы мелких с юношества увлекалиреферат о починке членистоногой букашкио реформе репейника амнистии едкому калидокумент ложится в досье где меня подшиваютпотом на стеллаж солярка все поджигаютя всегда норовил как лучше я честно старалсяразвернуть чтобы вышло в пользу не рая а мирав прошлом тридцать седьмом когда у них пушкин стрелялсявсе строчил докладные молил чтобы пуля мимоза полвечности пара удач утконос остаетсяи еще уберег от вулкана в докембрии крым яэта пыль в коридорах ангел глотать заебетсяэти узкие двери попробуй просунуть крыльявот начальник проекта у зеркала прыщ на рожено ни в зеркале нет никого ни снаружи тожеможет все и бред торчишь тут как прыщ с мониторома в действительности не должность а чистый диагнозпотому что начальник проекта счел моветономистребить под гребенку зачем-то терпит бедняг наступо тычешься то в америку их то в россиюа какое еще нам доброе дело под силувыбираешь юзера о котором никто не помнитлезешь к нему в жж пишешь комент

«дигитальные ходики будто капель водостока…»

дигитальные ходики будто капель водостокаразнесут по минутам чужие последние днивот и просишь у древнего днями ухода до срокачтоб навеки не видеть как раньше уходят ониоставаться сосной где поляна усыпана пнямивсе лысее все льдистей как выше к зениту кавказвот и просишь смертельной пощады у древнего днямиа его-то и нет в нашей подлой природе как разсколько мрака по краю порожнего в лютиках блюдцабольно сослепу соснам в лесу спотыкаться о пникак нас меньше всегда даже ужас на миг отвернутьсякак нас жальче давайте не сможем остаться однифотокарточки в рамках но лиц не ищи настоящихразве в фортку повыть где буран разгулявшийся лихкак невесело если не сыграно вовремя в ящикчтоб не видеть как в жизни все меньше любимых другихв этот вечный канун в этот серый костер предрассветныйсредь редеющих орд где и детство на сотню однов бесконечной как горе вселенной где только последнийникогда не умрет так зачем тебя нету говно