Провинциалы

MAYRA

Уже в холле первого этажа 126-го корпуса Криминальной Полиции Галактики Полонский понял, что дело серьёзно. Шеф этого отдела с прозаической фамилией Баранников и романтическим прозвищем Торквемада, едва завидев детектива, бросился к нему с распростёртыми объятиями и радостным воплем:

– Виктор! Ну наконец-то!

На эту сцену глазело не меньше сорока человек, и лица их выражали крайнюю степень изумления, как если бы Юпитер вдруг сошёл со своей орбиты от попадания мелкого метеорита. Полонский представил, как завтра с ним примется здороваться за руку весь комиссариат, и лоб его покрылся испариной.

Едва пережив это потрясение, он поднялся на девятнадцатый этаж и, войдя в нужную комнату, наткнулся на взгляд Алекса Папалексиса, полный пронзительной, неземной тоски. Воздух в комнате пах грозой и был плотен, так что детектив внезапно почувствовал себя рыбой, брошенной вместо родной водной стихии в кисель.

– А, это ты! – в голосе Алекса не слышалось торквемадовского радушия. – Слава Богу, не мне одному это бремя!

И Папалексис указал подбородком куда-то в угол. Бремя присутствовало там в образе длинного чернявого юнца лет двадцати с неспокойным собачьим взглядом и в стоящей коробом новенькой форменной куртке. Ужасным паренёк не выглядел, хотя что-то в нём насторожило Полонского. Была в его глазах какая-то отчаянность…

– Стажёр? – добродушно спросил детектив.

Юнец в ответ кивнул, протолкнув в горле какой-то комок, а Алекс мрачно хмыкнул и взгромоздил ноги на пластиковый стол.

Комнатный компьютер тут же выбросил из стены гибкое щупальце с губкой на конце и после недолгой борьбы ноги Папалексиса, а за ними и следы их пребывания, были срочно удалены с идеально чистой пластиковой поверхности. Алекс посмотрел на агрессора обиженно, но унижаться до разборок с компьютером не стал, и щупальце торжествующе удалилось.

– Так зачем вы меня вызвали? – спросил Полонский, усаживаясь в кресло, уже, наверное, с минуту нетерпеливо пихавшее его под коленки. – И что у вас вообще тут за бардак? Торквемада меня чуть в объятиях не задушил, с чего – я так и не понял.

Алекс развернулся в своём кресле и обвёл театральным жестом всех присутствующих, включая себя.

– Мы – группа поиска. Отправляемся сегодня вечером. На Пелестон. Корабль называется "Ричард 111". Надо полагать, есть и 1-й, и 2-й, но к нам они отношения не имеют.

– И кого мы должны найти?

– Угадай. Ладно, не томись, скажу. Гин-Гроана собственной персоной. Когда Торквемада выдал такое вчера на совещании, у меня лицо было – вот как у этого сейчас.

Полонский проследил за взглядом Алекса. Стажёр и впрямь был хорош: нижняя челюсть отвисла, а из широко открытых глаз испарился всякий смысл, оставив после себя лишь отражение находящейся в комнате мебели. Полонский с трудом оторвался от этого зрелища.

– Ближайшую задачу я понял. Теперь давай всё по порядку.

И Папалексис начал рассказывать всё по порядку.

Гин-Гроан был главой легальной наркомафии в секторе, который контролировали Торквемада и К. На массе планет наркотики играли большую роль в культурной, медицинской и культовой сфере, их распространяли совершенно открыто, соответственно действующим на этих планетах законам. Круг таких планет был, хоть и ограничен, всё же достаточно широк, и Гин-Гроан с его приспешниками не бедствовали. С недавних пор поползли слухи о каких-то тёмных делишках легальной наркомафии: о тайных лабораториях, в которых проводились какие-то противозаконные опыты, о новых, ранее неизвестных видах наркотиков, применение и распространение которых никем не контролировалось, о варварских экспериментах над разумными существами… Твёрдых доказательств этому не было, а соперников у Гин-Гроана хватало, поэтому, встречаясь с Торквемадой, он жаловался, что все слухи – результат зловредной деятельности тех, кто не прочь урвать кусок от чужого пирога. Торквемада сочувственно кивал, одновременно прикидывая в уме, где в его секторе удобнее всего спрятать от полиции секретную лабораторию. Так оно всё и тянулось до вчерашнего дня.

И вдруг вчера к Торквемаде явилась делегация в составе восьми гуманоидов, заявивших, что они из группировки Гин-Гроана, готовы во всём покаяться и представить доказательства собственной преступной деятельности – с одним-единственным условием: чтобы самого Гин-Гроана срочно нашли и обезвредили. Потому что, оказывается, Гин-Гроан удрал от своих сообщников, не взяв ни валюты, ни драгоценностей, хотя и того, и другого у них – море, зато прихватив некие компьютерные коды. Что это за коды, добровольно сдавшиеся на милость Торквемады преступники внятно объяснить не могут, удалось только выяснить, что связаны они с какими-то испытаниями, тайно проводившимися на трёх планетах: Роксане, Тинтагеле и Арионе. Не то компьютерные вирусы, не то массовое зомбирование населения – так сказать, спектр предположений может быть чрезвычайно широк. Похищены эти коды могут быть по двум причинам: либо с целью шантажа бывших приспешников – чтобы, так сказать, зря не беспокоили домогательствами, либо… Либо Гин-Гроан – свихнувшийся маньяк, собирающийся завершить испытания самолично. Что из этого выйдет – никому не известно.

– Значит, его приятели прибежали в полицию, чтобы обезопасить себя от шантажа? – изумился Полонский. – Вот уж не думал, что Торквемада на это согласится!

– А куда он денется! – хмыкнул Алекс. – Наркодельцы – его вечная головная боль, и ясно почему: если они зарываются, вышестоящее полицейское начальство бьёт по голове кого? Торквемаду, конечно!

– А зачем мы летим на Пелестон? – робко пискнул забытый в углу стажёр.

Папалексис смерил его недовольным взглядом. Мысль о том, что комиссар Баранников, он же Торквемада, тоже иногда получает по голове, всегда втайне грела его сердце.

– Единой компьютерной сети в Галактике, как известно, пока не существует, – ответил он тоном ментора. – И если нашему приятелю Гин-Гроану захочется напакостить на какой-либо из трёх подвергшихся испытаниям планет, он должен быть где-то поблизости. Ближайшая к Тинтагелю населённая планета – Пелестон. Торквемада настаивает, чтобы бандит был взят живым, но если что…

– Понятно, – сказал стажёр таким тоном, что Алекс и Полонский воззрились на него обеспокоено.

– Что именно тебе понятно? – спросил Алекс с подозрением.

– А какое нам оружие дадут? – вызывающе ответил стажёр вопросом на вопрос. – От этого и зависит, что понятно.

– Тебе я бы даже палки в руки не дал, – признался Папалексис. – Но придётся выдать плазменный пистолет. Только предупреждаю: вынешь его хоть раз в людном месте – дальше будешь действовать исключительно голыми руками. Всё ясно?

– Угу.

– Номер группы, позывные и прочая информация – в моём компьютере. Бери – и марш собираться в дорогу. Встречаемся здесь в восемнадцать сорок. Опоздавшим придётся объясняться лично с Торквемадой.

Когда наконец за стажёром закрылась дверь комнаты, Полонский спросил:

– Как его зовут-то? Ты нас даже не представил…

Алекс отмахнулся.

– Витька он, как и ты. Не до церемоний тут. Вчера только из полицейского колледжа прислали, а он уже успел кличку заработать – Террорист. В лазерном тире сверхогнеупорное чучело ухитрился искромсать, Торквемаде пришлось платить. Я такие выражения слышал только раз в жизни – когда контрабандистов на Фелизее брал.

– А родом он откуда?

– Шут его знает. В его деле записано, но я не запомнил. Где-то у чёрта на куличках.

– Ну, я тоже не столичная штучка.

Алекс вальяжно раскинулся в кресле.

– Да, я и забыл, что ты у нас провинциал…

– А ты – нет?

– Я родился на Нептуне! – ответил Папалексис с достоинством. Так, наверное, его далёкий предок извещал всю тогдашнюю Ойкумену, что он – уроженец свободных Афин.

Пелестон был спасательной станцией в системе Адальмета. Кроме него, вокруг гигантской оранжевой звезды вращалось восемнадцать планет, из них одиннадцать населённых. Работы спасателям хватало, поэтому жизнь на Пелестоне подчинялась жёсткому режиму и была по-военному регламентирована. Прибывшей сюда для поимки опасного беглеца полицейской группе во главе с Алексом Папалексисом это было только на руку: чтобы получить необходимую информацию обо всех прибывающих на Пелестон, надо было просто послать запрос в центральное справочное космопортов, а не бегать по жаре с высунутым языком, как на какой-нибудь недоразвитой, недавно колонизированной планете.

– Хоть в этом повезло! – брюзжал Алекс, который, несмотря на своих средиземноморских прародителей, плохо переносил влажный и душный климат Пелестона. – И почему все здешние океаны не вымерзли ещё в их, пелестонский, ледниковый период?

– Здесь не было ледникового периода, – мстительно сказал стажёр Витя. За каких-нибудь полторы недели общения с Папалексисом его свободолюбивая и крайне эмоциональная натура успела получить не одну глубокую рану. За всеми инструкциями стажёр предпочитал обращаться к Полонскому, чем постоянно ставил того в неловкое положение.

– Шли бы вы отдыхать оба! – сказал детектив, едва сдерживая раздражение. Вечные пикировки этой парочки мешали ему сосредоточиться. Хотя Алекс уверял, что Гин-Гроан на Пелестоне не появится и не даст им шанса отличиться перед начальством, Полонский чувствовал неясное беспокойство. Он, как и Алекс, считал себя невезучим, только с точностью до наоборот: если ожидалось неприятное происшествие, то оно случалось не где-нибудь, а именно рядом с Полонским. Судьба детектива, как благонадёжный гражданин какой-нибудь раздавленной диктатурой цивилизации, выполняла этот закон неукоснительно.

Витя выразил желание прогуляться до ближайшего космопорта и посмотреть на спасательные катера, а Папалексис, кряхтя, отправился принимать холодный душ. Полонский, оставшийся в одиночестве нести дежурство, вздохнул с облегчением.

Он наслаждался покоем целых сорок пять минут, прежде чем пронзительно заверещал зуммер, а на мониторе бешено замигал сигнал тревоги. Некто, идентифицированный биокардом как Гин-Гроан с Тупелекта, только что прошёл через посадочные шлюзы в космопорт "Пелестон-3".

До космопорта было десять минут ходу, поэтому Полонский взял автолёт. Он сильно сомневался, что таможенникам удастся задержать Гин-Гроана надолго, как было договорено. Где-то поблизости околачивался Витя, но в свете загубленного им термостойкого чучела в лазерном тире, неясно было, что лучше: натравить стажёра на экс-главу наркомафии или, наоборот, оттащить от последнего как можно дальше. Всё-таки приказ был брать Гин-Гроана живьём…

В здании космопорта царила тишина, какая бывает после пронёсшейся бури. Зал ожидания для кислорододышащих был пуст, откуда-то тянуло запахом слабой взрывчатки из тех, что применяются на военных учениях. Полонский и Папалексис мрачно переглянулись. К ним приближался таможенник, вполне похожий на человека, если не считать третьего глаза на лбу, прикрытого радужным веком. Этот глаз обычно использовался для ночного виденья, с того дня как он открывался, жители системы Адальмета считались совершеннолетними.

Сухо поздоровавшись с землянами, таможенник пригласил их в отдел досмотра, где, по его словам, "всё это произошло". Детектив затосковал от тяжёлых предчувствий. Алекс, которому не дали вытереться после душа, яростно мотал головой, разбрасывая вокруг холодные капли.

Отдел досмотра вполне можно было снимать для выпуска местных видеоновостей, присовокупив сюда текст вроде: "Сегодня в здании космопорта "Пелестон-3" была сделана попытка задержать опасного преступника. В результате применения нескольких взрывпакетов и плазменных гранат пострадало ценное оборудование таможни, за которое в прошлом месяце спасательная станция заплатила поставщикам кругленькую сумму. Последними на место происшествия, как водится, прибыли представители Криминальной Полиции Галактики"… Полонский громко скрипнул зубами.

Гранат было, как минимум, две, обе они угодили в наиболее уязвимое место любой службы порядка – в узел связи. Экраны были разворочены и оплавлены, по полу деловито ползали автоуборщики, их пластиковые гусеницы душераздирающе скрипели на осколках стекла и обломках более прочных материалов. Четверо мрачных таможенников с радужными веками на лбу сидели прямо на столах, подобрав ноги, а в углу, тоже на столе, сном праведника спал стажёр Витя, с головой укрывшись своей форменной курткой.

Полонский с уважением потрогал искорёженную металлическую опору и вопросительно взглянул на таможенников. И услышал следующее.

Гин-Гроан с Тупелекта с первого же взгляда производил благоприятное впечатление. Его надбровные роговые пластины благородного сиреневого оттенка говорили о среднем возрасте, а безупречное местное произношение – о таком же безупречном образовании. Услышав просьбу таможенников вторично пройти через биокард в целях безошибочного установления личности, он кротко улыбнулся и покорно направился к упомянутому автомату. Потом, столь же безропотно, прошёл его в третий раз. После четвёртой попытки опознания, выдав четвёртый, в корне отличный от всех предыдущих результат, биокард вдруг отключился от своих прямых обязанностей и принялся делиться рецептами популярных коктейлей.

Пока двое таможенников застыли в недоумении, а третий пытался привести в чувство свихнувшийся автомат, Гин-Гроан уложил их четвёртого товарища приёмом какой-то экзотической борьбы и во весь дух припустил к стоянке автолётов. Но столкнулся в дверях со стажёром Витей по прозвищу Террорист. Никто из присутствующих не знал ни Вити, ни его прозвища, и это сыграло свою роковую роль в происходящих событиях. Поверженный Гин-Гроаном таможенник завопил: "Держи его!" – и бросил Вите первое оружие, какое попалось под руку. Им оказалась плазменная граната малой мощности, в просторечье именуемая "хлопушкой" – такие выдаются таможенникам на всякий случай, для острастки. В тот же примерно момент бывший глава наркомафии сильно толкнул стажёра, пытаясь пробиться к автолётам и улизнуть. Витя, сгоряча не разобравшись, тюкнул бандита гранатой по макушке, отчего у гранаты слетел предохранитель, а потом, одумавшись, швырнул её подальше от публики, в угол. В углу весело поблёскивал идеальной чистотой стекла и хрома новенький пульт околопланетной связи. Граната угодила в его центральный экран и там полыхнула взрывом.

Гин-Гроан, чей защищённый роговыми наростами череп не слишком пострадал от удара, понял, что пришло время решительных действий, запустил в направлении мелькнувшей вспышки взрывпакетом неизвестной разработки, отчего узел связи окончательно приказал долго жить, а всё вокруг заволокло синеватым дымком. В дыму Гин-Гроан скрылся. Шума автолёта слышно не было, скорее всего преступник удирал пешком, но очень быстро. Его не смогли задержать ни спешно вызванное таможенниками подкрепление, ни автоматика.

Полонский в унынии подумал, что для того, кто, как Гин-Гроан, собаку съел на всякого рода электронике, здешние автоматы вряд ли могли представлять серьёзное препятствие.

Папалексис между тем направился к свернувшейся на столе фигуре под форменной полицейской курткой, намереваясь, видимо, как можно скорее узнать конец этой увлекательной истории.

– Хотел бы я знать, – процедил он сквозь зубы, хватая спящего за плечо и тряся самым немилосердным образом, – кто будет платить за это безобразие? Торквемаду же удар хватит! А потом Торквемада хватит меня…

Здесь Алекс замолк и отпрянул, потому что из-под форменной куртки на него уставились ошалелые спросонья глаза какого-то незнакомого бородатого парня, совсем не похожего на стажёра Витю.

Алекса Папалексиса, прослужившего в Криминальной Полиции Галактики чуть меньше двадцати лет, трудно было обвинить в недостатке смелости или решительности. Но то, как он применял эти качества на практике, зачастую ставило Полонского в тупик.

Например, сейчас рука Алекса тянулась к пульту станционной связи. Он только что поделился с детективом своим намерением поставить на ноги всё население Пелестона, способное участвовать в поисках пропавших стажёра и мафиози. Полонский внутренне содрогнулся, представив, как тихая дисциплинированная спасательная станция превращается в огромный кишащий муравейник, – тем более, что результат можно было предсказать заранее.

– Вряд ли Гин-Гроана можно найти с помощью электронной сети, – заметил детектив. – Он же виртуоз по части трюков с компьютерами. Вспомни хотя бы то дело на Ю-19: мы так и не смогли доказать, что под видом склада товаров там действовала тайная биохимическая лаборатория! Им удалось так отрегулировать нашу следящую аппаратуру, что она видела только то, что ей позволяли видеть – и даже этого мы не можем поставить мафии в вину, потому что не поймали их с поличным!

– И что? – рука Папалексиса, на время тирады Полонского застывшая в воздухе, возобновила свой путь к роковой кнопке. – В конце концов, здесь есть дорожная полиция, технические патрули, просто добровольцы… Если будет надо, мы прочешем эту планетку, так сказать, вручную!

Полонский усмехнулся:

– Ты забываешь, что это не первая жизнь Гин-Гроана. Он старше нас с тобой, вместе взятых, плюс Витя, плюс Торквемада… Если он не хочет, чтобы его нашли, – а он, как мы знаем, этого очень не хочет, – его и не найдут.

– Предлагаешь подождать, пока он сам пожелает с нами встретиться?

– Предлагаю подумать. У меня такое ощущение, что мы в этом деле чего-то крупно не поняли.

Алекс посмотрел на заветную кнопку с сожалением.

– Думай, Виктор. Час на раздумья я могу тебе выделить, но не больше. Если с нашим стажёром что-нибудь случится, Торквемада мне… Да я и сам себе не прощу.

Он поднялся и направился к выходу, но вдруг снова остановился. Сердце у Полонского замерло.

– Кстати, у тебя ничего нет от насморка? Просквозило в этом дурацком порту, а всё, что я захватил с собой из лекарств, в основном имеет отношение к кишечнику. Дары моря действуют на меня отрицательно.

Полонский вскочил.

– У меня есть. Подожди, я быстро!

И ринулся прочь по коридору. Оказавшись в своей комнате, он вывалил на стол содержимое своей личной аптечки. Предназначалось оно далеко не для самолечения, так как на здоровье детективу жаловаться не приходилось. Здесь имелись детекторы лжи в образе невинных на вид пилюль, уйма всевозможных снотворных для различных типов нервной системы, пластиковые минишприцы с парализаторами, крохотные драже, содержащие дневной рацион питательных веществ, нейтрализаторы алкоголя и наркотиков, несколько универсальных противоядий…

Среди всего этого была небольшая упаковка, которую подарил Полонскому на память один фармацевт с биологической станции на Рейнгольде. У фармацевта были крупные расхождения во взглядах на науку с его непосредственным начальником, и, чтобы хотя бы иногда обеспечивать себе свободу действий, он изобрёл несколько лекарств от слишком крепкого здоровья…

Полонский отсыпал немного порошка радостного розового оттенка в бокал с тоником и, терзаясь в душе виной, понёс этот отравленный фиал своему непосредственному начальнику, от которого, в сущности, ничего, кроме хорошего, никогда не видел.

Нельзя сказать, чтобы время до ужина было уж совсем потеряно, но результаты оказались гораздо меньше, чем он ожидал. Учинённая по просьбе Полонского осторожная проверка выявила в компьютерной сети Пелестона ещё два свихнувшихся звена. Первым оказался уличный автомат-портной, в котором, судя по всему, Гин-Гроан сменил костюм, а вторым – автолёт на одной из отдалённых стоянок. Электронный портняжка возомнил себя владельцем алмазных копей на отдыхе и беспрестанно требовал выпивку и стриптиз. Автолёт же был задержан дорожной полицией при попытке объявить себя рейсовым пассажирским лайнером и уйти в открытый космос с двумя перепуганными пелестонскими домохозяйками на борту. Это был след, но слабый и практически бесперспективный.

В одиночестве и чрезвычайно мрачном расположении духа Полонский пил коктейль у стойки спасательского бара, когда на плечо ему легла смуглая горячая рука и чей-то знакомый голос сказал со странным, несколько зловещим акцентом:

– Добрый вечер. Не позволите ли присоединиться к вам, господин детектив?

Маэстро Жорж кончиком языка попробовал золотистую жидкость в миниатюрной рюмке, которую ему протянул Полонский, и откинулся в кресле с удовлетворённым вздохом. Они вдвоём сидели в отведённой детективу комнате и могли разговаривать без помех. Единственная возможная помеха громогласно чихала сейчас в номере на другом конце коридора.

– Знаете, что мне всегда нравилось в вас, Виктор? – спросил гость, блаженно потягивая старинный коньяк. – У вас есть вкус к жизни. Среди людей это встречается вовсе не так часто, как можно было бы ожидать, учитывая их недолгий век. Вместо жажды всё успеть, понять, испробовать – повсеместная леность души, пассивность, склонность плыть по течению… И как результат – душевная неграмотность, отсутствие всякой утончённости во вкусах и поступках. Сдаётся мне, всё было по-другому, пока мы не покинули Землю. Вы не согласны?

– Мне трудно судить, – ответил Полонский, тоже с рюмкой в руке устраиваясь в кресле напротив. – Меня тогда ещё не было на свете.

Маэстро Жорж рассмеялся и зааплодировал.

– Браво! Это лучшая шутка из всех, что я слышал за последние два года. Честное слово, я по-настоящему обрадовался, увидев вас там, в баре. На вашем лице лежала печать такой озабоченности, что я сказал себе: "Жорж, вот и настал момент, когда ты можешь отплатить этому человеку за всё сторицей!"

– Вы имеете в виду то, что я нечаянно обжёг вас лазерным зарядом там, на Ю-19? – спросил детектив с улыбкой.

Маэстро вновь разразился смехом.

– Боже правый! Какая у вас отличная память! Я уже давно регенерировал ткани на этом месте, даже шрама не осталось. Нет, я говорю о другом своём долге. Ведь вы, пусть случайно, спасли мне тогда жизнь, и к тому же, помогли вернуться на Ашпис, что сделал бы далеко не каждый представитель вашей суеверной расы. Итак, Виктор, в чём проблема?

– Гин-Гроан, – коротко ответил Полонский и посмотрел на маэстро сквозь золотистую призму рюмки с коньяком.

– Как – опять?

– Что значит "опять"? Мы с ним тогда так и не разобрались до конца, ведь вы отказались давать свидетельские показания. Всё остальное выглядело вполне легальным, так что он выкрутился без особых трудностей.

– И что на сей раз? Снова тайная лаборатория?

– Ещё веселее, – и Полонский, не вдаваясь в детали, изложил маэстро суть дела с компьютерными кодами.

– Трудно надеяться, что мы быстро найдём Гин-Гроана с помощью обычных мер, – закончил он. – А время, как водится, играет против нас.

Маэстро Жорж слушал, вытянув трубочкой бледные губы и сцепив на остром, обтянутом дорогой тканью колене гибкие пальцы профессионального музыканта.

– Так могут говорить о времени лишь те, кто ясно чувствует свою недолговечность, – заметил он, когда детектив замолчал. – Время – не за и не против нас, оно просто идёт своим чередом… У вас уже есть какие-то намерения относительно меня?

Полонский помедлил, подбирая слова.

– В нашу прошлую встречу, – начал он осторожно, – вы рассказывали мне о Похитителе Снов…

– Он всегда со мной, – длинные пальцы маэстро бережно погладили тёмное полированное дерево. – Память о предках, о Земле, о юности… Я сентиментален, знаете ли. Мне давненько не приходилось играть на нём из-за известных вам последствий, но инструмент должен всегда быть в отличном состоянии. Уж в этом я педант.

Маэстро Жорж вынул флейту из её уютного, обитого алым бархатом гнезда и взял несколько лёгких, словно бы невесомых нот.

– Вы уверены, что его можно настроить на определённую личность, не причиняя… гм-гм… неудобств другим? – спросил детектив с тревогой.

– Более или менее, друг мой, более или менее. Вы можете предложить что-то ещё?

– У меня нет других планов, – признался Полонский. – Я вообще не представляю, что было бы, не встреть я вас в баре.

– Что ж, тогда, я полагаю, можно начинать, – маэстро поднёс флейту к губам, но вдруг снова опустил. – Последний вопрос, Виктор. Что вам будет за то, что вы привлекаете к операции постороннего, да ещё такого, как я? Мне кажется, ваше начальство не погладит вас по головке.

– Слишком многое поставлено на карту, маэстро. К тому же, – голос Полонского зазвучал беззаботно, – старшим группы являюсь не я, не мне и отвечать.

Музыкант удовлетворённо кивнул, прильнул ртом к флейте и закрыл глаза.

С первыми тактами музыки электрическое освещение в комнате неожиданно стало меркнуть, а тени от предметов – густеть, чего никак не могло быть по законам оптики. Впрочем, о законах, в том числе и уголовных, можно было сейчас забыть. Музыка невесомо и в то же время вполне осязаемо плыла мимо Полонского, вырывалась в окно и волнами растекалась в безветренном ночном воздухе. И детектив вдруг совершенно явственно увидел человекоподобное существо с роговыми пластинками на голове, тяжело ворочающееся и стонущее на кровати в незнакомой комнате на другом конце города, встающее, подходящее к окну в надежде, что душный и влажный пелестонский воздух вернёт ему сон, потом мечущееся в замкнутом пространстве четырёх стен, наконец тяжело шествующее к двери… Улица, залитая неожиданно ярким звёздным светом…

Полонский сбросил ненужное пока напряжение мышц и устроился в кресле ждать, что будет дальше.

Похититель Снов был создан неизвестным земным искусником в те очень отдалённые времена, когда применяемая обитателями его планеты техника находилась на уровне подъёмных блоков, передвижных осадных фортеций и нескольких вариаций арбалета. Может быть, поэтому зачарованному Гин-Гроану не пришло в голову взять автолёт и он заявился в спасательский центр связи под утро.

Полонский дремал в кресле, но вскочил, едва зашуршала, отъезжая, дверь его комнаты. На пороге возникла фигура в просторном ночном одеянии и с остекленелым взглядом. За спиной мафиози, отнюдь не пребывая в трансе, грозно маячили трое представителей дорожной полиции с наведёнными на присутствующих парализаторами.

Маэстро Жорж опустил флейту и утомлённо взглянул на вошедших из-под полуприкрытых век. Гин-Гроан вздрогнул и начал озираться, подобно разбуженному лунатику. Стражи порядка втолкнули его в комнату и разом шагнули следом. Дверь за ними с шорохом встала на своё место. Всё это заняло не более двух секунд.

– Где я? – хрипло спросил Гин-Гроан, и взгляд его упёрся в Полонского. Мафиози побледнел, кадык на его не защищённом роговыми пластинами горле резко дёрнулся.

– Что происходит? – спросил он, уже тише, но тут увидел маэстро Жоржа, и дыхание бывшего главы преступного синдиката вновь пресеклось.

– Мне тоже хотелось бы это узнать! – вмешался лейтенант полиции, как бы между прочим переводя дуло своего оружия с Полонского на маэстро и обратно. – Прошу пройти идентификацию! С какой целью прибыли на Пелестон? Эй, бросьте-ка свою пушку!

– Это не пушка! – с достоинством ответил маэстро Жорж, медленно поднимаясь и выпрямляя спину. – Это старинный музыкальный инструмент. Его нельзя бросать, но если вы позволите…

Музыкант сделал осторожный шаг, сопровождаемый дулом полицейского парализатора, и осторожно, как ребёнка в колыбель, опустил флейту в её роскошный бархатный футляр. Затем невозмутимо отогнул рукав на левом запястье, высвобождая идентификационный браслет. Полонский сделал то же самое и стоял неподвижно, пока один из полицейских снимал данные портативным биокардом.

– Приношу свои извинения! – буркнул лейтенант, обращаясь к детективу. – Это тот парень, которого вы ищете? Мы засекли его на южной автостраде. Хотели задержать сразу, но потом решили проследить, куда это он в таком виде направился. Мы в курсе ваших проблем. А это тоже ваш сотрудник? – краем глаза лейтенант глянул на считанные биокардом данные маэстро, и глаза его невольно расширились.

– С Ашписа? Хорошо. Очень хорошо. Помочь вам доставить задержанного, куда следует?

– Было бы очень любезно с вашей стороны, – согласился Полонский, но тут подал голос сам Гин-Гроан.

– Это недоразумение! – завопил он. – Полонский, это опять вы? Что вам от меня надо? Я не собираюсь скрываться от закона, вы ничего не поняли! Я буду жаловаться вашему начальству!

– Вам дадут такую возможность, – пообещал детектив. – Но я хотел бы сперва задать вам пару вопросов. Во-первых, где коды?

– Не ваше дело!

– Ладно. Пусть с вами разбирается Торкве… комиссар Баранников. Но на второй вопрос лучше ответьте прямо сейчас. Где паренёк, который увязался за вами вчера в порту?

– Он ваш знакомый? – нехорошо усмехнулся Гин-Гроан. – Он был не столь испорченным, как вы, и я о нём должным образом позаботился. Я его…

Здесь, на самом интересном месте, дверь снова отодвинулась и к присутствующим добавилась находящаяся не в лучшей форме персона Алекса Папалексиса.

– В дём дедо? – осведомился старший поисковой группы сквозь непробиваемый насморк, бесплатный дар Полонского. – Вигдор, гдо эдо?

Полонский понял, что везение его кончилось. И точно: Гин-Гроан в приступе отчаяния рванулся к не успевшей ещё закрыться двери и тут же рухнул, сражённый лучом полицейского парализатора.

– Не будем терять времени, – мрачно сказал детектив и вызвал на мониторе карту спасательской базы. – Судя по всему, Гин-Гроан скрывался в одном из старых колониальных посёлков, теперь это тоже городские районы, но, в отличие от всех других, там много домов старой постройки. Таких посёлков на территории нынешней базы было четыре. Один, как мне сказали, уже ликвидирован полностью, на его месте сейчас Медицинский Центр, от других ещё кое-что осталось. Больше всего старых домов на западной окраине, но дорожный патруль засёк Гин-Гроана на южной автостраде, поэтому лучше начнём оттуда. Автострада проходит через два таких посёлка – один в районе Ремонтного цеха, второй теперь числится как городок пилотов "Пелестона-1". Его я возьму на себя.

– Почему именно его? – ревниво поинтересовался Алекс, раздобывший какое-то чудодейственное средство от простуды.

– Потому что мне надо ещё проводить маэстро, а рейсы на Ашпис уходят с первого "Пелестона".

– А-а, на Ашпис… – протянул Папалексис томно. – Это где-то на периферии…

И тут до него дошло.

– Что?! На Ашпис?! Ты рехнулся, Виктор! Привлечь к делу потомственного вампира! Торквемада не оставит от меня даже тела для погребения в семейном склепе! Нет, ты точно сошёл с ума!

– Что тебя так смущает в этом факте? – защищался Полонский. – Он же никого не трогал. Уже шестьсот лет прошло, как вампиры эмигрировали на Ашпис, всё это время они прекрасно обходились без человеческой крови. Бессмертие – просто генетическая черта их биологического вида, а не результат кровопития. Если хочешь знать, им вполне достаточно синтетических заменителей крови, на Ашписе очень развита промышленность синтеза. Продукция на все вкусы: я, например, видел у маэстро бутылку с этикеткой "Кровь младенца с Ангиона"…

– Хватит с меня подробностей! – взвыл старший. – Если ты такой умный, скажи лучше, как мне теперь строить свой отчёт!

– Очень просто, – легкомысленно отозвался детектив. – Напиши, что всё это – самоуправство со стороны свободного криминалиста Полонского… Ладно, мне пора – нужно ещё заскочить в гостиницу за маэстро Жоржем.

Рейсов на Ашпис было всего два. Несмотря на шестьсот лет синтетического вегетарианства, вампиры так и не смогли прослыть безобидными добродушными существами. Маэстро Жорж зарегистрировал билет и махнул рукой в сторону зала ожидания для гуманоидов.

– У нас ещё есть двадцать минут. Присядем, я должен вам кое-что сказать.

Народу в зале хватало, правда большинство гуманоидов набились в кабины для фторо- и гелиодышащих, и весь кислород оказался в распоряжении Полонского с маэстро и кочующего по звёздным системам пёстрого племени таукитян. Какой-то малец из их табора попытался было всучить Полонскому заведомо фальшивую поющую медузу, но маэстро Жорж издал тихий, похожий на шорох песка свист, и незадачливый продавец тут же телепортировался под защиту материнских шароваров.

– Я должен был рассказать вам всё это ещё несколько лет назад, в первую нашу встречу, – начал вампир, когда они сели. – Но видите ли, у нас ещё сохранились такие понятия, как честь рода и кровная месть. Это было главной причиной, почему я отказался в своё время давать показания против Гин-Гроана. Помните ту камеру рядом с моей? Вы тогда решили, что её обитатель ещё не прибыл, что его поймали, но пока не привезли. На самом деле, к моменту вашего появления она уже опустела…

Полонский отлично помнил это помещение, потому что прежде ни одна больница, ни одна исследовательская лаборатория не навевали на него такой жути своей сверкающей стерильностью, мертвенным светом электронных ламп и зловещей первозданной тишиной, говорившей об идеальной звукоизоляции.

– Вы хотите сказать…

– Я знал о нём только то, что он родился уже на Ашписе и его звали Рикардо. Он был намного моложе меня, если можно говорить о молодости и старости по отношению к бессмертию. Подозреваю, что эксперименты, которые на нас ставили, не были одинаковыми. От меня требовались вещи чисто физиологические. Должно быть, вы знаете, что над нами не властен ни один наркотик – кроме свежей человеческой крови. Когда-то мне стоило многих мук и трудов освободиться от пристрастия к ней. Простите за откровенность.

– Ничего, продолжайте, – сказал детектив, сглотнув. – А что делали с Рикардо?

– Точно не знаю. Кажется, что-то связанное с психическими реакциями, внушением… Но полностью ручаться не могу.

– Вы считаете, они перестарались, и он умер?

– Я уверен в этом. Они уничтожили все следы его пребывания в лаборатории, уничтожили его тело…

– Или, может, переправили его в другое место живым?

Маэстро Жорж помолчал несколько секунд.

– Нет. Я доверюсь вам, Виктор, хотя обычно мы никого не посвящаем в наши секреты. Есть некая внутренняя связь между представителями моего народа. Это не телепатия, потому что мы не можем мысленно разговаривать друг с другом. Скорее внутреннее осязание, ощущение тепла при воспоминании о своих близких, друзьях, знакомых – если они живы. От имени Рикардо на меня веет холодом небытия. Я отыскал его родственников на Ашписе, но у меня язык не повернулся бы сказать им, что он умер, как подопытное животное, в тайной лаборатории наркомафии. И я решил взять этот долг крови на себя.

Полонский уставился на музыканта в приступе внезапного озарения.

– Значит, ваше пребывание здесь – не гастроли и не туристическая поездка? Вы знали, что Гин-Гроан окажется на Пелестоне именно сейчас? Но откуда?

– Это очень просто, – отозвался маэстро. – Несколько дней назад мне сообщили, что он исчез, унеся с собой нечто важное, связанное с компьютерами. Здесь, на территории одного из старых колониальных посёлков, находится единственный компьютер в Галактике, которым Гин-Гроан мог бы воспользоваться без риска, что его вычислят по электронным сетям. Это очень старая, страшно громоздкая машина, вокруг неё теперь выстроили музей колонистов или что-то в этом роде. Она не связана ни с одним из существующих сейчас компьютеров, но в любой момент может быть подключена к какой угодно сети. В нужный момент, понимаете?

– Надеюсь, что да, – ошарашено пробормотал детектив. – Но откуда это известно Гин-Гроану?

– Как, вы не знаете? – удивился маэстро. – Впрочем, вас тогда, наверное, ещё качали в квази-колыбели. Гин-Гроан когда-то высадился на Пелестон в составе самого первого колониального десанта.

Полонскому понадобилось время, чтобы переварить полученную информацию. Похоже, полицейское досье на Гин-Гроана было далеко не полным.

– Маэстро, вспомните, пожалуйста, в которую из его жизней это случилось?

Вампир пожал острыми худыми плечами.

– В третью или четвёртую. Для тупелектцев этот возраст – время подвигов. Потом, как вы, наверное, слышали, наступает Время Бунта, затем – Время Ответственных Постов… Кажется, объявили посадку.

– Вы не представляете, как вы мне помогли, маэстро! – детектив проводил вампира до входа в уже установленный противосолнечный тоннель. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас должным образом.

– Просто считайте, что мы квиты! – улыбнулся маэстро Жорж. – Желаю вам поскорее разыскать вашего младшего товарища. Я видел его в гостинице, симпатичный парень. Откуда он родом?

– Стыдно сказать, не знаю. Всё время забываю спросить.

– Кого-то он мне напоминает… Что ж, прощайте! Возможно, в следующий раз мы встретимся при более спокойных обстоятельствах.

И, взмахнув изящной смуглой рукой, маэстро шагнул в полумрак туннеля.

От некогда обширного поселения первых колонистов остался теперь один квартал. Примерно треть его занимали корпуса музея, в одном из которых, если верить маэстро Жоржу, помещалась старинная электронная машина, своей отъединённостью от прочих представлявшая ценность для бывшего главы космической наркомафии. Ещё здесь было какое-то учреждение, связанное с геологией, оно располагалось в трёх некогда жилых зданиях. Таким образом, Полонскому предстояло обследовать всего пять домов, и он почти не сомневался, что в одном из них наткнётся на временное пристанище обезвреженного ныне Гин-Гроана. Если тому и впрямь понадобился здешний компьютер, он поселился бы по соседству. Интересно было, успел ли Гин-Гроан воспользоваться машиной, и если да – что из этого могло выйти.

В первом доме жильцы не менялись уже на протяжении нескольких здешних лет, и три пожилых пелестонки, гревшиеся на солнышке во дворе, дали детективу исчерпывающий отчёт о незнакомцах, появлявшихся здесь за последние двое суток. Никого похожего на Гин-Гроана они не видели.

Второй дом оказался на капитальном ремонте. Заглянув в его пустую коробку, Полонский увидел ползавшие и летавшие внутри строительные механизмы, которые меняли перекрытия, и убедился, что ни одной целой комнаты здесь не осталось.

На одном из подъездов третьего дома он увидел объявление о сдаче комнат – и, словно гончая, напавшая на свежий звериный след, ринулся к лифту.

Свободных комнат было море. Сидевшая внизу за столиком молодая пелестонка с вызывающе ярко подведённым третьим глазом, зазывно взглядывая на детектива, поведала ему о том, что её семья лишь недавно приобрела в свою собственность этот дом, чтобы сделать в нём маленькую уютную гостиницу для, как она выразилась, гражданских лиц. Уют здесь пока ощущался слабо, но новые хозяева не падали духом – им удалось привести в относительно приличный вид шесть комнат и даже заполучить в них постояльцев. В ответ на вопрос Полонского о Гин-Гроане юная предпринимательница хотела слукавить, но её выдал предательски затуманившийся взгляд: несмотря на роговые пластины и весьма зрелый возраст, Гин-Гроан умел пробуждать в женщинах что-то этакое… Номер его комнаты пелестонка назвала с заметным сожалением.

Полонскому нечем было её утешить, и он отправился на третий этаж, по привычке отметив наличие в доме двух аварийных выходов. Странно, но впервые в жизни его это не насторожило вовремя.

Дверь в комнату оказалась не заперта: видимо, ночью главе преступного синдиката было не до того. Войдя, Полонский первым делом увидел ослепительные узкие дорожки света на полу – жалюзи были опущены, хотя, насколько он помнил своё ночное видение, этого не должно было быть. В полумраке очертания мебели расплывались, кровать смутно белела в углу незаправленными простынями.

В другом углу неясным бесформенным пятном темнело большое кресло, а в кресле ещё более темнела вольготно раскинувшаяся человекообразная фигура… В тот момент, когда Полонский обратил на неё внимание, что-то узкое и твёрдое упёрлось ему в спину. Существо в кресле шевельнулось.

– Проходите, что ж вы встали на пороге? – сказало оно радушно. – Присаживайтесь. Вы, наверное, из Криминальной Полиции? Ваш приход немного некстати.

– Догадываюсь, – в тон ответил Полонский, скорее по инерции, так как волосы у него на голове зашевелились. Лица говорившего не было видно, но голос и акцент поведали детективу о многом. – Привет, Рикардо! Ты в курсе, что на Ашписе тебя уже похоронили?

– Ой, только не надо давить на психику! – поморщился новый глава галактического наркобизнеса. – При желании я сам мог бы похоронить весь Ашпис с его поганой кровосинтезирующей промышленностью. Это всё равно, что дуть воду и уверять себя, будто пьёшь "Вдову Клико"! Общение с беззубыми родичами меня всегда утомляло. Рркилло, сынок, люди не носят пистолеты под лопаткой, у них не такие гибкие конечности, как у тебя. Лучше пошарь у него под мышкой и на поясе. Нашёл? Вот и славно. Присаживайтесь, теперь можно потолковать.

Полонский на ватных ногах добрёл до другого кресла и рухнул в него. Отсюда было видно, что глаза вампира красновато поблёскивают в полумраке. Рикардо был худощав и подвижен, и, судя по всему, силён. Хотя кто угодно почувствует свою силу, если его противника держит на мушке этакий гигантский склизкий моллюск с массой гибких отростков-конечностей. Ещё один бандит обнаружился позади детектива у двери, но разглядеть его как следует Полонскому не удалось.

– Догадываюсь, зачем вы сюда явились, – задушевно промурлыкал Рикардо. – Наш общий друг Гин-Гроан попался, но искомых кодов при нём не было. Тех самых кодов, из-за которых весь этот сыр-бор. Конечно, он не настолько умён, чтобы скрыться надолго от вас или от меня, но и не такой дурак, чтобы таскать при себе столь важную информацию. Вы решили, что искать следует здесь, и, признаюсь, наши мнения совпали. Но поскольку вы встречались с Гин-Гроаном недавно, а я имел честь видеть его довольно давно, могу предположить, что вы обладаете более свежими сведениями о местонахождении кодов.

– Власти над Галактикой захотелось? – через силу съязвил Полонский, стараясь выудить из ситуации хоть какую-то пользу для следствия и сделать это как можно незаметнее. – Мало тебе этих головорезов?

Рикардо рассмеялся. Смех его был на удивление музыкален.

– Берите выше, детектив! Над всей Вселенной! Над временем! Над тонкой материей подпространств и веществом звёзд! Впрочем, это всё лирика. Рркилло, малыш, захлопни своё ротовое отверстие, разговоры старших не для тебя. Лучше помоги гостю снять диктофон с правого запястья. Вдруг мы не успеем избавиться от тела…

Полонский скрипнул зубами, когда моллюск, выполняя приказ хозяина, коснулся его скользкими холодными щупальцами.

– Как я уже говорил, пресная жизнь на Ашписе меня никогда не устраивала, – продолжал вампир. – Я получил очень хорошее медицинское образование, но моим настоящим призванием была электроника – здесь мне нет равных, кроме, разве что того Мастера, который создал Вселенную. Впрочем, вы, как я понимаю, не религиозны.

– Ты тоже, – грубо отозвался детектив. – Ишь куда замахнулся!

Рикардо расхохотался снова.

– А вы наблюдательны! Как всякий неглупый человек, вы должны понимать, что Гин-Гроан с его влиянием, богатством, великолепными лабораториями, новейшими технологиями и потрясающей наивностью был для меня просто дьявольским искушением. Он собирался ставить на мне эксперименты! Он надеялся, что, попробовав настоящей крови, я сразу попаду в наркотическую зависимость и стану служить ему за какие-то жалкие граммы этой благословенной жидкости верой и правдой. Вот к чему приводит плохое знание земной истории!

– А ты и впрямь обычный наркоман! – сказал Полонский с бессильной яростью. – Уверен в собственном всемогуществе, а сам загнёшься, если не загрызёшь кого-нибудь вовремя.

– Не ершитесь, голубчик! – посоветовал вампир, с явным сожалением прервав свои излияния. – Мы вам сейчас слегка промоем мозги, просто чтобы быть в курсе последних событий. Не бойтесь, это не больно. Больно будет потом. Йам-Йам, начинайте!

Послышался шорох, и второй телохранитель Рикардо наконец-то возник в поле зрения Полонского. Он был покрыт чешуёй, а его длинный, пружинистый, угрожающе раздвоенный на конце хвост при слабом освещении отливал голубоватым металлом. Умственное развитие этого громилы было, видимо, получше, чем у Рркилло, потому что в лапах он держал какое-то электронное устройство и со знанием дела настраивал его на ходу. Моллюск тоже приблизился и в мгновение ока оплёл детектива своими гнусными щупальцами, намертво привязав к креслу.

Почувствовав прикосновение металлических клемм к вискам, Полонский глубоко вздохнул и расслабился. Сопротивляться было бесполезно. Как раз когда он входил в эту комнату, у него появилась одна идейка, но всё было за то, что ему не удастся ею воспользоваться.

Когда через сотню-другую лет к нему вернулось сознание, солнечные блики на полу немного сдвинулись, а кресло Рикардо оказалось загнанным совсем в угол, подальше от света. Двое подручных вампира возились возле окна, остальная комната имела вид полуразобранного детского конструктора: пол был вскрыт, стены топорщились ободранными панелями, лампы электронного освещения были вынуты из гнёзд и свалены на постельное бельё, которое, в свою очередь, оказалось сброшенным на пол. Мебель также изрядно пострадала, даже кресло, в котором полулежал детектив, напоминало теперь ежа, ощерившегося спиралеобразными иглами. Словом, все догадки Полонского были уже отработаны. Оставалась самая последняя.

Медленно, как водолазы под давлением в десятки атмосфер, – почему-то всё теперь именно так и двигалось вокруг детектива, – моллюск и его ящеровидный приятель выворачивали подоконник, ища тайник. Медленно извлекли они из-под пластикового покрытия плоский белоснежный конверт и, так же не спеша, летящими балетными па, поднесли его своему хозяину. Тот изящным плавным движением раскрыл его, величественно кивнул, крайне бережно двигая головой. Когда вампир заговорил, Полонский не сразу это понял, потому что звуки доносились до него теперь тягуче-замедленно и проявлялись в сознании постепенно, как изображение на только что отпечатанной фотографии.

– Отлично! – выл Рикардо. – Это то, что надо. А теперь пора поторопиться. Рркилло, крошка, ты знаешь свою работу. Не перепутайте только: четырнадцатый блок. У вас как раз будет время, чтобы разогреть эти чёртовы фотонные двигатели. Слава богу, на Тинтагеле нас ждёт скоростная яхта! Ну, бегите, мальчики! Мне надо заняться нашим гостем, а это не очень аппетитное зрелище.

Мальчики двинулись к двери, и детектив лениво подумал, что если они будут так торопиться и дальше, у каждого из них есть шанс встретиться на пути к кораблю с собственной старостью.

Глаза Рикардо блеснули совсем рядом.

– Вы не очень-то ускорили наши поиски, – проблеял он обвиняюще. – Но я отпускаю вам этот грех напоследок.

Дальше последовали кадры из старинного неторопливого кино.

Краем глаза Полонский увидел, как отплывает в сторону едва успевшая закрыться за бандитами дверь и в проёме её романтически вырастает долговязая фигура стажёра Вити без форменной куртки. Фигура эта плавно отвела правую руку назад и грациозно послала под потолок оранжевый взрывпакет. Тот поплыл в воздухе, медленно кувыркаясь, и расцвёл яркой весёлой вспышкой в коме постельного белья на полу. На детектива и Рикардо, искрясь в редких полосках солнечного света, посыпался дождь стеклянных осколков, а потом накатила тёплая волна сжатого воздуха. У Полонского запоздало защипало лицо и заныли барабанные перепонки. По комнате в артистическом беспорядке расползались облачка сиреневого дыма.

"Лучше бы "химозу" бросил!" – подумал детектив отрешённо. Словно в ответ на его мысленный призыв, другой, зелёный взрывпакет завершил изящный кульбит под потолком и спланировал в кресло, где недавно нежился вампир. Кресло, как диковинный бутон, распустилось лепестками ярко-изумрудного пламени, и комнату заполнил характерный чесночный запах.

Вампир Рикардо издал длительный низкий вой и элегантно, в рапиде, осел к ногам Полонского.

Витя вплыл в отвоёванное помещение с лазерным излучателем наготове. Узнав Полонского, он бросился на колени перед креслом, неторопливым, почти бережным пинком убрав с дороги вампира, не подававшего признаков жизни.

– Вы?! Здесь?! Ранены?! Больны?! О-о-оо!!!

Вслед за стажёром в комнату проник незнакомый здоровяк в спасательской форме, тоже вооружённый и решительный. Витя ещё разок пнул Рикардо и прокричал:

– Валера! Убери с моих глаз эту падаль, а то я за себя не ручаюсь!

Спасатель Валера склонился над неподвижным бандитом участливо, как сестра милосердия, только в руках у него вместо сакраментального стакана воды были наручники. Потом он легко взвалил вампира на могучее плечо и поплыл к двери.

– Витя, они уходят с кодами, – Полонский злился на свой одеревеневший, катастрофически медленно ворочающийся язык. – У них фотонный корабль в четырнадцатом блоке…

– Не уйдут! – успокоил стажёр. – Я ж везде оцепление поставил! Мы в провинции тоже не дураки. А насчёт ракеты…

Он повернулся и воззвал к кому-то в коридоре:

– Ат-Туй! Сообщи всем космопортам: проверить фотонку в четырнадцатом секторе!

Валера, как раз достигший дверного проёма, грациозно встряхнул свою кусачую ношу, пристраивая её поудобнее. Ноша очнулась, подняла голову и, переведя взгляд с Вити на Полонского, сказала:

– Шустрый парень, а? Это ты его научил?

Полонский сделал вид, что польщён.

Отчёт об операции, составленный старшим поисковой группы Алексом Папалексисом, Полонскому удалось прочитать только недели через две. Детектив находился в нейрогоспитале на Венере, и занимавшийся починкой содержимого его черепа профессор Гейнер сделал всё возможное, чтобы ограничить приток информации к вышеупомянутой части скелета. Полонский страдал, но профессора слушался.

Отчёт пронёс тайком Валентин Жужало, тоже сотрудник торквемадовского отдела. Валентин считал, что Полонский имеет право знать, каким выдающимся произведением уже неделю зачитываются все штатные и нештатные служащие Криминальной Полиции. По его словам, отчёту Алекса суждено было стать бестселлером на многие годы вперёд. Полонский раскрыл доставленную копию – и забыл обо всём, погрузившись в перипетии сюжета.

Действующие лица узнавались с трудом. Вампира Жоржа там, естественно, не значилось вовсе, все лавры задержания Гин-Гроана были отданы дорожному патрулю пелестонской полиции. На все лады расхваливались спасатели, особенно гигант Валера, произведший на Папалексиса неизгладимое впечатление. Два листа были специально отведены штурму фотонной ракеты на "Пелестоне-1", и уж здесь словесная палитра старшего играла всеми цветами радуги. Продравшись сквозь метафоры, Полонский с облегчением узнал, что с обеих сторон обошлось без жертв.

Надо всем этим великолепием вздымалась величественная скульптурная группа. В центре её помещалась фигура Полонского, который был на голову выше всех остальных – что, впрочем, почти соответствовало действительности. Правой рукой этот монументальный Полонский опирался на плечо мудрого, указующего путь Алекса Папалексиса, а левой отечески придерживал за шиворот Витю Террориста, обвешанного плазменными гранатами и грозящего невидимым врагам лазерным излучателем.

Детектив остался недоволен отчётом, хотя был благодарен Алексу, что тот не стал упоминать о его, Полонского, проколах, которых, в реальности, было не так уж мало. Дочитав до конца, он спрятал отчёт в тумбочку и взялся за Валентина.

– Теперь можешь изложить в прозе, как всё было на самом деле.

Валентин рассмеялся и закинул одну длинную ногу на другую.

– Нет, Виктор, так дело не пойдёт! Ты у нас гениальный сыщик, ты и рассказывай. А я, как положено в классических детективных романах, буду изредка подавать реплики и удивляться, откуда ты так много знаешь. Начинай!

Полонский взглянул на приятеля с укоризной.

– У меня, между прочим, с головой не всё в порядке, забыл? И вообще, времени мало: вдруг кто-нибудь из персонала явится?

– Профессор на обходе в другом корпусе. А если ты о той брюнеточке, которая дежурит на твоём этаже, то я с ней сегодня ужинаю. Хватит заговаривать мне зубы! Кто, в конце концов, брал Гин-Гроана – я, что ли?

– Мне информации не хватает, – настаивал детектив. – Когда я начинаю думать тем, что мне любезно оставил Рикардо, у меня концы с концами не сходятся! Ясно одно – Гин-Гроан угодил в свои же сети. Ему пришло в голову изучать влияние разных наркотиков на вампиров. Скажем прямо, идея дурацкая: если бы его планета была так же хорошо знакома с вампирами, как наша старушка Земля, он бы тридцать раз подумал, прежде чем ввязываться в такое дело. Во-первых, единственный наркотик, который действует на вампиров, – это свежая кровь. Хватит морщиться, хотел слушать, так слушай! Во-вторых, даже она может вызывать совершенно разные реакции. Один из подопытных вампиров – назовём его, к примеру, Жорж, – чуть не умер, настолько возвращение от вегетарианства к…гм-гм… кровопитию подорвало его дух. Зато Рикардо расцвёл махровым цветом…

– Разве он не попал таким образом в зависимость от Гин-Гроана?

– Вы, Ватсон, рассуждаете, как Гин-Гроан. Вовсе не надо пить кровь ежедневно. Достаточно небольшого количества время от времени. Это же лакомство, а не еда!

– Вы, Холмс, рассуждаете, как вампир. Послушать – так прямо мороз по коже! Давай ближе к делу.

Полонский ухмыльнулся.

– Надеюсь, я не испортил тебе аппетит? Когда у твоей брюнеточки кончается дежурство? Ладно-ладно, продолжаю! Гин-Гроан тоже считал, что он получил над Рикардо неограниченную власть, и тот не спешил его разочаровывать. Сперва он сделал вид, что готов работать на Гин-Гроана – а Рикардо, между прочим, действительно гений во всём, что касается электроники, – и прибрал к рукам большую часть лабораторий. Он фактически стал правой рукой Гин-Гроана, только знали об этом немногие. Пока логично?

– Логично-то логично, только всё это Торквемада и сам уже знает. Если хочешь потрясти его воображение, сочини что-нибудь новенькое. Например, чем ты можешь объяснить, что Гин-Гроан бросился в бега, не взяв ни денег, ни драгоценностей, зато прихватив сборник тупелектской лирической поэзии, почему-то зашифрованной?

– Это ты о чём? – изумился детектив.

– О тех самых кодах! – теперь настала очередь Валентина ухмыляться. – Знаешь, что было на той пластинке, за которой все так гонялись? Закодированные стихи древних поэтов с родины Гин-Гроана. Никаких тебе цифр, счетов, компромата – сплошные "искры горящей серы, улетающие в лазурь" да "священные роговые пластины цвета стынущей лавы".

– А что говорит об этом сам Гин-Гроан?

– Да ничего он не говорит! Строчит послания во все инстанции по защите прав гуманоидов. Жалуется, что его лишили жизненно важного права видеть сны.

Детектив схватился за голову:

– Что?! Это я виноват! Как я мог забыть?

– О чём?

– Долго объяснять!

Полонский забегал по палате кругами, потом остановился и злобно уставился на мёртвый экран видеофона. По распоряжению профессора Гейнера он был лишён этого универсального средства узнавать новости из первых рук.

– Слушай, Валя! – повернулся он к приятелю. – Мне нужно связаться кое с кем… Может, ты как-нибудь воздействуешь на свою брюнеточку?

Валентин улыбнулся с нескрываемым превосходством.

– И почему ты из всего ухитряешься сделать проблему, Витя? Сколько времени тебе надо?

– С полчаса.

– Многовато. Минут пятнадцать, наверное, смогу выговорить, но больше не рискну: если явится профессор, моей Алечке сильно влетит. И что бы вы без меня делали в вашей Криминальной Полиции?

С этими словами неотразимый в своём сером форменном комбинезоне Жужало величественно покинул палату. Детектив ринулся к видеофону и впился взглядом в безжизненное табло. Когда спустя три минуты на последнем сиротливо замигал огонёк включенной связи, Полонский издал торжествующий вопль и быстро-быстро забарабанил по клавишам.

Это выглядело удивительным везением, но маэстро Жорж оказался дома. На обычно бесстрастном лице вампира сейчас проглядывало лёгкое неудовольствие, за спиной его отцветал радужный мираж иллюзорного концертного зала. До Полонского долетели густые низкие звуки чего-то классического, старинного, потом маэстро щёлкнул тумблером и стало тихо. При виде детектива лицо музыканта разгладилось.

– Виктор! Слава Богу! Я слышал, вы пострадали там, на Пелестоне, это очень прискорбно. Надеюсь, сейчас вам уже лучше?

– О да! Маэстро, простите, я, наверно, покажусь вам невежливым, но меня допустили до видеофона только на несколько минут. Вы не согласитесь ответить на пару вопросов? – Полонский постарался вместить в свою просьбу все учтивые выражения, некогда в детстве почёрпнутые им из старых приключенческих романов. Часть из них, правда, подзабылась за те годы, что он провёл, занимаясь частным сыском, в негуманоидном секторе Галактики. Не станешь же называть каких-нибудь пиратов с Фаргузии "судари" и говорить им: "Не соблаговолите ли вы бросить свои пушки и выметаться из своей ржавой консервной банки по одному"!

Вампир покачал головой с сожалением.

– Значит, вы не расскажете мне, что именно с вами произошло? Жаль! Но я рад помочь, если это в моих силах.

– Я свяжусь с вами снова – как только меня отпустят из госпиталя! – пообещал Полонский. – А сейчас, маэстро, скажите, нельзя ли вернуть Гин-Гроану способность видеть сны?

Маэстро Жорж усмехнулся недобро.

– На вашем месте, Виктор, я бы не торопился. Вы, как я понял, не слишком много знаете о тупелектцах? Есть некоторые особенности в их культуре…

– Вот как раз о культуре мой второй вопрос! Вы не знакомы с поэзией Тупелекта?

– С поэзией? Я – нет, но один из моих друзей много лет занимался изучением их литературы. Если хотите, могу вас с ним соединить.

Полонский тайком глянул на часы: выходило так, что позвонить Торквемаде он уже не успеет. Но приятель маэстро Жоржа мог стоить того…

– Хочу, маэстро! Это бы мне очень помогло.

Человек в красной бархатной мантии, появившийся на экране через пару минут, словно только что сошёл с какой-нибудь средневековой картины. У него были неимоверно густые брови и ресницы, но при этом совершенно лысая голова. Он выглядел моложе маэстро, но Полонский не рискнул бы сказать наверняка. Звали этого достойного жителя Ашписа мессир Энрико.

– Слушаю вас, молодой человек! – пророкотал вампир и обнажил в добродушной улыбке идеально белые зубы, вид которых почему-то вызвал у Полонского кратковременную внутреннюю судорогу.

В двух словах детектив объяснил мессиру Энрико, что именно его интересует. Вампир в ответ изумлённо приподнял великолепные брови.

– Поэзия? Да о чём вы, право? На Тупелекте никто никогда не писал стихов! Вся их многотысячелетняя история – это сплошная проза. Тупелектцы не поют песен, их голосовые связки для этого не приспособлены. Они не в силах передать ритмику своего языка – он абсолютно не ритмичен!

– Разве такое возможно? – недоверчиво спросил детектив. – А как же тогда "искры горящей серы, улетающие в лазурь"? А "священные роговые пластинки цвета стынущей лавы"?

Ответный хохот вампира был просто громоподобен.

– Юноша, да что вы! Какие же это стихи! Это меню из храмовой кулинарной книги "Великие ступени"! На Тупелекте не пишут стихов, но отменно готовят, совместное потребление священных блюд заменяет там привычные другим цивилизациям ритуальные пляски и песнопения. Существует даже убеждение, что процесс приготовления таких блюд наделяет, если можно так выразиться, повара некими сверхспособностями. Вам следует почитать об этом в моей "Энциклопедии Галактической магии". Её ещё называют "Дар мессира Энрико Гаруссо". Сведения для неё я собирал восемь сотен лет…

– Так вы уверены, что у них нет поэзии? – переспросил Полонский, от потрясения позабыв про изысканные манеры.

Вампир в красной мантии выдал в ответ такую какофонию звуков, какую при всём желании невозможно было принять за разумную речь. Мельхитерейские скрипичные концерты по сравнению с этим звучали небесной музыкой. Полонского передёрнуло.

– Ну, как? – весело поинтересовался мессир Энрико, наслаждаясь произведённым эффектом. – Вы считаете, что на таком языке можно сочинять стихи?

Ответить Полонский не успел: в проёме двери возникла голова Валентина Жужало с выражением неподдельного ужаса на обычно невозмутимом лице. Объяснять ничего не потребовалось – голос профессора Гейнера детектив узнал бы среди тысячи.

– Прошу прощения, меня сейчас отключат! – удалось ему крикнуть в оставшиеся доли секунды. – Спасибо огромное, мессир!

Экран погас, сигнальная лампа на табло притворилась нереанимируемой. Жужало испарился со скоростью, какой трудно было ожидать, учитывая его рост и самоуважение. Впрочем, про последнее всем, кто встречался с профессором Гейнером, сразу приходилось забыть. Для этого медицинского светила не существовало никаких авторитетов, кроме его ныне покойного учителя, тоже с немецкой фамилией, чей голографический портрет самодовольно лучился на видном месте в профессорском кабинете на фоне цветных диаграмм и ярких пособий, с которых печально взирали на входящих несчастные гуманоиды с различными умственными отклонениями и травмами черепа.

Комиссар Баранников, он же Торквемада, явился строго в отведённое для посещений больных время, в крахмальном белом балахоне и с роскошной гроздью каких-то вычурных инопланетных фруктов. Короче говоря, вид его был респектабелен и в высшей степени пристоен, благодаря чему он прошествовал мимо медицинского дежурного поста и остался неповреждённым. Любезно раскланявшись в коридоре с профессором, босс 126-го отдела Криминальной Полиции Галактики вошёл в комнату Полонского и с достоинством расположился в спешно подкатившем кресле. Офицерский комбинезон цвета очень тёмного изумруда, выглядывавший из-под больничной маскировки, как ни странно, прекрасно гармонировал с красноватым загаром, который комиссар заработал, самолично возглавляя группу поиска на Гуджарте, единственном спутнике Ариона. Самолюбие у Торквемады было большое и нисколько не пострадало от того, что беглый мафиози попался в лапы кому-то другому, – а именно Полонскому.

– Как ты себя чувствуешь, герой? – добродушно осведомился комиссар, раскладывая на столе гостинцы. – Валентин расписал мне твою комфортабельную темницу: рай, мол, да и только – кормёжка отменная, сестрички все красавицы, ни шума, ни беготни, ни проблем, а Виктор не доволен. Если тебе надо что-нибудь, скажи, я попробую договориться с профессором Гейнером…

– Ничего не выйдет! – предрёк Полонский безнадёжно. – Меня за кратковременный сеанс видеосвязи чуть к кровати не пристегнули. Говорят, излишняя мозговая активность может сделать меня на всю жизнь дураком.

– Много ли тебе ещё осталось! – жизнерадостно утешил его Торквемада. – Будь ты моим сотрудником, я бы сам с тебя голову снял. Что там за история с вампирами? Гин-Гроан настрочил донос на какого-то Жоржа Лурнье… Это, случайно, не тот, с которым ты возился два года назад?

– Случайно! – фыркнул Полонский. – Я же вас знаю, Платон Олегович: вы, небось, уже всю информацию по этому делу с лабораторией подняли!

– Естественно! – кивнул комиссар. – Так этот Жорж действительно был на Пелестоне? А почему в отчёте Папалексиса об этом нет ни слова?

Детектив набрал в грудь побольше воздуха и… рассказал, как всё было на самом деле.

По мере приближения повествования к концу загорелое лицо комиссара делалось всё более непроницаемым. Когда Полонский упомянул имя стажёра Вити, Баранников невольно поморщился, как от зубной боли.

– А, Террорист… Я ему ещё устрою за разгром таможни – и не посмотрю, что он фотонку пиратскую взял практически в одиночку. Представляешь, додумался – заявил, что настоящие коды Гин-Гроан вручил ему, но он готов их продать за кругленькую сумму. Ну, эти ребята уши развесили – это я фигурально выражаюсь, с ушами у всех этих ходячих осьминогов напряжённо, – впустили его и одного из спасателей внутрь корабля, а они ухитрились прорваться в инженерный отсек, запереться там и открыть все наружные двери. Полиции Пелестона оставалось только заходить и брать кого надо.

– Платон Олегович, – твёрдо сказал Полонский, – делайте с профессором, что хотите, но мне нужна книга "Дар Энрико Гаруссо". Сегодня. Немедленно! Кстати, а где сейчас наш стажёр?

– Куда он денется! – усмехнулся Баранников. – Вчера вечером ко мне опять из тира жаловаться приходили. Надо его поскорее обратно в училище отправлять, а то совсем разорит. Как только Папалексис вернётся, напишем парню характеристику – и пусть едет от греха подальше.

– Что, разве Алекс не здесь?

– Попросил недельный отпуск свозить сыновей на Тупелект. Там ожидается полное солнечное затмение, оно раз в две тысячи лет бывает. Говорят, красивое зрелище – звезда, как-никак, двойная. Ты чего застыл-то?

Детектив перевёл на комиссара ошарашенный взгляд, до этого устремлённый в окно, за монолитной пластиковой толщей которого полыхал короткий венерианский закат.

– Опять Тупелект! – Полонский ещё не знал, что всё это значит, но чувствовал внутри знакомый информационный голод, когда разрозненные куски знаний начинают складываться во что-то цельное и кажется, что вот ещё немного – и…

Торквемада улыбнулся уверенно и загадочно:

– А ты начал быстро соображать, пора тебя выписывать! Хватит страдать от безделья, работы невпроворот. У тебя есть какие-то выводы?

– Которых нет у вас? Не знаю. Сначала я хочу ознакомиться с трудом мессира Энрико.

– Мессира? Постой, что – опять вампир? Витя, ты не слишком увлёкся этим делом? Наш приятель Рикардо произвёл на меня удручающее впечатление.

– Как он?

– В ломке. Только и знает, что кричит: "Крови! Крови! Крови!" Жуть какая-то.

Детектив покачал головой.

– Я был прав: он обычный наркоман. Хоть и добровольная, а жертва. Вот только не могу сказать, чтобы мне было его жаль.

– Да уж… – комиссар взглянул на часы и поднялся. – Нашёл, кого жалеть! Он, между прочим, из тебя не только информацию собирался выкачать. Ладно, мне пора. Думай, герой! Я, конечно, не профессор Гейнер, но сдаётся мне, мыслительное напряжение идёт тебе на пользу. Как, ты сказал, называется то, что тебе надо? "Дар Гаруссо"?

– Точно, – улыбнулся Полонский. – Труд мессира Энрико по галактической магии. И ещё – я хочу сам посмотреть, что за "поэзия" упрятана на той пластинке.

Беседа Торквемады с профессором Гейнером, по мнению детектива, со стороны должна была напоминать одно из двух: либо светопреставление, либо хитрую шахматную комбинацию. Первое вытекало из натуры профессора, второе – из характера комиссара. Если один был неуступчив и жёсток, как базальтовая скала, то второй – гибок и изворотлив, подобно змее, изучившей в этой скале каждую трещину… Говоря проще, без всяких тупелектских кулинарных метафор, Полонский вскоре получил в своё распоряжение то, что просил.

Ему понадобилось четыре часа, чтобы изучить копии пресловутых компьютерных кодов, которые после предварительной расшифровки экспертами Криминальной Полиции развернулись в несколько десятков страниц чрезвычайно витиеватого, порой совершенно не аппетитного текста. Казалось, сочинивший всё это автор – а скорее всего, даже несколько авторов, – в своём стремлении к изощрённой образности абсолютно забывают о том, что кто-то же будет всё это читать. А тем более – есть.

Полонский содрогнулся, попытавшись представить себе, как на практике может выглядеть "золотящийся в свете утренних солнц злобный рой паразитов" или, скажем, "клокочущий гейзер, источающий запах мяса, что три дня пролежало на солнце"… Ну и тому подобное. Употреблять в пищу такое можно, только если ты не видел его названия в меню. И то ещё неизвестно. Но какое это имело отношение к Гин-Гроану и наркомафии, Полонский понять никак не мог.

Книга мессира Энрико Гаруссо попала к нему вечером в пятницу. Всё субботнее утро детектива мучило неприятное ощущение, что он где-то что-то пропустил. В чрезвычайно дурном расположении духа Полонский перетерпел обход, лекарства и все назначенные ему процедуры, после чего вновь уселся перед экраном и тупо упёрся взглядом в копию объяснительной записки Вити Террориста, которая гласила:

"Я, Виктор Буланкин де Сен-Симон, курсант 4 курса высшего училища Криминальной Полиции Галактики Љ7865491 (Лутонвилль, Бренн, система Мрачный Жюль), желаю объяснить, как оно было на самом деле, чтобы потом на меня не вешали лишних собак и не шили мне чего ни попадя. Заявляю, что с известным Гин-Гроаном я впервые встретился в космопорту "Пелестон-3" 6 числа 7 месяца 30678 года по исчислению Гелиоса, а до этого лично знаком с ним не был, хотя и слышал о нём много плохого. Вышеперечисленный Гин-Гроан был стукнут мною по голове 1 (один) раз при попытке задержания, но не упал, а ударился в бега. Я решил пойти за ним и выяснить, где он скрывается, но он стал заметать следы, и мне пришлось ещё 2 (два) раза ударить его в районе южной автострады, чтобы он совсем не сорвался с крючка и не лёг на дно. Упомянутый Гин-Гроан в ответ долго и вежливо смотрел мне в глаза, после чего я почувствовал, что не могу управлять своими верхними конечностями, а нижние конечности вообще идут туда, куда им вздумается. Этот самый Гин-Гроан привёл меня к себе в комнату и стал говорить со мной ласковым голосом, но что он говорил, я уже не помню.

Потом не раз упомянутый мною выше Гин-Гроан отправился дальше по своим делам, а я пошёл по своим, то есть, на самом деле, тоже по его, потому что у меня самого никаких дел не было. Я дошёл до "Пелестона-1", который был совсем близко, пошёл прямо к начпорта и рассказал ему, всё как есть. Начпорта сразу же вызвал спасательский патруль и спросил меня, где найти Гин-Гроана. Я не знал точного адреса, но помнил, как добираться, и поехал вместе со спасателями показывать дорогу. Когда мы прибыли на место, нам навстречу попались два подозрительных субъекта не местного происхождения, у которых Валера потребовал предъявить идентификационные карты, а они вместо этого сразу начали стрелять и чуть не попали в Ат-Туя. Ат-Туй разозлился, парализовал одного, я – другого, а Валера таки посмотрел их карты и сказал, что один из них, моллюск, уже несколько лет числится в розыске за хулиганство и межпланетный криминал. После этого мне дали пистолет и два (2) взрывпакета, и мы все пошли дальше осторожней, так как стало ясно, что мафия успела добраться до Гин-Гроана раньше нас".

Дальше простым и безыскусным языком человека, привыкшего сначала сделать, потом подумать, а уж потом подбирать слова, описывалось то, что Полонский знал и так – схватка с Рикардо и взятие фотонной ракеты.

Детектив откинулся в кресле и безнадёжно взглянул на бар-автомат, зеленовато-голубой, как всё в комнате. Профессор считал, что эти цвета успокаивают нервную систему, и ссылался при этом на тысячи проведённых за время существования психологии, психиатрии и невропатологии экспериментов. Полонский же в ответ мог ссылаться только на свой собственный субъективный опыт, что звучало, конечно, весьма легковесно. Ненависть его к больничным стенам и коридорам возрастала с молниеносной быстротой, тем более, что никакого противовеса ей не было.

Здешний бар-автомат производил лишь три вида напитков: всевозможные минеральные воды, лечебные коктейли, где вкус лекарств тщательно маскировался фруктовыми ароматизаторами, и синтетическое молоко, в котором кальций прямо таки скрипел на зубах меловой крошкой. Любимого коктейля "Оскал Горгоны" детектив не пробовал уже недели три, и это его угнетало. Перечисленные выше произведения больничного бара-автомата никак не подстёгивали мыслительные процессы. Впрочем, девиз профессора был: "Думать – вредно!" – и следствия этого медицинского подхода встречались здесь на каждом шагу.

Бросив гипнотизировать взглядом бездушный автомат, Полонский вздохнул, сдвинул брови на переносице и принялся, как мог активно, вредить своему здоровью.

Храмовой культуре Тупелекта в книге мессира Энрико отводилось немалое место. Подробно описывалось восхождение по лестнице священных вкусовых ощущений, от простых, грубых и доступных почти любому, ко всё более изысканным и тонким, оценить которые способен далеко не каждый. Приготовление блюд с цветистыми названиями занимало немало времени, а рецептура их была тщательно зашифрована, упрятана среди речевых завитков и иносказаний. Чем сложнее было кушанье, тем больше строчек занимало его название. По мере овладения таинственным кулинарным искусством, тупелектские жрецы развивали в себе всё больше сверхспособностей. Одно из древнейших преданий гласило, что некий жрец по имени Мад-Маакт ухитрился добраться до самой вершины этой, казалось бы, почти бесконечной лестницы и получил могущество, которое позволяло ему останавливать вращение и развитие целых миров. Проще говоря, в момент полного солнечного затмения – необходимое метеорологическое условие! – он приготовил некое сверхмощное блюдо и тут же сделался богом. Умер славный жрец от огорчения: изобретя вскоре после этого кушанье, дающее власть поворачивать время вспять, он обнаружил, что для того, чтобы должным образом приправить последнее, придётся испарить все минеральные источники Галактики. Разлад между полётом ума и ограниченностью физических возможностей привёл психику несчастного к саморазрушению. К сожалению, ни профессор Гейнер, ни его голографический учитель в ту пору ещё не родились, так что помочь бедняге было некому. Правда, перед смертью он, как водится, успел сделать заявление и напророчить, что возродится через много веков под именем Шун-Шакема и уж тогда-то…

С тех пор больше никто не повторял его рискованного эксперимента, во-первых, потому что полное солнечное затмение в системе двойной звезды – явление крайне редкое, а во-вторых, поскольку предусмотрительный Мад-Маакт, записывая рецепт, опустил последнюю строчку. Один, видимо, самый важный ингредиент был утрачен. Священные повара Тупелекта убили на его вычисление не меньше времени, чем их земные коллеги – средневековые алхимики – на поиски философского камня. Результат в обоих случаях оказался нулевым.

Детектив вынырнул из глубин инопланетной истории и расстегнул ворот своего больничного комбинезона. Во всём этом что-то было. Регулярное общение с вампирами сделало Полонского гораздо менее скептичным в вопросах магии и религии, чем многие его друзья из Криминальной Полиции. Он повернулся к видеофону и набрал номер Валентина Жужало. Ответили ему сразу же, хотя экран оставался тёмным.

– Отдел особо важных происшествий Криминальной Полиции Галактики.

– Валя, это ты? Полонский у аппарата.

Жужало соизволил включить видеосвязь. Он сидел в своём кабинете и, похоже, только что закончил вводить в компьютер очередной отчёт. Полонскому он обрадовался.

– А, Витька! Всё симулируешь сумасшествие? Когда мы будем осчастливлены твоими гениальными идеями?

– Скоро, – пообещал Полонский. – Слушай, а почему нашего стажёра не отдали на растерзание психотерапевтам?

– Пробовали, но он слишком активно отбивался.

– Ты серьёзно?

– Почти. У него в памяти стоят такие блоки, от которых при современном развитии психотерапии люди избавляются годами. Как Гин-Гроан его успел так обработать за какие-то час или два, никто понять не может. Короче, Террорист ничего не помнит. И сей прискорбный факт не даёт следствию двигаться дальше.

– Прискорбный, это точно, – с грустью согласился Полонский. Он неожиданно для себя обнаружил, что успел привыкнуть к тёзке-стажёру и по-настоящему беспокоится за него. – А вы не выяснили, чья это была идея – выдать текст на пластинке за экспериментальные коды?

Валентин ещё больше оживился.

– Э, брат, тут такая штука обнаружилась! Торквемада не снабдил тебя информацией, потому что сам пока переварить её не может – я так думаю. Короче говоря, парни Гин-Гроана, которые пришли к нам сдаваться тогда, месяц назад, про Рикардо и слыхом не слыхивали. Явиться в полицию и просить защиты от Гин-Гроана им велел их новый Дон.

– Кто?!

– Сядь, Витя, сядь. Ты бы знал, какая тишина наступила в допросной, когда один из этих ребят раскололся!

– И как зовут их "нового Дона"?

– Шун-Шакем.

Полонскому почудилось, что комната начинает медленно описывать дугу вокруг него.

– Он с Тупелекта?

– Вроде бы да. Коротышка Йо сперва сказал, что с Тупелекта, но потом начал вилять, то так, то эдак. Имя типично тупелектское. А боятся они его не меньше, чем Гин-Гроана.

– Ничего не понимаю. Кем же тогда был Рикардо?

– Соперником Гин-Гроана, но, как видишь, не единственным.

– Думаешь, пока он гонялся за бывшим Доном, его оттеснили от вожделенного кресла?

Валентин высказал ещё одну версию:

– А что если именно новый Дон поручил ему ловить Гин-Гроана?

– И такое может быть, – задумчиво согласился Полонский. – А как выглядит этот Шун-Шакем?

– Йо сказал, что он похож на человека. Для этих парней с панцирем все, кто имеет меньше четырёх ног и ходит вертикально, похожи на человека. Такие мелочи как наличие роговых пластин на лбу или шестого пальца на руке для них не имеют значения.

Детектив медленно кивнул.

– Постарайтесь уточнить внешность Нового Дона в деталях. Это очень важно. И пришлите-ка стажёра ко мне, попробую сам с ним разобраться. Как же я ненавижу всю эту магию!

Витя Террорист не смог бы выглядеть благообразно, даже если бы очень захотел. Может, Полонский относился к стажёру несколько предвзято, но за плечом последнего ему вечно чудился ствол лазерной винтовки. Даже сейчас, в тишине и покое больничной палаты, вдали от возможных противников, Витя не был похож на мирного человека. Возможно, дело объяснялось тем, что он ухитрился проникнуть сюда без разрешения профессора Гейнера.

– Мафии не боялся, а профессора боишься! – подпустил шпильку Полонский, которого вид взъерошенного стажёра неимоверно развлекал.

Витя застенчиво потупился.

– Мафию застрелить можно, – ответил он тихо и серьёзно. – А профессора – как же?

После этих слов воображаемая лазерная винтовка пропала, и на её месте возник мираж плазменного пулемёта. Полонский понял, что недооценивал Витины человеческие качества.

– Вот что, Виктор Буланкин де Сен-Симон, – сказал детектив решительно и встал, – в нашем распоряжении остались всего одни тупелектские сутки, это двадцать два с четвертью земных часа. Четверть уже можно не считать. Потом там, в системе Дрангула, начнётся затмение сразу обоих солнц – крайне редкое явление, случается раз в две тысячи тупелектских лет, – когда все четыре средних планеты окажутся почти на одной линии между Дрангулом и Тупелектом. Продолжаться оно будет почти шесть наших часов. Если за это время Шун-Шакему удастся приготовить "Ветреную ночь, освещаемую всполохами и…"…как же там дальше? А, вот: "… и благоухающую серными источниками, рокочущую отдалённым подземным гулом и порождающую то, что не…", то никто не знает, что он будет творить дальше. Может, вздумает закрутить нашу Галактику в обратную сторону. Так что думай, Витя, думай и вспоминай – что говорил тебе тогда, на Пелестоне, Гин-Гроан? О чём он просил?

Стажёр ещё больше сдвинул и без того насупленные брови и замер, сосредоточившись. Полонский тоже не двигался, чтобы не мешать его мыслительным процессам. Так, в молчании, прошло минут десять.

– Не могу! – простонал наконец Террорист, вытирая со лба пот, выступивший в результате непривычно сильного умственного напряжения. – И так, и эдак пробовал вспомнить – не могу! Что со мной сделал этот ваш Гин-Гроан? Это что теперь, на всю жизнь?

– Не знаю, – ответил детектив мрачно. – Могу сказать только одно: если до информации так трудно добраться, значит это очень важная информация. Скорее всего, в ней-то и вся разгадка. И самое печальное, Витя, что никто, кроме тебя, Гин-Гроана и Шун-Шакема даже догадаться не в силах, что это может быть такое.

– Я тоже не в силах, – стажёр выглядел по-настоящему несчастным. – Не помню я, чтобы он говорил что-то важное. Всё ныл, как давно он не был дома, как соскучился. Я даже ему сказать хотел, чтобы сменил диск наконец, да постеснялся – он всё-таки уже в годах…

– Ты можешь точно воспроизвести, как именно он это говорил?

Витя заёрзал в кресле.

– Да обычно. Совсем обычно, даже и восстановить-то трудно. Мол, вспоминаю свою планету, родину, значит. И то мне о ней напоминает, и это… У меня там, значит, мама осталась, и всё такое…

Полонский зарычал и в ярости запустил синтетической подушкой в стереокартину на стене. Подушка смачно чмокнула, ударившись о прозрачный пластик, и с мягким шорохом сползла на пол. Изображение на картине на мгновение потемнело, словно над нарисованным деревенским домиком, коровками и соснами собирались тучи, но потом яркость восстановилась, и сентиментальный немецкий пейзаж вновь засиял здоровым первозданным оптимизмом

Словно в ответ на ребяческую выходку детектива, дверь палаты отъехала в сторону и на пороге возник профессор Гейнер собственной персоной в сопровождении двух роботов-санитаров. Взгляд профессора, пылающий неподдельным гневом, был устремлён на Витю Террориста, и, к удивлению Полонского, румянец на щеках стажёра разом выцвел.

– Молодой человек! – начал профессор, едва сдерживая праведный гнев, дабы не разразиться им на глазах у больного, которому необходим полный покой. – Я ведь неоднократно предупреждал вас, но вы неизменно… вы неизменно…

Витя издал торжествующий вопль, от которого все, включая санитаров, застыли, поражённые зрелищем внезапного безумия. У Полонского остро заныло сердце: он решил, что таким образом начала действовать программа, заложенная в подсознание стажёра Гин-Гроаном. Но уже в следующий момент он с облегчением понял, что ошибся.

– Вспомнил! – вопил стажёр, пока дюжие роботы-санитары волокли его к двери. – Неизменно! Он говорил – "неизменно"! То, что неизменно напоминает о родине!

Детектив почувствовал, как в голове его вспыхивает ослепительный свет и разгорается всё ярче, озаряя самые кромешные и удалённые уголки, словно на заброшенный чердак провели электричество.

Когда гроза миновала, а Витя Террорист был выдворен за пределы больничного городка, Полонский набрал номер маэстро Жоржа. Его несколько смущало, что на Ашписе сейчас день и вампир может быть в постели, но выхода не оставалось.

Маэстро ответил на вызов не сразу, и восторга в его голосе не слышалось. Правда, когда он понял, что это снова Полонский, то смирился и стал приветливее. Извинившись коротко, но изысканно, детектив сразу перешёл к делу.

– Маэстро, скажите, мессир Энрико никогда не рассказывал вам о Шун-Шакеме?

Вампир пожал худыми плечами и вылез из постели, отчётливо напоминающей гроб.

– О втором пришествии этого безумного жреца, который что-то съел и стал всемогущим? Рассказывал, и не раз. Это одна из самых известных тупелектских легенд.

– Насколько, по-вашему, можно доверять знаниям мессира о тупелектской культуре?

– Полностью и безраздельно. Энрико, несомненно, крупнейший специалист по этой теме в нашем секторе Галактики. Он сам прожил на этой странной планете около восьмидесяти лет, да и потом регулярно там бывал с разными экспедициями.

– Нельзя ли связаться с ним прямо сейчас? Конечно, неловко его беспокоить в такое время, но, поверьте, у меня нет выбора…

Вампир покачал головой, как показалось Полонскому, без особого сожаления: он явно был рад, что не придётся будить друга среди бела дня.

– Боюсь, что сейчас это невозможно, Виктор. Мессир два дня назад отбыл по делам, его нет на Ашписе.

– А можно узнать, где он?

– Где-то в районе Цекры – там сейчас идут раскопки какого-то древнего храма.

Поблагодарив маэстро Жоржа и попрощавшись, Полонский забарабанил по кнопкам снова. На всякий случай он послал запрос в цекранскую полицию, но был уверен, что ответ будет отрицательным. Мессиру Энрико нечего было делать на Цекре: самое интересное сейчас происходило в системе Дрангула. Детектив связался с диспетчером иммиграционной службы Тупелекта и попросил выяснить, когда прибыл на планету и где остановился некий Энрико Гаруссо, житель Ашписа, учёный-религиовед.

Потом он подошёл к окну и стал напряжённо вглядываться в венерианский пейзаж, словно надеялся увидеть что-нибудь новенькое.

Номер мессира Энрико на Тупелекте ответил только через четыре часа. Полонский сам не хотел себе признаваться, что нервничает: вампир вызывал у него невольную симпатию. Когда с экрана наконец глянули проницательные глаза под кустистыми чёрными бровями, детектив вдруг успокоился. В мессире было нечто такое, что вселяло надежду на взаимопонимание.

– Виктор? – известный учёный не скрывал изумления. – Как же вы меня нашли?

– Не забывайте, что я всё-таки сотрудничаю с Полицией Галактики.

– Вам нужна консультация? Вы хотите, чтобы я вам помог?

– Нет, мессир. Мне кажется, теперь я могу помочь вам.

– Что вы имеете в виду?

Полонский колебался лишь долю секунды.

– "То, что неизменно напоминает о родине".

Чёрные брови поползли вверх, туда, где загорелый лоб, плавно закругляясь, переходил в голое, как бильярдный шар, темя. Где-то на полпути они остановились – вампир всё понял.

– Значит, вы догадались… Я думал, что в любом случае успею вас опередить.

– Зачем вам это нужно, мессир? Разве мало того, что вы теперь повелеваете всей наркомафией? Должно быть, вы сегодня самое известное и богатое существо в этом секторе Галактики.

Мессир Энрико улыбнулся – без страха, но с оттенком сожаления.

– Богатство и слава – то, к чему привыкли стремиться люди. Ваша жизнь конечна, вам необходимо увенчать её чем-нибудь, чтобы она имела смысл. А я бессмертен. Для меня ничто не представляет ценности, кроме новизны. Вы ведь не дадите мне довести эксперимент до конца?

– А вы действительно хотите его закончить? И что будет потом?

– Не знаю, – признался вампир. – В этом и состоит моя цель – узнать, что же будет дальше.

– У вас есть несколько часов до начала затмения. Подумайте ещё немного.

Вампир улыбнулся снова.

– Считаете – стоит? Вы дали мне последний ключ к успеху, а теперь предлагаете от этого успеха отказаться?

– Я предлагаю вам просто подумать. Кстати, а что это за штука – "То, что неизменно напоминает о родине"?

Теперь уже вампир просто заколыхался от смеха.

– Вулканический пепел. Тупелект – планета с не до конца сформировавшейся твёрдой корой.

Когда спустя пять часов Галактическое видео начало передавать взволнованные репортажи из системы Дрангула, Полонский был уже на грани нервного срыва. Ему казалось, он совершил огромную ошибку, отдав в руки зарвавшегося вампира тайну древнего заклинания. Правда, когда этот рецепт был использован впервые, ещё Мад-Маактом, Вселенная осталась цела, но с тех пор, как говорится, утекло много воды. Как знать, выдержит ли наша изрядно обветшавшая уже Галактика вторую такую встряску?

Он сидел в своей палате, которую готов был называть камерой, настолько она лишала его возможности действовать. Видеоэкран на стене медленно, но непреклонно заволакивала тьма: две последние планеты в системе Дрангула – Эвея и Поллектис – занимали свои места в Великом параде, закрывая от наблюдателей двойное солнце. Затмение обещало быть довольно долгим – около шести часов, и у детектива было подозрение, что он подойдёт к концу этого великолепного зрелища с совершенно белыми волосами и навеки покалеченной психикой.

Когда тьме, зависшей над Тупелектом, исполнилось три с небольшим часа от роду, что-то постороннее начало отвлекать внимание направленных в небо видеокамер. Темнота не была кромешной, потому что над тупелектским горизонтом, изрезанным острыми дымящимися пиками гор, поднималось высокое сиреневое зарево. Сперва оно было похоже на свет далёких и очень крупных городов, которых на Тупелекте просто не было, потом, достигнув, видимо, максимума интенсивности, превратилось в гигантское и невероятно красивое северное сияние. Что-то подобное, в гораздо более скромном варианте, Полонскому довелось увидеть в своём родном негуманоидном секторе Галактики на планете, сплошь покрытой льдами и снегом. Каким образом это явление родилось на горячем вулканическом Тупелекте, наука вряд ли сможет объяснить.

Зато сможет объяснить Криминальная Полиция. И объяснять всё это ей придётся не где-нибудь, а на экстренном совете цивилизаций, который, несомненно, соберётся сразу, как станет известно о преступной самодеятельности Полонского и вампира Энрико Гаруссо…

Полонский заскрежетал зубами, как какой-нибудь вселенский злодей из слезливого эдолейского видеосериала. И тут на экране началось такое, что детектив подался вперёд и дыхание у него перехватило.

Про затмение, которое бывает раз в две тысячи лет, уже все забыли. Спутниковые камеры транслировали теперь то, что происходило на берегу одного из немногочисленных тупелектских морей. Разрешающая сила аппаратуры спутника была не очень велика, но всё же позволяла разглядеть сцену, напоминавшую одну из последних телевизионных постановок Шекспира, которую снимали на какой-то угрюмой безлюдной планете с умирающим солнцем.

На пустынном побережье, усыпанном крупными булыжниками, переливалась разноцветными огнями огромная электронная печь, сооружённая явно знатоком и не наспех. Рядом с ней копошились две фигурки, в одной из которых Полонский с болью в сердце признал мессира Энрико, вторая принадлежала, видимо, слуге или какому-то доверенному вампира. Это не был тупелектец, у него отсутствовали роговые пластины, зато присутствовал обильный волосяной покров, так что напяленная поверх густой рыжей шерсти одежда казалась вовсе не обязательной.

Мессир упоённо наигрывал что-то на пульте дистанционного управления, слуга катил по наклонному шаткому настилу какую-то тележку, явно тяжело гружёную. Когда тележка приблизилась к печи, дверца последней отъехала в сторону и изнутри выдвинулся большой котёл из огнеупорного пластика. Крышка автоматически поднялась, тележка накренилась – и в котёл посыпалось что-то, напоминавшее мелкий песок или крупу. Возможно, это был тот самый вулканический пепел, тайну которого так безответственно подарил мятежному вампиру Полонский.

– Ну подожди у меня! – в бессильной ярости пробормотал детектив, прекрасно сознавая, что если у мессира всё пойдёт как надо, ждать придётся не ему, а всем остальным. В том числе и самому Полонскому.

Тут детектив заметил ещё кое-что – и в душе его вновь вспыхнула надежда. Валуны на берегу были живыми. Вампир, поглощённый процессом приготовления чудодейственного зелья, не смотрел по сторонам, но спутниковая камера давала посторонним наблюдателям довольно широкую картину, где было видно, как некоторые крупные камни переползали с места на место – без суеты, целенаправленно сужая кольцо вокруг печи и мессира.

Меж тем слуга с тележкой направился к тому месту, где под нехитрым навесом виднелись в полутьме контейнеры с "продуктами" для готовки. Когда он затрусил обратно к печи, в тачке его что-то чернело и поблёскивало, словно тёмный кварц или слюда.

"Как же мессир будет всё это есть?" – подумал Полонский, сначала с тревогой, потом с мстительным чувством, плавно переходящим в желание оказаться на месте происшествия и лично поговорить с вампиром "по душам".

После того, как содержимое тележки высыпалось в котёл и жерло печи закрылось, зарево над Тупелектом резко поменяло оттенок, став из интенсивно-сиреневого и голубого – зловеще-красным с проблесками синего и чёрного. Оно по-прежнему перекатывалось в небе тяжёлыми волнами, но уже не так напоминало северное сияние. Теперь впечатление было такое, словно полпланеты охвачено пожаром.

"Ещё немного – и начнётся паника", – автоматически отметил Полонский. – "Поторопились бы они, что ли!"

Он имел ввиду валуны, которые приблизились к эпицентру почти вплотную, но всё же ещё недостаточно, чтобы одним махом прекратить это вселенское безобразие. Один из валунов оказался за спиной слуги. Тот как раз в эту минуту оставил тележку и принял у мессира пульт управления. Сам вампир двинулся к настилу – должно быть наступил самый ответственный момент. По пути он отдавал слуге какие-то указания, тот кивнул и занёс палец над кнопкой. И тут камень, до того смирно лежавший позади него, встал во весь рост и отнял у него пульт, аккуратно прикрыв несчастному рот шестипалой ладонью. Под тёмно-серым маскировочным халатом сверкнули золотые нашивки тупелектской службы порядка.

Увидев это, ещё несколько камней поднялись, явив собой полицейских в полном вооружении. Они направились к вампиру, готовясь обойтись с ним без всяких церемоний, но не тут-то было.

Мессир Энрико обернулся. На лице его читались нетерпение и гнев, он явно собирался изречь какое-нибудь ругательство в адрес нерасторопного слуги, но вдруг резко побледнел, повернулся и со всех ног кинулся к дымящемуся котлу. В руке его что-то тускло блеснуло. Вслед за ним рванулся, не теряя ни мгновения, один из преследователей.

Они мчались по наклонному настилу для тележки, который был неприспособлен к столь стремительному движению и раскачивался при каждом шаге. Мессир, достигнув верха и едва удержавшись на краю над кипящим внизу колдовским варевом, размахнулся, чтобы бросить блестящий предмет в котёл, но тут его настиг полицейский и попытался выхватить эту вещь, которая явно была завершающим ингредиентом в роковом блюде. С минуту они боролись, стиснув смертельные объятия, то скрываясь в облаках пара, то вновь возникая, грозя вот-вот сорваться с настила. Снизу, затаив дыхание, за ними следили остальные представители службы порядка, не решавшиеся вмешаться, чтобы не нарушить и без того хрупкого равновесия. Наконец дерущиеся отступили от жуткого края, рухнули на настил и покатились по нему вниз, не разжимая хватки. Со всех сторон к ним бросились полицейские – и исход поединка был решён не в пользу мессира Энрико.

Несколько минут спустя запыхавшийся и поникший вампир стоял, удерживаемый за руки двумя тупелектцами в форме с серебряными нашивками, а его противник стряхивал поодаль грязь со своего изрядно пострадавшего комбинезона. Фигура его выглядела бы героической, если бы не была столь знакома…

– Стажёр! – вскричал Полонский и в восторге хлопнул себя по коленям.

Словно услышав этот возглас, на далёком Тупелекте Витя Террорист поднял голову к небу, и спутниковая видеокамера навеки запечатлела для потомков его простое и мужественное лицо. Впрочем, в следующее мгновение выражение этого лица резко изменилось…

Как выяснилось, они всё же поздно подоспели и рано обрадовались. В котёл начали бить с неба разноцветные молнии. Из-за их треска не было слышно, что кричал рвущийся из рук полицейских мессир Энрико Гаруссо. Потом из котла повалил дым, тоже разноцветный и чрезвычайно плотный, казалось, его можно было резать ножом. Затем над поверхностью варева вырос смерч средних размеров и, бешено вращаясь, понёсся к стоящим неподалёку людям. Минуту или две был виден лишь вертящийся гудящий столб, из которого то и дело вылетали в разных направлениях полицейские в нашивках и без, а также отдельно нашивки. Стажёр Витя выпал из смерча, всё ещё сжимая в руке отобранный у вампира блестящий округлый предмет.

Потом смерч исчез. Опал, точно из него разом выкачали всю энергию. Там, где он только что был, стоял, как ни в чём не бывало, мессир Энрико, и вокруг него разгоралось в сумеречном воздухе неземное сияние. Вампир поднял лицо к небу и улыбнулся блаженно, как сытый кот. Полонский понял, кому предназначалась эта улыбка. Потом мессир взмахнул рукой – печь-гигант исчезла, над береговой галькой изогнулась маленькая недолгая радуга. Точно такую же радугу оставил после себя Энрико Гаруссо, уходя в непостижимое для человеческого разума пространство сказок и мифов. Под нарастающей волной света кучка полицейских на диком пустынном берегу выглядела одиноко и подавленно.

Затмение кончилось. Над Тупелектом таяло странное красноватое зарево.

На выходе из клиники Полонского плечом к плечу встречали Валентин Жужало и Алекс Папалексис. Чуть дальше в строгом больничном кресле раскинулся маэстро Жорж, который явно прибыл сюда вместе с остальными, но тактично отделился от них, помня о тайном недоверии, питаемом землянами к его родной расе. Когда Алекс и Валентин закончили свои преувеличенно бурные изъявления радости, он тоже подошёл и сдержанно поздоровался.

– Рад видеть вас в добром здравии, Виктор! Надеюсь, последние события не слишком повлияют на вашу карьеру…

Полонский не удержался и застонал.

– Карьеру! Какая карьера, маэстро! Честно говоря, я был готов к тому, что у дверей меня встретит наряд полицейских с ордером на мой арест.

– Плохо ты знаешь Торквемаду! – утешил его Алекс. – Он же понимает, что ты и так никуда от него не денешься. И потом, в том, что операция "Повар" провалилась, есть и его вина. Витька его три часа пилил, прежде чем до него дошло, что затмение на Тупелекте – это серьёзно.

– Стажёр? Слава богу, хоть сам додумался! Я ведь не успел ему ничего объяснить – ворвался профессор, а потом все ваши видеофоны не отвечали…

– Мы были на экстренном совещании, – важно объяснил Валентин. – Присутствовали при муках Гин-Гроана, который решил, наконец, расколоться, но не решил, всех сдавать или только половину.

Полонский живо заинтересовался:

– Ну-ну, и что же он сказал?

Его соратники-полицейские неожиданно замялись и разом взглянули на маэстро Жоржа. В глазах их читалось плохо скрываемое опасение.

– Он исповедовался, – подал голос маэстро. – Собственно, иначе ему трудно было бы убедить ваших друзей в том, что магия Тупелекта – реальность, а не причуда жрецов-гурманов. Выяснилось, что с моим… с мессиром Энрико они знакомы ещё с тех времён, когда тот работал и жил на Тупелекте. Гин-Гроан немало посодействовал тому, чтобы Энрико посвятили в жрецы одного из старейших тупелектских храмов, где, помимо прочего, была ещё и обширнейшая библиотека. Они исследовали тайну утраченного компонента из рецепта Мад-Маакта, и Гин-Гроан, по его собственным словам, долгое время считал, что мессир преследует чисто научные цели… Когда он понял, что это не так, они уже вплотную приблизились к разгадке.

Первым её нашёл Гин-Гроан. Он понимал, что удержать Энрико от рокового шага может только смерть, но знал и то, что уничтожить… существ моей породы не так-то просто. Поэтому он решил помешать мессиру иным способом – выкрасть диск с найденным ингредиентом и скрыться до тех пор, пока не произойдёт затмение, потому что до следующего Гаруссо придётся ждать две тысячи лет, а за это время, сами понимаете, всё может случиться…

– Кстати, – подхватил Валентин (маэстро Жорж взглянул на него с неудовольствием, но промолчал), – Гин-Гроан говорит, что все его эксперименты над…гм-гм…

– Вампирами, – подсказал бестрепетный Алекс Папалексис.

– Ну да. Так вот, все эти эксперименты преследовали одну-единственную цель – найти способ остановить мессира Гаруссо. Может, лаборатория просуществовала бы дольше, если бы ребят Гин-Гроана не угораздило сцапать в качестве подопытного кролика Рикардо. Который, между прочим, приходится мессиру каким-то дальним родственником.

– Внучатым племянником, – уточнил маэстро Жорж, для которого разговор о днях, проведённых в лаборатории Гин-Гроана был явно тягостен. – Я тогда ещё не был знаком с семьёй Гаруссо лично, хотя много слышал о них. Ведь Энрико – крупный археолог…

– Был археологом, – мрачно сказал Полонский. – А теперь он – кто? Всегалактический Кошмар?

– Зачем вы так? – маэстро покачал головой, хотя было видно, что он и сам озабочен тем же вопросом. – Всё-таки он интеллигентен и не зол от природы.

– Да уж! – хмыкнул Алекс, и маэстро окончательно помрачнел. – То-то он на нашего Виктора своего племянничка напустил. Если бы не стажёр, ты бы, дорогой, уже давно был холодным трупом.

– Ладно-ладно, – буркнул Полонский. – Значит, мессир Энрико отправил Рикардо в погоню за сбежавшим подельником, а потом, чтобы уж наверняка найти того, всполошил ещё и Криминальную Полицию. И вот тут он просчитался!

– Он же не знал, что у вас с Торквемадой такие передовые взгляды, – усмехнулся Валентин Жужало. – Что вы так быстро поверите во всемогущество какой-то там древней магии. И потом, у него уже почти не оставалось времени, нужно было спешить, чтобы успеть до затмения. Ему казалось, что в такой ситуации все средства хороши.

– Да, но случилось так, что Гин-Гроан попал к нам, а не к нему. И диск, на котором был записан весь рецепт – тоже. Похоже, Гин-Гроан был готов уничтожить найденное сокровище, если возникнет угроза, что его обнаружат?

– Нет, он собирался его скрыть в недрах машины, стоявшей в музее. Мало кто догадался бы искать его там, внутри этого реликтового чудовища. Уничтожать столь ценную информацию нашему приятелю и в голову не приходило. Он был уверен, что дождётся затмения в относительной безопасности.

– Странно, что он не захотел воспользоваться этой информацией сам, – заметил маэстро. – В этом пункте он был не очень-то убедителен там, на совещании.

– Он бы не смог этого сделать, – сказал Полонский. – Для того, чтобы "дорасти" до такого изысканного блюда, он должен был пройти ещё две ступени посвящения. Здесь мессир Энрико его опередил. Это я почерпнул из личного дела Гин-Гроана – Торквемада прислал мне копию неделю назад. Мессир Энрико, фактически, был единственным, кто мог приготовить это несчастное лакомство с электрической приправой. Кроме него, на Тупелекте едва нашлась бы ещё пара жрецов того же уровня, но они не интересовались вселенским могуществом. Так значит, стажёру всё-таки удалось убедить Торквемаду поднять на ноги тупелектских стражей порядка?

– Он, как всегда, применил экстренные меры, – рассмеялся Валентин. – Удрал на служебном катере за пределы Системы, и где-то уже за орбитой Нептуна его, как терпящего бедствие, подобрал сверхсветовой лайнер, везущий к Дрангулу богатых туристов – любоваться затмением. Так что наш стажёр оказался на Тупелекте раньше самого Торквемады. И сразу же поставил на уши тамошнюю полицию. Жаль, что всё это оказалось зря…

– Подумать только! – вздохнул Алекс, – Где решаются судьбы Галактики! Разве я что-нибудь знал про Тупелект, про этот медвежий угол, эти задворки цивилизаций? До того как в нашем секторе появился Гин-Гроан, я даже названия этого не слыхал. И на тебе! Из-за какой-то провинциальной планетки – такой переполох!

Друзья снова приуныли. Маэстро Жорж хмурился, глядя на приборный щиток автолёта, несущего их к космопорту.

– Как я понимаю, мы летим на Землю, – подал голос Полонский.

– Точно, – подтвердил Валентин. – Там сейчас "гостит" делегация от Галактического координационного совета. Проводит, так сказать, выездное заседание для решения вечных вопросов – кто виноват и что делать.

– Мы туда вызваны в качестве свидетелей, – добавил Алекс.

Маэстро Жорж мрачно смотрел в окно на проносящиеся мимо здания и энергетические колонны. Детектив почувствовал себя неуютно, и на некоторое время снова воцарилось молчание.

Сказать, что комиссар Баранников был не в духе – это не сказать ничего. Внешне он, конечно, казался невозмутимым, но присутствие вышестоящего начальства и инопланетных наблюдателей не приводило его в восторг, как и следовало ожидать. Вот уже полтора столетия Криминальная Полиция Галактики не знала такого горького поражения. Он мог бы привести массу примеров, когда его подчинённые проявляли чудеса изобретательности и мужества в борьбе с правонарушениями разных видов и степени тяжести, рассказать о долгих годах безупречной службы, когда вверенный ему департамент поддерживал порядок в своём секторе всеми законными (или почти законными) способами. Но все эти существа собрались сегодня здесь не для того, чтобы слушать отчёт о прошлой его работе. Они собрались по поводу совсем недавних событий, и здесь хвастаться комиссару Баранникову было нечем.

Кариоги (их было семеро) расположились в переносных водородных камерах на обширном круглом столе посередине зала заседаний, храня надменное молчание. Присущая этой мудрой расе забавная тяга к ярким цветам сказывалась и здесь: камеры были аляповато разрисованы снаружи, отчего строгий массивный стол выглядел так, словно его накрыли к детскому празднику. В остальном, весельем в зале и не пахло. Люди жались по стенкам и тихо, можно сказать, робко переговаривались. В углу переливалась живой радугой огромная голографическая призма, поскольку видео кариоги не признавали в принципе.

Все участники недавно разыгравшейся на Тупелекте трагедии постепенно занимали свои места в зале. Полонский со товарищи подоспели в числе последних. За ними явился только один человек, и это был Витя Террорист, одетый так, словно готовился к параду или к положению в гроб. На его испещрённой пластиковыми "молниями" груди сиротливо мерцал какой-то знак отличия – должно быть, награда за Пелестон. Полонский загляделся на стажёра и пропустил момент, когда кариоги заговорили.

Вернее, он не сразу понял, что они заговорили. Как всегда, когда начинает звучать божественная кариогская речь, тело охватила блаженная истома, глаза начали было слипаться, в мыслях виделись уже картины покоя и счастья… Но тут встроенные в кресла переводчики заработали и перевели все эти ощущения на язык слов:

– … для расследования причин халатности Галактической Криминальной Полиции. Многочисленные экспертизы показали, что при проведении операции "Специалист по приготовлению материальной субстанции, употребляемой данной расой в целях повышения уровня индивидуальной внутренней энергетики" был допущен ряд грубейших ошибок. В частности, одной из таковых явилось привлечение к операции непрофессионалов – агента частного сыска и представителя планеты Ашпис (система Амальтеи).

Полонский и маэстро Жорж переглянулись. Детектив мрачно откашлялся, а музыкант демонстративно откинулся в кресле, сцепив на животе холеные пальцы. Комиссар Баранников, он же Торквемада, сидевший в следующем ряду через проход от них, остался по-прежнему невозмутим и даже не посмотрел в их сторону.

Голографическая призма замигала, демонстрируя присутствующим кадры с места трагедии: заброшенное побережье на Тупелекте, подкрадывающиеся к огромной электронной печи валуны, священнодействующего мессира…

Кариоги между тем тоже продолжали плести свои вычурные заклинания.

– …был рассмотрен вопрос о соответствии комиссара данного отдела Криминальной Полиции занимаемой должности. Вопрос был решён положительно ввиду безупречной службы комиссара Баранникова в течение…

Внутри призмы отчаянно дрались над кипящим котлом две до боли знакомые фигуры. Полонский взглядом отыскал в зале стажёра. Тот сидел набычившись, будто сказанное относилось к нему лично и он готовился произнести ответную речь. На одной щека у него виднелась свежая царапина – видимо, память о мессире Энрико. Почувствовав взгляд Полонского, Витя Террорист поднял глаза – и неожиданно улыбнулся детективу. Тот в ответ лишь кивнул, подавляя тяжёлый вздох. Он понимал, что скандал дорого обойдётся Торквемаде, даже если того не понизят в должности.

– Для вынесения окончательного решения по делу о действиях Криминальной Полиции при проведении вышеупомянутой операции комиссия считает своим долгом в последний раз задать вопрос всем участникам и свидетелям событий, имевших место на Тупелекте (система Дрангула) три оборота вышеназванной планеты вокруг вышеобозначенного светила назад: есть ли ещё какие-нибудь сведения или предметы, имеющие отношение к вышеперечисленным событиям и по каким-либо причинам не представленные ранее следствию?

Воцарилась тишина. Кариоги терпеливо ждали. Когда положенное время уже почти истекло, а голографическая призма начала медленно таять в воздухе, в зале заседаний вдруг раздался отчаянный вопль:

– Есть!

Маэстро Жорж открыл глаза и резко выпрямился в своём кресле. Торквемада вздрогнул и медленно, словно нехотя, повернулся на звук голоса. У Полонского внутри что-то завибрировало и оборвалось. По проходу между рядами к замершим кариогам бежал стажёр Витя, неся перед собой на вытянутых руках нечто округлое и блестящее. Это был странный предмет, отобранный им у мессира Энрико за несколько минут до того, как на последнего обрушилось всемогущество.

– Вот! – сказал Витя, кладя свою ношу в центр стола перед кариогскими камерами. – Только сейчас вспомнил!

– Что это? – вопросил Валентин Жужало, забыв про торжественность момента и изо всех сил вытягивая шею.

– А шут его знает! – отозвался стажёр с присущей ему откровенностью. – Банка какая-то, в ней порошок. Я её не открывал. Хотел на память оставить, переложил из одного костюма в другой, а потом забыл напрочь.

– И слава богу, что не открывал! – подал голос Торквемада. – У меня на капитальный ремонт корпуса денег не хватит.

– Вы думаете, это взрывчатка? – спросил кто-то. Торквемада не успел ответить..

– Представленный предмет следует рассматривать как вещественное доказательство, – запели опомнившиеся кариоги, – и приобщить к делу. Комиссии требуется время для проведения экспертизы и пересмотра решения ввиду новопоявившихся улик.

Один из гидов-людей, сопровождавших кариогов, протрусил к Вите и протянул руку за вещдоком. Стажёр поколебался, собрался было отдать загадочную вещицу, но в последний момент что-то на её блестящей поверхности приковало к себе его внимание.

– Тут буковки какие-то! – объявил он. – Написано по-нашему: "Фаб…". Дальше не разобрать…

И Витя принялся старательно тереть замутившееся серебро рукавом.

– "Фаберже", – негромко подсказал маэстро Жорж. – Это же любимая…

В следующий момент, взъерошив волосы всем, кто имел таковые, и чуть не сметя со стола кабинки с кариогами, по залу пронёсся вихрь. Свет замигал и на мгновение погас, в темноте что-то ослепительно блеснуло, и детектив успел разглядеть гигантскую ломаную тень, мелькнувшую под потолком. Когда же освещение восстановилось, присутствующие увидели там, где несколько минут назад маячила голографическая призма, высокого и совершенно лысого человека в чёрной одежде, вокруг которого тлело неяркое, но хорошо заметное свечение. Густые чёрные брови сдвинулись, и голос, успевший уже стать для Полонского ночным кошмаром, произнёс с характерным ашписским акцентом и не менее характерной для жителей этой планеты иронией:

– Я прибыл по твоему зову, о юноша, прибравший к рукам мою солонку. Приказывай – и я повинуюсь тебе!

– Прошу извинить за театральные эффекты, господа! – продолжал вампир, обводя взглядом оцепеневшее собрание. – Все эти перемещения в пространстве сопровождаются разнообразными преобразованиями энергии, так что, боюсь, обойтись без грома и молний невозможно.

В этот момент мессир Энрико увидел маэстро Жоржа, и брови его удивлённо поползли вверх.

– Как, Жорж! Этот ловкий детектив добрался и до тебя? Надеюсь, ты не столь сильно пострадал от знакомства с ним, как я…

– Что вы имеете ввиду? – рассердился Полонский.

– Как – что? Если бы в последний момент мой друг не познакомил меня с вашей замечательной персоной, у меня были бы все шансы стать всемогущим! А теперь, по вашей милости и стараниями вашего юного приятеля, я навеки привязан к изящной серебряной вещице, которую этот сорвиголова держит в руках.

– Я ведь просил вас хорошенько подумать! – заметил детектив.

К этому времени напряжение в зале упало настолько, что комиссар Баранников наконец почувствовал себя способным вмешаться.

– Что значит "просил подумать"? Виктор, что здесь вообще происходит?

– Позвольте мне объяснить! – сказал мессир. Полонский закрыл рот.

– Подсудимый, говорите! – милостиво прокурлыкали кариоги.

– С вашего позволения, не подсудимый, а потерпевший, – поправил вампир. И заговорил мечтательно и увлечённо.

– Мне девятьсот пятьдесят четыре года, господа. Даже для существ моей породы это немалый возраст. Восемьсот с лишним лет я занимаюсь изучением магии, и если бы вы знали, сколько тайн прошло через мои руки за эти годы! Земля, моя родная планета, моя колыбель, до сих пор просто напичкана загадками. А уж когда мне стал доступен Ближний и Дальний Космос!..

Есть тайны, притягивающие сильнее любых магнитов. Исследователи кладут свои жизни, тратят огромные средства и драгоценное здоровье ради одного-единственного мига – когда разгадка наконец блеснёт перед ними. Долгое время – почти сто пятьдесят лет – я был очарован древними письменами Куанхета и приложил немало сил, чтобы подобрать к ним ключ, но как только они были расшифрованы, моя жизнь сразу перестала быть увлекательной.

И тут, по велению судьбы, я встретил жреца из тупелектского храма Третьего Блюда. Это была, на первый взгляд, ничего не значащая встреча: мы столкнулись в зале ожидания какого-то заурядного провинциального космопорта и едва перекинулись десятком фраз. Он упомянул имя Мад-Маакта, я, оказавшись в гостинице, заглянул в справочник по тупелектской религии… И с этого момента моя душа попала в плен новой идеи – восстановить утраченный рецепт могущества.

Встреча с Гин-Гроаном, в ту пору одним из влиятельных жрецов храма Тайных Составов, была мне знаком, что я выбрал правильный путь. Вместе с Гин-Гроаном мы окунулись в тонкости секретного поварского искусства, ища крупицы сведений, любые упоминания о Мад-Маакте и его великом открытии.

Нет, тогда я ещё и не помышлял воспользоваться им сам! Меня вёл азарт гончей, идущей по следу. Сколько раз мне казалось, что я нашёл решение, сколько раз я, напротив, блуждал в кромешной тьме! Маэстро Жорж, мой добрый друг, присутствующий здесь, как-то сказал: "Энрико, ты как был, так и остался игроком!" И это правда.

Я поставил на кон всё, что у меня было. Мои исследования требовали колоссальных затрат, и недавно, в один не лучший день моей долгой жизни, я обратился к наркомафии. Идея внедрения в её ряды была полностью моей, Гин-Гроан был лишь подставным лицом: мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из моих знакомых, особенно в научных кругах, узнал, что я имею какое-то отношение к распространению, пусть даже легальных, наркотиков. Это сразу подорвало бы мою репутацию.

Чем ближе мы подбирались к разгадке тайны, тем чаще я раздумывал о том, что должен был чувствовать Мад-Маакт, обладавший столь огромными возможностями для перекраивания Вселенной по своему вкусу. Я перечитывал легенду о нём сотни, тысячи раз, и однажды понял, отчего меня так тянуло к этой планете. Знаете ли вы, что означает имя "Шун-Шакем"? "Бессмертный и одержимый". Я с полным правом мог взять это имя себе.

Мне не стоило откровенничать по этому поводу с Гин-Гроаном. Тупелектцы весьма консервативны, для них легенда о Мад-Маакте – исторический факт, облечённый в магическую, ритуальную форму. Если бы они нашли недостающий ингредиент волшебного снадобья за сто лет до меня, всё равно я был бы первым, кто решился его испробовать. Ни одному тупелектцу, даже высочайшего жреческого ранга, – к которому ныне принадлежу и я, – никогда не пришло бы в голову применить это опасное и великолепное знание на практике.

Гин-Гроану посчастливилось найти разгадку первым. Незадолго до этого я поймал его на том, что он ищет способ обрести надо мной власть: я имею ввиду тот скандал с тайной лабораторией, где его люди проводили эксперименты над вампирами. Именно после этого я познакомился с Жоржем, прошедшим ужасы одиночной камеры и мучительных опытов. Гин-Гроан тогда сбежал от меня с небольшой группой приспешников, зная, что я не расположен раскрывать себя раньше времени.

Он продолжал оставаться номинальным главой наркомафии в этом секторе Галактики. Я был склонен оставить его в покое – я ещё не знал, что он сделал с моим племянником Рикардо. То, что мальчик попал в тайную лабораторию, было, видимо, случайностью. Но у него слабый характер, и он с детства отличался излишней агрессивностью. Слуги Гин-Гроана приучили его пить свежую кровь, и это свело его с ума. Он безнадёжен, я видел его в комиссариате. К тому же, в какой-то момент он, кажется, решил вести свою игру, непонятным образом узнав, что Гин-Гроан нашёл полную рецептуру снадобья Мад-Маакта. Будучи дилетантом во всём, кроме электроники, Рикардо и представить не мог, что ему не удастся воспользоваться тайной, даже если она попадёт к нему в руки…

– Вы хотите сказать, что за Гин-Гроаном он погнался по собственной инициативе? – заинтересованно спросил Полонский.

– Абсолютно. Я какое-то время вообще не знал о его связи с Гин-Гроаном и наркомафией, мне было уже не до них: срок затмения приближался, времени было в обрез. И тогда я в отчаянии решил воспользоваться услугами Криминальной Полиции.

Мессир галантно поклонился комиссару Баранникову, который никак не отреагировал на это проявление вежливости.

– Я послал к вам своих верных людей, комиссар, чтобы вы помогли мне найти Гин-Гроана, и вы, действительно, мне очень помогли. Если бы в дело не вмешались маэстро Жорж и мой свихнувшийся племянник, я, возможно, беспрепятственно осуществил бы свою мечту. И если бы в последний момент в дело не вмешались вы, Виктор, и ваш молодой протеже, я довёл бы эксперимент до конца, так сказать, в чистом виде. А теперь…

Вампир махнул рукой, не то сокрушённо, не то сам над собой смеясь.

– Поскольку я не сумел должным образом посолить своё блюдо, моя магическая сущность получилась крайне нервной и неуравновешенной. Стоит потереть мою любимую солонку работы Фаберже, как меня просто в трепет бросает и я несусь сломя голову туда, где находится этот маленький блестящий предмет. Ужасное ощущение, скажу я вам! Как подумаешь, что так будет ещё две тысячи лет – до следующего затмения… Как видите, я уже наказан. Вряд ли хоть один галактический Уголовный кодекс содержит кару, более жестокую, чем эта.

– Это уже дело специалистов – решать, хватит ли с вас такого наказания, – заметил Торквемада.

Мессир в ответ улыбнулся.

– В таком случае, мой будущий процесс не имеет аналогов в истории Галактики. Ни одному разумному существу на всех ста тридцати двух тысячах обитаемых планет никогда не приходилось судить бога. Пусть даже столь уязвимого и привязанного к солонке, как я.

– Ты действительно так себя ощущаешь? – спросил маэстро Жорж, и в голосе его вдруг прорезались странные, незнакомые Полонскому нотки.

– Да, – просто ответил бывший археолог, культуровед и специалист по галактической магии. – Именно так. Я могу всё, Жорж. Я не властен лишь над ходом времени, всё остальное – вполне в моей компетенции. Я могу изменить орбиты планет, повернуть ось Галактики, погасить одно светило и зажечь десяток других. Я могу присутствовать сразу во многих местах, будучи совершенно невидимым. Я не нуждаюсь в отдыхе, питье и пище, я переношусь на огромные расстояния в мгновение ока. Гигантские межзвёздные лайнеры, прежде вызывавшие у меня священный трепет, сейчас кажутся мне большими игрушками, а порой – досадными, назойливыми насекомыми. Мне трудно передать свои ощущения, мой друг, они теперь имеют очень мало общего с твоими.

– Раскаиваетесь ли вы в содеянном? – строго поинтересовались кариоги. Страстный рассказ мессира явно не произвёл на них должного впечатления.

– Ни в коем случае! – рассмеялся вампир. – Я ни о чём не жалею. Моя прежняя жизнь, полная, как я уже говорил, приключений и открытий, теперь кажется мне ненастоящей, так она бледна и скучна по сравнению с тем, как я живу сейчас. Может, это просто эффект новизны… Но если бы вы хоть на миг могли оказаться на моём месте, вряд ли вам захотелось бы возвращать свою прежнюю сущность. Всё дело в масштабе.

– И как же ты собираешься поступить с нашей бедной несовершенной Вселенной? – спросил маэстро Жорж, бестрепетно улыбаясь, в то время как все прочие в тревоге затаили дыхание.

– Никак! – пожал плечами мессир. – Я собираюсь изучать её. В ней такое множество загадок, которые были мне прежде недоступны по разным причинам, а часто и попросту неизвестны! И потом, мне нравится то, что я не одинок, что вокруг меня копошатся живые существа, слабые и хрупкие по сравнению со мной, но такие упорные и бесстрашные, и, как и я, стремящиеся к познанию скрытых законов. Я гораздо лучше понимаю теперь и тупелектцев, и людей, и фаргузийцев, и тех же самых кариогов… Понимаете, когда смотришь с такой высоты и видишь, какие страшные, слепые силы движут солнца и планеты и сколь гигантские расстояния отделяют нас всех друг от друга, совсем по-иному начинаешь относиться к чудесам. Чудо – не в том, что Вселенная велика, а в том, что мы все нашли друг друга. Рядом с этим фактом любые амбиции и недоразумения кажутся просто смешными. А теперь у меня просьба к высокому собранию. Верните мне, пожалуйста, мою солонку.

То, что пела флейта, трудно было назвать музыкой в обычном понимании этого слова, но Полонского, неожиданно для него самого, захватило неровное течение незнакомой мелодии. Иногда ему казалось, что это океан на какой-нибудь богом забытой планетке накатывает тяжёлыми волнами на скалистый берег, а иногда – что до его немузыкального слуха доносится грохот столкновения огромных глыб в открытом космосе, чего, конечно, не могло быть по всем физическим законам. Потом явственно слышался шум неизвестного инопланетного города, но он сразу сменялся высокой трелью радиосигнала SOS, который, в свою очередь, заглушался стартом межзвёздного лайнера… Словом, чего там только не было намешано!

Маэстро опустил инструмент. На его бледных губах играла мечтательная улыбка. Полонский заворочался в кресле.

– У вас был мессир Энрико, – сказал он утвердительно, поскольку задавать вопрос не было смысла.

– Да, – согласился маэстро Жорж. – Он одобрил мою новую сонату, я назвал её "Музыка сфер". Он сказал, что это просто божественно. Представляете, слышать такое от бога?

– Скорее, от джинна! – буркнул детектив.

Маэстро улыбнулся, в улыбке явственно сквозило сожаление.

– Кстати, – спросил он, – а солонку уже отправили по месту назначения?

– Сегодня утром.

– И куда же?

– Понятия не имею. Об этом знают только кариоги, это был их выбор. Думаю, можно надеяться, что никто посторонний до неё не доберётся, так что мессир в безопасности.

– Он был бы в большей безопасности, если бы солонку отдали ему, – заметил музыкант.

– И больше не имели бы никакой возможности с ним связаться? Это неразумно, маэстро.

– Он никому не причинит зла, Виктор!

– По собственной воле – конечно, нет. Но когда имеешь дело с силами такого масштаба, разве можно быть в чём-то уверенным до конца? И потом, маэстро, помните: сейчас его во многом сдерживает то, что живы те, кого он знает, к кому хорошо относится. Когда нас не будет, может быть, Вселенная станет для него безликой, и кто знает, к чему это приведёт?

– Как мрачно вы смотрите на жизнь! – маэстро вздохнул. – И вы, и ваш Торквемада – кстати, что за дикое прозвище? – и ваш юный приятель. Знаете, что сказал про него Энрико? "Все великие карьеры были испорчены этими героями из провинции. Они всегда появляются не вовремя. Вспомнить хотя бы 17 век, Францию…"

– Это он о чём?

– Я не совсем понял. А ещё он, уходя, сказал странную вещь: "Ни для кого из нас нет пути назад. И я, и вы – те, кто рядом со мной, – уже не будете прежними"…

Полонский скептически хмыкнул:

– Евангелие от Энрико! Вы действительно считаете его божеством, маэстро?

– Я завидую ему, – признался вампир. – Он уже многое изменил – во мне. Да и в вас, мне кажется, тоже.

Детектив пожал плечами.

– Не знаю, не замечал. Но, честно говоря, у меня давно не было такого запутанного и напряжённого дела. И пусть уж лучше эта власть будет в руках мессира Энрико, чем в руках Гин-Гроана! Интересно, кстати, вернулись ли к нашему наркомафиози сны?

– О да! – сказал маэстро Жорж и мстительно улыбнулся. – Ему сейчас снится встреча с Рикардо!

– Не завидую. Что ж, маэстро, пора и мне ложиться. Вы ещё будете работать?

– Да, – на лице вампира вновь возникло то же загадочное, мечтательное выражение. – Мне нужно записать ещё одну мелодию. Только что пришла в голову, прямо с названием – "Рождение светила".

Полонский пристально посмотрел на маэстро, затем попрощался и отправился в свой номер. На следующий день ему предстояло проводить музыканта на Ашпис и присутствовать на планёрке у Торквемады. Возвращение домой, на Меркурий, опять откладывалось, но детектива не слишком тянуло в родные пенаты.

Придя к себе, Полонский привычно заказал вечернюю порцию коктейля и стал готовиться ко сну. Он уселся в кресло с дымящимся бокалом, намереваясь прикинуть своё завтрашнее выступление на планёрке, но замер, не донеся трубочку до рта. Коктейль пах цветами с планеты Хазеоль в системе Шетанга. Полонский мог сказать с уверенностью, что никогда не бывал там, но перепутать этот запах с чем-нибудь другим было невозможно.

Детектив отставил бокал и с подозрением посмотрел на свой бар-автомат. Тот выглядел вполне невинно. Полонский вздохнул и выпил коктейль, пряный аромат незнакомой растительности наполнил его лёгкие, и он явственно увидел себя бредущим среди зарослей огромных сиреневых ромашек. Стряхнув видение, детектив лёг в кровать и закрыл глаза, но заснуть сразу ему не удалось.

Белоснежные простыни благоухали мурлагой – крохотным растеньицем, которого давно не существовало в природе, потому что уже на памяти Полонского, двадцать лет назад, оно было полностью выведено с лица Горелеи в системе Хухто местными мастерами-парфюмерами, открывшими, что духи с этим запахом имеют огромный спрос по всей Галактике. В последний раз детектив ощущал их аромат, когда гостил у бабушки на Юпитере после четвёртого класса колледжа.

Наконец Полонскому удалось заснуть, но это было ничуть не лучше, потому что во сне на него ринулись всевозможные запахи – трав, которых он никогда не видел, цветов, которые уже исчезли, листьев с ещё не открытых планет… Это не было неприятно, но непривычный, дотоле закрытый для него мир ароматов оказался слишком огромным и разнообразным, так что Полонский чувствовал себя ребёнком, потерявшимся в густом лесу.

От знакомства с новыми ощущениями его оторвала трель видеофонной связи. Звонил Алекс Папалексис, что уже само по себе было странно, учитывая помешанность последнего на здоровом образе жизни. Вид у Алекса был задумчивый.

– Виктор, ты ещё не спишь? – спросил старший поисковой группы. Полонский буркнул в ответ что-то неразборчивое, но Алекс не обратил внимания. – Ты знаешь, я всё помню.

– Ты о чём?

– Я всё помню. Все тексты, все графики, все рисунки и схемы, которые когда-либо видел в своей жизни. Тексты из учебников, по которым мы занимались в Академии, свою выпускную работу – слово в слово. Хочешь, расскажу тебе что-нибудь наизусть?

– Лучше не надо! – быстро отреагировал Полонский, который в своё время специально, ради интереса и в качестве упражнения на развитие памяти, вызубрил название выпускной работы Папалексиса – "Субстанциональные причины заторможенности псевдоокислительных реакций при экспертной обработке органических вещественных доказательств на планетах с неустойчивым температурным режимом и повышенным радиационным фоном". – Если уж хочешь похвастаться, вспомни, откуда родом наш стажёр. Мне эта мысль покоя не даёт – где таких выращивают?

– Пожалуйста! – просветлел лицом старший. – Он из системы Плезии, это сравнительно недалеко от Веги. В системе Плезии две населённых планеты, одна из них называется Франкенштейн, – я точно помню, потому что так была фамилия моего самого первого начальника, – а у второй трудно запоминающееся и ни о чём не говорящее название – Гасконь.

– Как? – переспросил Полонский, не веря ушам.

– Гасконь! – с готовностью повторил Алекс. – Здорово, а? Всю операцию не мог вспомнить, а тут вспомнил. С чего бы это?

Когда Папалексис наконец попрощался и отключился, детектив некоторое время сидел перед пустым экраном, собирая разбегающиеся мысли. В воздухе томительно млел сладкий запах лаванды. Потом к нему стали примешиваться какие-то другие, более экзотические ароматы.

– Все великие карьеры были испорчены этими героями из провинции, – сказал детектив сам себе. – Вечно они появляются не вовремя. Вспомнить хотя бы 17 век, Францию… Проклятый гасконец!

Полонский рассмеялся. Он смеялся и смеялся, а вокруг него бушевал океан запахов, словно вся Вселенная вдруг покрылась зеленью, расцвела и зашелестела миллионами лепестков, вторя его веселью.