© Александр Ралот, 2015

Силуянов, бывший вор в законе по кличке «Сила», а ныне преуспевающий олигарх, владелец заводов, газет пароходов, а по совместительству учредитель «Сыскного бюро Крулевская и партнёры» пребывал в весьма благодушном настроении. Закинув ногу за ногу, он медленно потягивал из бокала «Хенеси» самой высокой пробы. Врачи категорически запретили ему курить, поэтому он время от времени подносил к лицу дорогую гаванскую сигару и вдыхал аромат дорого заокеанского табака.

Дверь в соседнюю комнату была открыта и до олигарха доносились голоса молодых девушек. Старшая приёмная дочь его любовницы и по совместительству руководительницы «Сыскного бюро» Маргариты Сергеевны Крулевской – Лилия обсуждала со своей подружкой особенности современной молодёжной моды.

Ещё одна живая душа, девочка Даша шести лет от роду, молча, качала большую красивую куклу, сидя в углу комнаты на красивом персидском пуфике. Так уж получилось, что на долю этого ребёнка, выпали совсем не детские испытания (см. повесть «Копи царя Комусова»). Вырвав девочку из рук похитителей, Силуянов и Маргарита удочерили её. Окружили заботой и лаской, но в сознании ребёнка произошли какие-то изменения. Дело в том, что Даша почти не разговаривала, иногда время от времени произносила короткие односложные фразы. Заставить девочку улыбаться, а тем более смеяться было практически невозможно. Светила медицинской науки, получив солидный гонорар, в один голос утверждали, что со временем это пройдёт, и ребёнок станет таким же, как и все другие дети. Однако время шло, а Даша, все так же беззвучно укладывала свою куклу спать, еле – еле шевеля маленькими губками.

– Дашенька, доченька – как можно ласковее, обратился к ней Силуянов.

– Будь добра, пригласи ко мне девочек из соседней комнаты, сделай милость.

Он надеялся, что Даша пойдёт в комнату девочек и там произнесёт хоть несколько фраз.

Дочка поднялась, положила куклу на пуфик, пошла в соседнюю комнату, не произнеся, ни единой фразы вывела оттуда Лилию, держа за руку.

– Лилия, ты, на сколько, я помню, закончила, художественное училище, и даже с красным дипломом – Силуянов отхлебнул из бокала.

Студентка первого курса исторического факультета Лилия Крулевкая, подражая младшей сестрёнке молча, кивнула.

– Будь добра внимательно посмотри на эту фотографию – олигарх протянул девушке снимок, сделанный с какой-то картины.

– На мой взгляд, это первая половина двадцатого века, обыкновенный социалистический натюрморт. Таки картины были модными, этак в тридцатых – пятидесятых годах. Ничего особенного, скажем так не шедевр, это уж точно. Я бы даже сказала полный примитивизм. Мазня выпускника художественного училища, не более. А к чему вопрос? Откуда это у вас?

– Лилия я тебе потом расскажу, позже. За консультацию спасибо. Ты часом не ошиблась с выбором профессии, может быть, имело смысл – на искусствоведческий поступать – Силуянов убрал фото в папку.

Лилия не успела ничего ответить, так как Даша, каким-то своим детским чутьём поняла, что разговор по существу закончен и потянула сестру к стоящему в углу большому ящику с игрушками.

Спустя два часа после этого разговора, Силуянов собрал в офисе «сыскного бюро» всех его сотрудников. Маргарита Сергеевна поворчала для порядка, но тоже приехала в назначенное время, без опоздания.

– Все вы прекрасно осведомлены о моем преступном прошлом – произнёс олигарх. Однако теперь во мне борются два человека. С точки зрения вора, пусть даже и бывшего, мне глубоко наплевать на то, что кто-то из моих, скажем так – «коллег» успешно провернул одно доходное дельце и получил то, что ему причитается. Это его работа и его жизнь. Он сам её выбрал. Но с другой стороны, мне как гражданину, моей страны, как бы высокомерно это не звучало, очень не хочется, что бы её пределы покидали высокохудожественные раритеты. Мы же не можем позволить себе оставить нашим детям, и даст бог – внукам, пустые стены музеев. – Произнеся этот монолог Силуянов положил, перед каждым сотрудником увеличенное фото картины «Обед жильца коммунальной квартиры».

– Маргарита Сергеевна – олигарх повернулся в сторону женщины – помнится мне, ты в былые времена считалась большим докой по части раскрытия преступлений связанных с кражей картин и икон. (См.» Сыскное бюро Крулевская и партнёры», «Бидонное дело госпожи Крулевкой» и «Дело о старом антикваре»).

Маргарита внимательно рассматривала фотографию.

– НХ, я так понимаю – Неизвестный художник. И что ценного ты в этой мазне нашёл? Полагаю, что все здесь присутствующие согласятся со мной, что украсть такой шедевр мог человек, остро нуждающейся в крепком упаковочном материале. Ну, или из-за и рамы, на неё позарился. Короче – начальник, ты зачем нас сюда позвал. Если, сей шедевр, похищен, то согласись, это дело местного отдела Полиции, и не более того. Я права – Марго повернулась в сторону Виктора Викторовича Половинкина. Бывшего полковника милиции, а ныне старшего сотрудника «сыскного бюро Крулевкая и партнёры».

– Теперь посмотрите вот на этот снимок – не обращая никакого внимания, на реплику женщины, Силуянов раздал присутствующим второе фото.

– Как видите, под слоем, так называемой мазни, новомодные всепроникающие лучи удивительного таможенного аппарата разглядели, вполне конкурентное полотно девятнадцатого века.

Вашему вниманию предлагается женский портрет предположительно кисти французского мастера де Лаража.

– Друг мой любезный – Марго встала со своего места и вернула фотографию Силуянову.

– Я так понимаю, таможенники на границе просветили картину, конфисковали её, наверняка задержали владельца, передали материалы в уголовку, мы – то тут с какого бока. Если обвиняемому нужен хороший адвокат, так это тоже не к нам. Опять же, на сколько, мне известно, в нашем областном музее картин господина де Лаража нет, и никогда не было.

– Королева, ты как всегда права – Силуянов заботливо усадил её на место. В нашем музее нет, а вот в соседней области, в славном городке Новореченске есть. Висит там, понимаешь, портрет «неизвестной дамы» с середины прошлого века. Музейчик этот вроде бы государственный, и числится на балансе районного управления культуры. Но живёт в области той, мой хороший друг и даже, скажем так – в некотором смысле компаньон господин Аппель Карл Оттович. Он из давно обрусевших немцев с Поволжья, у них в роду меценатство в крови. Вот Карл Оттович и содержит музей на свои кровные, полученные от большого бизнеса деньги. И ему совершенно не нужна шумиха вокруг этой картины, для его бизнес – репутации сей факт, весьма губителен.

Короче. Вот тебе госпожа Крулевская договор с одной из его фирм и давайте уважаемые сыщики впрягайтесь по – полной. Найдите мне злодеев покусившихся на де Лаража. И ещё, поскольку этот натюрморт вывозил из нашей страны весьма почтенный иностранец, а вы все прекрасно знаете, что отношения у нас с Евросоюзом нынче не самые безоблачные, то вот вам ещё официальное поручение от генерала Романца. Это для того, что бы местные товарищи в полицейских мундирах не чинили вам серьёзных препятствий.

После отъезда олигарха Крулевская и Половинкин, как самые опытные стали, по давно выработанной привычке, составлять план оперативно – разыскных мероприятий.

– И так, всем кроме тебя Марго надо выдвигаться в Новореченск и как можно быстрее. Ты остаёшься здесь и займёшься всеми административными вопросами. Согласна. – Половинкин посмотрел на Крулевскую, таким взглядом, что перечить ему было просто невозможно.

– Поверь. У тебя и здесь дел будет невпроворот. Один, твой друг, генерал Романец, весь мозг вынесет. И ещё, на тебе будет работа с экспертами, поверь это ещё тот народец. Так, что ты тут и без нас, не заскучаешь. Да и за Дашуткой пригляд мамин будет. Лилии ведь почти никогда на месте не бывает, одно слово – студентка.

Таисии поручим архивные дела. Когда и каким образом эта картина попала в местный музей? Подлинник там сейчас находится или копия? Согласись ведь вполне возможно, что под этим натюрмортом находится копия. Показали в музее подлинник, а сами втюрили иностранному лоху копию. Возможно такое. Вполне. Сама же знаешь, что пока мазню не смоешь, качество картины не определишь. А смывать её нельзя – это заведомое уничтожение улики.

Я займусь работой с местными следаками, что за люди работают в музее, не было ли краж и тому подобное.

Монолог Половинкина прервал телефонный звонок.

Марго взяла трубку. Звонила Хельга. Внештатный сотрудник сыскного бюро, в настоящее время работающая простой мамой, своего первенца Григория.

– Маргарита Сергеевна, тут такое дело весело произнесла молодая мать.

Благоверный мой супруг взял да и укатил в Москву, на какие-то курсы, а Гришаню забрала к себе свекровь. Так, что в настоящий момент, я как бы вольноопределяющаяся. Если у вас есть, что-то для меня, то я с радостью готова помочь родной конторе.

– Хельга, скажи мне, пожалуйста, а в соседнюю область на несколько дней сможешь поехать, вместе с Таисией поработать – Марго переключила телефон на громкую связь, что бы все присутствующие могли слышать их разговор.

– Конечно, могу. Гриша уже совсем большой, он уже самостоятельно питается, без моей помощи. Да и бабушка у нас замечательная, лучше, чем она, ещё поискать надо. А когда выезжать?

Спустя сутки Половинкин докладывал Маргарите результаты своей работы.

– Портрет неизвестной дамы кисти де Лаража изымаем для отправки на экспертизу. Да, постановление областной прокуратуры имеется. Повезём, вместе с Аппелем и директором музея Олегом Вениаминовичем Кравчуком.

Хельга работает вместе с оперативниками, а Таисия, как истинный историк роется в бумагах.

Не успела Марго положить трубку, как раздался новый звонок.

– Маргарита Сергеевна – взволновано говорила Хельга.

– Была, кража, была. Только очень, очень давно. В далёком 1962 году, странная какая-то кража.

Ворвались в музей, забрали семь картин, но потом их через несколько дней нашли в сарае музея. Не дело, а всего лишь одну бумагу я нашла. Тут такая дотошная бабулечка работает, у неё, наверное, со времён Гражданской войны все бумаги подшиты.

Так вот она вспомнила эту кражу только по тому, что уж больно странная она оказалась. Говорит – «Картины то покрали, но никуда с ними не утекли, а в ближайшем сарае сховали». Дело возбудили, как полагается, но тут – же закрыли, так как пропажу нашли.

– А воров, что не искали, что ли удивилась Марго.

– Нет, Маргарита Сергеевна не искали, в городе тогда такое творилось, что не до воров было. Тая мне говорила, что вам вечером документы из городского архива по интернету пересылать будет.

Компьютер на столе Крулевской мигал поступившим письмом от Таисии.

Бывшая учительница истории писала, что архивных материалов много, но они все содержат гриф «Секретно «и «Для служебного пользования», особенно те, которые касаются событий лета 1962 года. Бумага за подписью генерала Романца кое-где сработала. Ей дали возможность ознакомиться с некоторыми папками, но что – либо копировать, а тем более выносить из здания – запретили категорически. Поэтому в письме изложено то, что врезалось в память.

По последней переписи населения – в городке насчитывалось порядка 150000 лиц обоего пола. На заводе имени Командарма работало порядка 12000 человек.

В первый рабочий день 1962 года на крупнейшем заводе в Новореченска, как обычно бывает, стартовала агитационная работа с целью снижения расценок оплаты труда во всех без исключения подразделениях завода. Перед руководством поставили серьёзную задачу – снизились расценки сразу на 30–35 %. Однако работяги ворчали и как могли, сопротивлялись этому новшеству. Самым упрямым оказался сталелитейный цех. Руководство завода решила изменить там расценки только в конце мая. Беда никогда не приходит одна. Именно на день защиты детей – 1 июня центральное радио сообщило о «временном» повышении цен, а именно до 35 % на мясо, молоко и другие продукты. Новость повергло в шок не только жителей Новореченска, но и всю огромную страну. В сообщении, хорошо поставленным голосом дикторы сообщали, что последние несколько лет правительство ежегодно снижало цены, (забыв упомянуть, что всего на несколько копеек и на товары в основном пользующиеся малым спросом!).

В городке в те годы жить было тяжело почти всем. Не смотря на то, что война закончилась более четверти века назад, проблема жилья, решалась крайне медленно. Очень многие до сих пор жили в бараках. Те, кто все снимал комнату, платили за неё почти треть зарплаты. Новореченск считался молодёжным городом, соответственно и отношение к горожанам было пренебрежительное. Повсеместно пустые прилавки. Хроническая нехватка мяса и молока. Новое повышение государственных цен автоматически повышало и рыночные. За элементарной картошкой на базаре порой очереди выстраивались уже с часу ночи. Рабочие завода имени Командарма по дороге на работу и прямо в цехах горячо обсуждали страшную новость, матерились от бессилья.

Тем не менее, никто из них даже не помышлял о забастовке, они всего лишь решали, как будут жить дальше. Тем не менее, их высказывания стали известны и высшему руководству завода и местным партийным функционерам:

В сталелитейный прибыл сам директор завода Курчакин. Если бы у него хватило здравого смысла, просто по-человечески выслушать народ и посочувствовать, весьма вероятно, что никакой трагедии не случилось бы. Но Куракин повёл себя как заправский барин, увидев подошедшую торговку с пирожками, коротко бросил: «Не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с ливером». Конечно, он не знал всемирной истории. Весьма похожую фразу, произнесла одна глупая французская королева, за, что правда поплатилась головой, причём не только своей, но и головой своего венценосного супруга. И в Новореченске эта директорская фраза, так же стала исторической, именно она стала последней каплей терпения рабочих. Кто-то из работяг крикнул – «Так они над нами ещё и издеваются!» все присутствующие разделись на группы. Первая во главе рабочим Власовым пошла в помещение компрессорной завода и включила гудок. За это гудок его потом посадили на 10 лет, однако в родном городе его больше никто не видел. В приговоре фигурировали 5 человек, и в нем доведённых до отчаяния рабочих, обозвали «уголовно-хулиганствующими элементами».

Другая группа, отправилась по цехам, они предлагали рабочим остановить работу своего завода, а за одно, и других предприятий города. Лидера в этой группе, не было, по чьей инициативе началось это движение, так и осталось неизвестным. Просто люди взяли да и выплеснули все невзгоды, которые они терпели. Все произошло совершено спонтанно. Их не надо было агитировать за забастовку. Работа целого завода моментально останавливалась. Масса людей росла, как лавина. Все вышли из цехов, заполнили площадь перед заводоуправлением. Эта площадь не вмещала всех рабочих.

Для того, что бы привлечь к своему бедственному положению внимание руководства области и самой Москвы, был остановлен поезд пассажирский поезд. Движение поездов на этом участке остановилось. Обстановка накалилась до предела. Цеховой художник рисовал плакаты: «Мясо, масло, повышение зарплаты», «Нам нужны квартиры». Их вынесли из завода и укрепили на одной из опор железной дороги. На тепловозе пассажирского поезда кто-то написал: «Хрущева на мясо». Этот хлёсткий лозунг видели и в других местах города. К заводскому гудку присоединился и гудок тепловоза. Рабочие других смен, жители посёлка, услышав гудок, стали стекаться на площадь. Общественные дружинники попытались призвать к порядку – бесполезно. Руководство города даже не пыталось вести переговоры. Днём по толпе пронеслось: «Милиция приехала!». На машинах из соседнего города прибыли милиционеры. Они стали в шеренгу но, увидев надвигающуюся на них толпу, тут – же рассредоточились. Рабочие не тронули двух милиционеров, не успевших убежать. Забастовщики посоветовали отставшим служителям закона – «не совать нос к рабочим». Руководство областного КГБ смогло внедрить в толпу своих сотрудников, для проведения скрытой съёмки День выдался жарким. Всем жутко хотелось пить. Непонятно откуда к площади подъехала машина, загруженная ящиками с газировкой. Отправившие её люди, очень надеялись на давку и панику. Здравый смысл бастующих победил. Провокация не удалась.

Тем не менее, пьяных в толпе было много. В основном, по старинной русской привычки тяпнули с горя. Только к вечеру, к месту забастовки прибыли отряды воинских подразделений, пока без оружия. Солдаты подходили к массе людей и моментально поглощались толпой. Рабочие и солдаты братались, обнимались, целовались. Офицеры с трудом уводили солдат из толпы забастовщиков. С балкона строящегося крыла заводоуправления пытался выступить первый секретарь областного обкома КПСС, окружённый чиновниками. Стоящих внизу людей оскорбило его недоверие, отсутствие желания поговорить с ними на равных. В него полетели камни. На площади появились бронетранспортёры с офицерами. Но людей уже было не остановить. Офицеры в буквальном смысле слова почувствовало силу, мощь рабочих рук.

Тяжёлые военные машины раскачивались рабочими с поразительной лёгкостью из стороны в сторону. Полковники и майоры болтались на сиденьях в бронетранспортёрах Утихомирить рабочих им было не под силу. Бронетранспортёры уехали.

Козырёк подземного перехода в мгновение ока стал народной трибуной.

С утра следующего дня, дорога вдоль завода была оцеплена вооружёнными автоматами солдатами. Поодаль стояли, танки. Заводское начальство и партийные боссы потребовали от бастующих – немедленно выйти на работу. Днём опять собралась толпа в несколько тысяч человек. Пришли рабочие других заводов. Толпа двинулась к центру города. По пути в колонну вливались рабочие соседних предприятий. Появились красные знамёна, портреты Ленина. Народ затянул революционные песни. Все верили в свои силы, в справедливость своих требований. На мосту через реку встретили кордон из двух танков и уже вооружённых солдат: «Дорогу рабочему классу!» – донеслось из толпы. Солдаты не стали препятствовать людям и сами помогали им преодолеть препятствие. … Возле памятника Ленину тоже стоял танк. Его облепила детвора, на него залезли студенты. Он был полностью ослеплен. Именно это вывело из терпения танкистов, не выдержали нервы. Жахнули холостым. В домах посыпались стекла. Здание горкома партии окружено солдатами. Почти все они из кавказских регионов, что бы исключить очередное братание с народом. Оцепление переругивалось с напирающей толпой. Один солдат не выдержал и ударил женщину прикладом. После этого народ пошёл на штурм… Горком мгновенно захватили. Начался митинг. По толпе пронеслась весть, что ночью и утром проводились аресты, многих арестованных избивали. Двинулись к отделу милиции. Ещё один солдат из оцепления замахнулся на рабочего автоматом, тот выхватил его из рук. И мгновенно был убит пулей выпущенной сослуживцем. Началась стрельба. Народ побежал внутрь отдела милиции. Рабочие забегали в пустые камеры, где их закрывали снаружи на засов сотрудники КГБ и милиционеры. На площади снова грянули выстрелы. С разных мест неслось – «Не отступаем, они стреляют холостыми», и толпа вновь подалась вперед. Задними ряды, толкали людей вперед, совсем не зная, что происходит впереди. Солдаты стреляли поверх голов, по деревьям. Вниз полетели раненные и убитые дети.

По свидетельствам очевидцев погибли дети не старше 8—10 лет. Второй залп был уже по толпе. Из дела исчезли документы, свидетельствующие, что на крышах сидело 10 снайперов, там же было установлено два пулемёта Документально подтверждено, что накануне событий в гостиницу городка приехали «музыканты» в количестве 27 человек, которых вместе с «дирижёром» немедленно поселили на втором этаже, предварительно бесцеремонно выселив всех имевшихся в наличии постояльцев. Вся площадь была залита кровью. На солнце она быстро засыхала, и вся площадь была в бурых пятнах. На следующий день рано утром её пытались смыть их сначала струёй из пожарной машины, затем пригнали машину со щётками, а после, отчаявшись, смыть следы массового убийства просто взяли да и заасфальтировали всю площадь. В этот же день вечером на этой же площади организовали танцы для молодёжи В городе ввели комендантский час, правда, ненадолго. По заводам распространили слух, о возможной высылке всех жителей, без исключения. Начались аресты. По ночам, иногда в солдат летели из-за углов камни. В результате этой, забастовки рабочих, в городе резко улучшилась ситуация с продовольствием, значительно увеличилось строительство жилья, однако прежние расценки труда назад не вернули.

Перед Хельгой сидел, пожилой, страдающий отдышкой, но щеголевато одетый директор музея Олег Вениаминович Кравчук.

– Скажите, пожалуйста – обратилась к нему Хельга – вы давно работаете директором этого музея.

– Лет двадцать, а то и более того – ответил Кравчук. Я же из местных, из Новороеченских.

Как закончил в областном центре институт, так сразу и пришёл в музей работать. Сначала экскурсоводом, потом повыше, так вот до директора и дослужился. Мне бы на пенсию уже уйти, так сказать на покой. Только боюсь, без меня музей вообще ликвидируют. Спасибо Карлу Оттовичу – поддерживает наше культурное наследие на плаву. То картину музею подарит, то экскурсии организует, то семинар какой для своих сотрудников

в здании устроит. Люди приобщаются к искусству и нам, какая, ни какая денюшка на счёт капает. Так и крутимся потихоньку.

– А что вы можете сказать по поводу картины этого французского художника. Оттуда она в музее взялась? – Хельга придвинула к директору диктофон.

– В 1948-м – постановлением Совета министров № 672 за подписью Сталина, было принято решение: – «Безыдейные, антинародные, формалистические произведения буржуазного искусства, подлежат изъятию. Чудо, что шедевры, низвергнутые, запрещённые к показу, не уничтожили, не пустили с молотка, а просто поделили – между Пушкинским и Эрмитажем. Небольшая толика их досталась и провинциальным музеям Советского Союза.

«Был замечательный аргумент, что на Западе наше советское искусство не выставляют, отдельного музея нет. Так что мы им здесь будем отдельный музей делать?»

С десяток картин западных мастеров попали и в музей нашего славного городка.

Среди них и «Портрет неизвестной дамы» к нам пожаловал. С тех пор и висит, рядом с остальным московским даром.

– Говорят, картину уже один раз похищали, было такое? – Хельга протянула директору ксерокопию с милицейского протокола, датированного 1962 годом.

Директор поправил на носу очки с толстыми линзами и стал внимательно изучать документ.

– К сожалению, я в те годы ещё совсем малым пацаном был. Тем не менее, я хорошо помню, что в городе творилось, что-то страшное. После этих событий, меня родители к родне в областной центр отправили, от греха подальше. Так, что в отношении той кражи у меня, как у вас говорится, стопроцентное алиби. С тех пор, слава богу, в нашем музее никаких криминальных случаев не было. Скажите, пожалуйста, ваши товарищи ещё не установили, подлинник у нас все это время висел или копия. Я сколько лет мимо этой дамы проходил, да и вообще глаз у меня намётанный, однако и мысли не возникло, что на стене подделка выставлена.

В это же время, в другом городе, Марго пыталась уложить младшую дочку Дашеньку в постель. Врачи настоятельно рекомендовали для девочки ежедневный, обязательный дневной сон. Однако Даша вертелась и крутилась в кроватке, намереваясь вообще с неё слезть. При этом девочка как обычно не произносила ни слова, только тихо «гугукала» в знак протеста.

Маргарита, с прискорбием осознала, что не знает ни одной детской песенки и никогда не пела их детям. Старшую дочку Лилию, она удочерила, когда ей уже исполнилось двенадцать лет. Не придумав ничего лучше, женщина стала рассказывать девочке о событиях последних дней.

– Понимаешь доченька, так уж вышло, что твоей маме приходится время от времени заниматься делами о хищении икон и картин. Однажды из нашего храма икону святого Иоанна Кронштадтского умыкнули, а потом, из местного музея, картины старых мастеров стырили, ещё вдобавок и изрезали. А теперь вот совсем непонятное дело твоей маме перепало. Висит доченька в далёком городе, музее старинная картина, много лет висит. А потом вдруг оказывается, что она не настоящая, совсем значит, поддельная. Ты доча, меня слушаешь? Эксперты говорят, что краску красного цвета в разные столетия по – разному изготовляли. Например, в старину, из морского моллюска пурпур делали, а в советском союзе её получали, путём различных химических реакций. Так вот картину, которая висит в Новореченском музее, вовсе не француз де Лараж написал, а неизвестно кто. Потому, что краски на портрете совсем даже наши, советские, а трещинки получились от того, что картину сначала нагревали, а за тем на мороз выставляли. Понятно тебе, моё золотко. Девочка ничего не ответила, она тихо посапывала, свернувшись калачиком, прижав к своему худому тельцу, красивого мягкого зайца, почему-то ярко синего цвета.

Женщина поднялась и накрыла спящую девочку пледом.

– Дарёнка, я даже не успела тебе рассказать, что в связи с открывшимися фактами, наконец – то возбуждено уголовное дело, все как полагается. Однако я теперь знаю, какую песенку петь тебе на ночь. Спи доча, пусть тебе приснится красивая картина, подлинник и в хорошей раме – про себя подумала женщина. А вслух, тихо произнесла.

– Вот когда Лилька народит мне внуков, я буду такой умелой бабушкой, ну прямо как Вера Марковна.

Виктор Викторович Половинкин внимательно изучил все материалы, полученные от Силуянова. По ксерокопии квитанции о покупке картины, в областном художественном салоне, которую гражданин одной из стран ЕС предъявил на таможне, а так же задействовав свои старые связи в следственных органах, он довольно быстро разыскал продавца натюрморта под названием «Обед жильца коммунальной квартиры» и сейчас ожидал его за столиком одного уютного кафе.

– Владимир Терентьевич Ткачёв, заядлый коллекционер живописи и антиквариата представился вошедший.

– Присаживайтесь, пожалуйста – предложил Половинкин. – Хочу сразу вам сообщить, что я частный детектив, поэтому, если вы сочтёте нужным, то можете не отвечать на мои вопросы. Это ваше право. Но в этом случае, вам, безусловно, их зададут в прокуратуре или Следственном комитете.

– Мне скрывать совершенно нечего. Я ничего противозаконного не делал. Так, что спрашивайте, раз у вас такая работа.

– Скажите, вы ведь коллекционер, следовательно, у вас должен быть широкий круг знакомых, почему вы решили продать эту картину через художественный салон.

Извините, но я навёл о вас справки и выходит, что никогда раньше вы свои вещи через салоны не продавали. Так в чем же дело?

– Вы совершенно правы – несколько смутившись, ответил Ткачёв Коллекционеры обязательно что-то продают и что-то покупают. Иначе вообще не было бы никакой коллекции. Но этот злосчастный натюрморт, все мои друзья и знакомые знают как «облупленного». Никому из наших, он совершенно не нужен, даже задаром. Вот я и отнёс его в салон, а что здесь преступного.

– Преступного здесь ничего нет. Несколько странно то, что буквально на следующий день картину купил один иностранец. Выходит, он разглядел в картине, что-то ценное, вы так не считаете.

– Да не было в ней ничего ценного. Обычный «совковый» натюрморт и все. Может быть, ваш иностранец как раз такие картины и коллекционирует. Мало ли в мире чудаков. Я – то тут причем. Я сдал, он купил. Я его и в глаза никогда не видел.

– Три тысячи рублей, которые выплатил вам художественный салон за картину, вас устроили.

– Ну, да. Рама от картины примерно столько и стоит. Хорошая, между прочим, рама, добротная.

– А вы сами, за сколько эту картину покупали, не помните.

– Так я её и не покупал вовсе. Мы менялись с одним товарищем десять картин на десять. Вот он мне её и «втюрил», для счета. Нельзя же десять картин на девять менять, у нас так не принято.

Половинкин достал из папки фотографию картины, сделанную на таможне.

– Это она?

Ткачёв повертел в руках снимок.

Вроде как она, по фотографии трудно точно определить. Но кто её будет подделывать. Рама точно моя, узнаю.

Он поднёс фотографию, прямо к носу. Казалось, что ещё минута, и он будет ощупывать полотно пальцами.

– Нет не моя картина. Моя все же жила, там, на продуктах краски играли, а здесь ерунда какая-то. Хотя может быть это свет такой в помещении. Знаете, перевесишь картину в другое место и словно другое полотно перед тобой. Вы покажите мне картину, и вам точно скажу это моя бывшая или подделка. Вот уж никогда бы не подумал, «что натюрморт» будут подделывать. Чудны дела твои господи.

распрощавшись с коллекционером, Половинкин позвонил Марго.

– Сергеевна, значит так, картину купили исключительно ради чека с художественного салона. Им было все равно, что покупать. Потом на де Лараже сверху намалевали, примерно похожее. Благо сюжет «натюрморта» совсем не затейливый.

Силуянов сидел в хорошо обставленном офисе Карла Оттовича Аппеля. После часа ушедшего на обсуждение совместных бизнес проектов, разговор как-то незаметно перешёл на тему хищения ценной картины в Новороеченске.

– Слушай Карл – спросил Силиянов, – ты хорошо знаешь, этого своего директора музея.

Кравчук часом не мог, сам у себя французика умыкнуть?

– Олег Вениаминович порядочный человек, он всю жизнь при музее состоит, можно сказать вырос там. Кроме того полотно ещё сбыть надо. Я думаю, он на такое не способен. Если в лихие девяностые все на месте оставалось, то сейчас, когда жизнь все же по – лучше стала, зачем ему картину красть. Тем более возраст уже, пора о тёплой печке думать, а не в уголовники играть.

– Карлуша, ты с результатами экспертизы ознакомлен.

– Ну, да, конечно. Мне как председателю попечительского совета музея копию заключения прислали.

– Значит ты в курсе, что картину подменили ещё в советское время. Значит многие годы, на стене висела копия. Неужели такой «великий» специалист как Кравчук, каждый день, проходя мимо не заподозрил не ладное. Как считаешь?

– «Сила», а ты поставь себя на его место. Подними он шум, на кого первого подумают. правильно – на него. Если ничего не докажут, то с работы попрут однозначно, а оно ему надо. Директор же за все отвечает, в том числе и за сохранность. Вот и молчал в тряпочку. Если бы иностранца не взяли за «белы рученьки», то ещё бы многие годы все было бы шито – крыто. Кстати ты о нем, что-то разузнал. Что он за гусь такой, наше народное достояние вывозить.

– Так по мелочи, им сам понимаешь, не Полиция занимается, а ФСБ, как ни как международный скандал вышел. Твой земляк-немец, как мне сказали, по секрету, простой курьер. Получил, отвёз, отдал, все. Молчит, конечно, но там его и без нас расколят, до пупа, можешь мне поверить. Только выйдут они на человечка, который ему картину вручил и чек. Нет, чек не вручал. Немец этот натюрморт сам покупал. Его фотографию продавцы художественного салона опознали. И дальше, что. А дальше, друг мой Карл Оттович, ты завтра поедешь с моей сотрудницей по всем художественным школам города, ты их кажется, тоже курируешь, или я не прав?

– Ну, курирую это громко сказано, так в основном поддерживаю материально. Так, между прочим, иногда очень талантливая молодёжь попадается. Надо же нам новых академиков воспитывать, должна же быть преемственность поколений.

– Конечно, должна – куда же без нее. Вот один такой будущий академик взял, да и намалевал поверх де Лаража простенький такой натюрмортик. Ведь знал зараза, что преступление совершает. Тьфу ты черт, я на старости лет уже словами Крулевской заговорил. Короче, твоя задача познакомить младшего сыщика «сыскного бюро» Таисию Сергеевну со своими подопечными, остальное её забота. Все, пошли, хлебнём чего-нибудь из твоих знаменитых погребов. Как говорится, настал «потехи час».

На следующее утро Таисия добросовестно показывала всем будущим художникам фотографию «Обеда жильца коммунальной квартиры» с одним вопросом, не заказывал ли им кто-то нарисовать такой натюрморт. Во всех художественных школах и училищах ответ был отрицательным. Такого не рисовал никто, и никто не заказывал. Однако нужная информация все же была получена. Вахтер одного из училищ, старый художник с трясущимися руками, отозвал её в сторону и скрипучим голосом прокричал в ухо.

– Дочка, тут давеча узнал, что «портрет дамы» в Новореченске спёрли, так вот незадолго до той бойни, нас молодых художников водили в тот музей картины буржуйские рисовать, вроде бы как для областного ресторана. Я тогда какой-то пейзаж заграничный рисовал, а Толька мой дружок эту даму копировал. Нам тогда хорошо заплатили. А вот повесили их в ресторане, али нет, про то не ведаю. Я по ресторанам, сама понимаешь, не шастаю.

– Скажите, а как мне вашего друга Толика разыскать – спросила обрадованная Таисия.

– Известно как – опять проорал старик, на кладбище тамошнем лежит, куды ему деться. Убили его солдаты, ещё тогда в 62-м, поэтому я и вспомнил про картины.

Поздно вечером того же Виктор Викторович Половинкин внимательно слушал отчёты девушек о проделанной работе.

После звонка от Таисии, Хельга отправилась в местный СК и с помощью сотрудников этой серьёзной организации, довольно быстро установила места проживания людей, которые вместе со старым художником, работающим в настоящее время вахтером занимались копированием картин в музее города Новореченска в далёком 1962 году.

Их оказалось не много, кроме самого вахтера, было ещё четыре человека. Один был убит, трое тихо и мирно доживали свой век на пенсии в разных населённых пунктах области.

О том, что копии картин передавались для оформления ресторанов или каких либо других мест общего пользования получить информацию – не удалось. За прошедшие годы, все без исключения предприятия общепита были приватизированы. Их фойе и залы, прошли через капитальный ремонт или вообще были перестроены. Поэтому что-то искать в этом направлении Половинкин посчитал делом бесперспективным.

– Скорее всего, эти высокохудожественные произведения, точно так же как и мнимый портрет «неизвестной дамы», преспокойно радуют глаз посетителей Новореченского музея. Это я своим сыщицким носом чую и «к бабке не ходи». Хельга будь добра, прямо с утра, организуй через прокуратуру изъятие из музея всех без исключения картин, доставшихся по этому, пресловутому Сталинскому постановлению № 672. И отправь их немедленно на экспертизу. Если будут тянуть волынку, звони в Москву – генералу Романцу. Он этих местных сотрудников живо поторопит.

– Владимирович, а стариков – художников допрашивать будем – поинтересовалась Таисия.

– Нет, Сергеевна, не будем тревожить их старость. Ничего более того, чем сказал старик – вахтер они не скажут. Столько лет прошло, заказчика они уже точно не вспомнят. А даже если и вспомнят, за эти годы, поверь мне, он сильно изменился. Есть кто-то другой, приёмник, что ли, который создал канал сбыта картин на запад. Бдительный таможенник на границе, взял и выполнил в точности должностную инструкцию, в результате

«Портрет неизвестной дамы» остался в стране. А теперь вопрос, первая эта картина из Новореченского музея или может быть последняя, завершающая. По закрытой статистике наши таможенники практически поголовно входят в касту весьма состоятельных людей. Ну, не сработал у него, в нужный момент, ультрафиолетовый сканер, и все! Новенькая иномарка уже ожидает служаку в теплом гараже добротного дома. Так, милые мои помощницы, давайте закругляться, время уже позднее. Наша фирма свято соблюдает требования Трудового Кодекса Российской Федерации. Всем спать, как говорится утро – вечера мудренее.

Утром в парке областного центра на скамейке одиноко сидел человек, наклонив голову к коленям, то ли спал, то ли скорчился от приступа боли. Дворник Рустем, два раза прошёл мимо скамейки.

«Не пойму я этих неверных. Как можно с раннего утра пить эту водку. И их священный Коран – библия этого не запрещает. Зачем нужна такая религия, если не запрещает. Вот теперь сидит, мучается. Нет бы, с вечера совершить намаз, как следует провести ночь с любимой женой, потом с утра ещё раз помолиться и на работу. День вот какой, хороший будет – солнечный, жизни радоваться надо, а он сидит, страдает – размышлял дворник.

Рустем прислонил свою метлу к дереву, подошёл к скамейке.

– Эй, брат, чего тут сидишь, домой ходи, к жене ходи, в больницу ходи, если болеешь. Когда болеешь дома лежать надо, доктора вызывать надо, лекарство пить надо. А здесь подыхать скоро будешь, это совсем не надо. – Он тронул сидящего, за плечо. Человек упал на скамейку, из его груди высовывалась деревянная рукоятка.

– Алейников Николай Петрович, 1945 года рождения. Профессия художник-оформитель, убит сегодня утром, в парке, самодельным стилетом-заточкой. Следователь уголовного розыска, диктовал молодой практикантке заполнявшей бланк протокола осмотра.

Половинкин стоял в стороне и разговаривал по телефону с Крулевской.

– Не успели мы на него выйти, кто-то нас опередил. Да. Ты права. Следы заметает. Иностранец этот, по фотографии опознал в убитом одного из посетителей художественного салона. Нет, результатов экспертизы остальных картин ещё не поступили Будут, скорее всего, завтра. Ну, ты же знаешь прекрасно, как здесь умеют быстро работать, не мне тебе говорить. Если хочешь я, хоть сейчас эти результаты выдам. Как минимум пять подделок, а может быть и больше. Кто-то очень толково организовал, в стародавние времена, кражу и подмену. Ты же читала, что тогда в городе творилось, не до картин было. Почему, столько лет не всплывало? А может быть и всплывало, мы ведь не знаем. Может быть де Лараж, с его «неизвестной дамой», это как раз последнее полотно. Продавал, умелец, по одной картине, раз в несколько лет, себе сладкую жизнь создавал. Проедал денюшки и ещё продавал. Так до нынешних времён и дотянул, не бедствуя. Я понимаю, что это только мои догадки. Марго, мы ведь не госорганы, сама понимаешь, у нас полномочия несколько иные, да и задачи тоже. Нам не столько преступника найти надо, сколько господина Аппеля обелить, извини за тавтологию.

Закончив разговаривать с Половинкиным, Марго тут же позвонила Силуянову.

– Друг мой любезный. Ты часом, ещё не уехал из области. Прекрасно. Тогда значит заточка, которой сегодня убили художника Алейникова, это как раз по твоей части.

Конечно, полицейские ищут, не сомневайся, мои бывшие коллеги свой хлеб не зря едят. Но поверь мне, ты владельца или хотя бы человека, который эту заточку изготовил, гораздо быстрее найдёшь, я, же тебя знаю. Кто её тебе покажет! Саму заточку, конечно, не покажут, это же улика, но вот фото, тебе Виктор Викторович раздобудет – будь уверен.

Положив трубку, Марго увидела, что Дашутка уже собралась и молча, стоит у двери. Настал час прогулки в близлежащем скверике.

– «Надо же девочка уже знает, какой час показывают их мудрёные настенные часы». – Подумала Маргарита.

– «Когда же она будет говорить, как все её сверстницы. Сколько бы интересного, она мне рассказала» – женщина взяла дочку за руку, и они вышли на улицу.

В скверике девочка принялась, молча гонять голубей, а Маргарита беспрестанно щёлкала затвором фотоаппарата, стараясь поймать каждый жест, а главное мимику маленького человека.

Между тем натренированный годами мозг Крулевской анализировал полученную информацию и сопоставлял факты.

Иностранцу картину передал Алейников, однако этот самый злосчастный «обед жильца» купил иностранец персонально сам. Значит, что получается. «Обед» передали художнику, допустим Алейникову, а тот или кто-то другой изобразил сей натюрморт поверх «Портрета неизвестной дамы». Иностранца арестовали и не кто-то, а наше доблестное ФСБ, следовательно, утечка информации, со столь почтенного ведомства весьма мало вероятна.

Толстосум Аппель боясь за свою репутацию, просит моего благоверного оказать помощь в скорейшем поиске преступника. Мы начинаем дёргать за ниточки и что получается, а получается, что во время бунта в Новореченске, умыкнули картины, которые незадолго до этого рисовали местные художники. Затем картины находят и вешают на место. Дела о хищении никакого нет, так как все нашлось и вообще в городе не до краж, тут политических срочно посадить надо. Директор музея Олег Вениаминович Кравчук, далеко не дурак и скорее всего подделки разглядел, но молчит, так как вполне справедливо опасается за свою шкуру, будем называть вещи своими именами. Алейникова убивают, по – бандитски, заточкой. Если бы его убирали люди из его среды, то, скорее всего художнику подсыпали бы яд или на худой конец застрелили или утопили. Какой напрашивается вывод. А такой, что за всем этим стоит либо матёрый уголовник, либо кто-то этого уголовника нанял. И то и другое «Сила» по своим каналам должен расковырять, только вот захочет ли. Как известно бывших «воров в законе» не бывает.

Между тем Даша устала гоняться за птицами и подошла к матери, молча протягивая ладошку. Это означало, что на неё надо положить хлеб и девочка пойдёт кормить лебедей и уток в изобилии плавающих в близлежащем пруду.

Марго дала девочке горбушку хлеба, и они поспешили к воде.

Знаменитый тумблер в голове женщины, наконец, щёлкнул, тем самым показывая, что «есть ещё порох в пороховницах».

Марго достала мобильник, набрала номер телефона Хельги.

Затем позвонила Половинкину.

– Как плохо, что меня там нет. Давать указания по телефону, это одно, а заниматься живой оперативной работой совсем другое – подумала женщина. Взгляд её упал на протянутую маленькую ладошку. Даша уже раздала птицам весь хлеб и молча, требовала ещё

Хельга и Таисия обложились ворохом папок, с самого раннего утра оккупировали местный архив. Виктор Викторович Половинкин пытался получить пропуск в хранилище местного ФСБ. Несмотря на наличие кипы разрешительных бумаг, подписанных весьма ответственными лицами воз, как говорится «был и ныне там». «Контора» умела хранить свои секреты, даже давно минувших дней. Он в очередной раз позвонил генералу Романцу, напомнил о себе и о своём сидении в приёмной высокого начальства. Наконец звезды на небе расположились нужным образом, все необходимые документы были подписаны и молчаливый молодой человек, проводил Половинкина в подвал, усадил за стол и принёс необходимые документы.

– Ты лучше меня знаешь, что воровские «заточки» не серийное производство, их не штампуют в кузнечно-прессовом цехе – Силуянов сидел перед экраном навороченного ноутбука и вертел перед камерой орудие убийства, изготовленное в одной из местных колоний.

– Человек её изготовивший имеет свой почерк, если хочешь – своё фирменное клеймо. Однако я сразу тебя разочарую, автор сего шедевра холодного оружия, точно такого, каким был убит бедняга Алейников, умер давным-давно. Его убили примерно такой же заточкой, но сей факт отношения к нашему делу не имеет. Заточек, подобно этой, наш «усто» изготовил, за свой недолгий век – не мало. Все их отследить не возможно. Наличие у вора такой штуковины служит как – бы удостоверением. Предъявитель сего вхож к людям высокого полёта Поэтому, просто так, без большой надобности эту «пику» в ход не пускают и тем более не оставляют как улику.

Марго внимательно слушала собеседника, благо интернет не рвался и изображение на мониторе, было вполне приличным.

– Силуянов, следовательно, выходит, что

пошедший на «мокрое дело» и оставивший «пику», в теле своей жертвы, как бы давал сигнал кому-то, что либо очередь за ним, либо кому-то надо молчать иначе, «пика» придёт и к нему. «Чёрная метка» – получается или я в чем-то ошибаюсь?

– Марго, да, что бы ты ошиблась, быть такого не может, ну разве, что один единственный раз.

– Это когда же? – С вызовом спросила женщина.

– Когда со мной связалась – улыбнулся олигарх.

Внизу экрана замигала зелёная точка, означающая, что поступили очередные сообщения. Марго не отключая видео связи, открыла их.

Копия результатов экспертизы картин старых мастеров из Новогреческого музея сообщала, что ещё четыре из них являются копиями, сделанными ориентировочно в период с 1960 по 1065 годы.

Второе сообщение было от Хельги и Таисии. Молодые сотрудницы сыскного бюро сообщали, что у директора музея Кравчука имеется сын, Леонид, прописан в городе Москве, однако по месту прописки практически не проживает. Тут же была

копия документа из наркодиспансера, согласно которой Кравчук Леонид Олегович неоднократно лечился от наркотической зависимости.

Закончив читать эти сообщения, Марго обратилась к Силуянову.

– Как ты считаешь, мог ли этот Кравчук – младший провернуть аферу с картинами и убить художника.

– На счёт картин, вполне возможно, это я допускаю, а вот заточкой – человека. Тут, дорогая моя, сноровка должна быть, навык, так сказать. Наркоману это вряд ли под силу.

– А нанять убийцу мог?

– Королева, ты хочешь услышать от меня ответ, который и сама знаешь. Убийцу он нанять, наверное, мог, но не такого «козырного». На мой взгляд, именно Алейникова убили, что бы метку этому сыночку показать. Мне кажется, что и ты такое, вполне допускаешь.

Как ни уговаривал Половинкин «безымянного сотрудника» «конторы», разрешить ему сфотографировать, или хотя бы переписать кое-какие данные из папок, лежащих на столе, ничего не вышло.

– Не положено, запрещено, секретно. Других слов молодой служака не знал. Пришлось частному сыщику запоминать всю информацию. А её было не мало.

Иорданец – ваххабит, по кличке «Акрам», представитель террористической организации «Хаарам», организовал доставку сильнодействующих наркотиков в нашу страну. Но продажей дурмана не ограничивался. Его целью был «Газават» – священная война, в которой, как известно все средства хороши. Так уж случилось, что его бизнес интересы пересеклись с местными поставщиками наркотиков, которые никаких идейных взглядов не придерживались, за исключением поклонения «золотому тельцу». Наркодилеры поначалу решили просто уничтожить конкурента, но все их попытки закончились ничем.

Проникнуть в среду ваххабитов, было практически не возможно. Тогда по совету, одного из бывших «воров в законе» они слили имеющуюся информацию в компетентные органы. Увы, как это часто бывает, пословица – «не рой яму другому», оказалась права. В результате, на долгие сроки сели они сами. А некоторые, не сели совсем, они легли и легли навсегда. Однако и «Хаарам» понёс значительные потери, наиболее ощутимой была

потеря канала поступления валюты. Временно, но «Акрам» остался без денег. Умный, образованный, закончивший не один европейский университет иорданец придумал схему быстрого обогащения. Вечно просящий дозу, сын директора районного художественного музея, был у него на постоянном крючке.

Младшего Кравчука искали все. Местная полиция, сотрудники наследственного комитета, люди Силуянова, все без толку. Леонида не было нигде.

Отец не находил себе места, он расхаживал взад и вперёд по кабинету следователя, не зная куда деть переставшие слушать руки. В который раз он пересказывал одно и тоже. Как, обнаружил в семейном тайнике, отсутствие одной картины, а именно «Портрета неизвестной дамы». В далёком 1962 году, он сам, будучи молодым сотрудником Новореченского музея удачно поменял, подлинники на изготовленные для общепита копии. Уже тогда он предполагал, что настанет время и эти картины обеспечат ему и его детям безбедное существование. И вот это время настало.

– Перестаньте маячить сядьте, наконец, на место-с раздражением произнёс Половинкин, так же расположившийся, в этом же кабинете.

– Раньше надо было все рассказывать. Понятное дело, вас сейчас вряд и привлекут к уголовной ответственности по этим злосчастным картинам, хотя это как посмотреть. Вот вам бумага, ещё раз подробно изложите на ней, все места, которые посещал ваш сын, всех его знакомых, в общем, все возможные контакты. Да, я знаю, что вы такое уже писали, напишите ещё раз. За свою многолетнюю практику я не раз убеждался, что память в нашем мозгу это одно, а память в наших руках совсем другое. Зачастую мозг забывает, а руки – нет.

Несмотря на то, что Марго находилась в другом городе и неотлучно находилась со своей младшей дочерью, она была в курсе всех событий. Мало того, она постоянно звонила супругу Хельги, а заодно и старшему следователю областного СК, Максиму Каверину с просьбой собрать те или иные материалы. Вот и сейчас, с большим трудом уложив девочку спать, она вывела на экран монитора документы по делам местных наркоторговцев. Раз, за разом перечитывая многочисленные документы, она вычерчивала на бумаге различные схемы, нарезала квадратики из плотной бумаги и начала составлять, что-то похожее на картотеку. За эти занятием она и не заметила, как дочь Даша в красивой расписной пижаме и заспанными глазёнками, тихо подошла к ней, и внимательно наблюдает, не произнося ни слова.

Сложив аккуратно нарезанные листочки в стопку, женщина взяла девочку на руки. При этом боль в боку тут же дала понять, что такие физические упражнения ей делать не стоит.

– Дашенька, дочка ты уже проснулась – Марго пыталась привести волосы девочки в порядок.

– Мама, ты тоже любишь играть в квадратики – еле слышно, почти не открывая рта, произнесла дочь.

На глазах женщины выступили слезы. Это была первая фраза произнесённая девочкой за сегодняшний день.

– Да, доченька моя дорогая, я тоже люблю играть с цветными квадратиками и рисовать люблю, только у меня плохо, получается, видишь, только стрелочки и выходят. Вот придёт твоя старшая сестрёнка Лилия, она очень здорово рисует. Она нарисует тебе то, что ты попросишь. Что ты хочешь, что бы она тебе нарисовала?

– Лисенка, мааасенького, рыжего – тихо произнесла дочь.

– Почему лисёнка – обрадовалась Марго тому, что у них с девочкой завязывается разговор.

Но, Даша не ответила. Она, молча, спрыгнула с колен приёмной матери и убежала на второй этаж, в свою комнату.

Марго с тоской посмотрела ей вслед, взяла в руки квадратики цветной бумаги и невольно хлопнула себя по лбу.

Этот сынуля, Кравчук младший был известным модником. Почему был, может, он ещё жив, хотя мало, вероятно. Так вот, его друзья в один голос утверждают, что кроме наркоты, он ещё был завсегдатаем всевозможных показов фешен моды. Так, так Марго сдаётся мне, ты мыслишь в нужном направлении. Наши, ищут его по друзьям и притонам. А он вполне возможно прячется у какой-нибудь манекенщицы, или скажем, у портнихи.

На сколько, мне известно, в магазинах готовой одежды, сей отпрыск себе обнову не покупал. Рука Крулевской непроизвольно поднимала лежащий на столе сотовый телефон.

Не успела она набрать номер, как экран трубки сам вспыхнул, синим цветом, и заиграла новомодная мелодия, которую ей успела установить дочь Лилия.

– Звонил Силуянов. – Значит так дорогая моя королева. Спешу тебя обрадовать. С этого дня будем считать, что мы свою задачу выполнили. Господин Аппель нами полностью обелён. Извини за тавтологию. Его белый парадный костюм ни чем не замаран, он никоим образом, не причастен к хищению картины и готов выплатить «сыскному бюро» скромный гонорар. А вот поиски пропавшего Леонида Кравчука или даже участие в поимке иорданца в наши планы никак не входит. Более того, противоречит положению о частной сыскной практике. В прочем ты это не хуже меня знаешь. Так, что давай быстренько отзывай свою «сыскную банду», выписывай им соответствующее вознаграждение и заказывай столики в моем греческом ресторане. Им тоже план выполнять надо, а с посетителями, тем более денежными там сейчас, в связи с кризисом – не очень.

– А как же – пыталась возразить Крулевская, прекрасно понимаю, что господин учредитель прав на все сто процентов.

– Все, дорогая моя начальница, ни каких возражений. Как говорится в святом писании – «кесарю – кесарево, а богу – богово». Каждый должен тянуть свою лямку, тем более что государственная казна с нами никаких договоров не заключала, а мы предприятие сугубо коммерческое, тебе – ли не знать. Пока. До встречи. Трубка запищала гудками отбоя.

Марго долго вертела её в руках, потом все же стала набирать номер, забитый в память телефона.

– Виктор Викторович, слушайте меня внимательно и передайте информацию нашим девочкам.

Кравчука младшего, как и предполагала Марго, нашли в подсобке модного швейного ателье, в абсолютной отключке.

– Ещё бы немного и отправился ваш модник к праотцам, – с какой-то досадой сказал врач «Скорой помощи». Толи от того, что приехал чуть раньше нужного времени, то ли оттого, что теперь ему предстоит тяжёлая работа по возвращению «этого обкурившегося чуда» в наш грешный мир. В сумке стоящей рядом с полутрупом обнаружили изрядное количество пакетов с белым порошком и окровавленные мужские вещи. Владелица Ателье, глотая слезы, призналась, что является то ли невенчанной женой, толи любовницей этого негодяя, который, испортил её жизнь, а сейчас вот и под уголовную статью подводит. О том, что Леонид сидит на игле знала давно, но ничего с этим поделать не могла, с его отцом незнакома, и вообще ей сейчас не до расспросов.

Половинкин попросил местного следователя, как можно быстрее провести экспертизу найденных вещей и зафиксировать в протоколе тот факт, что на теле Леонида Олеговича Кравчука, какие либо порезы и кровопотери отсутствуют из чего можно сделать предположение, что следы крови на вещах, найденных при осмотре, принадлежит другому, пока не установленному лицу.

После того, как «Скорая» увезла Леонида. Половинкин пригласил Хельгу и Таисию в кафе, расположенное, неподалёку от Ателье.

– Так дорогие мои сыщицы, сделав заказ и отпустив официанта – произнёс он.

– Марго дала нам ровно сутки на завершение всех наших дел. И ни минутой больше.

По сути, мы свою работу выполнили. Наркотики и «ваххабиты» это уже не наша епархия.

Но не в правилах сыскного бюро «Крулевская и партнёры» оставлять после себя незавершёнку Поэтому, Хельга на тебе все работницы этого Ателье. У них у всех есть глаза и уши, они много чего знают и о своей хозяйке и о Леониде. Таисия – твоя задача

собрать всю информацию по схеме сын-отец. Ни мне, ни тем более следователям Олег Вениаминович не расскажет того, что выложит тебе. Больница куда отвезли Леонида тоже на тебе. Там конечно дежурят местные сыскари, но и твоё присутствие не будет лишним. Так, что будь добра – расстарайся.

Я же буду тормошить местных криминалистов с результатами экспертизы. И вообще террористы, это больше по моей части. Времени у нас в обрез, как говорится – после обеда в бой.

Хельга вернулась в Ателье, показала своё удостоверение и собрала сотрудниц в кабинете директора. Через полчаса она уже знала, что Леонид, по сути, и является владельцем этого предприятия. По крайней мере, он вёл себя здесь как хозяин, даже позволял себе некоторые вольности с девушками, правда, только тогда, когда мадам директрисы не было поблизости. Ещё сюда захаживал какой-то кавказец, говорил с акцентом. Только Леонид старался почти сразу его отсюда увести.

С отпоенной валерьянкой директрисой Хельга беседовала отдельно.

– Вам уже лучше, с сочувствием в голосе произнесла она. Может быть, стоит все же вызвать врача?

– Нет, спасибо. Лишь бы он не умер, а со мной, что может случиться. Мы бабы народ выносливый, двужильный. Мы и работу делаем и мужа – наркомана терпим. Задавайте свои вопросы.

Хельга достала бланк допроса, оставшийся у неё с прошлой работы.

– Пожалуйста, назовите своё имя и фамилию.

– Виктория Викторовна Панасова – сделав глоток воды из стакана, произнесла женщина.

– Скажите Виктория Викторовна, вы же профессионал в своём деле и в одежде хорошо разбираетесь.

– Ну, да. А почему вы это спрашиваете.

– Дело в том, что я видела, как изменилось выражение вашего лица, когда вы увидели окровавленные вещи. Вы их узнали? Кто из ваших знакомых их раньше носил?

Женщина снова поднесла стакан с водой ко рту. Было слышно, как стучат её зубы о край стакана.

– Я, я очень его боюсь, это страшный человек. Это он посадил Леонида на наркотики, ему убить человека, раз плюнуть. Он и меня убьёт Я не знаю, почему его одежда вся в крови.

– О ком это вы говорите Виктория Викторовна.

– О нем, о чеченце. Леонид называл его «Акрам».

– А где сейчас этот «Акрам», он вам не говорил.

– Нет, да я и не спрашивала. Боялась. Вы лучше у Леонида спросите, он наверняка знает.

Теперь он под защитой ваших, скажите ему, пусть не боится и все расскажет, может за это ему срок скостят, за наркотики. Можно я пойду, что-то мне совсем не по себе. Знаете, я только вам скажу. Тяжёлая я – от него, от Леонида. Срок, правда, ещё маленький, но все равно, я рожать буду, я так решила.

Отпустив женщину, Хельга позвонила Таисии. Трубка долго предавала гудки вызова. Потом раздался взволнованный голос девушки.

– Представляешь, он умер. Леонид умер. Врач говорит большой передоз. Какой-то очень сильный наркотик. Его совсем чуть-чуть примешь, и все. Теперь он нам уже ничего не скажет, и этого террориста мы не найдём А он так и будет людей убивать, понимаешь.

На том конце раздались всхлипывающие звуки. Бывшая учительница истории, а ныне младший сыщик сыскного бюро, разрыдалась во весь голос. То ли от жалости, что умер молодой красивый человек, то ли от того, что утеряна единственная нить, ведущая в «Акраму».

В греческом ресторане царило уныние. Салаты из отварной цветной капусты «кунупиди», из капусты брокколи «брокола», из красной свеклы и ботвы «пандзари», салаты из отварной травы – «хорта» залитые греческим оливковым маслом и соком лимона, котлетки «кефтедес», грибы «манитарокефтедес» все жевали, молча, без аппетита.

К бокалам с вином никто не притронулся. Говорить было не о чем. Марго уже все знала.

Молчание нарушил Половинкин.

– Звонил Романец. Он где-то раздобыл ДНК «Акрама», так вот кровь на одежде которую нашли у Леонида, принадлежит иорданцу. Сдаётся мне, что он специально подбросил её парню, а затем организовал тому передоз. Заметает следы гад. Убили меня! Совсем зарезали! Нет меня больше, был да весь вышел. Не ищите меня! Я бы этого поддонка своими руками задушил. – Он взял свой бокал с вином и залпом выпил.

Таисия тоже пригубила свой бокал. – Звонили из больницы. Олег Вениаминович как узнал о смерти сына, пытался покончить с собой. Сейчас в реанимации. Вот такая «картина маслом» получается.

В зал быстрой походкой, одетый в свой любимый белый костюм – тройку, вошёл олигарх.

– И чего приуныли «черти-сыскные», кого хороним. Что за постные лица.

Все присутствующие посмотрели на Силуянова.

– Официант, будь добр, принеси мне двойную порцию «Метаксы» и «саганаки» в кляре.

Значит так дорогие мои. В подробности я вас посвящать не буду, да вам это и не к чему.

Один, скажем так, очень нехороший человек, украл у другого, тоже не очень хорошего человека, но все, же лучше первого – один предмет. А именно холодное оружие, в простонародье именуемое заточкой. А затем, этим предметом взял да и убил художника по фамилии Алейников. Тем самым подведя бывшего владельца сего предмета под «мокрую» статью. Сами понимаете, «не по понятиям» это. Исходя из всего вышеизложенного, позвольте мне констатировать факт, что наша удивительная страна избавилась от нехорошего человека по кличке «Акрам» и теперь он держит ответ перед своим Аллахом за дела свои бренные. Аплодировать не надо, мы все патриоты своей страны и всегда готовы оказать посильную помощь нашим доблестным правоохранительным органам, правда, в пределах разумного.

В зале включили полную иллюминацию, и расторопные официанты быстро внесли полные подносы с яствами традиционной греческой кухни.