Сон в летнюю ночь
Старые актеры, волей смертельного недуга очутившиеся в загадочном предбаннике вечности, разыгрывают по памяти комедию Шекспира и в этой игре забывают обо всем – о старости, боли, смерти, об отчаянной безысходности земного существования, о своей несчастной актерской судьбе. Весь мир театр и люди в нем актеры? Верно. Но для этого «Сна» верно и обратное: театр – это целый мир, в котором актеры превращаются в своих персонажей, играючи достигая невозможного – молодости, здоровья, любви, бессмертия…
- Va-ra не стеснительный товарищ этот ваш Застырец, однако
© Аркадий Застырец, 2015
© Аркадий Застырец, дизайн обложки, 2015
© Аркадий Застырец, фотографии, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Действующие лица
Первый.
Второй.
Третий.
Четвертый.
Первая актриса.
Вторая актриса.
Тезей, афинский герцог.
Эгей, отец Ксантиппы.
Сократ, влюбленный в Ксантиппу по гроб жизни.
Диоген, сперва влюбленный в Ксантиппу, а потом – в Елену.
Филострат, шут-администратор при дворе Тезея.
Квит, плотник.
Удоба, столяр.
Подхват, плетун.
Рифля, насосник.
Сопатка, лудильщик.
Задохлик, портной.
Ипполита, царица амазонок, обрученная с Тезеем.
Ксантиппа, дочь Эгея, влюбленная в Сократа.
Елена, влюбленная в Диогена.
Оберон, царь фей и эльфов.
Титания, царица фей и эльфов.
Пак, он же – Робин Гуд.
Горошек.
Паутинка.
Моль.
Горчичка.
Феи, эльфы и сильфиды, подданные Оберона и Титании.
Пролог
Четыре дня… четыре дня и ночи…
Когда на небе новая луна…
Четыре тяжких дня в ночах утонут!
Четыре ночи смоет крепкий сон!
Любовь моя… Любовь мою…
Эй! Что там? Сестра! Сестра! Помогите!
Да нету здесь никакой сестры… Она в мертвецкой ночует. У ней там особый интерес… Такой здоровенный санитар… Видали, может быть?
Здравствуйте! Санитар! А мы что, подыхать должны, что ли?
Какая же она сестра после этого! А раньше еще говорили «сестра милосердия»… Где оно милосердие нынешнее? Вот ведь бл…! Ну бл… же, бл…, честное слово!
Мальчики, не ругайтесь! И дайте людям покой!
Вот! Изумительно подходящее слово! Покой! Все мы тут без пяти минут покойники.
Ну, ты как? На-ка вот, валидольчику под язык. Давай, давай, бери на всякий случай.
Ничего, ничего, спасибо. Это просто сон. Такая пьеса, комедия, знаете? Сон… в летнюю ночь!
Шекспира-то? Как же, знаю. Трудная вещь. В семьдесят третьем я там Основу играл….
Какой Шекспир, ребята! Весь вышел наш Шекспир! Теперь у нас только вечный сон в перспективе… И в летнюю ночь, и в зимнюю… Глубокий сон без сновидений среди червей, в сырой земле…
Не хочу в земле! Не надо в земле! Я же завещала, чтобы кремировали…
И кремируют, деточка, не волнуйтесь. Кремировать – дешевле.
Боже мой, а кажется все это было только что… Кажется, вчера вечером! Успех, цветы, овации… Свет вспыхивает, публика встает… Поклонницы толпятся в проходе. Я ведь заслуженный артист…
Все тут заслуженные и народные. Настоящая свалка заслуженных. Вот, собственно, и все, что мы в итоге заслужили…
В ВТО мне сказали, Дом пожилого актера – это очень хорошее место. Чистота, комфорт, общение с коллегами, творческая атмосфера. Нет, может, оно так и есть… Просто не повезло. Не успел как следует освоиться, случился приступ, очень, знаете, страшный… И вот я здесь… В двух шагах от могилы.
Мальчики, не надо так мрачно! Мы должны бороться! Бороться и искать, найти и не сдаваться! Бороться до самого конца!
С кем бороться? С чем? До какого конца? Вы что, не понимаете? Это уже конец! Мы уже в самом конце!
Нет, нет, не хочу в темноту! Хочу еще света, музыки, веселья! Давайте что-нибудь делать! Давайте что-нибудь играть в конце концов!
Что будем играть? Шекспира, конечно? «Сон в летнюю ночь»?
Замечательно! Беру на себя Ипполиту и Титанию!
Вы это серьезно? Действительно согласны? Тогда, я с вашего позволения, буду Тезей и Оберон.
Да вы что, окончательно рехнулись? Перед кем? Кому ваше представление нужно? Посмотрите на себя, на морды свои обвислые! Медсестра, и та свалила при первой возможности, лишь бы не видеть и не слышать вас и хоть на часок забыть о вашем отвратительном, упрямом и смердящем существовании!
Не надо ее винить. Молодость и любовь кого угодно сведут с ума и заставят забыть о чувстве долга. Видели бы вы меня в ее-то годы!
Могу себе представить, прости Господи!
Вот и представьте, деточка! А между прочим, откуда у вас такие представления? Сами-то небось тоже – ни одной юбки мимо себя не пропускали?
Да причем тут… Когда это было-то! Я уже и текста совершенно не помню.
А это неважно. Куда вы денетесь! Будете играть с нами как миленький. И что, вы никогда не забывали текст? Не знаете, как в таких случаях поступают? Импровизируйте, и все.
Меня, меня возьмите! Я очень, ужасно, всю сознательную жизнь мечтал сыграть что-нибудь из Шекспира! А мне все время поручали каких-то матросов революционных, комсоргов, сталеваров…
Конечно. В этой пьесе больше двадцати персонажей. Ролей хватит на всех.
Дамы и господа! Сейчас на этой сцене труппа ходячих трупов…
Оптимист! Большинство уже только сидячие и лежачие!
Хорошо, если угодно, труппа лежачих трупов представит вам фантастическую, искрометную комедию великого Шекспира «Сон в летнюю ночь или…»
Прошу прощенья, вы оторвались!
Что вы говорите?
Вы от капельницы оторвались.
Да черт бы ее побрал, эту капельницу! Начинаем!
Действие первое
Сцена 1
Всего четыре дня до брачной ночи,
Но тягостен мне был бы и один.
Луна полна, как тётка-скопидомка,
Чьей смерти ждёт повеса молодой,
Ждёт – не дождётся, жадный до наследства,
Всем овладеть и с щедростью спускать!
Спеши, спеши на смену старой дуре,
Весёлый, острый месяц молодой!
Четыре тяжких дня в ночах утонут,
Четыре ночи смоет лёгким сном,
И новую луну натянет туго
Мрак нашей ночи в звёздных простынях.
Эй, Филострат!
Я весь к услугам вашим!
Скорей беги и на уши поставь
Афины ты от мала до велика,
А пуще всех – девчонок и парней!
Пусти в хожденье сальные остроты,
Прыжки, ужимки… Что тебя учить!
Добейся, чтобы правило веселье,
Печаль сместив до первых похорон!
Тебя завоевал я, Ипполита,
Мечом себе дорогу проложив,
Заставил «да» сказать под страхом смерти…
Но весело отпраздную канун
Чудесного мгновения, когда
К тебе я подступлю под страхом жизни
С оружием иным, но не слабее!
Эгей, Тезей! Да будь ты счастлив, герцог!
Эгей! Эгей? Ты с чем на этот раз?
Я с жалобой на дочь свою родную,
Что вырастил на голову себе.
Есть юноша, которого я прочу…
Эй, Диоген, голубчик, подойди!
Моей Ксантиппе в верные супруги,
И тотчас их готов благословить.
Так нет же! Вот… Где этот проходимец?
Сократ! Сократ! Иди-ка, стань сюда!
Вот этот змей сумел мне все расстроить!
Лукавым бесом в сердце к ней пролез,
То розочку ей даст, то бонбоньерку,
То перстенёк дешёвый, то браслет
Из гадости какой-то, то со вздохом
Записочку любовную вручит.
Ну, словом, не мытьём, так перекатом,
А он таки добился своего!
И слышать не хотим о Диогене!
И нам плевать на мнение отца!
Ну, и?
Ну, и теперь к афинскому закону
Взываю я, и… как он там гласит?
Секир башка упрямому ребенку,
Который не послушался отца!
Так если тут же вредная Ксантиппа,
При вас, при всех согласия не даст
Немедленно пойти за Диогена,
Я требую, чтоб ей – секир башка!
Да ты… ей-богу… Милая Ксантиппа!
Я тут, как говорится, не судья.
Отец тебе – как Зевс, как Пантократор,
Как Галатее той Пигмалион…
Твоя головка, нос, глаза и уши,
А также шея, плечи, грудь, живот…
Тезей, не увлекайся!
…в общем, ноги
И прочее – вполне его творенье.
Он породил, он может и убить.
Так ты подумай… этот Диоген,
Он, в принципе, мне кажется, достоин…
Сократ достойней!
Да! Как таковой!
Как вещь в себе, но если твой папаша…
Папаша – что? Папаша – ничего!
Вот если бы моими он глазами
На вещи посмотрел…
Твои глаза
Должны его воззреньям подчиняться.
А все что ниже? Тоже? Герцог мой!
Скажите прямо, что мне угрожает,
Когда пошлю подальше я отца
С его вот этим гадким Диогеном?
Ты слышала уже. Секир башка.
Суровы, да, афинские законы.
Так что теперь? Менять их мне прикажешь?
Реформа что ли? Упаси нас бог!
Пока я жив, реформы здесь не будет!
Поэтому гляди, решай, как хочешь.
Есть вариант – вот этот Диоген,
Второй – палач на площади и плаха,
И вроде бы еще альтернатива —
В законе сноска: можешь ты уйти
Навек из мира, на алтарь Дианы
Все прелести девичьи возложив.
Но я бы не советовал, уж лучше…
Уж лучше я умру, чем Диоген
Меня слюнявить станет еженощно!
Давай не горячись! Не горячись!
Обдумай всё ещё раз хорошенько.
Я ждать готов четыре дня и ночи
И верю, всё до свадьбы заживёт.
А там ответишь: или тоже свадьба,
Или в день нашей свадьбы – под топор
За ослушанье, или навсегда
Оставишь наше общество и клятву
В невинности Диане принесёшь.
Ксантиппа, не кобенься, умоляю!
А ты, Сократ, её мне уступи!
Ты, Диоген, отцу лишь приглянулся —
Так и жениться должен на отце!
На что это, пострел, ты намекаешь?
Люблю его я так же, как её,
И всё ему отдам, чем я владею,
Её включая, ибо дочь – моя!
Но право, герцог, сами рассудите!
Ничем меня не лучше Диоген!
А кое в чём в известном смысле хуже…
И главное – Ксантиппе я милей!
И задом к ней не в силах повернуться,
Махнув рукой на все эти дела!
Да плюс ещё – и нечего кривляться! —
Наш Диоген с прекрасною Еленой —
Вчера буквально – жутко флиртовал.
Она, бедняжка, любит вертопраха
До колик в животе, а он… а он…
А, да! Действительно! Я что-то в этом роде
Уже слыхал и даже пожурить
Хотел его за то, что поматросил
И бросил, но дела, дела, дела…
Война, женитьба, прочие заботы…
Ну, ладно, Диоген, пошли со мной.
И ты, Эгей! Эгей! Проснись, Эгей!
Поговорим. И в частности об этом.
А ты, Ксантиппа, всё-таки смирись
С отцовской волей… Или не смиряйся
И по закону будешь казнена…
Иль – что там третье? Что ты, Ипполита?
Да, я тебя по-прежнему люблю.
Ты, кажется, ужасно побледнела!
Увяли как бы розы нежных щёк…
Наверно, их давно не поливали —
Не даром я готова зареветь!
Чего ты хочешь? В операх, романах,
В романсах, сказках, песнях поселян
Всегда любви препятствия чинятся.
То расовые признаки…
Кошмар!
Влюбиться эскимосу в эфиопку!
То возраст…
Счастья мало школяру
За пожилой монашкой волочиться!
То всё родня решает…
Хуже нет,
Чем по чужому сговору жениться!
А если этот сговор по душе
Обоим – всё равно мешает что-то!
Разбойники, бубонная чума,
Наёмные убийцы, ураганы,
В конце концов, на голову кирпич…
Любовь – как призрак: смутно колыхнётся —
И скроется в кладбищенских крестах.
Иль в темном небе быстрая зарница —
«Смотри, смотри!» Куда смотреть? Зачем?
На миг блеснув, во мраке растворилась…
Короче, я пошёл.
Постой, Сократ!
Но ежели страдания влюблённым
К восторгам в приложение даны,
Давай страдать, давай в мечтах бесплодных
Друг друга всласть слезами поливать
И всё терпеть – разлуку, униженье,
Опасность, издевательства, разврат…
За всё платить приходится по счёту!
Пожалуй… Но послушай-ка, Ксантиппа,
Есть очень кстати тётка у меня,
Бездетная и вдовая богачка,
Живёт отсюда… в общем, далеко,
Миль семь на юг. Афинские законы
Бессильны там. К тому ж она меня,
Как сына, уж давно и страстно любит.
В её дому венчаться можем мы
Хоть завтра, крайний случай – послезавтра.
Меня ты любишь?
Кажется, люблю!
Тогда прошу, уйди тайком из дому,
Чтоб за полночь нам встретиться в лесу,
Где некогда я встретил вас с Еленой,
Когда вы под кустами…
Я приду!
Клянусь, чем хочешь! Луком Купидона,
Его стрелы головкой золотой,
Венериных голубок стайкой белой,
Дидоной, вполовину обгорелой
Ввиду Энея подлых парусов,
Да чтобы мне, раздевшись до трусов,
Весь день ходить Афинам на потеху,
Да чтоб мне сдохнуть в старости от смеху,
Увидев прыщ на собственном носу,
Коль ночью мы не встретимся в лесу!
А не обманешь?
Батюшки, Елена!
Привет тебе, красавица моя!
Красавица уж верно ты, не я.
Твоя краса пленила Диогена,
И больше не мила ему Елена.
Счастливая! Ему твое лицо
Сияет, как куриное яйцо,
Снесенное кудахчущей наседкой,
А птицею какою-нибудь редкой
И яйцами её он пренебрёг,
Забыв о ней в ничтожно малый срок!
Ах, если б красота – сродни холере,
Я б ею заразилась в полной мере,
Тебя, мой друг, взасос поцеловав,
И ото всех своих гражданских прав
Я отреклась бы, лишь бы милый мой
Мной заболел, как оспой и чумой!
Ксантиппа, расскажи, как ты сумела
И душу Диогена взять и тело?
Плюю в лицо – а он дрожит от страсти.
Моей улыбке часть бы этой власти.
Проклятья шлю, в ответ он шлет – признанья.
Такой посылки ждут мои рыданья.
Чем меньше юношу мы любим,
Тем больше нравимся ему.
Чем больше юношу мы любим,
Тем меньше знаем, что к чему.
Я – не причина бешенства его!
А он зато – причина моего!
Мне твой кумир страшнее супостата.
Люби его, а я люблю Сократа,
И нынче ночью мы с ним удираем
Из города, что мне казался раем,
Да нынче превратился в сущий ад,
Где души синим пламенем горят
И черти, что ни в грош любви не ценят,
Несчастных дев насильно диогенят.
Тебе, Елена, можем мы открыться,
Поскольку ты надёжная девица.
Назавтра ночью, только лишь луна,
В серебряный свой облик влюблена,
Над зеркалом речной воды застынет
И влажный жемчуг по траве раскинет…
Мы встретимся в лесу, не на дороге,
И сделаем навек отсюда ноги.
Прощай, подруга, очень может статься,
Нам впредь не суждено уже встречаться.
Желаю на прощание, любя,
Чтоб Диоген мой втрескался в тебя,
Открыв, что наше женское устройство
Одни и те же нам диктует свойства
И если в спальне лампу погасить,
С еленами ксантипп не различить.
Пока, Сократ! Надеюсь, не забудешь
И вовремя в дремучей чаще будешь.
Привет, Ксантиппа! Добрых снов, Елена!
Дай бог тебе большого Диогена!
Любви всегда запутана тропа,
Любовь не только зла, но и слепа,
Она – как избалованный ребёнок,
Сластями перекормленный с пелёнок:
Что не по ней, – кусается, визжит
И няньку пяткой треснуть норовит.
Я не способна ей сопротивляться,
На всё готова – подло унижаться,
Наушничать, тащить исподтишка,
Валять в серьёзном деле дурака,
И тут же по надуманной причине
Могу зачахнуть до смерти в кручине.
В любви мне мамой клялся Диоген
И вдруг поднялся, пыль стряхнул с колен
И ухлестнул за лучшею подругой,
Как жеребец со съехавшей подпругой
Бежит за кобылицей по лугам,
А я – за ним, забыв про стыд и срам.
И вот теперь – простите уж, ребята —
Про заговор Ксантиппы и Сократа
Ему я вероломно доложу
И тем любви капризной услужу,
В надежде от любимого в награду
Принять хоть взгляд один навстречу взгляду
И по его бубновый интерес
С ним об руку сходить в дремучий лес…
Сцена 2
Надеюсь, вся компания в сборе?
Что значит «надеюсь»? Ты лучше выкликай по списку одного за другим, а мы станем отзываться за себя и за отсутствующих. Единственный способ документально удостовериться в наличии наличных.
Да, вот тут у меня на бумажке записаны имена всех афинских делегатов, назначенных увеселять специальной Интерлюдией герцога и герцогиню перед их первой брачной ночью, без чего им, конечно, трудновато будет обойтись.
Первым делом объясни, что за Интерлюдия такая. Может, никто после этого и откликаться-то не станет. А уж потом начинай перекличку, каждого по имени и какая ему предписана роль. Так, мало помалу, и дойдешь до точки.
В качестве Интерлюдии будет жалостливая комедия и кошмарнейшая смерть Пирама и Фисбы.
Гениальная вещица, доложу я вам, и превеселенькая! Теперь, добрейший Педро Квит, начинай перекличку. В шеренгу, граждане!
Отзывайтесь, кого назову. Микола Подхват, знатный плетун.
Всегда готов. Скажи, какая роль мне предстоит, и продолжай.
Ты, Микола Подхват, будешь у нас Пирам.
Что значит Пирам? Это тиран или герой-любовник?
Любовник, галантно убивающий себя из-за любви к Фисбе.
О! Стало быть, надо будет надавить на слезу. Это я умею. Бурю подниму, беспросветный ливень. Публика у меня до щиколотки уревется. А вообще я мог бы и тирана представить. Херкулеса, к примеру, сыграл бы на редкость. Раздайся гром средь грозных гор! Сорву плечом с ворот запор, срублю дракону голову и льву свирепу пасть порву! Не слабо, да? Ну, давай теперь выкликай остальных актеров… Это вот Херкулес так Херкулес, да? Тиран, да? А любовника изображать – все уревутся…
Франтишек Рифля, продувной насосник.
Здесь, Педро Квит!
Рифля, тебе придется взять на себя Фисбу.
Фисба – это что? Странствующий рыцарь?
Фисба – это дамочка, в которую страстно влюбляется Пирам.
Опять! Заклинаю, не давайте мне женскую роль! Я больше не могу… У меня борода пробивается!
Борода – ерунда. Будешь в маске. Главное старайся говорить как можно более тонким голосом.
Если в маске, дайте мне тоже Фисбу сыграть. Я умею изумительно покачивать бедрами и разговаривать чудовищно тоненьким голоском. «Тю-тю-тю, Пирамчик, дорогуша, я – твоя маленькая Фисба, я – твоя козочка дорогая!»
Нет, нет, ты должен будешь играть Пирама, а Рифля – Фисбу.
Ладно. Валяй дальше.
Боб Задохлик, дамский портной.
Здесь, Педро Квит.
Боб Задохлик, ты будешь изображать мать Фисбы. Том Сопатка, лудильщик.
Здесь, Педро Квит.
Ты будешь пирамовым отцом, а я – отцом Фисбы. Столяр Удоба, сыграешь льва. Вот вроде бы всю пьесу и пристроили.
Погодите, дайте мне роль льва переписать! У меня с головой беда: если заранее не выучу, потом на сцене все забуду.
Да чего там переписывать. Когда махну рукой, зарычишь, только и всего.
Дайте мне льва тоже сыграть. Я так умею рычать, что любо-дорого! Кто угодно, хоть бы и сам герцог, услыхав, ногами от восторга затопает и станет кричать: «Стойте, стойте, пускай еще порычит!» Я так зарычу, что душа в пятки, так зарычу, что у старого солдата – и то, в животе от ужаса похолодеет.
Ага! А еще герцогиня и другие дамы со страху описаются, и всех нас за яйца повесят.
Все
Как пить дать, повесят!
Зачем описаются? Почему повесят? Не повесят. Я ведь могу и по-другому рычать. Ласково, нежно, что твой голубок воркует. Или заливисто, как соловушка в кустах…
Ты не можешь рассчитывать ни на какую роль, кроме Пирама, потому что…
Ну, вот почему? Скажи на милость, почему?
Потому что Пирам – это как бы во всех отношениях достойный мужчина, элегантный, весь из себя видный и на редкость приятный в обхождении с дамами. Одним словом, джентльмен в самом соку в полном соответствии с твоей фактурой.
Ладно, согласен. А какого цвета бороду мне нацепить?
Да какого хочешь!
Нет, это важно. Может, желтую, с намеком на сеновал? Или такого брутально-рыжего цвета? Или грязно-бурого? А можно патриотически-трехцветную, как афинский трикулёр.
В таком случае тебе придется просто покрасить в полоску гладко выбритый подбородок, поскольку на афинском знамени законом ни единого волоска не предусмотрено. Однако, господа, роли розданы, и теперь я вас умоляю, я вас всем святым заклинаю и нижайше требую: заучите их так, чтобы они у вас завтра ночью от зубов отскакивали. И с этим встретимся на лесной полянке за городом, где в лунном свете состоится наша первая и последняя репетиция.
Место и время подходящие. Позволят лицедействовать без оглядки на благопристойность. Готовьтесь как следует. Добейтесь вымученного совершенства!
Итак, завтра в полночь у кривого герцогского дуба.
Только чур, не опаздывать. Можете хоть удавиться, лишь бы вовремя явиться!
Интермедия 1
А, фея! Здравствуй! А куда твой путь?
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!
Я лечу луны быстрей,
Я служу царице фей,
Круг в траве кроплю росой.
Буквицы – ее конвой.
Видишь золотой наряд?
Пятнышки на нем горят:
То рубины, цвет царицы,
В них весь аромат таится…
Нет, нет, не годится! В чем дело? Что с вами произошло?
Неужели вы не понимаете? Какая же я фея? Мне самой на себя страшно смотреть. Живот, грудь… А руки? Вы только посмотрите на эти руки! Это ж форменное издевательство – заставлять меня изображать фею. Тоже мне – воздушное создание!
Ах, бросьте! Актриса вы или так, просто на фактуре выезжаете?
Как вам не стыдно! В моем возрасте блистают только в характерных ролях!
А я думаю, не в этом дело. Что за текст вы только что изволили произносить? Это Шекспир по-вашему? Чей перевод?
Очень хороший, традиционно признанный перевод – Щепкиной-Куперник.
Забудьте его, и давайте все сначала.
Погодите. Что значит «забудьте»? Меня это тоже касается?
Всех касается. Вот вы – Пак. А кто такой Пак?
Вы действительно видите меня такой? Вы так чувствуете?
Нет, мое чувство гораздо сильнее и глубже, чем можно выразить словами!
Ах, я так не целовалась уже лет десять…
Хм… Десять?
Теперь вы сможете все. Летите, летите, моя дорогая!..
Действие второе
Сцена 1
А ну, постой, смазливенькая фея!
Куда летишь, на легких крыльях брея?
Пусти мне руку! Что за ерунда?
Вот лично я – люблю туда-сюда.
Не по пути ли нынче нам с тобою?
Умерь свой пыл! Ступай своей тропою,
Чумазый дух! А ну-ка, пропусти!
Царица фей Титания прийти
Должна сюда с минуты на минуту.
Рога пообломать такому плуту
Ей проще, чем смахнуть с листа росу.
Свой рога я, бог даст, унесу!
И кто ж твой бог? Постой-ка! Неужели…
Развей мои сомненья. В самом деле
Ты – тот изобретательный чудак,
По имени, – не помню, Пук? иль Пак? —
Что часто по ночам кричит, как кочет?
И пёрышком петушьим баб щекочет…
А также в бане иволгой поёт
И в ухо жеребцу кобылой ржёт,
И за ночь превратить умеет сливки
В негодные сивушные опивки,
Пустить струю – на вымытый порог,
Живого дятла – в свадебный пирог!
И обернувшись розовою сливой,
В девичьи губки выпрыгнуть из пива!
Тот самый Пак, которого зовут
Еще и по-другому – Робин Гуд!
Да, это я! И знай, моя милёна,
Я – лучший шут из свиты Оберона.
Он сам, когда я лосем зареву,
Так со смеху и валится в траву.
А где твой царь?
Поверь, уже он рядом,
Блистая драгоценнейшим нарядом,
С толпой оленей, зайцев и волков,
В носилках из кудрявых облаков,
Лаская слух музыкой неземною,
Сюда он будет сразу вслед за мною.
И лучше бы теперь твоей царице
Подальше от греха, как говорится,
Поляну эту лесом обойти,
Ведь с Обероном им не по пути
Настолько, что как кошка и собака —
Где ни сойдутся, там у них и драка.
Но что причиной дикому разладу?
Да пустяки! Смеялся до упаду
Я, обо всем нечаянно узнав,
Хотя мой царь, конечно, в споре прав.
Стащила у Великого Могола
Титания дитя мужского пола,
Мальчишку, темнокожего пажа,
И он, живой игрушкою служа,
Всегда при ней…
Да, да, в изножье трона!
Тем вызывая ревность Оберона.
Назад недели две иль три тому
Он требовал отдать пажа ему,
Но с кукишем ответила царица,
Что любо ей самой с пажом возиться.
С тех пор меж ними полный кавардак:
Один супруг другому – лютый враг…
А вот и царь! Скорее, сгинь отсюда!
А вон моя царица! Дело худо!
Опять! Похоже, всюду под луной
Я гордую Титанию встречаю!
Глазам не верю! Снова Оберон!
Эй, эльфы, светлячки, летим отсюда,
Где ревностью отравлен каждый вдох!
Стоять! Не я ль – законный твой супруг?
Не спорю, да. Как я – твоя супруга,
О чем давно ты, видимо, забыл!
Я знаю все! Ты в образе Корина,
Свирель свою Филлиде подпустив,
Рассчитывал не узнанным остаться
И полной дурой выставить меня?
Зачем ты здесь? Из Индии явился
На свадьбе у Тезея покутить,
Царицу амазонок Ипполиту,
Любовницу свою, к нему пристроив?
Иль третьим влезешь в брачную постель?
Титания! Да как тебе не стыдно!
Спроси любого, каждый мотылёк
Про связь твою с Тезеем порасскажет
Такого, что краснею повторять!
Не знаю, как, каким своим искусством
Заставила его ты позабыть
Не только Перигению с Аглаей,
Но даже Ариадну, ну и ну!
И – главное-то чудо – Антиопу!
Так трепыханьем бабочки ночной
Горячечные вымыслы питает
И диким бредням важность придает
Жестокая бессмысленная ревность…
Нам нет спасенья с некоторых пор!
Где б ни сошлись, чтоб дружным хороводом
Природные процессы подбодрить,
Там ты как тут – пугаешь волчьим воем,
Рыдаешь выпью, ухаешь совой
И хрупким феям в воздухе являешь
Чудовищные морды и хвосты,
Свиные рыла с грубою щетиной!
Бедняжки тут же падают без чувств,
Впадают в спячку нервные сильфиды
От этих безобразий, и трава
Без наших плясок жухнет и желтеет,
И ласковый прибрежный ветерок
Соскучившись, мятежным ураганом
Несется над полями и вопит:
«Немедленно хочу эльфийских песен!»
Но эльфы все попрятались в кустах,
Боясь тебя и слуг твоих бесстыдных.
Напрасно пахарь плугом борозду
Кряхтя и чертыхаясь, чертит в поле!
Впустую мечет шустрое зерно
В разверстую его трудами почву
Крестьянка, подоткнувшая подол!
Забот страды – умрут, а не дождутся,
Колосья в грязь полягут и сгниют
От нами не разогнанного ливня.
Вот результат каприза твоего!
Чего же ты потупился? Любуйся!
Как нами не воспетая луна
Рождает ревматизмы и мигрени!
Как розу ранний заморозок бьет,
И шмель с утра себе ломает ноги,
С бутона ледяного соскользнув!
Гляди, как на исходе января
Рождает слякоть оттепель не в пору
И белых зайцев жадная лиса,
Десятками выслеживая, душит!
Давай, давай, вали все на меня,
В своем глазу бревна не замечая!
И нет, чтобы в ничтожном угодить —
Мне уступив смешного мальчугана
И катаклизмам положить конец!
Да хоть бы ты со всей Землею треснул,
Мальчишечка останется со мной!
В конце концов, ты, кажется, добьешься,
И тресну я как следует тебя!
Ну что ж, прощай! Хотя не худо знать бы,
Как долго ты пробудешь здесь, в лесу?
Не знаю, но надеюсь, что до свадьбы
Все заживет… А может…
Поднесу
Тебе мою любовь без промедленья
На блюдечке с каемкой голубой,
Как только мальчик…
Мальчик будет мой!
Мне надоели эти словопренья!
Друзья мои, летим отсюда прочь!
Лети, лети! Сильфид своих морочь!
Эй, Пак! Ты где? Давай сюда скорее!
Ты помнишь, от Бермуд невдалеке
Мы, оседлав податливых дельфинов,
Внимали песне тамошних сирен,
До полусмерти страстью утомленных
Ко всем и ко всему подряд…
О, да!
Еще б не помнить!
Ладно. Там в пещере,
На острове, в лишайнике густом
Растет издревле аленький цветочек.
Болтают, в этом месте Купидон,
Со страху что ли, как-то обмочился,
И вышел ботанический эффект,
Который по латыни называют
Ну местные-то, то есть папуасы
«Люби, кого ни попадя» зовут.
Слетай туда, цветочек принеси мне.
Когда мы из него добудем сок
И спящему любому смажем веки,
Он, пробудившись, влюбится в того,
Кто первым бедолаге подвернется,
Будь то лисица, пьяный дровосек,
Змея иль ёж, короче, кто попало.
Давай скорее!
Мигом обернусь!
Я этот сок в глаза моей капризной
Супруге для урока подпущу
И посмеюсь, как станет волочиться
Титания, богиня, фей царица
За первым подвернувшимся скотом,
Да и… прощу на радостях потом!
Елена, ты… Тебя я ненавижу!
Ну, где моя Ксантиппа? Где Сократ?
Уж не нарочно ли меня ты ночью в чащу
От людных мест подальше увела?
Имей в виду, что я молчать не стану,
Коль вздумаешь ты силой взять меня!
На все пойду, на суд, на экспертизу,
Пускай позор, пускай узнают все,
Сполна ты за насилие ответишь!
Ты тверд со мной, как редкий бриллиант!
А я себя сравню с собакой, с моськой…
Предела нету верности моей!
Готова за тобой тащиться всюду
Без поводка… А лучше б с поводком!
Лизать в лицо, визжать при каждой встрече;
Когда побьешь, униженно скулить…
Ведь от тебя мне любы и побои!
Ударь меня! Но после за тобой
Позволь бежать, позволь ползти на брюхе!
Ну, что тут скажешь? Впору завывать!
В сто двадцать пятый раз я повторяю:
Вторая мне собака не нужна!
Люблю Ксантиппу!
Снова это имя!
Не совестно тебе меня дразнить?
Еще чего! Ага! Была охота!
Зачем дразнить того, кто не любим?
В моем лице ты нагло оскорбляешь
Весь женский пол, привычный не просить,
Напротив – отвергать любые просьбы
Назойливых от похоти мужчин.
Так значит будь докучным похотливцем,
Я б тем в тебе уважил женский пол?
Скорей бежать отсюда без оглядки,
Тебя оставив дикому зверью
С риторикой твоей на растерзанье!
Меня уже давно ты растерзал,
И зверю будет нечем поживиться!
А вот посмотрим!
Что ж, я за тобой!
За коршуном голодная голубка!
За робким тигром алчущая лань!
За волком разъяренная крольчиха!
Не выкрутишься, если догоню!
Ну надо же, какая бессердечность!
Терпеть я не могу таких зануд…
Ему девица даром отдается,
А он считает в небе журавлей!
Однако, Пак!
Я здесь!
Уже вернулся!
Принес цветочек?
Если бы добыть
Вы мне, допустим, праздно приказали
Немецкий дуб, норвежскую сосну
Иль пару исполинских баобабов,
И то б я обернулся в пять минут…
Цветочек – вот, с приветом от Бермуд!
Я знаю здесь, в лесу, неподалеку
Цветущий холм, серебряным ручьем
Увитый от вершины до подножья.
Там, в гамаке из пряжи паука
Под покрывалом нежных незабудок,
И пологом тончайших лепестков
Титанию зефир благоуханный,
Баюкая, легонько подтолкнет
В течение дремоты безмятежной…
И сразу…
Что?
И сразу я, болван,
Подкравшись к ней, закапаю пипеткой
Цветочный сок в закрытые глаза.
Когда ж моя супруга их откроет,
То первый, на кого уронит взгляд,
Покажется ей до смерти желанным
Божественно прекрасным существом,
За ним она, от страсти изнывая,
Потащится, как моська за слоном!
Как моська… Кстати, вот еще о моськах!
Тут юноша недавно проходил
В рубашечке афинского покроя,
И девушка за ним плелась, как тень,
Бедняжка прямо вон из кожи лезла,
Склоняя парня ласкою к любви,
А он ее, как грубая скотина…
Свалил на землю?
Если бы! Отверг!
Ругаясь, удалился восвояси…
Наверно спать. Устали явно оба.
И вот тебе поэтому приказ:
Бегом, сыщи описанную пару
И парню тоже капни сок в глаза,
Чтоб он, проснувшись, бедную девицу
Всем сердцем до икоты полюбил!
Мне нравятся такие превращенья…
А мне по нраву то же, что и вам!
Сцена 2
Туда-сюда без толку колобродим…
Чего в потемках ищем мы в лесу?
Да вот еще беда – каблук сломался,
И юбка зацепилася за сук!
Все, все, привал! Устала, как собака!
Немедленно стелите мне постель!
Да нет, не здесь! Вот – холмик подходящий…
Метелкой отгоните пауков,
Проверьте, нет ли рядом гнезд осиных,
Ежей, гадюк и прочей мелюзги…
Всему учить! Все только по указке!
Куда пошли? Баюкайте меня!
Баю-баю-баю-бай,
Спи, царица, засыпай!
С боку на бок повернись,
На часок угомонись!
Мягкий мох тебе под ухо, —
Как в сенях под осень муха,
Спи во сне под сенью сна,
Даже спящим не видна!
И пускай тебе приснится
Череда и вереница
Невесомых сладких снов
На основе сонных слов…
Баю-баю-баю-бай,
Поскорее засыпай!
Все! Уснула! Все за мной!
На полянке под луной
Станем петь и танцевать!
До рассвета чур не спать!
Все в точности идет, как я задумал.
Титания, расслабленная сном,
Раскинулась на ложе ароматном…
А может быть… А впрочем нет, потом!
Теперь я должен действовать по плану,
В узде свои желанья удержав,
В узде… уздой… В узду ее гордыню
Сумею этой ночью я забрать!
Поклонись тому, что мило,
Необузданная сила!
Не перечь и не груби,
Пробудись и полюби,
Чтоб в разлуке тошно стало,
Всей душой кого попало,
Жеребца, осла, лисицу,
Насекомое иль птицу,
Кабана, кота, крота,
Полосатого кита!
С жаркой похотью в крови
Пробудись и полюби!
Чем глубже в лес, тем больше дров, признаюсь,
Поправь меня, когда я заблуждаюсь,
Но кажется, вдали от суеты
Мы оба заблудились, я и ты.
Приляг со мной на нежный мох скорее,
И – до утра, ведь утро мудренее.
Э, нет, мой друг, блуждающий во тьме!
Я знаю, что ты держишь на уме
И как тебе угодно трактовать
Невиннейшее слово «переспать».
Я просто думал, ты мечтаешь тоже
По-братски разделить со мною ложе…
Выходит, нет?..
Выходит ерунда,
Когда спешит на все вопросы «да»
Ответить беззаботная девица!
По-твоему, обязан я жениться,
Чтоб радости телесные вкусить?
А до женитьбы как прикажешь быть?
Чем испытать мне подлинность желанья?
Держись в пределах самообладанья!
Ты ляжешь здесь, а я на склон холма,
Я провожу!
Не надо, я сама!
Да уж, томленье страсти – не безделка!
Жду, не дождусь, когда свершится сделка:
Взамен свободы вот тебе жена!..
Немного все же задрана цена!
Да где ж они? Как море ледокол,
Всю чащу я насквозь уже прошел!
Ни девы не видать, ни паренька,
Чтоб испытать волшебный сок цветка…
А это кто? Не он ли? Точно, он!
Вот так и описал мне Оберон
В своем приказе нашего героя:
Хорош собой, афинского покроя
Рубашечка на нем… А вот девица!
К мерзавцу не посмела притулиться!
С такой красою рядом, сукин сын,
Вы только поглядите, спит один!
Ну, ничего, мы спесь его излечим…
И страсть ему сдержать уж будет нечем!
Любимый, не бросай меня одну!
Не подходи, убью! В бараний рог согну!
Что делать мне?
Уйди, уйди, зараза!
Чем больше просьб, тем резче тон отказа!
Позволь хотя бы справить мне нужду
Не под присмотром…
Ладно, отойду…
Ушла! Ну, наконец-то, слава богу!
Теперь скорей, кустами на дорогу
И в полчаса домчусь я до Афин!
Постойте-ка! Я снова не один!
Сократ? Живой? Да нет, уже едва ли…
Неужто мыши тут его задрали?
Друг мой, как в лунном свете ты хорош!
Иди ко мне скорей, чего ты ждешь?
От горя я себе разрежу вену,
Коль не прижмусь всем телом к Диогену!
И ты туда же! Что за страшный сон!
Сократ, очнись! В Ксантиппу ты влюблен!
Ксантиппа? Тьфу! Какое заблужденье!
Как мог на тварь я дивное творенье,
Тебя, мой друг, безумно променять!
О, если бы в уста поцеловать…
Кого? Меня?! Да ты рехнулся что ли?
Умру сейчас я от сердечной боли!
Меня ты бросишь?
Можешь ты понять?
Тебя я и не думал подбирать!
Я голубых, конечно, уважаю,
Но вкусов их отнюдь не разделяю.
Жестокий! Ты обрек меня на муку!
Прошу тебя, хотя бы только руку
Твою мне дай на пять… на семь минут!
Спаси меня!
Врачи тебя спасут!
О, Диоген, ты круче Аполлона!
Диана! Гея! Мамочки! Горгона!
Сократ! Сократ! На помощь! Смерть моя!
Приснится же! Огромная змея,
Как наяву, в дремоте мне явилась.
Сперва она шипела и змеилась,
Потом застыла, чтоб наверняка
Собраться для последнего броска,
Такая ядовитая нахалка,
Вся напряглась, как буковая палка…
И вдруг увяла, жало убрала,
И грустно восвояси поползла…
Да где ж Сократ? Пропал! Но что за сила
Сократа от Ксантиппы оттащила?
Сбежал… Неужто? В страхе трепещу…
Его и под землей я отыщу!
Интермедия 2
Ну, что? Все собрались?
Все на месте, Педро Квит. Давай начинать репетицию.
Хорошо, но прежде чем начать, я должен вам объявить, что в «Пираме и Фисбе» есть несколько трудностей.
Да подождите вы! Кажется, дело дрянь!
Что такое?
По-моему, она не дышит… Господи, что делать-то?
Пульс, пощупайте пульс!
Не знаю… Не слышу! Да не умею я!
Отойдите! Что вы паникуете? Зеркальце есть?
Какое зеркальце? Вы с ума сошли!
Я вам говорю, дайте зеркало! Пульс может и не прощупываться…
Где-то у меня было…
Да ладно, не делайте вид, что ваша внешность вам безразлична! Я знаю, оно у вас в кармане халата. Вот так, сейчас выясним… Есть! Видите? Видите? Запотело! Жива подруга ваша! Просто уснула поди! Или, на худой конец, сознание потеряла…
Деточка, деточка, проснитесь!
Что вы меня трясете? Мне такой чудесный сон привиделся! Дайте досмотреть…
Ну, слава Богу, все, кажется живы. Можем продолжать. Надеюсь, все в сборе?
Нет, у меня все-таки в голове не укладывается! Вот скажите, скажите на милость, мы ведь все умрем?
Без всякого сомнения, и очень скоро…
Подумать только! Смерть! Мы на пороге смерти! Это же грандиозное, загадочное событие… Быть может… Да нет, наверняка! наверняка важнейшее в человеческой жизни событие!
Вполне вероятно. Ну, и что?
И чем мы с вами занимаемся перед лицом этого события? Молимся? Нет! Составляем завещание? Как бы не так! Размышляем? Подводим итоги прожитого? Ничего подобного! Мы с вами валяем дурака!
Так мы всю жизнь этим занимались. Чему ж тут удивляться? А вы чего хотели, сорок лет с переменным успехом провалять на сцене дурака, а под занавес достичь какого-нибудь необыкновенного откровения?
Тут уж действительно ничего не поделаешь. Профессиональная судьба. Я всегда завидовал актерам, которые умерли на сцене. Как Мольер…
Вот бы узнать, что там в действительности… По ту сторону занавеса…
Зачем?.. Впрочем, скоро узнаете.
Я вижу, вся наша компания в сборе. Можно начинать репетицию.
Разумеется, начнем! Главное, и местечко вполне подходящее. Вот здесь в проходе будет сцена, этот стол – уборная, здесь – левая кулиса, это – правая. Мы можем все представлять в точности так, будто герцог уже на нас смотрит!
Действие третье
Сцена 1
Ну что, вроде бы все в сборе?
И местечко исключительно подходящее. Эта полянка будет сценой. В кустах боярышника – уборная. Остается представить, что этот дуб – и есть герцог, и можно начинать наше представление.
Педро Квит!
Что, Микола Подхват?
А то, Педро Квит, что в этой пьесе про Пирама и Фисбу есть несколько затруднительных моментов. Во-первых, Пираму, чтобы заколоться, придется сперва вынуть, а потом засунуть в себя меч… А что, если дамы сочтут это неприличным намеком?
Вынуть, засунуть… Ах, ты ж, погляди! И правда! Огнеопасная аллегория!
Предлагаю вообще вымарать эту сцену и не ломать себе голову. Нельзя разве как-нибудь с этим покончить без того, чтобы покончить с собой?
А вот и нет, Задохлик! Я придумал гораздо более хитрый, прямо гениальный выход! Напишите для меня пролог, и пускай в этом прологе простенько и доступно говорится, что меч у Пирама – не настоящий, что тычет он им в себя понарошку и безо всякой задней мысли. И что вообще Пирам – на самом деле не Пирам, а знатный плетун Микола Подхват, который всецело к вашим услугам.
Неплохо придумано. Закажем пролог, написанный ямбической строфою.
Нет, вот только ебической строфою не надо. Неужто других каких-нибудь строф нет в запасе?
Есть еще анапест.
Во! Анапест – подойдет. С анапеста никто краснеть не станет.
А как же лев? Боюсь, дамы все-таки испугаются льва.
Ох, визгу будет… Может и льва вымарать? Заменить его каким-нибудь более мирным животным… Собакой, например… Или лучше пчелой. Маленькой золотистой пчелкой!
Господа, это не шутка! Выводить на сцену живого льва – слишком смелое решение. Ведь страшнее льва, как говорится, зверюги нет. Надо всерьез подумать о последствиях.
А может, еще один пролог? И в нем объявить заранее, что лев – это не лев.
Нет, не годится. Могут принять за розыгрыш. Мало ли что! Представьте, сперва объявляют, что лев – это вовсе не лев, а потом на сцену выходит лев! Чему прикажете верить? Нет, надо, во-первых, чтобы у него только половина морды была львиной, а во-вторых, пусть сам объяснит, что он – не лев, а столяр Удоба. Пусть вежливо обратится к зрительницам и скажет примерно следующее: «Сударыни, не бойтесь, бояться тут решительно нечего, потому что я вовсе не лев. Сами посудите, если бы я был львом, разве сунулся бы я добровольно в такую компанию?» Такому скорее поверят.
Ладно, так и поступим. Но есть еще две трудности. Как нам изобразить в помещении лунный свет?
А зачем его изображать? Луна-то будет в вечер нашего представления?
Точно, календарь! В календаре поглядите! Найдите луну в альманахе!
Да, луна будет.
Ну, и все. Откроем форточку сбоку от просцениума, вот вам и лунный свет.
Хорошо. Или кто-нибудь выйдет на сцену, держа в руках фонарь и афишку с надписью «Луна». Теперь второе. Во время первого свидания Пирам и Фисба переговариваются через щель в стене.
Откуда посреди сцены возьмется стена? Никак невозможно! А, Подхват?
Что ты понимаешь, Сопатка! В театре невозможного не бывает! Просто кто-нибудь сыграет стену. Обмажем его известкой и глиной, напишем на спине мелом пару слов… Приличных! А щель… Так он попросту может ноги раздвинуть, вот вам и щель! Переговаривайтесь на здоровье!
Замечательно, все трудности мы одолели. Теперь садитесь и зубрите свои роли. Подхват, начинать тебе. Отбарабанишь – и в кусты, чтоб другим не мешать. И это всех касается!
Какой-то форум полных идиотов
Под боком у царицы фей… Ого!
У них спектакль! А что? Я буду зритель,
А то еще могу и подыграть!
Пирам, пошел! Приготовиться Фисбе.
О, Фисба! Красный свет моих очей!
Ясный! Ясный свет!
Ясный свет моих очей!
Дражайшая, хочу тебя обнять!
Но чу! Какой-то шум! Пойду проверю.
Стой здесь, и я приду к тебе опять!
Ну и Пирам! А где другого взять?
Теперь я что ли? Мне что ли?
Ты, ты! Давай вступай, исходя из того, что он отошел на минутку – просто поглядеть, что это там за шум.
А что это там за шум?
Не отвлекайся, а подавай свою реплику!
Пирам! Пером не описать твоей красы!
Уста красны, черны твои усы,
Как лилии под небом синеоким,
Белы под взором выпуклые щёки!
Клянусь, у древней встретимся грибницы…
У гробницы, парень, а не у грибницы! Но это еще рано говорить! Это ты отвечаешь Пираму. Не надо враз-то всю роль тараторить! Эй, Пирам, пора! Твоя реплика! «Белы под взором выпуклые щёки…»
О, да! Белы под взором выпуклые щёки!
И всю мою небесную красу
К твоим стопам, любя, я поднесу!
О, господи! Пронеси и помилуй! Кто это? Что это? Чистый нечистый! Спасайся, кто может! Помогите!
Сквозь чащу бегайте по кругу,
Визжа, как боровы, с испугу,
Во мраке сталкиваясь лбами!
Ату! Ату! И я за вами!
Прикинусь бешеным конем,
Медведем, гончею, огнем,
Заржу, залаю, зарычу,
В болоте пламя засвечу!
Чего это они? А-а-а! Разыграть меня решили! Знаем, знаем эти шуточки…
Подхват, мать твою… Что это с тобой?
Что, не знаю, а вот кто, могу сказать! Ослиная голова!
Эк тебя прохватило-то, Подхватушка! Эк перевело! Какая, ей-богу, ни с того ни с сего трансвестиция нашла!
Да ладно! Знаю я ваши штучки-дрючки! Осла из меня сделать решили! Думаете, вот так прямо на месте и обделаюсь от страха! Дудки! Нарочно стану напевать… Пускай слышат, что мне все по барабану.
Ай-яй-яй-яй-яй-яй, убили негра!
Убили негра, убили!
Ай-яй-яй-яй-яй-яй, ни за что, ни про что!
О, что это за ангел разбудил
Меня в моей цветочной колыбельке?
Ай-яй-яй-яй-яй-яй, убили негра!
Убили негра, убили!
Ай-яй-яй-яй-яй-яй, ни за что, ни про что!
Суки, замочили!
И правда, сволочи, за что убили парня? Расисты поганые! Что им, морда его не понравилась? Кожа черная? Губы толстые? Так что теперь, если мне чья-нибудь морда не приглянулась, сразу мордой – об стол? Или как? А мне, может, ихние белые морды не нравятся… Иной раз так и бывает: идешь себе по улице, вроде бы и настроение ничего… Как вдруг видишь – стоят… И такие морды, что хочется прямо с размаху… чем ни попадя! И пинать потом, пинать гадов! Тьфу, пропасть! Чистые нелюди! Не наша порода! Нарочно их кто-то выводит, что ли?
О, нежный, нежный смертный, спой еще!
Мой слух попался в плен к твоей руладе!
Мои глаза – покорные рабы
Твоих полубожественных достоинств,
Что силой заставляют мой язык
Тебе в любви немедленно поклясться!
Э… Мадам! Вы, по-моему… Хотя, конечно, в наше время любовь с умом не очень-то… Разве что мы с вами их того… Ну, как говориться… Иа-иа-иа!
Как дьявольски собою ты хорош,
Так и чертовски просто остроумен!
Ну, бывает иногда… Так может, мы пойдем куда-нибудь? На какой-нибудь огонек из лесу подальше…
Вон из лесу? Мечтать – и то не смей!
Я, если хочешь знать, царица фей!
Куда ни глянь, кругом мои владенья,
А ты ко мне попался на съеденье!
Я так тебя люблю и так хочу,
Что кажется, вот-вот и проглочу!
Вперед! Не упирайся, ты – со мной.
К тебе приставлю духов целый рой —
Хоть жемчуг принесут с морского дна…
Да хоть луну! Нужна тебе луна?
Ласкать нам станут зрение и слух…
Ты смертный, да? А тоже будешь дух!
Изменится повадка и привычка…
Горошек, Паутинка, Моль, Горчичка!
Всегда готов!
И я!
И я!
И я!
Чего изволите?
Живехонько, друзья,
С удобством усадите на корягу
Вот этого – ой, мама! – симпатягу!
И быстро принесите все, что надо —
Крыжовника, малины, винограда,
От диких пчелок свежего медку,
Коньяк и сыр с лимоном к коньяку!
Под зад ему тюльпанов накидайте,
От морды мух крапивой отгоняйте…
Хорош ведь, правда? Ах, ты, сукин сын!
Отныне он – ваш новый господин!
Приветствуйте его!
Хайль, смертный!
Хайль!
Хайль!
Хайль!
А! Не хай! Со всем моим благородием позвольте узнать, как имя вашего благородия?
Паутинка!
Очень приятно, мадмуазель Паутинка! Если я порежу палец, не премину обмотать его вами. А вас как, милостивый государь?
Горошек!
Рад знакомству, господин Горошек! Мне уже доводилось прежде встречаться с вашей добрейшей матушкой Тыквой и с вашим бравым батюшкой Стручком. А вы, голубчик?
Я – Горчичка!
Как! Тот самый! Знаю, знаю, что вашему брату Горчичкам приходится терпеть! Меня прямо до слез иной раз пробирает от того, как с вами обращаются этот бессовестный майор Ростбиф на пару с наглым, лысым господином Сосиской!
Ведите в спальню милого скорей!
Луна – в слезах, и плачут вместе с ней
Лопух, ромашка, лютик и репей…
Наверно, по невинности моей!
И-а-а-а!
Уста ему заткните чем-нибудь!
Сцена 2
Ну что там, Пак? Жена-то? Пробудилась?
Проснулась.
И влюбилась?
Да, влюбилась.
В кого?
Любовь, как говорится, зла…
В козла?
В осла. Ну, в принципе – в осла.
У плута беспринципного такого?
О том, что глупо, низко или сально
Люблю повествовать рационально.
А правильнее было бы утробно,
Без принципов, но более подробно.
Ну, значит так. Примчался я к тому,
Вы знаете, заветному холму,
Где, положив под голову цветок,
Титания спала без задних ног.
А там, прошу прощенья, афиняне
Разучивают пьесу на поляне,
По-моему, рассчитывая ею
Доставить удовольствие Тезею
В тот день, когда сей царственный чудак
С жестокой Ипполитой вступит в брак.
Придурки репетировали там
Отборные! Но пуще всех Пирам!
И лишь за куст он вышел на минутку,
Я учинил с несчастным злую шутку —
Лица его в порыве вдохновенья
Ослиное усилил выраженье.
И вот из-за куста идет к друзьям
С ослиною башкою наш Пирам!
Дружки его до смерти испугались
И по лесу, как зайцы, разбежались.
А я давай их путать и водить,
Визжать, стенать, дурнинушкой вопить,
И этой гонкой так парней запарил,
Как будто им зады наскипидарил!
Титания меж тем глаза открыла
И, увидав осла, себя забыла.
Вот здорово! Осел! Ну просто класс!
А мой другой ты выполнил приказ?
Закапал сок упрямому подростку?
Застал его, когда он дрыхнул в доску!
А рядом – та, что в парня влюблена.
Проснется он, и сразу – оба-на!
Постой! Вот он идет!
Чего – постой?
Девчонка – та, а парень был другой!
Ксантиппа, умоляю, не стесняйся!
Расслабься прямо здесь и мне отдайся!
Расслабиться? Да я и так без сил!
Признайся, ты Сократа погубил?
Злодей! Но как? Но как ты сделал это?
По горлу бритвой? Нет, из пистолета
Ты пулей вышиб милому мозги!
В глаза гляди, подлец! Не лги, не лги!
О! Как же на тебя это похоже!
Молчи уж! Все написано на роже!
Чтоб он, который так меня любил,
Меня в лесу, как зонтик, позабыл?
Рассказывай!
Он жив! Но изменился!
Он, знаешь…
Что?
Он, видишь ли, влюбился…
Не ври! В Елену? Ах, она змея!
Нет, не в нее. Сократ влюблен в меня.
Еще придумал новое мученье!
Совсем заврался, лишь бы с толку сбить…
Сократ – в тебя?!
Готов его убить
И труп отдать гиенам на съеденье!
Ты сам гиена, сам дурак, ты сам…
Тебя я самого сейчас отдам
Кому-нибудь…
Да ладно! Напугала!
Кому здесь быть? Ни волка, ни шакала…
Лишь мы с тобой! Прошу, отдайся мне!
Да лучше мне живьем сгореть в огне!
Пойду искать свою я половину,
А не найду, пускай в чащобе сгину!
Давай, давай! Никто и не заметит!
Похоже ничего мне с ней не светит…
Однако ночь… И мрак вокруг, и жуть…
Что делать-то? Попробую уснуть!
Как с перепою – все, что остается, —
Лечиться до утра глубоким сном.
С Ксантиппой наяву – сплошной облом,
Так может хоть во сне мне улыбнется.
Ты что ж это, мерзавец, натворил?
Не в те глаза любовный сок залил!
Теперь не Диоген влюблен в Елену —
Увы, Сократ привязан к Диогену!
Мне кажется так тоже ничего…
Ну, нравы, да… Ну, время таково!
Цыц, шельма! В пять минут мне отыщи
Елену и сюда ее тащи,
А я пока над спящим поколдую,
Посею в нем готовность роковую!
Уже иду, бегу, лечу, несусь,
Как Чингисхан на лакомую Русь!
Пусть волшебный сок в крови
Разожжет огонь любви
К той, кого увидят очи
В середине лунной ночи!
Пусть она тебе помстится
Несказанной царь-девицей,
Клеопатрой, Афродитой,
А не дурою набитой!
Командир! Исполнен враз
Ваш решительный приказ
Уж искомая девица
К нам сюда, как ветер, мчится.
Ноги юные легки.
С ней Сократ вперегонки.
А Сократ-то нам к чему?
Так и сам я не пойму…
В Диогена влюблены,
Оба два удручены,
И Елена, и Сократ…
Парень просто нарасхват!
Ну, что ты можешь предложить мужчине?
Пеленки, кухня, быт! Постылый быт!
Вот обо что своей любовной лодкой
Ты треснешься, как пить дать, через год!
А я ему поэзию дарю
Возвышенных и чистых отношений!
Возвышенных? Да ты же только что
Любовь до гроба обещал Ксантиппе!
Уж я-то знаю, клятву нарушать —
Такая низость – ниже нет на свете!
Ксантиппа? Да, с ней вышло как-то так…
Я молод был тогда, я был дурак,
Я спутал секс нечаянно с любовью.
И вот прозрел!
Вы все такие! Бровью
Не поведя, куда глаза глядят,
Кидаетесь… Всех любите подряд!
Мужчина, мальчик, девушка, осел —
Нет разницы! Влюбился – и пошел
Возвышенную чушь молоть пудами,
Чтоб то, как обошлись жестоко с нами,
Хоть на словах, хоть в мыслях оправдать!
О, я вас знаю! Мне ли вас не знать!
И все равно люблю самозабвенно
Предателя! Злодея! Диогена!
Как ты красива сегодня!
Нет в твоем сердце ни горя, ни зла…
Как ты красива сегодня!
Как ты сегодня светла!
О, жаркий ад! Расчетливая мука!
Терпи, Елена! Вот тебе наука!
На чувство отвечает шутовство…
Вы оба – что, совсем уже того?
Какое непотребное коварство —
В предмет насмешки, злобного штукарства
Мою любовь беспечно превращать!
Прикажете и это вам прощать?
Прости, его слова немного значат…
Иди отсюда, он тебя дурачит!
О, горе мне! Елена неужели
Не веришь ты, что я в тебя влюблен?
Да у него семь пятниц на неделе,
И всем семи в любви клянется он!
Вот пятница еще одна плетется…
На ощупь я бегу, куда придется,
Как кошка драная с жестянкой на хвосте,
Эх, где ж ты, где, знакомая дорожка?
При всем при том я все-таки не кошка
И ни черта не вижу в темноте,
Но как на горних лирах пиццикато,
Мне слышен голос милого Сократа!
Я мил тебе? А ты мне не мила!
Любимый, я нашла тебя, нашла!
И эти оба? Ладно, разберемся!
Ксантиппа, лучше мирно разойдемся.
С Еленою куда-нибудь ступай,
А мне и в шалаше с любимым рай.
Не жди, чтоб я поддал тебе коленом,
Ты – просто вошь в сравненьи с Диогеном!
В сравненьи с кем? Я – кто? Я – просто вошь?
Ты сам-то понимаешь, что несешь?
Довольно! Все! Кончай! Повеселились —
И хватит…
Как! Все трое сговорились?
За что, за что, о Боже мой,
Вы все глумитесь надо мной?
И как тебе, Ксантиппочка, не стыдно
Так поступать со мной неблаговидно!
Ведь были друг для друга с детских лет,
Мы словно кобура и пистолет,
На миг не расставалися без слез,
Я – твой вагончик, ты – мой паровоз!
Все поровну, всегда рука в руке —
Две вишенки на тонком стебельке,
Как Бим и Бом, как лошадь и коляска,
Как щель в окне и в той щели замазка!
Ты все забыла!
Нет, послушай, я…
Свинья!
Свинья?
Избранница моя!
Желанная прекрасная Елена!
Жемчужина моя! Морская пена!
Морская пена – все, что есть вокруг!
Не обращай внимания, мой друг!
Все врет! Не верь! Вам суждено расстаться.
Он сам себе стесняется признаться,
Что для него дороже всех – Сократ!
Пошел ты вон!
Чего они хотят?
С ума свести меня вы все хотите!
Девчонки, я прошу вас, уходите…
Уйди ты сам! Пристал, как банный лист!
Любимый, как сегодня ты ершист!
Как мужественно сердишься, как страстно…
С тобою просто рядом быть опасно!
Притронься только! Так поколочу…
Поколоти! Я этого хочу!
Я ничего уже не понимаю!
Сократ, остановись, я умоляю!
Остановиться всем бы вам пора,
Игра не доведет нас до добра!
Без ваших шуток я от страсти сохну —
Денек, другой, и кажется, что сдохну!
Все сдохните! Развейся пылью, мир!
Залейтесь лавой, гордые Афины!
Лишь ты останься, нежный мой кумир!
Не бойся, я с тобой, и нет мужчины,
Не говоря о женщинах, чтоб так…
Я от тебя избавлюсь, от скотины!
Срази меня, срази, мой нежный враг!
Кошмар! Да сколько можно издеваться!
Ксантиппа, пусть они угомонятся!
Молчать, Ксантиппа!
Сам, дурак, молчи!
Убью!
А ты – кричи, мой друг, кричи!
Глаза блестят! Зарей алеют щеки!
Юпитер! О, прекрасный и жестокий!
Убить? Убей! Но прежде догони!
И догоню!
Куда ж это они?
Ну, если Диоген убьет Сократа,
В том ты, подруга, будешь виновата!
Я виновата? Новый поворот!
А мне тогда кому представить счет?
За все ты мне ответишь, коротышка!
Я коротка? А ты длинна, как вышка,
Да вот беда – на кривеньких ногах!
Какой там страсть! Ты разве детям страх
Способна в полнолуние внушить!
А! Хочешь зубы мне заговорить!
Ты Диогена в чащу притащила?
Да, я ему про ваш побег открыла!
И с ним пошла, голодная, босая,
Свою любовь надеждами питая!
Вот дура-то! Ты думала, что он
Спасибо скажет?
Да иди ты вон!
Сейчас, пойду! Как только подытожу
Наш разговор, тебе вцепившись в рожу!
В длине когтей с тобой мне не сравниться!
Зато я быстро бегать мастерица!
Надолго ли достанет длинных ног
В крапиве по колено, без сапог?
Ну, что? Теперь ты будешь говорить,
Что все это устроил не нарочно?
А как они вопили тут истошно!
Вот смеху-то! Но только, сударь мой,
Поверьте, вышло все само собой!
Найти велели жителя Афин,
И вы, и я, решили, что один
Такой тут ходит за полночь по лесу,
И отыскал я спящего повесу,
И сок ему волшебный капнул в глаз…
А результат мы видели сейчас.
Мне кажется, не поздно все исправить.
Любовь неразделенною оставить
В комедии с тобой не вправе мы!
Устроим-ка развязку кутерьмы,
Всеобщим счастьем сдобрив нашу пьесу.
Сократа с Диогеном ты по лесу,
Шутя, немного за нос поводи —
Вблизи дразни их, издали свисти,
Тяни в кусты, неясным соблазняя,
И, голосам обоих подражая,
Вновь замани сюда и усыпи.
Затем лицо Сократу окропи
Вот этого соцветья пряным соком,
Пока ему кривым не вышла боком
К приятелю болезненная страсть!
И снимет как рукой с него напасть:
Когда с лучом рассветным он проснется,
Ксантиппа в сердце юноши вернется.
Уже бегу, кричу, пищу, свищу!
А я пойду Титанию сыщу —
Воспользуюсь спецификой момента
И нашего с тобой эксперимента.
Пока она с ослом, подсуечусь —
И станет мой – мальчишечка индус!
А после уж царицу расколдую…
Помиримся – и кончена игра.
И все, надеюсь, кончат до утра!
Взад-вперед, взад-вперед —
Как по маслу все пойдет!
Одного в лесу найду,
От другого уведу,
Где ползком, а где бегом,
Напрямую и кругом!
Уж один сюда спешит —
На ловца и зверь бежит!
Возлюбленный! Ты где?
Я здесь! Я жду!
Готов и к обороне, и к труду!
Иду к тебе!
Иди по счету три!
Будь осторожен! Под ноги смотри!
Раз, два, два с половиной…
Ждать до трех
Не в силах я, бегу!
Сократ, ты – лох!
Ну где ж ты, извращенец? Погоди!
Чего годить? Иди сюда, иди!
Тебе навстречу кинуться спешу,
Раскрыв объятья!
Насмерть задушу!
Умаялся ловить я Диогена!
Поймаешь разве – ночью, без огня?
Упал во тьме, разбил себе колено…
Наверно, просто дразнит он меня!
Задам-ка я тут лучше храпака,
Усну в траве и стану спать, пока
Заря над темным миром не займется
И к лучшему все, может, обернется.
Эй, Дио! Дио! Где же ты пропал?
Иссяк наверно боевой запал?
Уж лучше для тебя ему иссякнуть!
Поймаю – не успеешь даже крякнуть!
Пугаешь только! Где тебе поймать!
Ой, подожди… Смертельно что-то спать
Вдруг захотелось. Ладно, до рассвета,
Пожалуй, обождет моя вендетта,
А там ужо…
Как тянется-то ночь!
Уж, кажется, вот-вот начнет толочь
В небесной ступе луч рассветный воду!
Скорей бы! Мне во мраке нет проходу
Домой, в Афины, где в толпе людей
Мне легче будет с мукою моей…
Как будто гири тянут книзу веки!
Усну на час, а лучше бы навеки!
Руки, ноги, голова,
Айн, цвай, драй, эн, дэ, труа…
Нет еще одной… А, вот!
Полусонная бредет!
Как спать-то хочется! Зеваю беспрерывно!
К тому же явь так видимо противна,
Что лучше поскорей забыться сном…
Опять одна… А ведь могли вдвоем…
Надеюсь, Диоген хоть до утра-то
Не выбьет дух из подлого Сократа…
Наконец-то в сборе все,
Спят, как цуцики, в росе!
Окроплю, как ненароком
Я Сократа дивным соком,
Чтобы утром снова он
Был по-прежнему влюблен
Не в мышонка, не в лягушку,
Не в неведому зверушку,
Не в конька, не в горбунка,
Не в соседа паренька,
Не в загадочную птицу,
А в обычную девицу!
Чтобы жизнь прожить не зря!
По-латински говоря…
Как же это? Тьфу ты, пропасть!
Интермедия 3
Ой, уморил! Что это за подозрительную латинскую фразу вы под конец завернули? Что-то не припомню у Шекспира такой.
Довольно известная фраза. Точнее пословица. Конец – делу венец.
Звучит заманчиво.
Ой, не могу! Не смешите меня, у меня шов разойдется!
По-моему, все замечательно. Мы справились, друзья. Почти справились. Остался еще один акт, очень смешной.
Самый смешной во всей комедии!
Всего один? Значит, уже последний… Как жаль!
Нет, погодите! Если следовать оригиналу, там еще два акта остается! Целых два!
Ну, не надо спорить! Четвертый такой коротенький, что их обыкновенно играют как один, без антракта.
Не знаю, что со мной происходит… Во что вы меня втравили… А только действительно жаль, что пьеса кончается…
Не расстраивайтесь уж так. Не играть же теперь все сначала!
А уже и не получится так хорошо… И вообще никак не получится. Смешно даже, ей-богу! Сначала… В одну воду дважды не войдешь!
Похоже, нам ничего не остается, кроме как продолжать представление…
Минуточку, еще минуточку. Дайте мне успокоится! Первая сцена – моя, и я там должна от нежности, а не от хохота изнывать.
Любовь моя, присядем на постель…
Нет, нет, ничего, я сейчас…
Ну, что же вы, дорогая! Соберитесь наконец!
Опять! На конец!
Давайте все сосредоточимся. Посерьезнее, посерьезнее. Представьте лес. Та самая лужайка. Входит Титания со своим ослом в окружении эльфов и фей…
Действие четвертое
Сцена 1
Мой миленький, присядем на постель,
Сюда, под покрывало из фиалок!
Дай мне тебя погладить по головке,
Дай ушки мне твои расцеловать!
А куда у нас Горошек подевался?
Горошек
Вот он я!
Поскреби-ка мне спинку, Горошек! А где Паутинка?
Паутинка
Тут как тут!
А тебя, мадмуазель Паутинка, я вот о чем попрошу. Возьми-ка в руки соломинку покрепче и убей для меня вон ту мохнатую пчелку, что сидит, развалившись, на бутоне шиповника. Принеси мне ее медовую сумочку. Да гляди не облейся медом по дороге. А то потом прилипнешь к кому-нибудь так, что будет не отодрать! Кстати, а где у нас мусью Горчичка?
Горчичка
Где мне быть? Готов к услугам!
А, вот и ладно. Давай сюда свою ручонку.
Горчичка
Зачем это?
Да не бойся ты! И нечего антимониться, лучше помоги Горошку мне спину чесать. Вот, хорошо! Скребите меня, скребите! Давненько я не был у брадобрея! Так зарос! Вся морда и шея – аж до самой задницы! Не мудрено, что чешется все время!
Любимый, хочешь музыку послушать?
Хочу-то – оно, конечно, хочу. Да только у меня, признаться необыкновенно чувственное ухо! Так что лучше сыграйте что-нибудь повеселее, а то с грустной мелодии я тут насквозь вам обревусь! Что-нибудь на костяшках со свистульками…
Любовь моя, скажи скорее, чем
Полакомить тебя?
Да чем? Я не знаю… Бобов бы что ли миску… Или нет, овса! Ничего нет вкуснее и полезнее овса! Я слышал, сам Херкулес только свежим овсом и питался!
Я тотчас фею шуструю пошлю —
У белки из дупла стащить орешков!
Что ж, пускай будут орешки… А все же лучше бы меру овса!
Все вон! Усни, усни, мой нежный друг!
Я на ночь обовьюсь тебя вокруг.
Так цепкому вьюну одно лишь любо —
Облапить ствол возлюбленного дуба.
От страсти вся тянусь и трепещу
Подобно повилике и плющу!
Ну, как тебе картинка? Хороша?
Красавица с чудовищем в обнимку…
Уж даже мне – и то не по себе.
Я давеча Титанию-то встретил,
Пока они с ослом паслись в лесу
И вдоволь посмеялся над гордячкой.
Ругались розы, плакали навзрыд
Прекрасные фиалки и камеи,
Когда она из них ему сплела
И меж ушей огромных водрузила
На голову ослиную венец.
Я подошел – она мне поклонилась
И уступила юного пажа —
Доставили его мне эльфы на дом.
Короче, я добился своего.
Пора кончать. Жену я расколдую.
И ты ослиный облик удали,
Пожалуйста, с лица у гражданина.
Пускай решит, что лишь в кошмарном сне
С царицей фей он нежно миловался.
Пора однако! Женушка, проснись!
И к пристани рассудка возвратись,
И лишь со мною, иногда, отчасти
Сходи с ума от нежности и страсти!
Ой, Оберон! Как долго я спала!
И снилось мне, что влюблена в осла…
Он пред тобой!
Осел! Вы посмотрите!
Так значит, это было наяву!
Не разбуди! Эй, Пак, верни ему
Нормальный лик!
Извольте. Раз – и смыло!
По-моему, с ушами лучше было…
Ну, ладно, что теперь… Сойдет и так.
Ты славно поработал, добрый Пак!
Титания, тебя люблю я снова!
А ты? Готова?
Вроде бы готова!
Если не подводит слух,
Только что кричал петух.
Да, пора, моя царица,
Нам с тобой в полете взвиться,
За день Землю облететь,
Чтоб к полуночи успеть
Ипполиту и Тезея
Сдать на милость Гименея!
Что ж, летим, но по пути
Объясни мне, сделай милость,
Как же это получилось,
Мне в постель с ослом пойти!
Последним перед первой ночью утром,
Чуть временно заменят небеса
В своем венце алмазы перламутром,
Рассветных два иль – много – три часа
Давно пообещал я Ипполите
Охоте псовой вместе посвятить,
Не то чтобы всерьез, а так – спустить
По следу зверя егеря и свору,
И сразу влезть вдвоем повыше в гору,
Чтоб сверху слушать лай и звук рогов
Под сенью белоснежных облаков,
Их нежного и вечного движенья…
И целоваться до изнеможенья!
Ты позабыл!
Я помню все, мой друг!
И вот он – лай, и рога жуткий звук,
От эха в звонком воздухе сугубый…
И поцелуя жаждущие губы!
И… кто это – о, Господи! – в кустах?
И голые практически, и – ах! —
Где локоть тут у них, а где колено,
Не разберешь!
Ксантиппа!
И Елена!
А в куче с ними, кажется, Сократ
И Диоген!
Я счастлив за ребят!
И надо же, как на природе скоро
О дружбу и любовь споткнулась ссора!
Ну, с добрым утром, юные друзья!
Ой, герцог!
Папа!
Мамочка моя!
Забавный сон! Игра воображенья…
Да это явь!
Я жажду объясненья
Совместного такого пикника!
Позвольте мне уважить старика.
Молчите. По порядку все сначала
Я расскажу…
Да я тебя, нахала…
Ну, вот, забыл, с чего хотел начать…
С Ксантиппой мы из города бежать
Задумали вдвоем и лесом пробираться
Туда, где можно тайно обвенчаться…
Достаточно! Зовите палача!
Ну, нет, рубить не станем мы с плеча.
Что было дальше?
Дальше вот что было.
Елена мне их заговор открыла,
И я за ней пошел без лишних слов,
Чтобы в лесу застукать беглецов.
Логично.
Да! на первый взгляд логично.
Идем, гляжу – на травке спит Сократ.
Его я растолкал…
Так-так, отлично!
Ты что же, нам изложишь все подряд,
Что этой ночью с вами приключилось?
Мерзавка дочь, ты своего добилась!
Я опозорен!
Ладно, не шуми!
Дай, наконец, поговорить с людьми.
Ксантиппа, кстати нынче уж истек
Назначенный в начале пьесы срок.
Решила ты? Пойдешь за Диогена?
Не надо! За меня пойдет Елена!
Эгей, прости, как я тебя простил.
Люблю Елену – просто нету сил!
А я – Ксантиппу! Душечка моя!
Голубчик мой!
Сократ, а как же я?
Шучу, шучу!
Ну что ж, договорились!
А чтоб на свадьбах мы не разорились,
Сегодня же все три сыграем враз!
А после свой продолжите рассказ…
Да чтоб Сократ… да чтобы он, нахал…
Секир башка!
Эгей, ты всех достал.
Еще хоть раз…
Давно сказать хотела.
Позвольте? Значит, тут такое дело.
Ну, ты, козел! А как еще назвать?
Не вздумай счастью дочери мешать!
А если что – ты видел этот нож? —
Своей башки ты долго не найдешь!
Я кончила.
Ну, ладно. Потерплю.
Ты понял? Вот за что ее люблю.
Ребята, в лес ходили вы не даром!
Всех развела любовь навек по парам,
И как нас ни преследовало зло,
До свадьбы все, что надо, зажило!
Скорей в Афины! Кончена охота,
Поскольку шестерым уже охота
Скорей жениться друг на дружке нам!
За мной, друзья! В Афины! В баню! В храм!
Я тут! Я готов! Следующая реплика – моя. О, Фисбочка! О, сизая голубка! Погодите, где Фисба-то? Рифля! Франтишек Рифля! Квит! Удоба! Задохлик! Куда они все подевались? Бросили меня тут одного, а я и уснул… Ой, голова моя! Моя? Слава Богу, кажется, моя! Ну и сон! Вот так сон! Значит так, снится мне, что я… Нет, даже и рассказывать-то никому не стану! Ослом надо быть, чтоб такие сны рассказывать! Просто выше человеческих сил! Да и невозможно в приличном обществе… Нет, никому не расскажу… Еще слово какое-нибудь вырвется! Стыда не оберешься… Разве что Квиту одному расскажу потихоньку, и пускай он в этом смысле балладу сочинит. А что? И название ему подскажу: «Сновидение Подхвата». Да любой поэт подхватил бы такой сюжетец! Тут тебе и волшебство, и эротика… Такое мягкое порно… Я думаю, баллада будет хоть куда! Можно ее исполнить прямо сегодня, в конце нашего представления на герцогской свадьбе. В качестве эпилога. Нет, лучше перед самой фисбиной смертью. Как только она забьется в конвульсиях, сразу выхожу я и объявляю: а теперь – в исполнении Подхвата «Сновидение Похвата»!
Сцена 2
Ну, что, посылали к Подхвату? Вернулся он или нет?
Ни слуху, ни духу. Как пить дать, унесла его нелегкая!
Если не вернется, плакала наша пьеса. Не выйдет ни черта, как вы думаете?
Псу под хвост наша пьеса отправится! Во всех Афинах не сыскать нам другого Пирама!
Что говорить! Он был просто лучшим остряком из всех афинских самоучек…
Ну! А из себя каков! И герой-любовник исключительный, благодаря нежному голосу.
Надо говорить – герой-любитель. А любовник (прости Господи!) – это неприлично звучит по отношению к честному человеку.
Господа! Герцог только что вышел из храма, и там еще вместе с ним сочетались браком двое, не то даже трое господ и дам. Если б наше представление сегодня вышло, мы бы все выбились в люди!
Эх, ты добрый молодец Подхват! Проморгал ты свои пожизненные шесть пенсов в день! Не будет ему шести пенсов в день! А ведь, чтоб мне удавиться, за такого Пирама герцог наверняка назначил бы шесть пенсов в день. Помяните мое слово, шесть пенсов в день или… кукиш с маслом!
А где тут удалые работяги? А где мои лихие кореша?
Подхват! Слава Богу! Настал решающий денек! Пробил наш час, парни!
Господа, что со мной было! Рассказать – так у вас челюсти отвалятся! Но не спрашивайте, что именно. Не будь я честный афинянин, если проговорюсь. А впрочем, ладно, все опишу тютелька в тютельку, в точности как оно и было.
Доставь нам удовольствие, Подхватушка!
Не время сейчас. Обо мне – ни слова. Все, что я могу вам сказать, – герцог уже отобедал. Быстренько всем одеваться! Не забудьте шнурки погладить и бороды заплести! Вдерните в штаны свежие резинки! Встретимся во дворце! И чтобы все и каждый в отдельности повторили свои роли! В общем, как ни крути, а нашу пьесу включили в программу. На всякий случай выдайте Фисбе чистые трусы. А лев… где лев? А, вот. Так, ногти ни в коем случае не подстригать! Со сцены они будут выглядеть звериными когтями. И, ради всего святого, не нажирайтесь вы, как обычно, луку с чесноком! Дорогие мои актеры, освежите дыхание! И тогда, уж конечно, никто не скажет, что наша комедия с душком. Не обсуждается. Пошли, пошли!
Сцена 3
Ты не находишь странной эпопею,
Влюбленными поведанную нам?
Что странного? Одно вранье сплошное!
Не верю в эти байки я про фей,
Про духов и ночные превращенья,
Что часто на уме у молодых,
Поскольку в жилах кровь у них играет,
С избытком головной питая мозг.
Скажу тебе я прямо, как политик,
Игрой воображения живут
Влюбленные, безумцы и поэты!
Ждут радости – и признаки ее
Мерещатся им явные повсюду:
Свет солнца им божественным лучом
Подмигивает хитро из-за тучи,
Ручей поет, деревья говорят,
Цветы в лугах головками кивают.
Напротив, если на сердце печаль,
Бродя в ночном лесу, они способны
За лешего иль там за упыря
Принять обыкновенного медведя!
Ну, не скажи! Чтоб эдак-то, все враз…
Какой резон им врать? Ты ж видел, за ночь
Все изменилось к лучшему у них
В итоге необычных приключений.
И лично я… Мне нравится фольклор!
А вот и наши юные друзья.
Как самовары, счастием сияют!
Привет, ребята! Чувствуйте себя,
Как дома! Веселитесь! Угощайтесь!
А нам в ответ позвольте пожелать
Успехов вам на троне и в постели!
Итак, что будем делать? Танцевать?
А может быть, на раздеванье – в прятки?
Как скоротаем нудных три часа,
Что отделяют спальню от столовой?
Где слуги? Эй, скорее, Филострат!
Какую-нибудь пьесу нам с балетом!
Или, не знаю, что там у тебя?
Вот, ваша светлость, полная программа.
Угодно выбрать? Сорок номеров!
Читай свою программу по порядку.
Понадобиться – мы тебя прервем.
Извольте. Номер первый – бой титанов
Под евнухов лирический дуэт.
Вот евнухов нам только не хватало!
И правда что! С ума сошел? Долой!
Классический балет про смерть Орфея
От рук и ног вакханок на пиру.
Вот именно! Классический! И тошно
Смотреть его в четырнадцатый раз!
К тому же он по вкусу только дамам…
А вот новинка – жалобная песнь
Трех муз о прозябании науки
Без инвестиций в полной нищете…
Сатира что ли? К дьяволу сатиру!
Хотя б на свадьбе дайте отдохнуть.
Ну, следующий тоже не пойдет… Любовь и смерть… Пирама и Фисбы. Стремительно продолжительная, уморительная трагедия в стихах.
Стремительно – продолжительная?
Уморительная – трагедия?
Горячий лед… Забавно. Как же это
Такие можно крайности свести?
Вся пьеса – слов не больше десяти,
Но кажется она ужасно длинной,
Поскольку смысла нету в тех словах.
Трагедия – поскольку автор в ней
Обрек на гибель главных персонажей.
Актеры таковы, что заодно
Того же заслужили приговора.
Я в жизни столько слез не проливал,
Как посмотрев одну из репетиций…
Но плакал я от смеха, государь.
А кто актеры?
Плотник, ткач, столяр…
Афинские ремесленники, словом,
Которым в театральном ремесле
Во сне – и то не стоит упражняться.
Давай. Подходит.
Нет. Какой кошмар!
Милорд, да ну их в баню с этой пьесой!
А впрочем, может, вас развеселят
Их искренние тяжкие усилья,
Рожденные большой любовью к вам…
Зови актеров. Дамы, по местам!
Сейчас к нам выйдут Фисба и Пирам.
Посмотрим. Не бывает слишком плохо,
Что рождено любовью без подвоха.
Я ненавижу тяжкие усилья,
Тем более – сходящие на нет.
А мне, признаться, более противны
Красноречивых ловких подлецов,
Как правило, успешные проделки!
К тому же долг монарха – поддержать
Стремление к высокому искусству
В народе нашем, глупом, но живом
И полном обаянья простоты…
Прошу вас, ваша светлость, вот – Пролог.
Герцог
Пусть начинает.
Я вижу, господа, вам интересно,
К чему это мы все здесь собрались.
По ходу пьесы стану я Пирамом,
А это Фисба, я ее люблю,
А этот парень в извести и глине
Умело стену нам изобразит,
Меж мной и Фисбой будет возвышаться,
И только через щель (Сопатка, щель!)
Мы будем с ней вести переговоры,
А это чудо с фонарем в руках
Над кладбищем висящею луною
Влюбленным постарается служить.
А это лев, но лев не настоящий,
Он Фисбу напугает, и она
Засунув зверю в пасть свою накидку,
Спасется бегством. Тут войдет Пирам,
Накидку из кровавой пасти вырвет
И, рассудив по совести, решит,
Что насмерть лев сожрал его зазнобу,
А потому от горя и тоски
Ему с собой лишь кончить остается
При помощи вот этого меча.
Зарежется, и тут, вернувшись, Фисба
Желанный труп увидит на песке
И той же самой страшной железякой
В отчаяньи проткнет себе живот.
Ну вот, теперь все это вам подробно
Представят, обнажая суть до дна,
Любовники, Лев, Стенка и Луна.
Не удивлюсь, если у них и Лев заговорит.
Ничего удивительного. Почему бы Льву не разговаривать в такой многочисленной компании говорящих ослов?
Сопатка, Боб, кастрюли я лужу,
А нынче тут стеною послужу.
Пирам и Фисба будут при Луне
Шептать признанья через щель во мне.
Могут ли глина с известкой сказать лучше?
Среди стен, которые мне доводилось встречать, ваша светлость, не было ни одной настолько остроумной!
Тише! К стене крадется Пирам!
О, ночи тьма, где хищно рыщут львы!
О, ночь, царяща там, где нету дня!
О, ночь! О, ночь! Увы, увы, увы!
Видать, забыла Фисба про меня!
И о, стена! О, милая стена
Меж землями враждующих отцов!
О, добренькая, славная стена,
Открой мне щель в себе для жарких слов
Для к Фисбе слов любви моей великой
И лицезренья девы ясноликой!
(Стена раздвигает ноги.)
Благодарю, стена! Храни тебя Юпитер!
Но что я вижу! Сами посмотрите!
Нет Фисбы, нет возлюбленной моей!
Стена, злодейка! Чтоб тебя разбило
По камушку и наводненьем смыло!
Чтоб в пыль тебя развеял суховей!
Ну прямо до смерти запугал Стену! Ведь она такая чувствительная, бедняжка!
Никак нет, ваша светлость. Во-первых, ничего ей не сделается. Во-вторых, «развеял суховей» – это реплика для Фисбы. Как только она услышит «развеял суховей», сразу понимает: ага, пора выходить. Ну вот, убедитесь сами. Вот она идет.
О! О! Стена! Кусок природы грубый,
За что тобой отрезан мой Пирам?
За то, что целый месяц по утрам
Вишневые мои лобзали губы
Все эти камни, известь и песок?..
Что вижу я? Знакомый голосок!
О щель в стене, скорей раздвинься шире!
Услышу ль облик милый сквозь тебя?
О, Фисба!
Ты ли, ты ли там, любя,
Прижался нежным ликом к грубой щели!
Кому ж еще тут быть на самом деле?
О, дай тебя сквозь щель облобызать!
Тесней не в силах губ к стене прижать!
Просунь и ты уста свои в дыру!
Сейчас, я только грязь тут оботру.
У древней в полночь встретимся гробницы?
Придешь?
Да чтоб мне провалиться,
Коль не приду!
Вся вышла роль Стены.
Стена уходит, подтянув штаны.
Вот и нету больше преграды между враждующими семействами.
Так оно и бывает, государь, если стены имеют уши, чтобы подслушивать, и глаза, чтобы подглядывать за обеими сторонами.
Ну, ведь полная ахинея, а?
Лучшие пьесы в мире – и те призрачны, как тени, а худшие, вроде этой, – даже тенями не покажутся, если мы им не поможем своими прибаутками!
Вот именно, своими. А их прибауток при том лучше вовсе не слышать!
Если наши прибаутки, вызванные к жизни их прибаутками, удадутся, они могут вообразить свое представление весьма полезным. Кажется, это называется «сильное эвристическое начало». Однако внимание! К нам приближаются два геральдических зверя: Лев и Луна.
О нежные, чувствительные дамы,
Кого и мышка может напугать,
Я вынужден по ходу этой драмы
Живого льва на сцене представлять…
Но я не лев – простой столяр Удоба,
И мухи не обидел-то небось,
Да будь я лев, представьте, каково бы
Мне самому в такой толпе пришлось!
Весьма предупредительный и вполне рассудительный зверь.
Самый незвероятный изо всех известных мне зверей, ваша светлость.
По храбрости этого Льва можно сравнить только с лисицей!
И то правда, а в полете мысли его разве что гусь обгонит.
Позвольте возразить, ваша светлость. Его храбрость не сильнее его остроумия, а ведь лисица гуся всегда задерет.
По крайней мере его остроумие его храбрости точно форы не даст, поскольку гусь лисе не товарищ. Ну, да ладно, оставим его наедине с собственным остроумием и послушаем-ка, о чем нам поведает Луна.
Фонарь в моих руках – двурогая луна.
Рога у него должны быть на голове, а не на фонаре, раз уж он луну изображает.
Он же не полумесяц какой-нибудь. Его рога окружающим не видны, поскольку замкнуты в окружность.
Фонарь в моих рука – двурогая луна,
А я – тот человек, что на луне вам виден.
Вот это действительно грандиозная ошибка! Если он – человек на луне, то не фонарь должен находиться в его руках, а он – в фонаре.
Достала меня эта луна. Нельзя ли ей как-нибудь поменять фазу?
Судя по тому, как еле теплится свет ее разума, это ущербная луна. Так что перемены долго ждать не придется.
Ну, что ж ты, Луна! Продолжай свое угасание!
Да чего продолжать-то? Мне сказали выйти и просто сказать: так мол и так, фонарь – это луна, а я – человек на луне.
Ну тогда помалкивай! Вон Фисба идет.
Ну, вот, та самая гробница…
А где обещанный Пирам?
А-а-а!
Браво, Лев! С блеском прорычал!
Браво, Фисба! С блеском убежала!
Браво, Луна! С блеском светит! А что? Приятный такой рассеянный свет…
Как разорвал-то! Нет, ну как разорвал! Браво, Лев!
И тут, понятно, приходит Пирам…
И тут, понятно, убегает Лев…
Луна, благодарю за солнечный твой свет!
Твои косые золотистые лучи
Дадут мне Фисбу разглядеть в ночи!
Но стоп! Накидка фисбина… О, нет!
Она в крови! Хана любви!
И свет в очах погас!
Где ты, мой свет? Тебя уж нет?
О, жуткий, горький час!
Судьба, приди! Меня срази!
Все фурии, ко мне!
О, зло из зол! Конец пришел!
Пылаю, как в огне!
Такая страсть и гибель возлюбленной кому угодно настроение испортят.
Вам бы все шуточки! А мне на самом деле жалко мужика.
Природа, для чего ты львов тут развела?
Чтоб Фисбочку мою зверюги растерзали?
Красавицу такую, что едва ли
Когда-нибудь такая же жила…
Разъев глаза, теки слеза!
Иду к тебе, мой друг!
Войди, клинок, в мой левый бок,
Где сердце тук-тук-тук.
Я умер! Ша! Лети, душа,
Покинув жалкий прах.
И ты, луна, иди ты на…
Я умер, умер, ах…
Умер достоверно. Вот только зря он по смерти так натужно жмурится.
Казалось бы, хороший человек. А умер, и – нет, ясно, что полное ничтожество.
При помощи опытного хирурга он еще может встать на ноги, но при этом оказаться полнейшим ослом.
Почему ж это Луна ушла раньше времени? Как теперь Фисба отыщет своего возлюбленного?
Она на него по звездам выйдет. И приступ ее отчаянья положит конец всему этому безобразию.
Из-за такого красавца этот приступ может затянуться. Надеюсь, она будет по-военному лаконичной.
Она ничуть не хуже своего избранника. Пылинка перетянет чашу, если весами измерять их достоинства – его (упаси Господи!) мужские и ее (Боже сохрани!) женские.
Вот она уже высмотрела его своими очаровательными глазками!
И теперь наверное думает: что бы это значило?
Мой друг, ты спишь? Меня услышь!
Пирам, очнись, я здесь!
Молчит, как гриб. Погиб? Погиб!
Любимый вышел весь!
Уста – как мел! Как вишня – нос!
Лоб – тоже бел, как мел!
И весь от пяток до волос,
Как лед, похолодел!
Не видно глаз в ужасный час,
Зеленых, как порей!
Рыдайте все! В своей красе
Он был мне всех милей!
Умолкни, речь! О, вострый меч,
Проткни же грудь мою!
Пока, отец и мать! Конец!
Адью, адью, адью.
Остались только Лев и Луна, чтобы похоронить покойников.
Эй, еще Стена! Про Стену-то забыли!
Нет, смею вас уверить, стены, которая разделяла их веками враждовавшие семейства, больше не существует!
Остались только Лев и Луна, чтобы похоронить покойников.
Еще Стена.
Нет, господа, смею вас уверить, стены, разделявшей враждующие семейства, больше не существует. Хотите послушать эпилог или посмотреть в исполнении наших актеров Бергамаский танец?
Вот, кажется, и все. Но, послушайте, столько времени прошло, а по-прежнему темно. Ночь никак не кончается.
Наверно, просто шторы на окнах задернуты…
Да нет здесь никаких окон. Вы вообще-то понимаете, где находитесь?
А где мы находимся? Разве это не отделение реанимации?
Я тоже догадался. Нет, милейший, нет! Где это вы видели, чтобы в одну больничную палату сваливали и женщин, и мужчин?
Что вы хотите сказать? Что мы в морге что ли? Что за дурацкие шутки!
Какие там шутки. Шутки кончены, сударыня.
А как же ваша капельница? У вас же была капельница!
Не успели отодрать… Все равно она одноразовая.
А мой халат? А зеркальце в кармане?
Да просто вас недавно привезли, поленились раздевать… И кому оно нужно ваше зеркальце. Вы лучше на него поглядите, и на него, и на соседку свою. Они же все голые, на металлических каталках. Хорошенькая реанимация!
Не хочу в землю, только не в землю, пожалуйста, я же завещала кремировать…
Погодите, постойте! Все было так хорошо. Мы так здорово играли Шекспира… Эпилог! Давайте доиграем эпилог! Нельзя же без эпилога!
Обойдемся без эпилога. Ваша пьеса не нуждается в извинениях. Я вас прошу, никаких извинений! Поскольку все актеры мертвы, порицать их игру не имеет смысла. К тому же, если бы тот, кто все это сочинил, сыграл Пирама и притом удавился подвязкой Фисбы, получилась бы прелестная трагедия, и замечательно исполненная. Впрочем, и так все хорошо. Не бойтесь. Я всех награжу, а казнить и мучить не в моих правилах. Так что не надо никаких эпилогов! Пусть уж лучше будет Бергамаский танец!